Идеально безумный мир [Татьяна Андреевна Бердникова] (fb2) читать онлайн

– Тьери?.. – Татьяна, изумленная таким очевидным и ни разу не пришедшим никому из них в голову вариантом, хлопнула себя по лбу, – Ну, конечно! Тьери, как я… как мы не подумали о нем? И ведь я даже вспоминала почему-то, но… Где его найти?

Ворас равнодушно пожал плечами и, быстро оглянувшись в сторону выхода, качнул головой.

– Я не знаю. Он где-то в Англии, недалеко от своего бывшего учителя – это все, что мне известно. Больше не беспокой меня.

Девушка открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но не успела. Фигура альбиноса ярко высветилась в полумраке склада и в следующий миг исчезла, скрываясь почти без следа. Татьяна опустила взгляд и, заметив бегущего по полу белого паука, чуть улыбнулась.

– Спасибо! – поспешно выкрикнула она, не желая оставаться неблагодарной.

За дверью склада послышались шаги, и девушка, отвлеченная уже на них, перевела взгляд в ту сторону.

– Татьяна? – знакомый голос заставил ее с невинным видом вытянуться в струнку, принимая на себя облик совершенного внимания. Дверь распахнулась, в проеме показалась знакомая до боли длинная шевелюра цвета воронова крыла.

Роман, удивленно заглянув в закуток, куда забилась Татьяна, окинул его долгим взглядом и вежливо кашлянул.

– Ты что, спасаешься от пушек? А я хотел предложить пойти подглядеть за сражением. Но мне показалось, что ты с кем-то разговаривала?

– Да, – отрицать очевидное девушке казалось глупым, – Здесь Анхель, Роман.

– Анхель?.. – виконт недоверчиво нахмурился, распахивая дверь шире и заходя внутрь. К экс-мажордому он питал особенное нерасположение хотя бы ввиду того, что ворас некогда обманул его.

– Что ему нужно здесь? Тоже амнезией мучается, пришел у Чарли таблеточку просить?

– Боюсь, что нет, – Татьяна со вздохом обхватила себя руками, – Он помнит все, знает даже больше, чем я могла бы предположить… Он посоветовал нам поискать помощи у Тьери, говорит, тот где-то в Англии. Ты хотел подсмотреть за этой бойней?

– Я полагаю это честным сражением, в котором, безусловно, победят наши дикие друзья, – юноша самодовольно выпрямился и, стукнув себя в грудь, прибавил, – И я готов помочь им в этом! А идея с Тьери неплоха, мне нравится. С чего бы это паучок решил подсобить нам?

Девушка недовольно пожала плечами. Смотреть, как пираты убивают, возможно, ни в чем не повинных людей, ей было не слишком приятно, однако, вместе с тем, она не могла отрицать и собственного интереса к настоящему морскому сражению. Не смотря на некоторую антипатию к нему, она уже готова была принять приглашение Романа, поэтому неуверенно шагнула вперед.

– Он как раз отказался помогать нам, но сказал, что может дать совет. Очень смутный разговор получился – я уговаривала его встать на нашу сторону, а он сказал, что хоть и не на стороне Альберта, нас тоже не любит…

– Странно, я полагал, что мы-то любви заслуживаем, – искренне удивился виконт, – А вот дядя ее совершенно точно не достоин. Идем?

Татьяна неуверенно кивнула. Подниматься на палубу казалось авантюрой довольно рискованной, даже откровенно опасной ввиду того, что там происходило, однако, общение с пиратами, должно быть, и в самом деле наложило на нее свой отпечаток. Какая-то часть ее души откровенно жаждала риска, безмерно хотела полюбоваться сражением, а при учете некоторого давления со стороны виконта, устоять девушка просто не могла.

Обреченная, несколько сердитая сама на себя, она, как покорная овечка, понурив голову, последовала за своим излишне непоседливым спутником и вскоре уже, осторожно поднявшись по ступеням трапа, оказалась на палубе.

Первым, что она увидела, оказалась подозрительно знакомая человеческая фигура, стоящая, скрестив руки на груди и прислонившись к мачте плечом. Прищур зеленых глаз отдавал чем-то нехорошим, ухмылка, растягивающая красивые губы – тем более, и Татьяна, тихонько вздохнув, покачала головой, приближаясь к замершему у мачты парню.

– Смотрю, душа твоя крови жаждет все так же? – негромко осведомилась она, без особого одобрения глядя, с каким живым интересом Людовик наблюдает за сражением, идущим на палубе. Молодой маг безмятежно пожал правым плечом – левое было занято тем, что подпирало мачту.

– Не могу отрицать очевидного. Мне нравится этот просмотр в режиме реального времени, ты взгляни, как пираты рвутся в бой! Кстати, тебе-то, как я вижу, тоже любопытно это.

– Меня Роман уговорил, – девушка, быстренько перевалив ответственность за свое нахождение на палубе на другие плечи, немного насупилась, неуверенно переводя взгляд на сражающихся.

Битва кипела преимущественно у борта. Корабли сошлись уже практически вплотную, воздух заволокло пистолетным дымом, от выстрелов звенело в ушах, но ни пиратов, ни их противников это, судя по всему, не смущало.

Кое-кто из морских разбойников уже был ранен, на палубе виднелись следы крови.

Татьяна, нервно сглотнув, попыталась рассмотреть среди столпотворения хоть одно знакомое лицо, однако, вместо этого разглядела лишь знакомую шевелюру.

Чеслав стрелял с колена, умело и ловко пригибаясь, дабы уклонится от встречных пуль; стрелял с обеих рук, сжимая в каждой по пистолету и, честно говоря, выглядел совершенно довольным.

Раздался крик – кто-то из пиратов, то ли раненый, то ли убитый наповал, сорвался с борта и полетел в воду.

– К дьяволу!! – послышалось знакомое рычание, и из гущи битвы выскочил Чарли – взъерошенный, с оцарапанной пулей щекой, немного испачканный в саже и невероятно злой. Он наклонился, хватая с палубы оброненную кем-то (возможно, именно погибшим) шпагу и, вскинув ее в воздух, взревел:

– На абордаж, черти!! Всех к праотцам!! Пусть кормят акул, собаки!!

Девушка, откровенно напуганная как приказом бравого капитана, так и вообще всем происходящим, попыталась неловко спрятаться за спину хладнокровно созерцающего совершающееся Людовика. Роман, расслабленно привалившийся к ближайшей бочке, любовался сражением с не меньшим интересом, чем его младший брат, будучи в этот момент до такой степени похож на него, что даже несведущий в перипетиях их семейных уз человек сейчас заметил бы родство.

Татьяна, мрачно подумав, что Эрика бы эта битва вряд ли порадовала, только вздохнула, опять обращая внимание на творящееся безумие.

Из пушек больше не стреляли – было не до того на обоих кораблях, да и расстояние для выстрела было уже недостаточным. Теперь в дело пошли пистолеты и, надо заметить, среди команды фрегата хорошим стрелком был далеко не только один Чеслав. Капитан, в одной руке продолжающий сжимать шпагу, а во второй удерживающий пистолет, тоже отличался большой меткостью и ловкостью, вызывая в душе впечатлительной девушки одновременно ужас и гордость.

Чарли был неукротим. Сейчас, во время боя, справедливость присвоения ему клички Бешенный становилась более, чем очевидна – капитан бросался в бой впереди всех, рычал от ярости, и своими выстрелами уже ухитрился не только пробить парус вражеского судна, но и ранить нескольких человек на нем.

А теперь он дал приказ идти на абордаж, переходить в ближний бой. Татьяна поежилась. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы не предположить, чем закончится этот бой – пираты казались людьми значительно более крепкими, сильными и свирепыми, чем их противники.

Впрочем, последние тоже не были согласны принимать поражение.

– Лезут на борт, черви!! – взревел кто-то, и девушка вздрогнула. Этот голос был ей знаком, знаком даже слишком хорошо, однако услышать его в подобной ситуации она как-то не ожидала.

– Винс… – сорвался с ее губ потрясенный вздох и, не веря самой себе, она немного шагнула вперед, – Не… не могу поверить…

Роман, удержавший Татьяну от опрометчивых действий, схватив за локоть, уверенно вернул ее на место и наигранно вздохнул.

– Я все понимаю, Татьяна, но, видимо, нам придется смирится. Кот вырвался на волю, почуял свободу, нам будет затруднительно опять загнать его в клетку! Как говорят – сколько льва не корми…

– Но он же не пират! – девушка ошарашенно перевела взгляд на собеседника, протестующе тряся головой, – Нет-нет, он не пират, как он может…

– Посмотри на него, – Людовик, от которого эта беседа не осталась в тайне, шагнул ближе к собеседникам и, повернув Татьяну к палубе, вытянул руку вперед, указывая на обсуждаемого человека, – По-твоему, он не пират?

Винсент выглядел впечатляюще. На голове его красовалась бандана, мощную грудь обтягивала свободная рубаха бордово-красного цвета, явно позаимствованная из сундука кого-то из пиратов; ноги были обуты в высокие сапоги с широким голенищем, из которых выглядывали черные мягкие штаны, на поясе болталась шпага – хранитель памяти преобразился кардинально и сейчас совершенно не походил на себя самого, казался одним из шайки морских разбойников.

– К дьяволу их! – рычал он ничуть не хуже Чарли, видимо, принимая на себя некоторую часть командования атакой, – Швыряй в воду, пусть акулы полакомятся! На абордаж, потопим их корыто!

– Он сошел с ума! – Татьяна обреченно всплеснула руками, и сама отступила на шаг назад, – Совершенно свихнулся, пираты на него излишне плохо влияют!

Роман горестно вздохнул и, кивнув, демонстративно шмыгнул носом.

– Придется теперь тратить деньги на его лечение, платить сумасшедшему дому и докторам… Слушайте, а может, просто отдадим его дяде? Он ведь хотел поиграть с ним, подлечить малость, так пусть и займется!

– Хорошая идея, – одобрил Людовик, – Откупимся от него Винсом, обменяем его на Эрика и спокойненько уйдем в свой мир. Ну, или в крайнем случае, займемся отстройкой замка.

Девушка предпочла не реагировать и, давая братьям возможность всласть поупражняться в остроумии за счет хранителя памяти, отошла немного в сторону, скрываясь за мачтой и следя за происходящим.

Пираты сплошным потоком хлынули на палубу захватываемого корабля. Защитники того отбивались изо всех сил, отчаянно сопротивлялись, а некоторые из них, видимо, предполагая отрезать морским бандитам путь назад, сами перебирались на палубу фрегата.

Один из таких смельчаков, относительно молодой парень, почти кубарем перекатившись через борт, вскочил на ноги и, тяжело дыша, уставился на хмуро застывшего перед ним капитана.

В руке его сверкнула шпага, он взмахнул ею, бросаясь на предводителя разбойников, и девушка за мачтой ощутила невольное беспокойство за последнего. В конце концов, он все еще оставался их другом, да и кто знает, как поведут себя пираты, если с капитаном что-то случится?

Но Чарли нельзя было недооценивать. Он мрачно улыбнулся и, легко уйдя с линии атаки, неожиданно наотмашь ударил противника пистолетом по лицу. Пистолет был тяжелый, удар Бешенный нанес не слабый, поэтому парень, попятившись, тяжело рухнул на палубу, едва не свалившись за борт.

– Вшивый щенок… – прошипел пират и, подняв собственную шпагу, легким и резким движением полоснул ее острием по груди противника, рассекая его рубаху, – Я бы протянул тебя под килем за то, что осмелился напасть на меня… – взгляд его неожиданно скользнул к шее врага, и Чарльз, хмурясь, вонзил шпагу в палубу, освобождая от нее руку. Затем склонился и, схватив медальон, болтавшийся у парня на шее, с силой рванул, разрывая тонкую цепочку. Подняв странное украшение на уровень своих глаз, он бросил на него быстрый взгляд, и зарычал, как разъяренный хищник.

– Знак мастера! Гнилое отродье гиены, я должен был догадаться, что вы подосланы! Читай себе отходную, британская свинья, я не щажу тебе подобных!

Дуло пистолета, по-прежнему остающегося в руках пирата, уткнулось в лоб несчастному британцу. Тот побелел, губы его затряслись, глаза широко распахнулись – умирать парень, вне всякого сомнения, не хотел и смерти боялся.

Татьяна, едва дыша от ужаса, вцепилась в мачту и чуть подалась вперед. Он сейчас убьет человека, он, Чарли, милый и добрый доктор, никогда и никому не причинивший вреда! Он убьет его, жестокий, беспощадный пират, мостящий себе дорогу трупами!

– Не надо! – сорвался с ее губ невольный вскрик. Рука пирата, уже готовая нажать на курок, замерла.

Чарли медленно оглянулся через плечо, без особой симпатии взирая на посмевшую останавливать его девушку, взирая так тяжело и мрачно, что Татьяне на миг почудилось, что он сейчас разрядит обойму в нее.

Несколько секунд он сверлил ее взглядом, затем вновь неспешно повернулся к жертве. Дуло пистолета с неожиданной силой вновь уперлось в лоб несчастному, практически толкая его, заставляя невольно откинуть голову.

– Благодари мисс, – прорычал Бешенный и, внезапно опустив руку, прижал дуло на сей раз к нижней челюсти противника, продолжая не то шипеть, не то рычать, – Я бы тебе фок в глотку загнал, гниль подкильная! Приколотил бы к корме и каждый день по кусочку отправлял на корм рыбам! Благодари мисс, благодари ее за спасение твоей вонючей шкуры, падаль! Ну! – он схватил перепуганного донельзя парня за шиворот и дернул его вперед, так, чтобы Татьяне было видно его лицо, а самому британцу, соответственно, лицо девушки.

Парень судорожно сглотнул и, дернув головой, попытался изобразить поклон.

– Сп-п-паси-сибо… – пролепетал он, и Чарльз, судя по всему, удовлетворенный этим, рывком поднял его на ноги, сгребая на сей раз за ворот. Лицо его озарилось нехорошей ухмылкой.

– Передай от меня привет акулам, собака, – издевательски промурлыкал он, – Скажи – Бешенный шлет угощение! – и с этими словами, не обращая внимания на испуганный вскрик Татьяны за спиной, он одним точным и сильным движением швырнул британца за борт.

Девушка, не веря своим глазам, медленно повела головой из стороны в сторону.

– Чарли…

– Я не убил его, – последовал резкий ответ. Поворачиваться капитан пиратов не пожелал, и Татьяна, чувствуя кожей, насколько он взбешен, предпочла замолчать. Было очевидно, что поступок ее пирату не понравился, и чем это могло быть чревато, было лучше не думать.

Чарли окинул долгим злым взором поле битвы и внезапно выстрелил в воздух, привлекая внимание своей команды, «чертей» как он их называл и к которым теперь, видимо, мог быть причислен и Винсент.

– Назад! – рявкнул он, – Назад, черти, к пушкам! Разнести это корыто в пыль!!

На мгновение воцарилась тишина. Пираты, уже практически захватившие вражеский корабль, растерянно переглядывались, не зная, не понимая, как реагировать, недоумевая, чем был вызван такой приказ.

Чес, как старший помощник, человек, стоящий по статусу ближе прочих к капитану судна, да к тому же и оставшийся на борту фрегата, осторожно кашлянул, подходя ближе.

– Капитан… разве мы не собираемся захватить судно? Брюхо у них, небось, набито золотишком, мы могли бы…

– Ты забыл, – перебил его Бешенный, медленно поворачиваясь, – Что меня следует слушаться, старший помощник? – рука его взметнулась, дуло пистолета уткнулось точно в грудь рыжему, и Чарли прищурился, – Выполняй приказ, собака. Или, клянусь ромом в своих кишках, я вывешу тебя вместо флага!

– Ни… никак нет… – Чеслав, очевидно, несколько растерянный очередным проявлением крутого нрава своего капитана, осторожно попятился, – Конечно, капитан, да, капитан… – и, поспешно повернувшись к борту, рявкнул не хуже Бешенного, – Разнести корыто в щепки! Все живо на борт! Живей, черти, если не хотите попытать счастья у врат Рая!

Пираты потянулись обратно. Возвращались они, надо сказать, с куда как меньшим энтузиазмом, чем шли в атаку – все же бросать добычу, отправлять ее на дно, не хотелось никому из головорезов, однако, приказа капитана ослушаться они все-таки не смели.

Винсент, тоже остававшийся все это время на борту фрегата, врукопашную сражающийся с одним из неприятелей – достаточно мощным, крупным человеком, – нанес последний сокрушительный удар и, схватив его за грудки, прошипел:

– Я бы вздернул тебя на рее на потеху экипажу и для украшения судна! Подыхай со своим кораблем, свинья! – последние слова сопроводил сильный рывок: хранитель памяти буквально зашвырнул своего незадачливого противника обратно на обреченный корабль.

Чарльз резко обернулся к совершенно ошарашенной происходящем девушке, и двум молодым людям, находящимся рядом с ней, один из которых пребывал в изумлении, наверное, не меньшем, чем она, а второй искренне наслаждался происходящим.

– Вниз! – зарычал он, – Пошли вон с палубы, я не желаю слушать женских криков и слез! Вниз, крысы, сидите по своим норам и не показывайтесь мне на глаза!

Роман, для которого сражение, как и для Татьяны, оказалось все-таки чересчур жестоким, который ожидал чуть меньше ругани и чуть больше эстетики, быстро сглотнул и, схватив девушку под локоть, почти потащил ее к трапу. Та не сопротивлялась, лишь непрестанно оглядываясь через плечо то на Чарли, то на замершего у мачты молодого мага.

Уже спускаясь по ступеням, она вдруг услышала спокойный голос последнего и, тяжело вздохнув, прибавила шаг.

– Я останусь здесь, капитан. Всегда хотел посмотреть, как пираты отправляют несчастные души на тот свет.

Пушки грянули все разом. Татьяна, не успевшая добраться ни до какой каюты, вздрогнула и, вырвавшись из рук Романа, зажала уши руками. Живое воображение ясно и четко рисовало ей разлетающийся, рассыпающийся, разбиваемый тяжелыми снарядами в щепки и пыль корабль, и сердце сжималось от жалости и страха.

В этом мире Чарли действительно стал другим. И, думая сейчас, вспоминая поведение пирата по кличке Бешенный, его слова и поступки, девушка уже не могла поверить, что когда-то этот человек был добрым, заботливым доктором, готовым спасти жизнь любому человеку.

Он изменился, изменился, не взирая на слова Луи, утверждавшего, что суть человека не способно изменить даже забвение. А мысль о том, что молодой маг мог быть прав, и тогда Чарли действительно не изменился, просто в нормальном мире он утаивал эти стороны своей натуры, пугала еще сильнее.

– Татьяна… – Роман, видя, в каком состоянии спутница, осторожно тронул ее за плечо, пытаясь все-таки увлечь в каюту, – Перестань так убиваться. Да, он пират, он жесток и безжалостен, меня это тоже немного задевает, но что мы можем поделать? Только принять его помощь и, добравшись, наконец, до Англии, попытаться вернуть все на свои места. Все еще можно изменить, поверь мне, Чарли вновь станет прежним…

– А Винсент? – девушка вскинула голову и, глянув на собеседника в совершенном отчаянии, покачала головой, – Винсент, который ведет себя так же, как и они все! Людовик, который наслаждается лицезрением чужой смерти! Я не знаю, не знаю, Роман, этот мир сводит меня с ума! Мне уже кажется, что чем дольше мы находимся здесь, тем сильнее изменяемся мы сами, причем не в лучшую сторону, и я уже просто не представляю, что делать! А вдруг… мы поменяем все, а они… а мы все останемся такими же, как и здесь?

– Татьяна! – виконт, нахмурившись, слегка встряхнул ее, – Если мы и меняемся, то лишь под влиянием обстоятельств, окруживших нас, не более того! Когда не станет этих обстоятельств, мы… А Луи, кстати, и не изменился вовсе – вспомни, каким он был в нашем мире. К тому же… – юноша торопливо оглянулся по сторонам, будто опасаясь, что их могут подслушать и, понизив голос, прибавил, – Мне кажется, что в этом мире он уже не так силен, как раньше. И старается это скрыть.

***

Чарли медленно перевел дыхание и, чувствуя, как бешенная злоба постепенно оставляет его, окинул долгим взором всю собравшуюся у борта команду. За кормой болтались на воде деревянные обломки, плавали, цепляясь за них люди – все, что осталось от посмевшего атаковать их судна, все, что осталось от подосланных мастером псов.

Капитан стиснул в кулаке сорванный с шеи одного из этих псов медальон и поморщился.

– Потери есть? – вопрос он адресовал, не взирая ни на что, своему старшему помощнику, и тот не замедлил ответить, поспешно вытянувшись по струнке.

– Пит и Добрый Боб отправились на дно, капитан. Да, еще Чеда не видно.

– Чеда жаль, – отстраненно отозвался Бешенный, поигрывая медальоном, – Он был славным моряком. Остальных к черту.

Пираты переглянулись. К резкому нраву своего капитана они уже, в общем-то, привыкли, но все-таки порою не могли не изумляться его словам.

– Капитан… – Чеслав осторожно кашлянул, добровольно вызывая на себя огонь капитанского гнева, – Ну, может, не стоит так уж… Добрый Боб был хорошим парнем, он…

– Этот здоровяк со своей добротой сорвал нам не один налет, – оборвал Чарли, – А Пит просто бестолочь, не был ни на что годен уже года три как. Я поражен, что он дотянул до сегодняшнего дня. Ладно… упокой, Господи, их души, смерть смывает все грехи. Ставьте паруса, бой был славным, но теперь не помешает передохнуть. Я… – он провел ладонью по лохматым волосам и, подбросив на ладони пресловутый медальон, сунул его в карман штанов, – Я пойду, приведу себя в порядок. Надеюсь, эти крысы не скоро опять вылезут на палубу, они осточертели мне со своей жалостью! Клянусь, еще мгновение – и на дно вместо британца отправилась бы девчонка!

– Ты вспыхиваешь, как фитиль, – Чес устало вздохнул и, успокаивающе хлопнув своего капитана по плечу, мягко улыбнулся, – Уже все кончено, капитан, перестань злиться. Всем не помешает прийти в себя и немного отдохнуть, тем более, что путь еще долог…

…Татьяна и Роман рискнули подняться на палубу лишь по прошествии получаса. Винсент и Людовик по сию пору находились на ней, Влад, на правах раненного коротал часы в койке, а Чарли был безмерно зол на молодых людей, в особенности на девушку, поэтому компанию им составить было некому.

Татьяна, очень надеющаяся, что ее, как представительницу слабого пола, не будут обижать даже такие жестокие и страшные люди, как пираты, в частности – Чеслав и Чарли (причем в первом она сейчас была уверена значительно больше, чем во втором), осторожно выглянула из люка первой и, быстро оглянувшись на спутника, торопливо поднялась наверх.

Здесь уже было все спокойно. Пираты, хладнокровные и умиротворенные, словно бы и не было недавней безумной схватки, занимались каждый своим делом – кто-то играл в карты или во что-то другое, кто-то пил, устроившись на или возле большой бочки, кто-то сновал по мачтам, проверяя снасти, а кто-то драил палубу, старательно уничтожая следы боя.

Капитан Чарли стоял на мостике, гордо выпрямившись и глядя куда-то вдаль. Чеслав мирно беседовал в сторонке с Винсентом, от чего у девушки и ее спутника просто челюсти отвисли, а Людовик развлекал себя тем, что бросал в воду ежесекундно возникающие у него в руке камешки.

Заметив вновь появившихся на палубе брата и Татьяну, он повернулся и, небрежно сунув руки в карманы, подошел к ним.

– Вы пропустили самое интересное, – жизнерадостно приветствовал он, – Пираты и вправду разнесли это корыто практически в пыль, остались одни щепки! Было красиво, честно, – заметив, что слова его отклика в душах собеседников как-то не вызывают, юноша вздохнул и, скользнув взглядом по палубе, остановил его на спокойно разговаривающих оборотне и хранителе памяти. Некоторое время он смотрел на них, затем, покосившись на своих молчаливых собеседников, хмыкнул.

– Кот-то наш как с этим рыжим псом разговорился! Как думаете, ребята, не пора ли нам вощить веревку для предателя, а? Рея вон по сию пору свободна, а это непорядок.

– Винсент не предаст нас, – Татьяна, которой подобные поползновения в адрес дяди были совершенно неприятны, нахмурилась, – Он знает, что делает!.. Наверное. Ну, мне очень хочется надеяться на это… – она вздохнула и, вспомнив собственные мысли и слова о том, что пираты на хранителя памяти влияют плохо, померкла.

– Да ладно, его даже если и вздернешь, он не умрет, – Роман равнодушно пожал плечами, – Ну, повисит маленько, потом слезет и пойдет опять командовать всеми, и ругать нас. Блин, полцарства бы отдал, лишь бы узнать, о чем у них идет болтовня! А потом забрал бы обратно, чтобы не разбрасываться ценными вещами.

Винсент, наконец обративший внимание на появившихся на палубе молодых людей, что-то негромко сказал Чесу и, быстро улыбнувшись, кивнул в их сторону. Рыжий вежливо опустил подбородок, с чем-то соглашаясь, и хранитель памяти уверенно зашагал к друзьям.

– Ну что, сухопутные, как настроение? – весело приветствовал он их, воодушевленно хлопая по плечу сначала Романа, а затем Луи, – Задали мы жару этим британским свиньям, а?

– Винс, не сочти меня грубым, но тебе надо лечиться, – виконт быстро, очень очаровательно улыбнулся и, демонстративно отступив на шаг, вежливо продолжил, – Лечиться долго и тщательно, желательно где-нибудь в профессиональной клинике. Может быть, тебя даже придется кодировать!

Мужчина, явно не понявший суть шутки, недоуменно нахмурился, немного поворачивая голову вбок. Он все еще выглядел заправским, совершенно отвязным пиратом, однако, в то же время, все-таки производил впечатление взрослого и разумного человека.

– Не понял, ты это к чему?

– К тому, что пираты на тебя плохо влияют! – Татьяна, не выдержав, нахмурилась, окидывая дядюшку претенциозным взглядом, – Посмотри на себя – ты же вылитый морской разбойник! Я не могу поверить, Винс, ты же благородный человек, наследный маркиз, ты… ты… и вдруг ты подался в пираты! Что с тобой произошло, черт возьми?!

Хранитель памяти, слушающий девушку со все более возрастающим изумлением и, вместе с тем – со все более широкой улыбкой на лице, почесал в затылке и, не удержавшись, хохотнул.

– А, вы об этом… Ну, что ж, наверное, однажды нам пришлось бы коснуться этой темы. Видите ли, друзья… – он сделал шаг вперед и, заговорщики понизив голос, продолжил, – Вообще-то, я уже бывал пиратом. В прошлом, очень далеком и глубоком прошлом, но бывал. Корабль тогда был, конечно, поплоше, да и команды такой не было, но все-таки в этом спорте я не новичок, так что… – он внезапно посерьезнел и, быстро оглянувшись по сторонам, тихо закончил, – Так что способен произвести должное впечатление.

– На нас ты впечатление произвел неизгладимое, – легко согласился Луи и, скрестив руки на груди, заинтересованно склонил голову набок, – Скажи честно, а убить ты ради произведения впечатления готов? Я наблюдал за тобой – ты не причинил особого вреда тому типу, с которым дрался, но вышвырнул его на тонущий корабль, пожелав погибнуть вместе с судном. Совесть не мучает?

Хранитель памяти медленно выпрямился, устремляя на излишне беспардонного юнца тяжелый взгляд. Лицо его помрачнело, голос зазвучал глухо.

– В свое время я убил родного брата, мальчик, поэтому будь осторожен в подобных вопросах. Моя совесть не имеет к тебе ни малейшего отношения, запомни это.

Татьяна, которую эти слова мужчины, вместо того, чтобы испугать еще сильнее, почти обрадовали, осторожно коснулась ладонью его локтя, привлекая к себе внимание.

– Винс… ты… ты что-то…

– Нет, – Винсент быстро улыбнулся родственнице и, глубоко вздохнув, провел ладонью по лицу, – Я помню только то, что мы видели в памяти Рене Ламберта, но не больше. Не знаю, смогу ли я когда вернуть воспоминания, отобранные у меня Рейниром… Боюсь, вернуть их мог только он, но кое-кто позаботился, чтобы у него такой возможности не было.

– А теперь ты мирно болтаешь с этим кое-кем, весело обсуждая произошедший бой, – подхватил виконт, упирая одну руку в бок, – За это, кстати, тебя тоже должна мучить совесть. И, если Луи ты не позволяешь с ней общаться, то я к ней имею самое непосредственное отношение и готов сделать серьезное внушение вам обоим! Тебе и совести.

– Роман, подожди, – девушка, которую слова хранителя памяти внезапно натолкнули на несколько иные вопросы, связанные в большей степени с тем, что происходило непосредственно в этот момент, нахмурилась, – А где Ричард? Я не видела его с тех самых пор, как мы садились на фрегат…

Три пары глаз с явным недоумением воззрились на нее.

– Где же ему быть, если наш капитан пообещал предоставить дяде песику комфортабельную камеру у себя в трюме? – Людовик удивленно пожал плечами и, указав взглядом на Чарли, добавил, – Он не нарушает своих обещаний. Рик в трюме, заперт в клетке для людей, чтобы не путался под ногами.

– Да, спорить с пиратами и кричать, что не желает покоится в трюме, как крыса, он не стал, – подхватил Роман, – Хотя, должен признать, мне кажется, что дядя лукавит… В конце концов, все мы знаем о его прекрасных способностях изменять свой облик, наверняка он мог бы при случае стать какой-нибудь маленькой рыбкой или, там, пингвином, и ускользнуть!

– Как знать, – Татьяна закусила губу. Взгляд ее был прикован к Чарли, замершему на капитанском мостике с гордо приподнятым подбородком, глядящему вдаль. Невооруженным взглядом было видно, что капитан до сих пор зол.

– Кстати, Винс, если ты уверяешь, что все делал с исключительно благими намерениями, то о чем ты так мирно болтал с Чесом? – ввинтился в ее сознание звонкий голос виконта, и девушка, невольно отвлекшись, выжидательно воззрилась на хранителя памяти. Вопрос был верным и волновал, пожалуй, всех и каждого из их небольшой компании, ответ на него должен был стать действительно важным, и пропускать его Татьяне не хотелось.

Впрочем, мужчина ограничился лишь тем, что небрежно махнул рукой.

– А, так… Ни о чем конкретном. Я пытался понять, помнит ли он что-нибудь о том мире, и если помнит, то что именно, но, увы… – он вздохнул, – Либо рыжий очень неплохо притворяется, либо же он и в самом деле ничего не помнит и не знает о том, что было. В любом случае, нам он не помощник – он предан Чарли, как это ни странно, готов за него и в огонь, и в воду. Утверждает, что капитана знает очень давно, очень ценит и уважает его и, говоря откровенно, оснований не верить ему у меня нет – все его действия, все его поведение подтверждает искренность этого рыжика.

– Блажен, кто верует, – буркнула девушка, которой совершенно не хотелось доверять тому, кто в нормальном мире причинил столько вреда одному из самых близких и верных ее друзей и, тяжело вздохнув, вновь покосилась на Чарли, – Знаете, я пойду, попробую помириться с ним, – она указала взглядом на капитана, – Не хочу, чтобы наш друг таил в душе злобу на нас. В конце концов, я же ничего особенного не сделала!

– Ну да, только помешала ему выполнить свой долг, – Луи понимающе кивнул и, внезапно воздев руку, издевательски перекрестил собеседницу, – Ступай себе с миром, глупое, наивное дитя, после того, как капитан вышвырнет тебя за борт, мы обязательно помолимся, чтобы душа твоя прямиком улетела на небо.

– Я потрясена твоей добротой, – саркастически откликнулась Татьяна и, не желая более медлить, уверенно направилась к капитанскому мостику, осторожно обходя всех встречных пиратов.

На сей раз добраться до мостика ей удалось без особых проблем. Пираты, занятые каждый своим делом, да еще и, видимо, предупрежденные или капитаном, или старшим помощником, старательно не обращали на нее внимания; самого Чеслава девушке встретить, по счастью, не довелось и вскорости уже она, стараясь ступать как можно тише, осторожно поднялась на капитанский мостик.

Чарли, уже переодевшийся, в высоких сапогах, прежних штанах и чистой рубашке цвета морской волны, чей расстегнутый ворот трепал легкий бриз, стоял, запрокинув голову, устремив из-под прикрытых век взгляд на небо, и вдыхал свежий морской воздух. Услышав или даже увидев краем глаза подошедшую девушку, капитан быстро облизнул губы и, приоткрыв их, позволил себе глубокий вдох. После чего медленно выпрямил голову и, бросив искоса довольно неприязненный взгляд на потенциальную собеседницу, отвернулся.

– Пришла извиниться? – холодно осведомился он, обращаясь не то к карте перед собой, не то к морю впереди.

– Пришла объясниться, – Татьяна, на миг сжав губы, сдержала тяжелый вздох и неуверенно переступила с ноги на ногу, не решаясь приблизиться к грозному капитану пиратов. Как он не был похож на того Чарли, которого некогда Роман привел в замок, чтобы помочь Винсенту! Как разительно отличался от милого и доброго доктора, который предпочел бы скорее удрать, чем лезть в драку, и уж точно ни за что на свете не стал бы убивать людей!

– Я… ты прости, Чарли, но я не могла позволить тебе убить человека, – она робко улыбнулась и чуть развела руки в стороны, – Ну, вот… не могла и все.

– Я пират, девочка, – Бешенный бросил на нее резкий взгляд через плечо, – На моем счету далеко не одна отнятая жизнь. Тебе не следовало мешать мне.

– Ты не пират! – возглас сорвался с губ прежде, чем она успела подумать. Татьяна устало выдохнула и, опустив голову, слегка покачала ей, борясь с желанием закрыть лицо руками.

– Представь, хоть на минутку представь, Чарли, что этот мир – неправильный, ненастоящий, что на самом деле ты совсем не пират, не убийца и не преступник, ты доктор, врач, ты спасаешь человеческие жизни, а не отнимаешь их! Попытайся представить, что это все правда, что я и мои друзья помним о том, нормальном мире, и может быть, поймешь, как нам тяжело видеть тебя таким! Как тяжело мне…

Капитан медленно повернулся, окидывая собеседницу долгим, откровенно недоверчивым взглядом. Несколько секунд он молчал, словно переваривая ее слова, а затем вдруг запрокинул голову и расхохотался звонким, заливистым смехом, одновременно и очень подходящим облику пирата и не подходящим ему.

– Я? Я врач? – голубые глаза головореза весело сверкнули, – Врач, спасающий чужие жизни? О, я не знаю, кто внушил тебе это, но, клянусь Роджером, это лучшая шутка, какую я слышал за всю свою жизнь!

– А если это не шутка? – девушка понуро опустила плечи, робко взирая на собеседника, – Если это не шутка, Чарли? Почему, ты думаешь, Роман сказал, что ты наш друг? Почему я общаюсь с тобой так свободно, не взирая на то, кто ты, что ты сделал и даже на то, что мне казалось, ты готов был застрелить меня?

– Наверное, вы просто шайка ненормальных, вот и все, – Бешенный равнодушно пожал плечами и, сделав шаг назад, оперся ладонями на поручень за спиной, – Что не удивительно, если учесть, что вы смеете идти против мастера. Не знаю, чего ты хочешь добиться от меня, девочка. Я сказал, что помогу вам, и всем известно, что Бешенный слов на ветер не бросает – если сказал, что помогу, значит, действительно помогу. Я разнес в щепки корабль, подосланный мастером, я перетопил его собак, а вместо благодарности ты обвиняешь меня в чем-то! – он негромко фыркнул, сверля собеседницу взглядом.

– Ты не можешь знать, что тот корабль был подослан Альбертом, – Татьяна, чувствуя, что капитулирует перед твердой уверенностью пирата, насупилась, скрещивая руки на груди. Какие еще аргументы привести в защиту своей позиции, она не знала.

– Могу, – Чарли легко повел плечом и, сунув руку в карман, достал из него что-то, – Могу, Татьяна, могу утверждать это со стопроцентной уверенностью! – он чуть расслабил ладонь и продемонстрировал собеседнице кулон, свисающий на тонкой цепочке, – Это – знак мастера. Его надевают лишь те, кого он посылает избавить мир от неугодных.

– Знак мастера?.. – ни о каком знаке, символе, отличающем ее отца, она прежде не слышала и, надо признать, была искренне изумлена. Пират кивнул, и девушка, по-прежнему не веря собственным ушам, неуверенно шагнула вперед, приближаясь к нему и, аккуратно коснувшись медальона, перевернула его. Брови ее поползли вверх. На золотом кружочке, выдавленный, выгравированный очень четко и точно темнел силуэт… кошки.

– Кошка?.. – Татьяна растерянно подняла взгляд, – Знак мастера – это кошка?? Но почему?

Чарли мягко высвободил медальон из ее пальцев и, сам глянув на изображение, кривовато ухмыльнулся.

– Знаешь… ты и вправду странная, как будто не отсюда. О знаке мастера знают, наверное, все и о причинах его возникновения тоже… Альберт носит на руке браслет в виде кошки, – Татьяна побледнела, а пират, не замечая этого, спокойно продолжил, – А на шее кулон, тоже в виде этого зверька. К тому же, рядом с ним постоянно крутится рыжая кошка, как я слышал, хотя самому мне это видеть не приходилось.

– Тио… – девушка прижала руки к груди, отчаянно пытаясь скрыть потрясение, – Нет… не может быть… он же не любил ее!

Бешенный, явно ничего не понимая, сдвинул брови и, действуя довольно неуверенно, протянул руку, чуть сжимая плечо собеседницы.

– Татьяна… Я ничего не понимаю, черт возьми! О чем ты говоришь, что ты знаешь о нем? Кто ты такая… – последние слова прозвучали откровенно растерянно: Чарли, безусловно, не знал, как вести себя и что думать, однако, какие-то сомнения в душе его уже зашевелились. На лице отобразилась очень ясная и четкая мысль – а что, если все безумные слова этой девушки правда? На сумасшедшую она не походила, слова ее были исполнены смысла, только смысл этот пока ускользал от бравого капитана, что ему, конечно, не нравилось.

Татьяна глубоко вздохнула и, глядя прямо в растерянные голубые глаза напротив, грустновато улыбнулась.

– Если я скажу тебе… что я дочь человека, которого вы называете мастером?

– Я скажу, что это невозможно, потому как у мастера есть только сын, – мигом отозвался Чарли, однако, тотчас же мотнул головой и неуверенно переспросил, – Дочь?..

– Да, – девушка попыталась собрать мысли в кучку, – Да, Чарли, я его дочь. Только не в этом мире, а в том, другом, нормальном… в мире, где ты действительно не носишься по морям на фрегате, хотя бы потому, что и кораблей-то таких уже нет! В мире, где ты лечишь людей, помогаешь им, где все… все совсем-совсем иначе. И вот в том самом мире браслет и кулон, что носит Альберт, принадлежат мне, как и кошка, Тиона, которая оказалась привязана к нему. В том мире он не выносил ее, терпеть не мог… должно быть, здесь ему приходится, сцепив зубы, выносить ее общество.

– Слушай, я… – капитан закусил губу и, отойдя от собеседницы, оперся о поручень, вглядываясь в морскую даль. Несколько секунд он молчал, а затем резко обернулся вновь.

– Я не знаю, что говорить и что думать. Всю жизнь, сколько себя помню, я был пиратом, добился капитанского звания, заслужил кличку Бешенный… А теперь появляешься ты и говоришь, что на самом деле я – доктор, который просто спит и видит интересный сон?

– Не совсем так, хотя… – Татьяна замялась, не зная, как объяснить собеседнику то, чего не понимала и сама, а затем махнула рукой, – Хотя да, можно сказать и так. Ты просто спишь и видишь интересный сон.

Ответ Бешенного был резок и однозначен.

– Тогда я не хочу просыпаться!

Девушка опешила, а пират уверенно продолжил:

– Моя жизнь всецело устраивает меня, я не хочу быть никем другим! Для тебя пиратство – это ужас, это чужая смерть на кончике моей шпаги, но для меня – это свобода, Татьяна! Я хочу быть свободным, хочу носится по морям и творить, что Бог на душу положит! Я не хочу заключать себя в рамки человечности, это… это просто невозможно для такого, как я, – он на миг примолк, затем продолжил еще тверже и увереннее, – Я дал слово помочь вам, и я помогу, доставлю вас в Англию, прямо ко дворцу мастера. Но если вы хотите опять вернуть тот мир, где я всего лишь жалкий докторишка, иной помощи от меня не ждите. Я останусь пиратом.

***

– Он хочет остаться пиратом! – Татьяна всплеснула руками, расхаживая по каюте, которую занимал Винсент, – Кулон и браслет в руках Альберта, Тиона тоже, а Чарли хочет остаться пиратом! Как это возможно? Что нам делать?

– Уважать его решение, видимо, – сумрачно отозвался хранитель памяти и, тяжело вздохнув, схватил девушку за плечи, останавливая ее, – Я не понимаю – зачем ты вообще все ему рассказала? Не удивительно, что он подумал, что ты бредишь – кто вот так вдруг поверит, что есть другой мир, где он совсем другой человек? Ладно… – он осторожно выпустил собеседницу и ободряюще улыбнулся, – Когда вернем мир на свое место, у него просто не будет выбора. Он снова станет самим собой, доктором… может быть, даже забудет, что гонял по морям.

– Как по мне, так это нечестно, – Людовик, стоящий со скрещенными руками, прислонившись к двери каюты, нахмурился, – Если откровенно, этот Чарли мне нравится значительно больше, чем тот, из нашего мира – он отважен, он бесстрашен, на него вполне можно положится. Вы видели, как он вел бой? Будь он доктором, нас бы пустили ко дну, но он сумел отбиться! Клянусь, я смотрел и восхищался им – Бешенный действительно впечатляющ… А мы хотим отобрать у него это, опять засунуть его в шкуру докторишки и заставить вести прием больных? Но ведь он счастлив!

– В нашем мире он тоже был счастлив! – отрезала девушка, – Не говори глупостей, Луи, Чарли не может остаться пиратом! В нашем мире просто… просто нет для этого места. К тому же,сейчас речь идет не только о нем, но и о силе Альберта – если кулон и браслет в его руках, разве мы сумеем одолеть его?

– А у нас нет выбора, – Роман, тоже присутствующий на этом военном совете, легко пожал плечами, делая шаг вперед, – Или что, ты предлагаешь прибыть в Англию, вежливо извиниться перед дядей за то, что побеспокоили и, если он не пожелает культурно сдаться, спокойно положить головы на плаху?

– Этого я не предлагаю, – Татьяна глубоко вздохнула, силясь взять себя в руки и найти в сознании хоть какое-нибудь конструктивное решение, – Я просто не знаю, что нам делать. Если Альберт, этот великий мастер, даже сильнее, чем мы думали…

– Погоди-ка, – Луи, хмурясь, задумчиво куснул себя за губу, – А что это Роман говорил мне насчет твоей беседы с Анхелем? Вроде он рекомендовал пытать Тьери, чтобы добиться результатов?

Винсент, от которого эта часть событий как-то ускользнула, изумленно приподнял брови, тотчас же сдвинул их и, замотав головой, останавливающе вытянул руки.

– Стоп-стоп-стоп, какой беседы с Анхелем? Откуда он здесь взялся, когда ты успела?..

Девушка поморщилась, без особенной охоты начиная каяться.

– Откуда взялся – он не сказал. Но он все помнит о том, нашем мире, дал недвусмысленно понять, что здесь он не на стороне Альберта, и… – она на секунду сжала губы, и как-то смущенно добавила, будто беря на себя вину за слова и действия вораса, – И сказал, что в нормальном мире он тоже не совсем на его стороне. А потом добавил, что нам помогать все равно не будет и посоветовал обратиться к Тьери, который проживает где-то в Англии, недалеко от мастера.

– Чистосердечная помощь врага – что может быть лучше? – хранитель памяти тяжело вздохнул и, мотнув головой, хлопнул себя по бедрам, – Хорошо! Будем искать Тьери, в конце концов, штурмовать замок без дополнительной магической помощи в любом случае было бы глупо. Вот только… мы же не знаем, каков он в этом мире. Луи, ты сумеешь при случае противостоять старому магу?

– Тьери? – молодой маг весело ухмыльнулся и уверенно кивнул, – В то время, когда Альберт обучал его, я уже немало знал и умел, и до сих пор мои умения превосходят его. Честно сказать, у дяди было не так много учеников – лишь я, да он, но я учился дольше и всегда был сильнее. И способнее.

– Хвастун, – виконт хмыкнул и, махнув в сторону брата рукой, кивнул, – Значит, будем штурмовать Тьери. Вообще, даже любопытно, где он живет – во дворце Альберта или, как в наши дни, в зачуханной деревеньке? А еще интересно, насколько изменился здесь Лондон… – он задумчиво покусал губу и, погрузившись в ностальгию, примолк.

– Говорят, города, как такового уже практически нет, – Людовик, как человек, на протяжении нескольких дней старательно собиравший информацию о дядюшке, дернул раненым, все еще перевязанным плечом. Он вообще выглядел сейчас довольно необычно, этот парень, поскольку запасной рубашки, отправляясь в путешествие, с собой не взял, создать ее даже не подумал, и теперь щеголял в старой, один рукав которой был, по совету Чарльза, отрезан, а на обнаженной руке белел, хотя точнее было бы сказать «грязнел», бинт.

– В Кале шептали, что мастер, подмяв под себя мир, уничтожил Лондон, – продолжал он, – От города остались какие-то ошметки, а подавляющую часть пространства занимает дворец. Альберт живет на широкую ногу – его дом по сути представляет собой целый город.

– Надеюсь, хоть причалить-то есть куда? – Винсент поморщился и, глянув наверх, на потолок каюты, задумчиво прибавил, – Капитан сказал, что завтра к полудню мы уже будем на месте. Надеюсь, нас не встретят канонадой прямо в голову.

– Ну, ты, я и Влад только порадуемся этому, – пожал плечами Роман, – Закопаем Татьяну и Луи и отправимся на поиски сокровищ… Слушайте, а давайте ограбим мастера?

– А я думала, пираты только на Винса плохо повлияли, – сумрачно отозвалась девушка и, присев на кровать, хлопнула себя по коленям, – Значит, решено. Завтра мы причаливаем, и всеми правдами и неправдами разыскиваем Тьери. А потом…

– Берем его штурмом, связываем и заставляем помочь нам обокрасть дядю! – весело подхватил виконт, – Отличный план, так и поступим!

…

Вечерело.

Татьяна сидела на большой бочке, куда ее усадил Чеслав, заметив, что гостья капитана никак не может забраться и безрадостно созерцала матросов. Они смеялись, они радовались, они стучали кружками по палубе и кричали о своей победе над «британскими свиньями». Сидеть в каюте сейчас было бы бессмысленно – уснуть эти крики ей бы все равно не позволили, а участвовать в попойке не хотелось. Людовик и Роман, стоя у борта, весело смеялись, обмениваясь какими-то комментариями, не обращая внимания ни на пиратов, ни на свою спутницу. Владислав, которому рана уже позволяла покидать каюту, сидел на бухте каната с кружкой рома в руке, и потихоньку попивал его, скромно улыбаясь в ответ на соленые шутки матросов. Ему, человеку нежной души, художнику, они претили, но вместе с тем и нравились. Иногда художнику для вдохновения нужна фактура, и Владислав, глядя на бесчинствующих пиратов, уже прикидывал сюжет для очередной картины.

Винсент, принятый в среде морских волков за своего, веселился и пил вместе с ними, ничуть не уступая даже самым просоленным морякам.

Чарли, тоже сидящий на бочке, равнодушно созерцал своих чертей, не отказываясь выпить с ними, но был в большей степени задумчив, нежели весел. Бравый капитан не лгал, говоря, что не пьянеет – алкоголь он пил, как воду, абсолютно игнорируя его, и сосредоточенно думал о чем-то своем. Татьяне, глядящей на него, показалось, что Чарльз размышляет об их разговоре, прикидывая, правду она все-таки говорила ему или же нет.

– Капитан ведет нас в бой

Хей-хо!

Дым оставим за собой

Хей-хо!

Будет снова разбит враг

Не догонит нас никак

Мастер, черт возьми ты его душу

За пятак! Хей-хо! – внезапно грянул припев разухабистой морской песни, и девушка от неожиданно едва не свалилась с бочки. Да, судя по всему, морские разбойники уже дошли до той стадии опьянения, когда хочется горланить песни. Именно горланить, а не петь, потому что занимались они именно этим.

Впрочем, как вскоре выяснилось, Татьяна немного промахнулась. Припев закончился и приятный мужской баритон затянул куплет:

– Кое-кто взлетит, как птица в небо,

Кое-кто отправится на дно

Но однако же висеть на рее

Далеко не всем нам суждено!

Корабли пускают дым и порох

С грохотом взрывают небеса

Нам по-прежнему лишь Роджер дорог

Не нужны вовек нам чудеса!

Капитан вперед ведет нас смело

Что же каждому из нас свой удел

Не страшимся Божьего мы гнева,

Опасаемся остаться не у дел!

Татьяна, совсем не ожидавшая, что среди пиратов есть настоящие певцы, да и того, что петь они способны столь приятные слуху песни, удивленно окинула взглядом палубу. Куплет уже заканчивался, найти неизвестного певца могло оказаться затруднительным, но тут взгляд девушки упал на Винсента, и она едва не упала с бочки повторно.

Хранитель памяти пел! Пел очень приятным голосом, выводил куплет матросской песни, не задумываясь над словами, он знал ее, знал эту песню! Да, судя по всему, Винс на этом корабле и вправду стал настоящим пиратом.

Корабль качнуло, вместе с ним качнулась и бочка. Девушка, отчаянно цепляясь за нее, попыталась удержаться, но почувствовала, что падает.

Она уже готова была смириться с очередной, за время пребывания на кораблях, встречей с палубой, когда сильные мужские руки вдруг поймали ее и уверенно, мягко поставили на ноги.

– Спаси… – начала, было, Татьяна, но увидев, кто́ ее спас, на секунду задохнулась. Закончить благодарность она не успела – старший помощник, широко улыбаясь, уже кивнул, принимая ее.

– Не стоит благодарить, мисс, но будьте осторожнее. Хорошо, что я был рядом, чтобы подхватить вас – во время качки на бочках сидеть не рекомендуется.

– Я запомню, – Чеслав никак не отпускал ее, и девушка занервничала, пытаясь высвободиться, – Спасибо… сэр. Я… А капитан Чарли не упадет так же, как я? – взгляд ее упал на упомянутого молодого человека, и вопрос сорвался с языка как-то сам собой.

Рыжий, улыбаясь, мягко обнял ее за плечи, немного привлекая к себе. Он не был пьян, но алкоголем от него, как и от всей команды, несло сильно, поэтому Татьяна занервничала еще больше – чего ждать от подвыпившего оборотня, предположить было трудно.

– Капитан привык к качке, мисс. Его не собьет с места даже шторм, что уж легкая зыбь… Идите спать. Матросы подвыпили, их разум затуманен, я бы не хотел, чтобы с вами вдруг что-то произошло. Я провожу вас до каюты капитана.

– Н… не стоит, я найду дорогу, – девушка предприняла неловкую попытку вывернуться из объятий своего излишне заботливого собеседника, – Вы… вы веселитесь, Чес, не надо беспокоится обо мне… Надеюсь, капитан с пьяных глаз не заявится выгонять меня из своей каюты, – она на миг поникла, – Это было бы неприятно.

– Капитан не пьянеет, – рыжий широко ухмыльнулся, и в голосе его послышались нотки гордости, – Он никогда не теряет здравого рассудка, наш капитан. Разве что когда злится, но за то и был прозван Бешенным… Идемте, мисс, я провожу вас, – и, не слушая дальнейших возражений, он уверенно повлек Татьяну в нужном направлении…

…Над фрегатом сгустилась ночь. Ричард, действительно заключенный в камеру в трюме, стоял, прислонившись виском к одному из прутьев решетки, и мрачно размышлял о своей доле. Выбраться из клетки, бежать, ему, оборотню, было не так уж и затруднительно, но он не делал этого в робкой и наивной надежде разузнать побольше о планах противника, не желая раскрывать перед пиратами своей истинной сути, да и вообще полагая побег уделом низменных людей. Ему, лорду, таковое не пристало, поэтому он грустно и тоскливо ожидал прибытия в Англию, искренне надеясь, что взявшие его в плен молокососы не позабудут его на пиратском судне.

Быть в плену у тех, за кем охотился всю жизнь, кого не переносил на дух, кого ненавидел всей душой, оборотню было омерзительно и, будь его воля, он бы, пожалуй, перебил бы всех этих головорезов и развесил бы их на реях этого проклятого корабля. Но Бешенный слишком уверенно ссылался на мастера. Рисковать было нельзя – если он действительно под защитой такого человека, то следовало для начала получить разрешение на бойню, а уж потом ее устраивать.

На душе было тоскливо. Пока они были на бриге, ему хотя бы была предоставлена возможность бродить по судну, куда ему заблагорассудится, а здесь он был вынужден коротать время на узком пятачке, огороженном решеткой. Там он мог пообщаться с этими мальчишками, ухитрившимися взять его в плен, мог перекинуться парой слов с капитаном или с этим странным человеком, образовавшимся на палубе неизвестно откуда, мог, в конце концов, поговорить с девушкой, которая будила в его душе какие-то странные, не до конца понятные самому мужчине, чувства! Там он был свободен, пусть только в границах судна, но все-таки свободен и мог делать практически, что угодно.

А здесь мало того, что он в клетке, так еще и с пиратами не поболтаешь за жизнь, и даже не убьешь никого из них! Если Бешенный и в самом деле под защитой мастера, то его команда, скорее всего, тоже…

Ричард вздохнул и неожиданно насторожился.

Справа раздались чьи-то шаги, заскрипели ступени, возвещая о приближении кого-то. Кто это может быть? Один из тех пиратов, которым было приказано сторожить его? Во время боя они все поднялись на палубу, да так и остались там, но, может быть, капитан приказал им вернуться?

Лэрд немного вытянул шею, вглядываясь в полутемный проход между еще несколькими пустыми клетками, пытаясь рассмотреть приближающегося человека, увидеть его… с губ сорвался невольный вздох облегчения.

Знакомая ярко-рыжая шевелюра, освещенная пламенем факела, казалась еще ярче, вселяя в сердце радостную надежду.

– Я думал, что не дождусь тебя, – негромко вымолвил оборотень и, широко улыбаясь, протянул сквозь решетку руку, – Рад наконец увидеть.

Чеслав, улыбнувшись в ответ, сердечно пожал пленнику руку и зазвенел ключами, отпирая его камеру.

– Сложно проскользнуть мимо капитана и матросов, Рене, прости. Сейчас ночь, они перепились, отмечая победу. Выходи.

Ричард поспешно выскользнул из клетки и с явным наслаждением потянулся, разминая руки.

– О, как хорошо… Дьявол бы побрал того, кто выдумал тесные клетки для людей! Спасибо, что выпустил меня, Чес, но, если говорить откровенно… Бежать мне не хочется. Я не какой-то там преступник, я лорд, я не могу себе позволить…

– Прекрати, Рене, – Чеслав нахмурился, решительно прерывая собеседника, – Перестань говорить глупости! Хочется тебе бежать или нет – это не так уж и важно, ты должен бежать, я не знаю, что могут сделать с тобой пираты с пьяных глаз! Идем, я доведу тебя до борта… думаю, до Лондона ты доберешься раньше нас.

– Добраться-то доберусь… – Лэрд тихонько вздохнул и неожиданно грустновато усмехнулся, – Я никак не могу смириться с тем, что ты избрал этот путь. Ты, мой брат, и вдруг – пират! Чем тебя так прельстили обещания Бешенного? Жаждешь легкой наживы?

Чес хмыкнул, равнодушно пожимая плечами.

– Ее жаждут все, Рене, не отрицай. Кому не хочется за просто так получить сундук с золотишком? Но, скажу честно, меня прельщает в пиратстве не только это… Свобода, Рене, свобода – вот что мне по-настоящему нужно! Делать, что хочешь, плыть, куда заблагорассудиться, брать на абордаж свою судьбу и вздергивать на рею саму смерть! Это – жизнь, это – мое счастье, и я не хочу отказываться от него. Так же, как и ты не хочешь отказываться от своего мастера… – он чуть прищурился и, указав взглядом в сторону выхода, прибавил, – Идем, ни к чему ждать утра. Пока капитан спит в одной из пассажирских кают, а эти черти валяются мертвецки пьяные, я выведу тебя. Доберешься до своего мастера в срок, и предупредишь, что на него собирается напасть шайка молодых оборванцев.

– Невелика угроза, – Ричард сморщил нос и, равнодушно махнув рукой, вздохнул, – Ладно, идем. В твоих словах есть резон, предупредить мастера все-таки не помешает… Хотя эта шайка ненормальных убеждена, что об их приближении он знает – ты помнишь, какой был шторм, когда ваш капитан был на бриге этого контрабандиста? Тот мальчишка… – он скрипнул зубами, – Он сломал мне руку и перебил колено… Так вот, этот мальчишка – маг, он клялся и божился, что узнает почерк мастера. Но я в голову не могу взять, откуда бы мастер мог узнать о них – я не связывался с ним никаким из доступных мне способов, я не говорил…

– У него много ушей, – равнодушно откликнулся рыжий и, видя, что брат не торопится, уверенно схватил его за рукав, увлекая за собою на выход, – Ты прямо как та девчонка, тебя нужно вести! Неужели сам не способен сделать нескольких шагов?

– Заговорился, – оборотень пожал плечами, шагая за родичем вперед и ежесекундно озираясь, – Ты уверен, что нас никто не заметит?

– Некому замечать, Рене, все черти дрыхнут и храпят так, что дьяволы в аду переворачиваются, – Чеслав усмехнулся и, выглянув наружу, приглашающе махнул рукой, – Давай, за мной. Если ни на кого не наступишь, никто и не почешется тебя останавливать.

Ричард сосредоточенно кивнул. Матросы, напившиеся в честь победы над врагом, действительно валялись вповалку на палубе, спящие глубоким пьяным сном. Над палубой гулял громкий, немного гудящий, храп, вызвавший у лорда невольный смешок. К пиратам он относился довольно презрительно и их забавы веселили его.

Он шел, осторожно переступая через раскинутые руки, через чьи-то ноги, шел, напряженно всматриваясь в спящие лица, опасаясь наткнуться на взгляд чьих-нибудь глаз.

Однако, опасения его были беспочвенны. Пираты, изрядно набравшиеся вечером, спали, как говорится, без задних ног, и никого из них не волновал дерзкий побег капитанского пленника. Пожалуй, попадись им сейчас навстречу сам Бешенный, проблем бы возникло больше, но к счастью, он тоже мирно почивал в одной из пассажирских кают.

Чеслав подошел к борту фрегата и махнул рукой, подзывая родственника. Тот поспешил приблизиться.

– Плыви, Рене, спеши прочь с нашей посудины, – негромко напутствовал его рыжий, – Не бойся быть пойманным – я знаю, ты можешь быть настолько быстр, что даже «Semper Vivens» не угонится за тобой.

– Спасибо, – Ричард благодарно улыбнулся и, опять схватив руку рыжего, сердечно сжал ее, – Спасибо, брат, я знал, что ты не подведешь меня. До встречи.

– До встречи, – эхом отозвался Чес, – Надеюсь, она произойдет не при таких неудобных обстоятельствах.

Лэрд кивнул и, еще раз улыбнувшись собеседнику, неожиданным, очень резким движением, бросился в воду. Спустя мгновение из волн выскочил черный дельфин и, подняв сонм брызг, быстро поплыл прочь от корабля.

Чеслав молча проводил его взглядом, скупо улыбнулся и, действуя так же бесшумно, отправился к себе.

Как старший помощник, он занимал отдельную каюту, которую, по счастью, капитан не решил отдать никому из пассажиров. Прискорбно было бы ютиться в матросском кубрике, занимая одну из свободных коек, вместо того, чтобы спокойно почивать на широкой кровати. Кроме того… присутствие в его каюте посторонних, вне всякого сомнения, стало бы большой помехой.

Он спокойно распахнул дверь и, заметив возле иллюминатора высокую светлую фигуру, быстро улыбнулся, заходя внутрь и закрывая створку за собой. После чего, делая вид, что ничего не замечает, хладнокровно принялся расстегивать рубашку, намереваясь улечься спать. На гостя своего он даже не смотрел, как будто и не замечая его присутствия.

– Я говорил с Татьяной, – послышался тихий, до боли знакомый голос. Чеслав усмехнулся и, присев на кровать, скинул сапоги.

– Я знаю. Она увидела тебя, заставила показаться.

– Да… – Анхель, а это был именно он, медленно повернулся к собеседнику, – Я посоветовал им искать Тьери.

– Прекрасно, – губы рыжего растянула новая широкая улыбка, – Прекрасно, Ан! Старик сумеет настроить ее против Альберта, у него есть аргументы. К тому же, там еще и эта женщина… – он куснул себя за губу, – Ради ребенка Татьяна не пощадит даже собственного отца, она убьет его, и ты будешь отомщен.

– Не совсем, – ворас прошелся по каюте и, хмурясь, сунул руки в карманы, – Нет, Чес… отомщен я буду, когда умрет и она, и этот щенок, недоносок ла Бошер! Как он мог укрыться от меня? Я не понимаю, как я не понял, кто он такой…

– Рейнир дал ему другое имя, скрыл его от преследователей, должно быть, и от тебя, – оборотень чуть пожал плечами, – Хуже то, что он одарил его бессмертием, старый мерзавец… Ничего. Будем решать проблемы по мере их поступления, для начала избавимся от мальчишки Антуана. Думаю, ты будешь доволен, когда родная дочь оборвет его жизнь, а, Ан?

– Она не сможет, – альбинос закусил губу, продолжая мерить шагами каюту, – Ты же знаешь, – убить этого «мастера» под силу только графу, от прочих он надежно защищен! Теперь даже от этого молокососа, своего племянника… Никто не сможет, только граф сумеет уничтожить его!

– Значит, они освободят графа и убьют Антуана, – Чеслав хмыкнул, скрещивая руки на груди, – Ты думаешь, ради сына Эрик пожалеет того, кто погубил его жизнь? Что-то я сомневаюсь в этом. Мы доставим их в Англию, Ан, чуть ли не к порогу дворца мальчишки. Они найдут Тьери, тот скажет то, что следует, и они отправятся спасать графа. А после… – он ядовито улыбнулся и чуть приподнял брови. Продолжение, с его точки зрения, было очевидно.

– А после это отродье Антуана умрет, – Анхель вздернул подбородок и глаза его в полумраке опасно сверкнули, – Наконец-то! Ах, если бы этот проклятый мальчишка только знал, до чего он похож на своего предка! Я смотрю на него – и вижу старого ла Бошера, я ненавижу его! Как же я хочу, чтобы дьявол Антуан перевернулся в гробу, когда сдохнет один из самых талантливых его потомков!

– Он талантлив, но не умен… – Чес поднялся на ноги и, как был, босиком, подошел к иллюминатору, глядя на воду, – Увы, талант и ум не всегда идут рука об руку. Его тщеславие погубит его, он слишком высоко замахнулся! Создать целый мир, надеясь укрыться от смерти – как смешно, как глупо и наивно было полагать, что он сумеет изменить наши воспоминания, тех, кто родился гораздо раньше него! Не переживай, Ан, – он оглянулся на собеседника и ободряюще улыбнулся ему, – Клянусь кровью, скоро Альберт Антуан де Нормонд отправится на тот свет, и тогда… – улыбка его стала шире, и оборотень легко развел руками, прибавляя как само собой разумеющееся, – И тогда Нормонд останется без защиты. О, бедные дети, как они недооценивают своего врага! Как они недооценивают нас…

Ворас, слушающий его, немного склонив голову набок, заинтересованно хмыкнул.

– Пиратская жизнь оказала на тебя свое влияние, Чес, это очевидно. Разве тебе и впрямь так уж по душе носится по морям под командованием экс-доктора? В прошлый раз ты сам едва не отправил его к праотцам.

– В прошлый раз обстоятельства были иными, – рыжий усмехнулся и, вернувшись к кровати, уселся на ней по-турецки, – Честно говоря, да, Ан. Мне нравится быть пиратом, это удовольствие, какого я не испытывал никогда доселе. Чарли, этот Чарли, глубоко симпатичен мне, я считаю его своим другом. Из него получился отличный пират – вот уж чего я не ждал!

– Значит, «другом», – альбинос, ощутимо помрачнев, кивнул, отворачиваясь к иллюминатору, – Поня-ятно…

– Прекрати, – его собеседник закатил пронзительно-желтые глаза и неожиданно откинулся назад, падая на кровать и закидывая руки за голову, – Твоя ревность совершенно не уместна, Ан. Да, он мой друг, я не стану отрицать этого, но ты – мой брат! Ты мне дороже и ближе, чем Рене, который наивно верит мне в этом мире, и ты прекрасно знаешь это! А Чарли… – он немного погрустнел, – После смерти мальчишки мир должен вернуться на круги своя, и мой капитан исчезнет, снова станет простым докторишкой… Обидно сознавать это, но, увы! Всегда приходится чем-то жертвовать. Ну, а пока мир еще не изменился, позволь мне насладиться пребыванием в нем, Анхель! Моя душа жаждет крови и разбоя, я хочу еще немного побыть пиратом… В конце концов, за последнее время – это единственная игра, которая действительно доставляет мне удовольствие.

***

Чеслав остановился позади капитана и вежливо кашлянул. Тот не прореагировал, и оборотень, беря на себя смелость предположить, что услышан все-таки был, осторожно подал голос.

– Капитан… боюсь, у меня плохие известия…

– Хм? – Бешенный не повел и бровью, продолжая изучать карту. Они уже подходили к берегу и искать путь смысла, в общем-то не было, однако капитан никогда не упускал случая прикинуть, где можно поживиться в следующий раз.

– Пленный… – неуверенно начал рыжий, изо всех сил изображая самую искреннюю растерянность, которая, в общем-то, всегда удавалась ему с блеском. Чарли резко вскинул руку, прерывая его. Голос его при ответе прозвучал очень ровно и спокойно.

– Ты его выпустил.

Чес, который при всем своем хитроумии такой догадливости от экс-доктора не ожидал, ошарашенно отступил.

– К-капитан…

– Обойдемся без твоей лжи, старший помощник, – хладнокровно отозвался Бешенный и, выпрямившись, окинул долгим взором пристань, к которой они подходили. Паруса были спущены, команда сгрудилась у бортов, готовясь отдать швартовы – все происходило в соответствии с ситуацией, черти справлялись на «ура» и беспокоится было не о чем.

– Я знаю, что лорд Ричард – твой родич, – спокойно продолжал Чарли, спиной чувствуя, как тяжелеет устремленный на него взгляд старшего помощника, – И, честно говоря, удивлен, что ты не выпустил его раньше, Чес. Ты правильно сделал, – он обернулся и в упор глянул на собеседника, – Не знаю, что затеяли эти ребята дальше, но присутствие шпиона мастера им бы вряд ли сыграло на руку. А пленник стал бы ненужным балластом… Хорошо, что ты выпустил его.

Чеслав сглотнул. Как реагировать на такое заявление, он представлял довольно слабо.

– Я… рад, что ты так думаешь, капитан, но я…

– Довольно, – Чарли сдвинул брови, вновь не давая помощнику закончить, – Не стоит уделять слишком много времени этому вопросу. Отправляйся вниз, твое место сейчас не на мостике, а на палубе… Следи, чтобы черти, если спустятся на берег, вели себя прилично, – он перегнулся через поручни мостика и рявкнул, – Готовь швартовы! Причаливаем!

Татьяна, опять сидящая на бочке – почему-то ей понравилось проводить время так, особенно с учетом того, что на сей раз ее посадил сюда Винсент, – глубоко вздохнула, взволнованно обшаривая взглядом берег. Здесь не было ничего, что могло бы напоминать большой город, каким был когда-то Лондон – лишь жалкие остатки былого великолепия, небольшие домишки, широкая портовая площадь, да огромный дворец, возвышающийся над всем.

Он был действительно прекрасен, очень изыскан и изящен, архитектурный стиль был выдержан везде, включая даже самые тонкие черточки – над обителью мастера трудились долго и тщательно, если, конечно, он сам не создал ее мановением руки.

Он был действительно огромен, занимая почти всю площадь, которая прежде принадлежала столице Англии и, пожалуй, сейчас Лондоном можно было бы называть уже не город, по старой привычке, а дворец.

Татьяна смотрела на это величественное строение, и чувствовала, как сжимается у нее сердце. Где-то там, за высокими стенами, находился ее отец, родной, самый близкий человек, которого она боялась и ненавидела до такой степени, что самой становилось страшно. Где-то там, у него в плену, находился так же и Эрик, человек не менее близкий, не менее родной, но безмерно любимый и дорогой. Если, конечно, он все-таки там был…

Девушка сжала губы и упрямо мотнула головой. Конечно, он там! Не сметь думать о таких глупостях, отставить панику, как сказал на «Соарте» Винс! Все будет хорошо, они со всем справятся… только бы попасть туда.

– Прими конец! – крикнул капитан, обращаясь к какому-то человеку на пристани и кто-то из морских разбойников уверенно бросил ему швартов. Человек поймал его, легко подтягивая ближе к себе и, обмотав вокруг кнехта, накрепко затянул.

Чарли, окинув взглядом воду вокруг корабля, нахмурился, что-то прикидывая, а затем решительно кивнул.

– Так держать! Шевелитесь, черти!

Девушка тихонько вздохнула. Мысль о том, что им придется все-таки расстаться с бравым капитаном пиратов, каким сейчас стал Чарльз, гнела ее, оставлять уже второго друга за бортом было неприятно, но выбора, тем не менее, не было. Скоро швартовка будет завершена, они сойдут на берег, и… кто знает, увидятся ли еще с Бешенным? Жизнь он ведет опасную, хоть и говорит, что защищен отцом от недовольства мастера, но ведь шальной пули никто не исключает! Как знать, вдруг они не успеют вернуть мир на место до того, как Чарли… Нет, чушь! Что же за ерунда такая лезет в голову?

Татьяна решительным, уже отработанным движением, соскользнула с бочки и, категорически игнорируя и пиратов, и своих друзей, провожающих ее удивленными взглядами, направилась на мостик. Покидать корабль, даже не простившись с капитаном, ей не хотелось.

Чарли, заметив ее приближение, тихонько вздохнул и задумчиво улыбнулся чему-то. Вообще говоря, эта девушка нравилась ему, особенно при учете того, что на судне была единственным существом женского пола, интриговала его, притягивала, но… Слишком много общаться с ней пирату не хотелось. В конечном итоге, лучше бы они мирно сошли на берег, эти сухопутные крысы, и перестали морочить ему голову… И без того, кажется, будет скучать по ним, что для человека его профессии вообще не позволительно.

– Снова пришла объясниться? – он искоса глянул на поднявшуюся Татьяну, и чуть приподнял бровь. Девушка сжала губы и упрямо мотнула головой. Прощаться ей было грустно.

– Хотела проститься, – она слабо улыбнулась, – Ты очень помог нам, Чарли, и я не могла уйти просто вот… так.

– Что ж, не уходи, – капитан равнодушно пожал плечами, следя краем глаза за швартовкой судна, – Оставайся на борту, выброси из головы эту дурь с другим миром и путешествуй со мной по миру.

– Нет, – собеседница его, откровенно изумленная таким предложением, слабо усмехнулась и качнула головой, – Я бы свела тебя с ума, поверь. Лучше ты отправляйся с нами и помоги исполнить то, что должно быть исполнено.

– Чтобы меня сводила с ума не только ты, но и твои приятели? – Бешенный фыркнул и поднял руки вверх, словно защищаясь, – Нет уж, уволь. К тому же, я ведь уже сказал тебе, что моя помощь ограничивается доставкой вас до лондонского порта. Я свое слово сдержал, вы здесь, здоровые и невредимые. Хотя, клянусь, когда ты остановила меня во время боя, я едва не разрядил обойму в тебя.

Девушка сглотнула. Без такой откровенности она, пожалуй, спокойно бы обошлась.

– Спасибо… что не сделал этого, – голос ее прозвучал несколько испуганно, и Чарли ухмыльнулся.

– Не стоит, я сдержался лишь потому, что не хотел нарушать своего слова. Я провожу вас в порт, сойду на пристань с вами. Потом расстанемся… Не знаю, свидимся ли снова.

– Этого никто не знает, – Татьяна еще раз вздохнула и, протянув пирату руку, широко улыбнулась, – В любом случае, большое спасибо, что довез нас до места. И что не убил меня – тоже.

Она собиралась пожать руку капитану, не более того, попрощаться с ним, как обычно прощаются друзья, но у него были на этот счет свои планы.

– Обращайтесь, мисс, – Бешенный лукаво улыбнулся и, подмигнув собеседнице, неожиданно ловким движением поднес ее руку к губам, целуя пальцы, – Всегда рад прокатить на своем судне такую очаровательную пассажирку, – и, полностью удовлетворенный смущением девушки, абсолютно не ожидавшей таких знаков внимания, он легко выпустил ее руку из своей и, мягко, но уверенно повернув собеседницу к трапу, велел, – Идем, нам пора сойти на берег. Ах… да, я едва не запамятовал, – он широко улыбнулся и, взглянув прямо в глаза удивленно поднявшей голову девушке, очень мягко известил, – Ваш пленник сбежал.

Татьяна растерянно вновь опустила взгляд, сдвигая брови. Как реагировать на это известие, она не знала и, говоря начистоту, в глубине души даже радовалась побегу Ричарда. Думать о нем, как о пленнике, ей все еще было неприятно. Однако, вместе с тем она сознавала, что теперь на свободе находится еще один человек, которого можно считать врагом, и что хорошего в этом, конечно, мало. В том, что друзей ее новость не обрадует, Татьяна не сомневалась.

– Идем, мисс, идем, – Чарльз вежливо подтолкнул ее в спину: он уже несколько секунд ждал, пока девушка придет в себя от шока и ему это, честно говоря, изрядно надоело.

Татьяна нервно дернула головой и, очень надеясь, что друзья ее, особенно двое из них, приходящихся ей волею судьбы еще и родственниками, не станут шутить на тему ее прощания с Чарльзом, заторопилась вниз.

Вскоре они были уже на суше. Девушку немного качало – привыкшая за эти дни к постоянному волнению моря под килем корабля, она чувствовала себя довольно странно на твердой земле.

– Привыкнешь, – смеясь, заметил Чарли, уверенно шагающий рядом со своими новыми знакомыми, – Обычная реакция сухопутных после пребывания на море.

Хранитель памяти, шагающий совершенно спокойно и уверенно, задумчиво кивнул и, вздохнув, стащил с головы бандану, протягивая ее капитану.

– Передай Джиму, я позаимствовал ее у него…

– Оставь себе как сувенир, – последовал равнодушный ответ, и Чарли неожиданно остановился, – Хватит, сухопутные, довольно я проводил вас. Давайте прощаться, не будем мешать друг другу, у меня тоже имеются кое-какие дела в этом порту.

– Уже прощаться?.. – Татьяна, только, было, привыкшая шагать по твердой земле в компании капитана пиратов, мигом погрустнела, – Я думала, ты проводишь нас немного дальше…

– Не ной, Татьяна, веди себя как взрослая девочка, – Роман, внезапно решивший взять на себя обязанности по ее воспитанию, нахмурился и погрозил пальцем, – Давай-ка, вытри сопельки и высморкайся в нашего морского друга, пока его не смыл мимопроходящий корабль.

– Высмаркиваться в меня не надо, – решительно отказался Чарли, – А вот обнять на прощание я способен. Иди сюда, – он быстро привлек к себе девушку, на секунду сжав ее, растерявшуюся, в крепких объятиях, затем, ухмыляясь, сделал шаг назад. На секунду замер, окидывая взглядом все честну́ю компанию, собравшуюся перед ним и, улыбнувшись, поднес два пальца к виску, словно отдавая честь.

– Отставить тосковать, сухопутные, видимся не последний раз. Еще на том свете встретимся, – пират усмехнулся, подмигнул и, резко козырнув, вдруг развернулся на каблуках, уверенно направляясь прочь.

Его собеседники, многие из которых не успели сказать и слова на прощание, остались стоять с совершенно растерянным видом и приоткрытыми ртами.

– Фу, какой некультурный гражданин… – наконец выдавил из себя Людовик и, мотнув головой, велел, – Если я поведу себя когда-нибудь так же – пристрелите меня, даже не задумываясь! Только быстро и не больно.

– Слишком много хочешь! – Роман фыркнул и, обхватив брата за плечи, уверенно повлек его вперед, – Лучше мы тебя дядюшке сдадим – он в таких делах тот еще мастер! Хотя вот насчет не больно… ну, сами там договоритесь.

Винсент, тяжело вздохнув, раздраженно махнул банданой, все еще остающейся у него в руке и, торопливо схватив Татьяну за руку, потащил ее следом за собой. Девушка, вовсе не воодушевленная такой перспективой, заупиралась, как норовистый ослик и, сама дернув хранителя памяти за руку, вынудила его остановиться.

– Винс, подожди! Я… Мне нужно кое-что сказать тебе.

Мужчина вопросительно, непонимающе вздернул брови, недовольно оглядываясь на удаляющихся братьев – он, видимо, все еще полагал их мальчишками и опасался, как бы они не натворили глупостей, оставшись в одиночестве. Подоспел Влад, который из-за раны ходил все-таки несколько медленнее прочих и, окинув не самым довольным взглядом и девушку, и ее дядю, медленно выдохнул сквозь сжатые зубы.

– Вы всех своих друзей так бросаете? Меня чуть не потеряли, про Ричарда вообще…

– Ричард сбежал, – Татьяна, у которой новость уже несколько секунд как вертелась на языке, наконец, не выдержала.

Повисло молчание. Винсент немного приподнял подбородок, глядя на собеседницу сверху вниз и явно пытаясь понять, имеет ли она отношение к этому бегству или же все-таки ее можно причислить к невиновным.

– Давно ты знаешь? – говорил он негромко, однако, девушке почудилась за его словами скрытая угроза, и она нахмурилась. Принимать на себя необоснованные обвинения ей категорически не хотелось.

– Мне сказал Чарли, когда я поднялась на мостик. Я бы сообщила раньше, но…

– Среди слов Романа и Луи ее голос бы остался не услышан, – встрял Цепеш и, скрестив руки на груди, равнодушно пожал плечами, – Я не вижу в этом трагедии. Если бы нам пришлось тащить его за собой на веревке, хуже было бы только нам.

– Это-то верно… – хранитель памяти, закусив губу, отвернулся, в раздумье возобновляя путь и целенаправленно шаркая ногами, – Но верно и то, что теперь он снова может следить за нами, и мы не знаем, в какой момент… Ох, черт, Марко! – возглас его, возглас радостный, изумленный, и почти счастливый, прозвучал так неожиданно, что девушка и идущий рядом с ней художник растерянно замерли, недоуменно переглядываясь. Татьяна с трудом вспомнила, что имя, произнесенное Винсентом, принадлежало его новому знакомому – итальянскому хранителю памяти, однако, к чему было сказано сейчас, она не понимала.

Мужчина, взволнованный, пораженный, неожиданно сорвался с места, бросаясь вперед и, остановившись рядом с откровенно растерянным молодым высоким человеком, с бледной, едва тронутой итальянским загаром, кожей, тонкими чертами лица, черными волосами и серыми глазами, без излишних вопросов сграбастал его в объятия, прижимая к широкой груди.

Парень, вне всякого сомнения, не понимающий порывов незнакомца, изумленно вскинул брови и осторожно отстранился, на всякий случай делая шаг назад.

– Прошу прощения, синьор… – вымолвил он с заметным итальянским акцентом, который различила даже Татьяна, понимающая благодаря крови отца все языки мира, – Боюсь, вы обознались.

– Черт возьми, Марко, не прикидывайся! – Винсент, чересчур восхищенный этой неожиданной встречей, не желающий признавать, что старый знакомый может не помнить его, нахмурился, сжимая плечо молодого человека, – Это же я! Ну? Вспоминай! Я, Винченцо, неужели ты забыл?

– Как я могу забыть, если впервые вижу вас? – парень резко вывернулся из хватки собеседника и, хмурясь, выставил ладонь в останавливающем жесте, – Не надо трогать меня! – он на миг замолк, затем вдруг склонил голову набок и прибавил несколько иным тоном, – Винченцо?..

– Да, да! – хранитель памяти, почти проорав эти слова, поспешил понизить голос, и почти шепотом повторил, – Да. Я не могу поверить, что вижу тебя, что ты делаешь здесь? Как Паоло? Он отпустил тебя?

– Паоло мертв, – последовал очень резкий ответ, и маска радостного оживления как-то разом покинула лицо мужчины. Он побледнел, неуверенно качнул головой, потрясенно приоткрывая рот, попытался что-то сказать, но не смог и только сглотнул, ошарашенно глядя на собеседника. Тот же, внимательно наблюдая за ним, подозрительно прищурился.

– Кто ты такой? Откуда знаешь меня, что тебе известно о Паоло?

Татьяна и Влад, приблизившиеся к собеседникам, остановились немного в стороне, не решаясь вступать в разговор. Этого человека никто из них не знал, он был всецело знакомым Винсента, причем знакомым, не помнящим его, и мешать их беседе молодым людям не хотелось.

Чего нельзя было сказать о двух других членах их команды, которые, поначалу уйдя вперед, вдруг обнаружили, что оставили друзей позади и поспешили вернуться.

– Чем занимаемся? – веселый голос Романа, раздавшийся над их головами, как-то мигом разрядил обстановку, – Допрашиваем прохожих, как пройти в библиотеку мастера?

Собеседник Винсента, переведя взгляд на подошедших молодых людей, нахмурился и поспешно отступил, явно надеясь затеряться в толпе. Хранитель памяти метнулся за ним, в последний миг успевая схватит за руку.

– Марко!

– Оставьте меня, синьор! – юноша нахмурился и, окинув взглядом вновь подошедших, вдруг скрипнул зубами, – Я не имею дел с прихвостнями мастера, оставьте меня! Я не маг, вам нет резона убивать и меня тоже!

– Марко! – Винсент, не в силах выносить беспочвенных обвинений, резко тряхнул парня, хмурясь сам, – Мы не имеем отношения к мастеру, мы не собираемся убивать тебя или кого-то еще! Расскажи мне о Паоло, что произошло?

Людовик и Роман, начинающие смутно понимать, что разговор здесь идет серьезный, недоуменно переглянулись, затем переводя взгляды на Татьяну и Влада. Луи, тронув девушку за плечо, чуть нагнулся, шепча ей на ухо:

– Кто это?

– Итальянский знакомый Винсента, – девушка тяжело вздохнула, – Тоже хранитель памяти, насколько я помню. Только не помнит его…

– Очередной тяжелый случай амнезии! – виконт закатил глаза и, дернув брата за рукав, ябеднически прошептал, – Тут эпидемия, доктор!

– Помолчите, медбрат, пока я не произведу осмотр, – мгновенно сориентировался молодой маг и демонстративно размял пальцы, – Тэк-с, что у нас…

– Молчать! – рык хранителя памяти, мгновенно остужая пыл обоих шутников заставил их изумленно примолкнуть и, демонстративно обидевшись, изобразить жалкую попытку скрыться за спиной Татьяны.

Винсент, по-прежнему не отпускающий своего незнакомого друга, чуть улыбнулся.

– Извини моих друзей, они не всегда умеют держать себя в руках. Прошу тебя, Марко, не бойся меня! Я – Винченцо, в нормальном мире мы были знакомы с тобой, в конце концов, я… – он быстро оглянулся по сторонам и приблизив лицо к лицу растерявшегося парня, прошептал, – Я тоже хранитель памяти.

В серых глазах мелькнуло, сплетаясь с изумлением, зарождающееся доверие. Марко немного расслабился, больше не пытаясь вырваться и, опять склонив голову набок, пристально вгляделся в собеседника.

– Винченцо? – еще раз повторил он, неуверенно добавляя, – Друг?.. Хранитель… нет! – в глазах юноши внезапно вспыхнул страх, – Нет, мы слишком близко от мастера, чтобы говорить такое! Ты… ты правда знал Паоло?..

– Заочно, – Винсент помрачнел и, тяжело вздохнув, сочувствующе сжал плечо собеседника, – Я знаю, он был тебе как отец… Мне жаль. Что произошло, что могло случиться? Ты рассказывал о нем как о довольно сильном маге, так что же…

– Мастер, – последовал короткий ответ. Винс примолк, а его собеседник грустно улыбнулся, поднимая бледное, осунувшееся, как теперь стало очевидно, лицо к небу.

– Однажды… к нам пришел человек, – тихо начал он, – Мы не знали его, но он сказал, что он посланник мастера и мы не смеем оспаривать принятые им решения. Паоло надеялся договорится, был готов отдать всю силу мастеру и оставить магию! – Марко судорожно втянул воздух и,покачав запрокинутой головой, заставил себя вновь улыбнуться, – Он убил его. Убил и ушел, как ни в чем ни бывало, я… – он торопливо провел ладонью по лицу, – Я никогда не забуду…

– Марко… – как утешить бедного парня, хранитель памяти не знал, но решил все-таки попытаться, – Я не знаю… Ты думай, что теперь он в лучшем из миров. И, может быть, еще возможно что-то…

– Винченцо! – серые глаза яростно сверкнули; Марко рывком опустил голову, – Он унес его сердце! Вырвал его из груди моего отца, моего создателя, на моих глазах, и забрал его! По-твоему, здесь что-то можно исправить?!

Татьяна сглотнула. В памяти ее вмиг отобразилась сцена, аналогичная той, о которой рассказывал несчастный молодой человек; стало нехорошо. И тотчас же странное, страшное подозрение осенило ее, настолько же очевидное, насколько и невероятное, кажущееся ошибочным, но такое явное.

Девушка неуверенно оглянулась назад, на пиратский корабль, стоящий у пристани, вспомнила сильные руки, подсаживающие ее на бочку, помогающие забраться на борт, обнимающие за плечи…

– Как его звали? – голос сел, но она даже этого не заметила. Роман, не совсем понимая, в чем дело, попытался удержать ее от опрометчивых действий, но Татьяна вырвалась, подаваясь вперед и взволнованно всматриваясь в лицо юноши. Тот, не ожидавший, что кто-то из окружающих их людей вдруг подаст голос, растерянно заморгал, даже немного забывая о собственном горе.

– Кого?.. Если вы о моем отце, сеньорита…

– О том человеке, что убил его! – Татьяна, тяжело дыша, прижала руки к груди, – Вы знаете его имя?

– Он… – Марко нахмурился, силясь отыскать в воспоминаниях требуемую информацию, – Он сказал… Только что он ферзь на этой доске, больше ничего.

Сердце упало. Девушка пошатнулась, закрывая лицо руками. Это было слишком очевидно, это не могло быть ошибкой – лишь один человек мог представиться таким образом, лишь один позиционировал себя так.

– Ферзь… – сорвался с ее губ слабый шепот, почти вздох, – Министр… не может быть…

Винсент, тоже не совсем уловивший ход мыслей девушки, нахмурился, делая неуверенный шаг к ней и ежесекундно оглядываясь на застывшего парня.

– Татьяна?

– Ты не понимаешь? – она отняла руки от лица и, стиснув зубы, покачала головой. В душе ее царил полнейший раздрай.

– Он врал нам, Винс, он обманул всех нас! Тебя, меня, Чарли – всех! Он… Ферзь, министр на этой доске – так мог сказать только один! Марко… – она вновь обратилась к растерявшемуся юноше, – Он был рыжим?

Хранитель памяти, начиная понимать причину расспросов, медленно повернулся к недоумевающему приятелю. Вопрос девушки теперь интересовал и его.

Людовик, Роман и Влад, тоже сообразившие в чем тут дело, немного подались вперед, всматриваясь в молодого хранителя памяти с такой жадностью, что тот даже немного попятился.

– Он… да, он был рыжим, но откуда вы…

Татьяна обессиленно закрыла глаза. Ей так хотелось верить, так хотелось надеяться, что в этом мире у них есть лишь один враг, не самый страшный, в сравнении с другими, человек, что те, кто был против них либо не помнят об этом, либо уже не будут вступать в бой…

– Чарли в опасности, – Роман, перерабатывающий информацию почти с молниеносной скоростью, сдвинул брови, делая шаг вперед, – Нужно найти его, предупредить…

– О чем вы? – Марко, совсем переставший что-либо понимать, окинул их всех недоумевающим взглядом, – Вы… откуда вам известно, каким был тот убийца? Откуда знаете, кто мог так представляться, может… вы все-таки связаны с ним??

– Мы с ним не связаны, Марко, – голос Винсента прозвучал откровенно глухо, – Но надеялись, что не столкнемся с ним, как с врагом здесь. Давай отойдем в сторону. Мне нужно многое тебе рассказать.

…Рассказ получился длинным, и даже очень длинным. Винс, как обычно принимающий на себя роль сказителя, отчаянно пытался не упустить ни единой подробности, но при этом пересказать случившиеся события достаточно сжато, а при учете постоянно добавляющих ценные замечания друзей, еще и путался, поэтому говорил долго и немного сумбурно.

Однако, в конечном итоге, Марко, слушающий очень внимательно и искренне старающийся вникнуть в суть дела, все-таки понял, что ему пытаются объяснить и, хмурясь, поднял руку, прерывая рассказчика на полуслове.

– То есть, ты хочешь сказать… – медленно вымолвил он, окинул взглядом собравшуюся вокруг компанию и поправился, – Вы все хотите сказать, что мастер изменил мир? И что, если его убить, мир может вернуться на круги своя? И Паоло… – он умолк, кусая губы. Винсент, ободряюще улыбнувшись, уверенно кивнул, снова хлопая приятеля по плечу.

– Я думаю, что это вполне вероятно, друг мой. Этот мир – как мыльный пузырь, как иллюзия, навеянная Альбертом, он не настоящий и все, что здесь случается, чересчур эфемерно, чтобы быть реальным. Если лопнуть этот пузырь, если вернуть настоящую реальность, я уверен, что загубленные мастером маги окажутся живы. Уверен и… очень хочу на это надеяться.

– Поверь, не ты один… – Марко глубоко вздохнул, очень явственно пытаясь сопоставить все узнанное с уже известным, – Значит… вы говорите, что этот «ферзь», этот Чеслав он уже убивал подобным образом? Вырывал сердце?..

Татьяна искренне постаралась не углубляться в воспоминания и мрачно кивнула.

– Да… Он убил Рейнира, мага, которого, как я слышала, Альберт стремится превзойти. К слову, сам Альберт об этом, я полагаю, не знает, иначе бы не держал такого опасного человека рядом с собой.

– Или, напротив, держал бы, чтобы иметь возможность его контролировать, – молодой хранитель памяти тяжело вздохнул и, немного подавшись вперед, облокотился на собственные колени, сцепляя руки в замок. Они находились у края портовой площади, сгрудившись вокруг тумбы, на которой и сидел, на правах несчастного страдальца, их новый знакомый, и говорить старались не слишком громко, дабы не привлечь ненужного внимания. И без того кто-нибудь из молодых людей нередко ловил на себе заинтригованные взоры прохожих – сборища, подобные тому, что устроили они, в этом мире не приветствовались и вызывали изумление.

– Решено! – Марко неожиданно вскинул голову и, оглядев своих собеседников, уверенно кивнул, – Вы дали мне надежду, я не могу упустить ее! Я иду с вами, помогу…

– Нет, – Винсент, сам размышляющий о чем-то, сжал губы и уверенно покачал головой, – Нет, Марко, извини, но… Это нам надлежит сделать самим. Мы знаем Альберта, знаем его уловки, к тому же, нам еще нужно найти Тьери, а это…

– Подожди-подожди, – итальянец приподнял бровь, вскидывая руку в останавливающем жесте. Он вообще жестикулировал довольно много, вероятно, в силу своей национальности, гораздо больше, чем «страстные французы» как выразился однажды Ричард.

– Тьери? Ты говоришь о предателе-Тьери, Винченцо? Это тот самый человек, что был учеником мастера, и теперь находится на особом положении?

Ответ последовал отнюдь не от растерявшегося хранителя памяти. Людовик, уже притомившийся, как и его брат, быть просто наблюдателем и слушателем, решил подать голос.

– Других Тьери мы не знаем, приятель. Кстати, я тоже когда-то был учеником Альберта, только предал скорее его, чем себя и свою семью… Может быть, старик тоже хороший, а мы напрасно осуждаем его. И вы тоже. И вообще весь мир.

– Ну да, бедный, несчастный дедушка, которого все покинули и все только гавкают в его адрес, – Роман патетически закатил глаза, – Как же ему, страдальцу, живется-то? Нет, мы срочно обязаны отыскать его и подарить утешительный платочек. А заодно выведать, как…

– Роман! – Винс, доверяющий Марко, но не желающий, тем не менее, раскрывать перед ним всех своих планов, грозно нахмурился. Виконт мгновенно изобразил сердечный приступ от ужаса и демонстративно зашатался.

– Почему ты назвал его предателем? – хранитель памяти, присев на корточки рядом со своим «коллегой», внимательно вгляделся в него, немного склонив голову набок, – Кого он предал, что сделал, чтобы его считали таковым?

– Ничего, – его молодой собеседник мрачно улыбнулся, – В том-то и дело, Винченцо, что он ничего не сделал… Мастер относится к нему гораздо мягче, гораздо лояльнее, чем ко всем другим магам, он имеет некоторое влияние на своего учителя, но влиянием этим не пользуется. Он не пытается заступиться за своих, он ничего, решительно ничего не делает, просто влачит свое существование в лесу, среди деревьев, и только. Нам, тем, кто пострадал от произвола мастера, больно это сознавать – Тьери предал своих ради спасения собственной шкуры.

Винсент несколько помрачнел и, опустив голову, помял в руках бандану. Куда ее девать, он так и не придумал, выбрасывать «сувенир» с фрегата не хотел, посему пока предпочитал просто крутить в руках, не в силах куда-то пристроить.

– Мне трудно осуждать его, – медленно вымолвил он наконец, и неожиданно выпрямился, поднимаясь на ноги, – Своя рубашка ближе к телу, с этим не поспоришь. Не знаю, как бы я поступил на его месте, откровенно говоря… А впрочем, мне такой выбор не светит – с Альбертом мы друзьями никогда не были. Скажи, ты знаешь, где живет Тьери? Нам нужно найти его, и…

– При достаточной доле везения уломать все-таки выступить против Альберта, – вновь вклинился Роман, – А раз ты его не любишь, тебя с собой мы взять в любом случае не можем.

– Он живет в лесу, не слишком далеко от дворца мастера, но и не настолько близко, чтобы быть у него на виду, – Марко нахмурился, окидывая своих новых знакомых долгим, и каким-то недобрым взглядом, – Без меня вам его не найти, я могу показать дорогу. Я… Я сам хочу отомстить, я пойду против мастера, я!..

– Спокойно, друг мой, – хранитель памяти нахмурился и, положив руку на плечо сидящему парню, на несколько секунд умолк, размышляя о чем-то, прикидывая варианты развития событий, – Ты покажешь нам путь, но сам не пойдешь с нами, нет… Ты найдешь Чарли.

Все взгляды обратились к нему; на всех лицах застыло одинаковое недоумение. Татьяна приоткрыла рот, растерянно указывая на не менее ошарашенного итальянца и, покачав головой, закрыла его, не зная, что сказать.

– Чарли Бешенный, знаешь его? – продолжал Винсент, решительно не замечая всеобщего шока, – Он капитан вон того судна… – мужчина оглянулся через плечо, указывая на фрегат у причала, – И он понятия не имеет, кого возит на борту. Ты найдешь его, скажешь, что ты наш друг, мой друг, Марко, и объяснишь ему, кто такой Чеслав. Помощи у него лучше не просить – я боюсь, этот парень, ввиду своей жажды остаться пиратом, просто откажет нам, но хотя бы про Чеса он должен знать. И, как знать… Может быть, в результате он нам все-таки поможет.

– Ты отправляешь меня болтать с пиратом?.. – итальянец медленно поднялся на ноги и, дернув плечом, сбросил с него руку собеседника, – Я сказал, что единственное мое желание – это отомстить мастеру за смерть Паоло, уничтожить его так же, как он…

– Марко! – Винс сдвинул брови, на правах человека более взрослого прерывая своего собеседника, – Если ты заявишься к мастеру просто так, уничтожить ты его не сможешь, ты погибнешь сам! Но если ты сделаешь, как я тебя прошу – я знаю, ты все равно скажешь Бешенному, что помощь его нам не помешает, ты не сможешь сдержаться, – если ты поговоришь с ним, покажешь нам дорогу к дому Тьери и позволишь спокойно с ним пообщаться, быть может, тебе и не придется ничего делать! Быть может, мастер будет убит, Паоло будет отомщен, и… жив.

Молодой человек закусил губу и, тяжело сглотнув, опустил плечи.

– Я не верю… – тихо ответил он и голос его немного дрогнул, – После того, что я видел… Я не верю, что еще возможно…

– Не верь, но сделай, о чем тебя просят, – Роман, довольно толстокожий по отношению к чужому горю, равнодушно пожал плечами, – Твое дело делать дело, парень, а не рассуждать о вере. В конце концов, у нас тут не церковные дебаты! Шуруй на поиски Чарли, только предварительно нарисуй карту пути по лесу прямиком к дяденьке магу.

Марко, внимательно выслушавший собеседника, заинтересованно хмыкнул и перевел взгляд на устало закрывшего лицо рукой Винченцо. Слушать шутки виконта в неподходящий момент тот уже явно устал.

– Он всегда такой? – итальянец выразительно указал взглядом на юношу и, тяжело вздохнув, неожиданно хмыкнул, – Я когда-то тоже был таким. Может, не столь надоедливым, но остроумным… Хорошо. Я сделаю, как вы просите, я укажу дорогу к дому предателя, и отыщу вашего приятеля. Надеюсь, он не прострелит меня, едва увидев… За мной, – он уверенно махнул рукой и, не медля боле ни мгновения, решительно зашагал куда-то в сторону узкого проулочка, наполовину заставленного тележками с выставленными на продажу продуктами.

Путешественники потянулись за ним.

Татьяна, тихонько вздыхая, шла, механически переставляя ноги и размышляла о том, что им уже довелось пережить, о том, что происходит сейчас и о том, что ждет их в ближайшем будущем. Как-то встретит их старый маг? Он, скорее всего, не помнит, кто они такие, может и вовсе не пожелать говорить с ними, зачем? Ведь они против Альберта, его мастера, его учителя, которому в этом мире он так предан. Учителя… Ах, кто-то говорил недавно что-то о маге, который был учеником мастера, вот только кто и когда? Было что-то важное в этих словах… А может быть, и не особенно важное. Может быть, ей просто хочется занять чем-то голову, размышляя обо всякой ерунде, вот и все.

Девушка глубоко вздохнула и, испытав мимолетное желание запрыгнуть к собственному дяде на ручки, немного понурилась. А может, все будет наоборот? Может, Тьери вспомнит их или, во всяком случае, посочувствует, пригласит зайти, переночевать… Ох, как хотелось бы провести ночь в постели, которая не ходит ходуном из-за качки, которая спокойно стоит на твердом полу, уверенная и непоколебимая! Удастся ли ей это?

Время уже перевалило за полдень – в порт они, как и обещал Чарльз, прибыли около двенадцати, но с тех пор провели на суше уже не одну минуту.

Марко спокойно и уверенно вел их извилистыми улочками, безошибочно находя дорогу в трущобах того, что некогда было величественным городом, хладнокровный, решительный, непоколебимый в своей уверенности, и вызывал в душе постоянно во всем сомневающейся Татьяны невольное восхищение. Ах, сюда бы еще столь же уверенного Чарли, и было бы вообще идеально…

В голову неожиданно пришло, что будь здесь не капитан пиратов, а его старший помощник, он, увидев, как устала девушка, наверняка взял бы ее на руки и понес, и путешественница нахмурилась. Вот еще! Так бы она и согласилась на этот жест доброй воли… Да, Чеслав на фрегате притворялся успешно – даже она поверила в его надежность, готова была доверять ему едва ли не больше, чем Чарльзу с его бешенным нравом. Каков обманщик!

– Лес, – спокойный голос Марко, заставивший ее отвлечься от размышлений, нарушил их мирное путешествие, вынуждая всех остановиться. Итальянец вытянул руку, указывая куда-то вперед, туда, где кончались дома, и начиналась сплошная лесополоса. Где-то среди деревьев смутно угадывалась тропинка, столь извилистая и обманчивая даже на вид, что идти по ней казалось делом трудным, а может быть, даже опасным – мало ли, куда такая заведет!

– И что нам делать дальше? – Луи огляделся, вероятно, ища указатели, сообщающие о повороте к избушке мага и, не обнаружив таковых, пожал плечами, – Бегать по лесу и просить каждое дерево встать к мастеру задом, к Тьери передом?

Итальянец бросил на него долгий красноречивый взгляд и, сделав еще несколько шагов, остановился.

– Отсюда… От опушки леса тридцать шагов вперед. Потом идите, всегда сворачивая в одну сторону, не важно, в какую, но в одну-единственную сторону, пока не увидите деревянного идола. Он укажет вам путь…

– По-моему, здесь имеются какие-то ядовитые испарения, – Роман обреченно всплеснул руками, – Вы видите – он же не понимает, что говорит! Сначала утверждает, что идол деревянный, а потом говорит, что он болтать с нами будет… Это тебе что, Пиноккио? Деревянный мальчик с длинным носом?

– Скорее наглый мальчик с длинным языком! – рыкнул Винсент через плечо и, раздраженно дернув им, вежливо кашлянул, – Продолжай, Марко.

Молодой хранитель памяти, хладнокровно дождавшийся окончания препирательств между своими спутниками, чуть приподнял подбородок.

– Каждый раз идол указывает в разные стороны, зависит от того, с какой стороны к нему подойти. Но всякий раз эта сторона верная, вам следует идти туда, куда он укажет, и вы найдете дом мага-предателя. Он скрыт от посторонних, его не найти, если не знать путь… Запомните то, что я сказал вам, потому что дальше проводить вас я не могу. Или я должен буду добраться до его дома, или… если пойду иным путем, не смогу выбраться. Такова магия Тьери, так он скрывает себя от нежеланных гостей. Надеюсь, вам повезет добраться до него живыми…

– А мы, в свой черед, искренне надеемся, что тебя не убьет наш милый и добрый Чарли, – Людовик очаровательно улыбнулся, – Ты с ним будь аккуратнее, дружочек… Чарли, понимаешь, немножко Бешенный.

Марко рывком обернулся, окидывая молодого мага долгим, несколько надменным взглядом.

– Спасибо за предупреждение, – резко ответил он и, на миг сжав зубы, медленно втянул расширившимися ноздрями свежий лесной воздух, – С вашим бешенным дружком я попытаюсь договориться. А если мне это не удастся, что ж… – серые глаза полыхнули каким-то дьявольским пламенем, на мгновение изменили цвет, становясь совершенно желтыми, кошачьими, как бывало с очами Винсента в минуты гнева, – Придется принудить его к помощи. Я, знаете ли, тоже иногда бываю… немножко диким.

Винсент, устало вздохнув, тяжело шагнул к своему другу и, положив ладонь ему на плечо, легонько сжал его.

– Марко, сделай одолжение… Общаясь с Чарльзом, будь добр, помни – каким бы резким он ни был, он все-таки обычный человек, не более того. Поэтому держи себя в руках.

– Или хотя бы в лапах… – элегически протянул Роман и, закинув руки за голову, задумчиво прошелся перед молодым итальянцем, – Мне показалось, или у тебя отрос хвост?

Парень скрипнул зубами и явно хотел, было, рвануться вперед, однако, в последнюю секунду оглянулся на продолжающего сжимать его плечо «коллегу» и благоразумно передумал.

– Свидимся с вами позже, – буркнул он, – Надеюсь, слова мои вы примите к сведению. Arrivederci³*, – и, попрощавшись, он уверенно вывернулся из хватки Винсента, отодвинул Луи, послал быструю улыбку Татьяне и решительно зашагал прочь, вероятно, планируя вернуться на портовую площадь.

***

– Два шага на север, десять верст на юг… – пробормотал Роман, сосредоточенно отсчитывая нужные тридцать шагов от указанной Марко точки, – Двадцать пять на восток и еще девятнадцать на зюйд…

– Ты сейчас заведешь нас так, что даже Тьери на наше «ау» не сумеет прибежать – заблудиться! – фыркнул хранитель памяти и, отодвинув молодого экспериментатора за себя, спокойно зашагал вперед, мысленно считая шаги. До тридцати он досчитал быстро и, остановившись, огляделся.

– Итак, мои дорогие спутники… в какую сторону мы будем сворачивать? Потому что я лично пока не вижу ни поворотов, ни дорог.

Роман, теперь уже сам оттерев мужчину плечом, вышел вперед и, покачавшись с пятки на мысок, огляделся, изучая взором каждое отдельно взятое дерево.

– Все-таки нам стоило захватить с собой Чарли… – по прошествии нескольких секунд резюмировал он, – Он бы сейчас быстро сообразил, как бы рявкнул – держи курс налево! Или направо. Или еще какое-нибудь очень морское название.

– Тогда давайте притворимся, что мы справимся и без него, и рявкнем сами, – Влад глубоко вздохнул и, старательно принимая на себя бравый вид, гаркнул, – Забирай влево, салаги! Поворачивай на норд-ост!

– По-моему, норд-ост в другую сторону, – осторожно поправила девушка, молчавшая всю дорогу, – Но у нас же сложилось исторически, что командир Винс – пусть он и командует.

Хранитель памяти, на которого столь умело перекинули все обязанности по выбору пути, на несколько секунд демонстративно пригорюнился. Однако, довольно быстро собрал себя в кучу и, гордо выпрямившись, уверенно кивнул.

– За мной, сухопутные. Я не капитан, но, думаю, выведу вас, куда надо… – и, высказавшись, он уверенно отправился в правую сторону, уверенно до такой степени, что со стороны можно было подумать, будто мужчина всю жизнь только и делал, что искал путь среди этих деревьев.

…Поворачивать пришлось много. Винсент петлял среди деревьев, как заяц, как будто пытался сбить кого-то со следа, запутать следы, но поворачивал при этом всегда исключительно в правую сторону, скрупулезно исполняя указания Марко. В истинности информации, предоставленной ему этим молодым человеком, он почему-то был свято уверен, хотя спутники его, переглядываясь, несколько раз негромко выражали сомнения, заключающиеся в основном в том, что коли уж юноша так толком и не вспомнил Винченцо, то с какой бы стати ему было действительно помогать ему?

Они шли, тихонько ропща, перешептываясь между собой, пока, наконец, Роман и Людовик, сами не решающиеся спорить с грозным предводителем экспедиции, не вытолкнули вперед Татьяну, решая бросить ее, как родственницу упомянутого предводителя, на амбразуру дядиного гнева.

Девушка, несколько раз недовольно оглянувшаяся через плечо на эту парочку шутников, которые как раз очень активно принялись изображать, что помогают идти раненому Цепешу (тот от этой помощи откровенно заохал), набралась смелости и, нагнав Винсента, осторожно тронула его за локоть.

– Винс… ты меня… в смысле, нас, прости, конечно, но почему ты так слепо вверился Марко? Он не помнит тебя, и я, честно, не понимаю, как ты можешь…

– Все очень просто, – дослушивать ее мужчина не стал, не стал даже оборачиваться, продолжая уверенно шагать вперед, и в очередной раз резко и решительно поворачивая, – Когда я встретил Марко в том, нормальном мире, он не то, что не помнил – он не знал меня вовсе, казался совершенно чужим мне по духу и, честно говоря, даже вызывал некоторое подозрение. Я случайно узнал, кто он такой, приблизился к нему и ощутил… ну, не знаю, как это описать, это что-то вроде ауры, окутывающей хранителей памяти. Я ее ощутил, попытался осторожно завязать с ним разговор – мне не каждый день попадаются представители моего вида, тем более, в Италии! Он отвечал очень скупо, держался настороже, но чем дольше мы общались, тем большее расположение чувствовали друг к другу. Марко – удивительный человек, он способен помочь даже незнакомцу, если тот чем-то понравится ему, он не задумываясь доверится человеку, в котором чувствует – чувствует совершенно интуитивно! – друга. Я вижу, что он чувствует друга во мне и сейчас, и верю ему… Тогда он рассказал мне про Паоло, доверился мне, а я в ответ поведал ему об этом перстне, – Винс вскинул руку, демонстрируя кольцо с опалом на ней, – Я поверил ему, и не ошибся. Он рассказал о перстне Паоло, посоветовался с ним, потом передал его слова мне… Я сам никогда не видел мага, создавшего его, лишь слышал о нем от Марко, слышал только самое хорошее и, если Чеслав по приказу Альберта действительно убил его, я… – он сжал руку с кольцом в кулак, – Я не прощу его. Никогда не прощу ему этого, я не успокоюсь, пока не отомщу!.. Ох, дьявол, – мужчина внезапно остановился и, удивленно тряхнув головой, вытянул правую руку вперед, как-то очень быстро и внезапно успокаиваясь, – А вот и идол.

– «Ох, дьявол» или «ох, идол»? – Роман, каверзно улыбнувшись, вежливо прибавил, – Ты уж определись, будь так добр, гражданин кот, а то вводишь нас, бедных и несчастных в большое заблуждение… А нам сказали, что заблуждаться здесь нельзя! Это чревато. Идолами… – взгляд его упал на деревянную фигуру, застывшую с вытянутой рукой, и лицо молодого человека помрачнело.

– Его трудно назвать идолом… – Татьяна закусила губу, рассматривая встреченный указатель, – Он какой-то… чересчур человечный.

– Похоже, Тьери в этом мире придумал себе новые развлечения, – Людовик, сам шагнувший вперед, немного склонил голову набок, изучая деревянное лицо, – Клянусь, такое ощущение, что в следующую секунду эта несчастная фигура попросит о помощи! Думаете, он правда превратил кого-то в дерево? – парень оглянулся, и девушка, уже привыкшая видеть в нем человека, получающего удовольствие от чужих страданий, с изумлением заметила промелькнувшее в зеленых глазах сочувствие.

Влад, человек не менее впечатлительный, чем Татьяна, предпочел воздержаться от комментариев, только глядя в немом остолбенении на застывшую пред ними фигуру.

Она не была высокой, размер ее совпадал с ростом среднего человека. Лицо «идола», лицо излишне человечное, излишне живое, застыло в какой-то мученической маске, настолько пугающей, что даже Винсенту, человеку бывалому, стало откровенно не по себе. Вытянутая, застывшая в нужном направлении рука казалась неестественно напряженной и тоже, в свой черед, потрясающе живой – даже ногти были видны на выпрямленных пальцах. Вся одежда, каждая складка – все это было искусно вырезано из дерева, или просто обращено в него, как и несчастный человек, ее носящий.

– Кажется… он и вправду был живым, – хранитель памяти шумно сглотнул и, отступив на шаг, покачал головой, – Или просто Тьери развлекается поделкой реалистичных статуй из дерева. Хочется надеяться, что это так, потому что мысль о том, что этот маг мог обратить кого-то в дерево, мне неприятна. Идем…

– Ну, если мы нашли такое зверство, с избушкой проблем не возникнет, – Роман жизнерадостно пожал плечами и, подавая позитивный пример, уверенно зашагал в указываемую идолом сторону (на сей раз это был левый поворот, однако, никого из путешественников это уже не смутило), – Как только увидим насаженные на колья черепа – считай, пришли. Кстати, может еще избушку на курьих ножках поискать?

Винсент, тяжело вздохнув, поспешил догнать излишне резвого виконта и, ухватив его за рукав, остановил, быстро и мрачновато улыбаясь.

– Будь осторожен, Роман. И в своих высказываниях тоже – мне бы не хотелось, чтобы следующим идолом, указывающим путь, стал ты.

Виконт, уже вознамерившийся, было, опять пошутить, ухмыляясь, оглянулся через плечо на собеседника… и неожиданно замер, теряя все слова, прочитал в его глазах что-то такое, что заставило даже его, неукротимого, неугомонного шутника, растерянно примолкнуть и посерьезнеть.

Путь продолжили в тишине. Тропки под ногами видно не было, однако, хранитель памяти уверенно шагал, судя по всему, убежденный, что идет правильно, шел, отгибая ветви деревьев, протискиваясь сам и помогая пробраться друзьям. Иногда или он, или кто-то из его спутников, оглядывались на идола, произведшего на них самое неизгладимое впечатление и, все еще видя его, испытывали невольных страх.

Вокруг постепенно темнело. В лесу сумерки вообще наступают быстро – большие деревья с густой кроной застят свет, заставляя думать, что ночь пришла раньше срока, а уж учитывая, что шли они довольно долго, принимая во внимание и то, что времени потеряли изрядно еще в порту, в этом не могло быть ничего удивительного.

Шуршали шаги по опавшей хвое, тихо перекликались в вышине запоздалые птицы, вероятно, желая друг другу спокойной ночи, – они шли, они спешили добраться до домика мага, и постоянно, всегда, все время, оглядываясь назад, видели жуткого идола, указывающего им путь.

– Мне… кажется, что мы не двигаемся с места, – тихо заикнулась Татьяна, в очередной раз оглянувшись на ужасную фигуру и, немного прибавив шаг, поспешила занять место ближе к предводителю отряда. Тот промолчал, не зная, что отвечать.

Ощущение Татьяны распространилось на всех, теперь уже каждый из членов их небольшого отряда ежесекундно принялся оглядываться на деревянного истукана, неотвратимо грозно застывшего позади, каждый норовил прибавить шаг, чтобы уйти от него, вырваться из странных сетей, но ни один не мог избегнуть этого.

Прошло еще несколько минут. Они шли и шли, шуршала хвоя под их ногами, а идол оставался все так же ясно видим, никаких домишек впереди не появлялось, и никаких перспектив не виделось.

– По-моему, твой Марко нас все-таки надул, – Владислав, ввиду раны устававший быстрее прочих, недовольно обхватил себя руками, – И что теперь делать? Возвращаться к идолу?

– Он же говорил, что вернуться нельзя, иначе рискуешь навсегда остаться здесь, – Татьяна поежилась, в очередной раз оглядываясь на истукана, – И что тогда будет? Вместо одного идола появится шесть?

– Просто мы свернули налево, хотя Марко говорил постоянно идти направо, – Людовик, у которого с каждым шагом все больше портилось настроение, резко остановился и, сдвинув брови, раздраженно огляделся, – Ей Богу, я больше ни шагу не сделаю, пока не пойму, куда мы вообще идем! Давайте прекратим идти прямо и свернем, или действительно вернемся обратно и пойдем в другую сторону… В конце концов, не зря же у идола была такая мука на лице, когда он указывал налево!

Хранитель памяти, упрямо продолжавший шагать вперед, не взирая на то, что все его спутники, следуя примеру молодого мага, остановились, неожиданно застыл с занесенной ногой и, медленно поставив ее на место, неспешно повернулся. На лице его отразилось сплошное изумление, потрясение, казалось, мужчину внезапно постигла какая-то совершенно невероятная мысль.

– Мука на лице… – он покачал головой и, хмурясь, воззрился на идола, – Марко говорил постоянно идти лишь в одну сторону… Дьявол, Луи, похоже, ты прав! Правда, я не уверен, что нам удастся вернуться, чтобы направится в другую сторону – в конце концов, как было обманом указываемое направление, так может быть обманом и то, что мы видим его сейчас. Идем направо!

– Эй-эй! – Татьяна, справедливо начинающая подозревать, что сейчас волею ее дяди они начнут наматывать круги по заколдованному лесу, пока и в самом деле не заблудятся и не превратятся в идолов, или во что-то похуже, нахмурилась, – Куда направо, почему направо? Винс, я понимаю, что, допустим, идол указывает не в ту сторону, но где гарантии, во-первых, что нужно идти строго в противоположную сторону, а во-вторых, с чего ты взял, что, свернув здесь, мы выйдем куда надо? Как по мне, так уж проще вернуться к этому жуткому указателю…

– И спросить дорогу у него, – буркнул неугомонный Роман, скрещивая руки на груди, – Так мол, и так, великий мученик, подскажи, зачем ты нам наврал и куда на самом деле надо топать.

– Если мы пойдем назад, рискуем заблудиться! – хранитель памяти окинул своих молодых друзей долгим, очень красноречивым взглядом, – И вообще потеряем указатель… – он вдруг замолк, затем неуверенно тряхнул головой и тихо закончил, – Из виду… Погодите-погодите… Но ведь указатели обычно и ставят с этими целями! Если бы место, на которое он указывает, было совсем рядом, указатель бы и нужен не был! Поэтому, когда идешь куда-то, следуешь указанному направлению, сам указатель теряется из виду…

Молодые люди медленно переглянулись. Сложные рассуждения предводителя оставались для них лесом ничуть не менее темным, чем тот, что царил вокруг, и понять, что же подразумевает Винс, было крайне затруднительно.

– Винсент… – Татьяна, торопливо оглянувшись на Романа и Луи, которые, хмурясь, искренне пытались понять, о чем идет речь, быстро смущенно улыбнулась, – Прости, но ты не мог бы…

– Мы должны потерять его из виду! – Винсент воодушевленно хлопнул себя руками по бедрам, – Да-да, я не сомневаюсь, я уверен… Чтобы найти дом Тьери, нам не нужно следовать указаниям этого жуткого идола, наоборот – мы должны заблудиться!

– Если я умру, предъявлю тебе иск, – несколько ошарашенно выговорил виконт и, переглянувшись с братом, уточнил, – Все предъявим. На большую сумму денег и обращение тебя в деревяшку… Что за дурацкие идеи, Винс? Как мы, черт возьми, можем потеряться, если этого истукана видно из любого угла леса!

– Не из любого, – хранитель памяти прошелся перед своими спутниками и, улыбаясь, закусил губу, – Нет-нет, я убежден… Вряд ли Тьери и в самом деле настолько злобен в этом мире, что жаждет постоянно любоваться из окон своего дома на пугало, которое сам же и установил, нет… Луи прав – истинную суть человека не изжить даже потерей памяти, а Тьери всегда был человеком хорошим. Давайте попробуем вернуться. Если, уходя от него, мы не можем уйти, так почему не попытаться приблизиться?

– Потому, что он страшный и на него неприятно смотреть? – подсказал Людовик, вне всякого сомнения, польщенный повторным признанием его правоты, и, разведя руками, вздохнул, – Тогда я требую выдать мне темные очки, чтобы не видеть этого деревянного типа. Кстати, вы заметили, что вокруг стемнело, а он все еще как будто освещен фонарем?

– И правда… – Винсент неуверенно шагнул к идолу и неожиданно широко улыбнулся, – Знаете, ребят… Считайте меня глупым, наивным – в общем, каким хотите, но я предлагаю вернуться и сбить спесь с идола. Давайте завалим его на землю, вдруг это окажется рычаг, который откроет нам путь к дому Тьери?

На несколько секунд повисло молчание. Затем Роман, улыбнувшись не менее широко, чем хранитель памяти, но куда как более вежливо, аккуратно осведомился:

– А сумасшедшим тебя считать можно? Потому что слова твои звучат как бред пациента психушки, куда мы тебя, кстати, до сих пор не отвели. Какое упущение с нашей стороны!

– Ладно, хватит, – Татьяна, как человек, по сию пору сохраняющий остатки здравомыслия, уверенно шагнула вперед, вставая так, чтобы спорщикам было ее хорошо видно, – У нас выбор невелик, ребят, – или последовать совету сумасшедшего, или торчать на одном месте, пока не одеревенеем от времени. Давайте попробуем вернуться, что мы теряем?

– Время и силы, – Влад пожал плечами и, тихонько вздохнув, окинул взглядом темный лес вокруг, – Хотя их мы уже итак потеряли. Ладно, давайте вернемся, хотя я, признаюсь, не горю желанием снова созерцать это пугало…

Споры были прекращены. Путешественники, вздыхая, бурча и переглядываясь, недовольно повернули обратно, шагая уже без прежнего рвения, и глядя теперь преимущественно себе под ноги.

Винсент, мрачный и хмурый, очевидно сомневающийся в своем решении, медленно шел впереди, погруженный в собственные мысли.

Прошло минут десять. Никто не подавал голоса – говорить никому не хотелось, все устали, включая даже неутомимого Романа, и желали передохнуть.

– Главное – держаться вместе, – негромко молвил хранитель памяти, – Не хотелось бы мне потом искать вас… Эй, по-моему, он отдаляется.

Они остановились и недоверчиво вгляделись в пресловутого идола. Он и вправду как будто стал несколько дальше, немного скрылся за ветвями деревьев, чего прежде с ним не бывало, а вытянутая рука его теперь указывала совершенно в иную сторону, в ту самую, куда следовали путники.

– Пошли, – коротко приказал Винсент, и немного прибавил шаг, теперь уже не сводя с идола взгляда.

Спутники, следуя его примеру, поспешили за своим предводителем, недоверчиво всматриваясь во все больше и больше уплывающую вдаль странную деревянную фигуру. С каждым шагом она становилась все дальше, все тоньше, все эфемернее, с каждым шагом все сильнее застили ее ветви деревьев, и только свет ее, как свет небольшого фонарика, еще мелькал среди них.

Прошло еще минут пятнадцать, и хранитель памяти опять остановился, приподнимая подбородок. Идол был уже совершенно не виден, только тусклый огонь виднелся где-то среди деревьев, намекая на место, где он когда-то стоял.

Путешественники, уже начинающие сомневаться, что придут вообще куда-либо, притормозившие следом за своим предводителем, начали мрачно обсуждать, как коротать ночь среди леса. Луи предложил создать палатку, Роман вызвался наколдовать кролика, чтобы Татьяна потом сделала из него жаркое, когда Винсент резко вскинул руку, останавливая дебаты.

– Мы добрались, – негромко молвил он и, широко усмехнувшись, покачал головой, – Вот старый хитрец… Идемте, ребята, идемте, надеюсь, скоро нас и накормят, и напоят, и даже уложат спать.

Роман, Людовик, Татьяна и Влад, решительно не видящие ничего, что могло бы составлять такую радость хранителя памяти, недовольно запереглядывались, однако, будучи утомлены, не нашли в себе сил спорить.

Снова возобновился путь. Молодые люди, вымотанные не только и даже не столько физически, сколь морально, механически переставляли ноги, шагая следом за уверенным Винсентом, косились друг на друга, на землю, на деревья – куда угодно, лишь бы не смотреть на огонек. Он в их душах вызывал уже почти отвращение.

Опять потянулись минуты, опять заболели уставшие ноги…

– Неужели не видите? – Винс, не останавливаясь, улыбнулся, вытягивая руку вперед, – Смотрите же, смотрите и оцените хитроумную уловку старого мага!

Они подняли головы, присматриваясь к огоньку, мерцающему среди деревьев. Несколько секунд понять что-либо было довольно мудрено, но затем Роман вдруг восторженно вскрикнул и быстро прошел несколько шагов вперед.

– Дом! Там дом!

Луи и Татьяна заторопились к нему, внимательнее вглядываясь. Владислав, чуть замешкавшийся, приподнялся на цыпочках, выглядывая из-за их спин.

Огонек впереди, след исчезнувшего из поля зрения идола, манящий, мелькающий, ускользающий, неожиданно остановился, немного разрастаясь, становясь все более и более очевидным. Теперь стало ясно, что горит он в окошке дома, старенькой избушки, немного покосившейся, но очень крепкой на вид, замаскированной мхом, покрывающим крышу и ветвями окружающих ее елей. Стал очевиден замысел хитрого старика…

– Значит, от идола не надо было уходить, надо было идти к нему… – Татьяна пораженно покачала головой, – Идти, пока он не исчезнет, не превратиться в огонек, а огонек не станет светом в окошке… Как это вообще можно понять с первого раза?

– Никак, – Винсент весело пожал плечами и приглашающе махнул рукой, – Идем, и клянусь, если этот старик не пожелает принять нас, мне придется прибегнуть к силе…

Домик мага, столь надежно сокрытый среди лесных исполинов, находился уже довольно недалеко от них, посему путешественники, сделав над собою усилие и еще немного прибавив шаг, вскоре оказались возле его дверей.

Хранитель памяти, гордый тем, что разгадал загадку Тьери и сумел-таки добраться до его обиталища, ухмыляясь, поднял руку, дабы постучать в дверь и неожиданно замер. Странное чувство охватило его, странное ощущение чего-то важного, неотвратимого, чего-то, что ожидало их за дверями этой избушки, чего-то, что ожидало его! Он замер, растерянно глядя на дверь, не решаясь шевельнуться, не решаясь коснуться створки костяшками пальцев и, наверное, так и стоял бы, пока спутники не начали бы проявлять недовольство, если бы дверь неожиданно не распахнулась.

На пороге появился человек, знакомый, известный, наверное, всем и каждому из здесь присутствующих, однако, выглядящий практически неузнаваемо. Если Тьери затруднительно было назвать стариком в нормальном мире, то здесь он, казалось, помолодел еще больше. Морщины разгладились, спина выпрямилась, движения стали уверенными и четкими, и только взгляд, взгляд хорошо пожившего человека, мог еще выдать его.

Маг мягко улыбнулся и, не говоря ни слова, отошел в сторону, делая приглашающий жест внутрь домика. Гости его удивленно переглянулись, силясь понять, значит ли это, что хозяин дома их вспомнил, или же он просто решает проявить вежливость, однако, задерживаться на пороге не стали. Всем им хотелось наконец передохнуть, всем хотелось зайти в так долго разыскиваемый дом, а кроме того, отдельно хотелось удостовериться, что они действительно добрались до цели и что больше она никуда от них не ускользнет.

Правда, пройти дальше порога им не удалось.

Первым остановился Винсент, который и заходил первым, за ним Татьяна, растерянно приоткрывшая рот, а уже за ними и три молодых человека, которым причина остановки поначалу показалась странной, но очень скоро стала объяснима.

Тьери, старый маг, слывший среди своих предателем, проживающий в глуши таинственного, очень густого леса, жил не один.

В комнате, куда сразу же, зайдя в избушку, попадали неожиданные гости, находился еще один человек.

Они стояли, растерянно замерев на пороге, стояли с самым глупым видом, как никогда прежде ощущая себя лишними в этом мире, в этом месте, и пораженно созерцали привлекательную, смутно похожую на кого-то, немолодую женщину.

Она же, в своей черед, по-видимому, ничуть не смущалась ни их прибытием, ни пристальным вниманием к ее персоне.

– Мы рады, что вы сумели добраться, – она мягко улыбнулась и, поднявшись из кресла, в котором сидела, сделала приглашающий жест, предлагая гостям занять места за столом, – Прошу вас, проходите, не стесняйтесь.

– Мы… – Татьяна, растерянно переглянувшись с дядей, покрутила головой, оглянулась на спокойного, приветливого Тьери позади и негромко кашлянула, – Простите, мы не ожидали… Мы думали, Тьери живет один.

– Надеюсь, что многие полагают так же, – маг аккуратно прикрыл за ними дверь и, обойдя группу заявившихся к нему в дом людей, подошел к женщине, – Мы не стремимся к пустой славе. И надеюсь, что после вашего визита не поползут ненужные слухи… Итак. Если вы не желаете принимать приглашения Альжбеты, расскажите, кто вы? И зачем пришли кнам?

– Альжбета… – имя вспыхнуло в сознании яркой искрой. Девушка, цепляясь за стоящего рядом дядю, затрясла головой, не веря сама себе и, прижав свободную руку к виску, потрясенно выдохнула:

– Альжбета! Простите… – взгляд ее устремился к явственно недоумевающей женщине, – Вы… Вы Альжбета… ла Бошер?

На несколько секунд повисла тишина. Женщина, вне всякого сомнения удивленная словами незнакомой девушки, смотрела на нее, силясь понять, чем они вызваны; Тьери непонимающе переводил взгляд с одной на другую, а спутники Татьяны, мгновенно сообразившие в чем дело (все, кроме Людовика. Этот молодой человек как-то упустил в рассказе о событиях прошлого сию немаловажную подробность, уяснив лишь, что Винсент является родственником Татьяне), замерли в ожидании ответа сожительницы старого мага.

– Да… – наконец растерянно отозвалась женщина, – Но разве я известна вам?

Винсент закусил губу и, вздохнув, решительно шагнул вперед.

– Не будем держать интригу, лучше скажем сразу, как есть, чтобы объяснить все вопросы. Дело в том, господа, что девушка, которая заговорила с вами… ваша родная внучка, мадам ла Бошер.

– Так, – Тьери сцепил пальцы в замок, переводя взгляд на женщину, – Ты понимаешь, о чем они говорят?

– Мудрено было бы не понять, особенно при учете того, что говорят они очень ясно… – Альжбета присела обратно в кресло и задумчиво разгладила ткань юбки на коленях, – Итак, значит, вы – дочь моего сына. Мастера.

Татьяна немного понурилась. Как ее встретит родная бабушка, она и представить себе не могла, как не могла и вообразить, как она относится к Альберту. В конечном итоге, в настоящем, в нормальном мире, Альжбеты ла Бошер не существовало вовсе и то, что она была здесь и сейчас, была жива и здорова, не могло не смущать.

Это должно было значить, что Альберт, меняя мир, не забыл о родной матери, сохранив ей жизнь. Должно было значить, что он не настолько испорчен, как уже можно было бы подумать… Но с той же долей вероятности это могло значить и то, что ему что-то нужно от этой женщины, и ее существование чем-то полезно ему. А если так… можно ли вообще доверять Альжбете ла Бошер, тете Альжбете, как звал ее Эрик? Эрик! Ведь он был знаком с ней!

– Это так… – девушка виновато улыбнулась и, спеша перевести тему, немного подалась вперед, – Скажите… мадам ла Бошер, вы, быть может, помните… Это случилось давно, но, возможно, сохранилось в вашей памяти – все-таки такое происходит не каждый день! Молодой граф… он сломал вам сарай, а сам…

По лицу Альжбеты разлилось выражение приятного, счастливого воспоминания, тень доброй и нежной ностальгии. Она заулыбалась, уверенно кивая.

– Малыш Эрик, как же я могу его забыть! Разве вы знаете и его, дорогая внучка? Мне казалось, этот очаровательный юноша сейчас находится в руках мастера, и одному Богу известно, что он делает с ним! Или Дьяволу, что было бы логичнее…

– Эрик мой муж, – долго рассказывать как и что, Татьяна больше не могла, – В том, другом, нормальном мире… Вы, вы оба, понимаете? – она оглядела обоих хозяев избушки, – Альберт изменил мир! В нормальном мире он не мастер, там… там вообще все по-другому, ах! – ее неожиданно шатнуло, и девушка вынуждена была ухватиться за дядю, чтобы не упасть.

Альжбета, переглянувшись с Тьери, нахмурилась и красноречиво указала последнему взглядом сначала на Татьяну, а затем на диван. Мужчина, ибо стариком назвать его не поворачивался язык, кивнул и, подойдя к девушке, мягко ее поддержал.

– Вы, должно быть, очень утомлены дорогой, раз еле стоите на ногах. Пойдемте, вам следует присесть, чтобы больше не расходовать силы… В вашем положении это не безвредно.

Наверное, вспыхни сейчас посреди избушки молния, ни девушка, ни ее спутники не изумились бы сильнее. Татьяна, неуверенно высвободившись из рук сопровождающего ее к дивану мага, непонимающе воззрилась на него, затем покосилась на Альжбету и вновь взглянула на Тьери.

– Но откуда… как… почему вы знаете?.. – последние шаги до дивана она сделала уже самостоятельно, и с неимоверным облегчением присела на него. Спутники ее, тоже, в общем-то, не сильно горящие желанием продолжать изображать из себя истуканы, предпочли наконец воспользоваться приглашением, сделанным им бабушкой Татьяны еще в начале общения, и поспешили занять свободные места. Стоять, по иронии судьбы, остался один лишь Тьери, которому не хватило места.

Альжбета, заметив это, тонко улыбнулась и, не говоря ни слова, поднялась на ноги, принимаясь хлопотать возле стола.

– Я приготовлю чай, – мягко сообщила она и, глянув на старого мага, на мгновение смежила веки, – Расскажи им, друг мой, что мы чувствовали все это время. Расскажи, им это важно.

– Конечно, – мужчина глубоко вздохнул и неожиданно бросил довольно резкий взгляд на пространство рядом с большим камином, расположенном в углу комнаты и ярко полыхающем там. На пространстве, выскочив из ниоткуда с удивительной поспешностью, появился удобный стул, явно предназначенный для создавшего его хозяина дома.

Он придвинул его ближе к столу и, присев, облокотился на последний, оглядывая всех собравшихся вокруг него людей.

– Я не знаю, кто вы, – начал маг после недолгого молчания, понадобившегося ему, чтобы собраться с мыслями, – И абсолютно убежден, что никогда не видел никого из вас прежде. Однако, ваши слова о мире, измененном мастером, а также то, что вы приложили недюжинные усилия, чтобы добраться до меня, говорят о том, что меня вы знаете. Я допускаю даже, что в том, не измененном мире, мы были знакомы с вами. Возможно, именно поэтому я питаю к вам некоторое доверие, и поведаю о том, что вам стоит знать… Полагаю, вас удивляют мои слова, не так ли? – он окинул своих собеседников, хотя точнее было бы сказать «слушателей», долгим взглядом, – Вы смущены тем, как скоро я поверил вам, тем, как легко готов рассказать о том, что должен был бы хранить в тайне. Я объясню это и вы, выслушав меня, быть может, поймете причины такого поведения, – он глубоко вздохнул и, завершив вступление, перешел, наконец, непосредственно к рассказу, – Моя подруга, Альжбета, абсолютно права, говоря, что мы «чувствовали». И она, и я – мы оба наделены силой, быть может, меньшей, чем сила ее сына и вашего отца, милая девушка, но все же достаточной, чтобы чувствовать перемены в мире. Нам известно, что некоторое время назад произошел сильный магический всплеск, повлекший за собой некоторые изменения, которые должны были бы отразиться на всех, на всем мире. Кроме того, нас смущал тот факт, что прошлое наше было как будто стерто из нашей памяти, вырвано из нее кем-то сторонним, без нашего на то согласия и без нашего ведома. Мы с Альжбетой давно предполагали, что причиной этого стал именно тот самый магический всплеск, мы пытались выяснить, узнать, но, увы… Мастер умеет скрывать следы своих деяний. В этом мире постоянно ощущается какая-то неправильность, фальшь, словно в нем есть какая-то червоточинка, мешающая поверить в его подлинность, и теперь я вижу, что это действительно так. Вы, девушка… – он устремил взгляд на Татьяну, – Я чувствую, что вы носите дитя. Но при этом ощущаю, будто это происходит на каком-то другом уровне вашего существования, не здесь и не сейчас, и вместе с тем, одновременно с происходящим. Разумеется, в таких вопросах больше поможет разобраться Альжбета, но и моих знаний для этого довольно, – маг перевел взгляд на свою подошедшую подругу и, глубоко вздохнув, закончил, – Ввиду того, что я сообщил, думаю, вы понимаете, что мы готовы поверить вашим словам, сколь бы странны они ни были. Поэтому прошу теперь вас приступить к рассказу и поведать о том, что же произошло и каким образом сын Альжбеты сумел изменить мир.

– Началось все с того, что я убил вашего местного мастера, – Людовик, выслушавший все слова старшего мага с глубочайшим вниманием, приосанился, гордо улыбаясь, – Тогда он, правда, был еще совсем даже не мастером, а просто нашим неродным дядюшкой-обманщиком, но героизма моего подвига это не умаляет! Я…

– Луи, пожалуйста, – Винсент быстро улыбнулся, останавливая юношу жестом и вновь перевел взгляд на Тьери, – Извините. Он очень гордится тем, что сделал, но, боюсь, упускает из виду тот факт, что рассказать нам нужно гораздо больше, нежели просто поведать о том, как Альберт сумел изменить мир. К сожалению, в этом мире нам часто приходится тратить время на пространные рассказы, придется потратить его и сейчас и, признаться, я очень надеюсь, что вы станете последними людьми, кому мы будем объяснять все это. Итак, все началось не только и не столько с того, что наш местный герой убил вашего местного мастера. Все началось значительно раньше, и мне кажется, это может иметь немаловажное значение уже потому, что Альберт учился по записям вашего предка, Тьери. Я говорю о Рейнире.

…Рассказ, как обычно, затянулся. На сей раз хранитель памяти говорил один, друзья и союзники перебивать его не пытались, но быстрее от этого сообщить о произошедших событиях не получилось. Голос Винсента звучал довольно монотонно; иногда он, охрипнув от собственного красноречия, закашлявшись, делал глоток поданного на стол чая, но затем вновь продолжал и все говорил, говорил, говорил…

Татьяна, слушающая пересказ того, чему свидетельницей была сама, во второй раз за сегодняшний день, тихонько вздыхала и периодически склоняла голову то на плечо Роману, то на плечо Луи, между которыми сидела, начиная задремывать. Ее будили, она просыпалась, сонно кивала, подтверждая истинность слов хранителя памяти, и опять начинала засыпать.

Было уже за полночь, когда Винс наконец добрался до конца повествования и уверенно поставил в нем жирную точку.

– Вот так и вышло, что я, человек, некогда знавший Рейнира, не помню ничего из собственного прошлого и из того, чему он мог меня научить, а Альберт, обучавшийся по его записям, сумел своей смертью перевернуть мир с ног на голову.

Альжбета, слушавшая рассказ с таким же интересом, как Тьери, периодически переглядывающаяся с ним, закусила губу, размеренно кивая.

– Вы сейчас рассказали очень интересную историю, молодой человек, – маг, сдвинув брови, глянул на нее, как будто пытаясь обменяться мыслями, и глубоко вздохнул, – И высказали довольно любопытную мысль, но вероятно, и сами не поняли ее…

Женщина кивнула в последний раз, и сама покосилась на него.

– Да, верно… Из ваших уст, возможно, прозвучала истина, которая вполне может идти в разрез с вашими убеждениями, мой мальчик. Вы сказали, что смерть Антуана, смерть моего сына, перевернула мир с ног на голову…

– Быть может, это произошло не спроста, – Тьери развел руки в стороны, – Быть может, помимо собственной магии мастера здесь вмешалась еще и воля провидения, не желающего, чтобы он покидал этот мир. Я не берусь судить мироздание и разбираться в его играх, но коли все произошло именно так, то существует вероятность того, что мастер должен жить. Ибо смерть его станет началом конца целого мира, как бы странно и неприятно это ни было.

– Именно, – Альжбета на секунду сжала губы, – Вы знаете, Антуан никогда не был образцовым сыном. Насколько мне известно, он знал о моем существовании и в годы, когда воспитывался в Нормонде, однако, никогда не попытался найти меня и побеседовать со мною. Не знаю, чем я так обидела его, но это так. Однако, смерти ему я не желаю – он мой сын, родная кровь, к тому же он сумел стать отцом такой прелестной дочери, – она быстро послала улыбку внучке, – А его достижения, не взирая на страх, который внушают мне, не могут не вызывать и восхищения. Жаль лишь, что они идут не во благо… Будь я рядом, я смогла бы упредить вред, что он наносит мирозданию.

Татьяна глубоко вздохнула и, ответив на посланную ей улыбку улыбкой немного скованной, опустила глаза. Слова этой женщины, слова матери ее отца, ее грусть о том, что он не позволяет ей быть рядом, удивление, непонимание причин этого вместо того, чтобы заставить ее рассердиться на родителя, всколыхнули в памяти девушки строки из дневника старого Гийона де Нормонда, человека, принявшего Альберта в своей семье и своем доме. Как это он писал? «Она отвратительная женщина, она торгует этим маленьким ангелом как куском мяса в базарный день!». А Альберт, если не изменяет память, знал об этом. Он нашел дневник своего названного отца, прочитал его… Чему же здесь удивляться? Альжбета продала сына, запросила за него невероятную сумму денег, вроде бы с благой целью обеспечить его будущее, а вроде бы и желая личной наживы. Разве можно винить Альберта, Антуана, что он не желает видеть и знать родную мать? Для него мамой стала другая, ею стала Натали, жена Гийона, безмерно полюбившая маленького мальчика, но эта женщина…

Татьяна вздохнула еще раз и попыталась скрыть обуревающие ее чувства. Все-таки эта женщина – ее родная бабушка, к тому же, способна оказать какую-то помощь. Следует сдерживать свои порывы…

Разговор, между тем, продолжался. Винсент соглашался со своими более старшими собеседниками, кивал, да периодически сетовал на то, что Рейнир отобрал у него память, а вместе с нею и умения, которые наверняка привил ему; Людовик клевал носом; Роман сидел с открытыми глазами и недовольным видом, скрестив руки на груди, и периодически зевал; Влад вообще откровенно дремал, притулившись на стульчике возле края стола. Про чай свой художник давно забыл, усталость валила его с ног, и сил сопротивляться ей у него больше не было.

Наконец, это было замечено хозяином дома. Тьери поднялся на ноги и, быстро улыбнувшись, указал взглядом на Цепеша.

– Этому юноше нужен хороший отдых, полагаю, он измотан дорогой. К тому же, как вижу, его мучит рана… Завтра я займусь ею. Сейчас же всем вам надлежит хорошо отдохнуть, выспаться, поэтому я смею предложить вам приют этой ночью. Но прежде… Винсент, признаюсь, мне не дает покоя один вопрос, – взгляд его устремился к несколько растерявшемуся хранителю памяти, – Вы сообщили нам, что сумели побороть магию мастера, сумели восстановить память одного из своих друзей. Почему же вы не попытаетесь вернуть память себе самому?

– Как… – Винс, откровенно опешивший от такого вопроса, немного подался назад, изумленно глядя на собеседника, – Нет… ну, память о том мире вернулась ко мне, когда я надел кольцо, вот это кольцо! – он поднял руку, демонстрируя свое украшение, – Это перстень Рейнира, здесь сомнений быть не может – когда мы были в памяти Рене, я видел его на руке старика. Однако, гравировку свою он все еще не оправдывает – события того мира я вспомнил, но солнце в опале так и не засияло…

– Я говорю не о событиях обычного мира, – маг тонко улыбнулся, – Я говорю о том, что вы бы могли вернуть себе воспоминания, стертые из вашей памяти моим предком.

Людовик, как-то сразу проснувшись, встрепенулся, удивленно переводя взгляд с Тьери на Винсента и обратно. Роман, тоже мигом оживившийся, подался немного вперед, недоверчиво созерцая опал на руке хранителя памяти. Татьяна растерянно приоткрыла рот. Влад сполз на стол и, подложив руку под щеку, тихонько засопел во сне.

– Я не смогу, – Винс, несколько секунд сам созерцавший перстень, убеждено качнул головой, – Магия Альберта – это одно, он все-таки не слишком хорошо разбирается в вопросе замещения воспоминаний, но Рейнир… Если он дал мне этот дар, значит, и сам владел им, притом куда как лучше меня, я не сумею побороть его магию!

– А мне кажется, вы могли бы, – Альжбета, с интересом внимающая беседе своего друга с молодыми людьми, задумчиво потерла подбородок, – Подумайте, Винсент, ведь вы – хранитель памяти. Первый из хранителей памяти, вам ведомо то, на что не способны прочие! Мы слышали о вас, о вашем виде, и знаем, что первый средь них способен не только сам выполнять свои обязанности… Ему подвластно оказание помощи другим, созданным позже него, он способен при помощи них читать воспоминания, ими хранимые… Скажите, неужели вы не пользовались этим своим даром? Наверняка это происходит по большей части интуитивно, вы не можете отрицать.

– Я и не пытаюсь! – Винсент вскочил на ноги и, хмурясь, прошелся по избушке, нервно теребя кольцо, – Да, я способен читать воспоминания, хранимые другими, я способен заглянуть в них… – он быстро оглянулся на совершенно пораженных этим признанием друзей и, виновато поморщившись, уверенно продолжил, – Но я никогда не использовал этот дар во вред, никогда даже не говорил о нем! И в любом случае – это способность хранителя памяти, способность, которой меня наделил Рейнир. Я не могу избавиться от этого, поскольку это его магия, и так же я не способен побороть его заклятие, стершее мою память… Да и потом, как бы я смог? В этом есть какой-то парадокс – при помощи собственного сознания я должен погрузиться в собственное же сознание!

– Если вас беспокоит лишь это, я могу предложить выход, – Тьери, совершенно не встревоженный порывистостью своего собеседника, подошел к нему и, взяв за локоть, повлек куда-то к дальней стене комнаты, – Подойдите сюда, Винсент. Взгляните, – он взял с небольшого столика свечу в подсвечнике и сильно дунул на нее, заставляя вспыхнуть пламя. Хранитель памяти отшатнулся, не от огня, но от того, что этот огонь осветил.

– Зеркало?..

– Умно́, – Альжбета, повернувшись на стуле, тонко усмехнулась, – Верно, если вас так беспокоит, что вам надлежит заглянуть в собственное сознание, почему бы не воспользоваться старым трюком? Загляните в сознание собственному отражению, Винсент, возвратите воспоминания ему, а зеркало отразит это на вас.

– Если, конечно, вы и в самом деле хотите вернуть их, – Тьери неожиданно нахмурился, кладя ладонь на плечо растерянному мужчине, – Мы не принуждаем вас, друг мой, мы лишь предлагаем возможный путь решения проблемы, на которую вы сетовали. Если вы не готовы вспомнить…

– Я готов, – голос хранителя памяти прозвучал глухо, – Я готов… но я прошу вас отойти. Я… попытаюсь сделать то, что вы предлагаете мне, хотя и совершенно не уверен в успехе.

Маг молча опустил голову и, не возражая ни словом, ни жестом, отступил, предоставляя Винсенту возможность творить свою магию, делать то, на что лишь он один и мог быть способен.

Хранитель памяти глубоко вздохнул и, глянув прямо в глаза своему отражению, медленно смежил веки, поднимая напряженные руки и касаясь пальцами собственных висков.

Повисло молчание. Молчание гнетущее и напряженное – мужчина, казалось, ничего не делал, просто стоял напротив зеркала и держался за голову, однако все, включая даже Романа и Людовика, которые умели при случае быть серьезными, ощущали, что в эти мгновения он совершает нечто героическое, пробивается сквозь многовековые заслоны, выставленные старым магом.

Татьяна, ломая пальцы, откровенно нервничала и тихо злилась на безмятежно сопящего Влада, который своим умиротворенным видом вносил диссонанс во все происходящее. Тьери и Альжбета, замершие, напряженные, не сводили взгляда с Винсента, застыв в ожидании исхода.

Время шло. По лицу хранителя памяти периодически пробегала судорога, пальцы сильнее стискивали виски – его сознание напряженно работало, искало способ сломить заслоны, возведенные древним колдуном, и это было очевидно даже со стороны.

В избушке висела тишина, настолько плотная, что ее, казалось, можно резать ножом, тишина, не нарушаемая решительно ничем, тяжелая, гнетущая, неприятная, наполненная безмолвным волнением и беспокойством.

И вдруг среди этой тишины раздался, как гром среди ясного неба, поистине мученический стон.

Винсент упал на колени и, продолжая прижимать пальцы к вискам, согнулся в три погибели, почти утыкаясь лбом в пол и что-то шепча, что-то бормоча, бессвязное, непонятное, пугающее…

Татьяна взволнованно вскочила; Роман дернул ее за руку, пытаясь заставить сесть обратно. Ему, человеку, дважды пережившему возвращение памяти, было как никогда прежде очевидно, что мешать сейчас хранителю памяти не стоит.

Винсент слабо всхлипнул и вдруг замер, умолк, прекращая бормотать. Руки его, задрожав, сместились, закрывая теперь лицо.

Девушка, не в силах смотреть на страдания своего друга, своего родственника, опять рванулась вперед.

– Винсент!..

Голос ее заставил мужчину дернуться и затихнуть. Он медленно, очень медленно выпрямился, продолжая сидеть на коленях и, отняв руки от лица, совершенно осмысленно воззрился на свое отражение напротив. Губы его шевельнулись.

– Мое имя Венсен, – пронесся по комнатушке хриплый голос, и мужчина неожиданно вскочил на ноги, – Прошу прощения. Мне необходим воздух.

Он уже направлялся к двери, когда Тьери, вежливо улыбнувшись, окликнул его.

– Прошу вас, не отходите слишком далеко, господин маркиз. Всегда держите ввиду свет в окне моего дома, иначе вы рискуете заблудиться.

Хранитель памяти быстро оглянулся на него через плечо и, с некоторым трудом опустив подбородок, торопливо вышел.

***

Он шел быстро, спеша отдалиться от домика, где остались ничего не понимающие друзья, друзья, которых он обрел в процессе своей долгой, бесконечной жизни и благодаря какому-то чуду, друзья, который ничего не знали о том, кто он такой и какими грехами отягощена его совесть… О, как бы ему хотелось вновь стереть свои воспоминания, как бы хотелось отказаться от них опять! Учитель не зря забрал их тогда, наказывая его, он оказал своему глупому, неблагодарному ученику помощь, о которой тот не смел и мечтать. Он спас его от груза вины, он сделал для него то, что и сам он, как хранитель памяти, совершал неоднократно по отношению к другим людям.

Он немного замедлил шаг, затем вовсе остановился и закрыл лицо руками. Перстень на его пальце, отразив взявшийся ниоткуда свет, сверкнул, как солнце в ясный день.

Вокруг было холодно, ночь уверенно накрыла лес своим леденящим покрывалом, дул пронизывающий ветерок, а он стоял среди деревьев в одной легкой рубашке, взятой из сундука одного из пиратов на корабле Чарли, стоял и не чувствовал холода.

Мысли раздирали его сознание, рвали в клочья душу. Кто он? Каким именем должен зваться теперь? Имеет ли он право носить то, что было дано ему при рождении, имеет ли право опять взять имя отца? Ведь отец отрекся от него, отправил на каторгу… Столько боли, столько мучений, разочарований – как выдержать, как пережить все это?

Он помотал головой, не опуская рук. Он прожил долгую, очень долгую жизнь, жизнь, полную добрых деяний, он не губил более чужие жизни, так, как тогда, при побеге!.. Но разве его это оправдывает? Три человека! Три ни в чем не повинных человека погибли от его рук! И родной брат. Брат, при воспоминании о котором тошнота подкатывает к горлу, брат, который был человеком настолько омерзительным, настолько низким, что даже сейчас хочется плюнуть на его могилу! Брат, которого отец любил гораздо сильнее, чем любил его.

Снова налетел ветерок, зашуршали ветви деревьев.

Мужчина опустил руки и, не в силах противостоять холоду, обнял себя ими.

– Венсен… – пронесся среди шелеста листвы тихий шепот, слабый вздох, заставивший его, вздрогнув, напряженно оглядеться. Он слышал голос, точно слышал, он не мог ошибиться! У него не было слуховых галлюцинаций, кто-то совершенно точно произнес его имя!

– Кто здесь?! – вопрос прозвучал резко: все-таки нервы его были натянуты до предела. По ветвям деревьев, по шуршащей листве, рассыпаясь над ночным лесом, прокатился чей-то громкий, заливистый хохот.

– Вы отозвались на свое имя, господин маркиз, – тот же голос, только теперь уже куда как более громкий, ясный и четкий, послышался за спиной, и Венсен рывком оглянулся. Прямо перед ним стоял высокий, бледный как смерть, а в темноте кажущийся еще бледнее, человек с белыми волосами и прозрачными зелеными глазами. Человек, которого он знал.

– Мактиере… – слетел с губ мужчины тихий вздох, и он мотнул головой, силясь прийти в себя. Раскисать было не время – прямо перед ним стоял враг, враг, чьи намерения не были известны и ясны.

По губам альбиноса змеей скользнула неприятная улыбка.

– Ваша память действительно вернулась, не так ли, месье ла Бошер? Старик оказался прав – кто же еще сможет побороть магию Рейнира, как не его любимый ученик!

– Что вам нужно… маркиз? – более уважительного обращения выдавить из себя он не смог. Этот человек будил в его сердце лишь ненависть, жгучую ярость, сам разговор с ним давался мужчине с определенным трудом.

Мактиере заложил руки за спину и, немного приподняв подбородок, сузил глаза, окидывая собеседника надменным взглядом. Он был выше него, смотрел сверху вниз, однако, Венсена это не пугало и не смущало. В конце концов, в собственных силах он всегда был уверен.

– Не бойтесь, я не собираюсь убивать вас, – альбинос задумчиво перевел взгляд на ветви деревьев над своей головой, – К тому же, мне известно, что подобные попытки были бы полностью лишены смысла ввиду бессмертия, дарованного вам старым магом… – он вновь опустил голову, и взгляд его стал острым, уподобляясь игле, – Сейчас я хочу лишь поговорить с вами, господин маркиз. Лишь поговорить… и напомнить о том, что привело нас обоих сюда. Боюсь, не все события минувших столетий известны вам, я рискну поведать о них.

– Вы были на корабле пиратов, маркиз, – собеседник его нахмурился; взгляд его исполнился подозрением, – Как вы оказались здесь так скоро?

– Так же, как и вы, – последовал безмятежный ответ, и Мактиере неожиданно двинулся вперед, неспешно обходя своего визави и устремляя взор куда-то в лесную глушь, – Довольно пустых разговоров, ла Бошер. Я хочу, чтобы вы выслушали меня сейчас… я не люблю совершать поступки, не объясняя их мотивов.

Венсен кривовато ухмыльнулся. Этому человеку он не доверял, и слова его уже загодя готов был отнести ко лжи. Однако же, некоторый интерес в его душе старый враг все же разжег, выслушать заведомую ложь почему-то хотелось, и мужчина, хмыкнув, сделал безмолвный приглашающий жест, подталкивая собеседника начать рассказ.

Мактиере, стоящий к нему спиной, этого не заметил. Повествование он начал сам, не дожидаясь приглашения, демонстрируя свою полную независимость от решений других.

– Я не уверен, что друг мой одобрит мой поступок, – задумчиво вымолвил он, – Он довольно резок, и не считает, что мои благородные порывы заслуживают поощрения. Однако, я думаю, что не было бы вежливым оборвать жизнь человека, не объяснив ему причину этого… Я убью вас, ла Бошер, – альбинос оглянулся через плечо, взирая на собеседника со странным выражением грустной обреченности на лице, – Однажды найду способ оборвать вашу бессмертную жизнь, и сделаю это. Но я хочу, чтобы вы знали причину, хочу, чтобы понимали, почему заслужили смерть… В конце концов, ваш род стал причиной моих бесконечных мук, и я не желаю молчать, – он на миг притих и, опять устремив взгляд в чащу, негромко прибавил, – Мне нужно выговориться.

– В таком случае, на роль слушателя никто не подойдет лучше, чем старый враг, – последовал спокойный ответ, – Говорите, маркиз. Я готов вас выслушать.

Мактиере помолчал, собираясь с мыслями, выбирая, с чего начать.

– Вы знаете, Венсен… – наконец приступил он к рассказу, – На этом свете живет очень много людей. Порою кажется, что даже излишне много… И это странно, ибо в прежние времена людей было гораздо меньше, и они непрестанно убивали друг друга. Сколько было мести, злобы, пороков, уничтожающих их целыми родами, семьями! И все-таки человечество сумело разрастись до нынешних размеров, и продолжает неуклонно увеличиваться. Я не берусь судить о том, что ждет нас в будущем, мне это не интересно, коль скоро взгляд мой устремлен в прошлое… В те дни, когда существовала кровная месть, об истоках которой никому не известно, когда жгучая ненависть раздирала благородные сердца представителей древних родов. В те дни, когда существовали род ла Бошер и род Мактиере. Вам известно, господин маркиз, что вражда между этими двумя родами длилась долго, шла испокон веков, и не нам с вами сейчас судить, с чего она началась. Представители обоих этих славных фамилий самозабвенно мстили друг другу за что-то, не могли остановиться, и в мести своей доходили до безумия…

Тогда, много столетий назад, в семействе Мактиере на свет появился еще один ребенок, потомок главы этого рода. Мальчик был светловолос, бледен, зеленоглаз, и родители назвали его Анхелем, что означало «ангел» – они верили, что сын их послан с небес, таким он казался светлым. Что ж… этого имени он не оправдал, – маркиз напряженно выпрямился, приподнимая подбородок, – Мальчик рос довольно одиноким, заброшенным, – не взирая на данное ему имя, на счастье, какое испытала семья, когда он появился на свет, времени на заботу о нем ни у кого не находилось. Старшие его братья и сестры уже выросли, играть с ребенком им было скучно, поэтому мальчик был предоставлен самому себе. К чести его, замечу, что ребенком он был достаточно ответственным, и родители не опасались оставлять его одного. И все-таки ему было грустно. Каждому ребенку нужны товарищи по играм, нужен кто-то, кто разделит с ним мир, каждому ребенку нужен друг. Ему было около пяти или, может быть, шести лет, когда такой друг неожиданно появился в его жизни.

Он играл тогда на заднем дворе их большого дома – к этому времени семейство, ввиду безмерной вражды с ла Бошерами, переехало из Франции на территорию нынешней Литвы и жило там, – играл, как всегда, в одиночестве, привыкнув к этому за свою короткую жизнь, когда неожиданно кусты рядом зашевелились и из них выглянул мальчик его лет, огненно-рыжий, словно поцелованный пламенем. Расположение друг к другу они почувствовали сразу. Мальчик, назвавшийся Чеславом, оказался бродягой, брошенным на произвол судьбы своими родителями, которых он не знал, нищим, перебивающимся с хлеба на воду, а Анхель был довольно сердобольным мальчуганом и пожалел его. Он стал таскать ему еду со стола во время обеда, ужина и завтрака, часто делил с ним свою трапезу, он полюбил его как родного брата, даже больше, поскольку родные братья не обращали на него внимания. Это были счастливые дни. Дети виделись каждый день, играли, смеялись, проводили вместе время – это было самое настоящее и самое прекрасное детство… – Мактиере мрачно улыбнулся, не поворачиваясь к слушателю, – Но пришла беда. Анхель в те дни толком не знал о вражде, существующей между его семьей и семьей ла Бошер, он был слишком мал, чтобы понимать это и не интересовался играми взрослых. Он не предполагал, что взрослые способны сделать его в этих играх разменной монетой…

В тот день они с Чеславом, как обычно, играли на заднем дворе дома Мактиере – старого особняка, подойти к которому для постороннего было совершенно невозможно, а уж тем более невозможным было проникнуть на задний двор. Играли, чувствуя себя в полной безопасности, когда неожиданно среди кустов и деревьев заметили фигуру высокого человека. Он был незнаком им, и Чеслав предложил другу позвать кого-нибудь из взрослых, но Анхель почему-то промедлил. Его поразил этот человек, ему не доводилось видеть таких прежде – лицо незнакомца было бледно, как полотно, на солнце он старался не выходить, волосы его тоже казались белесыми, а глаза посверкивали, как льдинки, будучи при этом совершенно прозрачными. Он подозвал мальчиков, не покидая тени дерева и Анхель, не слушая пытающегося остановить его друга, подошел – уж больно любопытен был незнакомец. Чеслав поспешил за ним – он был старше на целый год и справедливо полагал себя защитником юного Мактиере. Когда они приблизились, незнакомец – я как сейчас вижу эту картину! – стоял, прислонившись спиной к дереву и лениво жевал какую-то травинку. Он окинул ребят долгим, изучающим взглядом, и криво ухмыльнулся. «Свежая кровь», – молвил он, глядя на Анхеля, – «Да, нам пригодится такой, как ты…» – засим взгляд его упал на Чеслава, и он, сморщившись, выплюнул травинку, – «Оборотень… Твоя кровь не даст яду проникнуть в тело. Отойди, мальчик, не стой у меня на пути». Сообразить, как поступить и что сделать, друзья не успели. Незнакомец был высок, силен, он был гораздо старше их обоих и, когда он вдруг резко схватил Анхеля подмышки и поднял его в воздух, ни сам мальчик, ни его друг не могли ничего сделать. Он склонился к шее ребенка… и тот закричал от боли, ощущая, как острые клыки впиваются в горло, чувствуя, как проникает под кожу что-то непонятное, страшное, чужеродное… Чеслав не выдержал. «Отпусти его!» – зарычал он, маленький мальчик, ребенок и, не думая о себе, бросился на мерзавца. Тот, не глядя, отшвырнул его ногой, не выпуская слабеющего скорее от страха, чем от боли, Анхеля. Чеслав упал на землю и зарычал. Пальцы его согнулись, царапая землю, ногти обратились когтями – так он впервые принял волчий облик, так впервые кровь оборотня в нем проявила себя. Но он был ребенком, этот парень, поэтому большим и взрослым волком стать, конечно, не мог, он обратился волчонком, по размеру похожим на небольшую собаку. И все же, ему достало сил и ярости справится с мерзавцем, держащим его друга. Он бросился на него, вцепляясь в руку, и негодяй выпустил свою жертву, роняя ее наземь. Анхель, еле дыша от ужаса, отполз в сторону, прижимая руку к шее и глядя, как волк, волчонок, коим обернулся его друг, раз за разом бросается на своего врага, как тот шипит, пытается сбросить его, а потом вдруг, оступившись, падает… и волчонок вгрызается ему в горло, – Мактиере вновь примолк, давая возможность слушателю сполна прочувствовать весь трагизм ситуации, о которой повествовал, затем продолжил уже гораздо тише, – В тот день их жизнь кончилась. Чеслав стал оборотнем, убийцей, ощутившим вкус крови, а Анхель… он сначала даже не понял, что с ним произошло. Ему было плохо, ужасно хотелось пить, он заплакал и стал умолять друга дать ему напиться, но тут Чеслава осенило. Он вспомнил, что убитый мерзавец сказал, будто кровь оборотня не даст яду проникнуть в тело и, не раздумывая, полоснул себя по запястью острым камнем. Анхель задрожал, глядя, как стекает по руке друга кровь, а тот поднес запястье к его губам и коротко велел: «Пей». Анхель покорно прильнул к его ране. Но жажда не утихала, хотелось простой воды, кровь не утоляла ее, поэтому вскоре он оторвался от руки друга и замотал головой, снова умоляя дать ему воды. В этот момент на задний двор пришел его отец…

Долго разбираться он не стал. Он видел убитого незнакомца, он видел неизвестного мальчишку с окровавленной рукой, и видел сына, чьи губы были испачканы кровью. Его не интересовали причины произошедшего, его волновал результат. Он, глава семьи, должен был решить, как поступить с чудовищем, порожденным им самим, чудовищем, каковым он полагал теперь своего сына, и он принял решение, – маркиз скрипнул зубами, с трудом обуздывая застарелую ярость, – Анхель был изгнан из родного дома, отправлен на улицу вместе со своим другом, брошен на произвол судьбы, обречен на смерть. Так началась эта история… – он умолк, переводя дыхание.

Слушатель его молчал, ожидая продолжения, пытаясь осознать только что услышанное. Такие подробности были ему и в самом деле неизвестны и, признаться, он был благодарен своему собеседнику за то, что тот поведал ему их. Все-таки таким образом завеса над таинственным прошлым, приведшим к непонятному будущему, могла быть приподнята, таким образом он мог куда как лучше понять не одного врага, а сразу двух.

– Я больше не буду притворяться, Венсен, делая вид, будто рассказываю о ком-то стороннем, – альбинос резко обернулся и, приподняв подбородок, окинул собеседника долгим надменным взором прищуренных глаз, – Анхель Франциск Мактиере – так нарекли меня при рождении и, как я полагаю, вам это хорошо известно. Я рассказал вам об эпизоде из моего детства, о том, с чего началась моя новая, другая, настоящая жизнь. О том, за что я сам возненавидел ла Бошеров… – он скрипнул зубами, очень явственно пытаясь удержать свою ненависть, не дать ей разрастись еще больше, – Когда отец выгнал меня из дома, Чеслав помог мне. В свои юные годы он уже был докой в вопросе выживания на улице, и был способен оказать помощь и своему другу. Мы выживали изо всех сил, мы боролись за свое существование, пока в один прекрасный день не осознали, что наши способности и умения превосходят человеческие. Жить стало проще, но я не могу гордиться тем, ка́к мы добились этого. Не одна отнятая жизнь на моем счету, Венсен, не одна и на счету Чеслава. Нам пришлось стать ужасающими, жестокими, нам пришлось вырывать из чужих глоток свое право на жизнь… И мы вырывали. Мне сравнялось двадцать лет, когда я узнал, совершенно случайно из мимолетной пьяной беседы, кто был виновен в происшедшем со мною. Кто подослал того человека, незнакомца, вораса – да, я уже знал, как называется вид, к которому я принадлежу, – который изменил меня, который впустил яд в мою кровь и обратил меня в существо, так ненавистное моему отцу. Для вас это, должно быть, станет сюрпризом, Венсен… – он тонко, очень ядовито улыбнулся, – Несмотря ни на что, я знаю, вы полагали своего отца человеком благородным и не способным на подлость… Однако, вораса подослал именно он, он велел ему обратить юного Анхеля Мактиере, сломать ему жизнь, во имя мести, чертовой вражды, к которой я не имел отношения! По-вашему, это было справедливо? Это было благородно, спрашиваю я вас?!

– Нет, – ла Бошер негромко вздохнул, опуская взгляд. Обсуждать сейчас поведение, поступок отца, который уже давно находился на том свете, ему не хотелось, однако и спорить с собеседником он не мог. Поступок родителя вызывал в его душе самое искренне отторжение, искреннюю неприязнь, но… почему-то не удивлял.

– Вы думаете, после того, как он отправил меня, своего родного сына, на каторгу, я буду удивлен таким его поступком? – Венсен мрачно улыбнулся и отрицательно качнул головой, – Нет, Анхель, нет. Меня не удивляет, что он это сделал, я знаю, отец ненавидел Мактиере и готов был пойти на все, лишь бы отомстить им! Я никогда не одобрял этого, но, боюсь, для вас это не имеет особенного значения… Мне непонятно лишь откуда он мог знать ворасов, остальное мне представляется довольно ясным.

– В те времена люди думали по-другому, Венсен, и магия не была столь ужасающа, – альбинос равнодушно пожал плечами, – Существа сверхъестественные спокойно жили рядом с людьми и люди знали о них, более того – они использовали их в своих целях. Ваш отец не стал исключением. Впрочем, и своих родичей я не смею обелять – они пользовались методами, быть может, даже более или, во всяком случае, не менее мерзкими и неприемлемыми для свершения своей мести. Это, думаю, уже известно вам…

– Вы имеете в виду то, что Мактиере заплатили моему брату, чтобы он убил отца? – мужчина скрестил руки на груди, – Да, я знаю об этом. Знаю также, что отец в итоге был убит, однако я так и не узнал, и не понял, кто сделал это, поскольку Леон к этому времени уже был мертв.

Ворас равнодушно пожал плечами и снова отвернулся.

– Это сделал я, – отстраненно сообщил он, не глядя на собеседника, вновь созерцая лесную чащу, – Узнав о том, что вораса ко мне подослал Антуан ла Бошер, я отправился к нему. Я сказал ему о том, кто я, я пытался объяснить, какое зло он мне причинил… Он сказал, что отродью Мактиере такая дорога и уготована. Я разозлился… Позволю себе опустить подробности, господин маркиз. Сейчас нас интересует не столько его персона, сколько персона вашего брата. Леона. Видите ли… Узнав о том, что в моих бедах виновата чертова вражда, что из-за нее Антуан ла Бошер ополчился на меня и подослал ко мне этого мерзавца, я почувствовал дикую злобу. Дикую ненависть к обоим семьям, обоим родам, которые из-за своих глупых игр сломали мне жизнь! И я поклялся отомстить им, я поклялся, что не успокоюсь, пока не уничтожу всех и каждого из представителей этих родов. Не только ныне живущих, но и их потомков, я поклялся полностью стереть следы этих семей с земли! – Анхель стиснул руки, все еще сложенные за спиной, в кулаки, – Я ненавидел их, как ненавижу и по сей день. Поверьте, Венсен, от моих рук погиб не только ваш отец. Своего отца я тоже убил, убил сам, своими руками, потому что не мог простить ему, как он обошелся со мной. Чеслав в те годы не слишком одобрял мое поведение, однако, был готов поддержать меня во всем, и больше мне ничего не было нужно. Я начал убивать. Я убил всех и каждого из представителей своего семейства, я убил Антуана ла Бошера, и был рад, когда услышал, что вы убили его младшего сына…

– Вы так спокойно говорите об этом! – не выдержал Венсен, – Для меня это стало кошмаром, концом жизни, а вы говорите об этом как о чем-то простом и легком! Вы ужасный человек, господин маркиз, вы страшный человек!

– Не перебивайте меня, сделайте милость, – голос вораса похолодел, – Я сказал, сейчас нас с вами должно интересовать не это. Я был уверен, что моя месть почти завершена – все покоились в земле, все, из-за кого я пострадал, дело оставалось за малым – отыскать вас… и еще одного человека. Вы были сосланы на каторгу, затем бежали и, по свидетельствам, сгинули где-то в пустоши, хотя я не мог поверить в это. Я искал вас, искал долго, клянусь, но так и не нашел. Старый маг успешно скрыл вас, изменил ваше имя, а как вы выглядите, мне было неизвестно – я судил лишь по немногим прижизненным портретам, где вы, как я понимаю сейчас, были мало похожи на самого себя. Но если в этом случае я мог надеяться, что вы погибли при бегстве, то насчет другого человека у меня такой надежды не было.

Я уже говорил, господин маркиз, что рассказ мой сейчас коснется вашего брата. Я выполняю свое обещание. Леон ла Бошер был человеком столь омерзительным, столь распутным, что даже я, человек совершенно сторонний, поражаюсь, за что его так обожал отец. Все его бесчинства, все его выходки, пьяные гулянки, странные компании, и огромное, неисчислимое количество женщин… Вы знали, что ваш брат наплодил довольно многобастардов? – Анхель оглянулся через плечо на молчаливого собеседника, – Мне пришлось повозиться, прежде, чем я избавил мир от них от всех. К счастью, матери их были обычными потаскухами, их не интересовала судьба отпрысков. Полагаю, многие и не знали, что их дети дожили до дня встречи со мной… Но любопытно иное. У Леона, как я узнал с некоторым опозданием, была связь, помимо прочих, также и с одной из Мактиере, с моей старшей сестрой. Она родила от него сына, ухитрившись как-то скрыть беременность от отца, но оставить его не могла – если бы старик узнал, он бы убил и ее и ребенка. Глупая девчонка решила отдать ребенка, вернуть его в семью, из которой он вышел. Она подбросила его к порогу дома ла Бошеров, оставив на гербовой бумаге записку, что этот ребенок… ваш, Венсен. Я полагаю, вы должны это помнить. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь… – Венсен стиснул зубы и, несколько раз глубоко вздохнув, заставил себя сдержать гнев, – Я помню эту ситуацию. С самого начала я сказал, что ребенок не имеет ко мне отношения, однако, отец не поверил. Леон смеялся надо мною, шутил, отец не мешал ему. Ребенка он принял в семью и, не смотря на то, что мать его носила фамилию Мактиере, очень к нему привязался. Я несколько раз пытался переубедить его, говоря, что это не мой ребенок, но потом махнул рукой. Он убедился сам, позже, когда мальчик подрос – невооруженным взглядом было видно, что он копия Леона, даже брат перестал отрицать очевидное.

– Именно так, – Мактиере движением, исполненным достоинства, склонил подбородок, – Именно так, Венсен, все было, как вы говорите. Этот ребенок представлял для меня, признаюсь, немалый интерес – ведь в нем текла кровь и Мактиере, и ла Бошеров, он был потомком обоих проклятых родов. Мне известно, что Антуан обожал внука и, после смерти Леона и изгнания вас на каторгу, оставил его рядом с собой. Уничтожать свой род я стал чуть позже после смерти вашего брата, поэтому Антуан почуял опасность. Он надежно укрыл мальчика, дав наказ ему особенно не высовываться и скрывать свое истинное имя, не говорить никому, что он ла Бошер. Я не смог отыскать его… – ворас медленно вздохнул, – Этот ребенок остался жив, прожил, как мне стало известно после, долгую жизнь и оставил по себе потомство, коему передал дедов наказ скрывать истинное имя и происхождение. Его дети передали это своим детям, и долгое время я был лишен возможности обнаружить даже след рода ла Бошер или Мактиере. Но время шло. Дети росли, взрослели, старели, рождались новые, и постепенно наказ хранить все в тайне был забыт, род воскрес вновь. Я не следил слишком пристально за тем, не проявится ли где потомок забытой фамилии, поэтому упустил этот момент. Род ла Бошер вновь жил, множился, продолжал существовать, время шло и, наконец, на свет появилась девочка, названная Альжбетой. Она выросла, встретила мага, чьей любовницей без обиняков стала, и произвела на свет дитя, мальчика, чья сила была столь велика, что чувствовалась еще во младенчестве, столь невероятна, что даже родной отец, испугавшись своего потомка, сбежал от своей подруги. Она же, гордясь сыном, нарекла его Антуаном, в честь пращура, даже не подозревая, как похож он станет на него, когда вырастет… Думаю, если вы припомните, Венсен, то тоже заметите сходство: молодой Антуан – копия вашего отца. Вам известна его история. Альжбета была бедна, кормить сына ей было не на что, и она продала его семье де Нормонд. Там он обрел иное имя, получил надлежащее воспитание, родословную… Антуан ла Бошер исчез, на свет появился Альберт Антуан де Нормонд, который, узнав в довольно юном возрасте о том, что в собственной семье он чужой, был настолько сражен этим, настолько озлоблен, что начал строить планы какой-то странной мести, и искать тех, кто мог бы помочь ему в этом. Именно тогда я встретился с ним впервые. Клянусь, увидев Антуана ла Бошера ожившим, да к тому же еще помолодевшим, я совершенно остолбенел, не мог вымолвить ни слова, но, не желая создавать дополнительных трудностей, сумел взять себя в руки. Я пообещал Антуану, Альберту свою помощь, я познакомил его с Чеславом, причем сделал это так, что у «мастера», как я уже начал называть его, не возникло и подозрения, что мы можем быть знакомы. К этому времени Чес уже обрел немалую силу, он был сильнее любого из живущих на свете, и он безмерно желал помочь мне отомстить. Мальчишка Антуан получил одновременно врагов и союзников – мы показывали ему, что мы ему преданы, но никогда не позволяли победить до конца, мы умело оказывали помощь либо одной, либо другой стороне. К слову, должен заметить вам, что Чеславу пришлось вмешаться и в вашу магию, господин маркиз, когда вы зачаровывали графа Эрика. Нам не нужно было, чтобы он слишком активно путался под ногами, мы не хотели, чтобы он по случайности наткнулся на дядю, бывающего в этом замке, поэтому Чесу пришлось немного помешать вам, чтобы чувства у юноши остались и, снедая его, приковали его к одному месту. Вы понимаете, что я не был удовлетворен, как не удовлетворен и сейчас. Альберт Антуан де Нормонд – потомок обоих родов, в его жилах течет кровь Мактиере и ла Бошеров, и он должен был умереть! Но он жив, он создал себе бессмертие, да к тому же еще и произвел на свет потомков, которых тоже обрек на смерть одним лишь своим происхождением.

– Значит, вы хотите убить Татьяну? – Венсен, чувствуя, как в душе его закипает ярость, вызывающе приподнял подбородок, – И полагаете, что я позволю вам сделать это?!

– А вы полагаете, что мне было приятно служить потомку чертова ла Бошера?! – Анхель стиснул кулаки, немного надвигаясь на собеседника, – Считаете, я счастлив сейчас говорить с вами, сознавая, что не могу отомстить за то, что ваш отец сделал со мной?!

– Мой отец, но не я! – мужчина, с каждым мигом ощущающий себя все более и более не маркизом ла Бошером, но Винсентом де ля Бошем, нахмурился, – И не Татьяна! Она к вам всегда относилась с уважением, Анхель, имейте сострадание!

– Сострадание? – ворас скривился, – Кому вы говорите о сострадании, ла Бошер? Мы оба здесь – и вы, и я, – убийцы, без жалости отправившие на тот свет членов своей семьи! О каком сострадании вы можете говорить мне, вы, беглый каторжник, убийца?!

– Дела моей семьи отношения к вам не имеют, – Винсент медленно втянул воздух сквозь сжатые зубы, – А вот вы, господин маркиз Мактиере, уничтожили не только всю свою семью, вы так же убили слишком много моих родственников!

– Каюсь, грешен, – альбинос ухмыльнулся, и стало очевидно, что вины своей он не ощущает. Судя по всему, этот человек был свято убежден, что месть оправдывает любой его поступок, и что месть его справедлива, посему приносить извинения даже и не думал.

– Нет, вы не считаете себя грешным… – хранитель памяти отступил на шаг и покачал головой, – Мерзкий человек, вы мне не менее отвратительны, чем Леон! Если вы думаете, что я позволю вам и дальше губить членов моей семьи – вы жестоко ошибаетесь, Мактиере! Убирайся прочь с глаз моих, ворас, или, клянусь честью своей семьи, я найду способ убить тебя!

– Тебе это не удастся, Венсен, – Анхель, видя, что уважение собеседника к нему потеряно, безмятежно улыбнулся, легко пожимая плечами, – А мне не придется даже пальцем шевелить, чтобы избавить мир от мальчишки Антуана. Вы все сделаете за меня… – он ухмыльнулся и, отступив сам, склонился в изысканнейшем поклоне, – Благодарю, что выслушали, господин маркиз.

В следующее мгновение фигура вораса ярко высветилась и исчезла. По земле, провожаемый взглядом взбешенного, но пришедшего в себя Винсента, побежал, теряясь среди травы, белый, как снег, паук.

***

Татьяна растерянно упала обратно на диван и, тяжело вздохнув, на несколько мгновений закрыла лицо руками. Мысли ее путались, перескакивали с одного на другое, и никак не могли остановиться ни на чем конкретном. Осознание того, что Винсент, Венсен, сейчас переживает очень непростые минуты, что он сходит с ума под давлением нахлынувших на него воспоминаний, давило на нее, а как помочь дяде, девушка не знала.

– Он сказал, что его зовут Венсен… – пробормотала она, и вдруг ощутила себя совершенно несчастной. Конечно, она видела хранителя памяти в прошлом, видела его в ипостаси сына маркиза ла Бошера, и знала, что это никто иной, как он, но… Но не могла отделаться от ощущения, что Винсент вдруг стал совершенно другим человеком.

– Да, любопытно, как нам теперь его называть? – Роман, надеясь немного отвлечь девушку, откинулся на спинку дивана, легко взмахивая рукой, – Винсент – Винс, а Венсен… Венс, что ли?

– А что, звучит неплохо, – мигом оживился и Людовик, – Если он так настаивает на том, что хочет быть Венсом, кто мы такие, чтобы возражать!.. Вот только Татьяна вроде рассказывала, что имя маг ему изменил, чтобы от преследователей скрыть? Интересно, он не боится, что к нему опять возникнут претензии?

– Ну да, придет какой-нибудь очень злой потомок прежних охотников за головами, и приставит коту нож к усам, – виконт элегически вздохнул, – Побреет наголо и сразу признает в нем страшного преступника!

Татьяна потрясла головой. Шутки братьев де Нормонд, как обычно, отвлекали от серьезности происходящего, но как реагировать на них, девушка представляла слабо. Саму ее шутить как-то не тянуло.

От края стола послышался тяжелый вздох, и Влад, протирая глаза, поднял голову, окидывая всех присутствующих откровенно сонным взглядом.

– Прошу прощения, – зевнул он, – Я, кажется, немножко что-то пропустил?..

– Да ничего особенного, – интантер легко пожал плечами и каверзно ухмыльнулся, – Всеми горячо любимый и уважаемый кот посмотрел в зеркало, и узнал в себе Венсена, которым был мно-ого лет назад. После чего взбрыкнул и ускакал дышать воздухом. А мы тут переживаем!

– Роман, пожалуйста! – Татьяна, которая и в самом деле нервничала достаточно сильно, не выдержав, опять вскочила на ноги, – Прошу тебя, будь хоть немного серьезнее! Я действительно волнуюсь за него, я не знаю, я… – она махнула рукой и, замолчав, принялась выбираться из-за стола. В голове мелькнула шальная мысль пойти и поискать Винсента на улице, чтобы как-то успокоить его.

Альжбета, внимательно наблюдающая за внучкой, неожиданно нахмурилась и, преградив ей путь, покачала головой.

– Простите, но я не могу позволить вам уйти, дорогая внучка. Как не могу и допустить, чтобы вы переживали – это излишне вредно для вас ныне… – она неожиданно вытянула руку, уверенно касаясь ладонью живота Татьяны. Девушка растерялась, а лицо ее бабушки вдруг осветилось улыбкой.

– Да… я вижу, вижу… Ваш ребенок, это дитя… Ему суждены великие деяния, свершения, могущие спасти не один десяток жизней… – она вдруг посерьезнела, – Но на пути его стоит смерть… Она станет его извечным спутником, она станет его другом и товарищем, она… он… – она зажмурилась и вдруг отдернула руку, взволнованно обнимая себя руками, затрясла головой и испуганно взглянула на совершенно ничего не понимающую слушательницу, – Вы должны спешить! Тьери, умоляю, ты должен объяснить, должен рассказать им все, что знаешь, время уходит! Вы должны успеть до следующего восхода кровавой луны, ибо если мир к этому мигу не вернется на круги своя… – она побледнела, не сводя взгляда с живота Татьяны и голос ее сел, – Луна окрасится его кровью…

Девушка вздрогнула, непроизвольно прижимая руки к собственному животу. Предсказание, пророчество было страшным, верить ему не хотелось, и разум ее заработал с бешенной скоростью, отыскивая лазейку в словах бабушки.

– Разве… но ведь… Луи говорил, луна здесь окрашивается кровью убитых мастером магов?..

Молодой маг, обеспокоенный странным пророчеством не меньше прочих, искренне озадачился. Когда она произносил что-то подобное, он не помнил.

– Я так говорил, да?.. – он неуверенно перевел взгляд с девушки на своего брата, затем покосился на Влада и, наконец, остановил взор на Тьери, – Что-то, кажется, меня заразили амнезией… Нет, я знаю, ходят такие слухи, но в любом случае! – он даже немного приподнялся, – В любом случае, ребенок Татьяны и Эрика – не маг! Какое может он иметь отношение к красной луне?

Альжбета тонко улыбнулась.

– Нам неизвестно его будущее, юноша. Все, что я вижу, Татьяна, так это то, что ваш сын…

– Сын? – девушка сильнее прижала руки к животу. По губам ее пробежала неуверенная улыбка.

– Значит, это…

– Да, – колдунья кивнула, и улыбка ее стала мягкой, – Ваш сын, ваш мальчик, Татьяна, однажды сыграет решающую роль в великой битве, он одолеет врага, не пролив его крови, он склонит его на свою сторону лишь благодаря собственной доброте. Этот враг…

Дверь избушки неожиданно распахнулась, заставляя ее замолчать, а всех прочих удивленно воззриться в ту сторону. На пороге, застыв аки гневная статуя, как еще один идол, с перекошенным от ярости лицом, возник Винсент.

Он оглядел всех своих друзей, мысленно пересчитал их и, судя по всему, несколько успокоившись тем, что все они здоровы и живы, чеканными шагами зашел в комнату, прикрывая дверь за собой.

Лицо его было мрачно.

– Мактиере здесь, – коротко бросил он совершенно непонятную фразу и, пройдясь по комнате, остановился возле камина, созерцая бушующее пламя.

На несколько секунд воцарилось молчание – все честно и искренне ждали продолжения, ждали и не получали его.

Наконец, Роман, как самый нетерпеливый, не выдержал.

– Какой… – начал говорить он, но хранитель памяти не позволил ему закончить.

– Анхель Франциск Мактиере, – медленно и очень весомо вымолвил он и, протянув руки к огню, принялся греть их. Кольцо, украшающее его палец, сверкнуло ярким солнечным сполохом.

На несколько секунд повисло молчание. Первое из прозвучавших имен было молодым людям известно, остальные они слышали впервые и, что не удивительно, не понимали их смысла.

– Анхель Франциск Мактиере… – медленно повторил Роман и, почесав в затылке, удивленно хмыкнул, – Надо же. Не думал, что у него такое имя… Выходит, паучок родовит?

– Он маркиз, – раздраженно буркнул Винсент, продолжая смотреть в пламя, – Мой заклятый враг, наш заклятый враг, Татьяна! – он сделал несколько рваный вдох, силясь успокоиться, – Его единственная цель – стереть с лица земли род ла Бошер, и род Мактиере, он мечтает убить меня, хочет уничтожить Альберта и… тебя, – хранитель памяти повернулся, в упор взирая на родственницу, – Он мстителен и безжалостен, он не остановится, пока не выполнит того, что поклялся исполнить или… пока кто-нибудь не остановит его. И он здесь. Говорил со мной… Поведал о своем непростом детстве.

– Злые родители? – Роман, мгновенно оживившись, с интересом подался вперед, – Обижали, заставляли кушать кашку пальцем?

– Игрушки отбирали, – подхватил Людовик, не скрывая насмешливой ухмылки, – Не позволяли людей убивать направо и налево… Кошмар просто, не родители, а изверги!

– Мне не до шуток, – Винсент неспешно приблизился к шутникам и, послав им обоим до крайности красноречивый взгляд, весомо прибавил, – Он рассказал о знакомстве с Чеславом, и о том, за что так ненавидит меня и весь мой род. Причины веские, я не могу этого отрицать… Но это не значит, что я готов и согласен положить голову на плаху в угоду Мактиере! Нам надо решить, мы должны понять, как…

– Винсент! – Татьяна, не выдержав, резко шагнула вперед, недоверчиво глядя на дядю, – Приди в себя! Для начала нам надо понять, как себя чувствуешь ты, нам надо…

– Решить, как теперь называть тебя… Венс, – виконт хмыкнул, – Я уже начинаю путаться в обилии твоих имен. Только-только привык, что ты Винченцо, а тут еще какая-то живность завелась…

– Винченцо я только для Марко, – хранитель памяти, сознавая справедливость слов друга и родственницы, присел на подлокотник дивана и, сцепив руки на колене в замок, пожал плечами, – Для вас я как был Винсентом, так и останусь, я не хочу оспаривать решение учителя, особенно сейчас. Он дал мне это имя, и под ним я начал новую жизнь, забыл о том, что совершил когда-то… – он на мгновение прикрыл глаза, – Что вы хотите узнать обо мне? Подробности моего существования на каторге? Или причины, по которым мне пришлось убить родного брата, человека гнусного и подлого, не взирая на то, что в нем текла кровь нашего отца?

– Я бы, конечно, послушал про каторгу, но нам тут товарищи справедливо подсказывают, что время терять не надо, – молодой маг, вежливо улыбнувшись, покосился на «товарищей» Альжбету и Тьери и, кашлянув, продолжил, – Ограничимся рассказом о твоих моральных муках. Итак, за что ты был так жесток к родственнику?

– За то, что он пытался убить отца, – Винсент на мгновение сжал губы, – Леон, он… Был очень тяжелым человеком. Разбитным. Все, что его интересовало в жизни – это развлечения, он не желал становится тем, кем хотел его видеть отец, он даже не пытался быть ему поддержкой. Старику помогал я, но, увы… – он мрачно улыбнулся, – Наши права с Леоном были различны. Я был бастардом ла Бошера, незаконнорожденным ребенком, сыном, которого он пригрел из милости, тогда как Леон должен был стать законным наследником. Я любил отца, видел, как он страдает и мучается из-за моего брата, но понятия не имел, как помочь ему. Не взирая на то, что я был старшим, Леон меня никогда не слушал, смеялся надо мной и никогда не упускал случая напомнить, что я здесь на птичьих правах, что я бастард, тогда как он – единственный законный наследник Антуана ла Бошера. Я спускал все эти оскорбления на тормозах, я не хотел ссоры… Пока однажды ночью, встав попить воды, не заметил Леона, крадущегося к спальне отца. Я не понял, в чем здесь дело, но нутром почуял неладное, и поспешил за ним… Я успел вовремя – он уже заносил нож над спящим отцом. Я схватил его, повалил, мы боролись, и… – мужчина сглотнул, – И нож каким-то образом оказался у него в горле. Отец проснулся… Я стоял с окровавленными руками над телом брата. Разбираться он не стал, лишь бросил в мою сторону что-то насчет дурной крови моей матери, вызвал стражу и велел отдать меня под суд. Потом была каторга… – он содрогнулся и умолк.

Слушатели молчали, пораженные, ошеломленные рассказом, молчали, не зная и не представляя, что говорить или делать.

Первой опомнилась, как это ни удивительно, Татьяна и, приблизившись к дяде, молча обняла его, выражая сочувствие не словами, но действиями. Винсент дернул уголком губ и, обняв девушку в ответ одной рукой, глубоко вздохнул.

– Хуже всего было то, что на это мерзкое дело Леон пошел из-за денег. Наш род, наша семья испокон веков враждовала с родом Мактиере, и они заплатили ему, моему брату, чтобы он убил родного отца. А он не возражал… Сейчас я думаю, как думал и тогда, что это убийство не было бы первым в его жизни. Леон был мерзким человеком.

– Мактиере? – Людовик, переглянувшись с Романом, нахмурился, – Твоя семья враждовала с родом Анхеля? Какие, однако, захватывающие новости, а что еще хорошего ты нам сообщишь?

– Скажем, то, что вораса, который обратил Анхеля, сделал его таким, каков он есть, подослал мой отец, – хранитель памяти на несколько секунд сжал зубы, сдерживая обуревающие его чувства, – Анхель рассказал об этом мне только что, у меня нет оснований не верить ему – я знаю о сумасшедшей вражде между ла Бошерами и Мактиере, о нескончаемой мести, неизвестно, с чего начавшейся, и неизвестно, к чему ведущей… Хотя нет. Привела она к практически полному уничтожению обоих родов, поскольку Анхель, после того как его отец узнал о том, кем стал сын, был изгнан из дома, должен был выживать на улице при помощи своего лучшего друга, и став старше, испытал желание отомстить за свои беды… Анхель убил моего отца, – Винсент окинул слушателей долгим мрачным взглядом, – Он убил и своего собственного отца, он никого не щадил, даже детей. И, оставив по случайности несколько человек в живых, рвется теперь добраться до них, чтобы завершить свою месть… К слову, ты была права, Татьяна, – ни в одном из миров маркиз не на стороне Альберта, единственное его желание – убить «мальчишку» Антуана, как он выразился. И еще одна любопытная деталь… Твой отец по удивительной шутке судьбы является копией моего отца.

– Альберт копия Антуана ла Бошера? – Роман, не упустивший из рассказа Венсена ни единого слова, даже немного приподнялся на диване, – Что ж, тогда понятно, за что наш восмилапый друг и твой такой же враг так к нему относится. Хотя, клянусь, за дядю мне даже обидно – он ведь всегда был известным любителем насекомых!

– Оставим это, – Тьери, внимательно выслушавший все, сообщенное Винсентом, выслушавший все ответы его друзей, неожиданно поднялся на ноги, – Нас интересует иное, господин маркиз ла Бошер. Вернув себе память, восстановив утраченные, отнятые Рейниром воспоминания, вы должны были вспомнить и то, чему он обучал вас, не так ли?

– Да, – господин маркиз, чьи мысли скакали с бешенной скоростью, в основном крутясь вокруг воспоминаний печальных, вспомнив о чем-то более приятном, слабо улыбнулся, – Я помню… Помню учителя, которого я долгое время считал дьяволом, а потом понял, что добрее него дьявола и быть не может… Помню, чему он учил меня. Помню его слова, когда он делал гравировку внутри перстня, его угрозу… Мы тогда повздорили – я, признаюсь, был довольно строптивым учеником, – и он сказал, что однажды заставит меня продемонстрировать ему свои умения, вернув память самому себе после того, как он ее сотрет. Сказал, что единственной подсказкой мне он сделает перстень, ибо я должен буду надеть его и когда мне удастся выполнить это задание, опал на нем засияет ярче солнца… – он перевел взгляд на сверкающий опал и грустно улыбнулся, – Как жаль, что учитель уже не узнает, что я все-таки справился с его заданием.

– Трогательные речи, – старый маг, хмурясь, выпрямился, внимательно глядя на наследника силы его предка, – Однако, сейчас не время для ностальгии. Пока вас не было, кое-что произошло, Альжбета выяснила нечто, что вынуждает вас, вынуждает всех нас действовать как можно быстрее, вынуждает торопить события. У меня есть книги, записи, которые оставил мой великий предок и которые однажды я надеюсь передать своим потомкам, и я бы просил вас пройти со мной, дабы мы могли всецело…

– Тьери, – Татьяна, размышляющая о чем-то своем, слушающая хозяина дома вполуха, неожиданно вклинилась в разговор, – Простите, но вы упомянули потомков… У вас есть дети?

Мужчина нахмурился. Вопрос был ему странен.

– Я не понимаю, чем вдруг вызван ваш интерес к этому аспекту моей жизни, но, признаюсь, что да. У меня есть сын, который, увы, не разделяет моей тяги к магии.

Девушка почувствовала, как екнуло сердце. Чарли упоминал об отце-маге… И вряд ли он, как пират, должен был интересоваться магией, неужели…

– А… простите еще раз, как его зовут?

Тьери недоуменно моргнул.

– Шарль. Шарль Гайлар, но я действительно не понимаю…

Наваждение рассеялось, как легкий дым. Смутная догадка оказалась ложью, и Татьяна немного поникла, виновато вздыхая. Стало даже несколько стыдно – как могла она подумать, что потомок, наследник Рейнира сейчас носится по морям, верша разбой и отнимая чужие жизни? Глупость какая-то, честное слово.

– Я ошиблась… – она быстро улыбнулась и, мотнув головой, буркнула, – Я думала о другом. Вы… вот те книги, о которых вы сказали, там может быть сказано, как нам справится с Альбертом? Я бы не хотела убивать его, просто вернуть мир на свое место, и все…

– Если такой способ есть, мы его найдем, Татьяна, – хранитель памяти, только сейчас как-то осознавший, что его родственнице может быть неприятна мысль о возможной необходимости убить мастера, ободряюще улыбнулся, – Признаться, мне бы тоже не хотелось убивать его, – в конечном итоге, для меня он тоже не чужой человек. И, кроме того, мне совсем не хочется оказывать услугу маркизу Мактиере, выполняя месть за него… Мы постараемся найти способ обойти это. Обязательно постараемся, не так ли, Тьери?

***

Анхель медленно выпрямился и, выйдя на опушку старого леса, остановился рядом с рыжеволосым молодым человеком, подставляя лицо лунному свету. Это был единственный свет, который он мог переносить – солнце жгло его кожу, раздражало его сознание и находиться на нем он не мог. Не мог уже более тысячи лет и давно привык к этому.

– Зачем ты говорил с ним? – рыжеволосый человек, не поворачиваясь, как будто не замечая присоединившегося к нему альбиноса, чуть прищурился на луну. Мактиере пожал плечами.

– Мне нужно было выговориться.

– Выговориться? – собеседник мягко усмехнулся, приподнимая бровь, – Разве я для этих целей более не подхожу? Зачем тебе говорить с врагом, Ан, зачем рассказывать ему о наших целях, наших намерениях? Объяснись, я не хочу думать, что ты предал меня.

– Что за глупости! – Анхель, вспылив, едва не схватил собеседника за грудки, – Чес, я никогда не предам тебя и тебе это прекрасно известно! Предать тебя… все равно, что предать себя, я бы не смог… Мне просто хотелось увидеть ла Бошера. Увидеть его таким, каков он есть, каким он стал, хотелось убедиться, что это действительно Венсен, что он все вспомнил… Я убедился. Я рассказал ему о нас…

– Зачем? – Чеслав рывком повернулся к ворасу, хмуря рыжие брови, – Зачем, Ан?? Какой смысл метать бисер перед этими свиньями, какой смысл пересказывать им былые обиды! Да, нас предали, тебя предали, выгнали, вышвырнули, как щенка на улицу, да, нам пришлось выживать, но мы выжили! Мы должны радоваться этому, мы должны просто идти вперед и следовать своим целям! Поверь, Анхель, сейчас никто, ни одно живое существо на этом свете не способно навредить нам, никто не сможет больше причинить нам зла. Зачем ты рассказал бастарду ла Бошера о нашем желании убить мальчишку? Зачем сказал, что они сделают это вместо нас, Ан, они же постараются избежать этого теперь! Да! – заметив удивленный, вопросительный взгляд собеседника, оборотень взмахнул руками, – Да, я слышал все твои речи, я был там и не лги, что не чувствовал меня! Ты всегда был единственным, кто мог различить мое присутствие, в тебе моя кровь!

– Да, верно, – альбинос закусил губу, опять устремляя взгляд к растущей луне, – Я знал, что ты рядом, Чес. Не стану лгать. Не сердись на меня… – он устало вздохнул и, опустив плечи, немного понурился, – Я совершил ошибку, не посоветовавшись с тобой, но пойми, пойми меня, брат мой, мне нужно было сказать ему! Я так хотел, чтобы он знал, знал обо всем, я хотел увидеть вину в его глазах, увидеть ее хоть раз прежде, чем мы убьем его!

Чеслав, мгновенно растерявший всю свою ярость, мягко улыбнулся и, шагнув к другу, легко положил ладонь ему на плечо. Он был старше на целый год, но при этом ниже на несколько дюймов и, не взирая на это, всегда опекал Анхеля, как старший брат, всегда заботился о нем, беспокоился. Долго сердиться на него он не мог – слишком сильна была его любовь к названному брату, слишком глубоко он понимал его чувства.

– Все будет хорошо, Ан, – голос его прозвучал несколько тише, без прежних звенящих ноток в нем, и Мактиере слабо улыбнулся, – Не взирая ни на что, я уверен – они убьют Антуана, они оборвут его жизнь. Думаю, старуха уже должна была сказать девчонке истину, Татьяна уже знает, что ей предстоит сделать выбор между жизнью сына и жизнью отца. И, если я за эти годы хоть чему-нибудь научился, я убежден – она предпочтет сохранить жизнь ребенку. Женщины всегда одинаковы, во все времена и годы они думают лишь о своем потомстве… Они убьют мальчишку. А когда придет ночь Большой луны и древние камни напитаются великой силой, мы получим ее и сумеем навсегда прекратить существование обоих проклятых родов на этой земле!

– Рейнир был силен, Чес, – ворас уныло покачал головой, – Боюсь, то бессмертие, что он дал Венсену…

– Что за пораженческие настроения, Ан! – Чеслав стиснул его плечо и легонько встряхнул, – Опомнись! Все в наших руках, мир в наших руках! Эти юнцы идут вперед семимильными шагами, но узнаю́т они только то, что мы позволяем им узнать! Да, они бывали в памяти Рене, они видели там Рейнира, слышали его слова в мой адрес… Но ты думаешь, они поняли, кто является проклятием рода де Нормонд? Поняли, что натворил их предок?! Черт бы побрал этого Виктора, я все еще не могу простить ему строительство замка! Рейнир, этот старый глупец, почти не знал силы того места, она была ведома мне и только мне, только я пользовался ею сполна! И ты тоже получил ее от меня, – он усмехнулся и хлопнул друга по спине, – Иначе ты бы не смог творить свою магию.

– Я могу лишь заклинать… – Анхель слабо улыбнулся и, еще раз глубоко вздохнув, запрокинул голову, созерцая небо, – Ты думаешь, мы сможем, Чес? Сделаем все, как планировали, все… как должно быть, как предначертано?

Рыжий промолчал и, выпустив плечо друга, прошел несколько шагов вперед, вставая так, чтобы луна освещала лишь половину его лица. Эта странная маска, маска из тени, придавала ему зловещий вид.

– Я знаю, – негромко начал он по прошествии нескольких секунд, – Знаю, что тебе жаль его, Ан. Жаль Венсена ла Бошера. И это неудивительно – в конце концов, вы оба пали жертвой старика Антуана! Но пойми меня правильно, – он оглянулся через плечо, и желтые глаза его чуть блеснули, – Пойми, Анхель, если мы не сделаем этого сейчас, мы не сделаем этого никогда. Если ты решил дать Венсену прожить еще несколько столетий, решил, как он советовал, проявить сострадание…

– Никакого сострадания! – ворас решительно приподнял подбородок, – Они виновны, все виновны и понесут наказание. Пусть их предки вертятся в своих могилах, пусть угли в Аду покажутся им еще жарче! Но потомки Мактиере и ла Бошеров должны исчезнуть с этой земли, я не нарушу своей клятвы. Ненависть рвет мне душу, Чес, я не могу ждать Великой Ночи! Как только уйдут дети… я убью старуху.

– Думаю, не только их предки перевернуться в своих могилах, и не один раз, – Чес ухмыльнулся и, закинув руки за голову, элегически промурлыкал, – Старый Рейнир, должно быть, извертелся на своем месте возле камина… Еще бы – сознавать, что единственный его потомок, тот, кому он завещал одолеть меня, наплевал на свое наследие и носится по морям, избрав жизнь пирата!

***

Почти всю ночь Винсент в компании Тьери штудировал древние фолианты, разгребал старинные записки, перебирал пожелтевшие от времени листы бумаги. Почти всю ночь он пытался понять, пытался узнать, есть ли способ, существует ли возможность не губить жизнь мастера, по глупости сотворившего этот мир, можно ли обойтись без убийства и просто восстановить нормальный ход событий.

Увы, ответа он на это так и не нашел. Старый маг показал ученику своего предка все, что осталось от него, Винсент с радостью узнавал на некоторых записках руку учителя, но загадка так и осталась нерешенной.

Когда хранитель памяти, наконец, не выдержал и практически упал в кровать, предоставленную ему хозяином дома, уже светало. Спать ему оставалось всего несколько часов.

Друзья мужчины, устроенные еще вчера на постелях, возникших не без помощи старого мага и его подруги, мирно посапывали, отдыхая после трудного путешествия и, пожалуй, к рассвету уже могли бы пробудиться и отправиться в путь, но Тьери и Альжбета решили, что несколько часов отдыха усталые путники могут себе позволить.

По пробуждении их ожидал горячий завтрак, приготовленный Альжбетой собственноручно, без применения магии – «ручная работа», как сказал Роман, – а также известие о том, что дальнейший их путь несколько прояснился и, что делать и куда идти, теперь понятно.

Правда, сразу после завтрака (состоявшегося, кстати сказать, скорее в обеденное время) отправится в путь не удалось, ибо Винсент заявил, что путь предстоит трудный и перед тем, как выдвигаться, спутникам его необходимо более или менее досконально выучить маршрут.

Коль скоро хранитель памяти, с тех самых пор, как появился, прочно и безапелляционно занял место предводителя отряда и продолжал занимать его по сей день, не взирая даже на маленький инцидент с возвращением ему воспоминаний, спутникам его не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться.

– Итак, мы где-то здесь, – хранитель памяти развернул на столе найденную в закромах мага карту и ткнул куда-то в центр зеленого пятна: лесного массива, окружающего уничтоженный Лондон. Девушка, приподняв бровь, переглянулась с Луи, тоже, видимо, заметившим нечто необычное в карте, и даже хотела сообщить о своем наблюдении, когда Роман, словно прочитавший их мысли, внезапно подал голос.

– Судя по всему, карта-то местная, на нормальный мир совсем не похоже. И что еще удивительнее – никого не волнует, как мы будем искать ненормальный замок ненормального дяди на такой ненормальной карте!

– Чего его искать-то, – Влад, облокотившийся на устланную картой столешницу, негромко хмыкнул и, вытянув руку, очертил указательным пальцем немалый участок суши, – Написано же «Дворец мастера», какие еще могут быть вопросы?

– Где стрелочка, указывающая наше точное местоположение? – завредничал виконт, – Я хочу узнать координаты своего стула! Срочно сообщите мне их или, клянусь мхом на киле корабля Чарли, я не двинусь с места!

– Мы тут! – Винсент, возвысив голос, послал юноше хмурый предупреждающий взгляд и, еще раз уверенно ткнув пальцем в центр зеленого пятна на карте, повел им наискосок в правую сторону, – Чтобы попасть во дворец Альберта незамеченными, нам необходимо подобраться к нему там, где есть тайный ход. Когда-то сам мастер создал его, пользовался для тайных вылазок в лес, к своему ученику, но потом забыл об этих прогулках, вероятно, увлеченный делами насущными… А ход остался и попасть по нему во дворец вполне реально, главное, добраться. Лес густой и старый, пробираться по нему мы будем долго, поэтому, боюсь, следующую ночь нам придется провести в палатке, ибо до дворца засветло мы вряд ли доберемся. И, конечно, подойдем мы к нему все вместе, но, тем не менее, я хочу, чтобы каждый из вас точно знал, где находится этот потайной ход. Просто на всякий случай.

– На случай, если тебя вдруг амнезия одолеет? – подсказал Людовик и, элегически вздохнув, понимающе кивнул, – От нее тут все страдают…

Хранитель памяти, на сей раз оставшись серьезным, кивнул.

– Именно так, Луи, именно так. Поэтому закрой рот, открой глаза и прочисти уши – слушай, смотри и хорошенько запоминай, что я говорю!

Молодой маг демонстративно обиделся и, сделав откровенно издевательский приглашающий жест, всем своим видом изобразил величайшее внимание.

Винсент, опершись обеими руками о столешницу, немного подался вперед. Лицо его посерьезнело, почти помрачнело.

– Друзья мои, – голос мужчины зазвучал несколько тише, он как будто не желал быть услышан кем-нибудь не тем, – Мы с вами поставили перед собой довольно непростую задачу, ибо нам предстоит атаковать дворец мастера. Нам, пятерым, из которых лишь двое имеют бессмертие, и лишь один – бессмертие абсолютное. Я говорю о себе. Но даже имея это самое бессмертие, я не могу быть уверен, что наша авантюра действительно удастся, поймите, – нам надлежит совершить нечто невозможное, в сущности своей абсурдное, что в результате может привести нас или к победе… или к погибели.

– Я, может, и бессмертен, хотя и не абсолютно, но живым в любом случае не дамся, – виконт равнодушно пожал плечами, – Пусть дядя делает, что хочет, ему придется разрубить меня на кусочки и каждый заковать в кандалы по отдельности, и то я найду способ удрать!

– Рад, что ты настроен на положительный исход, – Винсент кисло улыбнулся и, предпочитая не развивать дискуссию, продолжил, – Кроме того, должен заметить, что в нашей команде находится Татьяна, которая вполне может представлять для Альберта особенный интерес – все-таки она его дочь, и это будет не первый раз, когда он попытается переманить ее на свою сторону. Наша задача – не допустить этого, не позволить мастеру даже приблизиться к ней! Наша задача – сразиться с ним и победить, остаться не только живыми, Роман, но и невредимыми. Наша первоочередная задача – вернуть мир на круги своя. Увы, как это сделать, не убив Альберта, ни мне, ни Тьери выяснить не удалось, поэтому тут придется действовать по ситуации… – он вздохнул и, тряхнув головой, нахмурился, – Но сначала нам надлежит попасть во дворец, потому что, если нас схватят где-то на подходах, все наши наполеоновские планы пойдут прахом.

– А вот интересно, Наполеон в этом мире вообще существовал? – Людовик, забывший о том, что изображал обиду, заинтересованно почесал бровь, – Или дядя решил, что это будет уже перебор по тиранам?

– Спроси его при личной встрече, – посоветовал Владислав и, очаровательно улыбнувшись, провокационно прибавил, – Думаю, он не откажет в ответе своему любимому племяннику.

– Любимому-то, может быть, и не откажет… – молодой маг в раздумье покусал губу и, тяжело вздохнув, окинул собеседников долгим взглядом, – Как думаете, дядя хранит тот кинжал, которым я его почти зарезал, как реликвию? Или он все-таки немножко обиделся на меня тогда?

– Вы можете себя вести серьезно хоть изредка? – хранитель памяти, отстранившись от стола, устало вздохнул и потер висок. Голова у него, видимо, утомленная попытками соблюсти серьезность, внезапно разболелась и срочно захотелось завершить все обсуждения.

– Я хочу сказать, что способ попасть во дворец мы с Тьери обнаружили, – убедившись, что перебивать его вроде бы как никто больше не планирует, мужчина, уже без особого энтузиазма, продолжил, – Но до дворца еще нужно добраться, а путь туда неблизкий. Сейчас уже не рано, но времени терять нам нельзя, поэтому, подозреваю, что придется переночевать где-нибудь в пути.

– Ну, и в чем проблема? – Роман непонимающе развел руки в стороны, – Соорудим шалашик, потом поймаем дядю, зажарим его на костре… Так и перекусим, и мир на место вернем.

– Я прошу прощения, – Тьери, некоторое время безмолвно внимавший жалкому подобию военного совета, негромко кашлянул и уверенно шагнул вперед, глядя преимущественно все-таки на Винса, – Но советовал бы вам решить эти и прочие вопросы уже по дороге. Увы, время действительно торопит вас, медлить нельзя…

– Да-да! – девушка, для которой время имело особое значение, взволнованно хмурясь, поднялась на ноги, – Давайте прекратим бессмысленное обсуждение, и просто пойдем. Винс, мы всецело доверяем тебе и, если ты знаешь, как попасть во дворец, мы уверены, что ты нас туда проведешь.

– А если не проведет, зажарить и съесть придется его… – виконт задумчиво провел пальцем по собственной щеке и обворожительно улыбнулся, – Ну, что же, господа сообщники… выступаем в атаку на дядюшку!

***

«В атаку» заговорщики выступили еще не слишком скоро. Винсент, все-таки настоявший на проведении дополнительного совещания, вынудил их выслушать его долгие сентенции, наставления, как следует вести себя и даже прочитал коротенькую лекцию по технике безопасности при путешествии по лесу.

Наверное, по этой причине к моменту, когда хранитель памяти торжественно объявил, что можно выходить, спутники его уже были совершенно не настроены на путешествие, и даже Татьяна предпочла бы скорее завалиться спать.

Однако, де ля Бош, он же ла Бошер, вспомнивший о том, кем является, воодушевленный возвращенной памятью о своих умениях и способностях, привитых ему Рейниром, все-таки сумел, немного заразив своей жгучей энергией, убедить их в необходимости отправиться в путь уже сейчас.

Собирались недолго. Особенных вещей ни у кого из молодых людей с собой не имелось, вся одежда была уже на них, все, что требовалось – это получить ценные указания от Тьери и Альжбеты, выслушать дополнительные советы и, согласно кивнув, наконец покинуть гостеприимный дом магов.

Татьяна, остановившись возле первого же дерева, с которого начинался новый виток их путешествия по лесу, только тихонько вздохнула, не зная, что и сказать. Ей уже до чертиков надоело бродить по всем этим лесам, ей не хотелось опять куда-то идти, что-то искать, не хотелось опять пробираться едва ли не наощупь, надеясь найти возможность справится с Альбертом, хотелось спокойно остаться в уютной избушке и, сидя там, как-нибудь дистанционно справится с магом.

Жаль только, такой вариант безумие этого мира не предусматривало. Девушка вздохнула еще раз и, принимая решение одновременно с действиями, уверенно шагнула вперед, минуя опушку и углубляясь в чащу.

Винсент, успевший тепло проститься с магами, зашагал рядом с ней, не желая позволять родственнице продвигаться по густой чаще в одиночестве. Остальные потянулись следом.

Откровенно говоря, перспектива новой прогулки по таинственному лесу радовала, пожалуй, только одного хранителя памяти – никто из его спутников ее не оценил.

– Нет, я понимаю страсть кота к лесным зарослям, – недовольно буркнул Роман, – В нем, видать, хищник голову поднял, его на птичек, да на кустики потянуло… Но причем здесь мы? Мы-то, вроде, птичками не так интересуемся, мне бы, например, лучше крыску какую-нибудь… ну, или белочку.

Девушка, мигом представившая виконта, поглощающего такое блюдо, неприязненно сморщилась.

– Роман, ради всего святого… меня не тошнит, но, клянусь, еще мгновение – и меня вырвет от твоих заявлений!

Людовик, которого, в отличие от Татьяны, слова брата искренне заинтриговали, элегически вздохнул, поднимая взор к густой листве над собою.

– Все-таки девушки – до противного нежные создания, – задумчиво молвил он, обращаясь, в сущности, к тем самым деревьям, на которые смотрел, а не к кому-то из спутников, – Так нервно реагировать на простую шутку – это еще уметьнадо, – он опустил взгляд и, в упор глянув на обруганную девушку, пожал плечами, – Не понимаю, как Эрик вообще живет с тобой.

– О, надо же, он вспомнил Эрика! – сварливо отозвалась Татьяна и, передернув плечами, скрестила руки на груди, – А я-то думала, у вас у всех одна-единственная цель – убить Альберта, напрочь забыв о существовании моего мужа!

– Татьяна… – Винс, на правах наиболее мудрого и наиболее чуткого человека, не говоря уже о том, что он был старше своих спутников, и старше намного, мягко обнял родственницу за плечи и, ласково улыбнувшись ей, успокаивающе проговорил, – Никто из нас никогда не забывает про Эрика, ни на мгновение. Наша главная цель – не убить Альберта, наша цель – вернуть мир на место, чтобы Эрик был снова с нами, чтобы Ричард опять был на нашей стороне, и чтобы мы могли расквитаться с моим… – он на миг сжал губы, – Моим праправнуком, не обрывая преждевременно его жизнь.

Девушка в ответ лишь мрачно кивнула. В то, что такой способ есть, ей верилось слабо.

Они продолжали идти, все дальше и дальше углубляясь в лес, все больше удаляясь от домика старого мага, шли, иногда перекидываясь парой слов, иногда молча, размышляя не то об одном и том же, не то каждый о своем.

Вокруг постепенно темнело, дорога становилась плохо различимой. Продвижение вперед начинало казаться затруднительным, да и время как будто уже располагало к привалу.

– Почему мы не попросили у Тьери пару-тройку лошадок? – Луи, как самый младший из присутствующих, капризно надул губы, – Наверняка же у него где-нибудь в закромах они имеются, может, еще и карета завалялась…

– И где он, по-твоему, на ней ездит, по лесу? – Влад, честно и искренне пытающийся найти общий язык с молодым магом, старающийся перебороть свою антипатию к нему, насмешливо хмыкнул, – Хватит ныть, Луи, идти всем надоело, но все, тем не менее, молчат!

– Нет, не все! – Роман, который друга, конечно, любил, но за брата всегда готов был стоять горой, мигом поспешил привлечь внимание к своей персоне, – Я буду ныть! Я неутомим, я бессмертен… кажется, но мне уже осточертели наши гуляния среди деревьев! Эй, кто-нибудь! Подать сюда палатку, виконт отдыхать изволит!

Винсент, который мог стерпеть жалобы одного из своих спутников, но отнюдь не желал выслушивать нытье сразу троих, остановился, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Татьяну он все еще продолжал держать за плечи, как будто опасаясь отпускать ее, чтобы не потерять, но сейчас все-таки выпустил и с видом крайне недовольным скрестил руки на груди.

– А ведь взрослые люди! – он нахмурился, окидывая «взрослых людей» мрачным взглядом, – Имейте совесть, сколько можно ныть! Берите пример с Татьяны – она девушка, но идет и не страдает, тогда как вы, мужчины…

– Она страдает втихомолку, потому что ты идешь рядом, – мигом парировал Роман, – При тебе она боится даже рот открыть, тем более, если ты ее обнимаешь!

– Вот именно, я бы тоже побоялся! – Людовик недовольно всплеснул руками, – Тебе только попробуй возрази – ты же съешь, не подавишься, да еще и добавки попросишь!

– Ты слишком плохого обо мне мнения, щенок, – хранитель памяти негодующе вздернул подбородок, пытаясь придать себе более величественный, значимый вид, – Учти – я вспомнил все, чему обучал меня Рейнир, я…

– Только не надо говорить, что ты сильнее, меня уже итак дядя с этим достал, – парень сморщился и, фыркнув, демонстративно присел на попавшийся сбоку пенек, – Все, хватит. Мы никуда не идем, я создаю палатку, и…

Татьяна, про которую спутники вспоминали лишь мельком, и внимания на которую обращали до противного мало, не выдержав, резко шагнула вперед, стараясь оказаться между спорщиками.

– Довольно! Нам, может, и стоило бы отдохнуть, но мне все-таки кажется, что для этого рановато – хорошо было бы подойти поближе ко дворцу отца. И… Винсент… мне все-таки не дает это покоя. Ты уверен, что нет возможности вернуть мир на круги своя, не убивая моего папу?..

В вышине глухо громыхнуло. На тропинке, там, где стояли путешественники, словно вспыхнула яркая молния, какая-то странная искра, озарившая, высветившая фигуры всех и каждого из них и почти мгновенно собравшаяся, сконцентрировавшаяся вокруг девушки. Все замерло; никто не знал, что сказать или что сделать.

Татьяна растерянно подняла руку, ярко-ярко озаренную непонятным светом, моргнула и… вдруг исчезла, испарилась непонятно как и непонятно куда.

Винсент, находившийся от нее в двух шагах, метнулся вперед, отчаянно силясь схватить пустое пространство, удержать его… На лице его отразился безумный страх, откровенный ужас. Что произошло, хранитель памяти пока не знал, но начиная постепенно понимать это, пугался все сильнее и все больше.

– Татьяна… – сорвалось с его губ, и он взволнованно замотал головой, – Нет-нет-нет, не может быть! Как… что…

– Что могло произойти?! – Роман, обеспокоенный не меньше хранителя памяти, не меньше Людовика и Влада, сам шагнул вперед, неуверенно шаря над тем местом, где секунду назад стояла вполне материальная девушка.

Его младший брат, закусив губу, медленно повел подбородком из стороны в сторону. К нему понимание пришло значительно быстрее, раньше, чем к Винсенту, но радости ему, тем не менее, не доставило абсолютно.

– Альберт… – сорвался с его губ тихий рык, и все взгляды обратились к нему.

– Альберт??? – Влад, все еще не привыкший безоговорочно доверять этому парню, нахмурился, – Как он мог… он же даже не знает, где мы!

– Ему это и не нужно, – Винсент, укусив себя за губу, напряженно потер виски, устремляя взгляд на мрачного Людовика, – Магия слова?..

– Каждый маг способен заклинать, – безрадостно откликнулся тот, – Ее слова… Думаю, он с самого начала знал, что она здесь, знал, что она окажется здесь и воспользовался своим правом вертеть этим миром, как ему заблагорассудится! Слово, слово… – он нахмурился, однако, тотчас же изумленно вскинул брови, – «Папа»? Она назвала его папой, конечно… Хитрый дьявол! – ярость, столько лет старательно и тщательно взращиваемая в его сердце дядей и сейчас обернувшая против последнего, вырвалась наружу. Молодой человек вскочил и, не пытаясь себя сдерживать, в безумном бешенстве ударил кулаком по стволу ближайшего дерева.

Раздался громкий, смутно напоминающий пистолетный выстрел, треск. Дерево, огромный лесной исполин, шатнулось и, не выдержав напора силы разгневанного мага, тяжело упало, накрывая собою огромную часть леса.

– И вправду брат своего брата… – пробормотал Роман, вспоминая, как некогда Эрик совершил точно такой же трюк.

– Подожди, – Винсент, совершенно не осуждающий юношу, сделал шаг вперед и, хмурясь, искоса глянул на него, – «Папа»? То есть, ты полагаешь, что если бы она… Что когда она так назвала его…

– Если бы она назвала его так раньше, она бы исчезла раньше, – безнадежно отозвался Луи, – Все просто. Альберт всегда хотел, чтобы она была на его стороне, он всегда пытался тем или иным способом привлечь ее к себе. Помните, когда он похитил ее? Тогда еще Ричард был на его стороне? – он окинул собеседников внимательным взглядом.

Роман с Винсентом, переглянувшись, несинхронно кивнули; Влад, с запозданием присоединившись к ним, ограничился коротким «угу».

– Я помню, – виконт, все-таки не могущий оставаться безмолвным в такой ситуации, негромко вздохнул, – Да, помню, Татьяна рассказывала, что Альберт пытался переманить ее на свою сторону… Да что там – он и при нас делал ей неприличные предложения, требуя предать всех и поучиться чему-то там у него!

– Дядя всегда полагал, что ему очень не повезло в жизни, что у него никогда не было настоящей семьи, – Людовик покачал головой и, подойдя к оставшемуся отломанному куску дерева, задумчиво скользнул пальцами по острым краям того, – А он всегда мечтал о ней, он всегда хотел, чтобы рядом с ним были родные люди… Поэтому он всегда желал, чтобы Татьяна, его дочь, признала его, относилась к нему как к отцу. Не столько из-за браслета и кулона, не столько из-за силы носителя – тем более, что в этом мире она итак в его руках. Просто из желания ощутить себя по-настоящему семейным человеком, почувствовать себя отцом… В этом мире у него есть сын, но, вероятно, ему этого недостаточно. Когда Татьяна случайно, в порыве чувств, назвала его «папой», полагаю, она оказалась рядом с ним. Она невольно подтвердила, дала согласие на то, чтобы быть его дочерью… – парень вздохнул и, завершив монолог, покачал головой.

Влад, растерянно оглядев всех своих подавленных спутников, нахмурился, напряженно сглатывая.

– И… что же нам теперь делать?..

– Искать ее! – Винс, не в силах сдержаться, раздраженно топнул, – Добираться до дворца этого чертова мастера, и вызволять уже не только Эрика, но и Татьяну! Пусть он будет ей хоть сто тысяч раз отец, я не позволю своей родственнице оставаться в его лапах! Особенно сейчас… когда знаю о намерениях Мактиере.

***

Вспышка была настолько яркой, что Татьяне захотелось заслониться рукой, что, в общем-то, она и сделала, для надежности еще и закрыв глаза.

Свет немного померк.

Девушку окутало странное тепло, коснулось слуха тихое потрескивание огня. Не решаясь открыть глаза, она неуверенно потянула носом воздух и, почувствовав запах каких-то травок, каких-то благовоний, вдруг испытала неимоверно острое чувство дежа-вю и, перепугавшись его, распахнула глаза.

Кругом было красиво. Несмотря на то, что окружал ее теперь уже отнюдь не лес, и даже не живая природа, не признать красоту этого места было бы затруднительно.

Как, впрочем, и не понять, что это за место.

То, что каким-то образом оказалась во дворце, Татьяна поняла сразу – где же еще могут быть столь богато изукрашенные изящной лепниной стены, где еще может царить такая роскошь? Где, особенно при учете того, что роскошь в этом мире находится под запретом, что за́мки здесь не приветствуются, можно встретить такое обилие прелестной мебели, сделанной под старину? Где еще может вот так же жарко гореть огонь в великолепном, хотя и немного тяжеловесном камине? Среди всего этого великолепия она, в измученном долгим путешествием наряде, усталая, растрепанная, казалась сама себе нищенкой, заявившейся, чтобы что-то стянуть у богатого дворянина.

Позади послышались шаги – безумно, безмерно знакомые шаги, – и девушка ощутила, как у нее сжалось сердце. Леденящий ужас охватил ее, ужас не сегодняшнего дня, но дней прошлых, холод, скрытый глубоко в ее воспоминаниях – память о том, что заставил ее некогда увидеть приближающийся человек… и что он в этом мире исполнил.

– Здравствуй, дочка, – знакомый голос, в котором так и витала улыбка, заставил ее сжать плотнее губы, – Долго же мне пришлось ждать тебя.

– Если бы я понимала, каким образом попала сюда, тебе бы пришлось ждать еще дольше… – она медленно обернулась, в упор взирая на собеседника и почти выплюнула, – Папа.

Альберт выглядел великолепно. Создание собственного мира, вне всякого сомнения, пошло ему на пользу – с прошлой их встречи в гостиной Нормонда мужчина, казалось, еще больше помолодел. Одет он был, вопреки ожиданиям дочери, думавшей увидеть родителя в королевской мантии или в золоченом камзоле, очень просто, совершенно по-домашнему: в простые темные джинсы и белую, не заправленную в них, рубашку с расстегнутым воротом и закатанными до локтя рукавами. Кроме того, он был бос, видимо, по причине довольно теплой атмосферы в комнате.

В ответ на слова девушки он широко улыбнулся и вежливо приподнял бровь.

– А разве ты не поняла этого, моя дорогая? Ведь все очень просто – это то, что один из твоих приятелей, наш общий предок, окрестил «магией слова», способности заклинателей: одно-единственное слово может стать заклятием, влекущим за собою цепь неких событий. Ты, впервые за все время пребывания в этом мире, моем мире, нашем мире, Татьяна, впервые назвала меня «папой»… Ты признала себя моей дочерью и, как то было запланировано мной, оказалась рядом со мною, с твоим отцом. И я рад, я очень рад этому, дочка! Я скучал по тебе.

Попыток обнять ее Альберт не делал, однако, девушка на всякий случай сделала шаг назад.

– А вот я как-то не очень, знаешь ли… – она поморщилась и, недовольно скрестив руки на груди, окинула комнату долгим претенциозным взглядом, – Мы в твоем дворце? – мужчина кивнул, и дочь его продолжила допрос, – Это здесь ты держишь взаперти моего мужа?

– Не прямо здесь, – ответ был спокоен и легок до такой степени, что у Татьяны зачесались кулаки, – Но все-таки неподалеку от себя. Но я поражен! Ты с самого начала знала, что Эрик, мой бедный племянник, жив… – маг прищурился, вглядываясь в собеседницу, – Ты чувствовала это, знала наверняка, что я сохранил ему жизнь, знала еще до того, как Людовик сообщил тебе, что я никогда и никому из своих племянников не причиню вреда…

– Роману ты причинял вред, как и Эрику, и Луи, – девушка нахмурилась, – Не говори мне, что не обидишь их! Еще удивительно, что Людовик сумел выбраться из-под твоей власти, пошел против тебя…

Альберт мимолетно поморщился и на несколько мгновений прижал руку к груди с левой стороны.

– Не напоминай мне о его предательстве, будь добра, дочка. Боль разочарования по-прежнему сильна… Но это не имеет значения, – он тряхнул головой и, мягко улыбнувшись, шагнул вперед, вновь приближаясь к дочери, – Сейчас важно лишь то, что ты снова здесь, снова рядом со мной! Сейчас важно только, что мы можем почувствовать себя семьей, вновь, как и много лет назад… и еще более важно, что я больше не могу позволить тебе идти против меня, – темные глаза странно сверкнули, и девушка напряглась. Взгляд ее случайно скользнул по шее родителя, к расстегнутому вороту его рубашки, и сердце несколько раз нервно дернулось.

На шее Альберта, очень удачно вписываясь в общий его наряд, красовался до боли знакомый его дочери кулон – маленькая фигурка кошки, выточенная из какого-то прозрачного камня.

Знающая, что отец обладает этими предметами, извещенная о том, что силу носителя в этом мире он забрал себе, она, тем не менее, испытала страх и, действуя почти против воли, опустила взгляд, устремляя его к правому запястью мужчины.

Рукава рубашки его, как уже упоминалось, были закатаны, руки до локтя обнажены и ничто не помешало ей увидеть очень ловко сидящий на его руке изящный браслет, выполненный в виде изогнутого кошачьего тельца, держащего передними лапками и хвостом черный камень. Мельком отметив, что никаких трещин на камне не наблюдается, Татьяна не смогла сдержать вздох.

Создавалось ощущение – ощущение очень неприятное, пугающее до дрожи, – что и браслет, и кулон сейчас действительно находится на своих местах, в руках человека, которому они и были предназначены с самого начала. Но как и почему?.. Ведь Альберт не имеет, и никогда не имел прямого отношения к роду де Нормонд, а украшениями мог владеть лишь тот, кто связан с этой семьей кровными узами! Или же… нет?

Девушка нахмурилась, всматриваясь в браслет пристальнее. Альберт, судя по всему, понимающий ее размышления, молча ждал вердикта дочери, не пытаясь мешать ей.

– Винсент говорил… – медленно начала она, неуверенно поднимая взгляд на отца, – Что ни браслет, ни кулон не были созданы тем магом, что был потомком Рейнира. Что тот старик был безумен, он не покидал своей избушки, и кто создал все это – остается загадкой… Поэтому ты можешь владеть ими, да? Поэтому тебе уже не так важна кровная связь с родом де Нормонд?..

Если мастер и догадывался о мыслях, занимающих сейчас его дочь, то услышать их он явно не ожидал. На лице его на миг отобразилось непонимание, потом откровенный вопрос и, наконец, – вежливая усталость, эдакая снисходительность умного человека к кому-то не столь сообразительному.

Он воздел указательный палец и слегка покачал им из стороны в сторону.

– Татьяна-Татьяна, боюсь, тебе не следует вмешиваться в эти дела. Разве есть какая-то разница, в чем причина? Эти вещи, эти предметы… – он мягким, каким-то очень изысканным жестом поправил браслет на руке и скользнул пальцами по кулону на шее, – Были созданы для меня, и я всегда говорил об этом. Лишь мне известно, как в полной мере использовать их силу, лишь я знаю, как держать их в узде… Говорить сейчас, повторять то, что уже известно, мне кажется довольно бессмысленным. Расскажи лучше иное… скажи, как ты оказалась здесь, в моей Вселенной? Каким образом смогла обмануть мою магию? Последний раз, когда я видел тебя, ты удалялась из гостиной замка куда-то в сторону помещений для слуг, не знаю, с какими целями, а после я уже ощутил, что ты здесь. Как же могло случиться, что ты все-таки попала туда, где тебя не должно было быть, да к тому же еще и сохранила память?

– Упала в пропасть, – буркнула девушка, абсолютно не горящая желанием пересказывать все свои злоключения, – А ты, значит, решил в этом мире отказаться от моего существования! Что ж, это доказывает твою горячую любовь… – она негодующе фыркнула и прошлась из стороны в сторону, не испытывая жгучего желания находиться рядом с родителем и смотреть ему в глаза, – Впрочем, до меня доходили слухи, якобы у меня есть брат?

Маг тонко улыбнулся, приподняв один уголок губ и, вздохнув, слегка покачал головой.

– О, нетерпимость юности… я должен был уже привыкнуть к ней, но, увы… Сейчас не время, дочка, не время и не место говорить о твоем брате и моем сыне. Не время и не место потому, что ты слишком агрессивно настроена, ты не желаешь понимать меня… ты, вместе со своими друзьями и родственниками, мечтаешь низвергнуть меня, сбросить с пьедестала, ты хочешь устроить переворот в моем мире! – в темных глазах вспыхнули и тотчас же погасли обжигающе-опасные искры. Мастер медленно, глубоко вздохнул, и подавил мимолетную вспышку ярости.

– Но скоро все это будет уже неважно, – по губам его вновь змеей скользнула мягкая улыбка, и мужчина, по-видимому, не желая оттягивать какой-то, очень приятный ему, момент, уверенно шагнул вперед, ловя расхаживающую туда-сюда дочь за плечо и вынуждая ее остановиться и взглянуть ему в глаза, – Ты поймешь, где твое место, поймешь, что тебе надлежит делать… Ты поймешь, что ни я, ни кто-либо еще не враги тебе, что этот мир столь же твой, сколь и наш, и что здесь мы все можем жить в согласии! Смотри мне в глаза, Татьяна, смотри…

– Я не буду смотреть! – девушка, сама себе напомнив Романа, упрямо топнула ногой и демонстративно отвернулась, – Я не хочу, чтобы ты снова гипнотизировал меня, не хочу опять видеть кошмары наяву! Не хочу, чтобы ты пытался внушить мне какую-нибудь ложь, я не Луи, и я не буду…

– Своевольная девчонка! – Альберт, по всему видно, не ожидавший такого резкого отпора, почти зарычал и, схватив дочь за плечо, рывком повернул ее к себе, – Я устал от твоего непослушания, я – твой отец, и я требую уважения к себе! Не смей мне перечить! – сильная рука уверенно стиснула нижнюю челюсть девушки; мужчина приблизил свое лицо к ее. Татьяна замерла, застыла, часто-часто моргая, испуганная этим неожиданным всплеском ярости, не понимающая, надо ли смотреть или, может быть, все-таки…

Но было уже поздно.

Попавшая в плен темных глаз отца, лишенная возможности шевелиться, двигаться, она замерла, приоткрыв рот и не отрывая взгляда от своего собеседника и родителя. Он смотрел на нее в упор, смотрел, не произнося ни слова, и у девушки мелькнула паническая мысль, что с нею он поступает сейчас точно так же, как некогда поступал с Ричардом. Так же, как с тем же оборотнем поступал Людовик…

Взгляд Альберта, его темные глаза, казалось, проникали в самую душу, говорили яснее слов и заставляли теряться, путаться среди правильных и неправильных мыслей.

Татьяне показалось, что она теряет сознание. Все плыло, лицо отца как-то смазывалось, сминалось, оставались только эти жуткие черные провалы, огнем горящие на нем, такие притягивающие и такие пугающие.

В голове прочно поселился странный туман. Она пыталась удержаться на грани, она цеплялась за свои воспоминания, старалась не дать себе забыть, запутаться… все было тщетно. Память ускользала от нее, воспоминания терялись и путались, сменяясь другими, непонятными, смутными, но постепенно обретающими ясность.

Что-то зазвенело, и Татьяна, уже практически отключившаяся, вдруг пришла в себя. Из тумана, окружившего ее, выплыло лицо, такое родное и такое знакомое, и девушка, заулыбавшись, прошептала одно слово, отозвавшееся в груди теплой волной.

– Папа…

– Ты пришла в себя, моя девочка? – лицо отца казалось испуганным, в глазах поселилось волнение. Татьяна непонимающе мотнула головой и, сжав виски, попыталась понять, вспомнить, что могло так обеспокоить ее родителя.

– В себя?.. – растерянно пробормотала она и, вновь подняв взгляд, недоуменно моргнула, – Что случилось?

– Ты упала с большой высоты, – Альберт тяжело вздохнул и, не мудрствуя лукаво, мягко привлек к себе дочь, поглаживая ее по волосам, – Я так волновался за тебя, так беспокоился… Разве ты не помнишь? Ты зачем-то пошла в подвал, там была дверь…

– Да, я… – девушка, прижавшись к отцу, честно попыталась припомнить подробности, – Там была дверь, я хотела взглянуть, что за ней, но упала… Ох, моя голова, – затылок внезапно свело болью, и она со стоном схватилась за него. Отец обеспокоенно нахмурился.

– Я постарался помочь тебе, насколько это в моих силах, моя маленькая, но для того, чтобы окончательно выздороветь, потребуется немного времени… Лучше тебе это время провести в постели. Я позову твоего жениха, он позаботиться…

– Жениха?.. – Татьяна изумленно распахнула глаза, опять взирая на отца, – Папа… а кто у меня жених?..

Повисло недолгое молчание. Отец молча смотрел на нее, смотрел со все возрастающим беспокойством, и девушка, видя это, начинала нервничать и сама. Судя по всему, жениха она должна была помнить.

– Кажется, все куда серьезнее, чем я предполагал… – Альберт потер подбородок и, положив ладонь на лоб дочери, вгляделся в ее глаза, – Татьяна, вспомни же! Твой жених – верный мне лорд Ричард, вы с ним помолвлены уже больше года! Вспомни, я ведь часто спрашиваю тебя, почему ты все время откладываешь свадьбу…

– Да… – Татьяна растерянно моргнула. В голове смутно завозились воспоминания, о которых говорил отец.

– Да, ты говоришь, что нам давно пора пожениться, а я… – она виновато улыбнулась, – А я не помню, что тебе отвечаю.

– Ты отвечаешь, что ты еще слишком юна, чтобы выходить замуж, даже не взирая на то, что Ричарда любишь, – мастер вновь вздохнул и, покачав головой, на несколько мгновений крепко обнял дочь. Затем отпустил и, подойдя к туалетному столику, где вместо косметических средств стояли атрибуты алхимических опытов, взял с него колокольчик и трижды довольно резко позвонил.

Татьяна, хмурясь и морщась, схватилась ладонью за лоб, и отец, поставив колокольчик, поспешил к ней.

– Прости меня, милая, но я должен был позвать его. Ты кажешься мне очень больной, тебе следует немедленно лечь в постель, а лучшего провожатого, чем лорд Ричард, придумать для тебя я не в силах.

– Папа, но я бы могла и сама… – девушка тихонько вздохнула, утыкаясь лбом в грудь родителю, – Не стоило звать его, если я правильно помню, Ричард всегда очень занят…

– Хвала богам, ты не все забыла! – Альберт широко улыбнулся и, продолжая обнимать дочь, неожиданно мягко повлек ее к небольшому диванчику, тахте с изысканно резной спинкой, – Тебе нужно присесть. Когда придет лорд Ричард, я поговорю с ним, объясню, как следует вести себя с тобой, как о тебе заботиться, и он проводит тебя. Посиди. После того, что случилось, тебе не следует оставаться на ногах.

Татьяна грустно кивнула. Деятельная натура ее требовала действий, хотелось куда-то бежать, что-то делать, но она прекрасно понимала, что отец прав. Следовало немного прийти в себя, следовало вылечить голову, вверить на время судьбы мира отцу и Ричарду. Хм. Неужели он и правда ее жених? Тогда почему же она и в самом деле не вышла за него замуж? Если она правильно помнит, лорд весьма недурен собою, да к тому же еще и благороден. К тому же, отец не возражает против их союза – живи и радуйся! Почему же она тянет со свадьбой?..

Альберт, усадив дочь на тахту, мягко коснулся ладонями ее висков и, склонившись, поцеловал в лоб. Девушка привычным движением подставила голову для поцелуя и, понимая, что родитель сейчас, скорее всего, уйдет, дабы поговорить с Ричардом, слегка погрустнела.

Одной оставаться ей не хотелось.

Отец, видимо, поняв это, мягко улыбнулся и, ласково потрепав дочь по волосам, легонько щелкнул ее по носу.

– Выше нос, красавица моя. Я сейчас выйду, поговорю с Ричардом, объясню ему, как заботиться о тебе и вернусь. Не унывай, – он широко улыбнулся и, еще раз погладив девушку по волосам, быстро покинул комнату, плотно прикрывая за собой дверь.

Татьяна осталась одна. Несколько секунд она тщетно морщила лоб, отчаянно пытаясь вспомнить подробности своей жизни, так беззастенчиво покинувшие ее в момент встречи с каменным полом подземелья, но затем махнула на это рукой и, откинувшись на спинку диванчика, недовольно насупилась.

Тем временем, Альберт, покинувший комнату и вышедший в коридор, быстро огляделся и, заметив справа знакомую высокую фигуру, уверенно направляющуюся к его покоям, зашагал ей навстречу.

Перехватить Ричарда он успел где-то на половине пути и, взяв его за локоть, отвел к стене коридора. Лорд, покорный, как и всегда, как и надлежало быть одному из самых верных слуг мастера, без сопротивления отошел и лишь вопросительно приподнял брови, не понимая, что же на сей раз от него требуется.

– Здесь Татьяна, – Альберт, решив, что известить клеврета о происходящем можно и без обиняков, чуть сдвинул брови, – Ты ведь помнишь ее?

– Конечно, мастер, – Лэрд легко повел плечом, – Она была вместе с остальными, теми, кто держал меня в плену во время путешествия по морю. Я даже беседовал с нею, должен признать, она весьма мила…

– Именно на это я и рассчитывал, – маг тонко улыбнулся и, дружески похлопав Ричарда по плечу, элегически вздохнул, – Прав был мой племянник, говоря, что сущность человека не изменить даже полным уничтожением его памяти и заменой воспоминаний. Должно быть, этот сопляк все-таки успел научиться чему-то, прежде, чем предать меня… Ну, да сейчас речь не об этом. Итак, Ричард, Татьяна здесь и оказалась она здесь не просто так, ибо Татьяна – моя дочь.

Лорд не повел и бровью. Только безразлично кивнул, вероятно, совершенно не пытаясь изумляться столь неожиданной, казалось бы, новости. Видимо, дело было в том, что неожиданностью новость для него не являлась.

– Я думал, что она врет, – равнодушно отозвался он, – Каковы мои обязанности по отношению к вашей дочери, мастер?

– Твои обязанности будут чрезвычайно просты, друг мой… – мастер потер подбородок и, судя по всему, борясь с самим собою, негромко вздохнул, – Девочка весьма своевольна, поэтому мне пришлось немного изменить ее воспоминания, чтобы не получить проблем в грядущем. Теперь она полагает, что всегда жила здесь, со мною, что ты – ее жених, свадьбу с которым она откладывает без особых на то причин, и что, упав, она ударилась головой, вследствие чего заполучила некоторые проблемы с памятью. Твоя задача, Лэрд – убедить ее в этом. Покажи себя действительно добрым и заботливым женихом (коль скоро тебе она интересна, труда это для тебя не составит), изобрази, что, услышав о состоянии ее здоровья, ты испытал тревогу… Не знаю, как такой грубый деревенщина, как ты, сумеет разыграть благородное и искреннее чувство, но очень надеюсь на твой актерский талант. Или, по крайней мере, на некоторую его тень.

– Я сделаю все, что вы прикажете мне, мастер, – оборотень, совершенно не оскорбленный словами Альберта, спокойно кивнул и, оглянувшись через плечо назад, на дверь, за которой сейчас, должно быть, сидела Татьяна, чуть нахмурился, – Мне пойти к ней в одиночку?

– Пожалуй, да… – маг закусил губу и, помолчав несколько секунд, грустновато улыбнулся, – Увы, в таком возрасте девушкам куда как важнее забота любимого человека, а не беспокойство родного отца… Иди, Ричард, иди. Она убеждена, что тебя она любит.

***

– Татьяна!

Дверь распахнулась, и взволнованный лорд ворвался в комнату, поспешно обшаривая ее взглядом и, наконец, находя девушку, сидящую на диване. Та, увидев действительно знакомого, близкого и горячо любимого человека, заулыбалась, поднимаясь навстречу ему.

– Ричард….

Мужчина вздохнул и, подойдя, мягко обнял «невесту».

– Я так волновался! Мастер рассказал мне о том, что произошло, но… Но я не понимаю, зачем ты полезла в этот подвал? Я же просил тебя не ходить туда…

– Мне было интересно, – Татьяна немного поникла. Свою вину она чувствовала и понимала, оспаривать ее даже не пыталась, и как оправдаться не имела ни малейшего понятия.

– Интересно? – мужчина красиво изогнул бровь, – Что тебе там было интересно, милая? Бочки с вином? Не думал, что ты настолько интересуешься… этим.

Сообразив, что под «этим» жених подразумевает алкоголь, девушка торопливо замотала головой, спеша оправдаться.

– Нет-нет-нет, я совсем даже не это… Ну, просто у папы во дворце все так необычно, все так… как в средневековых замках, вот я и хотела посмотреть на средневековый винный погреб! Не пить же я это вино собиралась…

Слова прыгали на язык почти сами собой. Она говорила, говорила и понимала, что ничего не выдумывает, что сообщает правду, истину, что все было именно так и именно такие мысли подтолкнули ее к путешествию в подвал. В конце концов, а что же еще могло сделать это? Она всегда была излишне любознательной, ей и отец говорил об этом…

– Ладно, – Ричард устало вздохнул и, продолжая обнимать девушку, повернулся вместе с ней к выходу, – Твой отец сказал, что тебе нужно отдохнуть. Он сделал все, что было в его силах, чтобы помочь тебе, но теперь тебе необходим постельный режим хотя бы на несколько дней… И я пообещал исполнить его предписание! – он быстро улыбнулся и, старательно напуская на себя грозный вид, осведомился, – Пойдешь сама или мне понести тебя на руках?

Татьяна его не услышала. Слова оборотня о постельном режиме, каковой ей якобы прописал родитель, вызвали у нее смутные ассоциации с чем-то, чем-то, чего она не помнила, не могла вспомнить, но что совершенно точно некогда имело место в ее жизни. Постельный режим… Кажется, когда-то он уже был ей предписан, причем ситуация, приведшая к этому, была похожа на нынешнюю – она упала с большой высоты. Но где это было, когда? Как странно, что события прошлого ускользают от нее… Ей-то всегда было известно, что отец – опытный и очень сильный маг, что вернуть, восстановить ее память ему ничего не стоит! Почему же на этот раз не вышло?..

– Татьяна! – оборотень, несколько встревоженный молчанием девушки, осторожно помахал перед ее лицом рукой, – Ты в порядке? Ты меня слышишь?..

– Да… – Татьяна прерывисто втянула воздух и медленно провела ладонью по лицу, будто сбрасывая паутину забвения. Паутина, надо заметить, не стряхнулась, но действиями своими девушка была вполне удовлетворена и даже успокоена.

– Прости, я… Должно быть, и в самом деле не очень хорошо себя чувствую. Ты проводишь меня до спальни? – на губах ее возникла слабая улыбка, и Ричард, чьи чувства рядом с этой девушкой, чувства, забытые сначала по собственной воле, а потом по воле Альберта, расцветали вновь, все ярче и ярче, не удержался. Он медленно наклонился и мягко, нежно, прочувствованно коснулся своими губами губ «невесты». В конце концов, он, как «жених» имел на это полное право, даже мастер рекомендовал ему поддерживать навязанное амплуа!

– Конечно, – тихо и ласково ответил он, оторвавшись от губ девушки, – Конечно, провожу. Я не оставлю тебя, Татьяна, больше никогда не оставлю! – он глубоко вздохнул и неожиданно улыбнулся. В груди словно поселилось маленькое солнышко, которое согревало оледеневшую душу, согревало самую сущность мужчины, заставляя его испытывать самое искреннее, самое неподдельное счастье. «Неужели я действительно люблю ее?..» – мелькнуло в голове, и Ричард на мгновение закусил губу. Ему было хорошо. Он был счастлив, и он любил! Любил, наверное, впервые в своей долгой жизни, хотя бы потому, что предыдущих любовей своих не помнил. Он любил, был любим и не хотел, чтобы это заканчивалось. Хотел лишь сжать девушку в объятиях и не отпускать ее больше никогда.

В голову пришло воспоминание о словах этой самой девушки, утверждавшей, что где-то в плену у мастера находится ее муж. Ричард нахмурился и крепче сжал ее в объятиях. Ну, уж дудки! Никакому мужу он свою невесту не отдаст! И пусть только попробует кто-то отобрать ее у него, он им устроит…

– Идем? – он опять опустил взгляд на задумчиво созерцающую его девушку, и ласково улыбнулся ей. Та кивнула.

– Послушай, я только сообразила… а где папа?

– Когда он рассказал мне о том, что случилось, я бросился к тебе, – оборотень, уже увлекая собеседницу ко входной двери, легко пожал плечами, – Он остался в коридоре, я полагаю, мы встретим его, когда будем проходить мимо.

Он оказался прав. Альберт, оставленный клевретом в порыве волнения в коридоре, по сию пору оставался там, переступая босыми ногами по каменному полу, и не желая нарушать уединение сладкой парочки. Его раздирали противоречия. В прежние времена, еще в том, старом мире, он был категорически против отношений Татьяны с Ричардом, полагая того не подходящей для нее партией, в мужья ей он прочил другого, совсем другого, того, кто заслужил куда как большее доверие, того, к кому он был искренне привязан… того, кто предал его. Теперь других кандидатов в спутники жизни Татьяны рядом как будто не наблюдалось, поэтому приходилось довольствоваться, чем есть, и великого мастера это несколько угнетало. Оборотень, до мозга костей преданный ему, послушный, покорный, не допускающий даже мысли о предательстве – уж об этом-то Альберт, регулярно контролирующий его сознание, заботился сполна, – по-прежнему не казался ему достойной партией для его дочери, однако, выбора не было. В конечном итоге, изменив воспоминания Татьяны, он не мог изменить ее чувства, если бы навязанные шли в разрез с настоящими, она бы могла что-то заподозрить, а так… К Ричарду-то девочка всегда была очень привязана.

Распахнулась, привлекая его внимание, дверь; Татьяна в обнимку с Ричардом вышла в коридор. Альберт поспешно натянул на лицо самое приятное, самое приветливое выражение и шагнул навстречу.

– Вижу, Ричарду удалось убедить тебя отправится отдыхать? – он подарил дочери мягкую улыбку и, одобрительно кивнув клеврету, добавил, – Молодец.

– Я сделал, как вы велели, мастер, – последовал довольно сдержанный ответ. Ричарду эта ситуация претила. К девушке он испытывал самое искреннее расположение, обманывать ее совершенно не хотел, а был вынужден по приказу мастера лгать. И даже сейчас, в эту секунду, в этот момент! Татьяна же думает, что мастер хвалит его за то, что он убедил ее отправится отдохнуть, что за его словами кроется намек на приказ заботиться о ней, а все совсем иначе! Мастер похвалил его за хорошо разыгранную роль, и он ответил, что поступил соответственно приказу. Что он обманул Татьяну, а она поверила… Как это отвратительно. Он всегда был честным человеком, всегда презирал, ненавидел ложь, и что теперь? Зачем мастер заставляет его опускаться до банального вранья?..

– Ну, что же, я не буду задерживать вас, идите, – Альберт быстро улыбнулся, делая шаг в сторону и пропуская будущих супругов мимо себя, – Татьяна, тебе задание – как следует отдохнуть и выспаться! Ричард, последи, чтобы она не нарушала постельный режим.

– Хорошо, папа.

– Как прикажете, мастер.

Два голоса прозвучали, как один, и оборотень, обнимающий девушку, неспешно направился прочь по коридору, увлекая ее в свою собственную комнату, коль скоро их общей в этом дворце не имелось.

Мастер проводил их долгим взглядом и, тонко усмехнувшись, отвернулся, возвращаясь в свои покои. Дело было сделано, причем сделано очень удачно, быстро и четко, и он имел полное право гордиться собой.

Татьяна останется с ним, будет на его стороне. Она не позволит своим друзьям причинить ему вред, а он знает – ее слово значимо для них, против девушки они не пойдут. Глупцы! Хотели справиться с таким сильным человеком, как он, с таким сильным магом – да это же курам на смех! Даже не взирая на то, что Винсент – его и ее предок, что он довольно силен и некогда проходил выучку у Рейнира. В конечном итоге, о том своем прошлом он уже давно забыл, все навыки растерял, поэтому опасен быть не мог.

А Людовик? Мальчик был способным учеником, мог бы стать действительно сильным магом, но потерял право даже зваться таковым, после того, как столь коварно и подло предал своего учителя, своего наставника! Если бы он повременил, поучился бы еще, Альберт бы сделал из него действительно сильного мага, возможно, даже равного себе, но так… Мальчишка остался не более, чем мальчишкой, владеющим несколькими дешевыми фокусами, так толком и не научился ничему, только нахватался умных мыслей.

Кто же остается еще? Бессмертный Владислав – самая большая ошибка мастера. На этого можно даже не обращать внимания – его достаточно закрыть где-нибудь на века, и забыть там.

Роман… еще один племянник. Что ж, с его бессмертной сущностью он будет весьма неплохо смотреться рядом с Эриком, глубоко и далеко в подвале, там, где криков его никто не услышит. Конечно, в отличие от брата, он не представляет собою такой уж любопытный экземпляр, но… Кто знает, где нас ждет новое открытие? Изучить его было бы любопытно.

От камина донеслось негромкое покашливание, и мужчина, увлеченный своими мыслями, поднял голову на неожиданного гостя. Тот склонился в вежливом поклоне.

– До меня дошли слухи, мастер… – говорил вновь прибывший негромко, мягко, не скрывая улыбки, – Слухи о том, что вам удалось вернуть дочь.

– Слухи не лгут, – Альберт улыбнулся в ответ, – Татьяна действительно здесь, и более не будет представлять для меня проблем.

Собеседник вопросительно приподнял бровь. Для него такие слова могли означать лишь одно – дочь мастера более не будет представлять проблем ввиду того, что мертва, убита родным отцом, однако в подобный расклад верилось слабо. Как выяснилось, не зря.

– Я изменил ее воспоминания, – мужчина подошел ближе к камину, протягивая к нему неожиданно замерзшие руки. Обуться он по сию пору не успел, а пока стоял на холодном каменном полу коридора, успел озябнуть.

– Отныне девочка полагает себя невестой твоего брата, друг мой, – он тонко усмехнулся, – И моей любимой, и любящей дочерью. Идти против меня ей уже не придет в голову, поэтому беспокоиться о ней мне совершенно точно не придется.

– Я рад, – последовал довольно сдержанный ответ. Собеседник мастера, по-видимому, не привык или же просто не желал громко выражать свои чувства.

Альберт вздохнул и чуть улыбнулся. Говорить о дочери в данный момент ему казалось несколько неуместным.

– Оставим это. Скажи, какие вести ты принес мне сегодня?

Собеседник чуть пожал плечами. Пламя камина, возле которого он стоял, неожиданно немного плеснулось наружу, едва не лизнув ковер и отразилось в его глазах желтым сполохом.

– Ваши неприятели приближаются, мастер. Вам известно, что они покинули судно Бешенного, высадились в порту Лондона, а после направились к вашему ученику, к Тьери. Теперь они идут сюда.

– Полагаю, они видели и мою мать… – мужчина в раздумье покусал губу, – И не сомневаюсь, что они оба – она и он – подсказали им, как справиться со мной, если, конечно… – он примолк, а затем широко улыбнулся и, запрокинув голову, негромко рассмеялся, – Если, конечно, им известно это, в чем я сомневаюсь. В любом случае, полагаю, что для начала они попытаются освободить графа… Я могу рассчитывать на тебя, друг мой?

– Как на самого себя, мастер, – отозвался его собеседник и, завершая разговор, вновь склонился в почтительном поклоне.

***

Было уже довольно поздно, когда они, наконец, добрались до дворца мастера. Шли молча, без отдыха – исчезновение Татьяны выбило из всех шальных голов всякие шутки, заставляя посерьезнеть и употребить всю энергию исключительно на дело.

Наверное, именно поэтому они и добрались практически в рекордные сроки, так быстро, как в любом случае не смогли бы добраться, иди они вместе с девушкой. Мысль эта, вполне очевидная и ясная, посетила головы, наверное, всех путников, однако, никем из них высказана не была. Слишком серьезной казалась ситуация, чтобы шутить над ней, слишком волновались все четверо за судьбу Татьяны.

– Вход должен быть где-то здесь, – негромко молвил Винсент, ощупывая прочную каменную кладку. Громада дворца угрожающе высилась над ними, навевая чувство собственной ничтожности, и хотелось как можно скорее попасть внутрь, чтобы избавиться от этого ощущения.

– Разве Тьери не сказал, где конкретно находится это «где-то»? – виконт вопросительно приподнял брови и, приблизившись к стене, неуверенно сам потрогал ее. Стена была холодной, чуть влажной от ночной росы и совершенно монолитной.

– Как оно хоть выглядит? Или как его на ощупь нащупать? – молодой человек вздохнул и еще раз потрогал стену. Трогать ее было несколько неприятно,поэтому он решил оставить эту привилегию хранителю памяти.

– Должен быть знак, он как-то отмечал это место… – Винс, мельком глянув на собеседника, негромко вздохнул, продолжая шарить ладонями по стене. Людовик, наблюдающий за его действиями, не удержавшись, тихо хмыкнул.

– Знак? Надпись «Входа здесь нет» для секретности? Или, наоборот, «Заходите, гости дорогие»?

– А я-то думал, ты понял, что сейчас не время для шуток, – Владислав, не склонный к постоянной насмешке над всем миром, неодобрительно покачал головой и, приблизившись, сам начал осматривать стену. Касаться ее он, как и Роман, желанием не горел.

– Может быть, здесь должен быть какой-то рычаг или нужно куда-то надавить… – он покачал головой, – Я не знаю, как это делается обычно в таинственных замках? У вас же, в Нормонде, кажется, тоже существуют всякие загадочные ходы?

– Только путь из библиотеки в кабинет отца, там полочку повернуть надо, – Роман равнодушно пожал плечами и, не обращая внимания на явственно изумленного такими откровениями брата, придирчиво осмотрел стену, – Но полочек здесь я, увы, не вижу. Кстати, напоминаю, что я предлагал в свое время спросить у прохожих, где найти библиотеку мастера. Может быть, там мы…

– Нашел! – Винсент, решительно прерывая постепенно входящего в раж шутника, вскинул руку и, отступив на шаг, указал на какой-то камень на стене, – Знак… символ… этот, герб!

– Герб?.. – братья де Нормонд, понимающие, пожалуй, тем меньше, чем больше говорил хранитель памяти, переглянулись. Роман уверенно шагнул вперед и, щурясь, всмотрелся в начертанный, выбитый, выгравированный на камне рисунок.

Несколько секунд он молча созерцал его, затем отступил и, скрипнув зубами, сжал руки в кулаки.

– Подонок… – сорвалось с его губ злое шипение, – Мерзавец! Использовать наш герб для обозначения каких-то тайных проходов – додумался!

– Наш герб?.. – Луи, мрачнея, шагнул вперед и сам всмотрелся в рисунок, пытаясь рассмотреть его во мраке. Ночное зрение его, в отличие от зрения брата, нельзя было назвать идеальным – в темноте он видел значительно хуже, чем при свете дня, поэтому для верности пришлось коснуться изображения пальцами, неуверенно обводя его.

– Лев, побеждающий волка… – он покачал головой, продолжая почти машинально скользить по гербу пальцами, – Кровь за слезы, я помню наш девиз… А, вот и он. Sanguinem pro lacrimis…

Произнесение девиза на латыни совпало с мигом, когда молодой маг закончил обводить герб. Делал он это не задумываясь, скорее желая просто вновь почувствовать, увидеть, распознать изображение, некогда столь родное ему, ощутить себя еще ближе к семье, но по воле случая угадал способ открытия тайной двери.

Раздался душераздирающий скрип – дверью не пользовались давно, петли, буде они существовали, заржавели, камни плотно притерлись друг к другу и не желали расставаться с привычным местом. Камень, на котором был начертан герб, тяжело ушел куда-то внутрь, вглубь стены, и Людовик непроизвольно отдернул руку.

На поверхности, выползая из стены вместо исчезнувшего камня, медленно появилась дверная ручка, кажущаяся довольно заурядной, если только забыть о том, что расположена она была на высоте роста обычного человека, как раз напротив его глаз.

– Кровь за слезы… – Роман медленно потянул носом воздух, старательно держа себя в руках, и раздраженно нахмурился, – Тоже мне, мститель! Тоже мне, ревнитель справедливости, как ему не стыдно воровать у нас герб?!

– Когда бы это Альберту вообще было стыдно? – Луи слабо усмехнулся и, на правах человека, по случайности открывшего ход, осторожно надавил на ручку двери, после чего неуверенно потянул ее на себя.

Большой пласт стены, внезапно оказавшейся не более, чем обманкой, отошел в сторону. Распахнулась дверь, нижний порог которой находился как раз на уровне пояса.

Путники переглянулись. В проеме, за дверью, было темно, лезть туда никому особенно не хотелось, да и пройти сквозь дверь всем одновременно было явно непросто, поэтому следовало, наверное, решить, кто полезет первым. И почему-то никому из них брать на себя эту привилегию не хотелось.

– Там Татьяна, – неуверенно напомнил Винсент, не отрывающий взгляда от таинственного проема, – И Эрик. И мы должны спасти их.

– А еще мы должны убить дядю… – задумчиво вымолвил Роман.

– И вернуть мир на свое место, – поддакнул Людовик.

– И, в конце концов, мы мужчины, нам негоже трусить! – Влад, хмурясь, решительно растолкал всех своих спутников, подходя к проему в стене, – Я пойду. Не понимаю, чего вы боитесь – двое из вас, не считая меня, бессмертны! – и с этими словами он, не мудрствуя лукаво, приподнялся на руках, опершись о порог каменной двери и, закинув ноги на твердую поверхность, без сомнения шагнул вперед. Под ногами ощущался твердый пол, из недр дворца веяло приятным теплом, и страх, даже если он и был, как-то быстро испарился.

– Забирайтесь, – художник оглянулся через плечо на выжидательно созерцающих его друзей, – Вряд ли на пути, который Альберт готовил для себя, есть какие-нибудь ловушки.

Оставшиеся возле стены дворца путники переглянулись, явно прикидывая, можно ли доверять мнению своего друга.

– Он прав, – наконец пожал плечами Луи, – Дядя не настолько мазохист, чтобы самому себе готовить подставы. К тому же, давайте не забывать – он был убежден, что об этом ходе никто не знает, кроме него самого.

– А бессмысленных поступков он не любил еще в то время, когда я его считал дядей, – подхватил Роман и, подойдя к порогу двери, сам легко и уверенно забрался внутрь, – Идемте, нечего мерзнуть на улице. Думаю, дядюшка в ожидании нас уже приготовил вкусный ужин, я отсюда чувствую его аромат!

Людовик и Винсент, переглянувшись еще раз, только усмехнулись и, отталкивая друг друга, направились к проему в стене.

Вскоре все они были уже внутри дворца. Винс протянул руку и, ухватившись за дверную ручку, уверенно захлопнул каменную створку, не желая привлекать к ней излишнего внимания.

Начинался новый виток их приключений – путешествие по дворцу мастера.

***

Ночную тишину уютной дворцовой спальни нарушало лишь тихое дыхание спящих. Татьяна, уставшая за день, хотя и не помнящая толком причин этой усталости, мирно спала в объятиях Ричарда, а тот, счастливый ее близостью, с наслаждением вдыхал во сне запах волос девушки, уткнувшись в них носом.

Со стороны сейчас они казались самой настоящей, самой искренней парой, ни у кого не могло бы возникнуть и тени сомнения в подлинности их чувств. Да и кто мог бы видеть их сейчас? Кому бы пришло в голову забраться сюда, в самое сердце дворца великого мастера Альберта, просто, чтобы взглянуть на спящую пару? Это бы граничило с безумием, этот риск нельзя было бы ничем оправдать… и, тем не менее, наблюдатель в комнате присутствовал.

Он стоял в тени тяжелой портьеры, скрывающей окно, незаметный, невидимый, стоял и смотрел на спящих молодых людей, дожидаясь, когда сон их станет совершенно глубоким. Миг этот уже близился и, выждав для верности еще несколько минут, незнакомец бесшумно двинулся вперед, приближаясь к кровати.

Тонкая полоска лунного света, пробившись между складками портьеры, скользнула по нему, и волосы его полыхнули мгновенным сполохом рыжего пламени. Глаза блеснули загадочным желтым светом, и молодой человек, чья личность теперь уже не могла бы вызывать сомнений, наконец приблизился к постели, присаживаясь на ее край.

Сел он рядом с девушкой, однако, взгляд желтых глаз устремил почему-то к расслабленному мужчине и тонко улыбнулся. Оборотня ему было жаль.

– Как не хочется отбирать у тебя наконец обретенную любовь, Рене, – быстро прошептал он, обращаясь к спящему и, переведя взгляд на девушку, тихонько вздохнул, – Но, увы… Я не могу позволить ей любить отца, изменяя своей судьбе. Ее рок, ее обязанность – оборвать его жизнь, а для этого… – он немного подался вперед и, вглядевшись в лицо спящей, мягко подул ей на лоб.

Татьяна завозилась, ощутив это дуновение, вздохнула, но не проснулась и лишь сильнее прижалась к Ричарду.

Рыжий, медленно отстранившись, довольно улыбнулся. Ему не нужны были доказательства – в своих силах, своих способностях, он никогда не сомневался, и сейчас был абсолютно уверен, что все сделано, все выполнено так, как надо. Утром она проснется, и ничего не поймет. Утром она разозлиться на обманувшего ее отца, и пожелает ему смерти… А именно это и нужно ему, это нужно им, нужно Анхелю!

Чеслав вздохнул и уже хотел, было, подняться на ноги, как внезапно тихое шипение из-под ног привлекло его внимание, вынуждая удивленно опустить взгляд.

Недалеко от кровати стояла, ощетинившись, песочно-рыжая кошка и, приоткрыв рот, демонстрируя угрожающе оскаленные клыки, негромко, очень зло и неприветливо шипела.

– Так я тоже тебе не нравлюсь? – оборотень изумленно вскинул брови, и протянул руку, чтобы погладить животное, – А я-то думал, твоя неприязнь распространяется лишь на моего друга…

Взметнулась лапа с растопыренными когтями, брызнули на пол капли крови. Рыжий, закусив губу, сдержал болезненный вскрик и, отдернув руку, с живым интересом осмотрел оставленные кошкой царапины.

– А ты интересная тварь… – задумчиво молвил он и, поднеся руку ближе, провел по царапине языком, слизывая кровь, – Я бы убил тебя, но, увы, ты можешь еще пригодиться.

Кошка вновь зашипела, и оборотень негромко хмыкнул. Угрозы такого маленького зверька казались ему забавными.

– Буди ее, – тихонько посоветовал он, кивая в сторону девушки, – Она вспомнит тебя, можешь не сомневаться, – и, не прибавив больше ни слова, он издевательски склонил голову, будто отвешивая кошке поклон. В следующую секунду его фигура исчезла, растаяла во мраке. Лишь на кровати остался примятый след.

Кошка, недоумевающая, куда мог деться ее странный собеседник, поджала лапу, недоверчиво созерцая опустевшее место перед собой. Затем неуверенно мяукнула и, осторожно шагнув вперед, принюхалась. Взгляд ее зеленых глаз скользнул к подушке, туда, где покоилась голова спящей девушки.

Некоторое время она изучала ту, что некогда была ее хозяйкой, а затем… Затем, вдруг замурлыкав, одним прыжком заскочила на кровать и, не в силах сдержать счастья, принялась тереться мордочкой о лицо спящей девушки.

Татьяна, некогда привыкшая просыпаться от подобной ласки, завозилась, заворочалась и, подняв руку, еще не открывая глаз, совершенно машинально, рефлекторно, погладила кошку по гладкой спинке.

Еще через секунду осознание пришло к ней. Девушка распахнула глаза, хотела, было, сесть, но обнаружив на груди любимицу, не стала делать этого, опасаясь скинуть ее.

– Тио… – слетел с ее губ счастливый вздох, и кошка, воодушевленная этим, замурлыкала еще громче, еще активнее принимаясь тереться о лицо хозяйки.

Татьяна, смеясь, осторожно отодвинула ее от себя и все-таки села, одной рукой прижимая к себе вертящуюся на коленях любимицу, а другой пытаясь протереть глаза. В памяти все плыло, все мешалось, где находится, девушка понять никак не могла и, лишь обнаружив рядом с собою мирно спящего оборотня, сообразила, что произошло.

Гнев затопил ее душу. Гнев сильный, неукротимый, переходящий в бешеную злобу, в дикую ярость, и Татьяна, не в силах сдержать себя, осторожно переставила кошку на кровать, вскакивая на ноги. Одежда ее, все еще такая же грязная, но хотя бы аккуратно сложенная, висела рядом с кроватью на стуле, и девушка, не желая медлить, принялась решительно одеваться.

Ей надо было спешить. Ей надо было найти друзей, надо было разобраться с отцом, который так бессовестно пытался лишить ее памяти, лишить ее настоящих воспоминаний и настоящих чувств, который пытался опять привлечь ее на свою сторону, действуя так подло, так… омерзительно, что просто слов не находилось, чтобы выразить всю, питаемую ей, ярость!

Кошка, сидя на кровати, внимательно наблюдала за ней, не делая попыток помешать или возразить – в Татьяне она вновь признала хозяйку, признала, даже не взирая на отсутствие у той волшебных предметов, и готова была хранить ей верность до конца дней своих.

Девушка торопливо оделась и, окинув комнату долгим взглядом, нахмурилась. Заставить ее поверить, будто она невеста Ричарда! Наверняка, сам оборотень был сильно удивлен этим… и наверняка будет расстроен, когда он уйдет. Ладно… Когда к нему вернется память, он все поймет.

Татьяна глубоко вздохнула и, решительно схватив кошку, которую полагала с полным правом своим единственным, очень движимым и очень несогласным с такой характеристикой, имуществом, уверенно направилась к выходу из комнаты.

– Татьяна?

Девушка остановилась на полушаге. До двери оставалось сделать еще два, может, три шага, когда Ричард внезапно проснулся и, сев на кровати, вопросительно воззрился на нее.

– Неужели ты вновь решила наведаться в подвал? И откуда у тебя кошка мастера?

Татьяна медленно обернулась. Глаза ее в тусклом свете луны, падающем из неплотно зашторенного окна, сверкнули так же, как глаза кошки.

– Это моя кошка, Ричард, – негромко промолвила она, – И не пытайся более разыгрывать эту комедию. Я все помню.

Оборотень промолчал, не сводя с нее взгляда. Как реагировать на такие слова, он не знал, к девушке относился с сегодняшнего дня на порядок лучше, и отпускать ее вот так вот не хотел. Не хотел он и идти против мастера, и сейчас пытался понять, что будет более правильным – предать собственные чувства, собственное чутье, подсказывающее ему идти с этой девушкой, или предать мастера.

– Я… мне нужно идти, Ричард, – в голосе девушки появились умоляющие нотки, – Я не знаю, как объяснить, как сказать тебе, что ты ошибаешься… Можешь считать меня сумасшедшей, но, поверь, – этот мир не такой, каким должен быть! Да, в нормальном мире мы с тобой не вместе, в нормальном мире я замужем за другим, в нормальном мире я, черт возьми, жду ребенка! И если я не поспешу… не потороплюсь вернуть все на свои места…

– Подожди, – оборотень решительно прервал свою собеседницу и, легко поднявшись с кровати, приблизился. Пальцы его коснулись подбородка девушки, он пытливо заглянул ей в глаза.

– Я не буду больше притворяться и пытаться убедить тебя в том, о чем меня просил мастер, – медленно вымолвил он, – Я не знаю, почему, по какой причине, но я совершенно не хочу обманывать тебя. И я готов поверить, я… Помню все, о чем вы говорили на корабле, на кораблях! Все ваши слова о замке, том самом, что был разрушен мастером, все ваши воспоминания о том, что было… Скажи мне, скажи, Татьяна – неужели все это действительно правда? Неужели все мои сны… Я видел странные сны все это время, скажи, неужели они были отражением реальности? Неужели мы – все мы, вы и я, – действительно, на самом деле живем в этом замке, в… в Нормонде? Неужели я не на стороне мастера… Альберта! – темные глаза оборотня стали упрямыми. Произносить имя мастера всуе было строжайше воспрещено, и такое святотатство, допущенное Ричардом, стоило дорогого. И Татьяна поняла это.

На губах ее медленно, неуверенно проявилась улыбка; кое-как удерживая недовольную кошку одной рукой, она подняла другую и мягко сжала пальцы оборотня, удерживающие ее подбородок.

– Все это правда. Ричард, Рик… так значит, тебе снились сны? Значит, ты все-таки помнил что-то, хоть что-то из настоящего мира?

– Хоть что-то… – эхом отозвался оборотень и, покрутив головой, нахмурился, затем медленно опуская подбородок, – А ты всегда звала меня Риком. Знала, что мне не нравится это, но звала, и я перестал на тебя злиться. Я никогда не мог злиться на тебя… Татьяна, – лицо его внезапно ожесточилось. Ричард огляделся и, обнаружив на стуле рубашку, махнул в ее сторону рукой. Спать он улегся в мягких штанах, и сейчас полагал, что они вполне подойдут и для ночной прогулки по замку.

– Я пойду с тобой, – в голосе мужчины зазвенела сталь: не ожидая возражений от собеседницы, он, тем не менее, предпочитал предвосхитить их, – Пойду с тобой, и помогу тебе и твоим друзьям поставить Альберта, черт бы его побрал, на место! Если все это правда, и он изувечил наш мир, тот мир, такой прекрасный, такой спокойный мир, я не могу простить ему этого! Я помогу тебе, помогу вам всем, в конце концов… – он слабо улыбнулся, – В моих снах некоторые из твоих друзей, кажется, были мне родней.

– Эрик, Роман и Людовик – твои племянники, да, – Татьяна улыбнулась сама, – Это все правда, Ричард, и, видимо, это были не сны, а воспоминания, которые Альберт все же не сумел стереть до конца. Идем… Мне надо спешить, у меня не так много времени, всего лишь до нового полнолуния. Идем же, идем скорее, на твои вопросы я могу ответить и в пути!

– Идем, но… – оборотень неожиданно повернул голову немного вбок и потянул носом воздух, – Это странно… Я чувствую запах крови.

– Крови?.. – Татьяна, как-то сразу заволновавшаяся и растерявшаяся, переглянулась с кошкой и покрепче прижала последнюю к себе, – Но… как, откуда?..

– Пока не знаю, – Ричард, хмурясь, сделал шаг назад и, приподняв голову, вновь принюхался, – Но запах где-то здесь, где-то… – он несколько помрачнел и, за несколько быстрых шагов обойдя кровать, застыл с той стороны, где на ней лежала девушка, сверля взглядом пол, – Здесь. Несколько капель, как будто кто-то порезался, или… – неожиданная мысль осенила его, и мужчина медленно перевел взгляд на кошку на руках у девушки, – Татьяна… тебя не царапала кошка?

– Нет… – собеседница его, несколько растерявшись, неуверенно моргнула, – Тио никогда меня не царапает, она меня знает, любит… Ты думаешь, кто-то пробрался в комнату, и она?..

– Память же к тебе как-то вернулась, – Лэрд неловко пожал плечами и, тяжело вздохнув, сунул руки в карманы, – Ладно. Времени терять и в самом деле не стоит, лучше будет встретиться с твоими друзьями и обсудить это с ними. Если уж я решил помочь вам… не хочу, чтобы мастер вынудил меня передумать.

– Разве он может? – Татьяна, чуть нахмурившись, шагнула к двери. Кошка, удобно устроившаяся на ее руках, была не самой легкой ношей, однако, опускать ее девушке не хотелось, не взирая даже на то, что руки уже устали и потихоньку начинали болеть.

– Он всегда контролирует сознание своих слуг, – оборотень дернул подбородком и, обогнув свою собеседницу, покосившись на кошку без особой симпатии, аккуратно и бесшумно приоткрыл дверь, – Но сейчас, я надеюсь, он спит, мы можем смело предпринять нашу вылазку… А ты правда его дочь?

– Увы, да, – буркнула девушка и, пытаясь умостить кошку на плече, покинула спальню лорда Ричарда первой. Хозяин комнаты последовал за ней.

***

Роман негодующе остановился перед очередной глухой стеной, встретившейся им на пути и, топнув, скрестил руки на груди, с претензией взирая на каменную кладку.

– Это не дворец, а лабиринт со сплошными тупиками! Вот что ты тут стоишь? – он нахмурился и погрозил стене кулаком, – Не стыдно? Нет бы провалилась куда-нибудь, как это делают культурные стенки в других дворцах!

– Много ты дворцов видел, – Людовик, несколько утомленный долгим блужданием по витиеватым коридорам, вздохнул и, приблизившись к стене, слегка толкнул ее пальцами, – Стыда я у нее не обнаруживаю, совести тоже. Боюсь, Роман, твои воззвания бессмысленны…

– Увы! – виконт всплеснул руками и, демонстративно повернувшись к стене спиной, привалился к ней, – Почему наш храбрый друг, вломившийся сюда первым, не знает дорогу? Почему, в конце концов, гражданин Кот не может создать нам клубочек путеводный, чтобы провести нас через лабиринт Критского чудовища⁴*?

– Я тебе не Ариадна, – огрызнулся хранитель памяти, тоже очень неплохо разбирающийся в древнегреческой мифологии, – Да и остров наш далеко не в греческих водах.

– Зато чудовище здесь однозначно есть, – возразил Луи, – Сидит где-то в глубине лабиринта на золоченой табуретке и называет себя мастером… Что делать-то будем? Мы тут заблудились, по-моему, намертво, и никто даже не подумал составить план. Или хоть крестики на стенах оставить…

– Я пытался, – Владислав, уставший куда как больше своих спутников, приблизился к той же стене, возле которой стояли братья де Нормонд и, обреченно выдохнув, уткнулся в нее лбом, – Но гелиевой ручкой неудобно писать на каменных стенах, увы.

– Художник, а красок нет, – молодой маг недовольно насупился и, покосившись в сторону брата, противным голосом напомнил, – А мне ты краски не подарил! А вот я бы их точно таскал с собой, и мы бы могли сейчас отмечать путь, и может быть, я бы нарисовал картину… Ты загубил мой талант художника!

– У нас даже воды нет, чтобы было, чем развести краски, – сварливо отозвался интантер и, вздохнув, хлопнул по стене открытой ладонью, – Зато у меня есть дурацкий вопрос. Ребят, а куда мы вообще идем? Что мы ищем? Альберта, чтобы убить его, Татьяну, чтобы убить ее, а потом спасти или Эрика, чтобы его просто спасти?

– Зависит от того, кто первый попадется, – Винсент, пожалуй, единственный из всех не упавший духом, закусил губу, окидывая пространство вокруг долгим задумчивым взглядом, – Вообще, мы ищем выход из лабиринта. И я, кажется, смутно помню дорогу обратно, но возвращаться не хочу, думаю, что надо продвигаться вперед. В конце концов, мы ведь даже не

добрались еще до жилых комнат! Так что давайте, лентяи, хватит отдыхать, идем. Нас ждут друзья, и один Альберт.

– Он может хоть обождаться, – Роман едва не высунул язык, но сообразив, что мага, которому он намеревался его продемонстрировать, рядом нет, передумал, все-таки отстраняясь от стенки, – Ладно, я позволю тебе опять вести нас, хотя ты и сам не знаешь дороги, экскурсовод. Только расскажи нам подробно о каждом встреченном камешке – в тишине идти как-то скучновато! Кстати, вы заметили, что здесь нет охраны?

– Одно из двух: или они заблудились в этом лабиринте, пока пытались найти нас, или… – Луи развел руками, – Или дядя чересчур уверен в себе и не выставил охрану. Хотелось бы мне сбить с него спесь…

– Собьешь, если найдем его, – Винс еще раз огляделся, – И, по-моему, вон там мы пропустили поворот налево. Пойдем туда, может, здесь, как и в лесу, нужно все время поворачивать в одну… – он не договорил, оборвав речь молодецким чихом. Спутники хранителя памяти, совершенно не ждавшие такого от своего предводителя, подпрыгнули и, хмурясь, принялись недовольно переглядываться. На лицах каждого из них отобразилась одна, очень ясная мысль – нет лучшего способа привлечь внимание неприятеля, чем чихнуть в неподходящий момент.

В принципе, ошибки в таких мыслях не было.

Звук чиха Винсента пронесся громовым раскатом по всем извилистым, путанным коридорам.

Наверху, через несколько этажей, лорд Ричард, бесшумно ведущий Татьяну по куда как более богатым и изысканно изукрашенным коридорам, вскинул голову и прислушался. Несколько секунд он молчал, напряженно соображая, что же уловил его слух только что, а затем обреченно опустил плечи и, сжав губы, покачал головой.

– Твои друзья довольно прыткие ребята, – отметил он, переводя взгляд на девушку и натыкаясь почему-то на ответный взгляд кошки, – Проникнуть во дворец мастера, заблудиться в лабиринте на первом этаже – и сделать все это за несколько часов! Клянусь, я чувствую восхищение ими.

– В лабиринте?.. – девушка выглянула из-за кошки и, аккуратно отодвинув ее усатую морду, нахмурилась, – Не думала, что у Альберта здесь есть целый лабиринт…

– Так никто не думает, поэтому и попадаются, – мужчина пожал одним плечом и, ухватив спутницу за рукав, потянул ее в сторону, – Сюда. Нам нужно спуститься и вытащить их оттуда, иначе они рискуют окончательно заплутать, и тогда даже я не сумею вывести их.

– А так ты можешь? – Татьяна, искренне изумленная не только сообщением о лабиринте, но и последующими словами оборотня, вскинула брови, послушно следуя за ним, – Я хочу сказать – лабиринт он же на то и лабиринт, чтобы в нем все только и делали, что блуждали…

– Татьяна, – Ричард остановился и, повернувшись к спутнице, воззрился на нее даже с некоторым осуждением, – Увы, я не знаю и не помню ничего о том, твоем мире, зато многое знаю об этом. И, что немаловажно, немало знаю об устройстве дворца мастера… Я никогда не был здесь пленником, понимаешь? Мастер… Альберт всегда считал меня преданным ему человеком, всегда доверял мне, и поэтому в свое время я старательно, миллиметр за миллиметром изучал дворец, я старался узнать все ловушки, могущие подстерегать рискнувших забраться сюда глупцов, потому что… – он глубоко вздохнул, сознаваясь уже без такого энтузиазма, – Потому что был и остаюсь начальником дворцовой стражи, на моих плечах лежит обязанность охранять покой мастера, хватая непрошенных гостей. И, чтобы сделать это, не заблудившись самому, мне надлежит очень хорошо знать и понимать, где они могут заблудиться, а я могу их найти и схватить.

– Схватить?.. – девушка, уже начавшая убеждаться в искренности слов и обещаний оборотня, в его самом неподдельном желании помочь, непроизвольно напряглась. Мужчина, заметив это, обреченно махнул рукой.

– Да, чтобы я мог схватить непрошенных гостей. А сейчас – чтобы помог твоим друзьям выбраться из этого лабиринта! Идем, не будем тратить время впустую. Одному Дьяволу известно, куда они могут успеть забраться, пока мы тут болтаем…

…Забрались они и в самом деле далеко.

К тому времени, когда Татьяна и Ричард, наконец, добрались до лабиринта, когда оборотень, чутко прислушиваясь, принялся пробираться по хитросплетению коридоров, разыскивая

«заблудшие души», как он выразился, те самые души мрачно стояли на берегу симпатичного водоема, озаренного ниспадающим откуда-то сверху светом, любовались струями брызгающего вверх фонтанчика и пасмурно прикидывали, не утопиться ли с горя и отчаяния. Откуда этот водоем вообще взялся в подвалах дворца мастера было совершенно непонятно, ничего, могущего это объяснить, по сторонам не было, и куда деваться дальше, было неизвестно.

– Может, его надо переплыть? – без особенного энтузиазма предложил Людовик, глядя на спокойную гладь воды и испытывая неимоверное желание побеспокоить ее хоть камешком, хоть собственным телом, – Может, после этого нахлынет озарение и станет ясно, куда идти?

– Не думаю, что этот вариант хоть сколько-нибудь поможет тебе и, уже тем более, вам всем, – Ричард, успевший приблизиться вместе со своей спутницей и кошкой, которая все еще уверенно сидела на руках последней, не желая марать лапки о пол лабиринтов, ухмыляясь, остановился и, сунув руки в карманы, равнодушно пожал плечами, – Если, конечно, господин маг не торопится на тот свет.

Обернулись все совершенно одновременно; Роман при этом, излишне резко крутанувшись на берегу водоема, едва не свалился в последний, но успел удержаться за брата. Винсент, скользнув хмурым, настороженным взглядом по оборотню, медленно перевел его на Татьяну и, обнаружив у той на руках кошку, изумленно вскинул брови. Кошка, вероятно, учуявшая в хранителе памяти хвостатого собрата или же узнавшая своего истинного хозяина, своего создателя, тоже выразила недоумение и пару раз хлестнула девушку хвостом. Львы Тионе по-прежнему не нравились.

Людовик и Влад, переглянувшись, принялись изучать Ричарда, пытаясь угадать по его виду его намерения, а заодно и понять, не завербовал ли Татьяну коварный Альберт, и не стоит ли опасаться и ее тоже.

Винс, прекратив созерцать кошку, сделал шаг вперед, протягивая к девушке руку.

– Отойди от него, Татьяна. Иди сюда…

– Не стоит так пренебрежительно ко мне относиться, сэр, я уже не враг вам, – оборотень хмыкнул и, зябко поведя обнаженными плечами, окинул всех своих собеседников долгим взором, – И, если бы хотел действительно причинить вред этой девушке, сделал бы это, пока мы добирались до вас. Либо же вообще прямым ходом отвел ее к Альберту, а не тащился бы в этот лабиринт.

Молодые люди, сгрудившиеся за широкой спиной хранителя памяти, многозначительно переглянулись.

– Он сказал «Альберт», – отметил Людовик, – Мне же не показалось, да?

– Не знаю, возможно, это коллективная слуховая галлюцинация, – его брат медленно пожал плечами, продолжая недоверчиво рассматривать оборотня, – Ему же, кажется, память не возвращал никто, да? Или кот в тайне от нас сбегал, да вернул?

– То-то мне казалось, что он иногда излишне долго лабиринт изучает, оставив нас позади, – протянул Владислав, невольно заражающийся от друзей тягой к шуткам, – А он, значит, бегал возвращать память, делал злого песика добрым…

Ричард, честно и искренне выслушавший это обсуждение его вельможной персоны, очаровательно и очень широко улыбнулся.

– Знаете, ребята… Я, конечно, человек очень добрый и, к тому же, обещал Татьяне не убивать вас… Но если вы продолжите обсуждение моей личности, клянусь, кто-нибудь из вас непременно полетит в воду! Хватит болтать обо всякой ерунде! Я сказал, что хочу вам помочь, сказал, что уже не враг вам – успокойтесь и идите за мной, если хотите выбраться!

– Нет, подожди! – Роман, как самый наглый и уверенный в себе, хмурясь, решительно шагнул вперед, упирая одну руку в бок, – А что же скажет на это твой мастер, Рикки? Он же обидится, он же тебя посадит на цепь и заставит нас покусать! Я, знаешь, просто не хотел бы рисковать своим здоровьем…

– Как говорил этот мальчишка, – взгляд лорда уперся в горделиво приподнявшего подбородок Людовика, – С мастером я больше не дружу. Ваша… наша общая подружка умеет быть очень убедительной, к тому же, я и сам кое-что помню, я видел сны… А ты, – взор его скользнул к

молчаливо внимающему беседе Винсенту, – Ты и в самом деле способен вернуть память, стертую мас… Альбертом?

Хранитель памяти, не прекращая сверлить его тяжелым взглядом, медленно опустил подбородок и, немного повернув голову вбок, взглянул на собеседника искоса.

– Если, конечно, ты и в самом деле хочешь вернуть ее, – негромко вымолвил он, – Если все это – не ложь, не попытка обвести нас вокруг пальца, чтобы потом отдать в руки твоего мастера.

Ричард примолк, как будто бы решая, прикидывая, можно ли его действия отнести к той самой попытке, о которой говорил Винсент, или же он все-таки искренен в своих намерениях.

– Если вы не лжете мне сами… – медленно проговорил он наконец, – Если тот мир, о котором вы говорите, помните, и в самом деле существует… Если Альберт изувечил, изуродовал нормальную Вселенную, если все события, что я видел во снах, были истинной – тогда я и в самом деле хочу, чтобы ты вернул мне память, хочу знать и понимать, кто я на самом деле, и кем был всегда!

– Лорд Ричард? – Людовик каверзно ухмыльнулся. Ему, как никому другому было известно, что мужчина, стоящий перед ним, лордом отнюдь не является, однако, удержаться от некоторой насмешки он не мог.

Лэрд немного приподнял подбородок и ухмыльнулся сам.

– Или баронет Ренард Ламберт, – хладнокровно ответствовал он и, хмыкнув, легко кивнул, – Это имя я помню. Помню и свое прошлое, помню Чеслава, помню… все до той ночи в Нормонде. Той ночи, когда графский род был загублен, а замок разрушен, чего я никогда не одобрял, но в чем мастер никогда не советовался со мной. Помню Дэйва – своего единственного и самого верного друга, который всегда был рядом со мной, когда был мне нужен. Что еще мне надлежит вспомнить?

– Например, бал, с которого все началось, – Роман с некоторым вызовом во взгляде скрестил руки на груди, – Бал в честь передачи титула графа моему брату, Эрику. Ты был на том балу… Рене, и там же ты познакомился с той девушкой, что сейчас находится по правую руку от тебя.

– Я не помню ни одного бала, – Лэрд невозмутимо пожал плечами и, неожиданно к чему-то прислушавшись, глубоко вздохнул, качая головой. Прерывать интересный разговор ему не хотелось.

– Татьяна сказала, что вы торопитесь, вам нужно успеть до нового восхода полной луны?

На сей раз все взгляды обратились к девушке, оказавшейся до такой степени не способной утаить секрет от потенциального врага. Братья де Нормонд, переглянувшись, красноречиво поморщились, Винсент обреченно махнул рукой, а Влад и вовсе не услышал слов оборотня, задумчиво сверля взглядом кошку. Той подобный расклад не нравился и, пытаясь избежать взгляда художника, Тио вертелась на руках хозяйки, как уж на сковородке. Татьяне это причиняло определенное неудобство.

– Ах, девушки… так и знал, что верить им не стоит, – Людовик поднял руку и, махнув ей в сторону упомянутой девушки, отвел чуть вбок, – И что мы теперь будем делать? Убьем Рика, чтобы не слишком много болтал, исправим ошибку, допущенную с Татьяной? Или все-таки сделаем еще одну ошибку и позволим песику нас завести в глухие дебри дворца?

Роман с видимым интересом огляделся. Судя по всему, он уже полагал, что они находятся в дебрях.

– Ты думаешь, здесь есть дебри еще глуше? Озерцо мы уже нашли, может, песик нас к лесу выведет?

– И как ты догадался, – оборотень, фыркнув, скрестил руки на груди, – Давайте, решайте быстрее, господа путешественники, пока ваш друг Альберт не пробудился от глубокого сна. Или следуйте за мной… или хотя бы верните мне память.

– Нет, ты заметил, он еще и условия ставит! – виконт, возмущенный до глубины души, негромко фыркнул, демонстративно поворачиваясь к брату, – Как думаете, сударь, следует нам удовлетворить просьбу виновного или это будет слишком большой честью для него?

Людовик, к которому вопрос был обращен, ответить благополучно не успел. Цепеш, полагающий, что он тоже имеет право высказать свое мнение, решительно шагнул вперед.

– Лично я за то, чтобы вернуть ему память. В конце концов, если Ричард будет нас помнить, он вряд ли пожелает вредить нам.

– А вот я против, – Винсент, внезапно решивший все-таки поучаствовать в дискуссии, завершивший обдумывание каких-то безусловно важных мировых проблем, хмурясь, потер подбородок, – Татьяна сказала правду – время у нас поджимает. Если мы вернем мир на место, память к тебе, друг мой, должна вернуться сама, поскольку магия Альберта будет разрушена… Поэтому я полагаю, что сначала тебе надлежит вывести нас, и… Между прочим, ты случайно не знаешь, где твой мастер может держать заключенных?

Оборотень проницательно прищурился.

– Или… всего одного заключенного? – он хмыкнул и продолжил голосом настолько безмятежным, что можно было подумать, будто мужчина ведет мирную беседу где-нибудь в теплой гостиной, говорит из уютного кресла, а не шатается с собеседниками по подвалам и лабиринтам дворца, – Я не дурак, Винсент, я слышал все, о чем вы говорили на корабле и далеко не все из этого сообщил мастеру. Вам нужно освободить человека, одного человека, мужа Татьяны, который, если я не ошибаюсь, способен убить Альберта?

– Так было в нашем мире, – сдержанно ответствовал хранитель памяти, сверля собеседника пытливым, проницательным взглядом, – И мы надеемся, что так осталось и здесь. Эрик был единственным, кто был способен убить Альберта, кто мог ранить его, хотя… Людовик, конечно, доказал, что и он кое на что годиться.

Молодой маг очень громко и красноречиво фыркнул, и ла Бошер, удовлетворенный этим, хладнокровно продолжил:

– Однако, после того, как этот мальчишка прикончил мастера и устроил таким образом переворот, заставив мир измениться не в лучшую сторону, доверия ему больше нет. Ни с нашей стороны, ни, что понятно, со стороны Альберта, я полагаю, что отныне он защищен и от того, кого мнил своим любимым племянником… Остается надеяться лишь на Эрика, но для того, чтобы он сумел выполнить свой долг, его надо освободить. Итак… я раскрыл наши карты, Ричард. Теперь дело за тобой – ты сумеешь провести нас туда, где содержится наш друг?

Ответ оборотня был короток и спокоен.

– Сумею.

Он немного помолчал, переступил с ноги на ногу и, окинув долгим взглядом водоем перед собой, вздохнул.

– Только не удивляйтесь тому, что можете увидеть. Учтите – находиться мы будем по-прежнему во дворце мастера, просто… его вкусы несколько нетривиальны и могут слегка удивить непосвященных.

– Если по лабиринту не бегают динозавры, я ко всему готов, – Роман гордо выпятил грудь и сделал уверенный шаг вперед, – Итак, товарищ настоящий экскурсовод, куда нам следует следовать? А то вон тот, фальшивый, – он демонстративно указал на немного опешившего от такой наглости Винсента, – Нас уже завел, чуть не утопил.

– Мы далеко от воды не ушли, так что все можно исправить, – угрожающе отозвался хранитель памяти, грозно сдвигая брови. Юноша мгновенно изобразил величайший испуг.

– Дядя, меня обижает страшный большой кот! Спаси меня, пока он меня не поцарапал… – он на секунду примолк, неожиданно обращая внимание на кошку в руках Татьяны и, вздохнув, прибавил, – С меня и царапин от того хвостатого насекомого хватит.

– А нечего было руки распускать! – мгновенно выступила в защиту кошки девушка и, крепче прижав ее к себе, принялась наглаживать любимицу по голове, – Ты хотел ее погладить – она защищалась!

– То есть… защищалась?? – виконт, явно не ждавший подобных заявлений, потрясенно умолк. Татьяна выразительно кивнула и, демонстративно поцеловав кошку в нос, вопросительно воззрилась на оборотня, готового вести их в путь, но почему-то не делающего это, и Винсента, который ей казался самой большой помехой продвижению вперед.

Ричард, вероятно, уловив в ее взгляде нескрываемый намек, набрал в грудь побольше воздуха и, решительно кивнув, повернулся к своим собеседникам и друзьям спиной.

– Идемте, сюда. Да поспешите – негоже заставлять вашего пленного друга ждать и дальше… и негоже будить мастера. Да, кстати, племянник, – мужчина обернулся через плечо, в упор взирая на несколько секунд назад признавшего их родство виконта, – От тебя очень много шума. Поэтому, будь так добр, веди себя тише, если не хочешь разбудить кого-нибудь неподходящего.

– Значит, по лабиринту все-таки бродит Минотавр… – Людовик, чрезвычайно недовольный тем, что самым шумным здесь назвали его брата, а не его самого, всплеснул руками, – Что же ты не предупредил нас, дядя! Мы же гостинцев ему не принесли, мне прямо неудобно.

– Я ошибся, – оборотень очаровательно улыбнулся, – Шума много от вас обоих. И, если вы не намерены утихнуть, оставайтесь здесь. Потому что или мы идем все вместе, и вы молчите, или вы остаетесь здесь, а мы уходим… или ты, Винсент, возвращаешь мне память!

Братья де Нормонд с видимым интересом переглянулись.

– Он продолжает ставить нам условия, – отметил Роман, – Что будем делать?

– Если мы примем его условия, я просто перестану себя уважать! – возмутился Людовик, – Конечно, мы отправимся все вместе, но прекращать шуметь… я просто не могу позволить себе этого!

– Послал же злой рок племянничков, – Ричард закатил глаза и, предпочитая более не прибавлять ни слова, уверенно тронулся с места и решительно зашагал вперед, даже не оглядываясь на своих спутников.

Последние, недовольно переглядываясь и даже перешептываясь, потянулись за своим проводником, надеясь на его честность и искреннее желание оказать им помощь.

Винсент, быстро оглянувшись на братьев, и на плетущегося в хвосте Влада, торопливо догнал Татьяну и, тронув ее за локоть, легко ухмыльнулся.

– А ты не теряешь времени даром, родственница моя, – в тылу врага ведешь активную подрывную деятельность. А кошку где нашла?

Тиона, вне всякого сомнения, поняв, что речь зашла о ней, коротко зашипела и угрожающе подняла лапу с растопыренными когтями. Другой она при этом намертво вцепилась в плечо девушки, явно давая понять, что хозяйка принадлежит ей и только ей, и что никому другому прикасаться к ней не дозволено. Как и задавать неприличные вопросы о кошках.

Татьяна тихонько ойкнула и попыталась отцепить от себя кошачьи когти, одновременно косясь на Винсента.

– Она сама меня нашла, – негромко отозвалась она, – Я проснулась от того, что она прыгнула на меня… Знаешь, Винс… – девушка немного замялась, испытывая определенное смущение, признаваясь в том, что случилось сегодня, – Альберт сумел запудрить мне мозги, изменил мои воспоминания. Я… я забыла о вас, забыла об Эрике, забыла вообще обо всем, я думала, что я почтительная дочь, и… – она на мгновение сжала губы, и обреченно закончила, – И невеста Ричарда.

Хранитель памяти промолчал; на чело его набежала грозовая туча. Татьяна, не дожидаясь, когда из тучи этой грянет гром, заторопилась, рассказывая дальше и даже немного прибавила шаг.

– Он сказал, что я упала и сильно ударилась, поэтому мысли мои путаются и велел пойти отдохнуть. Поскольку Ричард считался моим женихом, мы пошли в его комнату, легли спать… А ночью я проснулась от того, что Тио терлась об меня, и поняла, что все помню, – она смущенно улыбнулась, – Собственно, это все, и оставить ее там я не могла.

– Это не совсем все, – оборотень, чей острый слух позволял ему легко расслышать каждое, произнесенное девушкой слово, особенно при учете того, что тихо говорить она не старалась, решил внести свою лепту в рассказ, – На полу нашей комнаты я обнаружил кровь. Татьяна клянется, что кошка ее не царапала, и я склонен ей верить – кошка, судя по всему, сильно расположена к ней. Но чья этокровь – остается загадкой. Готов клясться, с утра ее не было.

– Кто-то наведался к вам, пока вы спали, и… вернул Татьяне память? – Людовик, которого известия о случившихся событиях чрезвычайно заинтересовали, поспешил нагнать их, – Какой-то маньяк-альтруист, да? С магическими наклонностями, конечно… Татьяна, ты уверена, что загипнотизировал тебя действительно Альберт?

– По-твоему, я родного отца не знаю? – беззлобно огрызнулась девушка, поудобнее перехватывая кошку, – Не понимаю, чем вызван столь глупый вопрос!

– Всего лишь тем, что дядюшку нельзя назвать слабаком, – Роман, мгновенно уловивший мысль брата и тоже нагнавший их, хмыкнул, пожимая плечами, – Помнится, Рику в свое время было ой, как непросто выбраться из его сетей. И, если бы не мы, а особенно, конечно, я…

– Магия Альберта сильна во всех ее проявлениях, – перебил молодой маг, и голос его зазвучал неожиданно серьезно, – А уж тем более, в том, что касается тебя. Он же всегда мечтал, чтобы ты была рядом, чтобы ты была почтительной дочерью, неужели полагаешь, что он мог сплоховать, когда стирал тебе память? Что ее могла восстановить тебе какая-нибудь кошка, или… я не знаю, дуновение ветра!

Тиона красноречиво фыркнула в адрес юноши, давая понять, что она не «какая-нибудь», а вполне себе конкретная и постоять за себя способна. Татьяна, не замечая этого, растерянно приоткрыла рот, мысленно просчитывая различные варианты, и не останавливаясь ни на каком из них.

– Но ведь Винсент… – неуверенно начала она наконец, – Роману… там, на корабле, он же…

– Одно дело вернуть память кому-то, на кого этот великий мастер не обращал особенного внимания, – хмуро отозвался хранитель памяти, – И совсем другое – вернувшаяся сама по себе твоя память, на которую Альберт должен был бы обратить внимание просто повышенное. Луи прав – здесь есть что-то странное, и я пока не могу этого понять… Дерево? – он остановился, как вкопанный, потрясенно глядя вперед.

Все это время, не прерывая разговора, они шли, то быстрее, то медленнее, следом за Ричардом, сворачивая из коридора в коридор, в такие же похожие, одинаковые, ничем не примечательные, шли, абсолютно не замечая дороги и, наконец… куда-то пришли.

Впереди, заполняя собою все пространство от пола до потолка, пронзая последний и уходя куда-то в необозримую вышину, и вправду высилось большое, массивное дерево, протискиваться мимо которого следовало, видимо, по одиночке – все вместе в узком проходе просто застряли бы.

– Ничего не понимаю… – Владислав, по сию пору плетущийся где-то в хвосте, нагнавший спутников лишь сейчас, обошел всех прочих и, остановившись рядом с хранителем памяти, пару раз моргнул, – Альберт такой любитель живой природы, что леса под окнами ему показалось мало? Он решил завести себе домашний?

– Интересно, а он не кусается? – Роман, которого идея домашнего леса очень заинтриговала, поспешил сам высунуться вперед, – Если я поглажу дерево, я останусь жив или оно отгрызет мне полруки?

– Признаться, не проверял, – Ричард тонко усмехнулся и, закусив губу, сделал приглашающий жест вперед, – Можешь быть первопроходцем. Если тебе не отгрызут руку, мы тоже погладим деревце.

Татьяна, на которую осознание убывающего времени давило с каждым мигом все больше и больше, устало вздохнула и, не говоря ни слова, решительно шагнула вперед, прижимая к себе кошку и намереваясь протиснуться мимо дерева. Она вообще пребывала сейчас в не самом радужном расположении духа – бесконечный лабиринт тоннелей порядком утомил ее, и хотелось, как минимум, выйти на свежий воздух, а как максимум – завершить эту эпопею с неправильным миром.

Спутники, не слишком чуткие к перепадам ее настроения, пораженно замерли, молча глядя, как девушка, недовольно морщась, с определенным трудом протискивается мимо дерева, как кошка, вдруг вспомнившая о том, что любит высоту, норовит вцепиться когтями в большой ствол, чтобы поспешно затеряться в ветвях, смотрели и не могли понять, что же толкает ее на это.

Первым сообразил Винсент и, глубоко вздохнув, чуть качнул головой.

– Да, Эрик… – буркнул он себе под нос и, не мудрствуя лукаво, последовал за своей родственницей, над которой уже некоторое время как, с тех самых пор, как узнал об их кровной связи, добровольно взял опеку.

Роман и Людовик, переглянувшись, синхронно уставились сначала на Влада, затем на Ричарда.

– Ты почему не идешь за ними? – виконт подозрительно прищурился на оборотня, – Какую западню нам готовишь? Лучше признайся сразу, я же вижу, что ты коварно решил остаться здесь, пока мы там блуждаем по лесу!

Оборотень не ответил. Лишь передернул плечами и громко, очень красноречиво фыркнув, решительно зашагал к дереву, начиная протискиваться мимо него.

– Мы остались втроем, – тоскливо заметил Людовик, – Может, это… жребий бросить? Кто первым отправится погибели навстречу… Хотя, погоди, ты же мой старший брат! – неожиданное прозрение, посетившее его, привело молодого мага почти в экстаз, – Точно! Ты же должен заботиться о маленьких, ты ведь, кажется, и Влада старше! …или нет? Вообще, не важно, в любом случае, лезть тебе.

– Мне?? – Роман, слегка опешивший от выводов младшего брата, ошалело приоткрыл рот, – Да ты рехнулся совсем, мелкий! Я не полезу, я дорожу своей бессмертной… А, ну да. Чего бы ей дорожить, если она все равно бессмертна… – он обреченно вздохнул и, демонстративно поникнув, кивнул, – Ладно, я полезу. Но смерть моя отныне будет сидеть на твоих плечах, свесив костлявые ноги! – он нахмурился, погрозил брату пальцем и, не медля более, решительно направился к дереву, очень легко, ввиду своей худобы, проскальзывая мимо него.

– Смертная, бессмертный, еще два бессмертных… что ж, если там что-то опасное, то мне, несчастному, даже и надеяться нечего, – Луи тяжело вздохнул и, грустно разведя руками, печально прибавил, – Но не могу же я бросить семью умирать без моего участия! Я пошел, мотоциклетный, ты за мной.

– Если услышу твои вопли, не полезу, – хмуро буркнул в ответ «мотоциклетный» художник и, демонстративно скрестив руки на груди, принялся ждать действий мага. Те не замедлили последовать – Людовик протиснулся мимо дерева так же легко, если не еще легче, чем его брат – худобой этот юноша обделен тоже не был.

Вид, ожидающий его по ту сторону дерева, ни в коем случае не мог быть признан обычным и, уж тем более, скучным.

Друзья молодого мага, пробравшиеся в узкий проход первыми, стояли на краю огромной, несколько углубленной залы, сплошь заросшей густым лесом. Это и в самом деле был маленький домашний оазис, раскинувшийся в самой глубине роскошного дворца, зимний сад огромного масштаба, производящий невероятное впечатление.

Деревья вздымались ввысь, к потолку; некоторые из них пронизали его насквозь, вероятно, стремясь к солнцу, к свету и теплу, и вот это уже заставляло возникнуть в душе несколько неприятное ощущение – лес казался заключенным в каменную темницу, рвущимся из нее наружу.

– Бедные деревья, – буркнула девушка и, вздохнув, погладила кошку, у которой при виде обилия площадок, подходящих для лазанья, просто загорелись глаза.

Спутники ее промолчали. Этот безумный мир, идеальный мир Альберта раз за разом представлял их вниманию все новые и новые доказательства своего сумасшествия, и лес, каким-то чудом проросший среди каменных стен, при полном отсутствии солнечного света, казался одним из них.

За спинами молодых людей послышался шорох, и из щели между стволом дерева и стеной кое-как выбрался Владислав, замирающий в оцепенении и потрясенно созерцающий пейзаж перед собой.

– Оазис… – слетел с его губ хриплый вздох, и парень недоуменно помотал головой, – Неужели Альберт бродит среди леса, старательно поливая каждое деревце? Как они вообще тут живут?

– За той стеной, – Ричард вытянул руку, указывая на каменную кладку на другой стороне леса, безмерно далекую, но все-таки хорошо видимую, – Протекает Темза. Лес растет на ее берегу, корни деревьев питаются водой из реки… И к той стене нам следует подойти, – он оглянулся на своих спутников и, окинув всех их долгим взглядом, чуть усмехнулся, – Забавно, не правда ли? Вы предприняли столько усилий, чтобы добраться до дворца мастера, чтобы спасти своего друга… Но, чтобы суметь освободить его, вам придется вернуться назад. Нам… придется вернуться.

– Наш друг, как вы выражаетесь, лорд Ричард, является еще одним вашим племянником, – хранитель памяти негромко хмыкнул и уверенно кивнул, – Что же, веди нас, Рене. Судя по всему, ты хорошо знаешь путь через этот массив, надеюсь, не заведешь нас к какому-нибудь лешему…

– С лешим я уже виделась, – поспешила вставить Татьяна, – Сейчас леший должен спать.

– А вдруг у лешего бессонница? – Роман, моментально сообразивший, что столь милым словом девушка назвала родного отца, каверзно ухмыльнулся, – Вдруг он бродит по лесу и караулит маленьких девочек с кошками на руках, чтобы ими плотно позавтракать?

– А мы в таком случае пойдем на гарнир… – Людовик грустно вздохнул, и неожиданно вновь оживился, – Слушайте, а в Темзе крокодилы не водятся? Я бы не хотел, чтобы один из них вдруг выполз из кустиков, а я наступил ему на хвост.

Оборотень, внимательно выслушавший все выступления сопровождаемой им молодежи, задумчиво покусал губу и медленно перевел взгляд на хранителя памяти.

– Скажи, Винсент… как ты их выносишь? Клянусь, не взирая на то, что двое из них мне вроде бы как родня, хотя я и не помню об этом до сих пор, я готов лично скормить их крокодилам, лишь бы добиться тишины.

– Сила привычки, Рене, – ла Бошер тонко улыбнулся и уверенно кивнул в сторону леса, – Не слушай их. Веди.

***

Вниз, спускаясь к опушке леса, прямо к подножию еще одного зеленого исполина, вела коротенькая, полуразрушенная лесенка в три ступеньки, полуразрушенная искусственно, как сказал Ричард – мастеру хотелось создать некий антураж естественности, ему хотелось изобразить все таким образом, словно лес сам вырос здесь, в его дворце, и захватил часть последнего. И это при том, что распространяться массиву Альберт не позволял, строго контролируя область, занимаемую им.

Никаких тропинок, никаких дорожек, травы или мха внизу не было – деревья прорастали сквозь каменный пол, беря начало где-то под ним, и уходили в необозримую высоту, пронзая и потолок. Глядя на это, можно было смело предположить, что там, на следующем этаже, лес тоже имеется, может быть, не такой высокий, но все-таки довольно уверенно растущий.

Да, вне всякого сомнения, Альберт умел ухаживать за живой природой, подстраивая, перекраивая ее под себя.

– А в конечном итоге, кто из ныне живущих так не поступает? – задумчиво рассуждал Людовик, которому и принадлежала предыдущая мысль, уверенно шагая по твердому каменному полу следом за их проводником, огибая толстые прямые стволы, – Люди только тем и занимаются, что переделывают живую природу под свои нужды, возводят дома, прокладывают трубы под землей, копают траншеи, вырубают девственные леса… Альберт просто возвел это на несколько более свой, личный уровень, он заключил часть живой природы в клетку, чтобы любоваться ею, и не более того. Отдать ему должное – лес он не уничтожил, но вырастил. Если бы я сошел с ума, я бы даже попытался почувствовать гордость за него, но что-то не хочу.

– Единственное доброе дело за всю долгую, бессмертную жизнь, – Роман, который, не желая уступать брату, тоже предпочел продемонстрировать, что умеет быть серьезным и рассудительным, легонько шлепнул ладонью по стволу большого дерева, – Ему бы о семье позаботиться, а он деревья сажает! Знаете, если честно… – юноша неожиданно сбавил шаг и нахмурился, – Я вот тут подумал… А почему дядя вообще так нас ненавидит? Ну да, мы ему не родные по крови, но мы же всегда его считали дядей, всегда уважали и любили его, да даже и сейчас продолжаем признавать в нем родича! Что с ним-то не так?

– Мне он говорил, что племянников любит, ненавидел только брата и отца, – Луи равнодушно пожал плечами, продолжая шагать вперед, – И что-то такое объяснял, что вроде они первые начали, а он тут вообще не причем.

– Какой ужас, – с чувством молвил виконт, – Обижать дядю, безусловно, было чревато. Такие, как он, не терпят обид, такие, как он, из-за обиды создают свои миры и растят леса в узком каменном чреве… Нам далеко еще?

Идущие впереди, и не прислушивающиеся к беседе братьев путники, уловив последний вопрос, запереглядывались, не зная, как ответить на него и, в конечном итоге, вопросительно воззрились на предводительствующего их Ричарда. Тот равнодушно пожал обнаженными плечами и стряхнул с левого несколько елочных иголок.

– Не слишком. Большую часть пути мы прошли, осталась меньшая. Но мне, если честно, не нравится то, что происходит – все слишком просто. Как будто мастер и в самом деле спит, ничего не замечая и ничего не слыша, но поверить в это я не могу… Что-то случиться, обязательно, только непонятно, в какой именно момент, поэтому лучше быть готовыми ко всяким неожиданностям.

Его слова, его подозрения получили подтверждение почти мгновенно. Не успели путники сделать еще и трех шагов, как странный лес вокруг сотрясся от громкого, яростного, хриплого и низкого, рычащего мяуканья озлобленной дикой кошки.

Ричард остановился и непонимающе сдвинул брови, всматриваясь в лесную чащу впереди. Винсент, шагнув вперед, занял место по левую руку от него, тем самым выстраивая некоторое подобие живой стены, за которой могли укрыться остальные участники их дерзкого похода. Участники это намерение вполне оценили и поспешили укрыться за спинами более взрослых и сильных предводителей небольшого отряда, осторожно выглядывая из-за их плеч.

Роман, как, в общем-то, самый неуязвимый среди «молодежи», как несколько раз называл их Ричард, усиленно пробился в самый центр своих друзей, демонстративно прячась. Диких кошек виконт совершенно не боялся, предпочитал над ними скорее смеяться, однако, слыша злость в рычании, угрожающим им, все-таки решил благоразумно не лезть на рожон.

Людовик, расслабленно замерший сбоку от брата, лениво поигрывал резиновым колечком, уже некоторое время как добытым им из кармана и, щуря зеленые глаза, смотрел из-за плеча хранителя памяти на деревья. Цепеш вздыхал, ежась и очень не желал тратить еще несколько лет своего бессмертного существования на залечивание ран от когтей дикого обитателя этого леса.

Татьяна, обнимая кошку, старалась встать так, чтобы скрываться не только за спинами Винсента и Ричарда, но и за спинами Романа и Луи. Кошка на ее руках ощетинилась и, рыча не хуже неизвестного хищника, хлестала хозяйку хвостом, прижимала уши и вообще всем видом старательно давала понять, что она, не взирая на скромные размеры, и сама в не меньшей степени хищница, и постоять способна и за себя, и за свою любимую хозяйку.

– Мне знаком этот голос… – пробормотал оборотень и, хмурясь, немного выпрямился, старательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из лесной чащи.

Скрипнули по каменному полу чьи-то большие когти. Новое рычание сотрясло лесной массив, эхом прокатываясь по скрытому средь каменных стен лесу. Раздались чьи-то тяжелые, очень уверенные шаги…

Девушка съежилась, чувствуя, как душа уходит в пятки. Шутки Романа насчет динозавров как-то стремительно, буквально на глазах, переставали казаться шутками, и перспектива внезапной встречи с древним ящером совершенно не радовала.

Кошка шипела, рычала и рвалась из рук хозяйки в бой, Татьяна едва удерживала ее от опрометчивых действий, наивно уговаривая не шуметь так интенсивно, чтобы не привлечь чужого внимания; нервы были напряжены до предела у всех и каждого из присутствующих, хотя многие старательно этого не выдавали, когда Ричард внезапно шагнул вперед.

Он что-то увидел в густой листве кустарников, пробивающихся из пола рядом со стволами деревьев, сумел различить что-то между самих стволов и увиденное повергло его в величайший ступор.

– Не может быть… – сорвался с губ мужчины пораженный шепот. Он хотел добавить еще что-то, произнести имя, так хорошо известное всем, имя, так хорошо известное ему, имя самого близкого, самого важного друга, но не успел.

Черное гибкое тело стрелой вылетело из зарослей леса, большая дикая кошка с горящими яростью желтыми глазами приземлилась перед ними и зло оскалилась на незваных гостей.

Имя было уже не нужно – оно было и в самом деле известно всем. Пантера была знакома не меньше, чем ее хозяин, она была другом не меньшим, чем он, однако… сейчас внушала ужас.

– Дэйв… – сорвался с губ оборотня потрясенный вздох. Он непроизвольно отступил назад, возвращаясь к друзьям и слегка покачал головой.

– Дэйв! Дэйв, успокойся, все в порядке, это… – пантера яростно дернулась вперед, и Ричард, наивно понадеявшийся успокоить ее, обалдело примолк, хлопая глазами. То, что друг не узнавал его, было очевидно.

– Что происходит? – Влад, прекрасно помнящий Дэйва, причем помнящий его человеком, нахмурился, переводя взгляд с хранителя памяти на оборотня и обратно, – Я думал, Дэйв любит тебе или, во всяком случае, хотя бы уважает…

– Я тоже, – оборотень нахмурился, всматриваясь в пантеру, – Дэйв… Это же я, черт возьми, что… – он напряженно провел ладонью по лицу и покачал головой, – Мы договаривались встретиться с ним здесь, во дворце, когда я доберусь до Лондона. Я искал его… но так и не нашел. В последний раз мы виделись еще тогда, в порту Кале, но я даже и представить не мог, что он… Он все это время… как это произошло, как он вообще оказался здесь?! Он не знал об этом лесе…

– Зато о нем знал Альберт, – Людовик, ухмыляясь, подбросил эспандер в воздух и, легко поймав его, пару раз сжал, – Полагаю, его что-то не устроило в поведении твоей кошечки или он просто захотел завести себе стража леса… И отправил котенка играть здесь. Ну, а котенок маленько одичал без человеческого общества, так что… – молодой маг хищно улыбнулся, уверенно шагая вперед, – Позволь мне разобраться с твоим дружком, Рикки. Обещаю, я смогу объяснить ему, как сильно он заблуждается относительно нас… ну и тебя тоже, так уж и быть.

Ричард рывком повернулся к племяннику и, окинув его долгим взглядом, нахмурился. Позволять этому юноше «разбираться» с Дэйвом, он не хотел, тем более, что пантера пока даже не нападала, лишь скалилась и не желала пропускать их вперед.

– Этого еще не хватало, – мрачновато отозвался он, – Спасибо за предложение помощи, Луи, но, знаешь, с меня хватило и прошлого раза. Кажется, ты тогда едва не сломал ему лапы?

Теперь уже все взгляды устремились к нему, к человеку, продолжающему страдать провалами в памяти и при этом ухитрившемуся вспомнить относительно мелкие подробности из прошлого.

Роман, по сию пору старательно изображающий из себя испуганного маленького мальчика и наконец сообразивший, что на это амплуа никто не обращает внимания, глубоко вздохнул и, потерев подбородок, с видимым подозрением воззрился на Ричарда.

– Слушай, дядя, ты мне внушаешь сильное недоумение… Ты ведь, кажется, врал, что ничего и никого не помнишь из нормального мира, а теперь вдруг такие подробности! Или что, тот маньяк-альтруист, что восстановил память Татьяны, заодно вернул ее и тебе?

Оборотень, в общем и целом всегда довольно нервно реагирующий на наезды на свою вельможную персону, как, впрочем, и Винсент, на сей раз не повел и бровью.

– Мне снились сны, – невозмутимо напомнил он и, скрестив руки на груди, нахмурился, всматриваясь в озлобленную пантеру впереди, – Но я не представляю, что нам делать! Я не хочу вредить Дэйву, он мой друг и я уверен – он не по своей воле так поступает, но… но… – он беспомощно оглянулся на друзей, – Он ведь не даст нам пройти дальше. Я не могу драться против него, не хочу, чтобы дрался кто-то другой! Я… Нет, он должен вспомнить меня, – лицо оборотня внезапно ожесточилось, – Я попробую…

Он и в самом деле попробовал. Он сделал небольшой шаг вперед, хотел что-то сказать, хотел окликнуть своего друга, своего извечного соратника, когда Винсент, все это время совершенно игнорирующий разговоры вокруг себя, внимательно вглядывающийся в пантеру, вдруг остановил его, перекрывая путь собственной рукой.

– Не приближайся к нему… – голос хранителя памяти прозвучал тихо, очень серьезно и мрачно; не подчиниться ему казалось невозможным, – Он не узнает тебя сейчас… Я чувствую в нем что-то другое, что-то чужеродное, это…

– Это называется Альберт, – в очередной раз встрял Роман, – И как же теперь жить бедному котику, сменив внезапно хозяина? У него же, наверное, голова кругом идет, потому он и бесится. К тому же, нас тут сильно много для него одного, а съесть хотелось бы всех… Бедняжка, – юноша фальшиво вздохнул и покачал головой, – Я так ему сочувствую.

– Я предлагал разобраться с ним, – Людовик, безмятежно-холодный, умиротворенный и спокойный, широко ухмыльнулся и, сузив глаза, с интересом оглядел пантеру, – Давно не общался с хищными кошечками, уже соскучился… Хотелось бы потаскать свою смерть за хвост и узнать, кто же победит в этой игре.

Татьяна, кошка на руках у которой уже просто откровенно бесновалась, изо всех сил желая выцарапать пантере ее желтые глаза, недовольно чихнула и, обеими руками удерживая Тиону от опрометчивых действий, фыркнула.

– К чему этот глупый риск? После того, как ты сказал, что не бессмертен…

– Тогда спусти кошечку с поводка, и мы узнаем, у кого тут когти длиннее, – спокойно предложил молодой маг и, прокрутив колечко на пальце, подкинул его в воздух, тотчас же легко ловя, – Как долго мы еще будем стоять и болтать на глазах у этого дикого животного? Знаете, я могу сделать клетку, и если нам удастся туда его загнать…

Закончить мысль он не успел. Пантера, каким-то чудом ухитрившаяся понять, о чем говорит хамоватого вида юноша, что он имеет в виду и на что пытается подбить своих друзей, взвилась в воздух одним великолепным прыжком и, перемахнув через несколько растерявшихся Винсента и Ричарда, всем своим весом обрушилась на молодого мага.

Людовик упал; пантера, стоя у него на груди и придавливая парня к земле, угрожающе обнажила клыки.

Татьяна, цепляющаяся за явственно растерявшуюся от такой резкости кошку, замерла, в ужасе прижимая ее к себе и потрясенно глядя на происходящее. Если в прошлый раз она наивно полагала Луи бессмертным, то теперь была убеждена, что юноша ничем не защищен от погибели и вполне закономерно боялась за него.

Ричард, в котором родственные чувства, зов крови все-таки превалировал над магией Альберта, не раздумывая, рванулся, было, вперед, намереваясь сбросить пантеру с племянника, но был вновь удержан Винсентом.

– Если он увидит тебя, убьет его! – рыкнул хранитель памяти и, бросив быстрый взгляд на распростертого на каменном полу мага, неожиданно улыбнулся, – Позволь ему…

Роман, от неожиданно отшагнувший назад, с интересом изогнул бровь, созерцая любопытный натюрморт.

Людовик, валяющийся на полу, кривовато ухмыльнулся.

– Ух ты… – задумчиво протянул он, созерцая приоткрытую пасть пантеры над собой и угрожающе острые клыки, готовые в любую секунду оборвать его жизнь, – А ведь дядя запретил мне играть с тобой, кошечка… Что скажешь теперь, Рикки? – он немного повернул голову, взглядывая на явственно взволнованного, обеспокоенного и испуганного дядюшку Ричарда, – Мне можно применить кнут или все еще воспитывать пряником?

– Будь осторожен, – оборотень сдвинул брови, не отрывая взгляда от племянника, – Даже я не знаю, чего ждать от него сейчас, прошу тебя, Луи, будь осторожен! Я попробую…

– Не трудись, дядя, – юноша широко улыбнулся и, быстро подмигнув собеседнику, отвел руку с эспандером чуть в сторону.

Самого броска заметить никто не успел – Людовик действовал стремительно, атаковал мгновенно, не давая ни противнику осознать, что происходит, ни союзникам обдумать его действия.

Пантера взвизгнула и, сбитая с груди юноши сильным ударом в бок резинового колечка, на заплетающихся лапах сделала несколько шагов в сторону. Молодой маг, кривовато улыбаясь, медленно сел и, подняв с пола эспандер, задумчиво подкинул его на ладони.

– А ты слабее, чем я ожидал… – протянул он. Пантера, нервно умывающая ушибленный бок, повернула морду к противнику и угрожающе зарычала.

Людовик не прореагировал. Огромная морда хищника была от него на расстоянии ладони, клыки страшно сверкали перед самыми глазами, а он демонстрировал полнейшее, совершеннейшее равнодушие.

– Намного слабее, – он уверенно кивнул и неожиданно легко вскочил на ноги. В занесенной руке его мелькнул хлыст дрессировщика, и с громким щелчком опустился на каменный пол. Пантера, вне всякого сомнения, не ждавшая ни взмахов странным предметом, ни громких звуков, неуверенно отступила и, приподняв одну лапу, склонила голову набок, силясь сообразить, как же вести себя дальше.

– Ну, киска, что ты мне скажешь? – Луи заинтригованно склонил голову набок, не прекращая следить за действиями пантеры, – Надеюсь, дядя хорошо выдрессировал тебя, и ты знаешь команду «брысь»?

Дэйв рыкнул и попытался, было, вновь бросится вперед, но был остановлен резким ударом хлыста и исполненным невероятной силы взглядом. Людовик, бывший достойным учеником Альберта, давно научился останавливать неприятеля, просто посмотрев на него.

– Вижу выучку мастера… – Винсент тихо вздохнул и, покачав головой, внезапно сдвинул брови, – Людовик!

Юноша, как раз собиравшийся огреть застывшую без движения пантеру хлыстом, живо обернулся с выражением искренней заинтересованности на лице.

– А? Что такое? Почему ты мешаешь мне дрессировать своего собрата?

Отвечать хранитель памяти не стал. Лишь угрожающе воздел указательный палец и, в упор глядя на молодого садиста, коротко приказал:

– Отойди.

Луи спорить не стал. Он поморщился, медленно собирая хлыст, сжал его в руке, передернул плечами и, махнув той рукой, в которой был зажат эспандер, недовольно отошел, уступая место более взрослому и опытному человеку.

– Следующий игрок, – буркнул он себе под нос и внезапно подкинул хлыст в воздух. Хлыст исчез, а молодой маг, поигрывая своим любимым резиновым колечком, приблизился к потрясенным проведенным боем зрителям.

– Вы видели, как бессовестно этот кошачий прервал процесс дрессировки? – он окинул слушателей недовольным взглядом и поморщился, – Не удивлюсь, если теперь придется все начинать сначала, нельзя прекращать тренировку в самом разгаре! И чего он не дал мне его стукнуть?

Татьяна, слушающая эти слова, вспоминающая того Людовика, которого впервые увидела на залитой солнцем площадке перед замком, сравнивающая его с тем, которого узнала в этом мире совершенно с иной стороны, и умножающая это сравнение на виденный сейчас результат, пораженно качнула головой.

– И откуда в тебе только эта жестокость…

Молодой маг равнодушно пожал плечами.

– У меня дядя – вивисектор, – доброжелательно поведал он. Ричард, услышав это заявление, поперхнулся, и юноша расплылся в широкой улыбке.

– Да я не о тебе, я про другого дядю. У меня ж их много – каждый день новый, хоть как перчатки меняй!

Между тем, Винсент, так уверенно отогнавший Людовика от его несостоявшейся жертвы, нарочито неспешно приблизился ко вновь оскалившейся пантере и, полностью игнорируя ее угрожающе острые клыки, присел рядом с ней на корточки, вглядываясь в желтые глаза.

Наблюдатели, до сей поры ведущие мирный разговор на отвлеченные темы, мигом насторожились. Татьяна, заметившая действия хранителя памяти в числе первых, нахмурилась и, не слушая дальнейших излияний молодого мага, молча указала через его плечо на нового противника так внезапно одичавшей пантеры.

Винсент, сидящий на корточках перед своим собратом, своим «коллегой», чуть склонил голову набок, всматриваясь в его глаза.

Дэйв прижал уши. Что-то в действиях мужчины ему не нравилось, что-то беспокоило дикую гордость большого кота, однако, сделать он ничего не пытался.

Винсент мягко улыбнулся.

– Ученик не должен идти против учителя, – медленно, размеренно выговорил он, и даже со стороны было очевидно, с какой силой, с какой уверенностью он впечатывает эти слова в сознание находящегося перед ним зверя. А впрочем, может быть, и не совсем зверя – все-таки мысли в большой голове пантеры должны были оставаться человеческие, по крайней мере, на это все еще хотелось надеяться.

Дэйв поднял лапу и, как-то странно поведя ею перед собой, неуверенно зарычал. Винсент, усмехнувшись, воздел указательный палец и покачал им перед носом хищника.

– Ты не можешь напасть на меня, Дэйв, – голос мужчины продолжал звучать все так же мягко, все так же доброжелательно, – Ты не способен пойти против своего учителя, таков твой обет. Ты не можешь нарушить клятву, данную когда-то, не можешь нарушить ее даже по воле хозяина, не говоря уже о воле какого-то мага. Я – первый средь хранителей памяти, я сильнее тебя в несколько раз, мой мальчик, и ты понимаешь это, как бы сильно Альберт не запутал твое сознание. Отступи.

Пантера, словно завороженная, загипнотизированная его плавной речью, неуверенно шагнула назад. Затем еще раз и еще и, внезапно сев, дернула ухом.

Винсент неспешно выпрямился, поднимаясь на ноги и, окинув своего странного собеседника долгим взглядом сверху, чуть кивнул.

– Эти люди, этот отряд находится под моей защитой. Ты не смеешь атаковать их, твоя природа требует, чтобы ты подчинялся мне… Подчиняйся. И уходи.

Дэйв неуверенно моргнул, зачем-то оглянулся назад, на лес и тяжело поднялся на все четыре лапы. А после, не успел никто из потрясенных наблюдателей молвить и слова, он одним легким прыжком вдруг скрылся в зарослях, полностью исчезая из их поля зрения.

– Дэйв… – ошарашенно выдохнул Ричард, и медленно повел подбородком из стороны в сторону. Судя по всему, на такой исход оборотень не рассчитывал, питая наивные надежды, что друг предпочтет остаться рядом с ним.

– Когда мир вернется на круги своя, он вновь будет рядом, – хранитель памяти, отвернувшись от места, где несколько секунд назад сидела большая пантера, легко хлопнул вновь обретенного друга по плечу, – Не переживай, Рене. Преданность Дэйва тебе не в силах уничтожить даже Альберт… И я бы мог вернуть ему память, мог бы спасти его из когтей этого «мастера», как и тебя… но время у нас слишком ограничено. Идем, чем скорее ты выведешь нас к Эрику, чем скорее мы спасем его, тем скорее Дэйв вернется.

Ричард пасмурно кивнул и, предпочитая словам действия, молча развернулся, уверенно направляясь куда-то в глубину леса, в сторону, почти параллельную той, где скрылась пантера.

***

Это был не слишком большой, очень уютный зеленый грот, образованный ветвями деревьев. Рядом, видимо, для полноты антуража, для поддержания образа, разрезая каменные плиты пола, змеился звенящий ручеек, вытекающий откуда-то из-под стены слева от грота – вне всякого сомнения, маленькое ответвление Темзы.

Под зелеными ветвями было темно, свет, берущийся неизвестно откуда и освещающий собою лес, не проникал туда, не позволяя рассмотреть того, что внутри.

Ричард, остановившийся возле входа в грот, чуть нахмурился, вглядываясь во мрак под густыми ветвями.

– Пришли, – голос его прозвучал негромко и как-то настороженно, создавалось впечатление, что, не взирая ни на что, оборотень с минуты на минуту ожидает неприятностей. Впрочем, нельзя было исключать и того, что Лэрд просто беспокоился за друга, скрывшегося где-то среди лесных дебрей, волновался о том, что будет с ним и не сообщит ли он Альберту о присутствии в его домашнем лесу непрошенных гостей.

– Фонарика, конечно, никто не захватил, – Роман элегически вздохнул и, склонив голову набок, сам всмотрелся во тьму впереди, – Предлагаю пустить первым кота и дать ему в руки кошку. Глядишь, да и рассмотрят вместе хоть что-нибудь…

– Первым пойду я, – оборотень, категоричный, уверенный в себе, дернул плечом и решительно шагнул вперед, замирая на границе тьмы и света, – Вы за мной, только будьте тише. Мне приходилось иногда бывать здесь, и у меня такое впечатление, что происходящее в этом гроте Альберту ведомо куда как больше, чем то, что случается в лесу.

– Опять он требует… – начал, было, возмущаться, Людовик, однако, неожиданно прервался на полуслове. Из грота, легкий, как дуновение ветра и, пожалуй, столь же тихий, донесся чей-то стон.

Девушка вздрогнула. Сердце ее болезненно сжалось. Стон был тих, очень тих, почти не слышим, но все же различим, и она готова была прозакладывать не только душу, но даже и кошку, удерживаемую ею в руках, что голос стонущего ей знаком. Знаком глубоко, сильно и болезненно, знаком давно и прочно… Она неуверенно шагнула вперед, но была остановлена все тем же вездесущим Луи.

– Сначала взрослые, – негромко молвил он и, пригрозив девушке пальцем, кивнул в сторону пересекшего границу света и наполовину скрывшегося во тьме Ричарда, и следующего за ним Винсента.

После «взрослых» в грот уверенно нырнул прикидывающийся ужасно боящимся темноты Роман, за ним Влад. Девушка с кошкой, сопровождаемая строгим охранником в лице Людовика, вошла туда последней и, говоря откровенно, не слишком из-за этого расстроилась. Стон, донесшийся из темноты, был ей, конечно, знаком, но все-таки пугал, отбивая желание лицезреть в числе первых то, что было скрыто во мраке. Или того.

Грот оказался узким. Продвигаться вперед в нем можно было лишь по двое, поэтому обогнать своих спутников и выбиться в первые ряды Татьяна не сумела бы в любом случае, даже если бы очень сильно захотела.

Впрочем, желания такового у нее пока не возникало. Кошка на ее руках притихла и, настороженно принюхиваясь к чуть влажному воздуху лиственной пещеры, подозрительно оглядывалась, что девушке тоже не внушало уверенности. Если впереди их и в самом деле ждал Эрик, Тиона, всегда признававшая в молодом графе хозяина, должна была бы почуять его и обрадоваться, но такой реакции она не выказывала.

Шли недолго и пройти успели не слишком много, когда Ричард внезапно остановился в явном изумлении и недоверчиво оглянулся назад, словно пытаясь понять, туда ли он вообще зашел, да еще и завел друзей.

– Странно, мне казалось, идти надо было дольше… – пробормотал он и, опять повернувшись лицом вперед, хмурясь, вгляделся во что-то.

Роман, находящийся за его спиной, немного подался вперед, хватая дядюшку за плечо и жадно всматриваясь в то, что скрадывала тьма.

– Эрик… – слетел с его губ недоверчиво-пораженный вздох, и Татьяна не выдержала. Все подозрения, все сомнения, вся эта ерунда – все оказалось забыто в мгновение ока, сердце в груди сделало невероятный кульбит и забилось одновременно в горле и животе.

Влад, стоящий на ее пути, как-то быстро сообразивший, в каком состоянии находится девушка, которой наконец выпал шанс встретиться с мужем, тактично отступил в сторону.

Людовик, вопреки мотоциклисту, тактичностью не отличающийся, предпочел сам протиснуться вперед, оттирая последнего плечом и продираясь между Винсентом и Ричардом. Увидев брата, он замер, хмурясь и почему-то не решаясь подойти.

Татьяна, спешащая следом за ним, кое-как пробралась вперед и, на миг крепко прижав кошку к груди, недолго думая, сунула ее в руки хранителю памяти. Тиона опешила, Винсент тоже.

А девушка, не замечающая ничего и никого, не обращающая внимания ни на чью реакцию, застыла, приоткрывая рот и медленно опустила уставшие руки.

– Эрик… – слетел с ее губ слабый, чуть слышный вздох, такой же, как у Романа и она медленно, неуверенно повела головой из стороны в сторону, все еще не решаясь приблизиться.

Это и в самом деле был Эрик. Так долго и так старательно разыскиваемый, заставивший так сильно беспокоиться за него и сейчас показывающий, что смысла это беспокойство лишено не было. Это был Эрик, все такой же светловолосый, такой же стройный и даже одетый, похоже, точно так же, как и в день, когда Татьяна видела его в последний раз.

Это был Эрик… Эрик, прикованный за руки к толстой каменной стене железными цепями, измученный, побледневший до такой степени, что лицо его, вкупе со светлыми волосами, во мраке напоминало череп, с задранными рукавами рубашки и усеянными синяками руками, с кое-где виднеющимися на этой самой рубашке следами крови. Да, это был он, молодой граф, едва дышащий пленник, полностью обессиленный и, вероятно, спасенный, найденный ими уже на пороге своей смерти.

Девушка, чувствуя, как душу переполняет горячая, жгучая жалость, как на глазах вскипают слезы, стиснула зубы и еще раз упрямо мотнула головой.

Людовик, стоящий с ней рядом, нахмурился, вглядываясь в брата чуть искоса. Ему, судя по всему, что-то в происходящем не нравилось, однако, Татьяне уже было не до того.

Не в силах ждать, не способная медлить, она рванулась вперед, желая лишь одного – приблизиться к любимому мужу, обнять его, сказать, что помощь пришла, как-то помочь…

Кошка предупредительно мяукнула; путь девушке преградила знакомая узкая ладонь.

Молодой маг, мрачнеющий с каждым мгновением все больше, не сводящий взгляда с родного брата, остановил его супругу, не давая ей возможности коснуться любимого.

– Осади, – голос его прозвучал хрипловато, очень уверенно и строго, и Татьяна, невольно подчиняясь, замерла.

Звякнули цепи. Эрик, услышав, наконец, что здесь, в этой странной пещере находится более не один, с трудом шевельнулся, кое-как поднимая голову.

По обескровленным губам его тенью проскользнула слабая улыбка, потухший взгляд серых глаз сфокусировался на девушке.

– Татьяна… – с видимым трудом прошептал он, и та почувствовала, как сердце на миг сжимается тесным обручем, а потом словно разлетается на тысячи кусочков, разрывается от безумной, безмерной жалости, от желания подойти, обнять, коснуться…

Она вновь рванулась, было, вперед, однако, Людовик и на сей раз не позволил ей этого. Не объясняя своих действий, продолжая останавливать девушку, он вдруг оттолкнул ее назад и быстрыми, резкими шагами приблизился к пленнику.

Тот, до сей поры видящий только Татьяну, неожиданно заметив приближающегося брата, непонимающе и недоверчиво нахмурился.

– Луи?.. Ты… здесь… братик мой, я…

– Спокойнее… брат, спокойнее, – молодой маг криво ухмыльнулся и, склонив голову набок, внимательно вгляделся в растерянные серые глаза, – К чему тратить силы, ты ведь итак уже их потратил. Ответь мне только на один вопрос… – губы его медленно растянула ядовитая улыбка, и он внезапно приблизил лицо ближе к лицу брата, – Ты всерьез полагал, что я не пойму?

Вопрос его был прекрасно слышен не только самому пленнику, но и прочим присутствующим здесь и, судя по всему, был одинакового не понятен всем.

Эрик недоуменно приоткрыл рот, заморгал, собираясь что-то сказать. Людовик с сожалением прищелкнул языком, и чуть качнул головой.

– Видимо, всерьез… Ай, обидно, когда тебя считают глупым, – более он не прибавил ни слова. Лишь внезапным, очень резким движением вскинул руку и, немедля ни мгновения, нанес в челюсть брату сильнейший удар, какой только ему доводилось наносить в жизни.

Татьяна вскрикнула. В голове с бешенной скоростью завертелись мысли – Луи обманывал их, он все время, с самого начала, лгал, он не хотел помогать спасти Эрика, он хотел лишь навредить ему, и не иначе, как сейчас Альберт…

Додумать девушка не успела.

Пленник, несчастный, измученный, еле-еле способный шевелить головой и кое-как могущий выдавить два-три слова, уклонился до невозможности легко и быстро. Кулак молодого мага врезался в стену; посыпалась каменная крошка.

Эрик широко ухмыльнулся, и внезапно сделал быстрое, удивительно ловкое движение, подаваясь вперед и без особых усилий вытаскивая руки из кандалов.

– А ты и вправду достойный ученик мастера, – голос молодого графа претерпевал изменения буквально на глазах, становясь все более и более ядовитым, язвительным, все больше походя на другой, совсем другой голос, – Надеюсь, твои спутники не так глупы? – он приподнял подбородок и окинул собравшихся долгим взглядом. Глаза полыхнули желтым пламенем в полумраке грота, светлые волосы неожиданно начали отливать огнем.

Кошка неприязненно зашипела, вцепляясь теперь уже в Винсента, на руках которого продолжала сидеть, затем вдруг вывернулась и вспрыгнув хранителю памяти на плечи, выгнула спину.

Татьяна, обманутая в лучших надеждах и ожиданиях, закрыла лицо руками.

Людовик продолжал смотреть на своего собеседника с величайшим омерзением; Роман стиснул кулаки и пытался протиснуться мимо Винсента, случайно не оцарапавшись о кошачьи когти.

Ричард, потрясенный до глубины души, приоткрыл рот. Память его, до сих пор не возвращенная, путалась, мутилась, образы Чеслава-друга и Чеслава-врага накладывались один на другой, и определить, какой из них полагать верным, оборотень никак не мог.

– Чес… – слетело с его губ, и он пораженно покачал головой.

Взгляд желтых глаз мгновенно скользнул к нему; рыжий оборотень, уже практически полностью избавившийся от облика несчастного графа,скривился.

– Я запретил тебе называть меня так, Рене, акула сожри твои потроха! Ах, как коротка твоя память, мой бедный братишка, мне почти жаль тебя…

Роман, мгновенно оценивший высказывание неприятеля, криво ухмыльнулся и, дернув плечом, сунул руки в карманы.

– Пират…

– Да, Роман, пират, – Чеслав перевел взгляд на нового собеседника и склонился в быстром, издевательском поклоне, – Пират, как и твой дружок… Чарли, – он быстро провел языком по верхнему ряду зубов, становясь похожим на хищника, каковым, собственно, и являлся, – По кличке Бешенный. Из докторишки получился славный мореход, не правда ли? Даже я был немного удивлен.

– Так значит, ты все помнишь, – Людовик немного приподнял подбородок, окидывая стоящего рядом с ним оборотня насмешливым взглядом. Тот равнодушно пожал плечами.

– А разве ты не знал? Вам же рассказала ваша догадливая подружка, расстраивалась еще из-за моего небольшого обмана… – заметив некоторое удивление на лицах собеседников, он закатил желтые глаза, – О, Бога ради, только не надо изумляться! Ан следил за каждым вашим шагом с тех пор, как вы спустились с корабля и до тех пор, пока не ушли из избенки мага… Да, кстати. Ваш путь окончен, – он широко улыбнулся, немного разводя руки в стороны, – Вскоре придет мастер и больше вы не сделаете ни шагу.

– Ты… – Ричард, кое-как справляющийся с поражением, резко шагнул вперед, – Ты лгал, лгал мне! Ты не работаешь на мастера – так ты говорил, говорил, что не понимаешь, как я…

– Тихо, Рене, – Чеслав воздел руку в воздух, останавливая собеседника еще и жестом, – Не бросайся глупыми обвинениями. Фальшь моих речей может быть оправдана тем, что ты не помнил ничего из настоящего прошлого. Грустно… – он фальшиво вздохнул и пожал плечами, – Ведь я предупреждал, что в следующую нашу встречу мы будем друзьями.

– Ты мне не друг! – Лэрд зарычал, стискивая руки в кулаки, – Ты лжец, обманувший меня, предавший мое доверие! Ты прикинулся тем, кем никогда не был, ты… ты… – он раздраженно рыкнул и рванулся вперед.

– «Порой лживый свет утянуть может в ночь, предавши твое доверие…» – прошептала девушка и, опасаясь быть сбитой гневливым оборотнем, поспешила сделать шаг вбок. Винсент, по плечам которого из стороны в сторону металась шипящая, как масло на сковороде, кошка, нахмурился.

– Рик!

Мужчина его не услышал. В мгновение ока оказавшись рядом с предателем, он схватил его за грудки и резко встряхнул, затем отталкивая и угрожающе поднимая кулаки.

Чес расплылся в широкой улыбке.

– По старинке, Рене? Ну, что ж, я никогда не был против кулачных боев… Попробуй одолеть меня, если, конечно, сможешь.

Ричард, категорически не желающий оставлять последнее слово за противником, скрипнул зубами.

– Я бы одолел тебя иначе… Чес, но уж больно мне хочется набить тебе морду!

Рыжий, на сей раз не прореагировавший на провокационное произнесение сокращенного варианта его имени, равнодушно пожал плечами.

– Дерзай, – оставлять последнее слово за соперником он тоже не любил.

Лэрд, не находясь более, что ответить, предпочитая отдать право ведения разговора собственным кулакам, коротко рыкнул и, шагнув вперед, одновременно нанес сильный удар, метя оборотню в челюсть. Тот уклонился не менее легко, чем от удара Людовика и незамедлительно ударил в ответ. Ричард ловко парировал удар, отводя руку противника в сторону и продолжил бой.

Наблюдатели, в схватке двух оборотней участия по понятным причинам не принимающие – в конце концов, это был поединок, из которого победителем мог выйти лишь один и, уповая на победу разъяренного Ричарда, они не хотели мешать ему, – молча стояли, созерцая происходящее без особенного удовольствия. Людовик, бывший, в общем-то, большим поклонником кровавых боев, не важно массовых или единичных, некоторое время понаблюдав за дерущимися, вздохнул и, махнув в их сторону рукой, отвернулся, окидывая долгим взглядом стену, к которой был «прикован» Чеслав.

– Скукота, – отметил он, обращаясь скорее к оставшимся висеть на стене кандалам, нежели к кому-то из своих спутников, – А был бы сейчас здесь Чарли, обязательно пустил бы кому-нибудь из них кровь…

– Маньяк, – коротко отреагировал его брат, – Брал бы с меня пример – я уже сделал ставку на Рикки! Чисто из родственных побуждений, конечно, но все-таки сделал. Как видишь, я благороден, а ты… чего ты там изучаешь?

Луи, изнывающий от скуки возле участников жестокой драки, и в самом деле, не слушая брата, отошел к стене и теперь задумчиво рассматривал ее, иногда дергая кандалы. Провел пальцами по небольшой вмятине, оставшейся после его удара и, хмурясь, легонько толкнул стену кончиками пальцев.

Вновь посыпалась каменная крошка. Молодой маг шагнул назад и, склонив голову набок, оглядел стену с профессиональным интересом шахтера, прикидывающего, не скрывается ли за этой перемычкой золотая жила.

– Ты помнишь… – заговорил он по прошествии нескольких секунд изучения, – Помнишь, что сказал Рик, когда мы подошли сюда? Ему казалось, что идти следовало дольше…

Роман, кожей чувствующий, что беседа из шутливой начинает становится серьезной, приблизился сам и, через плечо оглянувшись на увлеченных схваткой Винсента, Татьяну и Влада, покусал губу.

– Думаешь, нам так и следует поступить? Пойти дальше, просочиться сквозь стеночку, а там, глядишь, да и найдем сокровище?

– Думаю, да, – Луи, совершенно серьезный, хладнокровно пожал плечами и, вновь шагнув к стене, внезапно опять изо всех сил ударил по ней кулаком.

Каменная кладка низко загудела; удар сообщил ей такую разрушительную силу, что противится она не могла. Посыпалась каменная крошка, полетели отбитые куски камня; раздался грохот.

Наблюдающие за дракой Винсент, Татьяна и Владислав, мигом отвлекшись, обратили внимание на действия своих спутников. Ричард и Чеслав, уже едва ли не вцепившиеся друг другу в глотки, прекратили драться, тоже переводя взгляды на каменную стену.

Людовик, немного запыленный после собственных действий, победоносно улыбнулся. После второго его удара в стене образовалась дыра размером с кулак, не оставляющая сомнений в том, что за каменной кладкой скрывается полое пространство.

– Похоже, нам туда! – жизнерадостно провозгласил Роман и, сам подойдя ближе, сделал неловкую попытку заглянуть в дыру, – Черт, темно, хоть глаз выколи… Нам нужен или фонарик, или кто-то с хорошим зрением.

– Ты же сам в темноте видишь, – не удержалась девушка, которую изыскания братьев де Нормонд интриговали значительно больше, нежели незавершенная драка, и которая уже успела немного приблизиться к ним.

Роман задумался. Столь простой и очевидный вариант доселе почему-то не приходил в голову юного виконта.

– Действительно… – растерянно пробормотал он и неожиданно обезоруживающе улыбнулся, – Но прелесть наколдованного дядей вивисектором мрака в том, что в нем ничего не вижу даже я. Поэтому для полного успеха нам, безусловно, нужен кот.

– Дэйва из леса позовем? – хранитель памяти, которого идея разрушения стены, загораживающей проход, безусловно, тоже заинтриговала, приблизился и, скрестив руки на груди, немного приподнял плечо, на котором восседала кошка, – Мне бы, честно говоря, не хотелось оставлять Ричарда одного, я не доверяю рыжему.

– Винс, ему никто не доверяет! – Луи слегка всплеснул руками и, не мудрствуя лукаво, нанес еще один сильный удар по стене, расширяя дыру, – Но, во-первых, дядя у нас не маленький, во-вторых, мы с Романом за него болеем, а в-третьих, у нас все равно нет выбора. У тебя, кстати, тоже, потому как ты единственный кот в нашей компании, так что идти вперед придется все равно тебе. С Риком можем оставить Влада. На прокорм Чесу.

Владислав, который как раз направился в сторону стены, возле которой происходили события куда как более любопытные, чем драка двух оборотней, сцепившихся с новой силой, остановился на полушаге и, до глубины души потрясенный такими инсинуациями, пораженно приоткрыл рот.

Чеслав, получивший мимолетный удар по скуле, яростно зарычал, и Цепеш, едва ли не подпрыгнув, поспешил приблизиться к друзьям.

– Я с ними не останусь, – категорически отказался он, – Пусть сами разбираются, я в дела оборотней лезть не намерен. Могу, разве что, нарисовать как-нибудь потом картину боя…

Людовик невнятно хмыкнул, и еще несколькими сильными ударами расширил дыру в стене до таких размеров, что пробраться сквозь нее, немного пригнувшись, не составило бы труда. Он же и воспользовался этим в числе первых: будучи довольно высок, немного пригнулся и торопливо шмыгнул в образовавшийся проход, скрываясь во тьме еще более густой, чем та, что окутывала их здесь.

Ричард и Чеслав, рыча, продолжали драку, распаляясь, похоже, с каждым мигом все больше и больше. На происходящее возле стены внимания они уже не обращали, отдавая предпочтения событиям, на их взгляд, куда как более важным.

Роман, продолжая вздыхать об отсутствии фонарика или, на крайний случай, факела, даже не пытающийся при этом исправить положение, создав искомый предмет, уверенно последовал за братом и, остановившись возле дыры с той стороны, протянул сквозь нее руку.

– Татьяна, – негромко позвал он, предлагая девушке следовать за собою. Та не отказалась и, волнуясь, вновь окрыляясь робкой надеждой, приняла помощь виконта, аккуратно пробираясь сквозь пробитый молодым магом проход.

Хранитель памяти приблизился к дыре и негромко вздохнул. Пробраться сквозь нее проблем для мужчины, в общем-то, не составляло, но на плече его уверенно восседала усатая и хвостатая помеха, вне всякого сомнения, даже и не думающая пригибаться. Слезать же с плеча внезапно признанного хозяина и создателя Тиона тоже не желала и при малейшей попытке сделать это выпускала когти.

Винсент поморщился и, пропустив вперед себя Владислава, принялся наглаживать кошку, уговаривая ее проявить милость и хотя бы лечь на его плечах, а не сидеть, аки статуэтка, ожидая, пока ее расшибут о каменную стену.

Чеслав, отшвырнув от себя Ричарда, медленно выпрямился и, оглянувшись через плечо, шумно выдохнул, ухмыляясь.

– Умный щенок твой племянник, Рене. Думаю, ты можешь гордится.

– Я горжусь, – холодно отозвался Лэрд и одним точным, четким ударом сшиб противника на землю. Рыжий, вне всякого сомнения, сильно переоценивающий самого себя, и явно такого не ожидавший, на несколько мгновений закашлялся, а затем рассмеялся.

– Тобой они тоже могут гордится, дядя Ричард. Любопытно, ты способен ударить лежачего?

Винсент, наполовину уже ухитрившийся скрыться в проходе, быстро оглянулся, едва не задев кошкой о верхнюю часть стены и, хмурясь, на мгновение сжал губы. Провокация была очевидна, а взбешенный оборотень мог ее и не заметить, поэтому его требовалось предупредить.

– Ричард! – рыкнул он и, поймав мимолетный взгляд экс-баронета, отрицательно покачал головой. Тот быстро кивнул и, не произнеся ни слова, красноречиво указал взглядом на проем. Судя по всему, лорд Ричард брал противника целиком и полностью на себя, отправляя своих друзей вперед.

Винс тихонько вздохнул и, подчиняясь этому безмолвному приказу, торопливо скрылся в проеме, придерживая одной рукой на плече внезапно решившую все-таки лечь кошку.

– Ну, наконец-то! – Роман, ожидающий его в числе прочих с той стороны, негодующе нахмурился и, уперев руку в бок, взмахнул второй, – Я уже собирался тебя за шкирку вытаскивать, чтобы свет не загораживал! Тут все так красиво, а ты рассмотреть не даешь!

– Красиво?.. – хранитель памяти, красоты от продолжения лиственного тоннеля, к тому же еще и сокрытого во тьме как-то совсем не ожидавший, недоуменно приподнял брови и, окончательно покинув брешь в стене, медленно выпрямился, озираясь.

Красоты вокруг он решительно не замечал, он не видел вообще ничего – их окружала глухая, непроницаемая тьма, и восторги виконта в данной ситуации казались достаточно неуместными.

Роман, несколько секунд честно прождавший реакции друга и таковой не дождавшись, досадливо закатил глаза и, не удовлетворившись этим, заодно запрокинул и голову.

– Ну, ты слепой, Винс! А еще котом называться смеет – ну ни стыда, ни совести у хвостатого! Даже я уже все рассмотрел, хотя я тут самый маленький и вообще редко замечаю то, что выше меня, а вы все никак не осознаете величие места, куда нас занесло!

– Я сознаю, что здесь не хватает света, – буркнула девушка, переминающаяся с ноги на ногу возле стены и не решающаяся идти дальше. Сегодняшнее путешествие утомило ее не меньше, чем странствия предыдущих дней; рычание, доносящееся из-за стены, как гимн боя, идущего между двумя оборотнями, действовало угнетающе, и на шутку Татьяна настроена как-то не была. Мысль о том, что где-то там, далеко впереди, среди мрака, их, возможно, в нетерпении ожидает несчастный плененный Эрик, безусловно, толкала на безрассудные поступки, прямо-таки подпихивая в спину, однако, девушка пока колебалась. Быть первой, кто сделает шаг во мрак ей не хотелось.

– А среди нас тут, вроде бы как, маги имеются… – Людовик элегически вздохнул и, изо всех сил делая вид, что к магам отношения не имеет, с претензией воззрился на хранителя памяти, – Почему ты не создашь нам лампочку?

– А ты почему не создашь ее? – беззлобно огрызнулся последний и, махнув рукой, вновь вспоминая, кто здесь является предводителем и командиром отряда, решительно шагнул вперед, минуя границу между слабой тенью света, падающего из пробитой Луи дыры в стене, и кромешной тьмой.

Татьяна, внезапно вспомнившая свое путешествие по подвалам Нормонда, где она передвигалась в такой же непроглядной темноте, поморщилась и, тяжело вздохнув, без особенного энтузиазма последовала за ним.

Остальные не успели сделать и шага.

Винсент, шедший легко и уверенно, словно бы и в самом деле был способен видеть во мраке, чего на самом деле, надо заметить, не было, успел шагнуть ровно два раза, когда по странному коридору вдруг пронеслась яркая вспышка, на мгновения ослепившая всех.

Девушка вскрикнула; ее спутники кто заслонил глаза рукой, кто зажмурился, а кто и вовсе, как Роман, предпочел отвернуться и закрыть руками голову.

– Пожалуй, я пойду обратно, – не преминул высказаться он, – В этом коридоре мне явно не рады, а мое благородство не позволяет мне проявлять навязчивость.

– А может, наоборот, рады?.. – Людовик, в отличие от брата проявивший чудеса смелости и не только не отвернувшийся, но даже и зажмурившийся не более, чем на секунду, открыл глаза и медленно, недоверчиво огляделся, – Да, теперь я понимаю, почему ты говорил, что здесь красиво… И смотри-ка – кто-то по доброте душевной осветил нам путь!

Виконт недоверчиво нахмурился, как-то неожиданно осознавая слова брата как истину. Вокруг и в самом деле было светло, словно та странная вспышка, что ослепила их, задержалась в коридоре, озаряя его.

Он обернулся и, окинув долгим взглядом своих изумленных спутников, наконец, сам обратил внимание на пространство перед собою.

Это был длинный, уходящий в дурную бесконечность каменный коридор с высоким сводчатым потолком и прочными, влажно поблескивающими стенами. На каждой из них, через каждые пять шагов виднелись крепления, удерживающие ярко пылающие факелы. Путь был освещен хорошо и, хотя и не становился от этого яснее, все-таки теперь внушал несколько большее доверие.

Девушка, опять вспомнившая подвалы Нормонда, только на сей раз те, что находились выше загадочного подземелья, вспомнившая коридоры, ведущие к подвалу, некогда бывшему обителью Винсента, негромко вздохнула. На мгновение ей овладело безмерное желание обвинить Альберта в плагиате.

– Но почему камень?.. – Влад, предпочитающий в основном отмалчиваться, делая вид, что вообще не имеет отношения ко всему происходящему, недоверчиво нахмурился и, подойдя к правой от входа стене, неуверенно постучал по ней пальцами, – Я думал, здесь тоже будут ветви деревьев, как и прежде… А так получается, что стена, которую пробил Людовик, была входом сюда?

– Да, интересно, как же сюда заходил дядюшка, – мигом подхватил Роман, – Держу пари, он и сам постоянно прошибал в стенке дыры, а потом заново закладывал их кирпичом. Это объясняет, кстати, почему тебе удалось пробить ее, – он каверзно ухмыльнулся и сочувствующе похлопал младшего брата по плечу, – При других обстоятельствах-то ты бы, конечно, не справился, малыш, не дорос еще…

«Малыш» Людовик, бывший на несколько сантиметров выше брата, медленно перевел на него очень красноречивый взгляд и также медленно потянул носом воздух.

– Знаешь… – проникновенно и неспешно вымолвил он, – В следующий раз, прежде, чем назвать меня «малышом» и обвинить в слабости… Будь добр, уточни у Рикки, кто сломал ему однажды нос, – на губах молодого мага сверкнула очаровательная в своей жестокости улыбка, и тут же потухла, оставив след разве что во взгляде зеленых глаз. В эти секунды юноша неожиданно вновь стал похож на ядовитую змею, «змееныша», как назвал его однажды Роман.

– С моей точки зрения, свет вокруг – это приглашение проследовать в ловушку, – продолжил он, убедившись, что произвел нужное впечатление не только на брата, но и на всех своих спутников, – Думаю, я неплохо знаю дядю, чтобы с уверенностью заявлять – идти следует очень осторожно. Конечно, себе бы ловушки он не ставил… Но иногда бывал подвластен паранойе.

– И на этой воодушевляющей ноте, я полагаю, мы можем двигаться вперед, – Винсент хмыкнул и, уверенным движением поправив на плече кошку, подавая позитивный пример спутникам, двинулся прочь от стены, из-за которой по-прежнему доносились звуки боя двух оборотней. Спутники его, с тоской переглянувшись, не слишком активно потянулись следом.

Коридор стелился под ногами ровной гладью, ярко освещенный и неуклонно понижающийся. Шагалось по нему легко, уверенно, однако, каждый шаг, приближающий их к таинственной цели, приносил вместо радости лишь странное и смутное отчаяние. Надежды, казалось, рушились, мысли становились все мрачнее, а коридор уводил все глубже в недра дворца.

– Значит, мы сейчас найдем там Эрика, – спустя несколько минут пути решился подать голос Влад, – А что будем делать дальше? Держу пари, он обессилен, да и Альберт, смею надеяться, рядом нигде не ходит…

– Вариант один – взваливаем Эрика на плечи, даем ему в руки что-нибудь острое… – Роман пожал плечами, предпочитая не продолжать. Продолжил вместо него Людовик, посчитавший некультурным оставлять рассказ о дальнейшем развитии событий без продолжения.

– И идем искать дядю, – подхватил он и, легко взмахнув рукой, едва не сшиб факел, мимо которого как раз проходил, – Ну, а потом свершится жестокая, кровавая месть. Жаль, я не пират, но кое-чему у наших новых друзей научился…

– Как раз это ты умел и прежде, – Винсент хмыкнул, отцепил от своего плеча кошачьи когти и, вздохнув, немного запрокинул голову, прижимаясь затылком к теплому боку Тионы, – Меня сейчас, честно говоря, волнует немного другое… – он замолчал, выдерживая интригу. Спутники его, переглянувшись, честно выждали несколько секунд, но затем не выдержали. Вопрос, заданный обоими братьями де Нормонд и Татьяной, прозвучал как один, с удивительно неприятной в этом месте громкостью.

– Что?

– Мактиере, – внушительно отозвался ла Бошер и, глубоко вздохнув, вновь обратил взгляд на дорогу впереди, – Как справится с Альбертом, более или менее понятно. А вот чего ждать от этого мерзавца маркиза… Особенно после того, как он сообщил, что намерен уничтожить всех потомков обоих проклятых родов – и Мактиере, и ла Бошеров, – а потомков-то осталось не так много. Я, Татьяна и Альберт, не считая какого-то мистического сына последнего. Не хочу делать грязную работу за Анхеля, убивая мастера, и уж тем более сам не хочу класть голову на алтарь его мести.

– Минуточку, – Татьяна, потерявшая незадолго до конца небольшой речи хранителя памяти нить его рассуждений, нахмурилась, воздевая руку в останавливающем жесте, – Но я не имею отношения к Анхелю, к этому Мактиере! Я согласна быть твоим потомком, дядя Винсент, но с пауками я в родстве не состою, что за…

– Это долгая и запутанная история, – перебил ее «дядя Винсент» и, тяжело вздохнув, как-то очень машинально погладил кошку, – Если вкратце – был некогда ребенок, в котором слилась кровь обоих родов, родной сын моего брата Леона. От ребенка этого пошла новая ветвь рода ла Бошер, с примесью крови Мактиере, и шла она до тех пор, пока не появилась на свет Альжбета, у которой мы были в гостях. Ну, а у нее уже родился наш друг Альберт, а впоследствии и ты, племянница.

Девушка, даже остановившаяся от неожиданности, растерянно опустила взгляд на собственные руки. С течением времени ей открывались все новые и новые подробности относительно ее собственной персоны и, если идея быть в родстве с Винсентом ей, в общем-то, грела душу, то вариант быть заодно и родственницей Анхеля как-то совсем не вдохновлял.

– И что мне теперь с этим делать? – растерянно пробормотала она, на несколько мгновений даже забывая, куда и зачем направлялась, уделяя все внимание собственным мыслям и переживаниям, – Мало мне в родне одного маньяка, так теперь еще и…

– Просто смирись, что ты наполовину паук! – жизнерадостно возвестил виконт де Нормонд и, хлопнув девушку по плечу, ободряюще улыбнулся, – В конце концов, это тоже не так плохо – вместо четырех лап у тебя теперь восемь.

Татьяна ненадолго потеряла дар речи. Хотелось ответить резко, решительно, хотелось парировать словесный удар так, чтобы у Романа хотя бы на время пропало желание шутить, тем более на такую серьезную тему, но слов, тем не менее, не находилось.

– Да ты… я не… – начала, было, на ходу выдумывать она, однако, дядюшка Венсен поспешил прийти ей на помощь.

– Ворас – это, можно сказать, приобретенное заболевание, Анхеля обратили против его воли, – он мягко улыбнулся и, утешающе потрепав девушку по волосам, чуть кивнул, – К паукам отношения ты не имеешь. А вот к Мактиере, увы, да, и за это наш знакомый ворас мечтает отомстить и тебе, и твоему отцу. Ну, и мне за компанию. И, если со мной и Альбертом ему придется изрядно повозиться – в конечном итоге, мы с моим праправнуком бессмертны, – то вот тебя нам предстоит сильно беречь и охранять, пока не придумаем, как избежать опасности.

– Ты вот сейчас сказал очень умную вещь, и даже этого не заметил, – Луи слегка вздохнул, безусловно, сетуя на глупость своих спутников и соратников и, покачав головой, вежливо пояснил, – Альберт бессмертен. Мы ищем Эрика, потому что только он способен убить его, но… Эрик был в плену долгое время, что, если дядя выдумал, как лишить его способности убивать бессмертного мага?

– Спросим, когда найдем, – Роман, которому близящееся спасение старшего брата прибавило сил душевных и физических, широко ухмыльнулся, – Идем уже долго, и я уже почти готов обнаружить скованного брата, чтобы разорвать его оковы и отнести на поле брани, да выставить против злобного дядюшки… Винс, – мысли виконта скакали из стороны в сторону, не задерживаясь ни на чем конкретном, и наконец остановились на идее, совершенно отвлеченной от основной темы беседы, – А почему ты говоришь, что самый плохой из злодеев – Анхель? А как же то рыжее, что сейчас наезжает на Рика?

Хранитель памяти равнодушно пожал плечами.

– Маркиз сказал, что Чеслав его друг, они как братья. Полагаю, у рыжего те же цели, что у альбиноса, отомстить мечтают они оба… Только, боюсь, Чес опаснее. Хотя бы потому, что помимо нас он ненавидит еще и Ричарда.

– Без особенных на то причин… – задумчиво пробормотала девушка и, вздохнув, подняла взгляд, – Смотрите – дверь!

Впереди, выделяясь темным пятном на правой стене коридора, озаренная двумя факелами по сторонам, действительно виднелась простая деревянная дверь.

Коридор продолжал идти вперед, конца и края его видно пока что не было, но дверь была тут, темная, загадочная, манящая поскорее открыть ее и увидеть то, что она скрывает.

Путешественники переглянулись; Винсент нахмурился и как-то помрачнел, девушка насторожилась и напряглась.

– Может, нам не стоит кидаться на первые попавшиеся створки? – Роман, нарочито спокойный, легко пожал плечами, – Может, дядя не такой дурак, чтобы запирать Эрика в двух шагах от входа, может, тут какой-нибудь винный погреб?

– Или одна из многочисленных камер, где сидит какой-нибудь другой преступник, – подхватил, кивая, Людовик, – Наверняка у дяди есть большая подземная тюрьма, где он заключает неугодных! Может, мы в нее и попали?

– Предлагаю приковать эту парочку цепями, а самим исследовать камеры дальше, – буркнул, в свою очередь, Цепеш, – Если за дверью и в самом деле Эрик, который, более, чем вероятно, изможден и измучен, шутки ему явно на пользу не пойдут.

Братья переглянулись и, синхронно фыркнув, демонстрируя величайшее одолжение вкупе с полнейшей убежденностью в провале, потянулись, отпихивая друг друга, к двери.

– Ты их недооцениваешь, – хранитель памяти, чуть усмехаясь, скрестил руки на груди, глядя, как Роман отчаянно дергает дверь, а Людовик внимательно изучает замок, – Ради брата эти два балбеса пойдут на все, даже на то, чтобы прекратить шутить. Но для начала его надо спасти… Луи, что там?

Парень, внимательно рассматривающий замочную скважину, сидя на корточках, поднял голову и легко пожал одним плечом.

– Старинный замок, скважина довольно большая, полагаю, ключ тоже должен быть немаленьких размеров. Роман, прекрати дергать дверь! Со всей твоей или даже моей силой этот замок не открыть так просто, дядя, увы, не дилетант… У кого-нибудь есть ключ?

Татьяна, начинающая подозревать, что открытие двери таким уж простым не окажется, недоверчиво нахмурилась.

– Разве ты не можешь создать его?

Молодой маг еще раз вгляделся в скважину, задумчиво обвел ее края указательным пальцем, и с сожалением покачал головой.

– Нет, копия здесь не поможет, нужен оригинал. Прекрасно! – он легко повернулся вокруг своей оси, продолжая при этом сидеть на корточках и, привалившись спиной к двери, раздраженно стукнул по ней кулаком, – Добраться до конца пути и обнаружить, что забыли украсть у дяди ключ! И я даже знаю, кого в этом винить… – взгляд зеленых глаз уперся в девушку, и та даже попятилась.

– Я-то здесь причем?

– Ты с ним виделась, – претенциозно подхватил Роман и, безнадежно дернув ручку, облокотился на дверную створку, – Что делать-то будем? Нужен ключ, который дядя наверняка где-то хорошо спрятал. И почти однозначно не здесь… Или, может, пошарить по углам?

– За косяками, под порогом… – принялся в раздумье перечислять хранитель памяти, – Где еще прячут ключи? При этом учтите – Альберт довольно хитер, наверняка он выдумал место, которое сложно угадать!

Кошка, до сей поры мирно возлежащая у него на плечах, мяукнула и неожиданно спрыгнула на пол. Судя по всему, Тионе наскучили долгие препирательства и захотелось размять лапки.

– Каким бы ни было это место, вряд ли он спрятал ключ рядом с дверью! – Людовик, продолжающий сидеть на корточках, выразительно фыркнул, – Нет, мы, конечно, можем пошарить по камням, простукивая их и надавливая, в надежде, что откроется какой-нибудь тайник, но я что-то… Да что ты… Татьяна, убери свою кошку!

Тиона, ленивой расслабленной походкой лесной хищницы приблизившаяся к двери, внезапно потерлась о колено юноши, от чего тот едва не упал. Неожиданная ласка обычно неприветливого животного оказалась для него чересчур внезапной.

Как, впрочем, и для других.

Татьяна, хмурясь и пытаясь поймать за край какую-то смутную, ускользающую мысль, неуверенно шагнула к кошке и попыталась взять ее на руки. Животное вывернулось, и пальцы девушки неловко скользнули по ее ушам, голове и шее, задевая что-то на последней.

Татьяна непонимающе потерла пальцы друг о друга и неуверенно подняла взгляд на продолжающих обсуждать возможные места, где можно спрятать ключ, спутников.

– Ребята, – дождавшись, когда друзья отреагируют, обращая к ней вопросительные взгляды, она неуверенно указала на кошку, – Я ни на что не намекаю, но… разве у Тио был ошейник?.. После того, как я сняла с ее шеи браслет, мне кажется, больше она никаких украшений не носила.

Они переглянулись. Мысль девушки, такая скользкая, такая незаметная, неожиданно посетила головы всех четырех путешественников, пребывающих здесь за исключением Татьяны, и назойливо постучалась в сознание.

– Альберт мог бы надеть его ей… – медленно проговорил Роман, не рискуя приближаться к хвостатой безобразнице, но не сводя с нее пристального взгляда. Тиона, мурлыча, потерлась о дверь и, подняв голову к замочной скважине, настойчиво мяукнула.

Людовик неспешно поднялся на ноги и, на всякий случай отойдя, сам окинул кошку задумчивым взглядом сверху.

– С ее умом и сообразительностью эта кошка могла бы и в самом деле стать проклятием нашего рода, – пробормотал он и, мотнув головой, нахмурился, – Ключ не может быть гибким, особенно старинный! Конечно, если только…

– Здесь не замешана магия, – подхватил Винсент и, тяжело вздохнув, немного развел руки в стороны, – Ибо, когда речь заходит о магии – возможно все.

– В конечном итоге, – задумчиво кивнул Владислав, – Зачем-то ведь кошка нужна была Альберту рядом? А он, кажется, не из тех людей, кто совершает глупые поступки, у него всегда все продумано…

– У кошки тоже, – Татьяна, несколько мрачнея, осторожно присела на корточки, принимаясь гладить любимицу, дабы задобрить ее и аккуратно снять ошейник с ее шеи, – Зачем-то же она пришла ко мне ночью, разбудила! Не думаю, что просто потому, что учуяла среди дворца мой запах…

– Скорее поняла, что появился кто-то, кто сумеет освободить ее любимого хозяина, – хранитель памяти уверенно кивнул и махнул девушке рукой, – Давай, снимай ошейник, посмотрим на него. Или дай сюда кошку, я сниму сам. В конечном итоге, именно я создал ее когда-то…

Людовик, от которого эти подробности жизни, а точнее – рождения, появления на свет маленького юркого животного по сию пору как-то ускользали, повернулся вполоборота к мужчине и пару раз непонимающе моргнул. Затем перевел взгляд на брата, очевидно, надеясь услышать ответ на свой невысказанный вопрос от него, однако, заметив в глазах того живой интерес судьбой Тионы и ошейника на ее шее, обреченно махнул рукой, понимая, что ответа не дождется. Оставалось только поверить Винсенту на слово и принять поразительный факт, как есть.

Тем временем, хранитель памяти, так и не дождавшись, пока Татьяне удастся поймать кошку, присел на корточки сам и, обхватив зверька поперек корпуса, мягко, но настойчиво притянул его к себе.

– Кстати, заметьте тенденцию, – задумчиво проговорил он, принимаясь очень аккуратно и, вместе с тем, неотвратимо-уверенно высвобождать Тиону из ошейника, – Кошка постоянно что-то хранит. Сначала это был браслет, теперь ключ…

– И что здесь удивительного? – хмыкнула Татьяна, – Вспомни, кто ее, в конечном итоге, создал?

– Да, Винс, точно создал себе копию по образу и подобию, – виконт ухмыльнулся и, покосившись на брата, указал открытой ладонью на хранителя памяти, – Как сам хранитель, так и из кошки охранницу сделал! Эксплуататор.

– Лучше и не скажешь, – Луи покачал головой и демонстративно вздохнул, – Не ожидал я от тебя, Венсен, такой бесцеремонности по отношению к братьям меньшим… Достал?

– Сейчас… есть! – Венсен, совершенно не обидевшийся на насмешки, давно уже привыкший к ним, победоносным движением вскинул руку с зажатым в ней кошачьим ошейником, выполненным из застарелого металла. Затем опустил ее и, с любопытством рассмотрев сжимаемый предмет, хмыкнул.

– На ключ, конечно, это похоже мало… Держи! – он уверенным движением кинул ошейник молодому магу, и тот, несколько растерянный, кое-как поймал его, едва не выронив в последний момент.

– Не понял, а причем здесь я? – юноша недоуменно осмотрел ошейник, затем окинул взглядом всех, собравшихся возле запертой двери и, хмурясь, устремил взгляд на хранителя памяти, – Я думал, это ты здесь ученик Рейнира и вообще крутой до невозможности древний маг! А ты опять норовишь использовать меня, как использовал кошку! Мне что, тоже хранить эту фигню?

– Луи, прекрати, – Винсент нахмурился и, погладив бессовестно использованную кошку, поднялся на ноги, – Ты знаешь магию Альберта как свою собственную, кому, как не тебе, справляться с ней? Скажи, по крайней мере, держишь ли ты в руках ключ или же мы ограбили Тио просто так.

– Нашли специалиста по волшебным ошейникам, – буркнул молодой ученик мастера, однако же, вглядеться в предмет в своих руках не преминул, изучая его как можно внимательнее.

Это была стальная полоса, не слишком широкая, не слишком жесткая, местами заржавленная и вообще производящая впечатление очень древней, настолько, что чудилось, будто с минуты на минуту она рассыплется на тысячи кусочков. Подозревать в кажущимся совершенно замученным временем предмете заколдованный ключ, сдавалось, было совершенно нелепо.

Людовик приподнял металлическое колечко и внимательно посмотрел сквозь него на один из факелов. Затем поскреб ногтем ржавчину, попытался согнуть стальную полосу, не прилагая к этому особенных усилий (приложи он их, ошейник бы он, несомненно, согнул, заодно сломав и заколдованный ключ) и, хмыкнув, внезапно вытянул предмет на открытой ладони ближе к пылающему пламени факела.

– Revelare secretum in palma⁵*, – быстро прошептал он и, глянув на пламя, резко дунул в его сторону. Факел вспыхнул ярче, один из языков вдруг увеличившегося огня вытянулся и лизнул открытую ладонь мага, на доли секунды окутывая ошейник. Металл, словно не выдержав его жара, вдруг размягчился, расплавился; круглая форма ошейника как-то смазалась, немного расплываясь, и Луи закусил губу. Не взирая на всю магию, прикосновение расплавленного металла к голой коже приятным назвать было бы затруднительно.

По счастью, длилось это не дольше трех секунд. Ошейник, стремительно меняясь, теряя одну свою форму и переходя в другую, как-то странно вытянулся на ладони юноши и, наконец, замер, вновь застывая уже в образе старинного ключа.

Людовик победоносно улыбнулся и, подув на разогретый огнем ключ, остужая его, с видом гордой непобедимости протянул его на раскрытой ладони хранителю памяти.

Татьяна, которая созерцала все это, приоткрыв рот, медленно покачала головой и рот закрыла.

– А он… ты не обжегся?.. – взгляд ее, исполненный беспокойства, устремился к Луи: воспоминания о ране на его руке были еще слишком сильны в ее памяти, тем более, что на плече юноши по-прежнему белела повязка, снимать которую он пока не спешил. Молодой маг беспечно махнул здоровой рукой.

– Пустяки, для того, чтобы вернуть предмету прежнюю форму, моей защиты хватит. Кроме того… – он хитро улыбнулся, – Как дядя теперь закрыт от моих атак, так и я способен избежать последствий его магии. Все обоюдно. Открывай.

Винсент, принявший из рук молодого человека ключ и с интересом рассматривающий его, жизнерадостно кивнул и, не ожидая более ни мгновения, решительно всунул его в замочную скважину. На секунду замер, убеждаясь, что ключ и в самом деле подходит идеально, и осторожно, с некоторым усилием повернул.

Послышался характерный тихий щелчок открывающегося механизма. Хранитель памяти неожиданно для себя сглотнул и, протянув руку, осторожно потянул ручку двери, открывая последнюю.

***

За дверью царила тьма. Ни один лучик света не тревожил ее, ничто не могло разогнать плотный мрак, и даже свет коридора не был способен переступить через невысокий порожек. Открывшаяся створка, казалось, разверзла пропасть, глубокую и бесконечную, простирающуюся во все стороны, уходящую глубоко вниз и, вероятно, высоко наверх. Ни пола, ни стен, ни потолка – ничего нельзя было разглядеть в этом мраке, и идти вперед казалось абсолютно невозможным безумием.

Каждый шаг мог стать последним, каждое движение могло увлечь вниз, в невидимую во тьме бездну.

Путешественники замерли на пороге неизвестного помещения, не решаясь войти: Винсент, как открывший дверь, впереди, остальные сзади, выглядывая из-за его плеч. Даже кошка, поставив одну лапу на порог, не решалась двинуться дальше, вежливо пропуская вперед хозяев.

– Что бы там ни было, а Альберт сокрыл это надежно… – пробормотал Людовик и, вздохнув, скрестил руки на груди, словно защищаясь от царящей впереди тьмы, – Вы знаете, я тут внезапно вспомнил, что совсем забыл вам сказать – я боюсь темноты.

– И правильно делаешь, – Роман, неприязненно созерцающий мрак, поспешил занять место рядом с братом, – Давай бояться вместе, вдруг она сама нас напугается?

Владислав, тихонько вздохнув, коснулся ручки двери, открывая ее немного шире и задумчиво рассматривая темень впереди. Ручка под его пальцами была шершавой, немного цепляла и даже царапала кожу, и художник, представив, как после этого будет рисовать, невольно поморщился, руку убирая.

Пальцы скользнули напоследок по шероховатому металлу, очертили странные завитушки на его внутренней стороне…

Цепеш замер. Наверное, не произойди несколько мгновений назад эта история с кошкой, ошейник которой оказался замаскированным ключом, он бы не обратил внимания на эти завитушки, но после случившегося не заметить их не мог. Он еще раз неуверенно ощупал ручку двери, огляделся, ища дополнительный источник света и уже хотел, было, взять факел и поднести его ближе, как вдруг сообразил, что дерево и огонь, излишне сблизившись, могут в этот момент дать чересчур много света. Поджигать же дворец и обрушивать его себе и друзьям на голову, Владислав не хотел.

– Винс… – неуверенно позвал он, предпочитая уступить место кому-то более остроглазому, – Винсент! Посмотри, или скажи кому-нибудь еще глазастому взглянуть.

Глазастых оказалось много. Увидеть, что же такое обнаружил Владислав, на протяжении всего пути бывший на позиции лишнего человека в отряде, убедиться в том, что и он способен приносить пользу, захотелось абсолютно всем, включая даже кошку, поднявшуюся на задние лапки и передними опершуюся о дверь.

Художника, обнаружившего очередную загадку, вежливо оттолкнули подальше, не позволяя ему самому даже толком понять, что же он нашел.

Винсент, уверенно раздвинув локтями своих друзей и спутников, склонился, неуверенно щурясь и поворачивая голову то под одним углом, то под другим, пытаясь не заслонить себе свет. Неожиданная находка была, вне всякого сомнения, интересной, но рассмотреть ее никак не получалось.

Наконец он со вздохом выпрямился, признавая свое поражение.

– Я вижу какие-то буквы, но прочитать их не могу, – мужчина на миг сжал губы и, покачав головой, махнул рукой в сторону Романа, в свой черед склонившегося над ручкой и занавесившегося от света волосами, – А ты и подавно не сможешь.

Виконт, явно не обрадованный таким заявлением, недовольно собрал волосы рукой и, подняв голову, хмуро воззрился на хранителя памяти.

– Я от дяди ушел, от пиратов ушел, а надпись прочитать мне вообще раз плюнуть, – нарочито противным голосом, на манер сказки о Колобке, проговорил он и, уверенно выпрямившись, победоносно ухмыльнулся, – Хотя там ее читать не обязательно, ты можешь увидеть те же слова, заглянув в свой перстень.

Повисло молчание. Винсент, недоверчиво приподняв руку с кольцом, опал на котором теперь сиял, как маленькое солнце, нахмурился и, переведя взгляд с него на собеседника, а потом на ручку двери, недоверчиво указал на нее же.

– Ты хочешь… Semel hic sol lucebunt?..

Роман уверенно кивнул.

– «Однажды здесь засияет солнце», да, Винс, это не более, чем насмешка дядюшки. Сомневаюсь, что солнце когда-либо проникнет в этот подпол, если только его не сдернуть с неба и не принести сюда в руках!

– Быть может, сдергивать и не придется… – Винсент, не сводящий взгляда с ручки двери, опять перевел его на свой перстень, и на миг закусил губу. А затем вдруг, приблизившись к порогу, решительно и уверенно шагнул во тьму, вскидывая руку с кольцом над головой.

Спутники его замерли, глядя, как мрак поглощает фигуру их друга и предводителя, и не находясь, что и сказать.

Разнеслись под, очевидно, высоким потолком, гулкие шаги… и внезапно загадочное помещение озарилось светом, куда как более ярким, чем тот, что сиял в коридоре.

Винсент, замерев на каменном полу во все той же позе, со вскинутой вверх рукой, широко улыбнулся. Он оказался прав в своих догадках, в своих предположениях – опал на его пальце, соприкоснувшись с непроглядной, непроницаемой тьмой, засиял, как солнце, разгоняя мрак и освещая все вокруг, как в ясный день.

Хранитель памяти сиял едва ли не ярче опала – соприкосновение со старой магией учителя заставляло его испытывать давно забытый восторг, какое-то смутное спокойствие, ощущение защищенности… Он словно вновь находился рядом с Рейниром, под его опекой, и чувствовал себя от этого куда как увереннее.

– Идите же, хватит стоять в полутьме! – голос его прозвучал до удивительного весело: свет опала всравнении со светом факелов и в самом деле казался гораздо ярче, – Еще неизвестно, сколько бродить здесь!

И снова ученик Рейнира оказался прав. Помещение, куда они так рвались, так мечтали попасть, было отнюдь не ожидаемой ими тюремной клеткой или большой залой, – это был еще один коридор, неподалеку от входа сворачивающий налево и уводящий еще ниже, немного шире предыдущего, но особенно от него не отличающийся.

Татьяна, наивно ожидавшая при свете кольца хранителя памяти увидеть прикованного к стене Эрика, устало вздохнула и опустила плечи. Отчаяние вновь навалилось на нее, буквально придавливая к полу.

– Слушайте, может, вы прогуляетесь туда, а потом скажете, что нашли? – в голосе ее зазвучали жалобные нотки, – У меня уже сил нет гулять по коридорам, надеясь на что-то, и ничего не находя… И никого.

Ответить ей не успел никто, хотя у многих буквально языки чесались сделать это.

Ответ донесся из-за поворота, откуда-то издалека, с другого края коридора, куда они собирались направится, ответ тихий, чуть слышный, похожий на шелест сухого листка, но вполне различимый.

– Кто здесь?.. Снова ты?

На мгновения воцарилось молчание. Голос был тих, практически не узнаваем, измучен, однако, по какой-то причине не оставлял сомнений, кому он принадлежит.

Татьяна, моментально ощутившая прилив сил, хмурясь, подалась вперед, явно планируя бегом бросится на звук этого голоса. Людовик, привыкший за время пребывания здесь заботиться о безрассудной соратнице, ловко схватил ее за руку чуть повыше локтя, и остановил, удерживая от опрометчивых действий.

– Во всяком случае, понятно, что кто-то здесь точно есть, – негромко проговорил он и, окинув взглядом всю их бравую команду, уверенно кивнул, – Пошли. Винсент – ты вперед, у тебя фонарик.

– Скорее лампочка, – мигом вставил Роман, нервно ломающий пальцы и отчаянно пытающийся скрыть свое беспокойство.

Хранитель памяти, не отвечая, кивнул и, поддерживая воздетую руку другой – от пребывания в неподвижном положении та быстро затекала, а опускать ее мужчина не рисковал, опасаясь потушить свое маленькое солнце, – уверенно двинулся вперед, напряженно расправляя плечи.

Молодые люди недружной кучкой потянулись за ним, не желая отставать и предпочитая поскорее увидеть человека, скрывающегося в глубине темницы. Девушка, немного отстав и дождавшись вопросительного мяуканья кошки, вся дрожа от волнения, последовала за ними.

На этот раз идти пришлось недолго – коридор, ответвляющийся от основного, оказался не длинным, хотя и несколько более крутым и, завершившись через несколько шагов после поворота десятью неровными ступенями, уперся в прутья металлической решетки.

– Ну и ну… – Людовик, будучи одним из самых несдержанных путешественников, длинно присвистнул, – Натуральная камера! А как ее открыть?

– Сначала давай рассмотрим, кто в теремочке живет – я бы не хотел случайно выпустить на волю какого-нибудь монстра! – Роман фыркнул и, тщательно скрывая, с какой скоростью бьется у него сердце, прильнул к прутьям решетки, всматриваясь в полумрак, скрывающий ее дальнюю стену, – Винс, поднеси поближе лампочку!

– Роман?.. – усталый, измученный голос, неожиданно ответивший виконту из-за решетки, заставил его рефлекторно отшатнуться, а затем, вновь подавшись вперед, еще более жадно вглядеться в полумрак. Винсент поспешно приблизился и, просунув руку сквозь решетку, озарил дальнюю стену темницы.

Татьяна, отставшая от друзей и только приблизившаяся к ним, испуганно вскрикнула и прижала руки ко рту. Видеть такого доселе ей не доводилось даже в фильмах и, надо признать, любоваться этим зрелищем она как-то никогда и не рвалась.

Увы, изображая молодого графа де Нормонд, Чеслав постарался на славу, передавая его образ с точностью до мелочей. Человек, прикованный цепями к дальней от входа стене, только что освещенной хранителем памяти, выглядел ожившим мертвецом. Он был бледен, как мел, и светлые, растрепанные волосы, немного испачканные в крови, лишь подчеркивали белизну его кожи, создавая некоторое сходство со скелетом. Лицо молодого человека, такое родное, такое знакомое, осунулось, похудело; губы были бескровны, глаза немного запали, а нос обострился – пребывание в плену, вне всякого сомнения, не пошло ему на пользу, как не пошло бы и никому другому. Рукава рубашки – той самой, в которой видела его Татьяна в последний раз – были оторваны, на обнаженных руках темнели синяки – следы каких-то инъекций, уколов, наверняка причинивших ему дополнительный вред. На рубашке кое-где виднелись следы крови, они же почему-то имелись и на пальцах правой руки пленника, заставляя непроизвольно задуматься. На измученном лице были заметны ссадины, синяки, следы ударов – в том, что добрый и заботливый дядюшка истязал, избивал племянника, можно было не сомневаться.

– Ох, дьявол… – Луи, в свой черед приблизившийся к клетке, потрясенно покачал головой. Не взирая на все разногласия, существовавшие между ними ранее, видеть старшего брата в таком состоянии юноше приятно не было.

Эрик, услышав его голос, с трудом приподнял голову, вглядываясь в лица пришедших к его камере людей. Взгляд помутневших серых глаз неуверенно скользнул по Роману, перебрался к Людовику… Молодой граф устало выдохнул и вновь опустил голову.

– Ты… – хрипло выдавил он из себя и, немного повернув голову вбок, с определенным трудом покачал ею, – Уходи…

– Брось, Эрик, я уже не такой плохой! – молодой маг нахмурился и, оглядевшись, уверенно стиснул руками прутья решетки, с некоторым усилием добавляя, – Я раскаялся и встал на путь исправления, одумался и прекратил водить дружбу с нехорошими людьми! В общем, можно сказать, что я морально вырос, – он ослепительно улыбнулся и, поднатужившись, принялся медленно разжимать прутья, разводя их в стороны, образуя достаточную для прохода дыру.

Роман, лицо которого он при этом едва не зажал между соседними прутьями, отпрянув, горделиво выпрямился и, прокашлявшись, важно кивнул, всем видом показывая, что исправление младшего брата – его прямая заслуга.

– Это правда, мелкий не врет. Я лично проследил за тем, чтобы он перестал знаться с Альбертом и подружился с нами, так что теперь он уверенно идет на поправку. Осталось еще несколько принудительных работ для закрепления результата – и все! Можно считать, что братик готов.

– Я тебя скоро приготовлю, – беззлобно огрызнулся Людовик и, наконец, разжав прутья, опять обратил внимание на старшего брата. Зеленые глаза его исполнились беспокойства; юноша помрачнел и с ловкостью змеи проскользнув между разжатых прутьев, поспешил приблизиться к пленнику.

Вид того явно оставлял желать лучшего – ни кровинки не было в его лице, ни малейшей эмоции не отражалось в глазах: Эрик как будто и вовсе не слышал обращенных к нему слов, не понимал, что происходит, и кто пришел ему на помощь.

– Он замучил его… – сквозь зубы прошипел Луи и, осторожно коснувшись подбородка старшего брата, чуть приподнял его голову, – Эрик!.. Эрик, ты слышишь меня, слышишь нас?

– Он что-то колол ему, – Винсент, выполняющий роль фонарного столба, хмурясь, вгляделся в синяки, усыпающие руки друга, – Ты можешь предположить, что?

Молодой маг отрицательно покачал головой. О хитроумии дядюшки он был осведомлен прекрасно, но в чем именно оно могло выражаться, предположить не мог, опасаясь сделать неправильные выводы, посему предпочитал для начала просто оказать посильную помощь.

– Поддержи его… – он быстро глянул на шмыгнувшего следом за ним в клетку Романа и, дождавшись, пока тот обхватит графа поперек туловища, аккуратно скользнул пальцами по звеньям одной из цепей, удерживающих того. Покусал губу, внимательно изучая оковы, покачал головой, вздохнул… и, внезапно улыбнувшись, с размаху ударил ребром ладони по цепи.

Послышался тихий звон. Цепь, не выдержав сильного удара, распалась на две части, одна из которых осталась болтаться прикованной к стене, а другая – присоединенной к кандалам на запястье у Эрика. Рука последнего, освобожденная столь внезапно, упала, и молодой человек, лишенный поддержки, стал заваливаться вперед.

Роман, мигом сообразивший, в чем сейчас заключается его предназначение, удержал старшего брата и, быстро глянув на железный браслет на его запястье, чуть нахмурился.

– Ты можешь что-то сделать с этим? – голос виконта зазвучал тихо, как бывало всегда в минуты наивысшего проявления серьезности, – Или Эрику так и разгуливать с новым украшением, подаренным дядюшкой?

– Ну, смотрится, конечно, красиво, но я не считаю это целесообразным, – Луи, ухмыльнувшись, немного нагнулся и, схватив кандалы на запястье старшего брата, одним легким движением разжал их, наконец высвобождая последнего из плена.

Со второй рукой, пока еще остающейся прикованной к стене, все было повторено в точности, и Эрик, повисший на младшем брате, наконец-то действительно обрел свободу.

Людовик, не мудрствуя лукаво, поспешил прийти на помощь Роману и, закинув одну руку графа себе на плечо, приобняв его за талию, повлек вместе с виконтом к дыре, проделанной им самим.

Эрик, судя по всему, не до конца понимая, что происходит, и что с ним опять делают, куда его волокут, еле переставлял ноги, шел, низко опустив голову и не пытаясь сопротивляться. Винсент, у которого одна рука все-таки оставалась свободной, кое-как помог молодому графу выбраться из клетки и, поддерживая его, беспомощно оглянулся.

Татьяна, до сей поры безмолвно созерцающая процесс освобождения ее измученного мужа, почти оцепеневшая от лицезрения его мук, вздрогнула и, всполошившись, бросилась к любимому, осторожно касаясь его щек и заглядывая в глаза.

Обнаружив в них равнодушие и холод, девушка отшатнулась. Эрик не был похож на себя, он казался многократно ухудшенной версией того себя, каким предстал пред нею в первый миг – с его памятью Альберт, должно быть, тоже поработал и, если братьев своих парень еще помнил, то вот с женой возникали некоторые затруднения.

– А он тяжелый, – Людовик, глубоко вздохнув, и продолжая одной рукой удерживать брата, уверенно махнул второй. Рядом с ошарашенным Владиславом возник стул, и молодой человек поспешил подвинуть его поближе к пленнику, дабы тому не пришлось преодолевать дополнительного, пусть и маленького, расстояния.

Роман благодарно кивнул, сам толком не зная, кому – не то брату, не то другу, – и уверенно повлек Эрика к стулу, спустя несколько мгновений не без помощи Луи усаживая графа на него.

Блондин немного ссутулился. Голову он по-прежнему не поднимал, руки его безжизненными плетьми свисали вдоль тела, – освобожденный от цепей граф по-прежнему выглядел живым мертвецом, не узнавая почти никого. Татьяна, безмерно желающая обнять его, прижать к себе и поцеловать, замерла, немного прячась за Винсента – такой Эрик ее откровенно пугал, и как вести себя с ним, девушка не знала.

Луи тяжело вздохнул и, вновь схватив брата за подбородок, поднял его голову, внимательно вглядываясь в замутненные серые глаза.

– Винс, посвети… – буркнул он и, дождавшись, когда хранитель памяти, выполняя его просьбу, поднесет источник освещения ближе, осторожно коснулся ладонями щек освобожденного пленника, поворачивая его голову то в одну, то в другую сторону. Затем аккуратно оттянул сначала одно его веко, потом другое, пару раз щелкнул перед носом пальцами и, наконец, тяжело вздохнув, аккуратно отпустил голову графа. Тот мгновенно опустил ее – держать прямо ему, казалось, не доставало сил.

– Он изможден, – негромко вымолвил молодой маг, не сводя взгляда с пленника, – Ни воды, ни еды… Альберт, по-видимому, колол ему поддерживающие растворы, но кормить или поить даже не пытался. Надо дать ему воды… – он вздохнул и, повернув ладонь набок, вытянул ее в сторону. Затем немного сжал пальцы, будто беря что-то и, потянув руку на себя, вытянул из небытия высокий стакан, полный чистой воды. После чего внимательно оглядел всех присутствующих здесь, за исключением несчастного графа и вопросительно приподнял бровь.

– Кто-нибудь убедится, что это не яд? Я, в общем-то, заказывал Вселенной воду, но мало ли, вдруг она все перепутала… Что, энтузиастов совсем нет? Роман!

– Что – Роман? – интантер, негодующе хмурясь, замахал перед собой руками, – На Романа яды не действуют, Роман даже понять не сможет, что ты ему подсунул! И вообще, Роман вышел, когда будет – не знаю, а я вместо него пробовать яд не намерен.

– Лишь бы все на меня свалить, – Луи тяжело вздохнул и, неодобрительно покачав стакан в руке, обреченно кивнул, – Ладно, я…

– Кто вы такие? – граф де Нормонд, внезапно поднявший голову и решивший подать голос, заставил всех мгновенно умолкнуть, обращая внимание на него, – Чего хотите от меня?.. Ты… и ты, – он смерил взглядом сначала Людовика, затем Романа, – Выглядите, как мои братья, говорите, как они… Это вновь игры Альберта с моим разумом, верно? Вы не существуете, это лишь кажется мне…

– Может, его ущипнуть? – Влад неуверенно покосился на Винсента и, заметив осуждение в глазах того, виновато вздохнул, – Как еще привести в себя человека, который не может даже понять, где реальность, а где нет?

– Эрик, попей водички, – Людовик закусил губу и, действуя с удивительной для него осторожностью, поднес стакан к бледным губам брата, – Давай, тебе это поможет. Мы не глюки, кстати, мы самые, что ни на есть, живые и настоящие. Пришли тебе на выручку, все мы – я, Роман, Винсент, Влад и Татьяна. Пей же!

– Татьяна… – по губам графа скользнула бледная тень слабой улыбки, – Я помню… Ты хочешь отравить меня, да? – голос его прозвучал до такой степени равнодушно, так спокойно и даже где-то наивно, что Луи откровенно опешил. Затем неуверенно оглянулся на друзей, вновь воззрился на брата и, нахмурившись, решительно глотнул из стакана, внимательно глядя в пустые глаза напротив.

– Я выпил, – коротко произнес он, – И я жив. Выпей и ты, я уверен, тебе это поможет.

Эрик с видимым трудом приподнял плечо, пожимая им и слабо кивнул.

Пил он, не сводя взгляда с удерживающего у его губ стакан, юноши, пил жадно, большими глотками, и Луи, поначалу напряженный, заметив, наконец, как проясняется взгляд несчастного пленника, приободрился.

Вода кончилась. Эрик глубоко вздохнул и неуверенно тряхнул головой, затем с некоторым усилием поднимая руку и вытирая губы. Взгляд его медленно становился осмысленнее – вода, предложенная молодым магом, оказала на графа поистине живительное действие.

Он еще раз тряхнул головой и, пару раз моргнув, окинул своих спасителей долгим взглядом. В глазах его засветилось радостное узнавание; на губах отразилась улыбка.

– Луи… – негромко, с определенным удивлением, вымолвил он, – Роман, Винсент!.. Татьяна… – взгляд серых глаз остановился на девушке, и Эрик немного подался вперед, едва не падая со стула: слабость его никуда не делась, и восполнить утраченные силы одним лишь стаканом воды было затруднительно.

Девушка, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, едва ли не бегом бросилась к нему и, замерев рядом, осторожно опустилась на корточки, мягко сжимая испачканные в чьей-то крови пальцы любимого супруга.

– Эрик… – сорвался с ее губ тихий вздох, и блондин заулыбался шире. Воспоминания возвращались к нему стремительными скачками, осознание реальности происходящего буквально затапливало молодого человека, а вместе с ним приходило и невероятное, всепоглощающее счастье.

– Моя Татьяна… – вновь прошептал он, и медленно, глубоко вздохнул. С этим вздохом к нему, казалось, возвратилась жизнь – на бледных щеках заиграл слабый румянец, губы порозовели, в глазах появился почти утраченный блеск. Если вода помогла молодому человеку немного прийти в себя, опомнившись от пережитых ужасов, то близость любимой девушки действительно сумела возвратить его к жизни.

– Здесь еще есть Влад, – Людовик, не бывший большим поклонником романтических отступлений, быстро улыбнулся и, указав через плечо на мотоциклиста, окинул старшего брата долгим задумчивым взглядом, – И да, мы все настоящие, Эрик. И все пришли спасти тебя из застенок этого чертова мастера…

– Разве ты не на его стороне? – граф де Нормонд, от которого, видимо, предыдущие признания младшего брата благополучно ускользнули, чуть приподнял брови, переводя на него взгляд, – Кажется, в прошлый раз… – он нахмурился, – В прошлый… да-да… ты же убил его, правильно?..

– О да, он его убил! – Роман саркастически хохотнул, скрещивая руки на груди, – И благодаря этому завертелась вся эта карусель, мир изменился, дядя стал мастером, а нас разбросало по всему свету! Ну, а ты оказался в плену. Что он делал с тобой?..

– Я не знаю, – Эрик облизал губы и, кашлянув, неуверенно попросил, – Можно мне еще попить?.. – и, дождавшись, пока стакан в руках его младшего брата, подчиняясь его же воле, наполнится, осторожно принял его, поспешно опустошая.

– Я не знаю, – повторил он по прошествии еще нескольких секунд, – Он требовал объяснить, почему я могу ранить его. Иногда бил, словно проверял, способен ли и он причинить мне вред… Колол мне что-то, много каких-то препаратов, затем впихивал в руку нож или еще какой-нибудь острый предмет, и приказывал ранить его. Каждый раз он надеялся, что мне это не удастся, и каждый раз мне это удавалось… – он прерывисто вздохнул и, приподняв правую руку, потер пальцы, перепачканные в засохшей крови, друг о друга, – Его кровь оставалась на моих руках, он злился и уходил. А потом возвращался снова… Он не объяснял мне ничего, но я понимал – то, что он мне колет, должно изменить мою сущность, должно помешать мне причинять ему вред… Но у него ничего не получалось, он злился, бил меня, и повторял все, снова и снова… – молодой человек содрогнулся и напряженно стиснул пальцы Татьяны. В ней он находил поддержку, какую не мог бы дать ему ни один человек в мире, включая даже и обоих братьев.

– Он ни кормил тебя, ни поил… – задумчиво продолжил Людовик, – Колол какую-то дрянь, как и мне когда-то. Только мне он колол ненависть, делающую меня, по его словам, сильнее, а тебе… Он должен был вводить какие-то укрепляющие растворы, чтобы ты не умер без еды и воды, скорее всего, он так и поступал – дядя не глуп. Да и, если верить его словам, смерти никому из нас он не желает.

– И ты ему веришь? – Роман, насмешливо фыркнув, скрестил руки на груди, – Вот наивный человек – после всего, что он натворил, ты продолжаешь верить его словам! Я не понимаю, как…

– Роман, подожди, – граф де Нормонд с определенным трудом выпрямился на стуле и внимательно вгляделся в младшего из своих братьев, – Луи… почему ты решил быть на нашей стороне? Что заставило тебя передумать? Ты же так ненавидел нас…

Молодой маг широко ухмыльнулся и, скрестив руки на груди, практически зеркально отобразил позу виконта.

– Ты знаешь, на что он меня купил когда-то? – поинтересовался он, и ухмылка его неожиданно стала улыбкой, – Знаешь? На желание быть рядом с вами, с вами обоими, быть равным вам, быть таким же сильным, таким же уверенным в себе, таким же… взрослым! Он учил меня магии с довольно юного возраста и, если честно, это единственное, за что я ему благодарен – теперь я хотя бы могу помочь вам в борьбе против него. Он говорил, что я должен стать сильнее, ибо пока я не стану достаточно сильным, вы не примете меня… Я был юн, я был глуп, я верил ему, я не понимал, что вы любите меня не за какую-то там силу, а просто потому, что я тот, кто я есть… Ваш брат, – улыбка юноши стала печальной, – Я никогда не ненавидел вас, Эрик. Единственным моим желанием было стать сильнее, чтобы занять достойное место рядом с вами, а дядя «помогал» мне – колол пакость, которую, как я узнал значительно позже, узнал совсем недавно, он называл «ненавистью». Эта дрянь пробуждала в моей душе, в моем сердце безмерную ярость, ненависть, а он умело направлял ее против вас… Мне жаль, мне действительно жаль, что я был настолько глуп, – он на несколько мгновений сжал губы и, опустив голову, покачал ею, – Когда я понял, что происходит, когда я вновь встретился с вами, когда я увидел, что наше общение, спокойное, веселое, наполненное шутками и смехом, не нуждается ни в каких доказательствах силы, когда я понял, что вам важнее, что я жив, а не то, насколько я силен… – молодой маг хмыкнул и развел руками, – Я сообразил, что объект своей ненависти я могу выбрать сам. И я возненавидел дядю.

Эрик, слушающий слова младшего брата с великим вниманием, улыбнулся уголком губ и, вздохнув, легко качнул головой.

– Если бы мне достало сил встать, я бы обнял тебя, Луи, мой глупый маленький братишка, – искренне вымолвил он, но тотчас же несколько посерьезнел, – Но не надо ненавидеть дядю. Ты сам сказал – тебе есть за что быть ему благодарным, помни об этом, прошу тебя. Довольно ненависти, ты слишком много лет жил только ей… Мы должны справится с Альбертом, должны одолеть его, но, клянусь, я бы не хотел его убивать, не взирая ни на что, я не желаю ему смерти!

– Я тоже не желаю ему смерти, – Татьяна тихонько вздохнула и, поднявшись с корточек, грустно покачала головой, продолжая сжимать руки мужа, – Но Винсент не нашел иного способа вернуть мир на круги своя. А если этого не сделать до следующего восхода кровавой луны… – девушка осторожно прижала ладонь супруга к своему животу, – Она окрасится его кровью.

– Что?! – граф, не ожидавший подобных заявлений, попытался вскочить на ноги, однако, не смог и, тяжело вновь упав на стул, почти с ужасом воззрился на супругу, – Татьяна, что… что ты такое говоришь?.. Кто… как… откуда??

– От Альжбеты ла Бошер, – ответ последовал отнюдь не от девушки, а от мрачного, как ночь, хранителя памяти, наконец, уставшего от роли молчаливого наблюдателя, – Моей прапрапра… ну, и так далее. За время, что мы искали тебя, друг мой, произошло многое… Так, например, мы встретили Тьери, который помог мне вернуть воспоминания, отнятые Рейниром. Так, например, мы узнали об опасности, грозящей вашему с Татьяной сыну (а также то, что это будет именно сын), и еще кое о чем… Но, как мне кажется, в данной ситуации лучшим выходом было бы вывести тебя отсюда, а по дороге рассказать все от и до. Ну, или хотя бы часть всего, сколько успеем.

– Но я… – Эрик нахмурился и, тряхнув головой, неуверенно потер лоб, – У меня голова идет кругом. Значит, ты вспомнил себя, как Венсена ла Бошера? И Альжбета, тетя Альжбета! Неужели она жива в этом мире?

– Если Анхель до нее не добрался – безусловно, – Людовик, предпочитающий не медлить, вновь вспомнивший об опасности промедления, неожиданно размял пальцы, – Так-с… Я тут неожиданно вспомнил, что я магии учился. И что дядя как-то показывал мне, раз или два, способ срочной реанимации обессилевших больных. В общем, если ты не очень боишься мне доверится, мой старший, разумный брат, то я могу рискнуть. Если умрешь – предъявишь счет дяде. Договорились?

Эрик несколько секунд молча, довольно подозрительно созерцал брата, затем неуверенно кивнул.

– Не могу сказать, что питаю к тебе безоговорочное доверие… – медленно вымолвил он, – Но, боюсь, выбора иного у меня все равно нет, коль скоро оставаться сидеть здесь я не хочу, а идти пока не в силах. Почему ты вспомнил об Анхеле?

– Это пусть Винс объясняет, – поспешил откреститься юноша, – Я в хитросплетениях их взаимно мстительной связи с Анхелем не слишком хорошо разбираюсь. А я пока займусь делом… – он еще раз старательно размял пальцы. На кончиках их неожиданно как будто вспыхнули маленькие искорки, и Влад, единственный, кто смотрел на молодого мага, а не на его потенциального пациента, удивленно приподнял брови.

– Анхель – это маркиз Мактиере, – Винсент, пытающийся в сжатом виде объяснить всю долгую и кровавую историю связи своего рода с родом Мактиере, поморщился, – Кошмар моих прошлых дней… Анхель убил моего отца за то, что тот подослал вораса, дабы обратить его. Он убил и своего отца, потому что тот выгнал его после обращения из дома, он перебил оба рода – Мактиере и ла Бошеров, случайно оставив в живых лишь меня, коль скоро я скрывался у своего учителя и жил под другим именем, и еще одного ребенка. Ребенок был потомком обоих родов, и от него пошла ветвь, на конце которой расцвел Альберт, ставший отцом твоей жены. И, если верить слухам, еще какого-то сына…

– Про сына никто ничего не знает, – подхватил Луи, энергично растирающий руки, – Ни имени, ни внешности – ничего. Сын – это какой-то призрак, химера, которой мастер запугивает непокорных. Я сомневаюсь в его существовании… А теперь тихо! Не сбивайте, а то все забуду, – он закрыл глаза и, продолжая растирать ладони, нахмурился. Винсент, как человек, в магии, благодаря урокам своего учителя, сведущий, насторожился, отчаянно силясь понять, что же делает этот парень.

Губы Людовика слабо шевельнулись – юноша не то произносил какие-то загадочные слова, не то просто активно дышал, не то дул, пытаясь изобразить некоторое дуновение ветерка. Последнее ему, надо заметить, удалось.

По подземной темнице пролетел резкий порыв ветра, взъерошивающий волосы и раздувающий одежду, холодный, леденящий, какой-то угрожающий, заставляющий непроизвольно ежится и дрожать.

Хранитель памяти помрачнел, начиная что-то понимать. Понимание это ему, вне всякого сомнения, не нравилось.

Луи закусил губу, продолжая с невероятной скоростью растирать ладони. Искорки, скакавшие доселе по кончикам его пальцев, теперь засверкали между руками, становясь все ярче, все больше, все интенсивнее…

Порыв ветра вновь рванул его рубашку, и юноша неожиданно распахнул глаза, размыкая ладони. Искры, пляшущие по ним, внезапно отразились в зеленых очах, делая их поистине мистическими, немного пугающими, и Винсент, окончательно осознавший планы Людовика, медленно повел головой из стороны в сторону.

– Сумасшедший… – слетел с его губ почти вздох, и тотчас же голос мужчины обрел крепость, – Психопат! Ты убьешь его таким разрядом!

– Все под контролем, – процедил в ответ маг сквозь плотно сжатые зубы и, уверенно шагнув к брату, оттолкнул локтем Татьяну, вынуждая ее отпустить руки мужа. После чего внимательно заглянул в глаза несколько растерявшемуся графу и, опустившись перед ним на одно колено, уверенно сжал искрящимися ладонями его запястья.

Эрик дернулся, как от удара током, как от разряда молнии, каковой, собственно, сейчас и проходил сквозь его тело. Дернулся, задрожал, затрясся; голова его немного запрокинулась, с губ слетел мученический стон.

Татьяна вскрикнула, и хотела, было, рвануться вперед, как-то помешать очередному издевательству над ее несчастным мужем, но Роман уверенно удержал ее.

– Еще не хватает тебе поджариться, – буркнул он, напряженно созерцая происходящее.

Эрик дрожал, как на электрическом стуле, волосы его слегка искрили, пальцы тряслись – ток, пропускаемый через его тело, в принудительном порядке заставляющий функционировать все жизненные системы, приводящий в состояние пиковой активности все нервы, причинял ему немалую боль.

Людовик, сам дрожащий мелкой дрожью, явственно напуганный собственными действиями, не сводил с брата пристального взгляда. Губы его шевелились – он считал секунды, выжидал время, дабы не убить, но принести исцеление.

Миновало пять, шесть, наконец, семь мгновений. Луи рывком отдернул руки, разжимая пальцы и, отвернувшись, несколько раз интенсивно встряхнул их. Посыпались искры – электричество покидало ладони молодого мага, оставляя его. Парень раскрыл руки и сильно дунул. Последние искры, вспыхнув в воздухе, упали на каменный пол и потухли.

Людовик повернулся к брату.

Тот сидел, напряженно выпрямившись, стиснув пальцами собственные штаны, и тяжело, хрипло дышал, пытаясь осознать себя живым и понять, насколько он невредим.

– Попробуй встать, – маг медленно поднялся сам и неуверенно отступил на шаг назад, давая старшему брату пространство для движения, – Ну же…

– Не… надо меня… подгонять, – с определенным трудом выдавил из себя Эрик и, медленно, натужно выдохнув, неуверенно шевельнул ногой. Затем передернулся, словно сбрасывая с себя остатки электричества, последние искры жаркого разряда и, набрав в грудь побольше воздуха, не давая себе размышлять, рывком встал.

Пошатнулся, взмахнул руками, но устоял и, переведя дыхание, осторожно сделал шаг вперед. Затем еще, и еще один и, остановившись возле успевшего отойти чуть дальше Людовика, широко улыбнулся ему.

– Похоже, счет дяде предъявлять мне не придется – он действительно хорошо обучил тебя, братишка. Маленький мой глупый братишка… Луи, – он еще раз пошатнулся и наконец крепко обнял младшего брата, прижимая его к груди, – Я был счастлив увидеть тебя живым, я счастлив видеть тебя сейчас не потому, что ты стал действительно сильным. Я счастлив тому, что рядом со мною мой брат. Ты и Роман… – он выпустил одного брата из объятий и, искренне счастливый, крепко обнял второго, – И Татьяна…

Девушка, сама широко улыбаясь, осторожно шагнула к любимому и мягко коснулась его руки. Прикосновение вызвало щелчок статического электричества, искру, проскочившую между ними, и Татьяна, ощущая, как счастье буквально затапливает ее, сама крепко обняла любимого, вновь обретенного мужа…

…Обратно шли медленно, без такой спешки, как прежде – день был еще в самом разгаре, до ночи и восхода зловещей луны времени хватало, а Эрик, приведенный в себя водой и разрядом тока, передвигался все-таки не столь уверенно, как его спутники. Шел он, правда, вполне самостоятельно, и даже держал супругу за руку, но иногда пошатывался, волочил ноги и нуждался в коротком отдыхе.

На то, чтобы покинуть подземелье с изуродованной стараниями Луи решеткой, им понадобилось не меньше десяти минут и, когда они, наконец, оказались за поворотом, граф удивленно остановился.

– Я не был здесь… – несколько растерянно произнес он, озираясь, – Полагал, что за поворотом кроется… не знаю, что-то другое, а не продолжение коридора.

– Как же Альберт тебя сюда тащил, когда пленил? – Винс, у которого воздетая вверх рука уже совершенно затекла, устало вздохнул, пытаясь растереть ее другой, – Другого-то пути нет, если только…

– Последнее, что я помню – это как Луи вонзил кинжал ему в грудь, – блондин чуть нахмурился, и тяжело вздохнул, – Потом я очутился здесь, уже прикованный и в плену. Видимо, Альберт умеет менять реальность в корне… Значит, кольцо все-таки сослужило тебе службу? – он вновь двинулся вперед, взглядом указывая на воздетую руку хранителя памяти, на которой пылал ярким солнечным светом перстень.

Винсент кивнул – спорить с очевидным смысла он не видел.

– Солнце в нем засветилось в тот миг, когда я вернул себе память. Я сделал это сам, ты представляешь? – мужчина победоносно улыбнулся, – Тьери подсказал. Сказал, что раз уж я хранитель памяти, то кому, как не мне, ее возвращать? Ну, а после того, как я вернул память Роману, которую испортил Альберт…

– Испортил сильно, смею заметить, – вклинился виконт, – Я не помнил толком ничего из того, что было раньше, а кот в очередной раз мне вправил мозги.

– Я и сам поначалу ничего не помнил, – Винсент тяжело вздохнул, – Пока не надел перстень.

Эрик, с великим вниманием и интересом слушающий несколько сумбурные рассказы своих друзей, чуть улыбнулся, кивая.

– В таком случае, службу тебе он сослужил даже бо́льшую, чем я думал. Но как же вы ничего не помнили? Я никогда не забывал того, что было, хотя Альберт и пытался замутить мой разум, я цеплялся за воспоминания, как утопающий за соломинку, я старался жить ими… Я вспоминал вас, всех и каждого, включая даже тебя, Людовик, – он быстро улыбнулся совершенно довольному этим признанием младшему брату, – Думал о Татьяне, Романе, Винсенте, вспоминал о Ричарде… если память все же не изменяет мне, он ведь наш родной дядя?.. – дождавшись несинхронных кивков, он продолжил, обращая взгляд через плечо к плетущемуся позади художнику, – О Владе, думал о Чарли… А что в этом мире сталось с Чарли? – Эрик быстро окинул взволнованным взглядом друзей, и чуть сжал руку девушки, – Альберт рассказывал мне сказки об этом мире, говорил, что здесь все не так, как должно быть. Я не знаю, нашлось ли здесь место нашему доброму другу доктору…

– О, он себе нашел отличное местечко! – Роман жизнерадостно хохотнул и, покосившись на ухмыляющегося Луи, елейным голоском продолжил, – Чарли в этом мире избрал путь грабежа и разбоя, носится по морям, пугая честных граждан.

– Он стал пиратом, – подсказала девушка, заметив, что пространные и смутные объяснения виконта ее мужу ничего не объясняют и, вздохнув, безрадостно добавила, – И говорил, что пиратом и хочет остаться. Сказал, что если это его сон, то просыпаться он не желает…

Граф де Нормонд, недоверчиво переводящий взгляд с одного из своих собеседников на другого, нахмурился, чуть качая головой. В такой расклад ему верилось слабо.

– Чарли – пират?.. – медленно повторил он и, подняв свободную руку, потер лоб, – Это и вправду безумный мир, я не могу себе даже представить этого! Чарли – врач, и вдруг пират!..

– Ну, допустим, замашки врача он немного сохранил, – справедливо вставил Людовик и, вытянув вперед перехваченную бинтом руку, указал на последний, – Его работа. После того, как его старший рыжий помощник ранил меня…

– Постой-постой, – Эрик, посерьезнев еще больше, остановился возле порога, за которым начинался другой, освещенный факелами коридор и медленно повернулся к брату, – Ты ранен? Рыжий помощник – это… неужели это…

– Чеслав, да, – Татьяна без особой радости кивнула и, тяжело вздохнув, поспешила рассказать все и сразу, – Он притворялся помощником Чарли, пиратствовал вместе с ним, а потом, видимо, сбежал. Он делал вид, что ничего не помнит, но перед тем, как найти тебя, мы наткнулись на него, и они с Ричардом…

– Значит, Ричард все-таки на нашей стороне? – блондин перевел взгляд на супругу, – Я боялся, что если Альберту удалось заморочить голову мне, он мог бы так же поступить и с ним…

– Собственно, он так и поступил, – Роман легко пожал плечами, – Старина Рик только недавно вспомнил о том, что он с нами, вообще-то, дружит. После того, как… – взгляд его красноречиво уперся в Татьяну, и та мигом сделала страшные глаза. Сообщать мужу о том, что провела ночь в одной постели с его дядей, пусть и будучи под гипнозом, ей не хотелось.

– После некоторых событий, – очень обтекаемо поправила она виконта и, вздохнув, потянула Эрика за руку, выводя его в более освещенный коридор, – Ты знаешь, боюсь, на то, чтобы рассказать тебе все, нам просто не хватит времени. Главное, что мы, наконец, нашли тебя, и что следующим этапом нашего спасения является нахождение Альберта…

– Убийство, – мрачно поправил ее супруг и, тяжело вздохнув, мотнул головой, – Не хочу его убивать… Тем более, что у меня даже оружия нет.

– Было время, ты ранил его куском дерева, – Людовик ехидно улыбнулся и, вспомнив про отцовский кинжал, которым воспользовался сам, ностальгически вздохнул, – Эх, жаль папиного клинка под рукой не имеется… Ничего, этот вопрос решим, когда дядю обнаружим. Он сейчас, полагаю, уже проснулся, коль скоро на дворе что-то вроде утра или даже дня, и старательно ищет нас. Почему бы не позволить ему нас найти? – зеленые глаза его чуть сузились, в них заплясали какие-то жестокие искры. Настроен Луи, судя по всему, был на редкость серьезно, и к необходимому убийству дяди, воспитавшего его, относился совершенно спокойно.

– Я же просил тебя его не ненавидеть, – граф де Нормонд вздохнул и, покачав головой, на несколько мгновений сжал губы, – Хорошо. Идем вперед, мне и самому не терпится покинуть эту темницу. А потом… посмотрим по ситуации. Быть может, он внемлет нашей просьбе изменить мир добровольно… – он немного прибавил шаг, уверенно ступая по каменным плитам пола.

Хранитель памяти, получивший возможность опустить, наконец, руку, разминая ее, последовал, было, за ним, как вдруг охнул и немного согнулся. Кошка, по сию пору ведшая себя довольно мирно и спокойно, не бросавшаяся под ноги и вообще не покушавшаяся на хозяев, ограничившаяся лишь тем, что мимолетно потерлась о ноги графа, пока он сидел на стуле, вдруг решила, что идти пешком более не хочет. Спина Винсента показалась ей вполне достойной того, чтобы по ней карабкаться, и Тиона, недолго думая, вцепилась когтями в тонкую рубашку мужчины, уверенно забираясь по ней повыше, к плечам. Хранитель памяти, шипя и кривясь, кое-как выдержал пытку и, убедившись, что кошка устроилась на его плече, с видимым облегчением выдохнул. Рубашка на его спине, бывшая и в самом деле довольно тонкой, даром, что была заимствована из сундука одного из пиратов, местами порвалась, обнажая оцарапанную спину.

– Люблю животных, – прошипел Винс и, дернув плечом, в которое упоенно впускала когти Тиона, решительно нагнал Эрика.

Братья последнего, несколько отставшие, переглянулись.

– Это вообще наш брат? – сумрачно осведомился Людовик и, тяжело вздохнув, скрестил руки на груди, – Я знал, конечно, что Эрик добрый, но чтобы до такой степени!..

– Это ты просто не слышал, как он оправдывал дядю, когда Винс вернул ему память о той ночи, – Роман покачал головой и, ободряюще хлопнув брата по спине, кивнул вперед, – Пошли, их необходимо контролировать. Татьяна не хочет терять отца, Эрик просто жалеет всех на свете – этак они и в самом деле предпочтут сложить оружие и сдаться, вместо того, чтобы нормально дать дяде в нос!

– Вот и спасай их после этого, – Луи печально вздохнул и, быстро оглянувшись через плечо на плетущегося позади художника, хмыкнул, – А кому-то тут явно тяжко без мотоцикла… Интересно, когда мы вернемся, эта железная арматура будет по-прежнему обитать в Кале, или переедет к замку?

Владислав, мигом уловивший очередной наезд на его обожаемый транспорт, хмурясь, немного прибавил шаг, настигая братьев.

– Сначала убей Альберта, а уже потом на мой мотоцикл покушайся, сопляк, – буркнул он и, обогнав ухмыляющегося мага, устремился вперед. Юноша, совершенно не обидевшийся на попытку оскорбить его, на миг закусил губу.

– Действительно бессмертный… – пробормотал он себе под нос, – Совсем распоясался. Уже даже не боится моих кулаков… – и как-то машинально потерев некогда оцарапанную тем же Цепешем шею, он передернул плечами, устремляясь вперед.

Настигли друзей они уже возле стены, в которой по-прежнему зияла дыра, пробитая молодым магом. Людовик хмыкнул и, мимолетно порадовавшись тому, что дыру за это время никто не успел заложить кирпичом и замазать цементом, придирчиво оглядел еле держащегося на ногах старшего брата.

– По-моему, сквозь дырку кое-кто не пролезет, – наконец, вынес он вердикт, – Глядишь, еще и шишку себе набьет. Надо бы расширить…

– Погоди, – Роман, уже несколько секунд как напряженно к чему-то прислушивающийся, хмурясь, шагнул вперед, подозрительно глядя на проделанный в стене проход. Что-то смущало его, что-то беспокоило, и беспокойство это тенью ложилось на молодое лицо, заставляя его ощутимо темнеть, а друзей виконта – настораживаться и хмуриться.

– Роман? – Эрик, переглянувшись сначала с супругой, затем с Винсентом, не выдержал. Юноша закусил губу и отрицательно покачал головой. Затем чему-то кивнул, приподнял подбородок, вытягивая шею и, наконец, тяжело вздохнув, опустил плечи.

– Ничего не слышно, – пробормотал он, словно признавая собственное поражение, – Совсем ничего… Как странно.

Влад, подоспевший следом за братьями, недоуменно сдвинул брови, окидывая медленным взглядом всех присутствующих здесь. Удостоверившись, что за исключением самого Романа его слов никто не понимает, он тряхнул головой и неуверенно кашлянул.

– А что должно быть слышно? – вопрос художник задавал очень осторожно, как будто опасаясь услышать ответ.

Виконт оглянулся на друга через плечо, и сочувственно улыбнулся. На лице его отразилось выражение главного врача психиатрической клиники, беседующего с особо проблемным пациентом.

– Позволю себе напомнить вам, друг мой, что, уходя, мы оставили за этой стеной двух дерущихся оборотней, которые рычали, шипели и вообще вели себя крайне неприлично. Почему же сейчас так тихо?..

Повисло молчание. Вопрос Романа неожиданно попал в самую точку, заставляя всех и каждого, включая и Эрика, который за судьбу Ричарда беспокоился ничуть не меньше, чем за остальных, помрачнеть и призадуматься.

– Не в бровь, а в глаз… – бормотнул Людовик и, потерев глаз, почесал еще и ухо, видимо, рассчитывая после этого лучше слышать, – Вообще, мне не хочется представлять растерзанного на мелкие кусочки Рика. Давай ты больше не будешь меня пугать?

– Но, если бы победил он, он бы догнал нас, – мрачно отозвался Винсент и, хмурясь, попытался почесать шею. Под руку попалась кошка, и хранитель памяти, не мудрствуя лукаво, почесал шею ей.

– Я просил не пугать меня! – Луи, как самый младший из присутствующих, недовольно скрестил руки на груди, – Может, он победил и просто решил грибов пособирать, чтобы потом приготовить ужин. Или отправился ловить свою хвостатую дичь.

– Последний вариант мне нравится, – оценил Цепеш и, на несколько секунд сжав губы, пристальнее вгляделся в проход, словно надеясь что-то увидеть за ним, даже не приближаясь, – Но, боюсь, он маловероятен…

Татьяна, сама мрачная, как полярная ночь, чуть сильнеесжала руку Эрика.

– Дэйв не признает его, если Ричард и вправду отправился его искать…

– Дэйв не признает Ричарда??? – граф де Нормонд, доселе слушающий совершенно безмолвно, наконец, не выдержал, – Как он может не признавать его?! Дэйв, наверное, самый преданный друг, какого я только видел! Как он… – молодой человек на несколько секунд замолчал, а затем безнадежно кивнул, – Альберт, да?.. Идемте, мы не можем больше задерживаться здесь! Луи…

– Понял, босс, – молодой маг легко козырнул и, приблизившись к стене, нанес по ней еще один сокрушительный удар. Камень, уже поврежденный предыдущими ударами этого парня, не выдержал – дыра расширилась после первого же, а после последующих стала еще больше.

Людовик, отступив, оглядел с наслаждением скульптора созданные им руины и, потерев кулак, подул на немного ободранные о твердый камень костяшки.

Эрик, не сдержавшись, длинно, совершенно нетипично для дворянина, присвистнул и одобрительно качнул головой.

– Молодец, – оценил он, – И вправду силен… Идемте же, идемте! – он уверенно потянул супругу за руку, увлекая ее к образовавшимся развалинам и, коль скоро проем в стене, вернее, в том, что от нее осталось, стал теперь действительно шире, легко пробрался сквозь него вместе с девушкой.

– Вот нетерпеливый… – Роман, как раз сделавший неловкую попытку поддержать брата, оступающегося на валяющихся на полу булыжниках, и сам споткнувшийся от неожиданности, недовольно фыркнул, задерживаясь на несколько секунд, – Дядя Рик-то у нас бессмертен, а вот мы – не до конца, к чему спешить в зубы к хищному волку? Если Чесу вдруг вздумается обглодать наши косточки…

– То зачем мы будем препятствовать ему в таком благородном желании? – воодушевленно перебил его Луи, и сам, уверенно перешагивая через разбросанные вокруг камни, направился следом за братом и его супругой. Виконт, не найдясь, что ответить, последовал за ним, что-то пасмурно бурча себе под нос. Оставлять чужие шутки без реакции со своей стороны Роман терпеть не мог.

Винсент, придерживающий на плече кошку, и Владислав, не слишком пышущий энтузиазмом быть съеденным и обглоданным, последовали за ним, и вскоре уже вся бравая команда, наконец, покинула неглубокое подземелье, бывшее темницей Эрика на протяжении времени, наверняка показавшегося тому вечностью.

Снаружи было так же тихо, как и внутри. Тенистый лиственный грот был пуст – ни Чеслава, ни Ричарда в нем не было, и даже надежды на то, что оборотни продолжают бой где-то снаружи, меж деревьев, не оставалось – шум их драки наверняка был бы слышен.

– Похоже, за время нашего… – Эрик на миг замялся и торопливо исправился, – Вашего отсутствия здесь что-то произошло. Странно лишь, что я не вижу следов этого, ведь если бы Ричард…

– Я еще раз прошу не пугать маленьких детей в моем лице! – Людовик гневно нахмурился и, закусив губу, уверенно прошествовал вперед, покидая не особенно глубокий грот, – Здесь тоже никого. Даже трупа Чеса не наблюдается… Обидно, сплоховал, стало быть, дядюшка.

– Застыдился и ушел искать пантеру? – предположил Роман, в свой черед выходя из грота и озираясь, – Странно, не понимаю, куда он мог пропасть.

Винсент, не отвечая, аккуратно обошел Эрика и его супругу, оставляя молодых людей за своей спиной и настороженно огляделся. Кошка, доселе мирно лежавшая на его плечах, неожиданно села и подозрительно потянула носом воздух. Кончик хвоста ее несколько раз дернулся – происходящее, чем бы оно ни было, Тионе не нравилось.

Татьяна, непрестанно косясь на Эрика, осторожно потянула его вперед. За Ричарда она волновалась не меньше, а может, даже и больше, чем все остальные. Граф, хмурясь, неспешно последовал за ней – опасности он не боялся, но девушку подвергать ей не хотел, поэтому предпочитал удерживать ее.

Влад, напряженно сжимающий кулаки и кусающий губы, потянулся следом.

Людовик и Роман, успевшие не только покинуть грот, но и разойтись в разные стороны, осматривая кусты, почти скрылись из виду, лишь шаги их еще оставались слышны.

Внезапный порыв ветра, налетев, легко взъерошил волосы их товарищей и спутников, заставляя невольно поежится. Винсент, у которого рубашка была разодрана кошачьими когтями, зябко передернул плечами, поморщился и вдруг застыл.

– Но здесь замкнутое помещение… – медленно проговорил он, неуверенно озираясь, – Здесь не должно, не может быть движения воздуха, откуда…

– Идите сюда! – внезапный возглас Луи, отправившегося в правую от грота сторону, мигом привлек их внимание, вынуждая взволнованно броситься к нему. Тиона, шатнувшись на плече хранителя памяти, вновь выпустила когти, но мужчина этого даже не заметил.

Несколько шагов сквозь густые заросли, тихая ругань спешащего на зов брата Романа, успевшего уйти довольно далеко – и вот уже впереди замаячила худощавая спина молодого мага.

– Смотрите… – негромко вымолвил он, заслышав приближающихся друзей и, вытянув вперед руку, указал на что-то.

Там, впереди, немного скрытая под нижними ветвями больших деревьев, рычала и шипела большая пантера, безмерно знакомая всем здесь присутствующим, и изумляющая уже тем, что была здесь. За спиною ее, опутанная травой и сокрытая листвой, смутно темнела большая черная клетка, в которой находился кто-то, знакомый, пожалуй, еще больше, чем пантера.

– Ричард… – слетел с губ девушки потрясенный вздох, и личность пленника сразу же стала очевидной.

Ричард стоял на коленях, со скованными руками, цепь от кандалов на которых крепилась к клетке, с толстым металлическим ошейником на шее, чья цепь также прикреплялась к прутьям решетки, стоял, замерев почти по струнке и, казалось, чего-то ждал. Рядом с клеткой его металась, бесновалась и рычала черная пантера, вне всякого сомнения, вознамерившаяся никого не подпускать к человеку, к которому всегда питала самое глубочайшее расположение, и которого забыла по воле магии мастера.

– Безумие… – выдохнул Влад, подошедший к клетке последним, и замерший позади всех, – Не могу поверить, чтобы Дэйв…

– Как шумно стало сегодня в этом уединенном месте! – чей-то знакомый, насмешливый голос, перебив его, заставил всех ошалелых созерцателей перевести взгляд левее, туда, где из-за высокого дерева, настоящего многолетнего исполина, медленно появилась чья-то знакомая фигура, – Просто удивительно, каких высот может достичь наглость молодых людей, оставленных без присмотра…

Эрик, мрачнея буквально на глазах, стиснул кулаки и, сделав шаг вперед, вызывающе расправил плечи, заслоняя собой Татьяну. Девушка, чью руку он выпустил буквально за секунду до этого, напряженно втянула воздух, неуверенно выглядывая из-за его плеча, сверля их неожиданного собеседника далеким от симпатии взглядом.

– Подумать только! – мужчина, так неожиданно возникший перед их глазами, медленно прошелся вдоль клетки, оставаясь за спиной у озлобленной пантеры и, судя по всему, нисколько не боясь ее, – Проникнуть в самое сердце моей цитадели, освободить человека, который не должен был быть освобожден, и все ради чего? – он остановился и, повернувшись к собеседникам, легко всплеснул руками, – Ради убийства! И после этого вы в чем-то обвиняете меня, друзья мои? Клянусь, я готов рассмеяться, настолько это забавно.

– Смейся, дядя, – Людовик, замерший в первых рядах, равнодушно пожал плечами, – Я так редко слышал твой смех, что мне даже любопытно, как он звучит.

– Ха. Ха. Ха, – размеренно выговорил мастер и, ухмыльнувшись, окинул племянника долгим взглядом, – А ты неплохо постарался, мой мальчик. Привел сюда этих ребят, привел их прямо в мои руки, чтобы…

– Не надо лжи, – Луи, моментально уловивший попытку мастера записать его в свои сообщники, и каким-то шестым чувством осознавший, что друзьям его эта попытка приятна мало, сдвинул брови, выставляя пред собой открытую ладонь в останавливающем жесте, – Я пришел сюда вместе с ними, со своими родными и со своими друзьями, пришел, чтобы одолеть тебя, и не надо пытаться настроить их против меня. Кому, как не тебе, должно быть известно, что я больше не на твоей стороне, что я…

– Предатель, – перебил его Альберт и, тонко улыбнувшись, задумчиво кивнул, – Да, мой мальчик, я усвоил это в тот момент, когда ты вонзил кинжал своего отца мне в грудь. Должен признать, сердце до сих пор болит… – он демонстративно охнул и прижал ладонь к левой стороне груди, правда, немного ниже сердечной мышцы. Судя по всему, болело у мага явно не сердце.

– Если бы у тебя было, чему болеть… – Эрик негромко вздохнул и, покосившись на младшего брата, слегка покачал головой, – Тебе не удастся настроить нас против Людовика, дядя, ибо поступки говорят яснее слов. И то, что делал ты… и что делал он… – молодой человек покачал головой снова и, набрав побольше воздуха, продолжил, – Но мне бы не хотелось убивать тебя, здесь ты не прав. Я надеялся на твое благоразумие…

– Благоразумие? – маг удивленно приподнял левую бровь и, пытаясь сдержать так и расплывающуюся по губам улыбку, закусил губу, – В чем же я должен проявить благоразумие, мой дорогой племянник? Внять голосу разума, уступить большинству, сдаться, сложить оружие… Позволить вам лишить меня моей мечты, моей жизни, о которой я столько грезил, лишить меня всего? Неужели ты полагаешь это действительным благоразумием, Эрик? – он мимолетно поморщился и, зачем-то покосившись на клетку с Ричардом, равнодушно пожал плечами, – Клянусь, я считал тебя умнее.

– Клянусь, я считал тебя благороднее, – Роман, как обычно не желающий допускать оскорблений в адрес своих родных, хмурясь, уверенно шагнул вперед, протискиваясь между братьями, – Хотя нет, вру, в твоем благородстве я уже давно разуверился, дядя. Это же мы были так наивны, что все время полагали тебя родственником, и даже сейчас… Ах, да что говорить! Зачем ты опять тянешь время?

Альберт равнодушно, с истинно дворянским хладнокровием медленно приподнял плечи, не то расправляя их, не то ими пожимая.

– Должно быть, все дело в том, что я более взрослый, более разумный человек, чем вы, друзья мои, ибо я никогда не начинаю наше общение с драки. Я предпочитаю решать проблемы мирным путем и, если кое-кто из вас помнит, даже в первый раз, придя к дверям Нормонда, я просто попросил уступить мне замок и титул, я не провоцировал конфликт.

– Брось, дядя, ты всегда провоцируешь конфликт! – Людовик, вновь не выдержав, даже немного подался вперед, но был удержан старшим, более разумным, братом, – Да один твой вид – это уже большая провокация! Нет, ну согласитесь? – он быстро оглянулся на отмалчивающихся друзей, – Видеть дядю – уже равносильно началу стычки!

– Ты все такой же мальчишка… – мастер негромко вздохнул и, слабо улыбнувшись, потрепал по голове несколько растерявшуюся от этого пантеру. Ричард в клетке, краем глаза заметив эту фамильярность, глухо зарычал и дернулся, силясь сбросить цепи гипноза, и цепи, удерживающие его.

Альберт не прореагировал, продолжая созерцать своих непосредственных собеседников, в особенности одного из них.

– Мне жаль, Луи, искренне жаль, что тех трех столетий, что ты провел рядом со мною, оказалось недостаточно для того, чтобы вырастить из тебя полноценного мага, серьезного, взрослого человека… Ты остался мальчиком, ребенком, мнящим себя магом лишь потому, что способен совершить несколько дешевых фокусов, достойных разве что фигляра на ярмарке. Я объяснял, я говорил тебе, что́ тебе надлежит сделать, ка́к ты должен поступать, чтобы стать сильнее…

– Ты хотел сжечь меня дотла своей чертовой ненавистью, которую колол мне! – Людовик, взбешенный сверх всякой меры этой снисходительной насмешкой, рванулся вновь, и Эрик, сжимающий его плечо, еле удержал брата. Резкий порыв ветра толкнул старшего мага в грудь, заставляя его сделать небольшой шаг назад. Вокруг ощутимо потемнело; в зеленых глазах юноши засверкали искры – таким злым Луи еще не доводилось видеть никому.

– Хотел, чтобы я ненавидел людей, ближе которых у меня никого нет и не может быть в целом мире! – яростно продолжил он, – Хотел, чтобы я возненавидел семью, мою родную семью, так же сильно, как ненавидишь ее ты, хотя у твоей ненависти нет ни одной чертовой причины! Издевался надо мной, исковеркал, изувечил мою душу, превратил меня в жестокого мучителя, обожающего кровь, и все ради чего?! Ради своей глупой ненависти, основанной черти на чем, на том, что ты услышал случайно, что ты подслушал!..

– Луи, уймись! – Эрик, мрачнеющий с каждым мигом все больше, легко дернул брата за плечо, заставляя его отступить назад. Ярость, владеющая им, с каждым мигом, с каждым словом, казалось, становилась все больше, и молодому графу это решительно не нравилось.

Людовик отступил и, остановившись рядом с ним, медленно потянул расширившимися от ярости ноздрями воздух, силясь успокоить бушующий в его душе гнев. Ненависть, так старательно взращиваемая в его сердце, в его душе стоящим перед ним человеком, наконец обратилась против последнего, обрушиваясь на него всею своею силой.

Альберт с видимым любопытством склонил голову набок, всматриваясь в своего ученика, а затем неспешно переводя взгляд на старшего из своих племянников.

– Разумный старший брат… – медленно проговорил он и, усмехнувшись, одобрительно склонил подбородок, – Я рад, что мои доводы возымели на тебя хоть какое-то действие, Эрик. Рад, что ты повзрослел, рад, что ты сумел найти общий язык со своим глупым маленьким братом…

– Моя память не сохранила твоих доводов, Альберт, – граф де Нормонд, уже не столько сжимая плечо молодого мага, сколько просто держа на нем руку, немного выпрямился, одаривая названного дядю ледяным взглядом, – В общении со своей семьей я использую исключительно свой рассудок. Но что мне говорить об этом тому, кто свою семью предал…

Маг тонко улыбнулся и, изящно взмахнув рукой, мимолетно коснулся кончиками пальцев своего виска.

– О, Эрик… Свою семью я не предавал никогда. Не правда ли, моя дорогая? – взгляд темных глаз скользнул к Татьяне, и та, невольно съежившись, предприняла неловкую попытку спрятаться за мужа. Прямых взоров родителя она не любила, всегда подозревая за ними что-то нехорошее, и опять становится жертвой гипноза не желала.

– Сколько раз я предлагал, я просил тебя присоединиться ко мне… – мужчина задумчиво вздохнул и, слегка взъерошив волосы, покачал головой, – Я предлагал тебе свою помощь, свою поддержку, любовь! Я предлагал тебе целый мир, я готов был отдать тебе все, что создал, я готов был даже подарить тебе его! – он немного отступил и широким жестом указал на клетку с оборотнем, – Я был готов на все, Татьяна, я предлагал тебе все! Кажется… не я предал свою семью, не так ли? – взгляд его стал острым, и девушка, столь внезапно обвиненная в предательстве, вздрогнула, теперь пытаясь спрятаться еще и за Винсентом. Хранитель памяти в данный момент казался ей более подходящим защитником, нежели едва стоящий на ногах муж.

Надо сказать, в надеждах своих разочарована она не осталась.

Винсент, мгновенно ощутивший себя защитником не только девушки, но и целой семьи, гордо расправил плечи и чуть сузил глаза.

– Ты ошибаешься… правнук, – мрачновато, с нарочитой ленцой вымолвил он, – Все, что делала Татьяна, она делала с моего ведома, поэтому нет, она семью не предавала. Чего не скажешь о тебе… – он смерил стоящего перед ним мага долгим заинтересованным взглядом, – Ты и вовсе ухитрился предать сразу две семьи, Альберт… или мне следует называть тебя Антуаном?

Глаза мастера потемнели. Имя, данное ему при рождении той, кто называла себя его матерью, мужчина не любил, и одного лишь его произнесения было довольно, чтобы разжечь в его груди пламя.

Резкий порыв ветра взметнул волосы Винсента; где-то в отдалении, под потолком, громыхнул гром. Тьма, немного разошедшаяся после того, как успокоился Людовик, вновь сгустилась вокруг них, тьма тяжелая, давящая, угрожающая и устрашающая…

Татьяна напряженно сжалась за спиной дядюшки, заодно пытаясь затащить за нее и супруга, явственно насторожившегося, но даже и не думающего отступать. Луи стиснул кулаки, – его, судя по всему, тоже раздирал бешенный гнев. Роман, исполняя обязанности временно отвлеченного старшего брата, осторожно положил ладонь ему на плечо, силясь успокоить, пытаясь вернуть младшему непрестанно ускользающее хладнокровие. Владислав, остающийся пока позади, испытал мимолетное желание спрятаться за елку, и даже кошка на плечах хранителя памяти проявила некоторое беспокойство.

Сам Винсент, однако, не прореагировал. Он оставался все так же спокоен, все так же холоден и безмерно уверен в себе, насмешлив и колок, все так же раздражающе умиротворен, как и прежде. Он немного приподнял подбородок и смерил собеседника еще одним долгим взглядом.

– Знаешь… – медленно вымолвил он, – А ведь тебе бы следовало гордиться своим именем, Антуан ла Бошер. Ибо ты есть копия человека, от которого ведешь свой род, человека… бывшего моим отцом.

– Человека, изгнавшего тебя на каторгу за убийство предателя? – темные глаза Альберта чуть сузились, в них заплясали дьявольские искры, – Да-да, Венсен, я знаю историю твоей жизни. Знаю историю его жизни… и мне противно быть его потомком! – он медленно потянул носом воздух, затем так же медленно выдохнул и, насильно успокаивая собственную ярость, заставил себя выдавить улыбку, – Что ж… Мне не везет с семьями, тут ничего не скажешь. Я всегда был чужаком для тех, кого считал родными – начиная с матери, и заканчивая… дочерью. Удивительно, что сын мой меня уважает, не испытывая желания предать…

– Черт возьми, дядя, о каком предательстве ты все ведешь речь?! – Людовик, честно пытающийся сдерживать себя, снова не выдержал. Беседа с дядей, который с недавних пор будил в его душе такую жестокую ненависть, причиняла юноше едва ли не боль, Альберта хотелось растерзать, разорвать на мелкие кусочки, а после растоптать каждый из этих кусочков, а приходилось держать себя в руках, обуздывая ярость.

– Тебя-то вообще никто никогда не предавал, тебя все за что-то любили, все тебе наивно верили, даже я… – он на миг задохнулся и, резко выдохнув, гневно продолжил, – Отец всегда называл тебя своим братом, дед считал тебя сыном, а нам ты был дядей! Единственным предательством в твоей жизни может считаться то, которое совершил ты сам!.. Ох, я не могу больше, – юноша быстро оглянулся на сжимающего его плечо брата и честно попытался изобразить вселенскую печаль, – Роман, пусти меня, я очень хочу его стукнуть. Ну, пожалуйста!

По губам виконта молнией скользнула быстрая улыбка. В эти секунды, в мгновения, когда просил позволить ему ударить дядюшку, Людовик вдруг оказался до такой степени похож на самого себя в четырнадцатилетнем возрасте, что Роман еле сдержался, чтобы как-то это не прокомментировать. Ему внезапно почудилось, что за плечо он снова держит мальчишку, мальчика, своего младшего брата, удерживая его от безрассудной и опасной драки, ребенка, а не взрослого парня.

На помощь пришел, как это ни удивительно, сам предмет ненависти молодого мага.

Способ, правда, для удержания младшего своего племянника в рамках Альберт выбрал довольно нетривиальный и, можно смело сказать, несколько опрометчивый.

– Да, ты прав, Луи… – медленно вымолвил он, немного сужая глаза, – Как же я могу винить твоего святого папочку в предательстве? Разве можно считать предательством слова, выкрикнутые в лицо девятилетнему мальчику, каким я был тогда, жестокие слова о том, что я не родной сын своего отца? Разве можно считать предательством то, что отец – мой отец! – подтвердил это, едва ли не радуясь, что я наконец прозрел? Разве должен был я злиться тогда, разве должен был ненавидеть людей, которых всегда любил и почитал, и которые отвергли меня? Брата, который постоянно спорил и соперничал со мной, отца, который не любил меня из-за поведения хвостатой бестии!.. Ах, кстати. Тиона… – маг выразительно поднял руку с браслетом. В глазах его засверкали опасные искры, и он, поймав настороженный взгляд кошки, издевательски поманил ее пальцем.

– Кис-кис-кис.

Кошка напряглась. Возвращаться к мастеру она не хотела, хотела остаться рядом с любимыми хозяевами, остаться на плече своего создателя, к которому, после того, как признала его, вернувшего себе свое собственное «я», испытывала просто невероятно горячую привязанность, но и сопротивляться повелению человека, владеющего браслетом и кулоном, не могла. Тио разрывали противоречия, хвост ее подрагивал, уши были прижаты – кошка терялась между двумя инстинктивными желаниями, тянущими ее в разные стороны, и совершенно не знала, что ей делать и как ей быть.

Винсент немного приподнял подбородок и, уверенным движением воздев руку, коснулся открытой ладонью кошачьей головы. Несколько секунд он просто держал руку на ней, затем медленно провел по гладкой шерстке вдоль спины, и спокойно, как-то по-особенному умиротворенно улыбнулся.

– Ты стал излишне амбициозен… потомок, – в голосе его зазвучала нескрываемая, жестковатая насмешка, – Советую сдержать свое честолюбие. Тиона не принадлежит ни тебе, ни Татьяне, ни Эрику, ибо с самого первого дня своего существования она принадлежала только мне. Я создал ее, создал по своему образу и подобию, она знает, она признает меня и, если не любит кого-то и не хочет идти к нему… – мужчина обезоруживающе отвел руку в сторону, – Она не пойдет. С моей магией тебе не совладать, праправнук, она много древнее и сильнее твоей…

– Об этом станет известно после, – последовал сдержанный ответ, – А покамест я просил бы тебя, прадед, не вмешиваться в мое общение с теми единственными из моей семьи, к коим я всегда питал самое искреннее расположение.

– Вот ведь врет и даже не покраснеет! – Роман, которому в свое время пришлось сполна испытать на себе искреннее расположение Альберта, раздраженно потер затылок, – Сильно же ты, дядюшка, нас любишь, если брата моего мучил взаперти, а меня в свое время об дерево приложил!

– Да и про отца бред какой-то, – поддержал брата Людовик, – Он мне признавался, что подслушал о том, что не родной, чисто случайно, и к тому же был постарше.

Маг широко улыбнулся и, разведя руки в стороны, безмятежно пожал плечами.

– Я лгал, Луи. Не хотел травмировать твою и без того жестоко израненную юную душу…

– Ага, и поэтому предпочел травить меня ненавистью, – согласно кивнул юноша и, чувствуя, как его вновь одолевает ярость, несколько раз глубоко вздохнул. Роман, заметив состояние брата, аккуратно коснулся его плеча, помогая держать себя в руках.

– Ты предал нас, дядя, – Эрик, не желающий оставаться в стороне от занимательнейшей беседы, на мгновение закусил губу, – Предал меня, Романа, Луи… Предал всех нас, и теперь надеешься обелить себя, обвиняя в чем-то нашего отца? Ты предал даже того, кто был предан тебе – я говорю о Ричарде, – предал без тени сомнения! Если…

– Эрик, – мастер воздел руку в останавливающем жесте, – Я никого и никогда не предавал, то не моя вина, что мои желания шли вразрез с вашими. Я держал тебя в плену, да, потому что должен был понять, что дает тебе силу причинять мне вред, должен был обезопасить себя от этого. Если предательство Романа с моей стороны заключается в той дуэли, завершившейся столь печально, то в пылу боя возможно всякое… Людовика же я и вовсе взял на поруки, я растил его, учил, я помог ему выжить и стать тем, кем он стал сейчас… – заметив, что Луи собирается возразить, мужчина нахмурился и укоризненно покачал указательным пальцем, – Увы, воспитания я ему недодал, коль скоро он так и рвется перебивать старших. Помолчи, мальчик, – взгляд его уперся в младшего из всех присутствующих здесь молодых людей, – Если не хочешь, чтобы я заставил тебя умолкнуть.

– Отличное воспитание, ничего не скажешь, – Роман, ухмыляясь, скрестил руки на груди, насмешливо созерцая названного дядюшку, – Сыпать угрозами, запугивать ребенка и все в отчаянной надежде привить ему благородные манеры! Да, дядя, по такому воспитателю, как ты, просто детский сад плачет.

– Но как же Ричард? – Татьяна, сама не выдержавшая дальнейшей беседы на темы довольно отвлеченные и невнятные, немного выглянула из-за спины мужа, бросая взгляд на клетку с оборотнем, – Чем он опять провинился перед тобой, что ты заточил его в клетку?

Ричард, словно услышав ее слова, а может быть, и в самом деле разобрав их, с определенным трудом шевельнулся и глухо зарычал. Двигаться мужчине все еще было затруднительно – гнет силы Альберта придавливал его, заставлял замирать против воли, а цепи лишь упрочивали его бессилие, однако, рычать он способен все-таки был, да и из-под гипноза отвлекшегося мага потихоньку выпутывался.

Альберт медленно поднял руку и, как бы раздумывая над ответом на вопрос дочери, на несколько мгновений приложил указательный палец к губам.

– Ах, да… верно, – пробормотал он и, широко ухмыльнувшись, одобрительно кивнул девушке, – Благодарю за напоминание, моя милая. Я увлекся нашей беседой и немного забылся… – он повернулся и, подойдя к клетке, внезапно просунул руку между ее прутьями и очень фамильярно, небрежно потрепал оборотня по голове, как треплют приблудившегося пса, – Я никогда и никого не наказываю просто так, должен сказать тебе, моя девочка, я всегда придерживаюсь справедливых мотивов… Ричард – предатель. Он предал меня, предавал не единожды, а прощение предателей, как сказал однажды Луи, – это самая большая ошибка.

Молодой маг, чьи слова Альберт вдруг решил вспомнить, помрачнел. Правая рука его как-то машинально скользнула в карман, и наружу появилась уже сжимающей излюбленное резиновое колечко – способ немного отвлечься от испытываемой ярости.

– Тогда обстоятельства были другими, – тихо вымолвил он, не глядя ни на кого из своих друзей, не сводя взгляда с Ричарда, своего родного дяди, находящегося в плену у того, кто родным не являлся.

– Нет, Луи, обстоятельства остались прежними, – мужчина широко улыбнулся и, жизнерадостно подмигнув, неспешно вытащил руку из клетки, убирая ее с головы оборотня. Тот, с видимым трудом дернув подбородком, выразительно клацнул зубами.

Альберт негромко рассмеялся.

– Дикий пес, мне придется приложить немало усилий, чтобы вернуть твою преданность… Я даже думаю – а нужна ли она мне теперь? – глаза мага чуть сузились, рука, только что трепавшая Ричарда по голове, взмыла в воздух и столь же резко опустилась. Прутья решетки внезапно заалели, мгновенно раскалившись, едва ли не вспыхивая пламенем; жар, идущий от них, на миг коснулся лиц испуганных наблюдателей. Он передался и по цепям, удерживающим несчастного пленника, побежал по ним к кандалам, сковывающим его, чтобы сжечь, уничтожить, испепелить… Прутья погасли, жар утих. Лэрд, с чьих губ уже готов был сорваться первый стон, как-то внезапно пришел в себя, вырываясь из-под власти Альберта, и гневно дернул цепи.

Маг равнодушно повернулся к нему спиной.

– Мне даже жаль, что я не могу в полной мере избавить себя от твоего общества, друг мой, – спокойно и очень медленно проговорил он, – Но из клетки тебе не выбраться отныне. Цепи, быть может, и не выдержат твоей ярости, но прутья, закаленные огнем прутья решетки тебе не сломать… баронет Ренард Ламберт, – имя пленника им было произнесено нарочито размеренно, с неимоверным количеством насмешки, сквозящей, казалось, в каждой букве.

Ричард, избавленный от гнета силы мастера, вскинулся, яростно рыча. До сей поры он, даже пребывая в здравом уме и твердой памяти, никогда не слышал, чтобы Альберт так называл его, не подозревал, что магу известно о его прошлом, о его происхождении, в конце концов, именно от Альберта он чаще всего слышал пренебрежительное обращение к себе, как к безродному псу! Сколько унижений, сколько лжи он был вынужден вытерпеть от этого чертова мастера! Как он смел, как он смеет сейчас обращаться к нему, именуя его тем титулом, который он получил при рождении!

– Знал!! – зарычал он, не в силах сдерживать бушующий в душе гнев, – Знал, ты все знал, ты всегда знал!! – ярость, горячее бешенство, такое же жаркое, как прутья мгновение назад, охватило его целиком, наделяя порывистого мужчину какой-то невероятной силой. Он рванулся, натягивая цепи, силясь порвать их, и те, словно исполняя предсказание Альберта, не выдержали.

Цепи были прочными, скованными на совесть, достаточно толстыми, но против гнева оборотня выстоять не смогли. Они натянулись до предела, напряглись, и вдруг лопнули с глухим, разнесшимся по всему лесу, звуком, смутно похожим на звук отдаленного выстрела. Лопнули сразу обе, одновременно, заставляя друзей и родственников баронета испытать невольный трепет пред ним и его силой. Никогда еще никому из них не доводилось видеть этого оборотня до такой степени взбешенным, никому не приходило в голову, что он способен совершить нечто подобное.

Татьяна, неуверенно вновь сжав руку Эрика, чуть приоткрыла рот, недоверчиво созерцая все происходящее. Что сказать, она не находилась.

Сам граф де Нормонд, стиснув пальцы супруги, незаметно сглотнул – увиденное поразило его в ничуть не меньшей степени, чем всех прочих.

– Ну, Рик дает… – пробормотал Роман и, покосившись на напряженно сжимающего эспандер младшего брата, тихонько вздохнул. Луи, судя по всему, сильно удивлен случившимся не был, и по сию пору заботился в основном о том, как сдержать собственный гнев.

Влад, находящийся за спинами всех присутствующих, негромко охнул и, опустив голову, покачал ею. Происходящее художнику не нравилось, навевая смутное ощущение приближающейся опасности, еще большей, чем та, что сейчас нависала над их головами.

Винсент усмехнулся и одобрительно склонил подбородок.

Альберт, окинув всех собравшихся долгим изучающим взглядом, отслеживая малейшую реакцию на поведение Ричарда, запрокинул голову и расхохотался громким, пугающим, очень неприятным и столь несвойственным ему смехом.

– Однако, ваша сила внушает уважение даже вашим друзьям, господин баронет, – продолжая смеяться, выговорил он и, обернувшись к клетке, склонился в откровенно издевательском поклоне, – Жаль только, что ее не достанет, чтобы одолеть прутья. Ты можешь метаться, биться, бесноваться в этой клетке, оборотень, но выбраться ты не сможешь… Даже приди тебе в голову обратиться мышью – решетка сожжет тебя, лишь ты к ней приблизишься. Тогда мы и узнаем, способен ли ты возродиться из пепла, или же старый Рейнир все-таки солгал…

– Рейнир никогда не лгал, – Винсент, по сию пору в основном хранящий молчание, немного сдвинул брови и скрестил руки на груди, – И я требую, чтобы ты уважал его… потомок. Рейнир был величайшим из магов, непревзойденным никем и никогда, он был моим учителем, и ты не смеешь говорить о нем с таким пренебрежением! Прекрати тянуть время! Говори, зачем явился или убирайся!

– Убраться? – Альберт куснул себя за губу, отчаянно сдерживая веселье, – Убраться, чтобы вновь утруждать вас обязанностью найти меня? Вы спасли Эрика, освободили его из плена, вы искали меня с одной единственной целью – убить! К чему же мне опять уходить, прятаться, утомлять вас долгими поисками? Вот я, перед вами, – он широко развел руки в стороны, – Вы можете предпринять несколько жалких попыток оборвать мою жизнь… а чем они закончатся, мы узнаем после.

Людовик скрипнул зубами и, едва сдерживаясь, стиснул в кулаке эспандер. Роман, которому в свое время подобный трюк провернуть не удалось, с завистью покосился на руку младшего брата и, подумав мельком, что Эрик был абсолютно прав, говоря, что Луи стал действительно силен, скрестил руки на груди, устремляя насмешливый взгляд на Альберта.

– Что ж, дядя… – из горла молодого мага вырвалось приглушенное рычание: Людовик был взбешен и, судя по всему, уже готов был сорваться, – Как говорят – просящему будет дадено, проси и получишь!..

– Подожди, Луи, – Эрик, остановив брата вытянутой вбок рукой, хмурясь, воззрился на названного дядюшку, сейчас присутствующего перед ним в качестве противника, неприятеля, врага, причем врага поистине опасного смертельно, – Альберт… Прежде, чем мы завершим то, что должны, я хочу услышать ответ – правдивый ответ, а не очередную ложь! Зачем ты пытаешься очернить в наших глазах отца, уверяя, что это он сказал тебе…

– Очернить? – маг немного вскинулся; веселье, владевшее им несколько мгновений назад, испарилось, исчезло без следа, уступая место гневу и негодованию, – О, мне нет смысла «очернять» его, Эрик, ибо действия его сделали это вместо меня! Я не собираюсь сейчас плакаться тебе в жилетку, рассказывая, каким был на самом деле твой достопочтенный родитель и как он обидел меня, бывшего тогда совсем ребенком; я не намерен также открывать ни тебе, ни кому бы то ни было своих планов, ибо я не глуп, хотя вы, быть может, и полагаете обратное. Но если уж ты спросил, если тебе так не терпится узнать всю правду о том, каким человеком был Анри де Нормонд – что ж, слушай, племянник! Я позволю себе слабость вспомнить старую боль, и расскажу о том, что случилось много столетий назад… – он медленно, глубоко втянул воздух, силясь успокоить бушующую в душе ярость и, пройдясь перед внимающими ему слушателями, сунул руки в карманы, немного хмурясь, – Мы с Анри… не были дружными братьями. Он недолюбливал меня с раннего детства, недолюбливал потому, что ревновал к матери, которая называла меня маленьким ангелом, которая – единственная из всей семьи! – по-настоящему любила меня и видела во мне сына. С Анри мы частенько ссорились, иногда ругались, иногда дрались и, увы, далеко не всегда родители приходили на помощь, разнимая нас. С раннего детства я щеголял синяками и ссадинами, оставляя, впрочем, такие же подарки и брату, но не взирая ни на что, всегда был свято уверен в своей принадлежности к семье де Нормонд. Да что там, мне и в голову не могло прийти, что я могу не быть родным по крови тем, кого считал своей семьей! Я не понимал, почему отец не любит меня, почему он так часто косится на кошку, которой не нравится со мной играть, почему Анри так озлоблен, не понимал этого, но не подозревал об истинных причинах… Все произошло, когда мне сравнялось девять. Мой день рождения был отмечен как и подобает, пышно, торжественно, мне надарили подарков, я был счастлив! Но следующий день перевернул мою жизнь, изменил ее навсегда. В тот день Анри был не в духе с самого утра. Он вообще терпеть не мог моих дней рождения, потому что тогда внимание все доставалось мне, младшему, тогда как он полагал, что как старший, заслуживает большего почета. Я не помню, с чего все началось… Я играл со своими подарками, когда брат вдруг толкнул меня и начал кричать, обзывал, говорил какую-то обидную ерунду… Я пытался сдерживаться, но в конце концов вспылил и сам, закричал в ответ, что имею право получать подарки, что, если родители празднуют день моего появления на свет, значит, они любят и меня, и что я имею право на их любовь!.. Анри ухмыльнулся и неожиданно выпалил, что прав у меня никаких нет и быть не может, что я не родной его брат, не родной в своей собственной семье, что я чужак, затесавшийся сюда по случайности. Я был ошарашен, я просто остолбенел, а он забрал какую-то мою игрушку и вышел. Придя в себя, я бросился к отцу, я плакал, спрашивал, жаловался на брата… Отец всегда казался мне человеком суровым, но справедливым и честным, я думал, он утешит меня, накажет Анри за ложь, но, увы… Он подтвердил слова брата. Сказал, что не хочет, чтобы я и дальше пребывал в забвении, что, если так случилось, мне надлежит знать правду… Буду справедлив – Анри он все-таки отругал, сказав, что ему не следовало ставить меня в известность. Последней обо всем узнала мама… – Альберт на несколько мгновений примолк, и грустно улыбнулся, – Она утешала меня, как могла, говорила, что для нее я роднее всех, что я ее сын, и я верил ей, верил до тех пор, пока не услышал случайно ее ссору с отцом. Она говорила, что он не должен был сообщать мне правду… Мой мир рухнул. Я занялся магией, поначалу пытаясь отыскать способ стать ближе тем, кого считал семьей, стать им настоящим, кровным родственником, а потом… желая отомстить за пренебрежение. Время шло, я взрослел, мой брат, разумеется, тоже, он женился, и на свет появились дети, которых я считал и называл своими племянниками. Дети, с которыми мне хотелось быть ближе, дети, которые считали меня родным… Я был счастлив общению с ними. Пока брат однажды не сказал, что не желает, чтобы я продолжал общение с его сыновьями, поскольку не хочет моего влияния на них. Эрик и Роман к тому времени уже были достаточно взрослыми, с ними я итак общался довольно редко, коль скоро у молодых людей появились свои интересы, но вот малыш Людовик тянулся ко мне, интересовался магией… Ты помнишь, как я обучал тебя в тайне от всех, Луи? – мужчина остановился, устремляя взгляд на племянника, – Помнишь, как прятался от отца, убегая в мою каморку, и с жадностью впитывал знания, которые я передавал тебе? Тогда ты был свято уверен, что я твой родной дядя, и даже узнав, что кровной связи между нами нет, говорил, что по духу я ближе тебе, чем отец. После трагедии в замке я помог тебе выжить, помог тебе стать сильнее, вырастил тебя!.. Но ты пошел по стопам отца, маленький предатель, – лицо его ожесточилось, – Как Анри мечтал выгнать меня из отчего дома, даже пытался сделать это, так ты и твои братья теперь хотите изгнать меня из созданного мною мира! – маг сделал медленный, глубокий вдох; глаза его опасно сверкнули, – Но я уже не тот маленький мальчик, чей мир был разрушен одним словом. Я стал намного старше, намного умнее и сильнее, и сейчас ни один из вас, моих любимых племянников, не сумеет одолеть меня, если я не допущу этого сам. Да, Эрик, я добился успеха! – губы его растянула опасная улыбка, – Ты был слаб, ты ничего не понимал и ничего не запомнил, но последний эксперимент принес тот результат, на который я рассчитывал! Тебе не ранить меня боле, если только я сам вдруг не возжелаю этого… Силы не равны, – Альберт немного развел руки в стороны, – Я сильнее всех и каждого из вас, глупые дети, я могу отправить вас гнить в темницу или посадить в клетку, как лорда Ричарда, но я готов дать вам шанс. Попытайтесь…

– Интересно, почему над выходом из лиственной пещеры не висит табличка «Оставь надежду, всяк отсюда выходящий»? – бормотнул Роман, недовольно хмурясь в сторону дядюшки, – Какой смысл нам пытаться, если ты сам сказал, что неуязвим? Ты играешь нечестно, дядя!

– И всегда играл нечестно, – поддакнул Луи, – Меня ты не просто обучал магии, но еще и настраивал против семьи – поступок, которого я никогда тебе не прощу! Только мне почему-то кажется, что ты просчитался… – он задумчиво покрутил эспандер на пальце, и широко, со свойственной ему насмешливой жестокостью, ухмыльнулся, – Все-таки сейчас против тебя стоят не жалкие мальчишки плюс одна девчонка, а взрослые люди, двое из которых сведущи в магии ничуть не меньше тебя. А ученики нередко превосходят своих учителей… – зеленые глаза юноши сузились, в них заплясали дьяволята.

Альберт безмятежно улыбнулся.

– Это верно, мальчик мой, верно… Ученики превосходят своих учителей, вот только… Если твоим учителем был я, – улыбка мастера стала жестокой, – То моим учителем был Рейнир, по чьим записям и заметкам я осваивал магию. Я превзошел его, но тебе…

– А меня Рейнир учил сам, передавая мне свои знания, – хранитель памяти, которого Людовик упомянул как равного себе, хмыкнул и задумчиво почесал за ушком вальяжно возлежащую у него на плечах кошку, – И я совсем не уверен, что ты превзошел моего учителя, потомок.

Маг равнодушно махнул рукой.

– Ты стар, Венсен. Моя битва идет не с тобой, помолчи покуда. Быть может, у нас еще будет время проверить, кто… – закончить он не успел. Слова, провокационные, дразнящие слова, исполненные злой насмешки, достигли своей цели. Винсент, мгновенно ощетинившись, едва заметно сузил вспыхнувшие желтым пламенем глаза.

Ближайшее к Альберту дерево внезапно вспыхнуло огнем, уподобляясь гигантскому факелу, озаряющему округу жутковатым неверным светом. Маг, вне всякого сомнения, не ожидавший такого, непроизвольно отступил на шаг и, потянув носом наполненный дымом и пеплом воздух, заставил себя криво ухмыльнуться.

– Не играй со мною, Венсен ла Бошер… – в темных глазах его отразилось пламя, и взгляд стал угрожающим, – Я не так слаб, как тебе бы хотелось верить!

Винс шатнулся. Упругий толчок воздуха, сильный порыв ветра, маленький ураган, угодивший прямо ему в грудь, едва позволил мужчине устоять на месте.

Противник его медленно выдохнул и, заставив себя чуть улыбнуться, немного отступил. За спиною его оказалось дерево, не пылающее по воле ученика великого мага, а самое обычное, большое и крепкое, настоящий исполин этого загадочного леса. Альберт устало привалился к нему спиной и, запрокинув голову, прикрыл глаза, вдыхая терпкий запах смолы.

– Гнев не идет мне на пользу… – тихо проговорил он, и Татьяна, ошарашенно наблюдающая за происходящим, вдруг отметила, что лицо родителя после вспышки ярости и в самом деле как-то побледнело. Судя по всему, на создание и поддержание этого мира маг истратил немало сил, и по сию пору не восстановил их.

Его убеждения в собственном превосходстве вполне могли оказаться ложью…

– Ты здесь один, – Эрик, размышляющий в том же ключе, что и супруга, с сожалением сжал губы, – Я не желаю тебе смерти, Альберт, что бы ты не думал себе, а я полагаю тебя своим родственником, своим дядей! Ты изможден, прекрати мучить и себя и нас, сдайся!..

– Мучить? – маг рывком опустил голову, и на мгновение закусил губу. Глаза его, секунду назад полыхавшиеяростью, снова заискрились смехом.

– Но я еще не мучил вас, дорогой племянник, и даже не собираюсь марать руки таким недостойным дворянина занятием. Однако, вопреки твоим мыслям, я не один… И человек, который на протяжении стольких лет был мне поддержкой, единственный родственник, не предавший меня, я полагаю, окажет мне помощь. И к тому же, с большим наслаждением!

– О, наслаждение! И искушенье вместе с ним… – звонкий молодой голос, странно знакомый, навевающий какие-то смутные ассоциации и воспоминания, рассыпался мириадами хрустальных отголосков над ветвями больших деревьев. Татьяна, замерев в числе прочих, насторожилась и напряглась. Прозвучавшие слова были ей знакомы, знакомы очень давно, она помнила их! Она знала, каким должно быть их продолжение…

– В плену… иллюзий… И в порыве счастья… – неуверенно забормотала девушка, на ходу вспоминая, откуда же ей известны эти строки.

– Мой разум разбивается на части! – на сей раз в голосе послышались откровенно нагловатые нотки. Среди деревьев замелькал чей-то силуэт, слуха растерявшихся противников великого мастера коснулся отзвук уверенных шагов. Татьяна потрясла головой, сбрасывая наваждение.

– В реальности… вновь становясь един… – едва слышно прошелестела она и, на мгновение зажмурившись, шире распахнула глаза, пристально всматриваясь в появляющуюся из-за деревьев фигуру.

– Нет лучшей награды для поэта, чем цитирование его стихотворений на память, – молодой человек, безмерно знакомый, до боли известный, нарочито медленным шагом обошел мага и, остановившись рядом с ним, склонился в неглубоком, издевательском поклоне, – Премного благодарен за столь милую встречу, сестренка.

– Этого не может быть… – девушка отступила назад и, запнувшись о плиту пола, схватилась за мужа, силясь удержаться на подкашивающихся ногах. Шок от новой встречи с этим парнем был чересчур силен.

Альберт, не сводя с нее внимательного взгляда, широко улыбнулся и мягко сжал плечо своего неожиданного союзника.

– Я вижу, неожиданная встреча оказалась излишне приятной для тебя, моя дорогая девочка, что ж… – он окинул взглядом своих растерянных племянников, ошарашенного предка, Владислава, замершего с открытым ртом и, остановив его на ничего не понимающем Эрике, нарочито вздохнул, – Вижу, не всем она так приятна, а кое-кому даже и непонятна. Имею честь представить вам, друзья мои, своего сына – Андре.

Имя произвело эффект разорвавшейся бомбы. Молодой контрабандист, так помогший им в свое время, кажущийся таким далеким от магии, от всего, что с нею связано, широко улыбнулся и опустил подбородок, как бы подтверждая слова мага. Отца… Татьяна закрыла лицо рукой. Брат, у нее есть брат! Так вот почему он, прощаясь, назвал ее «сестренкой», вот почему вообще помогал все это время!.. Или… не поэтому?..

Она опустила руку и, честно пытаясь сформулировать мысль, уставилась на Андре, недоверчиво рассматривая его. Она бы, наверное, и дальше стояла так, совершенно пораженная, ошеломленная, не находящая в себе сил выдавить хоть слово, если бы бразды правления в свои руки не взял виконт де Нормонд.

– Ну, теперь понятно, почему он пишет такие глупые стишки, – пробормотал он и, вздохнув, развел руки в стороны, – Дурная наследственность! Надеюсь, твое корыто все так же красуется на скалах, капитан?

– Нет, интантер, со скал «Соарту» мне помогли снять пираты, – Андре усмехнулся и, легко пожав плечами, поморщился, – А потом потребовали, чтобы я доставил их в лондонский порт… Я человек честный, пришлось опять сбиваться с курса. Впрочем, без вашего общества плыть было значительно легче – бури меня боле не преследовали.

– За бури спасибо мастеру, – Людовик, которому Андре не понравился по необъяснимой причине с самого начала, насмешливо хмыкнул, – А вот теперь я вижу, чем ты мне был так противен… Ты похож на отца, капитан, до омерзения похож.

– Почту за комплимент, – контрабандист прижал руку к груди, выражая величайшую признательность, – Твой брат тоже смахивает на своего родителя, бывшего моим дядей. Наверное, поэтому папа его и не убил… да? – взгляд парня скользнул к продолжающему держать руку на его плече, мужчине, и тот кивнул.

– Верно. Впрочем, я бы никогда не убил никого из твоих кузенов, Андре, тебе это известно.

– Да, я помню… – молодой человек глубоко вздохнул, и неожиданно красноречиво размял пальцы, – Итак… чем я могу быть тебе полезен против них?

– Ты – ничем, контрабандист, – Винсент, усилием воли заставивший себя побороть изумление, криво ухмыльнулся, – Ценный груз доставить ты ведь так и не сумел, не так ли?

Андре удивленно моргнул, немного отводя руку в сторону.

– Не моя вина, что ты сбежал. Мне было велено найти – я нашел, посадил в клетку, из которой ты бы сам не выбрался в любом случае, но, увы… Я не ожидал, что на моем борту окажется сердобольная сестрица, которая изволит тебя узнать и освободить.

– Андре!.. – упомянутая сестрица молодого человека, не верящая сама себе, покачала головой, осторожно делая маленький шажок вперед, но не отпуская при этом руку мужа, – Ты… ты брат, то есть, отец… ты сын! Мастера?.. Но ты рассказывал мне, ты говорил о нем…

– Как о великом маге, которого никто не может превзойти, – подхватил юноша и, легко пожав плечами, поправил шейный платок, – Могу снова повторить свою хвалебную оду. Папа, ты ее ведь, кажется, не слышал?

– Не время для поэзии, Андре, – Альберт, тонко улыбнувшись, на долю секунды легко сжал плечо сына, и тотчас же его выпустил, – Ты ведь слышал мои слова. Я знаю, как тебе хотелось расквитаться с ними за разбитый корабль… Дерзай.

Эрик, не понимающий тем больше, чем дольше шла беседа, растерянно перевел взгляд на супругу, затем на хранителя памяти. Ему мучительно надоело молчать, хотелось выступить, хотелось внести свою лепту в мирный разговор, сказать что-нибудь такое, что сбило бы спесь с этого неизвестного парня, а заодно и с его отца, но ввиду осознания того, что может произнести скорее какую-нибудь глупость, молодой граф был вынужден молчать, отчаянно силясь вникнуть в смысл разговора.

– Мне бы не хотелось умереть, так и не узнав, в чем дело… – негромко проговорил он, обращаясь исключительно к Татьяне, слегка заслонившей его собой. Винсент, находящийся на достаточном расстоянии, чтобы услышать его, только тихо вздохнул и, сжав губы, качнул головой.

– Если бы еще мы сами понимали, что тут творится, – буркнул он и, видимо, утомленный созерцанием неприятеля, перевел взгляд чуть правее и ниже, устремляя его на пантеру. Та, хладнокровно восседающая возле клетки со злым, как тысяча чертей, оборотнем, тоже, вне всякого сомнения, узнавшим мальчишку-контрабандиста, которого так долго пытался поймать и отправить или за решетку, или на виселицу, поймав обращенный к ней взгляд хранителя памяти, прижала уши. Сопротивляться воле первого средь них Дэйв по-прежнему не мог; памятуя о силе Винсента, опасался его, но и против мастера открыто выступить не смел. Сознание его, все еще пребывающее под контролем мага, пока не давало приказа защитить экс-хозяина, сейчас запертого в клетке или кого-то из его друзей.

– Секундочку, а причем здесь, собственно говоря, мы? – Роман, уделяющий, вопреки своим друзьям все внимание непосредственному противнику, нахмурился, негодующе взмахивая рукой, – Во-первых, корабль его на скалы посадил Чарли, во-вторых, буря была вызвана вообще тобой, дядя мастер, а мы там были просто жертвами произвола!

– Да и куда ты его пихаешь на амбразуру, дядя? – Людовик, тоже предпочитающий разбираться исключительно с теми, кто стоял прямо перед ним, даже фыркнул от негодования и, подбросив эспандер, легко поймал его, демонстративно сжимая, – Мы-то сильные, способные и умелые, а твой несчастный ребенок не более, чем бездарный поэт и посредственный мореход! Что этот сопляк нам сделает? Заметь, капитан, вот она – искренняя любовь и отеческая забота! Может, пока не поздно, сторону переменишь?

– Ну, ты обо мне плохо думаешь… кузен, – Андре вновь очаровательно улыбнулся и, внезапно воздев правую руку в воздух, еле заметно прищурился. Пальцы его напряглись, немного сжимаясь, как будто преодолевая невероятное усилие, и Луи удивленно замер. Эспандер в его руке, сжатый где-то наполовину, внезапно продолжил сжиматься уже вне его воли. Юноша неуверенно поднял руку, вытягивая ее и раскрывая ладонь. Резиновое колечко морщилось, сжималось, подчиняясь, вне всякого сомнения, стараниям стоящего перед ним человека, сжималось все сильнее, уже почти достигая своего предела.

– Я могу уничтожить твою игрушку, – задумчиво проговорил контрабандист, и внезапно разжал пальцы, руку опуская. Эспандер, мгновенно принявший обычное свое положение, немного подпрыгнул на руке молодого мага и, соскользнув с нее, упал на пол. Юноша рефлекторно нагнулся, пытаясь подобрать излюбленную игрушку. Андре мягко поманил ее пальцем… Эспандер откатился на несколько шагов и замер в дразнящей близости, как будто побуждая, подталкивая своего хозяина броситься за ним.

Людовик, протянувший, было, к игрушке руку, на мгновение замер, затем медленно, нарочито неспешно выпрямляясь. Лицо его потемнело; в глазах засверкали молнии – юноша был взбешен этой попыткой поиграть с ним, этой издевкой, взбешен не меньше, чем словами Альберта.

– Кто ты? – практически выплюнул он, сверля взглядом противника, – Чертовы склянки, что мы нашли на твоем корыте, не способны дать такой силы, отвечай, кто ты!

– Тебя не устраивает, что я могу быть просто сыном великого мага? – Андре изобразил на своем лице неизбывную грусть и нарочито вздохнул, – Какая жалость. Что ж, видимо, мне придется признаться, если… конечно, если ты позволишь, отец, – взгляд молодого человека скользнул к «великому магу», и тот, усмехнувшись, медленно смежил ресницы.

– Признаюсь, я полагал своего ученика капельку сообразительнее, сынок, но раз уж он оказался так глуп… – маг пожал плечами, – Какое разочарование! Я был уверен, что хорошо обучил его, что он умеет различать тип магии, направленной на него, против него…

– Ведьмак… – Людовик, получивший столь неожиданную подсказку со стороны экс-учителя, слабо усмехнулся и покачал головой, – Да, верно, дядя, я слегка запамятовал. Эта магия, его сила, способности… На это может быть способно лишь одно существо. К тому же, те склянки!.. Я ведь удивился тогда, увидев их, но не понял сразу… – он сделал резкое движение рукой, словно хватая что-то и дергая назад. Эспандер, валяющийся в нескольких шагах впереди, взмыл в воздух и мгновением спустя уже оказался в руке легко поймавшего его владельца.

– Ведьмак? – Винс, хмурящийся с каждым мигом все больше, быстро повернулся к молодому магу, – Час от часу не легче! Странно еще, что Татьяна у нас не ведьма, и не обладает никакой особенной силой, что в ней отразились лишь отголоски способностей отца… – он неожиданно понизил голос, – Поговори с ним еще, парень, потяни время… Быть может, у нас появится союзник, – взгляд немного пожелтевших глаз опять устремился к пантере, и та ощутимо напряглась. Испытывать вновь давление силы старшего коллеги на своей шкуре Дэйву, видимо, не слишком хотелось. Впрочем, его никто не спрашивал.

Андре, от которого большая часть слов хранителя памяти не ускользнула, задумчиво провел пальцами по подбородку.

– Вот видишь, папа, – рассудительно молвил он, как бы продолжая начатую беседу, – Он очень порывист и резок, к тому же, можешь мне поверить, вспыльчив как Бешенный. Понимаешь теперь, почему мне не хотелось иметь с ним дела? Опасный элемент…

Альберт, окинув своего родственника долгим задумчивым взглядом, медленно опустил подбородок.

– В клетке он бы не был так опасен, – отозвался он, – Его не следовало выпускать… Впрочем, я понимаю, что выбора у тебя не было.

Татьяна, переводящая взгляд то на отца, то на брата, то оглядывающаяся на своих друзей, а иногда удостаивающая своим вниманием и Ричарда или Дэйва, растерянно покосилась на хранителя памяти. Затем неуверенно глянула на Андре, силясь увидеть в нем то существо, о котором говорили оба их союзника-мага, и недоверчиво повела подбородком.

– Но как же… ты же… неужели ты же… не человек?..

Ведьмак, похоже, искренне обрадованный новым направлением беседы, как и новой собеседницей, всем корпусом повернулся к ней, мягко и добродушно улыбаясь.

– Прошу простить, что поучаю вас, дорогая сестрица… – елейным голосом завел он, – Но вынужден известить, что маги – такие же люди, как и все остальные. Об этом тебе может рассказать даже твой дружок-предатель, – взгляд его уперся в гордо приподнявшего подбородок Луи, несколько сбитого с цели забалтывать противника, – Память подсказывает о полученной им на моем борту ране, и о том, как ты боялась, что он истечет кровью… Отец наш – такой же человек, как и его неблагодарный ученик. Ну, а я – такой же человек, как и он, разве что наделен некоторыми… способностями.

– Способности дают тебе склянки, – мрачно буркнул молодой маг, вызывающе скрещивая руки на груди, – Так что не стоит…

Закончить он не успел. Закончить не успел и Винсент, обративший взгляд на пантеру и пытающийся заставить ее изменить свое мнение относительно того, кого следует защищать. Закончить не успел никто из присутствующих здесь – не успели дослушать, досказать, или додумать, не успели вообще ничего.

Внезапный, очень резкий и громкий звук удара чего-то тяжелого о каменную стену, сменившийся грохотом посыпавшихся камней, заставил всех остолбенело повернуться к той самой стене, со стороны которой этот звук донесся, всех, включая даже оборотня в клетке, отчаянно борющегося со сковывающей его цепью. Даже Дэйв, более поглощенный собственными внутренними терзаниями, разрывающийся между силой Винсента и силой Альберта, удивленно повернулся на звук, прижимая уши. Даже кошка, успокоившаяся на плечах у хранителя памяти, вскочила и возмущенно мяукнув, наступила передними лапами ему на голову, разрываясь между страхом и любопытством.

Следующий звук, аналогичный первому, последовал практически без промедлений, на сей раз больше напоминая отзвук глухого выстрела.

Камни посыпались сильнее, загромыхали; мастер приоткрыл рот, не веря самому себе, и внезапно на извечно живущие в полумраке каменного склепа деревья пролился яркий солнечный свет.

Еще один выстрел расширил пробитую дыру сильнее, света стало больше, и несколько утомленные полумраком, хотя и не признающие этого Эрик, Татьяна и их товарищи, почувствовали себя немного увереннее.

Опять громыхнул выстрел. В дыру, сшибая некоторые камни по ее краям, влетело большое черное ядро и, снеся заодно несколько деревьев, наконец упало, покатилось по полу, останавливаясь как раз возле ног Андре.

Парень, хмурясь, наклонился и, явственно подозревая подставу, опасаясь собственных действий, кое-как поднял большой черный шар, недоуменно созерцая его. Несколько долгих мгновений (за которые успел прозвучать еще один выстрел) он ничего не говорил, затем вдруг с омерзением отшвырнул ядро, едва не отдавив отцу ногу.

– «Semper Vivens»… – сорвалось с его губ яростное шипение, и ведьмак, не в силах сдержаться, зло топнул ногой, – Опять этот чертов пират!

Дыра все ширилась. Уже можно было, немного вытянув шею, рассмотреть в нее небо снаружи, блестящую гладь Темзы, протекающей практически рядом со стеной, можно было поймать лицом солнечный луч… И не составляло труда рассмотреть гордо реющий на ветру черный флаг с черепом и скрещенными костями, красующийся на грот-мачте большого фрегата, занимающего невероятно выгодную позицию для обстрела.

Очередной пушечный выстрел, прозвучавший как будто громче всех прочих, заставил всех присутствующих среди заточенного в каменную клетку леса, включая даже Альберта и Андре, непроизвольно пригнуться, не желая быть задетыми ядром. Последнее просвистело над их головами, ломая ветви деревьев и обрушивая их на каменный пол.

– Стреляйте, черти! – знакомый до щемящей боли в груди голос, громыхнувший над фрегатом и коснувшийся слуха так нуждающихся в помощи противников мастера, проник сквозь пробитую дыру и, усиленный эхом, зазвучал среди деревьев, – Разнесите в хлам эту халупу мастера!! Стреляйте, плевать на все! На небеса нам путь давно заказан, не трусьте!! К дьяволу мастера, к дьяволу его дворец!!

– Чарли… – Татьяна, чувствуя, как по губам сама собою расползается улыбка, в порыве счастья обняла руку мужа, прижимаясь к нему. Тот, хмурящийся, вне всякого сомнения, не знающий, радоваться ли появлению пиратского судна, ликовать ли, находясь под обстрелом, непонимающе опустил на нее взгляд.

– Чарли?.. То есть, это… так вы не шутили, говоря, что он стал пиратом?? – он недоверчиво перевел взгляд с Татьяны на Романа, затем на Луи, покосился на Влада и Винсента… Ответ на всех лицах был совершенно ясен и совершенно очевиден – Роман сиял от счастья, Луи довольно ухмылялся, одобрительно кивая; Винсент, широко улыбающийся, принялся мурлыкать себе под нос пиратскую песню и, пожалуй, лишь Цепеш предпочитал держаться несколько вдали от основного поля боя, не испытывая большого желания попасть под обстрел.

– Отец! – вскрик Андре, возглас, исполненный страха и беспокойства, заставил молодого графа отвлечься от собственных мыслей, как и от созерцания собственных друзей, и обратить большее внимание на происходящее.

Ведьмак, очень вовремя успевший повернуться к пробоине, из которой то и дело вылетали ядра, метнулся к родителю и, схватив его за плечи, резко дернул в сторону. Тяжелый черный шар, могший если не оборвать бессмертную жизнь мастера, то, по крайней мере, сильно его покалечить, просвистел совсем близко и, ударившись о прутья клетки оборотня, упал на пол.

Клетка низко загудела, прутья ее завибрировали, сообщая эту вибрацию по все еще уцелевшей цепи и Ричарду. Последний взвыл и, ухватившись за цепь, натянул ее, пытаясь вновь найти в своей душе ту злобу, что дала ему силы в прошлый раз.

Альберт, несколько ошарашенный пронесшейся вблизи угрозой, едва не упавший от сильного рывка сына, медленно, неспешно выпрямился. В темных глазах его засверкали угрожающие молнии; небо снаружи, видное сквозь пробитую в стене дыру, такое ясное и чистое, вдруг потемнело, покрываясь тучами.

Поднялся ветер, пиратский корабль начало сносить ниже по течению. Чарли, мгновенно сориентировавшийся, отдал какую-то команду и, махнув кому-то рукой, одним легким и точным движением перемахнул через борт. Судно стояло вплотную к высокому берегу, поэтому удачно приземлиться на землю пирату ничего не стоило.

Последовал за ним кто-то или же нет – этого заметить молодые люди уже не успели.

Пушки на борту фрегата продолжали стрелять, ядра летели, сыпались вовсю, и теперь уже уклонение от них стало заботой не только мастера и его сына, но и всех, кто находился среди деревьев.

Надо заметить, целились пираты точно. Андре, успевший увернуться сам и выдернувший отца из-под предыдущего ядра, оказался зацеплен новым и, отчаянно цепляясь за воздух, отлетел немного в сторону, ударяясь спиной о ствол большого дерева. К чести его надо заметить, что удар этот парень пережил без особых повреждений и, не успев сползти вдоль ствола на землю, вновь вскочил.

Еще одно ядро разнесло в щепки ближайшее к Альберту дерево. Щепы, отдельные заостренные осколки дерева полетели во все стороны, и мастер внезапно вскрикнул. Длинная тонкая щепа, острая, как бритва, вонзилась ему в руку чуть пониже локтя.

Роман, в последний миг удачно увернувшийся не только от ядра, но и от последствий его встречи с деревом, бросив взгляд на дядю, воодушевленно хлопнул в ладоши.

– У него кровь! – сорвался с губ виконта победоносный клич, и мастер, морщась, поспешил отвернуться, скрывая рану.

Луи, элегантным движением пропустивший мимо себя ядро, жизнерадостно хохотнул.

– А говорил, что ранить можно только, если сам позволит! Зачем обманываешь нас, бедных детей, дядя?

– Должно быть, к дереву у него доверия больше, чем к нам, – Влад, не знающий уже, куда скрыться, где спрятаться от внезапной атаки, тяжело вздохнул и едва ли не упал на землю, уклоняясь от очередного снаряда, – Ему ранить его можно.

Альберт, над которым молодые люди так беззастенчиво насмехались, зарычал и одним движением выдернул из руки острый осколок дерева. Кровь, испачкавшая рукав его рубашки, заструилась сильнее, закапала на землю… и внезапно остановилась, перестала. Рана затянулась буквально на глазах, и мастер легко встряхнул исцеленной рукой. Позволять какому-то дереву вредить себе он все-таки предрасположен не был.

Очередное ядро свистнуло в воздухе, и Альберт, стоящий недалеко от клетки Ричарда, пригнулся. Снаряд пролетел над его головой и, с силой ударившись в крышу клетки… неожиданно снес ее, ломая, разбивая, уничтожая самую решетку, освобождая плененного оборотня.

Ричард победоносно зарычал и, окрыленный дыханием свободы, яростно рванул последнюю удерживающую его цепь. Цепь, уже некоторое время как отчаянно сопротивлявшаяся атакам гнева оборотня, наконец, не выдержала. Звук порвавшихся звеньев слился с еще одним треском очередного уничтоженного ядром дерева, и Лэрд, гордо выпрямившись, ухватился за верхние края решетки, одним сильным, уверенным прыжком перемахивая через нее.

Татьяна, в волнении наблюдавшая за ним, счастливая, радостная тому, что ее друг наконец сумел получить свободу, неожиданно для себя поежилась и невольно попятилась.

Пожалуй, давая Ричарду характеристику как «дикому псу» Альберт не ошибся. Оборотень впечатлял, пугал одним только своим видом, ибо в глазах его полыхало яростное желтое пламя, зубы были немного оскалены, а кандалы, болтающиеся на руках и шее, придавали ему сходства с беглым каторжником, каковым, наверное, некогда был Винсент.

Последний, уловив это сходство в облике освобожденного союзника, не сдержал тяжелого вздоха и на несколько мгновений сжал губы. Вспоминать о том, что было много веков назад, хранителю памяти приятно не было.

Оборотень медленно потянул носом воздух и, коротко рыкнув, рывком повернулся к Альберту. Сейчас он действительно был похож на зверя – ярость застила его разум, гнев лишил рассудка, от баронета Ренарда в этом человеке, в этом существе, казалось, не осталось ничего – им двигали сплошные инстинкты. Он стиснул кулаки и, не раздумывая ни мгновения, рванулся вперед, отшвыривая в сторону постаравшегося заслонить ему дорогу Андре, и пытаясь вцепиться в чертова мастера, очень явственно желая разорвать его на части.

Мужчина почти не прореагировал. К новому противнику он стоял боком, сосредоточенно изучая испачканный в крови рукав, делал вид, будто ничто, кроме чистоты собственной одежды его не интересует и интересовать не может, поэтому оборотень, воодушевленный надеждой побороть врага, ринулся на него с удвоенной силой и скоростью.

Мастер вскинул руку, останавливая бывшего пособника жестом, а вместе с ним – легким толчком силы и, неспешно подняв голову, бросил быстрый взгляд искоса куда-то за спину неприятеля.

– Дэйв… – слетел с его губ тихий, но очень четкий и ясный приказ. Пантера, едва ли не заскулив, выныривая из плена собственных терзаний, одним прыжком преодолела расстояние, отделяющее ее от оборотня и, приземлившись тому на спину, повалила на пол.

Девушка вскрикнула, испуганно прижимая ладонь к губам. Дэйв был сильным противником, доказал это еще в бою с Чеславом, и сейчас, выступающий против своего лучшего друга, против своего хозяина, мог, не желая того, причинить ему сильный вред.

– Дэйв!.. – зарычал Ричард, выворачиваясь из-под лап пантеры и, внезапно дернувшись, буквально швырнул противника в сторону. Пантера, приземлившаяся на четыре лапы, глухо зарычала и, скалясь, вновь пошла в атаку.

– Черт возьми, я даже не могу сосредоточиться! – раздраженное шипение хранителя памяти, внезапно коснувшееся слуха девушки и ее ошарашенного супруга, заставило обоих перевести взгляд на него, – Альберт держит его слишком крепко, не могу вырвать Дэйва из его пут! Дьявол, что же…

– Хэй, сухопутные! – внезапный окрик до боли знакомым голосом, раздавшийся со стороны стены, заставил всех, за исключением, пожалуй что, лишь оборотня и его противника, обратить внимание туда, – Помощь нужна?

Роман, просияв, как луч солнца в хмурый день, воодушевленно кивнул, глядя на вскочившего на развалины стены капитана пиратов. Сообразив же, что кивок его мог и не быть замечен, он радостно замахал рукой, привлекая его внимание и, не удовлетворенный и этим, решил заодно подать голос.

– Не помешает, капитан! Спеши скорее, пока нас злой контрабандист не поубивал всех!

– В прошлый раз не убил его, пришла пора исправить свои ошибки, – легко отозвался Бешенный и, взмахнув тонкой шпагой, красующейся в его руке, легко спрыгнул с полуразрушенных камней, бросаясь на выручку друзьям, – К дьяволу проклятому мастера и его прихвостней!

– Что стало с Чарли… – Эрик ошалело покрутил головой и, как-то рефлекторно отступив назад, вновь пригнулся. Стрелять на фрегате не прекращали и тот факт, что капитан пиратов ринулся в рукопашную, рискуя сам пострадать от ядер своих пушек, говорил о его безусловной смелости, щедро приправленной безрассудством.

– Он стал пиратом, мы же тебе говорили, – Цепеш безрадостно развел руками и, глянув в сторону дыры, спрыгнув из которой скрылся в лесу Чарли, нахмурился, – Эй, там, по-моему, еще кто-то лезет!..

Через пробитую стену и вправду, старательно карабкаясь, пробирался еще один человек. Шпага в его руке посверкивала, ловя редкие лучи солнца, голова была залихватски подвязана, и узнать его покамест было довольно мудрено, тем более, что здесь, куда как ближе, кипел бой.

– Андре! – Альберт, быстро окинув взглядом своих противников, скользнув взором по оборотню и пантере, переведя его в чащу, по которой спешил навстречу своим друзьям Бешенный, внезапно протянул сыну взявшуюся из ниоткуда шпагу, – Задержи пирата, разберись с ним!

Ведьмак, судя по всему, к подобным призывам решительно не готовый, немного попятился.

– Папа, ты рехнулся? Я с девятнадцатого века шпаги в руках не держал, я уже не помню ни черта! Как я могу противостоять…

– Значит, вспоминай! – рыкнул мастер и, уверенно сунув оружие в руки сыну, хлопнул его по плечу, слегка толкая в сторону, с которой должен был спешить пират, – Вперед! Убьешь его – рыдать не буду.

Людовик, вертящий головой как ветряной флюгер, оживленно хлопнул себя по бедрам, едва не уронив еще раз эспандер.

– А нашего полку-то определенно прибывает! Бедный дядюшка вскоре останется один, вот тогда-то мы и повеселимся!

Андре, раздраженно глянув в сторону веселящегося юноши, хотел, было, что-то сделать, но, покосившись на ожидающего его действий отца, поморщился и молча бросился в чащу, скрываясь среди уцелевших и наполовину уничтоженных, измочаленных ударами ядер деревьев.

– Не люблю, когда портят мой лес… – голос Альберта прозвучал на удивление тихо, как-то очень спокойно, до такой степени, что жутко стало даже Татьяне, убежденной, что ей отец вреда не причинит. Маг медленно повернулся и, приподняв голову, окинул своих персональных противников долгим взглядом. В темных глазах его полыхало дьявольское пламя, сверкали молнии, в них царила бездна, такая страшная, такая засасывающая, что даже Людовик, уверенный в том, что сумеет противостоять учителю, на миг испытал сомнения в своей силе.

Мастер резким движением опустил подбородок, задерживая его в нижней точке.

Прямо перед его неприятелями, в шаге от Эрика, Татьяны и Винсента, чуть дальше от Романа, Луи и Влада, каменный пол внезапно поразила взявшаяся из ниоткуда молния.

Поток энергии, высвобожденный этим разрядом, оказался таков, что Татьяна с Эриком немного отлетели в сторону, падая на пол; Винсент попятился, силясь устоять на ногах; Роман и Луи синхронно уцепились за чудом держащегося на ногах Владислава, а кошка на плечах хранителя памяти, зарычав, спрыгнула на пол и благоразумно затаилась в кустах, предпочитая оставить поле боя большим и сильным.

Людовик, кое-как восстановивший равновесие, нахмурился, посылая брату быстрый предупреждающий взгляд.

– Никогда не видел его таким… – пробормотал он и, набрав побольше насыщенного электрическими разрядами воздуха в легкие, качнул головой, – Придется хорошо потрудиться…

Из лесу, перебивая его, внезапно донесся звон скрестившихся клинков – это Андре наконец встретился с Чарли, и начал вспоминать давно забытые навыки фехтования. Не углубляясь в их бой, заметим, что Бешенный в этом деле за время своего бытия пиратом поднаторел значительно больше, и теснить ведьмака начал сразу же.

Тем временем Луи, разогретый демонстрацией силы дядюшки, подзаряженный наэлектризованным воздухом, решительно шагнул вперед, отталкивая Цепеша куда-то за себя, а может быть, даже и за Романа.

– Ну-с, приступим, – задумчиво промурлыкал он, нарочито разминая пальцы, – Если честно, дядя, я всегда мечтал выступить против тебя. Чем не повод?

– Как скажешь, мальчик, – Альберт вскинул голову. Глаза его сверкали, губы были плотно сжаты, само лицо, казалось, скрывала грозовая туча – более грозным маг не бывал, наверное, никогда в своей долгой жизни.

Вторая молния, с треском раскроившая потолок, вновь прошила собою пространство, но на сей раз юноша был настороже. Ловко отступив, он вытянул вперед руку открытой ладонью вверх и, поймав молнию на нее, победно улыбнулся.

– Не только Зевс может быть назван Громовержцем, – сообщил он не то противнику, не то своим соратникам и, подмигнув дяде, легко толкнул ладонью молнию в его направлении.

Мастер увернулся. Молния, угодив в дерево, разбила его на две части, превращая каждую в пылающий факел.

Людовик, шикнув, глянул на ладонь и недовольно потряс рукой, вытирая ее затем о штаны.

– Вот зараза, жжется…

Альберт медленно, с нарочитой неспешностью перевел взгляд на полыхающее дерево, затем опять обратил его к племяннику.

– Я сказал, что не люблю, когда портят мой лес… – размеренно, даже как будто с ленцой, вымолвил он, чуть сужая глаза, – Неумение слушать может стоить тебе… дорого, мой мальчик.

Рука мага внезапно взметнулась вверх, вынуждая наблюдателей непроизвольно поднять головы. Он замер на долю секунды, сверля противника пристальным немигающим взором, а затем вдруг, сжав пальцы, будто на рукоятке шпаги, рывком опустил руку, наискосок разрезая пространство перед собой.

Что-то произошло в этот момент. Воздух, каким-то невероятным образом собравшийся, сконцентрировавшийся в руке мастера, посланный вперед его резким, уверенным толчком, казалось, стал осязаем, почти видим, принимая форму остро заточенного клинка и, подчиняясь воле мага, метнулся вперед, к хладнокровно выпрямившемуся юноше.

Тот презрительно улыбнулся. Страха в нем видно не было – судя по всему, подобных фокусов от дядюшки молодой маг ждал, был готов к ним и бояться смысла просто не видел, предпочитая смеяться в лицо устремленной к нему смерти.

Он легко, ловко, будто играя, провернул в руке эспандер и, что-то прошептав, неожиданно перехватил его за нижнюю часть, поднимая и вытягивая прямо перед собой.

Татьяна испуганно стиснула руку мужа, несколькими мгновениями ранее поднявшегося с пола вместе с ней и, не в силах смотреть, зажмурилась. Щит, выставляемый Людовиком против силы мастера, был ничтожно мал, почти смешон, он не казался хоть сколько-нибудь серьезной защитой, парню, чудилось, грозила неминуемая гибель… А он стоял и улыбался.

Заостренный, заточенный силой Альберта воздух налетел на него, врезался со всего размаха, желая полоснуть, разрубить, уничтожить…

Послышался тихий звон. Татьяна, не веря собственному слуху, неуверенно приоткрыла один глаз, а затем, увидев то, что только что слышала, ошарашенно распахнула и второй, заодно еще открывая и рот.

Созданный из воздуха клинок, такой смертоносный, такой неукротимый, неостановимый, налетев на жалкую, казалось бы, защиту Луи… рассыпался тысячей звонких осколков, которые, падая на пол, медленно таяли, как льдинки на солнце.

– Как… – Альберт, не веря своим глазам, отступил на шаг, смеряя экс-ученика долгим недоверчивым взглядом, – Откуда… я не обучал тебя этому!

– А это главная твоя ошибка, – Людовик ухмыльнулся и, легко подбросив свою любимую игрушку в воздух, ловко поймал ее, сжимая в кулаке, – Я всегда был излишне любознателен, дядя. И получив от тебя в подарок игрушку… – он покрутил эспандер на указательном пальце, – Поспешил найти ей еще одно очень полезное применение. Рад, что впечатлил, – рука с эспандером прижалась к груди, и юноша склонился в подобии изысканного поклона. Мастер, не веря своим глазам, медленно покачал головой. До сей поры он был уверен, свято убежден, что младший племянник, обманувший его доверие, предавший его, знаний его стараниями почерпнул не так уж и много, просто потому, что не особенно горел желанием учиться. Теперь же выяснялось, что он сильно ошибся в своем ученике, посчитав его лентяем, и что мальчишка, усердно делая домашнее задание, ныне был вполне способен полноценно противостоять ему, мастеру!

Верить в это категорически не хотелось, однако, доказательства были налицо и, нагло улыбаясь, поджидали следующего удачного момента для атаки. Или же следующего отражения новой атаки.

Откуда-то из глубины леса, там, где звенели, скрещиваясь шпаги, где кипел бой между капитаном пиратов и контрабандистом, внезапно донесся звук пистолетного выстрела.

Альберт, вздрогнув, оглянулся через плечо, сдвигая брови.

– Андре… – слетел с его губ взволнованный вздох, и стало понятно, что за сына мастер все-таки переживает. Татьяна, размышляющая совершенно о другом, испуганно сжалась, всматриваясь в лес.

– Чарли… – выдохнула она и, поймав себя на том, что переживает за пирата больше, чем за родного, пусть и недавно обретенного брата, на несколько мгновений искренне задумалась над правильностью своего поведения.

– Дэйв! – испуганный, взволнованный вскрик хранителя памяти, который на протяжении всего этого времени отчаянно пытался как-то воздействовать на постоянно ускользающее от него сознание огромной пантеры, заставил девушку мгновенно забыть о собственных мыслях, обращая внимание на противостояние двух хищников, один из которых все еще пребывал в облике человека, а второй, похоже, вообще забыл о том, что человеком является.

Дэйв, забывший о собственной преданности, о горячей любви к своему хозяину, к человеку, которому некогда передал часть собственной силы и собственной души, которого спас в критический момент, ныне яростно рычал, придавливая Ричарда к земле и скаля зубы.

Альберт, тоже услышавший возглас Винсента, мельком глянул на происходящее и криво ухмыльнулся. В эти секунды, в эти мгновения все хорошее и доброе, что еще оставалось в его душе, как-то смялось, отступило назад, сдаваясь натиску невероятно сильного гнева, и наружу выплыла маска жестокого садиста, тирана, получающего удовольствие от мук других.

– Посмотрим, как тебе будет житься с разорванным горлом, – задумчиво вымолвил он и, бросив быстрый взгляд на Дэйва, махнул рукой, отдавая страшный приказ.

Следующие события заняли от силы несколько мгновений.

Пантера, подчиняясь повелению нового хозяина, не в силах противостоять ему, даже не ощущая необходимости в этом, нагнулась, дабы совершить то, о чем сама бы потом безмерно сожалела. Сверкнули обнаженные острые клыки; Ричард заметался, силясь высвободиться, недоверчиво глядя на того, кого полагал своим самым близким, самым искренним другом…

И вдруг желтая молния промелькнула в воздухе, сшибая пантеру с груди оборотня и отбрасывая ее к пылающему дереву. Недалеко от мастера, заслоняя собой Ричарда, застыл, грозно ощетинившись и яростно хлеща себя по бокам хвостом, огромный, значительно превосходящий размерами Дэйва, рычащий тигр.

Татьяна, совершенно не ожидавшая появления здесь каких бы то ни было дополнительных хищников, неуверенно попятилась, на всякий случай потянув за собою и мужа, не желая по случайности попасть под раздачу в процессе сражения двух больших хищных кошек.

Эрик, растерянный не меньше нее, как-то случайно вдруг вспомнив о собственной человеческой сущности, а также о том, что он, в общем-то, ослаблен и изможден пытками мастера, рефлекторно тоже отступил, недоверчиво переводя взгляд с тигра на явно изумленного его появлением Альберта.

– Да мы, похоже, не в лесу, а в заповеднике… – пробормотал Роман, сам ошарашенный не менее прочих и, хмурясь, окинул озлобленного тигра долгим взглядом, – И в заповеднике водятся только кошки… Может, это наша мелкая вдруг подросла?

Тиона, на которую и был намек, уже давно не показывающаяся на глаза, благоразумно затаившаяся в кустах, что-то негромко фыркнула, однако же, услышана не была.

– У нашей-то полосок не было, – задумчиво отметил Луи, с любопытством созерцая нового участника сражения, – Разве что ее покрасить кто-нибудь успел… Интересно, киска на нашей стороне или мне ее тоже надо дрессировать? Кстати, заметь, для дяди это, видимо, тоже большой сюрприз, – он покосился на стоящего неподалеку хранителя памяти и хмыкнул, – А вот Винс, похоже, не удивлен. Я всегда говорил, что кот шарит в теме…

Винсент, быстро глянув на шутника, безмолвно ухмыльнулся. Он знал, кто прибыл им на выручку, знал и радовался этому, но сообщать громогласно его имя не хотел, не желая подставлять товарища. В конечном итоге, если уж тот решил сохранить инкогнито, не являя своего лица мастеру, которого ненавидел едва ли не больше всех прочих, то кто он такой, чтобы это инкогнито нарушать?

– Дэйв… – полузадушенный хрип, с трудом вырвавшийся из груди Ричарда, наконец, привлек внимание к его персоне. Оборотень, изрядно помятый, поцарапанный, перепачканный в крови и земле, со все еще болтающимися на шее и запястьях кандалами, кое-как перевернулся на живот и, упершись ладонями в землю, с видимым трудом сел, пристально глядя на пантеру. Тигра он, судя по всему, просто не замечал, не желая вдаваться в подробности того, кто явился ему на выручку.

Пантера, старающаяся держаться подальше от полыхающего за спиною огня, но вместе с тем не торопящаяся приблизиться к новому врагу, услышав этот хрип, неприязненно оскалилась. В глазах оборотня промелькнула боль – враждебность лучшего друга резала его больнее ножа, ранила страшнее острых клыков.

– Дэйв, да приди же ты в себя! – он ударил кулаком по земле и, яростно выдохнув, кое-как поднялся на ноги, – Прими свой нормальный вид, дай мне взглянуть тебе в глаза, дьявол тебя побери! Прекрати подчиняться этому чертову мерзавцу, я приказываю тебе!

Дэйв замер. В желтых глазах его отразилось явственное сомнение, создалось впечатление, что в большой голове сейчас яростно вертятся шестеренки, с сумасшедшей скоростью сменяют друг друга мысли. А может быть, и не было никаких мыслей, может быть, пантеру просто раздирали противоречивые инстинкты, как и Тиону недавно…

Винсент, видя, что коллега его колеблется, уверенно шагнул вперед, немного отводя руку в сторону.

– Ты можешь ослушаться моего приказа, ты всегда был неслухом… Но приказ хозяина свят. Самое сердце твое не позволит пойти против него, забудь про мастера! – он чуть нахмурился, вглядываясь в черного хищника.

Пантера неуверенно отступила и, едва не обжегши хвост, взвизгнула, отскакивая в сторону от дерева. Затем растерянно поджала лапу, перевела взгляд с хранителя памяти на оборотня, и обратно…

Альберт, созерцающий все это, нахмурился, сжимая губы. Он чувствовал, он понимал, что теряет контроль над этим созданием, ощущал всем своим существом и никак не мог это исправить.

Винсент был прав – древняя магия, инстинкт, вечный, как сама жизнь, были слишком сильны для него, оставаясь неподвластны его чарам.

Дэйв застонал и, согнувшись, зацарапал когтями каменный пол. Несколько искр упало на его спину, но зверь этого даже не заметил, полностью поглощенный процессом обращения. Прошла секунда, другая – и вот уже человеческие руки уперлись в пол, вот уже ногти скрипнули по нему, и поднялась лохматая голова с совершенно потрясенным, растерянным выражением на лице.

– Ричард… – хрипло пробормотал младший из хранителей памяти и, вскочив на ноги, метнулся, было, вперед… но натолкнувшись на неприязненный оскал тигра, непроизвольно остановился. Пятиться он на сей раз не стал, сверля большого зверя сумрачным взглядом, но и в атаку бросаться пока не спешил.

– Пусти к хозяину, – мрачновато буркнул он, и Винсент, внимательно контролирующий все происходящее, довольно кивнул, не скрывая улыбки.

– Пусти его, – спокойно велел он тигру, – Теперь…

Воцарившуюся, было, на образовавшейся ввиду уничтоженных деревьев поляне, умиротворяющую, спокойную атмосферу внезапно нарушил сбивчивый, неуверенный отзвук чьих-то шатких шагов, разнесшихся по всему лесу.

Тигр, отступивший в сторону по приказу Винсента, медленно повернул большую голову к деревьям и неприязненно оскалился.

Дэйв, игнорирующий все вокруг, со всех ног бросился к хозяину, едва ли не падая перед ним на колени и, коснувшись неуверенно одной из ран,красующейся на его плече, закусил губу. Весь облик хранителя памяти выражал невероятную по силе вину, казалось, он сейчас упадет на землю и начнет биться о нее головой, вымаливая прощение, и Ричард, сообразивший, что для этого сейчас не время, уверенно сжал рукой его плечо, легонько встряхивая. Получив от хозяина в дополнение к этому еще и ободряющую улыбку, Дэйв немного успокоился.

Людовик и Роман, откровенно скучающие без хорошей драки, мирно обсуждающие, не посражаться ли им для развлечения друг с другом, коль уж дядя так занят, нахмурились, непонимающе переглянулись и обратили внимание туда же, куда и тигр.

Впрочем, туда сейчас обратились все взгляды.

Среди деревьев, тех же самых, где еще недавно мелькала уверенная фигура ведьмака, спешащего на помощь родителю, показался чей-то силуэт. Он шел, спотыкаясь, почти бежал, торопился, как будто спасая свою жизнь, и у Татьяны, которой на миг представилось, что это Чарли, сжалось сердце.

Однако, на сей раз предчувствие ее подвело.

Из лесу, шатаясь, как пьяный, держась за правую руку, рукав на которой был весь залит кровью, почти вывалился Андре и, прислонившись к одному из немногих уцелевших деревьев, попытался перевести дух. Выглядел ведьмак далеко не лучшим образом – одежда его была изрезана искусной пиратской шпагой, волосы растрепаны и взлохмачены настолько, что даже извечный хвостик на затылке сбился куда-то набок; на щеке красовалась длинная кровавая ссадина, грозящая оставить по себе на память шрам, запястья были изранены, видимо, ветвями деревьев, не желавших пропускать его, а правая рука была, судя по всему, прострелена. Парень, едва дыша, не в силах прекратить зажимать рану, с трудом покачал головой, силясь выдавить хоть слово.

Удалось ему это далеко не сразу.

– Он… Прости, папа… – с трудом выталкивая слова, проговорил он, – Слишком силен… я не ждал… Он ловок!.. Чертов дьявол…

Отзвук поспешных шагов ведьмака еще толком не успел затихнуть, как среди деревьев послышались другие шаги – уверенные, тяжелые, очень четкие, будто чеканные и какие-то угрожающие.

Андре нервно втянул воздух и прижался спиной к стволу большого дерева, возле которого стоял, периодически немного сползая.

– Опять он… – в шепоте его прозвучали почти панические нотки – судя по всему, приближающегося пирата контрабандист уже боялся, и повторения встречи с ним не хотел.

Альберт, по-видимому, не ожидавший от своего отпрыска подобной реакции, едва заметно поморщился и чуть качнул головой. Все летело к чертям – количество противников росло буквально на глазах, он оставался один против толпы, против которой даже бессмертие его и неуязвимость не могли быть достойным оружием.

Маг раздраженно махнул рукой, и внезапно толстое дерево, чья вершина пылала огнем еще после попадания молнии, пущенной самим мастером, тяжело рухнуло, едва ли не погребая под своими ветвями его противников, отделяя их от него деревянной стеной.

С его стороны остались лишь Ричард и Дэйв, но их Альберт серьезными противниками не считал.

– Дерево-дерево, – кисло молвил Людовик и, махнув в сторону огромного ствола эспандером, обреченно добавил, – Встань к дяде корнями, ко мне ветвями…

– А лучше уйди туда, откуда пришло и прорасти на берегу Темзы, – подхватил Роман, – Все-таки дядя вандал. А ведь врал, что не хочет портит лес!

– Наверное, ему самому лес портить можно, себя же он ругать не будет, – Цепеш пожал плечами и, подойдя к дереву, благоразумно держась ближе к той части, до которой огню было еще далеко, слегка постучал по нему костяшками пальцев, – Я не пойму, что, никто не может избавиться от этого исполина?

Молодой маг, как-то сразу уловивший в этих словах намек на собственную персону, защищаясь, замахал перед собой руками.

– Нет, а почему чуть что, так сразу Луи? Я, конечно, человек способный и талантливый, но дядя тоже не лыком шит, есть вещи, с которыми мне будет затруднительно совладать!

– Тоже мне, маг… – начал, было, саркастичную речь Владислав, однако, Винсент решительно оборвал его.

– Тихо! Слушайте…

Татьяна и Эрик, как люди, в битве вообще не принимающие участия, переглянулись и неуверенно следуя призыву хранителя памяти, подошли немного ближе, напряженно прислушиваясь. Луи вытянул шею, словно пытаясь таким образом расслышать больше. Роман прижался ухом к толстому стволу. Влад негромко фыркнул и, скрестив руки на груди, повернул голову правым ухом к источнику звука.

Шаги с той стороны, такие уверенные, так гулко разносящиеся под сводом каменного склепа, затихли – вероятно, Чарли все-таки добрался до своих противников.

Так оно и было.

Пират, выйдя из леса, остановился, окидывая долгим насмешливым взглядом своего перепуганного экс-противника, хмурого мага, и оборотня с его хранителем памяти, обоих несколько потрепанных после схватки и совершенно не знающих, что предпринять.

– Так значит, ты… – он указал острием шпаги на мигом сильнее вжавшегося в дерево Андре, – Его отродье, – кончик шпаги сместился, указывая теперь на мастера, – Не соврал, значит, крича, что сынок великого мага… Помчался к папочке, жаловаться на злого пирата? – на губах Бешенного сверкнула ослепительная, жестокая улыбка, и Альберт, почуяв за ней несомненную угрозу, решительно шагнул вперед.

– Чарли… – задумчиво, довольно насмешливо вымолвил он, – Пират Чарли… Бешенный.

– Великий мастер, ежа тебе в кишки, – молодой человек широко ухмыльнулся и, прижав к груди правую руку, в которой обнаружился крепко сжатый револьвер, немного склонился, изображая поклон, – Весьма польщен участием в этой чертовой стычке.

Альберт тихонько вздохнул и, коснувшись двумя пальцами виска, скользнул ими же по переносице, потирая ее, словно у него вдруг заболела голова.

– Увы, в каждом мире есть свои недостатки. Даже мой мир оказался не идеален – в нем отец не сумел привить тебе хороших манер, вместо них ты познал грубость пиратов. Грубость и жестокость вместо доброты и снисхождения… Слухи врут, Чарли, или ты действительно изъявил желание остаться пиратом?

– Не изъяви я его, меня бы здесь не было, – Бешенный легко пожал плечами и, ухмыльнувшись, обратил вновь взгляд на Андре, – И твой щенок бы не пострадал, не полезь он на рожон… Все в мире связано, мастер, все следует из чего-то. Каждое действие имеет причину и следствие и, признаюсь, мне даже любопытно, что произойдет теперь! – голубые глаза чуть сузились, и Чарли внезапно вскинул револьвер, направляя его на мага, – Где мои сухопутные друзья, ты, коронованная крыса?! Если ты что-то сделал с ними, клянусь, ты будешь молить меня о рее!

– Я не терплю хамства, – в голосе мастера зазвенела сталь. Он медленно поднял левую руку открытой ладонью вверх и, чуть сжав пальцы, будто держа что-то, немного приподнял подбородок.

– И не люблю, когда вредят моим родным, – продолжал он медленно, размеренно, без особенной угрозы, но Чарли вдруг побледнел. Что-то происходило с ним, Альберт что-то делал, но что – пират понять не мог.

– Мне жаль твоего отца, Чарли, он любит тебя, – задумчиво говорил маг, словно что-то покачивая в руке, – Но всегда приходится чем-то жертвовать и что-то терять. Ты хотел лишить меня сына, но так случилось, что сына потеряет твой отец, – он медленно сжал пальцы сильнее.

Чарли дернулся. Револьвер выпал из его руки; пират схватился за грудь. Сердце его, сильное, неукротимое, гордое сердце пропустило удар, и словно сжалось, стиснутое незримыми тисками.

Ричард, молча переводящий взгляд с одного из участников этой сцены на другого, взволнованно подался вперед; Дэйв обеспокоенно положил руку ему на плечо. Он переживал за хозяина, переживал за людей, которых хозяин избрал в друзья и, хотя и не понимал, чем так дорог может быть ему этот пират, но все-таки сознавал, что видеть его смерть оборотень не хочет.

Мастер сжал руку сильнее. Чарли зашатался, падая на колени и, царапая короткими ногтями рубашку на груди, попытался разорвать ее, чтобы дать себе свободы, позволить себе вздохнуть… Ему не хватало воздуха. Сердце билось, металось, будто в агонии, заточенное в узкую клетку, невидимую, но такую явную, такую ощутимую, созданную силой чертова мастера; перед глазами расплывались разноцветные круги, в голове мутилось, и храбрый пират, всегда готовый принять смерть едва ли не с распростертыми объятиями, внезапно испытал ужас.

Маг убивал его, убивал медленно, безжалостно и хладнокровно, а он, Бешенный, даже не мог оказать ему сопротивления! Ему не хотелось умирать.

– Чарли!.. – Ричард, кусающий губы, опять рванулся вперед, и опять был удержан Дэйвом, справедливо полагающим, что, если оборотень сейчас вмешается, гнев мастера падет на его голову и, чем это может быть чревато, страшно даже предположить.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы чуткий слух Винсента за деревом не уловил слабый хрип умирающего пирата.

Ярость застила его разум. Там, за деревом, этот мерзкий подонок, этот гнусный мастер убивал их друга, их самого лучшего друга, неоднократно приходившего им на помощь, а они даже не могли ничего сделать!

Он перестал себя контролировать. Гнев, злоба, безумная ярость, затопив его с головой, искали выхода, угрожали разорвать его изнутри, и он дал им выход.

Говоря, что вспомнил все, чему обучил его Рейнир, Винсент немного лукавил. Много лет назад старый маг, конечно, поделился с ним знаниями, дал ему силу бо́льшую, чем он мог надеяться, но память об этом, немного смазанная событиями более поздних лет, да и вообще всем происходящим сейчас, все-таки не до конца вернулась в сознание мужчины. Он чувствовал, подспудно ощущал в себе силу, большую, неизмеримую, но как дать ей выход не знал, каким образом призвать на помощь, не понимал и подозревал, что чтобы понять это, ему придется еще много чему поучиться.

Ярость пришла ему на помощь. Ищущая выхода, ищущая способа вырваться наружу, она, вдруг натолкнувшись на поток силы в душе мужчины, слилась с ним воедино, и… произошел так давно назревавший взрыв.

– ХВАТИТ!!! – рявкнул Винсент, абсолютно не контролируя себя, желая лишь, чтобы мастер прекратил мучить его друга, чтобы все, вообще все это наконец закончилось!..

Дерево перед ним, закрывающее собою путь, разлетелось в щепки. Огонь в его ветвях погас, затушенный внезапным ураганным порывом ветра.

Альберт, забывая обо всем, медленно разжал руку, недоверчиво поворачиваясь. Чарли, освобожденный от его власти, сделал судорожный долгий вздох и, не в силах стоять, повалился на землю, отчаянно пытаясь нащупать рядом револьвер или шпагу – душа пирата, оскорбленная попыткой оборвать его жизнь, жаждала мести.

Хранитель памяти тяжело шагнул вперед, сжимая кулаки. Лицо его потемнело от злости, глаза, казалось, метали молнии, и словно бы потухший в ветвях уничтоженного дерева огонь вдруг переселился в них.

– Прекрати… мучить… моих… друзей, – медленно, тяжело проговорил он, обрушивая каждое слово на голову мигом напрягшегося и изготовившегося к обороне мастера, как каменную плиту.

Людовик, в первые ряды особенно не рвущийся, выглянув из-за остатка дерева, негромко присвистнул. Вид хранителя памяти, его взрыв силы впечатлил и юного мага и, оценивая способности друга с, так сказать, профессиональной точки зрения, он их, безусловно, одобрял.

– А я всегда говорил, что с кошками играть опасно для жизни, – Роман, потрясенный ничуть не меньше прочих, изумленно покачал головой, – Не удивлюсь, если он сейчас дядю тоже… как это дерево. Или, по крайней мере, откусит ему голову.

– Все назад! – рык Винсента, не уступающий львиному, накрыл собою изрядную часть, если не весь лес, – Теперь это только между мной и моим проклятым потомком… – он стиснул зубы, окидывая помрачневшего потомка долгим, тяжелым взглядом, – Хотел узнать, чья сила больше, Альберт? Шанс есть.

Татьяна и Эрик, находившиеся довольно близко к уничтоженному дереву и только чудом не пострадавшие, поспешили отойти на несколько шагов назад. Из кустов к ним неожиданно выскользнула кошка и, всем видом демонстрируя, что очень нуждается в защите, спряталась за ноги девушки, прижимаясь к ним.

Роман и Людовик, предпочитающие все-таки места в первом ряду, остались там же, где и были. Цепеш, предпочитая живой щит как более непробиваемый, торопливо спрятался за их спины.

Тигр, окинув поле боя долгим взглядом, одним мощным прыжком перелетел через кусты и, по-видимому, почел за лучшее пока что удалиться.

Ричард и Дэйв, переглянувшись, предпочли отойти скорее в сторону, нежели переместиться ближе к своим друзьям – для долгих прогулок времени не было. Чарли, с трудом севший, а затем поднявшийся на дрожащие ноги, на несколько секунд замер, явственно решая, куда ему деваться, но решить ничего не успел.

Сильный и резкий рывок за ворот рубашки заставил его, пошатнувшись, едва не упасть и, невольно попятившись, зло обернуться.

Андре, оттащивший экс-доктора в сторону, красноречиво прижал палец к губам.

– Останешься там – умрешь наверняка, – быстро прошептал он, опуская руку и опять зажимая рану на другой, – Я тебе не желаю смерти, Бешенный, ты все-таки помог мне провести корабль в бурю, а твои ребята сняли его с рифа… Я умею быть благодарным.

Чарли, изумленный совершенно искренно, но от того не менее обрадованный, неуверенно кивнул в благодарность и, прижавшись спиной к тому же дереву, возле которого стоял его бывший противник, столь неожиданно пришедший на помощь, предпочел обратить внимание на противостояние двух магов, от исхода которого зависели, наверное, судьбы целого мира.

От комментария он, правда, все-таки не удержался.

– Твой папаша секунду назад едва не отправил меня к Дьяволу.

– Папа защищал меня! – контрабандист удивленно пожал плечами и, покосившись на простреленную руку, обреченно вздохнул, – Ты ради своих сухопутных друзей ведь тоже…

– Умолкните оба! – Людовик, уже несколько секунд как отчаянно пытающийся сконцентрироваться на происходящем, но постоянно отвлекающийся на беседу двух мореходов, наконец не выдержал, – Тоже мне, нашли время подружиться…

Между тем, оба противника, к поединку которых и было приковано всеобщее внимание, решительно не замечали никаких сторонних помех и звуков.

Винсент, кипящий от ярости, стискивающий кулаки в явном желании начать проверку силы с рукопашной, застыл напротив леденяще-спокойного Альберта, не спешащего начинать схватку и уступающего право первого удара противнику.

Тот медлил. Гнев снедал его, гнев подталкивал к опрометчивым поступкам, но хранитель памяти, привыкший в своей жизни больше доверять холодному логическому расчету, не спешил подчиниться велению ярости, не желая совершить ошибку.

Время шло, атмосфера накалялась, однако, никаких решительных действий никто из противников не предпринимал.

Наконец, мастер не выдержал. Он тяжело вздохнул и, опустив доселе скрещенные на груди руки, неожиданно оперся на взявшуюся из ниоткуда изящную, элегантную трость.

– Я вижу, тебе трудно решится пойти против меня, Венсен… – задумчиво вымолвил он и, усмехнувшись, легко качнул головой, – Похоже, ты все-таки не столь уверен в своих силах, как пытаешься показать… Хорошо. Скажи мне, Венсен… – он чуть сузил глаза, – Ты умеешь танцевать?

Винсент, как-то мгновенно сбитый с толку этим вопросом, уставился на противника в безмолвном недоумении. Вокруг висела тишина – вопрос Альберта ошеломил не только его непосредственного оппонента, но и напряженно ожидающих начала боя созерцателей.

Маг, судя по всему, совершенно довольный таким раскладом, мягко улыбнулся и, чуть подбросив трость, перехватил ее одной рукой за середину, другой небрежно сжимая рукоять.

– Видишь ли, мой дорогой предок… – задумчиво продолжил он, медленно отводя ту руку, которой сжимал рукоять, назад, и извлекая из деревянного корпуса, из этих необычных ножен, длинную, узкую шпагу, – Коль скоро память мне не изменяет, в твое время, да и в мои дни, конфликты, подобные нашему, зачастую решались посредством дуэли. Мне довелось однажды потанцевать со своим племянником, но увы… – он наиграно вздохнул и, бросив острый взгляд на Романа, насмешливо добавил, – Танец завершился не в его пользу. Сейчас я предлагаю исполнить тот же танец тебе… – шпага полностью выскользнула из ножен, и мастер, продолжая сжимать последние, легко улыбнулся, – И обойдемся без перчатки, брошенной в лицо, Венсен. Защищайся.

Ответить хранителю памяти он не позволил. Винс еще только открыл рот, чтобы возразить, чтобы сказать, что глупые игры ему не по нутру и он бы предпочел решить вопрос иными способами, когда Альберт внезапно сделал легкий, мягкий шаг вперед и обрушил шпагу на своего неприятеля.

Хранитель памяти чудом ухитрился ускользнуть и, отскочив в сторону, гневно выдохнул.

– Я безоружен!

– Это не мои проблемы, – мастер колко улыбнулся, – Я тоже… был безоружен.

Чарли, наблюдающий за бесчестным началом поединка, покачивая за рукоять упертую кончиком в землю шпагу, негромко хмыкнул. На ведьмака, стоящего рядом, внимания он особенного не обращал, но говорил, тем не менее, обращаясь именно к нему, при этом всем видом демонстрируя, как неприятно ему вести эту беседу.

– А твой папаша, как посмотрю, любит нечестную игру, – пират неприязненно ухмыльнулся и, приподняв шпагу, немного подбросил ее, перехватывая за лезвие чуть ниже рукояти, – Противопоставляет магию револьверу и идет со шпагой на безоружного… Винс! – голос его прозвучал как рык, грянул, подобно раскату грома и, конечно, никак не мог не привлечь к себе внимания.

Хранитель памяти, увернувшись от еще одной бесчестной атаки мастера, быстро глянул на столь внезапно отвлекшего его парня. Тот же, вскинув руку со шпагой, неожиданно резким, сильным толчком послал вперед, метнул ее, словно копье, целясь, казалось, в того самого человека, к которому обращался.

Однако, не успел Винсент огорчиться, а Альберт порадоваться внезапному предательству бравого пирата, как шпага последнего вонзилась острием в землю прямо возле ног хранителя памяти. Мужчина, вмиг оценив оказанную ему помощь, быстро кивнул и, одновременно хватая шпагу за рукоять и уклоняясь от очередной попытки его ранить, перекатился через голову. После чего мгновенно обернулся, стоя на одном колене и, недолго думая, вскинул правую руку с зажатым в ней оружием пирата прямо перед собой.

Шпага мастера, уже вновь опускающаяся на его голову (во время дуэлей Альберт всегда действовал молниеносно), со звоном наткнулась на закаленную сталь и, к радости и самого Винсента, и всех переживающих за него болельщиков, была ловко отброшена.

Хранитель памяти вскочил и резким движением рассек воздух, затем немного опуская руку со шпагой и надменно приподнимая подбородок.

– Теперь на равных… – негромко резюмировал он.

Роман, всегда бывший заядлым дуэлянтом, некогда бросавший вызов дядюшке, и сейчас созерцающий разгорающийся бой с приоткрытым ртом, в восторге хлопнул в ладоши.

– Так держать, Винс! Настругай из него вермишель!

Де ля Бош не прореагировал. Поддержка со стороны друзей, конечно, льстила его гордому сердцу, очень согревала душу, однако, говоря начистоту, в собственных способностях к «настругиванию вермишели» хранитель памяти уверен как-то не был. В конце концов, не только Андре не брал в руки шпагу на протяжении многих веков, Винсент, не испытывающий обычно потребности носить оружие, вообще видел его последний раз еще где-то в десятом столетии. Фехтованию он обучался еще раньше, во времена своего проживания под опекой отца, а впоследствии, как полагал, растерял все свои навыки, полученные от него, променяв их на знания, данные Рейниром.

От Альберта его сомнения не укрылись. Быстро окинув противника оценивающим взглядом, маг тонко усмехнулся и, едва сдерживая смех, легко качнул головой.

– «На равных», – довольно саркастично повторил он, делая вид, что соглашается со словами противника и, внезапно шагнув вперед, приподнялся на мыске, проворачиваясь вокруг своей оси и нанося удар сбоку.

Винсент отразил его движением, каким в пинг-понге отбивают мяч.

Роман схватился одной рукой за голову. До сей поры виконт наивно полагал, что его друг владеет шпагой ничуть не хуже, чем он сам, и сейчас, видя такой дилетантский подход к сражению, приходил просто в отчаяние.

– Что он творит!.. – юноша на мгновение закрыл глаза рукой, затем неуверенно раздвинул пальцы, подсматривая между ними, – Если выживет, напомните, чтобы я пару раз убил его на тренировках… Он даже шпагу держать толком не умеет!

Чарли, созерцающий поединок примерно с теми же чувствами, что переживал Роман, скрестил руки на груди и, тяжело вздохнув, привалился спиной к дереву, возле которого стоял Андре.

– Лучше бы я сам вышел против него со своей шпагой… – пробормотал он и, кинув на мрачного ведьмака насмешливый взгляд, прибавил, – После этого, наверное, и он бы меня начал бояться.

Контрабандист не ответил, лишь демонстративно отодвинулся от собеседника подальше. Все внимание его было приковано к схватке.

Винсент, действующий невероятно неловко, неуклюже, больше отбивающий удары, чем атакующий сам, отступал под атакой твердого в своих действиях, умелого противника и, прямо на ходу теряя уверенность и силы, уже даже перестал злиться. Все его мысли, все в нем было занято одним, посвящено единственной цели – отразить все атаки мастера и, при должном наличии везения, исхитриться как-нибудь атаковать его самому. Правда, пока что подобных шансов ему не предоставлялось – с любой стороны его шпага натыкалась на непрошибаемую защиту клинка Альберта, но надежды хранитель памяти пока не оставлял.

– Где же его гнев?.. – Татьяна тихонько вздохнула и, сама начиная впадать в отчаяние, прижалась щекой к плечу мужа, – Я думала, он Альберта сейчас на куски разорвет, а он…

– Он озабочен тем, как не дать ему себя ранить, – Эрик на мгновение закусил губу и, тяжело вздохнув, мотнул головой, – Хорошо было бы напомнить ему, что он бессмертен.

Людовик, который услышав разговор брата с девушкой, обратил внимание на них, негромко хмыкнул и, пожав плечами, поморщился.

– Дядя выбрал отличную технику поведения, – мрачновато молвил он, – Он заставил его растеряться до такой степени, что Винс даже прекратил злиться, а ведь злость придавал ему немало сил… Винсент, черт тебя дери! – рявкнул молодой маг настолько неожиданно, что девушка даже подпрыгнула, – Ты же не кот из подворотни! Ты гордый лев породы «маркиз», ученик Рейнира, так действуй же, ла Бошер! Разозлись, вспомни, что ты умеешь, хватит щадить этого мерзавца, он никого не щадил!

– Будь сдержаннее, племянник, – Альберт, легко отразив очередную жалкую атаку хранителя памяти, ухмыльнулся, – В твоем мире в таких случаях фанатов просят отойти за ограждения.

– И все-таки он прав, – в глазах Винсента внезапно вспыхнуло потухшее, было, желтое пламя. Перстень на его пальце, будто каким-то невероятным образом ловя и отражая его, сверкнул, подобно солнцу, и хранитель памяти внезапно, успев отвлечь внимание неприятеля ложным выпадом, с размаху полоснул его по руке чуть ниже плечевого сустава. Рукав рубашки, рассеченный острием шпаги, немного провис, рана на коже на мгновение налилась кровью… но почти сразу же исчезла, не оставив по себе даже шрама.

Альберт безмятежно улыбнулся и, покосившись на рукав, демонстративно вздохнул.

– Ах. Моя любимая рубашка. Но я, безусловно, рад, Венсен, что ты внял совету моего племянника, – он ухмыльнулся и, перехватив шпагу поудобнее, приподнял ее, указывая острием на противника, – Ну, давай же, сын Антуана, нападай! Или что, ты боишься причинить мне вред, коль скоро я так похож на него? – он заинтересованно приподнял бровь, одновременно закусывая губу и, убедившись, что удар достиг цели, широко улыбнулся, отражая яростную атаку Винсента.

Хранитель памяти выдохнул, пытаясь успокоить вновь занявшийся в его душе пожар. Совет Людовика разозлиться был, судя по всему, воспринят по большей мере не им, а Альбертом, который с радостью пришел противнику на помощь, и теперь ярость просто душила Винсента, требуя немедленного выхода.

Винс снова бросился на противника и, отброшенный атакой, отступил на несколько шагов. Мастер, растянув губы в ехидной улыбке, окинул его долгим взглядом.

– Скажи, как долго ты пытался сбежать с каторги, Венсен? – он хмыкнул и, легко взмахнув шпагой, пожал плечом, – Судя по тому, что пробыл ты на ней немало, тебе нравилось там… или ты просто не осмеливался нарушить приказ папочки?

Очередная яростная, слепая атака обрушилась на него, и мужчина, легко увернувшись, хохотнул, поддевая кончиком своей шпаги оружие противника снизу и легко отбрасывая его в сторону, едва не выбивая из рук.

– Кстати, знаешь, в моем мире тоже есть каторга, – он на мгновение задумался, а затем легко махнул свободной рукой, – А даже если и нет, что мешает нам создать ее? Пожалуй, именно туда я отправлю тебя и кое-кого из твоих друзей-пиратов. Любопытно будет увидеть, как ты выкрутишься на этот раз…

– Заткнись! – Винсент, взбешенный до предела, заскрипел зубами. Перстень на его пальце сверкал так, что больно было смотреть, глаза горели звериным огнем, лицо перекосилось от гнева – он был воистину страшен сейчас, но пугал, похоже, только своих сторонников.

Людовик, малость опешивший от этого зрелища, неуверенно отступил на шаг, переводя взгляд с одного своего брата на другого, и останавливая его на девушке.

– По-моему… ему теперь впору советовать успокоиться.

Татьяна напряженно кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Состояние Винсента, безусловно, пугало ее, но советы успокоиться сейчас могли бы сыграть против них – обычно людей в таком состоянии они лишь сильнее распаляют.

– Ты так нервничаешь, Венсен, – Альберт широко ухмыльнулся и, отразив очередной, удивительно удачный выпад противника, одобрительно кивнул, – Я начинаю думать, что умение фехтовать могло бы перейти ко мне и от тебя… дядя.

Винс замер, словно не ожидав услышать чего-то подобного. Взгляд его исполнился недоверия, непонимания, он хотел, было, что-то сказать, как-то резко оборвать потерявшего всякую совесть потомка, напомнить ему, что он совсем даже не…

– Что тебя удивляет, Венсен? – мастер прищурился, окатывая родича ледяным, насмешливым взглядом, – Я ведь потомок Леона, а не твой. Ты всегда был какой-то кривой ветвью ла Бошеров, бастардом… Наверное, Антуан и не любил тебя никогда.

– Заткнись, – хрипло выдавил Винсент. Шпага из пальцев его выскользнула; руки опустились. Альберт, самодовольно ухмыляясь, приподнял подбородок.

– Кто бы мог подумать, что с тобой будет так легко справится, Венсен. А ведь я надеялся сполна ощутить ту силу, о которой ты…

Закончить он не успел. Винсент, не говоря ни слова, медленно поднял опущенный, было взгляд, в упор взирая на своего несознательного потомка.

Тот зашатался. Пол под его ногами словно пошел волной, плиты его поднялись, вздыбились, зашатались, не давая твердо стоять… Альберт, пытаясь обрести равновесие, отступил на шаг, на другой и, наконец, все-таки не удержавшись, упал на одно колено.

Винсент продолжал смотреть на него. Плиты тихонько дрожали, не давая возможности магу опять подняться на ноги, мешая ему сконцентрироваться, не позволяя снова атаковать. Победа, казалось, уже была за хранителем памяти.

Роман, вполне довольный таким исходом, медленно, не слишком уверенно, но все-таки широко улыбнулся и хлопнул в ладоши.

– Брависсимо! А можно на бис?

Что-то глухо грохнуло. Альберт, которого прозвучавшие слова, похоже, только подтолкнули к действиям, Альберт, до сей поры удерживающийся на одном колене лишь благодаря тому, что цеплялся обеими руками за шпагу, вдруг выпустил оружие и открытой ладонью уперся в пол. Он ничего не сказал, не произнес ни слова, не сделал ни одного дополнительного движения, но плиты пола, до сей поры вздыбленные, как морские волны, вдруг шатнулись и с глухим хлопком вернулись на свое место. Пол выровнялся, переставая дрожать, и мастер легко поднялся на ноги, немного выпрямляясь. Шпагу он оставил вонзенной между плит пола, вероятно, полагая ее более не нужной и с интересом склонил голову набок.

– Смело, – коротко характеризовал он и, приподняв правую руку, медленно, будто с усилием, сжал пальцы, тотчас же резко раскрывая их.

Ближайшее к хранителю памяти дерево вдруг брызнуло щепками; каждая из них занялась пламенем. Невероятное количество маленьких огней, полыхающих деревяшек осыпало новоявленного мага горячим дождем, заставляя, невольно прикрывая голову руками, немного попятиться.

Людовик, наблюдающий за этим, негодующе топнул. Ему безмерно хотелось вмешаться в бой, хотелось затушить это пламя, хотелось помочь еще явно не привыкшему к магическим сражениям Винсенту, но позволить он себе этого не мог. Во-первых, сам хранитель памяти приказал им не лезть, а во-вторых, дядюшка, скорее всего, не позволил бы этого.

Впрочем, ла Бошер уже успел сориентироваться. Резкий ураганный порыв ветра, налетевший из ниоткуда, словно бы образовавшийся прямо здесь, на этом небольшом пространстве, подхватил полыхающие щепки и, закружив их вихрем, швырнул в мастера, возвращая ему обратно то, что он натворил.

Альберт пожал плечами, а щепки, наткнувшись на невидимый щит, с глухим стуком осыпались на пол. Многие из них уже успели погаснуть, некоторые еще только догорали, но внимания на них уже никто не обращал.

– Смирись, Венсен, – Альберт широко развел руки в стороны, – Тебе не одолеть меня. Я практически достиг мастерства Рейнира, а ты всего лишь его ученик. Был его учеником много столетий назад! Что ты можешь помнить?

– Я помню достаточно! – хранитель памяти, раздраженно зарычав, вскинул руку с перстнем. Кольцо на ней, сверкающее, прекрасное, вне всякого сомнения служащее далеко не только украшением, казалось, засветилось еще ярче, озаряя всю округу.

– И мне не нужны дешевые балаганные фокусы, чтобы совладать с тобой, – продолжал Винсент, постепенно беря себя в руки и направляя ярость по правильному пути. Он медленно сжал руку в кулак и, на миг прикрыв глаза, потянул воздух, словно вдыхая в себя солнечный свет, исходящий от перстня.

– Учитель… – сорвался с его губ слабый вздох, но голос тотчас обрел былую твердость, – Учитель говорил, что те, кто балуются подобным фиглярством, излишне слабы, чтобы выдержать настоящую битву. А он учил меня, как побеждать магов, а не как успокаивать разбушевавшихся дешевых фокусников!

Мастер тонко улыбнулся. Слова Венсена, вне всякого сомнения, были оскорбительны для него, били больно и четко, но, тем не менее, в руках себя держать он умел значительно лучше своего предка.

– Ну-ну, – негромко молвил он и, не прибавив более ни слова, сделал приглашающий жест рукой. Судя по всему, предложение перейти к противостоянию более глубокому, более серьезному, было им вполне одобрено и принято.

Винс тяжело шагнул вперед. Никаких фокусов, никаких дополнительных спецэффектов более видно не было – он просто шагнул: один большой, почти монолитный сгусток силы, так и рвущейся на свободу.

Альберт, вмиг ощутив изменившееся поведение хранителя памяти, едва заметно ухмыльнулся, немного выпрямляясь. Судя по всему, побеждать магов без дешевых фокусов он тоже умел.

Винсент остановился, молча глядя на своего противника. Тот ответил взглядом столь же спокойным, равнодушным и даже немного насмешливым.

И опять никто из противников не предпринял никаких особенных действий, продолжая просто молчаливо сверлить друг друга взглядом.

Татьяна неуверенно глянула на явственно недоумевающего супруга, затем покосилась на растерянных Романа и Владислава и, наконец, остановила взгляд на Луи, напряженно стиснувшем эспандер, напрягшемся, насторожившемся, вне всякого сомнения, понимающем в происходящем гораздо больше, чем все остальные.

Прошло еще несколько секунд полного безмолвия.

Андре, стоящий рядом с Чарли, что-то тихо сказал ему; Бешенный равнодушно повел плечом. Его игры магов особенно не интересовали, да и вообще, пират всегда был по большей части нацелен на результат. Процесс, который приводил к этому результату, интересовал его лишь в отдельных, исключительных случаях, как правило, связанных с разбоем.

– Луи… – девушка, чувствуя, что еще миг – и она просто рехнется от непонимания происходящего, неуверенно кашлянула, надеясь не отвлечь Винсента, но привлечь внимание того, кто мог хоть что-нибудь прояснить, – Что…

– Тшш! – молодой маг, резко обернувшись, нахмурился, прикладывая палец к губам, – Их нельзя отвлекать сейчас… слишком опасно. Когда маг приходит в такое состояние, схожее с состоянием некого транса, когда он собирает и концентрирует всю свою силу в одной точке – как правило, это глаза, он фокусирует ее во взгляде, – его ни в коем случае нельзя отвлекать. Иначе сила рискует бесконтрольно вырваться наружу, и тогда… – он сжал губы и покачал головой, – Лучше до этого не доводить. Мне, конечно, дворец не очень нравится, но и чтобы он мне на голову рухнул, не хотелось бы… Разве ты не чувствуешь? – он вновь перевел взгляд на замерших друг против друга противников.

Татьяна, хмурясь, обратила внимание туда же и честно попыталась хоть что-нибудь почувствовать. Секунду или две ей это категорически не удавалось, но в какой-то момент перстень на руке Винсента вдруг снова сверкнул и отсвет его, искорка света, как будто застыла в окружающем хранителя памяти воздухе.

Девушка тряхнула головой, всматриваясь внимательнее. Что-то определенно происходило, что-то очень могучее, сталкивались две великие силы, тщетно пытаясь перебороть одна другую. Пространство вокруг магов смутно расплывалось, деформировалось; с тихим треском упала, отломившись, одна из уцелевших веток с какого-то дерева. Под потолком, казалось, собирались тучи, начинали посверкивать молнии.

Они не шевелились, продолжая смотреть друг другу в глаза: все такой же леденяще-спокойный Винсент, и безмерно самоуверенный, насмешливый Альберт.

Эрик вздрогнул и, подняв голову, неуверенно поймал рукой каплю, затем растерянно демонстрируя ее супруге.

– Дождь… – тихо молвил он, – В помещении!.. Да, теперь я понимаю, что битва идет всерьез.

Битва и в самом деле разыгралась не на шутку. В насмешке мастера теперь чудилось что-то зловещее, молнии, сполохами пронизывающие темные тучи под потолком, сверкали все чаще и казались несомненными спутниками его силы. Винсент выглядел значительно более напряженным, дождь, судя по всему, вызванный именно им, и шедший уже вовсю, хлестал его по глазам, но закрывать их хранитель памяти даже и не думал.

Громыхнул гром. Молния ударила в не до конца разрушенную стену, пробитую еще стараниями «чертей» Бешенного. Посыпались камни.

Другая молния одновременно ударила в дерево, воспламеняя его. Несколько мгновений вновь воцарившуюся тишину нарушал лишь треск пламени, но вскоре, под напором дождя, огонь начал угасать.

Альберт едва заметно приподнял подбородок; глаза его сузились. Судя по всему, то, как легко сила Винсента сумела избавиться от последствий его разрушительных действий, мастеру не понравилось, и он решил усилить натиск.

Луи закусил губу. Он знал, он слишком хорошо знал своего бывшего учителя, своего названного дядю, чтобы быть уверенным, что в рукаве у него наверняка припрятан козырь. И, скорее всего, козырем этим была просто не использованная до конца, до последней капли сила, была еще немалая часть в запасе, и гнет этой самой части Винсенту, уже изрядно утомленному, сейчас надлежало выдержать.

Альберт продолжал смотреть на него, теперь уже немного свысока, насмешливо и снисходительно, и вдруг резко опустил подбородок.

Хранитель памяти пошатнулся, взмахнул руками, силясь устоять на ногах и, не удержавшись, тяжело упал на одно колено.

Мастер криво улыбнулся.

– Как говорят в боксе – нокдаун, Венсен, – негромко проговорил он, тяжело шагая к своему почти побежденному противнику, – Но я всегда предпочитаю завершать бой полным нокаутом.

Негромкий, очень вежливый кашель, внезапно донесшийся откуда-то с правой стороны, из-за деревьев, пока еще уцелевших после боя, заставил его непонимающе нахмуриться, удивленно поворачивая голову.

Из тени лесных исполинов, уже не таясь, как все это время, медленно выступила слишком хорошо знакомая всем здесь присутствующим высокая фигура с огненно-рыжими волосами.

– Не думаю, что вам суждено довести бой до конца сегодня… мастер, – Чеслав мягко улыбнулся и склонился в неглубоком, очень вежливом поклоне.

Альберт, смутно чувствуя какой-то подвох, насторожился, чуть поворачивая голову вбок и взирая на пособника мрачно и подозрительно.

Чарли, который, завидев помощника, даже онемел от изумления, недоверчиво подался вперед, всматриваясь в него.

– Чес!.. – слетел с его губ удивленный возглас. Оборотень, быстро глянув на него, широко улыбнулся и, поднеся два пальца к виску, отдал честь.

– Рад встрече, капитан. Помолчи пока, будь добр… Мастер, – он вновь обратил внимание на человека, с которым разговаривал, – Мне было бы жаль, если бы обстоятельства были другими, но, увы… – он ухмыльнулся, и внезапно вскинул голову. Желтые глаза его сверкнули каким-то невероятно опасным, сверхъестественным пламенем.

Винсент, ошеломленный не меньше прочих, неуверенно, с видимым трудом, поднялся на ноги и как-то рефлекторно отступил, созерцая происходящее.

Альберт, явственно не готовый к новому нападению, напряженно выставил перед собою руки, пытаясь, видимо, защититься, закрыться от оборотня, непонимающе глядя на него, щурясь, пытаясь перебороть…

– Что за… – начала, было, шептать Татьяна, но Людовик перебил ее.

– Он атакует его!.. Он… – парень приоткрыл рот, качая головой, – Не могу… понять…

– Они же заодно?.. – Роман, сам совершенно ничего не понимающий, завертел головой, пытаясь увидеть сразу всех своих друзей, – Какого тогда он…

Чеслав медленно шагнул вперед; Альберт попятился. Ему не хватало сил, и это было видно – на борьбу с Винсентом он итак истратил немало, вынужден был при этом еще помнить о контроле собственной неуязвимости, поддерживать существование мира и не допускать в нем никаких коллапсов, и сопротивляться столь неожиданному и сильному противнику просто не был способен.

Чес слегка наклонил голову набок. Для него происходящее было игрой, почти детской забавой: оборотень откровенно развлекался, получал удовольствие от этой битвы, не испытывая при этом никакого, ни малейшего напряжения.

– Мне это не нравится… – пробормотал себе под нос хранитель памяти и, видимо, сам не до конца уверенный в своих действиях, попытался собраться с силами, чтобы прийти на помощь своему противнику, помочь ему выстоять против их общего врага… но не успел.

Альберт пошатнулся и, не в силах стоять, тяжело рухнул на колени. Голова его опустилась, плечи поникли, дыхание стало частым и рваным – мужчине было тяжело, он был повержен и сопротивляться боле не находил в себе сил.

Оборотень победоносно улыбнулся.

– Это конец для вас, мой мастер, – очень вежливо сообщил он и, склонившись в легком поклоне, быстро окинул всех присутствующих взглядом, – А может, конец и для всех вас. Прощай, мой капитан, я был рад плавать под твоим командованием! – он быстро подмигнул Чарльзу, снова козырнул и… исчез. Просто испарился, растаял в воздухе, словно и не стоял никогда среди деревьев, словно и не побеждал никогда Альберта.

Пожалуй, единственным свидетельством того, что Чеслав все-таки был здесь, заглянул на минутку, чтобы так решительно и категорично, с совершенно непонятными целями, переломить исход битвы, мог быть только поверженный мастер, так и застывший на коленях.

На несколько секунд вокруг воцарилось полнейшее оцепенение – поведение оборотня повергло в ступор абсолютно всех присутствующих, сбило их с толку, заставляя забыть обо всем и просто стоять, хмурясь и глядя на то место, где мгновение назад находился рыжий.

Нарушил всеобщий ступор Андре.

Альберт все еще продолжал стоять на коленях, не шевелясь, не пытаясь поднять голову, лишь часто, прерывисто дыша, и сын его, наконец, не выдержал.

Бой между мастером и хранителем памяти был уже, вне всякого сомнения, завершен, поэтому выйти вперед никому из наблюдателей никто и ничто уже не могло помешать, и ведьмак, забывая даже о собственной ране, стремглав бросился вперед, опускаясь возле отца на одно колено и осторожно сжимая его плечо.

Лицо его исказила боль.

– Папа…

Татьяна, для которой отец тоже по-прежнему, не взирая ни на что, оставался очень родным и близким человеком, взволнованно подалась вперед. Приближаться к Альберту она все-таки не рисковала, справедливо опасаясь его, но переживать за него способна была, и сейчас беспокоилась сполна.

Мастер, вздрогнувший при звуке голоса сына, с видимым трудом приподнял голову и перевел на него мутный взгляд. На протяжении несколькихдолгих мгновений он не находил в себе ни сил, ни желания произносить что-либо, не мог даже понять, каких именно слов требует от него ситуация. Потом с хрипом втянул воздух и, кое-как подняв руку, стиснул похолодевшими пальцами запястье сына.

– Помоги мне встать… – хрипло выговорил он, по-видимому, не слишком хорошо контролируя собственные действия и мысли.

Андре, простреленная рука у которого болела просто нещадно, беспомощно оглянулся и, понимая, что помощи ждать неоткуда, решительно кивнул, аккуратно поддерживая родителя и медленно вставая на ноги сначала сам, а затем поднимая и его.

Альберт шатался, как пьяный, был мертвенно-бледен и, пожалуй, не поддерживай его сейчас сын, вновь упал бы, не в состоянии оставаться в вертикальном положении.

Татьяна, закусив губу, прижала руки к груди. На отца было страшно смотреть, и в эти мгновения никакой злости в душе девушки он не будил – она испытывала только безмерную жалость, безумно сочувствовала ему и всем сердцем желала хоть как-нибудь помочь.

Однако, подойти или даже сказать слово, все так же не решалась.

Братья де Нормонд, из которых, в общем-то, ни один никогда не был горячим поклонником Альберта, переглянулись. Продолжать воевать с таким противником, практически уже побежденным, поверженным, обессиленным казалось занятием не просто глупым, но еще и начисто лишенным благородства, и показывать себя с не самой лучшей стороны молодым людям не хотелось. Кроме того, мастер в эти секунды выглядел так жалко, что даже Людовик, в чьей душе по-прежнему полыхала ярким пламенем приправленная ненавистью обида на дядю, испытал к нему сочувствие. Именно он первым и подал голос.

– Альберт… – юноша кашлянул и, быстро окинув взглядом своих сторонников, попытался выразить их общую мысль, – Ты ослаблен, тебе нет смысла продолжать…

– Считаешь… что я побежден, племянник? – говорил маг с определенным трудом, однако, силы вскинуть голову в себе нашел. Глаза его упрямо и непримиримо сверкнули – сдаваться маг, вне всякого сомнения, намерен не был.

– Меня вновь предали!.. – он скрипнул зубами, сильнее сжимая плечо слабо охнувшего Андре, – Не знаю причин, но выясню их и покараю виновного… Но это не конец, нет-нет, для меня это совсем не конец! Мне еще хватает сил, чтобы поддерживать неуязвимость от вас, никто не сможет причинить мне вред, убить меня! – он криво ухмыльнулся, – А без моей смерти мой мир вам не сломать, ибо он связан со мною и пока жив я – существует и этот мир! Я могу уйти, восстановить силы, а потом вновь найти вас! И, клянусь, вы скорее сгниете здесь заживо, все и каждый из вас, чем я позволю вам нарушить мои планы, чем разрешу уничтожить мой мир!

– Потрясающе! – Роман, закипающий с каждым словом дядюшки все больше и больше, раздраженно хлопнул себя по бедрам, – Нет, вы только посмотрите, какой заботливый дедушка! Готов оборвать жизнь своего внука еще до его рождения… – серо-зеленые глаза чуть сузились; в них вспыхнул гнев, – Я ведь уже говорил, что по нему детский сад плачет?

Как ответить, никто не нашелся.

Альберт, такой гневный, такой уверенный в своих словах, непримиримый не взирая на слабость, готовый биться до последней капли крови, отстаивая свое жгучее желание жить в собственном, созданном им самолично, мире, вновь пошатнулся и, мотнув головой, уставился на виконта с самым пораженным, совершенно потрясенным видом.

Губы его несколько раз неуверенно шевельнулись, лишь затем позволяя сорваться с них пораженному, потрясенному, недоверчивому вздоху.

– Внук?..

Татьяна на несколько секунд закрыла глаза рукой. Свое положение от родителя она старалась держать в тайне, не желала сообщать ему о своей радости, а уж при учете его категорического намерения не позволить им вернуться в свой мир, при учете того, что сын ее, их с Эриком, был уж, казалось, обречен, и вовсе не видела в этом смысла.

До сей поры друзья ее, казалось, разделяли это стремление девушки, но тут, видимо, ситуация достигла апогея, и Роман не выдержал.

Она опустила руку, решительно делая шаг вперед.

– Да, папа, – в голосе ее зазвучали нотки почти отчаяния, совершенной обреченности, – Да, отец, внук! В том мире, нашем мире… через некоторое время ты бы стал дедушкой, но здесь… – она закусила губу и развела руки в стороны, с трудом выдавливая из себя улыбку, – До восхода кровавой луны осталось всего несколько часов. И когда она взойдет в этот раз, она будет окрашена… его кровью, – чувствуя, что теряет самообладание, Татьяна напряженно прижала руку к животу и, потянув носом воздух, вновь отступила, стремясь встать поближе к мужу, – Но твое желание, безусловно, для тебя значит больше. Все, что тебе важно – это сохранить свой чертов мир, на семью тебе всегда было наплевать! – в глазах ее сверкнули слезы, и Эрик, уловив их и в голосе супруги, поспешил обнять ее за плечи.

Андре, сам ошеломленный внезапным сообщением не меньше отца, нахмурился. Позволять сестре оскорблять их родителя он все-таки намерен не был.

– Татьяна… – в голосе его прозвучало нескрываемое предупреждение, и девушка, вмиг разозлившись еще больше, уже хотела, было, оборвать брата, ответить резко и однозначно, высказать все, что думает о нем… Но ее опередили.

Альберт, на протяжении нескольких секунд напряженно размышлявший о чем-то, внезапно выпустил плечо сына и, немного расставив ноги, постарался встать как можно более устойчиво.

– Отойди, Андре… – голос его прозвучал тихо, невероятно уверенно, с какими-то гордыми нотками самопожертвования в нем, – Луи… – взгляд его скользнул к мигом растерявшемуся экс-ученику, – Иди сюда.

Молодой маг неуверенно оглянулся на товарищей, встретился взглядом с тоже порядком обессиленным Винсентом, и обнаружив в них, в нем, такое же недоумение, что царило в его собственной душе, чуть пожал плечами, уверенно делая шаг вперед. Пасовать перед бывшим учителем парню не хотелось.

Альберт молча стоял, ожидая, пока он приблизиться, не говоря ни единого слова, не делая ни одного движения, стоял, замерев, как бездыханное изваяние и просто ждал.

Людовик подошел и, остановившись в шаге от него, вызывающе скрестил руки на груди.

– Надеешься, что я помогу тебе силы восстановить? – насмешливо осведомился он, – Или еще раз вколоть мне что-то хочешь?

– Возьми, – голос мастера прозвучал глухо; он медленно завел правую руку за спину и, замерев в такой позе на мгновение, так же неспешно вытянул ее вперед. В пальцах его был зажат красивый, изящный кинжал в дорогих ножнах.

Луи замер, недоверчиво созерцая преподносимый дядей подарок. Кинжал отца, тот самый кинжал, с которого все началось, который он сам вонзил в грудь стоящему перед ним человеку, он узнал сразу же, но брать пока не рисковал, не понимая замыслов мага.

– Этим кинжалом ты в прошлый раз оборвал мою жизнь, – говорил Альберт все еще несколько хрипло, негромко, но в голосе его звучала несомненная уверенность, – Возьми его. Лишь им можно сделать это вновь…

Юноша, начиная понимать, что понимает с каждым мигом все меньше и меньше, неуверенно протянул руку и, каждую секунду ожидая подвоха, сжал ножны кинжала, затем осторожно беря его с ладони мастера. После чего, не рискуя даже извлекать оружие на божий свет, отступил, постепенно отходя к друзьям.

Андре, хмурясь, созерцал все это безо всякого одобрения.

– Папа… – он настороженно повернул голову вбок, хмурясь, – Что ты задумал?..

Альберт слабо, очень печально улыбнулся.

– Я хотел жить в своем мире, – задумчиво вымолвил он, – Хотел, чтобы вокруг все было так, как того хочу я. Надеялся, что, если я придумаю себе семью, если я заставлю кого-то быть преданным мне, я почувствую, наконец, покой и счастье… Теперь я понимаю, что ошибся, – улыбка его стала немного шире, и взгляд темных глаз устремился к дочери, – Мой внук!.. Я никогда не думал, даже не подозревал, что для меня возможно такое, а теперь… Теперь я думаю, что я пожил уже достаточно и пришла пора уступить место новой жизни, – он немного развел руки в стороны, – Вы оборвете мою, чтобы мир снова вернулся на круги своя, чтобы мой внук мог жить, а я… Жил слишком долго.

Андре, чье лицо с каждым словом отца все сильнее вытягивалось, резко шагнул вперед, хватая его за плечо.

– Даже не вздумай! Я не позволю…

– Позволишь! – Альберт нахмурился и дернул плечом, сбрасывая руку сына, – Есть на этом свете вещи, ради которых стоит жить, но куда важнее то, ради чего стоит умереть. Я не стану первопричиной гибели своего внука, Андре! В нем моя кровь, он – часть моей семьи, я не хочу губить его!

Татьяна, созерцающая и внимающая родителю в совершенном обалдении, неуверенно перевела взгляд с растерянного мужа на потрясенных друзей, на Винсента, который смотрел на своего потомка с открытым ртом, на Луи, напряженно сжимающего кинжал… и внезапно с безумной остротой осознала, что не желает такого завершения этой эпопеи. Она не хотела смерти отца, она хотела лишь, чтобы он перестал мешать жить им, хотела, чтобы мир вернулся на круги своя, хотела просто жить вместе с мужем, сыном и любимыми, родными людьми! Но не ценой смерти человека, подарившего ей жизнь…

– Отец… – слетело с ее губ; девушка замотала головой, – Папа, я… Но ты же бессмертен! – внезапная мысль озарила ее сознание, и Татьяна неуверенно улыбнулась, – Ты ведь не умрешь в любом случае, правильно?..

Людовик, приободренный высказанной девушкой идеей, воодушевленно закивал.

– Вот именно, все эти позы – это так, для отвода глаз, – он же бессмертен! Мир вернется, и он вместе с ним, я…

– Я не знаю, – голос Альберта прозвучал очень спокойно, с зашкаливающим хладнокровием и даже равнодушием в нем, – Я бессмертен до тех пор, пока меня нельзя ранить. Один раз я уже умер… И не знаю, к чему может привести моя вторая смерть. Не медлите, время уходит.

– Еще не вечер, – Винсент, хмуро выпрямившись, окинул потомка долгим взглядом, – Где здесь подвох, потомок? Имей в виду – я не верю в твои благородные порывы, тебе чуждо благородство!

Мастер чуть улыбнулся, хотел, было, что-то сказать, но не успел. Эрик, неожиданно решивший все-таки принять участие в сражении, медленно и тяжело шагнул вперед.

– Оставь это, Винс, – негромко вымолвил он, – Его поведение мне кажется искренним. Луи… – он быстро перевел взгляд на брата и, действуя не слишком уверенно, но все же с какой-то обреченной решимостью, протянул к нему руку, прося отдать кинжал. Юноша сильнее стиснул оружие и, опустив на него взгляд, медленно вытащил из ножен.

Все это походило на казнь, на какое-то запланированное убийство, а Альберт, спокойно замерший перед ними, раскрыв руки, выглядел сейчас безвинной жертвой, агнцем перед закланием, и было сие крайне неприятно.

Людовик внимательно изучил взглядом лезвие и, сжав рукоять, поднял взгляд на молча ожидающего оружия брата. А затем вдруг улыбнулся, широко, шаловливо, как и прежде, улыбнулся так легко и беззаботно, словно бы все, происходящее вокруг, было не более, чем забавной игрой.

– Вместе, Эрик? – он выразительно кивнул в сторону дядюшки, и неожиданно подмигнул брату, – Буду рад помочь нам вернуться домой.

– Вместе, Луи, – граф де Нормонд, ощущая, как тяжелая обстановка немного развеивается, как груз на сердце немного легчает от осознания того, что рядом с ним теперь остается его родной брат, чуть улыбнулся и, шагнув к собеседнику, сжал рукоять клинка поверх пальцев юноши.

Татьяна вцепилась в очень удачно оказавшегося поблизости Влада. Ей было страшно.

Чарли, пират Чарли, хмурясь, замер возле дерева, напряженно вглядываясь в происходящее. Андре, ошарашенный решением отца, стоял за его спиной, приоткрыв рот, не зная, что сказать, как переубедить родителя не совершать такого безумства. Ричард и Дэйв, успевшие за время битвы присесть на траву и созерцающие все так, будто смотрели захватывающий фильм, переглянулись и неспешно поднялись, видимо полагая, что сидеть на казни не слишком культурно.

Роман хмурился; Владислав, обняв дрожащую Татьяну за плечи, как мог старался успокоить ее. Винсент, замерев по стойке «смирно», напряженно смотрел, как Людовик и Эрик подходят к хладнокровно ожидающему их магу.

Все, каждый из них сейчас ожидал подвоха, никто не мог поверить в то, что в душе Альберта, в душе этого жестокого мастера вдруг нашлась маленькая частичка благородства. Девушка, подумав о том, что фактически сейчас отец приносит себя в жертву ради ее сына, почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы и торопливо отвернулась. Она не хотела смотреть.

Она не видела, как Эрик и Луи подошли к Альберту и, переглянувшись, неуверенно подняли кинжал. Не видела, как мастер развел руки шире, немного запрокидывая голову, открывая, подставляя грудь для удара.

Не видела, как братья, оба ощущающие себя на редкость отвратительно, стиснули зубы и, размахнувшись, нанесли удар…

Слышала, как глухо охнул Андре, слышала звук падения чего-то тяжелого на пол…

А после все вокруг вдруг как-то смазалось, закрутилось бесконечным хороводом красок, и Татьяне неожиданно вновь показалось, что она летит в пропасть, что она падает и ничто не способно удержать ее.

Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, руки и ноги немного дрожали и она, боясь упасть, все сильнее цеплялась за Влада, которого и не видела толком во всей это свистопляске, только смутно ощущала его.

Круговорот все усиливался, на небе, казалось, непрестанно менялись солнце и луна, и смывалась, смывалась кровь с последней, исчезала, испарялась, вновь открывая светлый лик ночного светила. На ум пришли слова странного пророчества, что-то о том, что луну надлежит очистить от крови, что нужно пройти по морям, волна за волной, чтобы прийти к цели…

Девушка мотнула головой.

Пророчество было исполнено. Альберт был мертв и все было кончено.

***

Огромный средневековый замок снова высился на склоне холма.

Блестели в лучах заходящего солнца витражи, загораживали чистое небо высокие башни, темнел над входными дверями знакомый до боли герб – все было так же, как и прежде, все вернулось на круги своя.

Вокруг тихонько шумел лес, полный птичьего гомона, а на холме, на площадке перед замком несколько молодых людей с восторгом рассматривали свою вернувшуюся из небытия вотчину.

Высокий блондин, хозяин замка, граф де Нормонд, расправив плечи, приобнял подошедшую к нему супругу и, окинув величественное строение долгим радостным взглядом, устремил его на окружающих его друзей и родственников.

– Вы помните?.. – негромко вопросил он, вглядываясь в каждого из них, – То… что было там? Помните?

– Я-то точно помню, у меня вообще память хорошая, – мигом отозвался его младший брат, виконт де Нормонд, – Вот насчет остальных не уверен, у них могут быть и провалы. Ох, как же хорошо наконец-то оказаться дома! Разве со мной никто не согласен?

– Да все с тобой согласны, Роман, – девушка, прижимающаяся к молодому графу, широко улыбнулась, окидывая взглядом всех своих друзей. Она, единственная их всех, ощущала себя не слишком хорошо, чувствовала головокружение и тошноту, однако, прекрасно понимая их причину, только радовалась этому. Мир, перевернутый с ног на голову, отступал все дальше в прошлое, жизнь возвращалась в свое русло и молодая графиня была совершенно счастлива этому.

Стоящий неподалеку, явственно утомленный, длинноволосый мужчина глубоко вздохнул и, запрокинув голову, широко улыбнулся солнцу.

– Даже воздух дома какой-то другой, не то, что в этом затхлом подземелье!

– И уж тем более не то, что в клетке, – подал голос другой мужчина, черноволосый, полуголый, лохматый, недовольно растирающий запястья и шею. Что на первых, что на второй виднелись красноватые отметины – след от недавно охватывающих их кандалов.

– Кто еще прибавит что-нибудь умное по существу вопроса? – Роман заинтриговано огляделся, пытаясь понять, кто же из его друзей и спутников еще не высказал своего авторитетного мнения, – Владислав? Как вам процесс возвращения в родные пенаты?

– Процесс приятным назвать затруднительно, но результатом я доволен, – высокопарно отозвался молодой человек и, набрав в грудь побольше воздуха, мечтательно оглядел замок, – Нормонд в предзакатном свете… Волшебное зрелище, когда-нибудь я обязательно изображу это на холсте. А еще мне все-таки любопытно, где теперь искать мотоцикл…

– На дне морском, – легко отозвался худой молодой человек и, ухмыльнувшись, взъерошил собственные, чуть вьющиеся короткие волосы, – Уверен, в Кале не были рады лицезреть твой металлолом, вот и вышвырнули его. А теперь он засоряет океан… – юноша печально вздохнул и, пытаясь скрыть улыбку, изобразил величайшую скорбь. Правда, довольно быстро забыл о ней, устремляя все свое внимание на замок.

– В гостях можно подраться, а дома лучше… – задумчиво проговорил он и, улыбнувшись на сей раз уже широко и искренне, даже немного потянулся, – Дома очень хорошо!

Татьяна, которую в данный момент раздирала на части смесь самых противоречивых чувств, начиная от безмерного счастья и заканчивая глубоким горем из-за гибели отца, тихонько вздохнула и, силясь отвлечься от печальных размышлений, еще раз окинула долгим взглядом всех, кто собрался сейчас перед замком, мысленно пересчитывая их.

– Подождите… – одного человека неожиданно не хватило, и девушка нахмурилась, – А где же Чарли?..

Дверь замка скрипнула, немного приоткрываясь. Из-за нее, являясь, как ответ на вопрос девушки, выглянула чья-то светлая, взъерошенная шевелюра; послышался слабый, какой-то замученный, очень знакомый голос.

– Тут…

Все взгляды обратились к нему. Из замка, будучи единственным, кто, очутившись в этом мире, попал прямиком внутрь древнего строения, цепляясь за его дверь, кое-как выступил молодой человек, светловолосый, высокий, голубоглазый и совершенно измученный. Судя по всему, процесс изменения мира на него повлиял сильнее, чем на всех прочих – то, что парень слегка помят, было видно невооруженным взглядом.

Он неуверенно оглядел собравшихся перед замком друзей, поднял голову, изучая небо, рассматривая замок за своей спиной и, наконец, осознав возвратившуюся к истокам реальность как факт, медленно выдохнул.

– Ох… наконец-то дома…

Роман, как один из самых неугомонных обитателей этого самого замка, насмешливо и самодовольно хмыкнул, скрещивая руки на груди.

– Все заметили? Он уже считает наш замок своим домом!

– Знаешь, уж лучше Нормонд, чем… – Чарли на мгновение примолк, затем недовольно дернул плечом, – «Semper Vivens».

Девушка, и в самом деле несколько отвлекающаяся от грустных размышлений, тонко усмехнулась, кусая губы, чтобы сдержать смех.

– А мне-то казалось, ты любишь этот корабль… – задумчиво протянула она, возводя очи горе. Видеть, как закоренелый пират вновь становится милым и добрым доктором, было действительно довольно забавно. Экс-разбойник нахмурился.

– Я не пират! – он всплеснул одной рукой, второй продолжая цепляться за дверь, – Я – врач, я не убиваю людей, а помогаю им!.. Хотя… – он внезапно поник и тяжело вздохнул, – Пожалуй, мне будет этого не хватать.

– Корабля или?.. – Эрик вопросительно приподнял бровь. Ему, не успевшему привыкнуть к Чарли-пирату, сейчас видеть его возвращение к амплуа доктора не было особенно забавно, было скорее радостно.

Чарли помолчал, как будто собираясь с мыслями, затем обреченно опустил плечи и безрадостно усмехнулся.

– Пиратства, – горько признал он, – Мне будет не хватать этой свободы. Этого чувства, когда стоишь на мостике, а вокруг одна лишь морская гладь… И черти выполняют все команды, – на губах молодого человека возникла задумчивая улыбка.

Винсент, для которого этот парень всегда был другом несколько большим, чем для прочих, хотя бы ввиду того, что некогда спас ему жизнь (тогда хранитель памяти еще не знал о собственном бессмертии), мягко улыбнулся и согласно кивнул.

– Понимаю тебя. Мне ведь тоже довелось познать прелести пиратской жизни… – он элегически вздохнул, на миг поднимая глаза к небу, и с неожиданным интересом вновь воззрился на собеседника, – Кстати, Чарли, я же хотел спросить… Как ты так вовремя ухитрился заявиться, чтобы помочь нам? Это было очень кстати.

– Если, конечно, забыть, что нас самих едва не размазало ядрами… – ввернул Роман, – То да, явился ты очень вовремя. Прямо как знал!

Экс-пират удивленно почесал шею. В глазах его мелькнуло что-то такое, что заставило собеседников задуматься, а было ли целесообразно просить милого доктора вновь вернуться воспоминаниями в разбойничье прошлое.

– Так я и знал, – недоуменно проговорил он и, легко пожав плечом, неожиданно широко ухмыльнулся, – Вы же сами подослали ко мне этого парнишку, Марко. Он оказался дьявольски убедителен. Я не хотел менять курс, черти мои тоже не были с этим согласны, но парень все же сумел уломать меня. Замечу, что вообще-то это не так просто – я никогда не меняю своих планов из-за каждой сухопутной крысы, но этот оказался чересчур прилипчив… Раз я его едва по доске не отправил! – молодой человек жизнерадостно хохотнул.

Внимательно слушающие его молодые люди медленно переглянулись. На доброго доктора Чарли в эти секунды похож был меньше всего, продолжал говорить, как заправский пират и это, надо признать, изрядно смущало.

– Здравствуй, капитан Бешенный! – Роман насмешливо хмыкнул, скрещивая руки на груди, – А я-то думал, ты уже забыл старые замашки.

– Они еще не так стары, чтобы о них забывать, – последовал мрачный ответ, и собеседник виконта недовольно передернул плечами, – Говорю же – мне будет не хватать моря. Я привык…

– Придется отвыкать, – Луи, уже некоторое время как внимательно рассматривающий что-то, скрывающееся за спинами обитателей замка, обративших свое внимание на человека, из этого замка выглядывающего, равнодушно пожал плечами, – Иначе твои пациенты сильно удивятся, когда ты обрушишь на них поток пиратской брани… – он немного нахмурился и, меняя тему, осторожно позвал, – Ребята… У меня тут для вас неожиданно новость появилась.

– Что, опять? – Влад, до сей поры не принимавший особенного участия в беседе, да и вообще в последнее время практически не участвующий во всех происходящих событиях, мечтавший только вернуться домой, обреченно поник, – А я надеялся, что новости уже закончились, и мы сможем спокойно вернуться к старому…

Людовик, предпочитая не отвечать, досадливо махнул в его сторону рукой. Новость, обнаруженная им, была слишком важна, чтобы отвлекаться на какое-то нытье излишне впечатлительного художника.

Впрочем, заинтересовала она, что не удивительно, не только Цепеша. Взгляды всех, абсолютно всех, без исключения, учитывая даже Чарли, обратились к молодому магу; взгляды вопросительные и ожидающие, напряженные и взволнованные.

Луи, дождавшись всеобщего внимания, медленно, нарочито эффектно сделал шаг в сторону и картинно вытянув руку вбок, указал на предмет своего внимания и интереса, на ту самую «новость», о которой упоминал.

Татьяна взволнованно вздохнула и, даже отстранившись от мужа, радостно подалась вперед. Эрик на всякий случай удержал ее и, неуверенно улыбнувшись, было, тотчас же опустил уголки губ. Как реагировать на увиденное, молодой граф не знал.

– А я думал, нам придется его оплакивать… – обескураженно пробормотал Роман, не сводя взгляда с человека, совершенно внезапно очутившегося здесь, того, кого он, все они, на протяжении нескольких минут почитали мертвым.

Альберт, сидящий на траве, согнув ноги в коленях и уложив на них руки, сидящий, опустив голову, услышав слова племянника, медленно ее поднял. На губах его отразилась тень слабой, насмешливой улыбки.

То, что маг обессилен, было видно невооруженным взглядом – попыток подняться с земли он не делал, казался изможденным, да и рубашка на его груди все так же была залита кровью, как будто бы рана под ней, вне всякого сомнения, затянувшаяся рана, продолжала кровоточить.

– Рад… вашему возвращению, – негромко вымолвил он и, вздохнув, вновь опустил голову. Ему хотелось спать. Или потерять сознание. Хотелось просто закрыть глаза и повалиться на траву, но пока что позволить себе этого он не мог.

На площадке перед замком воцарилось долгое молчание – как реагировать, как вести себя, никто из присутствующих особенно не понимал, и даже Татьяна, поначалу обрадованная лицезрением живого отца, как-то растерялась, не зная, что же теперь делать.

– И… что теперь?.. – виконт де Нормонд, хмурясь, перевел взгляд с одного своего брата на другого и снова остановил его на дядюшке, – Что, все начинается заново? Нас опять ждет схватка, попытки одолеть…

– Это вряд ли, – Людовик, легко прервавший его, чуть усмехнулся и, глянув на равнодушно-усталого дядю, велел, – Покажи им.

Альберт вновь с трудом поднял голову и медленно, устало вздохнул. Затем неуверенно поднял руку, ту самую, которую всегда украшал загадочный перстень, увенчанный черным камнем, ту, на которой в его идеальном мире красовался браслет. Девушка, внезапно вспомнившая об утраченных, казалось бы, украшениях, взволнованно коснулась своего правого запястья, затем провела ладонью по шее… С губ ее сорвался полный облегчения вздох. Браслет и кулон были на своих местах, возвращенные законной владелице.

Маг поднял руку, поворачивая ее так, чтобы был виден перстень на ней. Чтобы было видно то, что происходит с этим перстнем…

Он разрушался, разваливался на глазах. Серебро трескалось, осыпалось кусками, черный камень крошился, разлетаясь пылью, а Альберт молча смотрел на это, не пытаясь что-либо предпринять.

– Перстень был залогом его силы, – Людовик, не сводящий взгляда с дядюшки, слегка покачал головой, – Его сила поддерживала его… Теперь он обессилен. Он больше не опасен.

Перстень, развалившись окончательно, рассыпался, исчезая навсегда с руки создавшего его человека. Тот медленно вновь опустил руку, склоняя и голову.

– У меня оставались… силы, – тихо произнес он, – Я поддерживал тот мир, но смысла в этом больше не было… Я использовал их, чтобы выжить. Все.

Из-за спины его, очень внезапно, совершенно неожиданно, вдруг выскользнула рыжая кошка и, мимолетно потершись о ногу мужчины, деловито направилась к хозяйке. Та, несколько ошарашенная случившимся, пару раз моргнула и устремила вопросительный взгляд к мужу.

О том, что Тиона всегда недолюбливала Альберта, девушке было хорошо известно, даже, может быть, излишне хорошо – ведь именно из-за этого, из-за того, что кошка невзлюбила маленького приемыша, ему не доверял и отец… Однако, сейчас Тио неожиданно решила проявить милость.

– Он больше не опасен… – эхом повторил за младшим братом Эрик и, слабо улыбнувшись, покачал головой, – Похоже, это действительно так, если даже кошка признала его.

– Но мы же не можем оставить его так! – Роман, всегда бывший, наверное, самым непримиримым врагом названного дядюшки, похожий в этом на своего отца значительно больше, чем его старший брат, негодующе нахмурился, стискивая руки в кулаки, – Что нам теперь, за одним столом с ним сидеть, называть дядюшкой и ждать очередного предательства? Я не собираюсь прощать его, он слишком много натворил!

– А я бы и не смог простить – он сам меня ненавистью накачал, – Луи провокационно ухмыльнулся и несколько вызывающе скрестил руки на груди, – Да и отпускать его я бы лично не рекомендовал – восстановит силу и опять в бочку полезет. Что будем делать?

Татьяна, честно говоря, очень рассчитывавшая, что родителю ее будет все-таки даровано прощение, обреченно вздохнула. Ей в голову уже некоторое время как неустанно лезла одна мысль, но выражать ее девушке не хотелось, ввиду нежелания подводить отца под монастырь.

Теперь же, по-видимому, выбора у нее не оставалось.

Она неуверенно кашлянула и, действуя как школьница, подняла руку, привлекая к себе внимание.

– Я только хотела сказать… В общем, я не настаиваю и не подсказываю, но просто… Перед тем, как мир изменился, я очень случайно выяснила, что в Нормонде есть еще более глубокие подвалы, чем тот, где сидел Винс…

– Гениально! – Роман восторженно хлопнул себя по бедрам, – Я всегда мечтал завести себе пленника, которого можно было бы приковать цепями! Все, решено, – дядю отправляем в подпол! Кто поможет мне туда его отволочь?

– Я думала… – начала, было, девушка, но внезапно осеклась.

На площадке перед замком, купающимся в лучах заходящего солнца, позади Альберта, ближе к опушке леса, внезапно появился, одним великолепным прыжком перелетев через кусты, огромный желто-черный тигр с горящими глазами. Он окинул всех присутствующих перед ним людей внимательным взглядом и уверенно, довольно быстро, хотя и со свойственной кошачьим вальяжностью, направился к ним.

Татьяна невольно попятилась. Она помнила тигра, помогшего Ричарду в том мире, помнила, что тогда он оказался совсем даже не врагом, а другом, но уверенности в том, что тигра видит того же самого, не испытывала.

Сомнения ее развеял Винсент. Хранитель памяти, тигру явно обрадовавшийся, уверенно шагнул ему навстречу, расцветая в широкой улыбке и едва ли не распахивая объятия.

– Марко!

Имя повисло в воздухе. Огромный хищник, продолжая идти, буквально на глазах начал меняться, становясь все меньше, худощавее, обретая все большее сходство с человеком и, не прошло и минуты, как по склону холма уже уверенным быстрым шагом зашагал знакомый с того мира юноша, молодой итальянец, так хорошо известный Винсенту.

Он подошел ближе и, широко улыбаясь, внезапно все-таки обнял своего коллегу, счастливый, взбудораженный, явно не находящий в себе сил удержаться от порыва.

– Винченцо! Черт возьми, я… Я только хотел сказать тебе спасибо! Спасибо тебе, всем вам за то, что все-таки сделали это, что вернули мир на место!

– Пожалуйста… – хранитель памяти, настороженно всматриваясь в старого друга, аккуратно отстранил его от себя, сжимая его плечо, – Значит, ты тоже все помнишь?

Марко воодушевленно кивнул и, едва ли подпрыгнув, глубоко вздохнул, силясь взять себя в руки.

– Я… да, я все помню. Я ненадолго, всего на несколько минут – Паоло отправил меня сюда, чтобы я просто поблагодарил вас.

– Паоло? – Винс, вмиг осознав причину владеющего его другом счастья, стиснул его плечо сильнее, – Так значит… Значит, все получилось? Действительно получилось, Паоло жив??

Итальянец кивнул еще раз. Он сиял ярче солнца, ярче перстня на руке Винченцо, он был счастлив до полубезумия, и едва находил в себе силы вести спокойную, связную речь.

– Я… когда все изменилось, я оказался дома. И мне сразу показалось, что дом уже не пустует, что Паоло… – он задохнулся и с трудом перевел дыхание, – Я позвал, окликнул его, я безумно боялся, что ошибаюсь… Но он ответил! Ответил, он снова жив, он снова со мной, мой отец! Он сказал, что помнит, как его убили, но потом… – парень чуть пожал плечами, – Потом он не помнит совершенно ничего вплоть до того, как очнулся сидящим в своем любимом кресле и услышал мой голос. Когда я рассказал ему все, он отправил меня сюда, чтобы я поблагодарил вас, но ненадолго, поэтому… – он быстро глянул на наручные часы и кивнул, – Поблагодарив, я могу сразу же и попрощаться. И, да, Винченцо, Паоло просил тебя не забывать о нас. В случае чего мы всегда придем тебе на помощь… придем на помощь всем вам! После того, что вы сделали, после того, как одолели этого… – взгляд итальянца внезапно скользнул к сидящему на траве магу, и лицо его помрачнело, – Стоп, он жив?.. Все еще жив??

– Это ненадолго, – Роман, вмиг вклинившись в разговор, широко, очень приветливо улыбнулся и, глянув на дядюшку, даже склонился в его сторону в поклоне, – Вскоре он окажется в подполе и про него смело можно будет забыть. Нуте-с, уважаемый пленник… не соблаговолите ли вы надеть кандалы и пройти в подвал?

***

Дверь распахнулась от сильного толчка и, отлетев, громко ударилась о стену. В квартиру влетел взбешенный чем-то молодой мужчина со светлыми, почти белыми волосами и горящими яростью прозрачно-зелеными глазами.

Хозяин квартиры – молодой рыжеволосый человек, – медленно поднялся со стула, на котором сидел, ожидая слов своего неожиданного визитера.

– Он все еще жив… – пришедший стиснул кулаки и, бросив на собеседника злой взгляд, внезапно метнулся вперед, хватая его за грудки, – Жив! Ты обещал мне, что они убьют его, ты клялся мне!..

Рыжеволосый парень, которого гость тряс, как тряпичную куклу, рывком сбросил его руки.

– Анхель! – в голосе его прозвучали смутные раскаты грома: такого к себе отношения он не терпел даже от этого, самого близкого своего друга, – Я и предположить не мог, что этот глупый мальчишка окажется так умен, что сумеет защитить себя от смерти! Защитить себя дважды… – он покачал головой, – Мне и в голову не могло прийти, что у него еще остались какие-то силы и что их хватит для защиты!.. Я ведь лишил его сил. Полностью, он не должен был выжить! – он резко выдохнул и, беря себя в руки, а заодно успокаивая и друга, мягко сжал его плечи, – Но это не важно, Ан, это не имеет значения. В конце концов, теперь его жизнь не будет нам помехой…

Анхель раздраженно рванулся, высвобождаясь из рук друга и, тяжело дыша от ярости, чуть сузил прозрачно-зеленые глаза.

– Она не будет помехой тебе, Чес. Твоим планам и твоим целям! Моя же цель проста – я хочу уничтожить потомков проклятых родов, и в первую очередь хочу избавить мир от мастера, черт бы его побрал! Смерть его матери не дала мне успокоения – мир изменился, и все грехи того мира оказались смыты, все вернулось вновь на круги своя… Ты знаешь, чего я хочу, Чеслав. Знаешь, и ты обещал мне!..

– Ан, – собеседник его нахмурился, скрещивая руки на груди, – Сваливая вину друг на друга мы ничего не добьемся, не горячись. Всему свое время, ты выполнишь свое желание, свою клятву, а я сделаю все, чтобы помочь тебе. Совсем скоро… Жизнь Антуана не помешает нам исполнить задуманное, он не помешает, ибо сейчас он и в самом деле обессилен, он будет заключен в подземелье, откуда нет выхода, он не сумеет ничего сделать! Нормонд в любом случае останется без защиты.

– Хорошо, – Анхель нахмурился и, отойдя от друга, прислонился к столу, сам скрещивая руки на груди, – Тогда что нам мешает прямо сейчас…

– Нет, – Чеслав тонко улыбнулся и, в свой черед отходя на несколько шагов, медленно опустился в кресло, задумчиво водя пальцами по собственным губам, – Нет-нет, сейчас еще слишком рано… – он поднял взгляд на друга, – Ночь Большой Луны близится, Ан. Я чувствую это, ощущаю всем своим существом – нам осталось потерпеть всего лишь несколько лет! И тогда древние камни обретут полную силу, ту самую силу, что так нужна нам… и мы получим ее. Анхель, друг мой, брат мой… – на губах рыжего возникла очень мягкая, очень искренняя улыбка, – Еще капля терпения, – и ты получишь то, чего так жаждешь.

Ворас тяжело вздохнул и, подняв одну руку, провел ладонью по светлым волосам, не то приглаживая их, не то напротив, стараясь растрепать.

– Ты знаешь, чего я жажду, Чес. Всегда знал… Мне нужна их смерть, всех их! Я ненавижу потомков этих проклятых семей, меня тошнит при мысли о том, что в нас течет одна кровь! Я хочу убить их, сам, лично, я дал обет, я поклялся!.. – голос его с каждым словом звучал все громче и громче, и Чеслав, немного морщась, в конце концов не выдержал, решительно вскидывая руку в останавливающем жесте.

– Все будет так, как ты желаешь, Ан. Ты убьешь их всех, сам, лично, я обещаю тебе, брат мой, обещаю… Как я знаю о твоем желании, так и тебе известно, что я жизнь отдам, лишь бы помочь тебе исполнить то, что владеет твоими мыслями. Ты знаешь, что я пойду на все, лишь бы помочь тебе!.. Поэтому я повторяю свой призыв – будь терпелив, друг мой, и не волнуйся за жизнь Антуана. Ему не выбраться из каменной клетки, сил у него больше нет, и кто знает, как скоро бессмертие оставит его…

Анхель равнодушно пожал плечами. Гнев в душе его уже утих, ворас сумел обуздать его, и теперь им вновь владело обычное холодное спокойствие, уверенная нацеленность на исполнение своего желания.

– Мастеру достанет умения проскользнуть ужом куда угодно. Не забывай – Татьяне выбраться из этой клетки удалось.

– Татьяну вел кулон, – Чеслав немного развел руки в стороны и, широко улыбнувшись, уточнил, – Антуан этой прерогативы лишен. Оставь беспокойство, Ан, – мальчишка обречен на смерть, и если оказался настолько слаб, что пожертвовал собою ради еще не рожденного внука, значит, вскоре погубит себя сам. А ты в этот миг, конечно, окажешься рядом. И милостиво оборвешь его слишком затянувшуюся жизнь…

***

Альберта, которому пришлось помочь подняться на ноги, да к тому же еще потребовалось поддерживать которого, увели Роман и Винсент, добровольно взявшие на себя обязанность тюремщиков.

Татьяна, проводив удаляющегося родителя (он даже ни разу не оглянулся) долгим взглядом, слегка вздохнула и, улыбнувшись, оглянулась на оставшихся рядом с ней друзей.

– Во всяком случае, теперь я уверена, что он жив, – девушка легко пожала плечами и, коснувшись ладонью живота, улыбнулась шире, – И не только он… Кстати, – взгляд ее обратился к супругу, – За всеми этими событиями я не успела рассказать тебе.

– Да-да, мы же были у той старушки, которая тетя Альжбета, – подхватил неугомонный Людовик, – Жаль, ты с ней не встретился, она тебя вспоминала. А еще она сказала… – он примолк и, глянув на несколько насупившуюся Татьяну, величественно махнул рукой, – Ну, ладно, пусть уж девушка сама расскажет обо всем.

– Именно она сообщила об опасности, угрожающей нашему ребенку в том мире, – девушка, подозрительно косясь на младшего из своих шуринов, вновь аккуратно обратилась к переводящему взгляд с нее на брата, мужу, – И именно она сказала, что… Что я не обманула твоего отца, говоря, что Бог пошлет нам сына.

– Отец… – Эрик вздохнул и, сжав губы, мотнул головой, заставляя себя улыбнуться, – Прости, Татьяна… Ты упоминала об этом еще в том мире, да, я помню, и я очень счастлив! Долгое время я и вовсе не смел думать, что для меня возможно встретить свою любовь, а уж надежд на то, что когда-либо стану отцом, даже и не питал, и вдруг… Но к счастью примешивается горечь. Мы вернулись все, все стало, как прежде, но… Перед тем, как изменился мир, отец был здесь. Теперь же его здесь нет…

– Все стало, как прежде, Эрик, и отец возвратился в свое время, – Людовик, сам немного помрачнев, задумчиво облизал губы, – Мне тоже жаль, что все произошло именно так. Я хотел бы поговорить с ним вновь, хотел бы рассказать обо всем, что произошло в том мире, сказать, что я больше не желаю знаться с дядей, что я исправился!.. Увы.

– Кстати, – Татьяна, внезапно оживившись, широко улыбнулась, – Я как раз хотела сказать об этом… Луи, спасибо тебе за то, что ты сделал, правда, очень большое спасибо. Клянусь, я безмерно счастлива тому, что ты, наконец, одумался и решил вернуться к своей семье… И, коль скоро в этой семье вскоре ожидается прибавление, хочу сказать и еще кое-что. Дело в том, что я обещала твоему… – она подняла взгляд на мужа и уточнила, – Вашему отцу, что, если у нас родится сын, мы назовем его в его честь. Думаю, так и будет… Но ведь во Франции детям принято давать двойные имена? – девушка на секунду закусила губу, окидывая внимающих ей молодых людей, включая также Ричарда, Дэйва, Владислава и Чарльза, по-прежнему остающихся здесь, внимательным взглядом, – В общем, я подумала, что если первым именем нашего сына будет Анри, то вторым его именем заслужено может стать имя Людовик. В честь дяди, который сумел защитить его еще до рождения.

Луи, совершенно ошеломленный такой неожиданной честью, неуверенно улыбнулся и, переведя взгляд с Татьяны на Эрика, а затем обратно, смущенно кивнул.

– То есть… Анри Людовик де Нормонд?.. – он закусил губу. Сказать, что молодому магу было приятно, значило не сказать ничего.

– Звучит неплохо, – Ричард, внезапно решивший принять участие в беседе, негромко хмыкнул и, переведя взгляд на двери замка, кивнул, – Сейчас и еще кое-кто обрадуется, полагаю.

Из недр замка, уже без оставленного там пленника, уверенно шли, возвращаясь к друзьям, Роман и Винсент. Людовик, подождав, когда они подойдут, неожиданно вздохнул и шагнул назад.

– Что ж… Я рад, что вы снова дома, ребята. И, в общем… если понадобится моя помощь – свистните, – он неловко пожал плечами, – Думаю, мне пора.

– Пора?.. – граф де Нормонд, непонимающе переглянувшись с приблизившимся виконтом, нахмурился, – Что значит – пора? Луи, это твой дом, ты можешь…

– В конце концов! – Роман, хмурясь, поднял обе руки в воздух, прерывая бессмысленный спор, – Каждый раз, когда дядя приходит к нам в гости, мы обещаем ему чай. Увы, ни разу еще это обещание исполнить нам не удалось, так что… может быть, дядин чай выпьешь ты? – и, видя в глазах младшего брата неуверенный протест, юноша решительно замахал перед собой руками, – И слышать ничего не хочу! Ты устал, все тоже устали, поэтому живо в замок и сознательно отдыхать за кружкой чая! Вперед!

Людовик только покачал головой. Спорить в этой ситуацииказалось ему совершенно бессмысленным и бесполезным занятием, тем более, что переспорить среднего брата де Нормонд вообще было практически невозможно, поэтому оставалось лишь подчиниться его приветливому приказу и направиться в замок.

…Через несколько минут Луи, в сопровождении своих братьев, своих друзей – всей своей большой семьи, медленно вступил в огромный холл своего родового замка. Он остановился, поднял голову, окидывая взглядом высокий потолок, картины по стенам, вдохнул глубоко такой знакомый, такой уютный запах… и, не в силах сдержать эмоции, широко-широко улыбнулся, выражая все, испытываемое им счастье в нескольких словах:

– Наконец-то я дома.

Примечания

1

2

3

4

5

Оглавление