Знаменье Метели [Игорь Ворон] (fb2) читать онлайн

Знаменье Метели

Пролог

Вез отчаянно растирал окоченевшие пальцы и бормотал сквозь зубы проклятия, изредка бросая хмурый взгляд в исходящие крупными хлопьями снега небеса, как будто его мог кто-то услышать. А повод злиться у стражника был — мало того, что он заступал не в свою смену в этот лютый холод, когда лишний раз из сторожки нос не высунешь, в это дежурство в третьей казарме намечалась знатная пьянка в честь Ночи Метелей. А все потому, что у него закончились деньги, и расплатиться за долги было нечем. Проклятые кости! Проклятый азарт!

Вез облизал пересохшие губы и крякнув встал с нагретого места, устремив на рассохшуюся дверь сторожки мученический взгляд. Уже больше получаса стражник сидел в продуваемой всеми ветрами каморке с невеселыми мыслями в тщетных попытках согреться. Пришло время для очередного обхода.

Вез вышел на холод и торопливо зашагал вдоль стены, попутно вяло отбиваясь от шуточек, брошенных в его сторону веселящимися коллегами. Ему было не до шуток. Крепость была единственным перевалом через неприступные Колья Холода, которые надёжно защищали «мягкое» место на западе Империи, за что и получила название Подбрюшье.

Шагая по заваленным снегом кирпичам, стражник чувствовал лёгкое тепло в ногах, холодные камни будто источали силу. Крепость построили маги прошлого, и об неё в свое время успели сломать зубы бесстрашные армии давно истреблённых варваров. Но стены легендарной цитадели давно уже не видели серьёзного штурма, и обленившиеся в конец капитаны даже не закрывали ворот. Гигантские створки стояли открытыми уже много лет и днём и ночью, однако ни одна крыса не осмеливалась войти.

Добравшись до соседней сторожки из-за стен которой слышалось приглушённое бормотание, Вез погладил свои русые усы и направился было обратно, но его взгляд привлекла маленькая чёрная точка на заснеженной земле под крепостью. Он сощурил свои итак полузакрытые глаза и жадно всмотрелся в неё из-под густых покрытых снегом ресниц. Вскоре он смог распознать накрытую полотном повозку с двумя лошадьми и скрытым под большим тулупом возницей.

Но кто это?

Кто-то из местных? Но какой резон ехать не пойми куда и не пойми зачем в такой холод, да ещё подвергать опасности редких в этих краях лошадей? Торговцы или путешественники из других государств? Но, опять же, кому взбредет в голову ехать в такую даль в сезон метелей? Да и на западе от Империи мало кто живет.

Не отводя настороженного взгляда от повозки, Вез окликнул товарища:

— Эй, Нор!

После недолгой возни из бойницы высунулось круглое, слегка смуглое лицо:

— Чего тебе?! — недовольно отозвался стражник.

— Глянь.

Сильнее высунувшись из бойницы, Нор проследил за указательным пальцем товарища. На его лице отразилась мыслительная деятельность, и спустя несколько секунд он тихо ответил:

— Не думаю, что это кто-то из наших.

Встреченные Везом на пути теперь тоже нерешительно наблюдали за приближающейся повозкой. В вознице уже можно было различить высокую женщину, но лицо всё ещё скрывал капюшон. Вез первым вышел из оцепенения:

— Пойди-ка сообщи капитану.

Нор хотел что-то возразить, но вовремя понял, что времени на споры может не быть. Он хотел было идти, однако с удивлением заметил, что на стену торопливо поднимался капитан, а за ним две молодых девушки в белых шубах. Последние были магами. Они о чем-то встревоженно переговаривались вполголоса. Капитан, тяжело отдуваясь, подбежал к стражникам.

— Что за чёрт?! — Он направил указательный палец на приблизившуюся странную телегу.

Вез и Нор лишь пожали плечами, мол, понятия не имеем, но волшебницы подошли к ним вплотную:

— Отправьте кого-нибудь вниз, проверить телегу, — голос девушки, которая была, по-видимому, старшей, был очень напряжён, и в нём слышалась холодная сталь.

Капитан без лишних разговоров приблизился к внутреннему краю стены, и, сложив ладони у рта, зычным голосом рявкнул на стоявших у ворот. Они сразу же, как будто только этого и ждали, вскинули алебарды на плечи и почти бегом поспешили к телеге. Вез заметил, как напряглись мышцы волшебниц, как вокруг них заклубился лёгкий магический туман.

Двое с алебардами наперевес уже добрались до гостя и что-то говорили. Возница ничего не отвечал, но вдруг лошадь всхрапнула, и один из проверяющих, тот, что посообразительней, заглянул лошади в глаза. И как бы ему этого не хотелось, все же увидел — зрачок животного размерами походил на ушко иголки.

Он широко размахнулся и ударил возницу алебардой, но было уже поздно. Тяжелое обоюдоострое оружие разлетелась вдребезги, осколками разорвав обоим стражникам горло. Полотно, находившееся на телеге, слетело, подхваченное порывом ледяного ветра, и из неё выскочили четыре фигуры.

Низкорослые, коренастые, облачённые в тяжёлую броню, это были… Гномы!

У двоих за спинами висели огромные боевые секиры, а ещё двое, с заплетёнными в косички и хвосты бородами, были обвешаны печатями с кусками пергамента. На них тёмными, как ночь сезона гроз, чернилами, были выведены таинственные символы. На мощных, увешанных ожерельями шеях, вздымались толстые жилы.

Один из них выставил руку вперёд и забормотал что-то, символы на печатях зашевелились, перед ним в морозном воздухе замерцали тёмно-фиолетовые руны, и трупы обоих стражников поднялись и бегом бросились к крепости. Но из их ртов больше не вырывались облачка пара, характерные лишь живым.

Второй колдун тем временем выхватил из телеги длинный посох с набалдашником в виде драконьего черепа, но волшебница опомнилась раньше. Что-то рвануло, и рассеянные брызги чёрной крови разлетелись по округе, мешаясь с деревянными обломками и сталью.

Задней части телеги и троих гномов больше не существовало. Вторая волшебница выступила вперёд и сделала жест, как будто держит перед собой что-то. Капитан кое-как взял под контроль отвисшую челюсть и во всё лужёное горло проорал:

— К бойницам!!!

Но стражники с армейскими тяжелыми арбалетами наперевес были уже на полпути. Дважды убитые тела лежали во внутреннем дворе утыканные стрелами, последний оставшийся в живых гном с плотно зажатой в руках секирой ворвался во двор. Стрелы лишь тыкались в его толстую броню, но встречать его вышли трое рослых холёных вояк с двумя полуторными мечами каждый.

— Ворота! — орал Вез, выжимая из своих лёгких всё, до последней капли.

— Закройте ворота!

Двое побежали к механизму, перепрыгнув через быстро остывающий труп гнома. Сидевшая всё это время на остатках телеги возница вдруг встала. Она выставила руку в направлении крепости, и внезапный порыв ветра сорвал глубокий меховой капюшон с её головы. Зрачки обоих волшебниц сузились и отразили длинные заострённые на концах уши и до боли яркие голубые глаза.

Ухнуло, брызнула каменная крошка, Вез почувствовал, как холодные камни ушли у него из под ног и помчались навстречу… От волшебницы, стоящей впереди, ничего не осталось, а вторая упала с разорванным боком. Из носа, рта и ушей у неё резво струилась тёмно-красная кровь, а из дыры в животе выпало несколько тут же начавших смерзаться чёрных комков, всё, что осталось от её внутренних органов.

Цепи на запирающем механизме лопнули, ранив бегущих к ним стражников. Вез кое-как встал, однако тут же вновь потерял равновесие и больно ушибся затылком о холодные камни. Борясь со звоном в ушах, подполз к ещё живой волшебнице.

— Передай сестрам… Лень… Вернулась… — Она закашлялась кровью.

— Вы уверены, госпожа?

Но волшебница устремила взгляд остекленевших глаз в ночное небо и замолчала навсегда…

Тем временем, возница снова натянула капюшон, а из-за далёких холмов показалась бурлящая живая колонна, казавшаяся в свете луны и звезд полосой мрака, темным знамением опускавшейся на Империю. К крепости мчались не меньше сотни всадников. Капитан тоже заметил это и срывающимся голосом взревел:

— Опустите чёртову решётку!!!

Пошатываясь, все, кроме тех, что стояли у бойниц, побежали к останкам запирающего механизма. Но они не стали пытаться воспользоваться им, а напротив, схватили оторванную лопасть и словно тараном, начали бить в стену. Спустя полдюжины ударов она рассыпалась и обнажила выдолбленную прямо в скале нишу. В ней располагалось нечто, смутно напоминающее гигантские ножницы, между которыми была натянута толстая цепь. Вояки по двое взялись за концы ножниц и начали толкать их друг к другу, пытаясь перебить её.

Из бойниц вылетали стрелы и болты, но большинство лишь отскакивало от тяжёлой брони гномов и гигантских ночных волков, которых от крепости теперь отделяло не больше двухсот ярдов.

Последним яростным ударом стражники перерубили цепь пополам, и были награждены железным скрежетом ржавой решётки, рухнувшей в арке входа. Но на преграду обрушилась череда магических ударов, и решётка, душераздирающим скрежетом заставив воинов зажимать уши руками, стянулась узлом и безвольно повисла на цепях на высоте двадцати ярдов над землёй.

С боевым кличем всадники влетели во двор, где в живых осталось не больше сотни солдат и началось избиение. А Лень безмятежно сидела на остатках телеги. Она со скучающим видом наблюдала за тёмной полосой войск, втекающих в павшую цитадель, даже не помышляя о том, что минуту назад она произнесла приговор самой себе. Близилось Знаменье Метели.

Глава 1

Большая чёрно-белая корова лениво махала хвостом, отгоняя мошкару, и с самым недвусмысленным видом пережевывала пук свежей травы. Ещё с полдюжины бродили по полю в поисках сочных и вкусных цветков клевера. Телята резвились неподалёку. Те, что забредали слишком далеко, попадали под лай пастушьего пса по кличке Черныш. Здесь же, в льняной рубахе на пригорке лежал, накрыв лицо соломенной шляпой молодой парень, держа в зубах тростинку. Какой-то телёнок залез в глубокую лужу, спасаясь от оводов, и проклятущая корова громко мычала, пытаясь вытолкнуть из воды вполне довольного жизнью телёнка. Да когда ж она замолчит?!

Дёрн, негромко ругаясь, не без труда поднялся с тёплой травы и собирался идти к корове, но его взгляд наткнулся на троих всадников, приближавшихся с востока. Пастух сощурил глаза, силясь лучше их рассмотреть. Странно. Гости сюда редко заглядывали, да и незачем им. А эти-то и вовсе на редких здесь лошадях, да ещё и железками обвешаны. Дёрн видел такие в отцовских книгах, но о их предназначении догадывался лишь смутно. Не к добру это, ой не к добру.

Дёрн кликнул Черныша к себе и взялся за длинную палку, приготовившись к худшему. Но его опасения оказались напрасны — как только всадники разглядели его настороженную позу, тот, что ехал впереди, примиряюще поднял руки и улыбнулся. Он был довольно крупным, а за спиной у него теперь можно было разглядеть лёгкий арбалет.

— Эй, парень! Ты из деревни? — Дёрн сначала не хотел отвечать, но Полный, как он прозвал обратившегося к нему, был уж слишком доброжелателен. Тем более, в его руке блеснула монета.

— Да. Из Песьей Ямы. Она вон там, за пригорком. — Воодушевлённый пастух ткнул пальцем в возвышение неподалёку.

— Слава Восьми, доехали, — проворчал другой всадник, сразу же получивший прозвище Худой

— Хорошо же он затаился.

— А ты бы не затаился после такого? — Не оборачиваясь, ответил вопросом на вопрос Полный.

— Слушай парень, а много людей у вас в деревне?

— Не очень. Пятьдесят дворов. — Дёрн вскинул голову, гордясь, что сумел ввернуть в беседу единственное известное ему число после пяти. Третий всадник, низкий и всё время молчавший, отвернулся, пряча улыбку.

Полный, не переставая улыбаться, снова заговорил:

— А трактир у вас в деревне есть?

— Да какой трактир в этой глухомани? — проворчал Худой. Дёрну он сразу не понравился. Злой. Такой и по ушам надавать может и смеяться будет.

— Есть у нас трактир, — обиделся пастух.

— Прямо через деревню, после колодца по улице, где навозная куча. Большой такой домик С большой вывеской.

— Слушай, приятель, а много у вас в деревне людей новых?

— Не много. Все давно уже живут, года два. Только лесорубы весной приходят. Лес рубят. До самой Влосы по реке сплавляют. Мне отец рассказывал. А осенью уходят.

— Не думаю, что он подался в лесорубы, — усмехнулся Худой. Полный это проигнорировал.

— Слушай, приятель, мы ищем нашего друга. У него чёрные волосы, серые глаза и шрамы по всему телу. С ним, скорее всего, женщина. Высокая, с рыжими волосами.

Пастух нахмурил брови:

— Некогда мне вспоминать. Коров пасти надо. Разбредутся — мне отец уши надерет. — Полный понимающе усмехнулся. Сунул руку за пазуху и достал серебряную монету.

— Надеюсь, это улучшит твою память? — он бросил монету пастуху.

Дёрн вытаращил глаза на денежку. Глупый дядька дал ему целую клиту!

— Да, вы их здорово описали. Есть у нас такие. На самой окраине, у реки, напротив мельника живут. На воротах лисицы выточены. Красивые. Тоже таких хочу. Да.

Всадники двинулись дальше по направлению к деревне. Когда лошади взобрались на возвышение, отделявшее их от деревни, один из них заговорил:

— И надо было тебе с ним нянчиться?! — Воскликнул Кол, тот, которого Дёрн прозвал Худым.

— Ты меня ещё учить будешь. Главное, что доехали. — Спокойно, не оборачиваясь, отвечал Болт, прозванный Полным.

— Не проще было у местных спросить? — продолжал Кол.

— А что местные-то? Их попробуй, спроси. Упрутся рогом, коль рожи наши не понравятся, тут и золотого валлина не хватит, не то, что клиты.

— Пощекотать их ножичком.

— Это тебе не забитые мужики Влосы. Здесь места дикие, всякий за себя постоять может. Похватают топоры да косы, никакой ножичек не спасёт. Всегда надо искать дурака.

Остальной путь всадники проделали в тишине. За пригорком их взглядам открылась обычная захолустная деревушка, каких в Империи полно. Дурак явно соврал — дворов насчитывалось не меньше семидесяти. Ближе к окраине женщины стирали бельё в тазах. На гостей никто не бросал второго взгляда. Всё были заняты делом.

На деревенской улице, среди покосившихся домов и обнесённых барьерами огородов, на всадников часто выскакивали собаки. Подходить близко не решались, но брехали, пока лошади не скрывались за поворотом.

После большого колодца, находившегося, по-видимому, в центре деревни, всадники свернули вправо, где на пустующем участке высилась большая коричневая куча. Все трое синхронно закрыли носы рукавом, и ехали так до самого трактира. Он был неподалёку, в сорока ярдах. Спешившись, троица вошла в зал. Там никого не было — только хозяин пил что-то из большой деревянной кружки.

Завидев гостей, он вскочил им навстречу и принялся рассыпаться в любезностях. Но до сих пор молчавший Клин вложил в его пухлую ладонь золотую монету и трактирщик тут же принял самый, что ни на есть деловой вид.

— Не подскажешь, где у вас мельник живёт? — В любое другое время хозяин трактира не стал бы так запросто отвечать на любой вопрос первого встречного, но уж очень серьёзным был залог.

— Это здесь, недалеко. Вправо от трактира и до самого леса, там речка ещё течет. Так вот самый крайний дом.

— Подготовь ужин и комнаты. Скоро вернемся. — с этими словами троица запрыгнула в сёдла и отправилась в путь. Собак больше не встречалось, но местные провожали всадников недобрыми взглядами, хоть на рожон никто и не лез.

— Приехали. Вот лисицы. — Мрачно провозгласил Болт.

Троица слезла с лошадей, Клин собрал в руке все три уздечки и накинул на бревно забора. Болт молча снял со спины арбалет и закрепил у лошади на спине. Они пришли просто поговорить. А эта штука могла всё испортить.

Болт толкнул одну створку и вошёл во двор. Кол и Клин вошли следом и затворили ворот.

Возле крыльца небольшого дома голый по пояс мужчина колол дрова. Видевший его впервые Кол слегка поднял брови. Он представлял себе человека, известного во Влосе, как Чёрный Мечник… Поздоровее, что ли. Конечно, силы ему явно было не занимать, жгуты жил на руках и груди говорили о многом, да и тяжеленный колун так и летал. Но больших мышц у него не было, впрочем, как и лишнего жира.

Когда топор вновь опустился, мужчина поднял большие серые глаза и прищурился. Как бы невзначай поменял захват на рукояти, но от Болта это не укрылось.

— Здравствуй Мечник, — широко улыбнулся командир отряда.

Какое-то время названный Мечником вызывающе молчал, но все же произнёс:

— Здравствуй Болт.

— Как поживаешь?

— До сегодняшнего дня неплохо.

— Нужно поговорить.

— А чем мы сейчас, по-твоему, занимаемся?

— В дом не пригласишь?

— Там холодно, — последовал угрюмый ответ.

— Шесть лет прошло, а ты не изменился, — рассмеялся Болт.

— Семь. Семь лет.

Мужчина сделал шаг вперёд и влево. Клин, как бы невзначай сделал такой же шаг назад. В отличие от Болта он предпочитал сохранять дистанцию. Мужчина понимающе улыбнулся, воткнул топор в колоду, накинул льняную рубаху, провёл по пепельным волосам рукой. В этот момент на крыльцо вышла женщина в чёрной юбке и такой же льняной рубахе. Бросила злой взгляд на непрошенных гостей, посмотрела на мужа и тряхнув огненно-рыжими волосами вернулась в дом, громыхнув тяжелой дверью.

— Доброго дня, Сиэль, — только и успел проговорить Болт. Как только она ушла, Клин расслабил плечи и отдёрнул невольно потянувшуюся к ножу руку.

— С чем пожаловал? — обратился хозяин дома к Болту.

— Аин шлёт тебе привет. Она стала главой гильдии после смерти Фалагара.

— И что же она хотела мне передать?

— За твою голову назначена награда. Пять тысяч валлинов[1]. И столько же за Сиэль. — Болт понимающе усмехнулся, видя, как напрягся темноволосый.

— Неужто ты такого плохого мнения о гильдии? Мы пришли всего лишь предупредить.

— Это всё?

— Так же она просила передать, что цену назвал Окаф Милосердный.

В серых глазах вспыхнул гнев и тут же погас.

— Передай Аин мою благодарность.

— Она рассчитывала, что ты передашь её лично.

— Я не настолько соскучился по Влосе.

— Здесь опасно. Вас знает любая крыса. Мы остановились в трактире, пробудем дня три. Если передумаешь — дай знать.

— До встречи, Мечник, — произнес все время молчавший Кол.

Троица покинула двор. Последним выходил Клин, причем пятясь.

Валлин — золотая монета в Империи, клита — серебряная, лир — медная.

Глава 2

Я не стал провожать их. Много чести. Остался наблюдать с крыльца, как Клин закрывает калитку. Этот парень всегда опасался меня, да и сам внушал опасения. Однажды мы сошлись с ним на узкой дорожке, но упругий вихрь событий не позволил решить, кто с неё сойдет. И я не тешу себя мыслями, что он уступил. Отнюдь. И сейчас, спустя годы, от него можно ожидать любых неприятностей. Я не стану поворачиваться к нему спиной.

Столь неожиданное появление бывших «товарищей» по ремеслу полностью обескуражило меня. У меня просто не укладывалось в голове, как. Как они смогли нас найти?! Пять лет переездов с места на место и всё впустую!

Мы нигде подолгу не задерживались, не заводили ни друзей, ни даже знакомых. Вели себя максимально тихо, не попадали в шумные переделки и истории, старались не вызывать никаких подозрений. Я и Сиэль знали: пускай, официально мы мертвы, нас продолжают искать. И не только гильдия.

Мы благополучно покинули Влосу, избежали облав и хвостов, первые два года переезжали из города в город, из деревни в деревню каждый месяц. Жили сразу в нескольких домах, и бывало, ночью, один из пустующих домов вдруг загорался или даже ловил снаряд, пущенный из катапульты.

Потом, видимо, наш след потеряли, но мы продолжали осторожничать. Ещё три года провели в бегах и переездах. И наконец, решили осесть здесь, в Песьей Яме, на самом западе Империи. Два спокойных года мы провели здесь. Конечно, это тяжело, но мы с Сиэль понимаем: это необходимо.

Следовало затаиться, уйти на дно, и побыть там какое-то время, а потом перебраться в какой-нибудь порт и уехать за море.

Всё шло хорошо, и я уже начал считать дни до отъезда, но тут к нам нагло ввалилось прошлое и грозит всё испортить, забери его Голодные болота!

Сиэль вышла из дома и села рядом. Какое-то время мы молчали, слыша, как компашка Болта седлает лошадей и отъезжает от дома.

— Что думаешь? — спросил я у жены.

— Как не беги от прошлого, оно рано или поздно тебя догонит. У нас три дня, не больше. Потом здесь станет слишком опасно.

— Жаль, что придётся всё оставить. Дом хороший.

А мне и вправду было не по себе. Хоть я и хотел поскорее покинуть эту дыру. Всё-таки дом построен моими руками.

— Вряд ли Аин врёт. Мы всегда хорошо общались. — Сиэль положила голову мне на плечо.

— Так или иначе, нам придётся убрать заказчика. Окаф давно точил на нас зуб. К тому же, за такую награду за нами возобновят охоту все, в том числе и маги.

Я окинул горестным взглядом жильё, и это не укрылось от Сиэль.

— Ты стал настоящим домоседом, дорогой. Раньше ты таким не был.

— Ты тоже изменилась за это время, — я скопировал её усмешку.

— Если нам успеют сесть на хвост, даже если мы и уберем заказчика, нас продолжат искать.

Мое солнце нахмурилась и замолчала. Она, также как и я, понимала, о ком идёт речь. О тех людях, из-за которых нам пришлось инсценировать свою смерть во Влосе семь лет назад…

…Я лежал на жёсткой кровати и смотрел в потолок. Время едва перевалило за полночь. Скоро нужно начинать.

Вчера в наше с Сиэль тайное убежище, о котором никто даже не догадывался, явился наш куратор и непосредственный начальник Еродор Безликий. Честно сказать, я был неприятно удивлён, когда он появился в комнатке, спрятанной в куполе часовни, которую можно было открыть только посредством магии. Таинственный убийца скрывал много секретов.

Мы собирались пожить как обычные люди, вне бесконечной круговерти путешествий по Империи и вечных контрактов. Осесть на дно и не появляться хотя бы месяц. Как же не вовремя он явился!

Еродор рассказал нам, что в гильдии появился предатель. Нам было поручено отправиться в заброшенный замок недалеко от Влосы и убить всех кто там есть за ночь. Мы с женой лишь обменялись взглядами да повздыхали. Делать нечего, ехать пришлось.

Куратор показался мне каким-то странным в тот день — обычно его голос был вкрадчивым и спокойным, а не таким сильным и властным, да и какой-то горькой мудрости в нём раньше не наблюдалось. Но я решил оставить свои мысли при себе и не тревожить жену зазря — настроение у неё, как и у меня, было весьма недвусмысленным.

Пора. Я встал с кровати, подошёл к окну, распахнул ставни. Луна светила как никогда ярко, на небе ни облачка. Я встал на каменный подоконник, высунулся на улицу, примерился, задержал дыхание и прыгнул. Соседнее окно резко дёрнулось мне на встречу и я еле успел ухватить тонкий каменный край кончиками пальцев.

Ухватился покрепче, нашёл под ногами скудную опору, подождал, пока перестанет вибрировать кровь в висках. Забрался повыше, потянул деревянный ставень за отколовшуюся щепку, молясь Восьми, чтобы не скрипнули несмазанные петли. К счастью, обошлось.

Я залез в открывшуюся дыру. Яркий лунный свет падал на лежащего на кровати эльфа, но закрывать ставни я не рискнул. Удача — женщина капризная. И иногда может повернуться к тебе совсем не той стороной, которой ты хотел. Слабый порыв ветра качнул ставни, и по моему слуху ножом прошло протяжное «скриииииип».

Не теряя ни мгновения, я в два прыжка оказался перед вскочившим эльфом, дёрнул запястьем, вытряхивая стилет, и выбросил руку вперёд, метя противнику в грудь. Он рванулся в сторону, и лезвие лишь оцарапало плечо. На него был нанесён смертельный яд, но толку от этого было мало — наш поединок закончится раньше.

Перехватив инициативу, мой противник перешёл в наступление. Выхватил из-за пазухи кинжал и пырнул меня, да так резко, что я еле успел отскочить назад. Я схватил первое, что попалось под руку — деревянный стул, и бросил в эльфа. Взял стилет за лезвие, прицелился и как только мой противник отбросил стул в сторону, метнул. Лезвие воткнулось в шею. Я вытащил стилет, вытер кровь о рубашку трупа и вышел из комнаты.

Пройдя в конец коридора, я аккуратно приоткрыл дверь комнаты для гостей. Там, спиной ко мне, в плетёном кресле сидела следующая жертва и читала книгу при двух свечах.

Я без лишней суеты сделал то, что делал уже бесчисленное множество раз — бесшумно подкрался и вскрыл горло от уха до уха.

Теперь следовало встретиться с Сиэль внизу. Я подошёл к лестнице, как вдруг из-за угла выскочила большая чёрная тень и ткнула меня чем-то острым. Я рефлекторно закрылся рукой, и её тут же пронзила острая боль. Горячие ручейки заструились на пол. Правая рука безвольно повисла, я перехватил стилет в левую и согнулся от боли. Одежда быстро пропитывалась кровью. Сквозь пелену кровавого тумана я видел, как кто-то большой замахнулся чем-то длинным… И упал на спину. Позади него стояла моя жена.

— Как ты? — спросила она, отрывая рукав и заматывая им мою руку. Я не нашёл в себе сил ответить. Только простонал:

— Скольких… Ты убила?.. — моё солнце предупреждающе подняла руку, показывая, чтобы я не говорил.

— Троих.

— Выходит остался… Один…

— Думаю, он уже знает о наших планах.

Остался один… Если он и есть предатель, вероятно попытается сбежать. Нужно посмотреть что снаружи.

— Окно… Посмотри в окно…

Мое солнце выглянула в квадратную дыру в стене. Там, у стойла, кто-то пытался взобраться на лошадь, но бешенные порывы ветра не позволяли ему сделать это. Без лишних движений Сиэль высунулась в окно по пояс и забормотала неизвестные мне слова.

Сиэль обладала Даром, хоть и не принадлежала к Магическим Советам. Она умела исцелять раны и создавать свет, как думали все в гильдии. Но о других её талантах знал лишь я.

Тут же вокруг неё магический туман собрался в эти слова, и они завращались ярко-жёлтым кольцом вокруг Сиэль, ожидая остальных. Потом они слились в тугой комок над её вскинутой рукой, и что-то метнулось к бросившему попытки взобраться на лошадь силуэту. Спустя мгновение он упал, пронзённый десятком ледяных копий…

— Буду собираться, — мое солнце вздохнула и встала с крыльца.

Я закатал рукав и посмотрел на большой белый шрам. Тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Семь лет прошло, а помню всё, как сейчас.

— Да. К завтрашнему вечеру желательно покинуть деревню.

— Я заберу деньги. Только завтра.

— Одна? Справишься?

— Вполне. Болту сообщим?

— Нет

— А если он узнает, и решит присоединиться к нам?

Я подумал о его потенциальной судьбе и мрачно усмехнулся:

— Лучше бы ему не узнать.

Мое солнце жестко улыбнулась и вошла в дом.

Глава 3

Остро отточенный нож как зачарованный ползал по деревянному чурбачку. Болт со скукой наблюдал за работой Клина.

— Тебе не надоело? — поинтересовался командир отряда.

— Нет, — последовал краткий ответ. Болт вздохнул и отвернулся к окну.

Вошёл Кол. Уселся на первый попавшийся стул.

— Долго ещё мы будем здесь торчать? — недовольно спросил новоприбывший. Клин без лишних разговоров встал и исчез за дверью.

— Что, уже соскучился по Влосе?

— Представь себе. Так что?

— Я же говорил, мы не покинем деревню, не выполнив задание.

— Мы выполнили его ещё вчера, — отвернувшись, проговорил Кол.

— Это мне решать, что мы выполнили, а что нет, — отрезал Болт.

— Сейчас время работает не на нашего друга. Нарр не дурак, понимает, что если его нашли мы, найдут и другие. Скоро он с подружкой исчезнет отсюда, я тебе гарантирую.

— И куда же он, по-твоему, подастся?

— Десять тысяч валлинов не валяются на дороге, за такое состояние его вытащат хоть из Рограина, хоть из гномьих холмов. Вернуть себе спокойную жизнь он может, только устранив заказчика. Нет заказчика — нет денег.

— Думаешь, Окаф обречён?

— Вполне вероятно.

— Почему ты медлишь? — внезапно спросил Кол. Болт непонимающе посмотрел на него.

— Разве ты не думал о том, чтобы самому принести головы друзей заказчику? Ведь с такими деньгами можно послать гильдию куда подальше и махнуть за море, в Клент, например.

Болт не ответил, но по тому, как напряглась его шея, Кол понял, что попал в цель.

— Не твоё дело, о чем я думал, а о чем нет, — отрезал он.

— Неужели они настолько опасны?

— Дело не в этом. Даже если бы на кону лежали бы куда большие деньги, я не стал бы вмешиваться в их жизнь без приказа. Тебе пока рано это понимать.

— Но что до Чёрного Мечника, — продолжал командир. — он и правда опасен. Слышал о нём?

— Только из вашего разговора.

— Он появился во Влосе десять лет назад. Прошёл вторую войну в Эльфийских лесах. С длинной рапирой был на ты, да и с луком неплохо управлялся. Один из высших членов совета, Еродор Безликий, взял его под крыло. Он быстро поднялся. Стал брать лучшие заказы. Многим это не нравилось. И в один прекрасный день их тела нашли в канаве. Больше к нему никто не лез. Лично я работал с ним лишь однажды и могу сказать — уважения он заслуживает. На моих глазах перемолол в фарш пятерых своей полутораярдовой рапирой. Да и стрелять у него талант. Если все эти семь лет он тренировался, мог бы достичь очень неплохого уровня.

— А что же он залез в такую дыру при таких успехах?

— Семь лет назад они с Сиэль убили весь правящий состав гильдии, а затем в доме Окафа недосчитались кого-то из его родственников. В их берлоге нашли два трупа а точнее, разорванные из остатки, но все равно бросились искать, а в гильдии случился переворот. Еродора жестоко казнили, и к власти пришла Аин. Теперь никакого совета там нет. И от Пяти Уставов давно отказались. Гильдия стала чуть ли не работать на императора. Боюсь, скоро ей грозит полное вырождение, если оно уже не наступило. — Болт усмехнулся, встал. — Пора проведать Клина. Идёшь?

— Конечно. Слушай, мне показалось или вы боитесь подружки этого чудо-фехтовальщика больше, чем его самого?

— Она может вскипятить твои мозги прежде, чем ты успеешь достать меч.

— Это могут все женщины, — рассмеялся Кол.

— Это не шутки. Я сам видел, как она разрывает на куски взглядом.

— Она Сжигающая плоть?

— Нет.

— Плетущая узоры?

— Чего ты пристал? Говорят тебе, она обладает Даром. Большего не знает никто кроме её мужа. Идём быстрее.

Какое-то время Кол задумчиво молчал, но потом спросил:

— А кем был этот родственник?

Болт посмотрел на него с подозрением, но всё же ответил:

— Маг. Сжигающий плоть.

Струдвес, кузнец, встретил меня хорошо. Пригласил в дом, усадил за стол. Не хотелось его обижать, так что мы неспешно поговорили о погоде, о соседях и урожае, а только потом перешли к делам. Я засунул руку в карман и выложил на стол десяток серебряных монет.

— Вот. За инструменты.

— Да ладно тебе. Не к спеху. По-соседски ведь.

— Бери. Я слышал, ты сына замуж выдаешь, деньги лишними не будут.

— Твоя правда. А что, вы с женой уезжаете куда? То-то ты долги решил раздать.

Я усмехнулся. Глотнул чая из кружки.

— Именно. Я по этому поводу и пришёл. Мы не вернемся. А хозяйство у нас хорошее, сам строил. Продавать не хочется, но и оставлять без дела жаль. А сыну твоему жить пока что негде. Стройку только неделю назад затеяли, долго ждать. Так пусть они у нас поживут. Хочешь, насовсем, хочешь, пока свою избу не отстроят.

— Да как же это? Целое хозяйство и просто так. Даже брать как-то неловко.

— И…

— Возьму, конечно, возьму. Дурак буду, если не возьму. Но может, я вам хоть часть денег отдам? Вам, чай, в дороге лишними не будут.

— Не стоит. Это же по-соседски. — Усмехнулся я.

Кузнец хотел было ещё что-то возразить, но я предостерегающе поднял руку и прислушался. С улицы доносился какой-то шум.

Я выглянул в окно. Четверо вооруженных людей на лошадях приближались к моему дому. Спешились, посмотрели в окна, постучали в дверь. Поняв, что там никого нет, снова хотели сесть на лошадей, и, видимо, обыскать деревню, но вдруг один из них заметил на земле странный след с глубокой дырой в районе каблука. Оседлав лошадей, четвёрка, хищно улыбаясь, пошла по следу.

Я знал, что это за след. Вылетел из избы, не распрощавшись с изумлённым кузнецом, и дождавшись, когда всадники отойдут достаточно далеко, что есть мочи побежал к дому.

По пути я успел пять раз проклясть пьяницу сапожника за то, что забыл в сапоге Сиэль торчащий гвоздь, и себя, за то, что так и не нашёл времени его вытащить.

Влетев в дом, я бросился в спальню, вытащил доску из пола, взял из открывшейся ниши своё оружие и пару стрел. На вид это был обычный деревянный посох, на верхнем конце которого была намотана тугая веревка. Опытный контрабандист сразу узнал бы в нем дерево, растущее лишь в самом сердце Эльфийских лесов, прочное, как сталь, и гибкое, как гномий клен. Нам пришлось попотеть, чтобы достать его.

Не теряя времени, я сунул стрелы за пояс, и понесся в лес. К поляне, к которой и вели странные следы. Где сейчас находилась мое солнце.

Я старался быть осторожнее, не создавать шума и передвигаться незаметно. К счастью мне это удалось. Скоро я достиг выхода на поляну и спрятавшись в тени деревьев, осмотрел её. Там лежали три трупа с разорванными лицами. Рядом лежала мое солнце с большой шишкой в районе виска, а над ней стоял один из всадников.

Я вылетел на поляну, перехватив посох, бросил его, метя в голову ублюдку. Посох саданул его навершием по спине, охотник до лёгких денег упал на живот с приглушённым вскриком и хрустом костей. Его рука, держащая арбалет, выстрелила в меня. Я прыгнул, пропуская болт под собой, перекувыркнулся через голову, гася инерцию, подобрал посох, и ударом по голове раскроил череп. В который раз удивился невероятной прочности и твёрдости дерева и поспешил к жене.

Я осторожно похлопал её по щекам. Мое солнце открыла глаза.

— Ты в порядке?

— Всё хорошо. Только в ушах немного звенит.

Я облегчённо вздохнул. Из леса на поляну вышли посланники гильдии. У Болта была окровавлена рука, да и остальные выглядели потрепанно. Увидев нас, Клин, в руках которого был заряженный арбалет, бросил вопросительный взгляд на Болта. Тот еле заметно покачал головой. Клин повёл плечами, убрал арбалет за спину.

— Я смотрю, вы тоже без дела не скучали? — мрачно усмехнулся Болт. Я кинул на него убийственный взгляд.

— Они пришли за вами, Нарр. Вам нужно уходить. Что с ней? — я стоял между женой и новоприбывшими. Их мирные намерения ни в чем меня не убеждали.

— Если бы мы захотели, ты бы уже был покойником.

Я вновь не ответил. Лишь прищурился.

— Как вы нас нашли?

— Видели, как ты заходишь в дом следом за какими-то незнакомцами. Хотели последовать за тобой, да тут из леса ещё столько же вышло, и давай дома обыскивать. Ну, мы с ними мило побеседовали, и сразу за тобой.

— Кол тем временем изучал труп моего противника.

— Ловко ты его. Позвонки сломаны, башка пробита. Что-то не вижу здесь стальной дубины.

На мой деревянный посох он бросил лишь насмешливый взгляд. Обычное дерево ни за что не нанесло бы таких ран. Но это дерево не было обычным.

— Решили стать моими телохранителями?

Болт проигнорировал вопрос, изучил уцелевший труп.

— Эти не из наших. Залётные.

Я повернулся к жене:

— Идти сможешь?

— Незачем, — ответил за неё Болт.

— Клин пошёл за лошадьми. До деревни есть дорога?

— Да. Я покажу.

— С ними был ещё один. Сбежал. — Подала голос Сиэль.

— Ого! Это что? — крикнул Кол, доставая мешок из-под оголённых корней большого дуба.

— Тяжелый.

Я подошел к нему и протянул руку за своим золотом. Сначала он заколебался, но увидел в моих глазах угрозу и бросил быстрый взгляд на пробитую голову моего недавнего противника. Отдал.

— Ваше? — спросил Болт.

— Наше, — сухо прозвучал мой ответ.

Глава 4

Гномы пришли в деревню поутру. Отряд из полусотни всадников пришёл со стороны Подбрюшья, пролетел по главной улице и окружил трактир, превратив в некое подобие военного штаба. Постояльцев выгнали, но они оказались достаточно умны, чтобы не возмущаться. Те, кому не хватило места в трактире, заселились в окрестные дома. Препятствий им почти не чинили, а особенно после того, как пару недовольных вздернули на ближайшем суку. Какой-то очень смелый пес решился выбежать на дорогу и угрожающе залаять на ночного волка. Тот сначала предупреждающе рыкнул, но псина не унималась, и огромный зверь порвал её на куски.

В обед подошла пехота. Сотня в тяжелой броне с большими секирами наперевес быстренько рассредоточилась по окрестным домам. Вели себя достаточно вежливо, не грабили, не убивали, даже платили. Во всем слушались капитана на большом белом волке. Лесорубов заставили лес рубить, да форт в деревне строить. Те сначала уперлись, но гномы предусмотрительно нашинковали троих перед остальными, и у них сразу отпало желание спорить.

Бревна от леса на лошадях возили к главной дороге, ведущей дальше в Империю. Там солдаты начинали возводить небольшую крепость и казарму. По замыслу капитана, здесь должен был быть первый укрепленный штаб в стане врага.

Один местный, которого, как и многих, выгнали из дома, посчитал, что лучше умереть в бою с врагом и отправиться на Блаженные Острова пировать с Восьмью. Схватил вилы, ворвался в дом, да и насадил избавившегося от брони гнома. Вскоре его схватили и в назидание остальным повесили. На казни, куда собралась почти вся деревня, капитан объявил, что все, кто не будет чинить препятствия наступающей армии, останутся живы. А тех, кто попытается оказывать содействие армии Империи, оказывать открытое противостояние, или совершать другие преступления, ждет казнь.

— Не выйдешь. Сегодня точно. На окраинах посты. — Доложила Сиэль.

Она только вернулась с улицы и рассказывала последние новости. Я слушал и крепил к древку наконечник. Затем положил готовую стрелу к семи таким же и взялся за следующую.

— Постараемся уйти ночью, — предложила мое солнце.

— Это глупо. Нужно выждать, пока они поймут, что никто не собирается бежать.

— Здесь слишком опасно. Вчера я чудом осталась жива.

— Опасаешься новых гостей?

— Отчасти, — неохотно призналась она. — Как, по-твоему, они смогли взять легендарную цитадель?

— Понимаю, не дурак, — усмехнулся я. — Некроманты гномов. А за ними стоят Падшие.

— Которым неизвестно что понадобилось в Империи.

— Это же их страна. Заглянули в гости. А нам, так или иначе, нужно двигаться во Влосу и объяснить Окафу, что он не прав.

— Начнется война. Кто о нас вспомнит?

— Падкие до легких денег есть всегда и везде, Сиэль. От нас не отстанут.

— Ты упрям, как стадо горных баранов, Мечник. Мы можем не справиться.

— А ты слишком надеешься на милость Восьми, Лисица. Неприятности всегда приходят, когда их не ждут.

Она хотела вспылить, продолжить спор, но вовремя поняла, что это бесполезно. Я только сильнее заупрямлюсь и сделаю по-своему. Поэтому она смирилась и примирительно предложила:

— Давай подождем до вечера.

— Подождем. Хорошо хоть живем на окраине, а то пришлось бы пускать в дом всякое отребье.

Моя жена посмотрела в окно и вздохнула:

— Ну вот. Как вспомнишь о дряни, она тут как тут.

— Я увидел, как во двор входит отряд Болта. Глаза Лисицы сузились.

— Перебросить их через забор?

— Не стоит. Узнаем, что им нужно.

Клин и Кол остались во дворе, Болт вежливо постучал в дверь и толкнул её.

— Как здоровье? — спросил он Сиэль.

— Не жалуюсь, — сухо ответила мое солнце.

— Мы по делу, — Болт сразу понял, что нам не до его вежливостей. — Гномы трактир забрали, а нас выгнали. Оружие все отобрали. Лошадей на ужин пустили. Себе и своим псинам.

Я задумался о чем-то и вогнал стрелу в стол. Наконечник прошел его насквозь, а древко сломалось. Выругавшись, я зло произнес:

— И что вам от нас надо? Мы лошадей не вернем.

— Пустите к себе?

Мы с женой посмотрели друг на друга. В это время между нами произошел чуть ли не целый разговор. В итоге мы пришли к выводу, что с ними нам будет проще прорываться из деревни, а дальше мы их уберем.

— Ладно. Северная часть дома ваша. Вход с огорода. Надеюсь, вы не принесете нам хлопот. — В последние слова я вложил угрожающие нотки.

— Никаких хлопот не будет, — поспешил заверить меня Болт.

— Хотел рассказать. Сегодня на главной дороге гномы остановили троих. Пришли сюда из Влосы, говорят, с друзьями повидаться. Их не пустили, а они попытались с боем пробиться. Положили двоих.

— Думаешь, по наши души?

— А по чьи ещё? — Болт усмехнулся. — Долго это продолжаться не может, рано или поздно лихие люди проберутся-таки в деревню. Или сами гномы за население возьмутся. Мы прождем два дня, потом свалим.

— А как же мы? — усмехнулась Сиэль. — Кажется, ты собирался доставить нас во Влосу.

— Деньги — это конечно хорошо, но жизнь как-то дороже. Рано мне на Блаженные Острова, да и вряд ли пустят…

— Поживем — увидим. А пока, натаскайте воды в бочку у сарая. Считайте это платой за постой.

— Я не нанимался по хозяйству работать, — проворчал Клин.

— Давай-давай. Кто работает — тот ест. — Хихикнул я.

Он мрачно посмотрел на меня, но все же развернулся и пошел к колодцу вместе с Болтом.

— И нож свой без разрешения не доставай, — предупреждающе крикнула мое солнце ему вдогонку. — Знаю, что ты с ним ни за что не расстанешься.

В её голосе послышались строгие нотки, которые подействовали лучше, чем сам текст предупреждения. Клина отнюдь не привлекала перспектива быть запущенным с нашего двора как из катапульты.

Сбежать в этот день у нас не получилось. Мы с женой попытались уйти ночью. Бдительные посты, регулярные патрули и большие костры вокруг деревни, не дающие воспользоваться покровом темноты. Мы чуть не попались. Пришлось вернуться ни с чем.

Дома нас встретил Болт. Увидев нас вооруженными и одетыми по-походному, лишь многозначительно хмыкнул, дожевал редиску и удалился в свою половину дома.

Весь следующий день я ходил хмурый и злой, на всех был готов бросаться волком, и только мое солнце могла меня успокоить. Наши «гости» вели себя на удивление тихо, разговаривали вполголоса, ходили тихо и быстро, встречались с нами только за обедом и ужином. Съедали свою порцию снеди и удалялись к себе. Клин выстругивал из куска дерева смешного человечка, и, что забавно, взял за правило спрашивать у Сиэль разрешение каждый раз, когда собирался достать кинжал. Прошёл ещё один день после неудачной попытки побега. Перед обедом, когда Клин и Кол пошли наполнять бочку у сарая водой из колодца, Ко мне подошёл Болт.

— Через два дня мы сваливаем.

— Ты говорил это два дняназад, — усмехнулся я, проверяя оперение у очередной стрелы.

— На подготовку потребовалось больше времени, чем я рассчитывал, — поморщился убийца.

— Дело твое, Болт, но я бы не советовал. Сейчас они бдительно следят за жителями. Попытаешься уйти — получишь стрелу.

— Что, никаких шансов? — прищурился Болт.

— У нас не получилось. Посуди о шансах сам.

— Ты прав, Нарр. Шансы на успех малы. Но лучше уйти сейчас, пока сюда не прибыла основная армия, и форт не отстроен. Да и имперские воины могут заявиться в любой момент, тогда из котла будет сложно выбраться.

Я пожал плечами:

— Мне дорога моя жизнь. Мы будем ждать удобного случая.

— А если он не представится? — осторожно поинтересовался Болт.

— Поживем — увидим. Если ничего не получится в течение недели — попытаемся прорваться с боем.

Болт многозначительно кивнул. Видимо догадался, почему Сиэль не использует Дар. Копит силу на крайний случай.

Глава 5

По пыльной дороге ехали трое. Молодой парень и две женщины. Лошади вороной масти прядали ушами и редко моргали. Спутники ехали молча.

Быстрым шагом лошади взобрались на пригорок, и троица увидела цель своего приезда — раскинувшуюся на равнине деревню. Увидев башню, парень нахмурился и заговорил:

— Зачем в этой глуши такие укрепления? Защищаются от набегов полевых мышей? — Его шутку никто не поддержал.

— Так или иначе, это не имеет значения. У нас есть цель. — Сухо произнесла одна из женщин.

— Кто спорит… — неоднозначно ответил молодой.

Троица достигла больших деревянных ворот. Часовой на башне давно заметил их и стоял с наложенной на тетиву стрелой. Когда они подошли достаточно близко, чтобы расслышать его, крикнул на ломанном имперском:

— Кто такие?

— Открывай. По делам приехали. На разговоры времени нет.

Часовой натянул тетиву, взял говорившего на прицел. Повторил:

— Кто такие?!

Старшая из женщин нахмурила брови, вскинула руку. Сгустившись из ниоткуда ярко-желтое слово промчалось вокруг её запястья и ужом метнулось к стражу, разбившись о его броню. Тот с криком перевалился через бортик, выронил лук и полетел куда-то вниз, за ворота.

— Маги приехали! Открывай, если тебе эти ворота дороги! — В гневе бросила госпожа Муриния, Сжигающая плоть.

Но ворота так и не открылись. Госпожа Муриния не любила, когда кто-то не выполняет её просьб, особенно пребывая в плохом настроении. Она вновь вскинула руку — уже в направлении ворот. Раздался грохот, треск, полетели щепки. По створкам будто ударили невидимым тараном, полностью разнеся в клочья.

Спутники двинулись дальше в деревню, как будто ничего не произошло. Часовой лежал без сознания. Только сейчас они разглядели, что он был гномом.

Их это не очень удивило. Маги давно понимали — война лишь вопрос времени. Вот только они не ожидали, что все произойдет так быстро. Если гномы уже здесь, значит, легендарная цитадель… Муриния заставила себя не думать об этом. Сейчас ее больше заботило то, что в любой момент может появиться некромант, и не один. Ее спутники разделяли эти опасения.

Из домов начали выбегать недоумевающие гномы. Деревня засуетилась.

— Чертовы гномы! Флет, иди дальше. Найди их. Полагайся на коня. Мы останемся здесь и будем сражаться. — бросила через плечо госпожа Муриния. У нее был талант Чувства — она умела ощущать Дар даже если его не использовали. Она знала, что некроманты близко. Когда они столкнутся, здесь будет настоящее пекло. Их цели легко могут сбежать.

Муриния нахмурила брови, смотря вслед удаляющемуся магу. Она понимала — найти того, кого нужно даже в небольшой деревне непросто. Но это очень важно.

Она лично видела убитую Сжигающую семь лет назад в доме Окафа Милосердного. Следы примененной там магии были не похожи на обычные заклинания. Во-первых, их путь. Как будто кто-то перемешал дыхание Смерти некромантов и свечение Жизни имперских магов.

Но было еще кое-что. Те заклинания были созданы весьма неординарным образом. Обычно маги материализуют их с помощью слов. Слова, исходящие из магического Дара, несут в себе закрепленные узоры. Складывая слова, маг получает заклинание. Но некоторые обладают особенным Даром — могут самостоятельно плести узоры, что позволяет колдовать гораздо свободнее. Заклинания, найденные на месте преступления, поначалу обескуражили всех, кто их видел. Но потом Муриния разобралась, что к чему. В них использовались оба способа — и слова и плетение. Как будто узоры были завиты вокруг слов. Это напоминало вязанный платок с вплетенными в него бриллиантами.

И теперь, когда наконец удалось выяснить местоположение убийц, они здесь. Силита, нынешняя Беседующая[1], поначалу была взбешена, ведь убитая была ее родной сестрой. Но она, как и ее ближайшая союзница и подруга — госпожа Муриния, понимала, что происходит в Империи.

Они обе знали — магия вырождается. То, что когда-то считалось обыденностью, теперь кажется настоящим чудом. Маги потеряли огромное множество секретов и умений со времен Века Войн[2]. Потеряли возможность создавать новые заклинания. Но убивший Сжигающую семь лет назад был просто сборником давно утерянных умений. Смесь Жизни со Смертью, возможность плести вокруг слов, и, Муриния была уверена, много чего еще, могли помочь. Они хотели выбить все эти знания из убийцы. И как ни мала надежда, это последнее, что можно сделать, тем более, когда началась война.

Муриния тряхнула головой, прогоняя задумчивость. На них с госпожой Селией мчался отряд всадников человек в десять. Между домов мелькали арбалетчики. Некромант тоже был где-то рядом. Гномы организованы хорошо, не придерешься.

Неожиданно смелое сопротивление сбило Муринию с толку — она привыкла к значительным привилегиям верхушки Высшего Совета. Нехорошо усмехнулась. Ткнула рукой в приближавшихся всадников. Что-то метнулось к ним, поднимая дорожную пыль… И полетело обратно в магов.

Муриния ничего не успела сделать. Просто смотрела широко раскрытыми глазами на приближающуюся смерть. Но в последний момент перед ней появился щит и принял магический удар на себя.

— Осторожней! Некромант! — Донеслось из-за спины.

Дура! Неумеха! Идиотка! Муриния как могла кляла себя за неосмотрительность. Некромант стоял за одним из домов и сейчас вышел на дорогу. Как она могла не заметить зеркальный щит?! Он висел прямо у нее перед носом!

Гневно нахмурив брови, она забормотала слова заклинания. С удовлетворением краем сознания отметила, что Селия сумела-таки зацепить пару оперативно рассыпавшихся по улице гномов. Вышла вперед, окутанная ореолом сияющих рун, впилась взглядом в некроманта и выкинула вперед обе руки. А затем узенькую улочку охватил кипящий ад…

Все началось неожиданно. Мы молча обедали, когда с улицы донесся громкий лай. Я ковырялся ложкой в похлебке, подперев голову кулаком, и громкий звук вывел меня из полусонного состояния. Клин так и подскочил. Выругался, видя, что остальные остались сидеть, и угрюмо уставился на дверь.

— Это еще что? — хмуро спросил Болт.

— На соседского песика не похоже, — пробормотал Клин.

— Ночной волк? — предположил я. Болт согласно кивнул.

Этого еще не хватало. Я итак волновался, потому что Сиэль ушла на разведку по деревне, а тут еще и зверюга размером с лошадь решила заглянуть на огонек.

— Что будем делать? — осведомился Клин и провел рукой по голенищу сапога. Так, готовится применить свой любимый кинжал. Нельзя упускать его из поля зрения.

— Побрехает и уйдет. Видимо почуял мясо. — Болт не сводил настороженного взгляда с двери.

— Меня больше волнует тот факт, что этот «песик» может встретиться Сиэль, когда она вернется, — процедил я, вставая из-за стола.

— Да не волнуйся, Нарр. Твоя женщина ему башку быстро поджарит, если начнет кусаться. — Хохотнул Клин.

Я ожег его взглядом, взял вилку и просунул ее под сиденье стула. Нажал на нее, как на рычаг, обнажив в дереве нишу, и вытащил оттуда метательный нож. Подошел к окну, не обращая внимания на предостерегающие взгляды убийц. Да, мое солнце вполне может справиться с волком, но я не хотел рисковать и давать шанс твари.

— Эй, Эй, Мечник! Ты же понимаешь, что если убьешь его, сюда сбегутся все гномы в округе. — Забеспокоился Болт.

— Мне плевать, — огрызнулся я.

— Перестань. Отойди от окна, Нарр. — Командир отряда встал.

Я не собирался слушать его. На всех кроме Сиэль мне было плевать. Я даже приготовился дать Болту в зубы, если сунется, но этого не потребовалось. С противоположного конца деревни донесся громкий треск. Крики. Псина как с цепи сорвалась.

Зарычала, бросилась на избу и начала таранить на дверь своей немаленькой тушей. Болт упал на пол от толчка, да и я лишь чудом не последовал его примеру. Крики продолжались и становились громче, дальше остальных пронеслась фраза на неизвестном языке. Дверь просела от удара. Тварь набирала разгон для повторного тарана.

В этот момент я услышал голос Сиэль. Видимо она бежала со стороны ворот. Получалось, что она не увидит волка, пока не подойдет к двери. Столкнется с ним нос к носу.

Не обращая внимания на приводящего какие-то доводы Болта, я разбил окно ударом локтя, высунулся по пояс, примерился, и метнул нож в псину. В этот момент дверь слетела с петель и чудовище ворвалось в дом. Нож угодил в бок. Я полностью вылез в окно и выскочил на траву. Бросился к колоде, из которой торчал большой топор.

Когда я вытащил его, из дома донесся протяжный вой вперемешку со злобным рычанием. Видимо Клин смог воспользоваться своим ножом лучше, чем я своим.

Я мгновение помедлил. Возможно, будет даже лучше, если волк сожрет людей гильдии. Конечно, они могут пригодиться, если мы будем прорываться из деревни, да и потом, в лесу лишние руки никогда не бывают лишними.

Я тряхнул головой и поспешил в дом с топором наперевес. Они еще пригодятся. А потом мы обязательно избавимся от них. Но не сейчас.

Загодя замахнувшись, я вошел в арку дверного проема. Чудовище стояло ко мне задом и разрывало зубами деревянный стол. Клин и Кол, выставив вперед по табуретке, отползали по стеночке к своей половине дома.

Не давая псу шанса развернуться, я ударил. Тварь дернулась, раскрошила зубами деревянную доску, прыгнула к стене, вырвав топор у меня из рук. Только сейчас я заметил, что Болт валялся на полу с раздавленной грудной клеткой. Забавно, что он хотел отговорить меня нападать на монстра. Конечно, хорошим человеком его не назовешь, но я его уважал. По крайней мере, он умел держать в подчинении этих шакалов. Теперь от них можно ждать чего угодно.

Огромную тварь топор в крупе не очень смущал, лишь злил. Поэтому, как только она ударилась головой в стену, сотрясая весь дом, я бросился к нашей с Сиэль комнате. В последний момент закрыл дверь у нее перед пастью, бросился к тайнику в полу, достал рапиру. Встал рядом с дверью спиной к стене. Когда массивные дубовые доски, как соломенные с треском разлетелась вдребезги, нанес несколько быстрых уколов прямо в живот, что было сил пнул под колено.

Чудовище упало, извернулось, огромные клыки щелкнули там, где я только что стоял. Отпрыгнул в сторону, сделал резкий шаг вперед, и пока волк не мог до меня дотянуться, погрузил клинок по рукоять ему прямо в горло. Вытащил, вытер о его шкуру. Крикнул:

— Выходите! Я его убил.

Послышался шорох, шаги, и затем в дверном проеме показалась физиономия Клина. Не обращая на него внимания, я убрал рапиру в ножны, бросил на кровать, перешагнул через труп волка и выбежал на улицу. Мое солнце задумчиво изучала с расстояния остатки Болта. Я вывел ее из оцепенения:

— Тварь забралась во двор и взбесилась. Теперь во век не отмоешь. Что узнала?

— Нам надо уходить. В деревне маги. Думаю, пришли за нами.

Ясно. Значит, нас окончательно нашли. Видимо, треск и крики учинили владеющие Даром. Что ж, вот он. Тот самый удобный случай. Скоро станет жарко, особенно, когда подойдет некромант. Возможно, придется разобраться с попавшимися по пути и оставшимися на постах, если такие есть.

Мое солнце торопилась. Бросила пару слов остолбеневшим убийцам, вошла в комнату. Я вошел следом. Завернул стрелы в промасленную бумагу, затем в кожаный футляр, убрал под куртку. Пол десятка заткнул за пояс на всякий случай. Там же закрепил рапиру. Мое солнце закинула на плечо наш вещмешок и мы побежали к выходу. Свой посох я нес в руках. Убийцы также последовали за нами налегке — вещей у них не было.

На улице мы нос к носу столкнулись с пятью гномами арбалетчиками. Видимо их привлекли звуки борьбы со зверем.

Трое из них вскинули заряженное оружие, и вышли вперед, еще двое упали на колено и потянулись к сумкам с болтами. Я толкнул Сиэль на землю, а сам прыгнул вперед, приземлился на руки, перекатился через голову. Арбалетный болт просвистел надо мной, больно задев спину. По ней заструилось что-то теплое, но я не обратил на это внимания. Подбросил посох в воздухе, поймал за самый конец, широко ударил, наклоняясь вперед. Один из гномов упал на землю — удар пришелся ему по ноге. Не обращая внимания на двух других, бросивших арбалеты и взявшихся за мечи, я прыгнул к еще не успевшим выстрелить.

Ударил по арбалету одного ногой, отбросив в сторону, с размаху вбил посох в челюсть второму. От души заехал локтем в лицо первому и как мог быстро отскочил в сторону, чудом разминувшись с распоровшим воздух там, где я только что стоял, мечом. Покрепче перехватил посох, и чуть не пропустил яростный выпад. Гном атаковал мечом, и я еле успел подставить посох, блокируя удар. Он был таким сильным, что я пошатнулся и потерял равновесие. В этот момент гнома что-то ударило в спину, его глаза погасли и он упал на траву. Доспех сзади был искорежен и дымился. Над ним стояла мое солнце.

Убийцы тоже времени зря не теряли. К тому времени, когда я поднялся на ноги, все было кончено. Гномы мертвы, а Клин пристегивал к поясу сумку с болтами, держа в руках арбалет.

— Будем прорываться к лесу… — Мое солнце не успела договорить.

В этот момент что-то треснуло, зашипело и завыло. Все вокруг озарилось ярко-алой вспышкой. До нас докатилась волна жара, как будто мы стояли рядом с кузнечной печью.

— Неужто сами Восемь сошли на землю и карают нечестивцев? — нервно хохотнул Клин.

— Заткнись, — зло прошипел я.

Лицо Сиэль было белым, как мел. Она явно поняла гораздо больше моего.

— Из деревни! Быстро! — Скомандовала она. Никто не стал оспаривать ее право делать это. Мои бывшие товарищи по ремеслу понимали, что в магии разбирается лишь она и только она может сказать, что сейчас случится — тебя сожрет пламя или у гнома отрастут крылья.

Прикинул варианты пути отступления. Выходило, что нам следует пойти на запад, по соседней улице, вдоль реки до мельницы. Оттуда до леса рукой подать. Я передал свои мысли Сиэль. Обернулся к людям гильдии:

— Шевелим ногами!

Мы побежали.

Дальнейшее наше продвижение сквозь деревню больше напоминало полосу препятствий. Мы пробегали огородами, перепрыгивали через заборы, бежали по крышам курятников и сараев. Там, где пройти было нельзя, мое солнце пробивала путь прямо через изгородь, не стесняясь использовать магию. Гномов, выпрыгивающих нам навстречу, она встречала тем же. Иногда и мне доставалась возможность стукнуть кого-нибудь по черепу.

Когда мое «воинство» достигло реки, вид у них был такой, словно они только что вернулись с войны Светлых и Темных[3]. По уши в крови, ошметках, и злые, как убитый мной ночной волк.

Сиэль шла впереди, я прикрывал ее сбоку, стараясь также не упускать из виду шедшего за мной Клина. Этот парень за спиной меня нервировал. Теперь, когда не кому его сдерживать, только Восьми известно, когда он сорвется.

Здесь начиналась открытая дорога. Идти под прикрытием домов не получится. А на другом конце дороги, на границе деревни стояла вышка с двумя гномами лучниками. Они пока нас не заметили, но идти по прямой — самоубийство. Быстро превратишься в подушечку для иголок.

— И что дальше? — буркнул Клин, выглядывая из-за деревянного забора.

— Сиди здесь и не высовывайся, — сухо бросил я. Быстро посмотрел на Сиэль. Она кивнула.

Я собирался сделать крюк и зайти к вышке с фланга. Под прикрытием домов.

Я бежал довольно долго. Короткими перебежками от избы к избе. Если честно, не хотелось оставлять мое солнце наедине с двумя ублюдками, но ничего не поделаешь. Из деревни нужно было выбираться, и быстро.

Крики и грохот давно остались позади. Но Сиэль говорила, что маги все еще сражаются. Я доверял ей, как в вопросах, касающихся магии, так и в любых других. В любом случае, нужно достигнуть леса как можно скорее. Выбрал наиболее удобную позицию — в сотне ярдов от вышки, правее и немного сзади.

Развязал тесемки небольшого кожаного мешочка, надетого на верхний конец посоха, убрал его в карман. Размотал привязанную к посоху тугую веревку, с силой вогнал нижним концом в землю. Навалившись всем своим весом, пригнул верхний конец к земле, вдел веревку в отверстие на нижнем, привязал. Вытащил из-за пояса стрелу. Высунулся из укрытия — двое лучников стояли ко мне боком. Никакого ветра, простейшая дуга и две неподвижные цели. Для мало-мальски приличного лучника — плевое дело. Прицелился, натянул на разрыв[4]. Когда первая стрела достигла цели, ее сестра уже слетела с моей тетивы.

Выбегая на улицу, я немного помедлил, снял со своего импровизированного лука тетиву, намотал обратно на верхний конец, надел кожаный мешочек. Дерево хоть и гибкое, но тугое, незачем тетиву портить. Да и раскрывать свое оружие перед убийцами не хотелось. Мало ли, что еще произойдет.

По пути откуда-то из подворотни выскочил ночной волк — такой же, как и убитый мной ранее, хоть и немного поменьше. Я выругался, свернул за ближайший дом и бросился наутек. Чудовище с ревом кинулось следом. Петляя между домами, я выбежал на поле и понесся к мельнице, где меня уже ждали. Волк нагонял. Я чувствовал, как земля подрагивает от его мощных прыжков.

Клин и Кол отошли подальше, даже не подумав выстрелить в тварь из арбалета. Неблагодарные сукины дети! Если бы не я, они бы сейчас гнили вместе с Болтом.

Мое солнце выступила вперед, зашептала слова заклинания. Когда оно было готово, я резво отпрыгнул в сторону, упал на землю и закрыл голову руками. Что-то затрещало, завыло, я ощутил волну холода. Когда недалеко от меня раздался глухой удар, я встал, бросил быстрый взгляд на покрытое инеем, скорченное тело, и присоединился к остальным. Мы поспешили к лесу.

[1] Беседующая-с-Богами — Глава Магических Советов Империи, обычно сильнейшая волшебница страны.

[2] Век Войн — столетие, в течение которого Империя пережила четыре страшных войны.

[3] Война Светлых и Темных — гражданская война в Эльфийских лесах, закончившаяся поражением «светлых»

эльфов. Третья война века Войн.

Вторая Эльфийская война — гражданская война в Эльфийских лесах между нальвами и эльфами. Произошла спустя примерно восемь сотен лет после века Войн, закончилась поражением эльфов.

[4] Способ стрельбы из лука, при котором используется противоположно направленное резкое движение обеих рук.

Глава 6

Клин и Кол вели себя достаточно тихо. Иллюзий на тему верности этой парочки я не питал, но они хотя бы понимали — в лесу лучше держаться вместе, да и вел их я, так что все делали вид, что никаких разногласий между нами не было. Об особенностях моего посоха они пока не знали, а рассказывать им не очень-то хотелось. Приходилось довольствоваться птицами, сбитыми из арбалета, да и то не часто — в этих лесах никогда не водилось много дичи.

Иной раз Сиэль подбивала тетерку с помощью магии, но очень неохотно. Как она объяснила мне на досуге — ее не покидает чувство, что нас все еще преследует кто-то владеющий Даром. Но все же иногда демонстрировать свои умения ей было необходимо, ведь пока только это сдерживало Клина от опрометчивых шагов.

Честно говоря, паранойя передалась ей от меня. В первый день меня не покидало чувство, что кто-то идет за нами. Я даже немного отстал и устроил небольшую засаду, но никого не смог обнаружить. А когда догнал остальных, мое солнце сообщила мне, что кто-то совсем близко использовал магию.

По моим подсчетам, мы должны были послезавтра выйти к тракту. К тому времени от бывших спутников Болта желательно избавиться.

На третий день странствий, мы остановились в небольшой кленовой роще. Был пройден достаточно большой участок пути, и можно было отдыхать с чистой совестью.

— По-твоему, здесь безопасно? — спросил меня Клин.

— Сам подумай. Мы третий день бредем через дебри, если за нами и был хвост, то он давно отстал. Небольшой костер точно нам не повредит. Да и есть дичь сырой не очень полезно. Я предпочитаю жареную пищу.

Он угрюмо выслушал, кивнул, принимая мои доводы, ткнул локтем в бок Кола. Тот, кряхтя, встал, потянулся, и они вдвоем ушли в лес, собирать хворост. Я проводил их взглядом, пока они не скрылись за деревьями, посмотрел на Сиэль. Она сидела, обняв колени, прислонившись к древесному стволу. Приключения в деревне утомили ее, хоть она не признавала этого, я чувствовал. Ей казалось, что нас все еще преследуют.

— Я чувствую магию, Нарр. Даже отсюда. За нами идут. — Заговорила она, изучая концы своих сапог.

— Я убираю следы после каждой стоянки, кручу петли вокруг деревьев, оставляю ложный след. Чтобы все еще не потерять нас, нужно хорошо знать лес. Уметь понимать и слышать его. Не думаю, что кто-то из магов может оказаться первоклассным следопытом. — Попытался я ее успокоить.

— Дело не в этом. Ты знаешь, что такое Аэл-лиранэ? — Она испытующе уставилась на меня.

— Нет, — честно ответил я.

— Это одна из сторон Дара. Объединяющая в себе многие качества остальных. Но с особыми… способностями. Это слово переводится с нальвийского как «Слышащий». Вообще-то этот термин не слишком популярен, о нем и знают-то не все маги. Все дело в том, что разница между таким Даром и обычным минимальна, это как человек с фиолетовым цветом глаз — различие заметно, но незначительно.

Знают не все маги… Пожалуй, спрашивать Сиэль я не буду. Вижу, что она не хочет об этом говорить, а мне совсем не хочется, чтобы она из-за этого ходила как в воду опущенная. Да и не могу сказать, что мне это интересно.

— О! — многозначительно выдал я. Сиэль вздохнула.

— Такие маги встречаются крайне редко. Известно только, что такими способностями обладают все Падшие. И, судя по всему, наш преследователь. Видишь ли, одной из особенностей такого Дара является умение чувствовать остатки магии даже на большом расстоянии. Видимо, тот, кто идет за нами, чувствует мою магию.

Так. Что же это получается, нас действительно кто-то преследует? И судя по словам Сиэль, это какой-то особенный маг, умеющий чувствовать магию. Легче от этого знания мне определенно не стало, но, по крайней мере, ситуацию хоть как-то прояснилась.

После некоторых размышлений, у меня тут же возник один вопрос, который я не преминул задать:

— А как тогда магию чувствуешь ты? — Сиэль еще раз посмотрела на меня, сощурившись. Опустила взгляд обратно на опавшие листья.

— Я… Я не могу пока тебе рассказать. Еще рано… Скажу лишь, что я получила эту возможность… Прямиком от первоисточника. Прости… — Она умоляюще посмотрела на меня.

Честно сказать, эта загадочность выбила меня из колеи. Я и не ожидал услышать от Сиэль ничего подобного. Никогда не спрашивал у нее о ее прошлом, а она не порывалась рассказать. Но я просто жил с этим.

— Как ты думаешь, что ему нужно? — попытался я перевести разговор в другое русло.

— Не знаю, дорогой. Но если бы он хотел нас убить, сделал бы это давно. Думаю, от открытого «знакомства» его сдерживают наши компаньоны. — Сиэль усмехнулась. Повела плечами.

— По-твоему, он опасен?

— Говорю же, не знаю. Но судя по всему, его намерения либо мирные, либо, по крайней мере, не предусматривают нашу безвременную кончину. — Снова усмехнулась.

Я встал. Взял посох, застегнул куртку.

— Пойду, потороплю наших «древорубов».

Жена проводила меня взглядом, пока я не скрылся за могучими стволами горящих кленов.

Помимо «приглядывания» за нашими спутниками, требовалось обойти вокруг места стоянки. Как никак, заночевать рядом с логовом обитающих в этих местах серых бестий[1] не очень приятно. А проснуться в их желудках — то еще удовольствие.

Быстро, почти бегом пройдя через заросли, я вскоре услышал негромкие ругательства и треск ломаемых веток. Подошел ближе, встал за деревом.

— Темень, как в Ксиве! И чего у самого лагеря не собиралось? — Ворчал знакомый голос Кола.

— А ты еще больше здесь возись, сам туда загремишь. Заодно и посмотришь — так ли там темно. — Зло отвечал Клин. Раздался треск ломаемой ветки.

— Чего это мы работаем, а они все время отдыхают? Надоело уже. — Продолжал спорить Кол.

— А что ты предлагаешь, умник? — огрызнулся Клин.

— Пустить им кровь, — невозмутимо ответил Кол.

— А с Сиэль ты что сделаешь? Видел, как она в деревне гномов изнутри разрывала? Думаешь, твоя пустая башка крепче?

Опять хрустнула ветка. С минуту убийца сопел, придумывая достойный ответ. Потом вновь заговорил:

— Ее можно пока спит убрать. С перерезанным горлом она уж точно никакой магической дряни не выкинет.

— А про Мечника ты забыл? Если все еще не понял, они оба не спят. Обязательно кто-то один караулит. А уж он способен выпустить душу хотя бы из одного, пока его завалишь, да и девку свою поднимет. Риск слишком велик. Хотя… Есть у меня одна идейка. — Клин тихо хохотнул. И мне это ой как не понравилось.

— Ладно, пойдем. Жрать охота. И не надо на меня смотреть! Я тебе позже объясню.

Кол заинтригованно посопел, взвалил ветки на плечо, и они побрели в направлении лагеря.

Что ж. Предположения по поводу этих ублюдков полностью оправдались. Их нужно убрать, и как можно скорее. Впрочем, сначала придется посоветоваться с Сиэль.

Я вышел из дубовой рощи, где орудовали убийцы, и пошел в обратном направлении. Предстояло обойти наш лагерь кругом и осмотреться. В небе уже вовсю горели звезды. Пламенеющая Чаша уверенно отливала ярко-алым, и Закатное Пламя на ее конце указывало на запад. Луна была полной, но ее частично закрывали облака, поэтому приходилось идти на ощупь, чтобы не биться в деревья лбом. Впрочем, это мало помогало.

Без должной скромности могу сказать, что ходить по лесу я умею. В свое время довелось походить по Эльфийским лесам. Как вспомню, сразу в дрожь бросает. Конечно, профессионалом я не был, но и моих навыков было достаточно, чтобы выжить в Кровавых чащах[2], где за каждым древесным стволом может прятаться целый полк остроухих убийц. А уж убивать эльфы умели отменно.

А вот скрывать следы я не умел. Находить — легко, но укрыть — совсем другое дело. Всех следов не скроешь, даже опытные следопыты порой оставляют какую-нибудь зацепку. Мох сухой, травинки погнулись, листья смяты, ветка сломана, камень перевернут грязной стороной. Я собирался попробовать еще раз отстать и поискать следы преследователя. Но сейчас… Не хотелось оставлять жену наедине с этими скотами.

Вскоре я вышел к лагерю. Вдали мерцал тусклый огонек костра. От запаха жаренного мяса в животе требовательно заурчало. Рядом с местом нашей стоянки ничего не обнаружилось, поэтому я спокойно вернулся обратно к жене, чтобы получить свою долю мяса и забыться тревожным сном…

Важный разговор состоялся позже, чем я хотел, но тут уж ничего не поделаешь. Я планировал поговорить с женой еще утром, но получилось сделать это лишь к вечеру.

Навязанная нам Аин пара, стянув сапоги, развалилась под мощными дубами, где мы остановились на этот раз. Мы с Сиэль продирались через заросли дикой жимолости и вскоре вышли на опушку. По пути мое солнце собрала целую горсть темно-фиолетовых ягод, и теперь, усевшись на прогретый солнцем большой камень, задумчиво их жевала. Какое-то время я молча смотрел на нее. Затем заговорил:

— Завтра мы выйдем на тракт. Желательно сделать это вдвоем.

Она отправила в рот очередную ягоду, скривилась от кислоты. Только потом ответила:

— Думаешь, они осмелятся нас укусить?

— Думаю, что да, — я передал ей вчерашний разговор двоих головорезов. Она долго молчала и буравила меня взглядом. Затем съела еще одну ягоду, остальные бросила в траву. Вытерла руки от сока.

— Лучше избавиться от них сегодня же. Ночью. Если осторожный Клин уверен, что сможет справиться с нами, не пострадав от моей магии и твоей рапиры, значит, он и правда что-то придумал. Я не хочу давать ему шанса.

— А что насчет нашего преследователя? — я к месту вспомнил о том, что наш отряд не одинок в этом лесу.

— Думаю, он куда менее опасен. Ты не замечал ничего подозрительного в последнее время? — Она хитро прищурилась. Перебросила рыжие пряди волос на одно плечо.

— Кажется, нет. Только… По-моему, какой-то странный ворон весь день летел за нами…

Сиэль одобрительно хмыкнула.

— Хорошо, что ты заметил. Это не просто ворон. Это «ищейка» нашего преследователя. Он может видеть ее глазами и управлять ей. А то, что это ворон, означает добрые намерения. Значит, по крайней мере убивать или насильно сопроводить нас во Влосу он не собирается. Возможно, это наш ближайший союзник на данный момент.

Как интересно. Значит, союзник… У меня возник весьма резонный вопрос и я не преминул его сразу же задать:

— А что ему мешает нас обмануть? Послать эту «добрую» ищейку вместо злой?

— Во-первых, «злой» ищейки не существует. Есть означающая добрые намерения и нейтральная. Во-вторых, послать «добрую» ищейку без добрых намерений невозможно. Это заклинание создано во время века Войн, и обмануть его на данный момент могут лишь Падшие, да сами Восемь. — Объяснила мне Сиэль.

— А почему именно ворон? — задал я еще один интересующий меня вопрос.

— Это самый удобный вариант. Вороны водятся практически во всем мире, и мест, где они смотрелись бы неправдоподобно, почти нет. Ведь, например, увидеть в этом лесу желтохвостку было бы странновато.

Убедительные доводы. Что ж. Возможно, у нас получится использовать предполагаемого союзника, чтобы избавиться от Клина с Колом.

— Уберем навязанных спутников сегодня же ночью, — мое солнце согласно кивнула. Мы вернулись к лагерю.

— Надоело бродить по этим лесам. Скорей бы во Влосу. — Мечтательно протянул Кол и растянулся на листьях.

— Пребывание на свежем воздухе полезно для здоровья, — отозвался я.

— Да кому оно нужно, это здоровье, когда никакой радости в жизни нет, — возмутился убийца.

Я пожал плечами. Закончил раскладывать ветки, достал пару специальных камней, чиркнул друг о друга. Достаточно большой сноп искр вылетел только с шестого раза, мелкие сухие веточки сухо затрещали. Вскоре пламя перекинулось на большие и костер весело потянулся к темнеющему небу. Наблюдавший за моими действиями Клин спросил:

— Чего это вдруг ты решил сам огонь разжечь? Обычно этим Сиэль занимается.

— Если тебе охота мерзнуть на мокром мху, и ждать, пока она вернется, я не против, — сухо ответил я. Убийца лишь заворчал что-то и придвинулся поближе к огню.

Сиэль ушла за водой к ручью. Скоро она должна была вернуться. Я немного нервничал, ведь сегодня ночью предстояло избавиться этой пары. И, возможно, познакомиться с нашим «союзничком».

Вскоре моя жена вернулась с полными флягами.

— Ручей плохой. Вода горчит. Но другого на мили вокруг нет, так что придется довольствоваться этим, — с этими словами она запрокинула голову, сделала несколько больших глотков. Присела напротив костра, прислонившись спиной к дереву и молча наблюдала, как хороводы трепещущих на ветру искр уносятся в вечернее небо.

Какое-то время над поляной висело молчание, затем Кол криво улыбнулся, заговорил.

— Эх, Влоса! Восемь свидетели, как я по ней скучаю! Скоро уж придем?

— Скоро, скоро. Не переживай. — Нехорошо усмехнулся его товарищ.

— С чего ты взял? — быстро спросил я, по инерции сильнее сжав палку, которой помешивал угли в костре. Впрочем, Клин этого не заметил. Смотрел в небо, заложив руки за голову.

— А чего тут брать-то? В последнее время идем прямо на запад, небо ясное, солнце прямо в морду бьет. Да и по дням выходит, что уже добраться должны.

Умный гаденыш. От таких, как ты, нужно избавляться сразу. Я сделаю все, чтобы ты не дожил до утра.

— В лесу такие вещи, как «должны» и «наверное» не в счет. Можем выйти к тракту завтра, а можем еще с полнедели возиться. — Конечно, я сильно утрировал, но моей душе так спокойнее.

— Чего так пессимистично, Нарр? Дальше дорогу любой найдет. — Убийца сел, уперся руками в землю. Блаженно закрыл глаза.

Так. Вечер перестает быть томным.

Внезапно Кол тоже сел, провел рукой по траве, заговорил:

— Как прибудем во Влосу, я себе дом в Морском городе[3] куплю. Рыбачить буду. А ты? — Повернулся к Клину.

— Я то? — переспросил тот. — Сначала деньги получу, а уж потом думать буду.

— Наследства ждете? — я постарался, чтобы мой вопрос звучал как можно более небрежно и равнодушно, но получилось так себе.

— Вроде того, — туманно ответил Клин и нагло оскалился.

Он достал арбалет, сумку с болтами, вытащил один, положил в ложе, натянул тетиву специальным рычажком.

— Собрался на охоту? — постаравшись придать голосу непринужденность спросил я.

— Да… — неопределенно хохотнул Клин. Мне это очень не понравилось. Очень.

В этот момент Сиэль за моей спиной дернулась, ткнула слабеющей рукой в Клина, но промахнулась, и в ярде от него сухие листья и травинки взвились в воздух, как от удара чего-то тяжелого. После этого мое солнце обмякла, закрыла глаза и привалилась к древесному стволу. Я вскочил, бросил обугленную палку в Клина. Он ловко увернулся. Я хотел прыгнуть на него, но не успел. Мне в грудь недвусмысленно смотрел арбалет.

Где-то наверху тревожно каркнул ворон и исчез в листве. Должно быть, эта та самая «ищейка», о которой говорила Сиэль. Что ж, хорошо бы, если сюда придет маг и поможет мне разобраться с насущными проблемами. Но лучше полагаться только на свои силы.

К сожалению, моя рапира была у Сиэль — слишком далеко. Посох ближе — в пяти ярдах от меня, прислонен к древесному стволу. Но лучше сначала понять их намерения.

— Что вы задумали? — безразлично поинтересовался я, одновременно подцепив концом сапога небольшой камень.

— Да ничего особенного. Всего лишь получить десять тысяч валлинов, за ваши с Сиэль башки. Сначала мы хотели доставить Окафу живой товар, но боюсь, так просто твоя девка не дастся. Придется поторапливаться, чтобы трофеи не сгнили. — Клин передал арбалет Колу, достал из кармана полупустой пакетик с молотой травой. Показал мне.

— Вот средство против любой магии. Теперь она до утра спать будет, не меньше.

— А когда проснется, поджарит тебя на вертеле.

— Каком вертеле? — не понял Кол.

— Волшебном, — злобно усмехнулся я.

— Заткнись! — шикнул на него Клин. Вновь повернулся ко мне. — Она больше не проснется. Я всегда ношу с собой порошок из власницы. Кто знает, когда он может стать ключом к десяти тысячам.

— Вода в ручье горчила! — дошло до меня.

— Верно, — усмехнулся убийца.

Я картинно вздохнул. Покачал головой. Клин передал заряженный арбалет товарищу и достал из-за пояса увесистый нож, которого там не было еще вчера.

— Вы меня разочаровали, парни, — я поднял глаза к небу, всмотрелся. Нахмурился, изобразил крайнее удивление и даже страх. И это сработало.

Клин остался на месте, но менее опытный Кол повернул дурную башку, проследив за моим взглядом. Этого было достаточно.

Я метнул носком сапога камень прямо в Клина, что было сил прыгнул в сторону посоха. Мой расчет оправдался, и неопытный Кол выстрелил в воздух, спровоцированный моими резкими движениями. Болт прожужжал в нескольких дюймах от моего бока и сухо впился в древесный ствол. Клин, опомнившись бросился за мной. Достал кинжал, собравшись метать, но я схватил горсть сухой земли, подбросил, откатился в сторону. Однако во второй раз маневр не сработал.

Мой противник выждал, пока я появлюсь из завесы пыли, завел руку к уху…

В этот момент что-то рвануло, затем Клина перекрутило в районе пояса. С мерзким хрустом треснул позвоночник, порвалась плоть, и он упал. За его спиной стоял невысокий, светловолосый парень в алом плаще мага. Он сильно шатался, еле стоял на ногах и выглядел довольно сонно.

Видимо, он хотел что-то сказать, но не смог, потерял сознание и упал рядом с Сиэль. Мне оставалось лишь поминать «хорошими» словами ублюдка Клина, в том числе за то, что подсыпал свою чудо-траву в единственный на мили вокруг ручей и оттащить подальше остатки изломанных тел. И ждать… Когда спящий проснется.

[1] Серые бестии — особый вид медведей. Серые бестии отличаются совсем небольшими размерами, не крупнее волка, однако невероятно опасны, так как имеют обыкновение собираться в стаи. Эти звери очень хитры, быстры и маневренны, а их выдвигающиеся когти столь прочны и остры, что охотники делают из них кинжалы.

[2] Так называли Эльфийские леса во время Второй Эльфийской войны.

[3] Морской город — часть Влосы, прилегающая к Злому морю.

Глава 7

Флету с самого начала не понравилась эта затея. Он вполне здраво считал шанс возрождения, или хотя бы обновления магии в Империи призрачным. К тому же он не доверял госпоже Селии, а в заклинаниях, использованных на месте убийства, разобралась именно она. Он единственный все еще ломал голову над тем, как она смогла «прочитать» слова и «увидеть» плетения, которые там были. Флет видел то место.

Пробовал разобраться сам, но как только «посмотрел» голова просто пошла кругом. Он был учеником Беседующей-с-Богами Силиты всего два месяца, и это могло бы объяснить то, что он не смог разобраться в столь сложных плетениях. Но умение читать заклинания гораздо точнее и лучше любых магов было одной из особенностей его Дара. Да и остатки магии на месте убийства сохранялись в идеальном состоянии уже семь лет, как какой-нибудь музейный экспонат.

Селия была очень скрытной, молчаливой и сдержанной. Флет ей не доверял. Но госпожа Муриния, его наставница госпожа Силита, доверяли безоговорочно. Он не знал, что было между ними, однако и с расспросами не лез. В конце концов он просто загнал свою подозрительность в глубины сознания и постарался забыть об этом. И это почти получилось.

Но потом выяснилось местонахождение убийц. Флет считал их давно мертвыми или, по крайней мере, сбежавшими куда-нибудь за море или на юг. Но кто-то смог найти их. Он не знал кто, но это и не имело значения.

Они с госпожой Муринией и госпожой Селией отправились на запад, в деревеньку недалеко от врат Подбрюшья. По легенде для Советов, они отправились туда, чтобы найти убийц и казнить. Но лишь им троим, да госпоже Силите была известна истинная цель их визита. Найти таинственного мага, доставить во Влосу и выбить все тайны магов прошлого.

Но их планы сбились по прибытии в деревню. Гномы атаковали Империю и официально начали войну. Из-за этого им пришлось разделиться с самого начала. Теперь Флет даже не знал, живы ли его спутницы. Хотя что-то в глубине сознания подсказывало ему, что Селия так просто не умрет…

Там, в деревне, он потерял лошадь. Пришлось поспешать за убийцами пешком.

Много миль он шел за ними, цепляясь за островки магии, как за последнюю надежду, скакал по ним, как по кочкам на болоте. В лесу следовать за ними было тяжело — один из мужчин, постоянно шедший рядом с женщиной внимательно оглядывался по сторонам и то и дело устраивал засады, избежать которых Флет смог только с помощью магии, да скудных знаний, полученных от дяди-охотника.

Показаться на глаза он не решался, потому что отряд состоял из четырех человек. Лишние уши ему были совершенно ни к чему. Да и, судя по всему, настроены они были не очень дружелюбно.

Флет отправил за ними ищейку ворона, в надежде, что женщина-маг знает, как отличить «добрую» от «злой».

Шел четвертый день преследования. Флет с неохотой наполнял флягу в ручье. Вода была горькой, но другого ее источника не было поблизости, пришлось довольствоваться тем, что есть.

Делая глоток за глотком, морщась от горечи, он пил. Жажда была невыносимой — этот ручей был первым с момента входа в лес. И в этот момент все произошло.

В сознании огненной каплей разорвалось заклинание. Легко читающееся слово, принятое Советами, как призыв о помощи в экстренной ситуации. Флет среагировал мгновенно. Сначала посмотрел на то место глазами ищейки. Все выглядело довольно мирно. Женщина спала, привалившись к толстому древесному стволу, трое мужчин сидели у костра. Только направленный в грудь одного из них арбалет портил всю картину.

Маг приказал ворону громко каркнуть и исчезнуть в чаще, в то время как сам поспешил к месту событий.

Бежал не долго. Ускорившись с помощью магии, покрыл это расстояние в десять раз быстрее, чем сделал бы это любой обычный человек. Когда достиг нужной поляны, вылетел из кустов и бросил заклинанием в лихорадочно вкладывающего болт в арбалетное ложе худого мужичка. С пальцев слетела белая молния и беззвучно ударила человека в грудь. Он не успел упасть на землю с раздавленной грудной клеткой, когда Флет бросил второе заклинание. Второго убийцу скрутило поперек живота с противным хрустом и чавканьем.

Только сейчас он понял, как сильно устал. Он буквально не мог стоять на ногах. Упал рядом со спящей женщиной и заснул.

— Так ты хочешь доставить нас во Влосу?

— Сопроводить, если угодно. Да.

Мы шли под редкими кронами берез и лиственниц. Дождь монотонно бил по листьям, несколько капель собирались одну и тяжело падали на землю. Я нес посох под плащом, боясь за столь ценное дерево. Также, я переживал за тетивы, хоть они и хранились в кожаном мешочке, на дне нашего вещмешка. Повезло еще, что идем под деревьями, и они берут на себя основной удар дождя.

Мы скоро должны были выйти к тракту и продолжить путь во Влосу по нему. Флет, тот самый преследователь, теперь шел с нами. Все, чего он хотел, это добраться вместе с нами до города. Я не доверял ему, хотя было понятно, что убивать он нас не собирается. По крайней мере, здесь и сейчас. Узнав, что мы направляемся в западную столицу, он воздержался от изложения своих целей. В ответ на расспросы отвечал ими же.

Он был молод, гораздо моложе нас с Сиэль, однако я этим не обманывался. Физически я скручу щенка в бараний рог, но как подумаю о подобном, сразу встает перед глазами труп Клина, свернутый, как какое-нибудь полотно.

Мое солнце время от времени возобновляла попытки узнать его намерения, но пока что они были тщетны. Малыш не желал касаться своего прошлого ибудущего.

Он шел сразу за мной. Я то и дело оборачивался, прислушивался к его шагу, наблюдал за ним, но никакой реакции не возникало. Видимо парень воспринимал это, как должное. Пока что он вел себя смирно, но я был на взводе после истории с людьми гильдии.

— Кто тебя учил? — внезапно спросил маг, повернувшись к Сиэль.

— Никто. Я самоучка. — Быстро ответила она, прищурив зеленые глаза. — А кто учил тебя? Не отнекивайся, ежу понятно, что ты из Советов. Аэл-лиранэ.

— А что насчет тебя? Ведь ты умеешь чувствовать магию не хуже моего, и умело плетешь. Не плохо для самоучки. — Продолжил спор Флет.

Но моя жена лишь отвернулась, сплюнула горькую слюну, вспомнив Клина «хорошим» словом и продолжила идти молча. Но ненадолго.

— Ты ведь пришел не один?

Маг ожег ее взглядом, покрутил головой по сторонам. После продолжительного молчания ответил:

— Со мной были две женщины. Они остались там, сражаться с гномами. Если там были некроманты… — Он не продолжал. Да и не требовалось. Каждый из нас угрюмо уставился в сырую землю и думал о чем-то своем. Так прошел еще час.

Мы спустились с поросшего ельником пригорка, вышли на тракт. Дождь прекратился, из-за свинцовых туч выглянуло солнце, но дорога сплошь была покрыта лужами, в канавках по обочинам текли коричневые ручейки. По правую руку тянулся лес, слева вдали были видны частично сокрытые туманом силуэты вздымающихся к небесам гор. Они были очень далеко, но даже отсюда можно было поразиться их величию.

— Наконец-то, — пробурчал Флет.

— Чему ты радуешься? — обратилась к нему Сиэль.

— Тракту, — он явно не ожидал вопроса.

— Сейчас что по тракту, что по лесу, все одно. Тропинки в последнее время чаще стали, мелкой травы поубавилось, да деревья реже.

Он почесал двухнедельную щетину, находясь с ответом.

— Так, здесь нас, может, подберет кто, — наконец ответил маг.

— Да. Патруль гномов. С радостью подвезет тебя до ближайшего кладбища. — Мрачно усмехнулся я.

Он хотел что-то возразить, но я предостерегающе поднял руку. Он лишь нахмурился и отвернулся, бормоча себе под нос. Сиэль тоже заметила предмет моего внимания и настороженно всматривалась в кромку леса. Краем глаза я заметил, как над ней сгущается магический туман. Флет тоже это заметил, и удивился:

— Ты чего?

— Заткнись, — прошипела она. К счастью, он заткнулся. Хотел еще что-то спросить, но мое солнце оборвала его:

— Не ввязывайся. Твой Дар здесь не очень поможет. — Я непонимающе глянул на жену, но она одними губами произнесла: «потом объясню».

Тем временем из-за деревьев уже торчало с десяток острых рыжих мордочек с черненькими носиками и ярко-зелеными глазками. Со стороны могло показаться, что это просто лисы. Но нечто другое в них выдавали пронзительные умные глаза. Казалось, эти твари читают мысли, понимают их, общаются с тобой на расстоянии. И отчасти это было правдой.

В Империи этих существ называли Адскими лисами, и они были чуть ли не опаснее ночных волков. По легенде, когда эти твари выходят из лесной чащи, где прячутся все остальное время, над миром нависает страшная угроза. Возможно, это всего лишь бабушкины сказки. Да я в них никогда и не верил. Но факт опасности этих существ был мне до боли ясен.

Мало кто знает, откуда они взялись. Но я подозреваю, что маги с верхушек Советов по крайней мере догадываются. Нужно будет спросить у Сиэль, если, конечно, останемся живы.

Адские лисы сильнее, быстрее и ловчее тигра. Но основная их опасность заключается в умении «читать» человеческие мысли. Много лет назад, во время второй войны в Эльфийских лесах мне довелось пообщаться с нальвами на тему этих существ. Там мне объяснили, что с помощью какой-то заложенной в них древней магии, они могут считывать поверхностный слой чувств, эмоций и даже намерений человека и понимать их. А их глаза видят все происходящее на мгновение вперед.

Я старался не думать ни о чем. Не собираться ничего делать. Не испытывать эмоций. Размеренно, как бы невзначай, положил руку на рукоять меча. Изо всех сил стараясь не думать о своих действиях, медленно потянул его из ножен, стараясь сделать металлический шелест как можно тише. Сиэль стояла неподвижно, ее силуэт окутывали висящие в воздухе, слегка расплывчатые руны.

В момент, когда острие моего меча покинуло ножны, а точнее, мгновением раньше этого момента, они бросились. Не знаю, насколько Адские лисы сильны, но их бег выглядел так, будто это медведи. Когда вся стая выскочила из леса, деревья затряслись, как от сильного ветра. Земля под их резкими скачками слегка подрагивала. Мое солнце выбросила вверх обе руки, как будто разбрасывая мелкие семена. Руны слились в вихре вокруг ее предплечий. Затем превратились в мелкую красную пыль и облаком обрушились на лисиц.

Многие увернулись. Они двигались очень быстро и легко, и главное, за мгновение до атаки умудрялись разминуться с ней. Но пятерых из одиннадцати все же задело. Они попадали на землю, задергались и истаяли в ярко-красном свете. Теперь можно было разглядеть, что шерстка из оранжевой на морде перерастает в алую.

Я выставил рапиру вперед, навстречу прыгнувшей твари. Она изящно вильнула в сторону и, обнажив белоснежные клыки, собралась укусить меня за бок. Но меня спасла мое солнце. Какая-то сила дернула меня в сторону, горизонт свалился влево, и я очутился рядом с женой. Тоже самое произошло с Флетом. Вокруг нас образовался тонкий купол, похожий на мыльный пузырь. Видимо, звери знали, что это, и попыток пробиться к нам не предпринимали.

— Что будем делать? — осведомился я.

Сиэль не успела ответить. Флет вышел вперед и начал играть с лисами в гляделки.

— Что ты?.. — хотел спросить я, но подавился словами.

Звери все смотрели на мага. Склонили к земле острые мордочки, а затем быстро умчались в лес и скрылись. Через несколько мгновений купол исчез. Мы ошарашенно смотрели на Флета, который, видимо, и сам удивился не меньше нашего.

— Что это было? — спросил я, ни к кому не обращаясь. Маг лишь озадаченно пожал плечами, но заговорила Сиэль:

— Это из-за его Дара, — коротко сказала она. Флет после этого надолго задумался и шел молча. Мы продолжали путь по тракту.

Маг шел позади, уставившись в землю. Некоторое время мы с Сиэль тоже хранили молчание, но затем я не выдержал и начал расспросы:

— Ты ведь знаешь, что это были за твари? — Мое солнце вздохнула. Видимо ждала, когда я спрошу.

— Адские лисы. Все знают. — Неопределенно ответила.

— Но тебе ведь известно, откуда они взялись?

Она посмотрела на меня из-под прищурившихся век, прочистила горло и с явной неохотой заговорила:

— Это запретное знание.[1] Но я расскажу. Ты знаешь о Второй войне[2]?

Вот тебе и раз!

— Знаю. Один из Девяти сошел с ума и боги спустились на землю, ввязав в войну магов и людей. В итоге территория Империи сократилось вдвое, население втрое, а Девять стали Восьмью. — Мое солнце одобрительно кивнула.

— Да. А еще после этой войны появились эти существа. У магов Империи с ними произошла Быстрая война. О ней мало кто знает, потому что она не была очень громким событием. Она закончилась за месяц. После нее адские лисы ушли в дремучие чащи, и с тех пор показываются очень редко и не выходят далеко за пределы леса.

— А что заставило их уйти на этот раз? — продолжал расспросы я.

— Наш общий друг. А именно особенность его Дара. Я не могу тебе сейчас рассказать, Нарр. Еще рано…

— Ладно. Это я уже слышал. Ты можешь рассказать мне, чем еще отличается его Дар от других?

— Пожалуй, кроме того, что ты уже знаешь, могу сказать лишь, что его заклинания «крупного калибра».

— В каком смысле? — не понял я.

— Он может использовать боевые заклинания шесть-семь раз, а потом полностью выдохнется в плане магии. Но они будут не в пример сильнее заклинаний любого другого мага его уровня. Вспомни трупы Клина с Колом. Такое не под силу ни одному только закончившему обучение в краю Семи Листьев.

Ветер прогнал с неба все тучи, солнце било в глаза. Я старался не смотреть на него, но все же один раз чихнул. Жену больше ни о чем не спрашивал — было видно, что она устала, да и мне полученной информации хватит на пару дней задумчивости и отчужденности. Еще и странное событие, произошедшее с нами накануне, никак не укладывалось в голове. Все произошло так быстро и спонтанно, как будто ничего и не было.

Мы прошли мимо пары деревень, вроде Песьей Ямы, только не занятых войсками. По берегу быстрой, поросшей камышом речушки, мимо небольшого болота с хлипкими деревцами и редкими кустиками. Лес остался позади, и мы шли по равнине, простиравшейся на многие мили вперед. Я то и дело оглядывался и оборачивался, держа посох под рукой — паранойя не оставляла меня.

Вскоре мы вышли на пригорок, поросший ельником. С него было прекрасно видно раскинувшийся внизу городок Мудрый Дуб. Он стоял на перекрестке трех дорог: с юго-запада, откуда мы пришли, на север — во Влосу, и на восток — в Глешь.

По моим прикидкам здесь должно быть многолюдно, хоть ярмарка сезона Гроз закончилась неделю назад. После такого разгула, народ с трудом расползается по домам. Спустившись вниз, мы подошли к поселению. Невысокая серая стена, пустующая сейчас башня лучников и распахнутые ворота, возле которых четверо стражников в ржавых нагрудниках с короткими мечами на поясах. На нас они обратили ровно ноль внимания, потому что были увлечены игрой в кости, вперемешку с возлиянием темным мором[3].

— Странно все это, — недовольно сказал Флет.

— Странно что? — уточнил я.

— Почему здесь нет армии, а только четыре пьяных урода? До Песьей Ямы недалеко, неужели они еще о войне не знают.

— Может, и нет. В любом случае, скорее всего о ней уже знают в Глеше. Думаю, войска собирают там. А этот городок не так уж и важен, армию здесь не развернуть. Да и гномам он нужен, как собаке пятая нога. — Размышлял я.

— Взять этот городок, и дорога на Влосу сразу станет открыта, — возразил маг.

— Влоса — слишком крепкий орешек, чтобы его так просто расколоть. Брать ее сейчас — форменное безумие. К тому же, вполне может прилететь удар с тыла из Глеша или Ильны. Думаю, сначала обезвредят Ильну, затем возьмут под контроль Гиблую пустошь и Глешь. Перекроют Грот Утопленника, а затем будут хозяйничать на западе.

— Глупо. Единственный перевал через Альгановы горы не отдадут так просто. Гномы там тысячами лягут. После этого Влосу будет трудно взять, а про продвижение на север я и вовсе молчу.

— Другого выбора у гномов нет. Если не перекрыть все дыры, армия Империи с удовольствием ударит низкорослым в тыл.

Дальше спор Флет не продолжал. Зло махнул рукой и заткнулся, видимо исчерпав все аргументы. Что ж. Тем лучше.

[1] Запретные знания — ряд загадочных тайн мира, о которых на данный момент знают только Восемь. Часть из них известна Падшим. Остальные, у кого они были, погибли во время века Войн.

[2] Вторая война — вторая по счету война века Войн между Восьмью и девятым сошедшим с ума богом.

[3] Темный мор — распространенный в Империи алкогольный напиток, выдержанный в течении нескольких лет в бочке с настоем различных трав — зверобоя, шалфея, тысячелистника и т. д. Травный мор — распространенный в Империи безалкогольный напиток из настоев целебных трав (ромашки, календулы и т. д.) и сока брусники и лимона.

Глава 8

Трактир «Хитрая кошка» был самым обыкновенным трактиром, каких нам с Сиэль довелось повидать немало. Двухэтажное крепкое здание с хлипкой дверцей и массивными, сложенными из толстых сосновых бревен стенами. Большая деревянная вывеска над дверью изображала нарисованную, на мой взгляд, довольно опытной рукой, изящно выгнувшую спину белую кошку. Зал трактира оглушил меня спертым, пропахшим темным мором воздухом, негромкими разговорами и духотой. Сейчас здесь было не очень людно, народ потянется сюда ближе к ночи, пропустить стаканчик другой мора. И тогда все друг у друга на головах будут сидеть.

Флет, как в последнее время и бормотал себе под нос, немедленно потребовал жрать, пить и ванну. Мальчишку из прислуги отправили в лавку за новой одеждой. Денег у нас было много, и трактирщик не на шутку разошелся, рассыпаясь в любезностях. Кровати в комнатах были столь узкие, что один человек мог поместиться на них, только сложив руки по швам, а ноги вместе. Мы с Сиэль посоветовались, и решили поселиться в соседних комнатах. Какой-то острой необходимости находиться в одной комнате не было, а спать на полу не хотелось. Я давно мечтал выспаться в нормальной кровати.

С расположением комнат нам повезло — окна выходили аккурат по обе стороны от занавешенного загона с лошадьми — возможность тихо и быстро уйти никогда не бывает лишней. Знаю по собственному, даже немного горькому опыту.

Оставив мое солнце отдыхать и приводить себя в порядок, я спустился в зал и вышел из трактира. Краем глаза заметил жадно поедающего яичницу с беконом мага. Улыбнулся своим мыслям. Судя по взглядам, которыми он обменивался с пышногрудой бойкой служанкой, скучать этой ночью ему не придется.

Я прошел через пару улиц, в одной из подворотен, самой безлюдной и тихой, достал стрелы, осмотрел. Несколько из них испортились от долгого лежания и прошедшего накануне дождя. Также, к моему вящему сожалению, мешочек с тетивами порвался, и все они промокли. Я прогулялся до оружейной лавки, придирчиво выбрал себе десяток хороших стрел. В остальных ста девяноста я был не очень уверен, да и не требовались. Было достаточно и того, что сохранилось из боезапаса моего личного приготовления.

Также взял себе пару метательных ножей, небольшой точильный камень для рапиры, новые тетивы, которые, к моей нескрываемой радости были не в пример лучшего качества, нежели стрелы. Упругие, крепкие, пружинистые. С моим достаточно сложно сгибаемым посохом, они будут очень гармонировать. Стрелу можно будет смело ярдов за четыреста посылать.

На всякий случай взял для Флета длинный колющий кинжал. Новый стилет с резной рукояткой на замену старому.

На момент ухода из лавки я потратил порядка десяти валлинов, но был вполне доволен покупками и не жалел. Лавочник проводил меня чуть не со слезами, как уезжавшего после постоя богатого родственника. Находясь в приподнятом настроении, я вернулся в трактир. Уже стемнело, и зал встретил меня гомоном веселящихся горожан, смехом, раскрасневшимися лицами за каждым столом. Смазливые служанки носились между гостями, разнося подносы, как зачарованные.

То и дело на их пухлые прелести опускалась грубая рука. Девушки с хихиканьем ловко порхали с места на место, бросая на изрядно опьяневших гостей задорные, веселящиеся взгляды. Ноздри приятно щекотал аромат жареного мяса, похлебки, пышного каравая и мора.

Наш столик располагался близко к окну, маг уплетал изрядно поредевшую снедь так, что за ушами трещало. Я, ухмыляясь, отдал ему кинжал. Он сначала удивился, но увидев мою веселую рожу, решил не портить мне настроение и молча взял подарок. Начал вертеть его между пальцами, подбрасывать и ловить. Моя жена с интересом наблюдала за его действиями. Конечно, нас с ней подобным было не удивить, но что-то парень все же умел. Я не ожидал такого.

Я поднялся на второй этаж и отнес в комнату все, что купил. Там же, на кровати я нашел аккуратно сложенную чистую одежду. Не стал ее трогать. Я хотел для начала помыться. Такое чувство, что год лазил по барсучьим норам. Спустился снова в зал. Оглядел его.

Почти все столы были довольно однообразны. Три-четыре обсуждающих жизнь, хозяйство и последние новости мужичка. Ну и, конечно, жратва и выпивка. Вот все, что было почти на каждом столе. Лишь один насторожил меня. У самой лестницы на второй этаж. За ним сидела женщина в сером плаще и капюшоне и молча пила что-то из большой деревянной кружки. Я мысленно пожал плечами и принялся за еду. Сиэль и Флет спорили о чем-то связанном с магией, я не прислушивался к их разговору. Мое внимание привлек спорящий о чем-то с целовальником, недавно вошедший человек. А именно его слегка мокрый серый плащ с вышитой на спине эмблемой гильдии гонцов — два сапога, разделенные молнией. Я встал, подошел поближе.

— И куда мне тебя посадить?! Себе на голову?! — Причитал целовальник, разливая по кружкам мор.

— Не будем сориться, — примиряюще сказал гость. — Принеси еду в комнату.

— Комнату убирают. Придется тебе подождать. — Отрезал целовальник.

— Можешь сесть с нами. У нас есть свободное место. — Влез в разговор я. Парень, не оборачиваясь, ответил:

— Почту за честь.

Лишь после этих слов он повернулся ко мне.

— Здравствуй, Нарр, — спокойно добавил мой старый знакомый.

— Здравствуй, Альн, — ответил я.

Я был так удивлен встретиться со старым другом, что просто застыл на месте, и стоял так, пока Альн не окликнул меня. Опомнившись, я провел его к нашему столу и мы вдвоем сели. Флет напрягся, убрал кинжал под стол. Я легонько пнул его под столом, предостерегая от лишних движений. На пинок он ответил с запалом, но расслабился.

— Это Альн. Мой знакомый еще со времен Второй Эльфийской войны. А это Сиэль, моя жена, и Флет, наш… друг.

Альн обменялся с магом рукопожатием. Если честно, я ждал, что рука мага треснет и сломается в грубой ладони Альна. Сам видел, как он этой рукой натягивал стовосьмидесятифунтовое чудовище-лук. Стрела из такого двоих эльфов на вылет с сотни ярдов прошибала.

Но, видимо, мой старый друг пожалел щенка и не стал калечить, а может, постарел, или этот «щенок» и сам не лыком шит.

— Тяжелая дорога? — мое солнце поняла, что у нас появилась прекрасная возможность узнать последние новости.

— Бывало и лучше, — согласился Альн.

Он с интересом рассматривал моих спутников, как и они его. Я знал его давно, и могу с уверенностью сказать — с нашей последней встречи он совсем не изменился.

Среднего роста, худощавый, узкое вытянутое лицо, прямой короткий нос, маленькие, цепкие, темные глаза.

— Вы направляетесь во Влосу? — спросила Сиэль.

— Да, — благосклонно ответил Альн.

— Из Глеша? — вступил в разговор Флет.

— Ильна.

— Из Ильны?! — маг аж поперхнулся. Гонец грустно кивнул.

— Да. Слухи о войне расползлись очень быстро. Гиблые пустоши объяты огнем. Несколько передовых сотен контролируют их, возможно, там построят что-то вроде главного штаба. Хороший выбор. Незамеченным там не подойти, коннице по песку и болотам тоже не получится. Войска идут на север, к Гроту Утопленника. Скорее всего, Ильну взяли в осаду через пару дней после моего ухода. Первую западную армию уже разбили. Пятую и Третью разворачивают в Желуде, может, попытаются снять осаду с Ильны. Вторая, Четвертая, Шестая и Седьмая занимает Каменное горло. Восьмая и центральная готовятся защищать Грот. Мне пришлось сделать большой крюк, и идти во Влосу западной дорогой, через Мудрый Дуб. — Трактирщик принес поднос с едой, поставил перед Альном, и удалился. Он поблагодарил, и принялся за еду.

— Во дела-а-а, — протянул Флет. Мысленно я был с ним согласен.

Война разгорается. Второй по величине город Империи, южная столица, Ильна, взят в осаду. Положение пока что спорное, видно будет, когда начнутся бои в горле и Гроте Утопленника. Почему-то я был уверен, что его гномы сходу не возьмут, если туда оттянули все центральные армии. Думаю, для врага будет логично сначала добить Ильну и Желудь, затем взять горло, Глешь, а уже потом стянуть все силы на север и пробить единственный перевал. Затем можно будет спокойно вернуться к Влосе. Правда, остается еще Край Семи Листьев — владения магов, обнесенные неприступными горами. Ходят слухи, что эти горы были созданы искусственно. А уж врата Шести Переплетов — крепость, охраняющая единственный перевал через горный «доспех» Края, взять будет не легче Грота Утопленника. Маги, это не ленивые стражники. Те до последнего вздоха свою крепость не отдадут, обычной армией там точно не обойтись. Что же, возможно на это будет весело посмотреть.

— А что с Влосой? — спросила мое солнце.

— Пока ничего. Она оставлена на произвол судьбы. Если западные армии разобьют, то Влосу ждет растерзание. Но просто так она не дастся. Наместник собирает ополчение. Из окрестностей все туда стекаются, еду ссыпают в погреба. Люди дорого хотят взять за свой город. Может, и успеют собрать что-то существенное. Пока что, враг двигается очень медленно. Здесь, на западе, очень много крепостей и укрепленных городков, в каждом вязнут и войска теряют. Глядишь, выдюжим. — Выдал мой старый друг.

— А что маги? — настороженно спросил Флет.

— Маги воюют. Довольно успешно, притом. Я слышал, через горло навстречу врагу вышла сотня сильных Сжигающих плоть. Так они там настоящий огненный ад устроили и смылись. Даже почти никого не потеряли. Но сильных Сжигающих мало, Плетущие узоры тоже помогают, но это не боевые маги, получается куда менее эффективно. В армиях оказалось немало Оплавляющих Сталь[1], это до определенной степени уравняло силы, сведя преимущество в лице некромантов на нет. Но большинство магов закрылись в Краю Семи Листьев и готовятся так, будто их сами Восемь будут осаждать.

Каждый из нас ошеломленно уставился в расставленную на столе снедь. Новости были шокирующими. Еще пару недель назад все шло своим чередом, а теперь пламя войны стремительно расползается по Империи.

К столу подошел трактирщик и пробасил:

— Ваша комната готова.

— Уже? Ну, тогда мне пора. — Последние слова Альна предназначались нам.

— Когда он уже развернулся и собрался уходить, я окликнул его и задал вопрос, который хотел задать с самого начала:

— Эй, Альн! Почему ты стал гонцом? Думаю, тебе, как и мне, лучше бы удался рискованный промысел.

— Жизнью занесло, Нарр. Порой, ветер судьбы заносит нас неведомо куда, и мы попадаем в бурю. А еще… я люблю путешествовать. — Он не обернулся, говоря эти слова. Лишь передернул плечами, да скрылся на лестнице.

— Да твой друг философ, — съехидничал маг.

— Тебе тоже не мешало бы хоть иногда думать о чем-то кроме того, чтобы пожрать и поспать, — у меня не было настроения с ним нянчиться.

— Помолчите, оба! — шикнула на нас Сиэль.

— Вы заметили, чего он не сказал?

— Да. Ни слова про Падших. — Я понял, к чему она клонит.

— Думаю, маги постараются, чтобы никто не узнал об этом до поры до времени. Пока что все колдовство можно свалить на некромантов. Солдаты не будут сражаться по-прежнему, зная, что против них ожившие легенды. — Мы синхронно кивнули.

— Что будем делать? — спросила мое солнце у всех, и ни у кого одновременно.

— Доберемся до Влосы, а дальше наши дорожки разойдутся, — последние слова были адресованы Флету. Он сделал такое лицо, будто ему в яичницу подкинули целый лимон, но промолчал. Видимо, раскрывать до поры до времени своих целей щенок не собирался. Вместо этого, неожиданно спросил:

— Кто тебя учил, Сиэль?

— Никто, — быстро сориентировалась мое солнце. Морально она уже приготовилась к долгой и нудной допросной осаде.

— Я помню, что ты сделала тогда, в лесу. Когда ваш бывший… товарищ никак не мог подбить из арбалета тетерку. Она скрылась в ветвях и улетела достаточно далеко, но потом она вдруг сама прилетела к вам и бросилась на нож. Может, тех дурней ты и сумела обмануть, но не меня. Контроль Жизни. Заклинание, подвластное лишь Падшим, да Восьми.

Я подавился и закашлялся. Вот уж чего не ожидал услышать. Мое солнце похлопала мне по спине, отвернулась. Ей нечего было ответить на такой вопрос. Видя это, маг продолжил:

— Это ведь не все, что ты умеешь, так ведь? — он наклонился вперед, будто боясь, что кто-то его услышит. Сиэль молчала.

Маг вздохнул, откинулся на спинку стула. Сиэль не хотела ничего говорить, а значит, он ничего не узнает.

— Уже поздно. Завтра с утра снова в путь. — Заговорил я.

Мое солнце поняла, молча встала, и мы пошли наверх. Маг остался в зале, растерянно ковыряясь в тарелке.

От дальнего столика, куда не доставал свет огня в камине, отделилась серая тень. Проскользнула через полупустое помещение, бесшумно опустилась на стул напротив мага. Сбросила капюшон.

— Госпожа Муриния! — ахнул Флет.

— Здравствуй, Флет. Вижу, тебе удалось настигнуть их. — Голос новоприбывшей был похож на шелест опавших листьев.

— Да. Они направляются во Влосу, поэтому я не стал рассказывать им, зачем они нам нужны.

— Молодец. Доставим их в город, а там справиться с ней будет куда проще. Пока она здесь сидела, я изучила ее Дар. Она очень сильна. Я не знаю, справилась бы с ней в открытом бою без пламени Ксива[2].

— Где госпожа Селия? — насторожился Флет. Муриния вздохнула.

— Там, в деревне, с нами сражались два очень сильных некроманта. Я призвала огонь, но тогда объявился третий. Они смогли защититься, хоть все остальные гномы сгорели. Нас бы убили, но… — Ей было тяжело продолжать, но она сделала глубокий вдох, взяла себя в руки.

— Селия разорвала Ткань[3].

Флет какое-то время просто сидел с открытым ртом и выпученными глазами. Когда он все же нашел в себе силы ответить, его голос был таким тихим, как будто он снова учился говорить.

— Но подобного не делал никто после Второй войны! Это просто невозможно. Даже Падшие вряд ли на такое способны!

— И все же, это так. Селия оказалась куда сильнее, чем весь Большой Магический Совет Империи. Из щели в пространстве полезли демоны, и просто сожрали всех некромантов. Меня они не тронули, хоть я и не понимаю почему. Затем что-то отбросило меня на много миль оттуда, и я оказалась недалеко от этого города. Я уже неделю здесь.

— Но почему вы не ушли во Влосу? — недоумевал маг.

— Я не могу использовать Дар. Трещина в измерении как вакуум высосала из меня всю магию. Она может вернуться завтра, а может и через месяц. Я предпочла подождать неделю в городе, прежде чем безоружной пускаться в опасный путь. Но больше ждать нельзя. Завтра я пойду с вами.

Флет согласно кивнул. Хотел еще что-то сказать, но Муриния подняла руку. Прислушалась. Флет последовал ее примеру, но ничего, кроме треска поленьев в камине, услышать не смог.

Очень медленно Сжигающая плоть встала. Почти шепотом сказала:

— Коснись Дара. Быстро.

Маг не успел как следует отреагировать. Окно разлетелось вдребезги, обдав всех острыми осколками. В зал ввалилось голое тело, и тут же с визгом впилось в шею ближайшему человеку, чувствуя теплую кровь.

Флет был шокирован. В ушах звенел крик жертвы мертвеца и визг твари, запах растекшейся по полу крови одурял. Несколько мгновений маг просто стоял, не в силах пошевелиться, пока изящная, но очень сильная женская рука не прилетела ему в лицо. Он очнулся. Детский страх перед живым мертвецом сменился злостью. Флет коснулся Дара, прошептал несколько слов, и протянул руки вперед. С его пальцев сорвался ледяной ураган, разорвал почти мертвое тело на куски, снес хороший кусок стены, прошел еще некоторое расстояние, и затих.

[1] Оплавляющие Сталь — обладающие магическим Даром имперцы, которых вовремя не нашли и не доставили в Край Семи Листьев. Их Дар развивается самостоятельно, и, хоть они обычно и слабее официальных магов, часто среди них встречаются поистине поразительные таланты. В основном такое случается с теми, кто живет в глухих деревнях у границ Империи. Название происходит от самого частого проявления такого Дара — все Оплавляющие Сталь от природы прекрасно владеют холодным оружием, а когда их охватывает гнев, лезвие добела раскаляется и становится способным разрезать практически все.

[2]Пламя Ксива — особенность Сжигающих плоть. Сильнейшие Сжигающие могут призывать огонь прямо из Ксива(нижний мир, обитель демонов и т. д.), он обладает огромной разрушительной мощью и может стать решающим фактором в любом бою, поединке, и даже войне.

[3] Ткань — материя, разделяющая обычный мир, Ксив, и Блаженные острова.

Глава 9

Давно я не видел Аин. В последний раз встречался с ней перед тем, как посетить дом одного богатого и очень наглого торговца. Это была молодая милая девушка невысокого роста, с собранными в высокий тугой хвост на затылке пепельными волосами и неестественно яркими зелеными глазами. Но внешность обманчива. Я и сам однажды видел, как ее тонкие изящные ладони метают десятифунтовые ножи… Приятное зрелище, если честно.

Она была хорошим человеком. Единственная из всей гильдии, кроме Сиэль, кому я доверял. Мы с ней всегда хорошо ладили.

Я забросил ноги на кровать, оперся на локоть, потянулся другой рукой к коптящей лампе. Взялся за небольшой ржавый переключатель. Сиэль, должно быть, уже пытается заснуть. А может спит. Я прислушался. Сначала не слышал ничего, но через какое-то время уловил еле слышное, приглушенно расстоянием и стеной сопение. Значит, спит. Я благодушно улыбнулся, затушил лампу, лег.

Тресь!!!

Тишину разорвал звук разбиваемого стекла. Я вскочил.

У-у-у-у-у-у-у!!! Хрусть!!! Гро-ох!!!

Не медля, я выбежал на лестницу, встретившись там с Альном. Мы осторожно спустились в зал, и я с похолодевшим сердцем увидел страшную картину.

Пол, стены, и даже потолок, были измазаны черной кровью. В одной из стен зияла немаленькая дыра, как будто по ней пальнули из пушки. Рядом валялся труп женщины с окровавленной шеей, остальные посетители либо попадали в обморок, либо от шока и страха не могли пошевелиться. Посреди всего этого веселья стоял белый, как мел, Флет. Рядом с ним женщина в сером плаще.

— Что здесь произошло?! — Альн подскочил к магу. Он, в отличие от меня, догадался взять с собой лук и несколько стрел.

Флет все еще был в шоке, поэтому за него ответила женщина:

— Мертвец, — ее голос был спокоен и холоден. Это наводило на мысль, что она тоже маг, и «выстрел из пушки» — ее рук дело.

— Узнайте, откуда он взялся. Если здесь некромант, дело плохо.

Мы с Альном повиновались молча. В этот момент в зал спустилась полусонная Сиэль. Как следует рассмотрев картину зала, она сильно побледнела.

— Сиэль, иди в комнату и запрись там! — бросил я. Женщина в сером плаще в один прыжок оказалась рядом с ней, и повела наверх. Я хотел возразить на счет этого, но она обернулась и наградила меня обжигающим взглядом так, что слова застряли у меня в горле. Было видно — она умеет держать людей в подчинении. Думаю, с ней Сиэль будет в безопасности.

Вместе с Альном я выбежал на улицу через дыру в стене. Темнота была кромешная. В таких маленьких городках обычно не устанавливают освещение, и приходится идти наобум. К тому времени, как в пяти ярдах от трактира мы нашли горку ошметков, покрытую инеем, у меня создалось впечатление, что даже если сами Восемь будут стоять в десяти шагах от меня, я их ни за что не замечу.

Моему другу в голову пришла та же мысль, и он не преминул озвучить ее. Раздался приглушенный расстоянием крик ужаса, и тут же оборвался. Вокруг мельтешили тени, тут и там кто-то кричал. К моему удивлению, основной поток неясных силуэтов шел не от городского кладбища, а с той стороны, откуда мы пришли в город. Тут и там вспыхивали желтые огоньки, и все ближе к нам раздавалось натужное хрипение. Альн послал стрелу наугад, и был награжден визгом и глухим ударом.

— Нужно возвращаться, не то нас сожрут, — вынес я свой вердикт. Мой товарищ не возражал, и мы дружно бросились к трактиру. Выжившие уже более-менее пришли в себя и начали хватать столы и стулья, застраивая дыру в стене. Шен все это время что-то им втолковывал. Мы с Альном обменялись взглядами.

— Бросьте эту дыру! Все по комнатам! Там полно оживших покойников! — Проорал Альн. Я тем временем сгреб мага в охапку, и не обращая внимания на его возражения, потащил к лестнице. В этот момент в зал ворвался первый мертвец. Заграждение из мебели разлетелось, как кегли от шара, и тело ввалилось внутрь, сразу же впившись в ближайшего человека. Затем в трактире появились еще трое. И еще.

Флет вырвался из моих рук, и дал такого стрекача, что с него слетело алое одеяние мага, оставив в одной куртке. Я и Альн проделали тоже самое. Гортанные звуки и рычание за спиной указывало на то, что те, кому не хватило пищи внизу, решили посетить второй этаж. Я следом за магом и гонцом влетел в комнату Альна — первую по коридору. Не уверен, что добегу до своей берлоги.

Гонец прислонил свой лук к стене, и напряженно вглядывался в темноту окна. На другом конце деревни полыхал пожар, давая хоть какой-то свет. Но все, что можно было разглядеть — мертвецов больше сотни. И откуда только повылазили?

Альн озвучил мою последнюю мысль. В дверь кто-то бился уже целый час, но пока безуспешно. Нам повезло, что ожившие покойники тупые, как бараны. Иначе, мы уже бегали бы где-то среди них.

— Что делать-то будем? — задал давно висящий в воздухе вопрос Флет.

— Нужно пробиться к комнате Сиэль, — немного подумав, выдал я.

— А может, лучше она к нам пробьется? — проворчал маг. Я метнул на него злой взгляд.

— Ее комната выходит во внутренний двор. Там конюшни. Если повезет, сможем прорваться.

— А если не повезет?

— Значит, сдохнем, — огрызнулся я. Малыш начал меня раздражать. — Какая разница, где: там, от зубов трупа, или здесь, от голода и жажды?

На это он ничем не ответил. Ну и отлично. Лишь бы под ногами не мешался. Я вопросительно посмотрел на друга. Он кивнул без сомнений и колебаний. Взял лук, достал из-за пояса стрелу.

— На твою помощь можно рассчитывать? — обратился я к магу, имея ввиду его магическую поддержку. Она была бы очень кстати.

— Только в крайнем случае. Меня хватит еще на два-три таких заклинания, — он указал в сторону зала.

— Так это ты устроил там пушечную батарею? — удивился я.

— Да. Пошли. — Нехотя ответил он.

— Хорошо. Раз. Два. Три!

Я, что было сил, пнул дверь ногой. Она распахнулась, мертвец ударился о противоположную стену спиной. Альн выстрелил. Стрела угодила монстру в шею. Видя, что он не собирается обратно в могилу, я погрузил стилет ему прямо в глаз. Тварь повизжала, и затихла. Мы побежали по коридору. В каждую дверь билось по несколько трупов.

Мы быстро добежали до нужной двери. Всего тридцать коротких, и таких длинных шагов. Мертвецы не отличались скоростью реакции, и когда маг стал колотиться в дверь, на нас переключили внимание только шестеро, но это число стремительно увеличивалось.

— Сиэль, открой! — орал он. — Или нас здесь сожрут.

Безрезультатно. Тем временем, Альн уже прикончил двоих метким выстрелом в глазницу. Целая толпа бодро двигалась к нам. Стрелы были на исходе. Мой новый стилет пришлось бросить — он застрял в голове попытавшего со мной удачу покойника. Твари все смелели и ускоряли шаг. Их от нас отделяло расстояние в пять ярдов. Флет бес толку колотил в дверь и что-то кричал.

— Сиэль, Открывай!!! — крикнул я, выжимая из легких все, до последней капли. Возможно, она не услышала моего крика среди хрипов и оранья мертвых.

Я уже приготовился к смерти, закрыл глаза, но тут что-то произошло. Колотить в дверь перестали, затем коридор осветила до боли яркая зеленая вспышка, глаза резануло даже через веки. А когда я их открыл, после того как взгляд прояснился, я увидел поддерживаемого Альном, обмякшего мага. Дверь комнаты мгновенно распахнулась, и в коридор выглянула мое солнце.

— Слава Восьми! Жив! — Воскликнула она, и обняла меня.

— Что-то ты не очень торопилась открывать, — дрожащим голосом заметил Флет.

— Не дерзи, — ответила вместо Сиэль вышедшая из-за ее спины женщина в сером плаще.

Только сейчас я заметил, что все мертвецы неподвижно валялись на полу, не проявляя ни малейшего желания съесть кого-нибудь живого. Но свои вопросы я до поры до времени придержал, и мы все впятером вернулись в комнату, заперев дверь. Первой начала расспросы Сиэль:

— Как ты это сделал?! — буквально вскричала она.

— Не знаю. Заклинание как будто было рядом. Как будто я давно знал его, а сейчас вспомнил. — Тихим голосом отвечал маг.

— Вспомнил?! Таким заклинанием можно положить всех Падших разом!!! — Не выдержала мое солнце.

— Не говори ерунды. На такое сейчас способны только боги, — возразила неизвестная.

— Вот… — Сиэль прикусила язык. Если я правильно понял, подобный разговор на счет способностей «малыша» у нас уже был. Я видел, что эта тема ей все еще неприятна, и попытался отвлечь странную незнакомку на себя.

— Извините за неуместный вопрос, но кто вы?

— Мое имя Муриния. Я Сжигающая плоть.

Я начал понимать. Видимо, это и была спутница Флета, оставшаяся в деревне. Я хотел узнать о ней подробнее, но она метнула в меня столь грозный взгляд, что я постарался стать невидимкой.

— Извините меня тоже, но… Вы объясните наконец, что там произошло?! — Альн ткнул пальцем на дверь.

— Заклинание Абсолютной Смерти. Утерянное после Второй войны. Это заклинание убивает любое существо. А бессмертных отправляет в бездну безвременья и тьмы, откуда нет пути. — Прошептала мое солнце. Я видел, что Муриния хочет что-то спросить, например, откуда такие знания, но сдерживается.

— Теперь твари не сунутся в трактир. Они чувствуют смерть. — Сказала она вместо вопроса.

— Так, может, будет разумно пересидеть здесь, пока они не отправятся по могилам? — простодушно поинтересовался Альн.

— Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее. Они встали не сами. Это дело рук некромантов. Я думаю, они авангард их армии. Скоро сюда заявятся гномы. — Ответила Муриния.

— Тогда нужно уходить. Я вот что предлагаю…

— Аккуратней. Не шуми. — Говорил Альн.

— Да уж стараюсь, — ворчал Флет в ответ. Он спускался последним.

Мы связали простыни с кровати и спустились по импровизированной веревке вниз. Ворота, к счастью, оказались закрыты. Конечно, в них кто-то стучал, но пока безуспешно. Хоть мы и очистили трактир, но по городу бегало еще около сотни мертвяков.

Мы делали все то, о чем договорились заранее. Все еще слабый маг и Сиэль отправились в конюшню, мы с Альном и Муринией спустились в погреб, чтобы набрать немного снеди. Может быть, такой возможности нам не представится до самой Влосы.

Из погреба мы вернулись довольные и с полными, взятыми на складе мешками еды. В наших находках числились: Фунтов пять солонины, с десяток сухих пайков, небольшая репка, копченая баранья нога, четыре луковые головки, столько же яблок, большой круг сыра, несколько яиц и пара запечатанных горшочков меда и варенья. Мое солнце тоже порадовала нас приятной новостью.

— Лошадей на всех хватает.

Это действительно радовало. Не хотелось оставлять здесь никого.

— Пойдемте в конюшню. Чем быстрее оседлаем лошадей, тем быстрее все это закончится.

Животные чуяли мертвых, дрожали, нервно прядали ушами, но слушались. Мне достался спокойный гнедой жеребец с красивой гривой. Мы оседлали животных и распределили мешки с едой.

— Теперь нужно лишь открыть ворота, — озвучил итак всем понятную истину Альн.

— Отлично! Ты в состоянии это сделать? — Подала голос Муриния.

— Разве вы этого не сделаете, госпожа? Вы же Сжигающая плоть. — Умоляюще проговорил он.

Она промолчала, опустив глаза в землю и нервно прикусив губу. За нее ответила Сиэль:

— Я это сделаю.

— Ворота откроет Сиэль, — влез в разговор я. — Но если там много мертвяков, нас просто сожрут прямо здесь, вместе с лошадьми. Я думаю, следует разделиться на две группы и прорываться к городским воротам разными путями. Первая группа отвлечет мертвых на себя. Они не слишком умны, и легко поведутся на это.

— Те, кто будет в первой группе, подвергаются огромному риску, — заметил Флет.

— Я пойду с ним. Успела хорошо изучить этот городок. Проведу до ворот. — Внезапно сказала Сжигающая плоть. Я не возражал.

— Я с тобой, — подскочила Сиэль.

— Нет, — отрезал я, всем своим видом показывая, что спорить бесполезно. — Ты поедешь с Флетом и Альном.

Она сжала кулаки.

— Нарр. Надо поговорить.

Понимая, что поговорить нам надо наедине, все покинули конюшню.

— Что ты делаешь? — в голосе сквозила обида.

— Послушай. С ними тебе будет куда безопаснее. Флет, как видно, голову сложит, чтобы доставить тебя во Влосу. Альн Опытный воин и лучник. Я доверяю ему, как другу. Он не даст тебя в обиду. А если ты будешь рядом со мной, и с тобой что-то случится, я не смогу тебя оставить. Один же я понесусь впереди ветра, и буду защищать только себя.

— Только не пытайся помочь ей, если она попадет в лапы мертвецов. Помни Последний закон.

— Конечно. Каждый сам за себя. — Я обнял ее.

— Вы там не уснули? Пора идти! — Донеслось с улицы.

— Береги себя, Мечник.

— Береги себя, Лисица.

— Встретимся за городскими воротами, так ведь? — она отвернулась, скрывая слезы.

— А как же еще? А если не получится… Отправляйся во Влосу. К Аин. Жди меня неделю, а если не приду, садись на паром и плыви в Клент. Там все спокойно. — Я гладил ее рыжие волосы. Запустил в них пальцы, запомнил это ощущение. И разорвал объятия.

Мы вышли из конюшни, ведя за собой лошадей. Альн и Флет уже сидели в седлах. Я отвел старого друга в сторону, произнес:

— Как только все начнется, не обращайте на нас внимания. Действуйте несмотря ни на что.

— Конечно, Нарр. Конечно.

— Береги Сиэль. Я не доверяю магу до конца. Не давай ее в обиду.

— Само собой. Мы хоть эльфов, хоть богов.

Я грустно усмехнулся, вспомнив нашу старую пословицу, вернулся к лошади, вскочил в седло. Остальные тоже уже оседлали своих скакунов. В ворота теперь тарабанили куда сильнее. Видимо мертвяки почуяли нас и постепенно стекались сюда.

Я окинул взглядом весь наш отряд. Уже светало, но над городом сгустились тучи, и моросил дождь. Все угрюмые, в плащах, найденных на складе. Лошадям тоже было не по себе. Я глубоко вздохнул, приготовившись, что резкая скачка может выбить воздух из легких, и скомандовал:

— Давай!!!

Ворота разлетелись в щепки, отбросив мертвых назад ударной волной. Я, что было сил вбил каблуки в бока лошади, и помчался следом за мощным широкогрудым жеребцом Муринии, который, словно ледокол, пробивал нам путь через мертвые тела. В нос бросился смрад разложения, мы пробились через живую преграду мертвецов и помчались по темноте улиц. Как я и надеялся, они оказались не слишком умны, и погнались за нами. Конечно, нас им было не догнать, но от вида колышащейся и бегущей за тобой волны неупокоенных холодело сердце.

Мы свернули в подворотню, и мне оставалось лишь надеяться, что вторая группа выбралась. Вскоре мы выехали на городскую площадь, откуда хорошо был виден наш трактир, и…

Ухнуло, зашипело, и здание трактира расплющило и вогнало в землю.

— Что это было?! — крикнул я скачущей впереди волшебнице.

— Некроманты! — ответила она, не обернувшись. Будто в подтверждение ее слов, тут же зазвучал низкий, давящий горн.

Последующие события были для меня подернуты туманной дымкой, и яникак не мог вспомнить их подробностей, да и не очень хотелось. Мне повезло, и мой конь нигде не споткнулся, меня никто не цапнул за ногу, и я не упал. По плану Сжигающей, мы должны были сделать по городу крюк, собрав за собой как можно больше покойников. Затем следовало выехать к городскому кладбищу, и пройти через реку, в единственном месте в городе, где нет стены.

После разрушения трактира, где то в отдалении еще несколько раз оглушительно грохнуло, но я предпочитал не оборачиваться. От вида живой лавины, бежавшей за нами, меня начинало мутить.

Когда мы достигли реки, я все-таки рискнул обернуться. Мертвые отстали где-то за поворотом. Мы на взмыленных конях быстро пересекли реку, благо она оказалась неглубокой. Уже за городом мы еще долго гнали тяжело дышавших лошадей, пока оставшийся позади город не превратился в маленькую точку. Спешились.

— Можешь не переживать. Они вырвались. — Сказала волшебница. Я вопросительно посмотрел на нее.

— Я умею чувствовать чужой Дар. Твоя женщина и Флет покинули город.

Отлично. Надеюсь, что это так.

— Что будем делать?

— Обойдем город по широкой дуге, выйдем на главный тракт. Потом дней шесть, и мы во Влосе. — Ответила моя новая спутница.

Я думал точно так же. Мне просто хотелось проверить ее опытность и умение здраво размышлять. Даже, если бы она предложила другой план действий, я сделал бы по-своему.

Мы вновь оседлали лошадей, и медленным шагом, давая им отдыхать, но и не стоя на месте, отправились вдоль погибшего города Мудрый Дуб.

«Некроманты гномьи, сила черная, чудовища окаянные, ино к убиением приспособленные и ино убиениями явствующие. Дьяволы безбожные длани на их создание прострили, занеже рек тот, кто зрил их самое: «Нелюдь проклятая эта хоть и противна самой человеческой душе, ано к породе гномской не присна, занеже есть в ней два аршина да паки полма аршина, да паки аршин в раменах.»

И разнятся твари эти, богам неугодные, как разнятся вран и кречет. И есть девять обличий нечистивцев этих, сиречь девять ступеней ведания темного.

Самый слабый посреде них есть ступень первая, она хоть и слабее темных содругов своих, ано и люду мирскому и воинствословию умеет вред нанести. Отроки ступени этой уноши паки, ано наипаче среди остальных на гномью породу сходят, занеже есть в них взрасту меньше, чем в прочих. В шуйце у них посох силы темной, окаянной, и хоть прост он зраком, ажно трость человечья, есть в нем залаз черноисточный.

Ступень вторая, паче первой, да паки не самая горняя. Печати темные на приволоке висят, ато к латам чарным приварены. Шуйца посох силы темной сжимает, ато непростой посох, обаче о черепе враньем.

Ступень третья, силою темною оделена паче первых двух вдвоем взятых, и ступень эта, и выше ступени с родом людским, ажно и с гномьим, общего не имут вовсе, неже не пронять отродий этих нечистых ноли ни чем. Да посох у них непростой, ано темной мощью пропитан, да черепом кречетовьим украшен, да шуйца о перчатке чарной, неже смагою до кости прогрызает, да зелу живную пьет.

Ступень четвертая, аже посох длиньше прочих имет, ато с адамантом черным в навершьи. Шуйца перчаткою чарной обвенчана, как и у ступеней всех горних. Десница меч рунный сжимает, да зелою темною напоенный. Ступень эта, и горние ступени трупы подъять способны, да на ворога уклонить.

Ступень пятая милоть байданный держит за спиною, да сустуг харалуга враньего, да шелом омженный. Посоха отроки ступени этой не имут, ато секира громадная за спиной приторочена, да еже требно, в ход пустить могут не косно. Свене, зельнее прочих, сокромя разве ступени девятой, да магией своею может ино себя, да дружних озелить.

Ступень шестая в шуйце посох с лапою когтистой держит. Выя мощная ожерельями чарными увешана, ано в браду кольца харалуговые вплетены.

Ступень седьмая, в шуйце посох с черепом волчьим, в деснице кистень боевой, чарный, да тьмою облюбленный. Глаза во тьме ночной фиолетовым шаром брезжат.

Ступень восьмая, шуйца посох с черепом драконьим сжимает, персты кольцами харалуговыми объяты. Выйдет еже на бой ратный, ино привабит, выйдут к нему и станут ошую него враны, да кречеты, да всякая птица гладная, и станут одесную него волки, да лисы, да всякое зверье ночное.

Ступень девятая же, последняя. Разнятся отроки ступени этой, как разнится зверье лесное. И зелою оделены, якоже не один из прочих ступеней не оделен. И мечи ратные гнут, ажно вейю ивовую. И посоха деи не имут, неже зелой темною и сами наполнены. И не одной лишь навью окормлять вольны, ано паки иными началами. И одним взмахом длани мощной, да юзой глагол последственных, способны рать целую мертвецов подъять.

Древняя рукопись Неботочного храма

Глава 10

Мара не любила путешествовать на лошадях. Как и на волках, впрочем. Она любила ходить пешком, но этот способ был очень медленным. Она мирилась с этой необходимостью лишь из-за Зимы, ее любимой лошади. Жару Мара не любила вдвойне, предпочитая ей свежий холод и пронзительные завывания вьюги. Обычные люди не могли услышать в них ничего, но Холодная Дева слышала. Вьюга общалась с ней. Рассказывала сплетни, шутила, смеялась и бесконечно выла, выла, выла.

Зима всхрапнула, дернула головой. Она, как и ее хозяйка, предпочитала извечный ледяной наряд на мрачных пиках молчаливых гор палящему зною и грязи. В большой луже на миг отразилась высокая молодая девушка с заостренными кончиками ушей, длинными белоснежными волосами, и бледными, колючими, как кусочки обжигающего льда, глазами. Она без седла и стремян сидела на спине красивой белогривой лошади. Прямая осанка, полуопущенные веки и горделивая манера держать себя выдавали в ней аристократичное происхождение.

Сразу за ней десятью рядами ехала сотня гномов верхом на огромных темно-серых волках. В двух десятках ярдов впереди пешком шли еще семеро гномов, выше остальных с посохами. Некроманты. Ростом они не уступали людям, а в плечах были шире раза в два. Они возвышались перед Марой неприступной жилистой стеной, готовой защитить ее от любой опасности. В действительности же, она была способна стереть их в порошок несколькими словами.

Слова… опасная штука. Они могут порезать, разрубить, смять, уничтожить, стереть, спалить, разрушить, обратить в прах. Многие говорят, что слова лживы. Но на самом деле в них кроется истина. Нельзя вернуть назад слова, покинувшие душу. Их следует опасаться, как огня. И восхищаться, как порядком, недостижимым идеалом, в котором скрывается правдивая суть мироздания.

Мара улыбнулась своим мыслям. Светало. В это время ее всегда тянуло к высоким размышлениям. Погладила шею лошади. В голове маленькой, едва заметной искоркой возгорелась магия. Она тут же «прислушалась», сверяясь со своими ощущениями, задумчиво провела рукой по лошадиной гриве. Затем выставила руку вверх. С нее слетели несколько замысловатых слов, и двухэтажное здание в центре города будто ударило огромным молотом. Его сплющило. Затем тоже самое произошло еще с несколькими высокими домами.

Она отдала молчаливый сигнал, и за ее спиной зазвучал низкий раскатистый рев горна. Город Мудрый Дуб отныне принадлежал ей.

— Всех выживших убей. Я не желаю возиться с ними. — Не повышая голоса, говорила Мара.

Она сидела в удобном плетеном кресле и изящной рукой в черной кожаной перчатке держала хрустальный бокал с темно-красной жидкостью. Она лениво переливалась в нем, давая отсветы и искажая реальность.

Бывший кабинет кого-то из местных богачей был весьма уютен. Кутаясь в белый, как первый снег, балахон, Мара наблюдала за хаотичными языками пламени в камине. Дрова тихонько потрескивали, источая приятный запах и жар. Но в комнате все равно было холодно.

Книги. Бесконечное множество книг в кожаных переплетах и бережно хранимых обложках покоились на стеллажах по обе стороны от камина. От них веяло тяжелым замогильным холодом мудрости веков и ясности льда. Ни пылинки не отягощало кладезь познания. Новой хозяйке дома это нравилось. Прошлый владелец поместья знал толк в рачительности. Быть может, если бы Мара знала, кто он, она бы даже оставила его в живых. Но ей было лень выискивать. Скорее всего сожрали живые мертвецы.

Холодная Дева задумчиво наклонила бокал к себе. Вино тотчас перелилось на прозрачную стенку, вслед за ее взглядом. Мара осушила бокал и аккуратно поставила на изящный деревянный столик весьма искусной работы. Перевела взгляд на стоявшего перед ней собеседника.

— Очистите всю территорию вокруг этого дома, вплоть до городских ворот. Мне нужна ровная земля. Затем построите стены, но втрое более широким кольцом и в три раза выше. Укрепленная башня для стрелков и стойка баллисты — каждые тридцать ярдов. Затем вернешься за дальнейшими указаниями. Можешь идти.

Некромант оставил ее в одиночестве.

Падшая планировала превратить этот город в свою личную ставку. Эта позиция была очень удобна, здесь можно было развернуть войска и направить их в любую точку Империи. Гордыня, как ее называли в этой стране, была сильнейшей из тех, кого здесь называли Падшими. По общему плану она должна была дождаться, пока Глешь и Грот Утопленника перекроют, затем захватить Влосу, вернуться в этот опорный пункт, мобилизовать армию и пробить Край Семи Листьев. Но у нее было свое мнение на этот счет.

— Из пламени Империи возродится мой мир… — Протянула она.

Мара сидела в плохо освещенном помещении за круглым столом. С потолка свисала массивная люстра с десятком толстых свечей в медных сгибах. Помимо нее за столом кутались в меховые плащи еще пятеро. Все они ждали, пока она скажет первое слово.

— Как идут работы, Каларан?

— Здания снесли. Сейчас возим камни для стен и ставим леса казарм. Погребов оказалось много, так что хватит на пару месяцев осады. — Прогудел колючий, шипящий голос некроманта. Падшая благосклонно кивнула.

— Что с армией?

— Сейчас в городе около тысячи воинов. Я приказал задержать остальных в Подбрюшье. Нам не зачем устраивать здесь толкотню. Во Влосе нет армии, разве только ополчение. Хватит и этих сил. — ответ некроманта эхом отдался в небольшом командном центре.

— Ты поступил мудро, Каларан, — удовлетворенно склонила голову Мара. Повернулась к другому гному.

— Готовь воинов. Завтра чуть свет, выступаем. — Полководец кивнул.

— Простите меня за дерзкий вопрос, госпожа, но разве вы не должны сначала дождаться, пока Гнев и Зависть возьмут горло и Глешь? — осторожно спросил другой.

Мара сначала непонимающе посмотрела на него, затем вздохнула.

— Вы ведь прибыли от Гнева только вчера. Что ж. Каларан.

Рослый некромант резко вскинул руку, и прежде чем задавший вопрос успел среагировать, его голова сделала полный круг над плечами. Обмякшее тело тяжело сползло на пол.

Каларан был непростым некромантом. Таких, как он можно сосчитать по пальцам одной руки. Его Дар был особенным — он обладал уникальной боевой магией. Сломать позвоночник? Разорвать внутренние органы? Перекрыть доступ кислорода? Запросто. Мара лично обучала его, и прекрасно знала, на что он способен. Оборотная сторона некромантии, магия, от которой не спасут никакие щиты. Конечно, любой из Падших, хоть и не без труда, справился бы с ним, но это не умаляло его возможностей.

— Унесите и бросьте в лесу. Звери тоже нуждаются в еде. — Распорядилась Падшая. Двое гномов тут же подскочили и принялись исполнять поручение.

Уже пятый день со дня захвата города. Пока что все идет хорошо. Взять Влосу будет просто, но дальше последует самое тяжелое из предстоящих Маре сражений. Край Семи Листьев. Битва за Шесть Переплетов, а затем и за сами Листья. Это волновало магессу[1] куда сильнее, чем предстоящее сражение с Гневом и Завистью.

Мара давно начала плести кружева. Сама война с Империей была ничем иным, как первым шагом к единовластию. Она была единственным живым человеком, который напрямую слышал предсказание святой ведуньи. Она была еще девочкой, когда народ со всего города собрался на главной площади, где должны были сжечь на костре какую-то женщину. Она помнила, как добрая тетенька подошла к ней, и сказала:

«Будь готова ко всему, девочка. Тебя ждет страшная судьба. Твоя душа пройдет пламя, твое тело пройдет боль. Но в конце ты обретешь счастье. Когда все звезды на небе сплетутся в узор, пробьет час божественного очищенья, и из пламени Империи возродится твой мир. Двое убийц превратят страну в сырой ком железа, а мальчишка-маг явит собой кузнечное пламя. Тебе же надлежит быть кузнецом. Берегись — ты вступаешь на тонкий лед, и умрет кто-то, кто должен жить, ты навсегда провалишься в пучину забвенья. Верь мне, и осторожно иди по льду.»

После этого женщина сама взошла на костер. А девочка еще долго-долго думала над сказанным ей. И только сейчас все начало вставать на свои места.

— Почему вы не разбили ворота в Мудром Дубе?

Мы с Муринией путешествовали уже четвертый день, и при благоприятных обстоятельствах должны были завтра-послезавтра выйти к городу. Сначала нас окружали равнины, потом появились холмы, покрытые зелеными шапками кустарничков и трав. Постепенно они сменились чередой высоких сопок, между которых и пролегал тракт. Еды было предостаточно, а воду всегда можно было набрать в многочисленных стекающих с сопок ручьях.

В пропыленном дорожном плаще, с ножнами за поясом, деревянным посохом и на мускулистом гнедом коне я походил на этакого героя из сказки.

— Я бы объяснила тебе, но боюсь, ты не поймешь. Ты же не разбираешься в магии? — Отозвалась моя спутница.

— Ну, так просвети меня. Времени у нас хватает. — Предложил я.

Мы успели довольно неплохо сблизиться за время совместного путешествия. Я не знал, отчего, но она относилась ко мне как к обычному человеку, а не как к убийце. С удовольствием болтала со мной на разные темы, и рассказывала очень занимательные истории. Возможно, ей просто было нечего делать. А может, во всем виновата ее непонятная мне нужда сопроводить нас с Сиэль во Влосу.

— Зачем мы вам нужны? — я решил рискнуть и спросить прямо.

— Это тебя не касается, — ледяным тоном отчеканила она. — Ты имеешь право узнать лишь, когда мы придем во Влосу, твою женщину сопроводят до Лепестка[2], и вынесут решение.

Я хотел закричать на нее. Но сдержался. Это не имело смысла. Сейчас мне куда разумнее показать ей, что я вовсе не собираюсь мешать их планам, и не нуждаюсь в тщательном надзоре. Поэтому я сделал себе мысленную заметку на будущее и постарался перевести разговор на другую тему:

— Так что на счет магии? Ты введешь меня в тонкости этого искусства? — Я попытался придать голосу непринужденный тон.

Сжигающая плоть долго изучающе смотрела на меня, потом едва заметно улыбнулась.

— Ладно. Слушай…

Так прошел весь остаток дня. Мне удалось неплохо разговорить свою собеседницу, и к ночи, когда я лег на дорожное теплое одеяло и закрыл глаза, я знал то, о чем раньше только догадывался. После сытного и вкусного ужина в небольшой пещере Муриния покрыла весь каменный пол теплой и приятной на ощупь магической субстанцией, и я даже свернул и убрал одеяло в сумку. Как только моя голова коснулась ставшего мягким и теплым пола, я мгновенно заснул. Волшебница же еще долго сидела, обхватив руками колени, и смотрела в магический огонь.

На следующий день мы прошли довольно большое расстояние и по моим подсчетам, к вечеру должны были быть в городе. Я все больше думал о том, что ждет Сиэль, стараясь, чтобы это нельзя было понять по моему лицу. Я обдумал несколько безумных планов сбежать вместе с ней, но по всему выходило, что это почти невозможно. При условии, что сначала нужно разобраться с Окафом, потому что в противном случае — спокойно жить нам не дадут. Придется до конца дней ходить в глубоком капюшоне и просыпаться каждую ночь, прислушиваясь к шорохам за окном. Нет, так или иначе, а вытащить душу из Милосердного нам придется. Остается надеяться на счастливую случайность.

Во второй половине дня мы вышли к последней преграде перед цивилизацией — небольшим лесочком. Я знал это место, и то, что лес хоть и небольшой, но очень длинный. Тракт огибает его с востока, но если мы решим обойти, это будет стоить нам лишний день пути. Эти размышления я высказал спутнице, и она приняла предложение пройти лес насквозь. Если идти все время прямо, то выйдем точнехонько на дороге.

Я шел впереди, показывая путь. Волшебница старалась идти бесшумно, след в след за мной, и надо признать, у нее это весьма неплохо получалось. Из нее вышел бы толковый следопыт.

Как назло, пошел дождь. Кроны у деревьев были густыми, но на нас все равно попадала вода. Я боялся за тетивы, которые хранились у меня за пазухой в железной коробочке. Но когда я передал Муринии свое беспокойство, она взяла коробочку у меня из рук, шепнула над ней несколько слов, и Она затянулась розоватой тонкой пленкой. Капли воды стекали по ней и не попадали внутрь, поэтому я убрал сокровенный запас обратно и перевел дух. Какое-то время мы шли молча, пока у меня за спиной не раздалось:

— Нарр.

Я обернулся.

— Я чувствую двоих магов. Это могут быть некроманты.

Вновь мой вопросительный взгляд.

— Нет, мои способности еще не до конца восстановились. С двумя я не справлюсь.

— Жди здесь. Я проверю.

Я дождался утвердительного кивка, затем снял рапиру и посох, отдал женщине. Определил примерное направление сторон света и себя относительно Влосы. Выходило, что она прямо на севере, чуть забирая к востоку. Я быстрым шагом, вскоре переросшим в бег, преодолел несколько сотен ярдов. Впереди виднелся просвет кромки леса. Мне повезло, и в радиусе десятка ярдов от дороги лес густо зарос кустами малины. Иначе пришлось бы лезть на сырые и скользкие деревья, рискую сорваться и свернуть шею.

Я ужом скользнул в кусты, лежа на животе. Осторожно, стараясь чтобы ветки не шатнулись, пополз вперед. Острые шипы царапали кожу, и довольно скоро мое лицо было в мелких кровоточащих порезах, но до выхода из леса я все же добрался. Лежа в каком-то ярде от голой равнины я всеми силами постарался вспомнить Эльфийские леса и слиться с природой. Приложил ухо к земле.

Сначала почти ничего кроме стучащей в висках крови не было слышно, но через несколько секунд я различил слабый и уходящий все дальше стук копыт. Значит, идут от меня. Уже хорошо.

Осторожно, стараясь не спугнуть сидящих на ветках птиц, я высунул голову из-под защиты растений. Затем встал, полностью вышел на дорогу. В паре сотен ярдов впереди шли две лошади. Вороная высокая кобыла и серый мерин в яблоках. А на лошадях парень в алом пыльном плаще и женщина в брюках и кожаной куртке, которую я когда-то давно скроил сам.

— Эй!!! — закричал я.

Довольно скоро Сиэль спешилась и бросилась мне на шею.

— Жив. Слава Восьми, жив. — Повторяла она.

— Где госпожа Муриния? — спросил Флет, после того как я пожал ему руку.

— Ждет в лесу. Мы думали, что это некроманты решили прогуляться до Влосы. Я приведу ее.

Через какое-то время я снова вышел на дорогу, но уже с Сжигающей плоть и нашими лошадьми, которые шли за нами несколько в отдалении. Маги завязали разговор, а я, воспользовавшись случаем, взял Сиэль под локоть и отвел в сторону.

Я хотел объяснить ей ситуацию, но она, видя это, сильно расширила глаза и дернула зелеными зрачками в сторону магов. Я надеялся, что понял ее правильно, и кто-то из них повесил на нас подслушивающее заклинание. Помолившись Восьми, я заговорил, осторожно подбирая слова.

— Ничего не случилось в дороге?

Сиэль бесшумно вздохнула, показывая, что я понял все правильно.

— Нет. Все хорошо. Без происшествий. — Непринужденно ответила она.

— Скоро доберемся, — я растягивал слова, стараясь придумать достойную версию наших планов.

— Да. Заглянем в храм к Восьми, а затем снимем комнату в каком-нибудь трактире. Поживем спокойно.

Что ж. Надеюсь, маги обыщут хотя бы пару трактиров и храмов, прежде чем поймут, что к чему.

— Пойдем скорее. Я хочу быстрее попасть в город. — Беззаботно щебетала мое солнце.

Мы вернулись к магам. Они все еще делали вид, что увлеченно болтают. Мы расселись по лошадям, я не забыл забрать свое оружие, и тронулись в путь.

Город Странников. Так называли Влосу местные жители за то, что сюда ежедневно приезжали и уезжали путешественники со всего мира. Большинство кораблей из Клента и других стран ходили сюда. Отсюда во все стороны разлетались различные тракты, как корни из цветка. А зачастую этот город и был конечным пунктом поездки. Здесь было на что посмотреть. Тройной ряд десятиярдовых стен, построенных еще до века Войн, внушал немой восторг. В каждой из стен по трое ворот, из-за немалых размеров города. А знаменитый Храм Белого Золота подпирал четырьмя острыми шпилями небеса, и был так высок, что в безоблачный день его можно было разглядеть за несколько миль.

Однажды я слышал рассказ, как один приезжий долго смотрел на величественное здание и ослеп от ярчайших розоватых отливов посеребренных куполов. Конечно, это все сказки, но даже в них есть доля правды. Я убедился в этом сам, и когда мы подъехали к городу, взор мне преграждало большое фиолетовое пятно.

У первых ворот дорогу нам преградили двое холеных стражников с кордами и арбалетами, но, подойдя поближе, рассмотрели запачканный алый плащ на плечах Флета и молча отошли в сторону. Между первыми и вторыми и вторыми и третьими вратами было немаленькое расстояние с большим количеством разнообразных преград вроде торчащих из земли кольев, ловушек и стоящих у самой стены баллист и требушетов. Город готовится к осаде — это видно сразу. Думаю, без магии гномам не расколоть столь крепкий орешек.

Переживаю ли я за город, в котором жил так долго? Нет. Даже если его сровняют с землей, мне будет все равно. Если удача не отвернется от меня, к этому моменту мы с женой будем далеко.

Когда мы миновали защитные укрепления города, мое сердце забилось чаще. Миновав третьи ворота, мы оказались на забитой народом широкой улице. С обеих сторон от дороги ютились магазины, лавки и лавочки, кузницы, сапожные, торговцы мясом, овощами, фруктами, посудой, безделушками и всякой всячиной. Разноголосый гвалт был негромким, но чтобы что-то в нем расслышать, нужно было постараться. Мы остановились. Я покосился на Муринию. Ее взгляд был жестким и острым, как кусок стекла. Она собиралась что-то сказать, но ей не дали этого сделать. По улице пронеслось:

— Всем на площадь!!! Фокусник из Клента!!!

Воздух взорвался. Такое уже было однажды. Девять лет назад один клентский фокусник приезжал в город и давал представление на городской площади. Давка в тот день была страшная. Если бы я не нырнул в ближайшую лавку, меня могли просто растоптать.

Тоже самое случилось и в этот раз. Толпа быстро сбилась в кучу, всколыхнулась, оглушительно возопила и хлынула в сторону площади. Нам повезло, что додумались оставить лошадей в конюшне за третьей стеной. Иначе мы бы навсегда легли здесь вместе с ними.

Удача в очередной раз соблаговолила мне улыбнуться. Я вовремя схватил Сиэль за руку и сжал, что было сил. Тем не менее, живая волна едва не разметала нас в стороны. Я быстро сообразил, что нужно делать. Все еще сжимая руку жены в своей, я отдался человеческому течению, и поплыл в нем, забирая немного вправо. Это было нелегко, но я справлялся, и вскоре мне удалось затащить Сиэль в небольшую подворотню.

Город был построен по принципу круга. Тридцать основных улиц не слишком ровными кольцами тянулись вокруг круглой городской площади. Еще два десятка узких, соединительных улочек, пронизывали эти кольца, словно спицы, хаотично разветвляясь. Нужно было очень хорошо знать город, чтобы попросту в нем не заблудиться.

— Идем. Нужно спрятаться. — Сказала мое солнце, потирая ушибленный плечи и синяк на запястье.

— Есть идеи, куда? — я худо-бедно перевел дух и приготовился к продолжению бега с полосой препятствий.

— Нам здесь одна дорога. К Аин. Ни одного верного друга кроме нее у нас здесь нет. — Сиэль констатировала факт. Я знал, что она права, но, по здравом рассуждении, сомневался. Быть может, в другой ситуации я бы даже поспорил. Но сейчас на это просто не было времени.

— Если конечно она за столько лет не сменила берлоги, — упрямо проворчал я, и мы побежали.

Народу по пути встречалось много. Я старался не выходить на главные улицы, и идти узкими безлюдными проулками. Все-таки несколько раз по пути мое плечо встретило живую преграду. Без лишней скромности могу сказать, что меня не так-то просто сбить с ног. По крайне й мере я так думал последние лет десять. Кровожадные эльфы, лучшие убийцы Империи, да даже медведь (которого на меня натравили эти же эльфы) не смогли! А пара зевак, спешащих посмотреть на какого-то шарлатана — запросто.

Все-таки человеческая цивилизация — страшная сила. В этом осином гнезде один пропыленный пьянчуга, ведомый праздным любопытством, страшнее десятка оживших покойников. Раньше я этого не замечал. Такие беспомощные, и одновременно такие сильные эти непостижимые существа — люди. Ох, привык я к тихой деревенской жизни. Небось, придется и в Кленте деревушку где-нибудь в глухомани искать, чем ютиться в переполненной столице.

Сегодня я впервые заметил, как переполнен этот город. Конечно, многие и раньше так говорили, но я не верил. Я всегда считал, что во Влосе равно идеальное число жителей. Ни больше ни меньше. До сегодняшнего дня.

В какой-то момент откуда-то сзади донеслось:

— Магия! Они используют магию, чтобы пробить себе дорожку для погони!

— Может, заглянем в храм Восьми? Авось, пронесет… — Нервно пошутил я. Не могу утверждать, но, по-моему, Сиэль даже не услышала. Я и сам себя не слышал, потому что дал такого стрекача, что мы с женой чуть не потеряли друг друга. Несколько раз еще она сообщала об использовании магии, и с каждым разом все ближе.

Через два десятка минут после начала забега, мы наконец остановились отдышаться. Легкие горели и требовали вдвое, втрое, вчетверо больше воздуха, чем могли вместить. Рапира на поясе и посох в руках не придавали мне сил. Также, как и тяжелый вещмешок Сиэль. Большинство наших денег хранилось у меня в нескольких толстых кошельках, но какая-то часть все же была с ней.

— Еще… немного… — пробормотал я, все еще судорожно хватая ртом воздух и чуть не задыхаясь.

Когда мы наконец привели дыхание в норму, Сиэль вдруг сказала:

— Они потеряли след. Свернули не туда. Но ненадолго. Скоро нас будут искать по всему городу, и скорее всего, привлекут стражу. Оцепят все здания, и надеяться придется лишь на свою хитрость и удачу.

— Ни на то, ни на другое я не жалуюсь, — вымученно улыбнулся я. — Все будет хорошо. Вот увидишь.

— А как иначе? — подмигнула Лисица.

И мы вдвоем, как в омут головой, нырнули в разноголосый гвалт запруженной народом улицы.

[1] Магесса — женщина-маг в аристократичных кругах.

[2] Лепесток — официальное здание магов в каждом крупном городе. Представляет собой листообразное высокое здание с углублением посередине.

Глава 11

— Чудесный чай, — я блаженно вдыхал ароматный пар из чашки с темно-зеленой дымящейся жидкостью.

— Где ты его взяла, Аин? — я сидел в удобном плетеном кресле теплой и уютной комнаты, выполненной в зеленом цвете. Я сидел прямо у окна, в противоположной стене располагался камин, у него стояло большое белое кресло, в котором сидела мое солнце. Посередине комнаты стоял широкий, заваленный подушками диван и стеклянный столик перед ним. На нем, по-восточному скрестив ноги, сидела девушка с собранными в плотный хвост на затылке пепельными волосами. На вид ей было не больше двадцати, но на самом деле она была чуть не старше меня. Больше всего удивляли ее руки. Изящные, с длинными прямыми пальцами, они могли принадлежать фокуснику или музыканту, но никак не убийце.

— В погребе. Здесь столько всяких изысков и деликатесов, что можно хоть самого императора на парадный обед пригласить — и не стыдно будет. — Задорно ответила Аин, и засмеялась собственной шутке.

Я не ошибся в своих предсказаниях — она сменила берлогу. По счастью, нынешний ее обитатель — какой-то парень, выдающий себя за безвинного древнего старика, которого я сразу раскусил, вывел нас через черный ход и показал, как добраться до нового обиталища нашего общего друга. Оно оказалось недалеко.

После горячих объятий и некоторых формальностей, Аин объяснила нам, что недавно в этом двухэтажном особняке жил один местный богач. Он вел тихую и спокойную жизнь, редко выходил из дома, и контактировал только с торговыми агентами, благодаря которым преумножал свой немалый бюджет. Поэтому, когда он погиб в результате несчастного случая (ну конечно!) никто не заметил, как у дома появилась новая хозяйка. А с помощью нескольких взяток тем самым торговым агентам, и подделки некоторых документов, Аин являлась владелицей этого здания с рождения.

— Не потеряли Болта с ребятами по дороге? — насмешливо поинтересовалась глава гильдии убийц. Но ее глаза при этом оставались серьезными.

— Болт погиб. А эти щенки решили разбогатеть, но наткнулись на магию. Сейчас их искореженные трупы уже наверно сожраны лесным зверьем. — Сердито фыркнул я. Глотнул чая.

— А так и думала, — нахмурилась Аин, сложив руки на груди. — На этих ублюдков нельзя было рассчитывать. А вот Болта жалко. Хорошим человеком был. Ну, хоть расскажи, что ты с ними сделала, Сиэль? — Повернулась убийца к моей жене.

— А? — мое солнце отвлеклась от созерцания потрескивающих в огне поленьев. — Это не я.

— Это сделал один из тех магов, которые сейчас разыскивают нас по всему городу, — пояснил я. Допил содержимое чашки, налил себе еще из фарфорового чайничка, и пересказал Аин все, с момента прихода Болта с отрядом в Песью Яму.

После моего рассказа, Аин долго молчала, время от времени сердито делая глоток ароматного напитка.

— Значит, сейчас вас ищут, — полувопросительно повторила она больше для самой себя, чем для кого-то из нас. — Но тихо уйти вы не можете. Сначала вам придется убрать Окафа, иначе нормальной жизни вам не дадут даже в Кленте.

— Да, Милосердный сейчас — самая большая кость в горле, — нервно хохотнула Сиэль, подперев голову рукой.

— Аин. Лучше расскажи, что с гильдией? — Перевел я разговор на другую тему.

Глава гильдии убийц помрачнела. Опустила взгляд на пышный зеленый ковер.

— Бери булочку, Сиэль. Угощайся. — Рассеянно сказала она, думая о чем-то своем.

— Нет, спасибо. Растолстею еще. — Хихикнула в ответ мое солнце.

— Брось. У тебя отличная фигура. Так ты хочешь узнать, что стало с гильдией? — Последние слова были обращены ко мне.

Я кивнул. Аин вздохнула, взяла рогалик с блюдца, откусила кусок, задумчиво прожевала и только после этого заговорила:

— Много лет назад мы подчинялись Пяти Законам, различным кодексам и правилам, дела гильдии решал совет, у каждого была своя четкая роль и никто не зарывался. Куда нас это привело? После того, как вы вырезали почти весь совет, Еродора казнили убийцы, а никому неизвестный глава гильдии закончил жизнь самоубийством. Хотя я и слышала, что его нашли и порешили. В гильдии случился переворот, разразилась гражданская война, а я пришла к власти. От могучего и сильного общества безликих и страшных убийц-призраков осталась совсем небольшая, но крепкая семья. Никаких законов больше нет. Осталась лишь одна истина — уважай свою семью, и тогда все остальное образуется само собой.

— Вот уж не думал, что своими руками разрушу самую большую криминальную структуру на западе, — мрачно проговорил я, опустив взгляд и отодвинувшись подальше от окна. Взял с блюдца бублик. Сиэль проделала тоже самое, вмиг позабыв о всех отговорках.

— Гильдии больше нет, Нарр! — не сдержавшись, выкрикнула хозяйка.

— Как нет? — опешил я.

— Те былые благоговение и страх, которые витали по ночам вокруг каждого влиятельного господина, не отдававшего долги, исчезли! Канули в лету! Их больше нет! Всех членов гильдии в других городах поймали и публично казнили. Все, что от нас осталось, это небольшая кучка людей нашего с вами возраста, которые живут обычной тихой жизнью и перед сном со вздохом вспоминают времена, когда убивали людей, на которых пал карающий перст Кхалис.[1] От гильдии осталось одно название, потому что мы больше никого не убиваем и не показываемся страже. Эпоха Клинков[2] кончилась! — После этой речи, Аин надолго замолчала. Мы тоже молчали. Я даже перестал жевать. Через несколько минут напряжение, витающее в воздухе, раскалилось до предела, и я снова заговорил, сделав вид, что о гильдии и речи не заходило.

— Ждать ни в коем случае нельзя. Сейчас город превратится в кипящий котел. Вот что: с темнотой начнем действовать…

[1] Кхалис — богиня убийства, одна из Восьми.

[2] Эпоха Клинков — период времени в истории Влосы, когда гильдия убийц пребывала в наибольшем рассвете и почитании и держала в страхе этот и другие города. В те времена даже существовал культ Клинков, поклоняющийся Кхалис и членам гильдии, как ее карающим клинкам.

Глава 12

Я направлялся к гавани. Уже почти стемнело, и я надеялся успеть вернуться до наступления кромешной тьмы, коей давно славится этот город.

Опираясь на скромную деревянную тросточку, я шел, прихрамывая по почти безлюдной улице. После разгула, произошедшего сегодня на площади, люди расползлись по домам, как наевшиеся вкусных полевых мышей змеи. Только стражники в нагрудниках и шлемах с алебардами встречались довольно часто, но при виде служителей закона я от греха подальше сворачивал в ближайшую подворотню и обходил рискованный участок пути. Вояки только хмуро косились на меня, и продолжали с важным видом расхаживать, гулко стуча каблуками о мостовую, заявляя о своем присутствии издали.

Аин сказала, что костюм подмастерья пекаря мне очень идет. Как по мне, просто ужас. Если вдруг когда-нибудь представится такая возможность, обязательно выражу какому-нибудь пекарю свои соболезнования. Ходить в этих тесных и постоянно норовящих свалится с тебя тряпках целый день — то еще испытание.

Да и руки, вымазанные мукой, не добавляли оптимизма. Из всего надетого на меня маскарада, по-настоящему нравились мне самому только туфли. Красивые, начищенные до блеска, с закругленными носками, а главное — с резиновой мягкой подошвой. Благодаря ей, я без проблем двигался совершенно бесшумно, придерживая при этом довольно быстрый темп. К счастью, со стражниками больше проблем не возникало.

После того, как я изложил женщинам свой план действий, в дом завалились двое злющих стражников с какой-то проверкой. Было очевидно, что пришли они за нами. Скорее всего в городе обыскали каждый дом.

Мы успели спрятаться в погребе. Эти сволочи искали тщательно, сразу видно, какая участь была им обещана, если вдруг нас упустят. Чуть не поймали. Но пронесло.

Когда я достиг гавани, видимость была совсем плохая. Хоть это и сыграло мне на руку, когда пятеро солдат увязались за мной, и пришлось немного попетлять.

Выйдя на деревянную платформу, к которой было пришвартовано с десяток кораблей, я сразу же выбрал подходящий. Небольшой бриг. Борт гладкий, грот-мачта большая, фок-мачта поменьше. Шустрый. Такой имперские фрегаты ни за что не догонят.

Пройдя на борт по узкому трапу, я осмотрелся. На палубе было видно только молодого паренька, возящегося с парусами. Я окликнул его. Попросил позвать капитана. Малец быстро кивнул, шмыгнул носом и убежал куда-то внутрь корабля. Я на всякий случай встал так, чтобы между мной и берегом была толстая мачта. Через некоторое время исконно «морские» выражения уведомили меня о прибытии самого капитана корабля.

— Чего тебе? — недовольно осведомился он, но не слишком громко, чтобы не привлечь стражников. Я всегда поражался умению таких деловых людей чуять выгодные сделки носом.

— Нужен хороший корабль, который быстро довезет меня туда, куда нужно, — я отбросил полу своего одеяния, под которой блеснул расстегнутый тугой кошель.

— Тогда вы оказались на нужном борту, досточтимый господин. Позвольте представиться: капитан Флинт. — Мужичок забавно поклонился, сняв шляпу-треуголку.

— Вот что, Флинт. Через пару часов после полуночи корабль должен быть готов. Каюта на двоих. Еды запаси впрок, если что, доплачу. Уйдем тихо, без лишней суеты. Поплывешь прямо на север миль десять, затем скажу, куда плыть дальше. — Едва уловимым движением я снял с пояса кошелек, вытряхнул его содержимое, отсчитал десять золотых монет и протянул жадно наблюдающему за этой процедурой капитану.

Тот попробовал одну монету на зуб, остальные убрал в потайной карман на груди.

— Столько же получишь в открытом море. Надеюсь на твою расторопность, Флинт.

— Все будет в точности по инструкции, — хриплым басом заверил меня капитан.

Я уже собирался уходить, но обернулся. Спросил:

— Как называется корабль?

— Грифон, — шепнул Флинт, явно довольный вопросом. — Гордый и неукротимый снежнокрылый зверь.

Я довольно хмыкнул, в несколько прыжков оказался на земле, и растаял в темноте ночи.

Я, словно тень, бесшумно скользил вдоль стены. За мной шла Сиэль. Мы находились в мире графитовых оттенков, из-за средства, полученного от Аин. Оно расширяло зрачки так, что они заполняли всю радужку. Света все же было маловато, но достаточно, чтобы не удариться лбом о какую-нибудь каменную стену.

Из-за угла вышел человек с факелом и кордом. Я не заметил его сразу, и мы больно стукнулись лбами. Одно мгновение он непонимающе переводил взгляд то на Сиэль, то опять на меня. Хотел закричать, но не успел. Моя рука с ножом оказалась быстрее.

Этот стражник был не первым на нашем пути. Завтра жители города заметят, что городские подворотни пополнились трупами.

Дом Окафа был уже близко. Вот сейчас… за углом… вот он!

Я аккуратно высунул голову из-за угла очередного здания, и увидел трехэтажный особняк, каменным соколом возвышавшийся над окружающими зданиями. Да уж, семь лет назад обиталище Милосердного было поскромнее.

С помощью абордажных крюков мы перебрались через высоченную стену и оказались во внутреннем дворе. Двое солдат дежурили у двери, ведущей в дом. Они не успели даже удивиться двум выросшим из темноты силуэтам, и упали, пораженные метательным топориком и арбалетным болтом. Я быстро достал новенький тугой лук со свежей тетивой и наложил на нее стрелу. Стараясь не шуметь, обогнул двор, и подошел к конюшне. Натянул лук, побежал. Как только парень, стерегущий здесь, повернул голову ко мне, я выстрелил. Широкий срезень попросту перерубил тонкую шею парня, и голова упала с плеч. Такие стрелы были очень редки, но я решил лишний раз перестраховаться.

Больше стражи здесь не оказалось. Думаю, все самое интересное внутри. Окаф точно в этом доме, подручные Аин следили за ним весь день. Насколько я знал, Милосердный очень переживал за свою богатую жизнь, и поэтому можно было ожидать чего угодно. Но мы не собирались рисковать.

По нашему плану, я запущу в дом стрелу с наконечником, набитым порохом. И мы быстро покинем этот город навсегда. Я снял с лука тетиву, передал его жене. Снял привязанный к спине сверток. Развернул.

Такого красавца я не видел уже лет десять. Мощный, толстый лук ростом выше меня. Подобные носили только лучшие эльфийские лучники. Выстрел из этого чудовища был подобен снаряду из баллисты. Сам бы я ни за что не натянул такой. Слышал, остроухие натягивали тетиву впятером, а удерживать ее стрелок мог только с помощью магических амулетов, заговоров и формул.

Не теряя времени, я достал тетиву. Тугая плетеная из жил веревка с палец толщиной. Мы вдвоем еле-еле надели ее на оба конца оружия. Затем я достал стрелу — как по мне, так это копье, а не стрела. Почти два ярда длины. Наконечник — с мою голову. Туго замотанные в тряпку полтора фунта пороха, и торчащий фитиль. Я охнул и приготовился стрелять.

Ветер дул со средней силой, но расстояние было аховое, тем более для такого лука, так что упреждение не брал. А дугу мог просчитать даже младенец. Оставалась лишь проблема с натяжением.

— Третий этаж. Второе слева. — Прошептал я на ухо жене. В архитектуре подобных зданий я хорошо разбирался, и по моим подсчетам комната хозяина должна быть там. Впрочем, даже если и нет, весь дом просто разорвет взрывом.

— Готов? — также тихо спросила мое солнце.

Я кивнул. Еще раз все перепроверил и приготовился стрелять. Дыхание замедлилось, мир остановился, в нем остался только я, стучащая кровь в висках и такое большое и беззащитное окно… спокойно. Это обычный выстрел. Такой же, как тысячи тех, что я делал раньше. На войне было гораздо сложнее. Здесь, в отличие от тех времен, никто не бежит на меня с мечом и кровожадными воплями.

Сиэль прошептала несколько слов. Напротив рокового окна сгустился и тут же рассеялся бледный свет. Так. Магическая защита снята. Затем наконечник стрелы заискрился и засветился веселым оранжевым светом. Теперь весь дом наверняка снесет под корень.

Еще несколько магических слов, и мои руки налились теплом. Держать оружие стало заметно легче. Я резко выдохнул, натянул на разрыв. Оперение коснулось щеки, сжатые пальцы разомкнулись и… где-то далеко факелом вспыхнул какой-то дом. Затем соседний. Еще. И еще. За одно мгновение все дома вокруг охватило огнем. Стрела скосилась от ударной волны и врезалась со всего маху в стену. В следующее мгновение дом перед нами оглушительно рванул. Волна жара обожгла легкие, дыхание сорвало. Вокруг разлетелись тысячи осколков. Я упал на землю. В глазах потемнело, лицо стало мокрым и горячим, по губам и подбородку стекала кровь. Левую ногу пронзила острая боль. Одежда противно липла к телу. Вокруг замогильным хором выли тысячи огненных сполохов, но я мог слышать лишь тонкий писк, раздававшийся в ушах.

Такого со мной не было никогда. Я лежал на такой твердой и такой холодной земле не в силах пошевелиться. Холодное и бездушное дыхание бесконечной тьмы обжигало ставшую вмиг сухой кожу. Я не видел ничего, кроме безумно искрящегося вихря огненных снежинок в бескрайней пустыне тьмы над головой. Маленькие искорки боли робко, неуверенно впивались в тело раскаленными жалами. Я был готов уйти, сорваться в ничто, и навсегда избавиться от такого колкого и неприятного ощущения боли. Но что-то потянуло меня наверх, к жизни. Взгляд помутнел, дыхание прервалось, но я поддался. Я медленно всплыл из вязкой трясины забвения и лишь мой беззвучный крик остался на грани конца молчаливым знаком…

— Нарр! Нарр!!! — Сиэль срывала горло в крике, но бушующий вокруг ад глушил все звуки.

Я с трудом открыл глаза, сфокусировал взгляд. Надо мной нависала мое солнце, но увидев что я очнулся, онапрошептала что-то, вытерла слезы и оторвала рукав рубашки.

Только сейчас я заметил, что из левого бедра торчит кусок деревянной стены. Вместе с этим знанием пришла боль. Я стиснул зубы и молча кивнул жене. Она дрожащими руками взялась за осколок.

— Давай! — крикнул я, пытаясь заглушить вой огня. По щекам градом катились слезы.

Сиэль нахмурила брови и, крепче сжав пальцы, резко дернула вверх и немного на себя, выворачивая кисти. Я сжал кулаки так, что по запястьям заструилась кровь. Выгнул спину дугой, из груди вырывался хрип. Мертвенно бледная Сиэль быстро перевязала кровоточащую рану белой полоской ткани, которая тут же потемнела и налилась малиновым цветом. Затем ногу обожгло холодом, но кровь перестала хлестать. Боль уходила.

— Идем. Нужно уходить! — Крикнула мне на ухо жена. Я с ее помощью поднялся на ноги и, поддерживаемый ей, заковылял прочь. Обернулся, вздохнул с облегчением. На месте дома теперь было пустое место, засыпанное осколками и кусками тел. Если Окаф был в этом доме, больше проблем от него можно не ждать.

На улице началась агония. Все здания полыхали слепящими языками пламени. Вокруг с круглыми глазами и криками бегали люди, кто сжимая в руках самые разнообразные вещи, видимо все, что успели схватить, кто и вовсе горел.

Высоко в небе пронзительно крикнул сокол. Я не видел и не слышал ничего, только шел вперед доверяя жене. Мы были живы лишь благодаря ее магии.

Все, что произошло дальше, я вспоминал отрывисто, туманно и неясно, как страшный сон. Мы не могли бежать из-за моего ранения, хоть Сиэль и заморозила его. Я тяжело опирался на нее и фактически прыгал на одной ноге. Моему солнцу было нелегко, но она не подавала виду. Упорно шла и шла вперед, таща меня за собой.

Вокруг творился хаос. Люди, кто с ненормальными воплями носился по охваченной огнем улице, кто с тихим плачем забивался в подворотни. Стражники, ополченцы с красными нашивками на груди, наемники. То и дело на виду появлялись гномы, раздетые по пояс и вооруженные боевыми топорами. Берсерки. Некоторые из них, скаля желтые острые зубы подбегали к нам, но Сиэль встречала их магией.

Вскоре общая картина приобрела ужасающий вид. Каждое здание, от мала до велика, превратилось в полыхающее пепелище. Магический огонь, а я ни на секунду не сомневался, что он именно магический, плавил камень и метал, как масло. Раскаленные добела потоки лениво струились по шипящей и трескающейся мостовой. В развернувшемся на улицах Влосы аду было тяжело дышать. Каждая порция воздуха обжигала легкие и заставляла сгибаться в приступе кашля. Продвижение делалось все медленнее. Гномы перестали выбегать из подворотен по одному. Все более крупные отряды прочесывали главные улицы. Похоже, они окружают город. Плохо. Остается надеяться на магию Сиэль.

В какой-то момент из-за полужидкой горки расплавленных пород появился наш старый друг Флет. С ним, конечно же, Муриния. Я окликнул жену, указал в их сторону. Она рассерженно зарычала, пронзила взглядом соперницу. Между нами проскочило несколько ярких вспышек, сопровождаемых оглушительными хлопками. Затем мое солнце распорола воздух резким движением руки и несколько бывших домов растеклись и поглотили обоих магов под потоками до боли в глазах белой шипящей массы. Мы ускорили темп.

Идти к порту сейчас бесполезно — во-первых, там открытая местность и если гномы не дураки, нас сразу же схватят. Во-вторых, если мой недавний знакомый Флинт не дурак, он давным-давно свалил. В любом случае риск слишком велик. Придется прорываться к воротам. Я прикинул, где мы сейчас находимся, что было нелегко, с учетом того, что все вокруг превратилось в раскаленную кашу.

По всему выходило, что мы на улице Ястреба, двадцать первой от площади. Ближайшие к нам ворота — Огненные, но по вздымающемуся с их сторону столбу пламени и доносящемуся звону стали, сейчас они, как никогда раньше оправдывают свое название. Плохо. Придется бежать шесть кварталов до Горных. Это прямо один квартал, затем на запад, а там на пятачке налево. После к ним прямая дорога.

Я вперемешку с кашлем передал свои мысли жене. Она кивнула.

— Думаю, у ворот полным-полно… кхха-хакха… гномов. У меня осталось сил на пять шесть мало-мальски способных убить заклинаний.

— Используй… кха… оглушающие. Если будет больше… кха-кхха… трех — по площади. Тогда сэкономишь силы.

Сиэль удивленно воззрилась на меня, интересуясь, откуда такие знания, но решила промолчать, сберегая дыхание. Уроки Муринии не прошли для меня даром.

К счастью, стычек с гномами удалось избежать. Но теперь куда опаснее для нас обоих стал развернувшийся вокруг ад. Людей встречалось меньше — теперь вместо них улицы были усеяны обгоревшими и задыхающимися телами. Мы рисковали с минуты на минуту стать одними из них.

Взгляд был мутным и расплывчатым. Мы шатались, как пьяные, ноги заплетались, казались ватными. Говорить было совершенно невозможно, из-за беспрестанно душившего нас кашля. Что-то в груди, под кожей и костями, сильно горело и вызывало отвратительную боль. Хотелось кричать, но кашель не давал этого делать. Сиэль пришлось потратить половину оставшихся сил на создание устойчивого к температурам щита. Теперь, если нам попадется больше десяти гномов, придется пенять на себя. Но это было вынужденной мерой, потому что моя кожа уже покрылась волдырями и ожогами, а расплавленный камень все сильнее расползался, заставляя нас чуть ли не перепрыгивать через дымящиеся потоки. Мостовая вся истрескалась и перекосилась, приходилось смотреть под ноги, чтобы не провалиться в трещину. Да мы сами от жара могли в любой момент вспыхнуть, как промасленные тряпки.

Ледяная корка на ноге превратилась в воду и стекла на землю. Я потихоньку терял кровь и слабел. Времени оставалось совсем мало. Мы еле плелись, затянутые сверкающей пленкой щита сквозь мертвую догорающую улицу. Кое-где кирпичи мостовой начинали потрескивать и заливаться веселым пламенем. Скоро сама землю загорится, и тогда никакой щит нас не спасет.

Мы уже видели ворота в двадцати ярдах впереди. К счастью, они не охранялись. По крайнеймере, с этой стороны. Я из последних сил перезарядил арбалет тяжелым бронебойным болтом, скинул рубаху, остановился и туго перемотал кровоточащее бедро. Размер был не малый, и, хоть бывшая одежда и окрасилась в малиновый, кровотечение остановилось. А позади тем временем небольшие островки горящей земли выросли в высокую огненную стену, которая стремительно настигала нас.

«Если бы я не остановился, попросту не дошел бы до ворот и потерял сознание от недостатка крови. А так у нас есть хоть какой-то шанс.» — оправдывался я сам себе, чтобы хоть как-то отвлечься от нахлынувших боли и слабости.

Я передал арбалет жене, а сам в обе руки взял по метательному ножу. Откуда-то сверху донесся гортанный крик сокола. Ворота были открыты, но требовалось время и силы, чтобы раздвинуть створки, а огонь наступал нам на пятки, поэтому пришлось положиться на магию.

— Давай! — крикнул я, собрав все оставшиеся силы. Легкие отозвались нестерпимой болью, глаза сами собой закатывались и закрывались, и мне пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы противостоять желанию лечь прямо здесь и заснуть. Лисице тоже было непросто. Она подняла дрожащую руку, и ворота медленно распахнулись, как от сильного точка. Рука моего солнца тут же повисла плетью, опустившись на арбалет. В голове невольно всплыла картинка нашего побега из Мудрого Дуба. Тогда ворота разлетелись в мелкие щепки, от мимолетного движения ее запястья.

Мы буквально упали в провал прохода. Мне стояло чудовищного усилия не упасть и удержать от падения жену. Пламя докатилось до сюда, но лишь уперлось в стену и не могло пройти дальше. Я догадывался, из-за чего. По легенде, стены этого города построили сами Восемь, и теперь никакая магия не способна их разрушить или даже преодолеть. Но все же мы угодили из огня да в полымя.

Полтора десятка крепких бородатых гномов стремительно сужала кольцо вокруг нас. Арбалетный болт улетел в ночное небо. Я метнул один из ножей не поднимая руки, запястьем, но он отскочил от тяжелой брони. Это конец. Здесь навсегда останутся тела бывших убийц, известных как Мечник и Лисица.

Чпок!!! Хру-у-усть!!! Бам-м!!!

Воины разлетелись в разные стороны, некоторые даже кусками. В небе в очередной раз крикнул сокол. Меня никогда не надо было просить дважды. Кто-то решил нам помочь. Что ж. Дальше этого утверждения можно не размышлять, пока ситуация не станет более устойчивой.

Я потряс жену за плечо.

— Заморозь мою ногу еще раз!

Она какое-то время боролась с непослушными веками, затем слабо кивнула. Провела ладонью над моим бедром. Отлично.

Я обвил ее руку вокруг своей шеи и, поддерживая ее, медленно, но верно двинулся вперед. Осталось совсем немного. Чуть-чуть. Дойти до конюшни, а затем хотя бы пару минут постараться не упасть с лошади.

Остальные ворота были распахнуты. За второй стеной, где и располагалась конюшня, воинов было куда больше, но с ними произошло тоже самое. Мы нужны кому-то живыми. Я подошел к загону на сильно дрожащих ногах. Разглядел двоих размытых жеребцов, которые, к счастью оказались совсем не строптивы. Спокойно позволили мне взгромоздить на одного жену, на другого взобраться самому. Видимо, и сами хотели поскорее убраться отсюда как можно дальше.

Мне пришлось снять с жены рубаху и привязать ее к шее коня. Она еле-еле удерживала себя в сознании. Затем с помощью стремени, крякнув, рывком вспрыгнул на коня, и схватив поводья соседнего, вбил каблуки в бока животины. Оба вороных жеребца послушно поднялись с места в галоп. Я обвязал поводья лошади жены вокруг предплечья и с обессиленным хрипом обнял шею коня и закрыл глаза. Мы стрелой пронзили мрак ночи и уносились все дальше и дальше от сгинувшего в беспощадном пламени великого города…

Зима миролюбиво всхрапнула. Ее всадница, не отрывая взгляда от большого черного пятна впереди рассеянно потрепала лошадь за ухом. Половинчатая луна сонной рыбой проплывала через бугристые комья облаков и обливала серебристым светом раскинувшуюся на лиги вокруг равнину. В этом тусклом свете Мара казалась холодным призраком, укутанным в серебристые облака.

Падшая во главе трех сотен воинов не спеша двигалась к Влосе. Сегодня этот город будет уничтожен. Обращен в прах и стерт с лица земли, потому что так нужно ей, Холодной Деве.

Мара не видела этот город почти тысячу лет. Она впервые его увидела, когда закончила свое обучение и вернулась из Края Семи Листьев. Тогда она была сильно разочарованна увиденным. Влоса была маленьким и уютным аккуратным городком, обнесенным не очень высокими, но несокрушимыми стенами. Город не производил такого сильного впечатления, как Ильна, в которой магесса родилась. Кроме высоченной башни храма Восьми с восьмью разноцветными шпилями здесь не было на что посмотреть. Этот город славился не завораживающими видами или ослепительным блеском золотых монет. Его ценили за чистейшую природу, ухоженные и чистые улочки и отстраненность от остального мира. Могучими стенами город как бы ограждался от мирской суеты и бесконечно смотрел в море.

Что ж, сегодня он получит удар в спину от того, от чего так стремился откреститься. И его нанесет она! Мара в гневе сжала кулак. Моргнула. Расслабилась. Запустила пальцы в красивую белоснежную гриву Зимы и нежно погладила лошадь по шее. Животное миролюбиво повело ушами и всадница, слегка растянув губы в доброй улыбке спешилась. До ворот оставалось расстояние в жалкую сотню ярдов. Как она и подозревала, дозорных не было. Из расстояний между стен в засыпанное звездами небо лениво уходили еле заметные тонкие струйки белесого дыма. Факелы. Впрочем, Падшая была уверена, на каждый промежуток пять-шесть вояк, да и то половина спит. Мара презрительно усмехнулась. Наместник и начальники стражи думают, что ближайший пару недель их точно не тронут, поэтому даже нормальную охрану не удосужились выставить.

— Крам. Кнерон. Отправляйтесь к другим воротам. Кхаро, останешься со мной. Все помнят, как действовать? — Ответом на последнюю фразу было кивание и молчаливое угуканье. Изящным жестом магесса уведомила сотников о начале боевых действий.

— Давай, Каларан.

Угрюмый, жилистый, похожий на сонного тигра некромант провел рукой по многочисленным развешанным на нем печатям с обугленными и слегка забрызганными кровью кусками пожелтевшего пергамента. Причудливые символы на них зашевелились, потекли, высокую фигуру некроманта окутало фиолетовое мерцание рун в ночном мраке. Его глаза стали ярко алыми, затем помутнели, гном согнулся, уменьшился, скривился, темный плащ разделился на две части и начал срастаться с руками. Через мгновение перед высокой среброволосой волшебницей появился из растворившихся теней темно-коричневый сокол. Мара достала из складок длинного белоснежного балахона небольшой глиняный шарик со слегка светящимися выжженными на нем рунами. Протянула птице, которая тут же схватилась за еле заметную вплавленную в глину ниточку и упорхнула в ночь.

Пока Мара провожала своего верного помощника взглядом, воины за ее спиной засуетились — шестнадцать из них отделились от остальных и начали проворно разворачивать огромный сверток. Треть оставшихся отошла в сторону. Эти отличались от других солдат отсутствием одежды по пояс и наличием боевого топора в каждой руке. Они злобно скалились и едва слышно утробно рычали, как голодные дикие звери. К ним выкатили пузатый бочонок с краником и широкую чашу. Берсерки. Перед боем напиваются своего неведомого даже самой Маре напитка и приходят в страшную ярость. В таком состоянии остановить гнома-воина можно только разорвав на куски.

К тому времени, как оставшиеся без дела воины выстроились в узкую длинную фалангу против ворот, шестнадцать безоружных уже растянули огромное полотно. Шатер имел восемь краев, за каждый из которых держалось по двое солдат. Тоже самое происходило сейчас и у двух других ворот. Все ждали. И долго ждать не пришлось.

Мара была единственной, чей слух уловил далекий треск разбившейся от падения с большой высоты обожженной глины. Почти сразу он потонул в замогильном вое магического огня. Каларан сделал все, что от него требовалось. Зачарованное масло загорелось при контакте с воздухом, а придать огню сильнейшие разрушительные свойства и разбросать на ближайшие дома не составляло никакого труда. Одновременно с этим Берсерки наполнили чашу, и каждый отхлебнул из нее большой глоток. Темно-красная жидкость стекала по бородам и обнаженным грудям. Глаза воинов постепенно мутнели, из-под кожи проступали толстые жилы, лица искажались в звериной гримасе.

Берсерки вставали в центр шатра по одному и сильные руки держащих полотно гномов подбрасывали их в воздух. Опьяненный воины перелетали через стену один за одним и со звериными криками разрывали сонных и не понимающих, что происходит стражников на куски. После того, как ворота распахнулись, тоже самое произошло и со следующей стеной, а потом со следующей. Обычные воины оставались у ворот, а берсерков пришлось запустить в горящий город. Они не придут в себя, пока не напьются крови и не выспятся. Лучше позволить им порезвиться с местными жителями, чем держать здесь с риском, что они начнут бросаться на своих.

Мара стояла на небольшом холме в сотне ярдов от первых ворот с десятком воинов-телохранителей. Время от времени из города пытались выбегать люди. Их встречали мечи. Так прошел час, затем еще четверть. К этому времени город почти полностью сгорел и белые потоки медленно остывали. Город осмотрели со стен, благо теперь ни одно здание не закрывало обзора. Выживших не было. Все воины вместе с полководцами собрались рядом со своей повелительницей, но Мара так и стояла, не двигаясь с места. Уже рассвело. Солнце ленивым пастухом поднималось из-за горизонта и щедро разбрасывало свои лучи на северо-запад Империи.

Падшая резко повернула голову на тихий шуршащий звук. Он доносился из выбитого ветрами отверстия в огромном валуне. Тени в нем медленно сгустились, смешались, начали принимать форму и вскоре перед Марой стоял черный полупрозрачный силуэт, отдаленно напоминающий человека. Он открыл прозрачные дыры, которые должны были символизировать глаза, и заговорил таким знакомым колючим шипящим голосом:

— Я нашел их, госпожа. Всех троих. — Бесстрастным тоном возвестил вестник теней.

— Ты уверен, что это они? — голос волшебницы оставался холоден.

— Уверен. Искра Пророчества ярко сияет в них.

— Ты знаешь, где они сейчас? — теперь в ее голосе можно было расслышать плохо скрытое волнение.

— Я следовал за ними. Сейчас они идут двумя отрядами, судя по всему, преследуя друг друга. Скорее всего идут в Дьявольски Вал. И будут там завтра-послезавтра.

— Преследуй, куда бы не пошли, и держи со мной связь. Когда будут в городе, пришлешь «вестника». Сейчас я не могу держать их рядом с собой.

После этих слов тени рассеялись. Мара свистом подозвала к себе Зиму, достала из седельной сумки большое зеленое яблоко, протянула лошади. Та слегка наклонила голову, с аппетитом перекусила, довольно причмокивая бордовыми губами, и встряхнула гриву. Волшебница запрыгнула на нее и скомандовала:

— Возвращаемся. Впереди тяжелейшие битвы этой войны.

Сотники отдали соответствующие распоряжения, и отряд вольным строем бодро замаршировал на юг.

Глава 13

В одном из просторных чертогов, предварявших Большой Тронный Зал толпились войска. Было очень жарко и душно, воины в парадной броне стояли копье к копью за спиной высокой стройной женщины в легких темно-зеленых доспехах. По правую руку от нее потел в латах ее верный оруженосец и помощник. Он держал в руках ужасающую боевую косу своей госпожи, в то время как ее руки были свободны.

Высокий, не очень широкий в плечах, с длинными черными волосами, собранными в хвост на затылке, недельной щетиной, большим прямым носом, очень резкими скулами и жесткими узкими глазами. Хеймнонд казался мрачным призраком — телохранителем, стоя в полумраке за спиной своей госпожи. Он посмотрел поверх ее головы вперед. Перед ним была резная арка, под которой им предстоит пройти, когда настанет их черед, а за ней…

Большой Тронный Зал Альвдис, Повелительницы Тьмы, богини Рограина, вселял ощущение собственной незначительности и подавлял потрясенного зрителя уже сам по себе. Он был похож на огромное сердце, качающее темную кровь, и выглядел весьма соответствующе. Пол был выложен полированным черным гранитом, плавно переходящим в стены. Они вздымались ввысь какими-то мучительными изгибами. Казалось, эти черные волны готовы были в любое мгновение хлынуть вниз и окутать тьмой всех присутствующих, и лишь темная сила Повелительницы сдерживала их. Она заставляла их темными потоками устремляться к потолку, скрытому свинцовой грозовой тучей, то и дело озаряемой яркими фиолетовыми вспышками.

Зал был еще пуст, но вскоре ему предстояло заполниться воинами, которые встанут у тронов Ведущих в Битву — верховных полководцев Рограина. Эти троны, всего их было четыре, стояли в десяти футах над землей, на мраморных языках черного пламени. На эти троны взойдут только Ведущие, ибо даже их вернейшим телохранителям не дозволено подниматься на такую высоту. Они будут стоять на прилегающих к подножью трона полукруглых ступеньках, напоминающих ребра некоего чудовища.

Посередине зала, на еще одном возвышении свернулась, приподняв голову и высунув раздвоенный язык, большая хрустальная змея. Трон, на который она «смотрела» был в два раза шире прочих, а в высоту достигал двадцати футов. За ним в черной стене виднелся некий альков, заполненный тьмой.

Взгляд Хеймнонда более всего привлекал таинственный альков. Он был самым темным местом во все зале, темнота в нем как будто жила, пульсировала и дышала. Горло будто кто-то схватил ледяной рукой, дыхание сбилось, в глазах начало двоиться, и оруженосец спешно отвел взгляд. Он довольно ясно представлял, кто займет место в этих шевелящихся потемках.

Прозвучал гонг и в зал хлынули воины Анкхарета в алых мундирах. Железные башмаки лязгали по каменному полу. Воины спешили занять свое место в тенистой нише за троном. Однако полководцы и офицеры не торопились взойти на ступеньки.

Когда воины ровной фалангой встали за троном своего повелителя, и в зал пробралась недавно вытолканная лязгом стали тишина, появился он сам. Высокий и стройный в алом одеянии Верховного Ведущего в Битву, ниспадавшем с его плеч величественными складками, в серебряной короне с темно-зелеными камнями. Черные латы с острыми краями отражали фиолетовые вспышки молний под потолком.

— Корона Верховного Ведущего, — прошептала Эидис. В ее глазах было столько алчности и вожделения, сколько Хеймнонд не видел еще в глазах человека.

Воины приветствовали его долго и шумно: Древки копий стучали по полу, порождая звонкое эхо в гранитном зале. Этот стук мешался с приветственными криками и лязгом железа. Эидис зарычала сквозь зубы.

Наконец Анкхарет величественно поднял руки, призывая к тишине, преклонил колена и молитвенно поклонился заполненному тьмой алькову. Затем снисходительным жестом руки в черной стальной перчатке поприветствовал Эидис. Хеймнонд не узнал ее лица в этот момент, так сильно его исказила ненависть и презрение.

Призывно проревела труба. Ведущая отошла в сторону, а ее оруженосец выступил вперед и шагнул через резную арку в Тронный Зал. За его спиной воины горделиво печатали шаг, выбивая по мрамору металлический лязг.

Когда последний солдат оказался в нише позади второго по величине трона с зеленым штандартом, Хеймнонд занял свое место на третьей полукруглой ступеньке подножия трона, установив боевую косу своей госпожи в специальный разъем у мраморного подлокотника. Все ждали Эидис, которая нагнетала напряжение, оставаясь в полумраке чертога.

Когда Ведущая в Битву наконец вошла в зал, воины разразились громоподобной овацией, и продолжали ее, пока воительница не взошла на трон…

Верховный Ведущий в Битву Анкхарет наблюдал со своего священного возвышения за толпящимися внизу воинами. Не то, чтобы он скучал — отнюдь. Но идея собрать Высший Совет принадлежала не ему, и он даже противился ей, хотя и без особого пыла. Иное его поведение можно было расценить как слабость, а Повелительница Тьмы считала малейшее проявление слабости несовместимым с последующим существованием.

Анкхарет быстро обернулся, бросил беглый взгляд в заполненный тьмой альков. Он находился ближе всех к нему, и поэтому мог смутно разглядеть вырастающий из пола черный трон. Этот трон был величайшим и великолепнейшим из всех, присутствующих здесь, что соответствовало тому, кто будет восседать на нем. Дальше, за троном, в пульсирующей тьме куталась железная решетка створчатых ворот, из-за которых должна появиться богиня тьмы Альвдис. В отличие от Восьми она являлась изначальной богиней и одной из создателей мира Мельвина.

«Жалкие смертные, по нелепой случайности возведенные в ранг богов» — Так Альвдис отзывалась о них. Анкхарет не был полностью с этим согласен. Да, Восемь были смертными, но их восхождение совсем не было случайностью. Они победили сотни равных им в войне, испепелившей западный континент. Придя в Империю, они были последними из первого поколения магов, созданных творцами мира. В итоге они поднялись выше, чем любой другой смертный и стали богами, но как именно вероятно знает лишь одна Альвдис. А она никогда не спешила делиться секретами, да и спрашивать никто не дерзал.

Анкхарет окинул царственным взглядом всех присутствующих. Воины стояли за тронами своих повелителей, офицеры и телохранители выстроились на ступеньках. Все ждали Темную Повелительницу. Она не очень спешила на Совет. Торжественная процедура открытия мало интересовала ее.

Воины начали роптать. Постепенно в зале поднялся сначала шепот, затем он перерос в разноголосый шум. Несколько раз одинокие черенки пик несмело звякнули о пол. Воины озирались и топтались на месте. Анкхарет не собирался их останавливать. Он решил предоставить это самой богине. Поэтому лишь скучающе наблюдал и ждал, ждал, ждал.

Когда солдаты осмелели настолько, что заговорили в полный голос, а некоторые даже начали демонстративно хвататься за мечи, богиня явилась. Явилась она в столь дурном настроении, что Хеймнонд с трудом поборол желание лично прирезать всех, создававших этот шум.

В зале сгустилась тьма. Она окутала все и всех, плотным саваном, она была столь густой, что в ней невозможно было дышать. Слепли глаза, белели лица, замедлялись сердца. Казалось, черные стены хлынули вниз и затопили всех, кто был в зале.

Кто-то кашлял, но тьма глушила звуки, будто заталкивая их обратно в глотку. Хеймнонд терял сознание. Он пытался наполнить легкие воздухом, но тьма будто вакуум высасывала весь кислород. Многие падали на колени или валились с ног без чувств.

Когда колени оруженосца Ведущей в Битву подались и он опустился на казавшийся таким мягким гранитный пол, тьма наконец отступила. Он тут же наполнил легкие чистым и холодным воздухом, измученное сердце погнало кровь с такой силой, что в глазах потемнело. Он мог только сидеть на ступеньках и ловить зрачками яркие блики света, качаясь от слабости и дурноты. Когда его взгляд прояснился, он заметил, что тьма в алькове отступила чуть назад, и теперь можно было разглядеть самый большой и самый прекрасный трон из всех, что были в зале. А на троне…

Сама Повелительница Тьмы Альвдис. Трон был смутно различим, но все еще накрыт полумраком, а на нем шевелилось нечто, напоминавшее то ли змею, то ли свернувшегося дракона. В то же время можно было со всей возможной уверенностью сказать, что это воительница, одетая в темно-синие полночные одежды.

— Я собрала вас здесь не для того, чтобы вы могли показать свою невоспитанность. — прошипел тихий и кажущийся спокойным голос. Таким голосом могла бы разговаривать змея. От его звучания у Хеймнонда закружилась голова, а тело похолодело. По спине пробежала волна мурашек.

Все будто помимо собственной воли упали на колени вслед за Анкхаретом. В образовавшейся гробовой тишине острое шипение продолжало ронять в сознание каждого обжигающие слова.

— Итак, я продолжу, если никто не против.

Ни один находящийся в зале не рискнул поднять глаз от пола или даже дышать. Богиня явно наслаждалась поразившим воинов страхом. Анкхарет, повинуясь одному ему заметному знаку, встал с колен и снова воссел на трон. Остальные тоже несмело начали вставать. Богиню это жутко забавляло. Она максимально оттянула паузу, сохраняя в замершем воздухе тягучее напряжение, но все же заговорила вновь:

— Древние маги, известные как Падшие, во главе гномьего племени напали на западные границы Северной Империи. Им удалось захватить почти всю западную территорию страны. Пока что их армии не продвинулись дальше, но этим их притязания явно не ограничатся. Теперь перед нами стоит вопрос, какую роль в этом конфликте сыграет Рограин?

В Тронном Зале надолго повисла гнетущая тишина. Анкхарет и Эидис напряженно смотрели в одну точку перед собой, явно взвешивая, что и как им сейчас говорить и как себя вести. На губах воительницы спустя некоторое время застыла горделивая полуулыбка. Она метнула испепеляющий взгляд на своего соперника, но он, казалось, даже не заметил этого, погрузившись в тяжелую думу.

Ведущая выпрямилась на троне, поправила прическу и решительно разрубила высоким голосом полотно тишины, накрывшее все вокруг:

— Я считаю, правильным с нашей стороны будет немедленная мобилизация войска и выступление его в поход на восток Империи.

— Чушь, — жестко оборвал Анкхарет. — Чушь. Сейчас туда стянуто большинство армий, и напав на них, если даже мы сможем их разбить, это сыграет на руку гномам, которые явно не упустят шанса уничтожить сразу двоих сильных противников.

— Сейчас вся сила имперцев стянута к Гроту Утопленника, и в ближайший месяц ситуация вряд ли изменится кардинально. Мы убьем сразу двух зайцев, если начнем войну прямо сейчас. Разорим беззащитный восток Империи и спокойно дождемся окончания боев на перевалах. Потом добьем ослабленных гномов или ударим в спину имперцам. — Беспрекословным тоном отчеканила воительница.

— Кроме обычных солдат у Империи есть маги, которым нам почти нечего противопоставить. К тому же, даже если этот поход выгорит, остается запад, на котором располагается Край Семи Листьев и неплохо укрепившиеся гномы. Если с последними мы сможем худо-бедно справиться, обороняя перевал, то первые разнесут нас в пух и прах даже в чистом поле. — Сверкая глазами и чуть приподнявшись на троне побагровел Верховный Ведущий в Битву.

— Запад Империи усеян крепостями и замками, некоторые из которых в свое время строили сами Восемь. Такие стены просто так не берутся, и это одно из обстоятельств, которое замедлит продвижение гномов, равно как и многочисленные природные преграды. Если мы незамедлительно выступим в поход прямо сейчас, то успеем поймать раздробленную на куски армию низкорослых и укрепиться во всех возможных фортах. Тогда даже маги мало что смогут нам противопоставить. — гневно возвысив голос, злопыхала Эидис, решительно вскочив на ноги.

Анкхарет тоже вскочил. Воины подле него ощетинились сталью, клинки вылетели из ножен, черенки пик дружно грохнули об пол. Солдаты воительницы сомкнули ряды, заслоняя свою госпожу.

— Довольно! — грохнул уже ставший знакомым шипящий голос. У Хеймнонда создалось впечатление, что ему по голове дали чем-то тяжелым. Ведущие упали и обмякли на своих тронах, как будто вдавленные туда неведомой силой. Вся сталь тотчас же была спрятана в ножнах или мирно направлена в потолок.

— Совет нужен не для того, чтобы вы могли воплощать здесь свои мелочные ссоры, — уже спокойней, но все еще нервно раздалось из алькова. Казалось, это мать поучает своих детей.

— Что ты предлагаешь, Анкхарет? — немного вымученно спросила Ведущая.

— Подождать. Предоставить гномам возиться с захватом мелких крепостей и городов. Главную угрозу для нас представляет Край Семи Листьев. Позволить Падшим разобраться с магами, а потом уже напасть на ослабленных войной и разбросанных по стране низкорослых. — Ответил воин, кутаясь в алое одеяние, под которым тускло поблескивала черная броня.

— Война с Империей нам не к чему. Я предлагаю заключить с ней союз и пройдя через ее территории к морю плыть на запад и ударить гномам в тыл. — Вещал новый голос Ведущего Ренкрета.

Этот пожилой мужчина с изрядно покрытыми сединой длинными волосами и красивой бородой стал Ведущим раньше всех здесь присутствующих. Как думала и часто упоминала Эидис, сейчас мог быть и должен был быть Верховным Ведущим именно он. Но тем не менее, этого не случилось. Потому что он не захотел.

— Я тоже считаю, что нам не к чему разборки с Империей. Стоит отправить им к Гроту Утопленника подкрепление в виде нашей армии, или если будет поздно, помочь оборонять имперскую столицу. — вступил в спор еще один полководец — женщина с короткими слегка фиолетовыми волосами и вытянутым лицом. Всегда осторожная и подозрительная, но страшная и порывистая в гневе Сильтия.

— Это было бы глупо и недальновидно, упускать такой шанс разобраться сразу с двумя серьезными конкурентами. Мы никогда не состояли в мире с Империей, а навязываться к ним в союз в такой ситуации — проявление вопиющей трусости и слабости. — Возразила Эидис.

К вящему ее удивлению, Анкхарет тоже внес свою лепту:

— Я согласен. В любом случае мы развернем военную кампанию против обеих сторон.

Он не сказал, в чем состоит главный вопрос. Понимает, что Альвдис не поддержит этот вариант, а менять свою точку зрения было бы слишком заметно.

— Остается вопрос о начале похода, — медленно, будто смакуя каждое слово протянула Ведущая. Наблюдая за тем, как помрачнел Анкхарет, она продолжала. — Я считаю правильным начать разворачивать войска уже сегодня. Как я говорила ранее, сейчас важно как можно быстрее занять позицию у перевала и ждать дальнейших событий.

— Хорошо. Разделим армию на две части. Пока одна будет дежурить у Грота, вторая обеспечит ей проход туда и зачистит восток. — Кивнул Анкхарет.

— Что ж, да будет так. Первую армию возглавит Анкхарет. Остальные Ведущие займутся освоением прилегающих территорий и перекрытием дорог возможных подкреплений. Объявляю Высший Совет завершенным. Ведущие обсудят подробности кампании в командном центре. — Раздался будто проникающий в сознание каждого и обжигающий его вкрадчивый голос богини…

— Итак.

Палец длинноволосой Ведущей уткнулся в большую карту, разложенную на столе.

— От границы с Империей вглубь страны ведут три более-менее целых дороги. Каждую из них держат крепости с неплохой охраной. Далее восточная и центральная дороги пронизываются несколькими крупными реками, что может существенно замедлить продвижение этими путями. Восточная дорога проходит через несколько незначительных городов и в итоге упирается в Проклятое болото. Западная, проходя через Пустынные земли на границе с нами приводит к упирающейся в Грот Утопленника Сокровищнице Империи. Десятки больших развитых городов с регулярной армией и связями. Учитывая то, что сейчас там собрана большая часть имперских сил, этот участок придется вырывать зубами. На севере он упирается в Пепельный кряж. Дальше на восток кряж соединяется с Серыми озерами, которые сжимают главный тракт, идущий к столице с запада. С восточной стороны его подпирает Глухой лес. Центральная же дорога сначала идет прямо к северу, затем раздваиваясь. Один из ее концов ведет в Сокровищницу, в то время как другой уходит на восток, в Плодородный край, сжатый с севера Глухим лесом, а с юга Проклятым болотом. Здесь множество деревень и поселков. Отсюда рассылают продовольствие по всей Империи. Все это — юго-восток Империи, в котором мы будем воевать ближайшие месяцы. Каждый из нас должен идеально знать эту карту и обучить ей своих подчиненных офицеров.

После этой речи Эидис отошла в сторону, к другим Ведущим, поменявшись местами с в свою очередь выступившим вперед Анкхаретом. Она сделала то, что приказала ей Альвдис, теперь настал его черед.

Верховный Ведущий встал перед прямоугольным деревянным столом с большой картой на нем, придвинул к себе лежащий поодаль чемоданчик, снял фиксаторы, откинул крышку. Быстро расставил по карте фишки с флажками и вооружился длинной кисточкой с широкой щеточкой на конце.

— С завтрашнего дня все войска Рограина соберутся здесь, в Верте, столице Приграничья. Армия будет разделена на три части. Эидис с Сильтией, Ренкрет и я будут их возглавлять. — Он поочередно указал пальцем на каждого Ведущего.

— Первая армия под командованием женщин, — он особенно презрительно выделил последнее слово, и кисточкой сбил одну из красных фишек, поставив на ее место синюю. — Возьмет Восточную крепость и все окрестные поселения, вплоть до Проклятого болота. Ренкрет со второй армией возьмет Центральную крепость, и присоединится ко мне после того, как я возьму Западную, — Еще две красные фишки сменились синими, — Мы разорим восточную часть Сокровищницы и будем ждать, — две белые фишки продвинулись вперед и встали в назначенном месте. — В то время вы сожжете и уничтожите все деревни, села и поля Плодородного края и присоединитесь к нам. — Последние слова были обращены к Эидис и Сильтии. Фишки выполнили обозначенное действие, движимые кисточкой.

— Затем мы дождемся, пока одна из сторон победит, и добьем ее, — жестко закончил полководец.

— А если ждать придется месяцы? — воскликнула коротковолосая Сильтия.

— Значит, будем ждать столько, сколько потребуется, — гневно отрезал Анкхарет.

— Хорошо, мы дождемся чьей-то победы и закрепим успех, а дальше? — проворчала Эидис.

— А что будет дальше, нам надлежит решить прямо сейчас, а если во время кампании нам помешают непредвиденные обстоятельства, мы пересмотрим свое мнение, — наставительно и немного дерзко выговорил Анкхарет, наклоняя голову вперед.

— Нам нужно атаковать запад. Выбить оттуда гномов и объявить эти территории принадлежащими Рограину. — В бешенстве выпалила женщина.

— Ты юна и не сдержана, Эидис. Ты храбрая воительница и твой горячий дух рвется вперед, жаждая разорвать на куски всех врагов. Но тебе нужно научиться внимать голосу разума. — Прогудел низкий, размеренный голос Ренкрета, развалившегося в уютном плетеном кресле в полумраке. Старик поднял со стола бокал красного вина. Не торопясь вдохнул аромат, продолжил:

— Война, тем более между такими сильными противниками и на такой обширной территории не проходит по мановению руки. Ситуация сейчас минимум спорная, и до полного захвата запада гномами еще далеко. Сейчас бои идут за немногие все еще не захваченные города и многочисленные замки и крепости. Имперцы стоят на смерть, их выбивают большой кровью. Все произошло так стремительно только потому, что никто к неожиданному началу войны не был готов. Дураки-стражники на вратах Подбрюшья как-то умудрились сдать легендарную цитадель, а расхлебывать имперцам еще долго придется. Держу пари, что тупоголовые офицеры даже створки не закрывали. Но мы сейчас не об этом. Ты предлагаешь взять, и напасть на запад? И как ты себе это представляешь, если не секрет?

Старик замолчал, залпом осушил бокал, снова наполнил его из стоящей здесь же глиняной амфоры. Женщина растерянно молчала, подбирая достойный ответ, но долго думать ей не позволили. Ренкрет снова заговорил. Анкхарет молчал, предоставив старшему провести беседу.

— Вот вот. А чтобы напасть, нужно строить и правда грандиозный рискованный план. Повторюсь, бои там все еще идут. А кроме того, остается Край Семи Листьев, с которым нам нечего поделать. И самое главное, остаются еще нальвы. У них с Империей давно сложились хорошие отношения, и я не думаю, что они никак не помогут. Скорее всего тоже скоро вступят в войну. Пойдем на запад — ударят нам в спину с юга. Пойдем на них — в своем лесу они бестелесые, но смертельные призраки. Перещелкают всю армию, и оглянуться не успеем. Что ж, надеюсь ты поняла мою мысль?

Анкхарет добродушно улыбался. Его очень забавляло, как старик отчитывает наглую девчонку.

— И что ты предлагаешь? — все еще свирепо, но уже на так запальчиво отвечала женщина.

— Ждать, — улыбнулся ее собеседник.

— К тому времени, как мы выполним уже сформированную часть плана, пройдет много времени. Ситуация может измениться кардинально. Пока что можно рассмотреть вариант о походе в другую сторону.

— Ты имеешь ввиду северо-восток? — переспросил Анкхарет. Сильтия молча сидела в сторонке на диванчике, сжав пальцами виски и закрыв глаза — ее мучил приступ головной боли, которые случались с ней регулярно, хоть и редко.

— Именно, — ослепительно улыбнулся старик.

— Конечно, это займет много времени. Придется долго идти на восток, к главному тракту, но эта идея кажется мне гораздо разумней, чем переться на запад. Магов там почти нет, как и армии. Пять, может быть шесть Северных охраняют окрестности столицы, еще две-три резервных рассеяны где-нибудь по Шахтерским холмам[1].

— Ты думаешь, мы можем взять столицу? — подался вперед Верховный Ведущий.

— Без предварительной подготовки — нет. Город ведь стоит на отвесной скале, да еще обнесен такими мощными стенами, что как-то воевать с ним бессмысленно. Это просто один из вариантов.

— Ты слишком низкого мнения об имперской армии, Ренкрет. Их очень много, и они грамотно рассредоточены по всей стране. У императора достаточно воинов, чтобы предохраниться от всех возможных инцидентов, в том числе и нашего вмешательства. Сначала нужно дойти до Сокровищницы, а уж только потом думать о дальнейших планах, да с поддержкой магов и грамотным распоряжением войсками, имперцы могут нас дальше Пустынных земель не пропустить.

Воительница гордо расправила плечи и в очередной раз отбросила волосы назад. Ее зеленый доспех тускло блестел в светефакелов, висящих на стенах.

— Конечно, что взять со старика? — Ренкрет добродушно улыбнулся, но Эидис заметила в его глазах что-то такое, будто этот самый «старик» задумал нечто, не поддающееся ее интуиции. Впрочем, эта мысль мимолетно промелькнула и сразу же исчезла, но все же успела оставить неприятный осадок в сознании. Этот человек хоть и выглядел безобидным седым стариком, на деле же был опасен, как комок ядовитых гадюк и хитер как тысяча Адских лисов.

— Завтра на рассвете каждый из вас на Парадной площади. И не забудьте про карту. — Наконец произнес Анкхарет, после чего каждый направился в свой штаб.

— Ты не теряешь гибкости с годами, любимая, — широко улыбнулся Ренкрет, лежа на шелковых простынях в обнимку со своей женой.

— А ты все еще силен и полон страсти, дорогой, — хохотнула в ответ Розалия.

— А все же шрамы на моей спине и груди ноют сильнее с каждой неделей, — седовласый мужчина почесал белесую жесткую щетину на щеке, засунул руку под одеяло, провел по трем глубоким бороздам, наискось пересекавшим грудь от левого плеча до правого бока. Горестно вздохнул.

— И меч в моей руке уже совсем не так быстр и смертоносен, как пару десятков лет назад…

— Но он все еще способен пронзить любого, — успокоительно прошептала жена на ухо полководцу.

Он не ответил. Его разум переместился куда-то далеко, в пучины прошлого. Лицо подернулось непроницаемой жестокой маской, а левая рука сильнее сжала плечо жены. Но воин опомнился, на его изрезанное морщинами и шрамами от порезов лицо вновь опустилась немного грустная печать равнодушия и умиротворенности.

— Эй! Ты чего задумался?

Ренкрет как-то отстраненно посмотрел на жену, несколько мгновений доводя до блуждающего где-то в прошлом сознания нынешнюю ситуацию.

— Я просто… Прости. Думаю о предстоящем походе. — Взгляд воина впился в деревянный потолок.

— Ты все еще думаешь о том, чтобы… — начало было Розалия, но муж прервал ее.

— Конечно, Розалия! Конечно я хочу этого. Больше — я обещал своей матери, когда уходил из дома! Плевать, кто стоит у меня на пути. Я обязан.

Видя пыл, с которым ее муж настаивает на своем, она отвернулась. Понимая, что отговорить его не получится, все же продолжила, движимая каким-то инстинктом:

— Перестань. Ты уже не в том возрасте, когда можно пускаться в рискованные авантюры и интриги. Тебе следует подумать о здоровье, отказаться от всего этого.

Ренкрет посмотрел жене в глаза, поцеловал, прижал к себе. Какое-то время они лежали молча.

— Знаю, любимая, знаю… Но мое здоровье скорее подорвется от этого. Я начну дряхлеть и становиться слабее от ничегонеделанья. Когда в моих руках мой верный фламберг, я чувствую силу, клокочущую в моем старом теле. Его тяжесть предает мне веры в себя и в победу над любым врагом. А когда я командую войсками, во мне пробуждается другой человек — гордый, молодой и амбициозный. — Проговорил воин, и с каждым словом его голос крепчал и был подобен громовым раскатам в сезон Гроз.

— И все-таки. Почему тебя не устраивает нынешнее положение дел? — Розалия положила глову ему на плечо и гладила покрытую шрамами грудь.

— Говорю, я обещал своей матери… Сейчас у меня вновь появился реальный шанс, от которого я когда-то отказался…

— Но зачем? — недоумевала Розалия.

— Ради тебя! Если бы я выбрал иной путь, мне пришлось бы месяцами находиться в дали от дома, без еды и сна и конца бросая воинов в бой! В тот период разгорелась война с Флардом, и если бы я не отказался, возможно меня не было бы сейчас здесь!

Старик замолчал, привстав на локте в приступе кашля. Когда ему удалось справиться с ним, он бессильно откинулся на подушку.

— Хорошо, дорогой. Но как ты собираешься добиться этого снова? — Не стала спорить, зная, что это бесполезно, Розалия, прижимаясь к мужу.

— Да, это будет непросто. В нынешней ситуации изменить все по праву не получится. Мне придется тихо расправиться с Анкхаретом.

— А если это не понравится богине?

Ренкрет усмехнулся, кашлянул.

— Уверен, она будет не против. Я давно понял это, и точно знаю — как только уберу Анкхарета с дороги, корона Власти будет принадлежать мне.

— И как ты себе это представляешь? Проберешься в его покои ночью, и прирежешь?

— Нет, конечно нет. Сейчас он — единственная преграда на моем пути, но я не могу так скоро от него избавиться. Все-таки, он талантливый полководец.

— Но куда менее талантлив, чем ты.

— Но все же лучше позволить ему выполнить всю грязную работу и очистить мне дорогу к Гроту Утопленника. Ведь ты не хочешь, чтобы я рисковал головой в малополезных боях?

— Конечно нет. Ты прав, ему следует умереть от несчастного случая далеко от Рограина. Так будет лучше.

Ренкрет встал, начал одеваться. Розалия нехотя сделала тоже самое. Какое-то время они молчали. Полностью одевшись, воин снова заговорил:

— Обещаю, когда война закончится, я уйду в отставку и буду помогать тебе с огородом.

Его жена опустила взгляд, грустно улыбнулась, смахнула рукавом слезы. Собралась с мыслями и все же нашла в себе силы ответить:

— Я… Буду ждать тебя, дорогой.

Грубый конец веревки встретился со своим товарищем, ловко юркнул в образовавшуюся петлю, затянул узел… Затем тоже самое проделал такой же, только на ярд ниже. В итоге два очищенных от веток ствола молоденьких деревьев оказались крепко привязаны к двухярдовому клинку фламберга. Высокий голый по пояс мужчина сжал рукоять и поднял клинок в воздух перед собой. Тяжесть была ощутимой. Затем Ренкрет занес меч над головой, напряг мышцы и с хаканьем обрушил его на пространство перед собой, задержав лезвие в дюйме от земли. Вновь занес. Опустил. Еще. И еще.

Спустя около десяти минут воин опустил свой меч в сто двадцать третий раз. Вены на его руках и груди вздулись, очерчивая могучие бугры мышц. Ренкрет грузно опустился на низенькую деревянную скамейку, подтянул оружие к себе, отвязал тренировочные утяжелители. Двадцать лет назад он делал ровно двести махов, а потом еще колол дрова и помогал жене по дому.

Они жили уже много лет на собственном участке и держали свое хозяйство, будто обычная деревенская семья, а не высокопоставленный полководец с женой. Такими уж были людьми. Ренкрет предпочитал всего добиваться самостоятельно еще с детства, когда отец учил его охотиться, рыбачить, строить.

В отличие от Анкхарета, который обожал окружать себя всяческими атрибутами богатой жизни, старый Ведущий в Битву ненавидел бесполезную роскошь. Даже низкопоставленные офицеры с виду были куда состоятельней, но его это не волновало. Сейчас было важно именно это — чтобы все считали его чудаковатым стариком, давно выжившим из ума. Особенно важно было внушить это Верховному Ведущему.

Резким движением подбросив одно из бревен высоко в воздух, Ренкрет вскочил, перехватил рукоять фламберга, и, коротко замахнувшись, с хриплым хаканьем обрушил тяжелый клинок. Бревно с хрустом разломилось пополам, усыпав все вокруг древесной пылью. А Ренкрет любовно протер меч чистой тряпочкой и взялся за точильный камень.

[1] Шахтерские холмы — холмистый участок на севере Империи, изобилующий золотыми, серебряными, медными и железными жилами, откуда добывают руду для монет, оружия и прочих изделий и снабжения всей страны. На этой территории очень много небольших шахтерских поселков. Она упирается с юга в Пепельный кряж, с запада в горы, а с севера ограничена морем.

Глава 14

Нальвийка, осторожно ступая, будто почти не касаясь густого ворсистого ковра, коим был устлан длинный коридор, легко скользила сквозь мрак. С такой нечеловеческой плавностью могла бы двигаться тень.

Вскоре ее зрение, без проблем способное различать предметы даже в кромешной тьме, уловило дверь, сидевшую в деревянной стене так, будто являлась ее частью. Вплотную подойдя к ней сквозь мир графитовых оттенков, нальвийка на мгновение остановилась. Прислушалась, слегка склонив голову и подставив ближе длинное тонкое ухо с заостренным концом. Взялась за изящную ручку, вдохнула полную грудь воздуха и решительно толкнула дверь.

Перед ней предстала просторная комната с деревянной мебелью изящной работы, щедро залитая серебристым светом убывающей луны. В дальнем ее конце, на балкончике, под открытым небом стоял высокий мужчина, сцепив руки за спиной. Он был облачен в серебристо-белую накидку с высоким воротом и расширяющимися к запястьям рукавами. Украшающий безымянный палец перстень в виде свитого вкруг плюща с зажатым между побегов крупным рубином, бросался в глаза и кричал любому о том, кто перед ним стоит.

— Не спишь, отец? — тихо обронила полуутвердительную — полувопросительную фразу.

Окаймленная стройным водопадом блестящих в белесом свете волос голова так резко и ровно повернулась к пришедшей, что попробуй так сделать человек, изящество омрачилось глухим хрустом позвонков. Слабо светящиеся цепкие глаза надменно впились в лицо гостьи, заставляя почувствовать, как к горлу подкатывается липкий ком, а по спине пробегает робкая волна мурашек. Холодным изучающим взглядом он окинул стройную фигуру нальвийки и заговорил приятным, созданным повелевать голосом:

— Я собираюсь задать тебе тот же вопрос.

— Ты прекрасно знаешь, почему я здесь, — недрогнувшим голосом ответила девушка, стараясь, чтобы он звучал как можно более ровно и односложно.

— Я бы знал об этом прямо сейчас, если бы ты потрудилась объясниться, а не говорила загадками, — высокомерно парировал нальв, вкладывая в слова повелительные нотки.

— Я не сплю уже много ночей. Меня мучают кошмары, где людей, спасших меня от эльфов много лет назад разрывают на куски грубые недомерки с боевыми секирами. — Нальвийка посмотрела на свои руки и опустила глаза в пол.

— Отвар из кости луны улучшит твой сон, — снисходительно посоветовал ей отец, как будто насмехаясь, хоть голос его оставался совершенно серьезен.

— В Империи идет война! Гномы полностью захватили запад и рвутся на восток! Неужели ты не поможешь? — Выкрикнула она, забывшись.

— Мне нет нужды этого делать, — резко одернул ее собеседник, повернувшись всем телом и расправив полу накидки.

— У меня нет армии, способной нанести вред многотысячным ратям свирепых убдюдков! Я не стану проливать нальвийскую кровь зря!

Он перешел на гневный полукрик, заставив дочь съежиться от внезапно нахлынувшего ужаса перед этим существом. В полумраке он походил на какого-нибудь кровожадного бога, который вот-вот разорвет ее на куски. Тем не менее, нальвийка справилась с собой и нашла силы ответить:

— А если они сами нападут на нас? Сожгут леса и вырежут всех. Такой ход событий тебя устраивает больше?

— Пусть попробуют, — прорычал нальв и вцепился в деревянные перила одной рукой.

— Сунутся в мой лес — я встречу их подобающе. Тысячи трупов будут гнить под деревьями, медленно уходя под почву. — Процедил сквозь зубы и сжал перила с такой силой, что дерево сухо хрустнуло и просело под его пальцами, как мокрая глина.

— Это не твоя забота, и решение принимать не тебе. Уходи в свои покои. — Отрезал нальв тоном, не терпящим ослушания.

Его дочери не оставалось ничего, кроме как скрыться за дверью и быстро зашагать к себе. Что ж. В глубине души она ожидала именно этого. Но совсем не попытаться не могла.

Добравшись до своих покоев, по размеру уступавших апартаментам отца, но все еще весьма внушительных, она схватила со стола заранее приготовленную пузатую холщовую сумку, повесила на плечо. Укрепила за спиной небольшой лук и колчан, выложенный внутри промасленным пергаментом. Спрятала по ножу за голенищами обоих сапог и окинула комнату прощальным взглядом. Заставив себя отвернуться, распахнула окно, ощенивающе оглядела двор и, помолившись Касселенталэ, шагнула в бездну. Черная пучина ночи целиком поглотила ее.

— Новости скверны, Владыка Лесов. Эллесана сбежала. — Доложил нальв в одеянии почетного слуги. Он был высок, но по сравнению со стоящим в десятке ярдов правителем нальвов казался невзрачным человечком.

— Что с охраной? — отозвался, не оборачиваясь Тэленталлас, хозяин Эльфийских лесов. И тон его не предвещал ничего хорошего.

— Пятеро без сознания, еще восемь из регулярной охраны ничего не видели. Один из патрулей видел какое-то подозрительное движение, но до преследования не дошло. Таящиеся в кронах рассказывали, будто видели какого-то зверька, но он быстро скрылся. А еще из конюшен исчезла одна лошадь.

Владыка Лесов вздохнул. Очень медленно, напряженно, глубоко и… с облегчением. Эллесана не была его родной дочерью. Ее настоящим отцом был эльф, изнасиловавший жену Владыки двадцать восемь лет назад. Это и послужило причиной к началу Второй Эльфийской войны. Ублюдка быстро нашли, и жестоко пытали двести семьдесят дней, а затем он умер, не выдержав изощрений сумасшедшего палача. Все же, эльфийской дипломатии удалось договориться с нальвами, но через четырнадцать лет война все-таки началась.

Мать любила Эллесану, но он ее ненавидел. В основном за то, что она была вторым ребенком из четырех и была вторым претендентом на трон. До поры до времени он терпел, и даже немного привык к ней, но потом его жена умерла. Во время одного из занятий с Асэлентаэ. И тогда он вновь возненавидел ее.

Она росла, а ее приемный отец все старел. Он правил уже полторы сотни лет, и с прискорбием осознавал, что еще через пару десятков ему придется отдать свой престол кому-то из дочерей. С каждым годом они с Эллесана все больше отдалялись друг от друга. Он ненавидел ее, а она все меньше и меньше его боялась. А потом началась новая война.

— Снаряди отряд. Отправь по следу. Пускай вернутся только тогда, когда она будет мертва. И сделай так, чтобы никто не узнал об этом, иначе вашим головам придется кормить рыб в пруду. — Прошептал Тэленталлас, не допуская не единой эмоции в голосе.

Вперед, вперед, вперед! Нальвийка нашептывала что-то на ухо резвому коню вороной масти по кличке Ураган. Клоки пены срывались с его могучего тела и опадали на землю. Тяжелое дыхание было хриплым.

Ей казалось, будто ее преследуют. Это ощущение появилось около получаса назад и все нарастало. Владыка Лесов отправил кого-то за ней, она не сомневалась. И, если интуиция не обманывает, максимум через час ее догонят. Отборные свежие лошади из королевской конюшни скакали гораздо быстрее измученного и слабеющего Урагана.

Элессана на мгновение замолчала, затем громко выговорила короткую гортанную фразу и конь замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Она была одной из немногих, кто помнил древний язык нальвов. С его помощью далекие предки ее матери управляли животными, и творили многие чудеса.

Пружинистым движением спрыгнув с могучей конской спины без седла и стремян, нальвийка припала ухом к земле, вспоминая занятия матери. Бесконечную минуту ничего, кроме стука крови в висках не было слышно, но затем где-то на границе сознания послышался топот. Он был такой тихий, что не хотелось воспринимать всерьез. Но спустя еще минуту топот окреп, обрел четкие очертания и стал набирать силу. Элессана, как ошпаренная, вскочила, достала нож. Громко крикнула и уколола Урагана в круп. Конь поднялся в галоп и вскоре скрылся в утренней дымке, наброшенной на молчаливый лес, будто шаль. Пускай потом ломают голову с какого места она решила пойти пешком.

Оглядевшись вокруг, нальвийка приметила удобно расположенную полянку на пригорке слева от дороги. Взобравшись туда, легла на влажный мох, удобно расположившийся под маленькой рощицей елей. Мохнатые лапы свисали до самой земли и надежно укрывали беглянку от любых глаз, в то же время не заслоняя обзор. За такое удачное место оставалось лишь поблагодарить Касселенталэ, что нальвийка неприминула сделать.

Спустя несколько минут начался дождь. Уже несколько дней нависавшие над лесом свинцовые тучи обрушили на землю свой вечный плач. Вскоре по пригорку вниз потекли веселые ручейки жидкой грязи, на дороге образовались мутные лужицы. Там, где лежала беглянка, было суше всех остальных мест из-за нависших гигантов елей. Упрогие потоки воды, как сердито не стучали, не могли пробиться через бесчисленные густые стены иголок.

По мнению самой Элессаны, прошло еще около получаса, прежде чем вдалеке появились точки. Они увеличивались по мере приближения, и вскоре нальвийка смогла различить силуэты своим острым зрением. Отряд скакал широкой цепочкой, и полноценно оценить каждого члена отряда можно было, когда он преодолевал заслон тумана, примерно в миле от нее.

Затаив дыхание, беглянка начала считать. Один. Два. Три… Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь… Девять. Десять. Одиннадцать. В голове и хвосте цепочки отряды по трое всадников. Нальвские солдаты в традиционной черной форме с плащами и, разумеется, при боевых палашах и арбалетах. Между ними пятеро следопытов. Это плохо. Такие ребята из под земли достанут, как ни прячься. О нальвах в темно-зеленой одежде и со сборными луками ходили легенды.

После того, как последний всадник миновал ее, королевская дочь выждала еще десяток минут, затем рывком встала, с сожалением посмотрела на свое бывшее убежище. Вернись ее преследователи сюда в течении суток, без проблем найдут след. Мох был примят, но ничего с этим поделать нельзя. Так бывает, когда на нем несколько десятков минут кто-то лежит. Скрепя сердце, Элессана развернулась и твердым, пружинистым шагом вступила в лес.

Весь день она шла, шла и шла на северо-восток. Не останавливаясь ни на мгновение, нальвийка скакала, прыгала с дерева на дерево, наматывала круги и петли вокруг кустов, отводила ложный след, шла по ручьям и всяческими известными ей способами старалась сделать так, чтобы ее невозможно было выследить и догнать. Источники с чистой прохладной водой встречались ей множество раз, так что страдать от жажды не приходилось. С едой проблем тоже не возникало — каждые несколько часов на пути попадались заросли ежевики, малины, растений со съедобными кореньями. Время от времени она замедляла шаг, идя вдоль колючих кустов и торопливо срывала крупные ароматные ягоды. Набирая целую горсть, сосредоточенно жевала их прямо на ходу, изредка морщась от кислоты и стараясь внимательно смотреть по сторонам. Затем вытирала руки от сока и вновь неутомимо устремлялась вперед, продолжая сбивать со следа возможную погоню.

Солнце скрылось и погрузило мир в пучину свинцово-графитовых оттенков, а нальвийка продолжала идти, боясь остановиться до самой полуночи. Она легла прямо на землю в рощице, окруженной зарослями папоротника и крапивы. Закуталась в короткий дорожный плащ, и, подложив под голову комок мокрых листьев, проспала до утра.

Так беглянка шла четыре дня, не уставая чинить преследователям всевозможные препятствия. Дождь не успокаивался, продолжая поливать тысячелетний лес. Идти становилось сложнее из-за хлюпающей грязи под ногами. Тем не менее, на третий день дождь вдруг оборвался и уступил место пекущему солнцу.

На пятый день, когда девушка остановилась отдохнуть под золотистыми кронами огромных дубов, что-то привлекло ее внимание. Тоненьким лезвием пронзило интуицию и чутье, неведомым способом заставив покинуть свое убежище, и пройти немного на север, к большой чинаровой роще. Подойти к двум, выросшим в ярде против друг друга деревьям, и прислушаться.

В следующее мгновение ее нечеловечески острый слух уловил еле слышимое и совершенно незаметное: «Шурх». Так при желании могла бы красться мышь или белка.

Нальвийка наклонила голову вбок, прислушиваясь, и это ее спасло. В четверти дюйма от ее уха хищно свистнуло стальное жало стрелы. Распоров лишь пустоту, она обиженно и почти беззвучно впилась в чинару, да так и засела в ней. Раньше, чем успела что-то сообразить, нальвийка оказалась за деревом. К ее собственному удивлению, она была спокойна. Сразу же, не отвлекаясь на панику, стала анализировать ситуацию, как ее целых восемь лет учил единственный, кроме матери, кто любил ее в собственном доме. Предводитель королевской гвардии, бывший следопыт и опытный воин Каэлевасс. Жаль, что Элессана не навестила его перед уходом… Нет!

Не давая посторонним мыслям занять ее разум, дочь королевы окинула окрестности цепким взглядом. Скорее всего ее временное убежище в дубах отследили и взяли в кольцо. Тогда все противники сейчас находятся за спиной.

Нальвийка расстегнула пуговицу на холщовой сумке и потуже затянула петлю, на которой та держалась, одновременно подмечая, как ей следует перемещаться. Полоса высокого кустарника, затем широкий ствол старой чинары, далее в распадок, так, чтобы большой камень прикрыл ей спину, а потом можно через крапиву или через густо заросшую лещину.

Девушка запустила руку в сумку, ни на секунду не переставая встревоженно прислушиваться, и выудила оттуда тонкую длинную стеклянную колбу. Вцепившись белыми зубами в пробку, нальвийка дернула голову назад и в сторону. С приятным «чпоканьем» пробка покинула сосуд.

Элессана выскочила из-за дерева, одновременно широко взмахнув колбой вниз и вправо, выплескивая буро-малиновую жидкость. Она на долю мгновения замерла в воздухе, затем разбухла, разлетелась на маленькие точечки, обратившиеся в серое гудящее вязкое облако. Стрела и три болта тотчас просвистели, глухо ударившись в новоявленную преграду и беспомощно опали на землю. Серый песок рассыпался.

Как только это произошло, девушка юркнула в дикую малину, и, прижимаясь к земле, поползла. Судя по всему, ее потеряли из виду. Еще одна стрела неуверенно свистнула в неизвестном направлении и пропала. Стали слышны голоса. «Хотят взять в кольцо. Думают, никуда не денусь.» — сообразила Элессана. Противники ее недооценивали, и очень зря. В отличие от своих избалованных сестер ей приходилось бывать в экстремальных ситуациях и успешно из них выходить.

Добравшись до края кустарника, девушка встала на четвереньки, и, пружинистым движением разогнула ноги, отталкиваясь от земли. Привалившись к дереву спиной, она не услышала ничего подозрительного и осторожно выглянула из-за черного ствола. Тут же отпрянула, чудом разминувшись с хищным жалом стрелы.

Вынула из сумки туго свернутое полотно, расправила и, глубоко вздохнув, выбежала из-под защиты древнего дерева. Подкинула широкий платок вверх, от чего тот, плавно опускаясь, повис в воздухе. В нем тут же появилось несколько дыр, заставив смяться в комок и осесть. Нальвийка, как только подбросила его в воздух, упала на руки и на четвереньках доковыляла до распада, напоминающего окоп по пояс глубиной.

Снова опустила руку в сумку и выудила оттуда новую колбу с ярко-синей жидкостью. На мгновение замерла, прислушиваясь, и с размаху бросила через камень, отделявший ее от убийц. Туда, где, по ее мнению прятался следопыт. Судя по раздавшемуся крику и последующей возне, попала. Теперь один выведен из строя и страшный приступ магической часотки на ближайшую сотню лет ему гарантирован.

Тут же раздался шелест стали. Элессана сбросила с плеча сумку и достала из-за спины лук и одну стрелу, наложила на тетиву. Из-за камня появился нальвский воин с палашом наперевес, и прыгнул в распад. Девушка успела спустить тетиву раньше, и его мертвое тело беспорядочно ударилось о землю. Тут же с другой стороны появился второй. Он оказался быстрее, и, оказавшись рядом, почти без замаха ударил слева-направо. Нальвийка подставила под траекторию удара лук. Широкое лезвие прошло сквозь толстое основание, но потеряло силу, и Элессана смогла отпрыгнуть назад, к первому трупу.

Оперативно выхватив из-за голенища сапога кинжал, девушка схватила его за лезвие, не слишком умело прицелилась и бросила что было сил. Воин небрежно, и, как показалось нальвийке, насмешливо, подставил рукав, обитый стеганой кожей. Оружие ударилось в него рукояткой не причинив вреда. Он подскочил и нанес рубящий удар сверху вниз. Нальвийка успела подобрать с земли палаш мертвеца и выставить его перед собой, уперев ладонь в плоскую часть широкого клинка. Сильный удар выбил оружие из ее рук, заставив вскрикнуть от боли в вывихнутом запястье и упасть на спину.

Сжав зубы, нальвийка согнула обе ноги и что было сил пнула занесшего клинок противника под колено концом сапога. Вскрикнув, воин упал на одно колено, выронив оружие. Девушка ударила его каблуком левойм ноги в подбородок. Стараясь не обращать внимание на резкую боль в запястье, она вскочила и добила сбитого с толку врага его же палашом. Доковыляла до своей сумки, упала на колени рядом с ней и, после недолгой возни выудила новую колбу с мятно-зеленой вязкой жидкостью. Откупорила пробку, опрокинула сосуд над покоящимся на коленях запястьем, и зашептала что-то на древнем нальвском языке.

Когда треть лечебной мази оказалась на ее руке, девушка закупорила сосуд и вернула в сумку. Бережно сжала ладонь левой рукой и резким движением вправила, поставив кости на место. Мазь тут же засветилась, растеклась по руке и впиталась в кожу. По ладони растеклось приятное тепло. Несколько мгновений спустя, оно исчезло прихватив с собой боль.

Стараясь действовать как можно быстрее и эфективнее, она сбросила свой белый плащ. Кинжалом срезала пластину с кафтана под плащом воина и укрепила сзади под одеждой так, чтобы кусок стеганной кожи защищал спину. Подобрала свой кинжал, вернув его за голенище сапога, закрепила на боку сумку и выкарабкалась из распада. Если враги не сменили позицию, между ней и ими сейчас находится камень. Стараясь держать возможную траекторию стрельбы в голове, нальвийка осторожно, но и стараясь не задерживаться, поползла в противоположном направлении, к орешнику.

Через десяток ярдов она поднялась на четвереньки, и сразу же что-то больно ударило ее в спину. Кожаная подкладка смягчила удар, но жало неприятно проникло на полдюйма в поясницу. Мгновенно встав в полный рост, девушка толкнулась ногами и пружинисто метнулась вперед, падая на живот и пропуская над головой еще одну стрелу и арбалетный болт. Вновь приподнялась на четвереньки, и сделав болезненный рывок, вползла в стену кустов, скрывшись из виду.

Сразу же переместившись на десяток ярдов вправо и вглубь зарослей, доползла до уютной ниши, которая никак не просматривалась снаружи. Присев, девушка аккуратно вытащила засевшую сзади стрелу. Из раны тотчас же заструилась кровь, но она не придала этому особого значения. Кровотечение вскоре пройдет, а движений рана не стесняет, так что беспокоиться не о чем.

Вскоре девушка выбралась из надеждного и уютного укрытия и проползла на животе еще около пятидесяти ярдов, до конца кустарника, а затем на четвереньках побежала влево, и немного назад, стремясь выйти противникам во фланг. Через десяток минут, миновав маячивший вдалеке орешник, и пройдя через широкое, поросшее полынью поле, она оказалась по другую сторону прикрытого камнем распада, и немного левее. Противники, судя по звукам, широким полукольцом двигаются в противоположную сторону, чтобы ее окружить.

Здесь же за кустом валялся труп следопыта с разодраной в кровь кожей. Видимо его друзья решили, облегчить ему страдания. После проверки оказалось, что кинжал из хорошо закрепленных на бедре ножен пропал, а тетива лука была перерезана. Тем не менее, Элессана взяла лук, временно засунув его в сапог и прижав локтем к боку. Быстро сбросив с себя белую одежду, она оперативно переоделась в зеленое одеяние следопыта. Оно было чересчур свободным, но и не стесняло движений, что бесспорно было плюсом.

Пройдя вперед, к роще осин, она выбрала дерево с самой густой кроной, и, подобрав с земли небольшой камень, ловко вскарабкалась на самый верх, откуда было отлично видно все окрестности. Достала с самого дна сумки кожаный мешочек, развязала тесемку и извлекла тугую, плетеную из оленьих жил веревку. Методично приладила на лук, попробовала натянуть. Этот тисовый красавец был туже, чем ее предыдущий, но и стрелу посылал дальше. Нальвийка надеялась, что управится с ним без проблем.

Неподвижно устроившись на самой толстой ветке, девушка изловчилась, и кинула камень в соседнее дерево, на самом верху которого сидело несколько скворцов. Камень пролетел мимо, но птицы встревоженно вспорхнули и с пронзительными криками устремились в небо. Последовав их примеру, еще несколько воронов с хриплым карканьем разверзли крылья и тяжело поднялись в воздух.

Это просто не могло не привлечь внимания преследователей, поэтому нальвийка наложила стрелу с узким жалом на тетиву, и принялась ждать. Вскоре она отчетливо увидела в трех сотнях ярдах крадущегося через поляну горецвета нальва в черном плаще. Нальвийка сразу же натянула тетиву и выстрелила. Стрела пришлась в грудь, чуть ниже, чем она планировала — тетива была непривычно тугой.

Вскоре в округе тут и там замелькали тени. Нальвийке удалось без проблем подстрелить еще двоих в черной одежде, но следопыты оказались куда скрытнее. Грамотно рассеялись по зарослям кустарника, и ждали. Все-таки ей удалось найти одного — в сорока ярдах от дерева, в высокой траве виднелась поломанная травинка, а рядом с ней краешек зеленого рукава.

И все же про себя она отдала должное следопыту — такая позиция была очень выгодна для него. С нее отлично просматривается большая территория, и если бы Элессана выбрала хоть бы чуть более удобное и потому предсказуемое укрытие, она уже была трупом. Конечно, стрелять из такой позиции невозможно, но это, скорее всего, и не требуется. Если он ее заметит — даст сигнал остальным, и уж они позаботятся о ее последующем умерщвлении.

Нальвийка отвернулась, положила голову на ветку и стала думать. Застрелить его? Не вариант. Сразу превратят в подушечку для иголок. Тогда остается либо применить что-то из зелий, либо поробовать спуститься и навязать ближний бой. Последнее — иначе как самоубийством не назовешь. Значит, остаются зелья.

Вдруг с юго-запада до ее заостренных на концах ушей донесся грозный рев большого животного. Сразу же в голове появилась идея, и губы растянулись в зловещей ухмылке. Стараясь двигаться со всей возможной сдержанностью и скрытностью, нальвийка запустила руку в сумку и какое-то время перебирала колбы, пока ее пальцы не сомкнулись на одной. Вытащила ее, поднесла к губам, шепнула несколько слов. Темно-красная жидкость слабо запульсировала.

Прочитав коротенькую молитву Касселенталэ, нальвийка оценила разделющее их со следопытом расстояние, силу ветра и тяжесть сосуда с магической жидкостью. Представила оптималную траекторию полета, завела руку за спину, и, задержав дыхание, кинула. Не проверяя, попала или нет, вытянулась, прижалась к ветке спиной и постаралась вжаться в нее как можно сильнее. Послышался треск стекла, взвигнули четыре тетивы. Две стрелы воткнулись в ветку сзади и сбоку, одна пролетела выше, но потеряла скорость в густой листве и упала вниз, оцарапав наконечником предплечье цели. Четвертая вовсе пролетела мимо.

Обстрел, без сомнения, продолжался бы, но все внимание стрелков в один момент переместилось в другую сторону. Оглушительный грудной рев стремительно приближался, и спустя мгновение из чащи вырвалась огромная темно-бурая туша медведя. Косматое чудовище заорало так, что в ушах зашумело, а из глаз брызнули слезы, и бросилось прямо на укрывшегося в траве нальва. Бедняга не успел даже встать с земли, когда зверь подлетел к нему и разорвал на куски.

Девушка ориентировалась только по звуку, не решаясь еще высунуться из укрытия. Что-то щелкнуло, свистнуло и чавкнуло. Животное взревело еще громче, чем в прошлый раз и, сотрясая землю, побежало. Послышался возглас на древнем языке нальвов, но от него не было толку — одуревший от запаха зелья зверь жаждал крови.

Раздалось еще три выстрела, но обезумевшему медведю они наносили мало вреда. Теперь эта тварь не успокоится, пока ее не порвут на части. Оставшаяся троица следопытов более не пыталась скрываться, и нальвийка решила этим воспользоваться. Переместившись на другую сторону ствола, она вытащила из колчана на спине стрелу, наложила на тетиву и прицелилась. Пока чудовище терзало сразу двоих следопытов, третий пятился по открытой местности, посылая стрелу за стрелой. Поднялся сильный ветер, пришлось брать упреждение на три пальца, учитывая расстояние в сотню ярдов. Просчитать дугу на таком смешном расстоянии было проще простого, и нальвийка выстрелила. Резким движением оттянула тетиву, задержала дыхание, и развела средний и указательный пальцы в стороны. Стрела преодолела небольшую дугу в мгновение и вгрызлась в шею следопыта, раскрошив шейный позвонок.

Нальвийке стоило огромных усилий не упасть с дерева от сильного толчка. Огромный зверь в приступе безумия бросился на ствол всем весом, пытаясь сбить ее вниз. С взлохмаченной морды обильно капала пенящаяся кровь. Медведь сдирал кору когтями и неистово ревел, стоя на задних лапах. Элессана, повиснув на ветке над огромной пастью монстра, быстро достала из сумки очередной сосуд с прозрачным мутноватым содержимым. Бросила его в глотку медведю. Оглушительно лязгнули челюсти, и тот проглотил смертельный яд вместе с осколками стекла. Через несколько минут зверь скорчился на траве и замер. После той дряни, что бросила нальвийка, он обезумел навсегда, и единственным выходом было его убить.

Девушка спустилась и бессильно привалилась к стволу в десятке ярдов от мертвой измазанной в чужой крови туше. По всей округе были разбросаны рваные внутренние органы, части тела, обрывки одежды и все было в крови. Окруженный останками огромный медведь, утыканный стрелами, с намотанными на лапы кишками и замерший в бешеных порывах сожрать сам себя.

Нальвийка забрала кинжал в удобно сидящих на бедре ножнах и побрела прочь. Еще долго в голову не лезло ничего, кроме произошедшей бойни. Лишь через несколько часов она наконец вновь прокрутила в голове все сражение от начала до конца.

Глава 15

Следует отметить, что все члены отряда действовали молча от начала и до конца. Не переговаривались, не кричали, двигались относительно тихо. Просто им не повезло. В их сети попала слишком крупная рыба, да еще у этой рыбы были магический зелья. Разного цвета, запаха и вида жидкости, созданные из особых компонентов и заговоренные на древнем нальвском языке. Кстати, те двое следопытов, как оказалось, тоже знакомы с этим языком. Когда медведь побежал к ним, они пытались приказать ему уйти, скрыться в лесной чаще и больше никогда не попадаться на глаза кому-то из них. И если бы не отупляющее варево, у них бы могло что-то получиться.

Элессана шла на северо-восток еще два дня. Лес успел заметно измениться после ее побега. Деревья стали редко, по одному, в основном лиственные, но иногда встречались сосны и кипарисы. Небо полностью очистилось от облаков, солнце приятно припекало спину из зенита. Почва тоже изменилась — верхний слой рыхлой земли сменился рассыпчатым и относительно сухим песком. Земля была покрыта зеленым ковром трав, кустарников и кустарничков. Изредка встречались полянки с цветами. На редких проплешинах виднелось множество рудников, источников, ключей и речушек, бивших в основном из-под земли и впоследствии впадавших в Норну, или, как ее еще называли, Южную реку. Она начиналась здесь, в Эльфийских лесах, и текла по всей южной границе Империи.

В середине третьего дня далеко впереди забрезжил просвет между редкими стволами. Через пару десятков минут лес оборвался и нальвийка оказалась на голом пригорке. Она восторженно ахнула, наслаждаясь видом, и с замершей на лице улыбкой начала спуск. Но по ходу продвижения вниз ее улыбка улетучилась. Путь пролегал по длинному городскому кладбищу. Хорошо, что некроманты далеко…

Кладбище скоро закончилось, а перед нальвийкой выросли шести, может семиярдовые серые стены и распахнутые наполовину ясеневые створки ворот. Рядом с ними у небольшой калитки с массивной, обитой железными листами дверью, стояли четверо хмурых мужиков в латах и при приличном оружии. Похоже, война пока сюда не дошла, но в городе серьезно задумались о будущем.

Трое стражников, прислонив к стене неподалеку тяжелые алебарды о чем-то запальчиво спорили. По мимолетно схваченным обрывкам сбивчивых фраз, нальвийка догадалась, что спор идет о войне. Четвертый страж стоял слегка поодаль и с недовольной рожей осматривал и тихо опрашивал нескольких по походному одетых людей, заходивших в город.

— Кто такая? Откуда? Куда? — Строгим голосом осведомился служивый, потянув было руки, чтобы «обыскать» девушку.

— Если ты не хочешь, чтобы твои друзья увидели твою бестолковую башку подвешенной за язык на воон той березе, уйди с дороги. — С этими словами нальвийка отодвинула край капюшона и продемонстрировала онемевшему стражнику заостренное на конце ухо с инкрустированной самоцветами металлической накладкой.

— Д… Да… Да, госпожа… Конечно… — Только и смог промямлить служитель закона, отдернув руки, как от кузнечной печи, и шарахнувшись в сторону.

— И постарайся сделать так, чтобы никто, ты слышишь? Никто не узнал о моем визите. В противном случае мне придется укоротить твой длинный язык. — Очаровательно улыбнулась нальвийка, недвусмысленно положив руку на рукоять длинного кинжала, закрепленного на бедре.

Не найдя в себе сил ответить, враз поскромневший мужик лишь усердно закивал и показательно прикрыл рот рукой. Оценивающе сощурившись, нальвийка развернулась на каблуках и прошествовала к калитке, быстро шмыгнув в открывшуюся щель.

В небольших городах на границе Эльфийских лесов нальвов почти суеверно боялись. Не то, чтобы они давали повод… Никаких варварских набегов они не совершали и не убивали без крайней необходимости. Но, как правило, в таких городах всегда было много и местных и приезжих любителей легкой наживы. Подобные часто ходили в леса и возвращались с трофеями редких животных, затем выгодно продавали их и обогащались. Но нальвов это не устраивало. Очень часто браконьеров находили по кускам развешанными на ближайших к границе деревьях, а иногда хищные птицы в лапах приносили части тела таких удальцов и сбрасывали посреди города прямо в толпу людей… Поэтому у стражника был веский повод задуматься о своем будущем. В таких городах детям с раннего детства говорили: «никогда не перечь нальвам, если жизнь дорога!»

Нальвийка, следя чтобы капюшон не сбросил порыв ветра — незачем зазря пугать народ — прогуливалась по широкой мостовой и с неподдельным интересом вертела головой по сторонам. Город Норна, названный в честь протекающей через него реки всего тридцать лет назад, во время последней войны с Рограином был крупным командным центром. Отсюда на паромах к местам военных действий переправляли войска, боеприпасы, фураж и продовольствие. Почти каждый день на границу с врагом отправлялись гонцы с приказами или сами полководцы.

Но война закончилась, Пустынные земли окончательно сформировались, а на границе с Рограином осталось лишь три дороги, по которым можно пройти вглубь страны со сколько-нибудь существенной армией. А Норна остался в запустении. За последние несколько лет город совсем обветшал и осунулся. Хоть он все еще оставался большим как по территории, так и по населению, сейчас он был похож на большую деревню.

Из сверкающих торжественных строений, красовавшихся здесь всего трое десятков лет назад, остались лишь унылые и неприветливые серо-синие тона. Большинство жилых зданий выглядели как старые ветхие избы. Из жителей здесь остались лишь люди неплохого достатка, но и не богачи, и бедные крестьяне, не способные уехать по каким-либо обстоятельствам. И конечно же здесь жили охотники до чужого добра.

У Норны не было такой громкой славы, как у Фальвора, столицы воров с его легендарной гильдией, но частое исчезновение драгоценностей из домов местных зажиточных государей было фактом. Ходили слухи, что в городе есть даже некая своя гильдия, однако так это или нет никто толком сказать не мог.

Время от времени острое зрение опытной нальвийки замечало разные, приспособленные ворами для удобства, вещи. То несколько кирпичей слегка вытащены из общей кладки, чтобы можно было взобраться по ним, как по лестнице, то между крыш или окон домов установлены широкие доски, по которым можно быстро перемещаться.

Через некоторое время перед нальвийкой предстала двухэтажная добротная фигура таверны. На вытесанной из цельного куска ясеня табличке изящно выведенными буквами значилось: «Мышонок и еж». Под названием на вышитой красным бархатом подушке расположились умильные еж с мышонком, будто только что вышедшие из этой самой таверны после обильного пира.

Внутри было довольно уютно и на удивление чисто. В просторном светлом зале почти никого не было — лишь изредка прилично одетые господа о чем-то тихо говорили за бокалом вина. Оно и понятно — таверна была не из дешевых. Здесь останавливались лишь состоятельные государи, способные выложить перед жуликоватой рожей хозяина пару валлинов. Бедные крестьяне собираются в трех кварталах отсюда, в дешевом и довольно паршивом «Котле и пламени», или в кабаках. В «Мышонке и еже» полный зал собирается только к вечеру, когда на улицах становится темно.

— Подготовь комнату и обед. Уху с щукой. Укропу засыпь сколько влезет. Потом птицу в томатном соусе и чай с мелисой. Полный чайник. — Негромко приказала нальвийка, запустив в хоровод по барной стойке две пузатых серебрянных монеты по десять клит каждая. Хитро щурящийся жуликоватый мужик за стойкой сноровисто сгреб монеты правой рукой, и они исчезли где-то в бесчисленных складках обширного фартука. Только потом оценивающе осмотрел гостью с ног до головы и удалился в кухню, по пути раздавая приказания помощникам.

Нальвийка выбрала столик недалеко от бара, почти в самом центре зала. Новых людей почти не появлялось, и девушка скучала в ожидании обеда. На двух из трех занятых столиков на нее обратили ровно ноль внимания. Косые взгляды в ее сторону бросал лишь сидящий у самой стены мужчина в куртке из стеганной кожи и серых брюках. На его столе не было ничего, кроме полупустого стакана с темным мором и стоящего рядом пузатого бочонка. Из него торчал деревянный ковшик, которым мужчина время от времени наполнял опустевший стакан. Впрочем, этот человек не выглядел подозрительно, поэтому всякий интерес к его персоне у нальвийки вскоре пропал.

Через десяток минут миловидная официантка принесла глиняную миску с ароматной дымящейся ухой. Ее поверхность была густо засыпана измельченным укропом и петрушкой.

Когда миска оказалась пуста, нальвийка откинулась на спинку удобного стула. Почти сразу же принесли блюдо с двумя здоровыми индюшачьими ножками, дымящимися посреди источающего приятный аромат соуса с мелко нарезанными томатами и чесноком. Еще через минуту рядом стоял железный чайник и фарфоровая чайная пара. Когда на блюде остались только косточки, а нальвийка наслаждалась последней чашкой прекрасного напитка, что-то начало происходить. С улицы послышались отдаленные и приглушенные стенами таверны крики. Протирающий стаканы за стойкой хозяин обеспокоенно заозирался и исчез на кухне. Единственные оставшиеся в зале кроме нальвийки и допивающего последний стакан мужчины, торопливо покинули стол с недоеденной снедью и поспешили за работниками на кухню, на ходу отстегивая кошельки от поясов.

Когда непонимающая в происходящем ничего нальвийка, нахмурив брови, собиралась пойти на кухню вслед за всеми, недавно находящимися в этом зале, дверь таверны распахнулась и тяжело ударилась о бревенчатую стену. В таверну ввалились четверо раскрасневшихся мужиков в забрызганной кровью рваной одежде. Главарь окинул лихим взглядом зал и с безумной ухмылкой направился прямо к нальвийке. Остальные последовали за ним.

— Что это такая красотка сидит одна, а? Пойдем, прогуляемся с нами. — Прокаркал главарь, перемежая слова с пьяным хохотом.

Схватив нальвийку за плечо, попытался силой потянуть за собой, однако девушка сбросила его руку и отскочила назад, хватаясь за кинжал.

— Э, а девчонка-то с гонором! Мне такие нравятся. — Главарь небольшой банды коротко заржал, подался вперед и снова потянул руку к девушке.

Нальвийка молниеносно выхватила длинный кинжал и полоснула наглеца по ладони и запястью. Отупевший от алкоголя разбойник тупо уставился на длинную красную полосу на руке, на пол капала кровь. Мужик взвыл от боли и прохрипел:

— Тащите эту тварь сюда!

Трое других тут же принялись обходить ее с трех сторон со злобным оскалом на лицах. Один приближался спереди. Нальвийка размашисто взмахнула кинжалом в воздухе прямо перед его глазами, но разбойника это не очень смутило. Тогда она замахнулась для выпада, метя в плечо, но грубые руки обхватили ее сзади. Нальвийка хотела вонзить кинжал в ногу державшего ее, однако тут подоспел третий и выхватил оружие из ее рук. Она попыталась ударить второго затылком в лицо, но когда дернулась, его головы там уже не было.

Второй и третий завернули ей руки за спину и схватили за волосы для верности.

— Теперь порыпайся, сука! — зло бросил первый.

Она только сейчас заметила слетевший неизвестно когда капюшон. К ней подошел главарь.

— Не часто к нам остроухих заносит. Уж я тебеобъясню, как плохо ссориться с людьми, мразь! — Иступленно заорал он и протянул руку, чтобы сорвать с нальвийки одежду.

Она смачно харкнула ему в лицо и от души пнула в коленный сустав с внутренней стороны. Урод взвыл и одновременно с этим двое державших ее разбойников сильнее скрутили руки за спиной. Поднявшись с колен, главарь шайки больно ударил ее тыльной стороной ладони. Кожа на скуле разодралась и по подбородку заструилось что-то теплое. Ворот одежды быстро пропитался кровью. Разбойник замахнулся для повторного удара.

Раздался глухой стук, тело главаря сильно грохнулось об пол, а рядом с ним упал деревянный ковшик. Следующим воздух расчертил размытый силуэт метательного ножа. На щеку нальвийки попало несколько теплых капель и второй бандит отпустил ее, сжимая продырявленное плечо. Она воспользовалась кратким моментом замешательства, и подтянула колено к груди, выхватывая нож из-за голенища сапога. Воткнула третьему в руку, выдернула, затем примерилась и пырнула в лицо. Гад отпустил ее и упал на спину, истекая кровью. Затем склонилась над телом и не без удовольствия перерезала горло главарю. Вытерла нож о его одежду, вернула в сапог, подобрала лежавший в стороне кинжал. Тем временем таинственный мужчина, спасший нальвийку добил двоих бандитов и спрятал оружие в ножны за спиной. Вооружен он был весьма необычно — лишь дуэт Гнева Светил.[1] Оружие говорило само за себя, и пластика, с которой мужчина двигался, выдавали в нем опытного воина.

— Идем, — человек хмуро посмотрел на нее.

Только сейчас нальвийка разглядела рыжеватую бороду от скулы до скулы, заплетенные в косичку русые волосы и светло-розовый шрам, проходящий от правой брови через переносицу на левую щеку. Сразу же живо представила, как ему бы подошел жесткий кожаный доспех с меховым воротом и грубые высокие сапоги с вышитым на них медведем. Парень явно был из Клента, островного королевства далеко на севере. Причем простым воином его явно не назовешь — взгляд опытный, цепкий. Да и Гнев Светил абы кому в личную собственность не дают. Но все-таки нальвийка решила отложить вопросы на потом — интуиция подсказывала ей, что для распросов сейчас не время, и воин неизвестным образом внушал доверие.

— Что происходит? — поинтересовалась эльфийка, идя к выходу вслед за человеком. Она отметила про себя хороший мышечный корсет на его широкой спине.

— Разбойники. Такое случается раз в несколько десятков лет в городах, где их обитает очень много. Твари почуяли войну — гномы близко. Сюда еще никто не пришел, но на всех дорогах патрули. Все армии прижали к Альгановым горам. В городе почти не осталось нормальной стражи — одни сопляки да ополчение. Вот эти уроды и сорвались с поводка. — Голос воина был низким, немного басовитым, но очень спокойным.

Девушка не ответила. Она и сама догадывалась о чем-то подбном. Шакалы решили попытать счастья, и напали на беззащитный город.

На улице происходило именно то, что нальвийка живо представила себе при мысли, что разбойники решили захватить город. Кирпичная мостовая была забрызгана темно-красной кровью, Изредка валялись мертвые тела. Пахло гарью — с северной стороны города к облакам, густо затянувшим небеса, тянулся нестройный столб черного дыма. На одном конце улицы двое стражников в исцарапанных кожаных доспехах, стоя спиной к стене, отбивались от пятерых бандитов алебардами. Их груди тяжело вздымались, нелегкое оружие с трудом сердито рассекало воздух. Один из стражников вдруг на мгновение задержал алебарду в воздухе, и вооруженный закопченой кочергой разбойник тут же выдернул оружие из его рук. Другой быстро подскочил и нанес три колющих удара видавшим виды фальшионом. Бедняга рухнул, сбив с ног своего убийцу, в то время как остальные быстро расправились со вторым изрядно ослабевшим врагом.

— Сюда! — крикнул воин. Нальвийке не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

— Знаешь, где ворота? — бросила она ему вдогонку.

— Да, — прозвучал недвузначный ответ.

Человек бежал впереди нее с хопешом наперевес. Когда на пути появлялись враги, он ловко уворачивался от их атак и делал смертельный рубящий выпад — слева направо в районе живота. Нальвийка не могла не похвалить про себя такую технику. Такой удар позволял не сбавлять скорость бега, и только усилялся за счет него. Вместо того, чтобы рубануть выше — в районе сердца и легких, воин поражал печень и желудок. Судя по глубине удара, это было не менее смертельно, и при этом не задевало реберный панцирь. Острое лезвие разрезало лишь кожу и мышцы, не трогая кость.

В один момент на повороте из-за старой, чудом еще не развалившейся и кое-где подгнившей от сырости избы, выскочили сразу трое противников. Человек сделал круговое движение хопешом над головой, и широким ударом вскрыл грудную клетку одному и поцарапал второго. Однако третий сумел избежать удара, и небольшим, похожим на кухонный, но все еще способным убить, ножом, ткнул его в бок. Лезвие бы проникло через легкий доспех и повредило внутренние органы, но нальвийка тоже не спала, и смогла вовремя отбить удар. Человек не смутился, и на обратном движении с силой рубанул мечом. Разбойник упал рядом со своим товарищем с выпущенным из-под кожи ребром, а третий дал деру. Впрочем, далеко убежать ему не удалось. Метательный нож воина сделал свое дело.

Норна был отнюдь не мал, а «Мышонок и еж» находился в самом центре, и бежать новоиспеченным спутникам пришлось долго. По пути они только лишь и делали, что рубили и кололи во все стороны.

Сильный воин, как ледокол, рассекал врагов смертоносным лезвием. Нальвийке редко приходилось пускать в дело свой кинжал, но вскоре она сняла с плеча лук и прямо на бегу выпускла скупые, но меткие стрелы. А подожженный кем-то дом тем временем превратился в крупномасштабный пожар. Человек вел их на восток, и языки пламени, выдыхая дым, лизали здания по левую руку.

Только сейчас нальвийка в полной мере осознала, что человек, бегущий сейчас впереди нее, совсем ей не знаком. Все произошло слишком быстро и спонтанно — они сидели в таверне, потом туда пришли разбойники, хотели воротить свои лихие делишки, он ее спас, они вышли на улицу, и уже минут двадцать без остановок бегут по нескончаемой мостовой.

Нальвийка сделала в голове мысленную зарубку, узнать этого человека. Нальвы не любили людей, считали их грубыми и безнравственными существами, и те платили им той же монетой, но к ней это не относилось. Элессана считала, что люди не лучше нальвов, но по крайней мере достойны существования.

Во время Второй Эльфийской войны эльфы взяли ее в заложники, но ее спас отряд имперских лучников.

Город изменился — небо скрылось за тяжело нависшими свинцовыми тучами, горизонт заволокла густая пелена черного дыма. Запах гари противно отягощал дыхание, видимость ухудшилась.

Норна опустел — дома угрюмо провожали нальвийку и человека взглядами бездонных провалов окон. Улицы усеяли тела, вокруг которых копошились разбойники, шаря по карманам. Мостовая покрылась красными лужами, всюду валялись кухонные ножи, кочерги, старые каролинги, кописы.

Они бежали пустынными кварталами, где никого не осталось. После небольшой подворотни через развилку налево, за угол, и оказались на просторной площади. Впереди, на другом ее конце виднелась гордская стена и ворота.

Рядом стоял двухэтажный пост стражи. На его крыше сидел лучник в наскоро надетом доспехе, который был ему немного большеват. Через тридцать ярдов над домами возвышалась смотровая башенка, в которой также сидел разбойник с луком.

У ребят было явно меньше сноровки, чем у нальвийки, но как только она вместе со спутником показалась, парень в доспехе прицелился, и выпустил стрелу. Они успели скрыться за бревенчатой стеной, но, как оценил опытный глаз нальвийки, ни в кого из них лучник бы не попал. Стрела была паршивой, оперение испорчено, древко кривое. Такой только с десяти ярдов бить — авось не скосится.

— Обойдем. Я сниму их. — Распорядилась нальвийка, и, вытаскивая стрелу из-за спины, повела воина вглубь беспорядочно наставленных одноэтажных зданий.

Пока бежала, нальвийка держала в голове план площади, расчитывая выйти в слепой зоне стрелков. Воин молча следовал за ней, держа Солнечный свет на готове. Выйдя из лабиринта деревянных и кирпичных стен торговых лавок, складов и промышленных помещений, они оказались у самой стены, двухэтажная сторожка виднелась в паре сотен ярдов на западе. Нальвийка несколько просчиталась, да и лучник оказался совсем не дураком. Она бы получила стрелу в грудь, если бы сильные руки воина не втянули ее в проем между домами.

— Сноровистый ублюдок, — сплюнула нальвийка. — Сможешь отбить стрелу?

Получив от человека утвердительный кивок, она объяснила ему, что собирается делать. Воин угрюмо выслушал, еще раз кивнул, и начал считать, чтобы выйти к лучнику. Сама она, прижимаясь к стене, прокралась к открытой местности, и наложила стрелу не тетиву.

Мысленно досчитав до пятидесяти, нальвийка прислушалась — до нее донесся тихий скрип натянутой тетивы. Затем где-то далеко раздался лязг металла о металл. В этот же момент она выскочила, быстро прицелилась, взяв небольшую дугу в три пальца, и выстрелила. Стрела угодила разбойнику прямо под основание черепа. Второго нальвийка сняла без проблем — парень был куда менее опытен, чем его предшественник.

Встретившись с воином, они вновь побежали — ворота виднелись невдалеке. Через несколько минут они оказались прямо перед створками. Но здесь ждал неприятный сюрприз. Шакалы оказались хорошо организованы, и у ворот их встретила засада.

Из-за домов повыскакивали бандиты с мечами наголо — оружие было не в пример лучше, чем у всех, кого спутникам довелось встретить по пути. Корды и алебарды стражников преобладали среди их арсенала. Воин встал спиной к стене, и закрыл нальвийку собой. Шелест лезвия Лунного света о ножны слился со скрипом натягиваемой тетивы. Ворота были распахнуты, но перекрыты.

Нальвийка приготовилась к битве, однако ее отвлек странный звук — звонкий прерывистый стук, похожий на цокот копыт. Из-за поворота вылетела повозка, почти карета, запряженная двумя вороными жеребцами. Не будь дура, нальвийка сразу выпустила стрелу в самого опасного по ее мнению — здорового алебардщика, на голову выше ее самой. Затем выхватила вторую, и подстрелила замахнувшегося на нее скимом разбойника, одновременно стерев с щеки кровь — человек изрубал врагов в мелкие кусочки, и кровь летела во все стороны.

Повозка приблизилась, и разбойники разбежались в стороны из под колес.

— Забирайтесь! — крикнул человек, сидевший на козлах с поводьями. Спутники быстро вскочили на повозку, и возница тряхнул руками. Лошади поднялись в галоп, повозка выехала из-за ворот, оставляя обреченый город позади.

[1] Дуэт Гнева Светил или Гнев Светил — Парные мечи, коими владеют лишь клентские мастера фехтования. Солнечный свет — легкий рубящий хопеш. И Лунный свет — колющий тонкий эсток с широкой гардой. Такое оружие считается очень опасным и эффективным, и носить его позволено только аристократам или состоящим на почетной государственной службе.

Глава 16

Мара шла во главе армии на север. Зима миролюбиво жевала большое яблоко, полученное от хозяйки. Магесса нежно провела рукой по прекрасной белоснежной гриве животного. С такой любовью она не относилась больше ни к кому. Лошадь благосклонно всхрапнула и повела ушами. Мара окинула взглядом свое воинство. Оно было внушительным, но ей приходилось видеть армии куда больше этой.

За ней тянулась колонна всадников на ночных волках. Дальше шла фаланга тяжелой панцирной пехоты. После нее нестройными рядами растянулся строй крестьян, собранных с окрестных деревень. Всего их было около двух сотен. Дальше полукольцом армию замыкала легкая пехота — лучники и арбалетчики. Тыл прикрывали два десятка некромантов.

Стояла глубокая ночь. Мара видела в темноте, в отличие от остальных, и она различила на горизонте невысокий, но широкий холм. Она окликнула одного из полководцев, о чем-то распорядилась. От всадников отделились два десятка разведки и поскакали впереди колонны. Вскоре послышались крики воинов. Волки падали в канавы.

— Звездочки, — протянул полководец Кнерон, идущий рядом с Холодной Девой.

— Да. Пусть воины обходят по обочинам. — Приказала Мара.

Воинство остановилось. Гномы тянули шеи вверх, силясь рассмотреть, что там, впереди, несмотря на то, что темнота ночи съедала все в радиусе дальше трех ярдов. Полководец и командир панцирной пехоты Кнерон передал приказ госпожи командиру кавалерии Краму и командиру легкой пехоты Кхаро.

Вскоре колонна возобновила свое движение. На дороге стоял Кнерон и разделял воинов на два потока, которые обтекали дорогу с двух сторон. Скорость значительно снизилась, но это было лучше, чем потерять несколько сотен.

Какое-то время солдаты недоуменно озирались, но скоро по рядам пронеслось тихое: «Шипы!». Скоро опасный участок прошли, и начался песок. Колонна вновь воссоединилась. Класть звездочки на песке не имеет смысла, они вдавливаются в грунт лапами волков.

Холодная Дева ушла далеко вперед, и Зима уже шла в гору, поднимаясь на холм. Падшая попыталась «прощупать» местность на возможность использования магии. Как и ожидалось — бесполезно. Даже в ее устах магические слова здесь были просто словами. Что-то древнее и очень мощное не позволяло магии существовать здесь. Этим чем-то были Восемь.

Легендарный замок Валинстр, родовое имение герцога Валинстра. Герцог был третьей по влиятельности фигурой в стране, после императора и Беседующей-с-Богами Силиты. Нынешний герцог слыл сущим дьяволом и сволочью, каких поискать. Но тем не менее, он унаследствовал от своего легендарного отца титул и право командования западными армиями, а также прекрасный полководческий талант.

Когда война началась в полной мере, Транкрат Валинстр, трусливо поджав хвост, заперся в старом родовом замке, и точит клинки, готовясь к осаде от кого угодно. Зависть поступил мудро, не став задерживаться здесь. Этот орешек был неимоверно тверд, и расколоть его можно только основательно подготовившись к этому делу, и положив тысячу другую армии.

Но ей придется здесь задержаться для осуществления грандиозного плана, готовившегося уже много лет. Эту крепость после века Войн построили сами Восемь, и позаботились о том, чтобы в радиусе нескольких миль магия была невозможна.

Когда колонна скучковалась на холме, Холодная Дева отдала приказ:

— Ставь лагерь по всем правилам, Кнерон. Ночью возможны нападения диверсантов, ведь мы на землях коварного герцога. И не забудь про обоз. Его тоже могут попытаться поджечь. Когда он прибудет?

— Возчики обувают волков в башмаки из дощечек, повозку по обочине не протащищь. Поэтому задержатся. — Ответил гном, и удалился, раздавая распоряжения.

— Крам! — подозвала Мара.

— Да, госпожа.

— Снаряди три отряда по пять десятков всадников налегке. Пусть разведают все окрестности до самого замка, вплоть до подкопов. — Приказала Мара, не отворачиваясь от небольшой точки на горизонте — замка Валинстр.

Она вздохнула, в предвкушении долгой осады без всякой магии. Только войска и полководческий талант. Весьма непривычно, но, возможно полезно, и… Небезынтересно.

— Нужна вода, госпожа. Воины мучаются жаждой. — Вернулся Кнерон.

— Видишь, там, где зеленая травка? Там наверняка есть рудники. Воду из колодцев брать не будем, она скорее всего отравлена.

— Я отправлю копать сотню человек.

— Отправь двести. Скоро рассвет.

— Слушаюсь, госпожа, — полководец опять удалился.

В строительсвте укреплений вокруг лагеря солдаты Мары работали на совесть. Она лично следила за этим процессом, и не допускала никаких погрешностей. Герцог Транкрат слыл удачливым полководцем, также преуспевшим в подлой войне. А это ночные подкопы, зассады, диверсии, отравление источников и прочее.

Именно поэтому весь следующий день велось строительство. Развед-отряды активно обследовали местность, проверяли колодцы, рудники, искали подкопы. Им приходилось простукивать землю на предмет полостей, и проверять целостность почвы.

В наиболее вероятных местах нахождения подземных тонелей копали так называемые «слуховые ямы» и в них сажали «слухачей». Такой способ проверки местности был куда более эффективен. В полной тишине среди земной толщи уловить удары кирок и заступов было возможно на дистанции до двух, а то и трех десятков ярдов.

Обоз успешно преодолел опасный участок, и расположился подле холма. Воинам раздали пропитание — на каждый десяток гномов полагалась одна тушка обильно встречающегося в этих краях оленя. К тому времени, как чуть поодаль от лагеря волки раздирали свою долю мяса, над грамотно расставленными палатками потянулись струйки сизого дымка. Ноздри каждого приятно щекотал запах жаренного мяса.

Когда стемнело, вокруг лагеря расставили посты по пять человек. Одним из них обязательно был некромант. Пускай, магия здесь была бесполезна, но несмотря на это они все еще могли видеть в темноте, что могло стать очень полезным. При этом все часовые считались одной сменой, и не могли спать. Всего смен было три.

К охране обоза Кнерон подошел особенно тщательно, чем заслужил похвалу своей госпожи. Пост из пяти панцирников при полной броне и излюбленных боевых секирах стоял у каждой пятой повозки. Помимо них было экипировано трое патрулей по двое арбалетчиков и двое лучников в каждом. Всю длину повозок освещали ярко-горящие факелы, вымоченные в специальной жидкости.

Разведчики вновь ушли вперед, оставив лошадей и надеясь лишь на свои ноги. До полуночи давящая ночная тишина оставалась незыблемой, и Холодная Дева начала по немногу успокаиваться, но вдруг послышался звон металла — отряды обеих сторон сошлись в ночном бою.

Мара, как всегда, не спала. Обычно она делала это раз в неделю, и то, только в спокойные дни, когда опасаться нечего. Кнерон был суровым воином, и мог не спать три-четыре дня. Сейчас он находился подле своей госпожи, и вместе с ней обсуждал предстоящую осаду. Как только звуки битвы порвали тишину, она, также не повышая тона, вполголоса распорядилась:

— Отправь еще один отряд в подмогу. И пусть часовые усилят бдительность. Мы на землях коварного тирана, но блистательного полководца Валинстра, а от него можно ждать чего угодно.

Гном молча встал, и быстро покинул слабо освещенную палатку. Сама Мара тоже вскоре вышла, держа в выпростанной из белесых складок балахона руке свое любимое и верное оружие — длинный эсток, с именной гравировкой. Она жила уже больше восьми сотен лет, и успела за это время поднатореть в фехтовании, хоть ее безусловно мастерское умение и уступало Гневу, прозванному Клинком Яростного Пламени.

А этот меч служил ей с семнадцати лет, с того момента, когда отец передал этот древний артефакт своей дочери, а сам вскоре умер от болезни. Это было после Первой войны века Войн, когда Мара уже окончила обучение в Семи Листьях, и была полноправной Сжигающей плоть. Когда она только научилась более менее сносно им орудовать, молодых Сжигающих собрали в Ильнском лепестке. Там к ним явился один из Девяти, и выбрал себе десятерых молодых магов.

Их забрали из родных мест, и привезли сюда, в то место, что сейчас принято называть замком Валинстр. Бог лично обучал их семерых, и они были лишены всякой возможности покинуть башню. Но ее, Мару, он приблизил к себе больше прочих, лично занимался с ней, и со стороны могло показаться, что он ее родной отец. Помимо усложненных тренировок, бог часто разговаривал с ней. Бывало, глубокой ночью, при скудном тусклом освещении коптящей свечи, он просто сидел напротив нее, подперед голову руками, и рассказывал о своем прошлом.

О страшных войнах, выжегших весь западный континент, и тысячах убитых могущественных магов. О том, что судьба избрала их Девятерых, но лишь за тем, чтобы появилась она. Чтобы она стала могущественней всех их вместе взятых, и уничтожила все державы мира, вернув жизни ту форму, которую она должна была иметь изначально. Тогда девочка лишь в упор смотрела на него, как на сумасшедшего, выпучив глаза. Но теперь стала понимать, он был не сумасшедшим, нет. Он был величайшим из Девяти, пророком и вершителем судеб.

Мара рассеянно огляделась по сторонам. Столько мыслей отчетливо промелькнули за одно короткое мгновение, при взгляде на древний клинок. Моментально забыв обо всем, она бросилась туда, откуда теперь доносились звуки битвы — к обозу. Там шел ожесточенный бой. Пять повозок горели, люди герцога усердно пытались пробиться к остальным, но охрана держалась. Отборные гномы панцирники были невероятно серьезными противниками.

Появление Падшей благотворно отразилось на страже. Воины воспрянули духом и бросились в атаку. Лазутчики хотели воспользваться эффектом внезапности, и в начале у них это даже получилось, однако появление магессы спутало их карты.

Мара дралась с закованным в тяжелую броню, и довольно искуссным в фехтовании здоровяком, хоть тягаться с ней парень был неспособен. Она могла убить его сразу — парировать рубящий выпад, и прикончить, но медлила. Оценивала, на что годны люди Валинстра.

Вскоре почти все были убиты, некоторым удалось бежать. Тогда Холодная Дева с некоторой ленцой в движениях подловила врага на ошибке — на шестой позиции, в стойке «дверь», он слишком высоко поднимал запястья. В этот момент она поднырнула под его меч, смертельным и точным уколом погрузила клинок по рукоять в правое плечо, и тотчас проворно отпрыгрнула в сторону, легко увернувшись от тяжелого удара упавшего из рук воина меча.

Парень упал на землю, хоть и не умер. На земле под ним быстро растекалось кровавое пятно. Его лицо исказила торжествующая улыбка. Мара прекрасно понимала — он не скажет ни слова. Жечь его, резать по живому, отрывать куски, он ни проронит ни единого слова. До утра он не доживет, быстрее истечет кровью, и он это знает. Сейчас он невероятно силен духом.

— Что же ты ждешь? Добей меня. — Прохрипел лежащий, кашляя кровью.

— Я тебя убью, если ответишь на вопрос. Полагаю, ждать от тебя предательства бессмысленно.

— Задавай.

— Герцог с семьей в замке?

— Да. Господин Транкрат с женой и тремя сыновьями сейчас там.

— С ним тысяча воинов? — попыталась угадать магесса.

— Ты близка к правде, но не узнаешь ее. А теперь убей меня, как обещала. — После этих слов человек закашлялся кровью.

— Да, я обещала. Убей его. — Обратилась Мара к одному из панцирников.

Молниеносный удар боевой секиры раскроил тело пополам.

Разведчики вернулись скоро, притащив двоих тяжело раненных. Еще восемь остались в поле навсегда. После того, как отряд разведки удалился, кто к полевым лекарям, кто в палатки отсыпаться, Клорн, назначенный командовать развед-отрядом, приступил к докладу.

Как лазутчикам удалось заметить, ров успели хорошенько подновить и накачать воды. На тридцатиярдовые стены по многочисленным лестницам, как трудолюбивые муравьи, то и дело поднимались люди, таская ведра и ящики с болтами, стрелами, камнями, снарядами для баллист. Из-за замковых стен к небу устремлялось несколько серо-лиловых жиденьких струек дыма, и по округе разносился запах «жженого железа», как выразился командир разведки.

А это могло значить только одно — за стенами работали кузницы, выковывая наконечники для стрел и болтов, мечи и копья. Несколько гномов из отряда горячо сведетельствовали, будто им удалось услышать перекличку часовых на стене.

Подкопы обнаружить не удалось, но в «слуховых ямах» все еще сидели «слухачи», неустанно прислушиваясь к любому шороху. В общем и целом было ясно — замок готов к осаде, и будет стоять до последнего.

Как только первые ласковые лучи дневного светила мягко коснулись бледной кожи все еще стоящей на продуваемой легким ветерком вершине холма Падшей, на лагерь посыпались стрелы. Группа стрелков укрылась на соседней невысокой сопке, не дальше, чем в двух стах ярдах от палаток. Крам тотчас же организовал массированную атаку всадников.

Волки кровожадно щелкали клыками, чуя человеческое мясо, но люди герцога спешно ретировались, чуть только завидев отделившуюся от основной серой массы ощетинившуюся фалангу одной из отборных сотен.

Вскоре, на расстоянии пяти сотен ярдов от замка, по приказу Крама всадникам пришлось осадить недовольно зарычавших волков, и вернуться в лагерь. Лучники уже вбегали в ворота, а подойти ближе значило словить пару дюжин крепких каленых снарядов баллист и камней онагров.

Мара осталась довольна действиями ее воинов. Поначалу она боялась, что все еще разгоряченный после бурной ночи Крам бросится в атаку, но ему хватило выдержки и воинской мудрости, чтобы смириться, и вернуться ни с чем. Потери, нанесенные неожиданной атакой были незначительны, а потому в сопровождении Кнерона магесса почти сразу же отправилась к обозам.

В повозках было достаточно стройматериалов для снабжения всей ее армии осадными лестницами. Взяв в руки одну из ясеневых досок, она пригляделась к ней, проверила волокна, легонько стукнула костяшками пальцев. Оставшись удовлетворенной качеством дерева, все же вздохнула:

— Из этих досок вышли бы отличные осадные лестницы.

— Да. Но между зубцами стойки для «колес». — Мрачновато отозвался полководец, поняв мысль своей госпожи.

«Колеса» представляли из себя хитрую противоосадную технологию. Между каменными зубцами устанавливались деревянные конструкции с опорной осью в середине. Эти подобия колес с тяжелыми цепями вращались, разбивая вдребезги осадные лестницы, и тех, кому не повезло попасть под удар.

— Значит, остаются уступы. Натянуть шатры как во Влосе вряд ли получится — их могут поджечь, да и закинуть кого-то на такую высоту не представляется возможным. — Мара озвучила одновременно пришедшую в голову Кнерону мысль.

Методом уступов называли осаду, при которой осаждающие строили свои маленькие крепости, таким образом продвигаясь все ближе к замку. При этом строители находились в относительной безопасности, а когда крепости были готовы, лучники, арбалетчики и пращники прятались в них, и угощали каленым железом и камнями всех, кто решит высунуться наружу.

Через час после рассвета войско начало строиться в полки и двигаться к стенам. Волков повели следом — от осажденных можно было ожидать любой пакости, тем более особенностями ландшафта им пока что удавалось пользоваться лучше.

Войско двигалось к крепости с востока, с севера ее закрывали две сотни всадников под командованием Крама, на случай, если в замке решать отправить курьера, или уйти через тайные ходы. Дистанция постепенно сокращалась.

Четыре сотни ярдов. На стенах замелькали высокие мачты баллист и онагров. Отлично.

Триста пятьдесят ярдов. Между зубцов забегали люди, но они не суетились — им отдали приказ, и они его выполняли. Зоркий глаз Падшей уловил движения баллист, приводимых в боевую готовность деревянными воротками.

В следующее мгновение воздух распорола короткая молния, но Кнерон успел секундой раньше. Трехфунтовый каленый болт, посланный легкой баллистой, угодил в толстенный башенный щит, который полководец вместе с двумя другими гномами удерживали перед Марой. Щит выдержал, и даже не получил вмятины. Удар был сильно ослаблен расстоянием, да и гномы были отнюдь не слабы. В это же мгновение пронеслась по рядам зычная команда:

— Поднять щиты!

Офицерские свистки тотчас повторили сигнал, хотя в этом и не было нужды. Зычный бас Кнерона гулко раскатился по равнине, достав до задних рядов. Воины сомкнулись плотней, каждые три ряда теснились друг к другу, и каждая троица держала башенный щит прямо перед собой, тяжело таща его назад. Еще несколько раз в пятидюймовые железные плиты бились небольшие камни и болты, но безуспешно. Войско таким образом пятилось до самых холмов, остановившись в полутора милях от замка.

Скрипя несмазанными колесами, подъехали обозные телеги, с них стали сгружать скрученные полотна шатров. Ставить их на склонах было не слишком удобно, однако видимый издалека лагерь демонстрировал противнику многочисленность осаждающей армии.

У Мары имелось в запасе еще пять десятков шатров, которые тоже можно было поставить — пусть себе пустуют, зато лагерь будет казаться больше, однако делать этого магесса не стала. Она была уверена, что на герцога подобные фокусы не подействуют.

Ставить лагерь гномам было не впервой, и полководцы почти не вмешивались. Все шло своим чередом, на флангах росли земляные укрепления. Землю взрыхляли широкими окопными ножами и по двое таскали на щитах.

Конечно, в другом случае можно было обойтись и без укреплений, но не в этот раз. Теперь Маре противостоял искушенный в военном деле противник, старый, но все еще хитрый и опасный лис герцог Транкрат Валинстр. Чтобы обезопасить себя от диверсионных ночных вылазок, она отрядила два пеших полка, прикрывавших лагерь с фланга и готовых в любой момент напасть на отряд замкового гарнизона, решивший выйти на ночную вылазку.

Еще две сотни панцирников были отправлены за холм, к обозу, чтобы поддерживать там порядок и не позволять лазутчикам герцога Валинстра совершать нападения на повозки. Снабжение армии проходило напрямую из Мудрого Дуба, где разнообразных стройматериалов, боеприпасов, еды и прочего было вдоволь, и погреба продолжали наполняться прямиком из запасов Подбрюшья.

Только-только миновал полдень, а в лагере уже вовсю дымила походная кузня, где чинилось испорченное оружие и латались помятые щиты. Отменной организацией своего лагеря Холодная Дева давала понять защитникам замка, что пришла за победой и готовится к ней умело и основательно.

Глава 17

После обеда, состоявшего из крупяной похлебки и вяленого мяса, солдаты и крестьяне без раскачки принялись за работу — стали собирать на склонах окрестных холмов камни. Крестьяне работали усердно, и довольно сносно, боясь за свою жизнь, но их было немного, а с этим делом затягивать не стоило. Те, что были полегче, несли на руках, большие волокли по земле, впрягаясь по трое-четверо в кожаные вожжи, которыми обвязывали валуны.

От сотен волокуш поднимались облака известковой пыли, и казалось, что на склонах холмов начался пожар. Камни складывали перед лагерем, и вскоре набралось достаточно материала, чтобы начать строить уступы.

Когда спустилась ночь, солдаты Мары вернулись в лагерь, одни — чтобы отоспаться после тяжелого дня, другие — чтобы встать в караул. Боевой настрой защитников замка не обещал чужакам спокойного сна.

После полуночи начались беспокойства. Небольшие отряды Валинстра выбрались из крепости по подземным галереям и атаковали правый фланг, где находилась половина полка панцирников. Горстка диверсантов дружно навалилась на сонных солдат, и поначалу им удалось зарубить несколько гномов, однако в итоге они окружили лазутчиков и страшные боевые секиры искромсали всех до единого. Во время боя ни один человек не смог ранить кого-то из гномов. Легкие мечи лишь беспомощно чиркали об их тяжелую броню, не нанося вреда.

Кнерон поначалу сердился, что не взяли ни одного пленного, но Мара остудила его пыл. Она понимала, что даже если удастся вызнать с помощью пыток местонахождение лаза в подземную галерею, проникнуть по ней в замок было невозможно. Помимо основных ходов, в галереях были и ложные, которые обрушивались, едва только неосведомленные пытались по ним пройти.

Под утро атака на лагерь повторилась, и сделано это было коварнее и хитрее, чем в предыдущий раз. Несколько смертников пробрались на вершину холма, на склоне которого находилась большая часть лагеря, облили смолой несколько круглых камней и пустили их вниз.

Камни с грохотом понеслись на лагерь, однако основной ущерб нанесли не людям, а волкам. Перепуганные животные перегрызли и оборвали путы, расшвыряли охранявших их гномов, и, сметая все на своем пути, бросились вниз — к замку.

Во время этой суматохи серьезно пострадали более сотни солдат. Разбежавшихся волков пришлоь собирать до самого утра, а потом убивать тех, что покалечились. Смертники на вершине холма были окружены и дрались отчаянно, а когда по приказу Кхаро лучники подстрелили одного в ногу, раненый заколол себя кинжалом.

Бой закончился, когда уже начинало светать, и Мара лично поднялась на холм, чтобы посмотреть на останки героев.

— Хорошие солдаты, — заметила она. — Никогда еще я не сталкивалась с таким отчаянным сопротивлением.

— Наши солдаты не хуже, — поморщился, как от зубной боли, Кнерон.

— Не хуже, — согласилась магесса. — Не хуже. Поэтому мы и разнесем их в пух и прах.

— Разнесем, госпожа, в этом не сомневайтесь. Подтащим уступы и разнесем. Два дня — и замок будет наш. — Вступил в разговор вообще довольно молчаливый Кхаро.

Многих солдат утро застало за работой — они закапывали на меловых склонах тела своих товарищей. Покалеченных волков пустили в дело, так как их мясо хоть и было жестким, но имело приятный вкус и богатое содержание белка. После еды часть солдат продолжила строительство уреплений лагеря, другие пошли сменять часовых и охранявшие дорогу разъезды.

Команда из двух сотен рослых крестьян была занята перетаскиванием камней для уступов. Начинать их строительство решили с расстояния в пять сотен ярдов от крепостных стен.

— Уступов будет пять, — решительно объявила Мара, глядя на вереницы носильщиков, тащивших к замку тяжелые валуны.

— Но, госпожа, пять уступов — это очень много. Нам не построить их быстрее, чем за четыре дня. Думаю, будет достаточно трех. — Не согласился ответсвенный за строительство Крам.

— Может, достаточно и трех, — вздохнула магесса. — Но ты посмотри, как хорошо защищен замок, все предусмотрено до мелочей. Нет, нам нужен запас прочности на тот случай, если они выставят против нас какой-то особый козырь.

— Магию?

— Не ожидала от тебя такого вопроса, Крам. Поверь, если бы здесь было возможно использовать магию, я бы не церемонилась и просто сравняла бы замок с землей вместе со всеми, кто внутри. — Фыркнула она, созерцая процесс работы.

— Я имел ввиду магические штучки, которые могли быть созданы где-нибудь за пределами замка, и завезены сюда, — с легкой ноткой обиды в голосе ответил полководец.

— Значит, решено. Строим пять уступов. — Мара пропустила предыдущую фразу мимо ушей.

Скоро уступы начали понемногу расти. Пока они представляли собой направленные к замку углы высотой в три фута, с длиной сторон в два ярда. Для расстояния в пятьсот ярдов этого было достаточно, чтобы укрыться от пущенных онагром дробленных камней, если, конечно, эти онагры могли метать снаряд так далеко.

Под прикрытием первой линии уступов подносились новые камни, и скоро позади каждого из пяти сооружений громоздились кучи высотой в рост человека.

Когда необходимое количество строительного материала было собрано, крестьяне и солдаты наскоро подкрепились принесенной похлебкой и продолжили работу. Лениться здесь не полагалось, да и желающих не было. Те кто своими глазами не видел, на что способна их госпожа в гневе, в полной мере восполняли это незнание крышесносными рассказами очевидцев, да еще и приукрашенных так, будто она была не одной из Падших, а одной из Восьми.

— Шаги по пятьдесят ярдов! — объявил Кнерон и покосился в сторону госпожи, но она была увлечена беседой с кем-то из солдат, и если даже и слышала, то никак не отреагировала на самодеятельность. Кнерону она полностью доверяла в плане военного искусства, да и везде, где только можно. Ближе к ней помимо него был только Каларан, но он находился далеко.

Команды строителей схватили камни и потрусили вперед, опасливо погядывая на стены, не взовьются ли с них в небо черные точки каменных ядер. Впрочем, Мара, тайно наблюдая за всем процессом, не сомневалась, что демонстрировать всю свою мощь сейчас Валинстр не станет, прибережет ее до того момента, когда можно будет ударить наверняка с дистанции ярдов в триста.

Время шло, уступы продвигались вперед, команды строителей вступали друг с другом в состязание. Позабыв про каменные ядра, они выбивались из сил, чтобы закончить очередной уступ первыми. Дело двигалось быстро, поскольку пока никто не мешал, но магесса знала, что чем ближе к крепостным стенам, тем дороже будет оплачиваться каждый следующий ярд продвижения, каждый, положенный в уступ, камень.

Зато когда уступы подойдут к стенам и начнут разрастаться в самостоятельные крепости, это станет началом конца замка Валинстр. Обычно они останавливались в сорока-пятидесяти ярдах от рва — там, где начиналась «мертвая зона» — метать камни под стены онагры уже не могли. Зато лучникам и арбалетчикам было раздолье, однако тут преимущества оставалось на на стороне замка — со стен стрелять было куда удобнее, тем более у Мары было немного стрелков. Основу гномьей армии составляли легендарные тяжелые пехотинцы-панцирники в непробиваемой боевой броне и с устрашающими секирами.

Конечно, у гномов имелись и лучники, причем весьма неплохие — они уступали искусством нальвам и эльфам, но превосходили большинство людей. Проблема состояла в том, что их было катастрофически мало. Большая часть сейчас сражается под Глешью под командованием Гнева, а остальные сидят в Подбрюшье. Поэтому в распоряжении магессы была лишь сотня луков.

К вечеру удалось достичь приблизительной отметки в сто ярдов. На этой дистанции уступы уже представляли собой углы шести футов высоты, со сторонами в четыре ярда. В каждом из них, под надежной защитой стен, были оставлены на ночь по двадцать солдат. Это было нелишней предосторожностью, поскольку с наступлением темноты из подземных галерей появлялись отряды лазутчиков врага.

Как и две предыдущие ночи, эта также оказалась насыщена событиями. Отряды лазутчиков появились на склонах окрестных холмов вскоре после полуночи и принялись обстреливать из луков волков. Раненные животные пытались вырваться за пределы наскоро сооруженной изгороди, и разорвать наглецов на куски. Охранявшим их солдатам пришлось приложить немало усилий, чтобы утихомирить зверей и избежать повторения недавней трагедии, когда жаждущие крови волки буквально смели часть лагеря.

Дело решили стоявшие на флангах панцирники. Они атаковали быстро и решительно. Отряды лазутчиков частично были уничтожены, а частью смогли отступить под землю, зато гномам удалось обнаружить два входа в галереи.

Их пришлось засыпать, так как преследовать противника по этим коридорам было смертельно опасно. Пока содаты таскали землю и отбивали края входов в галереи, схватка неожиданно закипела возле левого крайнего уступа.

Когда туда подоспели тяжелые пехотинцы, все два десятка охранявших уступ оказались окружены и перебиты. Чуть только завидев крупный отряд панцирников, люди герцога спешно отступили. К счастью, вовремя подоспел Кхаро с десятком экипированных стрелков. Около дюжины противников удалось оставить на поле, а остальные скрылись за соседним холмом, и ушли через ненайденную галерею.

Этой же ночью, ближе к утру, подошел обоз из Мудрого Дуба. Из тридцати повозок добрались лишь двадцать четыре, остальные были сожжены во время нападения отрядов Валинстра. Впрочем, такие потери не беспокоили Мару, поскольку она позаботилась о том, чтобы все необходимое подвозили с избытком, так что в лагере накапливался небольшой запас.

Утром, едва строительные команды отправились к простоявшим ночь уступам, по ним ударили онагры. Холодная Дева вместе со всеми тремя полководцами видели это собственными глазами, поскольку следили за выдвижением команд.

Тяжелые удары метательных мачт о суппорты разнеслись далеко по округе, и куски дробленного камня взвились в небо и с сухим шелестом понеслись к целям. Строителям стали кричать, предупреждая их об угрозе, однако они и сами заметили выстрелы и прикрылись щитами. Они были немаленькими, но все же значительно уступали в размерах башенным щитам, которые использовали в недавней вылазке. Дождь из острых осколков сбил нескольких человек с ног, заставив их потерять щиты. Трое больше не поднялись, но остальные благополучно достигли уступов.

Отсидевшись, они принялись готовиться к переносу камней на следующие пятьдесят ярдов. Теперь, когда каждый шаг давался с трудом, каждого носильщика прикрывал солдат с щитом. Они оба валились с ног, если в щит ударял булыжник, пущенный из трапеции — легкой катапульты, стрелявшей снарядами не тяжелее двух фунтов.

Как оказалось, таких орудий в замке насчитывалось не менее сорока, и теперь все они работали с западной стены, уверенно посылая камни на расстояние в триста ярдов.

Стрелять прицельно с такой дистанции трапеции не могли, однако своей методичностью и количеством делали главное — держали содат противника в постоянном напряжении. Особенно опасными были скачущие по земле булыжники, которые имели никому не известную траекторию и могли запросто перебить кому-нибудь ногу. Некоторые снаряды с грохотом бились в непоколебимые стены уступов, и, разлетаясь вдребезги, угрожали окружающим острыми осколками.

Вскоре, помимо мастеров, руководивших укладкой камней, в строительных командах появились здоровяки-вахмистры, которые размахивали кожаными плетками и орали на тех, кто, по их мнению, недостаточно проворно двигался. От летящих булыжников вахмистры прикрывались несколько облегченными башенными щитами, которые все еще были очень тяжелыми и их с трудом удавалось переносить с места на место.

Вахмистры, тем не менее, оказались хорошими ориентирами, и по ним время от времени стреляли из баллист. Правда, особых результатов это не приносило, поскольку даже трехфунтовым каленым болтам было не под силу пробить толстые щиты. Они лишь оставляли на них хорошие вмятины, или попросту застревали намертво.

Иногда вахмистрам крепко доставалось камнями из трапеций, и тогда они, оглушенные, падали на землю вместе со щитом, а встав, еле стаскивали его с себя, и громко ругались, сгоряча раздавая строителям плеткой.

Понемногу строительные команды приспособились к обстрелам из трапеций и баллист и научились выбирать наиболее безопасные моменты для подноса камней.

Закончив очередную линию уступов, они начали продвигаться на следующие пятьдесят ярдов, и тут снова сработал онагр. Каменное ядро пролетело по красивой параболе и с грохотом рухнуло о землю недалеко от центрального уступа — с небольшим перелетом всего в двадцать ярдов.

Вахмистр нервно расхохотался и приказал подобрать ядро,дабы положить его в основание следующего уступа. Однако веселость его была наигранной. Хоть он и был крестьянином из деревни, все же он понимал, что то была лишь пристрелка.

Через несколько минут ударили сразу три онагра, траектории трех каменных ядер пересеклись на центральном уступе. Одно из них упало левее, взметнув высоко в небо облако красноватой пыли, но два других попали в цель — второе с отскока, а третье угодило точнехонько в угол.

Удар был такой силы, что помимо самого ядра разлетелись вдребезги несколько камней в стене, сверкнули красноватые росчерки искр, и разлетевшиеся осколки ранили пятерых мастеров, в том числе и из команды соседнего уступа. Часть стены завалилась, придавив двух солдат. Поднялась суматоха — все бросились разбирать завал, чтобы поскорее перенести камни к следующему уступу.

За суетой никто не заметил, как еще одна трапеция ударила мачтой о суппорт, посылая заряд дробленного камня. Взметнулись фонтаны пыли, и еще несколько осколков нашли свои жертвы. Оказавшийся свидетелем этого вахмистр внезапно бросил щит, и начал размахивать плеткой и истошно орать, силясь заставить мастеров не суетиться и восстановить рабочий режим. Без внимания этого оставить не могли, и, по видимому сошедший с ума вахмистр вскоре оказался размазан по полю тяжелым каменным ядром. Ему на смену оперативно прибежал другой, и строительство очередного уступа возобновилось.

Рабочие, словно муравьи, продолжали разбирать одни уступы и строить новые, делая это под непрекращающимся обстрелом из сорока трапеций, которые то вели рассеянный огонь по всем командам, то сосредотачивали свое внимание на одной, продолжая держать строителей в гнетущем напряжении.

Стоило только наблюдателям со стен замка заметить, что где-то рабочие скучились, как по ним немедленно наносился хлесткий удар дробленным камнем. Каждый такой выстрел собирал две-три жертвы, однако это не могло остановить продвижение уступов.

Убитых за руки и за ноги оттаскивали в сторону, чтобы не мешали носить камни, а их места тотчас же занимали другие рабочие. Мало-помалу в двухстах пятидесяти ярдах от крепости начали расти уступы. В основание каждого клали самые большие камни, расширяя фундамент ныне до семи футов, а пока высота стен была весьма посредственной и еще не имела твердой и надежной опоры, вахмистры прикрывали ее щитами. Если солнце закрывало летящее ядро, рабочие разбегались, и оно с треском врезалось в растущее укрепление.

Возведением таких стен руководили мастера гномы, умевшие так положить камни, что между ними нельзя было просунуть даже тоненькое лезвие ножа для бумаг. Такие, положенные надлежащим образом камни хоть частично и дробились от мощных ударов онагров, но не разлетались на куски, и не вываливались из общей кладки.

Наряду с искусством строителей росла и сноровка обслуги метательных машин. По мере приближения к замку ядра становились все тяжелее, а попадания все чаще. Новые стены рушились, и строителям приходилось начинать все сначала.

Когда второй и третий уступы утвердились на дистанции в двести ярдов и даже выдержали несколько попаданий каменными ядрами из онагров, их команды, воодушевленные удачей, схватили новые камни и помчались дальше, чтобы заложить следующий уступ. Они не знали, что приготовил для них противник, и полагали, что башенные щиты вахмистров и солдат надежно прикрывают их от каменных ядер и ставших все чаще сыпаться болтов из баллист.

В один момент сорок трапеций одновременно сделали залп глинянными шарами с начинкой из горючей смолы. Оставляя черные дымные хвосты, смоляные бомбы обрушились на рабочих, и все вокруг завертелось в огненных вихрях. Все пространство вокруг новых уступов за одно мгновение превратилось в сплошное море огня с мечущимися в нем обреченными жертвами.

Обстреляв смоляными бомбами новые уступы, наводчики трапеций принялись за другие. Дымные следы перечерчивали небо, иочередной уступ вспыхивал факелом, однако выстроенные в полтора человеческих роста стены укреплений держали удар. Они полыхали чадным пламенем, которое вспыхивало еще ярче с каждой новой бомбой, однако смола прогорала — и из-за стен появлялись строители.

Они упрямо волокли камни дальше, огибая обугленные трупы своих товарищей, застывших в разных позах там, где их настигала смерть.

— Нужно отвлечь внимание от рабочих команд, — задумчиво произнесла Мара, кинув размышляющий взгляд на Крама, будто взвешивая все «за» и «против».

— Можно пустить всадников, — тот не стал задерживаться с ответом. Вчетвером они стояли на одном из высочайших холмов в окрестностях, наблюдая за происходящим в долине.

— Да. Пусть будут всадники. Ответим огнем на огонь. Всадники засыплют их горящей паклей. Думаю, за стеной найдется чему гореть — не весь же замок из камня.

— Обязательно найдется, госпожа! — воскликнул Крам, и отправился исполнять распоряжения. Вскоре рассредоточенные по лагерю пешие всадники сконцентрировались в один отряд, оседлали волков, заклубились, вытянулись жгутом и понеслись к замку.

Гномья лава с боевым кличем и гортанным рокотом проносилась под стенами крепости, и всадники, едва не срываясь в глубокий ров, стреляли через стены стрелами с дымящейся паклей. На воздухе те разгорались еще сильнее и факелами падали на внутренние постройки замка. Кое-где занялись пожары, слуги бросились их тушить.

Помимо угрозы пожара в замке, набег всадников таил в себе еще одну хитросплетенную опасность: кроме верховых, на волков посадили и отправили с лавой несколько десятков Каменных Жал[1]. Они незаметно для врага спешились, и под прикрытием поднявшихся облаков пыли и всадников, начали высматривать свои жертвы.

Ими в основном оказались лучники герцога Валинстра, которые повысовывались из-за крепостных зубцов, азартно подстреливая всадников, стремительно уносившихся обратно к лагерю. Их успехи были скромными, однако сами они быстро оказывались прошиты насквозь огромными стрелами, больше похожими на копья. Гномы улетели, недосчитавшись нескольких воинов, а на стенах замка нашли три десятка трупов лучников.

В замке не были готовы к таким потерям, к тому же пожар, устроенный лавой, разгорался. Защитникам пришлось бросить все силы на его тушение, и обстрел из баллист, онагров и трапеций временно прекратился, позволив строительным командам значительно ускорить работу. Спустя какое-то время над замком стали подниматься клубы пара.

— Хорошо, — улыбнулась Мара. — Пусть тратят воду, пусть тратят силы, нам это только на руку. А лаву нужно будет повторить.

— Обязательно повторим, — важно кивнул Крам, тоже очень довольный результатом набега.

После полудня баллисты, онагры и трапеции заработали снова. Булыжники ударялись о стены уступов, раня окружающих острыми осколками, ядра грохали о землю, и, подпрыгивая, вздымали тучи пыли. Иногда они попадали в цель, и тогда одна из стен уступа обрушивалась, если же удар приходился в центр укрепления, оно выдерживало.

Звенели под ударами тяжелые башенные щиты вахмистров, сыпалась каменная шрапнель, однако стройка не замирала ни на минуту и на место убитых тут же становились новые рабочие.

Подгонять их вахмистрам уже не приходилось, в азарте люди забывали об опасности и норовили пробежаться с камнем без прикрытия — так было легче и быстрее. Некоторые вахмистры бросали плетки, и брались за щиты двумя руками, что существенно ускоряло их передвижение. По командам, где таких смелых оказывалось больше, наносился массированный удар со стены, когда сорок трапеций и восемь онагров одновременно обрушивали град острых камней.

Падали строители, вахмистры обессилевшими руками роняли щиты, и падали ничком, но на помощь прибывал очередной резерв, и стройка возобновлялась. Строился новый уступ, и разбирался старый — медлить было нельзя.

По мере приближения уступов, ядра, посылаемые онаграми, становились все тяжелее. Если с расстояния в три сотни ярдов они метали тридцатифунтовые снаряды, то на сто пятьдесят могли пользоваться шестидесятифунтовыми.

Периодически строителей накрывали огненным шквалом смоляных бомб. Чтобы мастера не сгорали заживо, им приходилось отряжать специальных наблюдателей — те следили за крепостной стеной, ожидая момента, когда над ней взовьются облачка копоти. Это служило сигналом, что на стенах противник зажигает фитили, а значит, через несколько мгновений полетят бомбы.

Наблюдатель предупреждал об опасности, и, пока горящие снаряды чертили по небу дымные следы, строители успевали стать под защиту уступов. Те, кто не успевал, погибали или получали мучительные ожоги. Таких раненых приходилось приканчивать. Когда смола прогорала, работы возобновлялись.

[1] Каменные Жала — гномы, с раннего детства обучавшиеся стрельбе из лука. Их искусность в этом деле оценивается, как вторая в мире после просто невероятных способностей нальвийских стрелков. Каменные Жала стреляют из огромных двухярдовых луков-чудовищ, которые могли натянуть лишь считанные единицы людей.

Глава 18

Солнце клонилось к закату, а напряжение на поле боя не спадало. Обстрелы булыжниками и ядрами чередовались с огненными налетами, когда катапульты-трапеции забрасывали уступы смоляными бомбами.

Почти все пространство перед западной стеной замка было усеяно камнями и круглыми ядрами, о которые то и дело спотыкались бегавшие под обстрелом строители. За всем этим неотрывно наблюдала Мара. Ей даже обед принесли на склон холма, где у них с полководцами был организован штаб.

— Ты слышишь? — вдруг тихо спросила Холодная Дева у сидевшего ближе всех к ней Кнерона.

— Что, госпожа? — недоумевая, насторожился гном. Его слух был куда менее остер, чем у магессы, и он, разумеется, не мог слышать всего того, что удавалось услышать ей.

— Этот стук. Что это может быть? — напряженно прислушивалась она, щурясь в сторону замка.

— Да, госпожа, теперь слышу, — согласился Кнерон. — Возможно, они готовят новые болтушки. На западной стене их всего четыре.

— Возможно, — не стала спорить Мара. Болтушками называли специальные приспособления, которые могли сбрасывать со стен камни и зажигательные снаряды из просмоленной соломы, не подвергая своих солдат риску получить стрелу. Время болтушек наступало, когда противник подходил под самые стены, и их снаряды падали, едва перелетая через ров. — Возможно, это болтушки, но не готовят ли они очередной сюрприз?

— Может, восстанавливают что-то сгоревшее? Мы ведь видели, что был пожар.

— Хорошо, если так. Завтра утром нужно будет повторить лаву. Пусть всадники снова засыплют замок горящими стрелами, мы не должны отпускать их ни на шаг, чтобы они боялись нас еще сильнее.

— Согласен, госпожа, — протянул Кнерон, закусывая жареное мясо хлебом.

— И не просто лаву. У меня есть идея предложить им кое-что получше зажженных стрел. — Улыбнулась Мара.

— Что же это? — поинтересовался Кнерон, Крам и Кхаро поддержали его согласными кивками и заинтригованными взглядами в сторону Мары.

— Дымные веревки, — еще шире улыбнулась Падшая.

— Это вы здорово придумали! — воскликнули в один голос полководцы. — Стены высокие, ветер не скоро разгонит дым, и он выест им глаза.

Дымными веревками называли скрученную в жгут ветошь, которую вымачивали в морской воде или моче, а затем высушивали. Когда такой жгут поджигали, он не горел открытым пламенем, а только тлел, распространяя жгучий белый дым. Люди со слабыми легкими кашляли от него до крови. Это было простое, но очень действенное оружие.

Пока они строили грандиозные планы на утро, в замке вовсю кипела работа: ядра и глинянные снаряды с горючей смолой складывали в пирамидки рядом с метательными машинами, за зубцами устанавливали ящики со стрелами и арбалетными болтами.

Во внутреннем дворе расставляли мечи, копья, багры для снятия крюков со стены. Защитники готовились к скорой осаде — это лишь вопрос времени, так как каменные уступы уже совсем близко подобрались к замку.

Герцог Транкрат Валинстр оказался в замке по стечению обстоятельств — не кому судить, удачном ли, или, может быть, несчастному. Как только началась война, старый лис оказался зажат между двумя потоками — Гневом, прорывающимся к Гроту Утопленника, и Завистью, отрезавшим Край Семи Листьев от запада.

Все, что ему оставалось, это запереться в родовом гнезде вместе со всей семьей. Собрать войск удалось лишь по минимуму — на все крупные города тотчас потекли гномы, и Западные армии оказались прижаты к Альгановым горам и с тех пор вестей о их судьбе не поступало. Кое-как собрав всего тысячу воинов, Транкрат запер ворота и по всем правилам привел крепость в боевую готовность.

Это хорошо, что он не успел, как собирался, уехать на восток, к императору. Если бы поездку не пришлось отложить из-за еще усилившихся в последнее время приступов кашля, которые буквально выбивали весь кислород из легких герцога, и порой заставляли терять сознание, его сыновья остались бы одни в осаде без должного руководства и обеспечения.

Конечно, они надеялись, и имели все шансы уйти живыми из этой осады, но сам полководец не питал иллюзий на свой счет. Для себя он уже давно решил — что бы ни случилось с его семьей, сам он встретит смерть здесь, рядом с могилой его отца. Если станет ясно, что победу не одержать, он прикажет, даже если будут отпираться, силой увести жену и детей из замка, и отправить в какое-нибудь безопасное место, пусть даже такового и не получится быстро найти…

С утра, позавтракав крупяной кашей с мясом, армия вновь готова была действовать. Строительные команды пополнили свои ряды и сменили на уступах ночную охрану. Тяжело отдуваясь, вахмистры вынесли тяжелые щиты и стали в стороне от укреплений, чтобы руководить строительством. При каждом подозрительном звуке со стороны замка они приседали, выставляя в его сторону щиты, боясь, что их снова начали обстреливать из легких катапульт-трапеций и онагров.

Крам взялся собирать рассредоточенных по лагерю пеших всадников и организовывать новую лаву. Решив усилить давление на противника, он увеличил число участников с тысячи до двух, включив в лаву почти всех оставшихся в строю волков.

Обмотанные просоленными веревками стрелы были уже готовы. По замыслу Мары, каждый воин должен был успеть выпустить по замку две стрелы. Это число можно было значительно увеличить, отправив Каменных Жал, но они были нужны во время штурма, и сейчас рисковать ими — непозволительная роскошь. Каждый из всадников умел кое-как, хоть и не прицельно, натянуть тетиву и пустить стрелу, а для этого дела большего и не требовалось. Крепость была не маленькой — промахнуться в нее тяжело.

Гномы запалили стрелы и стали ждать команды, поглядывая в сторону стоявшего в отдалении Крама. Тем временем активизировались и защитники замка. Метательные мачты онагров пришли в движение, но основной удар по суетившимся возле уступов строителям нанесли трапеции. С дистанции в две сотни ярдов они уверенно клали булыжники близко к уступам, в то время как тяжелые онагры бросали ядра очень неточно.

Наконец, по команде полководца, колонна всадников начала разгоняться, топот тысяч волков и боевой клич воинов делали эту орду похожей на неудержимую лавину.

С крепостных стен в сторону гномов полетели несколько стрел, однако те этого даже не заметили, и вскоре в небо веером взвились ответные посланцы войны. За первым залпом последовал второй, некоторые даже умудрились послать третий, однако пока это никак не сказывалось на действиях обслуги метательных машин. Булыжники продолжали скакать между перебегавшими с места на место строителями, сшибая тех, кому везло меньше.

Лава промчалась под стенами, не потеряв ни одного воина. Стрелкам герцога запретили высовываться из-за зубцов, памятуя о том, как в прошлый раз за ними прятались коварные Каменные Жала. Однако, стоило только всадникам отойти подальше, как четыре онагра дружно сделали залп. Дождь из колотого камня обрушился на головы гномов, а одно ядро попало прямо в их гущу, покалечив десяток воинов и волков. Но, несмотря на эти потери, операция прошла успешно — над замком поднимался белый непроницаемый дым, который в условиях маловетренной погоды доставлял защитникам крепости немало хлопот.

Пользуясь дымовой завесой, к выбитым из седел раненным гномам подскакал отряд товарищей, чтобы вынести их с опасного места. Покалеченных волков прирезали и с собой брать не стали — пищи хватало с лихвой.

— Я даже не предполагала, что у нас получится так хорошо, — брови Мары слегка приподнялись, и белоснежный лоб очертила тонкая линия морщинки. — Должно быть, они сейчас кашляют кровью.

— Не сомневайтесь, госпожа, кашляют, — усмехнулся предводитель Каменных Жал Кхаро.

Он был уже далеко не молод, его возраст многие оценивали в девяносто-сто лет, хоть настоящего никто и не знал. Он сумел многое повидать за свою, безусловно, не короткую жизнь, и подобный вид военной хитрости — не исключение. Ему пришлось, и не однократно, понюхать едкого дыма, во время одного крупномасштабного набега на Империю, в составе полутысячной армии, когда его отряд наткнулся на сильный пограничный гарнизон. Пришлось выдержать тяжелейшую осаду в оказавшейся неподалеку заброшенной крепости.

— Знала бы, что так получится, послала бы солдат на штурм, — вздохнула магесса.

— Да, толк бы вышел. Когда дело дойдет до штурма — отправим еще лаву. — Вступил в разговор подошедший Крам.

Дым над замком рассеивался долго — почти целый час, и все это время защитники крепости искали дымовые стрелы и топили их в бочках с водой. Им пришлось пережить немало страшных минут, поскольку все решили, что штурм начнется именно сейчас. Однако, когда дым немного рассеялся, стало ясно, что полки гномов остались на местах.

Глава 19

— Должно быть, они и сами не ожидали, что у них так получится, — угадал герцог, стоя на стене и откашливаясь в кружевной платок. Несколько человек, надышавшись во дворе дымом, либо лежали без сознания, либо просто лежали, не переставая кашлять, но уже не так сильно, как при задымлении. Старик хлебопек умер — у него была легочная болезнь.

— Мы должны стрелять, отец! Иначе нам не сдержать эти уступы! — Выпалил, подойдя к отцу, старший сын герцога Траун.

— Нам их и так не сдержать, — обронил герцог. — Будем брать свое во время штурма, тогда они сами подставятся под удар. Иди, проследи за тем, как делают выносные лотки, да смотри, чтобы делали прочно.

— Хорошо отец, я прослежу, — покорился парень и ушел. Валинстр подозвал одного из своих полководцев

— Посмотри на второй уступ. Сейчас к ним придет пополнение. Видишь?

— Понял, ваше сиятельство, — кивнул тот, и побежал к ближайшим трапециям.

Громко топая, по лестнице поднялся седобородый алхимик Ринцетан.

— В синей бочке закончилась кислота, ваше сиятельство, — немного шепелявым басом доложил здоровый мужик.

— Ну так возьми из другой, — обратил свой взор на него герцог.

— Вы не велели, ваше сиятельство.

— Теперь велю, иди, — отмахнулся Транкрат.

— Благодарю, ваше сиятельство, — прогудел алхимик, уже развернувшись чтобы уйти.

На нем лежало приготовление горючей смеси из древесной смолы и желчевой кислоты, которую выпаривали из ядовитых бронзовых камней. Из-за сильной ядовитости и едкости кислоты, работающие с ней умирали через месяц другой. Алхимики держались дольше — до полугода. Ринцетан же служил у герцога уже второй год, при этом кровью не харкал, хоть и лицом был бледен. Все волосы на теле, за исключением седой бороды у него росли какие-то синее, однако с делом он справлялся, и герцог был им доволен — его смоляные бомбы вспыхивали разом, горели так жарко, что даже камень слоился.

Перекрывая нетерпеливый стук трапеций, по далекой цели ударил онагр. Валинстр проследил полет тридцатифунтовой бомбы. Она раскололась посредине цепочки шедших в подкрепление строителям солдат. Около десятка вспыхнули факелами, остальные бросились бежать обратно, подгоняемые хлесткими щелчками легких катапульт.

Вскоре люди факелы попадали, и пламя пошло на убыль — смешанная со смолой кислота прогорала достаточно быстро.

— Неопытные, — прокомментировал поведение погибших герцог. Те из рабочих, кто прожил на строительстве уступов хоть бы пару часов, умели укрываться от бомб, и зачастую у них это получалось.

— Все трапеции — на центральный уступ! — рявкнул Валинстр, заметив, что и там рабочие команды отвлеклись и забыли об опасности. Через минуту катапульты ударили по центральному уступу.

Прямо на глазах у Мары два только что отстроенных уступа были обстреляны смоляными бомбами, и в них сгорело несколько рабочих. Потери, конечно, небольшие, но всего с начала похода она потеряла чуть менее тысячи бойцов.

Хоть Мара и понимала, зачем Восемь сделали так, что здесь нельзя было пользоваться магией, все же в некоторые моменты ей очень хотелось просто завернуть в узел весь замок вместе со всеми находящимися в нем людьми. Без магии, которая уже много веков предоставляла ей чудовищное могущество, она чувствовала себя так, будто ей отрезали руки.

Закрыв глаза, она зашептала что-то неразборчивое, воздух вокруг нее подернулся туманной магической пеленой, в ней, будто в вязкой грязи, неохотно и с трудом поползли жиденькие полупрозрачные рунические символы темно-фиолетового цвета. Бледно мерцая, будто готовясь вот-вот погаснуть, они сложились в длинную извилистую цепочку вокруг нее, и по чуть более громкой команде хлынули вперед слившейся в одно целое волной. Она, как и ожидалось, не пролетев и двух ярдов рассеялась в воздухе и исчезла без следа.

Магесса разочарованно вздохнула. В другом месте по крепости вдарило бы так, что ее осколки разлетелись бы по всем Песчаным равнинам.

Обстрелы то затихали, то возобновлялись, строительные команды продолжали терять людей, однако продвижение уступов не останавливалось. Работа проходила в таком темпе, что зашибленных булыжниками никто не оттаскивал — они лежали повсюду, словно кучи тряпья, а им на смену приходили новые — людей пока хватало.

Вместе с тем условия работы все усложнялись — уже нельзя было пробежать всю дистанцию разом. Рабочие прикрывались щитами, которыми их теперь приходилось снабжать, и отдыхали, собираясь с духом, по нескольку раз, прежде чем преодолеть положенные пятьдесят ярдов.

К вечеру, когда алеющий диск солнца катился по холодному склону небес за горизонт, теряя остатки тепла, уступы, один за другим, принялись вставать на отметке в сто ярдов от стен замка. Мара была довольна. Ее главные полководцы и младшие офицеры тоже радовались, поскольку завтрашний день обещал быть решающим.

— Ну вот, осталось совсем немного. С герцога снимем шкуру живьем, а остальных — на съедение волкам. Еще никто не раздражал меня так, как эти… — Она небрежно махнула рукой в сторону замка. — Охрану уступов на ночь придется усилить. Нельзя допустить, чтобы во время ночной вылазки они все разрушили.

— Слушаюсь, госпожа.

— Я надеялась на более легкую победу, но старый лис Валинстр смешал все карты. Он чертовски искушен в военном деле. Будь на моем месте Гнев, возможно он даже отпустил бы его.

— Завтра мы закончим здесь и двинемся дальше, госпожа, — заверил ее Кнерон.

На долину опустилась ночь, но в лагере никто спал. Все понимали — завтра будет штурм, и схватка обернется кровавой. Защитники замка уже неоднократно доказали, что они хитры, умелы, и готовы умереть под этими стенами.

Панцирники точили секиры и смазывали доспехи, ведя неспешную беседу. Им не придется много воевать во время штурма. Завтра основная задача будет лежать на плечах спешенных всадников и легкой пехоты. Со своими устрашающими боевыми топорами и тяжелыми доспехами лезть на тридцатиярдовые стены, цепляясь за них крюками — безумие.

Если кому и удастся не сверзиться с огромной высоты, сломав шею, на верху их будет ожидать теплый прием. Проворные защитники в легких доспехах скоро утыкают панцирника мечами, метя в прорехи на тяжелой броне. Конечно, если кому-то из них и удастся удачно добраться до верха и благополучно достать секиру из-за спины, приготовившись к бою, этот воин соберет кровавую жатву со стен, но слишком велик был риск.

А вот всадники вели себя посуетливее. Смазывали кольчуги, прятали под одеждой кинжалы, проверяли, свободно ли ходят мечи в ножнах. Никто не знал, останется ли он жив после завтрашнего штурма, и сегодня каждому хотелось излить душу, выговориться.

Не то Каменные Жала. Стрелки готовили в обозе стрелы, тщательно обрезая оперение при свете факелов, потом нашептывали что-то над наконечниками. Они тут же покрывались какими-то письменами и начинали легонько искриться. Многие сваливали огромную пробивную силу посланных ими стрел на их собственную тяжесть и мощность луков. Однако истинная причина крылась скорее в некой древней магии, которую каждый из них познавал самостоятельно, месяцами живя в холодных пещерах.

Солдаты готовили крючья тройники с длинными узловатыми кожаными канатами. С их помощью они могли довольно быстро взбираться на любые стены.

Готовились к новому дню и в замке. Выметали ярусы, по которым предстояло бегать, смазывали детали метательных орудий, примеряли новые доспехи — от их крепости завтра зависело многое.

Неркнат Валинстр, средний сын герцога, проверял баллисты. Он прикладывался к каждой из них и делал замечания, которые выслушивали следовавшие за ним двое мастеров. Все его указания выполнялись беспрекословно, ведь он был не только сыном герцога, но и непревзойденным стрелком из гигантских арбалетов.

Словно ночные призраки, в страшноватых стальных масках ходили по ярусам гвардейцы — искусные стрелки из легких кавалерийских арбалетов. Завтра в этих шлемах и тяжелой броне им предстояло дать отпор Каменным Жалам. Стальные наборные перчатки защищали их руки, двойная кольчуга — шею, бедра и живот. Учитывая способности гномьих стрелков, в шлемах нельзя было оставлять даже смотровых щелей, поэтому целиться приходилось сквозь частую сетку.

Во дворе стучали молотки, плотники готовили длинные желоба — еще одно не знакомое Маре оружие. Другие мастера проверяли колеса болтушек, которым назавтра предстояло много работы.

Пока велись все эти приготовления, герцог Валинстр сидел в своей спальне, мучительно раздумывая, стоять ли в замке до последнего, или уйти по галереям прямо сейчас, с сыновьями и приближенными, оставив на стенах одну только гвардию.

Ему казалось, он уже решил этот вопрос для себя, но каким бы ни был тираном, свою семью герцог безмерно любил. Вышло так, что в отличие от его отца, он не успел передать весь свой полководческий талант сыновьям, и те пока были неготовы самостоятельно вести военные действия против противников, подобных этим.

Шанс на успешное противодействие неприятелю еще оставался, Валинстр уже знал, как уничтожить укрывавшихся в уступах стрелков. Стоит отразить одну атаку, и гномы встанут перед выбором: повторить штурм, или убраться восвояси, сохранив остатки армии. Герцог не видел ни одной причины для них терять здесь войска, и был уверен, что одного отбитого штурма будет достаточно.

«Значит, остаюсь, — решил герцог. — Честь имперского главнокомандующего Западными армиями заставляет меня стоять до последнего, хоть всех моих подчиненных возможно уже перебили. А в случае неудачи, что ж, сыновей жалко, но пусть лучше они встретят смерть здесь с гордо поднятой головой, чем потом подохнут от голода или огня в какой-нибудь норе, спасаясь от врага. Остаюсь».

Даже в темноте строители не прекращали работу возле уступов. Оттуда доносился стук камней, которые заготавливали для завтрашнего дня — чтобы поставить укрепления у самого рва оставалось сделать последний бросок.

Одна из трапеций выстрелила смоляной бомбой, яркое пламя осветило стены уступа, однако рядом никого не оказалось. Наученные опытом прошлой ночи, когда гвардейцы подстрелили нескольких из их товарищей, рабочие и носа не высовывали из укрепления.

Утро началось кровавой зарей — солнце с трудом пробивало себе путь сквозь плотные облака. Но вот ветер унес их куда-то на юг, небо поголубело, густой липкий туман начал рассеиваться, затаившись лишь в крепостном рву.

Еще до рассвета строительные команды выдвинулись к уступам, сменив ночную охрану. Рабочие оставались под защитой каменных сооружений, затем по сигналу повыскакивали из укрытий и помчались туда, где предстояло соорудить последние уступы.

Торопливо захлопали трапеции, булыжники запрыгали по отсыревшей за ночь земле. Где-то вскрикнула первая жертва, ухнул от удара щит вахмистра. Пристрелявшись к новой дистанции, трапеции ударили смоляными бомбами — полыхнуло яркое пламя, по земле с криком покатились обреченные.

Мара уже почти привыкла к виду этих живых факелов, мечущихся в поисках несуществующего спасения, однако сегодня ей казалось, что они кричат как-то особенно пронзительно. И это при том, что за свою довольно долгую жизнь она успела повидать вещи куда более жестокие и страшные. Сказывалось волнение, не иначе. Только она понимала, зачем именно бодается с герцогом. Даже Кнерон пока не был посвящен в это.

К полудню, как бы не отбивались защитники замка, уступы прочно встали на позиции в сто ярдов. После того, как их стены были расширены, к ним потянулись команды Каменных Жал, которые с дистанции в сто ярдов уже могли прицельно поражать отдельных людей на стенах замка.

Перемещение стрелков не осталось без внимания трапеции, и по ним тут же был выпущен град дробленого камня. Большинство стрелков успели скрыться за каменной стеной, успешно избежав скачущих по земле осколков. Несколько из них все же оказались менее удачливы и вскоре затихли на траве, окрасившейся в красный цвет.

Вскоре по дымным траекториям смоляных бомб Каменные Жала определили примерное расположение трапеций и начали стрелять в ответ. Тяжелые стрелы с багрово тлеющими наконечниками одна за одной посрывались с мощных луков и попадали на головы прислуги катапульт. В случае, когда стрела попадала в цель, на миг лицо убитого озаряла синяя вспышка рун, а затем все краски тонули в крови. Благодаря этому, хоть в целом и не слишком эффективному обстрелу, ритм работы метательных машин сбился, и строители получили долгожданную передышку.

Мара довольно хмыкнула, наблюдая с холма за взаимным обстрелом. Кхаро тоже не отставал и посылал копьеподобные стрелы весьма точно, хоть определить расположение людей за зубцами крепостной стены не представлялось возможным.

Однако радоваться наступившему затишью пришлось недолго, в промежутках между зубцами появились люди. Со склона холма, где стояли Мара и двое бездействующих полководцев, плохо было видно подробности, однако солнечные блики на полированной броне говорили о том, что появившиеся люди в тяжелых латах.

— Сожри их демоны Ксива! — Сплюнул Кхаро, накладывая очередную стрелу на плетенную из тугих оленьих жил тетиву. — Альвдис и все ее прихвостни! Кавалерийские арбалеты! Клянусь владыкой Солнечного Света и моими шрамами, они невероятно хороши, в том, что делают. Крондар! Следи, чтобы ребята лишний раз не высовывались! Взял дугу, поправил на ветер, и бей! Нечего по полчаса целиться!

Появление гвардейцев и правда оказалось очень кстати для защитников замка, поначалу Каменным Жалам пришлось нелегко, арбалетчики вновь замедлили продвижение работников, стреляя им по ногам. Но после команды Кхаро дело пошло на лад, лучники начали высовываться из укрытий только на короткий миг выстрела. Теперь мишени были куда заметнее и бить по гвардейцам не составляло труда, однако их тяжелая броня неплохо защищала от выстрелов.

При попадании в голову тяжелой стрелой, они на время выходили из строя, но вскоре вновь вставали и продолжали обстрел. Со временем Каменные Жала наловчились бить в уязвимое место — на животе. Одна стрела пробивала дыру в двойной кольчуге, защищающей эту область, а вторая, пущенная тут же, прошивала гвардейца навылет.

Но и те не отставали, наловчившись нырять за зубцы после первой же стрелы, а затем переодевали целый доспех, в то время, как пробитый наспех латали мастера-кузнецы.

Каленые болты изредка все же настигали свои цели, и тогда без проблем сокрушали ребра и черепа. Вскоре по новой команде Кхаро лучники прекратили обстрел и укрылись за стенами уступов.

За короткий промежуток времени между линией готовых уступов и рубежом только начатых скопилось много раненных, которые стонали и молили о помощи, силясь выдернуть из ног арбалетные болты. Некоторые из них пытались ползти к своим, но их гвардейцы не трогали — каленые болты были дороги.

Чтобы продолжить строительство, солдатам пришлось воспользоваться неподъемными башенными щитами. Такой способ был очень медленным, но надежным. Вахмистры старались выстроить из щитов сплошную стену, чтобы прикрыть мастеров-каменщиков. Одновременно с этим Каменные Жала возобновили обстрел, только теперь они были куда осторожнее. Кхаро время от времени покрикивал на них, применяя самые витиеватые и красочные выражения, способные сделать честь самому красноречивому богохульнику на всем западе.

Тем временем на стене вслед за онаграми прекратили стрельбу и трапеции, так как их цель уходила в «мертвую зону». Арбалетчики, однако, стрелять продолжали, и потери строительных команд росли. Стоило где-то образовать небольшой бреши, как туда тут же впивался болт. Гвардейцы стреляли очень быстро и споро, так как помимо неплохого таланта к каждому из них прилагалось несколько помощников, проворно подававших им заряженные арбалеты.

Вскоре в дело вступил Неркнат Валинстр. Тяжелые болты баллист не могли пробить башенные щиты вахмистров, однако были в состоянии повалить их. Договорившись с арбалетчиками, Неркнат начал действовать с ними за одно. Метким выстрелом из баллисты он вышибал кого-нибудь из вахмистров, и гвардейцы своими арбалетами приканчивали главных участников строительства — мастеров-каменщиков. Вскоре на строительстве новых уступов образовалась заминка, требовалось что-то предпринять, иначе меткие гвардейцы могли расстрелять всех каменщиков.

— Тащите еще щиты! Все, что есть! — Мара с трудом контролировала свой гнев, и солдаты старались обходить ее за лигу.

— Щитов больше нет, госпожа. Мы не знали, что понадобится столько… — промямлил возчик.

— Сколачивайте доски и стройте заграждения! Любой мусор! Все, что есть! — прошипела магесса. Гном тут же удалился, торопясь исполнить приказание.

Воспользовавшись паузой, сменились команды Каменных Жал. Растягивать час за часом настолько тугие луки было нелегко даже им с их дьявольской выносливостью. Приход новой и уход старой смены стрелков не остался без внимания наводчиков катапульт и баллист. В них полетели ядра, дробленный камень и смоляные бомбы, почти всегда находившие достаточное количество жертв.

Затем пришла очередь тех, кто пытался доставить к уступам готовые щиты и доски. Солдаты порой успевали разбежаться при виде летящих смоляных бомб, но брошенные ими щиты сгорали, и все приходилось начинать сначала. Это была странная битва, однако от нее зависело многое.

— Нельзя бездействовать! — Мара рвала и метала, с трудом удерживая руку от желания выхватить родовой клинок.

— Крам! Лаву! Прямо сейчас! — Ее голос изменился до неузнаваемости. Он был похож на нечто среднее между шипением змеи и шелестом сухих листьев.

— Да, госпожа! — Без лишних задержек гном бросился выполнять поручение, как никогда до этого.

Вскоре тысяча издающих боевой клич всадников понеслись по уже проторенной дорожке. У них снова были стрелы с просоленными веревками, однако этого хода от гномов уже ждали, и со стены полетели сотни плетенных из ивовых прутьев приспособлений, под названием «корзинка». Попадая лапой в такую корзинку волки подскальзовались, и, как правило, теряли всадников.

Подскакав к крепостной стене гномы увидели перед собой сплошной ковер из корзинок. Волки начали оступаться, сталкиваться, всадники посыпались на землю, словно горох. Те, кто пытался обогнуть свалку, лишь усугубляли ситуацию и попадали на прицел к арбалетчикам. Не упускал своего шанса и молодой Неркнат со своими товарищами, их гигантские арбалеты точно били по целям, прошивая тяжелыми болтами по нескольку человек и волков за один раз.

Глава 20

— Болтушку! Готовьте болтушку! — Закричал Валинстр, увидев лаву гномов почти под стеной.

Рядом с головой герцога пропела выпущенная кем-то их Каменных Жал стрела — те, осмелев, начали постреливать из-за уступов.

— Ваше сиятельство, осторожнее! — предупредил Валинстра один из сопровождающих его офицеров.

— Пустяки, — отмахнулся герцог, — С такого расстояния они не попадут.

В то же мгновение предупредивший герцога рыцарь получил в горло стрелу, и, захрипев, свалился с яруса во двор.

— Подумать только, какие меткие, — проворчал Валинстр, и, коротко выглянув из-за каменного зубца, благоразумно спрятался снова.

— Давай! — крикнул он, обращаясь к трем обслуживающим болтушку солдатам.

Те с разгона подкатили ее к стене и опрокинули. Смоляная бомба скользнула по закругленному желобу болтушки, и, подпрыгнув, перемахнула через крепостной ров, расколовшись у гуще свалившихся с лошадей гномов.

Полыхнуло жаркое пламя, закричали гномы, предсмертно завыли волки. Зрелище было ужасное, но скоро все закончилось, и огонь начал с треском пожирать трупы. Запахло горелым мясом и шерстью, однако основная часть лавы уже уходила прочь.

Мара скрежетала зубами, наблюдая нелестную картину. Вся согнувшаяся и нахохлившаяся, с как будто удлинившимися когтями, похожими на птичьи, она напоминала готовую броситься на свою жертву снежную гарпию. Огромные хищные птицы водились далеко на юге, в землях Фларда, и считались невероятно опасными, благо редкими, тварями.

— Скверно, госпожа. Зато уступы все, кроме центрального, строятся полным ходом. Противник не отказал себе в удовольствии поджарить всадников, однако на это время оставил в покое наших строителей. Все же, хоть и ценой потерь, мы своего добились. — Подошел Кнерон. Он был единственным, кто мог заговаривать с ней в таком состоянии, при этом не рискуя лишиться головы.

— Да, ты прав. Все таки мы своего добились. — Слегка остыла Мара, видя, как от основательно подросших стен уступов уходят со своими щитами вахмистры — их помощь там больше не требовалась.

По полю носились обожженные волки, жалобно скулили, но никто не торопился их поймать, чтобы прирезать — осада подходила к концу, и в излишках пищи не было нужды.

— Ты видел, что они бросали под ноги волкам? — все еще взвинчено поинтересовалась она.

— Нет госпожа, но похоже, что-то вроде плетеных ловушек, — неопределенно ответил полководец.

— Да… Вроде того. Нет, я лично сниму кожу с этого хитрого ублюдка Валинстра. Помяни мое слово, Кнерон, сниму. — Пообещала Мара. Судя по лицу гнома, он ни на секунду не сомневался, что его госпожа выполнит обещание.

Когда последние камни легли в стены уступов, воцарилась неожиданная, непривычная тишина. И осаждавшие, и сидевшие в крепости поняли, что наступил момент, когда должно решиться — кто сильнее.

— Пора принимать решение, госпожа, — улыбнулся Кнерон. Мара скопировала его улыбку.

— Готовь воинов. Посылай всех Жал в последние уступы. И пусть мастера расширят стены, чтобы поместилось побольше солдат. — Полушепотом, от которого по коже разбегались мурашки, приказала Мара.

— Я пойду к ним.

— Иди, и скажи, пусть крючья-тройники станут сегодня самым грозным оружием, — все еще шепча, проводила полководца легким кивком головы.

Получив новый приказ, укрывшиеся в старых уступах Каменные Жала стали по одному, по два перебираться в новые укрепления. Со стороны лагеря к ним уже бежали длинной цепочкой курьеры, тащившие в мешках тяжелые зачарованные стрелы для точной стрельбы, и более легкие с просоленными веревками.

Закованные в сталь арбалетчики пытались помешать подносчикам стрел, однако после десятков прямых попаданий по шлемам и накладкам точность их стрельбы ухудшилась. Практически все гвардейцы были выведены из строя, так что сопротивление Каменным Жалам оказывал только молодой Неркнат, методично нанизывая на болты самых смелых стрелков.

Ни от кого не таясь, на склонах холмов начали выстраиваться полки пеших гномов. Им предстояло сделать основную работу — вскарабкаться на стены, прорубиться к воротам и опустить мост.

Они вели себя спокойно и выглядели воинственно. Многие из них в сотый раз прощупывали снаряжение — кольчуги, не стесняющие движений, короткие широкие мечи и крючья-тройники. Некоторые внимательно следили за курьерами, которые продолжали короткими перебежками пробираться к уступам. Вахмистры со своими башенными щитами образовали небольшие островки безопасности, где курьеры могли перевести дух, чтобы тащить дальше груз со стрелами, вяленым мясом или водой.

И строители и стрелки сидели в уступах безвылазно, потому нуждались в пище. Подготовку к атаке Мара, полностью успокоившаяся, приказала начать с обстрела замка дымными веревками. Кхаро лично следил за тем, чтобы стрелы рассеивались по всей территории внутреннего двора крепости, однако это и не требовалось — лучники и сами весьма изобретательно подбирали маршрут для посланцев войны.

Дым снова начал затягивать крепость, но все же не так сильно, как в прошлый раз, когда тысяча гномов выпускала стрелы одновременно. Теперь защитники успевали вовремя собирать стрелы и топить их в бочонках с водой.

В основном этим занимались подмастерья и слуги. Они забирались на крыши, проверяли водосточные канавы и подбирали стрелы, упавшие во двор, а те, что попадали на ярусы, сбрасывали стоявшие у стен гвардейцы и расчеты метательных орудий. От едкого дыма слезились глаза, он заставлял солдат кашлять, однако это нельзя было сравнить с прошлой атакой, когда тысячная лава просто засыпала замок стрелами с дымящейся паклей.

По звуку трубы штурмующие четырьмя колоннами двинулись вперед. Они подняли щиты, чтобы обезопасить себя от обстрела дробленными камнями, однако защиты от ядер у них, конечно, не было.

Пока расстояние до крепости было более шестисот ярдов, колоннам ничего не угрожало. Онагры начинали обстрел с трех сотен, баллисты с двух с половиной, а трапеции с двух сотен ярдов.

По мере приближения гномов мачты онагров приходили в движение. Теперьорудия были заряжены, и поджидали, когда противник подойдет поближе.

Едва штурмующие пересекли невидимую черту, как со стороны замка послышался грохот ударов мачт о суппорты. Тридцатифунтовые ядра понеслись навстречу противнику.

Первый залп оказался неточным, ядра лишь подняли пыль, но после второго ядро угодило в середину одной из колонн, убив нескольких солдат. Жертв могло быть и больше, однако остальные, заметив опасность, успели разбежаться.

Пока онагры заряжались, воины продолжали идти мерным шагом. Неопытный взгляд молодого полководца мог бы подумать, что бежать врассыпную было бы правильней, однако если подумать, продвигаться сомкнутым строем, подняв щиты, было куда эффективнее. Тяжелые ядра онагров не принесут и половины той жатвы, которую можно собрать, стреляя дробленым камнем по беспорядочно бегущим целям.

Поняв, что летящие ядра хорошо видны противнику, защитники замка сделали залп зажигательными снарядами. Бомбы упали с недолетом, образовав целое море огня. Загорелась сухая трава, брошенные трупы и множество всякого мусора — от досок до седел и вещевых сумок. Когда дым и копоть ухудшали видимость, онагры вновь били ядрами.

Снова раздавались крики «пли!», шедшие впереди вахмистры вскидывали руки, предупреждая о подлетающем ядре, однако обычно предупреждения доходили до солдат слишком поздно, и ядра все чаще врезались в самую гущу.

Когда позволило расстояние, трапеции вступили в дело, поливая врагов дробленым камнем. Острые осколки глухо обрушивались на щиты штурмующих, однако те выдерживали удар и колонны продолжали движение.

Вскоре вахмистры отдали команду рассредоточиться, поскольку полки стали досягаемы для баллист. Несколько уже выпущенных болтов опоздали, и не сумели нанести того шокирующего урона, как если бы врезались в сомкнутые ряды.

Трапеции сделали новый залп осколками камня, и теперь потери стали куда заметнее. Бежавшие перепрыгивали через раненных, наступление продолжалось, однако в этот момент щелкнули онагры.

Десятки зажигательных бомб полетели на поле, заставив кувыркаться объятых пламенем гномов и перекрывать истошными криками ровный гул наступления. Казалось, камни и ядра сыплются словно град, и наступающие валятся целыми десятками, но все же движение не прекращалось. Скоро к башенным зубцам взлетели крючья-тройники, и сильные воины начали карабкаться по кожаным канатам наверх.

Увидев это со своей наблюдательной позиции Мара возвела руки к небу:

— Ну наконец-то!

За несколько минут до этого, видя, под какой гибельный обстрел попали ее солдаты, она сильно сомневалась, что кто-то сможет добраться до стен. И вот они уже там.

Одновременно с подходом скалолазов Каменные Жала усилили обстрел замка дымными стрелами, они попадали на позиции катапульт и баллист, раня прислугу и сбивая темп заряжания.

Где-то полыхнула разбившаяся прямо в онагре бомба, быстрое пламя охватило мачту.

Пока вся мощь метательных орудий была сосредоточена на наступающих солдатах, с северного и южного флангов к крепости стали подходить небольшие отряд. Воины начали обстреливать замок горящими стрелами, убрав за спину щиты, без которых невозможно было пройти по полю и сотни ярдов. Настоящий огненный дождь обрушился на головы защитников, они уже не успевали тушить огонь, во дворе вспыхивали возы с хворостом, кучи деревянных стружек и всякий мусор, который некому убирать во время опасной осады. Эти пожары не представляли особой опасности для внутренних построек замка, а соответственно и для людей внутри, но все же справлялись с тоже немаловажной задачей — усиливали общую панику.

Когда штурмующие начали взбираться на стены, метательные машины остались без дела, и обслуга оперативно, по заранее заготовленному плану, обрядилась доспехами средней тяжести и пиками. Спрятавшись за каменными зубцами, они приготовились выскочить и устроить теплый прием врагу. Грохоча, подкатились к стенам и опрокинулись болтушки. В них глухо вонзились несколько зажженных стрел, однако изменить что-то уже было нельзя. Вниз полетели бомбы.

Они раскололись, споро перемахнув через ров, и густо окатили пламенем десятки гномов. Одна из болтушек на несколько мгновений замешкалась, и в смоляную бомбу тут же влетела меткая стрела Кхаро. Конструкция живо загорелась, воспламенив и некоторых менее проворных слуг. Но болтушку удалось сбросить в ров, вместе с тремя горящими людьми, и остальные отделались только ожогами.

Когда на стене появились первые двое гномов, в них тут же вонзились две пики, а еще три скользнули по кольчугам. Общими усилиями их удалось спихнуть в ров, однако они прихватили с собой одного пикинера. Вскоре все больше и больше низкорослых стали вырастать на стенах.

В итоге защитников начали теснить. Они не были опытными воинами, в отличие от гномов. Суровый подгорный народ кромсал врагов тяжелыми мечами, продавливая их назад. Многие люди бросали оружие и с криками убегали, при виде угрюмых, закованных в сталь воинов. Их бороды обильно пропитались кровью, и она резвыми ручейками стекала вниз.

Когда подоспели гвардейцы, бой завязался и правда жаркий. Некоторым удавалось отбить арбалетный болт, и добежать до ряда стрелков. Тогда он крушил в щепы арбалеты в руках врагов и продавливали их строй все дальше вглубь яруса, пока его не удавалось окружить и превратить в подушечку для иголок.

Когда гномы полностью вошли в ритм битвы и стали походить на берсерков, на помощь гвардейцам пришли рыцари в тяжелых латах и лучники. Последние обстреливали врага с другого яруса, а рыцари, подходя с флангов, рубили врага тяжелыми двуручными мечами. Они смогли составить серьезную конкуренцию гномам, их воинство на стенах зажали в тиски с двух сторон.

Тогда на стенах появилось с десяток закованных в стальные панцири пехотинцев с боевыми секирами. Их союзники тут же расступились освобождая дорогу, и бой закипел яростнее, чем раньше. Стрелы и дым Каменных Жал поддерживали усилия соратников, а стрелы и болты людей лишь беспомощно тыкались в латы панцирников, однако находя свои жертвы среди легковооруженных.

Баланс тут же начал настраиваться. Несколько рыцарей уже упали со страшными ранами от огромных лезвий секир, или же вовсе рассеченные надвое.

Некоторое время битва продолжалась с переменным успехом. Крики, хриплый кашель, боевой клич гномов, грохот металла и глухой стук падающих тел сопровождали ее.

Тем временем плотники начали втаскивать лоток на верхний ярус. Он был еще одним секретным оружием оборонявшихся, которое Валинстр планировал приготовить к началу штурма, однако скорость, с которой гномы взбирались на стены стала для него неприятным сюрпризом. Их напор и ярость чуть не сорвали все его планы, лоток пришлось поднимать прямо во время боя, под прикрытием отведенных Трауном рыцарей.

Однако долго сдерживать их было невозможно — панцирники, лишь половина из которых осталась в живых, расчищали путь для своих соратников, и никто из них не знал в бою ни страха ни удержу.

Нескольким легковооруженным удалось перепрыгнуть на другой ярус и они с почти звериным ревом понеслись вниз, рубя всех, кто попадался на пути. Плотники и слуги были не менее важны, чем гвардейцы, и потому, понимая это, гномы не слишком спешили вниз к воротам, где их ждали отборные рыцари.

Услышав крики замковой челяди, Неркнат вместе с тремя рыцарями бросились им на помощь и вступили в бой с таким же количеством гномов. Драться с ними было нелегко, они проявляли чудеса выносливости, без видимых проблем ловко отскакивая от прицельных ударов двуручных мечей. Однако на помощь прибежали с ярусов и внутреннего двора конюхи и плотники, вооруженные кто молотом, кто рогатиной, а кому повезет и с вилами.

Дело пошло на лад, и вскоре отряд из трех гномов был буквально разорван на куски, потому что остановить таких берсерков другим способом не представлялось возможным. Они забрали с собой пятерых слуг, одного рыцаря, а еще один явно не доживет до утра. О ссадинах, неглубоких ранах и давящей усталости нечего и заикаться.

Молодой герцог Траун дежурил с пятью рыцарями, выбранными им из образовавшегося на задворках яруса запаса. После того, как панцирники с оторванными конечностями с десятками торчащих из них пик и мечей попадали вниз, забрав с собой не меньше полусотни отборных воинов герцога, ситуация начала приобретать постоянную основу.

На скользком от крови ярусе, где от дыма ничего не было видно ни своим ни чужим, образовалась невидимая, но ощущаемая сражающимися граница. На этой границе устрашающие волны гномов с чудовищным напором давили на линию закованных в сталь рыцарей. Они быстро уставали, размахивая тяжеленными железками, к тому же на них морально давила обстановка. От вида измазанных в крови и походящих на зверей противников и правда кровь стыла в жилах.

Махнув раз пятьдесят-шестьдесят рыцари уступали место другим, а сами переводили дух и при надобности заменяли доспехи и оружие.

На правой части яруса стали понемногу выдвигать лоток. Вначале появления этой простой конструкции не озаботило низкорослых воинов. Когда лоток выехал футов на двадцать, тем, кто находился внизу, стало понятно его назначение, но было уже поздно. Огромная смоляная бомба весом шестьдесят футов разогналась, скользя по желобу деревянной конструкции, пролетела до уступа и разбилась о его стену, охватив огнем все, что находилось по обе ее стороны.

Все находившиеся в уступе строители и Каменные Жала сгорели заживо, взвыв чудовищным хором, а плотники на крепостной стене уже разворачивали свое простое чудо-оружие в сторону соседнего уступа. Лоток еще раскачивался, из-за немалой длины, когда новая бомба прокатилась по его покатому ложу.

Сорвавшись с его края, она полетела в сторону следующего уступа, однако было очевидно, что это недолет. Неожиданно стрелок, у которого не выдержали нервы, всадил тяжелую стрелу в глиняный шар, летящий навстречу. Вся огненная сила в миг высвободилась из него и вал огня захлестнул уступ вместе с теми, кто за ним укрывался, и снова к небу взметнулись крики и мольбы, а затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском пламени.

После небольшой паузы гномы взревели и вновь усилила давление на защитников. Те, кто уже был наверху, с остервенением прорывались к на следующие ярусы, а некоторые все еще взбирались по стенам наверх. Среди них были даже те, кто уже успел побывать в грязной жиже на дне крепостного рва.

Теперь стена буквально шевелилась от огромного количества штурмующих ее гномов и защищающих людей. Гвардейцы за линией рыцарей бросали в гномов камни, ядра, стреляли из арбалетов, когда образовывались бреши. Вскоре болтушки сбросили еще несколько бомб, потеряв под стрелами подчиненных Кхаро два расчета.

Пылавший под стенами огонь разносил запах горелого мяса, а бой потихоньку близился к развязке. С огромным трудом, потеряв порядка двадцати солдат, гномам удалось пропустить в первые ряды семерых панцирников, и дело пошло на лад.

В запасе рыцарей совсем не осталось, а нынешние сделали уже порядка восьми десятков ударов. Но и воины Мары подходили к концу. Остались лишь те, кто уже был на стенах. Гвардейцев и лучников полностью перестреляли Жала, и рыцарям приходилось тяжко. Помимо них штурм сдерживали лишь вооруженные слуги, что характерно, не слишком успешно.

В какой-то момент рыцарь максимально широко размахнулся, и с боевым кличем со страшной силой опустил меч на головы ближайших врагов. Один из панцирников тут же упал в пропасть между ярусами, к которой гномы оттеснили сопротивление. Он умудрился захватить с собой и второго, и они оба канули в бездну.

Этот рыцарь был одним из последних. В тот же момент оставшихся пронзили десятки мечей, а прислуга побросала оружие и с криками бросилась вниз, во двор. За ними тотчас же образовалась погоня, но волне гномов требовалось куда больше времени, чем юрким слугам. По лестницам они перебрались на следующий ярус, и с криками и воем отправились дальше. Добравшись таким образом до самого двора, остатки войска вступили в бой с гвардейцами и десятком рыцарей, охраняющих ворота. Бой завязался кровавый. Тяжелая пехота гномов осталась наверху, так как в таком количестве железа невозможно было добраться по узким лесенкам до самого низу и не свернуть себе шею.

Через полчаса ярость, с которой поначалу завязалась жестокая сеча, сошла на нет. Битва продолжалась лишь между тремя изнуренными многочасовым сражением гномами и пятью свежими рослыми гвардейцами.

Выпад справа, еще один слева на обратном движении, резкий укол, и сильный рубящий удар сверху. Вот он, шанс! Гном поднял вверх ватную от долгого сражения руку и из последних сил парировал удар. А потом, с криком перебросив оружие в другую руку, по звериному оскалившись, бросился вперед, пронзил врага клинком, и как загнанный в угол волк с ревом вгрызся острыми клыками человеку в шею. Из его груди вырвался предсмертный воинственный всхрип, и, смешавшись с визгом гвардейца, потонул в грохоте закованных в сталь упавших тел.

Спина к спине двое оставшихся в живых гномов отбивали удары, без перерыва осыпавшиеся на них. Трое гвардейцев скоро закончат эту битву, а к утру сами испустят дух от ран.

Кхаро тихо шепнул что-то, ощущая щекой оперение тяжелой стрелы. Тонкая цепочка рун пробежала вдоль ее древка, обернувшись кольцом вокруг наконечника. Гном закрыл глаза, мгновение прислушивался, а затем разжал пальцы.

Рука гнома с зажатым в ней мечом бессильно поникла, и голова тотчас упала на землю. Гвардеец тут же замахнулся, готовясь одним ударом положить конец штурму, однако ему не дали этого сделать. С неба со свистом прилетела стрела. Как только она подлетела на расстояние пяти ярдов от земли, наконечник с треском лопнул, в воздухе замерцали взвихрения рун.

Как змеи, фиолетовые символы цепочками бросились вниз, оплели троих солдат и разорвали на куски, с воем разбрасывая кости и мышцы в стороны. Гном подбежал, хромая, к воротам, но как только он упал на рычаг и решетка стала подниматься, его бессильное тело упало в лужи крови из его же ран.

Отряд всадников, возглавляемый самой Марой, вскоре влетел во внутренний двор замка. Сейчас он напоминал логово серых бестий — расшвырянные повсюду кости, куски мяса, оторванные руки и ноги, части оружия, брони, и кровь, кровь, которую будто разливали здесь ведрами. Раненных не было, а соответственно помогать оказалось некому.

Холодная Дева не удержалась от победной ухмылки, когда ее взгляд упал на то, о чем она слышала легенды, еще будучи совсем молодой. Сейчас, стоя на пороге подвала легендарного замка, она вспоминала то, что слышала очень давно. Девятый бог рассказывал ей об оружии, что находится здесь много веков. Он вложил в него часть своей магической силы и в тайне от остальных запечатал здесь.

Поднявшись наверх, во двор, Мара нашла там Крама и Кнерона, а также выглядевшего уставшим и потрепанным Кхаро. Он получил несколько глубоких порезов, но до серьезных ранений не дошло. Тут же лежали трупы Неркната и Трауна Валинстров. Несколько гномов держали за связанные сзади руки осунувшуюся и бледную женщину. Она внезапно напомнила магессе о страшных временах, когда она с братьями и сестрами наводила ужас на всех, будь то простые люди или маги.

Когда Девятый пал, навсегда изменив мир остатками своей магии, Вторая война была далека от конца, и многие говорят, что она лишь началась. Маги, последовавшие за Падшими, воевали под их предводительством против Советов. Иногда им удавалось захватить молодых волшебников, и тогда они попадали под власть шлюхи Страсти. Она перековывала их разум, изменяла самую суть сознания, делая их безвольными, безличностными куклами. Потом их отпускали, а когда такие куклы, ведомые вплетенными в их разум приказами, возвращались назад, к своим, они сразу же нападали и слепо бились, пока их не убивали.

Здесь же, угрюмо, с вековой скорбью и досадой в глазах, но все же с гордо воздетой головой, стоял герцог. Он был похож на старого опытного лиса, который угодил в капкан, и, оскалившись, приготовился нанести свой последний удар.

— Мало кто из смертных раздражал меня так, как ты, — воздала должное герцогу Мара.

Ответом ей была лишь презрительная усмешка, да плевок под ноги. Сразу же после этого он сдавленно крякнул — за его спиной страж стянул веревки на запястьях до предела.

— У меня нет времени на тебя, Транкрат. Сам покажешь, где здесь пыточная, или предлагаешь поискать? — В предвосхищении подмигнула Холодная Дева.

Она намеревалась лично отомстить за каждого убитого гнома. Герцог не проронил ни одного слова, но пыточную искать не пришлось — Мара была достаточно опытна в ведении войны, и знала, где в подобных крепостях находятся пыточные.

Имперский полководец совсем не орал, и поначалу выглядел совершенно безразличным к происходящему. Лишь мычал, когда Пыточный Клинок прибегала к особо красочным методам. Через какое-то время она приказала своему помощнику — жилистому гному, выше остальных, но уже в плечах. Маре, рост которой составлял порядка двух с половиной ярдов, он доставал макушкой до начала груди. По ее приказу он силой разжал герцогу рот и тут же оказался по пояс в чужой крови и слюне. Рядом на решетку для стока крови упал откушенный язык.

— Не ожидала от тебя такой силы воли, старый лис. Думала, ты будешь молить меня оставить тебе жизнь. — Хмыкнула волшебница, обнажая широкий обоюдоострый скальпель. Через час все было кончено. Ободранный труп герцога вместе с разорванными ломтями кожи и мяса так и остался навсегда лежать в темной пыточной павшего замка.

Изрядно поредевшая армия получила краткий приказ и шатры начали постепенно пустеть, отрываться от земли и скручиваться в плотные свертки. Бывшие костры засыпали землей и камнями, котлы мыли в создавшемся за время осады избытке воды и грузили в повозки, лишнюю еду было решено оставить, поэтому некоторые солдаты прямо во время сборов жевали остатки жареного мяса и запивали кипяченой водой.

Со дня прибытия под стены замка Валинстр войско лишилось многих солдат, поэтому процесс погрузки вещей на повозки и группировки солдат затянулся, тем более пришлось отрядить еще семь возов для погрузки тяжелых доспехов. Ни к чему было путешествовать в них, подвергая риску здоровье солдат и без надобности замедляя темп.

Когда Мара покинула подземелье, все приготовления были почти завершены и войско спешно строилось в полки, над холмами летал пронзительный глас офицерских свистков.

К вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, небольшая армия двинулась в путь. Мара шла во главе растянувшейся на полмили колонны, очень сосредоточенно поглаживая Зиму по белоснежной шее. Когда от замка гномов отделяло порядка семи миль, Падшая облегченно вздохнула и краешком сознания отметила довольный гул некромантов в тылу войска. Способность колдовать вновь вернулась к ним. Мара подозвала к себе Крама:

— Возьмешь две сотни лучших всадников. Десяток некромантов будут с тобой. Поедете в Подбрюшье. Снимай все войска, сколько успеешь, в том числе некромантов. — Холодная Дева вытянула откуда-то из складок балахона серебристо-белое кольцо с заостренной ввиде красивого кинжала замерзшей каплей. Символ воли Падшей. — Предупреди верных мне полководцев и офицеров и тихо уходите в Мудрый Дуб. Кхаро! Едешь с Крамом. Возьмешь пару десятков своих, и всех на волков. Еду в седельные сумки и скачите, как можно скорее. Торопитесь же!

Движение замедлилось, неровный квадрат всадников покинул свое место в центре строя. Еще два десятка спешились, уступая седла Каменным Жалам. Возчики получили короткий приказ и ниточка обоза с бусинками-повозками принялась терпеливо дожидаться, пока некоторые запасы еды перекочуют из деревянных возов в седельные сумки воинов, и она сможет снова вернуться к движению.

Мара приказала Кнерону привести перекосившийся строй в порядок, и к тому времени, как возы были остановлены, тот вовсю отдавал приказания офицерам, которые, в свою очередь, передавали его волю воинам при помощи свистков, нередко подкрепляя их отборной бранью.

Вскоре изрядно отставшая повозка вновь пришла в движение и стала понемногу нагонять отряд, теперь почти полностью состоящий из пеших.

К двум полководцам с отряженным Марой отрядом присоединились десять некромантов. Они безразлично встали впереди и повели всадников за собой. Позже им тоже были определены волки, но без седел. Некроманты были почти едины с этими животными, в то время, как с остальными живыми существами они были довольно угрюмы, молчаливы и почти безразличны.

Небольшой прямоугольник с двумя главными колдунами во главе, чьи черные посохи были увенчаны устрашающим черепом дракона, вскоре обогнал Мару и понесся вперед, забирая в сторону, к редевшему на западе лесу.

Глава 21

Я медленно, стараясь не шуметь, и в то же время прислушиваясь к приятному шелесту, любовно водил приобретенным на рынке точильным камнем по длинному клинку верной рапиры. Она служила мне еще со времен Второй Эльфийской войны, и позволить себе ее бросить я не мог даже в огненном аду, что развернулся во Влосе ни с того ни с сего.

Я успел немало подумать об этом на досуге. Никогда не предполагал, что кому-то придет в голову уничтожить легендарный город таким способом. Это было очень странно как минимум потому, что после такого происшествия в городе кроме стен остались только наверняка уже застывшие бесформенные черные бугры, да полопавшаяся и вздувшаяся мостовая там, куда не дотекли расплавленные потоки.

Конечно, ясное дело, кто способен на такое — ожившие вдруг легенды, которыми еще совсем недавно пугали непослушных детей. Древние волшебные создания, известные как Падшие. Я не был силен в истории трагического прошлого Империи, однако кое-как основные понятия знал, по крайней мере то, в чем простых смертных вроде меня уверяли Советы.

Эти предания гласили, что более восьми сотен лет назад, после кровопролитной войны Мясников, также известной, как Первая война, один из Девяти богов тронулся рассудком и напал на остальных. Через десять лет агонии Империя все же смогла сбросить с себя его гнет и Девятый пал, а его душа распалась на семь осколков, обретших плоть и отголоски его былой мощи. Их назвали именами семи смертных грехов.

Однажды я говорил с Сиэль на эту тему, но когда я рассказал ей эту версию истории, она повела себя довольно странно. С неудовольствием и презрением цокнула языком, хмыкнула и неохотно покивала головой, в знак согласия с рассказанной историей. Тогда я мало обратил на это внимания, но сейчас… Она определенно знает куда больше моего, но почему-то не хочет рассказывать мне об этом, ссылаясь на то, что «еще рано» и «ты все поймешь, когда придет время». В любом случае давить на нее я точно не собирался — рано, значит рано.

И все-таки мои познания в этой области имеют категорически мало подробностей. Тем более если говорить о стратегических талантах каждого из Падших. Еще на службе в Эльфийских лесах я слышал много споров на эту тему. Мои сослуживцы-имперцы, вроде Кальна, утверждали, что Гнев является самым лучшим стратегом и полководцем из ныне живущих.

Нальвы же, напротив, доказывали, что куда более искушен в этом искусстве Зависть. Я никогда не принимал участия в такого рода перепалках, однако же про себя всегда был согласен с людьми. Не то, чтобы я был знаком с какими-то конкретными случаями проявления таланта Гнева, просто больше в этом вопросе доверял именно имперцам, так как они все успели поднатореть в этом деле и прекрасно понимали, о чем говорят.

Нальвы же имели несколько иные представления об искусстве ведения войны, да и в крупных военных действиях вне леса участвовали лишь несколько раз.

Зато все единогласно сходились во мнении, что самым бесталанным и даже глупым из древних магов был Обжорство. Об этом парне ходила молва, как о не слишком умном толстяке, который везде таскается за хитрой и опасной Страстью.

Главный вопрос моих дум заключался в том, кто и зачем так поступил с городом-кольцом. Как бы я не пытался, все мои попытки встать на место предводителей гномьей армии и предположить основы такого решения заканчивались одним и тем же. Либо я слишком некомпетентен и близорук в этом деле, либо тот, кто это сделал, банально глуп.

Остается лишь наблюдать за дальнейшим развитием событий, желательно где-нибудь в Кленте, в депешах и докладах.

Я бросил осторожный взгляд на тихо сопящую жену, будто мог ее разбудить. В голову тут же как тараном, ударил упругий букет картинок, погрузив сознание в пучину прошлого…

Мы добирались до находившегося совсем рядом города Дьявольский Вал целых полторы недели, хотя в другое время можно было добраться туда за четыре дня.

Почти сразу, после того, как я дал лошадям волю вынести нас подальше от города, пришлось остановиться. Мое солнце еле держалась в седле, и, как только я осадил жеребцов, потеряла сознание. Мне пришлось привязать ее, чтобы во время скачки она не свалилась, каждые пять-десять секунд бросать в ее сторону нервный взгляд, держать в руках узды обоих скакунов, и, самое главное, сохранять не слишком быстрый темп, что было особенно сложно.

Чуть не одуревшие от страха животные так и рвались подальше от полыхавшего позади кострища и когда я пытался их удержать, жеребцы норовили встать на дыбы и скинуть всадников. Несколько раз я, заковыристо браня непокорных скотин, падал в грязь, однако мое солнце оставалась в седле.

Я следил за тем, чтобы скачка была как можно более ровной и не слишком быстрой, очень часто делал привалы, отвязывая редко приходящую в себя жену и укладывая ее спать на походное одеяло, которое удалось найти в вещмешке.

На следующий день я решил поберечь свои нервы и теперь садил Сиэль впереди себя, однако все еще привязывая к мускулистой шее скакуна. Второй шел рядом, удерживаемый мной под уздцы.

Вскоре я обнаружил, что у Лисицы начался сильный жар. На каждой стоянке я прикладывал к ее пылающему лбу чистые тряпки, смоченные в прохладной родниковой воде и поил. Это не особо помогало, но по крайней мере, положение не ухудшалось.

Когда мы наконец доехали до портового города Дьявольский Вал, названного так за изредка бушующую здесь стихию.

По городу сразу было видно — война на пороге. Он был обнесен грубо сколоченной из досок и разномастного мусора стеной, посреди которой красовались толстые дубовые створки. На входе дежурили пятеро угрюмых стражников, все в латах и с кордами на поясах.

Когда я, ведя лошадей за собой, подвергся их молчаливому бдению, тут же был с ног до головы расстрелян хмурыми взглядами. Один из стражей с угрозой в самых движениях вышел мне навстречу, в то время как остальные, даже не таясь, обнажили мечи. Положение и взаправду было опасным, ничего не поделаешь.

— Чего надо? — грубо бросил мне стражник будто сверху вниз, несмотря на то, что я был выше.

Ситуация была не та, в которой можно слишком уж откровенно врать и мне не оставалось ничего, кроме как сказать правду:

— Я с женой из Влосы. Хотим здесь войну пересидеть.

И разве что совсем немного преукрасить.

— А чем вам Кольцо морской царицы не угодило? — подозрительно сощурился стражник. — Может, вы дезертиры?

— Влоса сгорела. Вот и пришлось новое жилье искать. А ваш город тут ближайший. — Терпеливо объяснял я, приветливо улыбаясь.

— Ну так уж прямо вся и сгорела, — хохотнул мой собеседник. — Хорош мне тут заливать, паскуда! В камере поговоришь!

Служитель закона подался вперед, попытался схватить мое плечо, но его рука наткнулась на пустоту. Он чуть было не растянулся на сырых от утреннего тумана камнях, но я услужливо подхватил его и помог восстановить равновесие.

— Прямо так и сгорела!.. — я пригляделся к нашивке на рукаве. — Товарищ капитан! Честно сказать, сами едва спаслись!

Этот показательный спектакль не доставлял мне совершенно никакого удовольствия. Не числилось в моих привычках красочно и в подробностях объяснять кому попало определенные события своей жизни. В другое время я бы нашел способ проникнуть в город, но сейчас не было ни времени, ни сил, ни возможности.

— Да ну? Как город из камня может сгореть?! — рявкнул страж, оттолкнув мою руку. Его товарищи сделали шаг вперед.

— Парни, а ну-ка, взяли его! Пусть посидит в каталажке! Там ему будет, кому байки рассказывать! — Проревел капитан.

Воспоминание было не из приятных, и моя рука сама по себе дернулась резче, чем обычно. Точильный камень звонко прошелся по стальному лезвию и породил тонкий металлический звук. Солдаты и впрямь были настроены воинственно. Мне пришлось выложить этим скотам целых пять валлинов! Да простит мне Кхалис такую не бывало высокую цену для профессионального убийцы.

Уже в городе я был злой как черт и даже чуть не влез в драку, но все же сохранил самообладание и низко надвинутый капюшон. Светиться мне совсем не хотелось, ведь многие могут не знать, что платить за головы Черного Мечника и Лисицы больше некому, да и вообще лишнее внимание нам с Сиэль было совершенно ни к чему.

Изрядно побродив по городу, я наконец выбрал нам временное пристанище. Им оказался покосившийся двухэтажный домик, который, казалось, рухнет от первого ветерка. Тем не менее, сие строение носило гордое название «постоялый двор», название которого навсегда скрыла от посторонних глаз оборванная ткань, занавесевшая вывеску.

Денег у меня хватало, и я мог бы подумать хотя бы о жене, не о себе, и остановиться в приличном заведении, но, как я довольно скоро узнал, это место считалось здесь средней и весьма недурной категорией.

К тому же, уже внутри я убедился, что внешний вид этого заведения обманчив: комнаты было очень чистыми и уютными, а кровати мягкими и большими. Первый этаж оказался просторным холлом, в дальнем углу которого друг на друга были составлены столы и стулья.

Похоже, раньше здесь был обеденный зал, но по каким-то причинам его пришлось закрыть. Хозяин меня почти порадовал — такой честной рожи я не видел уже давно, да и конюшня была полна лошадьми, так что я безбоязненно оставил двоих жеребцов там, а сам вместе с женой отправился наверх.

Оставив Сиэль на кровати, я вооружился ее ножом, и отправился на рынок. К сожалению, посох я оставил у Аин, а лук сгорел вместе с Влосой, так что мне предстояло разжиться не только едой, но и оружием.

Рынок здесь оказался несколько отличный от Ильнского, где мне однажды удалось побывать: вместо широкой рыночной площади, вдоль которой стройными рядами тянулись лавочки, здесь у самого порта, на некотором отдалении, тянулись параллельно друг другу два здания. Оказалось, это складские помещения.

Между ними на всю длину были протянуты разноцветные полотнища, создавая уютную тень. В два ряда, между которыми туда-сюда сновали люди, были расставлены лотки, повозки и даже небольшие лавочки, и у каждого из них стоял продавец.

Немного погуляв среди всего этого великолепия, я приобрел немного провизии. Фунт жареного мяса, буханку черного хлеба, головку чеснока, пять луковиц, несколько яблок, увесистую репу, шесть томатов, кочан капусты и баночку черничного варенья. Все это я отнес на постоялый двор, проследил, чтобы уже очнувшаяся Сиэль поела, и пошел обратно.

Чтобы найти лавку травницы, мне пришлось побегать. На рынке ничего подобного не обнаружилось, и невзрачный деревянный домик я приметил лишь через пятнадцать минут тщетных скитаний. Травница оказалась восьмидесятилетней, хоть и неплохо сохранившейся старухой с тоненьким голосочком.

Из лавки я вышел хмурый и злой, а на обратном пути еще и дал в зубы местному побирающемуся нищему, на котором можно было вспахать пол Империи. Чертова старуха содрала с меня целый валлин за жаропонижающее средство! Ксив! Как я устал платить за, что могу отобрать силой!

— Тебе лучше? — я приподнял отяжелевшие веки и сонно, немного отвлеченно глянул на жену.

Прошло несколько часов с того момента, как я вернулся к Сиэль, сварил отвар и напоил ее им. Мое солнце немного повозилась, устраиваясь, и уже спустя минуту засопела. Я для верности накрыл ее вторым походным одеялом, и уселся в приятно пахнущее хвоей плетеное кресло. Раскрыл взятую по пути в библиотеке древнюю рассохшуюся книгу с полустершейся надписью «Третья война. Последствия и предпосылки. Имперский трактат».

«Как известно, Гражданская война в Эльфийских лесах между темными и светлыми эльфами официально началась в двадцатый день месяца Грома одна тысяча шестисотого года с Рождения Империи. Причиной для этой войны послужило расхождение политических взглядов двух сформировавшихся сторон. Светлые эльфы желали сделать государство демократическим, а также были лояльны к своим соседям — нальвам.

Темные же эльфы придерживались идеи сохранить издревле сложившуюся в обители предков монархию.

Светлые эльфы претендовали на мирное сожительство с нальвами, и даже объединение их государств в одно целое. Как позже удалось узнать, они лишь хотели овладеть секретом таинственной нальвской магии и заручиться помощью в войне.

Также светлые эльфы рассчитывали на помощь союзной Империи, но наткнулись на вежливый отказ, который впрочем был весьма плотно обоснован. Империя в тот момент была разделена на две части — Южную и Северную. После разрушительной Второй войны четверть материка Восточная чаша оказалась погребена под толщей нового моря, которое в последствии назвали Злым за бушующие там и по сей день шторма и бури.

Затонувшая часть Империи образовала морское дно, а за морем остался небольшой разделенный на несколько островов кусочек земли. В последствии он превратился в Клентское островное королевство — страну бородатых воинов, боевых топоров и лютых холодов.

Из-за начала века Войн Империи пришлось прервать итак уже длящуюся десятилетиями войну с древнейшими обитателями материка — варварами. Именно в тот момент истории произошло одно из самых загадочных событий за период существования Империи. Все племена будто посходили с ума и разом собрали все оставшиеся силы, вторглись на территорию страны и бились с имперцами без страха — насмерть.

Несколько особо крупных племен, как теплый нож сквозь масло, прошли через страну и разделили ее на две части. Императору пришлось очень тяжко — твари разрывали страну со всех сторон, не хватало солдат, не хватало людей, не хватало опытных полководцев. Положение кое-как спасали только немногочисленные оставшиеся маги, хоть им и приходилось соперничать с шаманами и жрецами.

Из-за такого сложного положения император не смог предоставить свою помощь предводителям светлых эльфов, и война была начата ими самостоятельно, но нальвы обещали свою помощь через неопределенный срок времени.

Помимо всего вышеперечисленного, причинами для свержения монархии стали многие другие проблемы. Ими были: отсутствие регулярной армии в государстве, а соответственно вынужденная мера во время каждого из нередких в то время варварских набегов собирать ополчение и мобилизировать гвардию короля.

Отсутствие наследственной связи имущества и титулов, соответственно власть монарха не передавалась по наследству. Это порождало смуту и в принципе опасное для страны состояние после смерти или отставки монарха. Также невероятное множество споров происходило и из-за не передающихся по наследству земельных участков, недвижимости, изделий, орудий, оружия и многого другого».

Пока я пишу это своей дрожащей старческой рукой мои лучшие разведчики, как спелые колосья пшеницы под серпом, падают под кривыми мечами варваров. «За полководца!», «За Императора!». Крики летают над полем боя, полные предсмертного отчаяния и досады, но все еще не утратившие пылкой ярости, жажды крови, слепой, взращенной войною ненависти. Их взяли в кольцо, твержу я самому себе, снова и снова признаваясь, что послал их на убой, отправил их души гореть в жарком костре могущества Империи.

Я уже давно не молод, вернее даже сказать, стар, что в нашем деле бывает нечасто. Воин, что дожил до седой бороды и звания второго легата со всей ответственностью может считать себя настоящим ветераном, сполна выплатившим Императору свой долг, однако как не пытаюсь вразумить себя этими словами, лишь сильнее распаляю в себе жгучую обиду, гнев и несогласие с собственными приказами.

Нет, настоящему воину и защитнику Империи, пусть даже он второй легат, полководец и начальник Третьей Восточной армии, надлежит умереть с честью в первых рядах своего войска, наравне с рядовыми солдатами. Да будет так! Последние дни своей земной жизни я вновь проведу как обычный воин, каким был много лет назад. За Империю! За Императора!

Как только полководец отложил перо в сторону и закрыл обтянутую шкурами пергаментную книгу, в его палатку вошел гонец. Весь истрепанный, грязный, в изорванной одежде, он пытался восстановить дыхание, зажимая правой рукой левое плечо. Оно истекало черной, отравленной кровью. Варвары не бросают без толку простых стрел.

Древко было коротко обломано, но наконечник вытащить не представлялось возможным — он был зазубрен. Второй легат понимал, что гонец не доживет до утра.

— Повиновение Империи! Все разведчики мертвы. Лунная река уже на подходе. В трех часах пути отсюда…

— Довольно, — поднял руку полководец, — иди к лекарю, солдат. Твой рапорт я выслушаю позже.

Второй легат понимал, что никакого позже не будет. Но он слышал уже достаточно.

Военачальник вышел из своей палатки. Последние дни небо было угрюмо и недобро. Толстые тучи низко нависали над небольшим лагерем пяти тысяч воинов, будто грозя рухнуть вниз и похоронить под своими могучими боками последний рубеж Империи.

Земля на мили вокруг была холодной и твердой, покрытой редкими невысокими желто-рыжими кустиками, мерно качающимися на ветру. Сотни лет стояли они здесь, не кем не тронутые кроме крепких степных ветров, но теперь даже им предстояло оказаться орошенными кровью и погребенными под сотнями тел. Война не щадит никого, и на этот раз ее дыхание проредило всю Империю, рассекающим клинком упало на ее бронированное тело и прошло, прошило насквозь, отравив самую душу.

Древний враг и первый обитатель Восточной чаши — варвары — явил свою силу миру, вновь предъявляя права на безраздельное владычество. И могучая, грозная Империя, каменным соколом нависавшая над миром, пошатнулась. Могучий противник достался ей, и никто не знает и не дерзает предположить, кто вырвет победу в этой войне. Но ясно было одно — ее придется зарабатывать кровью.

Весь мир погряз в войне в это непростое время, она сожгла соседний континент, забрав сотни тысяч жизней, а затем перебралась сюда, распаляя давних врагов. Варварские племена будто взбесились, их силы забурлили, вспенились и хлынули ревущим потоком на рати Империи. Страна оказалась в тяжком положении.

Запад был тут же захвачен и предан разорению, Грот Утопленника хоть и с трудом, но взяли, а потом — хвала Восьми — рассеялись по уже захваченным территориям и принялись грабить и убивать. Вот то, чего не хватает варварам, вот то, что отличает их от воинов Империи — дисциплина. Ударь они сейчас все вместе в последний раз и от страны не осталось бы и воспоминания.

Теперь нетронутым остался только северо-восток Империи, столица. И путь туда был только один. Но все же некоторые племена оказались не такими тупыми, как их собратья, и смогли вновь организовать своей войско и направить его прямо к Императору.

Третья Восточная стояла поперек главного тракта, точнее в том месте, где он обрывался, а минув неудобную территорию начинался вновь. С левого фланга армию подпирал Глухой лес. На правом на много миль тянулись скалистые обрывы и овраги, упиравшиеся в Серые озера. А впереди… Впереди к воинам маршировала смерть.

Второй легат отдавал команды, которые тотчас же передавались войску с помощью свистков. Воины отрывались от работ по сооружению контравалационной линии, облачались в доспехи и занимали свое место в строю. С ландшафтом повезло — туда, откуда должны прийти варвары, от позиций армии спускался вниз высокий косогор, не очень крутой, но дающий хорошее подспорье в обороне.

Задачей военачальника было лишь задержать племя Лунной реки, пока Император подготовится к обороне в столице. Все понимали — живым отсюда никто не выйдет.

Спустя час две сотни лучших воинов стояли плотной баталией в полном вооружении, сам второй легат со своими сотниками облачился в обычные рядовые доспехи и встал в первом ряду фаланги, которая была сначала скрыта от глаз нападавших. Ее задачей было внезапно атаковать уже празднующего победу над баталией врага.

Будто заранее оплакивая всех, кто здесь погибнет, заморосил дождь. Густой туман заволок округу, значительно ухудшив видимость.

Над полем боя повисло напряженное молчание. Лица воинов, забранные частой кольчужной сеткой и прикрытые забралами, походили на каменные маски статуй. Первый и второй ряды баталии сжимали руками в стальных перчатках копья с широкими наконечниками. Третий ряд держал алебарды для нанесения рубящих ударов сверху. Задние три ряда были вооружены копьями же, однако не имели доспехов и держали оружие в левой руке, в то время как правая сжимала большой и прочный щит. В центре находился командир и несколько опытных старых воинов — его личных телохранителей.

Долго ждать не пришлось.

— Каков удел человека, рожденного от женщины? — будто бы совсем рядом прошелестел зловещий, обволакивающий и обжигающий голос. Казалось, это был едва слышный шепот, однако каждый воин слышал его так, словно говорящий стоял рядом с ним. Этот голос двоился, троился и множился, его эхо было столь жестоким и злобным, что у многих затряслись коленки. Первобытный животный страх обуял армию людей.

— Смерть!!! — будто гром ударили тысячи глоток. Возглас плетью страха и отчаяния рубанул защитников, некоторых из них откровенно била крупная дрожь. Второй легат вздрогнул. Гром этот вогнал уже готовые сорваться с его языка ободряющие слова обратно в глотку.

Туман, встревоженный и разорванный этим вскриком, за несколько мгновений рассеялся. Первые ряды баталии охнули. В сотне ярдов от них маршировал построенный клином авангард армии варваров.

Голые по пояс горы мышц молча надвигались, не торопясь, но и не делая зряшного промедления. Ноги закрывали войлочные штаны и мягкие удобные сапоги, голый торс был запачкан кровью так, будто эти люди побывали под кровавым дождем.

Многим солдатам доводилось слышать, что варвары умеют по-особому вспарывать шейные артерии и омываться кровьюеще живых врагов.

Запела боевая труба. Командир баталии, опомнившись, рявкнул:

— Баталия сильна!

— Сильна единством! — громыхнули воины в ответ.

— Баталия сильна!!!

— Сильна единством!!!

Собственный боевой клич ободрил воинов, будто впавших в транс, запуганных простейшими варварскими уловками. «Позор» — пристыженно думал каждый из них — «Чтобы закованная в сталь имперская баталия испугалась кучки ряженых клоунов! Вздор!»

— Чего встали, собаки?! — проревел офицер первого ряда баталии, видя, как противник остановился у самой линии укреплений.

— Имперская сталь вам не по вкусу?! Идите же сюда, мы угостим вас, как полагается!

Рев баталии вторил ему, воины бодрились, раззадоривая друг друга. Как ни странно, у них вдруг появилась надежда. Даже несмотря на то, что против них, двух сотен отборных воинов Империи, вышли три тысячи воинов кровожадного боевого племени.

Второй легат резко, болезненно втянул в себя воздух. И варвары побежали.

Второй легат надеялся, что он поймет. И он понял.

Командир баталии решил рискнуть. «А что, если?..» — короткой молнией вспыхнуло в голове. Он оглянулся — громадная фаланга тяжелой пехоты, прикрытая рассыпным строем арбалетчиков и двумя засадными фланговыми полками. Вновь посмотрел вперед — необъятное живое море кровожадно неслось ему навстречу. Он на мгновение вспомнил свою жену, своих дочерей, которые, наверно, уже дожидались его в столице, резко закрыл глаза — несколько соленых капель брызнуло в стороны. И, наверное, в последний раз в жизни тряхнул головой и скомандовал атаку.

Надо сказать, в рядах воинов это вызвало лишь одобрение. Солдаты рвались в бой. Многим из них было, за что мстить варварам.

Стальная черепаха снялась с места, звеня доспехами, двинулась вперед, и полетела вниз со склона. Волна плоти схлестнулась с волной стали. Два строя с полного марша сшиблись грудь к груди, разноголосый вой прокатился по равнине. Баталия врезалась в клин, подобно камню, врезающемуся в ревущую полосу прибоя.

Воздух наполнил ласкающий слух имперским воинам мерный звон — первые ряды заработали пиками, железо шло и шло вперед, оставляя кровавую просеку в плоти. Варвары только и успевали замахнуться мечом, как получали копьем в грудь. Оружие выпадало из их рук, головы бессильно опускались, у некоторых от натуги при попытках схватиться за пику в своей груди и вырвать из рук неприятеля лопались глаза и вены под кожей. Скоро на каждом копье таких храбрецов накопилось по двое, а то и трое.

Пикинеры не успевали сбрасывать с копий пронзенные трупы, они висели там, как куски мяса на вертеле. Алебардщики третьего ряда ловко отрубали телам, повисшим у самой рукояти копья, то голову, то руку, то вовсе разрубая по пояс, стараясь облегчить работу копейщикам и очистить обзор.

Вскоре пики превратились в кровавые гирлянды.

— Не робей! Бросай пики и сразу в кинжалы! — Скомандовал командир баталии.

Пики оказались на земле. Из ножен полетели короткие широкие мечи. Задние ряды издали боевой клич. Передние ряды подались в стороны. В гущу врагов полетели пилумы, собрав кровавую жатву.

Но потеря пик была роковой для баталии.

Командир понял это, как только за спинами воинов строй варваров схлестнулся. Они вдруг начали на ходу по-особому становиться друг за друга, обтягивая шеренгой весь имперский строй. В ход пошли кривые варварские мечи. Каждый полуголый воин синхронно со своими товарищами делал мощный шаг вперед и с хаканьем обрушивал свое смертоносное лезвие на врага. Сталь крушила тяжелые доспехи и тяжело поражала плоть.

Опустив свое оружие варвар, одновременно крутясь волчком, делал шаг назад, вновь занося меч. А на баталию тут же напирал следующий.

Имперцы тщетно пытались достать врага своими короткими мечами — варвары держали дистанцию, пользуясь длиной своих двуручников. Один за одним воины падали и страшная смерть им доставалась — ублюдки метили по ногам и чаще раненые валились, не в силах подняться, и либо были затоптаны и вдавлены в грязь окованными сапогами своих же, либо захлебывались в лужах крови. В лужах вражеской крови.

На глазах у командира одному солдату мощным ударом вспороли ногу до колена. Огромный пласт мяса повис, волочась по земле. Солдат тут же упал, его душили крики боли, но вдруг рядом стоящий размахнулся ногой и пнул его прямо в лицо. Стальной носок сапога проломил лицевую кость, и из разбитого черепа сильными толчками ударила кровь и мозг.

Жгущий и все его демоны, если бы только он выжил..! Если бы только командир выжил сегодня, он добрался бы до столицы, до Императора, рассказал бы о варварских хитростях, придумал тактику, встретил бы их уже во главе многотысячного войска..!

Но тщетны такие надежды. Кровавая мясорубка сужала свой круг, все сильнее сжимая баталию. Вот личные телохранители командира, успевшие уже подобрать с земли окровавленные алебарды, плотнее сомкнули строй вокруг него.

«Нет, мы точно ничего не знаем о них, об этих тварях», — проносились в голове командира последние мысли, — «они выставили в центр строя молодняк, некудышных и неопытных воинов, смазку для мечей. Вот почему они так охотно, так задорно бросались грудями на пики — их задачей было лишить нас оружия. А потом в дело пошли настоящие бойцы.»

Один из телохранителей командира упал с размозженным черепом. Сам военачальник в последний момент заблокировал удар кривого скимитара, подставив под него свой тяжелый широкий меч. Извивающееся лезвие отскочило от клинка, но нанести ответный удар он не успел — что-то со свистом рассекло воздух прямо перед ним, легкая струйка ветра ударила в щеку. Взгляд командира тут же затянулся кровавым туманом, он вдруг перестал чувствовать правую руку с мечом, а затем увидел, как она падает в кровь у его ног.

Меч, все еще зажатый в пальцах, рассек лицо какому-то трупу и бессильно погряз в вязкой смеси красного с черным. Командир, чувствуя свою смерть, будто отстранился уже от мира. Только сейчас он заметил, что небо сильно потемнело. Там, где варварские скимитары врубались в доспехи, вспыхивали снопы искр.

Вдруг ударила молния. За ней вторая, третья и четвертая. Они били так много раз подряд, освещая на мгновение облака. Командир бросил взгляд вверх. С каждой вспышкой среди облаков все ясней представала громадная фигура женщины. Она казалась багряной, несмотря даже на кровавую пелену в глазах.

С каждой следующей вспышкой ее волосы меняли положение, и командир понял — они развеваются. А потом он бросил последний взгляд на ряд варваров, который уже совсем близко подобрался к нему. На их лицах плясали кровожадные улыбки, больше похожие на оскалы.

Баталия превратилась в несколько островков по шесть-семь человек, которые один за одним тонули в так и не дрогнувшем строе врагов. Женщина в небесах вдруг оскалилась, обнажив подобные волчьим клыки, а затем раскрыла огромную пасть и подобно змее бросилась вниз, на поле битвы, на остатки вражеской рати.

Кровавая богиня варваров, догадался командир баталии, а затем на его шею опустился тяжелый двуручный меч, и голова с застывшим на ней выражением ужаса тихо булькнула, исчезнув в реке крови, на этот раз имперской.

— Двинулись, — негромко скомандовал Тираксор.

Он вел трехтысячное войско в обход вала из стали и плоти — все, что осталось от самонадеянного имперского отряда.

На губах полководца заиграла злорадная полуулыбка. Эти воины не отличались в этом от остальных — если варвары, значит понятия тактики и стратегии им чужды. А как же? По их мнению у варвара одна тактика — все вперед, мечи наголо! В этом есть роковая слабости Империи — в своей чванливости она постоянно недооценивает врага. Что же, нам это только на руку.

Тираксор настороженно и зло смотрел по сторонам, подобно волку, готовому в любой момент броситься, ощерившись. Несколько минут назад здесь разверзла свою пасть буря битвы, звон стали переругивался с цепью молний, вражеские стоны летали над полем боя, лаская варварам слух.

Кровавая мать имеет резкий характер — как только ее кровавое пиршество подошло к концу, мир вдруг переменился. Липкий непроницаемый туман вновь наполз на землю, недвижимый гнетущий полог тишины сковал воздух. Воинам было тяжело дышать — они привыкли к привольным теплым степям, промозглый ветер северо-востока Империи угнетал их.

То и дело тишину за спиной полководца разрывали крики — воины проваливались в заготовленные здесь волчьи ямы, попадали в капканы, напарывались на выставленные колья. Территория была подготовлена к обороне отменно.

И именно поэтому Тираксор не верил, что местный гарнизон состоял лишь из двух сотен латников.

Вскоре он остановился. Воины за его спиной привставали, толкались и даже подпрыгивали, пытаясь разглядеть, что происходит впереди.

Перед варваром далеко вперед и вверх уходил косогор. Судя по всему, сейчас они находились в низине.

Его брат Десса должен был подойти с основной армией через три, самое большее через четыре часа. Благоразумие подсказывало Тираксору остановиться здесь, но воины были недовольны. Неужели они испугаются какой-то сопки?

«Что же,» — подумал Тираксор, — «возможно в чем-то имперцы и правы.»

Но ему и самому было здесь не по себе — холодные щупальца тумана уже каким-то образом поднялись до уровня колен. Полководец отдал приказ — продолжать движение.

Армия за его спиной выстроилась в несколько шеренг. Возможно, именно это стало для нее роковым.

Как только последний варвар сошел с откоса на ровную землю, туман ярдах в семидесяти от них взорвался — несколько сотен тяжелых кавалерийских арбалетов одновременно вынырнули из белой завесы.

«Пять сотен.» — мгновенно вспыхнуло у Тираксора в голове.

В следующее мгновение раздались пять сотен сухих щелчков, свист воздуха и противное чавканье. Собрав кровавую жатву, арбалеты исчезли так же внезапно, как и появились.

Тираксор оглянулся — ровно пять сотен кровавых просек прочертили его войско. Каждый каленый болт нашел по две, а то и три цели. Половина его армии оказалась уничтожена в один миг.

Горячая стрела боевой ярости захлестнула сознание полководца, гнев, горечь и досада смешались у него в животе в тугой узел и вырвались наружу с боевым кличем. Он побежал. Побежали и его воины, подхватив яростный вопль Тираксора.

Ответом им был мощный дружный рев тысяч глоток. Не успели варвары пробежать и двух десятков ярдов, как земля затряслась у них под ногами. Из тумана ровным маршем вышла закованная в сталь фаланга.

Тираксор хотел отдать команду рассыпаться и вернуться в низину, но его голос заглушал звон тяжелых панцирей. Строй тотчас же сломался, воины засуетились. Многие пытались бежать, но тесно сплоченная масса людей прижала их.

Как только полководец в ярости вонзил свой меч ближайшему солдату под основание черепа по самую рукоять, в варваров врезалась смерть. Четыре сариссы пронзили тело полководца, как теплый нож в масло вошли в ряды его войска и сбросили варваров вниз. Непонятно откуда возникли перезарядившие свое оружие арбалетчики и дали залп по остаткам смятого и разбитого войска.

Тела скрылись в тумане. Тишина вновь сковала округу.

— Каков удел человека, рожденного от женщины? — услышал второй легат уже знакомую фразу.

— Смерть!!!

На этот раз ответный грохот был гораздо громче и массивнее, но он не напугал воинов. Напротив, это их раззадорило и взвеселило.

— Поднимайтесь сюда, собаки, и отведайте имперской сариссы! — рявкнул старый полководец.

— Слова не заменят тебе бойцов, — прошелестело в ответ.

— Моих тридцать тысяч, а твой отряд не наберет и пяти. Готовься к смерти, жалкий человек, и умри достойно!

Неожиданный порыв ветра за несколько секунд разогнал туман так, будто его и не было. Огромное войско варваров стояло против имперского строя. Возглавлял его дюжий гигант семи футов росту.

— Ибо я, Десса, вождь Лунной реки и Воин Луны, заклинаю тебя печатью Кровавой матери!

— Когда-нибудь последний варвар падет от имперской руки, и тогда придет время без страдания и бед, где больше нет места насилию и войнам. Только этот день наступит через много лет, а пока — да воссияет свет дневной! — проревел второй легат.

— Ослепляя наших врагов!!! — прогремел ответ фаланги.

Восемь полных синтагм подались назад ровным маршем, а перед ними смыкали строй пять сотен арбалетчиков.

Это последнее, что пронеслось у меня в голове после того, как я услышал, нет, даже почувствовал движение рядом с собой. Осоловело заозирался, закрыл и отложил лежавшую на груди книгу.

— Как себя чувствуешь? — потянулся рукой к лбу сидевшей на кровати жены.

Он больше не обжигал мою ладонь, как пару дней назад, но это встревожило меня еще больше. В нем не было обычного приятного тепла, кожа была мертвенно прохладной и сухой.

— Жар прошел, Нарр. Но есть кое-что еще. — Неопределенно ответила она.

Я непонимающе и с тревогой воззрился на нее.

Несколько мгновений комната оставалась скована пологом тишины. Сиэль сфокусировала на мне сонный взгляд, что-то соображая у себя в голове, вспомнив, что имеет дело с человеком, имеющем к магии мало отношения, пояснила:

— Там, во Влосе, я использовала путь холода для последних заклинаний. Но я даже не думала, что такое может произойти! До недавнего времени я считала, что на такое способны только Восемь…

Вновь поймав мой красноречивый взгляд, мое солнце подавила вздох и снова принялась объяснять:

— Думаю, я давно должна была рассказать тебе это, Нарр… ты никогда не интересовался даром, но времена настали непростые… так слушай:

Чтобы создать заклинание, маг обращается к магическим путям — направлениям магии. Большинство путей стихийны, но есть и исключения. Каждый путь представляет собой что-то вроде отдельного языка со своими словами, правилами их связи, видам построения заклинаний. Я использовала путь холода, чтобы творить заклинания — он был удобен для меня в тот момент. Но огонь, что охватил город… дураку понятно, что он был магическим, а вот догадаться, что в нем был элемент отторжения, да еще скрытый так хорошо, что я не смогла его прочитать… говоря простым языком, это частица, которая при использовании противоположного пути отторгает его или отторгается сама, в зависимости от ее силы. Тогда она была очень сильна, от вступления пути огня с моим путем холода в противодействие, мой Дар опалило этим огнем. Это как обжечь руку, сунув в костер — невыносимо больно и какое-то время не сможешь ей пользоваться…

Я слушал молча, беззвучно делая выводы. Не иначе, как вновь придется обходиться без магии. Восемь!

Свои опасения я пересказал жене, разумеется вслух, получил в ответ неохотный кивок.

— Но это еще не все. Что станет с обожженной рукой, если не обработать ее вовремя?

— Она распухнет, загноится и истечет кровью, — еще больше помрачнел я.

После этого мое солнце прочитала мне список того, что потребуется ей для лекарства, я поскорее побежал на улицу — несмотря ни на что уже темнело.

Имея уже некоторый опыт, я сразу побежал в лавку старой травницы. Хитрая женщина будто ждала меня — сразу же принялась кокетничать, да увиливать, будто скинула десятка три, а то и четыре. За означенную мной траву она потребовала пять валлинов!

Впервые за последнее время я всерьез задумался об убийстве невинного человека голыми руками — однажды мне довелось под горячую руку поссориться с одним охотником, спугнувшим прекрасную лань, когда я уже натянул тетиву. Я переломал ему ноги, а потом проломил череп. Сиэль строго отчитала меня тогда, нам пришлось сменить место проживания, но я об этом никогда не жалел. Наемному убийце жалеть о смерти человека неразумно. Кхалис не поймет.

На улицу я вышел чернее тучи, что медленно наползала на солнце с востока, скалясь светло-фиолетовыми зубцами молний. В той части города, куда она уже распростерла свои могучие клубы, начинал накрапывать дождик. Ветер усилился и устремил свои потоки на юг. До портовой части города было не близко, но я услышал грохот волн. Надвигается буря. Нужно торопиться.

К тому времени, когда я подходил к рынку, дождь усилился, я промок и теперь злобно шипел, закутавшись в плащ и бросая во все стороны хмурые взгляды. Мое недовольство дошло до того, что я просто стащил широкое железное корыто и небольшой котелок и смешался с толпой. Уже подходя к заведению, где меня ожидала Сиэль, я слышал крик стражников за спиной, но меня это не тронуло.

Передав травы жене, я быстро поломал один из трех совершенно не нужных нам стульев и развел в корыте огонь. Соорудив из двух других и длинного кинжала вертел, я повесил на него котелок, проследил за тем, как мое солнце варит высушенные пучки, вдыхая пряный и немного терпкий аромат. Когда она выпила половину отвара, оставив остальное в котелке на потом, я уложил ее спать, а сам вновь спустился вниз — следовало поесть.

В такое время и в таком месте для такого, как я, лучшая пора это начало ночи. Все простые жители и люди, которые не хотят проблем, приходят днем или утром, быстро съедают то, что принесли и так же быстро уходят, боязливо оглядываясь до самого дома. В темное же время суток трактиры наполовину пусты — в них собираются только разбойники, авантюристы, грабители и подобные им, или такие, как я.

Но на этот раз все оказалось по-другому.

Не прекращавшийся дождь заставил меня со всех ног нестись к трактиру, который я приметил еще днем.

«Гнедой и вороной» встретил меня мрачно — тяжелая рассохшаяся дверь на не смазанных петлях противно скрипнула, заставив сморщиться и обратить на себя всеобщее внимание.

Я сразу же прошел к столу, за которым сидели двое. Глаза одного смотрели выжидающе, опасливо. Их покрывала густая сетка лопнувших вен, будто он пережил приступ адской боли. Во взгляде второго читалось презрение и осторожность, но никак не страх. Это была женщина.

В другой раз я бы мог обойти это место и этих людей стороной, плюнуть на дождь, найти другое заведение, но не сейчас. Интуиция подсказывала мне, что опасаться их не следует.

— Привет, Нарр, — отвернувшись поздоровался первый, когда я без приглашения приземлился на стул, позаимствованный у пустующего стола.

Только сейчас я заметил, что на одной из его рук место, где должна быть кисть, туго замотано бинтом.

— Привет, Флет.

С Муринией мы обменялись лишь кивками.

— Что с твоей рукой? — напрямик спросил я вполголоса, поглядывая на троицу подозрительных высоких мужчин в дорожных плащах с капюшонами.

Он не сказал ни слова. Муриния, не чуть не поменявшись в лице от столь неожиданной встречи, ответила за него:

— Твоя жена окатила нас расплавленным камнем. Флету не повезло заслониться рукой.

В ее словах не было никаких эмоций, будто она настолько вымоталась, что ей было безразлично все происходящее.

Я глянул в окно, удобно оказавшееся прямо над моей головой, несколько мгновений молча смотрел на крысившуюся из-под стрехи луну, на монотонную стену дождя. Несколько деревьев, еще не пожелтевших, уныло клонились вниз под весом воды, копившейся на листьях и слабо покачивались от крепкого ветра, завывающего подобно тысяче ночных волков.

— Что вы будете делать? — отстраненно, будто мое тело сейчас находиться где-то далеко, под тусклым светом луны и прохладными струями плача облаков, спросил я.

Муриния тоже наблюдала невеселую картину разыгравшейся за стенами трактира бури. Она ответила с небольшим запозданием:

— То же, что и вы, Нарр. Мы будем убегать. На север, в Клент, пока корабли еще ходят. Последние несколько месяцев прошли для меня, будто я погрузилась в туман и слепо шла за штормом настоящего, крушившим все вокруг. Но сейчас… Меня будто бросили под дождь на холодную, промерзшую землю. Бросили из теплого, но нереального дома, в котором я сидела, не видя дальше собственного носа. Что ж…

Сжигающая плоть дернулась, отвернулась от окна и сосредоточила взгляд на моем лице.

— Полагаю, Дар Сиэль переживает не лучший свой период? — полувопросительно-полуутвердительно сказала она.

По тому, как слегка дернулись вверх мои брови и расширились зрачки, она догадалась, что попала в цель.

— Элемент отторжения, побери его Альвдис, — заговорил молчавший доселе Флет.

— Он был чертовски хорошо спрятан. Конечно, и я, дура, бросилась плести противоположный путь. Очень странное пламя, право слово! Но я надеялась, Сиэль не повторит моей ошибки.

— А ты, Флет? Ты тоже использовал этот путь холода? — Обратился я к молодому магу.

— Нет. Мне не зачем было прибегать к магии. Нам удалось очень удачно уйти, не потревожив солдат.

В памяти тотчас всплыл фрагмент, в котором я с женой покидал горящий город. Гномы, стоявшие у ворот, пропустили нас, будто их кто-то, не щадя, раскидал в стороны. Странно, странно и очень подозрительно, как все демоны Ксива!

— Я так понимаю, дальше мы будем путешествовать вместе, — я скорее констатировал итак давно висящий в воздухе факт, чем предлагал.

— Флет. На магическую поддержку можно рассчитывать?

Глава 22

На обсидиановом троне, щедро украшенном страшными черепами и темно, густо красными рубинами, восседал высокий, узкий в плечах некромант. Он был гномом, но лишь единицы из жителей Империи могли бы об этом догадаться. Скорее это существо походило на давно вымерших эльфов, да и взаправду, его далекими предками были эльфийские короли, но его таинственную и трагичную историю не знал почти никто, знал ее только его повелитель и единственный, кому он подчинялся.

Глаза могущественного некроманта были лишены зрачков, однако он ощущал окружающий мир с невероятной, почти болезненной точностью, благодаря магии, клокотавшей в его крови. Выше, в полумраке потолка на потолочной балке сидел ворон. Шеогорат… главный советник, правая рука…и единственный друг некроманта. Владыка Воронов, так его называли, предпочитал общество черных птиц другим живым существам. И ему платили той же монетой.

В зал вошел человек. Градоначальник, глава городской стражи и человек, в руках которого было все в этом маленьком городке. Сильвиан был ленив и вместо того, чтобы самому лазать по кабакам и постоялым дворам в поисках нужных ему людей, он заставил делать это главу города, а если быть точнее, городскую стражу.

— Моим людям удалось подслушать их разговор вчера в «Гнедом и вороном». Они собираются уплыть отсюда сегодня же. Они договорились встретиться через час, в одном из портовых кабаков.

Человек держался уверенно, достойно, но и не дерзко. Было видно большой опыт в переговорах и политике — раньше он был помощником градоначальника самой Ильны. А потом…

Он понимал, или даже, правильнее будет сказать, надеялся на то, что некромант не тронет его людей и город. Это место он успел сильно полюбить.

Большой опыт в таких делах подсказывал ему, что раз сам некромант так суетится, дело чрезвычайной важности. Он его выполнит и уйдет, не более. А пару дней можно и потерпеть.

Сильвиан встал во весь свой немалый рост, подошел к человеку. Тот был ниже на две головы, но он и не считался особо высоким. Большинству стражников — здоровых мужиков, он еле доставал макушкой до подбородка.

Владыка Воронов лично отправился выполнить задание своего повелителя.

Я с легкой, но все сильнее нараставшей тревогой, мягкой, но быстрой походкой двигался вдоль переулка, не отпуская рукоять кинжала, смазанного ядом. Сиэль, Флет и Муриния сейчас подобным образом пробирались к пристани разными путями, все в разной одежде, с низко надвинутыми капюшонами, но и не в слишком уж подозрительным видом.

Я был твердо намерен сегодня же уплыть отсюда куда подальше. Большая часть судов уже покинула порт города Дьявольский Вал, однако все же не все. Мне удалось выйти на одного капитана, как раз собиравшегося отправиться в плавание в этот день.

Непонятное, необъяснимое чувство настороженности сильно напрягало меня. В бытность свою наемным убийцей я успел не один раз поблагодарить Кхалис за эту интуицию, спасавшую меня от смерти.

Но что я мог поделать? Все, что оставалось сейчас, это продолжать идти вперед, не ослабляя бдительности. Ну и, конечно же, не убирать руки с ножа.

Переулок вильнул, дернулся, выплюнул меня на небольшой пятачок, а следующий, в свою очередь, снова проглотил тихого и ни разу не подозрительного добропорядочного гражданина, крадущегося в тени не хуже мастера-вора.

Пристань ослепила меня ярким солнечным лучом, из-за которого мне пришлось зажмуриться и на несколько мгновений, но все-таки перестать видеть происходящее вокруг. Я очень не любил такие моменты, поскольку знал, как важно видеть все, что происходит вокруг тебя, не по наслышке.

В нос тут же ударил запах свежей и тухлой рыбы, морской воды, мокрого дерева и крепкого рома. У самого края причала стояла троица. На вид ничем не примечательная, не выделяющаяся из общей массы людей, которых здесь толпилось немало. Город продолжал жить своей, портовой, никому более неведомой жизнью, несмотря на войну.

Я подошел, ни слова не говоря. Троица двинулась за мной, будто сама по себе, сохраняя дистанцию. Я не оборачивался. Знал, что идут. Конечно, маги в таких делах никакого опыта не имели, но с ними была Сиэль — за нее я был спокоен.

Кабак приветливо размахивал мне обрывком красного полотна, подвешенного вместо вывески. За это его так здесь и называли: «Красная тряпка». Внутри шум улицы, довольно громкий, но для нас полезный, заметно утих, хотя и не исчез совсем.

За столик мы вчетвером сели одновременно, хотя на улице дистанция между нами была шагов двадцать.

Тот стол, за который мы так нагло уселись, был уже занят. Однако нас это устраивало. Капитан, не выражая к нам никакого интереса, залпом осушил кружку с пивом и молча уставился на нас. Его темные, явно утерявшие былую цепкость, глаза, смотрели трезво.

— Меня зовут Хлис, а это Льют, Калья и Рона, — я представился сам, а затем обвел рукой своих спутников.

На моряка это явно произвело мало впечатления.

Я заказал ему лучшего рома, который есть в заведении. Лицо капитана размягчилось лишь после того, как он влил в себя несколько глотков напитка.

— Капитан Галк, — громыхнул он, гордо подняв голову, будто это имя должно было вызвать у нас какие-то эмоции.

Так и недождавшись реакции, моряк закатил глаза и махнул рукой:

— Чего хотели?

— Уплыть подальше отсюда, разумеется, — улыбнулся я. Предвосхищая всякие вопросы, ловко выкатил на стол три золотых монеты.

— Еще десять таких же. И это лишь аванс. — Я враз посерьезнел, предчувствуя что-то нехорошее.

— Куда плыть?

— Выйдем для начала в открытое море. Тогда поговорим о дальнейшем пути.

— Одно условие, — капитан пригнулся, заговорил тише и пальцем поманил меня к себе.

Я наклонился.

— Поплывем сейчас же…

— Устраивает, — перебил я его, — на выход.

Мы все разом поднялись и направились к двери, что отделяла нас от порта.

И тут началось что-то невероятное. Мое солнце, Флет, Муриния, все трое разом вскричали:

— Некромант!

Я сориентировался почти мгновенно, как и Сиэль. А вот магов пришлось укладывать на пол чуть ли не силой. Крышу над нами сорвало, как и верхнюю часть стен. Людей в «Красной тряпке» больше не было, поэтому пострадала только мебель, не считая само здание.

К нам приближался кто-то очень высокий, в красном плаще. Он протянул запястье, явно собираясь еще раз вдарить, но Муриния что-то выкрикнула, выставила вперед согнутые в локтях руки. Перед ней полыхнуло синим, волшебница резко выдохнула, как от удара в живот, но щит выдержал.

— Надо бежать! Мы ему не ровня! — Услышал я голос жены. Поднялся, помог Флету.

— Заблокируем следующую его атаку. А Флет будет атаковать. Нам некуда бежать! Будем сражаться. — Возразила Муриния. Сиэль хотела спорить, но понимала это и сама, а потому молча приготовилась к защите.

Они соприкоснулись Даром друг с другом и принялись читать заклинание. Некромант вновь атаковал. От его раскрытой ладони в нашу сторону устремился огненный шар, грохнулся о магическую стену. У Сиэль из носа пошла кровь, Муриния от удара пошатнулась и упала на спину. Однако Флет не подвел.

От распростершего руки мага к некроманту устремилось нечто бесформенное, крутящееся и прозрачное. Казалось, любого, кто окажется на пути у этой штуки, ждет неминуемая гибель, но высоченный противник лишь лениво отмахнулся от нее рукой, как от назойливой мухи.

Следующая атака должна была гарантировано нас уничтожить, некромант уже вновь вскинул руку и бросил в нас облако мелких каменных осколков. Но они не долетели буквально нескольких футов и врезались в еще один щит.

— Этот щит сильнее нашего в разы, — прошептала, ошарашенно, Сиэль.

— Нужно уходить. Пока у нас есть такая возможность. — Крикнул я, и побежал, схватив за руку капитана. Он впервые видел магический бой, поэтому был сильно шокирован, но страх свое дело сделал — еще секунда, и он уже бежал впереди меня, да так, что мне никак не удавалось за ним угнаться.

Все люди с пристани куда-то исчезли. Сначала гомон сменился криками, а затем они начали удаляться, тихнуть, и улица опустела совсем. Мы впятером уже были рядом с причалом, но некромант и не думал отвлекаться от нас. Новое его заклинание должно было стереть нас с лица земли, однако вновь магическая стена выросла перед ним.

Между нами и некромантом с неба спикировал сокол. Но спустя мгновение, он превратился в здоровенную фигуру, ростом не ниже меня, а в плечах шире раза в два. Это тоже был некромант, во всяком случае, так Сиэль крикнула где-то рядом с моим ухом.

Вдруг меня с Муринией подняло в воздух, мы полетели куда-то, затем упали на землю, но теперь между мной и мои солнцем были двое ублюдков. Прекрасно!

Между некромантами вспыхнул воздух, сноп искр вылетел из ниоткуда и рассыпался по мостовой. Я мог поручиться, что они обменялись первыми ударами.

— Бежим, Нарр! Если окажемся рядом с их сражением, от нас не останется мокрого места! — Муриния трясла меня за руку, но я не слушал. Я не мог бросить жену.

— Что ты забыл здесь, Каларан? — не слишком любезно поинтересовался некромант в красном плаще.

— Это не твое дело, птичник, — резко ответил второй.

Между ними началось магическое противостояние. В любой другой ситуации я бы действительно поскорее убрался бы отсюда подальше.

— Сиэль! — орал я, но все крики тонули в треске и грохоте заклинаний.

— Хватит, Нарр! Если тебе дорога жизнь, надо уходить! Им обоим явно что-то нужно от нас, но сейчас они заняты собственной сварой. Разобраться с могущественным противником, который может стать серьезной костью в горле в будущем, важнее, чем прихлопнуть пару смертных. Это наш шанс пережить этот день!

Муриния говорила правду, и я не мог отрицать это. Но мне все равно не хотелось уходить без Сиэль.

— Твоя жена и Флет поплывут в Клент, а мы найдем другой порт. Идем же, Мечник! — надрывалась волшебница над моим ухом.

Кажется, Сиэль тоже это поняла. Последнее, что я успел увидеть через затянувшие некромантов оболочки щитов, это резво уходящий в море корабль и одно слово, сказанное сорванным от крика, дрожащим голосом:

— Арис!

Арис. Столица Клента. Я все сделаю, чтобы поскорее попасть туда и встретиться с женой. С такими мыслями я наконец отвернулся, закрыв глаза на мгновение и усилием воли вытеснил все мысли из головы. Мне предстоял долгий путь.

Воительница то и дело озиралась, вновь и вновь рассматривая зловещую картину — так непривычно ей было видеть Большой тронный Зал Альвдис, Владычицы тьмы, пустым. Лишь три фигуры помимо ее самой прятались в полумраке — двое мужчин, один из которых, явно старший, чуть ниже, но шире в плечах, нежели второй. В отдалении от всех, по правую руку от нее, стояла женщина с коротковатыми фиолетовыми волосами.

Четверо Ведущих в Битву собрались перед троном своей госпожи. И она не заставила их ждать.

— Вам непривычно видеть этот зал таким пустынным… но привыкайте. Возможно эта война приведет вас к разгрому, и тогда вы, израненные, ничтожные, приползете ко мне, растеряв войска, лишившись дома и имущества, и это место станет роковым для вас… Шипящий, непередаваемо могущественный и мудрый голос, размеренно исходил ото всюду — он стекал с потолка жгучими струями, раня сознание и подчиняя чужой воле, черным туманом стелился по полу, лишая возможности передвигаться. Но на то эти люди и были Ведущими в Битву, что одним голосом, пусть даже это голос богини тьмы, их было не сломить и не напугать.

Альвдис продолжала:

— Война со страной Коневодов — детская возня по сравнению с тем, что уже завтра зальет горизонт пред вами. Придется привести в действие все подвластные нам силы и знания, чтобы только получить шанс на победу. Империя необычайно могущественна — ее нельзя победить окончательно, можно лишь уничтожить. И на этот раз все сильные мира сего вступят в эту войну…

Голос ненадолго замолчал, туман цвета тьмы окутал трон, на мгновение сгустился, и рассеялся в пространстве. На престоле восседала прекрасная и устрашающая воительница, в темно-синем шлеме с поднятым забралом и в легких доспехах. Она устремила взгляд на женщин и заговорила вновь:

— Вы вдвоем поведете одну из трех армий… не надо спорить, девочка, погаси этот протестующий огонь в твоих глазах. Тебе подвластно многое, и я не сомневаюсь в твоем мастерстве, но родители Сильтии были членами Соколиной Стражи и она обладает Знанием. На пути топи и редколесья и только она проведет вас через Шепчущую Листву, только она умеет управлять покрывалом тумана и разговаривать с его хранителями. Гниющий пробудился. Вам придется встретиться с чем-то пострашнее имперской стали.

Эидис была крайне удивлена, услышав такое. Соколиная Стража! Вечная боль Империи, давно перебитый и распущенный, но когда-то великий орден Говорящих с Лесом. Множество легенд и сказаний сложено о этих людях и множество еще предстоит сложить. Оказывается всегда неразговорчивая и закрытая Сильтия полна приятных сюрпризов…

— Вам тоже придется нелегко, — обратилась богиня к Анкхарету и Ренкрету. — Будьте предельно осторожны. Любой шаг, любое движение в Сокровищнице может стоить жизней многим. Сейчас она подобна улью, десятки тысяч боевых пчел собрались там, запасаются припасами, достраивают укрепления, возводят Барьеры и Заслоны Восьми… Не разочаруйте моих ожиданий… Жгущий зашевелился в своем Ксиве. Слушайтесь жрецов и призывателей, не забывайте про Обереги и ни в коем случае не теряйте головы. Идите!

Полководцы покинули покои, каждый по своей парадной зале, каждый со своими мыслями на уме. Исходивший от клубящихся под потолком туч синеватый свет начало угасать, темные кручи потянулись кверху и вскоре Тронный зал растворился во тьме…

Верта кипела, подобно походному котлу, повешенному над разведенным на скорую руку костром — к городской границе отовсюду стекались воины, облаченные в двойные стальные кольчуги и шлемы без забрал, большие и тяжко ступающие, закованные в толстые панцири тяжелые пехотинцы, легковооруженные разведчики и гонцы в стеганных кожаных куртках.

В мрачных храмах залы полнились шепотом и тихим потрескиванием, жрецы читали молитвы над оружием и доспехами, посыпая их Пеплом, выкладывали на плитах пола Иритовые Кости. Высокие, черные, как ночь, с горящими красным огнем глазами из туманных фигур вылезали шестирукие существа, вооруженные Лезвиями Тьмы.

Чернокнижники читали наговоры, сжимая в руках таинственные символы, призывали силы подземных ветров, и перед ними прямо из-под земли вылезали небольшие, похожие на гномов, но массивные существа, состоящие из камня. Воины Увязающего Песка, войска тьмы с давних времен.

Темносвященники в мешковатых одеждах читали строки своих чудес, потрясая колокольчиками, и вскоре их лишенные белков глаза отразили множество темных точек на горизонте. Сыны неба, Снежнокрылые корры спешили на зов Тьмы. Три ровных, стройных прямоугольника людей стали отчетливо вырисовываться на городской границе. Перед каждым из них, как стены, выстроились каменные воители, темной кромкой строй окружали шестирукие безымянные существа.

Десятки уполномоченных богами, без конца нашептывая наговоры, молитвы, чудеса, формулы, выстраивались вместе с солдатами, вставая под надежную защиту Безымянных. Эти существа, казалось, были безразличны ко всему, кроме сражений, крови, ненависти.

Форма трех армий все сильнее ровнялась, выправлялась, знамена темно-фиолетовых тонов вздымались над землей.

— До свидания, дорогая, — просто попрощался Ренкрет, надевая темно-фиолетовую мантию поверх доспеха. Рукоять верного фламберга виднелась из-за его правого плеча.

Розалия смиренно стояла на циновке у кровати, опустив глаза в пол. Она уже довольно пролила слез, тщетно пытаясь смириться с долгосрочным и опасным походом мужа.

— До свидания, дорогой, — твердо, не дрогнувшим голосом сказала она, еще немного поколебалась и наконец подняла глаза.

Никогда еще старому полководцу не приходилось испытывать такую боль, как та, что пронзила самое его сердце от одного вида серых грустных, но все же сухих глаз. Он бы предпочел, чтобы его разорвали на части, чем еще раз посмотреть в них…

Отвернувшись, воин застыл на мгновение, однако все же твердой поступью, будто уже проходя вдоль пешего строя перед битвой, вышел на улицу и направил шаг к площади.

— Перестань зря предаваться плохим мыслям. Сильтия — это не Анкхарет, она вряд ли захочет ударить тебе в спину, даже если представится шанс. Мало того, что она человек чести, дочь Соколиных Стражей и владелица Знания Леса, она ничего от этого не выиграет. Эта женщина никогда не стремилась к власти, даже если путь лежал прямо у нее перед носом. — Убеждал Хеймнонд Ведущую в Битву.

Он, будучи ее оруженосцем, носил те же темно-зеленые цвета, но броня его была поскромнее. Поэтому он, привалившись спиной к стене поглаживал бороду и наблюдал за тем, как Вальхелиора натягивает стальную рукавицу, невольно все время сравнивая ее размеры с размерами боевой косы, стоящей в отдалении в специальных ножнах.

— Я понимаю это, но ты слышал, что она говорила на Совете? Что, если она решит пойти против меня, потому что ей, видите ли, думается, что Империя нам не враг? Кто их разберет, этих лесных знатоков, какие силы ей доступны. — Возражала его госпожа и любовница.

— Но так или иначе, нам придется пойти вместе с ней, хочешь ты или нет, — веско заметил воин.

— Пожалуй, ты прав… выбора нет. Но я все-таки буду держаться подальше от нее! — Согласилась воительница. — Пойдем.

— О да, ты прав, это чертовски опасно! — Передразнил Анкхарет. — Как же я не догадался без тебя, брат.

— Перестань, Анкхарет. Ты прекрасно понял, что я имел ввиду. — Серьезно отвечал Альдор.

— Ренкрет? — напрямик спросил Верховный Ведущий.

Альдор, его родной брат, молча кивнул. Он был стратигом, не полководцем, и в поход вместе с Анкхаретом не отправлялся.

— Да, с этим стариком могут возникнуть проблемы, — неопределенно согласился полководец.

— Не просто проблемы. Он, вероятно, метит на твое место, причем, судя по всему, Альвдис даже не против того, чтобы он сменил тебя при титуле Верховного Ведущего в Битву.

— А что мне остается, Альдор? Мне не в чем обвинить или упрекнуть его. Все, что я могу, это не поворачиваться к нему спиной.

— Сделай хоть это, — вздохнул стратиг, помогая застегнуть на поясе ножны с односторонним клинком.

— Прощай, брат, — отвернулся к выходу Анкхарет, накинув алую мантию.

— Прощай. Будь осторожен. — Кивнул Альдор.

Четверо Ведущих в Битву почти одновременно вышли к войскам, трем необъятным стройным прямоугольникам. Каждый занял свое место во главе отряда, по армии прокатился боевой клич, и тут же мощно, низко протрубил рог. Войско снялось с места и двинулось из города.

Глава 23

Войско двигалось пешим строем, однако его со всех сторон окружали черные и темно-фиолетовые цепочки магических символов, воины без труда обычным маршем могли поравняться с конным галопом. Три армии все больше и больше удалялись друг от друга, и вскоре скрылись из виду одна у другой.

Впереди лежали Пустынные земли, где сотни лет никто не живет, однако впереди каждого отряда на некотором отдалении летел десяток корров, зоркими глазами осматривающих местность.

На третий день от начала похода Эидис остановилась. Перед ней лежали высокие каменные стены и деревянные створки на самой их середине.

Город-крепость, забытый и покинутый Империей, и название его живет до сих пор лишь в памяти его защитников и жителей. Этот город был построен не так давно, однако уже успел побыть в осаде и ощутить тяготы штурма. Когда-то здесь была лишь обыкновенная крепость, цитадель, каких в Империи немало, однако сюда стянулись жители со всех окрестных деревень и сел, построили город под защитой могучих стен, им удалось сделать свою жизнь беззаботной и простой.

Но пришла война.

Стражники, офицеры, стратиги, простые ремесленники, все сейчас смотрели на орду, собирающуюся под их стенами. Численность армии не превышала десяти тысяч воинов, однако что за воины были в их рядах! Невиданные ранее темные твари, по шесть рукой у каждой, небольшие, но явно опасные големы, походившие на гномов в каменных доспехах.

— Тяжелое испытание предстоит выдержать, да поможет нам Жгущий, — шептали на стенах.

Немногочисленные жрецы читали молитвы, осеняя себя священными жестами, стражники проверяли, хорошо ли мечи идут из ножен, остры ли алебарды?

— Магов в городе нет, разве что пара юнцов, так некстати приехавших навестить родственников после окончания Семи Листьев, — прокаркал, докладывая Эидис, Перисад, верховный темносвященник. Древний старик, однако не смотря ни на что сохранивший былую горделивую осанку.

— Хорошо. Воины Увязающего Песка могут воздействовать на город? — Ответила за нее Сильтия, выглядящая сейчас довольно воинственно, хотя и не очень хорошо умеющая фехтовать.

— Нет, госпожа. Так же, как и корры не могут перелететь через стену. — Ответил Перисад, предвосхищая следующий вопрос полководицы. — Я полагаю, сила их веры и молитвы их священников защищают их.

— Молитвы? По-твоему, Восемь не отвернулись от людей сотни лет назад? — Возразила Эидис.

— Когда я сказал, что речь идет о Восьми? — Прошелестел старик и коротко рассмеялся жутковатым, похожим на кашель смехом.

Видя, что женщины ждут, он продолжал:

— О, нет, это не Восемь, ни сколько не они. Это Жгущий.

— Жгущий?! — В один голос выкрикнулиполководицы.

Только сейчас Эидис заметила, что жрецы, стоящие на стенах, одеты в мантии красно-оранжевого оттенка.

— Именно он. Древнее Пламя вступило в битву. Почему, по-вашему, все эти люди бежали сюда из родных мест?

— Хорошо, темносвященник, — вздохнула Эидис. — Будем брать город обыкновенным штурмом.

Вражеская рать двигалась под стеной, звон стали и топот ног были подобны раскатам грома, крики людей — завыванию бури. Кринтион, городской верховный жрец, здоровенный муж средних лет, принял из рук слуги булаву и закрепил ее на поясе. Градоначальник, молодой парень, оделся в подбитую пухом рубаху и войлочный колпак. Оружия у него не было, он походил на мирного купца, собравшегося в дорогу.

Рядом стоял щеголеватый главный стратиг, покрытый блестящими латами, поверх которых он натянул красный плащ. Начальник городской стражи Нерений выглядел воинственно, и, видимо, чувствую это, бросал вокруг соколиные взгляды и запрокидывал голову.

Пока почтенные мужи обсуждали предстоящие трудности, несколько десятков воинов подошли ближе к стенам.

— Чего вы пришли сюда, святотатцы, попирать священную землю императора? Вам нечего здесь делать ибо мы тверды духом и телом и не согнемся под натиском ваших темных тварей! — Кричали со стены.

Воины, подошедшие ближе, молча подняли луки. Синхронно натянулись десятки тетив, и стрелы вспорхнули в воздух. Защитники тотчас же нырнули за каменные зубцы, хотя большинство стрел не долетело и глухо ударились в каменную стену. Однако около двадцати все же преодолели ее, но никого не задели. Рассыпались по мостовой и черепичным крышам домов. Их собрали ребятишки.

— Смотри, — говорил один мальчишка другому. — Видишь, наконечник у стрелы синий. Это он змеиным ядом намазан! Вот уколи палец — и умрешь!

— Ну… Неужели сразу? — усомнился второй.

— А как же? Я наберу этих стрел и буду пускать в святотатцев!

— А кто такие эти святотатцы? — не понял мальчишка.

— Не знаю, но так матушка говорит. Они, говорит, враги нам и их надо всех убить! — Воинственно раздул ноздри ребенок, устремив гордый взгляд поверх стены.

— Давай собирать вместе! Убьем святотатцев и твоя матушка даст нам сладостей!

Мимо шли горожане, скрипя доспехами.

— Эй, Кволий! Иди домой, пока я тебя не выпорол. Будешь торчать тут — пронзят стрелой, как цыпленка!

Услышав голос отца, мальчуган с готовностью опустил пучок стрел перед проходившими мимо.

— Вот молодец! — Улыбнулся один из них. — Сейчас я их отошлю обратно этим ублюдкам.

Сколн и Лесан влились в общую массу защитников, поднимавшихся на стену. Подойдя к прорезям бойниц, оба с угрюмым видом разглядывали рассыпавшихся по равнине людей, различных тварей, замечали летающих в воздухе над строями существ с крыльями, подобными крыльям гарпий.

— Первородное Пламя, — вздохнул Сколн, закрывая глаза. — Их тысячи. Не меньше восьми, это точно. Пусть их пожрет огонь и все демоны Ксива!

— Одной десятой этого войска хватит, чтобы разбить нас в открытом бою, грудь к груди. Одна надежда на помощь Империи. — Мрачно отозвался Лесан.

— Ожидай! Думаешь, эти выродки соизволят прийти нам на помощь? Не говоря уже о том, что до ближайшего расположения армий не меньше трех недель пути конного гонца.

По равнине повалил дым от костров, над которыми на треногах укреплялись котлы. С небольшим запозданием подтянулась цепочка обоза, ревели быки, приносимые в жертву богине тьмы и желудкам ее воинов. Порождения тьмы не нуждались в пище, по крайней мере в такой, поэтому находились чуть в отдалении. Воины Увязающего Песка наполовину закопались в землю, напоминая сейчас груду разбросанных булыжников.

В отличие от корров, которые вместе с людьми сидели у костров, в ожидании свежепожаренного мяса, Безымянные, казалось, без дела слонялись по окрестностям, однако на самом деле темные порождения внимательно осматривали и запоминали все особенности ландшафта, подробно изучали вид стен. Каждая трещинка, каждый непрочно сидящий кирпичик, каждая чуть более расширенная бойница не укрылись от их безразличных взглядов.

На бугор выехали обе Ведущие с предводителями темносвященников, чернокнижников и жрецов. Эидис, которую и Сильтия признавала более опытной, водила рукой, указывая направление предстоящего штурма.

В шатре, сбросив стальные рукавицы и простой меч, висящий на ее поясе, когда в косе нет нужды, она обратилась к Хеймнонду:

— Ну, что ты думаешь?

— Ситуация неприятная, это стоит признать. Все наши преимущества, которые должны были позволить взять город без боя, сошли на нет. Ты помнишь, когда в последний раз проводила штурм?

— Конечно помню, — Опустила голову воительница. — Я во главе основной армии осаждала столицу Фларда. Тогда я получила этот ужасный шрам на спине, что бесконечно ноет по ночам… И получила от Альвдис эту косу. — Она указала кивком головы на грозное оружие, довольно мирно покоящееся в специализированных ножнах около походной оружейной стойки.

— Мы победим. Хотя штурм будет тяжелым. Их немного и у них нет магов, но каждого воина изнутри согревает его вера… Они верят в Жгущего, пламенного бога и хозяина Пламенной башни в Ксиве… И, по-видимому, он слышит их молитвы.

Вновь выйдя из шатра, Эидис столкнулась с Сильтией.

— Перисад! — позвала она.

— Готовь Безымянных. Мы должны взять город одним ударом. Я не буду пускать в ход больше людей, чем нужно, пока в этом нет необходимости.

Сильтия лишь кивнула, принимая позицию соратницы.

— Креол! — Крикнула громовым голосом Эидис, разом затмив даже громкоголосых воинов, горланящих песни у костра. Простые смертные люди не умели кричать так громко.

Вскоре подбежал высокий поджарый мужчина средних лет с редкими усами и вытянул руки по швам, устремив взгляд водянистых глаз прямо перед собой.

— Слушаю, госпожа!

— Готовь тараны, раздавай лестницы, устанавливай камнеметы так, чтобы они били по бойницам. Пусть твои люди сделают так, чтобы Безымянные попали на стену, а дальше — их забота.

Воин побежал исполнять приказ.

Несмотря на решимость Ведущей действовать немедленно, тут же начать штурм не удалось. Пошел косой ветреный дождь, воины стали разбивать шатры, вколачивать в землю приколы для быков, прятать продовольствие в немногочисленные, но вместительные повозки обоза.

Защитники города уже поняли, что враги не намерены долго стоять под стенами и собираются покончить с городом одним мощным ударом. Началась подготовка к обороне. Было объявлено, что низшие слуги, желающие о большем количестве свобод и привилегий могут заслужить их, участвую в обороне города. Следствием этого объявления оказалось появление на стенах дополнительных трех сотен бойцов.

В лагере нападающих состоялся военный совет. Командиры из обычных людей получили участки, на которых по сигналу они должны были установить лестницы и позволить Безымянным начать одновременное восхождение на стену. Впереди, к воротам должна была идти сама Эидис, а Сильтия оставалась координировать общие действия с холма с помощью корров.

Утром граждане города увидели, что пешие рати врагов многими колоннами двинулись к стенам с мрачным, решительным молчанием. Особенно явственно оно ощущалось из-за участия в этих колоннах главным образом темных, как ночь шестируких чудовищ, а не людей. Однако обоюдоострые Черные Лезвия они держали лишь в четырех руках, тогда как две верхние руки их были заняты сплетенными из древесных ветвей щитами.

— Глядите, — волновались на стенах. — Богохульники тащат к воротам таран!

И взаправду, прямо за спиной Эидис воины катили открытую телегу с четырьмя железными столбами, на которых, повешенный на массивные цепи, висел таран — обитое сталью огромное бревно.

— Приготовить трапеции! Все по местам! — Проревел главный стратиг.

Сухо защелкали рычаги. Камни стали падать вокруг ползущего тарана, убивая людей. Послышались крики и проклятия. Осколок камня, небольшой, размером с лошадиную голову, опасно полетел прямо в Ведущую. К ней было подскочил человек с щитом, но не успел.

Воздух разрезала быстрая вспышка, легкий ветерок обдал лица воинов и камень с сухим хрустом и грохотом рассыпался у ног воительницы. Волосы ее развевались, а в правой руке лезвием кверху лежала боевая коса. Невольные вздохи восхищения пронеслись по обслуге тарана и воодушевленные люди двинулись дальше.

С возрастающим ужасом смотрели имперцы на орудие, что медленно, но неуклонно подбиралось к воротам города. Искалеченные люди и кровавые ошметки отмечали его путь.

Враз заревели трубы. Вся масса воинов, включая отродья тьмы, хлынула к стенам. Стрелы смешались с камнями в сумасшедшем танце, затмевая солнечный свет. Черный дым вознесся к небесам. Осажденные подтаскивали к бойницам котлы с бурлящей смолой.

Бумм!..

Первый удар тарана по медной обшивке ворот болью и страхом отозвался в сердцах имперцев. За ним последовал второй, третий, четвертый. Они, подобно мерному звуку исполинского маятника, отсчитывали минуты жизни осажденных.

— Бей крепче! — громовым голосом кричала Эидис, наравне с огромными по сравнению с ней мужчинами раскачивающая таран.

— Ночевать будем за стенами!

Сверху полилась горячая смола. Черные кляксы падали на крышу винеи, прикрывавшей таран, не причиняя никому вреда. Воины злорадственно хохотали под укрытием, где стояли в два ряда и с дружным криком раскачивали на цепях тяжелое бревно, окованное на конце железом.

Медная обшивка ворот лопнула, дубовые створки затрещали. Вместе с ними трещали и души имперцев, струны их лопались одна за другой.

— Бей сильнее! — неистовствовала Ведущая в Битву. Сейчас она как никогда оправдывала свой титул, сгоряча раскачивая таран так, что остальные чуть ли не висли на цепях. Ее глаза налились кровью, кипящей кровью.

Сверху посыпались амфоры с земляным маслом. Они разбивались о деревянную крышу винеи, смачивая ее горючей жидкостью. Вслед за амфорами полетели горящие факелы. Через полчаса Эидис неистово извергала проклятия и ногами била ворота, от чего они тоже довольно звучно трещали, хоть пробить их защиту таким образом было вряд ли возможно.

Таран полыхал, как костер. Люди бежали прочь от ворот под градом стрел, срывая с себя пылающую одежду. Многие получили ожоги, прикладывали сырую землю к опаленным лицам, рукам и ногам, крутили дымящиеся бороды.

Посланники Сильтии, корры, тщетно пытались навести порядок в их рядах. Сама Ведущая побежала к воротам, на ходу перекрывая громовым гласом рев сражения.

Со всех башен и из всех бойниц имперцы усиленно метали камни, стрелы, куски дерева, утыканные гвоздями.

Вначале мерный стук тарана очень бодрил нападающих. Когда он прекратился, боевой дух осаждающих стал падать, чему немало поспособствовал вид десятков убитых и изуродованных примитивными метательными снарядами, метаемыми со стен. Довести Безымянных до стены так и не удалось — люди умирали под импровизированными снарядами, деревянные щиты Безымянных также были облиты земляным маслом и сожжены. Этих существ было непросто убить, однако многие вернулись в лагерь искалеченными и практически превращенными в кашу.

Эидис сдерживала ярость и досаду. Штурм явно не удался. Все нужно было начинать сначала.

— Ну, как? — Кричал Нерений вдогонку отступавшим, размахивая рукавицей. — Получили свое? Езжайте домой, да штурмуйте своих баб!

Имперцы на стенах смеялись. Их настроение сильно поднялось. Странно было даже подумать, что всего полчаса назад эти люди почти смирились с неминуемой гибелью и репетировали, как будут просить у врага пощады.

— Наше счастье, что воины Рограина никогда не умели делать двух важных вещей, — глубокомысленно заметил Лесан.

— Каких же, мой друг? — спросил Сколн, вкладывая стрелу в колчан.

— Вставать на путь истинной веры и штурмовать крепости. От первого им же самим и хуже, а нам ничего с этого нет, однако второе сыграло сегодня ключевую роль. Но — Слава Жгущему! Боги еще не хотят гибели Стража Границ!

— Но радоваться рано. Они упрямы, раз за разом, снова и снова будут пытаться взойти на стены или сломать ворота. А не смогут — будут ждать, пока мы не съедим всего хлеба и не начнем дохнуть с голоду.

Сколн нахмурился. Лесан замахал руками.

— О, что ты говоришь, друг мой!.. Боги не допустят такого ужаса!.. Я думаю, что имперские рати прибудут к нам. Так или иначе, гонец уже выслан! Если сможем продержаться месяц — считай, спасены.

— Что-то сомневаюсь. Посмотрим. Месяц во время голода длиннее, чем ты думаешь.

На другой день Ведущие в Битву опять готовили штурм, а на заре третьего дня двинулись к стенам. Страшный шум и боевые крики нападающих наводили ужас на горожан. Во всех храмах города шли моления и горели жертвенные огни. Все, кто мог носить оружие, стояли на стенах. Рабы и женщины разжигали жаркие костры под котлами со смолой и водой.

Надсадно хряскали рычаги настенных катапульт, глыбы известняка с бархатным шорохом рассекали воздух. Они глухо шлепались в густую грязь, утрамбованную множеством ног. Иногда выстрелы были удачны, камни попадали в толпы людей и нелюдей. Тогда со стены слышались радостные восклицания, на которые осаждающие отвечали воплями ярости и бранью.

Диспозиция наступающих была та же. Опять поползло к воротам чудовище с железной головой. Теперь крыша винеи имела защиту от огня в виде сырых воловьих и лошадиных шкур.

Эидис сама руководила работой команды, поставленной обслуживать таран. Полководица поглядывала на ворота и подбадривала своих молодцов. Между зубцами стены виднелось множество лиц.

Среди них Ведущая узнала того, что недавно встречал ее рать в оранжево-красном плаще.

— А, это снова вы, святотатцы и варвары! Напрасно вы катите это чудовище к нашим стенам, мы встречаем вас и ваших вонючих хозяев как надо! Получи угощение!.. — Вскричал Кринтион, воинственно скалясь и отдавая рукой какие-то команды.

Несколько стрел полетело вниз по его сигналу, однако все воины, включая Эидис, успели спрятаться под крышей тарана. Взвизгнула ответная стрела. Кринтион исчез, но стражник, стоявший за его спиной, не успел посторониться. Пораженный стрелой, он упал вперед, но вниз не свалился, остался лежать между зубцами стены, свесив руки, как бы протягивая их воинам темной богини.

Снова грянул в ворота таран.

Бумм!.. Бумм!.. Бумм!..

На этот раз на стену полезли люди. Корры летали высоко под облаками, обстреливая тех, кто на стене. Защитники прятались за щитами, не получая никакого урона от падающих сверху стрел, однако свою работу стрелки выполняли — держали имперцев в напряжении.

Креол лично руководил отрядом штурмующих.

— Не бойсь!.. Не бойсь!.. Подставляй лестницы, как я учил вас! От стрел загораживайся щитами!..

Старик кипел воинственным пылом и сумел зажечь молодежь. Однако стены стояли такие высокие, такие прямые и гордые, что чувство невольной робости охватило многих.

Лестница уперлась в стену верхним концом, основание ее глубоко врезалось в сырую землю. Но тут, к еще большему смущению нападающих, она оказалась короткой.

— Ну? — неистово орал Креол. — Кто хочет сегодня вечером пить из двух чаш? Кто первый? А то я сам полезу.

— Да она короткая, лестница-то, дядя Креол. Даже если мы и заберемся по ней до конца, то как дальше? Имперцы нам руки не протянут.

— Что? Ага!.. Да, коротковата, проклятая! — Старик на мгновение стушевался, но тут же выпрямился и еще громче закричал:

— Чего вы задумались? Эх вы, воины! Да лестницы никогда доверху не делаются! А арканы зачем у вас? Закидывая на зубья и лезь!

— Это не дома, на сарай лезть!.. — проворчал кто-то.

Но большинство молодых воинов жаждало подвига, и они дружно стали карабкаться вверх. Остальные прикрывали их стрельбой из луков. Били метко. Стоило показаться имперской шапке между каменными зубцами, как стрела уже несла смерть.

Креол одобрительно покрикивал, махая рукавицей:

— Так, так! Хорошо! Жгите их стрелами, не давайте одуматься!

Сотни лестниц уперлись в стены города-крепости. Сверху бросили бревно. Оно гулко оттолкнулось от выступа стены и сделав скачок со страшной силой ударило по лестнице облепленной людьми.

Лестница переломилась пополам, ее обломки вместе с воинами рухнули вниз. Послышались глухие звуки падающих на землю человеческих тел дикие крики боли и ужаса.

Толпа штурмующих отхлынула. Многие попадали в ров.

— Не смотри, не смотри по сторонам! — вопил Креол до хрипоты. — Знай свое дело!.. Бросай арканы!

Петли арканов змеями взметнулись вверх.

— Зацепили, зацепили! Бросай еще!

Молодые воины повисли на волосяных и кожаных веревках. Ветер раскачивал их и бил о холодную стену.

— Не теряй времени! Лезь проворнее — и сразу в кинжалы!

Перспектива схватиться с врагами грудь с грудью оживила молодой задор. Молодцы быстро перехватывали руками веревки, упираясь в каменную стену мягкими сапогами. Наверху засуетились. Но стрелы стоящих внизу били по бойницам без промаха, отгоняя защитников.

Эидис носилась со свитой вдоль стен и громовым голосом ободряла воинов. Она заметила уловку Креола с арканами.

— Вот настоящие воины! — прогремела она. — Вот с кого надо брать пример! Глядите! Истинному воину никогда не бывает коротка штурмовая лестница! Поддержать их!

На подмогу сотне Креола явились воины из других отрядов. Воевода распоряжался их действиями, корректирую штурм. Но оценка Ведущей не прошла мимо ушей имперцев. По стенам с криками уже бежали на помощь.

— Скорее! Скорее! — торопил Креол, сгорая от нетерпения.

Имперцы перерезали один аркан. Трое воинов полетели вниз. Но сильный и дерзкий парень Лас, тот, что никогда не расставался с синяками под глазами, уже взобрался на стену и вступил в рукопашную схватку. За ним влезли еще несколько самых смелых и ловких. Они дрались с отчаянием, зная, что отступать некуда.

— Варвары на стенах!..

Эта страшная весть подобно молнии пронеслась повсюду. Смятение и хаос усилились. Варвары лезли наверх с необычайным упорством. Сверху падали изуродованные трупы.

— Альвдис!.. Альвдис!..

Вместо того, чтобы продолжать взбираться на стену каждый на своем участке, воины стали перебегать туда, где имели успех другие, надеясь в числе первых попасть в город и принять участие в грабеже. Начальники охрипли от крика, но их никто не слушал. Получилась сумятица. Весьма выгодная для защитников города. Целые толпы воинов, сбросив свои лестницы, бежали наперегонки. Многим казалось, что они опаздали, что в городе уже хозяйничают другие. Ругались и негодовали на ходу.

Видя потерю порядка у наступающих, имперцы направили все силы на участок прорыва.

Скиленей был одним из первых, кто сразился с дерзкими воинами богини тьмы, взобравшимися на стены. Его противником оказался Лас. И несдобровать бы молодому защитнику крепости: противник был силен, увертлив, бился насмерть. Он сумел нанести имперцу два сильных удара, но того спасли крепкие латы. Зато Лас не имел никакой защиты, кроме тонкой кольчуги и собственной храбрости.

Его плечи прикрывала домотканая дерюга. Первый же удачный удар противника лишил силы и подвижности его левую руку. Кровь хлынула из раны. Но суровый поденщик не обратил на это внимания, продолжал биться. Рядом дрались, умирали его товарищи, также не имевшие достойного защитного вооружения. В этом была роковая трагедия храбрецов.

Они боролись с железными врагами, а сами не имели такой же неуязвимости.

Если бы храбрецы, взошедшие на стены первыми, имели бы прочные латы, город не устоял бы.

Внизу толпились без дела и без толку хорошо снаряженные тяжелые пехотинцы в панцирях и с огромными обоюдоострыми боевыми полуторными мечами. А наверху умирали простые поденщики, вооруженные чем попало. Десятки копий, стрел, мечей, дротиков устремились против кучки отважных, обагрились их кровью.

Ласа повалили и затоптали ногами, обутыми в грубые сапоги — эндромиды. Остальных сбросили со стены. Арканы обрезали мечами, лестницы поломали в щепки тяжелыми бревнами и камням.

— Продолжать штурм! — надрывалась Эидис, обливаясь потом. От ее голоса, подобного грому, защитники на стенах тряслись и сталкивались друг с другом.

Она била плетью воинов, покинувших свои боевые порядки, проклинала Безымянных, которых пришлось ввести в состояние, подобное сну, из-за полученных ими ран.

Несколько лучше дела обстояли на главном направлении, против городских ворот, где распоряжалась теперь почти всегда хладнокровная Сильтия, пока Эидис бушевала на поле боя, рассекая косой летящие в нее стрелы, камни, куски дерева, утыканные гвоздями.

Сильтия остановила воинов, видя, что они хотят бежать туда, где по их мнению, уже проломлена стена и открыт вход в город.

— Стой! Куда вы? А кто будет ворота ломать?

— А чего их ломать, если там уже наши прорвались и занимают город?

— Кто сказал?

— Слыхали!

Воины рассчитывали, что женщина не остановит их, но Сильтия выхватила длинный, почти двухъярдовый меч и крикнула:

— Кто оставит свое место в осаде, того я убью на месте.

Увидев одного, который покинул свою лестницу и побежал прочь, полководица догнала его и могучим ударом рассекла его тело надвое. Воины зароптали, но порядок был восстановлен.

Таран продолжал мерно бить. Работа у ворот кипела. Сильтия побежала наводить порядок в рядах штурмующих, оставив на свое место Реленая. Он, весь в грязи и смоле, обливаясь потом, суетился около. Еще немного — и вход в город будет открыт. По знаку Креола панцирники стали выправлять строй, готовясь ворваться в город и начать избиение, как только появится возможность.

Но имперцы связали несколько бревен канатами и сбросили их на винею. Таран был выведен из строя. Отразив штурм молодых юношей, защитники города направили острие своей обороны против Реленая. Стали лить смолу, кипяток, подтащили камнеметы и начали ураганный обстрел панцирной пехоты. Сотням пришлось отойти на почтительное расстояние.

Активность осаждающих стала падать по мере увеличения потерь. Пыл прошел, войска стали отходить к своему лагерю, не слушая окриков воевод.

Эидис походила на безумную. Она кричала, ругалась, скакала на коне среди войск и хлестала воинов плетью. Город снова устоял, более того — сумел огрызнуться и очень больно укусить нападающих.

Вечером хоронили убитых, насыпали над могилами кучи камней и долго пели заунывные песни, в которых звучали угроза врагам и жажда мести.

Наутро Эидис приказала сжечь ворота города.

На остатки разбитой винеи стали таскать вязанки степных трав и хвороста, что привозили на спинах коней из предгорий. Опять сверху полетели камни, опять пролилась кровь. Воины Альвдис бежали назад, а то и оставались на месте со стрелой в спине.

Гора хвороста увеличивалась. Имперцы притащили котлы с водою, начали поливать сверху, но ветер разбрызгивал воду, и она дождем падала на землю, совсем не там, где надо. Воины, носившие хворост и сухую траву на разбитую винею, смеялись.

Вскоре в хворост бросили горящие факелы. Повалил дым, сверкнуло пламя, и огромный костер запылал. На стенах поднялась тревога.

— Нужно бросать в костер амфоры с водой! — скомандовал Кринтион.

Были собраны амфоры. Женщины и слуги тащили их, наполнив водой.

— Бросай!..

Водяные бомбы полетели в костер и разбивались в мелкие осколки. Огонь стал утихать повалил густой белый дым. Теперь засмеялись защитники города. Они пускали тысячи стрел, не давая врагам приблизиться. Воины Альвдис отвечали беспорядочной стрельбой из луков.

— Хеймнонд! — вскричала Эидис. — Давай камнеметы!

Десятки телег придвинули к стенам. На каждой стояло метательное орудие. Ударили рычаги, взметнулись вверх тяжелые глыбы, и, не долетев до верхнего края стены, глухо застучали в ворота. Опять смех. Хеймнонд рассердился, видя хохочущих и невредимых врагов.

Приказав лучникам полить их дождем из отравленных стрел, он распорядился:

— Давай снаряды поменьше! Заряжай!..

Меньшие снаряды полетели лучше и стали попадать в бойницы, сметая защитников, смотрящих оттуда. Это произвело должное впечатление. Эидис милостиво кивнула головой. Но стоящие на стенах быстро подтянули к опасному участку свои тяжелые баллисты и начали сильнейший обстрел.

Многие из обслуги камнеметов были убиты, телеги сломаны, метательные машины выведены из строя.

Тем временем амфоры с водой не прекращали падать на потухающий костер. Неожиданно он, уже потухавший, вспыхнул с новой силой — именно там, где падали амфоры.

— Колдовство! — заключили защитники города.

— Не колдовство, а измена, — мрачно ответил главный стратиг.

Началось смятение. Были схвачены на стенах самые бедные слуги, больше похожие на рабов, с амфорами, наполненными не водой, а земляным маслом.

Их нещадно пытали прямо на стенах, им выбили зубы, выломали суставы. Они умерли, так ничего и не сказав, откусив от боли языки.

Амфоры с водой все еще бросали вниз, в загоревшийся с новой силой огонь. Однако защитники города понимали, что очередной приступ может стать роковым. Сколн во главе нескольких десятков слуг с лихорадочной поспешностью ломал ближние здания и каменные заборы и наглухо замуровывал ворота. Теперь, если враги даже и проломят дубовые створки, то в город не попадут, а сразу же наткнутся на каменную стену.

Глава 24

Часть войск состояла из добровольной гвардии Фларда. Эти воины надеялись на легкую победу и очень ретиво бросились на приступ в первый день осады. Эидис приказала выдать им несколько лестниц. Степняки нестройной толпой побежали к стенам и стали торопливо взбираться по лестницам, подбадривая друг друга визгливыми криками:

— Нужно войти в город раньше слуг тьмы!

— Мы три дня будем грабить город! Все сожжем!

— Вырежем всех мужчин!

— Продадим всех женщин!..

Сверху густой струей полилась раскаленная смола. Посыпались камни. Лестницы затрещали под ударами дубовых чурбанов, покрытых колючками острых гвоздей.

Коневоды, как спелые груши с дерева, посыпались вниз. Некоторые остались на месте со сломанными костями и не могли двигаться даже ползком. Другие мертвым грузом с размозженными черепами рухнули на землю. Обожженные страшно кричали, извиваясь на земле. На раненых падали камни и прекращали их страдания.

Те, что остались целыми, кинулись прочь от стены, охваченные страхом, подавленные видом своих соплеменников, лежащих с вывороченными внутренностями или ползущих по дну рва с перебитым хребтом.

Таких ужасных ранений коневоды не видели никогда до этого. Они бежали от стен в пани ке, а вдогонку им летели имперские стрелы, несущие смерть. Горожане радостно и дружно кричали, видя, что враги и не помышляют о продолжении боя, стараясь спасти свои головы.

Стрелы втыкались в спины убегающих, они падали в грязь и корчились в агонии. Менее уязвимыми оказались полководцы, одетые в панцири, но и они убедились, что штурмовать города не так уж легко, как это казалось вначале.

Лучшего воина добровольной гвардии привели к ее командиру. Он дико кричал и говорил несуразные речи.

— Что с ним? — мрачно спросил командир.

— Ему выжгли глаза горячей смолой и он потерял рассудок!..

Флардский воевода видел всю неприглядную картину неудачного штурма и чувствовал себя посрамленным. Ему не верилось, что такие тяжелые потери нанес ему один пограничный город Империи. Как же тогда она сильна!

Жители этой страны почему-то представлялись ему как мирные и трусливые купцы, не способные сами оборониться от врагов. Теперь Империя, и, в частности, этот город, предстал перед ним в другом свете. Это была крепость, построенная опытными в военном деле руками не без помощи магов. Она оборонялась хорошо подготовленными защитниками. Имперцы за своими стенами казались грозной силой. А его воины не знали даже, как правильно вести осаду укрепленного города.

После первой неудачи он уже не пытался лезть на приступ. Участок, отведенный флардцам, был обнажен. Защитников отсюда перевели на более угрожаемые места. В городе возбужденно громко говорили о разгроме коневодов.

— Хорошо проучили флардских конокрадов. Теперь они будут знать, что дружить с имперцами куда спокойнее и выгоднее, чем воевать против них!

Эидис доложили, что флардцы отказываются лезть на стены. Ведущая в гневе вызвала к себе их воеводу. Тот предстал перед ней, гордый и спокойный. В его глазах горели огни плохо скрытой ненависти и презрения к слугам тьмы.

— Почему ты, прославленный своей храбростью воин в воевода, испугался презренных имперцев и отступил от стен?

Некое подобие усмешки промелькнуло на губах военачальника. Хлопнув себя по ноге плетью, он ответил:

Флардцы умеют сражаться верхом на коне с любым врагом. Тебе, полководица, это хорошо известно. Но когда мои люди пешие и вместо врага должно быть должны воевать с камнями, мужество покидает их. Они не умеют вести такую войну. Наши предки всегда воевали верхом на конях, и мы делаем то же. Открой для моих ратей ворота, и ты увидишь, как мы умеем рубиться с имперцами!..

Воительница презрительно скривила губы, но сдержалась. В конце концов, не кучка коневодов решает успех осады.

— Коневоды — собаки, — ворчали раздраженно воины, — потери понесли маленькие, а осаду продолжать не хотят! Сидят себе у костров, да ждут, когда мы возьмем город, а им добычу отдадим.

Ненависть к флардцам — одно из самых сильных чувств в сердце каждого воина тьмы. Еще не утих в их душах пламень былых войн.

Имперцев тоже ненавидели, но куда меньше, чем флардцев. Их презирали за обман и корыстолюбие.

— Зачем только госпожа полководец связалась с этими ублюдками? — спрашивали воины с горечью. — Благо бы они помогали нам! А то на стены лезть не хотят, а вот грабить, да пожары учинять — это они могут!

В это время перед Сильтией и Эидис возник вопрос о дальнейшем прокормлении людей лошадей, что везли обоз. Правда, люди пока не голодали. Быки, приведенные в виде свежего мяса, закончились. Воины обдирали трупы лошадей, павших под стенами от бескормицы, мясо жарили над огнем и ели с луком и хлебом или добавляли в кашу.

Но оставшиеся в живых кони требовали заботы. Кормов не было. Сотни коней стояли у приколов и грызли землю. На совете было решено вывести лошадей с небольшим отрядом на равнины, благо они были недалеко, до конца осады.

Там найдется чем покормиться и лошадям и сопровождающим их воинам.

Несколько сотен лошадей двинулись прочь от города. Их вели под уздцы, потому что они были слишком слабы, чтобы нести всадников. Имперцы с любопытством наблюдали за откочевкой вражеских орд, стараясь разгадать ее скрытый смысл.

Около двух сотен лошадей, наиболее выносливых и сильных, остались в лагере по приказанию Сильтии.

— Они будут возить еду для людей с равнин и кормиться там сами, — объяснилась она перед Эидис. — Ячмень, пшеницу и все, что там растет.

— Не забывай, что ближайшие селения пахарей уже разграблены флардцами, да и нашими также. Сейчас туда еще прибудет отряд с пятью сотнями лошадей и тоже будет брать, что потребуется. Мне ведомо, что дальние селения пахарей уже организовывают отряды, хотят оружием отстоять свое добро. Особенно они злы на коневодов. Нас проклинают и называют их рабами.

— Рабами? — вскипела Сильтия. В ее глазах тут же вспыхнул гневный огонь, и Эидис даже показалось, что ее черты лица обострились, глаза пожелтели, а нос заострился… Она слышала, такое бывает с Соколиными стражами.

Несмотря на то, что во время сражения Эидис походила на сошедшего с ума берсерка, она прекрасно умела сохранять самообладание, когда это требовалось. Она, конечно, грешила гордыней, однако ее гордость и самолюбие не шли ни в какое сравнение с гордостью Сильтии.

— Хорошо же, я покажу им, что значит быть рабами!.. Дилинор! — Позвала она.

Пока молодой, крепкий парень, один из воевод Рограина, бежал к двум женщинам, Ведущая располосовала землю перед собой невозможно длинным мечом.

— Да, госпожа полководец! — с готовностью выпрямился воевода.

— Бери остаток лошадей, к каждой ставь сопровождающего и жди указаний, — сдерживая гнев, прошептала Сильтия.

— Перисад, — старик был совсем рядом, так что воительнице не пришлось кричать.

Темносвященник неспешно приблизился. Он двигался столь плавно, пряча руки в сведенных у живота рукавах, что казалось, будто он парил над землей. Возможно, так и было.

— Собирай Безымянных. Пойдешь с Дилинором. Мятежников нужно усмирить силой оружия, хотя, вероятно им хватит одного вида этих тварей. Бери мальчишку и отправляйся за ушедшим отрядом. Хлеб — брать. Мы не можем прекратить осаду. Если не возьмем город штурмом — уморим голодом. Хлеба у имперцев самое большее на три недели.

— Слушаюсь, госпожа, — лишенные белков глаза старика не отражали никаких эмоций. Он удалился также, как и пришел — бесшумно, плавно и грациозно.

Вскоре второй отряд, уже поменьше, но окрашенный в цвет истинной тьмы сотней шестируких тварей с красными огнями вместо глаз. Небо быстро очистилось от корров, заставив осаждающих потерять еще одно преимущество. Летать — не мечом махать. Крылья должны быть невероятно сильны, чтобы переносить такой большой вес, как человеческое тело. А это значит, что их нужно кормить.

По большей части именно из-за корров запасы провизии так быстро истощились. Чтобы находиться весь день в воздухе, они съедали по два десятка фунтов мяса.

Креол, занятый подготовкой воинов к следующему штурму, не сразу заметил приблизившегося к нему гонца.

— …Не на сарай лезешь! Быстрее ногами перебирай! Долез до конца — бросай аркан! Да не так, как вы, воины!.. Ровно бросай, с места! Не мешки с картошкой, не надорвешься!.. А коли страх взял, так лучше сразу в ров прыгай! Меньше мучиться будешь!.. Кто там еще? — Обернулся старик.

— Гос… госпожа… госпожи полководицы говорят… — Молодой гонец упер руки в колени, стараясь дышать ровно. Креол ждал.

— А вы чего замерли, как бабы у печи? Видите деревянный столб с двумя зубцами? Шагом марш, арканы учитесь забрасывать! Воины!..

Толпа воинов хлынула к специально установленному тренировочному столбу. Гонец тем временем кое-как пришел в себя и выпали единым духом:

— Госпожи полководицы говорят, что нужно насыпать вал из земли и хвороста вровень со стенами и бить с него по осажденным из луков и камнеметов. А когда имперцам станет на стенах жарко, начать штурм с осадных башен.

Глава 25

Воины сидели вокруг костров и вели беседу.

— Флардцы, как собаки, хотят вырвать у нас из рук добычу! — громко сетовал молодой парень, друг погибшего Ласа. Пожилой воин тьмы в поношенной кожаной куртке, отяжелевшей от слоя грязи, сидел на куске кошмы и с громким чавканьем высасывал мозг из кости. Услыхав речь молодого, посмотрел на него с усмешкой, покачал головой и вернулся к своему занятию. Вынув кинжал, раздробил кость и съел вкусную мякоть. Бросил обломки кости в огонь, обтер масляные пальцы о штаны.

— О какой это добыче говоришь ты? — спросил он.

— О той, которая ждет нас в городе! — бойко ответил молодой воин.

— Ну а если бы не было флардцев, то вся добыча была бы твоей?

— Не вся, конечно, а свою часть на дележе я бы получил.

— А я даже разбогател бы! — добавил сосед. — Не я буду, если не увезу отсюда мешок с золотыми монетами!

— Ох ты, какой бойкий! Давай, богатей! А меня в гости позовешь?

— Позову, дядя Клатис.

Все у костра рассмеялись.

— Да, — задумчиво сказал седобородый Клатис, — Я участвовал во многих походах еще во Флард, бывал в его столице с мечом, ходил вверх по Норне!.. Много людей убил, пил из двух чаш вместе со старым другом Ренкретом, сильным воином считался! Немало у меня рубцов осталось на коже и сейчас они ноют перед ненастной погодой. А вот богатым, многоконным, я так и не стал.

— Ну, а почему же ты добычу не брал, дядя Клатис?

— Как не брал, много брал! Да некогда с нею возиться в походе. Бывало, наберешь всякой рухляди, оружия, посуды, тряпок и бросишь все среди степи во время тревоги… А многое вот им, — он указал в сторону города, — имперцам, отдавал за вино, да в кости проигрывал. И опять получалось: я воевал, бросался, как волк, на добычу, а кто-то другой ей пользовался!

— А я вот никому не отдам! — заявил задорный паренек. — Все себе возьму, а имперцам и флардцам — во!

Он погрозил кулаком. Смех усилился. Подошли панцирники с кувшинами.

— Эй, молодцы, — крикнул старший, широко разевая рот, густо обросший жесткими усами и бородой. — Отвязывай кружки от поясов, госпожа полководица шлет вам вина. А кто убил врага, тот берись за круговую чашу!.. завтра работа будет, а сегодня — гуляй!

Все ожили, развеселились. Появился глиняный горшок с двумя ручками — круговая чаша. Бывалые воины оказались впереди. Они расчесывали пальцами бороды, стали кольцом вокруг костра. Молодежь с поясными кружками сгрудилась сзади, как того требовал обычай.

Клатис, как самый старший, засучил рукава, налил чашу до краев, прошептал молитву Альвдис и первый отпил половину. Передал соседу. Пошла круговая. Пока чаша вернулась, Клатис успел налить кружки молодым.

У других костров происходило тоже самое. Воины пили и разговаривали, высказывали предположения о завтрашней «работе».

— Пей, воины тьмы! Завтра штурм будет!

Имперцы чутко вслушивались в невнятную молвь и крики в стане врагов. Услышав дикие напевы, с презрением в голосе переговаривались:

— Варвары любят пьянствовать!

— Они любят пить и спать!

— Жадны к пище и питью, свирепы в гневе и ленивы в работе!

— Да поможет нам Жгущий и его Огненосная Свита!

Протяжно перекликались сторожевые на башнях:

— Слушай!..

— Слушай!..

Однажды утром имперцы увидели, что осаждающие предпринимают что-то новое. Тысячи воинов таскали камни и землю в полах кафтанов. Другие мечами рыхлили грунт.

— Насыплем высокий вал! — кричали распорядители работ, панцирные командиры. — Вровень со стенами!.. И с этого вала побьем имперцев камнями и стрелами, а потом на стены взберемся!

Воины поняли и вначале взялись за работу очень рьяно. Но грунт оказался крепкий, каменистый, копать его было трудно. Мечи зазубрились о кремни.

Осажденные поняли замысел врагов и встревожились. Открыли стрельбу из катапульт, но камни приносили мало вреда землекопам, рассредоточенным на большом пространстве. Воины тьмы насмехались над усилиями имперцев, кричали им различные ругательства и продолжали насыпать вал.

Неожиданно вторые ворота города растворились и выехала густым строем имперская конница. Впереди на гордом лихом коне скакал Нерений, картинно держа меч над головой. Сзади стройными рядами красовались на галопе панцирные всадники, все без копий, с обнаженными мечами.

Конница налетела на работающих воинов быстрее бури и начала рубить их на глазах у всего войска. Они действовали дерзко, по загодя разработанному плану, основанному на внезапности и беспечности «варварской» натуры.

Ни Эидис, ни Сильтия не потрудились выставить дежурные вооруженные группы для отражения вражеских вылазок. Самонадеянные южане не допускали, что имперцы посмеют выйти из-за спасительных стен и не предвидели нападения.

Тем удивительнее было опустошительное появление конницы, прекрасно вооруженной и дисциплинированной. Молодые воины с азартом секли головы кое-как вооруженным строителям.

Лихая молодежь мчалась вдоль стен, сверкая доспехами, отмечая свой путь десятками окровавленных трупов. Внезапно они повернули к шатру Ведущих, чем усилили общую тревогу и сумятицу.

Панцирная пехота, прекрасно вооруженная и обученная, была далеко и никак не могла успеть к месту битвы вовремя, еще и с тяжелыми доспехами.

— К оружию, воины тьмы!..

— Защищайте полководиц!..

Вокруг шатра образовалась толпа молодых бедных воинов. Лагерь стал походить на потревоженный муравейник. Воеводы тщетно пытались навести порядок в рядах своих подчиненных. Те бежали, кричали, пускали без толку стрелы, ловили коней, вскакивая им на спины, не сняв с конских ног путы. Новичок не поверил бы, что эти люди только сутки назад храбро штурмовали город.

Креол ругался и плевался.

— В рядах молодежи нет порядка! Это просто толпа темных людей, она не знает правил войны!..

Эти слова были обращены к Хеймнонду, спешившему к шатру.

— Ты прав, — ответил он на ходу, — Посмотри, даже прикомандированные к валу побросали лопаты и заступы и бегут сейчас к своим шатрам, чтобы скорее вооружиться мечами и копьями. Но пока они бегают, враг исчезнет так же, как и появился.

Наиболее готовыми к отражению вылазки оказались легковооруженные воины, приставленные к оставленной на всякий случай сотне лошадей. На неоседланных конях, без доспехов, но с копьями наперевес они с дикими воплями устремились вслед за имперцами.

Впереди мчался на вороном коне Клатис, размахивая секирой.

Нерений считал минуты, зная, что замешательство врагов временное и через несколько мгновений на его отряд обрушатся не сотни, но тысячи воинов.

Его отряд уже описал дугу и возвращался к воротам, когда их стали настигать воющие всадники на взбесившихся от ударов и окриков лошадях. Враги не встретились, но скакали в одну сторону, постепенно сближаясь.

Нерений сообразил, что преследующие их всадники могут ворваться на их плечах в город, начнут свалку, а за несколько минут замешательства подоспеют и остальные, и тогда… Об этом «тогда» было страшно подумать!

Поэтому глава городской стражи принял смело решение.

Со стен доносились крики защитников, которые все высыпали к бойницам, словно в ожидании штурма.

Сколн с пересохшим горлом следил за всадником на белом коне, так же как Лесан, не спускал глаз с другого, в золоченых доспехах. Их сыновья сейчас были в том отряде и отцы трепетали за жизнь своих детей.

Их беспокойство стало нарастать, когда началось перестроение конницы. Нерений отделил первых три ряда воинов и с ними ударил навстречу врагам, рассчитывая задержать их, пока остальные въедут в ворота.

Крики на стенах усилились. Произошла короткая, но жаркая схватка. Молодые имперцы рубились с ожесточением. От вражеских ударов их спасали панцири и шлемы, которых не было у врагов. Это и здесь решило сражения в пользу защитников.

Нерений сшибся с Клатисом. Воин тьмы нанес удар топором по шлему противника. Глава стражи на мгновение потерял ясность сознания. Конь понес его в сторону, откуда уже показались разрозненные группы пеших воинов.

Кто-то догнал Нерения и схватил его коня за повод. Они скакалирядом, стремясь к воротам. Но Клатис снова налетел на них. Щит воина, спасшего Нерения, разлетелся вдребезги от мощного удара топора.

Обезумевшие кони несли всех троих прямо к воротам. Еще удар — и всадник свалился в грязь с разрубленной головой. Его конь жалобно заржал и побежал вдоль стены. Нерений чувствовал слабость и не мог отразить страшные удары Клатиса.

— Крепись, Нерений! — кричали со стены.

Ворота открылись с надсадным ржавым скрипом. Всадники ворвались в город. За ними на всем скаку влетела Нерения. Он еле держался за гриву, свесившись головою ниже седла. Вместо лица у него было видно сплошное красное пятно, из которого хлестала кровь.

Разделавшись с двумя противниками, Клатис повернул коня под стеной в тот самый момент, когда ворота успели закрыться. Но мстители на верху не дремали. В смелого витязя посыпались стрелы. Нагнувшись к шее коня, он помчался прочь, но не успел отъехать далеко. С десяток стрел вошло ему в спину.

«Эх, забыл надеть панцирь!» — подумал воин и стал валиться с седла. Его подхватили свои, он был еще жив, пока его несли к шатру, и умер, не успев сказать последнее слово своим друзьям.

Он лежал в окружении воинов, молодых и поживших на свете, опытных рубак и впервые взявших в руки меч. Лежал на разостланном плаще, могучий и красивый даже после смерти.

Можно было подумать, что он уснул. Воины плакали и в ярости грозили имперскому городу оружием.

После вылазки работы по сооружению вала приостановились. Причиной этому явился не страх перед вражеской конницей, но неумение большинства воинов долго и сосредоточенно работать. Вражеская вылазка дала повод для роптания и отказа от дальнейших работ.

— Разве можно насыпать такую гору — вровень со стенами?..

— Мы пришли сюда не землю копать, а воевать!.. Вот занялись не тем, чем надо, и получили от имперцев оплеуху. Воинов нужно держать под копьем, а не с лопатой в руках!

Тяжело вооруженные воины, привыкшие к безделью, роптали более других. Они отошли к своим шатрам, стряхивали пыль с одежды и на чем свет кляли флардцев, считая, что если бы не они, до такого бы не дошло.

— Не пойдем больше рыть землю! Мы не кроты и не поденщики!

Напрасно Креол и Хеймнонд кричали на них, нескольких даже велели привести к Ведущим.

Дюжие воины, обезоруженные, со связанными за спиною руками, предстали перед двумя полководицами.

— Почему вы оставили работу? — спросила Эидис, хмурясь.

— Или испугались имперских малолеток, что наскочили на вас верхами? — зарычала Сильтия.

— Госпожи полководицы, — бесстрашно отвечали воины, — ваше дело казнить нас или миловать… Но выслушайте нас сначала!

— Говорите, да поскорее, — сподобилась Эидис.

— Работать все войско отказалось!.. А некоторые даже на работу не выходили!.. Коневоды уехали села грабить! А мы мечи об камни погнули. Чем теперь воевать? И дела не сделали и оружие погубили! Вели нам на стены лезть — полезем, хоть и с погнутыми мечами. Но мы не землекопы! У имперцев на то слуги есть.

— А полководцы, — добавил другой, — если своих людей на работы не дали, то хотя бы охрану на себя взяли бы. Мы работали, нас же и побили. А вот послушайте!..

Со стороны шатров богатых воинов доносились писклявые звуки рожка и гудение бубна.

— Поют и пляшут! Да крестьян грабят, не лучше флардцев!

— В ваших словах есть правда, не спорю, — склонила голову Сильтия. — И за эту правду оставляю вас в живых. Но за свои дела ответите!

Ведущая повернулась к Креолу:

— За ослушание бить воинов плетьми всенародно и выгнать из войска, если еще кто так же сделает, как они, то будем смертью казнить!

Работы по возведению вала прекратились полностью.

— Этого и следовало ожидать, — говорили защитники, стоя на стенах, — Варвары настолько же страшны в ярости, насколько жалки в труде! Чтобы побеждать, нужно много трудиться, а святотатцы этого не умеют.

Сколн слушал эти речи и возражал с едкостью:

— То, что вы говорите, правильно, но не совсем точно. Они не умеют работать, пока свободны, но быстро становятся трудолюбивыми в рабстве. Это присуще всем варварам. Варвары созданы для рабства! Так же как мы определены Жгущим быть их хозяевами. Когда мы впряжем всех варваров в ярмо, наступит золотой век.

— Ты, Сколн, отчасти прав, — начинал свои рассуждения Лесан, потупя очи, — рабство — основа благополучия, но оно не должно быть чрезмерным. В Империи, кроме нашего города, так и вообще чужаются этого!

Ночью молодые смельчаки подобрали тело бедняка, спасшего жизнь, а точнее отсрочившего смерть Нерения. Если бы не он, уважаемый всеми жителями города воин попал бы в руки врагов! Об этом было страшно подумать.

Их похоронили одновременно, с подобающими почестями. Леранит, главный стратиг, ненавидевший Нерения при жизни, на похоронах показывал свою глубокую печаль, лицемерно вздыхал и горестно качал головой.

Однако, придя домой, он сбросил маску ложного соболезнования и со злорадством потирал руки и приговаривал под нос:

— Свершилось, свершилось! Пусть он на том свете не знает покоя! Я отомстил ему за его заносчивость и насмешки!

Стратиг сумел незаметно от других сунуть в гроб убитого железную табличку со страшным заклятьем, наговором. Теперь его не пустят в Алые чертоги Жгущего, где без конца идет Пламенный Пир! Это значительно большее, чем месть живому!

Ведь жизнь земная, она хоть и прекрасна, но коротка. Жизнь загробная — вечна. Нерений будет страдать вечно! Леранит был доволен.

В городе говорили, что главой городской стражи города будет назначен Леранит.

Глава 26

По-иному хоронили Клатиса. Похоронами руководила его жена, прекрасная Тилия. Женщина, узнав о потере мужа, прискакала верхом на коне из Верты. Умелые люди вскрыли труп воина, внутренности вынули и сложили отдельно, а сердце передали жене. Нарубили разных пахучих трав — аниса, сельдерея, кипера, — добавили ладана и смолистых веществ и всю эту пахучую смесь вложили внутрь трупа, после чего тщательно зашили его.

Долго возили тело на повозке, ходили за ним, затем выбрали место, вырыли могилу, укрепили ее стенки рядом копий, а когда положили Клатиса на подстилку, стали класть ему оружие, чаши для вина, узды и одежду.

Могилу закрыли досками и завалили землей. Сверху насыпали высокий курган, который рос куда быстрее, чем вал перед стенами города-крепости.

— Клатиса хоронят, как царя! — докладывали Ведущим.

— Он прекрасный воин. Если бы из таких состояла вся наша армия, мы бы в первый день закончили осаду. Пусть его хоронят как можно пышнее. — Отвечала Эидис. Сильтия лишь согласно кивала.

На тризне Креол встретился с Тилией. Женщина отнеслась к нему по-дружески, но ни тени улыбки не появилось на ее побледневшем лице. Она не плакала, но с необыкновенной твердостью ответила на соболезнования Креола:

— Видимо, Альвдис не была к нему благосклонна. Однако его воины не покинут осады. Мы останемся здесь до победы.

— Ты, Тилия, достойна своего покойного мужа. У тебя в груди большое сердце. Я был другом Клатиса и останусь другом его воинов. Располагай мною всегда так, как найдешь нужным.

— Спасибо.

Ему хотелось еще что-то сказать молодой вдове, но она посмотрела на него с суровой грустью. Воевода вздохнул и замолчал.

После похорон Тилия совещалась с приближенными и друзьями Клатиса и на другой день утром отбыла в Верту в сопровождении пяти десятков воинов.

Перисад с нарастающим чувством огорчения и досады бродил по лагерю, посматривая на стены города. Чем больше он наблюдал ход осады, тем более убеждался в ее вероятном провале.

Главная проблема, чуть не погубившая весь грандиозный поход, заключалась в том, что каждый житель города неугасимо верил — и те, в кого он верил, слышали его молитвы и не собирались пока бросать его душу.

Все их преимущества, все оказалось бесполезно! Воины Увязающего Песка впали в некое подобие спячки, Безымянные пришли практически в полную боевую негодность, будто под действием мощнейшего заклинания. Их молитвы и чудеса почти не могли дать серьезного толку, потому что прямо воздействовать на город было невозможно — его надежно охранял тетраим веры.

И с чего это Жгущий внял к людям, а уже тем более имперцам? Не только Перисад, но и все темносвященники задавали себе этот вопрос… Возможно ответ удалось бы найти в самом городе, или же что-то более древнее и магическое возымело действие на него? Ответ найти не представляется возможным.

Защитники города показали образец стойкой обороны. Быстро перебрасывая свои войска на опасные участки, успешно отразили все удары войск Рограина, войск Тьмы! Теперь неусыпно следили за всем происходящим в лагере осаждающих. Можно было видеть, с какой четкостью, через ровные промежутки времени, происходит смена воинов на стенах.

Круглые сутки перекликаются часовые на башнях. Ночами, когда, укрывшись войлочными одеялами, осаждающие беспечно храпят у костров, за зубцами городских стен мелькают огни, невнятно доносится говор имперских воинов и топот многочисленных ног.

Войску тьмы не хватало боевой сплоченности и упорства. Это, в свою очередь, вытекало из того, что именно сюда отправили всех бедных, неимущих воинов, поденщиков, работников. Отборные солдаты, тренированные и дисциплинированные не хуже, а то и лучше имперских, отправились на главные направления — с Анкхаретом и Ренкретом.

Осада уже надоело большинству, осенние серые дни сменялись зябкими ночами, не принося ничего, кроме скуки. Старика с начала похода раздражала неорганизованность бедных воинов. Осада велась так бестолково, что смотреть не хотелось на нелепую трату ратных сил, массовый падеж лошадей от бескормицы. И ведь дело не в полководцах!

Бывало, во время штурма Перисаду хотелось самому схватить аркан, взбежать по лестнице вверх, разрубая стрелы взвихрениями чудес. Но он понимал, что там, наверху, одним этим не обойдешься.

Старик озабоченно вздыхал и в печальном раздумье чесал затылок. Нужно во что бы то ни стало взять город и войти в Империю как можно скорее.

Решение Эидис о привлечении на земляные работы крестьян оживило надежды многих. Это была удачная мысль. Привычные к труду скоро и лучше возведут вал, а воины, сохранив силы, с большими решимостью и рвением пойдут на приступ.

Когда стало известно, что крестьяне-землекопы уже прибыли, в лагере стало веселее. По подмерзающей грязи медленно брели толпы иззябших поселян. За плечами они несли мешки с провизией. В красных от холода руках держали лопаты и кирки. Сзади и по сторонам ехали на конях вооруженные стражи.

Пока прибывшим работникам растолковывали суть предстоящей работы, древотесы стучали топорами, строя из бревен высокое сооружение.

Башня на колесиках, с которой воины должны будут прыгать на стены и бить врагов. При виде сооружения этой конструкции послышались крики:

— Я первый прыгну с той башни на стену города!

— Это все, чего от нас ждут госпожи полководицы!

— Обагрим мечи имперской кровью!

Хоть подобный настрой и охватил всех воинов в лагере, на стенах пока что были только бедные воины, поденщики, ремесленники. Башню сооружали они же. Если бы каждый воин так старался ради благополучного конца осады, город-крепость бы уже пал!

Крестьяне дружно взялись за работу. Смастерили самодельные носилки и стали быстро возводить вал, утаптывая сырую землю ногами. Они не смущались тем, что вокруг стояли конвоиры, посматривали за ними по-хозяйски. Переговаривались между собою о том, что скоро с их помощью город-крепость будет побежден и госпожи полководицы наградят их за усердие.

— Я пойду на приступ вместе с воинами! — громко заявлял рабочий, воинственно взмахивая лопатой.

— Работай, чего зубы-то скалишь! — грубо обрывал его стражник.

Богатые воины всегда держали себя крайне высокомерно и заносчиво перед крестьянами, считая их ниже себя. Сейчас они и вовсе стали вести себя как надсмотрщики.

Вначале покрикивали на нерадивых, потом, словно сговорились, пустили в ход нагайки длинные бичи, которыми гоняют лошадиные табуны. На крики возмущения и боли они отвечали жестко:

— Меньше разговаривай, больше работай!

Имперцы опять встревожились, и, поставив, против вала сильнейшие камнеметы и баллисты, начали обстрел работающих землекопов. В первый же день, несмотря на то, что приходилось буквально тратить целый снаряд на одного человека, удалось убить двоих и еще нескольких тяжело изувечить.

Крестьяне, подхватывая на руки убитых и раненых, с криками страха убегали дальше от стен, отказываясь продолжать работу. Их встретил строй всадников, размахивающих бичами. Нещадными ударами воины остановили бегущих. Возмущенные крестьяне ответили криками:

— За что бьете? Лучше бы согнали со стен имперцев стрелами!..

— Мы работаем, а воины спят в шатрах! Нужно не бить нас, а прикрыть стрелометанием! Тогда и работа пойдет без перебоя.

— Не вас ли защищать мы сюда собрались? — насмешливо отвечали солдаты. — А ну назад! Идите насыпайте вал! Если кого убьют, потеря невелика, других пригоним!

Опять защелкали сыромятные бичи.

— Чего деретесь!.. Дома весь хлеб выгребли, здесь издеваетесь!.. Мы вам не рабы, а вольные землепашцы!

— Все вы рабы Владычицы Альвдис и ее полководцев! — отвечали всадники, подкрепляя удары бичей крепкими тычками обратной стороны копий.

— Мы — свободные и никто не сделает нас рабами!

Обида перешла в ярость, крестьяне начали отчаянно сопротивляться произволу воинов. Произошла драка, которая довольно быстро перешла в настоящее сражение. Но лопаты — плохое оружие, а особенно против копий и мечей. Землепашец, недавно выразивший желание участвовать в штурме, с окровавленным лицом кинулся к воины, который размахивал копьем, и стащил его с коня на землю.

— Землекопы бунтуют! — доложили Ведущим.

— Так усмирите и заставьте работать, — прошипела жестокая Сильтия.

Она была категорически возмущена нежеланием крестьян трудиться на благо Рограина.

Поскакали всадники. Крестьян хотели окружить, прижали их к стенам города. Некоторые из них кричали:

— Откройте ворота, дайте нам убежище!

Но имперцы сочли это за грубую военную хитрость и открыли стрельбу камнями и стрелами, убивая крестьян и их преследователей. Лошади воинов тьмы стали беситься, конница отхлынула от стен. Бунтовщики, пользуясь замешательством воинов и наступившей ночью, бежали из лагеря, проклиная Ведущих и их войну.

На том затея с валом была окончена.

После бегства землекопов, Сильтия спросила отправленных за ними:

— Откуда были эти изменники?

— Из селения к западу отсюда.

— Горе им!.. Мы еще там побываем!

Эидис стала раздражительна и не терпела никаких возражений. Она, была убеждена, что все неудачи происходят оттого, что военачальники и воины просто плохо исполняют ее повеления.

Отчасти она была права. Однако Сильтия была взбешена в основном неповиновением крестьян. Тех из них, что удалось поймать, она приговорила к казни и лично привела приговор в исполнение.

Ужинали в главном шатре втроем, включая обеих Ведущих в Битву и Хеймнонда. Обе женщины много и жадно пили, ели. Под глазами у них появились мешки от бессонных ночей и тяжелых дум.

Несколько часов назад Эидис лично, с косой наперевес, отправилась под стены в приступе необузданной ярости. Она походила на демона, готового вот вот сожрать первое встречное живое существо. В нее летели стрелы, камни, болты, куски дерева, утыканные гвоздями. Коса кружилась и плясала в ее руках, окружая хозяйку верной и надежной защитой.

Ей удалось дойти до самых стен, и там она около двух десятков минут бес толку кромсала каменную стену, оставляя на ней глубокие черные борозды. Такое занятие, конечно, ни к чему не привело, однако все же возымело устрашающее действие на защитников.

Они возбужденно и со страхом переговаривались на стенах, уж не демон ли выбрался из Ксива, чтобы наказать их город?

Все-таки, какое-то время покромсав каменную толщь, полководице пришлось вернуться в лагерь, в необычайно скверном настроении, несмотря на то, что воины очень одобрительно встретили ее выходку.

— С таким полководцем я готов штурмовать хоть сам Алый замок!

— Гляди, как на стенах перепугались!

Полы шатра распахнулись, дохнул ледяной ветер. Вошел воин и доложил, что прибыл лазутчик. Сильтия кивнула головой. Появился человек, грязный, дрожащий от холода, и, видимо, голодный. Он выглядел худым, сгорбленным, будто постарел. Кожа обтянула скулы, губы покрылись трещинами. Только в глазах светилась все та же прирожденная смекалка и энергия.

— Ну, что узнал? — резко спросила Ведущая, медленно прожевывая мясо.

— Проникнуть в город сейчас почти невозможно, — ответил лазутчик, кутаясь в лохмотья, — но я получил сведения, что настоящего голода у имперцев еще нет и они поклялись защищаться до конца.

— Все это я и без тебя знаю, Валинак. Ты стал работать совсем плохо. Я недовольна тобою, и, наверно, отошлю тебя простым воином в пешую рать, чтобы ты даром хлеб не ел.

— Разреши сказать, госпожа полководица.

— Говори, только дельное.

— Имперцы питаются плохо, но они еще едят хлеб. Нужно, чтобы голод стал настоящим.

— Согласна. Как же это сделать?

— Я уже передал своим людям приказ поджечь склады в порту. Удалось узнать, что главные запасы хлеба хранятся именно там. И поджоги домов хозяйских тоже велел делать каждую ночь.

Ведущая перестала жевать и уставилась на говорившего долгим, хмельным взглядом.

— Ты это уже передал своим людям, Валинак?

— Передал, госпожа. Нам помогают городские рабы. Не все, а те, с которыми мне удалось договориться. Я обещал им от твоего имени свободу и награды после нашей победы над имперцами.

— Они получат свободу. Я уже говорила тебе об этом. Но я не вижу дыма пожаров. Уж не испугались ли твои помощники? Рабы трусливы.

— Я сам руковожу поджогами, поэтому сейчас ты не видишь дыма. Мой главный помощник добывает сведения, нужные нам, ибо он близок к градоначальнику, а кроме того, передает остальным мои приказания.

— Надо ускорить дело с поджогами, Валинак! Любой ценой. Если твой замысел будет выполнен, я награжу тебя, да и твоих имперских помощников не забуду. Ты знаешь, мое слово свято.

Валинак глянул на полководицу исподлобья.

— Тебе известно, госпожа, — сказал он, — что я бедный человек и никогда не жил в довольстве, хотя служу тебе, не щадя жизни. Но я воин тьмы и сейчас скажу тебе, что самой большой наградой будет для меня наша победа на городом. Разреши, я попробую пробраться в город. Или я погибну, или завтра ты увидишь дым и зарево над стенами!

— Разрешаю. Но не медли, действуй сегодня же ночью. Иди… Эй, дайте Валинаку чашу вина и отведите его к моим поварам, пусть они его накормят.

Сильтия сразу изменилась. Несмотря на кажущуюся закрытость, она была человеком с быстро меняющимися настроениями. Удачи окрыляли ее, неудачи повергали в уныние. Она сама сознавала это свойство своей натуры и всячески боролась с ним, в том числе и с помощью маски безразличия.

Однако сейчас она была под хмельком, не удержалась, и, бросив чашу на землю, вскричала:

— Этот проклятый город должен пасть!.. Пусть воеводы смотрят на своего полководца и подражают его настойчивости! Многие полководцы годами стояли под стенами осажденных городов и все-таки побеждали их! Я буду стоять здесь хоть до конца зимы, но войду победителем под стены! Во время этой пламенной речи Эидис сидела, сложив руки на груди и закрыв глаза. Если бы Сильтия посмела бы говорить такое при ней, будучи трезвой, она не осталась бы в стороне, и, может даже вызвала бы соратницу на дуэль.

Сильтии казалось, что вот-вот случится нечто важное и город окажется в ее власти.

Однако в окрестных селениях творилось неладное. Обозленные поборами и грабежами, крестьяне оказывали вооруженное сопротивление царским фуражирам. Что странно, даже вид Безымянных их не особо пугал, так как гнев был сильнее, а после того, как им удалось в результате слаженных и тактичных действий убить одного из них, боевой дух бунтующих окончательно возрос.

Там шла настоящая малая война между крестьянами и конницей, расквартированной в селениях. Безымянных пускать в битву особо не получалось, так как лошади от одного их вида начинали протяжно ржать, вставать на дыбы и сбрасывать седоков. А после созерцания этих существ в битве, животные и вовсе теряли рассудок и их приходилось закалывать и съедать.

Где-то конники разодрались с флардцами, хотя вот здесь шестирукие воины показали себя в полной мере, не оставив врагам и шанса спастись.

Хлеб для осаждающих и ячмень для их коней совсем перестали подвозиться. Ратники голодали, еле перебиваясь мясом издохших лошадей.

Но сейчас Сильтии не хотелось думать обо всем этом. Призрак легкой победы манил ее.

— Хватит о делах! — сказала она. — Давайте выпьем вина.

Страшное бедствие постигло город-крепость. Оно пришло в виде пожара, внезапно охватившего все портовые здания, в том числе и склады с драгоценным пшеничным зерном. Далеко было видно кровавое зарево над городом. Воины выбегали из шатров и с криками показывали на огненные валы, что бушевали за стенами города.

— Горит город, пылает!..

— Чуешь, как горелым зерном пахнет? Горят запасы имперцев!

— Через десять дней город будет нашим!

Глава 27

К утру пламя стало стихать. В городе собрали совет. Всем было ясно, что склады загорелись не сами собою, но были подожжены рукою тайного врага.

— В нашем городе свила гнездо измена, — говорил градоначальник, — и если мы не вырвем ее с корнем, то завтра будем жертвой новых преступлений, совершаемых в пользу врага.

Всеобщий крик гневного возмущения был ответом на эти слова. В сильном волнении поднялся на ноги Вилас, богатый городской купец и владелец рудника. Его голова тряслась более обычного.

— Нужно найти предателей и уничтожить их! — хрипло вскричал он. — И если они рабы, то и хозяев их наказать прилюдно за нерадение!

При этих его словах друг детства Виласа Леранит, главный стратиг и потенциальный новый глава городской стражи, вспомнил свой недавний разговор с богачом.

Вспомнил он также, как поймал раба Виласа Нигона, который подслушивал их разговор. Вспомнил и содержание этого разговора, напрямую касавшееся продовольственных складов и их местоположения. Зародившееся подозрение перешло в уверенность. «Вот она, разгадка», — решил он мысленно.

Нигон был схвачен, к великому смущению и досаде Виласа. Старому имперцу слуга был нужен как нянька. Без раба он чувствовал себя беспомощным, подобно младенцу. А главное — на него самого падала густая тень, как на того нерадивого хозяина, против которого выступал он сам. Выходило, что это он, уважаемый гражданин города, проявил слепоту, допустил, что его личный раб оказался заговорщиком против города. Да, хозяин, распустивший своих рабов, достоин всяческого осуждения и всеобщего презрения.

Вилас был возмущен черной неблагодарностью раба, которого он кормил и которому доверял. Такие мысли распаляли душу старого купца, и он воспылал лютой злобой к своему телохранителю.

— Чертов изменник! — сетовал он, хватаясь за голову. — Как я теперь выйду на улицу? Любой водонос или каменщик будет кричать мне вдогонку обидные слова, а женщины будут тыкать в меня пальцами!

Старик схватил клюку, намереваясь пойти в известное немногим место города, и завертел головой. Он хотел позвать своего всегдашнего провожатого Нигона, но вспомнил, что его нет, плюнул в сердцах и даже разругался.

Один, шатаясь, как пьяный, он не шел, но бежал по опустевшим улицам города, встречаясь лишь с группами воинов, несущих на плечах раненых товарищей. Из ниши каменного забора какой-то голодающий протянул ему руку за подаянием, но старик ударил по руку палкой. «Эка расплодилось нищих, — подумал он. — Неплохо, если их немного поубавится.»

Нигона сначала привязали к каменному столбу в каком-то сыром подземелье.

— Скажи, — вкрадчиво спросил палач, обращаясь к рабу, — ты знаешь, кто поджег городские склады?

— Не знаю. Ни в каких тайных замыслах против города не участвовал. Служил господину честно.

Вопрос был повторен несколько раз — с тем же результатом.

— Начинайте, — коротко приказал палач двум дюжим надсмотрщикам, державшим наготове сыромятные бичи.

Пока Нигона хлестали по голой спине бичами, палач сам вложил в раскаленную жаровню железный прут. При слабом свете глиняных ламп было видно, как спина Нигона, вначале белая, стала темнеть и покрываться бурыми пятнами.

— Стой!

Надсмотрщики остановились. Палач осмотрел и ощупал бичи. Один оказался более заляпан кровью, другой менее. Он строго взглянул на одного из них и пожевал губами. Тот задрожал.

— Господин, — стал он оправдываться, — он бил по мягким частям, его бич лучше врезался…

— Смотри, раб! — негромко, но внушительно прохрипел тюремщик. Меня так же трудно обмануть, как Жгущего!

Теперь Нигона привязали к столбу спиной. Тюремщик схватил клещами раскаленный прут и поднес его к лицу несчастного. Красный отблеск осветил искаженные страданиями лицо и глаза, широко открытые от боли и ужаса.

— Будешь говорить?

Но Нигон только застонал. Что он мог сказать? В голову ему упорно лез случай, когда друг его господина случайно застал его за «подслушиванием» о котором он даже и не помышлял.

Подошел Вилас. Его лицо, сморщенное более обычного, дергалось, как у помешанного, мутные глаза мигали и слезились. Он хотел показать свое пренебрежение к рабу-предателю, показать всем, что ему совершенно не жалко Нигона. Жалость к рабу считалась постыднейшей слабостью в этом городе.

— Ты опозорил хозяина, обманул его! — заверещал он.

В гневе старик поднял посох и окованным его концом ударил раба в грудь, но в его старом теле не оказалось достаточно сил, чтобы удар возымел какие-то видимые последствия.

Изувеченного узника бросили в темницу, на кучу гнилой соломы. Крысы, привлеченные запахом крови, нахально шмыгали вокруг. Их противный писк Нигон находил схожим с писклявым голосом Виласа.

Через несколько часов палачи пришли за рабом, чтобы вновь пытать и допрашивать его. Однако они наткнулись лишь на отвратительный запах мертвечины и кровавый пир, устроенный крысами. Зажав от отвращения носы рукавами, они переступали с ноги на ногу, будто раздумывая, что делать дальше. В итоге один из них просто плюнул, махнул рукой и ушел. Его товарищ бегом последовал за ним.

— Встаньте, воины Тьмы! — прокатился по лагерю звонкий чистый голос, подобный первым громовым раскатам месяца Жизни.

Эидис стояла на холме, с которого было отлично видно всю расстилавшуюся впереди равнину, усыпанную шатрами. Из них медленно вылезали воины, в походной одежде, либо голые по пояс. Несколько минут были слышны лишь гомон и возня.

Креол, Дилинор, Сильтия, Хеймнонд и другие полководцы выстроились цепью спиной к стенам, гордо выпрямляя спины и оценивающими взглядами окидывая войско.

Эидис продолжала, но уже тише:

— Многим из вас уже надоела эта осада, этот город, а может и этот поход. Но я жду, что вы сделаете все возможное для нашей победы. Вздевайте доспехи, крепите мечи к поясам, опускайте ваши забрала! Я поведу вас на штурм и буду направлять ваше оружие! Вы — гнев вашей богини! Вы — сталь, что она сжимает в кулаке! Берите лестницы, хватайте арканы, щиты и идите за своими воеводами!

Речь Ведущей в Битву была встречена крайне одобрительно среди воинов. Крики радости и ярости, азарта, боевые кличи прокатились по толпам людей. Их охватил боевой пыл, что сродни гневу и они были страшны в этот миг.

Воины не создавали суеты, толкотни, давки. Богатые панцирные пехотинцы стали рядом с бедняками, простыми рабочими. Расхватав лестницы и вооружившись арканами, войско раскололось на несколько частей и каждая из них ровным строем последовала за своим полководцем.

Многие мечи были погнуты, затуплены, зазубрены о камни, но воинов это мало волновало. Они желали как можно скорее искупать их в крови. Меч — орудие убийства, и если долго не давать ему пить вдоволь крови — он ржавеет и тупится, подобно старой сарайной лопате.

Положение имперцев было совсем плохое. Валинак не вернулся после поджога складов, однако было ясно — за стенами голодают. Никаких встревоженных криков не раздавалось со стен, или, по крайне мере, они тонули в топоте ног, металлическом лязге мечей и криках воинов.

Лишь несколько камней, да пара десятков стрел устремились навстречу воинам, не причинив им никакого вреда. Осаждающие перешли на бег и быстро приближались. Вот тогда-то жители города и начали волноваться.

В бойницах все чаще мелькали имперские осунувшиеся рожи. Все, кто мог держать оружие, всходили на стены. В основном это были зажиточные или даже богатые граждане, которые пока по-настоящему не голодали. Они тайно кормились из зерновых ям, скрытых погребов и накопленных за многие годы запасов.

Сейчас Эидис как никогда оправдывала свой титул. Она вела в Битву, победную Битву, в которой ее воины либо победят, либо будут разорваны на куски. Она взяла лестницу у одного из воинов, привалила ее к стене. Деревянная конструкция с треском ударила верхним концом о камень, прочно установившись. Десятки других лестниц последовали ее примеру.

Держа в правой руке косу, левой Ведущая быстро перебирала ступеньки. Сверху полетело бревно. Послышались предостерегающие крики, смешавшись с возгласами радости. Огромный дубовый чурбан пролетел десяток метров. Вдруг Эидис, добравшись до конца лестницы, резко подпрыгнула вверх, одновременно забрасывая аркан на один из зубцов. Не проверив: попала ли? Знала, что попала, извернулась, со всей силы оттолкнулась ногами от стены и из непередаваемо неудобного положения ударила.

Боевая коса прочертила тонкую черную полосу на фоне чистого неба, ее взмах был подобен надломившемуся жернову, который, однако, все еще держался на мельничном колесе. Бревно разлетелось на две части, с глухим грохотом обрушившись в ров.

Боевой дух воинов возрос до небес. Они хватались за ступеньки, торопясь подняться как можно выше и покорить высоту стен, отбивали летящие на них камни и утыканные гвоздями куски дерева голыми руками, не обращая внимания на кровавые раны и выдранное с кожей мясо.

Более хладнокровный прикрывали соратников стрелометанием, целясь в бойницы: даже когда врага не было видно, они посылали стрелы навесно, и нет нет, кого-то удавалось задеть.

— Проворней, проворней! Дошел до конца — сразу за аркан! Увидишь имперскую шапку- так бей! Не жалей себя, бейся насмерть! — Орал Креол, стоя среди кровавых луж и человеческой кожи, обильно сыпавшейся сверху.

Ведущая, расправившись с тяжелым снарядом, приспособленным против штурмовых лестниц, довольно быстро взобралась наверх по аркану — силу и ловкости ей было не занимать. На стене на нее тут же набросились трое. Каждый в тяжелых стальных доспехах, с хорошим остро отточенным мечом наперевес.

Хотелось бы Эидис отметить, что тот, который встал по центру, держал меч в левой руке, в отличие от своих коллег, а тот, что слева, явно хромал на правую ногу. Такая ситуация прямо манила воспользоваться собой и сместиться влево, чтобы противники мешали друг другу и подходили по одному… Все эти размышления промелькнули в голове полководицы за мгновение, что случилось бы с любым опытным воином в такой ситуации.

Однако, как бы ей не хотелось поиграть, время терять никак нельзя — воительница покончила с храбрецами одним взмахом своего страшного оружия. Упругий фонтан темно-алой крови с ног до головы окрапил ее. Подобно маленькому ребенку во время снегопада, Ведущая в Битву забавно высунула язык, собирая на него падающие сплошным потоком капельки.

Юноша, горячий и пылкий, рвущийся в битву, однако по своей сути все еще отрок, не имеющий опыта в настоящем сражении, застыл в ужасе, с занесенным над головой мечом. Воительница не сразу обратила на него внимание.

— О, ты, кажется, испугался крови, что испачкала твои сапоги? Или тебя смущает моя коса? — С деланной наивностью и простотой спросила женщина.

Ее новый противник, видимо, не мог пошевелиться от первобытного страха перед человеком, убивающим других людей, и, мало того, получающим от этого удовольствие.

Так некстати вспомнились старые сказки, которые он слышал от ныне покойной бабушки при тусклом мерцании свечи. Она рассказывала о демонах, кровожадных и безжалостных, помешанных на убийствах. Сейчас ему казалось, что он встретился с одним из них, с кошмаром своего детства.

Юноша, убивший несколькими днями ранее Ласа, а это был именно он, стиснул зубы и попытался замахнуться мечом. Тогда он убил обычного парня, ничем от него не отличающегося, которому просто меньше повезло — это не тяготило его душу, так как он лишь исполнял свой долг, защищая родной город и свою жизнь.

Но встретить такое чудовище он никак не ожидал…

— Красиво, не думаешь? — улыбнулась Эидис. — Эта пьянящая алая влага, что истекает только из раны. Мне и тебя окрасить в этот чудесный багрянец, мой мальчик?

Еще мгновение и все было кончено. Оценивая вкус молодой имперской крови, воительница даже немного жалела, что он умер так рано, не успев понять элементарных правил жизни. Ведь если бы он пытался сопротивляться, было бы еще веселее!

Один за одним воины поднимались на стены. Те, у кого были доспехи, справлялись лучше, получая возможность драться на равных с закованными в броню врагами. Однако все же не все были такими. Тела убитых воинов Тьмы падали в ров, проваливаясь между зубцами, либо оставались лежать на стене. В таком случае довольно скоро давка сражения превращала их трупы в перемолотое месиво: грудная клетка и череп оказывались раздавлены, конечности буквально плющились под весом десятков тел и многих фунтов стали.

Скоро по стене в город резвыми ручейками стекала кровь, кожаные мешки с перемолотыми внутренними органами и дробленными костями, падали на землю. Некоторые женщины, с ужасом узнав в бесформенной массе своего мужа, падали в обморок, а то и получали разрыв сердца.

— Так! Так! Быстрей двигайся! Не давай имперцу духу перевести! — Кричал снизу старый воевода.

Там, где защитникам наиболее успешно удавалось отражать атаки штурмующих, тут же появлялся темный вихрь, унося с собой десятки жизней. Броня, латы, доспехи, оружие, блокирующее удар, ничего не могло его остановить. Казалось, можно было лишь упасть на колени и молиться.

И защитники молились. Молились, чтобы этот смертоносный вихрь остановился, но когда он на несколько мгновений замирал, демонстрирую себя врагам во всей красе, имперские души в панике бросали мечи в сторону и спешили как можно скорее убраться подальше.

В момент остановки этого смертоубийства, им представала весьма однозначная картина: высокая женщина, с темными, заплетенными в две косы волосами, без доспехов, лишь в простой стеганой куртке, с громадной черной косой в правой руке. Это оружие устрашало, от него веяло мощью, смертью, Тьмой!.. Лишь напоив ее кровью можно было увидеть истинную суть этого орудия.

Каждому, кто бросал на нее взгляд, казалось, что стоит только взять эту косу в руки, как она испепелит тебя силами Тьмы. Однако женщина держала ее в одной руке, несмотря на то, что коса была почти в два раза выше ее самой и ее не под силу было поднять самому сильному мужчине.

Бешеная, сумасшедшая улыбка до ушей, больше похожая на кровожадный оскал, растягивала ее лицо. Каждый квадратный дюйм ее тела пропитался чужой кровью. Эта воительница виделась пораженным имперцам кем-то, много превосходящим простого смертного.

Им казалось, что сама богиня Тьмы, Вихреносная Альвдис, Владычица Говорящей Ночи выползла из бездны на битву с ними.

— О боги! Да что же она вообще такое?.. — С этими словами защитники города, достойные мужи и бравые воины, покорно умирали, не в силах даже поднять оружие против Нечто, которое билось с ними.

Самый кровожадный и неукротимый гном-берсерк выглядел рядом с этим чудовищем грудным младенцем, плачущим оттого, что у него отобрали любимую игрушку.

— Я — сама неотвратимость! — гремел ее голос.

Самые страшные громовые раскаты Ночной Грозы мог заглушить этот голос, он был подобен гласу Девятого бога, столь же непередаваемо сильный и низкий, он приводил в трепет самого отважного из воинов и храбрейшего из бойцов.

Имперские женщины и дети под стенами разбежались кто куда, забыв о своих детях и мужьях — все, любую эмоцию и чувство в их сознании вымещал животный страх, ужас перед Бездной, что грозилась поглотить из этого голоса.

Не только имперцы — сами воины Тьмы, Вековечной Тьмы, что сражаются за нее и идут под ее знаменами, не находили в себе сил пошевелиться перед созданием, что предстало перед ними.

Это была истинная суть, истинное лицо того, кого называют Ведущим в Битву. Даже Сильтия, которая тоже находилась на стене, с трудом заставляла себя двигаться от ледяного чувства, схватившего за горло всех, кто был поблизости.

Казалось, сотни и тысячи холодных рук протягивались от чудовища, что было подобно грозовой туче, надвигающейся на поселение. Сильтия возводила мысленную защиту и когти страха проникали сквозь нее как холодный нож сквозь еще более холодное масло — все сильнее увязая.

Проходя мимо воинов и касаясь их сознания теплым лучом радости, гордости, за то, что им довелось сражаться под командованием такого, Сильтия невольно снова и снова мысленно признавала превосходство Эидис над ней.

Ей казалось, что она и есть настоящая богиня Тьмы, а Альвдис лишь ее жалкая тень, серая копия, недостойная носить столько высокий титул. Да и сама богиня Тьмы была ей довольна.

Практически все воины Тьмы уже забрались на стены — бесчисленное множество их осталось лежать во рву или на земле с переломанными костями, размозженными черепами или вовсе без них. Креол и несколько других полководцев тоже остались внизу, пытаясь понять, что происходить на стенах.

Защитники спешно покидали свои позиции. Полная паника охватила их. Непоколебимая решимость до последней капли крови защищать родной город, которой еще полчаса назад бахвалился каждый из них, куда-то исчезла, уступив место трусости и страху за свою собственную жизнь.

Имперцев начали теснить. Те из них, кто все же еще не показал врагу свою спину, успешно защищались на серпантинах лестниц, одного за другим убивая врагов. Продвижения шло медленно, однако все же шло — таких были единицы, а основная масса защитников, в основном это были голодающие, уже валилась с ног.

Однако у имперцев имелись и другие механизмы защиты — как только на всех лестницах кроме центральной нападающие прорвались, те, кто стоял внизу, начали быстро поворачивать какой-то механизм, похожий на мельничный жернов.

С каждым оборотом каменные лестницы одна за другой теряли опору и обрывались вниз. Те, кто стоял на них, оказались погребены под массивным каменным завалом.

Лишь самая широкая лестница из всех, стоящая ровно по центру стены, оставалась невредимой — на ней не только было больше всех врагов, но и все оставшиеся в живых к этому моменту защитники находились там же.

— Ломайте чертову лестницу! Ломайте или ваши черепа проломят эти чертовы варвары! — Надрывался Леранит.

— К чему ее ломать? Там же свои! — Горячо возразил один из воинов, все еще державшихся за «жернов».

— К черту своих! Хочешь сдохнуть? Тогда отойди, я сам сломаю!

И главный городской стратиг, а с недавних пор еще и начальник городской стражи, оттолкнул солдата в сторону и прикрикнул на остальных. Они неохотно потянулись, но все же начали вращение.

— Вон с лестницы! Вон с лестницы! — Кричала Сильтия.

Началась давка. Все спешили как можно скорее убраться обратно на стену и даже сами имперцы, забыв о вражде, торопливо взбегали вверх.

— Но там их встречали сильные руки и острые мечи — все они валились вниз, расставшись с жизнью. С противным железным скрежетом что-то тяжелое двинулось внутри стены, послышался глухой треск, грохот и лестница обвалилась.

— Ну и как теперь спускаться? — послышалось из толпы.

Но более сообразительные уже были на полпути вниз — они схватили все еще висящие на зубцах арканы и по ним стали спускаться, упираясь мягкими сапогами в холодный камень стен. Очень скоро все последовали их примеру.

Когда воины Тьмы оказались внизу, началась массовая паника. Горожане разбегались в разные стороны, спеша укрыться в домах или погребах, откупиться или просто бездумно стараясь выиграть лишние минуты жизни.

— Наконец-то! Как долго я этого ждал! — Злобно кричали воины, сопровождая свои слова грубым хохотом.

— Жизнями поплатитесь за унижения, твари!

Убивали всех без разбору. Очень скоро в разных местах города вспыхнули пожары, на улицах лежали трупы, искалеченные и избитые дети стонали и ползли по дну сточных канав, не в силах подняться на ноги.

Воины предались грабежу и разбою. Женщин, особенно молодых, ловили и насиловали под пьяный хохот соратников. Мужчин убивали на месте и бросали прямо на улице.

Сама Эидис долго еще носилась по улицам, словно голодная лиса и убивала. Всех, кто попадался под руку. На стене она вошла в состояние истинного Ведущего в Битву, и коса в ее руках все еще рвалась убивать. Им обеим теперь нужно было вдоволь напиться крови.

Именно поэтому остальные Ведущие избегали этого. Только Эидис поистине наслаждалась чужой кровью, с удовольствием насыщая ей свое тело и свое оружие. И за это Альвдис была к ней очень благосклонна.

Город, осаждаемый столько дней и с таким трудом, наконец пал…

Глава 28

У Ренкрета с самого начала дела шли куда лучше — армия Эидис состояла из бедных, неумелых и неопытных воинов, к тому же еще и с гвардией Фларда. Под началом старого полководца же маршировали опытные воины, дисциплинированные, подготовленные к тяготам, лишениям и тяжкому труду, прекрасно снаряженные и обученные.

К тому же, город, охранявший центральную дорогу, не имел такого весомого подспорья, как восточный. У этой крепости не было такого сильного купола веры, который буквально подавлял саму Тьму и лишил Эидис всех преимуществ.

Стены здесь были ниже, хоть сам город и превосходил своего восточного соседа. Жители здесь не знали штурма, хотя и знали и понимали правила ведения войны. Но когда против них воевать пришел опытнейший и талантливый полководец, их, как им самим казалось, идеальная защита, дала явный сбой.

Сражу же, не задерживаясь ни на минуту после прибытия под стены,Ренкрет начал действовать. Шепот темносвященников и шелест темно-фиолетовых знаков, парящих в воздухе, мешался со стуком молотков и топоров — воины собирали таран, приколачивая к окованному железом бревну огромные крюки, за которые его можно будет подвесить на цепи.

На стене засуетились. Как только войско врага показалось на горизонте, стражники сразу же оповестили всех тревожными криками и вскоре стену наводнили горожане. Видя, как враг уже сооружает таран, защитники запоздало спохватились и стали разводить костры — над ними устанавливали котлы с водой и смолой.

Несколько десятков добровольцев собирали по округе камни, деревянные обломки, даже рушили ближайшие здания, и складывали это все у ворот. Таран был готов.

Лишь только завидев массивную конструкцию, от которой будто струился темно-фиолетовый дым, защитники сразу же стали что-то кричать, толкаться, началась давка. Время от времени можно было разобрать что-то вроде: «прижали, прижали! Надо идти на мировую!» и «Откройте ворота, тогда нас не тронут!»

Некоторые даже поспешили и взаправду сделать это и даже начали растаскивать горку, собранную из мусора как дополнительная преграда для врага. Их пытались усмирить, ударив по затылку, но и это не помогало — обезумевшие горожане были готовы на многое, чтобы защитить свою жизнь.

Над стенами парили корры. Они поливали стрелами защитников, не давая опомниться и подготовиться к обороне. Некоторые наиболее смелые Сыны Неба с мечами наперевес, пользуясь утренней дымкой, собравшейся над городом, пикировали прямо на стены и секли врага. За один налет они убивали двух-трех воинов.

Защитники сразу же отправили конного гонца в глубь Империи, однако Ренкрет это предвидел и отправил отряд корров. Мощные белоснежные крылья с легкостью могли нести их по небу со скоростью хорошего лошадиного галопа и гонца быстро догнали.

Им оказался мальчишка, погоняющий взмыленного гнедого коня. Прижавшись к самой его шее, он то и дело вбивал каблуки в конские бока, изо рта животного уже падали клоки пены.

Мальчуган так и не понял, что его убило. Все, что он увидел, это как что-то большое и крылатое, со свистом рассекая воздух, спикировало на него и обоюдоострым мечом разрубило пополам вместе с лошадью.

Таран подкатили к воротам. Встревоженные и без того защитники совсем засуетились. Котел с кипящей смолой был снят с огня, его подняли, понесли, чтобы опрокинуть над воротами… Неопытные в ведение обороны горожане слишком быстро его несли — котел опрокинулся и все его содержимое оказалось разлито по стене.

Криками боли и страдания пропитался воздух вокруг. Все, кто был рядом, мучились с обожженными ногами и руками, многие падали со стены, потеряв равновесие. О дальнейшей обороне, казалось, можно и вовсе забыть.

С первым же ударом тарана медная обшивка на створках ворот лопнула, лязгом вызвав у некоторых горожан сердечный приступ. Второй удар заставил ворота затрещать, они просели и приоткрылись.

Третий удар положил воротам конец — доски разлетелись в стороны, одна из створок отвалилась и придавила ноги стражнику, оказавшемуся рядом. Никакого штурма здесь не потребовалось — по правде говоря, защитники сами сделали часть работы нападающих.

В город пустили Безымянных — три сотни огромных шестируких созданий с Черным Лезвием в каждой руке с замогильным воем ворвались в городскую черту и началось истребление. Несмотря на кажущуюся массивность, эти твари дьявольски быстро двигались. Противостоящие им солдаты не успевали даже увидеть, как их враг взмахнул клинком.

Следом за Безымянными в городе заявились и обычные солдаты, а следом за ними — чернокнижники, темносвященники, жрецы.

Эти выглядели совсем смешно, особенно в сравнении с темными отродьями, которые уже сокрушали врагов. Ведь ими были в основном старики, которые медленно и не торопливо шли среди трупов, будто по тропинке меж цветов.

К ним сразу же хлынули вооруженные защитники — эти пожилые господа казались легкой добычей. Однако от них старики отмахивались, быстро прошептав пару слов, иной раз сделав легкий пасс рукой.

Но этого было достаточно.

Горожане валились, как подкошенные, кашляя и выплевывая свои языки, легкие, сердца. Страшной картиной представал город в тот момент. Ведущий в Битву въехал в него с победой. Все жители были уничтожены.

Мара ждала. После возвращения из-под замка Валинстра, она уже несколько дней ожидала возвращения Крама и Кхаро, которые отправились к вратам Подбрюшья по ее приказу.

Свое ожидание Холодная Дева скрашивала, читая оставшиеся от прежних хозяев книги и опустошая обширные запасы прекрасного вина. Стоило ей взять глиняную амфору в руки, как та сразу же холодела и покрывалась инеем.

Холод… многие говорили, что она — и есть холод. Ничто так не согревало магессу, как стужа, лютые морозы, от которых обычные люди попросту погибали. Это была ее стихия, ее пристанище, ее родной дом.

Мара, богиня Зимы… Среброволосая ведьма… Владычица Метелей… Это лишь часть прозвищ, которые в былые годы опасались произносить к ночи. Мара ценила это свойство людей — они не просто так дают чему-то или кому-то имена и они не забывают их.

Вестей от других Падших давно уже не поступало, причем совершенно безосновательно. Неужели раскусили ее? Вряд ли. Мара не предпринимала пока никаких активных действий выдающих что-либо из ее планов.

Гнев уже должен был сражаться где-то у Грота Утопленника, однако судя по силам, которые Империи удалось там собрать за столь короткий срок, он застрянет там надолго. Сейчас, небось, еще под Глешем копается. Слухи доносили, что там сконцетрировали четыре Западные армии, а это не пара сотен вооруженных горожан. Если повезет — возьмет город до начала зимы и там переждет, а потом пойдет на Грот.

Зависть засел в Гиблых пустошах и пока бездействует, однако все же, он поступил весьма мудро, остановившись там. Ильну он уже давно предал огню и мечу, но осталась самая мощная сила, «сторожевой пес запада», Край Семи Листьев. Конечно, Падший не сможет остановить армию из сотен и тысяч магов, однако он по крайней мере будет уведомлен о ее движении и сможет предупредить остальных.

Остальные маги прошлого сидели у врат — по общему плану они должны были вступить в игру уже после того, как Гнев заткнет опасную дыру в горах.

Строительство шло довольно резвыми темпами — как Мара и приказывала, все здания были уничтожены и земля была полностью очищена. Ее личный особняк находился почти в центре города, что не могло не радовать.

Стены тоже снесли, построив новые. Площадь города увеличилась втрое, став сравнимой с площадью Ильны или Желудя. Новые стены были отстроены совсем недавно, буквально на днях. Высокие, мощные, они горделиво возвышались над окружающим ландшафтом, ощерившись баллистами и выставив защищенные оборонительные башни, как бы заявляя, кто здесь хозяин.

Они были сложены из камня, однако вдвое ниже стен замка, которые магесса взяла штурмом. Снаружи стен протянулся широкий и весьма глубокий ров, однако не с водой. Его дно было густо утыкано тонкими стальными лезвиями, которые были почти невидны, но очень эффективны.

Мара также планировала возвести вторую линию стен, пониже, но до этого все-таки было далеко. Взамен старых строений в личном городе Падшей возводили оружейный склады, выкапывали обширные погреба для провизии, сооружали загоны для волков, тренировочные залы.

Перед городом, на пустыре, прежние жители сеяли зерновые культуры, выращивали овощи. Холодная Дева намеревалась подхватить этот процесс, однако не на зиму же глядя было засевать поля.

Дни проходили один за другим, магессу сжирало нетерпение. Вернулись ее полководцы лишь на восьмой день после ее возвращения в Мудрый Дуб.

Стройная колонна войска вступила в город через широко распахнутые ворота. Всех гномов удалось разместить в казармах, хотя их было, по меньшей мере, тридцать тысяч. Две из них — некроманты.

Крама без вопросов пропустили в покои госпожи. Мара нетерпеливо прервала его учтивый поклон и приказала:

— Говори.

— Число верных вам офицеров и полководцев не изменилось, моя госпожа. Мы проникли в крепость ночью, таясь во тьме. К счастью, многие догадывались о том, что рано или поздно мы там появимся, и войска уже были мобилизованы, когда мы стали их выводить. С нами пошли тридцать тысяч, треть всех воинов, оставшихся в крепости. Некроманты тоже были готовы и почти все отправились с нами. Однако возникли… Сложности. Что-то ударило по нам. Оно было так сильно, что даже простые воины почувствовали магию. Две тысячи некромантов вступили с ним в противоборство, но даже их объединенные силы не могли до конца сдержать удары, что обрушили на нас. Мы начали отступать обратно к городу. Преследовать нас не стали, убитых тоже нет, но многие оказались ранены — магия неизвестного нанесла им тяжелые ожоги. Некроманты полагают, что это была Страсть. Возможно, она что-то подозревает.

— Вот как… Да, эта выскочка всегда любила сунуть нос не в свое дело и никогда не упускала случая кого-нибудь укусить. Что ж… Я разберусь с ней, когда придет время. А сейчас иди к воинам. Собирай армию. Пусть здесь останется Кхаро со всеми своими, парой сотен панцирников и тысячей всадников. И еще с десяток некромантов. Всех остальных — к оружию. Завтра с рассветом выступаем.

Гном удалился, оставив магессу в одиночестве.

Мара стояла прямо посреди широкой пыльной дороги, что уходила из города на северо-восток. Ветер крепчал день ото дня, становясь все злее, все холоднее и неистовей. Полы серебряно-белого балахона Падшей плавно развевались, кожи приятно касался мягкий, освежающий воздушный поток.

Рядом с ней не было Зимы, извечной ее спутницы и единственного ныне живого существа, которое она любила.

— Завтра я отправляюсь в поход. А ты побудешь в городе. — Говорила она при тусклом свете факелов, с улыбкой поглаживая белоснежную гриву лошади.

Зима с неудовольствием всхрапнула, дернула головой.

— Не упрямься, — строго, но все же мягко предупредила магесса, — это опасное путешествие. Я едва ли могу гарантировать, что вернусь с успехом и что вообще вернусь.

Зима топнула копытом и неохотно отвернулась — она понимала, почему хозяйка не хочет брать ее с собой.

— Кхаро присмотрит за тобой. Я не знаю, сколько времени меня не будет… Может, месяц, а может, два. Ну, не хмурься, будь умницей. Прощай, Зима…

С этими словами Мара отвернулась, вышла из личной конюшни, построенной специально для Зимы и ушла, больше не оборачиваясь.

Она, закрыв глаза, стояла, пребывая в отвратительном настроении. За ее спиной выстраивались войска — тридцать тысяч воинов и две тысячи некромантов собрались под ее знаменами, готовые выступить в поход.

Мара рассчитывала, конечно, на большие силы, однако все-таки в этот раз ей куда как сильнее были нужны именно некроманты, а их с ней отправилось достаточно. Свои шансы в этом походе она оценивала, как пятьдесят на пятьдесят.

Сейчас ее душу терзали сомнения. Игра, которую она затеяла, была столь опасна, что даже ее нервы постоянно находились в напряжении. Мара все время ставила себя перед вопросом: смогу ли я? Поистине, задуманное ей было столь грандиозно и казалось столь абсурдным, невыполнимым, что даже ее сила выглядела недостаточной, забавной, даже немного смешной.

Не только абстрактные размышления, но и действительные факты вставали перед ней. Как она сможет противостоять Восьми? А в том, что она задумала, рано или поздно придет такой момент, без сомнения.

Что она будет делать, если против нее разом встанут остальные Падшие, забыв о войне, о Империи?.. Конечно, с поддержкой самых верных ее некромантов, быть может, ей удастся выстоять против объединенной мощи магов прошлого, но чего чего это будет стоить?

Тряхнув головой, магесса прогнала дурные мысли. Рассветный луч робко поднялся из-за горизонта и коснулся ее лица. Самое время выдвигаться.

Армия двигалась быстро, дисциплинированно и с энтузиазмом. Сначала, прямо за восседающей на огромном ночном волке Марой, шли всадники. Десять тысяч, такого количества хватит, чтобы разбить в поле вдвое превосходящие пешие силы.

За ними сразу же плотным строем тянулась шеренга. Десять тысяч арбалетчиков в двойных кольчугах и куртках с нашитыми медными пластинами. На поясе и нижней части бедра были закреплены короткие, но широкие мечи — ножны надежно крепились и не болтались во время бега.

На спине у них особым образом висели перекрещенные ремни, удобно становившиеся ножнами для тяжелых пехотных арбалетов с двумя ложами, когда воинам необходимо было стать пехотинцами.

Восемь тысяч тяжелой панцирной пехоты замыкали строй. Эти воины были невероятно сильны, быстры, их было сложно убить. Словом, именно они славились на весь мир, как грозные стражники расы гномов.

Две тысячи некромантов же растянулись широкой цепью, плотно стянув по краям тело войска. По приказу Мары, некроманты передвигались так с самого начала похода. Никто не понимал, чем обусловлена такая странная необходимость, да и обусловлена ли она вообще, но приказу все подчинялись.

Одной лишь Маре было известно, какая опасность ждет ее и ее воинов самой первой. И она была готова к этой опасности.

Путь армии лежал через замок Валинстр, который должен был сыграть ключевую роль в предстоящих событиях. А путь к самому замку проходил через лес. Конечно, лес этот был не особо большим, примерно таким же, как тот, что примыкает к Мудрому Дубу с запада, а может даже и меньше.

Глава 29

Вечером первого дня похода Мара увидела далеко впереди этот лес. На следующий день под его сенями уже шагали тысячи ее воинов. Исполины могучих дубов и осин, вставших по обе стороны от дороги, будто клонились к ней, простирая ветви друг к другу, но все же недоставая нескольких десятков ярдов.

Тракт был весьма широк, так как предназначался главным образом именно для передвижения больших боеспособных армий, а это требовало много пространства. Однако он был невероятно скучен и однообразен, особенно в сравнении с прекрасными пейзажами, что можно было лицезреть, углубившись на пару-тройку сотен футов вглубь леса.

Там, нетронутые человеком, древние могучие деревья с огромными, сильно выдающимися из земли корнями густо покрыты зеленым мхом, солнце весело играет на сыроватой от частых дождей земле, с легкостью пробиваясь сквозь редкие кроны.

Птицы и звери здесь гуляют свободно, не боясь человека. Люди почти не суются в эти чудесные уголки первозданной прекрасной природы, не могут испортить их. Множество насекомых умиротворяюще гудят, переговариваясь на своем родном, никому боле не известном языке.

Все здесь будто поет и одновременно с этим стоит тишина. Не гробовая, но прерываемая множеством живых звуков, без которых невозможна была бы такая добрая, приятная, по-летнему теплая в любое время года атмосфера, висящая в воздухе.

Здесь земля была пронизана десятками и сотнями ручейков, ручьев, речушек, рек. Во многих местах можно было увидеть водопады, через каждые сто ярдов встречались пруды и небольшие озера.

И что это были за озера! Самый грубый и черствый, помешанный на битвах и сражениях вояка не смог бы, испив из них воды, по-достоинству не оценить ее вкус, не наполнить опустевшие фляги.

На одном озерце, совсем маленьком, больше напоминавшем пруд или бассейн речонки, резво несущей свои воды все дальше и дальше на восток, стоя в нескольких ярдах друг от друга, мирно пили волк и заяц.

Хищник в изобилии находил себе пищу в этих по-истине сказочных местах, спрятавшихся на западе Империи, в таком странном и неприметном уголке, и не испытывал никакого желания и потребности убивать травоядного. Заяц, в свою очередь, прекрасно это понимал и даже не пытался следить за передвижением своего извечного врага.

Но было то, чего боялись они оба. И все живое, что обитало здесь.

Вдруг заяц замер и поднял уши, будто прислушиваясь. Волк тоже прекратил пить, пригнул морду к земле, осторожно понюхал воздух.

В следующее мгновение они оба побежали, причем в разные стороны и по совершенно разным причинам.

Если заяц почувствовал едва уловимый запах опасности кончиками ушей, черной бусинкой носа и зрачками маленьких глаз, то хищник не имел такого острого чутья, оно было ему попросту не нужно. Он лишь почуял запах сородичей.

Конечно, выйди он на тракт сейчас, ночные волки растерзали бы его, обычного, признав как слабого и не способного на самозащиту. Да и неудивительно, ведь они были почти в два раза больше и сильнее его.

Но хищник не успел даже добежать до мощных стволов, что почти сплошной стеной отгораживали яркие краски богатства жизни от серого и однообразного пейзажа.

Его растерзанный труп остался лежать между корнями большой разлапистой ели, гадко омрачив прекрасную картину леса. Волк так и не понял, что убило его — никогда раньше ему не приходилось сталкиваться со столь превосходящим его по силе противником.

«Вот они» — пронеслось в голове у Мары, когда на самом краю сознания лопнула тонкая серебряная нить, протянутая волшебницей по обе стороны от дороги.

Она остановилась, а следом за ней и все войско. Холодная Дева не видела, но чувствовала сотни маленьких зеленых точек, выглядывавших их леса.

Адские Лисы покинули глухие чащобы и прибыли сюда, чтобы уничтожить все, до чего смогут дотянуться.

— Некроманты, возводите защиту, да самую могущественную, на которую вы способны! Идите путем Смерти! Кнерон! Веди армию к замку, во всем слушайся Кильвена и не выпускай никого за стены, пока я не приду. Иди!

Гном повиновался молча, не задавая вопросов и мгнвоенно ориентируясь в ситуации. Приказ тут же был передан другим полководцам и офицерам, а они, в свою очередь, поспешили передать его воинам с помощью свистков.

Некроманты вознесли к небу посохи, выведенные на кусках пергамента, прикрепленных к их одеждам, руны зашевелились, потекли. Цепочки символов темно-серого цвета взвились высоко над войском, создав вокруг него плотный кокон, походящий на грозовую тучу, оплетшую ряды низкорослых воинов. Армия с места перешла в походный марш, затем начала ускоряться и вскоре скрылась из виду.

Некромантов, поддерживающих магический щит пути Смерти, посадили на волков. Из леса вышли животные, теперь уже во всей своей красе показавшие себя Падшей. Они не пытались преследовать быстро удаляющееся войско, понимая, что даже им не удастся пробиться сквозь защиту двух тысяч некромантов.

Все их внимание оказалось сосредоточено на Маре. Порядка четырех сотен порождений древней волшбы предстало перед магессой с совершенно явными намерениями.

Ни пророчество, ни легенды, ни сам Девятый не врали. Как только мир вновь зашевелился, нависла угроза жесточайшей войны и чудовищных изменений, эти твари вылезли на свет. До чего же противно было возиться с ними раньше, сотни лет назад, когда Век войн сотрясал эти земли, из лесов вдруг появились они.

Это были сильные и опасные враги. Их невероятно сложно убить из-за почти полного отсутствия чувства самосохранения и эмоции страха, а также бесконечной воли к жизни и физическим данным.

Магия клокотала в их крови не слабее, чем у самой Мары и даже нанесение серьезных рваных ран не убивало их окончательно — кровь не вытекала, а тут же образовывала прочную корку, заменявшую кожу на время, пока рана не затянется.

Помимо невероятной живучести, эти твари были необычайно сильны, быстры, выносливы и с огромным отрывом превосходили любое животное по физическим параметрам.

Их ярко-зеленые глаза видели на мгновение вперед от настоящего момента, который могли видеть все остальные. Еще в те темные времена, когда Мара хоть и была сильна и искусна в магии, но по сравнению с нынешними ее способностями и опытом это как заяц по сравнению с волком.

Однажды она встретилась с одной из таких тварей, аккурат после Второй войны, так ей удалось справиться с ней лишь после затяжного магического боя, а уж когда несколько позже ей пришлось столкнуться сразу с пятью, Мара едва вышла живой из этого поединка.

Но теперь у нее было, что противопоставить этим существам. Девятый, как никто другой, знал, насколько они опасны и как много их на самом деле. А еще он прекрасно понимал, что одной из сторон грядущей войны станут именно они.

И лишь она, Мара, по-настоящему серьезно отнеслась к его словам. Она создала тогда, уже после его смерти и битвы с пятью Адскими лисами, чуть не стоившей ей жизни, свой собственный путь. Путь Серебра.

Он был предназначен специально для боя с ними и сотни лет лежал без дела, запечатанный в ее Даре. И наконец пришло его время.

До того, как с десяток «разведчиков» кинулись на потенциально опасного врага, Мара распростерла правую руку на запад, будто указывая на заходящее солнце. Словно сгустившись из закатного луча, в ее руку послушно легло копье.

Серебряное копье с широким листообразным наконечником, от которого по всему серебряному древку оружия бежала тоненькая лоза, обвиваясь вокруг него. Не теряя ни доли мгновения, магесса уже завершила заклинание, последним словом обратив синюю змейку рун вокруг запястья.

Из простертой к врагам ладони, со сложенными особым образом пальцами хлынул упругий ток свитых в первозданном снежном буране снежинок. Между Марой и Адскими лисами тут же образовалась ледяная глыба, напоминавшая постамент со ступеньками.

Магесса ни на секунду не расставалась с водопадом слов, призванных ее могучим Даром и круживших вокруг нее сумасшедшим вихрем. Несколько из них упали ей под ноги и Холодная Дева в мгновение ока оказалась на вершине ледяной конструкции. Из-под ее ног вылетали искры и оранжевые сполохи, создавая сцепление с поверхностью.

Закружив копье над головой, она прыгнула, из максимально неудобного и невероятного положения извернулась и метнула копье. Оно жадно просвистело в воздухе и пробило двух врагов навылет, упав на землю.

Если твои враги видят будущее, единственная возможность их победить — двигаться так быстро, чтобы будущее оказалось настоящим. Это простое и такое легкое на словах решение она нашла, пытаясь придумать способ победить тварей.

Однако не все было так просто с этими врагами. Пораженные копьем Мары не умерли, хоть и были пронизаны, подобно мясу, что насаживают воины на вертел, чтобы зажарить и съесть, а лишь начали слегка прихрамывать. Их тотчас же закрыли остальные и раненые преспокойно вернулись к своим, где тут же началась волшба — звери творили магию с помощью узоров.

Теперь и посланные вперед разведчики отступили. Мара не предпринимала активных действий, зная, что этого они и добиваются — если сорваться и перестать действовать продуманно и размеренно, придерживаясь строгой тактики, сотни ублюдочных мразей бросятся и в считанные секунды сожрут любого, будь то хоть трижды маг ее уровня.

Их действия очень ярко свидетельствовали о прекрасном и хорошо развитом интеллекте, тактических и полководческих умениях и талантах. Среди Адских лисов началось движение. Они будто выстраивались, некоторые из них выходили вперед, принимая боевую форму — на всем теле проступали могучие мышцы, когти и клыки сильно удлинялись и шерсть ощетинивалась.

Другие же тоже разделялись: часть из них сплошной стеной встала за принявшими боевую форму. Они склонили мордочки к земле, прижали уши и стали сверлить магессу взглядами ярких, неестественно зеленых глаз.

Они плели заклинание, догадалась Мара. Защита, сплетенная объединенной силой пяти десятков лисов и правда поражала. Конечно, если захотеть, Мара сможет ее пробить, однако ей явно не дадут так просто это сделать те, кто вышел вперед, да и оставшиеся совсем позади явно не будут стоять без дела.

Мара оценила то, как грамотно враги распределились на поле боя — пять десятков впереди, принявшие боевую форму и готовые атаковать в лоб, столько же сплетают щит в отдалении, стоя сплошной стеной. Еще около двух сотен прямо за ними, пока не понятно, что они собираются делать, но скорее всего, попытаются атаковать магией.

Но более всех Мару беспокоили остальные — по ее подсчетам около сотни еще куда-то исчезли, испарились, будто их и не было. Наверняка сейчас обходят ее с тыла или спешат привести сюда еще больше своих сородичей — с таким сильным противником любого количества может оказаться мало.

Холодная Дева была разочарована. У нее была одна тактика, разработанная специально для боя с этими существами. Этот магический прием, что был до абсурда прост, однако феноменально действенен, веками был запечатан в ее Даре и ее голове, и она хранила его там, рассчитывая приберечь до самого крайнего случая. Но, по-видимому, эта битва приобрела куда более серьезный оборот, нежели рассчитывала магесса.

Хоть этот прием и был невероятно полезен в бою, если твой враг не идиот, то использовать его получится лишь однажды. И, кажется, сейчас придется использовать этот, столь рьяно оберегаемый в прошлом, запас.

Мара бросилась вперед, на врага, будто умалишенная, однако ее атака была так быстра, что лисам не хватило того мгновения, которое позволило бы ее предвидеть. Один из тех, что составили авангард, осыпался на землю кучей ошметков.

Под магессой тут же выросла ледяная опора, а враги оказались собраны кольцом вокруг нее. Магесса прочитала заклинание — единомоментным усилием воли выдернула из бури сознания нужные образы, коснулась Дара, призвав путь Серебра. Перед ней тут же раскинулся звездопад слов, темно-фиолетовые рунические символы строгим порядком колыхались в небесной пучине и тут же проваливались на обожженное тело земли.

Волшебница с легкой, едва заметной улыбкой, игравшей на ее губах, шептала, точно выхватывая из тысяч слов единицы. Они собирались в десятки, десятки в сотни, выстраивались перед ее взором, послушные и покорные воле своей госпожи и повелительницы. Повинуясь едва заметному приказу, что сорвался с ее уст, цепочки рун мгновенно обратились в тысячи серебряных потоков, хлынули во все стороны от Мары.

Чудовищный серебряный вихрь, что за долю секунды призвала магесса, устремился сразу во все стороны, подхватил излишки магии, что несказанными словами осыпались на землю и бушующие потоки обрушились на головы ее врагов.

Четыре тугих, упругих потока Ветров Подземелья тянули из почвы силу, разрушая ее и вырываясь наружу все сильнее с каждым мгновением. От того места, где стояла Мара, хаотично расползались глубокие трещины, земля рвалась и горела, не в силах сдержать мощь Четырех Ветров, призванных могущественным магом.

Вихри из серебра, что закружились над дорогой, вдруг остановились. Ветра вырвались на свободу из тюрьмы земли и слились с потоками благородного металла, наконец остановив бесчинствовавшее мгновение назад разрушение.

Вихрь изменился. Из бесформенных, только что сформированных и еще совсем свежих кусков серебра вдруг стали вырываться частицы. Они до тех пор изъедали металл, будто язвы, пока он совсем не превратился в пыль. И эта пыль сразу же начала двигаться, меняться, белеть и увеличиваться в размерах и в количестве.

Это продолжалось до тех пор, пока всю округу не охватил чудовищной силы буран из маленьких, бритвенно острых льдинок. Все это произошло за ту пару секунд, пока Мара, парящая в воздухе, не коснулась ледяной опоры сапогом.

Адские лисы были захвачены врасплох так, как никто и никогда еще их не захватывал. За несколько мгновений призвать и взять под контроль столь могущественные силы даже сто лет назад казалось невозможным, даже у верхушки Магических Советов Империи. Не стоит и говорить о том, что любое существо, умеющее колдовать, в лепешку расшибется ради такого уменья.

Враги магессы тут же были сметены. Сотни тысяч мелких острых твердых частичек кружились по полю боя, унося десятки жизней. Конечно, все они предвидели это, и даже имели около секунды в запасе, зная, что ждет их в недалеком будущем, но разве могли они от этого защититься? Все, что оставалось лисам — смириться со своей смертью.

Десятки тел, очень живо напоминавших сейчас решето, через которое пытались просеять вишню, усыпали всю округу. Буран достал и до леса, более того — магическая буря въелась в чащу на сорок ярдов с обеих сторон.

Деревья, что сотни, а некоторые даже тысячи лет стояли здесь, такие незыблемые, такие мощные и неприступные, были вырваны с корнем, подобно молодому кусту. Земля вокруг оказалась обглодана нещадным морозом, будто огнем.

Все вокруг покрылось инеем и умирало, куда мучительнее, чем если бы здесь бушевал огонь. Адские лисы, что составляли авангард небольшого войска, были поголовно убиты и зверски растерзаны не щадящей никого бурей.

Те, что стояли чуть поодаль, удерживая защиту, колыхались, подобно осенним листам на крепчающем ветру, из их носов и глаз по ярко-оранжевой морде стекала кровь, тела тряслись и неестественно извивались, сопровождаемые хрустом костей, но защиту они удерживали.

Она была весьма прочной, хотя сплетена на пути Леса, а Мара сотворила заклинание на переплетении путей Холода, Серебра и Смерти. Бушевавшей по ее приказу буре, казалось, ничего не стоило смести эту защиту, подобно тому, как она смела и сам лес, но все было не так просто.

Видя, что ситуация выходит из-под контроля и перестает идти по плану, звери сбились в одну плотную кучу и присоединились к заклинанию. Мощь щита вдруг выросла в разы, а те, что скрылись в начале битвы, единым строем вылетели из леса и присоединились к своим — сейчас не было никакого толку брать Мару в кольцо или тем более пытаться напасть со спины.

Она стояла в самом центре безумия, развернувшегося на имперском тракте, ее силуэт был еле различим в сполохах беснующихся льдинок. Серебристый балахон вместе с волосами мерно развевался, подобно победоносному флагу, на острие копья сиял тот же ослепительно белый огонь, что и в глазах, казавшийся белым даже на фоне бурана.

Сейчас она как никто другой была похожа на богиню. Богиню Смерти, Разрушения, Хаоса, Холода, Ветра. При виде ее такой, почти любого врага не хуже копий насквозь пронзал страх и ужас перед этим созданием.

Но Адские лисы были не из них. Несмотря на картину, сложившуюся к данному моменту на поле боя, они сохраняли хладнокровие и холодный расчет. Все их силы сейчас были направлены на защиту, и им удавалось ее удержать. Эти звери помимо всего прочего обладали незаменимым уменьем — увеличивать силу своей магии за счет физических данных.

Если бы на месте тех, что изначально держали щит, были бы маги-люди, он бы просто не выдержал, развалился и всех их смело бы божественной волной. Но защита уцелела, а вместо нее магия воздействовала на тела тварей.

Им ломало хребты, лапы, шеи, вены лопались под кожей и она не выдерживала давления, глаза лопались, выпадала шерсть, клыки, когти. Но лисы знали — пройдет неделя, максимум, две — и они полностью восстановятся. Поэтому они никогда не колебались и без мимолетной тени сомнения и страха шли на любые жертвы ради победы.

Мара увидела — враги возвели защиту которую этим заклинанием не пробить. Светящийся ореол, сплетенный на переплетении Света и Огня окружал их, оставляя потокам льда лишь биться о его стенки в порывах бессильной ярости.

Буран прекратился. Замер, остановился, осыпался мелкой снежной пылью, вся эта колоссальная мощь, что мгновение назад бушевала здесь, вдруг просто исчезла, испарилась, канула в лету по приказу своей госпожи и повелительницы.

Свой замысел Мара тоже начала приводить в исполнение, подготавливая местность для использования тайного приема, что скрывает ее Дар.

Адские лисы вновь зашевелились. Они перестраивались, придумывая новую, более эффективную тактику, помня, что враг может повторить все то же самое еще раз. Теперь уже вперед вышла сотня, но авангарда не было.

Все они встали единым полукольцом, направив его выпуклую часть к противнику. Мара с интересом наблюдала за движением врага, больше из любопытства пытаясь понять, что же они задумали на этот раз?

Тем временем, все остальные, то есть около трех с половиной сотен, встали кругообразными отрядами по два десятка и явно настроились колдовать, пригнувшись всем телом к земле и прижав уши. Холодная Дева вдруг высоко подпрыгнула, двигаясь вперед, чем явно сильно озадачила противников.

Лисы отхлынули от нее назад, недоумевая, однако Мара добилась того, чего хотела — отодвинула сражение дальше на добрую сотню ярдов, таким образом оставив уничтоженный участок леса далеко позади. Маре нужны были целые деревья.

Она вновь подпрыгнула высоко вверх, прямо над врагами, используя путь Ветра, но звери не сдвинулись с места. Вероятно они опасались, что где-то позади устроена засада и таким образом она пытается их туда загнать. Но дело было в другом.

Мара приземлилась на магическую защиту, сплетенную полумесяцем рыжих тварей, оттолкнулась от нее, как от туго натянутой сетки, взвилась в воздух, подхваченная порывом Ветра и приземлилась на одной из верхних веток дерева, стоящего на обочине.

С него она перепрыгнула на другое, стоящее на противоположной стороне, потом на следующее. Так Мара скакала по деревьям, останавливаясь на верхних ветках, пока все они не были ею посещены.

Вот тогда и началась контратака.

Противники Холодной Девы не стали просто молча наблюдать за ее действиями. Они плели заклинания. И сейчас начали их разряжать.

Каждый лис из тех, что стояли сзади, вдруг поднял мордочку к небу, закрыл глаза. Огненные всполохи заметались над ними, над каждым отрядом пламя струилось и текло, оборачивалось, превращалось в вихрь.

От воинства лисов к Маре устремились пятнадцать огненных вихрей. Магесса принимала все удары, ее щит поглощал их без следа, будто их и не появлялось. Вихри один за одним вновь и вновь вырастали на оранжевых спинах, снова и снова устремляли свои потоки на волшебницу.

Из леса единомоментно вылетели десятки лисов в боевой форме, окружили Мару и атаковали. Магесса, сконцентрированная на блокировании магических атак, чуть было не попалась — удлиненные когти вспороли воздух в дюйме от ее уха, но все же ей удалось увернуться.

Магия кипела и бурлила внутри нее, магесса обретала с ней в разы ускоренную реакцию, увеличенную силу, скорость, выносливость. По истине, только маг такой силы, как она, мог сражаться с этими чудовищами, что называют Адскими лисами в Империи.

Вокруг нее бушевал вихрь яростного пламени, сливаясь с вихрем стальных когтей в убийственную бурю, которую невозможно было перенести. Магесса уже не атаковала — она лишь защищалась, не успевая даже перевести дух.

Удары, как магические, так и физические, сыпались на нее со всех сторон. Теперь ее атаковали не только Огнем, но и другими путями, заставляя постоянно менять щиты и блокировать вал челюстей и лап копьем.

Магическую защиту, даже самую сильную, на которую был способна Мара, они разрывали в клочья, поэтому надеяться оставалось лишь на острое серебро. Все попытки магессы ускориться и либо избавиться от части врагов, порубив их на мелкие кусочки, либо боевыми заклинаниями расчистить себе свободу для маневров, проваливались почти сразу.

Врагов было слишком много, причем и на дальней и на ближней дистанции, мало того, они атаковали очень грамотно, по три-четыре части, а не все разом, из-за чего даже мгновение улучить не получалось.

Да, кажется, враги нашли ее слабую сторону — если бы бой проходил полностью магический, Мара бы пусть медленно, пусть с трудом, но все же гарантировано взяла бы верх. Однако лисы сумели выгодно реализовать свое преимущество в умении видеть на мгновение вперед — все силы волшебницы уходили на то, чтобы как можно быстрее блокировать все атаки и не давать возможности предсказать траекторию удара.

Бой продолжался так полчаса, затем магесса начала уставать. Ее прекрасный бело-серый балахон местами был насквозь пропитан кровью, причем кровью ее самой, а не врагов. Несколько глубоких порезов и укусов сковывали движение.

Медленно, но верно Мара замедлялась.

Магические атаки Адских лисов тоже все слабели и редели с каждой минутой, тогда как защита волшебницы и не думала угасать. Но атакующие, когда стало заметно, что противница сильно вымотана и предельная скорость и интенсивность атак им больше не нужны, разделились на две группы.

Группы атаковали по очереди, примерно по десятку минут каждая. В свою очередь, группы делились на три подгруппы по тридцать лисов — они по очереди делали залпы.

Но наконец Мара увидела то, чего дожидалась все эти полчаса. Враги наконец начали уставать. Благодаря тому, что магические атаки потеряли былой темп, магесса помимо щитов могла теперь создавать другие заклинания.

Подхватив собственное тело путем Ветра, она направляла копье воздушными потоками, параллельно исцеляя свои раны. Бой почти полностью перешел на ближнюю дистанцию. Лисы все сильнее замедлялись, их удары и укусы сыпались на магессу уже не так быстро и часто, как раньше.

Мара почувствовала свой физический предел. Несмотря на то, что сейчас она сама почти не сражалась, просто управляя собой с помощью магии, ее тело ощутимо нагревалось, боль с каждой секундой растекалась по мышцам дальше и дальше.

Конечно, никакой смертный бы не выдержал такой нагрузки, но Мара уже давно отвыкла причислять себя к таким. Она довела врагов до нужного состояния, а оставшееся — дело техники. Все-таки где-где, а в магии с ней, Среброволосой Ведьмой, уже давно мало кто мог состязаться.

Собрав последние оставшиеся силы, а скорее, ресурсы тела, магесса выкинула высоко вверх левую свободную руку. Она сжала кулак, будто силясь схватить последний закатный луч.

Что-то блеснуло в ее сжатом кулаке и Мара взлетела высоко вверх. Враги ее замерли, пораженные и ошеломленные. Магические атаки вовсе прератились — лисы были в конец измотаны.

Магесса взлетела так высоко, что совсем уже угасшее и погрузившее мир в сумеречные темно-синие тона солнце вновь предстало перед ней, щедро наградив теплыми лучами.

И Мара полетела вниз. Подобно камню, лишенной крыльев птицы, она летела так, и, казалось, должна была разбиться насмерть, однако в самой середине полета, на уровне самых высоких веток окружающих деревьев, она вдруг замерла. Встала и распрямилась, совсем как на твердой земле.

Ее враги были поражены. Они только сейчас увидели в полной мере всю силу Падшей. Казалось, тысячи таких, как они, могут до потери сознания атаковать ее самыми мощными заклинаниями, что им доступны, но ее силе все равно не будет видно конца-краю.

— Это прощальный подарок Девятого бога! Мои Крылья! — Крикнула Мара врагам.

Адские лисы заметили, как десятки магических всплесков наполнили пространство над ними, но они были такие тонкие, что их едва можно было заметить. Волосы. К каждому дереву вокруг было привязано по одному волоску! Вложив в них частичку магии, чистую, не обращенную в слова силу пути Жизни, Мара придала им немыслимую прочность и упругость, способную без труда выдерживать и поднимать ее вес.

Подарок Девятого бога… Отчасти это даже было правдой — именно Девятый научил юную магессу вызывать пути, не используя заклинание. Таким образом их сила не обращалась мгновенно в слова, а в виде чистой, не к чему не привязанной энергии, заполняла предметы. Фактически, это было зачарование волос, тактика, позволяющая добиться невероятного преимущества в маневренности.

Мара уже использовала эту технику раньше, еще в век Войн, и многие видели ее в действии, однако никто из ныне живущих и не догадывался о подобном — все потому, что все, кому посчастливилось увидеть это в исполнении Мары, немного успели после прожить.

Но в этом бою маневренность не требовалась. Раны волшебницы вновь открылись и кровоточили, мешая сосредоточиться — она не успела их исцелить, до того, как подпрыгнула.

Бой начался вновь, но теперь — полностью магический. Волшебница имела здесь явное преимущество, так как враги изначально сильно уступали ей в способностях, а теперь еще и были сильно измотаны затяжным боем.

Стороны принялись усердно обмениваться боевыми заклинаниями, и лисы даже не уступали. Хоть они и истощили почти все свои магические ресурсы, ничто по-прежнему не мешало им компенсировать это физическим принятием магии.

Мара начала банально давить своих врагов своим преявным превосходством. На лисов обрушивалось все.

Огненные бури и ураганы, ледяные колья, дыхание самой зимы, обмораживающее все вокруг, безжалостные и опасные струи Серебра, волны самой Смерти, убийственные песчаные тучи и много чего еще обрушивалось непрерывным дождем на головы врагов Мары Снежной, Великой Повелительницы Холода.

Стоя здесь, на свитых и зачарованных своих волосах, она обрушила на лисов всю мощь своего поистине Великого Дара. Порой, она даже не принимала какого-то привычного вида и просто стекала с рук магессы сплошной белой квинтэссенцией Силы.

Более пяти сотен лисов собралось здесь, чтобы принять смерть у ее ног. Щиты, сплетенные ими, готовы были лопнуть под чудовищным давлением, но лисы удерживали их, хотя и ценой собственных костей, внутренностей, глаз, шерсти.

Впервые этим животным пришлось столкнуться со столь сильным, превосходящим их врагом. Все их преимущества давно сошли на нет в этом, теперь уже неравном бою, и последняя надежда, последний козырь был ими использован.

Шесть лисов, более других сохранивших силы, потихоньку отделились от основной массы удерживающих щит. Магесса, конечно, сразу же заметила бы подобное, однако столь много Силы, высвобождаемой ей самой, бушевало сейчас вокруг, что это было подобно паре капелек, отделившихся вдруг от моря.

Адские лисы применили последнее свое оружие, о котором почти никто не знал во всем мире. От шести животных, что отделились от остальных, в воздух устремилось около тридцати красных маленьких сгустков, размерами не превышающих яблоко.

Все они устремились к Маре, но сквозь волны Силы, что били из ее открытого сейчас Дара, только два достигли цели. Они впились в магессу, один в спину, другой в бок, и исчезли. Но не без следа.

В тусклом небе вспыхнула серебристая звезда, пролив свой холод на одинокую душу. Порыв ледяного ветра прошелся по миру, на мгновение все видимые земли сковало холодом. Над миром начиналась Метель.

Глава 30

Войско благополучно добралось до замка, последнюю сотню лет принадлежавшего роду герцога Валинстра. Дорога была была близкой, а волки и гномы выносливы, так что Кнерону удалось добраться до темноты.

Их никто и не пытался преследовать, однако до того момента, когдаворота закрыли на все пять засовов — тяжеленных дубовых досок, державшихся на толстых стальных перекладинах, вплавленных в обе створки — некроманты во главе с Кильвеном даже не думали снимать щит. Темно-фиолетовая пленка, затянувшая всю армию и будто пульсировавшая в такт стука сердца того, кто на нее посмотрит. Казалось, она вполне может и атаковать, вытягивая души из тех, на кого ей укажут.

Кнерон не стал размещать войско. Приказал быть готовыми к продолжению похода завтра с утра. Воины не ставили шатров — лишь раскладывали походные одеяла на земле и заворачивались в них — ночь уже наступила, а все лишения впереди.

Сам же он ждал. Ждал Мару, стоя на стене. Он мог видеть в темноте, поэтому наступление ночи не смущало его. Все давно спали, когда он все еще стоял здесь, и ждал ее. И она пришла.

Мара Снежная, Гордыня, сильнейшая из тех, кого называют Падшими, еле шла. Она хромала — на левой ноге бедро было насквозь пробито чем-то очень толстым. На ее боку страшной печатью лежала сквозная рваная рана — будто что-то схватило ее и вырвало из тела добрый кусок.

Лицо ее помрачнело, прекрасные белые волосы слиплись от пота и липли ко лбу и щекам, под глазами залегли темные круги. Один глаз был закрыт и издали казался сплошным фиолетовым пятном. Сжав изо всех сил зубы, она шла, силясь разглядеть, что впереди сквозь слезы боли. Обеими руками она придерживала бок, чтобы не вываливались внутренности. Все тело сплошь было покрыто ровными, глубокими порезами, из которых беспрестанно вытекала кровь.

Будь Мара обычным человеком, давно бы умерла от боли и потери крови. Ее балахон был изорван, заляпан и пропитан кровью. Волшебнице даже не хватало сил на то, чтобы перевязать раны. Никогда еще ей не приходилось сталкиваться с таким опасным и сильным врагом.

Послышались приглушенные расстоянием крики, впереди замелькали факелы. Вскоре ее подхватили на руки, раны тут же плотно перевязали и понесли в замок.

Но Мара не собиралась сейчас спать.

Лишь только оказавшись во внутреннем дворе, у входа в сам замок, она потребовала чтобы ее отпустили. Но Кнерон приказал не слушать ее и нести в бывшие покои герцога. Мара разозлилась. Она собрала все, самые последние оставшиеся в ней магические силы и толкнула. Все, на что ее хватило, это оттолкнуть одного из тех, кто нес ее, причем не более, чем на один фут.

— Поставьте меня на землю, — приказала она. Это было сказано столь повелительным и непререкаемым тоном, что воины нехотя подчинились.

И она пошла.

Лестница, долгая, бесконечная спиралевидная лестница… Затем коридор… Гобелены, висящие на стенах… Тот, на котором изображен символ императорской власти… Дверь за ним.

Еще одна лестница и… огромный темный зал. А в нем лежит то, от чего веет Силой, непоколебимой мощью и древностью времен…

Несмотря на все свои раны, несмотря на чудовищную боль, что приходилось испытывать, несмотря ни на что, она улыбнулась. Сумасшедшей, безумной улыбкой.

А ее побледневшие и потрескавшиеся губы прошептали:

— Твой век наступил, Убийца Богов.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30