Сказки одного города (Сказки для Сашки) [Андрей Михайлович Марченко] (fb2) читать постранично, страница - 3

отбыл в направлении неизвестном для себя и других.

Он впервые плыл по воле волн и ветра, иногда сверяясь по картам, которые развевались в его руках будто флаг.

Плыл узкими проливами, по морям разного цвета, под неуверенными ветрами, неизвестными доселе звездами. Затем поднялся вверх по течению одной реки. Плыл, пока дно ялика не стало загребать ил.

Там он свернул парус и вытащил лодку на берег.

Не успел он как следует устроиться, почистить днище лодки, как затянуло реку камышом. Назад пути не было.

Шкипер обменял у тролля пиастры на рубли, обзавелся костюмом. Из кожи убитого когда-то крокодила сшил портфель, стал ходить на службу.

Его часто можно увидеть в городе — невысокий мужчина, скорей полный, одет в простенький костюмчик, в руках — неизменный портфель. И только выдает его лицо загорелое, обветренное, да еще борода как у капера.

Только если он на сушу выбрался — совсем не значит, что шкипер изменился. Он и ялик почистил, просмолил — в путь можно отправиться, когда вода в реке прибавится. И сабля у него остра, и в портфеле, в тайном карманчике, на всякий случай лежит дюжина карт, в том числе, пару с Островами Сокровищ.

А еще он иногда чудит: путает перекрестки улиц и эпох. Спрашивает: как проехать к Бастилии, мол, приятелю надо весточку передать. Или осведомиться у прохожего: а далеко ли до Реформации? А еще как-то из трамвайного парка угнал трамвай, пытался уехать на нем то ли в Стамбул, то ли в Константинополь, но прокатился пару раз по кольцу, разбудил окрестных собак, раздумал и поставил трамвай на место.

Никто даже ничего и не заметил…

Ветераны

Он сам не знал, сколько ему лет.

Казалось, что он и время родились вместе. В дни его детства время было совсем молодым и не все вещи — названы. А те имена, что выдумали — короткими. И когда пришел его черед назваться, хватило всего четырех букв: эльф.

Чуть моложе его был лук: тяжелый, в две трети его роста. Они так и блуждали миром вместе.

Эльф не помнил, когда и откуда пришли люди. Такие похожие на него, но такие суетливые и непоседливые. Отчего-то он полюбил их, хотя не всегда пользовался взаимностью. Эльф понимал: они слишком скоротечны. Но в том было их достоинство — они жили молниеносно, пытаясь все понять, постичь, свершить. У них не было вечности, и оттого иной человек свершал больше чем целая дюжина эльфов, живущих долго, слишком долго…

И эльф был с ними рядом, дрался рядом с ними у Марафона, на стенах Карфагена, у Канн.

Как-то незаметно из этого мира ушли подобные ему. И эльф остался один — чужак в чужой стране. Он жил на свалке, через реку от небольшого базара. Чтобы не быть узнанным, отпустил длинные волосы, которые скрывали заостренные уши. За долгие годы научился улыбаться, не открывая рта: чуть печально, краешками губ. Да и говорил он тихо — как и у всех эльфов, у него не было клыков. В обществе людей он стеснялся этого.

Теплыми вечерами он лежал на траве, пересчитывал звезды — все ли на месте? Нет, не все: одна погасла, две зажглось. О, нет, определенно этот мир слишком юн, чтобы куда-то спешить… Вот еще одна зажглась. Ах, нет — это фейерверк. Опять гуляют в парке…

Иногда он тихо смеялся, перебирая в уме свою библиотеку, состоящую из книг великих, но никогда не написанных:

«Коран-2: Возвращение Магомета».

«Библия для детей» с дарственной подписью Иоанна Крестителя.

«Книга о невкусной и нездоровой пище».

«Чертежи мира», издание второе, переработанное и исправленное.

И засыпал…

Просыпался рано, с рассветом. Шел по садам и к своей бутылке, добавлял еще дюжину-полторы пустых. Сдавал их за сущие копейки, покупал на них буханку хлеба и бутылку пива на вечер.

Но в то майское утро получилось иначе — его кто-то тряс за плечи:

— Проснись… Ну просыпайся же…

Эльф осторожно открыл один глаз. Огляделся и открыл второй. С головы до пят осмотрел фигуру, стоявшего перед ним. И улыбнулся:

— А, князь, это ты…

Князь поднялся на ноги, протянул руку, помогая встать эльфу.

— Не скажу, что не рад тебя видеть, но не ожидал… Отчего в наших краях?

— Захотел тебя увидеть…

— Прямо сейчас?

— Ну да. Повод есть. С праздником тебя — с Днем Победы. С днем твоей победы…

Затем они долго стояли, рассматривая друг друга:

— А ты не изменился, — наконец сказал эльф…

— А с чего мне меняться. Я практически вечен… Это я могу сказать и про тебя… Только ты об этом стал забывать. Как тебя сейчас именовать?

— Эльф.

— Эльф? Просто эльф?

— А отчего нет? Ты разве видишь тут других эльфов? А у тебя есть имя?

— Есть, но оно тебе ничего не скажет. Но можешь называть меня вампиром… Я не обижусь…

Они ушли к реке. Эльф долго плескался то ли в воде, то ли в тумане. Вампир сидел на берегу и думал о том, что иные вещи неподвластны времени. Так как сейчас, эльф мог плескаться за день до начала