Жена-невольница. Непокорное пламя [Елена Валерьевна Соловьева] (fb2) читать онлайн

Елена Соловьева.  Жена-невольница. Непокорное пламя

Пролог

Северная Хартия, Глесон,

год 20017 от ПВД (принятия Великих Даров), июнь

Погода бушевала, а в церкви, занимавшей лучшие среди парадных апартаменты замка, горели восковые свечи, пахло благовониями. Торжественная и слегка мрачная обстановка полностью соответствовала настроению новобрачной.

Розалинда шла по проходу, сопровождаемая представителем парламента. В красном атласном платье с высоким воротником, фате цвета дыма и черных башмачках, украшенных алым шитьем, она больше напоминала покойницу, нежели счастливую невесту. Сравнение усиливала неестественная бледность лица и темные тени, пролегшие под ее потухшими очами.

Безусловно, косметика могла скрасить впечатление, но Розалинда не рискнула воспользоваться даже пудрой. Из всех украшений, что передала ей ее матушка, Астор придирчиво выбрал венец из темного золота, скупо украшенный жемчугом. Сейчас он плотно обхватывал голову невесты, и ей казалось, будто она чувствует на себе крепкие, но нежные ладони своей матери.

Немногочисленные гости со стороны жениха хранили благоговейное молчание, провожая невесту взглядами. Розалинда, пусть невысокая, но ладно сложенная, вызывала зависть у дам и восхищение у мужчин. Она, словно черная лебедь, плыла навстречу своему мужу среди высоких колонн, поддерживающих сводчатые арки.

Сквозь витражи окон проникало слишком мало света, но его было достаточно, чтобы статуи из мрамора, барельефы и резные карнизы поймали ярко-красные блики, и словно ожили, удивленно наблюдая за происходящим.

Возле высокого алтаря, в углублении апсиды, Розалинду ждал Астор, облаченный в слишком просторный для его болезненной фигуры камзол и белоснежную рубашку с жабо, напоминающим взбитую морскую пену. Жениха поддерживал под руку его камердинер, всеми силами старавшийся казаться незаметным.

Священник в традиционном трехцветном одеянии терпеливо ждал, обратив свой взор на причудливое переплетение арок высокого потолка. Отстраненность, свойственная всем служителям церкви, делала его похожим на еще одну скульптуру — безжизненную и равнодушную. Левый рукав его мантии, окрашенный в белый цвет, подразумевал Эйшеллию и ее причастность к неживой магии. Правый рукав, окрашенный в черный, символизировал Шилданию и магию животных. Центр мантии пересекала красная черта, олицетворяющая Хартию и магию огня и лекарства. Больше двадцати тысяч лет прошло с того момента, как богиня наделила своих излюбленных чад Великими Дарами, но священники и люди не переставали благодарить ее за столь щедрое подношение.

Розалинда добралась до конца прохода и подала жениху руку. Его пальцы, не затянутые в перчатки, были мягкими, как у младенца, невероятно холодными и цепкими.

Грянул звук органа, и Розалинда едва не подпрыгнула от неожиданности. Протяжная, навевающая меланхолию мелодия поплыла по церкви, а неожиданно громкий бас священника вторил ей с воистину исступленным благоговением. В какой-то момент голоса гостей влились в общий молебен, но губы невесты остались недвижимы.

Испросив у богини благословения, священник обратился с вопросом к жениху:

— Согласен ли ты, Астор Кюрель, взять в жены Розалинду Лавуан? Быть с ней в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

— Согласен! — громогласно объявил граф, и гулкое эхо его голоса многократно отразилось от древних стен церкви и вознеслось к сводчатому потолку.

Священник важно кивнул и переключил внимание на невесту.

— Согласна ли ты, Розалинда Лавуан, взять в мужья Астора Кюреля? Быть с ним в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

Розалинда словно бы оцепенела, ноги ее вросли в пол, а губы отказывались произносить вслух клятву, должную стать ее проклятием. Превозмогая желание упасть в обморок, она покусала щеку изнутри и почувствовала во рту привкус крови. Это слегка отрезвило ее и придало уму ясности.

— Да... — обреченно произнесла она и поникла, как бутон розы на холодном ветру.

Священник вновь кивнул и осенил новобрачных знаком богини. Пальцы его на память раскрыли молитвенник на нужной странице, взор же его в возвышенном жесте устремился к сокрытым сводами церкви небесным чертогам. Полный торжественности голос принялся нараспев произносить наставления.

Слова священника доносились до слуха Розалинды точно издалека, из совершенно другой реальности. Совсем не о таком бракосочетании она мечтала. Ни радостных улыбок, ни искренних пожеланий и слез счастья. Только мрачная торжественность и беспробудная тоска, что заставляет сердце покрываться инеем.

— Я соединяю вас в супружество, и пусть то, что скрепила Богиня, не разъединит человек, — закончил свою речь священник. — Теперь новобрачные могут подтвердить свою волю, обменявшись кольцами и обетами.

Розалинда выслушала речь Астора и позволила ему надеть ей на палец тяжелое серебряное кольцо с крупным обсидианом. Сама в ответ едва слышно произнесла заученные слова обета и приняла из рук представителя парламента бархатную коробочку. В ней покоилась печатка с гербом графа — хищной птицей с огромными когтями и красными глазами, сделанными из мелких агатов. Подобное изображение как нельзя больше соответствовало характеру ее мужа.

Засмотревшись, Розалинда нечаянно выпустила коробочку из рук, и тяжелое кольцо громыхнуло о каменный пол с такой силой, точно весило не меньше могильного камня. Раздались взволнованные и возмущенные возгласы гостей. И в Северной, и в Южной части Хартии подобное происшествие означало одно: заключенный брак потерпит крах, и именно жена станет виновницей разлада.

— Простите, — преодолевая ком, застрявший в горле, прошептала Розалинда. Она наклонилась, подобрала кольцо и надела его на безымянный палец мужа.

Бледное лицо Астора покрылось алыми пятнами гнева. Его глаза метали молнии, а плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.

Розалинда внутренне сжалась, но при всем желании исправить ситуацию было не в ее силах. Ей оставалось лишь уповать на благоразумие супруга и, оставшись с ним наедине, молить о прощении. Заверить, что пустые приметы не помешают ей достойно исполнить роль супруги графа и стать ему верной спутницей жизни.

После подписания контракта Астор крепко сжал хрупкую ладонь Розалинды и сухо произнес:

— Идемте.

Новобрачная не получила от мужа ни поцелуя, ни даже ласковой улыбки. Вместо этого граф, одной рукой все еще облокачиваясь на камердинера, повел ее по длинным извилистым коридорам замка.

Глава 1

Южная Хартия, Керси

год 20017 от ПВД май

Месяцем ранее…

Керси, столица Хартии, гудела, как развороченный улей. Улицы и площади кишели людьми, разодетыми в лучшие одежды. Во всех церквях звенели колокола, сквозь распахнутые окна жилищ и увеселительных заведений доносилась музыка. Пропитанный нежными ароматами весны воздух кружил голову. Ликовали люди, и ликовала природа.

Свершилось! Сегодня враждующие стороны подписали мирный договор, и разделенная десятилетней враждой страна вновь стала единой. Король Адриан принял условия парламента, но, утратив часть власти, получил взамен высокую контрибуцию и право именоваться монархом всей Хартии.

По случаю величайшего праздника в столицу съехались все представители знати и приглашенные гости из соседних государств. В замке Рошен, родовом гнезде короля Адриана, слуги сбились с ног, пытаясь угодить многочисленным гостям. Вино лилось рекой, а столы ломились от изысканных угощений. Радостным возгласам и тостам не было конца.

И только Эйдену, молодому королю соседней Шилдании, не сиделось на месте. Он лишь год назад взошел на престол после трагической гибели отца и еще не привык к многодневным пирам, шумным гостям и многочисленным сплетням. Его свободолюбивой натуре стало душно в древних стенах Рошена. И он, прихватив с собой Ралфа — ближайшего друга и советника, отправился в замковый парк.

Еще никогда кусты и плодовые деревья не цвели так буйно. Нежно-розовые бутоны вишен и яблонь источали сладчайшие ароматы. Легкий порыв ветра — и тончайшие лепестки, как причудливые снежинки, кружились в воздухе и падали на свежескошенные газоны.

— Обожаю весну, — заявил король, доверительно опуская ладонь на плечо друга. — Пожалуй, это самое романтичное время года. Время, когда ты, как в детстве, все еще ждешь чудес.

Эйден улыбнулся и стянул с головы щегольской бархатный берет. Полуденное солнце заиграло бликами на темных с бронзовым отливом волосах короля. В глазах цвета охры загорелись лукавые искорки.

Высокий, атлетически сложенный, Эйден считался самым завидным женихом трех государств. Девушки, будь то наивные барышни или опытные куртизанки, восхищенно вздыхали ему вслед. Но король не спешил отвечать на призывные взгляды, выбирая для себя только лучшее. Чтобы забраться в его постель, мало иметь хорошенькое личико и пышные бедра. Он ценил в женщинах прежде всего интеллект и внутреннюю страстность, способную превратить любую дурнушку в настоящую жрицу любви.

— Вы слишком поэтичны, Ваше Величество, — строго заметил Ралф, но не смог сдержать ответной улыбки. Он уважал Эйдена как мудрого правителя, ценил как друга и восхищался его скрытыми талантами. — Но правы в одном: Вам пора подумать о наследнике.

— Ты опять о своем… — поморщился Эйден. Насмешливо изогнул красиво очерченную темную бровь и подмигнул спутнику. — Мне только двадцать четыре, а меня уже записывают в старики. Не рановато ли?

Ралф, хоть и был старше всего на пять лет, имел за плечами немалый жизненный опыт. И понимал, что обеспечить страну наследником — одна из важнейших обязанностей короля.

— Уже двадцать четыре, — возразил советник. — Годы летят так быстро, и им не объяснить, что тебе еще рано взрослеть. Детство кончилось, вместе с чудесами. Теперь на ваших плечах лежит груз ответственности…

— Довольно!.. — перебил его Эйден и добавил уже мягче: — Прошу, дай мне несколько часов, короткую передышку. Побыть мудрым и величавым я еще успею, а вот юность не верну никогда.

Ралф ссутулился и поправил пустующий рукав камзола — так советник делал всегда, когда нервничал или решал, что ответить. Словно полученная три года назад травма напоминала о себе в самые неподходящие моменты.

Впрочем, ни физическое увечье, ни простоватое толстощекое лицо не помешали ему занять высокий пост при дворе. Достойное образование вкупе с природной проницательностью позволили Ралфу стать правой рукой короля.

— Простите, Ваше Величество, — он остановился и согнулся в поклоне. — Но король — прежде всего глава государства, и уже потом мужчина, со своими прихотями и потребностями.

Эйден прислонился спиной к раскидистому грушевому дереву, усыпанному крупными сливочно-желтыми бутонами. Окинул понимающим взглядом долговязую фигуру друга.

— Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, — голос короля был силен, но мягок. — Но в данный момент мне хочется совсем другого.

— Чего же, Ваше Величество? — тихо спросил Ралф, замирая напротив.

— Того же, что и всем: взаимной любви и страсти, — неожиданно рассмеялся король. Сильный духом и полный надежд на безоблачное будущее, он не мог унывать подолгу. — И прошу, перестань именовать меня «величеством». Мы друзья детства и в неформальной обстановке можем позволить себе некоторые вольности.

Ралф покачал головой и поджал и без того тонкие губы.

— Даже у розовых кустов есть уши, — предупредил он. — Слова короля слишком много значат, чтобы их слышали те, кому они не предназначены.

— Знаешь, я бы сейчас не отказался нашептать много разных глупостей в какое-нибудь хорошенькое ушко, — пошутил Эйден. Весна действовала на него как любовный эликсир — манила и завораживала, заставляла вспомнить о самых заветных, самых сокровенных желаниях. — И хорошо бы, если это ушко прикреплялось к очаровательной головке молодой и симпатичной девушки. Стройной и юной, но не обремененной излишней нравственностью.

Ралф понимающе кивнул и махнул рукой в направлении замка.

— Среди придворных дам и куртизанок наверняка найдется та, что придется тебе по вкусу. Вернемся?

— Нет, — отмахнулся Эйден. — Сегодня мне хочется чего-то особенного, необыкновенного. Я словно чувствую присутствие рядом девушки, такой же чистой и цветущей, как этот сад. Пышущей юностью и томящейся непробужденной страстью.

Ралф добрел до небольшой, затерянной в кустах акации скамейки и присел, устало вытянув перед собой ноги.

— Что ж, поищи, — предложил он. — Возможно, предчувствие тебя не подводит. А я пока отдохну здесь, наберусь сил для предстоящего бала.

— Вот и поищу, — легко согласился Эйден. Юношеский оптимизм в нем удивительным образом уживался с заносчивостью истинного монарха. — Все лучше, чем беседовать с тобой о романтике. Удивляюсь, как я вообще терплю столько лет такого закоренелого циника.

— Вы цените меня за высокий интеллект, обширные познания и непревзойденное чувство такта, Ваше Величество, — Ралф тоже умел шутить.

— В последнем не уверен, — возразил Эйден. — В прошлый раз, когда ты без предупреждения ворвался в мою спальню, графиня Глостер от испуга едва не откусила мне очень важную часть тела.

Ралф поднес кулак ко рту и сделал вид, что кашляет. Хотя на самом деле его потряхивало от смеха. У графини, любительницы плотских удовольствий, в тот момент был очень нелепый вид. Как и у самого короля, застуканного со спущенными до пола штанами.

— Если Вы не проявите умеренность в своих любовных похождениях, то все Ваши подданные мужского пола превратятся в разгневанных рогоносцев и не смогут заниматься государственными делами, — поддел друга Ралф.

— Обещаю, скоро остановлюсь, — Эйден торжественно положил руку на сердце и притворился паинькой. — Как только найду лучшую из женщин, так и сразу.

Ралф скрестил на груди руки и задумчиво кивнул.

— Надеюсь, Богиня будет к Вам благосклонна и ниспошлет Вам ту, по которой томится Ваше сердце.

Эйден запустил пятерню в густые коротко остриженные волосы и взъерошил их.

— И этот человек только что упрекал меня в излишнем романтизме! — голос его был полон сарказма.

Ралф смутился и опустил голову. Эйден еще с минуту покосился на смущенного друга и все же оставил его в одиночестве.

Сам же направился к пышным кустам ранних роз. Их изящные алые соцветия притягивали к себе взгляд, чарующий тонкий аромат будил в голове молодого короля тайные фантазии. Словно бутоны любви, розы будоражили его воображение. Заставляли поверить, что там, за сплошной живой оградой из переплетенных ветвей, спрятано то, к чему так стремится его сердце.

Предчувствия не обманули Эйдена. Стоило ему раздвинуть кусты, как его любопытному взгляду открылась прелестнейшая картина. В ажурной кованой беседке, увитой розами, находилась девушка — совсем юная, почти еще ребенок. Невысокого роста, с удивительно тонкой талией и рассыпанными по плечам темными вьющимися волосами. Она походила на маленького эльфа, заблудившегося в цветочных зарослях.

Нежно-голубое платье — скромное и довольно поношенное, украшенное белоснежными домотканными кружевами, — только подчеркивало хрупкость фигуры и сливочный оттенок ее кожи.

Девушка, не подозревая, что за ней наблюдают, подобрала длинный подол платья и подтянула сползший чулок. Ее движения были преисполнены природной грации и чувственности.

Таких стройных и длинных ножек молодой король не видел во всей Шилдании. К собственному изумлению, он понял, как ошибся. Незнакомка давно не ребенок. Ее пышная грудь так и рвалась из скромного декольте, а сочные алые губки и сами напоминали бутон розы. Высокие скулы придавали лицу загадочности, а темно-зеленые глаза манили своей глубиной.

Эйден замер, не в силах поверить, что глаза его не обманывают. Уж слишком девушка напоминала видение из несбывшегося сна. Эфемерная и прекрасная.

Словно в ответ на его безмолвные мольбы, незнакомка присела на лавочку, сорвала с куста розу и вдохнула ее аромат. Легкий возглас удовольствия сорвался с полных чувственных губ. Озорница так и не удосужилась опустить подол, позволяя уставшим за день ножкам насладиться прохладным ветерком. Крошечные туфельки замелькали, поблескивая на солнце слегка потускневшими от времени пряжками. Такая обувь давно вышла из моды, но на ножках прелестницы смотрелась вполне уместно.

Сердце Эйдена забилось в груди чаще. Глаза загорелись жадностью влюбленного человека. Ему захотелось непременно совратить незнакомку, сделать ее своей. Он уже будто чувствовал, как его проворные пальцы расшнуровывают тугой корсет и выпускают на свободу юную грудь. Как его губы касаются ее губ, срывают с них первый вздох страсти.

«Почему бы и не позволить себе шалость, — рассудил Эйден. — Небольшую, почти невинную шутку».

Он отошел от беседки на расстояние нескольких шагов и заозирался в поисках живого существа, способного откликнуться на его зов. По парку, похваляясь дивным оперением, гуляли павлины, но они не понравились королю. Так же, как и затаившийся в норке еж. И дрозд, затихший в ветвях. Про многочисленных мышей и говорить не стоит.

— Девочки любят все мягкое и пушистое, — насмешливо пробормотал Эйден себе под нос.

Прикрыл глаза и широко развел руки, расширяя территорию поиска. И тут его мысленному взору предстал пушистый котенок — любимец дочери короля Хартии. Огненно-рыжий, похожий на вспышку пламени, и игривый, как настоящий огонек, он как нельзя лучше подошел Эйдену.

— Не возражаешь, малыш, если я ненадолго тобой воспользуюсь? — спросил король у котенка и поманил его даром.

Рыжик доверчиво подошел и потерся мягкой спинкой о ноги мага животных, одного из самых сильных в Шилдании. Котенок доверчиво ткнулся носом в подставленную ладонь. Вздыбил шерсть, почувствовав легкий разряд энергетического потока.

А уже спустя секунду Эйден, переместив часть своего сознания в чужую оболочку, крался на мягких кошачьих лапах к беседке.

Розалинда — девушка, восхитившая взор короля Шилдании, — и не подозревала, что за котенок прокрался в ее тайное убежище.

— Привет, пушистик, — она улыбнулась нежданному гостю и провела ладонью по его пушистой спинке. — Какой ты хорошенький…

Котенок довольно замурлыкал — неподобающе громко для такого крохи. Не дожидаясь, пока красавица опустит подол, запрыгнул к ней на руки и выгнул спинку, требуя ласки.

Розалинда засмеялась — словно хрустальный колокольчик задрожал на ветру. Ее ласковые пальчики пощекотали котенка за ушком, почесали пушистую шею.

Котенок перевернулся на спину и подрыгал в воздухе лапками. Словно случайно задел декольте нагнувшейся над ним девушки.

Розалинда взяла в руки прядь своих длинных волос и пощекотала нахальную усатую мордочку. От прелестницы пахло цветами и пряностями. От каждого прикосновения словно лучик света касался души молодого короля. Было столько тепла и чувственности в этой красавице, что Эйден млел от счастья. Как и настоящий кот, умиротворенно свернувшийся клубочком в уголке сознания.

— Как жаль, что я не могу взять тебя себе, — меж тем печально вздохнула Розалинда. — Наш дом в Керси — лишь временное прибежище. А долгого переезда до Сан-Бине ты не выдержишь.

Котенок понимающе заглянул в глаза девушке и кончиком хвоста пощекотал ее щеку.

— О-о-о... — не выдержала щемящего восторга Розалинда. Обхватила котенка ладонями, приподняла и чмокнула прямо в холодный и трогательно-розовый кончик носа. — Ты просто прелесть.

«Ты тоже», — хотел ответить Эйден, но кошки не умеют разговаривать.

С каждой подаренной лаской, молодой король все больше проникался симпатией к этой удивительной красавице. Чувства котенка передавались и ему, и молодое, полное сил тело Эйдена замирало от восторга. Он и не предполагал, что такие невесомые прикосновения способны родить в его душе бурю.

— Розалинда! — со стороны аллеи послышался женский голос. — Где же ты?..

— Я здесь, матушка!.. — отозвалась прелестница.

С сожалением опустила котенка на землю, поднялась и расправила юбки. Лицо ее приобрело тревожное выражение.

— Прости, я нужна матушке, — попрощалась она и отправила котенку воздушный поцелуй.

Розалинда убежала, а Эйден долго стоял возле беседки и задумчиво перебирал пушистую рыжую шерсть недавнего помощника. В груди короля словно расцвела алая роза. Она отравила его ядом любви и вонзила острые шипы в беззащитное сердце. На лице юного короля все еще горел огнем подаренный котенку поцелуй, а каждая клеточка тела ощущала ласковые объятия хрупких ладоней.

Глава 2

— Вот же я!.. — Розалинда выбежала на аллею и упала прямо в распахнутые объятия матери.

Аделина, вдовствующая баронесса Лавуан, поцеловала дочь в темную макушку, оправила платье на ее хрупкой и стройной фигурке. Коснулась спутанных волос и покачала головой:

— Деточка, благородной леди не престало носиться по саду за бабочками, — голос Аделины был тихим и мягким, как лебединый пух. — Тебе семнадцать, пора вести себя как подобает благовоспитанной даме.

Розалинда подняла взгляд на мать и взглянула в ее голубые, как незабудки глаза — такие печальные в последние годы. Смерть мужа на поле битвы словно выбила почву из-под ног этой некогда прекрасной дамы. Посеребрила ее волосы инеем, стерла с лица улыбку и прочертила скорбные морщинки на белоснежном лбу.

— Ах, матушка, но мне совсем не хочется взрослеть, — пропела Розалинда.

Вырвалась из рук матери и закружилась на месте. Пышные юбки взметнулись в воздух, обнажив изящные щиколотки в белых чулочках.

— Тебе придется, — вымученно улыбнулась мать. — Твой единственный шанс на счастливое будущее — это удачное замужество. Грех не воспользоваться шансом и не поискать себе пару среди собравшихся гостей.

— Ах, мама, сегодня такой замечательный день. И мне совсем не хочется возвращаться к тем скучным задавакам, которых ты именуешь потенциальными женихами. Все они глупы как пробки и хвастливы как деревенские петухи.

Розалинда нахмурила изящные бровки и притопнула от досады ножкой. Умоляюще взглянула на мать, но та осталась непреклонной.

— Поверь, те молодые люди, что сидят за нашим столом, не так уж плохи, — твердо заявила баронесса. — Понимаю, после двух лет, проведенных в пансионе, тебе тяжело смириться с реальностью, но выбора нет. Воротить нос сейчас не в наших интересах.

Розалинда подавила горестный вздох и поделилась с матерью сокровенным:

— Мне бы хотелось продолжить обучение. Те знания, что дал мне пансион, недостаточны для полноценного звания мага.

Прежде чем ответить, Аделина встала за спиной дочери и достала из привязанного к поясу кошелечка расческу. Баронессе не хотелось, чтобы Розалинда заметила, как горестно осунулось ее лицо. Слишком больно было рассказывать любимому чаду о тех трудностях, что постигли их семью после гибели отца.

— Почему ты молчишь, мама? — удивленно спросила Розалинда и мужественно сцепила зубы: ее волосы так сильно спутались, что никак не хотели расчесываться. Ох уж эти кудри, сколько с ними мучений.

Занятая прической дочери, Аделина незаметно утерла перчаткой слезы и приготовилась к серьезному разговору.

— Боюсь, ты не сможешь продолжить обучение, деточка, — начала она с главного. — Твой огненный дар слишком слаб, и казна не станет вкладывать в тебя средства. А платить за обучение из своего кармана нам не по силам.

— Неужели наше положение настолько бедственно? — удивилась Розалинда и тихонько ойкнула, когда мать принялась втыкать в ее голову шпильки.

В пансионе девушки носили обычные косы, и с непривычки девушке было сложно свыкнуться с современной модой, диктовавшей свои правила. Дворцовые модницы сооружали из своих волос настоящие муравейники и затейливо украшали их цветами, жемчугом и драгоценными каменьями.

— У нас возникли трудности со средствами, — на одном выдохе пробормотала Аделина. — Боюсь, не временные. Твой отец вложил все в борьбу с парламентом, он искренне верил в победу и короля. И обманулся в своих ожиданиях. Все, что у нас осталось, это поместье в Сан-Бине и дом здесь, в Керси. Все это придется продать, чтобы оплатить обучение твоего брата. А мои драгоценности достанутся тебе в приданое. Вот и все, доченька. Кончились балы, путешествия и веселье. Даже на новые наряды для выхода в свет у нас не осталось денег.

Розалинда всего день назад вернулась из пансиона, находившегося далеко за пределами военных действий, и не предполагала, чем обернулось для ее семьи подписание мирного договора. Только однажды она покидала свое убежище — чтобы проводить отца в последний путь. Но ни на похоронах отца, ни в дальнейшем — в письмах, мать никогда не распространялась о финансовых вопросах. Теперь же юной дочери погибшего барона предстояло узнать всю горькую правду.

Розалинда, позабыв о прическе, обернулась и, не мигая, уставилась на мать.

— Меня несказанно удивила бедная обстановка в нашем доме, но мне подумалось, будто вы попросту не успели обзавестись новой мебелью и посудой. Старое платье я надела по той же причине, ведь за один день ни одна модистка не возьмется сшить новое. А идти на бал в форме пансиона — совершенно нелепо… Что же стало с нашими векселями, ценными бумагами? Поверить не могу, что мы лишились всего…

Аделина тяжело вздохнула. Уложила последний локон в прическу дочери и развернула ее за плечи.

— Те вклады, что не были истрачены, обесценились. Король не победил в войне, он пошел на уступки. И вынуждает подданных сделать то же самое. Мы больше не воюем с Севером, но корона не вернет нам ни наших мужей и сыновей, ни потраченных денег.

— Почему ты сообщила мне об этом только сейчас? — пробормотала Розалинда и побледнела.

— Все искала подходящего случая, — призналась Аделина. — Не так-то легко сообщать детям, что они стали нищими. Теперь вы с братом надеетесь только на себя. Он — на карьеру военного. А ты, милая, на удачное замужество.

Розалинда опустила голову и начертила мыском туфельки известный ей одной символ на белоснежном песке, что устилал дорожки и аллеи королевского парка.

— Но почему именно замужество? — пораздумав с секунду, она вновь обратилась к матери. — Пусть огненный дар во мне не так силен, зато лекарский дар не слабее, чем у других жителей Хартии. И я вполне могу стать лекарем.

Баронесса горько усмехнулась и в который раз подумала, что ее дочь еще слишком наивна и неопытна. Как объяснить ей, что теперь их жизнь изменилась до неузнаваемости? Как помочь вписаться в новые рамки и смириться с жесткими правилами выживания?

— Просто иметь дар мало. Чтобы именоваться лекарем, нужен диплом, — поведала Аделина и смерила дочь полным тоски и боли взглядом. — А чтобы поступить в академию, снова нужны деньги и связи. У нас же нет ни того, ни другого.

Розалинда схватила узкую ладонь матери и тепло пожала.

— Но матушка, у отца наверняка осталось много друзей. Помнишь того важного господина, что часто приезжал к нам на ужин? Если мне не изменяет память, он как раз занимает должность ректора в королевской академии лекарей. Так почему бы нам не обратиться к нему?

Аделина подхватила Розалинду под локоток и предложила немного пройтись. Вместе они добрались до удобной скамейки, как шатром, укрытой раскидистыми кронами цветущих вишен. Сладкий и терпкий аромат словно насмехался над горестными мыслями женщин. А роскошное цветение только подчеркивало простоту их нарядов.

Аделина устало опустилась на скамью и усадила дочь рядом. В прохладной тени она почувствовала себя гораздо лучше и была готова продолжить тягостный разговор.

— Пусть считается, что в прошедшей войне нет проигравших, но фактически король сдался. И это наложит отпечаток на всех его бывших сторонников. Отныне каждое назначение на высокую должность Адриану придется согласовывать с парламентом. Вся эта мишура, — баронесса махнула рукой в сторону дворца, откуда доносилось радостное ликование, — все это лишь пыль в глаза подданным. Пусть война сделала меня бедной, но не лишила разума.

Розалинда приложила дрожащие пальчики к вискам и неверяще покачала головой. Слишком много всего свалилась на нее в один день. Еще вчера она радовалась жизни и с нетерпением ждала возвращения домой. А теперь вот мечтала вернуться в тихий пансион и не видеть того, что творится вокруг. Не слышать обличительных речей матери.

— Не печалься, — Аделина положила ладонь на спину дочери. — Для тебя еще не все потеряно. Ты молода и хороша собой. Умна и образована, в отличие от многих сверстниц. Для тебя наверняка найдется место в обновленной Хартии.

Розалинда внутренне сжалась и скорчила гримаску.

— Жаль, что мой дар огня проявился так странно… — прошептала она.

— У тебя так и не получилось разжечь пламя? — тихо спросила мать.

— Смотри сама, — мрачно отозвалась Розалинда.

Она закатала кружевные манжеты выше локтей, щелкнула пальцами правой руки и подняла ладонь тыльной стороной вверх. Едкий темный дым вырвался из ее запястья, окутал грозовой тучей скамейку и сидящих на ней женщин. Аделина закашлялась, достала кружевной платок и приложила его к носу.

— Видишь, много дыма и ни капли огня, — горько рассмеялась Розалинда и закончила очередной неудачный эксперимент.

Подала матери руку и увела ее подальше — густой туман все еще висел над скамейкой, словно гигантская тень летучей мыши.

— Сейчас я все исправлю, — спохватилась Розалинда и провела кончиками пальцев левой руки по векам матери. — Это у меня лучше получается.

Алелина поморгала и была вынуждена признать правоту дочери. Резь в глазах моментально исчезла, и даже зрение улучшилось, благодаря лечебной магии.

— Нет дыма без огня, — все же возразила баронесса Лавуан. Сорвала с ближайшего куста веточку пурпурной розы и воткнула в прическу дочери. — Так гораздо лучше. Красный цвет тебе очень идет. Жаль, что мы не можем себе позволить обновок — в бархате и парче ты бы засияла, как рубин в короне короля Адриана.

— Красный — цвет огня, — возразила Розалинда, — так что мне он вряд ли подходит.

Мать с минуту задумчиво изучала ее лицо, а после заметила:

— Ничего нельзя знать наверняка. Кто знает, вдруг когда-нибудь дым станет дороже пламени.

Губы Розалинды тронула слабая, горькая улыбка. Но и она осветила юное лицо, придав ему сходство с цветущим бутоном. Никакие платья и драгоценности не могут сделать девушку краше, чем доброе сердце и искренность.

— Пусть Светлая Богиня услышит твои слова, — взмолилась Розалинда, а после присела перед матерью в глубоком реверансе.

— Вот и умница, — похвалила ее Аделина. — А теперь идем, иначе наши места займут другие приглашенные.

Две дамы, шурша нижними юбками, пошли по направлению к дворцу и не заметили любопытного соловья, подслушавшего их разговор от начала до конца. Кем только не притворился за сегодняшний день король Эйден, лишь бы побольше разузнать о покорившей его девушке.

Огромный замок Рошен, и тот не смог вместить всех приглашенных на празднество. Потому в главном зале накрыли столы лишь для королевских особ и их приближенных. Остальные дворяне довольствовались расставленными во дворе шатрами. В одном из них, на длинной деревянной лавке, застланной ковром, и примостились Розалинда и ее мать.

Гости все ели и пили, но дичь на столах и вино в кувшинах все не иссякало. Не иначе как король Адриан опустошил все свои винные погреба и истребил большую часть живности в южных лесах. Олени, жареные кабаны, павлины и лебеди сменяли друг друга на серебряных блюдах со скоростью света. А слуги все подносили свежие пироги с мясной начинкой, круглые хлеба с пряностями и вазы с фруктами. Звон ножей и бокалов заглушал пение бардов и звуки лютни.

Приглашенных рассаживали таким образом, чтобы прежде враждовавшие южане и северяне перемешались и за одним общим столом примирились. Благие намерения король Адриан и Изидор, старший сенатор парламента, подкрепили обещанием незамедлительно лишить титула и головы каждого, кто посмеет вспомнить о войне. Оттого-то пирующие подозрительно косились на соседей и старались не затрагивать опасных тем. И усердно запивали обиду вином — не всегда утруждаясь разбавлять его водой.

— Давай уйдем, не дожидаясь бала, — склонившись к плечу матери, попросила Розалинда. — У меня нет сил выносить ухаживания этих северян. Подумать только, вчера они были убийцами и моими врагами, а уже сегодня ведут себя так, будто можно вот так просто перечеркнуть прошлое. Забыть о погибшем отце, друзьях и вынужденной бедности.

Аделина, баронесса Лавуан, понимающе посмотрела на дочь и похлопала ее по руке.

— Они ведут себя так, как им приказали, — шепотом сообщила она. — Как и все мы. Чтобы выжить, нам придется подчиниться новым правилам. Даже если они вызывают зубовный скрежет и заставляют обливаться кровью сердца. Поверь, твой отец сделал бы то же самое. Он слишком ценил и уважал короля, и принимал любое его решение.

— И ты тоже, мама, — еще больше опечалилась Розалинда. — Ты тоже согласна со всем происходящим?..

— Нет! — на секунду в голубых глазах баронессы полыхнула ярость. — Но я смирюсь. Ради тебя и твоего брата. Король не оставил мне выбора. Терпи и ты. Покинув двор до окончания бала, мы вызовем недовольство короля и парламента. А наше положение и без того бедственно.

Розалинда взяла в руку нож и сжала так, точно собиралась пырнуть сидящего рядом северянина.

— Ради чего? — тихо возмутилась она. — Что даст нам этот фарс?

Мать забрала у дочери нож, пока та не наделала глупостей. Левой ладонью провела по белоснежному лбу Розалинды, снимая излишнее напряжение и гнев.

— Орели пообещала мне устроить аудиенцию у короля. И я намерена просить его оказать нам покровительство.

— Ты сделаешь это, мама? — взгляд дочери потеплел.

— Я попытаюсь, — кивнула Аделина. — Хотя и не верю, что из этого что-то выйдет. Король ясно дал понять, что не намерен выделять бывших союзников. Ни словом, ни делом.

Слова матери поселили в Розалинде надежду. Запасшись терпением, она выдержала остаток вечера и даже изредка одаривала соседей по столу улыбками и поощряла комплиментами. Все же обучение в пансионе для благородных дам не прошло для нее без проку. И, усмирив гордость и внутреннее возмущение, она хорошо справилась с ролью молодой и наивной дворянки, жаждущей отыскать себе выгодную партию. Ведь именно этого ждали от нее окружающие.

Глава 3

Вечером, едва сумерки опустились на Хартию, во внутреннем дворе замка гостей ждал еще один сюрприз. Невиданное доселе развлечение — разноцветные фейерверки, подарок королю Хартии от соседнего владыки. Привезенные из Эйшеллии ракеты, подпитанные могущественной магией жителей ледяных гор, должны были стать едва ли не лучшим украшением торжества.

Розалинда, как и другие гости, с восхищением наблюдала, как на темном небе разворачивается настоящее представление. Сотканные из разноцветных огней картины повествовали о далеких временах, когда мир еще населяли драконы, в море Блессинг водились чудовища, а в таинственном лесу Спрус нет-нет, да и встречались живые деревья.

Огненные картины сменяли друг друга, и восхищенные зрители забывали дышать.

— Прекрасное представление, не правда ли? — прозвучал приятный мужской баритон над самым ухом Розалинды. — Король Адалард не поскупился на дар соседу. Я слышал, над этим подарком трудились лучшие маги-фейерверкеры.

Розалинда обернулась на голос и улыбнулась ошеломляюще красивому молодому человеку в одеждах Шилдании. Только в этой удивительной и загадочной стране дворяне-мужчины носили бархатные, расшитые шелковыми нитями камзолы, верхние кафтаны, подбитые мехом, и узкие штаны, подчеркивающие стройность мужских ног. Береты шилданцев, украшенные перьями диковинных птиц, жители Хартии считали чересчур крикливыми.

Но Розалинда придерживалась иного мнения. Ей нравились красочные наряды представителей этой древней страны. Яркие плотно прилегающие к телу костюмы мужчин только подчеркивали их мужественность и нисколько не умаляли достоинства. А платья дам… Ах, эти изысканные шелка, украшенные мехом накидки, тонкое кружевное белье, о котором шептались мужчины и слагали баллады барды. Прелестницы Шилдании сводили с ума своей броской внешностью и откровенными, порой доходящими до неприличия туалетами. Они беззастенчиво оголяли плечи, выставляли напоказ щиколотки, носили волосы распущенными. И — о, Боже! — эти дамы не носили перчаток. Никогда, даже во время танцев.

Шилданец, что стоял сейчас перед Розалиндой, словно воплотил в себе все тайные мечты и заветные надежды. Прекрасный и вместе с тем опасный, как дикий тигр Спруса, и таинственный, как отблеск луны. Он покорил юное сердце леди Лавуан одним только взглядом.

Розалинда на секунду потеряла дар речи и приложила ладони к пылающим щекам.

— Представление, и правда, завораживающее, — согласилась она с незнакомцем. — Но Вы подошли так неожиданно, точно подкрались.

Эйден рассмеялся в ответ. Он действительно крался, выискивая в толпе понравившуюся девушку. Изнурительные многочасовые тренировки не прошли даром для молодого короля: приучив себя управлять телами животных, он и сам перенял от них многие качества. Ловкость, быстрота реакции, острый взгляд — все это удивительным образом сочеталось в одном человеке и накладывало отпечаток на его внешность.

— Вас несказанно красит румянец, — Эйден отвесил прелестнице комплимент. — Розы, и те, пожалуй, померкнут от зависти, глядя на Вас.

Он поклонился и, словно спохватившись, быстро произнес:

— Простите, я совершенно позабыл о манерах и не представился.

— В этом нет нужды, — любезным тоном произнесла баронесса Лавуан и присела в глубоком реверансе. — Кто же из придворных не знает в лицо Эйдена, короля Шилдании. Нам с дочерью безмерно льстит Ваше общество.

Поняв, кто перед ней, Розалинда хотела было последовать примеру матери и склониться перед королем, но Эйден остановил ее.

— Не стоит, не терплю подобострастия и излишнего жеманства.

Аделина бросила недоверчивый взгляд на молодого короля и понимающе кивнула.

— Всем нам иногда хочется чувствовать себя свободными от повседневной рутины, — поддержала она разговор. — Но здесь, в Хартии, нам непривычно видеть сиятельных особ, свободно, без сопровождения разгуливающих среди толпы.

— Величие короля не в его силе, и не в количестве сопровождающих, — мягко возразил Эйден, — а в умении расположить к себе подданных.

— Не сомневаюсь, что Вы преуспели в этом, Ваше Величество, — на этот раз баронесса не стала приседать, а ограничилась лишь легким наклоном головы.

Она представилась сама и представила свою юную дочь. Нарочно или случайно, но Аделина не упомянула о своем вдовстве. Как и не стала распространяться о том, чью сторону занимала их семья до подписания мирного договора — короля Хартии или парламента. Опасные и щекотливые темы могли отпугнуть высокопоставленного кавалера. А это не входило в планы баронессы.

Розалинда стояла рядом с матерью, оробев от смятения. Она опустила взгляд, боясь выдать степень своего волнения. И только с жадностью внимала каждому слову, произнесенному предметом ее обожания. Удивительно, как мало нужно юному сердцу, чтобы зажечься любовным пламенем. Эйден моментально покорил ее своей внешностью и пылкими речами. Его мягкой голос завораживал и рождал во всем теле молодой леди необъяснимое волнение.

Вдовствующая баронесса Лавуан обвела взглядом толпу, будто выискивая кого-то. Потом приподняла руку и помахала.

— Покорнейше прошу меня простить, но мне придется покинуть Вас ненадолго. Орели, леди Шарлон обещала обсудить со мной одну крайне важную новость. — Аделина испытующе покосилась на Эйдена и с тенью лукавства в голосе произнесла: — Не сочтите за дерзость, но могу ли я попросить Вас присмотреть за моей дочерью?

— Разумеется, — Эйден принял игру баронессы и поддержал. Не впервой великосветские матроны доверяли ему своих дочерей в надежде снискать его расположение. — Можете не волноваться, Ваша дочь будет со мной в безопасности.

Аделина откланялась и растворилась в толпе. Но перед этим она успела ободряюще пожать ладонь дочери.

— Не хотите ли выпить бокал пунша и немного освежиться? — предложил Эйден и обезоруживающе улыбнулся.

При всей своей скромности, Розалинда не была наивной, но и отказать не смогла. К тому же, молчаливое благословение матери вселило в нее уверенность, что ее поступок окружающие не примут, как проявление бесстыдства. Потому она с уверенностью истинной кокетки положила руку на сгиб локтя Эйдена и проследовала с ним к накрытому столу.

Все происходящее казалось Розалинде сном. Прекрасным и невыносимо счастливым. Еще несколько часов назад она узнала от матери об их бедственном положении, и вот все изменилось. Король Шилдании собственной персоной сопровождает ее на празднике и уделяет ей столько внимания, что у нее кружится голова.

Но стоит ли верить Эйдену? Не его ли вся Хартия считает повесой и дамским угодником, или это лишь сплетни обделенных мужским вниманием затворниц пансиона?

Меж тем король Шилдании собственноручно налил в бокалы холодного лимонного пунша и теперь наблюдал за тем, как Розалинда пробует напиток. Край высокого бокала коснулся ее пунцовых губ, и Эйден вздрогнул. Он слишком явственно вообразил свои уста на месте холодного безжизненного бокала. Искушение коснуться Розалинды с каждой минутой становилось сильнее. Но Эйден сдерживал свои порывы, понимая, что поспешность спугнет очаровательную леди.

Усилием воли молодой король отвел взгляд от губ Розалинды и завел разговор на непринужденную тему. Обсудил с собеседницей погоду, рассказал о Дэйзиленде, своем родовом поместье.

Розалинда поборола первоначальную робость и охотно вступила в разговор. Не подозревая о том, что Эйдену уже известно многое о ее прошлом, рассказала о своем пребывании в пансионе и недавнем возвращении домой. О своей бедности она и словом не обмолвилась. Но Эйден заметил, какой печальный и слегка смущенный взгляд бросила она на свое поношенное платье. Среди великолепия торжественной обстановки ее одежды смотрелись слишком просто.

— Если Вы того желаете, то мы можем танцевать на улице, а не в замке, — предложил Эйден. — И Ваша матушка сможет за Вами присматривать.

Розалинду ошеломило его заявление. Неужели он, король соседнего государства, пойдет на это? Ради нее, простой баронессы.

— Яне смею просить Вас об этом, — тихо произнесла она. Но при этом глаза ее заблестели, как два изумруда. — Вы — король, и Ваше место среди других высокопоставленных гостей.

Эйден взял ее руку в свою и возразил:

— Позвольте мне самому решать, что для меня лучше. Меньше всего на свете мне бы хотелось Вас скомпрометировать.

Пальцы короля, сильные и одновременно нежные, сжали ее хрупкую ладонь. Но Розалинда не посмела отнять руки, да и не хотела. Этот властный жест собственника родил в ее душе настоящую бурю. Тепло от руки Эйдена проникало через перчатку, будоражило и манило.

— Если такова Ваша воля, то мне остается лишь покориться, — нараспев произнесла Розалинда.

Внимание Эйдена вскружило ей голову. Она не знала, плакать или смеяться, все чувства перемешались воедино, стирая грань между фантазией и реальностью. И все же природная настороженность и чисто женское чутье подсказывали Розалинде, что взамен король может попросить слишком много. И потребовать от нее то, чего она пока не готова отдать.

Молодая пара шла по усыпанной гравием тропинке, а в это время король Хартии, его придворные и приглашенные гости стали возвращаться в замок. Праздничное представление закончилось, и высокопоставленные особы спешили освежиться прохладительными напитками и занять места в бальном зале. Увидев короля Шилдании в сопровождении молодой незнакомки, определенно низкого ранга, все стали перешептываться и стрелять глазами.

Эйден учтиво придерживал Розалинду под локоток и улыбался так, словно был счастлив лишь от того, что может прикасаться к спутнице. Все в его поведении намекало на то, что ему нет дела ни до недовольных взглядов, ни до чужой молвы.

И это совершенно не понравилось ни Ралфу, ни другим членам свиты короля Шилдании. В особенности — виконтессе Чейз, молодой и амбициозной, прибывшей в Хартию лишь для того, чтобы воспользоваться отсутствием других фавориток и забраться в постель к молодому королю. У нее почти получилось: во время путешествия Эйден охотно уделял ей внимание и отвечал на не всегда скромные шутки и замечания. И вот он спускается по лестнице в сопровождении какой-то бедно одетой и неприлично молодой девушки.

— Кто это? — наморщив хорошенький носик, поинтересовалась виконтесса у Ралфа. — Не слишком ли она низка по происхождению, чтобы сопровождать Его Величество?

Советник короля Шилдании сдержал первый порыв и не стал говорить виконтессе, что она вмешивается не в свое дело. Эта дама считала себя не только обворожительной и умной. Она еще и славилась опытностью истинной куртизанки. И полагала себя самой достойной внимания короля дамой.

— Еще не знаю, но обязательно выясню, — усмехнулся Ралф и смерил виконтессу насмешливым взглядом.

От злости ее лицо пошло некрасивыми багровыми пятнами, а над переносицей нависла тяжелая складка. В такие моменты внешний вид виконтессы выдавал ее сварливый характер. Скрыть это не могли ни пышная прическа с вплетенными в нее жемчужными нитями, ни шелковое платье с пышными рукавами, ни искусно нанесенный макияж.

— Наверняка Эйден провожает ее из жалости, — продолжила оскорблять соперницу виконтесса. — Посмотрите, как она ничтожна, настоящее чучело. Вот уж не думала, что наш король интересуется служанками.

Леди Чейз повела обнаженным плечиком и коснулась драгоценного ожерелья. Она и представить не могла, что юность и невинность могут привлечь внимание такого искушенного ловеласа, как король Эйден.

— Не думаю, что эта девушка служанка, — возразил Ралф и небрежным жестом коснулся руки виконтессы. — Простите мне мое бегство, но я вынужден покинуть Ваше восхитительное общество.

— Ступайте-ступайте, — жестче, чем требовали приличия, проговорила леди Чейз. — И умоляю Вас, оградите Эйдена от оскорбительного общества этой простушки. Что о нас подумают в Хартии?.. Король и какая-то деревенщина. Фи!.. Неслыханный вздор!

Оставив разъяренную виконтессу в гордом одиночестве, Ралф проследовал за королем во двор. Пусть Эйден давно взрослый мужчина и мудрый правитель, кому, как не главному советнику, помочь ему не совершить роковую ошибку. Одно дело — волочиться за замужними дамами, и совсем другое — совратить благородную леди. К тому же — подданную другого короля.

Мысль о том, чтобы взглянуть на Розалинду, как на потенциальную невесту короля, отчего-то не посетила Ралфа. И пусть он недолюбливал виконтессу Чейз, но в одном она права: эта девушка не ровня Эйдену.

Глава 4

Не замечая никого вокруг, Розалинда и Эйден добрались до лужайки, где уже начались танцы. Вовсю играли музыканты, а собравшиеся гости усердно утаптывали свежескошенную траву, исполняя излюбленный танец жителей Хартии — аллеманду.

Эйден остановился, обвел танцующую толпу взглядом и задорно присвистнул.

— Если Вы подарите мне танец, я стану самым счастливым на свете, — заверил он спутницу и поклонился.

В ответ Розалинда присела в неглубоком реверансе.

— Почту за честь, — пропела она и, слегка склонив голову к плечу, смущенно улыбнулась.

Этот наивный и вместе с тем многообещающий жест заставил Эйдена воспарить. Он отсалютовал леди Лавуан снятым беретом и подал ей руку.

Розалинда положила ладонь поверх пальцев Эйдена и слегка сжала их, выражая одобрение. Словно разряд тока пригвоздил короля к месту, и он не сразу вспомнил о своем обещании потанцевать. Повинуясь внутреннему порыву, он поднес тонкие пальчики леди к губам и коснулся кружевной ткани перчаток.

Розалинда глубоко вдохнула и замерла. Она не сводила с короля взгляда — напряженного, гипнотического. Только шум веселой толпы танцующих вывел ее из состояния, именуемого ханжами романтическим бредом.

— Так мы идем?.. — преодолевая оцепенение, пробормотала она.

— Разумеется, — кивнул Эйден.

Продолжая удерживать руку Розалинды в своей, он повел ее вслед за другими танцующими парами. Простые шаги и размеренный ритм аллеманды позволяли паре наслаждаться обществом друг друга и перебрасываться короткими фразами.

— Я слышала, будто Вы — один из сильнейших магов животных в Шилдании? — поинтересовалась и одновременно восхитилась Розалинда. — Скажите, каково это — чувствовать себя внутри другого существа, управлять его разумом и движениями?

Множество раз Эйден слышал этот вопрос: люди, незнакомые с такого рода магией, всегда проявляли любопытство. Попадались и те, что считали шилданцев едва ли не чернокнижниками, поработителями безропотных тварей. И маги животных всеми силами старались не распространяться о своих способностях из страха остаться непонятыми.

Но на сей раз вопрос не вызвал у Эйдена раздражения. Возможно, потому, что прозвучал из уст юной и прелестной особы. Или же от того, что был произнесен с нетерпеливой дрожью в голосе, красноречиво сообщившей о том благоговении, что испытывала Розалинда перед возможностями магов животных. Ведь она впервые так близко познакомилась с шилданцем и не упустила возможности узнать побольше о его Родине, полной чудес и загадок.

Не забывая выполнять все предписанные танцем движения, Эйден принялся рассказывать о своей магии:

— Врожденный дар есть почти у каждого шилданца, но развить его не всем достает усердия. Чтобы подчинить животное, нужно, прежде всего, научиться его понимать, знать все его привычки и свойства породы. На изучение одного представителя фауны могут уйти годы кропотливого труда. Но нас напрасно считают мучителями, мы не причиняем животным вреда, они позволяют нам управлять собой по доброй воле. В любой момент по желанию подопечного маг обязан освободить чужое сознание.

Розалинда задумчиво улыбнулась и несколько секунд мочала, а после произнесла:

— Да, я знаю, ничто в этом мире не дается без труда. Но слышала, будто для усиления дара в Шилдании используют различные заговоры, артефакты и обряды. Это правда?

— Поверьте, моя дорогая, — подавив вспышку раздражения, вызванную распространенными слухами, вполне учтиво отозвался Эйден, — если бы подобные методы существовали, никто из магов животных не стал бы прибегать к иным методам. Но вместо этого мы с младенчества учимся понимать зверей и птиц. Только черную неживую силу можно упрятать в артефакт.

Розалинда задумалась над услышанным и слегка разочарованно поджала пухлые губки. Ей так хотелось отыскать способ развить собственную магию, но, увы, даже король Шилдании не мог ей в этом помочь.

Эйден заметил некоторое расстройство Розалинды и догадался о его причинах. Подслушанный разговор между ней и ее матерью дал ему много пищи для размышления. Маг со слабым даром редко достигал больших высот. Впрочем, для женщины это не так уж важно.

— Поверьте, Ваша красота вкупе с незлобивым характером дадут Вам гораздо больше, нежели самый сильный дар, — попытался утешить король юную леди. — И Вы могли бы сделать блестящую карьеру при дворе. Как здесь, в Хартии, так и в Шилдании, где внутренние качества человека ставятся превыше его способностей.

Какой бы растроганной не была Розалнда, она вспомнила, что не сообщала о своем слабом даре. И стала гадать: угадал Эйден или же прочел ее мысли.

— Скажите, а людей Вы можете подчинять своей воле? — она не преминула задать давно мучавший ее вопрос.

— Это тоже слухи и нелепые домыслы, — мрачно заметил Эйден. — Дух человека слишком силен, воздействуя на него, маг не только лишится силы, но и сойдет с ума от взаимной отдачи.

Розалинда незаметно выдохнула: меньше всего на свете ей хотелось, чтобы король Шилдании прочел ее мысли. Особенно те, сокровенные, которых она и сама побаивалась. Например, тех, что заставляли ее украдкой рассматривать широкие плечи Эйдена и его туго обтянутые штанами бедра, ловить чисто мужской терпкий аромат и наслаждаться прикосновением сильных рук. Слишком опасны подобные мысли для девушки в ее положении.

Но Эйдену не требовалось читать мысли Розалинды, чтобы понять, о чем она думает. Ведь он мечтал о том же. И только остатки разума, не заполненные еще всепоглощающей страстью, удерживали его от рискованных и опрометчивых поступков.

Стоило Эйдену почувствовать, как Розалнда теснее прижимается к нему во время танцевальной фигуры, как сердце его начинало биться чаще. Он уже начал жалеть о том, что вокруг столько любопытных посторонних глаз. Вот бы остаться наедине с несравненно прекрасной и чувственной партнершей.

Отгоняя прочь непослушные мысли, пара вернулась к оставленному разговору.

— Ну, а то, что сильный маг животных может одновременно контролировать сознание нескольких особей, это тоже сплетни? — задала Розалинда новый вопрос.

Взгляд Эйдена потеплел, лицо прояснилось.

— А вот это — чистая правда, — даже голос его изменился: стал проникновенным, обволакивающим, как теплый плед. — Чем сильнее маг, тем больше животных он может контролировать одновременно. К примеру, мне под силу управлять сворой собак. Или командовать стаей тигров из семи-десяти особей. Но начинал я с дворцовых кошек, и до сих пор иногда пользуюсь их услугами.

Эйден лукаво подмигнул Розалинде, поднес ее тонкие пальчики к губам и вновь поцеловал. Все в его поведении говорило о чрезвычайном расположении и готовности продолжить так внезапно начавшийся роман.

Зардевшись от смущения, Розалинда едва не упустила момент, когда колонна танцующих остановилась, дойдя до стены замка. Развернувшись на месте, пары продолжили двигаться в обратном направлении. Теперь король Шилдании и его спутница оказались ведущими и стали предметом внимания и обсуждения других танцующих.

Но это абсолютно не смущало Эйдена, он привык к повышенному интересу публики. А Розалинда была слишком захвачена происходящим, чтобы смотреть на кого-то, кроме партнера.

В какой-то момент, Эйден не выдержал и стянул с Розалинды перчатки.

— Без них Вам будет лучше, — безапелляционно провозгласил он. — Так Вы почувствуете себя раскованнее и свободнее.

У Розалинды кружилась голова — от энергичного танца, а больше от близости Эйдена. Он лишил ее рассудка, и она готова была согласиться на что угодно.

— Хорошо, — только и смогла произнести она.

Танец продолжился, но изменился до неузнаваемости. При каждом прикосновении руки Эйдена Розалинда испытывала непреодолимое желание прижаться к нему теснее. Горячие пальцы партнера ласкали ее нежную кожу, а страстный взгляд прожигал насквозь. Огонь, который Розалинда не могла создать магией, полыхал сейчас у нее внутри.

— В детстве я мечтала встретить летающих тигров из Спруса. О них ходит так много легенд, но мало кто видел их собственными глазами, — разоткровенничалась Розалинда.

— Эти животные слишком опасны для неподготовленных людей, — заметил Эйден. — И вместе с тем беззащитны.

Такой ответ удивил Розалинду. Она непонимающе посмотрела на короля и переспросила:

— Разве это возможно? Быть одновременно опасными и беззащитными.

Эйден заметил, как задорно заблестели ее глаза и понял, что совершенно пропал. В Розалинде он рассмотрел жизнерадостную и впечатлительную натуру, способную сделать свою обладательницу великолепной любовницей. Скромность и свойственная молодым особам наивность только прибавляли леди Лавуан особенного шарма.

В Розалинде будто слились воедино все качества характера, которые так ценил Эйден. Как король, он видел перед собою девушку искреннюю и покорную. Но как маг животных, подмечал черты, сокрытые от человеческого взора.

Леди Лавуан походила на тех самых тигров, которых она мечтала увидеть. Ласковые к тем, кто ласков к ним, они способны разорвать в клочья недруга. И Розалинда, пока пушистый котенок, обещала стать настоящей светской кошкой — решительной и стойкой.

— Тигры не покидают Спрус без сопровождения магов животных, — пустился в объяснения Эйден. — Изменившийся окружающий мир пугает их дикую натуру, а повышенное человеческое внимание вызывает приступы агрессии. Летуны Шилдании — вольные и дикие звери, последние представители ушедших в небытие магических созданий. Только в связке с сильным магом они спокойны в незнакомой обстановке.

Разговор о тиграх немного отвлек Розалинду от романтических грез и прояснил ее голову. Танцуя, леди Лавуан стала усиленно озираться и вскоре нашла глазами свою мать.

Вдовствующая баронесса стояла возле одного из шатров и наблюдала за танцующими. Ее грудь распирало от гордости за дочь. Но вместе с тем Аделина переживала и гадала, чем закончится этот легкий флирт: бедой или победой. Поймав взгляд Розалинды, мать помахала ей рукой и улыбнулась так, как не улыбалась еще ни разу после смерти мужа.

Одобрение родительницы успокоило Розалинду, и она продолжила беседу.

— Так Вы утверждаете, будто тигры за пределами древнего леса нападают на каждого, кто не является магом животных?

— Прошу Вас, не считайте их такими жестокими, — умоляющим тоном произнес Эйден. — Разумеется, тигры — это главное и самое мощное оружие Шилдании, но ко всему прочему, они еще и живые существа, и ими движут, прежде всего, инстинкты. Самосохранение — пожалуй, главный из них.

Трогательная речь в защиту тигров восхитила Розалинду и вынудила задуматься.

— Но как же вы поступаете с теми тиграми, что входят в королевское войско? — несколько удивленно пробормотала леди Лавуан. — Ведь они покинули Спрус и живут вдали от привычной среды обитания. Неужели маги контролируют их все двадцать четыре часа в сутки?

Эйден чуть было вновь не вспомнил юношескую привычку и не присвистнул. Не ожидал он от леди подобных вопросов.

— Вы не только прекрасны, но еще и умны, — искренне восхитился он. — Дам редко интересуют вопросы, не связанные с модой и этикетом.

Розалинда смутилась от похвалы и отвернулась, избегая смотреть ему в глаза.

— Вы слишком добры ко мне, Ваше Величество, — пробормотала она. — Простите, если моя болтовня Вас раздражает.

— Напротив, — обронил Эйден, — меня поражает и очаровывает Ваша проницательность и осведомленность. А что касается летунов в королевском войске: они приучены к тигрятне. Там они получают должный уход и питание. Но это не лишает магов животных обязанности присматривать за своими подопечными.

— О! — ошеломленно воскликнула Розалинда. — А Вы?.. Вы тоже присматриваете за своим тигром. Из другого государства?..

Ничто так не тешит мужское самолюбие, как признание его способностей. И король, разумеется, тому не исключение.

— Я присматриваю не за одним тигром, а за целой стаей, — несколько горделиво произнес Эйден. — К тому же совсем недавно взял седьмого воина в свой отряд. Ардо еще слишком юн и взбалмошен, потому я не рискнул поручить его заботам тигрячего и привез с собой.

Розалинда так резко остановилась, что следующая за ними с Эйденом пара чуть было не впечаталась в них. Дабы не прерывать танцующих, король подхватил свою партнершу за талию, поднял в воздух и переставил в сторонку.

Леди Лавуан слишком поздно спохватилась и попыталась отстраниться. Такое интимное поведение на людях могло скомпрометировать ее в глазах окружающих. Она так и слышала, как в спину ей летят осуждающие взгляды и нелестные эпитеты.

— Не бойтесь людской молвы, — жарко прошептал Эйден, склонившись к плечу Розалинды, — сплетни — неизменные спутники двора. Многие придворные настолько в них запутались, что уже не способны отличить искренность от распутства.

Леди Лавуан опустила голову, но Эйден успел заметить, как сияют ее глаза. Милая простушка становилась все смелее, позволяя своей женственности одерживать верх над предрассудками.

— Мне бы очень хотелось увидеть Вашего тигра, — набравшись смелости, произнесла Розалинда.

И застыла, дожидаясь ответа. Ее юное сердечко забилось чаще, еще никогда она не казалась самой себе такой храброй и безрассудной. Король Шилдании словно пробудил в ней другую сущность, способную на всяческие безрассудства.

Эйден посмотрел вслед удаляющимся танцорам, а после перевел полный желания взгляд на Розалинду. Удивительная девушка, не похожая ни на одну из его знакомых дам. За свои двадцать четыре года король встречался со многими женщинами — искушенными в любви и не слишком, но ни к одной из них он не испытывал ничего подобного. Все прошлые романы казались лишь бледными тенями того несоизмеримо восхитительного чувства, что испытывал Эйден сейчас. Он страстно желал Розалинду и боялся, что не сможет устоять перед искушением. Если она войдет в его спальню, то уже не выйдет из нее невинной.

— Вы молчите? — лицо Розалинды приобрело тревожное выражение. — Простите мне мою дерзость.

Эйден задумчиво посмотрел на нее и поправил темную прядь волос, выбившуюся из ее прически. Даже это легкое прикосновение, лишенное чувственного подтекста, отозвалось в его теле мучительной страстью.

— Большей дерзостью было бы отказать Вам в Вашей просьбе, — хрипло произнес Эйден. — Я с удовольствием покажу Вам все, что Вы пожелаете.

Глава 5

Музыка смолкла, а Эйден и Розалинда все еще стояли друг напротив друга и держались за руки. В их взглядах перемешалось смятение и дикая, неудержимая страсть.

Король понимал, что запросто сможет соблазнить леди Лавуан. Более того, он видел, что и сама она жаждет близости не меньше. Но что делать после? Отдать ее в жены другому, оставив при себе фавориткой? Это естественно для короля, но претит характеру Эйдена. Жениться на девушке, которую он знает лишь несколько часов? Не самое мудрое решение для монарха, но такое желанное для горячего сердца.

— Я проведу Вас в свои покои по черной лестнице, так, чтобы никто из посторонних не узнал нашего маленького секрета, — после короткой заминки сообщил Эйден.

Розалинда колебалась. На ее лице отразилась вся гамма чувств, выдавая внутреннюю борьбу. Разум леди упрямо твердил: беги, пока не стало слишком поздно. Но непокорное тело требовало ласк, мечтало познать всю силу и глубину страсти короля Шилдании.

— Я... — начала было Розалинда, но слова застряли в ее горле.

Еще ни один мужчина никогда не смотрел на нее так. И вряд ли когда посмотрит. Она словно купалась в обожании, возносилась на неведомые вершины доселе неизведанной любви.

Эйден повернулся спиной к танцующим, как бы отрезая Розалинду от любопытной толпы.

— Клянусь, что буду держать себя в рамках приличия, — пообещал, гипнотизируя взглядом. Он выпустил руки леди на свободу, но только для того, чтобы положить свои ладони на ее плечи. — Я никогда не принуждал женщин к близости и не стану этого делать сейчас.

Розалинда вздрогнула и на секунду прикрыла глаза. Тепло от ладоней Эйдена согрело не только ее кожу, но и саму ее душу. Леди казалось, будто она залилась румянцем от корней волос до самых пяток. Все тело напряглось в ожидании чего-то нового и несоизмеримо прекрасного.

Она боялась не короля, а себя. Тех чувств, что поселились в ее невинном теле. Эйден, как истинный тигр Шилдании, заманил ее в опасную ловушку. Но она была рада принести себя ему в жертву.

— Я пойду с Вами, — голос Розалинды был тих, но в нем прозвучала уверенность.

В голове Эйдена запели ангельские трубы. Нетерпение овладело им, и кончики пальцев заныли от желания вновь и вновь прикасаться к прекрасной леди. Доблестный правитель Шилдании готов был склонить голову по одному только приказу юной Розалинды. Дивная роза Хартии околдовала его волшебным ароматом, лишила воли прикосновением нежных лепестков.

Эйден, не веря собственному успеху, положил ладонь Розалинды на сгиб своего локтя. Сгорая от нетерпения, молодой король едва сдерживался, чтобы не помчаться бегом, наплевав на титул и положение. И только осознание того, что подобное испугает и без того дрожащую леди, удерживало его от сего опрометчивого поступка.

Над Хартией взошла полная луна, часы на главной башне Рошена — подарке короля Эйшеллии, отсчитали двенадцать ударов. Наступил новый день, а счастье Розалинды все не кончалось. У нее кружилась голова, сердце замирало от восторга, а на душе было светло и радостно. Жизнь казалась ей одной светлой полосой — яркой и блестящей, как песок под ногами, с легким розоватым оттенком цветущего сада.

Как два заговорщика, пересмеиваясь и обмениваясь шутками, Розалинда и Эйден вошли в замок со стороны двора. По скрипучей деревянной лестнице поднялись до второго этажа, чуть ли не на цыпочках прокрались потайными переходами до крыла, выделенного почетным гостям короля Хартии.

— Вы так хорошо ориентируетесь в замке, Ваше Величество, — произнесла Розалинда. — Без Вас я заблудилась бы среди этого нагромождения лестниц, поворотов и темных закоулков. Замок Рошен напоминает мне спелый сыр, столько в нем ходов и выходов.

Шутка леди пришлась Эйдену по вкусу.

— Если замок подобен сыру, то где-то нас должна ждать мышеловка, — добавил он и рассмеялся. — Впрочем, ради Вас я готов рискнуть.

Перед тем, как пригласить леди в апартаменты, король отослал прочь дежуривших у дверей воинов и лично отпер замок.

— Прошу, — Эйден распахнул тяжелые створки и склонился перед Розалиндой в галантном поклоне.

Покои, отведенные королю Шилдании, состояли из уютной передней, обитой голубым шелком с темно-фиолетовыми цветами, спальни и приемной, отгороженных тяжелыми дубовыми дверями. Войдя, Эйден сам зажег лампы, скинул верхний кафтан и ловким жестом набросил его на вешалку.

Розалинда замерла возле входа, обводя глазами помещение. Спальня в пансионе, которую она делила с десятью другими воспитанницами, могла бы легко уместиться в одной передней. Картины на стенах, изящная мебель и витражные стекла в окнах — все говорило о том, что эти покои предназначались только для особых гостей замка Рошен.

— Вы готовы увидеть тигра? — спросил Эйден, оценивающе глядя на гостью. От него не укрылись ни дрожь Розалинды, ни легкое замешательство в ее глазах. — Не волнуйтесь, он не набросится на Вас, пока я рядом.

— Готова, — кивнула Розалинда, не посмев сказать, что боится вовсе не тигра.

Эйден достал из внутреннего кармашка камзола ключ и отпер им дверь, преграждавшую путь в приемную. Шагнул внутрь первым и проговорил магическое заклинание, успокаивая питомца. До слуха леди Лавуан донеслось тихое рычание — скорее игривое, нежели злобное.

— Вы можете войти, — пригласил Эйден.

Розалинда приложила ладонь к груди, стремясь унять бешеное биение сердца. Сделала глубокий вдох и решительно шагнула в приемную. Она ожидала увидеть что угодно, но не ту картину, забыть которую не сможет уже никогда.

Обещанный хищник оказался всего лишь тигренком, забавным и очень милым. Он забрался к королю на руки и самозабвенно лизал ему лицо. При этом кончик его хвоста, обмотанный бинтами, покачивался из стороны в сторону, а перепончатые крылышки возбужденно подрагивали. Еще по-детски пушистая белая шерстка только начала покрываться темными полосами, а забавная мордочка — обрастать роговыми пластинами.

Наблюдая за малышом, Розалинда восхищенно всплеснула руками. Этот жест привлек внимание тигренка — он соскочил с рук хозяина и, мягко ступая по пушистому ковру, подкрался к гостье. Обнюхал подол ее платья.

— Не делайте резких движений и дышите глубже, — предупредил Эйден. — Он не обидит Вас, только проверит, не представляете ли Вы опасности.

Ардо долго и пристально смотрел на Розалинду, ощупывая ее необычайно проницательным для дикого существа взглядом. Его ярко-желтые глаза с узкими кошачьими зрачками источали загадочное сияние.

Розалинда протянула руку, чтобы коснуться мягкой шерсти и спросила у Эйдена:

— Можно?

— Разумеется, — послышался ответ короля, похожий на вздох. — Ардо только и ждет, чтобы ты его приласкала. Маленький везунчик.

— Он прекрасен, — восхищенно пробормотала Розалинда. Не страшась помять платье, подняла тигренка на руки и разрешила ему дотронуться когтистой лапкой до своей нежной шеи. — И так же опасен и силен, как его хозяин.

— Вы находите меня опасным? — с долей лукавства в голосе переспросил Эйден.

Розалинда перевела на него полный неприкрытого обожания взгляд и слабо кивнула:

— Более чем. Уверена, что Вы за свою жизнь соблазнили множество женщин.

Такие смелые речи раззадорили Эйдена. Пораздумав, он отважился на небольшую, почти безобидную ложь во благо расцветающих доверительных отношений.

— Я одинок, как никто, — молодой король изобразил на лице сожаление и вселенскую грусть. — Вопреки распространенному мнению, у меня при дворе нет фавориток, и бесчисленная толпа женщин не сторожит мою спальню.

— Вы говорите так, будто сожалеете об этом, — не преминула заметить Розалинда, задумчиво перебирая пальцами шерсть Ардо.

Тигр продолжал исследовать девушку. Лапой коснулся ее прически, задел пурпурную розу, и та упала на ковер.

Эйден шагнул ближе и поднял цветок. Желание прикоснуться к леди Лавуан лишало его воли и здравого смысла, он готов был пойти на что угодно, лишь бы она сказала «да» его страсти.

— Рядом с Вами я и думать не могу о других женщинах, — признание сорвалось с губ Эйдена и обласкало неискушенный комплиментами слух Розалинды. — Вы, как настоящее пламя, разожгли во мне пожар чувств.

Король хотел вколоть цветок обратно в прическу леди, но она остановила его.

— Возьмите розу себе, — предложила Розалинда. — Она будет прекрасно смотреться на вашем камзоле.

Такой скромный дар, но как много он значил для Эйдена. Он прикрепил розу к своему наряду и благодарно склонил голову.

Леди Лавуан поразилась той силе желания, что овладела всем ее существом. Ей хотелось, чтобы этот волшебный миг ее жизни никогда не кончался, и извечный хоровод жизни застыл в этой весне.

Не в силах скрыть эмоции, Розалинда опустила взгляд и положила ладонь на приплюснутую макушку тигра, словно испрашивая у зверя сил на сопротивление.

— Почему у Ардо забинтован хвост? — она решила немедленно сменить тему и оборвать разговор, что неизменно приведет их с королем в соседнюю комнату. В спальню. — Малыш получил травму?

Эйден раскусил хитрый план леди, но и не подумал отойти в сторону. Он уже принял решение и не собирался его менять.

— Вы напрасно забыли, что перед Вами не котенок, а тигр Спруса. Ардо умеет не только ласкаться, но и убивать, — предупредил Эйден, осторожно разматывая бинты и стаскивая с кончика хвоста защитный колпак.

— О!.. — воскликнула Розалинда и едва удержалась, чтобы не выронить тигренка из рук.

На кончике его хвоста опасно сверкнуло жало. С виду оно напоминало наконечник копья — черный и твердый.

— Ардо порой забывает об осторожности — у него только недавно заработали ядовитые железы, — заметил Эйден и принялся вновь прятать хвост питомца. — Ему еще учиться и учиться.

Розалинда посмотрела на Ардо уже совсем другими глазами.

— Могу себе представить, каким станет он через пару лет, — пробормотала она, прижимая к себе пока пушистое и милое создание. — Его противникам остается только посочувствовать.

— Не волнуйтесь, Вас он узнает даже через годы, — Эйден склонился над Розалиндой и ласково потрепал Ардо за холку. — У тигров отличная память и непревзойденный нюх. И они никогда не забывают тех, кого единожды признали своим.

Не удержавшись от искушения, Эйден провел ладонью по меху тигра, задевая при этом кожу на груди Розалинды. Затем кончиками пальцев коснулся ее шеи, очертил нежный овал подбородка, щеку. Другая его рука легла на талию леди.

Розалинда крепче прижала к себе Ардо — единственную преграду, отделявшую ее от Эйдена. Сердце леди тлело от его близости, и возбуждение кружило ее в своем безумном вихре. Ее юное тело трепетало и жаждало большего.

Повинуясь соблазну, Розалинда не мигая уставилась на губы Эйдена, они манили ее, как пламя лампы легкокрылого мотылька. Она вспомнила, как старшие девушки в пансионе рассказывали о своих возлюбленных и о подаренных им поцелуях. Тогда это казалось глупым и смешным. Теперь же она мечтала и сама испытать те чувства, что с таким восхищением расписывали подруги.

В передней раздались тихие шаги. Первым встрепенулся Ардо: вздыбил шерсть и обнажил крепкие клыки, похожие на острые сабли.

— Кто бы это мог быть?.. — испуганно прошептала Розалинда и отпрянула от Эйдена. — Вы кого-нибудь ждете?

— Никого, кроме Вас, я сейчас не желаю видеть, — пробормотал король и недовольно нахмурился.

Ардо соскочил с рук леди, подкрался к двери и сделал стойку. Зарычал так, что, кажется, содрогнулись стены замка Рошен. Тигр не любил чужаков, и только редких избранных подпускал к себе и к своему магу.

— Полагаю, это слуги решили проветрить комнаты в мое отсутствие, — предположил Эйден и направился к двери. — Я немедленно прогоню их и вернусь.

Он вышел в переднюю и плотно притворил за собой дверь. Его удивило, что его апартаменты оказались запертыми изнутри на щеколду. К тому же неизвестный посетитель погасил центральный светильник, оставив гореть лишь крохотное бра над входом в спальню.

— Что за шутки?.. — возмутился Эйден себе под нос.

Одним резким жестом распахнул дверь спальни и вошел внутрь. И тут же остолбенел: на его кровати, облаченная в облегающее нижнее платье и тонкую шелковую накидку, сидела виконтесса Чейз. Завидев короля, она поднялась и принялась развязывать шелковую ленту на лифе.

— Совсем недавно Вы говорили, будто в чужой стране страдаете от холода, — промурлыкала она. — Как Ваша преданная подданная, я просто обязана исправить эту досадную ошибку. Поверьте, в моих объятиях Вам будет тепло и уютно.

Эйден смотрел на эту женщину и не мог поверить, что еще несколько дней назад пытался добиться ее расположения. Ее изысканная красота и элегантная манерность теперь вызывали у него лишь досаду. Все достоинства виконтессы, ядовитой лилии Шилдании, померкли в сравнении с прекрасной розой Хартии. Розалинда затмила собой всех женщин, что прежде волновали молодого короля.

— Вам стоит уйти. Немедленно! — тщательно проговаривая каждое слово, Эйден указал виконтессе на дверь.

Леди Чейз неверяще похлопала ресницами, она явно не ожидала такой реакции на свое столь щедрое предложение. Ее щеки побледнели, а рот беззвучно приоткрылся. Но ноги словно вросли в пол и отказывались повиноваться приказу короля.

Ардо оказался на редкость смышленым хищником. Уразумев, что дверь не заперта, он подцепил ее лапой и открыл. Напрасно Розалинда шикала на него и пыталась остановить. Тигренок почувствовал чужака и то, что его магу и хозяину тот неприятен.

Стоило Ардо зайти в спальню, как виконтесса Чейз заголосила, точно увидела привидение. Пусть она и была шилданкой, так близко тигра увидела впервые. Жутко испугавшись, она запрыгнула на кровать и, продолжая визжать, отползла к самому изголовью.

Эйден остановил Ардо, уже готового наброситься на жертву, и приказал ему вернуться в приемную. Тигр не ослушался и покорно поплелся в указанном направлении, низко пригибая голову.

Магические способности короля спасли виконтессу от неминуемой гибели. Но не защитили Розалинду от самого большого разочарования в ее жизни.

Привлеченная женскими криками, она заглянула в спальню короля и увидела на его кровати полураздетую особу. Розалинда тотчас догадалась, по какой причине и по чьему приглашению эта леди явилась. И не имея опыта в амурных делах, она имела достаточно бурное воображение.

— Как Вы могли?! — невзирая на титулы и собственное достоинство воскликнула Розалинда. — Как Вы могли мне так откровенно лгать?..

Она выбежала в переднюю и, не имея сил шевелиться, прислонилась лбом к прохладной поверхности стены. Ей казалось, будто она рассыпается на осколки, и нет на свете силы, способной вновь собрать ее воедино. Вернуть ей радость и счастье прошедшего дня.

— Вы все неверно поняли, — Эйден в момент оказался рядом. Обхватил тоненькую талию Розалинды и развернул девушку к себе лицом. — Я не приглашал эту леди.

Но Розалинда не поверила. Какой бы молодой и наивной она ни была, прекрасно осознавала: дамы не являются в спальню короля без приглашения. Только фаворитки могут позволить себе такое поведение, не рискуя получить наказание.

Эйден заглянул в глаза Розалинды и увидел в них столько страдания, что у него болезненно сжалось сердце. Он корил себя последними словами за то, что позволил такой досадной случайности принести столько мучений его прекрасной розе. И не знал, что предпринять, чтобы вернуть себе ее расположение.

— Не плачьте, пожалуйста, — прошептал он и смахнул с нежных девичьих щек соленые капли. — Я выполню любое Ваше желание, клянусь. Все что угодно, лишь бы Вы снова улыбались.

Розалинда не могла говорить. Губы ее предательски подрагивали, а голова шла кругом. Затаив дыхание, леди наблюдала, как Эйден наклоняется к ней и ищет ее губы. Она мечтала об этом поцелуе весь вечер, но оказалась не готова к нахлынувшим чувствам.

Рот Эйдена коснулся ее губ, и они, как цветочный бутон под теплыми лучами солнца, раскрылись навстречу. Ничего прекраснее Розалинда еще не испытывала в жизни. Она была ошеломлена силой вспыхнувшего в ней желания, и только в дальнем уголке ее замутненного сознания билась одна тревожная мысль: «Обман, все обман…»

Хрупкие ладони леди уперлись в широкую грудь Эйдена. Розалинда оттолкнулась и сделала шаг в сторону, вырываясь из объятий.

— Вы обещали выполнить любое мое желание, — не своим голосом напомнила она.

— Я помню об этом, и не изменю своему слову, — Эйден улыбнулся, полагая, будто леди потребует от него извинений.

Но он ошибался. Розалинда почувствовала себя уязвленной, в ее душе бушевала настоящая буря. И гордая роза Хартии показала острые шипы.

— В таком случае, оставьте меня в покое, — леди Лавуан сделала небрежный реверанс и смело взглянула на короля. В ее глазах больше не было слез — только бессильная ярость и болезненная обида. — И никогда больше не притворяйтесь тем, кем не являетесь. Я не стану любить притворщика и лжеца. Даже если тот является королем.

С этими словами Розалинда развернулась на каблуках и уверенной походкой направилась к выходу. Эйден дрожал от бессилия и гнева на самого себя. И был на волосок от того, чтобы нарушить данное обещание. Как можно просто стоять и наблюдать за тем, как из его жизни уходит радость?

Поняв, что соперница скрылась, в переднюю выплыла виконтесса. Она вздрогнула, заметив гнев короля, и склонилась в глубоком реверансе.

— Простите мне мое своеволие, Ваше Величество, — ей ничего другого не оставалось, как признать поражение. — Видимо, я неверно истолковала Ваши слова.

Эйден смотрел на леди Чейз, но все еще видел перед собой лицо Розалинды. Его сознание не желало отпускать от себя сбывшуюся мечту юности. Почти что сбывшуюся.

— Я все равно ее верну, — проговорил король не то себе, не то смущенной и расстроенной виконтессе. — Сделаю своей и никогда больше не отпущу. Чего бы мне это ни стоило.

Глава 6

Розалинда бежала так быстро, словно за ней гнались все демоны ада. Ее юбки вздымались белоснежной пеной, туфельки отсчитывали многочисленные ступени лестниц. Попадавшиеся навстречу гости и слуги удивленно расступались в стороны, уступая леди дорогу.

Как выпущенный в небо фейерверк, Розалинда выскочила на парадное крыльцо, обхватила руками мраморную колонну и, прислонившись к ней пылающей щекой, разрыдалась. Слезы ручьями лились по ее щекам, заслоняя обзор.

В это время напротив остановились три авто — последние инженерные новшества Эйшеллии. Обитатели ледяных гор обладали уникальной способностью оживлять механизмы, заставлять их подчиняться собственному разуму. Во всем, что касалось техники, эйшелльцам не было равных. Подкрепленные магией движения, гигантские сооружения оживали и пугали чужеземцев своей мощью.

Давно минули времена, когда в Эйшеллии процветала некромагия. Много сражений выиграли короли ледяных пустынь, оживляя трупы поверженных врагов и их животных. Те воины были живучими и бесстрашными, но порождали в самих эйшелльцах слишком много тьмы. Мертвые тела высасывали из магов саму душу, превращая и их в злобных демонов. Усопшие мстили жестоко и хладнокровно, забирая себе жизнь тех, кто посягнул на их тела.

Сто лет назад великий король Эйшеллии, предок нынешнего короля Адаларда, запретил некромагию под страхом смертной казни. Но страсть к оживлению не прошла у его подданных. И место мертвой ткани заняли железо и сталь. Если прежде чужеземцы боялись ходячих мертвецов, оживленных магами Эйшеллии, то теперь их пугали механические куклы, гигантские призрачные поезда, стальные автомобили и летающие по воздуху железные птицы.

Скрежет тормозов заставил Розалинду на секунду забыть об Эйдене, вжаться в колонну и затаиться. Меньше всего на свете ей хотелось попасться на глаза магам движения и оживления.

Покрытый черной краской автомобиль в середине колонны моргнул желтыми фарами, как огромный железный кот глазами. Задняя дверь с изображением родового герба короля Эйшеллии — черепа с оленьими рогами, распахнулась.

Из авто вышел сам король Эйшеллии Адалард. Высокий и худощавый, с бледной кожей и длинной черной бородой. Его отороченная ржаво-рыжим лисьим мехом белая накидка смотрелась неуместно, но богато. Корона, увенчанная огромным морионом, камнем мертвого мира, на золотом обруче из острых зубцов, пугала и приковывала взгляд.

Из других авто тут же выскочили придворные и телохранители короля — худые и надменные, с непроницаемыми лицами, в меховых одеждах. Как ни странно, но они не пытались скинуть с себя верхние шубы и накидки, словно их тела настолько пропитались эйшелльскими морозами, что и сами превратились в льдины.

Королева осталась в Эйшеллии — не доверила новорожденных сыновей нянькам. Не сопровождал отца и Керт, наследник престола. Да и сам Адалард вел себя и выглядел так, будто не рад празднеству. Его хмурый и сосредоточенный взгляд, напряженная походка позволяли сделать вывод, что короля одолевают безрадостные думы, и он готов в любую секунду оставить шумный двор соседа и вернуться в свое заледеневшее государство.

Напрасно Розалинда приказывала себе отвести взгляд от эйшелльцев, прибывших на празднество с большим опозданием. Потомки великих некромагов редко покидали владения и были, пожалуй, существами не менее мифическими, чем тигры Спруса.

Опасаясь быть замеченной, леди Лавуан отбежала к самой дальней колонне и скрылась за ней. Пока эйшелльцы поднимались по ступеням и входили в замок, она отсчитывала удары собственного сердца. Поговаривали, будто жители ледяных гор и пустынь способны одним взглядом заставить живое существо превратиться в металл. Розалинда понимала, что, скорее всего, это тоже выдумки, но не могла преодолеть страх.

Когда король Эйшеллии со свитой скрылся в недрах Рошена, леди Лавуан облегченно вздохнула. Обвела взглядом поляну перед замком и, к собственному облегчению, заметила мать. Аделина стояла недалеко от главной башни и тревожно заглядывала во все окна. Она переживала за дочь и нервно теребила в руках привязанный к поясу кошель.

— Матушка!.. — выкрикнула Розалинда и побежала к ней. — Как хорошо, что ты здесь.

Аделина крепко прижала к себе дочь, а после обняла ладонями ее лицо и заглянула в глаза. Прочла в них столько, что сама едва не разразилась слезами.

— Он обидел тебя, дитя мое?.. — голос баронессы дрожал.

— Нет, матушка, — Розалинда замотала головой. — Это я чуть было не обидела себя и не польстилась на сладкие речи и пустые обещания.

Боль дочери передалась и Аделине. Баронесса почувствовала себя виноватой и немедля заявила об этом:

— Мне нужно было внять своим предчувствиям и не отпускать тебя с ним, — пробормотала она, уткнувшись в кудри дочери.

Прическа Розалинды не выдержала стремительного бега хозяйки, шпильки выпали, и непокорные темные локоны вырвались на свободу, укрыв шелковым покрывалом хрупкие плечи.

Аделина всегда славилась своим умом и дальновидностью, но сделав ставку на молодого короля Шилдании, она подставила под удар свою совсем еще юную и неопытную дочь. Баронессе хотелось немедленно узнать, какое зло причинил Эйден Розалинде. Узнать и попытаться исправить ситуацию.

— Что же стряслось, что ты так горько плачешь, деточка? — вопросила Аделина. — Он был груб с тобой? Оскорбил или унизил?

— Нет, все не так, как ты думаешь, — запротестовала Розалинда. — Он не притронулся ко мне физически.

Баронесса Лавуан внимательно посмотрела на дочь, стиснула ее ладони в своих.

— Объясни мне, милая, — попросила она. — Пока твои ответы только пугают.

— Не сейчас матушка, не сейчас… — Розалинда отвела взгляд. Ей было слишком больно вспоминать о произошедшем. — Пожалуйста, уедем отсюда. У меня совершенно нетсил.

— Хорошо, — согласилась Аделина, — мы покинем двор. Вот только дождемся леди Шарлон, она все еще в замке. Король Адриан попросил ее задержаться.

Мать и дочь присели на одну из многочисленных скамеек, затерянных среди прекрасного сада, и ночь бережно укрыла их прохладным покрывалом.

— О, Орели все же удалось добиться аудиенции? — на секунду Розалинда позабыла о собственном горе. — А тебе позволили её сопровождать?

От волнения юная леди Лавуан, как в детстве, принялась покусывать нижнюю губу, кончики пальцев леди подрагивали, и она опустила руки на колени.

— Не стану мучать тебя подробностями, — весело объявила Аделина. — Но Адриан принял меня любезно и заметил, что помнит моего мужа. Я рассказала королю Хартии о нашем бедственном положении и взамен получила обещание рассмотреть мое прошение в ближайшие сроки. После того как посовещается с парламентом, Адриан сообщит нам о своем решении письмом.

— О, как же теперь дождаться ответа… — не сдержала эмоций Розалинда. — Надеюсь, Адриан сумеет пристроить Коума — мой брат достоин лучшего.

— Я сообщила королю о намерении сына податься в военную академию, — кивнула Аделина, — и предложила в качестве оплаты наш дом здесь, в Керси.

— И что ответил Адриан? — поинтересовалась Розалинда.

Ей не хотелось расставаться с братом, но она прекрасно понимала его стремление пойти по стопам отца и стать могущественным боевым магом. Тем более что и огненный дар Коума поражал своей силой. Порой Розалинде казалось, будто то, что природа недодала ей, сполна возместилось ее брату. Но она не жаловалась, скорее и сама радовалась такому повороту судьбы — для мужчины огненный дар гораздо важнее.

— О, Его Величество был настолько щедр, что пообещал рассмотреть возможность взять Коума в королевскую академию, — воскликнула Аделина.

Она молитвенно сложила руки и возвела очи горе, словно умоляя судьбу проявить милосердие.

— Но обучение в королевской академии потребует немалых вложений, — осторожно возразила Розалинда. — Боюсь, за наш дом столько не выручить… Даже раньше, до войны, туда принимали только отпрысков благородных и богатых родителей.

— Разумеется, — согласилась ее мать, — ведь только у высшего сословия жителей Хартии дар огня проявляется особенно сильно. Полагаю, Изидор достаточно дальновидный политик, чтобы понять, что он потеряет в случае, если отстранит от себя достойнейших магов. Он может сколь угодно менять придворных и ставить на высокие государственные посты своих людей, но без сильной армии королевское войско просто дым.

— Просто дым, — эхом повторила за матерью Розалинда и посмотрела на свою правую ладонь. — Как жаль, что мне закрыт путь огненного мага. Ни воевать, ни использовать дар в мирных целях у меня не получится.

Аделина вскочила со своего места, подошла к дочери и крепко ее обняла. Прижалась щекой к ее щеке и ласково сообщила:

— Не печалься, деточка, и для тебя найдется место в Хартии. Король Адриан обещал присмотреть для тебя место при дворе. Не далее как вчера освободились две должности фрейлин Ее Величества.

— И ты полагаешь, будто Изидор позволит взять меня? — с сомнением выдала Розалинда. — Не лучше ли ему приставить к королеве верных ему северянок? Среди них наверняка найдется немало желающих занять столь выгодные места.

Постаравшись придать своему голосу уверенность, Аделина взглянула дочери в глаза и попросила:

— Не думай о плохом. Мы пережили страшные времена, осталось подождать совсем немного, и наши судьбы разрешатся. Но уже сам факт, что Адалард решил вступиться за нас — большое достижение. Не иначе как ваш покойный батюшка что-то нашептал королю во сне.

— Такая взрослая, а все веришь в сказки, — чувственный женский голос с легкой хрипотцой заставил обеих леди Лавуан обернуться.

Рядом со скамейкой, устало прислонившись к грушевому дереву, стояла Орели. Виконтесса Шарлон, тоже вдова и верная подруга Аделины, была, как всегда, весела и беспечна. Судя по внешнему виду, этой ночью она позволила себе вспомнить молодость.

Орели являлась полной противоположностью Аделины, как во внешности, так и в поведении. Ее высокая прическа, сооруженная из ярко-рыжих локонов, слегка покосилась, а броский макияж утратил первоначальную привлекательность. Подол пышного красного платья покрылся пятнами грязи. Но искренняя улыбка и добрый взгляд сводили на нет первое неприятное впечатление. Поговаривали, будто, будучи юной, она больше года числилась фавориткой короля Хартии и смогла выбить для своего мужа хорошую должность при дворе.

Виконт Шарлон давно скончался, а Орели утратила былую привлекательность, но это не помешало ей сохранить веселый нрав и непревзойденное чувство юмора.

— Вы забрались так далеко, что мне не едва удалось вас разыскать, — попеняла Орели. Она подошла ближе, стянула перчатку и коснулась ладонью щеки Розалинды. — Ты заболела, деточка, на тебе лица нет.

— Нет-нет, все в полном порядке, — возразила Розалинда, избегая взгляда виконтессы. — Я слишком долго пробыла в пансионе и отвыкла ложиться так поздно. Но оно и к лучшему, светская жизнь теперь не для меня.

Орели притянула Розалинду к своей широкой груди и утешающе произнесла:

— Вижу, Аделина все же решилась рассказать тебе правду. Однако верно говорят: потеряв в одном месте, ты непременно находишь в другом. Знатно ты окрутила Эйдена, — Орели была прямолинейной и не любила излишних словесных реверансов. А потому с места в карьер обрушилась на дочь подруги. — Такого ловкого пируэта я не встречала с той поры, как сама вскружила голову Адриану. Это теперь наш король стар и немощен, а прежде слыл еще тем жеребцом. Ах, эти улыбки и поцелуи, а какие стихи он писал…

Орели попыталась вспомнить хотя бы строчку из той оды, что сочинил король Хартии в ее честь, но память отказалась ей повиноваться. А между тем Розалинда мучительно краснела и не знала, что ответить на выпад леди Шарлон.

— Я стала посмешищем, верно?.. — пробормотала Розалинда, глядя в пол. — Позволила королю Шилдании вольности, а после сбежала от него же…

Глаза Орели стали размером с чайные блюдца, подкрашенные брови удивленно взлетели вверх.

— Так это же превосходно! — недолго думая, виконтесса принялась аплодировать. — Ты поступила правильно, лучше и придумать сложно! Как золотистая форель, поманила рыбака пышным хвостиком и юркнула в водоросли. Поверь, от такого в мужчинах только сильнее разгорается азарт, куда больше им нравится добиваться того, что с неохотой идет им в руки.

Розалинда вскинула голову и недоверчиво пробормотала:

— Мне кажется, я оскорбила Его Величество, а еще упрекнула его во лжи. Не думаю, что ему вновь захочется видеться со мной после этого.

Интерес Орели к произошедшему разгорелся с невероятной силой. Но Розалинда наотрез отказалась сообщать подробности. Она лишь мельком заметила, что виновницей ее бегства стала другая дама.

— Деточка моя, — Орели подошла к Розалинде и накрыла ее руку своей. Во взгляде виконтессы горела мудрость прожитых лет. — Короли всегда волочились за красивыми придворными дамами, редко кто из них хранил верность собственным женам. Но одно дело стать утешением на ночь и совсем другое — стать фавориткой. Уж я-то знаю, о чем говорю. Своим отказом ты не оттолкнула от себя короля, скорее наоборот. И кто знает… Эйден еще не женат!

— И он захочет увидеть меня вновь? — Лицо Розалинды просияло. В ее голосе прозвучала надежда. — Возможно ли это?

— Еще как возможно, — подтвердила Орели и дружески пожала ладони Розалинды. — Ради мимолетного увлечения ни один король не оставит свой двор и не отправится на улицу отплясывать среди толпы деревенщин. Это успех, деточка! Ошеломительный успех.

— Если ты не возражаешь, мы хотели бы отправиться домой, — обратилась к подруге Аделина.

— Думаете зачем я разыскивала вас по всему саду? — рассмеялась Орели. — Я, знаете ли, слегка утратила былую прыть и готова заснуть прямо на лужайке.

И три дамы направились к главным воротам Рошена, где ожидал их экипаж. Розалинда не шла — летела, окрыленная тысячей надежд. Пламя в ее груди лизало юное сердце огненными языками и прорывалось наружу, отображаясь в глазах зелеными искрами.

Глава 7

Над Хартией лениво поднимался рассвет, его еще сонные лучи осторожно лизали стены домов и крыши, точно пробуя их на вкус. На разбуженных зарей улицах громыхали тележки, о чем-то спорили и перекрикивались торговцы. Пронзительно орала раззадоренная весной кошка.

Запряженные в карету лошади сбавили ход, как только свернули в узкие извилистые улочки Керси. Двухэтажные дома в том районе столицы, где проживало семейство Лавуан, самым нелепым образом перемежались с многочисленными лавками, складами и убогими домишками ремесленников. Не самый комфортабельный и чистый район.

— Прибыли, — объявил кучер, останавливая карету.

— До свидания, мои дорогие, — попрощалась Орели, нещадно зевая. — Обязательно сообщите мне, когда получите известие от Адриана.

— Непременно, — пообещала Аделина и поцеловала подругу в подставленную щеку.

Выйдя из кареты, мать и дочь поднялись на крыльцо своего дома и позвонили в подвешенный к двери колокольчик. Им открыла Джоси — миловидная старушка-экономка, одна из немногих слуг, не покинувших семейство Лавуан в тяжелые времена.

— Ох, наконец-то вы вернулись!.. — всплеснула она сухонькими, похожими на лапки воробышка, ручками. — А я-то вся уже извелась…

— Не волнуйся, Джоси, с нами все в порядке, — тепло улыбнулась Розалинда, входя в дом.

Экономка подала дамам воду и полотенце. Сколько себя помнила Розалинда, Джоси всегда тщательно следила за чистотой и порядком в их доме. Прежде ей подчинялся целый штат прислуги, теперь же многое приходилось выполнять самой. Но экономка не жаловалась, с годами она не утратила ни энергичности, ни доброго нрава.

Джоси всегда носила тугой пучок и белоснежный кружевной передник. С годами ее русые волосы посеребрила седина, а некогда гладкая кожа стала сухой и морщинистой, как пергамент. Но ничто в изменившейся внешности Джоси не могло заставить младшую леди Лавуан изменить свое к ней отношение. Экономке Розалинда рассказывала все и всегда, как лучшей подруге, делилась с ней сокровенными мыслями — даже теми, что не решалась поведать матери.

Но только не в этот раз. О своей влюбленности в Эйдена юная леди Лавуан предпочла умолчать, бережно храня тайну в сердце — как берегут от чужих взглядов драгоценную брошь в наглухо закрытом ларце.

Уловив настрой Розалинды, а больше того удивившись ее молчанию и непривычной задумчивости, экономка не решилась приступить с расспросами. Но молодую госпожу она знала с детства и понимала, что та что-то скрывает. Этой ночью она выглядела совершенно иначе, не как обычно. Что-то неуловимо изменилось в Розалинде. Вероятно, она повзрослела. И Джоси могла бы поклясться, что всему виной мужчина.

Избегая пристального взгляда экономки, Розалинда наблюдала за матерью. Аделина стянула перчатки и так тщательно намылила ладони, точно хотела смыть с них неприятный осадок от встречи с представителями парламента.

— Матушка, что стало с твоими руками? — всерьез расстроилась Розалинда.

Она заметила, что пальцы Аделины покрыты застарелыми мозолями, а ладони стали шероховатыми и грубыми. Прежде баронесса всегда ухаживала за своими руками, и они выглядели как руки истинной леди.

— Ваша матушка нашла способ зарабатывать деньги, — ответила экономка. — Она плетет настенные панно из грубых нитей для других леди и не дозволяет мне помогать. Подумать только, на какие жертвы ей приходится идти из-за этих проклятых северян. Где это видано, чтобы благородная леди обеспечивала себя таким образом.

— О, Пресветлая!.. — Розалинда выглядела задетой за живое. Она обняла мать и доверчиво заглянула ей в глаза. — Я так радовалась возвращению в семью, что не замечала ничего вокруг. Даже это платье, только сейчас мне вспомнилось, что его же Вы надевали на похороны отца. О, матушка… Позвольте и мне помогать Вам, вдвоем мы сделаем гораздо больше и быстрее.

— Ни в коем случае, — мягко отказалась Аделина, целуя дочь в щеку. — Тебе портить руки никак нельзя. А ты, Джоси, будь осторожнее со словами, — вдовствующая баронесса повернулась к экономке и строго погрозила ей пальцем. — Если подобные замечания касательно северян услышат посторонние уши, всем нам несдобровать.

— Конечно, миледи, — Джоси склонила голову и обезоруживающе улыбнулась. — Уж если Вам пришлось смириться с гордостью, то мне придется и подавно.

Слова экономки отозвались резкой болью в сердце Розалинды. Ее не покидала мысль, что именно гордость, фамильная черта Лавуанов, помешала ей трезво оценить ситуацию. Она все больше жалела, что так поспешно сбежала от Эйдена, не дав тому объясниться. Больше всего на свете хотелось ей верить, что он не обманывал, и та дама действительно ввалилась в его спальню без приглашения.

Розалинда пошатнулась, и Аделине пришлось ее поддержать.

— Что с Вами, миледи? — ринулась к любимице Джоси. — Принести нашатырь?

— Лучше крепкий чай, — заметила Аделина. — И сахар, если он у нас еще остался.

Мать и экономка хотели усадить Розалинду за стол, но та воспротивилась.

— Не стоит беспокоиться, — заявила она. — Это всего лишь усталость. Лучше я поднимусь к себе и лягу в кровать.

— Ты уверена? — Аделина приложила левую ладонь к затылку дочери, снимая напряжение и головную боль.

Но никакие магические манипуляции не могли вернуть Розалинде душевного равновесия. Увы, но современная медицина была бессильна перед муками любви.

Джоси вызвалась проводить молодую леди до ее комнаты. Она взяла в руки лампу и, подпитывая ее своей магией, направилась к лестнице. Розалинда шла вслед за ней, вспоминая, как совсем недавно поднималась по лестнице вместе с Эйденом. В ее ушах все еще раздавался его смех, а кончики пальцев ощущали нежные прикосновения его губ.

— Коум так ждал вашего возвращения, — голос экономки вывел ее из состояния глубокой задумчивости. — Он не хотел отправляться к себе, и заснул на вашей постели.

Вспомнив о младшем брате, Розалинда просияла. За то время, что она провела в пансионе, Коум успел вырасти и превратиться из озорного мальчугана в крепкого подростка. И все же, несмотря на кажущуюся взрослость и положение единственного мужчины в семье, он не утратил привязанности к сестре и детских привычек.

Розалинда вошла в комнату и с легкой завистью посмотрела на брата, мирно дремавшего в ее кровати. Шум с улицы не тревожил его, он только лишь смешно щурился, когда его нос щекотал озорной солнечный лучик.

Розалинда обожала брата, считая его самым прелестным и самым добрым мальчиком на свете. И теперь, когда ему исполнилось тринадцать, он все еще походил на юного ангелочка. Коум спал, подложив сложенные ладони под еще по-детски пухлую щечку и сопел слегка вздернутым носиком. Его черные, как и у сестры, кудри рассыпались по белоснежной подушке, как темное кружево.

Но вот Коум открыл глаза цвета ясного неба, сладко потянулся и улыбнулся сестре.

— Доброе утро, — пробормотал он хриплым спросонья голосом.

Розалинда подошла ближе. Присела на край постели и отвела со лба брата прилипшую темную прядь.

— И тебе доброго, мой ангеленок.

Коум увернулся от ласки и слегка поморщился.

— Не называй меня так, я уже взрослый. Мне скоро отправляться в военную академию, а там не любят неженок.

Розалинда не сдалась и потрепала брата по темной макушке.

— Не волнуйся, я никому не расскажу о твоем домашнем прозвище, — прощебетала она. — Но для меня ты всегда будешь ангеленком, даже когда станешь старым и морщинистым, как наша Джоси.

Коум извернулся в объятиях сестры и пощекотал ее тонкую шею. Розалинда рассмеялась и еще крепче стиснула брата в объятиях и чмокнула в щеку.

— Вот так-то лучше, большой мой.

— Ты выглядишь растерянной, — Коум был очень наблюдательным мальчиком и от него не укрылись ни задумчивость сестры, ни странный блеск в ее глазах. И даже смех ее показался ему не таким веселым и жизнерадостным, как обычно. — Бал не доставил тебе радости? Кавалеры оказались слишком нерасторопными и некрасивыми?

Розалинда поднялась, сложила руки в замок и выглянула в окно. Притворяться перед братом было сложнее всего. Да и обманывать она не любила и не умела, оттого предпочла попросту сменить тему разговора.

— Я почти не танцевала, — обронила Розалинда. — Зато встретила короля Эйшеллии со свитой. Видела их чуть ли не так близко, как сейчас тебя.

— Правда-а-а?.. — протянул Коум. Глаза его зажглись любопытством. — Они все же откликнулись на приглашение нашего короля. Расскажи, какие эти эйшелльцы. У них действительно железные носы и глаза, как у мертвых рыб?

Непосредственность брата и его живое мальчишечье воображение развеселили Розалинду. Она смахнула кончиками пальцев набежавшие от смеха слезы и возразила:

— Да нет же, они обычные люди. Только очень высокие, худые и надменные, как индюки на сельском дворе.

— Ну-у-у… — разочарованно пробормотал Коум, — так не интересно.

— А вот их техника точно такая, какой описывают ее газеты, — продолжая смеяться, поделилась Розалинда. — Королевская семья прибыла на бал на огромном черном авто, похожем на жука-скарабея. Вместо глаз у него круглые желтые фары, на закругленной спинке открываются двери, а в лоб вставлено прозрачное стекло. Видел бы ты, как быстро авто передвигаются на своих блестящих колесах. И так бесшумно, даже пыль за собой не поднимают.

Коум внимал сестре с открытым от изумления ртом.

— Как жаль, что матушка не разрешила мне идти с вами, — недовольно пробормотал он, — вот бы и мне увидеть это своими глазами. А летательный аппараты эйшелльцев ты видела? Их крылья, и правда, способны заслонить собой солнце? А из клювов вырывается разящий свет?

Розалинда беспомощно развела руками.

— Увы, нет, такого мне видеть не довелось.

— Жаль, — слегка расстроился Коум, — но ничего. Вот выучусь в академии и пойду воевать, как отец! Вот бы сразиться с эйшелльцами: уж я бы пожег их летунов, у меня огня на всех хватит!

В подтверждение своих слов Коум потряс кистью правой руки, и из нее вырвался такой сильный поток пламени, что на беленом потолке комнаты образовалось темное пятно.

— Остановись!.. — Розалинда бросилась на помощь и прикрыла левой ладонью руку брата. — Все мы знаем, какой ты сильный, не стоит демонстрировать дар при первом удобном случае.

— Эх, и влетит мне от матушки, — заметил Коул, рассматривая темное пятно на потолке. — А еще больше от Джоси.

— Пустяки, главное, что все живы, — утешила брата Розалинда. — Вот только твои разговоры о войне мне совершенно не нравятся. Пусть, наконец, наступит мир, не хочу больше смертей и разрухи.

— Как же я стану великим воителем без сражений? — дурашливо возразил Коум, потирая запястье. — И зачем учиться в академии, если негде будет показать свое мастерство.

Розалинда строго посмотрела на него и погрозила пальцем:

— Не вздумай при матушке высказываться подобным образом. Она еще не оправилась после смерти нашего отца, не заставляй ее печалиться еще больше. Великие воины нужны и в мирное время. Чтобы охранять границы государства. А станешь хорошо учиться — король Адриан возьмет тебя в личное войско. Вот там твой дар точно не пропадет понапрасну.

Разговоры о сражениях заставили Розалинду всерьез занервничать. С одной стороны, она понимала, что обучение даст ее брату хороший шанс. Но с другой — нисколько не сомневалась, что Коум не станет довольствоваться «кабинетной» должностью, а полезет в самое пекло при первом удобном случае.

Дверь в комнату приоткрылась, и послышалось недовольное ворчание экономки:

— Что у вас тут произошло?

Джоси обладала непревзойденным даром предчувствия. Она умела оказываться в нужном месте в нужное время, подкрадываясь бесшумно, как дикая лисица. Еще ни разу детям семейства Лавуан не удалось скрыть от нее ни одной проделки, ни одной шалости.

— Кажется, кому-то придется заново белить потолок, — не терпящим возражений тоном произнесла она и строго посмотрела на Коума.

— Это я напускала дыма, — Розалинда решила вступиться за брата. — Как видишь, снова не получилось.

Но ввести Джоси в заблуждение ей не удалось.

— Коум уже взрослый мальчик, не стоит его выгораживать, — покачивая головой, пробормотала экономка. — Он должен научиться отвечать за свои поступки.

— Она права, — повинился Коум. Он потянул сестру за рукав и кивком головы указал ей на пятно на потолке. — Сам напортачил, сам и исправлю.

— В подвале еще остался мел, — подсказала Джоси Коуму. — Думаю, Ваша Милость легко справится с этим заданием.

Перезвон дверного колокольчика прервал речь экономки.

— Кто бы это мог быть так рано? — всполошилась та и бросилась вниз.

Брат с сестрой переглянулись и тоже бегом помчались по лестнице. Позабыв о приличиях, Розалинда высоко подобрала подол и перескакивала сразу через две ступеньки, как в детстве. В голове ее творилась полная неразбериха.

Глава 8

Эйдену тоже не спалось этим утром. Сразу после бегства Розалинды он заперся в своих покоях и погрузился в безрадостные размышления. Улыбка прекрасной и дикой розы Хартии грезилась ему наяву, дурманящий аромат ее волос все еще щекотал ноздри и будоражил воображение. Казалось, она все еще стоит рядом — протяни руку и сможешь прикоснуться к ее тонким пальчикам.

Он даже не мог толком понять, чем она его пленила, слишком юная и такая наивная. И все же его сердце видело в Розалинде нечто, не поддающееся описанию. Словно душа узнала свою вторую половину и теперь стремилась к ней, невзирая на все преграды.

Эйдену обычно не нравились томные взгляды и долгие ухаживания, но ради Розалинды он готов был изменить своим предпочтениям. Раз за разом он упрекал себя в излишней торопливости и самонадеянности и жаждал повернуть непокорное время вспять. Готовился вспомнить все светские уловки и покорить юную кокетку своим обаянием и изяществом манер. И только после этого склонить ее к близости, будучи уверенным, что отказа не последует.

А как сильно он негодовал на свою забывчивость. Стоило ему запереть покои изнутри, и коварная виконтесса Чейз ни за что бы не нарушила их с Розалиндой уединения. И не помешала ему в полной мере насладиться хрупкостью дивной розы, рассмотреть каждый из ее лепестков. А после увезти в свою страну и оставить при себе.

Но прошлого не вернешь, и Эйден, прирожденный стратег и укротитель, принялся обдумывать будущее. Ему требовалось немедленно, в сей же момент заманить Розалинду в свои силки, опутать сетью из ласки и нежности так, чтобы девушка и не помышляла о побеге.

Утро, кажется, замерло, а настенные старинные часы слишком медленно отмеряли секунды. В замке Рошен стало тихо, как в усыпальнице. После прошедшего торжества такая тишина казалась особенно тягостной.

Измученные празднеством гости давно разошлись по отведенным им спальням и погрузились в беспробудный сон. И даже свите короля требовался отдых. Никто не нарушал уединения Эйдена, и только слуги, бесшумные, как мыши, продолжали наводить порядок под окнами замка.

Но вот что-то незримо изменилось. Свозь приоткрытые окна в спальню короля ворвался ледяной порыв ветра, задул свечи, словно ледяным когтем, царапнул сердце молодого короля. В свежем утреннем воздухе явственно почувствовался тяжелый дух далеких болот, а на языке появился привкус металла.

Ардо, охранявший сон мага, приподнял приплюснутую голову и зарычал, щурясь на окно ярко-желтыми глазами. Он, вероятно, тоже почувствовал себя странно. Или же перенял от хозяина долю его тревожности.

— Тебе тоже почудилось дыхание смерти, — невесело пошутил Эйден и потрепал Ардо за холку. — Что ж, будем надеяться, что оба мы ошиблись.

Тигр рыкнул нечто невразумительное и прикрыл лапой нос, словно предчувствуя бурю. Эйден поднялся и прошел к окну, выглянул на улицу: на небе ни облачка, а буйное цветение сада заглушало все остальные запахи.

Под окнами несколько девушек собирали в большие корзины разбросанный гостями мусор. Одна из них заметила в проеме окна красивого молодого мужчину и отправила ему воздушный поцелуй. Вторая, постарше, дернула ее за рукав и что-то быстро проговорила. Наверняка указала напарнице, что перед нею не кто иной, как король Шилдании. Но можно ли упрекать служанку за проявленный интерес. Растрепанный, в небрежно накинутом на плечи бархатном халате, Эйден смотрелся до крайности соблазнительно.

Девушки ретировались из-под окон замка, а Эйден широко улыбнулся. Вдохнул полной грудью свежий весенний воздух и подставил лицо раннему солнцу. На секунду он представил, что в этот момент Розалинда тоже вот так стоит возле распахнутого окна и вспоминает о вчерашней встрече. И словно крыло ангела укрыло его плечи, а воображение унесло далеко за пределы реальности.

В таком виде и застал Эйдена Ралф, вошедший, чтобы сообщить срочную новость. Сквозь приоткрытую дверь он увидел распахнутое окно и профиль короля. Советника не удивило раннее пробуждение друга, а вот его задумчивый взгляд, устремленный вдаль, вызвал у него настороженность.

Ардо встретил раннего гостя еще возле дверей, узнал и пропустил внутрь. Жалобно мяукнул и кивнул в сторону своего мага, точно выражая недовольство. Тигру, как и советнику, совсем не нравилась некоторая рассеянность Эйдена и его отстраненность. В таком состоянии сложно управлять королевством. Еще труднее концентрироваться и контролировать сознание животных. Для мага и короля это серьезное упущение.

Не желая показаться нескромным и вызвать неудовольствие монарха, Ралф отступил назад и прикрыл за собой дверь спальни. А после трижды постучал, сообщая о своем приходе.

— Можешь войти, — разрешил Эйден. — Я заметил тебя еще с первого раза.

Ралф облегченно выдохнул и обменялся понимающим взглядом с Ардо. Эйден остался прежним, невзирая на душевные метания. Сильный маг и мудрый король одержали верх над влюбленным юношей, заставив последнего спрятаться на самом дне сознания. Ни весна, ни встреча с обворожительной розой Хартии не изменили его характер настолько, чтобы он забыл о долге перед государством и подданными.

— Доброе утро, Ваше Величество, — кашлянул Ралф и приблизился к королю. — Рад застать Вас в добром здравии.

Эйден полностью развернулся к советнику и устремил на него вопрошающий взгляд. Предчувствие беды определенно не обмануло его и на сей раз. Только сверхважные новости могли вынудить Ралфа явиться в его покои так рано и позабыть о договоре не соблюдать придворный этикет наедине. Да и хмурое выражение на лице советника было слишком хорошо знакомо Эйдену. В последний раз с таким выражением он принес наследному принцу известие о смерти отца.

— Переходи сразу к делу, — потребовал Эйден. И пусть его пульс участился в ожидании беды, внешне король оставался несокрушимым.

Ралф поправил пустующий рукав камзола и достал из кармана сложенный конверт. Судя по сургучной печати с оттиском вставшего на дыбы тигра, известие пришло с одной из пограничных застав.

— Вчера в Гланселе, среди гранитных гор жители приграничной деревушки Гладен обнаружили древний храм, а в нем — огромных размеров морион. Настоящий клад для…

— Для некромагов, — закончил за него Эйден.

Вихрь предчувствий обратился бурей, способной снести хрупкий мир между Шилданией и Эйшеллией. Глансель каждое из государств считало своим анклавом и заявляло на него права. Множество споров возникало у королей-соседей по поводу этих ничем не примечательных гор. И только сравнительно недавно все стихло. Однако черта, определяющая границы каждой из претендующих сторон, так и не была проведена. И малочисленное население Гланселя считало себя в равной степени эйшелльцами и шилданцами.

Но вот появился новый повод для раздора. Жители Гладена, сами того не подозревая, своими действиями выпустили на волю призрака войны. И теперь он, как черная грозовая туча, навис над обоими государствами. Эйшелльцы наверняка заявят на храм свои права. При условии, что прознают о находке.

— Это еще не все, — продолжил доклад Ралф. — Наутро все рудокопы, обнаружившие храм, иссохли. Еще вечером были людьми, а к утру превратились в полуистлевшие мумии. Только один участник раскопок выжил — тот, что ушел ночевать домой. А камень, самый крупный из найденных, исчез с места раскопок.

— И под подозрение попали эйшелльцы, — Эйден не спрашивал, утверждал.

Морион всегда считался не просто магическим камнем, а камнем, связанным с миром мертвых. Его уникальные способности развивать темное ясновидение и хранить в себе демонические сущности снискали ему дурную славу. И только некромаги почитали его своей святыней.

— На кого же еще, — устало выдохнул Ралф и провел ладонью по лицу, точно смахивая с него уныние. — Как бы ни боролся Адалард с некромагией, в его стране все еще существуют отдельные группы не подчиняющихся приказам короля отступников. И они не упустили возможность заполучить морион — судя по описанию, самый огромный за всю историю. Жена одного из рудокопов заявила, что накануне смерти ее муж описывал камень, как обелиск, вдвое превышающий ее рост.

— Страшно подумать, для чего сильные маги смерти могут использовать подобный морион, — медленно произнес Эйден. — Что с населением Гланселя? Кто-то еще пострадал, кроме тех рудокопов, что обнаружили храм?

Ралф помотал головой и произнес хрипло:

— Все живы, но требуют отмщения. В смерти родных они винят эйшелльцев и рвутся отплатить им той же монетой. Более того: невзирая на предпринятые меры, новости быстро распространяются по всей Шилдании. Думаю, будет разумно, если король немедленно вернется в свою страну и наведет там порядок. Необходимо остановить распространение слухов, пока не случилось непоправимое.

Король вскинул голову и в упор посмотрел на советника.

— Затыкать людям рты — не самое разумное решение, — объявил он. — Прежде всего нужно прояснить ситуацию и мирно договориться с Адалардом. Если он отыщет и покарает виновных, неминуемый конфликт удастся предотвратить. Если мне не изменяет память, королю Эйшеллии выделили апартаменты недалеко от моих. Думаю, мне стоит нанести ему срочный визит.

Ралф изобразил на лице раскаяние и поклонился ниже, чем того требовали приличия.

— Боюсь, это невозможно, — бледнея, проговорил он. — Адалард отбыл из Хартии под покровом ночи, едва успев обменяться любезностями с королем Адрианом. За эйшелльцами, бесшумно опустившись в парке, прибыла железная птица. Если бы не одна страстная пара гостей, ставших случайными свидетелями отлета, я бы и сам узнал об этом только сейчас.

— Выходит, нам не остается ничего другого, как последовать примеру Адаларда, — резче, чем хотел, произнес Эйден. — Подданные без короля — все равно что тело без головы.

Он бросил полный решимости взгляд на склонившего голову советника и с силой захлопнул ставни на окнах, словно пытаясь отсечь от себя душистую весну и все, что с ней связано. Разум короля, готовящегося к защите или нападению, должен быть ясен и лишен любовного вздора.

Но позабыть Розалинду Эйден оказался бессилен. Ее образ преследовал его наяву, вытесняя все прочие мысли.

— Я немедленно возвращаюсь в Шилданию, — проговорил король, глядя в глаза друга и главного советника. — А ты, окажи любезность, прежде чем последовать за мной, наведи справки о некоей Розалинде Лавуан. Дочери хартийского барона, погибшего в сражении за короля.

Ралф едва не поперхнулся, услышав просьбу Эйдена. Советник и подумать не мог, что юная леди так западет в душу его королю.

— Какого рода сведения Вам необходимы? — несмело спросил Ралф, поправляя пустующий рукав камзола. — Вы намерены забрать девушку в Шилданию?

— Угадал, — подтверди Эйден. — Эта леди слишком хороша, чтобы томиться в нищете и носить лохмотья.

Он отвернулся к окну и посмотрел вдаль, туда, где серым хребтом гигантского дракона раскинулись горы Гланселя. Сердце короля разрывалось на части. Он не мог бросить Розалинду на произвол судьбы. Но и оставить свое королевство и подданных не имел права.

Ралф прочистил горло, прежде чем задать следующий вопрос:

— Что Ваше Величество намерены предложить в обмен на эту юную особу? Она подданная короля Хартии, и без ведома Адриана мы не сможем ее увезти.

Эйден резко развернулся к другу и решительно проговорил:

— Все что угодно. Эта девушка достойна того, чтобы отдать за нее полкоролевства. И жизнь, если понадобится.

Ралф не посмел возразить королю. Поклонившись, он покинул его апартаменты. И направился в приемную к Адриану, чтобы всеми правдами и неправдами выкупить у него его подданную.

Возле золоченых дверей, ведущих рабочий кабинет короля Хартии, Ралф нос к носу столкнулся с каким-то придворным, обряженным в слишком мрачную, неподобающую торжественному утру одежду. Этот высокий, худощавый мужчина только что вышел от Адриана и торжествующая ухмылка, больше походившая на оскал, сияла на его лице. В руках незнакомец держал контракт, заверенный личной печатью короля Хартии.

«Что ж, будем надеяться, что Его Величество Адриан сегодня никому не отказывает в просьбах», — решил Ралф. Простучал в дверь и поправил пустующий рукав камзола, дожидаясь позволения войти.

Глава 9

— Да кто же это такой настырный, — ворчала Джоси, спускаясь по ступеням.

А меж тем дверной колокольчик все продолжал трезвонить.

— Я открою! — Коум первым подбежал к двери и распахнул ее настежь.

На пороге стоял молодой человек, представившийся посыльным короля Адриана. Он вручил вдовствующей баронессе Лавуан пакет со словами:

— Его Величество передает Вам свои наилучшие пожелания и благодарит за преданность и поддержку.

Дрожащей от нетерпения рукой Аделина приняла конверт и тут же спрятала его в складках домашнего платья. Вскрывать послание при постороннем и выставлять напоказ свои волнения и тревоги показалось ей чрезмерным.

— Сердечно благодарю Вас и прошу передать Его Величеству слова бесконечной признательности и заверения в нашей вечной преданности, — Аделина проговаривала давно заученные фразы, как скороговорку, сохраняя при этом бесстрастное выражение лица.

Посыльный браво прищелкнул каблуками, поклонился дамам и удалился.

Едва дверь за ним закрылась, как все домочадцы обратили свои взоры на Аделину. Джоси немедленно поднесла госпоже нож для вскрытия писем и нетерпеливым восклицанием подогрела общее любопытство.

Пока баронесса срывала печать и распаковывала конверт, ни ее дети, ни экономка не шелохнулись. Кажется, все перестали дышать, а Джоси и вовсе принялась бесшумно заламывать руки. Она всегда искренне переживала за семью и имела некоторую склонность к драматизму.

Но вот Аделина достала письмо, пробежалась по нему глазами и, приложив ладонь к тревожно бьющемуся сердцу, сообщила:

— Адриан своей монаршей милостью выделил для Коума место в королевской военной академии. Он также был столь щедр, что принял в качестве оплаты наш скромный особняк в Керси. В конце месяца барону Лавуану надлежит явиться в Фьюре, где ему предстоит проживать последующие пять лет обучения.

Коум громко присвистнул и, подпрыгивая от радости чуть ли не до потолка, воскликнул:

— Ура! Сбылось!

Он схватил за руки стоящую рядом с ним Джоси и закружил ее в танце. Экономка охала и не попадала в такт шагам, но не предприняла и попытки вырваться. Для нее проявление мальчишечьей радости Коума казалось настоящим счастьем.

Но Аделина сообщила пока только половину новости. Послание от короля несло счастье для ее сына и трагедию для ее дочери.

— Милая, — обратилась баронесса, беря Розалинду за руку, — в разговоре с королем я упомянула о твоей склонности к лекарству и…

Аделина на секунду замолчала, чтобы перевести дыхание.

— И он выделил мне место в академии лекарей?.. — с сомнением произнесла Розалинда.

В глазах Аделины блеснули слезы. Ах, если бы она могла повернуть время вспять, то ни за что на свете не стала бы говорить королю о сильном даре дочери. Лучше бы Адриан вообще не знал о Розалинде и не пытался с ее помощью помирить север и юг страны. Покорствуя парламенту, монарх решил одним выстрелом убить сразу двух зайцев.

— Нет, речь пойдет совсем не об этом… — Голос отказывался подчиняться Аделине, и она вновь остановилась, так и не договорив.

Второй раз за столь короткий период ей приходится сообщать дочери печальные новости, но желание матери отгородить дитя от всех несчастий на свете лишком сильно и приказывает хранить молчание.

— Я стану фрейлиной королевы?.. — продолжила гадать Розалинда. — Ходят слухи, что Ее Величество страдает ревматизмом и мой дар мог бы ей пригодиться.

— Его Величество одобрил твой брак с графом Астором Кюрелем, владельцем поместья в Глесоне и рьяным сторонником парламента, — быстро произнесла Аделина, прежде чем решимость покинула ее. — Адриан своей монаршей рукой уже подписал контракт.

Розалинда покачнулась, и матери пришлось ее поддержать. Впрочем, иной реакции Аделина и не ожидала от дочери. Выдержать столько потрясений и сохранить здоровье не смогла бы и взрослая дама, что уж говорить о девушке, только что вернувшейся из уединенного пансиона.

Розалинда, бледная, как цветок каштана, и онемевшая, на несколько минут утратила дар речи. Она ожидала любых известий, но только не подобных. К замужеству с неизвестным ей графом, да к тому же сторонником парламента, она оказалась не готова.

— У меня есть право отказаться?.. — преодолевая немоту, заставила себя вымолвить Розалинда.

Аделина слишком любила дочь, чтобы соврать ей.

— Неисполнение прямого приказа короля приравнивается к государственной измене, — голос матери стал хриплым и безжизненным. — Тебе придется подчиниться.

Внезапно первое ошеломление Розалинды сменилось бессильной яростью. Ей хотелось кричать во все горло, но не было сил. Глаза нещадно жгло, но не осталось слез. Непокорное сердце требовало немедленно бежать. Прочь, подальше от короля, его требований и мужа, незнакомого и нежеланного.

— Лучше тюрьма, чем этот брак, — собрав волю в кулак, сообщила Розалинда. — Если я не могу принадлежать любимому, то лучше останусь ничьей. Умру, но не подчинюсь.

Вместо ответа Аделина посмотрела на Коума, так радовавшегося своему зачислению в академию. И Розалинда прозрела, поняла, что счастье ее близких зависит от нее. Отказавшись выполнять приказ короля, она подставит под удар брата и мать, тех, кого искренне любит и кому желает только счастья. Ради них можно пожертвовать всем.

— Я заложница вашего благополучия, — мертвенно-бледными губами прошептала Розалинда. И улыбнулась: безрадостно, но мудро.

— Поднимемся в твою комнату и все обсудим, — предложила Аделина и тревожно взглянула на дочь. — Возможно, мне удастся развеять твои страхи.

Розалинда проследовала за матерью, позволила ей расшнуровать на себе корсет. После же покорно села на краешек кровати, и устремила свой взор на Аделину, занявшую кресло напротив.

— Ты раньше встречалась с этим графом. Он очень стар и уродлив? — это, пожалуй, был самый неловкий вопрос, который Розалинда когда-либо задавала матери.

— Я кое-что слышала, — не стала скрывать Аделина. — Если мне не изменяет память, то Кюрель метил на место в парламенте, но не сошелся во мнениях с Изидором и получил в награду за верную службу только графский титул и довольно богатое имение. Орели отзывалась о нем, как о довольно амбициозном и властном человеке. Но это совершенно не значит, что он станет плохо обходиться с будущей женой. Что же до возраста, ему должно быть около сорока или чуть больше. А вот о внешности графа, увы, мне ничего не известно. Впрочем, красота — это не главное достоинство мужа.

— Он же мне в отцы годится… — неверяще покачала головой Розалинда. — Ах, матушка, неужели ты одобряешь выбор короля?

В комнате наступила тишина. Аделине требовалось собраться с мыслями, прежде чем ответить.

-- Граф Кюрель — не худшая из партий, — предупредила мать Розалинду. — И если вдуматься, то следует признать, что король Адриан оказал нам честь. Среди незамужних леди он мог выбрать более богатую и знатную. Пусть твой будущий муж не молод, но он способен обеспечить тебя и ваших будущих детей. Дать им будущее.

— Дети… — Розалинда произнесла это слово вслух, точно смакуя его вкус. — Мне очень хочется их иметь.

— Вот видишь! — обрадовалась Аделина. — Понимаю, тебе бы хотелось иметь более молодого мужа, но поверь, в сорок лет мужчину вряд ли можно считать старцем.

Розалинда, дабы не расстраивать мать, не стала признаваться той в том, что до глубины души презирает всех северян и вряд ли сможет полюбить одного из них. Астор Кюрель представлялся ей врагом, поработившим ее семью, да и все королевство.

Возраст же графа ее не пугал, скорее, напротив, ей казалось, что рядом с взрослым, умудренным опытом мужчиной она быстрее забудет пылкого и порывистого Эйдена. Но один момент не давал ей покоя.

— Матушка, ты упомянула, что король выбрал меня из-за дара лекарства… Граф Кюрель болен? Что-то серьезное?

Этого вопроса Аделина боялась больше всего. В эту минуту полжизни пронеслось в голове у несчастной матери. Она вспомнила, как держала новорожденную Розалинду на руках, как радовалась ее первому самостоятельному шагу и первому слову. Как отправляла ее подростком в пансион и как радовалась, когда она вернулась. И теперь ей придется отдать свое дитя в чужие руки и молиться, что судьба все же смилостивится над ее чадом.

— Во время последнего сражения, за месяц до подписания мирного договора, граф Кюрель получил серьезное ранение. Огненный снаряд угодил ему в грудь, и теперь потребуется много сил и энергии, чтобы здоровье Астора восстановилось. Он отказался от помощи врачей и заявил, что излечится самостоятельно. Но его лекарские силы слишком слабы…

— И мне придется подпитывать его энергетически, — вырвавшееся у Розалинды замечание прозвучало, как удар грома. — К чему нанимать врачей и опытных сиделок с лекарским даром, если их может заменить жена. Полагаю, в нашем союзе и речи не пойдет о взаимных чувствах, только выгода. Удобный брак для короля, парламента и графа. Но только не для меня.

Столько обреченности и уныния было в голосе дочери, что Аделина готова была разрыдаться. И только стремление поддержать Розалинду удерживало ее от этого.

— Прими от меня материнский совет и наставление прожившей жизнь женщины, — проговорила Аделина,заламывая руки. — Позволь сердцу принять этого мужчину. Я тоже не знала твоего отца до свадьбы, наши с ним семьи решили все за нас. Но мы прожили пусть недолгую, но счастливую жизнь. И пусть она не была похожа на сказку, но ты и твой брат Коум — самые что ни на есть главные подтверждения того, что счастье приходит в тот дом, где к нему стремятся.

Голос матери доносился до слуха Розалинды словно издалека, но оставлял после себя памятный след. Еще никогда Аделина не разговаривала с дочерью не как с ребенком, а как с юной женщиной, готовой переступить порог новой жизни.

— Наверное, ты права, матушка, — встрепенулась Розалинда и попыталась улыбнуться. Уголки ее губ предательски дрогнули, но печаль все еще заливала ее прекрасные изумрудные глаза. — Я сделаю так, как велит король. И попробую принять графа и расположить его к себе.

— Вот и славно, — одобрила ее решение мать. — Я никогда не сомневалась в твоей разумности и способности мыслить здраво. Кто знает, возможно, поражение короля обернется для тебя победой.

— Когда он приедет за мной? — тихо спросила Розалинда, так и не сумев вслух произнести имя будущего мужа. — Или нам придется ехать к нему, на север?

Аделина показала дочери конверт, который все еще сжимала в руке и достала из него вексель, заверенный королевской печатью Хартии.

— Король Адриан позаботился о твоем приданом. На указанную здесь сумму мы приобретем для тебя одежду и все необходимые аксессуары, в том числе и свадебное платье. Через неделю за тобой прибудет сестра графа Кюреля, мадам Бланш, она и отвезет тебя в имение брата. Здоровье графа не позволяет ему прибыть за тобой лично…

Розалинда подняла на мать полный сомнений взгляд.

— А как же свадьба, неужели ни ты, ни Коум не сможете на ней присутствовать?

Аделина глубоко вздохнула и, превозмогая обиду и страх за дочь, ободряюще сообщила:

— Я отправлю Джоси с тобой, пусть она и не терпит северян, за тобой последует куда угодно. Мне будет приятно знать, что за тобой есть кому присмотреть. Что же до свадьбы — мне не хочется тебя огорчать, но пышного торжества не предвидится. Вас с графом обвенчает священник в домовой церкви, а единственным гостем из столицы будет представитель парламента, который оформит ваш брак документально.

Розалинду отсутствие большого числа приглашенных даже порадовало, в ее теперешнем тревожном состоянии ей не хотелось появляться на публике. А вот то, что ее родных не пригласили на свадьбу, юную леди Лавуан несказанно опечалило. Как и то, что после отъезда Джоси ее мать останется практически в полном одиночестве.

— Как же ты будешь жить, когда Коум отправится в академию? — покачала головой Розалинда. — Ведь ты останешься совсем одна в поместье.

— Это нестрашно, — заверила ее Аделина. — Сан-Бине находится недалеко от Фьюре, и я смогу довольно часто видеться с Коумом. К тому же, меня утешает мысль о том, что когда твой муж совершенно поправится, то вы обязательно навестите меня в моем уединении.

Розалинда прикрыла глаза и на одном выдохе проговорила:

— Я тоже на это надеюсь.

— Отложи печали в сторону, милая, — попросила Аделина, положив руку на плечо дочери и ободряюще сжав его. — У тебя сейчас есть заботы поважнее. До отъезда осталось не так много времени, нужно воспользоваться им с умом. Что скажешь, если мы с тобой пройдемся по магазинам и съездим к модистке? Теперь мы можем себе это позволить.

Впервые за время разговора Розалинда искренне улыбнулась и лукаво взглянула на мать.

— При одном условии, — пропела она. — Ты выберешь что-нибудь для себя и для Коума. Не хочу тратить все на себя, когда вы находитесь в нужде. Полагаю, ни король Адриан, ни граф Кюрель не потребуют с меня отчета о тратах.

Аделина не могла не восхититься великодушием дочери и запечатлела на ее щеке душевный поцелуй.

— Если это доставит тебе радость, то я не против. А сейчас давай вытрем слезы и умоемся, а после отправим посыльного к Орели. Она как никто смыслит в модных туалетах и окажет нам неоценимую помощь.

На следующий же день, прогуливаясь по модным магазинам в сопровождении матери и виконтессы Шарлон, Розалинда чувствовала себя почти счастливой. И только один вопрос не давал ей покоя.

— Орели, а Вы что-нибудь слышали… о… — она так и не решилась произнести вслух имя короля Шилдании.

Не выдержав ее тревожного взгляда, Орели отвернулась и произнесла:

— Боюсь, тебе придется забыть о нем навсегда, деточка… Эйден отбыл вчера утром и вряд ли вернется в Хартию. Я пыталась расспросить придворных о причине столь спешного отъезда, но король Шилдании, как призрак, растворился вместе с первыми лучами солнца.

— Прости, милая, мне не следовало разрешать ему ухаживать за тобой, — хрипло произнесла Аделина. — Вот уж не полагала, будто король может вот так прилюдно ухаживать за леди, а после испариться, оставив ее ни с чем. Выходит, недаром всех шилданцев считают распутниками и льстецами, поведение их короля — самый яркий тому пример.

Розалинда тихо охнула и побледнела.

— Ты должна понимать, что короли меняют фавориток порой чаще, чем нижние рубашки, — попыталась вразумить ее мать. — Вспомни нашу Орели, разве долго помнил о ней Адриан после разрыва?..

Розалинда уткнулась в плечо матери и помотала головой. Она слышала множество сплетен о похождениях короля Хартии.

— После того как он откупился от меня, — напомнила Орели, — он сделал фавориткой мою родную сестру, не проявив и капли сострадания к бывшей возлюбленной. Допив один сосуд любви до дна, Адриан попросту сдал его горшечнику, а сам потянулся к другому — более молодому и еще неиспробованному.

Орели и Аделина прекрасно понимали, как больно ранят их слова Розалинду, но не стремились скрыть истину. И искренне пытались убедить влюбленную девушку в том, что брак с Астором Кюрелем — ее шанс на счастье.

Но Розалинда не радовалась ни новым нарядам, ни титулу графини. Теперь только время могло успокоить влюбленное сердце и остудить его холодным прикосновением рассудительности и здравомыслия. Когда-нибудь Розалинда поймет, что мечты юности чаще всего остаются всего лишь мечтами, несбыточными и далекими, как звезды на небе. Но пока…

Пока весь мир влюбленной розы Хартии, как песочный замок, рассыпался и, подхваченный серым дыханием тоски, понесся в черную пропасть забвения.

Глава 10

В это утро Розалинда проснулась задолго до рассвета. Ей казалось, что она еще слишком молода, чтобы страдать бессонницей, но тяжелые думы всю ночь не давали ей уснуть. А в тот короткий промежуток, который сложно назвать сном, ей снились такие кошмары, которые могли прийти на ум разве что неисправимому некромагу.

Розалинда села в кровати и потерла виски. Вместо привычного ощущения утренней бодрости, ее голова гудела, как колокол на главной башне замка Рошен. Во рту появился странный металлический привкус, и, к своему удивлению, она обнаружила, что искусала губу до крови.

Карманное зеркало, лежавшее на прикроватном пуфе, в момент оказалось в руке Розалинды. И явило ее взору довольно унылую картину: темные круги под глазами, слишком бледное лицо и опухшие губы. Совсем не так должна выглядеть невеста накануне свадьбы. А ведь сегодня должна явиться сестра ее будущего мужа, страшно представить, какое впечатление у нее сложится о невестке.

Розалинда поднялась с кровати и направилась к окну. Едва ли не все свободное пространство ее комнаты перегородили два сундука с обновками и вещами, необходимыми, по мнению Орели, новобрачной. Благодаря усердию и склонности к расточительству виконтессы, юная леди Лавуан обзавелась несколькими модными платьями из бархата и парчи, ворохом нижних юбок, корсетов, перчаток и прочих вещей, отличающих светскую леди от обычной горожанки.

На самом дне меньшего по размеру сундука лежала накидка, отороченная лисьим мехом, теплые чулки и ботинки — северная часть Хартии граничила с Эйшеллией и отличалась довольно прохладным климатом. А рядом, все еще упакованные в папирусную бумагу, покоились сорочки, пеньюары и крошечные трусики из тончайшего кружева — подарок на свадьбу от виконтессы Шарлон. Впервые увидев подобные вещи на прилавках, Розалинда покраснела до кончиков волос. Но Орели знала толк в нижнем белье и не поскупилась на покупку.

Розалинда распахнула ставни и подставила лицо потоку свежего воздуха. Откуда-то издалека доносился запах цветущих роз. Этот волшебный, едва ли не чудодейственный аромат перебивал все остальные запахи. Юной леди, как бабочке, хотелось откликнуться на этот призыв и поплыть по благоуханным волнам в тот дивный сад, куда стремилось ее сердце.

Но долг пересилил порыв чувственности. Розалинда с силой захлопнула ставни и дернула за шнур колокольчика.

Джоси явилась в комнату юной леди спустя мгновение. Она словно предчувствовала раннее пробуждение Розалинды и принесла с собой чашку ароматного чая и неиссякаемый поток воодушевления.

— Доброе утро, Ваша Милость, — приветливо произнесла она. — День обещает быть теплым и безветренным, и я искренне надеюсь, что это добрый знак. Вот бы и всю дорогу до Глесона нам сопутствовала удача.

Розалинда улыбнулась экономке и поцеловала ее в щеку. Приняла из ее рук чашку и про себя отметила, что не одна нервничала и не спала всю ночь. Как бы Джоси ни храбрилась, ей не удалось скрыть волнения. Выдавали ее тонкие прядки волос, выбившиеся из обычно тугого пучка, слегка испуганный взгляд и поджатые губы.

— Прости за беспокойство, — прощебетала Розалинда и указала экономке на дорожное платье, бережно уложенное на кресле. — Но мне самой ни за что не справиться с этим модным, но жутко неудобным одеянием.

— Конечно-конечно, — засуетилась Джоси. — Мне следует привыкать к обязанностям горничной.

Покончив с одеванием, она усадила госпожу в кресло и занялась ее прической. Больше получаса колдовала она над роскошными темными кудрями, и результат превзошел все ожидания. На голове у Розалинды будто выросла башня, с вплетенными в нее шелковыми лентами в тон платью и нитями из розового жемчуга.

— Просто загляденье, — констатировала Джоси. — Полагаю, мадам Бланш останется довольна Вашей внешностью.

Розалинда снова посмотрелась в зеркало, но за прошедшее время в ее лице мало что изменилось. Она все еще выглядела печальной и бледной.

— Джоси, будь добра, подай мне подаренную Орели шкатулку, — попросила леди. — Не хочу, чтобы сестра будущего мужа подумала, будто я больна.

Экономка припудрила лицо госпожи, нанесла на ее высокие скулы румяна, а на тонкие веки — жемчужный порошок. Красный блеск на основе пчелиного воска и корня альканны вернул пухлым губкам яркий оттенок.

— Теперь мне не удастся позавтракать, — рассмеялась Розалинда. Она вновь взглянула в зеркало и осталась довольна результатом. И, как любая девушка, уверенная в собственной неотразимости, воспаряла духом. — Но оно и к лучшему. Трястись в карете на полный желудок — не самое легкое испытание для леди. Стоит икнуть — и мадам Бланш сочтет меня деревенщиной.

Джоси, не скрывая удовлетворения результатом работы, уперла руки в бока и насмешливо проговорила:

— Не стоит заботиться о том, что она подумает. Между прочим, ее брат получил титул совсем недавно, а она, так и вовсе простолюдинка. В сравнении со славным родом Лавуан, граф Кюрель всего лишь щеголь, получивший титул не по наследству, а по прихоти парламента.

Розалинда искоса взглянула на экономку и поморщила носик.

— Но это не отменяет главного. Графский титул гораздо выше, не имеет значения, за какие заслуги он получен.

Джоси не спешила соглашаться:

— Пусть так. Но это вовсе не означает, что Вы должны принижать себя перед ними. Несите Вашу хорошенькую головку с достоинством королевы, Вы это заслужили.

Уверенность экономки, однако, не передалась Розалинде. Ей, как испуганному воробышку, хотелось забиться под крыло матери и никогда не улетать на холодный север.

— Не уверена, что у меня это получится, — сдавленно проговорила она. — В чужом месте, без поддержки близких я вряд ли смогу вести себя как королева. Да и не думаю, что граф ожидает от меня этого. В данный момент ему нужна сиделка и помощница, а не супруга.

Джоси склонилась над Розалиндой, обняла ее за плечи и утешающе прошептала:

— Я буду с Вами. Давайте спустимся в столовую и попрощаемся с Вашей матушкой и Коумом. За Вами могут прибыть в любую минуту.

Розалинда согласилась и за завтраком в кругу семьи произнесла довольно сбивчивую, но искреннюю прощальную речь. Мать торжественно вручила ей шкатулку с драгоценностями и расцеловала в обе щеки.

Все члены семьи старались вести себя естественно и непринужденно, но актерская игра не входила в число талантов древнего рода Лавуан. И даже обычно оживленный и неунывающий Коум лениво ковырялся в тарелке и бросал на сестру полные тоски взгляды. Розалинда же чувствовала и вела себя так, будто ее провожали в последний путь. Тревожное предчувствие ледяной сталью стиснуло ее сердце и опоило разум сонным зельем.

Бланш явилась за невесткой ближе к полудню, когда семья вновь собралась за общим столом. Обведя взглядом некомфортабельное жилье, мадам отказалась покидать карету и потребовала, чтобы Розалинду немедленно усадили рядом с ней. Джоси, встречавшая гостью возле порога, печально вздохнула и пошла в дом за молодой хозяйкой.

Все то время, пока кучер и сопровождавшие карету охранники грузили сундуки с приданным на крышу кареты, мадам, нисколько не смущаясь, рассматривала севшую напротив нее Розалинду. При этом на ее шаровидном лице отображалось нечто, походившее на презрение.

Под этим тяжелым взглядом водянистых с желтоватым оттенком глаз, Розалинде хотелось превратиться в мышку и забиться в дальний угол кареты. Мадам Бланш смотрела на нее так, как смотрят наставницы пансиона на провинившихся подопечных. Казалось, еще секунда, и в тяжелой, по-мужски грубой руке золовки появится плеть, дабы проучить невестку за неизвестную провинность.

— Южанки всегда выставляют себя напоказ подобным образом? — закончив осмотр, довольно бесцеремонно вопросила мадам Бланш. — Вы больше похожи на обитательницу борделя, чем на будущую графиню. Эти волосы, яркие губы и декольте… немыслимое убранство для леди.

Мадам фыркнула, и при этом ее грузная, но практически лишенная женской груди фигура, колыхнулась, как сливочный пудинг. В черном, застегнутом под самое горло платье, серого цвета чепце, без единого украшения, она напоминала ворону, неизменную обитательницу городских свалок. Да и голос ее, лишенный свойственной женщинам мелодичности, больше походил на карканье.

Розалинда сцепила руки в замок и уставилась на свои колени. Ярость в ней перемешалась с горечью, готовой в любую секунду вырваться наружу в виде настоящего потока слез. Напрасно она старалась понравиться сестре будущего мужа, результат ее трудов возымел прямо противоположное действие.

— Разве дамы севера не пользуются косметикой и не носят легких платьев в теплое время года? — примирительно спросила Розалинда, боясь поднять взгляд. — И всегда укрывают голову чепцами, в том числе и незамужние девушки?

Мадам Бланш сложила руки на груди в непримиримом жесте и важно кивнула. Несколько секунд слышалось ее недовольное пыхтение. Когда же заговорила, то вложила в слова все то пренебрежение, что испытывала к ненавистным приверженцам короля.

— Благовоспитанные леди хранят свои прелести только для мужей, — чопорно произнесла она, — на людях же скрывают внешность. Если все ваше приданное состоит из подобных откровенных нарядов, то вам лучше оставить их. К тому же так карета станет легче, и мы быстрее покинем это захолустье.

Розалинда все же приподняла голову, притронулась левым запястьем к груди, унимая сердцебиение, и вежливо, но твердо возразила:

— Простите, но я не могу явиться в дом будущего мужа без вещей и подарков родных.

Мадам приготовилась к новому словесному выпаду, но в этот момент дверка кареты распахнулась, и кучер с поклоном доложил:

— Вещи погружены, мы готовы к отправке. Но вот эта женщина говорит, что поедет с вами.

За спиной его маячила Джоси, трепетно прижимавшая к груди сундучок с драгоценностями хозяйки.

— Пропустите ее, — потребовала Розалинда. — Это моя горничная.

— Вздор! — воскликнула Бланш. — В поместье моего брата достаточно слуг, новые нам не нужны.

Джоси побледнела и умоляюще взглянула на юную госпожу. До боли стиснула зубы, лишь бы не позволить гневным словам сорваться с уст и не навредить репутации хозяев.

Под пристальными взглядами экономки, решившей по доброй воле заменить ей горничную, и будущей золовки Розалинда почувствовала, как сквозь слой пудры пробивается ее естественный румянец. Ей просто не верилось, что ее хотят лишить последнего близкого человека в этой новой, неизвестной ей жизни. И пусть ссориться с ближайшей родственницей будущего мужа считалось дурным тоном для молодой леди, она не удержалась и встретилась с Бланш взглядом.

— Я не поеду с Вами без сопровождения горничной и компаньонки, — четко проговаривая каждое слово, заявила Розалинда. — Вы еще не являетесь моей родственницей и не можете распоряжаться ни моим имуществом, ни моими людьми. Потому мои сундуки и Джоси отправятся с нами. Либо Вы вернетесь в Глесон без меня. И тем самым нарушите распоряжение Вашего брата, короля Хартии и парламента.

Бланш, кажется, потеряла дар речи. Она впилась взглядом в непокорную невестку и с ненавистью прищурилась, силясь выразить всю степень своего возмущения и ненависти. Если прежде она полагала, будто сможет сделать из жены брата безмолвную исполнительницу собственных прихотей, то в этот момент осознала, как сильно ошиблась в своих предположениях. Знакомые, расписавшие Розалинду как наивную простушку, определенно ошиблись. Эта юная леди, такая хрупкая и ранимая внешне, отличалась неукротимым нравом и повадками дикой кошки.

Несколько минут, показавшихся Джоси вечностью, длился молчаливый поединок между Бланш и Розалиндой. Казалось, воздух между ними накалился и стал потрескивать, рассыпая в стороны снопы колючих искр.

— Пусть едет, — Бланш сдалась первой, — Астор сам решит, оставить ее при Вас или же вернуть назад. Но смею заметить, что ему не понравится Ваша бесстыдная внешность и непримиримый нрав. Вовсе не такую супругу хочет видеть рядом с собой мой брат. Полагаю, у графа все же есть право отказаться от этого брака и истребовать у короля новую невесту. Более скромную и почтительную.

Бросив в лицо Розалинде столь уничижительное обвинение, Бланш отвернулась к окну, всем своим видом показывая, что не намерена продолжать беседу. Свое мнение она высказала и не сомневалась, что брат поддержит ее.

Единственная родственница графа Кюреля, она считала себя поддержкой и опорой для брата. А также — что немаловажно — его единственной наследницей. И вот Астор, спустя почти десятилетие после смерти первой супруги, решил жениться вновь. И на ком!? На представительнице рода, занимавшего во время войны сторону короля, на этой разодетой в шелка южанке.

Напрасно надеялась Бланш, что ее бездетный брат ограничится обществом сиделки и позволит ей, его родной сестре, насладиться его деньгами и поместьем. Астор не собирался покидать этот мир, и даже перенес травму, считавшуюся многими лекарями несовместимой с жизнью. А после и вовсе решил обзавестись молодой женой, способной не только ухаживать за ним, но и родить ему наследников. Граф Кюрель так гордился своим титулом, что и помыслить не мог, что новый род затухнет с его гибелью.

Бланш невзлюбила невестку, едва узнав о ее существовании. А внешность Розалинды и ее характер только подлили масла в огонь ее ярости. И всю дорогу до Глесона она решила посвятить плану мести. В своих мечтах старой девы она уже видела, как Астор выставляет из поместья Розалинду. А после, найдя утешение в лице сестры, просит ее написать королю письмо с отказом от брака. И вот тогда-то Бланш восторжествует.

Меж тем кучер подсадил в карету Джоси и, дождавшись пока она займет место рядом с хозяйкой, плотно прикрыл дверцу. Через минуту он взобрался на козлы, и карета плавно тронулась с места.

Розалинда, с трудом сдерживая слезы, отправила провожавшим ее брату и матери воздушный поцелуй. А после, приняв из рук горничной кружевной платок, промокнула им глаза и отвернулась от окна. Слишком больно ей было смотреть, как мелькает перед ее глазами такой привычный, родной пейзаж. Дурные мысли, лишившие ее сна в эту ночь, закопошились в ее мозгу с новой силой. Вернется ли она когда-нибудь в южную Хартию, увидится ли с матерью и братом? Как встретит ее будущий супруг, и сможет ли она прикипеть к нему душой? Не станет ли этот брак веревкой, которую накинули на ее девичью шею король и парламент?

— Не печальтесь заранее, — улучив момент, шепнула ей на ушко верная Джоси. — Будем надеяться, что все зло семьи Кюрель досталось этой траурной вороне. А душевное тепло и приветливость перенял ее брат.

Замечание горничной слегка взбодрило Розалинду, и она позволила себе легкую улыбку. Вопреки предубеждению, распахнула окно и вдохнула свежий аромат весны, позволяя своим легким насладиться им, возможно, в последний раз.

Большую часть дороги до родового имения будущего мужа Розалинда проспала, погрузившись в какое-то беспробудное оцепенение. Чем дальше они продвигались на север, тем холоднее и несговорчивее становилась погода. И если южная Хартия была для своей розы доброй матерью, то северная ее часть, граничившая с ледяной Эйшеллией, оказалась несговорчивой мачехой.

Изредка путешественницы останавливалась возле придорожных трактиров, чтобы размять затекшие ноги и перекусить. Но оставаться под чужим кровом на ночь Бланш категорически отказывалась. Она стремилась поскорее вернуться домой и избавиться от общества Розалинды. Будущая невестка раздражала ее одним своим присутствием.

Но сильнее всего Бланш возмущало то, как легко Розалинда и ее горничная переносят дорогу. В то время как ее трясло на ухабах, и она с трудом могла удержать в себе даже легкий завтрак, эти две южанки с аппетитом проглотили по нескольку булочек с джемом и по яичнице с ветчиной. И при этом их совершенно не мучало несварение.

Впрочем, Бланш отомстила им за дерзость и отменное здоровье. Она отказалась платить за них в первом же трактире, объяснив свой поступок тем, что Розалинда еще не является ее родственницей. Но ее словесный укол не достиг цели и не опечалил Розалинду. Из шкатулки с драгоценностями матери она извлекла самое маленькое колечко из драгоценной яшмы и передала его владельцу трактира со словами:

— Будьте так добры, не перепродавайте его ближайшее время. Полагаю, мой будущий супруг захочет выкупить его у Вас.

Бланш раскрыла было рот, чтобы что-то возразить, но так и не нашла подходящего слова. Ее и без того бледное лицо, кажется, и вовсе заиндевело. И только глаза горели такой ненавистью, что в ней можно было спалить всю Южную Хартию.

Трактирщик, с усмешкой глядя на мадам Бланш, положил колечко во внутренний карман кожаной куртки и бережно похлопал по нему ладонью.

— Я сделаю, как Вы просите, миледи. Но стоимость украшения гораздо выше, так что я возмещу Вам убытки.

Он отсчитал и протянул Розалинде нужное количество монет и поклонился, чем вызвал у Бланш новый прилив бессильной злобы. Как бы она ни стремилась выдать себя за благородную леди, с ней никогда не обращались так услужливо. «Наверняка все дело в привлекательной внешности этой мерзавки, — решила про себя мадам, — ну ничего, если мой брат и оставит тебя у себя, то научит вести себя так, как подобает благородной северянке. А я ему помогу с превеликим удовольствием».

Джоси удивленно воззрилась на хозяйку и позволила себе замечание:

— Не слишком ли это расточительно, тратить приданое на еду? И захочет ли граф вернуть подаренное вашей матушкой украшение.

— Вот и проверим, какой человек мой будущий супруг, — уверенно заявила Розалинда. — Небольшое колечко стоит того, чтобы выяснить для себя многое на будущее. Ведь если граф откажет мне в такой малости, то ждать от него уважения и сердечности мне уже не придется.

— Верное решение, Ваша Милость, — пораздумав, согласилась Джоси. — Вы становитесь мудрее день ото дня.

— Мне ничего иного не остается, — эхом отозвалась Розалинда. — Теперь рядом со мной не будет ни матушки, ни наставниц из пансиона, ни подруг. А если и тебя отправят назад, я останусь в полном одиночестве. От одной мысли об этом у меня разрывается сердце.

— Надеюсь, граф Кюрель оценит по достоинству ту жемчужину, что подарил ему король, — попыталась утешить госпожу Джоси. — В противном случае я сама поколочу этого жестокосердного прихвостня парламента. А после пусть он выгоняет меня на все четыре стороны.

Воинственность горничной позабавила Розалинду и заставила ее уверовать в то, что у нее все еще есть рядом друг, способный оказать поддержку. И мысленно поклялась себе, что сделает что угодно, лишь бы граф оставил Джоси при ней.

Глава 11

Северная Хартия, Глесон,

год 20017 от ПВД, июнь

В поместье, что находится в западной части Глесона, юную невесту привезли ближе к ночи. В свете полной луны замок Корбу выглядел мрачно и устрашающе. Высокие цилиндрические башни упирались в темное небо, как оскаленные клыки саблезубого тигра. Резные окна с навешенными на них решетками казались пустыми глазницами полуистлевших от времени гигантов.

Возле подъемного моста сопровождавшие карету воины доложили о своем прибытии в сторожевую башню. Сигнальный огонь сообщил обитателям замка о долгожданных гостях. Скрытые от посторонних взглядов механизмы пронзительно заскрипели, и тяжелый дубовый мост перекинулся через ров, обнажив двухстворчатые окованные медью ворота.

Кучер щелкнул кнутом, и карета плавно тронулась с места. Гулкий грохот лошадиных копыт по настилу моста напоминал стук огромных градин, сыплющихся на деревянную крышу. Этот шум словно бы взорвал окутавшую замок ночную тишину.

Замирая от охватившего ее страха, Розалинда приложила руку к груди, стараясь дышать как можно глубже. Она была на грани обморока. Джоси понимающе взяла ее руку в свою и почувствовала, как у госпожи заледенели кончики пальцев.

— Все обойдется, — прошептала горничная. Но голос ее дрожал от волнения.

Замки Южной Хартии отличались красотой и величием. Корбу же выглядел так, точно его владельцы постоянно готовились к осаде. И жили, заточив себя в неприступных и мрачных, сложенных из обточенных черных глыб, стенах.

За воротами находилась металлическая решетка из четырехгранных прутьев. Прежде чем приподнять ее, стражники, несшие вахту на верхней площадке центральной башни, удостоверились, что в замок пробрался не враг. В другой момент подобные меры предосторожности повеселили бы Розалинду, но сейчас она не испытывала ничего, кроме ошеломляющего ужаса. И холода, пробирающего до костей.

Граф Кюрель ввиду слабого здоровья не вышел встречать невесту во внутренний дворик. За него это сделали управляющий и старшая служанка.

В родных чертогах Бланш почувствовала себя полновластной хозяйкой и, едва переступив порог кареты, набросилась на подопечных, распекая их почем зря. Розалинде стало жаль ни в чем не повинных людей, ведь их главная вина заключалась, пожалуй, в том, что они первыми попали под руку сестре графа.

Позабыв об обязанностях и правилах вежливости, Бланш не потрудилась представить слугам их будущую хозяйку. Но и управляющий, довольно приятный, одетый в черную ливрею с выпушкой из белоснежных кружев, и сравнительно молодая, похожая на сдобную булочку, затянутую в грубое черное платье, старшая служанка поглядывали на Розалинду с явным интересом. И, в отличие от сестры графа, не пришли в ужас от наряда и прически леди Лавуан. Скорее, смотрели на нее одобрительно-изумленно, надеясь на скорое избавление от гнета Бланш.

Представившись и вежливо осведомившись о самочувствии путешественниц, управляющий сообщил, что граф ждет невесту в главном зале.

— Могу ли я перед встречей переодеться и немного освежиться? — слегка смущаясь, попросила Розалинда. — Надеюсь, моя задержка не покажется графу бестактностью.

Вивьен, старшая служанка, рискуя навлечь на себя гнев Бланш, присела в глубоком реверансе и быстро проговорила:

— Его Сиятельство распорядился подготовить для Вас комнату по соседству с его. Если Вам угодно, то я немедленно провожу Вас туда.

Розалинда готова была расцеловать эту смелую девушку. Разумеется, она приняла столь щедрое предложение прежде, чем Бланш успела возразить.

Изнутри замок выглядел немногим приветливее. Несмотря на богатое убранство, роскошную мебель и чистоту, он казался словно бы нежилым. Сквозняки гуляли по его коридорам, с портретных галерей мрачно и равнодушно взирали короли и королевы прошлых эпох. Многочисленные лампы, подпитанные огненной магией, давали достаточно света — такого же холодного, как ветер за стенами.

Проходя мимо высокого зеркала в резной оправе, Розалинда вздрогнула — она не узнала своего отражения. Бледная и испуганная, она совсем не походила на ту юную бунтарку, что и в бедном платье смогла обворожить короля. Леди Лавуан теперь напоминала еще одного из наверняка бесчисленных призраков замка Корбу и не имела сил, чтобы противиться этому.

Отведенная ей комната оказалась довольно милой, хоть и не очень просторной. Первое, что бросилось в глаза Розалинде — это узкая кровать, а рядом с ней, под роскошным балдахином, — деревянная бадья.

— Распорядиться, чтобы Вам принесли теплой воды и перетащили бадью к очагу? — засуетилась Вивьен. — За то время, что вы беседуете с Его Светлостью, все будет готово.

В замке Корбу еще никогда не принимали такую хорошенькую и величавую гостью, и старшая служанка хотела показаться будущей хозяйке с лучшей стороны.

— Будьте так добры, — немедленно согласилась Розалинда.

После тяжелой и долгой дороги горячая ванна и теплая постель стали для нее самыми желанными вещами на свете. Пока же она воспользовалась специальной чашей с питьевой водой — умылась и прополоскала рот.

Вивьен умчалась исполнять распоряжение будущей графини, а Розалинда попросила Джоси почистить ее платье и поправить прическу. Ждать, пока принесут и распакуют сундуки с приданым, ей казалось недопустимым.

Пока горничная колдовала над ее внешностью, Розалинда продолжила осматриваться. Темный дощатый пол устилал мягкий ковер, ярко пылавший камин освещал комнату и придавал ей уют. Слегка портили впечатление плотно закрытые ставни на слишком маленьких, по меркам Южной Хартии, окон. А вот удобные сиденья, встроенные в толщу стены и обитые бархатом, показались Розалинде очаровательным новшеством.

В остальном же комната мало отличалась от покоев, виденных ею прежде. Разве что тона — темные, с редким вкраплением белого и светло-серого, напоминали о том, что Корбу находится на севере страны.

Как бы ни хотелось Розалинде оттянуть встречу с будущим мужем, нарушать правила этикета она не стала. Дождавшись, пока вернется Вивьен с тремя слугами, несшими сундуки, она попросила проводить ее в главный зал.

— Мне пойти с Вами, Ваша Милость? — замирая от страха, спросила Джоси.

— Нет, милая, — утешила ее Розалинда. — Этот путь я должна проделать сама. А ты останься здесь и помоги слугам разобрать вещи.

Сказав это, Розалинда глубоко вздохнула, несколько раз ущипнула себя за щеки, возвращая им румянец, и смело шагнула вслед за Вивьен. По дороге, стараясь не обращать внимания на мрачные коридоры и ужасающе высокие витые лестницы, она повесила на лицо самую радушную улыбку и приказала себе не нервничать.

Граф Кюрель встречал невесту, сидя в глубоком кресле возле ярко пылавшего камина. В руке он держал высокий бокал на тонкой ножке, наполненный темно-алым, похожим на кровь, вином. Высокий, не утративший, несмотря на болезнь, величественной осанки, Астор смотрелся истинным представителем аристократии. Его длинные черные с проседью волосы, собранные в тугой хвост, бледная кожа и изящные длинные пальцы наталкивали на мысли о примеси эйшелльской крови. Даже для представителя Северной Хартии граф выглядел чрезмерно холодно.

Розалинда удивилась и одновременно обрадовалась, что внешностью ее будущий супруг не похож на его сестру Бланш. И если мадам была разительно похожа на разжиревшую ворону, то граф больше напоминал черного грифона. Его пронзительные стального цвета глаза смотрели выжидающе, а тонкий нос, слегка загнутый, с изящными и немного расширенными ноздрями, наталкивали на мысли о клюве хищника. И только неестественно блеклые, плотно сжатые губы и впалые щеки красноречиво сообщали, что граф серьезно болен.

— Добрый вечер, миледи, — он заговорил первым. Слегка кивнул, обозначив поклон и одновременно приветствие. — Покорнейше прошу простить, что я встречаю Вас, не поднимаясь из кресла.

Розалинда присела в почтительном реверансе и опустила взгляд, силясь не рассматривать будущего мужа откровенно пристально.

— Добрый, Ваше Сиятельство, — почтительно отозвалась она.

Увидев графа воочию, Розалинда окончательно утратила уверенность в том, что когда-нибудь сможет проникнуться к нему искренней любовью. Симпатией и уважением — возможно, но той душевной привязанности, того внутреннего трепета, что охватывал все ее существо при одном взгляде на Эйдена, она не испытает уже никогда. Слишком надменным, слишком отстраненным показался ей будущий супруг.

Астор же, напротив, мысленно возблагодарил судьбу, подарившую ему столь прелестное создание, должное скрасить его одиночество. Он и прежде был много наслышан о красоте Розалинды, но реальность не шла ни в какое сравнение с действительностью. Будто сам небесный ангел снизошел до мрачного замка и его скованного болезнью владельца, осветив собою все темные углы Корбу и согрев их своим дыханием.

— Смею заметить, Вы превзошли мои ожидания, — самодовольно сообщил Астор, не свод взгляда с невесты. — Надеюсь, Вас, в свою очередь, не оттолкнет от принятого решения мой болезненный внешний вид. Смею Вас заверить, что в скором времени и с Вашей помощью я полностью восстановлюсь и закреплю наш брак так, как того требуют традиции. И если высшие силы проявят к нам благосклонность, вскоре мы сможем обзавестись крепкими и достойным наследниками.

Откровенные, даже несколько дерзкие речи графа оставили в душе Розалинды неприятный осадок. Но с другой стороны, честность и прямота графа стали для нее откровением. Несколькими фразами он умудрился расставить все точки над «i» и дал понять, чего ждет от будущей супруги.

— Я тоже на это надеюсь, — на одном дыхании выпалила Розалинда. Однако сказанное было скорее жестом вежливости, чем искренним согласием.

— Вы наверняка устали с дороги, — запоздало спохватился Астор и элегантным жестом указал на кресло напротив. — Присаживайтесь, так нам будет проще беседовать.

— Благодарю Вас, Ваше Сиятельство, — промолвила Розалинда, занимая предложенное место. Она сцепила руки на коленях и глубоко вздохнула, не позволяя нарастающей панике прорваться наружу.

Астор поставил на столик бокал с вином, взял монокль и принялся с удвоенным усердием рассматривать невесту, словно выискивая в ней возможные изъяны. Розалинде казалось, будто по ее телу ползают холодные слизни, и она внутренне сжалась от отвращения. Невероятным усилием воли ей удалось сохранить на лице вежливую улыбку, глаза же ее превратились в колючки, ненавидяще следившие за взглядом жениха.

Закончив осмотр, Астор закинул ногу на ногу и заметил:

— Правильно ли я полагаю, что все Ваши наряды подобны этому? Разве Вам не известно, что на Севере леди не носят столь откровенных платьев и укрывают волосы чепцами?

— Простите мне мое упущение, Ваша Светлость, — уступила Розалинда. И искренне понадеялась, что граф не заметит фальши. — Прежде я никогда не бывала в северной части Хартии и не встречалась с местными леди. Если Вы позволите, то я перешью свои платья согласно Вашему вкусу.

Покорность, прозвучавшая в ее голосе, польстила Астору. Он криво усмехнулся и равнодушным тоном произнес:

— Не стоит, я достаточно богат, чтобы обеспечить Вас всем необходимым. Сразу же после свадьбы приглашу к Вам модистку, сведущую в наших традициях.

— Спасибо, Ваша Светлость, — только и смогла прошептать Розалинда.

— После свадьбы, без присутствия посторонних Вы можете называть меня по имени, — смилостивился Астор. — А теперь ответьте: Ваше свадебное платье выглядит так же непристойно, как и то, что надето на Вас сейчас?

Разумеется, Розалинда слышала, что северянки предпочитают блеклые тона и закрытые одежды, но полагала, будто виной тому прохладная погода, а не стремление спрятать себя за темными складками и высокими воротниками. Да и одежды жен членов парламента, коих она успела увидеть в замке Рошен, немногим отличались от убранств южанок. Подбирая для себя приданое, она и представить не могла, что семейство Кюрель настолько помешано на благопристойности. Сейчас же, краем глаза осматривая свое скромное декольте, она едва сдерживалась, чтобы не прикрыть его руками.

— Свадебное платье я выбирала согласно традициям Юга, — все же решилась заметить Розалинда. — Оно белое, с кружевной фатой и перчатками. Надеюсь, достаточно скромное, чтобы понравиться Вам.

Граф многозначительно хмыкнул и проговорил, закатив глаза к потолку:

— Вам следует забыть о традициях и моральных устоях Юга. Теперь Вы — северянка, и должны ею остаться. Навсегда.

Розалинда могла бы возразить, что Хартия стала единой, и их свадьба призвана стать своеобразным актом примирения двух прежде враждующих сторон. Могла бы, но не решилась. Она уже убедилась, что граф Кюрель не намерен поступаться своими принципами и убеждениями, даже вопреки здравому смыслу.

— Я постараюсь, — произнесла Розалинда, а про себя прикинула, чего ей будет стоить выполнение данного обещания.

Губы графа дрогнули в улыбке.

— Я рад, что мы сумели договориться. Свадебное платье моей покойной матушки должно прийтись Вам впору.

Розалинда вздрогнула, как от пощечины. В чужой стороне, лишенная родственников и приданного, она должна выполнять все прихоти эгоистичного графа. И даже платье, выбранное с такой любовью, ей не разрешат надеть на свадьбу. Теперь она просто красивая кукла, которую муж станет использовать по собственному усмотрению. Все в ней бунтовало против такого положения вещей, и только беспокойство за судьбу матери и брата не позволяло эмоциям взять верх.

Астор внимательно наблюдал за невестой. Поняв, что она проглотила его далеко не сладкую пилюлю, он откинулся в кресле. И решил отблагодарить Розалинду за покорность.

— Если у Вас остались вопросы по поводу нашей дальнейшей совместной жизни, задавайте их сейчас, — процедил он. — Завтра поутру состоится наше венчание.

Розалинде хотелось закричать, а еще больше — сбежать из мрачного замка и никогда больше не встречаться с его хозяином. Но осознав возможные последствия подобного поступка, она лишь смиренно произнесла:

— Со мной прибыла моя горничная, Джоси, могу ли я оставить ее при себе?

Астор заметил, каким умоляющим стал взгляд его невесты и не смог ей отказать. Про себя же отметил, что в будущем, при необходимости, подобная щедрость с его стороны окупится сторицей.

— Я Вам разрешаю, — проговорил он. — Что-нибудь еще?

Розалинда досчитала в уме до десяти, набралась храбрости и настороженно проговорила:

— В придорожном трактире, близ деревушки Шатри, я расплатилась за завтрак кольцом моей матушки. Могу ли я просить Вас выкупить его обратно?

Седые, аккуратно очерченные брови графа взлетели, как крылья альбатроса. На аристократичном лице отразилась вся глубина возмущения. Сестра давно стала для Астора бельмом в глазу, ее откровенные потуги занять в поместье роль хозяйки стали еще одной причиной срочно обзавестись женой. Отправив Бланш за Розалиндой, он тем самым дал сестре последний шанс смириться с неизбежным. Но та не выдержала испытания, устроенного братом. Подумать только, не заплатить за еду для будущей графини. Нет, такое Астор стерпеть уже не мог.

— Не беспокойтесь, Ваше приданое теперь — моя забота, — не сдерживая ярости, проговорил он. — А я умею ценить дорогие вещи и не позволяю другим отнимать то, что принадлежит мне по праву.

Это была пусть маленькая, но все же первая победа Розалинды. Если ее будущий муж оградит ее от нападок Бланш, то жизнь ее станет не такой сумрачной.

— Если Вы того желаете, то я могу приступить к лечению с сегодняшнего дня, — вставила Розалинда, заметив, как граф почти незаметно поправил под камзолом тугую повязку на груди.

— Свое сердце я могу доверить только человеку, которому доверяю полностью, — заявил граф и смерил невесту долгим взглядом. — Вы приступите к лечению только после того, как произнесете брачные обеты, не раньше.

Речь Астора не была лишена рациональности, потому Розалинда лишь почтительно поклонилась в ответ. Граф же взял в руки серебряный колокольчик и трижды в него позвонил.

На его зов откликнулся камердинер, во все время разговора дежуривший возле дверей зала. Он получил от графа распоряжение проводить леди Лавуан в ее комнату и немедленно пригласить на беседу Бланш.

Впервые за время прибытия в Корбу Розалинда перестала трястись от страха. Ее уверенные шаги гулко отражались от стен и сообщали мрачному и сырому замку, что в него вступила новая хозяйка — тихая, как призрак, но стойкая, как вековая глыба.

Глава 12

Венчание Розалинды Лавуан и Астора Кюреля состоялось ранним воскресным утром. Вопреки весне, темные тучи заволокли небо над замком и прорвались сильным и шумным ливнем, барабанившим по куполу с силой тарана.

Погода бушевала, а в церкви, занимавшей лучшие среди парадных апартаменты замка, горели восковые свечи, пахло благовониями. Торжественная и слегка мрачная обстановка полностью соответствовала настроению новобрачной.

Розалинда шла по проходу, сопровождаемая представителем парламента. В красном атласном платье с высоким воротником, фате цвета дыма и черных башмачках, украшенных алым шитьем, она больше напоминала покойницу, нежели счастливую невесту. Сравнение усиливала неестественная бледность лица и темные тени, пролегшие под ее потухшими очами.

Безусловно, косметика могла скрасить впечатление, но Розалинда не рискнула воспользоваться даже пудрой. Из всех украшений, что передала ей ее матушка, Астор придирчиво выбрал венец из темногозолота, скупо украшенный жемчугом. Сейчас он плотно обхватывал голову невесты, и ей казалось, будто она чувствует на себе крепкие, но нежные ладони своей матери.

Немногочисленные гости со стороны жениха хранили благоговейное молчание, провожая невесту взглядами. Розалинда, пусть невысокая, но ладно сложенная, вызывала зависть у дам и восхищение у мужчин. Она, словно черная лебедь, плыла навстречу своему мужу среди высоких колонн, поддерживающих сводчатые арки.

Сквозь витражи окон проникало слишком мало света, но его было достаточно, чтобы статуи из мрамора, барельефы и резные карнизы поймали ярко-красные блики, и словно ожили, удивленно наблюдая за происходящим.

Возле высокого алтаря, в углублении апсиды, Розалинду ждал Астор, облаченный в слишком просторный для его болезненной фигуры камзол и белоснежную рубашку с жабо, напоминающим взбитую морскую пену. Жениха поддерживал под руку его камердинер, всеми силами старавшийся казаться незаметным.

Священник в традиционном трехцветном одеянии терпеливо ждал, обратив свой взор на причудливое переплетение арок высокого потолка. Отстраненность, свойственная всем служителям церкви, делала его похожим на еще одну скульптуру — безжизненную и равнодушную. Левый рукав его мантии, окрашенный в белый цвет, подразумевал Эйшеллию и ее причастность к неживой магии. Правый рукав, окрашенный в черный, символизировал Шилданию и магию животных. Центр мантии пересекала красная черта, олицетворяющая Хартию и магию огня и лекарства. Больше двадцати тысяч лет прошло с того момента, как богиня наделила своих излюбленных чад Великими Дарами, но священники и люди не переставали благодарить ее за столь щедрое подношение.

Розалинда добралась до конца прохода и подала жениху руку. Его пальцы, не затянутые в перчатки, были мягкими, как у младенца, невероятно холодными и цепкими.

Грянул звук органа, и Розалинда едва не подпрыгнула от неожиданности. Протяжная, навевающая меланхолию мелодия поплыла по церкви, а неожиданно громкий бас священника вторил ей с воистину исступленным благоговением. В какой-то момент голоса гостей влились в общий молебен, но губы невесты остались недвижимы.

Испросив у богини благословения, священник обратился с вопросом к жениху:

— Согласен ли ты, Астор Кюрель, взять в жены Розалинду Лавуан? Быть с ней в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

— Согласен! — громогласно объявил граф, и гулкое эхо его голоса многократно отразилось от древних стен церкви и вознеслось к сводчатому потолку.

Священник важно кивнул и переключил внимание на невесту.

— Согласна ли ты, Розалинда Лавуан, взять в мужья Астора Кюреля? Быть с ним в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

Розалинда словно бы оцепенела, ноги ее вросли в пол, а губы отказывались произносить вслух клятву, должную стать ее проклятием. Превозмогая желание упасть в обморок, она покусала щеку изнутри и почувствовала во рту привкус крови. Это слегка отрезвило ее и придало уму ясности.

— Да... — обреченно произнесла она и поникла, как бутон розы на холодном ветру.

Священник вновь кивнул и осенил новобрачных знаком богини. Пальцы его на память раскрыли молитвенник на нужной странице, взор же его в возвышенном жесте устремился к сокрытым сводами церкви небесным чертогам. Полный торжественности голос принялся нараспев произносить наставления.

Слова священника доносились до слуха Розалинды точно издалека, из совершенно другой реальности. Совсем не о таком бракосочетании она мечтала. Ни радостных улыбок, ни искренних пожеланий и слез счастья. Только мрачная торжественность и беспробудная тоска, что заставляет сердце покрываться инеем.

— Я соединяю вас в супружество, и пусть то, что скрепила Богиня, не разъединит человек, — закончил свою речь священник. — Теперь новобрачные могут подтвердить свою волю, обменявшись кольцами и обетами.

Розалинда выслушала речь Астора и позволила ему надеть ей на палец тяжелое серебряное кольцо с крупным обсидианом. Сама в ответ едва слышно произнесла заученные слова обета и приняла из рук представителя парламента бархатную коробочку. В ней покоилась печатка с гербом графа — хищной птицей с огромными когтями и красными глазами, сделанными из мелких агатов. Подобное изображение как нельзя больше соответствовало характеру ее мужа.

Засмотревшись, Розалинда нечаянно выпустила коробочку из рук, и тяжелое кольцо громыхнуло о каменный пол с такой силой, точно весило не меньше могильного камня. Раздались взволнованные и возмущенные возгласы гостей. И в Северной, и в Южной части Хартии подобное происшествие означало одно: заключенный брак потерпит крах, и именно жена станет виновницей разлада.

— Простите, — преодолевая ком, застрявший в горле, прошептала Розалинда. Она наклонилась, подобрала кольцо и надела его на безымянный палец мужа.

Бледное лицо Астора покрылось алыми пятнами гнева. Его глаза метали молнии, а плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.

Розалинда внутренне сжалась, но при всем желании исправить ситуацию было не в ее силах. Ей оставалось лишь уповать на благоразумие супруга и, оставшись с ним наедине, молить о прощении. Заверить, что пустые приметы не помешают ей достойно исполнить роль супруги графа и стать ему верной спутницей жизни.

После подписания контракта Астор крепко сжал хрупкую ладонь Розалинды и сухо произнес:

— Идемте.

Новобрачная не получила от мужа ни поцелуя, ни даже ласковой улыбки. Вместо этого граф, одной рукой все еще облокачиваясь на камердинера, повел ее по длинным извилистым коридорам замка.

Розалинда казалась самой себе маленькой синицей, пойманной безжалостным и голодным коршуном. Ее пальцы ныли, стиснутые «лапами» мужа, сердце билось в груди с неимоверной скоростью, а дыхание стало сбивчивым и тяжелым.

Но муж ее не знал пощады. Он вел ее все дальше и дальше, минуя винтовые лестницы и скрытые потайными дверями переходы. Напрасно Розалинда полагала, будто Астор решил препроводить ее за праздничный стол. Чем ниже они спускались, тем мрачнее становились коридоры, пропали из виду богатая мебель и вышитые портьеры. Их заменили собой подпитанные магией огня факелы, выхватывавшие из темноты участки голых стен и обшарпанных ступеней.

— Куда мы идем? — все же решилась задать вопрос Розалинда.

Астор на секунду остановился, развернулся к ней и, пригвоздив ее к месту тяжелым, как могильный камень, взглядом, сообщил:

— Миледи, я человек проницательный и дальновидный, но лишенный дара красноречия. Возможно, именно по этой причине Изидор не нашел для меня место в парламенте.

Он на секунду замолк и промокнул поданным камердинером платком выступивший на лбу холодный пот. Розалинда, как бы ни пугали ее обстановка и сопровождение, отметила, насколько болезненной является для ее мужа тема разделения власти. Она уже слышала, будто граф озлобился после отказа старшего сенатора найти для него место в парламенте, но и не представляла, что все настолько серьезно. Астор все еще чувствовал себя обделенным и вспоминал об этом при каждом удобном случае.

— Длинным и лишенным смысла речам я предпочитаю наглядную демонстрацию, — закончил он свою мысль.

Розалинда непонимающе моргнула и попыталась высвободить руку их захвата мужа.

— Я не понимаю, к чему Вы клоните, — произнесла она и вопросительно приподняла одну бровь.

— Сейчас поймете, — не слишком любезно отозвался Астор и, так и не выпустив ладони жены, потянул ее дальше, в мрачную глубину очередного перехода.

Он привел ее в подвал, где в прежние времена находилась тюрьма и примыкавшая к ней пыточная. Граф не стал переоборудовать застенки и оставил их в первоначальном ужасающем виде.

В одной из камер все еще покоился полуистлевший скелет несчастного, заточенного в темницу десятки, а то и сотни лет назад. На изощренных орудиях убийства все еще сохранились следы крови, и тяжелый гнилостный запах витал под мрачными сводами. Казалось, если закрыть глаза, то можно было услышать крики и стоны умирающих.

Розалинда дрожала от страха и неприязни. А еще больше — от возмущения, что охватило ее, едва она поняла, где оказалась. Слыханное ли дело — приводить молодую жену в подобное место. И для чего? Наказать ее за оплошность, что произошла при венчании. Устрашить. Соблюсти озвученное в молитве правило: жена да убоится мужа своего.

— З... зачем мы здесь?.. — заикаясь, пробормотала Розалинда.

Язык ее словно прилип к нёбу и отказывался поворачиваться, а зубы стучали, как кастаньеты.

Астор указал ей на металлический саркофаг в углу камеры:

— Знаете, что это такое?

— Нет, — покачала головой Розалинда.

— Тогда подойдем ближе.

Астор подвел ее ближе к хитроумному приспособлению и пустился в объяснения:

— Знакомьтесь, моя дорогая, это «железная дева». В нее помещают прелюбодеек, посмевших осквернить доброе имя мужа.

Он распахнул проржавевшие створки металлического саркофага, и Розалинда увидела длинные шипы, устилавшие внутреннюю поверхность конструкции.

— Изменницу закрывали внутри и выставляли на всеобщее обозрение, — довольно-таки равнодушно произнес Астор. Он вел себя и говорил так, будто привел жену не в пыточную, а всего лишь в сад. И теперь объяснял, чем отличаются разные сорта роз. — По росту приспособление вымерялось таким образом, чтобы глаза оказывались на уровне вот этих металлических прорезей. Затем саркофаг закрывали, и шипы пронзали туловище блудницы. Они нарочно сделаны так, что не задевают жизненно важных органов, чтобы промучилась подольше.

Розалинда обхватила себя руками и, не в силах отвести взгляда от чудовищной конструкции, заметила:

— Пытки запрещены множество лет назад, так же, как и самоуправство королевских подданных.

— И совершенно напрасно, — с видимым сожалением возразил Астор. — Поверьте, боязнь физических страданий держит в узде лучше, нежели страх быть осужденным. Что смертная казнь и пожизненное заточение в монастыре в сравнении со столь действенным способом проучить виновных?

Если прежде Розалинда еще лелеяла надежду, что их брак с графом принесет ей если не счастье, то покой, сейчас она утратила и эту столь призрачную надежду. Астор помешан на власти, он хочет подчинять себе всех и каждого. И ему не нужна любовь, только слепое следование его правилам, полное подчинение.

— Я дала Вам клятву верности перед лицом церкви, — начала Розалинда. Страх она утратила вместе с мечтой о семейной идиллии. — Вам ни к чему запугивать меня, в моей верности Вы можете не сомневаться. Моя совесть чиста, как и мое тело.

— А что Вы скажете о душе? — Астор схатил Розалинду за плечи и развернул к себе. Столько силы и плохо скрываемой угрозы было в этом жесте, но Розалинда устояла.

— Я поклялась любить Вас и почитать как мужа и намерена выполнить обещанное. Каких еще признаний Вы от меня ждете?

Астор поразился той внутренней силе, что скрывалась за хрупким девичьим обликом. Розалинда готова выполнять свою роль жены, но она покорится только телом. Разум же ее навсегда останется для мужа тайной.

Причиной же внутреннего бунта Розалинды стало не что иное, как истинное чувство, бережно хранимое в сердце. Как бы она ни стремилась забыть Эйдена, он прочно завладел ее мыслями. Любовь к нему стала ее броней. Тем спасительным плотом, что не даст ей сгинуть в пучине отчаяния и страха.

— Я тяжело болен, — довольно цинично произнес Астор, — одним неосторожным действием Вы можете лишить меня жизни, оставшись единственной наследницей. Но помните, что я всегда и везде слежу за каждым вашим движением, за каждым неосторожным словом. Отныне Вы целиком и полностью принадлежите мне.

— Поверьте, у меня и мысли нет причинить Вам вред, — заверила его Розалинда. — Но если Вы так опасаетесь, что мои лекарские способности слишком малы, то почему не попросите помощи у более искусных магов? Тех, кто имеет диплом и многие годы практики.

Астор выпустил Розалинду из своих цепких объятий и практически повис на камердинере. На разговор с женой он истратил весь запас сил, и ранение вновь дало о себе знать. Перед глазами у него все завертелось, грудь сжалась, с трудом вбирая в себя воздух. Но воля его осталась непоколебимой.

— Ни один из лекарей не вызывает у меня доверия, — отрезал граф. — Только я сам знаю, как себе помочь, но у меня недостаточно энергии. И вам, моя дорогая, придется поделиться ею со мной.

-- Я дала согласие на подобную процедуру еще до свадьбы, — мягко напомнила Розалинда.

Граф взглянул на нее так, как смотрит палач на сопротивляющуюся жертву.

— Да, но при этом Вы все же опасно приблизитесь к моему сердцу и моей сущности, и я должен быть полностью уверен в Вашей покорности. Знайте же, что Блез, — он кивнул на своего камердинера, — будет присутствовать при лекарстве. Если вы только попытаетесь воздействовать на меня в момент передачи энергии... Вы вернетесь в этот подвал. Но уже не в качестве гостьи.

Розалинда уже несколько раз видела этого высокого юношу, но так и не смогла запомнить его лица. Словно какая-то неведомая сила не позволяла ей запечатлеть в памяти черты его внешности. Встретив Блеза на улице, она бы ни за что не признала его.

— Вы не доверяете жене, но при этом полагаетесь на слугу? — сбивчиво проговорила она. — Чем он заслужил Ваше полное доверие?

На миг глаза Астора заволокла тьма — холодная и беспощадная, как изначальная бездна. Тонкие губы изогнулись бледным полумесяцем.

— Я ходил Путем Костей, — злорадно сообщил граф, — и разорвал связь души Блеза с его телом. Теперь он подчиняется мне целиком и полностью. Теперь он моя тень, верная и покорная.

— Вы использовали некромагию? — ужаснулась Розалинда и шагнула назад. Она отступала до тех пор, пока не наткнулась на холодную каменную стену. — Но… это запрещено. И Вы… Вы же маг огня, как Вам удалось овладеть подобными навыками? Эйшелльцы бережно хранят свои тайны.

— Мой далекий предок был одним из самых сильных некромагов северной страны, — самодовольно заявил Астор. — Когда на магов, подобных ему, начались гонения, он сбежал в соседнюю Хартию. Но его знания сохранились в древних книгах и рукописях, спасенных им от сожжения. Я овладел тайными науками, но во мне слишком мало эйшелльской крови. Сил и умений хватило лишь на то, чтобы совладать с разумом этого парня, считавшегося изгоем в собственной деревне.

Розалинда отчаянно замотала головой и закрыла ладонями уши, чтобы не слышать речей графа. О, если бы она знала раньше, что он представляет из себя, то ни за что на свете не вышла бы за него замуж. Им овладела тьма, и ничто уже не спасет его душу.

Что же станет с Астором, когда его силы восстановятся? Станет ли он довольствоваться ролью мага огня, или возобновит свои игры со смертью? Тьма питается светом, и именно она, Розалинда, станет тем источником, из которого будет пить граф. Пока не осушит ее до последней капли дара.

— Вы обманули меня, — с отвращением заявила Розалинда. — Мой дар нужен Вам не только для лечения, но и для наращивания мощи некромага. Осмелюсь предположить, что Ваша болезнь вызвана не столько полученным на войне увечьем, сколько попытками возродить запрещенные практики.

— Вы слишком проницательны для юной особы, — притворно любезно сообщил Астор. — Как бы мне хотелось проделать с Вами то же, что с Блезом, но, боюсь, мне не удастся повторить подобный опыт. Впрочем, кое-какие знания из богатого арсенала предка я все же намереваюсь использовать после того, как полностью восстановлюсь.

— Вы смогли провести меня, но Вам не удастся обмануть короля и парламент, — мстительно заявила Розалинда. — Некромагия запрещена во всем мире, и Вас легко вычислят. Мертвая магия оставляет нестираемые следы.

— Я буду крайне осторожен, — возразил Астор и улыбнулся. Он снова почувствовал себя победителем, его хорошенькая женушка попалась в расставленную им сеть и запуталась в ней, как золотая мушка. — И Вы, как добропорядочная супруга, поможете мне в этом. Не правда ли?..

Не дожидаясь ответа, он подал молодой жене руку, явственно намекая, что разговор закончен. Розалинде ничего другого не осталось, как мысленно сгорать от негодования, но идти вслед за мужем.

Астор привел жену в главный зал и усадил рядом с собой во главе длинного стола. Он осуществил тщательно продуманный план и теперь мог насладиться плодами своей победы. Вопреки болезни, принимал он от гостей поздравления и позволил себе обильную пищу и два лишних бокала вина. К чему ограничения, если вскоре ему удастся возместить себе недостаток энергии одним из самых действенных и безотказных способов.

Глава 13

На Хартию опустился вечер, кроваво-красный диск заходящего солнца коснулся шпиля главной башни замка Корбу. В лесу, что окружал поместье графа Кюреля, завыли волки, предвкушая ночную охоту.

— Пора, скоро взойдет луна, — горделиво сообщил Астор и протянул молодой супруге руку.

Гости затихли в тот же момент. Их полные любопытства и легкого ехидства взгляды впились в новобрачных. Бланш, не скрывая мрачного торжества, прикрыла рот салфеткой, чтобы брат ненароком не увидел ее усмешки. Она не сомневалась, что он не сумеет исполнить супружеский долг, слишком бледным и болезненным выглядел он в тот миг. А рядом с цветущей, полной сил женой так и вовсе смотрелся дряхлым старцем.

Розалинда, страшась поднять взгляд на мужа, почти привычным жестом вложила ладонь в его руку и послушно поднялась из-за стола.

Граф и графиня, сопровождаемые Блезом, покинули главный зал замка, оставив гостей догадываться о том, что произойдет в супружеской спальне.

Комната хозяина замка была, пожалуй, самой таинственной и мрачной, залитой от устланного иссиня-черным паркетом пола до высокого потолка неизъяснимым мистицизмом. Стены, облицованные серым с редкими переливами гранитом, скорее угнетали, нежели радовали взор. Тяжелая старинная мебель, украшенная бронзовой резьбой, говорила о хорошем вкусе и богатстве хозяина. В центре спальни, застеленная белым парчовым покрывалом, возвышалась кровать.

Астор прищелкнул пальцами правой руки, и светильники из кованого железа вспыхнули тусклым подрагивающим, как на ветру, пламенем.

— Подожди меня здесь, — приказал граф и указал жене на низкую софу, укрытую подушками из темного бархата с вышитыми на них золотыми вензелями.

Сам же вместе с камердинером скрылся за дверями прилегавшей к спальне гардеробной.

Розалинда послушно опустилась на софу. Взяла в руки одну из подушек и прижала ее к груди. В спальне было необычайно холодно, но Астор словно бы и не замечал этого.

— О не-е-ет… — прошептала Розалинда, натолкнувшись взглядом на засохшие в металлической вазе бутоны алых роз. Некогда прекрасные цветы сжались и сокрушенно опустили головки, и не надеясь воспрянуть от смертельного сна.

Астор вышел из гардеробной и, до поры не обращая внимания на супругу, присел на край кровати. Блез опустился перед ним на колени, развязал на господине халат и перочинным ножиком принялся срезать тугую повязку, напоминавшую женский корсет.

Справившись с заданием, камердинер встал в изголовье кровати и словно бы слился с окружающей обстановкой. Астор лег и поманил Розалинду пальцем.

— Идите же, моя дорогая, поработайте моим сердцем.

Розалинда поднялась и бросила полный тоски взгляд на увядший букет. Она и сама чувствовала, что вот-вот превратится в сухоцвет, лишившись жизненной силы.

Стоило ей подойти, как Астор схватил ее левую ладонь и положил себе на грудь. Глаза его зажглись фанатичным блеском.

— Давай же, — довольно грубо приказал он. — Не заставляй меня просить.

На груди его, словно углубление от сгоревшего костра, зияла рана. Подкрепленная заклинаниями и тайными знаками, она не кровоточила, но, тем не менее, доставляла владельцу неимоверные страдания. Астору не терпелось избавиться от этой всепоглощающей боли, день за днем, час за часом медленно сводящей его с ума. Он не мог спокойно спать, ранение требовало постоянного контроля и энергетической подпитки.

Розалинда закрыла глаза, силясь не смотреть на обуглившиеся края пораженной плоти, но пальцы ее продолжали ощущать лишенную жизни материю, а нежный нос улавливал запах тлена, коим пропитался насквозь ее муж.

Уроки наставниц пансиона не прошли даром. Розалинда наизусть помнила нужные мантры, и стала нараспев произносить их, постепенно погружаясь в полубессознательное состояние. Теперь, словно бы изнутри лекарка видела свою силу, она сияла в ней огромным голубым шаром, выбрасывающим лиловые и бирюзовые всполохи.

Гонимая волей обладательницы, энергия потекла по венам, и левая рука Розалинды стала похожа на призрачный столп света, прогоняющий мрак из обессиленного тела Астра.

— Да-а-а… — хрипло и удовлетворенно постанывал граф.— Это бесподобно!..

Он плотно прижимал ладонь Розалинды к своей груди, не позволяя ей вырваться или остановиться. Он пил ее энергию и чувствовал, как его немощное тело наливается жизненными соками. Еще секунду назад дряхлый старец, он словно возродился вновь, опьяненный и возвеличенный чужой силой.

Розалинда отдала уже слишком много, нарушив тем самым заповеди лекарей. У нее кружилась голова, ей не хватало воздуха. Ослабшие ноги не могли удержать веса ее тала, и она упала на колени перед кроватью. Но Астор продолжал удерживать ее руку, не позволяя прервать сеанс.

— Молю Вас, сжальтесь… — из последних сил простонала Розалинда и не заметила, как слезы солеными ручьями потекли по ее щекам.

Звук ее голоса проник в сознание Астора, и он, наконец, выпустил ее руку из плена. Он мог бы устыдиться своей алчности, но в тот момент настолько увлекся видимым могуществом и обновленным духом, что отмел угрызения совести, как полуночный бред.

— Помоги ей, — приказал он камердинеру.

Безропотный слуга, как легковесную пушинку, поднял Розалинду на руки и уложил на постель. Лишенный проявлений похоти и каких-бы то ни было эмоций, расшнуровал на ней тугой корсет и снова занял место в изголовье кровати.

— Теперь могу я вернуться к себе? — жалобно спросила Розалинда.

Астор стоял над ней, широко расставив ноги. Он чувствовал и вел себя так, словно стал властелином мира. Осматривая юное, пышущее негой тело молодой жены, он внезапно уловил в себе страстные порывы. Для него подобное открытие стало откровением. Он ожидал, что со временем его тело полностью восстановится, но и представить не мог, что это случится столь скоро.

— Нет, еще не время, — полным торжества голосом произнес он. — Вначале мы скрепим наш союз так, как то предписано обычаями.

Сказав это, он сбросил халат, оставшись полностью обнаженным. Его слегка пугало, что его попытка лишить супругу девственности может потерпеть неудачу, но желание обзавестись наследниками было слишком сильно. Еще же граф мечтал утереть нос гостям, наглядно доказать им, что они рано списывают его со счетов.

Розалинда на секунду приоткрыла глаза, но только лишь для того, чтобы пискнув, как мышка, зажмуриться вновь. Она понимала, что обязана покориться мужу и отдать то, что принадлежит ему по праву. Но все в ней протестовало против близости. Муж не внушал ей никаких чувств, кроме отвращения и затаенного страха.

Астор поднял с пола перочинный нож, валявшийся рядом со ставшей ненужной повязкой, и надрезал краешек подола супруги. После взялся за края разреза двумя руками и с силой разорвал свадебное платье матери. В этот момент он словно обезумел, стремясь поскорее завладеть телом Розалинды. Его энергетический подъем мог угаснуть в любую секунду, приходилось торопиться.

Розалинда почувствовала на себе ладони мужа и словно окаменела. Чужие пальцы исследовали все потайные уголки ее тела, но в их прикосновении не было ни капли страсти или любви. Только инстинкт размножения, помноженный на всепожирающий эгоизм и жажду подчинять всех и каждого.

Боясь, что Астор продолжит срывать с нее одежду, она вцепилась в корсет, жестом выражая желание оставить хоть какую-то преграду между их телами. Так, не ощущая мужа всей кожей, ей легче было скрыть неприязнь.

Она не хотела обнажаться перед мужем, а при этом присутствие Блеза даже в такой интимный момент не вызвало у нее ни раздражения, ни смущения. Она относилась к камердинеру скорее как к мебели, чем как к живому человеку. Да он и не был живым: что бы ни утверждали в свое оправдание некромаги, душа, единожды покинувшая тело, уже не возвращалась в него прежней.

Астор, подхлестываемый нетерпением и опасением не успеть, не стал противиться. Хотя поведение жены в постели пришлось ему не по вкусу. Она все еще сопротивлялась, несмотря на слабость и энергетическое истощение.

— Перевернись на живот и подожми под себя ноги, — распорядился Астор. — Расслабься, иначе сделаешь себе же хуже.

Если бы он так сильно не спешил, то сумел бы добиться от супруги ответного желания. До ранения граф слыл хорошим любовником, хотя и требовал от партнерш полной покорности. Многим из них даже нравилась его манера повелевать в постели. Но сейчас он думал лишь об одном: поскорее исполнить обязательства. На игры и утехи у них еще найдется время.

Розалинда беспрекословно выполнила прихоти мужа. Но вопреки его тайному желанию, с ее уст не слетело ни просьбы остановиться, ни даже болезненного возгласа.

Ею овладели безмерная усталость и презрительное безразличие к происходящему. Словно все это не с ней, а с совершенно другой девушкой. Впрочем, нет, уже женщиной — чужой и незнакомой. Такой же ледяной и бесчувственной, как и ее муж.

Настоящая Розалинда в этот миг пребывала в другом времени и в другой реальности. Она унеслась назад, в пропахшую зеленью и цветами весну. Туда, где ее недолго, но любил нежный и страстный молодой король Эйден.

После того, как Астор закрепил брак самым древним образом, он подозвал камердинера и распорядился:

— Перенеси графиню в ее комнату. Увы, но я не смогу этого сделать сам. И прикрой чем-нибудь ее наготу, в коридорах могут слоняться любопытные.

Блез принес из гардеробной шелковый плед и накинул его на госпожу. Как тряпичную куклу, завернул ее и поднял на руки.

Прикосновение гладкого, пропахшего кедровой корой материала и сдержанные прикосновения камердинера слегка отрезвили Розалинду. Она поняла, что на сегодня ее кошмар окончен, и выплыла из полузабытья.

— Нет-нет, — вяло запротестовала она. — Я пойду сама.

Попыталась вывернуться из равнодушных объятий Блеза, но сил ее хватило лишь на то, чтобы пошевелить пальцами. Энергетическое истощение сказалось на ее организме не лучшим образом. И помимо собственной воли она позволила Блезу нести себя.

Астор не стал дожидаться, пока вернется камердинер, и оделся самостоятельно. Не скрывая торжества, он сдернул с кровати покрывало, на котором остался видимый след его победы.

— Теперь-то мои родственники воочию убедятся, что им не удастся заполучить мое наследство, — рассмеялся граф. — Я еще переживу их всех!

Он спустился в главный зал, где по-прежнему пировали гости. Когда-то давно в Северной Хартии существовал обычай, что приглашенные на свадьбу присутствуют на дефлорации невесты. Впоследствии его заменили демонстрацией «брачной простыни». Почти все аристократы отказались от подобного правила, считая его едва ли не варварским. Но только не граф Кюрель.

В эту ночь Астору было чем похвалиться. Сохраняя на лице надменную улыбку, он развернул перед гостями белоснежное покрывало. В самом центре, подтверждая свершившийся брак, алело небольшое пятнышко, по форме похожее на сердцевину розы.

Гости, как стая оголодавшего воронья, окружили графа, чтобы поближе рассмотреть предъявленные им доказательства. Возгласы плохо скрываемого недовольства слетали с их губ, перемежаясь с поздравлениями. Теперь никто из них не сможет сказать, что граф слишком слаб, чтобы обзавестись наследниками. Они могли бы заявить, что это вовсе не девственная кровь графини виднеется на покрывале, а всего лишь краска или кровь животного. Но внешний облик графа, его вновь обретенная мощь свидетельствовали об обратном.

Самой последней брата поздравила Бланш. Весь вечер она держалась отстраненно и все еще была обижена на то, что ее собираются отстранить от управления имением. И сейчас, глядя на довольного и здорового Астора, она утратила надежду, что ее положение изменится.

— Вижу, эта южная выскочка все же оказалась девственницей, — как бы невзначай заметила она. И выложила свой главный козырь.— Выходит, слухи о ее связи с королем Шилдании оказались ложными.

— Мадам, — плохо скрывая ярость, обратился к ней Астор, — стоит ли напоминать Вам, что Вы только что во всеуслышание упрекнули графиню в измене, основываясь лишь на домыслах завистников и собственном мнении? Тем самым Вы не только выставили нашу семью не в лучшем свете, но и оскорбили меня, Вашего покровителя!

Бланш покосилась на тетушку, прибывшую только сегодня утром на свадьбу. Именно эта пожилая дама, присутствовавшая в замке Рошен на празднестве в честь воссоединения страны, и сообщила ей ошеломляющую новость. Не решившись прервать бракосочетание, сестра понадеялась, что сообщит брату позднее, после того как тот воспользуется энергией супруги. И тот выставит Розалинду вон, пристыженную и обессиленную.

Не знала Бланш, что Астор давно знал обо всех событиях, так или иначе касавшихся его. Более того, он, рискуя погибнуть от истощения, провел запрещенный обряд, часто использовавшийся темными магами для поиска девственниц для темных жертвоприношений. И только убедившись в невинности Розалинды, он избрал ее в жены.

Бланш открыла рот, чтобы что-то произнести в свое оправдание, но Астор жестом приказал ей молчать.

— Вы сказали уже достаточно, теперь выслушайте меня, — громогласно объявил он. — Я давно подозреваю Вас в неискренности и в желании завладеть моим имуществом. Ваше сегодняшнее поведение переполнило чашу моего терпения. Отныне Вы лишены покровительства и права проживать в моем имении. До восхода солнца соберите вещи и покиньте Корбу. Так и быть, поместье, доставшееся нам от родителей, можете оставить себе. Оно давно готово к вашему приезду.

Бланш округлила глаза и молитвенно сложила руки.

— Прошу, отмените наказание, ведь Вы отправляете меня, Вашу верную помощницу, в деревню. Как я смогу прожить там без Вашего покровительства?..

Астор смерил ее долгим презрительным взглядом и обронил:

— Мне не нужны помощники, в чьей преданности я сомневаюсь. А деревня — самое место для сварливых ворон. Прощайте, мадам.

Не удостоив сестру поклона, он распрощался до утра с остальными гостями и направился к лестнице.

Направляясь к себе, он почувствовал, как у него началось головокружение, а рана на груди вновь заныла. И все же он набрался сил и заглянул к Розалинде.

Она лежала в деревянной бадье возле камина и слишком энергично для лишенной сил магички натирала свое тело душистым мылом. Сознание полностью вернулось к ней и появилось желание стереть следы произошедшего. Но как бы она ни старалась, вернуть себя прежнюю не могла. И дело вовсе не в телесных изменениях, а скорее во внутренних.

— Я зашел осведомиться о Вашем самочувствии, — объявил Граф, болезненно прислонившись к дверному косяку. — А также сообщить, что с завтрашнего утра вы должны принять на себя обязанности хозяйки поместья. Полагаю, Вы сведущи в хозяйственных вопросах и Вам не потребуются дополнительные разъяснения.

Розалинда опустилась в бадье так, что мыльная пена укрыла ее до подбородка.

— Благодарю, со мной все в порядке, — отозвалась Розалинда. Вода, травяной настой и забота Джойси немного успокоили ее. — В пансионе наставница хвалила мои управленческие способности. Вот только согласится ли Ваша сестра передать мне бразды правления?

— За нее можете не беспокоиться, Бланш покинет нашу семью и больше не возвратится. Вы можете распоряжаться слугами по своему усмотрению, но помните, что все нововведения обязаны согласовывать со мной.

Как бы Розалинда ни была рада избавлению от Бланш, отчего-то поблагодарить супруга вслух она не смогла. Потому лишь ограничилась кивком, выражающим согласие.

— Доброй ночи!.. — Астор попытался изобразить поклон, но схватился за грудь и пошатнулся.

Розалинда приподнялась, готовая броситься на помощь. Но Блез подоспел первым. Он подхватил графа под руки и помог ему удержаться в горизонтальном положении.

Джоси, наблюдавшая за происходящим, скромно примостившись на скамеечке возле бадьи, в который раз за ночь мысленно пожелала Астору Кюрелю смерти. Она не могла, да и вряд ли когда-то сможет простить ему тех унижений, что он заставил испытать ее юную госпожу. Лицо Розалинды, потухшее и осунувшееся после брачной ночи, теперь будет вечно преследовать ее в ночных видениях.

Вопреки желанию горничной, граф и не думал отходить к праотцам. Болезненный приступ слабости быстро прошел, и Астор самостоятельно покинул спальню супруги.

Глава 14

Утро графини Кюрель началось довольно рано, как у любой хозяйки крупного поместья. За ночь Джоси слегка «поколдовала» над одним из домашних платьев госпожи, сделав его еще более скромным и полностью закрытым. И теперь, облачившись в наряд, полностью скрывающий фигуру, Розалинда упрятала роскошные волосы под бесформенный чепец и с тоской засунула ножки в туфельки, лишенные модных пряжек и каблуков.

— Теперь и я стала похожа на ворону, — заметила она, глядя на себя в серебряное зеркало. На краткий миг она даже пожалела, что граф был столь щедр, что украсил ее комнату подобной дорогостоящей деталью. — Ох, лучше бы я не видела своего отражения.

— Неправда, Ваше Сиятельство, — Джоси впервые обратилась к госпоже согласно новому титулу, хотя в душе все еще не верила, что ее любимая леди стала графиней. — Вы прекрасны, как и прежде. Пышная роза и в окружении сорняков не перестанет быть украшением сада.

Розалинда тяжело вздохнула и отвернулась от зеркала.

— Но без света и тепла непременно завянет… — она продолжила мысль горничной.

— Если не найдет достаточно силы, чтобы пробиться сквозь плен, — многозначительно добавила Джоси. — Вы сильны, деточка, не позволяйте графу подавить вас морально.

— Он силен, Джоси, и я полностью в его власти, — Розалинда посмотрела на горничную смущенно и покачала головой. — Его физическая немощь временна и она не должна вводить тебя в заблуждение. Астор все делает так, как удобно и выгодно ему, не растрачиваясь на пустые сантименты. Жалость и великодушие чужды ему.

— И все же он неравнодушен к Вам, — заметила Джоси и кивнула в сторону спальни графа, — иначе не пришел бы вечером Вас проведать. Возможно, со временем его характер изменится в лучшую сторону. Вивьен говорит, что до ранения граф вел себя несколько иначе и не был таким замкнутым и холодным.

Розалинда вымученно улыбнулась и потупила взор. Если бы дело было только в ранении Астора, то она могла бы попытаться наладить с ним теплые отношения. Но черные ритуалы высосали из ее мужа весь свет. А его упорное желание продолжить заниматься запрещенной магией непременно сделает только хуже.

— Надеюсь, ты права, — ласково произнесла Розалинда. Пугать Джоси своими домыслами и раскрывать ей страшную тайну графа она не собиралась. — Будь так добра, принеси мне легкий завтрак и сообщи управляющему и старшей служанке, что они понадобятся мне через полчаса. Пора поближе познакомиться с хозяйством и остальными слугами. Астор четко озвучил, чего ждет от супруги, и мне не хотелось бы, чтобы он остался мною недоволен.

— Вы наверняка справитесь, — расплылась в улыбке горничная. Она направилась к двери, но на полпути обернулась и добавила: — Надеюсь, мадам Бланш не оставила для Вас неприятных сюрпризов. Вот уж от кого точно не стоит ждать ничего хорошего.

— Не думаю, что ей бы удалось обмануть или подвести брата, — озвучила свои мысли Розалинда. — Граф следит в своих владениях за всем и за всеми. Пожалуй, даже мышь не прошмыгнет в кладовую без его ведома.

Джоси не могла не согласиться с госпожой. Ей и самой казалось, что за ней все время наблюдают. Ночью, пока она шила, все время ловила себя на мысли, что чувствует постороннее присутствие. Словно по замку бродило всевидящее, но бесплотное чудовище. Оно скрипело полами, задувало свечи и хлопало ставнями. Не иначе как пока немощное тело графа почивало, его мятежный дух продолжал следить за подопечными.

Внутренняя напряженность горничной не укрылась от Розалинды. Приняв из ее рук поднос с завтраком, она смерила ее проницательным взглядом и распорядилась:

— Ты должна отдохнуть, Джоси. Ночные бдения измотали тебя до крайности.

— Что Вы, я совсем не устала, — подпрыгнула горничная, но, вопреки своей воле, зевнула.

— И не спорь, — рассмеялась Розалинда. — Вчера ты ухаживала за мной, а сегодня тебе самой нужен отдых. В ближайшее время ты мне не понадобишься.

Джоси не стала возражать и отправилась в гардеробную, где для нее из сундуков госпожи и перин было устроено ложе. Управляющий предложил переселить горничную в отдельную спальню, но графиня наотрез отказалась. После ночных забав супруга, ей просто не обойтись без верной и сведущей в утешении помощницы.

Оставив Джоси отдыхать, Розалинда спустилась в главный зал, где ее уже дожидались старшая служанка и управляющий. Весь оставшийся день, сделав лишь короткую передышку на обед, новая хозяйка замка обходила свои владения. Она познакомилась со штатом прислуги и, обладая прекрасной памятью, запомнила каждого из подчиненных по имени. Что, конечно же, не могло не привести обитателей замка в восторг.

Розалинда не оставила без внимания ни единой кладовой, ни одной хозяйственной постройки. Заглянула пекарню, кухню, прачечную. Ее маленькие ножки, обутые в туфли на сплошной подошве, бесшумно скользили по каменным ступеням и не оставляли следов на мягких коврах. Но решительный взгляд и уверенный голос заставляли слуг восхищаться графиней и следовать за ней по пятам, в надежде угодить.

Управляющий предъявил новой хозяйке расчетные книги и хозяйственные записи, и та осталась довольна положением дел. Бланш не сумела бы разорить брата при всем желании: каждое распоряжение, каждую трату на хозяйственные нужды граф подписывал собственной рукой.

Занятая делом, Розалинда довольно быстро оправилась от вчерашнего потрясения, и лишь слабая саднящая боль между ног напоминала ей о первой брачной ночи.

Только один раз, случайно наткнувшись на целующихся в кладовой конюха и помощницу повара, она позволила себе вспомнить о том, каким разочарованием стал для нее собственный брак. Да, она получила титул графини, ей подчинялись слуги, а еду подавали на серебре. Но все это не приносило несчастной графине удовлетворения. Глядя на двух молодых людей, расцепивших тесные объятия и смущенно зардевшихся при ее появлении, она поняла, сколь многое потеряла. И позавидовала слугам так, что готова была разрыдаться.

Все то время, пока Розалинда знакомилась с поместьем и его обитателями, граф не попадался ей на глаза.

— Где Его Сиятельство обычно проводит дни? — она все же решилась задать этот вопрос Вивьен, не отходившей от нее ни на шаг.

На простодушном лице старшей служанки появилось загадочное выражение. Она подошла вплотную к графине и доверительно прошептала ей на ухо:

— Все свободное время он проводит в подвалах замка, вместе со своим камердинером. Иногда засиживается там до позднего вечера, а то и вовсе ночует…

Слова Вивьен только подтвердили догадки Розалинды. Она не сомневалась в том, что ее муж продолжает изучать наследие предка-некромага, и ничто не заставит его свернуть с избранного пути.

— Хозяин не дозволяет никому из слуг его тревожить, а за обедом отправляет камердинера, — продолжила нашептывать Вивьен. — Мы так надеялись, что с Вашим появлением что-то изменится…

Последняя фраза вырвалась у старшей служанки нечаянно, и она поспешила прикрыть рот ладонью. Но Розалинда не стала корить ее за излишнюю болтливость и лишь мягко заметила:

— Боюсь, ни одна женщина на свете не способна заставить графа надолго отвлечься от дел.

Вивьен вздрогнула и подняла на хозяйку полный любопытства взгляд.

— А Вам известно, чем занимается Его Светлость?

На сей раз Розалинда была вынуждена укорить служанку. Меньше всего ей хотелось, чтобы эта милая девушка пострадала от рук ее мужа. В том, что Астор пожелает избавиться от ненужных свидетелей, она не сомневалась.

— Не знаю, — тверже, чем хотела, выпалила Розалинда. — И тебе не советую в это вмешиваться. Не искушай судьбу, продолжай делать вид, что ничего не замечаешь.

Вивиен пристыженно затихла, а Розалинда подумала, что в отличие от слуг, ей будет совсем непросто примириться с «делами» мужа. Но и противиться ему она не смела, уповая на то, что слабые способности черного мага не позволят Астору переступить ту черту, из-за которой уже нет возврата.

Но Розалинда напрасно надеялась, что привычки графа заставят его надолго забыть о молодой жене. Вечером, когда в замок прибыла модистка мадам Вивьен, Астор выбрался из мрачных подземелий и пожелал присутствовать при примерке и обсуждении нарядов для жены. Разумеется, он убеждал себя, что попросту не доверяет вкусу южанки. Но на самом деле ему доставляло удовольствие находиться рядом с супругой.

Но темные силы тоже умеют ревновать. Когда граф оставил свое излюбленное занятие и поднялся наверх, дабы насладиться светом юной Розалинды, потемневшие от времени страшные книги пронзительно зашелестели страницами. Древние амулеты злобно блеснули драгоценными глазами, магические зелья вскипели от негодования. Графиня нужна им только лишь для подпитки, позволить некромагу всерьез увлечься их жертвой они не могли и всячески противились этому.

И не подозревая, насколько темным силам не по нраву видеть порабощенного ими владельца, граф пригласил модистку и свою супругу в комнату, прилегавшую к главной зале, и разрешил дамам воспользоваться длинным столом для раскладывания на нем готовой одежды и тканей. Сам же он занял место в кресле возле окна, готовый в любой момент вмешаться, если фасон платья покажется ему недостаточно скромным.

Модистка Софи оказалась невысокой и очень энергичной дамой в возрасте, необычайно разговорчивой и приветливой. Розалинда была бы рада побеседовать наедине с модисткой, узнать от нее побольше о Северной Хартии, но хмурый взгляд мужа словно приковал ее к месту.

— Прошу, посмотрите вот эти материалы, — Софи разложила перед графиней тончайшие ткани из сатина,батиста и вуали, — из них можно изготовить для вас ночные сорочки.

Розалинда покраснела, но не призналась, что в ее сундуках уже покоятся подобные вещи, но надевать их она не собиралась. Для ночей с Астором она предпочла бы выбрать плотную мешковину — вдруг в подобном наряде он найдет ее недостаточно чувственной и отправит в комнату без исполнения супружеского долга.

Астор заметил неправдоподобную задумчивость Розалинды, указал модистке на белоснежный лен и не терпящим возражений тоном заметил:

— Сшейте два десятка сорочек из этого материала. Не забудьте сделать их длинными и снабдить рядом пуговиц.

Он довольно улыбнулся, представив, как станет не торопясь расстегивать ночную рубашку Розалинды, смакуя каждый обнажающийся участок ее юного тела. Скоро, совсем скоро он станет достаточно силен, чтобы супружеское слияние стало настоящей игрой, и он, разумеется, будет в ней победителем.

— Помилуйте, этот фасон давно вышел из моды! — всплеснула руками Софи. — Посмотрите лучше вот эти образцы, на вашей супруге подобные модели будут смотреться очень мило.

Она с поклоном подала графу вырезки из модных журналов, но Астор даже не взглянул на них.

— Я лучше знаю, что подходит для моей супруги! — объявил он, пресекая дальнейшие попытки модистки возражать.

— Разумеется, Ваша Светлость, — смущенно, но в то же время разочарованно произнесла Софи и присела в грациозном реверансе.

Не впервой ей попадались мужья, сходившие с ума от ревности к молодым женам. Но граф Кюрель, пожалуй, способен превзойти их всех.

Как и предполагала Розалинда, Астор выбрал для нее наряды, полностью скрывавшие фигуру, а тона темные и мрачные. Модистка поджимала губы и морщилась, но терпела. А как бы ей хотелось изготовить для такой прелестной молодой графини наряд, достойный ее внешности. Не преступление ли это — скрывать от окружающих такую красоту?

— А как быть с выходными платьями? — Софи все же решила испробовать последний метод вразумления. — На балах, среди других дам графиня будет слишком выделяться в подобных одеяниях.

Астор недовольно нахмурился и нетерпеливым жестом отмахнулся от модистки, как от назойливой мухи.

— Мы не выезжаем. Я слаб здоровьем, а жена не должна покидать поместье без моего сопровождения.

— А как же быть с мероприятиями, где ваше присутствие обязательно? — с досадой в голосе заметила Софи. — Например, на приемах короля или общественных собраниях. Жена обязана сопровождать мужа в подобных поездках, и при этом должна выглядеть не хуже других дам.

«Или на похоронах, — Софи едва удержалась, чтобы не добавить вслух это замечание. — В чем графиня будет присутствовать при твоем погребении, иссохший от злобы тиран!» Уж она бы сшила для Розалинды такой траурный наряд, в котором не стыдно было бы предстать и перед самой богиней.

Прежде, чем посетить Корбу, Софи навела справки и о графе, и о его молодой супруге. И прознала, что все аристократы северной Хартии сочувствуют Розалинде и жалеют ее, несмотря на то, что она южанка. О графе ходили не самые приятные разговоры, а сплетни и вовсе обвиняли его в таких грехах, пересказать которые у модистки не повернулся бы язык. Увиденное только подтвердило людскую молву. У Софи мурашки шли по коже от сурового, прошивающего насквозь взгляда графа.

— Я покину свое поместье, только если разразится новая война, — объявил Астор и, закинув ногу на ногу, откинулся в кресле.

Вивьен покачала головой, при этом не отрываясь от работы. Она укорачивала подол одного из платьев, одобренных графом — Розалинда отличалась слишком невысоким ростом даже для южанки.

— О, но война уже идет, — продолжая орудовать иглой, подметила модистка. — Глансель расположен так близко к Хартии. Говорят, эйшелльцы с шилданцами устроили там настоящее светопреставление. По ночам небо над горами озаряется огненными вспышками, а скрежет и вой мешает заснуть добропорядочным хартийцам. Моя кузина жила недалеко от Гланселя, на берегу Блессинга. Так вот, ей пришлось оставить свое уютное гнездышко и перебраться поближе к центру страны. Слишком она боялась, что боевые тигры спутают их семью с противником, или огненный снаряд эйшелльцев упадет на их дом.

Розалинда вскрикнула и едва не упала со стула, на котором стояла. Запертая в замке мужа, она совершенно потеряла связь с внешним миром.

— Из-за чего началась война? — испуганно пробормотала она, приложив руку к сердцу. Оно стучало так, словно собиралось выбраться из ее груди и улететь в далекий Глансель, на помощь Эйдену. — Кто побеждает?

Занятая работой, модистка не увидела, как побледнело лицо графини, и не расслышала истерических ноток в ее голосе.

— Никто не побеждает, — буркнула Софи, — оба короля, и Адалард, и Эйден, могущественны и хитры, и никто из них не может побороть соседа. Стоит одному отвоевать небольшой участок, как на следующий день противник отбрасывает его назад. Две страны с разным оружием, но с одинаковой мощью, словно перетягивают канат, а меж тем несут многочисленные потери.

В отличие от Софи, Астор заметил, как его супруга отреагировала на известие. И решил добавить терзаний ее и без того раненой душе.

— Шилданцы уничтожили отряд эйшелльцев, всего лишь обследовавших горы Гланселя. После этого Адалард предложил Эйдену отдать спорную территорию в его распоряжение, но этот нахальный мальчишка отказался. Не приняв условий соседа, он развязал кровопролитную войну и непременно пострадает от этого, — Астор сделал короткую передышку, наблюдая за реакцией Розалинды. Остался доволен и продолжил: — Не далее чем вчера мне стало известно, что король Шилдании просил нашего Адриана о поддержке, но Изидор мудро отказался вмешиваться в чужие дела. Недалек тот час, когда маги Эйшеллии сокрушат южного соседа и вместо гор Гланселя покорят всю Шилданию. А Эйдена казнят, если прежде он не погибнет в одном из кровавых сражений.

Астор громко расхохотался, не сдерживая самодовольства. Его темной стороне было безмерно приятно видеть, как расстроилась Розалинда. Только он, граф Кюрель, отныне и навеки ее единственный мужчина — и в сердце, и в мыслях.

От оглушительного смеха мужа у Розалинды закружилась голова. И она непременно упала бы, если ей на помощь не подоспел Блез. Он помог графине сойти со стула, на котором та стояла, и подвел ее к своему господину.

— Вы сию же минуту отправитесь в мою спальню и станете покорно дожидаться моего возвращения, — непримиримым тоном приказал жене Астор. — И если к моему приходу на Вашем лице сохранится это скорбное выражение, клянусь, что жестоко накажу Вас.

Розалинда не нашла сил, чтобы ответить. Незаметно кусая щеку изнутри, она едва держалась, чтобы не разрыдаться и не выбежать вон. Она поклонилась Астору и, покачиваясь от обрушившегося на нее горя, медленно побрела по мрачным коридорам замка.

Граф же остался в комнате и, как ни в чем не бывало, продолжил обсуждать с модисткой туалеты графини. И сделал вид, что не замечает красного от плохо скрываемой злобы лица Софи. Чужое сострадание не находило в нем отклика.

Глава 15

где-то в горах Гланселя

год 20017 от ПВД, июнь

Двое мужчин в длинных плащах, отороченных мехом, благоговейно опустились на колени возле гигантского мориона, возвышавшегося над ними, как властитель мира над простыми смертными. Внутри камня, пробужденная древними заклинаниями, пульсировала мрачная сущность — такая же черная, как ночь, опустившаяся на горы.

За пределами пещеры, в которую похитители перенесли жуткую святыню, завывал ветер. С каменных сводов, согретых разведенным костром, стекала вода. Каждая капля словно отсчитывала секунды до того, как в светлый мир вернется сильнейший из демонов сумрака, самый жестокий из всех, когда-либо ступавших на землю смертных. Много столетий проспал он, заточенный в магическую темницу, и вот настал час пробуждения.

Человек, находящийся у самого подножия мориона, закончил чертить пентаграмму и обессиленно распластался, издав тихий стон.

— Сигард!.. — Помощник поспешил ему на выручку. — Терпи, сейчас я перевяжу твои раны.

Беал — высший демон, чтобы воззвать к его милости, требовалось не просто обладать знаниями, но и пожертвовать жизнью. Лишь начерченные кровью знаки и пентаграммы годились для ритуала.

— Не сейчас, после… — прохрипел Сигард, отталкивая руки с бинтами и не позволяя перевязать себе запястья. — Твой отец ищет нас и может помешать нашему замыслу. Мы и так слишком долго ждали полнолуния. Керт, возьми… сделай это!

Он сорвал с шеи амулет — обломок мориона с выгравированным на нем символом. Испачканный кровью владельца камень хищно блеснул в отсвете костра.

— Скорее, вложи его в обелиск, и да свершится предначертанное!

Бледное изможденное лицо Сигарда исказила злорадная улыбка. Всю свою жизнь он потратил на то, чтобы отыскать недостающую часть мориона и пробудить ото сна великого демона. Не он ли обошел все три королевства и нашел следы последних некромагов, что спасли от уничтожения темную святыню. Не он ли пересек море Блессинг и в запретных землях, не освященных светом богини, потерял свое войско в сражении с низшими демонами — хранителями амулета. Не он ли, оставшись в полном одиночестве, сумел переманить на свою сторону старшего сына короля Эйшеллии.

Но напрасно Адалард ищет Керта среди серых гор, ему уже не вернуть сына. В наследнике Эйшелльского престола взыграла темная кровь предков-некромагов, а Сигард запрещенными заклинаниями многократно усилил эту темную страсть влиятельного помощника.

— Да, господин, — Керт учтиво склонился перед наставником и подрагивающей от нетерпения рукой принял амулет.

Не отрывая напряженного взгляда от великого сокровища, прислонил он недостающую деталь к гигантскому мориону. И тут же каменное сердце зажглось пламенем преисподней, запульсировало. Ожило.

— Не-е-ет!.. — завопил Керт, судорожно сжимая запястье.

Ладонь его, коснувшаяся мориона, почернела. Ни один смертный не мог притронуться к святыне и сохранить жизнь. Беалу нужно много сил, чтобы вырваться из заточения, и он жадно принимал каждую жертву.

Юный принц, наследник могущественной Эйшеллии, усыхал на глазах. Напрасно он призывал на помощь своего учителя и таращил на него заплывшие тьмой глаза. Спустя секунду морион испил его до дна, оставив у своего подножия полуистлевшую равнодушную мумию. Только сведенные предсмертной судорогой конечности и оскаленный в беззвучном крике рот напоминали, что Керт до последнего надеялся, будто учитель и призванный им демон пощадят его.

— З-у-у-ум-м… На-а-ам-м… Эр-р-р-ихен!.. — Сигард возвел руки к потолку пещеры и принялся взывать к заточенному в камне демону.

Древние, давно забытые слова заставляли морион дрожать и разгораться ярче. Внутри него закрутился сотканный из ночи смерч. Хриплое эхо вторило черному магу и заставляло его лоб покрываться холодной испариной. Еще никогда Сигард не казался себе таким маленьким и жалким. Он страшился Беала и восторгался им. Только этот великий демон мог обращать людей в пепел одним прикосновением и высасывать из них душу, управлять легионом низших темных духов и открывать своим слугам доступ к силе мертвых, неистощимому источнику энергии.

Закончив длинное, заученное наизусть заклинание, Сигард обессиленно упал на колени. Кровь все еще сочилась из его ран, но он словно не чувствовал боли. Его внимание было приковано к мориону. Из магической темницы стали вырываться низшие демоны — верные помощники Беала. Их заточили вместе с господином, но его сила позволила им выжить столь долго.

Теперь же легион низших духов должен собрать со смертных богатую дань, чтобы напитать силами Беала, и тогда тот разрушит камень и вырвется на свободу. Тьма питается светом, тысячи магов придется «скормить» томящемуся внутри мориона демону. Но он терпелив: что годы в сравнении с веками беспробудного сна.

Низшие демоны серым облаком окружили Сигарда: пусть он считал себя некромагом, но в нем было достаточно светлого дара, способного напитать Беала. Тонкие струйки дыма, похожие на скрюченные пальцы, потянулись к груди живого, распростертого у подножия мориона.

— Не троньте меня!.. — взревел Сигард и вскинул руки, предъявляя их как доказательство. — Это я пробудил Беала и позволил вам освободиться от плена. Вам нужны мои способности и мо…

Договорить нему не дали. Доверенные помощники демона лучше знали, чего желает Беал. И кого он желает. Для пребывания в мире смертных ему понадобится человеческое тело, но Сигард оказался неподходящим сосудом, годным только на то, чтобы стать кормом.

Спасаясь от теней, некромаг бросился к мориону и обхватил его руками, в последней надежде снискать расположение демона. Но напрасно.

Иссохшее тело Сигарда застыло в искореженной позе недалеко от останков Керта. Оба они исполнили отведенную им роль и стали ненужными демону. Одного порыва ветра было бы достаточно, чтобы развеять их прах, усыпав им морион. Но они сами избрали достаточно укромную пещеру, сокрытую от посторонних глаз и ледяных ветров Глесона. Сами завалили все ходы и выходы. И их тайник стал им усыпальницей.

Описав круг почета возле мориона, бесплотные помощники Беала вырвались из пещеры и разлетелись в разные стороны. До восхода солнца осталось не так много времени, а им нужно успеть собрать много светлых даров и скормить их своему господину.

Северная Хартия, Глесон,

год 20017 от ПВД, июнь

Астор отдал мадам Вивьен необходимые распоряжения и приказал проводить ее до границ поместья. Подозрительность графа росла с каждым днем, с каждым новым тайным знанием, почерпнутым из рукописей предка. Он слишком опасался, что слухи об его тайной деятельности достигнут ушей короля и парламента. И тогда ему несдобровать. Но желание стать всемогущим возражало здравому смыслу, а темные книги завораживали своим содержанием.

Граф не спешил отправляться к супруге — долгим ожиданием он собирался проучить ее. Лишь когда над Корбу взошла луна — необычайно полная, с призрачным красным отсветом, Астор поднялся к себе.

Розалинда сидела в кресле, уныло рассматривая букет засохших цветов. Слуги шептались, что рядом с владельцем замка все живое гибнет. Цветы меняли в вазах каждое утро, но уже к середине дня они вяли и теряли цвет.

— Ты ждала меня? — спросил Астор, прожигая жену взглядом.

— Да, Ваше Сиятельство, — тихим, но уверенным тоном отозвалась Розалинда.

Она не удостоила мужа и кивком и осталась сидеть недвижимой. Глаза ее не были опухшими, а неестественная бледность лица уступила место румянцу. Но напряженная поза и некоторая отчужденность явственно намекали, что все эти часы графиня посвятила тревожным мыслям о бывшем возлюбленном.

Бывшем ли?.. Во взгляде Розалинды плескалось едва сдерживаемое презрение, адресованное мужу. Она так и не смирилась с отведенной ей ролью и затаилась, как шмель в зарослях, готовый ужалить неосторожно протянутую руку. Наивность, свойственная всем молодым особам, покинула графиню окончательно.

Астор при помощи Блеза разделся, присел на постель и поманил Розалинду пальцем. Он знал действенный способ сделать ее более сговорчивой. Лишенная энергии, она не сможет сопротивляться и не осмелится возражать.

— Погаси свечи, — приказала графиня камердинеру.

Но тот и не шелохнулся. Как манекен, стоял он в изголовье кровати, блуждающим взглядом обводя комнату. Пустая оболочка, не человек.

— Блез подчиняется только моим приказам, — рассмеялся Астор. — Вас он не слышит и не понимает.

— Хорошо, я сделаю это сама, — равнодушно произнесла Розалинда и взяла в руки гасильник.

Она прошлась по все комнате, действуя слишком медленно. Астор не сомневался, что она нарочно оттягивает время.

— Почему бы не оставить освещение? — спросил он, укладываясь в постель. — Излишняя скромность простительна девственнице, но Вы таковой уже не являетесь.

Розалинда продолжила свое занятие, избегая смотреть на обнаженного мужа. Но вовсе не из-за безобразного шрама на груди. Астор вызывал у нее неприязнь, несмотря на довольно привлекательную для его возраста внешность. И за подтянутым телом, ухоженной кожей и волосами она видела лишь некромага, такого же безобразного, как и его темный дар.

В спальне остался гореть лишь камин, его слабого освещения хватало, чтобы ориентироваться в пространстве. Но было недостаточно, чтобы Розалинда отчетливо различала стоящего в изголовье Блеза и наводящие на мысли о вампирах тонкие черты лица мужа.

— При таком освещении легче работается, — пожала плечами Розалинда. — Так мне проще сосредоточиться и увидеть свою энергию.

Астор не нашел, что возразить.

— Тогда приступай! — угрожающе рыкнул он и скинул шелковое покрывало, обнажая грудь.

Розалинда не без удовольствия закрыла глаза и сосредоточилась. Ее энергия всячески противилась, словно сам ее дар восставал против подобного использования. Но все же Астор достаточно насытился, чтобы утолить и другую свою жажду.

Жестом собственника привлек он к себе ослабевшую супругу и впился в ее губы. Розалинда плотно стиснула зубы, не позволяя чужому языку проникнуть в ее рот. Никакие уловки и интимные ухищрения не смогли бы заставить ее отозваться на ласки мужа.

— Разденьтесь, — распорядился Астор.

— Х-хорошо… — запинаясь, пробормотала Розалинда и отстранилась.

Эта короткая передышка дала ей время собраться с мыслями и настроиться. Темный, почти монашеский наряд, скользнул по телу к ее ногам.

— Чепец и сорочку тоже, — вновь потребовал Астор.

Дрожащими пальцами Розалинда распустила завязки и с ожесточением скинула уродливый головной убор.

— Рубашка останется — не поднимая взгляда, сообщила она.

Звонкая пощечина обожгла ее щеку. Восстановивший силы муж схватил супругу в охапку и бросил на кровать. Сделал пасс правым запястьем, и сорочка вспыхнула. Недаром Астор считался сильным огненным магом — повинуясь его приказу, ткань горела, не нанося вреда телу. Розалинда лишь ощутила неприятное покалывание, как предупреждение.

Астор навалился на нее и вжал в матрас. Розалинда лежала неподвижно, считая минуты до того, как все прекратится. Но муж не оставил ее в покое, пока не исполнил супружеский долг дважды. На прощание он мазнул губами по ее щеке и примирительно произнес:

— Прошу тебя, будь ласковей. И в следующий раз ты тоже получишь удовольствие. Обещаю.

Не ответив, Розалинда поднялась и оделась. Двигаясь как сомнамбула, вышла в коридор. Но не отправилась в свою спальню. Показываться в таком состоянии на глаза Джоси она не хотела. А еще ей просто необходим был свежий воздух. Хотя бы один глоток свободы, не пропитанный сыростью замка и душевным холодом мужа.

Она выбралась на смотровую площадку главной башни, невидящим взором мазнула по застывшим в немом восхищении воинам. Сильный ветер сумел совладать с плотной тканью платья, и она облепила фигуру графини, обрисовав плавные изгибы бедер и стройные ноги. Лишенные надоедливого чепца волосы взметнулись волнами, соорудив вокруг головы Розалинды некое подобие темного нимба. Ее зеленые глаза блестели от слез в ярком свете луны.

Воины учтиво поклонились, громыхнув доспехами. Помешать госпоже они не посмели.

Розалинда добрела до края площадки и взглянула вниз, на глубокий ров с водой. Как просто сделать один лишь шаг и навсегда освободиться от постылого брака. За два дня Астор так измучил ее, что ей хотелось сбежать. И если бы он только тянул из нее дар — это можно было бы пережить. Но граф забирал нечто более ценное — саму ее жизнь, высасывая ее по каплям.

Розалинда обратила свой взор на юг, туда, где осталось ее прошлое. Ах, как ей хотелось встретиться с матерью, обнять Коума. И хоть краем глаза еще раз увидеть Эйдена.

— Где же ты?..— прошептала она в темноту. — Что с тобой?.. Жив ли ты еще, или мрачные домыслы графа правдивы, и тебе предстоит погибнуть в этой зловещей войне?..

Кроваво-красный диск луны застыл над горами Гланселя. На долю секунды Розалинде почудилось, будто темный вихрь вырвался из самой высокой вершины и, принимая чудовищные очертания, разлетелся в разные стороны. И сам воздух, казалось, содрогнулся.

Ветер взревел и сильнее рванул подол графини. Она сделала шаг вперед и непременно исполнила бы свою недавнюю мечту.

Но один из стражников подоспел вовремя и удержал ее на вершине площадки.

— Что с Вами, госпожа? — испуганно пробормотал он. — Вам требуется помощь?..

— Посмотри туда, — Розалинда взмахнула рукой в сторону Гланселя, — что ты видишь?

Воин несколько томительно долгих секунд всматривался в указанном графиней направлении, но вынужден был отрицательно покачать головой.

— Ничего, госпожа. Только луна, горы и черное небо.

Розалинда глубоко вздохнула и обняла себя руками. Только в эту секунду она почувствовала, как сильно продрогла.

— Только луна… — шепот ее посиневших от холода губ заставил бывалого воина вздрогнуть.

Он стянул с плеч накидку и набросил ее на графиню.

— Пойдемте, я доведу Вас до лестницы, здесь небезопасно.

— Да-да, нужно идти, — медленно, по слогам проговорила Розалинда, точно вспоминая, как следует правильно переставлять ноги при ходьбе. — Мне срочно нужно отдохнуть и выспаться, меня стали преследовать галлюцинации.

Глава 16

Пять лет спустя…

С того дня, как Сигард с Кертом пробудили спящего в морионе демона, над Шилданией и Эйшеллией сгустилась тьма. Каждую ночь Беал отправлял помощников собирать светлые силы смертных, подпитывая светлыми дарами свой жаждущий мести разум. Пока стены магической тюрьмы еще сдерживали его, он вынашивал коварные планы по отмщению. Он ненавидел глупых людишек, считая их годными лишь на роль покорных слуг. Но еще сильнее могущественный демон желал низвергнуть светлую богиню, одарившую его бывших подданных магическими силами.

Легион темных духов не знал пощады и сочувствия. Никто из смертных не знал, за кем придут в следующую ночь. И ни один лекарь не мог спасти от смерти или создать противоядие от непонятной чумы, охватившей два соседних государства. Люди боялись выходить на улицу после заката, плотно закрывали ставни и навешивали на окна и двери амулеты и заговоры.

Но ничто не могло спасти от серых теней Беала. После их пиршества оставались лишь бездыханные тела «испитых до дна» магов, лишенных силы и жизни. И каждое утро кто-то оплакивал родственников и любимых.

Прозорливый и коварный демон понимал, что должен до последнего скрывать свое местоположение. Потому-то он и отправлял свой легион как можно дальше от гор Глесона. Однако чем сильнее низшие духи отдалялись от повелителя, тем слабее становились. И это не позволяло им «выпивать» дары сильных магов.

Беал умел ждать. Поначалу он довольствовался совсем небольшой подпиткой, постепенно наращивая мощь. Чем сильнее становился он, тем больше горя и смерти приносил его легион смертным. Теперь духи могли похищать дары не только простых горожан, ремесленников и крестьян. И в дома аристократов постучалась беда.

Северная Хартия, Глесон,

год 20022 от ПВД, август

— О, нет, Джоси… — Розалинда сжалась в комок на постели, подтянув к животу колени. — Я снова не беременна.

По щекам графини потекли слезы. Она так надеялась, что брак с нелюбимым мужчиной сполна окупится детьми. Но светлая богиня словно не слышала ее молитв, доносящихся из пропитанного некромагией замка. Напрасно Розалинда считала фазы луны и покорно терпела домогательства Астора.

— Ничего, милая… ничего… — привычно проговорила горничная и погладила волосы графини. — Будет новый день и новая возможность. Вы еще молоды и сильны.

— Нет, Джоси, — не без злобы в голосе произнесла Розалинда, — мое чрево мертво, так же, как и моя душа. Во мне не осталось ни капли любви и надежды…

— Не говорите так, прошу Вас, — горничная тоже плакала, болезненно переживая за юную госпожу. Она и сама уже не верила, что когда-нибудь услышит детский смех в мрачных стенах Корбу. — Я сделаю вам отвар.

Утерев слезы краешком передника, Джоси спустилась на кухню, чтобы заварить госпоже успокоительный чай. Он дополнял лекарский дар графини и поддерживал ее силы.

Все то время, что понадобилось горничной для подготовки снадобья, Розалинда лежала на постели, уныло рассматривая сводчатый потолок комнаты. И размышляла о том, что если собрать все слезы, что выплакала она за время брака с графом, то можно, наверное, затопить весь замок до шпиля главной башни.

— И все же я подозреваю, что всему виной то, что граф вытягивает из Вас дар. — Джоси вернулась с отваром и продолжила оставленный разговор. — Подумать только, он уже силен как бык, но продолжает тянуть его из Вас.

Розалинда послушно открыла рот и позволила горничной влить в него ложку горького отвара. С трудом проглотила и поморщилась.

— Нет, Джоси, магический дар никоим образом не влияет на бесплодие, так утверждают все лекари хором.

Добавлять, что Астору нравится видеть ее слабой и покорной, Розалинда не стала. Как в недоступном склепе, хранила она тайну мужа в своей душе. Молчала о пристрастиях графа к некромагии, к жесткому доминированию в супружеской спальне и вне ее.

Только иногда, насытившись светлым даром супруги, в Асторе просыпалась совесть. Словно ее душевное тепло ненадолго отмораживало его скованную тьмой душу. Но свои страстные порывы он сводил к дорогим подаркам и редким комплиментам. На искреннюю любовь и привязанность Розалинде не приходилось рассчитывать.

— И все равно это вина графа, — стала настаивать на своем Джоси, ложку за ложкой вливая в Розалинду целебное снадобье. — Если корни дерева отмерли, оно не принесет плодов. Вам незачем грешить на себя.

Розалинда промолчала, оставив без внимания выпад горничной. Несмотря на то, что граф никого не пускал в подвалы замка, слуги подозревали о его тайных пристрастиях. Астора боялись и сторонились и никогда не обсуждали его занятия вслух. И только Джоси, истинная уроженка Юга, порой позволяла себе едкие замечания в его адрес. За глаза, разумеется, и только в присутствии госпожи.

Полежав еще с минуту, Розалинда почувствовала себя лучше и смогла сесть, укрывшись одеялом до самого подбородка. Она уже смирилась с тем, что ее постоянно познабливает, даже когда в комнате ярко пылает камин, а рядом в постели лежит замагиченная горничной грелка.

— Мне порой кажется, что в холодности Астора есть и моя вина, — выразила мысль вслух Розалинда. — Если бы я смогла полюбить его по-настоящему…

Она вздохнула и спрятала лицо в ладонях.

— Как можно любить такого холодного человека? — Джоси подскочила и едва не разлила остатки отвара на одеяло. — Только адское пламя и растопит эту ледяную глыбу. Мне смотреть-то на него страшно, а Вы говорите… любить…

Джоси поежилась и плотнее закуталась в шаль. Годы брали свое, и подруга детства и помощница Розалинды все чаще жаловалась на старческую мигрень и ломоту в суставах. Даже лекарский дар госпожи не мог избавить ее от симптомов старости.

— Отдыхайте, госпожа, — Джоси поднялась и поправила край одеяла. — Я отнесу посуду на кухню. Уверены, что не хотите есть?

— Более чем, — поморщилась Розалинда, — после этой настойки горечь во рту сохраняется надолго и отбивает аппетит. Лучше посплю.

Она устало смежила веки, и Джоси, согласно кивнув, направилась к двери. Но только она взялась за ручку, как в спальню графини буквально влетела растревоженная Вивьен. Старшая служанка никогда прежде не позволяла себе подобных вольностей, а оттого ее столь стремительное прибытие не на шутку испугало графиню.

— Что стряслось, Вивьен? — позабыв о недомогании, Розалинда села в постели и приложила руку к груди.

Старшая служанка запоздало сделала книксен и скороговоркой протараторила:

— К нам в замок прибыл посыльный, и Его Сиятельство граф заперся с ним в малом зале.

Взгляд Розалинды потеплел, а с ее уст сорвался вздох облегчения.

— Вивьен, я понимаю, что гости у нас редкость. Но не думаю, что прибытие посыльного должно поднимать такой шум.

— Миледи, но он прибыл из Сан-Бине, — осмелилась возразить служанка. — Я своими ушами слышала, как он доложил об этом графу.

Легкая улыбка моментально сплыла с лица Розалинды, ее щеки стали бледными, как лепестки лилии.

— Посыльный сообщил о цели своего визита? — голос ее подрагивал от волнения. Нехорошее предчувствие ужом свернулось в животе.

— Нет, миледи, — разочарованно прошептала Вивьен и оглянулась на дверь. — Его Сиятельство прогнал меня прочь, и попросил Блеза проводить гостя в малый зал. Вы же знаете, только камердинеру граф доверяет все тайны.

— Хотите, я сбегаю вниз и подслушаю, о чем они говорят? — сразу же сообразила Джоси. Глаза ее горели решимостью.

— За одной из картин в коридоре есть небольшая щель, — поддакнула ей Вивьен, — моя помощница сегодня обнаружила, когда стирала пыль. Управляющий дал задание каменщику заделать, но тот придет только завтра.

Розалинда спустила ноги с кровати и, позабыв о женском недомогании, приказала Джоси подать ей платье.

— Я сама сделаю это, — голос графини обрел уверенность, — Что за картина, Вивьен? Мне отчаянно нужно знать, что за новости привез посыльный.

— Бледная леди с красной розой в руке, — доверчиво прощебетала старшая служанка, — со стороны зала щель прикрыта гобеленом, так что происходящее изнутри не увидеть, но услышать можно. Я провожу Вас, с Вашего позволения…

Розалинда важно кивнула и, покончив с одеванием, пропустила Вивьен вперед. Перешагивая порог собственной спальни, она охнула:

— Подумать только, мне придется подслушивать разговоры мужа… Но я больше чем уверена, что иначе мне не узнать правды. Астор никогда не делится со мной новостями.

Двери в малый зал сторожил Блез, Розалинда проплыла мимо него, гордо приподняв подбородок. Впрочем, с тем же успехом, она могла пройти мимо софы или зарешеченного окна — камердинер не подавал признаков жизни, полностью подчиненный воле господина.

Вивьен подставила для графини скамейку, чтобы той было удобнее подслушивать, а сама скрылась в конце коридора. Оттуда хорошо просматривался вход в зал, и она могла наблюдать за Блезом. И задержать графа, если он выйдет раньше, чем Розалинда успеет скрыться.

Звук с трудом проникал через небольшую трещину в каменной кладке, но Розалинда все же смогла разобрать суть разговора.

— Ваше Сиятельство, — умоляющим тоном произносил посыльный, — но Ваше присутствие необходимо. Вы единственный родственник и…

— Я сказал — нет! — громыхнул Астор. Судя по звуку, он ударил кулаком по столику, и стоящая на нем ваза упала и разбилась. — В Хартии бушует чума, и я не намерен рисковать своим здоровьем и здоровьем супруги ради чьей-то прихоти.

— Значит ли это… — начал было посыльный, но граф не дал ему закончить.

— О расходах можете не беспокоиться, их я оплачу. Как единственный платежеспособный родственник покойной.

Земля словно поплыла перед глазами Розалинды. Она до боли закусила ладонь. И, позабыв об осторожности и неизбежном гневе мужа, черной стрелой метнулась к входу в зал. В порыве бессильной ярости оттолкнула Блеза и ворвалась внутрь.

— О ком идет речь, скажите, молю Вас… — Она встала напротив незнакомца в дорожном костюме и затаила дыхание. — Кто умер?..

— В-ваша матушка, — смутившись, пробормотал посыльный прежде, чем Астор успел заткнуть ему рот. Графиню он узнал тотчас, хотя никогда прежде не видел. — В ту ночь она ночевала у Орели и… обе они… К сожалению, виконтесса Шарлон не успела оставить после себя завещание, хотя и собиралась передать свое имущество баронессе Лавуан. И я, как адвокат и близкий друг Орели, не мог не сообщить Вам об этом и не отдать последнюю дань уважения покойным дамам.

Помимо собственной воли Розалинда схватилась за протянутую руку Астора и буквально упала в его объятия. За прошедшие годы граф полностью окреп и восстановил здоровье, и теперь пользовался своим физическим преимуществом при каждом удобном случае. Он стиснул жену в объятиях, и со стороны могло показаться, будто он ее утешает. Но Розалинда не видела в его глазах и капли сочувствия или снисхождения, взгляд Астора поглотила тьма.

— Моя дорогая, Вам следует немедленно вернуться к себе и привести в порядок внешность и чувства, — в голосе графа явственно читалась угроза. — Добропорядочные леди не врываются в зал и не пристают к незнакомым мужчинам с расспросами.

Розалинда дернулась, пытаясь вырваться из рук мужа. С ненавистью взглянула ему в глаза и прошипела:

— Моя мать умерла, а Вы говорите о порядочности?!

Слезы солеными ручьями текли по ее щекам и скатывались на руки Астора. На короткую долю секунды в душе графа шевельнулось нечто, похожее на жалость.

Но тьма тут же отвоевала свои позиции. Граф ссадил жену с колен и поднялся сам. Он высился над несчастной, как каменный утес над хрупким кустом роз, готовый в любую секунду обрушиться и расплющить его.

— Не заставляйте меня повторяться, — звуки с рыком вырывались из груди Астора, напоминая раскаты грома. — Немедленно покиньте зал и не мешайте мне обсуждать дела.

Розалинда посмотрела на него снизу вверх, не веря в происходящее.

— Моя мать мертва, как и ее подруга, а Вы не хотите мне позволить даже проститься с ними. Неужели в Вас не осталось ни капли человечности?..

— Ваше Сиятельство, — доселе молча наблюдавший за происходящим адвокат позволил себе вмешаться и обратился к графу, — лекари утверждают, что болезнь не заразна.

Асор метнулся к нему и, позабыв о манерах, схватил его за грудки:

— Ни один лекарь не может определить происхождение чумы, не может помочь избежать смерти. Так почему я должен верить в их предположения? — Астор отпустил адвоката и поправил на себе камзол. — Не Вы ли только что утверждали, будто обе дамы находились в одном доме в момент смерти? И при этом пытаетесь заставить меня рисковать жизнью супруги. Покиньте мое поместье, немедленно!

Адвокат Орели перевел взгляд на побледневшую графиню и поклонился. Принял из рук Астора чек на приличную сумму и собрался удалиться.

— Постойте! — окликнула его Розалинда. — Я отправлюсь с Вами.

Она до боли прикусила нижнюю губу, пытаясь справиться нахлынувшей слабостью, и сжала кулачки.

— Только попробуйте, — надменно предупредил ее Астор, — и я заберу чек, а Вас отправлю в монастырь. Мне давно пора обзавестись другой супругой — более послушной и плодовитой.

Розалинда дрожала от унижения и бессилия. Астор намеренно унизил ее при постороннем, надавив на самое больное место.

— Пусть так, — обреченно произнесла она, — мне больше не для кого жить. Монастырь не так страшен в сравнении с Вами и Вашим поместьем.

Астор шагнул к ней и до боли тиснул ее плечи. Встряхнул ее, как тряпичную куклу, и безжалостно напомнил:

— Не забывайте о своем брате. Стоит мне посодействовать, и он окажется не у дел. Мое мнение как сильного боевого мага уважают и ценят.

Розалинда беззвучно раскрыла рот, как выброшенная на берег рыбешка. Ей не хватало воздуха, она не могла ни возразить, ни даже шевельнуться. Взгляд ее заволокла белесая пелена болезненной апатии.

— Вот так-то лучше, — кивнул Астор, поняв, что подавил бунт супруги. — Ступайте к себе.

Опустив плечи, едва переставляя ноги, Розалинда поплелась в спальню. Астор уничтожил ее, лишив воли к сопротивлению и к самой жизни.

В эту ночь, лежа в своей постели без сна, она молила светлую богиню забрать ее в свой небесный чертог. На грешной земле для нее не осталось надежды на счастье. Возможно лишь там, рядом с отцом, матерью и Орели, она наконец-то почувствует себя свободной и любимой.

Словно в ответ на ее молитвы, сквозь плотные стены замка проникли бесплотные тени. Лишь изредка их полупрозрачные тела проявлялись серой дымкой, а леденящий душу шепот доносился до слуха смертных. Миновав постель графини, потекли они к ширме, за которой спала Джоси.

— Нет, не троньте ее!.. — вскрикнула Розалинда. — Возьмите меня, я готова умереть уже давно…

Она метнулась к постели верной горничной и прикрыла ее своим телом. И тут же почувствовала прикосновения — холодные, как порыв ледяного ветра. И улыбнулась, готовая отойти в иной мир.

Глава 17

Розалинда ощущала, как из нее капля за каплей вытекает дар, а вместе с ним и жизнь. Но силы покидали ее тело с неохотой, заставляя ее тело, да и саму ее душу болезненно сжиматься. И если Астор черпал ее свет осторожно, почти нежно, то низшие духи поглощали дар с жадностью бродячих псов.

От стонов госпожи пробудилась Джоси. С минуту она не понимала, что происходит и не видела призраков. И только когда они начали тянуть и ее дар, поняла, что тоже обречена.

Когда обе женщины были уже на грани смерти, что-то незримо изменилось. Призраки отступили так же бесшумно, как и пришли. Но они не вылетели за пределы замка — сизым дымом потекли по коридорам Корбу и достигли мрачных сводов подвала.

Беал почувствовал, что где-то рядом обитает человек, способный стать для него истинным проводником в мир живых. Сильнейший демон сумрачного мира отдал своему легиону новый приказ, и те кинулись немедля его исполнять. До рассвета осталось не так много времени.

В этот вечер Астор не приглашал к себе Розалинду, а отправился ночевать в лабораторию. Каким бы жестоким и эгоистичным он ни был, прекрасно понял, как сильно задел чувства жены. Но достоинство не позволяло ему просить прощения, да и раскаивался он недолго. Некромагия сполна возмещала ему недостаток человеческого тепла и женской ласки, усыпляя его сознание и затуманивая разум. Граф так и уснул за столом, подложив под голову один из многочисленных дневников далекого предка.

Темные духи ворвались в лабораторию, мазнули холодными боками по Блезу, но тот и не вздрогнул. Лишенный души, камердинер не испытывал страха, но и не мог стать жертвой Беала.

Астор же вздрогнул, когда почувствовал на себе липкие объятия холодной пустоты. Бесплотные тени окружили его сплошным кольцом, закружили в безумном хороводе ночи. Их хриплые голоса проникали в сознание и будоражили заключенную в теле сущность. До самого рассвета низшие духи повествовали графу о планах Беала, вынуждая соглашаться с каждым тайным знаком, с каждой формулой.

— Сделаю все, что просите, — покорно шептал Астор, находясь в состоянии полубреда. — Его воля для меня закон. Не смею противиться Ему…

А утром, пока все порядочные люди трех королевств завтракали и благодарили светлую богиню за новый день, Астор разбирал рукописи предка. И нашел то, что так долго искал — тени сообщили ему ориентир.

— Свершилось! Я знаю, где хранится то, что мне так необходимо! — возликовал он. — Кому как не мне, потомку великого некромага, стать главным помощником Беала.

Довольный открытием и собой, Астор поднялся в столовую. Занял место во главе стола и приказал подавать обед.

— Мне нужно плотно подкрепиться, дорога предстоит дальняя.

Розалинда, больше походившая на мраморную статую, чем на живую женщину, подняла на него невидящий взгляд. Астор отметил темные круги вокруг ее прекрасных глаз, неестественную бледность лица и мысленно возблагодарил Беала за то, что тот пощадил его супругу.

Теперь граф знал, что за чума постигла Шилданию и Эйшеллию. Но не собирался ни с кем делиться этим открытием. Духи сообщили ему, что до того момента, как великий демон вырвется из мориона, осталось не так много времени. И Астор должен быть готовым принять оказанную ему милость.

— Вы плохо выглядите, — довольно любезно сообщил Астор Розалинде. — На ближайшие дни я освобождаю Вас от всяческих обязанностей. Отдыхайте и набирайтесь сил.

Поняв, что его жена пережила ночью, он отпустил ее из-за стола и распорядился, чтобы слуги подали ей красного вина и не беспокоили понапрасну.

У Розалинды все еще кружилась голова, но неслыханная щедрость мужа ее насторожила.

— Смею ли я надеяться, что в Вас все же проснулось сочувствие к моему горю? — несмотря на слабость, Розалинда произнесла это с легкой тенью укора.

Придерживаясь одной рукой за стул, она воззрилась на мужа, терпеливо ожидая, пока он удостоит ее ответом.

— Смерть Вашей матери не имеет к моему решению никакого отношения, — небрежно отмахнулся от нее Астор. Все мысли его были заняты морионом и демоном, заточенным в его недрах. — Вскоре нам предстоит далекое путешествие, и Вы должны быть к нему готовы.

Разочарование от услышанного во много крат усилило ненависть к мужу. Подавив приступ дурноты, Розалинда распрямила спину и непримиримым тоном произнесла:

— Не далее как вчера, Вы, Ваше Сиятельство, говорили, будто покидать пределы поместья опасно? Так о какой же поездке может идти речь?

Астор злорадно усмехнулся. Его стального цвета глаза блеснули, как два осколка мориона.

— Там, куда мы отправимся, чумы нет. А большего Вам знать не следует, — Астор произнес это равнодушным тоном и вернулся к трапезе, давая понять, что разговор окончен.

У Розалинды не осталось слез, чтобы разрыдаться. И лишь сухие спазмы в желудке напоминали, что она все еще жива. Иначе она не смогла бы чувствовать ту душевную боль, что пожирала ее изнутри.

Последующие дни, проведенные без мужа, прошли для нее как во сне — на удивление теплом и уютном. Она ухаживала за Джоси и послушно принимала заботу о себе от других слуг. Все жалели юную госпожу и не пропускали случая оказать ей хоть какую-то любезность. Для нее срезали живые цветы в замковом парке, готовили ее любимые блюда и не забывали развлекать разговорами. Столько внимания Розалинда не получала с тех пор, как была совсем малышкой.

Во время отсутствия Астора замок Корбу ожил, будто скинув с себя мрачную тень хозяина. Люди вздохнули свободно и выполняли повседневные дела с большей долей энтузиазма. Не раз Розалинда слышала, как служанки поют, вытирая пыль или меняя постельное белье. И, конечно же, всеобщее оживление не могло не сказаться и на хозяйке замка.

Спустя неделю Розалинда почувствовала себя лучше и затеяла грандиозную уборку. Как ни странно, но физическая усталость только придавала ей душевных сил и возвращала вкус к жизни. Только вечером, отпустив слуг отдыхать, она входила под сень церковных сводов и молилась светлой богине за свою мать и ее лучшую подругу.

Коленопреклоненная, с распущенными по плечам волосами и блуждающей улыбкой на устах, графиня и сама напоминала ангела. Ее нежный голос разносился по пустующей церкви, и даже летучие мыши, поселившиеся на колокольне, не смели шуршать крыльями, внимая ему. Здесь, среди тишины и величавости статуй, Розалиндачувствовала себя ближе к родным и к тому супружескому счастью, что так и не смогла она познать.

Такой и нашел Астор супругу, вернувшись из многодневного путешествия. Застыв у входа, он на несколько мгновений замер, не в силах произнести ни слова. Розалинда была так прекрасна и так чиста, что он боялся не устоять перед искушением и отринуть зов Беала.

— Поднимайтесь с колен и следуйте за мной, — потребовал Астор без предисловий. — Нам предстоит серьезный и долгий разговор.

Он круто развернулся на каблуках и вышел из церкви. Скинул с плеч дорожную накидку и передал ее Блезу. Магическое пламя, зажженное возле алтаря светлой богини, слепило камердинера, и он стоял с закрытыми глазами. К чему ему видеть, если его сознание целиком и полностью принадлежит графу.

— Только ты покорен и верен мне, — Астор похлопал Блеза по плечу. — И не пытаешься навязывать мне собственных убеждений.

— С возвращением, милорд, — Розалинда незаметно выплыла из церкви и присела перед мужем в изящном реверансе. — Надеюсь, путешествие доставило Вам радость.

Она произносила вежливые фразы, но избегала смотреть Астору в глаза. Человека, не давшего ей проститься с матерью, она презирала и ненавидела. Больше она не испытывала жалости к мужу и не корила себя за нелюбовь к нему. Он этого не заслужил.

— Вижу, мое отсутствие не пошло вам на пользу, графиня, — осмотрел супругу с головы до ног и недовольно покачал головой. — Вы выглядите, как дикарка.

— Простите, — пробормотала Розалинда, пытаясь привести в порядок волосы, — я весь день занималась уборкой и не успела переодеться. Если бы Вы сообщили о своем прибытии…

— Для уборки есть слуги, а Ваша обязанность — ждать меня. Всегда и везде, — Астор не дал ей договорить. — Мне бы не хотелось, чтобы конюхи приняли Вас за одну из горничных.

Подавив вспышку обиды, вызванную безудержной ревностью мужа, Розалинда мягко возразила:

— Никто из слуг никогда не позволит себе вольности в отношении хозяйки. В пансионе будущих хозяек учили всегда на своем примере показывать, как нужно работать. Я не сделала ничего предосудительного. Ваши домыслы только оскорбляют меня. Вы же знаете, что я верна Вам и не нарушала брачных обетов.

— Надеюсь, так будет и впредь, — мрачно отозвался граф. — Приведите себя в порядок и приходите в мою спальню. И не задерживайтесь.

Астор не стал дожидаться ответа жены и направился в подвал замка. По рукописям он скучал, пожалуй, сильнее, чем по строптивой супруге. Пять лет прошло, но Розалинда так и не покорилась ему полностью. А главное — не принесла долгожданных наследников. Он мог бы расторгнуть брак, но вопреки рассудку, его неудержимо влекла эта женщина. Ее свет поддерживал его, как истинный эликсир жизни, и распрощаться с ним было не так-то легко.

Полная сомнений и дурных предчувствий, Розалинда забежала в свою спальню. Поплескала в лицо водой, натянула на голову чепец и сменила платье. Ступала она бесшумно, боясь растревожить задремавшую Джоси. Горничная тоже оправилась после покушения ночных призраков, но хозяйка слишком дорожила ею, чтобы тревожить понапрасну.

Отправив Джоси воздушный поцелуй, Розалинда направилась в спальню мужа. Шла она с явной неохотой, постепенно замедляя шаги. И только любопытство, помноженное на тревогу, заставило ее побороть желание притвориться больной и отказаться от вечерней встречи.

При ее появлении Астор взглянул на настенные часы, намекая, что ждал слишком долго.

— Ваша горничная слишком стара и не справляется со своими обязанностями, — многозначительно изрек граф. — Подумать только, сколько времени она Вас одевала. Завтра же замените ее на молодую.

Розалинда вскрикнула и покраснела. Но не от стыда, а от гнева.

— Джоси сильна и здорова, — не скрывая злости, заметила Розалинда. — Скажите, чем я заслужила Ваше обращение, почему Вы всеми силами стремитесь лишить меня всего, что мне так дорого?

О, если бы она принялась умолять и проявила покорность, Астор, возможно, и проявил бы снисхождение. Но воинственный тон супруги только раззадорил тьму в его душе.

— Она слаба и может не выдержать путешествия! — Глаза Астора сверкнули, как молнии. — Если она не дотянет до Гланселя, Вы останетесь без горничной.

Позабыв спросить разрешения, Розалинда опустилась в кресло. Не веря своим ушам, она прошептала:

— Мы едем в Глансель? Но зачем?..

— Вы супруга не только графа, но и боевого мага, — не без самодовольства изрек Астор. — Изидор назначил меня командующим отрядом добровольцев, пожелавших отправиться в распоряжение короля Шилдании.

Розалинде показалось, будто небеса над ней разверзлись, и воздух вокруг вскипел, ослепленный светом богини.

— В-вы решили выступить в войне на стороне Эйдена?.. После всего того, что о нем говорили… — от волнения Розалинда начала заикаться. — Как такое возможно?.. Почему?

Граф закинул ногу на ногу и жестом приказал Блезу наполнить вином его опустевший бокал.

— Слишком много вопросов, моя дорогая, — упрекнул Астор супругу. — Но так и быть, я удовлетворю Ваше любопытство. Чума, довлеющая над Хартией и Шилданией, не унесла жизнь ни одного эйшелльца. Из чего я сделал вывод, что именно Адалард и его маги потрудились над тем, чтобы ослабить противников. Не иначе, как северный король решил стать единовластным правителем трех земель. И нашел прекрасный способ избавиться от соперников.

Астор улыбнулся и пригубил вино. Розалинда посмотрела на него с сомнением — его речи казались ей лишь насмешкой, неудавшейся злобной шуткой.

— Я не верю, что Адалард на такое способен, — наконец, произнесла она и отвернулась.

Меньше всего ей хотелось, чтобы муж заметил, какая гамма чувств отразилась на ее лице. Давно ушедшая весна напомнила о себе в самый неподходящий момент, заставив истосковавшееся по любви сердце Розалинды болезненно сжаться.

— А вот Изидор и Адриан мне поверили. — Астор сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией супруги. — Полагаю, во мне все же проснулся доселе дремавший оратор. Слышали бы Вы мою пламенную речь о том, как сильно я люблю Отчизну! Как предан я королю и парламенту и как жажду спасти Хартию от вымирания.

Астор не выдержал и громко рассмеялся. Он, и правда, сумел убедить Астора и Изидора в своей искренности и теперь наслаждался триумфом. Никто, включая жену, не должен знать об его истинных намерениях. Но только так, присоединившись к одной из воюющих сторон, он сможет приблизиться к заветному мориону и оказаться в нужном месте в нужный момент.

Розалинда казалась настолько шокированной, что не могла говорить. Ей хотелось одновременно плакать и смеяться, закружиться в танце и провалиться сквозь землю. Столько лет она втайне мечтала хоть краем глаза увидеть Эйдена, узнать, что он жив. И вот такая возможность появилась. Но как она может предстать перед возлюбленным женой другого мужчины, к тому же некромага, наверняка затеявшего подлость. В искреннее желание Астора помочь другим она давно не верила.

— Могу ли я отказаться от поездки? — Розалинда все же отважилась на вопрос, не желая быть причастной к интригам мужа. — Война опаснее чумы. Там, где сражаются мужчины, нет места для женщин.

Астор несколько секунд задумчиво рассматривал ее профиль, силясь прочесть сокровенные мысли. Но Розалинда во многом оставалась для него загадкой. За пять лет брака она научилась так искусно притворяться, что ей нельзя было не поверить.

— Вот тут Вы ошибаетесь, — хладнокровно произнес Астор. — Эйден перевез двор в Бэтлтон, и многие жены полководцев и боевых магов последовали за мужьями. Распутники шилданцы даже перед лицом смертельной опасности не пожелали отказаться от роскоши и увеселений. Подумать только, в перерывах между сражениями они устраивают балы и ведут себя так, будто они бессмертны.

Напрасно Астор считал, что его замечание вызовет у Розалинды негодование. Внешне она осталась холодной, как гора Эйшеллии, но мудро заметила:

— Каждый воюет так, как умеет... и если перед смертью шилданцы желают утонуть в вихре лихорадочных страстей, то только светлая богиня вправе их за то осудить. Жизнь сопротивляется смерти до последнего, а любовь наделяет людей могуществом, достойным богов.

Услышанное заставило Астора мысленно содрогнуться — от своей тихой и скромной жены он не ожидал подобного. Человеческая сторона его натуры готова была аплодировать, но оказалась слишком слабой. Демоническая же сущность, завладевшая им, хотела немедленно заткнуть Розалинде рот.

— Ваши речи слишком дерзки для добропорядочной северянки, — взвился Астор. — Полагаю, все дело в Ваших прежних привязанностях?

Розалинда отчетливо уловила намек, но не подала виду.

— Кроме брата Коума и Джоси, у меня не осталось близких людей, и только к ним я питаю привязанность.

Она преднамеренно не упомянула самого Астора, парируя его словесный выпад. И графу не осталось ничего другого, как предостерегающе процедить:

— Тем лучше для Вас. Помните, я слежу за Вами и не позволю нарушить брачные обеты. И только смерть разлучит нас.

Глава 18

Известие обрушилось на Розалинду подобно снежной лавине. Где ей взять силы, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами? Пять бесконечно долгих лет она пыталась позабыть об Эйдене и том волшебном весеннем бале. И вот ей предстоит новая встреча, но вряд ли ее можно назвать счастливой.

Розалинде было стыдно и отчего-то совестно показываться на глаза королю Шилдании. Брак с Астором сделал ее слишком уязвимой и неуверенной в себе. Ей хотелось спрятаться, забиться в самый дальний угол замка Корбу и не выходить оттуда до нового пришествия светлой богини.

Но оспаривать решение мужа — занятие бессмысленное. Астор не считался ни с чьим мнением, кроме собственного. И Розалинда, ошеломленная и испуганная, принялась собирать вещи.

— Ах, миледи, как же страшно отправляться туда, где идет война, — причитала Джоси, укладывая платья госпожи. — Даже не верится, что граф решил поддержать сторону Шилдании.

Слушая болтовню горничной, графиня хмурилась, как осеннее небо. Подумать только, до чего легко Астор обвел всех вокруг пальца. Джоси, и та поверила в его благие намерения. Вот только сама Розалинда придерживалась иного мнения. И не сомневалась, что путешествие в Глансель связано с некромагией и темными силами. Но как? Что за темные цели преследует Астор?

Заметив, что госпожа затихла и неотрывно смотрит в окно, Джоси подошла к ней и доверчиво притронулась к ее ладони.

— Прошу Вас, возьмите с собой одну из молодых служанок, — попросила она, — мне не хочется, чтобы Вы отправлялись одна.

Розалинда обернулась к ней и крепко пожала ее пальцы:

— Нет, Джоси, другая горничная мне не нужна. Если Астор отказывается брать тебя, я обойдусь без помощниц. В конце концов, мы едем на войну, а не на бал.

Горничная печально вздохнула и вернулась к оставленному занятию. Украдкой смахивая слезы, она достала из сундука с приданым алое бархатное платье с отделкой из драгоценных агатов, такого же оттенка туфли и кружевные перчатки.

— Как бы мне хотелось хоть раз увидеть Вас в этом, — прошелестела она. — Возможно, среди роскоши шилданского двора Ваш супруг позволит Вам этот наряд.

Розалинда с сожалением глянула на платье, которое так тщательно подбирала для нее Орели, и тихо выдохнула:

— Не думаю, что Астор сочтет этот цвет благопристойным. Да и декольте слишком низкое для северянки.

— И все же я упакую, — настояла на своем Джоси.— Вдруг Его Сиятельство передумает.

Розалинда печально улыбнулась, но не стала возражать. Вещи, подаренные родными, будут греть если не ее тело, то ее душу. Вот только Астор вряд ли позволит ей присутствовать на торжественных приемах и церемониях: свое имущество он предпочитает прятать подальше от чужих взглядов. И ей, как одежде в сундуках, придется пылиться в покоях мужа в бесконечном ожидании и тоске.

Пользуясь молчанием госпожи, Джоси положила ей в дорогу несколько украшений ее покойной матушки, кружевное белье и шелковые сорочки. Не должна графиня появляться на людях в том виде, в каком желает видеть ее супруг. Черным воронам не место среди роскоши королевского дворца.

В то время, что графиня занималась сборами, ее муж принимал в своем поместье добровольцев, согласившихся ехать с ним в Глансель. Нужно заметить, что желающих набралось немало — король Шилдании пообещал щедро вознаградить всех магов, которые согласятся вступить в его войско. В замок Корбу съехались больше двух сотен магов, в основном — представители мелкого дворянства и обедневших семей.

Перед самым же отправлением прибыл отряд из королевской академии. Молодые боевые маги только в этом году закончили обучение и рвались применить полученные знания на практике. Душным кабинетам и гражданским должностям предпочли они настоящую войну и сражения, о которых после можно будет рассказать внукам. Да и получить от короля Шилдании обещанное вознаграждение никто не был против.

В день убытия колонна из боевых магов огня выстроилась во внутреннем дворе замка Корбу. Ради быстрого перехода граф Кюрель не поскупился и выделил лучших скакунов из личных конюшен, продовольствие и обмундирование.

Астор уже чувствовал себя победителем, прохаживаясь среди вверенных ему людей. В отличие от остальных, ему было безразлично, какое из государств победит. Главное для него — добраться до гор Гланселя и отыскать морион, что звал его в ночи.

Розалинда, в темном дорожном костюме и теплой накидке с капюшоном, спустилась по ступеням парадного крыльца и подала руку ожидавшему ее мужу.

— У меня для Вас есть небольшой сюрприз, — самодовольно объявил Астор, провожая ее до кареты.

— Какой же? — без особого интереса осведомилась Розалинда.

Астор взмахнул рукой, и к карете подскакал один из членов отряда. В этом лихом парне с пышными усами и в традиционной форме боевых магов королевской академии Розалинда не сразу признала своего брата.

— Коум?.. — прошептала она, неверяще потирая глаза.

За пять прошедших лет ее ангеленок превратился из мальчика в мужчину — сильного и отважного. Высокий, статный, он очень походил на их покойного отца. А то, как прямо он держался в седле, как позвякивали медали за отличную учебу на его широкой груди, красноречиво сообщало о его признанном таланте воина.

Коум учтиво поклонился графине, а после подмигнул — озорно, совсем как в полузабытом детстве.

— У вас пять минут на разговор, — буркнул Астор и вернулся в начало колонны, чтобы возглавить отряд.

Розалинда бросилась на шею брату и, не сдержав порыва, шмыгнула носом.

— Что такое, сестренка?.. — спросил Коум, утешая сестру. — Ты не рада меня видеть?

— Рада… — сквозь слезы улыбнулась Розалинда, обнимая ладонями лицо брата и всматриваясь в его глаза. — Но не хочу, чтобы ты отправлялся на войну. Не с моим мужем…

Она отвернулась, но Коум успел заметить ее замешательство. Словно бы она сказала лишнее и теперь сожалела об этом.

— Астор Кюрель — один из самых сильных магов, ему доверяют король и парламент, — непонимающе проговорил Коум. — Или ты придерживаешься иного мнения? Скажи, ты несчастлива в браке?.. Он обижает тебя?..

Брат Розаллинды повзрослел, но она все еще хотела защитить его. Вот только сказать всю правду — значит, навлечь на него множество бед.

— Прошу тебя, Коум, — поглядывая в сторону мужа, прошептала Розалинда, — откажись от этого похода. Пока у тебя еще есть возможность. Возвращайся в академию и найди своим силам лучшее применение. Отправляясь в Глансель, мой муж преследует собственные интересы. Вполне возможно, отличные от интересов короля Хартии и короля Шилдании.

Несколько томительных секунд Коум размышлял над словами сестры, а после многозначительно изрек:

— Все мы преследуем собственные цели. Пойми, второй такой возможности у меня может не быть: граф Кюрель дал мне шанс, и я просто обязан его использовать. И потом, если Эйден победит, мы сорвем знатный куш и вернемся домой богачами. А то и вовсе останемся в Шилдании как герои, достойные покровительства самого короля.

Розалинда прикусила губу в попытке сдержать слезы. С годами авантюризм ее брата не только не прошел, но и усилился. Коум все так же рвался в бой, все так же хотел стать героем. Как может она лишить его такой возможности? Да и прислушается ли Коум к ее доводам, ведь кроме догадок и подозрений у нее ничего нет, чтобы открыто обвинить мужа.

— Пусть Светлая Богиня хранит тебя! — дрожащей рукой Розалинда осенила брата магическим знаком и поцеловала в подставленную щеку.

Астор подал сигнал к отправке, и Коум занял свое место в колонне. Отряд двинулся в путь. Полные боевого задора маги затянули бравую песню, копыта их лошадей метр за метром принялись отмерять дорогу, ведущую к славе. Или к гибели от руки врага.

Розалинда плотнее укуталась в накидку и откинулась на сиденье. Путешествие предстояло долгое и изнурительное, и только одно грело ее сердце — во время пути Астор вряд ли решится пить ее дар. Да и супружеский долг исполнять пока не сможет.

Перед убытием Астор уверял супругу, что она окажется не единственной дамой, решившейся сопровождать мужа в поездке. Он обещал, что и другие жены магов присоединятся к отряду. Однако другие воины берегли своих женщин и не собирались рисковать их жизнями ради прихоти графа и удобства графини. И лишь за день до отправки Розалинда узнала, что компаньонок у нее не будет.

Впрочем, это обстоятельство нисколько не расстроило Розалинду. Делить тесную карету с незнакомыми дамами — не лучшее из удовольствий. К тому же, путешествие в одиночестве позволит ей поразмышлять и настроиться на предстоящую встречу с Эйденом.

Астор вел свой отряд, стремясь пройти за день максимально возможное расстояние. Те редкие остановки, что он предоставлял людям для того, чтобы сменить лошадей и размять ноги, стали для Розалинды настоящим праздником.

На одном из таких привалов, собравшись в тесный круг, маги обсуждали преимущество и недостатки летательных аппаратов эйшелльцев. А также то, как легко когти и клыки тигров Спруса справляются с металлическим противником.

— Порой мне кажется, что действия магов животных мало чем отличаются от некромагии, — поделился своими наблюдениями Астор. — Ведь по сути шилданцы так же подавляют чужую волю и пользуются телами.

— Живыми телами, — вставил Коум. — Маги Шилдании предоставляют животным право выбора, которого нет у жертв некромагов. К тому же, они не полностью подчиняют себе разум тигров, и их союз можно назвать скорее взаимным сотрудничеством, чем полным подчинением чужой воли.

Подобные речи не понравились Астору, и он не преминул вставить еще одно замечание:

— Наивно полагать, будто дикие твари Спруса сотрудничают добровольно. Тигры — лишь безвольные игрушки в руках магов, не способные дать отпор своим укротителям.

Розалинда, помогавшая раздавать людям припасы, услышала речь мужа и не смогла не возмутиться. Она помнила, как трепетно относились друг к другу Ардо и Эйден, и не могла не встать на их защиту.

— Милорд, — обратилась она к мужу, — Вы никогда не были магом животных, а потому можете заблуждаться. Тигры Спруса соглашаются помогать по доброй воле и в любой момент могут остановить воздействие магов. Они скорее друзья шилданцев, чем их жертвы. Иначе их союз не был бы столь крепок и плодотворен.

Астор побагровел от ярости, но на глазах подчиненных не решился замахнуться на супругу. Вместо этого он попытался ударить ее словесно:

— Вас ввели в заблуждение, моя дорогая. И я догадываюсь, кто именно и для чего. В любой паре один играет главную роль, а второй подчиняется его воле. И не важно, достигается ли подчинение обманом или магическим воздействием — результат один и тот же.

Коум перевел взгляд с Астора на сестру и заметил, как поникли ее плечи. У него не осталось сомнений в том, что Розалинда абсолютно несчастна. Пусть граф считался сильным магом огня и отличным стратегом, но испытывать искреннюю привязанность и тем более любовь он не умел. И в супружеской паре неизменно исполнял роль ведущего, не оборачиваясь на желания и потребности своей второй половины.

Насмешливо поклонившись супруге, Астор забрал подчиненных и направился вновь седлать коней. Рядом с оскорбленной Розалиндой остался лишь ее брат. Он искренне жалел сестру, но меж тем понимал, что помочь ей не в силах.

— Прости, что из-за меня тебе пришлось выйти за него, — выдохнул Коум. — Я предполагал, что ты его не любишь, но и не думал, что все настолько печально.

Розалинда взяла ладонь брата в свою и прижалась к ней щекой. От брата пахло дорожной пылью и конской упряжью, но родное тепло искупало эти недостатки.

— Ты ни в чем не виноват, — пробормотала Розалинда, прикрыв от удовольствия глаза. Так давно она не чувствовала себя любимой, что позабыла, как это прекрасно. — Король решил все за нас, и я сама дала согласие на брак с Астором.

— Ты сожалеешь об этом? — нахмурился Коум.

Ему хотелось стиснуть сестру в объятиях и по-мальчишечьи положить голову ей на плечо. Но ее титул и его форма не дозволяли подобного.

Розалинда слегка отстранилась и выпустила ладонь брата. Губы ее дрогнули в нерешительной улыбке.

— Не думай обо мне, я свой выбор уже сделала. У тебя же вся жизнь впереди, нет смысла оглядываться на прошлое.

— Сколько себя помню, ты всегда выгораживала меня, — не остался в долгу Коум. — И даже сейчас ты сдерживаешь слезы, чтобы я не расстроился.

— Тебе показалось, — солгала Розалинда. — Мне страшно от того, что тебе придется участвовать в сражениях и, возможно, пожертвовать жизнью в чужой войне.

Умение сестры перевести тему разговора заставило Коума вспомнить детство. Он понял, что Розалинда не хочет обсуждать с ним мужа, но все же решился задать еще один давно мучавший его вопрос:

— Скажи, тебе известно, почему в отряде добровольцев нет ни одного представителя Севера Хартии? Это как-то связано с прошлым Астора Кюреля, или я ошибаюсь?

Розалинда резко обернулась и уклончиво отозвалась:

— Если бы только с прошлым… Мой муж слишком скрытен и не позволяет мне вмешиваться в его дела. Но одно мне известно наверняка — если Астору придется выбирать между честью и выгодой, он неизменно предпочтет второе. Его амбиции могут сравниться разве что с его стремлением главенствовать во всем. Будь осторожен и не доверяй всем его утверждениям.

Замечание сестры заинтриговало Коума, и он позволил себе еще одну догадку:

— Героя войны не взяли в состав парламента, не дали ему должность при дворе… Он недостаточно хорош, чтобы служить своей стране, но подходит для того, чтобы послужить чужому королю.

Розалинда уловила ход мыслей брата и мысленно одобрила его. Вслух же ограничилась коротким замечанием:

— Мне хочется надеяться, что Его Величество король Эйден окажется дальновидным политиком и не позволит моему мужу проворачивать за его спиной собственные дела.

Коум лукаво взглянул на сестру и тихонько присвистнул.

— Полагаю, твой бывший поклонник не позабыл тебя и придет в ужас, узнав, что ты прибыла в его владения вместе с мужем. Славный сюрприз приготовил наш Адриан королю Шилдании.

Розалинда вспыхнула, как факел, и приложила прохладные ладони к щекам.

— Откуда тебе известно обо мне и Эйдене? Это было так давно, что я и сама об этом не помню…

Коум скорчил недоверчивую гримасу и сказал со вздохом:

— Если бы ты его забыла, то не покраснела бы сейчас так, будто я уличил тебя в чем-то неприличном. О твоем дебюте на балу мне рассказала Орели. Она часто навещала меня в академии и привозила с собой нашу матушку… До того, как с ними случилось несчастье.

Воспоминание о матери и ее подруге остудило разум Розалинды, и лицо ее вновь стало бледным.

— Скажи, ты присутствовал на похоронах матери? Астор... он… не позволил мне поехать.

— И, возможно, был прав… — неожиданно заявил Коум. — Ты не представляешь, сколько смертей произошло в Хартии за последние месяцы. Эта вспышка магической чумы, как прозвали ее лекари, не щадит никого.

Розалинда подняла на брата полные горя глаза и тихо спросила:

— Ты тоже веришь, будто это король Эйшеллии наслал на нас эту напасть? И только победив его в войне, мы избавимся от этой печальной участи.

Коум резко посерьезнел, глубокая складка прочертила его высокий лоб.

— Я и сам не знаю, во что верить, — пробормотал он. — Но вскоре мы все выясним — до Бэтлтона, северной резиденции короля Эйдена, осталась всего пара дней пути. И нам во что бы то ни стало нужно разбить Адаларда, иначе есть шанс, что победив Шилданию, Эйшеллия развяжет войну уже с Хартией. Не думаю, что Адаларду действительно так важны горы Гланселя — ради ничем не примечательного горного хребта ни один король не стал бы развязывать войну. Тут дело в чем-то большем.

Глава 19

Шилдания, Бэтлтон,

год 20022 от ПВД, сентябрь

— Ваше Величество, наши дозорные заметили отряд из Хартии, — Ралф коротко поклонился королю и поправил пустующий рукав камзола. — К вечеру они прибудут в Бэтлтон.

Эйден только вернулся из очередного сражения и еще не успел стянуть с себя шлем и кольчугу. Ардо, за пять прошедших лет завоевавший звание главы стаи, лежал у ног короля и вылизывал опаленную шерсть на лапе.

— Безмерно рад это слышать! — Эйден стянул с плеч алый плащ и небрежно бросил его на спинку высокого стула. Сел и принялся стаскивать с себя сапоги. — Что удалось разузнать о магах, входящих в состав отряда?

Ралф хотел было помочь Эйдену, но тот отверг его помощь.

— С переодеванием я справляюсь сам, — заявил он советнику и другу. — От тебя мне нужна информация. Ты как никто умеешь рассмотреть каждое дело до мельчайших подробностей и выяснить все детали. Так что с отрядом, кто его возглавляет?

Ралф кашлянул в кулак, преодолевая смущение от похвалы монарха, и начал с главного:

— Отрядом руководит некий граф Кюрель, он и стал инициатором похода. Ему удалось убедить Адаларда и парламент в том, что Эйшеллия имеет отношение к странной болезни, распространившейся по нашим государствам.

Эйден дотянулся до графина с водой и залпом его ополовинил. После долгой схватки с врагом горло его пересохло, как пустой колодец.

— Получается, этот граф решил стать героем, — недоверчиво произнес король. — Чуть ли не избавителем двух королевств от напасти? Странное поведение для высокородного дворянина. Он беден? Жаждет денег и славы?

— В том-то и дело, что нет, — отринул его предположение советник. — Астор Кюрель получил свой титул и достаточно большое имение в дар от Изидора за верную службу парламенту. До отправления в Шилданию вел уединенный образ жизни и залечивал раны, полученные в боях.

Ардо протяжно мяукнул, требуя своей порции воды. Он давно не был тигренком, но не утратил искренней привязанности к своему магу и сопровождал его не только в сражениях.

Эйден вылил остатки графина в миску тигра и задумчиво посмотрел на Ралфа.

— Что известно о характере и привычках графа — тебе удалось что-то разузнать? Прежде чем принимать его к себе на службу, я хочу быть в нем уверен. Ему можно доверять?

Ралф опустился на стул напротив короля и задумчиво уставился на Ардо. Пока тигр с жадностью пил воду, советник потирал подбородок указательным пальцем, перебирая в уме полученную информацию.

— О графе в северной части Хартии ходят нехорошие слухи, — ответил Ралф со скорбным выражением на лице. — В небольшом деревенском поместье, где он жил прежде, его считали чуть ли не дьяволом во плоти.

Эйден задумчиво провел ладонью по шерсти Ардо и издал легкий смешок.

— Эти домыслы чем-то подкреплены, или всего лишь досужие выдумки черни? В захолустной деревне у жителей мало развлечений, так почему бы не сделать из хозяина монстра…

Ралф покачал головой:

— Серьезных обвинений в его адрес не было. Разве что… после войны Астор вернулся в родное гнездо и забрал из деревни бастарда своего отца. Граф сделал нелюдимого парня камердинером и увез в новый замок.

Эйден непонимающе моргнул и нахмурился:

— Что же в этом странного? Решил искупить грех отца и поддержал кровного родственника.

— Блез, так звали того парня, слыл недалеким и порой проявлял признаки агрессии. Но после визита графа его словно подменили — он стал тихим и послушным, как щенок. А самого Астора Кюреля заподозрили в применении темных практик.

Эйден устало откинулся на спинку стула и потер глаза.

— Только некромагов мне не хватало кроме тех бед, что уже имеются… Стало быть, этот граф, как и король Эйшеллии, рвется в горы? Подозреваю, ему тоже нужен морион, пропавший из храма. Но отчего все полагают, будто он все еще в Гланселе?..

— Не могу знать, Ваше Величество, — вздохнул Ралф. — Мы облазили все горы вдоль и поперек, но так и не обнаружили следов камня. Разведотряды Адаларда не прекращают поиски со своей стороны гор. Но след мориона давно простыл.

Эйден опустил кулак на столик, и стоящий на нем пустой графин жалобно звякнул.

— Предвижу, что эта война и проклятая чума не прекратятся до тех пор, пока кто-нибудь из нас не найдет этот морион! Что представляет из себя этот дьявольский камень, раз за ним охотится столько магов?..

— Я пытаюсь это выяснить не первый год, — уныло сообщил Ралф, поднимаясь, чтобы оставить короля отдыхать. — Но некромаги тщательно оберегают свои секреты и не выдают тайн ни перед лицом смерти, ни даже под пытками. Страсть к тьме у них сильнее, чем воля к жизни.

— Ларец из моей сокровищницы прибыл? — Эйден вспомнил об еще одном немаловажном моменте.

— Так точно, Ваше Величество, — подтвердил советник. — Сегодня утром его под вооруженным конвоем доставили Бэтлтон. Вы полагаете, он нам пригодится?

Эйден запустил пальцы в волосы и на секунду прикрыл глаза.

— Не уверен… я уже ни в чем не уверен. Но хочу, чтобы эта вещь была рядом, если понадобится.

Ралф согласно покивал и мягко напомнил:

— Ваш покойный отец также отличался даром предвидения. Полагаю, Вам эти способности передались по наследству.

— Печально известно, что все предусмотреть невозможно, — вздохнул Эйден. — В противном случае мой отец не погиб так глупо. Подумать только, он сумел отразить набег заморских племен, предотвратил предательство, но утонул, не справившись с бурным течением.

— Последние годы вашего отца часто мучали судороги, — так же печально изрек Ралф, — но о его любви к плаванию до сих пор ходят легенды. Пристрастия довольно часто становятся причиной гибели. Порой, самые невинные из них.

Воспоминания об отце не отвлекли Эйдена от темы разговора. Он медленно кивнул и предупредил советника:

— Приглядывай за этим Кюрелем, его охота за морионом не должна помешать нам выиграть войну. Некромаг он или нет, но обязан принести клятву верности Шилдании и ее королю. Как бы мне ни хотелось вернуть графа обратно Адаларду, без помощи магов огня нам не обойтись.

— Как прикажете, Ваше Величество, — согласился Ралф и направился к двери. — Я прослежу за приготовлениями к приему важных гостей из Хартии.

Не дожидаясь, пока советник скроется из виду, Эйден окликнул его:

— Постой! Есть еще что-то, о чем мне стоит узнать перед приемом?

Ралф устремил свой взгляд в потолок и на секунду замешкался.

— Вместе с графом Кюрелем в Дейзиленд прибыла его супруга, — неохотно добавил советник. — Все остальные маги огня оставили семьи в Хартии.

— Страшно представить себе, что за жена может быть у некромага, — мрачно усмехнулся Эйден. — Если слухи правдивы, то графиня должна быть под стать супругу.

Король Шилдании содрогнулся, представив перед собой образ леди-некромагички, которых так любили изображать художники прошлых эпох. Бледная кожа, красные глаза и длинные, как у волчицы, клыки. Холодные изнутри и снаружи дамы не вызывали у Эйдена ничего, кроме неприязни.

— О графине Кюрель мне мало что известно, — уклончиво отозвался Ралф и, откланявшись, вышел.

Сообщать о том, кто именно стал избранницей Астора Кюреля, советник не решился. Пять лет назад он уже выполнил просьбу короля и разузнал, что сталось с Розалиндой.

Известие о ее замужестве, пусть и лишенное подробностей, привело Эйдена в отчаяние. Он опоздал, и его алая роза досталась другому. О, если бы Розалинда была его подданной — он немедленно пригласил бы ее ко двору. Но ссориться с Адалардом в то время как Шилданию сотрясает война с Эйшеллией и чума — недопустимо для правителя. И Эйдену пришлось отложить любовные порывы.

Но напрасно Ралф полагал, будто стремительное замужество Розалинды заставило короля Шилдании позабыть о ней. Втайне даже от самого себя Эйден лелеял надежду возвратиться в Хартию и найти способ встретиться с прекрасной леди. Но только после того, как Шилдания освободится от смертельной угрозы.

Спустя шесть часов после беседы Ралфа и Эйдена коленопреклоненный Астор, положив обе руки на священную книгу богини, произносил присягу королю Шилдании. Лицо его, опущенное вниз, хранило бесстрастное выражение, в то время как в черной душе бушевал настоящий смерч. Эйден, этот юнец, потребовал публичного признания его власти, и графу Кюрелю пришлось смириться с унижением.

— Клянусь выполнять отданные мне приказы, защищать Шилданию от врагов и соблюдать заветы светлой Богини, — торжественно произносил Астор, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно. — Клянусь не применять свой дар против сюзерена и его народа, хранить мужество и верность данным обетам.

Все присутствующие на столь знаменательном событии придворные, маги и простые воины благоговейно хранили молчание. Такого развлечения они не видывали со дня коронации Эйдена. Их король встретил союзников со всей торжественностью, на которую Бэтлтон оказался способен в тяжелое время сражений.

— Я принимаю Вашу присягу, — громогласно объявил Эйден и подошел ближе, дабы принять из рук графа верительную грамоту от короля Адриана. А заодно и ближе рассмотреть нового союзника.

Розалинда, стоявшая в это время за спиной мужа, присела в почтительном реверансе. Огромного труда стоило ей отвести взгляд от приближавшегося Эйдена. За прошедшие годы он почти не изменился, лишь сильнее раздался в плечах и стал еще более мужественным. Даже в броской мантии и красном с золотой вышивкой камзоле он не выглядел неженкой. Все та же уверенность в каждом движении, все тот же пронизывающий взгляд и проникновенный голос, от которого колени Розалинды предательски подгибались.

Обменявшись любезностями с графом, Эйден краем глаза мазнул по его супруге. Небольшого роста, с ног до головы закутанная в черный, скрывающий очертания фигуры наряд, она смотрелась вороной, случайно забравшейся в сад к райским птицам. Рядом с дамами Шилданиии, раскрепощенными и чувственными, она смотрелась абсолютно неуместно.

— Позвольте представить вам мою супругу, графиню Кюрель, — Астор намеренно не назвал Розалинду по имени. — Как добропорядочная супруга она последовала за мной, чтобы оказать поддержку и высказать уважение.

Эйден без интереса взял затянутую в темную перчатку руку графини и обозначил на ней поцелуй. Его губы не коснулись ее кожи, но пальчики Розалинды затрепетали, словно цветы под лучами ласкового солнца.

— Добро пожаловать в Дейзилденд, миледи, — обыденным тоном поприветствовал гостью Эйден. — Надеюсь, путешествие не показалось вам утомительным.

— Нисколько, Ваше Величество, — еле выдохнула Розалинда. — Я безмерно счастлива, что смогла своими глазами увидеть легендарный город фиалок и горных ручьев.

Похвала из уст такой холодной дамы сбила Эйдена с толку. Он попытался заглянуть графине в лицо, но та так и не подняла головы. И ему пришлось довольствоваться лишь затылком, тщательно упрятанным под немыслимым серым чепцом. И все же голос показался ему до боли знакомым.

— Как жаль, что Ваше прибытие пришлось на столь безрадостный период, — заметил Эйден. — И все же, я предлагаю Вам свое гостеприимство. Тешу себя надеждой, что Ваши впечатления от Шилдании не омрачатся предстоящими сражениями.

— Светлая Богиня не допустит этого, — выдохнула Розалинда, вложив в свое короткое замечание столько страсти и едва сдерживаемого чувства, что стоящий рядом Астор недовольно покривился.

— Моя супруга предпочитает проводить дни в уединении, но при необходимости может оказать помощь в лечении больных, — граф не мог не вмешаться в разговор и позволить Эйдену обворожить Розалинду рассказами о Бэтлтоне и светских раутах. — Ее лекарский дар довольно силен.

Астор одновременно гордился Розалиндой и хотел упрятать ее подальше от глаз короля. Он искренне полагал, будто Эйден выделит им, как супружеской паре, отдельные покои, и был несказанно разочарован следующим замечанием короля.

— В таком случае, я попрошу выделить для миледи место в госпитале, — заключил Эйден. — А также прикажу подыскать для нее в замке комнату, согласно ее вкусам. Вы же и Ваш отряд займете место на первом этаже, как и другие боевые маги.

Замечание короля нанесло болезненный удар по честолюбию Астора. Он непонимающе устремил взор на Эйдена и позволил себе замечание:

— Светлой Богине не угодно, когда супружескую пару разделяют, — буркнул он и запоздало добавил: — Ваше Величество. Разве мое положение не позволяет мне занять одни апартаменты с супругой?

Эйден уловил намек графа, но не собирался оказывать ему почести, на которые тот рассчитывал.

— Идет война, и в замке собралось слишком много магов-мужчин. Боюсь, не каждому придется по душе, если им придется делить комнату с другими воинами, в то время как Вы наслаждаетесь обществом супруги. Даже я, король, не позволяю себе лишнего во время сражений. Другое дело — скромные пиры во время недолгих затиший на фронте.

Лицо Астора побагровело от злости. Он привез Розалинду вовсе не для того, чтобы она развлекала посторонних мужчин на балах. И если ему самому невозможно наслаждаться ее даром и красотой, то и другим он этого не позволит.

— Моя супруга не посещает подобные мероприятия, — словно бы с сожалением произнес граф.

Он обсуждал предстоящую жизнь супруги так, будто она была лишь вещью, не имевшей права голоса. Но Розалинда не могла возразить: пристыженная подобным поведением Астора, она еще ниже опустила голову и до боли стиснула кулаки. Унижение и ярость — вот то, что она испытывала в тот момент.

— Миледи нездоровится? — Эйден обратил взор на Астора и приподнял бровь.

Розалинда не выдержала.

— Со мной все в полном порядке, — проговорила она быстрее, чем Астор успел поставить ей несуществующий диагноз. — И я с удовольствием помогу лечить раненых в госпитале.

На секунду Эйдену почудилось, будто его обоняние обласкал нежный запах цветов и пряностей. Он неверяще тряхнул головой, заозирался в поисках источника чудодейственного аромата. После вновь склонился над графиней и на секунду прикрыл глаза.

Человеческое зрение обмануть легко, достаточно облачить даму в непривлекательный наряд, укрыть волосы чудовищным головным убором и измучить и запугать так, что голос ее и манера речи станут неузнаваемыми. Вот только обмануть зов сердца не так легко. А зов сердца мага животных — тем более.

Эйдену показалось, что его ноги вросли в пол, как корни древнего древа. Дыхание остановилось, а давно забытые чувства пробудились в сердце с новой силой. Неужели перед ним та самая девушка — прекрасная роза Хартии, срезанная с куста неумелой рукой и увядшая в нещадных ладонях.

Внешне и Эйден, и Розалинда остались прежними, невозмутимыми и бесстрастными. Но что-то неуловимо изменилось. Воздух словно сгустился вокруг них, раскалился и задрожал.

Розалинда почувствовала призывный взгляд возлюбленного и вскинула голову. Ее прекрасные глаза загорелись зелеными маячками среди непроглядной тьмы безразличия. На бледных щеках выступил румянец — нежный, как лепесток розы.

Один короткий взгляд, но как много он значил для двоих. Словно не было разлуки и пяти лет, проведенных врозь. Не было войны и чумы, охватившей два королевства. И вокруг все еще бушевала весна. Их весна.

Астор тоже заметил, как в одно мгновение преобразилась его жена. Темный туман гневно заклубился в его душе, требуя отмщения. За годы брака он так и не добился даже легкого чувственного отклика от Розалинды, и теперь не мог снести того, как легко удалось это Эйдену. Если бы не призыв Беала, граф немедленно покинул бы Шилданию, и снова запер супругу в своем замке. Но сейчас ему важнее было разыскать морион. Месть же — это зелье, которое стоит варить на свежую голову и подавать в охлажденном виде.

Астор, не боясь вызвать осуждение в глазах короля, придворных и своего отряда, довольно грубо стиснул запястье Розалинды и с плохо сдерживаемой злобой в голосе потребовал:

— Если у меня не будет возможности видеться с супругой, то, пожалуй, мне стоит вернуть ее домой. Надеюсь, Ваше Величество, Вы не станете возражать?..

Эйден раскусил шантаж Астора, но и не подумал поддаться.

— Помилуйте, граф, — насмешливо воскликнул он, а глаза его прошили Астора насквозь, — как король, да и как мужчина я не могу пожертвовать безопасностью моей гостьи. Отправить обратно в Хартию вооруженный отряд — значит, ослабить позиции. Но и позволить графине отбыть в одиночестве я не смею. Сожалею, что мои принципы распределения покоев оказались для Вас неприемлемы, но менять их не вижу смысла. Вы только что поклялись мне в верности и обязаны подчиниться моему приказу.

Астор задрожал от бессильной ярости. Тысячу раз он успел пожалеть, что привез Розалинду в Эйшеллию. Временно обойтись без ее сил ему вышло бы дешевле, нежели наблюдать за тем, как она проявляет признаки влюбленности в другого мужчину. Напрасно он поверил своей гордыне: жена так и не покорилась ему полностью, и теперь он сам предоставил ей отличную возможность показать свой истинный характер.

Розалинда привычно опустила голову, но Эйден успел заметить, как легко дрогнули уголки ее губ. И он возблагодарил судьбу за то, что прекрасная роза не лишилась не только своего очарования, но и острых шипов. Пять лет назад он поклялся, что сделает ее своей и больше не отпустит — пришла пора выполнить обещание. Ни положение Розалинды, ни ее кажущаяся покорность мужу не заставят Эйдена остановиться. Нет такой преграды, что не сможет преодолеть разгоряченное любовью сердце.

— Виконт Чейз!.. — король подозвал к себе гофмейстера. — Устройте наших гостей и накормите их. Завтра утром нам предстоит славное сражение в новом составе: маги огня значительно повысят шанс Шилдании на победу.

Астор остался недвижим, продолжая сжимать запястьежены. Он неотрывно смотрел на короля и ожидал его дальнейших распоряжений.

— Ах, да, — улыбнулся Эйден и вновь обратился к гофмейтеру: — Попросите Вашу супругу взять под свое крылышко графиню. Раяс, как никто, осведомлена в правилах двора, она поможет нашей гостье освоиться.

Глава 20

В располневшей даме с прической, напоминавшей утиное гнездо, одетой в платье цвета поблекших листьев, Розалинда не сразу признала ту самую виконтессу, что пять лет назад ввалилась в спальню короля и нарушила их с Эйденом уединение.

— Миледи, — Раяс присела перед графиней в почтительном реверансе и обезоруживающе улыбнулась. Она в свою очередь не узнала ту простушку, чей внешний вид так разозлил ее в замке Рошен. — Поршу следовать за мной. Я провожу Вас в голубую спальню — она уютная, хоть и небольшая.

Виконтесса дружелюбно подхватила Розалинду под локоток и вывела ее из зала. Астору осталось лишь смотреть ей вслед и сгорать от безудержной ревности. Присягнув Эйдену на верность, он позволил ему вмешиваться в его жизнь, в том числе и в супружескую.

Розалинда не попрощалась с мужем, не удостоила его словом или жестом. Подобное поведение супругов тут же родило массу сплетен среди придворных короля Шилдании.

— Этот Астор Кюрель — настоящее чудовище, — прошептала одна дама другой, прикрывая рот веером из павлиньих перьев. — Вы видели, как грубо он схватил эту бедняжку за запястье. Бр-р-р… даже ради титула я не согласилась бы делить с ним ложе.

— Да и сама графиня далеко не подарок, — возразила вторая дама, — на нее же страшно смотреть. Мне не удалось рассмотреть ее лица, но этот наряд…

— Не судите о ларце, не увидев его содержимого, — многозначительно заметил стоявший рядом пожилой барон в форме боевого мага. — Наш король не стал бы так заботиться о ни чем не примечательной особе.

— Вы полагаете, эта черная мышь приглянулась Эйдену?.. — дама с веером сделала вид, будто собирается упасть в обморок. — С начала войны у него не было ни одной фаворитки, но я не верю, что он мог польститься на такую невзрачную даму.

— Кто знает… — развел руками барон. — Пути Светлой Богини непостижимы для простых смертных. А возможно, Эйден увидел в графине нечто, чего не заметили мы.

Обе дамы наморщили носики и про себя решили присмотреться к графине Кюрель. И при первой возможности расспросить Раяс о ней поподробнее.

Розалинда не заметила, что едва появившись при дворе, стала предметом внимания всех его обитателей. Опьяненная встречей с возлюбленным, она поднималась по парадной лестнице вслед за виконтессой Чейз и едва заметно улыбалась. В сердце ее пели соловьи и расцветали розы. Он не забыл. Эйден, главный мужчина в ее жизни, узнал ее, едва взглянув. Ради одного этого стоило проделать путь в тысячу километров, терпеть тряску и нравоучения Астора.

В душе Розалинда понимала, что муж не позволит ей принять ухаживания короля. Но уже то, что Эйден жив и она может видеть его, быть рядом, наполняло ее душу блаженством.

Раяс привела гостью небольшую, но достаточно просторную и хорошо освещенную комнату. Стены ее были обиты нежно-голубым шелком, а на полу лежал мягкий ковер темно-синего, как штормовое море, оттенка. Огромный камин, высокое ложе под балдахином из тонкой полупрозрачной ткани, маленький дубовый столик и два стула — вот и вся мебель, которая смогла уместиться в спальне.

И все же, несмотря на тесноту пространства, Розалинда нашла комнату прелестной. Она прошлась по ней, коснулась пальчиком букета свежесрезанных фиалок — живых, даже будучи срезанными, не утративших своей сочности и цвета.

— Здесь очень уютно, — Розалинда улыбнулась своей провожатой. Зла на виконтессу она не таила, а в новом месте ей очень хотелось иметь кого-то, с кем можно переброситься хотя бы парой фраз. Одиночество печалило ее сильнее, чем прошлые обиды. — И воздух такой свежий и чистый!..

— Жаль, что Вам довелось посетить Бэтлтон в такое смутное время, — покачала головой Раяс. — Его Величество не позволяет придворным покидать пределов крепости, иначе мы могли бы отправиться на охоту, покататься на лодках или попросту позагорать.

— Загорать?.. — Розалинда непонимающе моргнула. — Ви имеете в виду подставить свои лица под солнечные лучи… Но от этого портится кожа!..

Раяс рассмеялась, смущенно прикрыв ладонью рот. Графиня-чужестранка показалась ей невеждой, хоть и не лишенной некоторого очарования.

— В Шилдании правят иные законы и то, что в Хартии считается неприемлемым, для нас давно стало нормой. Поверьте, легкий оттенок загара очень пошел бы Вам. И не только к лицу — во время водных процедур дамам позволяется надевать короткие нижние юбки сорочки без рукавов.

За прошедшие годы характер Раяс во многом изменился — и в лучшую сторону, но вот ее страсть к авантюрам и разного рода увеселениям не пропала. Сейчас, глядя на то, как покраснела графиня Кюрель, она поняла, отчего Эйден не позволил гостье покинуть его замок. Под оболочкой скромницы в графине скрывалась натура страстная и жизнерадостная.

— О!.. — только и смогла вымолвить Розалинда. — Боюсь, мой муж не позволил бы мне подобного даже в мирное время. Астор — приверженец старых традиций, он не приемлет распущенности ни в каком виде.

— Кто же говорит о распущенности?.. — всплеснула руками Раяс. — Мы, шилданцы, считаем, что внешняя красота человека отражает его внутреннюю сущность. И Вам стоит использовать столь прекрасный шанс и, пока Ваш муж отсутствует, позволить себе быть такой, какой велит Вам сердце. Я же вижу, что Вы не столь холодны, какой хотите казаться. Точнее, какой хочет Вас видеть Ваш ужасный граф.

Розалинде показалось, будто виконтесса сумела заглянуть в самые потаенные уголки ее души. А ведь она так долго считала эту даму разлучницей.

Изменилась и внешность Раяс, и ее характер. Что же такого могло произойти с ней, неужели дело лишь в титуле гостьи и должности ее мужа? Розалинда решила это выяснить немедленно.

— Вы так добры ко мне, миледи, — слегка смущаясь, произнесла она. — Полагаю, война может сплотить не только союзников, но и их жен. Виконт Чейз тоже участвует в боях?

— О, нет, дар моего мужа слишком слаб — как у самого младшего сына в семье. Однако именитый род и природные таланты помогли ему добиться должности гофмейстера.

Раяс взяла с каминной полки огниво и подошла к канделябру, намереваясь зажечь свечи. Вечер, как дымчатый зверь, подкрался так неожиданно, словно караулил Бэтлтон за серыми горами Гланселя.

— Вы не страшились последовать за мужем? — решилась задать еще один вопрос Розалинда. — Или у Вас, как и у меня, не было иного выхода?

Раяс посмотрела на графиню с искренним сочувствием и тихо возразила:

— Нет, мой муж вовсе не тиран. Напротив, я сама изъявила желание отправиться вместе с ним в Дэйзиленд. Во-первых, это прекрасная возможность вновь вернуться ко двору. А во-вторых — трое детей, даже при наличии штата гувернанток, могут свести с ума. Не подумайте, я очень люблю своих малышей, но и взять короткую передышку совсем не против.

Розалинда подавила горестный вздох. Теперь ей стало понятно, отчего изменилась внешность, да и характер виконтессы. Видимо, виконт Чейз всерьез взялся за исполнение супружеского долга, едва его супруга вернулась из поездки в Хартию. И, надо заметить, весьма успешно. Розалинде оставалось только завидовать плодовитости Раяс и лелеять мечту и самой обзавестись потомством.

— А у Вас есть дети? — поинтересовалась виконтесса.

— Пока еще нет, — с грустью в голосе отозвалась Розалинда и присела на край кровати.

— У Вас еще все впереди, я уверена, — беззаботно возразила Раяс. Она предпринимала уже десятую попытку высечь огонь, но огниво не слушалось ее. — Как же я завидую магам Хартии, им нет нужды мучиться с подобными хитроумными изобретениями. Вы не поможете мне?

Она чуть ли не умоляюще взглянула на Розалинду, но та была вынуждена ее разочаровать:

— Увы, но я, пожалуй, единственная представительница своего рода без способностей разжигать пламя.

Улыбнувшись, Розалинда подошла к виконтессе и забрала у нее огниво. В ее руках вещица оказалась более послушной. И через секунду дрожащее пламя свечи осветило комнату. В этом неровном свете все предметы приобрели словно бы размытые очертания, а по стенам поползли причудливые тени.

-- Так необычно, — призналась Розалинда, осматривая преобразившуюся комнату. — Магический свет совсем другой — более яркий и насыщенный. А этот… он будто переносит в другую реальность и заставляет замирать в предвкушении чего-то таинственного.

Она прислушалась, и к своему удивлению, уловила тихое рычание за дверью. Беззлобное, но довольно настойчивое.

— Куда Вы, не открывайте дверь! — Раяс попыталась остановить Розалинду. — Тигрятня слишком близко, а после сражений маги порой теряют способности полностью контролировать своих подопечных. Пусть тигры и считаются дрессированными, но стоит ли искушать судьбу?..

Розалинда не сдержала улыбку. Похоже, виконтесса так и не перестала бояться тигров. А вот ей, напротив, хотелось бы встретиться с Ардо.

Словно по ее зову, тяжелая дубовая дверь распахнулась, и в комнату вошел тигр. Пушистый котенок за прошедшее время стал настоящим хищником — смелым и опасным. Его голова, шея и спина обросли плотными роговыми пластинами, клыки вытянулись сильнее и заострились. Сложенные крылья по размеру напоминали паруса, ядовитое жало покачивалось на кончике хвоста в такт шагам.

Ардо повзрослел и возмужал, но не забыл чудесного запаха цветов и пряностей. И ласковых прикосновений девушки, покоривших сердце его мага.

— Ардо, ты ли это?.. — Розалинда замерла, позволяя тигру обнюхать ее подол и руки.

На сей раз виконтесса Чейз не кричала, но все же вскарабкалась на кровать и накрылась с головой покрывалом. Такой и увидел ее Эйден, вбежавший в спальню гостьи вслед за тигром.

Искорки веселья, перемешанные с угольками грусти, зажглись в глазах короля Шилдании. Подобную картину он уже видел, и странное чувство дежавю заставило его сердце облиться кровью от сожаления. Второй раз они с Розалиндой находятся в спальне. Второй раз при их встрече присутствуют Ардо и Раяс.

Но, как и прежде, Эйден не может притронуться к любимой, боясь нанести непоправимый вред. Одно лишнее слово, один безумный страстный взгляд — и графиня вновь оттолкнет его. Чужая жена, желанная и недостижимая, как далекая звезда счастья.

— Прошу прощения, леди, — король поклонился и поманил к себе Ардо. — Этот бесстыдник не понимает, что своими действиями может навредить. Раяс, можете выбираться из-под одеяла, я контролирую тигра и не позволю ему на Вас напасть.

Смущенная виконтесса сползла с кровати и оправила на себе платье. На секунду ситуация ей тоже показалась знакомой, и она присмотрелась к Розалинде внимательнее. Неужели это та самая девушка?..

— Полагаю, мне следует уйти, — Раяс не стала дожидаться, пока король вновь выставит ее за дверь.

Как бы ни хотелось Эйдену остаться с гостьей наедине, он отдавал себе отчет, что непременно натворит глупостей. Розалинда выглядела такой манящей, такой чувственной, что у него не хватило бы сил не поддаться ее чарам. Он не верил, будто она любит мужа, но и давить на нее не собирался. К тому же, виконтесса Чейз — первая сплетница, стоит при ней проявить неосторожность, и об этом станет известно всему двору. В том числе и графу Кюрелю.

— Прошу, останьтесь, — не без сожаления заметил король. — Супруг нашей гостьи слишком ревнив, чтобы позволить прикоснуться к его жене даже тигру.

Ардо не понял намека и продолжал ластиться к Розалинде. Ему единственному в комнате было позволено вести себя так, как подсказывает сердце.

— Он ранен, — Розалинда подняла встревоженный взгляд на Эйдена и указала на лапу тигра. — Могу ли я помочь ему своей магией?

— Буду Вам крайне признателен, — любезно сообщил Эйден. Голос его был теплым и сладким, как пролитый на утреннюю сдобу мед. — Ардо недолюбливает наших лекарей и подпускает их к себе только в крайних случаях.

Розалинда смотрела на Эйдена, не в силах отвести взгляд. Ее тело словно бы стало невесомым, еще секунда — и она воспарит воздушным облаком и унесется на самое небо.

— Надеюсь, у меня получится, — улыбнулась она и прикрыла глаза.

Ее левая ладонь, не касаясь шерсти, зависла над лапой тигра. С кончиков пальцев лекарки сорвался сноп зеленоватых искр, тут же впитавшихся в рану. Ардо очарованно муркнул и с недоумением посмотрел на Розалинду. В его взгляде читалось обожание.

— Боюсь, теперь он точно не захочет покидать Вашу спальню, — рассмеялся Эйден. — Своим волшебством Вы покорили могучего воина, и он, поверженный, лежит у Ваших ног.

Розалинда затаила дыхание и с трудом отвела от него взгляд. Ей оставалось лишь гадать, о каком именно воине говорил Эйден. Имел ли он в виду Ардо… или себя?

От последней дерзкой мысли Розалинда вспыхнула и порадовалась тому, что в спальне довольно темно и король и виконтесса не могут рассмотреть ее лица.

Эйден подошел к Ардо и взялся за его ошейник:

— Пойдем, малыш, оставим дам наедине. А нам с тобой предстоит новое сражение во славу великой Шилдании и ее народа.

— Будьте осторожны, — эти слова вырвались у Розалинды помимо ее воли.

Она запоздало прикрыла рот ладонью, но блеск в глазах Эйдена дал ей понять, что он услышал ее. На короткое — слишком короткое мгновение ладонь Эйдена коснулась тонких пальчиков Розалинды. Теплой волной по телу разлилось сладостное томление.

— Близость смерти дает нам право забывать об осторожности, — хрипло произнес Эйден. — И только боязнь навредить другим спасает нас от безумства.

Король поднялся и потянул за собой сопротивляющегося Ардо. Розалинда коснулась напоследок закованного в броню лба тигра и прошептала, силясь справиться с нахлынувшими чувствами:

— Я буду рада помогать и впредь. Даже если мои действия могут счесть рискованными. Тигров я страшусь меньше, чем многих людей.

Возвышенное чувство сделало ее сильной и смелой. Ее замечание прозвучало в ушах Эйдена сладчайшей музыкой. Легкий намек на благосклонность и боязнь ревнивого мужа — вот главное, что король узнал о прекрасной гостье. Осталось лишь сделать выводы.

— Доброй ночи, — Эйден откланялся и увел с собой Ардо.

Вскоре спальню графини покинула и виконтесса Чейз. Ей не терпелось поделиться новостями с подругами. Подумать только, графиня Кюрель оказалась не кем иным, как простушкой из замка Рошен.

Но в коридоре Раяс поджидал сюрприз. Ралф, преданный королю всей душой, всегда стоял на страже его чести. Ничто не могло укрыться от зоркого глаза советника, ни одно событие не могло стать для него тайной.

— Виконтесса, постойте, — Ралф преградил ей путь и угрожающе нахмурился.

-- Что такое? — Раяс испуганно отпрянула. — Стряслось нечто важное, раз главный советник короля караулит в коридорах его подданных?..

Ралф имел достаточно такта и опыта общения с придворными, чтобы пропустить мимо ушей едкое замечание.

— Еще не стряслось, но может, — пригрозил он. — Помните, что в военное время недопустимо никоим образом вмешиваться в жизнь короля, в том числе и в личную. Каждое неосторожное действие может дорого Вам обойтись.

Какой бы самоуверенной и дерзкой ни была виконтесса, здравый смысл приказал ей прикусить язык. Придворные почитали Ралфа как человека чести, он никогда не бросал пустых обещаний на ветер.

— Вы пугаете меня, — прошептала Раяс и на шаг отступила от советника.

— Не пугаю, миледи, — поклонился Ралф, — всего лишь предупреждаю. Графиня Кюрель — почетная гостья короля. Либо Вы становитесь ей подругой и опекуншей — молчаливой опекуншей, либо Ваш муж прощается с должностью. И с привилегированным положением придворного.

— Я поняла Вас, — Раяс смотрела на Ралфа, как кролик на питона. — Будьте уверены, что все, что происходит между королем и Розалиндой, останется в тайне.

— И Вы поможете графине освоиться, — настойчиво продолжил Ралф.

— Непременно, — виконтесса присела перед ним в грациозном реверансе. — Вы можете во всем на меня положиться, милорд.

Ралф с вежливым поклоном отступил в сторону, освобождая Раяс путь — но шла она уже не так лихо, и постоянно оглядывалась.

— Что ж, — с одним противником короля справились, — буркнул советник себе под нос. — Но это только первая пташка. Коршуны налетят позднее. Какая все же нелепая штука — любовь: все ее так ждут, но она вечно настигает не вовремя. И мне придется думать за короля и быть на шаг впереди его врагов — опьяненный страстью разум многое видеть неспособен.

Глава 21

Утро нового дня стало для Розалинды распахнутым окном в новую жизнь. Не успела она проснуться, как к ней в спальню впорхнула Раяс в сопровождении двух служанок. Одна принесла на подносе завтрак на две персоны, а вторая — загадочную корзинку, прикрытую кружевной салфеткой.

— Доброе утро, миледи, — проворковала виконтесса. Сегодня она была, пожалуй, еще более приветливой, чем прошлым вечером. — Надеюсь, Вы не против моего столь раннего визита?..

Розалинда приподнялась на кровати и пригладила растрепавшиеся за ночь волосы. Как бы усердно она ни затягивала ночной чепец, каждое утро он неизменно исчезал, выпуская на свободу ее непокорные кудри.

— Я Вам только рада, — так же тепло отозвалась Розалинда. — Из-за ранения графа мы долгое время вели затворнический образ жизни, и я соскучилась по компании.

— Вот и славно! — объявила Раяс и жестом приказала служанке поставить поднос с едой на постель. — Я не знала, что Вы предпочитаете, поэтому собрала все, чем богата кухня короля Шилдании.

Розалинда не без любопытства взглянула на поднос и издала восхищенный вздох. Повара расстарались на славу: яичница с тонкими ломтиками обжаренного бекона, овощной салат, тосты с джемом и маслом, свежее молоко и целая тарелка спелых, сочных фруктов — такой завтрак можно назвать поистине королевским.

— Астор достаточно богат, но мы никогда не позволяли себе подобные излишества, — восхищенно пробормотала Розалинда.

— Помилуйте, графиня: война вовсе не повод отказывать себе в удовольствиях. Скорее наоборот, — рассмеялась Раяс. — К тому же Вы так бледны, что Вам просто необходимо хорошо питаться.

Розалинда уставилась в свою тарелку и вяло возразила:

— Дорога до Бэтлтона была достаточно долгой… И в Северной Хартии бледность кожи считается достоинством леди.

Раяс дождалась, пока ее подопечная покончит с завтраком, и подозвала служанку с корзинкой.

— Это Зои, моя личная горничная, — представила виконтесса девушку. — Она отлично управляется с волосами, знает толк в макияже, моде, уходе за собой. В общем, обладает массой достоинств и мирным нравом.

Розалинда взглянула на Зои и отметила, что она похожа на радостный лучик солнца. Невысокая, пышная, с россыпью ярких веснушек на носу — горничная излучала тепло и приветливость.

— Буду рада служить Вам, миледи, — Зои присела перед графиней в реверансе и уважительно опустила взгляд. — Надеюсь, мои навыки придутся Вам по нраву.

— Спасибо, Зои, — ласково произнесла Розалинда. — Я не привезла с собой горничной, решив, что в военное время стоит справляться самой. Но если Вы поможете мне с волосами — это будет настоящее счастье. Вот только макияж… Боюсь, эти ваши знания мне не пригодятся — граф предпочитает естественную красоту.

Зои понимающе кивнула и достала из корзинки несколько шариков размером с куриное яйцо.

— Что это? — Розалинда не переставала удивляться склонности дам Шилдании к искусству преображения.

— Это шарики для умывания, миледи, — пояснила горничная. — Их делают из мыла, трав и целебных масел.

Зои помогла Розалинде умыться, а после нанесла на ее кожу целебный крем. Все это время Раяс рассматривала платья графини, разложенные на стульях с высокой спинкой.

— Только не говорите мне, что Вы собираетесь идти в госпиталь в этом!.. — вслух ужаснулась виконтесса. — В таком виде несчастные раненые примут Вас скорее за демоницу, нежели за лекарку.

Розалинда не без зависти взглянула на платье самой Раяс: обнаженные плечи, глубокое декольте, подол, почти не прикрывающий щиколотки. И все это в пастельных тонах и украшено разноцветными лентами и бантами. Даже наряд Зои, хоть и был несколько скромнее, выгодно подчеркивал женскую фигуру.

— О, я бы с удовольствием одолжила Вам одно из своих платьев, — поджав губы, сообщила Раяс, — но Вы в нем попросту утонете.

Розалинда с тоской посмотрела на свои сундуки, в которых покоились ее платья, купленные еще в приданое. И возблагодарила Джоси за ее настойчивость.

— Пожалуй, у меня найдется достойный наряд, — задумчиво произнесла Розалинда. — Не такой открытый, как Ваш. Но и не траурный.

Спустя полчаса виконтеса Чейз сопроводила преобразившуюся графиню в лазарет. В бежевом домашнем платье и кружевном чепце, не скрывавшем цвета волос, Розалинда все еще отличалась от других дам. Но наряд подчеркнул ее хрупкую фигурку, обрисовал талию и позволил всем рассмотреть, что прибывшая из Хартии гостья молода и прекрасна.

Для раненых магов и простых солдат дар Розалинды оказался подарком небес. Когда легкая и нежная, как перо лебедя, ладонь графини касалась их ран, больные приходили в неописуемый восторг. Ее лекарство сильно отличалось от воздействия врачей Шилдании и приносило едва ли не моментальное исцеление.

Розалинда проработала до самого вечера, сделав лишь краткий перерыв на обед. Как ни странно, но с каждым исцеленным запас ее сил не только не иссякал, но и словно увеличивался.

— Не иначе, как Светлая Богиня оказывает Вам свою помощь, — заметил Верн, главный хирург лазарета, во время перерыва. — Впервые вижу, чтобы благородная дама не воротила нос от вида последствий войны.

Его слова Розалинда восприняла как комплимент.

— Мне нравится помогать людям, — улыбнулась она. — Люблю чувствовать себя нужной и значимой.

Она могла бы добавить, что ни одна из ран солдат не сравнится с той — самой страшной, что видела она у своего мужа. Некромагия оставляет следы, не различимые глазом, но для светлой лекарки они — настоящее испытание. Сил на них уходит больше, чем на заживление любого огненного ожога.

Розалинда с замиранием сердца представила, во что превратится Астор, если полностью овладеет наследием предка. И сколько светлой магической подпитки ему понадобится для поддержания человеческой внешности и сокрытия темных следов.

— Вам нехорошо? — встревожился врач, глядя на побледневшую графиню. — Вы сделали сегодня достаточно, полагаю, Вам следует отдохнуть.

— Нет-нет, — запротестовала Розалинда. — Во мне еще достаточно сил, чтобы продолжить лекарство.

Про себя же она добавила: «Лучше я отдам свой дар солдатам, получившим раны при защите своей страны и родных, чем стану подпитывать темные силы».

— Его Величество предупредил, что Вы можете лечить и животных, — напомнил Верн. — Если Вы не устали, то я провожу вас в тигрятню. Наши братья меньшие несут в этой войне не меньшие потери, чем их маги.

— Я буду просто счастлива помочь тиграм, — пришла в возбуждение Розалинда. Она почувствовала такой энергетический подъем, какой не испытывала еще ни разу в жизни. — Скорее, ведите меня к ним.

Опасные хищники, боевые тигры Спруса редко подпускали к себе незнакомых людей. Но к Розалинде проявили доброжелательность. Возможно, прочувствовав, что женщину принял их вожак Ардо. А быть может, почувствовали в лекарке родственную душу.

Розалинда работала, не покладая рук. Точнее, одной руки — левой. Тигрячие установили для графини невысокую скамью и по одному подносили к ней пострадавших питомцев.

В таком виде — усталую, но довольную результатом, — и застал ее Эйден, возвратившийся в замок со стаей боевых тигров.

— Добрый вечер, миледи, — приветливо поздоровался он, снимая шлем.

Король поклонился Розалинде, а после обменялся дружескими приветствиями с тигрячими и главным хирургом. Было заметно, насколько подданные боготворят своего монарха и восхищаются им. Розалинда не стала исключением.

Даже запыленный, покрытый сажей и грязью, Эйден смотрелся привлекательно. Розалинда обласкала призывным взглядом его плечи и руки, взглянула в горевшие страстью глаза.

— Рада видеть Вас в добром здравии, — проговорила она и попыталась подняться.

— Не стоит утруждать себя, — остановил ее Эйден. — Вы устали не меньше. И нам обоим есть чем гордиться: Вы помогли тиграм, а я только что разгромил отряд врагов. Полагаю, ближайшие дни Адалард не станет нападать.

— Приятно слышать столь радостную весть, — Розалинда не могла сдержать счастливый возглас.

При этом она не спросила о муже, и это дало Эйдену пусть слабую, но надежду. Король почувствовал облегчение, смешанное с гордостью. Розалинда явно не пытает к Астору нежных чувств.

Будто уловив его тайные мысли, она все же спросила:

— Отряд магов Хартии тоже участвовал в сражении. Все ли здоровы?

Эйден поймал себя на мысли, что даже смерти Адаларда он не жаждет так, как избавления от Астора. Но ни честь короля, ни человеколюбие не позволят ему решиться на подобное. А сам граф не спешит покидать этот мир — напротив, он оказался опытным воином и сильным магом огня, ловким и дерзким.

— В этом бою мы понесли минимальные потери, — с поклоном сообщил Эйден. — Маги огня оказали нам неоценимую услугу. Все они в добром здравии и сейчас отправились в купальню. Я же решил прежде показать Ардо врачам — как видите, ему последнее время везет на увечья.

Розалинда присмотрелась к тигру и заметила небольшую вмятину на его броне. Вскочила с места, бесстрашно бросилась к Ардо и опустилась перед ним на колени.

— Бедный, ему так больно, — едва ли не плача от жалости, она стала подпитывать его своими силами. — Но боюсь, одной магии здесь мало — ему придется выправлять пластины.

— Ардо смел и храбр, — согласился Эйден. — Он выдержал удар эйшелльского летуна, перетерпит и незначительную операцию.

— Верн наверняка сумеет помочь, — Розалинда посмотрела в сторону, туда, где врачи и тигрячие осматривали остальных тигров.

— Не стоит, — оборвал ее Эйден, — Ардо не любит чужих. Если вы согласитесь мне ассистировать, то я справлюсь самостоятельно.

Разумеется, Розалинда согласилась. Вдвоем с Эйденом они уложили Ардо на стол, связали ему лапы и прикрыли хвост защитным колпаком. Ардо не брыкался, но в его ярко-желтых глазах застыл страх и непонимание.

— Прости, друг, — утешил его Эйден. — Так нужно.

— Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы он не почувствовал боли, — заметила Розалинда, прикладывая ладонь ко лбу пациента.

Эйден посмотрел на нее с уважением, перемешанным с восхищением.

— Вы для нас настоящая находка, — не сдержался он. — Сильные лекари — редкость в Хартии, и Адриан редко позволяет им покидать страну. В Вас столько силы, что Вы можете напитать ею даже бездну.

Эйден отвлекся и не заметил, как погрустнела Розалинда. Уж она-то прекрасно знала, что насытить бездну невозможно — чем больше она получает, тем темнее становится.

Одно радовало: делясь силами с Астором, Розалинда так развила свой лекарский дар, что превзошла по возможностям, пожалуй, многих дипломированных выпускников академий. Силы ее многократно увеличились, сделав лекарский дар неиссякаемым источником света.

— Что это? — Розалинда взглянула на странный предмет в руках короля.

Плоская крышка с мягкой окантовкой напоминала панцирного моллюска — обитателя прибрежных скал.

— Вакуумная присоска, — пояснил Эйден. — С ее помощью нам удается выправлять панцири тигров, не причиняя им при этом вреда. Вот только это довольно болезненная процедура, и обычно приходится усыплять животное.

На сей же раз, благодаря магии Розалинды, операция прошла для Ардо быстро и безболезненно. Как только лекарка сняла с его лба ладонь, а Эйден развязал путы — тигр смог встать на ноги и отправиться в свой загон. При этом он жалобно мяукал и поглядывал на своего мага умоляюще.

— Нет, не сегодня, — предупредил его Эйден. — Нашим гостям не понравится, если в купальню заявится тигр. Ты для них не менее страшен, чем летательный аппарат эйшелльцев.

Король с тоской посмотрел на Розалинду — он искал любой предлог, чтобы подольше задержаться в тигрятне. Рядом с его прекрасной розой словно сам воздух становился чистым и душистым, приобретая ту упоительную нежность, что неизменно ощущают влюбленные.

— Вы тоже устали, — заявил Эйден, — позвольте, я провожу Вас в Вашу комнату?

Розалинда едва заметно прикусила нижнюю губу: ее желания вступили в схватку с ее разумом.

— Простите меня, Ваше Величество, но виконтесса Чейз обещала зайти за мной, чтобы вместе отправиться на ужин.

Эйден не стал возражать и без того донельзя смущенной Розалинде, прекрасно понимая, что вовсе не данное Раяс обещание заставляет ее сопротивляться из последних сил.

— Доброй ночи, — он не стал искушать судьбу и быстрым шагом вышел из тигрятни.

— Доброй, — едва слышно пробормотала Розалинда ему вслед. — Пусть твои сны будут такими же прекрасными, как весна в Хартии.

Вернувшись в свою комнату, Розалинда обнаружила, что замковые слуги уже согрели для нее воду и установили бадью возле разожженного камина. Рядом лежала стопка полотенец и корзиночка с уже полюбившимися мыльными шариками, ароматными маслами и сухими лепестками цветов.

Зои предложила свою помощь, но Розалинда вежливо отказалась. Виконтесса Чейз тоже намеревалась искупаться, а прислуживать обеим леди сразу горничная просто не в силах.

А еще Розалинде хотелось немного побыть в одиночестве и помечтать всласть. Она вылила в воду четверть склянки розового масла, насыпала сухих лепестков и с довольным вздохом опустилась в бадью. Ароматная вода согрела ее и успокоила. Прикрыв от удовольствия глаза, Розалинда взяла наугад один из шариков и принялась намыливать лицо и руки. Сердце ее ликовало, а с губ слетала тихая мелодия старинного вальса.

Дверь бесшумно отворилась, и в комнату шагнул Астор. Прислонился спиной к стене и подал знак Блезу ожидать его в спальне. Камердинер ушел, а граф сложил на груди руки и наблюдал.

Легкий сквозняк коснулся волос на затылке Розалинды, вынуждая ее открыть глаза. Она вскрикнула и разжала ладонь. Мыльный шарик покатился по полу к ногам Астора.

— Почему Вы испуганы? — надменно спросил он. — Я полагал, будто Вы будете рады увидеть меня целым и невредимым. Или Вы ожидали вовсе не меня?

Розалинда отжала волосы и закрутила их в тугой пучок.

— Я безмерно счастлива знать, что Вы находитесь в добром здравии. Но Вы вошли без стука и так неожиданно…

Астор поднял с пола мыльный шарик, поднес его к носу и вдохнул нежный аромат фиалок.

— Подумать только, эти слащавые шилданцы, вместо того, чтобы тратить силу и мощь на укрепление позиций, расходуют свои дары на выращивание цветов, — небрежно обронил он. — Кому нужны фиалки поздней осенью?

— Возможно, тем, кто жаждет наступления весны и живет мечтами о счастливом будущем, — не глядя на мужа, пробормотала Розалинда. — Шилданцы выращивают любимые цветы богини в знак благодарности за ее дары и ее любовь.

Астор несколько минут молчал, а после подошел к жене и опустился на колени у нее за спиной. Розалинда ощутила его холодное дыхание у себя на шее.

— Цветами богини ты пытаешься заглушить запах другого мужчины? — В голосе Астора не было угрозы. Скорее ледяная печаль, перемешанная с обидой. — Тебе это не поможет. Я отчетливо вижу следы Эйдена на твоем теле, чувствую на тебе следы его страсти.

Розалинда неприязненно поежилась и отстранилась.

— Вы бредите — Эйден не прикасался ко мне. Ваша беспричинная ревность ослепила Вас.

— Вовсе нет, — кончики его пальцев пробежали по ее шее, а после сжали ее, вынуждая затаить дыхание. — Он не прикасался к тебе физически, но осквернил своим взглядом. И ты, как дешевая потаскуха из борделя, повелась на его уловки.

— Отпустите… — прохрипела Розалинда, — Вы делаете мне больно.

Астор с трудом разжал ладонь и поднялся. Тьма в его глазах разгоралась все ярче, вытесняя любые человеческие чувства. Заменяя привязанность к супруге неуемной жаждой.

— Ты делаешь мне больнее! — выкрикнул он и с досады пнул бадью. — Мне проще убить тебя, чем видеть, как ты отдаешь ему то, чего лишила меня.

Розалинда вцепилась в края бадьи и глубоко вздохнула. Тщательно подбирая слова, она раскрыла было рот, чтобы возразить, но Астор оборвал ее речь на полуслове:

— И не возражай мне! Молчи, если тебе дорога твоя жизнь.

Он вновь ринулся к ней, схватил ее левую ладонь и стал насильно тянуть из нее дар. Розалинда постанывала и кусала губы, но не сопротивлялась, позволяя мужу насытиться ею. Она стала для него недосягаемой мечтой, желанием, которому не дано воплотиться в реальность. Его личным опиумом и его проклятьем.

Глава 22

Далеко за полночь Астор покинул спальню супруги. Светлые силы Розалинды на время успокоили демонов в его душе, позволив им забыться непродолжительным, тревожным сном.

Насвистывая незатейливый мотивчик, граф спускался по лестнице для слуг, когда услышал за спиной решительный окрик.

— Постойте, Кюрель!.. — ничто в замке не ускользало от внимания Ралфа — советника и главного помощника короля.

Астор повернул к нему голову и недовольно нахмурился:

— Позвольте, милорд, уже так поздно и я намереваюсь хорошенько выспаться перед завтрашним сражением.

Ралф спустился, перешагивая сразу через две ступени, и угрожающе навис над собеседником. Пусть Астор и был достаточно высок — советник превосходил его в росте чуть ли не на голову. Особенности фигуры давали Ралфу весомое преимущество в разговорах с подданными его короля.

— Могу я узнать, что Вы делали в спальне графини? — не слишком любезным тоном осведомился советник.

Астор подпрыгнул, лицо его побагровело.

— Да как Вы смеете задавать мне подобные вопросы? Я и впредь буду посещать супругу в любое время дня или ночи и не намерен спрашивать у кого бы то ни было разрешения.

Ралф смерил его долгим придирчивым взглядом и произнес:

— Вы позволяете себе практики, запрещенные в Шилдании, тем самым нарушая наши законы. И если в мирное время это могло грозить вам лишь увольнением с должности, то в военное приравнивается к измене. Более того, Вы настолько самоуверенны, что не потрудились выставить защиту, и всполохи передаваемого дара все еще видны на стенах спальни графини и на вашем теле.

Астор окинул себя придирчивым взглядом, но не нашел ничего, что могло свидетельствовать о его ночном «пире».

— Не трудитесь понапрасну, — неприязненно усмехнулся Ралф, — только маги животных и маги живой природы могут увидеть следы переданной силы.

— Мое ранение… — Астор тут же припомнил излюбленную оговорку, — оно дает мне право пользоваться услугами лекаря.

Он изобразил на лице печаль и потер шрам от давно зарубцевавшейся раны. Но Ралф не поддался на его уловку:

— В рекомендации короля Адриана ясно сказано, что Вы полностью оправились от ранения и способны вновь занять должность боевого мага. Вы обманули двух королей?.. Полагаю, в этом случае Эйдену стоит отправить Вас обратно в Хартию и отдать в руки военного трибунала.

На сей раз Астор и вправду побледнел. Оправдаться перед Адрианом он сумеет, но возвращение в Хартию грозит ему неисполнением заветной мечты. Потеряв связь с шилданцами, он утратит возможность найти морион и стать тем сосудом, что станет вместилищем для Беала. Можно попробовать пробиться в Эйшеллию — но там, среди таких же потомков некромагов, у него будет слишком много конкурентов. Адалард не позволит чужеземцу завладеть сокровищем.

— Силы супруги помогают мне становиться сильнее и крушить врагов Шилдании, — все же попробовал оправдать свои действия Астор. — К тому же, Розалинда по собственной воле делится со мной даром — как добропорядочная супруга и сострадательная лекарка.

Ралф остался непреклонен.

— Я в последний раз повторяю: в Шилдании запрещены подобные практики. И не столь важно, по доброй воле графиня отдает Вам свои силы или нет, вы оба теперь подданные короля Эйдена и обязаны исполнять его закон.

Астор сжал зубы до боли в челюстях. Еще никогда его не ставили перед таким сложным выбором. На одной чаше весов — болезненная привязанность к супруге, на другой — зов Беала.

— Так и быть, на время пребывания в Шилдании я откажусь от лекарского дара супруги, — Астор шипел от злости, как кипящий чайник. — Но я продолжу навещать ее при каждом удобном случае — и ни один король не запретит мне этого.

Граф рывком поклонился и собрался уходить.

— Это еще не все, — вновь окликнул его Ралф. — Раз уж у нас вышла такая занимательная беседа по душам, позвольте узнать, что Вы сделали с Блезом, вашим камердинером? На нем тоже видны следы запрещенной магии — застарелой, но неизменно темной.

Астор угрожающе сжал кулаки и рявкнул, как бешеный тигр:

— Блез достался мне таким, каким видите его Вы. У Вас нет оснований обвинять меня в некромагии.

Ралф поправил пустующий рукав камзола и потер указательным пальцем нижнюю губу. Астор оказался на редкость прозорливым, и прижать его к стенке просто так не выйдет. Реальных доказательств его причастности к некромагии нет — а значит, и судить его не за что. Пока не за что.

— Я непременно сообщу королю о Ваших пристрастиях, — все же предупредил Ралф. — Будьте уверены, за нарушение закона Вам придется ответить перед Его Величеством. А пока… можете идти отдыхать. Но помните, я слежу за Вами.

Астор презрительно фыркнул. Он отлично понимал, что его способности мага огня дают ему право пользоваться привилегиями. Но отметил про себя, что впредь ему стоит быть еще более осторожным. Разбирательства с непокорной супругой и месть ее возлюбленному могут подождать. А вот с поиском мориона придется поторопиться. Не напрасно же он, граф Кюрель, согласился на должность главы разведывательного отряда — слишком опасную и непрестижную должность. Однако Беал стоит того, чтобы ради него пожертвовать многим. В том числе гордостью и собственной жизнью.

Утром, едва пурпурный диск солнца коснулся небосвода, Розалинда пробудилась. Голова у нее немного кружилась — Астор забрал слишком много. Но еще сильнее ее расстраивало неприятное ощущение между ног: этой ночью ее муж словно сошел с ума и пытался возместить себе ночи, лишенные близости.

А наутро, вдобавок к прочим мучениям, у несчастной Розалинды начались ежемесячные недомогания. Она чувствовала себя цветочным жмыхом, из которого до капли выжали ароматный сок, а после выбросили за ненужностью.

Тихий, но настойчивый стук в дверь отозвался пульсирующей болью в голове графини.

— Войдите, — распорядилась она и упала на кровать.

У нее не было сил, чтобы поднять руку, не то чтобы встать. От бессильной ярости она дрожала, а слезы горючими ручьями струились по ее щекам. В этот момент ей отчаянно не хватало Джоси, ее целебного отвара и слов утешения.

В спальню вошла Раяс в сопровождении Зои. Горничная, как и в прошлое утро, держала в руках поднос с завтраком. Им обеим тут же бросилась в глаза бледность лица графини, ее тусклый взгляд и дрожащие пальцы, что сжимали край покрывала.

Раяс не посвятили в подробности происходящего, но приказали проявить заботу о Розалинде и подготовить ее к дневной встрече с королем.

— Моя дорогая, да на Вас лица нет!.. — не на шутку всполошилась Раяс. Тревога ее была вполне искренней: что, если эта хартийка привезла в Дэйзиленд чуму. — У Вас поднялась температура? Вас преследовали ночью кошмары? У Вас немеют кончики пальцев и болит горло?

Виконтесса собирала всевозможные сплетни о той страшной болезни, что расползлась по двум королевствам серым туманом. Она не сомневалась, что страшную немочь можно определить по предшествующим симптомам — порой совершенно абсурдным. Легион Беала не подавал тайных знаков, прежде чем умертвить свою жертву.

— Всего лишь женское недомогание, — через силу улыбнулась Розалинда. Сказать о том, что муж — самый страшный и опасный кошмар из всех, что являлись к ней ночью, она не решилась. — Джоси, моя горничная, готовила для меня отвар из целебных трав — он всегда мне помогал.

— Я немедленно сделаю, — услужливо предложила Зои и, не дождавшись ответа, метнулась к двери.

Раяс присела на краешек кровати и кивнула в сторону подноса с едой — горничная поставила его на столик, недалеко от графини.

— Вы голодны? — осведомилась виконтесса. — Мне обильная еда помогает справиться с любыми недомоганиями. Как видите, это пагубно сказывается на моей фигуре.

— Простите, но я даже думать не могу о еде, — поморщилась Розалинда. — Быть может, позднее, после того, как выпью отвар.

Раяс неопределенно пожала плечами и притянула поднос к себе.

— В таком случае я позавтракаю у себя. А к Вам вернусь ближе к обеду — вместе с королем. Он желает поговорить с Вами о чем-то важном, но не хочет Вас компрометировать. Потому попросил меня присутствовать при вашем разговоре.

— Он придет в мою спальню!.. — испуганно обронила Розалинда и приложила ладони к все еще бледным щекам. — Сегодня?.. Как же я смогу принять его в таком состоянии?

Раяс подмигнула ей и загадочно улыбнулась:

— Считайте, у Вас появился прекрасный повод взять себя в руки и немедленно поправиться. Его Величество и без того проявил уважение к Вашему недомоганию и соизволил сам прийти к Вам. Не обижайте его отказом.

Слегка склонив голову и тряхнув при этом пышно взбитыми локонами, Раяс удалилась. В ее лишенной мудрости и здравого смысла голове витал лишь один вопрос: каким образом Эйден прознал о женском недомогании Розалинды? Если только он не…

Выйдя в коридор, Раяс ехидно расхохоталась: она уже не сомневалась, что эту ночь король провел в спальне графини. Она и подумать не могла, что причина болезни Розалинды кроется в совершенно ином происшествии.

Розалинда пришла в полное замешательство. Ей очень хотелось встретиться с Эйденом, поговорить без посторонних и позволить так давно бережно хранимому чувству прорваться наружу. Но предстать перед возлюбленным такой — обессиленной и бледной, она попросту боялась. Когда-то Орели сказала, что как бы мужчина не был очарован женщиной, он не простит ей кислого лица и холодности. И если в пламя любви не подбрасывать дров из улыбок и обещаний, умеренно сдобренных кокетством, оно непременно угаснет.

Превозмогая слабость, Розалинда поднялась с постели и настежь распахнула окно. Свежий воздух, пропитанный запахом сочных трав и фиалок, высушил ее слезы и напитал легкие живительнымтеплом.

— Я справлюсь, — пообещала себе Розалинда. — Все выдержу ради одной только встречи. Слишком долго я скрывала свои чувства за маской равнодушия. Настолько долго, что чуть не погубила, пытаясь забыть.

Спустя три часа, переодетая в свежее платье цвета примулы, с высокой прической, украшенной крупными топазами, и легким макияжем, Розалинда сидела на высоком стуле. Взгляд ее был прикован к входной двери — с минуты на минуту должен был явиться король с немногочисленной свитой.

— Как я выгляжу, Зои? — спросила графиня у стоящей за ее спиной горничной. — Все еще бледной и болезненной?

— Помилуйте, миледи, Вы хороши, как никогда, — шепнула ей Зои и подала зеркальце. — Взгляните сами.

Розалинда посмотрела на свое отражение, придирчиво поправила длинный локон, нарочно выпушенный из прически. Приподняла подбородок и улыбнулась.

— Миледи, мы можем войти? — отчетливо постучав, спросил Эйден.

Его голос Розалинда могла узнать из тысячи. Не важно: шептал ли он ей на ушко комплименты, отдавал распоряжения слугам или всего лишь спрашивал разрешения войти.

— Да, Ваше Величество, — радостно отозвалась Розалинда и встала, приветствуя короля.

Эйдена сопровождали Раяс и Ралф. Еще ночью между советником и королем состоялся длинный и серьезный разговор. И если поначалу Ралф пытался разубедить друга ухаживать за Розалиндой, то ближе к утру вынужденно согласился, поняв, что проще разобрать по камню весь Глансель, чем заставить Эйдена отвернуться от графини Кюрель. Страсть короля, пробужденная с новой встречей, вспыхнула с необычайной силой. И Ралф как настоящий друг не мог не стать тем мостом, что соединит два влюбленных берега.

Осведомившись о здоровье графини и обменявшись с ней любезностями, Раяс и Ралф присели на специально поднесенный для них слугами диванчик. Расположились они так, чтобы могли видеть, что происходит в комнате, но не слышать, о чем шепчутся король и Розалинда. Присутствие Раяс позволяло графине не опасаться сплетен, а Ралф, в свою очередь, следил за самой герцогиней. Со стороны же это выглядело так, будто король и его свита всего лишь пришли проведать внезапно заболевшую гостью.

Слуги принесли в спальню подносы с вином и легкими закусками и все, включая Зои, удалились. Но если их расспросят, они могли бы достоверно сказать, что в спальне графини не происходит ничего предосудительного.

Дождавшись ухода слуг, Эйден занял стул напротив Розалинды и тепло улыбнулся ей, стараясь вложить в свой взгляд все те чувства, что терзают его сердце. Как бы ему хотелось взять ладони возлюбленной в свои, отогреть ее белые пальчики своим дыханием. Коснуться губами ее порозовевшей от смущения щеки, тонких век. Поцеловать тонкую жилку, пульсирующую на ее шее. Но подобная роскошь была ему непозволительна.

— Вы можете не опасаться мужа, — начал он с главного, заметив, как сильно нервничает Розалинда и как опасливо посматривает на незапертую дверь. — В наказание за провинность Кюрель вместе с разведывательным отрядом отправился обследовать северную часть гор. Ваш брат командует отрядом, направившимся на юг. Они вернутся лишь через три дня.

При упоминании о брате Розалинда заметно оживилась, пропустив замечание об Асоре мимо ушей.

— Коум тоже провинился? Он еще молод и неопытен, но я уверяю Вас, что он не способен на подлость.

То, как рьяно она бросилась защищать брата, удивило и порадовало короля. Если Розалинда способна так любить Коума, то она далеко не такая холодная и скромная, какой пытается выставить ее Астор.

— Ваш брат сам вызвался идти в разведку. Он смелый юноша и отважный воин, — успокоил Розалинду Эйден. — Его ждет большое будущее как боевого мага. Когда мы одержим победу, я с радостью предложу ему место в своем постоянном войске.

Говоря о будущем, Эйден нисколько не кривил душой — он верил в скорую победу над Эйшеллией и королем Адалардом. Как бы не были сильны маги движения, им не одолеть тигров Спруса и магов огня.

— Уверяю Вас, Вы ни в коем случае не пожалеете о принятом решении, — горячо воскликнула Розалинда.

В этот момент она выглядела такой прекрасной, что Эйден едва сдерживался, чтобы не стиснуть ее в объятиях. Воинственный король Шилдании был повержен одним взмахом длинных темных ресниц.

Розалинда уловила его обжигающий взгляд и не удержалась от коротко вздоха. По телу ее теплой волной разлилось блаженство, она завидовала самой себе, наслаждаясь коротким мгновением счастья. Глаза ее лучились неземным светом, а в душе водили хороводы цветочные вихри. Все вокруг вдруг наполнилось радостью и теплом, словно сама Светлая Богиня коснулась ее чела ласковой ладонью.

Мир замер, не давая влюбленным отвлекаться на житейские пустяки. И все же Эйдена не оставляло желание убедиться, что Розалинда готова уйти от мужа, презрев людскую молву и брачные обеты. Ему было мало наслаждаться ее обществом, не имея возможности прикоснуться к ней. От вынужденного воздержания королю хотелось рычать, как раненому зверю, и биться за свою тигрицу до последней капли крови.

— Вы не хотите узнать, за что получил наказание Ваш супруг? — осторожно спросил Эйден, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. В то время как у него внутри бушевала буря.

— Что бы ни случилось, я надеюсь, Вы не откажетесь от дальнейшего сотрудничества с хартийскими магами, — уклончиво произнесла Розалинда. — А мой муж сумеет побороть гордыню и признает Ваше право наказывать не проявивших должной доблести воинов.

Эйден тряхнул волосами и, сцепив руки в замок, приблизил лицо к Розалинде. Их взгляды встретились.

— Проступок Астора Кюреля не имеет отношения к его искусству боевого мага, — шепотом, дабы не услышала Раяс, произнес Эйден. — И смею заметить, он слишком мало получил за то, что позволил себе пить Ваши силы. Впредь я не позволю ему подобного и буду ревностно защищать Вас от подобных нападок… Вы позволите мне это?

Розалинда пошатнулась. Огромного усилия стоило ей сохранить видимость безразличия. Она и не предполагала, что маги Шилдании способны вычислить Астора. Вычислить и наказать.

— Прошу Вас, будьте осторожнее с моим мужем, — так же тихо прошептала Розалинда в ответ. — Он может быть полезным союзником и крайне опасным врагом.

Подобный ответ не устроил Эйдена:

— Я догадываюсь, чем втайне занимается граф, но не боюсь ни его, ни самого дьявола, — решительно заявил он. — Но Вы так и не ответили: могу ли я рассчитывать на право быть Вашим защитником?

Пять лет назад леди Лавуан поклялась себе в одном: избавиться от подозрительности и не позволять гордыне брать верх над разумом. И на сей раз она не стала отказываться от предложения Эйдена. Короткого кивка ее головы оказалось достаточно, чтобы король Шилдании почувствовал себя избранником Светлой Богини.

— В таком случае отдыхайте и восстанавливайте силы, — не сдерживая радости в голосе, сообщил Эйден и поднялся. Он намного превысил ту норму времени, что считается приличной для посещения больной, но остался весьма доволен результатом. — Я прощаюсь с Вами до завтрашнего вечера — Вы приглашены на бал в честь последней победы над Шилданией. А пока… — он достал из кармана камзола молитвенник и передал его Розалинде: — испросите у Светлой Богини помощи и поддержки. Об остальном позабочусь я.

Прежде чем Розалинда успела возразить, Эйден и его провожатые откланялись и покинули спальню.

— Бал?.. Завтра?.. И меня король пригласил лично! — отрывочные фразы слетали с губ Розалинды, заставляя ее щеки покрываться румянцем. — Неужели это все не сон… Но Астор!

Она вспомнила, каким жестоким может быть ее муж и как не терпит он, когда его заставляют выполнять приказы вопреки его воле. Руки ее непроизвольно разжались, и молитвенник упал на паркет. Его страницы раскрылись, явив взгляду Розалинды пурпурную розу — ту самую, что подарила она своему первому и единственному возлюбленному. Пять лет Эйден бережно хранил цветок возле сердца и теперь использовал, чтобы без слов признаться в любви.

Роза сохранила свой цвет запах, став за прошедшее время только нежнее и тоньше. Совсем как любовь Эйдена и Розалинды.

Глава 23

Бальный зал Бэтлтона, украшенный фиалками, белыми лилиями и резными листьями папоротников, напоминал роскошную оранжерею. Вазы с цветами разметили вдоль стен, на скамьях и подставках. Высокие колонны, поддерживающие своды потолка, обвивали неизвестные Розалинде растения, похожие на длинные лианы, усыпанные крошечными маргаритками.

Среди цветочного убранства, приставленные вплотную к стенам, прятались длинные столы, уставленные винами и легкими закусками. В огромных люстрах из горного хрусталя мерцали яркими всполохами сотни свечей. Отполированный паркет блестел, ожидая, пока по нему пройдутся десятки ног придворных.

Оркестранты, полускрытые от взглядов в увитой цветами нише, настраивали инструменты. Все было готово к торжественному и веселому празднеству.

Розалинда вошла в зал и замерла в восхищении. Все приемы и торжества, виденные ею прежде, меркли перед этой роскошью. Цветочный аромат кружил ей голову.

Надевая свое алое, усыпанное агатами платье, она полагала, будто будет выглядеть на балу чересчур броско. Но она ошиблась, из всех одеяний дам, присутствующих на торжестве, ее был, пожалуй, одним из самых скромных. Шилданки так смело выставляли напоказ свою грудь и плечи, что стороннему наблюдателю могло казаться, что в любой момент платья дам могут полностью сползти к их ногам, обнажив роскошные фигуры.

Розалинда глубоко вздохнула, приветливо махнула рукой виконтессе Чейз и направилась к распахнутым дверям, ведущим на балкон. Облокотилась на резные перила и выглянула во внутренний двор замка: вечерняя прохлада и тишина слегка успокоили ее бешено бьющееся сердце.

— Такая прелестная дама не должна скучать в одиночестве. — Эйден, как всегда, подкрался бесшумно и вторгся в ее жизнь яркой чувственной вспышкой. — Мои придворные настолько скучны и предсказуемы, что Вы решили покинуть зал?

Розалинда обернулась и, околдованная внешним видом короля, приложила ладонь к бешено вздымающейся груди.

— Добрый вечер, Ваше Величество, — она запоздало сделала реверанс, — простите мне мое бегство. Праздник восхитителен. Настолько, что ощущаю себя на нем лишней.

По закону случайных совпадений, на Эйдене красовался бархатный берет и камзол того же оттенка, что и платье Розалинды. И придворные, заметившие это сходство, стали шептаться, полагая, будто графиня и король сговорились о нарядах заранее.

Глядя друг другу в глаза, они и счастливы были одинаково. Розалинда смущалась и тщетно пыталась восстановить дыхание. Эйден же, взволнованный не меньше, стремился полностью завладеть ее вниманием.

— Посмею с Вами не согласиться, — улыбнулся король, и в его глазах зажглись лукавые искорки. — Боюсь, все убранство моего двора меркнет на Вашем фоне. Вы очаровательны и свежи, как дивная роза Хартии. Надеюсь, чувствуете себя Вы так же прекрасно, как и выглядите?

— Вы слишком добры ко мне, Ваше Величество, — окончательно смутилась Розалинда. — Спасибо, отдых пошел мне на пользу. И с завтрашнего дня я смогу вновь вернуться в лазарет.

— Как жаль, что нам довелось встретиться в столь неспокойное время, — в который раз огорчился Эйден. И говорил он не только о войне, но и другом — более важном препятствии, разделившем их. — Но молю Вас, давайте ненадолго забудем о бедах и позволим себе быть счастливыми. Мне Вы нужны больше, чем лазарету.

Он на секунду замолчал, вглядываясь в лицо Розалинды так, словно искал одобрения тому, что собирался сказать далее.

— Вы плохо себя чувствуете? — всполошилась Розалинда. — Вам требуется лекарь?

— Ни один лекарь не поможет мне,— заявил Эйден. — Мне нужны только Вы. Я болен Вами и не смогу жить, зная, что Вы принадлежите другому. Проказница судьба вернула Вас в мою жизнь, но поставила непримиримое условие.

В глазах Розалинды блеснули слезы.

— Прошу Вас, не говорите дальше… — попросила она. — Я не в силах вынести ту боль, что терзает меня изнутри. Ваши речи заставляют меня позабыть о том, что я жена и обязана почитать Астора.

— Вы не любите его? — напрямую спросил Эйден. — Можете не отвечать, я вижу ответ в Ваших глазах. И клянусь, что не оставлю Вас больше, даже если на моем пути встанут все демоны ада.

Розалинда отчаянно замотала головой.

— Вы даже не представляете, насколько близки к правде, — произнесла она, отводя взгляд. — Порой мне кажется, что мой муж и вправду явился за мной из самой преисподней. Я не представляю, что заставило его прибыть в Бэтлтон, но не верю в его героически порывы.

— Так же, как и я, — эхом отозвался Эйден. — Кюрель слишком непредсказуем и скрытен, но мы с Ралфом непременно докопаемся до правды. А пока…

Он учтиво поклонился Розалинде и вновь улыбнулся:

— Я пришел вовсе не за тем, чтобы расстроить Вас. Простите мне мой выпад и не откажите в первом танце?

Розалинда поморгала, прогоняя непрошенные слезы. Она верила Эйдену и верила в него. Ради него она была готова на любой самый дерзкий в своей жизни поступок. И не боялась ни Астора, ни всех демонов темного мира.

Прежде чем согласиться, она отколола от платья сухую розу, превращенную умелой рукой Зои в очаровательную брошь, и прикрепила ее к камзолу Эйдена.

— Я отдала ее Вам пять лет назад, как и свое сердце, — набравшись храбрости, проговорила Розалинда. — И забрать обратно уже не могу.

И в душе короля вновь зацвела весна. Подумать только, как одна короткая фраза, произнесенная устами любимой, может украсить жизнь мужчины. Для Эйдена не было ничего слаще и желанней этих слов, этой возможности быть рядом и дышать одним воздухом с Розалиндой. Видеть ее и наслаждаться каждым взглядом, каждым прикосновением.

Эйден протянул руки и ловким жестом стянул с Розалинды перчатки. После чего положил ладонь любимой на сгиб своего локтя и ввел в бальный зал.

Весь вечер они не отходили друг от друга, возмещая себе все годы, проведенные врозь. Танцевали так, что все остальные пары замирали в немом восхищении. Этот бал стал их воплотившейся мечтой, позволив выплеснуть все скрытые эмоции и тайные желания.

Розалинда позабыла обо всем на свете, наслаждаясь красотой торжества и близостью Эйдена. Какой наивной она была, полагая, что сумеет его забыть. Все ее чувства обострились до предела, инстинкт самосохранения все еще шептал, что нужно уйти. Но с каждой минутой, с каждым словом Эйдена, этот призыв звучал все тише. Пробужденная страсть требовала выхода, совесть уснула, позволив телу и мыслям жить собственной восхитительной жизнью.

Только ближе к рассвету она нашла в себе силы расстаться с возлюбленным. Попрощавшись с королем и придворными, она направилась в собственную спальню. Несмотря на усталость и боль в утомленных танцами ногах, она чувствовала себя самой счастливой на свете. В голове ее все еще звучала мелодия вальса и комплименты Эйдена.

Скинув платье и нижние юбки, Розалинда осталась в одной нижней сорочке и панталонах, но ей не было холодно. Пламя любви, так умело и настойчиво разожженное Эйденом, согревало ее тело и душу. Босая, графиня проследовала к камину, зажав в руке расческу. Одну за одной она медленно вынимала из волос шпильки, на губах ее блуждала блаженная улыбка.

За ее спиной неслышно открылась потайная дверь. Из-за расшитого гобелена вышел Эйден и остановился, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Пламя камина просвечивало насквозь тонкую ткань рубашки Розалинды, позволяя взгляду короля всласть налюбоваться плавными изгибами и округлостями женского тела. Рассыпавшиеся по плечам Розалинды густые волосы отражали свет камина и сами казались огненным кружевом.

Он зашел лишь для того, чтобы тайно полюбоваться возлюбленной перед тем как отправиться в одинокую холостяцкую кровать. Но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы ноги его вросли в пол, а дыхание стало тяжелым, учащенным.

Розалинда ощутила нечто странное: словно по ее спине провел мягкой лапой пушистый тигр, заставив ее почувствовать томление во всем теле. Она обернулась и вскрикнула, увидев Эйдена. Шпильки, украшенные драгоценными агатами, рассыпались по полу.

— Как Вы вошли?.. — воскликнула она, прикрывая руками грудь. — Я отлично помню, что заперла дверь.

— Поверьте, нет такой преграды, что может остановить меня на пути к Вам, — не своим голосом произнес король.

Он не был пьян и отдавал себе отчет, что Розалинде может не понравиться подобное вторжение. Больше получаса стоял он возле потайного прохода, понося себя последними ругательствами. Но ни один довод рассудка не оказался достаточно весомым, чтобы заставить его отказаться от задуманного.

— Вы должны уйти, — умоляюще прошептала Розалинда. — Прошу Вас…

— Я не могу, — честно ответил Эйден. — Тяга к Вам выше моих сил. Я могу управлять стаей боевых тигров, придворными, целым королевством. Но не способен противостоять Вашей прелести… Вы, моя желанная колдунья, приворожили меня, не оставив шанса на спасение.

Розалинда метнулась к постели и сорвала с нее покрывало. Замоталась в него наподобие кокона и, резко развернувшись, горячо произнесла:

— Умоляю, не позволяйте и мне поддаться чувствам. Если Вы не найдете в себе силы уйти, то я не отыщу их тем более… Я всего лишь слабая женщина, лишенная права выбора и права вести себя так, как приказывает сердце.

Эйден не ушел. Он опустился на край постели, поджав под себя одну ногу, и закрыл лицо ладонями. Приказал себе не смотреть и держать подальше руки, готовые в любую секунду захватить прелестную графиню в свой плен.

— Я поклялся Вам не принуждать Вас к близости, и сдержу данное обещание, — обреченно проговорил он. — Но Ваше поведение сегодня дало мне надежду на то, что и Вы отвечаете мне взаимностью. Так будьте же моею или убейте отказом.

Розалинду трясло, как в лихорадке. На сегодняшнем балу она и вправду позволила себе напропалую флиртовать с королем, но и не предполагала, чем все это закончится. Она раздразнила дикого зверя, но оказалась не готовой его приручить.

— Я люблю Вас всем сердцем и душой, — это все, что она могла сказать в свое оправдание. — Но перед ликом Светлой Богини поклялась в верности Астору. Я могу предать его, потому что не испытываю к нему ничего, кроме равнодушия и страха. Но обмануть Пресветлую не в силах.

Розалинда присела рядом с Эйденом так, чтобы видеть его лицо, но суметь отпрянуть, если он попытается ее обнять. Впрочем, если он сделает это, уже никакая сила не заставит ее сбежать.

— Я виновата перед Вами, что дала Вам ложную надежду, — продолжила она. — Если бы на то была моя воля, мы стали бы любовниками сегодня же. Но я не принадлежу себе. Астор… он непременно прознает о нашей близости и отомстит. Ничто не останется для него тайной. Я могу предложить Вам свою дружбу, свою помощь и даже саму душу, но не могу отдать тело.

Она расплакалась. Сдавленные рыдания сотрясали ее хрупкие плечи, но Эйден боялся утешить ее так, как бы ему хотелось. Одно касание — и он не сдержит своего обещания.

Он тяжело поднялся и на негнущихся ногах направился к тайному проходу. Это была самая сильная победа, одержанная им над самим собой.

— Второй раз за ночь я довожу Вас до слез, — сокрушенно произнес он. — И лучшее, что могу сделать — это оставить Вас в покое. Но знайте, что я не смирюсь. Как только закончится война, приглашу Кюреля на дуэль: умру или освобожу Вас.

— О, нет!.. — Розалинда подскочила на месте. Она и не предполагала, как далеко заведет ее скромный флирт. — Я не смогу вынести, если ради меня Вы пойдете на убийство.

Эйден обернулся и безрадостно улыбнулся:

— В таком случае мне остается лишь умереть в этой войне или дождаться, пока погибнет Ваш муж. Теперь все в руках Светлой Богини.

Розалинда с громким рыданием бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Ее такое недолгое счастье вновь рассыпалось на щепки, как прогнившее от сырости дерево. Она чувствовала себя так, словно муж все же заточил ее в «железную деву», и тысячи острых игл впились в ее грешное тело. Пусть она не изменила Астору физически, но предала и прокляла его в мыслях.

Эйден вышел так же бесшумно, как и вошел. Его сильные плечи поникли, взгляд потускнел. Он входил в спальню с надеждой на победу, а вышел поверженным и разбитым. Враг под именем «совесть» оказался слишком силен.

Король проследовал в свои покои, но не успел прилечь. К нему в апартаменты, позабыв постучать, ворвался Ралф.

— Наконец-то я отыскал Вас, — без предисловий начал советник. — Хорошо, что в эту ночь Вы не отправились к графине, беспокоить Вас там мне бы не хватило духу.

Эйден поднял на друга полный печали взгляд и горько улыбнулся:

— Мне тоже не хватило духу… Но ты ведь не за тем явился среди ночи, чтобы узнать о моих успехах на личном фронте. Так что произошло?

Ралф поправил рукав камзола и выпалил как на духу:

— С докладом вернулся Коум: его отряд натолкнулся на пещеру, в которой обнаружился гигантский морион.

—Тот самый, что прежде покоился в храме? — оживился Эйден. — Значит, его все же не успели вывезти за пределы Гланселя.

Ралф кивнул, подтверждая слова короля.

— Чистая случайность, что его вообще нашли: один из тигров, раненый во время полета, упал на вершину горы — с виду ничем не примечательную. Отряд Коума заметил пропавшее животное и решил спасти. Тяжелая снежная шапка не выдержала веса стольких людей и съехала в сторону, открыв небольшое углубление, ведущее внутрь пещеры. Маги расширили проход, заглянули внутрь пещеры и обнаружили там морион.

— Выходит, Адалард все же затеял войну из-за этого камня? — подвел итог Эйден. — Он, как и наш граф Кюрель, ищет этот древний артефакт некромагов.

— Не берусь судить за Астора, но король Эйшеллии ищет вовсе не морион.

— Что же?.. — Эйден удивленно вскинул брови.

— Когда Коум обнаружил камень, он заметил возле его подножия останки двух людей, похожие на мумии. И отважился осмотреть их, подозревая, что это могут быть пропавшие без вести боевые маги Вашего Величества. Когда же Коума спустили на веревке в пещеру, он узнал одного из погибших — и это не кто иной, как Керт, старший сын Адаларда и наследник престола Эйшеллии. В королевской академии Хартии хранятся портреты всех монархов и их наследников — парень не мог ошибиться. Второго погибшего опознать не удалось: в пещеру ворвался порыв ветра и развеял прах несчастных.

Эйден обхватил голову руками и сжал так, словно собирался раздавить.

— Полагаю, нам стоит сообщить Адаларду, что его поиски тщетны.

— И отдать ему морион? — насторожился Ралф.

Тяжелый кулак короля опустился на дубовый стол и едва не разломил его пополам.

— Ни в коем случае! — воскликнул Эйден. — Помнишь, мы обсуждали с тобой ту странную болезнь, что постигла Хартию и Шилданию?

Советник кивнул и преданно взглянул на короля:

— Вы все еще полагаете, будто черная чума как-то связана с древним храмом и найденным в нем камнем? Но тела тех, что прикасались к мориону, иссушены полностью, погибшие же от чумы выглядят несколько иначе. Не мог же камень улетать каждую ночь, а после возвращаться в Глансель. Коум клянется, что вход в пещеру заделан изнутри, а чтобы поднять камень к вершине горы, понадобится сила тысячи магов. И утверждение Кюреля… что если он прав, и Адалард действительно наслал болезнь на противников.

— Различий много, но много и совпадений, — не согласился Эйден. — И я знаю, у кого есть ответы на все вопросы. Астор наверняка знал, что морион спрятан в Гланселе, и приехал за ним намеренно. Он зачем-то нужен ему, и мы обязаны это выяснить.

— Некромаги — а Астора теперь можно отнести к ним с полной уверенностью — тщательно хранят свои тайны, — предупредил Ралф. — В прежние времена они не раскрывали секретов даже под пытками.

— И все же, я обязан попытаться, — уверенно заявил король. — Немедленно пошли гонца за Кюрелем. Если его тайные знания помогут остановить войну и чуму, я их добуду!..

Глава 24

Астор Кюрель пребывал в прекрасном расположении духа. Его темные молитвы были услышаны — морион нашелся. И временное убежище Беала отыскали другие, некромага это не сильно заботило. Больше ему нет нужды притворяться и участвовать не в своей войне. Впереди ждет величайшая победа в его жизни.

— Как жаль, что духи не сообщили мне точное местоположение камня, — ворчал Астор себе под нос, ожидая короля Шилдании в небольшой гостиной. — Эта встреча стоит того, чтобы немного потерпеть.

Эйден вошел без стука. Окинул придирчивым взором сидящего в кресле графа — тот выглядел так, словно являлся властелином мира. Раскованная поза, надменный взгляд, торжествующая улыбка на бледных губах — все это привело короля в ярость. Астор даже не потрудился подняться и поприветствовал короля лишь легким наклоном головы.

— Полагаю, Вы знаете, о чем будет вестись разговор? — Эйден встал напротив собеседника и облокотился на каминную полку.

Его непринужденная поза не смогла обмануть Астора. Граф Кюрель видел, как напряжен король Шилдании и как стремится он поскорее узнать тайну мориона. Но её королю никто не собирался раскрывать.

— Мне стало известно, что Коум вернулся раньше положенного срока и сообщил Вам о какой-то находке, — почти равнодушно произнес граф.

Эйден усмехнулся краешком губ. Астор не собирался так просто раскрывать карты.

— И Вы, разумеется, не знаете, что это за находка? — тем же тоном осведомился король. — Ведь не ради нее Вы прибыли в Дэйзиленд и согласились занять в войске должность, неподобающую вашему статусу.

Как бы ни был надменен и эгоистичен Астор, он понял, что король не так глуп. И сделать его пешкой в своей игре не так легко. Но попробовать стоит.

— Не представляю, о чем идет речь, — он продолжил исполнять роль непонятливого вояки. — Я прибыл в Бэтлтон в надежде помочь Хартии избавиться от опасного врага, наславшего страшную эпидемию. Только мои личные убеждения и страх за близких заставили меня ввязаться в войну.

Эйден взял из дровницы полено и бросил его в камин. Взметнувшееся пламя осветило искаженные усмешкой черты лица короля, отразилось искрами ярости в его глазах.

Сделав эффектную паузу, Эйден сложил на груди руки и почти лениво сообщил:

— В таком случае Вы будете рады узнать, что Коум обнаружил морион — древний артефакт некромагов. И я больше чем уверен, что этот камень имеет отношение к чуме, поразившей два королевства.

Астор изобразил на лице удивление:

— Как может камень вызвать чуму? Вы заблуждаетесь, Ваше Величество.

— И все же я намерен обезопасить Глансель и закрыть доступ к камню навсегда. С тем, чтобы ни одному тайному некромагу не пришло в голову использовать морион для своих темных практик.

Эйден замолчал и вгляделся в лицо собеседника. Астор определенно нервничал, хоть и изо всех сил старался сохранить видимость безразличия.

— Что могут маги животных сделать артефакту некромагов? — с некоторой долей ехидства проговорил граф. — Неживые предметы не подчиняются им.

Но Эйден уловил дрожь в его голосе. И выложил на стол свой главный козырь:

— Вы правы лишь отчасти. Да, маги Шилдании не извергают огонь, не управляют неживой материей и не могут своими способностями разрушить морион. Для всего этого у них есть иное средство.

Глаза Астора опасно блеснули. Он подался вперед и так стиснул подлокотники кресла, что у него побелели костяшки пальцев.

— Что Вы имеете в виду?

Астор предполагал, что король нарочно вводит его в заблуждение. И все же боялся — как никогда в жизни. Он стоял так близко к достижению заветной мечты, а этот юнец, этот соблазнитель чужих жен хочет лишить его права стать главным помощником Беала?..

Эйден узрел, что его выпад достиг цели и мысленно возрадовался. Вслух же сообщил следующее:

— Тигры не самые древние из магических существ трех королевств. Прежде в Спрусе жили единороги — носители света Богини на земле. Их ржание разгоняло тьму, а прикосновение рога могло наложить непреодолимую печать на источник тьмы.

— Единороги вымерли сотни лет назад, — злобно рассмеялся Астор. — К чему вспоминать об их способностях.

Эйден загадочно улыбнулся в ответ и ответил:

— В королевской сокровищнице хранится рог последнего единорога, и я намереваюсь провести над морионом запирающий ритуал. А после завалить вход в пещеру так, чтобы больше никто и никогда не коснулся древнего камня. Вот тогда и посмотрим, была ли странная чума связана с вскрытым храмом некромагов, или же я ошибся. В любом случае, подобные меры предосторожности не будут лишними.

Астор пришел в ужас. Он словно почувствовал, как его горло обхватили ладони Богини и сжали, вытесняя из тела тьму. Скрывать свои намерения дальше не имело смысла. Если он позволит Эйдену совершить задуманное, то Беал заснет вновь. И вряд ли найдется такой сильный некромаг, что сможет преодолеть печать единорога.

Эйден понял, что добился желаемого. Он оказался прав: внешний вид Астора как нельзя красноречивее подтверждал его теорию. Морион содержал в себе нечто, что желали подчинить себе все некромаги. И граф Кюрель — не исключение.

— Я предлагаю сделку! — громогласно объявил Астор и поднялся. — У Вас есть то, что нужно мне. А у меня то, что нужно Вам. Женщина в обмен на камень — достойный обмен, не так ли?

Эйден на секунду потерял дар речи. Граф знал его уязвимое место и все же сумел обойти.

— Вы бредите, Кюрель, — с нажимом произнес король. — Я не позволю Вам забрать морион. Какие бы чувства я не испытывал к Розалинде, на мне лежит ответственность за целую страну.

Внутри Астора клокотала тьма. Человек, испытывающий привязанность к жене, корчился в муках. Но некромаг торжествовал.

— Я не стану извлекать камень из пещеры, — сообщил он. — Сейчас же, немедля, в присутствии священника подпишу документы о разводе. Розалинда станет свободной, и Вы можете сделать с ней все, что захотите. Для себя же я прошу всего лишь право на одно единственное свидание с морионом. После Вы сможете распорядиться и им по своему усмотрению.

— Что есть этот камень и почему Вы так рветесь к нему? — Эйден не мог согласиться, не будучи уверен, что его решение не обойдется слишком дорого. Для него и его народа.

Астор предвидел такой вопрос и был к нему готов. Перед тем как ответить, он поднялся и обнажил грудь, предъявив королю свою рану. Без магической подпитки силами жены его увечье вновь дало о себе знать и причиняло боль.

— Видите? — зло произнес Астор. — Вы не разрешили Розалинде лечить меня, и вот что стало. Только морион может избавить меня от мук и исцелить навсегда эту страшную рану.

За свою жизнь Эйден повидал множество болезней и повреждений, но то, что предстало его взгляду сейчас, выглядело воистину ужасающе.

— Я не стану спрашивать, откуда у Вас подобное, — процедил король, отводя глаза. — Оно не похоже на ожог, полученный в бою. Скорее, это последствие применения некромагии.

— Вы правы, — самодовольно отозвался Астор, запахивая на груди рубашку, — вам лучше не знать, как появилась эта рана.

— Разве темный артефакт способен исцелить? — засомневался король. — Или Вы, граф, вновь пытаетесь ввести меня в заблуждение?

Астор закончил с одеванием и вновь опустился в кресло. Каждое слово ему приходилось тщательно взвешивать — король Шилдании был на редкость догадлив.

— Нет, — объявил Астор, — артефакт не способен излечить. Но может выполнить одно желание некромага, обратившегося к нему за помощью. А для меня нет ничего важнее, чем возродиться.

Доводы Кюреля звучали вполне убедительно. Эйден, хоть и ощущал некий подвох, страстно хотел согласиться. Пылкая любовь к Розалинде поборола его здравомыслие.

— Для расторжения брака необходимы веские основания, — напомнил король. — Розалинда не предавала Вас и не покушалась на Вашу жизнь.

— Но за пять лет брака она так и не принесла мне долгожданных наследников, — возразил Астор.

Воцарилось тягостное молчание. И только шипели и щелкали дрова в камине. В распахнутое окно ворвался порыв холодного ветра с гор. Но и он не смог остудить разгоряченных лиц соперников.

— Будь по-Вашему, — все же сдался Эйден. — Я немедленно приглашу представителя церкви и своего советника. Но помните, если Вы только попробуете применить против меня или моих магов некромагию, мне придется убить Вас. Либо заточить в горах вместе с артефактом. Впрочем, я искренне надеюсь, что роль Вашего палача достанется  камню. Еще никто не посмел коснуться его и остаться в живых.

горы Гланселя

год 20022 от ПВД, сентябрь

Лишь ближе к вечеру того же дня король Шилдании со своим войском добрался до нужного места в горах. С собой он взял всех тигров, что были не заняты в дозоре, и только проверенных магов. Тех, кому мог бы свободно доверить свою жизнь и жизнь всего королевства.

И только Астор Кюрель выделялся из общей массы отряда. Он выглядел скорее как заключенный, чем как участник военного похода. Эйден приставил к нему двоих стражей и приказал не спускать глаз с графа. Король готов был отразить удар некромага в любой момент.

Но Астор вел себя смирно и покорно снес оскорбление, нанесенное его гордыне недоверием Эйдна. Один Беал господствовал в его сердце и мыслях. Чем ближе подходил некромаг к заветному месту, тем отчетливее ощущал присутствие демона.

Возле горы, что скрывала в своем чреве темный артефакт, короля и его спутников встретили дозорные, оставленные Коумом охранять опасную находку. Заледеневшие от промозглого ветра, а больше от страха, что внушал им морион, боевые маги встретили короля как избавителя. Бывалые воины, они опасались находиться рядом с тем, чему не знали объяснений.

С наступлением вечера морион пробуждался. Беал метался внутри своей темницы и проклинал весь род человеческий и Светлую Богиню. Стены мориона становились все тоньше день ото дня. Паутина трещин расползлась по поверхности камня, создавая на нем узоры в виде пентаграмм и символов губительных заклятий.

Вместе с повелителем хаоса просыпался и его легион. Еще секунда, и низшие духи вновь вырвутся из камня и отправятся собирать непосильную дань со светлых магов. Мало кто увидит их полет в пропитанном тьмой воздухе. А тот, кто различит серые тени на фоне звезд и поймет, что за гости явились в ночи, уже никогда и никому об этом не расскажет.

Сторожа пещеры не видели, что творится внутри, и не видели, как с наступлением вечера ожил морион. Но, несмотря на холод, пот ледяными струйками стекал по их спинам. Все мышцы словно свело судорогой, а нервы натянулись как железные канаты.

В таком состоянии и застал король своих подданных. Испуганный внешний вид магов заставил его действовать быстро и наверняка.

— Помните об обещании, — напомнил Астор, заметив, каким хмурым стал Эйден. — Вначале я войду к мориону, а после Вы запечатаете вход.

Граф Кюрель был готов на все ради Беала. Даже если король заточит его вместе с ним в горе, он покорно примет свою судьбу. Зов демона окончательно лишил его человеческого разума. И лишь одно печалило некромага — Эйден не позволил ему взять с собой верного слугу и надежного помощника. Блезу приказали остаться в Бэтлтоне под присмотром Ралфа и управляющего замком.

Астор жаждал заполучить морион, а Эйден ни на секунду не переставал думать о Розалинде. В какой-то момент у него промелькнула опасная мысль, будто он, как и отец, может погибнуть, поддавшись болезненной привязанности. Но король отмел порочные думы — заветный ларец с рогом единорога внушал ему уверенность и придавал сил.

— Оседлать тигров! — отдал он приказ, нарушая ночную тишину своим криком. — И будьте настороже. Когда не знаешь врага в лицо, опасность приходится ждать с любой стороны.

Тигры Спруса, даже приученные с детства, не слишком любили носить на себе ездоков. И только в минуты сражений позволяли своим магам забираться к себе на спины. При этом они недовольно рычали, но, усмиренные магическим воздействием, терпели.

Эйден последним взобрался на спину Ардо и погнал свое стадо к вершине горы. В когтях вожак тигров держал сеть, в которой опасно раскачивался во время полета Астор. Ардо особенно тяготила такая ноша, но король и его маг не позволял ему разжать лапы. Да и сам граф не радовался подобному путешествию. Он, как черная рыбина, пойманная в рыбацкую сеть, дергался от страха и беззвучно раскрывал рот.

Ардо первым опустился на вершину горы, остальные тигры зависли в воздухе. Эйден расправил сеть и вызволил из нее Астора. Но руки не подал и лишь громогласно объявил.

— Прибыли! Бери веревку, и мы спустим тебя в расщелину. Проход слишком узок, чтобы пропустить крупных животных.

Он взмахнул рукой, приказывая еще двоим магам опуститься на вершину горы. Каким бы самоуверенным ни был Эйден, в рассудительности ему нельзя отказать. От Астора и мориона король ждал только неприятностей.

— Что за дьявольщина?! — воскликнул один из магов, заглянув в пещеру, и осенил себя знаком светлой богини. — Этот камень будто живой!

Внутри мориона клубился дым, сквозь него изредка пробивались яркие всполохи неживого света. Это зрелище завораживало и страшило. Пробужденный демон притягивал к себе взгляды смертных, проникал в их души и застилал сердца тьмой.

— Не смотреть! — приказал Эйден и бросил взгляд на Ардо, охраняющего ларец.

Ноги Астора коснулись твердой поверхности, и блаженная улыбка исказила его напряженное лицо. Широко разведя руки, он пошел к мориону — заветной цели всей своей жизни.

— З-у-у-ум-м… На-а-ам-м… Эр-р-р-ихен!.. — начал взывать он.

Камень вспыхнул ярче, отвечая на приветствие некромага. Затрещали сильнее тонкие стены темницы, темные клубы дыма вырвались из щелей. Пещера наполнилась рокотом и шипением, и в этом шуме светлым магам слышалось дыхание самой смерти.

Продолжая улыбаться, Астор шел вперед. Ладони его коснулись поверхности камня.

— Я пришел на твой зов!.. — с дрожью в голосе пропел Кюрель. — Ты звал меня в ночи, шептал мне обещания. Так прими же мое бренное тело в дар и сделай своим помощником. Вместе мы покорим мир, три королевства склонятся к нашим ногам, а смертные станут нашими рабами.

Эйден услышал речь Астора и, надежно устроив рог у себя на груди, начал спускаться вслед за предателем. Граф и не думал просить исцеления, он задумал нечто другое — покорить светлый мир. И только Эйден мог остановить ритуал.

— Остановись, безумец! — зарычал король. Теперь совесть его была чиста, он выполнил свою часть сделки. — Я не позволю тебе выпустить невольника камня — кем бы он ни был.

Не дожидаясь, пока его спустят на дно пещеры, Эйден спрыгнул и ловко, почти как настоящий тигр, приземлился на ноги. Выпрямился и, вытягивая перед собой оружие света, ринулся к мориону и застывшему возле него Астору. Рог единорога ожил и засиял, озаряя своды пещеры радужными бликами.

Граф испуганно обернулся, и на мгновение Эйдену показалось, что перед ним вовсе не Астор Кюрель, а совершенно иной человек. Своим светом рог обнажил истинную сущность некромага — и в ней была только тьма.

Эйден схватил предателя за шиворот и потянул на себя. Но кончики пальцев Астора успели коснуться поверхности мориона. Почувствовав жертву, Беал заревел. Камень треснул посредине, и из него вырвалось темная, как сгусток ночи, субстанция. Она окутала ладони Астора, лизнула и обожгла его лицо.

— Не-е-ет!.. — взревел граф. — Разве ты не узнал меня?..

Но Беал был слишком голоден, чтобы слушать речи смертного. Удерживая руки Астора, он притягивал его ближе к себе, чтобы испить до дна.

Эйден направил свет рога в расселину, и тьма с шипением стала отступать. Руки короля дрожали, силясь удержать мощное оружие Богини. Но отступить он не мог и, напрягая все силы, стал рисовать на камне магические знаки Светлой Богини.

Беал не мог так просто уйти. Напоследок он все же мазнул по лицу смертного острым, как зуб дракона, когтем. Рваная полоса прочертила бровь короля, зашипела и в момент обуглилась. Эйден мотнул головой в сторону, не позволяя демону лишать себя зрения. Боли он не ощущал. Все его чувства поглотило сражение. И только где-то в потаенном уголке сознания, сигнальным маяком, светилась любовь к Розалинде. Она словно бы подпитывала самого Эйдена и грозное светлое оружие в его руках.

Придя в себя, Астор тоже стал сопротивляться. Беал отверг его подношение, и человеческая сторона некромага взбунтовалась. Он уперся ногой в каменный выступ и отклонялся назад. Сумев оторваться от камня, с ужасом осмотрел свои дымящиеся ладони, прижал их к обезображенному лицу. И упал, сжавшись, как зародыш в утробе матери.

Гонимый светом, Беал заполз обратно в свое убежище, но выпустил из мориона своих помощников. Легион низших демонов серой дымкой вырвался из камня и окружил Эйдена.

Но на помощь королю поспешили тигры. Рык одного магического животного мало значил для тьмы. Десятки же посланников Светлой Богини своими голосами сотрясли гору до основания. Звуковые волны, как непреодолимые щиты, оттесняли противника. Гнали его прочь от Эйдена, творившего печать.

Силы тигров иссякали слишком быстро, и тогда в дело вступили маги животных. Их голоса без устали твердили формулы, сливались в общем водовороте звуков и тонули, соприкоснувшись с морионом. Под их общим натиском серые тени таяли, как льдины под лучами солнца. А те, что не гибли, забирались назад, в морион.

Маги огня по одному спустились в пещеру и помогли Эйдену своим даром. Свет единорога вкупе со светлым пламенем хартийцев запаивал бреши в морионе, заставляя Беала вопить от бессильной ярости.

До самого утра длилось противоборство. Беспощадный демон вновь уснул в своей темнице: злоба его утихла, но не умерла. Лишь затаилась в ожидании нового пробуждения.

Эйден начертал последний знак и устало прикрыл глаза. Ноги его подкашивались, а перед глазами все еще горело адское пламя.

— Ваше Величество?.. — словно из небытия донесся до него голос Коума. — Я помогу Вам подняться.

Эйден тряхнул головой и до боли сжал кулаки. Рог, словно сроднившийся с его ладонью, хрустнул и рассыпался в белую пыль. Запас магии в нем иссяк, исполнив свое последнее предназначение.

Не лучше приходилось магам и тиграм — они тоже исчерпали свои запасы. Победа далась людям великой ценой.

Король подошел к Астору — тот еще дышал, хотя и находился на грани жизни и смерти. Не раздумывая, Эйденобвязал его веревкой и приказал магам:

— Поднимите вначале его.

— Но он предатель, Ваше Величество, — слабо запротестовали и хартийцы, и шилданцы. — Стоит ли тратить на него силы?

— Так нужно! — Эйден остался непреклонен. — Он послужит примером того, к чему приводит некромагия. Если выживет.

Огненный шар солнца выкатился на небосклон и приласкал теплыми лучами поле боя и утомленных воинов. Этой ночью Беал не получил ни одной светлой души, ни одного дара. Как не получил он и долгожданного помощника, должного стать ему новым вместилищем.

Тьма рассеялась, и изможденные победители нестройной вереницей потянулись в сторону Бэтлтона. Тигры до того ослабли, что не могли подняться в воздух, а маги едва передвигали ноги. Этот бой они выиграли, но война еще не окончилась.

Первое, что намеревался сделать Эйден, вернувшись в Бэтлтон, — отправить Адаларду сообщение о том, что искать его сына, как и проклятый морион, больше нет нужды. Керта уже не спасти, а вот избавить народ от войны — пора.

Глава 25

Шилдания, Бэтлтон,

год 20022 от ПВД, сентябрь

— Верн, есть новости? — Розалинда в тысячный раз за утро задала этот вопрос и все с тем же болезненным нетерпением всмотрелась в суровое лицо главного хирурга.

— Они возвращаются, — кивнул Верн. Он только что вернулся от дозорной башни, получив долгожданное известие. — Готовь носилки и кровати.

Розалинда вскрикнула и приложила руки к груди.

— О, Пресветлая!.. — от страха она перешла на шепот. — Неужели…

Верн положил сильную ладонь на ее хрупкое плечо и заглянул в блестящие от слез глаза:

— Они живы — для нас это главное. Будь сильной девочка, дозорные сообщили, что у нас с тобой будет много работы.

Розалинда кивнула и вздернула подбородок. Главный хирург прав, лекарке нельзя поддаваться панике.

Через полчаса отряд короля вошел в Бэтлтон. Едва сообщив о победе, Эйден распорядился отправить пострадавших в госпиталь. Тигры и маги за время пути обессилели совершенно. Да и сам король пошатывался от усталости, но сохранял на лице бодрое выражение. Разговаривая с подданными, он стремился, чтобы голос его был тверд, а рука, опершаяся на Ардо, не дрожала.

И только самые близкие люди заметили, какой ценой далась Эйдену победа. Ралф то и дело поправлял пустующий рукав камзола, искренне переживая за друга, но не смея прервать речь короля.

Розалинда не могла больше ждать. Позабыв о своем положении и возможных последствиях, ринулась она к Эйдену. В ярком платье, с разметавшимися волосами, она походила на огненную стрелу, выпущенную из арбалета. Грудь ее высоко вздымалась, глаза светились волнением и любовью.

Увидев ее, Эйден замолчал. Словно весь мир вокруг него исчез, и осталась лишь она — его огненная роза. Такая близкая и желанная. Как бы он хотел подхватить ее на руки и закружить в объятиях. Но сил его хватило только на то, чтобы одарить ее лишь слабой улыбкой.

— Как я рада видеть Вас, — Розалинда замерла напротив и спрятала предательницы-руки за спиной. — Вы позволите мне осмотреть Ваши раны?

Эйден взглянул в ее прекрасные глаза и понял, что именно ради них он полез в самое пекло. Надежда на простое, недоступное многим королям человеческое счастье лишила его разума, но сделала безмерно храбрым и настроила на победу.

— Мои душевные раны Вы уже залечили, а телесные подождут, — сказал он так, что ни у кого из присутствующих не осталось сомнений в его истинных чувствах.

Розалинда сделала глубокий вздох, не смея ответить так, как приказывало сердце. Щеки ее налились персиковым румянцем, а в животе закружился хоровод легкокрылых мотыльков. Не сразу она почувствовала, как кто-то коснулся ее ладони.

— Миледи, Ваш муж… — тихо произнесла одна из помощниц Верна, привлекая внимание графини. — Он требует Вас.

Опомнившись, Розалинда обернулась на голос. Осчастливленная возвращением Эйдена она и думать забыла об Асторе. И сейчас, услышав о его требовании, пришла в уныние:

— Неужели и в такой момент он не может оставить меня в покое… — вздрогнула она и закрыла лицо руками. — Это невыносимо…

— Миледи, он при смерти и хочет попрощаться… — предупредила девушка-санитарка.

— Что?.. — Розалинда опомнилась.

Ей и в голову не могло прийти, что Астор мог пострадать, в то время как король остался цел. Граф Кюрель совсем не тот человек, что способен первым ринуться в бой и пожертвовать собой ради спасения других.

— Кюрель вопреки моему предупреждению притронулся к артефакту некромагов и едва не поплатился за это жизнью, — неохотно сообщил Эйден. Он намеренно не сказал «Ваш муж». Но и не смог скрыть от Розалинды правду. — Заточенный в морионе демон истощил его силы и ранил. Боюсь, даже Ваших сил не хватит, чтобы спасти его от смерти.

Вопреки ожиданиям, Розалинда не испытала ни радости, ни облегчения. Понимание произошедшего медленно накрывало ее душным пологом, заставляя вспомнить о долге и собственной чети. Не позволяя себе взглянуть в глаза Эйдену, она подала руку санитарке и попросила:

— Отведите меня к нему, пожалуйста…

Ноги не слушались ее, а перед глазами словно пробегала яркими всполохами вся ее жизнь с Астором. Она чувствовала себя так, будто вновь шла по проходу церкви, готовая вручить себя холодному незнакомцу.

Эйден рванул к ней, но Ралф удержал короля от опрометчивого поступка.

— Людская молва может быть куда опаснее всех демонов преисподней, — предупредил советник. — Она должна остаться при нем и проводить его в последний путь. Ни у кого не должно возникнуть желания подозревать Вас в смерти соперника.

Эйден устало прикрыл глаза и кивнул, соглашаясь. И лишь одна мысль не давала ему покоя:

— Кюрель наверняка попытается вновь воспользоваться силами жены для восстановления. Я не желаю, чтобы он тянул из нее дар.

Ралф поддержал опасно покачнувшегося короля и заверил его:

— Даже будучи при смерти, нельзя нарушать законов Шилдании. Не волнуйтесь, Ваше Величество, я прослежу за Кюрелем. А Вам следует отдохнуть — как и Вашим боевым магам, и тиграм. Адалард непременно прознает о морионе и нанесет ответный удар.

— В прошлом бою мы лишили эйшелльцев почти всех летательных аппаратов, — не без гордости заявил Эйден. — К тому времени, как они нарастят мощь, мы успеем прийти в себя. Какими бы сильными не были их маги, им не построить и не оживить их адские механизмы за несколько суток.

И все же, несмотря на столь громкое заявление, Эйден отправился в свои покои. Ралф поручил короля заботам Верна и прислуги, а сам отправился исполнять данное обещание. Астор Кюрель, как ядовитый паук, мог жалить и будучи при смерти.

Розалинда вошла в лазарет, но мужа в нем не оказалось. Врачи сообщили, что граф призвал к себе своего камердинера и потребовал перенести его в его покои.

— Так и заявил, — испуганно проговорил молодой хирург, осеняя себя знаком богини. — Хочу, говорит, умереть среди своих людей как обманутый герой. А не как проигравший и на больничной койке.

— Кто… кто его обманул? — заикаясь, произнесла Розалинда.

Неужели Астор прознал, что Эйден побывал в ее спальне ночью? Как, откуда?.. Впрочем, от мужа-некромага не могло укрыться ни одно событие.

— Он не сказал, — покачал головой хирург и посмотрел на графиню со смущением. — Только стонал, а еще звал Вас… Таких страшных ран, как у него, я еще в жизни не видывал. И Вам смотреть не советую.

Парень смущенно потупил взгляд, преодолевая подступившую к горлу тошноту. Отметины темной магии не шли ни в какое сравнение с ранами, нанесенными другим оружием. К такому не готовили хирургов в шилданской академии.

— Ничего, я выдержу, — заверила врача Розалинда. — Он мой муж и мне придется быть рядом с ним. До самой смерти.

Она развернулась на каблуках и уверенной походкой направилась в замок. Ей, как никому другому, было известно, что самые страшные последствия некромагии — это не раны на теле. А незаживающие язвы души, что не позволяют человеку возвратиться к свету.

В покоях, отведенных королем Шилдании магам Хартии, царил полумрак. Через плотно закрытые ставни не проникал ни свет, ни свежий воздух — словно граф опасался, что единственный луч солнца обратит его тело в прах и развеет по всему Бэтлтону. Толстые восковые свечи нещадно чадили, распространяя вокруг себя запах кипариса. И все же хвойный аромат не мог перебить удушающего смрада тьмы.

Астор лежал на кровати, грудь его тяжело вздымалась и опускалась с болезненным хрипом. Его лицо и сложенные на груди ладони прислужники накрыли тонким кружевом, пропитанным эфирными маслами. В изголовье, опустившись на колени, стоял Блез. Сгорбленный и недвижимый, он напоминал горгулью, застывшую на стене собора.

Завидев графиню, толпа магов расступилась, освобождая ей путь. Розалинда подошла к мужу и привычным жестом положила левую ладонь на его грудь. Почувствовала изуродованные руки Астора под тонкой тканью. Ее дар непроизвольно потек по венам и попытался пробить черную, как уголь, печать некромагии. Вопреки воле, слезы заструились по щекам Розалинды. Пусть она не любила мужа, но бессилие против тьмы ввергало ее в уныние, заставляло сердце болезненно сжиматься.

— Нет!.. — прохрипел Астор и сбросил ее ладонь.

— Почему? — Розалинда отпрянула и непонимающе уставилась на едва шевелившиеся губы мужа. — Вас еще можно спасти… я попробую… я должна…

Капля живительной силы, что успела проникнуть в умирающее тело Астора, вернула его в сознание. В человеческое сознание. Внутри него шла последняя ожесточенная схватка между тьмой и светом.

— Нет… — Астор захрипел вновь. Он все же одержал победу. Пожалуй, самую ошеломительную в его жизни. — Ты больше ничего мне не должна.

— Он бредит, миледи… — Розалинда впервые услышала голос Блеза — хриплый, дрожащий. — Помогите ему!

Астор дернулся, кружево сползло с его обезображенного тьмой лица.

— Уходи! — он повернулся к Розалинде. — Ты больше не принадлежишь мне и не можешь лечить. Я отдал тебя ему… иди… и будь…

Болезненная судорога прокатила по телу графа, и он затих. Розалинда так и не узнала, что хотел он сказать ей на прощанье: «будь проклята» или «будь счастлива».

Блез поднялся с колен и покинул комнату. Никто не пытался остановить камердинера — его связь с Астором тоже прервалась.

Розалинда долго смотрела на мужа и не верила, что он мертв. Она освободилась от него, но какой ценой. И что все же значили его последние слова?..

— Ваше Сиятельство, Вам стоит прилечь, — стоявший все это время поодаль Ралф подал руку Розалинде. — Я обещаю лично проследить за приготовлениями к похоронам графа. Да примет Светлая Богиня его темную душу…

Розалинда утерла слезы рукавом и неожиданно твердо возразила:

— Я не могу отдыхать, пока не окажу помощь другим магам. Тем, кто не откажется от моих услуг…

— В таком случае я провожу Вас в лазарет, — предложил Ралф. — И от себя попрошу осмотреть рану Его Величества. Вы уже работали с последствиями темной магии и наверняка сумеете помочь.

— Я постараюсь, — кивнула Розалинда.

При мысли об Эйдене на душе ее потеплело — словно первый весенний лучик растопил накопленный за долгую зиму лед. И в голове запела капель.

Чем дальше Розалинда отходила от Астора, тем энергичнее становились ее шаги. Она ожила — согретая солнцем роза — и приготовилась зацвести.

Эйден не покинул лазарет, предпочтя и в роли пациента не выделяться среди боевых магов. Ему обустроили ложе в самом дальнем закутке, отгородив небольшое пространство ширмами. Когда Розалинда вошла, Верн как раз закончил осмотр короля.

Главный хирург посмотрел на графиню сквозь линзу, с помощью которой осматривал темный шрам на лбу пациента.

­ — Вы пришли помочь? — Верн не стал спрашивать Розалинду о муже — все в замке, начиная от тигрячих и заканчивая придворными, искренне сочувствовали и жалели супругу жестокого и не в меру эгоистичного графа. И его уход для многих стал избавлением.

— Если позволите, — Розалинда с тревогой посмотрела на короля — левую часть его лица закрывала повязка, пропитанная вязкой кашицей. — Плакун-трава?

— Да, — Верн подтвердил ее догадку, — и немного корицы. Увы, мои навыки лечения темных ран слабы, и эти травы — единственное, чем я сумел помочь.

В это время Эйден приподнялся на локтях и сделал вид, будто сердится.

— Между прочим, я еще в сознании, — заявил он и глянул свободным от повязки глазом на Розалинду. — И тоже хочу участвовать в обсуждении моего лечения.

— Простите… — Розалинда опустилась в изящном реверансе.

— Вижу, к Вам вернулась Ваша привычка извиняться по каждому поводу, — Эйден не удержался от замечания. — Кажется, я на Вас дурно влияю.

Розалинда улыбнулась в ответ, но глаза ее остались грустны. Тревожные мысли не оставляли ее, словно Астор все еще мог ворваться в ее светлый мир и разорвать на куски с хрупкое счастье.

— Я клянусь, что сделал все, что в моих силах, — проговорил Эйден. — Но он как безумный рвался к мориону, и лишь поняв, что не сможет справиться с ним, передумал. Но слишком поздно…

Розалинда заглянула ему в глаза и выдохнула:

— Ралф рассказал мне о произошедшем, и я верю ему. И Вам. Астор так рвался в Глансель, но никогда не говорил, ради чего…

Эйден осторожно коснулся ее подбородка, но его рука тут же упала обратно на постель — он все еще был слаб. Но это не помешало ему продолжить разговор.

— Кюрель возжаждал славы и величия, но тьма ничего не отдает — только забирает, — напомнил он.

Розалинда присела на предложенную Верном лавочку и пробормотала:

— Мне нужно было найти способ сообщить Адриану о склонности Астора к некромагии, но он… он…

Она не смогла произнести вслух все, что собиралась. Но Эйден понял ее и без слов.

— Он шантажировал Вас, не так ли?

Розалинда слабо кивнула. Заломила руки в отчаянии и скорбно произнесла:

— Я пыталась предупредить Вас, но так и не нашла в себе достаточно сил. И Вы пострадали из-за моей трусости.

Эйден откинулся на подушки и произнес, избегая смотреть в глаза Розалинде:

— Вам не стоит себя винить. Астор оберегал свои тайны до последнего и не позволил бы вмешаться в его планы. К тому же я знал о его причастности к некромагии еще до того, как принял в свое войско.

Слова короля дошли до сознания Розалинды, заставив ее подскочить на месте.

— Вы знали и все равно приняли Астора на службу? — неверяще повторила она. Лицо ее приобрело тревожное выражение. — И позволили ему войти к мориону… Но почему?

Наблюдавший за беседой короля и графини Верн вышел, оставив влюбленных наедине. Он словно почувствовал, что надвигается буря, и только этим двоим дано успокоить ее или позволить ей смести все на своем пути.

— Моей стране нужны были маги огня для победы над Эйшеллией, — на одном дыхании выпалил Эйден. — А моему сердцу нужны были Вы. Без Вас моя жизнь стала пустой и словно лишилась красок.

Розалинда опустила голову, не в силах скрывать счастливую улыбку. Этих слов она жаждала пять томительных лет, и не верила, что дождалась. Неужели Пресветлая наконец-то смилостивилась над ней?..

— Но я могла и не прибыть вместе с мужем… — напомнила она.

Эйден резко сел в постели. У него на секунду закружилась голова, но он преодолел минутную слабость и решительно заявил:

— Вы напрасно полагаете, будто я мог забыть Вас. Только война удерживала меня на расстоянии от Вас. И, молю, не называйте Кюреля своим мужем.

Розалинда подавила вздох и с досадой в голосе заметила:

— Я теперь вдова. Впереди у меня долгий «год плача», траур и заточение в родовом поместье Кюреля.

Сказав это, она вздрогнула, точно ее плеч коснулся холод, принесенный ветром из замка Корбу. Меньше всего на свете ей хотелось возвратиться в это мрачное поместье, где каждая вещь станет напоминать ей об Асторе.

— Вы не вдова, — отрезал Эйден. — Астор подписал документы о разводе в тот же день, когда я позволил ему подойти к мориону.

Он замер, наблюдая за реакцией Розалинды. Его слова достигли ее разума, и она вспылила.

— Вы обменяли меня на морион? — голос ее дрожал, как пламя свечи на сильном ветру.

— Мне не оставалось ничего другого, — умоляюще произнес Эйден. — Простите, если подобным решением я оскорбил Вас. Сможете?

Он коснулся ее руки и доверчиво взглянул в ее глаза, страшась найти в них упрек.

Однажды Розалинда уже позволила гордыне взыграть над разумом — и эта ее ошибка стала роковой. Повторять ее она не собиралась.

— Мне не за что Вас прощать, — с улыбкой произнесла она, легко пожимая пальцы Эйдена, — Вы пожертвовали ради меня всем, что имели. Чуть не лишились королевства и жизни. Боюсь, я не стоила подобных подвигов.

— Вы стоите гораздо больше… — шепнул он и запечатлел на ее ладони поцелуй. А после сорвал с ее безымянного пальца кольцо с обсидианом и швырнул его в урну. — Оно Вам больше не нужно.

Этот жест окончательно лишил Розалинду влияния некромага, и она почувствовала в себе столько силы, что она буквально затопила все ее существо.

— Вы позволите мне осмотреть Вашу рану? — предложила Розалинда, вспомнив об обязанностях лекарки. И, не дожидаясь ответа, наложила левую ладонь на лицо Эйдена. — Небольшой шрам останется, но я сделаю все, что в моих силах.

Лечить возлюбленного оказалось для нее радостью. Силы, потраченные на Эйдена, немедленно возвращались к ней в двойном размере. И это позволило ей за один вечер помочь многим боевым магам и их тиграм.

Только ближе к утру измученная, но счастливая Розалинда опустилась на лавку возле возлюбленного и доверчиво положила голову на его постель. Эйден, будучи погруженным в сон, все же почувствовал присутствие своей розы. Отыскал ее ладонь и сплел свои пальцы с ее. Эта ночь стала ночью потерь и находок. Счастья, вдоволь приправленного слезами.

Глава 26

На рассвете к королю на доклад прибыл Ралф. Он долго стоял возле Эйдена и Розалинды, не смея потревожить их покой. Но срочные новости требовали немедленного ответного действия.

— Ваше Величество… — позвал советник. — Вы нужны Вашей стране!

Эйден немедленно открыл глаза и сел в постели. Слова советника подействовали на него как ведро колодезной воды, вылитой на голову.

— Говори! — потребовал он и ласково посмотрел на проснувшуюся Розалинду. — Доброе утро.

— Доброе… — смущенно прошептала она и тоже устремила взор на Ралфа. Нахмуренное лицо советника предвещало новые неприятности.

— Только что поступило сообщение о новом маневре Адаларда. Из Кносбурга в сторону Гладена идет тяжелый состав, груженный запасными деталями для летательных машин Эйшелльцев. Если его не остановить, Адалард быстро восстановит мощь и нападет.

Эйден приложил ладонь к глазам и досадливо поморщился, задев темную рану. Эта печать зла еще долго будет доставлять ему неудобство.

— Ты отправил гонца к Адаларду? — уточнил король. — Он знает, что его сын уже мертв, а морион вновь заточен в горах?

— Так точно, Ваше Величество, — отчеканил Ралф. — Но посыльный еще не вернулся в Бэтлтон. Велик шанс, что Адалард и вовсе не станет слушать наши доводы.

— Отправь в Глансель еще одного гонца, — распорядился Эйден. — Мы должны удостовериться, что Адалард получил сообщение.

Ралф поклонился и вновь вопросил:

— Как быть с составом? Пока Адалард не смирился с потерей, он не оставит попыток выиграть войну.

— Мне некого отправить наперерез поезду, — обреченно произнес Эйден. — Во время схватки с морионом боевые маги ослабли, как и их тигры. Приказ напасть на эйшелльцев будет равносилен для них смертному приговору.

Ралф поправил пустующий рукав камзола и достал из-за пазухи карту. Одной рукой он орудовал так ловко, что окружающие и не замечали его увечья.

— Вот здесь, — он указал пальцем на обведенную чернилами точку на карте, — состав эйшелльцев пересечет горное ущелье и войдет в довольно длинный туннель. Самый подходящий момент, чтобы вмешаться.

— У нас хватит сил завалить проход? — поинтересовался Эйден.

Ралф покачал головой и поджал губы.

— Горы Гланселя состоят из очень твердой породы… Когда мы отвоевали этот участок, мы пытались, но быстро сдались.

Эйден с шумом выдохнул и откинулся обратно на подушки.

— На то, чтобы восстановить силы, у магов уйдет как минимум неделя. И мы упустим такой прекрасный шанс. Как жаль, что нам негде добыть огня…

Розалинда с горькой усмешкой посмотрела на свою правую ладонь, и внезапно лицо ее просияло.

— Огня нет, — воскликнула она, — но есть дым!

Эйден переглянулся с Ралфом и кашлянул в кулак.

— Моя дорогая, боюсь, дымом нам не напугать эйшелльцев… — в голосе короля прозвучало сожаление.

— О, Ваше Величество, Вы не знаете мой дым! — рассмеялась Розалинда. — Он заставляет людей задыхаться и так долго не рассеивается, что вынуждает спасаться бегством.

Брови Ралфа сошлись над переносицей, а в глазах зажегся азартный огонек.

— В словах графини есть доля правды, — размышляя вслух, произнес советник. — Завалить проход полностью мы не сможем, но создать преграду движению — вполне. И пока противник освобождает путь…

— Он станет уязвим для угарного дыма, — продолжил за него Эйден. А после не удержался и поцеловал Розалинду в щеку: — Вы настоящее сокровище! Истинный подарок Светлой Богини.

Розалинда смущенно потупила взор и сцепила руки на коленях. Восторги Эйдена, а более — его открытое проявление симпатии заставляли ее сердечко биться с удвоенной скоростью.

— Насколько силен ваш дар… дыма? — вопросил у нее Ралф. — Вы уверены, что запала хватит на то, чтобы заполонить пространство туннеля?

— Да! — неожиданно бойко для хрупкой девушки заявила Розалинда. — Я справлюсь.

Эйден повернулся на бок и свесил ноги с кровати, намереваясь подняться. Во взгляде его полыхала решимость.

— Куда же Вы?.. — возразили чуть ли не хором лекарка и советник. — Ваши силы ещё не восстановились!

— Я не останусь в стороне от подобного похода, — упрямо заявил эйден. — И не позволю Вам, Розалинда, отправиться в горы без сопровождения.

— Ваше Величество, в подобном состоянии Вы станете лишь обузой, — Ралф не преминул вмешаться. Давняя дружба с королем давала ему право на порой слишком прямолинейные замечания. — Я сниму с дозора столько воинов, сколько смогу — пусть не маги, но они обеспечат графине достойное сопровождение. И если потребуется, сохранят ее жизнь ценой своей.

Эйден походил на разъяренного дракона, казалось — еще секунда, и из его ноздрей вырвется пламя.

— Что я всегда ценил в тебе, Ралф, так это твою честность, — пораздумав, прорычал король. Тревожно взглянул на Розалинду. — Мешать Вам и отвлекать я не намерен. Но отпущу Вас только в том случае, если Вы пообещаете беречь себя. Для меня…

— Обещаю, — Розалинда произнесла это так нежно, с таким пылом, что ни у Ралфа, ни у Эйдена не осталось сомнений в ее преданности. — Я сделаю все, чтобы сохранить Шилданию и ее короля.

Советник склонился к ее плечу и, не скрывая восхищения, шепнул:

— Мне отчего-то кажется, что у Вас, миледи, есть все шансы стать первой в истории страны национальным героем-женщиной. Идемте, дело не терпит промедления.

— Мы должны выехать прямо сейчас? — вздрогнула Розалинда. — Но наутро назначены похороны Астора и…

— И Вам незачем на них присутствовать! — решительно оборвал ее Эйден. А после добавил уже мягче: — Граф теперь посторонний для Вас человек, помните об этом?

Он жаждал разорвать последнюю связь между Астором и Розалиндой, перечеркнуть своей властной рукой все ее прошлое. Чтобы она ни в словах, ни в мыслях не помнила о бывшем муже. Делить возлюбленную с соперником король не собирался. Даже с мертвым.

— Да, — Розалинда не могла не согласиться. — Вы правы, ему я уже не нужна.

И все же перед отправлением в горы она нашла возможность увидеться с Колумом и попросила его оказать Астору последние почести. Она не любила его как мужа и боялась как некромага — но в глубине души жалела как человека, попавшего под губительное воздействие тьмы. И оказавшегося неспособным противостоять ей.

— Не беспокойся, сестра, — утешил ее Колум. — Он уйдет как герой. Сам того не желая, Астор все же оказал Шилдании ценную помощь. Дал шанс на лучшую участь многим огненным магам. Мне… И тебе.

Розалинда подняла печальный взгляд на брата — на ее ресницах серебряной росой дрожали слезинки.

— Ты прав, — подтвердила она. — Тысячу раз прав…

И, поцеловав брата в щеку, направилась во двор, где ждали ее Ралф и воины. Астор сыграл свою роль в истории трех государств. Розалинда же только начала свое восхождение.

горы Гланселя

год 20022 от ПВД, сентябрь

За время пути до укрытого в сердце гор туннеля Розалинда, кажется, успела заново пережить свою жизнь. Начиная от момента рождения и заканчивая смертью Астора. Покинув этот мир, граф Кюрель позволил жене — бывшей жене — воскреснуть, сбросить с себя оковы ненавистного брака и дать волю мечтам. Как маленькая птичка, Розалинда словно вырвалась из клетки и теперь смотрела на все совершенно другими глазами. Мир вокруг снова стал для нее дивным садом, в котором есть место счастью и любви.

Верхом на смирной кобылке, она медленно трусила вслед за обозом. Шилданцы везли с собой столько камней и валунов, сколько смогли раздобыть и погрузить на телеги.

— Прибыли, Ваша Милость! — объявил скачущий рядом Ралф и указал на проход в горе. — Вот оно, то самое место.

Розалинда потянула за узду, вынуждая свою кобылку остановиться.

— Я так давно не ездила верхом, что буду только рада немного пройтись, — улыбнулась она. — И прошу Вас, не зовите меня «Ваша Милость» — перед смертью Астор лишил меня титула, наследства и, пожалуй… доброго имени.

Ралф, несмотря на увечье, двигался быстро и ловко, как проворный лис. Он помог Розалинде спешиться и не преминул заметить:

— О честном имени можете не волноваться. Слова Астора могли подорвать Вашу репутацию в Хартии, но для всех шилданцев Вы — пример добродетели и нравственности.

Розалинда смущенно потупилась, но все же спросила:

— И для Вас? Вы тоже считаете меня достойной милости короля?

Ралф задумчиво потер подбородок, а неожиданно заявил:

— В первую нашу встречу в Хартии я, признаться, не воспринял Вас всерьез. И до последнего ошибался, полагая, будто для Эйдена Вы были всего лишь мимолетным увлечением. И даже слегка обрадовался, прознав о Вашем замужестве. Но годы показали, насколько я ошибался… Эйден испытывает к Вам много больше, чем просто симпатию. И, пообщавшись с Вами ближе, я начал понимать — почему.

Слова советника целебным бальзамом пролились на уязвленную разводом честь Розалинды. Если Ралф относится к ней с уважением, то снискать расположение других шилданцев будет гораздо проще.

В то время, пока мужчины разгружали камни, Розалинда в одиночестве сидела в укрытии. Томимая ожиданием, она считала удары своего бешено бьющегося сердца. Что, если она не справится? Она так давно не пользовалась своим «дымным» даром… что, если он подведет?

— Идет!.. — выкрикнул дозорный с вершины горы и указал рукой в нужном направлении. — Поезд!..

Розалинда вздрогнула и внутренне сжалась. Воины оставили свое занятие и поспешили к другому проходу — чтобы успеть преградить эйшелльцам не только вход в тоннель, но и выход из него.

А вскоре до их общего слуха донесся шум приближающегося поезда.

Составы эйшелльцев, подпитанные магией, передвигались без рельс. Они ревели и лязгали, словно у них внутри сидел гигантский голодный монстр.

— Пресветлая, сохрани нас… — прошептала Розалинда.

По ее телу пробежала дрожь, ладони стали холодными, а мысли спутались.

— Пора! — приказал Ралф и подал ей руку.

На нетвердых ногах Розалинда добралась до входа в туннель и, повернув, выставила вперед правую руку. Воззвала к своему дару, и из ее ладони потекло дымное марево. Оно становилось все темнее и плотнее, и вскоре все пространство пещеры заполнилось им.

— Уходите, — обратился к Розалинде Ралф, — теперь наша очередь.

Но она отрицательно мотнула головой и продолжила свое занятие.

Окруженные с двух сторон, окутанные едким дымом, испуганные и дезориентированные эйшелльцы сдались спустя несколько минут. Побросав оружие, они вышли из туннеля, оставив в нем свой поезд и гордость. Их было не так много — чуть больше сотни, но все оказались сильными магами движения и опытными инженерами. Если бы не дым, они не позволили бы шилданцам одолеть себя.

Розалинда потратила много сил, но чувствовала такой эмоциональный подъем, что готова была проделать весь обратный путь пешком. Она не стала боевым магом в своей стране, но и ее дар не пропал даром.

— И дым стал дороже пламени… — вслух вспомнила она слова матери, когда Ралф помог ей забраться в карету.

Советник бойко поправил пустующий рукав камзола и поклонился.

— Светлая Богиня знает наперед все судьбы, — речь Ралфа, как и всегда, была преисполнена мудрости, — и одаривает каждого по своему усмотрению.

Он с улыбкой прикрыл дверцу кареты и оседлал своего жеребца. Отряд шилданцев возвращался в Бэтлтон с победой. После об этой битве сложат легенды. Розалинду провозгласят национальной героиней и воспоют ее в поэмах. А пока…

Шилдания, Бэтлтон,

год 20022 от ПВД, сентябрь

Пока ее ждала трогательная и невероятно счастливая встреча с королем Шилдании.

Презрев болезнь, Эйден вышел навстречу победителям и едва сумел дождаться, пока отряд войдет в ворота Бэтлтона. Он не стал расспрашивать советника и воинов и результатах похода — в том не было нужды. Сияющие лица победителей-шилданцев и угрюмые — пленных эйшелльцев не оставляли повода для сомнений в успехе операции.

И все же короля до последнего терзала тревога за Розалинду. Те долгие часы, что ожидал он известий, показались ему вечностью. Подумать только, судьба государства и душевный покой короля зависели от одной хрупкой леди. И Розалинда не подвела.

В тот момент, когда она выходила из кареты, Эйден на секунду лишился дара речи. Такой он еще не видел Розалинду. Перед ним предстала вовсе не та юная нимфа, что растревожила сердце скромным очарованием. А сильная, уверенная и невыразимо прекрасная богиня. Дикая роза окрепла и приготовилась стать лучшим цветком во всей Шилдании.

— Не представляете, как я счастлив видеть Вас в добром здравии, — Эйден шагнул навстречу Розалинде и поклонился. — Ваш поступок достоин наивысшей награды.

Но его галантность не ввела Розалинду в заблуждение. Король все еще был слаб — его выдавала бледность и некоторая медлительность в движениях.

— Для меня самой большой наградой станет Ваше благополучие, — нараспев произнесла Розалинда. — Надеюсь, Вы позволите мне лечить Вас и дальше.

Ей до боли хотелось сказать больше, позволить себе дерзость и обнять Эйдена. Но на людях она по-прежнему должна была держать себя в рамках.

— Буду безмерно счастлив, — улыбнулся краешком губ король и коснулся темной раны. — Поверьте, я нуждаюсь в Вас как никогда.

Его взгляд на секунду задержался на ее губах — даже будучи болен, Эйден не переставал желать свою прекрасную розу.

Из толпы придворных шагнула вперед Раяс и осторожно произнесла:

— Ваше величество, могу ли я сопроводить леди Лавуан в ее покои и помочь привести себя в порядок?

Розалинда бросила на себя критический взгляд и пришла в ужас: платье помято и испачкано, волосы растрепаны, а на щеках наверняка сажа.

Но Эйден не замечал подобных мелочей, в глазах влюбленного мужчины его женщина всегда прекрасна.

— Разумеется, наша героиня наверняка устала, — произнес он и добавил: — Для разговоров мы найдем другое время.

Король позволил дамам уйти, и сам отправился в свои покои. Но прежде попросил Ралфа разместить в крепости пленных, а после явиться к нему с подробным докладом. Беспокоить Розалинду расспросами о военном походе он не стал. Для любимой леди он приготовил другую, не менее важную тему для разговора.

Не успела Розалинда искупаться и переодеться, как в дверь ее покоев постучали. На лице леди расцвела улыбка — она ждала встречи с Эйденом так, как ждут дети подарка на день рождения. Самого дорогого и самого желанного.

— Зои, открой, — попросила Розалинда и украдкой поднесла к лицу зеркальце.

Собственное отражение убедило ее в том, что она выглядит прелестно с высокой прической, легким дневным макияжем и горящим любовью взором. Освобожденная, теперь она могла позволить себе яркие наряды и модные туфли. И не носить ненавистные чепцы. И перчатки — никогда больше.

Дверь отворилась, и горничная присела перед королем в глубоком реверансе. Эйден, одетый с изысканной простотой, со слегка взъерошенными волосами смотрелся как дерзкий юноша, впервые оказавшийся на балу. Его взгляд и его улыбка говорили об его искренней радости. В руках он держал букет фиалок.

— Вы не оставите нас ненадолго? — не отрывая взгляда от Розалинды, попросил он Зои.

Горничная тут же уловила намек и, прошелестев юбками, вышла. И первое, что сделал Эйден — немедленно запер за ней дверь. Больше он не дозволит помешать его единению с Розалиндой. Ни людям, ни животным, ни даже духам.

— Простите мне мою дерзость, — поклонился Эйден, — но я не могу иначе. Впрочем, у Вас есть право выставить меня…

Розалинда приложила ладонь к пылающей груди и отрицательно помотала головой. Все слова перемешались в ее голове, но прогнать Эйдена он не смогла бы. Слишком истомилась она по настоящей любви, по человеческому теплу.

Эйден подошел к ней и вручил букет. Розалинда машинально приняла его и зарылась носом в нежные соцветия, вдохнула благоухающий аромат богини. Блаженно прикрыла глаза.

Эйден едва не задохнулся от нахлынувшей страсти. Необычайно нежно он обхватил ладонями ее плечи и приблизил к ней свое лицо. Сдерживаться дольше он не мог.

— Только что в Бэтлтон прибыл посыльный Адаларда, — не сдерживая ликования, произнес Эйден. — Король Эйшеллии согласен подписать мирный договор на наших условиях.

— Неужели?! — встрепенулась Розалинда и выпустила букет из рук. Плохо отдавая себе отчет в происходящем, она положила ладони на грудь Эйдена и ощутила, как гулко бьется его сердце. — Значит, войне конец? И помощь хартийцев Вам больше не понадобится…

— Именно поэтому я и пришел, — тяжело дыша, ответил Эйден. — Пришел просить Вас не покидать Шилданию. И не покидать меня. Больше никогда… Вы согласитесь отправиться со мной в Эйшеллию?

— Как герой войны?.. — смущенно пошутила Розалинда.

— Нет, как королева Шилдании и моя супруга, — выпалил Эйден и с затаенной надеждой заглянул в глаза возлюбленной. — Согласитесь?..

Розалинда не смела поверить в собственное счастье. Не успела она ответить «да», как почувствовала прикосновение губ Эйдена. Его поцелуй подарил ей неземное блаженство. Она задыхалась от нахлынувших чувств и таяла в его объятиях. В душе ее бушевал пожар, заставляя с восторгом отвечать на поцелуй и прикосновения.

Ласки Эйдена дарили ей волнующие, незнакомые доселе и такие сладостные ощущения, что у нее закружилась голова. С тихим стоном она обвила его шею руками, позабыв обо всем на свете. Точно во всем мире остались только он и она.

Эйден подхватил ее на руки и очень бережно уложил на постель. Обжег ее слух комплиментами, а тело новой порцией ласк — уже более откровенных и дерзких.

Но Розалинда не испытывала ни стыда, ни разочарования. Она млела от удовольствия, а в душе ее точно распускался целый розовый сад. Самозабвенно и смело отвечала она на ласки, позволяя всей нерастраченной страсти завладеть ею полностью.

Она верила, что отныне все будет хорошо. Ведь она наконец-то может быть рядом с Эйденом, со своим единственным возлюбленным. И уже ни люди, ни демоны не смогут разлучить их.

Глава 27

Эйшеллия, Кносбург

год 20022 от ПВД, октябрь

Впервые за многие тысячи лет на землю Эйшеллии ступили представители соседних государств. Короля и будущую королеву Шилдании доставили на удивительном и слегка жутковатом летательном аппарате, напоминавшим расправившего крылья альбатроса — такого же серо-белого, как горы Гланселя. Его механические лапы плавно коснулись запорошенной снегом взлетной площадки, расположенной во внутреннем дворе замка Штейн, доковая дверка отъехала в сторону, позволяя студеному ветру пробраться внутрь.

Розалинда вдохнула полной грудью колючий морозный воздух, подала руку Эйдену и улыбнулась:

— Как хорошо, что мы, наконец, достигли цели. Стыдно признаться, но всю дорогу меня не покидала мысль, что мы упадем в одно из многочисленных ущелий, или утонем в глубоких водах Дэзире.

Двухчасовой полет на техническом чуде эйшелльцев показался Розалинде вечностью. Столько раз тревожно замирало ее сердце, и только присутствие любимого успокаивало ее и вселяло уверенность, что им не суждено погибнуть.

— Если бы я знал, что вас испугает такое путешествие, то непременно отказался бы от него, — досадливо проговорил Эйден. — Пусть тигры развивают меньшую скорость, но в них я абсолютно уверен. Чего не скажешь об этом аппарате — бесчувственная, холодная груда железа.

— Адалард пытался Вам услужить, — тихо вздохнула Розалинда. Из ее рта вылетело облачко пара — так непривычно и так странно для представительницы Юга. — Приняв его предложение Вы, мой король, проявили великодушие и расположение. Ваш бывший враг проиграл в войне, потерял сына… Слишком много трагедий на одного человека, не находите?..

Каждый раз, когда она говорила «мой король» в душе Эйдена расцветал дивный сад. Он был необычайно горд тем, что все же сумел завоевать сердце любимой, пусть и великой ценой. Ее манеры безупречны, душа чиста, как горный ручей, а разум ясен и светел. Великая королева для великой страны, и самая желанная женщина во всем мире.

— Вы как всегда правы, моя роза, Адалард заслужил снисхождение, — кивнул Эйден и приказал слугам сбросить с борта раскладную лестницу. — Но в том, что касается подписания мирного соглашения я уступать не намерен. Да и дальнейшая судьба мориона, а также распространившаяся вновь некромагия требуют серьезных мер. И незамедлительных. Трагедия не должна повториться вновь.

Он помог Розалинде подняться с мягкого, обитого плотной белой шкурой сиденья и подвел к выходу. Зое немедленно набросила на плечи госпожи шубку из рыжей лисы — подарок Адаларда будущей королеве Шилдании.

В знаменательное путешествие Розалинду и Эйдена сопровождали лишь Ралф, два генерала армии боевых магов, личная прислуга и стража. Большая свита попросту не уместилась бы летательном аппарате. Но король-сосед в своем послании пообещал полную безопасность королевской чете, и у Эйдена не было причин этому не верить.

Розалинда впервые видела зиму. Она подняла лицо и прищурилась. После темного нутра летающего железного зверя солнечный свет казался слишком ярким. Все вокруг было белым и искрилось, точно Пресветлая ежедневно рассыпала над Эйшеллией полные пригоршни серебра.

Тем мрачнее казались на фоне природы сами представители северной страны. Эйшелльцы, маги движения и оживления, все как один высокие и статные, с лицами хмурыми, как нависшее над замком небо. Они вели себя сдержанно и слегка отстраненно, при этом сохраняя вежливость.

Как после догадались Эйден и Розалинда — первое впечатление оказалось обманчивым. Жители северного королевства мало чем отличались от остальных людей: все так же ели и пили на пиру, с удовольствием рассказывали о своей стране гостям. Даже шутили, смехом разгоняя по углам главного зала продрогший от вечного мороза воздух.

Не разделяли общего веселья придворных лишь короли. Бывшие противники, ныне союзники — им осталось сделать главный шаг, подписать договор. Но и Эйден, и Адалард все еще не могли доверять друг другу полностью.

— Вы позволите мне оставить Вас, — Эйден учтиво коснулся руки Розалинды, сидящей с ним рядом за накрытым столом. Блеск в глазах короля и тревожное выражение лица доказали присутствующим, сколь трепетно относится он к своей спутнице. — Боюсь, обсуждение дел займет немало часов.

Розалинда не хотела ни на секунду расставаться с ним, но прекрасно понимала его чувства. Слишком многое стоит на кону, чтобы позволить глупым тревогам взять верх.

— Ступайте, — улыбнулась она, — и обсуждайте столько, сколько понадобится. От Вашего решения зависят судьбы трех королевств. Мысленно я всегда с вами…

Мета, королева Эйшеллии, с восхищением наблюдала за этой парой. За последние дни она выслушала столько сплетен о распутном короле Шилдании и выскочке-хартийке, погубившей мужа ради короля соседнего государства. Но теперь своими глазами видела, что Розалинда и Эйден истинная пара, связанная чувством гораздо более сильным, нежели похоть. Не иначе, как сама светлая богиня соединила два сердца.

— Не волнуйтесь, Ваше Величество, я позабочусь о нашей гостье, — Мета слегка склонила голову, высказывая почтение, а после добавила: — Буду беречь ваше сокровище и не позволю придворным украсть ее у вас.

Эйден, ни Розалинда не ожидали подобных речей от королевы Эйшеллии. Как и ее подданные, она казалось холодной внешне и не стремилась к многословию. Но, похоже, внутренняя страстность этой женщины могла соперничать лишь с ее красотой. Высокая, изящно сложенная Мета походила на статую изо льда: светлые волосы и нежно-голубые глаза; тонкая, чуть ли не прозрачная кожа. Хрупкая и в тоже время крепкая.

— В таком случае, мне не о чем беспокоиться, — Эйден галантно поклонился обеим дамам и удалился, прихватив с собой Ралфа.

Розалинда слегка занервничала, оставшись единственной чужестранкой за столом. Но серьезные дела в мире мужчин принято обсуждать без участия жен и помощниц. Будь они даже королевами.

— Я верю, что настанет время, и женщинам позволят участвовать в переговорах наравне с их мужьями, — объявила Мета не страшась, что ее услышат. — Смешно сказать, Адалард с удовольствием делится новостями и спрашивает совета наедине, но при своих министрах и посторонних и словом не обмолвится.

Розадинда все больше проникалась симпатией к королеве Эйшеллии — прямолинейной и открытой. А потому позволила себе замечание:

— Не могу с вами не согласиться. Но вода, как известно, обтачивает камни, и женщины, подобно ей, могут направлять своих мужей и сглаживать острые углы их характеров.

— Вы несказанно умны! — восхитилась Мета. — Вот теперь я верю, что вы сумели обхитрить отряд наших магов и остановить бронированный поезд чуть ли не в одиночку.

Розалинда залилась румянцем. Так странно и неожиданно слышать такое из уст побежденной королевы. Впрочем,и Адалард, и его супруга вели себя вовсе не как проигравшие. Мудрые правители, они смогли вовремя остановиться и пойти на уступки. И вправе гордиться своим решением.

— Это любовь сделала меня сильной и наделила неисчерпаемой энергией, — уверенно заявила Розалинда. — После пяти лет неудачного замужества во мне пробудились новые дары Богини, те, о которых я прежде и не подозревала.

Мета смотрела на эту молодую леди и не могла поверить, что в столь хрупком теле содержится такой мощный дух.

— Вы истинное дитя Пресветлой, — восхитилась королева Эйшеллии, — не удивительно, что Шилдания стала сильнее, заполучив такого союзника. Но ваш муж… ваш бывший муж — я слышала, он имел отношение к некромагам. Так ли это?

Розалинде меньше всего хотелось омрачать прекрасно начавшийся день разговорами об Асторе, но отказать Мете в любезности она не решилась. К тому же эйшеллка наверняка знала о некромагии не понаслышке и могла объяснить многое.

Выслушав печальную повесть гостьи, Мета поделилась и своей историей. Рассказала о Керте, своем первенце, отринувшим свет.

— Не нахожу слов, чтобы выразить Вам мое сочувствие, — сникла Розалинда. — Я не была привязана к Астору всем сердцем, и все же ужаснулась, узнав, к чему привела его тяга к некромагии. Не представляю, что бы стало со мной, если на его месте оказался мой первенец. Для матери нет ничего трагичнее, чем потерять дитя. Да еще и при таких обстоятельствах.

Прекрасные глаза Меты наполнились слезами, как хрустальные бокалы игристым вином. Голос стал более глухим, полным неприкрытой скорби.

— Мы с Адалардом до последнего надеялись, что Керта можно спасти, — проговорила она на одном выдохе. — Искали его, пытались отвоевать горы Гланселя, чтобы шилданцы не обнаружили морион первыми. В итоге потеряли и сына, и королевскую честь. Столько людей погибло из-за нашей несговорчивости и самонадеянности.

Розалинда сжала ладонь Меты в своей и, не отрывая взгляда от ее печального лица, тепло возразила:

— Все это в прошлом, теперь появился шанс исправить прежние ошибки и навсегда оградить народы трех королевств от пагубного воздействия некромагии.

— Победить Беала не так легко, — покачала головой Мета. — Своих слуг он не отпускает даже после их смерти.

От того, с каким ужасом произнесла королева Эйшеллии незнакомое имя демона, Розалинда почувствовала, как холодок пробежал по ее спине.

— Кто такой Беал? — осторожно спросила она. — Он имеет какое-то отношение к найденному в горах мориону?

Пока короли обсуждали взаимовыгодный союз, их королевы толковали о демоне, ставшем главной причиной войны и страшной чумы, унесших жизни многих магов.

— Теперь для меня самое важное — оградить своих младших детей от зова темного демона, — поделилась сокровенным Мета. — Как сильные маги и наследники престола Эйшеллии они больше всех остальных подвержены риску. Что если и в них проснется кровь предков-некромагов. Я не переживу этого…

— Верить в лучшее нужно всегда, — попыталась вразумить ее Розалинда, — в этом я убедилась на собственном опыте. Ваши сыновья не обязаны повторить печальную участь брата. У Вас и Адаларда впереди много лет, чтобы научить их благородству и привить им тягу к свету.

— Вы так добры, — смягчилась Мета, незаметно смахивая слезинки с лица. — Хотите, я покажу вам своих малышей?

— Сочту за честь, — возрадовалась Розалинда.

Говаривали, будто королева Эйшеллии так печется о своих сыновьях, что не подпускает к ним никого. А нянек и гувернанток выбирает с такой тщательностью, так строго за ними следит… Один косой взгляд, неуместное слово — и их отстраняют от мальчиков-принцев.

Дирк и Витольд были так похожи внешне, но отличались характерами, как солнце от луны. Оба высокие, как все эшелльцы, крепкие и сильные, как молодые дубки. От отца им достались темные волосы и пронзительные, напоминавшие небо в разгар шторма, глаза. Светлая кожа и тонкие губы — это уже наследство от матери.

Когда Розалинда вошла в детскую, мальчики играли. Но в то время как Дирк командовал армией оловянных солдатиков, его брат Витольд читал книгу. Он был настолько увлечен, что не заметил, как всполошились няньки, завидев королеву.

— Признаться, меня печалит его пристрастие, — поделилась Мета. — Керт тоже любил читать…

— Вы напрасно волнуетесь, — Розалинда вступилась за мальчика. — Важно не само пристрастие к чтению, а выбор книг.

Она посмотрела на многочисленные тома, разложенные на столе возле Витольда. Многие из этих книг были ей знакомы и не имели и намека на некромагию.

А вот занятие Дирка, напротив, заставило ее насторожиться. Повинуясь сильной магии движения, оловянные солдатики послушно шли в наступление, раня противников слишком острыми для игрушечных штыками.

— Кто из них старший? — вежливо осведомилась Розалинда, отводя взгляд от играющих мальчишек.

— Он, — Мета взмахом руки указала на Дирка. — Родился всего на пять минут раньше брата.

По просьбе королевы-матери оба мальчика представились высокой гостье и обменялись с ней приветственными фразами. Несмотря на то, что им обоим было чуть больше пяти, разговаривали и вели себя они как настоящие принцы.

— Если у вас родится дочь, то я с удовольствием отдам ее за одного из моих сыновей, — многозначительно произнесла Мета. — Кровный союз дороже тысячи мирных соглашений, не правда ли?

— К… конечно, — с запинкой согласилась Розалинда. — Но не слишком ли рано думать об этом?..

— Королева всегда должна думать о будущем страны, а мать — о лучшем для ее детей, — не согласилась Мета. — Прежде дары Пресветлой никогда не смешивались, и ваш ребенок станет первым отпрыском мага огня и лекарства и мага животных. Не сомневаюсь, это сделает его особенным. Потому я первой хочу занять возле него место.

Розалинда прежде и не задумывалась о подобном. Теперь же с любопытством рассуждала, что станет, если смешать три разных дара. Но ничего подходящего ей не пришло на ум.

— Идемте, я покажу вам еще одно свое сокровище, — отдав новые распоряжения гувернанткам и нянькам, Мета потянула гостью в восточную башню. — Надеюсь, мне удастся вас поразить.

Розалинда напрасно полагала, будто королева покажет ей украшения из редких камней, что добывают в горах. Не похвастала Мета и дорогими мехами, и искусно изготовленными механизмами, облегчавшими жизнь любой леди в Эйшеллии. Вместо этого она привела гостью в оранжерею, где собственноручно выращивала лекарственные и съедобные растения. И, указав на единственный в коллекции цветок, произнесла:

— Вот она, моя гордость. Это очень редкий сорт фиалки — единственный, что способен произрастать в Эйшеллии. Нежный и стойкий, он словно символизирует ту простую истину, что красота может быть сильной и выносливой.

Розалинда залюбовалась этим цветком и подумала: вот бы действительно у нее была дочь, похожая на фиалку. С кожей нежной, как бархат листьев; лицом, сияющим скромной красотой, и характером стойким и волевым.

— Этот сорт моя бабушка называла «Ия», — меж тем продолжала Мета, — и называла цветком магическим. Недаром же именно фиалками всегда украшают статуи и алтари Богини.

Розалинда коснулась хрупкого соцветия и загадала желание. Пообещала, что если у нее появится дочь, то она непременно назовет ее Фиалкой и обручит с наследником Эйшелльского престола.

— Уверена, этот союз одобрит сама Пресветлая, — счастливо произнесла Мета.

И отвела гостью в отведенную ей опочивальню.

Розалинда пребывала в растерянности и все не могла поверить, что только что договорилась о браке своей дочери, которую еще даже не имела. Если только…

Она положила руку на свой еще плоский живот: где-то там, внутри нее, словно открылись невидимые створки, позволив женственности взять верх над скованным и нелюбимым прежде телом.

— Может ли статься, что, не заимев детей за пять лет ненавистного брака с Астором, я зачала от Эйдена с первого раза? — спросила она с тревогой глядя на ярко пылавший камин.

Мысленно подсчитала в уме дни, и поняла, что ответ скоро станет известен. Приятное предчувствие прокатило по ее телу. Розалинда почувствовала себя девочкой, впервые обнаружившей у себя магический дар.

Эйден посетил ее только за полночь, уставший, но довольный результатами переговоров. Он тотчас заметил нечто необычное в поведении и внешнем виде возлюбленной. Ее щеки ярко пылали, пусть в спальне и было довольно прохладно. Зеленые глаза светились счастьем так, что, кажется, освещали спальню ярче, чем восковые свечи.

— Неужели Вы, моя любовь, обладаете даром предвидения и уже знаете, что мы с Адалардом заключили выгодный союз и решили вместе противостоять некромагии? — спросил Эйден, беря Розалинду за руки.

— Я не сомневалась, что Вам все удастся, — засмеялась она. — И дар предвидения мне для этого не понадобился. А причина моей радости совершенно в другом…

Она нарочно замолчала, вынуждая Эйдена проявить любопытство.

— В чем же? — он недоуменно приподнял одну бровь и присел рядом с Розалиндой. — Вам удалось меня заинтриговать.

— Пожалуй, мне тоже удалось договориться о новом, взаимовыгодном союзе с Эйшеллией, — поделилась она.

И рассказала о разговоре, состоявшемся между ней и Метой.

— Что ж, подобный брак будет выгоден обоим государствам… — поделился доводами Эйден. — Да и всему светлому миру.

Услышав слово «выгоден», Розалинда забеспокоилась:

— Но что если дети, повзрослев, не захотят вступать в брак. Не навредим ли мы им своим поспешным решением, не лишим ли счастья?..

— Помолвка — это еще не брак, — возразил Эйден, крепче обнимая любимую. — Клянусь, что не заставлю своих детей испытать того, что перенес сам. Для них я хочу лучшей участи. Мы оставим за ними право расторгнуть помолвку, если на то будут веские причины. И любовь — одна из них.

Розалинда склонила голову, пряча улыбку, и смущенно пробормотала:

— Мы разговариваем о судьбе наших детей, а меж тем я еще даже не беременна…

Эйден потянулся к ней и с нежностью провел рукой по животу, плавно спускаясь ниже. Скользнул губами вдоль ее шеи.

— Это недоразумение легко исправить, — полным страсти голосом прошептал он.

Эпилог

Шилдания, Дэйзиленд,

год 20022 от ПВД, февраль

Розалинда добралась до конца прохода и подала жениху руку. Его пальцы, не затянутые в перчатки, были сильными и нежными. От одного легкого прикосновения к ним по ее телу пробежала дрожь предвкушения. Стоило вспомнить о приближающейся брачной ночи — и румянец желания заалел на ее щеках.

Присутствующие на торжестве многочисленные гости издали общий вздох восхищения. Король Шилдании и его будущая королева стали самой красивой парой из всех, виденных ими ранее. Жених — мужественный и элегантный, преисполненный достоинства и неимоверно счастливый. И невеста — нежная, хрупкая, в пышном белоснежном платье и венке из роз. Ее налившаяся в ожидании первенца фигура стала только привлекательнее и вызывала восхищение. Впервые за многолетнюю историю трех королевств в брак вступали два столь сильных мага, и оставалось гадать, какой из даров достанется их ребенку.

— Согласен ли ты, Эйден из дома Тирлендов, взять в жены Розалинду Лавуан? — торжественно прозвучал голос священника. — Быть с ней в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

— Согласен! — громогласно объявил король, и гулкое эхо его голоса многократно отразилось от древних стен церкви и вознеслось к сводчатому потолку.

Священник важно кивнул и переключил внимание на невесту.

— Согласна ли ты, Розалинда Лавуан, взять в мужья Эйдена из дома Тирлендов? Быть с ним в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

Розалинда обласкала взглядом лицо возлюбленного, на долю секунды задержалась на розовой ниточке шрама, прочертившей его красиво изогнутую бровь. И горячо поблагодарила Пресветлую за то, что она подарила ей такого избранника. Сильного, надежного и верного.

— Да! — уверенно произнесла невеста, и голос ее зазвенел серебряным колокольчиком, оповещая всех вокруг о радостном событии.

Улыбки и откровенно-обожающие взгляды, которыми обменялись молодожены, привели гостей в неописуемый восторг.

Священник вновь кивнул, осенил новобрачных знаком богини и украдкой утер слезы счастья рукавом мантии. Глядя на Эйдена и Розалинду, даже он не смог сдержаться. Пальцы его на память раскрыли молитвенник на нужной странице, взор же его в возвышенном жесте устремился к сокрытым сводами церкви небесным чертогам. Полный торжественности голос принялся нараспев произносить наставления.

Слова священника доносились до слуха Розалинды точно издалека, из совершенно другой реальности. Ее вниманием безраздельно завладел Эйден. Она не могла отвести от него взгляда, и поверить, что все это происходит наяву. Сбылись все ее заветные мечты, и новая жизнь казалась волшебным сном.

— Я соединяю вас в супружество, и пусть то, что скрепила Богиня, не разъединит человек, — закончил свою речь священник. — Теперь новобрачные могут подтвердить свою волю, обменявшись кольцами и обетами.

Эйден взял руку Розалинды и надел на ее безымянный палец серебряное кольцо с изображением тигра.

— Люблю… — он говорил это так часто, но Розалинда радовалась каждый раз как в первый.

Он коснулся губами ее пальцев, а после перевернул ладонь и поцеловал запястье.

— Люблю… — прошептала Розалинда в ответ.

Других слов им не требовалось. За них говорили их взгляды, бились в унисон их сердца.

Стоящий рядом с сестрой Коум — ныне командующий взводом боевых магов огня Шилдании — кашлянул в кулак, заставляя влюбленных отложить ласки до брачной ночи.

Розалинда смущенно улыбнулась и приняла из рук брата коробочку и очень бережно раскрыла ее. В ней лежала печатка с гербом дома Тирлендов — вставшим на задние лапы тигром Спруса — опасным для врагов, но верным и преданным для близких. Подобное изображение как нельзя больше соответствовало характеру ее мужа.

— Объявляю вас мужем и женой!.. — закончил свою речь священник.

Эйден и Розалинда скрепили брак подписями и обменялись поцелуями — на сей раз скромными.

Раздались бурные аплодисменты и восторженные выкрики. Гости поспешили к новобрачным, чтобы поздравить их со столь знаменательным событием.

Первым, согласно церемониалу, к королю и королеве Шилдании подошел Адалард. Он все еще носил траур по погибшему сыну, но не мог не засвидетельствовать свое почтение.

После заключения мирного соглашения король Эйшеллии и Эйден пусть и не стали друзьями, но смогли найти общий язык. И теперь совместными усилиями охраняли горы Гланселя, не позволяя мориону призвать к себе новых некромагов и вновь испить светлых даров смертных.

Пока короли обменивались любезностями, Розалинда отправила воздушный поцелуй Джоси — ее новой камеристке, наблюдавшей за госпожой вместе с другими придворными. Эйден был столь любезен, что одарил бывшую горничную не только новой должностью, но и титулом баронессы. Преданность король Шилдании почитал превыше всего.

— Будьте счастливы, Ваше Величество, — Адалард поклонился Розалинде. — Вы победили меня своей находчивостью в войне, а после поразили красотой. Пусть Пресветлая укроет Вас от всех невзгод и печалей. И подарит счастье, которое Вы заслужили.

Пять лет назад Розалинда считала Адаларда кем-то вроде злого мага, и слегка побаивалась. Теперь же видела перед собой лишь человека, побежденного, но не сломленного. Только лишь опечаленного участью сына, ставшего некромагом.

— Мы все заслужили счастье, — эхом отозвалась Розалинда и поклонилась в ответ. — И в наших силах сохранить его на долгие дни.

Она перевела взгляд на мужа и улыбнулась так, что мир вокруг стал светлее, а в душах присутствующих упрочилась уверенность, что все сбудется.

горы Гланселя

год 20022 от ПВД, февраль

Он шел. Ледяной порывистый ветер дергал его за полы кафтана, бросал ему в лицо пригоршни снежных игл. Но он не мог остановиться. Этот зов для него превыше всего. Множество дней занял его путь, но ни время, ни преграды не имели значения.

Над горами взошла луна, такая же полная кроваво-красная, как в тот день, когда он впервые услышал шепот серых теней. Беал выбрал его, и нет такой силы, что разрушит сковавшее их единой цепью проклятье.

Вьюга бесновалась среди серых вершин гор, завывала в ущельях раненой волчицей. Жалобно хрустел и трескался под ногами одинокого путника тонкий лед. Но некромаг не чувствовал ни холода, ни страха. И только глаза его горели в темноте адским пламенем. И из груди с надрывом вырывался воздух: необходимость дышать — это, пожалуй, все, что осталось у него от человека. Остальное поглотил мрак.

Цель уже близко. Вот та гора, в которой замурован морион. Спит, пораженный печатью единорога, Беал. Томятся от невозможности выбраться низшие демоны его легиона. Но верный раб в обличии смертного не успокоится, пока не отыщет способ освободить господина.

Новый порыв ветра смел с головы путника капюшон, и в тусклом свете луны стал отчетливо виден его профиль: высокий лоб, сложенные в тонкую бледную нить губы, и изящный слегка загнутый нос, напоминающий клюв хищника. Бледная кожа и впалые от усталости и измождения щеки.

Скрюченные от холода длинные аристократические пальцы некромага нетерпеливым жестом смахнули с черных, как перо ворона, волос снег и вновь натянули на голову капюшон. Слабый шепот слетел уст.

—З-у-у-ум-м… На-а-ам-м… Эр-р-р-ихен!.. — начал взывать некромаг. Голос постепенно набирал силу как у человека, вынужденного долго хранить молчание. — Мое тело свободно, хоть и недостаточно сильно, чтобы вместить тебя. О, Великий Беал, услышь меня и пробудись ото сна! Как и ты, я долгое время был вынужден пить чужой дар и набираться сил. Но больше мне не нужен этот никчемный смертный. Глупец, он полагал, будто использует меня. И не замечал, что это я заставляю его рану сочиться тьмой. Я поглощаю дар его жены и не позволяю человеческой стороне привязаться к ней. Не даю любить. Но теперь я, истинный потомок великого некромага, закончу то, что начал Сигард. Эр-р-р-ихен!.. На-а-ам-м! З-у-у-ум-м…

Блез широко развел руки и упал на колени. Коснулся лбом каменной темницы господина. И гора задрожала, отвечая на его зов. С ее вершины сошла лавина и укутала с головой распростертое смертное тело.

И наступила тишина — невыносимая, зловещая. Светлый мир замер, опасливо прислушиваясь к тому, что произойдет дальше.

КОНЕЦ