========== 1. Приглашение ==========
Уйти сложнее, чем остаться,
Сломаться легче, чем согнуться,
Забыть труднее, чем расстаться,
А сгинуть проще, чем вернуться.
М.Щербаков
Поймать рыбу оказалось непросто. Арагорн битый час сидел в траве у реки, уставившись на чистую синеватую воду, но гусиное перо на поверхности упорно не желало нырять. Может, виноват туман? Скрыл небо, спрятал лес, затянул все белой пеленой, так что и на пять шагов ничего не видно. Вот и рыба, наверное, не видит приманку. Надо же, обычно лучший клев как раз на рассвете. А сейчас того и гляди - дожидаясь поклевки, врастешь в берег, точно дерево! То-то спокойная и скучная у него начнется жизнь…
Вдруг он встрепенулся: перо вздрогнуло и окунулось в воду – раз, другой… Ага! Быстрым движением воин схватил удило, опертое о рогатину рядом с ним, подсек - леса натянулась, удило изогнулось дугой. Крупная рыба рывками металась вправо-влево, но человек не дал ей соскочить: он тянул плавно и сильно, и вот уже на берегу бьется серебристая, в лиловых пятнышках форель. Что ж, значит, час потрачен не зря, сытный завтрак ему обеспечен. Накануне он шел до глубокой ночи, стремясь добраться до безопасных мест, и лишь наскоро перекусил. Но сейчас можно будет поесть спокойно: эти края не тревожит никакая нечисть.
Арагорн снял с удила лесу с крючком, почистил рыбу и, зачерпнув воды в котелок, вернулся к стоянке. Добычу он пристроил печься сбоку от костра, нанизав на воткнутый в землю прут, котелок повесил на слегу над огнем. Торопиться пока некуда… Следопыт растянулся на походном одеяле и отдался беспорядочному потоку мыслей.
Он снова пустился в далекое путешествие. Не напрасно ли? Кто знает, что случится за время его отсутствия? Да, в последних боях врага потрепали изрядно - очистили от мордорских тварей часть Итилиена, вернули старые рубежи. Надолго ли затишье? Ведь силы Мордора все умножаются - Арагорн убедился в этом, тайком пробравшись в мрачную страну. То, что он увидел, услышал и почувствовал, пока ползком скитался по тамошним острым камням… Такое лихо здесь и вспоминать не хочется! Повезло еще, что он выбрался оттуда целым и невредимым…
Рыба заскворчала, запахло жареным. Арагорн приподнялся, повернул ее другим боком и снова улегся, уставившись в костер.
По спине его будто скользнул чей-то взгляд; он напрягся было, но взгляд не таил угрозы. Да, тревожиться не стоило: отсюда рукой подать до Лориэна, орки не смеют соваться в эти края. А вот эльфы… Изредка бывая здесь, следопыт всякий раз ощущал их присутствие, но они не показывались человеку. В свою очередь Арагорн не разыскивал их и не пытался проникнуть в Золотой Лес: не рваться же в чужой дом без приглашения. А сколько сказок он слышал о несчастных, что как одержимые блуждали по чащобам, пытаясь найти дорогу в зачарованную страну! Бедняги, они сходили с ума или пропадали бесследно…
Арагорн не слишком-то верил этим историям, но испытывать судьбу не стремился. Ему никак нельзя рисковать: во что бы то ни стало он должен добраться до Ривенделла. То, что он вызнал в Мордоре, необходимо сообщить Владыке Элронду. Что, если Темный Властелин в самом деле набирает былую мощь? Тогда людям Гондора не справиться с ним в одиночку, им позарез нужен дельный совет, а то и военная помощь. Хорошо бы у эльфов гостил Гэндальф: старый маг - поистине кладезь премудрости, он как никто другой сведущ в повадках темных сил. Может, обсудив новости, мудрецы измыслят что-нибудь, что поможет в борьбе с Врагом?
Он глубоко вздохнул – при мысли о Ривенделле его охватило иное волнение. Обычно воин не давал ему воли, оно теплилось в самой глубине сердца, укрытое, запертое на неснимаемые запоры. Но сейчас… да, сейчас можно думать о ней. Арвен… Свет его души. Его мечта, недосягаемая, как Вечерняя Звезда, что дала ей имя. Как долго он лишь во сне видел ее несказанную красоту! Скоро он увидит ее наяву, будет говорить с нею, коснется губами ее руки… Одной мысли об этом хватает, чтобы разжечь в нем огонь! Но нет. Он не может позволить себе большего.
Что толку в его любви? За многие годы он ни на шаг не приблизился к признанию и по-прежнему думать не смеет об обете. Что он может предложить дочери Владыки? Только себя - свою руку и свое сердце. А при его-то занятиях неизвестно, долго ли еще он останется при обеих руках, и долго ли еще будет биться его сердце. Он удачлив, но никакое везение не длится вечно. Сколько раз он был на волосок от гибели! Прав Элронд: ему не стоит связывать себя обетом даже с женою из людей. Что уж говорить о деве из рода эльфов!
Думы его покатились привычным путем. Допустим, он уйдет из Гондора и, оставив странствия, снова поселится в Ривенделле – его воинские умения пригодятся и там. Но не предаст ли он тогда свою страну и свой народ? Не станет ли попросту приживальщиком в доме Элронда? Когда-то он бежал от этой участи. Стоит ли возвращаться к ней теперь? Нет, он не посмеет тогда смотреть Арвен в глаза, тем паче – добиваться ее руки. Она никогда не полюбит человека, для которого честь и верность предкам – пустой звук. Да и негоже наследнику Королей кормиться от милостей покровителя.
Знать бы еще, что он не безразличен Арвен! Но она всегда держится с ним так учтиво и ровно, так спокойно… Да, бывает, что она улыбается ему веселее обычного, ну так понятно: дома он вечно травит байки о своих приключениях - смешного в них не меньше, чем страшного. А кто не любит слушать сказки бывалых странников?
Нет в его жизни большей радости и большего мучения, чем встречи с любимой. Та еще пытка – быть рядом с мечтой и не сметь коснуться ее! Но вовсе не видеться с нею - невыносимо. Лучше уж такие терзания. И ведь всякий раз он почти решается признаться – и отступает в последний миг. Трус он, что греха таить! Хотя… Вечерняя Звезда не про него, так стоит ли сотрясать воздух пустыми словами? И правильно, что он годами не показывается в Ривенделле. Ладно, сейчас-то хоть повод нашелся…
Вдруг резкий запах гари прервал его мысли. Проклятье! Замечтался!
Следопыт вскочил и схватился за рыбу – так и есть! Обращенный к костру бок подгорел до черной корки, вонял и дымился. Арагорн бросил рыбу на лопух и, присев, принялся дуть на обожженные пальцы. Вот так байка - за здорово живешь он лишился завтрака! Рассказать - не поверят!
- Мир тебе, странник.
Арагорн замер. Приветствие произнесли на вестроне, но голос и выговор не были человеческими. Воин поднял глаза – по ту сторону костра стояли трое эльфов. Ну да, конечно, за суетой он прозевал их появление – укутанные в серебристо-серые плащи, с полускрытыми капюшонами лицами, эльфы словно соткались из сгустившихся прядей тумана. Вот, значит, кто наблюдал за его выкрутасами…
- Мир и вам, почтенные, - вставая, произнес он на синдарине.
Эльф кивнул; он как будто совсем не удивился, услышав свой язык из уст чужака.
- Мое имя Халдир, - назвался он. – А это мои братья – Орофин и Румил (те поклонились). Мы - стражи Золотого Леса. Тебе надлежит следовать за нами.
Да уж, пограничник был не любитель пустых разговоров! Воин в удивлении смотрел на него. Надо же, он удостоился внимания таинственных обитателей Лориэна! Но почему? И после мгновенного колебания он сказал:
- Я зовусь Торонгилом. Позволь узнать, чему обязан я столь… э… прямым приглашением?
- Таково повеление Владычицы, - с бесстрастным видом сообщил эльф.
Поразительно! С каких пор Владычицу Золотого Леса интересуют смертные? Конечно, Арагорн слышал о Леди Галадриэль, глаза которой видели еще свет Дерев Валинора. Как-никак, она была матерью матери его возлюбленной. И даже Гэндальф отзывался о ней с почтением. Говорят, Владычице подвластны чары прозрения, она даже может провидеть будущее… Зачем бы ей нужен был следопыт из людей? И надолго ли задержит его посещение Лориэна? Впрочем, отказываться от приглашения было бы глупо, да ему и не дали бы: вид у братьев был решительный, и один из них выразительным жестом тронул древко лука. Нет, воевать с эльфами Арагорн не собирался.
- Не мне оспаривать приказ Владычицы, - согласился он. – Я пойду с вами, как только соберусь.
Халдир снова кивнул. Следопыт с сожалением бросил взгляд на рыбу: он был голоден, но в таком виде добыча уже вряд ли годилась в пищу. Обугленные остатки ее пришлось выбросить в кусты. Арагорн раскидал костер, затоптал угли, увязал и навьючил походную сумку и подобрал оружие (эльфы не стали разоружать его).
Без лишних слов Халдир двинулся вперед и поманил за собой человека; Орофин и Румил пошли следом. Эльфы ступали легко и почти бесшумно, лишь едва шелестела потревоженная трава; завеса тумана тут же смыкалась за путниками, скрывая их от постороннего взгляда. Арагорн молча шагал за провожатым, пытаясь сообразить, что все это значит. Он представился так, как звался в Гондоре: он не желал выставлять напоказ свое имя и происхождение. Знают ли эльфы, кто он такой? Действительно ли его ведут в Лориэн? Действительно ли Светлая Леди желает видеть человека? А главное, зачем?! Расспрашивать стражей было бессмысленно: очевидно, они не собирались пускаться в объяснения.
Они долго шли сквозь буковые рощи. Должно быть, солнце давно уже встало, но туман все не редел, и следопыт едва видел спину Халдира в нескольких шагах перед собой. Местность едва заметно поднималась, слева угадывалась глубокая ложбина, откуда доносилось иногда журчание воды. По временам лес темнел, деревья придвигались к тропе и будто впивались в путников пристальным, недобрым взглядом, а то и норовили зацепить человека ветвями-пальцами – должно быть, охраняли от пришельца границы волшебной страны… Но эльфы не замедляли шага, и могучие стражи не смели задерживать их спутника. Арагорн же совсем утратил чувство времени и направления, голова у него шла кругом, в ушах стоял звон и бормотали призрачные голоса – одному ему не выбраться отсюда… Правдивы оказались россказни о чарах, преграждающих путь в Золотой Лес…
Внезапно он ощутил на лице дуновение теплого ветерка, туман как по волшебству рассеялся, зрение и слух прояснились. Халдир остановился; следопыт увидел, что они оказались на склоне холма в удивительной роще. Деревья в ней - высокие и стройные, с гладкой светло-серой корой - казалось, чуть серебрились в отсветах полуденного солнца; серебром и яркой зеленью блистали листья, и золотом вспыхивали среди них ажурные венчики цветов. Землю устилала золотистая палая листва, шелковистая травка прорастала сквозь нее. В этой роще не могло быть пасмурных дней – и без солнца она сияла бы, словно волшебный светильник из-за Моря, о каких доводилось слышать следопыту.
- Добро пожаловать в Лориэн, Торонгил, - молвил Халдир торжественно.
Воин без слов поклонился. Приветствие было добрым знаком – человека почитали скорее гостем, чем пленником.
Они двинулись дальше. Тропа мягкими изгибами стелилась по невысоким холмам. Роща все не кончалась, прекрасные деревья становились раскидистей и выше, и Арагорн вспомнил их имя – мэллорны, так зовутся они. Халдир откинул с головы капюшон и шел теперь насвистывая, будто на прогулке; его братья, прервав глухое молчание, завели между собой разговор. Говорили пограничники о мирных, незначащих вещах – недавней охоте, близком празднике, новой песне, что сложил недавно их друг… Голоса эльфов звучали мягко и не тревожили лесных обитателей: птицы не умолкая щебетали в светлых кронах, на полянах беззаботно паслись лани, лиса пробежала за стволами, взмахнув рыжим хвостом…
Странное чувство овладело человеком. Золотой Лес хранил в себе спокойствие и безмятежность, каких не бывает в землях людей; казалось, время не имело власти над удивительной страной, и ее как будто не касались бури внешнего мира. Следопыт словно погрузился в чужие грезы – ему самому давно уже не снились такие сны…
И будто в грезе, не чувствуя ни беспокойства, ни голода, ни усталости, Арагорн мерно шагал за провожатым. Тропа под ногами стала ровнее и превратилась в мощеную светлым камнем дорогу; временами следопыт слышал голоса и чей-то смех – словно звон колокольчиков, - до него долетали обрывки музыки и песен, в бликах света и тенях между деревьями он замечал вдруг стройные, легкие силуэты… Долго ли они идут? Он не знал. Разве во сне время имеет значение?
Потом за деревьями забрезжила яркая солнечная полоса, и тропа вывела их на открытое пространство. Арагорн вдруг очнулся и с полной ясностью осознал, что все вокруг – явь, а не колдовское наваждение; наяву простиралась перед ними окруженная рвом высокая белокаменная стена, а за нею до самого неба поднимались стволы-башни, увенчанные пышными облаками листвы. В диковинном поднебесье, словно воздушные мосты, простирались могучие ветви, другие изгибались причудливыми арками, сплетались в ажурные беседки, срастались в колонны, над которыми парили пронизанные светом своды… В прихотливых очертаниях угадывался удивительный дворец, будто бы не созданный руками зодчих, но взращенный самим Лесом.
Дорога свернула направо и вдоль рва довела путников до изогнутого аркой моста; эльфы и человек пересекли его и шли вдоль стены, пока та не оборвалась. Оказывается, два конца ее заходили один за другой, образуя проход шириной в несколько шагов. В глубине его виднелись ворота; створки их, похоже, выпилили из цельного ствола огромного дерева. При приближении путников ворота бесшумно раскрылись и тихо закрылись за ними. Тут же из ниоткуда возникли двое вооруженных луками воинов; Халдир тихо переговорил с ними о чем-то и уверенно повел спутников дальше, вверх по склону холма, навстречу весело журчащему в каменном ложе ручью, по мозаичным дорожкам и мраморным лестницам. И здесь гомон птиц мешался с музыкой и голосами эльфов, хоть они не спешили знакомиться с человеком. Подняв взгляд, Арагорн понял, что здешние обитатели и живут среди ветвей, словно птицы: в густой зелени прятались строения, деревянные основания которых опирались на толстые ветви; легкие лесенки спиралями обвивали стволы; высоко над землей от дерева к дереву, от дома к дому перекинуты были невесомые мостики… Присмотревшись, следопыт увидел и хозяев: тут и там эльфы в светло-зеленых, серебристых и золотистых – в цвет листвы – одеждах поспешали по своим делам; какая-то компания привольно расположилась на ветках у входа в дом; кто-то, остановившись на полпути, с любопытством разглядывал путников… Интересно, гостю тоже предложат поселиться в гнезде?
Тут Халдир неожиданно свернул на неприметную тропинку, обогнул широкое подножие дерева-башни… и вдруг оказался возле двери, прикрывавшей отверстие в могучем стволе.
- Вот твой дом на время, что ты будешь гостить здесь, в Галадхэне, - распахнув дверь, обратился он к человеку. – Входи. Когда ты отдохнешь с дороги, Владычица пришлет за тобой.
- Благодарю, - чуть поклонившись, отвечал Арагорн. – Прошу, передай Владычице – я не нуждаюсь в долгом отдыхе и готов предстать перед нею, как только на то будет ее воля.
Он от души надеялся, что Владычица не захочет долго дожидаться разговора с пришельцем, да и вообще его пребывание в Лориэне не слишком затянется. Как ни прекрасна эта страна, ему не терпелось оказаться дома, а ведь путь еще так далек… Но Халдир лишь усмехнулся уголками губ, а братья его молча поклонились в знак прощания и ушли.
Халдир проводил человека внутрь. Жилище, действительно, малость походило на беличье дупло: Арагорн оказался в просторной округлой комнате о двух стрельчатых, неправильной формы окнах, сквозь которые проникал мягкий зеленоватый свет; стены покрывал странный узор – не то резьба, не то переплетение древесных жил. Однако яркие занавеси на стенах и коврики на полу, простая, но даже с виду удобная обстановка делали комнату вполне уютной и даже красивой.
Без всякой навязчивости эльфы оказывали человеку обычное, принятое у них гостеприимство. Вокруг гостя не толпились любопытные и не хлопотали слуги, но, не успел он осмотреться, как учтивый юноша пригласил его пройти в купальню, «дабы освежиться после долгого пути». Кто бы возражал! И скоро Арагорн с наслаждением погрузился в спрятанное за живой изгородью, облицованное гладким камнем озерцо, вода в котором оказалась неожиданно теплой.
Отмывшись, побрившись и вдоволь наплескавшись в соседнем прохладном водоеме, следопыт вылез и обтерся мягкой тканью. Вместо своих походных вещей, прокопченных и пропылившихся, на деревянной скамье он нашел легкую обувь, узкие темные штаны и мягкую шелковую тунику серебристо-серого цвета, вышитую по горловине и запястьям; рядом обнаружилось верхнее платье без рукавов, темно-синее, сплошь в серебряном шитье и с серебряными же изящными застежками. Хмыкнув, Арагорн расправил его в руках. Он отвык от нарядной одежды так же, как и от горячей воды; но ничего не поделаешь, надо облачиться, хотя бы из уважения к хозяевам. В конце концов, он и сам не прочь принять подобающий месту вид… Он оделся, подпоясался узким наборным поясом и расчесал волосы, потом не торопясь вернулся к дереву-дому. За спиной его вдруг послышались приглушенные нежные голоса, кто-то тихонько прыснул со смеху, но, быстро обернувшись, следопыт никого не увидел – насмешницы, должно быть, упорхнули прочь, точно вспугнутые бабочки. Пожав плечами, Арагорн зашел в дом. После купания голод принялся грызть его с новой силой – дело уже шло к вечеру, а он со вчерашнего дня так ничего и не ел. Странно, что никто не догадался принести чего-нибудь перекусить…
Походный сухарь мало помог беде. Чтобы отвлечься, в ожидании провожатого следопыт бродил по покою, рассматривая причудливые узоры стен и затканные цветами драпировки на окнах. За плотным пологом пряталась глубокая ниша с кроватью; воин отдернул еще занавесь – и оказался нос к носу со стоявшим в дверях темноволосым эльфом-нолдо. Опешив, человек замер; эльф с красивым, суровым и жестким, словно высеченным из камня лицом тоже настороженно смотрел на него. Что-то в его облике было очень знакомым… и в следующий миг Арагорн с изумлением узнал собственные черты. Он протянул руку (эльф повторил его движение) и коснулся прохладной поверхности. Да, это зеркало. Но, должно быть, в волшебной стране и зеркала зачарованы – отражают явь иного мира…
Едва он успел оправиться от удивления, как вновь явился Халдир, тоже сменивший простую одежду на нарядные струящиеся шелка. С самым торжественным видом он сообщил, что Владыка Келеборн и Владычица Галадриэль приглашают почтенного Торонгила на пир, что устроен нынче в честь первого летнего полнолуния. Арагорн витиевато поблагодарил, скрыв недоумение, – неужели Владычица велела привести его сюда чуть ли не силой только ради того, чтобы угостить на пиру? Вряд ли… Так или иначе, ему недолго уже оставаться в неведении; и он без колебаний последовал за провожатым.
Эльфы собрались отмечать праздник задолго до наступления ночи: солнце еще светило вовсю, только лучи его окрасились в яркое предзакатное золото. Халдир привел человека к совсем уж невозможному дереву - ствол его вздымался отвесной скалой и высоко над землей скрывался в кроне, как склон горы теряется в облаках. Гость и провожатый долго поднимались по ажурной витой лестнице сквозь купы листвы, мимо огромных, простертых вдаль ветвей-дорог, мимо широких площадей-таланов, на которых стояли заплетенные зеленью беседки и дома. Здесь, на бесчисленных ярусах древесных ветвей, раскинулся привольно Галадхэн, стольный град Лориэна и дворец его Владык.
Сами Владыки приветствовали гостей в Пиршественном Чертоге, возведенном на самом верху - там, где ствол Царь-Дерева разделялся на несколько ветвей-столпов, служивших опорой стенам и своду. Из широких окон зала, над кронами соседних деревьев открывался вид на море зелени, расцвеченной солнечными бликами и блестками цветов. Здесь собралось уже немало празднично разодетых эльфов, но Арагорн сразу заметил Келеборна и Галадриэль – и уже не мог отвести от Владычицы глаз.
Она была… необыкновенной. В белых, воздушных, мерцающих одеждах, в ореоле золотых волос, она казалась средоточием и источником света, будто солнце среди облаков. Ослепленный, Арагорн не понял сразу, красива ли она – он видел ясно только ее глаза, прозрачные, пронзительно-яркие, словно небо в ясный весенний день. Смутно он различил черты лица - высокие скулы, узкий округлый подбородок, чуть длинноватый нос, лукавый изгиб губ… Владычица смотрела на него лишь мгновение и тут же продолжила беседу с кем-то из приближенных, но человека не оставляло ощущение устремленного на него пронизывающего взгляда. Владыка Келеборн, высокий и статный, посмотрел на человека серьезно и спокойно и еле заметно кивнул.
Халдир, сделав знак Арагорну, прошел между собравшимися и с поклоном обратился к Владычице:
- Леди Галадриэль, позволь представить тебе Торонгила, воина из людей, каковой явился сюда по твоему повелению.
Арагорн в свою очередь поклонился, прижав руку к сердцу. Под взглядом Владычицы он вдруг почувствовал себя насквозь прозрачным: казалось, от нее нельзя скрыть ни единой, самой потаенной мысли. Что ж, беды не будет, если она догадается, что гость не слишком рад непредвиденной остановке в пути… И все же он не хотел открывать ей истинную причину своего нетерпения.
- То было не повеление, но приглашение, мое и Владыки Келеборна, - безмятежно улыбнувшись, молвила Галадриэль; у нее был глубокий и звучный голос и мягкий, мелодичный выговор. - Я искренне рада, что доблестный Торонгил откликнулся и не отказал свернуть со своего пути ради посещения нашей страны. Прошу, Торонгил, будь нашим гостем, раздели с нами веселье, праздничные трапезы и дружеские беседы!
- Приглашение высоких Владык – великая честь для меня, - прямо глядя в ясные, сияющие глаза Владычицы, начал учтиво следопыт, - я и мечтать не смел о подобном. И мне не случалось прежде бывать в столь замечательном краю. Воистину желал бы я, чтобы мой путь оставил мне больше времени для неспешных прогулок по Золотому Лесу, пиров и долгих бесед с мудрейшими!
Келеборн заломил бровь, губы его дрогнули; похоже, вежливый тон нисколько не обманул Владыку, и он решал, рассердиться или посмеяться дерзости смертного. Галадриэль невинно распахнула глаза.
- Так ты торопишься? – участливо спросила она. – О, я сожалею, что наше приглашение застало тебя врасплох! Но прости мне мое своеволие – наш народ почти не выходит за пределы Лориэна, и вести большого мира доходят до нас редко и с опозданием… И нечасто у наших границ появляются люди Гондора. Вот я и не смогла совладать с любопытством – ведь оно так присуще нам, женщинам! – она вновь лучезарно улыбнулась.
Вблизи слепящий блеск ее существа чуть рассеялся, и теперь Арагорн ясно видел ее удивительное, нечеловечески прекрасное лицо. Все в нем – четкий рисунок черт, свежесть и нежность красок, живое, приветливое выражение – свидетельствовало о непреходящей юности; но за нею, как за тонкой вуалью, скрывались острый ум и властная воля, укрепленные опытом многовековой жизни.
Арагорну оставалось лишь еще раз поклониться. Нет, он не был обманут: он ни на миг не усомнился, что у Владычицы есть иные способы удовлетворить свое любопытство. Но как спорить с нею? Ладно, в разговоре, возможно, прояснится, что все-таки нужно ей от человека Гондора. Ох, лишь бы пиры и веселье не затянулись на несколько недель…
- Обещаю, мы не задержим тебя ни на день сверх необходимого… разве что ты сам пожелаешь остаться с нами, - молвила ласково Галадриэль. – Только не говори, что хочешь уйти сейчас же! – со смехом добавила она. – Разве можно отпустить званого гостя голодным и усталым? И прошу, Торонгил, прими от нас дар в знак наших самых дружеских чувств!
Возникший рядом эльф почтительно подал Владычице дивной красоты серебряный обруч с прозрачным камнем, который она возложила на голову человека под одобрительные восклицания собравшихся.
Арагорн чувствовал себя донельзя глупо – ему оказывали почести, которых он вовсе не заслуживал. Что за представление устроила Владычица? Похоже, она просто-напросто решила посмеяться над недотепой-смертным! Однако отказываться от подарка или выказывать чрезмерное удивление было бы неучтиво; и потому воин преклонил колено и в самых изысканных оборотах выразил свою благодарность и восхищение чудесным даром.
Галадриэль благосклонно выслушала его; глаза ее искрились весельем. Она сама пригласила всех к пиршественному столу. Владыки уселись во главе его, Арагорну же досталось почетное место рядом с ними, по левую руку Владычицы. Сидевший напротив эльф с очень светлыми, почти белыми волосами поглядывал на него с недоумением – должно быть, тоже не понимал, за что смертному такая честь. Стол был в изобилии уставлен яствами – пышными хлебами, зеленью, дичью, рыбой, - над ним витали такие ароматы, что у человека аж живот подвело, виночерпии уже разливали по кубкам искрящееся вино… Но Владычица не спешила начинать трапезу. Вместо этого она принялась расспрашивать гостя об истории и делах Гондора. Арагорн отвечал по возможности кратко – вряд ли Галадриэль хуже него знала историю, а нынешние дела были не так хороши, чтобы обсуждать их на пиру. Да, когда-то власть людских Королей простиралась от южного побережья Лебеннина до холодных Сумеречных Гор. Но северное княжество уж тысячу лет, как лежит в руинах; и на Гондор мордорские полчища напирают все сильнее, даром, что люди бьются до последнего за каждую пядь земли. Не слишком весело рассказывать о таком Владыкам безмятежного Лориэна! В придачу следопыту все сильнее хотелось есть, но не мог же он притронуться к кушаньям первым – остальные тоже праздно сидели за столом, болтая между собой или прислушиваясь к их разговору.
- Прости, светлая госпожа, - сказал наконец Арагорн, - быть может, стоит продолжить нашу беседу в другое время? Тогда я сумел бы изложить тебе наши обстоятельства во всех подробностях. Сейчас же мне не хотелось бы долее занимать твой слух и слух наших достопочтенных сотрапезников повестью о сражениях и бедах.
Эльф напротив посмотрел на него с укоризной: наверное, не дело смертного указывать Владычице. Галадриэль же усмехнулась:
- Отчего же? Рассказы твои весьма занимательны. Ты, должно быть, не последний человек в воинстве Гондора. Право, жаль, что вашу страну все упорней осаждает враг… Как же ты решился покинуть ее в столь тяжелый час, Торонгил? – она вдруг взглянула на собеседника строго и остро.
В Арагорне волной поднялось усиленное голодом раздражение. Вот уж не ждал он допроса под видом дружеской беседы! Будь Галадриэль хоть трижды Владычицей, не ей должен он давать отчет в своих поступках!
- Сожалею, светлая госпожа, но, видимо, я невольно ввел тебя в заблуждение, - не отводя взгляда, произнес он сухо. – Гондор не так уж и слаб: он стоит прочно, и не думаю, что поколеблется от моего отсутствия. Я тешу себя мыслью, что небесполезен на поле брани, но далек от того, чтобы мнить себя незаменимым. К тому же… Знаний и мудрого совета иногда приходится искать и вдали от дома.
- О, так ты отправился в дальние края за знаниями и советом, - протянула Галадриэль задумчиво. – И в чем же ты ищешь совета?
Арагорн стиснул зубы. Похоже, Владычица собралась натощак вытряхнуть из него всю подноготную! Но тут Келеборн с улыбкой накрыл руку жены своей и сказал мягко:
- Свет мой, будь милосердна. Наши гости на редкость выносливы и терпеливы, но я – я просто умираю от голода и жажды. Да и негоже занимать праздничный вечер заботами завтрашнего дня. Пусть все идет своим чередом – и сейчас черед веселого пира!
Одним движением он встал и, воздев кубок, провозгласил звучно:
- Я рад приветствовать всех вас, друзья! В этот вечер мы собрались здесь, дабы вместе встретить среброликую Итиль в полной красе – в первый раз за нынешнее лето! Да осияет ее чистый свет наши земли, да исполнит радости наши сердца и веселья – наши песни!
Он отпил вина и вновь уселся; хор радостных восклицаний, ряды дружно поднятых чаш были ему ответом. Арагорн взглянул на Владыку с горячей благодарностью… и опешил: тот едва заметно подмигнул ему! Впрочем, тут же Келеборн с самым невозмутимым видом принялся за еду. Следопыт последовал его примеру, сдерживаясь, чтобы не наброситься на пищу подобно изголодавшемуся зверю.
Пир вступал в свои права. Заиграла музыка; чудесные напевы не были знакомы человеку, но, как водится у эльфов, восхваляли красоту небес, свежесть и силу вод, изобилие земли… Вино согревало сердца и развязывало языки, голоса звучали громче, тут и там звенел смех… Эльф напротив оттаял, назвал свое имя – Альмариль – и завел со следопытом разговор, расспрашивая его о людских празднествах. О, этот предмет куда больше подходил для застольной беседы! Арагорн уже отчасти утолил голод и с удовольствием пустился в рассказы об огненной потехе, которой гонят прочь зиму и призывают весеннее солнце, о танцах и песнях в день летнего солнцеворота, о богатых пирах в честь окончания осенней страды и сбора урожая… Галадриэль тоже участвовала в разговоре; кажется, истории из жизни людей живо занимали ее. Когда следопыт упомянул, что у земледельцев после Праздника Урожая принято играть свадьбы, она немедленно пожелала узнать о людских брачных обрядах. Арагорну доводилось участвовать в женитьбе приятелей, и он как мог описал шуточный торг за невесту (жених должен был беспрекословно выполнять каверзные задания ее старших родственниц), торжественный обет, когда молодые в присутствии старейшин клялись в любви и верности друг другу до самой смерти, игры и веселье во время свадебного пира… Правда, он умолчал о благопожеланиях молодым – они часто бывали не слишком пристойными!
- Смотри-ка, а ваши обряды мало отличаются от принятых у нас, - заметил Альмариль. – Интересно, откуда взялись они? Может, пришли от нас, эльдар – в те времена, когда наши народы были ближе?
- Возможно, - пожав плечами, пробормотал Арагорн.
Он вдруг пожалел, что увлекся разговором: недавние сомнения всколыхнулись в нем, и на сердце вновь легла тяжесть. Конечно, это не укрылось от Владычицы.
- Что-то ты загрустил, Торонгил, - с сочувствием молвила она. - Уж не заскучал ли ты на нашем празднике? Может, тебе непривычна наша музыка или неприятен вкус наших яств?
Встрепенувшись, следопыт рассыпался в уверениях в своем полном восхищении и довольстве. Но собеседницу непросто было сбить с толку.
- Значит, дело в другом, - заключила она и продолжала раздумчиво. – Я знаю: нелегко покидать надолго свой край. Особенно, если там остались те, кто любит тебя, и кого любишь ты… кто дорог тебе, и ждет твоего возвращения…
- Да. Нелегко, – не успев опомниться, согласился воин; против воли голос его сел. – Но… кому-то приходится уходить - ради тех, кто остается. Мне-то как раз по вкусу бродячая жизнь, - добавил он прежним беспечным тоном. – На месте мне не сидится, вот я и путешествую из края в край, из страны в страну – мир велик и прекрасен, жизни не хватит, чтобы увидеть его весь!
- Не завидую твоей суженой - бедняжка, она проглядит все глаза, дожидаясь тебя из бесконечных путешествий! – с лукавой улыбкой заметила Галадриэль.
- Вот потому у меня и нет суженой, - отвечал Арагорн со смехом. – Наши девы столь же разумны, сколь и красивы – они знают, что не стоит надеяться на бродягу!
Галадриэль подняла кубок.
- Что ж, тогда пусть дороги твои будут прямыми и свободными от лиха, и в конце их пусть всегда ждет тебя теплый и дружественный приют! – пожелала она.
- Твои пожелания уже отчасти исполнились, ибо в твоей стране нашел я поистине теплый и дружественный приют, - учтиво произнес следопыт и в свой черед пригубил чашу.
Смеркалось: за разговором Арагорн и не заметил, как зашло солнце. В Чертоге угасали последние отблески заката, но светильни не зажигали: собравшись у окон, эльфы - и с ними человек - ждали восхода луны.
И вот она появилась – поднялась из-за крон, как чудесный золотой плод, и неспешно поплыла в синюю высь, наливаясь серебряным светом. Небо вокруг нее блистало, и звезды скрывались в этом сиянии. В рисунке пятен и штрихов на светящемся диске Арагорну чудился девичий лик. Он вспомнил сказку, которую слышал когда-то от людей – жителей южного побережья: о том, как быстрокрылый дракон похитил прекрасную возлюбленную морского царя и унес в небеса, на Луну. Морской царь тянется к ней, и от этого вода поднимается и набегает на берег; иногда же владыка пучин ярится, вздымая волны до небес – хочет стряхнуть с Луны прекрасную деву. Но дракон выдыхает дым и копоть, поднимает крыльями ветер – и тучи скрывают светлый лик… Горе кораблю, что окажется в море в час спора разгневанных стихий…
- О чем задумался, Торонгил? – спросила неслышно подошедшая Владычица.
- Так… ни о чем… - пробормотал Арагорн.
Однако Галадриэль не уходила и выжидательно смотрела на него. Лунный свет окутывал ее серебристым мерцанием, и, словно звезды, блестели ее глаза. Помолчав, воин решился:
- Светлая госпожа, скажи… Ты ведь зачем-то призвала меня. Неужели для того только, чтобы показать мне полную луну?
Улыбнувшись, Владычица взяла его за руку и коснулась кольца в виде переплетенных змеек, которое он носил на безымянном пальце верхушкой - венчавшей змеек короной - к ладони.
- Я хотела поближе познакомиться с человеком – воспитанником Элронда, - объяснила она просто. – Помнится, имя ему – Арагорн, сын Араторна. Я хотела знать, верно ли то, что рассказывал о нем Митрандир.
Арагорн опустил голову. Забытый жаркий румянец залил его щеки. Как, должно быть, он смешон Владычице со своими умолчаниями и притворством! Конечно, Галадриэль узнала кольцо – ведь когда-то оно принадлежало ее брату. И ей наверняка известно, кто сейчас хранит королевский знак. Но он так привык скрывать свое настоящее имя - как обычно люди скрывают свою внутреннюю суть…
- Что с тобой? Ты носишь королевское имя – и стыдишься его? – удивилась Владычица. – И потому прячешься за чужим?
Арагорн заставил себя поднять голову и прямо посмотреть ей в глаза.
- Отнюдь, - твердо сказал он. – Но… я ведь не король. Так стоит ли мне на людях украшать себя королевским именем? Может, лучше назваться другим – тем, что мне больше по чину? Оно тоже давно уже мое.
- Вот как. Ты предпочел взять себе имя по чину, а не чин по имени. Что же мешает тебе стать королем? – спросила Галадриэль с безжалостным интересом.
Арагорн затруднялся ответить. Как объяснить это Владычице эльфов, что ведет род от вождей Пробудившихся и царствует по общепризнанному обычаю и праву?
- Не каждый в Гондоре готов увидеть королем пришельца с севера, - наконец медленно проговорил он. - Нынешний Наместник правит страной мудро и справедливо, и весьма любим народом; если же я заявлю права на трон, между людьми может начаться распря… а хуже этого для страны нет ничего.
Ему не хотелось говорить, что в таком случае распря была бы делом решенным: Наместник знал и привечал наследника Исилдура, но сын его, человек умный и гордый, относился к следопыту весьма недоверчиво. И многие из их окружения заявляли во всеуслышание, что пришлым самозванцам не место ни на троне, ни у трона Гондора. Вряд ли они добровольно допустили бы выскочку-северянина к власти. Арагорн не желал становиться между отцом и сыном; и ценою смуты и крови власть ему была не нужна.
- Выходит, ты не желаешь бороться за королевский удел, - заключила его собеседница. – Должно быть, он недостаточно хорош для тебя.
- Как видишь, светлая госпожа, - буркнул Арагорн. Спорить тут было не о чем, да и сам разговор не радовал его.
Галадриэль промолчала, и следопыт добавил неловко:
– Что ж… Светлая госпожа… вот ты и познакомилась с Арагорном, сыном Араторна.
- Действительно. Познакомилась. Митрандир был прав, - задумчиво подтвердила та; и вдруг, легко улыбнувшись, снова заговорила приветливо и беззаботно:
- Ну, у нас тебе незачем таиться, так что мы, пожалуй, будем называть тебя твоим настоящим именем. На мой вкус, оно подходит тебе не хуже прочих, - она вновь коснулась его руки. – Не держи на меня обиды за докучливые расспросы, Арагорн, сын Араторна. Обещаю, я больше не буду портить тебе веселье. Владыка Келеборн прав – праздничную ночь нужно отдать празднику. У нас же с тобой еще найдется время для содержательной беседы!
Арагорн не успел задуматься над ее словами – Владычица тут же увлекла человека туда, где звучала музыка и начали уже танцевать. Гостя немедленно втянули в круг, и ему волей-неволей пришлось сосредоточиться на движениях незнакомого танца.
Эльфы знали толк в веселье: с их ясных, радостных лиц не сходили улыбки, под быструю музыку ноги сами просились в пляс, а песням хотелось подпевать, даже не зная слов. Между танцами и песнями собравшиеся не забывали наполнять и осушать кубки и отдавали должное вкусной еде. Мало-помалу напряжение оставило следопыта, и он всей душой предался общему празднику, что длился, не стихая, до рассвета.
Когда звезды потускнели, а диск луны превратился в призрачный, невесомый отпечаток на жемчужно-голубом пологе неба, эльфы снова спели хвалу светилам, и Келеборн снова поздравил собравшихся с первым торжеством лета. Гости стали потихоньку расходиться, болтая и пересмеиваясь. Рядом с Арагорном снова появился Халдир и проводил человека до чудного древесного дома. Птицы в кронах наперебой заливались утренними трелями, но внизу, под сенью листвы, задержались предрассветные сумерки.
Арагорн посидел немного на пороге, глядя, как высоко в ветвях гаснут голубые светильни и на листьях появляется нежный отсвет восхода. Что ж, завтра… Нет, уже сегодня следопыт снова побеседует с Владычицей и попросит ее разрешения продолжить свой путь. Хочется надеяться, она вполне удовлетворила свое любопытство… Интересно, что за россказни наплел о нем Гэндальф? Хотя, пожалуй, этого лучше не знать: что, если маг поделился со Светлой Леди не лучшими воспоминаниями об их общих приключениях? Арагорн усмехнулся. Надо же, сколько лет прошло, а он все беспокоится о байках старого ворчуна. Вряд ли сейчас они имеют значение…
Зевнув, воин поднялся и вошел в свои покои. Надо поспать. Завтра он должен отправиться дальше – вперед, к желанному дому.
========== 2. Встреча ==========
Проснувшись около полудня, Арагорн обнаружил на столе завтрак, а на сундуке – чистую тунику и легкую светлую накидку, почти столь же нарядную, как и та, что он надевал накануне. Не слишком-то подходящая одежда для похода по диким землям! Похоже, ему предлагают и дальше гостить в Лориэне.
Он вздохнул. Неужели Владычица не отпустит его по первой просьбе?
В ожидании обещанного разговора следопыту не сиделось в доме; побродив вокруг своего дерева, он прошелся вдоль ручья и устроился наконец на берегу маленькой запруды, куда вода каскадом стекала по мшистым, поросшим папоротникам валунам. Он рассеянно бросал камушки в прозрачное озерцо, когда давешний юноша нашел его, чтобы проводить к шатру на просторной поляне. Там-то и ждала гостя Галадриэль.
И снова воин поразился красоте Светлой Леди и в первый миг не замечал никого, кроме нее: с яркими, небесной синевы глазами, в венке из зелени поверх золотых кос, в расшитом цветами белом платье, она словно воплотила в себе все великолепие, весь блеск лета. И, словно лето, веселой и теплой была ее улыбка, когда она встала навстречу гостю.
Вместе с нею встали и другие, кто был в шатре – Владыка Келеборн, Халдир, Альмариль и еще двое эльфов-воинов, если судить по стати и быстрым, решительным движениям. Арагорн низко поклонился. Как видно, разговор будет серьезным, раз столько вельмож собралось послушать человека…
После учтивых приветствий Арагорна пригласили сесть, и все остальные расселись тоже. Владычица ласково спросила гостя, доволен ли он ночлегом; тот искренне отвечал, что давно его сон не был столь сладок.
- Твои чары осеняют эту землю, светлая госпожа, - добавил он. – Нигде больше не встречал я такого мира и покоя.
Келеборн сказал, улыбнувшись:
- Владычица сберегла в нашем краю отсвет той благодати, что некогда была дарована ее народу. Ты, наверное, чувствуешь это.
- Должно быть, - согласился Арагорн. – Этот край прекрасней всех, что я видал прежде. Но… прости, Владыка, и ты, светлая госпожа… мне не стоит задерживаться в Золотом Лесу. Мой путь ждет меня. А человек слаб: чем дольше я пробуду здесь, в блаженстве и покое, тем тяжелее будет мне покинуть Лориэн.
- Ты кривишь душой – в нашем покое для тебя нет искушения, - усмехнувшись, заметила Галадриэль. - Сердцем ты рвешься отсюда, разве нет?
- Если ты читаешь в моем сердце, светлая госпожа, тебе нет нужды задавать вопросы, – произнес воин сдержанно. Вот только не хватало, чтобы Владычица затеяла здесь обсуждение его сердечных дел!
- Вчера, помнится, наш гость говорил о бедах, что обрушились на его страну в последние годы, - промолвил Келеборн. - Неудивительно, что сердце у него не на месте. Мы не будем неволить тебя, Арагорн, сын Араторна, - продолжал он, обращаясь к человеку, - но, если ты расскажешь, ради чего отправился в дальний и опасный путь, быть может, мы сумеем помочь тебе.
- Благодарю тебя, Владыка Келеборн, - помолчав, сказал воин. – Увы, помощь нужна не столько мне, сколько всему моему народу. Более того, возможно, и вам придется иметь дело с напастью, что осаждает Гондор. Я расскажу вам все… а там уж решайте, пригодится ли вам мой рассказ.
И он начал свою повесть,стараясь излагать суть и не вдаваться в лишние подробности. Он рассказывал о бесконечных стычках на восточных и южных границах Гондора; о набегах харадцев и налетах умбарских пиратов; о разорении Итилиэна, залитого кровью, задымленного чадом пожарищ; о скрытной войне, что ведут там пограничники и следопыты, не давая врагу собраться с силами для мощного удара через Андуин… Ровный, бесстрастный тон нелегко давался Арагорну: невольно он вспомнил те времена, когда в Итилиэне оставались еще жители – вспомнил вереницы измученных беженцев на дорогах, детский плач, тоскливые глаза женщин… и смрад и жужжание мух, куски человеческих тел, полуобглоданные кости в деревеньках, которые воины Гондора отбивали у орков…
- Этой весной удача нам улыбнулась, – отогнав непрошенные воспоминания, сказал он, - мы хорошо почистили Итилиэн от орков – многих истребили, остатки загнали в их логова в Эфель Дуат. Сейчас вражьи твари вроде бы притихли. Но чего ждать дальше?.. - он запнулся и перевел дыхание. - Чтобы узнать… мне пришлось пробраться в Мордор.
- Одному? – с легким удивлением спросил Халдир.
Арагорн кивнул.
- Одному проще, - пояснил он. – То есть… я так думал. Я перевалил горы чуть севернее Минас-Моргула. Потом я пошел… вернее, пополз по восточным предгорьям дальше на север.
Он снова вздохнул. Ему по-прежнему не хотелось говорить о том походе, но ничего не поделаешь – назвался груздем, полезай в кузов.
- И там я понял, что нам дана лишь временная передышка, - сказал он мрачно. – Враг играет с нами, как сытый кот с мышью. В Мордоре орки кишмя кишат; и к несчастью, они не столь безмозглы и безруки, как бы нам хотелось. Они куют оружие, учатся стрельбе и мечному бою, мастерят доспехи, мостят дороги… рабы ломают и дробят для них камень…
Он осекся. Зря он вспомнил об этом! Там, в Мордоре, вжимаясь в щели среди скал, Арагорн видел рабов-людей – истощенных, изнуренных, безразличных - видел, как надсмотрщики-орки глумятся над ними, видел однажды, как разъяренный громила насмерть забил человека - и был бессилен помочь. Один, следопыт не мог освободить несчастных, он бы только погиб понапрасну. Зная это, он все равно ощущал себя трусом и подлецом.
Ладно. Сейчас не время для бесполезных сожалений. Арагорн продолжал:
- Так вот. Дороги те ведут от Моранонна и Минас-Моргула вглубь Черной Страны. Пусть нескоро, но их достроят. Тогда войска со всего Мордора можно будет собрать за несколько дней. И когда они хлынут наружу – Гондор не сможет сдержать их.
Он умолк, молчали и остальные.
- Ты преувеличиваешь, - наконец произнес Альмариль холодно. – Тебя пугает то, что ты увидел в Мордоре; а страх искажает зрение и память.
- Хотел бы я, чтоб это было так, - с горечью сказал Арагорн. – Но, увы, я рассказываю как есть. Да, мне и вправду было страшно - меня как будто все время искал чей-то взгляд. Я ощущал его даже в кромешной тьме… И потому сам глядел в оба и вряд ли углядел что-то лишнее. Но… ты прав: в Черной Стране все кажется безнадежным, как будто самый воздух там отравлен ненавистью и тоской…
Он невольно повел лопатками – по спине пробежал ледяной озноб – и поторопился досказать:
- В конце концов меня в самом деле заметили – вынюхали гоблины-ищейки. Я убил их, но пришлось скорее уносить ноги. Мне повезло, я сумел скрыться в горах и как-то перебрался обратно… Наши ждали меня в условленном месте, я отправил их с известиями к Наместнику. Сам же решился искать совета у Гэндальфа и Владыки Элронда… а теперь и у вас, достопочтенные.
После молчания один из эльфов-воинов с сомнением произнес:
- Странно, что тебя не выследили сразу – если орков там так много и ты видел их так близко, как рассказываешь. Не думал я, что человек способен сколь-нибудь долго скрываться среди голых камней.
- Если бы ты видел те камни, ты бы не удивлялся, - отвечал следопыт. – Там целые лабиринты каменных обломков, прятаться в них несложно. Орки же, как видно, не ждали и потому особо не искали лазутчика.
Другой эльф высказался напрямик:
- Человек сделал то, что и нам не под силу: тайком пробрался в Черную Страну, без боя выбрался оттуда… И говорит об этом так легко. Уж не лжет ли он?
- Потому мне и оказалось это под силу, что я человек, - возразил Арагорн. – Эльфу пришлось бы куда тяжелее среди тамошнего… вездесущего зла. И, пожелай я солгать, я бы придумал историю поскладнее.
Галадриэль с задумчивым видом кивнула, но вслух спросила Арагорна о другом:
- Скажи… ты знаешь, кто правит Мордором?
- Да. И лучше бы я этого не знал, - отвечал тот неохотно. – Трудно человеку представить, как победить такое Могущество.
- На что же ты надеешься?
- На чудо, наверное, - с досадой буркнул воин. Ну и вопрос! Он и сам не отказался бы получить на него ответ! Он медленно вздохнул и сказал спокойнее:
- Я боролся бы и без надежды, ведь Гондор стоит, пока мы сражаемся без устали. Мы словно на крутящейся бочке – должны бежать, чтобы не упасть. И все же в душе я надеюсь, что когда-нибудь – пусть не при мне – Тень развеется, Мордор падет, и мой народ будет жить в мире. Хоть я и не знаю пока, как такое может сбыться.
- Иногда сбывается и невероятное, - тихо промолвила Галадриэль. – Что ж, я понимаю, что тревожит тебя, - продолжала она после короткой паузы. – Но оно началось не вчера и закончится не завтра. В твоих делах нет большой спешки. Пробудешь ты у нас неделю или месяц – вряд ли многое изменится за это время.
Арагорн покачал головой:
- Как знать… Вдруг изменюсь я, да так, что себя не узнаю?
В глазах Владычицы блеснула улыбка, как будто он сказал что-то смешное.
- Я бы очень удивилась этому, - легко сказала она. – Хорошо. Знай, что наше приглашение в силе – ты можешь оставаться у нас столько, сколько пожелаешь. И можешь уйти, как только захочешь, мы не станем удерживать тебя.
Она чуть помолчала и заговорила серьезно и даже грустно:
- Что до помощи и совета… увы, пока я не могу присоветовать ничего к тому, что уже делаете вы. Сокрушить это Могущество силой оружия не дано и эльфам. Есть, правда, нечто… но пока об этом говорить рано. Ты прав, что хочешь обсудить ваши дела с Элрондом и Митрандиром, и я, пожалуй, передам с тобой послание Владыке Ривенделла.
Арагорн поклонился. Он добился своего: ему обещано право беспрепятственно покинуть Лориэн. В остальном от разговора было мало проку, да он и не ждал иного. Однако расспросы еще не закончились: военачальники и Альмариль принялись выяснять все подробности вылазки в Мордор, Владыки молча слушали, и беседа эта длилась чуть не два часа. Наконец эльфы с благодарностями и благопожеланиями отпустили следопыта; Владычица посоветовала ему сегодня отдохнуть, а завтра уж решать, что делать дальше. Этот совет был кстати - после учиненного допроса воин чувствовал себя так, словно еще раз сходил в Черную Страну и обратно. Мрачный и опустошенный, он отправился бродить между древесными башнями Галадхэна.
Медленно огибая громадные мэллорны, он дошел до своего дома. Владычица сдержала слово: на сундуке уже лежала его походная одежда, вычищенная и зачиненная, и в придачу новый эльфийский плащ – дар еще более ценный, чем серебряный венец. Такой плащ защитит от дождя, согреет в стужу, прикроет от палящего солнца, а при надобности и скроет путника от чужого взгляда. Теперь Арагорн мог отправиться в путь в любой день. Но не сегодня – после всех разговоров ему в самом деле хотелось чуток передохнуть.
Он посидел на пороге, потом снова побрел куда глаза глядят. Никто не тревожил его уединения – под сенью мэллорнов Галадхэна было пустынно, как будто здешние эльфы не желали лишний раз спускаться на бренную землю из своих воздушных обителей. Арагорн ступал где по дорожкам, где по шелковистой траве, сквозь которую золотились прошлогодние листья. Взгляд его скользил по статуям и фонтанам, по широким серебристым стволам, по мешанине солнечных бликов и зеленых теней между ними… пока не задержался на одинокой женской фигурке.
Темноволосая дева в голубом платье стояла спиной к нему у подножия огромного дерева, потом прошла несколько шагов, коснулась ствола, провела по нему рукой… Как знакома была следопыту нежная грация ее движений! Нет, не может быть… Откуда?! Ему мерещится, это лишь наваждение Золотого Леса…
Но дева ощутила его взгляд, обернулась – и сердце у него зашлось. Эру Милосердный! Это и правда Арвен! Та замерла на миг… вдруг лицо ее просияло, она легким, быстрым шагом устремилась к человеку. Арагорн не ждал встречи, не успел приготовиться! Душа трепетала в нем, годы и годы скитаний и потерь облетали с него, словно пыль, плавилась и сгорала в огне радости броня, за которой он укрыл свое сердце… Он снова был двадцатилетним мальчишкой, и с небес сходила его Звезда, и он изнемогал от любви и восторга.
Приблизившись, Арвен схватила его за руки.
- Ты!.. В самом деле – ты! – задохнувшись, воскликнула она. – Я не узнала тебя… Глазам не верю!
- И я… - с трудом выговорил следопыт. – Я… я не знал, что ты здесь…
- И я! – засмеялась дева. – И я не знала, что ты здесь! Но как ты тут оказался?!
- Владычица позвала меня, - объяснил Арагорн. Голос понемногу возвращался к нему. – Я пришел вчера. Но… она не сказала ни слова… а тебя не было на Празднике…
Арвен недоуменно сдвинула тонкие брови:
- И мне она не говорила, что приглашает тебя…
Она чуть отступила, но не выпустила рук Арагорна; по лицу ее скользнула мгновенная тень, однако тут же она снова улыбнулась:
- Вот я и не пошла на пир. Зачем бы мне? Я была на поляне, у реки – смотрела на луну и думала, что, быть может, она освещает и твой путь… Быть может, и ты смотришь на нее вместе со мною…
- О Арвен! Так и было… - прошептал Арагорн.
Он едва верил своим ушам: никогда еще любимая не говорила с ним так! Никогда она не улыбалась так нежно, не блестели так ее глаза! Она думала о нем… а он был в двух шагах и ничего не знал!
- Арвен… Значит, ты вспоминаешь обо мне… - пробормотал он потрясенно.
- Конечно! Чему ты удивлен? Ведь эльфы помнят все! – с лукавой улыбкой отвечала дева, и Арагорн вдруг ясно увидел в ней сходство с Владычицей. – А вот люди забывчивы – и ты, похоже, забыл свой дом: пять лет прошло, как от тебя была последняя весточка!
Упрек был справедлив. Он не искал случая послать весть в Ривенделл – боялся напомнить о себе, боялся выдать себя письмом, разбудить в себе надежду… Дурак! Как будто это могло хоть что-то изменить! И он сказал покаянно:
- Мне нет прощения. Но, видишь, я придумал лучше: я ведь сам шел домой, когда Владычица послала за мною…
Вдруг краска бросилась ему в лицо: что, если Галадриэль в самом деле знает о его любви? Что, если она не желает, чтобы следопыт встречался с Арвен, и потому не сказала ни ей, ни ему?.. Что, если она разгневается… запретит Арвен видеться с ним?! Он безотчетно стиснул руки возлюбленной своими, загрубелыми от оружия и походной жизни. Вздрогнув, та с беспокойством взглянула на него:
- Что случилось?
- Нет… ничего, - опомнившись, Арагорн разжал пальцы. – О, прости, я неуклюж, как медведь…
Арвен покачала головой. Она тоже отпустила его, отступила на шаг, и Арагорн испугался, что она сейчас уйдет.
- Постой… Давно ли ты здесь? Расскажи мне о доме! – попросил он торопливо.
Дева кивнула; рука об руку они медленно пошли по траве. Чуть помолчав, Арвен начала рассказ. Арагорн словно наяву увидел потаенную долину – ее утесы и водопады, бурную реку, увитые плющом беседки, большой, уютный дом Элронда… Он словно снова слышал голос Владыки: вот он повествует о Древних Днях, а вот распекает Элладана и Элрохира за чрезмерную воинскую удаль – те не боятся вдвоем схватиться с тремя десятками орков! Братья стоят потупившись, с видом полного раскаяния и смирения, а сами наверняка обдумывают новую дерзкую затею. Да уж, им не приедается состязаться в стрельбе из лука, рубиться друг с другом на мечах и секирах, а то и выяснять, кто сумеет выше влезть по скале, чтобы броситься оттуда в бурлящую воду… Арагорн помнил эти скалы, ведь дом его матери совсем неподалеку…
- А что… матушка? – с замиранием сердца спросил он.
- До моего отъезда она была в добром здравии, только грустила, - отвечала та. – Я знаю: Гильраэн каждый день думает о тебе, - добавила она просто.
Арагорн вздохнул. Мать понимала все и никогда не упрекала его за редкие появления и долгие отлучки. Но каково ей годами дожидаться сына-колоброда?
- А здесь я недавно, с прошлого лета, - рассказывала дальше Арвен. - Той весною, едва стаял снег, к нам явился посланец из Лихолесья. Король Трандуил просил отца о совете: Дол-Гулдур все набирает силу. Отец решил сам отправиться за Мглистый, и братья вместе с ним. Я же попросила дозволения погостить в Лориэне - мне… мне не хотелось оставаться в Ривенделле одной, - призналась она смущенно. – Ну, и как только в горах прекратились вьюги, мы выступили все вместе, с большим отрядом. И у Старого Брода нас встретили воины Лихолесья.
Рассказчица вдруг хихикнула:
- Ты бы видел, что за хмурое лицо сделал Леголас, когда узнал, что я собралась в Золотой Лес!
Еще бы! Арагорн понимал старого друга. Ему самому затея Арвен стала казаться, мягко говоря, рискованной – даром что она, целая и невредимая, шла сейчас рядом с ним. И как только Элронд отпустил дочь в такую даль?!
Дева между тем легко продолжала:
- Леголас все-таки дал нам лодки, а отец отправил со мной две дюжины воинов. Мы добрались без приключений. Потом они ушли вверх по реке… а я осталась. Я знаю, что мои благополучно вернулись домой осенью, но сочли, что для меня дорога будет слишком опасной. Отец велел ждать, пока он не пришлет за мной…
Арагорн потрясенно внимал. Надо же, если бы не приглашение Владычицы, он разминулся с Арвен, не застал бы ее в Ривенделле! Как вовремя Галадриэль пожелала узнать о делах людей из первых уст! Того же хотелось и ее прекрасной гостье, и теперь она спросила:
- А ты, Арагорн? Мы так давно не виделись… Расскажи, как ты живешь?
Нет, он не мог говорить о войне. Только не сейчас! К счастью, он вспомнил о Минас-Тирите – хвала древним зодчим, о стольном граде Гондора можно рассказывать бесконечно!
И Арагорн расстарался! Со всем доступным ему красноречием он расписывал красоту Белого Города: как светлым, далеким силуэтом является он путешественнику, как сквозь дымку проступает постепенно рисунок стен и зданий, как величественно возносится сквозь семь уровней скала-корабль, словно мачтой, увенчанная Башней Эктелиона… Он говорил о прочных воротах и стройных дворцах, наряженных в кружевную каменную резьбу, о причудливых узорах улиц, переулков и крутых лестниц – без привычки легче легкого запутаться в их хитросплетениях! Хорошо, здания расступаются иногда, чтобы дать место мраморной площади: там путник может передохнуть у фонтана, полюбоваться цветником, а то и перекусить – мало какая из площадей обходится без своей харчевни…
Спутница его слушала внимательно и заметила наконец:
- Надо же, тебе по нраву каменный город людей! Мне думалось, он должен быть холодным и суровым… или тесным, словно клетка…
- Я и сам когда-то думал так, - улыбнулся Арагорн. - Однако Минас-Тирит полюбился мне. Он вовсе не холодный! Он живой – он согрет людьми. Наверное, каждый житель отдает Городу частичку души - вот камни и становятся… одушевленными. А что до тесноты… У людей говорят: «В тесноте, да не в обиде!» Но там не тесно – ведь Город тянется к небу, он открыт простору… Нет, он вовсе не похож на клетку!
Дева задумчиво кивнула. Следопыт продолжал:
- Мы с друзьями поднялись как-то раз на Миндоллуин. Знаешь, сверху Минас-Тирит кажется жемчужиной в оправе предгорий… Он как будто отражает блеск снега на вершине горы! А равнина за ним похожа на узорчатую скатерть с бисеринками-домами. И Андуин на ней – как лента сверкающего мифрила… Как бы я хотел, чтобы ты увидела это своими глазами!
Он осекся: он болтает лишнее! С чего он решил, что Арвен это интересно? И уж точно ей нечего делать в Минас-Тирите – так близко от Тени! Не только красоты видны с вершины Миндоллуина. Тот, кто бросит взгляд на восток, разглядит, как за другим - серым, безжизненным, зазубренным как пила – хребтом клубится непроницаемая дымная мгла… Что будет, когда она перельется через край?
Арвен как будто не заметила неловкую заминку собеседника и стала сама расспрашивать его о Городе. Арагорн отвечал ей, с одинаковым удовольствием описывая мощные защитные укрепления, диковины купеческих лавок, толчею и суету недальнего порта, своих городских знакомцев – людей разных лет и сословий, но в равной степени сметливых, стойких и жизнерадостных. Их не вгоняет в уныние соседство с мрачной страной!
Рассказывая, следопыт не сводил с возлюбленной глаз – оживленная, веселая, она была прекрасна как никогда. Арагорну всегда казалось, что он знает ее лицо, как свое собственное; но сейчас он будто в первый раз видел упавшие на высокий лоб темные прядки, нежную голубоватую жилку на виске, вольный разлет бровей… Видел, как улыбка вспыхивает в глазах Арвен, прежде чем проступить на губах, а потом на щеках у нее появляются ямочки – точь-в-точь как у смешливой гондорской девчонки! Но у девчонки не может быть такой гордой, точеной шеи и тонкого стана, такой стройной осанки, таких гибких, плавных движений! Он опускал глаза - вырез платья открывал трогательный изгиб ключиц, тонкая ткань льнула к телу Арвен, облегала высокую грудь, мягкими складками ниспадала с бедер – от этого в голову лезли неуместные, жаркие мысли. Он заставлял себя отвести взгляд – и все равно замечал, как изящно узкая рука придерживает подол, как легко ступают ножки в маленьких туфельках…
Рядом с любимой не больно-то просто оказалось вести связный рассказ!
В смятении чувств следопыт не замечал течения времени и удивился, когда под деревьями потемнело: солнце уже низко склонилось к западу. Он огляделся. Оказывается, неторопливая прогулка привела их к Царь-Дереву. Наверное, следовало распрощаться с Арвен; но она вдруг сказала:
- Смотри-ка, дело к вечеру! Должно быть, Владыки уже ждут меня к трапезе. Прошу, раздели с нами ужин!
Арагорн ни за что не отказался бы от такого приглашения! И Арвен повела его по лабиринту лесенок и переходов вверх, сквозь крону могучего дерева. Здесь им уже встречались эльфы, здоровались, учтиво раскланивались с ними… Однако на лицах многих при виде странной пары явственно отражалось недоумение, и воин спиной чувствовал направленные ему вслед изумленные взгляды.
Домашней трапезной Владыкам служила уютная, сплошь заросшая цветущим вьюнком беседка. Очевидно, Келеборн и Галадриэль собирались ужинать в тесном семейном кругу и уже сидели за накрытым на троих столом. Но вот они, казалось, ничуть не удивились гостю. Арагорна приветствовали и усадили с непринужденной простотой, Арвен поставила на стол четвертый прибор, Келеборн разлил по кубкам вино… И разговор за едой завязался самый обыденный: Галадриэль стала расспрашивать Арвен о прошедшем дне и об ее рукоделии – оказывается, дева ткала гобелен с каким-то особо сложным рисунком.
Женщины увлеклись обсуждением тонкостей ткацкого ремесла, Келеборн поддразнивал их, утверждая, что чем измышлять затейливые узоры, лучше бы они чаще оглядывались по сторонам: ведь природа творит красоту не задумываясь, а совершенство кроется в самых простых формах… И в доказательство Владыка сорвал с ближайшей плети и предъявил собеседницам цветок вьюнка.
Арагорн почти не участвовал в беседе: он был так счастлив, что ему не хотелось разговаривать. Ведь Арвен была рядом с ним, и он мог невозбранно смотреть на нее, мог, передавая ей хлеб или чашу, ненароком коснуться ее руки, встретиться с ней глазами… Он слышал ее голос – нежнее журчания ручейка, слаще щебета птиц! - и пусть она говорила о челноке и перепутанных нитях – следопыт готов был внимать ее речи бесконечно…
- … вот я и не закончила сегодняшнюю работу, - с улыбкой сказала вдруг дева. – Я была в такой досаде… решила пройтись – и вдруг встретила старого друга! - она весело взглянула на Арагорна. - Мы полдня гуляли под деревьями… Как же я сразу не узнала, что у нас такой гость? – и Арвен прямо и пытливо посмотрела на Владычицу.
- Прости, дитя, - после короткой паузы мягко произнесла та. – Поначалу я не хотела нарушать твой покой и уединение. Ты же сама просила не тревожить тебя ради пустых увеселений…
Арвен озадаченно нахмурилась и хотела было что-то возразить, но Галадриэль неторопливо продолжала:
- Признаться, я думала сообщить тебе радостное известие нынче утром. Но потом поняла, что оно может принести тебе больше печали, чем радости: увы, наш гость торопится покинуть наши края. Я считаю, ему незачем так спешить. Однако он все же решил отправиться в путь завтра. Не так ли, Арагорн? – обратилась она к человеку; вопреки серьезному тону, глаза ее искрились от смеха.
Келеборн вдруг закашлялся, как будто поперхнулся вином. Следопыт же, разом выдернутый из мира грез, залился краской. Владычица нашла-таки время и место, чтобы поймать его на слове!
- Как?! – воскликнула Арвен с неподдельным огорчением. – Ты уходишь уже завтра? Но… ты ведь только что пришел!
- Э… хм… ну… - промямлил странник и, кое-как обретя дар речи, произнес чуть тверже: - Я был бы счастлив задержаться… погостить здесь… если приглашение Владык остается в силе.
- Я ведь говорила: ты можешь оставаться у нас, сколько пожелаешь, - молвила Галадриэль медовым голосом; Келеборн же воззрился на гостя с выражением, очень похожим на сочувствие.
Арагорн встал и поклонился. Он осознал, что Владычица лишь заставила его высказать уже принятое решение. Ясное дело, после встречи с Арвен ему начисто расхотелось покидать Лориэн: соблазн провести рядом с возлюбленной хоть несколько дней был слишком велик. И, раз Владыки не возражают против его присутствия, какая разница, зачем им это нужно?
Остаток застолья прошел спокойно. Галадриэль, как любезная хозяйка, принялась живописать красоты своей земли - окружающие Галадхэн леса и рощи, цветущие поляны и тенистые урочища, звенящие ручьи и тихие, скрытые в зарослях речки… Келеборн успевал вставить слово об охотничьих угодьях, где полно кабанов и оленей, о речных заводях и стремнинах, где на зорьке случается отличный клев – они с возлюбленной супругой иногда развлекаются рыбалкой… И с самым серьезным видом Владыка принялся восхвалять рыбацкие подвиги жены. Когда же пойманная Владычицей добыча в его описании стала больше походить на чудо-юдо морское, чем на безобидную речную рыбешку, Галадриэль рассмеялась и заявила, что возлюбленный супруг ее, пожалуй, преувеличивает. Пусть лучше расскажет, как он поднял на копье кабана, которого она, знатная охотница, не сумела пристрелить из лука… И ужин закончили за беззаботной, благодушной беседой.
После трапезы Арагорн проводил Арвен. Дева жила неподалеку, в ветвях соседнего мэллорна. Они распрощались у подножия лестницы, условившись встретиться назавтра в полдень. Следопыт отважился поцеловать ее руку, и в ответ пальцы Арвен легко сжали его ладонь… Потом она взбежала вверх по лесенке, на повороте оглянулась и, улыбнувшись, скрылась за огромным стволом. А Арагорн остался стоять под деревом, глядя ей вслед – он не мог заставить себя уйти.
Его переполняло счастье, столь огромное, что казалось сном. Но нет, это был не сон! Воин ущипнул себя – и явственно ощутил боль от щипка, да и дерево никуда не исчезло. Тихо шелестела его крона, мерцали сквозь листву золотистые, серебристые, голубоватые светильники – какой-то из них, должно быть, освещает и жилище его возлюбленной…
Вдруг вверху послышался чей-то серебристый смех, шуршание, и мгновение спустя сквозь листву с плеском обрушился поток воды. Арагорн едва успел отскочить. Ничего себе! Хорошенькие шуточки шутят здесь с гостями! Это была не Арвен, ее голос он узнал бы; и все же несостоявшееся купание отчасти отрезвило его. Быстрым, неровным шагом он пошел прочь.
Что он себе позволяет?! Как легко он нарушил свой же зарок – не давать воли чувствам! Стоило только увидеть любимую, и все его благие намерения пошли прахом, развеялись, словно дым! Не следует ли ему немедленно собраться и со всех ног броситься прочь из Лориэна? Арвен, наверное, оскорбится его поступком, и возвращение станет заказано ему навсегда… Не будет ли так лучше для них обоих?
Но, едва представив себе поспешное бегство, он содрогнулся. Нет, не способен он так обойтись с возлюбленной, хоть убейте! Да и при мысли о расставании ему самому словно нож вонзается в сердце… Неужели у него нет права хоть ненадолго продлить свое счастье?
Уже наступила ночь, но под мэллорнами не было полной темноты: ярко сияла луна, фонари эльфов помогали ей. Сверху, из крон, доносилась музыка, веселые голоса, обрывки песен… Жители Галадхэна не торопились на покой. Арагорн же вернулся к себе, скинул одежду и бросился в постель. Но сон не шел: облик любимой стоял у него перед глазами. Он вспоминал каждое ее движение, звук ее голоса, ее солнечную улыбку… точеную, гибкую фигурку – тонкое платье не скрывает, а лишь подчеркивает ее прелесть… О, если б он посмел с лаской коснуться возлюбленной… поцеловать ее… сжать в объятиях! Но разве это возможно?
Без толку было, изнемогая от желания, вертеться в постели. Воин оделся и вышел из дома. Некоторое время он бездумно бродил между деревьями, пока не понял, что ноги сами несут его к мэллорну Арвен. Он тут же свернул в сторону: не хватало еще торчать там столбом на посмешище всему Галадхэну! Он шел прямо, куда глаза глядят, пока в полумраке не замерцала смутно светлая стена; пришлось снова повернуть, и вскоре Арагорн услышал журчание и наткнулся на родник, из которого брал начало ручей.
Вода в роднике бурлила ключом, вздымая со дна песчинки, и изливалась быстрым говорливым потоком. Человек в задумчивости присел рядом. Так и страсть кипит у него в душе; чем станет она? Прозрачным ручьем? Глубоким озером? Или увязнет, расточится в болоте неуверенности и сомнений?
Он опустил руки в ледяную воду, плеснул себе в лицо и некоторое время сидел, глядя на игру струй в серебряном лунном свете. Это помогло успокоиться и обрести хоть какое-то здравомыслие. Арагорн понял, что должен свидеться с Арвен, как и обещал. И должен молчать о своей любви, как молчал раньше. Не стоит ему обольщаться радостной встречей и приветливым обхождением: наверное, он просто напомнил любимой о доме. Она ведь давно не виделась с отцом и братьями, а следопыт, как-никак, ее названный родич… И не стоит забывать, кто он и что он. Ведь со времени разговора с Владыками ничего не изменилось: он – человек, его дело – война. Сейчас он наслаждается Светом; но, так или иначе, ему придется вернуться в Тень. Будь у него еще уверенность в победе… Однако даже Владычице нечем обнадежить его. Отступить он не сможет, значит, ему суждена гибель – рано или поздно. Допустим, он признается, и Арвен не останется к его признанию равнодушной. Да, он всей душой желает этого! Но разве есть у него право связать деву узами любви и тут же обречь ее на разлуку и печаль? Нет. В этом нет никакого смысла. И значит, он должен запереть свой родник в глубине своего сердца. Пусть он станет подземной рекою, скрытой от глаз, глубокой и темной… Да будет так.
Правильное это решение ощутимой тяжестью легло на плечи Арагорна. Но ему не привыкать было носить тяжести. Поблуждав еще среди мэллорнов, он отыскал свое жилище, улегся и наконец забылся сном.
========== 3. Объяснение ==========
В те ясные, долгие летние дни Арагорн словно грезил наяву – происходящее с ним не могло быть правдой.
Он виделся с Арвен ежедневно; никто не препятствовал их встречам. Вдвоем они подолгу гуляли под сенью громадин Галадхэна или забирались на самую верхушку какого-нибудь мэллорна, и над ними раскрывалось бескрайнее синее небо с белыми барашками облаков. В другой раз они выходили за ворота, шли к реке и сидели там на берегу, наблюдая за зимородками и стрекозами, или отправлялись в недальние березняки собирать землянику. Однажды они выбрались порыбачить, и сколько смеха было, когда здоровущий голавль вырвался из рук Арвен, ускользнул от Арагорна и с брызгами плюхнулся обратно в воду! А как вкусен оказался зажаренный на костре остальной улов… Иногда они брали с собой лютню, и серебряный голос девы струился под тихие переборы и шелест листвы. А не то Арагорн вспоминал давнишние свои умения, и тогда струны звенели в плясовой или вторили задорным гондорским песенкам…
Они говорили обо всем подряд: о людях и эльфах, о Ривенделле и Гондоре, о южном море и суровых Мглистых горах, о великих деяниях былого и недавних смешных случайностях… Только когда Арвен расспрашивала Арагорна о его путешествиях, тот старался побыстрее перевести разговор: война тенью стояла у него за спиной и нет-нет, да и прорывалась в рассказах. Тогда следопыт замечал, как омрачалось лицо возлюбленной и грустнели ее глаза, и готов был прикусить свой болтливый язык, не способный вовремя остановиться.
Впрочем, пока ему удавалось главное – молчать о своей любви. Это было нелегко: к Арвен так и не вернулась свойственная ей в Ривенделле церемонная обходительность, и она держалась с гостем очень приветливо и просто. Арагорн помнил, что с братьями она вела себя точно так же. Но разве так обращаются девы с теми, к кому склоняется их сердце? Следопыту казалось, что нет, и этим соображением он укреплял свою решимость. Для Арвен он – просто старый приятель и занятный собеседник; она, наверное, только посмеется в ответ на его признание, как смеется над его байками…
Однако близость любимой все так же волновала и томила его. Он невольно задерживал ее руку в своей при прощании или сжимал ее крепче, помогая деве перебраться через ручеек или камень; тогда дыхание у него перехватывало, сердце колотилось так, что казалось, этот стук слышен издалека. И точно, в глазах Арвен мелькало странное, задумчивое выражение, нежный румянец становился чуть ярче… а следопыту приходилось нести всякую чушь, лишь бы скрыть свое смущение.
Иногда он вместе с Арвен трапезничал с Владыками. Келеборн принимал следопыта как старого знакомого – с добродушной, лишенной всякого высокомерия приветливостью, - и даже Галадриэль смягчилась и более не терзала гостя неуютными вопросами. Раз пригласив Арагорна, Владыки не отступали от своего слова и никак не торопили его, предоставив ему самому решать, сколь долго он будет пользоваться их гостеприимством.
И все же ночами он подолгу вертелся без сна, охваченный сомнениями и мечтами. Он понимал, что вечно так продолжаться не может, и, по-хорошему, ему надо бы уходить поскорее, а не длить бессмысленное искушение; он давал себе слово завтра же распрощаться с Арвен… и наутро нарушал его, малодушно позволяя себе еще день незамутненного счастья.
Считать счастливые дни не хотелось; но однажды следопыт получил приглашение на праздник под звездами, призванный отметить новолуние. Значит, он гостит в Лориэне уже две недели, вот-вот наступит летний солнцеворот… А он все никак не стронется с места! Он никогда не преуспеет в своих делах, если так и будет сидеть здесь! Надо, в конце концов, поговорить с Арвен, предупредить ее о скором расставании… Может, об этом легче будет сказать между делом, в суете и толчее праздника?
Мысль была не из лучших - Арагорн понял это, оказавшись на месте.
Праздник устроили на приречном лугу, там, где деревья расступались и открывали небо, сейчас сплошь усыпанное звездами. Возле огромного костра собрались чуть ли не все жители Галадхэна, и Владыка по обычаю объявил о начале торжества. Опрокинули чаши, заиграла музыка… Келеборн первый повел в танце блистательную Владычицу.
Очень скоро вокруг огня кружился хоровод танцующих, увлекший и Арвен. Деву встретили хором восторженных приветствий – оказывается, она редко участвовала в общих празднествах. Но сейчас она веселилась от души и - нарядная, сияющая улыбкой - была ослепительно прекрасна. А как она танцевала! Движения ее были – сама легкость, казалось, ноги ее не касаются земли, и она порхает по воздуху, точно птица. Арагорн не мог налюбоваться ею!
Обойдя круг, Арвен вернулась к следопыту, потянула его за собой - и вот уже живая мелодия как на крыльях несет их обоих, глаза девы блестят в полумраке, в них вспыхивает вдруг отражение огня, по губам блуждает улыбка… Разве время сейчас для унылых мыслей о разлуке? И Арагорн до завтра выкинул их из головы и целиком отдался волшебному полету.
Поначалу Арвен и Арагорн держались вместе; но вскоре рисунок танца сменился, пары разбились, и перед следопытом оказалась белокурая хохотушка, потом другая дева – высокая, тонкая как прутик, с вдохновенным серьезным лицом, потом еще одна, с серебристыми, как лунный свет, волосами… потом Арагорна схватили за руки и закружили в общем хороводе… Следопыт вертел головой, пытаясь отыскать Арвен, от этого спотыкался и сбивался с ритма, и наконец его со смехом выпустили из круга «отдохнуть и подкрепиться, чтобы в пляске не свалиться».
Действительно, рядом уже вовсю шел веселый пир. Водруженные на козлы простые столешницы ломились от яств, по соседству полукругом выстроились бочонки с вином и медом. Пирующие, не чинясь, подходили к столам за едой, наполняли кубки, распивали заздравные чаши… Арагорн по примеру прочих взял себе хлеба и оленины, нацедил вина и устроился на траве чуть поодаль.
Ночь была прекрасна. Мириады звезд сверкали и переливались в вышине; языки костра взмывали к ним, как будто и сами хотели стать небесными огнями. Но земному пламени не дано было соединиться со звездами, и золотые искры таяли и гасли в их мерцании. Отражением его в траве и кронах деревьев поблескивало множество крохотных фонариков – светлячки превратили земную твердь в подобие небесного чертога.
Отвернувшись от костра, Арагорн полюбовался чудесной картиной, потом снова взглянул на хоровод – музыка играла не переставая, праздничная круговерть не ослабевала. И вдруг он заметил Арвен… и еда чуть не стала у него поперек горла: та танцевала с кем-то из эльфов, и ее лицо было по-прежнему радостно и беззаботно.
Едкое чувство вдруг охватило Арагорна: острая обида пополам с завистью и злостью. Он обижался на Арвен - она бросила его и танцует с другим! - злился на эльфа и завидовал ему – как смеет тот так смотреть на его любимую, как смеет прикасаться к ней?!
Спустя мгновение следопыт опомнился. Да что же это?! Он ревнует, и кого – ту, кому он и слова не сказал о своей любви, ту, которая не связана с ним ни клятвой, ни обещанием… И даже будь по-другому – что за повод! Ведь он и сам в танце улыбался другим девам, держал их за руки… Откуда в нем эта ярость?!
Он отвел глаза, несколько раз глубоко вздохнул и кое-как подавил непотребную злобу. Но безмятежности как не бывало, и, стоило увидеть, что партнер у Арвен сменился – теперь это был Альмариль, - как следопыта вновь пронзила ревность. Проклятье! Он что, теперь так и будет подскакивать при виде всякого мужика рядом с Арвен?!
Некоторое время он боролся, пытаясь успокоить себя доводами рассудка. Отчасти это удалось, но все равно кровь клокотала в нем, приливала к щекам, да и взгляду, должно быть, сообщилась некоторая жгучесть – по крайней мере, улыбка на лице Арвен погасла, она остановилась и с беспокойством всмотрелась в полумрак вне освещенного круга. Разглядев Арагорна, она нахмурилась было, но тут же снова улыбнулась и помахала ему рукой.
Следопыт с облегчением ухватился за этот знак. Он вскочил и подошел к Арвен, надеясь, что разразившаяся в нем буря не слишком заметна снаружи – он скорее проглотил бы язык, чем сознался в недостойном чувстве. Так что он улыбнулся деве и отвесил поклон Альмарилю – тот, поджав губы, с неодобрением взирал на него. По счастью, объяснений не потребовалось: вихрь новой пляски увлек всех троих, и тут уж Арагорн постарался подхватить Арвен при смене фигуры. Он рад был бы и вовсе не выпускать ее из рук, но сообразил, что так он со всей очевидностью обнаружит свои чувства – и хорошие, и дурные. Да и не годилось портить Арвен веселье… И он покорно подчинился велениям музыки и делал как все – менялся местами с другими, подавал руку чужим девицам, поддерживал, кружил и поднимал их, как того требовал танец… Правда, он то и дело искал любимую глазами. Высмотреть ее в общей кутерьме было не так-то просто, но он замечал иногда в толпе ее ладную фигурку и прелестное, оживленное лицо. Ему самому движение под веселую музыку явно пошло на пользу: он уже мог кое-как терпеть вид танцующих с Арвен красавцев. И наконец, когда он опять оказался напротив возлюбленной, взял ее за руки, заглянул в ясные, смеющиеся глаза – остатки злости улетучились бесследно, и он снова почувствовал себя счастливым.
Хвала Единому! Это чувство удержалось, даже когда их снова разделила круговерть танца. Между Арагорном и Арвен будто установилась незримая связь; теперь он каждый миг ощущал ее присутствие, и, оглядываясь, безошибочно находил ее в пестрой толпе. На мгновение они встречались глазами… и радость, что вспыхивала в душе Арагорна, отражалась в лице Арвен веселой, чуть лукавой улыбкой.
Эта игра не приедалась… И ведь еще они время от времени встречались в танце и могли круг или два не разнимать рук, не отводить друг от друга сияющего взгляда! От этих встреч, от звона арф и пения флейт, от улыбки возлюбленной Арагорн опьянел не хуже, чем от вина; он не чуял под собою ног, музыка сама несла его, и ему казалось, что он мог бы танцевать так вечно.
Однако все когда-нибудь кончается. Погасли звезды, поблек и выцвел огонь, бессильный соперничать с утренним светом, да и уставшие музыканты не могли уже переиграть звонкий птичий хор. Собравшиеся восславили в песне вечный хоровод светил, и праздник завершился. Вереницы гуляк потянулись к воротам Галадхэна.
Арагорн и Арвен шли вместе с большой компанией, в которой еще не иссякло веселье: кто-то напевал, кто-то пританцовывал на ходу, двое под смех товарищей обменивались хлесткими шуточками… Потихоньку толпа таяла: эльфы расходились по своим деревьям. Следопыт проводил возлюбленную до ее мэллорна, с поклоном поцеловал ей руку – как обычно… К нему вдруг подступила грусть: волшебство праздника прошло, не сказанное так и осталось непроизнесенным, и день, на который он отложил прощание, уже наступил. Нет, пора наконец решиться! Удерживая ее руку, он поднял глаза и хотел было начать прямо сейчас, но Арвен заговорила первой:
- Я так устала, - зевнув, пожаловалась она. – Я и забыла, когда столько танцевала!.. Ты приходи сегодня попозже, - продолжала она беспечно, - надо выспаться как следует…
И, легко пожав руку следопыту, она сонно улыбнулась и пошла вверх по лестнице – а он так и остался стоять, проглотив все свои решительные слова.
Потом он побрел к себе. Что ж, объяснение подождет до сегодняшней встречи. А у него будет время подготовиться. Рассматривая траву под ногами, он пытался сообразить, что именно должен сказать Арвен на прощание, и ничего не замечал вокруг себя… пока краем глаза не уловил какое-то движение. Он вскинул голову – прямо перед ним стоял Альмариль, и мрачное выражение его лица странно не вязалось с яркими праздничными одеждами.
- Ты слишком много позволяешь себе, человек, - не утруждая себя предисловиями, процедил эльф.
Арагорн молча смотрел на него, ожидая продолжения. И продолжение не замедлило:
- Не кажется ли тебе, что ты загостился здесь? Не пора ли и честь знать?
- Не кажется ли тебе, что изгонять гостя – бесчестить хозяев? – спросил Арагорн. – Что-то не верится, что Владыки поручили тебе разговор, достопочтенный Альмариль.
Во взгляде эльфа что-то мелькнуло, но он только выше задрал подбородок:
- Владыки слишком снисходительны к тебе. Их мысли высоки. Они, должно быть, не ведают, что творишь ты здесь – на нашей земле, куда они из милосердия допустили тебя.
Арагорн поднял брови:
- Да что ты? А я-то думал, что меня позвали из интереса – познакомиться там, поговорить…
- Что может быть интересного в человеке?! – презрительно вопросил Альмариль.
- Наверное, что-то есть. Вот ты же пришел ко мне… поговорить.
- Наглец!.. – зло бросил эльф. – Мне одно только интересно: откуда в тебе столько гордыни?
- Ты бы полегче со словами, - предупредил Арагорн. – Я ведь, знаешь, могу гордыню-то с наглостью и не сдержать. Что-то им уже надоедает тебя слушать.
Он действительно разозлился: ни с того ни с сего эльфу вздумалось нарваться на ссору! Следопыт никак не ждал этого, да и портить отношения с хозяевами ему вовсе не улыбалось. Альмариль же, похоже, задался целью вывести гостя из себя, потому как с прежним запалом заявил:
- Я не удивлен! Ты не умеешь держать в узде свои страсти – ни наглость, ни гордыню, ни… ни похоть! Я вижу, сколь настырно ты преследуешь дочь Элронда!
Кровь бросилась Арагорну в лицо, и он невольно сделал шаг к Альмарилю.
- Что тебе за дело до Арвен и до меня? Что ты знаешь о моих страстях? – спросил он и удивился, каким хриплым стал его голос.
- Я знаю, что ты, смертный, мнишь себя равным ей… и смеешь вожделеть ее, как человеческую самку! – яростно прошипел эльф.
- Тызабываешься, Альмариль!.. – задохнувшись от гнева, с трудом выговорил Арагорн. – Ищешь ссоры и за этим оскорбляешь женщин?! Да ты себя первого пятнаешь! Молчи, пока не сказал непоправимого, ты… знаток вожделений!..
Слова эти прозвучали едко и зло, и забияка не выдержал: он с маху засветил человеку в зубы. Эльфы бьют быстро и метко, и, будь на месте напавшего Халдир, следопыт, наверное, не сумел бы увернуться. Но Альмариль не был воином, и потому Арагорн успел, чуть отпрянув, разом блокировать удар и схватить драчуна за руку, да еще и подтолкнуть его, пропуская мимо себя. Эльф пролетел вперед, захваченная рука его заломилась за спину, и он, охнув от боли, ничком повалился на траву. А Арагорн присел рядом и коленом прижал его к земле.
- Ты напрасно затеял ссору, Альмариль, - тяжело дыша, сказал он. – Не ты приглашал меня – не тебе и гнать меня прочь. Не беспокойся, я уйду – когда сочту нужным. И ты не сторож дочери Элронда. Не тебе указывать, где – и с кем – ей проводить дни.
Эльф дернулся, однако следопыт держал его крепко; тогда Альмариль уткнулся лицом в свободную руку и выдавил глухо:
- Дурак!.. Ты не понимаешь!.. И Владыки… Они, должно быть, ослепли! Уходи, пока еще не поздно… Ты… ты погубишь ее!
Арагорн узнал его отчаяние и злость – он и сам испытал нечто подобное нынче ночью. «С этого и надо было начинать», - подумал он угрюмо, вслух же повторил:
- Я уйду, не беспокойся. И я никогда не причинил бы Арвен вреда.
Отпустив Альмариля, он встал; однако эльф как будто не заметил этого и даже не попытался подняться.
- Вы, смертные… - слова как будто застревали у него в горле, - вы все… глупцы… Не видите… дальше своего носа…
Развернувшись, Арагорн пошел прочь. На Альмариля не стоило обращать внимание – вряд ли сейчас тот мог изречь что-либо вразумительное. Однако, едва следопыт отошел на несколько шагов, эльф крикнул ему вслед:
- Ты, потомок королей!.. Подумай хоть, кто ты и кто она! Подумай, на что ты обрекаешь ее!..
Следопыт прямиком направился в свое жилище и не раздеваясь рухнул на ложе. На душе у него было муторно. Треклятый эльф достал его, не кулаком, так словом! Хуже всего, что Альмариль кругом прав: он, Арагорн, смертный потомок смертных Королей, возомнил о себе слишком много. Да, он забыл, кто он и кто Арвен – забыл, что он не ровня эльфийской деве. Да, он любит и желает ее, как только может мужчина желать любимую женщину. И да, он дурак: с чего он вообще взял, что она свободна?! Она весела и прекрасна, вокруг полно эльфов… почему он решил, что все эти годы она ждала человека?! Творец, что за глупость!.. Она ничего не сказала ему – ну так он и не спрашивал… Да уж, и еще в одном белобрысый су… эльфийкин сын прав! Самое умное, что может сделать надоевший гость – взять ноги в руки и топать отсюда поскорее. И поскорее сложить голову в какой-нибудь дыре!
Со злости Арагорн жахнул кулаком по кровати – и попал по деревянному бортику. Он зашипел и скривился от боли, но в голове у него немного прояснилось. Ему на ум снова пришли горькие слова Альмариля и его скрытое за высокомерием отчаяние. Что-то не похож парень на счастливого влюбленного! Отчего он так взъярился – разгневался на недостойного, что оскорбил своим вниманием деву высокого рода? А может, просто приревновал к сопернику? Да, но если так… значит, эльфу что-то известно о чувствах Арвен? Вдруг… вдруг его ревность не беспочвенна? Ведь, если бы дева любила его, ему не о чем было бы беспокоиться! Да нет, ерунда!.. Ревнуют и на пустом месте, Арагорн знает это по себе… О, если б можно было напрямик спросить у Арвен!..
Новая неизвестность оказалась стократ хуже прежней, она жгла огнем и не давала дышать. Если бы Арагорн посмел, он бы немедленно кинулся к возлюбленной за ответом! Но остатков разума хватило, чтобы удержаться от этого. Он заставил себя раздеться, снова улегся – в полной уверенности, что не сомкнет глаз – и тут же провалился в глубокий пустой сон.
***
Настойчивый стук в дверь разбудил его. Арагорн подскочил на кровати, спросонья не соображая, где он и что происходит; и тут под окном послышался веселый голос Арвен:
- Арагорн! Ты здесь? Неужто еще спишь? Вставай скорее, мы ждем!
- А… э… Я сейчас!.. – торопливо крикнул Арагорн.
Он заметался по комнате, одеваясь. Ну и ну, он проспал свидание, время-то уже далеко за полдень!.. Стыд и позор! И кто это – «мы»? Неужели вместе с Арвен заявился и Альмариль?! Не затеет ли он снова свару? Только этого не хватало!..
Подстегнутый этой мыслью, он быстро плеснул в лицо воды, кое-как расчесался и распахнул дверь, уже готовый встретить презрительный взгляд наглеца. Готовность его пропала зря: рядом с Арвен стояли длинный, застенчивый с виду юноша и золотоволосая девица, с которой следопыту довелось танцевать на празднике. Все трое оделись в простую, удобную для долгой ходьбы одежду; у юноши через плечо были перекинуты две холщовые сумки с припасами, девица держала в руке пустую корзину. Сдержав вздох облегчения, Арагорн поклонился.
- Прошу простить меня за неподобающую встречу, - пробормотал он.
Девица хихикнула, а Арвен сказала живо:
- Оставь, тут и говорить не о чем… Познакомься, это Лайриэль и Нендил. Они зовут нас на Водопадный ручей – там, наверное, как раз расцвел сребролистник, сейчас самое время собирать его… Ты пойдешь?
- Э… да, - ответил Арагорн.
Собственно, он был уже готов: здешняя повседневная одежда, которую он впопыхах нацепил на себя, вполне подходила для долгой прогулки. Следопыт прихватил и подвесил к поясу нож, забрал у Нендила одну из сумок, и компания без дальнейших проволочек отправилась в путь.
Тропинка вела их вверх по реке, затем повернула направо вдоль небольшого притока. Нендил, напевая про себя, шагал впереди, подружки за его спиной болтали и пересмеивались. Арагорн молча шел последним. После мгновенного облегчения к нему вернулось мрачное, смятенное настроение; он вспоминал ссору с Альмарилем и собственное намерение уйти из Лориэна, терзался ревнивыми домыслами и мучился тоской при мысли о расставании с любимой. Та, наверное, чувствовала его непокой, потому что время от времени оборачивалась и бросала на следопыта серьезные, пристальные взгляды. Но объясниться при посторонних было невозможно, и Арагорн как мог беззаботно улыбался ей. Лайриэль помогала ему в его притворстве: она щебетала не умолкая, так что Арвен просто не могла улучить момент и завести разговор с человеком.
Тем временем они продвигались вверх по притоку. Мэллорны сменились обычными ясенями и буками, берега речушки поросли ольхой, в русле появились камни; ложбина, по которой они шли, становилась все глубже и превратилась в овраг с крутыми склонами. Тропка вилась вдоль воды, и путникам время от времени приходилось перебираться с берега на берег – где вброд, где по камням, а в одном месте через поток были перекинуты хлипкие мостки из нескольких тонких жердин. Нендил и Лайриэль перешли их, не замедляя шага, Арвен чуть замешкалась и ступала осторожно. Под человеком жерди трещали и прогибались; он старался не делать резких движений и почти достиг другого берега… но тут ветка под его ногой проломилась и он ухнул в ручей. Проворно обернувшись, Арвен поймала его за руку – и тяжелый следопыт попросту сдернул ее в воду. Глубины в ручье было по пояс, но оба окунулись чуть ли не с головой. Хорошо еще, Арагорн успел вскинуть вверх сумку с едой! Тут же они вскочили на ноги и, мокрые до нитки, растерянно уставились друг на друга.
Лайриэль ойкнула, Нендил воскликнул сокрушенно:
- Ох, и как я не подумал?! Надо было еще пару палок кинуть…
У Арагорна с волос текла вода, туника облепила тело, и он чувствовал себя последним дураком. Арвен же огляделась по сторонам, снова бросила взгляд на следопыта и вдруг расхохоталась, да так, что и остальные рассмеялись тоже.
- Арагорн!.. Прости, я не знала, что так получится!.. – сквозь смех выговорила она.
- Да это ты меня прости… - смущенно пробормотал тот. – Уж я-то мог бы быть и половчее…
Друзья помогли им вылезти на крутой откос. Арагорна пробирала дрожь: вода в ручье оказалась ледяной, по оврагу тянул прохладный сквознячок, и то, что было приятно во время быстрой ходьбы, вовсе не радовало человека в насквозь мокрой одежде.
- Н-нет… д-дальше н-не п-пойду… - стуча зубами, выговорила Арвен, - н-н-надо п-погреться…
По счастью, рядом нашлась крохотная полянка, куда доставали солнечные лучи. Следопыт разулся и вылил воду из сапог, за кустами отжал одежду и натянул ее обратно. Арвен тоже сбросила башмачки, сняла верхнее платье и, оставшись в тонкой льняной сорочке, расплела мокрые косы. Волосы укрыли ее плащом – к вящему облегчению Арагорна, который и взглянуть боялся в ее сторону. Тем временем Нендил и Лайриэль насобирали хвороста и запалили костерок. Арвен тут же уселась у костра; но Лайриэль осталась стоять и с нетерпением поглядывала на своего приятеля.
- Пойдем, Нендил, - сказала она наконец. - Не возвращаться же теперь! А если мы с тобой будем здесь сидеть, мы и за ночь не обернемся…
- Идите, идите, мы вас догоним, - пообещала Арвен. Она уже не дрожала, но с удовольствием протягивала руки к огню.
- Сейчас, в новолуние, в сребролистнике самая сила, - извиняющимся тоном проговорил Нендил. – В другие дни из него уже не получится такого действенного снадобья.
- Снадобья? От чего? – спросил следопыт.
- От боли, - пояснил эльф. – Целителям иногда приходится врачевать тяжелые раны – телесные… а бывает, что и душевные.
Следопыт с подозрением посмотрел на него, но тот был совершенно безмятежен. Нет, наверное, он вовсе не намекал на душевный раздрай человека… Все же ради чудодейственного лекарства стоило поторопиться, и Лайриэль с Нендилом ушли, оставив неудачникам их долю припасов.
Теперь, когда двое могли без помех начать разговор, между ними повисло молчание. У следопыта слова не шли с языка; дева сидела, охватив колени руками, смотрела в огонь и, кажется, тоже не знала, что сказать. От неловкости Арагорн подобрал с земли веточку и принялся остругивать ее; Арвен некоторое время следила за его руками, потом взглянула ему в лицо и спросила:
- Арагорн, что с тобой? Что случилось?
О, если б объяснить было так просто! Все заготовленные речи смешались в голове Арагорна; он хотел сказать, что его призывает долг, что его ждут в Ривенделле и в Гондоре, что ему пора уходить… Но вместо этого брякнул:
- Арвен… Кто такой Альмариль?
Дева в удивлении раскрыла глаза:
- Альмариль? Советник Владык, он родом из Дориата… а почему ты спрашиваешь?
Арагорн снова замялся: он вовсе не хотел рассказывать Арвен о драке.
- Так… - буркнул он. – Ты танцевала с ним… на празднике.
- Ну да, – пожала плечами Арвен. – Он искусен в танцах и интересен в беседе, да и вообще взялся опекать меня, пока я здесь в гостях…
- Вот-вот. Взялся опекать, - уставившись на свой прутик, мрачно пробормотал следопыт.
- Ты как будто недоволен этим? – с интересом спросила дева.
- Нет, отчего же… мне все равно, - соврал Арагорн.
Он не смотрел на Арвен, но услышал, как та вздохнула.
- Что с тобой? – повторила она. – Ты на себя не похож. Нет, ты, конечно, можешь не говорить, но…
Стиснув зубы, Арагорн с ожесточением вонзил нож в веточку – та, хрустнув, сломалась, и следопыт с досадой отбросил ее. Нет у него права обижать любимую своей ревностью и дурным настроем. У него и вовсе-то никаких прав на нее нет, дориатский гордец очень вовремя напомнил об этом… Но сидеть с надутым видом и молчать еще хуже – тогда Арвен уж точно обидится, и за дело.
Он поднял на деву взгляд, пошевелил губами, соображая, что бы сказать в свое оправдание, и вдруг неожиданно для себя с отчаянием произнес:
- Арвен… Я тебя люблю.
Нахмурившись, она пристально посмотрела ему в глаза.
- Почему ты говоришь об этом… так? – чуть помедлив, спросила она.
- Как – так?.. – вконец смешавшись, пробормотал Арагорн.
- Грустно. Ты этому не рад?
Арагорн в изумлении воззрился на нее:
- О Арвен! Но ведь ты… ты-то не можешь любить меня!
- Почему?
- Так ведь… разве… Эру Милосердный! Ты же знаешь, кто я!
Он вскочил, будто для того, чтобы дева рассмотрела его получше:
- Я - смертный! Король, у которого ни кола, ни двора! Воин-бродяга! Я… я не достоин тебя, я тебе не пара!
- Может, стоит спросить у меня, кто мне пара, а кто нет? – полюбопытствовала Арвен.
Она легко поднялась на ноги и встала с Арагорном лицом к лицу. У того дух захватило, так она была хороша – глаза ярко блестели, щеки раскраснелись, густые пряди волос рассыпались по плечам. Но лицо ее было решительным и даже сердитым… Нет, что-то он сказал не так! Может, надо было молчать и дальше?
Но он уже не мог остановиться. Теперь, когда он выдал главную свою тайну, он должен был выговориться. Он не может больше прятать свои сомнения. И он должен сказать правду о себе, как она есть. Пусть Арвен выслушает его – а там уж объявляет свой приговор!
Шагнув к любимой, он взял ее за руки и начал:
- Арвен, я… в тебе – весь мой свет. Но подумай: я-то тебе зачем? Я ведь мало чего стою! У меня нет дома. Мое дело – война. В жизни своей я не уверен – она как огонек свечи: дунь, и погаснет. Твоя же жизнь сияет, как звезда в небесах… Мы… как мы будем вместе? Я не могу вечно сидеть в Лориэне, мне придется уйти… вернуться к людям…
- Тебя пугает разлука? Ничего, я подожду. Мне не привыкать, - заметила Арвен.
- Да надо ли тебе ждать меня? И сколько продлится ожидание – год? Два? Десять лет? Войне не видно конца… Когда мы сможем встретиться вновь?
- Мы ведь еще не расстались, - тихо проговорила дева, - а ты уже печалишься о разлуке. Ты торопишь время. Ты нетерпелив…
- Я нетерпелив?! - возмутился следопыт. – Да я терпел уйму лет! Я же смертный человек, Арвен! Моя жизнь не бесконечна – где же мне напастись терпения?!
- Напастись терпения на бесконечную жизнь еще сложнее, - заметила его собеседница.
Арагорн с недоумением уставился на нее. Она что, шутит?!
И тут ему на ум опять пришли слова Альмариля, и он опять подумал, что эльф не ошибся – смертные не видят дальше собственного носа. Если его, Арагорна, мечты станут явью, если он соединится с Арвен – что ждет их потом?
- Постой… - голос его сел. – Подумай еще… Нам так и так предстоит расстаться… навечно. Пусть меня минует гибель от оружия… Но когда-нибудь… по вашему счету, довольно скоро… я одряхлею и умру. Ты же можешь жить до конца мира.
Он прочистил горло и продолжал через силу:
- Арвен… не больше ли подобает царевне эльфов… муж… из ее народа? Бессмертный… мудрый… искусный в беседе… советник Владык?
Глаза Арвен потемнели, она чуть отступила и выдернула свои руки из рук Арагорна.
- Думаю, я сама вольна выбрать, какой муж мне подобает, - отчеканила она. – К чему ты ведешь эти речи? Если ты сам все решил, зачем ты спрашиваешь меня? А я-то думала, ты хочешь знать, что я чувствую на самом деле!
Арагорн во все глаза смотрел на нее – такой он Арвен еще не видел!
- А я ведь тоже ждала тебя уйму лет, – продолжала та, поняв, что не получит ответа. – Ждала тебя – смертного воина-бродягу, короля без королевства. Ты не догадываешься, почему?
- Я… да, мне казалось иногда, что ты рада мне… но я не смел поверить… я ведь человек, а ты…
- Ты забыл, что в моих жилах тоже есть смертная кровь, - сказала дева сердито. – И вот я думаю: не пожалеть ли мне об этом? Я вижу, как люди переменчивы – ты сказал, что любишь… и тут же пытаешься оттолкнуть меня, отдать другому! Подумать только, ты вознамерился выдать меня замуж! За Альмариля! Да ты просто меня не любишь, и твои слова о любви пусты! Должно быть, я ждала тебя напрасно!..
О нет! Слушать такое было невыносимо! И Арагорн быстро обнял Арвен и запечатал ей уста поцелуем. Губы ее ответили, так что поцелуй длился куда дольше, чем нужно, чтобы просто заставить деву замолчать. В конце концов им пришлось перевести дыхание, но следопыт не разомкнул рук. Арвен запрокинула голову; совсем близко он увидел ее глаза – сине-серые, лучистые, с темным ободком вокруг радужки – и свое отражение в глубине зрачков.
- Я тоже люблю тебя, Арагорн, - прошептала она. – Тебя… а не мудреца из своего народа. Я не знаю, к добру это или к худу… Но этого уже не изменить.
Она потупилась и уткнулась лицом в его плечо. Следопыт замер. Он сжимал ее в объятиях, чувствовал прохладу ее волос и тепло ее дыхания; ее тихий голос колоколом отдавался в ушах, и он не сразу осознал смысл ее слов.
- Арвен, так ты любишь меня… - выговорил он наконец. – А я, дурак, боялся спросить…
- А мне казалось, в душе ты всегда знал это, – пробормотала Арвен, - но сам лишь почитал меня… Как будто я – не я, а Пресветлая Валиэ Элберет… Ну не глупо ли?
- Глупо, - согласился Арагорн. – Вот я и говорю: дурак. Ты не Элберет, ты куда прекраснее!
Арвен взглянула на него с возмущением, и он не удержался – снова поцеловал ее. Когда же они оторвались друг от друга, он выдохнул:
- За что мне такое счастье? Я его не заслужил…
Дева вдруг улыбнулась нежно и чуть насмешливо.
- Конечно, не заслужил, - с готовностью согласилась она.
От неожиданности следопыт разжал руки, но тут Арвен сама охватила его за шею и прильнула к нему:
- И я не заслужила своего счастья. Но разве счастье обязательно должно быть заслуженным?
Она подняла на него блеснувшие глаза:
- Нет, любовь – это дар… дар Творца… Он дается не в награду, и дается не каждому. Больно, когда любовь безответна… но стократ обездолен тот, кто вовсе не знал любви. Чего мне страшиться, скажи, Арагорн?
Нет, сказать ему было нечего, и он снова и снова целовал лицо любимой, ощущая нежность ее кожи и вкус ее слез. Арвен, смеясь и плача, отвечала ему. У Арагорна в жилах словно бился огонь, земля уходила из-под ног – еще чуть-чуть, и он не сумеет остановиться!
Сделав над собой усилие, он отстранился. Дева, прерывисто вздохнув, тоже отпустила его… и тут же руки их встретились, будто они не могли вытерпеть и мгновенной разлуки. Арагорн глаз не сводил со смущенного, радостного лица возлюбленной, в ушах еще звучали ее слова… Неужели это правда?
- Ты любишь меня, - прошептал он. – Это похоже на сон… Арвен, я ведь не сплю?
Пальцы девы скользнули вверх по его запястью - и следопыт чуть не подскочил от чувствительного щипка! Да уж, такое точно ему не приснилось бы!
- Не спишь, - с серьезным видом подтвердила Арвен. – Или, может, хочешь еще раз окунуться – ради пущей уверенности?
Рассмеявшись, следопыт помотал головой – он и так толком не обсох еще после внезапного купания. Волосы и платье Арвен тоже были влажными, и она снова начала зябнуть. О, если б Арагорн посмел согреть ее так, как ему хотелось… Но они просто бок о бок устроились у костра.
Арагорн подкинул в огонь хвороста, Арвен достала из сумки припасы: флягу с ягодным взваром, две простые деревянные чашки, сверток с пирогами и еще один - с хлебом и сыром. Они поели, потом просушили у огня обувь и платье. Это были самые простые, обыкновенные дела, и влюбленные обращались друг к другу с самыми простыми, обыденными словами. Однако теперь слова исполнились особого смысла, а взгляды и прикосновения, которыми Арагорн обменивался с Арвен, значили еще больше слов. Все беспокойство, все ревнивые подозрения оставили человека, и мир стал вдруг невыразимо прекрасен. Никогда еще не бывал столь ясным солнечный свет, не пел столь пленительно ручей, да и листва на деревьях раньше шелестела совсем иначе… Если бы мог, Арагорн сдержал бы бег времени – здесь, в овражке у костерка он готов был провести вечность.
Но остановить время никому не под силу: мало-помалу солнце ушло с поляны, в овраге потемнело – близился вечер. Арвен надела просохшее платье, снова заплела волосы и, взглянув на небо, сказала:
- Нам пора. Мы как раз успеем туда до темноты.
- Куда? – встрепенувшись, спросил следопыт. А впрочем, это было неважно – с Арвен он пошел бы и на край света.
- К водопадам, - пояснила дева и, улыбнувшись, добавила: – Напрасно, что ли, мы шли в такую даль? Ты не пожалеешь, там очень красиво!
Разве сегодня можно было о чем-нибудь пожалеть? Конечно, они продолжили путь. Арвен не оступаясь шагала по каменистой тропке. Арагорн любовался ее легкими, грациозными движениями, а затененный деревьями овраг казался ему наряднее чертогов Трандуила. Дно ложбины поднималось, ручей вприпрыжку бежал навстречу - падал с порожков и уступов, разлетался брызгами, бурлил в водобойных ямах; над водой склонялись кружевные листья неведомых человеку растений, тут и там над зеленью поднимались ажурные зонтики соцветий, из-под ног то и дело вспархивали потревоженные мотыльки…
Темнело, но дева по-прежнему уверенно шла вперед. Только Арагорн задумался, сумеет ли он разглядеть обещанные красоты во мраке ночи, как стены оврага вдруг раздались, и путники оказались в широкой обрамленной деревьями чаше; в темно-синем небе над ней уже зажглись первые звезды. Чашу замыкала скала – каменное основание холма. Разделенные травянистым пригорком, со скалы срывались два водопада. Один валился плотным мощным потоком; другой разбивался каскадом тонких, мелодично звенящих струй. Внизу они сливались в прозрачное озерцо, и в нем-то и брал начало веселый ручей.
Вода мерцала в полумраке, будто вбирая в себя звездный свет. Арагорн моргнул – ему показалось, что и склоны долины отливают серебром. Да, действительно! Землю здесь устилали мелкие кучерявые растеньица, и по мере наступления ночи все явственнее становилось их нежное свечение. Вскоре среди листочков заблистали искорки цветов, а сияние разгорелось так, что озарило стволы деревьев, бликами заиграло на воде. Наклонившись, следопыт провел по необыкновенному ковру рукой – и от его пальцев разбежались радужные сполохи, а в воздухе разлился слабый пряный аромат.
- Это сребролистник, - пояснила Арвен. – Он ярче всего в безлунные ночи, и цветет только сейчас, незадолго до солнцеворота.
- С ума сойти, - пробормотал Арагорн, - я и не знал, что такое бывает…
Волшебная картина еще украсилась, когда среди деревьев во множестве появились светлячки. Живое сияние наполняло долину, словно чашу, отражалось и переливалось в струях водопадов, и не разобрать было, где заканчиваются усыпанные огоньками кроны и начинается звездное небо. От ручья тянуло холодом; Арагорн обнял возлюбленную, чтобы та не замерзла, и как-то само собой получилось, что они снова поцеловались – раз, другой, потом надолго приникли друг к другу. Арвен с робкой лаской коснулась его лица, пальцами провела по щеке… Губы ее были как вода в летний зной, дыхание – словно ветерок над цветущим лугом, сквозь тонкую ткань платья он чувствовал тепло ее тела… Нет, он устоит, он не поддастся соблазну, отпустит ее сейчас… вот-вот… только еще чуть-чуть…
- Нендил! Да где же ты?!
Ясный голос прорвался сквозь шум воды, и Арагорн с Арвен испуганно отпрянули друг от друга.
- Это Лайриэль, - прошептала дева, - они, наверное, уже собрали, сколько нужно…
- Мы им чуть было не попались!.. - ошарашенно пробормотал следопыт.
Арвен хихикнула с самым озорным видом – кажется, она не особенно боялась разоблачения. Так или иначе, уединение влюбленных нарушилось, и дева окликнула подругу, помахав рукой.
- Смотри-ка, вы все-таки явились, - подойдя, весело сказала та. – Я уж думала, мы вас не дождемся! Нет, мы-то не скучали: Нендил как пришел сюда, так сразу кинулся сребролистник собирать, да еще и привередничал – тут ему мелкий, там – сухой… А корзина у нас одна, вот мне и пришлось вместе с ним лазать по всей долине!..
Лайриэль звенела колокольчиком, посвящая опоздавших во все подробности нелегкой работы. Вскоре явился и Нендил с полной корзиной чудесных растений. Сорванные, они быстро теряли свечение и превращались в невзрачные мелкие цветочки – днем такие и не заметишь среди разнотравья Лориэна. Все вместе, путешественники перекусили оставшейся едой и долго еще сидели на берегу озерца, любуясь игрой водяных струй в мягком серебристом сиянии. Даже Лайриэль примолкла и лишь время от времени восхищенно вздыхала.
Ночи в канун солнцеворота коротки. Когда они двинулись в обратный путь, небо уже начало светлеть. В ранних сумерках они достигли злополучной переправы. Нендил с Арагорном укрепили мостки - срубили и перекинули через ручей несколько ольшин попрочнее, - так что на сей раз все перебрались благополучно. Остаток пути показался Арагорну совсем коротким: с первыми лучами солнца они уже входили в ворота Галадхена. Добытчики вскоре распрощались с Арвен и Арагорном; следопыт проводил возлюбленную к ее мэллорну и хотел было по обыкновению поцеловать ей руку, но Арвен, обняв его, легко коснулась губами его губ. «Люблю!.. До встречи», - шепнула она и, одарив Арагорна нежным взглядом, взбежала вверх по ступенькам.
Следопыт смотрел ей вслед. Волшебная ночь закончилась волшебными словами, на губах его еще горел прощальный поцелуй, и, как ни странно, он был уверен, что все случившееся не приснилось ему. «До встречи», - сказала она. Конечно, до встречи! Они встретятся уже скоро, пусть только милая отдохнет после долгого пути… У Арагорна сна не было ни в одном глазу; однако нужно было привести себя в порядок, и он вернулся в свой дом.
Войдя, он рассеянно огляделся – и вдруг взгляд его упал на походную одежду, которая так и лежала на сундуке. Сердце Арагорна пропустило удар. Опьяненный страстью, он забыл и думать об этом… Скоро он должен будет уйти из Лориэна - продолжить свой путь. И расстаться с Арвен.
Сколько лет продлится новая разлука? Жизнь человека коротка, у их любви мало времени. Сколько мгновений счастья отнимут у них скитания и война? Да и вообще – суждено ли им будет свидеться вновь?
О, если бы он мог остаться здесь, в Золотом Лесу, рядом с любимой!
Следопыт замер. Раньше ему и в голову не приходила такая мысль. Но ведь в этом нет ничего невозможного!
Он сражается за Гондор не один десяток лет. И все эти годы не жалел ни сил своих, ни крови. Разве не заслужил он право на покой и любовь? Что изменится, если он в самом деле поселится среди эльфов – здесь, в Лориэне? Да и вообще – что значит жизнь одного человека?
Он из рода королей – но в Гондоре нет места королю. Он умелый и удачливый воин, он может вести за собой других – но разве мало у Гондора военачальников, не менее доблестных и искусных? Да, если он останется здесь, он покинет своих товарищей - но он и раньше, бывало, надолго оставлял войско, да вот хотя бы ради вылазок лазутчика. А сколько раз он просто чудом спасался от смерти! Если бы его убили, он уж точно не смог бы больше воевать!..
Он почитает своим долгом борьбу против Мордора. Оставшись в Лориэне, он отдалится от этой борьбы. Но разве от него зависит падение Черной Страны? Смешно! Ее не сокрушить одному человеку. Даже эльфам это не под силу, так сказала Владычица. Значит, так или иначе, когда-нибудь и эльфам придется сражаться с исчадьями мрака. Тогда, если доживет, он будет биться вместе с ними…
Арагорн в задумчивости опустился в кресло: соблазн изменить свою судьбу охватывал его все сильнее.
Наверное, Владыки не запретят ему поселиться здесь - они явно благоволят к следопыту. Зачем бы иначе Галадриэль пригласила его в Лориэн и тем устроила ему встречу с Арвен? И – теперь он знает точно – Арвен любит его! Должно быть, Владыки не против ее любви. Он и Арвен принесут супружеский обет, а затем будут жить вместе, в мире и согласии, как подобает мужу и жене. Элронд, правда, вряд ли сразу одобрит их союз… Но он не встанет между ними: он не Тингол, он не будет искать гибели человека – возлюбленного дочери…
Он представил себе, как это будет – как обрадуется Арвен его решению, какой веселый они устроят праздник… Как сладостна будет их любовь здесь, под сенью невянущей листвы мэллорнов, какой безмятежной будет их жизнь в огражденной чарами стране… Каждый их день наполнится светом и счастьем!
А в Гондоре по-прежнему будет литься кровь.
Эта мысль ударила его, будто кинжалом, и он вскочил. Если все будет так, как представилось ему - он проживет здесь долгие годы, состарится и, может статься, тихо умрет в своей постели, у Арвен на руках. А его сородичи и друзья лягут в окровавленную землю! Если они победят, в их победе не будет его доли. Если они проиграют… если Гондор падет, пока он будет нежиться здесь в безопасности и довольстве – его предательство не оправдает никакая любовь.
Арагорн сжал кулаки. Его рассуждения были разумны, но неверны в главном. Пусть он не может спасти свою страну, пусть его участие в войне ничего не решает, пусть его жизнь не имеет для Гондора ценности - без Гондора она и вовсе не имеет смысла. Потомку королей не нужна корона, но если он променяет участь воина людей на беспечальную долю вечного гостя эльфов – значит, он зря родился на свет. Он не изменит свою судьбу, а просто откажется от нее. Этому не будет прощения.
Медленно выдохнув, воин снова уселся и спрятал лицо в ладонях. Да. Тянуть больше нельзя, пора уходить. Сегодня он скажет об этом Арвен. И пусть ему достанет решимости сделать что должно… а там уж будь что будет.
========== 4. День Солнцеворота ==========
— Арвен… мне пора уходить.
Арагорн сказал это, едва они встретились, едва обменялись первым взглядом и взялись за руки. Наверное, это было жестоко; но он боялся, что, стоит ему промедлить — и у него снова не достанет решимости.
Сжав губы, дева опустила глаза.
— Уже… — прошептала она.
— Арвен… я… если б мог, я бы остался… но…
Сбивчивое бормотание Арагорна было противно ему самому; вот и Арвен рукою прикрыла ему рот и произнесла тверже:
— Не надо. Я ведь знала, что так будет. Я… понимаю, ты должен…
Арагорн поцеловал ее пальцы, и она вдруг крепко обняла его. Прикосновение вернуло ей присутствие духа — тут же отпустив следопыта, она проговорила ровно:
— Пойдем. Надо сказать Владыкам.
Владыки отыскались в беседке-трапезной: они вдвоем читали длинный свиток и, кажется, спорили относительно достоинств начертанных на нем стихов. Новость следопыта не особенно удивила их, однако Галадриэль казалась искренне огорченной.
— Уже уходишь? — протянула она. — Жаль… Завтра мы празднуем Солнцеворот — хорошо бы и ты задержался на день-другой!
Арагорн поклонился, тщетно пытаясь отыскать слова для отказа. Ему не очень-то хотелось снова праздновать и пировать, да еще накануне похода. Лучше бы он провел еще день наедине с Арвен! Но не уважить просьбу Владычицы? Он покосился на возлюбленную — та устремила на Галадриэль задумчивый взгляд. Келеборн же, отложив свиток, спросил следопыта о его дальнейшем пути.
— Я пойду в Ривенделл, как и собирался, — отвечал Арагорн. — Я думал подняться вдоль Андуина до Старого брода, а дальше свернуть на Восточный тракт, к горам. Я ходил так когда-то…
Келеборн с сомнением потер подбородок.
— Подняться вдоль Реки… Восточный берег ее затемнен — над ним довлеет мрак Дол-Гулдура. Я не знаю, будет ли вода тебе надежной защитой. Лучше бы ты перевалил горы здесь, через Врата Карадраса — там идет старая наша тропа, летом пройти по ней несложно; и разведчики говорят, что сейчас там спокойно.
Арагорн колебался: этого пути он не знал. Однако, перебравшись через горы здесь, он окажется в Эрегионе, а оттуда до Ривенделла не так далеко, не придется делать крюк…
— Я объясню тебе дорогу, — сказал Келеборн, вставая. Очевидно, он угадал колебания человека. — И, если ты останешься еще на день, мы успеем снять копию с карты.
— Владыка и ты, госпожа моя Владычица, — вмешалась вдруг Арвен, — позвольте мне завтра проводить Арагона на Холм Амрота. Мне давно хотелось сходить туда, да я все откладывала… а теперь и повод есть: наш гость сможет осмотреться там перед дорогой.
— Как пожелаешь, дитя, — спокойно сказала Галадриэль.
— Для этого тебе не нужно спрашивать нашего позволения, — с улыбкой добавил Келеборн. — А вот подруги твои огорчатся, если ты не успеешь вернуться к началу праздника!
Арвен пожала плечами. Арагорн снова поклонился Владыкам, в душе испытывая горячую благодарность к возлюбленной. Как просто оказалось уклониться от суетного пира! А главное, у них будет еще один день…
Но сейчас им пришлось разлучиться: Арвен осталась с Владычицей, а следопыт прошел следом за Келеборном в просторный покой, стены которого были сплошь заставлены полками с книгами и свитками. Владыка расстелил на столе несколько карт и до вечера наставлял гостя, в подробностях описывая ему приметы пути, пока Арагорну не стало казаться, что он уже с десяток раз прогулялся через перевал туда-обратно.
Закончив объяснения, Келеборн пригласил следопыта отужинать, и тот, само собой, согласился. Но веселого разговора за трапезой не получалось: Арагорн никак не мог отвлечься от мыслей о скорой разлуке, да и Арвен была непривычно молчалива и грустна. Владыки держались с обычным своим спокойствием и, по счастью, воздерживались от расспросов и утешений. Келеборн снова стал рассказывать о пути через перевал и, слово за слово, пустился в воспоминания о жизни в Эрегионе — в те стародавние времена, когда Земли Падубов еще не коснулось зло Врага. Поселившись у стен Морийского Царства, эльфы-нолдор быстро завязали дружбу с гномами. Врата Мории не затворялись, подземные жители охотно наведывались к соседям, да и тем не был заказан путь в подгорные чертоги и кузни. Соседство было выгодно обеим сторонам; эльфы и гномы частенько встречались ради обмена дарами земли и горных недр, ради веселых пирушек, а то и ради состязаний в мастерстве. Не всегда легко было решить, чьи руки искуснее — ведь умельцы щедро делились друг с другом своими секретами…
Арагорн слушал повесть Владыки, как волшебную сказку — он помнил предания, но представить столь безоблачную дружбу между эльфами и гномами ему было трудновато. Да и так ли прочна была она? Ведь, когда Саурон с огромными полчищами орков вторгся в Эрегион, разорил поселения мастеров, схватил и пытал Келебримбора — искуснейшего из эльфов, — Врата Мории затворились накрепко, и никто из гномов не пришел на помощь соседям…
Келеборн между тем продолжал:
— И вот однажды у нас появился советчик. Он был на редкость искусен, а его знания о природе вещества превосходили и наши, и знания гномов. Он назвался Аннатаром — Дарителем, — и предложил нам в дар свою науку. Мы же, эльдар, всегда были жадны до знаний, и у него не было недостатка в учениках. А он учил нас власти над камнем и металлом, обладанию умениями и — исподволь — презрению к незнающим и неумелым. Мало кто противился его речам, ведь он щедро приправлял свои поучения лестью…
Вздохнув, Владыка замолчал, и снова заговорила Галадриэль:
— Что ж, нашим мастерам незачем стало учиться у гномов. Те тоже сделались подозрительны и скрытны и уже не приглашали нас гостить в своих чертогах. Мы же все чаще вспоминали разорение Дориата и беды — истинные и мнимые, — что претерпели эльфы из-за подгорного народа. Далеко не все держали свою память при себе и воздерживались от недобрых слов в присутствии соседей, так что ссоры и стычки случались все чаще… И дружба между народами Эрегиона и Мории охладела, а потом и вовсе сошла на нет.
Помолчав, она добавила с горькой усмешкой:
— Позже говорили, что вина за поражение в той войне лежит на гномах, ибо они предали нас из мелочной зависти и малодушия. Однако наша доля в наших несчастьях была, пожалуй, большей. Мы считали себя мудрыми и прозорливыми, но обманулись, словно дети. Мы считали Моргота поверженным навечно — и не распознали его ученика и наследника, когда тот явился к нам во плоти. Мы были уверены, что не допустим в наши души семена зла — и не замечали их, пока всходы не расцвели пышным цветом…
Глаза Владычицы сверкнули; Келеборн ласково взял ее за руку.
— Не кори себя, — мягко молвил он. — В том, что случилось, ты виновна менее прочих. Не ты ли уговаривала Келебримбора не доверять щедрости Аннатара? Но твой несчастный родич был упрям и не внял предупреждениям.
— Да, — печально согласилась Галадриэль. — Он не желал меня слушать, и я поддалась раздражению и обиде. А потом было уже поздно.
Она сжала руку мужа, и Арагорн понял, что Владыки говорили об этом не раз и не два, и что Галадриэль так и не простила себе той давней ошибки, которая и ошибкой-то не была… и которую уже никак не исправишь.
— Что ж, в конце концов мы узнали истинное лицо Аннатара, — сказал Келеборн. — Это знание стоило жизни многим. Келебримбор же поплатился страшнее всех — бывший наставник пытал его до смерти… однако так и не сумел вызнать главную его тайну.
Он умолк, и Галадриэль завершила рассказ:
— Гномье царство тогда устояло. Но прошло время, и гномы сами соблазнились обещаниями знаний и богатства, и в свою очередь приняли из рук Врага губительные дары. Спустя еще века в погоне за сокровищами недр они разбудили Ужас Глубин, и Мория опустела, как когда-то Эрегион…
— Так значит, подземелья Мории сейчас заброшены? — спросил Арагорн.
Келеборн покачал головой:
— Не думаю. Гномы, действительно, бежали из Кхазад-Дума, когда поняли, что не могут противостоять Ужасу Глубин. Но чуть позже копи заселили пещерные гоблины и орки. Не так давно Трор — а после гибели Трора Трайн, его сын — попытался отвоевать свое наследство. Тщетно: хоть гномы и одолели орков в битве при Азанулбизаре, их осталось слишком мало, чтобы вновь схватиться с Лихом Дарина. Однако с тех пор орки ни разу не показывались из Восточных Врат Мории, и тропа в Эрегион считается у нас безопасной. Хотя мы сами так и не решились войти в пещеры. А ведь там, быть может, остался еще мифрил…
— Сомневаюсь, что он пригодится тебе в Чертогах Мандоса, о Владыка, — мягко заметила Галадриэль.
Не поспоришь! Легкий, ковкий, замечательно прочный металл был когда-то главным богатством гномьего царства. Но зачем он мертвецу? А ведь, сунувшись в Морию, можно сразу распрощаться и с белым светом, и с головой…
Все же Арагорн с неожиданным для себя любопытством спросил Владыку, остались ли где-либо карты подгорных лабиринтов. Оказалось, такие карты есть: они были составлены еще во времена благоденствия Эрегиона, некоторые удалось спасти при поспешном бегстве, и копии с них хранились и в Лориэне, и Ривенделле. Келеборн стал припоминать, изображения каких ярусов сохранились, а каких — утрачены, и, увлекшись, на пальцах принялся объяснять человеку систему знаков, придуманных гномами, чтобы быстро и безошибочно ориентироваться в темных тоннелях. Следопыт с интересом слушал и опомнился, только когда заметил испуганный взгляд Арвен. Он ободряюще улыбнулся: любимой вовсе не стоило беспокоиться. У него хватит ума не лезть в зловещие подземелья!
Очевидно, Келеборн тоже ощутил недовольство женщин, потому как быстренько свернул разговор. Ужин к тому времени был уже съеден, так что Арвен и Арагорн распрощались с Владыками и спустились вниз, в сгустившиеся вечерние сумерки.
Оказавшись в тени листвы, куда не достигали лучи светилен, Арагорн, не удержавшись, привлек к себе и поцеловал Арвен; дева, охватив его за шею, всем телом прильнула к нему. Ох! Выдержать это было нелегко, но еще сложнее оказалось прервать поцелуй. Все же они справились, когда невысоко над ними послышались шорох и голоса. Держась за руки, они отбежали в сторону и уже неторопливым, чинным шагом пошли к воротам по мерцающей в полутьме мраморной дорожке.
Оживление скоро покинуло Арвен, лицо ее печально вытянулось. Тщетно Арагорн пытался расшевелить ее шутками и смешными историями — она лишь слабо улыбалась в ответ. Веселить ее было тем сложнее, что у следопыта у самого на душе кошки скребли. Опять он своими руками рушит их счастье: едва признался в любви, как уже бежит прочь от любимой!
— Арвен, прости, — беспомощно сказал он наконец. — Я дурак. Лучше бы я молчал, чем снова мучить тебя!
Арвен крепче сжала его руку.
— Нет, не лучше, — тихо сказала она. — Ты ведь и сам так не думаешь. Просто… это, оказывается, больнее — расставаться, когда… — она умолкла и, обняв Арагорна, уткнулась ему в плечо. — Погоди… я сейчас… мне надо привыкнуть, — голос ее звучал непривычно глухо.
Боясь вздохнуть, Арагорн держал ее в объятиях. Чем утешить ее? Он не знал. Пообещать: «Я вернусь»? Но может ли он быть уверенным в этом?
Молчание затянулось, и он легким тоном произнес:
— Арвен, любовь моя, погоди печалиться. Не ты ли говорила мне, что не стоит торопить разлуку? У нас впереди еще целый день. Вдруг я надоем тебе так, что ты сама рада будешь выгнать меня?
Вскинув голову, дева взглянула на него удивленно и с толикой возмущения. Следопыт перевел дух — видеть Арвен плачущей было бы выше его сил — и, пока она не опомнилась, пропел:
«У моей любви
слаще сот медовых голос,
У моей любви
У моей любви
Очи — звездные алмазы…
Только от меня
Убегает она сразу!»
Арвен неуверенно улыбнулась, а Арагорн продолжал:
«Я-то из себя
разудалый парень, ловкий!
Как-то раз принес
Я для лапушки обновки:
Платье из парчи
Да с подковками сапожки…
Жаль, что подошли
Оба лишь для левой ножки!»
Дева прыснула; воодушевленный, следопыт пел дальше:
«Жарким летним днем
Из ручья черпнул водицы,
Чтобы нам вдвоем
С ней напиться и умыться.
Только почему
Нам ни капли не досталось?
Вовсе не пойму —
Лучшим решетом черпал я!»
Как кстати пришлась простенькая людская песенка! Куплетов в ней было много, ведь незадачливый влюбленный то и дело доставлял своей подружке неприятности: то стряхивал на нее яблоки с яблони, то опрокидывал из саней в сугроб, то ронял прямо в большую лужу… Неудивительно, что бедная девица порывалась сбежать от него! Зато к концу песни Арвен уже смеялась, и последний куплет — повтор первого — они пропели вместе.
Под песенку они успели выйти за ворота и дойти до поляны на берегу реки. Ветви расступились, и полное звезд небо открылось над ними. Тут же влюбленные нашли себе новую забаву — привычный рисунок созвездий менялся под их взглядами: Серп обрастал лапами и хвостом и превращался в невиданного зверя, а за ним бежал его детеныш; Мотылек становился танцующей девицей, Орел — лучником, Лебедь — кораблем… Стоило присмотреться — и вот уже видно, где в небе лиса гонится за зайцем, а где танцуют свой танец журавли. Звезды охотно складывались в руны; Арагорну не составило труда написать «я тебя люблю», и, казалось, слова в самом деле замерцали в вышине.
За этим занятием горечь неизбежной разлуки потихоньку притупилась, а потом и вовсе растворилась в серебристом звездном свете. В небо вскарабкался новорожденный месяц с тоненькими острыми рожками. Пора было возвращаться, ведь назавтра их ждет неблизкий путь… И все же они еще долго в обнимку сидели на поляне, любуясь древним, как мир, и вечно юным рисунком небесных огней.
***
Рассвет выдался туманным и зябким, и Арагорн порадовался, что прихватил с собой плащ. Оказывается, он хорошо освоился в Галадхэне — несмотря на туман, ноги сами донесли его до мэллорна Арвен. Но, едва сквозь молочную муть забрезжила тень дерева, Арагорн остановился: до него донеслись приглушенные голоса. Он не мог ошибиться — это были Арвен и Альмариль. Они говорили тихо — слов не разобрать, — но слышен был настойчивый тон Альмариля и краткие, твердые ответы Арвен. «Оставь, — донеслось до Арагорна, когда дева чуть повысила голос, — прости, но не тебе судить об этом».
Проклятье! Неужто белобрысый приставала отравит им последний день?! Арагорн со свистом втянул в себя воздух и нарочито громко прочистил горло. Если Альмариль не уберется, пусть пеняет на себя! Тот понял намек — когда следопыт быстрым шагом подошел к дереву, Арвен, хмурая и сердитая, стояла у подножия лестницы одна.
— Что он сказал тебе? — вместо приветствия воскликнул следопыт. — Он обидел тебя?!
— Нет, — удивленно ответила Арвен, — как Альмариль мог меня обидеть? Но… он ничего не понимает. Оставь, это все неважно, — закончила она решительно.
Арагорн покачал головой. У него кулаки чесались по-мужски поговорить с Альмарилем, да только это будет совсем уж нелепо. И едва ли отвадит советника от привычки лезть с непрошеными советами. И тут следопыт вдруг задумался: каково придется его возлюбленной, когда он сам уйдет из Лориэна?
Но Арвен, похоже, не сильно беспокоилась об этом. Морщинка между бровей у нее разгладилась; улыбнувшись, она взяла руку Арагорна в свои — тот, оказывается, со всей силы стиснул кулак.
— Оставь, — повторила она, разгибая его пальцы, — он не враг, он не причинит мне зла. Тебе не на что сердиться.
Конечно! Да только неизвестно, что за добро при случае может причинить Альмариль…
Впрочем, довольно! Арагорн тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Не хватало еще провести этот день в размышлениях о заносчивом дориатце! Нет, лучше довериться улыбке и спокойствию Арвен… Склонившись, он поцеловал ей руку. В ответ дева вручила ему сумку с припасами, и они вдвоем пошли к воротам.
Поначалу они направились знакомой тропой вверх по реке. Арагорн никак не мог отойти от несостоявшейся встречи с Альмарилем и то и дело оборачивался и прислушивался. Понятно, это было глупо: человек не увидит и не услышит эльфа в лесу, если тот захочет остаться незамеченным. Потом он вспомнил, что сегодня — Праздник Солнцеворота, и советник Владык наверняка будет участвовать в торжестве. Эта мысль успокаивала, и Арагорн наконец-то выкинул гордеца из головы.
Арвен молча шла впереди. Молчать с нею оказалось так же просто, как и разговаривать, так что Арагорн ровно шагал следом — как тогда, когда его вели в Лориэн. Но сейчас, вопреки всем тягостным раздумьям, чувство покоя и счастья охватило его. В полупрозрачной, подсвеченной низким солнцем кисее тумана лес казался таинственным и волшебно-прекрасным; Арвен ступала легко и неслышно, будто скользила по облакам, и походка ее пленяла Арагорна не менее самого искусного танца. Каждый шаг, каждое мгновение путешествия наполняли его душу блаженством, выше которого он, наверное, не испытал бы и в Валиноре. Да, он помнил о скорой разлуке и о грядущих испытаниях; но тем явственнее, тем острее ощущал он радость этого необыкновенного дня.
Они миновали знакомый приток, перейдя его по мостику, и еще какое-то время шли вдоль реки; потом тропа взяла правее и повела их вверх пологими склонами холмов. Туман волновался, свивался прядями и таял в ясных лучах солнца; на разные голоса звенели, щебетали, трелями заливались птицы, деревья блистали всеми оттенками нежной зелени, золота и серебра — Лес праздновал и славил лето, и самый воздух в нем будто наполнился светом и чистым весельем.
Ближе к полудню Арвен и Арагорн вышли на широкий луг у подножия большого холма. Трудно было сказать, сколь он велик — на вершине его росли огромные, почти как в Галадхэне, мэллорны, окруженные кольцом стройных деревьев с белоснежными стволами и очень светлой мелкой листвой.
— Это Холм Амрота, — сказала Арвен. — Пойдем, поднимемся на талан — оттуда видно далеко… видны другие земли…
Арагорн вдруг заметил, что она не разделяет его благостное настроение — ее словно томила тоска или смутная тревога. Она нетерпеливо потянула следопыта за собой, но, вместо того, чтобы подчиниться, он обнял и поцеловал ее. О, если бы он мог развеять ее печаль поцелуем!
— Ты знаешь, кто такой Амрот? — не размыкая объятий, пробормотала Арвен и продолжала, не дожидаясь ответа: — Говорят, он жил здесь, на этом холме. Он правил в здешних землях, еще до Владык… И полюбил деву из нандор, ее звали Нимродель… Ради нее Амрот оставил свой народ: он повел возлюбленную в гавань Белфаласа, чтобы вместе уплыть на Запад. Но в пути они потеряли друг друга… Амрот много дней ждал ее на корабле. Однажды в страшную бурю корабль сорвало с якоря и унесло прочь от берега. Тогда Амрот в отчаянии бросился в море… и погиб в волнах.
Вздрогнув, она теснее прижалась к Арагорну. Он осторожно погладил ее по волосам. Да, он слышал эту историю среди прочих сказок и легенд. Но для Арвен это — живая быль… Уж не примеряет ли она на себя судьбу Амрота? Ведь ей предстоит долгое, долгое ожидание и неизвестность… Сердце у Арагорна дрогнуло, блаженство в душе угасло. Напрасно они пришли сюда, на место, отмеченное чужой бедою! Что он должен сказать, чтобы укрепить в любимой надежду — если надежда едва теплится в нем самом?
— Жизнь моя, не бойся, — ласково прошептал он наконец. — Нам не грозит их участь. Они выбрали свой путь, мы выбираем свой. Вряд ли мы след в след пройдем их тропою…
Арвен молчала. Тогда он добавил:
— Во всяком случае, я теперь предупрежден: где бы нам ни случилось путешествовать вместе, я не отпущу тебя от себя ни на миг!
— Но мне-то придется отпустить тебя, — еле слышно возразила Арвен.
Арагорн вздохнул. Этому горю он помочь не мог. Кажется, возлюбленная наконец поняла, с кем связалась. Что ж, еще не поздно передумать… При этой мысли он невольно крепче сжал объятья, но, опомнившись, разомкнул руки и с улыбкой предложил:
— Пойдем. Может, сверху мы лучше разглядим нашу дорогу?
Взявшись за руки, они пошли вверх по склону холма. Как по драгоценному ковру, они ступали по изумрудной мягкой траве, пестревшей желтыми и белыми цветами. Небо над холмом синевой могло поспорить с глазами Галадриэли; воздух наполняло тонкое благоухание, словно вобравшее в себя самые нежные ароматы зелени и цветов. И даже мэллорны в ограде белоствольных деревьев серебрились как-то по-особенному, будто и впрямь были отлиты из мифрила.
Добравшись до вершины холма, Арагорн и Арвен долго еще поднимались по лестнице, обвивавшей ствол древнего мэллорна-исполина. На самой верхушке его несколько ветвей поддерживали небольшой белый талан; легкая беседка на нем скорее сама сплелась из зеленой поросли, чем была выстроена чьими-то руками.
Арагорн первым вступил на нагретые солнцем светлые доски и помог взойти Арвен. Стоя рядом, рука в руке, они огляделись.
Под ними раскинулось волнующееся море зелени; на юге в отдалении вздымалась громадина Карас-Галадхэна — сердце здешнего края, средоточие его волшебства и силы. С запада и севера окоем закрывала синевато-сизая стена гор; даже на таком расстоянии заметен был блеск снегов на их вершинах, а внезапный порыв ветра донес острый, свежий запах ледника. Следопыт бросил взгляд на восток — и застыл: там, далеко, за золотисто-зеленой мозаикой волшебного леса, за мерцающей лентой Андуина клубился мрак. Он не смел нарушить границы зачарованной страны, но беспрепятственно растекался по восточным землям. Пелена застилала небо, и оно тускнело до грязного буровато-серого цвета. Тень туманила и пачкала дальние леса, так что даже сейчас, в зените лета, они казались по-осеннему унылыми и пустыми. И было место, где мгла сгущалась, становилось плотной и осязаемо тяжелой, колыхалась непроницаемой завесой, скрывавшей… гору? исполинский замок? черный провал в ничто? Наверное, там-то и прячется Дол-Гулдур… В сгустке Тьмы чудилась холодная, злая мощь, враждебная свету, теплу и радости, враждебная самой жизни. Арагорн узнал ее — та же сила довлела в Мордоре.
Следопыт безотчетно прижал к себе Арвен, как будто хотел оградить ее, закрыть собою — и тут же понял всю меру своего бессилия. Что может сделать он — или все люди, или пусть даже все воинство эльфов — против этой не-жизни, этой мутной, леденящей душу, ползучей скверны? Не похожа ли их борьба на попытки мечами сдержать морской прилив? Что, если… если всеобщая гибель… неизбежна?
— Арвен, — прошептал он онемевшими губами, — любовь моя… Прошу, выслушай меня. Выслушай сейчас, прежде чем мы вернемся в Галадхэн… и я уйду.
Он развернул Арвен к себе лицом и начал, стараясь говорить спокойно и ясно:
— Любимая! Прости меня за то, что я скажу… — он запнулся, но, собравшись с силами, продолжал: — Молю: подумай еще. Взгляни на восток. Ты видишь, сколь могуч враг? Мы сдерживаем его изо всех сил… но… где пределы его мощи? Что, если она неодолима? Что, если война закончится не нашей, а его победой?
Арвен протестующе покачала головой, но Арагорн не дал ей вставить слово и с напряжением выговорил:
— Звезда моя, пойми: тогда люди будут обречены на смерть или на рабство. Но твой народ… вам не надо делить с нами гибель, вам открыт путь за Море, в Благие Земли, неподвластные злу…
— И ты говоришь мне это? — с возмущением перебила его Арвен; глаза ее полыхнули гневом. — Ты прямо как Альмариль! Можно подумать, что вы братья!
Она рванулась из рук человека, но тот не выпустил ее. Тогда она продолжала чеканно, звенящим голосом, не сводя с лица Арагорна пылающего взгляда:
— Ты хочешь, чтобы я оставила эту землю? Чтобы я сменила ее на иную, блаженную, без боли и страха? Но я принесу туда свою боль и свой страх. Как я смогу жить там, зная, что ты обречен? Мой отец и мои братья тоже будут сражаться до последнего — ты хочешь, чтобы я рассталась и с ними?!
— Сражаться проще, если знаешь, что тот, кто дорог тебе, в безопасности, — не желая сдаваться, пробормотал Арагорн.
— Если я окажусь там, я больше никогда не увижу тебя, чем бы ни кончилась война, — сказала Арвен с горечью. — Так что не блаженство будет моим уделом, но бесконечная тоска. Ты желаешь мне этого?
Арагорн молчал, только крепче сжал ее в объятиях. Что за участь он уготовил возлюбленной? Он сам привязал ее к смертным землям, которые вот-вот затопит Тьма…
— Ты помнишь, как тебя звали в детстве? — спросила вдруг Арвен; вспышка гнева у нее прошла, она снова говорила негромко и мягко.
— Конечно, — удивленно отвечал Арагорн. — Эстель… Смешное имя, — он и впрямь улыбнулся. — Разве можно звать человека — надеждой?
— Ты — Эстель, — сказала Арвен утвердительно, глядя ему в глаза. — И я верю: ты будешь среди тех, чья доблесть разрушит Тьму — сколь бы могучей ни казалась она.
Арагорн снова посмотрел на восток. То, что поднималось там, отторгало всякую надежду; и, однако, отныне он не вправе забыть свое прежнее имя. Права на отчаяние у него больше нет.
— Мне не дано провидеть нашу победу, — медленно произнес он. — От меня скрыто, как это может сбыться. Но я буду надеяться твоей надеждой, любимая. Я отвергаю Тень и никогда не склонюсь перед нею.
Он впился взглядом в лицо Арвен. До конца ли осознает она, что он сказал и что еще будет сказано? Ведь сейчас им как никогда нужна полная ясность!
— Любовь моя… Но и звездный свет твоего народа не для меня, — говорил он, чувствуя, что бросается в бездонную пропасть. — Я — смертный, я принадлежу миру людей. Если ты соединишься со мной, не придется ли тебе… оставить родных… и навечно отринуть Сумерки?
Долго Арвен стояла молча, глядя через плечо следопыта на запад, на туманно-синий горный хребет. Далеко-далеко за ним, за холмами и равнинами простиралось безбрежное Море, ограждающее Валинор — недоступную смертным, вечно юную отчизну эльдар… Сердце бешено колотилось в груди Арагорна, но он не торопил любимую. Слишком уж трудное ей предстояло решение, и он сам не знал, какого ее выбора больше желает и страшится. Наконец, подняв на него свои прекрасные, лучистые, сияющие глаза, она сказала спокойно и твердо:
— Там — мой дом и Дом моего народа. Но разве ты не услышал? Я смогу покинуть его — ради тебя. Если так будет суждено, я отрину Сумерки.
Арагорн опустился на колени и прижал руки Арвен к горящему лицу. Ему бы возражать, спорить, снова и снова уговаривать любимую не губить себя ради непутевого смертного… Нет, он не мог. Слишком уж важным для него было ее решение. Сейчас ему казалось, что, ответь она по-другому, жизнь его тут же и закончилась бы, пусть даже он все еще ходил, разговаривал и сражался. Ведь человек не может жить, если сердце в нем мертво…
Но его сердце жило, билось и полнилось восторгом и нежностью, от которых он едва мог дышать. Вскинув голову, во взгляде Арвен он прочел ответ на следующий свой вопрос… и все же воскликнул, как только голос вернулся к нему:
— Арвен! Ты — мой свет, моя жизнь, моя надежда. Я дышу, потому что люблю тебя, и буду любить до последнего вздоха. Эру свидетель, ничего не желаю я так, как назвать тебя своей женою! Примешь ли ты руку мою и сердце? Будешь ли ждать меня — ведь я не могу остаться с тобой, пока Враг не повержен, а земля наша не свободна от Тени?
— Да, — не колеблясь ответила Арвен.
Она подняла следопыта с колен и, глядя на него снизу вверх, проговорила ясно и звонко:
— В какую бы даль ты ни ушел, сколь бы долго ни странствовал — я буду ждать тебя. Куда бы ты ни позвал меня — я пойду за тобою. И ничего я так не желаю, как назвать тебя своим мужем, Арагорн, сын Араторна. Да будут мне свидетелями Манвэ и Пресветлая Элберет, и Единый да будет мне в том порукой.
Не успела она договорить, как вдруг сильный вихрь вздыбил листву, растрепал им волосы, толкнул Арвен и бросил ее в объятья Арагорну… Неужели их обет и вправду услышан?! Значит, он исполнится? О, если бы!.. Но беды точно не будет, если скорее скрепить его поцелуем!
Ветер быстро стих. Радостное смятение в душе человека тоже потихоньку улеглось, и из-под него проступило удивительное, прозрачное как родник спокойствие. В мире ничего не изменилось: так же синели горы и золотились рощи Лориэна, и так же вздымалась грязная мгла на востоке. Но Тень больше не ужасала Арагорна — он действительно обрел надежду, высшую, нежели все расчеты и прикидки разума. К нему как будто вернулась юность Эстеля — того, кто ждал от жизни счастья, кому заботы не затмевали радости бытия, для кого не было невосполнимых потерь и неодолимых трудностей… Да, наверное, победить Врага можно лишь чудом; но ведь чудеса случаются! Арвен любит его и согласна стать его женою — это ли не чудо?
Чтобы удержать это чудо, не дать ему развеяться вместе с ветром и солнечными лучами, он снял с пальца кольцо Барахира и надел его на тонкий пальчик Арвен.
— Любовь моя, прошу, прими его. В нем сплелись судьбы твоего и моего народа, в нем моя судьба… Я вверяю ее тебе — хранителя надежнее я не знаю.
— Я принимаю твою судьбу, — произнесла Арвен раздельно… и волшебное кольцо сжалось, охватило ее палец, как будто было отковано как раз для неё!
Арагорн был невероятно, непозволительно счастлив. Еще чуть-чуть — и он взлетит, как на крыльях! И он знал: как бы ни грозилась издали бессильная здесь Тьма, что бы ни ждало его в будущем — этот миг пребудет с ним вечно. Никто и ничто уже не отнимет его, не заставит забыть, не сделает не-бывшим!
Долго, долго влюбленные, прильнув друг к другу, стояли на талане — словно вдвоем парили над миром в блистающей синеве, в потоках благоуханного ветра. День уже повернулся к вечеру, когда они вспомнили о земной своей жизни. Они спустились с мэллорна, подобрали сумку и плащи, оставленные у подножия лестницы. Нежная, шелковистая травка манила; и Арвен скинула башмачки и со смехом побежала с холма вниз. Арагорн замешкался, чтобы тоже разуться, и нелегко ему пришлось, прежде чем он догнал легконогую деву у опушки леса! Запыхавшись, Арвен обернула к нему раскрасневшееся, веселое лицо — разве можно было не поцеловать ее? И они задержались еще, даром, что пора было пускаться в обратный путь…
Они и дальше не торопились — нога за ногу брели по прохладному ковру под пронизанной светом лиственной сенью, пока не наткнулись на пробившийся у корней дерева родничок. Лучше места для трапезы не сыщешь, а ведь они с утра еще не ели… Арагорн расстелил плащ, Арвен, усевшись на него, разложила на траве припасы. Следопыт устроился рядом, налил в одну чашу вина… и вдруг дева, вскинув на него глаза, прикрыла вторую чашу ладонью.
Арагорна бросило в жар, сердце у него заколотилось, как тогда, на вершине холма, когда он ждал ответа любимой. Что она делает? Неужели… Он и мечтать о таком не смел!..
Глаза у Арвен блестели, все лицо ее словно осветилось изнутри. Она пригубила чашу и передала ее Арагорну — тот тоже сделал глоток, — потом преломила хлеб… Да, влюбленные завершали обет по древнему, полузабытому обычаю. Отныне они — муж и жена точно так же, как если бы во всеуслышание объявили об этом на свадебном пиру, и гости потратили бы полдня на приветственные и хвалебные речи…
У Арагорна голова шла кругом, пламя, которое он сдерживал в себе столько дней, казалось, вот-вот сожжет его дотла. Их души уже соединились — их плоть тоже жаждала единства. Наконец они могут дать друг другу последнее — самое истинное — доказательство любви!
Арагорн порывисто обнял возлюбленную — и она прильнула к нему, нашла губами его губы, провела пальцами по шее, по плечу… это было все равно что маслом тушить пожар… руки Арвен скользнули ему под рубаху… И остатки разума у него улетучились.
Они ли были это или какие-то другие, неведомые существа? Одежды мешали им — и скоро оказались брошенными на траву, как ненужные оболочки. Тела их были неопытны и неумелы — пусть! Горячими, торопливыми ласками они направляли друг друга. Казалось, плоть их плавится, будто воск в огне; они не были больше разделены — две половинки срастались, становились целым. Две пряди сплетались в неразрывную нить, два родника сливались в мощный, бурливый поток, два огонька объединялись в пламя куда ярче, чем мог бы вспыхнуть каждый… И когда это случилось — когда двое на миг стали новой, единой сущностью! — небывалая радость молнией пронзила все естество человека.
Потом они обнявшись лежали в сладостной истоме — голова Арвен на плече Арагорна — под высоким пологом из ветвей и листьев, сквозь который прорывался золотой предвечерний свет. Разнежившись, Арагорн задремал… но вдруг очнулся от взгляда — завернувшись в плащ, Арвен сидела рядом и пристально смотрела на него.
— Что ты?.. — сонно пробормотал следопыт.
Она, не отвечая, провела рукой по его телу: тонкие пальцы коснулись старого рубца под ключицей, тронули отметину от стрелы между ребер, скользнули по длинному шраму поперек живота…
— Тебе достается, — сказала она тихо.
— Не больше, чем другим…
И тут он заметил в глазах любимой слезы и, окончательно проснувшись, сказал торопливо:
— Брось, не бери в голову! Это все ерунда, царапины… Ты же видишь — я жив-здоров! Не тревожься — я везучий…
Не отнимая руки, Арвен покачала головой; и тогда Арагорн притянул ее к себе и поцелуями осушил слезы, и ласками заставил забыть о неважном и далеком. Вскоре они расстанутся — так стоит ли тратить мгновения любви на дурные воспоминания и страх?
Увы, мгновения те пробежали слишком быстро. День Солнцеворота, как ни был он долог, вплотную подвинулся к вечеру, и откладывать возвращение в Галадхэн стало совсем некуда. Половинкам пришлось разделиться. Они оделись, допили вино и доели хлеб… И вот уже тропа снова послушно ложится под ноги, пробуют голоса ночные птицы, и вечерний туман поднимается между стволами, зыбкой завесой отделяя их от места чудесного преображения.
Смеркалось. Арвен шла впереди следопыта скорым, легким шагом; светлое платье ее мерцало в тенях леса; казалось, всю ее окутывает слабое сияние — словно отсвет далекой звезды. Такой же отсвет лежал на душе Арагорна. Счастье переполняло его, и он рад был бы поделиться им со всем миром. Но…
В нем шевельнулось сомнение. Прежде всего, следует известить мать и Владыку Элронда. Разделят ли они радость влюбленных? Матушка, наверное, да; а вот Элронд — едва ли: как бы любовь к человеку не отняла у него дочь до конца времен! Да и здесь, в Лориэне, не все будут в восторге от выбора Арвен. По крайней мере, один… хм… советник… вряд ли смолчит и здорово отравит ей жизнь своими сокрушениями и порицаниями!
Все же Арагорн спросил, нагнав Арвен там, где тропа была пошире:
— Любовь моя, когда мы скажем о нас другим?
Та, не останавливаясь, пожала плечами:
— Не знаю… А зачем?
— Но Владыки… И твой отец — он должен знать, — пробормотал следопыт озабоченно.
Впрочем, он был уверен, что Галадриэли и Келеборну нет нужды в их признаниях — они догадаются, едва увидят на руке Арвен кольцо Барахира; но таиться от Элронда равносильно лжи, а лгать ему Арагорн не мог и не хотел.
Арвен подтвердила его мысли:
— Владыкам не потребуются объяснения, — молвила она безмятежно, — а отец… — тут она запнулась и замедлила шаг. — Да, ему надо рассказать… Он поймет… Ты ведь скажешь ему? А я напишу письмо… О, если бы я могла быть там, перед ним, вместе с тобою!
Арагорн сдержал тяжелый вздох. Разговор с Элрондом наверняка будет непростым. Владыка мудр и сдержан, но тут-то речь пойдет о его дочери и о воспитаннике, который пренебрег его прямым советом… Что ж, следопыт готов был отвечать за содеянное и отстаивать их с Арвен решение. Не прятаться же, в самом деле, за ее юбкой! Но худо выйдет, если он первым делом поссорится с отцом возлюбленной — с тем, кто в свое время заменил отца и ему…
Ладно. Что толку беспокоиться об этом сейчас? Он ведь пока не добрался до Ривенделла. Они и в Галадхэн-то еще не вернулись — ну не получается у них торопиться навстречу расставанию… Между тем в лесу густели нежные синеватые сумерки; все ближе подступала ночь — короткая ночь Солнцеворота. Когда она минует, Арагорн покинет Золотой Лес. Удивительно, но мысль о разлуке уже не так терзала его — как будто неразрывный, нерушимый обет, что связал его с Арвен, дарил и твердую надежду на новую встречу. Как будто расстояния и опасности — вопреки очевидности — больше не имели над любящими власти…
Уже давно стемнело, когда двое подошли наконец к лесной столице. Праздник, однако, был в самом разгаре — в кронах мэллорнов сверкало множество огней, со всех сторон доносились музыка и песни, и между деревьями прорывались иногда отблески костра на приречном лугу. Едва путники подошли к воротам, как наткнулись на веселую компанию, в которой Арагорн узнал Нендила, Лайриэль и еще несколько подруг Арвен. Уж конечно, те не дали влюбленным ускользнуть! Под хор приветствий, мешавшихся с шутливыми упреками в забывчивости и пренебрежении торжеством, у них отобрали сумку и плащи и увлекли к месту пира. И Арагорн сразу заметил Владык, восседающих на увитом зеленью возвышении, коронованных венками из цветов и трав, величественных и прекрасных.
Не без трепета человек склонился перед ними. Но в ясном взгляде Владычицы не было осуждения, а Келеборн, как при первой встрече, спокойно кивнул и еле заметно улыбнулся ему.
— Мы приветствуем тебя на Празднике Солнцеворота, Арагорн, сын Араторна, — торжественно произнес он. — Не переменил ли ты своего намерения? Выбрал ли свой путь?
— Да, — во всеуслышание отвечал следопыт. — Мне пришла пора покинуть Лориэн — с вашего позволения, о Владыки. Дорога призывает меня. Увы! Мне не достает слов, чтобы как следует выразить благодарность за гостеприимство — ибо в вашей стране узнал я, что такое счастье, и обрел сокровище превыше всех благ земных. Отныне сияние Золотого Леса не угаснет для меня, но будет вечно жить в моем сердце!
Прижав руку к груди, он преклонил колено перед Владыками. Эльфы вокруг одобрительно зашумели — краткая речь человека пришлась им по вкусу!
— Значит, ты не жалеешь более, что откликнулся на наше приглашение, — с лукавой улыбкой заметила Галадриэль. — Не жалей и о том, что приходится прощаться, ведь прощание — лишь шаг к новой встрече. Пусть же дорога твоя будет легкой, и да охранят тебя Благие Стихии, да приведут к благополучному завершению пути!
И, ласково взглянув на Арвен, Владычица добавила:
— Час расставания близок, но он еще не наступил: ведь не иссякло еще время радости и веселья. Идите же, дети — разделите с нами торжество лета!
После этих слов раздались рукоплескания, примолкшая было музыка грянула с новой силой, и не успел Арагорн оглянуться, как их с Арвен захватил, закружил, унес с собою праздничный хоровод. Следопыт не чувствовал усталости, о нет! Откуда ей было взяться в день, когда самая смелая мечта его стала явью, самое страстное желание исполнилось? Легкий как ветер, он летел в танце вместе с любимой, и она, сияя, улыбалась ему. В эту ночь никто не пытался разбить их пару; не разнимая рук, они танцевали и смеялись, и пели, и пили рубиновое, искрящееся в свете костра вино, и снова танцевали… пока Арвен не начала спотыкаться и, хохоча, не выбралась из круга, потянув за собой Арагорна.
— Хватит, довольно!.. — задыхаясь, воскликнула она. — Меня уж ноги не держат… Пойдем, а не то я свалюсь прямо тут!
Арагорн спустился с небес на землю. Да уж, он совсем потерял голову от любви, вина и всеобщего веселья! Забыл, что Арвен — не двужильный мужик-следопыт! Конечно, она устала: после такого дня — еще и танцы!
— Прости, милая, — пробормотал он с раскаянием. — Хочешь, я понесу тебя?
Рассмеявшись, Арвен покачала головой, но веселье ее быстро угасло.
— Тебе самому надо бы отдохнуть. Ведь… — она умолкла на полуслове.
Арагорн вдруг вспомнил, что они вот-вот расстанутся и надолго. Нет, зря он думал, что привык к этой мысли!.. И правильно, что он объявил о своем уходе прилюдно: теперь ему придется сдержать слово. Иначе он не устоял бы — отдохнул бы денек после пира… а потом еще денек… и еще…
Он тряхнул головой, отгоняя искушение, и сказал, стараясь удержать легкий, веселый тон:
— И правда, недалеко я уйду, если буду на ходу клевать носом!
Арвен молча кивнула; вдвоем они двинулись сквозь праздничную толчею. У пиршественных столов их окликнули, предлагая задержаться, присоединиться к трапезе и возлияниям. Арвен остановилась, отнекиваясь и прощаясь с приятелями и подругами. Арагорн прошел чуть вперед и вдруг заметил на траве их плащи и сумку. Он наклонился, чтобы поднять вещи… а выпрямившись, оказался нос к носу с Альмарилем. Тот разительно переменился с прошлой встречи: взгляд его помутнел, на лице горели красные пятна, роскошное платье пришло в беспорядок… Похоже, советник весьма усердно топил в вине свою досаду! Однако он не слишком преуспел в этом, потому как просипел перехваченным, злым голосом:
— Что, добился своего?!
Что на это можно было ответить? Но Альмарилю и не нужен был ответ.
— Она любит тебя!.. — выдавил он. — А ты!.. ты уходишь, бросаешь ее! Ты… человек!
— Хочешь ударить меня? — спросил Арагорн сочувственно.
Сейчас он не столько злился на Альмариля, сколько жалел его: у дориатца на глазах стряслось несчастье, которое он пытался и не сумел предотвратить… Проклятье, и ведь он снова прав!
Альмариль судорожно стиснул кулаки, но не двинулся с места.
— Дур-рак! — хрипло выговорил он. — Я теперь даже смерти… твоей… пожелать не могу!
Некоторое время он, тяжело дыша, стоял перед человеком, потом резко развернулся и нетвердым шагом двинулся прочь.
— Прощай! — сказал Арагорн ему в спину.
— Обойдешься… без моего прощения, — обернувшись, раздельно процедил Альмариль и, не разбирая дороги, побрел сквозь толпу. Перед ним расступались.
«Вот и поговорили», — мрачно подумал следопыт. Н-да, будет теперь о чем судачить местным сплетникам — шила в мешке не утаишь…
Его тронули за локоть, он оглянулся — оказывается, Арвен стояла рядом. Вид у нее был озадаченный.
— Бедняга. А я и не знала, — задумчиво проговорила она. — Ну ничего… он оправится… наверное.
Арагорн пожал плечами. Говорят, эльфы любят только раз. Тогда Альмариля и правда остается только пожалеть. Уж не для таких ли готовит Нендил снадобье из сребролистника?
— Пойдем, — тихо попросила Арвен, — нам пора…
Эльфы вокруг вернулись к пиру, танцам и песням. Никто больше не задерживал влюбленных; на них вообще не обращали особого внимания, и они беспрепятственно добрались до ворот Галадхэна, а там и до мэллорна Арвен.
У подножия лестницы Арагорн отдал ей плащ и скрепя сердце приготовился прощаться, но она вдруг поманила его за собой. Они поднялись по витой лесенке через несколько древесных ярусов и оказались на небольшом талане с домиком, почти полностью скрытом густыми ветвями. Арвен отворила дверь, они вошли…
Арагорн жадно рассматривал светелку, залитую теплым сиянием лампады. Вот, оказывается, как живет его любимая! Просто обставленная комната была очень уютной, и все, все в ней рассказывало об Арвен: большой ткацкий станок с почти законченным гобеленом; свитки и перья на столе; столик для рукоделия с яркими мотками ниток и канвой; небрежно сброшенные у порога туфельки и лютня, заботливо пристроенная на особую полку… Пока следопыт озирался, Арвен достала откуда-то небольшой сверток и поднесла его Арагорну:
— Это тебе, — сказала она. — Я все-таки успела…
Он развернул подарок — это оказалась рубаха из отлично вытканного, крашеного в синий цвет тонкого льняного полотна. Горловину ее украшала изящная, неяркая вышивка — цветы и листья вьюнка.
— О Арвен!.. Это ты сделала для меня?! — воскликнул следопыт.
Когда она занималась шитьем? Не иначе, ночами, пока он спал как сурок в своей уютной норке…
— Да, — кивнула Арвен и, обняв его, прошептала: — Я знаю, у людей есть поверье — будто бы рубаха, сшитая любимой, бережет от стрелы и меча не хуже кольчуги. Пусть это поверье исполнится на тебе… Я не могу быть с тобой в путешествиях и битвах — но пусть моя любовь отведет от тебя беду…
Если бы все было так просто! Тогда, наверное, Арагорн реже хоронил бы своих товарищей… Но он пообещал, целуя Арвен:
— Так и будет, жизнь моя! Так и будет…
Она постояла, прижавшись к нему, потом решительно высвободилась из объятий и отступила на шаг.
— Теперь иди, — сказала она твердо. — Тебе надо выспаться. Я приду утром и принесу письмо.
С какой радостью Арагорн остался бы с нею до утра! Но нельзя же быть таким себялюбцем — Арвен нужен отдых, а ведь ей еще писать отцу, и вряд ли подходящие слова найдутся сразу…
Оборвав досужие размышления, он с поклоном поцеловал любимой руку. Сколько можно тянуть, надо наконец заставить себя уйти… Так что он пробормотал «доброй ночи» и отправился восвояси, сжимая в руках драгоценный дар.
Оказывается, эльфы уже позаботились о приготовлениях к походу: на столе в его жилище стояла снедь к завтраку, лежало несколько свертков с лембасами и сухими ягодами, фляжка с крепким вином (припас в глуши не лишний!), да вдобавок на сундуке была развернута превосходная, очень точно перерисованная карта Лориэна и окрестностей, включая путь через перевал. Тут же обнаружилась записка, извещавшая, что Халдир будет иметь честь и удовольствие явиться завтра в полдень, дабы проводить достопочтенного Арагорна, сына Араторна, до границы и тем облегчить ему начало путешествия. Поименованный хмыкнул: после наставлений Владыки, да еще с такой картой он не нуждался в провожатых; но, быть может, начинать путешествие с товарищем и правда будет веселее. Что ж, до полудня много времени, он еще успеет выспаться перед дорогой. Да вот беда, сна-то ни в одном глазу….
Воин быстро собрал походную сумку, проверил оружие — от бездействия оно не испортилось. Больше заняться ему было нечем. Разве что…
Он осторожно взял в руки подарок Арвен, расправил его, любуясь работой, потом поднес к лицу. Сквозь запах нового полотна ему почудился тонкий, травяной аромат — так пахнут ее волосы и кожа… Ему страшно хотелось примерить рубаху, но не надевать же ее на грязное тело!
Отыскав полотенце, Арагорн направился в купальню. Ночная темнота чуть поредела; издали все еще доносился шум праздника, но в его углу было пусто и тихо. Он долго плескался в воде, надеясь, что это нагонит на него сон — нет, не помогло. Зато теперь он с полным правом облачился в тонкую ткань, которой касались руки Арвен, разгладил ее на себе… Кажется, никогда еще у него не было такой удобной, ласковой одежды! Ох, он не отказался бы и от других ласк!
К дому он возвращался медленно, едва ли не волоча ноги, пытаясь хоть так унять странное нетерпение. Ожидание окончательной разлуки становилось все мучительнее; если бы не письмо к Элронду, он, чего доброго, намылился бы в путь прямо сейчас! С Владыками он уже, считай, простился; а Арвен… он бы вошел к ней, поцеловал бы ее, спящую, и…
Тут он обогнул наконец свое дерево, вскинул глаза — и остолбенел: Арвен сама, во плоти, с маленьким свитком в руках стояла у его двери! Увидев его, она будто и обрадовалась, и растерялась; щеки ее залил румянец, заметный даже в полутьме, и она проговорила смущенно:
— Ты не спишь?.. Я принесла письмо… Ты ложись, а я… просто с тобою посижу…
Эру! Кому она боится помешать?! Арагорн кинулся к ней, подхватил на руки, перенес через порог, опустил на ложе…
Сон? Зачем? Как можно спать, когда любимая так близка, так горяча ее кожа, так ласковы руки? Когда губы шепчут нежные слова, дыхание смешивается, сбивается, и двое снова становятся — одним, и вместе рушатся в пропасть или взмывают вверх, в небеса, что взрываются вдруг ослепительным светом… Когда можно стать огнем, и волною, и вихрем, раствориться в другом, утратить и вновь обрести свою суть… и каждый такой час, каждый миг, каждая доля мига стоит вечности…
На рассвете они все-таки уснули, истомленные своей жаркой, отчаянной страстью. Сон Арагорна был как никогда сладостен и покоен; он проснулся незадолго до полудня и лежал тихонько, наслаждаясь чудесной, непривычной близостью любимой. Но, стоило ему шевельнуться, как Арвен тоже открыла глаза и, взглянув на пробившийся сквозь занавеси луч света, вдруг вскочила.
— Полдень! Тебе уже пора!.. — растерянно воскликнула она.
Да, времени оставалось всего ничего. Беспокоиться и горевать о разлуке стало совсем некогда. Они быстро перекусили; потом следопыт облачился в походную одежду, поддев под куртку новую рубаху — расстаться с нею он не мог. Письмо Арвен он убрал поглубже в сумку, для пущей сохранности обернув свиток в пергамент. На этом сборы закончились, и воин вытащил свою поклажу на улицу.
День выдался ясный и теплый, как и прочие дни этого необыкновенного лета, но под мэллорнами было по-прежнему тихо и пустынно — жители Галадхэна, должно быть, все еще отсыпались после бурного ночного веселья. В странном замешательстве Арагорн взял Арвен за руку. Пора было прощаться; но он не находил слов — что могут слова добавить к случившемуся с ними накануне и нынче ночью?
А, ладно! Словами не выразить чувств, но не молчать же теперь всю оставшуюся жизнь! И он сказал без затей:
— Арвен, я тебя люблю. Я и родился-то, наверное, чтобы любить тебя. Ты — моя звезда, мое солнце… Мне теперь никакая тьма не страшна — я знаю, что у меня есть ты, как знаю о солнце даже ночью. Прости меня, дурака, за то, что я все-таки ухожу… но знай: куда бы я ни шел, я иду к тебе навстречу.
Арвен крепко обняла его.
— Знаешь… мне иногда кажется, я лишь с тобою поняла, что значит — жить, — тихо проговорила она. — Я будто спала — и пробудилась, и теперь уже не усну. Пусть мы расстаемся — сердцем, душой и мыслями я с тобою… Я дождусь тебя, Эстель.
Конечно, они снова поцеловались… Но вдруг издали послышалось, как кто-то насвистывает простой, веселый мотив.
— Это Халдир, — дрогнувшим голосом сказала Арвен; лицо ее омрачилось. — Вот теперь совсем пора…
Арагорн неохотно выпустил ее из объятий. Действительно, эльф, снаряженный для путешествия, вскоре подошел к ним и со всегдашним своим невозмутимым видом раскланялся.
Все, некуда уже бежать от разлуки. Следопыт навьючил на себя сумку и оружие, в последний раз заглянул Арвен в глаза, преклонив колено, поцеловал ей руку…
— Доброго пути, — ясным, спокойным голосом молвила она.
И Арагорн двинулся по дорожке следом за провожатым. Шагов через двадцать он все-таки обернулся — Арвен так и стояла у двери его дома и даже нашла в себе силы улыбнуться и помахать рукой. Арагорн тоже помахал ей… и больше уже не оборачивался.
Они с Халдиром прошли вдоль ручья, миновали запруду и были уже недалеко от ворот, когда Арагорна словно что-то толкнуло в спину. Он оглянулся — в нескольких шагах позади, держась за руки, стояли Келеборн и Галадриэль. Прекрасные как летнее утро, в светлых простых одеждах, без венцов и украшений, они будто утратили толику величия и вдруг показались Арагорну беззаботными и совсем юными.
Выходит, Владыки собрались-таки сказать ему напутственное слово… Интересно, о чем? Он и сам хотел бы спросить кое-что у Галадриэль, да только достанет ли у него решимости?
Халдир прошел к самым воротам и остановился, поджидая человека; Арагорн же приблизился к царственной чете и с поклоном сказал:
— Мне снова выпал случай благодарить вас за гостеприимство, о Владыки. И снова мне не хватает слов. Дни, что провел я в Лориэне, были лучшими днями моей жизни. И, если бы не ваше приглашение, их бы не случилось. Однако… — он замялся, не решаясь задать вопрос; повисло молчание.
— Я рада, что посещение Золотого Леса принесло тебе пользу и удовольствие, — ободряюще заметила наконец Галадриэль; в глазах ее зажегся знакомый лукавый огонек. — И, признаться, тешу себя мыслью, что не тебе одному.
Арагорн тщетно пытался побороть хлынувшую в лицо краску. Насладившись его смущением, Владычица милостиво предложила:
— Я вижу, ты хочешь спросить меня о чем-то. Спрашивай.
Следопыт без обиняков задал старый свой вопрос, который снова занимал его:
— Светлая госпожа… На самом деле, зачем ты позвала меня? Так ли нужен был человек в Золотом Лесу?
Келеборн, подняв брови, хмыкнул. Галадриэль улыбнулась:
— На самом деле, тебе самому виднее, нужен ли был человек в Золотом Лесу. Если ты не догадался сам, почему не спросил у Арвен? Может, она объяснила бы тебе?
Неужели его и правда позвали только затем,чтобы он встретился с Арвен? Позвали ради… его любви?! Значит, Галадриэль всерьез считает, что…
— Ты думаешь, наша встреча в самом деле принесла Арвен счастье? — с сомнением и надеждой спросил Арагорн.
— А сам-то ты как думаешь? — Владычица произнесла это ласково и чуть снисходительно, как будто говорила с несмышленым ребенком.
Он не знал. Да, пусть недолго, но они с Арвен были счастливы. Обет, открывший путь их счастью, они принесли с открытыми глазами, сознавая, что обретают и чего лишаются. Да только обретения выпали на долю Арагорна, а лишения — на долю Арвен… Стоила ли ее мимолетная радость горечи разлуки? Стоит ли любовь человека — бессмертия?
— Не знаю… — повторил он вслух. — Человек как я — не подарок…
— Однако она полюбила тебя, — молвила Владычица; лукавинка в ее взгляде вспыхнула ярче. — Не спрашивай, почему. Может, это случайность. А может, на то была воля Валар или самого Творца. Нам ли спорить с ними?
— Так ты получила знак? Ты провидишь будущее — что ты знаешь о нас?! — затрепетав, воскликнул Арагорн.
Но собеседница его лишь покачала головой и серьезно проговорила:
— Будущее ныне скрывает мрак, и мне пока неведомо, кто сумеет рассеять его. Я знаю лишь, что, чем темнее вокруг, тем ценнее всякий свет. Вы зажгли свой светоч — и значит, хоть немного отодвинули Тьму…
— И преумножили радость, которая пребудет с вами и в светлые времена, — добавил Келеборн.
Ласковым жестом он приобнял Галадриэль, и та взглянула на мужа с неподдельной нежностью. Да! Арагорн видел ясно — во Владыках горит тот же огонь, что и в нем с Арвен. Не это ли пламя помогло им выстоять среди бессчетных бед, что некогда претерпели эльфы? Не оно ли хранит теперь волшебный край, не оно ли — источник золотого сияния Лориэна?
— Радость стоит печали, встреча стоит разлуки, жизнь стоит смерти, — сказал Келеборн. — Скажи: ты согласился бы не родиться, чтобы после не пришлось умирать?
Следопыт снова низко склонился перед Владыками. Он понял урок. Любовь стоит печали и разлуки, стоит самой смерти — ведь это и есть самая жизнь. Приглашение Владык подарило ему и Арвен второе рождение… Как благодарить их за это?
Владычица усмехнулась — очевидно, мысли человека не были для нее тайной.
— Благодари не нас, а судьбу, — посоветовала она. — Мы лишь следовали ее велениям — ибо нам лучше других известно, что противиться ее воле бессмысленно и чревато бедами…
— Особенно если воля судьбы совпадает с волей женщины, — как бы про себя пробормотал Келеборн.
Арагорн едва успел подавить смешок; Галадриэль же ничуть не смутилась.
— Это правда, — с улыбкой подтвердила она, — ведь мы, женщины, куда лучше различаем знаки судьбы! Так вот: тот, кто следует судьбе — получает ее дары. Судьба вручила тебе дивный дар, Арагорн, сын Араторна — храни его. И да хранят тебя Благие Стихии!
Главное было сказано. Что ж, Владыки могут быть уверены — Арагорн сбережет врученный ему дар. Скорее погаснут все звезды, чем он перестанет любить Арвен… Но слова не нужны тем, кто читает в душах, и потому воин просто еще раз поклонился.
— Мы не будем больше задерживать тебя, — сказал затем Келеборн. — Знай: приглашение наше остается в силе; если ты пожелаешь вновь войти в Лориэн, наши тропы откроются тебе. Пусть же дорога твоя будет легкой, и да сопутствует тебе всякая удача!
— Ваше пожелание уже сбылось, ибо побывать гостем вашей страны — редкостная удача, — отвечал следопыт учтиво. — Да не коснется ваших лесов злое лихо, и пусть процветают они бессчетные века!
Галадриэль и Келеборн кивнули; Владычица вручила ему письмо к Элронду, тщательно обернутое и запечатанное, и тоже пожелала доброго пути.
На том и завершилось прощание с Владыками Золотого Леса, и следопыт вслед за Халдиром вышел за ворота столицы. Путь их лежал по знакомой Арагорну тропе — вверх по реке, потом через холмы и леса, выше и выше; они шли быстро, без задержек и остановок, и еще задолго до заката миновали Холм Амрота. Халдир предложил было подняться на него, но Арагорн покачал головой: только вчера он был здесь вместе с Арвен, все пережитое тогда еще горело в его душе, и боль расставания от этого лишь усилилась бы. Эльф не настаивал; спокойный и неразговорчивый, он обращался к путнику с самыми простыми, необходимыми словами и ни о чем не расспрашивал его. Тем лучше — душа Арагорна была переполнена, слишком многое надо было ему осмыслить, и у него не было сил и желания на досужие разговоры.
Они шли до позднего вечера и заночевали в хижине на небольшом талане в ветвях мэллорна, осенявшего безымянный ручеек, — Халдир объяснил, что хижиной этой пользуются охотники и пограничные стражи. Следопыт сжевал ужин, не чувствуя вкуса, и уснул как убитый, так что провожатому пришлось потрудиться, чтобы растолкать его поутру. Однако мысли и чувства Арагорна чуть успокоились, тоска притихла, и он вдруг почувствовал, что сердце его согрето надеждой и предвкушением: когда-нибудь он вновь соединится с Арвен. Пусть между ними лягут горы, леса и реки, пусть ему предстоит пройти сквозь бессчетные опасности и битвы, пусть дни, месяцы и годы минуют прежде, чем он вновь увидится с возлюбленной — но когда-нибудь Тьма рассеется, и они встретятся, чтобы уже впредь не разлучаться. Разве этого мало, чтобы без уныния смотреть в будущее?
После сытного завтрака они без проволочек продолжили путь, и через несколько часов бодрой, быстрой ходьбы вышли к шумливой речке с белопенными порожками и перекатами. «Это Нимродель», — пояснил Халдир. Значит, речке дали имя в память о злосчастной возлюбленной Амрота… Путники некоторое время шли по тропе против течения, пока вдруг их не окликнул звонкий голос, и в ветвях большого мэллорна не показался эльф в серебристо-зеленой одежде. Он перекинулся с Халдиром парой слов и спрыгнул на землю.
— Добро пожаловать на заставу, Арагорн из Гондора, — приветливо сказал он. — Здесь — граница наших земель. Мы редко переходим ее, но тебе мы покажем начало пути через горы — после того, как ты разделишь с нами трапезу.
Сверху скинули веревочную лесенку, и все трое влезли по ней на тщательно укрытый ветвями, незаметный снизу талан. Здесь их встретил еще один страж. Без дальнейших церемоний они разделили обед из хлеба, мяса и сыра, запили его ароматным ягодным взваром. Пограничники рассказали, что не так давно поднимались на перевал — все спокойно, Карадрас настроен к путникам мирно, и значит, у гостя есть возможность перейти горы без приключений. Арагорн был только рад услышать это: за приключениями он пока не гнался.
На тропу они вернулись все вместе: пограничники решили помочь гостю перебраться через реку. Переправа оказалась неподалеку, хотя Арагорн не рискнул бы сунуться здесь в воду — река неслась в узком, глубоком русле между крутыми берегами. Но эльфов это не смутило: из схрона на дереве они достали прочную веревку с грузом на конце, ловко перекинули ее через речку, зацепив за низкую ветку на том берегу, и натянули над потоком. Таким же способом навесили перило; теперь по веревке мог пройти и человек. Арагорн с благодарностью раскланялся со стражами, учтиво ответил на благопожелания в дорогу и вступил на хлипкий мостик. Пограничники знали свое дело — тонкая с виду веревка была натянута как струна и не сильно прогибалась под его весом, так что, придерживаясь за перило, он прошел по ней без затруднений. На том берегу он снял веревку с ветви, бросил ее обратно — и тем самым отделил себя от зачарованной страны. Помахав на прощание, эльфы тут же исчезли среди деревьев. Он остался один.
Странно, но здесь, за нешироким потоком, другими были воздух, и ветер, и солнечный свет — будто бы острее и резче. Мягкое золотое сияние исчезло; мир стал обыкновенным, привычным человеку — контрастным и жестким. И по мгновенному этому чувству Арагорн понял, что волшебство Лориэна оставило его.
Не страшно. Он не стал задерживаться и зашагал дальше, прочь от реки. Мэллорны здесь уже не росли, и какое-то время он шел через буковые рощи; потом тропа круто полезла вверх, карабкаясь все выше и выше по лесистому отрогу горы. Буки измельчали, потом сменились лиственницами и елями; потом и они расступились, и следопыт, уже изрядно запыхавшийся и вспотевший, вылез на широкую отлогую поляну.
Пройдя по ней несколько шагов, Арагорн остановился и осмотрелся. Впереди высился могучий хребет, увенчанный сверкающими сине-белыми снегами. За его спиной падал вниз поросший густым лесом склон, и далеко в глубине сквозь дымку золотился Лориэн; очертания его были туманны, как будто он принадлежал миру грез, а не миру яви, куда вернулся человек. Но нет — Золотой Лес был явью, в чем-то даже еще более настоящей, чем обычный мир; случившееся там не было грезой, но содержало в себе самую суть жизни. Обретенное там счастье явилось огромной — быть может, незаслуженной — наградой. И оно же обернулось испытанием. Выходит, судьба испытывает человека не только бедами, но и дарами?
Пускай! Отныне загадки и вызовы рока не страшны ему — для него воссияла путеводная звезда, что поможет отыскать путь даже в самом густом мраке. Покуда он верен своей любви, он не собьется с дороги. Но, чтобы пройти ее, надо идти вперед.
«Арвен, жизнь моя, до встречи!..» — шепнул Арагорн; ветер подхватил его слова и унес в Лориэн. А он развернулся лицом к блистающим снегам Карадраса и мерным шагом двинулся вверх.
Последние комментарии
4 часов 10 минут назад
1 день 15 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 14 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 18 часов назад