реплики следователя. — Даже знакомился на бегу…
Но его прервала вышедшая на крыльцо секретарша:
— Паромов, вас просит зайти прокурор.
— Хорошо, — бросая окурок в урну, стоявшую недалеко от входа в здание прокуратуры, сказал Паромов и направился следом за Людмилой Васильевной.
— Ну, ни пуха… — пожелала Истомина.
— К черту!
Когда Паромов вошел в кабинет прокурора и остановился у порога в ожидании дальнейшего приглашения, то Ярин неожиданно для него, прервав беседу с Петрухиным, громко и отчетливо извинился за свое повышенное эмоциональное поведение. Затем предложил подсаживаться поближе, чтобы обсудить одно важное и щекотливое для обеих сторон дело.
Это был совсем уж другой прокурор Ярин. Обстоятельный и деловой. Ни грубости, ни хамства. Обращение — вполне официальное: на «вы». И хотя в голосе все же чувствовалась жесткость, но в прокурорском кресле восседал уже вполне нормальный человек.
«Дело» же заключалось в следующем: или следователь Истомина (либо кто другой, принявший к производству дело о хулиганстве) изменяет меру пресечения арестованному Хмыреву, или прокурор возьмет под стражу сотрудников уголовного розыска, фигурирующих в качестве подозреваемых по прокурорскому делу.
— Тут торг не уместен, товарищ прокурор, — заявил Паромов однозначно, — судьба коллег для меня важнее.
— Вот и хорошо, — произнес прокурор. — Я такой ответ предполагал, но на всякий случай вынес собственное постановление об изменении меры пресечения. Пусть Истомина его отвезет на машине начальника отдела. Александр Владимирович, не возражаете?
— Конечно, нет, — лаконично ответил оживший и повеселевший Петрухин. — Пусть везет.
— Я правильно поступаю? — задал прокурор вопрос начальнику следственного отделения.
Вопрос был явно провокационный. Ярин, по-видимому, желал не столько проэкзаменовать нового начальника следственного отдела в знании УПК, как лишний раз напомнить о том, кто тут хозяин и чье слово последнее.
— Прокурор, как надзирающее лицо, в рамках своей компетенции вправе принять любое решение по делу, если оно не противоречит закону, — ответил Паромов, которому уже опостылела эта игра в кошки-мышки.
— Вот и хорошо, — засмеялся Ярин, — приятно осознавать, что хоть тут вы не сможете меня упрекнуть. А то так разошлись в своем возмущении, что на прокурора чуть кричать не стали. А прокурор — он тоже человек, и у прокурора нервы имеются…
Вечером того же дня обвиняемый Хмырев был освобожден из-под стражи на подписку, а еще через два дня и само дело в отношении Хмырева было истребовано прокурором в прокуратуру.
— Хана делу, — с сарказмом констатировал данный факт начальник криминальной милиции ОМ-3 капитан Бомко Вадим Владимирович, зайдя к Паромову. — Значит, и нам хана, хотя и попозже… Дело в отношении Хмыря прокурорские развалят, наше же в суд направят. И нам всем крышка. Словом, не долго музыка играла, не долго пел аккордеон…
— Может, еще все обойдется… — попытался успокоить товарища Паромов. — Судя по тому, что вы мне рассказали, там не дело, а сплошной оговор вас Хмырем в целях ухода от ответственности за кражу… и отсутствие доказательств.
— Может и обойдется, — в разрез с внутренним убеждением согласился с Паромовым Бомко. — Руководство УВД заверяет, что борется за нас. Представляешь, весь розыск на скамье подсудимых окажется. Даже стажер Мачихадзе, и тот уже на прокурорский крючок попал. Зверствуют… Крови жаждут…
Так начался и так окончился конфликт с прокурором, на который намекал Озеров Юрий Владимирович, когда спрашивал у Паромова как складываются его отношения с прокурором. Отношения были не из блестящих. Но работа — есть работа. Поневоле приходилось общаться с прокурором, его заместителем и помощниками. Без этого никак…
…Злобина, Апыхтина и Нехороших осудили через полгода. В строгом соответствии с гуманизацией общественных отношений и норм строящегося правового государства, в котором всегда тот прав, у кого больше прав. К относительно небольшим срокам заключения — сыграли свою роль явки с повинной и содействие следствию.
Как ни старались адвокаты, в том числе и Лунев, убедить суд, что доказательства были «выбиты» из обвиняемых и потому не могут лечь в основу обвинения, ничего у них не вышло. Просмотр судом видеозаписи следственного эксперимента сыграл свою роль. Особенно возымело на судью то обстоятельство, как подозреваемые Злобин и Апыхтин в непринужденной обстановке со смешками и шутками в присутствии потерпевшей рассказывают о покушении на убийство Смирнова. И как потерпевшая после их слов навзрыд рыдала.
Такого не срежиссируешь. Такому не научишь. Такое не заставишь сделать!
Эмоциональный накал был таков, что кто-то из народных заседателей крикнул Луневу, чтобы он заткнулся и не мешал суду. Адвокат обиделся, но не заткнулся. Однако на его реплики, ходатайства и прочую
Последние комментарии
17 часов 39 минут назад
17 часов 57 минут назад
18 часов 6 минут назад
18 часов 7 минут назад
18 часов 10 минут назад
18 часов 28 минут назад