Одиночество прошлого [Нина Баскакова] (fb2) читать онлайн

Нина Баскакова Одиночество прошлого 

Глава 1

Злость. Вся жизнь давно летела в пропасть, а Тая не могла остановить это падение. Глупость, наивность, доверие — это все помогало приблизиться к концу. Финал у каждого разный. Кто-то его встречает в окружение внуков и детей пожилым человеком без груза сожаления, а кто-то в двадцать лет. В последнее время Тая все чаще ловила себя на мысли, что не проживет долгую жизнь. Рано или поздно она подойдёт к концу. Скорее всего, это будет рано. Может уже завтра или сегодня. Тая ведь могла свалиться с камней в любой момент, но все равно лезла на опору моста. Зачем? Потому что ей этого хотелось. Там было гарантированно одиночество. Там никто не мог ее найти, и она сможет подумать.

Всю жизнь ее притягивали такие места. Сколько она себя помнила, Тая хотела забраться на дерево или на какую-нибудь лестницу. На даче так не вылезала с чердака. Высота манила. Ощущение страха падения приятно щекотало нервы. Только за это всегда попадало. Надо было беречь руки. Пальцы. Сейчас никто за ней не следил. Что говорить, она была одна в этом мире.

Старый железный мост. Ветер. Положить футляр так, чтоб он не упал. А теперь можно и поиграть. Тая нужна была только ей. Скрипка ещё никогда ее не придавала. Ей можно было рассказать обо всём. Она слушала, утешала. Должна была утешить и сейчас. «Это твои проблемы», — слова Рига отдавались эхом в голове.

— Мои проблемы! И плевать, что у меня никого и ничего больше нет. Мои проблемы, которые его не волнуют! — прошептала она.

На глазах слезы. Тая не хотела плакать. Не хотела, но как же было больно! Она ведь его любила. Риг был для нее всем в этом мире. Красивый, весёлый, серьёзный с золотым голосом. А как он смотрел! Она никогда не встречала человека, который мог так смотреть. От его взгляда можно было растаять.

Наивная, думала это любовь. А оказалось это было желание переспать, хорошо провести время. Как он все это назвал? Чисто ради снятия напряжения. Ему нужна была постоянная любовница. Семьёй он обзаводиться не собирался.

Сколько грязи! После всего этого осталось ощущение, что она какая-то проститутка, которой просто пользовались. Нет, проститутки за это деньги получают, а что получила Тая? Кучу болячек, которые еле успевала лечить, а потом ещё и прощальный подарок.

Внизу текла река. Город горел огнями. Напротив меня было красивое офисное здание. Там кипела жизнь. Когда-то там работала мама. Поэтому Тая и приходила сюда, чтоб вспомнить… Пять лет назад они приехали в Москву. Мама считала, что Москва — это путёвка в жизнь. Тая же не хотела сюда приезжать, но никто особо ее мнения не спрашивал, а отстаивать свою точку зрения она не умела. Была какая-то наивная уверенность, что родители знают лучше нее, чего ей нужно. Они ведь столько прожили, столького добились, а что Тая? Только на скрипке пиликать умела. И весьма посредственно. Ладно, не весьма, чуть выше среднего уровня, хотя мама считала ее чуть ли не гением.

Ночь. Она скрывает ее полностью. Тая чувствовала себя приведением, сидя на ржавой опоре моста. Главное только не сорваться, а то упав с такой высоты, костей не собрать. Тогда и все вопросы решаться. А если не решатся? Они могут только добавиться. Нельзя. Слабость — это плохо. Риг ее этому научил. За это она была ему благодарна. Слабость — унижает человека. Она заставляет себя жалеть. Жалость же пустая трата времени, которое можно потратить с большей пользой.

Захотелось пить. Тая порылась в рюкзаке. Нашла бутылку с соком. В руки попал талисман. Старое вязаное жёлтое сердечко. Чудо, что оно сохранилось. Тая уже думала, что потеряла его у Рига. Оказывается, что нет. Видимо на дне рюкзака все время болталось. Привет из прошлого. Человек, который его дал, сказал, что он исполняет желание. Глупость. Хотя, сейчас ей нужно было чудо. Настоящее чудо, которое изменило бы жизнь. Тая больше не хотела падать. Хотела жить. Избавиться от этого безумия, под именем Риг. Дом. Да, ей нужен свой дом, а не съёмная квартира. Работа. Человек, который будет рядом. Она устала скитаться в этом мире. Загадать желание. Что для этого нужно? Наверно зажмуриться и пожелать сильно-сильно. От всей души. И ничего. Она усмехнулась. Спрятала сердечко назад в рюкзак. Достала телефон, который разрывался. Маша хотела с ней поменяться сменами. Тая в итоге отказалась. Надоело, что она ее как мяч кидает. Сколько раз Тая ей шла навстречу, а в итоге, когда нужно было мне поменяться, то она ее побоку кинула. Обойдётся.

Настроение на нуле. В телефоне глухо. Социальная сеть. Триста с лихвой друзей. Семьдесят в онлайне. Но разве это друзья? Вот хоть кому-то она могла рассказать о проблеме? Спросить совета? Нет. Триста человек, которые ей присылают котиков и открытки с праздниками. А она отвечает им тем же. И зачем они ей? Надо всех удалить, но тогда придёт понимание, что по факту никого нет. Это печально. Новое сообщение.

«Привет. У меня есть стеснительный друг, которому ты очень нравишься. Но когда он волнуется, то такую чушь несёт, что лучше бы молчал. Из-за этого боится тебе написать. Я решил ему помочь. Как ты относишься к таким чудикам?»

«С осторожностью», — быстро написала Тая. Страничка, с которой ей писал таинственный друг, была фейковой. Явно сделана недавно. Не друзей, ни записей, только картинка крокодила Гены из мультика, который курил трубку.

«И правильно. Но мой друг хороший, когда молчит. Скромный. Порядочный. Работает. За родителями ухаживает. Почему-то этого стесняется».

«А что с его родителями?»

«Старые. Вот, он их не бросил. Нянчится, как с детьми. Думаю и отец он хороший будет».

«Все так серьёзно? Уже разговоры о детях?»

«А как иначе? Или ты замужем?»

«Возможно», — рассмеялась Тая.

«Ничего себе ответ. И пойми как это. Если неофициально замужем? В любом случае ты поменяешь своё мнение, как с ним познакомишься».

«И зачем твоему другу нужна такая ветреная девушка, которая бросит парня ради незнакомца?»

«Ты ему любая нужна. И когда познакомитесь, то перестанете быть незнакомыми».

«А нужен ли мне такой нерешительный парень?»

«Это тебе решать. Он такой нерешительный только в отношение женщин. Так что опять плюс. Изменять не будет».

«Одни плюсы. Даже странно почему один».

«Так тебя ждал. Давай созвонимся и поговорите. А то я тут работаю суфлёром. Но это неправильно».

«Он сам писать не может?»

«Целый час тебе сообщение набирал и стирал. Пока я не отобрал клавиатуру. Решайся, вдруг это судьба».

Последние слова кольнули. Судьба. Почему бы и нет? Тая написала номер телефона. Прошло минут десять. Никакого звонка. Значит не судьба. Она грустно улыбнулась. Убрала скрипку. Телефон затрезвонил за миг, до того, как она решила спуститься.

— Привет. Представляешь? Он решил, что тебе на следующий день позвонит. Без меня. Ага, этот день превратиться в месяц. А может и год. Пришлось ещё и ругаться с ним, — донёсся бодрый голос из трубки.

— Отдай телефон! — спокойный, но требовательный голос донёсся на заднем фоне.

— Если ты сейчас повесишь трубку, то поверь мне, больше она с тобой разговаривать не будет. Это твой шанс и не испорть трёпом, — ответил первый голос.

— Данко, просто отдай трубку, — попросил спокойный голос. Тая хотела сказать, что они и без нее неплохо общаются. Она тут явно лишняя, но почему-то ждала, когда они договорятся. — Тая?

— Да. А ты тот друг, который написать не может?

— Дурацкая была затея, — ответил он.

— Честно, я думала никакого друга нет.

— Есть, — последовал ответ и тишина.

— Будешь молчать, так далеко и не продвинешься, — последовал совет на заднем фоне.

— Ты мне сам сказал поменьше болтать. Определись уже.

— Но не из крайности в крайность переходить.

— Если хочешь, то сам разговаривай.

— Вот ещё, меня жена убьёт, если узнает, что я с девчонками знакомлюсь. Твоя подруга, ты и общайся.

— Но позвонить — это твоя идея.

— Я все ещё на связи, — не выдержала Тая. — А мы раньше знакомы были или ты меня по сети нашёл?

— Были знакомы. Только до твоего отъезда. Извини за этот цирк. Просто… Хотя, это смешно. Не знаю. Несколько ночей снишься. И сны какие-то плохие. Как у тебя дела? Как ты в Москве устроилась? Или ты сейчас в Европе?

— В Москве. С Европой не получилось. А как тебя зовут? Как-то неудобно, что ты знаешь, как меня зовут, а я не знаю твоё имя, — явно с этим человеком Тая общалась близко, если он знал о её планах уехать за границу.

— Это неважно. У тебя все в порядке?

— Не знаю. Наверное.

— Как-то неуверено это звучит, — сказал он. Можно было поспорить на что угодно, но похоже он улыбнулся.

— А я себя так и чувствую. Пока думаю, что делать дальше, — честно призналась Тая.

— Возвращайся.

— Зачем? У меня там ничего не осталось. Папа сгорел вместе с дачей, на которой жил. Квартиру он пропил. Возвращаться некуда. Живу сейчас в подвешенном состоянии.

— В этом что-то есть, но со временем надоедает.

— Мне уже надоело, — ответила Тая.

— Тогда пора искать твёрдую почву.

— Легко сказать.

— Ещё легче сделать. Ты все ещё учишься? Или уже закончила?

— Не учусь.

— Тогда тебя ничего не держит. Возвращайся. А я тебя встречу.

— Я подумаю над вашим предложением, скромный незнакомец. Пока же мне пора домой.

— Почему ты сомневаешься?

— Потому что я изменилась. Такое ощущение, что прежняя Тая умерла. Я давно другая. И жизнь должна быть другой. Не такой, о которой я мечтала, — ответила она.

— Люди взрослеют. Порой и мечты меняются. Это нормально.

— Я уже давно не мечтаю. Просто живу.

— Даже я мечтаю. А что тебе мешает?

— Ты так это сказал, словно не имеешь право на мечты, — заметила она.

— Это личное, — увернулся он от вопроса.

— А мне личные вопросы тебе задавать не мешает. Или это из-за твоего друга, который за спиной стоит? — догадалась Тая.

— Можно и так сказать. А тебе я вопросы задаю, потому что мне кажется, что у тебя неприятности. Я хочу тебе помочь.

— Думаешь мне нужна помощь постороннего человека, который не в состоянии сам написать или позвонить? — Таю разозлили его слова, потому что попали в цель.

— Да.

— Ты ошибаешься.

— Только этому буду рад.

— Мне домой пора, — устало ответила Тая. Эмоциональный выплеск потратил все силы.

— Я могу тебе позвонить завтра?

— Звони, — пожала она плечами. — Только завтра я работаю. Так что звони вечером. После десяти.

— Договорились, — согласился он. — Береги себя.

Береги себя. Давно она не слышала таких слов. Нужно было спускаться. Время девятый час ночи. Судьба. Она любит играть с людьми. Даёт надежду, даёт поддержку, а потом все это отбирает, заставляет падать. Почти на самое дно, из которого с трудом получается выбраться. От реки пахло сыростью. Тая смотрела на блики воды, которые возникали от фонарей и огней домов. Вернуться в родной город было безумием. Чего ей там делать? Слышать насмешки одноклассников? Они всегда считали ее зазнайка. У нее была подруга, но она уехала на другой конец России. Вышла замуж за военного и теперь путешествовала вместе с ним. Тая же покоряла Москву. Все покорение закончилось работой в магазине одежды. Здесь же были знакомые. Кто-то поддерживал из-за Рига, а теперь не будут. Он её ввёл в компанию, но она так и не стала самостоятельной единицей. Блёклой тень, которая была нужна, чтоб приятно провести время, поесть и поспать в чистой комнате. Своего жилья у него не было. Риг ещё в семнадцать лет ушёл из дома и скитался по знакомым и многочисленным друзьям. Перекати-поле, а не человек. На несколько лет он задержался у Таи. Она же долго не могла понять, что он просто ее использует. Теперь знает. Только что с этого знания?

Домой охота. Этот звонок от таинственного незнакомца заставил вспомнить родной город. Старые берёзы, речку, дом культуры, где она проводила почти все свободное время, школу, родителей. Тогда они жили вместе. С виду была счастливая семья. Тая тогда не понимала, что мама в этом браке несчастлива. Она вышла замуж за отца, почти сразу после школы. Он был хорошим человеком. Добрым. У него был единственный недостаток: папа не умел зарабатывать деньги, в отличие от мамы. Они были разными людьми. Отсюда все и несчастья.

Когда тяжело, то хочется вернуться в то место, где было легко и радостно. Вернуться в детство. Вспомнить моменты, набраться сил и принять решение. Было желание сорваться. Купить билет на поезд и уехать. Но Тая знала, что никогда этого не сделаю. Нужно точно с головой не дружить, чтоб совершить такой поступок.

Из-за туч казалось, что наступила глубокая ночь. Никуда она не уедет. Решит проблемы. Сменит комнату. Может уедет на другой конец Москвы. Все будет нормально. Опять звонок. Тая не хотела брать трубку, но всё-таки ответила.

— Да, Леший.

— Риг нам гастроли организовал. Тур на два месяца.

— Так я же ушла.

— Не глупи, Тайка. Поехали. Вы с ним каждые несколько месяцев цапаетесь и дверью хлопаете. Все равно потом сходитесь.

— В этот раз все серьёзно, — возразила Тая.

— Работа одно, личные отношения — это другое. Поехали. К сентябрю дадим последний концерт, после этого и расходитесь. Мы ведь все об этом давно мечтали.

— Это он тебя попросил мне позвонить?

— Нет. Ребята. Без тебя все не то. И ты это знаешь.

— Риг будет против.

— Не будет. Так ты поедешь с нами?

— Поеду.

— Тогда завтра встречаемся у меня, — сказал Леший.

— Договорились, — согласилась Тая.

— Вот и правильно, — он повесил трубку.

Значит надо уволиться из магазина. Потом позвонить хозяйки, что она съезжает. Оплачивать два месяца комнату Тая не собиралась. Слишком накладно. Потом приедет и новую снимет. Гастроли. Они хотели их организовать ещё год назад, но что-то пошло не так. Тогда все сорвалось. И в этот раз могло все сорваться, но нет. У Рига получилось. Тая невольно почувствовала гордость за своего парня. Бывшего парня. Они расстались. Точка. Больше не вместе. Отработают два месяца и разбегутся. Оставалась надежда, что график будет не таким плотным и у нее будет окно, чтоб решить свои проблемы. Теперь они только ее. А это обидно. Удовольствия получали вдвоём, а за голову хвататься почему-то нужно лишь ей. Жизнь несправедливая штука.

— А я тебе говорил, что ничего страшного не произойдёт, если ты ей напишешь, — довольно сказал Данко. Мужчина лет тридцати с разноцветными глазами имел весьма специфическую внешность: светлые волосы средней длины каскадом спадали до плеч. В левом ухе серьга. Очки на носу, из-за которых он походил на какого-нибудь учёного. Нагловатая улыбка, которая почти не сходила с его лица. Лицо же было довольно живое, эмоциональное. В каждом движении прослеживалась уверенность.

— Так какая разница? Всё равно она ясно дала мне понять, что я ничего общего не хочет иметь со мной. Да я её и прекрасно понимаю, — ответил Гена. Его друг был полной противоположностью, хотя возраста они были примерно одинакового: короткие чёрные волосы, круглое спокойное лицо, плотное телосложение. Такие же очки. Они сидели у Гены в комнате, рядом с компьютером.

— Не надо на себе крест ставить. Ты в последние несколько лет только и делаешь, что сидишь дома. Носа из квартиры не вытаскиваешь. Это ведь не дело.

— Родители…

— Родители требуют присмотра. Я не сомневаюсь в этом. Даже не спорю. Но сколько они ещё проживут? Может год, а может пять лет. И что потом? Ты окончательно врастёшь в компьютерное кресло и разучишься общаться с людьми. Будет тебе под сорок лет. Толстый, лысый, небритый мужик, который никому не нужен. Выйдешь на свет из своей берлоги и от тебя шарахаться начнут, а ты будешь от людей шарахаться. С криком убежишь домой, а потом откажешься выходить из него. И придётся мне врачей вызывать. Класть тебя в психиатрию…

— Порой кажется, что я сам там скоро окажусь, — ответил Гена. Дверь открылась с ноги. В комнату влетел отец Гены с ведром воды. Весь в муке.

— Сын, пойдём на рыбалку? — предложил он, с ярко горящими глазами, такой взгляд, в котором отсутствовал разум, пугал. Резкие движения. Суета. Быстрый разговор. — Я уже и прикормку сделал.

— Это из себя? — спросил Гена, с сомнением посмотрев на отца.

— Да ладно, испачкался немного, — он стряхнул муку сплеча. — Сейчас мы возьмём удочку и пойдём рыбачить.

— Поздно уже, — сказал Данко. — Ночь на дворе.

— Ничего. Есть ночная рыбалка. Главное на неё успеть. И закинул старик невод. А там золотая рыбка. Эта рыбка желание исполняет. А я дурак был, что отпустил. Надо её было в аквариум посадить, — он нахмурился. — Ты помнишь рыбку в аквариуме? Такую красивую. Мне её тогда папа подарил. Где-то была фотография.

Он резко развернулся и пошёл в коридор, что-то продолжая бормотать себе под нос, забыв про ведро, которое так и осталось стоять посреди комнаты.

— У тебя есть ещё вопросы? — спросил Гена друга. — У меня тут филиал больницы. Какая нормальная женщина согласится в нём жить?

— Та, что любит, — ответил Данко. — Просто поверь. Такое тоже бывает.

— Не в моей жизни. Но то, что я Таи написал… Наверное, это правильно. Не знаю почему, но такие ощущения, что правильно. Хотя, я и не считаю, что из этого что-то получится, — упрямо ответил Гена. — Но пообщаться это не помешает.

— А там глядишь и общение станет чем-то большим. Ты только сразу ей душу не изливай и в грехах не кайся. Она не священник, чтоб тебя исповедовать, — посоветовал Данко.

— Тебя послушать, так я полный дурак, — поморщился Гена.

— А кто целый час мялся? — усмехнулся Данко. Он достал телефон и посмотрел на часы. — Ладно, мне пора. Ты главное не останавливайся на достигнутом. Посмелее. Сам же знаешь, что девчонкам это нравится. Пока будешь стоять и мямлить, она ждать устанет и точно уйдет.

— Уж как-нибудь без твоих советов обойдусь.

— Не, без них, ты никак не обойдёшься. Иначе ты бы до сих пор «думал», — надевая ботинки, сказал Данко. Из кухни появился отец Гены с мокрыми штанами. Но он этого не замечал. В руках держал губку со вставленной в неё укропом.

— Смотрите, какую я золотую рыбку поймал! — довольно сказал он.

— Чего-то совсем ему сегодня плохо, — заметил Данко.

— Так полнолуние. Почему-то фазы луны влияют на состояние. Мать сразу путает день с ночью, а отец полностью в свои фантазии уходит, — ответил Гена.

— Держись, — Данко хлопнул его по плечу. — Наладиться всё.

— Угу, — поглядывая в сторону отца, сказал Гена. — Созвонимся, а я пойду отмывать рыболова.

Данко ничего ему не ответил. Вышел на улицу. Прохлада ночи сразу коснулась лица. Редкие фонари почти не освещали улицу, но можно было увидеть звёздное небо. Красивое, яркое. Правильно, что он настоял на своём. А то Генка совсем в болоте быта зарос. И любит её. Хотя Данко так и не понял чего там было любить. Серая девчонка, которая хорошо на скрипочке пиликает. Генка хранил записи с её выступлений. Прям помешался на ней. Но у каждого свои вкусы. И не ему о них судить.

Он вышел из полосы света в тёмную ночь. Неожиданно наступила темнота. Резкая и пугающая. Данко оглянулся. Темно. Может свет отключили в районе? Такое бывает. Но рядом было слышно, как работал двигатель машины. Значит у неё должны быть включены фары. Он обернулся на звук. Ничего не видно. Какая вероятность, что фары машины не работали? Данко заставил себя взять в руки и успокоится. У него в кармане есть телефон. Надо только его достать. А там всё прояснится. Только дрожащие руки не удержали телефон. Он упал на землю. Данко закрыл глаза. Досчитал до десяти. Успокоился.

Стоило ему открыть глаза, как мир вернулся. Рядом машина светила фарами. Позади в доме горели огни. Чуть дальше были видны фонари. Телефон лежал на земле. Он поднял его. Провёл по разбитому экрану. Тот засветился голубоватым светом. И что это было?

Данко дошёл до дома. Стоило войти в квартиру, как он сразу окунулся в ароматы, что доносились с кухни. Из комнаты показалась голова Ваньки. Мальчишке было уже шесть лет. Разноцветные глаза сейчас только ярче стали выделяться. Светлые волосы и такой же непоседливый характер заставлял думать соседей, что шестилетний мальчишка его сын. Ванька чему-то рассмеялся и убежал назад. Прошло уже пять лет. Через год ему уже в школу идти. Быстро время идёт.

— Что готовишь? — спросил Данко, заглядывая на кухню. Эля стояла у плиты, что-то напевая себе под нос. При виде него, улыбнулась.

— Картофельную запеканку. Как там Генка?

— Нормально, — Данко усмехнулся, вспоминая прошедший вечер. Сел за стол.

— Ты чего так смотришь? — спросила Эля, всё с той же улыбкой.

— Ничего. Тобой любуюсь. Или нельзя? — спросил он. Она продолжала носить короткие стрижки и почти не изменилась со днях их знакомства. Только цвет волос периодами меняла. Эля вначале засмущалась, потом рассмеялась.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Эля. Налила ему чай. Из духовки достала запеканку. На стол поставила салат из свежих овощей.

— Почему ты считаешь, что я не могу на тебя любоваться?

— Любуются в первые месяцы брака. А у нас с тобой уже вон сколько, — она неопределённо махнула рукой куда-то в сторону.

— Ага и мы с тобой прям такие старенькие бабушка с дедушкой, что на лавочке сидят и семечки лущат.

— Нет, но говорят, что люди привыкают за долгое время друг к другу. Отношения начинают идти на спад. Это естественно. И…

— А у тебя чувства на спад пошли? — посмеиваясь, спросил Данко. — Тогда надо сегодня ночью их возродить.

Он подошёл к ней, обнял сзади, положив подбородок ей на плечо. Эля тяжело вздохнула. Скользнула пальцами по его руке. Посмотрела на него.

— У нас с тобой какие-то ненормальные отношения.

— Как будто есть понятие норма, — поцеловав её в щеку, ответил Данко.

— Мы уже должны были по десять раз разочароваться друг в друге.

— С чего бы это? — не скрывая своего удивления, спросил Данко.

— Так в одной статье написано. Сегодня читала, пока не было посетителей.

— А ты поменьше их читай. И не забивай голову всякой ерундой. Нас слишком много связывает, чтоб так просто друг от друга отказываться. И не надо проблемы придумывать. Они и без нашей помощи в дверь постучатся.

— Не хочу, чтоб они к нам стучались, — ответила Эля.

— Так это не от нас зависит. Не может всё в жизни быть идеально. Но мы их так встретим, что они нас испугаются, — пообещал Данко.

— Я большой и серый волк! — из-за угла выскочил Ванька в пластиковой маске. — У-у-у!

— Какой страшный волк! — Данко поймал его и поднял над головой. Раздался довольный смех.

— Папа! Волки не умеют летать!

— А ты будешь первым волком — космонавтом, — сказал Данко, кружа его по кухне.

— Ребята, хватит. Давайте за стол, — сказала Эля. — Снесёте мне здесь всё.

— Мы аккуратно. Космические волки очень аккуратные создания, — сказал Данко. Но Ваню поставил на место.

— Пап, а я буду волка играть в спектакле! Мы с мамой даже мне маску купили.

— Которую ты сломаешь, если сейчас не снимешь, — сказала Эля.

— Так я аккуратно, — но маску ей отдал.

Данко смотрел на всё это и не мог поверить, что мета сбылась. Вкусный ужин, детский смех, тёплые взгляды, которые на него то и дело кидала Эля, сухая квартира. Сложно было поверить, что когда-то ему негде было жить, а будущее висело на волоске. Если бы он тогда сдался, то всего этого бы не было. Не было бы работы, семьи. А ведь тогда ему хватило выдержки проявить твёрдость. Теперь бы только Гене помочь, то совсем бы было хорошо.

Ночь. Ваняка уже уснул. Эля размазывала по лицу какой-то крем, от которого пахло свежей травой. Он знал, что она переживала за свой возраст. Не сильно и это было скорее временами. Тогда в доме появлялись какие-то кремы от морщин, а по вечерам она делала маски, которые пугали своей «красотой». Правда, потом всё это резко пропадало, так же резко, как и появлялось. А ведь достаточно было ей просто шепнуть, что она ему нравится любая. Тогда Эля словно расцветала. И кремы были не нужны.

— Ты спать собираешься или так и будешь продолжать маски накладывать? — ворчливо спросил он.

— Это не маска. А всего лишь крем. После того, когда ты меня водой облил с перепугу, я не решаюсь их делать, когда ты дома, — усмехнулась она.

— Так не надо было из темноты на меня выходить измазанной зелёной глиной с красными разводами.

— Это водоросли были такие. Они давали эффект подтянутой кожи.

— У тебя и так кожа нормальная. Но тогда первой мыслью было, что апокалипсис наступил и зомби напали.

— А не надо было фильмы про зомби смотреть, — ответила ему Эля.

— Тут не в фильмах дело. Пять утра, только глаза открыл, а из темноты ты с маской. Хорошо в кружки вода была, а не чай горячий, — ответил Данко. Они переглянулись. Рассмеялись. — Вот скажи, нормальная женщина будет в пять утра маски делать?

— Мне не спалось, — ложась рядом, ответила Эля.

— Не спалось. Разбудила бы меня. Я нашёл бы как нам время провести, — его рука скользнула по её телу. — А ты меня напугать решила.

— Я не специально. А будить тебя не хотела, потому что тебе надо было на работу, — расслабленно ответила Эля.

— Я забыл спросить, сегодня свет выключали?

— Когда?

— Вечером. Перед моим приходом.

— Не было ничего такого.

— Точно?

— Я бы запомнила. Как раз запеканку в духовке проверяла. А что случилось?

— Ничего, — накрывая её губы своими, ответил Данко. — Совсем ничего.

— Тогда почему ты спросил?

— Потом отвечу. Сейчас у меня другие мысли голову занимают, — ответил он.

Она так и не вспомнила о его словах. После той страсти, что была у них в эту ночь, Эли хватило сил лишь чтоб упасть на его плечо и уснуть. Данко же не спалось. Сегодняшняя слепота его напрягла. Хотя, может просто показалось… И беспокоится не стоит…

Глава 2

Тошнота, головокружение. Душный бар, в котором набилось много народу. Пахло пивом, потом. Мутит. И ничего не помогает. Тошнота отказывалась проходить. Токсикоз Таю заставлял несколько раз на дню отдавать еду белому фаянсовому другу. Раздражение. Злость на всех. И никто не замечал, что она плохо себя чувствовала. Друзья называются. Хотя им было всё равно. Главное, чтоб выходила на сцену и отыгрывала свою партию в спектакле для публики. Шуты. Скоморохи, которые отдавали душу на потеху публики. Каждый играл отведённую роль. Риг пел. Плохой мальчик с золотым, завораживающим голосом. Леший играл на барабанах. Человек на третьих ролях, который был за нашими спинами, но без него музыка была бы не та. Он нагнетал, рубил атмосферу. Заставлял почувствовать напряжение. Гонг вторил ему на гитаре. А Тая сопротивлялась. Скрипка плакала и просила, уговаривала прекратить. Пьеса жизни, которая разыгрывается каждый день в любом доме. Отношения. Сколько раз так парень уходил, бросал! Сколько раз девушка уговаривала его вернуться! Музыка и жизнь — они переплетались. Группа же рассказывала эту историю. Пусть слова были о другом. Но музыка говорила громче слов.

Как ни странно, когда Тая брала в руки скрипку, то чувствовала себя лучше. Она словно пропадала из этого мира. Забывала обо всём. В том мире не было проблем. Не было разбитого сердца, не было неуверенности в завтрашнем дне. Музыка, солнце, луна, ветер, снег — всё это было легко представить. Легко сыграть.

Она никогда не боялась сцены. Можно сказать, что Тая на ней жила. В её жизни всегда были конкурсы, выступления, репетиции. Ещё в детстве она научилась не обращать внимания на зал. Для неё его не существовало. Только музыка, которую она играла. Таи было безразлично, как пройдёт выступление. Это никогда не было важно. Больше всего она боялась переиграть. Забыться, что находится не дома, а на сцене.

Все два месяца Тая ждала окна, которое появится в гастролях. Но график был составлен так плотно, что они выступали почти каждый день. Если не выступали, то были в пути. Они ездили по небольшим городкам. Выступали в местных домах культуры. В областных центрах выступления проходили в клубах. Где-то собирали полный зал, где-то приходило человек тридцать. Но они всё равно играли, чтоб потом собрать чемоданы и поехать дальше. И вот до её родного города всего двадцать минут езды. У них образовалось окно в один день. Тая всё-таки решила пойти к врачу. Платная клиника. Первый осмотр.

— У вас четырнадцать недель, — ответил врач.

— Я хочу сделать аборт. И не надо меня отговаривать. Я не могу оставить ребёнка, — твёрдо сказала Тая, готовая отстоять своё право. Она знала, что её могут начать отговаривать, поэтому приготовилась к спору. Она долго репетировала свои доводы, но боялась до последнего произнести эти слова. И вот слова были произнесены.

— Какой аборт? — возмутился доктор. — Четырнадцать недель! Никто на этом сроке аборты не делает. Ребёнок уже полностью сформировался.

— Мне нужен аборт. Я не могу оставить ребёнка. Не могу, — Тая не хотела верить словам врача. — Почему не делают аборт на таком сроке? Какая разница?

— Большая. Если не нужен был ребёнок, то раньше думать надо было, — строго сказал он. Тая смотрела на этого мужчину, с седыми волосами и уставшим взглядом и не могла поверить, что он не понимает. — Я не могу рожать. Поймите. Мне жить негде. Отец ребёнка против. Я сейчас без работы. Мы закончим выступать. Надо будет искать работу, жильё. Кто меня с пузом возьмёт? У меня нет никого.

— Я сочувствую вашим проблемам, но сейчас у вас один путь — рожать. Выносить ребёнка и родить.

— А если я не хочу?

— Успокойтесь. Хотите вы этого или нет, но природа уже всё сделает за вас. Тут вы не можете выбирать. Я могу дать вам номер психологического центра. Поговорите с ними. У вас сейчас шок. Это пройдёт, — он достал визитку с номером.

— Мне нужно сделать аборт. Я его всё равно сделаю. Психолог точно не сможет вырастить моего ребёнка.

— Дурой будешь, если сделаешь, — похоже Тая его рассердила. — Для тебя сейчас это проблема. А когда будешь по врачам бегать через десять лет и корить себя за осложнения? Что детей иметь не можешь кого винить будешь? Экологию?

— Может я совсем не хочу иметь детей? — пробормотала Тая. Только голос прозвучал не так уж и уверенно.

— Сегодня не хочешь, а завтра захочешь. Послушай меня, уже чудо, что ты забеременела. Это может быть твой единственный шанс. Конечно, нужно ещё анализы сдать, которые ты отказываешься делать, но уже сейчас я могу сказать, что это чудо, — сказал доктор, прямо смотря на неё.

— Мне всё время плохо. Я почти ничего не ем, — неожиданно для себя Тая начала ему жаловаться. Ещё и слёзы на глазах выступили. — Всё время тошнит.

— Возможно проблемы со щитовидкой. Нужно сдать анализы. Пройти обследования.

— Когда я все это буду делать? Я завтра уже уеду. И не знаю куда. Я как ветер в поле. Для ребёнка такая жизнь не годится.

— Значит надо к его появлению создать все условия. Давай мы не будем слёзы лить. Я напишу номер телефона. Там найдёшь поддержку. Не все проблемы являются такими страшными, как кажутся на первый взгляд. Надумаешь сдать анализы, то записывайся.

Его слова расстроили. Стоило выйти из кабинета, как Тая всё-таки разревелась. Зашла в туалет, чтоб умыться. Тени поплыли. Теперь она напоминала героиню из фильма ужасов. Чёрные распущенные волосы, разводы по щекам — одним словом: жуть.

— Что случилось? — в туалет вошла уборщица. Женщина лет сорока. Может пятидесяти. Тая так была погружена в обиды, что не обратила внимания на её возраст.

— Аборт отказываются делать, — пожаловалась она. Поморщилась оттого, что вышло это как-то по-детски.

— А срок какой?

— Четырнадцать недель.

— Могу помочь. Позвони по этому номеру и обо всём договоришься, — сказала она.

— Спасибо, — Тая спрятала листок с номером в карман и вышла на улицу.

Стоило зайти за угол, она набрала номер. Ответила женщина. Узнав о проблеме, она согласилась помочь. Нужно было сдать анализы, а потом приехать с ними к ней через два дня. Приготовить нужно было сорок тысяч. У Таи было всего тридцать. Надо было найти где-то ещё денег. Но это уже не казалось такой проблемой. Главное, она решилась избавиться от ребёнка.

Недорогой номер в гостинице. Тая сидела на кровати, положив под спину подушку, и ела орехи. От арахиса меньше всего тошнило. В голове крутилось, что ничего, скоро она будет сама себе принадлежать. Нужно лишь немного потерпеть. Заиграл телефон. На дисплее отразился номер таинственного и скромного кавалера. Тая с ним иногда общалась. Так как она была всё время в роуминге, то общались они мало. Минут по десять в день. Своё имя Мистер Икс называть отказывался. Тогда Тая предложила, что будет перебирать имена знакомых. Если угадает, то он перестанет шифроваться. За два месяца Тая так ещё и не угадала его имя. Или он ее просто обманывал, продолжая сохранять инкогнито.

— Как дела? — спросил он.

— Сегодня хорошо. Осталось два концерта отыграть и мой тур закончится, — ответила Тая.

— И куда поедешь?

— Не знаю. Кстати, а я тридцатого буду в нашем городе играть.

— М… А почему не сказала? Я бы пришёл послушать.

— Не знаю. Как-то не подумала, — рассмеялась Тая. Почему-то это показалось забавным. Опять настроение гуляло из-за гормонов, как ей пояснил сегодня доктор, когда она ему жаловалась на эти перепады.

— Послезавтра выступают какие-то «Люди в чёрном».

— Ага. С ними и я.

— Хм, ты изменилась.

— Угу. Я тебя предупреждала, что той девочки больше нет, — Тая опять рассмеялась, а самой было страшно услышать его мнение. Он помнил ее девочкой в синий юбке с косой. Она же уже давно носила чёрное, волосы были покрашены в цвет ночи. Агрессивный макияж, такая же одежда. Одно дело, если бы это был сценический образ, но это был скорее стиль жизни. Она давно не была серой мышкой, которая смотрела на мир сквозь розовые стекла.

— Жаль, что не смогу прийти послушать, как ты играешь.

— Как мы играем. Я всё-таки в группе, — поправила Тая.

— Все равно заценить не смогу.

— Тогда в другой раз, — ответила она. Стало обидно. Надо было ему давно фотографию прислать, чтоб не обнадёживать. Теперь у человека разочарование.

— Обиделась?

— Нет. Мистер Икс должен оставаться в своей маски.

Тая отключила телефон. Не хотелось больше с ним разговаривать. Вряд ли он скажет что-то умное, будет чушь нести. Таи же надо было подумать у кого денег занять. Может было попросить, чтоб Риг деньги раньше выплатил. Должен же войти в положение.

Ребёнок. Она и не думала о нём. До последнего старалась игнорировать проблему. Делала вид, что всё нормально. Глупо. Если проблемы не решить, то они никуда не денутся. Тая давно это знала, но так не хотелось принимать ответственность за решения. Ей было страшно. Страшно ложиться на операционный стол. Или где там делают аборты. Решив, что надо почитать что и как будет происходить, Тая залезла в интернет с телефона.

Двенадцать ночи. Это было глупое решение, как и все решения, что она принимала в последнее время. Теперь же Тая ревела в подушку. Глупая была затея читать о том, что должно было произойти. Теперь она не могла успокоиться. Лежала, обнимая подушку, и ревела. Как можно было быть такой безответственной? Доверять этому уроду? Нет, Риг не урод. Он красивый. И поет классно. Только безответственный. Он как избалованный ребёнок: делал все время, что хотел. Не задумывался о том, что кому-то может навредить своим поведением. А она была не лучше, если всё это терпела. Пора было взрослеть. С Ригом они больше не общались. Последние два концерта. Нужно было только отработать эти два концерта, а потом начнется другая жизнь. Она уйдет из группы. А завтра сдаст анализы и найдет деньги.

Следующие сутки она так переживала, что несколько раз сбилась во время игры. Давно такого не было. С Ригом не получалось поговорить. Он словно специально избегал разговора. Час икс приближался. Последний концерт. Родной город, в котором было много воспоминаний. Таю никто не узнавал. Это радовало. Меньше всего ей хотелось разговаривать со старыми знакомыми. Рассказывать как она докатилась до такой жизни.

Рига удалось поймать перед выступлением. Он общался с очередной девицей. В последнее время от популярности у него крышняк снесло. Он только и делал, что менял девиц. Даже имена не запоминал.

— Риг, можно тебя на минуту.

— Я занят, — даже не оборачиваясь в ее сторону, сказал он. Ворковал с Таней, с которой Тая когда-то вместе училась.

— Вижу. Но сейчас освободишься, если не поговоришь со мной.

— Давай после концерта? — предложил он.

— А ты сказал подруге, что сейчас лечишься…

— Убью, — он всё-таки повернулся к Таи.

— Давай вначале поговорим, а потом убивай, — ответила Тая, наблюдая, как Таня быстро уходит в зал. Ничего, после концерта другую дуру найдёт.

— Чего хочешь?

— Можешь мне деньги выплатить сегодня?

— Нет. Аванс ты получила. Остальное я тебе переведу в середине октября.

— Мне деньги нужны. Пятнадцать тысяч.

— Это не мои проблемы.

— Риг, мне очень нужны эти деньги. Дай их и больше я не появлюсь на горизонте. Мы разойдёмся.

— Мы уже разошлись. Так что хватит тешить себя иллюзиями. Пойдём выступать.

Хотелось расплакаться. Вместо этого Тая взяла скрипку в руки и начала играть. Забыться. Хоть на миг. Она и забылась. Знакомые ноты. Знакомые мелодии. Они уносили куда-то вдаль. Очнулась Тая, когда играла в полной тишине. Даже ребята смотрели на неё удивлённо. Первым пришёл в себя гитарист. Что-то сказал про бонус, так как группа завершала гастрольный тур. Началась следующая песня. Тая же поняла, что не может играть. Вот её вступление, а руки отказываются играть. Ступор. Она больше не могла играть. Скрипка отказывалась ей подчиняться. Тая скользнула за кулисы и ушла со сцены. Нужно успокоиться. Перестать волноваться. Такое уже было. Прошло месяца через три. Злость. Её было слишком много. В таком состоянии играть не получится.

— Тая, что случилось? — к ней подошёл Леший.

— Не могу играть, — она пожала плечами. — Будь другом, проследи, чтоб мне Риг потом деньги перевёл.

— Решила уйти?

— Да. Всё равно играть не могу, — укладывая скрипку в футляр, ответила Тая. У нее было две скрипки. Может одну продать? За электронную можно неплохо выручить. И что она говорит? О чём думает? Продать скрипку. Убить ребёнка. А что тогда останется с ней? Что станет с ней после всего этого?

У каждого человека есть грань, через которую стоит перейти и назад вернуться не получится. Жизнь не будет прежней. Не будет прежнего человека. Душа потеряется, останется лишь пустая оболочка, которая будет существовать, а не жить. Для Таи смыслом ее жизни была музыка. Скрипка помогала дышать, помогала преодолевать любые неприятности. И вот она решила ее продать. Но это же так продать душу. После этого грань будет пройдена. А смысл потеряется. Только ведь другого выхода нет. Она чувствовала себя загнанной в угол.

Тая брела по ночному городу. Было желание выпить. Нет, не выпить, а напиться. Слишком много было проблем, которые давили морально. Казалось, что стоит принять горячительного, как все проблемы решаться. Или если не решаться, то хотя бы на время забудутся. Пусть до утра, но у неё будет передышка. Глупое желание, глупые мысли, как будто от проблем можно спрятаться на дне стакана. Тая это понимала, но не могла ничего с собой поделать. Она не хотела думать о вреде ребёнку, и пусть это было верхом безответственности, но её ребёнок раздражал, мучил. Она устала от него. И избавиться не получалось.

Взгляд привлёк местный ресторан, который зазывал посетителей музыкой и яркими огнями, которые обещали ощущения праздника. Тая завернула туда. Нужно было передохнуть, решить, что делать дальше. Как быть. Надо было думы раньше думать, но тогда в сердце теплилась надежда, что Риг передумает.

Тая чувствовала себя дурой. Ругала последними словами. Знала ведь, что всё будет так, но как же страшно чего-то решать, а ещё страшнее, когда решение принято, но исполнить его не получается.

В кармане тридцать тысяч. Тая их специально сняла, чтоб не искать банкомат завтра. Для этого городка большие деньги. Можно себя на минуту почувствовать миллионером. Большие деньги и одновременно такие маленькие. С ними можно столько сделать, но их не хватает на самое главное. И от этого становилось совсем грустно. Ко всему прочему Тая не могла больше играть. Это убивало морально. Словно кто-то перекрыл кислород и теперь давал его небольшими порциями, чтоб она не утратила возможность дышать, но при этом не могла позволить себе вдохнуть полной грудью.

Заказав большую кружку пива и жареный арахис, Тая скользнула взглядом по залу. Ресторан больше напоминал бар, куда приходили культурно выпить. Бар, который был чуть выше уровня придорожной забегаловки. Тая раньше здесь не была, хотя всегда мечтала посмотреть, как выглядит это заведение внутри. Может в школьные годы ей здесь бы и понравилось, но после тех мест, в которых ей пришлось выступать, ресторан выглядел тускло и обыденно.

Девица что-то пыталась выдать из популярных песен. Иногда фальшивила, но никто не обращал на это внимания. Кто-то в такт песни покачивал головой. Несколько мужчин, не стесняясь, разглядывали певицу, облизывая сальные пальцы после рыбы. Очень культурное место. Тая поёжилась и уткнулась носом в кружку с пивом. Один глоток и её понесёт в далёкие дали. Тая знала за собой эту слабость. Стоило алкоголю попасть в рот, как хотелось продолжения банкета. Но почему-то мучили сомнения. Она рассеянно взяла очередной соленый орешек, подумав, что скоро превратиться в белку, если продолжит поглощать их в таком количестве.

А в зале народу почти не было. Тая усмехнулась. Наверное вся публика на концерте, кроме любителей рыбы и шансона. На концерте её группы. Нет. Группа больше не её. Леший должен проследить, чтоб Риг не зажал деньги. Он в этом деле довольно щепетилен. И больше её ничего с группой связывать не будет. Только воспоминания и ребёнок. Рука машинально коснулась живота. В голове мелькнула шальная мысль, что может и не делать аборт? Что можно доносить ребёнка, а потом оставить его в роддоме. Это ведь был вариант решения проблемы, от которого не стоило отказываться.

Оглядев ещё раз зал, Тая наткнулась на взгляды двух мужчин, которые разглядывали её. Она попыталась вспомнить, знакомы ли они, но не получалось. На вид им было около тридцати-сорока. Тая уехала из города в шестнадцать лет. Ни тогда ни сейчас она не обращала внимания на таких стариков. Решив, что они гадают она ли изображена на афише или нет, Тая вернулась к орехам. Через минуту посмотрела в их сторону. Мужчины о чём-то разговаривали и продолжали наблюдать за ней. А возможно их привлекла внимание её внешность. Всё-таки, выглядела она специфически. Тая возмутилась. Как будто они выглядели приличнее. Ладно, брюнет был ещё ничего, на человека походил. А блондин? Такой же фрик, как и она: длинные волосы собраны резинкой, в ухе серьга блестит. Тая попыталасьвспомнить, в каком ухе носят серьгу любители нетрадиционных отношений, только не вспомнила. Хотя… Она усмехнулась, решив, что ей ли быть ханжой. У самой бровь проколота и одно ухо в пяти местах по хрящу. А ещё и татуировка была, которую она сделала в девятнадцать лет, когда вразнос пошла. Она тогда только с Максом рассталась и начала встречаться с Ригом. Даже в то время не встречались, а дружили. Он её и подбил на проколы. Было забавно. Тая улыбнулась воспоминаниям молодости и наивности, почувствовав себя сейчас старухой, которая сгибалась под непосильной тяжестью.

— К тебе подсесть можно?

— На хвост? Не настолько богата, — ответила Тая, не поднимая головы.

— Сам в состоянии тебя угостить.

— А меня не надо угощать, — одёрнула Тая. Она посмотрела на мужчину. Подошёл брюнетик. Блондин делал вид, что занят разглядыванием этикетки на газировки. Таю этот момент насторожил. Он словно думал, что она не заметит, как тот поглядывал в их сторону. Явно же, что была затеяна какая-то игра. Оставалось лишь понять, какую карту эти двое хотят разыграть. Тая вспомнила о деньгах в кармане. Не хватало только выйти отсюда и оказаться сразу в ближайших кустах. Брюнет сел напротив нее с газировкой в руках, и молча разглядывал Таю. Будь у него в руках ещё пиво, она бы поняла. Два трезвенника в таком месте — это было, откровенно говоря, подозрительно.

— А что нужно делать? — спросил брюнет.

— В смысле? — спросила Тая, откинув волосы назад.

— Что нужно делать, чтоб с тобой познакомиться? — уточнил он.

— Может я не хочу ни с кем знакомиться, — ответила Тая.

— Я заметил.

— Тогда чего спрашиваешь?

— Что на концерте случилось? Ты хорошо играла. А потом ушла.

— Какое…

— Наверное, есть дело, раз спрашиваю, — он мягко перебил Таю.

— Нервное. Такое у меня иногда бывает, когда перенервничаю. Музыка отказывается подчиняться. Я теряю контроль и не могу играть, — ответила Тая. Она насторожено посмотрела на него, не понимая, почему ответила на его вопрос.

— Значит, всё-таки неприятности. А я ведь тебя сколько раз спрашивал нужна ли тебе помощь.

— А я сколько раз спрашивала тебя, как твоё имя. Ты же молчишь. Ничего о себе не рассказываешь. Так зачем я должна раскрывать незнакомому человеку душу, — ответила Тая. В этом городе только Мистер Икс мог интересоваться её жизнью. И вот теперь он сидел перед ней. Человек, с которым она общалась несколько месяцев и про которого толком ничего не знала. Тая смотрела на него и не могла вспомнить. Раньше она не была с ним знакома. Не пересекалась.

— Засчитано. Но сейчас можешь рассказать, что у тебя случилось? — спросил он.

— Мне деньги нужны. Пятнадцать тысяч. До завтра. Или до послезавтра, — отпивая пива, ответила Тая. — Но и отдать я их не смогу сразу. Могу в залог скрипку оставить. Электронную. Она дороже пятнадцати тысяч стоит. Несмотря на то что поддержанная, всё равно она дорогая.

— Ты изменилась. Не могу понять нравится мне это или нет, — ответил он, откидываясь на спинку стула. Тая вздохнула. Понятно, почувствовал себя хозяином положения. Теперь начнёт давить. Шантажировать.

— Так ты поможешь или нет?

— Возможно. Если скажешь для чего тебе деньги.

— Какая разница?

— Никакой. Просто интересно, — он улыбнулся. Спокойно так. Мягко. Вся его внешность была мягкая.

— Я не понимаю, зачем ты со мной общаешься? Это шутка? Подстава?

— Нет. Ты мне нравишься, — он на минуту задумался. — Сейчас так же нравишься, как и раньше.

— Я тебя раньше не видела никогда в жизни.

— Видела, просто не помнишь. Мы даже немного поговорили. Но это всё не важно.

— А что тогда важно?

— Мы сейчас сидим с тобой и разговариваем. Я пытаюсь выведать у тебя, что ты задумала.

— Напиться хочу. Противно жить, — выпалила Тая и сама испугалась этих слов. Её собеседник продолжал также улыбаться. — Что ты улыбаешься? У меня может жизнь летит в пропасть. Нет, она уже улетела. Я только ей успела рукой помахать на прощание. Ригу я не нужна.

— А он тебе?

— Тоже не нужен. Держалась за него, как за привычное.

— Так чего ты переживаешь? — спросил Мистер Икс.

— Не знаю, что делать и куда идти. Вот сижу и думаю. Если одолжишь денег, то я смогу вновь на ноги встать. А если не одолжишь… Не знаю. Опять началось. Я сейчас, — комок подкатил к горлу. Тая еле успела добежать до туалета, чтоб не опозориться. Пиво пить вредно. Она согласилась с малышом. Выплёвывать пиво было ещё противнее, чем отходить от похмелья. Через пять минут она уже умывалась, склонившись над раковиной. Только тогда она поняла, что сумка осталась за столом. Тая уже подумала, что с деньгами можно было попрощаться, а сумки ей больше не видать. Но нет. Мистер Икс сидел на месте. Она проверила деньги. На месте. После этого Тая покосилась на него.

— Что?

— Ничего. Надо воды заказать, — ответила Тая.

— Плохо?

— Не спрашивай. И не спрашивай почему. Я не хочу говорить. Просто не хочу говорить! — вспылила она. И удивилась откуда появилось столько злости? Тая поморщилась от сильной головной боли, которая резко ударила по вискам. Сейчас бы на подушку её положить. Только где для неё подушку найду? Надо ехать в областной город. Здесь гостиницы не было.

— Я тебе не враг. Так что не ругайся, — мягко сказал мужчина.

— Извини. В последнее время характер испортился. Ещё и день выдался сложным, устало ответила Тая.

— Я понял.

— Чего ты всё время улыбаешься?

— Настроение хорошее.

— У него повод есть. Сегодня день рождение, — к ним подсел блондин, которому явно надоело скучать одному.

— Завтра, — поправил Мистер Икс.

— Уже сегодня. Десять минут первого. До чего договорились? Мне как бы завтра на работу.

— А до чего мы должны были договориться? — настороженно спросила Тая.

— Не знаю. Я думал, что в течение десяти минут он что-то ляпнет, ты его пошлёшь, а я вернусь домой спать. Вы же хорошо так болтаете, что даже удивительно.

— Видишь, пока ничего не ляпнул, — ответил Мистер Икс.

— Ребят, я спать хочу. Поэтому у меня есть предложение. Тая, ты сегодня где ночуешь?

— Нигде. Только почему это должно тебя волновать? — не скрывая подозрительности, спросила Тая.

— Мне плевать. Вот честно. Я за демократию и свободу слова, действий и так далее. Хоть в канаве под мостом спи. Только Генке ты нравишься. У него дома родители больные. За ними сейчас моя жена присматривает. Я хочу её забрать домой, потому что без неё спать мне не нравится. Может вы к нему домой пойдёте болтать? Уверен, что он тебе и кровать уступит. Сам рядышком посидит. Приставать не будет. Наверное и решится на это только через полгода…

— Данко, не делай из меня идиота, — попросил его Гена.

— Я и не делаю. Порой ты себя ведёшь, как безобидный идиот. Одна твоя манера знакомства чего стоит.

— Это какая? — спросила я.

— У него родители больные. Отец с головой не дружит. Перенёс инсульт. После этого путается в днях, бормочет чего-то, обижается, ругается. Короче, полный набор. И мама у него пьёт хронически. Это он обычно сразу вываливает. После слова привет.

— А теперь это вывалил ты, — холодно сказал Гена.

— Ага, так всё равно Тая всё это увидит, когда к тебе в гости придёт, — ответил Данко. После этого посмотрел на меня. — Он же их не бросает. Живёт с ними.

— Меня это не касается, — пробормотала Тая.

— Тебе идти некуда. Переночуешь, а утром уедешь. Даже за квартиру платить не придётся. Родители у него хоть и с прибабахом, но с ножами ни на кого не кидаются. Только ругаются и бормочут ересь всякую, — сказал Данко. Тая посмотрела на них. И тут такая апатия накатила, безразличие, с которым сложно было бороться.

— Хорошо, — согласилась она. — Поедем в гости.

— Это правильное решение, — сказал Данко. Гена выглядел растерянным.

— Или ты против? — спросил Тая своего таинственного друга.

— Нет.

— Тогда пошли. Твой друг прав. Время уже позднее, а ночевать мне негде, — подзывая официантку и расплачиваясь за орехи, пиво и бутылку воды, ответила Тая. Рисковать, так рисковать. Тем более она и раньше по дурным компаниям болталась. И ведь везло. Никаких дурных приключений не находила. Может и в этот раз повезёт? Оставалось на это надеяться.

Глава 3

Ребята были на машине, которая довезла до окраины города. Глухие места. Район состоял почти полностью из деревянных двухэтажных домов. Один панельный дом, возвышался насмешкой над деревянными, давно забытые о краске и ремонте, домами. Квартира Гены находилась на первом этаже панельного дома. В подъезде перегорела лампочка, поэтому до двери они добирались в темноте. Дверь деревянная. Гена открыл её. Стандартная прихожая. Он включил свет. На шум, который они создали своим приходом, из комнаты вышла женщина с короткой стрижкой.

— Как у вас дела? — спросил её Гена.

— Неплохо. Правда, твой отец ещё не спит. Рисует. Мать только угомонилась, — ответила она, рассматривая Таю.

— Спасибо, что посидела с ними.

— Не проблема. С днём рождения тебя. Звони, если помощь понадобится, — сказала она, накидывая спортивную куртку и надевая ботинки.

— Мы пошли, — сказал Данко, пропуская женщину вперёд и тут же обнимая её за талию. Гена закрыл за ними дверь.

— Давай вещи в комнату положим. Отец туда не заходит. А тут найдёт скрипки, решит ещё, что для него новые игрушки. Кстати, почему у тебя их две? — спросил Гена.

— Одна обычная, другая электронная. Когда электронная появилась, то я не смогла расстаться с классической, — ответила Тая, закидывая сумку в комнату. Стандартная комната с двуспальной кроватью, двумя компьютерами, шкафом. Римские шторы на окне. Стандартная холостяцкая берлога. Необычно было только звукоизоляция в комнате.

— А это тебе зачем? — спросила Тая, проводя рукой по звукоизоляции.

— Для работы нужно. Чтоб родителей не будить, и они, чтоб не отвлекали, — ответил Гена.

— Ясно.

— Чай будешь? — предложил Гена.

— Давай, — пока он ходил на кухню, Тая порылась в сумке и нашла во что переодеться. Она давно уже не стеснялась таких вещей. Тем более что Гена сам сказал, что у него можно переночевать можно. Волосы она заплела в косу, чтоб завтра их можно было нормально расчесать. Ещё и умыться сходила. В ресторане до конца смыть косметику не получилось. Когда вернулся Гена, она уже лежала на краю кровати, обнимая подушку.

— Спишь?

— Нет, немного глазам отдых дала, — ответила Тая.

— Давай ужинать, — предложил он. Ужин был скромный и простой: чай, бутерброды, с которых Тая самым наглым образом съела сыр. И сразу об этом пожалела, когда почувствовала, что её накрыла тошнота. Она почувствовала обиду за сыр, который ей понравился. Когда она вернулась из туалета, то залпом выпила кружку чая. Встретилась взглядом с Геной.

— Да, беременна. Жду ребёнка. И не смотри на меня так.

— Я думал, стоит ли тебе что-нибудь из лекарств предложить от отравления.

— Отравление, которое длится девять месяцев, — хмыкнула Тая.

— А…

— Отец ребёнка послал на аборт. Я этот момент упустила. Появился шанс, что ещё не поздно. Одна женщина согласилась решить эту проблему. Мне только денег не хватает, — выпалила Тая.

— Это не проблема, — тихо сказал Гена.

— Для меня пятнадцать тысяч сейчас являются проблемой. Риг наши деньги прокручивает на процентах, чтоб покрыть расходы. Поэтому я их увижу не раньше октября, а то и декабря. Я в полной яме.

— Ребёнок — это не проблема. Не надо так говорить, — поправил Гена.

— У меня ничего нет. Совсем ничего. Мать в тюрьме. Мы когда переехали в Москву, она нашла хорошую работу. Взяла квартиру в ипотеку. Потом закрутила роман с одним парнем, который был чуть старше меня. Через два года она его убила. Зарезала. Ей восемь лет дали. Квартиру отобрал банк. Я на улице оказалась. Отец к тому времени квартиру пропил. Официально у меня была в ней доля, а по факту квартиру уже два раза перепродали. Адвокат говорит, что можно судиться, но на это деньги нужны. Я посчитала, сколько на суды уйдёт, то эта доля в квартире столько не стоит. Он на даче жил. Там и сгорел. Вот и получилось, что я сейчас на четырнадцатой недели. У меня нет жилья, нет работы. Вместо того, чтоб идти на аборт, я укатила в гастрольный тур. Живу, как стрекоза, которая танцует и поёт, а как зима приходит, так за голову хватается.

— А родственники? Кроме родителей?

— Всё умерли. Нет никого. Мама тогда бабушкину квартиру продала. Дала деньги своему ухажёру, на бизнес. Тот чего-то мудрил, но после его смерти всё досталось его родственникам.

— Ясно. Ты спи, а я немного поработаю. Договорились?

— Хорошо, — согласилась Тая. Она понимала его разочарование. У него была мечта, которую он холил и лелеял. Принцесса со скрипкой. А принцесса оказалась далеко не принцессой. Скорее уж ведьмой. Решив, что завтра она придумает, как жить дальше, Тая решила поспать. Хотя бы немного, чтоб завтра была ясной голова. Пока была такая возможность ей надо было пользоваться. Ведь неизвестно, что будет дальше.

Гена работал за компьютером. Он сдерживался, чтоб не посмотреть лишний раз в её сторону. Она же притягивала его взгляд. Когда он увидел её на концерте, то вначале не узнал. Но стоило ей заиграть на скрипке, как Гена сразу понял, кто перед ним. Девушка, которая когда-то вытащила его из той ямы, в которую он сам себя загнал. Тогда не было смысла жить, а Тая его принесла в жизнь. И вот теперь она лежала в его кровати. Беспокойно дёргала ногой. Чего-то говорила во сне. Явно сон ей снился плохой.

Она изменилась, но глаза… Они оставались прежними. Пусть был агрессивный макияж, одежда, пусть в её движениях было много дерзости и резкости, но глаза не могли врать. Они скрывали то, что она не хотела показывать. Работать было сложно. Тая отвлекала своим присутствием, но одновременно от этого на душе было приятно.

Когда Тая проснулась, то было ещё темно. Вначале Тая никак не могла понять, где находится. Что-то жужжало. Выглянув из-под одеяла, которым она накрылась с головой, то увидела широкую спину, что загораживала два монитора. Синеватый свет наполнял комнату. От этого все вокруг казалось каким-то потусторонним. Наверное ассоциации навевали голливудские фильмы, которые часто показывали похищение инопланетянами людей. Из комнат героев шёл как раз такой синеватый свет. Тая даже подумала, что стала героиней такого фильма. Почувствовав, что ее начало заносить в другие дали, оан закрыла глаза. Попыталась уснуть. Не получилось. Она выспалась.

Гена. Что-то знакомое. Откуда он появился? Тая старалась вспомнить, где его видела. Знакомый папы? Нет. Он не приходил к ним в дом. Иначе бы она его запомнила. У мамы точно не было таких знакомых. Но Гена знал Таю хорошо. До того момента, когда не стало мамы. Но не другом же он был Юры, маминого кавалера. Юра Таи не нравился, поэтому в то время, когда Юра появился в жизни мамы, она была полностью поглощена учёбой и репетициями. Все знакомые того периода для нее превратились в одно сплошное пятно, расплывчатое и невнятное. Но по общению с Геной, ещё когда он был Мистером Икс, Тая поняла, что одно время они общались достаточно близко. Осталось только вспомнить кто у нее был в то время в друзьях.

— Мы с тобой перестали общаться, когда ты мне сказал, что сидел семь лет. Что-то говорил о преступление, которого не совершал, — сказала Тая. Гена никак не отреагировал на её слова. Он невозмутимо продолжал чего-то печатать.

— Да. Было дело, — ответил он через какое-то время. — Я не скрывал этого. Ты же мне сразу дала понять, что даже общаться не хочешь. Это логично. Молодая девчонка со школьный скамьи и человек, который столько времени за прутьями провёл. Я ещё тогда от свободы голову потерял. Растерялся и не мог реально оценивать шансы. Казалось, что все позади. Пусть мне и напоминали обратное, но я наивно верил, что все будет хорошо. Что есть второй шанс.

— А сейчас?

— Сейчас я уже понял, что прошлое оставила сильный след на жизни. Такое мазутное пятно, которое уже не уберёшь. Или, ещё можно сказать, шрам от ожога. С этим только остаётся смириться и жить дальше.

— Но ты все равно не сдаёшься.

— Это Данко заставил. Ему не нравится моя честность. Говорит, что ее перебор. Не все надо вываливать с первых минут. Это пугает. Но у меня такая ситуация, что от перемены слагаемых сумма не поменяется. Я могу сказать, что… — в коридоре раздался шум. Гена сразу встал. — Отец опять бродит. Надо проследить за ним. Извини.

Он ушёл. Тая осталась одна. Невесёлая ситуация. И страшная. У нее было несколько знакомых, которые были с условными сроками за хулиганство и аварии. Но с такими серьёзными сроками знакомых не было. Не считая матери, которой ещё четыре года там отбывать.

— Пап, иди спать. Вот вода. Попил и иди спать, — посоветовал ему Гена. В ответ донеслось невнятное бормотание. — Сегодня нет луны. Давай я тебе ночник включу. Договорились. Пойдём спать. Ночь. Да, накрою одеялом. Колыбельную петь? Я их не знаю. Но посижу, пока ты не уснёшь.

Тая проскользнула в ванную. Когда она возвращалась, то столкнулась с Геной, который выходил из соседней комнаты. Он как-то виновато улыбнулся. Пошёл на кухню. Тая же вернулась в комнату и забралась под одеяло.

— Будешь чай? — протягивая ей кружку с чаем, спросил он.

— Не откажусь, — она смотрела на него настороженно. Гена сел рядом.

— Отец с мамой… Они как дети. Их нельзя оставить одних. Папа все чего-то хочет сделать. Он не понимает, что изменился. У него порой случаются проблески. В один из таких моментов, он поставил чайник на плиту и забыл про него. В другой раз налил себе вместо молока моющее средство. Он не понимает, что делает чего-то не то. Для него вся деятельность нарушена. Искривлена. Мама же просто уходит из дому, чтоб выпить с друзьями. Она не может без бутылки. Мы с ней договорились, что я сам ей буду давать эту водку, чем потом буду искать её по помойкам среди бомжей. Такое было уже раз десять. Я пытался её лечить, но она сама не хочет. Ей нравится такой образ жизни, что для меня дико. Сама понимаешь, когда человек не хочет лечиться, то можно любые деньги тратить, но все будет без толку.

— Тебе с ними тяжело.

— Да, но одновременно нет. Это даёт хоть какой-то смысл.

В мире тяжело быть одному. Мне повезло, что у меня есть друзья, которые не отвернулись. Но они не могут со мной нянчится постоянно. У каждого из нас своя жизнь. Дома же оставаться одному, в четырёх стенах, без общения… Я не привык быть один. Родители, хоть и немного ненормальные, это одиночество скрашивают. Если бы не они, то я устроил бы здесь какой-нибудь притон. Может из таких же. Ничем хорошим это не закончилось бы. А так я при деле.

— Когда у меня неприятности с мамой случились… Я тогда одна осталась. Было страшно, — зачем-то сказала Тая. Гена на нее как-то странно посмотрел. Улыбнулся. Тая же скрылась за кружкой с чаем.

— И что ты сделала?

— Закрутила роман с соседским парнем, которому давно нравилась. Ну… Это даже не роман был. Так. Я пришла с занятий. Квартира в крови. Полиция. Был большой шок. Когда они уехали, то Паша предложил у него переночевать. Я согласилась. Там он начал меня утешать. До утешались, короче. Потом довольный такой был, что переспал со мной. Ржать начал, что все равно своего добился. Про спор какой-то говорил. А я смотрела на него и думала, что он дурак. И не человек, а какая-то скользкая тварь. Противно от этого стало, — Тая нервно рассмеялась. — Зачем тебе все это рассказываю?

— Я не против. Мне интересно с тобой общаться, — ответил Гена.

— Который час? — спросила Тая.

— Второй час ночи. Спать хочешь?

— Нет.

— Составишь мне компанию? Нужно ещё минут тридцать, чтоб всё закончить? — предложил он.

— Мешать буду.

— Нет. Не будешь, — уверенно сказал Гена. — У меня одно время были проблемы с работой. Устроился грузчиком, но пришлось уйти, когда отец заболел. Хорошо, что друзья поддержали. Заставили окончить курсы компьютерные. Поменяли меня, пока я учился. Потом до много сам догнал. Это на самом деле легко. Теперь работаю на дому. Иногда компьютеры чиню, но опять же здесь. В основном вся работа удалённо. На жизнь хватает.

— Я в магазине работала. Майками торговала. Атрибутикой соответствующей. Всякой бижутерией. Уволилась, чтоб поехать на гастроли. Хотя, всё равно бы пришлось уйти. Работала я неофициально. Как-то никогда не задумывалась о завтрашнем дне. И о детях не думала. Всё это казалось далёким. Да и сейчас так кажется, — ответила Тая, садясь рядом на стул, что стоял рядом с компьютерным столом. При этом ещё умудрилась ноги по-турецки скрестить.

— Тебе так нельзя сидеть, — сказал Гена.

— Почему?

— Потому что это вредно. Ты ребёнка ждёшь. Пережмёшь ещё чего-нибудь.

— Какая разница…

— Тая, ты ведь не хочешь делать аборт. Иначе раньше бы всё сделала. Но ты до последнего оттягивала этот момент.

— Ты смеяться будешь, когда услышишь почему я так сделала, — тихо сказала Тая.

— Не буду, — пообещал он.

— Думала до последнего, что проблемы сами собой решаться. Может выкидыш будет. Или Риг одумается. Но ничего этого не случилось. Не бывает чудес, — в её словах проскользнула грусть. Перед ним сидела запутавшаяся девчонка, которая не готова была к новой роли.

— А я верю в чудеса, — возразил Гена.

— Каждому своё, — Тая пожала плечами, явно с ним не соглашаясь.

— Давай не будем спорить, — примирительно сказал он. Опять с улыбкой посмотрел на неё. У него была мягкая улыбка, немного застенчивая, словно он стеснялся улыбаться. Она гармонировала с его круглым лицом. Такие ребята были безобидными тюфяками, которые всегда оставались в тени. Тёмные лошадки. Только этот давно вырос из возраста молодого человека. Или взрослый мужчина, застрявший в юношестве? Тая не смогла ответить себе на этот вопрос.

— Хорошо, — согласилась она.

— Тогда сядь нормально, — сказал Гена, выключая компьютер. Тая хотела заметить, что он довольно быстро закончил свои дела, но не успела. Он повернул компьютерное кресло в её сторону. Таяс неохотой опустила ноги.

— Так лучше? — спросила она.

— Лучше, — ответил он. Внимательный взгляд начинал раздражать. Нервировал. Тая просто не знала чего от него ждать. Тёмные лошадки они такие… Тёмные.

— Чего ты так на меня смотришь? — не выдержала Тая.

— Давно тебя не видел.

— И тебе не нравится, что видишь.

— Почему? Нравится, — он усмехнулся. — Хочешь у меня остаться?

— Нет.

— Тебе всё равно идти некуда. Ты можешь пожить у меня пока не встанешь на ноги. Потом, если захочешь, то уйдёшь. Я неволить не буду.

— И как ты себе это представляешь? — спросила она.

— А как люди живут? У тебя сейчас какая проблема? Тебе негде жить. У тебя нет денег. Я в состоянии и тебя и ребёнка прокормить. Одна проблема, это родители. Но к этому можно привыкнуть.

— Я тебя не знаю.

— Будет время познакомиться поближе. Квартира большая. Три комнаты. Можно будет исхитриться и одну из них освободить. Или у меня оставайся. Кровать широкая. Места нам с тобой хватит. Дети меня не раздражают. Одно время сидел с Ваней, сыном друзей.

— Хм, я подумаю над твоим предложением, — только и ответила Тая.

— Ты не подумаешь. Сбежишь как только рассветёт. А ещё сменишь номер телефона, чтоб больше со мной не общаться. Найдёшь где-нибудь недостающую сумму. Пойдёшь на аборт. Заработаешь осложнения, потому что от грязного ножа на кухонном столе нельзя ожидать чего-то хорошего. Потом ты попадёшь в больницу. Скорее всего, из-за открывшегося кровотечения. Я смотрел в интернете о возможных последствиях. Может случиться так, что больше ты детей иметь не сможешь. Это окончательно тебя раздавит. Психологически. Когда тебя выпишут, то наступит осень. Дождливая и холодная осень. Ты будешь стоять без денег на улице под дождём. Куда ты пойдёшь? Что будешь делать? Это ещё надо учесть, специфическое состояние, отягощённое чувством вины, — он говорил спокойно, но каждое слово походило на молоток, забивающий гвоздь. — Я знаю, что косноязычен. Часто говорю, что думаю. Не умею подбирать нужные слова. Для меня как-то правда лучше, сладкой лжи. Но я продолжаю упрямо и наивно думать, что мой стиль общения это не повод от меня шарахаться. Я просто протягиваю руку помощи. Что мешает её тебе принять?

— Плата за помощь, — ответила Тая. — Или ты думаешь, что я настолько наивна, чтоб поверить в бескорыстную помощь?

— Корысть в этом есть, — согласился Гена. — Мне скучно. Я живу с больными родителями. В городе у меня почти нет друзей. Люди до сих пор помнят ту историю, в которой я был в главной роли. Да, они перестали плеваться мне в спину, когда я прохожу мимо, но до сих пор предпочитают не здороваться.

— А я буду тебя развлекать?

— Скрасишь одиночество, — поправил её Гена. — Почему бы нет? Если ты боишься, приставаний с моей стороны, извини, но я не готов так резко начинать отношения. Тем более ты ждёшь ребёнка. Давай подождём пока родишь, тогда поближе познакомимся и решим, что делать дальше, — сказал он. Говорил серьёзно, а улыбка говорила об обратном.

— Смеёшься?

— Немного. Так как? Что ты думаешь?

— Мне надо подумать, — ответила Тая.

— Думай. Право твоё. Но у меня места много. На всех хватит, — ответил он. — Пойдём пока спать.

— Я наверное посижу ещё немного.

— Чего ты меня боишься? Никто тебя обижать не собирается, — сказал Гена, беря её за руку. Почему-то стало страшно.

— Не знаю.

— Чего не знаешь?

— Почему-то я тебе не доверяю. Кажется, что за добрым лицом скрывается какой-то подвох.

— Нет никакого подвоха. Я не Синяя борода, — ответил он, выключая свет. Из соседней комнаты раздалась ругань. — Ты ложись, я скоро приду.

Ругалась женщина. Кляла на чём свет стоит Гену, он что-то ей спокойно отвечал. Потом загремела посуда на кухне. Я легла к стенке и закрыла глаза. Всё равно, с ним было что-то не то. Что-то опасное. Я чувствовала это интуитивно. Спать я не собиралась. Думала дождаться рассвета и сбежать. Но мои планы сорвались.

Глава 4

Солнце пробивалось сквозь плохо закрытые жалюзи. Оно освещало комнату в полосочку. Настойчивый луч лез в глаза. Тая повернулась, стараясь от него спрятаться. В этот момент она и увидела Гену, который спал рядом. На его щеках уже вылезла щетина. Спокойное лицо. Ровное дыхание. Спал он крепко. Видимо, она уснула, дожидаясь, когда он вернётся и ляжет спать. И вот этот момент. Гена спит. Самое время для побега, но Тая вместо того, чтоб осторожно встать и взять вещи, лежала и смотрела на него. Его нельзя было назвать симпатичным. Скорее обычным. Ничем не выделяющимся, кроме улыбки. Что же тогда её так в нём настораживало?

— Доброе утро, — сонно прошептал он. — Снились принцы?

— А должны? — спросила Тая.

— Есть такая примета, что на новом месте женихи девчонкам снятся, — он посмотрел на неё. Холодный взгляд. Глубокий и холодный. Он словно старался проникнуть в душу. Даже улыбка не спасала. Вот оно несоответствие. Вчера она слишком сильно устала, чтоб на это обратить внимание. Да и он вёл себя слишком скованно.

— Мне ничего не снилось, — ответила Тая, удивляясь спокойствию в своём голосе.

— Ещё приснятся, — пообещал он. — Что-то я сегодня не выспался.

— Поздно лёг? — спросила она, скорее для того, чтоб поддержать разговор.

— В четыре утра. Зато суп сварил. Понадобился матушке ночью суп. Хороший такой повод свинтить из дома ночью. Пойти к соседке супа поесть, — усмехнулся он.

— И поэтому ты пошёл ночью его варить? — Тая удивлённо посмотрела на него. Не каждый день встретишь мужчину, который будет по прихоти матери среди ночи супы варить.

— Да. Под бурчание матушки, — ответил он, поворачиваясь на спину и смотря в потолок.

— Ген, я…

— Иди сюда, кое-что покажу, — он как-то быстро обнял её. Прижал к себе. — Смотри.

— Бабочка? — спросила она, чувствуя смущение от такой близости.

— Ага. Наверное, последняя. Залетела к нам привет от лета передать, чтоб мы не расстраивались его провожать, — довольно ответил Гена.

— Или ищет места на зимовку, — сказала Тая.

— Возможно. Всем нужно где-то зимовать. И желательно в тепле. Тая, я знаю, что у меня это не самое лучшее место, но другого нет, — сказал он, щекоча дыханием её ухо.

— Я тебя боюсь, — выпалила Тая и замерла.

— Такой страшный? Ладно, давай включим логику. Вот сегодня ты спала рядом со мной. Я мог тебя обидеть. Так? Что-то было? Нет. Так почему всё это должно произойти потом? — спокойно спросил он.

— А почему не произойдёт? У меня одна знакомая вышла замуж. Всё было хорошо. Потом родила ребёнка. Ушла в декрет. На работу не выйти, пока ребёнок в сад не пойдёт. Родители далеко. Муж как сцепи сорвался. Начал её бить. Ругались они с ним чуть не каждый день. Она с трудом дождалась места в саду, а потом ушла от него. Вышла на работу. Сняла квартиру. Потом два с половиной года декрета вспоминала адом.

— Бывает. Поэтому проще избавиться от «проблемы» и наделать новых? Не жалко? — он положил руку ей на живот. Тая только удивлённо посмотрела на его руку. — Ещё немного пройдёт времени и появиться новый человек. Новая звёздочка, которая будет на скрипке играть, или очередной рыцарь без страха и упрёка.

— Не надо, — попросила она.

— Жалко. Ты же хорошая девчонка. Запуталась только. Растерялась. Я один раз так же запутался. Понимаю тебя. Иногда кажется, что ты знаешь какой выход самый правильный, но порой заблуждаешься. Я тебе говорю, что ты заблуждаешься. В этот раз.

— Я…

— Смотри, — остановил он ее. Бабочка порхала по комнате. Села на дверцу шкафа, греясь на солнце. Почему-то Таи стало грустно, наблюдая за ней. Она сама была как та бабочка, которая залетела случайно в эту квартиру. Здесь было тепло. А там? Там ведь ничего нет. Гене хотелось верить. Он предлагал сказку, которой не бывает в жизни. Но доверять ему было страшно.

— Мне нужно подумать, — сказала Тая.

— Думай. Я никуда не тороплюсь, — ответил он. — Пойдём завтракать. Я пока окно открою. Может бабочка улетит? Заодно и комнату проветрим.

Когда Тая вернулась из ванной, то на кухне фырчал чайник. Гена что-то помешивал в кастрюльке. Свет заливал кухню. Заставлял жмуриться. Из приоткрытого окна пахло осенью. — Закрыть? А то тебя наверное продуть может?

— Не надо, — ответила она, боясь, что её опять может вырвать от запахов на кухне.

— Тогда садись подальше от окна. Чего будешь? У меня есть суп овощной, манная каша сейчас будет. Можно яичницу приготовить, — предложил Гена.

— У тебя как в ресторане, — она попыталась улыбнуться. Опять начинало мутить.

— Да всё простое. Сейчас отец проснётся, он только кашу на молоке ест. На завтрак, обед и ужин. Другое есть отказывается. Вон, мама суп потребовала. Вот и получается, что разнообразие.

— Это кто? — из комнаты вышла пожилая женщина. На вид ей было лет шестьдесят. Короткие волосы превратились в растрёпанные патлы, которые окружали её лицо, делая его похожим на медузу Горгону. Старый поношенный халат висел на худой фигуре, как мешок. Тапочки с розовыми помпонами выцвели и давно потеряли свой внешний вид.

— Это Тая. Теперь она живёт у нас, — ответил Гена.

— Начал шалав таскать? — она села рядом с Таей. Посмотрела на нее выцветшими подслеповатыми глазами.

— Шалав не видел. С таким незнаком, — спокойно ответил Гена. — Ты что есть будешь?

— Супа давай, — потребовала она, как будто находилась в таверне.

— Тая, а ты?

— Хлеба кусок. Больше всё равно ничего не смогу удержать, — ответила она.

Чёрный хлеб, крепкий чай. Всё было ничего, пока Тая не почувствовала запах супа. Мутить начало сильнее. Из комнаты показался мужчина в мокрых штанах. Мама Гены начала ржать над ним, говоря, что он старый дурень. Гена выключил плиту, повёл отца в ванную. Для него похоже ничего необычного не произошло. Его мама достала из холодильника бутылку водки. Щедро плеснула её в рюмку.

— Будешь? — спросила она.

— Нет, — поморщилась Тая.

Ароматы. Запахи. Больше Тая не могла это терпеть. Поэтому побежала обниматься с туалетом, отдавая ему скудный завтрак. В голове мелькала мысль, что она многое бы отдала, чтоб закончить эти мучения. Только всё равно медлила. Оттягивала этот момент. Ошибка. Она давно перестала понимать, что в этой жизни правильно, а что нет. Где найти критерии, которые могли бы подсказать, как жить и не ошибаться? Жаль, что никто не придумал написать учебник по жизни. Она бы его с удовольствием прочитала и следовала каждому бы параграфу. Только такого учебника не было.

Таи не было минут двадцать. Когда она вернулась на кухню, то Гена уже кормил с ложки отца, словно тот был маленьким ребёнком.

— Не могу налюбоваться на эту картину, — сказала мама. — Вот сколько он мне обид нанёс, а теперь сидит и тупо улыбается. Я ему говорю, что он т-у-по-й. Так дурак улыбается.

— Мам, прекрати, — мягко остановил её Гена.

— Никакой я не тупой. Я рисую, — возразил ей отец Гены. Высокий, худой мужчина с похожей улыбкой, как у Гены. Он зажмурился. — Дай молока.

Пока Гена отошёл к холодильнику, он разлил остатки каши на стол и стал водить по ним пальцами.

— Я тебя нарисую. Помнишь, как в тот день, когда я тебе сделал предложение? На тебе была соломенная шляпка и голубое платье. Босоножки были у тебя в руках. Ты шла по берегу, а волны ласкали твои ноги, словно ты только вышла из морской пучины. Вот, правда получилось красиво? — спросил её папа. На столе была размазанная манная каша. Мужчина смотрел на неё так, словно видел настоящую картину.

— Дурень ты старый, — она легонько стукнула его по лбу.

— Думаешь не похоже? — у него на глазах выступили слёзы.

— Очень похоже, только рисуй на бумаге красками, а не кашей по столу. Тогда твои рисунки сохранятся. Ты замечательно рисуешь, — ответил Гена, погладив его по голове, как ребёнка.

— Вот ты всегда меня понимал, — вытирая слёзы, ответил папа Гены. Тот намочил полотенце и вытер отцу руки.

— Ты ещё есть будешь? — спросил он отца.

— Не хочу. Она злая, — пожаловался он на свою жену и ушёл в комнату.

— А ты т-у-по-й, — растягивая слова, произнесла она и рассмеялась.

— Мама, я тебе сколько раз говорил не распускать руки? Драться нельзя.

— А что ты мне сделаешь? Я вот возьму и пожалуюсь в полицию, что ты меня не выпускаешь из дома и голодом моришь, — прищурилась она.

— Ага, и придёт Семён Петрович, который тебя уже видеть не может. Зачем нам с тобой воевать?

— Рыбы хочу солёной, — потребовала она.

— Держи, — он достал с полки пакет сухой мелкой рыбы. Она жадно его схватила. Закинула туда стопку. Бутылку забрала с собой. После этого заковыляла в комнату. — Теперь можем и мы поесть.

— У тебя такое каждый день? — спросила Тая.

— Сегодня тихо. Иногда они сильно ругаются. Особенно когда маме повоевать хочется. Тогда она начинает меня и отца доставать. Меня из себя сложно вывести, а отец плакать начинает. Обижается на неё. Он сейчас как маленький ребёнок.

— Я заметила.

— Давай сейчас манки положу и бутерброд сделаю.

— Всё равно всё выплюну. Так не должно быть, но не знаю почему меня так выворачивает.

— Сейчас всё нормально будет.

— Откуда такая уверенность? — спросила Тая. Он не ответил. Лишь улыбнулся.

— Ты давно играешь? В этой группе? — спросил Гена, протягивая ей бутерброд.

— Как с Ригом познакомилась. Он её собрал. Там от группы было одно название. Гитарист у нас почти не умел играть на гитаре. Считал, что трёх акордов вполне хватит. Барабанщик только и делал, что палочками махать. Мы еле отучили его стучать к месту и не к месту. Одно время стоял вопрос, чтоб отказаться от барабанов, но Риг был против. У нашего барабанщика водились деньги. И репетировали у него дома. Гитарист был для количества. Риг и сам неплохо играл. Вот из этой какофонии мы пытались делать группу. Я там прибилась, потому что на скрипке неплохо играла. Мне хотелось играть не только для себя. Это было скорее хобби. У нас и выступлений было не так много.

— Мне нравится как ты играешь, — сказал Гена.

— Спасибо, — Тая почему-то смутилась. Она постаралась скрыть смущение за ложкой с кашей, которая оказалась довольно вкусной.

— Меня мама пыталась в музыкальную школу отдать, но не вышло. Всегда казалось музыка чем-то скучным. Тебя же слушаешь, так начинаешь верить в волшебство.

— Я раньше так думала, — ответила Тая. — Музыка была чем-то иным. Она была для меня дверью в сказочный мир. Знаешь, как в сказке про Алису?

— А сейчас? — поинтересовался Гена.

— Сейчас это просто музыка, — ответила Тая.

— Вчера мне так не показалось.

— Заигралась. — Тая поморщилась. Сделала глубокий вдох.

— Плохо?

— Да. Скоро опять побегу с фаянсовым другом обниматься. — Тая посмотрела на потолок, по которому играли солнечные зайчики, что отражались от граней стакана с водой.

— Ты нервничаешь, поэтому тебе плохо. Попробуй успокоиться, — посоветовал Гена.

— Доктор говорит, что возможно проблемы со щитовидкой.

— А мне кажется, что это нервы. У тебя даже руки трясутся, — он подвинул свой стул к её стулу. Взял Таю за руку, которая действительно дрожала. — Ты много думаешь, переживаешь. Понятно, что иначе нельзя. Но попробуй пустить ситуацию на самотёк.

— Я её пустила. И чем всё закончилось? — спросила его Тая, посмотрев на него.

— В этот раз всё закончится по-другому. Я обещаю, — сказал он. В его руках чувствовалась сила. Крупные пальцы гладили её ладонь, принося тепло и спокойствие. Тая же смотрела на всё это, словно он её заворожил.

— Слишком громкие слова.

— Которые я могу себе позволить. Я не тот человек, который обещает то, что не может выполнить, — сказал Гена. — Тогда лучше ничего не обещать.

— А мне давно ничего не обещали. Наверное, последним человеком, который говорил мне такие слова — это была мама, — Тая задумчиво улыбнулась. — Надо было уезжать в Москву. У неё там была новая работа. У меня было больше возможностей. Да и надо было поступать. А я всё сомневалась. Отца не хотела оставлять. Так мама обещала, что всё будет хорошо. Вначале так и было, а потом стало плохо.

— Мы не можем все предугадать.

— А как тогда верить обещаниям? — спросила Тая.

— Так обещание — обещанию рознь. Можно пообещать луну с неба, а можно пообещать опору под ногами. Жизнь состоит из штормов. Человек же стоит на причале, который постоянно проверяется на прочность этими волнами. Если причал крепкий, если у него есть крепкие канаты, за которые можно ухватиться, то человека не смоет бушующий океан. Иногда человек на свой причал вешает фонари, которые служат маяками другим людям. Хозяин причал уверен в его крепости. Знает, что другие люди, которые придут на маяки, не потопят причал своим присутствием. У меня сейчас такой причал. Из крепкого дерева, с толстыми канатами, с яркими фонарями. Твой причал почти развалился. Я до сих пор поражаюсь, как ты ещё держишься на нём и не утонула. И я протягиваю тебе руку. Там море. Здесь твёрдая поверхность. Тут шторм не страшен. Это я могу пообещать. Не в моей власти унять неспокойное море. Я хотя и волшебник, но пока только учусь. А вот не дать тебе утонуть я могу. Я уже не боюсь этих штормов. Но и плавать умею среди них. Когда ты рядом, то никакие грозы не страшны.

— Такое не бывает, — ответила Тая, пряча глаза.

— Только мы сами позволяем чудесам войти в нашу жизнь, — сказал Гена. — Для этого только надо открыть дверь. А теперь прекращай нервничать и ешь кашу. Тебе это нужно. Больше не бойся. Ничего страшного не будет.

Тая лежала на кровати и смотрела на противоположную стену. Гена наверное был гипнотизером, иначе сложно понять, почему она решилась у него остаться на три дня. И что ей дадут эти три дня? Временную передышку? Проблема ведь никуда не денется.

На кухне его мама ругалась с отцом, а Гена их пытался развести по комнатам. Для Таи было загадкой, как он всё это каждый день слушает? Она бы не выдержала.

В комнате было пыльно. Пыль лежала по углам, под столом. Страшно было представить, что находится под кроватью. Там наверное был вход в сказочную страну пыльных монстров. От этой мысли Тая улыбнулась. Жалюзи были серыми от пыли. Окна не мылись наверное лет десять. Но Гену всё это устраивало. Хотя, когда ему убираться? Он целый день под дудку родителей пляшет. То принеси, то подай, приготовь, убери. Прям как слуга. Они ещё и недовольны им. Ругаются. А он только улыбается и говорит, что обижаться глупо на тех, кто не отвечает за свои поступки. Они же давно голову пропили или потеряли.

Тая его не понимала. Пыталась понять, но у нее это не выходило. Может он блаженный? Юродивый? Зачем-то ее уговорил остаться. Помочь обещал. Вот зачем ему женщина с чужим ребёнком? Какой в этом смысл? Зачем переписываться с с двух аккаунтов? Он говорил, что ему скучно. А его друг рассказывал, что Тая ему нравилась, только Гене смелости не хватало признаться в этом. Может не надо искать подводных камней? Может это так и есть? Все просто.

Гена был странным человеком. Это она уже поняла. Он действительно мог сохнуть по кому-то и даже слова не сказать. Только ей-то чего с этого? Таи он не нравился. Можно было бы воспользоваться его чувствами, чтоб устроиться? Ребёнок. Допустим, ей не получится избавиться от ребенка. Мрачные перспективы, которые озвучил Гена, её напугали. Осложнения могли быть. Скоро зима.

Она чувствовала себя бродягой, который не знает, где голову приложить. Допустим, сейчас она уйдет от Гены. И что делать дальше? Под мостом ночевать? Возможно это ее и ждёт. Чего там дальше? Ребёнка потерять? Самой продаваться за бутылку и миску супа? Вот точно этого она не желала. Нужно было думать головой. Нужно было просчитывать варианты, а не надеяться, что Риг одумается. Она же до последнего верила. До вчерашнего вечера.

Стало обидно. На глазах навернулись слёзы. И друзей таких нет, к которым можно податься со своими проблемами. Вот как так получилось? А не надо было жить чужой жизнью. Не надо было растворяться в человеке и забывать о себе. Вот у нее теперь появился второй шанс. Можно начать всё сначала. Да и не важно, что она Гену не любила. Он готов взять обязательства. Помочь. Только тогда получается, что она его использовать будет. А это неправильно.

— О чём задумалась? — спросил Гена, заходя в комнату с кружкой чая. За это утро ей стало казаться, что он с ней не расстаётся, разве только в туалет с собой не берёт. А так, эта кружка мигрировала вместе с ним по всей квартире.

— Вот думаю, как тебя лучше использовать. И стоит ли это делать, — ответила Тая. Он рассмеялся. Искренне так.

— Стоит. Нужно брать всё, что идёт само в руки, — сказал он, садясь рядом. Таи пришлось подвинуться.

— Но это неправильно.

— Кто сказал? — продолжая веселиться, спросил он.

— Почему ты такой весёлый? Всё время улыбаешься. Я смотрю на это со стороны и не понимаю.

— Может сейчас я доволен жизнью, поэтому и настроениехорошее? Все дорогие мне люди рядом. Так чего ещё желать? У нас есть крыша над головой, есть еда, вода. Я не считаю копейки, но и не шикую. Мне хватает. Я доволен этой жизнью.

— А как же мечты? Стремления? У тебя же есть какие-то желания? — спросила Тая.

— Есть. Но они далеко. Не факт, что получится их достичь. Так зачем радость оставлять на потом? Есть этот день. Нужно жить им. Вспоминать прошлое, думать о будущем, но жить настоящем. Но это всё философия, да ещё и некачественная. Ты мне лучше расскажи, как ты меня использовать хочешь? — спросил он.

— Вот возьму и решу у тебя остаться. Свешу ножки на твоей шеи. И чего делать будешь?

— Буду надеяться, что из этого чего-нибудь получится, — ответил он. — Раз зашёл такой разговор, то нужно тебе к врачу обратиться. У нас на учёт встать. И заняться своим здоровьем.

— Оно у меня лошадиное, — ответила Тая.

— На вид так не скажешь.

— Умеешь делать комплименты.

— Не умею. В этом проблема. Может потом научусь. Но пока не получается. Хочешь с тобой схожу, чтоб скучно и страшно не было.

— Я и одна могу справиться, — ответила Тая, придя в ужас, что он ещё и ее сопровождать будет.

— Ещё решим этот вопрос, — мягко сказал он, прекращая спор.

— А что тут решать? — не поняла Тая.

— Не хочу тебя куда-то одну отпускать.

— Это почему?

— Потому что бледная очень. Свалишься где-нибудь. Ребёнку навредишь. Я уже понял, что о себе и о нем ты думать отказываешься. Тогда придётся думать об этом мне, — спокойно сказал он. Тая хотела возразить. Может из чистого упрямства. Но не стала.

— Нужно будет у тебя пыль убрать.

— Давно у меня не было генеральной уборки. Не особо это люблю.

— Я заметила.

— Но ты права. Пыль надо убрать, — вздохнув, ответил он. Так и было видно, что он уже представляет, как гоняет ненавистную пыль.

— Я помогу, — усмехнулась Тая.

— Тогда дело пойдет быстрее, — согласился Гена.

Тая же решила посмотреть, что из этого получится. Может он прав, а может она опять совершает ошибку. По своей наивности и глупости. Сколько раз ее жизнь учила, что доверять никому нельзя, а она верила. Оставалась надежда, что всё окажется не так плохо, как могло бы быть. Не хотелось бы искать пятый угол. В любом случае, осенью Риг должен будет перевести остатки денег. На них она сможет жить какое-то время. Пока же Тая решила остаться у Гены, раз сам предлагал.

Глава 5

Ближе к вечеру раздался стук в дверь. Так как Гена был занят с отцом, то дверь открыла Тая. На пороге стояло двое ребят. Хотя, одному «ребёнку» было лет двадцать, а второму около шести. Они с любопытством смотрели на неё, Тая же смотрела на них.

— А Гена где? — наконец, подал голос старший.

— В ванне, — разглядывая его, ответила Тая. Высокий, черноволосый, с серьёзным лицом, в котором просвечивались ещё просвечивали нотки наивности, какие бывают у человека, что живёт рядом с родителями.

— Мы продукты принесли. Может пропустишь? — спросил он.

— Проходите, — ответила Тая, пропуская их в квартиру. Вряд ли они разбойники-грабители. Ребята сразу прошли на кухню с пакетами.

— Серёжка? Не знал, что ты вернулся, — выглядывая из коридора, сказал Гена.

— Неделю назад. Приехал бы раньше, если в больницу бы не попал, — ответил долговязый парень.

— Решил пойти по пути Данко? Это он из больницы всю службу не вылезал.

— Не, я только под конец простыл. Ерунда вроде, а воспаление лёгких получил, — ответил Серёжа.

— Теперь какие планы? Поступать будешь? — спросил его Гена.

— В этом году всё пропустил. Сейчас набор только на станочников идёт. Я же готовить хочу, а не шлифовать, поэтому на следующий год поступать буду. Пока работать пойду. Вон, в кафе повар требовался. Взяли без корочки. Я там к хозяину привязался. Уговорил, чтоб шанс дал. Получилось, — раскладывая продукты по полкам в холодильнике и по кухонным шкафам, ответил Сережа. Было видно, что он здесь бывал раньше и всё знает.

— Да ты и так хорошо готовишь, — ответил Гена.

— Только корочка всё равно нужна, — сказал Серёжа. — Пока повезло. В другой раз может так не прокатить.

— Если руки из того места растут, то прокатит, — отмахнулся Гена.

— В выходные на дачу к нам поедете? На шашлыки? Я приглашаю, — спросил Серёжа.

— Полина меня не любит, — сказал Гена. — К тому же сам знаешь какой у меня прицеп большой.

— А ты прицеп тоже на свежий воздух вывези. Полина уже смирилась с твоим присутствием в нашей семье. Данко тебя реально братом считает.

— Не многовато у него братьев? — усмехнулся Гена. Серёжа рассмеялся.

— Так у него нет братьев, — встрял мальчишка.

— Вань, тут не по факту родства речь идёт, а по отношению. Он и к тебе как к брату относится и ко мне, — пояснил Серёжа.

— У каждого свои тараканы, — сказал Гена.

— А какая разница? — не понял мальчик.

— А такая. Помнишь вчера, когда ты стащил конфеты, а мама ругалась? Тебя Данко прикрыл, сказал, что сам съел. Поэтому тебя не оставили вечером без сладко, в отличие от Данко. Отец бы тебе лекцию прочитал и сказал, что без спроса таскать конфеты плохо. Чувствуешь разницу?

— Так с разрешения и неинтересно их таскать, — простодушно ответил Ваня. — Да и что мне с его прикрытия? Теперь я неделю не должен к Ленке подходить. Ты представляешь? Неделю! А если я к ней подойду, то мы в кино не пойдём. Лучше бы я эти конфеты не брал.

— А так тяжело к этой Ленке не подходить? — спросил Гена.

— Она визжит смешно, — пожал плечами мальчишка.

— Поэтому он ей прохода не даёт, — сказал Серёжа. — Мама уже не знает, как это чудо из сада забирать и выслушивать претензии мамы Лены, которая готова малолетнего хулигана в комнату милиции отдать, а нас поставить на учёт, как неблагополучную семью. У нас теперь Данко за ним в сад ходит.

— Ага, он чего-то скажет маме Лены. Та смеяться начинает. И забывает о том, что ругать собиралась. Ленка теперь говорит, что Данко на её маме женится.

Когда я ей сказал, что тогда мы будем с ней жить вместе, потому что он мой папа. Так она теперь маму быстро уводит от него. Так и тащит в сторону. А было бы здорово, если они бы поженились. Тогда мы с Ленкой вместе стали бы жить… — мечтательно сказал Ваня.

— Ага, и стали бы братом и сестрой, — усмехнулся Сережа.

— Нее, я не хочу, чтоб она была моей сестрой. Я вот в армию схожу и женюсь на ней. А на сёстрах никто не женится, — сказал серьёзно Ваня. — Надо попросить, чтоб Данко больше не приходил в сад. Серёж, может ты будешь теперь меня забирать?

После этих слов на кухне раздался взрыв смеха. Даже Тая поймала себя на том, что смеётся. Разговор был дикий, если вслушаться. Она не понимала кто кем кому приходится, но заявление мальчишки развеселило. Первая любовь, детская наивность и простодушие, умные и чуткие взрослые — всё это окунало в какой-то иной мир, не похожий на её привычный. Ребята принесли с собой что-то детское и лёгкое. То, что заставило даже Гену забыть о проблемах и разгладить уставшую складку у него на лбу. Заставило забыть на миг Таю о неприятностях и страхах. Ваня же смотрел на веселящихся взрослых и не понимал, что он такого весёлого сказал.

— Я подумаю над этим, — серьёзно сказал Серёжа. В комнате раздалась опять ругань. Родители Гены чего-то не поделили. Он пошёл к ним. Серёжка достал кастрюлю. Посмотрел на Таю, словно что-то вспомнив. — Я у вас тут похозяйничаю немного?

— Пожалуйста. Я здесь в гостях, — ответила она.

— В гостях, но на постоянной основе, — вернулся Гена. Остановился в дверях. Тая всё же решила сесть. Из-за того, что начала кружиться голова.

— Это как? — спросил Серёжа, закидывая рис в кастрюлю.

— А вот так. — Гена посмотрел с сомнением на большую кастрюлю, которую достал Серёжа. — Не слишком ли много еды ты приготовить собираешься?

— К ужину ещё и Данко с мамой подтянутся.

— А я думал они вас ко мне сплавили, чтоб отдохнуть немного.

— Я сам сбежал. Как вернулся, мама мне прохода не даёт. Всё обниматься лезет. А в день приезда столько слёз пролила, что мы даже волноваться начали. Я же себя почувствовал оплаканным, — ответил Серёжа.

— А помнишь сколько слёз было на твоём выпускном? — напомнил Гена.

— Ген, можно в компьютер поиграть? — попросил Ваня.

— В компьютер нельзя. Там игрушек нет. Планшет в столе лежит, — разрешил Гена. Мальчишка побежал в комнату.

— Спасибо! — услышали они, когда он заворачивал в комнату.

— Тогда маме простительно было. Она пополнение ждала. Один вырос, другой родиться должен был. Но не получилось, — ответил Серёжа.

— А мне не сказали, — нахмурился Гена.

— Сам недавно узнал. Данко трепанул. Говорил, что сглазить боялся, да и узнал, когда поздно было. Чуть мать не убил. Она ему до последнего не говорила. После того случая он детей иметь не хочет. Знала, что ругаться будет, — сказал Серёжа. Из комнаты донеслась ругань. — У тебя опять война. Уже посуда полетела.

— Да мать отца доводит. Всё ему прежние грехи припоминает. Он же то ругается, то плачет. Надо их по комнатам развести, — сказал Гена, а сам с места не двинулся. — Я сейчас вернусь. Не думаю, что они убьют друг друга за пять минут.

Он достал со шкафа пачку сигарет и зажигалку. Через минуту Тая услышала, как хлопнула входная дверь.

— Он с ними пять лет возится. Нервы у человека не железные, — сказал Сережа. В комнате же продолжалась война. Что-то загремело. Тая решила посмотреть. Не понравился ей этот шум.

В комнате все стены были разрисованы красками. Шкаф, занавески, местами мебель — всё это было покрыто линиями и кругами. Вокруг валялась бумага. На кровати лежал отец Гены. Мама Гены пыталась задушить того подушкой. Тая еле её оттащила. Старик же ревел крокодильими слезами.

— За что ты так со мной? — плакал он.

— За мою загубленную жизнь! — прокричала женщина.

— Убивать зачем? Чтоб жизнь до конца сгубить?! — не выдержала Тая.

— Ты кто? — она посмотрела на Таю осоловелыми глазами. Вырвалась из её рук. — А пошла бы ты со своими советами!

После этой фразы она удалилась из комнаты. Старик плакал на кровати. В комнате валялись осколки разбитого стакана. Тая сходила за веником. Не хватало ещё, чтоб хозяин комнаты поранился.

— А я ведь её любил. Всю жизнь любил. А она… Она меня винит. Сын плохой. Я плохой. А я её любил, — причитал он. Потом затих. Оглянувшись, Тая поняла, что он спит. В соседней комнате на королёвской кровати лежала мама Гены. Рядом стоял старый письменный стол, на котором стояли пустые бутылки и грязные тарелки.

— Давайте бутылки уберу.

— Это моё, — насторожено сказала она. Таи показалось, что сейчас она на неё кинется, если её «сокровище» попробуют взять.

— Их можно сдать. На них купим ещё одну бутылку.

— Сейчас никто бутылки не сдаёт, — она улыбнулась, довольная, что уличила Таю во лжи.

— Места знать надо, — хмыкнула Тая. В глазах женщины мелькнул интерес.

— Реально знаешь?

— Знаю. Так я бутылки уберу?

— Деньги напополам.

— Договорились.

Под шум Тая забрала ещё и тарелки. По-хорошему здесь нужно было убраться. Промыть всё с дезинфицирующим средством. В комнате витал запах пролитого алкоголя, грязного белья. Женщина включила телевизор, не обращая на Таю внимания. Тая себя почувствовала слугой у королевы. И зачем ей всё это надо? Ответить на этот вопрос она не смогла, но и жить в грязи ей точно не хотелось. Удивительно, что в квартире не было тараканов.

Тая вроде сделала всего ничего, а голова закружилась. На кухне готовил Серёжа. Ароматы доносились весьма приятные, только от них всё равно мутило. Тая пошла прилечь в надежде, что станет легче. Гена пока ещё не появился. На кровати сидела Ваня, который играл в планшет. Он сразу вскочил с кровати, когда она села рядом.

— Во что играешь? — спросила Тая.

— Тут такая вещь интересная…

Тая отвлеклась на какое-то время игрушкой. Мальчишка ей чего-то уверенно объяснял. Говорил про уровни и прохождения. Она не особо вслушивалась в слова. Мысли летали далеко отсюда. Через шесть лет рядом с ней может сидеть также рядом её сын. А может дочка. С хвостиками. Она будет ей что-то рассказывать. Например про садик. Как какой-то мальчишка её щекочит, потому что она так забавно смеётся.

Или всего этого не будет. Рука машинально легла на живот. Ребёнок. Доктор сказал, что это её возможно последний шанс иметь детей в своей жизни. Она никогда раньше не задумывалась о детях. Это было каким-то далёким и почти нереальным. Были мысли, что в тридцать лет, она выйдет замуж за мужчину в сером костюме и с квадратным подбородком. У них будет трёхкомнатная квартира в Москве с подземно парковкой. Тогда она и родит ребёнка. После того, как получит славу и известность. А может не получиться со славой и она будет просто преподавать игру на скрипке, а муж будет слушать её игру вечером. И вот в этой идиллии появится ребёнок. Но ребёнок решил не ждать, когда идиллия наступит, а появиться от мужчины, которому он был не нужен.

Всё получилось случайно. Таблетки. Она их принимала, потому что знала — на Рига надежды не было. Он не думал о защите. Спал со всем девками, какие ему подворачивались, но возвращался к ней. Она его любила. Или казалось, что любила. Он наполнял её жизнь смыслом. Она чувствовала себя нужной. А ведь так и было. Риг не мог жить один. Он не мог заставить себя ходить на работу. Забывал о еде, тогда Тая ему напоминала об этом. Взрослый ребёнок, которому нужна была опека. Ей же не хотелось быть одной. Было страшно, что опять кто-то обманет. Воспользуется доверием. Поэтому она и согласилась, чтоб вытирал ноги только один человек. Знакомый. Противно. Это как надо было себя не уважать, чтоб позволить кому-то так с собой обращаться!

Ваня убежал вместе с планшетом. Тая осталась одна. Она лежала на большой кровати и смотрела в потолок, пытаясь проглотить слёзы. Это было из детства. Если лежать на спине, то слёзы не польются. Сила притяжения не позволит. Но если глаза принять за бассейн, который рано или поздно наполнится до краёв, как в задачке, то вода польётся мимо. Слёзы скользили по щекам, убегая за уши.

— Спишь?

— Сплю.

— С открытыми глазами? — Гена прошёл в комнату, прикрыл за собой дверь.

— Тогда чего спрашиваешь?

— Наверное, чтоб сказать, что я здесь, — ответил он, садясь рядом.

Тая хотела крикнуть, чтоб он уходил, оставил её в покое. Что сейчас она больше всего на свете хочет остаться одна и поплакать в тишине, но одёрнула себя. Это его квартира. Его кровать, где он может спокойно находиться, когда и сколько пожелает. А она… Она закрыла глаза. Попыталась сбежать от всего, пусть и временно, но…

— Иногда плакать даже полезно. Эмоции. Их нельзя копить в себе. Обида, злость. Можно махать кулаками, борясь со стенами, представляя, что они враги. Можно обвинять других. Но это все призраки. Виноваты в бедах только мы сами. Больше никто.

— И зачем ты мне это говоришь? Думаешь я не знаю? — зло спросила Тая.

— Я тебе уже говорил, что не умею общаться с женщинами. Опять что-то ляпнул, а хотел успокоить, — он провёл ладонью по волосам. И вид такое растерянный. — Так всегда было. И ничего не изменить.

Он решил уйти. Но что-то в его виде не понравилось Таи. Может просто стало жалко. Больно он выглядел потерянным, расстроенным. Она поддалась какому-то порыву и остановила его. Схватила за руку. Гена растерялся ещё больше.

— Я знаю, что сама виновата. Знаю, что неправильно распоряжалась жизнью. Мне было страшно. Хотя, это не оправдание. Но мне просто было страшно. Кошмары по ночам. Они мне только недавно перестали сниться. В первые месяцы я почти не спала. Стоило закрыть глаза, как сразу возникала квартира, залитая кровью. И мама с ножом. Я ведь сама вызывала все службы. Она в каком-то неадекватном состоянии была. Приревновала любовника. Он ей и правда изменял. Она его любила сильно. Думала, что жить без него не сможет. Поэтому, когда узнала, что он с другой спит, то решила его убить. Чтоб никому не доставался. Сама пыталась с собой покончить, но не смогла, — Тая замолчала, словно вновь вернулась в тот день. — Вся жизнь как-то резко изменилась. Раз и всё перечёркнуто. Я оказалась на улице, потому что квартиру банк отобрал. Все сбережения ушли на адвоката. Отца к тому времени уже не было. И пришлось бросить учёбу. Я устроилась на работу. Комнату сняла. Только долгое время жила как во сне. Идёшь на работу, возвращаешься на съём, а вокруг словно всё серое. Как в кино. Мир перестал быть цветным. И я в нём одна была. В этом мире. Тогда было забавно стоять около метро. Там народу много. Все куда-то бегут, торопятся. А я стояла в стороне и смотрела на этот поток и была как будто вне времени. Меня никто не замечал. Песчинка в море людей. Тогда становилось холодно. Очень холодно и не внешне, а внутри. Не знаю, как объяснить…

— Я пойму, — ответил Гена.

— Глупо всё это.

— А наша жизнь… Ты считаешь её умной?

— Я не знаю, что считать, — ответила Тая. — Иногда мне кажется, что всё предначертано заранее. Мы идём по жизни, как актёры, что играют заранее написанные роли. А порой я думаю, что наша жизнь — это сплошная череда случайностей. Я не знаю предначертано было мне встретить Рига или это было случайность, но он первый человек, который спросил почему я такая грустная. Просто подошёл и спросил. Ему тогда было просто скучно. А мне стало тепло от его слов. Участия. Его тогда сильно не хватало. И он его проявил. Отогрел. Я ведь знала, что это всё обман. Что нет никаких чувств. Знала, что он меня использует и позволяла ему собой пользоваться, потому что с ним было тепло. Он прогонял на время холод, который заставлял застывать душу. И только после этого я смогла вновь начать играть. А до этого не могла. И сейчас не могу. Опять. Тогда мне казалось, что это всё правильно, а сейчас от самой себя мерзко.

— Зря, — Гена посмотрел на неё. — Зря жалеть о том, что было. Может тогда это был единственный шанс пережить трагедию и не замёрзнуть в своём одиночестве. Только это всё в прошлом. А в будущем я тебе замёрзнуть не дам. И не отпущу такую глупышку. Как бы ты ни пыталась от меня убежать.

— Звучит как угроза, — сквозь слёзы улыбнулась Тая.

— Ты сейчас так запуталась, что уже не понимаешь, где тебе и с кем будет хорошо или плохо, — он неожиданно лёг рядом и обнял её.

— Ты прав. Я запуталась, — наблюдая за его рукой, которая держала её руку, сказала Тая.

— Ты теперь не одна. У тебя скоро будет ребёнок. И уж точно он тебя долго не бросит. А то может и после восемнадцати лет не захочет уходить из дома. Будешь его пинками выгонять, а он будет сидеть дома и говорить, что будет жить с тобой. И невесту в дом приведёт к тебе. Ну вот, уже смеёшься.

— А я думаю, что будет девочка.

— Может и девочка, тоже хорошо. А её не получится дома удержать. Она захочет уехать в Москву.

— У тебя как-то всё неправильно. Девочки с мамой обычно остаются, а мальчики уезжают на поиски приключений.

— Так мы уже поняли, что жизнь — неправильная штука. Поэтому удивлять не будем, — сказал Гена. — Ты больше не плач. Слёзы — это вода. А с твоей беготнёй к туалету, у тебя её дефицит. И не бойся. Я тебя не оставлю и постараюсь не обижать. Специально точно не обижу, а если случайно это сделаю, то попрошу прощения. Я тебя очень давно люблю. Как увидел на выступление в городе. После этого ты не уходишь из моей головы. Можешь не отвечать на мои слова и не пугаться. Просто я хочу, чтоб ты знала, что ценее тебя у меня никого нет. И только благодаря тебе я ещё не сорвался и не натворил дел. Держусь и пытаюсь бороться со всеми неприятностями. Мне всегда казалось, что рано или поздно мы с тобой встретимся. И мне не хотелось, чтоб ты от меня отвернулась.

Глава 6

— К тебе кто-то пришёл, — сказала Тая, услышав, как хлопнула входная дверь.

— Это Данко с Элей. Ничего, они и без меня справятся.

— Как-то неудобно.

— А мне вполне хорошо. Я бы так лежал целый день, — ответил Гена. Провёл своим пальцем по её. — Сейчас такое ощущение, что весь мир остановился. Сузился до этой комнаты.

— Только шум за дверью говорит об обратном.

— И пусть. Тут же тихо.

— Как в рекламе, и пусть весь мир подождёт.

— Иногда нужно взять паузу, чтоб не сойти с ума. Жизнь — штука сложная и непредсказуемая. Ты вроде всё распланируешь. Решишь, что будет именно так, как хочешь ты, а она берёт и вносит свои коррективы. Иногда не приятные, а иногда очень приятные, — ответил Гена. — Неожиданные.

— Так уговариваешь, что я могу и правда поверить…

— А ты поверь, — он вздохнул. — И передо мной можно не показывать браваду. Я знаю, как тебе сейчас страшно и обидно.

— Я всё понимаю, что мешаю вам ворковать. Но может поужинаем? — раздался голос Данко.

— Идём, — громко ответил Гена. — Умеет он встрять когда не нужно.

— И когда нужно, — заходя в комнату, сказал Данко. Присвистнул.

— У тебя чувство такта совсем нет? — поворачиваясь в его сторону, сказал Гена.

— Да ладно, она беременная. Вряд ли вы чем-то хорошим занимались. Да и я тебя знаю. В доме столько народу, что ты бы не решился… А подушкой меня зачем убивать? — рассмеялся Данко. — Красавица, ты на меня внимания не обращай. Пойдём лучше кушать. Серёжка себя превзошёл.

— Это каждый раз слышу, — тихо сказал Таи Гена. — Его только до плиты допусти, так сразу начинается волшебство.

— Раз зовут, то надо идти. Надеюсь смогу оценить по достойству кулинарный талант молодого повара, — ответила Тая вставая. Голова закружилась, поэтому ей пришлось сесть на кровать. Она улыбнулась встретив встревоженный взгляд Гены. — Бывает.

— Одну тебя к врачу отпускать опасно. Но здоровье проверить надо, — сказал Гена, протягивая ей руку.

Эля расставляла тарелки. Ваня жевал морковку, вгрызаясь в неё, как кролик. Из комнаты выглянула мама Гены. Она недовольно поджала губы и с видом королевы удалилась в комнату.

— Только недавно их накормил, — сказал Гена.

— Я её пригласила, она отказалась, — сказала Эля. — Сказала, что мы тут шабаш собираем, а тебя с пути истинного сбиваем.

— О как, — покачал головой Гена.

— А что такое шабаш? — спросил Ваня.

— Сбор колдунов и ведьм, — ответил ему Данко, пробираясь к месту около стены.

— Как в Гаррре Потторрре! — прорычал мальчик, вскакивая на ноги. — Так мы теперь все волшебники!

— Не крутись, — сажая его на стул, сказал Данко.

— Весело у вас, — заметила Тая.

— И шумно. Тебе рыбу или мясо? — спросил Гена.

— Как в ресторане. Лучше мясо, — сказала Тая.

— Это хоть какое-то разнообразие в жизни отшельника, — сказал Данко.

— Ни какой я не отшельник, — поморщился Гена.

— Только ты почти никуда не выходишь. Даже когда я предлагаю тебе посидеть с родителями, — сказала Эля.

— Так и ходить некуда, — ответил Гена. — Эль, ты поможешь Таи по врачам пройтись?

— Не надо, — попыталась возразить Тая, но её даже никто не слушал. Гена только ладонью накрыл её руку.

— Не вопрос. Если чего-то серьёзное, то лучше в областной город ехать, — поглядывая на Таю, сказала Эля.

— Беременность не такая уж серьёзная болезнь, — пробормотала Тая, чувствуя, как краснеют щёки.

— Здорово! Тогда мы с тобой потом переговорим на эту темку. Без лишних ушей, — сказала Эля.

— Как будто от меня что укроется, — хмыкнул Данко.

— А ты решил в Холмса поиграть? Тебе кепка и трубка не пойдут, — оценивающе посмотрев на него, выдала Эля.

— Ничего, я буду играть свою роль. Себя такого первого и неповторимого, — ответил Данко.

— Генка боится, что бабушка не примет его родителей, поэтому не едет на шашлыки, — сдал его Серёжа.

— Да ну, — поморщился Данко. — От этого никто не застрахован. Ещё не факт, что такими сами в старости не станем. И мама это понимает. Ген, она даже тебя за это уважать стала.

— Встал на путь исправления? — спросил Гена.

— Что-то типа того.

— Пап, дай попить! — Ваня отобрал у Данко кружку с чаем. Плеснул ему на колени.

— Поосторожнее. Теперь я мокрый ходить буду, — вытирая полотенцем, что протянул ему Серёжа, сказал Данко. — Всё торопишься куда-то.

— Так я нечаянно, — ничуть не раскаиваясь, сказал Ваня.

Тая смотрела на этот ужин и удивлялась. Давно не было такого душевного тепла. И всё это было искренне без фальши. Вкусная еда, какие-то фразы, обсуждения планов на предстоящую неделю. Смех. Какие-то подколки, но беззлобные. Счастливые люди, которым можно было только позавидовать.

А потом был десерт, на который как раз подоспел пирог с яблоками. Тая сама не заметила как попросила добавку.

— Я же говорил, что всё наладится, — прошептал ей Гена, склонившись к её уху. И ведь правда, тошнота ушла. Гена ушёл к матери, которая пошла будить своего мужа. Тая же прислушивалась к себе. Вроде не тошнит. Ощущения спокойствия…

— Вань, поел? — спросил его Серёжа.

— Да, — выбираясь из-за стола, сказал мальчишка.

— Тогда мы ушли.

— И куда вы? — спросила их Эля.

— Гулять.

— Пойдём на площадке потусуемся. Девчонок цепанем, — ответил Серёжа.

— Только будем весёлых искать, — серьёзно сказал Ваня.

— Чтоб в девять были дома. Ваньке завтра в сад, — строго сказала Эля.

— Так и мне на работу. Задерживаться не будем, — ответил Серёжа. Посмотрел на Таю. Подмигнул ей. — Рад знакомству. Ещё увидимся.

За ними захлопнулась дверь. Эля стала собирать посуду, чтоб сразу её помыть. Тая хотела ей помочь, но Эля отказалась.

— Отдыхай. Да и вид у тебя бледный, — сказала она.

— Серёжка с Ванькой только и делает, что возится. Я думал, что за год они отдалятся друг от друга, — заметил Данко.

— Мне вначале казалось, что он тебя копирует, а теперь смотрю, что сам по себе такой, — ответила Эля.

— Наша порода. Ничего не скажешь, — хмыкнул Данко. В этот момент у него зазвонил телефон. Минута разговора. — Сейчас подъеду.

— И кто на этот раз? — спросила Эля.

— Петька попросил помочь с краном. Потёк. Я быстро. Не думаю, что много времени займёт.

— Ты прям герой, что постоянно спешит на помощь.

— Но ведь дождёшься? — весело спросил он.

— А вот возьму и ждать не буду. Вернёшься, а место занято. Чего тогда делать будешь? — насмешливо спросила его Эля.

— Страдать и выть под окном, — он поцеловал её в щеку.

— Я быстро, — сказал он, кивнул Таи и ушёл.

— Так всегда, вроде дом полон народу, а по факту никого. Разбегаются от меня, как тараканы от совка, — проворчала Эля. — Хорошо хоть возвращаются.

— У вас хорошая семья, — ответила Тая.

— У тебя. Хорошая, а когда-то было всё иначе. Ты же у нас из другого города? Завтра тогда встанем на учёт в местной больнице. А там пойдём по всем кругам больничного ада под названием диспансеризация. Сколько недель уже?

— Много. На аборт не берут.

— И не надо. Первый ребёнок всегда страшно. Я сама когда-то Серёжку одна рожала. Без мужа. Ничего. Наладилось же всё. А если бы побоялась, может всего бы этого и не было. Надо верить в лучшее и в свои силы. Ещё о друзьях не забывать. Может ты удивишься, но хороших людей много. Так что не бойся. Прорвёмся, — сказала Эля. — Поэтому завтра, часов в восемь, я за тобой зайду. Договорились?

— Договорились, — ответила Тая, удивляясь, как легко на это согласилась. Сомнения остались где-то далеко в прошлом. А будущее уже перестало так пугать.

— Она мне всё-таки не нравится, — сказала Эля. — Вроде обычная девчонка. Вижу, что запуталась, а не нравится и всё тут.

— Это ревность, — ответил Данко.

— Какая ревность? Ты о чём? — довольно резко спросила его Эля. Она мыла посуду. Слишком резко поставила тарелку на полку. От чего та жалобно зазвенела.

— Самая обычная женская ревность, — мягко посмеиваясь, сказал Данко. — А посуда тут ни при чём. Раньше в Генкиной жизни из женщин была только ты. Не считая матери, которая сейчас на ведьму похожа. Ты его взяла под опеку. Он тебе нравится. Может жалость, может просто симпатия.

— Чего ты городишь? — фыркнула Эля.

— Может запасной вариант, — продолжил Данко. — А теперь появилась другая девчонка, которая переключила его внимание. Тебе этого внимания не хватает. Вот ты и злишься.

— Ещё скажи, что мы с ним любовники.

— Не скажу. Вы друзья. И ими останетесь. А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что тебе со мной хорошо, — Данко подошёл к ней и обнял. — А друзья, они никуда не денутся. Можно уехать на разные концы страны, встретиться по прошествии десятилетия и как будто не расставались. Так и тут. Ему это девочка нравится. Пусть. Сколько ему ещё бобылём жить? Я тебе уже это говорил по поводу Сережке. Иногда надо отпускать детей в свободное плаванье. Генка хоть и не ребёнок, но тот как раз этот случай.

Эля выключила воду и повернулась к нему. Посмотрела куда-то поверх его плеча. Задумчиво прикусила губу.

— Что случилось? — спросил Данко.

— Ты будешь ругаться.

— Не буду.

— Я ребёнка жду. Знаю, что возраст, что до этого были проблемы… — сказала она. Он только сжал её плечи.

— Как такое возможно? Мы с тобой предохраняемся. Таблетки, презервативы.

— Случайность. Помнишь, когда я болела в мае. Тогда могли таблетки дать сбой. У нас ещё презерватив порвался. Как бы мы с тобой ни старались, но похоже это судьба.

— Судьба. Я не хочу тебя потерять. В тот раз я чуть с ума не сошёл. Ты понимаешь, что только благодаря тебе я на плаву. Держусь за эту жизнь. Когда тебя чуть не потерял, когда ты в кому впала, всё стало безразличным. Потеряло смысл.

— В этот раз всё иначе. Я постоянно хожу к врачу. Делала уже узи. На следующей недели будет скриниг. Тогда можно будет узнать и пол ребёнка.

— Значит решила оставить малыша.

— Решила. Не просто же так он появился несмотря на то, что мы так предохранялись. А тебе не сказала, потому что знала, что ты будешь против.

— Буду. Но после драки кулаками не машут, — он поцеловал её. — Хотя, надо было всё-таки сказать.

— И мы бы поругались. Я бы перенервничала и у меня был бы выкидыш. Спасибо. Я это уже проходила.

— Это мой косяк. И до сих пор себя виню.

— Ладно, проехали. В этот раз буду с тебя пылинки сдувать.

Данко поцеловал её в висок. Темнота. Она накрыла его внезапно. Он закрыл глаза. Попытался проморгаться, но темнота не ушла.

— Эль, а сейчас свет выключили?

— Нет. Если откроешь глаза, то он появиться, — ответила она.

— Точно. Чего-то у меня голова заболела, — он сделал шаг назад. Сел на стул.

— Дать таблетку?

— Да. Голова просто разваливается на кусочки, — ответил Данко. А темнота не проходила. Он закрыл глаза. Пять минут. Успокоится. Обезболивающее. Десять. Зренее вернулось. Это уже начало пугать. Эля поставила чайник. Скоро будет ребёнок. А ему нужно сходить к врачу. Надо прекращать бояться.

Тая лежала на кровати и слушала музыку. Скрипка успокаивала. Жаль, что Тая сама не могла играть. Она попробовала достать скрипку из футляра, а потом… Потом она положила её назад. Руки отказывались играть, душа продолжалась оставаться не на месте. Она болела.

— Будешь яблоко? — спросил Гена. Тая аж подскочила на кровати.

— Ты меня напугал.

— Я не хотел. Так будешь яблоко?

— Буду.

Он сел на кровать рядом с Таей и протянул тарелку с нарезанными яблоками и апельсинами. Тая выключила музыку.

— Что врачи говорят?

— Говорят, что всё нормально. Выписали витамины, — ответила Тая.

— Значит я угадал с яблоками, — Гена улыбнулся. — Сумасшедшая неделя, но мне понравилась.

— И чем?

— Мне теперь не скучно, — ответил Гена. — В комнате чисто и есть с кем-то поговорить. С Данко, Элей и Серёжкой мы общаемся, но у них своя жизнь, а у меня своя.

— Так мы же почти не разговариваем.

— Я не хочу тебя беспокоить лишний раз. И спугнуть тебя не хочу. А то решишь, что я слишком болтлив.

— Скорее молчалив, — ответила Тая.

— Иногда могу болтать без умолку, а иногда и слова не вытащишь. Чет меня всегда из крайности в крайность бросает.

— Крайности. Мне этого не понять. Обычно я придерживаюсь выбранной линией поведения. Когда с мамой жила, то изображала из себя хорошую девочку. Сейчас же тормоза сломались, и я продолжаю куда-то нестись.

— Секс, наркотики и рок-н-ролл?

— Нет. Я стала делать то, что давно хотела.

— Это ведь правильно. Так и надо жить. Заниматься любимым делом. Не оглядываться на других.

— Ты так живёшь? — спросила Тая.

— Мечтаю. Пока не получается так жить. Но я к этому стремлюсь. Шаг за шагом. Но медленно иду.

— Зато верно, — ответила Тая. Он взял подушку. Закинул её за голову, устраиваясь поудобнее. Закрыл глаза.

— Ты спать?

— Устал. Сегодня полночи не спал. Отец всё бродил.

— Я вначале боялась с тобой в одной кровати спать, но за эту неделю поняла, что ты спишь урывками.

— Когда мои не буянят, тогда и сплю, — согласился Гена. — Полежишь со мной?

— Полежу. С тобой спокойно.

Тая легла рядом, отставив пустую тарелку в сторону. От Гены пахло лимоном. Он крепко обнял её, прижимая к себе. Ласково провёл ладонью по спине. Тая машинально закрыла глаза. С ним было спокойно. До такой степени спокойно и приятно, что хотелось, чтоб этот момент длился вечно.

— Не бойся. Всё у нас с тобой будет хорошо, — прошептал он и уснул. Тая только вздохнула. Как же порой всё сложно.

Гена не хотел ехать на шашлыки. Пытался отказать, ссылаясь то на родителей, то на Таю, но Данко был непреклонен. И так пришлось перенести шашлыки на две недели позже, чем планировали из-за работы Данко и Сережи. Поэтому Данко столько привёл доводов в пользу этой поездки, что Гена в итоге сдался и согласился поехать. Польза для родителей, которые почти не выбирались из квартиры, польза для ребёнка, да и Гене надо иногда менять обстановку — всё это Гена пересказывал Таи, после разговора с Данко.

— Чего ты так боишься? — улыбаясь, спросила Тая.

— У нас ещё ни одна поездека не заканчивались без приключений. То мать ругаться начинает, то отец дурит. В августе он купаться пошёл и чуть не утонул. А мать пыталась баню поджечь. В мае она пила с местными самогон и до такой степени перепила, что отравилась. Пока я её вылавливал, отец сбежал. Ребята Ваньке разбитую коленку мазали, отвернулись, а отец в это время пошёл ландыши искать. Так каждый раз. Зимой по сугробам в одних штанах прыгает. Летом за ландышами ходит. Я понимаю, что ребята хотят как лучше, но это лучше меня до седых волос доводит, — ответил Гена.

— В этот раз я тебя подстрахую, — сказала Тая.

— Я справлюсь, — вздохнул Гена.

— Не сомневаюсь в этом. Ты всегда со всем справишься и не разрешимых вопросов для тебя нет. И я не собираюсь сомневаться в тебе. Просто подстрахую, — ответила она. — Вместе же живём.

— До сих пор кажется это сном, — ответила Гена.

— Сплю в твоё кровати, ем за твой счёт. Не слишком ли дорогой сон?

— Мне по карману, — ответил Гена.

Он продолжил работать за компьютером, а Тая слушать музыку. Редкие минуты тишины в этом доме ценились. Дом. Тая не хотела привыкать, но начинала считать эту квартиру именно домом. Она незаметно взяла на себя уборку и стирку. Гена продолжал кулинарить у плиты и мирить родителей. Жизнь здесь словно остановилась. Лишь появление друзей вносило некоторое разнообразие.

Дом у родителей Данко находился недалеко от города. В соседней деревне. При желании можно было и пешком дойти, но Данко отвёз их на машине. Несмотря на пасмурное небо, дождя не было. Серёжка уже готовил мясо. Рядом крутился Ванька. Мать Данко звали Полиной, а отчима Василием. Они собирали с огорода капусту. Эля пыталась разжечь самовар. Настоящий пузатый самовар с трубой и дымом.

— Первый раз такой вижу, — сказала Тая, подходя к ней. — Вот чтоб в реальности, а не в музее.

— Сама удивилась, когда его увидела у Полины. Но чай из самовара действительно волшебный получается.

— Началось, — пробормотал Гена, когда его мама довольно громко потребовала бутылки и закуски, а потом начала поучать всех, как жизнь. Отец же заявил, что не так лежит уголь у мангала. Его надо в ведро переложить. Поэтому начал из бумажного пакета перекладывать его в старое ведро.

— Ген, ты слишком серьёзно к этому относишься, — сказал ему Данко. — Пусть развлекаются.

— Ребят, выльете воду из бочки. На днях морозы обещают, — попросила их Полина.

— Будет велено! — встав по струнке смирно, сказал Данко. — Рядовой, бери ведро. Пора мышцы размять.

— А кто тебя командиром назначил? — спросил его Гена.

— Самовыдвиженец, — усмехнулся Данко. — Никуда твои родители не денутся. На виду.

Гена поглядел на него с сомнением, но ведра взял. Скоро около бочки с водой раздался его смех.

— У вас здесь интересно, — заметила Тая.

— Данко. Всё объединяет и заставляет общаться. Он праздник, а мы антураж этого праздника. Крутимся вокруг него. Но уже привыкли.

— Может так и должно быть?

— Может быть, — ответила Эля. Она села на бревно рядом с самоваром и стала смотреть, как поднимается дым.

— Неприятности? — садясь рядом, спросила Тая.

— Скриниг плохой. Возможно ребёнок больной родится. Данко не знает, — выпалила Эля. — Посылают к генетикам в Москву.

— А ты не знаешь, что ему сказать?

— Не знаю. Почему-то не везёт мне с беременностями. Прям проклятье какое-то. Это третья! Первая чуть не убила, вторая сорвалась, а третья бракованная. И ведь не пила, не курила. Даже в весе скинула десять килограмм. Я просто не понимаю.

— Бывает же, что несовместимость.

— Бывает. Но ребёнок уже есть, — ответила Эля. — И не знаешь, чего делать.

— Тебе надо с Данко поговорить. Съездить в Москву.

— Надо. А язык не поворачивается, — сказала Эля. — Ты-то как себя чувствуешь?

— Лучше. Уже не так сильно рвёт. Только всё равно ощущение пороховой бочки.

— Если что, мы тебя приютим. Не бойся. Своих не бросаем, — улыбнулась Эля.

— У вас и своих проблем много.

— А их всегда много. Знаешь, сегодня есть проблемы, а завтра их нет. Потом опять много проблем. Это жизнь. Но надо радоваться вот таким моментам, какие есть сейчас. Я тебе рассказывала, что когда Серёжку родила, страшно было. Мы с подругой вместе тянул эту лямку. Сидели с детьми по очереди. Надеялись, мечтали. Выжили же. Серёжка уже взрослый. Школу окончил. В армии отслужил. Жаль, что Пашка не дожил до этого возраста. Упустили, недоглядели. Не увидели проблему, не объяснили, как её можно решить. Как бы не было тяжело, жить надо. Даже если проблемы кажутся совсем нерешаемыми. В жизни есть место чуду.

— Есть, хотя порой в это верится с трудом, — согласилась Тая. Мама Гены решила куда-то сбежать. Тая решила её остановить. Эля осталась сидеть около самовара. К ней подбежал Ванька. Сел рядом.

— Мам, вот если Серёжа женится, то у него дети будут.

— Возможно, — ответила Эля.

— Точно будут. И кем они мне будут приходиться?

— Ты будешь их дядя. Они твои племянники.

— И жениться мне на его дочке будет нельзя?

— Так кто на родственниках жениться? — в свою очередь спросила Эля.

— А если он женится, а у его жены уже будет ребёнок? То тогда я могу на Ленке жениться?

— Мы же с тобой договорились, что ты Ленке предложение сделаешь, когда в армию сходишь, а она к тому времени научится готовить, — сказала Эля.

— Так если Серёжка с ней жить будет, то ей готовить не придётся. Он нас кормить будет. Но ты права, мам. Надо вначале в армии побывать.

— Серёжа собирается жениться на мамы Лены?

— Нет. Он пока не знает, что Ленка решила его своим папой сделать. Ты знаешь какая она хитрая? Если решила что-то сделать, то сделает. Вот я и думаю мешать её планам или нет.

— Вань, что тут сказать? Насильно мил не будешь. Не нравится тебе горох, так ты его всё равно не ешь, как бы я тебя не уговаривала. Поэтому не надо давить на Сережу. Хорошо?

— Я это передам Лене, — он соскочил с бревна и побежал к Полине, вспомнив, что хотел бабушке конфету к чаю подарить. И пусть эта конфета уже вся растаяла у него в кармане, но подарок должен быть подарен.

Эля смотрела на мальчишку, который стал её названым сыном. Потом и официально она над ним опеку взяла. Данко попросил, чтоб в случае чего, мальчишка не попал в детский дом. Эля к тому времени уже привыкла к нему. И теперь он уже жениться собирается. Забавно слушать все эти планы. И проходить всё это второй раз. Теперь Серёжа стал серьёзный. Так легко словами не разбрасывается, как в детстве. Изменился. Отдалился. Теперь всё больше с Данко болтает. Хотя они давно уже сошлись вместе. Друзья, которые в огонь и в воду кинутся друг за друга. Данко и к Ваньке так относился. И пусть сейчас Ваньке нужен был скорее папа, чем друг, но Данко так и не видел себя в роли отца. Эля не знала, каким он будет отцом их общему ребёнку. Сейчас же стоял вопрос о том, будет ли этот ребёнок жить. Страшно. Неприятно и обидно. Непонятно за что и почему так всё произошло. Эля уже несколько дней хотела всё рассказать Данко, но не могла. Начинала и замолкала. Только тянуть время было бесполезно. Ей же не двадцать лет, как Таи, которая боялась идти на аборт, думая, что проблема рассосётся. Решив, что обо всём расскажет Данко вечером, она успокоилась. Всегда становится проще, если решение принято.

Гена отошёл перекурить на задворки за баню. Это были его моменты, когда можно было остаться наедине с собой или просто отдохнуть от родителей, которые вели себя хуже детей. Опять закатили скандал. Чего-то не поделили. Пришлось их разводить по разным углам. Просить вести себя тише. Отца Полина забрала в дом. Включила ему передачу про рыбалку. Василий обещал присмотреть, пока Гена успокаивал мать. Вроде уже должен был привыкнуть. А всё равно неприятно. Дико от всего этого. И Тая смотрит на всё это с каким-то сочувствием, жалостью, которая коробит.

— Не помешаю? — к нему подошёл Данко.

— Нет.

— Дай сигарету.

— Неприятности? Курить вредно.

— Элька беременна.

— Поздравляю.

— Урод родится. Или больной. Вчера нашёл результаты анализов. Случайно, — ответил Данко. Гена только скептически на него посмотрел. — Ладно, специально. Она молчит всё по этому поводу. А сам знаешь, что… Короче, там такое прочитал. А она молчит. О чём думает?

— Что жизнь ребёнка дороже её?

— Как будто он мне так нужен. Плевать на всё это. Будут дети, не будут. Она уже упёрлась, что ребёнок нужен. А для меня каждый раз всё это… — он смял выкуренную до половины сигарету, не обращая внимания, что та его обжигает.

— Может надеяться, что ошибка?

— Может быть, — Данко задумался. — Ну родиться больной ребёнок. Смотреть, как она с ним будет мучиться? Не хочу.

— Уйдёшь?

— Куда я от неё денусь? Но и видеть, как она страдает, тоже не хочу, — ответил Данко. На какое-то время они замолчали. — Смотрю Тая привыкла к твоим?

— Привыкла. Да ей деваться некуда. Могла бы уехать, так сбежала бы роняя тапки.

— Не видишь ты своего счастья, — усмехнулся Данко. — Всё в твоих руках. Можешь её так приручить, что сбежать не захочет. А ты всё ноешь. Радоваться надо, что мечта сбылась. Или мечта оказалась не такой и хорошей?

—Лучше, чем представлялось.

— Тогда не ной, а действуй. Счастье в твоих руках.

— Ты поговорил бы с Элей. Тайны до хорошего не доведут, — посоветовал ему Гена.

— Поговорю. Только чего от этого разговора ждать и так тебе скажу: ничего хорошего.

Они вернулись к столу, где на какое-то время можно было расслабиться и забыть о проблемах. Данко пытался всех развеселить, что ему и удалось сделать. Тая сидела рядом с Геной. Когда он как бы между прочим приобнял её, то не стала возражать и отстраняться. Ещё никогда ей не было так приятно просто с кем-то рядом сидеть. И выглядело это не наигранным, а естественным.

— Данко, отвезёшь нас домой, а то родители устали? — спросил Гена.

— Не вопрос, — тут же поднимаясь, сказал Данко. Пока Гена усаживал родителей, Данко зашёл в дом за курткой, где столкнулся с Элей. Она не ожидала, когда он поймал её и поцеловал.

— Ты чего? — спросила она, смущённо пряча глаза.

— Всё у нас с тобой будет хорошо. Главное ведь вместе.

— Мне надо с тобой вечером поговорить.

— Я знаю. По поводу анализов. Знаю. Не надо тайн.

— Ещё не всё известно. Нужно пройти дополнительное обследование, — Эля посмотрела на него. Данко коснулся её щеки, отводя прядь волос.

— Пройдём. А там решим, что дальше. В любом случае — мы вместе и со всем справимся. Как всегда.

— Справимся.

— Но твоей жизнью я рисковать тебе не дам, — предупредил Данко. — Без тебя мне не жить. Просто запомни это.

— Я знаю.

— Вот и хорошо. Поеду Генку отвезу. Скоро вернусь. Задерживаться не буду.

— Хорошо, — сказала Эля. Последний поцелуй на прощание и Данко пошёл к машине.

Ехать было недалеко. Минут десять. Дорога шла в основном по полю. Данко медленно вёл машину, потому что на неровностях гонять могли лишь самоубийцы. И опять накрыла темнота. Вместе с ней пришёл страх. Вот, ещё недавно, были сумерки. Вечер. А теперь ничего не стало видно. Темнота была такой сильной, будто на голову надели чёрный мешок. Он осторожно остановил машину. Закрыть глаза. Открыть. Должно пройти, но почему-то не проходило.

— Всё в порядке? — спросил Гена.

— Нет, — ответил Данко. — Я ничего не вижу. Зрение пропало. Садись за руль.

— Давай, — Гена помог ему сесть на заднее сидение. Данко закрыл глаза. Должно же было пройти. Всегда проходило, но не в этот раз.

Мы предполагаем, строим планы, мечтаем и не знаем, что в один миг всё может перечеркнуть случайность. Эта случайность от нас не зависит. Мы не можем на неё повлиять, не можем ничего сделать. А жизнь берёт и меняется. Необратимо меняется. И всё вокруг начинает рушится.

Глава 7

— На улице холодно, — заметил Данко.

— Снег падает, — ответила Эля. Прошло полтора месяца с тех шашлыков. Полтора месяца, которые пришлось провести в больницах и обследованиях.

— Я чувствую. Если я не вижу — это не означает, что я не чувствую.

— Хватит ворчать. Ты предложил поговорить о погоде, я поддержала тему, — устало ответила Эля.

— Устала?

— Устала. Сейчас хочу приехать домой и лечь спать, — ответила она.

— Иду как по минному полю. Странные ощущения. Сейчас держу тебя за руку, понимаю, что до дома доберусь, а стоит отпустить, так весь мир становится сплошной чернотой, наполненный звуками. Всё вокруг движется. Я это чувствую, слышу и понимаю, что не могу участвовать в этом движение, когда нахожусь один. С тобой ещё нормально. А без тебя я пропадаю, — неожиданно сказал Данко. За всё это время он почти не говорил о слепоте, которая так внезапно его накрыла. Только злился, на себя, на других. Они часто ругались. Эля понимала, что это из-за усталости и проблем, но порой ловила себя на мысли, что хочет закрыть дверь и больше его не видеть. Потом ей становилось стыдно за такие мысли, но в то время, когда ей была нужна поддержка, поддержка требовалась ему.

— Я же рядом.

— Но так будет не всегда. Ты не можешь быть всё время рядом. Не можешь стать моим миром.

— Да ну, ещё недавно им была, а тут не стану, — горько усмехнулась Эля.

— Эль, может разведёмся?

— Уже бегу заявление подавать. Между прочим, нам разводиться придётся через суд. Я ребёнка жду и на развод не согласна.

— Ты уверена, что всё нормально с ребёнком?

— Уверена. С ним всё будет нормально, — ответила Эля, стирая рукавицей выступившую слезу.

Столько было потрачено времени и сил. Осмотров. Двадцать первый век на дворе, а понять родится ли ребёнок здоровым или нет не могли. Один доктор говорил про болезни, которые несовместимы с жизнью, другой говорил, что причин для беспокойства не было. Единственное, что придётся при родах сделать кесарево. Эля держалась. Бегала по врачам, сидела в очередях на приём и не могла добиться что-то внятного. В итоге она решила, что родит. Положится на судьбу. Аборт делать было поздно. Вызывать искусственные роды… Она решила дождаться, когда родит сама, к тому же беременность носилась легко.

В квартире было пусто. Ещё рано. Ванька был у Гены, потому что заболел, а Серёжка на работе.

— Эль, как думаешь, за что всё это? Ведь нормально же жили. А теперь, как будто кто-то сглазил, — сказал Данко. — Учёба, работа — всё пошло коту под хвост. Столько сил потрачено и всё впустую.

— Ага. И тогда бы мы с тобой не встретились.

— Может и к лучшему? — невозмутимо спросил он.

— Отставить панические и депрессивные нотки. Ты мне нужен. Без тебя я пропала бы. И Серёжка пропал. Ванька. Генка. Ты подумай сколько людей от тебя зависят. От твоей поддержки, совета, руки. Сам же знаешь, что порой протянутая вовремя рука помогает спастись. Что было бы с Генкой, если бы ты не встал на его защиту? Да его местные бы заклевали. Серёжка с тебя пример всегда брал. Ты же в его глазах герой. В моих глазах. Как мы без тебя будем? Я уверена, что ты справишься.

— Только я в этом не уверен, — ответил Данко. — Оно не вернётся. С этим надо смириться. Мне до конца жизни жить в темноте.

— Угу. Значит я буду твоим светом. Буду рассказывать, что вокруг происходит. За руку тебя водить. Даже плюсы в этом есть. Ты не будешь видеть, как я стареть буду. И не будешь думать, что пора уйти к другой.

— Дура, — усмехнулся он.

— Сам дурак, — мягко ответила Эля. Подошла к нему. — Всегда говорил, что вместе всё преодолеем, так почему ты сейчас считаешь иначе? Ты же прежний остался. Никогда не боялся трудностей, а что изменилось сейчас? На все руки мастер. Если ты чего-то не знал, то старался научиться. Считай, что это чего-то новое, которое тебе надо узнать. Придётся узнать, придётся научиться. Поэтому не пугай детей и меня своим пессимизмом. Да случилось, но живём дальше. Упрямо и настойчиво живём дальше, держа друг друга за руки.

— Легко сказать…

— Да сложно сделать, но мы упрямые, поэтому сделаем, — ответила Эля. Она взяла его за руку и крепко её сжала. — Обязательно сделаем.

Серёжка вернулся вместе в Ванькой вечером. Ванька даже разуваться не стал. Сразу кинулся на кухню к Эли. Данко в это время лежал в комнате.

— Привет, мам, — заходя на кухню, сказал Серёжка.

— Привет, — улыбнулась ему Эля.

— А мы с мамой Ленки гулять ходили, пока вас не было. В парке были. Оказывается, когда она смеётся, то это даже лучше, чем когда визжит, — серьёзно сказал Ваня. — Всё, решено. Как вырасту, так на ней женюсь.

— Для начала в армию сходи, — усмехнулся Серёжка.

— Обязательно. Я даже тренироваться начал, — Ваня поспешил снять куртку и показать Эли несуществующие мускулы на руках. — Пока ещё их слабо видно, но со временем…

— Иди куртку повесь и руки помой, — велел Серёжка.

— Бегу. А папа приехал? — уже на ходу спросил Ванька.

— В комнате, — ответила Эля.

— Как он? — тихо спросил Серёжа.

— Злиться. И тебе с ним поговорить нужно, — Эля прикусила губу.

— Не плач. Может существует…

— Не существует. Это не поддаётся лечению, — прервала Эля. — Остаётся только с этим жить.

— Мама, а что у нас сейчас на обед? — в комнату влетел Ваня. Начал рассказывать про сад. Так как он зашёл в комнату, а папа спал, то он его будить не стал. Серёжа решил перепроверить Данко. Тот лежал поверх покрывала, закинув руку за голову и закрыв глаза.

— Спишь?

— Нет.

— Не помешаю?

— Думать? Теперь только и останется что думать, — ответил Данко. — Работа, учёба — всё коту под хвост. Это злит.

— Чего врачи сказали? Из-за чего всё случилось?

— Эля не сказала? Тебя ко мне прислала? — Данко хмыкнул. Сел на кровати. — Ты сядь. Неприятная новость.

— Говори как есть.

— Это может передаваться. Что-то с генетикой напутано. Может пронести. А может слепота прийти. Вот раз и начнёшь слепнуть. Это как рулетка. Тебе тоже могло передаться. И Ваньке могло. А могло и нет. Рулетка.

— С чего решил?

— С того. Сейчас начал вспоминать, отец рассказывал, что у него в роду была тётка по отцу слепая. Прадед не видел. Похоже с нашей ветки идёт. С отцовской. Мы с тобой братья, так что поздравляю с хорошим наследством.

— Прекрати.

— Бесит. Как меня это бесит! — Данко сжал кулаки. — Эта слабость просто убивает. Я на травму думал. Когда по голове получил. Но то что это подарок от папаши… Зачем? Чтоб я его не забывал? Не забываю. Больно много он наследил, чтоб забыть его.

— Да уж. Наследил конкретно и с расстановкой, — ответил Серёжа, который сидел на диване, закрыв лицо руками. Растёр ладонями щеки, словно пытался смыть эту новость. — Это проверяется?

— Анализы. Платные. Хочешь узнать выиграешь в рулетку или нет? Ты можешь быть носителем револьвера, который не выстрелит за всю жизнь, а можешь расстрелять все патроны за раз. Никто не поручится, что будет с тобой. Мне не повезло. Тебе может повезти, — ответил Данко.

— Мать знает?

— У неё все документы. Она мне это и зачитывала. У меня к тебе одна просьба. Прочитай, что пишут про ребёнка. Она молчит. Говорит, что всё хорошо, а я не верю.

— Попробую.

— Только правду. Всё равно какая, но пусть будет правда, — предупредил Данко.

— Чего мне тебя обманывать? Правда за правду. Лучше знать с чем имеешь дело, чем потом неприятные сюрпризы, — ответил Серёжа.

— Как тут жизнь идёт? Чего нового?

— Да чего тут нового может быть? Генка со скрипачкой носится. Пылинки с неё сдувает. У неё тоже какая-то ересь с ребёнком. И чего им так охота рожать?

— Не, есть которые на детях помешанные, но чаще по залёту. Когда не ожидаешь, а ребёнок раз и появляется. Это нам с тобой побарабану будет он или нет. Я к этому ровно отношусь. Главное, чтоб Элька жива была. Для женщин же с ребёнком какая-то связь налаживается. Как одно целое становятся. А руку или ногу никто в здравом уме себе отрезать не будет. Я к этому так отношусь. Не все мужики думают, что после них там останется. Это подло. Голова должна быть на плечах.

— Согласен. Я Ваньку с Леной дружить научил.

— О, это прогресс. Хоть теперь не будут жалобы от Вики.

— Как она тебе?

— Вика? — Данко зарылся пятернёй в свои волосы. — Не, Элька лучше.

— Я тебе не сравнивать их прошу. Взгляд со стороны.

— Так не вижу теперь. Как я на них глядеть могу, — скривился Данко.

— Ты её раньше видел.

— Видел. Помню. И? Девчонка, как девчонка. Работает, дочку растит. Серенькая какая-то.

— Она в разводе. Отец Лены в запои вечном. Вика как вышла на работу, так сразу от него сбежала. Снимает комнату в общежитие.

— Ценная информация.

— И как думаешь?

— Сереж — это твоя жизнь. Чего я должен тебе советы давать?

— Но Генке даёшь.

— Так он уже всё решил, только решиться не мог своё решение исполнить. А ты сомневаешься. Может оно тогда и не надо?

— А ты сомневался, когда мать встретил?

— Я был уверен… что она меня пошлёт по известному адресу. И угадал.

— Я серьёзно.

— И я серьёзно. Вике ты лапшу на уши не повешаешь. Она уже наслушалась про звёзды и луну. Там пахать надо. Доказывать, что ты лучше, чем тот Петька, Колька или кто у неё был до тебя. Ребёнок. С этим тоже сложно. Если тебя не примет её дочка, то тебе ничего не светит. И хоть из шкуры выскочи, но она не из тех женщин, которая поменяет ребёнка на парня. Но и границу держать надо с девочкой. В идеале нужно, чтоб она тебя воспринимала, как отца. Иначе глазом не успеешь моргнуть, как пойдёт подростковый возраст, а девки порой дурные. И матери у них насмотрятся всякой ереси по телеку, такими же дурными становятся. Я не знаю, готов ты взять на себя такую ответственность. Это не игрушки. Не легкий роман с симпатичной девочкой. Вика если и решится с тобой чего-то мутить, то будет в тебе видеть именно мужика, который готов взять на себя обязательства перед семьёй. Её семьёй. А это тебе ещё доказать придётся, потому что она в тебе видит именно мальчишку. Она тебя старше, была замужем, ребёнок. Ей довелось понюхать семейного пороха, а тебе нет. Девчонка не дура. Пусть её там припечёт и любовь будет, но она может просто не решиться испытать судьбу второй раз. С одним ребёнком она эту жизнь вытянет. С двумя может утонуть. А ты ко мне с таким вопросом подходишь. Подумай вначале нужно ли это тебе. Геморроя много, выхлопа почти нет.

— Но ты не испугался этих проблем.

— Я её люблю. И это не скрываю. Остальное меня не волнует и не волновало, — ответил Данко. Эля так и замерла на пороге, после его слов. Две слезинки скатились у неё по щекам. В последнее время она стала слишком нервной и легко начинала плакать. Гормоны, неприятности — всё смешалось.

— Ребят, идите есть, — позвала она.

— Идём, — ответил Данко, осторожно поднимаясь. Эля сразу подошла к нему. Взяла его за руку. Рука в руке. Ничего. Они со всем справятся. Главное в это верить.

Эля еле уложила Ваньку, который был возбуждён их приездом и хотел рассказать все новости за один вечер. Но в итоге его выключило. Словно кто-то батарейку вынул. Он так и уснул на половине слова, рассказывая, как Ленка пыталась научить его песни, а он всё время забывал слова, потому что отвлекался на её цветное платье, в котором Ленка походила на фею из мультика. Укутав его одеялом и положив на полку робота, Эля прикрыла дверь. Серёжа смотрел на кухне фильм. Он как-то приспособился на кухне время проводить, когда Ванька засыпал. Только потом в комнату уходил. Там Ваньке уже всё равно было. Хоть из пушки стреляй, мальчишка не просыпался. Такому богатырскому сну оставалось только позавидовать.

Сняв высохшие вещи с верёвки, что была натянута в коридоре, что вёл в ванную, Эля зашла в комнату. Деревянный дом отзывался скрипом на каждый её шаг. Вначале, в первые года, когда она приехала из Подмосковья, где жила в многоэтажке, эти звуки нервировали. Деревянный двухэтажный дом барачного типа вызывал опасения. Казался ненадёжным и каким-то живым. Казалось, он дышал, вздыхал и стонал. Но постепенно она к нему привыкла. Данко сидел на кровати, прислонившись к стене, и молчал. Вечером он пытался шутить, пытался делать вид, что всё нормально, но она видела, как ему тяжело и ничего не могла сделать.

— К тебе можно? — спросила Эля, убирая вещи в шкаф.

— Садись, — согласился Данко. Она забралась с ногами на кровать. В этот момент он резко опрокинул её на кровать. Навис над ней.

— Ты чего? — испуганно выдохнула Эля. Он наклонился к её щеке. Прошёлся по ней губами, доходя до её уха. Остановился.

— Зачем меня обманываешь? — прошептал он.

— Я тебя не обманываю, — тихо ответила Эля. Попыталась его оттолкнуть, но Данко не сдвинулся с места.

— Я похож на дурака? Вот скажи, с чего ты решила, что я такой глупый? Я не достоин доверия? Почему тебе надо меня обманывать?

— Не было никакого обмана.

— А это? — он скользнул рукой по её животу.

— Ты ведь переживаешь выживу я или нет. Я выживу. Угрозы нет. А проблемы могут быть с ребёнком. Могут и не быть. Это рулетка, где не знаешь, как повезет. Не видят они ничего четка. И спрогнозировать ничего не могут.

— Но тебе предлагали искусственные роды раньше срока. Так?

— Это то же самое, что аборт. Только ребёнок при этом живой. Я не пойду на этого. Не буду его убивать. Не могу. Если суждено родиться с патологией, значит он родиться таким. И я его не брошу. Даже если ему передастся твоя слепота. Даже если не будет руки или ноги. Если он родится с синдромом Дауна. Я его не брошу. Понимаешь меня? Даже этой мысли не допущу, чтоб этого ребенка не было. Я за Сережу боролась. Буду бороться и за него. Не потому, что это твой ребёнок и у меня мания родить от тебя. Просто я верю, что случайных детей не бывает. Каждый на этот свет появляется для какой-то своей цели. Пусть мы не понимаем эту цель. Пусть нам кажется, что от этого будут одни несчастья. Но не мы решаем, что нам предназначено и какой груз должен лечь на наши плечи. Нам остаётся только его достойно нести и не отказываться от него. Не прятать голову в песок. Пусть и тяжело. Но это наша жизнь. Пойми ты меня! Я буду бороться за тебя. За детей. За каждый вдох. Тут даже объяснять не надо. Эта жизнь — она дерьмовая, сложная и тяжёлая. Но мы живём, дышим, чувствуем, радуемся тому, что имеем. То, что мы есть друг у друга. Пусть с изъянами, но мы есть. И тут нет обмана.

— Но есть упрямство, — ответил Данко. — Ты знаешь мои страхи.

— Знаю и обещаю, что тебя не оставлю. За столько лет не оставила, не оставлю и сейчас. Хотя, ты порой бываешь просто невыносим. А порой меня пугаешь.

— Пугаю? Это ты меня пугаешь, — скользя губами по её лицу, прошептал Данко. Поцеловал в губы. — Мне пришла в голову дурная идея.

— Какая? — ответила Эля, восстанавливая дыхание после его поцелуя.

— Расстаться. Не хочу быть тебе обузой. Это как-то неправильно.

— Так я тебя и отпустила.

— А я передумал уходить. Как тебя одну оставить? Опять плачешь.

— Нет.

— А это что? — он провёл ладонью по её щеке, снимая слезинки. — Если я не вижу, то это не значит, что я не слышу и не чувствую.

— Это не слёзы, а вода. Лишняя вода, которая мне не нужна, — усмехнулась Эля сквозь слёзы.

— Я знаю, как эту воду стереть, — увлекая её вместе с собой на бок, ответил Данко.

— Рано ещё…

— Мы с тобой осторожно. Очень-очень осторожно. Я по тебе скучаю. — Заиграла мелодия телефона, которая заставила вернуться на землю. — Кто-то решил позвонить не вовремя.

— А может вовремя? — спросила Эля, вставая и забирая телефон с полки. — Генка звонит.

— Кто бы сомневался, — закидывая руку за голову, хмыкнул Данко.

— Да, Ген, нет не отвлекаешь, — ответила Эля, садясь с краю на кровать.

— Ещё как отвлекает, — довольно громко сказал Данко.

— Не слушай его, — попыталась возразить Эля.

— Эль, дай трубку, — попросил Данко. Эля вложила ему телефон в ладонь. — Привет. Отвлекаешь. И сильно. Я тут жену соблазнял, а ты… Да ладно тебе кашлять. Чего случилось?

— Я не хотел вас отвлекать. Давай потом созвонимся, — поспешил ответить Гена.

— Нет уж. Чего там хотел?

— Да завтра Эля может с Таей сходить в магазин? Надо хоть чего-то к рождению ребёнка купить. А Тая теряется. Она заходит в магазин и не может понять чего нужно, чего нет. И в размерах путается. Я так прикинул общий список нужных вещей. Но с ней сходить не могу. Сам понимаешь, что родителей не с кем оставить. Вот и подумал…

— Не вопрос. Пусть идут гуляют. Я тогда к тебе в гости загляну.

— Договорились.

— Тогда до завтра, — Данко протянул Эли трубку. — На чём мы там остановились?

— На том, что надо подождать, — ответила Эля.

— Эх, вредная ты. Ладно. Будем ждать. Будем лежать и ждать. А я тебя буду соблазнять. Чтоб точно ни о ком больше не думала.

— А я и не думаю, — ответила Эля, ложась рядом.

— Эль, давай больше без тайн. Хорошо? Я не хочу подозревать всех и вся, — тихо попросил Данко.

— Никаких тайн, — ответила она.

— Слышала, только между нами, у Серёги кажись подружка появилась.

— А мне не сказал.

— Так потому что сам не уверен. Но думаю, что скоро нас с ней познакомит.

— Ладно, Серёжка. С ним всё понятно. Меня больше Ванька беспокоит. Он просто с ума сходит по Ленке.

— Пройдёт. Первая любовь — это светлое чувство, которое должен каждый пережить. Главное, чтоб в каждой встречной девчонке не видел подругу жизни. А то у нас проблем будет много. А проблем нам и без этого хватает.

— Справимся, — вздохнула Эля.

— Пока вместе, то да, — ответил Данко. — Но поодиночке — пропадём. Точно нельзя?

— Нужно подождать, — упрямо ответила Эля.

— Тогда хоть поцелуй. Поиграем с тобой в первый раз.

— Во что? — рассмеялась Эля.

— Представим, что мы ещё только начали встречаться. У тебя ещё и отношений никаких не было. И вот мы с тобой гуляем, за ручку держимся. Вроде и хочется, ан нельзя. Почему нельзя? Так потому что девчонка боится. Первый раз и всё такое. Вот и приходится поцелуями обходиться и мечтать, как окажешься с ней в одной кровати. Но и там засада. Целовать даёт, под кофточку забраться можно, а ниже нельзя, — горячо прошептал он.

— Безобразие. Тяжело парню приходится.

— Зато потом губы слаще кажутся. Ничего, переждём, подождём. Но потом я тебя зацелую, — пообещал он. Эля коснулась губами его губ.

— Спасибо тебе.

— За что? — удивился он.

— За то, что ты такой. И что ты есть.

— Глупая, — обнимая её, ответил Данко.

За окном ветер гонял снег. В комнате было темно. Свет от фонаря освещал письменный стол, на котором стоял компьютер. Где-то проехала машина. Тихое дыхание нарушало тишину. Слова. Их было и так много сказано. Порой достаточно было просто помолчать, чтоб понять важное. Вместе — странное слово и почему-то такое нужное…

Глава 8

Очередной поход в гости. Гена не звонил все новогодние праздники. По сути они к нему не ходили со времён, когда Эля и Тая сходили вместе за покупками для малышей, которые уже скоро должны были появиться на свет.

Данко сидел в комнате и прислушивался к звукам. В квартире у Гены оказывается их было много. Мать ворчала на отца, играл телевизор, хлопнула дверь, на улице машину кто-то прогревал. Когда он оставался у себя дома один, то поражался тишиной, которая царила в округе. Днём люди убегали на работу. Дети в школу. Только изредка можно было услышать лай собаки. Хорошо, что Эля его почти не оставляла одного дома. Он ей не признавался в страхах, но она словно это чувствовала. Со временем он привыкнет. Приспособиться, но пока было страшно.

— Чай? — спросил Гена.

— Давай, — согласился Данко. Они какое-то время молчали. — Чего говорят по поводу Таи?

— Лежит на сохранение. В праздники как её забрали с преждевременными родами, так и лежит. Удалось пока ребёнка придержать. Теперь в роддоме будет до срока лежать, — ответил Гена.

— Чего только сегодня сказал?

— У вас у самих проблем выше крыши.

— Но это не значит, что помочь не сможем. Вон, Серёгу попросим. От меня сейчас помощи никакой. Да и Эля того и гляди скоро родит. Но он вполне здоровый тип.

— Напрягать никого не хочу.

— Я тоже. Противно понимать, что нужна помощь. А ещё противнее её принимать. Слабость бесит, но если упираться до последнего, то только беду ещё больше наживёшь.

— Проверено шишкой на лбу? — спросил Гена. Данко потёр лоб.

— Типа того, — усмехнулся он, но раскрывать её причину не стал. — Поэтому не дури. Слушай, ты мне друг?

— Чего хочешь?

— Когда Элька родит, то узнай, всё ли в порядке с ребёнком. Она же мне не скажет. Промолчит.

— И что будешь делать, если что-то с ним не так?

— Не знаю, но мне нужно это знать.

— Ладно, постараюсь узнать, — ответил Гена.

— Спасибо.

— Как праздники провели?

— С матерью поругался. Она приехала к нам. Начала уговаривать меня к ней вернуться. Мол, я теперь обуза для Эльке. Хомут на её шее. Если ей нравится в нашей квартире жить, то пусть мол, живёт. Ещё такой акцент сделала. Элька молчала, только носом хлюпала. Я и сказал, что сами разберёмся. Мать обиделась. Ведь меня, такую обузу, к себе взять хотела, а мы благодарностью не прониклись.

— А Элька?

— Она с какого-то решила, что я её брошу и к матери уеду.

— Хотели как лучше, а получилось как всегда, — сказал Гена.

— Это точно. Но мать пока не разговаривает. Элька тут ещё высказала, что Серёга с нас тобой дурной пример берёт. Начал мутить с девчонкой, у которой дочка с Ванькой учится. Я думал не решиться.

— А в чём пример-то дурной? — не понял Гена.

— Тебе дословно? Она сказала, что мы с тобой подбираем порченый товар, так ещё и с довеском.

— Это дети довесок? — рассмеялся Гена.

— Получается, что так. Плохие мы с тобой люди оказывается.

— Вот от неё я таких слов точно не ожидал услышать.

— Беременность и дурость часто рука об руку идут. Ещё и материнское сердце для сына лучшего хочет, не заботясь о том, что этому сыну нужно на самом деле.

— Или кто.

— Или кто, — согласился Данко.

— Тая свой устрашающий пирсинг сняла. Стала выглядеть намного милее. Как бы она ни старалась выглядеть отталкивающе, но всё равно черты лица остались прежние. Без ожесточения.

— У тебя к ней предвзятое отношение. Я когда её первый раз увидел, перекреститься захотел, а ты сидел и глаз от такой красоты отвести не мог. Но спорить о вкусах себе дороже. Так, если подумать, то странно, почему одни люди нам очень сильно нравятся, а другие нет. Почему человек, который по всем параметрам не может нравится, становиться дорогим?

— Может ищем то, что не хватает в нас самих? Или на подсознательном уровне выбираем человека, который нам подходит?

— И чем твоя скрипачка тебе подходит?

— Ей всё равно, что было у меня в прошлом.

— Так и сказала? — не поверил Данко.

— Нет. Она вначале боялась меня. Всё думала, что стоит ей глаза закрыть, так я на неё накинусь, но в итоге успокоилась.

— Рассказал бы ты правду. Как-нибудь…Между прочим… Просто скажи ей, что ты дурак.

— Нет, тогда точно сбежит, — возразил Гена.

— Чудак ты человек. Куда она от тебя сбежит, если вы уже коляску с кроваткой купли? Бежать ей некуда. Пока ребёнок на ноги не встанет, в сад не пойдёт.

— Печально это.

— Что?

— Если бы Тая не оказалась в столь тяжёлой ситуации, то не стала бы со мной общаться.

— О, мои любимые разговоры начались. Если бы да как бы, то… То жили бы мы уже на луне.

— Почему на Луне?

— А такие разговоры могут хоть в космос, хоть под землю завести. Живи сейчас, а не условными наклонениями. Как бы паршиво не было, но ищи положительное в настоящем, — ответил Данко. У Данко зазвенел телефон. Он нашёл кнопку принятия вызова.

— Я отнесла передачу Тае, — сказала Эля, тяжело дыша. — Но меня не жди. Я рожаю.

Данко почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Сделав резкий вдох, он заставил взять себя в руки.

— Жду и люблю, — ответил он, выключая телефон. — И схожу с ума.

— Все нормально будет.

— Хочется в это верить, но в последнее время столько дерьма в жизни, что о хорошем почти не думаю, — ответил Данко.

Январь заметал тропинки. Об этом сказал Гена. Оставалось поверить ему на слово. Данко остался у него, пока с работы не вернётся Серёжка, а заодно и Ваньку не заберёт с садика. Жизнь вокруг кипела, только казалось, что остановилась рядом с ним. Мысли то и дело возвращались к Эльке, которая могла не выжить. Нет, тогда он ей это не простит. Уже третий раз его с ума сводит. Невыносимая женщина. У неё должно быть хоть немного ума в голове. Но разве есть этот ум…

Гена ушёл к родителям. Данко водил пальцами по столешнице компьютерного стола. Холодная ровная поверхность немного успокаивала. Ведь могло же быть в жизни так, чтоб было гладко и без таких качелей и кочек? Рука нашла что-то мягкое и тёплое. Похоже на брелок.

— Лишь бы с ней всё было хорошо, — прошептал Данко, сжимая вязанное сердечко.

Эля отходила после родов. Всё произошло быстро. Правда пришлось рожать самой. Малышки не терпелось показаться на свет. Немного раньше срока, но не критично. Здоровая девочка с громким голосом и желанием жить. Целые ручки и ножки. Аккуратный носик и громкий недовольный крик. Когда её принесли на кормление, Эля не могла поверить, что этот тот ребёнок, у которого на узи то были руки, то их не было. Пока врачи никаких отклонений не видели.

К утру в палату привезли Таю. Девчонку сильно промучилась, но родила мальчика. Теперь только и твердила, что больше никаких детей. Эля только усмехнулась. Дети. Часть жизни, которые своим появлением меняют привычный распорядок, заставляют бороться и не сдаваться, крутиться и жить. А потом они быстро вырастают и начинают думать о своей семье. Серёжка вылетел из гнезда. Слишком быстро. Эля видела это. Понимала, но с трудом принимала. Ещё недавно она его вела в первый класс. Потом как-то быстро пролетела школа, переживания, что он свяжется с плохой компанией и вот уже самостоятельная жизнь.

Серёжка позвонил ей днём и сказал, что долго думал, но решил, что он будет серьёзно ухаживать за этой Викой, от которой были без ума все мужчины её дома. Даже одно время Данко попался под её очарование. Только и говорил про неё. Эля ревновала, но молчала, а потом это восхищение прошло само по себе. Теперь Серёжка решил, что она ему нужна. Эля попыталась его вразумить, но замолкла на полуслове. Как раз в этот момент решила появиться малышка. Может это можно воспринимать, как какой-то знак? Когда пора отпустить старое и сосредоточиться на настоящем? Серёжке не пять лет. Должен начать думать головой. Хотя, какая голова в девятнадцать лет? Или она слишком строга к нему?

Одни вопросы и никаких ответов. Рука невольно нашла телефон. Набрала Данко. Он-то должен знать, что делать.

— Элька…

— Серёжка тут чуть не жениться собрался, — начала она.

— Да плевать мне на него. Пусть жениться. Его жизнь. Как ты? Как ребёнок?

— Всё хорошо. Малышка спит. А я вот думаю…

— А ты не думай. Лучше скажи, какая она, — перебил Данко. Эля не заметила, как переключилась на ребёнка.

Её выписали раньше, чем Таю. Малышка много капризничала, но поспать давала. Эля не думала, что её встретит Данко. Но он встречал, вместе с матерью и отчимом. А дома долго рассматривали малышку. Данко несколько раз просил, чтоб ему зачитали выписку. И всё следил правильно ли читают.

— Но как такое возможно? — не выдержал он после третьего раза. — На узи показывало всякую ересь. То руки непропорциональные, то ноги. То носа найти не могли. Как такое возможно?

— Может плохо аппарат видел? А может всё дорасти успело до срока. Нам сказали, что будем наблюдаться, но пока всё нормально. Самые страшные прогнозы не оправдались. Это главное, а дальше будем надеяться на лучшее, — ответила Эля.

— И правильно, — согласилась с ней Полина. — Будем надеяться на лучшее. Сколько можно неприятностей?

— Знаешь, я не удивлюсь уже ничему из этого. Решила, что ко всему готова, но хочется, чтоб у нас наконец жизнь наладилась. Хватит травм и неприятностей, — сказала она свекрови. Они ушли на кухню. Данко с отчимом остались в комнате.

— Эль, я понимаю, что у тебя ответственность. Но…

— Полин, я его не брошу. Давай эту тему закроем. Как жили раньше, так и продолжим с ним жить. Не из-за квартиры или из жалости. Да, сейчас сложно, но Данко каким был, таким же и остался. И как его сейчас с ребёнком разлучать? С Ванькой? Ты же знаешь, что он с ними хорошо ладит. И я его люблю, поэтому давай эту тему закроем.

— Я в ваши отношения не верила, — честно сказала Полина. — Смотрела на вас и не верила. Слишком вы разные.

— Я тоже в это не верила. Но живём же. Нам вроде хорошо. Так зачем нам что-то рушить? Я сама сейчас нахожусь в похожем положении. Серёжка на девчонке жениться собрался. С ребёнком. Старше его. А я не знаю, что делать.

— Ничего тут не сделаешь. Остаётся только отойти в сторону и наблюдать, как птенец становится на крыло. К тому же у тебя Ванька, малышка. Как её решили назвать?

— Лиза. Лизавета.

— Подлизой дразнить будут, — поморщилась Полина.

— Данко настаивает, а я не против, — ответила Эля. Она улыбнулась. На душе как-то стало неожиданно спокойно.

— Элька, она кряхтит! — крикнул Данко. Эля сорвалась с места. Кинулась к кроватке. Малышка лежала нахмурившись и недовольно кряхтела.

— Ничего страшного, — рассмеялась Эля. — Сейчас всё поменяем, а потом и накормим.

— Точно всё хорошо? Не обманываешь?

— Данко, это ребёнок, а не кукла. Малышка кряхтит, плачет, просит ест, а ещё и в памперс прудит. Понимаешь?

— Это сложно.

— Так дети сами по себе сложные, — ответила Эля. — А одновременно и лёгкие. У тебя с ними всегда справляться получается и намного лучше, чем у меня.

— Но не с грудничками. Я о них ничего не знаю.

— У тебя будет время ещё узнать, — успокоила его Эля. — А потом раз и малышка уже невестой станет. Будем с тобой на её свадьбе гулять.

— Подожди с этим, — отмахнулся Данко. — Дай вначале поверить, что она здесь. И что ты здесь и это не сон.

— Сейчас тебе Лиза докажет, что это не сон, — ответила Эля, когда малышка заплакала. Она унесла её в ванную.

— А почему плачет?

— Все маленькие дети плачут и спят. Смеяться они позже начинают, — сказала Полина.

— Мам, а она красивая? Элька ведь не скажет…

— Красивая, — ответила Полина.

— Сморщенная, как урюк, — сказал Василий.

— Почему?

— Потому что маленькая ещё. Всё с ней хорошо, — поспешно ответила Полина, строго посмотрев на мужа.

— Он сам просил правду сказать, — ответил Василий.

— Малыши обаятельные, а красота проявляется к годику, — сказала Эля. — Нам ещё подрасти нужно.

Подрасти. Такое простое и сложное слово. Когда вечером пришёл Серёжа и Ваня, то Эля его вспомнила. Ванька как всегда вёл себя довольно эмоционально. Сразу пошёл смотреть на сестрёнку. Засыпал Данко вопросами по теме, а будут ли его любить так же, потому что вот ему рассказали в саду… Эля только посочувствовала Данко, который начал раскладывать по полочкам кашу в голове у Ваньке. Ему это хорошо удавалось сделать.

— Мам, ты меня извини. Я не хотел, чтоб так получилось, — сказал Серёжка, чем удивил её.

— Всё нормально.

— Я не знал, что ты так ко всему серьёзно отнесёшься. Думал, что ты не такая…

— На голову двинутая, как другие матери?

— Я такого не говорил.

— Но подумал, — ответила Эля. — Просто, сложно понимать, что ты вырос. Очень сложно. Я к этому оказалась не готова. Тяжело тебя с кем-то делить. Данко правильно говорит, то вы всё рядом со мной были, а тут вас другие отобрали. Это банальная ревность, а не мои переживания.

— Но я же никуда не уезжаю.

— Даже если уедешь, то это твоя жизнь. Не мне ей мешать. Главное, чтоб ты счастлив был, а я только за тебя порадуюсь, — ответила она. — Если нравится человек, то дерзай. Стремись к своему счастью, а потом не упусти.

Осень и зима принесли столько всего нового и странного, что Тая не знала как на это реагировать. Ещё недавно она не знала, как жить, а теперь смотрела на спящего мальчишку. Сын. Дорого же он ей дался. Тяжёлая беременность, такие же роды и теперь на руках лежит маленький свёрток. Она же растеряно смотрит на него и не знает, что делать. Жизнь. Когда присутствуешь при её появлении и принимаешь непосредственное участие, то становится немного страшно. Кто-то рождается, кто-то умирает. Цикл не прекращается. Люди борются с трудностями, толкают друг друга, а кто-то помогает подняться. Когда случается что-то из ряда вон выходящее, то выходишь из этого цикла и смотришь на жизнь со стороны. Как кино, в котором люди играют роли. Драмы и мелодрамы, комедии и ужасы — всему есть место в жизни. И для каждого человека свой сценарий.

Не так давно она могла упасть с моста, куда забралась. И тогда мир лишился бы её и маленького человека. Плохо это или хорошо — покажет только время. Тая не знала, как будет жить дальше, кем станет её сын. Когда человек рождается, то никто не знает его судьбу. Никто не знает, что принесёт в этот мир новый человек. Это может быть зло. Тёмное и грязное зло, которое наложит отпечатки на душах многих людей, а может принести добро и спасти. Никто не знает почему произойдёт так, а не иначе. Никто не знаком с тем сценаристом, который пишет для людей их роли.

Философия — это хорошо, но нужно было собираться домой. Гена уже ей прислал костюм для выписки малыша. Её вещи лежали в гардеробе роддома. Дождавшись, когда ей отдадут документы, она спустилась на первый этаж. Теперь осталось добраться до дома. Встречать её было некому. Гена отца в больницу положил с инсультом. Теперь разрывался между домом, где осталась мать, и больницей.

Хорошо хоть снега не было. Зато был мороз. Вроде не сильный, а щёки кусал. Тая перехватила малыша поудобнее и пошла в сторону остановки. Там можно было сесть на автобус. В кармане оставалась мелочь. Когда её забирали на сохранение, она забыла про кошелёк. И потом Гена не передал с одеждой. Как-то выскочило из головы. После родов голова кругом шла.

— Тая, ты чего меня не дождалась? — догнал её Гена.

— Так ты же не мог встретить… — поворачиваясь к нему, сказала Тая.

— Я тебе смску отправил, что встречу. Не читала? — он смотрел на неё и почему-то улыбался. Тая прикусила губу, вспомнив, что утром отключила телефон, когда написала о рождении ребёнка его отцу. После этого он прислал ей такой поток грязи, что она выключила телефон, чтоб не было соблазна эту грязь читать. — Поедем домой. Я когда утром понял, что ты без денег, сразу подумал, как ты добираться будешь. Хотел приехать и деньги передать, а потом решил, что лучше сам приеду. И тебе будет не так скучно добираться.

— Как твои родители? — спросила Тая.

— Отец в реанимации. Мать пока притихла. Плачет в комнате. Испугалась, что потеряет его, — ответил Гена, заглядывая в одеяльце. — Но это всё потом. А так и не видно, что мальчишка. Я на Лизу ходил посмотреть. Они же одинаковые. Что мальчики, что девочки.

— Потом изменится, — ответила Тая, садясь в машину. Таксист посмотрел, как они пристёгивают ребёнка в детском кресле.

— С пополнением. Кто хоть?

— Пацан, — ответил Гена.

— Теперь дочка нужна. У меня их две, — поделился таксист.

Тая как-то отключилась. Не слушала болтовню Гены и этого мужчины. Она сидела рядом с сыном на заднем сидении и смотрела, как мимо проносятся дома. Десять минут и они уже поднимались в квартиру.

— Я даже пыль всю убрал. И полы помыл. Кроватку собрал. Не спрашивай как, но это было сложно.

— Можно было так увлекаться. Даже как-то неудобно, — растерялась Тая.

— Сейчас обед разогрею. А ты пока располагайся, — сказал он, почему-то улыбаясь.

Заботы. Такие простые и такие сложные. Маленький ребёнок. Когда Тая занималась с ним, то забывала обо всём на свете, включая и о времени. Поэтому не заметила, когда в комнату вошёл Гена и подошёл к кроватке.

— Ты чего так пугаешься? — мягко спросил он, осторожно обнимая её за плечи.

— Никак ещё не приду в себя после роддома. Нахожусь сейчас, как во сне, — ответила Тая.

— Пойдём пообедаем, а потом поспишь.

— Если получится, — сказала Тая, невольно бросая взгляд на сына.

— Как назвать решила?

— Не знаю.

— Может Артёмом?

— Аликом? — в свою очередь спросила Тая.

— Артур? У тебя имя необычное, у него тоже будет необычное.

— Можно, — согласилась Тая.

— Отчество какое дашь? — спросил Гена, когда они уже садились за стол.

— Наверное такое, как у моего отца, — ответила Тая. Какое-то время они молча еле суп.

— Ты не сказала отцу ребёнка?

— Что он родился? Сказала. Толку от этого никакого. Почему-то он считает, что это не его ребёнок.

— Может так даже лучше? Зачем тебе такой дурак? Или так любишь его?

— Я уже не знаю люблю ли его, но ненавидеть не могу.

— А зачем ненавидеть? Он же отец твоего ребёнка. Пусть и поступил подло, но зачем его ненавидеть?

— Ген, а ты хоть на кого-то злишься? Или ты всех врагов прощаешь?

— У меня нет врагов, — ответил Гена. — Зачем они мне нужны?

— Но бывает, что человек может обидеть. И ты его простишь?

— А ты будешь злиться? Зачем мне тратить силы на злобу?

— Обида и злость для людей естественны.

— Я и не спорю. Но не понимаю зачем всё это? Злоба она уничтожает в первую очередь себя самого. Неприятности случаются так часто, что если всё время злиться и обижаться, то никаких нервов не хватит, — ответил Гена.

— Ты прям святой.

— Нет, я обычный человек, который очень часто совершает ошибки, — ответил Гена. — Данко так и вовсе меня дураком считает.

— У тебя Данко в сильном авторитете, — заметила Тая.

— Мы очень давно дружим. В жизни нужно иметь человека, который скажет правду. Без прикрас. А некоторые поступки кажутся дуростью и глупостью, хотя я считаю, что они правильные. Например, я тебе хочу предложить ребёнка на меня записать.

— Зачем?

— Всё просто. Если у нас с тобой ничего не получится, то будешь хоть алименты получать. Ребенок-то за мной будет числиться.

— Зачем тебе это? — едва сдерживаясь, чтоб не повысить голос, спросила Тая.

— Не нервничай. Тебе нельзя. Мне не нравится эта ситуация. Получается, что тебе приходиться жить со мной, потому что деваться некуда. Но изменить ничего не получается.

— Ген, ты тут причём?

— А мне неудобно. Ты же ведь в ловушке, а я какой-то неидеальный. И… — он взлохматил волосы. Резко встал, забирая тарелки и кладя их в раковину.

— Это дурная идея, — ответила Тая.

— Знаю. Но выгодная.

— Кому?

— Тебе, — ответил Гена. — Подумай сама…

— Давай отложим этот разговор, — попросила Тая. Они посмотрели друг на друга.

— Хорошо, отложим, — согласился Гена. Улыбнулся и пошёл проведать мать. Тая же ушла в комнату. Малыш спал. Она же легла на край кровати и закрыла глаза. Артур Геннадьевич. Вроде звучит. Только зачем ему всё это нужно? Зачем? Не бывает так. Пусть и любит. Но не бывает.

Когда Гена вернулся в комнату, то Тая спала. Бледная. С кругами под глазами, но всё равно красивая. Рядом с ней становилось спокойно. Приятно на душе, а жизнь приобретала смысл. Но разве она поймёт, если он всё это ей расскажет. Пытался объяснить, почему ему так важно её присутствие в своей жизни, но Тая лишь думала, что ему нужна выгода. За всё придётся расплачиваться. И она боялась этой расплаты. От этого было неприятно. Безответная любовь — это тяжело. Но ещё тяжелее быть рядом и понимать, что человеку ты противен. Это ранит и одновременно не получается отказаться от этих отношений. Он до последнего был уверен, что она останется с ним. Привыкнет. До последнего, пока не увидел страх в её глазах. Загнанная в угол. Может поэтому она и целовалась с ним. Несколько раз. Если бы всё было проще… Если бы всё можно было изменить. Только почему не получается.

Заплакал ребёнок. Тая тут же подскочила на кровати. Подошла к нему. Что-то защебетала. Гена даже не повернулся в её сторону. Пялился в компьютер, правда бесцельно, потому что не было ни желания, ни сил что-либо делать.

— Начнём сначала, — тихо сказала Тая. — Твои мотивы для меня непонятны. Ты говоришь, что тебе ничего не надо, но я же знаю — это не так. Ты хочешь семью.

— Ты этого не хочешь? — спросил её Гена.

— Я не уверена, что могу дать тебе то, что ты хочешь.

— Ты проблизость? Можем и без неё просто жить.

— Серьёзно? — заинтересовано спросила Тая. — Тебе секс не нужен? Я слышала, что есть такие люди, которым это не важно. Просто не встречала.

— Я не хочу, чтоб всё было по принуждению или из-за обязательства. Это ведь важная часть отношений. Хочется, чтоб всё по любви было, — ответил он. — Можешь смеяться, но вот такой я романтик.

— Не буду я смеяться, — ответила Тая. — Когда-то тоже так хотела, чтоб по большой любви всё было. Но чего-то не вериться, что эта любовь есть.

— Есть, только это тяжело. Хотя, человек ко всему привыкает.

— Я боюсь, что не смогу ответить достойно на твои чувства. Мне кажется, что я ни с кем жить не смогу. Больно, тяжело и горько. Даже сейчас.

— Ты живёшь прошлым. Поэтому и тяжело. Но прошлое надо отпускать.

— Ты своё смог отпустить?

— Смог.

— Ген, я поражаюсь, как ты преступление своё совершил? Ты романтик. По пьяне? Под наркотиками?

— Я его не совершал, — ответил он. — Вряд ли поверишь, но не было этого преступления. Данко говорит, что я дурак. Наверное, это правда.

— А за что был срок?

— За изнасилование. Засыпал с девчонкой. Должны были переспать, но уснули. А когда я проснулся, то меня мент при ребятах спросил было ли чего. Мне было стыдно признаться, что ничего не было. Я и ляпнул. Голова раскалывалась с перепоя. Он меня сразу в оборот. Как да когда и чего. Ребята молчат. А я перед ним выпендриться решил. Потом уже дошло, что чего-то случилось. Оказалось, что пока я спал, она с кем-то переспала. Испугалась, что дома будут ругаться, вот и обвинила в изнасилование меня. Доказательств почти никаких, кроме моего признания. У неё первый раз был. У меня никакого не было. Хотел отказаться от своих слов, но не получилось. У следователя, что дело вёл, зуб был на насильников. Его сестру обидели. Он меня и закрыл по полной программе. По глупости всё вышло. Хотя, в это никто не верит. Сейчас уже привыкли ко мне, а вначале травить пытались. И не спрашивай зачем я себя оговорил. Это само получилось.

— Не хотел упасть лицом в грязь?

— Вначале да, а потом заработала машина правосудия. Поймала меня и отпускать не захотела. Но я понимаю, что это моя вина. Тогда дорожил мнением друзей. Теперь понял, что больше не дорожу этим мнением, потому что это не важно. Важно каким человеком ты являешься на самом деле, а не то, как о тебе думают. Но вот тебе доказать, что у меня нет никаких плохих мыслей на твой счёт у меня не получается. А все мои поступки кажутся бредом сумасшедшего. Есть определённые модели поведения. Ты их ждёшь от меня, но я не согласен. Не хочу так. Я хочу тебе помогать. Помочь мальчишку воспитать. Пусть не получится любви, но мне и так с тобой хорошо.

— Ты прав, что мы с тобой заложники ситуации. А ещё мне кажется, что ты слишком хороший. Что если мы с тобой продолжим наше общение, то я тебя испорчу. Верить боюсь. Будущего. И рядом с тобой я становлюсь прежней.

— Это плохо? Становиться прежней?

— Не знаю. Но уходит уверенность. Какая-то зависимость появляется от тебя. Вот сегодня. Я оказалась в такой ситуации, потому что понадеялась на тебя. Надо было самой напомнить про деньги. А я так расслабилась, живя с тобой, что думать о жизни забыла.

— А ты привыкай. Я не против. Ты говоришь, что тебе одной одиноко было и холодно. Я сам чувствовал этот холод очень долго. Знаю, что такое жить без цели и со страхом будущего. Очень долго казалось, что жизнь закончилась, пока не встретил тебя. Тогда показалось, что всё может наладиться. Появилась надежда. Я тогда знал, что мои мечты почти не выполнимы, потому что слишком смелые и почти нереальные, но они сбылись. Ты рядом. Так почему не может сбыться и остальное?

— Наверное может, — пожала плечами Тая. Он повернулся к ней и замер. Она кормила грудью малыша и не замечала в этом ничего такого. Слишком всё выглядело естественно. Как будто так и должно быть.

— Вот как хочешь, но ты останешься со мной, — неожиданно для себя сказал Гена.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Тая.

— Даже смотреть нечего. Так просто должно быть.

Просто должно быть. И никак иначе. У каждого своя роль в этой жизни. Каждый из людей важен в этом мире, чтоб наполнить его неповторимыми уникальными мазками, каким наполняет картину художник. Мы не задумываемся об этом. Просто живём, появляемся в жизни других людей, чтоб принести дурные вести или поддержку. Заставляем жить дальше, когда кажется, что мир рушится на глазах. Когда-то Гена оказался маяком и якорем для Таи. Потом пришла очередь его вытаскивать на свет, когда вначале умер его отец. Он так и не вышел из реанимации. Его мама впала в депрессию. Всё-таки она его любила. Пусть и по-своему, но любила. Она сгорела за два месяца. Тая разрывалась на части между беспокойным ребенком и Геной, который, казалось потерял ориентир в пространстве. Его привычный мир неожиданно рухнул. Было страшно и тяжело. Пока не пришла весна.

Весна принесла с собой свежий ветер, солнце и надежду. Надежду на жизнь без слёз. В майские праздники всё оказались у Полины и Василия. Официально собрались, чтоб помочь вскопать огород, посадить картошку, а не официально, чтоб пожарить шашлыки. Данко висел на турнике. Недавно он решил восстановить тренировки, решив, что хватит валяться на диване. Хотя, он довольно мало проводил на нём времени. То пытался помочь Эле по дому, то малышку укачивал, то с Ванькой занимался.

Гена и Серёжа вместе с Василием капали огород. Серёжа в этот раз приехал уже с Викой и Леной. Теперь по участку носилось двое детей и на правах человека, который всё знает, Ванька показывал девочки владения бабушки и дедушки. Полина и Вика готовили обед. Эля им помогала, пока не проснулась дочка и не пришлось уйти, чтоб её покормить. Там уже сидела Тая.

— Обжоркин проснулась. Так что мы решили составить вам компанию, — сказала Эля.

— Мы не против. Чем больше компания, тем аппетит лучше. У нас с этим небольшие проблемы. Чего-то массу не набирает. Нам уже советуют переходить на прикорм.

— Возможно. Может молоко не такое уж жирное. Моя пока в норме. Но мне как-то повезло в этом плане, что прям удивительно, — ответила Эля.

— Как у вас по здоровью?

— Пока всё в норме. Надеюсь, что так и продолжится.

— А Данко как?

— Привыкает. Только начал осознавать, что произошло. До этого он как бы понимал, но ни принимал. Ещё была какая-то надежда, что всё может наладиться, что врачи ошибаются, а сейчас понял, что с этим придётся жить.

— Жаль его. Молодой такой и…

— А мне не жаль. Вначале жалела, а теперь не жалею. Жалость — убивает хуже болезни. Человек чувствует свою неполноценность, о которой ему напоминают каждый раз. Это же как на больную мозоль наступать. Есть трудности, но это не значит, что Данко не живёт нормальной жизнью. И пусть вместо телевизора мы теперь больше радио слушаем, зато наш дом теперь наполнен музыкой. Пусть ему пришлось уйти с работы, но зато он занимается детьми. Больше времени с Ванькой проводит и с Леной. Вот чего, а этого мы не ожидали. Она у нас теперь почти все выходные проводит.

— У вас теперь шумно.

— Зато у вас тихо.

— Гена до сих пор спать по ночам не может. Спит урывками и постоянно подскакивает, прислушивается, — ответила Тая.

— Но он их не бросал сколько лет. Тяжело ему пришлось. Не каждый справится с такой ношей, — заметила Эля. — А ты как? Стали с ним ближе или так…

— Девчонки, вы есть идёте? Или вам сюда принести? — заходя в комнату, спросил Данко.

— Покормимся и пойдём к вам, — ответила Эля.

— Тогда вторую партию шашлыков поставим для вас, — сказал Данко.

— Спасибо, — крикнула ему вслед Эля.

— Эль, а что для тебя любовь? — неожиданно спросила Тая.

— Когда на душе так хорошо, что аж дышать больно. И одновременно спокойно, — ответила она. — Коктейль чувств, который дурит голову весенним ветром. И за эту дурость никогда не стыдно. А для тебя?

— Музыка, — ответила Тая.

Вечер входил в свои права. Эля сидела на задворках и смотрела как солнце клонится к закату. Данко сидел рядом и крутил в руках жёлтое сердечко, которое уже сильно обтрепалось и потеряло свой цвет.

— Откуда оно у тебя? — спросила Эля.

— У Генки стащил. Машинально в карман положил, а сейчас вспомнил. Это ведь брелок?

— Талисман. Я его очень давно связала. Когда загадывала желания тебя встретить. Давно это было. Очень давно.

— Значит волшебная вещь? Я загадывал, чтоб тебя вернуть и ты вернулась.

— А мне кажется, что волшебство мы сами создаём. Своей верой в лучшее. Любые мысли материальны. Ведь часто бывает, что чего пожелаешь, то и сбывается. Просто в праздники или в вера в талисман эти мысли усиливают. Помогают сосредоточиться. А мы уже наделяем эти вещи сверхъестественными способностями.

— Наверное так и есть, но ведь главное не это.

— И что же тогда главное? — спросила Эля.

— Что любые трудности нам по плечу, — ответил Данко, рассеянно улыбнувшись.

Тая слышала, как Гена катал коляску по коридору. Артур не хотел никак засыпать. Отоспался днём на свежем воздухе и теперь играл с погремушками. Гулюкал. Тая хотела его сама уложить, но Гена не дал. Он решил, что пора от рук отучать вот и пытался уложить в коляске.

Тая спорить не стала. Нравится ему играть в отцы и дети, то ей не жалко. Она хотела погладить вещи, но взгляд упал на скрипки, которые пылились в углу. Надо было хотя бы пыль стереть. Тая достала старую скрипку. Музыка и любовь. Ощущение себя, как чего-то целого. Давно она не испытывала этого чувства.

Вдох и выдох. Она словно заходила в холодную воду. Страшно и неприятно, но потом тело к воде привыкает и приходит лёгкость. Ощущение свободы. Нужно только привыкнуть к воде и дать ей возможность нести себя. Так и музыка. Ноты давно заучены. Она ведь их не забыла. Чёткие движение и ощущение полёта. Мелодия. Простая, лёгкая, переходящая всё больше в сложный надрыв, когда душа начинает плакать и стремится вылететь из груди. Наверное в какой-то момент ей удалось это сделать. И оказалось, что летать не так уж и страшно. Страх падения и шишек остался позади. А впереди…

Он смотрел на нее и улыбался. Как когда-то давно она стояла на сцене и ничего не замечала вокруг. Девушка со скрипкой, которая была из другого мира. Правильного мира, в котором ему не было места. А сейчас она словно специально опустилась на ступень ниже, чтоб оказать рядом с ним. Тая опустила руки и скрипку. Выглядела она так, словно пробежала большую дистанцию, но достигла финиша первой. Глаза блестели, на губах играла улыбка. Гена подошёл к ней. Наклонился к её губам. Тёплый поцелуй. Нежный и правильный. Весь мир остановился.

— У меня получилось, — сказала она.

— Я слышал, — ответил Гена. — Шаг за шагом и всё наладится.

— Такое ощущение, что ты заранее знал, — ответила Тая.

— Что всё у нас наладится? Тая, мы часто не понимаем, что с нами происходит. Отказываемся понимать. А я не отказываюсь. Я тебя люблю. И тебе не безразличен. Был бы безразличен, то не стала бы ты со мной целоваться. Не стала бы соглашаться, чтоб на меня ребёнок был записан. Ты ведь хочешь этого счастья и семьи. Но тебе просто надо было узнать меня лучше. А на это нужно было время.

— Всё равно — это не любовь.

— У нас ещё будет время, чтоб разобраться во всех тонкостях, — ответил он, вновь её поцеловав. Тая охотно ответила на его поцелуй. Может всё так и должно было быть…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8