Цветные сны Agam [Виктор Виноградов] (fb2) читать постранично, страница - 7

вырывает бомбу. Праздничный торт, но на чужом празднике. Зачем бы мне чужое?

— Это всегда трудно. Но кому-то приходится быть уродом, чтобы другие…

Дроны замерли на местах. Не высовываются. Их наводчики знают, каков риск ошибки.

— От имени Совета, — женский голос. Я уже слышал его. — Прошу вас оставаться на своих местах!

— Видишь, — шепчет Ммарик, — выбора нет.

«Resqum» не настолько плох. Светлые стороны есть. Эта херня позволяет быстрее реагировать.

Ммарик не успевает отшатнуться. Я бью точно в челюсть. Его голова дёргается, ноги запинаются. Выхватываю бомбу из ослабевшей руки и что есть силы врезаюсь ему в грудь плечом. Глухой вздох. Протараненный Ммарик падает на спину. Бьётся затылком о плитку.

Я медленно поворачиваюсь. Дроны уже здесь. Окружают со всех сторон. Она тоже пришла. Мой проклятый Лебедь. Смело. Но ведь кто-то должен успокаивать безумцев, предотвращать катастрофы.

Пальцы сжимаются на бомбе. Забавно. Обычно она несёт смерть всем вокруг, но сейчас я жив только благодаря ей.

— Положи на пол, — у неё мягкий голос. Не умоляющий, но спокойный. Даже ласковый.

Ребёнок взял в руки нож, и мама пытается забрать.

— Я не… — осекаюсь под красным глазом дрона.

— Медленно.

Что за безумие?

— И тогда мы поговорим, — кивает она.

Да, завалимся в угловой ресторанчик и будем болтать про новую кофейную начинку и первых поцелуях. Если меня, конечно, не пристрелят.

Дроны скорее всего склоняются ко второму.

Кацман мёртв. Во мертва. Ммарик — грёбаный психопат. Наш маленький бунт сыграл по необычному сценарию. Наш херов бунт сыграл в ящик, если без иллюзий.

— Положи.

Я теперь один. Только я, Лебедь и сотни людей. Интересно, многих уже успели эвакуировать? Сомневаюсь. Такие огромные муравейники обычно медленно функционируют.

— Медленно, — ты, что пошла по второму кругу?

Какой тут может быть выбор? Умереть или УМЕРЕТЬ?

Я ходячий труп, картонная голова. Я не могу вспомнить даже на что похожи сны. Настоящие сны.

— Тебе нужно просто опустить её. Тебе никто не угрожает.

Зачем она всё это говорит? Неужели кто-то правда ведётся?

— Медленно положи, и мы…

А к чёрту!

* * *

Люди живут, люди умирают. Охренеть как банально, но что сделаешь?! Похоже, вся соль именно в мире. Он виноват. Он банален, а мы просто подстраиваемся. Подстраиваться — важнейшее качество.

Люди живут, люди умирают. Монетка подброшена. Крутится, крутится и всегда падает на нас самих, давит. Монетка падает, а я закрываю глаза. Какой смысл в этом жребии? Кто-то давно всё расписал за нас.

Мой Лебедь не соврала. В меня действительно никто не стрелял. Мы даже поговорили, хотя разговор получился слишком коротким, на мой взгляд.

Сейчас я отбываю свой счастливый финал в тюремной камере. Замечательная белизна стен. Навивает воспоминания о «Resqum». Но что поделаешь? Жребий.

Или всё же выбор?

Я… У меня была мысль по этому поводу. Ну, про выбор. Про эти самые трещины в доске нашей жизни.

Мир — хреновая шутка, так уж вышло. Для меня точно. Я лишний на этом странном, ужасно-прекрасном пути. Мы все были такими. Кацман, Во, даже Ммарик. Особенно Ммарик. Сиротливые, озлобленные уроды. Мы думали, что мир вокруг — враг, а мы в роли спасителей. Единственные, кто понимает всю ущербность окружения. Да, на этом мы построили наши догматы. За это мы готовы были погибнуть. Отчасти так и случилось.

Но сейчас я понимаю. На самом деле, удивительно, что раньше не понимал. Не мир был врагом. Это мы сами угрожали всем вокруг, даже самим себе. Не святые в городе безумцев. Лишние — вот и вся загадка.

Пора уже окончательно разобраться с этим.

Смертная казнь, по моему скромному мнению, — вещь отменная. По крайней мере, для меня. В ней есть что-то особенное. Что-то переходящее из эпохи в эпоху. Но не буду развязывать демагогию на эту тему.

Главное, что я день за днём жду назначенный срок. С благоговейным придыханием. Теперь я снова помню, что это такое.

Протезы «Resqum» в моём теле больше не работают. Их невозможно отключить сразу, но с каждой минутой ограничители слабеют. F411 я жду, как старую вздорную подругу.

Иногда мне становится грустно. Я вспоминаю всё светлое, всё настоящее.

В моей камере нет окон, цвет стен — пустота. Всё чисто до омерзения.

В моей камере нет окон, но я могу чувствовать запах мокрой земли, хлеба и дождя. Подставлять лицо лучам солнца. Плакать жарко, навзрыд.

А ночью, когда я устраиваюсь на простой, жёсткой кровати — приходят цветные сны. Как в детстве. Просто закрой глаза и…

Со мной всё хорошо.