С нежностью цвета огня (СИ) [Аадет Тэль] (fb2) читать онлайн

Глава 1

— Да ладно тебе! — нахально усмехается приставучий Тиев знакомый. — Всего-то один поцелуй! Ничего твоей подружке не будет!

Онемев от негодования, прожигаю его полным неприязни взглядом. Вот же рыжая мерзость! Когда он просто подошёл к нам, проникновенно уставился мне в глаза и потребовал пойти с ним неизвестно куда, я подумала, что это один из местных чудиков, — кто их, творческих личностей, знает! — но на художника он что-то всё-таки не похож. Те хоть и не от мира сего, но больше одухотворённо-восторженные, а этот, получив резкий ошарашенный отказ, не оскорбился, а воодушевился скорее! Ещё и торговаться начал! Надо бы уйти, пока всё не зашло слишком далеко, но мне до последнего не верится, что Тий согласится. Это же подло! Даже то, что он замешкался и что-то не спешит прогонять этого хама, — уже оскорбительно!

— Нет, — решается-таки мой кавалер.

— Жалко, что ли? — возмущается нам вслед рыжий и вдруг искушающее добавляет: — А если в обмен я подарю тебе свои часы?

И Тий, будто споткнувшись, замирает на месте! Заметив его сомнения, мужчина тут же расстегивает браслет и демонстративно крутит вышеупомянутую безделушку на пальце.

— Нравятся?

За все три месяца нашего знакомства Тий ни разу не проявлял интереса к подобным вещам, предпочитая умную технику, но золотые блики его буквально околдовывают. Воровато схватив призывно покачивающиеся часы, он вжимает голову в плечи и, не оглядываясь, исчезает в толпе гостей. Его ссутулившаяся фигура выглядит настолько жалко, что вся моя злость исчезает, сменившись обыкновенным разочарованием.

— Вот и договорились, — удовлетворённо и вместе с тем пренебрежительно усмехается нахал, провожая его взглядом.

— Часы-то хоть дорогие были? — интересуюсь спокойно.

— Для кого как, — хмыкает он, а потом бесцеремонно берёт меня за руку и тянет к выходу: — Идём.

— Не смей меня хватать!

— Зря стараешься, — и, быстро лавируя между гостями, будничным тоном предлагает: — Кричать будешь?

— Чтобы на нас все таращились? — шиплю, тщась вытащить ладонь из его пальцев. — Чего тебе вообще нужно?! Ты что, похищать меня собрался?

— Похищать? — смеётся. — Ну нет, куда я тебя потом дену? У меня, знаешь ли, ещё куча дел сегодня, так что хватит и поцелуя.

— Но почему именно я? Других, что ли, мало?

Вместо ответа незнакомец вваливается в первую попавшуюся пустую комнату и пристально, без намёка на веселье, смотрит в глаза:

— Ты всё равно потом ничего не вспомнишь, так что просто помолчи.

— Если бы!

— Да помолчи же, дай настроиться! Пять минут — и свободна, ну!

По его сосредоточенному лицу словно пробегает рябь. На одно кошмарное мгновение кажется, будто передо мной вовсе и не человек, а чудовищный зверь с плотной, усеянной шипами, шкурой и узкой мордой. Галлюцинация быстро исчезает, но оставшееся от неё впечатление настолько отвратительно, что желудок судорожно сжимается.

Поцелуй странный, выматывающий и болезненный из-за жёстких, совсем не романтичных, объятий и его обжигающе ледяных губ. Хочу оттолкнуть, вырваться, но получается лишь слабо упереться ладонями. Мужчина этого даже не замечает, продолжая цепко смотреть мне в глаза. И ведь понимает же, что делает больно! Не похоже, правда, что наслаждается, но точно всё понимает!

Десятки острых иголочек впиваются в кожу, раня что-то гораздо более нежное и хрупкое, чем онемевшее тело. Страх постепенно гаснет, сменяясь сонной апатией. Я уже почти смиряюсь, что это — конец, когда в груди взрывается нечто горячее, и лёд неохотно, но стремительно отступает. Мой мучитель тоже растерянно отшатывается, отдёргивает руки. Секунду-другую он озадаченно хмурит брови, беззвучно шевелит губами, невидяще уставившись в пространство, а я, отдышавшись и едва поняв, что снова могу двигаться, срываюсь с места, как никогда раньше.

Череда коридоров и запертых дверей наконец сменяется знакомым залом. Количество людей, гул десятков голосов, музыка и чей-то беззаботный смех, приносят мимолётное успокоение, но, при всей видимой безопасности, задерживаться здесь желания нет. Тот человек всё ещё где-то поблизости. Меня трясёт от одной только мысли об очередной встрече! А ведь он всего-навсего поцеловал! Страшно представить, что бы случилось, пожелай он продолжения!

Вылетев на ярко освещённый фонарями тротуар, озираюсь, пугая немногочисленных прохожих, и, к счастью, замечаю вдалеке автобус. Сюда мы с Тием приехали на его машине, и я очень смутно представляю себе эту часть города, но, если есть транспорт, значит, где-то должна быть и остановка! Только бы добраться домой!

— Стой! — доносится сзади, когда до перекрёстка остаётся каких-нибудь пара шагов.

Вздрагиваю. Да, сейчас в его рычащем, напряжённом голосе не осталось и намёка на прежнюю ленивую небрежность, но это точно тот жуткий тип!

Душный ночной воздух, пахнущий оплавленным асфальтом и раскалённым камнем, царапает горло, не давая толком надышаться, но я невольно ещё прибавляю скорости. Ныряю за угол — увы, спасительной остановки поблизости нет. Что делать? Машины едут слишком быстро, чтобы можно было попытаться поймать попутку. Прохожие равнодушно спешат мимо. Юркнув в ближайший проулок, со всех ног бегу прочь, молясь, чтобы из этого глухого двора был ещё один выход. Неважно, куда! Главное — подальше отсюда, а там уж я как-нибудь разберусь.

А ощущение близкой погони всё нарастает! Не в силах его выносить, сворачиваю и прячусь за углом старой девятиэтажки. Прислушиваюсь. Вокруг темно и до звона в ушах тихо.

— Выходи, глупая! — зовёт рыжий уже гораздо ближе, чем прежде, и моё перепуганное сердце, обрываясь, падает куда-то к пяткам. — Я ничего тебе не сделаю, обещаю!

Ну да, конечно!

Бежать уже нет сил. Да и куда бежать, если он, может быть, уже прямо тут? Если даже и не увидит, то точно услышит, поймает и…

— Иди сюда, мне нужно с тобой поговорить, — уговаривает негромко и вкрадчиво, а потом всё-таки не выдерживает и срывается: — Да что ты за трусиха?! Не могу же я всю ночь за тобой бегать! Самой же потом хуже будет! Выходи!

Медленно пячусь, скользя рукой по шершавой поверхности стены, и вдруг натыкаюсь на резную ручку какой-то деревянной двери. Тяну на себя — не заперто! Мне уже всё равно, попаду ли я в кладовку, чью-то квартиру или же просто в подвал. Лишь бы там можно было переждать, пока этот тип не уйдёт. Мало того, что ненормальный, так и буйный ещё!

Пара шагов в непроглядном мраке — и он неожиданно сменяется мягким предутренним сумраком. Веет свежестью. Не успеваю как следует оглядеться, чтобы понять, куда всё-таки вела дверь, как справа, со стороны виднеющейся меж двух домов улицы, слышится подозрительный клёкот. Взглянув в том направлении, буквально каменею на месте: в нескольких метрах от меня по тротуару ползут два гигантских монстра! Похожие на помесь скорпиона и паука, они настолько крупные, что без труда проглотят троих, а то и четверых людей разом!

Обессилено сползаю на землю. Очень хочется закрыть глаза, но страшно даже моргнуть. На фоне только что увиденного, оставшийся по ту сторону незнакомец уже не кажется воплощением ночного кошмара. Я бы, может, и рискнула вернуться и всё-таки поискать остановку, но двери на месте уже нет. Как, впрочем, и самой обшарпанной девятиэтажки. Только холодная тёмно-серая стена двухэтажного дома, выложенная грубым камнем.

Не смея шевельнуться, наблюдаю, как постепенно поток спешащих по своим делам невозможных существ становится всё больше, и чувствую, что страх отпускает. Нельзя же, в самом деле, бояться чего-то вечно! Жуткие твари появляются ещё дважды, но теперь я вижу, что прохожие почему-то совсем не обращают на них внимания. Разве что почтительно огибают. Да и самим чудовищам не до людей. Увлечённо переговариваясь, они периодически помахивают мощными передними лапами и от избытка чувств щёлкают жвалами. Точь-в-точь как спорящие приятели!

Стоит лишь перестать таращиться на мохнатых скорпионов, замечаю, что они далеко не единственная местная достопримечательность. Те, кто сначала показался мне людьми, на самом деле в большинстве своём оказываются такими же невозможными созданиями. У кого-то вместо кожи переливающаяся чешуя, у кого-то — короткая, густая шерсть, другие могут похвастаться длинным пушистым хвостом. С одной стороны, обескураживает, конечно, но с другой внушает надежду, что посреди такой компании подозрительно коситься на меня не станут.

Набравшись храбрости, покидаю свой полутёмный закуток. Нужно как-то выяснить, что это за место и как мне вернуться домой, но спрашивать это у первого же попавшегося прохожего всё-таки страшновато. Да и не факт, что получится: вряд ли же мы изъясняемся на одном языке? Для начала, пожалуй, просто пройдусь, посмотрю и послушаю, а там уже буду думать, что делать дальше.

То ли я неудачно выбрала время, то ли это одна из центральных улиц, но оживление здесь, будто в настоящий час пик. Хочется чего-то менее людного, но расходящиеся в стороны переулки выглядят не очень благонадёжными, если не сказать, подозрительными, а дополнительные неприятности мне сейчас не нужны. Намеренно не вглядываясь в лица и очень стараясь ни с кем не сталкиваться, осторожно продвигаюсь вперёд, и тут прямо возле меня останавливается чёрная, немного запылённая карета. Из распахнувшейся дверцы выглядывает девушка и приглашающе машет рукой:

— Залезай! У меня есть для тебя отличное предложение!

Незнакомка кажется настолько нормальной, что поначалу я даже теряюсь. Никакой экзотики — обычная блондинка в длинном, не особо пышном бежевом платье.

— Ты меня с кем-то…

— Нет! — перебивает она звенящим голосом. — Мне нужна именно ты!

— Зачем?

— Залезай, и мы всё обсудим! Да не бойся же ты! Если согласишься помочь, я хорошо тебе заплачу!

Вид у неё расстроенный, испуганный и решительный одновременно. Наверное, примерно такой же был и у меня, когда я всё-таки заставила себя покинуть условно-безопасный закуток и влиться в толпу. Со мной всё понятно, а с ней-то что, интересно? И при чём тут я?

Ухватившись за дверцу, быстро запрыгиваю внутрь экипажа. Девушка, вроде, не обманывает, я ей действительно для чего-то нужна, а мне, в свою очередь, необходимы информация и деньги, так почему бы нам не помочь друг другу?

— Ты — моя последняя надежда! — отчаянно восклицает она, стискивая подол побелевшими пальцами. — Заплачу хоть тысячу монет, только помоги мне избавиться от сиира! Он уговорил тётю подписать брачный договор, и теперь!..

— Подожди, — останавливаю я. У блондинки глаза на мокром месте, а успокаивать кого-то, помимо себя, я пока не готова. — Кто такой сиир, и почему ты так его боишься?

— Ты не знаешь?! — от недоверчивого изумления она даже забывает терзать своё платье, и наклоняется вперёд: — Ты из другого отражения, да?

— Отражения?

— Отражение мира! В этом отражении точно нет никого, кто ничего не слышал о сиирах! Как ты тут оказалась?

— Прошла через дверь. Ты знаешь, как мне вернуться обратно?

— Просто прошла? Да ты же проводник! — и, видя, что я не спешу радоваться, с воодушевлением и лёгкой завистью продолжает: — Это же такая удача! Ассоциация будет хорошо тебе платить! Если останешься, сможешь жить, как захочешь, и ни от кого не зависеть…

— Так что там с возвращением?

— Да точно так же всё!

— То есть нужно всего лишь найти такую же дверь?

Девушка задумывается, и я спешу её успокоить:

— Не беспокойся! Ты мне очень помогла, так что, если смогу, я тоже сначала помогу тебе с твоим сииром.

— Правда? — выдыхает она с облегчением, благодарно сжав мои ладони. — Спасибо! Услуги проводника стоят дорого, но я оплачу тебе переход!

— А разве я не могу сама…

— Можешь, но на твоём месте я бы так рисковать не стала. Отражений сотни! Если не умеешь в них ориентироваться, то точно заблудишься, и неизвестно ещё, куда попадёшь! Есть множество мест, где женщины полностью зависят от мужчин, и там тебя бы просто похитили! Или варгусы! У этих ещё хуже, говорят! Ты со своим даром стала бы там настоящим деликатесом!

— Убедила! — бормочу торопливо. Хватит с меня страшилок! — Одна я точно больше туда не полезу! И двери эти дурацкие вообще обходить буду…

— Всё не так плохо! Если рядом опытный проводник, то проблем почти не бывает.

Карета подпрыгивает. Моя спасительница отодвигает шторку, чтобы взглянуть, где мы едем, и встревожено хмурится:

— У нас почти не осталось времени!

— Почему?

Она тут же грустнеет и снова чуть не плачет.

— Через полчаса мне нужно быть в его доме! Сегодня просто знакомство, но это же сиир! — не увидев у меня на лице должного ужаса, всплёскивает руками и громко стучит в стенку кареты, причитая: — Ох, ты же до сих пор совсем ничего не знаешь! Идём скорее со мной!

Наша повозка останавливается. Блондинка, подобрав юбки, проворно сбегает по ступенькам, расплачивается с кучером и, оглядевшись, тянет меня к какому-то магазину.

— А ты уверена, что этот твой жених ни о чём не догадается? Он тебя даже ни разу не видел, что ли?

— Видел, но издалека и только со спины. Мы очень похожи, и, если тебя перекрасить и переодеть, то он ничего не заметит.

Место, куда она меня втаскивает, вовсе не магазин, а маленькая парикмахерская. Нет, конечно, осветлить волосы ради благого дела мне не жаль, но за результат всё же становится немного страшно: уж очень всё вокруг яркое и блестящее! Широкое окно задрапировано волнами оранжевого и белого тюля, правая стена полностью зеркальная, а две остальные почти сплошь увешаны длинными низками разноцветных бус. Как бы местный колоритный мастер вместо блондинки не превратил меня в радужную зебру!

— Может… — начинаю опасливо, но предложить поискать что-то другое уже не успеваю. На мелодичный звон подвешенного на двери колокольчика к нам выплывает улыбающаяся до ушей женщина со множеством мелких косичек, рыжим, игриво загнутым на конце хвостом и ножницами наперевес.

— Светлого дня!

— Светлого дня! — подхватывает моя спасительница, а я просто киваю. — Нам нужно как можно скорее сделать эту ниссу похожей на меня. Сможете?

Хозяйка бегло, но цепко осматривает нас обеих и лихо улыбается:

— Ещё как! Садитесь в кресло, нисса! Немного волшебства — и вас даже отец родной не узнает!

— А мать? — усмехаюсь, уже располагаясь напротив зеркала.

— Мать — узнает! — смеётся парикмахер. — Женщину такой ерундой, как стрижка, косметика или одежда, не проведёшь!

— Я пока поищу тебе подходящее платье, — предупреждает девушка и уже находу спохватывается: — Обувь же ещё подобрать!.. И сумочку нужно, и украшения, и…

Проводив взглядом быстро удаляющуюся фигурку, понимаю, что за всей этой суетой так и не выяснила, кто же такие сииры и почему она так их боится. А если окажется, что это те самые жуткие твари, похожие на помесь скорпиона и паука? Да я же наедине с таким женихом и пяти минут не протяну!.. Но если откажусь — не видать мне родного отражения!

Поглощённая этой мыслью, почти не замечаю, что делает со мной жизнерадостная хозяйка парикмахерской, и очень удивляюсь, когда в поле зрения появляется незаметно вернувшаяся блондинка.

— Должно подойти! — взволнованно бормочет она, впихивая мне три коробки одна больше другой. — Переодевайся быстрее, а я пока рассчитаюсь. Мы жутко опаздываем!

— А…

Но она уже умчалась к кассе, махнув напоследок в сторону спрятанной за бусами двери.

Вопреки опасениям, новое платье из переливающейся ткани чудесного василькового цвета вполне пригодно для носки. Разве что юбка гораздо длиннее, чем я привыкла, чуть ли не до пола, но для первого раза так даже лучше. Обувь и вовсе радует. После шпилек, аккуратные туфли с небольшим каблучком кажутся удобными, как домашние тапочки.

— Ты оделась? — доносится из-за двери.

— Да!

Девушка тут же вбегает в оккупированную мной уборную, окидывает внимательным взглядом:

— Хорошо получилось! Давай помогу с остальным.

— Кто такие сииры? — не выдерживаю я. — Как они выглядят?

— Пока не обернутся — обычно, — пожимает она плечами, ловко застёгивая цепочку с маленьким сапфиром. — Я их близко никогда не видела, правда.

— А этого твоего… как там его, кстати?

— Аллеон. Нисс Аллеон Элктар. Мужчина как мужчина, симпатичный даже.

— И что с ним не так?

— У всех сииров есть вторая ипостась.

— Какая?

— Огромная, длинная и ядовитая! Страшная очень! — жалуется она. — По улицам они, конечно, так не ходят, и вообще без веской причины ею не пользуются, но замуж за него я всё равно не хочу!

— Значит, «огромные и длинные»? Точно не восьминогие и с жалом?

— Точно! Восьминогие только анхаки бывают. На это я бы ещё согласилась, но сиир… бр-р-р! — от одних воспоминаний девушка ощутимо содрогается. — Хорошо ещё, что он не стал сразу окончательный договор подписывать! Настоял, чтобы мы сначала познакомились. Пусть дома этому и не обрадуются, но, если у нас с тобой получится, знакомством всё и ограничится.

— Почему он выбрал именно тебя?

— Я тоже об этом спрашивала, но тётя ничего не сказала.

Покинув парикмахерскую, снова садимся в экипаж.

— Скажи хоть, как меня теперь звать будут, — улыбаюсь. Услышанное о женихе меня успокоило, а вот соседка, наоборот, так мандражирует, что даже про имя своё забыла.

— Вайол Аен! Прости, что я сразу не представилась! Я туда как на казнь ехала, а тут ты и этот план, и спешка…

— А я Дарисса.

— Ты не думай, пожалуйста, что я хочу тебя вместо себя сииру скормить! Пока договор не подписан, он точно ничего плохого тебе не сделает, да и не сможешь ты его за меня подписать. Погуляете, наверное, просто, завтраки-обеды-ужины совместные отсидите, поговорите о чём-нибудь. Главное — постарайся ему не понравиться!

— Постараюсь.

Чего уж проще?

— Как только он расторгнет помолвку, приезжай в гостиницу «Золотой бук» — я тебя сразу к проводникам отвезу! В этот же день дома будешь!

— Угу, — вздыхаю, стараясь не представлять, сколько за это время пропущу лекций и семинаров и сколько потом придётся учить и переписывать, а потому не сразу понимаю, о чём она. — Что значит «как только расторгнет помолвку»?! А до этого я где жить буду?

— У него, — виновато отводит глаза Вайол. — Знаю, это несколько… неприлично и неудобно, но он потребовал, чтобы я поселилась именно в его доме, а не в гостинице. Приставать не будет, не бойся: тётя потребовала, чтобы это было включено в договор. Она уже и вещи мои туда отправила. Они все новые, так что носи, что понравится, или…

Мерное покачивание неожиданно прерывается, и девушка тут же замолкает.

— Приехали?

— Да, — чуть слышно шепчет она, вся обмирая и не рискуя выглядывать в окно. Тревожно закусывает губу и снова порывисто обхватывает мои ладони: — Всё будет хорошо! Мы живём в пригороде, так что он обо мне ничего толком не знает, и разницы не заметит! Завтра я пришлю тебе амулет, и мы сможем иногда разговаривать!

— Спасибо, — киваю благодарно, ненавязчиво высвобождая руки.

От её перепуганного вида мне не по себе, так что прощание выходит скомканным. Спрыгнув на тротуар, запрещаю себе оглядываться вслед отъезжающей карете.

— Нисса Вайол Аен? — уточняет кто-то.

Обнаружив справа пожилого мужчину с безукоризненной осанкой, неожиданно молодым, внимательным взглядом и шикарными седыми бакенбардами, на миг теряюсь: я ведь так и не спросила, сколько нашему жениху лет! Подозрительно рассматривая встречающего, на всякий случай осторожно соглашаюсь:

— Да.

— Мы счастливы, что вы благополучно прибыли, — склоняется он в поклоне. — Моё имя Фарн. Я управляющий нисса Элктара. Позвольте показать вам комнату.

— Благодарю.

Что ж, похоже, знакомство ещё немного откладывается. Не сказать, что я расстроена, но посмотреть на Аллеона было бы, по крайней мере, интересно. Хоть в самое ближайшее время мне и предстоит всеми путями и средствами его разочаровывать, впечатление этот мужчина пока производит вполне приятное. С невестой познакомиться хочет, ухаживать, вроде как, собирается. Если б ещё и в гостиницу съехать разрешил… Не то чтобы мне действительно неловко жить с ним под одной крышей, но так было бы проще.

Миновав бесшумно распахнувшиеся ворота, оказываемся на серой плитке подъездной дорожки, с двух сторон окружённой цветущим кустарником. До бело-бордового двухэтажного дома уже недалеко, и я всё-таки не могу удержаться — проверяю, не наблюдает ли сиир из окна. Ну неужели же ему ни капельки не любопытно?

Судя по всему, нет. Все двадцать окон монументального особняка совершенно пусты.

Кошусь на управляющего, прикидывая, станет ли он рассказывать о своём хозяине. Эх, вряд ли! Вся его затянутая в чёрное фигура так и излучает достоинство, строгость и спокойную уверенность. Коммуникабельность в список явно не входит.

Чужой взгляд окатывает тело волной противных мурашек. Ощущение такое, будто меня хотят съесть — в самом что ни на есть гастрономическом смысле. Не спасает даже одежда. Да что же у них тут все такие жуткие-то, а?!

— Вы в порядке, нисса? — оборачивается Фарн.

— Принесите ниссе воды.

Я почти уверена, что ещё секунду назад на дорожке никого, кроме нас, не было, однако теперь тут стоит мужчина. Причём стоит так близко, что я невольно делаю шаг назад, но он мгновенно ловит меня за руку, удерживает на месте.

— Вам плохо?

— Нет, — отвечаю, кое-как совладав с пересохшим горлом. Осторожно тяну руку на себя, и на этот раз он отпускает. — Спасибо за беспокойство.

Кивает, но представляться или хоть как-то продолжать разговор не торопится. Просто рассматривает меня. Молча.

За неимением более полезного занятия, тоже украдкой его разглядываю. По сравнению с управляющим, он гораздо моложе и, кажется, не такой непреклонный. Открытое загорелое лицо обрамляют русые волосы, растрёпанные и порядком выгоревшие на солнце. Ни мыслей, ни эмоций толком не угадать, но его тёмно-зелёные глаза почему-то кажутся взволнованными и какими-то напряжёнными, что ли?

Нет, надо было всё-таки поподробнее расспросить Вайол о том, как Аллеон выглядит! Ну, глупо же получится, если я его совсем не узнаю! Сначала Фарн, теперь ещё этот… любитель физического труда. У самого вся одежда и руки в земле и зелени, так ещё и меня перепачкал! И не ототрёшь же при нём: невежливо!

— О, — тот, кого я мысленно уже записала в садовники, наконец, спохватывается и чётко, но чересчур быстро выдаёт: — Простите, что не представился, нисса! Аллеон Элктар, наследник девятой семьи Круга, хранитель Изумрудной Печати, лорд старший инспектор Ассоциации и третий солтрэн Союза смотрящих.

По мере перечисления мои брови поднимаются всё выше и выше. Аллеон увлёкся саморекламой или у них тут действительно принято так исчерпывающе знакомиться?

— Вайол Аен.

Вполне удовлетворившись столь кратким ответом, мужчина снова тянется к моей руке, собираясь, наверное, облобызать, и неожиданно замечает следы своей недавней оплошности: смазанную полоску земли. Выражение его лица становится до смешного виноватым. Как будто не испачкал, а как минимум — покусал!

— Извините.

Он всё-таки склоняется к более чистому запястью. От непозволительно долгого, жаркого прикосновения мягких губ и жадного взгляда снизу вверх перехватывает дыхание. Не ожидая столь бурной реакции, теряюсь, но сиир, к счастью, уже не гипнотизирует, а вынимает из кармана белоснежный платок, чтобы со смущённой улыбкой лично привести мою руку в порядок. Не знаю даже посмеяться теперь или умилиться. И как только Вайол угораздило до дрожи и слёз бояться такого, как Аллеон?

— Не стоит, нисс, — улыбаюсь. — Ваш внешний вид нисколько меня не смущает.

— Зато меня — очень, — весело хмыкает он. — Поверьте, я вовсе не собирался предстать перед будущей женой в подобном непрезентабельном виде, но был так сражён вашей красотой, что забыл обо всём на свете. Позвольте мне исправиться, пригласив вас на обед? Скажем, через полчаса.

Признаюсь, на самом патетическом месте я бессовестно рассмеялась. Если бы Аллеон заявил о моей якобы «неземной красоте» всерьёз, слова прозвучали бы напыщенно и фальшиво, но он совершенно искренне иронизировал над собственным немного неловким поведением.

Трудно перестать улыбаться, когда он так понимающе и насмешливо смотрит, но я беру себя в руки и чинно, благосклонно киваю:

— С удовольствием принимаю ваше приглашение.

— Тогда давайте пройдём в дом. Фарн покажет вам вашу комнату, а чуть позже проводит в столовую.

Внутри дом очень просторный и самую малость строгий: не хватает привычных глазу мелочей, вроде цветов, мягких подушек, статуэток, фотографий и сувениров. На стенах — картины с морскими пейзажами. Мебели немного, зато вся она основательная, дорогая и неожиданно современная, хотя после конных экипажей я представляла себе что-то гораздо более консервативное. Техники же нет совсем. Даже банального электрического освещения нет! Очень хочется спросить почему так, но я упорно делаю вид, что нисколько не удивлена.

Моя «комната» располагается на втором этаже, и она раза в два больше всей моей прежней двухкомнатной квартиры. Пол устелен светло-бежевым ковром, диван и кресло обтянуты лиловым бархатом, таким же, как покрывало, наброшенное на высокую кровать, а вот широко раздвинутые шторы — неожиданно медного цвета.

Оставшись, наконец, одна, выдыхаю и ещё раз оглядываюсь по сторонам, пытаясь привыкнуть к мысли, что на следующие несколько дней всё это в полном моём распоряжении. Вериться, если честно, с трудом. Другие отражения, другие расы — это больше походит на сон, но… Да что толку сейчас о них думать?! Нетерпеливо скидываю туфли, лихо подхватываю юбку и с радостным возгласом устремляюсь к огромной кровати. С широкой улыбкой плюхнувшись прямо на середину, переворачиваюсь на спину и…

— Приятно видеть, что вам здесь нравится, — доносится от дверей смешок.

Невнятно пискнув, одёргиваю подол и подскакиваю в положение «сидя».

— Аллеон!.. — вот как бы ему потактичнее намекнуть, что даже хозяину дома нужно спрашивать разрешения, прежде чем вламываться к девушке?

— Я стучал, — правильно понимает он моё безмолвное возмущение. — Но Вы были как раз на середине забега и…

Вежливое «Вы» в таком контексте звучит до ужаса нелепо, но голос — серьёзнее некуда, хотя по глазам видно, что он едва сдерживает улыбку. Вот же ж! Махнув рукой на свои порозовевшие от смущения щёки, тоже смеюсь. Ну, подумаешь, пробежалась! Да и платье, похоже, задралось не очень-то высоко, так что единственное, что он мог увидеть — коленки, а это я уж как-нибудь переживу! Аллеон охотно присоединяется к веселью. Неловкость уже не мешает, и я замечаю, что за пару минут отсутствия он успел помыться и переодеться. Простые свободные штаны и грубая рубашка делали его похожим на рабочего, но теперь, глядя на тонкую ткань и безупречный крой тёмно-зелёного костюма, усомниться в статусе невозможно. Чего Вайол не хватает-то? Красивый же мужчина! Какой бы ни была его вторая ипостась, могла бы хоть попробовать к ней привыкнуть, если уж её даже те восьминогие чудовища не пугают!

В руках у него ваза с целой охапкой фиолетовых, похожих на тюльпаны, цветов, но вспоминает он о них только проследив за моим любопытным взглядом.

— Надеюсь, вы не станете возражать против небольшого букета гилгаллов?

Хмыкнув, отрицательно качаю головой, и сиир торжественно водружает цветы на столик у кресла.

Комната медленно наполняется слабым сладковатым ароматом.

— Они очень красивые. Спасибо, нисс Аллеон.

Он вроде бы хочет что-то сказать, но вместо этого сдержанно разворачивается обратно к дверям:

— Увидимся за обедом, нисса.

Чувствуя, что если сейчас снова лягу, то вполне могу уснуть, отправляюсь на поиски ванной и обещанных Вайол нарядов. Искомое находится быстро. Ванная комната, спрятанная за неприметной дверцей, настолько сияющая и непривычно просторная, что, несмотря на давно пустующий желудок, я бы с удовольствием в ней задержалась. Интересно, после обеда меня отпустят отдохнуть или у Аллеона уже есть какие-то планы?

Умывшись и тщательно вымыв руки, уделяю более пристальное внимание внешности. В парикмахерской было не до того, зато теперь… С тоской верчу перед глазами пшеничную прядь — ну, не идёт мне этот цвет! Лишившаяся контраста кожа стала казаться более тусклой, голубизна глаз утратила яркость, а высветленные магией брови и вовсе как будто потерялись. На Вайол я, конечно, похожа, но по красоте ей явно проигрываю.

Одежда, заботливо развешанная в большом шкафу, нисколько не поднимает настроения. Сплошные платья! К тому же, половина из них скучно-бежевого или наивно-розового цвета! Хорошо хоть конструкция более или менее привычная, без местных вывертов, но по родным джинсам я всё-таки буду скучать.

Еле дождавшись управляющего, следую за ним в столовую. Еда! Наконец-то!

Голодный желудок настолько затюкал и без того перегруженный мозг, что масштабы надвигающихся неприятностей вырисовываются не сразу.

Обедать предстоит на террасе. Обведя жадным взглядом уставленный тарелками плетёный столик, нетерпеливо сглатываю слюну — и запоздало замечаю улыбающегося Аллеона, поднявшегося навстречу. Мужчина выглядит настолько непритворно-радостным, что мне вдруг становится стыдно.

— Нисса? — недоумённо зовёт он. — Что-то не так?

— Нет, всё хорошо, — бормочу, усаживаясь.

Был бы он злым, грубым или хотя бы просто равнодушным, проблем возникло бы меньше. Я с удовольствием потрепала бы ему нервишки, довела до белого каления, добилась расторжения помолвки и преспокойно отправилась домой. И совесть меня бы не мучила! Но Аллеон не такой. Меньше часа в его доме, а я уже чувствую себя здесь комфортно и, самое главное, в безопасности. Ни о Тие, ни о том рыжем психе даже не вспомнила ни разу! Как обманывать-то теперь? Как отпугивать? А отпугивать надо срочно, иначе сама не замечу, как поддамся его очарованию и забуду, зачем вообще приехала!

Понимая, что просто не смогу всерьёз издеваться, решаю для начала попробовать что-нибудь безобидное. Притвориться безнадёжно глупой, например, и посмотреть на результат. Противно, особенно после того, как мы с ним столько вместе смеялись, но я обещала Вайол.

Поднимаю на Аллеона взгляд восторженной дурочки, растягиваю губы в улыбке, но ляпнуть заготовленную бессмыслицу не успеваю: его ладонь осторожно накрывает мою. Давлюсь словами. Приклеенная улыбка сползает сама собой.

— Устала?

— А?

— Ты ничего не ешь, только столешницу рассматриваешь, — улыбается, ласково поглаживая мои пальцы.

— Извини, голова немного болит.

Голова действительно налилась пульсирующей тяжестью. Вторые сутки на ногах всё-таки.

— Я провожу тебя в комнату и попрошу принести обед прямо туда.

— Не стоит, ты же ещё не поел толком. Я запомнила дорогу.

Уверенно поднимаюсь из-за стола — и тут же беспомощно оседаю обратно, дрожа от внезапно накатившей слабости. Всё, как тогда, на выставке: страшно, до онемения холодно. Терраса стремительно погружается в темноту. Пока ещё хоть что-то вижу, судорожно оглядываюсь, но того жутко целующегося типа тут, вроде бы, нет.

Глава 2

В морозной темноте уже не так страшно, как в первый раз. Да и сам холод по чуть-чуть разбавляется живым теплом, унимающим дрожь и позволяющим нормально дышать.

— Пусть только попробует сюда заявиться! — тихо и яростно шепчет рядом Аллеон. — Никто и разбираться не будет, куда он пропал!

— Обязательно попробует, — вздыхает кто-то ещё. — Он не мог не почувствовать того, что случилось.

Заледеневшие пальцы согревает чья-то ладонь. Немного неловко, конечно, но слишком приятно, чтобы отказываться.

— Тогда почему оставил её одну? Оставил, зная, чем это грозит! Что бы я делал, если б тебя не оказалось в городе?

— Даже самый глупый джарой никогда не навредит ли-моисс. Пусть и чужой, не то что своей. Должно было произойти что-то совсем уж непредвиденное. Никто не спорит, ты имеешь право злиться, но хотя бы выслушай его объяснения, или…

Щелчок по носу такой неожиданный, что глаза распахиваются сами собой. Возмущённо моргаю, пытаясь прояснить картинку, и в первый момент дёргаюсь к стене, разглядев у стоящего напротив рыжие волосы и широкую ухмылку.

— Не бойся, — торопится успокоить Аллеон, не выпуская моих пальцев. — Это Драхар, мой друг.

К этому времени зрение уже возвращается, и беглый осмотр показывает, что Драхар — не тот, с кем я столкнулась вчера. Вчерашний был выше, старше и волосы короткие, а этот широкоплечий и с гривой до самых лопаток.

— Вайол Аен, — представляюсь, пробуя сесть. Сделать это оказывается не так-то просто: Аллеон и не думает отстраниться. — Приятно познакомиться.

— Значит, нисса Вайол? — насмешливо тянет Драхар.

В груди всё сжимается от нехорошего предчувствия. Я ведь не выболтала им ничего лишнего, пока была без сознания?

— Рах, — укоризненно оборачивается к нему Аллеон. И уже мне: — У него дурной характер, но я надеюсь, что вы поладите.

— Оставим пока в покое мои несомненные достоинства и перейдём к телу, — усмехается тот. — Мы не закончили, вообще-то.

— С чем? — уточняю подозрительно.

Драхар демонстративно разминает пальцы и зловеще-предвкушающе обещает:

— Больно не будет…

— Не слушай его, — советует Аллеон, подняв глаза к потолку.

Не слушать? Я окончательно путаюсь. То есть больно-то всё-таки будет, или нет? О чём вообще они говорят?

Оценив моё растерянное выражение лица, рыжее недоразумение заливается хохотом, а сиир честно пытается объяснить:

— Просто закрой ненадолго глаза и подумай о чём-нибудь приятном. Ты ничего особенного не почувствуешь… — и уже гораздо тише: — Только не смотри.

— Почему?

Вопрос, по-моему, вполне закономерный, но они только молча переглядываются. Аллеон — просяще-взволнованно, Драхар — скептически.

— Если для тебя это так важно, глаза можно и завязать, — вносит он «ценное» предложение, не обращая на меня никакого внимания.

Ещё не дослушав, начинаю отрицательно качать головой. Не надо мне ничего завязывать!

— Это не обязательно, — вздыхает Аллеон. — Но…

— Я не буду подсматривать, если хоть кто-нибудь объяснит, что происходит.

— Ну нет! Семейные разборки устраивайте без меня! — тут же открещивается Драхар. — Давай, мелкая, помечтаешь немного о вашей с Леном свадьбе — и я домой, а вы уж тут разговаривайте!

«Леном»?

Сиир отводит взгляд. Ему не то чтобы стыдно, скорее грустно. Считать ли это знаком того, что к алтарю он тоже не рвётся?

— Сначала объяснение, — напоминаю упрямо.

Драхар недовольно хмурится. Аллеон же чуть крепче сжимает ладонь и, глядя в глаза, просит:

— Пожалуйста. Если начну объяснять сейчас, до дела мы можем и не дойти, а закончить действительно нужно.

Если он в чём-то и лукавит, то вполне профессионально. Подвоха я не чувствую. От слабости после их махинаций остались одни воспоминания, но очень уж хочется подробностей.

— Почему нельзя сказать сразу? — ворчу, практически сдавшись. — Я же тут самое заинтересованное лицо!

— И самое нетерпеливое! Ложись уже. Пять минут — и пытай своего жениха хоть до самого утра.

Где-то я про «пять минут» уже слышала!

Снова подозрительно приглядываюсь, но Драхар только недвусмысленно приподнимает брови:

— Ну?

— Ладно.

Сползаю с подушки, закрываю глаза и слышу слаженный вздох облегчения. Аллеон чем-то едва слышно шуршит, щёлкает, после чего моей ладони касается что-то гладкое и прохладное. Не знаю, что там делает его друг, и можно ли мне шевелиться, но всё-таки медленно-медленно очерчиваю незнакомый предмет в надежде догадаться, что это. Пальцы скользят по выгнутой и будто отполированной поверхности — ничего: ни знаков, ни узора, ни надписей. Без вариантов.

— Ближе, Лен, — издевательски-насмешливо шепчет Драхар. — Не бойся, она не кусается.

Намеренно громко клацаю зубами, но он только фыркает.

Матрас прогибается от тяжести того, кто устраивается рядом. Аллеон? Его дыхания не слышно, тепла тела тоже не ощущается, но что-то увесистое касается моих ног, а живот придавливает так, будто на него кто-то уселся. Пытаясь освободиться, упираюсь свободной рукой, но натыкаюсь вовсе не на ткань или кожу, как ожидала, а на знакомое гладкое нечто.

— Тяжело же!

«Нечто» виновато сползает в сторону, перенеся большую часть веса на кровать, и замирает. Оно всё ещё перекинуто через мой живот и правое плечо, но по весу теперь напоминает всего лишь обыкновенного кота, а не слонёнка. Что за методы такие сомнительные? И что вообще со мной было? О ком они говори? Аллеон же… Да ведь он же всерьёз собирался кого-то убить! У них тут и это можно?!

— Хватит сопеть, — строго требует Драхар. — Попросили ведь о чём-нибудь хорошем подумать!

Но мне уже не до него. Какое уж тут «о хорошем», если эти двое, кажется, в моих сегодняшних проблемах всерьёз винят вчерашнего придурка? Вот же гад рыжий! Мало того, что я из-за него сюда «вляпалась», так теперь ещё выясняется, что он обязательно явится снова?! Ну уж нет! Пусть только попробует, я ему… И тут до меня доходит, что если они с Аллеономвстретятся, моей легенде конец!

Или это уже случилось? Не потому ли Драхар так веселился, когда я представлялась, что знает правду? А если знает, зачем тогда до сих пор возится?

Забыв о просьбе не смотреть, распахиваю глаза — надо мной нависает гигантское чёрное нечто. Первая ассоциация — змея, но тут же понимаю, что ошиблась: тело зверюги покрыто частично накладывающимися друг на друга глянцевыми пластинами панциря.

Сжатое ужасом горло не может издать и звука, поэтому из хватки чудовища вырываюсь молча, зато так отчаянно, что с треском рвётся подол платья. Дёргаюсь изо всех сил, но куда мне, с моими-то шестьюдесятью килограммами, тягаться с четырёхметровой тушей! Сожрёт же и не заметит!

Сквозь нарастающий звон в ушах слышу над головой тихое стрекотание, перемежающееся нервными щелчками, и, наконец, вижу приплюснутую морду. Из приоткрытой широкой пасти часто-часто мелькает чёрный раздвоенный язык. Непроницаемо-безжалостные глаза смотрят прямо в упор. Чудовище замирает, наслаждаясь последними трепыханиями своего ужина, а затем наклоняется, дотрагиваясь кончиком языка до моей щеки, чтобы снять пробу.

Что-то пробормотав, Драхар сильно и зло толкает зверя в бронированный бок, ловко уворачивается от сокрушительного взмаха хвоста, превращающего половину кровати в щепки, и даже пытается оттащить от меня этот ужас. Он передумал? Почему? Хотя, какая теперь разница! Главное, чёрная жуть отвлекается.

Напрягшись, одним сумасшедшим рывком освобождаюсь из-под утратившего бдительность монстра. Тот сразу спохватывается, но я уже скатываюсь на пол, не замечая ни цепляющегося за обломки каркаса платья, ни опаляющей руку глубокой царапины. Единственное, что я вижу, — дверь. К ней и бегу, не помня себя от страха и не чувствуя ног. Драхар что-то кричит, но всё заглушает взбешённое шипение.

Влетев в непроглядную темень коридора, наудачу сворачиваю вправо — и вдруг со всего маху врезаюсь в какое-то каменное препятствие! Охнув, быстро ощупываю пострадавшую скулу и нос, чтобы убедиться что, ничего не сломано. Повезло. Даже крови, вроде бы, нет. Тут же забыв о ноющей боли, суматошно шарю по стене в поисках выхода и пронзительно вскрикиваю, когда кто-то сильный крепко прижимает меня к себе.

— Это я, не бойся. Всё хорошо, слышишь? Всё закончилось. Никакие чудовища больше тебя не тронут.

Издёрганный мозг не сразу понимает, что хриплый, срывающийся голос принадлежит Аллеону.

Я верю ему, но отпускать пока не спешу: не могу заставить себя разжать пальцы, не хочу лишаться тепла и опоры. Мужчина, впрочем, не возражает. Молчит, загнанно дышит в мои растрепавшиеся волосы и обнимает так, что точно останутся синяки.

Постепенно мысли о том, что произошло, и как мы тут оказались, начинают просачиваться в мою бедную голову. Чуть отстранившись, оглядываюсь по сторонам, и обречённо вздыхаю: кажется, объясняться придётся не только Аллеону, но и мне тоже.

— Ты знаешь, где мы? — спрашиваю виновато.

— Догадываюсь, — он внимательно изучает пустой переулок, мрачные низкие строения и чахлые кустики. — Судя по всему, это другое отражение, и Барриар тут даже не столица. Точнее скажу, когда посмотрим на местных жителей.

Жду от него вопросов или упрёков, но Аллеон, как ни странно, ничего не спрашивает и ругаться, вроде, не собирается. Не представляю, почему, но очень этому рада.

— Что будем делать?

— Можешь провести нас обратно?

— Не думаю, что получится, — каюсь, опустив глаза.

— Ничего, — ободряюще отзывается сиир. — Мы с тобой не первые, кого занесло неизвестно куда. Для начала, пожалуй, нужно отыскать банк, а потом заселимся в гостиницу и как следует отдохнём.

Город спит. В отличие от предыдущего отражения, здесь всё гораздо проще и скромнее. Маленькие невзрачные дома, узкие улочки, пыльная дорога без намёка на плитку или брусчатку и никаких фонарей.

— Ну и глушь, — удивлённо резюмирует Аллеон. — Надеюсь, банк тут работает.

Мне не понятно, как он собирается снимать деньги, если никогда прежде здесь не бывал? Кредит, что ли, возьмёт? Без документов? Однако с вопросами не лезу, предпочитая благоразумно помалкивать. И так уже, кажется, договорилась…

— Пришли.

Я ни за что бы не приняла этот крохотный круглосуточный магазинчик за надёжное финансовое учреждение, но свет горит только здесь, и Аллеон уверенно открывает дверь, пропуская меня вперёд. Звенит колокольчик и мирно дремлющий молодой служащий испуганно подпрыгивает на месте. Секунда — и парень уже склоняется в низком поклоне, подметая пол кончиком перекинутой на плечо косы, после чего, беспрестанно лепеча приветствия «прекрасной госпоже», сопровождает нас к стойке. От «сервиса» у меня глаза на лоб лезут. Что с ним? О чём он вообще? Мне даже представить страшно, на кого я сейчас похожа: причёска сбилась, платье порвалось, бледная, наверное, как привидение, а этот болезный всё своё твердит!

Беспомощно оглядываюсь:

— Мы точно нигде не ошиблись? Как-то здесь… ну…

От этих слов парень белеет,почти сливаясь по цвету со своей форменной рубашкой, но Аллеон не позволяет ему ничего сказать.

— Госпожа желает снять деньги со своего счёта в Наирре.

Молча прикусываю губу. Как быть? Я же понятия не имею, как Вайол расписывается, и номера её счёта не знаю, не говоря уже о паролях и прочих защитных ухищрениях! Поверит ли жених, если сказать, что тётя не позволяла мне заниматься финансами?

Однако дело благополучно завершается и без моего непосредственного участия. Аллеон быстро заполняет бланк, служащий обменивает его на чёрный бархатный мешочек и на прощанье охотно сообщает, что да, гостиница в городе действительно есть. Одна. Тут, за углом.

— Мы в Талассе, — непонятно улыбается вернувшийся ко мне Аллеон. — Самое матриархально повёрнутое отражение из всех существующих, так что традиции тут довольно специфические.

— А именно?

— Это мир женщин, и им позволено абсолютно всё.

— Только женщинам?

— Да. Мужчины здесь… ты и сама всё видела.

— Чего он перепугался-то так?

— От неожиданности. Постарайся в следующий раз воспринимать комплименты спокойнее, хорошо?

— Попробую, конечно, но, если все встречные мужчины будут вести себя подобным образом, долго я в такой обстановке не протяну. Не смейся! Правда же жутко! Как нам вернуться к себе?

— Ближайший город, где можно найти проводника, — Мелвия. Это в двух днях пути.

— Что ж, два дня можно и потерпеть.

— «Потерпеть»? — переспрашивает насмешливо. — Вообще-то, за отдых здесь женщины платят большие деньги.

— Я как-то не привыкла к такому обращению, и мне неуютно.

— А к чему ты привыкла?

Взыгравшая паранойя настаивает, что спрашивает он не просто так, но я слишком устала, чтобы хитрить с ответом.

— К равенству. Тот парень в банке… Он выглядел жалко.

Никогда этого не пойму. Что за удовольствие изо дня в день видеть рядом с собой слабое и забитое существо? Доминировать над безвольным, дрожащим партнёром — не моё.

— На самом деле, перекосы, вроде матриархальной Талассы или жестко патриархального Олибэра, редкость. В других отражениях подобного нет, — сиир умолкает, обводя обещанную гостиницу задумчивым взглядом. — Ужин заказывать будем?

Деревянное двухэтажное здание с потёртой вывеской, прямо скажем, ни меня, ни его не впечатляет, но выбирать не приходится.

— Может, сразу спать?

— Насчёт номера… — как-то неуверенно заговаривает Аллеон, за что и удостаивается моего недоумевающего взгляда. — Город выглядит тихим, но мы здесь впервые, да и само заведение доверия не внушает, поэтому мне было бы спокойнее, если б…

— Хочешь снять одну комнату? Хорошо.

— Так будет лучше, — с явным облегчением выдыхает он. — Разумеется, отдыхать я тебе не помешаю.

Вчерашний и сегодняшний ужастики настолько морально меня измотали и физически выжали, что где и с кем спать, уже не принципиально. Только бы в безопасности, а уж компания — дело десятое. Даже если Аллеон внезапно воспылает желанием и попытается приставать, я просто-напросто не замечу. Главное, чтоб не будил.

Первый этаж местного трактира, гордо именуемого гостиницей, целиком занимает просторный обеденный зал, в данный момент удачно пустующий. Владельца тоже поначалу не видно, но, едва заслышав его торопливые шаги, я присаживаюсь на ближайший стул.

— Ничего, если я тут подожду, пока вы с хозяином договоритесь?

Сиир улыбается, но моё трусливое отступление никак не комментирует. Более того, на полпути перехватывает устремившего было ко мне сухощавого блондина, мастерски пресекает поток дежурных приветствий и уводит заметно нервничающего мужчину на безопасное расстояние. Разговаривают они недолго. Буквально через минуту Аллеон кладёт на стойку несколько серебряных монет, и мы, с подсвечником наперевес, отправляемся наверх.

— Нам невероятно повезло, — тихо и чуть насмешливо делится он новостями.

— Неужели?

— В номере есть настоящая ванна.

— Боюсь даже предположить, где моются остальные…

— Горячую воду, правда, принесут только завтра, — продолжает сиир веселиться. — Хозяин был готов лично наносить дров, растопить печь и вскипятить, сколько нужно, прямо сейчас, но я дважды заверил, что ты не велишь мне его высечь, если отложить это до утра.

— Ну, знаешь… Как ты вообще ухитряешься находить тут хоть что-то смешное? Не боишься, что местные дамочки не станут делать скидку на то, что ты из другого отражения, и устроят тебе подробный экскурс в их национальные традиции?

— Я что-нибудь придумаю.

Похоже, про невероятное везение он всё-таки не шутил. Комната оказывается на порядок больше, чем я ожидала. В центре гордо возвышается почти двуспальная кровать, а помимо неё имеется относительно приличное кресло и шкаф. Аллеону, наверное, тут тесновато, но мне, привыкшей к заставленным городским квартиркам, вполне сгодится.

Едва закончив любоваться интерьером, понимаю, что нужно решить, в чём спать. Не в платье же, в самом-то деле! Оно и без того выглядит изрядно пожёванным.

Оценив мои сомнения, Аллеон демонстративно падает в кресло:

— Я посплю тут.

Что ж, благородно, конечно, но глупо. В этом кресле он похож на взрослого дяденьку, взгромоздившегося на детсадовский стульчик.

— Ложись на кровать. Она достаточно широкая для нас обоих.

Он смотрит… странно смотрит. Серьёзно и изучающе, как будто размышляет, почему я так поступаю и чего ещё от меня ждать. Во взгляде нет и тени осуждения, но я, кажется, его удивила. И заронила зерно сомнений. Почему он молчит? Какие выводы делает? Ведь умный же! Умный, несмотря на то, что рядом со мной только смеётся и дурачится.

Желание взять и напрямую спросить, что именно он обо мне знает, становится почти непреодолимым.

— Обещаю ничего не рассказывать тётушке, — улыбаюсь подначивающе. — Только отвернись, пожалуйста, чтобы я могла раздеться.

Аллеон послушно поднимается, встаёт по другую сторону кровати и, похоже, тоже принимается расстёгивать рубашку.

Какое интересное начало!

Отворачиваться никто не просил, поэтому, оживившись и напрочь забыв о платье, с удовольствием наблюдаю, как мужчина избавляется от одежды. Воротник чуть сползает, обнажая шею и красивые, напряжённые плечи. Прикоснуться к ним, провести ладонями — такое искушение, что покалывает подушечки пальцев. Белоснежная ткань завораживающе и притягательно контрастирует с загорелой кожей, и мне приходится строго напомнить себе, что трогать этого потрясающего мужчину нельзя. Сиир, может, и сам не против, но он — не мой. Он даже не знает, как меня на самом деле зовут. И вряд ли будет рад, если выяснит.

Самовнушение помогает слабо: Аллеон, помедлив, наконец-то снимает рубашку. Не оборачиваясь, с почти бесшумным вздохом бросает её на кресло. В подрагивающем пламени свечи игра мышц на его спине заметна особенно хорошо, и мой взгляд к ним буквально прилипает.

Несправедливо всё-таки! Почему такой красивый мужчина идёт исключительно в комплекте с большими проблемами?

Заставив себя отвернуться, зло дёргаю крючки платья и с шорохом его стягиваю. Оставшаяся сорочка длиной мне до середины бедра и совсем не прозрачная, но дефилировать в ней по комнате всё же не стоит. Забираюсь на кровать, натягиваю одеяло повыше, затихаю, ожидая, когда сосед тоже уляжется, но Аллеон дисциплинированно не двигается. Даже с ноги на ногу не переминается, намекая, что тоже, вообще-то, устал. Воспитание, наверно, не позволяет.

— Спасибо, — говорю, чтобы хоть как-то намекнуть, что можно уже отмирать.

Он гасит свечу и ложится. Осторожно, стараясь не раскрыть и — упаси Создатель! — не задеть меня, забирается под одеяло. Даже дышит, кажется, через раз.

Приятно и почему-то смешно.

— Спокойной ночи, Аллеон. Нам рано вставать?

— Как выспимся. Спешить тут особо некуда.

— Я до обеда проспать могу, — хмыкаю, как и сиир, разглядывая потолок. — Так что лучше всё-таки разбуди… Только не верь, когда начну обещать, что сама через пять минут встану.

— Буду иметь в виду, — он тихо, тепло смеётся. — Спокойной ночи.

Однако выслушивать мой вялый бубнёж в подушку Аллеону всё-таки не приходится. Я просыпаюсь раньше. Причём не просто просыпаюсь — вскакиваю с кровати, квадратными глазами глядя на безмятежно спящего мужчину. Слава Светлому Создателю, что именно мужчину, а не гигантскую чёрную змею!

В голове полнейшая неразбериха. Такое ощущение, будто после вчерашнего перехода в это отражение мозг попросту отключился, упрямо отказываясь анализировать и делать даже самые простейшие выводы. Зато сегодня, с утра пораньше, собрался и выдал всё скопом!

Вчерашняя жуть — вторая ипостась сиира! Вторая, мать его, ипостась! Кошмарная бронированная зверюга, чуть не закапавшая меня ядовитыми слюнями, и обаятельный, красивый мужчина, обещавший, что чудовищ больше не будет, — одно и то же существо! И не соврал ведь! Дополнительных чудовищ действительно не предвидится: ни одна тварь, обладающая зачатками разума или хотя бы намёком на инстинкт самосохранения, к сииру и близко не подойдёт!

Как же права была Вайол, отказываясь выходить за него замуж!

С отчаянным стоном хватаюсь за голову. Вайол-то права, но что мне теперь делать? Мир, может, и женский, но точно уж не бесплатный. А деньги — только у Аллеона. А Аллеон — … ох!.. От одних воспоминаний о том, как он вчера по мне ползал, как я сама — сама! Б-р-р! — с любопытством ощупывала и гладила его пластины, к горлу подкатывает тошнота.

Сорвавшись в ванную, торопливо закрываю дверь на хлипкую щеколду и несколько раз ополаскиваю лицо холодной водой. Кажется, полегчало…

Обратно в комнату что-то не хочется. От шума сиир мог и проснуться, а я никак не готова не то, что к разговору, но даже просто встретиться взглядом. По крайней мере, пока.

Ну зачем, зачем ему понадобилось вчера превращаться?! Выгулял бы своего питомца где-нибудь в тёмном уголке сада, если уж так приспичило, но при мне-то зачем?!

Оборвав себя на новом витке возмущения вселенской несправедливостью, закрываю глаза и медленно, глубоко дышу. С истерикой пора заканчивать. Ни пользы, ни облегчения, ни удовольствия. К тому же, сколько не паникуй, а от Аллеона мне всё равно пока никуда не деться. Во-первых, деньги действительно только у него, во-вторых, он знает дорогу к проводникам, и, в-третьих, он — единственный, кто хоть отдалённо представляет, в какую дыру мы провалились благодаря моему предыдущему побегу, и как из неё выбраться. Всё-таки то отражение мне уже как-то роднее, что ли. Там хотя бы Вайол есть. Может, не выгонит, если я к ней сбегу, когда сиир снова попытается меня с… Так! Никакой паники!

Внезапный стук в дверь заставляет прямо-таки подпрыгнуть.

— Госпожа желает принять ванну? — вежливо спрашивает незнакомый голос по ту сторону.

Ух… Всего-то два дня, а нервы уже не выдерживают! Ванну «госпожа», конечно, желает, но ромашковый чай тоже был сейчас очень кстати. Чашек так пять или шесть, чтобы наверняка.

С бешено колотящимся сердцем открываю дверь, пропускаю внутрь двух рослых парней с большими вёдрами горячей воды и не могу удержаться — проверяю, спит ли ещё Аллеон. Оказывается, не спит. Комната уже пуста, кровать аккуратно заправлена.

Он же не бросил меня?

Перспектива оказаться одной в чужом, незнакомом мире неожиданно пугает сильнее, чем тот же чокнутый мир, но при наличии рядом ужасающего сиира.

Ещё раз с надеждой оглядываю комнату, но ни вещей, ни записки нигде нет.

Внутри всё немеет.

Может, завтрак пошёл заказывать? Или в ближайший магазин? Или транспорт нам ищет?

Придумываю Аллеону оправдания, а сама чувствую, что ни на грамм им не верю.

— Ну и ладно! — шепчу беззвучно. — Ушёл и ушёл! Справлюсь как-нибудь, не в первый же раз!

Если снующие туда-сюда парни что-то и слышали, то вида не подают. Даже головы стараются не поднимать.

Дождавшись их ухода, снова закрываюсь и с наслаждением погружаюсь в ванну. Блаженство! Мысль о том, что дальше придётся справляться самой, уже почти прижилась. Накатившая было паника улеглась, оставив после себя непривычное ледяное спокойствие: понимаю, что причин для волнения множество, но все эмоции словно после укола лидокаина. Придумаю что-нибудь! Хорошо хоть я очутилась тут, а не в мире, где женщина — коллекционный товар. И за комнату Аллеон уже заплатил, так что можно не торопясь помыться, а уж потом выведать дорогу. То ещё будет путешествие, но хоть какие-то шансы добраться домой.

Когда вода окончательно остывает, у меня готов план. Сначала — спуститься вниз, отдать ключ и заодно узнать у хозяина маршрут, потом — постараться прибиться к каким-нибудь не очень подозрительным женщинам и выяснить, как тут у них всё устроено. Есть ли здесь Ассоциация, о которой твердила Вайол? Где их найти, и берут ли они стажёров? Если проводникам и правда так хорошо платят, то вряд ли их много, а следовательно, есть шанс, что меня научат нормально ходить меж отражений. Пусть даже потом придётся отработать учёбу.

Посетители в обеденном зале на этот раз присутствуют, но я настолько настроилась на самодостаточность, что сразу, никого не рассматривая, направляюсь к хозяину.

— Светлого утра, госпожа, — нервно кланяется тот. — Что я могу для вас сделать?

— Расскажите, пожалуйста, как добраться до Мелвии.

— Вы хотите отправиться туда одна? — мужчина растеряно моргает и косится куда-то мне за спину.

— Одна, — подтверждаю, несколько повышая голос, чтобы он не отвлекался. — И пешком! Так что буду очень признательна за совет по поводу маршрута.

Лицо владельца гостиницы приобретает такое обеспокоенное выражение, что я всё-таки оглядываюсь. А зрелище-то, оказывается, действительно занимательное!

Глава 3

Высокая блондинка натурально прижала Аллеона к стеночке, двумя руками вцепилась в его воротник и вот-вот одарит страстным поцелуем. Её едва прикрытый чёрным платьем бюст красноречиво подпирает его грудь, длинная ножка заманчиво выставлена из смелого разреза. Дивная картина! Даже не знаю сделать ли вид, что меня тут нет, или всё же вмешаться. Жених-то, несмотря на скорбное выражение лица, не вырывается! Хотя нет, вон, на щеке след какой от ладошки алеет! Она его даже поцарапать умудрилась!

Судя по роскошной отделке платья и массивным украшениям, дамочка богата и, наверное, влиятельна. Отказывать таким тут явно не принято. Как бы мне отобрать Аллеона, не став при этом причиной скандала?

— Прошу вас отпустить моего жениха, — начинаю твёрдо, но вежливо.

— Жениха? — оборачивается она, приподняв брови. — Вот эту милую зверюшку? Не слишком ли зубастый подарок для столь юной особы?

Вот ведь медуза! И как только узнала, что он не человек? Все нормальные люди и нелюди сииров боятся, а она, по-моему, только поэтому к нему и пристала. Экзотики захотелось.

Что ж, если напугать не получится, попробуем по-другому.

— Глава моей семьи решила, что наш брак будет выгоден обеим сторонам, и я подчиняюсь её воле.

— Да? — усмехается. — Тогда почему на нём нет ни метки, ни браслета?

— Согласно договору, этот мужчина мой, — упираюсь. — Отпустите его, чтобы мы могли продолжить путь в Мелвию и заключить союз, как полагается. Последствия нарушения сроков никому не понравятся.

— Хм… — она буквально облизывает его взглядом, но руки неохотно убирает. — Сииры здесь редкость, так что на твоём месте я бы не давала ему гулять без поводка, девочка, — и с достоинством удаляется.

Повезло!

— Спасибо, — Аллеон косится на дверь, зябко передёргивая плечами: — Не думал, что женщины могут быть такими настойчивыми! Она всерьёз собиралась увести меня к себе и… кхм…

— Запереть в спальне?

— Что-то вроде.

— Знаешь, как путешественник по отражениям ты, конечно, более опытный, но…

— Да, — усмехается он, оттаивая. — Поодиночке нам лучше не выходить. Я всего лишь собирался заказать завтрак и выяснить, где можно купить одежду, а в результате чуть не пополнил гарем.

— Что, — ехидничаю, — отгонять от себя дам тебе ещё не доводилось?

Я хотела пошутить, но Аллеон, наоборот, резко прекращает улыбаться:

— Нет, не доводилось… — и, будто отрезая нам обоим пути к отступлению, выдыхает: — Давай обсудим вчерашнее. Всё равно ведь придётся.

Это точно, придётся. Сегодня мозг у меня уже работает, и сделать вид, что ничего не случилось, к сожалению, не получится.

Радуясь, что не успела сдать ключ, послушно иду обратно наверх.

— Зачем ты вообще спускалась? — некстати интересуется сиир.

— Хотела пообщаться с хозяином.

— Что-то срочное? Подождала бы немного, и я сам с ним…

Нет, ну сколько можно?!

— Думаешь, я без тебя и шагу ступить не могу? Тебе же хуже было бы, если б я не спустилась!

Он озадаченно умолкает, а затем выдаёт гениальное:

— Ты злишься, что я её не оттолкнул?

У-у-у, идиот! Как будто у меня, кроме ревности, других чувств нет!

— Нет!

Но он, очевидно, не верит.

— Если б я первым применил силу по отношению к женщине, меня бы точно лишили свободы.

— Понимаю, — цежу, стараясь не наговорить лишнего.

— Не злись. У тебя такое лицо было, когда ты по лестнице шла…

— Да я вас даже не видела! Вообще о другом тогда думала!

Аллеон настороженно пропускает меня в комнату, с минуту молчит, а затем натянуто уточняет:

— Ты же не решила, что я ушёл насовсем, правда? Я же не… — и почти срываясь в шипение: — Я бы никогда так не сделал!

— Ты исчез, ничего не сказав, и даже записки не оставил! Что ещё я должна была думать?

Утром всё казалось логичным, но теперь мне и самой не понятно, как я могла поверить, что он меня бросил? Тий — да, легко, но Аллеон бы сначала до тётушки проводил в целости и сохранности и только потом откланялся.

Мужчина прожигает меня горящим от возмущения взглядом и отходит к окну. Стоит, дышит, пытается справиться с проступившими на руках и шее чёрными пластинками. Я тоже молчу, информацию перевариваю. Эти его штуки… Непривычно, но не противно. Наверное, потому что Аллеон всё ещё выглядит как человек. Ну не могу я представить, как это привлекательное тело превращается в то чудовище! Умом понимаю, но поверить всё-таки не могу!

Через пару минут так и не нарушенной тишины нам приносят завтрак. Хмурый Аллеон с булочкой и чашкой чего-то, похожего на кофе, пристраивается на подоконнике, а я — в кресле. Мы оба порядком проголодались, поэтому едим молча, но время от времени я всё же ощущаю на себе его мрачный взгляд.

— Я бы никогда не оставил тебя здесь одну, — снова повторяет он, но уже спокойно, без спецэффектов. — Даже если бы мы поссорились. Даже если бы ты отказалась от помолвки и уже не была бы под моей ответственностью. Это бесчестно и недостойно.

Подавив желание уточнить, правда ли я могу вот так просто взять — и отказаться от брака, сосредотачиваюсь на остальном. Сильно же его задели мои подозрения, раз до сих пор ни о чём другом думать не в состоянии!

— Извини. Мы пока не настолько хорошо знакомы, чтобы я могла предугадывать твои действия, так что в следующий раз просто предупреждай.

— Да, — соглашается, но смотрит с явным сомнением: — Что ты собиралась попросить у хозяина? Он же мужчина. Здесь только женщины могут оказывать покровительство.

— Какое покровительство? — смеюсь. — Мне нужно было выяснить дорогу к столице!

— Но у тебя же совсем нет денег!

Наивный он всё-таки!

— Дошла бы пешком. Не так тут и далеко, если ехать всего два дня.

Сиир стискивает пальцами подоконник и как-то подозрительно-обречённо прикрывает глаза:

— Допустим, дошла бы. Что дальше?

— Поискала бы Ассоциацию, — отвечаю честно. Он всё равно уже знает о моих способностях, так чего уж теперь хитрить.

— И попросила бы отправить тебя домой, в Наирру?

— Нет, попросила бы научить ходить между отражений в счёт будущей зарплаты.

У Аллеона вырывается долгий мученический вздох, потом — короткий нервный смешок и, наконец, более осмысленное:

— Ну, теперь я хоть знаю, где тебя искать, если что-то случится… А пересекать отражения ты уже умеешь, судя по тому, что мы сейчас здесь. Практика, парочка общих лекций — и будешь настоящим высококлассным проводником. Тебе ведь даже вход специальный не нужен, как я понял.

— Разве особая дверь — не обязательное условие?

— Обычно — да.

— Но как тогда…

— Ты очень хотела сбежать и сделала то, чему проводники долго и настойчиво учатся.

У него ровный, ничего не выражающий голос, но я смущённо отвожу взгляд.

— Я не знала, что это ты.

— На самом деле, думаю, знала. Просто поверить не могла. Чем ещё объяснить, что ты выбрала отражение, идеально подходящее для женщины, желающей избавиться от мужчины?

— А толку-то? Всё равно я тут ничего без тебя не могу.

Аллеон невесело усмехается.

— Сильно испугалась?

Теперь приходит моя очередь ёжиться. Он ведь не о сегодняшнем утре спрашивает и не о внезапном вчерашнем переходе, а о себе. И даже ответ уже знает. Знает, но всё-таки хочет услышать ранящие слова вслух. Наверное, можно было бы обмануть. Сказать, что это было всего лишь очень неожиданно, что в следующий раз вопить и отшатываться я уже не стану, что мне всё равно, как он выглядит… Но это будет неправда. Пусть Аллеон и расстроится, но я до дрожи в коленках боюсь его вторую форму.

— Думала, поседею.

Это никакая не шутка. Открыв тогда глаза, я действительно думала, что сердце вот-вот разорвётся от страха. Отчасти, конечно, я и сама виновата, ведь он же просил, чуть ли не умолял, не смотреть, а я не послушалась, но зачем вообще всё это было нужно?

— И всё-таки после перехода ты не пыталась меня оттолкнуть и весь вечер вела себя, словно ничего не случилось.

— Мозг отключился, — признаюсь со смешком. — Накопилось слишком много всего, вот он и взял тайм-аут.

— А утром, стало быть, вновь заработал?

Становится по-настоящему стыдно.

— Ты не спал, да?

Неопределённо пожимает плечами:

— Не спал. Ты и теперь боишься?

— Тебя — нет.

Учитывая, что он — и есть та чёрная зверюга, моё уверенное заявление звучит довольно глупо. Если бояться — так обеих ипостасей сразу, а уж никак не по отдельности. Если я верю Аллеону как человеку, то, значит, могу и тому чудовищу доверять. Личность-то остаётся одна и та же.

— Обещаю, что не буду больше так обращаться, пока ты… Разве что, выхода другого не останется.

— Пока я — что?

— Пока ты не привыкнешь.

— Обязательно нужно привыкать? — переспрашиваю безнадёжно. — А просто не менять ипостась ты разве не можешь?

— Могу, но всё немного сложнее. Иногда частичное обращение выходит само собой, без моего желания.

— Как сегодня утром?

— Примерно.

— То есть, — пытаюсь я разобраться, — если тебя, например, разозлить, то целиком ты пластинками не покроешься? Никакого хвоста и яда?

— Нет.

— Тогда ладно.

Аллеон как-то непонятно хмыкает, а затем и вовсе с облегчением смеётся.

— Что? — снова настораживаюсь я.

— Ничего, — заверяет с хитрой улыбкой и тут же сам себе противоречит: — Значит, «ладно» — и всё, да? Вопросов о том, не собираюсь ли я тебя съесть, не будет?

На всякий случай отодвигаюсь подальше.

— А ты собираешься?

— Вообще-то, нет, но все мои новые знакомые почему-то считают иначе, — смеётся он. — Вот я и решил просветить тебя сразу, не мучить сомнениями и неизвестностью.

— Очень смешно! — ворчу, чтобы тоже не рассмеяться: ведь явно же издевается, гад хвостатый! — Ты себя в зеркало вообще видел хоть раз, когда оборачиваешься? Это же надо было так вымахать! Ничего удивительного, что умные люди задумываются о том, чем тебя кормят!

УАллеона приятный, искренний, очень заразительный смех, и я всё же присоединяюсь к веселью, хотя сама мысль о том, чтобы вот так запросто обсуждать меню его зубастой половины кажется дикой. Ещё и пары часов не прошло с тех пор, как от одного упоминания этого чудовища у меня дрожали руки и сжималось горло.

— Готова отправиться дальше? — успокоившись, интересуется он.

— Нет!

— Нет?

— А как же мои вопросы?

— Что именно ты хочешь знать?

— Да всё! Всё, начиная с того, зачем ты вчера обернулся, и заканчивая тем, почему хочешь жениться именно на мне!

— Я расскажу, — покорно, хоть и без особого энтузиазма. — Но, если не возражаешь, сделаю это уже по пути в магазин.

— Тогда идём. Не будем терять время.

В очередной раз спускаясь к хозяину гостиницы, теперь уже в компании сиира, ловлю себя на мысли, что и в самом деле рада его возвращению. Не потому, что с ним проще и легче, хотя это, разумеется, тоже. Гораздо сильнее я рада, что ошиблась, и он меня не бросал, что на него всё-таки можно положиться, можно довериться. Пусть дальнейшее путешествие и омрачено перспективой частичных оборотов, теперь это именно путешествие, а не опасное испытание.

— Вчера мы с Драхаром убирали последствия твоей встречи с другим джаройем, — без предисловий сообщает Аллеон. — Расскажешь, кто это был?

— Наглый рыжий поганец.

— В принципе, вполне исчерпывающая характеристика, — хмыкает, — но подробности бы не помешали. Он что, даже не представился? Ничего не объяснил?

— Сказал, что ему срочно нужно меня поцеловать, а потом, мол, я об этом забуду.

— Придурок, — зло, совсем не по-аристократически констатирует Аллеон, и я не без внутреннего содрогания замечаю выглядывающий из-под его рукава глянцевый панцирь. — Только бы к чужим эмоциям присосаться, а о том, как последствия разгребать будет и не подумал! Что дальше? На вас кто-то напал?

— Нет, к сожалению. Дальше он всё-таки полез целоваться. Было противно, холодно и больно, так что, когда он вдруг застыл, выпав из реальности, я убежала. А что конкретно ты имел в виду, говоря, что ему нужны чужие эмоции?

— Ты раньше никогда не встречала джаройев?

Судя по неподдельному удивлению, спросила я очередную глупость. Вроде той, кто такие сииры или почему трава зелёная.

— Там, где я раньше жила, их почти нет.

— Они, как пиявки. Для нормального самочувствия им требуется постоянная подпитка от эмоций других разумных. Выбрав подходящего кандидата, джарой замыкает его на себя и получает постоянный приток энергии. Драхар уверяет, что это вкусно и очень приятно.

— Ему-то, может, и приятно, а что теперь будет со мной?

— Обычно жертва спокойно живёт себе дальше, ничего особенного не замечая, но этот идиот не потрудился закончить всё, как полагается. Открытые связи нужно было на кого-то замкнуть. Сделать это может только джарой, поэтому я и попросил Драхара о помощи… Замыкать решили на мне.

— Подожди! Хочешь сказать, ты теперь чувствуешь мои эмоции?!

— Нет, — он ещё и потешается! — Мысли твои читать я тоже не умею, так что не беспокойся. Хоть ты и изменилась, впредь никаких негативных последствий не предвидится. Разве что в обморок больше падать не будешь.

— А как изменилась-то?

— С тобой рядом… хорошо. Ни с кем другим подобное не сравнится. По крайней мере, без вмешательства джаройя. Сложно объяснить словами… Ты теперь, как тёплые солнечные лучи после колючего, холодного ветра.

— Вот уж не думала, что от него будет хоть какая-то польза.

— Единственный минус — для завершения мне необходимо было сменить ипостась. Ну, и касаться. Чем больше — тем лучше. Сама понимаешь, я всё-таки ни разу не джарой, и Драхару так было легче.

— Да? Тогда почему под конец он тебя от меня отпихивал?

Судя по лицу, Аллеону есть что сказать, да только мешает внутренняя цензура. Он старательно сдерживается и произносит лишь тихое:

— Мне жаль, что ты напугалась.

— Почему нельзя было закончить это, пока я спала? Столько нервов бы сэкономили!

— Нужно было дождаться твоего согласия. В магических мирах такие вещи лучше делать добровольно, иначе слишком большой шанс получить крайне болезненные последствия. Я не хотел рисковать.

— Спасибо, Аллеон.

— Пожалуйста.

— Драхар сказал, тот тип ещё вернётся, это правда?

— Скорее всего, — и странным голосом уточняет: — Насколько далеко ты убежала?

Меня опять пробирает ощущение, что сиир знает то, что знать ему совершенно не положено.

— Достаточно далеко.

Другое отражение — это всё ж таки не соседняя улица! Вряд ли тот маньяк догадается, что я могла воспользоваться дверью.

— В любом случае, тебе нужно держаться от него подальше. Если увидишь хоть кого-то похожего, сразу скажи.

— Почему ты так об этом волнуешься? Говорю же, он остался очень далеко.

Мужчина молчит.

— Аллеон?

Молчит.

— Да что с ним не так-то? Если даже объявится каким-то чудом, я же не собираюсь снова с ним целоваться! Пусть другими питается!

— Он не сможет, — отзывается очень тихо. — Поэтому будет искать тебя. Пообещай, пожалуйста, что не станешь одна покидать дом.

— А почему…

— Пожалуйста.

— Хорошо, но почему ты думаешь, что он не сможет выбрать кого-нибудь другого?

Снова тишина, но я всем своим видом демонстрирую, что жду ответа, и сиир опасливо уточняет:

— Ты очень рассердишься, если я не скажу? Тут и говорить-то уже почти нечего, но мне совсем не хочется сейчас продолжать.

— А когда?

— Через месяц.

— К этому времени что-то изменится?

— Надеюсь.

— Но говорить об этом ты тоже пока не хочешь? — и, дождавшись чуть виноватой улыбки, смиряюсь: — Скажи хоть, чего именно я должна опасаться?

— Прикосновений. Что бы ни случилось, не дай ему к тебе прикоснуться.

Осмысливая услышанное, шагаю, не особо обращая внимание на снующих по улице прохожих. Как выяснилось, напрасно.

— Простите?.. — озадаченно бормочет Аллеон.

Недовольная рыжеволосая дама с… ну, назовём это широкой костью, деловито ухватила его за локоть, пытаясь тащить за собой.

— Пошевеливайся!

Растерявшись, не сразу понимаю, что вообще происходит. Это что, у меня пытаются украсть жениха? Вот так нагло?

— Этот мужчина мой! — гаркаю раздражённо. — Держите свои руки подальше!

В прозрачных голубых глазах столько неподдельного удивления, будто она и впрямь замечает меня только теперь. Останавливается, придирчиво окидывает Аллеона взглядом, а я не могу отделаться от мысли, что она ищет на нём ценник.

— У него нет браслета.

— Зато есть договор о нашей помолвке!

Всё так же разглядывая сиира, женщина задумчиво облизывает полные губы и интересуется:

— Сколько?

— Что?

— Сколько ты за него хочешь? — повторяет снисходительно.

Как так можно-то, вообще? Подошла, схватила покрепче — и к себе в кровать? А там что? Наручниками прикуёт и изнасилует?

— Не продаётся!

Во избежание скандала и прилюдного дележа, крепко беру Аллеона за руку и, не дожидаясь продолжения, тяну его подальше от ненормальной.

— Нам нужно отсюда уехать! А ещё лучше прямо сейчас купить этот дурацкий браслет! Не могу же я и в самом деле всю дорогу отгонять от тебя женщин! Ценители экзотики! Если они в этой глуши так липнут, страшно представить, что будет в столице!

— Купим, — он успокаивающе поглаживает мои пальцы. — Только немного отойдём, чтобы это не выглядело подозрительно.

Назойливая дама остаётся позади, но руки мы пока не разнимаем. Их тут полгорода таких предприимчивых, мало ли что. Пусть лучше сразу видят, что редкая бронированная змейка — моя, и делиться им я не намерена.

Не успеваем мы толком отойти, как беспрецедентный Таласский менталитет снова преподносит сюрпризы. Прямо посреди дороги молоденькая девушка, только вчера переставшая считаться ребёнком, острой шпилькой изо всех сил пинает склонившегося перед ней мужчину. Прехорошенькое личико искажено гневом. Что он такого ей сделал?

— Нельзя, — тихо шепчет Лен, сжимая мне руку. — Давай просто уйдём.

Местные нравы настолько выводят из себя, что лишь на пороге магазина готовой одежды я вспоминаю, что надо бы на всякий случай обсудить мои довольно категоричные заявления.

— Извини, что я так о тебе сказала. Просто не сообразила, как по-другому от неё избавиться.

— Пустяки, не обращай внимания. Я даже рад, что оказался здесь именно с тобой.

Вздыхаю. Рад он, как же! Без меня его бы вообще сюда не занесло! Хотя, конечно, хорошо, что я — не Вайол. Она бы, пожалуй, не смогла так его отстаивать, если б каким-то чудом умудрилась оказаться в подобной невозможной ситуации. Очень кстати, что Аллеон её не знает, и моё поведение его не смущает.

Оглядев зал с манекенами и вешалками, с облегчением отпускаю своего «пленника». Других покупателей нет, а продавец тут — мужчина. Пусть огромный и несколько мохнатый, но на фоне дам, это определённо меньшее из зол. Пока сиир обсуждает с ним дорожные костюмы, ищу себе что-нибудь вроде брюк или бриджей и зависаю возле прилавка с нижним бельём. Хочу! Я, конечно, догадывалась, что местные красотки, предпочитающие облегающие платья, не носят кокетливые детские панталончики с бантиками, наподобие тех, что вручила мне Вайол, но настолько красивого кружева всё-таки не ожидала. Жаль, что в основном чёрное, но где-нибудь наверняка можно и другие цвета отыскать! Когда (и если!) научусь гулять по отражениям, непременно снова наведаюсь в столицу, чтобы оставить там большую часть своей первой зарплаты!

— Нравится? — вкрадчиво шепчет на ухо подкравшийся Аллеон.

У меня мурашки бегут от его интонации, но та часть мозга, которая ещё не расплавилась, подсказывает, что надо собраться. Сиир хоть и не знает Вайол, но вряд ли запросто примет, что благовоспитанная невинная девица с восторгом бросится обсуждать с ним преимущества красивого нижнего белья. Вайол бы удар хватил, если б она хоть что-то похожее увидела!

Бросив на прилавок последний сожалеющий взгляд, серьёзно оборачиваюсь:

— На чём мы поедем?

— На машине.

Столь будничный ответ выбивает меня из колеи. Почему они тогда у себя там машинами не пользуются? Зачем возиться с каретами и лошадями?

Аллеон всё ещё улыбается — то ли до сих пор смакует мою реакцию на его появление, то ли забавляется тем, как я стараюсь сохранить невозмутимое лицо. В любом случае, идти у него на поводу и переспрашивать о транспорте я не намерена, поэтому просто киваю:

— Тогда платье тоже пойдёт.

— Ты хотела штаны?

— Они гораздо практичнее.

Ещё до того, как встретила Вайол, я своими глазами видела нескольких женщин, одетых в бриджи и сапожки, поэтому уверена, что ничего крамольного в этом нет, однако изучающе-оценивающий взгляд сиира, прошедшийся по моей фигуре, всё же немного нервирует.

— Боюсь, тут этого нет. Ты уже что-нибудь выбрала?

«Выбрала», скажет тоже! Было бы из чего выбирать! Самое скромное, что мне удалось отыскать, перерыв чуть ли не всю одежду своего размера, — тёмно-бордовое платье. Достаточно свободное, чтобы не обнимать тело, словно шёлковая перчатка, и даже прикрывающее колени, но зато так подчёркивающее грудь, что я как-то не уверена, стоит ли его брать. Аллеона ведь не соблазнить нужно, а отвадить. С другой стороны, остальные платья ещё откровеннее, поэтому я всё-таки показываю, на чём остановилась.

— Подойдёт, — заключает он, проведя подушечками пальцев по тонкой ткани. — Переодевайся, а я расплачусь.

И когда я уже готова закрыться в примерочной, поверх платья неожиданно ложится комплект нижнего белья. Тот самый, который мне так понравился. Щёки стремительно теплеют. Ошарашено подбираю слова, но сиир уже удаляется, никак не комментируя свой внезапный порыв.

Отказаться нет сил. Надеваю бельё, любуюсь своим отражением, медленно глажу узор кружева и впервые за последние месяцы чувствую себя по-настоящему красивой женщиной. Несвоевременно, зато безумно приятно. Платье, мягко скользнувшее по коже, ничуть не портит удовольствия.

Аллеон, оказывается, тоже успел переодеться. Никогда не думала, что узкие чёрные брюки на длинных мужских ногах — это так возбуждающе! Надеясь, что не выгляжу такой же голодной, как та блондинка из гостиницы, скольжу взглядом выше. Рубашка простая, тёмно-синяя, но даже ослабленная шнуровка ворота не может скрыть, что плечи и грудь у него действительно широкие.

— Надень что-нибудь сверху, — шепчу севшим вдруг голосом. — Тебя в таком виде даже десяток браслетов не спасут.

Добравшись, наконец, до его лица, понимаю, что Аллеон всё это время тоже на меня смотрит. Причём с таким неприкрытым желанием, словно от мысленного раздевания вот-вот перейдёт к реальному и хорошо ещё, если не прямо тут, а хотя бы в примерочной. Приятно, конечно, но… это же Аллеон! Мой билет домой! Я просто не могу с ним флиртовать! Он, конечно, чудесный и обаятельный, но, предложи кто прямо сейчас проводить меня обратно в мой мир, раздумывать я бы не стала. Вернуться мне хочется. Выбраться из этого женского царства, решить вопрос с помолвкой, будь она трижды неладна, найти Вайол — и домой! Приключения — это здорово, но там учёба, друзья, любимая бабушка и Зар, мой шикарный красавец-кот. Очень удачно, что перед сессией я вывезла пушистого лентяя на дачу, под бабулино крылышко, иначе он бы все цветы съел и отощал совсем, пока нерадивая хозяйка по чужим отражениям нагуляется.

— На улице слишком жарко, — отказывается Аллеон, с усилием отворачиваясь. — Не беспокойся. Мы всю дорогу будем одни, а в столице сразу пойдём к переходу. К тому же, у меня ведь будет браслет.

Впереди два дня в замкнутом пространстве, так что, пожалуй, самое время взяться, наконец, за ум. Нельзя, чтобы это переросло в настоящую влюблённость. Уверена, настаивать он не посмеет, главное — самой не забыться, а то рядом с Аллеоном я что-то сама себя узнавать перестала. Гормоны, не иначе.

Отрезвлённая, уже спокойно, без глупого придыхания, уступаю:

— Ладно. Тогда давай закончим с этим поскорее.

Мужчина чуть хмурится, пытаясь объяснить перемены, но без споров ведёт в очередной магазинчик.

— Выбирай, — улыбается приглашающе.

— Почему я? Тебе ведь его носить.

— Тебе тоже придётся. Браслеты делают парными.

Вокруг сияют золотые и серебряные украшения, а у меня от их вида окончательно портится настроение и всплывают весьма неприятные подозрения.

— Это ведь будет не всерьёз, да?

— Для этого мира — почти всерьёз. Для нашего — не совсем.

С сомнением разглядываю бархатные подушечки. Аллеону тут, конечно, туго, и надо как-то его спасать, но брак, пусть и фиктивный, пусть и не действительный в их с Вайол отражении…

— Ты передумала? — он вроде бы даже не удивлён.

Зря всё-таки я о браслетах заговорила.

— Нет. Но выбирать мне совершенно не хочется, так что доверю это тебе.

Правильней было бы и вовсе отказаться, хоть и запоздало, но где гарантии, что рассерженный мужчина не передумает и не оставит меня в этом «уютном» мирке? Мало ли что он там обещал. Хоть и не хочется так о нём думать, но верить, что все вокруг честные и добрые, совсем уж наивно. В конце концов, мы знакомы всего ничего.

Счастливая продавец, предвкушая скорую прибыль, вовсю нахваливает разложенные на витрине браслеты. «Эти из редкого металла, те — от самого талантливого мастера, а вон те — настоящий ювелирный шедевр, только вчера привезли…». Я не слушаю. Глядя на то, как тщательно и сосредоточенно Аллеон выбирает вещь, которую, вообще-то, уже к завтрашнему вечеру сможет продать или выбросить, я всем своим существом чувствую, что он мне лжёт. Или очень, очень изрядно не договаривает. Если бы голова по-прежнему была забита розовым туманом, сделать такое открытие было бы обидно, но в том настроении, в каком я сейчас, так даже лучше. Обманывать кого-то в ответ всё-таки не так подло.

— Мне ничего не понравилось, — отстранённо сообщает сиир, вернувшись. Тон его голоса явно на пару градусов холоднее обычного, и смотрит он не на меня, а куда-то в стену.

Что ж, он не маленький, сам понимает, куда попал. Раз привередничает с понравилось-не понравилось, значит, не так уж и беспокоится.

— Будем надеяться, всё обойдётся.

Кивает.

Покинув разочарованную продавщицу, несколько минут шагаем по улице, потом сворачиваем в переулок, ещё и ещё, пока не оказываемся на окраине возле большого здания. Сиир двигается уверенно, будто не только бывал в этом городе раньше, а прямо тут и вырос. Даже не притормозив, выбирает среднюю из трёх имеющихся дверей. Внутри — самый обычный гараж. Разве что машины странные, похожие на всё те же кареты, только на относительно нормальных автомобильных колёсах и с тонированными стёклами.

Переговоры проходят быстро. Пожелав нам приятной поездки, появившийся солидный усатый мужчина размещается за виднеющимся в кабине рычагом. Аллеон молча распахивает мне дверцу. В отличие от внешнего вида, салон не имеет с машиной ничего общего. Слева и справа располагаются два коричневых диванчика, посередине — самый настоящий столик. Стоять тут, разумеется, нельзя, но места достаточно много.

Устроившись напротив, он выдвигает подлокотник дивана:

— Еда и напитки.

— Спасибо, — моя благодарность такая же сухая, как и его вежливость.

Пожалуй, выполнить наш с Вайол уговор я всё же смогу.

Глава 4

Вот уже около пяти часов Аллеон, не двигаясь, созерцает пейзаж. Он не пристаёт с разговорами, не бросает укоризненных взглядов, и вообще ведёт себя максимально незаметно, но вся моя решимость, все выращенные для обороны колючки неумолимо исчезают. Отталкивать его, тем более, по какому-то надуманному поводу — всё равно, что бить в ответ на ласку. Заест собственная совесть.

От скуки клонит в сон. Лежать на диване неудобно, но к вечеру я, наконец, ухитряюсь задремать, свернувшись и кое-как пристроив голову на слишком высоком подлокотнике. Лучше уж так, чем поминутно давить в себе желание пересесть к сииру и помириться.

Просыпаюсь от того, что меня стаскивают на пол.

Снаружи кто-то громко кричит и командует, раздаются оглушительные хлопки.

— Не выходи, — напряжённо шепчет Аллеон, требовательно глядя в глаза и сжимая мои плечи покрытыми пластинками руками.

Убедившись, что услышан и понят, он отодвигается, явно собираясь вмешаться в происходящее. А до моего сонного мозга доходит невозможное:

— Это выстрелы? — спрашиваю неверяще. — Откуда тут оружие?

— Всё будет хорошо.

Только что он был тут, а через секунду уже бросается на двухверзил, вытащивших из кабины нашего отбивающегося водителя. В темноте плохо видно происходящее, но, судя по голосам, вокруг ещё не меньше пяти нападающих. И хуже всего, что у них действительно пистолеты.

Забившись в угол, нервно комкаю одеяло, сжимаясь от каждого ужасающе близкого выстрела, от каждого крика. Впрочем, наступившая следом тишина пугает ещё сильнее. Воображение рисует картины одна ужаснее другой. Безумие какое-то! Аллеон ведь справился?

Открывается и снова захлопывается дверца водителя. Секунда, другая — и в салон забирается сиир. Машина плавно трогается с места.

— Ты в порядке?

Он оборачивается, чтобы оценить мой бледный вид, и ободряюще улыбается:

— Да. Их было немного. Сигнал страже уже отправили, так что через несколько минут напавших на нас арестуют.

А у самого лоб рассечён, и кровь ручейком!

— Где тут аптечка?

Аллеон касается виска, проверяет пальцы и досадливо морщится.

— Ничего страшного, правда.

— Где аптечка?! — повышаю я голос.

— Посмотри под сиденьем.

Распотрошив коробочку с универсальным красным крестом на крышке, вооружаюсь ватой и жидкостью с резким запахом, одобренной в качестве антисептика. Руки мелко дрожат.

— Ты должен был обратиться! — ругаю, стирая кровь. — У них было оружие! Если бы в тебя хоть раз попали…

Даже представить не могу, что бы со мной стало, если бы он погиб!

— Но не попали же. И ты не испугалась.

— Ещё как испугалась!

— Выстрелов, а не того, какой я бываю страшный.

Сиир безмятежно улыбается, а мне хочется его чем-нибудь стукнуть. С трудом сдержавшись, мстительно прижимаю щедро политую лекарством вату прямо к глубокой царапине.

— Ай! — ему не столько больно, сколько обидно. — Да за что?!

— Обещай, что больше не будешь выпендриваться!

Не дожидаясь ответа, обнимаю его, по-больничному пахнущего антисептиком и всё ещё горячего после боя. Аллеон на миг замирает, задерживает дыхание. Да, вряд ли он привык, что его так тискают, но я только крепче сжимаю руки. Не хочу сейчас думать ни о каких помолвках и договорах!

— Хорошо, — отмирает мужчина и неуверенно касается моей спины. — Я больше так не буду. Но тебе на самом деле ничего не грозило, я отвёл их в сторону.

От такого ответа буквально отскакиваю:

— Я тебя всё же ударю!

— Ну чего ты? — пытается он отодвинуться. — В следующий раз я сделаю всё побыстрее, обещаю.

Только выражение искренней растерянности спасает этого «героя» от столкновения с чем-нибудь очень тяжёлым.

— Я за тебя волновалась, — разжёвываю, как маленькому. — За тебя, а не за себя, понимаешь? И злюсь сейчас потому, что ты по совершенно идиотской причине не использовал свою вторую ипостась. Это же огромное преимущество!

На его лице постепенно проступает недоверчивое понимание.

— Не сердись. Такие нападения — часть моей работы. Я оценил расстановку сил и знал, что смогу победить, не прибегая к обороту.

— И всё-таки это риск.

— Риск, — соглашается невесело. — Но что бы я делал, если б ты снова меня испугалась и куда-нибудь сбежала?

— Тут кругом лес! Куда я денусь-то?

Ещё один непонятный взгляд. Аллеон даже чуть хмурится, но, похоже, приходит к выводу, что я вполне серьёзна, и напоминает об очевидном:

— Куда угодно, пока поблизости есть хоть одна дверь.

Недовольно качая головой, кладу антисептик обратно в аптечку, прячу её в ящик и отсаживаюсь на своё место. Зябко натягиваю одеяло, поправляю под боком подушку…

— Подожди-ка… Откуда ты всё это достал?

— Машины приспособлены для долгих поездок, — жмурится хитро. — Разумеется, тут есть постельные принадлежности.

— Но раньше-то… — задыхаюсь я от возмущения. Махнув на него рукой, поудобнее кутаюсь в одеяло. — Ладно. Сейчас бы ещё чаю горячего…

— С горячим придётся немного подождать. Поужинать получится только через час, не раньше.

Если считать мою попытку установить между нами дистанцию ссорой, мы вроде как помирились, хотя разговаривать всё равно не хочется. В памяти снова и снова всплывает недавнее нападение, но я не решаюсь спрашивать даже об этом, опасаясь, что взамен сиир тоже что-нибудь спросит.

В конце концов, до ужина дело так и не доходит. Стресс, полумрак и молчание приводят к вполне закономерному результату. Я засыпаю. На этот раз — до утра.

Второй день поездки получается гораздо менее насыщенным событиями. Никаких покушений и форс-мажоров, никакой стрельбы. Всё очень спокойно и мирно. Разве что мне снова снился дом, и, проснувшись, я не сразу сообразила, где и почему нахожусь, чем изрядно повеселила Аллеона.

Несмотря на некоторую обоюдную настороженность, мы всё-таки начинаем разговаривать. Понемногу и очень осторожно. Он делится слухами о Талассе, вскользь упоминая об Ассоциации и Союзе, строит совместные планы на ближайшие дни, обещая показать мне все достопримечательности Барриара и даже устроить экскурсию в один из его любимых миров, где давно уже дожидается хозяина небольшой домик на берегу тёплого моря, деревья настолько огромны, что их не обхватить и впятером, а водопады текут вверх. Безумно хочется увидеть это своими глазами, но, призвав на помощь остатки здравого смысла, я только молча улыбаюсь.

— Чем ты обычно занималась, когда жила у тётушки?

Ему и в самом деле интересно, да и вопрос, вроде бы, безобидный, но я представления не имею, на что полагается тратить время благовоспитанным молодым девушкам. Крестиком у окна вышивают? Романы любовные штудируют? У себя-то я в основном училась, силясь запихнуть в голову бесконечное число законов и подзаконных актов до того, как в них внесут очередные судьбоносные изменения, но не говорить же это сииру. Спросит ещё между делом что-нибудь из местного законодательства, и я же буду выглядеть обманщицей.

Что-то всё-таки отражается у меня на лице, потому что он довольно серьёзно добавляет:

— Я просто спросил. Можешь не отвечать.

И в растерянности умолкает. Даже смешно: кружим друг вокруг друга, как журавли в брачный сезон, и пытаемся угадать, о чём можем рассказывать, а о чём лучше и вовсе не упоминать, чтобы не ставить в неловкое положение. Он, например, явно не хочет распространяться о своей работе и семье, а я так вообще только о погоде, пожалуй, могу рассуждать.

— Читала, в основном, — и неожиданно признаюсь: — А ещё я вязать люблю и рисую немного. Портреты, правда, не получаются, так что больше пейзажи. А ты как от своих обязанностей отдыхаешь?

Аллеон расслабляется, откидывается на спинку дивана:

— Раньше путешествовал, но теперь времени совсем нет, да и работы хватает.

— Зато дом и сад всегда под рукой, да? Что ты там делал, такой чистый?

— Вообще-то, шёл с тренировки, — не поддаётся он на мою провокационную ухмылку. — Отпуск — не повод окончательно расслабляться: отражения попадаются разные.

— Я думала, ты садовник! — смеюсь. — Все окна, между прочим, по два раза проверила, надеясь хоть одним глазком взглянуть на хозяина дома!

— Мы должны были чинно встретиться за обедом. Ты бы отдохнула, я был бы при параде… Хотя всё получилось даже лучше, по-моему.

Знаю, что безнадёжно порчу момент, но…

— Почему именно я?

— Это важно? — сиир ожидаемо отводит глаза.

— Я имею право знать.

— Мать излишне увлеклась идеей найти мне подходящую супругу, а семья Аен — потомственные виры.

Вот как, всё дело в родословной! Аллеон, наверное, тоже чистокровный сиир в каком-нибудь восьмом поколении, поэтому и жену ему выбирают соответствующую. Только почему виру, а не сииру? Женщины-сииры вообще существуют?

— То есть сам ты жениться пока не хочешь, верно?

Настала его очередь балансировать на грани правды, аккуратно подбирая слова:

— Когда подписывал договор, был уверен, что не хочу, — что-то для себя решив, мужчина перестаёт выдавливать ответ и прямо встречает мой внимательный взгляд. — Но я нисколько не жалею о нашей с тобой встрече. И буду рад, если ты примешь моё предложение.

— Я могу отказаться?

Это нужно было спросить. Нужно!

— Разумеется, — передёргивает он плечами. — Это же брачный договор, а не рабский! Ты не читала?

— Тётя не разрешила.

— Тогда, если захочешь, посмотришь мой экземпляр.

Невзирая на все доводы разума, поднятая тема приносит стыд и вину. Беседа сама собой затухает.

К вечеру надоевшая дорога, наконец, завершается в совершенно сказочном городе. Белоснежные воздушные здания, украшенные яркой мозаикой и хрупкие, как снежинки. Летящие, полупрозрачные наряды гуляющих по улицам женщин. Если б не знала наверняка, что никаких эльфов не существует, то точно решила бы, что оказалась в настоящей эльфийской столице!

— Какая красота! — вырывается вслух.

Аллеон пересаживается поближе, тянет на себя какой-то неприметный крючок, и тонированное стекло опускается. В салон тут же ненавязчиво просачиваются разносящиеся по городу переливы какого-то струнного музыкального инструмента.

— Не спеши с принятием решения, — просит сиир, ласково захватив в плен мои ладони. — У нас ведь есть время?

От надежды в его голосе в горле встаёт ком. Даже если забыть про мою учёбу и сохранность нервов Вайол, я не смогу остаться надолго. Неделя, может быть, две, а затем нужно будет твёрдо потребовать расторжения договора. Не представляю, как скажу это, как выдержу его взгляд… Не милосерднее ли прекратить всё сейчас?

— Опять у тебя вторая ипостась разбушевалась, — говорю вместо ответа, поглаживая обхватившие его запястья пластины. Не такие уж они и страшные, если подумать.

Неуловимо текучее движение — и Аллеон на расстоянии дыхания, стоит на коленях, нежно обнимая моё лицо, заглядывая в глаза. Никогда ни один мужчина не смотрел на меня с такой жаждой! Не липкое вожделение, не показная страсть, а настоящая, жгущая вены необходимость. Жарким огнём разбежавшись от кончиков его пальцев, она мгновенно отравила мне кровь. Сдаваясь, прикрываю веки, предвкушая прикосновение его губ, желая этого и вместе с тем осознавая всю безнадёжность ситуации.

Даже намёка на согласие Аллеону хватает, чтобы окончательно сойти с ума, утянув нас обоих в долгий поцелуй, чуть болезненный оттого, что никто не хочет уступать другому. Прижимаюсь к его твёрдой груди, впиваюсь пальцами в непробиваемо-каменные плечи, чувствуя, как его руки нетерпеливо ласкают мою талию и бёдра, вынуждают шире раздвинуть колени, чтобы быть ещё ближе. Обхватываю ногами его пояс и с упоением слышу, как Аллеон тихо стонет. Это так опьяняюще-приятно, что хочется продолжить, но он перехватывает контроль. Наклоняется, буквально вжимая в спинку дивана горячим телом, дразнит, скользя губами по шее — а после вдруг отпускает.

— Не смотри, — хрипло, тяжело выговаривает в промежутки между шумными вдохами и для надёжности закрывает мои глаза ладонью. — Пожалуйста, не смотри.

У него настолько отчаянный и злой голос, что все неуместные мысли тут же улетучиваются. Жаль, что волшебство кончилось, но ничего не поделаешь. Настаивать на продолжении будет не просто опасно, но и жестоко: сиир, похоже, всеми силами старается удержаться в обычной форме. Не вырываясь, на ощупь нахожу его плечи и осторожно обнимаю. Под туго натянутой рубашкой — гладкие плиты изменившегося, нечеловеческого, тела.

— Не бойся, — шепчет, опуская лоб мне на плечо.

— Я сделала что-то не так?

— Нет — я, — кается глухо. — Никогда не позволял себе подобного, даже когда был подростком, а теперь, как бы ни пытался…

— Было настолько плохо или настолько хорошо?

Поражённое молчание, а затем долгожданный тихий смех, от которого нам обоим становится легче. Повернув голову, он невесомо целует повыше ключицы и нарочно выдыхает, едва касаясь кожи губам:

— Хорошо, — и довольно смеётся, заметив, что у меня по всему телу побежали мурашки.

Совладав со второй ипостасью, Аллеон садится рядом. Предварительно погладив по щеке, убирает ладонь, и я открываю глаза ровно в тот момент, когда он хмуро коситься в окно.

— Не надо…

Но предупреждение пропадает впустую: я уже обернулась, чтобы узнать причину его недовольства великолепной Мелвией.

— Это же… — голос отказывается слушаться. — Это…

Посреди чистенькой, светлой площади с жизнерадостно журчащим фонтаном бойко идёт торговля. На мраморном помосте — красавица-блондинка, демонстрирующая собравшимся дамам свои разнообразные товары: уже знакомых мне мохнатых оборотней, обычных с виду людей, тех жутковатых созданий, похожих на пауков, тонких, высоких юношей с зеленовато-синей кожей, мужчин с настоящими крыльями. Ассортимент неприятно поражает.

— В Талассе есть рабство. Я не хотел, чтобы ты это видела.

— А мы можем… — шепчу непослушными губами.

— Это ничего не изменит.

— Но не для них!

Аллеон без споров лезет в карман, высыпает на ладонь оставшиеся золотые монеты, что-то мысленно прикидывает и серьёзно спрашивает:

— Ты готова к последствиям? Купив кого-то, ты будешь отвечать за его жизнь.

Киваю, не особо вникая в смысл слов. Мне невыносима сама идея того, что один человек может принадлежать другому, как вещь. Пусть мы не в состоянии помочь всем, это не повод сидеть, сложа руки!

Машина останавливается, но сиир не спешит выходить.

— Кого именно ты хочешь забрать?

— Не знаю. Мне всё равно. Я просто не могу на это смотреть.

— Тогда, если не возражаешь, я выберу сам.

Вблизи картина ещё ужаснее. Чудовищный контраст улыбающихся, оживлённых покупательниц и поникших, почти донага раздетых рабов со скованными руками. Узнав о других мирах, я смутно догадывалась, что в некоторых из них ещё существуют подобные места, но всё равно оказалась не готова к скотскому обращению с разумными существами. Да такого обращения даже животные не заслуживают! Никакие книги, никакие слова не в силах передать тошнотворную атмосферу безысходности и бессилия. Видеть это вживую стократ хуже, чем читать равнодушные строчки учебников.

Оторопь берёт от мысли, что я сама могла вот так же оказаться выставленной на продажу на похожем помосте, если б мне чуть меньше повезло с отражением.

В оцепенении смотрю, как кого-то из рабов покупают, а других грубыми тычками отправляют обратно в шеренгу, и вздрагиваю от неожиданности, услышав Аллеона:

— Моя госпожа желает купить его, — громко и отчётливо говорит он, кладя монетки на помост.

Инициатива очень кстати. Сама бы я ни за что не смогла сохранить столь равнодушное лицо и спокойный голос.

— Тогда забирайте! — блондинка проворно прячет деньги, подсовывает взамен маленькую бумажку и на всякий случай добавляет: — Товар возврату не подлежит!

«Товар» — смуглый сухощавый парень с полосатой чёрно-красной гривой и невозможно бордовыми глазами — покорно спускается к нам, настороженно поглядывая то на Аллеона, то на меня.

Толпа вокруг нервирует. Всюду мерещатся заинтересованные взгляды и шепотки, вьющиеся вокруг сиира. Ревниво цапнув его за руку, оттесняю излишне заинтересовавшуюся моим мужчиной даму и тихо прошу:

— Идёмте быстрее.

Он соглашается и, улыбаясь, легко пробирается мимо зевак к оставленной в стороне машине. Пассажиров прибавилось, поэтому мы располагаемся рядом, а вот парень, замешкавшись, что-то не торопится занять оставшееся место.

— На диван, — командует Аллеон, и тот, наконец, скромно присаживается напротив.

Прямая спина, руки, всё ещё связанные, лежат на коленях, взгляд устремлён в пол. Пользуясь этим обстоятельством, вопросительно киваю на верёвки. Честно говоря, я как-то по-другому представляла себе, что будет, когда мы покинем рынок, но он же не набросится на нас, правда?

— Давай, развяжу.

Пока Аллеон орудует столовым ножом, я с любопытством рассматриваю парня. Симпатичный, совсем молодой и, кажется, несколько смущённый, хоть и старается этого не показывать.

— Как тебя зовут?

Вишнёвый взгляд на миг касается моего лица и тут же дисциплинированно возвращается к созерцанию коврика.

— Гарари, госпожа.

Поморщившись от набившего оскомину обращения, начинаю понимать, что только что фактически пополнила ряды рабовладельцев! Мои мотивы вполне благородны, но чувство весьма двойственное.

— Зови меня по имени — Вайол, так будет достаточно. Этот мужчина — мой жених, нисс Аллеон Элктар.

— Как пожелаете, госпожа Вайол.

Беспомощно оборачиваюсь к сииру, но тот явно наслаждается происходящим и вмешиваться не собирается. Смирившись, задаю более актуальный вопрос:

— Тебе есть куда пойти и где жить?

— Нет, — вздыхает он, и, сам того не зная, лишат меня последней надежды: — Наш клан уничтожен. Братья погибли, а я как опозоривший семью добровольно стал рабом.

Не в силах подобрать слов, молчу. Это каким же феерическим идиотом надо быть, чтобы сотворить над собой такое?! Наверное, на лице у меня большими светящимися буквами транслируется всё, что я думаю по поводу рабства вообще и добровольного — в частности, потому что Аллеон поясняет:

— Аилеи очень гордые. Они ценят честь. Если Гарари считает себя виновным в случившемся несчастье, но не может отомстить, у него попросту не было другого выбора.

— Кошмар… — устало тру лицо ладонями. — Долго нам ещё ехать?

— Нет, минут тридцать. Пройдём переход, а там порталом прямиком в Барриар, чтобы не трястись в карете.

Большое мятно-зелёное здание Ассоциации напоминает своеобразный вокзал. Билеты, путешественники с сумками, зал ожидания для встречающих, камера хранения багажа, проводники, правда, вместо поезда — коридор с кучей одинаковых старинных дверей, за каждой из которых знакомая темнота. Стоит сделать шаг, как фигура сопровождающей нас девушки теряется из виду, но Аллеон крепко держит меня за руку, не давая свернуть куда-нибудь не туда. Гарари, не отставая, идёт следом, хотя я бы не возражала, если бы он сбежал.

Осознание того, что мы уже почти дома, заметно успокаивает. Можно больше не беспокоиться, что какая-нибудь пресытившаяся жизнью дамочка попытается выкупить или украсть у меня сиира, не опасаться столкнуться с чем-то мерзким, вроде рабского рынка. Можно даже помечтать, что совсем скоро я смогу остаться наедине с горячей ванной, а потом вытянусь на настоящей кровати.

Портал располагается в соседнем крыле от того места, где мы выходим из обволакивающей темноты. Пока петляем по коридорам, служащие и посетители уважительно приветствуют Аллеона и с нескрываемым любопытством косятся на нас с Гарари. Я отвечаю им хмурым взглядом: если моего дорогого жениха так хорошо знают даже в чужом городе, то что же будет в нашем Барриаре? Если я попытаюсь сбежать, используя услуги профессионального проводника, он же потом за пять секунд ему выложит, куда меня дел!

Переливчато-белое окно портала сдавливает так, что в лёгких совсем не остаётся воздуха, но быстро отпускает уже по другую сторону.

Короткая поездка в закрытой карете — и мы в особняке.

— Обустройством Гарари займётся Фарн, так что ты пока можешь отдохнуть, — сообщает Аллеон, и я готова расцеловать его за такую предусмотрительность. — Поужинаешь потом со мной?

— Обязательно!

— Иди уже, — улыбается, видя моё нетерпение. — Через час я за тобой зайду.

— Надеешься снова подловить на чём-нибудь неприличном?

— Ещё бы! — хитро подмигивает он.

Рассмеявшись, сбегаю в свою комнату и долго-долго отмокаю в горячей ароматной воде, тщательно промываю волосы. Даже влезаю в очередное скучно-приличное платье. Однако на ужин всё-таки не являюсь — засыпаю прямо в уютном, глубоком кресле, где безуспешно пыталась соорудить что-нибудь из влажных прядей.

Вопреки надеждам, будить меня Аллеонне стал, зато как-то ухитрился перенести на кровать так, что я этого и не почувствовала. Хорошо, что раздевать не надумал, хотя спать в платье, конечно, не очень-то удобно.

Проснувшись от душащих объятий туго обернувшейся вокруг тела ткани, несколько секунд осознаю себя в пространстве, а затем, подгоняемая голодом, спешу в ванную и на поиски Аллеона.

Дом будто вымер. Что-то случилось, что ли? Кружу по коридорам, надеясь встретить хоть горничную, но вместо этого из-за очередной двери слышу раздражённый голос:

— … наши отношения никого не касаются. Я сделал, как ты хотела, но дальше разберусь сам.

«Отношения»? О ком и с кем он там говорит?

— Остался ведь всего один месяц! — умоляюще взывает женщина. — У нас совсем нет времени выполнять капризы! Пожалуйста, позволь мне…

— Нет.

— Может быть, я смогу…

— Нет!

— Да что такого она потребовала?! Ещё денег? Украшения? Титул?

— Думаю, тебе пора, — произносит он устало и опустошённо.

Чего она привязалась?! Какие деньги? Какие украшения? Очень хочется вмешаться, но не сделаю ли я только хуже?

— Аллеон! — возмущается незнакомка.

— Настоятельно советую в ближайший месяц нас больше не беспокоить.

— «Не беспокоить»?! Думаешь, я буду просто стоять в стороне и ждать твоего изгнания?!

Сердце неприятно сжимается в предчувствии больших неприятностей. Почему его должны изгнать? Откуда? За что?

— Уходи.

Разговор ему определённо не нравится, и только поэтому я решаюсь. Коротко стучу и тут же, не дожидаясь разрешения, вхожу.

— Могу я обсудить с тобой… — и замолкаю, остановив взгляд на женщине.

«Свекровь!» — колокольным звоном проносится в голове. Вне всяких сомнений, именно от неё Аллеону достались эти потрясающие малахитовые очи и мягкая линия губ! А вот всё остальное, видимо, наследство от папочки, потому что леди рубиново-рыжая и едва ли выше меня ростом.

Пока я восхищённо рассматриваю гостью, та недовольно разглядывает меня в ответ. Ей я, очевидно, не нравлюсь. Сначала она смотрит с брезгливым отвращением, а затем вдруг белеет и вскакивает, яростно сверкая глазами. Зато Аллеон сразу же оживает: улыбается, ненавязчиво закрывая нас друг от друга.

— Конечно, можешь! — невесомо пробегает по запястью горячими пальцами, предлагает руку: — Идём на террасу?

Интересно, почему нас даже не представили?

Довольно быстро удалившись на безопасное расстояние, он нарушает молчание:

— Так о чём ты хотела поговорить?

— Ну-у, — тяну неуверенно, а затем, покосившись на его улыбку, всё-таки признаюсь: — Да ни о чём, вообще-то. Просто услышала окончание вашей беседы, и мне показалось, ты будешь не против сбежать оттуда.

Он удивлённо оборачивается, будто внезапно увидел во мне что-то новое.

— Зря влезла, да? — бормочу виновато. — Это всё-таки твоя мама, а я …

А Аллеон вдруг смеётся и обнимает. Крепко. Тепло. Ласково.

— Спасибо! Завтракать?

— С удовольствием! Извини, что пропустила вчерашний ужин.

— Ничего. Фарн обо всём позаботился: показал Гарари дом, выделил комнату и одежду на первое время, а чуть позже ему пошьют несколько костюмов по размеру, так что он уже сегодня поступает в твоё полное распоряжение.

— И что мне с ним делать?

— Что угодно. Мне не нужен ещё один слуга и уж тем более раб, так что он — твой.

— Тогда скажем, что он свободен, и, когда определится с планами, может идти, куда захочет.

— Убеждать его в этом ты будешь сама, — непонятно хмыкает сиир.

Звёзды этого мира определённо против того, чтобы мы были наедине, потому что вместе с едой на залитой солнцем террасе появляются и Драхар с Гарари. Последний уже одет в классический чёрный костюм в духе безупречно-сдержанного нисса Фарна, полосатые волосы собраны в хвост. Строго и неожиданно, но ему очень идёт, несмотря на экзотическую внешность.

Поклонившись, Гарари застывает неподвижной нервирующей статуей где-то у меня за спиной, а джарой жизнерадостно падает на соседний с Аллеоном плетёный стул:

— Рассказывайте!

— Что именно? — меланхолично осведомляется сиир, придвигая ко мне источающие божественный аромат булочки.

— Про то, как ты со своей тиали мирился, спрашивать не буду! — по-кошачьи жмурится этот несносный тип. — Вон, линии прямо сверкают! Сразу видно — идиллия! Эх… даже завидно как-то! Рассказывайте лучше, где вы пропадали, пока я за вашим домом присматривал!

Аллеон не торопится пояснить мне, кто такая тиали, но в присутствии Драхара уточнять как-то не хочется. Потом спрошу, без свидетелей.

— В Талассе.

— Вот уж местечко! — от души хохочет джарой, не забывая таскать со стола пирожные. — И как? Понравилось быть популярным?

— Если хочешь, я сегодня же организую тебе тур с глубоким погружением в Таласскую культуру. Попробуешь эту популярность на собственной пятнистой шкуре.

— Не-е-е! Мне и тут хорошо! Кстати, о пятнистых и полосатых! Гарари! Ты же настоящий чистокровный аилей?

— Да, господин Драхар.

— И как тебя только на сувениры не растащили…

— Гарари, — оборачиваюсь я, — тебе не нужно называть его господином. Ты свободный человек… аилей. Можешь жить тут, пока не решишь, чем хочешь зарабатывать, или уйти прямо сейчас. Мы не будем тебе препятствовать.

— Вы прогоняете меня, госпожа Вайол?

— Да не прогоняю, а отпускаю! Ты больше не раб и вправе заниматься, чем пожелаешь!

— Но я не могу покинуть госпожу, — убеждённо отзывается он. — Я должен служить Вам.

— Ты что, ненормальный, парень? — не выдерживает Драхар. — Тебе же свободу предлагают!

— Это ты ненормальный. Как можно уйти от госпожи, которая так хорошо ко мне относится?

От бессильного раздражения хочется что-нибудь сломать или кого-нибудь побить, но я только шумно дышу, пытаясь сдержать эмоции.

— Да не она тебя купила, а Аллеон!

Упрямец непрошибаемо качает головой:

— Он принадлежит госпоже. Мужчины не имеют права покупать рабов. Только женщины. Если б она не хотела меня брать, то отказалась бы.

— Да это только в вашем двинутом отражении так!

Гарари, профессионально пропустив всё мимо ушей, делает шаг к выходу:

— Если госпожа позволит, я займусь уборкой её комнат, — вежливый поклон мне и осуждающий взгляд на Драхара: — Тебе бы тоже следовало подумать, чем ты можешь быть полезен.

Джарой с невнятным рыком закатывает глаза. Аллеон невозмутимо наблюдает за представлением, а в ответ на мой умоляющий взгляд лишь пожимает плечами:

— Неплохая мысль. Должен же кто-то помогать тебе с одеждой и причёской и присматривать, если меня нет рядом. Аилеи в этом смысле очень преданы и старательны.

Помогать с одеждой? Да чтобы меня одевал какой-то посторонний мужчина?! Ни за что!

— Я справлюсь сама! Предполагалось, что Гарари станет свободным! Я и подумать не могла, что он откажется!

— Однако он отказался. И я предупреждал тебя об ответственности, помнишь? К тому же, личный слуга будет вполне уместен. Вчера вечером Фарн принёс мне письмо от твоей тётушки.

Всё моё негодование тут же сменяется страхом. Зачем ей понадобилось писать ему, а не мне? Интересуется благополучием племянницы? Узнала о нашем с Вайол плане?

— От тёти? — переспрашиваю, избегая встречаться с Аллеоном глазами.

— На редкость дотошная женщина, — поджимает он губы, вроде бы не замечая моей паники. — Она любезно уведомляет, что через три дня приедет сюда с проверкой условий, которые я обязался тебе предоставить.

Три дня! Не две недели и даже не жалкие семь дней, а только три!

Мужчины подозрительно переглядываются.

— Хочешь, я откажусь? Пошлю ей сообщение, что мы уезжаем куда-нибудь в другое отражение?

— Нет, — выговариваю, прогоняя прочь видения того, что могло бы быть, но теперь никогда не случится. — Глупо оттягивать неизбежное.

Так или иначе, правда всё равно выяснится, и лучшее, что я сейчас в состоянии сделать — пока не поздно спасти Вайол от нежеланного замужества.

Но как же не хочется возвращаться!

Глава 5

После завтрака я некоторое время предоставлена сама себе, а затем на пороге комнаты появляется Аллеон:

— Прогуляемся?

— В город?

— Боюсь, только по саду. Ассоциация пока не присылает мне серьёзных поручений, но после нашего исчезновения несколько дел всё же скопилось, — и, будто извиняясь, торопливо обещает: — Я сегодня же с ними закончу!

— Если там что-то срочное или важное, я не хочу тебя отвлекать.

— Всего лишь сообщения от моих личных связных, касательно общей обстановки в нескольких нестабильных отражениях. Ничего особенного, но их целая пачка.

— Я могу помочь?

— А ты хочешь? — с сомнением косится он. — Хотя, давай! Если даже передумаешь, просто почитаешь наш предварительный брачный договор.

— Тогда сначала бумаги?

— Ну, нет. Мне хочется показать тебе сад… И вот ещё что, — Аллеон вынимает из кармана пресловутую бархатную коробочку, от вида которой у меня сохнет во рту. — Это наш семейный артефакт. Я хочу, чтобы он был у тебя.

Он ещё не откинул крышку, а я уже пячусь подальше:

— Мы так не договаривались!

Мужчина озадаченно смотрит сначала на ажурное кольцо, потом — на меня и хмурится:

— Не нравится?

— Не в том дело! Я не могу принять от тебя настолько дорогой подарок.

— Почему? Это очень полезная вещь. Оно защищает от магического внушения и вообще от любых посягательств на твою ауру или разум и действует даже там, где нет магии.

— Звучит впечатляюще, но я правда не могу, Аллеон.

— Потому что это от меня? — вдруг злится он.

— Потому что мы недостаточно близки, чтобы делать такие подарки!

— «Недостаточно близки»? — переспрашивает с каким-то незнакомым, опасным смешком. — А с тем джаройем — достаточно? Ты не против, чтобы он привязал тебя к себе и пользовался? Просто возьми кольцо. Неупрямься. Это ведь не брачный браслет, оно ни к чему не обязывает.

Почуяв неладное, прячу руки за спину и серьёзно смотрю ему в глаза:

— Что такое тиали? Почему Драхар назвал меня так?

Молчит, однако неуловимая угроза сменяется весьма коварной и несколько нервной ухмылкой. Это явно имеет какое-то отношение к нашему разговору!

— Только не говори, что расскажешь мне через месяц! Что, кстати говоря, за дата такая таинственная? Почему твоя мама сказала, что тебя могут изгнать? За что?

— Отвечу, если наденешь кольцо и пообещаешь никогда его не снимать.

— Нет!

Сиир ещё немного прожигает меня пристальным взглядом, а затем философски пожимает плечами:

— Ну, нет, так нет, — и неуверенно протягивает руку. Куда только всё раздражение делось? Впрочем, я тоже больше не сержусь.

Горячая ладонь надёжно обхватывает мою прохладную ладошку, и мы всё-таки отправляемся на прогулку. Аллеон не без гордости демонстрирует свою коллекцию прихотливо-пёстрых деревьев, собранных за годы путешествий по разным отражениям: зелёные, лиловые, жёлтые, алые, фиолетовые и даже нежно-голубые кроны всевозможных форм вызывают неудержимое желание подойти и потрогать, чтобы убедиться, что все они настоящие. Не утерпев, я так и делаю. Пытаюсь, по крайней мере. При моём приближении дерево, похожее на голубую яблоню, неожиданно разворачивает маленькие листочки, которые, оказывается, на самом деле вовсе не бирюзовые, а блестяще-золотые и широкие.

— Что это?

Наверное, выражением лица у меня сейчас восторженно-глупое, но Аллеону это льстит. Соседние деревья тем временем тоже распускаются, образуя короткий, но потрясающе прекрасный тоннель.

— Золотые Байриийские яблони. Единственное место, где они растут — королевский сад. Там целая аллея! Представляешь, какая красота?

— Хотела бы я их увидеть… Подожди! Если это яблони, на них ещё и яблоки появляются, да?

— Появляются. Зимой, правда. Если меня снова отправят в Бариийю, буду рад твоей компании, — и совсем по-мальчишески смеётся: — Хорошо бы попасть туда в конце года: украдём у Его Величества ещё парочку яблок…

Улыбаюсь, пытаясь представить его воровато пробирающимся в чужой сад с мешком на плече, но ничего не получается.

А впереди, меж золотой листвы, уже виднеется пруд и воздушно-невесомая скамейка, и усыпанные белыми цветами кусты, и уголок какой-то статуи. Всё это так невозможно-красиво, что перехватывает дыхание, но Аллеон, привлекая внимание, вдруг целует кончики моих пальцев.

Никогда не привыкну к такому!

— Пожалуйста, не снимай, — просит тихо, но твёрдо, глядя прямо в глаза. — Что бы ты ни решила, не снимай.

О чём это он?

В ответ на мой вопросительный, шальной от творящегося вокруг волшебства взгляд, мужчина снова касается ладони губами, и только тут я замечаю поблескивающее на моём указательном пальце кольцо. Надел всё-таки! И ждёт теперь, даже не двигается. Собственная невнимательность хоть и обескураживает, но желания возмущённо стянуть подарок нет. Наоборот, мне очень хочется хоть что-нибудь оставить на память! Хочется, чтобы было какое-то подтверждение, что мне не приснилось, что Аллеон — действительно существует, что эти завораживающие тёмно-зелёные глаза, улыбки и пронзительно-нежные прикосновения — не плод моего воображения. Я не могу позволить себе забыть его, потерять между неотличимыми друг от друга учёбными буднями, привычно-торопливыми набегами на магазин и мелкими бытовыми проблемами.

— Спасибо. Я буду очень его беречь.

С облегчением выдохнув, выпрямляется. На меня снова накатывает уверенность, что он всё знает. Это больше не подозрение. Аллеон точно знает, что я не та, за кого пытаюсь себя выдавать, и что через два дня всё закончится. Поэтому и настоял на кольце. Как много я готова отдать за возможность всего на минутку заглянуть в его мысли! Почему он молчит? Почему так охотно подыгрывает? На что рассчитывает?

Ничего больше не говоря, возвращаемся к прогулке, а когда петляющая по саду дорожка сворачивает обратно к дому, поднимаемся в кабинет и до самого обеда разбираем бумаги. Разумеется, основная работа достаётся ему, но после сортировки сообщений на важные и заурядные, а также отсеивания дублирующихся, в тоску эта кипа документов уже не вгоняет.

Однако самое угрожающее письмо, как оказалось, притаилось вовсе в ящике с корреспонденцией, а там, где я меньше всего ожидала — в моей комнате. Озадаченная происхождением белеющей на диване записки, осторожно разворачиваю небрежно согнутый листок. Внутри всего два слова, но их достаточно, чтобы пол, качнувшись, ушёл из-под ног: «Убирайся, фальшивка!» Не верю, что этот злой, острый почерк принадлежит Аллеону! Кому ещё известно, что я — не Вайол?

Утро следующего дня начинается весьма бодряще — с яростного шипения на Гарари, невозмутимо вломившегося ко мне в ванну. К несчастью, я уже успела снять сорочку, но ещё не опустилась в воду, поэтому появление на пороге деловито настроенного аилея становится настоящим шоком.

— Убью! — взвизгиваю, хватая первое попавшееся полотенце и прижимая его к груди.

Вместо того чтобы отвернуться, этот извращенец вдруг опускается на колени:

— Как пожелаете, госпожа.

Проклиная опоясывающие комнату зеркала и отчаянно краснея оттого, что полотенце прикрывает меня только спереди, а спину и всё остальное ему прекрасно видно, рычу:

— Немедленно отвернись! И встань! Что ты тут делаешь вообще?!

Парень удивлённо приподнимает тёмные брови, но послушно поднимается и поворачивается, демонстрируя затылок.

— Я пришёл помочь Вам, госпожа, — объясняет укоризненно.

— Не нужно! Я же ещё вчера сказала, что не хочу!

— Что случилось?! — доносится из комнаты слегка запыхавшийся голос Аллеона, и я недоверчиво замираю. Он ведь этого не сделает? Ведь нет? Это же неприлично, а он всё-таки… Но в следующий миг сиир с грохотом распахивает злополучную дверь, окидывает меня быстрым придирчивым взглядом и набрасывается на Гарари, одной рукой оторвав того от пола и прижав к стене: — Что ты натворил?!

Жар ещё сильнее приливает к лицу. Онемев от возмущения, пытаюсь подобрать слова, чтобы выставить мужчин из ванной, и тут, наконец, замечаю, что Аллеон вот-вот обернётся и окончательно придушит свою и без того побелевшую жертву. Стыд немедленно сменяется страхом.

— Отпусти его!

Куда там! У него совершенно невменяемые, чёрные глаза, а тело под одеждой частично покрыто панцирем и подрагивает, чудом удерживаясь на грани. Ещё хоть секунда промедления — и Гарари сломают шею, комната будет в руинах, а я благополучно отправлюсь в обморок.

Судорожно сглотнув, подбегаю к сииру и обнимаю его свободной рукой. Прижимаюсь к дрожащей от напряжения спине, молясь, чтобы он всё-таки справился со своей зубастой частью.

— Отпусти, Аллеон. Он ничего плохого не сделал.

— Я слышал, как ты обещала его убить!

— Так не всерьёз ведь! Не всерьёз! Отпусти, задушишь же парня.

Шумно выдохнув, он разжимает стальную хватку на шее Гарари и тут же до хруста обхватывает меня, едва не ломая рёбра о свою покрытую бронёй грудь.

— Больно!

— Прости!

Благодарно глотнув воздуха, не сразу замечаю, что мы уже сидим, причём я — верхом на коленях Аллеона, кое-как пристроившегося на бортике ванны. Из-за крепко зажмуренных глаз и прикушенной губы кажется, что ему больно, и я настороженно выжидаю. Руки нервно скользят по моей обнажённой спине от шеи до самой поясницы, чуть царапая и рассылая стайки будоражащих мурашек. После пережитого мне ещё немного страшно, но пальцы, не спрашивая, уже надёжно зарылись в светлые волосы, массируя кожу и перебирая пряди. Забытое полотенце невнятным комком сползло куда-то к животу, однако наши объятия такие тесные, что это уже не важно: всё равно каждый изгиб и выпуклость чувствуются, хоть ничего и не видно.

Наконец, Аллеон открывает глаза, вернувшиеся к нормальному зелёному цвету, и констатирует очевидное:

— Опять напугал.

— Зато все остались живы, — усмехаюсь нервно.

Хорошо, что парень сообразил убраться из комнаты, иначе я бы точно его чем-нибудь приложила.

— Почему ты кричала?

— Гарари решил помочь мне мыться.

— Он позволил себе…

— Нет! Я, видишь ли, морально не готова сверкать перед посторонним мужчиной голым телом, так что всего лишь его выгоняла.

Хмыкнув, Аллеон вполне осмысленно ведёт по моей спине самыми кончиками пальцев, хищно наблюдая за нами через одно из многочисленных зеркал, и неожиданно меняется в лице:

— Откуда у тебя такие синяки?

Я тоже кошусь в отражение. Ну да, синяки получились отменные. Целых восемь штук — по четыре на каждом плече.

— Ну…

— Это тот джарой?!

— Нет, — вздыхаю неохотно. Пусть и запоздало, но мне становится жутко неловко оттого, что я без одежды восседаю на коленях сиира, хотя только что говорила ему о морали. — Помнишь, как ты отправился за мной в Талассу и обнимал после перехода?

— Я так… — он неверяще касается синяка, а потом, очнувшись, плотно сжимает губы и убирает руки подальше от меня. — Извини. Я закрою глаза, чтобы тебя не смущать, хорошо?

— Да.

Аккуратно слезаю и, отойдя на пару шагов, надёжно кутаюсь в полотенце. Не самый подходящий наряд для приличной леди, находящейся в обществе жениха, но, по сравнению с тем, что было недавно, обнажённые коленки и плечи — прямо-таки верх скромности. Впрочем, даже после разрешения, Аллеон упорно смотрит в пол и только в дверях на минуту замирает:

— Сегодня замечательная погода.

— А? — отзываюсь ошарашено. Мы правда будем обсуждать это именно сейчас?! Здесь?!

— Я обещал показать тебе город, — неловко напоминает сиир, терзая дверную ручку. — Сегодня не слишком жарко, так что, если захочешь, мы могли бы куда-нибудь пойти.

— Ладно.

В конце концов, не обязательно же начинать день с неприятных обязанностей! Хватит с меня и Гарари! Сначала погуляем, а потом, вечером, серьёзно поговорим.

— Буду ждать на террасе.

— Я быстро.

Что бы ни произошло за то время, что я посвятила утренним процедурам, Аллеон успевает превратиться в ледышку. Завтрак проходит скованно и без аппетита, да и экскурсия оказывается куда скучнее вчерашней прогулки по саду. Сиир, убийственно-красивый в серо-синей рубашке с воротником-стойкой, вроде бы и улыбается, и о чём-то рассказывает, но держится до обидного отстранённо. Его мысли заняты чем-то другим, а безукоризненная вежливость напоминает тщательно скрываемую брезгливость. Почему? Потому, что мы в общественном месте? Из-за утреннего происшествия? Или я была не права, и о подмене он узнал только что и теперь обдумывает план?

Поначалу, на смену обиде приходит раздражение, а после — злость. Что за перепады настроения и молчаливая загадочность? Терпеть не могу манипуляторов! Почему бы просто не сказать? Я гадать, что ли, должна или уговаривать взрослого мужчину рассказать, на что он обиделся? Фыркнув, поднимаюсь из-за столика ресторана, где дорогой жених изволит обедать. Аллеон тут же подозрительно прищуривается, чуть ли не вскакивает следом, как будто только того и ждал. Да что с ним такое?

— Куда ты?

— В уборную.

Дважды умывшись холодной водой и немного успокоившись, пытаюсь настроиться на более плодотворное общение. В конце концов, можно же хотя бы попытаться спросить, что случилось. У Аллеона куча обязанностей, и вовсе не факт, что его скверное настроение связанно именно со мной.

С этими конструктивными мыслями выхожу обратно — и вдруг на запястье смыкается чья-то мёртвая хватка! Не больно, но так, что даже не дёрнешься! Вскидываю глаза — тот самый джарой, злой, похудевший и уставший, но всё такой же возмутительно рыжий.

— Будешь кричать — пожалеешь, — шикает, дёргая меня в сторону служебной двери.

Упираясь изо всех сил, торопливо обдумываю ситуацию. Если закричу, есть шанс, что Аллеон услышит и вмешается. Но тогда о договоре с Вайол, скорее всего, придётся забыть: у этого недоумка язык без костей. А если не закричу, он утащит меня неизвестно куда. Или нет? Ведь чувствуется же, что я ему совершенно не нравлюсь, так чего не отстанет?

— Что тебе нужно? — гневно шепчу, вцепившись в дверной косяк. — Если только привязка, давай покончим с ней прямо сейчас! Ты всё мне испортишь!

Похититель так удивлён, что даже останавливается, чтобы бешено сверкнуть чёрными глазищами:

— Испорчу?! Да я спасаю тебя, идиотка! Это же сиир! — одним движением закинув меня себе на плечо, он быстро ныряет в короткий коридор между залом и кухней и выскакивает на улицу, ворча: — Как тебя вообще сюда занесло?! Он же сожрёт и не подавится!

Оскорбившись за Аллеона, собираюсь возмутиться, но вместо этого выдаю оглушительно громкий визг:неведомая сила буквально вырывает меня у джаройя и с размаху впечатывает в стену, мимоходом до крови порезав плечи и бок.

Полностью обернувшийся сиир яростно бьёт мощным хвостом из стороны в сторону, — я чувствую, как вздрагивает земля! — а затем смазанной тенью бросается на рыжего. Одним чудовищным ударом он отправляет его в полёт до ближайшего дерева. Что-то хрустит, осыпаются листья. Не поднимаясь, я с замиранием сердца смотрю, как громадная, блестящая на солнце зверюга возвышается над неподвижным телом. Он же его не убил? Джарой, конечно, тот ещё гад, но не заслужил смерти!

— Не надо, Аллеон! — вместо крика получается хриплый, полузадушенный шёпот. — Не убивай его!

Сиир пугающе быстро оборачивается, угрожающе стрекочет, шипит и вот-вот набросится. Я ведь не джарой, мне много не нужно: от ужаса отправлюсь к Создателю ещё до того, как эта махина до меня доберётся. Но нет, он снова швыряет противника в сторону, и тот, наконец, со стономшевелится.

— Хватит! — прошу, чуть не плача от бессилия.

Лучше бы я молчала, потому что на этот раз чёрная жуть всё-таки переключается на меня. Не знаю, как он это делает: один рывок — и огромное бронированное тело уже тут, оплетает моё трясущееся, задыхающееся тельце, отрывает от земли, подняв до самой своей морды.

— … не бойся! — доносится до отупевшего от паники сознания чей-то настойчивый голос. — Слышишь?! Не бойся его!

Взбешённый сиир, непрестанно клекоча, мечется, желая немедленно разорвать кое-как поднявшегося на ноги джаройя, но не в силах бросить меня.

— Он не причинит тебе вреда! — снова вмешивается рыжий, перемежая слова надсадным кашлем. — Не вырывайся!.. Проклятье! Да замри же ты, ненормальная! От твоего страха он только сильнее бесится!

Даже если это правда, комментарии раздражают сиира ничуть не меньше. Предупреждающе шикнув на побеждённого врага, он тащит меня прочь, подальше от него. Хорошо, что стычка произошла не на людной улице, а на пустынном заднем дворе ресторана, использующемся для хозяйственных нужд, и обошлось без свидетелей, но как же сложно отделаться от мысли, что прямо тут меня и съедят!

Забравшись в тенистый закуток, чудовище явно успокаивается. Безжалостно стиснутые кольца его тела расслабляются, стрёкот становится заискивающе-нежным. Длинный раздвоенный язык шёлком касается щеки и шеи, и я зажмуриваюсь, потому что иглы зубов на таком расстоянии выглядят особенно впечатляюще. Хорошо хоть неприятного запаха, как ни странно, совсем не чувствуется.

Меня осторожно опускаются на землю. Ноги дрожат. Не уверена, что в состоянии стоять без опоры, но зверь на удивление по-человечески поддерживает, легко обвившись вокруг талии, а затем и вовсе оборачивается Аллеоном. Взбудораженным, но вполне привычным и не страшным. И я вцепляюсь в него, как в последнюю надежду на спасение.

— Скажешь, наконец, как тебя на самом деле зовут? — устало просит он, гладя меня по спине. — Ты мне нравишься, и я хочу обращаться к тебе по имени.

— Но разве ты…

Разве ему всё равно? Вайол же потомственная вира, её одобрила его родительница, а я — просто человек. И, к тому же, бессовестно обманывала с первой секунды знакомства. Почему он не сердится и… подождите-ка… Нравлюсь? Правда? Ему нравлюсь именно я? Не Вайол?

— Нам обоим не помешает немного успокоиться и собраться с мыслями, — едва заметно улыбается Аллеон, отслеживая ураганную смену эмоций на моём лице. — Попросим Гарари приготовить чай. После утреннего промаха он будет рад реабилитироваться. И обо всём поговорим. Не нужно больше притворяться.

Его слова — огромное облегчение, я будто снова могу дышать после долгого пребывания под водой. Но в голове всё равно полнейший сумбур. Без вопросов позволив усадить себя в карету, в очередной раз бросаю на задумчивого мужчину настороженный взгляд и, чувствуя давящую вину, сама нарушаю тишину:

— Меня зовут Дарисса.

Аллеон улыбается так, будто уже и не надеялся это услышать. А ведь он, если подумать, ни разу не назвал меня Вайол!

— Ты с самого начала знал, что я — не она, да? — и дождавшись безмятежного кивка, продолжаю: — Но если знал… Почему делал вид, что веришь?

— А ты бы осталась, если б я сказал правду?

Теряюсь. Наверное, самое время упомянуть, что я из другого отражения и мне давно пора возвращаться.

— Мы всё устроим. Ты не отсюда, да?

— Ещё как… В день, когда мы познакомились, я первый раз попала в чужое отражение!

— Зная тебя, это вышло случайно, — ему ещё хватает духу смеяться! — Убегала от Рраяра?

— Рраяр? — безмерно изумляюсь я.

— Джарой, который только что чуть тебя не украл.

— Ты его знаешь?

— Немного. Однажды я свидетельствовал на суде, где его лишили права свободно перемещаться между мирами.

— За что?

— За убийство, — признаётся Аллеон, недовольный моей дотошностью. — Знаю, звучит плохо, но тебе правда ничего не грозит. Те тлс’анилы его спровоцировали. Случись хоть что-то похожее, я сам поступил бы так же.

— Тот первый удар… Я думала, он его не переживёт.

— Через час он о нём и не вспомнит! Мерзавец даже не испугался… Послушай, если когда-нибудь тебе будет грозить опасность, а меня не окажется рядом, можешь положиться на него, — неохотно говорит он, игнорируя мои круглые глаза. — Джаройи маги, он наверняка услышит просьбу о помощи… при условии, конечно, что будет к тебе привязан. Но тут уж решай сама.

— Ты что, предлагаешь мне на всякий случай ему понравиться?!

— Нет, — усмехается. — Это уже не обязательно.

— Тогда я точно ничего не понимаю.

— День выдался непростой. Давай разбираться со всем постепенно.

Остаток дороги проходит в тишине. Давно я не чувствовала себя настолько странно! Всё открылось, и, вроде бы, должно бы стать легче, но я совсем не представляю, о чём теперь говорить и что делать. Аллеон, как специально, не спешит начинать разговор, однако его молчание скорее умиротворённое, чем растерянное. Я так не могу. Ни красивый вид на сад, ни горячий ароматный чай нисколько меня не успокаивают.

— Что будет дальше?

— Я предлагаю тебе остаться, Дарисса.

«Остаться»… Внутри тревожно и предвкушающе-радостно. Аллеон действительно этого хочет? Я-то боялась, что он будет злиться из-за обмана, и выставит меня вон, а он всё это время думал совсем о другом.

— В качестве кого?

Судя по удивлённому взгляду, вопрос ставит его в тупик.

— Это не работа! Разумеется, я не нанимаю тебя секретарём или что-то вроде того, я… — запнувшись, он обессилено вздыхает. — Даже не представляю, из какого отражения ты взялась и к чему привыкла, но можешь заниматься, чем пожелаешь. Мне бы только хотелось, чтобы между нами всё было по-прежнему.

— У меня там учёба. И бабушка.

— Если это единственное препятствие, я легко организую ей переезд. Любой дом, любые условия, вот увидишь… А учёба… ну, ты могла бы доучиться здесь.

— Вряд ли здесь такому учат, — хмыкаю. — Я — будущий юрист, вот только законы моего отражения точно сильно отличаются от ваших. Бесполезная какая-то профессия … но получить диплом всё равно надо. Хотя бы заочно.

— Не бесполезная. Просто к уже имеющимся знаниям нужно добавить те, что будут актуальны тут, и вот ты уже очень ценный специалист! Я охотно помогу тебе с подготовкой.

— Зачем я тебе? Зачем — на самом деле. Для тех, кого знаешь всего пару дней, столько усилий не прикладывают.

— Прежде чем пытаться что-то объяснить, я хотел бы убедиться, что мы хоть отдалённо друг друга понимаем. Откуда ты? Твой мир похож на этот?

— Совсем нет! Кроме людей, там нет никого разумного, никаких сииров, джаройев, анхаков и прочих местных диковинок. И магии никакой нет! Да я даже не слышала никогда, что другие отражения вообще существуют!

— Только люди? Тогда ты, наверное, не поверишь, — расстроено заключает Аллеон.

— Я теперь, кажется, во что угодно поверю. Рассказывай.

— Поразительно, как ты смогла так быстро тут освоиться. Тяжело было? — наткнувшись на мой укоризненный взгляд, он виновато усмехается: — Это вовсе не попытка сменить тему! Просто пытаюсь представить, что бы я делал на твоём месте, и получается как-то нерадостно. Ни элементарных знаний, ни денег, ни знакомых…

— Вайол очень вовремя проезжала мимо и заметила, что мы с ней похожи. Ты ведь не станешь ей мстить?

— Нет. Она предложила тебе её заменить?

Он всё-таки сменил тему, но я не сержусь. Любопытство вполне понятно: мы так долго не могли нормально общаться, что теперь обоим не терпится утолить эту жажду.

— В обмен на оплату услуг проводника я должна была добиться расторжения помолвки.

— Я что-то подобное и предполагал. Думал, будут капризы или слёзы, какие-нибудь мелкие гадости, но то, как ты себя вела, постоянно сбивало меня с толку.

— Вот именно! Соглашаясь, я представляла будущего жениха совсем по-другому, а ты оказался…

— Каким?

— Удивительным, весёлым, обаятельным, надёжным, невероятно красивым и…

— Разве она не предупредила, какие сииры опасные?

— При чём тут это? Да, я никогда раньше ничего похожего не видела и очень боюсь твоей второй ипостаси, но не настолько же, чтобы от всего отказаться!

— Это было бы вполне разумно. Большинство именно так бы и поступили.

— А я не могу! Хотела, но правда не могу! Мне даже пытаться разочаровать тебя было противно, не то что сделать что-нибудь подлое, чтобы… Ты чего?!

Если сначала он просто слушал, то теперь ни с того, ни с сего сорвался, закружив меня по террасе.

— Ты даже не представляешь ценности того, о чём так обыденно говоришь! — выплеснув часть восторгов, Аллеон останавливается, продолжая удерживать на весу, обнимая за бёдра и целуя везде, куда может дотянуться.

Непривыкшая к такой высоте, на всякий случай крепко обхватываю его за шею. Поглаживая сиира по волосам, между делом проверяю и лоб: не перегрелся ли? Может, джарой его всё-таки покусал и чем-нибудь заразил, а я не заметила?

— Я здоров, — смеётся, сходу разгадав мои манипуляции. — Я совершенно здоров и очень, прямо-таки неприлично, счастлив!

Бурная реакция порядком смущает, но не улыбаться, видя сияющие глаза и сумасшедшую, широкую улыбку, выше моих сил.

— Рада за тебя, но по-прежнему ничего не понимаю. Ты объяснишь, наконец, что происходит?

— Ты моя тиали, — объявляет он торжественно. — У людей такого нет, это… наверное, как любовь с первого взгляда.

— Неужели? — переспрашиваю скептически.

— С технической стороны.

Смирившись, что объяснять всё-таки придётся, Аллеон опускается в кресло, невозмутимо устраивает меня у себя на коленях и уже более серьёзно продолжает:

— Тиали — та, кого приняла и полюбила вторая ипостась. Обычно, когда я меняю форму, другим, даже друзьям и родственникам, опасно находиться рядом, потому что самоконтроль становится совсем хрупким. Но тебя я никогда не трону, независимо от ипостаси и состояния.

— И как ты это понял?

— Хоть и мельком, но ниссу Вайол я всё-таки видел и ничего особенного в ней не заметил. Представляешь, как меня удивило появление совершенно другой женщины? Всё сразу же изменилось.

Очень живо вспоминается испытанное тогда малоприятное ощущение, что я вот-вот стану чьим-то сытным обедом. Догадываюсь, кто именно так смотрел… Своеобразная же у сииров любовь!

— Ты почувствовала, да? — усмехается Аллеон, заметив, что моя кожа покрылась мурашками. — На что было похоже?

— Что я сильно кого-то заинтересовала… в качестве основного блюда. А у тебя?

— Растерянность, надежда и такое переполняющее счастье, что трудно дышать. И ещё очень страшно.

— Страшно? Тебе-то чего бояться?

— Страшно оказаться ненужным, — отзывается он негромко, медленно накручивая на палец прядь моих волос. — Раньше то, что думают другие, не имело никакого значения, а тут понимаешь, что готов на что угодно, лишь бы только понравиться. Лишь бы не потерять. Потому что уже не хочешь жить, как прежде, дышать, как прежде, что это всё было словно в полсилы, не по-настоящему.

— У тебя не было ни единого шанса мне не понравиться.

— Мне так хотелось быть к тебе ближе, а ты… ты даже подарки принимать не хотела!

— Потому что кольцо слишком дорогое!

Он укоризненно качает головой:

— Это было ужасно. Я только начал надеяться, что в этот раз всё будет иначе, что ты действительно не боишься, и у нас что-то получится, как началось: обморок, твои перепуганные глаза, когда ты меня увидела, Таласса эта, будь она неладна…

— А там, в гостинице, когда ты раздевался… — вырывается против воли.

— Что?

— Ты нарочно так медленно это делал, чтобы меня соблазнить?

Аллеон изумлённо заглядывает в глаза, а потом смеётся:

— Соблазнить? Да я думал, ты меня выставишь! Чувствовал твой взгляд, слышал, что ты передумала снимать платье, и был уверен, что вот-вот окажусь за дверью!

— Я просто засмотрелась! Ты же меня отворачиваться не просил!

Пользуясь тем, что теперь могу делать это абсолютно законно, медленно глажу ладонями его плечи. Нет, до чего же красив! Особенно, когда смотрит, как сейчас, мягко и обманчиво-спокойно, а в глубине зелени так и тлеет желание. Я ничего подобного не планировала, но под этим затягивающим взглядом принимаюсь не спеша расстёгивать его пуговицы. Запустив руки под рубашку, впервые жадно прикасаюсь к горячей коже его груди. Аллеон чуть прикрывает глаза, наслаждаясь ощущениями и явно поощряя продолжать, хотя сам даже не двигается. Что ж. Наклоняюсь к плотно сжатым губам и робко, просяще целую, лёгкими прикосновениями ласкаю напряжённую шею, прослеживаю кончиками пальцев узор вен — и даже не вскрикиваю, ощутив, как вокруг ног сжимается стальное кольцо хвоста, а мужская грудь сменяется непробиваемой глянцевой чернотой. Только бы совсем не превратился…

Глава 6

Миновало уже больше трёх часов, а мы до сих пор не можем перестать пытать друг друга вопросами. С террасы, правда, пришлось уйти из-за сильного солнцепёка, но разговаривать в комнате, устроившись на мягком диване в объятиях Аллеона, ничуть не хуже.

— Знаешь, есть кое-что, что я уже очень давно хочу у тебя спросить… — тяну задумчиво, чувствуя, как он весь подбирается. — Почему тут нет техники? Лошади вместо машин? Серьёзно? Даже электричества нет!

— Потому что здесь есть магия, — улыбается, расслабляясь. — В руках у мага любые сложные устройства работают жутко медленно и постоянно ломаются. Хватит даже просто рядом пройти.

— Жаль… Компьютера мне всё-таки не хватает. Раз уж он не будет тут работать, нужно хоть справочник какой по расам найти, а то я ещё не скоро их выучу.

— Справочник? — усмехается. — С картинками?

— С картинками, — соглашаюсь покорно.

— Есть предложение получше. Сейчас мы отправимся к ниссе Вайол, а на обратном пути прогуляемся по городу, и я тебе всё про всех расскажу.

Звучит заманчиво, но что-то подсказывает мне, что Вайол, мягко говоря, не обрадуется, если я, не предупредив, приведу к ней сиира.

— Разве нельзя отказаться от брака в одностороннем порядке?

— Она так сильно меня боится, да?

— Дело не именно в тебе, ты же знаешь.

— К сожалению, нам с ниссой всё равно придётся встретиться лично. Если, конечно, она хочет решить этот вопрос сама, а не дожидаться приезда тётушки.

— Подожди! — вскакиваю. — Вайол обещала отправить мне какой-то артефакт, чтобы мы с ней могли общаться, но из-за Талассы я совсем об этом забыла!

— Посмотри на столике. Твоя почта должна быть там.

— Ты ведь не против, если я всё ей расскажу и приглашу приехать?

— А она согласится добровольно отправиться в моё логово? — изгибает он бровь.

Морщусь от досады и смеха. Как можно шутить, зная, что все действительно его опасаются?

— Только если я лично её встречу и поклянусь, что ты уже съел всех запланированных на сегодня невинных девиц! — закатываю я глаза, и Аллеон хохочет, беззаботно откинувшись на спинку дивана.

— Пусть к воротам с тобой пойдёт Гарари, хорошо?

— Если тебе так будет спокойнее, — пожимаю плечами, и, откопав-таки среди немногочисленных писем конверт с каким-то маленьким предметом внутри, торжествующе улыбаюсь: — Нашла!

Артефакт — обычный сиреневый камешек на длинной цепочке. Это даже разочаровывает. Я ожидала чего-нибудь более впечатляющего или хотя бы таинственного.

— Как этим пользоваться?

— Надень и сожми, представляя того, с кем хочешь связаться, — снисходительно усмехается он.

— Ну да, аферистка из меня никудышная! — фыркаю, не обидившись. — Можно подумать, сам ты никогда в такой ситуации не оказывался!

— Оказывался, разумеется! И гораздо чаще, чем хотелось бы. По работе мне часто приходится присутствовать на официальных мероприятиях в разных отражениях. Традиции и правила порой сильно отличаются, так что, когда был молод, совершал кучу нелепых ошибок.

— Ага, а сейчас ты убелённый сединами старец…

— Мне почти двести, Дари, — обыденно сообщает Аллеон. — За это время я многое выучил.

А я стою, забыв про амулет и очень невежливо уставившись на сиира. Двести лет? Ему?

— Чего ты так удивляешься?

— Тебе точно можно со мной целоваться? Мне-то всего двадцать три!

— Так мало? — хмурится. — Люди здесь редкость, но с двадцати ты тоже уже считаешься взрослой… Впрочем, даже если б и нет, хотел бы я посмотреть на того, кто попытается запретить мне тебя целовать!

— Подожди, если тебе двести, то сколько Драхару? Он ведь моложе?

— Ему исполнилось сто восемьдесят пять. Хотя, признаться, порой я забываю, что он уже дважды совершеннолетний.

— Ну вы и… — ошеломлённо падаю в кресло.

— Старые? — веселится сиир. — Ну-ну… Посмотрим, что ты скажешь, когда мы будем отмечать твоё собственное двухсотлетие.

Моя улыбка становится немного грустной, но исправлять и просвещать его, такого из себя опытного путешественника и знатока рас, совсем не хочется. По крайней мере, сейчас.

— Я с тобой точно до Вайол не доберусь!

— Я очень помешаю, если останусь?

— Нисколько. Только не отвлекай. Не представляю, как буду её уговаривать…

Однако Вайол соглашается довольно быстро. Пять минут бурного облегчения оттого, что я наконец-то вышла на связь, десять минут расспросов и полноценного ужаса от осознания, что всё раскрылось, ещё десять — на тщетные поиски запасного плана — и она уступает. Пусть даже с мученическим стоном и дрожью в голосе.

— Будет через полчаса, — выдыхаю устало.

— А ты весьма убедительна!

— Сказала, что если она не приедет, приедем мы.

— Совсем запугала бедную девочку. Я определённо плохо на тебя влияю…

Неодобрительно покосившись на его улыбку, поднимаюсь:

— Пожалуй, пойду к воротам пораньше.

— Проводи её в малую гостиную, которая прямо по коридору. Документы и всё необходимое я принесу.

Киваю и уже почти дотрагиваюсь до ручки двери, как Аллеон вдруг ловит меня в объятия, прижимая спиной к своей груди, и горячо шепчет в шею:

— Спасибо!

Оборачиваюсь, пытаясь рассмотреть его лицо и понять причину внезапно вспыхнувшей благодарности, а он пользуется этим, чтобы мягко скользнуть губами по моей щеке, одарить коротким, но очень вкусным поцелуем… и по-быстренькому сбежать от расспросов!

Справившись с недоверчивой растерянностью от совершенно детской выходки, с улыбкой отправляюсь искать Гарари. В конце концов, впереди ещё вечер, и, как бы он ни прятался, удовлетворить моё любопытство Аллеону придётся! Никаких секретов теперь!

Аилей обнаруживается на кухне. Серьёзный и сосредоточенный, он занят тем, что поправляет цветы в маленькой вазе, стоящей на подносе с чаем. Чашек две — для меня и сиира, очевидно.

— Госпожа?

У меня от этого его обращения холодные мурашки. Так и вспоминается сразу, как покорно парень собирался принять смерть, когда утром в порыве злости и смущения я грозилась его убить! Поговорить с ним, что ли, пока будем наедине? Может, всё-таки передумает тут оставаться?

— Идём к воротам, будем встречать мою подругу.

Молча склоняется в полупоклоне. Надо срочно отучать его от таких извращений!

Неспешно шагая по подъездной дорожке, разглядываю вьющийся под ногами узор и пытаюсь подобрать вежливые, убедительные доводы, чтобы Гарари смирился со своей участью свободного аилея, но сбиваюсь, потому что к кованым воротам бодро подкатывается очередная чёрная карета.

— Так быстро?

Но это, увы, не Вайол, а всего лишь Драхар. Ему-то что здесь опять нужно?

— О, привет! — радуется джарой и по-крокодильи зубасто улыбается: — Меня встречаете? Я польщён!

— Ждём ниссу Аен.

Мужчина приближается танцующей походкой, деловито осматривает мои запястья.

— Помирились?

— Ага.

— А браслет где? — осведомляется он тоном дотошного старого коменданта.

— Какой?

— Брачный, конечно же! Аллеон что, ничего тебе не рассказал? До сих пор?!

— Мы знакомы всего несколько дней. Зачем торопиться?

— Затем, что иначе у него будут проблемы!

— А…

— Пусть сам объясняет тебе подробности.

— Ну да, он как раз из тех, кто любит делиться.

— Значит, заставь! — настаивает невозмутимо. — Поверь, это не тот случай, когда нужно соблюдать условности. Если ничего не сделать, очень скоро он лишится всего.

— Из-за изгнания?

— Обсуждали всё-таки? — он вдруг окидывает меня ледяным, подозрительным взглядом: — Ты отказалась?

Это прозвучало, будто обвинение в самом подлом предательстве!

— Ни от чего я не отказывалась! И об изгнании мы с ним ещё не говорили!

— Лен — идиот, — коротко заключает его лучший друг, тут же успокоившись. — Безнадёжный.

— Послушай…

— Нет, я серьёзно. Обязательно заставь его всё рассказать, мелкая. Чем скорее, тем лучше. И ничего не бойся, поняла?

Я привыкла считать Драхара легкомысленным, но на этот раз он не шутит. Медленно киваю, соглашаясь, что поговорить ещё и об изгнании нам с сииром действительно придётся. Сначала его мать, теперь ещё и джарой… Все, кому дорог Аллеон, явно волнуются о его судьбе, так что вряд ли речь идёт об изгнании из какого-то клуба по интересам. Но откуда тогда? Не из страны же! И вряд ли из отражения. За что вообще его собираются наказать? Почему сам он упорно обходит эту тему? При чём тут брак и браслет?! Что за условие такое нелепое?

От воображаемого допроса дорогого жениха меня отвлекает прибытие ещё одного экипажа. Несколько секунд ожидания, но дверца почему-то не открывается.

Драхар насмешливо приподнимает рыжие брови:

— Нисса Аен боится не только сииров, да? — и показательно скалит зубы в якобы приветливой улыбке.

Великовозрастный пакостник!

Поборов желание возвести глаза к небу, подхожу и сама решительно распахиваю дверцу кареты:

— Привет! Выходи, никто тебя здесь не тронет.

Бледная, перепуганная Вайол, кажущаяся совсем прозрачной из-за молочно-белого платья и тоненькой, как девочка, робко улыбается, потом отчего-то тоже бросает быстрый, взволнованный взгляд на моё запястье и, наконец, спускается. И замирает столбом, уставившись в сторону джаройя и аилея.

А ведь я выглядела так же невероятно глупо, когда шугалась от каждого прохожего!

— Всё в порядке, это наши друзья.

Обернувшись, невольно умолкаю на полуслове. Что за странная реакция? Гарари ещё куда ни шло. Исходя из того, как его каменно-невозмутимое лицо в один миг преобразилось в восхищённо-глупое, он буквально очарован Вайол, и это отличная новость! Пусть ухаживает, если она и в самом деле ему понравилась. Я даже готова поспособствовать. Хороший, вроде бы, парень, нечего ему всю жизнь исполнительного слугу изображать! Но Драхар-то! Драхар! Если аилей расцвёл, как цветок по весне, то этого будто убойной отравой побрызгали! Весь посерел, и, судя по нездоровому блеску глаз, обзавёлся высокой температурой. Не будь это так жутко, я бы даже посмеялась. Чего он так злобно на неё смотрит-то? Ведь незнакомы же, я уверена!

Под моим обескураженным взглядом Гарари принимается смущённо изучать плитку, а вот джарой напряжённо сглатывает, пытается что-то сказать.

Вместо того, чтобы представить их, молча тяну мелко подрагивающую девушку к дому.

— Идём. Аллеон правда не страшный. Подпишешь бумаги — и всё. Это недолго.

Чувствуется, что Вайол боится, хоть и не упирается. Мало того, что пришлось к сииру приехать, так тут ещё и спятивший джарой! Что на него нашло? Если бы на меня кто-то так вытаращился, я бы, пожалуй, тут же развернулась и сбежала, а ей, бедной, деваться сейчас некуда.

Быстрым шагом преодолев расстояние до крыльца, втаскиваю подругу в дом. Мужчины беззвучно нас сопровождают, но, к счастью, помалкивают и держат себя в руках. Холл, коридор, комната — и мы всей компанией влетаем в маленькую золотисто-коричневую гостиную. Аллеон, заметив моё злое выражение лица, недоумённо поднимается.

— Проходи, Вайол. Знакомься, это и есть нисс Аллеон.

Она кивает и, кажется, вот-вот потеряет сознание. Торопливо усаживаю девушку в кресло и, подойдя к сииру, раздражённо шепчу:

— Сделай что-нибудь со своим ненормальным приятелем! Он её совсем запугал!

Драхар, с совершенно хищным видом подкрадывающийся к Вайол со спины, удостаивается его осуждающего, озадаченного взгляда:

— Я рад тебя видеть, но у нас с ниссой важный разговор. Не мог бы ты подождать на террасе?

Вместо того, чтобы выйти или хотя бы угомониться, этот паразит отрицательно встряхивает головой и плавным движением стекает на диван. От его соседства несчастная Вайол вздрагивает и пытается съёжиться.

Я мстительно приземляюсь на её подлокотник, и специально поворачиваюсь так, чтобы как можно сильнее загородить подругу от сбрендившего джаройя.

— Так что там насчёт документов?

Аллеон, не меньше меня удивлённый поведением Драхара, кивает и пододвигает к Вайол на половину исписанный листок:

— Нисса Аен, — гипнотизирующе-мягко говорит он, привлекая её внимание, — я взял на себя смелость написать соглашение сам, не прибегая к услугам специалиста. Внимательно всё прочтите. Первое и основное — помолвка считается расторгнутой с момента подписания. Никаких претензий или обязательств мы с вами друг к другу не имеем. Задаток и подарки остаются у Вашей уважаемой тётушки. Кроме того, в качестве извинений за напрасную поездку и потраченное время, я дарю Вам комплект украшений.

— Что Вы, нисс! — Вайол розовеет от неловкости и вместе с тем опасливо поглядывает на сиира. — Какие извинения? Мы же…

— Благодаря Вам я встретил свою тиали.

Её большие выразительные глаза округляются до фантастических размеров, и мне становится крайне неловко от вспыхнувшей в них смеси восторга и сочувствия. По большей части — сочувствия. Правда, осторожного, а не жалостливого. Примерно так же она смотрела, когда я заявила, что восьминогие анхаки куда хуже сииров.

— Примите мои искренние поздравления! — восклицает, немного оживившись.

Вот интересно, она ведь так и не поменяла своих ксенофобских взглядов, но всё-таки вполне по-настоящему обрадовалась, услышав о тиали. Похоже, предпочтения второй ипостаси только я ерундой и посчитала, а все остальные в курсе, что это и с чем его есть.

Аллеон с мальчишеской улыбкой кивает. Вайол смотрит на него так, будто до этого момента всерьёз полагала, что улыбаться сииры не могут. Я догадываюсь, о чём она думает: улыбка у него очень красивая, да и сам мужчина выглядит куда безопаснее и адекватнее того же джаройя. Так и есть, осторожно покосившись на замершего неподалёку Драхара, девушка вздрагивает и хватает со стола ручку, чтобы поскорее поставить вожделенную подпись.

Видя её страх, рыжий садюга блаженно улыбается, и я многообещающе прищуриваюсь. Ну погоди же у меня! Я — не тихая, скромная Вайол! Выскажу тебе всё, что думаю!

— Этот экземпляр ваш, — протянув бывшей невесте один из листков, Аллеон поднимается. — Рад был познакомиться, нисса. Если что-то понадобится, смело обращайтесь. Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

— Или просто приходи к нам в гости, — добавляю, наслаждаясь её реакцией на новость о нашем совместном проживании.

— Спасибо! Нисс Аллеон, простите меня за то что… ну…

Ого! Настоящий прогресс! Всё ещё испугана, но чудовищем сиира уже не считает!

— Вам не за что извиняться, — не ожидавший такого Лен чуть заметно теряется. — Идёмте, я провожу Вас.

— Я с вами!

Ни за что не оставлю её наедине с Драхаром, пока не услышу внятного объяснения его отвратительному поведению!

— Лен… — шипит джарой. — Я сам провожу ниссу!

— Нет, — твёрдо запрещает Аллеон. — Нисса Аен — моя гостья. Я не позволю, чтобы от этого визита у неё осталось плохое впечатление!

Какое-то время мужчины буравят друг друга едва ли не ненавидящими взглядами. Мысленно я уже готова к тому, что Драхар кинется на друга с кулаками, но Аллеон что-то укоризненно говорит ему на незнакомом, грубом языке, и тот с усилием опускается обратно на диван.

Гарари, отправившийся провожать Вайол вместе с нами, бережно помогает ей забраться в экипаж, поправляет, чтобы не прищемить дверцей, подол её платья. Ну умница же! Подруга уже не выглядит такой замученной и даже смущённо улыбается, поглядывая на него из-под ресниц. Надо бы их как-то поближе познакомить, раз всё так удачно складывается. Но сначала — Драхар! Всю душу из него вытрясу!

Вот только гостиная оказывается пуста.

— Он ведь не поедет за ней следом?

Аллеон задумчиво обводит взглядом комнату:

— Уверен, ничего плохого Рах не сделает.

— Он вёл себя, как… как какой-то извращенец!

— Это на него не похоже. Надеюсь, в следующую нашу встречу, он объяснится. Ты всё ещё хочешь познакомиться с местными расами или отложим учёбу на завтра?

— Нет, давай сегодня. Только сначала я бы хотела кое-что обсудить.

— Может быть, поговорим уже на улице?

— Лучше дома.

Аллеон тут же становится серьёзным.

— Тебя что-то беспокоит?

— Расскажи об изгнании.

— Дари, — на миг он прикрывает глаза, — зачем тебе это?

— Зачем? Я, вообще-то, волнуюсь!

— Что бы ни случилось, я смогу о тебе позаботится.

— Обо мне?

Разве изгнание касается меня, а не его?

— Даже в самом худшем случае моих средств хватит, чтобы ты могла остаться и жить достаточно комфортно.

— … глупый! — выдаю, с трудом проглотив более крепкие ругательства. — Я за тебя переживаю, Лен! Все вокруг явно обеспокоены, и я хочу знать, могу ли чем-то помочь!

А этот дурак улыбается мне, как любимому, но бестолковому ребёнку!

— Ты помогаешь уже тем, что рядом.

Прав был Драхар! Что-то тут точно нечисто!

Требовательно дёргаю Аллеона за руку, вынуждая сесть на диван. Он не сопротивляется. Только взгляд становится тяжёлым и серьёзным.

— Твоя мать сказала, до конца срока остался примерно месяц, так? Откуда именно тебя могут выгнать?

— Из семьи.

Не ожидая такой подлости от его родственников, тушуюсь.

— Но за что?

Он пару секунд молчит, выискивая что-то у меня на лице, а затем тихо выдыхает. Слава Создателю! Сдался!

— Правильнее будет не «за что», а «почему», Дари. Через двадцать один день мне исполнится двести. А я до сих пор один.

Чего он столько времени ждал? Не верю, что за сто или даже пятьдесят лет нельзя выбрать себе невесту!.. Или дело не в этом? Он не мог или не хотел? Да, Вайол перспективе не обрадовалась, но не все же такие нежные! В конце концов, Аллеон богат, молод и симпатичен. Сиир, правда, но ради роскошной жизни с этим можно смириться.

— Так вот почему твоя мать старалась тебя женить, а Драхар спрашивал у меня, где браслет!

— Это он надоумил тебя на этот разговор?

— Не только. Я же… мне совсем не всё равно, понимаешь? Почему ты так затянул?

— А сама-то как думаешь? К тому же, если б всё сложилось иначе, я мог никогда не встретить тебя.

— В чём подвох? Не верю, что у вас тут никто не женится по расчету.

— Я не захотел. — Тёплые ладони ложатся мне на поясницу, привлекая ближе. — Дарисса…

— Да?

— Ты ведь меня не боишься, правда? — у него совершенно особенный, напряжённо-обволакивающий голос, и я киваю, как заворожённая. — И ты согласна остаться со мной, при условии, что мы уладим вопрос с твоей семьёй и учёбой?

Снова молча подтверждаю его слова и уже смутно догадываюсь, что произойдёт дальше, но всё ещё в это не верю. Ну не бывает же ничего так быстро и просто!

Только что Аллеон обнимал меня и в руках точно ничего не прятал, а теперь на его ладони лежит браслет — переплетение золотых цепочек и двух тонких обручей: один — на запястье, а второй — на средний палец. Тонкие цепи удерживают на себе символ, напоминающий взметнувшиеся языки пламени.

— Красивый.

Он невесело усмехается:

— Если бы это была не ты, я не поверил бы.

— Почему?

— Потому что их носят только избранницы сииров, — и безжалостно-честно добавляет: — Для всех, кого с детства пугали такими, как я, он хуже рабских кандалов. Вряд ли хоть одна женщина, слышавшая о нас, наденет его добровольно.

— Так уж и «ни одна»… Мы, конечно, пока мало знакомы, но мне с тобой хорошо.

Он почему-то хмурится. Вроде бы хочет ответить, но неожиданно просто обнимает, отбросив браслет на диван и крепко прижав меня к себе.

Чувствуя, как безумно колотится сейчас его сердце, ласково запускаю пальцы в мягкие волосы:

— Ты в порядке?

Ненадолго объятия превращаются в болезненные тиски, а затем Аллеон отстраняется, чтобы с пронзительной надеждой взглянуть в глаза:

— Хочешь надеть его и стать моей женой?

И мне невообразимо легче, потому что ему действительно нужна именно я, а не длинная родословная и чьё-то одобрение. Нужна не только сейчас — всегда.

Слишком рано? Пожалуй. Пару месяцев, а то и год мы вполне могли бы поприсматриваться друг к другу, привыкнуть. С другой стороны, дата не имеет значения: сколько бы я ни ждала, Аллеон не изменится — не свалит на меня мужские обязанности и не начнёт разбрасывать по дому свои носки. Его не так воспитали. То, что я вижу, — не заманчивая обложка, он именно такой, какой есть. Любящий, добрый, отзывчивый, искренний и невероятно привлекательный. Не только внешне. Мне нравится проводить вместе время, нам интересно разговаривать, а возможность путешествовать с ним по мирам уже сейчас вызывает бурю восторга. Поэтому — да, я хочу стать его женой, хочу, чтобы мы были семьёй, и уверена в этом, как никогда прежде.

Как во сне, протягиваю руку. Он, кажется, даже не дышит, пока надевает мне кольцо и застёгивает браслет, сам не веря в происходящее. Пальцы у нас обоих едва заметно подрагивают. Щелчок замка — и слегка трансформировавшийся, явно неадекватный от избытка эмоций, Аллеон мягко придавливает меня к дивану. Гладит, нетерпеливо сжимая талию и бёдра, ласкает спину и целует, целует, целует, как сумасшедший. Льну к нему, чувствуя, как по телу растекается приятная предвкушающая истома. Его горячие губы нежно завоёвывают мои, навязывая глубокие, будоражащие поцелуи. При других обстоятельствах я обязательно попыталась бы установить свои правила, хотя бы из вредности и любопытства, но сейчас спорить совсем не хочется.

— Дари… — тяжело выдыхает Аллеон мне в ключицу, неожиданно останавливаясь.

Меньше секунды уходит на то, чтобы понять, что что-то изменилось.

— Опять? — спрашиваю шепотом, не торопясь на него смотреть.

— Не бойся, я уже всё контролирую, — отодвигается, горбится и с бессильной злостью ерошит свои волосы. — Не понимаю, что происходит! Стоит мне только немного забыться, как сиир рвётся к тебе, будто обезумел! Так не должно быть!

Не зная, что сказать, придвигаюсь к его боку, прислоняюсь к плечу. Аллеон вздыхает, одной рукой обнимает, а второй подхватывает мою украшенную браслетом ладонь, чтобы получше его рассмотреть. Я тоже опускаю взгляд и удивлённо приподнимаю брови:

— Что это значит?

Браслет изменился. Цепочки пропали, и тем невероятнее выглядит оставшийся на месте символ — то ли диковинный цветок, то ли белое пламя. Мало того, что он никуда не делся, так ещё и светится, и очень натурально шевелится. Пробую дотронуться, но пальцы свободно проходят насквозь.

— Если отражение наполнено магией, браслет всегда будет таким, чтобы его всем было видно. И нам спокойнее, и остальные целее. А вот в других мирах, вроде твоего родного, он снова станет обычным.

Подумать только! Я ведь не просто приняла украшение, а практически женила на себе мужчину! Эта мысль прорывается наружу нервным смешком, и Аллеон тут же обеспокоенно оборачивается:

— Тебе не нравится?

— Нравится, — заверяю, качая головой. — Но всё так быстро.

Он отводит взгляд.

— Если передумаешь…

— Не передумаю! — перебиваю возмущённо. — Даже слышать об этом не хочу! Скажи лучше, что дальше. Теперь ведь никакого изгнания?

— Тебе не стоит беспокоиться…

То, как он пытается извернуться с ответом, неожиданно злит. Почему просто не сказать правду? Не доверяет?

— Того, что я ношу твой браслет, хватит или нет? — цежу сквозь зубы. — Не заставляй меня вытягивать каждое слово!

Морщится.

— По условиям, я должен жениться. Браслеты делают нас супругами.

— И где твой?

— В кабинете.

Хочу спросить, почему сразу его не взял, но вовремя вспоминаю смесь надежды и обречённого смирения. Аллеон до последнего не верил, что я соглашусь. Пройдёт ли это когда-нибудь? Перестанет ли он считать себя хуже других? Пусть не сразу, хотя бы со временем. Я просто не смогу постоянно видеть его таким. Чтобы любить мужчину, мне нужно его уважать, а какое может быть уважение к тому, кто вызывает жалость?

— Я сегодня же его надену, — по-своему понимает он моё хмурое молчание.

— И это все условия? Никаких подвохов?

— Всё правда хорошо. Ты слишком подозрительная.

— Просто ответь: да или нет! — восклицаю, устав ходить вокруг да около.

Сиир с тяжёлым вздохом отворачивается к окну, сжимает своё запястье. Но я и так всё вижу.

— Нужно что-то ещё, — резюмирую. — Что именно? Признавайся, Аллеон!

— Брак должен быть полным, — через силу выдавливает он.

— В смысле подтверждённым первой брачной ночью? Или нужно подписать какие-то документы? Говори! Я понятия не имею об этих ваших заморочках!

— Тебе не обязательно это делать. Лишение титула и должности меня совсем не пугает, достаточно того, что мы вместе.

— Смотри на меня! Смотри, — ловлю упрямо отворачивающееся лицо ладонями. — Объясни, что такое «полный брак». Чем он отличается от обычного?

— Мне это не нужно… — снова пробует он увильнуть, но я не позволяю, и в его взгляде появляется обречённость: — Не спрашивай! Поверь мне, ты не захочешь!

Аллеон не просто избегает отвечать — он боится! Мужчина, которого не напугало даже ночное вооружённое нападение, боится!

— Это что-то опасное? — уточняю терпеливо.

— Да!

— Неприятное?

— Для тебя, думаю, вообще дикость! — кивает он энергично и умоляюще целует в уголок рта: — Давай не будем об этом? Сегодня такой прекрасный день, ты приняла мой семейный браслет… Почему бы нам не отпраздновать это?

И я уступаю. На время. За оставшиеся дни я всё равно узнаю правду.

— Может, просто отдохнём? Вроде, ничего особенного не делала, а устала так, что даже на образовательную прогулку сил уже нет.

Пару секунд сиир оценивает меня взглядом, а затем улыбается:

— А на визит к родственникам тебя хватит?

— К твоей семье?! — округляю я глаза, спешно выбирая про себя наиболее вежливый способ отказаться.

— К твоей, — усмехается Аллеон, довольный моей паникой.

— Правда?

— Конечно. Ты ведь нас познакомишь?

В порыве благодарности целую его в щёку и резво вскакиваю на ноги:

— Я только переоденусь!

Гардероб Вайол мало подходит для визитов в мой мир и ещё меньше — для поездки в посёлок, но, основательно всё перерыв, я всё же останавливаюсь на белом платье с тонкой вязью серебряной отделки по вороту и талии. Оно хотя бы не делает меня похожей на выпускницу пансиона для благородных девиц.

Аллеон уже ждёт у лестницы, и при взгляде на него мне хочется рассмеяться: одежду мы выбрали очень похожую — максимально простую, чтобы не выделяться на общем фоне, и всё же достаточно необычную для того Барриара, где я выросла. Не то чтобы мужчины там совсем не носили рубашек с воротником-стойкой, но вот таких, дорогих и почти парадных, я точно ни разу не видела. Интересно, понравятся ли Аллеону футболки и джинсы?

Не дав преодолеть оставшиеся три ступеньки, он ловит меня и на миг прижимает к себе, чтобы после провокационно медленно, чувственно, позволить соскользнуть по его телу на пол. Улыбается, наблюдая, как лёгкий испуг от его рывка сменяется желанием прижаться ещё ближе. Как он ухитряется выглядеть одновременно по-кошачьи самодовольно и в то же время неприкрыто радостно? Будто знал, что так будет, но всё равно приятно удивлён.

Оставив в покое чужие странности, встаю на носочки и тянусь к Аллеону, ощущая, как его взгляд предвкушающе опускается на мои губы. Поднимаю руки, как для объятий, и мужчина нетерпеливо подаётся навстречу, но я, вместо того, чтобы поцеловать, с самым невинным видом поправляю воротник его рубашки. Сиир замирает, на лице — недоумённо-обиженное выражение, от которого я против воли начинаю смеяться. А что? Не одному же ему развлекаться!

— Один — один, — фыркает, предлагая мне руку.

На его запястье широкий золотой браслет с резким, хищным, орнаментом.

— А почему не светится?

— В этом нет необходимости. Любой маг и так сразу увидит, кто я. Как и то, что наши браслеты связаны.

— Твои родители не будут против того, что мы сделали?

— Не думаю. Мне с тобой очень повезло.

Почему повезло? Просто потому, что я согласилась? Неужели же брак с сииром действительно так ужасен?

Но вслух спрашиваю другое:

— Да? А мне показалось, что твоей маме я не понравилась.

— Она совсем тебя не знает. Впрочем, даже если вы не поладите, на нас это никак не повлияет.

И всё-таки поладить со свекровью мне бы хотелось. За Аллеона можно не волноваться: бабушке он наверняка понравится сразу. А вот мне придётся постараться, чтобы наладить отношения с новыми родственниками. Или хотя бы не сделать их ещё хуже.

Мы уже приближаемся к дверям,когда я внезапно понимаю, что не всё в предстоящих планах так радужно.

— Как мы узнаем, в какое отражение нам нужно?

— У тебя есть что-нибудь оттуда? — останавливается сиир. — Какие-нибудь артефакты? Деньги?

— Есть, — вспоминаю с облегчением. — По привычке переложила в карман, когда переодевалась. Немного, правда.

— Для определения мира проводникам хватит и одной монеты. А поменять местные деньги на подходящие можно будет прямо в Ассоциации.

— Я бы хотела сначала заехать к себе домой. На дорогу нам хватит, а там уже возьмём, сколько нужно.

— Дари, я вполне могу…

— Мне и так неловко! К тому же…

— Неловко?

— Что тебе вечно приходится за меня платить.

— И теперь ты для разнообразия хочешь, чтобы стыдно было мне? — смеётся он. — Идём. С остальным разберёмся на месте.

Глава 7

Час спустя мы уже на пороге моей квартиры.

— Ты только не пугайся, у меня тут не прибрано… — бормочу, внезапно смутившись. — Сессия же скоро, вот я и учила, об уборке как-то не думала даже.

— Ничего, — хмыкает Аллеон и с любопытством суёт нос в первую же комнату. — Так даже интереснее.

Нет, всё-таки есть что-то нереальное в том, что он — здесь! Всё равно что проснуться — и обнаружить персонажа из сна на соседней подушке.

Из-за спины доносится короткий смешок: сиир набрёл на полку с фотографиями и внимательно рассматривает их, забавно приподняв брови. На первой мне два года, мы на каком-то празднике в детском саду. Нарядные дети смеются и машут большими красными цветами, а у меня на лице читается желание убивать, потому что я терпеть не могла выбранное мамой платье — колючее и неудобное. До сих пор его помню.

Так странно, раньше я не любила этот снимок, а теперь жалко выбрасывать. Кажется, начинаю понимать, почему мама его оставила: тут мы семья, родители ещё не ссорятся каждый час, и никто даже не думает о разводе.

На следующей фотографии мне уже семь. Аллеон ничего не спрашивает, но взгляд довольно красноречив: как из этого сорванца в порванном сарафане, болтающемся на одной лямке, и с перепачканными в траве коленками могла вырасти я? Усмехаюсь. Он же меня ни в чём, кроме монашеских платьев Вайол, и не видел, так что сегодня явно будет сюрприз.

Оставив гостя изучать интерьер, с наслаждением переодеваюсь в родные джинсовые шорты и жизнерадостно-жёлтую футболку. На улице жарко, поэтому волосы собираю в высокий хвост, и тут, наконец, замечаю подозрительную тишину. Аллеон, забыв о фотографиях, пристально рассматривает мои голые ноги, обтянутую тонкой футболкой талию и свободный вырез, чуть ниже ключиц. От его тяжёлого взгляда становится почти стыдно, будто я забыла что-то надеть. Сглатываю.

— Слишком, да?

Представляю, какой это контраст с консервативной женской модой его отражения!

— Ты всегда так одеваешься? — спрашивает хрипло и растерянно, а у меня от его голоса против воли бегут приятные мурашки.

— Почти. Понимаешь, такие длинные платья, как у вас там, тут обычно не носят. Разве что на официальные мероприятия. А нам ещё в посёлок ехать. Туда надо брать что-то попроще. Я бы и тебя переодела, только у меня мужской одежды совсем нет.

Выработанная за годы путешествий привычка не выделяться тут же даёт о себе знать. Аллеон придирчиво оценивает собственное отражение.

— Не проблема, если поблизости есть подходящий магазин. Ты закончила со сборами?

— Наверное, — вздыхаю, с сожалением покосившись на гнездо из учебников и тетрадей, сооружённое мною на полу спальни.

— Можем взять это с собой, если нужно.

— Тут слишком много. Нести будет тяжело.

— Для таких случаем и нужны артефакты, — насмешливо улыбается он. — Или ты думала, я яблоки из королевского сада в руках мимо охраны носил?

— Но тут же нет магии!

Я даже бросаю взгляд на браслет, чтобы убедиться, что не ошиблась. Свечение действительно погасло, сменившись обычным золотом, стоило нам только выйти из темноты перехода.

— Поэтому у сумки есть накопитель. В неё поместится, что угодно, и мне вовсе не будет тяжело. Можешь не скромничать и брать, что захочешь.

— Тогда сначала учебники!

Вдвоём мы быстро закидываем книжки в самую обычную на вид кожаную сумку. Следом туда же отправляется половина моей одежды и обуви, косметика и, на всякий случай, документы. Оглядев заметно опустевшую комнату, умиротворённо вздыхаю:

— Теперь в магазин. Начнём с вещей, а уж потом поищем бисквитные пирожные. Бабушка их очень любит. А! И для Зара же что-нибудь купить нужно!

— Зар? — тут же настораживается Аллеон. — Кто он тебе?

Понимаю, что он, наверное, нервничает, но справиться со смехом не так-то просто!

— Кот! Салазар — мой кот! — говорю, целуя ревнивца в щёку. — Он сейчас живёт у бабушки. Раз уж мы не можем взять его с собой, хочу хотя бы побаловать.

— Почему «не можем»? — рассеяно уточняет сиир, заключая меня в объятия.

— Ты не против животных в доме? У тебя ведь даже собак во дворе нет!

— Потому что там отличные охранные заклинания, — со смешинками в глазах объясняет Аллеон и тут же лукаво прищуривается: — Если соглашусь забрать твоего кота, мне ведь это зачтётся?

— В счёт будущих промахов? — смеюсь. — Я подумаю! А что, их намечается так много, что ты решил заранее подстраховаться?

— И скольким же проступкам равняется один пушистый вредитель?

Вроде бы шутка, но прозвучало так, что я настораживаюсь.

— Если есть что-то, что мне нужно знать, лучше скажи сразу.

Аллеон тоже перестаёт улыбаться. На миг кажется, что он вот-вот на что-то решится. Скажи же! Я не хочу узнавать о тебе от других! Не хочу прислушиваться к слухам или пытать Драхара!

— Ничего, о чём стоило бы беспокоиться, — заверяет мужчина, одной рукой обнимая меня за плечи и разворачивая в сторону прихожей.

— Я всё равно всё выясню, — обещаю упрямо.

Он не спорит, молча целует в висок.

Ближайший торговый центр в десяти минутах ходьбы. Сиир с ненавязчивым любопытством осматривается по сторонам, заинтересованно провожает взглядом машины, завистливо косится на с рёвом пронёсшегося мимо мотоциклиста, оценивающе поглядывает на одежду мужчин и стойко держит невозмутимое лицо при виде по-летнему раздетых девушек. Я собиралась пробежаться по магазинам и быстренько выехать за город, пока улица ещё не успела раскалиться от жары, но ему всё так интересно, что экскурсия продолжается и внутри торгового центра. Футболки и толстовки, кроссовки и джинсы, пиджаки и безрукавки — для него всё в новинку и, в отличие от того же Тия, он ничуть не боится показаться смешным.

Поначалу, перемеряв кучу всего, мы выбираем для знакомства с бабушкой джинсы и однотонную голубую рубашку: серьёзно и аккуратно. Но тут мне попадается футболка с изображением очаровательного монстрика и надписью «ХиШный, но симпатиШный»! Пискнув от восторга, выхватываю у Аллеона скучную рубашку и торжественно вручаю свою находку, ожидая реакции. Он приподнимает бровь, расправляет футболку, читает — и заходится в приступе тихого, несколько нервного хохота. Идеально! Другие варианты мы даже не рассматриваем. Бабуля оценит, она у меня современная.

Вот бы взглянуть на лица прохожих, если он в этом у себя в отражении по улице прогуляется!

Чем ближе мы подъезжаем к дачному посёлку, тем страшнее мне становится. Утром я об этом не думала, просто хотела поскорее навестить любимую родственницу, но теперь наваливается осознание того, что мы не просто едем в гости — мы едем, чтобы познакомить мою бабушку с моим мужем! Мужем! Я обещала, что непременно представлю ей своего жениха, нисколько не сомневалась, что приглашу её на свадьбу, а теперь всё это уже совершенно не актуально!

— Не нервничай, — ободряюще улыбается Аллеон, осторожно сжимая мои пальцы, накрепко вцепившиеся в его руку. — Той, кто ничего не знает о сиирах, понравиться будет не трудно. Главное, случайно не обернуться.

— Уж постарайся, — прошу, боясь даже представить последствия такой случайности. — Волнуешься?

— Немного.

— Тогда кого ты всё время высматриваешь?

— Разве? — и, будто вопреки своим же словам, косится через плечо. — Мне просто любопытно.

— Лен, — зову серьёзно, — за нами следят?

— Вряд ли, — дёргает он плечом. — Меня здесь никто не знает, а ты, вроде, ни о каких неприятностях не упоминала.

— Так и есть.

— Думаю, мне просто показалось. Вокруг полно людей.

Хоть мы и закрыли тему, время от времени я всё же бдительно осматриваюсь по сторонам. Деревенский пейзаж выглядит вполне мирно. Разыгравшаяся паранойя даже это находит подозрительным, но до самого дома ничего особенного не происходит.

Бабушка, вооружившись кистью, обновляет белую краску на деревянном штакетнике и оборачивается, услышав шорох гравия под нашими ногами. Приветливая улыбка Аллеона выцветает, а сам он замирает и даже будто вытягивается в струнку:

— Рад снова Вас видеть, нисса Арквия!

У меня, кажется, случается что-то вроде когнитивного диссонанса. Ощущение полной потери связи с реальностью. Когда и где они успели познакомиться?

Бабуля замечает мой браслет. Её лицо суровеет, взгляд становится инквизиторским:

— Нисс Элктар… — тянет грозно. — Какой сюрприз!

— Он тут не при чём! — вступаюсь за любимого, устрашившись её тона. — Это всё я!

Бабушка молча впихивает застывшему Аллеону кисточку и банку краски, а затем решительно берёт меня под руку:

— Заканчивайте, нисс, а мы с Дариссой сделаем всем чай.

Я всё же успеваю обеспокоенно обернуться, чтобы увидеть успокаивающий кивок. Он хоть и ошарашен, но уже не так сильно, как в самом начале, и даже с усмешкой поглядывает на полученные орудия труда.

Войдя в дом, бабуля, не останавливаясь, тянет меня на кухню и только там обессилено опускается на старое цветастое кресло.

— Ты ведь знаешь, кто он? — спрашивает устало.

— Сиир, — киваю с вызовом.

— И про браслет знаешь, — скорее утверждение, чем вопрос.

— Конечно. Не представляю, откуда вы друг друга знаете, но Аллеон вовсе не такой страшный!

— Я и не говорю, что он страшный. Вполне достойный мужчина. Но становиться его женой… Ты — человек, а без второй ипостаси это очень опрометчивый поступок, — она долго смотрит на браслет, а затем вздыхает и поднимается, чтобы поставить на плиту чайник.

— Раньше ты тоже жила в том отражении?

— Работала, — поправляет бабушка, и её голос постепенно обретает привычную бодрость. — Была заместителем старшего инспектора Ассоциации, а нисс Элктар тогда только-только стал там служить. Мы часто пересекались. Как ты с ним встретилась?

— О, это долгая история, — усмехаюсь, собирая на стол чашки. — Если коротко, в чужое отражение попала, убегая от одного ненормального джаройя. В обмен на…

— Подожди! Убегала от джаройя?

— Ну да. Он собирался присосаться к моим эмоциям, но в процессе целования как-то растерялся, и я смогла от него отделаться.

Задумчивость сменяется озарением, и бабушка широко улыбается:

— Красивый хоть был?

— Не то чтобы очень. Обычный, скорее. Разве что высокий. И рыжий, как… — подходящее сравнение — сочный багрянец осенних кленовых листьев, но для того обормота это слишком красивые слова, поэтому я с мстительным удовлетворением подбираю другие: — … как таракан. И такой же нахальный.

— Аллеон знает?

— Они даже лично знакомы! Этот энтузиаст решил, что меня надо спасать, и чуть не похитил прямо из ресторана!

— Как его имя?

— То ли Риор, то ли Раор, не помню. Рычащее какое-то.

— Рраяр? — недоверчиво хмурится бабушка. — Но это же невозможно: у него ведь уже… — она задумчиво умолкает.

— И ты его знаешь?!

— Слышала кое-что.

— Могу поспорить, что ничего хорошего… Так вот, когда оказалась в Наирре, я встретила девушку, которая должна была стать его женой. Мы с ней похожи, так что в обмен на оплату услуг проводника она предложила мне её заменить и добиться расторжения помолвки. Было весело. Особенно когда я Аллеона случайно в Талассу утащила.

— Зачем? Разве нет более интересных миров? Почему именно туда?

Приходится поведать о нашем небольшом приключении подробнее, заметно смягчив причину, подтолкнувшую меня к столь необдуманному побегу, и совсем умолчав о том, как страшно было, когда я не нашла Аллеона в комнате.

— Бедный мальчик! — со смешком резюмирует бабушка.

«Мальчик» как раз нерешительно застыл в дверях, не зная, нужно ли постучать или лучше ретироваться, пока его не заметили.

— Проходи! — машу я рукой.

— Спасибо.

Рассаживаемся за круглым столом. Неуютного напряжения уже нет, но Аллеон всё ещё выглядит настороженным, будто ждёт, что бывшая начальница вот-вот примется его распекать.

— И когда же вы успели поменяться браслетами?

Законный муж опасливо помалкивает, поэтому отвечать снова приходится мне:

— Часа четыре назад.

Бабушка удивлённо приподнимает аккуратные брови, надеясь получить комментарий и от Аллеона, но тут, наконец, замечает его футболку и торопливо прячет за чашкой широкую улыбку.

— Дари сама захотела принять от меня браслет, — чуть смутившись, смотрит он, тем не менее, прямо. — Я ничего не скрывал.

«Кроме того, что такое этот их «полный брак», — ворчу я про себя, но вслух ничего не говорю. Незачем посвящать кого-то в наши отношения. Сами во всём разберёмся.

— Раз всё так сложилось, — продолжает сиир, не дождавшись реакции, — было бы хорошо, если б Вы научили Дариссу перемещаться между мирами. Хотя бы в теории. Практикой я с удовольствием займусь с ней сам.

— Сегодня? — уточняет она, не сомневаясь в моём ответе.

— Да!

— Тогда оставайтесь здесь на ночь, а утром поедете к Ассоциации.

— Аллеон согласился взять с собой Зара! — хвастаюсь воодушевлённо.

— Отлично, — бабушка насмешливо улыбается удручённо вздыхающему сииру. — Забирайте этого вредителя. Все клумбы мне обгрыз, шкодник рыжий.

Видимо, вспомнив о своём прекрасном саде и заранее прикинув перспективы пребывания в нём кота, Аллеон, приуныв, вежливо отпрашивается на улицу — смазывать скрипящие петли калитки.

— Он замечательный, — улыбаюсь, из окна наблюдая, как работает мой любимый мужчина.

Не став спорить, бабушка пододвигает ко мне конфеты, а к себе — пирожные, и мы молча наслаждаемся едой и компанией. Однако, как и всё хорошее, чай в чашках постепенно заканчивается, и когда это происходит уже во второй раз, приходит время, наконец, приступить к самому важному, учёбе.

— Я — не проводник, но после двадцати лет, проведённых среди них, вполне могу объяснить тебе основы перехода. Во-первых, не начинай ничего делать, пока ясно и чётко не представишь, куда хочешь попасть. Даже ручку двери не трогай. Станешь метаться между вариантами — в лучшем случае собьёшь точку выхода и вместо Барриара очутишься в каком-нибудь захолустье, а в худшем — и вовсе окажешься где-нибудь в воздухе или воде. Во-вторых, шагнув в темноту перехода, не сомневайся. Держи перед глазами образ места, в которое хочешь попасть.

— Но как тогда попасть туда, где я ещё никогда не бывала?

— Образ — не обязательно фотография. Это может быть совокупность условий, впечатлений или звуков, которые связывают тебя с конкретным миром. Главное — конкретика и уникальность, а то, как ты этого добьёшься, совершенно не важно. В-третьих, не делай больше трёх переходов в один день и не пытайся в одиночку провести пять и более человек. Или растеряешь их по пути, или сляжешь в больницу. Ну и последнее, Риса. Любые серьёзные споры, возникающие в других отражениях между проводником и местными, решаются с привлечением представителя Ассоциации. Настоятельно советую тебе не тянуть и поскорее зарегистрироваться в качестве личного проводника нисса Элктара. На этом всё. Об остальном: видах отражений, их культурных особенностях, расовом составе и правилах посещения и взаимодействия рассказывать не стану. Слишком долго. Пусть он сам этим займётся, когда начнёте тренироваться. Ты ведь собираешься помогать ему на работе?

— Если смогу быть полезной.

— Конечно, сможешь! Не каждый начинающий проводник способен использовать для перехода самую обычную дверь, знаешь ли!

Звучит ободряюще, вот только…

— Я ещё ни разу не делала это спокойно и сознательно.

— Главное, ты знаешь, что можешь. Не важно, какой, опыт — есть опыт. Нисс Элктар часто путешествует, так что руку набьёшь быстро.

Остаток дня проходит в по-домашнему уютной атмосфере, по которой я так соскучилась и которая совершенно неожиданно смущает Аллеона. В обществе бабушки, он отчего-то чувствует себя скованно, поэтому почти всё время пропадает на улице и что-то чинит, красит, подрезает плодовые деревья. Поначалу я разрываюсь между ними, не желая, чтобы кому-то было одиноко, но сиир только смеётся, намекнув, что хочет позаботиться о новоприобретённой родственнице, и отправляет меня помогать лепить вареники с вишней.

Неловкость неловкостью, однако поутру мой заботливый супруг находится не где-нибудь, а на кухне. Они с бабулей что-то обсуждают, и, пока сонно плетусь на пленительный аромат свежей выпечки, я даже успеваю услышать часть тихого, серьёзного разговора.

— … тебе всё равно придётся рассказать ей правду, или это сделает он.

— Тут нет никакого секрета. Я просто не хочу торопиться.

— Ещё скажи, что ждёшь удобной возможности… — беззлобно ехидничает бабушка и неразборчиво смеётся: — «Рыжий, как таракан!» Хотела бы я при этом присутствовать!

— При чём «этом»? — любопытствую, падая на ближайший стул. — И что такого нужно мне рассказать?

— Чаю? — сладко улыбается Аллеон, пододвигая чашку. — Есть пирожные и яблочный пирог. Будешь?

— Только не говори, что снова нужно ждать целый месяц! — раздражённо ворчу, отрезая кусок побольше.

— Месяц?

— Скоро мне будет двести, — пожимает плечами сиир. — Дарисса жаждет выяснить подробности наших семейных традиций.

— А ты уже подумал, как… — посерьёзнев, она будто забывает о моём присутствии, но быстро спохватывается и обтекаемо заканчивает: — … как сделать так, чтобы все были довольны?

Он понимающе кивает:

— Всё будет в порядке.

Несколько секунд я сердито смотрю на их молчаливый обмен красноречивыми взглядами, а затем не выдерживаю:

— Ну интересно же! Почему никто ничего мне не объясняет?!

— Для душевного спокойствия.

— Да я так только сильнее нервничаю!

— Не твоего — нашего, — усмехается бабушка.

— Заговорщики!

— Родственники, — важно поправляет она.

Остаётся только вздохнуть и смириться: когда она так хитро улыбается, можно даже не пытаться что-то выпытать.

— Один Зар меня любит…

— Где, кстати, твоё чудовище?

— Перед уходом я его одеялом прикрыла, так что всё ещё в кровати, спит.

— Завтракай, а я пока найду его сумку и соберу вещи. Скоро начнутся пробки и жара, вам лучше не задерживаться.

— Мы непременно снова Вас навестим.

— Буду ждать новостей, — хмыкает она, поднимаясь.

За столом воцаряется тишина. Я сосредоточенно ем, наслаждаясь нежнейшим тестом и сладкой начинкой. Аллеон не сводит с меня глаз и, наконец, сдаётся:

— Сердишься?

— Немного.

— Пока и в самом деле не время, Дари.

— Это что-то плохое? У нас неприятности?

— Неприятности? — задумчиво тянет он под моим пристальным взглядом. — Нет. Разве что помеха, да и то только одна — Рраяр.

— О нём даже волноваться не стоит, — отмахиваюсь я с облегчением. — После того, что было у ресторана, я очень надеюсь никогда больше его не встретить.

— Как ты смотришь на то, чтобы прямо сегодня зарегистрировать тебя в качестве проводника? — меняет тему Аллеон. — Всё равно же в Ассоциации будем.

— Мне нужно как-то подтвердить свои способности?

— Нет. Я за тебя поручусь и сразу попрошу отметить, что работать ты будешь только со мной.

— Тогда хорошо.

Прощание не в пример теплее, чем встреча. И вовсе не оттого, что бабушка рада от нас избавиться. Чего не скажешь о Салазаре. Кот, запертый в переноске и мрачно взирающий на мир сквозь решётку, вызывает в ней настоящее торжество, а в Аллеоне — опасливую настороженность. Два моих самых близких человека будто успели о чём-то договориться, пока я спала, и расстаются вполне довольными достигнутым соглашением. Нет, я рада, конечно, но неприятное чувство приближающейся подставы несколько омрачает картину нашей семейной идиллии.

Предчувствие глобальных неприятностей крепнет по мере приближения к городу. Что это? Новый виток паранойи или за нами и впрямь кто-то следит? Не представляю, кому это может быть нужно! Разве что кому-нибудь из врагов Аллеона, если они вообще у него есть. Сам сиир тоже молчит, зато надёжно держит меня за руку и поглядывает по сторонам, целеустремлённо шагая к неприметному офисному зданию. Волнуется, хоть и пытается выглядеть беззаботным. Я же напряжена так, что всё внутри словно звенит. Тело странно-непослушное, однако движения кажутся чёткими. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Не хотелось бы выглядеть, как колышущееся желе.

От Ассоциации нас отделяет только пешеходный переход, но тут чёрная туча нависшей опасности всё-таки выливается в нешуточную потасовку.

Без каких-либо предупреждений Аллеон дёргает меня вправо и тут же с силой прижимает к себе. Переноска Зара с грохотом падает на тротуар. Возмущённый кошачий вопль сливается с моим испуганным возгласом.

— Лен! Что…

Закончить не хватает духу: я тоже их чувствую — их холодное, незримое присутствие, так хорошо заметное на контрасте с овевающим город горячим ветром, их стремительный движения совсем рядом с нами, их ищущие взгляды, выбирающие цель для следующей атаки.

Немногочисленные прохожие косятся на нас, как на ненормальных, и стараются побыстрее уйти, огибая по приличной дуге. Тем лучше для них.

— Вролы… — шипит Аллеон. — Не отходи от меня ни на шаг!

Мог и не предупреждать: я и так разве что не прижимаюсь к его спине, опасаясь помешать своими объятиями.

Только бы он сейчас не обернулся! Это будет настоящий кошмар! Фотографии, видео, очевидцы…

Не знаю, на что он ориентируется, но Аллеон вдруг резко взмахивает рукой, ударяя кого-то ребром ладони. Я никого там не вижу, однако шуршащий звук осевшего на асфальт лёгкого тела подтверждает, что чутьё его не подводит.

— Ещё двое, — шепчет напряжённо.

Хочу облегчённо перевести дух, но вместо этого пронзительно взвизгиваю, ощутив, как цепкие противно-тощие лапы больно смыкаются у меня на талии. Схватив, врол пытается оттащить меня подальше от яростно отбивающегося сиира. Я слышу над ухом его рычание, чувствую вырывающееся из пасти горячее дыхание и с ужасом жду, что вот сейчас в шею вонзятся клыки. Но Аллеон его опережает. С шипением сорвав с себя душившее его существо, он яростно швыряет его на тротуар и тут же ловит мою в панике протянутую руку. Секунда — и я уже совершенно свободна, бегу вслед за ним в условно-безопасное здание Ассоциации.

Влетев в холл, Аллеон неожиданно ставит клетку на пол, разворачивает меня к себе, быстро окидывает пробирающим чёрным взглядом и обнимает, не обращая внимания на заинтересовано-недоумевающих зрителей. Расслабляясь в тепле его тела, медленно, долго выдыхаю. Всё закончилось, угроза миновала. Вот только радоваться ещё рано: хоть Аллеон и выглядит, как человек, ему едва это удаётся. Он хрипло дышит и, кажется, даже слегка дрожит.

— Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? — шепчу, вглядываясь в застывшее от напряжения лицо. — Чем помочь?

Не открывая глаз, утыкается носом мне в макушку и делает глубокий вдох.

— Просто побудь так. Немного. Я только… я справлюсь, не волнуйся.

Пару секунд молчу, а потом всё же признаюсь, поглаживая его по спине:

— А мне сейчас и не страшно! С тобой, по крайней мере. Не уверена, что сумею так же отнестись к другому сииру, но с тобой — не страшно, — и нагло усмехаюсь: — До анхаков и вролов ты всё-таки не дотягиваешь!

Аллеон улыбается. Пусть нервно и криво, но улыбается, а его пальцы, намертво стиснувшие мои плечи, немного расслабляются.

— Знаешь, когда учился в школе, я даже завидовал им.

— Вролам?! — переспрашиваю в ужасе.

Я их не видела, но, судя по ощущениям, красотой там и не отсвечивает.

— Да, — усмехается он уже по-настоящему. — Их опасаются, конечно, но не так как нас, и это казалось мне жутко несправедливым. Зато теперь я, пожалуй, рад, что сиир. Иммунитет к магии и умение быть невидимым того не стоят.

— Вот уж точно!

— Будем регистрироваться или сразу домой?

Хочется просто отдохнуть, но моя жизнь в последнее время стала такой насыщенной на события, что лучше проявить сознательность и последовать бабушкиному совету.

— Давай всё оформим.

— Это быстро, — обещает он.

Вопросов и проверок действительно нет. Сначала самая обычная женщина-администратор невозмутимо листает мой паспорт, затем с помощью прибора, напоминающего сканер, проверяет подлинность изумрудного перстня, подтверждающего, что Аллеон имеет статус инспектора Ассоциации, и, наконец, просто вносит мои данные в компьютер, заверив, что и в магических отражениях проблем не возникнет.

— Домой! — провозглашаю я. — Отдыхать и, в качестве компенсации за нервное утро, есть шоколадки!

— Мне нравится, — одобрительно соглашается сиир. — А вечером можно будет заняться твоим образованием.

В знакомом и безопасном городе я постепенно успокаиваюсь. В предвкушении приятного дня настроение стремительно поднимается на отметку «выше среднего», но безоблачные планы оказываются нарушены с самого начала: в гостиной нас встречает перепуганная Вайол.

— Нисс Элктар! — она вскакивает с кресла и, повергая нас обоих в состояние тихого шока, в умоляющем жесте хватает Аллеона за руку. — Помогите, пожалуйста! Он хочет меня убить!

— Ничего подобного, — сухо комментирует этот порыв Драхар, появляясь со стороны кухни.

Пока мы пытаемся разобраться в происходящем, джарой невозмутимо ставит на столик поднос с двумя чашками чая и вазой, все три яруса которой щедро завалены сладостями. Вайол опасливо отходит за спину Аллеону, отгораживаясь им от Драхара, и смотрит на угощение так, будто там шевелится клубок ядовитых змей, а на самого мужчину — как я на анхаков: со смесью отвращения и ужаса.

— С возвращением, госпожа… — растеряно замирает на пороге Гарари. — Светлого дня, нисса Вайол…

— Проводи ниссу на кухню и приготовь ей травяной чай, — отмирает Аллеон.

Драхар прожигает его взбешённым взглядом, неприязненно косится на аилея, заслонившего собой девушку, и вдруг хмыкает, расслабленно падая в кресло.

— Ты хоть понимаешь, что пугаешь её? — укоризненно начинаю я, дождавшись, когда мы останемся одни.

— Не пугаю.

— Она раньше при одном упоминании сииров чуть ли не заикаться начинала, а сегодня сама к нам прибежала! Так не может больше продолжаться!

— А у меня теперь другого выхода нет, — усмехается он невесело.

— Если ты от неё не отстанешь, она от тебя в другое отражение сбежит! — меня невыносимо злит его ослиное упрямство. — Да я сама её отведу! Ну хоть ты ему скажи, Аллеон!

Но тот только тяжёло вздыхает, сочувствующе косится на джаройя и просит:

— Не надо её прятать, Дари. Никто её не обидит.

— Конечно, не обидит! Драхар, ты, конечно, наш друг, но третировать Вайол я тебе не позволю! Держи себя в руках и не приставай к ней!

— Да не могу я! — рычит он, вцепившись в волосы. — Не могу я к ней не приставать!

— Что «не могу»?! Хочешь сказать, сто восьмидесяти пятилетний мужик не может сам за себя отвечать?! Ты ещё Вайол во всём обвини!

— Ничего такого он не делал, — вступается за друга Лен.

— Тогда чего она трясётся? Да она же за тебя от него спряталась!

Аллеон отводит взгляд. Рах молчит. Я перевожу дыхание:

— Давайте по порядку. Ты её поцеловал? Хотел её эмоции лопать?

— Ты так говоришь, будто это плохо, — ворчит. — Не трогал я её.

— Это, чтоб ты знал, больно. Хорошо, что не трогал. Тогда, наверное, что-то сказал?

— Что она моя.

— В каком смысле? Твоя еда, что ли?

— Да что ты к этой еде прицепилась?! Моя ли-моисс она!

— А ли-моисс — это…

— Да, — кивает Аллеон и мечтательно мне улыбается.

Отогнав посторонние мысли, прагматично уточняю:

— И чем ей это грозит?

— Мной, — уголком губ усмехается Драхар.

— Исчерпывающе, — хмыкаю. Пожалуй, на месте подруги я бы тоже не радовалась.

— Скорее всего, нисса Вайол опасается, что Рах выпьет её душу, — как ни в чём ни бывало, сообщает сиир.

— А ты можешь?!

— Нет!

— Это просто слух. Джаройи способны только греться в чужих эмоциях, они ничего не забирают.

— То есть, единственное, чего ей стоит опасаться, — это что ваш первый поцелуй будет не слишком приятным?

— Да, — и непривычно серьёзно смотрит мне в глаза: — Я не спешу. Без подпитки, конечно, тяжеловато будет, но как-нибудь протяну.

— Но у тебя же наверняка есть и другие источники.

— После встречи с Вайол все они ослабели, почти иссякли, — дёргает он головой. — Я больше не могу пользоваться эмоциями других, только её.

И тут до меня доходит. Сглатываю и очень медленно, осторожно опускаюсь на диван.

— Лен… — собственный голос звучит беспомощно. — Тот рыжий упырь, он… я…

— Да, — с безжалостным спокойствием подтверждает он мои подозрения.

— Но…

У меня миллион вопросов! Что теперь будет? Если я правильно поняла, джарой теперь никогда не отстанет! Ни-ког-да! Почему Аллеон такой невозмутимый?

— Ты до сих пор ей не сказал?!

— Давай обсудим это вечером, Дари?

— Нет! Хватит уже всё откладывать! Объясни мне сейчас, немедленно!

— Да что объяснять? — усмехается Драхар, явно получая удовольствие от того, что разговор сменил направление. — Два мужа ведь лучше, чем один, правда? — и нагло подмигивает.

Пользуясь тем, что я подавилась воздухом и не в состоянии возмущаться, сиир пытается свести вред к минимуму.

— То, что он тебя выбрал, вовсе не значит, что ты ему что-то должна.

— Ещё как должна! — влезает Рах. — Он же с голоду помрёт, ты чего?!

— Вот и выбрал бы кого-нибудь другого! Я — не в меню!

— Можно подумать, мы выбираем! Меня, вообще-то, вполне устраивала моя жизнь, но тут появилась Вайол — и всё! Конец!

— И поэтому ты хотел от неё избавиться?

— Ты не понимаешь, мелкая! — он с каким-то маниакальным отчаянием ерошит свою гриву. — Я чуть с ума тогда не сошёл! Её эмоции буквально оглушают, сбивают с ног, как лавина! Я ничего не соображал, пытаясь хотя бы не вцепиться в неё, тут уж не до выражения лица, знаешь ли… Да не бойся ты, всё с твоей подругой хорошо будет. Мы умеем заботиться о тех, кого любим.

— А ты её любишь? — я даже не стараюсь скрыть скепсис.

— Сложно не любить ту, что дарит столько тепла и удовольствия одним своим присутствием. Все остальные — просто блеклые отголоски. Никогда не думал, что это ощущается так… всеобъемлюще, и теперь никак не могу отделаться от мысли, насколько же должно стать лучше после привязки… Поговори с ней, Дари. Пожалуйста.

— Хочешь, чтобы я убедила Вайол с тобой целоваться?

— Чтобы объяснила, что я не кусаюсь и души не пью. Я свихнусь, если она продолжит так фонтанировать эмоциями, не разрешая мне хоть как-то их контролировать! Удержаться почти невозможно, а я не хочу всё испортить.

— Пожалуйста, — присоединяется Аллеон. — Тебя она послушает.

— Сначала скажи, чего ты от неё хочешь. Просто привязать её эмоции?

— Этого мало.

— Разве?

— С ли-моисс хочется быть рядом. Постоянно, каждую минуту.

— Ты жить, что ли, у неё собрался?!

— Вы же с Леном вместе живёте!

— Так мы, вроде как, женаты!

— Вот и убеди Вайол за меня выйти!

— Ни за что!

— Я всё равно от неё не отстану! И, чтоб ты знала, Рраяр твой тоже никуда не денется, так что смирись! Мы просто не можем быть одни, понимаешь?

— Нет!

Очень натурально зарычав, Драхар подскакивает ко мне:

— «Нет»?! Тогда я тебе покажу!

— Не трогай её, Рах!

Аллеон в один миг отрывает от меня своего на всю голову влюблённого друга, вынуждая его сесть на прежнее место. Джарой нервно смеётся.

— Я всего-то пару потоков хотел перекинуть, пусть бы прочувствовала, как это — по-настоящему в ком-то нуждаться!

— Вот Вайол и показывай. Дарисса тут не при чём.

— Ага, — саркастично усмехается он, и я тоже фыркаю, — она в обморок на неделю упадёт, если я подойду! А потом — ещё раз, когда увидит, кто за ней всё это время ухаживал…

— Ну и поцеловал бы, пока в отключке, — я шучу, но его лицо становится таким решительным, что приходится вмешаться: — Подожди, подожди! Разве это не должно быть добровольно?

— Да я состарюсь, пока она согласится!

— Ладно, — вздыхаю под просительным взглядом мужа. — Я с ней поговорю. Постараюсь убедить, что ты хороший, и выторговать тебе свидание…

— Спасибо!

— … и только попробуй её обидеть!

— Я больше всех заинтересован в том, чтобы Вайол была всем довольна. Положительные эмоции самые вкусные, а от её страха у меня прямо зубы сводит.

— И ещё, Драхар. Попытайся выяснить, есть ли способ отделаться от этого. Я вовсе не хочу снова связываться с тем парнем.

Немного успокоившись после полученного обещания, он сочувственно качает головой:

— Прости, мелкая, но способа нет. Я уже искал, когда понял, как влип. Он вынесет вам с Аллеоном мозг, наделает кучу глупостей, но вынудит принять его в семью.

— Хочешь сказать, мой муж и потенциальный любовник должны жить под одной крышей?!

— Почему любовник? — теряется джарой. — Будете нормальной семьёй.

— Аллеон, — тяну угрожающе, — ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Честно говоря, не очень, но, думаю, придётся, — невозмутимо усмехается он. — Учитывая большое количество рас, у многих из которых имеются аналоги тиали сииров или ли-моисс джаройев, почти во всех мирах разрешены полигамные браки. Как правило, у одной женщины может быть несколько мужчин. Так что это возможно. Если ты захочешь, разумеется.

— Да никогда! Я даже представить такое не могу!

— И не надо. Нам и вдвоём хорошо.

— Хорошо им… — ворчит Драхар. — Как друг тебе говорю, соглашайся сразу: меньше проблем огребёшь.

От всего услышанного за последние пятнадцать минут голова кажется тяжёлой и думает как-то неохотно. Хватит с меня на сегодня! Во избежание очередного шокирующего откровения решительно поднимаюсь:

— Пойду поищу Вайол… И я очень тебя прошу, Драхар, будь с ней поаккуратнее. Она и так в последнее время вся извелась.

— Обещаю, — кивает он серьёзно. — Честное слово, Дари, я и так очень стараюсь.

Гарари, как и было приказано, отпаивает Вайол успокаивающим чаем, то и дело подкладывая ей на тарелку эклеры. Я устало присаживаюсь рядом, и аилей без слов ставит передо мной исходящую ароматным паром чашку.

— Ну как? — девушка с надеждой заглядывает мне в глаза. — Он ушёл? Он больше не будет ломиться ко мне в номер и караулить под окнами?

Оболтус сто восьмидесяти пятилетний! Он бы её ещё за косички подёргал!

— Понимаешь, — начинаю я осторожно, — Драхар это всё не со зла. Ты ему очень нравишься. Он просто не знал, как с тобой заговорить.

Вайол бледнеет, глаза блестят мгновенно набежавшими, но ещё непролитыми слезами.

— Я его ли-моисс? — шепчет убито. — Он теперь заберёт мою душу? Сначала сиир, теперь…

— Джаройи не забирают души, Вайол. Они всего лишь наслаждаются эмоциями тех, кого выбрали.

— Точно? — она, вроде бы, раздумывает оплакивать свою судьбу, и я с облегчением тянусь за пирожным.

— Точно. И ты действительно его ли-моисс, так что Драхар — последний, кого тебе стоит бояться, — стараюсь говорить убедительно, а про себя размышляю о том, что теперь ещё больше опасаюсь встречаться со «своим» джаройем. — Он очень волнуется, что ты его избегаешь, и хотел бы просто поговорить, чтобы всё объяснить. Как думаешь, сможешь сходить с ним на свидание?

Судя по округлившимся в испуге глазам, с предложением я поспешила.

— А можно, ты пойдёшь со мной и немного у меня погостишь? Пожалуйста, Дарисса! Хотя бы пару дней!

Вообще-то, не проблема, но…

— Что, если с тобой побудет Гарари? Если у Раха совсем снесёт крышу, в отличие от меня, он сможет его остановить. Ведь сможешь?

Помрачневший было парень с энтузиазмом подаётся вперёд:

— Смогу! Для меня будет честью заботиться о Вас!

Видя его воодушевление, Вайол даже начинает улыбаться. Несмотря на чуть покрасневшие глаза, получается у неё до того мило, что остаётся только завидовать. Мы же похожи, так почему у меня-то выходят одни ироничные ухмылки?

— Спасибо, Гарари!

— Отлично, — резюмирую. — Драхар — наш с Аллеоном друг. Весёлый, сумасбродный, немного наглый, правда, но когда нужно — ответственный и надёжный. Если б не вёл себя, как озабоченный подросток, он бы тебе понравился.

— И всё-таки быть ли-моисс джаройя… — она ёжится и торопливо отпивает горячий чай.

— Ты хоть не замужем, — я нервно тискаю чашку. — А я, пока ему мозги промывала, случайно выяснила, что у меня, оказывается, и свой джарой есть. Бессовестный, голодный и неправильно привязанный. Что я с ним делать-то буду? Мне Аллеона хватает.

— Если они правда души не пьют, всё не так страшно. Договоритесь втроём как-нибудь.

Похоже, чай, которым пичкает нас аилей, очень качественный. Вайол уже почти спокойна, а вот мне всё ещё жутко не по себе. Была бы у меня шерсть, как у оборотней, — точно стояла бы дыбом от того, что все тут вот так запросто обсуждают мужские гаремы.

— Не страшно, — подтверждаю, делая большой глоток чудо-напитка. — Разве что поначалу немного неприятно.

— Поначалу?

— Драхар говорил о каких-то потоках, которые нужно переключить с тебя на него, но я в этом не разбираюсь, так что спроси при случае сама.

— Звучит как-то пугающе…

— Так только кажется, а по факту тебя всего лишь поцелуют. Да, немного замёрзнешь, но это только в первый раз, а потом уже будет нормально. Драхару хоть доверять можно, в отличие от того джаройя, который ко мне пристал. Век бы его не видеть, придурка…

— Уверена, если потребуется, нисс Аллеон сможет тебя защитить, — её взгляд соскальзывает на мой светящийся браслет. — У вас ведь всё хорошо?

— Хорошо, — жмурюсь, растекаясь в улыбке. — Он самый внимательный и предупредительный мужчина, какого я только встречала. Такое ощущение, что в моём отражении такие просто не водятся.

— Ничего странного, сиир же! — и, видя, что я ничего не понимаю, аккуратно подбирая слова, поясняет: — Ему с тобой очень повезло, так что не удивительно, что он о тебе заботится. До вашей встречи, нисс Элктар, скорее всего, и мечтать не мог о такой близости с женщиной. Даже найти ту, кто за деньги согласится на полный брак — уже удача.

— Да что такое этот ваш «полный брак»? Все только о нём и твердят, а мне ничего не объясняют!

— То есть он заставил тебя надеть браслет и ничего не сказал?!

— Он не заставлял! Чтобы не быть изгнанным из семьи, Аллеону нужен этот самый брак, а он отказывается! Говорит, хватит и того, что сейчас. А я не хочу, чтобы его выгнали!

— Я не могу тебе рассказать, — Вайол смущается так, что щёки алеют. — Такое не обсуждают, это очень личное, понимаешь?

— Да вы как сговорились все!

Гарари молча подливает мне ещё чаю.

— Знаешь, я, наверное, пойду… — неловко отводит взгляд подруга.

— Даже не пытайся сбежать через кухню. Лучше сразу назови ему дату и время, когда будешь готова встретиться.

Она со вздохом оборачивается и нерешительно смотрит в сторону оккупированной мужчинами гостиной.

— Иди уже, мы с Гарари сейчас догоним.

Бедный Драхар! Кажется, я всерьёз начинаю ему сочувствовать! Наверняка, Вайол потребует не меньше недели, чтобы морально подготовиться к разговору.

Бордовые, потемневшие от тревоги глаза аилея провожают стройную девичью фигурку пристальным взглядом, а затем он сосредоточенно оборачивается.

— Не волнуйтесь, госпожа, я буду хорошо за ней присматривать. Нисса Вайол не пострадает.

— Я вовсе не для этого тебя туда отправляю, Гарари.

— Не для этого?

— Если Вайол тебе нравится, то хватит просто смотреть! Сделай уже что-нибудь, иначе дождёшься, что она выйдет за Раха, а сам останешься не у дел. Эти дни — отличный шанс, постарайся его не упустить.

— Госпожа, я должен…

— Да забудь ты о службе! — я взвыть готова от его бестолковой самоотверженности. — Мы только обрадуемся, если у вас с Вайол всё получится! Ты ей симпатичен, так не будь же дураком, ну!

Несколько секунд он задумчиво хмурится и, наконец, неуловимо меняясь, распрямляет плечи.

— Я постараюсь, — и улыбается, как никогда не улыбался раньше — легко и уверенно.

Глава 8

Из блаженной неги в царстве горячей воды и душистой пены меня возвращает доносящийся из комнаты шум.

— Не смей! — голос Аллеона едва различим, но по мере приближения быстро становится громче. — Уже поздно, Дари, наверняка…

— Я должна с ней поговорить! Куда ты опять её дел?

Кисло морщусь: «любимую» свекровь ни с кем не перепутаешь. Что за паника в одиннадцать вечера? Что ей от меня нужно?

— Откуда ты вообще знаешь, где её комната? Я же просил оставить нас в покое! Выбор жены — моё личное дело, мама.

Судя по звукам, она упорно пытается меня отыскать. Что могло толкнуть взрослую женщину на столь отчаянный поступок?

Осторожно выбравшись из ванной, заматываюсь в полотенце и прячусь за дверью, стараясь не попасть в зеркало. Если неугомонная незваная гостья решит сюда заглянуть, сразу меня не заметит.

— Она умрёт, если ты на ней женишься!

— Это угроза? — леденящим тоном уточняет сиир. — Ты не хуже меня знаешь, что избранные неприкос-с-сновенны!

— Не шипи! Никто на неё не покушается… Ты сам всё сделаешь: просто не сможешь контролировать оборот.

— Смогу!

— Ты не понимаешь… — стонет она. — Я должна была позаботиться, чтобы твой брак с Вайол был полностью подтверждён как можно скорее…

Мне становится дурно. Это то, о чём я думаю? Или нет? Наверное, нет, ведь не может же и в самом деле быть,что для заключения брака нужно, чтобы мы… во второй ипостаси… Да это же извращение! Почти что зоофилия!

Пауза в спальне затягивается.

— То вино, что мы пили за ужином в день подписания договора, — упавшим голосом произносит Аллеон. — Ты что-то в него подмешала? Суфур?

— Она вира и смогла бы нормально пережить вашу близость! Тебе бы осталась только формальность — застегнуть браслет!

— Мама, — шепчет он с бесконечным разочарованием, — как ты могла? Она ведь и так боится, а если бы… Как бы мы потом жили?

— Я не могу просто ждать твоего изгнания! — неестественно звонко кричит она, защищаясь. — Я обо всё позаботилась, и если бы не эта…

— Дарисса моя жена! — я вздрагиваю от его рыка. — Вролов, надеюсь, не ты послала?

— Ей бы не навредили! Как ты не понимаешь, она же просто человек! Обычный человек, даже без примесей! С ней ничего не получится! Я понимаю, что ты ею заинтересовался, Аллеон! И именно поэтому ты должен жениться на настоящей Вайол.

— Никогда! — он, кажется, что-то ломает. — Или Дари, или никто!

— Эффект пройдёт только через месяц! У нас нет времени ждать!

— Лучше быть без семьи, чем не иметь возможности жениться на своей тиали.

В комнате воцаряется звенящая тишина. Я задерживаю дыхание, боясь что-нибудь пропустить.

— Ну, хорошо, — сдаётся нисса Элктар. — Попробуй всё-таки…

— Весь этот месяц я и пальцем её не трону!

— Но ведь…

— Мы закончили! — жёстко прерывает Аллеон. — Будет лучше, если ты покинешь комнату до того, как Дари вернётся.

— Не смотри так на меня, — обессилено просит она. — Я только хотела помочь.

— Ты уже достаточно сделала, мама. С остальным я разберусь сам.

Выждав пару минут после их ухода, бездумно сажусь на край кровати, придавленная осознанием колоссальных масштабов проблемы. Что делать? Мне очень нравится Аллеон, я от всего сердца хочу, чтобы у него всё было хорошо, но я совершенно не готова к постельным развлечениям с его второй ипостасью. Это странно, противно и просто-напросто опасно! Джарой, конечно, говорил, что сиир мне не навредит, да и сам Лен признался, что его зубастой половине я приглянулась, но это уж слишком! Просто смириться с присутствием рядом огромной чёрной змеи ещё можно. Согласна даже позволить меня обнимать и облизывать, так уж и быть. Но никакого супружеского долга!

Когда внезапно в комнату без стука возвращается мать Аллеона, мы обе замираем от неожиданности: она — на пороге, со сложенным листом бумаги в руках, а я — на кровати, в дурацкой розовой пижаме Вайол, потому что собственную одежду купить так и не удосужилась. Впившись в меня взглядом, пылающим почти безумной надеждой и решимостью, женщина делает неуверенный шаг — и, сорвавшись, в мгновение ока оказывается рядом.

— Помоги ему, девочка! Из-за своей гордости Аллеон станет изгоем! Лишится семьи, работы, положения и даже…

— Ну уж нет! — вскакиваю, не в силах выслушивать это спокойно. — Сначала кормите его «озверином», а потом просите меня разделить с ним постель?!

В глубине души я ещё надеюсь, что не права, что ничего «такого» делать не нужно. Пусть она посмеётся над моими глупыми домыслами, только бы сказала, что я всё неправильно поняла. Но она говорит другое, и постыдная, некрасивая сцена становится ещё непригляднее.

— Одна ночь — и ты станешь самой богатой женщиной в Сафрине! Наша семья заплатит любую сумму. Тебе не обязательно рисковать, оставаясь с ним после.

— Вы не подумали, что будет, если всё кончится плохо? Каково Аллеону придётся? Я видела, на что он способен, и не согласна! Ни за что!

— Я найму для тебя лучшего целителя! — она в отчаянии сжимает изящные руки.

— Чтобы он у нас над кроватью свечку держал и советами помогал в процессе?! — шиплю разъярённо. — Я даже обсуждать это не хочу! Если понадобится, мы с Аллеоном сами со всем справимся!

— Достаточно, — требовательный голос стоящего в дверях сиира разом прерывает наш спор.

Сейчас он совсем не похож на того, к кому я привыкла. Руки сложены на груди, губы плотно сжаты, брови сведены к переносице — вся его поза выражает непреклонность, и нисса Элктар чувствует это сразу. Несмотря на явное желание остаться, она бросает на меня ещё один взгляд, в котором слишком много всего, чтобы я могла разобраться, и стремительно удаляется. Слушая затихающий стук её каблуков, мы оба молчим. Аллеон будто оттаивает и вместе с тем никнет, словно этот ледяной панцирь — единственное, что позволяло ему держать голову высокоподнятой.

— Зря я надеялся, что ты спустилась на кухню, — заговаривает он расстроено. — Всё слышала?

Киваю, не в силах выдержать прямой взгляд. Как сказать, что не хочу помогать ему сохранить семью и работу?

— Я не могу, Лен, — выдавливаю чуть слышно.

— Предупреждал ведь, что это покажется тебе дикостью… Что теперь? Хочешь вернуть браслет?

Становится совсем уж тоскливо.

— Если нужно.

— То есть ты не… Ох, Дари!.. — заметно расслабившись, Аллеон разваливается в кресле, — Я и не ждал, что ты согласишься! Даже больше! Если б вдруг это всё-таки произошло, я заподозрил бы маму ещё и в применении запрещённых артефактов!

— Ну ты и… — я почти задыхаюсь от облегчения. — Я тут угрызениями совести мучаюсь, а тебе весело?!

Он громко смеётся, откинув назад голову, и всё моё возмущение гаснет. Подхожу, пристраиваюсь на подлокотнике. Сиир мирно наблюдает из-под ресниц, а затем ловит в объятия и роняет к себе на колени.

— Ничего весёлого, на самом-то деле, — признаётся он. — Но я рад, что ты не передумала, услышав столь отталкивающие вещи. Остальное не важно.

— Не подумай ничего плохого, но традиции у вас в семье какие-то… первобытные.

Лен фыркает мне макушку.

— Для человека — наверное. Будь у тебя вторая ипостась, понять их смысл было бы проще.

— Да? И в чём же смысл извращённого секса?

— Дело не в нём. Вернее, не только в нём. Главное — это ухаживания, — усмехается в ответ на мои недоверчиво приподнятые брови. — Хоть и довольно своеобразные для человеческого сознания.

— Боюсь даже представить…

— Разве? — переспрашивает он со смешком. — А по-моему, совсем не боишься! Судя по этому румянцу, твоё воображение определённо даст фору реальности. Может, поделишься?

— Рассказывай давай, конспиратор!

— Собственно, ничего сложного. По завершению брачных игр партнёры оставляют друг другу метку, говорящую всем остальным, что они — пара.

— Если ты, будучи во второй ипостаси, попытаешься меня укусить, я точно чего-нибудь недосчитаюсь!

— Дари, — его голос серьёзен, как никогда прежде, — не сомневайся во мне.

— Я тебе верю.

— Я о другом, — качает он головой. — Знаю, времени привыкнуть почти не было, но ты, кажется, так и не поняла, кем для меня стала. Иначе бы не боялась.

— Ты говорил, что для меня не опасен, потому что я тебе нравлюсь.

— Ты так легко это произносишь. Будто какой-то пустяк… Сиир — почти сплошные охотничьи инстинкты, но даже у зверей есть свои предпочтения. Это здорово всё усложняет, потому что за все двести лет ты — третья женщина, которую он выбрал и считает своей.

— Третья? А если бы ты влюбился в кого-то, кого он не одобрил?

— Отказаться от симпатии сложно, но вполне осуществимо. Особенно, учитывая то, что в противном случае девушка рискует погибнуть. Не смотри так сочувственно. Мы рано привыкаем ориентироваться в первую очередь на реакцию второй ипостаси. Ты, например, вызываешь исключительно желание защищать. Обвить тебя хвостом и спрятать, чтобы никто не видел.

— Жуть.

— Вовсе нет. Это значит, что ты — часть семьи. Другие со мной просто не выживут.

И вот тут мы подходим к очень животрепещущей теме.

— Что стало с двумя предыдущими? — спрашиваю осторожно.

Не торопясь с ответом, Аллеон смотрит на меня так устало, что впору заподозрить самое худшее — они не пережили «звериные нежности».

— Ничего фатального. Первой я так и не сумел понравиться, а вторая испугалась и убежала, когда… — запнувшись, он как-то совсем измученно вздыхает. — Дари, вторая ипостась выглядит устрашающе, но вовсе не превращает меня в кровожадное чудовище. Я могу себя контролировать. Обычно, по крайней мере. Сейчас, благодаря маминой инициативе, этот контроль несколько ослаблен, но…

— Тебе не нужно этого делать!

— Что?

— Не нужно объяснять, что ты — не чудовище! Я давно уже так не считаю! Могу даже разрешить облизать меня с ног до головы, если не веришь!

— Буду иметь в виду, — усмехается. — Но в этот месяц от оборотов лучше бы воздержаться.

— Ага.

Молчать с ним комфортно. Да, последние дни выдались такими невероятными и насыщенными, что мне с трудом верится, что это всё ещё моя жизнь, но во всём этом бурном потоке Аллеон словно единственный безопасный островок суши.

— Не злись на неё, — просит он пару минут спустя. — Кроме меня, у нашей семьи нет, и, наверное, уже не будет наследников. Мама просто хотела, чтобы я и дальше был Элктар.

— Я тоже этого хочу. Не то чтобы твоя фамилия имела значение, но было бы хорошо, если б всё осталось, как есть… Неужели, ни у кого, кроме нас, никогда не возникало такой проблемы? Должен же быть какой-нибудь безопасный способ! Почему бы не ограничиться этой вашей меткой, без всего… сопутствующего? Я, конечно, не очень хочу быть покусанной, но за неимением выбора лучше уж так.

Размышляя, Аллеон медленно оглаживает мои колени и, наконец, выдаёт:

— Нет, не получится. Без суфура ещё можно было бы попытаться, но он слишком сильно усиливает желание. Я даже частичный оборот сдерживать не могу. Не думай пока об этом. Независимо от итога, я всё устрою.

— А о чём мне ещё думать? Осталось всего двадцать дней.

— О сессии, например. Если помнишь, твой первый экзамен уже послезавтра.

— Сейчас эти экзамены кажутся такой ерундой! — отмахиваюсь. — К тому же, первым идёт теория государства и права. Я его и без подготовки сдам: зря, что ли, целый год к семинарам готовилась?

Но сесть за учебники действительно приходится. Причём не на один день, а на десять — и это ещё большая удача: по половине предметов у меня «автомат». Остальные страдают в три раза больше.

Поначалу мы жили в доме Аллеона, навещая мой мир только по необходимости, но под конец все трое, включая Зара, перебираемся в мою небольшую квартирку. Учиться без компьютера и интернета — сущее наказание.

Днём, пока я занимаюсь, сиир тихо сидит за своим ноутбуком, а вечерами мы куда-нибудь выбираемся — в парк аттракционов, на набережную, в кино или просто гуляем по городу. Омрачают эту идиллию только натянутые отношения Аллеона и Салазара. Кот признал его в качестве главы нашей маленькой стаи и теперь всеми силами пытается втереться в доверие — спит исключительно на его вещах, упорно ходит следом, трётся об ноги, заставляя спотыкаться и ругаться сквозь зубы, и при любой возможности старается устроиться на коленях, чтобы тут же начать старательно мять лапками, от избытка чувств впиваясь в кожу когтями. Животных Аллеон не любит, а шерсть на одежде — тем более, но стойко терпит кошачьи выходки, мечтая по возвращению скупить все артефакты для чистки и стирки, а то и вовсе побрить пушистого бездельника налысо.

Сдав последний зачёт, подаю документы о переводе на заочное обучение и без сожалений покидаю стены института. Вопреки обыкновению, я сегодня одна, и от этого почему-то тревожно. Раньше Аллеон после каждого предмета дожидался меня в буфете, наслаждаясь кофе и нежнейшими рулетами, но сегодня остался дома, чтобы приготовить праздничный ужин.

Не успеваю спуститься с крыльца, как рядом буквально из-под земли вырастает мой джарой. Как он каждый раз это делает? Телепортируется, что ли?!

— Опять ты! — прищуриваюсь сердито. — Диета тебе явно на пользу!

Язвлю, конечно. Он выглядит отвратительно. Болезненно худой, небритый, с обветренными губами и залёгшими под злыми чёрными глазами густыми тенями. Сейчас особенно хорошо видно, насколько он старше меня и даже Аллеона. Любого другого я бы пожалела, но его не могу: он раздражает независимо от внешности и обстоятельств. Даже если молчит, всё равно бесит! К тому же, долго молчать джаройи не могут.

— Сделаешь, что скажу, и я обещаю вернуть тебя на это же место, — заявляет, силясь придать слабому голосу угрожающие нотки.

Ничуть не испугавшись, пресекаю его попытку бесцеремонно схватить меня за плечо. Бедняге, видимо, совсем плохо, потому что вырваться получается без труда.

— Да что у вас всех в головах? — возмущаюсь, имея в виду объединяющую обоих моих знакомых джаройев глупость. — Неужели ж нельзя нормально поговорить? Зачем сразу пытаться пугать? Чего тебе надо-то, немощь бледная?

Ух, как взбесился! Услышав вырывающееся из его горла настоящее звериное рычание и оценив внушительные когти на тянущихся ко мне руках, резво отпрыгиваю назад и на всякий случай отбегаю подальше.

— С ума сошёл?! Не смей тут оборачиваться!

Опомнившись, он резко останавливается.

— А ну иди сюда, пакость мелкая! — рычит, прожигая меня ненавидящим взглядом. — Быстро!

— Опять целовать будешь? — уточняю с безопасного расстояния. И просто не могу удержаться: — Мы же уже выяснили, что получается у тебя так себе.

Ну сам же виноват! Сам! Да, ему плохо, а издеваться над больными людьми некрасиво, но что ему стоило прийти и просто попросить меня дать завершить привязку, потому что хочется кушать? Я даже от сарказма бы воздержалась! Наверное.

— Ах ты!.. — от возмущения у него аж дыхание перехватывает. — Маленькая, наглая букашка! Да я же тебя!.. Забыла, что сиира здесь нет?

— Ты сначала поймай, — напоминаю ехидно.

Он ловит. Не представляю, как, но мужчина с запредельной скоростью срывается с места и фактически впечатывает собой в стену. Откуда только силы взялись? Даже пикнуть не успеваю!

— Попалась! — выдыхает со злым азартом.

От него слабо пахнет сигаретным дымом, кофе и тяжёлым предчувствием грозы.

— Целоваться не буду! — шепчу с вызовом, незаметно стягивая с пальца кольцо-артефакт. — Перекидывай на себя потоки (или что там у вас?) и отстань, наконец! Меня Аллеон ждёт!

Пусть сделает уже, что хотел, и отстанет! Мы друг другу не нравимся, и с каждой встречей это становится всё очевиднее.

— Поцелуи покоя не дают? Зря стараешься, меня твои способности тоже не впечатлили.

Хочется его стукнуть, чтобы перестал так вызывающе скалиться, но в ответ на гневное трепыхание он только крепче прижимает меня к шершавой поверхности стены. И улыбается, гад!

Вот интересно, если Драхар чувствовал эмоции Вайол, то этот, выходит, чует мои? Нравится они ему?

— Что, снова пять минут настраиваться будешь? Сразу никак? Это у тебя возраст сказывается или…

— Помолчи!

— Ещё скажи, что потом я об этом забуду! — его руки, почему-то оказавшиеся на моей талии, причём не просто так, а под блузкой, угрожающе сильно сжимаются, и я торопливо напоминаю: — Детей бить нельзя!

— Ты, что ли, ребёнок? — усмехается он, демонстративно меня рассматривая.

— Мне двадцать три, а тебе наверняка раз так в пятнадцать больше!

— Зато детей можно шлёпать! Будешь продолжать — проверим эффективность этого метода.

Он ведь шутит?

— Я же тебе отомщу… — голос садится от волнения.

— Возможно, — невозмутимо кивает джарой и медленно оглаживает меня ладонью по попе. — Допускаю даже, что твой сиир мне это припомнит. Но сначала я прямо здесь повыше подниму твою юбку и отшлёпаю так, что печь будет долго.

Сглотнув, первой отвожу взгляд:

— Заканчивай и попрощаемся уже наконец. Очень надеюсь никогда больше тебя видеть!

— Что, он ничего тебе не объяснил?

— О ли-моисс?

Его уставшее лицо на миг отражает удивление, но тут же вновь становится язвительным:

— И ты ничего от меня не хочешь?

— Хочу!

— Чего же?

— Чтобы ты от нас отстал! Мне Аллеона хватает.

— Глупая! Сииру нужен от тебя полный брак!

— Ну и отлично!

— Ты хоть представляешь, как это будет?! Даже если он тебя не убьёт, то точно покалечит!

Вот где он, такой разговорчивый, раньше был? Хоть какая-то польза была бы.

— Тебе-то какое дело? Ты поговорить сюда притащился? Будешь и дальше тянуть, снова на сухпайке останешься!

— Это вряд ли. Вообще-то, я уже закончил работать с потоками.

В самом деле. Пока изменения ещё не слишком заметны, но, если присмотреться, он уже не такой замученный. К коже постепенно возвращается нормальный здоровый цвет, голодные чёрные глаза по чуть-чуть светлеют. Почти рыжие у зрачка, к краю радужки они плавно меняют цвет на ореховый.

— Нравлюсь?

— Раз закончил, отпусти! Я домой хочу!

— Сначала ты мне поможешь.

Теперь хватка его пальцев гораздо крепче. Я возмущённо дёргаю руку, но джарой делает вид, что не замечает, продолжая тащить меня в сторону парковки.

— Да больно же, придурок! Как там тебя? Раорр? Рриор? Отпусти, ненормальный!

— Рраяр!

Мы останавливаемся возле большого чёрного мотоцикла. Я с беспокойством оглядываюсь: институт всё дальше, да и остановка совсем в другой стороне. Куда он собрался ехать?

— Аллеон всё равно меня найдёт!

— Это ты меня напугать пытаешься или о помощи просишь?

— Тебя? О помощи?!

— Сколько можно кричать? Просто замолчи и садись!

— Я никуда с тобой не поеду!

— Не сядешь — поедешь вниз головой!

— И тебя арестует первый же полицейский!

— Если догонит.

Окинув меня оценивающим взглядом, Рраяр настороженно выпускает мою многострадальную руку и пробует договориться:

— Хватит упрямиться, ребёнок, — улыбается он насмешливо. — Если ты знаешь о ли-моисс, то должна понимать, что ничего плохого тебе я не сделаю.

— Куда ты собрался меня везти?

— Просто постоишь рядом, пока я буду решать свои проблемы. Потом привезу обратно.

— И зачем это нужно?

— Да садись же, времени совсем нет!

— Сначала я позвоню Аллеону!

— Садись и звони!

«Это в последний раз», — обещаю себе, осторожно забираясь на мотоцикл позади джаройя. Ехать совсем не хочется. Кто он такой, чтобы ему помогать? Ещё неизвестно, чем это кончится… Да, Рраяр вроде бы хотел помочь, спасая меня от Лена, а это какая-никакая забота, пусть и ненужная, но слишком уж он раздражающий. Помогу ему в этот раз — и будем считать, что мы в расчёте.

— Обнимай, — усмехается снисходительно, — а то упадёшь.

— Обойдёшься. Ты, кстати, так и не сказал, зачем я тебе понадобилась.

— Пока наши отношения не закрепились, мне нужно твоё присутствие, чтобы свободно пользоваться магией там, где её нет.

— Не будет никаких отношений!

— Меня это вполне устраивает.

Врёт или правда отстанет? Почему же тогда Драхар говорил, что никуда от Вайол не денется?

Резко сорвавшись с места, мотоцикл едва не встаёт на дыбы. Почувствовав, что переднее колесо оторвалось от земли и я начинаю соскальзывать, изо всех сил вцепляюсь в кожаную куртку Рраяра, прижимаюсь к его спине, пытаясь спрятаться от сильного встречного ветра. Тут уж не до звонков, главное — удержаться.

Поездка сливается одну бесконечную гонку. От напряжения давно уже сводит руки, но мотоцикл и не думает останавливаться.

— Я больше никогда никуда с тобой не поеду, — первое, что говорю этому извергу, едва ступаю на землю. Голос абсолютно спокойный, но лишь потому, что я очень стараюсь подавить любые эмоции. Иначе начнётся истерика. Этого он видеть не должен.

Джарой оборачивается, чтобы оценить моё состояние, и насмешливо изгибает медные брови:

— Коленки дрожат?

Меня, как от озноба, трясёт с головы до ног, так что даже приходится сползти по ближайшей стене и сесть прямо на траву. Я ещё могла бы привыкнуть к пугающей скорости, когда даже не успеваешь разглядеть, что проносится мимо, но мы же чуть не погибли! Дважды! Не представляю, о чём он думал, когда почти положил мчащийся мотоцикл на бок, чтобы успеть проскочить между автобусом и внедорожником! Могу поклясться, на долю секунды моё колено коснулось асфальта! Про самоубийственную поездку по встречной лучше и вовсе не вспоминать.

Похлопав себя по карманам куртки, Рраяр извлекает откуда-то бутылку воды:

— Попей.

Он уже не улыбается, но даже так смотреть на него тошно. Зачем я только согласилась? Нашла, кому сочувствовать! Лучше б добила, чтобы не мучился!

— Да иди ты… куда собирался!

Присев на корточки, чтобы уравнять нас в росте, мужчина с почти врачебным интересом вглядывается мне в лицо.

— Если вдруг я проиграю, забирай мотоцикл и уезжай, поняла?

— Так и сделаю, не сомневайся.

— Твоё присутствие рядом заметно повышает мои шансы, поэтому не сбегай сразу, — закончив с указаниями, он поднимается и вдруг ерошит мои растрепавшиеся от ветра волосы. — Не послушаешься — найду и накажу.

Рраяр успевает убрать руку до того, как я гневно её скину, и, не оборачиваясь, исчезает за углом заброшенного здания из тёмно-красного кирпича.

А ничего, что мотоцикл я водить не умею?! Спросил бы хоть, идиот!

Подавив детское желание кинуть в него камнем, оглядываюсь. Я снова неизвестно где, в каком-то старом рабочем районе. Жилых домов нет, только проржавевшая махина завода и несколько пустующих административно-хозяйственных пристроек. Вокруг тихо и ни одного прохожего. Ну и местечко! Вполне подходящий антураж для съёмок очередного ужастика. Хорошо хоть обеденное солнышко разгоняет эту мрачную атмосферу.

С сомнением покосившись на мотоцикл, вздыхаю и осторожно выглядываю туда, где скрылся джарой. Не то чтобы волнуюсь, просто лучше быть в курсе происходящего. Мне вовсе не хочется, чтобы его проблемы стали ещё и моими.

«Проблем» у него целый десяток и выглядят они так, будто всех на одном станке штамповали: нелепо-широкие чёрные штаны, глухие серые рубашки, одинаково высокий рост и странно-неправильные лица. Черты словно оплавлены, сглажены так, чтобы не иметь никаких особых примет. Мужчин совершенно нереально отличить друг от друга.

Пока пытаюсь определиться, за кого же всё-таки стоит болеть, события начинают стремительно развиваться. Клоны действуют слаженно. Пятеро нападают, оставшиеся аккуратно заходят Рраяру за спину, на ходу доставая из карманов какие-то небольшие чёрные коробочки. Такое ощущение, что у них не только внешность, но и мозг на всех десятерых только один — настолько синхронно они двигаются.

Рыжий, конечно, тот ещё… жук, но я за него волнуюсь. Уж очень значительный численный перевес. Но не полицию же вызывать, да и самой лезть нельзя. Представления не имею, кто эти лысые верзилы, и на что они способны. Если они тоже из другого отражения, то что угодно ожидать можно — от яда и невидимости до телепортации и гипноза. Пока они меня не видят, джаройю хотя бы не нужно отвлекаться.

Не успеваю заметить, что и как он делает, — половина нападавших вдруг просто разлетается по сторонам, как в восточных фильмах о боевых искусствах. Двое явно сильно ударились о стену рядом со мной, но тут же поднимаются — дёргано и рывками, как сломанные роботы. Один из них, изогнув шею под неестественным для живого существа углом, замечает меня. Несколько секунд промедления — и он уже несётся навстречу.

Отпрянув, судорожно озираюсь в поисках оружия. Какой-нибудь инструмент, камень или хотя бы палка, ну же! Пожалуйста!

Но тротуар чист и пуст, что даже удивительно для подобного места.

Мужик вылетает из-за угла и на миг притормаживает, оценивая обстановку и решая, с какой стороны оббежать мотоцикл, чтобы удобнее было ко мне подступиться. Призвав на помощь всю свою наблюдательность, жду. Мышцы гудят от напряжённого ожидания. Без оружия рассчитывать можно разве что на быструю реакцию. Ну, и удачу. Вряд ли я смогу убегать от него долго, поэтому, надеюсь, джарой успеет вмешаться.

Клон бросается вправо, и я невольно вскрикиваю, со всех ног пускаясь влево. Почему у этого самоубийцы мотоцикл, а не автобус? Массивная фигура противника слишком близко, его огромные ручищи тянутся ко мне так маниакально, что кровь холодеет!

Что-то сообразив, громила снова задумчиво останавливается. Я, хрипло дыша, замираю напротив. Сквозь грохот колотящегося прямо в горле сердца, различаю доносящийся со стороны драки шум и низкое звериное рычание. Рраяр, что ли? Эти-то молчат, вроде. В голове мелькает мысль о том, почему все окружающие меня мужчины такие дикие и точно ли я хочу видеть, в кого обращается этот рыжий хмырь, но додумать её уже не успеваю: снова пора бежать. Вот только вместо того чтобы пойти на очередной круг, амбал одним махом перепрыгивает мотоцикл, резко сократив разделяющее нас расстояние. Встретившись взглядом с его жуткими белыми глазами, в ужасе пячусь. Бежать некуда. Повернуться спиной слишком страшно.

С надеждой кошусь туда, где должен быть джарой: самое время ему, наконец, появиться! Кто там говорил, что он услышит, если я буду звать? Так вот, неправда! Ни черта он не слышит! А если и слышит, то что-то не очень спешит!

Споткнувшись, едва не падаю. Быстро оглянувшись, в отчаянной попытке продержаться ещё немного взбегаю по ступенькам, на которых только что чуть не распласталась. Дверь, ожидаемо, заперта, зато рядом имеется разбитое окно, и я без раздумий ныряю внутрь. Должно же среди сохранившихся здесь вещей найтись хоть что-нибудь подходящее! Пусть не оружие, так хотя бы дверь, чтобы можно было сбежать в другое отражение!

Покрывающие пол осколки хрустят, напоминая, как близко преследователь. Что-то больно дёргает меня за прядь волос — хочется думать, что они всего лишь зацепились за покосившийся деревянный косяк, но оглядываться некогда. Рванувшись, освобождаюсь, и перед глазами снова мелькают заваленные мусором коридоры. В одном из них от безысходности подхватываю обломок оконной рамы, в которой застряла уцелевшая часть стекла. Разворачиваюсь, набираясь храбрости ударить нечеловека по голове, но он оказывается ближе, чем я думала. Даже налетев грудью на острый край стекла, распоровший его едва ли на треть, здоровяк не останавливается, продолжая тянуть ко мне руки. Мечтая, чтобы кошмар поскорее закончился, выдёргиваю своё оружие и шарахаюсь прочь.

То, что меня уже никто не преследует, замечаю не сразу. Тишина скорее пугает, чем обнадёживает. Особенно, когда в этой тишине внезапно снова раздаётся громкий шорох чьих-то шагов.

Обессиленная, дрожащая и задыхающаяся, крепче сжимаю раму, не спуская глаз с коридора и готовясь дать отпор. Я больше не могу бегать: если попытаюсь сделать хоть шаг, упаду прямо здесь.

Свирепый вой эхом прокатывается по пустым комнатам, и вместо очередного зомби ко мне выскакивает кто-то отдалённо похожий на гротескного волка. Массивное тело, покрытое тёмно-серой шерстью с крупными чёрными пятнами и торчащими из неё шипами, тяжёлые лапы, длинный мечущийся хвост и полный набор белоснежных клыков на оскаленной морде. Зверь весь на взводе, но я уже не боюсь. Посмеет кинуться — приложу той же рамой!

— Что ты воешь, придурок?! Раньше надо было приходить, опоздал!

«Брысь отсюда!» — злой голос джаройя отчётливо звучит прямо у меня в голове, а сам он, рыкнув, уносится обратно на улицу.

«Значит, «брысь», да? — размышляю, медленно выбираясь из здания. — Я с ним по-человечески, не бросила, чтобы он мог колдовать, и чуть не сошла с ума, спасаясь от непойми кого, пришедшего, между прочим, по его душу, а он мне «брысь»! Хорошо же!»

Бушующий адреналин требует немедленно ответить, но джарой уже умчался обратно. А вот мотоцикл — остался. Сам по себе он красивый, и раньше я бы никогда не сделала ничего подобного, однако кровь буквально кипит. Надеюсь, глубокие царапины на сиденье и корпусе Рраяра порадуют.

Глава 9

Мотоцикл я так и не покалечила. Пожалела: люблю красивые вещи. В чём и раскаивалась, выбираясь из забытой всеми богами и общественным транспортом окраины города. Когда я, наконец, доползаю до дома, желание убить джаройя перерастает в навязчивую идею. Жара стоит нестерпимая!

— Дари! — вскакивает навстречу Аллеон.

То, что сиир устроил внизу наблюдательный пункт и караулит меня под дверью подъезда, довольно неожиданно. Я, конечно, знала, что после четырёхчасового опоздания объяснений не миновать, но только теперь, увидев огромное облегчение, отчётливо проступившее на его лице, понимаю, насколько сильно он волновался.

— Даже не представляешь, как я рада тебя видеть! — улыбаюсь, ненавязчиво уворачиваясь от его объятий: после забега по пыльному заброшенному зданию и долгой поездки в душном автобусе, собравшем на своём пути все городские пробки, мне срочно нужно освежиться. — Этот ненормальный джарой похитил меня прямо у института!

Заметив, что я вся в царапинах, Аллеон прищуривается, но пока ничего не говорит.

— Идём скорее домой! — поторапливаю, чувствуя себя очень неловко.

Сиир, разумеется, разглядел небольшие рваные дыры на моей юбке, грязь на руках, которая так и не оттерлась, а также общий бледный вид, и теперь гадает, во что я вляпалась, единственный раз выйдя из дома без его сопровождения.

— Во что он тебя втянул? — спрашивает требовательно. — Почему ты не позвонила?

— Я собиралась, но сначала мы ехали на мотоцикле, а потом стало не до телефона.

— Неужели?

— Всё не так уж и плохо, если подумать…

Первой забегаю в подъезд и вызываю лифт. Аллеон входит в кабинку следом и не позволяет отвести взгляд, ожидая ответа.

— Рраяр получил доступ к моим эмоциям, но сказал, что сама по себе я ему не нужна, так что теперь он отстанет. Это же хорошая новость, правда?

— Правда. Какая тогда плохая?

— Чтобы пользоваться магией, ему нужно было моё присутствие, поэтому пришлось поехать к какому-то закрытому заводу и подождать, пока он разберётся с толпой клонированных верзил.

— Он что, проиграл, и на тебя тоже напали?

— Не думаю, что он проиграл.

— Почему тогда ты вернулась одна и в таком виде? — допытывается, выпуская меня из лифта.

— Один из них меня заметил, — сдаюсь. — Рраяр был занят, так что пришлось справляться самой.

Аллеон замирает, так и не донеся ключ до замка, и очень-очень спокойно уточняет:

— Тебе пришлось самой справляться с нэрдом?

До сих пор я не думала о том, что убила разумное существо. Нужно было бороться, искать дорогу обратно, и мысли были заняты, а теперь накатывает осознание произошедшего. Я, которая даже ненавистных пауков жалела, предпочитая держаться от них в стороне, кого-то убила! Просто поразительно, на что способен человек ради спасения своей жизни.

— Так получилось, — признаюсь угрюмо.

— Они не живые, Дари. Нэрды — искусственные существа. Не вини себя, они ничего не чувствуют.

— Спасибо, — выдыхаю, испытывая благодарность и колоссальное облегчение. — Не злись, ладно?

— Я сержусь не на тебя, — отрицательно качает головой сиир.

Судя по его плотно сжатым губам, джаройя ждут большие неприятности, если тот вдруг снова надумает явиться. Что бы на этот раз Аллеон с ним ни сделал, защищать его я точно не стану! Может, даже помогу, если настроение будет. Заслужил.

Когда мы, наконец, входим в квартиру, почти бегом устремляюсь в ванную, чтобы поскорее смыть следы безумного дня. А после, подобревшая и спокойная, выбираюсь на кухню, где Аллеон разогревает нам ужин.

Прислонившись к косяку, несколько секунд просто любуюсь видом любимого мужчины в моём цветастом фартуке и с деревянной лопаткой в руках. Признаться, когда он в первый раз так облачился и принялся что-то готовить, поминутно сверяясь с рецептом на сайте, моей реакцией было недоверчивое изумление. И пусть грибной суп по консистенции напоминал скорее густой кисель, чем пюре, я всё равно была в восторге, о чём и сообщила начинающему повару, не скупясь на комплименты. Не так уж много мужчин способны радовать своих женщин подобным незатейливым образом! Смущённый щедрой и искренней похвалой Аллеон пообещал продолжить своим эксперименты завтра. С тех пор колдующий над продуктами сиир стал у нас привычным явлением.

— Значит, вопрос с институтом закрыт? — первым заговаривает он, не отвлекаясь от плиты.

— Ага. Экзамены кончились, да и с документами теперь всё улажено.

Мысль о том, что сессия подошла к концу и впереди меня ждёт несколько месяцев заслуженного отдыха в компании Аллеона, отзывается внутри удовлетворённым теплом. Улыбнувшись и сладко потянувшись всем телом, отделяюсь от косяка и принимаюсь помогать: достаю из шкафа тарелки, выкладываю приборы.

— Поскольку нисса Арквия выразила желание жить здесь, твоему переезду больше ничто не препятствует, — Аллеон выбирает момент и ловит мой взгляд. — Ты ведь не передумала?

— Разумеется, нет!

— Хорошо, — с небольшой задержкой отзывается он, отмирая и вновь возвращаясь к готовке.

Молча поджав губы, качаю головой. Почему он всё время во мне сомневается? Ведь шестой же раз уже спрашивает с момента нашего сюда переезда! Шестой! До сих пор не верит, что, соглашаясь носить браслет, я всё понимала и была совершенно серьёзна. Будто ждёт отказа. Даже спустя столько дней! Обидно и непонятно.

Праздничная атмосфера подпорчена, однако выяснять отношения я не готова: слишком бурлят эмоции, не хочу в запале сказать что-то действительно обидное.

Перетащив к себе пару листиков салата и красивый кусочек запеченного мяса, принимаюсь безжалостно его кромсать.

— Дари, — тихо зовёт Аллеон.

— Что? — выходит неласково, но я и не пыталась.

— Рраяр сказал тебе что-то неприятное?

Голос у него невесёлый. Я чувствую, как испытующе и внимательно он смотрит, пытаясь отыскать что-то на моём лице, но упорно изучаю содержимое своей тарелки.

— Нет.

Разговор на время еды прекращается сам собой. Сидящий напротив сиир отстранён и задумчив — его обычное для последних дней состояние. Сам он молчит, но я почти уверена, что причина в приближающемся двухсотлетии. Или, возможно, ему надоело это отражение и тесная жилплощадь. Если бы не сессия, давно бы прижала его к стенке и заставила признаться, в чём дело, но я всё откладывала. И вот теперь едва сдерживаюсь, чтобы не вцепиться с расспросами: надоело!

— Думаешь, я ребёнок? — начинаю с вызовом, едва он доедает последний кусочек. — Не понимаю, что делаю? По-твоему, я приняла браслет, чтобы потом в разных мирах жить?!

— Вовсе нет, — вздыхает.

— Тогда сколько можно спрашивать о возвращении?! Почему ты вечно во мне сомневаешься?

— Потому что перспектива отправиться со мной тебя не радует. Ты всегда хмуришься, когда мы об заговариваем. Что ещё я должен думать?

— Хмурюсь? Да потому что я одно и то же уже шестой раз повторяю!

— А ещё ты разговариваешь во сне, — добавляет мужчина, никак не комментируя мою реплику.

Вот теперь я смущаюсь. Мы по-прежнему спим в разных кроватях, даже в разных комнатах, неужели он правда что-то услышал? Квартира, конечно, маленькая, но не могла же я говорить настолько громко?

— Мало ли, какая мне ерунда снится?

— Ерунда? — усмехается он, изогнув брови. — Тебе снится Рраяр, если только я правильно понял многочисленные и весьма нелестные эпитеты.

— Вот же пакость! Даже во сне от него покоя нет!.. Я хочу поехать, Аллеон. Хочу, чтобы мы были вместе, веришь?

Встав из-за стола, он присаживается на корточки рядом со мной и, взяв мои ладони в свои, ласково их поглаживает.

— Верю, Дари. Просто подумал, что зря я, наверное,…

Что за мазохистская привычка излишне драматизировать? Зачем он это делает? Почему упрямо считает, что все мои чувства к нему сводятся к жалости? Это не так!

— Что?

Всё моё раздражение теряется в глубокой, мягкой зелени его глаз. Какой же он всё-таки красивый! Красивый, надёжный и самый родной. И весь мой. Весь в моём полном распоряжении. Давно пора начинать пользоваться этим приятным фактом.

— Ничего, — отзывается тихо, передумав объяснять.

Кажется, не одна я наслаждаюсь моментом. Не торопясь подниматься, Аллеон зачарованно смотрит на меня снизу вверх, и это почти как прикосновение — лёгкое, невесомое, но всё же вполне ощутимое и волнующее, — глаза, щёки, губы, шея — и снова губы. Пальцы, ласкающие моё запястье, заметно теплеют. Сиир всем телом подаётся вперёд — поцелует? Но он почему-то останавливается. Почему? Я ведь вижу, что ему тоже этого хочется!

Свободной рукой касаюсь виска неподвижно замершего мужчины, медленно очерчиваю скулу и, решившись, кладу ладонь на сильную шею, чтобы тут же потянуть его к себе.

— Нельзя, — хрипло шепчет, прикрывая наполняющиеся нечеловеческой тьмой глаза. — Суфур ещё не выветрился, помнишь?

— Ну и пусть, — отзываюсь, не в силах отвести взгляд.

Тянусь к нему, надеясь, что Лен не оттолкнёт. Если только попробует, я точно рассержусь и… Твёрдые, горячие губы встречают мои ещё на полпути, мгновенно затягивая в умопомрачительный, пьянящий и какой-то исступлённый поцелуй. Словно это в последний раз, и нам нужно взять от него как можно больше, чтобы не жалеть и никогда не забыть. Ошарашенная столь сильным и внезапным напором, я поначалу теряюсь, но Аллеона это не смущает: кипящего в нём желания с избытком хватит на нас обоих.

— Дари… — выдыхает в промежутках между поцелуями, жадно сжимая меня в объятиях. — Боги, Дари!.. Нам нельзя сейчас…

— Можно! — заявляю уверенно. — Я не боюсь.

Неправда, конечно. Боюсь, и ещё как. Но, если буду трястись каждый раз, когда ложусь в постель с собственным любимым мужем, у нас вообще ничего не выйдет! Да, Лен пока несколько не в себе, но ведь полмесяца же прошло, действие той травы уже должно было ослабнуть.

— Нельзя… — из последних сил спорит сиир, и, вопреки своим же словам, подхватывает меня под бёдра, тесно прижимая к горячему телу.

Мой тихий стон удовольствия сливается с его страдальческим. Уткнувшись носом мне в шею, он тяжело дышит, а я, понадёжнее обхватив его ногами, ласкаю широкую спину. Сквозь футболку отчётливо чувствуются три твёрдые пластины. Неприязни они не вызывают: я настолько привыкла, что уже не считаю их чем-то пугающим. Это, наверное, слегка ненормально, учитывая, что я не так давно узнала о сиирах и прежде никакие отклонения меня не привлекали, но теперь все эти звериные черты кажутся даже интересными. Правда, только в ограниченных количествах. Если Аллеон совсем обернётся, ни о какой близости и речи не будет.

— Ничего, если ты немного изменишься, — шепчу успокаивающе, видя, как ему тяжело.

Лен буквально впивается в меня недоверчивым взглядом:

— Полуоборот?

Поёжившись, киваю. Понимаю что, он вряд ли ожидал подобного заявления, но зачем же так жутко смотреть? Как на допросе прямо! С пристрастием! Весь романтический настрой спугнул.

Видимо, он тоже это замечает, потому что тут же мягко касается губами шеи.

— Прости, — едва различимый выдох, от которого я вся покрываюсь мурашками.

Осторожный поцелуй возле ключицы, ещё один, уже выше и гораздо смелее, и я сама приглашающе наклоняю голову. Прикрывая глаза, сжимаю его плечи, скольжу ладонями по груди, а потом вдруг замечаю, что мы добрались-таки до кровати. Лен опускает меня на подушку и, глядя в глаза, ласково проводит по шее самыми кончиками пальцев:

— Я тебя люблю.

Я знаю это. Поняла, — почувствовала, скорее, — ещё тогда, когда он без раздумий бросился за мной в неизвестное отражение. Теперь же, несмотря на важность момента, меня разбирает смех:

— Если ты сейчас скажешь ещё и что-то вроде: «Не бойся»…

— Я тут в любви признаюсь, а тебе, значит, смешно?

Я точно знаю, что он не сердится. Многообещающе прищурившись, Аллеон принимается нарочито медленно раздеваться, пристально наблюдая за моей реакцией.

Взгляд тут же прикипает к загорелому, безумно соблазнительному телу, постепенно появляющемуся из-под белой футболки. Чёрные глаза и бронированные щитки, обнимающие его плечи, нисколько не мешают моему чувству прекрасного наслаждаться.

Когда Лен кладёт руки на пояс своих джинсов, плавно очерчивая пряжку ремня и будто бы раздумывая над необходимостью их снимать, желание вмешаться и ускорить процесс становится почти неодолимым. Насладившись эффектом, вместо того чтобы перестать измываться, Аллеон только улыбается, и улыбка эта получается такой искушающей, что я уже не выдерживаю.

— Продолжишь издеваться — я тебе приватный танец устрою! Будешь смотреть, но не трогать!

— М-м-м, — сыто жмурится он, и широкие ладони обхватывают мои лодыжки, чтобы чувственным движением пройтись до самых бёдер, — мы можем вернуться к этому вопросу позднее?

— Я подумаю, — улыбаюсь, ощущая, как его пальцы изучают тонкое кружево трусиков, отчего по телу разливается предвкушающее тепло.

Во взгляде Аллеона что-то меняется. Игривое настроение отступает, сменяясь нетерпением и откровенным желанием. Он больше не дразнит, быстро стягивает с себя остатки одежды, помогает мне снять сарафан и перехватывает руки, чтобы самому разобраться с нижним бельём.

Его горячая массивная фигура накрывает моё ждущее прикосновений тело. Ощущения настолько потрясающие, что ничто, даже заметно увеличившееся количество чёрных пластин и странная дрожь, уже не вызывает никакого беспокойства. Какая разница, как он выглядит? Важно лишь, что Лен рядом, что мы наконец можем дать друг другу то, чего обоим так давно хотелось — нежную страсть, гармонию тел и душ, чувство небывалой целостности.

Впрочем, благодаря стараниям его матушки (не к ночи будь она помянута!) с нежностью возникают вполне предсказуемые трудности. Жажда обладания захлёстывает сиира с головой, и он врывается в моё тело без всяких прелюдий. Глубоко, грубо, напористо. Хорошо, что к этому времени я уже успела достаточно возбудиться, иначе незабываемые впечатления были бы гарантированы.

— Тише, Лен, тише, — шепчу, стараясь привыкнуть и расслабиться. — Не так сильно.

Но он не слышит просьб, а стоны только подстегивают его двигаться быстрее. Влажный язык настойчиво скользит по шее, щекоча кожу острым кончиком. Короткие жгучие поцелуи больше похожи на укусы. Больно, да и следы останутся, но прямо сейчас такая обжигающая ласка — именно то, что нужно, чтобы тоже забыться, не замечать, как стремительно меняется тело нависающего надо мной мужчины.

По сравнению с этим животным безумием, мой прошлый любовник — просто мальчик-семинарист. Отчасти, конечно, так и есть — Аллеон в разыстарше и опытнее, вот только сомневаюсь, что он всегда будет столь несдержан. Это всё та крышесносная травка. Как только она выветрится, он точно станет нежным, и это неплохо, но… Мне нравится и так, как сейчас — властно, бесстыдно, на грани изнасилования. Не пора ли начать волноваться о своём пошатнувшемся душевном здоровье?

Рывок — и комната переворачивается, а я оказываюсь прижатой к кровати. Лен притягивает к себе мои бёдра, наклоняется, чтобы быстро оставить вдоль позвоночника горящую цепочку поцелуев, и снова вторгается внутрь. Задыхаясь и отчаянно кусая губы, вцепляюсь в простынь. Остатки сознания ещё помнят, что кричать тут нельзя: стены слишком тонкие и окна распахнуты настежь. Соседи будут… Но тут он чуть меняет позу, и я всё-таки тихо вскрикиваю. Каждое движение приносит вспышку острого, болезненного удовольствия, от которого темнеет в глазах и пальчики на ногах поджимаются.

Понемногу возвращаясь из неги, не сразу понимаю, что что-то не так. Глаза открывать страшно, потому что меня не просто обнимают, а прямо-таки обвивают, причём в двух местах сразу, а на такие акробатические подвиги способно только одно существо.

— Лен? — зову наудачу, на всякий случай, не осмеливаясь пока пошевелиться.

Но вместо ответа тишину нарушает воркующее стрекотание прямо над ухом. На секунду замерев, сглатываю и обречённо приподнимаю веки. Надо же хотя бы оценить, насколько всё плохо.

Четырёхметровая, хищная зверюшка, пусть даже мирно настроенная, зрелище не для слабонервных. Я уже успела отвыкнуть от подобных потрясений, и от вида огромного сиира в столь непосредственной близости, аж дыхание перехватывает. Выглядит он так, словно к чему-то прислушивается. Ну, или что-то замышляет, хотя этот вариант нравится мне гораздо меньше предыдущего.

Непроницаемо-чёрные глаза на миг затягивает полупрозрачная плёнка, а затем он с нежным курлыканьем принимается меня обнюхивать. Во всех интересующих его местах. Длинный язык быстро мелькает у шеи, слегка касается обнажённой груди, живота, и нагло лезет ниже, вызывая нешуточную панику пополам со стыдом.

— Перестань, Лен, — прошу, пытаясь не показывать страха. — Не нужно.

Шевелиться в двойных объятиях весьма затруднительно, но животная непосредственность сиира — та ещё мотивация.

Энергичное ёрзанье в его кольцах зверь воспринимает как заигрывания, и становится только хуже. Взбудоражено-возбуждённо заворковав, он нетерпеливо отталкивает мою руку и утыкается-таки треугольной головой в низ живота, изрядно придавив к жалобно скрипнувшей кровати.

— Прекрати!

Собрав остатки храбрости, упираюсь в широкий глянцевый лоб, пытаясь сдвинуть его в сторону. Он вообще чувствует, когда его трогают? С таким же успехом можно со стенкой бороться!

— Аллеон!

Знала бы я, к чему приведёт попытка соблазнить собственного мужа…

Неожиданно он отстраняется. Освободившись от неподъёмного веса, снова пробую выбраться, и на этот раз змеюка мне даже помогает, добровольно распустив кольца, но, как оказалось, это просто смена позиции.

Моя кровать явно маловата для звериных игрищ, да и не рассчитана она на такой вес, но подозрительно оживившийся сиир ухитряется выписывать на ней круги, заперев меня в центре. Осторожно подтянув колени к груди, молча наблюдаю за его манёврами. Агрессии не заметно, но что-то я сомневаюсь, что смогу убежать. Да и надо ли? Если сразу и не поймает, то без проблем вынесет любую дверь и всё равно ведь достанет.

Держать дистанцию ему надоедает довольно быстро. Теперь он по-кошачьи нагло ластится, то и дело потираясь о меня своим длиннющим гладким телом и норовя обвиться вокруг, хотя последнее никак не удаётся: свернувшись компактным клубком, я стала слишком маленькой и неудобной. Огромный хищник всё так же ни на минуту не останавливается и лишь изредка издаёт то ли обиженное, то ли заискивающее стрекотание, упорно надеясь на лучшее. Я же, глядя на его быстрые, плавные движения, как ни странно, постепенно успокаиваюсь.

— И долго мы будем сидеть?

Ответное треньканье ничего не проясняет. Сиир по-прежнему извивается, время от времени дотрагиваясь до меня мелькающим языком или просительно заглядывая в глаза. Догадываюсь я, чего ему хочется! Обойдётся! Разве что погладить могу. Положив ладонь на его бок, меланхолично слежу за тем, как пальцы скользят по блестящему, сильному, невероятно гибкому телу. И вдруг замечаю, что одна из пластин на животе чуть приоткрыта, а за ней… Поспешно отдёргиваю руку и отвожу взгляд. Не хочу я такое рассматривать!

— Лен!

То ли встревожившись из-за громкого возгласа, то ли напрямую уловив эмоции, нервный змей с шипением и треском стискивает моё тельце так, что из груди вырывается стон. Испугавшись ещё больше, он тут же отпускает, а уже через секунду на кровати оказывается взъерошенный Аллеон.

— Ты в порядке? — спрашивает осторожно. — Сильно злишься?

Как и я недавно, он не шевелится, оценивая ситуацию.

Выдохнув, с облегчением приваливаюсь спиной к стене.

— Ну, наконец-то!

— Дари… — виновато начинает Лен и сразу же замолкает, не в силах подобрать слов.

— Да не злюсь я: сама же первая начала. Но, честно говоря, очень рада, что ты вернулся.

— Извини, что я…

— Только попробуй! — перебиваю его покаянную речь.

— Что?

— Только попробуй извиниться за то, что было!

— В отличие от тебя, я знал, какими будут последствия. Я не должен был соглашаться.

— Ещё как должен был!

— Это опасно, — снова упирается он. — А я поддался: слишком сильно хотел ощутить тепло твоего тела.

— Ну так в чём…

— …пока нельзя. Мы не должны так рисковать, — произносит строго.

— Жалеешь? — приподнимаю я брови.

Как и ожидала, он просто не может сказать: «Да». Наградив меня укоризненным взглядом, Лен тянется за своей футболкой, находит штаны и, одевшись, предлагает:

— Чаю?

— Пожалуй. А потом в душ и спать.

Привычно устроившись у окна, вглядываюсь в знакомый пейзаж, пытаясь запомнить как можно больше. Завтра мы уезжаем, и я не думаю, что вернусь сюда раньше очередной сессии. Этот город, сейчас постепенно расцветающий неоновыми вывесками и огнями фонарей, совсем не похож на своего двойника из отражения Аллеона; не такой оживлённый, в нём нет чудес и не протолкнуться от машин, но всё же я тут выросла. До этого внезапно накатившего приступа ностальгии, я никогда не обращала внимания на подобные вещи, однако теперь точно знаю, что остывающий ветерок, проникающий на кухню сквозь распахнутое окно, пахнет домом. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы удивительных отражений мы ни посетили, именно это, обычное и простое, навсегда останется для меня родным.

Сидящий рядом Аллеон тихо пьёт полюбившийся зелёный чай, не нарушая воцарившегося в комнате безмолвия. Не знаю, догадался ли он, что мне хочется тишины, или его тоже посетило задумчивое настроение, но присутствие этого мужчины странным образом не нарушает уединения. Мы так и сидим, не мешая друг другу, и спохватываюсь я только когда вокруг окончательно темнеет и дома становится прохладно.

— Поздно уже.

Кивнув, Лен подхватывает наши опустевшие чашки и идёт к раковине, предлагая мне посетить ванную первой. А когда я возвращаюсь, находустряхивая с чёлки капли воды, он уже заканчивает поправлять разворошенную недавно кровать.

— Ты ведь…

— Сейчас вернусь.

К наполняющему меня умиротворению добавляется признательность и нежность. Как всё-таки меняется жизнь с появлением в ней того, кто всё понимает без слов!

Впрочем, когда Аллеон, собираясь лечь спать, в очередной раз принимается раздеваться, я вновь нарушаю молчание:

— И ты ещё будешь пытаться убедить меня, что делаешь это ненарочно? Ни за что не поверю!

— Делаю что? — спрашивает невинно.

— Соблазняешь!

Усмехнувшись, он ложится, притягивает меня ближе, целует в висок и только после этого с улыбкой признаётся:

— Разве что немного. Ты так на меня смотришь…

— Конечно, смотрю! Спорим, тогда, в гостинице, ты тоже специально шоу устроил!

— Отчасти. Мне хотелось убедиться, что я не сам себе всё придумал. Что я тебе действительно нравлюсь.

— «Нравлюсь»? — фыркаю. — Серьёзно? Теперь это так называется?

— Я знал, что ты смотришь, Дари. Следишь за каждым движением… Рядом с тобой я ощущал себя нормальным, и это…

— Перестань! — перебиваю сердито. — Ты и есть нормальный!

— … это уже огромное облегчение, — покачав головой, продолжает Лен. — Но чувствовать себя привлекательным и желанным было… — он на мигумолкает и совсем тихо договаривает: — Я очень рад, что встретил тебя.

Перевернувшись на бок, несколько секунд вглядываюсь в совершенно серьёзное лицо. Не шутит, даже не улыбается. Его слова — открытость, а не слабость, однако всё равно вызывают сочувствие. Неужели за все двести лет не нашлось никого, кто оценил бы этого мужчину по достоинству, разглядел бы в нём не только потенциальную угрозу, но и огромный запас нерастраченной любви? Не знаю и знать не хочу, что за женщины были у него раньше, но мой любимый мужчина не должен чувствовать себя неполноценным! В конце концов, для этого и нужна семья — поддерживать и помогать, быть опорой и верить даже тогда, когда кажется, что весь остальной мир — против.

— Я тебя люблю, Лен, — говорю, уверенно глядя ему в глаза. — Ты самый лучший, самый потрясающий мужчина из всех, кого я встречала. Самый красивый и сильный, самый надёжный, умный, а ещё удивительно чуткий. И невероятно обаятельный! Это не утешение и не жалость. Только встретившись с тобой, я поняла, чего мне всегда не хватало в других.

— Дари… — голос настолько благодарный и недовречиво-счастливый, что впору смутиться, но я ещё не закончила.

— Надеюсь, этого хватит, чтобы побороть одолевший тебя приступ беспочвенной самокритики. А если нет, я в любой момент готова повторить и продолжить. Обращайся.

Едва дождавшись окончания, Лен порывисто притягивает меня к себе и целует с такой исступлённой нежностью, с такой силой, что добавлять что-то вслух уже не обязательно. Всё, что нужно было сказать и услышать, уже нами сказано. Ему это было важно. Так же, как и мне важно его «я люблю».

По ощущениям, поспать удаётся не более трёх часов. Ещё не открыв глаза, понимаю, что Аллеона рядом нет. Наверное, это меня и разбудило. В спальне совсем темно, зато на кухне горит приглушённый свет.

Лен сидит за столом, делая какие-то пометки в блокноте. Ради чего он всполошился посреди ночи?

— Не спится?

Оборачивается, с улыбкой разглядывая мою закутанную в одеяло сонную фигуру.

— Прости, что разбудил.

— Я сама проснулась. Так чего ты сидишь?

— Час назад со мной связались из Ассоциации.

— Фантастика! — ворчу, ставя на плиту чайник. — Ты в отпуске, в безмагическом отражении, но они тебя и тут отыскали! Что-то случилось, что ли?

— Срочная работа. Нужно помочь одному из наших дипломатов в Талассе.

— Помочь?

— Фактически, убедиться, что он благополучно покинет то отражение. Начальство решило, что мы с тобой — лучшие кандидаты на внеочередную командировку.

-. Но почему именно мы, да ещё и так срочно?

— Это же Таласса, — многозначительно усмехается Лен.

— Ну да. Боюсь даже представить, что там у них случилось. Отправляемся прямо сейчас?

— Сначала ненадолго вернёмся в Наирру. Мне нужно взять кое-какие вещи и подходящую одежду. Тебе тоже следует выбрать себе что-нибудь с учётом их моды. Кто знает, насколько мы там задержимся?

— Сессия кончилась, а выспаться всё равно не получается, — сетую философски.

— Прости. Хороший был сон?

— Не помню. Только не говори, что мне снова…

— Нет. Тебе снился я.

— Значит, хороший. Что хоть рассказывала-то?

— Возмущалась, что хвост слишком длинный и жёсткий, — хмыкает он весело.

— Ну так это правда! Послушай, а как ты вообще тут превращаешься? Тут же нет магии!

— Это не магия. Это — суть, Дари. Я остаюсь сииром независимо от мира, в котором нахожусь.

Раз уж поспать больше не выйдет и впереди целый день в одном из самых раздражающих миров, я достаю из холодильника всё, что успела скопить за время экзаменов.

— Как думаешь, сможешь сама открыть нам проход? — интересуется Аллеон, раскладывая по тарелкам остатки ужина. — Ехать до Ассоциации недалеко, но так мы могли бы отправиться прямо отсюда.

— Не знаю. Вдруг, нас с тобой снова закинет непонятно куда?

— По-моему, попытаться всё-таки стоит. Даже если ничего не получится, просто наймём проводника.

Проникнувшись ответственностью, сосредоточенно вспоминаю всё то, что успела узнать о переходах. Вроде бы, ничего сложного: настроиться на связь с нужным отражением и открыть дверь — куда уж проще? Но уверенности, что всё получится, у меня нет. С другой стороны, откуда ей взяться, если я ещё ни разу не пробовала?

— Если боишься…

— Нет. Я хочу попробовать сама. Надо же когда-нибудь начинать.

— Отлично. Нам в любом случае ничего не грозит, так что не волнуйся.

Однако когда вещи оказываются собраны, а недовольный Зар надёжно заперт в переноске, меня всё-таки одолевают сомнения. Замерев перед дверью, я не решаюсь даже дотронуться до ручки, опасаясь, что по неопытности втяну нас в очередные неприятности.

— Дарисса, — мягко зовёт Лен, устав просто стоять, и опускает ладонь мне на талию. — Закрой глаза. Подумай о нашем доме. Вспомни сад. Тебе ведь там понравилось? Ты ещё его не забыла?

Как можно забыть столь великолепное место?

— Разумеется, нет!

Второй рукой он гладит меня по плечу, спускается к локтю и, наконец, берёт за запястье, вытянув его вперёд.

— Тогда представь, что эта дверь ведёт туда и поверни ручку.

Пальцы медленно ложатся на прохладный металл.

— Ну же, смелее, — подбадривает Лен. — Это легко.

Может, и легко. Но только если ты вырос там, где в магии нет ничего необычного. Мне же, привыкшей к совсем другой реальности, верить в неё всё ещё трудно. Не говоря уже о том, чтобы совершать чудеса самой.

— Просто открой.

Не глядя, быстро поворачиваю ручку и без раздумий шагаю вперёд. В конце концов, в худшем случая мы всего лишь окажемся в комнате. А в лучшем…

— Ты молодец! Теперь можно…

Он внезапно осекается, и я тут же встревожено оглядываюсь. Мы и в самом деле стоим на крыльце его дома, однако внимание Аллеона привлек вовсе не пейзаж, а моя рука.

— Почему браслет изменился?

Символ, который прежде исправно светился белым и успешно заменял мне фонарик, теперь отчего-то поменял цвет на малиновый.

— Из-за вчерашнего.

— Но ты ведь…

Он что, превратился в сиира раньше, чем я это заметила?

— Видимо, полуоборот тоже засчитывается.

Поняв, что ничего страшного не произошло, отмираю:

— Но это же здорово! Самое сложное уже позади, и тебе осталось только покусаться?

— Этого не будет, — непреклонно заявляет Аллеон. — Я не собираюсь снова тобой рисковать.

— Да ладно тебе нагнетать, Лен! Это же быстро.

— Нет. В тот раз нам сильно повезло. Повторять и испытывать удачу я не хочу.

— Но это ведь не пустяк!

— Вот именно! Не пустяк! Я мог навредить тебе. Мог сделать больно или даже всерьёз ранить и не понять этого! Поэтому, нет, Дари. Не проси.

— А если поискать какую-нибудь лазейку? С оборотом же получилось.

— Тут так не выйдет. Метка принадлежности или есть, или её нет.

— Зачем вообще кусать? Почему нельзя по-другому?

— Это знак доверия. Ты добровольно подставляешь другому своё самое уязвимое место.

Похоже, придётся что-то придумать. Раз уж самое неоднозначное уже сделано, глупо будет остановиться и упустить шанс из-за какой-то гипотетической угрозы. Вчера же он обернулся и ничего особенного со мной не случилось!

Глава 10

— Мне начинает нравиться эта затея, — тянет Лен, заинтересованно разглядывая моё графитово-серое бархатное платье.

Перерыв весь гардероб, изрядно поредевший после возвращения нарядов Вайол хозяйке, я нашла только два платья, подходящих для взыскательной Талассы. Это и оставшееся с прошлого путешествия тёмно-бордовое. Мужчинам легче: они носят вполне обычную одежду, а вот женщины там даже на послеобеденную прогулку наряжаются так, словно идут на королевский бал.

Увидев Аллеона в странном коротком пиджаке я озадачилась было, но тут в голове всплывает подходящее слово. «Дублет»! Они до сих пор в них ходят! Впрочем, конкретно этот совсем не выглядит экспонатом музея. Агрессивное сочетание тёмно-красного и чёрного смотрится просто сногсшибательно. Уверена, таласские дамы оценят.

— Тебе, конечно, очень идёт, но, может, переоденешься во что-то менее… провоцирующее? Иначе, боюсь, мне снова придётся отгонять от тебя всех жаждущих более близкого знакомства.

— Нет, — смеётся Лен. — Мне нравится, как ты на меня смотришь.

— Серьёзно, надень что-нибудь другое.

— Это форма, Дари. Мы отправляемся туда по работе, и все должны видеть, что я — инспектор. Никто не посмеет вести себя со мной так же, как с другими мужчинами.

— А в прошлый раз…

— Если бы стало совсем плохо, я подтвердил бы свои права, и даже самая настырная женщина сразу б отстала.

— Почему тогда ты этого не сделал?!

— Зачем? — улыбается он невинно. — Ты же и так меня защищала.

Отворачиваюсь, чувствуя себя непроходимой тупицей. Ну да, Аллеон — инспектор, он бывает в разных мирах, и вполне логично, что у него есть неприкосновенность. Но ведь я действительно волновалась! А он развлекался, хотя в любой момент мог всё прекратить!

— Не злись! — просит, прижимая меня спиной к своей груди.

Обидно, но не вырываться же теперь. Глупо получится. Однако обнимать в ответ я всё равно не спешу и молча передёргиваю плечами.

— Не злись, — повторяет он и, уткнувшись в волосы, шепчет: — Знаешь, как приятно было, что ты обо мне заботишься?

— А чувствовать себя полной дурой — тоже приятно?

— Я этого не хотел.

После всего, что было прежде, он просто хотел получить подтверждение, что нужен мне. А заодно немного поднять себе настроение. Вполне понятно и ожидаемо.

— Я не столько на тебя сержусь, сколько на свою глупость. Раздражает, что ничего толком не знаю. Даже банальных вещей! Любой ребёнок в курсе, а я — нет.

— Ты быстро освоишься. Я помогу.

— Ты так и не рассказал мне про расы.

— Это поправимо. Начнём прямо в Мелвии, а дома продолжим.

— Ладно, — вздыхаю.

Лен выжидающе молчит, не торопясь меня отпускать. Оборачиваюсь к нему — так и есть, взгляд настороженный. Какой же он всё-таки… недоверчивый! Уверена, сам понимает, что мелкие ссоры ничего не значат: их не избежать, как-никак, мы в разных мирах выросли, но всё равно каждый раз ждёт, что я выкину что-нибудь этакое!

— Сколько можно? — спрашиваю тихо и, не дожидаясь ответа, целую его.

Широкие ладони ласково обхватывают моё лицо, не давая раньше времени отстраниться. Мне и не хочется: слишком хорошо стоять вот так, прижавшись к любимому мужчине, и нежиться в его руках. Неспешный, уверенный поцелуй отодвигает на задний план все сомнения и тревоги, зато будит желание задержаться дома ещё на часик-другой.

— Нельзя… — Лен с сожалением пресекает мою попытку снять с него рубашку.

Не споря, утыкаюсь лбом ему в грудь и прикрываю глаза.

— Этот месяц…

— … безумно долгий, да? — чуть хрипло смеётся он, крепче сжимая объятия. — Но мы обязательно справимся.

— Осталось всего несколько дней, — напоминаю ободряюще. — Идём. Попробую открыть дверь в Мелвию, на ту площадь с рабами. Уж такое-то мне никогда не забыть.

Он неохотно отпускает и даже делает маленький шаг назад.

Пытаясь собраться с мыслями и настроиться на предстоящее испытание, иду к ближайшей двери. Хорошо, если удастся сбежать из Талассы сегодня же. А если нет, то нужно просто пережить эти дни, ни во что не влезая.

— Дари! — окликает Аллеон и, встретив мой вопросительный взгляд, несколько виновато улыбается. — Я люблю тебя. Постарайся, пожалуйста, не угодить в неприятности.

— Ты прямо мысли мои прочитал… И вообще, буквально пять минут назад мне казалось, что это я буду просить тебя быть там поосторожнее!

— Может быть, откроешь переход к зданию Ассоциации? Там мы сразу могли бы нанять машину.

— Попробую.

В этот раз действую гораздо увереннее. Некоторые сомнения в успехе, конечно, ещё присутствуют, но они скорее подстёгивают испытать себя, чем тормозят. Убедившись, что Лен рядом, закрываю глаза, отчётливо вспоминаю нужное здание и открываю дверь.

Нас окутывает шум оживлённой улицы: ненавязчивая музыка, весёлые женские голоса, звуки проезжающих мимо немногочисленных машин. Оглядываюсь. Мы снова в Мелвии, она всё такая же прекрасная и сияющая, но любоваться городом совершенно не хочется. Не после того, что я видела здесь в прошлый раз. И как только эти люди, в буквальном смысле считающие себе подобных вещами, ухитрились создать подобную красоту?

— Умница! — довольно улыбается Аллеон, целуя меня в висок.

— Практика сказывается.

На нас с любопытством поглядывают, но, видя причудливые символы на его пиджаке, подходить никто не торопится.

— Машины должны быть неподалёку. Сейчас найдём.

Памятные гибриды повозки и автомобиля находятся за углом. С комфортом расположившись в салоне, спрашиваю:

— Расскажешь, куда именно мы едем?

— В гостиницу, где поселили Келта.

— Поселили?

— Да. Его сюда пригласили и любезно предоставили жильё. Бедняге приходится жить прямо под боком у заинтересовавшейся им женщины.

— Ну, началось… А почему он просто не переедет?

— В любой другой гостинице ему выделят комнатушку размером с чулан. Деньги тут не помогут. Мужчина, занимающий нормальный номер, будет оскорблять нежные чувства остальных гостей.

— Какая тонкая душевная организация…

— Зная это, леди Луассис пользуется имеющимися у неё преимуществами. Заставить напрямую она не может, но очень удачно удерживает Келта тут, используя обходные пути. Есть опасения, что скоро нисса совсем перестанет выбирать средства.

— А вдруг…

— Со мной ничего не случится, — весело улыбается Лен. — Я уже занят.

— Тут не женщины, а пираньи, — ворчу, вспоминая давешнюю блондинку. — Сомневаюсь, что их смутит наличие браслета.

— Ну, может, эти пираньи и попробуют немного меня покусать, но есть точно не будут.

Его слова не слишком-то успокаивают, но деваться уже некуда. Мы, похоже, приехали.

— И это — гостиница?! — вырывается у меня. — Да это же настоящий дворец!

— Гостевой дом леди Луассис, — педантично поправляет Аллеон, как и я, пребывающий под впечатлением от нашего временного жилища.

Необъятное сооружение, растянувшееся посреди зелёного парка, поражает воображение своим поистине королевским размахом. Сияющую белизну стен оттеняют отделанные золотом пилястры и позолоченные скульптуры, изображающие полуодетых прелестниц. Я даже боюсь представить, сколько в нём комнат! Сотни, а то и тысяча! Этажей всего три, но этот, с позволения сказать, «дом» и без того выглядит весьма впечатляюще.

— А вот и встречающие.

Внутрь гостиницы ведут пять арочных входов — три по центру и два по сторонам. Из средней арки к нам бодро, чуть не срываясь на бег, шагает высокий, радостно улыбающийся мужчина с перекинутой через плечо платиновой косой. Вероятно, он и есть наш несчастный клиент, жаждущий вырваться из цепких ручек местных красоток. Одна из них — яркая брюнетка в роскошном фиолетовом платье — отстаёт от него всего лишь на пару шагов.

— Нисс Элктар!

Надо отдать дипломату должное: облегчения в голосе почти не заметно. Зато взгляд, украдкой брошенный через плечо, сразу выдаёт его нервное и несколько зашуганное состояние.

— Нисс Шиор, — столь же степенно кивает Лен. — Дари, познакомься с моим хорошим приятелем Келтом Шиором. Келт, это моя жена Дарисса.

— Очень рад, нисса, — улыбается мужчина. — Вы очаровательны!

Присоединившаяся к нам в середине знакомства брюнетка вежливо дожидается, пока нисс Шиор поцелует мне руку, и сама первой протягивает ладонь Аллеону.

— Леди Луассис, — обворожительно улыбается она, сверкая на моего мужа глубокими голубыми глазами. — Я наслышана о Вас, нисс Элктар! Надеюсь, Вам и Вашей жене здесь понравится.

Символически склонившись к её руке, Лен собирается отвесить ответную любезность, но леди успевает первой:

— Вы, леди Дарисса, наверняка устали. Я сейчас же прикажу выделить вам комнаты и слуг. Можете делать с ними, что пожелаете. Отдыхайте и ни в чём себе не отказывайте.

От того, что она подразумевала, говоря, что со слугами можно делать, что угодно, становится не по себе, но я натягиваю на лицо благодарное выражение.

— Благодарю, леди Луассис.

— Полагаю, нисс Элктар, как и нисс Шиор, весь день будет занят скучными делами, но на это время Вы можете приобрести себе юношу или девушку по вкусу. После обеда товар для наслаждений выставят в холле.

От такого щедрого предложения даже приклеенная улыбка с меня сползает. Ещё чего! Я же вижу, как плотоядно она поглядывает на Лена! Я его тут ни на минуту одного не оставлю!

— В этом нет необходимости. Мы с Аллеоном собираемся сегодня вместе полюбоваться красотой Мелвии.

Наша небольшая компания как раз входит внутрь дворца, и я с трудом сдерживаю восторженный вздох: это не холл, а средних размеров площадь! Нежно-голубая отделка стен, белоснежный пол, мягкие, даже на вид удобные диванчики, на которых расположились похожие на сказочных фей гостьи. Картину портят только несколько полуобнажённых мужчин, стоящих на коленях возле своих хозяек.

Меня обескураживает взгляд женщин — они смотрят на рабов, как на домашних питомцев, этаких маленьких комнатных собачек.

И хорошо, если тем приходится просто стоять, ожидая команды. На кого-то госпожа уложила ноги, кто-то держит вазу с фруктами, пока хозяйка болтает с подругой, а кого-то и вовсе демонстративно унижают на потеху остальным гостям. Всего в паре метров от нас, перед ближайшим диванчиком, невероятно красивая, почти сверхъестественно тоненькая в талии, блондинка в облегающем нежно-голубом платье «воспитывает» коленопреклонённого слугу. Больно ухватив за чёрные кудри, она вынудила его сильно запрокинуть голову, а другой рукой с неожиданной силой сжимает выставленное на показ горло, нашёптывая что-то на ухо.

Неестественно серокожий для человека мужчина явно задыхается, но даже не пытается сопротивляться.

— О да, наша столица удивительна и прекрасна! — соглашается между тем леди Луассис, витая где-то в своих мыслях, а очнувшись, повелительно произносит: — Медиф!

Обернувшись, жуткая красавица с приветливой улыбкой, от которой у меня мороз по спине, кивает нашей провожатой и выпускает свою жертву.

Поднявшись на ноги, слуга подходит к леди Луассис и почтительно склоняет голову, внимая тихим распоряжениям.

Не пытаясь подслушать, рассматриваю его. Красивый, но по-эльфийски, что ли — настолько, что даже слишком. Интересно, что это за раса? Ни разу ещё не видела такой серо-смуглой кожи, загаром точно подобного не добиться. А ещё у него глаза очень странные, настолько прозрачно-голубые, что жуть берёт. У людей таких не бывает. Готова поспорить, в темноте они светятся!

— Медиф вас проводит, — с приятной улыбкой сообщает леди, закончив секретничать. — Не хочу, чтобы мои дорогие гости волновались о своей безопасности.

Когда Аллеон рядом, мне вообще ничего не страшно, но портить отношения до того, как мужчины закончат свои дела, плохая идея. К тому же, сам сиир от навязанного охранника отказываться пока не спешит, хоть и не похоже, что это его обрадовало.

— Вы очень щедры, леди, — благодарю я, потому что Лен на удивление молчалив.

Это, пожалуй, хорошо, что Медифа отправили с нами. Ему ведь не обязательно потом снова возвращаться сюда, к той женщине?

Перевыполнив обязанности гостеприимной хозяйки, леди Луассис удаляется, ненавязчиво подхватив под локоть мигом загрустившего нисса Шиора.

— Келт! Зайди к нам часа через четыре, — окликает Лен вдогонку. — Обсудим планы.

Тот, извернувшись, благодарно кивает, а Медиф уже выдвигается вперёд.

— Прошу за мной, леди и лорд Элктар, — произносит невыразительно.

Он субтильнее и явно моложе моего Аллеона, хотя юношей его не назвать. Молодой мужчина, а не подросток. Правда, такой каменно-равнодушный, что Фарн обзавидовался бы! Врождённое у него это, или местные дамочки так запугали?

Очевидно, леди Луассис надеется соблазнить меня этой невозможной, необычной красотой, и небезосновательно, надо признать, надеется, но Медиф понравился мне сугубо с эстетической точки зрения. Как безупречная скульптура, например, или хорошо написанный портрет. Он слишкомненастоящий, чтобы допустить мысль о чём-то, весомее взгляда.

Стены просторного коридора, в который он уверенно свернул после того, как мы миновали широкую лестницу, украшены полотнами с изображением отдыхающих на природе девушек в окружении разномастных красавчиков. Если бы не ошейники на некоторых из них, — практически пасторальные картины.

— Вот Ваши комнаты, лорд. Прошу.

Мы переглядываемся.

— Нас поселили отдельно? — уточняю на всякий случай.

Я возмущена, а вот Лен выглядит так, словно с самого начала ожидал чего-то подобного.

— Ваши комнаты не менее роскошны, госпожа, — уверяет отмороженный тип, почтительно кланяясь.

— Спасибо, конечно, но я буду жить с мужем!

Первой войдя в просторную гостиную, сверкающую от обилия белого, жду, что Аллеон зайдёт следом, но он отчего-то медлит.

— Дари, давай всё же посмотрим.

— Но…

— Просто посмотрим и выберем, где нам больше понравится.

Что примечательно, слуга совершенно равнодушен к его мнению. С места он двигается только получив мой неохотный кивок.

Нужные комнаты располагаются метрах в ста дальше по коридору. Первая из них выполняет функции гостиной и кабинета, а вторая, ожидаемо, спальня. И какая спальня! Треть пространства занимает гигантских размеров кровать, соблазнительно задрапированная золотистым шёлком. Разумеется, дело может быть и в безобидной любви к большой постели или привычке много вертеться во сне, но что-то я сомневаюсь. Стыдно представить, какие оргии можно устраивать на такой «игровой площадке». Человек на десять, не меньше.

Отпустив Медифа, мы с Леном усаживаемся в гостиной. Диван такой мягкий, что я почти тону и сидеть неудобно. Про его внушительные габариты и подозрительной формы подлокотники и вовсе стараюсь не думать. Проклятая Таласса! Я так скоро вообще параноиком стану!

— Тебе правда тут нравится? — любопытствую.

Комната, которую предлагали ему, выглядела как-то попроще и поуютнее.

— Если бы мы сюда не пошли, Медифа могли наказать. Строго. Уверен, леди Луассис ему не только охранять нас велела.

— Но и постараться разделить, чтобы подловить тебя одного, — хмуро подхватываю я. — Пусть даже и не мечтает!

Хмыкнув, Аллеон усаживается рядом и подгребает меня к себе под бок, обнимает за плечи.

— Ты правда хочешь посмотреть город?

— Хочу пройтись по магазинам. Ассоциация ведь выделила какие-то средства? Было бы неплохо пополнить гардероб, а то, по сравнению с другими гостями, мы словно бедные родственники, приехавшие искать милости «госпожи».

— Думаю, на одежду нам хватит. Перекусим или сразу…

— Давай лучше в кафе где-нибудь посидим. Ещё и охранник этот…

— Просто забудь. Он ещё меньше нас рад. Но Дари… — и непонятно умолкает.

— Что? — настораживаюсь.

— Пока мы тут, старайся не оставаться с ним наедине.

— Почему?

— Не зря же его к нам приставили.

Взволнованно завозившись, пересаживаюсь так, чтобы смотреть сииру в глаза.

— Ты считаешь, он воспользуется шансом и нападёт?

— Не совсем… Ты ведь знаешь, кто такие инкубы, да?

— Так он…?!

Вот знала же, что всегда есть какой-то подвох, но чтоб настолько…

— Нет, но похоже, — смеётся Лен, поглаживая мою талию. — Медиф из тех, кто не просто ощущает эмоции других существ, как я, например, но и может ими управлять.

Я хмурюсь: всё ещё не понимаю, к чему он ведёт. Не очень приятно, конечно, но где здесь опасность?

— Он ведь тебе понравился, — как-то слишком спокойно сообщает Лен, взглядом прося не перебивать и дослушать. — Даже эту симпатию можно раздуть до неудержимой жажды.

— Этого не будет!

— Если захочет, он с кем угодно такое провернёт, не сомневайся. Даже со мной или Келтом. Другое дело, что у нас есть кольца, и, в случае угрозы, артефакт тебя защитит. Но всё равно лучше не забывать, с кем имеешь дело.

Забудешь тут… Разумеется, меня возмущает то, как здесь относятся к мужчинам, но ведь, по сути, Медиф — посторонний, совершенно незнакомый человек. Он живёт в этом дворце, и вполне может быть предан леди Луассис. Бездумно бросившись его «спасать», я сама рискую стать жертвой — жертвой его магии, например. То, что я не могу даже представить, что чьи-то чары действительно способны заставить меня разлюбить мужа или, наоборот, внезапно до помутнения рассудка влюбиться в кого-то другого, значения не имеет. Не хотелось бы испытывать удачу, ставя под удар наши с Леном отношения, они слишком ценны. Даже если это означает, что Медифу придётся остаться.

— Давай просто откажемся от него.

— Потерпи всего пару дней.

— Но почему?

— Не люблю смотреть, как кого-то из-за меня мучают. За провал его запросто могут высечь до полусмерти или ещё что похуже придумать. Ты ведь видела, что было в холле? Тут не принято стесняться жестокости.

Аргумент. Хоть мы и не знакомы, я тоже не хочу становиться причиной чужих неприятностей. В конце концов, не виноват же Медиф, что леди Луассис выбрала именно его.

Пойдя на компромисс с совестью, обещаю себе, что позже всё-таки попробую обсудить с Леном возможность выкупа. А пока стоит присмотреться к инкубу.

Объект нашего обсуждения обнаруживается в коридоре, чётко напротив дверей. Так никуда и не ушёл. После услышанного от Аллеона, я невольно присматриваюсь к нему повнимательнее, — не каждый же день увидишь инкуба! — но в отстранённом лице нет ничего, говорящего о пороке.

Мужчина выводит нас из дворца и тенью скользит за спины, предоставляя возможность самим выбирать дальнейшее направление. Его безмолвное присутствие и едва уловимая враждебность вызывают у меня стайку холодных мурашек. Ни одного косого взгляда, предельно вежливая речь, поклоны, а я всё равно чувствую его неприязнь.

Уже через полчаса становится ясно, что таскающийся за нами инкуб настоящий магнит для неприятностей. Большая часть женщин смотрит на него, как на любимый десерт, и пытаются флиртовать так, как это тут принято — норовят под шумок украсть или договориться со мной об аренде. А то и вовсе бесцеремонно использовать по назначению прямо на месте — одна из продавцов, мурлыкнув: «Пошли со мной, красавчик!», чуть не затаскивает Медифа в примерочную, пока мы с Леном выбираем одежду. Тот даже не сопротивляется, двигаясь за ней, как деревянная кукла. Приходится цапнуть его за рубашку, а дамочке напомнить, что «красавчик» сегодня мой.

— Держись ближе к нам, — шепчу, когда разочарованная женщина скрывается в другом зале.

Медиф только кивает, не торопясь рассыпаться в благодарностях, однако в нереальных, словно неоновых, глазах промелькнуло облегчение.

Очевидно, что быть популярным ему до отвращения не нравится, так почему бы не справиться самостоятельно? Почему он, как неразумный ребёнок, готов пойти с каждой, кто пальцем поманит?

От очередного бедствия сокращение дистанции не спасает. На этот раз неприятности приняли вид пёстрой стайки туристок в сопровождении местной госпожи. Женщины, несомненно, в полнейшем восторге. Они разглядывают проходящих мимо мужчин, как товар на распродаже, выбирая из представленного ассортимента тех, что покрасивее или просто чем-нибудь выделяется. Экскурсоводу стоит только окликнуть, добавив в голос властные нотки, и жертва покорно разворачивается, чтобы через секунду оказаться в толпе смеющихся дам, бесстыдно ощупывающих очередное безупречное тело. Тех, кто понравился, оставляют пока при себе в качестве развлечения, более удачливых, если вообще можно так говорить об обладателях шрамов, забраковывают и отпускают на волю.

Появление Аллеона и Медифа вполне ожидаемо привлекает внимание. Ещё бы, такая контрастная парочка!

В открытую рассматривать другого мужчину в присутствии мужа мне не хватает смелости, но вот отражение в витринах я ловлю с удовольствием. Они действительно выглядят потрясающе. Широкоплечий, высокий и небрежно-очаровательный Лен держится с непоколебимым спокойствием, так несвойственным мужчинам этого мира. Он, наверное, единственный, кто не отводит глаз и не пытается ускорить шаг, чтобы поскорее миновать улицу. А про инкуба и говорить нечего. Сам он старается ни на кого не смотреть, но всё равно с первого взгляда невольно околдовывает изящной плавностью движений, и застывшее на точёном лице отстранённое выражение только усугубляет ситуацию. Это вызов. Даже я пару раз подумывала сделать что-нибудь этакое, чтобы его проняло, наконец, но не хочется заставлять ревновать Лена.

Не спуская глаз с моих мужчин, туристки принимаются оживлённо совещаться. Я буквально затылком чувствую, как ещё больше напрягается Медиф. Однако экскурсовод отрицательно качает головой. Даже здесь, в Талассе, вседозволенность не безгранична. На Аллеоне форменный пиджак Ассоциации, из-под рукава которого поблёскивает брачный браслет, и этого достаточно, чтобы нас не трогали, позволив спокойно разместиться в кафе.

Хоть горе-телохранитель и сносит все игривые обсуждения его скромной персоны со стойкостью каменной статуи, мне его просто по-человечески жаль. Не удивительно, что во дворце он на меня постоянно косился. Наверняка, ждал какого-нибудь подвоха.

— Медиф, почему ты просто не подправишь их отношение? Почему не «убавить» явное вожделение до обычной симпатии? — спрашиваю, выпроводив вертящуюся возле нашего столика официантку. — Ты ведь можешь такое?

Сидящий напротив инкуб бросает настороженный взгляд из-под возмутительно длиннющих ресниц. Каких трудов нам стоило убедить его сесть за столик, а не стоять молчаливым укором!

— Это запрещено. Вам не стоит беспокоиться, госпожа.

— Манипулирование эмоциями подпадает под запрет на внушения, — более развёрнуто поясняет Лен. — Если поймают, наказание будет суровым, вплоть до временного рабства.

— А домогаться, значит, нормально? Не отражение, а заповедник для нимфоманок, — бормочу скорее для себя, чем обращаясь к ним, но инкуб слышит и окидывает ещё одним незаметным изучающим взглядом.

Ну да, он же, наверное, никогда не бывал в других мирах и даже не знает, что не везде женщины настолько агрессивны. Как можно всю жизнь провести в обстановке, где первая встречная вправе затащить тебя в постель и потребовать исполнения всех её фантазий? И ведь даже глаза не закроешь, если не нравится. Нужно целовать и ласкать, терпеть чужие прикосновения. Хорошо, если они хотя бы ласковые, а не болезненные. А что делать, если партнёрша не возбуждает, к примеру?

Интересно, он хоть догадывается, что у нас с Аллеоном всё по-другому? Наверняка, да. Потому и приглядывается исподтишка. Непонятно только, почему Лен так задумчиво на него смотрит. Опасается? Вроде бы, не похоже. Скорее, оценивает.

Дорога обратно проходит без приключений. В особняке Медиф снова занимает пост напротив дверей, а мы заносим внутрь пакеты с покупками.

— Отдохни. Сейчас придёт Келт, и нам с ним нужно будет работать. Вечером я помогу тебе всё разобрать.

— Как думаешь, мы успеем закончить тут за неделю?

Через девять дней его день рождения. Я всё ещё не отказалась от плана убедить Аллеона меня укусить, но Таласса для этого не годится. Нам нужно домой, там он будет чувствовать себя гораздо увереннее. И не придётся оправдываться, если что-то пойдёт не так и мы случайно что-нибудь поломаем.

— Я надеюсь управиться за два, максимум, три дня. Окончательно это станет ясно только после разговора с Келтом. Нужно понять, что его тут задерживает, и разобраться.

Не уверена, правильно ли Лен расценит мой интерес, но всё же осторожно интересуюсь:

— Насчёт возвращения… Мы можем забрать отсюда Медифа? Если леди Луассис согласится его продать, я бы…

— Не получится, Дари. Он — не раб, — со вздохом разрушает мои планы сиир. — Приказом королевы, свободным мужчинам запрещено покидать отражение.

— Ну да, иначе бы все разбежались… — соглашаюсь расстроено.

— К тому же, иметь под рукой такого слугу слишком удобно, чтобы запросто с ним попрощаться. Хоть его влияние и ограничивается сферой симпатий и физического влечения, это уже значительное преимущество. Рас, имеющих похожие способности, всего четыре, и они крайне малочисленны.

— Значит, ничего нельзя сделать?

— К сожалению. Такова реальность этого мира. Постарайся понять, живущие здесь не считают происходящее шокирующим или ужасным, им попросту не с чем сравнивать. Так что не жалей их… слишком уж сильно. И не заблуждайся насчёт Медифа. Парень не такой тихий и безобидный, как хочет казаться.

Об этом я тоже догадываюсь. «Тихие и безобидные» в условиях Талассы долго не проживут.

С другой стороны, мне что-то подсказывает, что норовистых и гордых тут любят ещё меньше.

— Я могу как-то помочь тебе с делами?

— Вообще-то, я хотел попросить оставить нас наедине. У тебя ведь нет разрешения Ассоциации, а мы будем обсуждать…

— Всё-всё, я поняла! Буду скучать в спальне.

— Ты ведь не обижаешься? Если бы дело касалось только меня, я был бы рад твоей компании, но Келт не имеет права рассказывать о своей работе третьим лицам.

— Разумеется, не обижаюсь. Мы ведь не отдыхать сюда ехали. Жаль, конечно, что заняться особо нечем, но я подожду, пока ты освободишься. Сходим вечером куда-нибудь?

Аллеон успевает только кивнуть, как раздаётся три энергичных удара в дверь, и на пороге возникает улыбающийся нисс Шиор.

— Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, Лен! — восклицает он, шумно падая в кресло. — Говорю тебе, эта проклятая Таласса всю душу мне вымотала! Ядаже у Бариийского короля не уставал так, как тут! Никогда не женюсь! Ни-ког-да! Никаких женщин вообще!

Хмыкнув, оборачиваюсь к сииру:

— Зови, если будет что-то интересное.

В спальне скучно. Сев на кровать, внимательно осматриваюсь, но в комнате нет ничего, способного помочь скоротать время.

— Дари, — заглядывает Аллеон, осторожно прикрывая за собой дверь.

— Ты уже освободился? И пяти минут же ещё не прошло!

— Мы ещё даже не начали, — снисходительно усмехается он. — Хочешь, я приглашу служанку, и тебе сделают массаж?

— А что, хорошая мысль!

— Тогда будь готова минут через десять. Помочь с платьем?

— Нет, оно просто снимается, — торопливо встав, целую любимого в губы. — Спасибо, Лен.

Поцелуй задумывался как лёгкий и благодарственный, но, стоит нам только коснуться друг друга, он каким-то образом превращается в голодный, жаждущий. Невероятное чувство! До нашего с Леном знакомства у меня ещё никогда так не слабели коленки.

— Может, ну их, эти ваши серьёзные разговоры? — выдыхаю насмешливо. — Оставайся, Келт подождёт.

— Нам пока ничего нельзя, — Лен, мрачнея на глазах, отстраняется. — Я позову слуг. Не скучай.

Ну и ладно. Я всё равно его переупрямлю. В конце концов, мне медовый месяц положен, а не строгое воздержание!

— Дари, — на этот раз муж просто заглядывает, чуть приоткрыв дверь, — хочешь, чтобы массажем занялся Медиф, или лучше, если это будет женщина?

Не ожидая такого предложения, растерянно моргаю. Медиф же, вроде, охранник? При чём тут это?

Ах да, со слугами же что угодно можно творить! Представляю, как перекосит инкуба от необходимости делать массаж! С его-то заморочками, он наверняка подумает, что в спальню его пригласили с далекоидущими эротическими намерениями.

— Лучше женщину.

Понятливо кивнув, Лен исчезает, а всего через несколько минут в комнату с поклоном входит обещанная массажистка с целым арсеналом баночек, бутылочек и кремов.

Похоже, ожидание будет приятным.

Глава 11

Массаж оказался настолько расслабляющим, что я едва не засыпаю прямо под мягкими руками массажистки. Откуда такая усталость? Вроде бы, ничего особенного сегодня не делала, только по городу немного прошлась.

Почувствовав, что уже покачиваюсь на волнах сна и вот-вот окончательно в него провалюсь, более-менее связно благодарю и прошу женщину уйти. Не люблю спать при посторонних. К тому же, получится неловко, если я усну, а ей придётся продолжать работать.

С трудом сопротивляясь желанию заползти под одеяло, встаю. Сейчас только переоденусь, и вот тогда…

За окном постепенно темнеет, а из-за двери по-прежнему чуть слышно доносятся серьёзные голоса Аллеона и нисса Шиора. Подозреваю, последний просто не хочет от нас уходить: с час назад на первом этаже началась какая-то многолюдная вечеринка, на которую ещё днём нас настойчиво приглашали. Не трудно догадаться, кто его там дожидается. Мы тоже решили не идти. Знаю я местные развлечения…

Однако отсидеться в наших покоях у несчастного дипломата не получается.

Услышав в гостиной женский голос, с силой тру лоб, чтобы хоть немного прояснить заторможенные мысли, натягиваю платье и выхожу к ним в комнату, чтобы с удивлением обнаружить там леди Луассис. Она явно только что с вечера. Утреннее фиолетовое платье показавшееся мне очень шикарным, не идёт ни в какое сравнение с нынешним. Мерцающе-чёрное, узкое, с соблазнительно обнажёнными плечами, оно идеально подчёркивает совершенную фигуру, не выглядя при этом вульгарно. Насколько я успела заметить, здесь в моде гораздо более откровенная одежда, так что леди, похоже, ориентировалась на вкус вполне конкретного гостя.

Что тут у них происходит? Разве хозяйке не полагается быть внизу, с остальными? Неужели же ей так нужен нисс Шиор, что она решила пригласить его лично?

За спиной леди Луассис ледяным изваянием застыл Медиф. Вид у него неважный — к привычной невозмутимости добавилась какая-то потерянная пришибленность и злая обречённость.

Могла ли она наказать его за то, что никто из нас не явился на вечеринку?

— Нравится? — хитро спрашивает леди Луассис, перехватывая мой внимательный взгляд. И после секундной паузы опасно воодушевляется: — А ведь это отличная мысль! Леди Дарисса, раз уж я пришла похитить Вашего супруга, позвольте сделать подарок.

От энтузиазма в её голосе у меня тревожно сжимается сердце и резко проясняется в голове.

— Подойди, Медиф! Принесёшь клятву своей госпоже.

Мой растерянный взгляд на миг встречается с его мрачным. Мужчина тут же опускает глаза. Мне и отсюда видно, как плотно сжаты его побелевшие губы.

Не зная, что предпринять, оборачиваюсь к встревоженному Лену, мысленно умоляя его вмешаться.

— Леди Луассис, — вступает он в разговор, — это очень великодушно, однако мы вынуждены отказаться. Согласно Своду правил Ассоциации, живущие в Талассе мужчины не могут покидать пределов отражения.

— Правило ведь касается только свободных мужчин. Медиф — мой младший сын, и как глава семьи я имею право подарить его любому, кому пожелаю.

Ошалело переведя взгляд с одного на другую, с ужасом замечаю, что у них и впрямь есть кое-что общее. Выразительные голубые глаза, тонкий, аккуратный нос, полные, искушающие губы… Да они почти на одно лицо! Я не увидела этого сразу, потому что мне и в страшном сне не могло присниться, что мать может допустить подобное обращение с собственным сыном.

Это настолько неправильно, что я даже не нахожу слов. Да и существуют ли слова, способные убедить эту бессердечную особу?

— И всё же…

— Ты всё слышал, Медиф, — перебивает она, протягивая свою подвеску. В её холодных голубых глазах словно кружат снежинки. — Принеси ниссе Элктар клятву хранителя. Немедленно.

Нотку угрозы различили мы все.

Покорно взяв украшение, инкуб подходит ко мне и опускается на колени, устремив взгляд в пол.

— Леди Луассис… — кажется, голос у меня чуть дрожит.

— Не волнуйтесь, хоть здесь и нет магии, клятва вполне надёжна, — безмятежно улыбается она, удовлетворённо наблюдая за сыном. — Эта подвеска — магический накопитель, так что всё будет по правилам.

Осторожно переведя дыхание, пытаюсь взять себя в руки. Ничего непоправимого не случится. Как только мы отсюда уедем, я просто верну ему клятву. Это даже к лучшему. Уверена, уж Медиф-то точно оценит преимущества свободной жизни, ему и в голову не придёт отказываться.

— Отныне и навсегда посвящаю свой меч и жизнь свою служению Вам как единственной моей госпоже, — глухо, но внятно произносит инкуб. — Клянусь быть острым клинком, незаметной тенью и верным слугой. Клянусь с честью выполнять свой долг хранителя, защищая и оберегая Вас и днём, и ночью.

— Я принимаю твоё обещание.

Яркая жёлтая вспышка в его руке, слабое покалывание на моём запястье, и тишина.

— Разреши ему подняться, Дари, — тихо подсказывает Аллеон.

— Встань, Медиф.

Забрав у поднявшегося мужчины подвеску, Лен возвращает её владелице.

— Благодарю за щедрый подарок, леди.

— Пустяки, — с улыбкой отмахивается она и многозначительно напоминает: — Я жду вас внизу.

— Разумеется.

Когда дверь за ней закрывается, я устало присаживаюсь на диван.

— Идти обязательно?

— Нам с Келтом — да.

— Тогда я тоже пойду.

Не знаю, как, правда, но пойду.

— Останься, пожалуйста, тут. Медиф за тобой присмотрит. После клятвы он не…

— Ну, нет! Ты видел этот взгляд? Да она же вас живьём съест!

Нисс Шиор чуть ёжится, передёргивая плечами, но Аллеон спокоен.

— Я справлюсь. К тому же, это ненадолго. Мы уйдём сразу, как только это будет возможно.

— Останьтесь, нисса, — присоединяется Келт. — Не нужно такой хорошенькой девушке видеть то, что там будет происходить.

— Что-то неприличное?

Все трое мужчин переглядываются.

— И неприличное тоже, — равнодушно произносит Медиф. — Сегодня завезли свежих рабов. Гости собираются развлекаться.

Смотреть на игры с рабами нет никакого желания. Но если не пойду, точно буду волноваться. А ещё придётся прямо сейчас что-то решать с инкубом.

— Всего пара часов, — Аллеон быстро целует меня в щёку и сбегает переодеваться.

— Встретимся внизу, — кивает ему нисс Шиор, после чего тоже откланивается.

Мы остаёмся одни. «Подарок» выжидающе сверлит меня взглядом, но пока молчит. Я сдаюсь первой: зачем откладывать неизбежное?

— И что теперь? — спрашиваю, настраиваясь на непростой разговор.

Он, прищурившись, складывает руки на груди и не торопится отвечать.

— Ты будешь жить здесь или у тебя есть своя комната?

— Вещам не разрешается иметь отдельное жильё, — произносит зло.

До меня не сразу доходит, что он подразумевает под словом «вещи».

— Вот только давай без этого!

— Чем госпожа недовольна? — издевается.

— Я виновата, что ли? Хватит язвить и перестань так меня звать!

— Хозяйкой я тебя звать не стану! — взрыкивает.

— Ещё чего не хватало! — ужаснувшись, я едва не отшатываюсь. — По имени зови: меня — Дарисса, а его — Аллеон. И раз уж тебе придётся тут поселиться, было бы неплохо перенести к нам твои пожитки.

Долгих три секунды Медиф ждёт то ли продолжения, то ли подвоха, а после безмолвно покидает комнату. Практически следом за ним уходит и Аллеон, предварительно стребовав поцелуй, обещание никуда не влезать и разобраться с «приобретением».

Можно подумать, я специально ищу неприятности…

К тому же, проблем для одного дня и так в избытке, по-моему. У меня уже есть свой сиир, свой джарой, а теперь ещё и инкуб появился. Красивый, прохвост, но что с ним делать? И ведь дома же ещё Гарари остался. Надеюсь, хоть он образумился.

Медиф возвращается слишком быстро. Быстрее, чем я успеваю собраться с мыслями и решить, как вести себя с «разморозившимся» мужчиной, внутри которого, кажется, теперь медленно закипает лава. Окинув взглядом, замечаю на его плече сиротливо болтающуюся полупустую сумку. Другого багажа нет.

— Это что, всё? — уточняю, недоверчиво приподняв брови.

Почему так мало вещей? Он же сын хозяйки этого исполинского дворца! Да, мужчины тут не очень-то ценятся, но нельзя же так с собственными детьми!

Хотя, о чём я говорю?..

— Всё.

Меня с новой силой одолевают сомнения в том, не были ли предыдущие события фарсом. Слишком уж безумно всё выглядит.

— Ответь честно, — прошу, удерживая его тяжёлый взгляд, — она действительно отдала тебя? Насовсем?

— Да.

— И ты согласился. Почему?

— А был выбор? — огрызается он, но тут же никнет и отворачивается. — Мать всё равно бы это сделала. Сначала она собиралась наказать меня, подарив кому-нибудь из своих подруг, но потом решила просто использовать.

— Дикость какая! У вас тут нормально вот так вот людей раздаривать?

— Бывает, — Медиф скидывает сумку на пол. — Я восьмой сын и, к тому же, сильно разочаровал мать. Ничего странного, что она захотела от меня избавиться.

— Разочаровал?

Он, не поясняя, пожимает плечами.

Это из-за нас с Леном или есть ещё что-то?

— Чем? — настаиваю я на ответе.

— Тем, что не тащу в постель, что попало, — усмехается, прищурившись и ничего больше не поясняя.

У нас с родителями, конечно, не всегда всё было гладко, но чтобы вот так — разочаровала — видеть тебя не желаю, проваливай с первым, кто согласился забрать… В голове не укладывается.

Он отказался использовать на мне свою магию, и леди Луассис решила навязать нас друг другу с помощью клятвы? Но ведь для неё это не выход, у Медифа по-прежнему нет никаких причин пытаться разлучить нас с Леном… или теперь есть?

— Ты же совсем меня не знаешь. Разве нельзя было попросить помочь кого-нибудь из знакомых?

— Лучше неизвестность, чем попасть к кому-то из местных.

После всего услышанного продолжать спрашивать страшно. Чем больше узнаю об этом мире, тем сильнее хочется скорее его покинуть.

Но у Медифа, оказывается, тоже есть пара вопросов.

— Какие будут правила?

— Правила? Дай-ка подумать… Пока мы здесь, постарайся вести себя тихо. А когда вернёмся домой, я верну тебе клятву.

По мере того, как я говорю, его губы всё больше скептически сжимаются.

Не верит.

— Это всё?

— О, вспомнила самое главное! Не пытайся лезть ко мне в ванну!

— Думаешь, я тебя хочу? Ты меня даже не привлекаешь.

С каким вызовом и презрительным удовольствием он это мне заявляет! Вот же разговорился! А ведь пока молчал, нормальным казался.

— Я, вообще-то, говорила об инициативе помочь мне мыться, а то был уже прецедент. Мы чуть комнату не разгромили.

— И где этот раб сейчас?

Слово «раб» режет слух. Судя по тону, Медиф подозревает, что я в прямом смысле слова избавилась от несчастного. Хотя отчасти инкуб прав. Избавилась. Но вовсе не так радикально.

— Устраивает свою личную жизнь, надеюсь… Выдохни, Медиф. Расслабься, ладно? Ещё несколько дней — и снова будешь свободным. Нам просто нужно…

— Хватит дразнить меня свободой! — яростно рычит он, стремительным движением оказавшись рядом. — Можно подумать, ты не обрадовалась, что я теперь твой! Можно подумать, я смогу от тебя уйти! Я вижу всё, что ты чувствуешь!

— А ну сядь! — прикрикиваю, чтобы псих перестал орать. Вместо того чтобы отступить от его угрожающе нависающей фигуры, делаю шаг вперёд и тыкаю пальцем в сторону дивана: — Сел! Живо!

Он подчиняется, но как! Ещё никто не смотрел на меня с такой непостижимо огромной ненавистью. Невольно отшатнувшись, тут же маскирую это желанием занять кресло и, поборов внутреннюю дрожь, смотрю прямо в опасно мерцающие глаза.

— Теперь рассказывай, почему ты решил, что не сможешь.

Медиф в излюбленном жесте складывает руки на груди.

— Не хочу, — и демонстративно-вызывающе откидывается на спинку.

— Какой же ты стал!.. — возмущаюсь всердцах.

— … неудобный? — подсказывает ядовито.

— Твердолобый! Я с тобой по-хорошему, а ты зачем-то выделываешься! Тоже мне, подарочек!

Единственный плюс в том, что я больше не воспринимаю его как страдающее возвышенное существо. Обычный вредный мужик, которого за ненадобностью удачно сбагрили нам с Аллеоном. Вполне предсказуемо, что он пытается на мне отыграться.

Хотя, конечно, день у него явно не задался. Проснулся свободным, а к вечеру уже стал рабом и скоро впервые в жизни должен будет покинуть родное отражение. Пусть жестокое, зато знакомое и предсказуемое. Ничего удивительного, что нервы не выдержали. Можно, пожалуй, немного и посочувствовать.

Мысленно сосчитав до десяти, максимально спокойно произношу:

— Послушай, Медиф, я всего второй раз в Талассе и почти ничего о ней не знаю. Я не издеваюсь. Мне действительно не понятно, что может помешать тебе заниматься своими делами после того, как мы все вернёмся в Наирру. Подумай об этом, а я пойду в спальню. Ругаться мне больше не хочется.

Не опасаясь, что инкуб что-нибудь выкинет, раздеваюсь и практически падаю на кровать. Отключаюсь мгновенно. Даже когда возвращается Аллеон, я только чуть приоткрываю один глаз, чтобы взглянуть на него из-под ресниц, на большее сил не хватает. Усталый и злой, пахнущий горько-приторной смесью ароматов, он садится рядом и пару секунд просто на меня смотрит. Я почти вижу, как постепенно уходит напряжение, но ничего не спрашиваю.

Наконец, муж небрежно скидывает одежду и со вздохом устраивается под одеялом.

— Иди ко мне, Дари, — просит, протянув руку. — Давай спать.

Видимо, вечеринка удалась, раз так проняло даже спокойного сиира, привыкшего к причудам разных отражений. Что она там устроила? Странности Талассы и раньше казались неприятными, но сегодня, похоже, случилось что-то из ряда вон. Пытки, бои, изнасилование? С одной стороны, любопытно, но с другой — лучше, пожалуй, не знать.

Удобно положив голову Аллеону на плечо, глажу его по груди.

— Спасибо, — шепчет, целуя в волосы.

Прижимаясь к его большому и тёплому телу, я тоже постепенно засыпаю.

Всю ночь меня мучает кошмар. Не помня себя от горя, я снова и снова вгрызаюсь в горло мужчин с непривычно зеленоватой кожей. Они в ловушке, спрятаться негде. Я ловлю их, как перепуганных грызунов. Зубами разрываю их шеи, глотаю чужую солёную кровь. Мощными лапами в клочья рву дорогую одежду, чувствуя, как когти вспахивают их кожу. От отчаяния хочется выть, но невидимый груз давит так сильно, что и дышать трудно. Ощущение безнадёжности, невосполнимости потери сводит с ума и единственный способ хоть как-то его заглушить — растерзать каждого в этом подвале. Знаю, что это ничего не исправит, и ужасающая пустота внутри никуда не денется, до самого конца напоминая, чего я лишился, но ярость помогает забыться хотя бы на время.

Один, второй, третий… Не успеваю!

Кто-то пытается меня оттолкнуть, бьёт, ранит в живот, но я почти не замечаю боли, крепче сжимая челюсти и слушая хрип очередного врага.

Не удивительно, что, очнувшись утром заплаканной и слегка опухшей, я чувствую себя совершенно разбитой. Сон уже кончился, но от пережитого невыносимо тяжело ноет в груди. Как избавиться от этой звериной тоски?

Второй день во дворце леди Луассис проходит спокойнее: без неожиданных визитов хозяйки, томных женских взглядов и очередного пополнения в рядах наших подопечных. Лен и нисс Шиор с самого утра с серьёзными лицами засели за бумаги, а Медифу выпала сомнительная честь проводить меня в местный спа-салон. Если верить инкубу, вода из подземного источника, укромно спрятанного на нижних ярусах, надолго сделает кожу сияющей и гладкой. Впрочем, даже если там обычный бассейн, я не обижусь: в спальне сидеть скучно.

Я уже сбилась со счёту, сколько лестниц мы миновали, а Медиф и не думает останавливаться. Это уже начинает меня беспокоить. За всю дорогу нам попалось только два человека — стражники, делающие обход.

— Долго ещё спускаться?

— Думаю, не больше пяти минут.

— Ты ведь не в казематы меня ведёшь? — спрашиваю в шутку.

— Что Вы, госпожа, как можно?

Подозреваю, пока я спала, между мужчинами произошла серьёзная воспитательная беседа. Приятно, конечно, что Медиф больше не ведёт себя, как упрямый баран, но это уже перебор.

— Мы ведь договаривались.

— Тогда… леди?

И это «леди» он ухитряется произнести так бархатно, так соблазнительно, что по спине разбегаются мурашки. Инкуб — что с него взять?

— А просто «Дарисса» нельзя? — уточняю без особой надежды.

— Если леди желает, — чуть склоняется он с очаровательной улыбкой.

— Меня пугают перемены в твоём настроении. Перестань уже. Я знаю, что ты можешь вести себя нормально.

Вот уж чего я меньше всего ожидала, так это что он опустится на колени!

— Медиф, — зову оторопело, — встань! Ты чего?

Мне ужасно неловко. Хочется то ли отойти от него подальше, чтоб не иметь ничего общего, то ли схватить за шкирку и вздёрнуть на ноги, чтоб не позорил. Не делая ни того, ни другого, внимательно приглядываюсь, подозревая, что несносный тип издевается, но каждая чёрточка его нечеловечески правильного лица выражает лишь покорность. Медиф преданно, почти влюблено заглядывает мне в глаза. Что за внезапные перепады? Я даже рассердиться на него не могу!

— Вам не нужно пугаться, — мурлычет, околдовывая бездонным взглядом. Смуглые пальцы бережно ловят мою ладонь, и, вопреки ожиданиям, неприязни это не вызывает. — Я буду о Вас заботиться, леди, — шёлковые губы легчайшим поцелуем ласкают запястье. — Скажите, чего Вам хочется…

Вкрадчиво мягкий голос льётся прямо в душу.

Самый красивый мужчина из всех, что я когда-либо видела, стоит на коленях, готовый исполнить любое желание. Всё-таки есть в этом что-то, волнующее, притягивающее взгляд. Всё его сильное, безупречное тело — моё, достаточно только намекнуть. Запустить бы пальцы в эти блестящие чёрные кудри, погладить по щеке, коснуться ямочки на подбородке — хочется почти нестерпимо.

Но на моей руке браслет Аллеона.

Медиф меня соблазняет? Пробует на мне свои инкубские штучки!

Вот же паршивец! Да я его!.. Не знаю даже, что я с ним сделаю за такие коленца!

От осознания подставы зло перехватывает дыхание. А если бы у него получилось? Страх подпасть под чужое влияние и превратиться в безвольную овцу мешается с негодованием и грозит вылиться во что-то непредсказуемое. Представить не могу, как бы я потом объяснялась с Леном! Как бы смотрела ему в глаза! Это отвратительно!

Я ещё никогда никого не била, но пощёчина получается что надо. Ладонь болит. Надеюсь, этому наглецу гораздо больнее.

— Прекрати сейчас же! Я замужем, понимаешь? У меня уже есть любимый мужчина, так что не смей проверять на мне свои навыки!

Даже не дёрнулся!

— Я Вам не нравлюсь? — голова с проступающим на щеке отпечатком картинно склоняется к груди.

Если б он хотя бы выглядел виноватым, стало бы легче, но инкуб продолжает играть, пробуждая во мне яростное желание что-нибудь с ним сотворить.

— Не ты ли вчера вопил, что я тебя не привлекаю? Последний раз по-хорошему прошу, заканчивай с представлением!

Пауза длится несколько секунд, а затем Медиф одним гибким движением поднимается на ноги.

— Как пожелаете, леди. Прошу, следуйте за мной.

Он опять! Опять!

— Медиф!

В прозрачных глазах столько показного смирения, что хочется снова его ударить. Хотя бы для моего душевного равновесия. Ну, и симметрии. Но я всё-таки сдерживаюсь и просто сердито отмахиваюсь:

— Да делай, как хочешь! Надоел! Нравится быть слугой — будь!

Хвалёный источник — маленькая, чуть облагороженная пещера с круглым бассейном и стилизованными под старину светильниками по стенам. Над заманчиво гладкой поверхностью поднимается лёгкий пар. А самое приятное — можно отмокать, сколько угодно. Сюда вряд ли кто-нибудь явится: очень уж далеко.

— Я буду за дверью, леди Дарисса. Вас никто не побеспокоит.

Не обращая на уходящего мужчину внимания, раздеваюсь и, оставшись в купальнике, забираюсь в горячую воду. После прогулки по подземелью я немного продрогла, и температура кажется слишком высокой. Ну и пусть. Окунувшись по плечи, нахожу ступеньку, на которой удобно сидеть, прислоняюсь к бортику и закрываю глаза. Сон этот жуткий, Таласса, леди Луассис, Медиф… Как он ухитрился провернуть этот фокус, минуя защиту кольца? Давно ли сам вспоминал, что внушение противозаконно, а тут, смотрите-ка, не побрезговал! Была ли это попытка вернуть расположение матери или соблазнять всех подряд для него в порядке вещей? А может дело вообще в другом, и он надеялся таким образом получить от меня преференции?

Нет, не хочу сейчас ни о чём думать. Надо хотя бы немного отвлечься, иначе никакого терпения не хватит.

Купание отчасти отгоняет скверное настроение. Ещё лучше оно становится, когда выясняется, что завтра вечером мы, наконец, вернёмся домой.

Дождавшись, пока я поем, подобрею до относительно вменяемого состояния и уютно устроюсь в углу дивана, Медиф подходит и снова опускается на колени. Там, конечно, ковёр, но сама эта поза будит во мне стыд пополам с раздражением. Не должны мужчины стоять на коленях. Так — не должны.

— Рядом со мной тебе не сидится, да? — цежу, буравя его взглядом.

Подметив недовольно нахмуренные брови и поджатые губы, инкуб несколько нервно сглатывает, так что кадык дёргается, и отклоняется на пятки.

— Госпожа Дарисса… леди, позвольте попросить.

Он издевается или правда робеет и не знает, как ко мне обращаться? Учитывая, что Медиф всё-таки взрослый мужчина, в последнее верится с трудом. Хотя, кто их, талассцев, поймёт.

— Просто «Дари», ладно? Я тебя слушаю, но, может, для начала всё-таки пересядешь? Мне неудобно так разговаривать.

А ещё это здорово напоминает об устроенной им сцене в подвалах.

— Общаетесь? — саркастически хмыкает Аллеон, с порога обозревая представшую перед ним картину.

Что удивительно, Медиф тут же поднимается и делает шаг назад.

Как будто сиир не успел рассмотреть это безобразие.

— Он вовсе не… — начинаю, надеясь заверить законного мужа в том, что в его отсутствие инкуб не делал ничего предосудительного.

— Ещё как «да», — вздыхает Лен, обессилено падая на диван. Бросив на Медифа тяжёлый взгляд, укладывает голову мне на колени и, не без издёвки, продолжает: — Он очень любит свою добрую госпожу, правда?

Очевидно, Аллеона мучает ревность. Я его понимаю. Не представляю, как бы я вела себя, подари ему кто-нибудь красивую рабыню, которая бы смотрела на него так, как Медиф — на меня сейчас. Девушка бы у нас точно не задержалась.

— Ты же знаешь, что я не могла отказаться. Она бы всё равно его отдала, и это было бы гораздо хуже.

— Знаю, Дари. Знаю…

Потерев лоб и пробормотав нечто невнятное, но определённо ругательное, он несколько успокаивается.

— Я тут кое-что выяснил об этой клятве хранителя. Сам расскажешь или это сделать мне?

Медиф мрачнеет, упрямо наклонив голову.

— Я уже знаю, что он останется. Правда, Гарари сначала тоже так говорил, но потом ведь…

— Гарари — аилей. Рядом с тобой его держал исключительно долг. Если долг оплачен или прощён, Гарари снова свободен. А Медиф — лисилай, это совсем другое. Клятва, скреплённая магией, навсегда сделала его твоим хранителем, — поморщившись, Аллеон с непередаваемой интонацией договаривает: — Привыкай.

От пронзительного взгляда инкуба хочется куда-нибудь спрятаться.

Почему он молчит?

— Помимо ублажения женщин, ты хоть что-нибудь делать умеешь?

Это было грубо. Не осуждая вслух, укоризненно дёргаю Лена за прядь волос.

— Умею обращаться с оружием.

— Я не доверю безопасность моей жены кому попало, так что завтра покажешь.

Медиф невозмутимо кивает.

— Не сердись, Дари, — поднимает глаза Лен. — Он не в обиде. Спроси, если не веришь.

— И всё-таки…

— А как ещё я должен реагировать на появление в нашей семье третьего мужчины? Радоваться? Да я и так уже исчерпал все мыслимые запасы терпения…

— Третьего? — сосредоточенно уточняет инкуб, лишь на долю секунды опередив меня.

— Лен!

— Есть ещё джарой. Что «Лен», Дари? Неделей раньше, неделей позже ты всё равно бы это поняла. Если бы не магическая клятва, Медиф был бы обычным рабом, его можно было бы отправить куда-нибудь, как Гарари, но леди Луассис подстраховалась…

Знаю, прозвучит наивно, но всё-таки нужно спросить:

— Почему бы просто её не вернуть?

— Потому что это не обычная присяга. Он предложил тебе себя в качестве пожизненного хранителя. Ты приняла. Такими обещаниями не разбрасываются. Ваши судьбы теперь связаны.

Да, предложил, да, приняла, но…

— Но я не хочу!

— По-твоему, я хочу, чтобы рядом с моей женой околачивался чужой, по самые уши влюблённый мужчина? Посмотри на него, он же не сможет быть тебе просто телохранителем, ему будет мало… — Аллеон замолкает, выравнивая сбившееся дыхание, и продолжает уже не столь язвительным тоном: — Хотя, в чём-то это даже можно считать удачей. Решать тебе, но имей в виду, что он буквально не переживёт разлуку, а рабства у нас в отражении нет. Вот и получается или третий муж, или потенциальный любовник, живущий прямо у нас дома. И я бы, несомненно, предпочёл первый вариант.

Про выселение, понятно, и речь не идёт. Дело не в доброте, а в совести: теперь, когда я знаю последствия, она меня просто замучает. Проще смириться с присутствием ещё одного мужчины, чем с ежедневными угрызениями.

С другой стороны, любовника я себе заводить не планирую. Зачем, при любимом-то муже?

Почему бы Медифу, например, не жить у нас дома без всяких претензий? Работать, встречаться, с кем хочется. Это ведь хорошая альтернатива. Не верю я ни в какую любовь с первого взгляда. Не мог он так быстро по-настоящему меня полюбить. Да и за что? Переедет, познакомиться с нормальными, заботливыми, добрыми и милыми девушками и выберет себе одну по душе.

— Почему ты так уверен, что…

— Уверен, — качает головой Лен. — Ты никогда раньше не сталкивалась с этой расой, Дари. И не видишь, что он чувствует… Из-за этих чувств его дар, даже помимо его воли, будет влиять на тебя. Час за часом, день за днём, год за годом. Однажды ты всё-таки поддашься, и нам с тобой обоим будет от этого очень больно. Лучше договориться обо всём прямо сейчас… К тому же, как я уже говорил, в том, чтобы Медиф стал третьим есть и свои плюсы.

Больше всего на свете я не люблю терять контроль над ситуацией. Вот так, как сейчас, например. Никакие «плюсы» не помогают.

— Рраяр мне не муж! Уж на него-то я точно не соглашусь!

— Обсудите это, когда он нагуляется и явится к нам. И ведь имеет же, выродок, право …

Пока мы препираемся, временно позабытый Медиф успевает опять сползти на пол, добавляя хаоса в и без того сумасшедшую сцену.

— Леди Дарисса…

— Сядь в кресло! — не выдерживаю я градуса напряжения.

— Леди…

— В кресло!

— Скажи ему, — вмешивается возмутительно спокойный Лен, — не томи.

В наступившей звонкой тишине отчётливо слышно, как я тяжело перевожу дух, пытаясь избавиться от ощущения потери власти над собственной жизнью. Почему всё идёт кувырком?

— Ты остаёшься с нами, — слова даются с трудом, а взгляд упорно отказывается отделяться от ковра. Я просто не могу заставить себя посмотреть на инкуба. Делаю, вроде, правильно, а чувство такое, будто изменять собралась. — Не в качестве мужа, а просто… просто пока остаёшься. Спишь в другой комнате, ясно? И на колени не падаешь!

— Как пожелаете, леди! Спасибо.

Эмоции оживляют его фарфоровое, бесстрастное лицо, делая более человечным. Вот бы всегда так…

— Медиф! Ну сколько можно?

— Тут так принято, отвыкнет со временем, — отмахивается сиир, садясь. — Ты как, успокоилась? Готова слушать дальше?

— Это ещё не всё?!

— Не всё. Раз уж у нас теперь есть лисилай, глупо будет не воспользоваться возможностью окончательно подтвердить наш с тобой брак.

— Я не позволю! — срывается вдруг Медиф. — Даже с моей помощью ты её ранишь!

— Уймись. Нужно только укусить.

От таких новостей инкуб теряет весь свой запал. Оседает обратно в кресло и недоверчиво смотрит на нас с Леном.

— Только метка? То есть остальное уже…Разве Вы не человек, леди Дарисса?

— Полуоборот тоже считается, — развеивает его затруднения сиир. — Я бы и с остальным сам справился, но не вовремя отравился суфуром. Сможешь сгладить его действие?

— Да. Когда это нужно?

— Когда будем дома.

Что ж, пожалуй, это действительно хорошая новость. Главное, сделать всё быстро. До того, как у нас опять что-нибудь да случится.

— Не затягивай, ладно, Лен?.. И я хотела спросить. Мне ведь не надо будет раздеваться, правда?

— Нет, если ты найдёшь что-нибудь с открытыми плечами.

Я бы не отказалась остаться с ним наедине, чтобы обдумать и обсудить стремительные изменения в нашей семейной жизни, но куда деть Медифа? Фиктивный, конечно, но член семьи всё-таки!

Покончив с важными разговорами, Аллеон вспоминает о более прозаичных вещах:

— Вы обедали?

— Ещё не успели.

— Я попрошу служанку, — вызывается инкуб.

Проводив его взглядом, устало вздыхаю:

— Всё это очень странно…

— Не так чтобы «очень», но да, такого я точно не планировал.

— Ну… зато теперь твои родители могут быть спокойны.

И не только родители. Представляю, какое это облегчение для него самого. Да и для меня тоже. Ради этого можно и не на такую авантюру пойти. Что бы Лен ни говорил, он ведь первым увидел в инкубе возможность решения наших проблем и, наверняка, обдумывал способ договориться.

— Пожалуй. У матери, кстати, два мужа, и я их обоих считаю отцами. Это чтоб ты не думала, что…

— … что наш дом станет оплотом разврата? — усмехаюсь нервно.

Зачем он напомнил?

— … что наша семья особенная.

— И как это будет выглядеть? Все спят отдельно или нам пора заказывать одну гигантскую кровать? А супружеский долг?

— Дари, не паникуй.

— Составим посменный график и будем отмечать галочками, чья нынче очередь? До сих пор на комплексы я не жаловалась, но к милой семейной оргии всё-таки не готова… Ещё же Рраяр есть!

— Дари!

— Ты хоть знаешь, какой он дурной? Как ты вообще представляешь совместную жизнь м-м-м!..

Ловко уронив на спину, Лен крепко прижимает меня к дивану и настойчиво целует, не давая договорить. Качественно, конечно, целует, но нагло!

Обнимаю его за шею, поглаживаю вдоль линии роста волос, по плечам. А как только мужчина расслабляется, ничуть не сомневаясь в одержанной победе, изо всех сил толкаю его, не ожидающего такой подставы, прямиком на ковёр. Ворс мягкий, диван низкий — падать будет не больно.

— Думал, раз ты такой большой, то всё можно? — улыбаюсь, вставая.

Аллеон без слов тянет к себе. Сажусь ему на бёдра, несколько раз покачиваюсь вперёд-назад, ощущая его возбуждение, наслаждаясь желанием, затопившем зелень его глаз. Дразняще, легко целую, едва касаясь губами, и с тихим вскриком оказываюсь на полу, надёжно придавленная тяжёлым, разгорячённым телом. Жадные губы обжигают шею короткими поцелуями, и я откидываю голову, прикрываю глаза, прислушиваясь к ощущениям. И вдруг понимаю, что на нас кто-то смотрит. Прямо-таки пожирает взглядом.

Точно, у двери с непередаваемой смесью зависти и смятения на лице застыл Медиф.

Игривого настроения как не бывало, однако мои попытки выбраться Аллеон принимает за очередную провокацию и снова целует — так упоительно сладко, что становится уже не важно, кто куда смотрит. А ведь у нас даже медового месяца не было! Учёба, работа — он явно мне задолжал!

Однако ощутив ладонь, уверенно пробирающуюся в декольте, решительно отворачиваюсь от ласковых губ.

— Хватит, Лен! Мы тут не одни.

Поняв, что я серьёзно, он разочарованно поднимается и помогает встать мне.

— Вуайерист! — сердито бросаю в сторону инкуба, поправляя платье.

— Кто? — виновато моргает Медиф.

Чуть более просвещённый Аллеон весело смеётся.

— Я должен был вмешаться, леди?

Пускаться в объяснения нет никакого желания. Распалённое тело требует удовлетворения. Манеры и даже само присутствие инкуба вызывают весьма противоречивые эмоции.

— Нет, — отвечает Аллеон. — Ты распорядился насчёт обеда?

— Сейчас всё принесут.

Он всё ещё стоит на прежнем месте, поглядывая на меня и не решаясь пройти в комнату. Дожила. Пугаю мужчин одним своим видом.

— Может быть, после еды немного прогуляемся по городу?

— Мне ещё к леди Луассис идти, — качает головой сиир. — Она пригласила нас с Келтом на чай.

— Не ешьте ничего, где есть красные фрукты, — тут же оборачивается к нему Медиф. — И янтарное вино не пробуйте. Иначе пару часов спустя оба проснётесь в её постели. Или ещё в чьей.

— Тут даже фрукты с сюрпризом, — ворчу, закатывая глаза. — Одно слово — Таласса!

— Спасибо, Медиф, — благодарно кивает Аллеон. — Я передам Келту.

Глава 12

Неприятности подкрадываются, откуда не ждали. Если точнее — прямиком из стены нашей спальни.

Просыпаюсь от того, что кто-то бессовестно сдёрнул меня на пол, едва не вывихнув руку. Карма, надо признать, существует: падать на ковёр, оказывается, тоже довольно-таки неприятно, так что я была неправа, каюсь. Однако поделиться этим открытием некогда. Аллеон успевает только отрывисто скомандовать: «Под кровать!», а в следующий миг на его месте уже возвышается бешено шипящий сиир.

В комнате резко становится тесно.

Проворно забравшись куда велено, осторожно слежу за начавшимся светопреставлением из-под края свисающего одеяла. Угол обзора, увы, оставляет желать лучшего, но общий ход событий понятен.

Перед глазами мелькают сапоги и тёмные шаровары уже знакомых мне «пластилиновых» громил. Мощный хвост сиира быстро раскидывает их налево и направо, но я всё равно волнуюсь: очень уж много нэрдов вломилось, а если ещё вспомнить про их феноменальную живучесть, то у нас точно большие проблемы. Нужно срочно что-то придумать, иначе Лена банально задавят числом.

Почему среди дерущихся не видно Медифа? Он спал в соседней комнате, сомневаюсь, что такой грохот можно попросту не заметить! Не верю, что он предатель: хитрость в нём есть, конечно, без неё тут никак, но подлости я не почувствовала. Он даже соблазнять меня по приказу не стал, а теперь, после клятвы, точно бы заступился. Надеюсь, ничего фатального с ним не случилось… Если даже он ранен, Лен сумеет помочь, главное, чтобы инкуб дождался.

Кто-то крепко хватает меня за щиколотки и тащит наружу. Взвизгнув от неожиданности и страха, изо всех сил вцепляюсь в ножку кровати, пытаясь сопротивляться. Невидимый противник сильнее. Несмотря на то, что пальцы сводит от напряжения, я с отчаянием наблюдаю, как они неумолимо соскальзывают с отполированного дерева.

Ещё секунда — и конец! Неужели я правда сейчас погибну?

Рывок — меня выдергивают из-под кровати, чтобы тут же, не давая никого рассмотреть, накинуть на голову плотную чёрную ткань. Мешок? Кто-то сильный торопливо взваливает моё брыкающееся тело себе на плечо и бегом пускается прочь. Я знаю, что Лен это видит: в ответ на мой крик разъярённое шипение сиира заглушает собой все остальные звуки. Но помочь мне ему не дают. Или он просто не успевает: позади раздаётся щелчок закрывшейся потайной двери, отрезая нас от происходящего в спальне.

Куда этот неандерталец бежит, и кто его там ждёт? Что им нужно?

Наверное, надо бы радоваться, что меня до сих пор не убили, но неизвестность тоже сильно пугает. С каждой секундой я всё дальше от Аллеона. Даже если каким-то образом удастся сбежать в другое отражение, они с Медифом останутся здесь одни. Будет чудо вообще, если никто из них не пострадал.

Тихий, на грани слышимости, свист — и похититель падает, как подкошенный, придавив меня к каменному полу. Взвыв от боли в отбитом копчике, дёргаюсь, пытаясь выбраться из-под массивной туши, и с ужасом понимаю, что это ещё не всё: чьи-то руки бесцеремонно вздёргивают меня в вертикальное положение. Но на этот раз я умнее. Не дожидаясь, пока снова окажусь на плече, бью, целясь в живот. Вслепую, но с такого расстояния трудно промазать. Если повезёт, несколько секунд выиграю.

Мой кулак перехватывают, надёжно поймав за запястье.

— Это я! Успокойся!

В подтверждение своих слов мужчина стаскивает мешок.

Приходится изо всех сил напрячь зрение, чтобы в темноте узкого коридора рассмотреть вечно недовольного джаройя. Его кожа в таком освещении выглядит неестественно бледной, и кажется, что лицо и обнажённый торс чуть-чуть светятся.

— Рраяр?

— Запомнила? — изгибает он бровь. — Наконец-то!

Развлекать его словесными пикировками некогда и абсолютно не хочется.

— Мы должны скорее вернуться!

— А как же сказать «спасибо»?.. Да не туда! Вы с другой стороны шли!

Бегу по гулким каменным плитам, надеясь, что они приведут прямиком к потайной двери. У меня совсем нет времени искать другой выход, а потом пробираться к нашей с Леном комнате. Дворец слишком огромен, я попросту заблужусь!

— Что бы у вас ни случилось, ты правда думаешь, что сиир без тебя не справится? — не отстаёт Рраяр. — Мы же к нему идём? Или ты поумнела и нашла себе более подходящего мужа?

Игнорировать его слова легко: сердце заполошно бьётся о рёбра, в висках шумит кровь. Как они там? Не ранили ли Аллеона? Что случилось с Медифом?

Коридор заканчивается тупиком. Наудачу обшаривая стену, не нахожу ничего, что можно принять за кнопку или рычаг. Только не это! Неужели всё зря?

— Дай сюда, — оттесняет Рраяр, и через секунду один из камней тускло вспыхивает зелёным.

Как только дверь отъезжает в сторону, я срываюсь вперёд, но надоедливый джарой успевает поймать за плечо и дёрнуть обратно с такой силой, что я едва на него не падаю.

— Стой, ненормальная! Нужно убедиться, что там только свои!

В спальне нет никого, кроме пяти-шести тел нэрдов, живописно разбросанных по полу.

Раздражающе медленно осмотревшись, Рраяр, наконец, позволяет мне выйти из потайного хода, но пальцы с плеча убирать не спешит. Первым выглядывает в гостиную и только после этого разжимает свою стальную хватку:

— Иди, успокаивай своего сиира, — запоздало заметив браслет, он с удручённым вздохом закатывает глаза. — Ты безнадёжна!

С колотящимся сердцем выглядываю в гостиную. Оба моих мужчины на месте и, на первый взгляд, пострадали не сильно. Взъерошенный Аллеон, сидя на коленях, бинтует грудь и живот привалившегося к креслу Медифа.

— Лен!

— Дари! — с облегчением откликается он.

И всё, больше сиир ничего не говорит, но я и так вижу, как он волновался, как разрывался между необходимостью помочь раненному Медифу и потребностью мчаться на поиски утащившего меня нэрда. Теперь, когда угроза миновала, на обеспокоенном лице любимого проступает улыбка, согревающая не только его, но и меня. Однако стоит ему заметить Рраяра, Аллеон снова становится хмурым. Инкуб же и вовсе ведёт себя странно: бросив на меня быстрый изучающий взгляд, тут же отворачивается, чтобы с непонятным интересом и даже каким-то злым упорством вперить его в обивку дивана.

На что он сердится? Недоволен, что я вернулась? Или ему почему-то стыдно? Он же не мог нас предать?

За считанные секунды втиснувшись в платье, выхожу к ним. Не то чтобы ночная сорочка меня так уж смущала, но, привлечённые шумом, в комнату неминуемо вломятся посторонние.

Гостиная выглядит, как эпицентр боевых действий: тела нэрдов, пятна крови, испорченная мебель. Тут явно долго и яростно сражались, только кто с кем? Медиф или Лен?

— Что, и этот твой? — нарушает молчание Рраяр, заинтересованно присаживаясь на корточки рядом с инкубом. — Раз уж вам уже стало скучно в постели, могли бы позвать меня, а не покупать себе раба-лисилая!

Аллеона перекашивает, но он только поджимает губы, не вступая в спор. Я тоже пропускаю скабрезность мимо ушей: есть вещи и поважнее.

— Медиф, ты в порядке? — спрашиваю обеспокоенно.

Вблизи хорошо видно, что он еле сидит, то и дело норовя завалиться на бок, а по смуглой коже разлилась нездоровая бледность. Кажется, с выводами я поспешила. Инкубу досталось.

— Да, леди.

Со стороны отошедшего Рраяра доносится фырканье, а затем звук откупоренной бутылки вина.

— «В порядке»он, — передразнивает Лен, накладывая очередной слой бинта. — Я еле успел остановить кровь! Нужно было сразу прорываться к нам в спальню, а не пытаться в одиночку отбить нападение! У тебя даже оружия нет!

Медиф угрюмо отмалчивается.

Виновато закусываю губу. Всего на миг, но я усомнилась, а он, оказывается, чуть не погиб, защищая нас! Пусть только из-за клятвы, но всё же это был очень храбрый поступок. И безрассудный! Шутка ли — один против целой толпы! Без магии, без оружия — о чём он думал? Да, мы почти не знакомы, но я бы тяжело переживала его гибель. Есть в этом мужчине что-то, вызывающее симпатию. Он заинтересовал меня не внешностью, как думала леди Луассис, а сам по себе, своим твёрдым характером и душой, что иногда прогладывают сквозь шелуху правил этого мира.

— Хорошо, что ты цел, — говорю, неловко касаясь его плеча. Хотела погладить, но в последний момент передумала: ему бы, наверняка, не понравилось. — Я за вас волновалась.

— Благодарю, леди, — шепчет инкуб, опустив ресницы. Его улыбка совсем не весёлая.

— Помочь, Лен?

— Я почти закончил. Распорядись о завтраке, Рраяр. Только сначала оденься.

Мне казалось, он возмутится: упрямец же! Но джарой, хмыкнув, картинно щёлкает пальцами, намагичивая себе узкие брюки и бирюзовую рубашку, после чего отправляется на поиски слуги. Видимо, завтрак — достаточный аргумент, чтоб не выделываться.

— Пусть принесут в триста восемьдесят второй номер, — дополняет Медиф. — Это вторая ваша комната. Здесь нужно убраться.

Когда за Рраяром закрывается дверь, Аллеон устало вздыхает.

— Прости, что не спас тебя… — произносит незнакомым, глухим голосом. — Прости, что подвёл. Слишком задержался, а потом не мог найти механизм, открывающий потайную дверь. Бросился к Медифу, но он был не в состоянии говорить…

— Ты не виноват. Слышишь? Не виноват, Лен! Никто не мог знать, что на нас нападут из того перехода, да ещё и таким отрядом! Главное, что всё обошлось.

— Я надеялся, что Рраяр придёт, — признаётся он, опустив голову.

Осознание собственной беспомощности даётся Аллеону с трудом. Что бы я ни говорила, он думает, что должен был сделать больше, должен был победить… Но ведь не всегда же всё получается. Он столько раз меня защищал, что одна неудача, которая, к тому же, закончилась относительно хорошо, ничего не изменит.

— Как он тут очутился?

— Джаройи — маги, забыла? Он почувствовал твой страх и просто не смог остаться в стороне.

Сев на потрёпанное в драке кресло, зябко обхватываю себя руками. Всё уже кончилось, но мне до сих пор страшно. Накатило осознание, что могло с нами случиться, если бы не Рраяр.

— Почему они попытали забрать именно меня? Почему не тебя или нисса Шиора?

— Ты — беспроигрышный вариант, Дари. Я остался бы здесь до тех пор, пока не нашёл тебя. Келт, скорее всего, помог бы. Это ведь из-за него мы оба сюда приехали.

— То есть ты не сомневаешься, что это устроила леди Луассис?

— А кто ещё мог знать о потайных переходах?

— Леди очень заинтересовалась тобой и ниссом Шиором, — тихо произносит инкуб. — Вы не похожи на местных мужчин.

— Значит, нам надо предупредить Келта и уезжать.

— Давайте прямо отсюда? — предлагаю.

— Так будет лучше всего, — кивает Лен. — Ты можешь идти, Медиф?

— Да.

Несмотря на уверенность в голосе, встаёт он с трудом. И сразу припадает на левую ногу.

Покачав головой, сиир перекидывает его руку себе на плечо.

— Неделю чтоб никаких нагрузок.

— У меня хорошая регенерация, — не то спорит, не то оправдывается Медиф.

Как бы не гоношился, без помощи Аллеона до новой комнаты ему не добраться. Недолгий переход по коридору превращается едва ли не в крестовый поход.

— А Рраяр нас найдёт?

— Тебя он нигде не потеряет.

Вскоре джарой действительно объявляется, но не один, а в компании двух молоденьких служанок с подносами, плотно заставленными тарелками. Глаза у всех троих блестят от смеха. Что он уже успел им наплести?

— Я приведу Келта, — поднимается Лен. — По одному нам лучше больше не оставаться.

Мне тревожно его отпускать, но Медиф выглядит неважно, а Рраяр — та ещё заносчивая пакость. Он за едой-то пошёл с таким видом, будто делает всем огромное одолжение.

— Будь осторожен, — прошу. — Не задерживайтесь.

— Минут через десять вернусь, — ободряюще улыбается Лен.

Я бы с огромным удовольствием поцеловала его, но в присутствии ещё двух мужчин виснуть на муже всё-таки неудобно.

— Какие нежности! — язвительно замечает Рраяр. — Подумать только…

— Завидуй молча, — огрызаюсь, резко раздумав его благодарить. — А лучше вообще возвращайся туда, где был.

— Хватит и того, что я притащился в этот сбрендивший мир, чтобы благородно вытащить тебя из неприятностей. Обратный билет будете оплачивать сами.

— Договорились! Подбросим тебя до Наирры — и в расчёте!

Он что-то невнятно бурчит, не отвлекаясь от бутерброда с толстым куском мяса.

Пусть ест. Пока жует — помалкивает.

Перетащив на тарелку несколько бутербродов и парочку фруктов, присаживаюсь рядом с обмякшим в кресле Медифом.

— Вот, это тебе.

— Спасибо, госпожа Дарисса.

— М-м-м, — немедленно влезает джарой, торопливо проглотив бутерброд, — любите ролевые игры?

— Не подавись, Рраяр, — желаю угрожающе.

Медиф, кажется, не очень понял, что именно тот имел в виду, зато сообразил, что мне это не нравится.

— Простите, леди, забылся. Желаете, чтобы я его выставил?

Джарой только хмыкает, многозначительно окинув взглядом его перебинтованную грудь. Болтающаяся на плечах порванная чёрная рубашка уже ничего не скрывает.

— Не обращай внимания, — успокаиваю я напрягшегося мужчину. — Это тот самый джарой, о котором говорил Аллеон. Он у нас на особом положении.

Снисходительно-издевательские нотки Рраяр, разумеется, слышит.

— Я, вообще-то, тебя спас!

— А в прошлый раз трижды чуть не угробил, так что ты до сих пор мой должник!

— Как говорится, нет человека — нет проблемы!

— Не смей угрожать! — не выдержав, инкуб порывается вскочить, и я мягко удерживаю его за руку.

— Не слушай его.

Медиф, прищурившись, смотрит на широко ухмыляющегося Рраяра, а затем вдруг усмехается:

— А ведь Вы ему нравитесь. Он Вас ревнует. Хотите, я заставлю его пожалеть о своём грязном языке?

— Не смей на меня влиять, мальчишка! — рычит Рраяр.

— Испугался? — подначивающе улыбаюсь я.

— Успокойтесь все сейчас же, — властно вмешивается Аллеон. — Убери когти, Рраяр, никто не будет копаться в твоей голове. Медиф не настолько наивен.

— Весело тут у вас, — хмыкает нисс Шиор, обведя комнату взглядом.

Фыркнув, сосредотачиваю своё внимание на симпатичной грозди винограда, отщипывая от неё самые красивые ягоды.

А ведь сегодня у нас знаменательный день! Вся «семья» в сборе! Всего пять минут в одной комнате — и мне уже хочется съехать обратно в свою квартиру. Таким составом нам ни за что не ужиться!

Ведомая любопытством, впервые пробую присмотреться к мужчинам как к мужьям. Потенциальным мужьям. С Аллеоном-то всё понятно — мой со всеми причудами и страшилками! Пусть даже не пытается сопротивляться. Но вот остальные…

Медиф странный. Даже если не обращать внимания на его манеру говорить и привычку время от времени вставать на колени, он разительно отличается от всех, кого я видела прежде. Есть в нём что-то особенное, свойственное только талассцам. И это, слава Создателю, не зашуганность, а приверженность своеобразному рыцарскому кодексу чести. Наверное, больше не в одном отражении не найти мужчин, которые относились бы к женщинам столь почтительно. Жаль только, что двигает ими страх.

Искоса посмотрев на Медифа, натыкаюсь на столь же осторожный взгляд с его стороны. Почувствовал, что я о нём думаю?

Быстро отвернувшись обратно к винограду, задумчиво хмурюсь. Вообще-то, Медиф не безнадёжен. Если всё сложится хорошо, со временем он вполне может стать полноценным членом нашей семьи, мужем. Но не сейчас. Я не вижу в нём равного себе или Аллеону. До тех пор, пока он не докажет обратное, допуска к телу инкубу не получить. Да и надо ли ему это? Стоит только вспомнить, как он смотрел на флиртующих с ним девушек, сразу возникают сомнения. Ведь это не всегда было грубо, попадались и те, кто вполне невинно заигрывал, а Медиф обливал их таким брезгливым презрением, что даже не по себе. Навязываться и флиртовать с ним первой я точно не собираюсь.

Ещё один взгляд — на этот раз на багряно-рыжую макушку вальяжно развалившегося на диване Рраяра. Лишь сейчас, когда всё более-менее успокоилось, я вспоминаю, что он объявился здесь в одних только пижамных штанах. Видимо, спал, когда почувствовал, что у меня неприятности, и, как был, поспешил помочь.

Что ж, в таком контексте это действительно заслуживает благодарности.

Заранее знаю, что пожалею, но всё же в знак мира протягиваю джаройю внушительную веточку винограда. Благо, для этого даже вставать не приходится.

— Спасибо, что пришёл.

— Запомни, мелкая: мужчину нужно кормить мясом, а не всякими там травками! — поучительно изрекает он, принимая, однако, угощение.

Вот уж с кем у нас полное взаимопонимание! Я не нужна ему, он и близко не нужен мне!

Нисс Шиор, отведя Аллеона в самый дальний угол, о чём-то договаривается. Надеюсь, задержек больше не будет? Мне не терпится попасть домой — туда, где на нас точно никто не нападёт, выскочив из тайного перехода. Медиф сможет отдохнуть и восстановить силы, а мы с Леном, пожалуй, завтра же покончим с меткой. В крайнем случае, если инкубу требуется передышка, сделаем это через три дня. Осталось меньше недели, мне не нужны сюрпризы в последний момент.

— Можем отправляться, — не скрывая радости, провозглашает Лен. — Думаю, леди Луассис простит, что мы не зашли попрощаться с ней лично.

— По возвращению я отправлю ей официальную благодарность, — обещает Келт. — Этого хватит.

Пружиной подскочив с кресла, подбегаю к двери и уже почти хватаюсь за ручку, но в последний момент предусмотрительно оборачиваюсь. Так и есть, я самая торопливая.

— Готовы? Подходите ближе, а то потеряетесь.

— Или ещё хуже, — усмехается сиир, — останетесь тут.

Из всей нашей пёстрой компании только мы с ним знаем, что ехать в Ассоциацию не обязательно. Остальные, в особенности Рраяр, обозревают мягко клубящуюся на месте обычного коридора темноту с нескрываемым удивлением. Не упустив шанса лицезреть вытянувшуюся физиономию джаройя, уверенно шагаю вперёд. Я не захотела вести всех этих нелюдей прямиком к нам домой, поэтому переход кончается в памятном закутке между домами. Тут наше появление не привлечёт лишнего внимания, а нисс Шиор и Рраяр без проблем найдут себе транспорт или гостиницу.

Джарой уходит сразу же, не прощаясь и ни разу не обернувшись, а Келт с облегчением обводит взглядом людную улицу:

— Благодарю, нисса! Наконец-то я дома! Лария, наверно, уже заждалась!

— Да, возвращаться приятно, — соглашаюсь, думая, что успела соскучиться по своей комнате в особняке. Не дворец, конечно, зато спокойно и безопасно.

— Рад был повидаться, — улыбается Аллеон, уже делая пару шагов к дороге, чтобы поймать карету.

— Приходите как-нибудь в гости, — хитро подмигивает нисс Шиор, ловко запрыгивая на подножку нашего затормозившего экипажа. — Высокая улица, дом номер пять!

Проводив веселящегося приятеля взглядом и смирившись, что придётся искать другой транспорт, Аллеон энергично машет рукой, подзывая ещё одного возницу.

Пока повозка подъезжает, я обращаю внимание на прислонившегося к фонарю инкуба. Его лоб влажный от пота, а мягкие губы пересохли от частого, поверхностного дыхания.

— Ты как, Медиф?

— Всё хорошо, госпожа.

Смотрю на него — и не верю ни единому слову. Я не видела, что под бинтами, но само их количество и общий бледный вид вызывают тревогу.

— Потерпи ещё немного. Совсем скоро мы будем дома.

— Как только приедем, я вызову врача, — добавляет Лен.

Не слушая возражений, он помогает инкубу забраться внутрь кареты, осторожно усаживает на сиденье.

Всё-таки странно. Мой муж заботится о мужчине, которого мне подарили в качестве любовника.

Покачав головой, привычно запрыгиваю на ступеньку и занимаю место рядом с сииром. Его тёплые пальцы тут же накрывают мою ладонь и принимаются водить по коже запястья. Волнующе и щекотно. Отнять руку — значит обидеть его, но сидеть неподвижно нет никаких сил.

Когда карета останавливается возле ворот особняка, Аллеон высовывается наружу, и через пару секунд движение продолжается.

— Я открывал ворота, — подтверждает он мою догадку. — Нас доставят прямо к крыльцу.

Это хорошо, потому что Медиф точно не в том состоянии, чтобы совершать пешие прогулки и любоваться садом. Кажется, будто он просто спит, привалившись к стенке, но мне совсем не нравится его самочувствие. Почему с каждой минутой всё хуже? Нэрды его отравили?

Приложив ладонь к его лбу, обеспокоенно оглядываюсь на Лена: слишком горячий. Вздрогнув в первую секунду, Медиф устало приподнимает чуть сиреневатые веки и осторожно перехватывает руку, не давая её убрать.

— Можно? У Вас пальцы прохладные: приятно.

— Сейчас доберёмся до кровати и сделаем тебе холодный компресс, — обещаю, плотнее прижимая ладонь. — А ещё тут есть магия. Ты быстро поправишься.

Медиф, расслабившись, только кивает. Ему тяжело говорить.

Из кареты его подхватывает под руки нисс Фарн, вышедший встретить хозяина. Вдвоём с Аллеоном они практически втаскивают инкуба в дом. Я тороплюсь следом, радуясь, что он более сухощавого телосложения, чем сиир или Драхар, и мужчинам будет не трудно поднять его на второй этаж.

Сложно передать степень моего изумления, когда прихожую внезапно озаряет ослепительная белая вспышка, а после я обнаруживаю себя стоящей посреди тёмного, ночного леса. В туфлях и парчовом платье.

Что это именно лес, а не парк, понятно сразу. Слева виднеется упавшее мшистое дерево, корни которого наполовину вырваны из земли и теперь напоминают затаившееся чудовище. Впереди — трухлявый пенёк, облюбованный выводком бледных грибов на тоненьких ножках. Древние деревья высятся вокруг мрачными исполинами. А ещё здесь особенный запах — воздух пахнет влажной свежестью и травой.

Найти бы организатора этого культпохода и самого на природу отправить! Кто меня сюда затащил? Что я им всем сделала-то? Два похищения за день!

Остаётся утешать себя мыслью, что Аллеон с Медифом в порядке. Если б их тоже перенесло телепортом, оба были бы где-нибудь рядом. И неизвестно, чем бы это грозило инкубу. Там у него хотя бы врач будет. А я тут что-нибудь да придумаю. В крайнем случае, попробую вызвать Рраяра.

Даже будучи городским жителем, понимаю, что бродить по лесу ночью опасно. Что делать? Нужно ли прямо сейчас попытаться выбраться или лучше поискать место для ночлега?

Пробежавший по кронам ветерок заставляет поёжиться и внимательнее оглядеться по сторонам. Надеюсь, местные жители ещё меня не унюхали.

Нет, идти по такому лесу нельзя: подверну ногу или стану чьим-нибудь ужином. Надо как можно быстрее найти дерево, на котором будет удобно сидеть, и переждать до рассвета.

Вот только где его взять, это удобное дерево? Куда ни глянь, все прямые, как мачты, и ветки начинаются не ниже двух-трёх метров!

Медленно двигаюсь вперёд. Пока задираю голову в поисках насеста, внизу постепенно увеличивается количество зрителей. Силуэты зверей неспешно появляются из густой темноты, неслышно подкрадываются ближе. Первого из них я замечаю уже в паре шагов от себя. Мы замираем, не отводя глаз друг от друга. Он готовится напасть, я безуспешно пытаюсь заставить бежать онемевшие ноги.

Волк прыгает.

Сорвавшись с места, подскакиваю к ближайшему дереву и, намертво вцепившись в прыжке в его ветки, ухитряюсь подтянуться наверх.

Зубы хищника клацают совсем рядом с моими туфлями. С земли доносится разочарованное рычание.

С ловкостью белки взобравшись чуть ли не на самую верхушку, бросаю вниз испуганный взгляд и с отчаянным стоном крепче вцепляюсь в спасительное дерево. Волков не меньше пяти! Если сорвусь, сразу же растерзают.

С рассветом звери никуда не уходят. Лёжа вокруг моего деревца, они периодически поднимают голову, проверяя, не созрел ли ещё завтрак, убеждаются, что падать я не планирую, и терпеливо ложатся дремать дальше.

К полудню на небе сгущаются тучи. Только ливня сейчас и не хватает! Я и так продрогла настолько, что не чувствую тела, а ещё очень хочется в туалет и болят покрасневшие от ветра глаза.

— Тебе не кажется, что мы стали видеться слишком уж часто? — доносится снизу.

— Рраяр! Ты даже не представляешь, как я тебе рада!

Мой восторг несколько портит звук стучащих от холода зубов, но джарой это не комментирует.

— Слезай, волки уже разбежались!

— Не могу! — отзываюсь жалобно. — Пальцы занемели: я тут с ночи сижу!

— Если не слезешь, я буду кидать в тебя камни, пока не собью!

— Тут нет камней!

Оглядевшись, он подбирает несколько палочек покрупнее и действительно кидает, целясь в меня, но все снаряды упорно застревают.

Снизу доносится ругань. Рраяр несколько раз пинает дерево ногой и снова задирает голову:

— Слезай, дура! Оно сломается, если я к тебе влезу, так что слезай!

Сосредоточенно смотрю на свои пальцы, мысленно приказывая им шевелиться, но всё без толку. Всю ночь качаясь на ветру вместе со стволом, я до ужаса боялась задремать и упасть, поэтому держалась, что было сил.

— Я правда не могу! Что хочешь делай, хоть магией сбивай, — не могу!

— Зачем тебя вообще в лес понесло?! — рычит мужчина, карабкаясь по веткам и бросая вверх злобные взгляды.

— Меня, кажется, телепортировали. Мы только в дом зашли, как белая вспышка — и я тут, а Лен и Медиф там остались.

Матерясь сквозь зубы, он, наконец, продирается ко мне и сильно дёргает за ногу. Я с воплем крепче прежнего вцепляюсь в единственное, что не даёт мне упасть — ведь разобьюсь же! Высоко падать!

Отчаянный пинок в челюсть не добавляет Рраяру хорошего настроения.

— Я не специально…

— Сейчас я тебя сниму, а потом как следует накажу! И мужу твоему, олуху, скажу, чтобы из дома не выпускал! Почему виноват — он, а встреваю всё время — я?!

— Да это же из-за тебя, кретина, я в чужом отражении оказалась! Если б только ты тогда промолчал, всё нормально бы было!.. Что ты делаешь?! Не надо! Не трогай руку! Мы же так упа-а-адём!

Сильные пальцы бесцеремонно разжимают мои, лишая даже хлипкой опоры, а верхушка дерева меж тем опасно раскачивается и в любую секунду грозит надломиться.

— Я тебя держу! Отпусти мою шею, чудовище! — рычит Рраяр, тщетно пытаясь освободиться. — Сломаешь же!

Но я, зажмурившись, крепко держу его за то, до чего дотянулась. Он тот ещё гад: психанёт ещё и скинет! Лучше я подстрахуюсь.

— Нет уж, если падать — так вместе!

— Не упадём мы! Не упадём, если ты прекратишь мне мешать!

Процесс спуска приятным не назовёшь. Меня трясёт от нервов и холода, ветки трещат и мстительно лезут в лицо, джарой матерится и угрожает. Едва добравшись до земли, он прожигает меня ненавидящим взглядом, но ничего не говорит. С бездонным вздохом берёт мою заледеневшую руку в ладони и энергично растирает одну, а потом и вторую, пока они не становятся розовыми, а не голубыми.

— Сиди тут, я принесу веток для костра. Надо тебя отогреть.

Глава 13

Весь день мы шагаем, как заведённые, в надежде найти людей или хотя бы какую-нибудь древнюю покосившуюся развалюху, чтобы я могла вернуть нас домой.

Лес дик и девственен, в нём ни намёка на близость жилья.

Жаркое солнце уже давно скатилось за верхушки угрюмых деревьев, когда Рраяр, наконец, останавливается на маленькой невзрачной полянке, чуть в стороне от которой протекает ручей, и произносит долгожданное:

— Скоро стемнеет. Переночуем сегодня здесь.

У нас нет ни котелка, ни чайника, ни даже простенькой фляги, поэтому первое, что я делаю, — припадаю к воде. С утра об этом мечтала! Напившись и умывшись, стаскиваю с отёкших ног туфли и опускаю ступни в прохладу ручья. Какое же это блаженство! Вот бы ещё искупаться, смыть пот и прилипшую грязь.

Оглядываюсь. Рраяр возится с костром и не обращает на меня внимания. Хорошо, что он маг: может зажечь огонь даже без спичек. Рядом с ним лежит тушка подбитой в обед птицы. Вряд ли он заметит, если я тихонечко…

— Куда? — окликает, не оборачиваясь.

— Помыться хочу.

— Далеко не ходи.

Уже не таясь, удаляюсь за жиденькие кустики. Быстро стягиваю платье, нижнее бельё, подумав, оставляю: не настолько я доверяю Рраяру.

Ручей неглубокий, поэтому, чтобы нормально ополоснуться, приходится опуститься на колени. Вздрагивая и плотно сжимая сразу застучавшие от холода зубы, поспешно обмываю холодной водой шею и грудь, тру руки.

— Вылезай. Синяя вся, — доносится с берега невозмутимый голос джаройя.

Он стоит, прислонившись плечом к дереву, и лениво за мной наблюдает.

— Ты что, подсматривал?!

— Было бы, что смотреть…

Очень сложно оставаться спокойной, когда рядом тот, кто бесит одним своим заносчивым видом, но я стараюсь.

— Уйди, дай мне спокойно одеться.

— Вылезай из воды, мелкая замёрзшая пакость. Я тебя обсушу.

Предложение заманчивое, но меня смущает мой вид. Вот уж не думала, что буду жалеть, что добралась-таки до таласского белья! Оно и сухое-то мало что прячет, а уж намокнув… Нет, бывают, конечно, купальники и пооткровеннее, но Рраяр — не тот, перед кем я хотела бы раздеваться.

— Я и сама справлюсь, спасибо!

— Не заставляй меня вытаскивать тебя силой. Я всё ещё злюсь, и ты об этом пожалеешь, поверь.

И ведь вытащит же! Сколько раз он уже это доказывал?!

Ненавидя его дурной характер, молча встаю. Рыжий поганец не спеша окидывает мою фигуру заинтересованным взглядом, после чего неопределённо хмыкает и галантно подаёт руку, чтобы помочь выбраться на сушу.

Проклятый джентльмен!

— Погоди, — останавливает, не давая взять платье.

Его ладони, едва-едва касаясь покрытой мурашками кожи, скользят вниз по рукам, обдавая тело теплом и испаряя лишнюю влагу. Это настолько приятно, что я не пытаюсь отстраниться. Даже когда наглый джарой с явным удовольствием рассматривает мою грудь, прикрывая это благородным делом просушки бюстгальтера, или приседает, чтобы проследить руками изгиб талии и округлость бёдер. Его лицо оказывается на уровне моего живота, совсем близко, и, неотрывно следя за ним, я вижу, что Рраяр вовсе не так равнодушен, как пытается показать. Осознание этого приносит чувство лёгкого превосходства и удовлетворение: так ему и надо! Пусть в следующий раз думает, прежде чем пытаться заставить меня покраснеть!

Закончив, мужчина чуть дольше необходимого удерживает пальцы на моих щиколотках, а когда всё-таки отстраняется, сразу же отворачивается.

— Уже чистое, — произносит глухо, махнув в направлении платья.

Я что-то не поняла, он рассердился? За то, что не прыгаю от восторга?

Надев вычищенное и словно отглаженное платье, возвращаюсь к костру, где уже жарится наш тощий ужин. При жизни несчастной птичке тоже не очень везло. Ещё вчера эта ощипанная, выпотрошенная и нанизанная на прут тушка не вызвала бы у меня и намёка на аппетит, а сейчас я настолько голодная, что не могу дождаться, когда она, наконец, приготовится. С утра ничего не ела! Пока шли, попадалось несколько симпатичных кустиков с жёлтыми ягодами и парочка вполне безобидных с виду коричневых грибов, похожие на те, что я видела в учебнике, но трогать их Рраяр запретил. И слишком зорко следил за соблюдением этого правила.

— Над нами охранный купол, так что можешь не бояться зверей, — говорит он, поворачивая птицу другой стороной.

Я молча киваю. О чём нам с ним разговаривать? Вряд ли Рраяр поддержит беседу об Аллеоне и Медифе, о которых я волнуюсь больше, чем за себя, да и о том, кто устроил этот поход, он тоже не знает. Даже про магию расспрашивать желания нет, потому что он ведь снова ляпнет какую-нибудь гадость, и мы разругаемся. Лучше уж тишина.

На костре всё готовится долго, поэтому едим уже в поной темноте. Мясо жёсткое и пресное, совсем без соли, но и этого достаточно, чтобы желудок на время успокоился.

— Как выберемся отсюда, с тебя поход в ресторан, — ставит Рраяр условие.

— Посмотрим.

Вообще-то, у меня и другие дела есть, гораздо важнее. Через пять дней день рождения Лена. Если мы не успеем…

— Всё с ними в порядке.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю, имея в виду сразу две вещи: как он догадался, о чём я думаю, и почему так уверен.

— Просто знаю. Ложись уже спать. С рассветом мы двинемся дальше.

— Знаешь, я, конечно, очень тебе благодарна, но почему ты всё делаешь так, что мне даже «спасибо» говорить не хочется? Ведь можно же по-нормальному, а не…

— Нельзя, потому что ты без конца попадаешь в неприятности, а я почему-то должен их разгребать! Да будет тебе известно, спасение глупых маленьких девочек — вовсе не предел моих желаний!

— Ну так и не спасал бы! — огрызаюсь. — Я тебя не звала!

Разозлившись, отворачиваюсь к импровизированной кровати — сваленные в кучу разлапистые, похожие на еловые, ветки и накинутая на них куртка джаройя. Новая, кстати, куртка, которая теперь безнадёжно испорчена.

Надеюсь, следующую ночь я проведу дома.

Несмотря на усталость, улечься на колючей, неровной подстилке непросто. Вместо того чтобы быстро уснуть, приходится крутиться и ёрзать, поджимать ноги в надежде избавиться от вездесущих иголок. А потом сзади ложится Рраяр — близко, намного ближе, чем я ожидала.

— Ночи холодные, — говорит тихо, надёжно прижимая к себе. — Спи.

С ним сразу становится удобнее и теплее, и я раздумываю отползать. Не ребёнок ведь, чтобы капризничать и придавать этому слишком большое значение. К тому же, где-то в подсознании всё-таки отложилась мысль, что этот человек — вроде как, тоже мой муж. Подлости я от него не жду.

Мне снюсь я сама. Но не так, как обычно, а со стороны, словно в кино. Декорации тоже знакомые — недоброй памяти заброшенный завод, где Рраяр сражался со здоровяками-нэрдами.

Такое странное и неправильное чувство — смотреть в свои же перепуганные глаза, ощущая вину пополам со злостью. И, где-то на дне души, — радость оттого, что рядом очень нужный, родной человек. Постыдную, корёжащую радость, разгоняющую клубящуюся внутри темноту — заслуженную, но леденяще болезненную.

Не так всё тогда было!

— Да иди ты… куда собирался! — слышу свой звонкий и злой голос.

Проклятая магия навязывает чужие, неправильные эмоции. Это ведь предательство! Предательство той, дороже которой никого нет. И не должно быть!.. Но отказаться нет сил. Дрожащая, упрямая девчонка напротив вызывает чувство ответственности, потребность защитить, чего бы это ни стоило, и неуместное, раздражающее, настойчивое желание прикоснуться.

— Если вдруг я проиграю, забирай мотоцикл и уезжай, поняла? — это мои слова? Их говорю я?

— Так и сделаю, не сомневайся.

— Твоё присутствие рядом заметно повышает мои шансы, поэтому не сбегай сразу, — инструктирую я себя, голосом, который почему-то принадлежит рыжему, и всё-таки тянусь, чтобы запустить пальцы — мужские пальцы! — в светлые, немного растрепавшиеся волосы. — Не послушаешься — найду и накажу.

Тогда, помнится, я чуть не рычала от злости, что он потрепал меня по голове, как какую-то собачонку, но теперь мне весело. Правда, недолго. Угол обзора меняется: я встаю, нужно пойти и избавиться от нэрдов, пока на это ещё есть силы.

Тепло сменяется холодом. На грудь, мешая нормально дышать, наваливается привычная тяжесть отступившей было тоски, и я просыпаюсь.

— Ты вовремя, — спокойно произносит джарой, складывающий веточки для костра. — Доброе утро.

— Доброе утро, — повторяю, опасливо на него поглядывая.

Что за сны такие мне снятся? Я словно действительно побывала в теле Рраяра, в его голове! Ни за что не поверю, что он мог добровольно поделиться чем-то столь личным! Но, если не он, то кто? Уж точно не я!

Может, пока мы тут, спросить, не его ли это проделки?

Ну да, представляю, каким взглядом он на меня воззрится! Лучше уж с Аллеоном поговорить. В крайнем случае, с Драхаром.

Проглотив на завтрак остатки вчерашней птицы, снова отправляемся на поиски выхода из этого бесконечного леса. Должен же он когда-нибудь кончиться!

Целый день монотонной ходьбы выматывает меня настолько, что, когда Рраяр неожиданно останавливается, я едва на него не налетаю.

— Слышишь? — шёпотом спрашивает мужчина.

— Нет.

Я устала, и мне совершенно без разницы, кого он заметил на этот раз — птицу, зайца или другую мелкую зверюшку. Будь это кто-то крупный, джарой бы обогнул опасный участок, а не прислушивался, так что я просто пользуюсь редкой возможностью присесть и вытянуть тяжёлые ноги. Туфли снимать не рискую, справедливо предположив, что вряд ли потом смогу их надеть.

— Встань мне за спину и никуда не убегай, поняла?

— А можно ещё немного…

— Нет, сюда бегут крупные звери. Их кто-то к нам гонит.

Мигом сбросив сонное оцепенение, пячусь к дереву, чтобы в случае опасности взобраться повыше.

— И не визжи. Тебя я не трону, — добавляет напоследок Рраяр, после чего меняет ипостась на звериную.

Мне уже доводилось видела его таким, и по части внушения трепета этому потомку неизвестного пятнистого хищника и ящерки-молоха пока далеко до сиира.

Клацнув белоснежными клыками, джарой пошире ставит лапы и издаёт низкое, пробирающее рычание, готовясь встречать нападающих.

Стая из шести жуткого вида тварей выскакивает из-за деревьев прямо на нас. Похоже, когда-то они были волками, но давно умерли, превратившись в вечно голодную, безмозглую нежить с облезлой шерстью и отсутствующими кое-где кусками мяса.

Так и знала, что этот лес не нормальный! Уж слишком тут мрачно!

Пока волки, затормозив, оценивают нового противника, Рраяр прыгает на того, кто ближе стоит, и с отвратительным хрустом ломает ему шею. Почти полное отсутствие у врага плоти основательно упрощает задачу.

К горлу подкатывает тошнота. На нежить и так-то смотреть противно, а уж когда ей буквально откусывают голову…

Но отвернуться нельзя. В любой момент один из них может броситься на меня.

Рраяр в два раза крупнее любой из тварей, так что без особых проблем перегрызает им шеи — это единственное, после чего они подыхают. Тех, кто мешает, пытаясь запрыгнуть ему на загривок, джарой просто откидывает мощными ударами лап.

Пара минут — и от врагов остаются только судорожно подёргивающиеся части.

— Давай поскорее отсюда уйдём, — прошу, зажав рукой нос. — Запах ужасный!

Но он рычит, скаля клыки в сторону, откуда прибежала нежить, и недвусмысленно закрывает меня своим телом.

Приходится выждать несколько долгих, напряжённых секунд, прежде чем из сумрака леса к нам выходят те, кого учуял джарой. Огромные песочно-рыжие кошки с любопытными жёлтыми глазами и кисточками на ушах.

Их не меньше десятка. Матёрые котища с боевыми шрамами на усатой морде, осторожные, поджарые коты и совсем молодые, грациозные котики. Выстроившись полукругом вокруг места недавнего побоища, они принюхиваются и шумно фыркают от вони полуразложившихся тел, внимательно нас рассматривая.

Рраяр издаёт тихое предупреждающее рычание.

Один из самых крупных котов делает три шага вперёд и в один миг оборачивается в рослого брюнета с располагающим лицом, залихватской улыбкой и хитрым блеском в тёмных глазах. Одет он, как обычный охотник, в свободные чёрные штаны с кинжалом на поясе и лёгкую коричневую куртку.

— Знатно ты их потрепал!

Джарой тоже возвращается к человеческой внешности и что-то отвечает, а я мысленно предаюсь ликованию! Люди! Мы наконец-то нашли людей! Теперь осталось только убедить их проводить нас к жилью и уж там-то я воспользуюсь дверью!

Видимо, Рраяр представил нас кошачьему предводителю, потому что тот дружелюбно кивает:

— Моё имя Оррин, я Старший рода Золотых кошек. Давайте вместе вернёмся в нашу деревню. Мы всегда рады гостям!.. Если у прелестной девушки нет зверя, мой сын Терион с удовольствием её повезёт. На четырёх лапах гораздо быстрее!

Молодой и даже в кошачьей форме очаровательный оборотень отделяется от остальных и приглашающе муркает.

— Садись к нему. У меня слишком много шипов, сразу поранишься.

— Охота сегодня была удачной, поэтому вечером будет праздник, — соловьём заливается Старший. — У нас редко появляются гости, и я настаиваю, чтобы вы оба пришли!

— Хорошо, — соглашается Рраяр. — Мы отдадим дань вашему гостеприимству, но утром уйдём.

— Разумеется! — расцветает улыбкой Оррин. — Вам у нас точно понравится!

Договорившись, они с джаройем вновь превращаются в зверей и ждут только меня.

Неуверенно покосившись на свой «транспорт», подхожу ближе. Надо, наверное, что-то сказать? Это ведь всё же не лошадь.

— Приятно познакомиться, Терион. У тебя очень красивый окрас.

Вообще-то, он точно такой же, как и у остальных, но кто не знает самовлюблённую кошачью натуру? Довольный оборотень трётся большой головой о мои ноги, едва при этом не уронив, а после нетерпеливо переступает лапами. Многие его собраться уже умчались, и мне намекают поторопиться.

Чтобы я могла сесть, Териону приходится опуститься на землю. Взгромоздившись ему на спину, крепко сжимаю кошачьи бока коленями и обхватываю шею руками. Судя по тому, как скакал по квартире Зар, галоп у котов не очень-то ровный.

К счастью, скачка длится недолго.

Деревню я замечаю не сразу: уж очень непривычно она выглядит. Зато, когда сомнений в том, что мы прибыли по адресу, не остаётся, хочется взвыть от разочарования: здесь нет ни одной двери! Жилища оборотней представляют собой наполовину утопленные в землю деревянные срубы. Довольно просторные, надо признать: внутри легко поместятся несколько комнат. Плоские крыши покрыты какой-то блестящей чёрной тканью, кое-где придавленной камнями. Такая же ткань, только более весёлых расцветок, заменяет шторы на незастеклённых круглых окнах и закрывает большой круглый вход, в который без проблем пройдёт даже джарой во второй ипостаси.

Терион гордо «высаживает» меня в самом центре деревни, перед толпой темноволосой детворы, бурно обсуждающей гостей, и тут же оборачивается более молодой копией отца, но с невероятно соблазнительной улыбкой..

Вот только после Медифа к мужской красоте у меня появился стойкий иммунитет. С инкубом оборотню всё-таки не тягаться: слишком уж убеждён в своей исключительности и искренне считает, что хорошенькой мордашки достаточно для всеобщего обожания. Я бы, может, в него и влюбилась, но только если б мне всё ещё было двенадцать. Дожив же до двадцати трёх, как мужчину я вообще его не воспринимаю — самовлюблённый мальчишка.

— Понр-р-равилось кататься, пр-р-релесть? — улыбается, мягко растягивая «р». — Ещё покатать?

— Подойди ко мне на минутку, Дари, — Рраяра будто подменили! И по имени назвал, и голос ласковый!

Стоит только приблизиться, он берёт за руку и тянет подальше от чутких кошачьих ушей. Беда в том, что обладатели этих самых ушей тут повсюду, поэтому приходится довольствоваться относительным уединением у расположенного в центре деревни колодца. Трепетно обхватив меня за талию, Рраяр наклоняется к самым губам и проникновенно шепчет:

— Обними меня и сделай вид, что целуешь!

Глядя в светло-карие глаза, светящиеся любовью и совсем не соответствующие командному тону, покорно встаю на носочки и, ценой некоторого волевого усилия, кладу ладони ему на шею.

— Что бы с тобой ни делали оборотни, — чуть ли не мурлычет Рраяр, касаясь моих губ своими, — не заигрывай и не вздумай заниматься с кем-то из них сексом.

— Что?! — возмущаюсь, отпрянув.

Да как он мог такое подумать?!

— Тихо! — мужчина с игривой улыбкой прикусывает мне шею, но голос у него строгий. — Не ори. Они попытаются тебя соблазнить. Настойчиво попытаются. Если не послушаешься меня, останешься тут насовсем и дважды в год будешь рожать им котят, поняла?

Куда мы попали? Из этой деревни бежать надо, тут же одни пышущие тестостероном самцы! Если им взбредёт в голову что-нибудь сделать, мне даже с одним таким будет не справиться!

— А если…

— Нет, — перебивает Рраяр, рисуя ладонями по спине. — Оборотни, как правило, уважают женщин. Если ты всем откажешься, завтра мы отсюда уйдём.

Огорошив новостями и усыпив бдительность невинными постановочными прикосновениями, он всё-таки целует по-настоящему. Уже не для зрителей, а так, как самому хочется. Сильно прижимает к себе, заранее гася любые попытки сопротивляться, и неспешно ласкает губы, благоразумно не пытаясь углубить поцелуй.

— Расслабься, — шипит. — Не стой, как бревно.

Через силу расслабив плечи и спину, глажу его по волосам, очерчиваю пальцами скулы, прожигая полным негодования взглядом.

— Откинь голову. Для тебя же стараюсь.

Впившись мне в шею, он старательно оставляет засос!

— Пусти!

— Шею не мой, пусть запах останется. Это чтобы никто не забыл, что ты занята, — говорит Рраяр, любуясь результатом. — Для всех ты — моя жена. В твоих же интересах не спорить, а всячески способствовать этому мнению.

— А целуешься ты всё равно так себе! — сообщаю неприязненно.

Ощущения были неоднозначные. За своеобразную заботу, конечно, признательна, да и поцелуй, честно признаться, был неожиданно нежным, но это же джарой, с ним расслабляться нельзя.

Хмыкнув, он с самым благостным выражением лица возвращается к терпеливо дожидающемуся нас оборотню.

— Дар-р-рисса, — на чувственных губах Териона немедленно расцветает улыбка, — идём, я провожу тебя в дом, где ты сможешь помыться, переодеться и перекусить перед праздником.

Коварный кошак «забывает» упомянуть, что дом этот принадлежит его многочисленному семейству, где, помимо самого Териона и его отца, обретается целых пять взрослых, неженатых парней. Помыться я, конечно, помылась. И даже в горячей воде, как мечтала. Но за пятнадцать минут мне минимум восемнадцать раз самым вкрадчивым тоном предложили «потереть спинку», и я каждую секунду опасалась, что кто-то из «помощников» вломится в купальню, просто откинув в сторону ткань, заменяющую тут двери.

Подбор одежды по размеру тоже превращается в балаган. Несмотря на все усилия, Минира, мать этих шалопаев, физически не успевает выгонять из комнаты их и троих их друзей, зашедших познакомиться с гостьей. Гвалт стоит такой, словно мы на базаре.

— Дай ей то синее платье, мам!

— Белое пойдёт лучше!

— Давай, я помогу тебе выбр-р-рать, котёнок…

— Лер, дурак, отойди! Ты мне всё загораживаешь!

— А ну пошли прочь, бездельники!

— Ну мам, не толкайся!

— Смотри, пр-р-релесть, какой я нашёл для тебя сарафан!

И ладно бы они просто говорили! Нет же, каждый норовит прикинуть на меня то, что нарыл в бездонном сундуке, попутно погладив по плечу, шее или даже бёдрам, покрутить в пальцах влажные волосы, шутливо поцеловать руку — причём не просто ладонь, а до самого локтя! Уследить, кто именно из них что-то делает невозможно даже имея дополнительную пару глаз на затылке и несколько по бокам.

Я бы не назвала это соблазнением, о котором предупреждал Рраяр. У них, вроде как, такая игра — кто первый понравится. Однако среди мужчин не чувствуется острого соперничества, как когда на кону победа или проигрыш, что наводит на мысль, что это всего лишь местное развлечение. В Талассе — рабы, а здесь — гости. Но игра игрой, а обаять оборотни пытаются по-настоящему, компенсируя недостаток умения неугасимым, мать его, энтузиазмом.

Пока пытаюсь побороть приступ раздражения из-за непрекращающегося шума и мельтешения, в голову приходит настолько забавная мысль, что мне впервые за последние два дня хочется рассмеяться.

— Тебе нравится, лапочка? — оживившись, подается навстречу молодой кот, глядя на меня, как на банку сметаны. — Наденешь?

Кажется, этот тут самый младший. Сайрис или Марам? Слишком уж много знакомств сразу, так сходу и не запомнить. К тому же, почти все оборотни в деревне одинаково высокие и темноволосые, изредка встречаются блондины, а вот рыжих я совсем не заметила. Рраяр точно будет иметь успех.

В руках у докучливого парня что-то полупрозрачное, отдалённо напоминающее рубашку. Он что, серьёзно думает, что я это возьму? Обрила бы! Налысо!

— Подумала о своей семье. Представила, что будет, если мужья попытаются помогать мне с одеждой, как вы сейчас.

— И сколько же у тебя супругов? — уточняет Терион, поглядывая на мой светящийся браслет. — Мне казалось, твой муж — Рраяр, это не так?

— Пока трое, — улыбаюсь без зазрения совести. — Рраяр второй по счёту. У нас замечательная большая семья!

Тут происходит невероятное! Переглянувшись, набившиеся в комнатку парни начинают понемногу рассасываться! Остаются только самые стойкие — настырный Терион, улыбчивый великан, по-видимому, не слишком обременённый умом, и надоедливый тип, упорно зовущий меня лапочкой. От всех троих уже зубы сводит. Может, нужно было соврать? Вдруг, если б я сказала, что мужей у меня четверо или пятеро, эти трое бы тоже ушли?

Что странно, присутствие матери, нисколько парней не смущает. Да и она особого внимания на их попытки заигрывания со мной не обращает. Со своими родителями я даже представить такое не могу.

— У вас очень необычная деревня. Ты здесь родилась, Минира?

Для этих мест у Миниры довольно выделяющаяся внешность. В противовес подавляющему большинству, она светлокожая и синеглазая, и, к тому же, обладательница великолепной золотистой косы, кончик которой достаёт до самой поясницы. Пожалуй, она — единственная, кто мне нравится.

— Нет, я из Леора, — смеётся женщина, сноровисто вытаскивая из сундука вещи. — Отец был купцом, и однажды мы всем караваном заблудились в лесу. Отец всё клялся, что никакого леса тут отродясь не было, однако ж мы проплутали целых пять дней, прежде чем Оррин нас нашёл и пригласил в свой дом.

— И тут мама сразу влюбилась! — довольно заканчивает историю Терион.

— Не сразу! — недовольно оборачивается к сыну Минира. —Дайте нам с Дариссой поговорить, хулиганы! Идите пока обедом займитесь!

Не прочитав у меня на лице ничего утешительного, мужской коллектив отправляется на кухню.

Слава Создателю! Блаженная тишина!

— Тебе, наверное, они надоели?

— Как бы сказать… их очень много.

Минира понимающе улыбается:

— Я тоже так думала, когда только здесь оказалась. Столько свободных привлекательных мужчин… Не сердись на мальчиков. На самом деле они добрые и заботливые, охотники хорошие. В деревне не слишком-то много женщин, а ты новенькая и отличаешься от оборотниц… Как тебе это?

Стараниями Рраяра моё платье выглядит неплохо, но слишком привлекает внимание, так что лучше сменить его на что-то более привычное глазу обывателей. Предложенное белое, в крупный красный цветок, симпатичное, но не совсем то, что я бы хотела, с учётом того, что впереди вечер в компании всё тех же «мальчиков».

— А можно что-нибудь более скромное? С длинным рукавом и не таким широким вырезом.

Не хочу, чтобы мне слюнявили руки или мусолили шею. Даже когда меня Лен во второй ипостаси облизывал, не было так противно.

— Хм… Что-нибудь вроде этого?

— Да!

Новое платье светло-зелёного цвета с золотистой вышивкой по подолу и вороту лишь чуть-чуть открывает ключицы и полностью прячет руки. Идеально!

— Я буду в столовой, прослежу, чтоб ребята за тобой не подсматривали. Приходи к нам, как оденешься.

Почему она говорит о своих сыновьях так, словно им лет по десять, и подсматривать за переодевающейся посторонней женщиной, — невинная детская шалость?

Будь моя воля, ни на минуту бы тут не задерживалась!

После обеда в обществе оборотней, которые на время рассказа об учёбе в институте забывают про приставания, меня выводят на экскурсию. Затея довольно сомнительная. Смотреть в деревне особо не на что. Да и темнеет уже.

— А где Рраяр? — спрашиваю подозрительно. — Я давно уже его не видела.

— Тоже где-то здесь, — с готовностью отвечает Терион. — Отец показывает ему деревню и велел не мешать. На празднике встретитесь. Ты ведь сядешь со мной?

— Вообще-то, я собираюсь сесть с Рраяром.

Парень непонятно хмыкает, но не настаивает.

Готовясь к торжеству, все жители вышли на улицу, чтобы зажечь огни, нажарить мяса, составить вместе столы, поболтать и пофлиртовать. Женщин и впрямь немного, всего около пятнадцати. Мужчин — человек сорок. И едва ли не половина из них хотя бы раз раздела меня взглядом, так что я начинаю подозревать, что настоящая цель этого мероприятия — показать товар «лицом» и другими выдающимися частями. Впрочем, были и те, кто смотрел с обыкновенным любопытством. А то и неприязнью.

Один из оборотней с довольно угрюмым видом стоит в стороне, в тени стены, и неодобрительно взирает в нашу сторону. Недоволен, что мы с Рраяром привлекли столько внимания? Или, наоборот, думает, что мне давно пора бы согласиться на сомнительное предложение одного из его приятелей? Перехватив мой взгляд, он отбрасывает в сторону веточку, которую задумчиво крутил в пальцах. При его приближении мои сопровождающие насторожено замолкают.

Мужчина выходит на более освещённое место, и я с интересом его рассматриваю. Все встреченные оборотни были чем-то друг на друга похожи, а этот — неуловимо отличается. Более взрослый, серьёзный и уверенный. Наглости не заметно вообще. На продолговатом лице ярко выделяются чёрные, будто нарисованные, брови и тёмные, спокойные глаза.

Радостным он не выглядит. Скорее, решительным.

— Позволишь, нисса? — незнакомец приглашающе протягивает руку.

А ведь он — единственный, кто использовал это обращение! И один из немногих, кто не пытается навязать свои прикосновения. Может, прогуляться вдвоём и немного отдохнуть от поднадоевших отпрысков Оррина — удачная мысль? Заодно и узнаю, что ему нужно.

— Не думаю… — начинает Терион, но я уже вкладываю свои пальцы в раскрытую ладонь.

— С удовольствием!

Далеко мы не отходим. Всего лишь делаем круг по крохотной площади, где расставляют столы, но расстояние не имеет значения: прогулка затевалась не ради красивого вида.

— Выбери меня.

— Что?

— Во время праздника сядь со мной, — чуть слышно произносит оборотень. — Иначе тебе одурманят и кому-нибудь отдадут.

Какой ажиотаж вокруг праздника! И Терион, и этот непонятный доброжелатель переживают так, словно место за столом значит что-то особенное. Которому из них верить? Терион мне не нравится, но и второго я первый раз вижу!

Что толку гадать? Просто сяду с Рраяром!

Глава 14

Однако сесть с «мужем» не получается. К моменту начала большого застолья его окружает столь плотное кольцо девушек, что ближайшее свободное место — лишь через пять стульев! Рраяр — не мой, я на него не претендую, но видеть, как он с удовольствием флиртует с другими, всё равно отвратительно.

Словно почувствовав обращённый на него убийственный взгляд, джарой оборачивается. Он сам на себя не похож: вместо ехидного злорадства и раздражения лицо озаряет счастливая мальчишеская улыбка.

На смену ревности немедленно приходит тревога: что, если его уже чем-нибудь напоили? Тот оборотень говорил о дурмане, так что отравить радушные хозяева нас не отравят, но точно готовят какую-то гадость.

«Не волнуйся, — шёпот Рраяра внезапно раздаётся прямо у меня над ухом. — Садись с третьим слева и ешь только то, что он предложит».

Осторожно оглянувшись через плечо, никого там не нахожу. «Муж» по-прежнему сидит за длинным общим столом и веселится с девицами. Но мне не послышалось, а раз так, одним поводом для волнения меньше. Во всём, что касается безопасности, Рраяру я верю.

Не став устраивать скандал, нахожу среди мужчин Териона и пригласившего меня незнакомца. Тот как раз третий. Рядом с каждым кандидатом свободные места. Создали все условия и выжидают. Оррин с Минирой тоже наблюдают за тем, к кому я пойду, так что не буду разочаровывать. Выбор тут очевиден. Терион надоел ещё на обеде, и проводить вместе с ним ужин мне совершенно не хочется.

Сев справа от брюнета, приветливо ему улыбаюсь:

— Дарисса.

— Эшер, — кивает он, ничем не выдавая торжества или превосходства.

В отличие от всех остальных, этот мужчина трезв и спокоен. Среди шумных и оживлённых собратьев он выделяется, как скала между волн. И впечатление производит похожее.

Краем глаза вижу раздосадованного Териона и разочарованного Оррина, но вслух своего недовольства никто не высказывает.

Праздник продолжается.

Невозмутимо взяв мою тарелку, Эшер сам наполняет её едой: немного салата, что-то белое и круглое, внушительные куски мяса и ложка жёлтой кашицы напоследок. Грибы и какие-то отварные овощи он игнорирует.

Даже если это съедобно, я столько не съем.

— Спасибо.

Перед нами кувшины с вином и сладким компотом, но мужчина из фляги наливает мне обычной воды.

— Больше ничего здесь не пей.

В его собственной кружке тоже только вода.

Есть много всего, что я хочу спросить, но вряд ли в такой толпе оборотень скажет правду, поэтому ем молча, прислушиваясь к чужим разговорам и время от времени ощущая на себе цепкие взгляды Оррина. Чего ему до сих пор неймётся?

— Переночуй сегодня у меня, — без предисловий выдаёт Эшер. — Из всей деревни только мне не выгодно тебя соблазнять.

— А Рраяр?

Мы теперь и спать будем раздельно?

— Он знает, где тебя искать, — заверяет оборотень, оглядывая сотрапезников, — но не думаю, что сегодня мы снова его увидим.

Оказывается, за столом Рраяра уже нет! Когда и куда он ушёл? Почему ничего не сказал? Просто взял — и бросил меня в компании практически незнакомого мужчины! Ещё и ночевать у него придётся, не к Териону же снова напрашиваться. Как некстати испарился джарой!

Вот теперь я лучше понимаю Медифа. Когда вокруг одни ненормальные, появление того, кто заявляет, что он не такой, и просит доверия, вызывает серьёзные подозрения.

— Ладно. Но ты мне всё объяснишь.

— Наедине.

— Мы можем уйти прямо сейчас?

Бросив в сторону семьи Старшего внимательный взгляд, Эшер поднимается:

— Да.

Это радует! Мужчины всё сильнее пьянеют, и обстановка становится неуютной. Я бы даже сказала, опасной.

— Повеселись, приятель! — доносится нам вслед чей-то смех. — Наконец-то и тебе перепало!

Несколько друзей весельчака поддерживают шутку дружным гоготом.

— Не обращай внимания, они просто завидуют.

В том-то и дело, что мне прекрасно известно, чему именно.

— Завидуют тому, что тебе придётся отдать кровать чужой женщине?

Рраяр же не мог подставить меня, правда? Что такого особенного надо от нас Эшеру?

— Предполагается, что гостья разделит её с хозяином дома, — спокойно подтверждает оборотень мои подозрения. — Но мне это не нужно.

— А что же тогда?

— Рраяр сказал, вы собираетесь вернуться в Сафрину. Я тоже хочу покинуть это место.

— Отчего же до сих пор не ушёл?

— Лес зачарован. Вокруг него огромный защитный купол, сквозь который никто не может пройти. Гости, вроде вас, появляются здесь очень редко и только с помощью телепорта.

А сработает ли моя способность в таких условиях?

— Тут есть другие деревни? Что-нибудь, где есть двери.

— Есть городок Ронор. Так ты — проводник?

— Как быстро мы сможем туда попасть? — спрашиваю, игнорируя его вопрос.

— Если нам ничего не помешает, на дорогу уйдёт дня три.

— Много! Нужно справиться хотя бы за два.

— Можно попытаться, но лес слишком непредсказуем.

Центр деревни ярко освещён кострами, однако стоит отойти всего на несколько домов, как вокруг сгущается непроглядная темнота.

— Я живу с краю, — объясняет Эшер наш затянувшийся путь.

— Тем лучше. Не в обиду, но я предпочла бы никогда больше не видеть оборотней.

Мужчина оборачивается и некоторое время смотрит, не решаясь задать вопрос. Я этого не вижу, зато хорошо ощущаю волны его любопытства.

— Ты совсем не чувствуешь к ним желания?

— Ещё чего не хватало!

— Интересно, ведь у Золотых оборотней особая магия, которая обычно помогает быстро влюбить в себя любую женщину. На тебя, почему-то, не действует.

Вместе с облегчением накатывает негодование от осознания того, что запросто могло бы случиться, если б Аллеон не подарил мне кольцо.

Вот почему эти блохастые извращенцы вились вокруг! Сначала попытались понравиться, а когда не получилось — использовали на мне свои чары! И только потом, убедившись, что и тут провалились, снизошли до разговоров, надеясь хоть обманом заполучить в постель! Гадость!

— Нет причин для беспокойства. Я такой способностью не владею, — его голос всё так же тих и безмятежен, хотя я почти уверена, что мужчина заметил мою вспышку злости. — Много лет назад, ещё ребёнком, я, как и вы, попал сюда против воли.

— Ты разве не оборотень?

— Я из Снежного рода. Мы не умеем очаровывать, зато видим магию.

— И поэтому ты знаешь, какая еда отравлена?

— Вас не собирались травить. Всего лишь одурманить.

— Как будто от этого становится легче.

— Сюда, — Эшер спускается к одному из домиков-землянок. — Места немного, извини.

— Ничего. Мы ведь на одну ночь.

У него всего лишь четыре комнатки — спальня (она же гостиная и прихожая), ванная, кухня и кладовка. По сравнению с двенадцатью комнатами в жилище Оррина, почти аскетизм.

Не найдя ничего, на чём можно спать мужчине комплекции Эшера, решаю сразу об этом спросить.

— Где мне спать?

— Кровать подойдёт?

— Только если я буду в ней одна.

— Разумеется, — он впервые улыбается, и эта улыбка, искренняя и чуть удивлённая, отчасти рассеивает мою подозрительность. — Я посплю на полу.

Пол здесь земляной, возле кровати застеленный шкурами.

— Холодно же.

Не говоря уж о том, что грязно…

— Если обернуться, то нет.

Вроде бы всё прояснили, можно ложиться, но тревога и бессильный гнев на ситуацию в целом перебивают весь сон. Почему-то теперь я не сомневаюсь: если б не Эшер, меня бы действительно отдали кому-нибудь из сыновей Оррина. Например, Териону. Это настолько страшно и мерзко, что даже дневную усталость отодвигает на задний план.

— Может, стоит забрать Рраяра? Ну и пусть будет скандал, зато с ним ничего не случится.

— Ему ничего не сделают.

— Да? А вдруг на него такие же планы, как на меня?

Знаю, он маг и тоже имеет вторую ипостась, но…

— С мужчиной такое не выйдет. Стае нужна свежая кровь, так что он просто проведёт эту ночь с девушками. Понимаю, это оскорбительно, но гораздо лучше, чем то, что могло случиться с тобой.

— Рабство? — уточняю, мысленно содрогаясь.

Эшер отводит взгляд.

— Сыновья Оррина и лучшие мужчины деревни намеревались разделить тебя между собой. И если бы ты забеременела, а по запаху это становится ясно уже через пару часов, тебя бы оставили здесь до самых родов, чтобы забрать ребёнка. За это время ты могла бы привыкнуть и уже никуда потом не уйти.

Даже представить жутко! Выносить и родить ребёнка, чтобы тут же навсегда бросить его, крошечного и беспомощного; или всю жизнь провести рядом с насильником, смирившись, что он может делать это снова и снова!

— Спасибо, что вмешался, — говорю, крепче сжимая пальцы, чтобы унять дрожь. — Как вернёмся в Барриар, я найду, чем тебя отблагодарить.

Он кивает и, помедлив, осторожно произносит:

— Я должен был рассказать, чтобы ты, пока мы здесь, была начеку, но не думай, что все оборотни такие. Оррин не жесток: он заботится о своём роде, да и женщинам без защиты не выжить. Лес полон опасных созданий. Стае нужны мужчины, чтобы давать им отпор. Даже в самом худшем случае с тобой бы хорошо…

— Давай не будем больше об этом! Верю, что у них есть причины вести себя так подло, но ничто не заставит меня провести тут хоть один лишний час!

Моё нежелание продолжать разговор Эшер воспринимает чересчур буквально. Он превращается в кота. Большого светло-серого кота с чёрными пятнами на плотной пушистой шерсти, роскошными усами, умными жёлтыми глазами и бесподобным хвостом. Кошки всегда действовали на меня умиротворяюще, а такие шикарные звери и вовсе были недосягаемой мечтой.

— М-р-р? — вопросительно мурчит кот, смешно дёргая кисточками на аккуратных ушках.

— А ведь ты тут самый красивый! — улыбаюсь, чувствуя, как напряжение медленно отпускает. — Гораздо лучше всяких там золотых кошек!

— У-р-р-у, — соглашается он, потираясь щекой о мой бок.

Забыв, что это не домашний питомец, а едва знакомый мужчина, глажу его по гибкой спине, чешу за ушами, пропускаю мягко струящуюся шерсть сквозь пальцы. Басовитое мурчание отдаётся приятной вибрацией, от которой чудесным образом становится легче. Приступ бессильной злости быстро сдаёт позиции, уступая место чему-то светлому и согревающему — надежде, спокойствию?

Понятно что, вся эта лесная эпопея очень некстати, но всё ещё образуется. Мы доберёмся до города и через первую же дверь вернёмся в Барриар, к Лену. А как только переступим порог дома, я утащу его в спальню и заставлю, наконец, закончить начатое.

И про это местечко мы не забудем. Наверняка он найдёт способ приструнить оборотней.

Рраяр же пусть сегодня наслаждается женским обществом. Вряд ли он против. Если даже что-то пойдёт не так, магия у него всегда при себе.

Когда восторги поутихли, я всё-таки вспоминаю о приличиях и выпускаю могучую шею кота из объятий.

— Давай спать. Завтра у нас будет долгий день.

Но Эшер то ли не понимает, полностью отдав управление телом второй половине, то ли раздумал спать на полу. Он ложится рядом, обвивает длинным хвостом мою ногу и тихонько тарахтит, уткнувшись носом в волосы. Обескураженная от столь внезапного проявления симпатии, с минуту решаю, как реагировать. Стоит ли относиться к этой меховой грелке так же, как к человеку, мужчине? Наверное, да.

— Эшер…кхм… отодвинься, пожалуйста.

Сопение в ухо становится громче. Оборотень старательно притворяется спящим и даже не думает исполнять просьбу.

Я отползаю сама. Кровать не очень широкая, но расстояние в две или три ладони соблюсти можно. Можно — если только оба участника действуют заодно, а это явно не наш случай. Кот по-пластунски подползает ближе, щекотно утыкается в шею мокрым носом и в довершение кладёт лапу мне на бедро.

— Я так не усну! — возмущаюсь.

А он, абсолютно довольный собой, опять начинает мурчать.

Ладно. Будем сегодня считать его крупногабаритной версией Зара.

Вздохнув, смиряюсь с пушистым соседом и закрываю глаза. То ли из-за накопившейся усталости, то ли благодаря убаюкивающему урчанию сон приходит на удивление быстро.

Мне снится бесконечная гонка на чёрном мотоцикле. Мимо проносятся огни ночного города, вспышки чужих фар. Шум ветра сливается с рёвом двигателя, а в груди нарастает безграничный восторг и чувство полной свободы.

Ночь пролетает одним мгновением.

К счастью, утром в кровати никого нет. Зябко поёжившись от прохладного воздуха, оглядываюсь в поисках источника разбудившего меня шума. Стук доносится из другой комнаты. И чего это Эшеру не спится? Солнце ещё даже не встало!

Неохотно расставшись с одеялом, заглядываю за занавеску, отделяющую одно помещение от другого, и натыкаюсь взглядом на большой щит, связанный из нескольких тонких жердей. Сооружение отдалённонапоминает плот. Мы собираемся куда-то сплавляться?

— Доброе утро, нисса, — здоровается оборотень, отвлёкшись от работы.

— Доброе, Эшер. Что это такое?

— Я хотел попробовать сделать дверь. Вдруг, у тебя получится ею воспользоваться?.. Не очень, да?

В его детище зияют дыры: неровные жерди трудно подогнать друг под друга, не оставив зазора, но всё это мелочи. Почему он догадался смастерить дверь, а я — нет?

— Честно говоря, даже не знаю. Попытаться точно стоит, если получится, кучу времени сэкономим… Рраяра ещё не было?

— Наверное, он придёт позже. Когда хоть немного отоспится. Разогреть завтрак?

— Давай подождём его. Помочь тебе закончить? Я, правда, не знаю, как именно это всё делается, но…

— Я вообще дверь последний раз видел лет сорок назад, — добродушно усмехается кот. — Придумаем что-нибудь.

— Просто ослабь верёвку и засунь между жердей палку, чтоб за неё можно было тянуть, — лениво вмешивается Рраяр, через окно наблюдающий за нашими изысканиями. — Лишь бы не разваливалось, детали тут вообще не важны. А вот саму дверь лучше обтянуть тканью, чтоб не просвечивало. Так проще настроиться.

Вопреки ожиданиям, выглядит он свеженьким и хорошо отдохнувшим.

— А я-то думала, после бурной ночи ты будешь едва ползать! Что, у вас что-то не получилось?

Мне гадко думать о том, как он провёл эту ночь. Но знать им об этом не обязательно.

Эшер, удивлённый моим ехидным тоном и видимым отсутствием ревности, недоумённо смотрит на пребывающего в приподнятом настроении джаройя. Встречу любящих супругов он представлял явно не так.

— Две сексуальные шатенки до праздника, две весёлые сестрички-блондинки — после и одна потрясающе страстная брюнетка с утра, — с гордостью перечисляет джарой свои достижения. — Даже не хочется уходить. Может, задержимся на денёк?

— Меня ждёт Аллеон.

— Так вы всё-таки не муж и жена? — спрашивает оборотень, склонив голову на бок.

— Нет!

— Формально — да, — возражает Рраяр. — Но люблю я другую, а её вообще дома два других мужа ждут.

— Один.

— А тот смазливый мальчишка-раб? Выбросишь, как наиграетесь?

— Медиф больше не раб! Я бы с радостью его отпустила, если б могла!

— Он будет полным кретином, если не найдёт способа с тобой переспать. А как только это случится, ты ни за что от него не откажешься: лисилаи не зря так ценятся женщинами.

— Хватит, Рраяр. Я начинаю думать, что ты мне завидуешь.

Громогласно расхохотавшись, он перепрыгивает низкий подоконник и уверенно шагает в сторону кухни. Проголодался, наверное, после ночных подвигов.

Эшер молча возвращается к незаконченно двери, а я стою рядом на случай, если всё-таки ему потребуется помочь. Ну, и ещё потому, что не хочу слышать джаройя.

— Итак… — произносит кот после паузы, — у тебя правда трое мужчин?

— Вроде того, — признаю хмуро.

— И как они друг с другом ладят?

— Ещё не знаю. Рраяр с нами не живёт, а с Медифом мы только пару дней назад познакомились.

— Хватит сплетничать, — укоряет Рраяр, возвращаясь с толстым бутербродом. — Давай-ка поговорим серьёзно. Не рассказывай своему сииру, что чуть не стала общественным достоянием, поняла?

— Предлагаешь обманывать мужа?

— Так будет лучше.

— Нет.

— Послушай меня, наивная простушка. Если ты расскажешь, он тут всё разнесёт. Деревня погибнет.

— Тут больше двадцати оборотней! — обеспокоенно вмешивается Эшер.

— Ты, похоже, никогда не видел сииров, приятель. Любой из оборотней будет ему на один укус. Как раз в пасти поместится.

— Но так же нельзя! — в голосе мужчины столько неподдельной тревоги, что я просто не могу промолчать.

— А договариваться, что толпа здоровенных мужиков по очереди изнасилуют женщину, можно?!

— Не все оборотни плохие, — тихо говорит он, опустив взгляд.

— Вот именно. А Аллеон сейчас злой и нервный, разбираться он точно не станет.

— Лен не злой.

— То, что он ласков с тобой, ещё ничего не значит. Сииров не зря назначают солтрэнами. Вынося наказание, они бывают неумолимы. Не говоря уже о том, что оборотни угрожали тебе, его тиали. Он их буквально растерзает — с кровью на стенах и ошмётками на земле. Без сильных мужчин деревня останется беззащитной. Нежить быстро добьёт оставшихся.

Нет, не верю. Рраяр понятия не имеет, о чём говорит. Я не встречала мужчины мягче Лена. Он не устроит безоглядного геноцида.

— Аллеон не чудовище. Он не жесток и никогда не причинит зла невиновному. Поэтому, если потребуется, я лично открою переход и провожу его к Оррину. Пора перестать опаивать тех, кто попадает сюда, надеясь получить помощь. Даже передать не могу, как это низко! У тебя ведь есть та, кого ты любишь, Рраяр. Представь, что она бы оказалась в этой деревне, и вместо помощи её бы…

— Заткнись! — срывается он, дико сверкая безумными чёрными глазами.

Я испуганно замираю. Никогда ещё я не видела его таким. Один лишний вздох или взгляд — и бросится, загрызёт.

— Там моя сестра… — мучительно выдыхает Эшер в повисшей тишине. — Она замужем за Золотым, и они ждут ребёнка. Я не смог уговорить их уйти со мной… Если деревне суждено исчезнуть, я должен остаться.

— Не спеши отчаиваться, Эшер. Аллеон не из тех, кто совершает необдуманные поступки. Уверена, он всё поймёт и найдёт способ разрешить проблему настолько мирно, насколько это вообще возможно.

— Я хочу присутствовать при вашем разговоре, — непреклонно произносит кот.

— Хорошо.

— Ты бы поосторожнее, блохастик, — прищуривается всё ещё злющий Рраяр. — Советую перед встречей с Аллеоном и тем, вторым, двинутым на ролевых играх, забыть все мысли, что бродят сейчас в твоей голове. Их сразу почувствуют и среагируют так, что даже мяукнуть в оправдание не успеешь.

Эшер на меня злится? Он задумал что-то плохое?

Ещё раз, очень внимательно, смотрю на мужчину, но не вижу ни ненависти, ни злости. Оборотень выглядит подавленным и в то же время спокойным, решительным.

Отобрав у него дверь, джарой приставляет её к ближайшей стене, проводит рукой с той стороны, где должны бы быть петли, и командует:

— Попробуй открыть, мелочь. В твоих же интересах, чтобы сработало.

— Вот поэтому тебе никогда и не стать приятным собеседником, — брюзжу я скорее по привычке.

Домой очень хочется, так что к делу подхожу со всей возможной ответственностью. Закрыв глаза и настроившись на переход, кладу руку на шершавую палку, тяну тяжёлую конструкцию на себя — и слышу слаженный разочарованный вздох.

— Не получается, — констатирую очевидное.

— Почему?

— Потому что она не верит.

— Сам бы попробовал!

— Конечно, лучше было бы поставить дверь между комнатами, но тут всё из ткани, — продолжает он размышлять вслух. — Подумай как следует, Эшер, есть в этой деревне хоть что-нибудь открывающееся?

Сначала оборотень хмуро растирает лоб, а затем его лицо обнадёживающе светлеет:

— Подвал в доме Тарис!

— Показывай. Всё лучше, чем снова тащиться по лесу.

Несмотря на раннее утро, в доме сестры Эшера, расположенном немного ближе к центру, уже не спят. Тарис, такая же высокая, черноволосая и подкупающе-спокойная, как и её старший брат, пытается развешивать выстиранную одежду. Муж, великан с неожиданно доброй улыбкой, настойчиво отбирает у неё деревянный таз.

— … не поднимай! — отчитывает он мягко. — Займись лучше завтраком.

— Да его только разогреть! Ты же ещё вчера всё приготовил! Отдай, мне вещи, Кир, они не тяжёлые.

— Доброе утро, — приветливо здоровается Эшер.

При виде сестры его серьёзное лицо меняется: нежность и забота смягчают мужественные черты, делая оборотня моложе.

— Шер! Доброе утро! — оживившись было, женщина почти сразу перестаёт улыбаться и переводит внимательный взгляд на нас с Рраяром. — Зашли попрощаться?

— Моя сестра Тарис и её муж Киррин, — представляет Эшер. — Ну а вас тут и так все знают.

— Идёмте в дом, — Киррин приглашающе машет в сторону входа. — Мы как раз собирались завтракать.

— Хорошая идея, — неожиданно соглашается Рраяр и, пока хозяева не слышат, в полголоса уточняет: — Скажи-ка, мой пушистый приятель, твоя сестра тоже видит магию?

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что, если ты не уговоришь её дать мне прикоснуться к животу, у твоего племянника будут проблемы… О, ну перестань! Не делай такие испуганные глаза, ты же мужик, соберись!

— Но откуда ты… — побледнев, Эшер не знает, что делать: поверить на слово чужаку и рискнуть, подпустив его к ещё не рождённому малышу, или бежать на поиски местного доктора. Наверняка, таковой тут имеется.

— Я маг. Было бы просто отлично, если б никто ничего не заметил, но раз вы такие одарённые, приходится спрашивать разрешения.

— Я с ней поговорю.

Проводив его взглядом, оборачиваюсь:

— С ней что-то не так?

— Думаешь, я бы не поленился тратить силы на тех, у кого и без меня всё нормально?

— Думаю, что раньше не замечала в тебе зачатков гуманизма.

А он, вместо того, чтобы ехидно усмехнуться и ответить какую-нибудь гадость, вдруг отворачивается.

— Много ты понимаешь… — небрежно бросает находу.

Невероятно, но я, кажется, его обидела. Обидела Рраяра! Поверить не могу! Он в кои-то веки затолкал свою желчь подальше и попытался сделать доброе дело, а я, как всегда, заподозрила самое худшее.

— Извини, — говорю тихо, догнав его в первой комнате.

Да, иногда ссориться с ним весело, но быть чёрствой в важных вопросах — совсем другое. Вдруг, этот случай — начало его очеловечивания?

Несносный тип хмыкает через плечо.

— Доверчивая ты всё-таки. Глупая.

Оторопев, даже с шага сбиваюсь.

— Больше никогда в жизни не попрошу у тебя прощения!

— Ну-ну.

— Вот увидишь!

И только созерцая удаляющуюся спину, каким-то мистическим образом излучающую насмешку, ловлю себя на мысли, что Рраяр ухитрился поселиться не только в моей жизни и снах, а ещё и в планах на будущее.

Надо срочно возвращаться в цивилизацию!

На свете нет никого более мнительного, чем мамы, в том числе будущие. Тарис позабыла про завтрак, и к тому моменту, как я захожу в спальню, Рраяр с немыслимой для него деликатностью уже касается её круглого живота. За спиной джаройя, сурово сдвинув брови, грозной горой стоит Киррин, готовый в любую секунду от души врезать тому, кто посмел расстроить и напугать его дорогую жену.

— Спасибо, — произносит она с облегчением, перестав напряжённо прислушиваться к сыну. — Больше не болит и не тянет.

— Слышал? Выдохни, папочка, всё у вас хорошо.

— Не пугай гостей, Кир! Если есть что-то, чем мы можем вас…

— Я бы с радостью посмотрел ваш подвал!

— Подвал?

— Просто покажи его Дариссе, Тари.

Заинтригованная хозяйка послушно ведёт меня в кладовку, где на полу лежит квадратный деревянный щит.

— М-да-а, — озадаченно окидывает его взглядом Эшер. — Поднимешь?

— Попробую… А ты помолчи, вредитель! Чтобы ни звука!

Если и сейчас ничего не получится, придётся нам всем два или целых три дня уныло тащиться по непроходимому лесу.

Грубо сколоченный люк оказывается тяжёлым. Поднапрягшись, поднимаю его на высоту колен — этого должно быть достаточно, чтобы стало понятно, вышло у меня или нет, но посмотреть и узнать ответ вдруг становится страшно.

— Подожди, сразу не ныряй! — проясняет ситуацию Рраяр. — Подержи так немного. Пусть попрощаются.

Я бы попрыгала от радости, что всё вот-вот кончится, но удерживать вход приоткрытым слишком трудно, а отпустить, чтобы потом попробовать снова, не хватает духу.

Как же хочется побыстрее уйти и никогда не видеть больше ни одного золотого кота! Обнять Аллеона, своими глазами убедиться, что Медиф поправляется… Но, краснея от натуги, нетерпение приходится сдерживать, чтобы дать Эшеру в последний раз поговорить с сестрой — единственным на все миры родным человеком. Больше им, наверное, не увидеться, а отпускать близких всегда нелегко.

— Здесь моя судьба, — улыбается Тариса, прижимаясь спиной к груди мужа, — а твоя ведёт тебя дальше.

— Не будь такой мелочной, мелочь, — шепчет мне на ухо Ррар и усмехается собственному каламбуру. — Парень тебе помог, так скажи, что дашь ему снова навестить родственников!

Вместо ответа кошусь на него, как на умалишённого: мы с Леном и так чуть ли не из каждого путешествия по живому «сувениру» привозим! Я ещё с инкубом не разобралась, чтобы хоть что-то обещать оборотню!

— Вам пора, — ласково напоминает Тариса, выпуская брата из объятий. — Мы будем в порядке, обещаю.

— Откидывай крышку, — даёт отмашку джарой, — могла бы давно уже и сама догадаться.

Когда-нибудь, в один прекрасный-прекрасный день я ему отомщу!

Для надёжности беру Эшера за руку, Рраяр, увидев это, хватает меня за локоть. Такой дружной компанией мы и покидаем деревню оборотней.

Очутившись в холле особняка, тут же выпутываюсь из чужих рук, но бежать на поиски Аллеона не позволяет совесть. Насчёт Рраяра я не волнуюсь, а вот кот смотрит на окружающие его вещи с любопытством и лёгкой растерянностью.

— Идёмте, я провожу вас в гостиную. Фарн позаботится о еде. Вы позавтракаете, а я пока найду Аллеона или…

— Дари! — он вылетает прямо из ярко-белой вспышки посреди коридора и сразу сжимает меня в крепких объятиях, пытаясь гладить, целовать и говорить одновременно. — Я так за тебя волновался, где ты была? Всё нормально?

— Фу, как трогательно…

Чувствуя себя, как дома, Рраяр обходит его, чтобы нагло развалиться в кресле. Эшер с небольшой задержкой тоже проходит в гостиную, но усаживаться не спешит.

— Где ты была? — уже спокойнее повторяет Лен, окинув незнакомого гостя беглым взглядом.

— В лесу! Мы с Рраяром пробыли там два дня, а потом нашли оборотней. Представляешь, у них ни одной двери на всю деревню!

Видимо, Аллеон тоже кое-что знает об оборотнях.

— Они ничего тебе не сделали? — спрашивает, а взгляд красноречиво мечется между моим животом и Эшером.

Невероятно, но смелого оборотня пробирает. Он отступает на шаг, однако отвечает, как всегда, спокойно:

— Никто к ней не прикасался.

— Это Эшер, Лен, он мне помог! Даже не знаю, что бы я без него делала…

— Ты вообще могла не вернуться, — не выдерживает Рраяр и провокационно усмехается: — Следует лучше охранять свою жену, иначе скоро у неё наберётся с десяток мужчин, а тебе как старшему с ними возиться.

Дурацкая шутка! Я никогда бы не согласилась считать мужем кого-то из тех оборотней!

— Признаю, что ты спас Дариссу, Рраяр. Если будет нужна помощь, я не откажу. Но только в рамках закона, конечно же… Что касается тебя, оборотень…

— Я пообещала Эшеру, что отблагодарю его. Ты можешь завтра показать мне, как снять деньги со счёта?

— Нет, — Аллеон даже в лице не меняется, а вот я растеряна и ошарашена.

— Нет?

— Будет лучше, если мы решим этот вопрос между собой.

— Но ведь я…

— Позволь мне самому разобраться, Дари.

Всё-таки это неловко. Давала обещание я, а исполнять будет он?

— Просто поверь, так надо.

Они с Эшером обмениваются взглядами — оценивающими, долгими, но без угрозы.

— А я, пожалуй, хочу получить свою благодарность прямо сейчас! — подозрительно-радостно заявляет Рраяр. — И только попробуй вмешаться: имею полное право!

С этими словами он вальяжно подкрадывается и неожиданно вжимает в стену, впивается в губы агрессивным, грубым поцелуем. Поцелуем-оскорблениением. Терзает и терзает, не обращая внимания на возмущённое мычание, превращая в игру попытки его укусить и удерживая у груди мои руки.

Какого чёрта он лезет ко мне, если у него уже есть любимая?!

Как он смеет вообще так унижать меня перед Леном!

Вырвавшись, со всей накопившейся злостью и разочарованием толкаю его.

— Ты всё испортил!

Рраяр слушает. Внимательно смотрит в глаза, выжидает ещё две-три секунды, а потом привычно кривит губы в ухмылке:

— Так-то лучше.

И это почему-то обиднее всего. Он не понял. Не захотел и на сантиметр отойти от своих привычек, наслаждаясь тем, что все вокруг считают его сволочью, выпячивая это наслаждение напоказ.

Я ведь с самого начала знала, что по-человечески с ним нельзя, догадывалась, что, почувствовав слабину, он растопчет и посмеётся, так почему же теперь так гадко?

Не потому ли, что за время, проведённое вместе, был момент (один и совсем крохотный), когда Рраяр мне почти нравился, а он ведёт себя так, словно те дни ничего не значат?

Словно я ничего не значу.

— Раз мы в расчёте, уходи.

И он уходит. С улыбкой победителя, неоднократно доказавшего своё превосходство.

Купол, не позволявший Аллеону вмешаться, рассыпается.

Глава 15

— Порой я его ненавижу, — признаюсь выжато. — Рраяр просто невыносим.

— С возвращением, леди, — раздаётся сбоку ровный, ласкающий слух, голос инкуба. — Если это Вас утешит, джаройю сейчас ещё хуже.

— Медиф! — поддавшись порыву, делаю несколько шагов навстречу, но вовремя вспоминаю, что объятий он не оценит, и останавливаюсь на полпути. — Я так за вас волновалась! Ты уже выздоровел?

Оказывается, по его дивным кудрям и таинственному мерцанию глаз я скучала ничуть не меньше, чем по обаятельной улыбке Аллеона!

— Благодарю. Ваш муж нанял целителя, теперь я здоров.

Чего это он такой церемонный? Раньше, вроде как, поживее был. Хотя, я, наверное, многого жду. На колени не падает, госпожой не зовёт — это ведь прогресс, так?

Мой озадаченный взгляд Медиф понимает как-то совершенно неправильно — вежливо кланяется и пятится к коридору:

— Я попрошу подать Вам и гостю завтрак.

Но его попытку исчезнуть на корню пресекает Лен.

— Останься. Я сам распоряжусь насчёт завтрака.

— Ты бледный, Медиф. Та рана на груди всё ещё беспокоит?

— Нет, леди. Мне всего лишь нужно немного побыть рядом с Вами.

О, как же стыдно! За всё то время, что я провела в лесу и у оборотней, мне ни разу не пришло в голову, что из-за злосчастной клятвы ему будет плохо!

— Извини за это. К сожалению, не было никакой возможности выбраться поскорее. Если бы не Эшер, мы бы вообще неизвестно на сколько застряли. Кстати говоря… — я собиралась их представить, но тут Медиф снова вытворяет нечто странное.

— Благодарю за спасение моей госпожи, — сухо произносит он, кланяясь, а взгляд так и кричит: «Скажи «спасибо», что тебе позволили тут сидеть, дикарь! Не смей злоупотреблять гостеприимством и убирайся!»

Эшер предусмотрительно делает вид, что ничему не удивляется, и сохраняет невозмутимое выражение лица. Представляю, что он сейчас обо мне думает…

— Не стоит. Помощь была взаимной.

— Познакомься, это Эшер, оборотень из рода Снежных котов. Медиф… — я запинаюсь, не зная, как его назвать — жених, муж, приятель? Судя по прохладному приёму, нам явно нужно об этом поговорить, но не сейчас же. — … я тебе о нём рассказывала, помнишь?

— Конечно.

Между мужчинами чувствуется необъяснимая враждебность. По крайней мере, со стороны Медифа.

— Давайте перейдём в столовую, — предлагаю, стремясь сбежать от неловкости.

На полпути к нам присоединяется Аллеон. Они с Эшером заводят тихий разговор, а я, поравнявшись с инкубом, обеспокоенно спрашиваю:

— Тебе сейчас точно хватит сил помочь нам с Леном? Может быть, перенесём это на день или два?

— Не сомневайтесь во мне, я всё сделаю безупречно.

— Тогда начнём сразу после завтрака. Давно пора было.

За едой Лен расспрашивает Эшера о Зачарованном лесе, деревне и оборотнях. Только общие сведения, не вдаваясь в подробности произошедшего. Я слушаю их в пол-уха, больше внимания уделяя любованию мужем: всё-таки никакие коты с ним не сравнятся.

— У нас есть одно неотложное дело, так что до обеда мы не появимся. Ты пока отдохни, — предлагает сиир, откладывая приборы. — Фарн проводит тебя в комнату. Если будут вопросы или что-то понадобится, дай ему знать.

— Спасибо, Аллеон.

Быстро же они поладили! Даже на «ты» перешли!

— Давайте поднимемся в твою спальню, — оборачивается ко мне сиир.

Знаю, что сейчас он перейдёт во вторую ипостась, чтобы меня укусить, но страха это не вызывает. Наоборот, я жду с нетерпением! Вроде бы, ничего особенного мы делать не собираемся, даже раздеваться не требуется, но впечатление такое, словно предстоит нечто сокровенное и доверительное, интимное настолько, что от присутствия Медифа становится немного неловко.

— Переоденься во что-то, чего не жалко.

Пока роюсь в шкафу, задаю давно назревший вопрос:

— Ты выяснил, почему меня выкинуло неизвестно куда?

— Не до конца. Кто именно это сделал, узнать пока так и не удалось, зато вполне понятно, почему. Кто-то из семей, претендующих на наше место в Круге, узнал, что у меня есть шанс стать полноправным наследником. Убить тебя они не рискнули, — появившаяся на его губах улыбка не обещает ничего хорошего тем, кто поставил телепорт, — но постарались не дать нам завершить брак.

— А как… а, ну да. По браслету же видно.

Вытащив бриджи и один из привезённых из дома топов, быстро переодеваюсь в ванной, собираю волосы в пучок на затылке и, полная решимости, возвращаюсь к стоящим посреди комнаты мужчинам.

— Давай, наконец, покончим с этим.

— Если ты всё ещё хочешь, — голос Лена теплеет.

Он уже видел меня в похожем наряде, а вот Медиф внимательно рассматривает незнакомую одежду.

— Что я должна буду сделать?

— Расслабиться и позволить мне чуть-чуть тебя укусить, — улыбается Аллеон, присаживаясь на кровать и приглашающе похлопывая по покрывалу рядом с собой.

— Главное, не увлекайся! — не поддаюсь я на его игривый тон. — Надеюсь, ты плотно позавтракал…

Меня не смущает общение с зубастым змеем, зато не даёт покоя то, что он вот так близко, ведёт себя, словно мы наедине, и почти касается шеи губами, а скромно притулившийся с краю Медиф это видит. Нет, я рада, что он здесь и в случае чего подстрахует, но всё равно неудобно.

— Тебе понравится… — Лен дразняще ласкает шею.

— Как ты вообще собираешься это сделать? — спрашиваю, надеясь за разговором почувствовать себя не так скованно. — Ты же гораздо больше меня!

— Я осторожно. Что бы ты там себе ни придумала, мне вовсе не обязательно впиваться всеми клыками.

— Да мне и одного хватит… — вздыхаю в полголоса. — Оборачивайся уже. Не тяни.

— Садись на середину.

Пока я перебираюсь в указанном направлении, он успевает сменить ипостась и следом за мной ползёт уже змей. Никогда бы не подумала, что научусь распознавать эмоции на его невыразительной морде, но сииру явно не терпится.

Однако начинает он с Медифа.

Я думала, чтобы повлиять на него, инкуб будет смотреть зверю в глаза, но он опускает сосредоточенный взгляд вниз и расслабляет тело. Ему не страшно? Он уже видел сииров раньше или просто так хорошо владеет собой?

Тихо зашипев, змей пару раз с сомнением пробует воздух длинным языком: присутствие постороннего ему не нравится. Однако Медиф всей своей позой демонстрирует, что не представляет угрозы, и, в конце концов, ему позволяют остаться.

Больше ни на что не отвлекаясь, сиир перетекает ко мне. Обвивает кольцами, предвкушающе-радостно стрекочет, вызывая глупую ассоциацию с соскучившимся щенком.

— У тебя получилось, Медиф? — спрашиваю, не оборачиваясь.

— Да, леди. Я контролирую его состояние.

Приободрившись, глажу прохладные пластинки, очерчиваю их по краям. Оживившийся от ласки змей вьётся вокруг, изгибает своё длинное тело, чтобы продлить прикосновение, осторожно касается шёлковым языком моих обнажённых плеч, заинтересованно косится на шею. Это и впрямь напоминает заигрывания любовника. Если закрыть глаза, можно даже представить, что ничего необычного не происходит.

Хватка сильного хвоста становится крепче. Сиир прижимается так тесно, словно пытается стать со мной одним целым. Его дыхание шевелит мне волосы и согревает ключицы, когда он наклоняется совсем близко.

Ожидание даётся нелегко, поэтому я сама наклоняю голову вправо, надеясь таким образом намекнуть, что уже пора. На всякий случай сжимаю зубы, чтоб не вскрикнуть, напугав и его, и инкуба, но змей, вместо того, чтобы укусить, ласково трётся о шею носом.

Ну какое же он чудовище?

— Я люблю тебя, Лен, — улыбаюсь, не открывая глаз.

Не знаю, понял ли он, или просто среагировал на интонацию, но в ответ на моё признание огромный хищник издаёт целую серию свистяще-переливчатых звуков. И только после этого неожиданно бережно, без малейшего намёка на враждебность, прихватывает кожу краешком острых зубов.

Вздрагиваю от ощущения прокатившегося по телу огня.

Сиир, не отстраняясь, гнездится хвостом поудобнее, из чего я делаю вывод, что сидеть так нам предстоит долго, а место укуса тем временем продолжает неприятно печь. Жар снова и снова пробегает до самых ног, приносябеспокойство и подозрительную усталость. Некстати вспоминается, что он, вообще-то, ядовит, но я тут же прогоняю эту мысль прочь. Аллеон мне не навредит.

— Уже всё, леди, — раздаётся сбоку усталый голос Медифа. — Теперь мне лучше уйти.

Изогнувшись, вижу как он, пошатываясь, пытается не упасть на первом же шаге: самонадеянный дурак зачем-то обманул меня, уверяя, что справится без проблем, и до своей комнаты ему теперь ни за что не дойти. Свалится или тут, на ковре, или в коридоре.

— Останься с нами.

Это даже не обсуждается, ему надо отдохнуть. К тому же, спать в объятиях огромной змеи со своими вывертами характера я всё-таки опасаюсь, а так будет хоть какая-то поддержка.

— Леди Дарисса…

— Не вздумай спорить, — велю заплетающимся языком и с облегчением закрываю глаза.

На этот раз сон — просто тёплая и мягкая темнота. Никакие чужие воспоминания меня не тревожат.

Проснувшись от возни под боком, неохотно приоткрываю глаза. Хорошая новость в том, что меня больше не кусают, и ничего не болит. Змей, как домашний питомец, дремлет, уютно обвившись вокруг. Браслет исправно сияет насыщенно рубиновым цветом. Всё действительно получилось, и было не так уж плохо. Но почему инкуб клюёт носом, сидя у стенки?

— Медиф…

— Простите, леди! — он вскакивает, и я от неожиданности подпрыгиваю вместе с ним, вызвав недовольное шипение сиира.

— Да ну тебя! Чего ты перепугался?

— Я следил, как Вы и велели, а потом…

— Я думала, ты просто немного поспишь: тебя же шатало! Надо было сразу ложиться, а не караул нести! Ложись давай, отдохнёшь пару часов, — он растеряно оглядывается, и мне приходится пояснить: — На кровать с нами ложись, тут полно места!

Если б мне не так сильно хотелось спать, я бы точно посмеялась, что, в дополнение к уже имеющемуся мужу, чуть ли не силком затаскиваю в кровать ещё одного мужчину, но сейчас не до этого. Глаза просто слипаются.

Не посмев спорить, инкуб по стойке «смирно» вытягивается на самом краешке просторной постели.

Ну и ладно. Лишь бы не на полу, а остальное не важно.

Хотя, нет. Есть кое-что важное, что мне хотелось бы понять прямо сейчас, пока я об этом помню.

— Медиф, а что такое было в гостиной? Ты смотрел на Эшера так, словно он чем-то тебя оскорбил.

— Простите.

— Да перестань же! Чем он тебе не нравится?

— Просто не нравится, — отвечает с вызовом.

Спорить мне лень, поэтому, вздохнув, откладываю любопытство до лучших времён и снова закрываю глаза. Может, когда Эшер уйдёт, инкубу полегчает, и он таки скажет правду?

Выспавшись, обнаруживаю, что всё это время мирно отдыхала на плече Аллеона. Медифа по соседству уже нет. Интересно, как долго мы спали?

— Ну так как? — спрашивает Лен, будто мы беседуем уже несколько минут.

— М?

Его глаза искрятся весельем, а я пока не могу взять в толк, почему.

— Тебе понравилось спать всем вместе? Мне заказывать большую кровать?

— Вот и не смешно! — возмущаюсь. — Не на полу же ему было лежать!

Рассмеявшись, Лен переворачивается, оказываясь сверху, и очень нежно касается губами места недавнего укуса.

— Спасибо, любимая.

Обнимаю его, притягивая ближе. На душе светло и радостно: мы только что избавились от довлеющей опасности, и мне хочется разделить с ним этот момент. Аллеон целует, но делает это медленно и тягуче, игнорируя мои попытки перехватить инициативу.

— Ты издеваешься? — спрашиваю раздражённо, когда его нежелание продолжать становится очевидно.

— Ещё пару дней, Дари, — напоминает с сожалением. — Потерпи всего несколько дней, и я обещаю, ты не пожалеешь.

Обычно, когда кто-то проявляет заботу, это приятно. Но сейчас дотошность Лена просто выводит из себя. Понимаю, что он не виноват, и уверена, что не я одна страдаю от неудовлетворённых желаний, но всё равно ощущаю себя отвергнутой. Мы ведь уже были вместе, и ничего страшного не случилось!

— Отодвинься, пожалуйста. Дай мне встать.

Если уж ничего нельзя сделать, настаивать я не буду. Но и улыбаться настроения нет.

Чуть помедлив, сиир поднимается, садится на край постели, сцепив руки в замок.

Встав, поправляю одежду. На мужа намеренно не смотрю: осознаю, что, вроде как, не совсем права, но чтобы привести чувства в порядок, нужно чуть больше одной минуты.

— Если ты согласишься, можно… — странно-решительным голосом начинает он, и я перебиваю, возмущённая догадкой о продолжении этой речи.

— … предлагаешь снова позвать Медифа? Нет уж, спасибо. Я не настолько отчаялась, — получается резче, чем хотелось, и совесть тут же напоминает, что Аллеон не заслужил подобного обращения.

Мысленно обругав себя за грубость, присаживаюсь с ним рядом. Надо что-то сказать, объяснить, что он тут не при чём, но подобрать правильные слова очень трудно.

— Прости, ты не виноват… Просто я немного разочарована. Мы столько стараемся, но всё идёт не так, как хотелось бы, понимаешь?

— Ещё как, — усмехается Лен, приобнимая меня за плечи.

В воцарившейся тишине я чувствую, как между нами что-то едва заметно меняется к лучшему. Ссора, чуть было не вспыхнувшая на пустом месте, и последовавшее за ней примирение неожиданным образом укрепили моё доверие, сделали нас ближе.

Помолчав, Аллеон негромко спрашивает:

— Медиф тебе разонравился?

Мы правда должны говорить об этом?

— Это ведь не то же самое, как если бы мы обсуждали твоих любовниц, да?

— Нет! — весело смеётся он. — Но суть я, кажется, понял. Видишь ли, Дари, это теперь моя обязанность — поддерживать в нашей семье мир и уют… И я на распутье, — заканчивает задумчиво.

— Почему?

— Мне нравится, что вся твоя любовь достается мне одному. Но как первый, а значит, старший мужчина в семье, я должен присматривать за остальными: мирить, объяснять правила, следить, чтобы всем было максимально комфортно. И эта обязанность требует поговорить с тобой о Медифе. Парень совсем запутался в том, какое положение занимает. Мы, если помнишь, вроде как признали его одним из твоих мужей, но ты обращаешься с ним, как с приятелем… а сам он до сих пор чувствует себя слугой. С появлением Эшера стало ещё хуже. Он, наверняка, думает, что случившееся — его окончательный провал как хранителя, и ты собираешься отдать это место оборотню. Вам надо поговорить.

Ну да, представляю, что это будет за разговор… Хотя, нет, даже представить не могу! Мне ещё никогда не приходилось вести вразумительные беседы с мужчиной, выросшим в мире доминирования и подчинения.

— Напомни, что он теперь часть семьи, — наставительно продолжает Аллеон, не добившись от меня никакого ответа. — Будь честной в том, чего ждёшь и что готова отдать взамен.

— А что, если я вообще не готова к такому? Тебя я сама выбрала, а его нам подарили, не спрашивая согласия. У меня от его чудачеств голова болеть начинает! Я в них совсем ничего не смыслю!

— Вот и обсудите это. Он ведь тоже не знает ничего о порядках в том мире, где ты выросла. Пытается вести себя, как от него требовали в Талассе, а вместо одобрения получает резкое неприятие… — Лен вдруг вздыхает и поднимает лицо к потолку: — Оказывается, быть старшим сложнее, чем я думал.

Мне немного страшно спрашивать, но очень хочется знать:

— Как ты справляешься? Я бы никогда не потерпела рядом с тобой ещё одну женщину!

Коротко рассмеявшись, он крепче прижимает меня к своему боку.

— Я ревную, Дари! Даже сейчас, после всего, что мы сделали для укрепления нашего брака. Хорошо, что Медиф не из тех, кто борется за лидерство, иначе было бы совсем тяжело.

— Хочешь, я скажу ему, что он будет жить здесь только в качестве друга?

Лен оборачивается, оценивающе смотрит в глаза, а потом улыбается, словно знает что-то, что мне пока неизвестно.

— Я смогу! — обещаю запальчиво, решив, что он углядел сомнения. — Полигамия для меня вообще что-то непонятное, так что…

— Разве чтобы быть счастливыми, нам обязательно нужно его прогонять? Ты ведь не разлюбишь меня, если я буду не единственным твоим мужем?

— Конечно, нет! — сначала отвечаю, а потом озадаченно хмурюсь. — Подожди-ка, как ты всё так повернул?

— Мы справимся, — заключает он с ироничной улыбкой. — У моих родителей очень дружная семья. Надеюсь, общими усилиями мы сможем создать не хуже.

Закрадывается подозрение, что Лен не хочет выгонять инкуба из вполне практических соображений. Во-первых, он уже как-то обмолвился, что собирается сделать его моим телохранителем на то время, когда сам не сможет быть рядом. Во-вторых, у Медифа есть редкая и полезная способность. Он кого угодно может помирить, может внушить симпатию или, наоборот, снизить чужой интерес. Главное — не быть пойманным.

— Я постараюсь, — уступаю, не придумав новых аргументов. — Раз уж Медиф точно будет жить с нами, ему, наверное, нужна работа. Заработок. О какой уверенности в себе может идти речь, если у него нет ничего своего? Мы с тобой получаем деньги за службу в Ассоциации, а ему даже мороженное купить не на что.

— Желательно, чтобы его работа не совпадала по графику с моей, — дополняет Аллеон. — Он хорошо владеет оружием. Я попробую разузнать, найдётся ли в городе что-нибудь подходящее.

— Это было бы здорово. Если уж мы всё обсудили, может, теперь пообедаем?

— После обеда мне придётся отлучиться для подтверждения прав наследника.

— Могу я пойти с тобой?

— Это довольно долго. Часа два или три.

— Я давно хотела вернуть свой цвет волос, так что часть времени проведу в парикмахерской.

— Тогда возьми с собой Эшера. Ему нужно купить одежду, сделать стрижку и открыть счёт. Деньги я дам. Он сказал, что немного у него есть, но лишними они точно не будут.

— Договорились, — пожимаю плечами.

Аллеон встаёт, делает пару шагов к выходу, а потом с лукавой улыбкой спрашивает:

— Так Медиф тебе всё-таки нравится?

— Внешне — да, но я его толком не знаю.

— А оборотень? — ещё шире улыбается сиир.

— Шутишь?! Нет, он, конечно, по-кошачьи обаятелен, но сколько можно? Не тащить же к себе каждого симпатичного неженатого мужчину! Зар есть — и хватит!

Рассмеявшись, Лен, наконец, закрывает неудобную тему замужества. Спасибо, что хоть про Рраяра не напоминал.

И всё-таки его вопросы не прошли даром. За обедом, где присутствуют и Медиф с Эшером, я чувствую себя не в своей тарелке. Витающая в воздухе неприязньинкуба, направленная на кота, только усугубляет ситуацию. Не люблю ссоры, да и пассивная агрессия ничем не лучше. Вряд ли можно рассчитывать, что наш гость съедет в ближайшие дни, а значит, если Медиф не образумится, отныне все приёмы пищи будут проходить во враждебной обстановке. Я не согласна. Мало мне серьёзных разговоров о его будущем, так теперь придётся ещё и воспитанием заниматься. Учитывая, какой он бывает упёртый, дело это будет долгое и тяжёлое.

А Аллеон ещё не понимает, почему я не в восторге от второго мужа и намекает на третьего, то есть четвёртого уже, если Рраяра считать!

— Позвольте Вас проводить, леди, — вызывается Медиф.

Лен, похоже, сообщил им о планах, а я всё прослушала.

— Спасибо, Медиф, но не надо. Эшеру тоже нужно привести волосы в порядок, так что он за мной присмотрит, — отказываюсь, представив, как «весело» будет под конвоем излучающего ревность инкуба и серьёзного оборотня.

— Как пожелаете, — разочарованно склоняет он голову.

Проклятье… Почему всё так сложно?

— Вообще-то, — непринуждённо замечает сиир, — Медифу тоже не помешало бы пополнить гардероб. Вы ведь как раз собирались зайти в магазин.

Лен! Я тебя, конечно, люблю, но это уж наглость!

Справившись с возмущением и даже подавив желание одарить мужа взглядом, обещающим вечные муки, невозмутимо киваю:

— Можно пойти и втроём.

Но я тебе это припомню!

— Тогда поедем вместе. Я подвезу вас, куда скажешь, а когда закончите, встретимся в Совете.

— Угу.

Возражений от мужчин не последовало, и вскоре мы уже едем в карете. Молча и сумрачно, несмотря на чудесную солнечную погоду. Я была права: Медиф своим плохим настроением портит его всем вокруг. Единственный, кого это не задевает, — сидящий рядом со мной Эшер. Он с интересом рассматривает неспешно мелькающие за окном дома, читает вывески и приглядывается к прохожим.

Парикмахерскую выбираю проверенную — ту, в которой мы были с Вайол. Что приятно, весёлая оборотница-хозяйка, назвавшаяся тогда, кажется, ниссой Руиль, меня узнаёт и сходу поздравляет с «исключительно аппетитными» мужьями. После, не дав возразить и слова, бойкая женщина окидывает всех намётанным взглядом и, предвкушающе щёлкнув ножницами, утягивает в кресло первую жертву — кота.

Мы с Медифом присаживаемся на диванчик в углу. Убедившись, что Эшер поглощён активным обсуждением желаемого результата, решительно оборачиваюсь к инкубу.

— Госпожа снова мной недовольна? — опережает он.

Что самое жуткое, он не насмехается и не язвит, а вполне серьёзно огорчён фактом моего осуждения. Это выбивает из колеи и рушит все планы.

— «Дари», Медиф! — шепчу безнадёжно. — Мне будет приятно, если ты станешь обращаться ко мне по имени.

— Благодарю, — кивает, а сам по-прежнему ждёт подвоха.

— Ещё я хочу, чтобы мы были на «ты», — развиваю я мысль. — Ты ведь уже говорил мне «ты», и ничего страшного не случилось.

— Я вёл себя непозволительно грубо и сожалею об этом.

Как, Бездна их поглоти, разговаривать с этими талассцами?! Пара дней такого «общения» — и помощь мозгоправа потребуется не только ему, но и мне!

Глубоко вздохнув, очень спокойно уточняю:

— То есть, обращаться на «ты» — это оскорбление?

— К Матери дома следует обращаться почтительно, — тут же выдаёт Медиф хорошо заученную истину.

О, Создатель! «Мать дома Дарисса»! Если я сейчас рассмеюсь, он ведь обидится! Но как же трудно держать серьёзное выражение лица…

— К своей жене ты обращался бы так же?

— Я — смесок, — говорит он вызывающе-честным, провоцирующим тоном, каким Аллеон когда-то рассказывал о браслетах. — От чистокровных рождаются более способные и красивые дети, поэтому таких, как я, в мужья не берут. Это портит будущих дочерей.

И вот тут, несмотря на неподходящее время и очень неподходящее место, можно было бы сказать то, что я не решалась озвучить раньше. Назвать Медифа своим мужем. Это стало бы для него опорой, твёрдой почвой под ногами и избавлением от сомнений, чувства собственной ничтожности и ненужности. Но, увы, не являлось бы правдой.

Выдержав паузу, инкуб с показной бравадой усмехается:

— Жалеете о том, что сказали раньше? Не стоит. Я не привык обольщаться на свой счёт.

Жалею ли я, что согласилась его забрать? Разумеется, нет!

— Дело не в том, кто ты, — возражаю, тщательно подбирая слова под его пристальным взглядом. — Это совершенно не важно. Проблема в другом, Медиф: я тебя даже не знаю! Я не могу просто ткнуть пальцем в мужчину, которого вижу первый раз в жизни, и заявить, что хочу стать его женой. Это неправильно.

— Неужели? — переспрашивает, пытаясь сохранить свой циничный настрой, однако сомнения пробиваются наружу.

Не трудно догадаться, каково ему. Хочется верить, что хоть что-то в жизни, наконец, изменится к лучшему, и в то же время страшно в очередной раз оказаться использованным. Надежда порой мучает не хуже разочарования, поэтому он и стремится прояснить всё как можно скорее.

— Представь себе! — фыркаю и тут же серьёзно смотрю ему в глаза. — В этом мире у тебя огромные возможности, Медиф. Ты можешь сам выбирать, остаться ли со мной и Аллеоном, чтобы лучше узнать нас, дать нам узнать тебя и в будущем, если мы поладим, стать моим мужем; или можешь выбрать любую другую понравившуюся девушку и поухаживать за ней, я не буду мешать. Можешь даже вообще забыть о женщинах и с головой погрузиться в работу.

Что бы я ни думала про него раньше, сейчас мои слова абсолютно искренни. Медиф это чувствует. Молчит, невидяще глядя на свои сжатые кулаки, взвешивает все «за» и «против». Я не тороплю. Меня, в общем-то, устроит любой вариант. Захочет избавиться от нас, как от напоминания о прошлой жизни, — его право. Решит иначе, — не прогоню.

Придя к какому-то выводу, инкуб поднимает взволнованный взгляд:

— Я хотел бы остаться, — признаётся шёпотом. — Мне нравится то, что Вы чувствуете к Аллеону, и если когда-нибудь…

Как говорится, подкинув монету, сразу же понимаешь, какой стороной хочешь, чтобы она легла. Вот и я тоже. Пока Медиф молчал, обдумывая предложенные варианты, мне, наконец, стало абсолютно ясно, что все предыдущие размышления были лукавством. Какое уж тут равнодушие? Решается моё, — наше! — будущее! Да, я пока не готова считать его мужем, но совсем не хочу, чтобы инкуб уходил!

Услышав его ответ, выдыхаю. Нахлынувшее облегчение сродни эйфории от крупного выигрыша в лотерею.

— Всё будет зависеть от нас, — улыбаюсь ободряюще. — Мне тоже этого хочется, так что предлагаю для начала официально считать тебя женихом… И ещё, Медиф, — я просто не могу об этом промолчать, — если всё пойдёт хорошо, я буду невероятно рада сыну или дочке, похожим на тебя. Что бы там ни думали по этому поводу в Талассе.

Пауза — и тут он делает то, чего я больше всего опасалась с момента нашего возвращения в этот мир, — порывисто опускается на пол, чтобы встать на колени и с безграничной нежностью поцеловать мою руку.

— Вы не пожалеете! — обещает пылко, совладав с севшим голосом.

Запретив себе краснеть под ошарашенными взглядами двух оборотней, сосредотачиваюсь на Медифе. Хочется поскорее вздёрнуть его вверх, чтобы хозяйка парикмахерской не думала, что я одна из тех сумасшедших дамочек, которые заставляют мужчин в буквальном смысле валяться в ногах, но так нельзя. Инкуб вовсе не хотел ставить меня в неловкое положение. Просто не знал, как ещё показать свои чувства и не заслужил, чтобы за это на него злились. В Талассе преклонённые колени вполне могут быть нормальным выражением признательности, вроде нашего «большое спасибо».

— Я не сомневаюсь в тебе, Медиф. Вернись, пожалуйста, на диван. Так удобнее разговаривать.

Он немедленно пересаживается, преданно глядя в глаза, и я незаметно перевожу дыхание, ничего не могу с собой сделать. Разговор даётся мне тяжело.

Может, нужно было учиться на психолога? Если б я понимала, что за тараканы обитают в кудрявой Медифовой голове, нам обоим было бы легче.

Книжки специальные почитать, что ли? Наверное, стоит.

— Давай всё же будем обращаться друг к другу на «ты». В этом мире женщины не являются главами семей, помнишь? А там, где я выросла, эта роль вообще традиционно отводится мужу, — заслужив полный сомнения взгляд, продолжаю настойчиво продвигать свою точку зрения: — Но и там, и тут разрешение говорить «ты», показывает, что мы стали близкими людьми. Мы — одна семья, поэтому так будет правильно, согласен?

— Если ты так считаешь, — кивает он.

Я так долго этого добивалась, что впору прыгать от счастья!

— И ещё, Медиф, — я невольно понижаю голос до чуть слышного шёпота. — Постарайся, пожалуйста, поладить с Эшером. Он наш гость и не сделал ничего плохого.

Мужчина упрямо склоняет голову.

Не поняла, что это ещё за реакция? Протест?

— Хотя бы не ссорьтесь. Не нужно его провоцировать.

— Он тебе нравится? — и тут же констатирует: — Ясно. Я сделаю, как ты хочешь.

Как у них это получается? Даже я ещё не успела разобраться, нравится ли мне оборотень!

— Только как друг! — заверяю, опасаясь, что Медиф подумает, будто я притащила домой очередного «подобранца». С этими бы хоть разобраться…

Более подробно расспросить, что именно он почувствовал и как это работает, не успеваю: пора перекрашиваться обратно в каштановый. Будь на мне только иллюзия, это было бы делом одной минуты, но мы основательно подошли к преображению и воспользовались традиционным способом, чтобы уж наверняка избежать разоблачения. Кто же знал, что всё заранее бесполезно?

Уже садясь в кресло, вдруг понимаю, что вопросы Аллеона были не такими уж шуточными и безобидными, как мне тогда показалось. Если Медифу хватило доли секунды, то и сиир должен был сразу понять, как я отношусь к инкубу и Эшеру. С первым никаких особых сюрпризов, мы давно уже всё решили, но как насчёт второго? Надо бы выяснить, о чём они договорись.

Пока оборотница между делом мечтательно поглядывает на Медифа, я украдкой рассматриваю Эшера. Кто вообще Лена за язык тянул? Если бы не его подначивающее любопытство, я бы и не думала смотреть на кота как на мужчину, считая просто знакомым! Теперь же… Ну, делать это стало, по меньшей мере, труднее.

Есть в нём что-то особенное, какая-то аура располагающего спокойствия, мягким пледом окутывающая окружающих. «Как за каменной стеной» — это про него. Такому человеку хочется довериться, поделиться своими сомнениями и попросить совета. Говорить о влюблённости рано, конечно, да и не собираюсь я культивировать в себе ветреность, но мне бы хотелось, чтобы Эшер поселился где-нибудь здесь и иногда заходил в гости. Они с Аллеоном наверняка бы быстро стали друзьями.

Глава 16

Расплатившись и попрощавшись с ниссой Руиль, измученной упрямыми, как и сам их хозяин, кудрями Медифа, мы, не мудрствуя, отправляемся вверх по улице. Эта дорога мне хотя бы отчасти знакома. Если не спешить, минут черед двадцать как раз доберёмся до куполообразного здания Совета, а по пути наведаемся в банк и парочку магазинов.

Мужчины смотрят вокруг с осторожным любопытством исследователей опасных подземелий. Для них всё в новинку. Медиф двигается чуть позади, сохраняя привычный отстранённый вид и не глядя в лица прохожих: до сих пор не привык, что здесь другие порядки и можно ходить, не рискуя кому-то понравиться. Эшер, практически всю жизнь проживший в деревне оборотней, пытается проникнуться духом большого и оживлённого города.

Читая вывески по обеим сторонам, ищу что-то с одеждой, но вместо этого замечаю кондитерскую. План созревает мгновенно. Лен упоминал, что недолюбливает свой день рождения, и я могу понять, почему: это всегда было, как обратный отсчёт перед взрывом. Но ведь теперь всё иначе? К тому же, можно и не устраивать ничего сверхъестественного. Просто приятно провести время, поздравить его и попить чаю с тортом.

Перебирая варианты того, что порадует любимого мужчину, я долго не могла определиться. В магических артефактах я полный профан; с техникой дела обстоят лучше, но здесь она бесполезна. А потом мне вспомнился сад — предмет его несомненной гордости. Аллеон сам сетовал на нехватку времени, чтобы подробнее познакомиться с флорой моего отражения, так почему бы нам не устроить экскурсию в дендропарк? Выбрав самый впечатляющий вариант, я заранее купила билеты. Более трёх тысяч растений, ручные животные и птицы, фонтаны и старинное поместье — там точно будет, на что посмотреть.

А заодно не удержалась и решила пополнить наш дивный сад парочкой самых красивых деревьев. Даже не знаю, который из трёх заказанных саженцев нравится мне больше. Если верить имеющимся на сайте изображениям, романтичная фиолетовая глициния с длинными гирляндами прекрасных цветов — вне конкуренции. В сочетании с жакарандой, дважды в год радующей своим нежным фиалковым цветением и медовым ароматом, они создадут поистине сказочный уголок. Но и огненное дерево ничуть не уступает этим красавицам. Его ярко-красные соцветья и крупные листья, сворачивающиеся на ночь, покорили меня с первого взгляда. Надеюсь, Лен найдёт место для каждого. Он по натуре своей созерцатель, это должно прийтись ему по душе.

— Собираешься что-то праздновать? — спрашивает Эшер, наблюдая, как я придирчиво рассматриваю торты.

— Через четыре дня Аллеону исполнится двести. Он не хочет устраивать торжество, но от сладкого, думаю, не откажется.

— Двести… — неопределённо хмыкает оборотень.

— А сколько тебе?

— Двести сорок семь. Но ты ведь знаешь, что долгоживущие расы взрослеют иначе? Я не такой уж и старый.

Ну да, как же. Тоже мне, юноша…

— Тебе, Медиф, наверное, около ста восьмидесяти?

— Сто шестьдесят два, — признаётся он хмуро.

Вокруг меня одни древние развалины! Да, если б я не знала их реальный возраст, дала бы инкубу не больше двадцати трёх, а Эшеру — максимум тридцать, но ведь хорошо сохранившаяся внешность не отменяет прожитых лет и накопленного опыта! Я, должно быть, кажусь им ребёнком!

Выбрав бисквитный торт, щедро усыпанный фруктами, согласовываем время доставки и перебираемся в расположенный через два магазинчика банк. Оборотень направляется к клерку, я присаживаюсь на стул, а Медиф по старой привычке занимает пост у моего правого плеча.

Задумчиво рассматривая своё отражение на глянцево-чёрной стене, касаюсь пальцами шеи. Сюда меня укусил сиир. Я боялась, что он отгрызёт полплеча, но осталось всего шесть маленьких круглых ранок, которые легко спрятать. А скоро они совсем заживут. Оказывается, метка — это больше изменение в ауре, чем в теле. Так магам проще её «прочесть».

Впрочем, даже если бы её не было, светящийся поверх любой одежды браслет говорит сам за себя. Я уже сбилась со счёта, сколько опасливо-любопытных взглядов перехватила за время прогулки.

Когда повеселевший Эшер, закрыв вопрос с финансами, потирая руки, объявляет, что готов продолжить экскурсию, стрелка часов над входом уже приближается к трём. Аллеон вот-вот должен освободиться.

Увы, углубиться в галантерейные изыски не получается.

Браслет ярко вспыхивает, меняя цвет с рубинового на тёмно-бордовый, почти чёрный. Тут же, прямо посреди тротуара, меня настигает внезапное и крайне неприятное чувство падения, от которого судорожно сжимается желудок и темнеет перед глазами.

— Дарисса! — взволнованный Медиф первым подхватывает под руку, не давая осесть на землю от накатившей предобморочной слабости.

— Ты в порядке? — хмурится Эшер, норовя потрогать мне лоб, но инкуб ревниво отстраняет его руку.

— Не смей! — предупреждает убийственным тоном. И уже мне: — Всё хорошо?

Ещё не «хорошо», конечно, но вполне терпимо. От браслета по телу идут подозрительные вибрации, однако зрение полностью прояснилось, и ноги прекратили бойкот.

— Нам необходимо срочно попасть в Совет! Кажется, у Аллеона что-то случилось!

Я готова сорваться туда бегом, но оборотень, прикинув на глаз расстояние до площади, за которой возвышался синий купол нужного здания, решительно сжимает губы.

— Я тебя отвезу. Так быстрее всего.

Едва договорив, превращается в серебристого красавца.

Не медля ни секунды и не обращая внимания на недовольство Медифа, запрыгиваю на кошачью спину, покрепче обняв его за шею. Как ездовое животное Эшер гораздо удобнее всяких там Терионов: мне даже не приходится сгибать ноги, а возле торжественно-массивных дверей главного городского здания мы оказываемся всего через пару секунд сумасшедшей скачки.

Влетев в заранее распахнутую Медифом дверь, нахожу взглядом стойку администратора. Поднявшись со своего места, парень во все глаза рассматривает нашу колоритную компанию. Несколько проходивших мимо работников разделяют его интерес, но всё это я отмечаю лишьмимоходом.

— Нам нужно увидеть нисса Аллеона Элктара! Срочно! Он сейчас где-то здесь, подтверждает свои права наследника семьи.

— Э… да… — неопределённо мямлит отчего-то растерявшийся юноша и опасливо поглядывает куда-то в сторону.

— Я его жена, — поясняю, пытаясь быстро понять причину заминки, и в подтверждение машу светящимся браслетом. — Где мне его искать?

— Аллеон отдыхает после Церемонии, — произносит один из прислушивавшихся к нашему диалогу мужчин. — Идёмте, я провожу вас.

Тут же забыв про бестолкового администратора, оборачиваюсь к говорившему.

— Спасибо!

Улыбнувшись, нисс делает приглашающий жест и размеренным шагом уверенного в себе человека направляется в один из трёх коридоров, веером расположенных за стойкой. Он выглядит представительно и единственный из всех встреченных одет золотисто-алый камзол, обильно украшенный вышивкой. Наверное, нам повезло встретить кого-то из высокопоставленных лиц, более осведомлённых о делах Лена.

— Не стоит так сильно волноваться, нисса, — оглядывается мужчина. — Опасность уже позади. Ему всего лишь нужно немного полежать.

— Я понимаю, — отзываюсь, пытаясь находу выровнять дыхание.

Почему он не сказал, что идёт не просто бумажки подписывать? Отправил гулять, как несмышлёного ребёнка, а сам опять рисковал!

Статный шатен провожает нас до чьего-то кабинета, где на тёмном кожаном диване, прикрыв глаза рукой, растянулся мой благоверный.

— Аллеон! — зову, испытывая одновременно облегчение и желание высказать всё, что думаю о его необдуманном поступке.

Сев рядом, сжимаю прохладную ладонь в своих горячих, вглядываюсь в осунувшееся лицо.

— Дари… — улыбается вымученно. — Ты же не думала, что я позволю тебе оставить меня? Люди живут слишком мало.

Не мог же он отдать часть своего долголетия или что-то вроде того? Я так не хочу!

— Ты даже не предупредил, что собираешься делать!

— Потому что ты стала бы спорить.

— Разумеется, стала бы! Это было опасно!

— Кто бы говорил… Сколько раз ради меня ты рисковала своей безопасностью?

— Это другое!

— Нет, то же самое… Зато теперь ты проживёшь столько же, сколько и я. Правда, для этого нужно чаще бывать в магических отражениях, в идеале — жить там. Наше как раз подходит.

Становится немного спокойнее.

— То есть, всё дело в магии, тебе это не навредило? Почему ты выглядишь так измученно?

— Обычная усталость, — говорит, прикрывая веки. — В любом случае, с тобой был Медиф, и если бы. …

— Даже не думай об этом! — перебиваю сердито. — Ты хоть представляешь, как я испугалась, когда браслет сменил цвет?

— Наверное, примерно так же, как я, тогда, у тебя дома? — с намёком напоминает Лен.

Он имеет в виду тот случай, когда я задержалась с Рраяром или когда бессовестно его соблазнила? М-м-м, наверно, второе. На это он больше сердился.

— Можно подумать, ты отпирался…

— А должен был, — отвечает сквозь зубы. — Хватит ругаться, Дари. Присядьте. Ещё пять минут полежу, и пойдём.

— Пообещай, что это последнее, что ты сделал тайком от меня.

Я с ума сойду, если каждый раз, когда он куда-то уходит, мне придётся гадать, чем это кончится. Лучше уж знать заранее.

— Дари… Риска почти не было.

— Если так, зачем действовать втихаря?

Оценив упрямые выражения на наших лицах, молчавший до этого кот деликатно и, вроде бы, ни к кому конкретно не обращаясь, произносит:

— Разве для проявления заботы мужчине нужно спрашивать разрешение?

Оборотень намекает, что я неправа и пытаюсь слишком опекать Аллеона?

А сам сиир, интересно, тоже так думает, просто не говорит?

В ответ на мой внимательный взгляд Лен понимающе и чуть виновато улыбается:

— Я знаю, что ты волновалась, но не думал, что вы так быстро сюда доберётесь… Мне не хотелось, чтобы ты беспокоилась.

«… и видела меня таким», — дополняю я мысленно.

Несмотря на то, что Аллеон рад нам, вся эта сцена задевает его гордость.

Вздохнув, ласково целую его в бледную щёку.

— Я очень тебя люблю, — признаюсь шёпотом. — И словами не передать, как благодарна за то, что ты сделал… только в следующий раз, пожалуйста…

— Я скажу, — обещает.

Просияв, крепко обнимаю Лена за шею:

— Спасибо!

Поморщившись от моей громкости, он осторожно садится.

— Вы успели всё, что планировали?

— В магазин не заглянули.

— Вообще-то, — вступает Эшер, — мне потребуется ещё уладить кое-что с документами на дом и земли. Пока мы с сестрой и отцом были у Золотых кошек, всё имущество перешло Совету.

— Думаю, я знаю, кто сможет помочь, — и оборачивается в сторону двери: — Заходите уже, хватит там умиляться.

Мучимая нехорошим предчувствием, оглядываюсь. В дверях застыла расчувствованно-радостная композиция из двух мужчин и одной уже знакомой женщины, матери Аллеона. Нисса Элктар любуется сыном, будущее которого, наконец, перестало висеть на волоске, и даже мне достаётся взгляд, пронизанный благодарностью и теплом. Слева от неё с хитрой улыбкой подпирает дверной косяк тот самый мужчина, что столь любезно нас сюда проводил. Справа — такой же солидный шатен, только более серьёзный. Который из них биологический отец Лена, сказать не берусь: кажется, он взял по чуть-чуть от обоих.

— Знакомьтесь, это мои родители — ниссы Алтондар и Релеон, а с мамой, ниссой Лавитой, ты, Дари, уже виделись.

Да уж, «виделась». Помнится, мы тогда ещё поругались. Неловкая ситуация, когда вы ещё не знакомы, а отношения испортить успели.

— Мам, пап, я рад, наконец, официально представить вам всем Дариссу, мою дорогую жену.

Под тремя доброжелательными, но изучающими взглядами не очень уютно, так что, когда внимание новообретённых родственников смещаются с меня на инкуба и кота, скромно стоящих в сторонке, я с облегчением расслабляю напряжённые плечи.

— Нисс Медиф…

— … мой жених, — дополняю, чтобы внести в ситуацию ясность.

Выражение лица инкуба никак не меняется, но я уверена, что признание ему приятно. Его статус — прогресс, большой шаг вперёд для нас обоих. Да, он с самого начала мог бы считаться мужем, но это было очевидным самообманом. Теперь же всё по-настоящему честно.

Лен насмешливо приподнимает брови, однако кивает, невозмутимо договаривая:

— … и наш гость, нисс Эшер Гаммар.

— Гаммар? — удивлённо переспрашивает нисс Алтондар. — Вы — сын Торала? Что с ним случилось?

— Кто-то из противников отца устроил в нашем доме ловушку. Телепортом нас перенесло в изолированные земли.

— Пап, Эшер как раз надеялся обсудить с кем-нибудь возвращение его имущества.

— А сам Торал, он…

— Погиб, сражаясь с нежитью. Очень давно.

— Мне искренне жаль. Ваш отец был выдающимся оборотнем, — утратив былое веселье, мужчина задумчиво переглядывается с Аллеоном. — Зайдите ко мне завтра. Я всё подготовлю, и мы решим, что делать.

— Благодарю, нисс Алтондар.

Дальше разговор Эшера и отцов Лена крутится вокруг общих знакомых, кандидатур тех, кто мог организовать исчезновение его семьи, и предшествовавших этому событий. К нам же с Леном подходит улыбающаяся нисса Лавита.

— Я так за тебя счастлива, милый! Наконец-то всё позади!.. — украдкой покосившись на меня, она вздыхает и почти робко произносит: — Мне следует извиниться за вмешательство… Сожалею, что доставила вам неприятности, и очень надеюсь, что они не повлияют на наше дальнейшее общение.

Наш случай — не тот, когда можно лелеять гордость. Мы с Леном уже женаты, и я буду её невесткой ещё очень и очень долго: не думаю, что у сииров популярны разводы. Но всё же приятно, что первый шаг к примирению сделала именно его мать.

— Я понимаю, что вы хотели помочь сыну, — говорю я, потому что сам сиир коварно помалкивает, — и не держу на вас зла.

Когда всё хорошо, быть великодушной просто. Сейчас я действительно на неё не сержусь, но вот неделю-другую назад частенько вспоминала не самыми добрыми словами.

— Давай будем на «ты», Дарисса? Семья у нас совсем небольшая, как видишь, но ты теперь тоже Элктар и можешь рассчитывать на любую поддержку.

— Спасибо, я очень это ценю.

Честно признаться, превращение ниссы Лавиты из «железной леди» в заботливую, приветливую и добрую свекровь порядком настораживает.

— Как ты себя чувствуешь, Лен?

— Я в порядке, это была обычная слабость. Не ожидал, что Церемония Слияния Судеб окажется такой энергозатратной.

— Разумеется! У тебя же ни капли своей магии!

Замученный упрёками Аллеон тяжело вздыхает, но не спорит.

Оглянувшись на стоящего у двери инкуба, нисса Лавита мечтательно рассматривает его отстранённо-совершенное лицо и вдруг с тихим девчоночьим смешком выдаёт:

— Медиф такой хорошенький! Кто бы ни стал отцом моих внуков, детки будут чудо как хороши!

— Мама… — закатывает глаза Лен, а я не знаю, посмеяться мне или смутиться.

— Ну что? Могу же я теперь хоть немного помечтать?.. Кстати, Дари, а ты знаешь, что…

— Мама!

— Это секрет, да? — со смешинками в глазах уточняет эта непостижимая женщина. — Тогда я ничего не скажу… если в день твоего рождения вы все вместе выберетесь к нам на ужин!

— Мой отпуск, если ты помнишь, вот-вот закончится.

— Вот именно! Тебя снова куда-нибудь отошлют, и мы с Дариссой останемся здесь скучать.

— Не хочу тебя разочаровывать, — без намёка на сожаление говорит Лен, — но Дари — мой проводник, так что мы отправимся вместе.

— А этот скромный мальчик? Я могла бы…

— Думаю, Медиф тоже поедет. Будет присматривать за ней, пока я занят.

— Мы ещё обсудим это, — обещаю самым ласковым тоном, на который способна после новости, что муж уже планирует сбыть меня «няньке».

Нет, я не против, чтобы Медиф был рядом, но не хочу, чтобы Лен считал, будто, стоит шагнуть за порог, все беды мира разом обрушатся мне на голову. В конце концов, я не для того набивала шишки, учась быть самостоятельной, чтобы теперь довольствоваться ролью ребёнка. Он же как-то справлялся со всем только своими силами и, в конце концов, научился. Я тоже хочу.

Нисса Лавита, поглядев на озадаченное лицо сына, вдруг заговорщически улыбается. Она определённо начинает мне нравиться! Хотя, наверное, этого следовало ожидать: как-никак, это же она воспитала Аллеона таким, какой он есть.

— Давайте собираться домой, — предлагает он.

— Так что насчёт праздника?

— Мы подумаем, — отзывается сдержанно, жалея, кажется, что визит в Совет обернулся собранием родственников.

— Я лично прослежу за приготовлением ужина и буду вас ждать!

Идя под руку с Аллеоном по коридорам Совета, я размышляю о том, что будет, если познакомить бабушку с этой общительной женщиной. Поладят ли они? Наверное, стоит проверить.

Впереди мелькает и быстро скрывается за углом подозрительно знакомая рыжая макушка — Рраяр? Здесь?

Да ну, ерунда! Привидится же такое…

Благодаря тому, что сиир знает подходящий магазин одежды, пополнение гардероба мужчин проходит довольно быстро. Даже Медиф, у которого этот процесс не ассоциируется с чем-то приятным, постепенно осваивается.

Вернувшись домой, мы устраиваем поздний обед, после которого я решаю поднять тему деревни оборотней.

— Мы можем где-нибудь поговорить, Лен?

Эшер, обладатель чуткого слуха, тут же беспокойно ловит мой взгляд.

— Я тебя позову, — обещаю ему. — А лучше, сам приходи минут через десять.

Мужчина медленно кивает.

— Мы будем в моём кабинете, — добавляет настороженный Лен.

Тема предстоящей беседы его определённо нервирует. Неужели он как-то успел догадаться?

Кабинет Аллеона мне нравится. Тёмно-зелёные цвета, разбавленные светлым деревом, навевают спокойствие и уют. На резном письменном столе с вставками тёмной кожи, аккуратно сложены бумаги и письма, но вот в ящиках — я сама видела, когда мы были тут в прошлый раз! — беспорядок.

Глубокие кресла выглядят заманчиво, но мне больше по душе стоящий возле окна диван. Привычно устроившись на подлокотнике, обдумываю первый вопрос, однако Лен меня опережает:

— О чём ты хочешь поговорить? О Медифе?

— А нам нужно об этом говорить? Я думала, ты не возражаешь, ведь мы же уже…

— Сегодня ты, наконец, решила по-настоящему стать его женой, а не просто считаться ею. Это разные вещи.

— Пока только невестой. Вдруг мы не поладим? Для меня это серьёзно, понимаешь? На всю жизнь — очень, кстати, долгую жизнь, благодаря твоим стараниям…

— И что теперь? Между нами что-то изменится?

— Ничего, — отвечаю, нахохлившись. — Он по-прежнему будет спать отдельно.

Лен смеётся, а я почему-то начинаю сердиться.

— Пусть поухаживает сначала!

— А ты уверена, радость моя, что он это умеет?

И вот тут меня посещает крамольная в своей простоте мысль: а умеет ли Медиф ухаживать за девушками… вне постели? Не прислуживать и не соблазнять, а именно ухаживать?

— Если нет, придётся учиться… А вообще, я хотела обсудить с тобой нечто иное.

Лен по-деловому складывает руки, откидывается на спинку дивана, а меня вдруг одолевают сомнения. Должна ли я начинать этот разговор? Обратно ведь потом слова не возьмёшь. Не сделаю ли я только хуже?

Нет, нужно хотя бы попробовать! Обязательно!

— Скажи, Лен, теоретически, если б ты узнал, что где-то нарушают закон, ты бы вмешался?

Он становится ещё более сосредоточенным.

— Теоретически? Да, разумеется.

— И что бы ты сделал?

— Зависит от тяжести проступка.

— Например, речь идёт о лишении свободы и применении приворотной магии.

— Что случилось? — он обеспокоенно подаётся ко мне. — Скажи прямо.

— Я не могу. Если ты узнаешь, обязан будешь наказать виновных, и в результате пострадают те, кто не сделал ничего плохого.

Он задумчиво молчит, а потом размеренным, отстранённым тоном произносит:

— Из-за изоляции у тех оборотней должны быть серьёзные проблемы с вырождением, так что я догадываюсь, чего они хотели. Чтобы ты никуда не уходила. Добиться этого можно магией или силой… И вряд ли к остальным женщинам, попавшим туда и не поддающимся внушению, отношение было иным. За использование магии, вызывающей иллюзию любви я бы забрал у них эту способность. За лишение свободы присудил бы тюремное заключение.

— А как можно лишить магии?

— Яд сииров блокирует её на всю жизнь.

Когда к оборотням попадает женщина, её попросту влюбляет в себя один из свободных мужчин. Если лишатся этой способности, они будут поступать так, как хотели сделать со мной. Отдадут кому-то, чтобы насилием добиться появления ребёнка. Это несоизмеримо ужаснее приворота.

— Ты должна рассказать мне, Дари. Как есть, без абстрактно-теоретических оговорок.

Эшер не мог удачнее подгадать время для своего появления. Он ведь не подслушивал под дверью?

Заметив наш быстрый обмен взглядами, Аллеон переключает внимание на кота, справедливо предположив, что именно от него зависит степень моей разговорчивости.

— Я догадываюсь, что происходит в той деревне. Даже без помощи Дариссы, рано или поздно всё равно найдётся способ туда попасть, так что будет лучше, если вы заговорите. Ассоциация давнознает о Зачарованном лесе и активно интересуется тем, что в нём происходит. До сегодняшнего дня намеренно проникнуть туда никто не мог, но теперь у нас есть шанс всё изменить. Жители получат защиту, продукты, лекарства и необходимые вещи. Те, кто пожелают, смогут вернуться в открытый мир. Разве они не заслуживают безопасности?

— Это бы решило все их проблемы, — признаёт Эшер, очевидно, вспомнив, что сестра ждёт ребёнка, и вздыхает: — Боюсь только, цена окажется слишком высокой…

— Я уже объяснил Дари последствия использования внушения и лишения свободы… Приворот однозначно будет отменён. Но, думаю, сразу блокировать магию не обязательно. Если потерпевшие не станут выдвигать обвинения, а нарушитель раскаивается и готов загладить вину, на первый раз можно ограничиться предупреждением. Каждый случай предстоит рассмотреть отдельно.

Я не стала вдаваться в подробности, упоминая приставучих парней, Оррина с его сомнительными планами и нашу с котом совместную ночёвку. Не думаю, что это на что-то бы повлияло. А вот про то, что оборотни не гнушаются насилия, сказать нужно. Не хотелось делать это без Эшера, всё же это его знакомые, но, если он сейчас промолчит, потеряет моё уважение.

— Есть ещё кое-что, — глухо начинает оборотень, впервые за весь разговор глядя прямо на Лена. — Год назад в деревню забрела девушка. Магии она не поддалась, и брат главы клана забрал её себе силой.

Выдохнув, расслабляюсь. Всё-таки я не ошиблась. Эшер вовсе не пытался покрывать негодяя. Ему было стыдно признаться, что он не вмешался, не заступился, как за меня.

— Его накажут соразмерно тому, что он сделал.

Это, конечно, хорошо, но меня волнует другое.

— Можно наказать виновных, но кто будет следить за соблюдением закона потом, когда мы уйдём?

— Ассоциация оставит представителей. Они защитят поселение от нежити, обеспечат своевременное поступление продуктов и проследят, чтобы не было нарушений.

— Когда всё начнётся? — Эшер даже оживился от предстоящего.

— Дайте мне два-три дня, чтобы всё подготовить. Нужно подобрать тех, кто пойдёт с нами.

Глава 17

Чем ближе ночь, тем сильнее меня беспокоят брошенные украдкой вопросительные взгляды Медифа. Не заговаривая, он, однако, с самого ужина держится поблизости — тихо посидел со всеми за столом, потом, пользуясь тем, что Аллеон и Эшер остались обговорить подробности грядущего визита к оборотням, сопровождал меня на прогулке по саду. Это могло бы быть романтично и мило, но инкуб так и не расстался с ролью охранника, бесшумной тенью скользя на пару шагов позади. Кажется, разговор в парикмахерской изрядно его взволновал, но что-то явно пошло не так. Или Аллеон прав, и он просто не умеет ухаживать за девушками?

— Медиф, — окликаю, устав от ощущения преследования, — иди, пожалуйста, рядом. Хоть поговорить будет можно.

— Ты хочешь что-то спросить? — с некоторой опаской уточняет он, приблизившись.

— Нет, — усмехаюсь, — а вот ты, судя по всему, хочешь. Я тебя слушаю.

Хотя бы в первое время мне, определённо, придётся взять на себя инициативу, и пока я ещё не успела понять, как к этому относиться.

Застигнутый врасплох Медиф выглядит так, словно я поймала его «на горячем». Но вопрос у него и в самом деле созрел.

— Я тебе не нравлюсь? — спрашивает осторожно.

Помнится, мы уже поднимали эту тему, но тогда всё было иначе.

Что заставило его усомниться? Ведь очевидно же, что он очень красивый. Может даже слегка чересчур. Все вокруг это замечают, и я ни за что не поверю, что собственная внешность для него — тайна.

— Дело в цвете кожи? В моей расе?.. Или в том, что, когда я был в доме матери, любая женщина…

— Ты мне нравишься, — прерываю, не желая слышать ничего о Талассе. — Разумеется, нравишься, Медиф, иначе бы никакие клятвы не заставили меня согласиться считать тебя семьёй.

— Но ты будешь держать меня на расстоянии, пока не решишь всё окончательно… — договаривает он предполагаемое окончание моих слов. Это даже не вопрос, простая констатация досадного факта.

Растерявшись, останавливаюсь.

— Что? С чего ты взял?

Инкуб тоже останавливается и, легко пожав плечами, поясняет, как нечто очевидное:

— Ты смотришь на меня иначе, чем на Аллеона, и ничего не позволяешь. Как тогда убедить тебя, что я заслуживаю своё место? Что нужно делать?

Что-то я совсем запуталась… Это всё из-за того, что его не пустили в кровать?

— Чего именно я тебе не разрешаю? — уточняю подозрительно.

Моё непонимание его озадачивает. Тёмные брови вопросительно изгибаются, как будто инкуб вот-вот усмехнётся и скажет: «А сама-то как думаешь?» Но он, конечно, отвечает более вежливо.

— Ты ни разу не позволила мне прикоснуться. Ни о чём не просила.

В голове мелькает безумная картинка, как я с царственным видом перечисляю ему, как именно дозволяю сегодня ко мне прикасаться, куда и сколько раз целовать. Он ведь не этого ждёт, правда?

— Ты знаешь, что значит «жених», Медиф?

Он на секунду хмурится и рапортует:

— Мужчина, вступающий в брак или имеющий намерение жениться.

— Ты будто учебник процитировал, — улыбаюсь, надеясь, что ошиблась.

— Я прочитал это в словаре, в библиотеке, — признаётся инкуб, смутившись. — У нас дома такого нет. Мужчина там или муж, или раб, или слуга, если повезёт.

«Прочитал в словаре»!

— Как вы там живёте? — вырывается у меня.

— Нормально живём, — находу пожимает он плечами. — Все с детства знают своё место.

Тронув его за локоть, жестом предлагаю присесть на скамейку возле старого буйно цветущего дерева. Усыпанная белыми зонтиками крона издаёт чудесный сладковатый аромат.

Медиф послушно садится. Несмотря на доверительную атмосферу, спину он держит ровно, а руки прилежно кладёт на колени. В сумерках его кожа кажется ещё более тёмной, а глаза и впрямь едва заметно подсвечиваются, мерцают. Фантастическое зрелище.

Могу ли я провести по его волосам? Будет ли это ему приятно?

Покосившись на напряжённую позу, решаю не рисковать. В первую очередь нужно поговорить, а уж потом, если желание никуда не денется…

— Как тебе здесь, в этом мире?

— Сначала казалось, что нет никакой разницы, — усмехается он, невидяще глядя мимо. — Те же взгляды на улице, те же эмоции, шушуканье… Но разница есть. Ты даже не представляешь, как часто я мечтал сказать «нет», но приходилось молчать, а теперь…теперь я могу это сделать, — внезапно спохватившись, он бросает на меня осторожный взгляд. — Разумеется, я говорил не о тебе! Тебе я в любом случае возражать не буду…

— Почему, Медиф? Ты можешь отказаться от чего угодно, если тебе так хочется.

Не решаясь перебить, он отрицательно трясёт головой.

— Нет, так нельзя! Я давал клятву и обязан…

— Это другое, — и тут мне в голову приходит очень неприятная мысль. — Или нет? Подожди-ка, ты что, затеял это всё только из-за той клятвы? Ты решил стать моим мужем, потому что так удобнее будет меня защищать?

— Нет, — он опускает смущённый взгляд на свои руки, медленно сжимает и разжимает пальцы. — То есть, конечно, мне действительно будет удобнее, но просил я не поэтому… Я… мне…

— Что? Смелее же.

— Ещё там, в кафе, мне очень хотелось, чтобы мать позволила сопровождать вас как можно дольше, до самого отъезда. С вами было приятно, куда лучше, чем с остальными гостями. Я никогда ещё не чувствовал такой искренней симпатии, такой любви и заботы. Знаю, твои эмоции были обращены к Аллеону, но мне показалось… — Медиф прерывается, чтобы на миг вернуться к воспоминаниям, и договаривает негромко: — … показалось, что я тебе тоже понравился. Не так, как другим.

— Ты необыкновенный, — улыбаюсь, тоже вспоминая, как впервые его увидела. — Объяснишь мне кое-что? Я понимаю, почему ты разозлился, когда леди Луассис заставила принести клятву, но почему всё так резко изменилось на следующий день?

— Аллеон предупредил, что, если я не хочу остаться в Талассе, должен вести себя сдержаннее. Я и сам это понимал: мать ведь потому меня и отдала, что я приносил больше проблем, чем пользы. Оставаться я не хотел. Однако уже успел с тобой поругаться, и не обманывался, конечно, что ты об этом забудешь… Поэтому и решил попробовать изменить впечатление.

— Как ты обошёл защиту? На меня не должна была подействовать твоя магия.

— Я не пользовался магией. Просто очень старался понравиться и сделал всё, чтобы тебя очаровать. Ничего в итоге не получилось.

— Получилось. Мне тогда очень хотелось к тебе прикоснуться, но это было неправильно. Прости, что ударила. Я испугалась.

— Это и сейчас будет неправильно? — спрашивает тихо, всем телом повернувшись ко мне.

Правду говорят, что в темноте откровенность даётся нам проще. Не уверена, что инкуб так открыто делился бы со мной днём, но сейчас, в сумрачном саду, наполненном ароматом цветов и пением какого-то насекомого, он явно чувствует себя свободнее.

Медленно протянув руку, наконец-то пропускаю сквозь пальцы его прохладные, упругие кудри. Мужчина не двигается и ничем не выказывает отвращения. Хочется верить, это потому, что я всё-таки исключение и ему приятно, а не потому, что он боится меня рассердить. Не удержавшись, повторяю нехитрую ласку снова, мысленно завидуя ему по поводу причёски.

Хотя, наверное, любоваться кудрями даже лучше, чем самому их носить.

— Ты на самом деле очень мне нравишься, но так сразу перейти к чему-то более серьёзному я не могу.

— Обещаю, ты не будешь разочарована. Я много умею и смогу доставить тебе удовольствие.

Он действительно не понимает?

Что ж, попытаюсь объяснить. Жаль, если Медиф не услышит и не поймёт разницу в том, о чём мы с ним говорим.

— Удовольствие зависит не столько от мастерства, сколько от того, кто находится рядом. Какой смысл делить постель с тем, к кому ничего не чувствуешь? Влечения тел мало, сердца и души тоже должны тянуться друг к другу. Скажи, ты когда-нибудь ходил на свидания? Тебе кто-нибудь нравился?

Он смотрит со священным ужасом, как если бы я спросила, не хочет ли он отпилить себе руку или ногу пилочкой для ногтей.

— Нет, Дарисса.

Кажется, это будет труднее, чем я думала. Не покупать же ему книгу с инструкцией? И Аллеона просить прочитать для коллеги лекцию вроде как неудобно.

Моё молчание затягивается, и инкуб обеспокоенно хмурится:

— Это плохо?

— Нет. На самом деле, это неважно. Всё равно у вас, в Талассе, ухаживают, наверняка, по-другому.

— Почему? Если позволишь, я могу за тобой ухаживать. Если это то, чего ты хочешь.

Неужели?

Возникает смутное подозрение, что мы друг друга как-то не так поняли, но инкуб выглядит прямо-таки ободрённым.

— Значит ли это, что мне можно иногда к тебе прикасаться?

Как он вообще собирался налаживать отношения в роли жениха — и не дотрагиваться? Ждал, что я догадаюсь и сама разрешу ему? Стоит ли мне тоже спросить разрешения?

— Разумеется, можно, Медиф! В любое время! Только…

— Я помню, — насмешливо улыбается он. — На спальню это не распространяется, так?

— Пока, — уточняю, впечатлённая его улыбкой.

Медиф только чуть изогнул уголки губ, но даже это разрушило впечатление неживого спокойствия мраморной статуи. Ну нельзя же быть таким безупречно красивым! Я начинаю чувствовать себя одной из тех мечтательных барышень, что могут часами любоваться портретом возлюбленного.

— Пока, — эхом повторяет инкуб.

Его взгляд меняется, задумчивость уступает место сосредоточенному вниманию. Он заметил. Почувствовал, охватившее меня восхищение, и теперь жадно вглядывается, ища подтверждение, подмечая каждую чёрточку. Над кем-то другим я бы обязательно посмеялась, напомнив, что в самолюбовании нет ничего хорошего, но ему только тепло улыбаюсь. Пусть смотрит.

— Расскажи что-нибудь о себе? — прошу, чтобы нарушить молчание.

— Что ты хочешь узнать?

— Например, кто твой отец? Ты его знаешь?

— Нет, я никогда его не видел.

— Ты говорил, что восьмой сын. Вы ладили с братьями и сёстрами?

— Сестёр воспитывали отдельно, и они такие же, как мать. Для них я ничем не отличаюсь от других мужчин. Мы, к счастью, почти не пересекались.

— А братья?

— В доме живёт только Келэйл. Остальные вошли в другие семьи. Мы не общаемся.

Он говорит о своих родственниках ровным, безразличным голосом, как о совершенно чужих людях.

— Мне всегда хотелось иметь старшую сестру.

— Зачем? Это же опасно!

— Опасно? Наоборот, Медиф, это здорово! С ней можно было бы делиться секретами, о которых нельзя знать родителям, обсуждать мальчиков; можно было бы вместе ходить по магазинам, делать друг другу смешные причёски. Она помогала бы мне с учёбой…

— И все действительно это делают? — переспрашивает он, не скрывая недоверия.

— Если хотят, — пожимаю я плечами. — Бывает, конечно, что дети не ладят, но с возрастом это обычно проходит… У вас, судя по всему, любить родственников не принято?

— Моя сестра приказала забить меня плетью за то, что я не помог ей соблазнить понравившегося гостя.

Они там все чокнулись! Как он рос, абсолютно один?

— Просто поразительно, как ты вырос нормальным в таких-то условиях… Я бы, наверное, не смогла.

— Девочек никто не наказывает. У тебя было бы всё, что пожелаешь.

Не зная, как это объяснить, качаю головой. Мне его жаль — до пронзительной боли в груди. Медиф — самый одинокий человек из всех, о ком я только слышала. У него никогда, даже в детстве, не было никого, кто мог и хотел бы его защитить. Никто не читал ему книжек. Не обнимал, не говорил, что любит. Я даже не уверена, что ему было с кем просто поговорить.

Повернувшись к инкубу, прижимаюсь к его груди, обнимаю, стараясь, чтобы получилось тепло и в меру крепко. Да, это мужчина должен быть опорой для женщины, но я и не беру на себя его роль. Медиф отлично справится сам. Он сильный и честный, он гораздо заботливее и добрее, чем можно было бы ожидать. Всего лишь нужно помочь ему починить то, что там, внутри него, сломано.

— Я рада, что ты рядом.

Его ладони неуверенно опускаются мне на лопатки, робко поглаживают.

— Не надо жалости, — просит, в очередной раз слишком хорошо разобравшись в моих эмоциях. — Детство у меня было не самое плохое: много учителей, одежда, хорошее питание, крыша над головой. Не всем так везёт. Не верю, что у тебя в мире иначе.

— Разное бывает, но в целом там всё-таки лучше. Надеюсь, нам никогда больше не понадобится наведываться в Талассу, — говорю, взяв себя в руки и отстраняясь.

На какой-то миг мне захотелось поцеловать Медифа. Сегодняшний день, наши разговоры оставили в душе смесь сочувствия, симпатии и влечения, толкающую на необдуманные поступки.

Но он прав. Жалость тут неуместна. Это, однозначно, не то чувство, которым стоит руководствоваться в отношениях с мужем.

— Идём домой?

Шагая по неширокой мощёной дорожке, первой тянусь к его расслабленной ладони и совершенно счастливо улыбаюсь, когда удивлённый инкуб осторожно берёт меня за руку.

Чувствует ли он то, что зарождается сейчас в моём сердце?

Войдя в дом, я начинаю немного сомневаться: стоит ли разнять руки, чтобы этого никто не увидел? Довольно непривычно осознавать, что Аллеон, скорее всего, не рассердится. Какой-то въевшийся инстинкт требует не только отпустить Медифа, но и отослать его, чтобы не вызывать подозрений. Однако я этого не делаю. Не собираюсь стыдиться наших с ним отношений.

Проводив меня прямо до двери спальни, инкуб замирает, а затем, чуть склонившись, всё же целует кончики пальцев.

— Безмятежных снов, Дарисса.

— Спокойной ночи, Медиф, — улыбаюсь, очень довольная прогрессом.

Он отступает, а я вхожу в комнату. Лен уже тут, развалился в кресле, читая маленькую, но толстую книгу.

— Выглядишь счастливой, — заключает он, придирчиво рассмотрев меня с ног до головы.

— Мы с Медифом гуляли по саду.

— Снова мучаешь серьёзными разговорами? — смеётся сиир. — Дай ему хоть денёк отойти!

— Вообще-то, — возмущаюсь я, кое-что вспомнив, — с тобой мне тоже нужно поговорить.

— Что-то важное?

Пройдя к его креслу, привычно устраиваюсь на подлокотнике.

— Это о нас. Скоро действие суфура закончится, и нам многое будет можно… Я пока не готова к детям, Лен.

Какие дети, если я до сих пор даже со своими мужчинами не разобралась! Не говоря уж о том, что мне трудно назвать себя достаточно взрослой и ответственной.

Как мама вообще справлялась, ей же было всего восемнадцать?

— В первый раз ниикто не бывает готов, Дари. Но я тебя не тороплю. Впереди много времени.

— Может, нужно купить таблетки? Или у вас тут для этого тоже есть артефакты?

— Есть. Ты его уже носишь. Благодаря браслету, ребёнок появится только тогда, когда мы — ты или я — сильно этого захотим. И да, там, где нет магии, это тоже работает.

— Какая полезная, многофункциональная вещь!.. Но кое-что я не поняла. Почему он сменил цвет? Ты ведь ни о чём таком не предупреждал.

— Цвет отображает нашу с тобой связь — помолвка, брак, слияние судеб — та самая Церемония. Я не хотел что-то обещать и рассказывать о ней заранее.

— Ну ещё бы, — хмыкаю вредным тоном. — Тебе это точно не навредило?

— Точно-точно! Просто вложил все силы в то, чтобы наделить твой браслет свойством продления жизни. Я не маг, поэтому пришлось тяжело, конечно, но не смертельно.

Окончательно успокоившись, возвращаюсь к тому, о чём мы говорили с ним раньше.

— А наши дети… кем они будут?

— Девочки — людьми, как и ты, с небольшой примесью моих генов. Для оборота не хватит, зато может проявиться более быстрая реакция или хорошая регенерация.

— А мальчики — только сииры?

— Скорее всего, но не обязательно, — окончательно отложив книгу, Аллеон мягко пересаживает меня к себе и вкрадчиво шепчет в самые губы: — Мне нравится, что ты уже думаешь об этом …

Знаю, что поцелуй — единственное, что он себе позволит, но и его достаточно. Там, в лесу с Рраяром и среди Золотых котов, мне так не хватало любимых рук, родного запаха и самых нежных на свете губ! Тая от неспешной ласки, я всем телом, трепещущей от восторга душой чувствую, что любима. Никто и никогда не сравнится с Аллеоном, ставшим моей первой настоящей любовью.

— Я так люблю тебя… — признаюсь шёпотом.

Тёмно-зелёные глаза смягчаются и словно искрятся. Не обязательно быть эмпатом, чтобы понять, каким счастливым делают его эти слова.

— Если б ты только знала, если б могла почувствовать, как сильно люблю тебя я!.. Я даже не представлял, что могу так любить — до нехватки воздуха, до замирания сердца! Быть счастливым уже оттого, что ты здесь, со мной…

Замолчав, Лен снова легко касается моих губ, и я отвечаю, не сомневаясь, что этот миг, этот незабываемый момент близости, останется с нами навсегда, сколько бы лет ни прошло.

Когда мужчина — романтик, это всё-таки мило. Поднимаясь с кресла, Аллеон подхватывает меня на руки, чтобы немного покружить по спальне и аккуратно опустить на кровать. Вот тут-то его паранойя и даёт о себе знать — едва положив, он рывком хватает меня обратно, отскакивая на середину комнаты.

Из-под шевелящегося покрывала недовольно выбирается потревоженный кот.

— Это всего лишь Салазар! — смеюсь.

— Мелкий паршивец!

Переглянувшись, с разочарованными вздохами расходимся по ванным.

Сегодня у меня нет желания долго лежать в воде, поэтому, быстро освежившись, возвращаюсь в кровать. Аллеон уже тут, ждёт, приглашающе придерживая одеяло.

— Так мы пойдём отмечать твой день рождения? — спрашиваю, устраиваясь с ним рядом.

— Хочешь?

— А ты?

— Там будут гости, две трети которых я видел только однажды, когда отец нас представлял. Двухсотый день рождения — важная дата, но значима скорее для семьи в целом, чем для меня самого.

Я примерно так и думала, но всё же мне хочется чего-то особенного.

— Тогда почему бы не провести этот день там, где нас никто не найдёт? Помнишь, ты рассказывал о домике на берегу моря? Мы могли бы отлично отдохнуть перед твоим возвращением на службу.

— Полагаю, нам ничего не мешает туда заглянуть. Я давно уже хотел показать тебе это место.

— Только родителей всё же предупреди. Вдруг, они тоже захотят присоединиться?

— У них соберутся гости. Будут поздравлять с наследником. Мы отправимся туда только втроём.

Судя по голосу, идея ему действительно нравится и Аллеон уже приступил к составлению плана.

— Я ужасно соскучилась, — шепчу, крепче прижимаясь к его боку.

— Я думал, с ума сойду… — говорит он, целуя в макушку. — Тебя очень долго не было, Дари. Единственное, что Медиф мог сказать, — ты жива, но ни мы с ним, ни приглашённый маг не могли понять, куда было направлено перемещение. Это было так страшно — каждую минуту гадать, что с тобой, не грозит ли тебе опасность, одна ты или с Рраяром, справится ли он… вернёшься ли ты…

Невольно вздрагиваю.

— А можно что-нибудь сделать, чтобы мы всегда знали, кто где? Есть же для этого артефакты?

— В случае с Зачарованным лесом это бы не помогло. Там особая область, я бы просто не смог к вам попасть… Завтра же купим что-то, чтобы ты не терялась. И запас телепортов.

— Как вообще получилось, что часть мира оказалась закрыта?

— Примерно триста лет назад на тех землях неожиданно появилась орда нежити. Её уничтожили, но через некоторое время твари напали опять. Их убивали не один десяток раз, Дари. Каждая схватка уносила жизни лучших бойцов, а нежить возвращалась снова и снова. Всё было напрасно. Положение становилось шатким, ведь человеческие ресурсы не бесконечны. Никто не мог понять, почему любое живое существо, ступившее на те земли, постепенно превращается в чудовище. Поэтому под конец пятеро сильных магов объединились и пожертвовали своими жизнями, чтобы навсегда отгородить от мира проклятые места.

— Но ведь монстрами были не все! Там жили люди, они и сейчас живут! Их просто заперли? Оставили умирать?

— Очень многие были убеждены, что проклятие затронуло всех, кто населял эту область. Просто проявляется постепенно — отсюда и новые волны тварей… В любом случае, уже ничего нельзя было сделать.

— Что будет теперь? Купол снимут?

— Как только убедятся, что опасности нет, думаю, снимут. Учёные десятилетиями строили теории, объясняющие появление нежити. Надеюсь, одна из них окажется верной, и угрозу удастся уничтожить.

Мы засыпаем, продолжая крепко друг друга обнимать, и мне, как обычно, снится Рраяр. На этот раз, сон довольно банальный — простая магическая тренировка. Кто бы мог подумать, что заклинания требуют такой колоссальной концентрации? Полночи прометав в мишени молнии, я чувствую себя так, словно голова вот-вот расколется на двое.

Вопреки традиции, за общим завтраком Салазар забирается на колени не к Аллеону, а к Эшеру. Кот ещё вчера почуял в нём родственную душу и теперь дарит свою большую любовь оборотню, демонстративно не замечая впавшего в немилость сиира. Впрочем, нельзя сказать, что кого-то из них это расстроило.

За обсуждением планов на день я вспоминаю, что, помимо покупки артефактов, у меня есть ещё одно важное дело.

— Мы можем навестить Драхара? Мне нужно с ним поговорить.

— С Драхаром?

— Это насчёт Рраряра.

Аллеон задумчиво отпивает чай и неохотно произносит:

— Я спрошу, но не лучше ли будет поговорить с самим Рраяром? Вы с ним должны прояснить свои отношения. Хоть он успешно всё портит, ты ведь понимаешь, что не безразлична ему? Между вами есть связь и с каждым днём она становится крепче…Он единственный, кто сумеет последовать за тобой куда угодно.

— Я очень ему благодарна, но у нас всё совсем запуталось. Ему будто нравится делать мне больно.

— Тебе не нужно его бояться. Рраяр сильный, однако полностью от тебя зависит. Только ты можешь сделать его или очень счастливым, или совершенно несчастным. Вплоть до того, что ему будет физически плохо.

— Я не боюсь. Просто иногда… чаще всего, вообще-то, он ведёт себя, как полный придурок… Кто бы мне объяснил, что у него в голове…

Ненадолго за столом устанавливается вдумчивая тишина. Вопрос, конечно, был по большей части риторический, но услышать ответ я бы не отказалась. Наверное, понять джаройя может только другой джарой.

— Ты злишься, что он тебя поцеловал? — неожиданно уточняет Эшер.

— Разумеется! Это было унизительно!

— Если б Рраяр дал тебе выбор, ты бы могла отказаться, — рассудительно замечает оборотень.

Не только могла, но и отказалась бы!

— То есть, по-твоему, он всё сделал правильно?!

— Нет. Но нужно много смелости и уверенности в себе, чтобы спокойно относиться к отказам. Никто не хочет быть отвергнутым или высмеянным. Именно поэтому он ведёт себя агрессивно.

Довольно неожиданно обнаружить в коте зачатки психоаналитика, однако упускать такую возможность нельзя.

— Он мне даже шанса не дал. Это нечестно.

— Не дал, потому что, скорее всего, не верит, что это поможет. Уверен, он чувствует себя одиноким, Дари. Любому существу страшно остаться никому не нужным. Сначала, в молодости, это называется свободой, но Рраяр производит впечатление взрослого. Если ты никому не нужен, значит, с тобой что-то не так. Другие люди будут думать, что вся твоя жизнь — одна большая неудача и сам ты — неудачник. Поэтому, некоторые предпочитают вообще не пытаться.

Обдумав ситуацию, понимаю, что не представляю, что с этим делать. Кто-то должен уступить, это ясно, но глупо ждать благоразумия от Рраяра. Сама же я не хочу сдавать позиции из упрямства: джарой и так слишком много себе позволяет! Моя уступка только убедит его продолжать в том же духе.

— Замкнутый круг какой-то! То есть, чем больше я буду злиться, тем дольше он будет так делать?

— Наверное.

А ещё говорят, что у женщин с логикой нелады!

— Спасибо, Эшер! У мужчин мозги набекрень!

Он смеётся. Ну да, наверняка, он так же о нас думает.

— Откуда ты столько всего знаешь? Ты же толком с Рраяром и не знаком?

— В деревне я много наблюдал за окружающими, за их поведением и поступками. Друзьями мы с Золотыми котами не стали, так что смотреть и делать выводы было едва ли не единственным моим развлечением.

— Вероятно, Эшер прав, — заключает Аллеон, неторопливо отпивая чай. — Я связался с Драхаром и передал твою просьбу. Они с Вайол ждут нас завтра к обеду, однако я всё же считаю, что тебе стоит поговорить с самим Рраром.

— Я просто хочу сначала уточнить некоторые моменты. Для разговора с ним мне необходимо чувствовать себя уверенной, Лен, иначе Рраяр изведёт меня насмешками или скажет, что я всё придумала.

— Тогда сегодня выберем артефакты, а завтра гости.

— Вы собираетесь пройтись по магазинам? — любопытствует Эшер.

— Да. Нужно позаботиться о безопасности. Тебе бы это тоже не помешало, между прочим.

— Вы не будете возражать, если я присоединюсь?

Посмотрев на Аллеона и дождавшись кивка, он переводит взгляд на всё это время молчавшего Медифа.

— Если Дарисса не возражает, — отзывается тот, поняв, что оборотень ждёт именно его мнение.

— Идёмте все вместе, это будет ещё интереснее, — соглашаюсь с энтузиазмом.

— Я не обременю вас надолго: после полудня мне нужно увидеться с ниссом Элктаром.

Точно, насчёт возвращения семейной собственности. Здорово, что у него есть дом и средства, но всё равно немного жаль, если Эшер съедет от нас куда-нибудь в другую часть города. Кто будет подсказывать мне, что делать с Рраяром? Не похоже, что подобные разговоры делают Аллеона счастливее.

— Предлагаю встретиться в холле через полчаса, — подводит итог сиир.

Погода сегодня чудесная, тихая и солнечная, так что дома я бы с удовольствием надела шорты, однако здесь подобный наряд точно сочтутэпатажным. Жаль, но нужно что-то классическое. И красивое. После всех пережитых в лесу ужасов мне очень хочется снова почувствовать себя привлекательной.

Пару минут поперебирав вешалки, останавливаюсь на лёгком нежно-голубом платье. Не до пола, конечно, но колени прикрывает и, благодаря широкому поясу, выглядит необычно.

Несмотря на то, что гардеробные у нас с Леном разные, спальня, из которой в них можно попасть, общая. Обнаружив, что не дотягиваюсь до молнии, я совершенно спокойно выхожу, чтобы попросить его помочь, и замираю, неловко заведя руку за спину.

— Медиф?

Кто бы мог подумать, что ему настолько идёт гранатовый? Насыщенный цвет рубашки подчёркивает тёмные волосы и смуглую кожу, делая инкуба ошеломляюще красивым. С его левого плеча свисает перевязь с чёрными узкими ножнами, делая получившийся образ не только соблазнительный, но ещё и опасным. Беспроигрышное сочетание.

Судя по расфокусированному взгляду, прямо сейчас инкуб вовсю наслаждается, впитывая мои эмоции. Значит, такое внимание всё-таки не всегда его раздражает?

Преодолев разделяющее нас расстояние, медленно, глядя в глаза, кладу ладонь на его грудь. Разом «протрезвевший» инкуб неуверенно смотрит на меня сверху вниз, а затем плавным движением опускается, собираясь, по-моему, поцеловать мне колени.

— Не так! — ловлю его за плечо и заставляю подняться обратно.

От моего негромкого, в общем-то, восклицания Медиф пугается так, словно за неверный поступок вот-вот последует наказание.

— Прости…

— За что?

— Я думал… мне показалось, ты…

— Я хотела тебя поцеловать, да. Разумеется, если и ты этого хочешь. Если нет…

— Я хочу, — признаётся он голосом, каким обычно в преступлении сознаются, и предпринимает ещё одну попытку сползти вниз.

Сдержав вздох, далёкий от восторженного, позволяю. Он ведь помнит, что мне это не нравится, но всё равно почему-то так делает. Я хочу понять, почему.

Теперь его голова чуть ниже моей груди. Куда он собирается целовать?

Ожидаемо, Медиф сразу улавливает перемену.

— Что я делаю неправильно?

— В Талассе, чтобы поцеловаться, принято вставать на колени? — спрашиваю, ласково проводя по его волосам.

— Да, — с готовностью подтверждает мужчина.

С сомнением на него посмотрев, пожимаю плечами:

— Ладно, давай попробуем… Хотя, нет! Не хочу, чтобы наш первый поцелуй был таким. Лучше сначала я покажу тебе, как принято целоваться там, где я выросла, а потом, если таласский вариант покажется тебе лучше, ты покажешь его мне.

Только теперь я начинаю догадываться, что мы по-разному видим ситуацию. Для меня вот так стоять на коленях — однозначно унизительно. Но для него, похоже, нет. Если так, в этом, наверное, нет ничего плохого.

Хотя, честно говоря, мне всё же это не нравится.

Предложение не вызывает у Медифа особой радости, но он не спорит, чуть напряжённо ожидая инструкций.

Попытавшись найти в происходящем хоть что-то хорошее, улыбаюсь: этот поцелуй несомненно может претендовать на звание самого незабываемого!

— Для начала, встань.

Едва он поднимается, сама подхожу ближе, и, положив ладони на его плечи, расслабляюще поглаживаю шею большими пальцами.

— Обними меня, ладно?

Честное слово, даже в детстве процесс целования проходил проще, естественнее. Инкуб же ведёт себя так, словно ему и впрямь требуется устное разрешение на каждый вздох в мою сторону.

Но какие у него губы! М-м-м, бархатно-мягкие, сладкие — ласка этих губы стоит всех потраченных сил! Поцелуй почти целомудренный, бережный. Он не возбуждает желания, зато согревает душу, растекается теплом взаимной открытости и доверия, и это во сто крат дороже. Всё-таки самое лучшее удовольствие рождается в голове, а не в теле.

Чуть отстранившись, мы смотрим друг другу в глаза, и в ответ на восхищённую улыбку Медиф тоже начинает улыбаться.

— Ну что? Ты всё ещё настаиваешь на таласском варианте?

Вместо ответа мужчина медленно, не отводя неонового взгляда, опускается на колени. С моего молчаливого согласия его ладони ложатся на поясницу и ненавязчиво притягивают ближе. Подозреваю, ему просто захотелось добавки. Не важно, как.

— Это точно нормально — вот так стоять? Тебе не обидно?

Вообще, я собиралась спросить, не считает ли он эту позу оскорбительной, однако сильно смягчила формулировку.

— Возможность преклонить колени перед своей госпожой — награда, которую нужно ещё заслужить. Почему мне должно быть обидно? Я рад, что ты позволяешь быть рядом.

Это как же нужно промыть мозги, чтобы человек начал считать подобное наградой?!

Вот бы всех мужиков, поднимающих руку на женщин, ссылали в Талассу на перевоспитание! И дамам развлечение, и обществу — польза. Месяц-другой — и любителей без риска помахать кулаками было бы не узнать. На всю жизнь бы запомнили.

Однако из Медифа, хоть он и вырос в Талассе, её воспитание выветривается довольно быстро. Теперь, даже стоя передо мной на коленях, он не выглядит, как безвольный, покорный раб. Всего за несколько дней здесь он стал увереннее и продолжает меняться дальше.

Наклонившись, уже смелее касаюсь его приоткрытых губ, запускаю жадные пальцы в тёмные кудри. Инкуб отзывается в тот же миг — прижимает теснее, ведёт ладонями вниз.

Где бы ещё я нашла настолько неизбалованного лаской мужчину? Он же даже самыми простыми прикосновениями наслаждается.

Дразню его кончиком языка, немного тяну за волосы, вынуждая сильнее откинуть голову, и Медиф вдруг прижимается ближе и стонет — почти беззвучно, но я чувствую едва различимую вибрацию. Осознав это, он немедленно отпускает, распахивает глаза.

Нет, всё-таки рано я радовалась. На месте его воспитание, никуда не исчезло.

Притворяться, что не замечаю его настороженности, бессмысленно.

— Знаешь, Медиф, у нас говорят, что совершенно не важно, как именно целоваться. Гораздо важнее, с кем.

Он понимает. В этот раз, в отличие от нашего разговора в саду, я уверена, что инкуб действительно понимает. Он тоже почувствовал разницу.

Глава 18

К тому моменту, как Аллеон появляется на пороге, Медиф уже помог мне застегнуть платье и воодушевлённо возится с волосами, сооружая из них нечто удивительное. Вот уж не ожидала, что в список его достоинств входит ещё и умение мастерить дамам причёски!

— Потрясающе выглядишь! — улыбается Лен, лаская взглядом. — Это платье делает тебя милой и очень женственной, а причёска… — его пальцы пробегают по открытой шее и плечу, — нужно делать такие чаще. Спасибо, Медиф.

Тот лишь кивает, внимательно глядя на то, как Лен ко мне прикасается. Дожили, инкуб учится у сиира… Хотя, какой он, вообще-то, инкуб? Так, название только. В нём ни распутства, ни похоти, а на женщин он до сих пор старается лишний раз не смотреть, чтобы не привлекать к себе их внимания.

Тем сильнее это заставляет ценить каждую его улыбку, каждый открытый взгляд и касание. Они не просто брошенная мимоходом мелочь, которую щедро раздают каждому, а знак того, что я для него — особенная. Как и он для меня.

Двигаясь по улице сквозь толпу, мы довольно быстро достигаем намеченной цели. Лавка артефактора — это как ювелирный магазин, только лучше. Помимо зачарованных украшений, заманчиво поблёскивающих с витрин, здесь продаются ещё и различные статуэтки и обереги — для дома, для путешествий, для успеха в учёбе. Мужчины сразу направляются к продавцу, а я тем временем просто рассматриваю необычные товары, неспешно переходя от одного прилавка к другому.

— Не устала? — Медиф бесшумно подкрадывается со спины. — Мне поторопить их?

— Нет, не стоит. Здесь очень красиво, правда?

— Слишком много всего, в глазах рябит, — морщится он, глядя куда-то в зал. — Все эти линии…

Я недоумённо оглядываюсь.

— Линии?

— Над прилавками.

— Ты видишь над прилавками какие-то линии? — удивляюсь я ещё больше.

— А ты разве нет? — растеряно оглядывается он. — Красные, голубые, зелёные. Как будто в воздухе плавают ленты…

— Нет, Медиф, я этого не вижу. Хотя догадка, что это, есть. Аллеон, конечно, не маг, но предлагаю рассказать ему о твоих способностях, как освободится.

Долго ждать не приходится, но и за это время я успеваю вся известись. Что, если я права? Это же такая великолепная новость!.. А если нет? Если все остальные тоже видят те самые линии, и только я такая ущербная?

— Это для тебя, Дари, — довольный покупками Лен протягивает узкое золотое колечко с маленьким прозрачным камнем. — Не смотри, что оно такое скромное. Чем проще, тем лучше.

— А где ваши с Медифом?

— Я не забыл, — улыбается он, выдавая похожий артефакт инкубу и демонстрируя свой экземпляр. — Вот моё. Пока мы все в порядке, камень будет оставаться прозрачным. Если кого-то ранили, или здоровью что-нибудь угрожает, он покраснеет. Все три кольца связаны, по ним мы сможем найти друг друга быстрее — нужно всего лишь использовать их для настройки телепорта.

— А телепорт…

— Здесь, — сиир жестом фокусника достаёт из кармана связку белых в крапинку камней на простых чёрных шнурках.

Я с сомнением кошусь на незамысловатую верёвочку, но всё же надеваю амулет на шею. Быть красивой, разумеется, неплохо, но быть уверенной в безопасности — лучше.

И шнурок, и камень исчезают, словно их никогда и не существовало.

— Ого!

— Знал, что тебе понравится, — хмыкает Аллеон. — Он всё ещё там, можешь проверить. Только теперь никто не увидит.

Артефакт и правда ощущается пальцами. Здорово!

— Спасибо большое, Лен!

— Спасибо, — присоединяется инкуб, поглощённый рассматриванием своего кольца.

— Кстати, о магии… — тяну, намекая, что сейчас, пока не ушёл Эшер, самое время сказать о нашем открытии.

— Я вижу тут линии, — неохотно озвучивает Медиф, неопределённо поведя рукой.

Оборотень и Аллеон сразу же переглядываются, оживившись. Как я и думала, оба они в курсе, чем это может быть.

— Людей они тоже окутывают или только предметы? — уточняет кот на правах специалиста в обнаружении магии.

— Только вещи.

— Сколько цветов ты можешь здесь различить? — спрашивает сиир, показывая один из своих перстней.

— Четыре: жёлтый, оранжевый, голубой и немного зелёного.

— Поздравляю, Медиф! У тебя проявился дар видеть магию! Это сильно расширит список мест, где ты сможешь работать.

— Работать? — приподнимает он брови, уже не в силах скрыть свой живой интерес от Эшера, которому упорно не доверяет.

Я тоже с удовольствием послушала бы, но Аллеон не намерен обсуждать дела прямо в лавке. Да и на улице тоже. Обстоятельная беседа требует спокойной обстановки, где ничего не будет от неё отвлекать.

— Давайте вернёмся к этому дома, а сейчас просто немного прогуляемся. Я ведь давно обещал рассказать тебе о расах, Дари.

Так давно, что я почти смирилась, что буду изучать их сугубо практически!

— Тогда, пожалуй, я вас оставлю, — решает оборотень, взглянув на высоко стоящее солнце. — Не хотелось бы опоздать.

— Увидимся вечером, — кивает ему Аллеон.

Подождав, пока Эшер отойдёт подальше, замечаю:

— Вы с ним довольно быстро нашли общий язык.

— Раньше наши семьи были дружны. Эшер с отцом и сестрой исчезли раньше, чем я родился, но его мать часто у нас гостила. Мама её поддерживала.

Аналогия неприятно меня поражает.

— И никто не знает, как они оказались в Зачарованном лесу?

— Нисса Шалирра спустила почти всё свое состояние, чтобы это выяснить и вернуть их, но, к сожалению, не преуспела… — на переносице Лена появляется глубокая задумчивая морщинка. — До того, как разорились, они тоже входили в Круг…

— Кто занял их место?

— Семья Кносс… Но мне трудно поверить, что они причастны к похищениям.

Если б Аллеон знал что-нибудь о придворных интригах, широко распространённых в моём мире во времена королей, то, пожалуй, охотнее верил бы в людскую подлость. Я ни разу не замечала за ним особого стремления к власти или наживе, но это ведь не значит, что и остальные такие же.

— Мы можем как-нибудь их проверить?

— Без доказательств? Нет. Во всяком случае, ничего официального.

Был ли тот, кто организовал исчезновение Эшера, причастен и к моему путешествию по лесу? Подозреваю, что выбралась я оттуда по чистой случайности, исключительно благодаря тому, что о моей способности почти никому не известно. Не будь её, тоже пришлось бы остаться под куполом. Но зачем это тем, у кого и так уже есть положение в обществе? Одна семья — одно кресло!

— Оставь это, Дари. Я попробую осторожно собрать информацию.

— И кто будет её рассматривать? Сам Круг? Я же правильно понимаю, что обычные следователи не занимаются делами против его членов?

— Решать вопрос о факте преступления и расследовать будет специальный независимый маг. Обмануть или подкупить его не получится, так что с выяснением правды проблем не возникнет. Самое трудное — собрать достаточно сведений, чтобы один из элисаров согласился этим заняться.

— А он может и не согласиться?

— У них очень много работы. Таких магов всего около двадцати.

— Двадцать на весь мир?

Ничего себе правосудие! Это сколько же нам придётся ждать своей очереди?!

— На все миры, — усмехается Аллеон. — На все сто двадцать восемь миров.

Воображаемая очередь в моей голове стремительно увеличивается до бесконечности.

— Но почему так мало?!

— Чтобы занимать эту должность, нужно обладать особым, чрезвычайно редким талантом. Слово элисара может повелевать любым разумным созданием. Никто не в силах ослушаться.

— Пугающая способность!

Не хотела бы я столкнуться с кем-то из этой двадцатки. Находиться рядом с таким «одарённым» — всё равно, что постоянно ждать подвоха, от которого даже защититься нельзя.

— Не стоит опасаться. Вряд ли мы когда-нибудь с ними встретимся, — улыбается Лен, а потом серьёзно смотрит в глаза. — Я разберусь с этим. Тебе больше ничего не грозит.

— Спасибо!

Какой же он всё-таки замечательный!

Я собиралась благодарно чмокнуть его в щёку, но в последний момент сиир ухитряется встретить мои губы своими и поцеловать по-настоящему. Одна его рука предусмотрительно ложится мне на затылок, вторая обнимает за плечо.

— Лен! — успеваю я возмутиться.

По-моему, кто-то слишком расслабился и становится чересчур хитрым! Сначала эта его софистика с «не единственным мужем», потом — тайная, опасная для здоровья, церемония, о которой он даже не потрудился предупредить, атеперь ещё и показательный мастер-класс для инкуба и половины города заодно!

— Тут недалеко есть очень красивое кафе, — как ни в чём не бывало сообщает сиир. — Там потрясающие пирожные. Заглянем?

Через два часа после ухода Эшера я начинаю подозревать, что недооценила масштабы «учений». То, что это именно они, а не случайная цепь совпадений, сомнений не вызывает. Ничуть не стесняясь присутствия другого мужчины, Аллеон буквально не выпускает меня из рук. Целует то в губы, то в ключицу, то в шею, прекрасно зная, что от этого у меня всегда слабеют колени; обнимает — то крепко, поглаживая между лопаток, то за талию, совсем невесомо, но так, что кожу приятно покалывает; щекотно очерчивает запястье; глядя в глаза, прижимает к своим губам кончики моих пальцев. Даже интересно, его ли это собственная инициатива как старшего мужа в семье или Медиф всё-таки догадался, что Наирра отличается от Талассы и попросил показать? Если да, хотела бы я услышать их разговор…

— Видишь вон ту парочку? — кивает Лен на прошедших мимо влюблённых. — Девушка — джаройя, они почти все такие рыжие и шебутные. Проблемные и бесцеремонные, конечно, зато верные и отзывчивые. Быстро привязываются и своих не бросают. Они лучше всех прочих умеют видеть эмоции и всецело от них зависят. Их довольно трудно спутать с другими расами.

— А парень?

В отличие от своей подружки, юноша выглядит серьёзным.

— Ты обратила внимание, какой он темноволосый, поджарый и долговязый? Он — анхак.

— Что? — я едва не давлюсь воздухом. — Этот симпатичный парень — та восьминогая жуть?!

— Ты совершенно напрасно так бурно реагируешь. Анхаки, на самом деле, одна из самых мирных рас. Они любят учиться и крайне ответственно подходят к работе, так что из них получаются замечательные врачи, судьи, инженеры и учёные… — на этих словах обсуждаемый парень спотыкается буквально на ровном месте, и Аллеон с беззлобной усмешкой добавляет: — Правда, в человеческой форме анхаки слегка неуклюжи, так что для передвижения предпочитают менять ипостась.

Медиф, как и я, с любопытством слушает лекцию. Сомневаюсь, что у них во дворце было такое количество представителей разных рас.

— Может быть, ты и про меня что-нибудь знаешь? — спрашивает он, дождавшись паузы. — Дома никто ничего не объяснял, а в библиотеке этого нет.

Аллеон пожимает плечами:

— Ты, как и я, полукровка. Тут таких каждый второй, так что всё нормально. Отец, очевидно, был лисилаем: это от него тебе достались способности к управлению чувствами. Раса, в целом, хорошая, просто немного…ветреная. Они стремятся к удовольствиям, но совершенно не испытывают к партнёру привязанности.

— Никогда? — задумчиво хмурится инкуб.

— До тех пор, пока не найдут свою избранницу. Эта встреча впервые будит в них чувства, помимо физического влечения. Твоё счастье, Медиф, что ты не чистокровный. Свобода выбора дорого стоит. Особенно, если живёшь в Талассе.

— А леди Луассис? — напоминаю я. — Кто она? Человек?

— Она? — смеётся Лен. — Нет, Дари, она — вира. От неё Медифу должна была перейти высокая приспособляемость и, очевидно, внешняя красота: все же их предки столетиями пестовали её в своих генах.

— Леди Луассис и Вайол — одинаковые? Но как такое возможно? У них ведь ничего общего!

— Отчего же? Обе они привлекательны. Представители этой расы умеют менять своё тело в соответствии с обстоятельствами и желаниями. Третью руку или вторую голову, конечно, не отрастят, пол тоже не сменят, но вот переделать форму носа, разрез глаз, ширину талии или длину пальцев вполне по силам. При холоде они могут заставить своё сердце биться сильнее. Некоторые, я слышал, способны даже останавливать его и запускать снова.

Остаток дня мы втроём гуляем по городу, тренируясь различать расы. Угадываю я только в трёх случаях из пяти, но ошибаться не менее весело — можно всем вместе посмеяться, придумывая аргументы в пользу собственной версии. Парки, кафе, набережная, магазины, мы побывали даже в местном океанариуме, где я чем-то так приглянулась большой жёлто-полосатой рыбе, что она преданно плыла за нами несколько метров, пока аквариум не закончился, и долго ещё виляла хвостом на прощанье.

Где-то между покупкой для инкуба великолепных кинжалов с чернением и азартным торгом за заинтересовавшие Лена редкие универсальные артефакты ощущение неловкости, наконец, пропадает. Ну, целует меня муж на глазах у жениха — и что в этом страшного? Мы, может, и не до такого дойдём со временем. Прохожим же и вовсе нет до нас дела.

Затея Лена с прогулкой оказалась полезна и для инкуба. Если сначала он больше молчал, пытаясь вести себя, как охранник, а не жених, то через пару часов мужчины уже с удовольствием обсуждают холодное оружие. Медиф смелее улыбается в ответ на мои улыбки, участвует в выборе маршрута и даже по своей собственной инициативе поцеловал прядь моих волос, когда ветер на набережной растрепал причёску и её пришлось переделать.

Под конец, за романтическим ужином на освещённой круглыми фонарикам террасе кафе, я понимаю, что это свидание — лучшее, из всех, что у меня были. Даже лучше, чем те, что я себе представляла. И абсолютно не важно, что нас трое. Наоборот, именно присутствие обоих моих мужчин и делает вечер таким потрясающим и волнующим. Хочется растянуть эти минуты, сохранить их в памяти и вечно наслаждаться уютной обстановкой кафе, тихим разговором, обаятельной улыбкой Аллеона и мечтательным блеском в глазах Медифа, наконец, поверившего, что семья — это внимание и забота, а не источник постоянной опасности.

Домой возвращаемся уже около полуночи. Спешить некуда. Город, залитый мягким лунным светом, кажется удивительно сказочным и пахнет цветами. Вместо серьёзных прохожих всё чаще встречаются такие же, как и наша, семейные компании, изредка — парочки. По их примеру, Аллеон галантно подставляет мне локоть, и я с удовольствием его принимаю. Оборачиваюсь к инкубу, ожидая, что он сделает так же, но в Талассе, разумеется, подобное не практикуют.

— Вот так, — улыбаюсь, сгибая его руку, а потом, поддавшись настроению, целую в уголок дрогнувших от неожиданности губ.

Лен ничего не говорит, однако внимательно наблюдает и первым склоняется к моим губам, когда я оборачиваюсь к нему, чтобы тоже поцеловать.

Хоть мы и не пили ничего алкогольного, я чувствую себя слегка опьянённой — этим вечером, тяжёлым ароматом роз, любовью, которой наполнены прикосновения Аллеона, и несмелым пока доверием Медифа. Да, утром всё снова будет, как раньше, сказка растает, но ни я, ни инкуб не забудем, что проводить время втроём — вовсе не так странно, как прежде казалось.

Ночь, в некотором роде, становится продолжением изумительного вечера. Мне снится она — та самая, кого любит Рраяр. Первое впечатление от этой высокой, темноволосой девушки с идеальной осанкой — настоящая леди. Во всём. У неё безупречная причёска, длинное белое платье и даже перчатки. А ещё у неё аккуратный округлый живот.

Теперь я уже частично отделяю свои мысли и эмоции, и тем ни менее при одном взгляде на неё, спокойно сидящую в саду на скамейке, меня буквально захлёстывает безграничное, всепоглощающее обожание. Хочется смотреть, не отрываясь ни на мгновение; хочется опуститься на колени и благоговейно коснуться нежной руки или положить ладонь на живот, замирая от восторга, когда крохотная детская ножка пинает её изнутри. Любовь джаройя самозабвенна и безусловна настолько, что даже страшно: нельзя же любить так безоглядно, подчиняя этому чувству каждый свой вдох, каждую мысль! Это против инстинкта самосохранения!

Не удивительно, что Рраяр злится! Я бы тоже до застилающей взгляд пелены бесилась, если б кто-то постоянно отвлекал меня от столь сильно любимого существа! Да пусть хоть потоп, я никуда не ушла бы!

— Что-то приснилось? — Аллеон не встал, а остался в постели, дожидаясь, когда я проснусь.

— Мне, кажется, снятся воспоминания Рраяра, — отзываюсь задумчиво, ощущая, как чужое безумие постепенно покидает мой разум. — А ещё, думаю, я — не его ли-моисс. У него уже есть та, без кого он жить не может. Буквально.

Улыбка Лена тускнеет. Взяв мою руку в свою, он переплетает наши пальцы и тяжело выдыхает:

— Была, Дари.

— Только не говори, что она его бросила из-за дурацкого характера! Он же… Рраяр её знаешь как любит!

— Та девушка погибла. Очень давно, ещё во второй день моей службы.

Внутри меня всё обрывается и цепенеет.

— Так его поэтому… — голос не слушается, и мне приходится прочистить горло, — … он их убил, да? Загрыз.

— Ты и это во сне видела? — сочувствующе спрашивает сиир, крепче сжимая ладонь.

— Я тогда думала, это просто кошмар… Она для него… даже не передать, Лен! Нет таких слов, чтобы описать, как он её любит, как гордится, что… — и тут мне становится ещё хуже. — А ребёнок? Ты ведь там был? Скажи, что, когда это случилось, ребёнок уже…

— Нет.

— Так же нельзя! Нельзя быть такими жестокими! Что она им всем сделала?!

— Ей не собирались вредить, — глухо произносит Лен, перебирая мои пальцы. — Похитили, зная, что ради своей жены Рраяр что угодно сделает. Он талантливый маг. Вот и натравили его на другого такого же. Всё обошлось бы, если б нисса не начала защищаться. Оттолкнули, она ударилась головой о ступеньки подвала… Не плачь, — просит, осторожно стирая слёзы. — Это правда было давно. Ты ещё даже не родилась. Если Рраяр до сих пор жив, значит, справился.

Молча качаю головой. Аллеон просто не понимает. Если б я сама этого не прочувствовала, никогда не поверила бы, что мир может сжаться до одного-единственного человека.

— Я даже не знал, что ли-моисс видят во сне воспоминания своего избранника. Ты об этом хотела поговорить с Рахом?

— В основном, — соглашаюсь, пытаясь отвлечься и взять себя в руки. — Подождёшь меня? Быстро умоюсь, и пойдём завтракать.

Основательно поплескав в лицо холодной воды, возвращаю себе нормальный цвет кожи. Сейчас главное — не думать о том, что рассказал Лен. Вернусь к этому и решу, как быть с Рраяром позже, когда буду одна.

Пребывающий в приподнятом настроении Эшер спускается в столовую как раз в тот момент, когда я, уже поцеловав в щёки обоих своих мужчин, сижу между ними, ожидая окончания сервировки.

— Я сегодня переезжаю, — огорошивает новостью довольный кот. — Дом вернули, так что предстоит много работы. Нужно обустроится, нанять слуг, привести комнаты в порядок, закупить продукты, посуду, обновить мебель, заняться садом…

Жаль всё-таки, что он уезжает так быстро.

— Рад за тебя, — улыбается Лен. — Значит, будем соседями?

— Почти, — хмыкает оборотень. — Хотя, если нисс Эвфрон согласится продать мне свою землю…

— Вообще-то, я думал предложить ему продать её мне, для расширения сада…

Мужчины переглядываются и заговаривают едва ли не хором:

— Пополам?

Дружно фыркнув, оба утыкаются в чашки.

— Вернёмся к этому разговору через месяц? Часть средств мне перевели, но нужно ещё постараться, чтобы обеспечить стабильный доход.

— Полагаю, мы сможем договориться.

Получается, он живёт всего в паре минут от нас? Отличная новость! Будет, к кому ходить в гости, и мы по-прежнему сможем видеться.

— Разрешишь помочь с обустройством? — спрашиваю, краем глаза отмечая одобрительный кивок сиира.

— У меня есть знакомый повар, если хочешь, и довольно толковый эконом.

Эшер вздыхает. Он, конечно, рад, что всё налаживается, но столько дел и вопросов, которые требуют немедленного решения, кого угодно обескуражат. Особенно, если раньше заниматься подобным не приходилось.

Так как Вайол ждёт нас только к обеду, сразу же после завтрака отправляемся к Эшеру.

У ворот встречают суровые разросшиеся деревья — великаны, чей ствол смогут обхватить только три человека. Сад тоже сильно разросся, вездесущая трава пробилась даже сквозь плотно подогнанные плитки подъездной дорожки.

Дом, величественно выступивший из зелёных зарослей, всё ещё поражает. Десятилетия, что он провёл без хозяина, не прошли даром, но особняк всё ещё похож на настоящий сказочный замок. Пусть и небольшой. По его углам располагаются выступающие башенки с флюгерами на острых шпилях, слегка потрескавшийся фасад в изобилии украшен арками, ведущими прямо на открытые террасы каждого из трёх этажей.

— Он очень красивый! — восхищаюсь, обведя здание взглядом.

— Никак не привыкну, что всё здесь так изменилось, — качает головой Эшер. — Я запомнил его совсем другим…

— Ты быстро вернёшь дому былой вид. Главное, ничего не обвалилось, а остальное — так, ерунда.

Кот ерошит обстриженные волосы, оглядывается по сторонам и задумчиво предлагает:

— Наверное, начать надо с первого этажа. Уберём сегодня несколько комнат, чтобы было, где жить.

— Я взял с собой бытовой артефакт, так что уборка не займёт много времени.

— Тогда, как закончим, объяснишь мне кое-что в тех бумагах из Совета?

— Давайте, мы с Медифом возьмём артефакт и пройдёмся по комнатам, а вы пока посмотрите документы?

Меня действительно впечатлил фасад дома, и захотелось увидеть, какой он внутри. К тому же, уборка с помощью магии наверняка будет не такой долгой и скучной, как с тряпкой и шваброй.

— Какая удачная была мысль взять вас с собой! — добродушно усмехается оборотень.

— Всё лучше, чем скучать, — улыбается Лен, вынимая из кармана круглую серебряную шкатулку в пол-ладони размером. — Тут ничего сложного, Дари. Встаёшь примерно в середине комнаты, достаёшь, ставишь на пол и открываешь. Только отойдите от неё на пару шагов, когда пыль будет внутрь стягивать. Если помещение большое, делайте за два раза.

Честно говоря, меня одолевают сомнения. Насколько качественно может убирать такая крохотная вещица? С другой стороны, что я вообще знаю об артефактах? Может она мощнее всякого пылесоса?

— Не забудьте про обед, — напоминает сиир напоследок.

— Я прослежу, — обещает Медиф.

Внутри особняк Эшера ещё более красив, чем снаружи. Да, тут грязь и разруха, арочные окна местами побиты, а на полу валяются занесённые сюда ветром сухие листья, но ничто из этого не в силах скрыть воздушного изящества росписи и элегантности старинной мебели. Между этим домом и кичащимся роскошью дворцом леди Луассис я без сомнений выбрала бы первый.

Артефакт не подвёл. В прихожей, откуда мы начали свой обход, теперь чище, чем в некоторых больницах! Исчезла не только пыль, вся грязь с пола, окон и стен тоже втянулась в чудо-шкатулку маленьким торнадо. Даже мебель отчистилась и посвежела!

До полудня успеваем не только привести в порядок первый этаж, а это, между прочим, целых семнадцать комнат, но и начать второй. Медиф помог мне поставить перевёрнутую кем-то мебель на место, вынес ту, что сломана безнадёжно, на улицу.

— Теперь тут действительно можно жить, — благодарно улыбается Эшер, спустившись по лестнице. — Я бы столько работы и за день не провернул.

— Мы бы сделали больше, да артефакт окончательно разрядился.

— Рах его зарядит, и вечером сможем продолжить.

— Спасибо, что помогаете вернуть это место к жизни.

— Оно этого заслуживает!

— Хочешь познакомиться с нашими друзьями, Эшер?

— Может быть, не сегодня? Мне ещё предстоит разобраться с документами на рудник и просмотреть отчёты о прибыли с аренды оставшейся земли.

— Тогда бери их с собой, и пойдёмте пока все в наш дом, — предлагает Лен. — Ты пообедаешь, отдохнёшь и спокойно разберёшься с делами, а мы переоденемся и поедем к Драхару. Потом вместе вернёмся сюда.

Быстро сменив домашний наряд из футболки и джинсов на традиционное платье, выбегаю из гардеробной и уже не очень удивляюсь, застав в спальне Медифа.

— Я подумал, тебе потребуется помощь с причёской.

После нашего поцелуя и свидания моё отношение к инкубу несколько поменялось. Теперь он воспринимается исключительно в романтическом плане, без намёка на обычную дружбу. Ещё не любимый мужчина, но привлекательный и, по-своему, обаятельный человек, который однозначно может им стать.

— Это было бы замечательно!

Усевшись на кровать, краем глаза вижу, как он, улыбаясь, берётся за расчёску.

— Только что-нибудь простое, ладно? Нам надо поторопиться.

— Как скажешь.

От ощущения ловких пальцев, умело разбирающих мои волосы на пряди, по телу разбегаются мурашки. Закрыв глаза, наслаждаюсь его осторожными действиями. Всё-таки Медиф — настоящий кладезь полезных умений!

— У тебя волшебные руки… — мурчу счастливо, начисто забыв о спешке и предстоящей поездке.

На секунду он замирает, и я даже успеваю испугаться, что сказала что-то не то, но тут моей шеи едва ощутимо касаются мягкие губы.

— Хочешь, я тебе массаж сделаю?

— Массаж? — переспрашивает растеряно. — Мне?

— Конечно, тебе! В благодарность, — я даже оборачиваюсь, чтобы видеть его лицо. — Не сейчас, правда, но вечером-то у нас будет свободное время.

Сегодня — ему, а завтра, например, Лену. Два сразу мне не осилить.

— Соглашайся, Медиф, — уговариваю полушутя. — Я даже видео специальные смотрела, чтоб научиться.

Он столь явно сомневается в бескорыстности и доброжелательности моего порыва, что приходится забыть о шутках. Что-то я расслабилась, вот очередная странность инкуба и застала врасплох.

— Выкладывай, в чём ты меня подозреваешь.

— Ты ведь не сердишься? — уточняет.

За поцелуй или за инициативу с причёской? Хотя, в данном случае, разницы никакой.

— На что сердиться, Медиф? Мне трудно самой собирать волосы так, как это делаешь ты. А поцелуй был неожиданным и очень приятным. Я предложила массаж потому, что хотела тоже тебя порадовать.

Не думала, что когда-нибудь дойду до этой мысли, но как же всё-таки хорошо, что он улавливает, соответствуют ли эмоции словам! Без этой способности убедить его в чём-то было бы на порядок труднее.

— То есть теперь ты уже не… — виновато начинает инкуб.

— Предложение всё ещё в силе. Ты согласен?

— Если ты не передумаешь.

— Тогда договорились! — мимолётно целую его в губы и тут же почти бегом направляюсь вниз. Лен, наверно, уже заждался.

Для себя я ещё вчера определилась, что с каждым из моих мужчин (не важно, первый он или третий) буду вести себя, как с единственным. Аллеон мой муж, Медиф — тоже почти супруг. Всё, что приемлемо в отношении одного, подойдёт и для другого. Остаётся, правда, вопрос о том, как уделять всем достаточно внимания, но решить его можно только практически.

У нас, оказывается, имеется собственная карета и даже конюшня! Это открытие я делаю, обнаружив у крыльца летнюю повозку, запряжённую парой гнедых коней.

— Вы же научите меня ездить верхом? Всегда мечтала попробовать!

— Научим, — улыбается Аллеон, помогая забраться по ступенькам.

Скользя взглядом по мелькающим мимо домам, гадаю, как пройдёт обед. Помимо выяснения правды о Рраяре, хочется увидеть Вайол, удостовериться, что она счастлива. Как вообще они с Драхаром поладили? К тому же, нужно узнать, как дела у Гарари. Получилось ли у него добиться взаимности? Какие у них всех планы?

Как ни пыталась, не могу представить Драхара владельцем солидного особняка с фонтаном и садом, так что наличие у него городского дома вполне закономерная новость. Впрочем, учитывая специфику семей, дома тут тоже большие и даже имеют свои палисадники.

— Дари! — сияющая Вайол распахивает двери раньше, чем мы успеваем в них постучать. Увидев, что, помимо сиира, на пороге застыл Медиф, она немного тушуется, но быстро с этим справляется: — Ниссы, я рада приветствовать вас в нашем доме!

Жилище джаройя на удивление спокойно обставлено. Тяжеловесную деревянную мебель уравновешивает светлая отделка стен, белый ковёр на полу и огромные окна. _Читай на Книгоед.нет_ В гостиной, куда нас проводила Вайол, только два дивана, кофейный столик и камин, а всё остальное пространство свободно. Хотя, нет, в углу притаилось кресло-качалка с большой меховой подушкой. Приглядевшись внимательнее, понимаю, что подушка — и не подушка вовсе, а белый пушистый кот непомерных размеров.

— Рад видеть вас, госпожа, — почтительно склоняет голову Гарари, появляясь с подносом и чашками. Его улыбка, впрочем, сглаживает излишнюю вежливость. — Господин…

Картина настолько знакомая, что я испытываю лёгкий приступ дежавю.

Заинтересованный взгляд Медифа щекочет мне спину.

Вместе с Драхаром со второго этажа спускается ещё один мужчина. Высокий, немного худощавый, внимательный. Автоматическим жестом поправив очки, он серьёзно нас рассматривает и благожелательно улыбается. Я подумала было, что это один из друзей Раха, однако Вайол представляет его как Нкана, своего второго мужа. Когда только успела?

Судя по любопытным взглядам, бросаемым ею на Медифа, про моего жениха она думает так же.

Покончив со знакомством, рассаживаемся. До обеда ещё полчаса, и это время мужчины оживлённо (с джаройем по-другому и не бывает) обсуждают дела и новости, а мы с Вайол, заняв широкий подоконник, болтаем.

— Поговори с Ри, пожалуйста! — шепотом просит она первым делом. — Он отказывается быть моим мужем, пока не выплатит долг за гибель своего клана!

Вот же упрямец!

— Постараюсь его образумить. Как ты живёшь? Мы не виделись только пару недель, а у тебя уже двое!

И на подходе третий.

Я совсем не ожидала от скромной и тихой Вайол такой прыти! Думала, Драхару месяцами придётся её обхаживать, чтобы хотя бы приглашения в гости добиться, а тут уже всё серьёзно.

— А чего ждать? Они все мои, и это уже не изменится.

— Разве тебе не хотелось сначала познакомиться, узнать, какие они?

— Самое главное я уже знаю — они меня любят, — светло улыбается девушка. — Познакомиться можно и после подтверждения брака, так всем спокойнее.

Вот тебе и разница в воспитании…

— Надеюсь, Драхар прилично себя ведёт?

Она краснеет и опускает взгляд!

— Он у тебя старший муж, да?

— Драхар такой… такой… Самый лучший! Они с Ри так обо мне заботятся, что даже тётя смирилась!.. Нкан, конечно, целых двадцать минут наизусть цитировал ей законы, запрещающие родственникам вмешиваться в брачные дела, но по-настоящему убедил её только Драхар! Представляешь, он сразу сказал, что, если она будет спорить, мы все поселимся у неё! Тётя сдалась уже на этапе составления общего меню!

От переизбытка эмоций Вайол говорит слишком быстро, и её оживлённый шёпот сливается в равномерный фоновый шум. Не успевая разбирать слова, невольно отвлекаюсь на свои мысли. Драхар тогда сказал, что, после встречи с Вайол, у него больше нет выбора. Может ли быть, что это их магия заставляет джаройев так сильно и беззаветно любить? Не бывает же так, что целый народ на всю жизнь влюбляется с первого взгляда! Даже у сииров, нашедших свою потенциальную тиали, остаётся свобода действий, а здесь — хочешь, не хочешь — люби! Зачем это нужно? Есть ли способ всё изменить?

— Дарисса? — Медиф вопросительно трогает меня за руку. — Обед уже подали. Ты идёшь?

Вайол, хихикнув над моим растерянным выражением лица, из-под ресниц, тайком, рассматривает инкуба. Обычно от подобных взглядов он внутренне подбирается, но на этот даже не обращает внимания.

— Ещё бы!

Завтрак был давно, и аппетит я нагуляла отменный.

— У Драхара такой замечательный повар! Вот увидишь, он приготовил что-нибудь необычное!

Глядя на то, как она радостно хвалит своего джаройя, самую малость завидую. Я рада за них, правда рада. Просто мне тоже хотелось бы с Рраяром такого тепла, а не постоянных пикировок, от которых нам обоим в конечном итоге становится грустно.

Если только теперь это вообще возможно.

Степенно рассевшись между мужчинами, приступаем к еде. Золотистый суп с морепродуктами пахнет просто умопомрачительно и оказывается ещё лучше на вкус, так что на некоторое время за столом устанавливается тишина. Нарушает её только неимоверно громкое мурчание белого зверя, не иначе как по ошибке принятого за кота. В нём килограмм двадцать, не меньше! Взгромоздившись на колени к Драхару, этот гигант провожает каждую съеденную нами ложку настолько неодобрительным взглядом, словно мы у него последнее из миски воруем.

— Это Пушинка, — джарой гладит котозавра по длинной шерсти. — Моя любимица.

Размеры, пушистость и ленивая наглость кошки, профессионально стянувшей лакомый кусочек с тарелки хозяина, пока он отвернулся, похоже, только что навсегда примирили Лена с существованием Зара.

Глава 19

— Мы с Леном и его семейством заглянем ненадолго в мой кабинет, — предупреждает Драхар, поднявшись из-за стола и целуя жену в макушку.

— А может… — она привстаёт, переводя взгляд с меня на Гарари.

— Чуть позже, Вайол, — обещаю. — Это не займёт много времени.

«Кабинет» Драхара едва ли может претендовать на столь высокое звание. Это скорее комната отдыха. Тут и кресло с подставкой для ног, и книжные полки, и мягкий диван с пледом. Письменный стол, разумеется, тоже есть, но он столь плотно завален книгами и коробками с настольными играми, что вряд ли способен служить местом работы.

— Что такое ты хочешь узнать у меня, если даже наш умник не в курсе? — хозяин вольготно располагается в кресле. — Что-то насчёт твоего джаройя?

— Ты ведь можешь об этом рассказывать?

Вдруг, у них есть секреты, за разглашение которых предусмотрено наказание? В конце концов, то, что я хочу обсудить, касается уязвимых мест целой расы. Аллеон вот десятилетиями здесь жил, а про сны и воспоминания не знал.

— Спрашивай, — пожимает Драхар плечами. — Рраяр, судя по всему, не жаждет что-то объяснять, да?

Это ещё мягко сказано! Из него и слова не вытянуть, а мне просто необходимо во всём разобраться.

Особенно, после сегодняшней ночи.

— Для начал о снах. Проблема в моём богатом воображении, или ли-моисс на самом деле видят во сне чужие воспоминания?

— Видят, но только первые год или два и не все воспоминания подряд, а те, которые имели определяющее значение. Это способствует тому, чтобы вы лучше друг друга узнали.

Так и есть. Практически всё важное, что я знаю о Рраяре, выяснилось во сне. В реальной же жизни большую часть времени он ведёт себя, как вредный подросток, которого родители заставляют делать уроки. Понимаю, почему так, но разве я виновата, что между нами образовалась какая-то связь, вынуждающая его держаться поблизости? Это не было моим выбором.

— То есть, Рраяру снится Дари? — вычленяет Лен то, на что я, задумавшись, не обратила внимания.

— Разумеется, — удивляется Рах, — а как вы хотели?

— А можно как-то… — спрашиваю, с трудом находя слова от растерянности и злости на обстоятельства.

Он влез в мои воспоминания своими грязными руками! Не по своей воле, но влез! Это же… Это как в душе покопаться! Все мысли, все чувства, мечты и страхи — всё у него на виду! Нагота тела, по сравнению с таким обнажением, — пустяк! Сколько он уже видел — пять снов? Десять? Что ему снилось?

— Чего тут бояться? Он же любит тебя.

Драхар выглядит так наивно, словно действительно не понимает, чем я недовольна, и ответная реплика получается более резкой, чем мне бы хотелось.

— Единственная, кого он любит, — это бывшая жена! А воспоминаниями, наверняка, будет пользоваться, чтобы задеть побольнее! Как ты не поймёшь? Одно дело, если бы я сама с ним поделилась, и совсем другое, когда мою жизнь без спроса выставили ему напоказ!

Если бы я могла, разорвала бы нашу с ним связь немедленно! Рраяр даже был бы рад этому. Наверняка, часть его злости объясняется тем, что он-то всегда знал, чем она нам грозит — целый год делиться самым сокровенным из всей жизни!

Если б я только могла…

— Бывает так, что ли-моисс встречают дважды? — уточняет более рассудительный Аллеон.

— Дважды?! Ну вы и замахнулись! Даже один раз — невероятная удача!

— А если она, например, отказывается или погибает?

— В воспоминаниях Рраяра я видела девушку, которую он обожал. Так всеобъемлюще и безумно, что больше походило на помешательство.

Джарой задумчиво дёргает себя за прядь волос, теребит кончик уха:

— Что ж, теоретически, конечно, такое возможно… Не представляю, как я смог бы перенести даже просто разлуку, не говоря уж… — торопливо встряхнувшись, вскакивает и делает круг по комнате. — Да, думаю, при невероятном везении можно встретить ли-моисс дважды, — заключает, окончательно запустив пальцы в волосы. — Но это на грани фантастики!

Так значит, я всё же права. Это была не просто головокружительная влюблённость, а его настоящая половинка, и сейчас я, вроде как, претендую на её место. Не специально, но всё-таки. Как Рраяру вообще хватает терпения и самообладания со мной нянчится? Копия никогда не сравнится с оригиналом. Ему ли не знать, что мы с ней ни в чём не похожи? Я не смогу, да и не хочу быть чьей-то заменой.

— Не о том думаешь, Дари, — по сравнению с тем, каким был внизу, Драхар словно бы повзрослел. — Пусть, ты не первая его избранница, но сейчас Рраяр любит тебя — той самой любовью, которую ты назвала помешательством. Только от тебя будет зависеть, останется ли он одиноким или использует свой второй шанс. Третьего у него никогда не появится. То, что вы встретились, — чудо сродни божественному вмешательству, и я не преувеличиваю!

Любит он, как же! На себе ощутив, какой сильной могла быть его любовь, вполне обосновано подвергаю сомнению столь идеалистическое заявление.

— Вряд ли сам Рраяр придерживается того же мнения. Я знаю, как он может любить, и это не имеет ничего общего с тем, что он испытывает ко мне.

Стоило только облечь мысли в слова, они обретают силу и вес, наваливаются чугунной тяжестью. Я ведь знаю, всегда знала, что не сильно-то ему нравлюсь, но сейчас это особенно тяготит. Мне вполне хватает Медифа и Лена, но Рраяр… с ним всё по-другому.

— Сны — только крупинки воспоминаний, так что не делай поспешных выводов. Если ты его ли-моисс (а мы все знаем, что это так, иначе ты бы тут не сидела), — он тебя любит, не сомневайся. Допускаю, конечно, что пока это не делает его счастливым, но совсем отрицать симпатию глупо.

Он говорит о симпатии, но ведь не бывает же так! Всё дело в магии! Она туманит им головы. Наваждение, а не любовь.

— Как вы так влюбляетесь с первого взгляда? Это какая-то магия? Тебя самого-то не злит, что она не оставляет вам выбора?

Драхар снисходительно усмехается и смотрит на меня, как на ребёнка, серьёзно рассуждающего о вещах, которых не понимает.

— Когда появляется подходящий человек, чувства рождаются и без всякой магии.

— Но не так быстро! Стоило тебе лишь увидеть Вайол, как всё было уже решено, разве нет?

— Ты неправильно поняла. Не я подчиняюсь магии. Это она служит мне, помогая добиться взаимности. Не всем же расам свойственно искать «ту самую», а нам очень важно быть принятыми.

— То есть…

— Нет. На избранницу магия не влияет. Она влияет на нас, пробуждая и усилия все чувства. Как правило, этого бывает достаточно. Кто в силах сопротивляться сильной и искренней любви?

— Он меня даже не выбирал. Нас навязали друг другу.

— Я Вайол тоже, вообще-то, не выбирал, и что? Разве мы с ней выглядим так уж несчастно? Для тебя это, может, и новость, но никто не выбирает, кого будет любить. Нельзя найти самого красивого или самого умного — и влюбиться, как по заказу. Если человек «твой», ты будешь его любить, даже если основную часть дня он так бесит, что хочется придушить.

Обхватив голову руками, тру виски в надежде собраться.

Можно ли назвать Рраяра «моим»? Нет! Разумеется, нет.

Но он — часть моей жизни, как и я — часть его. Бессмысленно отрицать. Боюсь даже думать, что бы со мной стало, если б не его помощь. Но и сам джарой, похоже, нуждается во мне не меньше. Я ещё помню, как там, у заброшенного завода, радость от того, что мы просто находимся рядом, согревала его, разгоняла мрачные мысли. Как бы ни гоношился, как бы ни насмехался и ни пытался быть грубым, он ни разу не причинил мне вреда. Наоборот. Оберегал, подсказывал, защищал. И тот его поцелуй… Рраяр скорее наказывал себя моей злостью, чем действительно хотел оскорбить.

Что я должна со всем этим делать? Стоит ли оставить его в покое? Будет ли ему без меня хорошо? Буду ли я сама без него счастлива?

Точно нет, если после всего, что Рраяр сделал, просто брошу, вычеркну, будто никогда его и не знала.

Нам надо поговорить, обязательно. Надо попробовать всё изменить. Если хотя бы не попытаюсь, сама для себя стану предательницей.

Но захочет ли он? Нужно ли это ему?

— Я не знаю… — со стоном откинувшись на спинку, бездумно устремляю взгляд в потолок. — Что делать? Как узнать, хочет он остаться один или нет?

Выдержав короткую паузу, Аллеон спокойно предлагает:

— Почему бы его не спросить?

Уже предвкушаю, как после этого Рраяр пройдётся по моему самолюбию!

— Он ни за что не скажет мне правды.

— И не нужно. Задай вопрос напрямую. Это будет тот самый определяющий момент, и, что бы он ни ответил, ты увидишь правду во сне. Тогда и решишь, как с ним поступить.

Не панацея, конечно, но идея хорошая! Если серьёзного разговора не получится, можно предоставить событиям идти своим чередом и подождать. А там или сон подходящий приснится, или Рраяр как-нибудь выкажет своё отношение.

— А ведь он не все потоки твоей энергии забрал, — прищурившись, выдаёт Рах. — Часть так и осталась у Лена… хм…

— Что?

— Ничего.

— Говори! Что он ещё натворил?

— Да не сделал Рраяр ничего плохого! Просто перекинул себе часть эмоций Лена и Медифа. Никакой пользы, кроме возможности оказаться рядом в случае угрозы для жизни кого-нибудь из них, это ему не приносит. Парень о вас заботится, между прочим! Такое даже в семьях далеко не все делают для других мужей, а уж для чужих, как вы сейчас… Я, например, только на девятый год нашей дружбы решил за тобой присматривать, Лен.

— Польщён оказанным доверием, — хмыкает сиир.

Мы узнали даже больше, чем я надеялась, и новая информация напрочь вытеснила из головы все посторонние мысли. Проклятье! Да одна только новость о том, что Рраяр каждую ночь копается в моих воспоминаниях, чего стоит!

— На сегодня откровений достаточно, — поднимаюсь, пытаясь придать лицу не столь угрюмое выражение. — Мне ещё с Гарари побеседовать предстоит.

— Давно пора, — соглашается джарой. — А то уже надоело слушать, как он пытается всех убедить, что не заслуживает быть третьим мужем. Вайол с ума сойдёт, если вы его заберёте.

Надо же, похоже, из Драха всё ж таки получился ответственный глава семьи!

— Как ты так быстро смог ей понравиться?

— Обрушил на неё всё своё легендарное обаяние!

— Измором взял, значит?

— И подкупил возможностью остаться жить в городе, — дополняет, ничуть не обидевшись, что я сильно снизила пафосность его речи. — Ей тут интересно.

Когда мы спускаемся по лестнице, он трогает меня за плечо, прося обернуться.

— Да не дёргайся ты! — шипит, наткнувшись на подозрительный взгляд Медифа, крайне ревностно относящегося к прикосновениям. — Дари, я серьёзно насчёт Рраяра. Никакие сны не помогут понять, каково для нас обрести свою женщину, а потом потерять её. Сама же видишь, он делает всё, чтобы вас защитить — не только тебя, но и тех, кто тебе дорог. И дело не в магии. Не нужно становиться чьей-то заменой. Будь собой. Просто помоги ему начать всё сначала. Пусть, не сейчас, не сразу, может даже потребуется несколько лет, но это сработает. Ты никогда, ни на минуту, не пожалеешь о своём выборе.

Я хотела бы. Если абстрагироваться от того, что он говорит, Рраяр невероятно заботливый и отзывчивый, даже самоотверженный иногда. Он без конца выручает меня, помог Тарис и, оказывается, даже за Аллеоном и Медифом приглядывает. Может, тогда, в Совете он мне не привиделся? Почувствовал, что Лену плохо, и пришёл убедиться в его безопасности?

Да ну, это уж слишком… Или всё-таки нет?

Внизу Гарари и Вайол сообща играют в шахматы против её второго супруга. Судя по чуть снисходительной улыбке последнего, в игре они пока новички.

Замерев на середине лестницы, внимательно разглядываю Нкана — высокий, несколько сухощавый, серьёзный, юрист, опять же…

— Ты чего? — недоумевает Драхар, проследив мой взгляд.

— Он ведь анхак?

— Ну да. Один из лучших законоведов в городе, между прочим.

Вайол, отвлёкшись от доски, тихо смеётся. Она-то уже догадалась, в чём дело.

— Что-то не так? — растеряно уточняет Нкан, не понимая, причину всеобщего внимания.

— Дари тяжело привыкает к другим расам, — прикрывает меня Аллеон. — У неё в отражении живут только люди.

— Как бы сказать… я немного опасаюсь анхаков, — признаюсь, чувствуя, как теплеют щёки.

Мужчина, приподняв брови, переводит взгляд на сиира, намекая, что он тут явно не самый страшный. Вайол и Драхар смеются. Даже Гарари прячет улыбку.

Воспользовавшись моментом, цепляю парня за рукав.

— Я украду его у вас на пару минут.

Аллеон кивает, располагаясь на диване. Медиф же тенью следует за нами, не желая оставлять наедине.

— Где тут ближайшее тихое место?

— Библиотека, госпожа. Вот здесь.

Комната совсем небольшая и довольно уютная. Помимо книжных полок, внутри только пушистый ковёр да диван.

— Рассказывай, — предлагаю, поглядывая на плотно сжатые губы аилея, севшего на другом краю дивана.

Вопреки обыкновению, инкуб не остался стоять позади, а усаживается прямо на полу возле моих ног.

Машинально провожу ладонью по его волосам.

Что это ещё за демонстрация? На него манера речи Гарари так пагубно повлияла?

— Что Вы хотите знать?

— Тебе нравится здесь жить?

— Да. Нисса Вайол и её супруги хорошо ко мне относятся.

— Гарари, ну перестань же! Ты ведь и сам понимаешь, зачем я тебя сюда позвала!

Он всё же не выдерживает, отводит взгляд.

— Чтобы сказать, что мне пора возвращаться?

— Чтобы сказать, что тебе пора перестать считать себя рабом! Имей смелость быть свободным и брать на себя ответственность.

— Я подвёл их, госпожа, и не заслуживаю всего этого, — плечи Гарари опускаются, словно его придавили чем-то невыносимо тяжёлым. — Я должен был сражаться с ними бок о бок и, если так суждено, уйти вместе со своим кланом.

У меня прямо дар речи пропадает! В моём мире настолько преданные идее рыцари давно уж перевелись! Если начну сейчас говорить с ним о жертвенности и личном счастье, Гарири ничего не поймёт. Мы с ним как будто на разных языках говорим.

— Никто из живущих не сможет дать тебе то, что ты ищешь, — равнодушно произносит Медиф. — Оставь это богам. Только они вправе наказать тебя или простить.

По лицу аилея пробегает тень. Сложно сказать, разозлили ли его слова Медифа или, наоборот, успокоили. Пару напряжённых секунд он не двигается, и я боюсь даже громко дышать, чтобы не нарушить ход его мыслей, а потом долго выдыхает и расслабляется.

— Я ничего не могу для них сделать, — признаёт он обессилено. — Моя жизнь или смерть уже не имеют значения.

— Но ты жив, — напоминает Медиф. — И ты всё ещё аилей. Где твоё достоинство, лифинийский воин? Вместо того чтобы стать мужем и защитником той, кого любишь, ты унижаешь себя ролью слуги.

Подобной мотивирующей речи я ожидала бы от Аллеона или (ну вдруг?) Рраяра. Но не от Медифа уж точно. Как у него в голове могут мирно соседствовать представление о поведении Гарари как о чём-то унизительном и убеждение, что стоять на коленях — это поощрение?

Однако инкуб, очевидно, сказал именно то, что требовалось.

— Вайол и Драхар просили меня поговорить с тобой о вступлении в их семью. Они давно тебя приняли и только ждут твоего решения.

На миг его непривычного цвета глаза вспыхивают, но парень тут же себя одёргивает:

— Но ведь…

— Только попробуй сказать, что ты что-то мне должен…

Усмехнувшись, он встаёт и уважительно склоняет полосатую голову:

— Я всё понял.

— Тогда давай, порадуй Вайол новостями. И приходите как-нибудь в гости, ладно?

— Передам остальным, — обещает Гарари, спеша вернуться к любимой с хорошими новостями. — Спасибо вам.

Едва он уходит, оборачиваюсь к Медифу:

— Во-первых, спасибо, что переубедил его. Без тебя мне это было бы очень трудно. Я уже пробовала. Откуда ты знал, что нужно говорить?

— Помнишь, я рассказывал, что мужчина в Талассе может быть только мужем, слугой или рабом? Это не совсем верно. На севере есть кланы, которые живут сами по себе, не подчиняясь Матери дома. Им позволено это, потому что они готовят прославленных на весь мир воинов. В детстве я обожал легенды о них.

— И ты думаешь, что Гарари как раз из таких?

— Он аилей, так что я уверен, что прав… А что во-вторых?

— Почему ты сел на пол?

— Свободное место было только между вами. Я бы помешал разговору, если б занял его.

Согласна, это было бы не совсем удобно. Надо было мне сесть посередине, а не в углу, как привыкла.

— Присел бы на подлокотник, вон они какие широкие. Или на подоконник, там даже подушки есть.

— Тогда я был бы выше тебя.

— Ты в любом случае выше меня! Стоя, сидя — без разницы!

— Это другое.

Вздыхаю. С одной стороны, пустяк — кто не сидел на полу, особенно, если там мягкий ковёр? Но с другой стороны, Медиф — не собачка.

— Ты недовольна мной?

— Если я попрошу не придавать значения тому, выше ты окажешься или нет, а просто выбирать, где удобнее?..

— Мне здесь удобно, — немедленно заверяет инкуб.

Почему я так реагирую? Ведь дело, в общем-то, не в месте, а в самом Медифе. Если бы, например, Аллеону захотелось устроиться на ковре, у меня бы и мысли не возникло его оттуда сгонять. Может, зря я ищу какой-то неправильный смысл?

Но нет, их нельзя сравнивать. Мотивы были бы в корне отличны. Лен руководствовался бы своим комфортом, а Медифом в первую очередь двигают глупые таласские правила. Проблема именно в этом.

— Ты разрешила мне за тобой ухаживать, и я подумал, что могу тут сидеть, — говорит между тем Медиф. Наше взаимное недопонимание действует на него удручающе.

И тут очередной кусочек пазла со щелчком встаёт на своё место.

— Погоди-ка! То есть, в Талассе это похвала? Вроде того, что ты говорил о стоянии на коленях?

— Позволение быть рядом — признак особого расположения госпожи.

Да я найду сотню дел, которые можно делать вдвоём!

— Ничего не имею против того, чтобы проводить время вместе. Но на полу всё-таки лучше не сиди, хорошо?.. Что не так?

— Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что я — твой жених?

— Как ты…?! — с силой сжимаю переносицу, крепко зажмурив глаза и душа в себе желание сорваться на крик. — С чего ты взял?

Как он пришёл к этому выводу? Мы же говорили о ковриках и о совместном досуге!

Медиф, чуть нахмурившись, молчит. Не у одной меня голова взрывается от столкновения разных культур.

— Давай-ка сначала! — предлагаю, резко выдохнув. — Ты можешь сидеть, где угодно, если тебе этого хочется. Но! Если это дань таласским традициям, не нужно. Я всё равно их не знаю и не смогу правильно расценить твоё поведение. Как сейчас, например.

— Но я-то смогу, — негромко напоминает он. — И я не умею по-другому, Дарисса. Не могу быть таким, как Лен.

Наверное, я слишком многого жду. Медиф ведь совсем недавно тут и не успел перенять чуждые ему правила. А может, вообще никогда это не сделает: он уже полностью сформировавшаяся личность. На его месте я бы тоже чувствовала себя потерянной, ища поддержки в том, к чему с детства привыкла. Получается, запрещая сидеть у моих ног, я не освобождаю его от неприятных повинностей, а лишаю уверенности?

— Тебе и не нужно быть кем-то другим, Медиф, — заверяю, спустившись к нему на пол. — Я ценю тебя именно таким, какой ты есть. Ты честный, надёжный и умный, а все эти таласские заморочки — ерунда. Извини, что всё время пытаюсь переделать тебя под привычный мне образ.

— Я обязательно научусь, — обещает он. Изящные смуглы пальцы робко касаются моей щеки, скользят вниз по шее. — Можно мне…

Не отвечая вслух, сама подаюсь к нему, заранее предвкушая, что и этот поцелуй будет особенным. С Медифом, кажется, других не бывает. Как он это делает? Целует, вроде бы, совсем неторопливо, скорее обещая, чем на самом деле разжигая страсть, но получается так сладко-волнительно, что по телу пробегает лёгкая дрожь.

Секундная заминка — и шею сбоку обжигает неожиданный поцелуй.

Вздрогнув, порывисто оборачиваюсь и расширившимися от изумления глазами смотрю на Лена.

— Что ты…

Мужчины обмениваются быстрыми взглядами, и договорить я просто не успеваю. Инкуб бережно разворачивает меня к себе и втягивает в гораздо более настойчивый поцелуй, не оставляющий иного выбора, кроме как насладиться им.

Испуг, взметнувший мысли, словно ветер — опавшие листья, растворяется в ласке. Пропустив удар, сердце заходится от восторга, смущения и удовольствия.

Запустив пальцы одной руки в шевелюру Медифа, второй ухитряюсь обнять Аллеона за шею. Не хочу, чтобы он ушёл, чтобы это закончилось! Окончательно опустившись к нам на ковёр, Лен неспешно скользит тёплыми ладонями по спине, гладит плечи, приспуская с них платье. Контраст жадных и нежных поцелуев, присутствие рядом двух великолепных, любимых мужчин и сама непривычная ситуация будоражат и возбуждают до неприличия. Чьи-то руки прямо через ткань мягко сдавливают грудь, чьи-то — скользят по бёдрам и талии. Где-то на задворках сознания ещё теплится мысль, что потом мне, наверное, будет стыдно, что мы не дома, но как вообще можно о чём-то думать, когда наэлектризованное тело предвкушающе дрожит даже от такой малости, как опаляющее кожу чужое дыхание?

— Думаю, нам уже хватит, — доносится сбивчивый шёпот Аллеона. — Пора бы и о приличиях вспомнить. Нас всё ещё ждут в гостиной.

Как только до меня доходит смысл слов, хочется застонать от бессилия и неудовлетворённости. Он прав, конечно, но так же нечестно!

— Это что было? — выдыхаю, с трудом собираясь с мыслями и поправляя платье.

— Маленькая репетиция? — провокационно улыбается сиир, однако его взгляд скорее проницательный, чем насмешливый. — Разумеется, только если ты пересмотрела свои убеждения.

Опешив, безмолвно рассматриваю его в ответ. Он это специально! Специально, чтобы я передумала насчёт секса втроём!

Р-р-р-р!

Хотя, наверное, нужно относиться к подобному проще. В конце концов, что такого? Аллеон выглядит более чем довольным. Медиф тоже не очень-то возражал. Для него, подозреваю, это вообще не в новинку. Да, я без инициативы извне не скоро ещё решилась бы, но, будем смотреть правде в глаза, мне понравилось получать в два раза больше ласки. С морально-этической стороной тоже нет никаких проблем. Это тут даже обществом не порицается! Так в чём же проблема?

— Иногда много думать — вредно, — понимающе замечает Лен.

Инкуб и тот улыбается! Может, конечно, «репетиция» разительно улучшила его настроение, но, скорее всего, дело в моём растерянном выражении лица.

Почему-то в этот момент я особенно остро, почти болезненно, чувствую между нами подавляющую разницу в опыте, возрасте и мировоззрении. Настоящая пропасть! То, что для меня — смелый эксперимент, для них — едва ли не рядовое событие; что абсолютно мне непонятно — очевидно для них, как, в общем-то, и наоборот. Про умение в буквальном смысле чуять эмоции и заставлять окружающих поступать, как им хочется, вообще лучше не вспоминать.

— Признайтесь честно, я кажусь вам ребёнком?

Уверена, так и есть. Даже представить не могу, как смогла бы серьёзно общаться с кем-то, кто в десять раз меня младше! Неважно, насколько он умный и здравомыслящий, с такой разницей это — ребёнок. Сколько бы лет ему ни было.

— Ну что ты, Дари? — Лен успокаивающе гладит меня по руке. — Разумеется, нет. Просто у тебя…

— Вот только попробуй, попробуй сказать, что всё по лицу видно!

— Но это так, — подтверждает он, рассмеявшись. — Оно у тебя действительно выразительное. К тому же, даже по вашим меркам, ты ещё молода.

Отлично. Я всегда искала в отношениях равенства, но как его можно добиться, если, сколько бы лет ни прошло, эта разница между нами никуда не исчезнет?

— Честное слово, я никогда не думал о тебе, как о ребёнке. Это же какое-то извращение — думать так о любимой жене, не находишь?

— И всё же, меня расстраивает явный перевес в жизненном опыте.

— Поверь, со временем это сгладится.

— Неужели?

— Поначалу, рядом с родителями я часто чувствовал себя редкостным тупицей, но годам к ста десяти это постепенно прошло. У тебя получится даже быстрее. Наша разница не настолько непреодолима, как могло показаться. Большую часть времени я про неё даже не вспоминаю.

— Правда? — переспрашиваю с надеждой.

— Правда, — торжественно подтверждает сиир.

Тема, вроде, исчерпана, можно идти к Вайол и остальным, но мужчины почему-то продолжают сидеть, ожидая неизвестно чего. Я что-то забыла? Судя по появившейся настораживающе хитрой улыбке Аллеона, да.

— Что?

Несмотря на попытку сдержаться, уголки его губ упрямо ползут вверх.

Ах да, мои убеждения…

Фыркнув, целую в щёку сначала его, а потом и Медифа тоже.

— Я подумаю.

Потом. Когда рядом никого не будет.

И вообще, неплохо бы провести хоть пару часов наедине. В последнее время рядом всё время кто-нибудь есть, и я немного устала от такого внимания.

По возвращению домой мы снова приступаем к уборке особняка Эшера: обходим комнаты, выносим сломанную мебель, поправляем и расставляем уцелевшее, составляем список необходимого на первое время. А после ужина я сбегаю в библиотеку, чтобы немного отдохнуть и расслабиться.

Едва отворив дверь, понимаю, что напрасно не заходила сюда прежде. Под книги отведено целых два этажа, соединённых маленькой винтовой лестницей, и это самое уютное место в доме: шоколадная обшивка стен, полупрозрачные белые шторы на светлых окнах, несколько глубоких кресел и мягчайший ковёр. Есть даже крохотный балкончик с цветами! Его я и занимаю, твёрдо решив начать восполнять пробелы в образовании и прихватив «Путеводитель по отражениям».

Спустя примерно тридцать страниц темнота и прохлада вынуждают вернуться в помещение.

Облюбовав одно из бордовых кресел, сажусь в него боком, закинув ноги на подлокотник, и вновь погружаюсь в чтение. Если я хочу получить больше самостоятельности и при этом не подвергать никого риску, нужно учиться. Нельзя же всё время надеяться на Аллеона.

Медифа, неслышной тенью скользящего вдоль полок второго яруса, замечаю только поймав его движения периферическим зрением.

Оказывается, в библиотеке есть ещё один посетитель! Как давно он уже здесь?

Не желая нарушать тишину и хотя бы иллюзию уединения, продолжаю следить украдкой. Выбрав нужную книгу, довольно внушительную, страниц на триста, инкуб беззвучно ложится с ней на ковёр и принимается сосредоточенно читать. Как он там видит-то что-то, в такой темноте? Но, похоже, действительно видит, причём неплохо. Наверное, у них, нелюдей, зрение как-нибудь по-другому работает. Немного понаблюдав, как он медленно переворачивает страницы, как, задумавшись, склоняет голову к плечу, я тоже возвращаюсь к знакомству с мирами.

А ещё через пару минут в библиотеку тихонько заходит Лен. Не привлекая к себе внимания, он присаживается возле утопленного в стене камина, аккуратно складывает в него дрова и зажигает огонь. Весело затрещав, пламя сразу оттеняет окутавшие комнату сумерки, придаваяобстановке уюта. Закончив, сиир опускается в стоящее возле камина кресло, выуживает из него заранее оставленную книгу и спокойно углубляется в чтение.

Я же, наоборот, отвлекаюсь, засмотревшись на любимого мужчину. В танцующих огненных отблесках он кажется невероятно соблазнительным. Они отражаются в его глазах, блестят в волосах, золотят и без того загорелую кожу. Чарующе и в то же время так… по-домашнему. Почему-то именно этомне дороже всего остального. Меньше месяца вместе, а я уже не в силах представить, что всё могло сложиться иначе. Как бы мы жили, никогда не встретив друг друга? Наверное, он стал бы первым мужем Вайол, а Драхар — вторым? Или, даже под действием суфура и перед угрозой лишиться семьи, Аллеон остался бы джентльменом и отпустил её, согласившись на одиночество и изгнание? Что было бы с Гарари, Медифом, Эшером и Рраяром? А я? Неужели, я до сих пор бы любила кого-то, похожего на Тия?

Содрогнувшись от такой перспективы, сжимаю запястье, на котором горит браслет.

Не хочу даже думать о том, что всё могло повернуться иначе! Даже в качестве вероятности — не хочу!

Переведя взгляд на инкуба, рассматриваю его расслабленно вытянувшуюся фигуру. Видно только в профиль, но для успокоения довольно и этого. Медиф дальше всех от камина, и ему достаётся больше теней, чем отсветов. Они причудливо играют на худом лице, делая его то жёстким, ястребиным, то живым, человечным, а то и вовсе — нежным, почти кукольным.

Если любовь к Лену — это ровное пламя, неизменно поддерживающее и согревающее меня изнутри, то чувства к инкубу — что-то волнующее, немного запретное и оттого ещё более притягательное. Со временем, я, наверно, привыкну к тому, что два (или три) мужа — такая же обыденная реальность, как и моногамные пары, и эта острота ощущений немного утихнет, но и тогда желание быть вместе, втроём, никуда не исчезнет. Несмотря на его умозаключения, от которых накрепко клинит извилины, и феноменальное умение ставить с ног на голову самые обычные вещи, Медиф очень мне нравится. Пожалуй, даже сильнее, чем я поначалу осмеливалась признаться. И чем дальше — тем больше. Моя симпатия к нему с каждым днём становится только сильнее, в ней проступают новые яркие оттенки и грани.

Кто бы раньше, ещё хоть полгода назад, сказал, что дойдёт до такого?

Кажется, настало время сделать ещё шаг вперёд. И пересмотреть-таки убеждения, иначе инкубу придётся податься в монахи: ну не могу я, будучи замужем за одним, спать с кем-то другим, будь он хоть дважды второй муж! Принципы не позволяют! Эта мысль вызывает короткий смешок, и оба мужчины вопросительно оборачиваются.

— Дари? — озадаченно хмурится Аллеон.

— Ничего. Просто думала о том, как трудно, оказывается, перекраивать на новый лад свой образ мыслей.

— Мне ли не знать, — весело хмыкает Медиф.

— Трудно, но очень важно, — соглашается Лен.

Раз уж мы больше не читаем, почему бы немного не поговорить?

— Что там насчёт работы для Медифа? — напоминаю после короткой паузы.

Сиир охотно откладывает книгу, а сам инкуб садится в кресло напротив наших.

— У тебя есть какие-то предпочтения? — уточняет Аллеон первым делом.

— Мне бы хотелось, чтобы работа не была связана с женщинами и, если это возможно, оставляла время для учёбы.

— Ты планируешь учиться?

— Я прочитал, что, если освою управление нитями магии, смогу изготавливать зачарованное оружие… Мне всегда хотелось уметь делать что-то особенное, чтобы меня ценили за это, а не за внешность или дар влиять на эмоции.

— Довольно прибыльная и редкая профессия. Но сначала тебе нужно научиться делать обычное, немагическое, оружие.

— У меня только теоретические знания. Я много читал о видах, способах изготовления и последующего усовершенствования, но практиковаться было негде.

— Я собирался предложить тебе тренировать новичков в городской страже. Но, если хочешь сосредоточиться на учёбе, работать будет некогда.

— Я смогу совмещать! — со всем пылом заверяет инкуб. — Днём буду работать, а вечером — отрабатывать навыки.

А спать? Отдыхать-то он вообще собирается?

— Понимаю и уважаю твоё стремление, но нет необходимости так себя загонять. Начни с учёбы, распредели нагрузку… Хотя, если тебе очень хочется, можно работать несколько дней в неделю.

— Что для этого нужно сделать?

— Начальник стражи, нисс Зорр — мой знакомый. Но, прежде чем брать тебя, он должен сам убедиться в твоих умениях. Как пройдёшь испытание, поговори с ним насчёт графика… К слову, если проработаешь в страже год и получишь хорошую рекомендацию, я смогу официально нанимать тебя в качестве телохранителя для выполнения поручений Ассоциации. Раньше я был один и не видел в охране особого смысла, но теперь-то всё по-другому.

Наверное, даже новость о том, что он выиграл какой-нибудь приз и может до конца своих дней не работать, живя на широкую ногу, не обрадовала бы Медифа так, как возможность заслужить положение своими силами.

Что ж, меня тоже устраивает. Этот год как-нибудь потерпим, а потом он сможет путешествовать с нами, посвящая свободное время оттачиванию навыков. Если захочет, конечно. Вдруг, создание оружия так его увлечёт, что Медиф предпочтёт мастерскую, а не другие миры?

— Раз ты согласен то, послезавтра покажу, где находятся стражники.

— А завтра весь день проведём на пляже! — жмурюсь мечтательно. — Я не была на море уже несколько лет…

— Вам там понравится, — заверяет Аллеон с улыбкой.

Вот только утром доставят подарок, и мне придётся наведаться в своё отражение. Сделать это тайком не получится: моё отсутствие сиир точно почувствует, так что лучше сразу сказать правду.

— Завтра с утра мне нужно ненадолго вернуться в свой мир.

— Можем пойти вместе. Переждём полуденную жару, посмотрим кино или просто погуляем, купим продукты, которых тут нет.

— Часть еды лучше взять заранее, уже готовой. Не хочется тратить несколько часов у плиты.

— Поэтому я и попросил повара приготовить нам что-нибудь.

— Тогда выспимся, а потом сразу туда, — подвожу я итог. — А сейчас я обещала Медифу массаж. Ты ведь не передумал?

Аллеон заинтересованно приподнимает брови, но больше ничем не выдаёт своего удивления.

— Не передумал, — склоняет инкуб голову так, что мне не видно выражения его лица.

— Тебе, Лен, я тоже могу сделать массаж, только уже завтра. На два сразу мне сил не хватит.

— Звучит заманчиво, — в его глазах вспыхивают коварно-смешливые искорки. — А ещё я вдруг вспомнил, что ты угрожала для меня станцевать…

Требуется пара мгновений, чтобы я вспомнила ту самую угрозу и обстоятельства ей сопутствовавшие.

— Угрожала? — озадаченно переспрашивает Медиф.

Хитрый сиир, наслаждаясь моментом, помалкивает.

— Образно говоря. И вообще, я начинаю думать, что это была хорошая мысль. Может, стоит её реализовать?

Зачем он ставит меня в неловкое положение? Как объяснить Медифу, что такое приватный танец, если у них в мире такого не делают? На словах он вряд ли оценит, а показать… а если и правда показать что-то похожее? Не сейчас, разумеется, а когда между нами всё окончательно прояснится, чтобы быть уверенной в его положительной реакции.

— Только если не боишься, что я найду способ отомстить тебе в том же духе, — предвкушающие нотки придают глубокому баритону Лена соблазнительную окраску, и моё сердце сладко замирает.

Ну когда же уже он перестанет томить нас обоих затянувшимся воздержанием?! Как ему вообще хватает совести искушать меня намёками — и ничего больше не делать?!

Глубоко вздохнув, отгоняю всплывшие воспоминания о том, как первый и единственный раз занималась любовью с собственным мужем, и мысленно признаю поражение в этой словесной дуэли. Проще сбежать, чем ощущать ласкающий взгляд и точно знать, что «диета» всё ещё в силе.

Глава 20

— Идём в твою комнату, Медиф.

Не вести же мне его к себе в спальню. К тому же, наедине нам обоим будет проще расслабиться, чем под неусыпным контролем Лена.

Сиир провожает меня насмешливо-испытующим взглядом: я не подошла поцеловать его, как обычно делала в последнее время, собираясь куда-нибудь отлучиться. То, что было в библиотеке Драхара, и только что устроенное им представление снова разбудило задремавшие было желания. Это всё равно, что показать гроздь сладкого, сочного винограда — и позволить съесть только одну ягодку. Мне совершенно точно захотелось бы большего, если б я сейчас к нему прикоснулась. И что-то подсказывает, что Аллеону прекрасно об этом известно.

Для совместных ночевок в доме выделена отдельная просторная спальня с предусмотрительно большой кроватью и двумя гардеробными. Дальше по коридору, на приличном расстоянии от неё — комната, в которую меня поселили, когда я притворялась Вайол. Спальня Медифа, оказывается, тоже рядом, по соседству с той, что прежде занимал Лен.

Оглядев зелёно-серый интерьер безупречно прибранной комнаты, понимаю, что, за неимением кушетки, массаж предстоит делать прямо на кровати. Она двуспальная и достаточно твёрдая, но встаёт вопрос, сесть ли мне на Медифа верхом, чтобы было удобно, или цивилизованно пристроиться с боку, переползая из стороны в сторону по мере необходимости.

Не понимая причин моей задумчивости, инкуб однако выжидающе замирает.

— Раздевайся! — улыбаюсь, надеясь, что мой игривый тон не будет истолкован превратно.

Ну что он, в самом-то деле? Ведь знает же, зачем мы пришли.

— Снимай рубашку и ложись на живот, — предлагаю уже без намёка на шутку, потому что, судя по лицу, Медиф подозревает, что по дороге сюда я не масло взяла, а наручники с плёткой.

Помедлив, инкуб покорно принимается расстёгивать пуговицы. Я бы с удовольствием полюбовалась столь захватывающим зрелищем, но, чтобы не нервировать «клиента», уделяю внимание подготовке. Энергично растираю ладони, выливаю на правую немного масла с ненавязчивым ароматом.

Узкие брюки, низко сидящие на бёдрах Медифа, тоже можно было бы снять, чтоб не мешали и не испачкались, но он этого не делает. Я не настаиваю. Во-первых, неизвестно, есть ли там нижнее бельё. А во-вторых, пусть оставляет, если ему хочется.

Он ложится, вытянув руки по швам. Поза расслабленная, но чувствуется, что насторожен.

Что я должна сделать, чтобы окончательноотвести от себя подозрения?

И ведь сам же, наверное, не знает ответа на этот вопрос…

Присев с краю, начинаю плавно и ритмично поглаживать его спину. От поясницы — к шее, от позвоночника — в стороны. Честно говоря, я боялась, что под рубашкой окажутся шрамы или что-то вроде того, но никаких следов нет.

Непривычный цвет его кожи интригующе контрастирует с моими светлыми ладонями. Снова и снова пробегая пальцами по скульптурной спине, замечаю, что твёрдость постепенно сменяется податливой мягкостью. Дыхание инкуба становится более глубоким и ровным, плечи и шея наконец расслабляются.

Постепенно добавляя силы, разминаю податливые, разогретые мышцы. Блестящая от масла атласная кожа делает их ещё рельефнее, ещё совершеннее, и как же здорово, что всё это можно гладить, сколько угодно! Спина у Медифа не такая широкая, как у Лена, но тоже очень красивая, и моё удовольствие ничуть не меньше его.

Глаза мужчины закрыты, на губах — умиротворённая улыбка. Он сейчас такой безмятежный и близкий, почти родной, что я и сама улыбаюсь и, не останавливаясь, невесомо касаюсь губами его шеи. Медиф, по-моему, даже этого не почувствовал.

Зато со мной начинает твориться что-то необъяснимое. Я не делаю ничего особенного, просто надавливаю большими пальцами по бокам от позвоночника, постепенно спускаясь к пояснице, а эстетическое наслаждение тем временем стремительно сдаёт позиции вполне физическому возбуждению, вплоть до сбивающегося дыхания и влажности между ног.

Что за ерунда? Не настолько же всё плохо, чтобы на меня так простой массаж влиял!

— Медиф, а ты …

— Я не специально, — покаянно вздыхает он, даже не думая отпираться. — Это мой дар. Я не собирался ничего делать, но в такие моменты он работает сам по себе.

Как ни странно, его умение распространять вокруг себя волны желания не злит, а, наоборот, успокаивает. Лучше уж признать чужое влияние, чем тот факт, что все эти беспокойные ощущения — порождения моего истосковавшегося по ласке тела.

— А в библиотеке?

Там я тоже чувствовала себя чересчур возбуждённой. Это было к месту, но всё-таки непривычно.

— Мне жаль…

— Да не переживай ты, Медиф! Я спрашиваю не потому, что сержусь. Обычное любопытство. Твой дар только на меня действует?

Разговор и понимание происходящего помогают отвлечься. Снова возобновив массаж, перехожу к похлопываниям, пока он ещё не успел остыть.

— На любого, кто рядом. И на женщин, и на мужчин. В Талассе моими способностями иногда пользовались, чтобы… создать особую атмосферу.

Даже думать об этом не буду…

— Получается, на Лена тоже влияет. А он-то об этом знает?.. Хотя, наверное, знает.

Знает, и ничего мне не говорит!

— На всякий случай, я ему рассказал.

Неспешно поглаживая напоследок спину притихшего инкуба, размышляю об умении держать слово. Он мог бы всё для себя упростить, незаметно погасив моё возбуждение, но не сделал этого, потому что когда-то давно, ещё в доме леди Луассис, я запретила. Никто бы ничего не узнал, а Медиф всё равно не стал намеренно применять свои умения.

— Если посчитаешь необходимым, можешь влиять на меня своим даром. Иногда это даже полезно.

Дышать сразу становится легче. Мне по-прежнему приятно касаться сильного, отточенного тренировками, тела, но самоконтроль вернулся, и я больше не опасаюсь сделать какую-нибудь глупость.

— Так гораздо лучше, — улыбаюсь. — С массажем на сегодня всё. Не вставай, полежи ещё немного. Как ты себя чувствуешь?

— Размякшим и сонным — тихо смеётся он, и этот счастливый смех греет мне душу. — Спасибо, что принимаешь мои способности. И за доверие.

Сев, Медиф поворачивается ко мне и не торопясь наклоняется ближе. Он впервые делает это сам, не спрашивая разрешения, и мне хочется по-детски прыгать от радости! Пусть, такую показательную медлительность тоже можно считать вопросом, а то, что я остаюсь на месте, — согласием, но я всё равно им горжусь!

Замерев у самых губ, он с улыбкой к чему-то прислушивается, и только потом нежно, едва прикасаясь, целует. Кончики его пальцев очерчивают моё плечо, порхают по шее, отзываясь мурашками и волной удовольствия, докатившейся до самых пальчиков ног. По-моему, Медиф всё-таки настоящий инкуб! Ему даже не нужно искать какие-то эрогенные зоны: они возникают сами собой вслед за движением его рук!

Почему-то и мысли не возникает углубить поцелуй или перехватить инициативу. Ласка настолько бережная и лёгкая, что хочется просто прильнуть к нему и забыть обо всём.

— Если позволишь, — выдыхает, едва отстранившись, — я позову Лена. Мы так договаривались.

Я чувствую, как смешивается наше дыхание, как покалывает губы, и потому не сразу понимаю, о чём речь.

«Позову Лена», — сказал Медиф.

Что? Лена? Сюда? Сейчас?

— Постой! — на всякий случай поймав его за руку, отчаянно пытаюсь собрать ускользающие мысли и определиться с желаниями.

— Ты не хочешь? — уточняет, не предпринимая попыток вырваться. — Или я сделал что-то не так?

— Всё так, Медиф, так, я просто… — выдохнув, заставляю себя дышать ровно. — Я волнуюсь, понимаешь?

Он делает неопределённый жест: то ли кивнул, соглашаясь, то ли, задумавшись, ненадолго опустил голову.

— Из-за меня? — спрашивает, не отводя взгляда. В ответ я только неуверенно пожимаю плечами, и его тёмные брови вопросительно приподнимаются. — Из-за Аллеона? Но почему?

Не в нём дело. Совсем не в нём.

И даже не в новом опыте. Хотя и это тоже довольно волнительно.

Как сказать Медифу, что сейчас секс с ним для меня равнозначен измене? Я кое-как, с одобрения Лена (и с его же подачи), привыкла к мысли о поцелуях, а тут сразу такое! Одно дело — до свадьбы, когда оба свободны, но я-то ведь уже замужем!

— Я не могу делить постель с тем, кого не считаю своим мужем, Медиф, — говорю серьёзно, и он никнет, отодвигается. — Подожди, не делай пока никаких выводов! Это вовсе не значит, что ты мне чужой! Я о другом. Если сегодня ночью мы будем вместе втроём, ты перестанешь считаться моим женихом и станешь мужем. Навсегда и по-настоящему — в богатстве и в бедности, в горе и в радости, в болезни и здравии. Всё, как положено. Конечно, потом можно устроить церемонию или обряд, принятые у вас в Талассе, но для меня важно определиться прямо сейчас. Ты действительно хочешь всего этого? Если нет, мы просто оставим, как есть, и найдём способ снять с тебя клятву.

Медиф слушает молча, и его побледневшее от волнения лицо видно даже в тусклом свете магического светильника. Я успеваю не на шутку испугаться отказа, но, тяжело сглотнув, он севшим голосом произносит:

— Хочу, — и тут же, не давая толком порадоваться, просит: — Разреши мне воспользоваться ножом?

— Что? Зачем тебе сейчас нож?

У меня даже вариантов нет!

Разве только один, глупый — инкуб так «рад», что решил немедленно свести счёты с жизнью. Моей или своей, по обстоятельствам.

— Для церемонии. Ты же сама сказала, что хочешь сделать, как принято в Талассе.

— И как же в Талассе принято? — переспрашиваю, морально готовясь к тому, что услышанное мне не понравится.

— Ничего сложного. Сначала клятва верности, а потом женщина наносит своё имя специальным кинжалом или приказывает сделать это мужчине.

С клятвами всё понятно, но вот остальное звучит угрожающе.

— Куда наносит?

— Да куда захочет, — пожимает плечами инкуб. — На грудь, на руки или спину. Некоторые — на шею, чтобы точно все видели. Можно ещё клеймом, но тут…

Я, кажется, вот-вот научусь зверски скрипеть зубами! Не могу больше такое слушать! Вообще не хочу больше ничего знать о Талассе!

— Никаких шрамов! Никаких ножей и клейма! Ты же женишься, а не на пытку идёшь!.. Зачем я только спросила? Рассказами о таласских традициях можно детей пугать! Да что там детей, тут и взрослые-то испугаются!

Медиф усмехнувшись, берёт меня за руку, рассматривая браслет Аллеона.

— Есть и другой способ, — тихо говорит он, выводя подушечкой пальца узор от запястья до локтя. — Можно применить магию.

— Но ты ведь не маг?

— Главное, что мы в магическом мире.

— И как всё будет? — уточняю подозрительно.

— Это не связано с моим родным миром. Я прочитал об этих клятвах здесь, когда впервые заинтересовался твоим браслетом.

— Звучит обнадёживающе. В чём подвох?

— Это союз равных, а я твой хранитель.

Я жду продолжения, но инкуб умолкает, не собираясь пояснять свою мысль.

Дело в клятве, которую он дал? Нельзя несколько раз клясться одному и тому же человеку, да? Или нельзя раздавать столь серьёзные обещания дважды?

— Ты и так вправе получить от меня всё, что угодно, — добавляет всё же, не дождавшись понимания.

Чтобы сообразить, к чему он клонит, приходится снова мысленно прокрутить наш диалог.

— По-твоему, брак — это основание для последующей взаимной эксплуатации? Разве похоже, что у нас с Аллеоном дела обстоят именно так? Может быть, в Талассе и выходят замуж, чтобы привязать к себе выгодного мужчину, но я предлагаю другое! Семья для меня — это любовь, уважение и забота друг о друге. Семья — те, кто останется с тобой навсегда, независимо от того, добьёшься ли ты успеха; те, с кем можно быть настоящим, доверять — и не бояться предательства… Мне не нужен муж-слуга или муж-раб, Медиф. Только равный. Поэтому теперь, когда ты всё это знаешь, я спрошу снова. Ты действительно хочешь…

— Я люблю тебя, Дари, — тихо и как-то очень устало перебивает он, полуприкрыв глаза.

Таким голосом впору признаваться в неизлечимой болезни, но я вообще не ожидала услышать от Медифа что-то похожее в ближайшие дни. Максимум, на что рассчитывала, это хотя бы симпатия.

— Люблю… — скорее для себя самого, чем обращаясь ко мне, повторяет он. — Наверное, не так, ослепляюще, как Аллеон, и всё же гораздо сильнее, чем когда-нибудь мог представить. Ты права, я не умею показывать это так, как тебе нравится, а говорить…

— В Талассе не принято признаваться в любви, да?

Медиф едва заметно улыбается, хотя по-прежнему на меня не смотрит:

— Это очень опасно, и там я бы никогда… Я, наверное, безнадёжен, но несказанные слова жгут изнутри.

Для него открыто признаться, показать своё отношение — невероятный риск! Любящий всегда уязвим, а уж в Талассе… И тем не менее Медиф решился. Помогло ли постепенно растущее между нами доверие, или он отчаялся как-то по-другому донести до меня свои чувства, но инкуб нашёл в себе смелость.

И теперь я сделаю что угодно, чтобы он об этом не пожалел.

— Не безнадёжен. Ты просто очень честный. Знаешь, когда мы с тобой в первый раз встретились, меня, как и всех, поразила твоя красота. Я никогда не видела таких красивых мужчин, и ты показался мне чем-то нереальным. Тем, к кому нельзя даже прикасаться, только восхищаться со стороны. Потом, когда на нас напали и ты пытался защитить всех один, я поняла, что не только внешность в тебе достойна восхищения, есть гораздо более важные качества. Ты удивительно храбрый, сильный, преданный и добрый, Медиф. И я тебя за это люблю. Не представляю, как ты сумел сохранить себя, живя там, чего тебе это стоило, так что для меня ты — настоящее сокровище. Даже несмотря на то, что порой мы друг друга не понимаем, и таласские правила сводят меня с ума. Если мы вместе — это совершенно не важно.

Он слушает, широко распахнув глаза и, по-моему, даже затаив дыхание. Чувствует правду, но не решается окончательно в неё верить.

— Я люблю тебя, — повторяю с улыбкой. — Иначе, чем Аллеона, но так и должно быть, ведь вы разные.

— Спасибо, — произносит чуть слышно.

— За такое обычно не благодарят, — усмехаюсь я, отходя после серьёзного разговора. — Это же не одолжение. Расскажи лучше, что там за клятвы.

— Думаю, нам потребуется помощь Аллеона, так что давай я расскажу о них вам обоим.

— Хорошо.

Действительно, зачем повторять дважды?

А ещё я не очень хорошо представляю, что сказать сииру по поводу Медифа. «Дорогой, познакомься, это мой второй муж, и теперь он спит с нами, подвинься!»? Шутки шутками, но выгонять инкуба из супружеской спальни отныне будет несправедливо. Так что, чем дольше мы будем обсуждать клятвы, тем больше у меня времени на подготовку.

С Леном мы сталкиваемся в дверях спальни. Видимо, не одна я нервничаю. Обещанный массаж затянулся, и он собирался проверить, в чём дело.

— Снова серьёзные разговоры? — первым отмирает Аллеон, переведя взгляд с меня на Медифа. — Тебя наконец-то повысили в звании?

Вот так просто! Я ещё и слова сказать не успела, а он уже догадался!

— Почти, — на удивление невозмутимо подтверждает инкуб. — Я хотел бы обсудить с тобой выбор храма, где мы с Дари могли бы получить благословение.

Пропустив нас в комнату, Лен пару секунд хмурится, скрестив руки и постукивая пальцами по плечу, а потом заключает:

— В общем-то, тот, что на площади подойдёт. Но, если позволите совет, то выберите алтарь Льирраэнта, покровителя путешественников, а не Сьидос, богини любви.

Звучит непривычно, и я просто не могу не спросить:

— Почему?

— Потому что бонус в виде удачи, на мой взгляд, важнее, чем умение улавливать отголоски эмоций, направленных вами друг на друга. Медиф и так может отслеживать часть из них. А у тебя, Дари, недостатка внимания не предвидится, так что не думаю, что тебе нужно постоянное подтверждение любви.

Мы с инкубом вопросительно переглядываемся.

— Я не против.

— Удача не помешает.

Разговор вышел явно короче, чем я надеялась, и нужно решать проблему с ночевкой прямо сейчас!

— Раз это всё, я пойду, — на шаг отступает Медиф. — Спокойной ночи.

— А может… — вдруг оробев, не могу сказать, что собиралась.

Ощутив на себе мой просительный, полный надежды взгляд, Аллеон терпеливо вздыхает.

— Раз уж вы между собой определились, оставайся. Разумеется, если ты не против спать в общей спальне.

Инкуб косится на кровать, на сиира, уже одетого в пижаму и явно не собирающегося никуда уходить, и беззлобно фыркает:

— Я не откажусь. Вернусь сразу же после душа.

— Я, наверное, тоже в ванную…

— Иди, — выжидающе улыбается Лен, заставляя меня нервничать. — Я подожду тут.

И вид у него… как у родителя, чьё любимое чадо старается доказать, что дважды два — пять. Зачем спорить, если малыш вот-вот сам всё сообразит?

— Ты злишься? — спрашиваю напрямую.

— Разве похоже?

— Нет, но… Что-то не так, я же вижу.

Вздохнув, Аллеон подхватывает меня подмышки и ставит на кровать, уравняв нас в росте.

— Ты меня стесняешься. — Это не вопрос, и ответа он не ждёт, продолжая тем же мягким, слегка озадаченным тоном: — Стесняешься сказать, что договорилась с Медифом, что хочешь спать между нами. Дари, ты же не с улицы его привела. Он уже не первый день в доме, и я давно ждал чего-то подобного. К чему такой виноватый вид? Не считая тех двенадцати рас, что свободны в выборе, я знаю минимум восемь тех, у кого действует принцип парности, как у сииров или джаройев. Не скажу, что мне этого хочется, но вполне возможно, однажды…

— Ты же не намекаешь… — у меня аж голос садится.

Где-то по мирам бродят ещё шесть неприкаянных, для которых я могу оказаться той самой!

Чур меня, чур!

— Дари! — разглядев панику, Лен бессовестно смеётся. — Ты испугалась, что ли? Да вы, скорее всего, и не встретитесь никогда!

— А если встретимся? Предлагаешь коллекцию собирать?

Пока он веселится, я вспоминаю, что намерена много путешествовать, что, как уже показала практика, в разы повышает шансы вляпаться в приключения, и ещё больше грустнею.

— Серьёзно, Лен, могу же я отказать, если вдруг кто-то признает меня своей парой?

— Можешь, конечно, но так обычно не делают. Разве что тебе попадётся совсем уж подлец. Для некоторых наличие избранницы — буквально вопрос жизни и смерти, они готовы на всё, чтобы быть рядом. Не важно, кем — мужем, другом, опекуном или слугой. Жестоко в этом отказывать… а ты добрая… Не хочешь принять ванну вместе?

«Вместе» — это вдвоём или… Втроём. Он специально дождался, пока вернётся инкуб.

Представив, что это будет за купание, с беззвучным стоном закрываю глаза.

— Зачем ты со мной так?

Я ожидала чего-нибудь насмешливого, но Лен виновато целует в висок, гладит плечи:

— Перестарался я, да?

— Если подумать, ты уже не первый раз меня дразнишь. Чего ты добиваешься? Сам ведь…

Поддавшись смутному подозрению, высвобождаюсь из его рук. Прикосновения мешают мне думать. А ещё мы, кажется, сейчас впервые по-настоящему поругаемся.

Аллеон мной манипулировал! Сначала сам просил подождать, а теперь, когда есть Медиф и его удобные способности, решил подтолкнуть в нужном направлении! Даже инкуба в это втянул! «Договорились» они!

— Дари…

— И как тебе? Нравится дёргать людей за ниточки?

— Посмотри на меня. Ты веришь мне, или всерьёз считаешь, что я могу тебе навредить?

Честно говоря, представить, что он замышляет что-то плохое, я не могу, но…

— Да, я составил определённый план, но моей целью было вовсе не испытывать на прочность твоё терпение, я хотел…

— Знаю я, чего ты хотел! Ты об этом уже говорил!

План он составил! Тоже мне, стратег!

— … натолкнуть тебя на мысль о нормальном браке! — почти шипит сиир. — Сколько бы ещё ты с этим тянула?

— Почему бы просто не обсудить?!

— Потому что мы это уже проходили, слова не подействовали, — и продолжает уже гораздо мягче: — Я же понимаю, что всё здесь противоречит тому, к чему ты привыкла, Дари. Твоему воспитанию, принципам, опыту. Но и ты пойми, семья — это не пара-тройка мужчин неопределённого статуса, живущих с женщиной под одной крышей. Так или иначе, отношения должны быть закреплены. У нас не принято сначала ухаживать, а жениться потом. Если двое людей предназначены друг другу, они сразу становятся супругами, и после у них есть вся жизнь, чтобы знакомиться, выяснять предпочтения и дарить подарки.

По мере того, как он говорит, мой внутренний протест не только не утихает, но и распаляется ещё больше. Поначалу я не могла понять, почему, но тут наконец сообразила.

— Я злюсь не на то, чего ты хотел добиться, а на то, как! Использовать любимого человека без его ведома недостойно!

— Считаешь, я должен был пустить дело на самотёк?

Нет, конечно!

Но не так же!

Почему он не понимает?

— Считаю, что лучше взять паузу и всё же пойти в ванную. А ты пока подумай, пожалуйста, как в следующий раз обойтись без манипулирования. Это унизительно, неприятно и лишает доверия. Покончим с этим сегодня. Не хочу ложиться спать, не помирившись.

Бездумно повернув кран, наливаю немного пены для ванн с успокаивающим цветочным ароматом, ложусь в нежные объятия воды и только теперь возвращаюсь к недавним событиям.

Если абстрагироваться от личной обиды, Лен ничего плохого не сделал. Медиф не привык проявлять в отношениях инициативу, а для меня вся эта ситуация слишком уж непривычна, так что неопределённость между нами могла ещё длиться и длиться. На правах самого опытного из нас, Лен просто взял дело в свои руки, и в результате Медиф набрался смелости признаться в любви, а я — окончательно решила, что хочу иметь второго мужа. С точки зрения целесообразности — сплошные плюсы.

Но как доверять столь же безоглядно, как раньше?

— Дари, — тихо зовёт сиир, просачиваясь в приоткрытую дверь. Почувствовал, что ли, что я успела остыть? — Можно к тебе?

Пока пытаюсь разобраться, куда именно он просится, драгоценные секунды уходят. Не услышав отказа, Аллеон принимается буднично раздеваться. Следом за ним этот трюк повторяет Медиф, аккуратно закрывший за собой дверь, и моя растерянность переходит в стадию полнейшей ошарашенности.

Да, под пеной ничего толком не видно, и ванна тут квадратная, а не продолговатая, но откуда такая прыть?!

А Медиф-то! Совсем осмелел парень! Сверкает передо мной голым телом!

Что этот опальный агитатор ему наговорил?!

Проглотив удивлённо-возмущённый звук, едва не вырвавшийся, когда оба мужчины расселись по сторонам, и ладонь Аллеона мимоходом погладила меня от коленки и выше, молча жду объяснений. Чего уж теперь? Раньше надо было быстрее думать.

С довольным вздохом погрузившись в воду, оккупанты поудобнее устраивают у бортика головы и замирают, блаженно прикрыв глаза. К счастью, ноги на всю длину они не вытягивают, так что особо мне не мешают, но могли бы хоть внимание обратить, а не как к мебели отнестись!

Нет-нет-нет! О чём я думаю? Это же очередная провокация! Я на это уже не куплюсь!

Фыркнув, возвращаюсь к тому, чем занималась до появления Аллеона. Мы ведь так и не помирились, и аргументы ещё пригодятся. Было бы неплохо заранее их подготовить.

Но как можно сосредоточиться, когда два любимых мужчины только что устроили стриптиз и сейчас сидят обнажёнными всего лишь на расстоянии вытянутой руки?

Пока они снимали одежду, я больше смотрела на лица, надеясь ухватить эмоции и понять, что на них внезапно нашло. Теперь же пена скрывает обоих по грудь. Не разгонять же её. Лучше вообще не смотреть: сразу заметят… Вот только как удержаться? Аллеон для меня самый желанный мужчина на свете, а Медиф и вовсе ожившее искушение!

Незаметно отыскав под водой ногу Лена своей, медленно скольжу ступнёй по его лодыжке. Раз, другой… Он не реагирует, но стоит мне только попытаться бросить это, стремительно перехватывает, чтобы усадить к себе на колени. Мы так и замираем — глаза в глаза, уже без намёка на равнодушие. Мои руки у него на плечах, его ладони на моей талии. Грудью я касаюсь его груди, а животом чувствую плотно зажатый между нами подрагивающий член.

Признаться, я ненадолго засомневалась, чем кончится наше купание, но, глубоко вздохнув, сиир только коротко целует в губы, в щёку и, наконец, шепчет, касаясь уха губами:

— Разрешишь Медифу помочь тебе мыться?

Никакие томные интонации не сравнятся с богатым, до мурашек волнующим звучанием его голоса!

Обернувшись, ловлю серо-синий взгляд, и позволяю себе расслабиться. Ничего сегодня не будет. Инкубу просто нужно ощутить свою сопричастность, проникнуться ею, понять, каково это.

— Если хочешь.

Медиф улыбается, и мне тоже становится легко рядом с ними. Все споры и неурядицы остались там, за дверью, а здесь — только мы.

Пока он выдавливает гель и вспенивает его мягкой мочалкой, я успеваю развернуться спиной к Лену. Любимые сильные руки бережно придерживают, не давая соскользнуть, а его губы неспешно прижимаются к плечам, шее, целуют лопатки, очерчивая их контур кончиком языка. Аллеон, наверное, слышит, как частит моё сердце, отсчитывая секунды до того мига, когда к нам присоединится Медиф.

Инкуб не торопится. Аккуратно собирает мои распущенные волосы, перекидывает их на одну сторону, и только после этого принимается медленно намыливать губкой плечи и ключицы. Вид у него до того серьёзный, что я тяну за влажную кудрявую прядь и целую его, чтобы отвлечь отрешения судьбы мира. Подумает об этом в другой раз.

Моргнув, он смотрит мне сначала в глаза, а затем медленно опускает взгляд вниз, к груди. Сглатывает, неуверенно облизывает губы, и всё же откладывает мочалку на бортик, чтобы продолжить ласку руками.

Скольких женщин до меня касались эти пальцы? Наверное, многих, потому что он точно знает, что делать — где гладить, насколько сильно сжимать, и как добиться стонов удовольствия. Я бы, наверное, не оценила его умений, неоднократно проверенных и опробованных на ком-то другом, если б не завороженный блеск глаз, неотрывно следящих за каждым движением. Для него это не что-то рутинное. Медиф не сравнивает и не вспоминает, что было раньше. Получив возможность ласкать меня, он наслаждается так, как если бы это был первый раз.

Поразительная смесь чистой невинности и исчерпывающего опыта в постельных развлечениях.

Закончив с грудью, руки Медифа очень нежно спускаются на живот, чтобы и дальше продолжать соблазнять.

Дыхание Лена, целующего и покусывающего мне шею, становится частым и жарким. Огладив скрытые пенной водой бёдра, его мыльные пальцы без труда проскальзывают между моих ног, заставляя запнуться на очередном вдохе и замереть в предвкушении.

А потом, несмотря на желания распалённого тела, я уверенно останавливаю его руку.

— Завтра.

По отношению к ним будет нечестно, если удовольствие получу только я. И уж тем более несправедливо, если мы с Аллеоном уединимся, а Медиф останется обделённым. Нет, раз уж решили дождаться утра и принести клятвы, то так и сделаем.

Но как же всё это было… Томительно-сладко, чувственно, трепетно…

Нет, нет! Нельзя даже думать!

Понимающе улыбнувшись, инкуб, похоже, воспользовался своим даром, чтобы вернуть нам всем здравомыслие.

Благодарно, но несколько расстроено вздохнув, Лен первым выбирается из ванны. Ну да, что тут теперь делать? Вытирается, подаёт полотенце вставшему Медифу и поддерживает меня за руку, чтобы не поскользнулась, пока выбираюсь.

— Почему бы нам не обустроить бассейн… — задумчиво тянет он, окинув помещение взглядом. — С запасом, — договаривает предусмотрительно, вспомнив то ли Рраяра, то ли о существовании ещё шести гипотетических кандидатов.

— Ага, — хмыкаю, тоже обо всём этом вспомнив, — и кровать тогда уж надо размером с комнату, чтобы наверняка…

Переодевшись в пижаму, возвращаюсь в спальню, обстановка которой сразу напоминает о нашем незаконченном разговоре.

— Что ты решил? — спрашиваю серьёзно.

Мне по-настоящему важно достичь в этом вопросе какого-то компромисса. Лену, похоже, тоже.

— Я не хочу лишиться твоего доверия, Дари. Но игнорировать проблемы…

— Я не прошу их игнорировать. Давай обсуждать — открыто и честно.

— Не всё можно донести на словах. Иногда, чтобы понять, нужно сначала почувствовать… Я же не принуждаю тебя, просто помогаю взглянуть на ситуацию по-другому. В этом нет ничего оскорбительного. Ты можешь прекратить всё в любой момент, просто приняв окончательное решение.

Да? То есть, если я прямо скажу, что не хочу чего-то, он согласится? Дело было в том, что я колебалась?

— Относись к этому, как к игре, — убеждает сиир, почувствовав, что спорить я уже не хочу. — Заметила — умница, можешь повернуть это к своей пользе. Не заметила — твоё упущение. Это пригодится, если мы будем работать вместе: путешествуя, каких только людей не встретишь…

— Но сначала мы будем пробовать договориться, — ставлю я условие. — Обязательно.

— Хорошо, — повеселевший муж закрепляет наш уговор поцелуем в макушку.

— Давайте спать, — устало вздыхаю я.

Забираюсь на кровать, наблюдаю, как мои мужчины ложатся рядом, обнимая и окутывая теплом, и закрываю глаза с мыслью, что, как в детстве, с нетерпением жду прихода нового дня.

На ночном сеансе сегодня показывают праздничный вечер в деревне оборотней. Я успеваю увидеть, как Рраяр от души наелся жареного мяса и как сам предложил откровенно флиртующим девушкам перебраться в место, где до утра их не потревожат. Чтобы без малейшего зазрения совести усыпить всех семерых и выспаться. Могла бы ещё подсмотреть часть его размышлений обо мне (чего стесняться? Он-то так делает!), но истошный мявк под дверью действует, как звонок будильника.

— Иногда мне кажется, что по ночам в него кто-то вселяется… — сонно бормочет Лен, неохотно сползая на пол, чтобы впустить кота к нам.

Фыркнув в подушку, никак это не комментирую. Иногда принимать чью-нибудь сторону чревато…

Так уж повелось, что в тёмное время суток флегматичный Зар любит устраивать по дому забеги с внезапными прыжками на стены, завыванием в гулком холле и нападением на ноги тех, кто встретится ему на пути. Набесившись, он приходит спать в изножье нашей кровати, и очень оскорбляется, если попробовать ему не открыть.

Глава 21

Утро начинается с поцелуев. Спросонья не сразу понимаю, как получается так, что целуют одновременно между лопаток и в шею, но, стоит только открыть глаза, всё проясняется.

— Доброе утро, — улыбаюсь, коснувшись губами щеки Аллеона и встретившись взглядом с Медифом.

— Доброе, — соглашается он, садясь.

Судя по свежему виду, они уже успели умыться, так что я сразу занимаю ванную, а наплескавшись, застаю только выходящего из гардеробной сиира.

— С днём рождения, любимый, — обняв его за шею, долго и нежно целую. — Подарок доставят в квартиру, так что пока только это.

Разрывать объятья не хочется, и мы так и стоим, прижавшись друг к другу. Аллеон сегодня как-то по-особенному красив и, пожалуй, загадочен. Не из-за удачно подобранной одежды, а благодаря сияющему взгляду ипредвкушающей улыбке. В нём не чувствуется привычной рабочей сосредоточенности, готовности преодолевать любые трудности, какие только могут на нас обрушиться. Впереди целый день, который мы проведём в его любимом месте, наедине, вдали от людей, и Лен заранее этому рад.

— Тебе нужно чаще устраивать выходные, — советую, разглядывая его. — Ты прямо весь светишься. Мне очень нравится.

— Дело не только в выходном, — улыбается, демонстрируя новый перстень. — Смотри, какая красота! Медиф подарил.

Судя по восторженному тону, это какой-то редкий артефакт, но, на мой далеко не профессиональный взгляд, перстень выглядит непритязательно: завитушки и бело-серый камень с выгравированным на нём треугольником.

— Сейчас такие уже не делают, — со знанием дела поясняет Лен. — Разучились. Современные артефакты очарования и харизмы работают грубо, поэтому их и запретили, а этот воздействует тонко, почти незаметно. Я его годами искал, а Медиф просто выиграл на дуэли. Правда, перстень тогда не работал, но он недавно его починил, следуя советам учебника. Отличным мастером станет, как выучится…

С улицы доносится металлическое звяканье и цокот копыт.

— Ты не возражаешь, если мы позавтракаем в той кофейне?

Есть в моём родном отражении кое-что, помимо растений, что запало ему в душу, — пироги с грушей, которые готовят только в одной маленькой кофейне. Без всякой магии они получаются такими незабываемо вкусными, что я и сама собиралась предложить туда заглянуть. Медифу, наверняка, тоже понравится.

— Ты буквально мысли читаешь! Сначала в храм, а потом я открою переход прямо к ней!.. Подожди-ка, а Медифу не нужна какая-нибудь маскировка?

— Думаю, не обязательно. Люди с другим цветом кожи у вас тоже есть, так что его примут за иностранца. Если начнут докучать, у меня с собой артефакт.

Кто бы сомневался, что он уже ко всему подготовился!

Быстро спускаемся, садимся в экипаж, и по дороге к главной площади Лен снова нарушает молчание:

— Когда войдём, будьте осторожны в словах и мыслях.

— Тут есть настоящие, живые боги? — уточняю благоговейно, поражённая этой догадкой.

— Не живые, но вполне настоящие. Всё, что будет сказано вслух или хотя бы мысленно, может оказаться ими услышано.

Приняв это к сведенью, появления храма я жду с ещё большим трепетом и волнением.

Величественная обитель богов буквально пропитана магией!

У входа несут караул две мощные статуи крылатых воинов, вооружённых гигантскими копьями. Они двигаются, дышат, провожают гостей взглядом, и сначала я даже принимаю их за живых стражей, но, подойдя ближе, убеждаюсь, что оба воина — мраморные.

Внутри, под высоким сводчатым потолком, парят круглые жёлтые светильники, похожие на светлячков, плавают полупрозрачные разноцветные туманные силуэты, а между ними игриво искрятся россыпи блёсток.

Опустив изумлённый взгляд вниз, замечаю пять статуй — одна, женская, у дальней стены, а остальные — парами напротив друг друга. В отличие от стражей, они не шевелятся, зато у ног каждой установлен прямоугольный каменный алтарь, источающий те самые наполняющие свод волшебные фигуры. У каждого бога — свои.

— Нам направо, — улыбается сиир, заметив, что мы, хоть и продолжаем потрясённо осматриваться, от первого шока уже отошли.

Бог Льирраэнт — вылитый бродяга и плут. Его одежда проще, чем у остальных, не столь торжественная, а выражение лица — хитрое и по-человечески озорное.

— Положите правые руки в выемки, — продолжает инструктировать Аллеон, — и мысленно попросите благословить ваш союз. В качестве платы алтарь возьмёт часть вашей силы, так что возможна слабость или небольшое головокружение.

Чёрный, испещрённый зелёными разводами, камень тёплый и гладкий на ощупь. Расположив ладони в углублении, мы с Медифом взволнованно переглядываемся и, обратив взгляды к статуе, просим скрепить наш брак.

Не знаю, как у инкуба, но у меня внутри всё замирает от предстоящего чуда. Ничего обычного в этом месте быть просто не может.

Затаив дыхание, слежу, как появляющиеся из алтаря тончайшие золотистые нити, ласкаясь, оплетают мои пальцы светящимся кружевом, обхватывают запястье, тянутся к локтю. С рукой Медифа происходит то же самое, и там, где наши нити соприкасаются, их цвет завораживающе меняется. Они окрашиваются в более насыщенный, почти медный оттенок, сплетаясь в одну.

От волшебного зрелища я настолько полна счастьем и ликованием, что хочется выплеснуть его, поделиться! Вот бы Лену тоже досталось хоть немного этого чуда!.. И Рраяру! Ему — особенно! Он, как никто другой, заслуживает быть счастливым! Пожалуйста, Льирраэнт! Подари ему своё благословение, пусть Рраяр ещё раз полюбит, пусть в третий раз ему повезёт!

Размышляя о нас, я поняла, что мы с Рраяром вряд ли когда-нибудь станем парой. Если уж я с Леном умудряюсь ругаться, то даже представить не могу, что за жизнь была бы с наглым джаройем! Не говоря уж о том, чтобы делить постель…

Это сложно признать.

Хоть при встрече мы и вызываем друг в друге целую бурю чувств, чего-то важного всё-таки не хватает. Может быть, влечения, любви — настоящей, не намагиченной. С обеих сторон. А может, готовности и желания идти дальше. Он не хочет принять меня как свою любимую, противится магии, чтобы сохранить память. Я — не стремлюсь обзаводиться ещё одним мужем. Нас объединяет только ответственность, да и та нам навязана.

Зато, пожалуй, есть шанс стать друзьями — близкими, как брат и сестра, ведь, благодаря снам, у нас скоро не останется тайн. Он будет знать обо мне даже то, о чём я не решусь рассказать мужьям, самые неприглядные вещи, и поймёт их и не осудит. Как и я не могу больше его осуждать. Если боги действительно помогут и у Рраяра появится другая «та самая», я сделаю, что угодно, чтобы они поладили.

Угасающее золотистое сияние брачной татуировки на миг блекнет, оттенённое яркой зелёной вспышкой.

Вздрогнув, перевожу взгляд на витую тёмно-зелёную линию, кольцом опоясавшую указательный палец.

— Дари! — обеспокоенно и укоризненно окликает Лен. — Я же предупреждал! Что ты пообещала?

Машинально потерев ладони, растеряно пожимаю плечами:

— Что, когда Рраяр встретит ту, которая сможет сделать его счастливым, я им помогу.

— Только это? — переспрашивает он дотошно. — Вспомни дословно, потому что если ты пообещала найти ему третью ли-моисс…

— Нет, только помочь им договориться.

— Что ж, это ещё осуществимо, — Аллеон с облегчением выдыхает. — Поздравляю вас с заключением брака!

— Спасибо, — Медиф чуть растеряно, недоверчиво улыбается, поглаживая пальцами мерцающую серебряную вязь на своём правом запястье.

Ну да, это несоизмеримо красочнее и лучше того, что он предлагал поначалу.

Я тоже удовлетворённо рассматриваю выпуклую переливающуюся татуировку, и меня, наконец, настигает запоздалое просветление:

— Получается, Рраяр мне больше не муж?

— Формально, думаю, его всё ещё можно считать таковым, ведь сейчас ты — его единственная избранница… Но, честно говоря, я рад, что появился шанс сократить количество претендентов. Пусть даже и в перспективе.

— Знаешь, если получится, я бы и дальше хотела поддерживать с ним отношения. Хотя бы дружеские. Вы же не станете возражать?

— Мне казалось, ты будешь счастлива от него избавиться, — недоумённо замечает инкуб.

— Это раньше. Сейчас я лучше его знаю, и мне бы хотелось иметь такого друга.

— После ваших снов этого следовало ожидать, — замечает Лен, и у него такой голос…

— Ты завидуешь? Чему? У меня нет от вас никаких секретов.

— Да, — хмыкает он иронично, — главное — знать, о чём спрашивать! Попробуй-ка угадай! А Рраяру даже напрягаться не надо.

— Ещё скажи, что хочешь поменяться с ним местами!

Посмотрела бы я, если б это его скелетов без спроса вытряхнули из шкафа…

— Ну нет, — усмехнувшись, Лен коротко, примирительно целует и оглядывается на дверь: — Завтракать?

— Да! — соглашаюсь с энтузиазмом и заранее беру руку инкуба: — Мы тебе сейчас такое место покажем…

— Какое?

— Вкусное!

— Это ведь в твоём родном мире?

— Именно там!

Заинтригованный Медиф крепче сжимает мою ладонь. Ощутив тепло его пальцев, снова бросаю взгляд на изящный узор, и губы сами собой складываются в улыбку. Этот восхитительный, красивый и во всех смыслах удивительный мужчина — мой муж! Наконец-то! Когда Лен впервые сказал, что такое возможно, у меня, помнится, был шок и бурный протест. Сейчас, спустя всего пару недель, смешно даже вспоминать.

— Подождите минутку, — прошу, останавливаясь. — Что за свадьба без поцелуев?

Медиф недоумённо переводит взгляд с меня на сиира: у него-то со свадьбой совершенно другие ассоциации связаны, а вот Аллеон понимает.

— Объявляю вас мужем и женой! — его весёлая улыбка ничуть не портит торжественности момента. — Жених, можешь поцеловать невесту!

Первым делом проверив рисунок, инкуб растерянно уточняет:

— Невесту? А разве…

— Официально, да. Ты прав. Но, согласно традиции мира Дари, до первой ночи вы считаетесь не супругами, а новобрачными.

От ясно прозвучавших лекторских интонаций я не могу сдержать тихий смешок:

— А ты узнавал, да?

Он, конечно, слышит ехидство, но отвечает вполне серьёзно:

— Разумеется. Перед любым путешествием вам тоже следует собирать информацию. Хотя бы общие сведения. Я ведь не всегда буду рядом, чтобы подсказывать, как поступить.

— Начну сразу же, как вернёмся домой, — клятвенно обещаю, увлекая обоих мужчин к заветной двери.

Как и ожидалось, картина по ту сторону не то чтобы потрясает воображение. Зелёная аллея с клумбами и лавочками, берущая начало возле памятника основателю города и уходящая далеко вниз, в его историческую часть. К тому же, здесь идёт дождь. Наверное, это и к лучшему: влажным воздухом дышать гораздо легче, чем пыльным и раскалённым, вдобавок, щедро сдобренным выхлопами.

Оглядевшись по сторонам, Медиф с интересом изучает здания, содержимое ближайших витрин (посуда, люстры, телескопы, плакаты туристического агентства) и замирает, уставившись на проезжающие неподалёку машины.

— Бежим скорее, пока не намокли! Из окна остальное досмотришь!

Из-за скверной погоды в кофейне почти нет других посетителей. Расположившись на диванчике у окна, мы оживлённо обсуждаем меню. Медиф в этом почти не участвует, медитируя на застрявший в «пробке» троллейбус.

— Если хочешь, можешь потом записаться на курсы, чтобы научиться водить машину. Будем ходить вместе.

— Я с вами, — подхватывает Лен. — Что? Однажды это вполне может пригодиться.

Представляю, как возрастёт в автошколе численность женской аудитории!

Мы с сиром в этой кофейне не первый раз и официантки к нему немного привыкли, но инкуб для них уже слишком. В новом окружении Медиф чувствует себя несколько скованно, так что по привычке держится отстранённо-надменно, что, в глазах сражённых его внешностью девушек, только добавляет очков. За десять минут к нам подходили уже трижды и каждый раз разные!

Грушевый пирог инкубу нравится. Но, к немалому моему удивлению, ещё больше ему нравится мир вокруг. Казалось бы, на что тут смотреть? Обычная кофейня, обычный непримечательный город, каких тысячи, обычные хмурые люди, торопящиеся укрыться от сырости, но в его искренности нельзя усомниться. Глядя вокруг, он будто бы видит что-то по-настоящему интересное, красивое, и я поневоле пытаюсь представить, каков этот мир для того, кто никогда раньше здесь не был и не знает его истории. Судя по улыбке Медифа, всё не так уж и плохо. Мне даже становится немного завидно, потому что мои глаза уже не в силах разглядеть то же, что и его: слишком долго я тут прожила.

После второго кусочка великолепного пирога меня настигает мысль, которая не давала покоя ещё с утра.

— О, нет! — шепчу, сжав чашку. — Я забыла! Снова!

Как так можно-то?! Вот же растяпа!

— Что?

— Мы не познакомили Медифа с бабушкой!

— Из-за этого у нас будут неприятности? — тут же подбирается он.

— Нет.

— Но завтра обязательно нужно к ней заглянуть. С пирожными.

— И цветами, — дополняет Аллеон. — Нисса Арквия их любит.

Более или менее успокоившись, вспоминаю, что есть ещё кое-что, что мы должны были сделать.

— Кстати говоря, что насчёт твоих родителей, Лен? Теперь нам нужно ждать их к себе в гости?

— Перед храмом я связался с отцом и предупредил, что нас сегодня не будет. Они поймут, не волнуйтесь.

На этом разговоры о насущных делах и заканчиваются.

Просидев в кофейне чуть больше часа, перебираемся в кинотеатр: увидели афишу и вдруг захотелось. Медиф, как выяснилось, всю жизнь ограничивался книгами, так что на приключенческое фэнтези о начинающем маге я возлагаю большие надежды. И они даже частично оправдываются: нам действительно весело. Но вовсе не потому, что фильм такой уж смешной. Комментарии Лена — куда смешнее. Не владея магией, он основательно в ней подкован, а потому в пух и прах раскритиковал концепцию магии и героические поступки юного дарования. Инкуба, впрочем, это не слишком расстраивает. Сосредоточившись на фантастических спецэффектах, он едва ли слышал наш смех и шёпот.

Не удивлюсь, если одним из его будущих творений станет светящийся меч или посох.

А ещё Медиф впечатлился любовной линией. Время от времени поглядывая на его лицо, замечаю, как он неодобрительно поджимает губы, растерянно моргает или задумчиво сводит к переносице брови, когда поведение парня и реакция девушки совсем уж сбивают его с толку.

Может, сходить потом на какую-нибудь мелодраму? В сугубо образовательных целях.

В квартире не задерживаемся: то ли из-за пасмурного неба, то ли из-за долгого отсутствия она кажется неуютной, почти чужой. Пока Медиф исследует комнаты и несмело ищет «общий язык» с намертво «повисшим» ноутбуком, я торжественно вручаю Аллеону билеты.

— Спасибо, любимая! — он благодарно улыбается, разглядывая их, и у меня отлегает от сердца: вроде, доволен. — Как раз собирался предложить побывать там, пока отпуск не кончился. Ты же слышала, я хочу расширить сад, так что несколько растений по традиции …

Нас прерывает бодрый звонок в дверь.

— Ты кого-то ждёшь?

— Да!

Впустив курьера, помогаю внести саженцы в квартиру, расписываюсь в бланке о получении.

— А вот и вторая часть подарка! Надеюсь, тебе они тоже понравятся.

Присев, Лен вдумчиво читает этикетки, предусмотрительно снабжённые краткой инструкцией по уходу и изображением взрослого дерева; касается тонкого ствола, листьев. Он похож на ребёнка, которому подарили целый мешок новых игрушек.

— Это у ворот посажу, — решает, отодвинув к стене огненное дерево. — Ещё одно такое же заказать можешь? А эти — в углу, у фонтана, будет красиво.

Приходится вернуться в особняк, чтобы оставить растения дожидаться посадки в максимально комфортных условиях и под присмотром, а уж оттуда, спустя один межмирный переход с помощью проводника Ассоциации, телепорт и полчаса пешей ходьбы по нереальному чёрно-красному лесу исполинских деревьев мы, наконец, достигаем конечной цели.

И я понимаю, что бесповоротно влюбилась. С первого взгляда и на всю жизнь. В сине-зелёную гладь моря до самого горизонта, в тихий шелест волн, в особенную смесь запахов соли, йода и горячего песка.

— Самое лучшее место в мире! — выдыхаю восторженно. — Во всех мирах!

Скинув обувь, спускаюсь с холма, подбегаю к воде — и замираю с блаженной улыбкой, пока тёплые волны ласково поглаживают ступни и щиколотки. Куда ни посмотри, ни-ко-го, кроме нас, так что мне стоит немалого труда подавить в себе желание зайти глубже.

— Давайте сначала переоденемся, — миролюбиво напоминает Аллеон. — Весь день впереди, успеешь и накупаться, и позагорать.

Тут он прав. Как всегда, впрочем.

А ещё, после плавания всегда просыпается зверский голод, так что еду тоже нужно подготовить заранее.

— Медиф, а ты умеешь плавать?

Мало ли. Может, у них там и был бассейн или какой-нибудь водоём, но вовсе не факт, что инкуб ими пользовался.

— Умею. Но море вижу впервые.

Ещё раз оглядевшись, замечаю одну деталь:

— А где же сам дом?

— Он тут, неподалёку.

Мужчины снимают обувь, закатываю штаны, и мы неспешно двигаемся по пляжу вправо. С каждым шагом я всё больше недоумеваю, безуспешно пытаясь отыскать хоть намёк на жильё, однако безмятежное выражение лица Аллеона свидетельствует, что всё в порядке. Заколдовал он его, что ли, чтоб никто не нашёл?

Крохотная заводь появляется перед нами внезапно.

Остановившись, совершенно очарованная рассматриваю маленький деревянный домик, уютно прижавшийся к склону, три цветущих куста под его окнами и террасу с белыми полупрозрачными шторами.

— Я говорила сегодня, как сильно тебя люблю?

— Даже если и говорила, я готов выслушать это снова, — хитро сверкает глазами сиир.

Приблизившись, нежно обнимаю за шею и сладко-сладко целую. Никаких слов не хватит, чтобы полностью выразить всю любовь, восхищение и благодарность за то, что он появился в моей жизни.

— Начну раскладывать продукты, — негромко сообщает Лен и отступает, чтобы дать нам с Медифом минутку наедине.

Обернувшись, прижимаюсь щекой к груди инкуба так, чтобы и дальше любоваться пейзажем. Его ладони спокойно поглаживают меня между лопаток. Мы оба молчим. Не знаю, нужно ли сейчас вообще что-нибудь говорить? Между нами нет больше неловкости, нет дистанции и стеснения. Я чувствую себя с ним настолько свободно и естественно, что даже сама этому удивляюсь. Словно с нашей свадьбы прошли целые десятилетия, а не пара часов.

Взяв за руку, Медиф покрывает серебряный узор горячими, медленными поцелуями, а потом, так ничего и не сказав, легонько тянет в дом.

Рассортировав еду, быстро переодеваемся. Тут жарко, солнце печёт и ни ветерка, поэтому не мне одной не терпится освежиться. Мужчины ещё немного задерживаются, чтобы расстелить большой полосатый плед и сложить полотенца, а я первой, с радостным возгласом, влетаю в воду.

М-м-м! Вот оно, счастье!

— Чего вы? — зову со смехом, обнаружив, что они почему-то медлят. Просто стоят и смотрят. — Боитесь, что ли? Обещаю сильно не брызгать!

Мужья переглядываются, насмешливо фыркают и, как мальчишки, с разбегу ныряют, сразу уйдя с головой. Мне хорошо видны их притягательные, гибкие фигуры, но предаваться мечтательному созерцанию некогда. Сообразив, что месть за подначивание вот-вот свершится в двукратном размере, с громким смехом бросаюсь прочь.

Ну, нет! Так легко меня не поймать! Без боя не сдамся!

Они делают вид, что отстали, дают фору, а потом всё-таки ловят, подхватывают, кружат, поднимая фонтаны брызг, обнимают, скользят тёплыми ладонями по прохладной от воды коже и целуют, целуют…

Не знаю, кто именно из нас это начал. Наверное, косвенно, поспособствовал Медиф со своим даром, иначе чем ещё объяснить, что весёлая игра в один миг превращается в сокрушительное соблазнение? Ощущая два возбуждённых тела, вжимающихся в меня с обеих сторон, я испытываю такой прилив будоражащего желания, что готова взорваться.

С тревогой поднимаю взгляд к лицу Аллеона. Если он сейчас попытается что-то сказать…

Но в его глазах тот же голодный огонь, что и в моих.

Подхватив под бёдра, Лен крепче прижимает меня к себе и выносит на сушу. Возле пледа он ненадолго притормаживает, но всё же проходит мимо. Медиф без слов открывает нам двери, помогает снять мокрый купальник и раздевается сам. У него такое красивое тело… Не могу удержаться — провожу по его груди, чуть царапая влажную, смуглую кожу, целую. Солёная и горячая.

Инкуб напряжён, собран, как на экзамене. Боится сделать что-то не так? До сих пор?

Забравшись на широкую кровать, тяну за собой мужчин. Собиралась остаться стоять между ними на коленях, но Лен мягко толкает, укладывая на спину, и тут же припадает к груди ртом. Сильно втягивает сосок, чуть больно прикусывает, посасывает, оглаживает ладонью рёбра. Выгибаюсь за его рукой. Нестерпимо хочется большего — сейчас же, немедленно! Никогда такой не была! Хоть умоляй инкуба о снисхождении, да вместо слов получается лишь полувсхлип-полустон.

Сиир с изуверской неспешностью спускается ниже, жарко и влажно целует живот.

— Пожалуйста… — шепчу, задыхаясь.

Не в силах больше это терпеть, распахиваю глаза, нахожу Медифа, но забываю, что хотела сказать. Он скромно притулился на краешке кровати, чтобы никому случайно не помешать, и только смотрит — жадно и неотрывно, стиснув пальцами простынь.

Похоже, проклятые таласские правила и групповой секс как-нибудь регулируют! Предписывают, наверное, смирно ждать, пока госпожа развлечётся с другими и сама позовёт!

— Иди сюда, Медиф…

Аллеон замирает, вглядывается, пытаясь разобраться, что я задумала. Разумеется, у меня и в мыслях нет заменить его, но вариантов и без того достаточно много.

Не преуспев, спрашивает в открытую:

— Как ты хочешь?

Хриплый голос прокатывается по телу мурашками.

— Пусть сегодня, в наш первый раз, мы будем вместе.

Одновременно.

Не хочу, чтобы Медиф сидел в стороне, ждал своей очереди, считая, что всегда и во всём будет вторым. Ради такого можно немного и покраснеть.

Но как же всё ж таки неловко обсуждать с ними позы и подробности…

В наступившей тишине мы все, кажется, думаем об одном и том же.

Глядя на растерянное лицо инкуба, я окончательно решаюсь. Почему бы не доставить ему удовольствие? Лен не осудит. Не очередь же им занимать, в самом-то деле! Глупость какая… Мы ещё не раз окажемся в постели втроём, так чего стесняться?

— Поцелуешь меня? — улыбаюсь, протягивая к нему руку.

Хорошо, что он ещё не сообразил, на что я готова ради его поцелуев… Да что там поцелуев, улыбки!

Зато это понял Лен.

Ласки становятся очень лёгкими, едва ощутимыми, дразнящими. Невесомая дорожка из поцелуев на шее, поглаживание подушечками пальцев по внутренней стороне бёдер, горячее дыхание на животе… И безумное желание, мешающее даже возмутиться, как следует, потому что кажется, что вот сейчас, сейчас Медиф не просто обведёт контур, а приласкает, сожмёт грудь, что Лен поцелует по-настоящему, долго и глубоко… Но они этого не делают, притворяясь, что не замечают моих безмолвных призывов.

Сговорились, пользуясь тем, что я прикрыла глаза.

— Моя очередь! — сообщаю, садясь и многообещающе глядя на инкуба.

Сейчас ты у меня, голубчик, опробуешь собственный метод…

Тихо рассмеявшись, Аллеон успокаивающе целует вдоль позвоночника, гладит по плечам, прижимается бёдрами. Стоя сзади, он обнимает меня за талию, несильно тянет к себе, и я послушно наклоняюсь вперёд, к Медифу, упираюсь руками в кровать. Тот, похоже, только теперь понимает, что будет дальше. Глаза недоверчиво распахиваются, он поспешно облизывает губы, собираясь заговорить, но первый же поцелуй в твёрдые мышцы пресса заставляет его подавиться словами и замереть.

Минуту назад он дразнил меня, а теперь я повторяю то же самое с ним. Воздушные ласки, почти неуловимые прикосновения губ — скорее, намёк на то, что могло бы быть, чем настоящее удовольствие. Сам дотронуться до меня он не осмеливается, но, судя по всему, уже раскаивается и всё осознал.

Очень вовремя, потому что выдержка у всех на исходе.

Придерживая за поясницу, Аллеон проводит головкой члена между моих широко расставленных ног — вверх, затем вниз, и это пробирает меня до стона, до внутренней дрожи. Наверное, он что-то такое почувствовал, потому что тут же сильнее сжимает пальцы и одним плавным толчком заполняет собой.

Поднимая глаза, мысленно готовлюсь к возможной ревности, однако Медиф, похоже, даже не смотрел в сторону сиира. Несмело улыбнувшись, он гладит меня по щеке, очерчивает подбородок и шею, но не целует. Наоборот, отстраняется, вставая на колени, чтобы мне было удобнее.

Инкуб красив везде, ниже пояса тоже, но любование лучше отложить на потом. Обхватываю его губами, прослеживаю языком узор вен, — над головой раздаётся тихий, отчётливый стон. Мне и самой трудно сейчас сосредоточиться от шквала эмоций. Хочется просто забыться, раствориться в них без остатка.

Лен сбивается с неспешного темпа, его движения становятся более резкими, размашистыми. Вжимаясь до упора, он на мгновение замирает, и я чувствую, как с каждым разом всё сильнее приближаюсь к пику. Подаюсь ему навстречу, напрягаю мышцы влагалища, затихаю, прислушиваясь к своему телу и, наконец, вздрагиваю от яркой вспышки.

Чего я точно не ожидала, так это того, насколько хватит инкуба. Дождавшись, когда обессиленный Аллеон скатится на кровать, он осторожно освобождается.

— Позволишь?

Всё ещё нежась на волнах только что пережитого удовольствия, киваю и охотно переворачиваюсь на спину: во всём теле такая приятная слабость, что лишним это не будет.

Вот только расслабилась я рано.

Не отводя ласкового, любящего взгляда светящихся глаз, он устраивает мне такое, что вся усталость мигом забылась. Будто сам не свой, Медиф вбивается частыми, мощными толчками, безжалостно-нежные пальцы тянут и потирают соски, до звёздочек перед глазами сжимают клитор.

— Смотри на меня, — требует, не останавливаясь.

И я смотрю. Отчаянно закусываю губы, всхлипываю и изгибаюсь под ним, но подчиняюсь.

Не остаётся ни стыда, ни связных мыслей, только всепоглощающее, до боли обострившееся желание.

— Смотри…

Даже если б хотела, я не могу отвернуться: эти глаза — единственное, что удерживает в реальности. Такое странное чувство — словно в мире не существует больше ничего, кроме нас… никого, кроме нас…

А потом, как цунами, накатывает чувство небывалого, опустошающего освобождения. Оглушающее, ослепляющее, сметающее всё на своём пути.

Наверное, это и называют «родиться заново»…

На то, чтобы вернулась способность хоть как-то мыслить, требуется пара минут. Осознаю себя уже лежащей в тесных объятиях Медифа. Меня до сих пор знобит, и он пытается своим теплом унять эту дрожь.

— Моя, моя… — исступлённо шепчет, уткнувшись в шею и поглаживая по волосам. — Моя…

— Очнулись? Ну вы даёте! — нервно усмехается стоящий у стены Лен. — Предупреждать же надо!

— Я не был уверен, — уже спокойнее объясняет инкуб. — Тянуло, чувствовал, что особенная, но до последнего сомневался…

— Всё равно бы сказал! Представляешь хоть, как я испугался, когда всё заискрило? — увидев наше полное замешательство, поясняет: — Ваши татуировки.

Я бы посмотрела, что там, да сил нет.

— Поспите немного, — советует Аллеон, укрывая нас вторым одеялом.

Отличная мысль. Даже не думая спорить, закрываю глаза и моментально уплываю в обволакивающую темноту под тихое «я люблю тебя» и поцелуи.

Во второй раз просыпаюсь от умопомрачительного аромата. Торты тортами, но, среди прочего, мы взяли с собой мясо и шампуры. Этим Лен и воспользовался, решив приготовить шашлык, а заодно разбудить нас самым безопасным, проверенным способом.

— Унюхала, наконец? — со смешком спрашивает Медиф.

Он по-прежнему тут, прижимает меня к себе, гладит по спине и улыбается — впервые так открыто и лучезарно.

— Выглядишь очень счастливым.

— Потому что так оно и есть, — подтверждает, улыбаясь ещё шире.

— А в храме ты таким не был, — вспоминаю недоумённо.

Да, он радовался, однако с тем, что сейчас, не сравнить.

— Ты моя, Дари. Ты с самого начала была предназначена мне, понимаешь? Я полукровка, бракованный, и никогда даже не надеялся, что где-то в мире есть та, кто меня ждёт. Если б я знал это раньше!..

— Но мы же и так были связаны. Тебе мало татуировок?

Возникает неприятное чувство, что обретение брачных рисунков было невероятно важным и судьбоносным лишь для меня. Я-то уже тогда считала его родным, но Медиф, выходит, думал иначе?

А если бы его догадки не подтвердились? Если бы я не была ему предназначена, а просто любила?

— Не суди строго, Дари, — негромко произносит Лен, входя в комнату. — У Медифа сейчас буквально вся жизнь перевернулась с ног на голову. Конечно же, он и раньше тебя любил. Просто пара — это нечто особенное. В каком-то смысле, это даже больше, чем любовь. Она ведь бывает разная, а пара — это родство душ, единение и глубочайшая привязанность, потребность друг в друге. Вы ещё не встретились, а он уже чувствовал к тебе тягу и только теперь, впервые, по-настоящему спокоен и счастлив.

Все столько твердят о парности, что я уже начинаю завидовать. Что толку в пышных церемониях, если они ничего не значат? Можно хоть месяц отмечать свадьбу, а потом случайно встретиться взглядом с незнакомцем и пропасть, поняв, что любишь и всецело принадлежишь только ему. Это осознание будет куда важнее записи в паспорте.

— Разве ты во мне сомневалась? Я ведь…

— Эмоции нужно проговаривать вслух, — добродушно напоминает сиир. — Дари же не эмпат. Для неё твоя бурная радость уже после заключения вашего брака была непонятна.

Как всё же удобно иметь несколько мужей разом! Они сами могут проводить между собой воспитательные беседы, и мне не нужно тратить время и нервы на выяснение отношений!

Оставшуюся часть дня проводим на пляже. Гуляем по побережью, загораем в мягких лучах заходящего солнца, плаваем до изнеможения, а потом греемся у костра с чашками горячего чая и припасёнными лакомствами.

— Надо бывать здесь чаще, — предлагаю, оглядывая ночной пейзаж, освещённый яркой луной.

— Я не против. Пока лето, можем выбираться сюда хоть каждые выходные.

Витающий в своих мыслях Медиф с задумчивой улыбкой берёт меня за руку, щекотно целует в ладонь.

— Ты чего?

— Может быть, через несколько лет мы будем отдыхать тут уже вчетвером.

Поначалу пугаюсь, — куда ещё-то?! — но через секунду соображаю, что речь вовсе не об очередном муже, а о ребёнке, что, в общем, логично.

— А ты хочешь детей?

— Хочу. Очень.

И так проникновенно смотрит, что в силе его желания не приходится сомневаться.

Кое-что вспомнив, подозрительно кошусь на свой браслет. Аллеон говорил, что учитывается только наше с ним мнение, но мало ли…

Поняв направление моих мыслей, Лен моментально становится крайне серьёзным, хмурится — и вдруг расслабленно улыбается, пожимает плечами.

— Как вернёмся, проверим.

Хоть я и вздохну с облегчением, если всё обошлось, но не расстроюсь, если окажется, что желание Медифа скоро исполнится. С такими папами ребёнок без внимания не останется.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21