Вечная история (СИ) [JulyChu] (fb2) читать онлайн

Первая часть. 1 глава

Историй всего четыре.

И сколько бы времени нам не осталось,

мы будем пересказывать их —

в том или ином виде.

Хорхе Луис Борхес.

Воронёнок

1.

— Какая же вы счастливая!

Восторженные голоса и вздохи сотрудниц за спиной только усиливали состояние эйфории от восторга и восхищения.

Рони Таймер, старший адвокат серьезной юридической фирмы, стояла на пороге собственного кабинета, прижав руки к губам, чтобы не пищать от восторга, как девчонка. Её кабинет затопила красная волна цветов с вкраплениями нежно-розового и насыщенно-бежевого, и это море источало волны дурманящего аромата свежих роз.

Откуда в офисе нашлось столько ваз, разных размеров и оттенков? Стеклянные, керамические, даже пластмассовые, они стояли на столе, на окнах, на полу.

Не иначе как со всех кабинетов собрали, подумала Таймер. И окно нужно срочно открыть, чтобы не подурнело от счастья. Но занудные мысли быстро исчезли в водовороте восторгов. Своих собственных и раздавшихся за спиной.

Не в силах скрыть улыбку, Рони повернулась к двери, где столпились взбудораженные сотрудницы, и, лихорадочно сверкая глазами, кивнула.

— Да! Я очень счастливая!

Из соседнего кабинета выплыла Лана Руби, начальница отдела финансирования. Окинув придирчивым взглядом собравшихся в коридоре и виновницу вздохов и охов, а потом — утопающий в цветах кабинет, она не без ехидства в голосе спросила:

— Ты все-таки выходишь замуж?

Оставалось только кивнуть в ответ.

Лана — высокая стройная брюнетка с короткой стрижкой — была всего лишь на год старше Рони, но двигалась по карьерной тропе стремительно и с нежностью бульдозера, загоняя в землю всех осмелившихся встать на её пути. Острый ум в сочетании с выразительной, яркой внешностью и уважение только собственных целей были её личным рецептом успеха. Сотрудники фирмы называли Руби за глаза Нагой и старались лишний раз не попадаться ей на глаза. Карьерные дороги Рони и Ланы почти не пересекались, поэтому между ними соблюдалось хрупкое перемирие, в котором Руби считала себя вправе проявлять легкое снисхождение по отношению к соседке по кабинетам.

— Ой, девочки, я даже не берусь предположить, насколько красивым было предложение руки и сердца, — закатив глаза, с придыханием проговорила Карина, секретарша отдела, невысокая полненькая хохотушка с копной коротких русых кудрей, делавших её похожей на одуванчик. Милый и обаятельный.

— Лучше и не представляй, у тебя на это даже в уме ваз не хватит, — плеснула холодной воды в горячий костер восторгов Лана.

Карина сверкнула в сторону Наги обиженным взглядом и демонстративно повернулась к Рони.

— Ой, мисс Таймер, — прижала она ладони к огромным грудям, — это такое великолепие!

— Не великолепие, Карина, а самое настоящее вонючее безобразие, — продолжала портить настроение Лана, — передай своему жениху, Рони, что сотрудницы им недовольны, — и объяснила, заметив изумленные взгляды собравшихся: — Он безнадежно испортил представление о настоящих мужчинах в глазах половины сотрудниц нашей фирмы и затруднил тем самым многим из них поиск женихов.

Слова Ланы получили в награду сдержанные улыбки, и Нага величественно проплыла в сторону кабинетов высокого руководства.

Смех, вздохи, поздравления…

Но нужно было приступать к работе, и скоро зрители разбрелись по своим местам, оставив Рони на пороге её кабинета, в котором заполненный аккуратными стопками документов стол казался островом в море благоухающего розового сумасшествия.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы настроиться на рабочее настроение: стойкий аромат цветов, сами цветы и маленькая записка на столе — «Спасибо за то, что полгода назад сказала мне ДА» — не давали Рони сосредоточиться и возвращали мысли к тому вечеру, когда Крис делал предложение.

Это было действительно красиво и романтично. А еще трогательно. Потому что Крис Ламберт, важный и представительный владелец юридической кампании, признанный ловелас и завидный жених, выглядел очень мило в дорогом костюме, но с растрепанной прической. Он сильно волновался и теребил рукой волосы, запинался, теряя заготовленные ранее слова. Кристиан Ламберт просил её руки. Руки Рони Таймер!

Она смотрела на красивое, раскрасневшееся от волнения лицо, на ухоженные руки, сжимавшие маленькую, обшитую темно-бардовым бархатом коробочку с аккуратным перстнем внутри, и думала, что тоже любит этого мужчину.

Но самое главное, Крис казался надежным и был похож на того, кто мог бы исполнить обещание спокойного счастья.

Именно такого и хотелось Рони Таймер.

Кто бы мог подумать, что их совершенно недружелюбное знакомство, почти противостояние, когда две юридические фирмы столкнулись интересами в одном и том же деле, за два года пройдет этапы вражды, заслуженного уважения, интереса, и в итоге выльется в романтические ухаживания, а потом — в любовь и свадьбу, до которой оставалось меньше двух недель.

После долгих лет учебы, работы, продолжительных или скороспелых отношений, в которых все время чего-то не хватало, Рони, наконец, встретила мужчину, пробудившего в ней желание создать семью, и то, что путь друг к другу был долгим, говорило лишь о серьезности и надежности их отношений. А необычные всплески романтичности Криса окрашивали последние дни до замужества в более яркие краски.

Рони подошла к окну, глядя на городской муравейник далеко внизу и вспоминая свой разговор с Дейзи, во время которого поняла, что готова к серьезным решениям.

Это случилось незадолго до предложения Криса.

Ре, которая хоть и сменила фамилию, выйдя замуж, для Рони все равно оставалась Ре. Они давно стали самыми близкими подругами, потерявшись всего на пару лет после того, как Дейзи уехала с семьей в Европу. Но однажды пасмурным днем, когда Рони, спасаясь от дождя и тоски, зашла в огромный шопинг-мол, девушки столкнулись у магазина дорогого белья. Ре недавно вернулась в город, а Рони училась жить с разбитым сердцем, чувствуя себя Джульеттой, кинжал которой оказался бумажным.

С короткого разговора в кафе возобновилась школьная дружба, которая со временем окрепла и достигла того уровня, когда ежедневные разговоры при встрече или по телефону стали обязательным атрибутом повседневности. Самые сокровенные тайны и секреты выносились на суд подруги с убежденностью, что если она и не поймет, то точно не осудит даже за самые большие глупости.

В тот вечер полгода назад они сидели у Ре на кухне, потягивая красное вино, и болтали о жизни.

— И что, этот со всех сторон завидный жених уже сделал тебе предложение? — вопрошала Дейзи.

— Нет. Но обязательно сделает. И я чувствую, что это произойдет очень скоро.

— Хочешь сказать, что на этот раз ты уверена в своих чувствах и решила ответить «Да»?

— Я решила выйти замуж, Ре! Сколько можно сомневаться! Не ты ли все время говоришь мне о важности создания семьи для заковавшей себя в железную броню мышки?

— Я, — согласилась Дейзи и подобралась к любимым темам — тем самым, которые спешила обсудить с Рони на переменах в школе. — И как Красавчик Крис в постели? Ты не подумай, он мне нравится. Из всех твоих случайных знакомых и постоянных поклонников этот преуспевающий владелец юридической фирмы оказался самым нормальным мужиком. К тому же, он умен, что необходимо для такой зануды, как ты. И богат, что важно при твоих заработках, чтобы у мужчины не развивался комплекс неполноценности. Для утверждения кандидатуры Кристиана Ламберта в мужья осталось только оценить его в постели.

Рони махнула рукой, рассмеявшись над показной серьезностью подруги,

— Дейзи, можно подумать, ты себе мужа выбирала, как мне сейчас расписываешь. Помню твою случайную встречу на перекрестке, опьяняющую страсть и замужество, случившееся прежде, чем ты выучила, как правильно произносить фамилию жениха.

— Мое счастливое замужество — случайность. А свою фамилию я до сих пор произношу с трудом — Митхопадхяй! Это кому же, кроме меня, такое может достаться? Просто наказание какое-то! И приходится теперь мучиться моим детям…

У Дейзи и Раула их было трое.

— Хотя нет, для них это как раз полезно, — заключила строгая мама. — Трудности закаляют. Но счастливые случайные союзы, подобные моему, это исключение, а у тебя уже был неудачный опыт семейной жизни, так что к твоему замужеству мы вынуждены подходить со всей строгостью и при тщательном отборе кандидатов…

Рони опять рассмеялась, глядя на подвыпившую подругу. Ре напоминала миниатюрную приукрашенную и ухоженную версию Карины. Та же копна кудрявых русых волос, удивительно милое и очаровательное лицо, тело, напоминающее свежеиспеченную сдобу. Материнство и замужество сгладили острые черты лица Дейзи, добавили несколько килограммов, сделав ее при этом только привлекательней, хотя сама Ре бесконечно жаловалась на избыточный вес и изводила себя то одной, то другой диетой. Результат был неизменным — через несколько недель с трудом похудевшая Дейзи объявляла, что качество жизни и приятные впечатления важнее одежды маленьких размеров и бросалась во все тяжкие, стремительно набирая потерянные килограммы.

— Мы вполне устраиваем друг друга в интимном плане, — несмотря на популярность темы в прошлом, Рони было неловко говорить о своих отношениях с Крисом. Слова находились только какие-то дурацкие, безэмоциональные, а щеки начинали подозрительно гореть. — Мне хорошо с ним.

— Никаких особых восторгов в твоем голосе я не слышу. И вообще, ты так говоришь, что не похоже на стремление находиться в постели постоянно.

Рони недовольно поморщилась.

— Дейзи, мне не восемнадцать лет, да и Крису почти тридцать пять. Нам хорошо вдвоем, это главное, и я верю, что у нас будут замечательные дети, хотя пока я еще и не забеременела.

Дейзи замерла с бокалом у рта и посмотрела сквозь него на подругу:

— Ты хочешь сказать, что не предохраняешься? И как давно ты играешь в игру «Хочу забеременеть»?

Рони неожиданно для самой себя призналась:

— Давно… но! Дейзи! Возможных контактов было очень мало, последние — только с Крисом. И с детьми, как видишь, у меня ничего пока не получилось, — скороговоркой оправдывалась она. — Я даже обследовалась. Со мной все в порядке, врач объяснил все стрессом, нервами, еще какой-то подобной ерундой.

По-мере как Таймер говорила, лицо Дейзи застывало безразличной маской, что было проявлением крайней степени недовольства.

— И свои многолетние эксперименты ты держала от меня в секрете?

— Ну, так уж и многолетние, — извиняющимся тоном проговорила Рони, — всего-то года три…

— Три?!

Лучше бы она молчала, потому что теперь не собиралась молчать Дейзи…

— Три года ты пытаешься стать матерью-одиночкой и ни разу мне об этом не сказала?

— По-твоему, нужно было сообщать о каждой неудаче?

— Конечно! Я разве похожа на подругу, которой надоедают признания в твоих глупостях?

— Нет, но…

— Если я не стану первой, кто услышит о том, что у тебя получилось забеременеть, то привезу тебе своих детей на выходные и оставлю с ними наедине — набираться опыта.

Рони начала отмахиваться и смеяться.

— Тройни у меня в роду не рождаются, двойни тоже. Но клянусь звонить тебе первой после каждого сделанного теста на беременность.

— Ты дала слово, Таймер! — Дейзи подняла бокал и, отпив глоток терпкого бордового вина, сменила гнев на милость. — Хорошо хоть твои яичники знают, что такое — не с тем, не там и не в то время, — усмехнулась она и вынесла приговор: — И коль в голове у тебя все так плохо, я рада, что Крис созрел жениться, а ты выйти за него замуж. Так что вы получаете мое благословение, и пусть дальнейшие эксперименты по залету продолжаются в узах брака.

Милая, добрая Ре, с ней так уютно делиться тайнами и просить советы! Она знала о Таймер все, была знакома со всеми её мужчинами. Кроме одного. Но о нем Рони не думала уже давно, научившись хранить воспоминания в дальних уголках памяти, что были скрыты толстыми стенами от настоящего, в котором ничего не осталось от наивной влюбленной девчонки, выскочившей замуж в восемнадцать лет…

Крис пришел за ней к концу рабочего дня. Его проход по коридору к кабинету сопровождался громкими поздравлениями и женскими восторгами, возвестив Рони о прибытии жениха еще задолго до того, как раздался стук в дверь.

После теплых объятий и сладкого поцелуя она оставила документы на столе и стала собирать вещи. Их ждал заказанный столик в новом ресторане на крыше недавно выстроенной в гавани высотки, обещавшем не только изысканное меню, но и потрясающие виды на город и реку.

— Рони, я хочу сказать тебе что-то сейчас, до того, как мы пойдем ужинать. Чтобы оставить все неприятные вопросы в этих стенах на растерзание роз, — сказал вдруг Крис, стоявший у окна рядом с высокой вазой, полной цветов, и внимательно смотревший на невесту.

— О чем ты? — Рони, невольно напряглась, не понимая, что такого неприятного собирается сообщить ей жених.

— Я проверил по своим каналам и с помощью знакомых в разных службах… Они нашли его.

— Кого? — сердце Рони пропустило удар, а потом больно дернулось в груди.

— Брига Дартона, в его фамилии изменена одна буква. Теперь он Бриг Дантон. Твоего мужа. Он жив. И я намерен послать ему запрос о предоставлении развода. Не хотел этого делать за твоей спиной.

— Жив?

Рони почувствовала, как раздвигается под ногами пол, обещая уронить её в бездну.

— Если жив, то почему? — начала она, на мгновение почувствовав себя одинокой девчонкой, но не договорила.

Рони давно привыкла жить с мыслью, что её первого мужа нет в живых. Известие о том, что Бриг, сменив фамилию, все еще существует в этом мире, оказалось ударом. Само упоминание о нем вызвало больше боли, чем хотелось бы. А ведь Рони считала себя свободной.

Юридически. Эмоционально. От первой любви и неудачного замужества, от воспоминаний о первом мужчине и муже, с которым было так солнечно и хорошо, пока одним днем, без объяснений, он не исчез из её жизни навсегда.

Крис уже был рядом с Рони, помогая ей сесть в кресло. Он легко дотронулся губами до её лба.

— Извини, дорогая, за эту новость. Но мне нужно было проверить твое положение, чтобы мы смогли правильно оформить брак, и, как видишь, это не оказалось лишним. Я уверен, что проблем с разводом не будет, и нам даже не придется менять дату торжества. Я все улажу. Хорошо?

— Да, да, конечно… — рассеянно ответила Рони, пытаясь привести свои мысли в порядок.

Бриг был жив! И за все эти годы не объявился, не дал о себе знать, не попросил развода…

— Ты очень расстроена… — в голосе Криса появилось разочарование или даже ревность. — Он так много для тебя значил?

— Нет, вернее, да. Конечно, значил… давно. Очень давно, — Рони повернулась к жениху и порывисто обхватила руками его лицо, заставляя смотреть себе в глаза. — Этого человека уже давно нет в моей жизни. Совсем. Просто узнать, что он жив, было неожиданностью.

— Настолько неприятной?

Рони неуверенно покачала головой, отпуская лицо Криса.

— О чем ты? Это было бы неправильно: радоваться чей-то смерти или расстраиваться, что кто-то оказался жив. Пусть он предал меня, бросил, но этого всего недостаточно, чтобы настолько возненавидеть. Я просто очень долго жила с мыслью, что его больше нет.

Злые слезы против воли потекли из глаз. В руках Криса появился белоснежный носовой платок, и Рони взяла его, испытывая благодарность за заботу.

— Я ведь пыталась найти мужа после того… как он исчез. С помощью отца. Но нам сказали в полиции, что Бриг Дартон считается погибшим…

Крис покачал головой.

— Он сменил фамилию восемь лет назад. Не бери в голову. Я уверен, что Дартон/Дантон без проблем даст развод, но даже если задумается о какой-либо отсрочке, у меня будет возможность попросить его более настойчиво. Тебе стало легче? Все хорошо?

Рони кивнула, оглядывая свой кабинет, выхватив взглядом букеты цветов, потом внимательно посмотрев на человека, который их принес, и сейчас продолжал сидеть перед ней на корточках в ожидании, пока она возьмёт себя в руки.

Машинально дотронувшись до кольца, подаренного ей Крисом в честь помолвки, Рони поднялась и с усилием улыбнулась жениху.

— Все, я готова… пойдем…

И повторила несколько раз сама себе, что она счастлива, и что каждый шаг приближает её к счастливому замужеству.

Вечер прошел легко, несмотря на новые и очень неожиданные обстоятельства, связанные с прошлым. Еда была изысканной, виды на раскрашенный закатом город — потрясающими, и невесте с женихом было, о чем поговорить, и что обсудить в свете приближающегося торжества.

Сказавшись на усталость и оставшись дома одна, Рони почувствовала, как известие, о том, что Бриг жив, наваливается на нее тяжёлым грузом. Она бы не хотела так реагировать на новости о нем, но ничего не могла с собой поделать.

Даже через толщу пролетевших лет и произошедших изменений и в жизни Рони, и в ней самой, Бриг снова причинил ей боль. Одно упоминание о первом муже заставило её вновь почувствовать себя растерянной женщиной, почти ребенком, потерявшей уверенность в себе после предательства любимого человека, изнывающей от боли и стыда, что её бросили, как надоевшую игрушку.

Рони плеснула в стакан виски и потянулась за телефоном.

Половина первого ночи.

Только бы Дейзи еще не спала, подумала Рони, стыдясь, что бросилась звонить подруге в такое время.

Ре ответила очень быстро.

— Вот если бы я сдуру не смотрела четвертый час какой-то глупый сериал, то объявила бы тебя идиоткой и ни за что не подняла бы трубку.

Так приятно было услышать недовольный ворчливый голос подруги.

— Как же я рада, что не разбудила тебя…

— Ну, — требовательно протянула Дейзи — зачем ты мне звонишь в такое время? Сообщить, что, наконец, залетела и рассказать, какого цвета и толщины полоска на тесте?

Вместо ответа Рони завыла в трубку. Пару минут Ре хранила молчание, давая подруге возможность поплакать, потом осторожно, но настойчиво прервала рыдания.

— Только не говори мне, что тебя бросил Крис…

— Все эти годы, Дейзи… за все эти годы он даже не удосужился дать знать, что не умер. Не соизволил узнать, не умерла ли я! И вообще, разве это нормально?!

— Кто? — еще осторожнее спросила Ре.

— Ох, Дейзи, я ведь всем врала эти годы. Себе, тебе, всем! Говорила, что он бросил меня, а на самом деле думала, что была ему небезразлична. Что если был бы жив, то дал о себе знать, побеспокоился о моей судьбе… Джульеттой себя воображала, только не той, как у Шекспира, а выжившей без Ромео, дура какая… А это что получается? Что он действительно бросил меня, как в канаву надоевшую игрушку выбрасывают?

Дейзи подозрительно молчала, пока не закончился поток злых слов, и не возникла пауза в рыданиях.

— Джульет… ТА, да не ТА… — задумчиво протянула Ре. — Ромео — это тот парень, за которого ты сходила замуж, пока меня не было?

— Да, Дейзи, — слезы закончились так же внезапно, как и начались, и осталась злость, — я не только сходила за него замуж, но и оказывается — я все еще замужем.

— Что хочешь от меня услышать? — по-деловому спросила подруга.

— Ничего. То, что я дура, брошенная вещь, и так далее, я сама уже озвучила, хватит.

— Значит, так, — возмутилась Ре, — ты не дура. А красивая, успешная, самостоятельная женщина, которая находится на пороге самого счастливого замужества и материнства. Той наивной Рони давно нет, и не будь к ней слишком жестока. Она была впервые влюблена и, похоже, всем сердцем, что делает её лишь привлекательнее в глазах читателей, а персонаж Ромео вызывает только самые отрицательные чувства. Все, забудь! Не стоит он твоих слез. Мне его убить, чтобы ты вовремя овдовела для свадьбы с Крисом?

Рони рассмеялась, представив воинственную гримасу на лице подруги.

Подобным голосом Ре отвоевывала для своих детей места в песочнице, а для себя — на лавочках поблизости к каруселям, когда детские площадки были переполнены.

— Нет, я твою семью не прокормлю, пока ты в тюрьме сидеть будешь. Не умею готовить индийские блюда… Крис взял на себя все заботы и уверяет, что развод случится быстро и без промедлений. Не знаю, в какой дыре он нашел Брига, но похоже, может повлиять на скорое решение, — Рони запнулась, подбирая нужное слово, — этого неудобства.

— Я рада, что не придется идти на преступление во имя дружбы. Давай мы просто пошлем его куда подальше, пожелаем поноса на три горшка и диатез на все лицо, и ты пойдешь спать?

Рони улыбнулась горячей трубке, испытывая необъятную благодарность к Дейзи, и действительно почувствовала, что сильно устала и хочет спать.

* * *

Бриг шел по коридору Управления, когда его остановил коллега и сказал зайти к начальнику отдела. Вместо отдела программирования пришлось сворачивать в сторону кабинетов начальства.

— Заходи, заходи, Бриг, — сказал Сэм Дулит с непонятной и подозрительной ухмылкой на опухшем по причине проблем с почками лице.

— Зачем позвали? Натворил что?

— В отпуск хочу тебя отправить. Да, да, и без возражений. Заработался. И высшее начальство уже об этом говорит, и твой личный психолог рекомендует — нет, эта дама как раз настоятельно требует предоставить тебе… читаю дословно из рапорта, — Сэм водрузил на нос очки и, взяв листок со стола, начал читать, бросая между слов взгляды на Брига, — предоставить несколько дней отдыха для восстановления физического и психического здоровья и во избежание изношенности организма из-за постоянных нагрузок… Как мы, оказывается, тебя перегрузили… Дальше читать?

Бриг махнул рукой.

— Не стоит. Когда мне отправляться?

— А вот завтра и отправишься. В приказном порядке. Сегодняшнего дня тебе хватит на передачу дел и подготовку группы для твоего ощутимого отсутствия.

— Все понял, — смирился Бриг, — я пошел?

— Нет, подожди, еще кое-что есть. Реши срочным образом вопрос со своей женой.

— Какой женой? — изумление на лице Брига было вполне искреннем.

— Это ты у меня спрашиваешь, с какой? Той самой, что замуж собралась выходить. И не за кого-либо, а за владельца солидной юридической фирмы с большими связями, которые отыскали тебя с настойчивой просьбой срочно предоставить жене свободу, чтобы она смогла её быстро потерять. И пакет с документами уже подготовили, только поставь подпись и живи спокойно дальше.

Бриг тяжело опустился на стул, с которого успел подняться, и похлопал себя по карману пиджака в поисках сигареты, потом вспомнил, что уже год, как бросил курить.

— Вижу, что память заработала.

Начальник показал на пачку сигарет у него на столе, но Бриг покачал головой.

— Бросил.

— Кого? Жену или курить? — съехидничал Дулит.

— И её тоже… — Бриг растерянно нахмурился, и начальник перестал улыбаться. — Ты же знаешь мою биографию. Я был уверен, что она воспользовалась документами на развод, что я ей отправил.

— Вот так уверен, что когда фамилию менял, не удосужился проверить?

Бриг был все еще темнее тучи, но к нему возвращалось привычное спокойствие.

— Представь себе, что так… Не хотелось трогать прошлое. Психолог в госпитале посоветовал. — Он выразительно кивнул в сторону бумаг на столе начальника, где только что лежал рапорт.

Дулит покачал головой, как отец, журивший провинившегося ребенка.

— Хорошо, что вы с Марией свои отношения не решили узаконить, а то быть бы тебе двоеженцем. А кстати, почему нет? Это я про узаконить, а не про двоеженца. Хорошая женщина, вы достаточно долго вместе, чтобы узнать друг друга.

Настала очередь Брига качать головой.

— Наверное, потому что нас обоих устраивает такое положение вещей?

— Это тебя оно устраивает. Никакая женщина не любит неопределенности и положения любовницы. И не слишком дорожит собственной свободой. Ну да что я, в ваши дела лезть не собираюсь. А вот посоветовать тебе хочу. Не обижай Марию. Она тебя выстрадала и заслужила. Так что разберись со своим разводом, отдохни, заодно и подумаешь, что дальше со своей жизнью делать.

Бриг вышел из кабинета начальника и направился в отдел программирования, куда так и не дошел ранее. Закончил свои дела, подготовил список заданий для группы и поручения на те дни, что будет отсутствовать и, сдав все, отправился домой.

К себе.

Марии сказал, что устал и хочет побыть один.

Не наврал.

Он действительно чувствовал сильную усталость. Тяжелую, застаревшую, скрипевшую суставами, как высохшая старуха. Она навалилась обещанным гостем, приход которого неизбежен, но затянулся. Наверное, накопилось за несколько лет, что работал без отдыха?

И что теперь сделать со свободными днями? Взять Марию и Рика и отвезти их на озера? Или даже к морю? Они почти нигде не были вместе. С его работой…

Бриг достал из кармана пиджака документы для развода. Он заполнил их еще на работе, но не отдал секретарю для отправки, а забрал с собой.

Пробежал глазами по строчкам текста, выхватывая имя — мисс Рони Таймер.

Она стала юристом. Работала в престижной фирме, была на хорошем счету.

Бриг попытался представить свою Солнечную девочку блюстителем Закона, которому по должности полагалось быть серьезным и сдержанным. И не смог.

И решение, каким бы абсурдным оно ни казалось, пришло само. Набрав номер секретаря и отдав поручение, Бриг лег спать, задвинув тяжелые шторы на окнах, чтобы закончить вечер, еще только начинающийся за пределами его квартиры.

Глава 2

(Десять лет назад…)

Ему было только двадцать.

Ей перевалило за семнадцать.

Их история началась..

В переполненном автобусе припечатывая ногу незнакомой девушке, Бриг думал, что где-то её уже видел. По мере того, как распалялась пострадавшая, воспоминания выстраивались в стройную последовательность.

Её папа — владелец фирмы по производству эксклюзивной мебели, и эта девушка учится в престижной школе.

Её зовут… нет, имя он не вспомнил.

Бриг видел девчонку на дискотеке в частном колледже, куда попал совершенно случайно, за компанию с Алексом, парнем из его бывшей баскетбольной команды. Встретившись на улице, они разговорились и неожиданно закончили беседу под громкую музыку дискотеки школы, в которой Алекс когда-то учился.

Стоявшая в сторонке девушка понравилась Бригу, и он начал осторожно расспрашивать о ней друга. Невероятно, думал парень, пытаясь освободить вокруг себя немного места, чтобы незнакомке стало свободнее дышать среди сдавивших её со всех сторон жарких потных тел, он ведь тогда весь вечер только и думал, как хорошо было бы с ней познакомиться…

Без намерений подойти. Если бы не Алекс, Бриг даже на улице, где располагалась эта школа, никогда не оказался.

А сейчас та самая девчонка верещала под его ногами и, как воробушек, тщетно пыталась толкаться тонкими локтями.

— Убери ногу, говорю, — пропищала она, покрываясь испариной от духоты и собственных действий.

— Некуда мне её убирать. Моя вторая висит в воздухе, — ответил Бриг. Улыбка лезла на лицо, стоило посмотреть на вжатую ему в подмышку голову.

— Мне больно! — гневно заявила девчонка и повторила эти два слова раз десять, причем таким тоном, словно все толпившиеся вокруг люди были обязаны прочувствовать свою вину и вынести пострадавшую из автобуса на руках.

С непослушной улыбкой на лице Бриг только приподнял брови, демонстрируя собственное бессилие перед сложившимися обстоятельствами.

Чем привлекла его внимание на дискотеке эта девушка?

Она показалась ему тогда робкой и неуверенной в себе. Но в переполненном транспорте происходило чудесное превращение. Воробей с тонкими руками и острыми локтями оказался очень даже бойким. Сопровождая каждое свое движением яростными воплями, девчонка то ли растолкала, то ли распугала заслон за спиной Брига, и он не без удивления ощутил появление небольшого свободного пространства.

Воробей вылез из его подмышки и облегченно выдохнул.

— С тебя компенсация за нанесенный физический ущерб.

— Разве он недостаточно компенсируется моим обществом и пусть вынужденными, но все-таки объятиями?

Бриг заигрывал, черт, он заигрывал с этой девчонкой из престижной школы?!

— Общество крайне сомнительное, а навязанные обстоятельствами объятия в счет не принимаются.

— Могу предложить добровольные.

Бриг склонился к девчонке, почти коснувшись её волос, и уловил приятный запах меда, цветов… лета! Она пахла летним лугом.

А больше всего на свете Бриг любил лето.

— Нет уж, лучше вытолкни меня из автобуса на следующей остановке, и будем в расчете.

— Я бы лучше пообнимался, но перспектива выбросить тебя на улицу, как баскетбольный мяч, мне тоже нравится, — слукавил парень. Хотелось оставить её подольше вот так, очень близко.

Девчонка вдруг смутилась, приступ решительности резко сменился неловкостью. На щеках появился легкий румянец, взгляд устремился в сторону, к окну, словно она что-то могла рассмотреть сквозь спины пассажиров.

А Бриг рассматривал её. Насколько позволяло положение.

Пышная копна русых волос была собрана в высокий хвост и наверняка спускалась ниже лопаток. Здорово, разве что цвет был слишком обычный. Взгляд Брига осторожно скользнул по высоким темным бровям, ровной линии носа, широким высоким скулам, задержался на глазах — миндалевидных, кажется, серо-зеленого цвета. Не красавица, но было в ней что-то, привлекающее взгляд. Недаром парень обратил внимание на дискотеке именно на нее…

Её губы! Они были такими, что хотелось попробовать на вкус. Аккуратные, ярко очерченные. Верхняя губа немного задиралась вверх, нижняя казалась припухшей, словно хранила следы горячих поцелуев.

Вот что привлекло его на дискотеке: необычная смесь робкого взгляда, приятной, пусть неяркой внешности, и совершенно невероятных, влажных, чувственных губ.

Как обещание жаркого лета.

Бриг зажмурился, отгоняя от себя наваждение, захотелось наклониться и быстро поцеловать девчонку, чтобы узнать, такая ли она сладкая на вкус, как её цветочный аромат. Но вместо того, чтобы вести себя, как одуревшая пчела, которую потянуло на аромат сладкого нектара, стоило отвести взгляд от соблазнительного рта и заняться разглядыванием людей вокруг.

Автобус замедлялся, и Воробей начал трепыхаться, пытаясь пробраться к двери.

Выйти с ней или нет?

У Брига никогда не было девчонки из частной школы, даже возможности познакомиться не было. Но вот она, бойкий воробушек, стоит так близко, у нее папа — владелец фабрики, наверняка она живет в роскошном гнездышке и имеет кучу карманных денег…

Опять же, губы…

Нет, не стоит. Эта девочка не для него.

Зачем начинать знакомство, обреченное на быстрое завершение? Если только ради того, чтобы хоть раз посмотреть, как живут те, у которых одни джинсы стоят больше, чем Бриг тратит на одежду в год? Или для того, чтобы прокисло лицо Клайда, всегда бахвалившегося своими романами? Но стоит ли кормить собственное любопытство и приближаться к невозможному? Что, если слишком понравится?

К тому же, Бриг ехал к друзьям на баскетбольный матч, и пропускать игру не хотелось.

Объект наблюдения и рассуждений опалил парня гневным взглядом,

— Ну, что же ты?

У девчонки не получалось протиснуться к ступенькам, по которым уже поднимались новые пассажиры.

— Ты же обещал! — заныла она в панике.

Действительно, обещал.

Пришлось заработать активно локтями,

— Господа, расступаемся в спешке и страхе. Воробей не успел вылететь из автобуса, — прорычал Бриг басом и кивнул стоявшему рядом парню внушительной комплекции и в толстых очках: — Поможем девушке!

Удвоенные старания увенчались успехом.

Когда автобус закрыл двери, Бриг стоял недалеко от окна, а девчонка в помятой одежде приходила в себя на улице, хватая ртом воздух, как после забега.

Какие все-таки у нее невероятные, мозги-отшибающие губы…

— Помечтал, и хватит, — Бриг вернулся мыслями к предстоящему матчу.

На поле будут Старк и Грей, два парня, с которыми он мальчишкой играл в одной команде. И даже считался значительно перспективней. Но мир баскетбола жесток. Парни выросли в два метра и выше, а он, с его метром восемьдесят два, выбыл из списка кандидатов на серьезную спортивную карьеру. А когда вчерашние друзья-соперники попали в сборные и отборные и ими стали интересоваться серьезные клубы, Бриг ушел из большого спорта. Правда, иногда пересекался с ребятами из бывшей команды на играх, как, например, сегодня вечером. Только, в отличие от него, Алекс, Макс и Джордж спокойно воспринимали свои места в зрительном зале, в то время как Бриг Дартон все еще боролся с противоречивыми чувствами.

Обида на несправедливость судьбы или, скорее, на анатомию прошла, но не исчезла совсем и вылезала время от времени завистливым червем. Мерзкое беспозвоночное грызло внутренности, что играть придется в сборной колледжа, отрабатывая таким образом место за партой. Пусть это была все та же любимая игра, неплохой уровень, но не для него, несостоявшейся надежды тренеров, каждый забитый гол и овации зрителей напоминали о том, что могло быть, но не случилось.

Была бы воля Брига, он не тронул баскетбольный мяч, пока не сдохнет зависть. Ему не нравился её запах: сырой земли. Но место в школе гарантировалось только спортивным грантом, а уговоры Саторно и Вержинского, двух людей, настойчиво принимавших участие в его жизни, и здравый смысл говорили, что нужно учиться. Так что выбора не оставалось.

Уже знакомый голос, почти визг, вырвал парня из раздумий. Автобус медленно отъезжал от остановки, а девчонка бежала рядом и требовала назад свою сумку, зажую между закрытыми створками дверей. В забеге победил автобус, набрав скорость и лишив пострадавшую собственности. Из искаженного яростью рта девчонки вылетали ругательства, а её руки складывались в неприличные жесты.

И ноги у нее были от ушей!

— Следующая остановка! — изо всех сил закричал в открытую форточку Бриг, принимая неожиданное решение.

Через несколько минут он стоял среди спешивших в разные стороны людей, сжимая женский рюкзак ядовито-желтого цвета, и сильно сомневался в правильности совершенного поступка.

— Если сорвусь через десять минут, то еще успею на матч.

Он задумчиво посмотрел на сумку, лавочку у остановки, циферблат часов, висевший на углу дома, снова на сумку и очень внимательно — на большой мусорный бак.

День, медленно переходящий в вечер, был чудесным. Ранняя весна осторожно пробиралась по улицам города, еще неуверенная в том, что желанна. На ближайшем фонаре щебетал воробей.

Мелкий, нахохлившийся, напомнивший Бригу девчонку из автобуса.

Время шло, а хозяйка желтого безобразия не появлялась. Да и услышала ли она его крик о следующей остановке или, может, уже давно идет своей дорогой, распрощавшись с уехавшей прочь сумкой?

Парень порылся в карманах, пересчитал деньги, рассованные по куртке и штанам. Медной массы было много, денежного веса — ничтожно.

С каждой минутой ожидания в обнимку с желтым рюкзаком Бриг все больше чувствовал себя полным идиотом. Он потряс чужую собственность, прислушиваясь к звону, чтобы определить, есть ли внутри что-то ценное?

Восемь минут.

Взгляд все чаще возвращался к урне. Может, наградить себя содержимым оставшейся беспризорной сумки и рвануть, пока не поздно, на игру? Бриг снова посмотрел в ту сторону, откуда должна была появиться девчонка. Остановка хоть и была недлинной, но обладательница длинных ног легкоатлетку не напоминала.

Билеты на матч были чертовски дорогими, и вот так бестолково спустить деньги в мусорку? Бриг уже решил, что сделает это вместе с сумкой, когда вытащит из нее все ценное.

Что же произвело на него такое впечатление? Губы этой девчонки? Или ноги, едва прикрытые широкой юбкой сиреневого платья?

Обладательница соблазнительных губ и длинных ног появилась в толпе прохожих ровно через девять минут и пятнадцать секунд. И Бриг понял, что ни на какой баскетбольный матч он больше не пойдет. Раскрасневшаяся и растрепанная после бега, девчонка оглядывалась по сторонам, отбрасывая непослушные волосы, и Бригу стало вдруг очень весело.

Он подошел к мусорному баку и, нахмурившись, приподнял над ним желтый рюкзак, отмечая, как, заметив эти действия, припустила бежать девчонка.

— Вовремя, — оценил он, когда она, запыхавшаяся и со съехавшим набок хвостом, застыла перед ним.

— А что, выбросил бы? — хорошенькое, блестевшее от пота лицо недоверчиво скривилось, и сумка была быстро выдернута из рук парня, попав в объятия законной владелицы.

— Даже не сомневайся.

Несколько секунд Бриг посчитал прохожих, а потом решительно развернулся к девчонке, зависнув взглядом в районе её рта.

— Развлекай теперь. Я из-за тебя не попал на баскетбольный матч.

Наглое предложение не вызвало никакого видимого недовольства. Наоборот, девчонка пожала плечами и как-то подозрительно быстро согласилась.

— Можем, зайдем в кафе?

— Пошли, — Бриг направился в сторону ближайшей вывески, на ходу оборачиваясь. — Тебя как зовут?

— Рони, Рони Таймер. А тебя? — она, наконец, догнала его и шла рядом, примеряясь к шагам.

Это для серьезного баскетбола Бриг не вышел ростом, а для такого невысокого воробья, как Рони, он казался очень даже высоким. Её аккуратный нос как раз оказался на уровне его подмышек. И шаги у Брига были соответствующие. Пружинистые, легкие, большие. Девчонка семенила за ним, смешно подпрыгивая, словно пытаясь полететь.

Но где там! Её руки-крылья все так же прижимали к груди желтую сумку.

— Бриг.

— И все?

— Пока все.

* * *

Уничтожая в кафе порцию ванильного мороженного, политого горячим шоколадом, Рони рассматривала своего случайного знакомого. Она всегда старалась быть честной сама с собой, поэтому приходилось признаться, что он ей нравился. Бриг. С недовольной миной на лице Бриг пил коктейль и смотрел через окно на идущих по улице людей, так что Рони могла спокойно изучать его.

Его рост и фигура соответствовали её представлениям о том, каким должен быть её первый парень. Немножко худоват, но не настолько, чтобы выглядеть слабым, наоборот, в движениях Брига присутствовала пластичность. Это из-за спорта, решила Таймер, потому что парень говорил что-то про баскетбол.

Небрежность его прически и одежды приводила Рони в восторг. На нем были драные джинсы и выцветшая, вытертая на сгибах джинсовая куртка. Русые волосы чуть светлее, чем у нее самой, подстрижены так, что на лоб падал непослушный длинный чуб, и парень то и дело откидывал его назад быстрым движением головы, которое отзывалось внутри Рони легким волнением. Хотя что такого романтичного может быть в откидывании волос со лба?

Темно-карие глаза обрамляли длинные пушистые ресницы, которым позавидовала бы любая девчонка. Упрямо сжатые, немного напряженные губы были не слишком тонкими, но и не широкими.

Такими, как надо.

Кому? Ей, наверное, потому что, глядя на них, в голову Рони лезли совершенно глупые мысли о поцелуях.

Симпатичное у Брига было лицо, даже слишком. И еще кое-что заметила Рони в автобусе. Стоило ему улыбнуться, даже едва-едва, как в карих глазах зажигались искры, и парень превращался в притягивающий взгляд магнит, заставляя помимо воли улыбаться в ответ.

Обаяние!

Беспроигрышное оружие ловеласов, как сказала бы тетушка Джастина.

Несомненно, перед Рони сидел избалованный женским вниманием парень.

— Ну и как результаты осмотра? — спросил Бриг, не отрываясь от созерцания прохожих за окном.

— Ты мне нравишься.

Вот теперь случайный знакомый повернулся и посмотрел на Рони с явным интересом. Усмехнулся — не ожидал её прямого и честного ответа. Но зачем было врать? Он наверняка знает, какое впечатление производит на девчонок.

— Ты мне тоже.

От короткого признания сердце Рони свалилось в пятки и медленно восходило оттуда весенним солнцем: лениво и торжественно.

— Что будем делать дальше? — спросил парень.

— Хочешь, пойдем ко мне, здесь недалеко, — предложила Таймер, пугаясь собственной смелости.

Бриг посмотрел на часы и обреченно кивнул, словно делал ей одолжение. Но Рони почему-то не поверила недовольным гримасам. Иначе бы он не поднялся с такой легкостью из-за стола и не бросил быстрый взгляд на её губы. Словно у него самого появилась мысль о…

О чем она думает?!

По дороге домой Рони вспомнила, что родители, хотя бы мама, будут дома или вернутся через полчаса-час. В том, что новый знакомый не произведет на них благоприятного впечатления, она была уверена.

Её предки восстали из книг о нравах начала двадцатого века. В их мире не случилось движения хиппи, не существовало приверженцев свободной любви, гомосексуализм был болезнью, а разговоры на тему нетрадиционной ориентации являлись табу и святотатством. В довершение к этому, пристрастие к порядку, размеренности и сдержанности в доме Таймеров было возведено в религию. Иногда в порывах юношеского максимализма, замерзая в условностях, царивших в семье, Рони думала, что её родителей объединяла потребность в чистоте и любовь к общему ребенку, а их брак был договорным и не подразумевал наличия чувств. Но даже любовь к ней мистер и миссис Таймер проявляли по четкому регламенту и расписанию, и уютнее всего дочь чувствовала себя наедине в собственной комнате.

В молодых людях родители Рони ценили педантичность, аккуратность и добропорядочность. Им даже удалось найти одного такого уникума, который, как и они, перепутал столетия, чтобы время от времени подсовывать его Рони в друзья. Воплощение родительских фантазий звали Грегом, и у девушки начинали болеть зубы при одном упоминании его имени.

Решение пригласить Брига пришло неожиданно.

После признания, что он ей нравится, Рони затопил приступ неизведанной дерзости, и она поймала себя на мысли, что была бы не прочь, если бы родители увидели приведенного ею в дом парня. Кроме вызова домашнему укладу, ей нестерпимо захотелось удержать Брига и продлить случайное свидание, и это желание пробуждало в девушке смелость, ранее ей самой неведомую.

Дорога от кафе до дома прошла в молчании.

Рони шагала, погруженная в свои мысли, Бриг с интересом оглядывался по сторонам, словно впервые попал в район просторных, отдельно стоящих домов, ухоженных садиков и дорогих машин, проезжавших мимо на небольшой скорости.

Наконец, перед ними вырос аккуратной заборчик, за которым возвышались заросли сирени, а за ними виднелся большой двухэтажный дом.

Отворив дверь, Рони пропустила Брига внутрь.

— Проходи, родителей пока нет, — заключила она, заметив отсутствие машин перед домом.

Парень присвистнул и, скинув на руки куртку, стал осматриваться в прихожей. Он был одет в белую футболку, плотно обтягивающую тело и Рони вдруг почувствовала, как заполыхали её щеки. Какая несвоевременная, идиотская реакция!

Девушка поспешила исчезнуть в одной из комнат, бросив за спину:

— Моя комната на втором этаже, подожди, сейчас поднимемся.

— Я есть хочу, — донеслось ей вслед.

Девушка вернулась через несколько минут, на ходу поправляя одежду. Она уже успела выскочить из платья и облачилась в бриджи и широкую клетчатую рубашку.

— В платье тебе было лучше, — сказал Бриг, окинув её оценивающим взглядом.

— Зато так удобнее… Ты не наелся в кафе?

— В кафе ела ты, и то мороженное, а я пил.

— Ну, хорошо, я соберу что-нибудь на кухне, а ты пока располагайся в моей комнате. По лестнице направо, вторая дверь.

— Обалдеть, — прошептал себе под нос Бриг, охватывая быстрым взглядом дорогое убранство дома и ступая по мягкому ковровому покрытию лестницы.

Когда Рони вошла в свою комнату, то увидела, что парень сидел на диване перед телевизором и со скучающей физиономией следил за беготней Тома и Джери на экране.

Появился запоздалый испуг — в комнате Рони сидел незнакомец, а в доме, кроме них, никого не было…

О чем она думала, когда приглашала парня к себе!

По-видимому, тихони и скромницы сходят иногда с ума.

А вдруг он какой-нибудь маньяк или извращенец?

Это, конечно, слишком… При такой привлекательной внешности… Но разве преступники не бывают чертовски обаятельными?

— Хорошо устроился, — буркнула девчонка, скрывая за недовольной гримасой свои тревоги, — помоги мне.

Бриг молча поднялся и последовал за ней на кухню.

Закуски, которые собрала Рони, были уничтожены с поразительной скоростью, и Бриг уже курсировал по комнате, пока её хозяйка еще ковырялась в своей тарелке.

— У тебя есть что-нибудь стоящее посмотреть?

Рони кивнула на полку, заставленную кассетами.

— Тут ерунда какая-то, — отреагировал Бриг, но подошел и стал медленно перебирать кассеты.

Внизу затрещал телефон, и девушка быстро сбежала в прихожую. Синти Клема из её класса возбужденно затараторила, что достала билеты на концерт Тони Хортмана, на котором была помешана. Прервать поток восторженных слов и воздыханий было невозможно, и Рони посчитала до двадцати, потом еще раз, вспомнила, сколько ей еще учить для школы и определилась, что завтра наденет. Скоро вернутся родители, а она тратит драгоценное время на поклонницу Хорта! Отняв трубку от уха, Таймер стала медленно удалять её от себя, повторяя:

— Синти… Синти…

Трубка легла на рычаг, и Рони выдернула шнур из аппарата, объявив замолчавшему телефону:

— Таким красноречием пытать можно.

Приближаясь к двери в свою комнату, девчонка застыла, оглушенная стонами, вздохами и звуками, от которых лицо вспыхнуло огнем, а сама Рони захлебнулась в тяжелой лаве стыда. Пришлось прикусить губу, чтобы не застонать вслух от отчаяния и не прикрыть руками уши, как если бы это изменило то, что ожидало в комнате.

— Черт возьми, черт возьми, черт, — шипела девчонка себе под нос и ужом вертелась под дверью, пытаясь успокоиться.

Такого развития событий Рони не могла себе представить даже в страшном сне. Кассету ей силой всучила Дейзи Ре, в целях просвещения и совращения Тихони Рони. Сама Таймер хоть и округляла от возмущения глаза и отпихивала для вида нежеланный подарок, но успела посмотреть кассету пару раз, страдая от смеси стыда и любопытства и задаваясь вопросами как физиологического, так и эстетического характера. То, что вытворяли люди перед камерой, казалось ей физически ненормальным и неспособным доставлять удовольствие. Но, судя по воплям и закатанным глазам, участников оргий все устраивало. Самым беспокойным открытием стало то, что пока разум Рони отказывался принимать увиденное, тело реагировало на звуки и картины тяжестью в груди и ноющим зудом внизу живота. Так что Таймер почувствовала себя больше растерянной, чем просвещённой по поводу той части взрослой жизни, о которой много болтали подруги, а сама она еще не могла похвастаться даже малейшим опытом.

Девчонка вертелась под дверью собственной комнаты уже минут десять. Нужно было на что-то решаться. Избежать компании Брига и увлеченно стонущих на экране не получится. Прилив спасительного раздражения, почти злости на гостя, посмевшего копаться в её комнате и поставить хозяйку в недвусмысленную ситуацию, придал сил. Почувствовав, что щеки возвращаются к нормальному цвету, Рони решительно толкнула дверь и зашла в комнату.

Куртка Брига валялась на стуле, а сам он почти лежал на диване, равнодушно наблюдая за действиями на экране.

Таймер посмотрела на раскованную позу парня, его сильные руки и широкие плечи, которые не скрывала, а лишь подчеркивала футболка, на длинный чуб, небрежно провисший на глаза, и сверкнувшую в ухе сережку. Расслабленный, равнодушный вид парня под аккомпанемент звериных вздохов и криков вызывал в Рони раздражение, почти злость, но в тоже время и беспокойство. Стоило усилий, чтобы отвести от него взгляд. Что она и сделала, избежав насмешливой улыбки, которой встретил её появление Бриг.

— Где ты её нашел? — как можно равнодушнее спросила Таймер, проходя внутрь.

Она прекрасно знала где — под кроватью, но нужно же что-то говорить? Находиться в собственной комнате в сложившихся обстоятельствах и так было ожившим кошмаром. Ей, ни разу даже толком не целовавшейся, приходилось изображать из себя раскрепощенную экзальтированную девицу.

— Никогда бы не подумал, что у тебя под кроватью склад порнухи.

— Ну, так уж и склад, — нервно бросила девушка. — Всего одна кассета. НЕ МОЯ! — она сделала ударение на последнем слове. — Я её швырнула туда и забыла вернуть хозяйке.

— Даже если и так, — голос Брига стал серьезным, укоризненным, а сам он стал похож на старшего брата, корившего провинившуюся сестру. — Зачем ты смотришь эту гадость?

Это что он, отчитывать её пытался?

— Если хочется просветиться на тему взаимоотношения полов, то существует куча хороших фильмов, в которых есть и сюжет, и эмоции, а не один бесконечный трах. Я тебе принесу.

— Не надо мне ничего приносить! — взвилась Рони. — Я сама разберусь, что мне смотреть, что нет.

— Принесу, принесу, — настойчиво повторил Бриг, — чтобы ты на такой отстой время не тратила.

— Да иди ты! — вскипела Рони. — Домой… И выключи! Выключи сейчас же!

Парень наслаждался яростью девчонки, густо смешанной со стыдом. Её лицо давно вернулось в режим горения, а руки дрожали от волнения. Вместо того, чтобы послушаться, Бриг качал головой, только подзадоривая…

— Ай-яй-яй — какой отвратительный фильм. Даже мои щеки сейчас покраснеют от стыда.

Зашипев, как разъяренная кошка, Таймер бросилась к парню, чтобы вырвать пульт. Она прекрасно знала, что за сцены последуют дальше.

Поединок не состоялся, но по совсем неожиданной причине. В тот момент, когда Рони зависла над лежавшим на диване Бригом, открылась дверь, и на пороге комнаты застыл отец. Глаза мистера Таймера округлились, лицо быстро покрылось пятнами и через несколько секунд напоминало плод перезревшего манго.

— Выключай, — просипела Рони, пытаясь подняться, но её рука соскользнула по обивке дивана и девчонка свалилась прямо на грудь Брига, который, вместо того, чтобы нажать на кнопку пульта, перекатил Рони со своей груди себе подмышку, укладывая таким образом поудобнее перед телевизором.

— Добрый вечер, мистер Таймер, — вежливо оскалился Бриг в сторону двери и отвернулся к экрану.

— Папа, — осипшим голосом проговорила Рони, пытаясь вылезти из-под руки парня, это Бриг… — и вспомнила, что фамилии ей никто не называл. — Просто Бриг, — повторила она, окончательно растерявшись.

— Пока… — совершенно не к месту добавил парень, не глядя на застывшего в дверях мужчину.

Рони отвернулась к телевизору и позорно прикрыла глаза от страха.

— Не скажу, что мне приятно познакомиться, — голос отца казался неестественно спокойным, и мужчина добавил: — Рони, сейчас же выйди в коридор.

Пришлось открывать глаза, увидев на экране такое, что и в одиночестве смотреть стыдно, и, заморозив лицо до состояния каменной маски, следовать за отцом.

Внизу у отключенного телефона стояла мама. На трясущихся ногах Рони плелась за пыхтевшим, как паровоз, отцом, хватаясь за перила, чтобы не потерять равновесие и не скатиться под ноги к Линде Таймер,

— Рони, как это понимать? — в голосе мамы было столько же возмущения, сколько и растерянности, а в её руках болтался выдернутый из розетки шнур.

— Мама, я все объясню, — обреченно протянула дочь, стараясь не смотреть в сторону отца. — Звонила Синти. Она достала билеты на концерт Хорта, а ты знаешь, как долго она может о нем говорить. И я не хотела…

— Мы уже полчаса не можем дозвониться домой, — перебила её миссис Таймер.

Рони поморщилась.

— Это неправда. Телефон отключен не дольше пятнадцати минут.

Отец неожиданно остановился, и Рони налетела на него сзади, едва не свалившись под ноги родителям.

— Линда, — проговорил мистер Таймер. — Поднимись в комнату дочери.

— Зачем? — недоуменно спросила мама.

— Думаю, то, что там происходит, достойно твоего внимания.

— Ну зачем, папа, — прошептала Рони, обреченно глядя, как спешит по лестнице мама.

— А что там происходит? — испуганно спросила миссис Таймер, оборачиваясь на ходу.

Не в силах больше стоять на ногах без опоры, Рони привалилась спиной к стене.

— Я все вам объясню, — неловко начала она, понимая, что ничего не сможет объяснить.

Все было против нее.

— Это Бриг. Он вернул сегодня мою сумку…

— Которую вчера украл? Благородный поступок, — перебил отец.

— Папа, я ехала в автобусе…

— Побереги объяснения для мамы, — оборвал он дочь, глядя наверх и ожидая возвращения жены.

Хлопнула дверь и Линда стала спускаться по лестнице.

— Что это за молодой человек у тебя в комнате? — недовольно спросила она, но кроме легкого возмущения в ее голосе не было заметно других эмоций. Ни красных пятен, ни блеска ярости в глазах.

— Я ехала в автобусе, — снова начала Рони, — была давка, он наступил мне на ногу, вернее, сначала я ему… Потом Бриг помог мне выйти из автобуса на остановке. Я вышла, а моя сумка…

— Линда, как тебе понравился фильм, что они смотрели?

Миссис Таймер пожала плечом.

— Мне этот парень не понравился. И что с сумкой? — обернулась она к дочери.

— А фильм? — настаивал мистер Таймер.

— Ты же знаешь, что я не люблю Тома и Джери.

— Джери?! — отец сделал несколько торопливых шагов по коридору, развернулся. — Ах, уже Джери… — его колючий взгляд вцепился в Рони. — Твои нервы, Линда, они пощадили.

— Я ничего не понимаю, — растерянно заговорила мама, переводя взгляд с дочери на мужа и наоборот. — Что сумка? Откуда у тебя такой знакомый! Почему ты привела его в дом? Почему отец говорит о каком-то фильме? Чем вы занимались, пока нас не было дома? — вывалила она целую горсть торопливых вопросов.

— Не волнуйся, мы вернулись вовремя, — успокоил отец, подталкивая Рони к лестнице. Понимая, что разговор о фильме откладывается, она облегченно перевела дух.

— Что значит вовремя? — глухо прошептала за спиной мама.

— Линда, свари, пожалуйста, кофе. Отложим семейный разговор до тех пор, пока гость не покинет дом.

— Хорошо, — согласилась миссис Таймер, направляясь в кухню.

Как только мать скрылась за дверью, мистер Таймер повернулся к дочери,

— Ты сейчас же выпроводишь… — лицо отца скривилось, как после стакана неразбавленного лимонного сока, он попытался найти определение для знакомого дочери, ограничившись презрительным шипением. — Этого… вон! И отдашь кассету мне! И может быть, я не стану рассказывать матери, что на ней записано.

Рони, ничего не ответив, припустила бежать по лестнице. И услышала, как отец, что-то прошептав себе под нос, пошел за ней следом. Не иначе как проконтролировать выполнение указаний.

Бриг уже надел куртку и, сидя в кресле, смотрел мультики.

— Я, кажется, произвел впечатление на твоих родителей? — спросил он у Рони, и на лице его появилась виноватая улыбка.

— Ну да, сенсацию, — тихо призналась она. — Такого скандала у меня еще никогда не было.

На самом деле скандал ожидал её внизу, как только Бриг уйдет, но глядя в карие глаза, Рони поняла, что совершенно не сердится на случайного знакомого, более того, сама робко улыбается в ответ.

— Скучно живешь, Воробышек.

Послышались шаги, дверь открылась, и в комнату вошел Мистер Таймер.

Он выразительно уставился на дочь:

— Я жду кассету.

Рони, сжавшись от строгого голоса, молчала в ответ.

— Прошу прощения, мистер Таймер, — протянул Бриг, из улыбчивого парня превращаясь в возмутительно невоспитанного, — но если вы имеете в виду кассету, что мы смотрели, то вы её не получите.

— Объяснись, — произнес отец Рони, испепеляя наглеца взглядом.

— Она — моя. — Бриг поднялся со стула и похлопал себя по куртке. — И я готов расстаться с ней за двенадцать долларов. Учитывая записанный на кассете материал, согласитесь, это вполне скромная цена.

— Заберешь с собой. Дальнейшее твое пребывание в этом доме нежелательно.

— Как? — изумился Бриг. — Уже уходить? А мне только начинало все нравиться. Рони — очаровательная девчонка, вы — замечательные родители, а ваш дом — вообще выше всех похвал.

— Советую покинуть наш выше всех похвал дом, пока я не вызвал полицию.

Мистер Таймер выразительно посмотрел на дочь и вышел из комнаты.

Несколько минут царила тяжелая тишина.

Рони накручивала на палец локон волос из растрепавшегося хвоста и упорно смотрела в пол.

— Перегнул, — наконец, проговорила она. — Но спасибо за кассету.

Бриг подошел к ней вплотную и положил руку на плечо.

— Согласен. Но твой отец тоже не пример учтивости. Ты уже взрослая девчонка. Сама можешь решать, с кем быть и какие фильмы выбирать.

Рони поморщилась, избегая смотреть на парня рядом с собой.

— Не в моем случае. Мои родители… они… это, ну, немного старомодные, что ли… И я первый раз пригласила парня в дом без их одобрения, и тут еще эта кассета.

Бриг присвистнул.

— Чем все это грозит? Мне — полицией. Тебе?

— Большим и громким скандалом. Мама молчать будет дня три… Отец сладкого лишит… И карманных денег на месяц. Так… обойдется… Неприятно только… и разговора не избежать… неприятного.

— Судя по тому, как мы начали, нас ждет долгое знакомство, — усмехнулся Бриг.

Рони все так же смотрела в пол.

— Да уж…

— Я пошел. Пока не вернулся твой отец и не спустил меня с лестницы. Или полицию не вызвал. За что только? Украл я пока только твою кассету.

Бриг направился к двери, но на пороге развернулся.

— Знаешь, мне чертовски льстит, что первым ты именно меня пригласила к себе домой. Пусть это и было только для того, чтобы позлить предков.

Рони посмотрела прямо в карие, теплые, как бархат, глаза и, не отдавая отчет, зачем это делает, призналась:

— Это не было единственной целью.

— Тогда мне вдвойне приятно, смелый Воробей. За мной кассета.

Парень вышел в коридор и стал спускаться по лестнице. Последовавшая за ним Рони чувствовала себя Жанной д'Арк на пути к костру. Судя по запаху, мама уже приняла успокоительные капли, и объяснение с родителями предстояло эмоциональное.

У входной двери ждал мистер Таймер.

— Рони, иди к маме, она в гостиной, — сказал он дочери, как только та оказалась рядом.

— До встречи, малышка, — бросил ей вслед Бриг, потом развернулся к хозяину дома. — Всего хорошего мистер Таймер. Приятно было познакомиться, — и вышел на улицу.

— Молодой человек, — остановил его тот, — надеюсь, вы понимаете, что вам больше не стоит появляться в этом доме. Считайте знакомство с моей дочерью законченным.

— Посмотрим! — с вызовом бросил Бриг и пошел прочь.

Глава 3

После того злополучного дня прошло больше недели.

Потихоньку мир в семье Таймеров восстанавливался, и родители поверили, что все произошедшее было неудачным стечением обстоятельств и результатом непростительного легкомыслия дочери, вздумавшей отблагодарить парня, который вернул ей сумку, приглашением в их дом. Главное, отец поверил, что кассета принадлежала не Рони, и не стал рассказывать матери, за просмотром какого фильма он застал дочь и её неприятного во всех отношениях случайного знакомого. Наказанием стало три дня бойкота и целый вечер, проведенный в обществе Грега. Родители проводили наглядную демонстрацию, каким они видят порядочного молодого человека, достойного дружеских отношений с Рони.

О случившемся скандале Таймер рассказала только Дейзи Ре, той самой девчонке, что подсунула ей злополучную кассету. В начальной школе Рони и Дейзи виделись несколько раз в неделю, но дружба их мам вдруг сменилась холодностью, и встречи девочек прекратились.

Оказавшись в одной средней школе, Рони и Дейзи попали — как позже выяснилось, стараниями Линды Таймер — в разные классы, и их дороги разошлись. Вернее, шли параллельно, почти не пересекаясь — не считая обычных приветствий в коридорах. На первый взгляд казалось, что между девочками не могло быть ничего общего. Бойкая, веселая Дейзи собирала вокруг себя стайки подружек и ребят, в то время как Рони слыла тихоней и сторонилась шумных компаний, хотя в душе завидовала популярности Дейзи и не отказалась бы подружиться с ней.

Свел их новенький парень, объявившийся в классе Таймер прошлой осенью. Дейзи в него влюбилась, а необщительный красавец подружился с Таймер. Именно подружился, потому что в их отношениях не было места романтическим чувствам, хотя все в школе думали иначе. Еще бы — ведь Рони и Эд сидели за одной партой и проводили вместе почти все перемены.

Начав с ревности, Дейзи быстро поняла, что Тихоня Рони ей не соперница, а проводник к сердцу недоступного парня, и стала сама искать с ней встреч.

За прошедший год Ре успела не только завести роман с Эдвардом, но и с ним расстаться, оставив при этом Таймер в числе своих подруг. Не самых близких, но удобных. В их отношениях Дейзи выступала в роли старшей сестры и пользовалась возможностью делиться опытом и хвастаться собственными победами на романтическом фронте, а также давать советы Тихоне Рони, или Малышке Таймер, как она стала называть подругу. Общались девчонки только в школе, храня свою некрепкую дружбу в тайне от родителей. В прошлом мам осталась какая-то неизвестная дочерям обида, и не стоило её ворошить. Кроме того, Рони была уверена, что слишком раскованная, бесшабашная Дейзи не попадет в число одобренных родителями подруг.

Ре смеялась до колик в животе, пока Рони расписывала случившийся в доме скандал и даже копировала выражение лица мистера Таймера, когда он зашел в комнату дочери. Душу Рони приятно грело, что она впервые делится приключением, достойным внимания умудренной опытом подруги. Долго наслаждаться этим чувством Дейзи ей не позволила, тут же рассказав, как сбегала ночью из дома на свидание и едва смогла вернуться под утро обратно, потому что старший брат закрыл окно, через которое она вылезла на улицу.

Конечно же, не обошлось без обсуждения парней. Хотя разве могла Рони назвать Брига своим парнем? Она сомневалась в том, что вообще когда-нибудь его увидит. Злополучная кассета, плотно упакованная, как книга из книжного магазина на её имя, обнаружилась через день в почтовом ящике, так что причин для встречи не оставалось.

— Признайся, Рони, тебе хотелось с ним поцеловаться? — допрашивала Дейзи. — Если ты потащила к себе домой совершенно незнакомого парня, то это означает, что ты или совсем безголовая, или — что он тебе сильно понравился.

Рони вздохнула. И призналась.

— И то, и другое. Конечно, без головы надо быть, чтобы пригласить незнакомца в пустой дом, да и вообще — ко мне, с такими-то родителями. Но мне очень хотелось с ним познакомиться… И да, поцеловаться, — добавила Рони, удивляясь легкости, с которой она сказала эти слова вслух.

Прошло еще несколько дней. Рони сидела в гостиной на полу, сложив по-турецки ноги, и болтала по телефону с Синти, когда раздался звонок в дверь.

— Пока! — крикнула она в трубку. — Кого-то принесло. Что? Нет, родителей нет, они на юбилее директора папиного завода.

Раздался еще один звонок.

— Нетерпеливый какой, — проворчала Рони, положив трубку, и пошла открывать.

На пороге стоял Бриг.

Он сменил потертую джинсовую куртку на кожаную и подстригся, отчего длинный чуб выделялся еще сильнее. В ухе блестела новая сережка.

— Ты? — задохнулась от неожиданности Рони, с трудом пряча радость за маской удивления.

— После консультации в детском саду купил шоколадное и ванильное, — Бриг протянул пакет с мороженым.

— Но…

— Родители дома?

— Нет.

Парень аккуратно отодвинул Рони в сторону и прошел, по-хозяйски оглядываясь.

— Скоро вернутся?

— Нет.

Почему она такая честная?! Хотя… ей не хотелось врать, но и не хотелось, чтобы он ушел.

— Ты так рада меня видеть, что потеряла дар речи? — Бриг уже направлялся к лестнице на второй этаж.

— Почти, — согласилась Рони и закрыла, наконец, дверь. — Я думала, что ты больше не появишься, а телефона я тебе не давала. И совсем не ожидала, что решишь прийти после… ну, после… первого раза.

— Мы ведь договаривались, что я принесу тебе кассету.

— Мы не договаривались. Мне кассеты в прошлый раз хватило.

Бриг уже поднимался наверх.

— А ты наглый, — с едва скрываемым восторгом в голосе сказала Рони, застывая на пороге кухни.

— Честный, — возразил Бриг, — мы рады друг друга видеть, и дальше свидание будет проходить в твоей комнате, так зачем терять время на условности?

У этого парня была совершенно потрясающая обезоруживающая улыбка, и все попытки возмутиться таяли, оставляя лишь глупое желание улыбаться в ответ.

— Я уважаю честность, — сказала Рони, прячась на кухне.

Когда Таймер поднялась в комнату с подносом со стаканами, чипсами и с бутылкой колы подмышкой, Бриг уже расположился на диване и крутил в руках пульт от видика… Похоже, он не шутил насчет фильма.

— Иди сюда, — парень похлопал рукой рядом с собой, совсем не обидно, так что Рони оказалась на диване через пару мгновений, пристроив поднос у себя на коленях.

— Что за фильм?

— Как и обещал… — Бриг выразительно приподнял брови, не оставляя сомнений о содержании картины.

— Не уверена, что хочу смотреть подобное в твоей компании, — сказала Рони, чувствуя, как начинают полыхать щеки.

— Я забочусь о твоем развитии. После того, что ты здесь изучала, стоит заняться улучшением твоего вкуса и просвещением на тему всестороннего проявления любви. Любви! А не удовлетворения физиологических потребностей.

Рони пылала как свечка, но самоуверенность Брига вывела её из ступора.

— И что дает тебе право заботиться о моем просвещении?

— Счастливая случайность нашего знакомства.

Бриг обаятельно улыбнулся, погасив запал злости и оставляя Рони в растерянности. Она не знала, как вести себя дальше.

— Давай просто начнем смотреть, и как только тебе надоест, обещаю сразу же нажать на кнопку «стоп». Поверь, этот фильм и твой отец бы одобрил. Ну… за исключением некоторых моментов…

Фильм действительно оказался стоящим. Да, в нем присутствовали эротические сцены, во время которых Рони была рада, что сидела рядом, а не напротив Брига, потому что так было легче избегать взглядов и прятать смущение. Она дальновидно отодвинулась в угол дивана, расположив между собой и парнем поднос с закусками.

Бриг не соврал, что откровенные сцены были не целью, а логичной частью истории первой любви, начавшейся легко, как дуновение ветра, и превратившейся в мучение длиной на долгие годы. Фильм заканчивался так, что зритель сам мог выбирать вариант конца, и Рони, конечно же, придумала для себя счастливый.

Её так захватили переживания героев, что она забыла о присутствии Брига, пока, убрав в сторону поднос, он не пересел поближе и не опустил свою руку ей на плечи. В его жесте не было навязчивости, а на экране как раз разворачивались сцены мучительного противостояния героев, и Рони не стала сопротивляться. Даже призналась сама себе, что ей приятно чувствовать тепло его тела рядом и вес руки на плечах. Как тяжелый махровый плед, эти ощущения дополняли тепло и уют комнаты.

Но когда под романтическую музыку на экране появились титры, Рони настолько пронзительно ощутила себя прижатой к горячему телу Брига, что уют объятий сменился волнением, смешанным со страхом, заставив отпрянуть в сторону. Девушка резко вскочила с дивана и, неловко обойдя длинные ноги Брига, с кривой улыбочкой на лице пошла искать спасения на подоконнике, на который и взобралась, прижавшись лбом к стеклу в поиске отрезвляющей прохлады.

— Как фильм? — спросил парень, поднявшись с дивана, и потянулся, расправляя затекшее от долгого сидения тело.

Комната была еще наполнена магией чужой любви, звучала музыка с бесконечными титрами, напоминая откровенные, но красивые сцены из фильма. Взгляд Брига скользил от глаз Рони до её губ, заставляя девичье сердце нестись вскачь, как необузданного коня.

— Понравился. Красивая история… — кажется, она тоже все больше пялится на его губы, представляя…

Нет! Ничего она себе не представляет!

Бриг подошел совсем близко, его глаза блестели и почти неотрывно смотрели…

Да что за наваждение какое-то!

— На этой неделе играют Лакки Рэйнджерс. Будет отменная свалка. Тебе нравится баскетбол?

Рони пожала плечом, заставляя себя увести взгляд от лица парня к сережке в его левом ухе.

— Люблю смотреть теннис. Но когда играют команды колледжа, все равно какие, ору как самый преданный болельщик.

— Значит, пойдем орать вместе? — парень сел на подоконник рядом с ней — благо, что окно было широкое. Так они и застыли в разных углах, но опасно близко друг к другу.

— Не знаю, надо проверить, свободный ли у меня вечер.

Рони повернулась к Бригу и снова перестала быть хозяйкой своим глазам. Садящееся солнце освещало лицо парня, добавляя тепла его волосам и зажигая сережку в ухе. Он вдруг так уставился на Рони, что Таймер растерялась, оглохнув от гулкого биения сердца в груди.

— Зеленые…

— Что? — почти шепотом спросила она.

— Ну и зеленые же у тебя глаза, — удивленно прошептал Бриг и медленно, не отрывая взгляда, наклонился к её лицу.

И как только то, о чем думала и чего желала Рони, должно было вот-вот случиться, она испугалась.

Дернулась и, теряя равновесие, неловко свалилась с подоконника. Бриг тут же спрыгнул за ней, удерживая от падения, так что Таймер оказалась в крепких объятиях.

Первый раз Рони поцеловалась в тринадцать лет при очень забавных обстоятельствах. Воспоминание о первом поцелуе вызывало улыбку и вгоняло в краску. Парню было двенадцать, и оба старались показать себя знатоками и умельцами в науке поцелуев. Результат получился неловким и можно считать — неудачным, потому что не понравился обоим.

По-настоящему Рони поцеловалась в пятнадцать, когда Таймеры отдыхали на море у тетки Джастины. Пока родители получали солнечные и лечебные ванны, дочь пыталась расширить познания в науке любви. Несмотря на то, что парень был старше и обладал кое-каким опытом, целоваться с ним Рони не понравилось. И эти два неудачных опыта укрепили ее в мысли, что это слюнявое и негигиеничное действие воспето в результате всеобщего заговора, чтобы было о чем писать в книгах и показывать в романтичных фильмах.

С тех пор Малышка Таймер избегала подобных экспериментов. А дальше объятий и детских поцелуев у нее ни с кем еще не заходило. Из чувства противоречия слишком строгому воспитанию, время от времени Рони хотелось вытворить что-то недопустимое, но интимная сторона отношений страшила больше возможных скандалов с родителями, и до сих пор не встретился ни один человек, способный изменить её мысли по этому поводу.

Пока не появился Бриг.

С самого первого момента, там, в автобусе, оказавшись прижатой к нему толпой, Рони ловила себя на мысли, что её волнует близость к незнакомому парню, и ей нравится касаться его.

И не только. Проведя несколько мгновений у него подмышкой, она не почувствовала никакого отвращения, наоборот, ей был приятен запах чужого тела: немножко горький, немножко терпкий, как черный шоколад, и даже появилась мысль, что с этим незнакомцем она могла бы попробовать поцеловаться. Таймер тогда так испугалась собственных мыслей и желаний, что постаралась отодвинуться от парня, хотя её взгляд так и возвращался к его лицу и серьге в ухе. Когда же желтая сумка свела их вместе, то, поедая в кафе мороженое, Рони рассмотрела и челку, и теплые карие глаза, в которые хотелось смотреть долго-долго, и улыбку, вызывающую желание улыбаться ответ… И она не смогла отпустить Брига, пригласила к себе домой, уверенно ступив на дорогу, которая должна была привести именно к этому моменту — у окна её комнаты, в переплетении рук, под приятную музыку истории чужой любви.

Первое прикосновение было осторожным. Бриг словно ожидал реакции девушки и давал ей время прислушаться к себе, и Рони испытала благодарность за подобное внимание. Прислушалась… и не почувствовала разочарования! Наоборот, испытала любопытство и желание еще раз попробовать вкус его губ и ощутить их упругость. За короткой паузой последовало новое прикосновение, более решительное, заполненное такой нежностью, что девушка на мгновение задохнулась. Губы Брига ласкали её нижнюю губу, дотронулись до верхней, и у нее закружилась голова от нахлынувших чувств. Рони склонила голову, прячась у парня подмышкой.

— Не слишком ли быстро для поцелуев? — прошептала она, запоздало смущаясь.

Бриг нагнулся к волосам девчонки, шумно вдыхая их аромат.

— Полтора месяца… Как думаешь, это быстро или слишком долго?

— Какие полтора месяца? — Рони удивленно отстранилась.

— Я был на дискотеке в вашей школе. Ты стояла недалеко от окна, сначала одна, потом с какими-то девчонками, — взгляд карих глаз медленно ласкал её лицо, замирал на губах, тихий голос завораживал, — и я думал, как здорово было бы познакомиться с тобой. Нет, не так… Мне сразу же захотелось тебя поцеловать и почувствовать вкус твоих губ. Они у тебя такие…

Бриг не закончил, потому что Рони сама потянулась к нему.

— Что ты теперь обо мне думаешь? — прошептала она где-то между легкими поцелуями и теми, что из неловких быстро становились более уверенными.

— Что ты самая классная девчонка. Я о такой даже мечтать боялся…

А потом словам не осталось места.

Осторожное узнавание друг друга, наполненное нежностью, будило новые желания, неизведанную жажду, прогонявшую смущение.

И скоро парень и девушка целовались так, словно у них было одно дыхание на двоих. И мягкие солнечные лучи прятали золото в переплетающихся локонах их светлых волос.

А внизу под окном застыли мистер и миссис Таймер.

Наверное, миссис Таймер слишком громко вскрикнула, или же напряженные взгляды родителей проникли сквозь стекло, но Рони открыла глаза и, отстранившись от Брига, посмотрела в сад.

— О-о-о-о-о, — только и смогла произнести она.

— Н-да, — протянул Бриг и быстро направился к видику, чтобы сменить кассету на надежных Тома и Джери.

Рони тем временем тихонько опустилась на край дивана и, громко вздохнув, стала ждать.

Первой появилась мама. С напряжённым, покрасневшим лицом.

— Добрый вечер, миссис Таймер, — вежливо сказал Бриг.

Получив в ответ возмущенный взгляд и шипение сквозь сжатые зубы:

— Вечер. — И потом натянуто, нетерпеливо, но уже человеческим голосом к дочери: — Рони, мне нужно поговорить с тобой.

— Чуть попозже, мама.

— Как это понимать? — за спиной миссис Таймер показался мистер Таймер.

Его гневный взгляд и вопрос достались Бригу.

— Совращение малолетних, как вы имели возможность сами убедиться, — с вызовом бросил Бриг, наградив родителей Рони открытой усмешкой.

— Вон из этого дома! — прокричал мистер Таймер.

— Я не к вам приходил, — ответил парень, и Рони уронила голову на руки, пряча в ладонях пылающее лицо.

Миссис Таймер влетела в комнату и, застыв над дочерью, зашипела на нее, не дожидаясь ухода парня:

— Ты висела у него на шее! Откуда такая распущенность! Целоваться с каким-то проходимцем!

— Держись, Воробушек, — крикнул Бриг, направляясь к лестнице. — Я за тебя болею!

Рони улыбнулась ему вслед и съежилась под гневными взглядами родителей.

Новое знакомство началось со скандала, а первый поцелуй грозил перерасти в еще один.

Глава 4

Бриг сидел в кафе недалеко от гаража, где подрабатывал, помогая ремонтировать машины. Потягивая джин-тоник, он осматривался по сторонам, в надежде, что уйдет раньше, чем появятся знакомые. Глупостью было сюда приходить, а теперь осторожно оглядываться.

Гараж находился на границе города, не обозначенной ни на одной карте — между относительно спокойным районом и проблемной зоной. Названий для последней было много, но чаще всего её называли Аэродромом. Когда-то за городом находился авиазавод и в наспех выстроенных высотках жили рабочие. Но завод закрыли, переместив далеко от города, и район стремительно превратился в самую криминальную и неблагополучную часть мегаполиса, наполнившись бандитами, иммигрантами и нищими. Были годы, когда случайный прохожий, попав на улицы Аэродрома, почти наверняка подписывал себе смертельный приговор.

В детстве Бригу казалось, что здесь не живут птицы, а привычными звуками города являются крики, ссоры, вопли, стоны, визг полицейских машин и стрельба.

Но город рос.

Лет восемь назад огромные ангары, цеха и полосы, оставшиеся после завода, расчистили, землю разрезали на куски и отдали под застройку домов для среднего класса. Эта территория превратилась в новый пригород, а рядом с домами успели вырасти деревья.

Город обступал неблагополучный район со всех сторон, но Аэродром оставался проблемой: гнойником и источником бед. Над раковой опухолью ломали головы политики, полиция, социальные организации, церковь и множество сект. За последние годы начинали приносить плоды разные программы по вычистке района от криминальных групп, контролю и уменьшению количества дешевых притонов, выселению и подселению новых жителей. Немаловажную роль сыграли растущие цены на жилье, и Аэродром потихоньку становился более законопослушным районом, но дурная слава за ним все еще оставалась. И проблемы не исчезли, а лишь глубже запрятались. И выстрелы звучали, только реже и с глушителями на пистолетах.

Бриг Дартон, парень с обаятельной улыбкой, родился и вырос на Аэродроме. И сколько ни пытался убежать, уйти из своего прошлого и от этого района, освободиться от цепей, связывающих его с улицами Детства, у него не получалось.

Как и с гаражом. Такие деньги, как у Романа, Бриг нигде бы не заработал. В гараже частенько ремонтировали или перекрашивали краденые машины, как например, прошлой ночью, и тогда старый румынский цыган приглашал своих, проверенных мастеров и подмастерьев. В том числе, и Воронёнка.

Откуда у Брига взялось такое неподходящее прозвище, он не помнил. Светло-русые волосы и карие глаза при килограммах обаяния, как говорили многие, — что общего с вороном?

— Может, за наглость? — бросил Роман после того, как Бриг просидел у гаража двое суток, ожидая заказа, для которого цыган сначала не хотел приглашать тогда еще подростка. Но у настойчивости Дартона была причина, ему срочно нужны деньги.

Впрочем, ему всегда нужны были деньги.

Этим днем увесистая пачка приятно оттягивала карман. Теперь должно хватить на квартплату и можно вернуть деньги Алексу за билеты на баскетбольный матч.

Вот только как забрать с собой Рони, Бриг еще не придумал.

Со дня их последней встречи, той самой, с поцелуями, Бриг не видел девчонку, но не мог перестать думать о ней.

Парень из трущоб и дочка хозяина какой-то там фирмы, связанной с мебелью. Причем, похоже, еще и малолетка. Лет семнадцать, не больше. Это было слишком похоже на избитый сюжет для книг или слезливых фильмов, но для реальной жизни подобное знакомство было, по меньшей мере, нелепым. Даже опасным.

Бриг никогда бы не решился начать отношения с такой девчонкой, как Рони Таймер. Да, она ему сразу понравилась, еще на дискотеке. Но красотками на рекламных досках любуются, о них не думают серьезно. Совсем не похожая на яркую красавицу из журналов, для парня с Аэродрома Рони была так же недостижима, как и они.

После встречи в автобусе Бриг ушел бы, не пытаясь продолжить знакомство с симпатичной девчонкой из престижного колледжа. Вспоминал бы, как забавное происшествие, что сидел с ней в кафе, то и дело глядя на улицу, чтобы не пялиться на соблазнительные губы.

Но когда Рони неожиданно пригласила его к себе домой, Дартон не смог отказался и, что таить, обрадовался.

Захотелось, пусть на пару часов, представить, каково это — иметь подружкой девочку из мира дорогих машин и огромных домов. Кроме того, Рони манила его, как шмеля пестрый луг.

Она удивила его своим спокойствием, когда случился неприятный скандал с родителями. А её губы! Они не оставляли в покое и снились Бригу по ночам. Он никогда еще не видел таких притягательных, очаровательных и манящих губ…

Дартон решил, что поцелует девочку из высшего общества и исчезнет, чтобы не затягивать знакомство. Для этого и попросил кассету у Клайда, тоже парня с Аэродрома, рассчитывающего своей красотой пробить путь к лучшей жизни, и два дня слонялся в тени деревьев, прятался за припаркованными машинами, наблюдая за домом Таймеров, выжидая момент. Вид родителей девчонки, удалившихся в праздничной одежде, давал надежду на то, что для осуществления его планов будет несколько часов. Так что он прекрасно знал, что Рони одна, когда звонил во входную дверь.

Пока шел фильм и девочка трепыхалась у Брига подмышкой, переживая эмоции чужой любви, Дартону было уютно и спокойно, как никогда в жизни. Ни в детстве, ни с редкими подружками такого ощущения не было. У него было совершенно нереальное чувство, что в роскошном доме и на дорогом диване он впервые оказался «дома». Несмотря на наполненный откровенными сценами фильм, в его голове в тот момент не было ни одного эротического желания, только необъяснимая потребность чувствовать и защищать сидящую рядом девушку.

Настроение изменилось, как только Рони сбежала на подоконник. Её смущение и явное волнение вернули желание прикоснуться, завладеть соблазнительными губами. А оказавшись рядом, Бриг увидел глаза девчонки и утонул в них. Зеленые глаза и сочное золото волос напомнили ему лето. Как и цветочно-ягодный аромат, исходивший от нее.

Солнечная девочка.

Девочка-Лето.

И парень совсем не удивился, что её губы имели вкус клубники со взбитыми сливками.

Как бы ни было велико сначала стеснение Рони, она ждала поцелуя, потому что не оттолкнула Брига, а робко, неумело и без страха стала отвечать на его прикосновения. И первый раз в жизни он почувствовал, что близость к девчонке и пока осторожные ласки будили жар не только ниже пояса, а прежде всего в груди.

Ему было так хорошо, что болезненно защемило сердце.

Покидая в тот вечер дом Таймеров, снова со скандалом, Бриг понял, что не сможет исчезнуть из жизни Рони, как собирался. Он словно бездомный пес, впервые почувствовавший обещание тепла, оказался привязан к руке, потеснившей его одиночество.

Может, это было очарование запретного?

Или встреча с Рони была подарком судьбы?

Неважно, Бриг Дартон не хотел ее терять.

Для начала хорошо было бы придумать, как забрать Солнечную девочку на баскетбольный матч. Появилась запоздалая мысль, что она откажется идти с ним или у нее есть другие планы на вечер. Ведь на самом деле они ни о чем не договорились.

— Привет, Воронёнок, — на плечо Брига опустилась чья-то большая рука.

Хозяин бара, пожилой мужчина с усталым лицом, зашел с улицы и направлялся к подсобным помещениям, но, увидев Дартона, приблизился к нему.

— Видел в парке твою мать.

Бриг нахмурился, отворачиваясь, чтобы скрыть болезненную ухмылку, появившуюся на лице.

— Я думал, она больше не выходит.

— Я тоже так думал. Спасибо, я разберусь.

Поэтому Бриг редко бывал в этом кафе. Чтобы не слышать подобных сообщений. Пока ничего не знал, Бриг сам мог решать, когда видеться с родителями, когда забывать об их существовании. Теперь же слова Спарка заставят внести в планы.

Идти в парк не хотелось. В каком виде он найдет там мать, предположить было несложно. В лучшем случае — спящей на одной из лавочек, согнувшись крючком. Вести её домой Бриг тоже не собирался. Не сегодня, когда он надеялся увидеть Рони. Он не сможет коснуться Солнечной девочки после своей матери или нескольких минут, проведенных в доме родителей на Аэродроме.

Комнаты квартиры, в которой жили родители Брига, были чуть больше туалетов в доме Таймеров. Заваленная мусором, пустыми бутылками и упаковками от полуфабрикатов, квартира утопала в тяжелых запахах всех пороков сразу. Секс, алкоголь, табак, наркотики, ненависть… больше всего воняло ненавистью, в которой жили хозяева.

Бывшая проститутка и бывший сутенер.

Спившаяся, обезображенная болезнями, возрастом и алкоголем женщина и высокий, несмотря на выдающийся живот, привлекательный мужчина с татуировками на обеих руках.

Перекрикивая включенные на всю громкость телевизоры, а их было три — в каждой комнате и на кухне — хозяева квартиры постоянноссорились. Темы этих ссор повторялись с маниакальной постоянностью. О прежней красоте матери, каких денег она стоила богатым клиентам, и о том, что она испортит жизнь сожителю, затаскав его по судам за какие-то старые махинации.

Сэга Бриг называл отчимом или по имени, хотя мужчина, давший ему свою фамилию, вполне мог быть его отцом. Но в том бреду, в котором жили эти двое, никто не знал, от кого забеременела Кэт. Может, и от самого Сэга, может, от одного из многочисленных клиентов. Ребенок был ошибкой, оплошностью, небрежностью. Но он случился в их жизни. А они — в его.

В раннем детстве Бриг помнил мать в ярких платьях и на высоких каблуках. Нарисовав на себе лицо, как думал мальчик, она уходила в ночь. Сэг вообще в то время редко появлялся дома, и ребенок оставался один на один со своими страхами: темноты и того, что однажды родители больше не вернутся. Бриг помнил голод, нет, не отчаянный голод действительно обездоленных, а голод ребенка, которого забывали иногда покормить. И голод эмоциональный, потому что он никому не был нужен, мешался под ногами и вынужден бывал довольствоваться редкими, почти случайными объятиями, чаще всего даже не матери, а пьяных подружек соседа по лестничной площадке.

В какой-то момент в квартире стали появляться чужие люди, и ребенка стали спроваживать на улицу или отправляли ночевать к соседям, каждый из которых был со своей дурно пахнущей историей. Иногда никто из соседей не открывал дверь, и мальчишке приходилось спать в подъезде или в парке, если было лето. В тот период Бриг почти перебрался жить на улицу.

То, что Аэродром не проглотил парнишку и не выплюнул обратно вором или бандитом, стало заслугой двух людей и попросту чудом. Тренер по баскетболу вытащил талантливого, старательного парнишку с улиц в спортзал, а учитель по математике рассмотрел в тихом мальчике способности к точным наукам и сделал все, чтобы Бриг смог учиться в нормальной школе, за пределами неблагополучного района.

То, что брошенный, почти беспризорный мальчик не превратился в замкнутого, жестокого волчонка, крылось в его врожденном умении находить тепло и подобие ласки в мелочах и самых обычных вещах. В случайных улыбках прохожих, украденной конфете, редких днях, когда Сэг возвращался домой с пакетами, набитыми самыми вкусными вещами… и в солнечных днях.

Бриг обожал лето.

Рони напомнила ему раннее, еще смущенное лето, в котором было обещание жарких дней и возможности наслаждаться жизнью без оглядки на плохую погоду.

Размышления Дартона прервал знакомый голос. Клиф, когда-то такой же брошенный ребенок из соседнего двора, подошел с двумя девчонками, висевшими на нем с двух сторон.

— Привет Дарт, давно тебя не было видно. Предлагаю зависнуть с нами вечером у Сары. Девочку тебе уступлю. — Клиф подтолкнул вперед одну из своих спутниц. — Вот эту… а хочешь — эту. — Кивнул на другую. — Отличные девочки. Выбирай.

— Отличные, — повторил Бриг, задумчиво изучая взглядом крашеную блондинку с пухлыми губами и вздернутым носиком, что стояла сейчас перед ним, строя глупые рожи. — Одолжи мне её минут на пять. Тебя как зовут? — спросил он девушку, поднимаясь из-за стола.

— Лесли, — строя глазки, протянула она.

— Пять минут — это явно не для того, что я предлагал, — философствовал за её спиной Клиф.

— Пойдем, позвонишь для меня в одно место.

Лицо девушки разочарованно искривилось.

— Только не вздыхай томно в трубку. Ты нормально разговаривать умеешь?

— Иди, детка, — подтолкнул сзади Клиф, — помоги Дарту, не видишь, у него на сегодняшний вечер планы, но не с тобой.

Бриг уже показывал Лесли пятидолларовую бумажку. Набрав номер, он протянул трубку своей случайной помощнице.

— Спросишь Рони. Представишься одноклассницей, — Бриг лихорадочно вспоминал, какие имена называла Рони… Мил, Мил Девис.

— Алло, здравствуйте. Это Мил Девис. Позовите Рони, пожалуйста. — К счастью, Лесли могла быть вежливой, и голос её звучал вполне убедительно. — Спасибо, все хорошо. Как поживает моя тетя Анжелина? — девушка Клифа растерянно посмотрела на Брига.

Он сомневался минуту, потом решительно покачал головой и прошептал:

— Нету у тебя тети Анжелины…

— Вы ошиблись, у меня нет тети по имени Анджелина. Да, ничего. Спасибо.

Неужели получилось? Он правильно догадался по поводу вопроса о родственницах неизвестной ему одноклассницы Рони?

Лесли протянула трубку, красноречиво показывая на деньги.

Дартон всучил ей бумажку и подтолкнул прочь, в сторону бара, где ждал Клиф. А из трубки уже раздался голос Рони.

— Привет, Воробушек, как твои боевые раны? — спросил Бриг, сам удивляясь теплу в собственном голосе. Но он и чувствовал тепло и огромную нежность, представляя Рони в коридоре недалеко от лестницы в огромном доме Таймеров.

— Ты? — изумление, почти шепот.

— Мил Девис, — подсказал Бриг.

— Мил, я так рада тебя слышать!

— А как я рад! Сегодня матч, ты помнишь? Я приду к шести вечера в кафе, где ты ела мороженное после спасения сумки.

И замер, испугался, что Рони откажется, заявив, что у нее другие планы.

— Что, сегодня? Концерт сегодня? Я совсем забыла, Мил. Извини! Обязательно буду.

— Молодец, — тихо прошептал Бриг, почувствовав огромное облегчение и радость. — Я тебя очень нежно, очень долго поцелую, Солнечная девочка… — и ему показалось, что Рони услышала его слова, потому что на несколько минут в трубке установилась тишина.

— Мил, я пошла собираться!

— Встретимся в шесть.

Бриг поулыбался мяукающей гудками трубке и пошел в сторону речного порта. И хотя его путь лежал в место, которое не вызывало радостных чувств, он нес на своем лице следы хорошего настроения.

Портовый бар утопал в сигаретном дыму со стойкой сладковатой примесью марихуаны, и в нем плотными тенями плавали люди.

Отчима Бриг нашел за одним из столиков — с сигаретой в зубах и с картами в руках.

— Сынок! — Сэг обрадованно вцепился в парня взглядом, и Бриг отметил расширенные, бездонные зрачки отчима и дрожащую, широкую усмешку, значит, тот уже покурил не только табак, а если зовет сыном, то наверняка проигрался.

— Спарк сказал, что видел мать в парке. У меня нет времени, мне на работу.

Улыбка Сэга прокисла, и он показал на карты в руках.

— Мне нужно отыграться, я задолжал парням за соседним столом.

Пачка денег в кармане Брига стала чуть тоньше.

Отчим много не проигрывал, удивительным образом сохраняя некое подобие здравого смысла, но денег все равно было жалко. Теперь на квартплату не хватит.

По дороге из бара Дартоны сначала шли рядом, прежде чем разойтись: Сэг в парк, Бриг — в центр города на встречу с Рони.

— Почему вы все еще вместе? — вдруг спросил Бриг.

Отчим пожал плечом, совершенно не удивившись вопросу.

— Может, потому что я когда-то любил Кэт?

— Что это за любовь такая, — вскипел Бриг, мгновенно теряя спокойствие, — подкладывать любимую женщину другим?

— Бриг, я сын сутенера и вырос среди проституток. Они, кстати, неплохо обо мне заботились. — Сэг остановился, собираясь переходить дорогу. — Она была очень красивой раньше, твоя мать. Хотя кому я говорю, ты же видишь себя в зеркале. В ней было что-то, что притягивало людей. Обаяние? Обещание рая? Так это называют?

— О чем ты?

— А разве к тебе девушки на улице знакомиться не подходят?

Подходили, к Бригу часто подходили незнакомые девушки и даже иногда взрослые женщины, но он привык и перестал относиться к этому, как к чему-то необычному.

— И за это особое обаяние ты продавал мать направо и налево?

— А больше у нее ничего не было, что можно было продать на вселенском рынке труда. И благодаря её особому очарованию мы неплохо зарабатывали, и если бы не одна оплошность, ты бы рос в большом доме и катался на красивой тачке…

Бриг уже тысячи раз слышал об этом. О не вовремя случившейся болезни, которой не должно было быть, если бы не какой-то подонок. В Кэт был без памяти влюблен очень богатый человек и хотел взять её на содержание. Вместо этого случилась постыдная болезнь, и очаровашка Кэт сначала потеряла богатого поклонника, потом очарование, а вскоре стала быстро терять свою ценность, покатившись по наклонной в самые низы, откуда нет возврата.

— Вы же ненавидите друг друга… Как только еще не подавились своей ненавистью, — с отвращением проговорил Бриг.

— Может, ненависть — это просто продолжение любви? — ухмыльнулся Сэг. — Заглядывай к нам

И покусывая очередную сигарету, отчим пошел прочь.

Бриг знал, что Сэг найдет мать в парке, в каком бы углу и виде она не валялась, и отведет её домой, прихватив по дороге пару бутылок спиртного, за которым Кэт и вылезла из квартиры. Кричать и шипеть, брызгая слюной друг на друга, они начнут еще в парке и закончат, только когда кто-то из двоих уснет.

Хорошо, что до встречи с Рони еще оставалось время. Бригу требовался свежий ветер и сигарета, чтобы смыть с души неприятные мысли.

* * *

Рони ждала звонка от Брига или его появления всю неделю, сильно опасаясь за последствия, потому что после жуткого скандала и часового промывания мозгов распоясавшийся дочери, Таймеры превратили дом в крепость. Ей запрещено было отвечать на телефонные звонки, её не оставляли одну больше чем на полчаса и появись Бриг у двери, его прогнали бы немедленно прочь.

С каждым днем рос страх, что светловолосый парень с серьгой в ухе больше не появится. Вдруг ему хватило поцелуев от девчонки, которая оказалась наивной и доступной, и потому сразу стала неинтересной? Ну и что, что он говорил о месяце ожидания, Рони повисла на его шее во вторую их встречу! Вторую! Причем обе прошли под аккомпанемент порнухи или эротического фильма и закончились фанфарами скандала. Что мог Бриг теперь думать о Рони?

Хотя его глаза! Его теплые руки, нежные губы… Они же не могут врать? Рони была уверена, что у окна их накрывали волны не только садящегося солнца, но и похожих чувств.

О приглашении на баскетбольную игру девушка совсем забыла. Звонок Брига, разогнав сомнения и тревоги, заставил её мчаться к себе в комнату одеваться. Родители привыкшие к тому, что их не выносившая ложь дочка сама не склонна к обману, поверили в Мил Девис и в концерт, на который Рони шла вместе с подругами из класса. А предупредить Синти о возможных вопросах и договориться с ней о прикрытии Рони сумеет. В столе лежал отличный постер Харта.

Пять раз поменяв одежду, пять раз распустив и собрав волосы в хвост, слегка накрасившись, Рони поспешила на встречу с Бригом.

На ней была короткая юбка-клеш, светлая облегающая маечка и пиджак из мягкой ткани, сшитый по фигуре, а на ногах — легкие спортивные туфли. Высокий хвост открывал длинную шею, и Рони знала, что хорошо выглядит. Она была уверена в себе всю дорогу от дома до кафе, но стоило увидеть автобусную остановку, где ожидал Бриг, как вернулась тревога. К счастью, совсем ненадолго.

Разве можно изобразить на лице такую радость, если на самом деле её не испытываешь? А лицо Брига светилось, его улыбка мгновенно прогнала из сердца девушки все сомнения.

— Хорошенькая! Какая же ты хорошенькая! — сказал парень и, по-хозяйски притянув Рони к себе, уверенно поцеловал.

— А как же долго и нежно?

Господи, что она говорит? Таймер не узнавала сама себя.

— Тоже запланировано на сегодняшний вечер, — ответил ей парень.

Разместив Рони у себя подмышкой, он потянул её в сторону остановки.

— Ну что, готова болеть за команду?

— Даже выпила сырое яйцо для голоса.

— Тогда нам надо спешить, чтобы игроки не лишились громкоголосого болельщика. Ты за кого?

— Понятия не имею. Я даже названий команд не помню. А ты?

Бриг хитро улыбнулся.

— Я тебе покажу, за какую.

Счастливо препираясь и обмениваясь ничего не значащими словами, не выпуская друг друга из объятий, они добрались до стадиона почти вовремя. Игра только началась, и зрители недовольно ворчали, пока Бриг и Рони проталкивались к своим местам в первом ряду.

Дартон давно не получал такого наслаждения от баскетбольного матча. Все части восприятия сложились вместе, дополнили друг друга и были просто правильными.

Игра, на редкость насыщенная, быстрая и зрелищная.

Заряженная, активная, шумная толпа зрителей, но при этом на удивление спортивная.

Рони.

Солнечная девочка оказалась горячей болельщицей. Она, как чуткий прибор, воспринимала настроения в зале и на поле и, усилив их, выдавала дистиллированные эмоции. Кричала, прыгала на месте, то вдруг оказывалась едва ли не на коленях Брига, то перед его носом опасно взлетали руки девчонки. И парень плыл по течению её страсти, абсолютно счастливый.

По дороге домой они зашли в укрытый темнотой ночи парк и целовались, сидя на спинке лавочки. Самозабвенно, жадно, до головокружения и растущего неутоленного голода. Едва не загремели спинами назад, отрезвленные этим почти падением, вспомнив о том, что Рони давно пора быть дома, так как даже музыкальный концерт должен был уже закончиться.

Потом спешили, почти бежали по освещенным фонарями улицам к дому Таймеров, взявшись за руки.

— Мы почти пришли. — Остановилась Рони. — Дальше не стоит идти вместе. Вдруг кто увидит.

— Хорошо, — согласился Бриг, нехотя отпуская девичью ладонь из своей.

Рони покрутилась перед ним, широкий подол юбки распустился ночным цветком, оголяя длинные ноги.

— Почему ты со мной встречаешься вопреки родителям? — спросил Бриг, не отрывая горячего взгляда от блестящих глаз девушки.

— Вот потому и встречаюсь, что вопреки, — рассмеялась Рони и побежала к дому.

Юбка порхала, как бабочка, длинные ноги мелькали в желтом свете фонарей.

Бриг похлопал себя по лбу, заставляя очнуться от наваждения, и пошел прочь.

Домой.

Совершенно неприлично, необъяснимо счастливый.

Глава 5

В том, что произошло через пару недель после матча, Рони винила обстоятельства, родителей и свой халатик.

Две недели видимого спокойствия усыпили тревоги родителей, и чета Таймеров собралась в оперу. В театре должна была состояться закрытая премьера, и отцу Рони нужно было присутствовать на ней для встречи с партнерами и представителями власти города. Так что сами обстоятельства вынуждали вернуться к доверию, оставив дочь дома одну под заверения самого примерного поведения.

Было около пяти после полудня. Мистер Таймер читал в гостиной газету, миссис Таймер позвала дочь в гардеробную комнату. Рони так удивилась просьбе матери, обычно не интересовавшейся её мнением, помочь собраться на вечер, что не смогла сказать ни слова по поводу платьев, которые просила оценить Линда. Вместо уютного времяпровождения среди нарядов и украшений получилась довольно неловкая сцена. Когда миссис Таймер поняла, что кроме безразличных покачиваний головой и пожиманий плечами ничего от дочери не добьется, отпустила её, пряча обиду.

Рони вернулась к себе. За окном под беспечный птичий хор танцевала буйством красок и дрожью молодых листьев весна. И учиться, особенно делать задачи по ненавистной тригонометрии, совершенно не хотелось — казалось кощунством в такой вечер.

Разложив на столе учебник и тетради, Рони достала ручки. В голову лезли совершенно не математические мысли.

Дейзи была сегодня в школе в такой короткой юбочке!

Чуть длиннее халатика, что был сейчас одет на Рони.

Дейзи красивая, в который раз подумала малышка Таймер не без примеси легкой зависти. Ре такая яркая, веселая, уверенная в себе. У нее столько поклонников! Сегодня из колледжа её встречал высокий красавец на кадиллаке! Подумать только, на кадиллаке! Как в кино. Провожали их всей школой, раздирая на части взглядами. Дейзи настолько утонула в своем новом, блистательном романе, что Рони даже не удалось рассказать о поцелуях с Бригом. Теперь после кадиллака собственная история с автобусом и баскетбольным матчем немного померкла. Нет, не так. Воспоминания Рони были яркими и драгоценными, но было чувство, что они могут лишиться блеска, если поделиться ими с кем-то другим. Особенно с Дейзи, парень которой одет в дизайнерскую одежду и ездит на дорогой машине, а не в общественном транспорте. И целует Ре он в кадиллаке, а не на лавочке в парке.

Короткая юбка Дейзи…

А ведь у Рони ноги не хуже. Она усмехнулась и поняла, что если сейчас же не посмотрит на себя в зеркало, то будет весь вечер выращивать комплекс неполноценности. А это было опасно.

Значит, нашлась веская причина отложить тетради и со спокойной совестью покинуть стол, чтобы застыть перед зеркалом на внутренней стороне дверцы шкафа.

— Какая я невзрачная, — плаксиво заныла Рони, недовольно осматривая свое лицо.

На ней был любимый домашний халат. Вернее, халатик, родом почти из детства. Теперь он едва прикрывал трусы, оставляя на обозрение длинные ноги, и хорошо обрисовывал фигуру. Рони была уверена, что ни в одном из своих нарядов она не выглядит так соблазнительно и эффектно. В нем бы на дискотеку или на вечеринку пойти, а не соблазнять стены дома. Недаром халатик с яркими подсолнухами злил родителей, и надевать его Рони могла, только если в доме не ожидалось гостей.

Вот бы её увидел так Бриг!

— О чем я думаю? — девушка повернулась одним боком к зеркалу, потом другим, взбила волосы. Они блестели от лучей солнца, проникавших в комнату через окно.

Может, и не такая невзрачная… если немного накраситься… Рони надула губы, корча рожи и принимая позы а-ля Мерилин Монро и чувствуя себя сладкой конфетой.

Господи, какие же глупости гнездятся в её голове! И это при строгом воспитании родителей, перепутавших век на дворе. А может, как раз из-за их престрогого пуританского воспитания она и выросла легкомысленной и даже, наверное, немного развратной? Вертится перед зеркалом и вместо тригонометрии мечтает о поцелуях высокого парня с серьгой в левом ухе?

Внизу раздался звонок. Потом голос матери.

— Рони, к тебе пришли.

У двери стояла какая-то незнакомая акселератка с объёмом груди Памеллы Андерсон.

— Я пришла, как мы договаривались, — акселератка повернулась в сторону лестницы, и Рони едва не скатилась по ступенькам вниз головой от изумления.

С трудом, но она узнала Брига. Несмотря на рост, девушка из него получилась достаточно правдоподобная, а мелкие несоответствия затенялись яркостью представленной фигуры и обаянием самого Брига, которое передалось к его женской версии, сверкавшей обезоруживающей улыбкой.

Но как бы хорошо он не разоделся, чем больше времени акселератка торчала в коридоре рядом с родителями, тем больше было шансов, что семью Таймеров ждет очередной скандал с привычными участниками.

Надо было что-то делать… Но что?

— Кристина, — представился Бриг. Или представилась?.. Голос был самой неправдоподобной частью маскарада. — Я учусь в параллельном классе в школе Рони. Недавно переехали из другого района города, и школу пришлось поменять.

— Мам, пап. Тина обещала мне помочь с математикой. У нас завтра тесты по геометрии. — Рони наконец взяла себя в руки и помахала рукой, приглашая Брига наверх.

Как же родители ничего не замечают? Хотя растерянный вид мамы заставляет беспокоиться. А отец?

Мужчины…

Рони насмешливо хмыкнула, увидев, что взгляд мистера Таймера, застывшего в дверях гостиной, прилип к внушительных размеров груди Кристины.

— Математикой? — задумчиво повторил папа, провожая глазами поднимающуюся по лестнице подругу дочери.

Когда дверь в комнату за ними закрылась, Рони отлетела к окну и, сцепив на груди руки, вперилась в застывшую посреди комнаты «подругу».

В ней боролись два чувства: возмущение и восторг. И она сама не понимала, что с трудом сдерживает — смех или злое шипение.

— Ну, Бриг! Ну, Бриг! — едва слышно выдавила она.

— Кристина, — поправила акселератка.

— Ты сошел с ума!

— Очень хотелось тебя увидеть.

— Но это, — Рони развела руки, показывая формы получившейся подруги.

— Твоему отцу понравилось, — Бриг подошел к ней и решительно притянул к себе вплотную. — Ты такая невероятная! В этом халатике…

Она же в халатике! Как и хотела. Или совсем не хотела?

Крепкие, совсем не девичьи руки припечатали её к мягким грудям Тины, в которых Рони утонула без возможности дышать.

— Извращенец, — зашипела девчонка, — задыхаться в твоих грудях хотел бы кто-то другой.

Бриг отпустил Рони, беззаботно смеясь.

— Ты тоже это заметила? И как я тебе? — он покрутился в центре комнаты.

— Огромная такая, яркая, не знаю уж прямо, девочка ли, — язвительно скривилась Рони. — Сногсшибательная — в прямом смысле слова. Где ты одежду нашел и… грудь?

Парень явно наслаждался произведенным эффектом и всей ситуацией.

— У меня много интересных знакомых, и среди них нашелся костюмер… Что тут у нас… — он застыл над столом с тетрадками.

— Геометрия… — Рони никак не могла справиться с улыбкой, расползавшейся на все лицо. — И хорошо, если ты разбираешься в математике.

— Воробушек, тебе очень повезло. По заверениям одного учителя, я просто гений.

— Да ну… — недоверчиво протянула Рони, подходя поближе.

Бриг не обманул. Он не только разбирался в математике, но и занудные задачи по тригонометрии показались лёгкими и даже немного интересными, если решать их вдвоем, прижимаясь друг к другу плечами, путаясь волосами, переплетаясь на мгновения пальцами рук.

Когда мистер Таймер поднялся в комнату дочери, Рони и Бриг исписали уже два листа формулами и задачами.

Отец Рони не остановился на наблюдениях с порога и, подойдя к столу, склонился над записями, пока его брови не взлетели удивленно вверх.

— Нам пора уходить — проговорил он, перемещая взгляд с тетрадей на грудь Кристины. — Мы вернемся около десяти. Тина, если вы задержитесь до этого времени, я подвезу вас домой.

— Рони, ты помнишь наш уговор? — не заходя в комнату, спросила миссис Таймер.

— Да, мама, не волнуйся.

Родители спустились вниз. Хлопнула входная дверь. Через несколько минут от дома отъехала машина.

— Готов на спор, что больше всего твоего отца поразило несоответствие размера груди и уровня знаний математики, — расхохотался Бриг, стаскивая с головы парик.

— Какой ты пошляк, — отодвинулась от него Рони, — мой отец до скукоты приличен. Просто грудь твоя, — она наградила упомянутую часть тела насмешливым взором, — получилась слишком правдоподобной и внушительной.

Бриг без парика, со слегка подведенными глазами и в женском одеянии, выглядел забавно. Особенно сейчас, расслабившийся, откинувшийся на спинку стула.

— Ты похож на стриженую куклу Барби гигантских размеров.

Парень довольно качнул головой, словно услышал комплимент.

— Что за договор имела в виду твоя мама?

— Не пускать близко одного наглого молодого человека. Не отвечать на его звонки, не приглашать в дом, ну и так далее…

— К тебе пристает наглый молодой человек?

— Да почти маньяк, — Рони направилась к выходу из комнаты.

— Но, несмотря ни на что, он тебе нравится, — в широкой улыбке на крашеном лице в этот момент было больше самодовольства, чем обаяния.

— О, нет, — возмутилась Рони и застыла у двери. — Я этого не говорила.

— Зато я сказал, — Бриг догнал девушку на пороге и поймал за руку. — Ты куда?

— Сейчас вернусь, — попыталась вырваться на свободу Рони.

— Куда? — Бриг прижал её к своей ненастоящей груди, и горячее дыхание обожгло ей ухо.

— Переоденусь и приду.

— Переодеться? Ни за что!

Бриг вытащил Рони на середину комнаты и покружил.

— Ты такая красивая! Как лето! Самое соблазнительное, жаркое лето.

От его слов Рони тоже стало жарко, и её сердце выскакивало из груди.

— Хочешь есть? — теряя дыхание, проговорила она в поисках повода исчезнуть на короткое время от настойчивого, волнующего взгляда Брига, чтобы немного прийти в себя. Потому что… потому что ей стало страшно от собственных мыслей и желаний. И от того, что она видела это же в потемневших глазах парня. Не нужно было быть опытной Ре, чтобы не почувствовать, как раскаляется воздух между ними, как опьяняют взгляды и кружит голову осознание, что они остались в доме одни.

Бриг медленно покачал головой, поедая Рони глазами.

— Не хочу есть. Сотрешь с меня штукатурку? — его голос казался едва различимым, а взгляд прилипал к её губам, скользил вдоль тела, посылая по нему то волны жара, то холодной дрожи, возвращался к губам.

— Тебе идет, — почти шепотом ответила девушка, отворачиваясь.

Но накрашенный Бриг казался чужим и неправильным. Достав платок из шкафа, Рони подошла к парню и стала аккуратно стирать краску с его лица. Он стоял, не двигаясь, и молча смотрел на нее. И было в этом взгляде, в его осторожных, но в то же время уверенных прикосновениях, в позе парня и девушки что-то особенное. Очень близкое и личное. Словно невидимые нити сшивали их тела и души.

Разорвав волшебство момента, Рони предложила посмотреть фильм, выбрав первый попавшийся и совершенно дурной.

Если бы не комментарии Брига, смотреть его бы было невозможно. Хотя смотрела Рони не столько на экран, сколько на парня, сидящего рядом с ней на диване в нелепом женском костюме. Все те эмоции, которые захватили её некоторое время назад, когда они стояли посреди комнаты, никуда не исчезли, а лишь спрятались, и теперь возвращались гаммой чувств. Внутри нее что-то возилось, горело, дрожало, спускалось по спине и животу. Рони смеялась, невпопад и неизвестно над чем, лишь бы скрыть то, что творилось внутри нее. И замечала, что глаза Брига при взгляде на нее становятся шальными и блестят.

В какой-то момент Рони подумала, что когда-то это должно случиться. Почему не здесь и не сейчас, не с этим парнем, один взгляд которого кружит ей голову? Все её подружки уже давно потеряли девственность, и недаром же Дейзи зовет её Рони Тихоней и Малышкой Таймер?

Поэтому попытки сопротивления с её стороны оказались неубедительными, вернее, их почти не было, они быстро унеслись головокружительным потоком по имени Бриг.

Его настойчивость не обижала, а больше напоминала потребность, словно близость Рони была ему необходима, как глоток свежего воздуха. Бриг был нежен, но нетерпелив, как если бы боялся, что девушка передумает и оттолкнет его. Уверенные движения сменялись дрожью волнения. Юношеская жадность сопровождалась почти взрослым терпением.

И эта волнующая смесь прогнала последние сомнения и остатки страха Рони.

Страха…

Она была уверена, что в первый раз должно быть неловко и страшно.

И больно.

Вместо этого Рони растворилась в потоке чувств и ощущений. То закрывала глаза, оставляя только чувства тела, то смотрела в блестящие глаза Брига и оплывала горящим воском в его руках. Его ласки и её реакции на них казалась такими естественным и долгожданными, что в иногда она даже не знала, где кончается её собственное тело и начинается его. Они становились одним целым и продолжением друг друга.

В какой-то момент случилось то, чем пугали подруги. Может быть, дело было в нежности Брига и его желании разделить с ней каждое мгновение, поэтому Рони почти не почувствовала боли? Потому что ему так важно было, чтобы ей было хорошо с ним?

Неловко? Нет, смущения и неловкости Рони не испытывала совсем. Разве нужно смущаться собственного тела?

Сомнения нашли дорогу в её душу потом, когда она лежала на груди Брига, едва касаясь пальцами его лица, исследуя подбородок, губы, нос. Он жмурился от щекотки и улыбался, как кот — длинный, худой и довольный.

— У тебя было много девчонок? — спросила она, сама не понимая — зачем?

— Это имеет значение?

Вот что он должен был ей ответить? Понятно же, что она у него не первая, и неужели это ревность заставляет ее говорить глупости?

— Ворвался, покорил, совратил и теперь исчезнешь, празднуя победу?

Бриг приподнял голову, окидывая Рони почти возмущенным взглядом.

— Ты все-таки умеешь испортить момент.

Он откинулся обратно на диван, прижал девушку к себе, впечатав её голову в свою грудь, словно хотел закрыть ей рот.

— Такая дурная девчонка у меня одна. И вообще одна. Никого больше нет сейчас. И не будет.

Самым невероятным было то, что Рони чувствовала, что Бриг не врет. И широко улыбнувшись, она потянулась к нему, чтобы поцеловать, когда перед глазами оказались часы, стоявшие на столе.

— Время! — прошептала, она, округлив от страха глаза так, что Бриг резко привстал и обернулся.

— Черт!

Парень вскочил с дивана и стал носиться по комнате, собирая свою одежду.

— Черт! Черт!

Рони уже влезла в свой халатик и поправляла перед зеркалом волосы.

— Черт! Черт! Черт!

Бриг с трудом впихнулся в женские брюки и блузку, но внушительная вставка впереди заваливалась на бок, а времени на макияж совсем не было.

Схватив в охапку парик и вывалившуюся на пол грудь, Бриг быстро, жадно поцеловал Рони, и они побежали вдвоем к входной двери.

— Как ты по улице пойдешь в таком виде? — закричала она ему вслед.

Но парень уже исчезал за поворотом чужого сада. И вовремя, потому что на улице показалась машина Таймеров.

Рони захлопнула дверь и унеслась к себе в комнату — скрывать следы того, что в комнате занимались не только решением математических задач, и она едва успела застыть перед телевизором, когда открылась дверь, и в проходе показался отец.

— Вы уже вернулись? — спросила Рони, с трудом скрывая волнение.

— Да, а где твоя подруга?

— Тина? Уже ушла. Давно. Мы хорошо приготовились к тестам на завтра.

— Я рад, — ответил отец и закрыл за собой дверь.

Глава 6

На следующее утро Рони долго прихорашивалась перед выходом из дома. Ей хотелось выглядеть по-особому. Не просто хорошо, а удивительно хорошо.

Ведь когда девушка становится женщиной, меняется не только она сама, а весь мир открывается для нее по-новому. Рони не знала, откуда у нее была такая уверенность, и каким образом должен открыться ничего не подозревающий об изменениях в её жизни мир, но бросив на себя последний оценивающий взгляд в зеркало, она решила, что откроется. И осталась довольна собой.

И в зеркале, и без него.

Если бы Линда Таймер не была увлечена чтением нового рецепта в журнале по домоводству, то смогла бы заподозрить что-то неладное, заметив, каким взглядом посмотрела на нее дочь, прежде чем схватить тост и исчезнуть за дверью. Этот взгляд был изучающим, словно Рони впервые видела свою мать или же старалась отмерить по ней собственные ощущения. Это был взгляд не девушки на взрослую женщину, но молоденькой женщины, сравнивающей себя с другой. Примеряющей на себя свой новый статус.

Медленно шагая по улице в сторону колледжа, Рони осматривалась по сторонам, словно впервые попала в город. Заметных перемен не было, но это её нисколько не огорчило.

На душе было легко, безмятежно, а еще появилось чувство наполненности, словно в головоломке под названием Рони Таймер не хватало одного последнего куска, и он, наконец, нашелся и встал на свое место, завершив картинку. Наверное, мир все-таки изменился, хотя бы тем, что в нем оказалось очень много взрослых. И, проводя быстрым взглядом по женским лицам, Рони ловила себя на том, что невольно задается вопросом, а было ли им так же хорошо, как и ей.

Иногда из-за случайной ветки широкого куста или от толчка неуклюжего прохожего в душе появлялся легкий страх — не поспешила ли она, не сделала ли ошибку? Но, быстро появляясь, сомнения так же стремительно исчезали, оставляя душу и разум Рони для наблюдений за миром и приятных размышлений.

Среди девчонок разговоры о потере девственности случались часто. Сначала теоретические, потом среди болтавших все больше появлялись те, кто говорил об этом не понаслышке. Но на переменах, в коридорах и в укромных углах школьного сада тема не теряла популярности. Особенно часто пыталась просветить Рони на интимные темы Дейзи. Ре могла быть даже слишком откровенной в своем стремлении выглядеть опытной и избалованной вниманием и хорошими партнерами.

Вспоминая свой первый раз, девчонки часто говорили о боли, неудобстве, иногда об испытываемом смущении или стыде. О том, что все это больше нужно парням, а ровесники еще не знают ни самих себя, ни как доставить удовольствие, и лучше с ними не связываться.

— Только с Филом, моим третьим партнером я почувствовала себя женщиной по-настоящему, — рассказывала Дейзи, — а ему уже двадцать три, и его опыт оказался очень важным.

Рони поморщилась. Ей было стыдно не вчера, а утром по дороге в школу, когда она вспоминала, как пафосно и безэмоционально говорила Дейзи обо всем этом, словно о занятиях спортом.

Разве слова Ре и других девчонок имели что-то общее с тем, что случилось между ней и Бригом?

Быть может, Таймер просто повезло, но почему-то она была уверена, что по-другому и не могло случиться. Все произошло, как должно было быть. Как написано было в книге её судьбы.

Вчера Рони обрела крылья. Познавая собственное тело, она учила прекрасный танец, услышав лишь первые звуки мелодии, которая обещала быть долгой и красивой. От переполнявших эмоций хотелось улыбаться случайным прохожим и делиться с ними своим прекрасным настроением.

И Рони поняла, что непременно похвастается Дейзи, потому что у нее появилось преимущество перед уверенной в себе и более опытной подругой.

Тест по тригонометрии малышка Таймер написала легко и с глупой улыбкой на лице, за что получила несколько странных взглядов учителя и даже предложение выйти на воздух освежиться. После этого волшебное, приподнятое настроение стремительно испортилось. Бесконечными и нудными показались уроки. На перемене выяснилось, что Дейзи уехала. И не просто уехала, а укатила вчера на кадиллаке из колледжа, чтобы потом исчезнуть не только из города, но и из страны вслед за дипломатом отцом на неизвестное время, в одну из тех стран, что невпопад называли её подружки. Укатила, даже не предупредив Рони и не оставив ей ни адреса, ни телефона для связи.

Конечно, в их дружбе с Ре заинтересованной стороной была Таймер, это ей не будет хватать бойкой красавицы с готовыми советами и рассказами на все случаи жизни. Но от сознания, что от нее так легко отказались, Рони стало больно и обидно. И обида на подругу открыла дверь сомнениям в Бриге. Если бросают подруги, то почему бы так не поступить и парню, получившему то, что хотел?

Рони стала цепляться за свои утренние мысли и воспоминания, но вместо этого в душе рос страх. Из новорожденной прекрасной женщины она стремительно превращалась в наивную дурочку. Стала безмозглой курицей и мартовской кошкой. И почти убедила себя, что Бриг не появится ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие дни.

Несмотря на печальные мысли, она выглядывала высокую фигуру со светлыми волосами недалеко от ворот колледжа.

Напрасно.

Когда настало время идти домой, мир вокруг уже успел стать серым и равнодушным, а сама Таймер плыла по нему в лодочке с названием — «разочарование» и чувствовала себя несчастной.

С каждым шагом ноги становились тяжелее, а мысли погружали в бездну жалости к самой себе. Пока где-то на половине пути от школы до дома Рони не догнал сначала тихий, потом все более настойчивый свист.

Осторожно выплывая из Марианской впадины грусти, Таймер обернулась и увидела в нескольких метрах от себя Брига.

Щелчок невидимой кнопки… И в блистающем мире задыхающаяся от счастья девушка бежала к светловолосому парню, чтобы неуверенно застыть в двух шагах от него, не решаясь приблизиться.

— И… — улыбнулся Бриг, широко раскрывая руки и приглашая к себе в объятия.

Оставив на сером тротуаре все сомнения, Рони прыгнула и повисла у него на шее. Бриг легко поймал её и закружил, распугивая прохожих.

Как же здорово было оказаться в его руках! Уютно!

Даже уютнее, чем дома. Может, Бриг и есть её дом?

— Я так рада тебя видеть, — выдохнула она, неловко ища его губы и утыкаясь в них носом.

И смех Брига в ответ был легким.

— Как ты себя чувствуешь, моя Солнечная девочка? — мягко спросил он, когда они, взявшись за руки, пошли в сторону дома Таймеров.

— Очень даже хорошо, — ответила Рони и залилась краской, отводя взгляд в сторону.

— Я соскучился. А подойти к школе побоялся, вдруг тебя встречали бы родители. Ты завтра свободна?

— Нет, Бриг, завтра я ухожу на день рождения кота.

— Кого? — парень даже остановился, чтобы переспросить.

— Кота. Без шуток. Это моя подруга Синти. Она знаешь, какая…

— Знаю, странная.

— Ну да, странная. Её жизнь — это служение певцу Хортману, и её кот носит имя Харти, и она на самом деле отмечает его дни рождения. А пропустить я не смогу — Синти тут же моим родителям проболтается.

— Рони, ты променяешь меня на чужого кота? А сколько человек-то собирается?

— Я не смогу, Бриг… Человек пятнадцать… Боюсь, родители заподозрят что-то или узнают…

Им пора было расцеплять руки и расставаться, за поворотом начиналась улица, где стоял дом Таймеров, и лучше было не рисковать, чтобы их не увидели вместе.

— Я буду ждать тебя у кафе? В шесть тридцать вечера?

— Я не приду, Бриг.

Два шага в разные стороны, удаляясь друг от друга…

Но держали взгляды и невидимые нити, которые становились прочнее.

— Ты такая красивая сегодня, Рони!

Смущенное:

— Спасибо.

Еще несколько шагов, и она роняет виновато:

— Я не приду.

Бриг уже почти скрылся за углом.

— Я буду ждать! — прилетает его настойчивый голос.

— Не надо, — возвращается эхом неуверенный голос девушки.

И опустевшая улица, несмотря на нескольких прохожих и машины, равнодушно проезжающие мимо.

* * *

Бриг знал за собой один недостаток.

Он очень быстро привязывался. К вещам, месту, людям. Особенно людям. А привыкнув, тяжело расставался.

Наверное, в его жизни было слишком мало хорошего, вот он и цеплялся за все понравившееся мертвой хваткой и помнил потом о потерях, похоже, на всю жизнь.

Найденная в ночном парке пожарная машина.

У Дарта почти не было игрушек, но было много желаний. Особенно его привлекали машинки. И больше всего манили не красивые кабриолеты, Ройсы или машинки формулы-1, а рабочие или служебные. Поэтому ярко-красная пожарная машинка, забытая кем-то в песочнице парка, оказалась исполнением самых заветных желаний. Игрушка стойко выдержала годы детства и взросления хозяина и лежала сейчас в одном из ящиков в квартире Брига.

Соседский пес.

Сначала мальчик его ненавидел, потому что очень боялся. Пес был маленький, шустрый, с острыми крепкими зубами, так и норовившими прихватить штанину соседского мальчишки. А еще пес противно и долго гавкал.

Но однажды Бриг увидел его сидящем у подъезда с бездонной тоской в глазах в ожидании возвращения хозяина, шумного пьянчуги по имени Рикки, и в душе мальчика к неприязни подмешалась жалость. Однажды, когда Рикки пропал на две недели, бедный пес провел все это время на остановке, потихоньку слабея от голода. Через пару дней Бриг присел недалеко от пса и стал тоже молча ждать…

Он не знал, чего. Просто ждать, глядя на улицу. Это был тот самый период, когда мальчика гнали из дома, и он все больше времени проводил на улицах.

С каждым днем расстояние между псом и Бригом сокращалось, через неделю собака уже лежала головой на его коленях и не отказывалась от еды, которой делился с ней Бриг. Они зарабатывали вместе с псом себе на питание, потому что некоторые сердобольные прохожие принимали их за уличных попрошаек и бросали к ногам монеты или конфеты.

Когда вернулся Рикки, пес и соседский мальчик уже стали друзьями, и эта дружба продлилась до тех пор, пока почти полностью ослепший пес не попал под машину. Был осенний день, кто-то жег опавшую листву вместе с резиной, и этот запах остался в памяти Брига запахом потери.

Учитель математики и тренер по баскетболу.

К чужим людям, принимавшим активное участие в судьбе мальчишки с Аэродрома, нельзя было привязываться, так как, несмотря на доброту и желание помочь, у них были свои жизни, в которых Бригу никогда не найдется места. Но они заняли часть его сердца, прилипавшего ко всему и всем, кто поделился теплом.

Рони…

Удивительным было не то, что девушка ему понравилась, а то, как быстро он к ней пришнуровался, пришвартовался, приклеился всеми отростками души.

Всего пара недель, не больше пяти встреч, а она уже заняла все свободные места в его мыслях, заполнила собою сны и звала к себе. Притягательная, солнечная, открывающаяся ему с такой смелостью и доверием, нарушить которое казалось кощунством.

Без какого-то плана Бриг поспешно приближал её к себе. Просто каждый раз не мог остановиться, и то, как честно и страстно следовала за ним Рони, рождало в его душе нежность и желание укрыть, защитить.

Вот и сегодня он понял, что не может представить себе вечер без нее. Ему было физически плохо от мысли, что Рони может не прийти на встречу.

Обозначенное время наступило и прошло, а Бриг все подпирал спиной стены рядом с кафе, иногда начиная нетерпеливо ходить взад-вперед вдоль улицы.

Даже выкурил сигарету, стрельнув у какого-то испуганного очкарика со смешным горбатым носом.

Уже было около восьми вечера, на полтора часа позже, чем он называл время для встречи. Не придет…

И от этой мысли стало тоскливо, и почему-то вспомнился пес Рикки, сидевший рядом с тротуаром… Как вдруг показалась Рони в цветастой рубашке и узких джинсах, с привычным высоким хвостом.

Бриг сначала не поверил, что это она спешит к нему в сгущающихся сумерках. Будто мираж, который исчезнет или превратится с незнакомую девчонку. А потом парень рванул ей навстречу, схватил в охапку и потащил к остановке автобуса.

— Бриг, я только сказать, что не приду.

— Ты уже здесь. И я тебя никуда не отпущу.

— Нет! — она попыталась вырываться. — Мне надо идти. Отпусти!

Но Бриг уже остановил машину.

Рони заверещала:

— Я никуда не поеду! Бриг! Отпусти меня!

Он уже затолкал её в машину и сел рядом, захватив в крепкий капкан своих рук.

— Я не кукла! — возмущенно фыркала она.

— Нет, — он уткнулся в её волосы носом и просто дышал, жадно вдыхал аромат лета.

— Я никуда не поеду.

— Уже едешь.

— Ты меня украл, каквещь.

— Я по тебе соскучился.

— А я нет.

— Врешь, ты же пришла.

— Чтобы сказать, что не приду.

— Смешно!

— Так и знала, что ты будешь торчать там весь вечер.

— Я ждал… Тосковал, как верный пес, и ждал.

— Смешно…

Злые вопли сменились недовольным пыхтением.

— Я должна быть на дне рождении кота.

— Он даже не заметит твоего отсутствия, а мне плохо без тебя.

— Бедный!

— Счастливый. Теперь…

— Куда ты меня везешь?

— Я тебя украл. Разве это не романтично?

— Глупо и пошло.

— Глупо делать вид, что ты не рада быть со мной.

— Я бы предпочла компанию кота.

— Я лучше.

— Куда ты меня везешь?

Такси остановилось перед входом в подъезд высотного дома. Этот район города не отличался громкой славой Аэродрома, но и не считался респектабельным. В устаревших домах с маленькими квартирами жили люди с малым достатком и большими проблемами.

Впервые оказавшись в колодце серых высок, Рони испуганно и растерянно оглядывалась. Бриг поймал себя на мысли, что она выглядит случайно залетевшей в холодный лес тропической птицей.

Решение приехать сюда было слишком быстрым, продиктованным желанием быть с ней, украсть Солнечную девочку у остального мира на пару часов. Бриг даже не подумал о том, как Рони может воспринять само место.

Теперь появился страх, что девушка развернется, с негодованием требуя немедленно увезти ее прочь, и Бриг решил не оставить ей возможности возмутиться, слишком внимательно осматриваясь по сторонам.

На улице и у подъезда находились люди, но большим плюсом этого района было то, что соседи менялись часто, и никому не было дела до того, кто живет рядом. Среди множества жильцов Бриг чувствовал себя чужаком и от этого относительно свободным.

Он схватил Рони в охапку и потащил в подъезд, в старый, скрипящий лифт. А когда на лице девушки отразилось изумление от состояния лифта — надписи сигаретными окурками, выбитые кнопки этажей, мусор на полу, Бриг просто прижал её к себе и стал целовать: нежно, но настойчиво, пока не почувствовал, что она расслабляется в его руках и начинает отвечать.

Так, целуя и обследуя пальцами контуры её лица, сжимая волосы, он довел Рони до двери, нашел ключ в кармане брюк, и через мгновение они оказались в прихожей его маленькой квартиры-студии из объединенных гостиной, спальни, кухни с двумя дверьми, выходившими в крошечную прихожую, ванной комнаты и кладовки.

— Что это за дыра? — вырвалось у Рони.

Бриг отвернулся, чтобы скрыть тревогу.

Похоже, привести сюда девушку оказалось ошибкой, но здравый смысл давно был похоронен под тяжелым камнем желания видеть Рони и быть с ней. А других вариантов на этот вечер просто не существовало.

В квартире пахло кофе и еще деревом. Приятно.

И было достаточно убрано, потому что у Брига было мало вещей для разбрасывания.

— Проходи, а я сварю кофе, — он подтолкнул девушку вперед.

— Ты здесь живешь? — в голосе Рони звучала смесь изумления и разочарования.

— Нет, это квартира моего хорошего знакомого.

— Знакомого? И он сам тоже сейчас придет?

— Знакомый живет у родителей в пригороде, а мне позволяет пользоваться своей квартирой. Ко мне слишком долго добираться.

Бриг не знал, зачем соврал, испугался, наверное, а потом признаваться стало поздно.

Он направился на кухню.

За его спиной раздался восторженный визг. И через несколько мгновений на парня налетел ураган из девушки с огромным, пушистым белым зверем в охапку.

— Это мне?!

— Тебе, — смущенно бросил Бриг, отворачиваясь к плите и чувствуя, как лице расцветает идиотская улыбка. — Я же украл тебя, а это компенсация за то, что ты лишилась дня рождения кота. Правда, это не кот, а кролик.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — Рони вместе с огромной игрушкой бросилась к Бригу на шею, выбивая из его рук еще пустую турку.

— Да вы хулиганы с кроликом, — выдохнул парень и крепко обнял обоих. Пушистый зверь оказался зажатым между ними, и пришлось искать лицо девушки за длинными ушами, чтобы настойчиво и требовательно поцеловать. Рони висела на Бриге, обвив ногами его талию, и парень стал осторожно тесниться в сторону широкого раскладного дивана, который разобрал и прикрыл покрывалом заранее, до того, как поехал за девочкой-Лето.

И места на нем хватило на троих.

С кроликом.

— Подожди, — Рони осторожно высвободилась из объятий и отвернула пушистого зверя к стене.

— Не надо его смущать.

Через час они сидели, тоже втроем, на кухне и готовили ужин. Вернее, готовил Бриг, а раздетая Рони, прикрываясь мохнатой игрушкой, болтала без умолку о школе, о бросившей её Дейзи, о коте Синти и родителях, которые за строгостью и стремлением к порядку забыли, как нужно обнимать и любить собственную дочь.

Бриг слушал, не вслушиваясь в слова. Просто наслаждался голосом и близостью Солнечной девочки. Тому факту, что она сидела на его кухне и не испытывала ни неловкости, ни разочарования, что оказалась в неподобающей её статусу и происхождению квартире.

— А знаешь, я поменяла свое мнение об этом месте, — вдруг сказала она, когда перед ней оказалась тарелка с отбивной и горой пасты. — Тебе уже почти удалось скрасить серость и убожество этой дыры, и если ты окажешься хорошим поваром, произведу её в более высокий статус. Нора. Это будет кроличья нора.

Рони улыбалась, набивая едой рот.

— Мне нравится, — согласился Бриг, — нора Белого кролика.

Глава 7

Бриг и Рони встречались не менее трех раз в неделю, иногда чаще, иногда несколько дней подряд, с трудом расставаясь после того, как долго были вместе.

Для родителей дочка задерживалась в школе для занятий танцами или на репетициях групп поддержки спортивных команд, слонялась по магазинам или ходила в гости к Синти и Кристине.

Если у мистера и миссис Таймер иногда появлялись сомнения, их удавалось успокоить ложными заверениями Синти (помогали кассеты, постеры и открытки Харта — Бриг закупил их в большом количестве). Существование грудастой акселератки Тины, которая, к сожалению родителей, сама больше не приходила в гости, подтверждалось улучшившимися оценками дочери по точным наукам.

Чаще всего Рони и Бриг проводили время в норе белого кролика. Дартон так и не признался в обмане, а Рони не возвращалась к расспросам. Рядом с Бригом она больше не боялась района серых высоток и привыкла к маленькой квартире, которая незаметно становилась более уютной. Кроме большого пушистого кролика в ней появлялись следы девичьего присутствия: тюбик крема для рук и расческа у зеркала в коридоре. Стопочка исписанных и изрисованных листков и тетрадок на рабочем столе. Пара новых кружек и пачки печенья на кухне.

Бриг настоял на выполнении всех заданий по математике и по другим точным наукам. Поэтому почти каждое свидание начиналось с домашней работы или подготовки к тестам. Для Таймер это был выпускной год, и от результатов зависело её будущее. Рони хотела поступить в юридический колледж. В то время как ей было жаль тратить драгоценное время на учебу, парень оставался неумолим. Кроме того, что он открыто наслаждался возможностью учить, Бриг придумал систему поощрений в виде сладкого и поцелуев. И штрафы — в виде поцелуев и мытья посуды. Так что Рони быстро привыкла к школе в кроличьей норе, а когда стала получать хорошие оценки, а вместе с ними — одобрение родителей и свободу в награду, то признала пользу занятий.

Только Таймер никак не могла выяснить, чем занимается Бриг. Откуда у него такие хорошие знания по математике и точным наукам, если она даже не могла получить четкий ответ на вопрос, учится он сам в каком-нибудь колледже или нет?

— Ну я же по словам одного старого учителя математики почти гений, — отшучивался парень, — мне школа без надобности. И кто будет работать?

Однажды на нижних полках одёжного шкафа, куда Рони залезла за футболкой Брига, нашлись следы его учебы. Ей нравилось сбросить с себя школьную одежду, как только она оказывалась в норе, и стащить с Брига футболку. Его запах и тепло, которые еще хранила одежда, укутывали Рони уютным ощущением дома.

В тот раз пришлось искать новую футболку, потому что парень ушел в магазин купить что-нибудь на ужин, а когда вернулся, девушка встретила его стопкой учебников и исписанных тетрадей и вопросом, застывшим на лице.

Растерявшийся Бриг попробовал выдумать что-то о старых, оставшихся случайно школьных вещах, но Рони уже научилась угадывать моменты, когда он хотел избежать ответов на вопросы. Как отводил в сторону глаза, каким напряженным становился его голос.

После пристального допроса Таймер выяснила, что Бриг, как и она, готовился к школьным экзаменам после того, как бросал обучение и оставался на второй год. Он скрывал, потому что сильно стеснялся факта своей запоздалой учебы. Аттестат был необходим, чтобы после лета пойти в неплохой колледж, где учитель и тренер, помогавшие Бригу, выбили для него место со стипендиями по математике и спорту. Сумма, остававшаяся для оплаты обучения с двумя грантами, получалась небольшой, но вместе с квартплатой и ежемесячными расходами вынуждала Дартона работать на нескольких работах.

Пару ночей в неделю он разгружал корабли в речном порту, днем был курьером и писал на заказ курсовые и контрольные, а также подрабатывал в гараже Романа, правда, о последнем месте работы он умолчал.

В тот вечер Рони и Бриг стали ближе друг к другу, потому что неуютная тайна перестала быть неуютной, разделившись на двоих. К тому же, Рони так радовалась перспективе делать домашнее задание вместе, что Бриг понял, что больше не стесняется своей учебы.

И все встало на свои места, в том числе вернулись на полки и на стол спрятанные в шкафу учебники и тетради.

Когда оставалось время от учебы, Рони и Бриг ходили в кафе, изредка — в бары. Однажды они столкнулись с большой компанией, в которой оказалось много ребят и девушек, знавших Дарта, и провели с ними пару часов, но Солнечная девочка снова напоминала тропическую птицу, на этот раз раздосадованную и откровенно недовольную.

С того дня Бриг избегал мест, где мог встретить знакомых по Аэродрому.

Если удавалось провести вместе выходные дни, то ребята часто ездили в парки и искали по городу ярмарки. Рони любила аттракционы и любые вертящиеся карусели, Брига притягивали игральные автоматы, но по-особому — с точки зрения теорий статистики и еще чего-то непонятного. Так что парень не столько играл сам, сколько наблюдал за другими, тихо шепча себе под нос какие-то расчеты.

Из большой отвергнутой компании из прошлого Брига в их уютный мир все-таки проникли три Ка, и в виде троицы или по отдельности завоевали доступ в кроличью нору.

Клиф, работавший на стройке, был длинным, худым и нескладным, как жердь, и как раз от него Рони подробно узнала о баскетбольном прошлом Брига. О знаменитом тренере, который рассылал своих людей по трущобам и неблагополучным районам подсматривать за игрой местных ребят в поиске талантов. И как на глазах всех, в том числе трех Ка, Брига забрали едва ли не к великой спортивной славе. Подвела анатомия и физиология, не поддавшаяся стимулирующим рост гормонам. Рони узнала, как тяжело переживал по этому поводу Дартон, забросив на время и школу и спорт.

Клайд, темноволосый и голубоглазый красавец, нравился Рони меньше всех. Он был слишком высокого мнения о самом себе и своей неотразимости. Настолько, что даже делал за спиной Брига недвусмысленные намеки его девушке и откровенно заигрывал. Сначала Рони растерялась, потому что робкие попытки прекратить нежелательные знаки внимания не приводили к успеху, а жаловаться Бригу она не решалась, боясь нарушить его приятельские отношения с Клайдом. Таймер старалась не оставаться с ним наедине и надеялась, что самовлюбленный Красавчик скоро прекратит безответные ухаживания.

Самым забавным из троицы был Кит. Маленький, вертлявый, как двенадцатилетний мальчишка, вечно влипающий в истории с последствиями в виде синяков, растяжений и выбитых зубов. Он любил сладкое еще больше, чем Рони, и на этой почве у них возникло что-то вроде партнёрства, подразумевающего делиться вкусным. Пусть Кит почти всегда выступал принимающей стороной, его светящееся от удовольствия лицо само по себе становилось сладкой наградой для Рони. Парень без умолку болтал о счастье и богатстве, что ожидали его за ближайшим углом, и часто упоминал состоятельного родственника матери, который скоро появится в городе и в жизни Кита.

По веселым перепалкам и поведению друзей Брига Рони понимала, что они знакомы с самого раннего детства. Но ребята избегали упоминать в своих рассказах, что вместе росли на улицах Аэродрома.

Впрочем, девушку Брига оказалось несложно обмануть, она была настолько поглощена и очарована своим парнем, что мало обращала внимания на болтовню его знакомых, а если в разговорах проскальзывали странные вещи, то не замечала их или довольствовалась сшитыми белыми нитками лжи объяснениями. Наверное, это была наивность. Может быть, влюблённость девочки, жизнь которой была слишком далека от таких мест, как Аэродром.

Чем больше взрослели их отношения, тем сильнее скучала Рони. Стоило Бригу не появиться два или три дня — и её накрывало серое уныние.

Она не могла усадить себя за занятия, сделать домашние дела, вылезти на улицу, чтобы пройтись по магазинам. Малышка Таймер слонялась по дому, как привидение, и совсем переставала учиться. В голову лезли дурные мысли о том, что Бриг больше не появится, что она ему надоела, или что кто-то из наглых девиц, которые подходили иногда на улице с ним знакомиться, завладеют вниманием и сердцем парня с серьгой в левом ухе.

Сама Рони была настолько очарована и парнем, и его серьгой, что успела купить Бригу в подарок тонкое колечко с крошечным блестящим камушком, истратив на него половину своих карманных денег, и теперь самым большим кошмаром одиноких вечеров был тот, в котором чужые руки или губы касались подаренной ею сережки.

Стоило Бригу появиться, и все черные мысли и страхи исчезали из головы Таймер. Им просто не оставалось места, потому что она купалась во внимании и тепле и не сомневалась в чувствах своего парня. Да, да, теперь она могла его так назвать. Хотя часто чувствовала иное — что Бриг становился её второй половинкой, и было похоже, что она была ему так же необходима.

Несмотря на удивительную близость между ними, Рони не хватало женского участия. Кроме Дейзи, у нее не было подруг, с кем можно было поделиться сокровенным и спросить советов. Маму в качестве советчика она даже не представляла. Участие миссис Таймер в сексуальном воспитании дочери свелось к тоненькой книжке, оставленной на столе пару лет назад.

— Почитай, когда будешь одна, — произнесла Линда, отворачиваясь к окну, чтобы скрыть смущение и красные пятна стыда на лице. Понятно, что после такого дочка ни за что не стала бы задавать матери вопросы на интимные темы, даже если бы её избранник был одобрен родителями.

Вопрос контрацепции решался Бригом с помощью резинки. Но однажды Рони стала случайной участницей разговора девчонок в школе, утверждавших, что для остроты ощущений лучше, чтобы партнерша пользовалась таблетками, а потом были названы препараты, которые Таймер постаралась запомнить. Отчаянно смущаясь собственных мыслей и желаний, она купила таблетки в маленькой аптеке далеко от дома.

Ей самой хотелось все время большего, но главное — того, чтобы Бригу было с ней так хорошо, чтобы в его мыслях и душе не осталось места для соперницы.

Не имея ни одной причины для сомнений, Малышка Таймер оказалась очень ревнивой. И к тому же собственницей.

Завести разговор насчет таблеток она не решилась и придумала хитрый ход, нечаянно вывалив упаковку под ноги Брига в коридоре кроличьей норы. И замерла, ожидая начала разговора на щекотливую тему.

Бриг поднял с пола коробочку, повертел в руках, разбирая название.

— Ты это пьешь? — спросил он.

— Собиралась начать, — Рони стало стыдно, и она залилась краской, не хуже миссис Таймер, вздумавшей готовить дочь к взрослой жизни с помощью тоненькой книжечки.

Бриг посмеялся над цветом её лица и потащил девушку на кухню готовить вместе ужин. Рони стеснялась говорить о таблетках, пока они были в норе, потом в метро, потом на темнеющей улице, пока Бриг, как всегда, провожал её почти до дома. Вместе с прощальным поцелуем Дартон протянул ей маленькую пластинку.

— Если хочешь таблетки, то попробуй эти. И спасибо.

Последовало еще одно быстрое прикосновение, и парень направился в сторону автобусной остановки. Не успел он пройти десяток шагов, как сзади на него налетел тяжелый ураган, и на плечи обрушились быстрые удары небольших, но острых кулаков. Бриг развернулся, обхватывая Рони, но девушка вырывалась, колошматя его руками.

— Откуда ты знаешь? Откуда это у тебя дома?

Внезапная ярость девчонки ошеломила Брига. Солнечная девочка ревела. Красное от гнева лицо исказилось от напряжения.

— У тебя много женщин? Много опыта, как не сделать их беременными и не испортить себе удовольствие? — кричала Рони, забыв о том, что находится на улице. Парень быстро оглянулся по сторонам, но, к счастью, поблизости от них никого не было.

— Да что с тобой? Опять все сначала? — Бригу удалось схватить девчонку за руки и крепко прижать к себе, чтобы она не могла вырваться. — Почему ты мне не веришь? Воробышек, у меня никого, кроме тебя, нет. Я не вру. В чем дело? Да когда бы я смог? Мы почти все свободное время вместе.

Рони сникла, тихо хныкая у него подмышкой.

— А когда тебя нет, откуда я знаю, работаешь ты или нет? Откуда у тебя таблетки, опытный, значит…

— Ничего секретного в этом знании нет, — Бриг шептал ей на ухо что-то почти бессвязное, успокаивая, поглаживая по спине, шепча её имя. — Рони, Рони, Солнечная моя девочка. Не надо сомневаться. Я не вру тебе.

Лучше бессвязное, бессмысленное, не мог же он сказать, что рос в доме с профессиональной проституткой, и на улице среди его знакомых было много девчонок, слишком рано познавших все мудрости интимных отношений и предохранения от нежелательных последствий? Сглупил, конечно, протянув Рони пластинку таблеток, которые сам купил, но не решался заговорить на эту тему.

Наконец, Рони успокоилась, ей стало стыдно за свой внезапный приступ ревности, и она почувствовала благодарность к Бригу за терпение и ласку.

На улице совсем стемнело, давно пора было вернуться домой, чтобы избежать лишних расспросов родителей. Теперь придется им врать…

— Не обманывай меня только никогда, хорошо? — тихо попросила Таймер. — Я плохо умею прощать ложь.

— Хорошо, — обещал Бриг.

Они наконец расстались. Дартон исчез в темноте улицы, а Рони, потребовав от своего парня честности, пошла обманывать родителей. Она действительно не любила ложь, а то, что приходилось выдумывать что-то для успокоения родителей, это же совсем другое?

Не так ли?

Глава 8

В тот день Рони задержалась у Синти после школы и возвращалась домой хмурая и недовольная. Погода неожиданно испортилась. У порога лета налетел холодный ветер, принес с собой тяжелые, полные дождя тучи, закрывшие солнце, и город погрузился в какое-то сюрреалистическое подобие зеленой осени.

Бриг был занят, а Синти так утомила своей болтовней, что от дозы хорошего настроения, отмеренного на этот вечер, ничего не осталось.

Едва прикрыв за собой входную дверь, Рони поняла, что в доме что-то не так. Напряжение?

Отец не появился из гостиной, чтобы встретить дочь и даже не ответил на громкое приветствие. И запах. Девушка почувствовала сладковатый аромат маминых успокоительных капель.

Оставив на полу школьную сумку, она прошла в гостиную.

— Что-то случилось, пап? Что с мамой?

Суровый, обвинительный взгляд отца подтвердил опасения дочери. Надвигался тяжелый разговор. Но о чем? Что стало известно родителям?

— Мама ждет тебя в своей комнате, — сухо бросил мистер Таймер, демонстративно возвращаясь к чтению газеты.

Рони прошла в малую гостиную, служившую для миссис Таймер комнатой для отдыха и занятиями рукоделием.

Мама сидела в кресле у маленького столика, и по её красным глазам Рони поняла, что Линда плакала, а на столике лежала книга.

И не просто книга, ужаснулась Рони, узнав переплет, а особая книга, гораздо откровеннее той, что когда-то оставила в комнате дочери миссис Таймер для общего развития. Издание, что лежало на столе, было не для ознакомления и отнюдь не для подростков. Это была книга для тех, кто уже вступил во взрослую жизнь и об отношении полов был далеко не ханжеского мнения.

— Воробышек, я за тебя болею… — вспомнились слова Брига при последнем скандале в доме. Кажется, они ей сейчас опять пригодятся.

Что удивительно, Рони совершенно не чувствовала себя виноватой.

Ей было неловко, да.

Она была смущена.

Но никакого стыда не испытывала. Нет.

Рони вдруг почувствовала злость от осознания, что мама рылась в её комнате и не просто заглядывала в шкафы, но и копалась во всех ящиках в поиске потайных мест. А значит, нашла и таблетки.

А как же! Вон и они.

Полоска едва торчала из-под книжки. Их, наверное, собирались использовать серьезной уликой чуть позже.

Разговор с матерью остался в памяти Рони раной, которая со временем прикроется новой кожей, но навсегда оставит безобразный шрам.

Мама пыталась вызвать в дочери чувство стыда. Когда это не получилось, стала использовать слова и взгляды, задачей которых было просто унизить. А Рони вместо этого чувствовала, как между ней и матерью растет невидимая пропасть. Или стена.

Наверное, она была всегда, возведенная отчужденностью родителей, их стремлением насаждать строгие правила. Во время разговора в сумеречной гостиной, под аккомпанемент тяжелого дождя за окном, стена становилась все толще — настолько, что еще немного, и стала бы видимой. И вместо смущения Рони чувствовала раздражение и злость. И жгучее желание сделать больно сидящей перед ней женщине, которая, кажется, никогда в жизни не была по-настоящему счастлива. Разве ханжество, брезгливость, непонимание матери не от того, что Линде Таймер не знакомо настоящее влечение и счастье быть желанной? Подобные мысли поразили Рони, остудив на мгновение гнев, но еще через мгновение она безжалостно ударила словами в открывшееся догадкой больное место и, не слыша слов матери и приказов отца, выскочила на улицу под дождь без плаща и зонта, в домашних тапочках.

Рони должна была найти Брига. В карманах оказалось всего несколько монет, и сначала девушка поехала в бар, где они с Бригом часто бывали с тремя Ка. Клайд и Кит встретили её удивленными взглядами. Но где находился её парень, они не знали.

— Кажется, его нет в городе, — предположил Кит. — Оставайся пока с нами, потом что-нибудь придумаем, если домой возвращаться не хочешь.

Рони отказалась. Она надеялась, что ребята ошиблись, и Бриг окажется в кроличьей норе или вернется в нее позже, ночью. Страшно было ехать одной в район серых высоток, но оставаться рядом с Клайдом не хотелось еще больше. Красавчик даже не прятал вызывающе горячих взглядов в её сторону, пока Дартона не было поблизости.

Вздрагивая от всех звуков и с опаской поглядывая на редких прохожих, Рони добралась до норы. Она давно уже догадалась, что это квартира именно Брига, а не какого-то таинственного друга, но не заговаривала об этом. Бриг наврал. И, похоже, не собирался признаваться, а вынуждать его говорить неправду ей не хотелось. Наверное, девушка сама была виновата, когда так нелестно отозвалась и о районе высоток, и о самой квартире.

Глупая, какая она была глупая! В тесной, маленькой кроличье норе вместе с Бригом она чувствовала себя больше дома, чем в просторном, безупречно убранном доме Таймеров.

Продрогшая и мокрая насквозь, Рони просидела под дверью квартиры до утра. Она боялась находиться одна на лестничной площадке, но вновь оказаться ночью на улицах квартала серых высоток казалось еще более опасным. Таймер жалела, что не осталась в баре с Китом и даже Клайдом и, слушая напряженный стук собственных зубов и едва сдерживая напряженный танец дрожи собственного тела, ждала наступления утра, чтобы пойти домой. То, что родители сходят с ума от волнения и страха и ищут дочь, Рони понимала и даже испытывала запоздалое чувство вины, особенно перед мамой, но ничего не могла изменить.

Когда за окном рассвело, девушка попыталась добраться до дома. Попыталась, потому что на автобусной остановке ей стало так плохо, что она свалилась под ноги прохожим, с трудом удерживая связь с реальностью, и все повторяла в склонившиеся над ней темные пятна чужих лиц:

— Бриг, Рони Таймер, Бриг, Рони Таймер.

Приезд скорой помощи и дорогу в больницу девушка не помнила, перед глазами была толстая пелена тумана, в котором возникали тени, почти бесцветные, звуки тоже были, но так далеко, что почти не достигали её ушей.

Потом было резкое просветление, и Рони увидела над собой лицо медсестры и трубки капельницы, после чего провалилась в теплую темноту без звуков, цвета и времени.

Возвращение в сознание и относительно сносное самочувствие случилось утром — следующего или более позднего дня. Рони открыла глаза, привыкая к свету и прислушиваясь к собственным ощущениям, отмечая большую слабость, легкую тошноту, но в остальном боли или неудобств не было. Потом она увидела рядом с собой маму.

Миссис Таймер сидела у кровати дочери. Хотя лицо матери несло следы бессонных ночей и переживаний, выглядела она, как всегда, спокойной и собранной.

Увидев, что дочь пришла в себя, Линда привстала, но сдержав порыв, мягко улыбнулась и протянула руку, коснувшись плеча Рони.

— Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Как же ты нас напугала.

— Бриг приходил? — спросила Рони, удивляясь слабости своего голоса. Что такое с ней случилось?

— Ты пробыла в больнице два дня, но сегодня или завтра утром нам можно будет забрать тебя домой, — говорила миссис Таймер.

— Мама, я спросила про Брига, — настойчиво повторила Рони, впиваясь взглядом в лицо Линды.

— У тебя была такая высокая температура, что ты теряла сознание. Сказали, что это реакция ослабленного организма на сильную инфекцию. Ослабленного, — выделила последнее слово Линда.

— Мама! — Рони попыталась привстать на локтях.

— Тебя ждет постельный режим, правильное питание, много витаминов.

— Мама! — в голосе девушки звенели обида и отчаяние.

— Нет, — миссис Таймер недовольно поморщилась, — парень по имени Бриг не приходил и тебя не искал.

Рони прикрыла глаза, чувствуя, что против её воли по щекам потекли слезы.

На следующий день родители забрали Рони из больницы.

С того момента, как девушка убежала под проливной дождь, в доме ничего не изменилось. Царили идеальный порядок и спокойствие, родители были заботливы, но как обычно — сдержаны, вели себя так, словно ничего не случилось. Рони испытывала досаду, что ни очередной скандал, ни её исчезновение, заставившее родителей прибегать к помощи полиции, ни болезнь, уложившая её в больницу, не смогли нарушить размеренного, строгого распорядка жизни. Она знала, что о ней волновались, что мама плакала и пила свои успокоительные капли, но забота и переживания родителей были укрыты за толстыми стенами воспитания и сдержанности, и, похоже, эти стены были непробиваемыми.

Оставшись одна в своей комнате, Рони заплакала, чувствуя себя чужой в собственном доме.

Глава 9

Бриг сидел в баре у стойки, в стороне от большой шумной компании, в которой было много его знакомых по Аэродрому. Неудивительно, потому что и сам бар был почти на Аэродроме. Дешевый, чтобы можно было дешевле напиться.

Веселящаяся за его спиной компания раздражала. Дарта настойчиво звали присоединиться то мужские, то женские голоса, но он не реагировал, как если бы ничего не слышал, разглядывая бутылки в баре. Бармен мыл стаканы, опуская их по очереди в две наполненные мыльной водой раковины. Несколько быстрых движений — и сверкающие бокалы, роняя капли воды и ошметки пены, оказывались подвешенными за ножки у Брига над головой.

Наблюдения за барменом и стаканами успокаивало, звуки за спиной вызывали желание подойти, наговорить гадостей, получить кулаком в лицо и самому ударить пару раз чьи-то лица.

Бриг не видел Рони уже две недели, и это становилось невыносимо.

В ночь её побега из дома его не было в городе. Зар, племянник Романа, уговорил Дартона поехать за товаром в порт за двести миль, куда по его словам привезли дешевую партию контрабандных видиков, которые можно было потом толкнуть за хорошие деньги здесь, в городе. Роман гарантировал бумаги и покупателей, и Бриг согласился подзаработать. Дурак.

Ему не хватало денег. Их всегда не хватало. Особенно сейчас, когда Дартон так много времени проводил с Рони и все реже успевал на подработки в гараж, пропускал уроки, чтобы закончить заказы на контрольные работы по математике и физике, которые тоже выполнял за деньги. И тратил, он тратил гораздо больше, чем раньше, когда был один. Снежный ком денежных проблем рос, но Бриг ничего не мог с собой поделать, ему так хотелось быть рядом с Солнечной девочкой, что каждый раз он выбирал её, а не работу или учебу.

Поэтому предложение быстрых, легких денег упало на благодатную почву. Казалось спасением, дарующим время на решение проблем.

Но все пошло не так. Как выяснилось по приезде в порт, товар обещали не только Роману, и, кроме Брига и Зара, на пристани оказались другие желающие. Первое столкновение выиграли посланники Романа, но далеко от порта им уехать не удалось. В результате парни вернулись в город без товара, без денег и в синяках, а вместо того, чтобы заработать, Бриг обзавелся новым долгом.

Но самое страшное — он узнал от Кита о появлении промокшей насквозь Рони. Получалось, что Воробышек провела всю ночь под дверью его квартиры. И почему он не отдал ей запасной ключ! Почему до сих пор скрывал, что сам снимает эту квартиру?

Что случилось с Рони после той ночи, выяснить оказалось сложно.

Бриг пытался звонить домой Таймерам сам, просил своих знакомых девчонок, но бесполезно. Связь обрывалась, как только звучал вопрос о Рони, и потом долго никто не отвечал на звонки.

Пришлось искать ответы в школе. Две перемены потребовалось Бригу, чтобы понять, что Таймер нет на занятиях, потом еще одна, чтобы выяснить, кто такая Синти, и лишь на следующей ему удалось использовать свое хваленое обаяние, чтобы получить от Клема ответы на вопросы.

Рони лежала под капельницей в больнице Святого Лаврентия с сильным гриппом, и Бриг чувствовал себя виноватым в её болезни. Дарта не оказалось в городе именно в тот момент, когда его девочка в нем нуждалась. Она пришла к нему, забыв от отчаяния свой страх перед районом серых высоток, и провела под закрытой дверью квартиры всю ночь. Простудилась во время поисков и сидения в сыром промозглом подъезде под закрытой дверью его квартиры.

Бриг, конечно же, сразу поехал в больницу, чтобы только узнать, что Таймеры запретили посещения дочери и на следующее утро, прежде чем он смог что-либо придумать, забрали Рони домой.

И вот уже больше недели она находилась в неприступной крепости дома Таймеров, обнесенной глубоким рвом и с поднятыми для Брига мостами.

Солнечная девочка плавилась от температуры, а он не мог быть рядом. Не мог спрятать её горячие руки в своих холодных ладонях. Попытаться снять жар с лица легкими поцелуями.

Вчера Бриг попробовал заявиться в дом Таймеров Кристиной, но мистер Таймер вызвал полицию, и пришлось уносить ноги, что было затруднительно на высоких каблуках. Потом он послал подружку Кита, милую рыжеволосую хохотушку с россыпью веснушек на лице. Её тоже отправили вон вместе с коробкой конфет и цветами.

Потеряв надежду и сдавшись на милость отчаяния, этим вечером Бриг сидел перед стойкой бара и методично напивался.

— Привет, — рядом с ним на высокий барный стул залез прыщавый Бари Ньюм.

Дартон не выносил его. Душа невысокого паренька родом с Аэродрома была такой же мерзкой, как и его лицо. В раннем детстве встречи с Ньюмом заканчивались драками, научив парней избегать общества друг друга, и теперь Бриг недоумевал, что такого могло случиться, что Ньюм осмелился приблизиться к нему?

— Плохо выглядишь, — оскалился тонкой улыбочкой Бари.

— Лучше тебя, — бросил Бриг, уставившись на лицо Ньюма.

Ньюм подергал губами, как в немом кино, не решаясь вслух выговорить прущие из него ругательства. С Бари такое случалось, и Бриг отвернулся к своему стакану. Он был еще слишком трезв, и это злило еще больше, чем неожиданная компания. На трезвую голову нежданный собеседник вызывал приступы тошноты.

— Если ты пришел сказать, что я плохо выгляжу, то ползи отсюда, и побыстрее.

Бриг брезгливо поморщился и допил виски из своего бокала.

— Саймон вышел из тюрьмы. Хочет с тобой встретиться.

Бриг так быстро повернулся к Ньюму, что не успел скрыть проступившую на лице тревогу. Что обманывать себя, почти панику, накрывшую тело холодной волной.

Наслаждаясь реакцией Брига, Бари добавил с гнусной ухмылкой:

— Два года назад он не стал светить вас, взяв все на себя. Так что вы его должники: ты, Клиф и Кит.

Ньюм мерзко захихикал, поднимаясь.

— Он сегодня у Сары, — бросил он и не спеша пошел прочь.

Бриг посидел несколько минут, тупо глядя в пустой стакан, потом тоже ушел из бара, и ноги сами понесли его в ту часть города, где ему не было места, к дому, куда его не пускали.

Вечер был теплым, и в доме Таймеров уже зажгли свет.

Бриг тоскливо смотрел на окна Рони. В комнате Солнечной девочки была миссис Таймер, она постояла какое-то время — наверняка, разговаривая с дочерью — и затем подошла к подоконнику, чтобы задернуть плотные шторы.

Парень с хрипом ударил по решетке забора и стал лупить но ней, пока не разбил в кровь кулак. Когда появилась боль в руке, душившая его ярость отпустила, давая возможность вздохнуть.

Дверь дома отворилась, и на крыльцо вышел мистер Таймер.

— Уходи прочь! — крикнул он в темноту. — Не то я вызываю полицию.

Бриг прошипел сквозь зубы ругательства и еще раз изо всех сил ударил по забору. Крепления вышли из пазов, и небольшая секция, по которой он так самозабвенно лупил, наклонилась в сторону сада.

— Я вызываю полицию, — повторил мистер Таймер, скрываясь в доме.

Бриг развернулся и пошел прочь, сжимая левой рукой разбитую ладонь правой.

Побывать у Сары — означало прийти в бар, ночной клуб в самом центре Аэродрома. Он существовал там столько, сколько Бриг себя помнил, и по утверждениям отчима был уже тогда, когда Кэт и Сэг приехали в этот город за счастьем.

Названия менялись, иногда бар месяцами работал без вывески, разбитой во время очередной драки, при перестрелке или в другой опасной ситуации, которые часто случались рядом с этим местом. Неизменным оставался хозяин — невысокий, круглый мужчина неопределенного возраста и с явной примесью китайской крови. Круглыми были его лысая голова и оплывшая фигура, живот и нос, и неестественно крупные для широкого азиатского лица глаза. Хозяина звали Динь, и почему он стал феей из сказки про Питера Пена, оставалось загадкой, но прозвище прижилось, а неуничтожаемость принадлежавшего ему клуба считалась доказательством чудесных сил, которыми обладал хозяин. Клуб, казалось, может пережить все, он восстанавливался после случайных или намеренных попыток уничтожения, как со стороны сил криминальных, так и легальных. Не иначе как действительно чудесным способом…

Однако слава дочери Диня оказалась еще более яркой, дав постоянное имя заведению отца. По-крайней мере, вся молодежь, возраста Брига и младше звали клуб — «посетить Сару».

Дочь Диня, тоже невысокая и полноватая, была сочной и вкусной, как ириска, и обладала неуемной жаждой к постельным утехам и разнообразным партнерам. Она любила мальчиков, спешивших стать мужчинами, причем всех без исключения, и была искренней в своей нежности к каждому из них. Сара получала удовольствие, обучая неумелых парней, и теряла к ним интерес, когда их действия в постели становились уверенными.

Дочь Диня была и первой женщиной Брига. Несмотря ни на что, он остался благодарен ей за терпение и ласку, давшие иллюзию теплого чувства. Пусть оно было коротким и связано с болью, когда Сара выгнала его из своей постели, но в этой боли была виновата не дочь Диня, а сам Бриг, слишком быстро привязывавшийся ко всему хорошему. Он даже возомнил себе первую любовь и собирался вызволить Сару из бара к лучшей жизни, конечно же, в его объятиях. Наивный, глупый Бриг. Но он был тогда одинок и очень молод. Зато природная нежность дочери Диня спасла Брига от грубости и зародила в нём желание доставлять удовольствие партнерше.

Лишившись внимания Сары, злой и отчаявшийся Дарт думал, что дочь Диня ничем не отличается от его собственной матери, только меняет мужчин по желанию, а не за деньги. Он не мог найти оправдания действиям первой подружки всех парней Аэродрома и решил, что это один из тех уроков жизни, который демонстрировал, что не все можно понять и объяснить.

Последние годы Бриг редко бывал на Аэродроме — только когда навещал родителей. В баре Диня он вообще не появлялся с того времени, как Саймон попал в тюрьму. Дарт испугался будущего, которое маячило перед ним, если так и будет связан с Аэродромом, оставшись в компании завсегдатаев его баров и клубов. Чудесное спасение от тюрьмы стало сильным мотивом сделать все, чтобы поменять свою жизнь, а значит, и будущее. Да, он продолжал видеться с родителями и некоторыми из старых знакомых, он всё ещё работал у Романа, но больше не являлся членом ни одной группировки или сомнительной компании и вернулся за учебную парту.

Предстоящая встреча с Саймоном страшила, честнее даже было сказать — Бриг боролся с приступами паники, понимая, что может оказаться втянутым обратно в ту жизнь и круг общения, от которых он так старательно уходил. Старый знакомый оставался крепкой нитью, связывавшей с прошлым, и мог обеспечить Бригу еще более опасное будущее, в котором не будет места для Рони Таймер.

Пытаясь справиться с паникой, Дарт застыл у дверей в ночной клуб.

В связи с изменениями, которые протекали на Аэродроме, публика у Сары стала более спокойной и респектабельной. Благодаря чудесному везению Диня бар до сих пор не прикрыли, но за новыми декорациями в закрытых комнатах продолжали встречаться криминальные божки и делить сферы влияния, рвать друг у друга куски нелегального бизнеса, выяснять отношения и заключать соглашения.

Дартон спустился по узкой лестнице в подвал, где располагался клуб, и погрузился в тяжелое море разноцветного дыма, в котором висели призраки-люди, где стены сотрясались от громкой музыки и тяжелым полотном придавливал аромат табака, спиртного и наркотиков.

Бриг с трудом отыскал Сару, возвышающуюся на коленях какого-то парня в центре большой и уже сильно пьяной компании.

Она похудела за то время, что они не виделись, и повзрослела. Не казалась такой привлекательной и аппетитной, как раньше, хотя, может быть, поменялись вкусы самого Брига.

Сара сразу его узнала, начав жестикулировать, показывая подойти поближе.

— Привет, обаятельный… ты хорошеешь, как девица, — окинула она его оценивающим взглядом. — Может, сделаем вид, что видимся впервые, — и щелкнула по носу парня, на котором сидела, обрывая его недовольное ворчание.

— Я слишком хорошо тебя знаю для новизны отношений, — ответил Бриг.

Сара не слишком расстроилась от его слов и показала рукой в сторону лестницы, ведущей к нескольким приватным номерам, что располагались над клубом.

— Тебя Саймон хотел видеть, он сидит с ребятами в моей комнате.

Бриг кивнул и направился к лестнице, тревожный стук его сердца заглушал даже орущую музыку.

Саймон был старше Брига на три года, и когда на улицах Аэродрома стала формироваться компания из растущих рядом мальчишек, на Саймона смотрели снизу вверх и считали почти наставником. Высокий парень с внешностью простого доброго фермера сочетал в себе черты старшего брата, снисходительного к младшим, и змея-искусителя. У него все время откуда-то появлялись деньги, и ребята помоложе исходили слюной, пока Саймон ел перед их носом мороженое с шоколадом и угощал остатками. Глядя на него, они начинали курить, попробовали из его рук первые затяжки травки, и именно Саймон привел их по очереди в клуб Диня, передавая в мягкие объятия Сары. А пока вчерашние мальчишки становились один за другим объектами короткой любви феи трущоб, Саймон сидел с остальными у бара, где они пробовали алкоголь, мечтая пить когда-нибудь не один стакан на троих, а лить спиртное, не стесняясь в средствах и до встречи с полом. Почему-то это казалось круто — иметь возможность напиться «до встречи с полом».

Благодаря Саймону, трое ребят из большой ватаги подростков Аэродрома попали года три назад во взрослую компанию хмурых, недружелюбных мужчин, которые хорошо платили за мелкие поручения. А через полгода ребят с разыгравшимся аппетитом, вкусивших тяжесть монет в штанах, взяли на дело.

Бриг к тому моменту уже год как забросил баскетбол, потом бросил школу и пребывал в затяжной депрессии, иначе то, как легко он втянулся в дела Саймона вслед за Китом и Клифом, объяснить было невозможно.

Но факт оставался фактом.

Была ночь. Отвратительная погода.

Большие, хмурые парни залезли в магазин. Саймон принимал из окна мешки и передавал мелким ребятам. Мелким было уже по семнадцать, но в деле они принимали участие впервые, отчего и получили подобное прозвище.

Сначала новички втроем должны были следить за улицами, потом, получив мешки, исчезнуть с ними в разные стороны — до встречи в условленном месте.

Но все пошло не по плану, и когда нагрянула полиция, ребята растерялись. Бриг, уже с мешком в руках, вернулся к остальным, сирены и шум доносились со всех сторон, и парень не знал, куда бежать со своей ношей.

Тогда-то и появился Саймон, вырвал из рук Брига мешок и отправил троих перепуганных ребят прочь с криками:

— Расходитесь, ослы. Меня и так уже видели. Не попадетесь, не сдам. А большие парни все равно о вас ничего толком не знают.

После пережитого той ночьюстраха, когда полиция задержала всех по очереди, обыскала и, не обнаружив ничего подозрительного, пропустила троих ребят за оцепление…

После холодной дрожи, сотрясавшей тело больше суток…

После общения с унитазом, когда от пережитого стресса выворачивало наизнанку…

Бриг поклялся сделать все возможное, чтобы никогда не оказаться больше в подобной ситуации.

И не мечтать о больших деньгах.

Теперь, спустя два года, можно было считать, что у Брига получилось. Кроме подработки в гараже Романа, он вел жизнь законопослушного среднестатистического человека с маленьким достатком.

И недавно, как неожиданный грибной дождь посреди знойного лета, в его судьбе появилась Солнечная девочка, наполнив мир нежностью и любовью, и теперь Бриг до дрожи и тошноты боялся её потерять.

Поднимаясь по лестнице, Дартон волновался. Саймон пожалел троих парней два года назад и, не считая желания покрасоваться и похвастаться, был прежде неплохим парнем, но тюрьма меняет людей. Зачем он хотел видеть бывших сообщников сейчас? Чтобы просто повидаться или же… напомнить про долг?

Бриг зашел в небольшую комнату с круглым столом и парочкой диванов. Здесь тоже было накурено и шумно. Собралось человек десять, в основном, знакомые Бригу парни, но смутно, как из другой жизни, о которой не хотелось вспоминать.

Саймона он увидел развалившимся на диване в оправе из двух прилипших с боков девушек, растрепанных и раскрасневшихся.

— Дарт! Воронёнок! — донеслось из-под смешения длинных русых волос похожего оттенка. — Рад, что пришел!

Саймон освободился от своих девиц и, оставив их на диване, поднялся, прошел к Бригу, протягивая для приветствия руку. Бриг заметил, что на ней до локтя появились наколки.

Два года приятели не виделись, и сейчас изучали работу времени друг на друге.

— Отвратительно выглядишь, — протянул Саймон, потянув к себе стул, чтобы подсесть к столу.

— Почему? — Бриг не был девчонкой, чтобы так реагировать на замечания о своей внешности, но два раза за вечер слышать подобное было непривычно.

— Похож на обывателя. С кругами под глазами от беготни в колесе, чтобы свести концы с концами… скажешь, не прав?

— Не прав, — покачал головой Бриг и опустился на предложенный ему стул. — Мне нравится моя жизнь.

Сам Саймон в свои двадцать два или около того выглядел тридцатилетним мужиком. Раздавшийся в плечах и с бычьей шеей, он все так же напоминал фермера, но уже не жизнерадостного парня, скучающего по трактору, а умудренного опытом, хитрого хозяина, улыбки которого были неискренними и лишь отвлекали внимание собеседника, чтобы было легче его обмануть.

Ничего хорошего эти перемены не обещали.

— Выпьем за встречу, — Саймон налил в два стакана виски.

— Пить не буду. На работу идти.

— Твое дело, — пожал плечом Саймон. — Расскажи, как живешь? На Аэродроме, говорят, больше не появляешься, разве только у Романа.

— Я учусь, снимаю квартиру в сером районе. Ты позвал, чтобы напомнить про долг?

— Что ты, Воронёнок, — возмущение Саймона показалось неестественным, — какой долг, просто увидеться. А долг — сочтемся, время будет.

Разговор за столом стал общим и ни о чем. Когда через полчаса дверь в комнату открылась, и на пороге появились Кит с Джошем и Клифом, Бриг уже собрался уходить. Малыш Кит слегка покачивался, одаривая собравшихся по щенячьи счастливой улыбкой. Бриг сомневался, что это искренняя улыбка, скорее, результат принятого алкоголя, чтобы скрыть такой же страх, какой испытывал сам Бриг. Джош казался искренне расслабленным, но они не виделись с ним больше года, и чем живет бывший друг с улиц, Бриг не знал. Клиф даже не пытался скрыть волнение, его руки мелко дрожали, пока он брал в руки стакан.

— Мне к Роману пора, Саймон, успеха, увидимся, — начал прощаться Бриг.

— Подожди, выйду с тобой.

В пустом коридоре, Саймон заговорил:

— Я познакомился с серьезными людьми, Бриг. Они большие дела в городе задумали, и мне нужно собрать несколько верных ребят, чтобы вошли в дело. Никакого криминала, только торговля. — Саймон выжидающе смотрел на Дартона внимательным, тяжелым взглядом, словно он не пил только что за столом.

— Извини, но я тебе не помощник. Если что должен, лучше деньгами понемногу расплачусь.

— Говорят, девчонка у тебя появилась.

— Да. И это очень серьезно.

— Вон как… — Саймон недоверчиво улыбнулся и кивнул на разбитую руку Брига. — Не молод ли себя связывать? Или это от избытка гормонов? Проблемы?

— Сам разберусь, — поморщился Бриг, — я тебе успеха желаю, Саймон, но на меня не рассчитывай с делами, серьезными или нет — неважно.

— Не спеши отказываться, я подожду…

Бриг уверенно покачал головой и направился к лестнице, переводя дух и радуясь, что первая встреча ничего опасного пока не принесла.

— Я тебя не напугал своим желанием увидеться, а, Бриг? — донесся ему в спину насмешливый голос, словно Саймон прочитал мысли парня. — Так ты не бойся, живи спокойно, а если чего надумаешь, найдешь меня через Сару.

Глава 10

Рони чувствовала себя намного лучше, только слабость и головокружение не давали подняться с постели.

Она знала, что Бриг искал с ней встречи. Настойчивые звонки по телефону, гости, перед которыми захлопывались двери, могли быть связаны только с тем, что это он волнуется и стремится с ней увидеться.

Но затянувшаяся разлука становилась невыносимой. Усиливались ощущения одиночества и тоски, а также прохлады: нет, не физической, потому что за окном и в доме было тепло… а душевной. От этих неприятных чувств безумно хотелось укрыться мягким пледом из сильных рук и внимательных, чутких прикосновений.

С каждым днем, проведенным в постели, Рони становилась все более раздражительной, почти перестала разговаривать с родителями, продолжавшими ухаживать за ней так, словно они не замечают плохого настроения дочери и не догадываются о его причинах.

Услышав вчера вечером шум в саду, Таймер еле дождалась пока мама выйдет из комнаты и, забыв о слабости и головокружении, бросилась к окну.

У забора стоял долговязый светловолосый парень и бил ладонью по решетке, забор трещал, гнулся. И каждый удар болезненным гулом отдавался в сердце Рони.

— Бриг! — заорала она, пытаясь открыть окно, дергая тяжелую заевшую щеколду замка. — Бриг!

Даже полная сил, она с трудом могла открыть тяжелые ставни, а сейчас лишь билась в стекла, приходя в отчаяние, что парень не слышит и не видит её.

— Бриг, забери меня отсюда! — почти завизжала девушка.

Хлопнула входная дверь, донесся сквозь закрытые ставни недовольный голос отца, Дартон развернулся и быстро ушел прочь.

Рони заревела в голос, прислонившись лбом к прохладному стеклу, шепча себе под нос обрывки слов о том, как она соскучилась. Фигуру Брига уже поглотила ночь.

Чувствуя сильную усталость, девушка опустилась на пол у окна, не в силах вернуться в кровать, и тихо ревела, пока в комнату не зашла мать.

— Что ты делаешь на полу? Тебе нужно немедленно вернуться в постель.

— Мне душно, мама. Как же мне душно в этом доме, мама! Открой окно, — не сдерживая слез, молила Рони, — открой, пожалуйста, окно!

— Обещали прохладную ночь. Пойдем, тебе нужно отдохнуть! — Миссис Таймер подняла дочь и помогла ей лечь в постель, оставаясь рядом, пока Рони не заснула. Только потом тихонько вышла, погасив свет.

Природа не слышала прогнозов миссис Таймер, потому что ночь была теплой, а не следующий день город накрыла первая в этом году волна жары. Окна в доме, распахнулись, пуская внутрь легкий ветер и звуки радостной возни птиц в саду.

Рони встала с постели и попыталась чем-то заняться, но она всё ещё слишком быстро уставала, поэтому вскоре вернулась к надоевшей подушке и покрывалу. Болезнь выжала из нее все силы, а нервный всплеск предыдущего вечера отнял те, что потихоньку накопились после того, как спала температура.

Как сломанная решетка узнику, вид открытого окна давал надежду и улучшал настроение. Ветер заигрывал с занавесками, свет солнца был ярким и уверенным, так что грустить стало почти невозможно. Еще немного, и Таймер поправится и покинет надоевшую тюрьму своей комнаты и увидит Брига. Нужно только справиться со слабостью, сделать все, чтобы она ушла вслед за изнуряющей болезнью.

Вот и теперь, едва начав новый день, всего-то лишь посетив ванную комнату, позавтракав в постели и почитав, вернее, больше полистав несколько журналов, Рони чувствовала себя уставшей. Даже не пытаясь бороться за ясность восприятия, она уткнулась в подушку и почти сразу провалилась в беспокойный сон. За последние недели Рони так много спала, что запас глубоких и ровных сновидений закончился, её мозг тоже устал от безделья и не знал, чем наполнять время сна. Пестрый калейдоскоп сумбурных видений задрожал от легкого свиста и стал рассыпаться, заставляя Рони вынырнуть из сна, чтобы понять, что свист продолжается и доносится с улицы.

И вряд ли предназначается её родителям.

Отец должен быть на работе, но мама оставалась сторожить дочь, чтобы её покой не мог нарушить один настойчивый молодой человек.

Услышав шум внизу, Рони бросилась к окну и увидела Брига. Он был достаточно далеко, но показался ей слишком худым, осунувшимся и уставшим, словно не она, а он едва оправился от болезни.

От оглушившего её счастья и волнения девчонка потеряла голос и лишь подпрыгивала у раскрытого окна с глупой улыбкой на лице. Бриг отчаянно махал руками, пока Рони не поняла, что он просит её отойти в сторону. Как только она это сделала, в комнату влетел теннисный мяч с привязанной к нему запиской. Ударился о стену, отлетел к столу, закатился под кровать…

На лестнице уже раздавались шаги, девушка в панике осмотрела комнату и скорее инстинктивно, чем продумав, положила на пол книгу и быстро села на покрывало. Через мгновение открылась дверь, и перед ней застыла мама.

— Что за шум был в комнате? — голос матери оставался спокойным, но Рони слишком хорошо различала едва уловимые оттенки.

У спокойствия родителей имелось много вариантов…

Оно могло быть с нетерпением, напряжением… раздражением… любопытством…

Сейчас мама была взволнована и, наверное, немного возмущена.

Рони показала на книгу.

— Мне было скучно, надоело лежать и читать, ничего не делать. Захотелось что-то уронить.

На лице матери промелькнуло недоумение, и цепкий взгляд охватил комнату.

— Уронить? Книгу? Я раньше за тобой такого не замечала.

— А я раньше никогда так долго в кровати не валялась, умирая от скуки, — последний аргумент прозвучал убедительно.

Мячик с запиской прятался под кроватью, и как бы строго не велась необъявленная окопная война с целью оградить Рони от контактов с Бригом, и какие бы подозрения не роились сейчас в голове миссис Таймер, девушка не могла себе представить, что мама начнёт осматривать комнату, тем более, заглядывать под кровать.

И оказалась права.

Беглым взглядом окинув комнату, миссис Таймер подошла к окну, внимательно посмотрела на улицу, но, никого не заметив, оставила попытки найти что-либо подозрительное в комнате дочери.

— Принести тебе чего-нибудь поесть? Или сама спустишься в столовую? — спросила Линда Таймер уже по-настоящему спокойным голосом.

Дочь покачала головой.

— Я не голодна, но к обеду спущусь.

Оставшись одна, Рони выудила из-под кровати теннисный мяч и нетерпеливо отвязала записку.

Воробышек! Прекращай хандрить! Я без тебя болею. И чем дальше, тем более серьёзные формы принимает болезнь. Еще немного, и я заявлюсь к твоим родителям с цветами. На душе и в городе темно без моей Солнечной девочки.

Целую тебя в правое ухо, левое плечо, в брови и глаза, мягкие губы.

Как же хочется до тебя дотронуться и почувствовать рядом!

Скучаю…

Нет, не живу без тебя…

Рони поцеловала записку и завалилась на постель, чувствуя себя воздушным шариком, готовым вот-вот взлететь и уткнуться носом в белую штукатурку потолка.

Прогулял занятия в школе…

Глупый, глупый Бриг.

Счастливая, счастливая Рони…

Следующие два дня Рони Таймер не расставалась с запиской, пряча её в одежде и читая каждый час, а иногда даже каждые полчаса.

За окном танцевала прощальный танец Весна, готовясь уступить город спешившему на встречу с ним Лету. А значит, не за горами купальный сезон.

Вместе с улучшающимся самочувствием приближался момент долгожданной свободы, и Рони решила проверить летний гардероб.

Когда ушли родители, она вывалила из шкафов и ящиков все вещи на пол и быстро раскидала их на две горки — те, что не будет носить, и те, которые нужно померить. Вторая горка оказалась просто огромной и испытывала силу воли хозяйки своими размерами. Девчонка уселась на диван, примериваясь к неприступному Эльбрусу. Прожевав конфету, она достала записку, прочитала еще раз и, аккуратно положив на стол, чтобы листочек было видно, решительно взялась за примерку.

По всей комнате разлетались кофточки, футболки, юбки, шорты, штаны, белье.

Рони вертелась перед большим зеркалом, вытягивалась на носочках, выворачивала шею, пытаясь осмотреть спину, вышагивала взад и вперед и строила отражению гримасы. Заняв эффектную позу, придирчиво оценивала себя и быстро выпрыгивала из одежды, чтобы выхватить из вороха новую.

Через полчаса навалилась усталость. Надоевшая слабость после болезни! В глазах метались разноцветные мошки, и все, что надевала Рони, стало казаться глупым, безвкусным, одинаковым.

— Ну уж нет, еще немного!

Характер, оказывается, можно закалять и в собственной спальне.

Маленькая кружевная юбочка, если её укоротить, давала такой же эффект, как и домашний халат, тот самый, с крупными цветами. Рони вспомнила себя в любимом наряде, потом — тот день, когда она была в нем в последний раз, и что тогда случилось… И она физически почувствовала, как соскучилась по Бригу.

Это было незнакомое, тяжелое чувство, которому не находилось определения.

Тело заявило о своем праве на чувства и настроение хозяйки, требуя прикосновений обаятельного парня с серьгой в левом ухе. Память стала подбрасывать веток в разгорающийся костер неудовлетворенных желаний. И Рони задохнулась от глубины и силы незнакомых чувств. Ей хотелось, нет, казалось необходимым ощутить руки Брига на своих плечах, груди, животе, почувствовать прикосновение горячих, упругих губ, принять тяжесть его тела.

Это было похоже на сумасшествие, и, почувствовав головокружение, Рони повалилась на кровать. Не помогло. Стало еще хуже.

Этот матрас знал их первую близость, хранил отголоски её счастья и того, как хорошо ей было с Бригом.

Ей всегда было хорошо с ним.

А сейчас пусто, плохо, уже невыносимо, до физической боли!

Рони постаралась отогнать от себя наваждение, но воспоминания, слишком яркие и почти осязаемые, не уходили, возбуждая и мучая еще сильнее. Она слышала горячий шепот Брига, чувствовала музыку его ласк, тело требовало его страсти.

— Да что же это такое, — испуганно прошептала девчонка, переворачиваясь на живот и цепляясь руками и зубами в подушку, готовая расплакаться.

Прийти в себя помог звук подъехавшей машины. Вскоре внизу хлопнула входная дверь, возвещая возвращение миссис Таймер из магазинов.

Рони вскочила с постели, словно боялась быть замеченной за каким-то неприличным занятием, и бросилась рассовывать разбросанные по комнате вещи по ящикам шкафа, опять перемешав их все вместе.

Когда вошла миссис Таймер, дочь уже закрывала дверцу шкафа.

— Рони?

— А? — вспыхнула девушка, словно её застали на месте преступления.

— Ты еще не готова? Мы нужно к врачу.

Рони отчаянно закивала головой,

— Забыла, мам, я совсем забыла, хотела одежду разобрать на лето и забыла… я сейчас, быстро.

Врач выпустил малышку Таймер на свободу. Долгая болезнь и заточение в четырех стенах подошли к концу, и девушка с трудом скрывала свою радость от того, что скоро покинет надоевшую комнату, а значит, непременно увидится с Бригом.

Ожидание следующего дня превратилось в пытку.

До вечера Рони слонялась по дому, начиная кучу дел и бросая их, пока Линда не вмешалась в процесс наведения беспорядка и не заставила дочь взять себя в руки. Вещи были разобраны, книги в библиотеке вернулись на свои места, а мука, сахар и масло пропали на полках и в холодильнике после того, как Рони передумала печь печенье.

Около шести вечера вернулся мистер Таймер, и дочь перенесла свое внимание на отца. Поприставала с вопросами о делах на работе, даже сыграла быструю партию в шахматы. Вернее, быстро проиграла, так как никак не могла сосредоточиться, и пришлось стремительно исчезать из гостиной, спасаясь от недовольной гримасы мистера Таймера. Ему никогда не удавалось скрыть выражение досады и легкого раздражения, когда дочь безнадежно проигрывала. На этот раз Рони была на удивление невнимательна и выбирала глупые ходы.

На ужин были приглашены два важных для бизнеса отца человека с женами, и на кухне для Рони тоже не оказалось места. Когда мама волновалась или пробовала новые, сложные рецепты, ей было важно контролировать весь процесс, и тогда она видела в дочери не помощницу, а причину для раздражения.

Девушке пришлось исчезнуть в своей комнате. Она понимала причины своего беспокойства. Нестерпимо хотелось, чтобы быстрее наступил завтрашний день, необходимость ждать злила, пугало возвращение физической тоски тела.

Впервые за последние дни помятая записка лежала не в кармане одежды, а осталась на книжной полке — подальше от глаз. Отвлечься от пожирающего беспокойства удалось лишь телевизором, и то не очень удачно.

Когда около шести вечера раздался звонок в дверь, по голосам внизу Рони поняла, что прибыли первые гости родителей. Так как ужин был скорее деловым, чем приятельским, от дочери Таймеров требовалось лишь появиться для приветствия в самом начале вечера и вежливо попрощаться, когда гости будут покидать дом.

Поправив скромное платье, которое Рони надела для этого случая, и причесав волосы, она вышла в коридор и спустилась в прихожую.

Первыми гостями были Роллинги. Таймер никогда не пыталась запоминать приходивших к отцу людей, но знала, что высокий, с кислым лицом — Пит Роллинг, связан с финансами и, кажется, служит управляющим банка, от него зависело выделение ссуд.

После обмена вежливыми словами гости направились вслед за Линдой в гостиную, когда раздался следующий звонок, и Рони обрадовалась, что ей не придется дважды спускаться для приветствий.

Однако того, кто стоял на пороге, не ожидал никто.

В белоснежной рубашке и светлых джинсах без дыр, с букетом цветов в руках перед Таймерами стоял Бриг. Он был к тому же аккуратно причёсан, словно только что из парикмахерской, хотя почему словно — он явно в ней побывал, ведь волосы стали короче и даже чуб уменьшился, что с досадой отметила Рони.

Пользуясь изумленным молчанием хозяина дома, нежданный гость вежливо поздоровался: сначала с мистером Таймером, сверлившим его свирепым взглядом, потом с миссис Таймер, протянув ей букет, потом с Рони и, наконец, представился Роллингам другом хозяйской дочери.

Присутствие чужих людей в коридоре не позволило отцу Рони выставить Брига за дверь и тем более устроить скандал. Пришлось обменяться натянутыми улыбками, и Линда Таймер повела Роллингов в гостиную, сжимая в руках букет цветов.

На улице раздались шаги второй пары гостей.

Светясь, как начищенная медная лампа, Рони наслаждалась не только тем, что Бриг, пусть немного незнакомый и какой-то чужой, был рядом, но и всей ситуацией. Тем, что её родителям приходилось разыгрывать вежливость, на самом деле задыхаясь от возмущения. Парень довольно подмигнул ей, расплываясь в улыбке, и показал глазами на второй этаж.

Через несколько минут они были за дверью комнаты и в объятиях друг друга, сцепившись голодным, отчаянным поцелуем.

— Бриг! Ну, Бриг! — вертелась Рони в его объятиях. — Как? Ты знал?

— Что?

— Про гостей и прочее… — Малышка Таймер не могла прийти в себя от изумления, а Бриг мешал ей говорить, обрывая слова жадными прикосновениями соскучившихся губ и рук.

— Про гостей? Конечно, не знал. Это совпадение, удачное совпадение… Я решил попробовать удивить твоих родителей и воспользоваться моментом внезапности и вопиющей наглости.

Рони захихикала, прячась парню подмышку. Белая рубашка пахла стиральным порошком и непривычно хрустела.

Маленькое разочарование — приятный запах был чужим, не Брига.

— У тебя получилось… Не знала, что у тебя есть такая рубашка.

— Честно? У меня и нет… Это Алекса с баскетбола. Ты его знаешь… Видишь, оказалась коротка в рукавах, пришлось подвернуть и в плечах тянет.

Рони снова рассмеялась и потянулась к губам Дартона.

— Подожди, — с видимым сожалением он отстранился и провел девушку от двери к центру комнаты.

— У меня для тебя подарок.

Пока Бриг возился, выискивая что-то в карманах, волнуясь, потому что его пальцы заметно дрожали, Рони разглядывала его — с другой прической, в другой одежде… Внизу он показался ей немного чужим. Теперь от этой незнакомой холодности ничего не осталось. Чуть более короткие, чем обычно, волосы были взъерошены её же руками. Да, чуб было жалко, но Рони вдруг поняла, что новая прическа идет Дартону, открывая его лицо и глаза. Теперь волна его таинственного обаяния лилась в мир без преграды из волос, и любимая сережка, подаренная ею же самой, все так же сверкала в левом ухе.

Наконец, в руках Брига оказалась малюсенькая коробочка, и сердце Рони предательски сжалось.

— Ты же заканчиваешь школу через месяц?

Она кивнула, тоже почему-то растеряв возможность говорить, да и все слова.

— Выйдешь за меня замуж?

— Что?.. — Задохнулась от неожиданности Рони. — Ты с ума сошел?

— Абсолютно, — согласился Бриг.

— Как замуж?

На лице Брига промелькнула тень, но он отогнал её мягкой улыбкой, было заметно, что он очень волнуется, почти страдает.

— Да, это рано… и мы… нам еще учиться и получать профессии… Но я очень хочу, чтобы ты всегда могла быть рядом со мной, Воробышек, — в его взгляде плескалась тоска. — Я едва с ума не сошел за эти две недели. Ты болела, плавилась от температуры в этой самой комнате, а я не мог прийти к тебе.

Рони почувствовала, что её накрывает волной тоски от воспоминаний последних недель, острого чувства одиночества, которое она испытывала без стоявшего перед ней парня. Без его взгляда и ласкового голоса, теплых прикосновений и крепких объятий. Каким чужим и холодным казался ей дом и, словно услышав её мысли, Бриг продолжил:

— Я понял за эти дни, что не могу без тебя, Рони. Моя жизнь становится серым сном, от которого не получается проснуться… И я подумал… Свадьба дала бы нам возможность быть вместе. А все остальные трудности мы сможем решить. Учеба? Разве ты не убедилась, что я могу тебе помочь?

— Мне тоже очень плохо без тебя, — призналась Рони и увидела свет в глазах Брига, — ты прав, тогда нам никто не сможет запретить быть…

— Это согласие, Рони?

Она испуганно кивнула в ответ, а в следующее мгновение Бриг уже был рядом,

— Это тебе, — коробочка таки вывалилась из его дрожащих рук, и тонкое колечко, сверкнув серебряным лучиком, исчезло в высоком ворсе ковра.

Не сговариваясь, они опустились на колени, чтобы отыскать пропажу. Чувствительное столкновение лбами прогнало волнение и замешательство, сменив его на веселую возню.

— Как ты думаешь, Бриг, это хороший знак или плохой? — прозвучал растерянный голос Рони.

— Что мы уже три раза столкнулись лбами?

— Что кольцо потерялось. И мы его ищем?

— Думаешь, не стоит его искать? — легкий смех Брига.

— Дурак, я же не об этом, а о том, что она упало…

— Земное притяжение на него тоже действует.

— Это ты мне сейчас на нервы действуешь… — раздалось полушутливое, полусердитое шипение Рони.

За возней и обменом шутками шагов не было слышно, и когда в комнату зашел мистер Таймер, девушка и парень все еще ползали и толкались на полу в поисках кольца. Мистер Таймер был готов увидеть что угодно, только не возню на ковре и второе за вечер потрясение спасло ситуацию.

Заготовленные по дороге к комнате дочери сердитые слова вылетели из головы, а гнев сменился возмущением и удивлением.

Нескольких мгновений, пока отец приходил в себя, хватило, чтобы Рони и Бриг поднялись с пола и замерли перед ним, как солдаты перед командиром на плацу. Бриг ступил вперед, прикрывая собой девушку, и решил взять на себя инициативу в разговоре.

— Мистер Таймер, с согласия вашей дочери, хочу просить вас…

— Просить? — Мистер Таймер обрел способность говорить, перебивая нежеланного гостя. И сделал это очень напряженно и недоброжелательно. — Ты в своем уме мальчишка? Мало того, что ты воспользовался ситуацией, чтобы проникнуть в дом, ты еще осмеливаешься что-то просить?

— Ситуацией я не пользовался, но она сложилась неожиданно удачно. А прошу я у вас руки вашей дочери.

— Что? — Мартин на мгновение потерял дар речи, повернувшись к двери, словно ожидал появление жены или гостей, снова посмотрел на дочь и её парня: — Что ты просишь?

— Руки вашей дочери, — как можно спокойнее повторил Бриг.

Рони видела, как сильно он волнуется, его лицо побелело, а руки сжимались в кулаки.

— Ты руки моей дочери захотел?!

— Папа! — громко проговорила Рони и схватила Брига за руку в знак поддержки. И от страха, потому что у нее самой дрожали коленки от сердитого взгляда отца.

— Ты помнишь еще, сколько тебе лет? Семнадцать! — Мистер Таймер смотрел на дочь. — Я вправе обвинить твоего знакомого в совращении малолетней. Не свадьбу, а тюрьму или штраф я ему обеспечу!

— Его зовут Бриг. Бриг Дартон! — голос Рони был напряженным, как готовая лопнуть с визгом струна.

Мистер Таймер едва сдерживался, прищуривая полыхавшие яростью глаза, стараясь не повышать голос, чтобы гости внизу не заподозрили скандала.

— Мне скоро будет восемнадцать!

Схватившись за руки и сцепив пальцы рук, Рони и Бриг стояли перед свирепым взглядом отца, бледные и осунувшиеся, словно недавняя болезнь была на двоих, и на двоих делили они противостояние со взрослым миром.

— Прежде чем столь агрессивно высказываться против, подумайте, что будет лучше для вашей дочери, — сказал Бриг.

Его слова сорвали последние печати сдержанности, потому что, забыв о гостях, мистер Таймер повысил голос:

— С того момента, как ты осмелился прилепиться к моей дочери в автобусе, я только этим и занимаюсь, что думаю о том, что лучше для нее, и пытаюсь оградить её от твоего влияния. Вместо того, чтобы оставить нашу семью в покое, ты продолжаешь преследовать Рони. Что, получилось запудрить мозги молоденькой девчонке и спешишь теперь воспользоваться её чувствами?

— Папа! — прокричала Рони, пытаясь остановить поток неприятных слов, но безуспешно.

— Хорошей жизни захотелось? Как только тебе хватает наглости просить руки моей дочери?

— Папа, Бриг не такой! — еще громче закричала Рони. — Я сама. Я согласна!

— Ты согласна? Согласна испортить свое будущее, глупая девчонка? — Мартин еще никогда не позволял себе разговаривать с дочерью в таком тоне, но не мог остановиться. — Замужество в восемнадцать лет — это самая большая глупость, причем с последствиями, которую ты готова совершить. Во взрослую жизнь решили поиграть, дети? В любовь с первого поцелуя?

— Папа!

Раздались шаги по лестнице, и донесся взволнованный голос Линды:

— Мартин, у вас все в порядке?

— Убирайся из этого дома, Бриг Дартон, пока я не спустил тебя с лестницы, я не разрешаю тебе больше приближаться к Рони.

— Не думаю, что это у вас получится, — проговорил сквозь зубы Бриг, не разъясняя, что он имел в виду — лестницу или встречи с Рони Таймер.

— Ты не можешь мне запретить встречаться с Бригом. И замуж за него выйти тоже не можешь запретить! — кричала Рони, с садисткой радостью осознавая, что шум скандала давно слышен внизу.

— Я не только могу запретить, но, повторяю, могу сделать так, чтобы к тебе его не подпускала полиция.

— Только попробуй, и я сбегу из дома, — прошипела Таймер, выскакивая вперед Брига и полыхая от гнева.

— Через три месяца мы вернемся к этому разговору, — Бриг оставался самым спокойным из троих.

Открылась дверь, и в комнату проскользнула Линда. Взволнованно зашептала:

— Прекратите! Сейчас же прекратите ссориться. Мартин, внизу слышны ваши голоса, гости уже начинают волноваться.

Мистер Таймер качнул головой, несколько раз сжал и разжал кулаки, успокаиваясь.

— Молодой человек, я требую, чтобы вы покинули этот дом.

— Я пойду с ним, если ты продолжишь говорить в таком же духе дальше.

В голосе Рони было столько решимости, что Линда прикрыла рот рукой. Она не слышала всего разговора, но короткой сцены хватило, чтобы привести её в состояние паники.

— Прошу покинуть этот дом, у нас гости, и сейчас не время для подобных разговоров, — проговорил Мартин.

Не отводя взгляда от родителей Рони, Бриг притянул девушку к себе и уверенно поцеловал на прощание.

— Я пойду, Воробышек. Но к разговору мы вернемся через три месяца.

— О чем вы? К какому разговору? — Заволновалась миссис Таймер.

— Не вернемся. У нас будет достаточно времени, чтобы донести до нашей дочери, насколько она заблуждается в тебе и в мотивах вашей связи.

— Посмотрим, — бросил Бриг, проходя мимо Таймеров к двери.

— Меня выписали, я иду завтра в школу! — крикнула ему вслед Рони.

— Мы поговорим с тобой после того, как уйдут гости, — послышался строгий голос отца.

— О чем? Что здесь случилось? — продолжала задавать вопросы Линда.

Оставшись одна, беззвучно глотая слезы, Рони опустилась на ковер, и её рука тут же наткнулась на холодный метал среди колючего ворса ковра.

— Надо же! — девушка быстро подняла колечко и принялась рассматривать его. Оно не было золотым, да и откуда у Брига деньги на золотое кольцо, но разве это имело значение? Милое колечко и размер почти подходил, может, чуть-чуть сидело оно свободнее, чем нужно. Но ему было самое место на её пальце.

Думала ли Рони, что вопрос замужества возникнет в её жизни настолько рано? Конечно, нет. Кто думает о таких вещах в семнадцать лет? Но разве она виновата, что так рано встретила Брига? Их отношения не были похожи на все те, которые пыталась заводить малышка Таймер для исследований ухаживаний и поцелуев. Не похожи они были и на быстрые, пылкие или, наоборот, спокойные романы её подружек. Хотя, может быть, знакомые девчонки просто не решались открыто признаваться в чувствах, боясь спугнуть или сглазить, если ощущали что-то большее, чем просто привязанность и интерес?

Рони было не с чем сравнивать. До Брига ей никто так сильно не нравился, а волнение она испытывала лишь при прочтении романтических книг или во время просмотров фильмов. Светловолосый парень с серьгой в ухе и обаятельной улыбкой стал важной частью её жизни, и спустя пару месяцев после знакомства казалось, что без него становится трудно дышать. Если это не любовь, то что же? Что может быть сильнее того, что она уже чувствует? Им хотелось быть вместе. Всегда. Каждую минуту.

Разве они не вели себя, как семейная пара, когда проводили время в норе? Вместе ходили по магазинам, готовили еду, вернее, чаще готовил Бриг, а Рони наблюдала за этим процессом в обнимку с кроликом и рассказывала парню обо всем. Они мыли посуду и делали домашнее задание. Таймер даже стала лучше учиться с тех пор, как стала встречаться с Бригом, а не наоборот.

Если всему миру требуется основание, чтобы они были вместе, то Рони готова выйти замуж. Нужно только подождать пару месяцев пока ей исполнится восемнадцать.

Это мало… или бесконечно долго?

Серьезный разговор вечером так и не состоялся, потому что Рони, сраженная усталостью после болезни и опустошенная после напряженной сцены с отцом, заснула. Сквозь сон она слышала, как заходили в комнату родители, как Мартин предлагал разбудить дочь, но Линда настаивала, что отдых важнее и выяснение отношений можно отложить до утра. Это оказался тот редкий случай, когда Мистер Таймер прислушался к мнению жены.

Следующий день тоже начался голосами родителей, потребовавших ранний подъем для разговора на кухне. Утро и аромат свежих круассанов придали легкости серьезным обсуждениям, не позволив им вылиться в очередной скандал. К тому же времени для серьезной ссоры все равно было мало.

Жаль, что текст не изменился. Родители требовали, чтобы Рони перестала встречаться с Бригом. В случае неповиновения отец снова пытался угрожать полицией. В то время как Мартин был серьезен в своих заявлениях, в глазах Линды сквозило сомнение, оставляя Рони призрачную надежду, что все не так плохо. Но Таймеры были едины в попытках убедить дочь, что её знакомый не может быть порядочным человеком и увивается рядом только потому, что ему это выгодно. Как он одевается и ведет себя — это могло говорить только о том, что он из неблагополучной семьи. Что знала Рони о нем? Кем были его родители?

— Вы ничего не понимаете, — тихо шептала девушка, снова глотая слезы и качая головой. — Вы совсем ничего больше обо мне не знаете и не понимаете. И судите о людях по одежде…

— Мы стараемся уберечь тебя от ошибок, — настойчиво проговорила Линда, — и у нас есть опыт общения с людьми для подобных суждений.

— Я снова убегу от вас…

— У тебя скоро выпускные тесты! Какие могут быть игры в любовь!

— Я буду возить тебя в школу, а мой водитель — встречать. И, если ты решишь сбежать, искать тебя будет полиция, со всеми вытекающими для этого парня последствиями.

— Бриг, Бриг Дантон, так зовут этого парня.

Дорога к колледжу прошла в напряженном молчании. Быстро распрощавшись с отцом, Рони исчезла среди толпы студентов, спешивших на занятия. С разных сторон доносились слова приветствий.

Особо близких подруг у Таймер в школе не было, просто приятельницы, с кем было весело и нескучно поговорить, обсудить знакомых и школу, но после болезни Рони не хватало даже обычной болтовни! Волнение перед приближающимися тестами, уже охватившее почти всех, еще не коснулось Таймер, вырванной из школьной жизни на пару недель. Конечно, она тоже начнет паниковать, но не сейчас, не в первый день после болезни.

Рассказывая о том, как приходил в школу Бриг, Синти восторгалась знакомым подруги: какой он обаятельный! Какие красивые у него глаза! И сережка в ухе! А улыбка! Эти широкие плечи. Наверняка сильные руки…

Сначала Рони было приятно слушать подругу, словно хвалили её саму, потом это чувство быстро сменилось приступом раздражения и ревности. Пресловутое обаяние Брига! Почему все, с кем он разговаривает, должны истекать слюной, как будто он сладкий леденец!

До первой большой перемены уроки пролетели стремительно, а потом, как только Рони вышла во двор, девчонки, сопровождавшие её, показали в сторону ворот:

— Кажется, к тебе…

На улице стоял Бриг.

Вместо того чтобы бросится к нему со всех ног, как хотелось, Рони медленно направилась к парню, помня о множестве любопытных глаз. Застыла статуей в паре шагов от него, жадно исследуя взглядом его лицо, фигуру, утонула в его переполненных радостью глазах.

— Привет…

— Привет…

Их руки нашли друг друга, стремительно переплелись пальцы, а во взглядах расплескалась волна едва сдерживаемого желания дотронуться, обнять, прижаться крепко-крепко. Горячая, настойчивая волна, быстро превращающаяся из желания в потребность.

— Привет, — снова повторила Рони, забыв обо всех словах мира.

— Привет, — повторил за ней Бриг, поглаживая пальцами её ладони.

— Меня посадили под арест. Отец отвез в школу и приедет забирать.

На лице Брига отразилась горечь, почти боль, а его руки сжались чуть сильнее.

— Разве у тебя самого нет сегодня занятий?

— Не могу учиться, не могу работать, я ничего больше не могу делать, только думать о тебе и мечтать до тебя дотронуться, — хрипло прошептал он.

— Я тоже, — едва слышно повторила Рони, и прошептала: — Пойдем?

— Уверена? — в голосе Брига звучало столько же надежды, что она ответит «да», сколько сомнений, хорошая ли это идея.

Солнечная девочка улыбнулась.

— Уверена.

Рони Таймер было действительно все равно, что у нее за спиной прозвучал звонок, и ученики направились в здание школы.

В такси Рони и Бриг держались за руки, до боли сцепив пальцы, и с истерзанными улыбками тяжело пожирали друг друга глазами.

До подъезда шли, уже отчаянно цепляясь друг за друга, Рони нырнула под руку Брига, чувствуя, что пьянеет от тепла его тела, запаха, нетерпеливого ожидания того, что скоро должно случиться.

Старый, изрисованный окурками лифт полз на шестой этаж слишком медленно, но доставил до заветной двери. Наконец, их встретила кроличьей нора, закрыв от большого и равнодушного мира. В ней можно было не сдерживаться и отдаться на волю жажды: яростной, острой, яркой, которая возможна только в Юности, когда все чувства первые и не знают границ. До безрассудства, в котором оставалась только одна истина — они вместе одно целое.

— Мы с тобой сумасшедшие, — счастливо прошептала Рони, прижимая голову Брига к своей груди.

Одежда была раскидана вокруг кровати, постель перевернута вверх дном.

— Конечно, сумасшедшие, — прошептал он в ответ.

Его горячий шепот, большие, сильные руки, шершавая кожа ладоней, ласковые и требовательные губы, тяжесть тела — все как себе и представляла Рони, пока ждала этой встречи.

Она запрокинула голову и засмеялась от счастья.

Потом они лежали, прижавшись друг к другу, и Рони рассказывала о прошедших в разлуке неделях. Только теперь все пережитые печали казались далекими, они быстро теряли темные оттенки, превращаясь в фигурки рисованного фильма, и среди них даже нашлось несколько веселых. Девушка смеялась, а Бриг слушал, ласково улыбался, потом перетянул её на себя, приподнял за плечи, купаясь в пышных волнистых волосах, жмурясь, как кот на ярком солнце.

— Как мы будем теперь встречаться? Меня будут отвозить в школу и встречать после уроков, о выходных тоже можно забыть…

— Что-нибудь придумаем? Или потерпим пару недель до конца экзаменов?

Рони подскочила, отталкиваясь от его груди.

— И ты сможешь?!

Но увидев тоскливый взгляд парня, поняла, что нет, не сможет.

— После тестов я поеду к тетке, на море. Она свой человек и обязательно что-нибудь придумает. Та еще авантюристка.

— Значит, мне нужно подгадать с моими работами и собрать немного денег, чтобы поехать вместе с тобой.

— Тебе тоже нужно сдавать экзамены.

— Как-нибудь сдам… Будем собираться? Пора вернуть тебя в школу?

— Есть очень хочется. Я, можно сказать, две недели почти ничего не ела.

Бриг посмотрел на часы.

— У нас мало времени, но я что-нибудь по-быстрому придумаю. Марш в ванную, а потом ко мне на кухню.

Пока девушка приводила себя в порядок, Бриг возился рядом с плитой. Он всегда с удовольствием готовил. Быстро, просто, вкусно.

— Как же хорошо, что ты умеешь готовить, — протянула Рони, усаживаясь за стол в ожидании тарелки.

— С голода не умрешь. А вот почему ты не научилась?

— Я умею печь печенья из пакетика и…

— Пиццы разогревать, — продолжил за нее Бриг.

За ним так здорово было наблюдать! Кухонное полотенце, как всегда, было переброшено через левое плечо, сейчас голое, будившее воображение Рони не только мыслями о еде.

— У нас есть домработница. Мама любит готовить, но только на праздники или званые ужины или когда рецепт какой-то ей понравится. Обязательно сложный и долгий. И тогда она так сильно волнуется, что мне её нельзя отвлекать. Как-то так и получилось, что кухня — это не моя территория.

— Как же ты меня кормить собираешься? — от этого вопроса в душе Рони летали бабочки с мохнатыми крыльями, кажется, их называли монархами, те, что как перелётные птицы сбивались в стаи.

— Тебя? Ну, я… научусь, — уверенно заявила малышка Таймер.

Бриг оторвался от плиты и поставил на середину стола сковороду с пышным омлетом с колбасой, сыром и зеленью.

Полотенце полетело в угол, и парень сел напротив девушки.

Проследив путь полотенца, Рони вдруг спросила:

— Бриг, а ведь это твоя квартира? Да?

Парень напрягся, отводя в сторону взгляд.

— Твоя. Я говорила, чтобы ты никогда мне не врал.

— Ну, ты так нелестно о ней отозвалась в первый раз, что у меня язык не повернулся сказать, что я здесь живу.

— Неправда, — улыбнулась Рони, — я потом сказала, что здесь хорошо, когда ты рядом. Везде хорошо, когда ты… — она почему-то смутилась, словно поняла, как звучат её слова — почти признанием в любви, но все-таки закончила, краснея. — Когда ты рядом.

— Ты на меня сердишься? Воробышек?

Смущение было сметено волной искреннего удивления. Кажется, кто-то пропустил глубокий смысл её слов.

— Я что, похожа сейчас на сердитую?

— Похожа девчонку, которую просто необходимо поцеловать, чтобы она перестала сердиться, — Бриг приподнялся и потянулся к ней через стол.

— А кто твои родители? — Тихо спросила Рони, не отрывая пристального взгляда от губ Дарта.

Бриг прикрыл глаза,

— Они умерли, — едва слышно сказал он и лишил Рони возможности продолжать допрос поцелуем.

Глава 11

Что будем делать дальше?

Вопрос был важным, голос обреченным.

Две недели Рони и Бриг встречались, сбегая с занятий. Оба понимали, что это опасно и глупо в свете приближающихся тестов, но не могли отказаться друг от друга. А иной возможности побыть вместе не было.

Вот и сейчас Бриг пришел к школе, собираясь забрать Рони, но случилось то, чего давно стоило ожидать.

Вслед за девушкой из здания вышла её классная руководительница и подошла к парочке, посоветовав своей ученице не исчезать с уроков, а после их окончания явиться для серьезного разговора.

— Я вернусь к концу твоих занятий и буду рядом, — обещал Бриг.

Они обменялись обреченными взглядами.

Но как оказалось позже, зря.

Помощь пришла с неожиданной стороны.

Кларисса Стерн давно работала в школе, но еще не потерялаинтереса ни к преподаванию, ни к подросткам. Она была старше родителей Рони Таймер и, глядя на девушку и парня перед собой, миссис Стерн прятала за строгой миной улыбку. Сколько таких вот Ромео и Джульетт она повидала за прошедшие годы? Но подобных этим, у которых в глазах весь мир на двоих, было не так-то и много. Из жизненного опыта Кларисса знала, что ранняя любовь редко выдерживает испытание временем. Но каждый раз ей хотелось верить в чудо.

Шансов у сидевших перед ней ребят было мало. К молодости и наивности добавлялось социальное неравенство — парень явно был из неблагополучной семьи, хотя и вызывал уважение тем, как держался, спокойно и уверенно, как поддерживал девушку, не скрывая полных тепла и нежности взглядов. Он не пытался очаровать учительницу, пользуясь своей внешностью и обаянием. А ведь этот парень был не настолько юн, чтобы не понимать, какое впечатление производит. Значит, был не избалован и не испорчен смазливым лицом. Не превратил его в товар.

Но кроме сочувствия чужой романтической истории и любопытства, миссис Стерн видела результаты учебы Таймер и знала, о чем говорить с родителями Рони, которых пригласила к себе на следующий день.

Классная руководительница добилась почти невозможного, потому что убедила Таймеров, что запрет встреч с не вовремя случившимся в жизни их дочери парнем хуже, чем их ограничение.

Мартин Таймер ушел из кабинета учителя раздраженным, но пообещал придумать какой-то вариант. Линда Таймер осталась для более долгого разговора и обсуждения особенностей мышления подростков, особенно их неспособности трезво оценивать последствия собственных действий.

В коридоре Линду поджидала дочь, и когда разговор с учителем закончился, они вдвоем пошли к выходу школы. Идущие навстречу девушки обратились к Рони:

— Таймер! Дейзи в Париже. Представляешь? Еще год будет во Франции. В Париже! Она написала наконец-то Лесли Крамер.

— А мне какое дело? — проворчала Рони, увлекая маму за собой.

Известие о местонахождении Ре не обрадовало, наоборот, вызвало лишь раздражение. Напомнило, о том, что ей подруга написать не захотела. Хотя какая Дейзи после этого подруга? Знакомая. А от знакомых, наверное, не стоит ожидать знаков внимания.

— Кто такая Дейзи? Ты расстроена?

— Дейзи Ре. Нет, я не расстроена.

— Ре? — Линда застыла посреди коридора. — Та самая Ре? Дочка Тессы?

Рони кивнула.

— Разве вы с ней дружили?

— Немного, мам. Недолго. — Рони не скрыла досаду и теперь боялась, что ей не избежать разговоров на тему отношений с нежелательной подругой. — Как видишь, больше не дружим. Она мне даже не пишет.

— Тебе стоит рассказать мне об этом…

Что-то большее, чем просто разногласия или обычная ссора, случилось между их мамами в прошлом, в том самом прошлом, где Рони и Дейзи играли вместе в песочницах парка и качались на качелях, а Линда и Тесса встречались несколько раз в неделю. В памяти Рони даже всплывали видения, похожие на общие семейные праздники, в них звучал легкий смех матери Дейзи, и присутствовал аромат её духов.

Лицо мамы по дороге домой старила печать прошлой боли или обиды, которую Линда давно скрывала, но сейчас она прорвалась наружу неосторожными взглядами и углубившимися морщинками.

А вечером из гостиной, где сидели родители, до слуха дочери донеслось:

— Теперь мне многое становится понятным, — голос Линды звучал с горечью.

В ответ отец хранил тяжелое молчание.

— Это плохое влияние её дочери, не иначе.

В голову Рони лезли сумбурные мысли и предположения без доказательств, и еще очень хотелось узнать, какая из буйных фантазий окажется правдой?

Чем могла заслужить такое неодобрение матери Тесса Ре?

Рони даже вспомнила, что когда только начала учиться в средней школе, родители долго обсуждали вопрос о её переводе в другую. Просто Линда и Мартин Таймеры почти никогда не повышали голоса и не ругались друг с другом, и их редкие, напряженные разговоры оставались в памяти чем-то из ряда вон выходящим.

Но какое это имело значение, если самым важным было то, что Бригу разрешили приходить в дом Таймеров два раза в неделю! Правда, эти встречи напоминали встречи в тюрьме. Рони и её гостя оставляли вдвоем в комнате, но никогда — одних в доме, и всячески давали понять, что дверь может открыться в любой момент. Так что это было время для занятий и телевизора, иногда невинных, порой мучительных от необходимости сдерживаться, поцелуев и объятий.

* * *

Первое официально разрешенное посещение дома Таймеров началось с получасового разговора Мартина и Брига за закрытыми дверями кабинета.

Бриг рассказал о своей жизни, утаив все, что касалось настоящих родителей и Аэродрома. Он боялся, что этой правды Таймеры принять не смогут. Так же, как и для Рони, для ее семьи родители Дартона погибли в автокатастрофе пару лет назад, а до этого работали в сфере обслуживания. Цинично, но последнее можно было признать почти правдой. Сам Бриг вырос в районе серых высоток, недалеко от того места, где снимал теперь квартиру. Это помогало наполнять историю собственного прошлого подробностями и декорациями.

Он не назвал номера школы, которую заканчивал, но упомянул о месте в приличном колледже со стипендиями по спорту и математике, о том, что при успешной сдаче экзаменов начнет осенью учиться.

К сожалению, мистер Таймер оказался равнодушен к баскетболу. Но был удивлен уровнем знаний математики знакомого дочери, хотя и пытался это скрыть. Даже заставил Брига сыграть с ним в шахматы, выиграв с трудом. Опять же, не выказав ни малейшего одобрения. О гараже Романа в кабинете не прозвучало ни слова, остались лишь подработки курсовыми, курьерство и разгрузка товаров в порту. Таймер молчал, но его недоверчивый взгляд говорил о том, что в его голове не складывается финансовая картина жизни Брига, и в любом случае парень не вызывает уважения.

Покидая кабинет отца Рони, Бриг надеялся, что все сделал правильно. Сочинил правдоподобный рассказ, позволил поставить ему мат, заставив Мартина Таймера немного поволноваться из-за возможного поражения.

Для настоящих встреч оставались выходные, когда Рони и Бриг могли исчезнуть из-под внимательных глаз четы Таймеров и в полной мере насладиться друг другом.

Хорошая погода звала на улицу, к реке, в парки, нашептывала о море, которое было не так уж и далеко. В трёх часах пути.

Почти каждые выходные в норе Кролика собирались ребята.

Кит со свей рыженькой Марией — задорный смех её звенел тонкими колокольцами, а веснушки плясали на толстых щеках.

Клиф — вспомнив, что его прадеды были итальянцами, он увлекся приготовлением теста для пиццы, и на кухне норы порой стояла белая дымка от взбитой в воздух муки.

Клайд — как всегда прилизанный, с аккуратно подстриженными ногтями и в отглаженных футболках, он намекал на состоятельную любовницу, но за спиной Брига продолжал строить глазки Рони. Хотя, судя по аромату одеколона, дорогим часам на руке и фирменной обуви, похоже, что не врал насчет щедрости своих подружек.

Все чаще стал появляться в их компании Джош — высокий, кудрявый парень со смешным широким носом. Он был совершенно некрасивым, но забавным и компенсировал недостатки внешности темпераментом. Джош приносил с собой атмосферу Голливуда цитатами популярных фильмов, узнаваемыми позами и ухмылками известных актеров, напускным высокомерием в смеси с пренебрежением. Его беззлобное позерство не раздражало, а веселило. И девушки у Джоша были как на подбор — длинноногие красотки, которые могли стать моделями, но вместо этого работали официантками и продавщицами. Зарабатывал Джош мелкой торговлей, мечтая о крупных сделках с недвижимостью.

Иногда за столом раздавалось имя Саймона, и Рони чувствовала напряжение. Но на её вопросы, кто это такой и почему создается впечатление, что его опасаются, Бриг нес что-то малопонятное и настолько неправдивое, судя по его взглядам в сторону, что Рони бросила задавать вопросы, чтобы не уличить Дарта во лжи.

Пришло время тестов и экзаменов.

И прошло без особых проблем. Оставалось ждать результатов, все больше теряя связь со школой и необходимостью появляться на занятиях. Но хрупкий мир, достигнутый с родителями Рони, нарушать никому не хотелось, и жизнь текла дальше в ставшем привычным русле.

Пока не случилась поездка на море.

Вернее, сначала объявился богатый дядя Кита и разрешил племяннику пользоваться своей машиной. А еще за неделю до этого Кит поссорился с Марией и лил слезы на кухне норы о том, что его рыженькая красавица захотела встречаться с другим.

Шальная идея съездить одним днем на машине на море показалась отвергнутому парню хорошим шансом снова покорить сердце капризной конопатой девы. Долго уговаривать Брига и Рони составить ему компанию не пришлось. Им самим уже снилось море и звало на первую в этом году встречу.

В путь отправились еще на рассвете, Кит бойко вел машину, не такую уж и роскошную, как он расписывал друзьям, но надежную и в хорошем состоянии. Окна были опущены, орал на всю громкость магнитофон и ребятам было весело в предвкушении встречи с мягкой, прохладной и соленой стихией.

Это был такой солнечный, летний, морской день!

Который закончился катастрофой…

По дороге домой на автостраде Кит превысил скорость. Не намного, но проехав при этом мимо припаркованной на обочине полицейской машины. Из-за громкой музыки ребята даже не сразу заметили, что машина следует за ними и дает сигналы остановиться.

Поняв, что встречи с полицией не избежать Кит впал в панику и, вместо того чтобы затормозить, прибавил газ.

— Бриг! У меня нет прав! — закричал он, оглушая своим голосом и словами.

— Как?

— Совсем, у меня совсем нет прав.

— Какого черта, Кит?

— Что делать? Придумай что-то! Воронёнок!

Рони никогда не видела Брига таким злым и не слышала из его уст такого количества ругательств. Её словарный запас стремительно расширялся, а щеки с каждой секундой горели все ярче. Сердце выпрыгивало из груди, пока на её глазах и под визг Марии ребята не хуже каскадеров менялись местами за рулем. Машину повело, но не сильно, и когда пришлось остановиться на обочине рядом с полицейскими, водителем уже являлся Бриг.

После этого кошмар не закончился, а только начался.

У Кита не было не только водительских прав. Не было доверенности, документов на машину, богатого дяди в городе. Форд оказался из гаража какого-то Романа, где работал Бриг, и куда не так давно он устроил на подработку Кита.

Но все это выяснилось уже в полицейском участке, где всё было как из дешевых фильмов про проблемных подростков — камеры для задержания, решетки на окнах, грубость полицейских, которые повышали голос, и оглушающее чувство стыда, когда в участок приехал отец. Сначала мистер Таймер освободил дочь, потом внес залог за остальных ребят.

Основным обвиняемым оказался Бриг, потому что сидел за рулем. У него было водительское удостоверение, но никаких прав на использование машины, которая считалась теперь угнанной.

Последующие два дня слились для Рони в один бесконечный, когда она наблюдала мир сквозь густую пелену слез, бесконечно рассказывала родителям, что случилось, и просила отца о помощи. И у нее болело сердце. В груди появился огромный горячий кусок тлеющего угля. Рони забывала есть и пить.

Линда не могла удержаться от замечаний, и несколько раз в день из её рта вылетало — мы тебя предупреждали, ничем хорошим это не закончится, этому парню нельзя доверять, он преступник. Мистер Таймер хранил молчание. Спокойно выслушивал дочь, делал свои обычные домашние дела, словно Рони не стояла рядом с ним с красными, опухшими глазами. Когда к концу второго дня ей стало плохо, и маме пришлось напоить дочь успокоительными, до слуха малышки Таймер донеслось:

— Мартин, ну неужели ничего нельзя сделать? Машина, слава богу, не пострадала. Она находилась бы в гараже до понедельника, и никто бы ничего не узнал.

— Не узнал, если эти проворные ребята умеют пробег обратно скручивать. Что тоже противозаконно.

— Но этот Бриг не виноват.

— Виноват! Он виноват в том, что случился в жизни моей и твоей дочери!

В ответ полились слезы матери. Послышалось тихое:

— Да, да, но это ненадолго. Первая любовь…

— Линда, я и так делаю все возможное. И кажется, нам очень повезло, потому что я нашел знакомых, которые помогут договориться с хозяином машины.

В этот вечер Рони впервые за несколько дней быстро заснула, проваливаясь в темноту, которая пусть не была ласковой и уютной, но, по крайней мере, не прятала больше кошмаров с тюремными решетками.

Брига Рони не видела, родители запретили им встречаться до тех пор, пока не разрешится вся ситуация с угоном, а когда всё закончилось, Солнечная девочка сама сказала, что не хочет его больше видеть.

Сначала она очень обрадовалась.

Очень, очень.

Пролив реку слез от счастья.

Почувствовав, как остывает горячий уголь в груди и становится свободнее дышать.

Вновь вспомнив, как здорово просто улыбаться и верить в самое хорошее и в судьбу, которая может быть благосклонной, потому что у мистера Таймера все получилось. Хозяин гаража не стал предъявлять официальных претензий, хозяин машины забрал из полиции заявление. Дело об угоне не было пущено в ход, а весь инцидент закрылся штрафом за превышение скорости. О дополнительных расходах отец не распространялся, но он убил все краски счастья дочери несколькими словами:

— Бриг Дартон много наврал, рассказывая о себе. Его родители не только живы, но и очень даже молоды.

Снова была бессонная ночь, когда Рони прокручивала в голове воспоминания многих разговоров, того, как Бриг отводил в сторону глаза, каким становилось его лицо, когда он не хотел говорить правду или что-то объяснять. Их короткая совместная история тонула в маленькой и большой лжи.

Хотя разве можно разделить обман на категории? И ведь дело не только во вранье. В их случае это было предательством доверия. Вернее, его полным отсутствием. Она, Рони, получалась Солнечной девочкой для хорошего настроения и приятного времяпровождения, но её не воспринимали всерьез, если не считали достойной правды.

Когда на следующий день Бриг пришел благодарить мистера Таймера за свое избавление от больших неприятностей и уголовного дела, в его руках было два роскошных букета цветов, на что отец Рони холодно бросил:

— Поберег бы свой скудный бюджет для выплаты штрафов. Это единственный раз, когда я помогаю тебе, Дартон. Надеюсь, что у тебя хватит совести оставить нас и нашу дочь в покое.

Рони стояла наверху лестницы, недалеко от двери в свою комнату, и слушала разговор. Каждое слово отзывалось болью в душе, малышка Таймер чувствовала унижение, которое испытывал Бриг, но собственная обида оказалась намного больше. Парень посмотрел на нее, и она увидела его немного растерянный взгляд, соскучившийся, тянувшийся за поддержкой, но безжалостно прокричала:

— Уходи, Бриг!

— Рони?

Он, конечно же, ничего не понимал.

— Уходи! Я не хочу тебя видеть! — крикнула она и захлопнула за собой дверь в комнату.

Глава 12

Случившееся на выходных было настолько неожиданным, что Бриг оказался совсем не готов к этому. Растерялся, как мальчишка, даже не почувствовав должной злости по отношению к виновнику всех бед. Кит подставил девчонок, самого себя, Романа. Но больше всего, конечно же, Брига.

Дарта по его вине завалило бесформенной кучей дерьма.

Он оказался за рулем угнанной машины, полиция копалась в гараже Романа и просто чудо, что в тот момент, когда нагрянули нежданные гости от закона, среди машин были только легально оформленные. Подобной нервотрепки Роман ему не простит. Это Бриг уговорил взять на подработку Кита, поручился за него. Оказалось, что у бедового Малыша долг перед Саймоном был в четыре нуля.

Нет, Бриг не испытывал злости к Киту. Этому щуплому пареньку настолько не везло, что, похоже, это становилось заразным. Впору было начинать держаться от него подальше и не вестись на лживые рассказы. Ведь Бриг с самого начала подозревал, что история с родственником не слишком неправдоподобна. Но вместо того, чтобы разобраться, он решил избежать неудобной правды. Слишком сильно хотелось попасть с Рони на море и провести в объятиях Солнечной девочки целый день под жарким летним солнцем, насладиться вместе с ней соленой прохладой моря, прокатиться на машине с музыкой и ветерком. Поиграть в игру, что он может предложить своей девушке развлечения её уровня жизни.

День действительно получился хороший, даже слишком! Настолько, что должен был закончиться чем-то плохим.

Но не настолько же…

Он, Бриг, старательно избегавший проблем с законом, пытавшийся оторваться от прошлого и Аэродрома, оказался главным подозреваемым в угоне машины с перспективой судебного разбирательства, крупного штрафа, и небольшого, но самого настоящего срока. Это был кошмарный сон, от которого Дартона спас отец Рони.

Роман вылил на Брига получасовое море сквернословия, пообещав дорого спросить с Воронёнка за нанесенный моральный ущерб и подставу с полицией, но заявление, конечно же, писать не собирался. Оставался только хозяин машины, к счастью, не пострадавшей, и с ним тоже смог договориться мистер Таймер, несомненно, заплатив денежную компенсацию за моральный ущерб.

Так что Дартон отделался бессонными ночами, испугом до грязных штанов и противным липким чувством стыда. Унижением. Потому что должен был благодарить того, кто презирал его с первого момента знакомства, того, кто являлся отцом его любимой девочки.

Любимой. В том, что это Любовь, Бриг больше не сомневался.

Та самая. Волшебная, всепоглощающая.

Навсегда.

Как у соседского пса. Для которого, когда его пьяный хозяин пропадал на несколько дней, вся жизнь превращалась в ожидание на автобусной остановке.

Кроме унижения, которое предстояло выдержать во время короткого следствия, открылась ложь, которую Бриг говорил Таймерам. И отец Рони не стал скрывать от дочери, что родители Дартона живы. Когда она кричала с высоты второго этажа, прячась за дверью своей комнаты, что не хочет его больше видеть, Бриг был уверен, что это не из-за машины, не из-за участка или опасности судебного разбирательства.

А из-за его лжи.

Солнечная девочка не принимала обмана.

Так что кошмар с возможным судебным разбирательством перетек в кошмар первой ссоры. Оказалось, что Воробышек мог долго и яростно злиться, настолько, что к концу недели Бриг начал терять надежду и увидел в зеркале отчаяние в своих обведенных темными кругами бессонницы глазах.

Он дал Солнечной девочке день, чтобы остыть, прежде чем появиться у школы. Но заметив его, Рони ушла внутрь, а после занятий мистер Таймер забрал её домой.

Бриг стал появляться каждый день: у школы или по дороге к ней, на улице, где жили Таймеры. Он попробовал все: цветы, конфеты, умолял о разговоре, напился и снова пришел с цветами просить прощения. И за ложь, и за пьянство.

Он знал, что Рони сама страдает от их разлуки, но не позволяет к себе приблизиться, укрепляя и расширяя невидимую преграду между ними.

И тогда, в глубокой волне отчаяния, Бриг решился на похищение.

Он подкараулил Рони на улице по дороге в школу, схватил на руки, не грубо, но уверенно, затолкал в такси и повез в сторону Аэродрома. Своего решения Дартон испугался уже в машине, пока сжимал в руках сопротивлявшуюся девчонку, но затянувшаяся разлука толкала его на что угодно, лишь бы добиться внимания Солнечной девочки и уговорить её на разговор.

Рони сердилась, возмущенно кричала и пыталась его ударить, Бриг ловил её руки и шептал:

— Успокойся, Воробышек, подожди, успокойся…

Когда остановилась машина, девушка уже почти не сопротивлялась, устав от борьбы и заметив, что такси уже некоторое время ехало по незнакомой ей части города, куда она сама никогда бы ни пришла.

— Где мы? — тихо спросила Малышка Таймер перед темным подъездом высотного дома, опасливо оглядываясь.

— На Аэродроме. Слышала о таком районе города?

За непривычной резкостью Бриг прятал сомнения.

Тяжелый, кислый запах несвежей еды и немытых тел, грязи, пороков был особым в домах Аэродрома. В коридорах подъездов почти никогда не бывало тишины. Всегда хоть за одной дверью, но орали, ругались или плакали и стонали — от боли или похоти.

Рони замерла рядом с Бригом, напоминая ему игрушку белого кролика с выпученными глазами пуговками.

Они стояли перед обшарпанной дверью на втором этаже.

Холодные от страха и волнения пальцы девушки вцепились в руку Брига, требуя спрятать их, укрыть в широкой ладони, Рони кусала губы и бросала на парня испуганные взгляды. Увидев страх в её глазах, Бриг очнулся от навязанного отчаянием наваждения и понял, что не станет нажимать на звонок. Зачем он притащил Солнечную девочку к этой двери, за которой живут безрадостные тени его детства? Нужно увести её как можно скорее прочь и ограничиться рассказом о родителях. Почему он не сделал этого с самого начала?

— Извини, — прошептал он, сжимая руку Рони, — лучше пойдем отсюда.

Они бы развернулись и ушли, если бы не открылась дверь и навстречу не шагнул высокий мужчина с небольшим пузом, в поношенной майке и в мятых штанах с цветными татуировками на обеих руках. Его лицо казалось серым в сумраке коридора, а на щеках и подбородке темнела щетина.

Бриг не видел отчима с той самой встречи в порту и поразился изменениям. Сэг плохо выглядел. От уверенности и цинизма того дня не осталось и следа, во взгляде и фигуре отчима была нездоровая усталость. Из квартиры на гостей навалился такой тяжелый запах перегара и грязи, что Рони покачнулась и прикрыла на мгновение глаза, отворачиваясь в сторону, чтобы глотнуть воздуха.

Идиот, все-таки он полный идиот, что притащил сюда Солнечную девочку. Она едва сдерживается, чтобы не броситься бежать прочь.

— Бриг? — удивленно проговорил Сэг и рассеяно скользнул взглядом по Рони. — Хорошо, что ты зашел. Хотел тебя попросить, — он закашлялся, зажимая рот руками, чтобы приглушить звуки хриплого кашля.

— Но не сейчас. Она пьяна. Не надо, чтобы твоя мать вас видела. Уходите, наверное…

Из глубины квартиры донесся грохот падающих бутылок и визгливый голос.

— Сука, Сэг. Ты сгниешь у меня за решеткой, если сейчас же не принесешь виски.

В чем-то сером и бесформенном, отдаленно напоминавшем одежду, а не куски старой ткани, в коридоре появилась невысокая женщина.

Рони вздрогнула от её вида и визга и вжалась в Брига.

— Кого ты привел? Самим жрать нечего. Моей смерти хочешь?

Женщина едва стояла на ногах. Чтобы не упасть, она привалилась к стене и пошла вдоль нее к двери.

— Пошла вон! — не оборачиваясь, рявкнул на нее мужчина.

— Бриг! — Завизжала Кэт. — Сынок! Ты пришел? Ты дашь маме виски?

Она уже стояла за спиной мужчины и выглядывала вдоль стены на гостей. Бегающий, как затравленный заяц, взгляд выхватил спутницу сына, и женщина протиснулась к входу и потянулась руками к девчонке.

Рони взвизгнула и отскочила за спину Брига.

— Какая у тебя милая шлюшка.

— Это моя подруга, мать. — Лицо Брига застыло, как маска, он даже не пытался скрывать своего отвращения.

— Вот и я говорю. Какая у нее дорогая кофточка, — нетвердая рука снова потянулась к Рони, но её перехватил Сэг и отбросил женщину вглубь коридора.

— Лет десять назад я была лучше! — завизжала из темноты Кэт. — Ты помнишь, Бриг, какая я была красивая? И мне хорошо платили. У меня тоже были такие красивые кофточки.

Сэг шагнул в коридор и прикрыл за собой дверь, заглушая крики у себя за спиной.

— Уходите отсюда.

Лицо Рони стало зеленого цвета, словно еще чуть-чуть, и её вывернет наизнанку прямо в подъезде. Она вырвалась из рук Брига и сделала несколько шагов к лестнице. Он направился за ней, но ладонь Сэга вцепилась в плечо, останавливая движение.

— Дай мне денег, — громко зашептал отчим, — ты знаешь, сынок, я редко прошу. Но сейчас дай мне денег, иначе я задушу твою мать сегодня ночью.

Рони сжималась от слов Сэга как от ударов.

— А я хочу сдохнуть первым. Для нее это будет хуже всего. Ты же знаешь, Кэт даже накормить себя не может. Будет медленно подыхать, проклиная мое имя.

— Все? Любовь закончилась? — прошипел Бриг, судорожно вытаскивая из кармана брюк все деньги. Протянул их отчиму.

— Любви было слишком много, я же говорил тебе Бриг, и она давно перекипела в ненависть. Её тоже теперь слишком много, — рассмеялся Сэг.

Бриг остановил его и выдернул из его кулака одну купюру обратно.

— На такси, — бросил он, направляясь к Рони, чтобы быстро увести её за собой.

На улицу, на угол проезжей части, к машине такси.

Им повезло! Бриг боялся, что придется застрять на Аэродроме надолго. Раньше по здешним улицам редко проезжали такси. Но времена менялись или все-таки было на свете везение, и оно помогало Бригу не испортить все окончательно.

Сжавшись в комочек, Рони молчала рядом с ним и слегка дрожала. Воробышек, замерзший под осенним дождем Воробышек.

— Ты вырос здесь? — прошептала она и, не дождавшись ответа, тихо заплакала.

Бриг схватил девушку в охапку, прижал к себе и стал молить:

— Прости, прости, прости. Это ошибка. Я не должен был. Не сюда.

Рони сначала слушала, не сопротивляясь, ничего не говорила в ответ, глотала слезы, но когда заметила, что машина направляется в сторону её дома, покачала головой.

— В нору, Бриг. Пожалуйста.

Это были главные слова надежды. Парень перевел дух и прижал девчонку к себе еще сильнее, пока не услышал писк боли.

Попав в квартиру, они сидели за столом и пили кофе. Дартон был отчаянным кофеманом. Он варил кофе сам, в любое время дня, добавляя разные ароматы и специи, приучив к горьковатому напитку всех своих друзей.

— Извини, — повторил он после затянувшегося молчания. — Я думал, что если ты увидишь их своими глазами, то поймешь, почему я обманул. Хотя и не совсем обманул. Для меня они все равно, что мертвы.

Рони замотала головой.

— Не ври самому себе, Бриг. Они очень даже для тебя живы. — Она посмотрела на него глазами, казавшимися огромными от переполнявших их слез. — Я понимаю, почему ты хотел скрыть от меня своих родителей. Не понимаю, почему не заслужила твоего доверия.

— О чем ты?

— Видишь, ты даже не понимаешь, о чем я! — с горечью прокричала она. — Доверия! Ты что думал, что я убегу от тебя, узнав о твоих родителях? Перестану с тобой встречаться?

— Да, — признался Бриг, опуская голову, — я этого очень боялся.

— Невысокого же ты мнения о моих чувствах и причинах, почему мы вместе.

— Почему мы вместе, Рони? — Бриг смотрел теперь на девушку с вызовом и отчаянием. — Кто ты? Кто я? Столько всего против нас! Иногда я думаю, что это только сон. Такая девушка, как ты, не может быть со мной. Что я проснусь, а тебя не будет. Или что проснешься ты: посмотришь на меня, как на чужого, не понимая, как могла подпустить к себе так близко. Да, Рони, я чертовски боюсь этого. Что, если правда обо мне или моих родителях стала бы тем самым противным писком будильника?!

Рони покачала головой.

— Я наступила тебе на ногу в автобусе. Я позвала к себе домой. Убегаю к тебе с уроков и из дома. Какие еще доказательства тебе нужны, что я не могу без тебя?

Бриг вздрогнул, как от удара, схватился руками за её узкие ладони, впиваясь в нее настойчивым взглядом.

— Рони?

— Бриг?

Разве важно было, кто первым из них начал шептать — люблю тебя? Сначала одними губами, беззвучно, потом робко отпуская слова на свободу, как лепестки цветов, сквозь поцелуи и быстрый танец рук, переходящий в объятия, в потребность почувствовать друг друга и стать единым целым. Пусть опрокидываются чашки, льется на стол и на пол кофе, едва не падает сам стол, вздумавший мешать добраться до кровати.

— Теперь без лжи… — настойчиво попросила Рони, когда они приходили в себя после испепеляющего приступа страсти и огненной разрядки, уставшие, но не в силах расцепить объятья. За окном уже начинался вечер, и закончилась не только школа, но и сам день. А значит, в доме Таймеров снова не обойдется без напряженных разговоров.

— Я пойду с тобой? — предложил Бриг, но Рони покачала головой.

— Я не последовательна, и это неправильно, но наказывая тебя и себя за ложь, я собираюсь обмануть собственных родителей. Вернее, не сказать им, что мы помирились. Пусть думают, что я поеду к тетке на каникулы одна. Так будет лучше.

И Бриг с ней согласился.

Потом они говорили о будущем, в котором были вместе, оставляя холод и отчаяние ссоры в прошлом.

Правда о родителях Брига не оттолкнула Рони, а позволила шагнуть им еще ближе друг к другу…

И прозвучали самые важные признания.

Самые главные слова.

О Любви.

Глава 13

Тетка Джастина была старшей сестрой Линды Таймер и полной её противоположностью и внешне, и по характеру. Со стороны казалось, что это Линда старше, а взбалмошная Джастина заблудилась в относительно юном возрасте. Вокруг нее всегда был праздник, как и рядом с Дейзи Ре, и Рони тянуло к ней, как мотылька к огню. Ей нравилась легкость, оптимизм и взбалмошность тетки, а её презрение к устоям пьянило малышку Таймер, как бокал шампанского. В свои почти сорок пять Джастина выглядела лет на тридцать. Она никогда не была замужем и не собиралась менять свое семейное положение, предпочитая компанию четырёх маленьких собачек. По утверждениям тетки, чудом пережив две любви до гроба, она опасалась, что третья сведёт её в могилу, а планов так рано расставаться с жизнью у Джастины не было.

Природа наградила её пышной фигурой, идеальными пропорциями, красивым лицом с крупными яркими чертами, в стиле Софи Лорен или Джины Лоллобриджиды, и тетка смело пользовалась подарками судьбы. В её послужном списке были быстрые или продолжительные, успешные или провальные карьеры манекенщицы, фотомодели, танцовщицhы, актрисы массовки, и даже телеведущей на местном канале.

Все попробовав и всем пресытившись, Джастина пришла к выводу, что не способна к подчинению и не терпит, когда кто-то другой решает за нее, как выглядеть, что делать, и не дай бог, что говорить. Последние семь лет она владела небольшим косметическим салоном в курортном городке, наслаждаясь близостью к морю и кругом постоянных благодарных клиентов.

Неудивительно, что с таким характером и прошлым у Джастины были натянутые отношения с Линдой и состояние необъявленной войны с её мужем. Установлению хороших отношений с Мартином не помог даже необычный литературный вкус тетки. При всей несерьезности внешности она предпочитала читать заумные книги, а полки в её гостиной были уставлены латино-американскими авторами. С женихом Линды, старшая сестра невесты поругалась в течение пятнадцати минут после знакомства, и оба ещё долго находились под впечатлением от первого разговора, сводя общение к неизбежному минимуму.

Зато Джастина обожала племянницу, к которой тетку первые годы не подпускали. Победило море, на берегу которого обосновалась родственница, и последние пять лет стала возможна ежегодная поездка к Джастине во время летних каникул.

Заручившись разрешением тетки, Рони удалось уговорить родителей отпустить её на целых три недели, используя в качестве аргументов для затяжного отдыха успешное окончание школы, зачисление в юридический колледж, а также болезненную размолвку с Бригом, в которой родителям виделось долгожданное освобождение дочери от влияния нежелательного ухажера. Рони не врала родителям, а просто не сказала о том, что помирилась с Дартоном. И уже тем более она не собиралась сообщать о том, что парень с самой теплой улыбкой в мире и с серьгой в левом ухе тоже поедет к морю, чтобы провести с ней вместе столько времени, сколько сможет освободить от своих работ и подработок.

Отец посадил дочь в вагон поезда с напутствием не идти на поводу у сумасбродки-тетки и почаще звонить. И да, отдохнуть, насладиться морем, солнцем и тем, что её жизнь налаживается. Мистер Таймер имел в виду, что будущее дочери без парня из трущоб выглядело привычно многообещающим.

Через две остановки поезда Бриг застыл рядом с ничего не подозревающей Рони, сияя, как летнее солнце.

— Роман отпустил меня на неделю, начиная с сегодняшнего дня, и я решил устроить тебе сюрприз. Получилось?

Конечно! Очень приятный!

Джастина жила в просторном доме, который выходил прямо на океан и располагался в ряду таких же просторных, легких домов, искрившимися на солнце тонкими, светлыми стенами и трепавшими на ветру ставнями. Они напоминали беспокойных чаек, что топчутся недалеко от воды и волн в поиске разбитых ракушек.

В сезон тетка сдавала постояльцам пару комнат в пристройке с отдельным входом, но всегда освобождала одну из них, когда приезжала племянница.

Джастина встретила Рони и Брига в двух кремовых полотенцах и босиком, не смущаясь собственного вида и не удивляясь, когда увидела рядом с племянницей незнакомого парня. Она окинула его пристальным, очень женским взглядом, пока слушала Рони, и, судя по улыбке, осталась довольна тем, что увидела.

— Ну что ж, проходите, Рони и Бриг. Так как я ни слова не слышала от твоих родителей, что ты будешь не одна, полагаю, они ничего не знают о том, что вы сейчас вместе?

Рони мучительно покраснела, а Дартон осторожно привлек девушку к себе и обнял за плечи, словно желая оградить от всего мира.

Тетка отреагировала на смущение девушки и собственнический жест парня ослепительной улыбкой:

— Если учесть, что первый раз я бежала из дома в шестнадцать лет, ты, племянница, припозднилась. Проходите в дом, я оденусь, и будем разговаривать.

Когда через полчаса Джастина сверкающая и ухоженная, как породистая кошка, появилась в комнате, Рони и Бриг самозабвенно целовались, сидя на краешке дивана и, удивительно дело, еще не упали с него на пол.

— Я собираюсь вам помешать, — объявила хозяйка дома с порога.

Разговор получился долгим, потому что плавно перетек в совместное приготовление ужина и продолжительное застолье, и веселым, потому что нашлось множество забавных рассказов и в бурной жизни тетки, и в относительно короткой совместной истории Рони и Брига.

Поздним вечером хозяйка и гости расстались не только друзьями, но и единомышленниками.

Пока Бриг переносил вещи в гостевую комнату, родственницы заканчивали убирать посуду, и Джастина не скрывая восторга, сообщила племяннице:

— Он очаровал меня, Рони, теплым взглядом, открытой улыбкой, серьгой в ухе, чубом этим своим длинным. Это же не человек, а шестьдесят килограммов обаяния, устоять невозможно. И как он на тебя смотрит! Твои родители слепые идиоты.

— А почему только семьдесят килограмм? — поинтересовалась Таймер. — При его росте должно получиться побольше.

— Ну, должно же быть в нем хоть немного дерьма? — пожала плечами Джастина и невозмутимо улыбнулась, наблюдая, как морщится в ответ на её слова лицо племянницы, и как отчаянно она мотает головой, выражая несогласие.

— Мужчина не может быть идеальным, иначе с ним станет скучно, — добавила Джастина.

Рони продолжала морщиться и качать головой,

— Может… Не скучно…

Группа домов, похожих на стаю громадных чаек, застыла напротив россыпи острых камней, скрытых обманчивым слоем песка, что делало эту часть побережья непригодной для пляжа, но привлекало любителей прогулок. По утрам и вечерам среди гулявших было много любителей бега, а с недавних пор, ругалась Джастина, почти напротив её дома два раза в неделю собиралась кучка голых хиппи и медитировала на рассвете.

— Так что если вас разбудит противный вой, не пугайтесь, это голые задницы пытаются уговорить солнце подарить миру новый день, — поведала тетка, прежде чем оставила своих гостей наедине.

Небольшая уютная комната встретила постояльцев старомодным тиканьем напольных часов, а на столике у широкой кровати лежала книга Хемингуэя «Старик и море».

Окна и отдельная дверь выходили прямо на каменистое побережье, которого в этот час не было видно. За окнами было только черное море. Оно поглотило все небо, превратив звезды в жемчужины, и дышало солью и прохладой, тянулось к дому волнами.

Ночью поднялся сильный ветер, и дом скрипел тонкими стенами, бился прикрытыми створками, как огромная птица, словно пытался взлететь и приходил в ярость от неудачных попыток.

Рони не было страшно, просто непривычно спать на новом месте. Раньше она всегда оставалась в большом доме, где ветер не был так слышен, и не казалось, что разбушевавшееся море может коснуться кровати. Она прижималась к Бригу. Осознание, что эта ночь, как и много последующих ночей принадлежит им вдвоем, кружило голову и не давало заснуть.

Это было незнакомое, тревожное, но очень приятное чувство. Соседство большого, горячего тела не смущало и не создавало неудобств. Наоборот, казалось, что этого тепла всегда не хватало. И удобно устроившись в домике — подмышкой парня — Рони думала, что они подходят друг другу, как два кусочка брелков, которые продают в сувенирных магазинах, тех самых, что можно соединить магнитом вместе, чтобы получилось сердце.

Первая неделя отпуска пролетела незаметно, как один солнечный день, в котором было много всего: прохладного ветра, соленого моря, горячего песка и ярких закатов. А еще горячих губ, крепких объятий, новых танцев страсти и любви, без страха быстрой разлуки и осуждающих взглядов. Бриг и Рони познавали самих себя и яростность собственных желаний, а нежность, особенно со стороны Брига, не давала им потеряться на пути к наслаждению и учила чувствовать партнера. Они становились все ближе, слыша и понимая друг друга порой без слов, и особая близость между ними становилась очевидна окружающему миру. Незнакомые люди принимали их за молодоженов, Джастина звала Сиамскими близнецами.

Утро начиналось всегда неспешно и было похоже на плюшевого медведя неторопливостью событий. Бриг варил кофе, экспериментируя с новыми ароматами и добавками, и запахи свежезаваренного напитка приводили Джастину. Тетка грозилась пожизненной зависимостью к кофе Брига и предлагала ему открыть кофейню недалеко от её салона, даже обещала помощь с договорами аренды.

Потом Рони и Бриг выползали на побережье и шли вдоль моря в сторону городских пляжей, в ту часть, где собиралась молодежь, и были натянуты на сетки для волейбола, в кафе играла громкая музыка и царила атмосфера бесшабашной Юности. Они проводили на пляже весь день, иногда задерживаясь допоздна в одном из баров. Рони не пила спиртного, Бриг ограничивался моктейлями и изредка бокалом пива. История его родителей не располагала к увлечению спиртным. Особенно рядом с Солнечной девочкой и так пьянившей своей близостью и улыбкой мягких чувственных губ, со вкусом клубники с взбитыми сливками.

У них появились друзья, несколько молодых пар и группа местных ребят, с которыми Бриг играл в волейбол и иногда — в парке — в баскетбол. Случайные знакомые, такие же юные, с которыми весело было зависнуть вечером в одном из ресторанов или клубов или просто поболтать. Но чаще всего Рони и Бриг искали уединения посреди всеобщей суеты, спрятавшись под одним зонтом, примостившись на один барный стул, вцепившись в один надувной круг.

Возвращаясь из города, они часто сидели недалеко от дома Джастины среди камней, глядя на море и небо, слушали шелест волн и биение своих сердец. Ночи сыпали на их плечи звёздную пыль и пели песни о вечной Любви.

Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой, но Рони отравилась мидиями в первый же вечер и никак не могла прийти в себя, продолжая чувствовать тошноту по утрам, иногда теряя аппетит и странно реагируя на знакомые вкусы. Подобное начало дня плохо сказывалось на её настроении. Особенно, если она ловила заинтересованные взгляды других девушек на Брига, или когда его слишком настойчиво звали новые знакомые на партию в волейбол. Ревность, а это была именно она, рисовала картины, в которых Бриг одаривал мир и находившихся в нем девчонок теплыми улыбками. Ну разве запретишь ему улыбаться? А когда он счастлив, его улыбки становились просто ослепительными. Но слепить они должны только её, и никого другого. А глаза! От одного его взгляда у Рони могли начать дрожать коленки, а значит, не только у нее.

Поэтому Солнечная девочка начинала хмуриться и беспричинно ворчать, а еще сыпать недовольными репликами, совершенно обескураживая Брига.

Если бы не молодость и неопытность, то Таймер могла догадаться, что неисчерпаемое терпение её парня к беспочвенным претензиям и было самым ярким доказательством, насколько она ему небезразлична.

Бриг был готов сдувать с Рони песчинки и осторожно ловить поцелуями соленые слезы, лишь бы на душе у Солнечной девочки не оставалось серых туч. Но девушка была слишком молода и ворчала, как старая бабка, пока не настал момент, когда Бригу нужно было съездить домой на несколько дней из-за работы.

Таймер проводила его рекой слез, но и потайной радостью, что местные обладательницы красивых и любопытных глаз успеют разъехаться за эти дни с курорта или найти другой объект для воздыхания, а времени заводить новые знакомства после возвращения Дартона у них не останется.

— Не унывай, племянница, — успокаивала её Джастина, — пока нет Брига, мы займемся твоей внешностью и здоровьем, чтобы когда он вернулся, то расстался с последними крошками сердца, которые еще не в твоих руках.

— Что ты хочешь со мной сделать, если именно такая, как сейчас, я ему и нравлюсь? — искренне удивилась Рони.

— Совсем немного! Совсем немного! Всегда есть место для совершенства. Например, у тебя роскошные волосы — густые, волнистые, но цвет…

— А что с ним?

— Он слишком обычный. Мы его освежим, чтобы ты стала настоящей Солнечной девочкой, как зовет тебя Бриг. А день в салоне красоты еще ни одной женщине не повредил.

Так, по настоянию тетки, ближайшие дни были посвящены красоте и здоровью. Второе направление деятельности Джастины возникло ненавязчиво, но настойчиво.

— О, Рони, красота и здоровье — это одно целое, никогда не будет лишним наведаться к приятному врачу, особенно такому, как мой домашний доктор мистер Бен Стеринг. Это, конечно, не семьдесят, но точно не менее сорока килограмм обаяния.И глаза! Рони, какие умные у него глаза! Он смотрит так, словно все знает. И обо мне и обо всем мире вокруг. Все-таки вовремя ты наелась мидий, чтобы дать мне возможность еще раз оценить его взгляд.

Так ничего не подозревающая Рони попала сначала на осмотр к Бену Стерингу, чтобы дать повод Джастине поговорить с врачом, а потом они почему-то оказались в кабинетах интерниста и гинеколога.

После посещения парикмахерской и салона красоты Солнечная девочка ощущала себя девочкой Золотой из-за того, как стала выглядеть, а также из-за того, сколько это стоило. Но из уст врача прозвучало ТАКОЕ, что перевернуло мир с ног на голову и поставило обратно. На несколько минут Таймер потеряла способность говорить, машинально выслушивая наставления врача, и ощутила себя девочкой фарфоровой с неестественно большими глазами и глупой улыбкой на застывшем лице.

— Чему ты так удивляешься? — говорила Джастина по дороге к стоянке машин. — Скажешь, у тебя не было задержки?

— Была, но они у меня случаются, — проговорила Рони спотыкаясь и грозясь стать девочкой Безногой. Тетка схватила её за руку.

— И ты наивно верила в коварство мидий?

— Конечно.

— И тебя не настораживал всплеск эмоций последних двух недель?

— Это все от ревности, — прошептала девушка.

Её голос быстро терял громкость, улыбка, наконец, сползала с лица, оставляя на нем выражение полного отсутствия понимания случившегося.

— Значит, ты все уже знала? — развернулась Рони к Джастине.

— Подозревала.

— И посещение врачей было не ради глаз Бена Стеринга?

— Ради них тоже, — призналась тетка.

Таймер замерла перед тем, как сесть в машину и развела руками в стороны жестом искреннего изумления.

— Зачем тогда мы ходили в салон и парикмахерскую?

— Завтра приезжает Бриг? Так вот для того, чтобы он сначала оказался сражен твоей красотой, а только потом тем, что ты ему сообщишь.

— Ой, что же делать, что же делать? — запричитала Рони, захлебываясь в волнах паники.

— В машину садиться, — теряя терпение, приказала Джастина, — и поговорить с Бригом, а для этого ты готова.

Рони отчаянно мотала головой:

— Да, да, внешне ты готова, как праздничный торт, — настаивала тетка, выруливая со стоянки, — а внутренне… поверь, дорогая моя, есть вещи, к которым нельзя приготовиться, но, тем не менее, их нужно делать вовремя. А значит — завтра.

Глава 14

Почему Воронёнок, Роман?

Заканчивался рабочий день, вернее, сначала закончилась рабочая ночь, когда в гараже работало лишь три человека за закрытыми от любопытных глаз дверями, и теперь подходил к концу обычный рабочий день. Бриг уговорил хозяина на беспрерывные две смены — ему нужны были деньги и он собирался вернуться еще на пару дней к Рони.

Вечер был жарким и оранжево-золотым. Цыган вынес во двор стул и сидел, потягивая пиво, недалеко от заканчивающих уборку инвентаря рабочих. Он только что переговорил с Бригом о его планах, и, покачав головой, назвал парня Воронёнком. Расплавившийся от переливавшегося внутри теплым шаром счастья или разомлев от усталости и красоты вечера, Бриг решил снова пристать к цыгану с интересовавшим его вопросом.

— У меня же нет черных глаз или смоляных волос, даже длинного или изогнутого носа нет? Я же совсем не похож на птицу и тем более — ворона?

Роман окинул его изучающим взглядом и хмыкнул.

— Не похож. Да только сдается мне, что тебя не за внешность Воронёнком назвали.

— За что тогда?

— Тебе, может быть, досталась самая паршивая мать в мире, но за одно ты можешь быть ей абсолютно благодарен, она зачала и родила тебя под самыми счастливыми звездами.

— О чем ты?

— Так выпутаться из истории с угоном!

Бриг болезненно поморщился.

— Кому повезло в той истории, так это Киту.

Роман ответил не сразу, погладил свой круглый пивной живот, поправил посветлевшие от седины черные кудри.

— Мелкому паршивцу повезло, не спорю. Но работу он потерял и на пару километров ко мне близко больше не подойдет, доверия к нему еще меньше стало, а Аэродром слухами живет, сам знаешь. Да и долг перед Саймоном как был, так и остался.

— Ты и про долг его знаешь?

— Аэродром, Воронёнок… слухами полнится…

— А что Саймон? — осторожно спросил Бриг, делая вид, что его не сильно интересует ответ.

— А что с ним? Приоделся. Квартиру снял недалеко от Сары. Машину мне новую подгонял для проверки. Хорошая, добротная Тойота. Друзей только он себе неправильных в тюрьме выбрал. Чужаков Аэродром не любит.

Слова Романа успокоения не принесли. Несмотря на то, что Саймон больше не искал встреч и вроде бы принял отказ участвовать в его делах, Бриг постоянно чувствовал угрозу с его стороны. Кит, связанный с бывшим благодетелем и долгом, и новыми общими делами, о которых сам Малыш ничего не рассказывал, становился последнее время раздражительнее и беспокойней, а его взгляд все больше напоминал заячий. Джош сменил работу и часто уезжал из города, избегая контактов со старыми знакомыми. Клиф месяц назад пришел к Дартону, чтобы упрашивать поехать вместе с ним за товаром, потом встретиться с какими-то людьми, потом едва не плакал, рассказывая, что ему придется уйти с завода. А последний раз, когда они виделись, пришел в новых джинсах и в добротной обуви и хвастался деньгами.

Нет, тень Саймона незримо присутствовала рядом, оставляя Дарта гадать и выдумывать, в каком виде от него могут потребовать возврат долга. Если бы не долг прошлого и неопределенность будущего, Бриг был бы безмерно, просто-таки нереально счастлив. Хотя он и так был безмерно счастлив! Может, как раз назло темной тени неопределенности.

Десять дней у Джастины стали самым лучшим временем его жизни. Когда еще ему было так легко и хорошо? Никогда. Еще несколько часов, и он снова сможет прижать Рони к себе, утонуть лицом в её волосах, потеряться в глубине зеленых глаз, почувствовать вкус губ и растаять от горячего шепота. Когда Солнечной девочке было хорошо, она шептала ему бессмысленные слова, обрывки слов, повторяла его имя хриплым, прерывающимся голосом.

До отправления поезда оставалось еще немного времени, и Бриг решил навестить своего бывшего учителя. Того самого, что вместе с тренером сборной участвовал в его судьбе.

Даже в третьем браке у Самуэля Вержински не было своих детей. А из тех многочисленных, которых ему пришлось учить за долгие годы практики, близко к сердцу он подпустил только Брига Дартона. Мальчика с Аэродрома.

В школу неблагополучного района Вержински попал случайно и всего на полгода. Директор был старым знакомым Самуэля и просил помочь, добавив к уговорам вызов самолюбию знаменитого учителя — попробовать свои силы с проблемными детьми. И Сам согласился. Не чтобы доказать, что у него ничего не получится, а чтобы помочь старому другу.

Вержински был из семьи чешских евреев, иммигрировавших в Америку в самом начале второй мировой войны, и вырос в плотном, мягком, порой удушающем облаке материнской любви. С трудом пережив смерть матери, он три раза пытался найти ей замену в лице жен, но каждый раз неудачно. К последней жене Сам просто привык. Она его не раздражала, а это было очень важно в нервной работе с детьми.

В преподавательстве Вержински ценил возможность передать знания, а не влиять на судьбу ребенка. Для того, чтобы чувствовать себя счастливым учителем, ему требовались слушающие уши, светлые головы и восторженные глаза. Работа с неблагополучными детьми была не для него, и Сам подозревал, что будет с нетерпением ждать окончания срока, но не предполагал, насколько быстро и сильно ему этого захочется. Он задыхался в обстановке тотальной вражды со стороны учеников. Они приходили в классы не за знаниями, а самоутвердиться за чужой счет, лучше всего — за счет учителя. И Сам уже бросил надежду найти хотя бы одного заинтересованного ученика, когда обратил внимание на Брига Дартона. Мальчик привлек его сначала внимательным взглядом и робкой улыбкой, потом искренним интересом к предмету. Через месяц Сам был уверен, что Бриг Дартон являлся ошибкой судьбы, отвалившей громадную порцию математического таланта ребенку, у которого почти не было шанса этот талант использовать.

Улыбчивый мальчик стал отдушиной Сама в тяжелой атмосфере неблагополучной школы. И Дартон не переставал удивлять учителя. Например, тем, что не боялся проявлять свою заинтересованность в математике, хотя выделяться хорошими оценками и благосклонностью преподавателя было в этой школе не принято, и даже опасно. Но другие ребята Брига не трогали, словно не замечали его энтузиазма на уроках. Было в этом мальчике что-то обезоруживающее даже отчаянных хулиганов. Неужели так действовало его природное обаяние? То самое, под чары которого попал Сам.

А потом была Олимпиада, которую Бриг хоть не выиграл, но получил хорошие баллы. Сам факт, что от школы с Аэродрома нашелся участник, получил такой отклик, что Дартон заработал уважение многих ребят в классе.

Когда Сам вернулся в привычные стены элитного колледжа, то понял, что ему стала небезразлична судьба смышленого мальчика из неблагополучного района. Бриг был не самым талантливым из его учеников, но очень перспективным. Особенным его делало то, что даже самая маленькая похвала или взгляд одобрения превращались в глазах мальчишки в сверкающие бриллианты незамутненной радости, и, глядя в лицо Брига, Вержински чувствовал себя едва ли не Спасителем. Поэтому он решил вмешаться в судьбу Дартона и дать ему шанс на лучшее будущее. Через директора Сам продолжал нагружать Брига дополнительной литературой и заданиями, искал подходящие для мальчика Олимпиады, конкурсы, соискания на гранты.

Со временем оказалось, что быть Спасителем сложно. Иногда сопротивлялась среда — недостаточно было побед в конкурсах, гранты не закрывали даже половины стоимости обучения в приличной школе. Но иногда сопротивлялся сам парнишка. Когда заработали гормоны и включился дух противоречия, Саму пришлось заставлять Брига учиться. Особенно трудно стало, когда Бриг оставил школу и связался с какой-то бандой уличных мальчишек. В тот год Спасителю было так тяжело, что неоднократно появлялось желание оставить все, как есть. Помощь пришла со стороны тренера сборной по баскетболу, того самого, что сначала мешал планам Сама, обещая Бригу баскетбольную славу и обеспеченное будущее топ-игрока. Это из-за него, вернее, обманувшей мальчишку мечты, когда стало ясно, что серьезной карьеры не получится, Дартон забросил и школу, и спорт. И начал сопротивляться всем попыткам помочь со стороны Вержински. Не иначе, как чувствуя свою вину, тренер не забыл о Бриге, как о расходном материале, а продолжил принимать участие в его судьбе, стараясь помочь парню снова стать на ноги. Вместе учитель и тренер добивались, что Дартон каждый раз возвращался к учебе. Последнее возвращение Брига за парту далось совсем тяжело. Для него уже было готово место в хорошем колледже на условиях двойного гранта по математике и спорту, и оставалось только закрыть среднее образование более или менее приличным дипломом. Но Бриг стеснялся своего возраста, и ему приходилось много работать, чтобы оплачивать отдельную квартиру. Решающую роль сыграла внезапно случившаяся болезнь Вержински. Неизлечимая, неотвратимо уничтожавшая Сама изнутри, несмотря на тяжелое лечение. Бывший учитель понимал, что уйдет даже раньше, чем сможет узнать будущее самого сложного своего ученика. Оставалось верить в то, что он увидит все с небес. Парню нужно учиться. Бриг слишком умен. Еще пара лет — и шансы на хорошее будущее станут не просто шансами, а почти неизбежностью, и Вержински не постеснялся использовать себя тяжелым аргументом, чтобы связать парня обещаниями и заставить в очередной раз сесть за парту.

Дартон пришел к учителю вечером, после звонка. Кларисса, третья жена Вержински, проводила гостя в затемненную комнату мужа.

Сам чувствовал, что жена не любит Брига, и даже понимал её чувства. После семи лет брака сын Клариссы так и не смог занять какого-либо места в сердце Вержински, и матери было обидно, что муж принимает больше участия в судьбе чужого паренька из трущоб, чем в учебе и будущем собственного пасынка. Но Сам не мог врать и не подстраивался под запросы других. Особенно теперь, когда ему осталось так мало жизни.

Бриг подошел к кровати, сдержанно поздоровался, отводя в сторону глаза. Он чувствовал себя виноватым, потому что итоговые оценки оказались намного ниже ожидаемых, даже по математике, физике и программированию. Что делать. Мальчишка влюбился. Отчаянно, безрассудно, как это бывает только в Юности. И хотя Бриг ничего не рассказывал о своем романе, лишь упомянув пару месяцев назад имя девочки, которой он помогал с занятиями, не нужно было быть чересчур внимательным, чтобы не заметить блеск в его глазах и смущенную, теплую улыбку. А то, что Дартон мог быть увлеченным только на все сердце и душу, учитель уже давно знал.

— Не отворачивайся, Бриг. Все не так плохо, — сказал Сам, поражаясь слабости собственного голоса. Он видел, как вздрогнул парень.

Молодость отрицает неизбежность смерти, пока не сталкивается с ней воочию и теряется, не зная как себя вести. Но Сам уже привык к неловкости и смятению, испытываемыми окружающими. Даже для взрослых людей это тяжелое испытание, как вести себя с теми, кому нельзя помочь.

— Ты очень постарался завалить экзамены, но у тебя не получилось, — попытался пошутить учитель, — жаль, что придется начинать на уровень ниже, но значит, придется больше поработать.

— Извините, Сам.

— Ты же это сделаешь, Бриг? Обещаешь мне, что будешь учиться дальше?

Дартон кивнул.

— Обещаешь? — Сам хотел слышать слова. — Ради своего будущего? Ради твоей девочки, как ты её называл? Ради её будущего рядом с тобой?

— Солнечная девочка, Сам, она совершенно удивительная Солнечная девочка по имени Рони Таймер. И я обещаю. — Бриг смотрел в уставшие глаза учителя.

— Я верю, — довольно кивнул Сам. — А теперь открой занавески.

— Но Кларисса сказала…

— Открой, открой. И окно тоже. Пусть ко мне заглянет солнце. Может, это будет улыбка твоей девочки?

Бриг долго не мог прийти в себя после разговора с учителем. Как бы он не пытался себя обманывать, но было ясно, что Сам умирает, что в его лице, во взгляде, в иссохшем теле все меньше остается жизни и желания бороться. Когда отчаяние и боль убивают надежду и делают конец страданий желанным? Подобная близость Смерти страшила, опаляя сердце холодом. Хотелось забыть, каким он увидел Самуэля Вержински этим утром, чтобы учитель остался в памяти не изнеможенным и больным, а полноватым, розовощеким мужчиной, немного напоминавшим самодовольного павлина. Не без причины, потому что он так много знал и так заманчиво преподносил тайны и четкие структуры математики, что Бриг растворялся в них, забывая о проблемах и неустроенности жизни вокруг него.

Увидев Рони на вокзале, Бриг потерял на несколько мгновений способность говорить. Какой красивой она была! В ней что-то неуловимо изменилось или просто он очень сильно соскучился. Или после короткого свидания со смертью Солнечная девочка казалась олицетворением жизни.

То, что волосы Рони блестят немного ярче, глаза подведены чуть по-другому, а тонкая линия подчеркивает притягательные губы, парень, конечно же, не заметил. Это мог бы отметить опытный мужской глаз, но не влюбленный юношеский.

Джастина ждала своих постояльцев у накрытого стола. Она торжественно объявила Бригу, что племянница принимала участие в приготовлении всех блюд, и у его любимой девушки есть будущее на кухне. Когда веселый уютный ужин подходил к концу, тетка подозрительно переглянулась с Рони и вышла, оставив молодых людей вдвоем.

Бриг обернулся к девушке и увидел, что её лицо растеряло легкость и веселье, и она едва не плачет.

— Что случилось? — обеспокоено спросил он.

— Ой, случилось. Ой, как это так случилось, — из зелёных глаз брызнули слезы.

Парень оказался рядом с Рони через мгновение и прижал к плечу, успокаивая, поглаживая ей спину, шепча ласковые слова на ухо, только все больше волнуясь, потому что не мог найти объяснения её поведению. Какое-то время девушка не могла говорить, потом, немного успокоившись, подняла голову с плеча Брига и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я беременна.

— Как? — вырвалось раньше, чем Бриг успел сдержать свое изумление.

Вместо ответа Рони спряталась ему под мышку и оттуда едва слышно донеслось:

— Что же теперь делать, Бриг?

— Аборт? — неуверенно сказал он и тут же испугался собственных слов и впечатал Рони в себя: — Забудь.

— Я боюсь…

— Забудь. Что-нибудь придумаем, хочешь воды? Чаю?

— Воды.

Они сидели некоторое время рядом и молчали. Рони уставилась в стакан с водой, словно была в чем-то виноватой. Бриг внимательно её рассматривал, погруженный в свои мысли.

— Ты ведь принимала таблетки?

Рони кивнула, почти роняя голову в стакан.

— Да, но я пару раз про них забыла.

Она вновь заплакала, а Бриг разозлился на самого себя. Что он делает? Солнечная девочка оправдывается перед ним, словно в том, что произошло, была только её вина. И, подтверждая его мысли, прозвучало:

— Извини, извини, извини.

Идиот! Бриг вскочил со своего места и стремительно потянулся к Рони, подхватил её и усадил себе на колени.

— За что?! Ты ни в чем не виновата, Воробышек.

— Что делать, Бриг?

— Я, конечно, не собирался так рано становиться отцом и, честно говоря, плохо себе представляю детей, и что с ними делать, но если так случилось, значит, тому быть?

— Как?

— Ну, — растерялся Бриг, подыскивая слова, — дети рождаются сами, а потом мы как-нибудь справимся, Воробышек?

— Конечно, справитесь, — донесся от дверей голос Джастины.

Она умела почувствовать момент, когда стоит появиться.

— А ребенок станет веским аргументом для вашего союза. Твои родители, Рони, не заходят тебе судьбы матери-одиночки и не станут настаивать на аборте, тем более что срок уже приличный.

Джастина стояла в дверях с подносом, на котором стояли чашки с чаем, пирог, сахарница.

— Бриг! — возмутилась тетка, — Ты собираешься броситься мне на помощь, или новость об отцовстве лишила тебя головы?

Обстановка в гостиной поменялась. Ароматный чай и ванильный пирог тоже поспособствовали усмирению бурных эмоций.

— Не бойтесь, — убежденно говорила Джастина, — главное, настойчивость и вера в себя, вернее, в вас. Конечно, вы слишком молоды, и появление ребенка усложнит ваши жизни. Но если будете вместе, со всем можно справиться. В конце концов, у вашего ребенка есть и бабушка Линда, и тетушка Джастина, и со стороны Мартина найдется парочка людей с сердцем.

Через час в тишине их отдельной комнаты под старомодное тиканье напольных часов Бриг снова попросил руки Солнечной девочки.

Она сидела на кровати, расчесывая перед сном волосы, и Дарт опустился у её ног на ковер, положил руки и голову на острые девичьи коленки и, теряясь в глубине зеленых глаз, сказал:

— Ну что, Рони Таймер, будешь моей женой?

Девчонка улыбнулась, откладывая в сторону расческу, и поцеловала Брига в макушку.

— Ты еще спрашиваешь? — и показала на колечко у себя на пальце, которое не снимала с того самого дня, как Бриг принес его с первым предложением.

Проснувшись следующим утром, Рони увидела на подушке рядом с собой несколько красивых ракушек. Она вскочила с постели и в ночнушке выбежала из комнаты, потом через дверь бросилась к морю, заметалась в поисках долговязой фигуры и, заметив Брига, направлявшегося к дому после утренней пробежки, помчалась к нему со всех ног.

— Ты даже не подозреваешь, как сильно я тебя люблю! — прокричала она на ходу и прыгнула парню в объятья, обхватывая его ногами.

Смысл её слов накатил на обоих горячей волной.

Они уже неоднократно шептали слова любви в пылу страсти, но так, на весь мир, чтобы застыть, глядя глаза в глаза, пока во взгляде Роне не появилось смущение, еще не было. Девушка выпустила парня из своего железного захвата и тихо замерла рядом с ним.

Настала очередь Брига, задыхающегося от распиравшего грудь счастья, заключить лицо девушки в свои ладони и целовать веки, лоб, нос, губы, торопливо, жадно, нежно, и говорить:

— Милая моя, Рони, родная, Воробышек, я тоже люблю тебя…

Трогательную сцену на пляже в ночнушке и потном спортивном костюме под взглядами случайных прохожих прервал голос Джастины из окна дома.

Она звала Рони к телефону.

Звонили родители, чтобы обсудить скорую встречу.

Через два дня первые каникулы Рони и Брига заканчивались.

Глава 15

Через три дня после возвращения в город Бриг с букетом белых цветов и в костюме с чужого плеча, который неудобно стягивал плечи и был короток в рукавах, снова пришел к Таймерам.

Увидев, кто пожаловал в гости, хозяин дома попытался захлопнуть дверь, но нога Брига и сила его баскетбольных рук не позволили этому случиться.

Сверху уже бежала Рони.

— Папа, пусти Брига, нам нужно с вами поговорить.

С первого разговора о свадьбе прошла пара месяцев, и на этот раз Рони была уверена в себе и готова на противостояние с родителями.

— Линда, — напряженным голосом позвал отец, догадываясь, что предстоящий разговор вряд ли будет легким. Сам факт, что Бриг находился в доме Таймеров, а дочь висела на плече парня, беззаботно смеялась и шептала о том, что он раздел какого-то Алекса, вызывал раздражение и желание выставить за дверь обоих.

Миссис Таймер встретил большой букет белых роз, и пока Линда не пришла в себя от удивления, Рони торопливо заговорила:

— Мам, пап, Джастина приезжает через две недели.

— Зачем? — настороженно спросила мама.

Рони остановила Брига, открывшего рот, чтобы что-то сказать и быстро протараторила:

— Мы женимся. У нас две недели, чтобы подготовить свадьбу.

Линда побледнела под цвет букета в руках и совсем не элегантно, как мешок с картошкой, опустилась на оказавшийся по счастью рядом диван.

— О чем? Как? — роняла она короткие слова.

— На этот раз вы решили не спрашивать согласия родителей? — рычал Мартин.

— Как на этот раз? — испуганно лепетала мать. — А разве был еще другой?

Как доказательство её предположения, Рони вытянула вперед руку с колечком, к которому родители уже успели привыкнуть, неосмотрительно не поинтересовавшись его происхождением.

— Было. Отец не захотел нас слушать.

— Поэтому на этот раз вы просто решили поставить нас в известность? — гневный взгляд главы семейства прожигал Брига.

— Мы уверены, что теперь вы не будете против, — спокойно ответил Дартон.

— Откуда такая уверенность? — вспылил мистер Таймер, а Линда, бросив быстрый взгляд на порозовевшую от смущения дочь, прикрыла рот рукой и едва заметно закачала головой.

— У нас будет ребенок, — как можно спокойнее сказал Бриг, прижимая Рони к себе.

Несколько минут в гостиной царила тишина. Только напряженные и изучающие взгляды летали из одной части комнаты в другую. Линда сидела на диване, рядом с ней возвышался Мартин, напротив них стояли Рони и Бриг, крепко обнявшись и не скрывая улыбок.

Разговор не получался, утопая в эмоциях, и мистер Таймер предложил перенести обсуждение свадьбы на следующий день, чтобы дать время всем успокоиться, а им, родителям, прийти в себя от неожиданной новости.

Как и от того, что покидая дом Таймеров, Бриг привлек к себе Рони, чтобы жарко и вызывающе долго её целовать, не стесняясь застывших в коридоре Линды и Мартина.

Способность говорить вернулась к родителям только после молчаливого ужина, и в гостиной снова закипел разговор с дочерью, собравшейся в семнадцать лет выходить замуж.

— Восемнадцать! — настаивала Рони. — Мне через два дня будет уже восемнадцать!

— Дочка, ты видишь сейчас в нас своих врагов, — примирительно начал отец. — Но мы пытаемся защитить тебя от серьезных ошибок.

— А я хочу их совершать, папа, — не соглашалась Рони, — и учиться на собственных ошибках.

— Только эта может стоить очень дорого, — вступила в разговор Линда.

Миссис Таймер уже выпила двойную порцию успокоительных капель, и гостиная пропахла запахами валерианы и хмеля.

— Тебе всего семнадцать!

— Восемнадцать!

— Ты сама еще ребенок.

— Раньше замуж выдавали в тринадцать и рожали в пятнадцать.

— Рони! — недовольно поморщился отец.

— Ребенок — это большая ответственность! — настаивала мать. — Это забота, бессонные ночи, беспокойные дни — и не на неделю, не на две, а на годы! Ты разве можешь себе это представить?

— Нет, — честно призналась Рони.

Её было весело. Хотелось обнять весь мир, особенно своих хмурых, сердившихся родителей и поделиться с ними радостью. Они пытались её пугать и отговаривать, но сами знали, что ничего не смогут изменить.

Рони Таймер скоро выйдет замуж за Брига Дартона!

Еще никогда будущее не казалось таким определённым и радужным.

А ребенок…

Рони не представала себе ни ребенка, ни себя саму в роли мамы, но это же будет еще очень не скоро!

В восемнадцать лет полгода — это почти полжизни. Они успеют с Бригом ко всему приготовиться. И Джастина, разве она не обещала им помочь?

— И это расходы, — пугал отец, — на какие средства вы собираетесь жить?

В то время как Рони хотелось только улыбаться, настроение мистера Таймера портилось с каждой минутой. Он в отчаянии развел руками.

— Разве этот парень из трущоб сможет содержать жену и ребенка? Как ты себе представляешь вашу совместную жизнь? Ты же привыкла жить в большом доме, есть хорошую еду. Рядом с этим проходимцем тебя ждет тесная квартира, вареная картошка и макароны.

— А твоя учеба? — спрашивала Линда.

Об этом Рони тоже еще не думала.

— Абсурд какой, — говорил себе под нос Мартин.

— Какой стыд, — шептала себе под нос Линда, — с животом на первом курсе колледжа.

— Действительно, — задумчиво протянула Рони.

Ходить по колледжу с животом совершенно не хотелось.

— Значит, я начну учиться в следующем году.

— А ребенок? — в голосе Линды уже были килограммы отчаяния.

— Вы же поможете? И Джастина обещала…

— Вот значит, на что вы рассчитываете? — вспылил отец. — На нашу помощь? Что мы обеспечим вам безбедное и беззаботное существование? Этому не бывать!

Рони неуверенно пожала плечами:

— Я пойду работать… Наверное…

Линда спрятала лицо в ладонях.

В гостиной воцарилась напряженная тишина, потому что у родителей закончились слова, а Рони тоже пока было нечего добавить. Все казалось и так достаточно ясным, а сложное разрешится само собой потом. Так что девушка поднялась к себе в комнату. Линда и Мартин остались, и в гостиной снова зазвучали возмущенные голоса. Даже до второго этажа иногда долетали отдельные слова или обрывки фраз.

— Стыд.

— Блажь.

— Как теперь смотреть в глаза знакомым?

— Заброшенная учеба…

— Загубленное будущее…

— Никакой помощи, Линда. Ты меня слышишь? Они должны сами прочувствовать последствия своего безрассудства.

Потом Рони надоело прислушиваться, и она заснула.

С улыбкой на лице.

Несмотря на то, что торжество получалось закрытым и почти без приглашенных, забот оказалось много. В суете подготовки Рони исполнилось восемнадцать. Родители подарили ей свадебное платье. Отец ограничился при этом коротким «поздравляю» и хмурым взглядом. Линда проливала скупые слезы, а её дочь кричала от восторга, вертясь перед зеркалом.

Бриг заявился к Таймерам с плюшевым зайцем — в компанию к кролику, жившему в норе — и с тоненькой золотой цепочкой с маленькой подвеской в виде капли с едва заметным камушком.

Парень стеснялся, то ли своего подарка, то ли внимательных, почти осуждающих взглядов родителей Рони, от которых его подарки начинали казаться нелепыми. Но Солнечная девочка была счастлива. Она поругала Дарта за траты и тут же попросила его застегнуть ей на шее цепочку. Обняла зайца, отказываясь с ним расставаться.

За её спиной горестно выдохнула Линда — дети, совсем еще дети — и направилась в гостиную к притягательной бутылочке с успокоительными каплями.

Бриг увез Рони к реке. Недалеко от порта вдоль торговых пирсов примостились небольшие кафе и ресторанчики, переполненные людьми и криками чаек. Денег хватило только на пиццерию. Но разве это имело значение? У Рони есть все необходимое для счастья: самый обаятельный парень в мире, с подаренной ею сережкой в ухе, пушистый заяц подмышкой, кусок пиццы, стакан фанты и тоненькая золотая цепочка на шее.

Разве могло быть что-то лучше в день рождения?

Рони и Бриг были очень счастливы.

Именно их искреннее счастье спасло свадьбу, грозившую превратиться в неловкое и странное событие. Это было торжество, на котором радовались лишь молодые. Родители Рони не скрывали неодобрения. Родители Брига даже не знали о женитьбе сына. Джастина поругалась с сестрой и никак не могла справиться с раздражением. Из родственников пришла лишь тетка Линды и Джастины с материнской стороны, остальные или обозвали свадьбу постыдным фарсом или не успели приехать, ограничившись подарками и открытками.

Из своих знакомых Рони пригласила только Синти, но Клема придумала в последний момент уважительную причину для отказа. Так что из гостей были только три Ка и Джош с длинноногими подружками. Чувствуя враждебность взрослых, молодежь вела себя вызывающе, еще больше накаляя обстановку, пока после короткого ужина в кафе родители Рони не уехали домой. Приятным сюрпризом стало появление Криса Саторно, тренера по баскетболу, и нескольких долговязых ребят во главе с Алексом. Они, несомненно, могли бы произвести хорошее впечатление на Таймеров, но появились для этого слишком поздно.

— Давай, Бриг. У вас все получится. Только не бросай учебу. Ради Сама, но прежде всего для себя и своей семьи, — давал наставления Саторно. — И держи уровень в игре, это твой грант на учебу.

После свадьбы огромный белый кролик, свидетель множества свиданий, переехал на новую квартиру в компанию к зайцу и занял почетное место в спальне. Родители Рони сняли молодым двухкомнатную квартиру в более престижном районе, чем район серых высоток, с гостиной, просторной кухней и лоджией. Светлые стены и большие окна наполняли квартиру светом и надеждой.

У новорожденной семьи собралась приличная сумма денег. По крайней мере, так им обоим казалось: Бригу, никогда в жизни не державшему в руках таких сумм, и Рони, имевшей смутное представление о семейном бюджете.

— Начальный капитал ваше предприятие имеет, — сказал мистер Таймер, подводя итог подсчётам, — посмотрим, как быстро оно прогорит, — и добавил: — И нужна ли будет вам еще квартира через полгода, — объяснив своим недоверием срок оплаты аренды.

Несмотря на мрачные напутствия, начало семейной жизни запомнилось молодоженам как светлое и легкое время. Они сходили с ума от близости друг друга и самого факта, что сами могли решать за себя, так что наслаждались свободой и тратили деньги. Купили огромную кровать, миксер для приготовления коктейлей, набор чашек и тарелок, картину на стену и сходили в самый настоящий дорогой ресторан отметить месяц своего союза. Для Брига в шкафу появились приличные штаны и зимняя куртка.

Гардероб Рони тоже требовал изменений, напоминая, что в ней растет маленькая жизнь, но предстоящее материнство по-прежнему казалось чем-то нереальным. Утренняя тошнота сменилась зверским аппетитом, и в остальном она чаще забывала о том, что беременна, чем задумывалась о появлении ребенка.

Вместе с началом учебного года у Брига начались обязательные тренировки в сборной колледжа по баскетболу, дополнительные часы по математике и программированию и игры почти каждые выходные. Рони настояла на том, чтобы он больше не работал на погрузке и разгрузке в порту, и пока отложенные в шкаф и на счет деньги создавали ощущение финансового благополучия, Бриг согласился.

Повседневность и быт складывались легко и естественно.

Утро было царством Брига, когда он колдовал на кухне, и Рони просыпалась под бодрящие ароматы кофе.

После того как муж уходил на учебу, будущая мама, которой, если не хотелось есть, то хотелось спать, возвращалась в кровать и спала полдня. Потом наступало время на домашние дела, телефонные разговоры, магазины и редкие встречи с матерью. Отец избегал общества и дочери и, тем более, её мужа.

Вечера были самыми уютными. Молодые супруги готовили вместе или по очереди. Рони быстро осваивалась на кухне. Искренняя радость на лице Брига, когда перед ним оказывалось вполне съедобное блюдо, оказалась хорошим стимулом для поварских экспериментов.

Плохо перенося расставания и одиночество, Малышка Дартон стала часто приходить на тренировки, чтобы смотреть как её муж в безрукавке и широких спортивных трусах, охваченный азартом игры, носится молнией по залу, сверкая серьгой в ухе. Большой мяч, казалось, прилипал к его рукам.

Золотоволосую солнечную девушку с настойчиво проступающим вперед животом встречали улыбками. Тренер следил, чтобы она не сидела на первых рядах из-за опасности столкновения с мячом или разошедшимся игроком, ребята из команды приносили ей конфеты и мороженое. Когда рядом подсаживался Бриг, и молодым просто необходимо было поцеловаться, в зале раздавались одобрительные смешки и свист. Сладкая парочка щедро делилась своим счастьем, зажигая улыбки вокруг.

Новая квартира Дартонов тоже притягивала к себе гостей.

Как только у двери раздавался высокий тонкий смех Синти, Бриг находил неотложное дело или уходил из дома. Он не выносил болтовни фанатки Хорта, хоть и был ей благодарен за помощь в те времена, когда за постеры и открытки девушка скрывала от родителей Рони их тайные встречи. Кит приходил с рыжеволосой Мари и снова хвалился богатым родственником, что вот-вот должен приехать в город и осчастливить племянника работой и деньгами. Оставив работу на заводе, Клиф приоделся и сорил уже не мукой, а деньгами, но что за денежную работу он нашел, Рони не могла понять. Иногда она ловила отголоски напряженных разговоров между ним и мужем, но как обычно Бриг ничего не объяснял, настаивая, что это не его тайны. Иногда появлялся долговязый, смешливый Джош с длинноногими подружками. Он устроился работать на базу бытовых продуктов и мотался по командировкам в поисках клиентов и поставщиков.

Красавчик Клайд привел в гости к Дартонам миловидную женщину лет двадцати семи, старательно делавшую вид, что она моложе. Она работала менеджером по продажам, но говорила всем, что учится на последнем курсе университета. Клайд отвешивал комплименты Рони теперь не только за спиной Брига, но и собственной спутницы.

Чем заметнее становился живот Рони, тем чаще она ловила на себе заинтересованные взгляды прохожих, среди которых были и осуждающие, и изумленные. В такие моменты она вынуждено задумывалась о своем положении. Несмотря на то, что кручение и верчение в кишечнике оказалось движениями ребенка, представить себя будущей мамой до сих пор не получалось.

— Привыкну, — успокаивала она сама себя. — Пойму, как это, когда ребенок родится.

Бриг тоже слабо представлял себе скорое будущее, в котором он станет отцом. Пока все его мысли занимала Рони.

— Солнечная девочка стала солнечной женой, обалдеть можно! Таймер — моя жена! — повторял он про себя или вслух, наслаждаясь каждым словом и пьянея от осознания, что все это правда! А если вдруг просыпался в холодном поту от мысли что как его собственная мать окажется неспособным на отцовские чувства, то смотрел на спящую рядом жену и успокаивал себя тем, что любит Рони настолько сильно, что сможет полюбить ребенка только потому, что он часть и продолжение его Солнечной девочки.

— Мы справимся, — шептал он, вдыхая цветочно-ягодный аромат жены, и засыпал счастливым шмелем.

Но родителями они так и не стали.

Рони только-только начинала привыкать к шарообразному, двигающемуся животу.

Бригу только-только понравилось перестукиваться с тем, кто в нем сидел…

Будущая мама возвращалась на такси домой после малоприятного ужина с родителями, когда из-за поворота неожиданно выскочил мотоциклист, и водитель такси, чтобы избежать аварии, резко затормозил и вывернул руль, едва избежав столкновения со столбом.

Сидевшая сзади без ремня безопасности Рони слетела с сидения и больно ударилась животом о спинку кресла впереди.

Сначала от боли потемнело в глазах, потом оборвалось дыхание.

— В больницу? Отвести вас в больницу? — кричал перепуганный таксист.

Но боль отступала, возвращалось в норму дыхание, и Рони упрямо покачала головой,

— Не стоит, домой, по адресу.

Добравшись до дома, она легла в кровать и сразу заснула. Проснулась, когда вернулся после подработки в гараже Романа Бриг, но решила, что расскажет о происшествии утром. Она была такой сонной, что сил ни на разговор, ни тем более на какие-то движения, если Бриг начнет настаивать на поездке в больницу, не было.

Подождет…

Она просто подождет до утра.

Но у судьбы были собственные планы. Под утро у Рони начались болезненные схватки, и она закричала от охватившего её страха.

Потом были машина скорой помощи, больница, несколько часов тщетных попыток остановить процесс, и стремительный то ли выкидыш, то ли ранние роды.

Малюсенький сверток, содержимое которого Рони не хотела видеть.

Ей было страшно. В голову почему-то лезли воспоминания о новорожденных хомячках, которые жили у нее в аквариуме в далеком детстве.

Тошнило, и хотелось только спать. И чтобы все оставили в покое.

Все, кроме Брига. Только ему можно было находиться рядом. Примостившись на краешке кровати, едва касаясь её лица рукой, целуя прикрытые веками глаза, из которых все-таки катились слезы.

Пришла в себя Рони достаточно быстро, но врачи продержали её в больнице пару дней. Иногда ей казалось, что пожилая медсестра осуждающе смотрит на несостоявшуюся маму, словно то, что она не билась в истерике и не плакала целыми днями напролет, было неправильным. Но притворяться ради чужого одобрения Рони не собиралась. Она не чувствовала себя разбитой, поэтому уверенно говорила мужу:

— Все в порядке, Бриг. Со мной, с нами все будет хорошо.

— Ничего, Воробышек, — вторил ей Бриг перед выпиской, — может быть, оно и к лучшему? Как бы мы его воспитывали?

Рони была с ним согласна.

Ей хотелось вернуться быстрее домой и закрыть эту неудачную страницу жизненной повести.

Забыть и идти дальше.

Молодое тело восстанавливалось быстро, набиралось сил и возвращалось в привычную форму. Лишившись причины сидеть дома без дела, Рони устроилась на работу в кафе недалеко от здания университета. Через неделю, когда она возвращалась домой без ног, способная только мычать от усталости, она привыкла к новому распорядку дня. А еще через две поняла, что ей нравится её новая работа. Большинство работников были немногим старше Рони, а среди клиентов было много студентов, поэтому время в кафе пролетало веселее и быстрее, чем в одиночестве дома. Рони нравилось, когда Бриг встречал её после смены, и она спешила поделиться с ним событиями дня, а муж слушал или делал вид, что ему интересно.

В кафе у нее появилась новая подруга — Мирей Нортон.

Во время затишья официантки разговорились и выяснили, что у них много общего. Мирей тоже выскочила замуж в восемнадцать лет наперекор всему свету, и три года спустя была все так же счастлива со своим Дэнисом. Надеясь на дружбу семьями, Рони познакомила Нортонов с Бригом, но у мужчин оказалось слишком мало общего. Дэнис увлекался оружием, военными фильмами и с удовольствием говорил только про своего старшего брата, которого армия спасла от наркотиков и тюрьмы. Он любил повторять историю, о том, как Фин вовремя пришел на призывной пункт, а хорошая физическая подготовка брата помогла заинтересовать рекрутов. После трёх лет в зонах активных действий брат Дэниса жил в столице и учился в военной школе. Мирей сопровождала рассказы мужа недовольной ухмылкой и напоминала, что делать счастливой собственную жену — тоже подвиг.

Последние полгода Дэнис работал шофером на огромной фуре и занимался перевозкой фруктов. Так что Мирей часто оставалась одна и, несмотря на её заверения, что подобные разлуки хорошо сказываются на отношениях в семье, Рони ей не верила. Она сама начинала скучать по Бригу, даже когда не видела его всего полдня. И, что бы ни говорила подруга, Нортон чувствовала себя одинокой, когда муж уезжал в командировки.

Однажды, вернувшись с работы, Рони услышала напряженные голоса, доносившиеся с кухни.

— Глаза у него стали лягушачьими, зрачки вываливаются, — говорил Кит.

— И я видел однажды, как его друзья с ним обращаются. С собакой лучше бывает, а он перед ними на коленях ползать готов.

Сердце Рони тревожно сжалось. О ком бы ни шел разговор, то, что говорили, было непонятно, тревожно, неприятно. И она застыла в коридоре, подслушивая.

— Что он от тебя требует?

— Товар для него перевожу, иногда с Клифом, иногда сам. Какие-то тряпки… Он очень изменился, Бриг. И я боюсь, — в голосе Кита звенели слезы.

Совсем некстати связка ключей упала из рук Рони на пол. Бриг вышел в коридор, чтобы встретить жену, и на его улыбающемся лице не было ни следа неприятного разговора.

«Как же хорошо он умет скрывать эмоции, — с досадой подумала Рони и поискала взглядом Малыша, — и врать, наверное, так же хорошо может, выдавая себя лишь взглядом, скользящим в сторону…»

Кит стоял около окна, и у его юного лица с детскими чертами был слишком взрослый, истерзанный взгляд.

Беспокойное чувство, появившееся, когда она подслушивала разговор, не отпускало, и в этот вечер Рони пристала к Бригу с вопросами, как обычно, не получив ответов.

Они даже первый раз поссорились, Рони и Бриг.

Солнечная девочка метала молнии из глаз и собирала тучи в нахмуренных бровях. Расстроилась сама, исколола мужа обидными словами, помучилась угрызениями совести, пока мыла рядом с Бригом посуду. Молча, потому что оба приходили в себя после первой громкой размолвки. Победила молодость и сильное взаимное притяжение. А перемирие на огромной кровати получилось долгим, чувственным,сладким, напомнившим обоим, почему они вместе и почему все остальное в мире может существовать само по себе.

Работа официанткой не подразумевала закупку товара, но в тот памятный день заболел экспедитор, невысокий парнишка с длинным носом и способностью заболтать кого угодно, а хозяин кафе принял срочный заказ на вечеринку от большой группы студентов, заработавшей грант и спешившей отметить успех, и в холодильниках кафе не хватало продуктов.

С накладными в руках и в компании двух грузчиков Рони оказалась в районе города, где она никогда раньше не бывала, кажется, близко или даже на самом Аэродроме, в огромном дешевом супермаркете.

Когда были сделаны закупки для кафе, Таймер отправила грузчиков укладывать продукты в машину, а сама задержалась в магазине.

Несмотря на то, что начальный капитал их семейного предприятия еще не закончился, он настойчиво уменьшался, и Бриг заставлял Рони считать деньги. Поначалу она сопротивлялась, но после знакомства с Мирей, с её рассказами о финансовых трудностях, с которыми пришлось столкнуться Нортонам, настойчивые разговоры мужа о доходах-расходах и месячном бюджете перестали казаться лишними. А экономия превратилась в подобие игры. Для Рони открылся новый мир специальных цен и скидок: накопительных, рекламных, еженедельных. Вместе с Мирей она выискивала места распродаж и знала, в каких магазинах искать дешевые товары.

Если бы кто-нибудь год назад сказал Рони что она, никогда не задумавшаяся о стоимости вещей, будет испытывать азарт охотника в погоне за самыми низкими ценами, а потом — восторг победителя, сэкономив значительную сумму или купив что-то за полцены, то она никогда бы не поверила. Как не верили родители, что дочь может превратиться в экономного потребителя, и ждали, когда она пожалеет о необдуманном замужестве и вернется к ним домой.

В сети магазинов, куда попала Рони, она никогда не была и бросилась рассматривать некоторые продукты, пытаясь определить качество и сравнить со знакомыми ей ценами. Занятая подсчетами, она не заметила, как кто-то подошел к ней слишком близко. Её окутал тяжелый кислый запах грязи и перегара, и чужая рука вцепилась в её руку. Рони развернулась и увидела около себя незнакомую женщину в неопрятной одежде и с гнездом всклокоченных волос на голове. На опухшем, бледном лице выделялись бегающие глаза с такими громадными зрачками, что казались черными. Вскрикнув от неожиданности, Рони попыталась высвободиться от незнакомки, но та еще сильнее вцепилась ей в руку.

— Я мать Брига. Кэт Дартон. Разве ты не узнала меня, девчонка? Вы приходили вместе с Воронёнком к нам домой.

Конечно, не узнала, но когда прозвучало имя, Рони смогла увидеть сходство черт и еще больше испугаться, вспомнив первую встречу с родителями Брига.

Высокие стеллажи с товаром, выставленным прямо в транспортных коробках, создавали внутри магазина подобие лабиринта, в котором в это время дня почти не было покупателей, и Рони не увидела никого, кто мог бы прийти ей на помощь.

— Помню, — проговорила она, осторожно освобождаясь из захвата.

— По Аэродрому слухи ходят, что мой сын женился на какой-то богачке. На тебе?

— Что вам нужно от меня? — прошептала Рони, оглядываясь по сторонам, не решаясь броситься прочь.

Зачем она еще стояла рядом с этой женщиной?

Ну и что, что это мать Брига. От нее несло не только перегаром, но и опасностью. Рони сделала шаг в сторону, но женщина снова схватила её за плечо и не собиралась отпускать.

— На тебе! Я же вижу колечко. У Воронёнка всегда был хороший нюх на конфетки. Сколько я не прятала, он всегда находил мои сладости.

— Отпустите меня, я кричать буду, — заныла от страха Рони.

Кэт ослабила захват, но не выпустила девушку, быстро меняя тактику. Её лицо мгновенно растеряло агрессивность и стало умоляющим, в темных глазах заблестели слезы.

— Скажи мне, где он живет? Скажи адрес.

Рони снова попыталась высвободиться. Тщетно.

— Мать ничего не знает о сыне. Я не видела его уже несколько месяцев. Скажи мне, где он живет?

— Он сам найдет вас, я передам, — собственный голос показался Рони пискливым до неузнаваемости.

— Ты! Бессердечная! — тон Кэт снова поменялся, теперь она не умоляла, а обвиняла и корила.

— Чтобы твоей матери так страдать, как мне, чтобы тебе самой долгие годы родного ребенка не видеть.

Рони чувствовала, что её накрывает паника, на спине выступил холодный пот. Захотелось укрыться от этой женщины, прижать руками уши, чтобы не слышать шипящего голоса и страшных слов проклятий пьяной ведьмы.

— Отпустите меня, — почти плакала она, ненавидя саму себя за слабость и неспособность освободиться.

— Сначала адрес говори! Где я могу найти моего сына?

— О господи, да отстаньте от меня, ради бога!

— Ради бога? Какой тебе бог на Аэродроме? Говори, шлюшка, не то у вас обоих будут большие проблемы. Я устрою вам обоим медовую жизнь.

Уже в машине, прижавшись лбом к холодному стеклу, пытаясь успокоиться, Рони не могла объяснить сама себе, почему не догадалась назвать какой-нибудь чужой адрес, выдумать или поменять название улицы или хотя бы номер дома, квартиры? Она была настолько перепугана, что выпалила в жадные уши и глаза матери Брига настоящий адрес. Цепкие руки тот час отпустили, и Рони убежала прочь в сторону кассы, через широкие двери — на стоянку, к ожидавшему её возвращения водителю.

Нужно было рассказать Бригу о случившемся, но он разозлится или, скорее всего, расстроится. Может даже захочет поменять квартиру до окончания контракта, а для этого у них слишком мало денег.

Единственной надеждой оставалось, что мать Брига что-то перепутает или еще лучше — забудет сказанный скороговоркой адрес. Ведь говорят же, что пьяные люди плохо помнят, что с ними случилось? Или что Кэт появится после того, как Рони и Бриг переедут в другое место. Они уже приняли решение подобрать себе квартиру поменьше, как только закончится контракт аренды.

В любом случае, стоило настроиться на признание и эмоциональный разговор. Но этим вечером после тренировки Бриг работал в гараже и вернулся поздно ночью, уставший, повалился после короткого душа рядом с Рони, притянув её к себе поближе, и тут же заснул.

Следующее утро выдалось веселым и беспокойным. Молодые супруги проспали и толкались в спальне, у шкафа, в ванной, в коридоре, на кухне, опять в коридоре, случайно или специально мешая друг другу, прерывая торопливые сборы провокационными поцелуями и ласками. Было здорово опаздывать вместе! Волнительно, весело, многообещающе, и Рони совершенно забыла о неприятной встрече.

Вечером нагрянули нежданные гости — Джош был проездом в городе и вызвонил общих знакомых, пригласив их к ничего не подозревающим Дартонам, так что на пороге их квартиры оказалась веселая компания с пакетами, полными еды, и двумя ящиками шампанского. Самого настоящего французского шампанского! Джош поменял место работы с бытовой мелочи на элитное спиртное и успел отличиться и там, заключив выгодный контракт, ему хотелось лить фонтаны французского игристого в честь успеха.

Так что неприятный разговор был снова отложен и забыт.

Следующий день стал днем всеобщего похмелья, а вечер превратился в продолжение праздника, потому что не все еще было съедено и выпито.

И так продолжалось до самых выходных. Бриг пропустил целую неделю тренировок, заработал выговор, а потом во время игры — еще и растяжение связок стопы. К счастью, все обошлось. Кроме того, что Рони наслушалась ругательств и провела с мужем полночи в больнице, пока делали тесты и снимки. Брига мучили угрызения совести перед командой и грубияном-тренером, и глядя на его виноватое лицо, Рони решила, что говорить о встрече с его матерью совсем не к месту.

А потом стало и как бы ни к чему. Прошло уже больше недели, а Кэт не появилась. Наверное, чудо все-таки случилось, и мать Брига забыла названный скороговоркой адрес.

Глава 16

Бриг не умел терять.

У него было мало опыта. И мало того, с чем жалко расставаться.

Плавящейся резиной и горелыми листьями запомнилась смерть соседского пса. Расставание с мечтой о баскетболе получило вкус смесей с гормонами роста. С рвотной вонью слепился страх перед тюрьмой после ареста Саймона.

Но теперь у Брига была Солнечная девочка. И это было так много!

Так много терять…

С конца осени Дартона начали преследовать приступы беспокойства, вернее, самой настоящей паники, потому что вокруг острова его счастья в просторной квартире было столько опасностей!

Сначала казалось невозможным совместить семью, учебу и работу, но рутина потихоньку налаживалась, и пусть финансовые затруднения неотвратимо маячили впереди, страх перед ними становился меньше.

Выберутся. Справятся.

Мирей и Дэнис выдержали почти три голодных года, а в их взглядах друг на друга не было и половины того электричества, что искрилось между Рони и Бригом.

Опасностью казалось появление ребенка.

Потом его внезапная потеря.

Но все вернулось на привычные пути, почти не оставив следов ни на теле несостоявшейся мамы, ни в повседневной жизни семьи.

Острые колючие удары страха были связаны с темной тенью неоплаченного долга. Совершив благородный поступок до тюрьмы, Саймон спокойно принял отказ Брига от общих дел после освобождения. Но поступающая последние месяцы информация от Клифа, Кита и Джоша, некоторые фразы Романа говорили о том, что новые знакомые Саймона вертят им по-своему усмотрению. В тюрьме или после он подсел на наркотики, а, значит, скоро ему будет не до благородства. Кит и Клиф уже увязли в его делах, и Бриг опасался, что скоро настанет его очередь. Даже еще не объявившись, Саймон вмешивался в его семью тем, что Рони улавливала отголоски напряженных разговоров и беспокойства Брига, задавала вопросы и обижалась, не получая ответов. Но разве мог он рассказать Солнечной девочке о своем участие в криминальных делах и о том, что чудом избежал тюрьмы? О том, что до сих пор по ночам ремонтирует у Романа ворованные машины, меняет им номера, перегоняет скупщикам и посредникам? Эта работа была основным источников их доходов. Курсовых и разгрузок в порту не хватит, чтобы покрыть расходы, а отложенные после свадьбы деньги заканчивались. Помогут ли снова родители Рони? Нужно ли принимать их помощь? Таймеры только и ждали, когда их дочери надоест играть в семью, и использовали любой шанс, чтобы доказать, что выходить замуж за Брига было ошибкой, а оставаться с ним теперь, когда ребенка больше нет — почти преступление.

И ведь Таймеры во многом были правы.

Став его женой, Солнечная девочка лишилась привычного образа жизни, научилась изучать ценники в магазинах, использовать продукты так, чтобы ничего не выбрасывать. Работала официанткой в кафе вместо того, чтобы учиться в юридическом колледже.

И, думая об этом, Бриг чувствовал себя виноватым.

Разве его девочка не достойна лучшей жизни?

Достойна.

Разве может он предложить ей что-то большее, чем у них есть сейчас?

Нет.

От того и сжималось в панике сердце.

Бриг так сильно боялся потерять Рони!

Весь день лил холодный дождь. Дартон только начинал тренироваться после травмы, и тренер отпустил его с половины тренировки.

До дома Бриг добрался промерзшим и насквозь промокшим.

Несмотря на слякоть, город готовился к Рождеству, до которого оставалась лишь пара недель, и елочные украшения мокли под затяжным дождем, так же, как и Бриг, встретивший недалеко от дома Клифа. От друга он узнал, что на Аэродроме беспокойно и ходят слухи о плановых проверках, зачистках, облавах. Чуть ли не к празднованию Рождества и к Новому году.

Новость вызвала двоякое чувство. С одной стороны, это означало, что пока все не успокоится, подработок у Романа не будет. С другой, у Брига появлялась надежда, что в ожидании облав все залягут на дно и прикроют опасные дела, и тогда не стоит какое-то время опасаться Саймона, который дал о себе знать пару дней назад, чтобы попросить Брига перекрасить его машину у Романа. А ещё он снова предложил войти в долю на реализацию партии паленого спиртного, но Дартон снова отказался.

Дом встретил знакомыми запахами и тишиной.

Бриг еще не успел одеться после быстрого душа, когда раздался звонок в дверь. В штанах на босую ногу, закинув полотенце на шею и на ходу вытирая лицо, парень пошел открывать дверь.

На пороге стояла Кэт Дартон.

— Сыночек, — слащаво протянула она, — как я рада тебя видеть.

На матери было потемневшее от дождя и грязи платье и серая вязаная кофта с протертыми на локтях рукавами. Мокрые волосы прилипли к шее и лбу.

— Ты? — задохнулся Бриг. — Откуда ты узнала мой адрес?

— Так и будешь держать меня в подъезде?

Дартон бросил быстрый взгляд на лестничную площадку и, не увидев соседей, облегченно перевел дух.

— Проходи. Но через двадцать минут ты уйдешь. Скоро придет моя подружка, и я не хочу, чтобы она тебя видела.

— Жена, а не подружка, — поправила Кэт, — жена.

— Ты и это знаешь? — недовольно поморщился Бриг.

— Разве можно что-то скрыть на Аэродроме, глупый мой Воронёнок?

Кэт пошла по коридору, заглядывая в комнаты.

— Какая квартира! Я знала, что ты не просто так женился.

— Прекрати мать. Тебе нужны деньги?

— Деньги? — Кэт обернулась. Посмотрела на сына. — Конечно, мне нужны деньги. И я хочу есть.

Женщина направилась к кухне. С её грязных мужских туфлей стекали капли воды и оставались на полу темными следами. Кэт несла с собой сырое облако тяжелого, кислого запаха.

— Накорми меня.

— Оставайся здесь! Я дам тебе еды с собой! — крикнул Бриг и повторил: — Жди в коридоре.

— Дай, дай мне с собой еды, — повторила Кэт, застывая на месте, и начала жадно оглядываться по сторонам. — Я кормила тебя ребеночком. Теперь пришла твоя очередь кормить мамочку.

Не сдерживая ругательств, Бриг быстро прошел в кухню, достал из холодильника несколько упаковок сыра, нарезку колбасы, контейнер с остатками ужина. Сбросил их в пластиковый пакет. Вернулся в коридор.

— На, возьми, — он сунул пакет в руки матери. — Почему ты шляешься по городу? Что с Сэгом?

— Этим сутенером? — глаза Кэт сузились от ярости, и она зашипела, как кошка, которой прижали хвост, срываясь на крик. — Он обманул меня! Обвел вокруг пальца!

— Сбежал, что ли? — недоверчиво спросил Бриг.

— Вот именно, сбежал. Бросил меня! Оставил одну.

— Не выдумывай, мать, Сэг никогда не ушел бы от тебя…

— Купил каких-то таблеток и нажрался их, сука, нажрался так, что сдох.

— Что? — Бриг отшатнулся от матери, ударившись спиной о стену. — Когда?

— Все деньги спустил и подох. А в холодильнике ничего нет. Сбежал. Оставил одну, гад. Всю жизнь меня обставлял! — кричала Кэт, брызгая слюной и злобой.

— Когда? — повторил Бриг.

— Что? — встрепенулась женщина. — Ах, да. Когда? Два дня назад… Наверное.

— Где он?

Кэт захохотала.

— Я закрыла его в комнате, чтобы не сбежал, когда решит воскреснуть. Назло мне. Сутенер.

Глаза Брига распахнулись от ужаса.

— Мать? — глухо прорычал он, пятясь в комнату.

— Ты пошел за деньгами, сыночек? — затянула Кэт. — Бери побольше, не жалей мамочке.

Бриг захлопнул за собой дверь, оставляя мать в коридоре, и тяжело перевел дух, вытирая взмокший от испарины лоб.

Часы на стене предвещали скорое возвращение Рони.

Дартон быстро оделся, выхватил из ящика шкафа деньги. Не найдя чистого листочка, перевернул телефонный справочник и прямо на нем написал несколько слов для жены.

Как шальной выскочил в коридор.

— На, бери, — он всунул несколько бумажек в руку матери и стал выталкивать её из квартиры.

— Но этого мало, — сопротивлялась Кэт.

— Дам еще. Иди домой. Приготовь там, что сможешь. Я зайду, куда нужно.

Бриг спешил, опасаясь встречи с Рони, и немного успокоился, лишь когда усадил Кэт в автобус, а сам зашел в поезд метро, направляясь в похоронное бюро, расположенное на Аэродроме не так далеко от дома Клайда, где работники привыкли к разным ситуациям, сопровождающим смерть, и будут способны помочь ему.

* * *

Вернувшись домой, Рони не сразу заметила записку Брига. Она провозилась на кухне, готовя ризотто из свежих продуктов, а не из пакета полуфабрикатов, и предвкушала реакцию Брига на её подвиг.

Около восьми вечера она начала беспокоиться. Задерживаясь, муж всегда старался предупредить. Чтобы немного унять волнение, Рони залезла в теплую ванну, но не смогла ей долго наслаждаться и, завернувшись в теплый халат, пошла звонить Мирей. Дэнис был в командировке, и одиноким женам было, о чем поболтать.

Упав в кресло перед телефоном, Рони заметила исписанный справочник.

«Не смог предупредить, мне пришлось срочно уехать. Вернусь через три-четыре дня. Люблю. Бриг».

Нет, Рони не обиделась.

Она очень СИЛЬНО обиделась. До колючих, горьких слез, разлетавшихся с её лица, пока она бесцельно бродила по пустой квартире.

Жалко было усилий на почти съедобное ризотто из натуральных продуктов, не случившийся уютный вечер вдвоем, купленный по специальному случаю торт-мороженое, который теперь останется нетронутым в морозильнике. Сегодня было пять месяцев со дня свадьбы. И вместо праздничного ужина покинутая супруга ревела в пустой квартире и злилась на Брига.

Уехал. Куда?

Он никогда не уезжал без предупреждения. И вообще еще ни разу не уезжал. Да, говорил, что могут быть сборы по баскетболу на день два, или что из-за работы в гараже ему иногда нужно доставить отремонтированные машины в соседний штат. Или, может быть, придется ехать на математический конкурс в другой город. Но все эти поездки Рони и Бриг собирались планировать вместе.

Как он мог вот так исчезнуть? Внезапно! В такой день. Конечно, она романтичная дура, если думала, что муж считает дни и месяцы со дня их свадьбы или хотя бы обрадуется её внезапному порыву устроить праздник.

Успокоившись, Рони позвонила Мирей и пригласила её на ризотто и торт-мороженое.

* * *

Бриг, конечно же, никуда не уезжал из города. Когда через день после его исчезновения из дома были отданы последние почести Сэгу Дартону, почившему от передозировки снотворных таблеток в возрасте сорока восьми лет, Бриг сначала оттащил домой едва стоявшую на ногах мать. Утром ей хватило то ли ума, то ли чувства момента не кричать обвинения в предательстве и ругательства по отношению к покойнику и прилежно реветь, вешаясь на плечи парочки знакомых Сэга по портовому бару, пришедших на похороны.

Услышав заключение патологоанатома и вспомнив последние две встречи с Сэгом, Бриг сомневался, что самоубийство отчима было лишь желанием избавиться от Кэт. Сэг был болен. Месяц назад врач поставил ему рак легких без особых перспектив на выздоровление и в лучшем случае — при мучительном и дорогом лечении — непродолжительную ремиссию. Таблетки стали, скорее всего, избавлением от болезни. Сэг всегда отличался своенравием и любил решать свою судьбу сам. Только Кэт могла изводить его своими капризами и требовать постоянного внимания. Но сколько бы она ни мучила его последние годы, сколько ни грозился уходом Сэг, он не оставлял её одну. Правда, теперь получалось, что он исполнил свои угрозы.

Что это было? Бегство от болезни и боли, неизбежной смерти, ожидание которой было пыткой, или от Кэт и надоевшей жизни? Разве можно понять отношения между людьми, которые волей судьбы были родителями Брига? Любовь? Ненависть? Привычка, доведенная до болезненной зависимости друг от друга? В их извращенном мире все эмоции и чувства были тоже извращены до неузнаваемости.

А до Брига, как обычно, не было никакого дела. Даже о болезни Сэга он узнал лишь от патологоанатома и после разговора с приятелями отчима по игре в карты. Да, Бриг исчез из жизни родителей и даже решил не говорить о своей свадьбе, но найти человека на Аэродроме можно было и без адреса. Передать сообщение через Романа. Сказать о болезни, когда Бриг привел с собой Рони. Отчим тогда уже казался уставшим, плохо выглядел и неприятно кашлял. Теперь стало понятным, почему.

Но Сэг не захотел говорить своему то ли сыну, то ли пасынку. В их отношениях они так и не определились на этот счет. Бриг никогда не называл мужчину отцом. Сэг обращался к нему: сын, подкидыш, отродье. Последние годы звал чаще по имени.

Стоило ли Бригу теперь изводить себя чувством вины, что ничего не знал о болезни отчима?

Изменило бы это что-нибудь?

Нет.

Парень окинул быстрым взглядом опустевшую комнату и после недолгих размышлений решил ничего из нее не брать. Первым желанием было оставить себе на память часы Сэга, дешевую имитацию Ролекс, потемневшую от времени. К чести подделки, часы работали исправно, словно были настоящими. Или он мог взять один из трех круглых камушков, лежавших сейчас на комоде в маленькой чашечке. Они валялись на полу возле безжизненной руки Сэга. Отчим вертел камушки в ладони на удачу, сколько Бриг себя помнил. Наверное, камушки плохо работали, или удача не слышала их едва различимый перестук.

Нет, пусть все остается в этой квартире, не знавшей счастья. Иначе у Брига просто не останется шанса когда-нибудь освободиться от липких, тошнотворных воспоминаний.

Уходя, он сунул в руки матери оставшиеся купюры.

— Чтобы не смела приходить ко мне, поняла? — рявкнул он на Кэт. — Я сам буду приносить тебе деньги.

Женщина криво усмехнулась. От непривычной сдержанности, проявленной ей на похоронах, не осталось уже ни следа.

— А ты приноси, приноси побольше, сыночек, и я не буду вас тревожить.

Пьяная, опухшая, безобразная, она смела угрожать и пыталась завязывать невидимые путы. Потеряв сожителя, Кэт потянула цепкие пальцы к сыну.

Выйдя на улицу, Бриг не мог освободиться от своих мыслей и мерзкой смеси раздражения и чувства вины.

Его отношение к Кэт, и то, как он с ней разговаривал, было унизительным, но он не мог по-другому. У Брига не получалось определиться со своим отношением к родителям. Сколько раз, уходя из их квартиры, он обещал себе уйти навсегда! Ведь смог же Клиф порвать все отношения со своей семьей? Почему Бригу не удаётся? Мечтал освободиться от этих людей, выдумывал не случившиеся автомобильные катастрофы, пропадал на долгие месяцы, но жалость, совесть, извращенная смесь любви и ненависти заставляли его раз за разом возвращаться.

Долгие годы жертвой немилостивой Судьбы Бриг считал Кэт, но со временем его отношение к матери менялось. Это отчим вспоминал, что ребенка нужно покормить, изредка приносил ему конфетки или жевательные резинки, отвел его в школу недалеко от дома. Заботу о теряющей человеческий облик Кэт бывший сутенер тоже принял безропотно. Хотя трудно было разобрать, кто из них кого топил.

Так ли это теперь было важно? Утонули оба.

Но как бы ни привык Бриг к дну, на котором оказались его родители, смерть отчима стала для него ударом. В душе что-то лопнуло и кровоточило. Мать вызывала не просто презрение, она внушала ему в последние дни ужас.

Выйдя на улицу, Бриг понял, что не может вернуться домой, к Рони. Не сейчас, когда ему казалось, что он пропитался запахом квартиры, из которой только что вышел. Запахом пороков и ненависти, к которому добавился тошнотворный запах смерти. Рождественские гирлянды раскачивал ветер, и с них сыпались капли дождя. Наверное, теперь его память свяжет смерть Сэга с мокрой Рождественской иллюминацией. И запахом Аэродрома.

Как возвращаться со всем этим к Солнечной девочке?

Бриг полез в карманы и понял, что несколько минут назад опрометчиво остался без денег и пошел к Клайду. Красавчик, у которого, кроме полуслепой бабушки, никого из родственников не осталось, все еще жил на окраине Аэродрома. Район их несчастливого детства потихоньку менялся к лучшему, так что нежелание друга искать другое место жительства, которое обязательно повлечет за собой увеличение расходов на квартплату, было понятным.

Бригу открыла высокая смазливая девушка с длинными, ниже пояса, волосами.

Женщин себе Клайд выбирал постарше и в соответствии с платежеспособностью. Он редко приводил их домой, только если мог что-то выгадать на жалости к прошлому. Но чаще всего принадлежность к Аэродрому не добавляла положительных черт к образу безжалостного сердцееда и держалась от любовниц в секрете. Судя по длинноногой русалке, открывшей дверь, бывали у Красавчика знакомые не только для улучшения финансового положения, но и для души и тела.

— А его нет, — протянула девушка, томно улыбаясь.

— Тогда дай мне денег. Потом скажешь Клайду, что заходил Дарт.

— Ну, я не знаю, — запела русалка.

Бриг нетерпеливо перебил:

— На кухне в шкафу слева, третий ящик, под салфетками. Там всегда есть долларов тридцать. Неси все, что найдешь.

Выражение лица гостя или же его настойчивый голос, наконец, возымели действие, и Русалка, обиженно поджав пухлую нижнюю губу, уплыла в сторону кухни, чтобы вскоре вернуться.

— Не считала, — она сунула в руки Брига несколько бумажек. — Что сказать Клайду? Что Дарт его ограбил или что принуждал меня к сотрудничеству? — девушка застыла в эффектной позе, подчеркивая двусмысленность своих слов.

— Что хочешь, то и говори,

Бриг уже бежал по ступенькам вниз.

Два часа спустя он заливал холод и боль последних дней у Сары. Где еще было топить подобные эмоции, как не в сердце Аэродрома? В баре было многолюдно, шумно, непривычно. Последние годы Дартон редко бывал в подобных местах и редко выпивал, но сегодня вечером не мог остановиться. Хотелось хоть на короткое время забыть все, что произошло с того момента, как он открыл дверь своей квартиры и увидел на пороге мать.

Он должен был быть совсем в другом месте, дома, рядом с Рони, своей Солнечной девочкой, которая любит его и которую любит он. И плакать от боли надо было на её плече, выть от обиды рядом с ней, а не под орущую музыку, в пестром море чужых людей. Бриг осознавал это, но не мог заставить себя пока вернуться домой. Ему не хотелось, чтобы Солнечная девочка увидела его раздавленным и потерянным. Его руки еще пахли безобразной смертью Сэга. Разве он сможет рассказать о ней Рони? А как иначе объяснять свое состояние и то, что исчез из дома без предупреждения? Снова обманул, после всех обещаний правды. Ненавидя ложь, Рони может не простить ему очередного обмана. Обидеться, что не поделился с ней своей бедой. Увидеть в этом недоверие, когда Бригу хотелось закрыть её от мерзости и грязи.

А еще выглядеть рядом с ней сильным! Решать её проблемы, а не приносить тяжелый груз своих. Он всегда стыдился своих родителей, а после того, что случилось, это чувство стало еще сильнее.

Нет уж.

Лучше он напьется этим вечером до благостной потери памяти, а завтра возьмет себя в руки и начнет все сначала. Вернется домой «из командировки». Он сможет придумать что-нибудь правдоподобное.

Бриг был так погружен в свои мысли, что не сразу понял, что кто-то трясет его за рукав и кричит, пытаясь переорать громкую музыку.

— Кит, откуда? — недовольно проговорил он.

Малыш сел рядом.

— Ты видел Саймона? Радостную встречу заливаешь?

И беспокойно заерзал на высоком барном стуле, оглядываясь.

— Никого я не видел. И не твое дело, что я заливаю. — Бриг был резок, как никогда не позволял себе со своими друзьями. Рассказать о смерти отчима придется, но не в этот день, когда никого не хотелось видеть, особенно Малыша, от которого на километр разило неприятностями, а чаша терпения Брига и так была переполнена.

— Ну, ты же здесь… — растерялся парнишка, — вот я и подумал…

Бриг отвернулся, хотелось въехать Малышу в челюсть, лишь бы тот замолчал. Лишить его возможности говорить, потому что он наверняка скажет что-нибудь, чего Дартон не хотел слышать.

— Да что с тобой случилось, Дарт?

— Мои проблемы, — прорычал сквозь зубы Бриг. В этот момент пучок белого света упал на лицо Кита, выдавая маску отчаяния и блеск слез в глазах.

Кажется, кому-то было не лучше, чем ему самому.

Дартон поморщился и сел обратно, подозвав жестом бармена.

— Выпьем, — кивнул он Малышу, — сегодня угощает Клайд. — И на вопросительный взгляд друга добавил: — Правда, он об этом пока не знает. — И приготовился слушать то, чего не хотел услышать.

Малыш подтвердил слухи, о которых говорил Роман. Новые друзья Саймона пытались забрать на себя каналы сбыта наркотиков Аэродрома, предлагая более дешевый товар. Но кость оказалась новой собаке не по зубам, и похоже было на то, что старые хозяева слили полиции информацию против объявившихся конкурентов, потому и начались аресты.

— Я боюсь, Бриг, я так его боюсь, — признался Кит. — Это не тот парень, что спас нас два года назад, взяв на себя вину. Это даже не тот Саймон, что вышел из тюрьмы. Он на загнанного волка похож. Давида помнишь, парня с соседней улицы, что раньше у Романа работал, Саймон его тоже к перевозкам товара привлек? Так вот, когда Еврейчик понял, что за товар ему подсунули, он приехал к Саймону и выбросил все ему под ноги, а через день попал в больницу с переломанными ребрами, расквашенным лицом и сотрясением мозга.

Кит ныл, что не решился на то же самое. Что слишком долго делал вид, что не подозревает, что кроме шмоток перевозит еще и совсем другое. Если бы у него хватило смелости отказаться, разозлить Саймона, то лежал бы сейчас на больничной койке, как Давид, глотал таблетки, а не трясся от страха скорого ареста. А теперь Саймон бесится и пытается замести следы.

Бриг молчал. У него не было ни слов, ни желания говорить.

Остались только очень простые желания.

Есть, он, кажется, так и не ел ничего с самого утра, не считая горсти орехов в баре.

Выпивать, потому что забвение так и не наступало.

Все-таки врезать кулаком в лицо Малыша, чтобы тот замолчал и оказался в больнице, о которой мечтал.

Спать? Нет, какой бы сильной ни казалась усталость, ложиться было желательно, когда отключится память и способность мыслить.

Сбоку разбился фужер. Бриг обернулся и увидел рыжую девицу, строившую ему глазки уже почти весь вечер. Она была симпатичной. Напоминала конопушками Марию Кита.

Сам Кит исчез в туалет: договорился о своей судьбе до рвотных позывов. Бригу было наплевать. Он осушил стакан виски и порылся в кармане, пересчитывая остатки денег. На две порции спиртного хватит, но потом… А собственно, Бриг совсем не знал, что потом. Он не подумал про «потом», когда начал алкогольный забег за забвением.

Рыжая пересела поближе. Назвалась Соньей. Первым желанием было послать её куда подальше, и Бриг развернулся, чтобы нагрубить, но натолкнулся на сочувствующий взгляд. Девчонка больше не строила глазки, не заигрывала, в её взгляде было тепло, и улыбка показалась ласковой.

— Как тебя приложило-то, бедненький, — прошептала рыжая. — Поезд, что ли, раздавил?

Бриг качнул головой и вдруг выдал все, что думал о жизни. А потом начал рассказывать про родителей, жену, которую он, парнишка с Аэродрома, был недостоин.

Такого количества ругательств Дарт не использовал за всю жизнь. Его монолог мог бы свернуть уши грузчика в порту и грубияна-тренера, но рыжая лишь опустила голову на ладони и участливо слушала. Не перебивая.

— Пойдем ко мне, а? — предложила она, когда Бриг закончил.

Он был чертовски пьян, но еще помнил, кто он такой, и помнил про Солнечную девочку, которая верила в него. Бриг любил её больше всего на свете.

А потом кивнул рыжей и с трудом поднялся на ноги. С помощью девчонки вышел на улицу.

Сначала они ехали в пустом автобусе.

Рыжая что-то щебетала, повиснув на его плече, пока Бриг пытался заснуть. Резко затормозивший автобус заставил пассажиров встрепенуться. Дартон посмотрел на девчонку рядом с собой и в свете уличной иллюминации, что проникал в салон, увидел, что у нее зеленые глаза. Как у его жены.

— Рони… промычал Бриг.

— Сонья, — поправила рыжая, — но тоже сойдет, какая разница?

— Мне надо домой, — пробормотал парень, поднимаясь. Автобус как раз остановился на остановке, и Дартон вывалился на улицу, едва удерживая равновесие.

Как же по-свински он все-таки напился. Куда теперь идти? Может, к Клайду? Но в его квартире плавала кровожадная сирена. Где жил Клиф, Бриг не мог вспомнить. Джоша нет в городе. Вот это он сглупил…

Девчонка застыла у Брига подмышкой, поддерживая неустойчивого кавалера. Дарт похлопал по грудному карману, достав сигарету. Последний месяц он стал покуривать, втайне от тренеров.

— Отведи меня домой, — попросил он рыжую, и она довольно закивала головой.

— Да, да, мы идем домой.

— К Рони.

— Сонье, — смеялась девчонка, широко улыбаясь и закатывая глаза, — сейчас поймаю машину, а то мы так с тобой никуда не дойдем.

Мимо них прогромыхал трамвай.

И откуда было Бригу знать, что в нем ехала его жена.

Глава 17

В комнате зазвонил телефон.

Рони выскочила из ванны, прихватила полотенце и, оставляя на полу мокрые лужи, подбежала к телефону.

— Алло?

В трубке шипело и трещало.

— Бриг? — Рони была уверена, что за треском и шипением должен непременно скрываться голос мужа. Трубка рычала и сопела в ответ, потом начались гудки.

Рони положила телефон на место и минуты три терпеливо ждала звонка, пока не покрылась гусиной кожей от холода, а на полу под ней не образовалась лужа воды. Расстроенная, она поплелась обратно в ванную. Горячая вода немного успокоила. Но только взбилась пена, как снова зазвонил телефон.

Все повторилось с той лишь разницей, что на голове и плечах Рони лежали мыльные айсберги, и когда трубка замяукала разорванной связью, рядом с налитой раньше лужицей расползалась горка пены. Захотелось разбить телефон об стену, но он молчал, равнодушный к угрозе, и пришлось отправляться обратно в ванную.

Звонок раздался, стоило коснуться ногой воды и, ругаясь, как тренер Брига, Рони поскакала в комнату.

— Алло, — прорычала она.

— Рони, — прорезался радостный голос Синти Клема, — представляешь, я уже третий раз пытаюсь тебе дозвониться.

— Синти, дура, — прокричала Рони от досады и обиды, — я купаюсь.

Совершенно неправильно было так срываться на ни в чем неповинную болтушку Синти, но обманутые надежды перепенились в раздражение и злость.

— Перезвоню, — торопливо добавила Рони и отключила телефон.

Она набрала подругу часа через два и красочным описанием беготни между ванной и коридором заслужила прощение. Синти приглашала Дартонов к себе на день рождения.

— Вечеринка будет через неделю, а послезавтра вечер для семьи и близких друзей.

Услышав сомнения в голосе Рони, подруга стала настаивать:

— Может, будет и к лучшему, если ты одна придешь…

— Это еще почему?

— Да подожди ты обижаться, — остановила Клема, — помнишь моего кузена Роберта? На прошлом дне рождения он даже за тобой немного ухаживал? Увольняется его секретарша, вот я и подумала о тебе. У тебя всегда были высокие оценки по грамматике, и ты быстро печатаешь. Работа секретарем лучше, чем котлеты по тарелкам разбрасывать.

— Я не котлеты по тарелкам разбрасываю, а тарелки разношу, — все-таки обиделась Рони. — Но спасибо.

— Ну вот я и подумала… Ты же знаешь, что Роберт не может разговаривать с девушками, не заигрывая при этом, а твой Бриг показался мне собственником.

Рони усмехнулась. Пока из них двоих собственником и ревнивой супругой оказалась она.

Из длинного зеркала на нее смотрела раскрасневшаяся после ванны девушка в домашнем халате, и Рони стала примерять на свое отражение должность секретаря. Соблазн был велик. Роберт Клема в свои двадцать восемь лет владел небольшой фабрикой по производству кремов и бальзамов. Место его секретаря сулило не только более высокую зарплату, чем у официантки в кафе, но и более приличный статус. Как к этому отнесется Бриг?

Им нужны были деньги.

— Не знаю, — призналась Рони. — Но у меня же есть еще на раздумья два дня?

— На твоем месте я не теряла бы такой возможности. В любом случае, жду на день рождения. У меня есть, что показать. Я ходила на встречу с группой фанатов Хорта и…

Рони опустилась в кресло и закатила глаза.

На следующий день после нескольких часов, проведенных в магазинах, Рони ехала домой с красиво упакованной белой мужской рубашкой, а на душе скреблись кошки, что рождественский подарок для мужа получился слишком дорогим.

— Зато и человек дорогой, — успокаивала она себя.

Сколько раз Бриг приходил к Таймерам в одежде с чужого плеча, взятой на прокат у Алекса, парня из баскетбольного прошлого мужа.

Алекс был из привычного Рони мира дорогих школ, просторных, отдельно стоявших домов в престижных районах и родителей с успешными карьерами. Он не сочетался с обычной компанией Дартона, но в круге его друзей слишком неуверенно чувствовал себя Бриг. Так что с Алексом Рони встречалась только на играх. Парень нравился ей не только манерой общаться, к которой она привыкла, но и готовностью помочь, поддержать, здоровой долей восхищения, которой он сопровождал спортивные подвиги Дарта. Но её раздражало, что он отдавал другу поношенную одежду. Одно дело взять на один раз, но за обноски с чужого плеча Рони испытывала стыд и неловкость, которые не решалась выговорить мужу вслух.

Рубашка Брига от свадебного костюма была безнадежно испорчена и чтобы перед Рождественским ужином в шкафу не появилась старая рубашка Алекса, нужно было купить мужу дорогой подарок.

Все правильно.

Правда, денег на подарок Синти больше не осталось. Придется занять у Мирей. Не у родителей же, которые хоть и не вмешивались в жизнь дочери, но слишком пристально наблюдали за молодым семейным предприятием, ожидая, когда оно прогорит.

Ошибались. Как же они ошибались.

Да, иногда Рони хотелось выть от унижения, потому что бедность, с которой ей пришлось столкнуться, казалась унизительной.

Но стоило представить себя в просторном доме, полном дорогих вещей, и без Брига, как все становилось на свои места. Так что вместо того, чтобы бежать обратно к родителям, Маленькая Таймер быстро взрослела и училась считать деньги. А их как раз оставалось совсем немного. Тех самых, отложенных как начальный капитал. Когда Рони залезла утром в шкаф, оказалось, что перед отъездом Бриг тоже побывал в заветном месте и почти опустошил его без объяснений.

Ну да ладно, все выяснится, когда он вернется.

Скорее бы.

Переключаясь между грустными и приятными мыслями — например, каким будет лицо Брига, когда он увидит подарок, и о том, что их ждет несколько свободных дней вместе после Рождества, Рони ехала на трамвае. Стемнело. На улице горели фонари, и яркая иллюминация наполняла душу ожиданием чуда. Даже моросящий дождь не портил настроения и предвкушение праздника.

Неожиданно взгляд выхватил двух людей, стоявших на улице, и Рони влепилась в холодное стекло, забыв как дышать. Хотелось бы списать увиденное на игру разноцветного освещения и тьмы, но, как назло, парочка застыла посередине острова яркого света, и ошибки быть не могло. Трамвай затормозил, предоставив пассажирке побольше времени насладиться зрелищем за окном.

На остановке стоял Бриг, пуская густой сигаретный дым. Хотя разве стоял? Он висел на крепкой девчонке, примостившейся у него под мышкой и пытавшейся остановить машину. Рони не видела её лица, но запомнила огненную рыжину волос.

Таймер едва не проехала свою остановку, потому что с момента, как увидела мужа в обнимку с девицей, она окаменела и телом и душой, теряя способность чувствовать и думать. Даже больно не было.

Боль включилась дома, когда привычные запахи и вид квартиры вернули чувствительность сердцу. Воспаленный мозг придумывал объяснения тому, что видел. Бриг был помят, растерзан, пьян, дымил без остановки сигаретой, висел на рыжей девчонке. С ним что-то случилось! Рони не знала его таким. Может, рыжая девчонка была Мари, и она везла напившегося Брига домой? А что с ним случилось, выяснится, как только они доберутся?

Сейчас уже раздастся звонок в дверь?

Квартира хранила тишину, и только сердце Рони оглушающе тяжело билось в груди.

И с каждой минутой становилось ясно, что с тишиной и болью придется остаться наедине.

Здравствуй, взрослый мир.

Не мог же быть прав отец, утверждавший, что она выскочила замуж за человека, которого совсем не знает. Который лгал ей, а, значит, способен сделать это еще ни раз.

* * *

Пробуждение соответствовало количеству выпитого накануне. Тяжелым.

Капризное забвение накрыло Брига по пути из бара. Он помнил бармена и блестящие стаканы, Кита с его слезливыми откровениями хотелось бы забыть, но не получалось. И рыжую. Дарт застонал, осознав, что лежит без одежды в чужой кровати под одеялом с незнакомым запахом.

Стыд, острый и удушающий, навалился на Брига, заставляя закрыть глаза. Как он оказался в этой яме? Как вылезать из нее, не сгорев от презрения к самому себе?

Ничего себе решил душевные проблемы, залив их до состояния беспамятства, чтобы очнуться в подобном виде и черт знает где?

Кроме того, что подсевшая к нему девчонка была рыжей, как Мари, он не мог вспомнить о ней почти ничего. Хотя… имя у нее было похожее на Рони. И глаза зеленые, напомнившие ему о глубине почти свершенного падения, и Бриг помнил, что направился после этого домой. Только реальность говорила о другом. Даже если он и пошел к Рони, то оказался у Соньи.

Так звали Рыжую…

К счастью, было похоже, что он находился один. В комнате точно, а если повезет, то и в незнакомой квартире.

Кроме тошноты моральной была и реальная, и Бриг принял физические страдания с радостью мазохиста, как наказание за вчерашний вечер. Сцены его мучений протекали в пустой квартире. Расставшись с туалетом, он искупался в чужом душе и поплелся на кухню, едва сдерживая стоны от головной боли. Каждый шаг сопровождался ударом бревна по затылку.

— Так тебе, идиоту, и надо, — сопровождал Бриг удары бревна злобным причитанием.

На столе лежала записка и пачка парацетамола.

«С добрым утром, сладкий. Ни в чем себе не отказывай».

Нажраться бы таблеток.

Нет, Брига не посетила мысль о самоубийстве!

Но он был так противен самому себе! Если бы можно было все вернуть назад или вычеркнуть несколько часов из недавнего прошлого… или хотя бы забыть. Но как раз вчерашняя попытказабыться привела в глубокую яму.

Появился внезапный страх, что над ним сыграли шутку полученные от родителей гены. Разве такого будущего хотел для себя Бриг? Он и раньше не особенно был склонен выпивать, но, похоже, это утро станет лучшим адвокатом трезвого образа жизни.

Где найти силы, чтобы предстать перед глазами Рони!? Даже если последним желанием, которое он еще помнил, было вернуться домой, и все последующее происходило без его сознательного участия, это не было оправданием предательства. Бриг сам довел себя до подобного состояния и поперся за рыжей. Идиот.

— Вот тебе, сладкий, и ядовитый плевок в душу. Собирай свои пожитки и ползи отсюда побыстрее.

Домой. К Рони!

Еще никогда Дартон не осознавал так остро, насколько она ему дорога, как купаясь в горячих волнах стыда и испытывая страх потерять её доверие и её саму.

После выпадения из обычной жизни на три дня нужно было разбираться и с колледжем, и с тренером, и с командой. Но сначала — Рони. Все остальное пока не имело значения.

Домой Бриг шел пешком. Далеко, долго. Спешить все равно было некуда, и чем больше его помятое лицо побудет на холодном ветру, тем больше шансов, что обретет нормальный вид.

Как виновному псу хочется принести хозяину тапочки, так и Бригу хотелось сделать для жены что-то приятное. Около дома он зашел в магазин, решив приготовить ужин, у касс с полной корзинкой продуктов вспомнил, что у него совсем нет денег. Выйдя из магазина с пустыми руками, Дартон направился было к кафе, где работала Солнечная девочка, но передумал. Как бы ни хотелось её увидеть как можно скорее, но отголоски тошноты и головной боли не давали забыть о том, что, скорее всего, он выглядит помятым. Лучше домой, принять еще раз душ, переодеться в свежую одежду, начистить зубы. А ужин можно сделать и из того, что найдется в холодильнике и шкафах.

Если план привести себя в порядок удался, то ни денег, ни продуктов в квартире Бриг не нашел. Оставалось только ждать возвращения Рони с работы и страдать от растущего волнения и разъедающего сердце чувства вины.

Звук открываемой двери показался очень громким.

Бриг успел уже три раза искупаться, словно вода могла смыть грязь с души, и одевался. Услышав шум в коридоре, он быстро пригладил мокрые волосы, расправил футболку и вышел в коридор.

— Привет, — проговорил он глухим от волнения голосом.

Рони снимала сапожки. Она вздрогнула и медленно выпрямилась, и лицо Солнечной девочки показалось Бригу очень бледным. Темные круги пролегли под глазами. Хотелось заключить её в объятия, закрыть от всего мира, но холодный взгляд останавливал.

— Вернулся? Не ждала раньше завтрашнего дня, — равнодушно проговорила она и прошла мимо него в комнату.

Что-то случилось. Что-то совершенно неправильное. Рони была не свойственна подобная холодность! Показное равнодушие!

Бриг молча прошел вслед за женой, наблюдая, как она достает из шкафа красное платье, купленное для Рождественского вечера, раскладывает его на кровати, подбирает к нему набор нижнего белья.

— Что-то случилось, Воробышек? — осторожно спросил Бриг.

Рони вздрогнула, как от невидимого удара и быстро развернулась. Её губы были сжаты в напряженную полоску, а в глазах застыли слезы.

— А её ты как называешь? Рыжим цыплёнком?

— Кого? — едва слышно спросил Бриг, чувствуя, что под ним расступается бездонная пропасть. Такого просто не могло быть!

— Свою подружку, к которой ездил в командировку?

— Рони? — выдохнул Бриг и замолчал.

Все.

С момента, как на пороге его дома оказалась Кэт, жизнь летела под откос, как потерявшая управление машина.

Как? Откуда? Даже в самых страшных мыслях он не мог представить, что услышал и увидел в глазах Рони.

— Выйди, пожалуйста, — голос оставался спокойным, несмотря на слезы, капающие из глаз жены, — мне нужно переодеться.

Бриг кивнул и ушел в коридор. Медленно опустился на пол и обхватил голову руками. Что делать? Как теперь объяснять Солнечной девочке, что с ним произошло? Почему он поступил так, как поступил, если самому сложно понять собственные действия? Рассказать о смерти Сэга и о том, в каком виде он его нашел? Значит, признаться в том самом недоверии, о котором говорила Рони. В том, что не захотел делить с любимым человеком большое горе. Разве это не предательство, свершенное еще до того, как он начал заливать свои печали в баре и оказался в компании чужой женщины?

И разве может стать оправданием, что он был настолько пьян, что не помнит, как попал с рыжей домой, что не собирался быть с ней, даже не знает, что случилось между ними на самом деле? Если говорить о том, как безобразно напился, то придется сказать о причине. Получался сплошной круг из недоверия и предательства. И в это болото его привело желание оградить Рони от грязи, в которой он сам оказался, и стыд перед тем, что он был её частью.

Так что Бриг сам расставил сети, в которые угодил, и из которых нужно было выпутываться и заслуживать прощение жены.

Открылась дверь и Рони вышла в коридор, бросив на него, согнувшегося на полу, быстрый и слегка презрительный взгляд, ударивший в самое сердце.

Только не презрение, только не жалость. Бриг быстро поднялся.

Он хотел спросить у жены, куда она собирается идти, но не смог. Ему было безнадежно стыдно, настолько, что не получалось найти слов для простого вопроса. Он стоял напротив Рони в коридоре и не мог отвести от нее глаз.

Такая красивая она была в этом платье, превратившем её из молоденькой девушки в яркую, привлекательную женщину. Но его Солнечная девочка казалась сейчас очень взрослой и чужой. И не только благодаря магии платья. Обида и боль нарисовали на родном лице незнакомые черты.

— Я иду на день рождения, — резко, уверенно, не оставляя места для возражений, проговорила его обычно ласковая жена. — Одна. Ты не приглашен, потому что еще день будешь в отъезде.

— Рони, — тихий голос Брига немного дрожал, — нам нужно поговорить.

— Нужно, — согласилась она, поправляя у зеркала волосы, и взяла со столика сумку. — Вот как вернешься, так и поговорим.

Откуда появилась в ней такая отчужденность, поразился Бриг. Он сделал шаг к Рони, но она остановила его гневным взглядом и выбежала из квартиры, громко хлопнув перед его носом дверью.

* * *

Колючие слезы высохли еще по дороге к Синти. Рони зашла в дом подруги, как ни в чем не бывало, и даже смогла насладиться вечером и компанией двоюродного брата Клема.

Как только она появилась, Роберт оставил остальных гостей и провел весь вечер рядом с Рони. Так что не она узнавала насчет должности, а родственник Синти уговаривал её согласиться на должность секретаря и приступить к работе в ближайшие дни. Кузен подруги оказался интересным собеседником, и если бы не раннее облысение, лишившее будущего работодателя половины волос и увеличившее круглый лоб, то Роберта можно было даже назвать красивым за прямой, хоть и крупный, нос и выразительные карие глаза. Рони беззаботно смеялась его шуткам, отрезав от себя все, что осталось за порогом этого дома. Сейчас она была на вечеринке, смешливая Рони Таймер, только что получившая хорошо оплачиваемую работу, подруга именинницы и будущая студентка юридического колледжа. И в эту игру хотелось играть подольше.

Вернувшись домой, она нашла Брига спящим у выключенного телевизора. Согнувшийся в узком кресле, с шевелюрой густых волос, с потемневшим от усталости лицом он казался юным измученным парнишкой, и Рони даже почувствовала прилив жалости. Захотелось подойти, дотронуться до его лица, коснуться губами волос, вдыхая родной запах, или хотя бы накрыть Брига одеялом. Но перед глазами всплыла картина, как он висел на рыжей девчонке в клубах табачного дыма под холодным дождем, и от жалости не осталось и следа. Только злость и обида, что он все так бездарно и некрасиво испортил…

Она бросила стопку постельного белья на диван, чтобы Бриг понял, где ему стоит ночевать, если проснется, и ушла в спальню. Спрятавшись под одеяло, Рони долго ревела, пока не забылась от усталости.

Утро началось со встречи на кухне двух не выспавшихся и помятых от короткого сна супругов. Бриг по обычаю заварил кофе и начал оправдываться. Рассказал Рони, что умер отчим, и что позавчера в дождливый вечер Дартон выпил после похорон в баре лишнего. Как оказался в компании рыжей девчонки, не помнил.

Рони слушала, не перебивая, только в какой-то момент соленые слезы полились в чашку с остывающим кофе. Внутри нее была такая каша! И вся из боли и обид. Когда Бриг замолчал, ожидая ответа, девушка молча вытерла ладонями щеки, поднялась, оставляя на столе нетронутый напиток.

— Я увольняюсь из ресторана. Если хозяин кафе отпустит сразу, то уже к концу недели начну новую работу. Секретарем Роберта Клема. Зарплата в два раза больше, чем официанткой.

— Хорошо, — сказал Бриг, поморщившись.

Если бы он начал что-то расспрашивать, то Рони наверняка сорвалась бы в крик, а так у нее не было сил на выяснения отношений. Да и о чем говорить? Она не сомневалась, что Бриг говорил правду, только не всю. Но разве это что-то меняло?

Последующие дни до самого Рождества превратились в подобие сна. Или нет, были больше похожи на кино, которое Рони смотрела со стороны. Оказывается, сильная боль может приводить к подобному эффекту отчуждения.

Молодые супруги жили как соседи, почти не разговаривая друг с другом. Встречались на кухне, сталкивались иногда в дверях ванной комнаты. Словно со стороны Рони видела, как оба замирали, случайно соприкасаясь телами, и отводили в сторону взгляды. Как краснело лицо молодой женщины, как напрягались руки молодого мужчины.

Уже через несколько дней после дня рождения Синти Рони вышла на новую работу. Линда уговорила дочь поехать вместе по магазинам, чтобы приобрести костюмы, подходящие для секретаря уважаемой фирмы. Начальник окружил новую сотрудницу вниманием и заботой, и один раз Роберт даже подвозил Рони домой. Это было неправильно, но вызывало в её душе чувство, похожее на легкое злорадство. Особенно когда Бриг увидел её выходившей из машины нового начальника, но ничего не решился по этому поводу сказать.

По ночам Рони вертелась в казавшейся огромной и холодной постели, тоскуя о близости мужа, лежавшего в соседней комнате на диване. Бригу тоже не спалось, потому что диван скрипел по полночи.

Опять же, как в кино, Рони замечала, какие взгляды бросал на нее муж, когда думал, что она этого не видит: полные тоски и желания, от которых быстрее начинало биться сердце и горячая волна накрывала тело.

Утром первого Рождественского дня, пока Бриг был в ванной комнате, Рони положила на кухонный стол красиво упакованную рубашку, написала на листочке: «Увидимся у родителей» и поспешно ушла из дома, чтобы не оставаться весь день вдвоем с мужем.

На праздничном ужине у Таймеров было много приглашенных: родственники со стороны отца, племянница Линды, семья образцового Грега, которого родители настойчиво представляли дочери как пример надежного мужчины.

Ужин начался, сменились первые и вторые блюда, а Бриг так и не появился. Рони пришлось выдумать ему внезапную командировку. А что еще было говорить под осуждающими взглядами Линды и Мартина? Потом начались танцы. В красном платье Рони кружила в объятиях Грега, чтобы забыть боль, разрывающую сердце. Даже строила своему партнеру глазки и неестественно громко смеялась, чтобы не дать себе возможность заплакать.

Она бы осталась ночевать у родителей, если бы Мартин и Линда попытались скрывать своими эмоции, но «мы тебя предупреждали» так и читалось в их усмешках.

Едва Рони зашла в темный коридор квартиры, как черная тень метнулась к ней, лишив дыхания от страха.

Бриг обхватил её лицо руками и прижался лбом к её лбу.

— Я не могу так больше! Не могу, — зашептал он. — Схожу с ума так близко и так далеко от тебя.

Сухое рыдание вырвалось из горла Рони, за которым последовал горячий, настойчивый поцелуй Брига. И она не смогла не ответить…

До боли вцепилась руками в широкие плечи, притягивая парня еще ближе к себе. Он был в новой рубашке, её подарке. Значит, собирался к родителям, почему не дошел? Из глаз потекли слезы.

Бриг целовал её лицо, ловил её слезы и шептал ласковые слова и признания в любви. Рони не могла больше сопротивляться. Ни тело, ни душа не могли отказаться от этого человека. Он был её, она была его. Они дышали вместе. Стало неважно, что и почему произошло, и, слушая тяжелые, быстрые удары сердца, она поняла, что простила. Не разрывая глубокого поцелуя, Бриг прижал её спиной к стене, и Рони начала торопливо снимать с мужа рубашку, безжалостно обрывая пуговицы с дорогого подарка.

Говорят, что чем горче ссора, тем слаще примирение…

Сумасшедшая ночь превратилась с сумасшедший, жаркий день. А Рождественские выходные в страстный разговор, часто без слов, в котором было все: и горькие обиды, и болезненные обвинения, голод затянувшейся ссоры и печаль потерянной, но вновь обретенной близости, пока, наконец, не закончились разногласия, и не осталось много, много нежности.

Бриг всегда был внимательным. Но то, как он заботился о Рони после праздника, было удивительным. Она чувствовала себя самой любимой, красивой и желанной и была настолько счастлива, что понимала — больше, чем она чувствовала, выдержать обычному человеческому сердцу просто невозможно. Еще немного — и оно разорвется от переполнявших чувств, и Рони станет облаком и растянется над всей землей.

Выходные дни перешли в не менее счастливые будни.

Ей нравилась новая работа, она спешила домой и проводила почти все свободное время в объятиях мужа. Снова, как сиамские близнецы, супруги ходили вместе по магазинам, вместе готовили ужин, залезали вдвоем в ванну и под душ, проводили в постели выходные дни, закрывшись от внешнего мира толстым покрывалом из чувств.

Пока однажды вернувшись домой Рони не нашла записку на кухонном столе.

«Дорогая, любимая солнечная… Мне снова придется уехать из города. Надолго. Не знаю, когда смогу вернуться назад. Тебе лучше вернуться к родителям. Если нужна будет помощь, не раздумывая, обращайся к своему отцу!»

Вспоминая короткие дни Рождественского счастья, уместившиеся в пару недель, разбирая их потом на дни, часы и минуты, Рони нашла в памяти много моментов, которые не замечала, ослеплённая счастьем. Моменты, в которых было заметно, что Бриг волновался, что в его ласках и поцелуях сквозило отчаяние, словно он прощался, а в горячем взгляде таилась боль близкого расставания.

В одночасье, десятком слов жизнь Рони превратилась в Ожидание.

Без конца.

В настойчивое копание в памяти, пытаясь понять, что произошло.

Без результата.

У нее было множество вопросов.

Без ответов.

Через две недели Рони переехала к родителям, потому что ей стало неуютно одной в пустой квартире, и Бриг в записке писал про её отца. Не просто же так? В какой-то момент ей показалось, что отцу что-то известно. Она видела на пороге дома полицейских, но Мартин настаивал, что это было связано с давнишним делом об угоне и не имело отношения к исчезновению Брига.

Еще через неделю Рони уговорила родителей помочь ей в поисках мужа, и в компании хмурого, недовольного Мартина Таймера ездила по улицам Аэродрома. Искала троих Ка. Каждое новое известие добавляло к общей картине безнадежности и отчаяния.

Некоторые из вчерашних знакомых оказались связанными с торговцами наркотиками. Клифа пристрелила во время облавы полиция, Кит сидел в тюрьме, Джош не возвращался в город уже больше месяца, только Клайд оказался в стороне от всех проблем, но тоже ничего не знал о её муже. Гараж, где работал Дартон, был закрыт, а его хозяин арестован по подозрению в трафике краденых машин.

Без объяснений Бриг исчез не только из квартиры и её жизни, но и из колледжа, баскетбола, оставил недописанными курсовые.

Как только начала всплывать неуютная информация, родители Рони заговорили о разводе, чтобы дочь не коснулись возможные проблемы, связанные с мужем. Пока у полиции ничего против Дартона не было, но он явно бежал от чего-то, обрывая все связи. Рони не хотела ничего слышать, продолжая надеяться на возвращение Брига или хотя бы весточку от него.

Прошло еще нескольких недель бесплотных ожиданий и безрезультатных поисков, пока в полиции не сказали, что Бриг Дартон считается погибшим в перестрелке в порту соседнего города.

И у Рони вырвали сердце.

Сначала она отказывалась верить в смерть Брига. Но чем дольше продолжалось его молчание, тем больше становилась вероятность, что Дартона действительно нет в живых. Он бы не оставил её в неведении навсегда? Не бросил, ничего не объяснив?

Значит, не смог вернуться.

В какой-то момент Рони приняла эту страшную правду и стала оплакивать и Брига и свои к нему чувства.

Прощалась не только со своим ранним замужеством и первой любовью, она прощалась со своей Юностью.

Её горе было настолько убедительным, что родители вынуждены были принять чувства дочери к парню с Аэродрома и даже замолчали о своих предупреждениях и прогнозах.

Приехавшая поддержать любимую племянницу Джастина начала с громкой ссоры с младшей сестрой. Из-за закрытых дверей кабинета в коридор и даже на второй этаж долетали обрывки её обвинений в равнодушии и бессердечности.

Тетка осталась в доме Таймеров на несколько дней. Сидела рядом с Рони на диване, когда племянница пустым взглядом изучала телевизор, выводила её гулять в парк и, как маленькую девочку, укладывала спать.

— Борхес считал, что в литературе есть всего четыре истории. — сказала Джастина незадолго до своего отъезда. — Это в литературе. А ваша была одной из вечных историй жизни. О первой любви, разбитой о камни непонимания и равнодушия взрослого мира. Вечной, потому что она повторяется во все времена. В том, что случилось с тобой, можно видеть великое счастье и острое горе, потому что за подобную глубину чувств нужно платить…

Вечером после отъезда тетки, Рони подслушала разговор родителей в гостиной и услышала иную версию своей истории.

— Твоя сестра забивала сегодня голову дочери романтическо-философским бредом, — говорил отец. — Превратила парня, пытавшегося улучшить свое положение за счет чувств нашей дочери, в героя. А то, как он обманом втянул нашу девочку в замужество и бесстыдно бросил, в историю большой любви.

Глава 18

— Теперь я, кажется, понимаю, почему ты Воронёнок. Вороны же тащат все блестящее, а ты — забираешь у всех везение, — Роман сказал эти слова за день до ареста, когда они пили пиво в его комнате, отмечая приближавшийся Новый год.

Цыган говорил о везении…

Каком?

С момента, как пришла Кэт, жизнь Брига рассыпалась на куски, и бурный поток неостановимых событий нес его к этому моменту и этому дню — камере предварительного заключений и пачке документов, подготовленной юристом.

Позади осталось все, что было связано с Бригом Дартоном, впереди ждала пара месяцев подготовки и отправка в район активных действий. Два года войны и, если он хорошо послужит своей родине и выживет, то шанс начать жизнь с чистого листа.

С прошлым связывала только одна нить, самая крепкая и важная, и её собирался разорвать Бриг, перебирая в памяти, как разваливались тонкие стенки карточного домика его счастья.

Когда он вернулся из не существовавшей командировки, Рони, такая красивая и непостижимо холодная, ушла без него на день рождения в новом красном платье, оставляя Брига наедине с чувством вины и приближающейся катастрофы. Выслушав на следующий день его объяснения, Солнечная девочка не переехала, как он боялся, к родителям, а осталась, удаляясь от него с каждым днем все дальше и дальше. За несколько дней Рони превратилась в сдержанную и почти незнакомую женщину. Поменяла работу, гардероб, её привозил домой на шикарной машине незнакомый мужчина в дорогом костюме. Как ревновал Бриг свою жену к этой новой жизни, к этому успешному мужчине! Понимал, что это не новая жизнь для нее, а возвращение к привычной, от которой она отказалась ради него, но Бриг предал её доверие. И дело было не только в этом, он сознавал, что не сможет дать Рони того, что она заслуживает.

Когда Романа арестовали по наводке, что через его гараж проходят краденые машины, Бриг отгонял стальную Тойоту, перекрашенную накануне ночью, знакомому цыгана в соседний город. От него же он узнал, что не стоит пока появляться на Аэродроме.

Дарт остался без денег и стал плохо спать.

В первый день Рождества он получил два неожиданных подарка. Первым, приятным, была белоснежная рубашка от Рони, убежавшей от Брига к родителям. Сжимая в руках дорогую, пахнущую свежестью ткань, Дартон понял, что у него мало времени, чтобы купить что-нибудь для жены. Хорошо, что появились деньги, которые он получил за курсовую. Бриг поспешил в магазин, но во дворе перед подъездом получил второй подарок, неприятный, — Кэт.

Чтобы как можно быстрее спровадить мать с глаз соседей, пришлось отдать ей все, что было в карманах, а потом ехать к Клифу и снова занимать на коробку шоколадных конфет и елочную игрушку в виде зайца. В результате своих разъездов, Бриг опоздал на ужин к Таймерам и пришел к их дому, чтобы увидеть через окно, как смеется и танцует Рони с незнакомым парнем в дорогом костюме. Как хорошо и правильно она смотрится в красном платье на фоне дорогой обстановки гостиной, среди богато одетых гостей, рядом с прилизанным, ухоженным парнем, державшим её в слишком крепких для обычного танца объятиях. И Дартон не решился зайти внутрь, почувствовав себя лишним. Неудачником, недостойным быть рядом с Солнечной девочкой. Он вернулся домой и сидел в коридоре на полу, не включая свет.

Его счастье было иллюзией, сном, от которого Рони проснулась, а он помог ей очнуться недоверием и ложью. Но как же он не хотел её терять! Не мог! И когда открылась дверь, пропуская жену в квартиру, Бриг не выдержал и бросился к ней, заключая в крепкие объятия. Отчаянно желая, чтобы она почувствовала, как дорога и необходима ему. Как сильно он её любит.

День-катастрофа закончился самым сладким и страстным примирением, и впереди были две самые счастливые недели его жизни.

Пока он не услышал об аресте Кита.

Пока Клайд не рассказал о перестрелке, в которой получил смертельное ранение Клиф.

Вокруг горла Дарта начала сжиматься петля отчаяния, которая грозила лишить воздуха. От этого каждое мгновение с Рони казалось хрупким, хрустальным, драгоценным счастьем, призрачным, как утренний летний туман. Бриг видел блеск росы в глазах любимой его девочки, наслаждался, когда она, не сдерживаясь и не стесняясь, делилась с ним своими чувствами, пьянел от цветочного аромата её волос, сходил с ума от прикосновений к её губам, вкуса клубники с взбитыми сливками. Ловил каждую её улыбку и старался запомнить голос, лицо, тело, словно прощался. Прощался и купался в море счастья…

Пока к нему на квартиру не заявился Саймон, которому за приличную сумму продала адрес сына Кэт. Он стоял перед Бригом в сумерках лестничной площадки, с трудом удерживая в трясущихся руках ключи от машины.

— Спрячь. Спрячь её, — бормотал Саймон, выронив связку на кафельный пол.

Бриг рванул во двор, лишь бы увести подальше от чужых глаз и самого Саймона и его машину.

Он отогнал неприметный джип к знакомому Романа, и у него еще было два дня с Рони. Последних…

Потом позвонил знакомый цыгана и потребовал немедленно приехать. Было в голосе мужчины что-то такое, что заставило Брига написать записку для жены. На всякий случай, надеясь, что он только запугивает себя, и все обойдется, что он вернется вечером и сам порвет листок на мелкие куски.

Как только Дартон появился на пороге его дома, знакомый Романа швырнул ему ключи от машины и сказал убираться как можно дальше. В шинах джипа были спрятаны пакетики с героином.

— Если придут с вопросами, я молчать не буду. Молись, чтобы никто не нашел ко мне дороги.

Так Бриг оказался в чужом городе с машиной Саймона, начиненной опасным грузом. Клиф уже погиб, Кит ждал ареста, с Саймоном тоже что-то случилось, если он даже не попытался забрать машину. Роман сидел в предварительной. Бригу было некуда возвращаться и не к кому идти за помощью.

Он включил зажигание и поехал. Без цели.

Сначала через границу штата, потом еще одного, совершенно потерянный и мучительно придумывавший, что делать, пока не увидел огромный щит рекламы, зазывающий записаться в армию.

Вдруг вспомнился рассказ Дениса, и решение пришло само собой. Может, это был и его шанс?

Для начала Бриг прошел медкомиссию и обрадовал огромного сержанта, руководившего отбором, своими физическими данными и серьезностью намерений. После подписания документов, получив официальный статус рядового и направление в учебку для подготовки, Бриг Дартон написал огромный рапорт, изложив суть проблем, связанных с его ситуацией. Написал, где спрятана машина с наркотиками, рассказал о себе все, не утаивая и не скрывая ничего, умоляя лишь не трогать ничего не знавшую о его делах жену и при необходимости связываться только с её отцом. Изъявил готовность развестись, чтобы Рони Таймер не коснулась его история. Просил возможности службой на благо родине искупить грехи и заслужить прощение и право на новую жизнь.

Первое, что он заслужил, был удар в челюсть того самого сержанта, Билла Горинга, которому понравились его физические данные. Серьезность намерений, которыми Бриг порадовал Горинга при отборе, после докладной привела его в ярость. Двухметровый шкаф с кучей шрамов на лице и руках сыпал ругательствами и расстреливал Брига взглядами.

— Ты понимаешь, что только что поскользнулся на ровном месте и неудачно упал лицом об угол стола? — прорычал он, нависая над Бригом и, получив в ответ молчаливое согласие, добавил: — Так-то вот. Как рядовой ты находишься под юрисдикцией армии, а не гражданского права, сидеть тоже будешь в военной тюрьме. А потом или вылетишь из нее под суд и в обычную жизнь, или твое свидание со смертью может ускориться.

С этими словами он ушел из камеры, куда перевели Брига после рапорта.

Дартон оказался в тюрьме, но у него появилась надежда, и с каждым днем она становилась прочнее. Бриг понимал, что его грехи против Закона не слишком серьезны, и надеялся, что он представлял интерес для армии своей физической подготовкой и баскетбольными заслугами, уровнем знания математики и программирования. В какой-то момент работавшие с ним следователи попросили назвать людей, которые могли бы поручиться за подследственного. Бриг дал имена учителя и тренера по баскетболу. Саторно приехал лично, взяв отпуск на несколько дней. От Сама какое-то время не было вестей, пока адвокату не позвонила его жена с известием о смерти мужа и готовностью дать положительную характеристику Дартону.

— Я делаю это из уважения к моему почившему мужу, — объяснила она. — Сам вложил много времени и усилий в этого парня. Будет неправильно, если все окажется напрасным.

Еще через пару недель к Бригу в камеру наведался сержант Горинг и, окинув его хмурым взглядом, довольно хмыкнул,

— Ну и везучий ты, гад. От тюрьмы, считай, тебя армия спасла. А вот шанс на будущее придется заслужить. Готовься к переводу в десантную учебку. Я забираю тебя к себе.

Так что, наверное, Роман был прав, Бриг снова нашел блестящие капли везения.

Осталось самое сложное. Дать Рони шанс вернуться к достойной жизни.

— Мистер Дартон, поставьте в местах, отмеченных галочкой, вашу подпись.

Спокойный голос адвоката выдернул Брига из воспоминаний.

Бумаги для развода были готовы и, если Рони решит ими воспользоваться, ей будет легко обрести свободу от парня с Аэродрома.

Приняв сложное решение, Бриг не смог оборвать все нити, связывающие его с Солнечной девочкой, и положил внутрь документов записку со словом «Прости!» и адресом тюрьмы, где можно узнать о его дальнейшей судьбе.

А если Рони захочет его увидеть, даже несмотря на то, что он снова исчез без объяснений, даже когда увидит адрес отправителя?

Хотя, наверное, стоило приготовить себя к сообщению о разводе.

Его не было.

Три месяца обучения в школе Бриг ждал, теряя надежду на хорошую новость, потом даже на плохую.

Наверное, Рони имела право так сильно на него разозлиться?

Оформив перевод положенной рядовому Дартону зарплаты на имя Кэт, Бриг оставил свое прошлое за стенами армейского училища.

Мальчик, никогда не игравший в войну и не желавший иметь ничего общего с оружием, оброс мышцами, научился неплохо стрелять и тренировался, чтобы иметь шанс не умереть при первом рукопашном столкновении. И его учили обезвреживать мины. Жесткий график тренировок и постоянная физическая усталость помогали опустошить голову от воспоминаний и мыслей.

— Двигайтесь, куклы! — кричал на новобранцев сержант Горинг и своей жестокостью и требовательностью изводил их до состояния, близкого к нервному срыву.

— Забудьте о том, кем вы были. Вы — номера в листке личного состава без права на собственное мнение. Ваша задница, как и ваша жизнь, больше вам не принадлежит! — рычал исцарапанный шрамами шкаф, проходя вдоль строя грязных, потных, переполненных злостью парней, едва переводящих дух после учебного марш-броска.

Когда лицо Горинга начало всплывать во снах новобранцев и некоторые из ребят стали орать его имя по ночам, сержант с довольной улыбкой начал расхваливать себя на утренних построениях.

— Если вы видите мое лицо, даже закрывая глаза, значит, вашу мать, у вас еще есть разум. Я — ваш самый большой кошмар в этих стенах и единственный шанс выжить за их пределами!

И Бриг Дартон растворялся в крике сержанта, чувствуя, как становится маленьким колесиком огромной смертоносной машины, готовой к отправке туда, где её пожелают использовать те, кто отдают приказы.

Новостей от Рони или даже сообщения о разводе так и не пришло.

Наверное, Бриг заслужил молчание.

Откуда ему было знать, что бумаги так и не достигли адресата?

За те два месяца, что он скрывался и сидел в тюрьме, Таймеры переехали в другой дом и Мартин, подозревая, что муж дочери может захотеть с ней связаться, решил не оставлять нового адреса соседям и новым жильцам. Он решил, что для его дочери было лучше переболеть смерть первой любви и вернуться к жизни без парня с Аэродрома, чем несколько лет находиться в ожидании неизвестного.

Не попавший по назначению пакет документов не смог вернуться к отправителю, потому что на нем не было указано обратного адреса. Бриг не хотел, чтобы почтальон или соседи получили возможность распускать слухи. Через какое-то время пачку бумаг постигла участь макулатуры, а вместе с ней исчезла последняя нить, связывавшая двух отброшенных Судьбой на далекое расстояние кусочков брелка-магнита, который имел форму сердца.

Отправляясь на свидание со Смертью, Бриг Дартон был уверен, что ему больше не к кому возвращаться.

Часть вторая. Глава 1

Часть вторая

Историй всего четыре…

Первая об осаждённом городе,

вторая — возвращение…

Хорхе Луис Борхес

ДжульетТа, которая не Та

1.

Город Детства встретил Дантона суетой и безразличием любого мегаполиса.

Бриг снял на несколько дней квартиру рядом с железнодорожным вокзалом, решив, что улицы вокруг, впитавшие принесенные пассажирами ветра, запахи и эмоции дальних мест, меньше всего будут напоминать ему город, откуда он когда-то бежал.

Большому, сильному и опытному сотруднику разведки не хотелось погружаться в воспоминания Детства и Юности. Осознавая, что поступает по-детски, он все еще старался оградиться от прошлого, не готовый к встрече с ним.

За десять лет Бриг ни разу не был в городе и не приехал бы еще столько же, если бы ни документы в кармане пиджака.

Если бы он знал, верил, имел хотя бы призрачную надежду на то, что Рони не воспользовалась документами на развод, то оказался бы здесь сразу же после того, как вернулся из мест активных действий, как только у него, наконец, появилась возможность начать жизнь с чистого листа. Бриг был готов вымаливать у жены прощения и уговаривать начать все сначала.

Их расставание было его ошибкой. В двадцать лет он не умел говорить о своих проблемах, стеснялся своей семьи, своего прошлого, запутался… Исчез из города без объяснений и не решился дать о себе знать из тюрьмы. Даже документы на развод выслал без объяснений. В глазах Рони все должно было выглядеть так, словно он желал расстаться, когда на самом деле одна мысль о разводе резала его на куски.

Нет, в своих глазах Бриг совершал тогда подвиг, освобождая любимую женщину от уз с преступником с неопределенным будущим и с перспективой два года провести в зоне активных боевых действий. О смерти матери Бриг узнал от официальных инстанций, когда стало некому переводить военную зарплату. Кэт умерла, когда он еще играл в игры со Смертью и лежал в очередной раз на больничной койке с легким ранением, страдая от жары и жалости к самому себе. Пусть мать и не была человеком, к которому Бригу хотелось вернуться, но она оставалась последней нитью, связывающей его с прошлым, в котором скрывалось много боли и неприятных воспоминаний, а все самое светлое, теплое и радостное было связано с Солнечной девочкой.

Рони, только больше уже не его.

Нет, Бригу везло на важные встречи.

Учитель математики, тренер по баскетболу.

Даже Саймон, ставший причиной его бесславного побега, несколько лет до этого дал Бригу шанс уйти из опасной компании, найти себе работу, учиться, оказаться в переполненном автобусе и встретить Рони, которая принесла в его жизнь настоящее счастье и свет.

Солнечная девочка.

Она обрушилась на него лавиной неизведанных ранее чувств, открывая в сердце и душе глубины, о которых Бриг не подозревал. Дала ему то, о чем никому ненужный мальчик мечтал и тосковал, чувствуя себя ущербным и не любимым.

Слоняясь в детстве по городу, Бриг часто приходил в городские парки или вертелся рядом с детскими площадками, потому что его влекли картины чужого счастья. В них был беззаботный смех детей и множество игрушек, ласковые объятия матерей и сильные руки отцов, подкидывающих детей в небо. Игра в мяч, бутерброды из пластиковых коробочек, пакетики сока, карусели и замки из песка… Бриг мог бы продолжать бесконечно… Счастливые моменты чужих жизней застывали в его памяти ярким рисунком и усиливали чувство собственной ущербности, обездоленности.

Подсматривая за чужим счастьем, Дартон мечтал почувствовать, каково это, когда тебя любят? И стремился к этому неизведанному чувству, как голодный пес.

Как всякий ребенок, он, прежде всего, искал любовь там, где она должна была быть — у родителей. Мальчишкой ему казалось, что о нем забывают, потому что он слишком невзрачный, и поэтому вертелся перед глазами и под ногами матери и отчима, пока его не гнали прочь. Взрослея, Бриг пытался угодить им, выполняя любую просьбу.

Даже когда вырос и перестал верить в чудеса, он не смог бросить надежды хоть раз увидеть в глазах матери отголосок пусть не любви, но теплого чувства.

Но проходили годы — и чуда не происходило. Детская любовь переросла в жалось, которую Бриг испытывал к проститутке и сутенеру, волей случая оказавшихся его родителями, а потом в горькое разочарование, злость, наверное, даже ненависть…

Но, несмотря ни на что, взрослый ребенок продолжал заглядывать в пьяные глаза матери с тупой надеждой увидеть в них отголоски сожаления, черт, да хоть вины, что она не смогла ему дать даже самой мизерной доли любви, которую должны испытывать родители к своим детям!

Каким бы стал его мир, если бы он не встретил Рони?

Безжалостным, без эмоций, без любви?

Встреча с ней была похожа на обретение цветного зрения.

Словно до дня знакомства в переполненном автобусе, Бриг двадцать лет смотрел черно-белое кино, постоянно испытывая холод и мечтая о Лете, как вдруг мир взорвался вокруг него красками и пьянящими ароматами, наполнился звуками, среди которых самым важным стал смех девчонки и её ласковый шепот у него над ухом.

И оказалось, что у Брига накопилось слишком много нерастраченной любви. И нежности…

Они выливались из него сверкающими водопадами, превращались в желание защитить, оградить, поглотить Рони, стать для нее всем миром.

Почему же тогда он сбежал от нее, сделав несколько неправильных шагов, которые развели их друг от друга?

Виной было отчаяние. Сидя в тюрьме, ожидая своей участи, он чувствовал, что обязан предоставить жене возможность развода и тем самым шанс на нормальную жизнь. И боялся, что если увидит Солнечную девочку еще раз, то не сможет отпустить и потянет её за собой в ту бездну, что засасывала его.

При этом в пакет с документами все же положил записку с адресом тюрьмы, как последнюю тонкую нить надежды, что Рони найдет его даже там.

А потом ждал месяцы подготовки в учебке, и еще два года, потому что воспоминания о солнечных днях и теплых ночах, прикосновениях мягких губ, горячем шёпоте страсти, уютном покрывале нежности, кофе по утрам и мире на двоих помогли ему не терять надежду. С жизнью, в которой это было, расставаться не хотелось и, выжив, Бриг собирался встретиться с Рони. Конечно, его мучили сомнения, имеет ли он право врываться в её жизнь после двух лет расставания? Он даже не сомневался, что Рони давно строит свою судьбу без него, и эта встреча могла принести обоим только боль. Но сколько ни терзало бы Брига чувство вины, несмотря на опасения, он хотел и был готов сделать все, чтобы вернуть Солнечную девочку.

Только случилась неожиданная, неправдоподобная встреча с Клайдом на пляже дешевого курорта, куда сбегали из госпиталя несколько бывших спецназовцев и будущих курсантов секретной службы. Равнодушные, безжалостные слова Красавчика убили ростки надежды и разрушили планы Брига. Клайд не рассказывал много. Хватило всего нескольких фраз о том, что он видел Рони с видным, лысеющим мужчиной, что выглядела она счастливой и при встрече ничего не спрашивала и не говорила о Бриге. Дартону этого оказалось достаточным, чтобы решить, что ему не осталось места в её новой жизни.

После встречи с Клайдом он впал в депрессию. Надежда исчезла, бросив на истязание головной боли — до тошноты, рвоты, обмороков. Тяжесть потери раздавила, лишая смысла вставать с постели, и выписка из госпиталя затянулась еще на месяц. Успокоительные и бесконечные сессии с психологом сделали из Дартона почти нормального человека. Он смог приступить к обучению в секретной школе разведки и учился не только наукам, но и жить заново, по совету психолога поменяв имя и отрезав все связи с прошлым.

Храня Рони Таймер в памяти его Солнечной девочкой, а не чужой женой…

Так и жил Бриг Дантон до разговора в кабинете начальника.

Известие, что Рони не воспользовалась возможностью на развод десять лет назад и необходимость в этом появилась в её жизни только сейчас, стала ударом.

Заново пережитой потерей.

И заставила задавать себе вопросы без ответов.

Был ли у него шанс вернуть Рони после госпиталя? Ведь получалось, что она оставалась его женой. Значит, Клайд говорил тогда неправду? Наврал? Зачем? И почему он, Бриг, так легко поверил Красавчику? И получается, снова отказался от самого дорогого человека?

Эта мысль истязала и заставляла злиться на самого себя за малодушие настолько, что становилось трудно дышать.

После всех ошибок и неправильных решений, на этот раз было бы верным отправить оформленные документы и не искать встреч, но Бриг понял, что хочет увидеть Рони перед тем, как поставить последнюю точку в их истории.

Даже если у него не осталось прав вмешиваться в её жизнь несвоевременным появлением, на этот раз он это сделает.

* * *

— Мисс Таймер, — Карина зашла в кабинет, на её лице сияла заискивающая улыбка, словно она хотела просить что-то. — К вам незапланированный посетитель. Но он очень уговаривает…

Рони заметила легкий румянец, появившийся на щеках секретаря при этих словах, и решила, что неизвестный проситель или хорош собой или умеет быть обходительным с женщинами. Может быть, и то и другое сразу…

— У вас еще есть полчаса до перерыва, — продолжила Карина, едва ли не строя глазки. Явно под впечатлением от настойчивого просителя.

— Хорошо, — улыбнулась Рони, — у меня действительно есть полчаса. По-какому вопросу?

— Гражданского права.

— Пусть зайдет через минут пять… и, Карина, ты сегодня прекрасно выглядишь.

Рони захотелось этими словами подтолкнуть девушку к активному знакомству с тем, кто очаровал её в приемной. Утопая в цветах и внимании любимого человека, хотелось делиться этой любовью со всем миром.

Стоило подумать о Крисе, как настроение на работу испарилось вслед за исчезнувшим за дверью секретарем.

Слишком забавным было раскрасневшееся лицо Карины.

Рони подошла к окну, потянулась к стоявшему на нем букету, легко и осторожно касаясь алого бутона. Она любила розы, особенно бардовые, на высоких, ровных, длинных стеблях. Попав в букеты, они дольше всех сортов хранили свое очарование. Таймер видела в них символ силы, спрятанной в хрупкой красоте.

— К вам мистер Дантон, — раздался сзади веселый голос Карины.

Погруженная в свои мысли, хозяйка кабинета не обратила внимания на имя посетителя, не отметила звука закрывающейся двери. Но потом мужской голос позвал её по имени.

И…

Еще мгновение назад Рони Таймер, старший юрист юридической фирмы, на пороге самого счастливого замужества наслаждалась букетом цветов от жениха, и вот одно слово, тихий голос — и у окна стоит девочка Рони, с нетерпением ожидавшая возвращения высокого парня с серьгой в левом ухе и улыбкой, от которой ей хотелось летать.

Сколько бессонных ночей она проплакала, думая, что этого парня больше нет в живых, и никто никогда не сможет услышать его голос или заглянуть в глубину его теплых карих глаз. Сколько раз она пыталась изменить в памяти его образ на почти незнакомый, у которого был бы равнодушный взгляд и презрительная усмешка на губах, потому что только такой Бриг мог бы оставить жену, как маленького котенка, у шумной автострады, равнодушный к её дальнейшей судьбе.

Какой Бриг стоял у нее за спиной?

Рони не хотела видеть ни один из возможных вариантов. В этот момент жизни ей совсем не хотелось встречаться с этимчеловеком и вспоминать проведенное вместе с ним время.

Ладони предательски задрожали, сердце застучало так громко, что кажется, неожиданный посетитель за её спиной должен был слышать его удары.

Рони скрестила руки на груди, вернее обхватила саму себя, до боли впиваясь ногтями в ребра.

Нужно успокоиться.

Вспомнить, кто она — мисс Рони Таймер, старший юрист солидной фирмы. Сильная, смелая, мудрая. И она сможет посмотреть своему прошлому в лицо.

Пауза и так слишком затянулась.

Рони ухватилась за воспоминания ночей, переполненных одиночеством и болью потери, дней, залитых чужой жалостью и насмешками о её глупости, за пустоту, которая была рядом с ней, и серую мглу будущего, в котором, казалось, нет больше места солнцу. Как тяжело было вылезать из темной воронки отчаяния.

Боль порой так легко переплавить в злость!

Ну что ж, Бриг Дантон, здравствуй. Рони Таймер не ждала тебя и не рада видеть.

Молодая женщина в строгом костюме обернулась к посетителю.

Он стоял недалеко от двери, излучая спокойствие на лице и во всей фигуре, но в глазах, взгляд которых был прикован к Рони, предательски блестело напряжение.

Бриг изменился. Настолько, что казалось, перед ней находился другой человек, хотя увидев его в толпе или среди множества лиц, Рони обязательно бы узнала. Он стал больше! Бриг и в юности был плечистым, а сейчас словно увеличился вдвое: в тех же плечах, объеме рук. Никогда не увлекавшийся фигурным выращиванием мышц, новый Дартон стал похож на атлета, человека, для которого физические нагрузки были частью жизни.

Рони невольно сравнивала стоящего перед ней мужчину со своим будущим мужем. Если Крис походил на ухоженного, знающего себе цену аристократа, то Бриг, со своей короткой стрижкой без чуба, притягивал спокойной силой. Его лицо стало резче, из него пропала юношеская мягкость, а намечавшиеся морщинки говорили о том, что он часто хмурится. Зато во взгляде появилась глубина, в которую было страшно погружаться, словно в ней прятались монстры. С легким уколом тревоги Рони заметила шрам, рассекающий левую бровь и спускающийся вдоль виска к уху, где все так же блестела серьга. Небольшое колечко с блестящей песчинкой, удивительно похожее на то, что дарила когда-то Рони.

Бриг стал другим. Из обаятельно парнишки он превратился в очень привлекательного мужчину. И от этого открытия Таймер рассердилась, начала собирать в голове злые слова… И боялась того, что творилось внутри нее. Потому что там, скрытые за маской равнодушия и легкого высокомерия, боролись две страсти — желание дотронуться до мужчины, провести руками по широким плечам, коснуться кончиками пальцев шрама, и желание залепить пощечину, ударить в грудь кулаками, а еще лучше — бить без разбора, сопровождая удары безобразными криками и визгом.

Но Рони Таймер нужно было сохранять спокойствие и показывать не больше, чем лёгкое любопытство, а еще лучше — равнодушие.

Пауза снова затянулась…

Пока хозяйка кабинета и посетитель смотрели друг на друга из глубины своих воспоминаний сквозь призму прошедших лет, в кабинете царила напряженная тишина, которую нарушила Карина, появившись с подносом, на котором были графин воды и стаканы.

— Мисс Таймер, я поставлю на стол? Или, может, вам с мистером Дантоном сделать кофе?

— Спасибо, Карина, воду оставь, а о кофе не беспокойся, мистер Дантон долго не задержится.

На лице Брига появилась легкая усмешка.

Карина поставила поднос на стол и, направляясь к двери, одарила мужчину восторженной улыбкой, даже поднялась на носочки, чтобы заглянуть в его глаза.

Он ответил ей своей, вежливой.

То, что испытала в этом момент Рони, было слишком похоже на ревность. Ревность! Когда она не хотела испытывать никаких чувств по отношению к этому мужчине! Подстегнутая раздражением, Таймер смогла, наконец, унять дрожь и выпустить саму себя из объятий собственных рук. Решительно прошагала к рабочему столу и опустилась в кресло, с неприязнью посмотрела на Брига, который все еще стоял недалеко от двери.

— Зачем ты здесь? Достаточно было прислать документы для развода.

— Я был проездом, решил занести сам.

— Ты иногда здесь проезжаешь? — обида все-таки просочилась, предательски зазвенела в напряженном голосе. — После того, как пришел официальный запрос на развод, пришлось вспомнить и о моем существовании?

— Я неправильно сказал.

Какое знакомое выражение лица! Бриг хмурился, неловко отводил глаза, как всегда делал, если не хотел объясняться или говорил неправду… Привычка врать у взрослой версии её мужа осталась неизменной…

— Я не бывал в городе с тех пор, как уехал… Тогда… Но смог приехать сейчас. И я не забывал о тебе, Рони.

— Мисс Таймер, — поправила она, указывая на дистанцию, — интересная форма не забывания кого-либо, не находишь? Объявиться спустя десять лет, и то лишь потому, что вынудили обстоятельства. Зачем ты пришел?

— Я был уверен, что ты воспользовалась документами на развод уже много лет назад. Думал что ты давно не одна… — с каждым словом голос Брига становился тише, пока не превратился почти в шепот.

— О чем ты? — удивление Рони было искренним.

— О документах на развод, которые я присылал тебе.

Разговор был сложным для обоих, судя по тому, как срывался на хрип и шепот мужской голос.

Рони удивленно подняла бровь.

— Когда?

— Через пару месяцев после того, как мне пришлось уехать.

— Ты так это называешь? — она почти сорвалась на крик, еле удержалась, стиснув в руках ни в чем не повинную ручку. — Быстро же ты, оказывается, захотел от меня отделаться. Через два месяца молчания…

Лицо Брига исказила маска боли.

— Я хотел дать тебе выбор, чтобы…

Но Рони решительно перебила его:

— Никаких документов я не получала. Даже если они были, ты не удосужился за все эти годы даже поинтересоваться, жива ли я?! Бросил мне бумажки для развода, как кость брошенной собаке, и спокойно пошел дальше?

— Рони, все было не совсем так, вернее, совсем не так…

— Значит, ты должен мне по меньшей мере объяснения.

Бриг двинулся в сторону стола, но Рони остановила его резким взмахом руки, выставив вперед ладонь, словно выстраивая невидимую стену.

— Нет. Я передумала. Мне не нужны никакие объяснения и рассказы. Для этого слишком поздно. Давай сюда документы, я подпишу, и закончим с этим. К тому же, мне нужно спешить на встречу.

Бриг вымученно улыбнулся. Но улыбнулся, и как же хорошо она помнила его улыбку! Как сильно по ней скучала! Возмужавшее и ставшее жестким лицо не разучилось улыбаться, наполняя весь мир светом… И эта серьга! Почему Бриг её оставил? С короткой стрижкой она делала его похожим на средневекового пирата, добавляла в облик что-то дикое, неукротимое, нарушающее образ респектабельного мужчины. Металлический ободок приятно холодил, маленькая песчинка едва заметно щекотала кожу груди, шеи…

О чем? Ты… Думаешь?! Одернула себя Рони и утопила свой взгляд в бумагах на столе, делая вид, что её ждет работа, хотя, кажется, только что заявляла, что спешит на встречу.

— Ты не спешишь на встречу Рони, у тебя перерыв начнется через пару минут. Разреши пригласить тебя на обед. Мы могли бы спокойно поговорить и попробовать разобраться в том, что случилось десять лет назад.

Рони подняла на него изумленный взгляд. Что он только что предложил? Вместе пообедать, чтобы поговорить?

— Бриг, мне нужны документы для развода, а не выяснения отношений или объяснения из прошлого. Мне давно не интересно, что и почему случилось.

— Я тебе не верю.

— Твое право, как человека, склонного ко лжи.

Лицо Брига снова свела судорога боли.

— Мне нужно как можно скорее оформить развод, через неделю у меня свадьба. Извини, приглашать не буду. И настоятельно прошу покинуть мой кабинет и мою жизнь.

Бриг потянулся к левому карману жестом, которым он доставал раньше сигареты, но остановился и развернулся в сторону двери.

— Хорошо. Я ухожу, — проговорил он, направляясь к выходу.

— Подожди! — возмущенно подскочила в кресле Рони. — А документы?

— Я послал их по почте, они будут у тебя в понедельник утром.

— Что? — она задохнулась от возмущения. — Ты же сказал, что приехал, чтобы их принести?! Что они у тебя…

— Я послал их по почте, а заехал, потому что хотел увидеть тебя.

— Ты врешь! Бриг, ты опять мне врешь! Почему ты всегда врешь? — она снова едва не кричала, сдерживаясь изо всех сил, чтобы её голос не привлек внимание коллег.

Дартон, или Дантон, уже выходил из кабинета, еще раз повторив у двери:

— Я послал их по почте…

Рони видела, как Карина поднялась навстречу Бригу, и отвернулась, пряча злые слезы, наполнившие глаза.

Она походила по своему кабинету от одного букета к другому, приходя в себя. От цветочного моря осталось всего несколько ярких озер: тех самых её любимых высоких роз цвета выдержанного вина. В высоких вазах, на высоких прямых стеблях, дольше других сортов сохранявших свой вид.

Рони тоже только что держалась как голландская роза на прямом стебле.

С честью и высоко поднятой головой выдержала жуткую встречу с прошлым.

Теперь Бриг убрался из её кабинета, из её жизни навсегда.

Но почему так ныло сердце в груди?

Рони набрала номер Криса, не совсем отдавая себе отчет, зачем хочет знать ответы на вопросы, которые спешила задать жениху.

— Где ты его нашел? — спросила она без приветствия.

— Кого?

— Брига Дартона, где ты его нашел? Кто он сейчас?

Крис замолчал на минуту, но потом ответил.

— Если ты это хочешь знать… он работает в разведке, руководит то ли группой, то ли небольшим отделом или группой… вообще о работниках этого заведения узнать сложно.

— Но как?..

— Могу предположить возможный вариант карьеры от уличного преступника до настоящего блюстителя порядка… Серьезных дел на нем не могло быть, так что тюрьма, армия, где-то в момент службы — пардон, изменение фамилии, новая жизнь… Он должен был чем-то заинтересовать органы… Какие у него были таланты?

«Целовать меня так, что не оставалось ни одной мысли в голове», — разозлилась Рони, но вслух сказала:

— Не знаю, математика у него была сильной, его еще какой-то учитель все отправлял на конкурсы да уговаривал дальше учиться. Баскетболистом был талантливым, ростом только не вышел.

— Ну вот, наверное, этого оказалось достаточно… Почему ты о нем вдруг спрашиваешь?

— Бриг Дантон только что вышел из моего кабинета.

— Мне приехать? — в голосе Криса появилась тревога.

За нее… Приятно… Его забота всегда была приятна Рони.

— Нет, не волнуйся. Все хорошо. Мы поговорили, он подписал бумаги о разводе.

— А ты?

— А я в понедельник, потому что мистер Дантон соизволил их по почте отправить, а заявился просто так, на меня посмотреть.

В её голосе звучало слишком много раздражения! Крис еще подумает, что ей не все равно! Пришлось брать себя в руки и уже более спокойно продолжать:

— Не волнуйся, со мной все хорошо… Как твой мальчишник? У твоих друзей все готово?

Рони спешила поменять тему разговора не только для него, но и для себя…

— Пэт говорит, чтобы я запасся аспирином для борьбы с похмельем и железными трусами, которые ты должна замкнуть на мне накануне и хранить ключ близко к сердцу…

Рони рассмеялась,

— И когда приедешь надевать броню? И для чего она — ты не уверен в себе или, наоборот, уверен в безграничной фантазии друзей?

— Может, тебе тоже броню наденем?

— Я умею себя контролировать, Крис, и меня сложно сманить на кривые тропы чувственных приключений. Ты же знаешь…

— Знаю, за что и люблю. Поэтому обойдемся без бронежилетов, доверием.

Они смеялись, подкалывая друг друга и разгоняя напряжение, возникшее в начале разговора. Голос Криса, его смех действовали на Рони успокаивающе, усмиряли бури, поднявшиеся в душе.

Все правильно. Этот мужчина способен сделать её счастливой.

Нужно только прогнать призраков, разбуженных появлением Брига.

— Крис, давай проведем этот вечер вместе, останься сегодня у меня, — продолжила Рони. — Иначе мы до понедельника можем больше не увидеться.

— Милая моя, родная, ты забыла, что у меня ужин с сенатором на его яхте. Хочешь, я все отменю?

— Нет, нет что ты, я вспомнила, это была очень важная встреча.

— И добраться к тебе я смогу не раньше часа, или даже позже.

Рони разочарованно поморщилась.

— Да, нет, не стоит. Завтра рабочий день, и нам обоим предстоит тяжелая ночь, которую нужно еще пережить.

Будущие супруги стали делиться своими догадками о предстоящем расставании с холостяцкой жизнью, Рони отогнала мысль, что в её случае она еще даже не разведена, но волнения, вызванные появлением Брига, уже покорно исчезали в памяти.

Прятались обратно в прошлое.

* * *

Бриг позвонил секретарше, и через час у него был адрес.

Теперь, после встречи с Рони, когда стало ясно, что в расставании длиной в десять лет была не только его вина, пусть и самая большая, ему впервые захотелось увидеть кого-то из прошлого и посмотреть в его лживые глаза.

На самом деле хотелось не только посмотреть, но и расквасить некогда красивое лицо.

Небольшой ухоженный дом находился в районе для жителей со средним достатком. Увидев цветные занавесочки на окнах, Бриг не сдержал ухмылки.

Ему пришлось долго звонить в дверь, но наконец она открылась, и на пороге дома застыл Клайд. Удивление на лице Красавчика быстро сменилось усталостью.

— Бить на пороге будешь или пройдешь в дом? Поговорить?

— Лучше в сад. Подальше от свидетелей.

— А ну да, чего стены кровью пачкать. Пойдем.

Клайд провел Брига во внутренний дворик, к пластмассовому столу с пластмассовыми стульями. На небольшом, аккуратно подстриженном газоне были разбросаны игрушки. Недалеко от качелей лежала голубая пластмассовая раковина песочницы.

Мужчины сели на белые стулья и несколько минут молча рассматривали друг друга.

Клайд раздобрел, наел щеки, черепашью шею и небольшой круглый животик, но не потерял своей привлекательности. Большие глаза пронзительно-голубого цвета с черными ресницами все так же притягивали взгляд. Но взгляд изменился. В нем не было больше высокомерия, вызова, он стал каким-то умиротворенным, простым. И сам Клайд казался очень домашним — выглядел как прилежный семьянин с детьми со среднестатистическим домом и достатком.

— Хорошо выглядишь, — хмыкнул Клайд, закончив рассматривать Брига. Без эмоций, просто отмечая результат своих наблюдений. — Хотя я не удивлен.

— Зачем? — спросил Бриг.

Желание разбивать лицо сидящего перед ним человека не пропало, но стало контролируемым.

Клайд не был испуган, а казался уставшим или безразличным, Бригу было сложно понять, и от этого гасла клокотавшая до встречи злость, сменялась желанием понять мотивы поступков бывшего приятеля.

Качнув головой, Красавчик пожал плечами и легко признался:

— Зависть, Бриг. Зависть.

Ему получилось удивить собеседника простыми и без сожаления сказанными словами.

— К чему? Откуда?

Клайд поерзал на неудобном стуле, оглядываясь по сторонам, потом поднялся.

— Я вижу, сразу бить морду ты мне передумал, а говорить лучше с пивом. Жарко. Принесу холодненького? — он вопросительно посмотрел на Брига и, не услышав отказа, исчез в доме.

Когда были наполнены стаканы и пригублены первые глотки, Бриг выразительно посмотрел на Клайда, давая понять, что ждет разъяснений.

— Мы же все были детьми Аэродрома. Злыми, забитыми, жадными до чужих радостей, старались вести себя, как обычные дети… и все, Бриг, кто чтобы не говорил, все мечтали выбраться. Обмануть суку-судьбу, отрыгнувшую нас в трущобы. Все барахтались в общем говне, почти одинаковые… И был ты, которого фортуна любила больше всех.

— О чем ты, Клайд, — изумился Бриг, — в чем ты видел любовь? В том, что мне приходилось жить на улице, голодая, пока дома мать клиентов принимала?

Клайд усмехнулся, покачав головой, что не согласен со словами Брига.

— У каждого из нас дома был свой притон или вообще не было дома. Но ты был особым, Бриг. Мы же все начинали играть в баскетбол на разбитых площадках под звуки выстрелов и крики разборок. Но мы остались на этих бетонных площадках, поменяв мячи на сигареты, а ты тренировался в лучших залах, вместе с будущими звездами. Каково это было — видеть, как с тобой носятся, даже какими-то лекарствами дорогими пичкают, пытаясь сделать из тебя звезду? Ты думаешь, мы за тебя радовались? Мы завидовали, черной завистью завидовали. И праздновали втихаря или вслух за твоей спиной, когда ты ушел из спорта. Ты пей. Пиво хорошее, мои гадостные откровения легче слушать будет.

Бриг молча глотнул холодный горьковатый напиток. Он никогда не думал о своем прошлом так, как говорил сейчас о нем Клайд, хотя слышал похожие речи от Романа, цыгана, у которого работал в гараже.

Ощущал ли Бриг зависть других? Наверное, но он так привык к негативным эмоциям вокруг, что не пытался отделить их друг от друга.

— А твой еврей, учитель? Случайно оказавшийся в нашей богом забытой школе в нужный момент? И кто бы сомневался — из всех учеников особым, избранным снова оказался ты, Дарт. Вот скажи мне, откуда у сына проститутки и невесть кого может открыться талант к математике? — в голосе Клайда было столько желчи, что Бриг невольно поморщился. — Может, этот невесть кто и осчастливил тебя талантами? И ты единственный из всех нас оказался в школе за пределами Аэродрома!

— Оставь моих родителей в покое, — бросил Бриг. — Меня интересует Рони.

— Рони… Да ты теперь и сам понимаешь, как она дополняла картину черной зависти. Девочка из богатой семьи начала дружить с парнем с Аэродрома? И не просто дружить. Влюбилась, вышла замуж всему вопреки, наперекор собственным родителям… Бриг! Ты хоть понимаешь, как это для нас выглядело? Она вышла замуж! За тебя! В восемнадцать лет!

— Ты её лю…

— Нет, — оборвал Клайд, я её не любил и не страдал по ней тайно. Конечно, она мне нравилась. Хорошенькая, притягательная, какая-то солнечная…

Клайд опорожнил свой стакан, быстро налил еще один.

— Я пытался за ней ухаживать, Бриг, за твоей спиной. Надеялся увлечь её, хотя бы до поцелуев, чтобы сделать тебе больно, а еще лучше развести вас. — В голосе Клада и его взгляде появился вызов, почти злость и, увидев, как сжались кулаки Брига, он довольно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла, выставляя на обозрение всего себя. — Не волнуйся. Рони видела только тебя. Она так тебя любила, Бриг! — Красавчик горько усмехнулся. — Говорить, что это тоже добавляло темных красок в мою зависть, или сам догадался?

Некоторое время во дворе царила тишина, нарушаемая криками птиц, цикад, шумом, доносящимся с улицы.

— Тебе везло во всем… Саймон, прикрывший вас от тюрьмы. И потом, когда он потянул всех за собой, ни Клиф, ни Бари, ни даже Кит, веселый балабол Кит не смогли вырваться, их затянуло, раздавило и выплюнуло на помойку. Все думали, что ты пытался бежать и погиб в какой-то заварушке. И вдруг я вижу тебя спустя два года на пляже, со шрамами и орденами, опять выплывшим из говна. Чистеньким, не запачканным. С орденами… А потом ты сам заговорил о разводе и своих страхах. Вложил, что называется, оружие мне в руки… Ты так волновался, так был неуверен в себе, что тебе легко было делать больно.

Бриг едва сдержался, чтобы не вскочить со своего места и не опрокинуть бахвалившегося своими поступками Клайда вместе с пластмассовым креслом на зеленую траву. Он вновь переживал давнишнюю встречу, вспоминая, как гасли с каждым словом Клайда надежды, как приходила им на смену черная тоска, едва не раздавившая тогда.

Третий стакан пива опустел перед Красавчиком. Бриг едва располовинил свой первый. Видя, что гость взял себя в руки, Клайд нарушил паузу еще одним признанием.

— Не-е-ет, так не пойдет, Дарт. Пришел бить морду? Бей. А я помогу тебе, сдержанному.

Бриг насторожился, ожидая продолжения.

— Месяца через два после нашего разговора я случайно встретил Рони на улице.

Вот оно, продолжение мелких случайностей с серьезными последствиями.

Разгоряченный пивом, солнцем, в каком-то мазохистском порыве Клайд выворачивал перед Бригом свои воспоминания и грехи.

— Когда ты исчез, она искала тебя, вместе с отцом. Тот даже не пытался прятать брезгливости, но ходил с дочерью по участкам и барам, выспрашивал у всех, кто что знает. Так же, как и мы, они закончили тем, во что верила полиция — тебя пристрелили в какой-то уличной заварушке в другом городе. Когда я встретил её случайно после нашего с тобой разговора, Рони заканчивала юридический колледж, жила отдельно от родителей в общежитии и продолжала считать тебя погибшим.

— И ты не стал её в этом разубеждать, — голос Брига был хриплым от напряжения.

— Зависть, Бриг. Как представил, что вы друг друга найдете, облобызаете, будете разливать по сторонам свое счастье.

— Ну и сволочь ты!

Как он сдержался и не набросился на бывшего друга с кулаками? Наверное, потому что Клайд слишком настойчиво подставлялся, выпячивал перед ним свою вину и провоцировал, словно хотел получить заслуженные удары по лицу и телу.

— Чувство вины заело после того, как сам хорошо устроился? Домом обзавелся, детьми, животом? — прорычал Дантон.

Лицо Клайда наконец потеряло браваду, он сник, опуская плечи и пряча взгляд.

— Будем считать, что так. Получается, что мне тоже повезло, я заработал красивыми глазами и постельными талантами себе жену с хорошей работой, а к ней обеспеченную жизнь да двух детей… Подобие счастья…

Красавчик поморщился, оглядываясь вокруг, посмотрел на дом, яркие пятна игрушек на зелени сада.

— Нет, вру… не подобие… а счастье. Остальных Аэродром не выпустил.

— Кит?

— Недавно завязал в очередной раз с наркотой, надолго ли… Клифа, Саймона, Бари уже нет. Джош высоко взлетел, занялся недвижимостью, если еще не сел за махинации. Поговаривали, что он не совсем честным бизнесом заправляет.

Бриг поднялся, оставляя на столе недопитый стакан, и вместе с хозяином дома направился к входной двери, отсчитывая с каждым шагом шаги прошлого, прояснявшие немного то, что случилось много лет назад и недавний разговор.

Сначала пропавшие документы на развод. Теперь выяснилось, что Рони считала его погибшим. Вот почему не искала и не занималась бумагами с разводом со своей стороны.

Становились понятными её слова и злость при встрече. Ведь для нее Бриг не только неожиданно ожил, но вместе с тем получалось, что он её бросил десять лет назад, не дав о себе знать за прошедшие годы.

Было от чего прийти в ярость.

Погруженный в свои размышления, Бриг на мгновение забыл, где находился, но у открытой двери все-таки обернулся и коротким, тяжелым ударом приложился кулаком в правую часть лица Клайда. Красавчик согнулся, обхватывая руками голову.

— Сам просил, — пояснил Бриг и направился к припаркованной машине из проката. — Будь счастлив.

По дороге к съёмной квартире Бриг обдумывал прошедший день. Разговор с Клайдом разбередил душу, заставил утонуть в воспоминаниях, и не только о нем самом, но и о тех, с кем он рос на улицах Аэродрома. Захотелось найти Кита и узнать, как дела у Джоша. Узнать, жив ли Роман.

Но больше всего хотелось еще раз увидеть Рони. А еще лучше — найти возможность с ней поговорить. Хотя о чем он собирается говорить? И почему не получалось думать о ней, как о чужой женщине? Неужели тот факт, что волей ошибки или Судьбы они еще официально связаны перед законом, давал ему право считать Рони своей женой и надеяться, что еще не поздно просить прощения и выяснять, что случилось? После десяти лет разлуки? Десять лет жизни, когда он думал, что потерял и отказались от него, а оказалось — бросил сам. Вот эта мысль терзала больше всего — что бы сделала Рони, получи она его документы или узнай от Красавчика, что Бриг жив и хотел бы вернуться?

Вместо этого у нее было десять лет, чтобы принять предательство и привыкнуть к мысли, что Дартона пристрелили в уличной разборке.

Сколько времени они были вместе? Около года, вместившего для Брига целую жизнь. Меньше года в самом начале Юности, даже не взрослой жизни для Рони. Когда они познакомились, девочке-Лето было всего семнадцать. Ошибкой было думать, что встретившая его высокомерием, уверенная в себе, успешная женщина- адвокат — все та же девушка, которая нетерпеливо бросалась ему на шею, когда Бриг возвращался домой, искала его взгляд, губы, жаждала его объятий. Любила и не боялась открывать свою любовь всему миру.

Душно…

Бригу стало нечем дышать.

Он потянул ворот рубашки. Опустил стекло дверцы, пуская в салон прохладный воздух, переполненный запахами автострады и сотней пронзительных звуков. Было самое начало весны. Время солнца и холодных ветров, птичьего гомона и жизнерадостных луж, в которых отражалось голубое небо. Время, когда они познакомились с Рони в переполненном автобусе.

У отчаянно и бесстрашно любившей его Солнечной девочки было много лет, чтобы справиться с болью, учиться, построить успешную карьеру, собраться замуж. О чем он только думал, когда заявился к ней в офис? О прощении?

Ни о чем Бриг не думал, оглушенный осознанием, что у его любви нет срока годности. Увидел Рони, стоявшую у окна, и понял, что не в силах оторвать от нее взгляд. Что безумно счастлив её видеть! А потом тонул в зеленых глазах, задыхался запахом роз, кожи, дерева, пытаясь уловить среди них аромат хозяйки кабинета. С трудом сдерживал улыбку, которая ползла на лицо, несмотря на то, что Бриг был напряжен.

Превратившись в прекрасную женщину, Рони осталась такой же солнечной. А когда в её глазах сверкали изумление, злость, жадный интерес, звенела в голосе обида, в душе Брига оживала надежда, что ей не все равно. Зато теперь надежду вытесняли сомнения и боль.

Конечно, ей было не все равно после того, как внезапно объявился тот, кто оставил без объяснений годы назад. Разве можно теперь что-то изменить, пытаясь выяснить, что случилось, рассказав правду, попросив прощения?

У нее другая жизнь. Она сама — другая. И другой мужчина в её сердце. Успешный владелец юридической фирмы, превративший кабинет невесты в оранжерею.

Бриг опоздал даже для того, чтобы иметь возможность заново узнать Рони.

Единственное, что их еще связывало — это не расторгнутый по законам брак, которого не существовало уже десять лет…

Вот только взрослая, во многом незнакомая ему женщина, влекла его так же сильно, как и девчонка, наступившая на ногу в переполненном автобусе. Он смотрел на Рони у окна, как когда-то на стоявшую в сторонке от подруг на дискотеке, и не мог отвести взгляд. Такая растерянная и красивая! Как раннее Лето.

Достойным и правильным поступком было бы отдать подписанные документы на развод и не искать больше встреч. Благословить бывшую жену на новое счастье своим тихим исчезновением и вернуться к себе домой. Приползти туда, как истосковавшийся по хозяину соседский пес, понимая, что ожидание бессмысленно. И снова пройти сквозь ад потери.

Сколько раз он должен терять самое дорогое?

Рони.

Ч2, глава 2

— Крис, это безумие! Спаси меня от этих озабоченных кошек, которые притворялись моими подругами! — Рони почти кричала от возбуждения в телефон.

— Сначала меня везли с повязкой на глазах в машине, потом потащили на потеху публике через шопингмол, было метро, все под идиотский визг и гогот моих конвоиров. Потом опять машина — и теперь я сижу закрытая в комнате, похожей на номер борделя, перед нарядом, на который мне стыдно смотреть, не то что надевать…

Крис заливался смехом на другом конце связи.

— Детка, я бы с удовольствием приехал, но лежу связанный в лодке, Пэт держит у моего уха телефон и грозит, что после нашего разговора связь между нами будет нарушена как минимум до завтрашнего дня.

— Боюсь, мы оказались наивными, и вариант с бронежилетами был бы более надежным…

Рони перекатилась на спину, развалившись на огромной кровати рядом с одеждой, которую ей предстояло надеть и, чувствуя, что её лицо готово лопнуть от широкой, счастливой улыбки.

— Любимая, ты помнишь наш последний договор? Доверие! Главное оружие, чтобы пережить сегодняшнюю ночь — это доверие!

— Помню, доверяю, надеюсь, что в кудрявой голове моей подруги остались еще капли здравого смысла, она все-таки многодетная мать, а не танцорка на шесте…

Сумасшествие еще не начавшегося вечера уже поймало Рони в свои сети, напоив без спиртного до состояния дерзкого желания нарушать правила и отдаться соблазнам и искушениям с тем, чтобы познать собственные границы верности и… доверия.

Таймер одела приготовленный для нее наряд — белый, как и полагалось для торжества, запланированного на конец следующей недели, но скорее выпячивающий и показывающий все то, что обычная одежда скрывала. Этакий вариант для мужчин без фантазии.

И как раз вовремя, потому что в комнату ввалилась шумная стая разноцветных птиц. Подруги уже успели разрисовать свои лица слишком ярким макияжем, нацепить цветные парики и вызывающие одежды, и теперь настала очередь невесты. Рони увидела в руках Дейзи фиолетовый парик и с шумным вздохом закатила глаза.

Как оказалось, она была близка в своих предположениях о месте вечеринки. Это был огромный клуб, с множеством отдельных залов с разными уровнями и видами развлечений, в некоторых из них, наверняка, было дозволено больше, чем в среднестатистическом клубе.

Щебечущая пестрая стая полуголых девиц, окружавших не менее вызывающе одетую невесту с фиолетовыми волосами, заняла столик в центре одного из залов, где на сцене блестели пилоны для танцев и все говорило о зрелищах со стриптизом.

— Сумасшедшие, — прошептала Рони, пряча раскрасневшееся лицо в ладонях и опуская голову на стол.

Ей в нос тут же уткнулся холодный бокал с коктейлем, а над ухом прогремел не терпящий возражений голос Дейзи:

— Пей! И не забывай, что мы в другом городе. Ты не встретишь знакомых. Так что оторвись хоть раз в жизни по-настоящему, перед тем, как превратиться в примерную супругу.

— Вроде тебя? — усмехнулась Рони, выпрямляясь и притягивая к себе бокал. — Ты сейчас как никогда похожа на примерную супругу.

— Зануда Таймер. Пей, а то сейчас начнется шоу для тебя, а ты будешь слишком трезвой, чтобы его оценить.

Рони стала послушно уничтожать коктейль, оглядываясь по сторонам. Теперь, когда глаза привыкли к темноте и разноцветным пятнам прожекторов, танцующих в такт музыке, она поняла, что их группа если и выделяется обилием красок, то не откровенностью одежд, и незаметно для себя самой расслабилась, позволила своему телу поймать ритм веселья. Появилась приятная легкость от алкоголя во всем теле, а главное — в голове, Рони Таймер больше не думала о своем серьезном статусе и должности и была готова вкусить запретный плод почти разврата и соблазнов.

Когда на сцену выплыли три Аполлона с полуголыми торсами и в штанах на босые ноги и застыли перед столиком Рони, уставившись именно на нее и делая недвусмысленные движения, что шоу посвящается невесте с фиолетовым париком на голове, Таймер почувствовала, как покрывается красными пятнами от смущения и… да, непривычного волнения. Еще один коктейль был быстро проглочен для уничтожения последних признаков стыдливости. Подзадоренная подругами, давно потерявших облик степенных женщин и изображавших похотливых блудниц, Рони и сама стала кричать и принимать реплики и жесты танцоров, направленные прежде всего на нее, и прежде, чем поняла, что случилось, оказалась на сцене, снимая с одного из Аполлонов последние одежды. Полицейские штаны оказались с секретом.

Когда под одобрительный свист зрителей голый танцор удалился за кулисы, а Рони вернулась на свое место, Дейзи настойчиво стала протискиваться к ней с другого конца стола. Наклонилась к самому уху, пытаясь переорать идиотски громкую музыку,

— Там в углу, не оборачивайся пока, ненормальная. Так вот, там сидит мужчина, который глаз с тебя не сводит. Нет, он далеко не единственный после твоего выступления на сцене, но прилепился к тебе, как только мы появились в зале и успел за это время тебя своим взглядом не только облапать и раздеть, но и розгами отстегать — да, да, то, как он смотрит на тебя, больше похоже на желание не поиметь, а отшлепать.

Рони повернулась в ту сторону, о которой говорила подруга, пытаясь рассмотреть мужской силуэт, скрытый темнотой угла, в который почти не попадал свет прожекторов. Сердце пропустило удар, или может два, или даже три, а на лице отразилась непередаваемая гамма эмоций, от растерянности и недовольства до раздражения и ярости — какого черта!..

— Понятно… — Протянула Дейзи. — Похоже, вы знакомы.

— Еще бы, — голос Рони был похож на шипение охрипшей от ярости змеи, — до утра понедельника я даже официально еще его жена.

— Бриг? Это и есть Бриг?

— Вот именно, Бриг. Из всех знакомых, которых я не должна была встретить! — Теперь Таймер рычала, выливая охватившую её злость на Ре.

Дейзи с таким рвением повернулась, чтобы рассмотреть почти бывшего мужа подруги, что слетела с высокого стула, прихватив с собой пару стаканов и больно ударившись головой о стол, когда поднималась.

— Сногсшибательный эффект в действии, — зло проговорила пострадавшая, потирая ушибленные места, и демонстративно развернулась в сторону Брига, оскаливаясь на виновника её синяков.

— Девочки, все повернулись в сторону незнакомого мужчины, которого прожигает взглядом невеста, и сделали все, чтобы он сгорел от стыда, — воинственно скомандовала Дейзи, застывая в позе амазонки, которой для выстрела мешает грудь.

Прежде чем до Рони дошел смысл сказанного, забывшая о воспитании женская компания подруг орала, свистела, жестикулировала и показывала неприличные жесты её мужу. Она видела, как перекосилось от секс-атаки лицо Дантона и как, оставив деньги на столике, он не спеша двинулся к выходу из зала. Или теперь она должна звать его Дантон, поправила она сама себя. И как должно звучать его юношеское прозвище? Дант?

— За победу! — завопила Дейзи.

На сцене с призывными стоном — «Только для Рони!» — появился второй танцор из заявленного вначале представления трио, и Таймер заставила себя забыть о неожиданном появлении Брига, насколько позволяла сумасшедшая компания и выпитое спиртное. Последнее помогало лучше всего.

Добавить. Придется добавить еще один мохито. Или лучше сразу Текилу Сан Райз?

Час или больше спустя пестрые птицы разбрелись по разным залам, и виновница торжества оказалась в большом круге, отдавшись на волю ритма танца, пьяная не только от спиртного, но и от всеобщего заразительного сумасшествия.

Бриг вырос перед ней так неожиданно, что через секунду после того, как Рони поняла, кто стоит перед ней, её ладонь взлетела, чтобы нанести пощечину и быть пойманной у самого лица мужчины.

Прикосновение оказалось подобным удару током, обострившим все органы чувств. Зрение видело только блестящее от пота и волнения лицо Брига, обоняние накрыло волной давно забытого, но такого родного запаха, во рту появился вкус крови из прокушенной губы.

Рони стала выдергивать руку из широкой ладони Брига, но почему-то в то же время схватилась за его плечо другой рукой. Он выпустил одну и тут же накрыл своей ладонью другую руку на своем плече. Таймер бросило в жар, она поспешно высвободилась из захвата, но её правая ладонь уже хваталась за футболку Брига. Что она делает? Выдергивается из его рук, чтобы только коснуться вновь?

Они топтались на месте, глядя друг другу в глаза, купаясь в волнах возбуждения, злости, желания, невысказанных обид. Их странная борьба была похожа на танец, и в свете мигалок и прожекторов грозила перерасти либо в объятия, либо в драку.

— Какого черта? — зарычала, наконец, Рони, разбрызгиваясь яростью с каплями пота, мотнула головой, хлестнув Дартона по лицу фиолетовыми локонами. — Сколько можно портить мне жизнь! Это мой вечер, Бриг! Исчезни! Исчезни туда, откуда пришел. Навсегда моей жизни! Пошел прочь…

Вряд ли слова долетали до его слуха, но полыхающих ненавистью глаз и движений губ оказалось достаточно.

Бриг поймал руки Рони в железный капкан своих ладоней, притянул к себе её разгоряченное тело, сдавив так, что она не могла дышать, и прокричал ей в самое ухо, обжигая своим дыханием.

— Ты права, извини! Но так тяжело тебя отпускать.

А в следующую минуту он уже исчез за прыгающими, дергающимися в такт орущей музыке спинами. Рони осталась стоять посреди колышущейся толпы, потеряв связь с ритмом, волнами веселья, чувствуя себя котенком у автострады… Пытающейся разобраться в собственных чувствах. Почему ей не все равно? Почему этот человек, уходя, каждый раз выдирает из нее часть её самой? Заставляет чувствовать себя осиротевшей?

Она давно уже больше не его Солнечная девочка, а Рони Таймер, успешный адвокат серьезной адвокатской конторы, находящаяся на пороге самого счастливого замужества. Слезы потекли по щекам, размазывая косметику, наверняка оставляя темные полосы туши и теней. Из дергающихся разноцветных пятен появилась голова Дейзи, подруга что-то кричала, разводила руками, но Рони только покачала головой в ответ, пряча слезы за длинными лохмами парика, заставляя себя услышать музыку и начать снова танцевать.

Сколько прошло времени, прежде чем пестрая разноцветная стая вывалилась из клуба на улицу, сказать было сложно, но городом еще владела черная ночь.

Они куда-то шли, ехали в машинах, потом оказались на площади перед зданием мэрии, подозрительно похожей на мэрию города, где жили, и зачем-то полезли в ледяной фонтан. Потом кто-то предложил украшать статую Прародителя нации пестрыми лентами, затем к лентам добавился чей-то лифчик, и всем показалось, что одного прародителю будет недостаточно… Совсем не вовремя подъехали полицейские машины…

Девичник грозился закончиться в участке до выяснения обстоятельств.

Почему-то вину за плачевное продолжение вечеринки Рони перенесла на внезапное появление Брига. Если бы не он, она бы остановилась гораздо раньше, остановила подруг и не допустила бы постыдного ареста.

Лицо виновника стояло перед её взором так ясно, что когда остановилась машина и после короткого разговора чьи-то знакомые руки вытащили Рони на улицу и снова прижали к телу, она больше не сопротивлялась, а впилась в широкие плечи, уткнулась головой под полу куртки, в подмышку мужчины, пряча красное от стыда лицо и жадно вдыхая запах его тела и кожаной одежды.

— Под вашу ответственность, капитан, да, высадим всех у станции метро, доброй ночи капитан, — донесся до нее голос полицейского и машины отъехали прочь.

— Забери меня отсюда, — прошептала Рони, — мне так стыдно…

Дорогу в такси она помнила плохо, себя тоже больше не помнила, только губы, руки Брига и сережку, оцарапавшую её нежную шею.

— Где мы? — спросила Рони, прижимаясь к мужчине в кабине лифта. Они всегда обнимались в лифтах, особенно в грязных и обшарпанных, теперь даже в чистых. О чем она думает? О его губах…

— Я снял квартиру на пару дней недалеко от вокзала.

— Мы что, не в другом городе? О-о-о-о-о, — застонала Рони, снова прячась в подмышку Брига, — девчонки сказали, что вывезли меня куда-то в другое место… Ужас какой…

Таймер была безнадежно пьяна, как еще можно было объяснить тяжесть в ногах, сбивчивое дыхание, легкое головокружение? Пьяна от алкоголя и от объятий, из которых не желала вылезать, жадно набрасываясь на губы Брига, требуя поцелуев.

Пьяна-а-а-а-ая…

Бриг взял её на руки и отнес в ванную комнату, затем быстро, аккуратно раздел и поставил под теплый душ. Смывал слишком яркую краску с лица и запах чужих тел с её кожи. Она не сопротивлялась! Ни когда Бриг снимал с нее одежду, ни когда мыл мочалкой под душем. Чувство стыда никогда не существовало между ними. Не появилось оно и сейчас, несмотря на долгие годы разлуки…

Прежде чем ненормальность ситуации достигла её понимания, Бриг оставил Рони одну под теплыми струями воды. Вернулся на мгновение, чтобы поставить рядом с раковиной большой стакан воды, и вышел, мягко прикрыв за собой дверь.

Как бы ни хотелось списать своё решение на избыток алкоголя, это было бы нечестным, а Рони не привыкла врать сама себе. У нее было время прийти в себя под теплой водой или пока она задумчиво вытиралась в ванной комнате, бросая быстрые взгляды на отражение женщины с блестящими, шальными глазами в зеркале. Она понимала, что случится, и могла задуматься, стоит ли допускать, чтобы случилось, но не возникло ни одной мысли, чтобы уйти из чужой квартиры и от мужчины, ожидавшего её появления в комнате.

Не могла Рони уйти этой ночью, вернее, ранним утром.

Могла думать только о его прикосновениях. Жаре тела, сережке в ухе, едва оцарапавшей ей шею… Тело и разум требовали ожидавшего её в комнате мужчину.

Так что, когда Рони Таймер заходила в гостиную, едва прикрывшись сырым полотенцем, то была удивительно трезва и осознавала, что делает.

Бриг стоял у окна. Услышав движение за спиной, он развернулся и застыл, глядя на нее со смесью желания и тоски. Но скрывать потребность в его близости больше не было сил, Рони выпустила из рук полотенце, позволяя ему упасть к ногам, и едва слышно выдохнула, нет, облегченно простонала, когда Бриг шагнул к ней.

И широкая, еще прохладная постель приняла тяжесть их разгоряченных тел.

* * *

После встречи с Клайдом Бриг провел блестящую операцию в духе той службы, в которой работал. Она заняла полтора дня, но в результате он знал, где искать Рони в ночь её девичника. В офисе Рони Таймер отказалась бы его принимать, поджидать дома, куда она могла прийти в сопровождении своего жениха, тоже не обещало хорошего начала встречи.

Бригу необходимо было её увидеть. Может быть, поговорить.

Вряд ли ночной клуб можно считать хорошим местом для разговоров, но других вариантов не было. Вынужденный отпуск, размером в несколько дней, подходил к концу.

Если бы не белое платье невесты, потребовалось бы больше времени, чтобы узнать свою жену, собравшуюся замуж за другого, среди её подруг. Шумная компания ввалились в клуб пестрой стаей и заняла столик в самом центре зала перед подиумом с шестами. Рони выглядела совершенно поидиотски в платье, выставлявшим напоказ все то, что должно быть у невесты спрятано. Слишком ярко накрашенная и в длинном фиолетовом парике, она была совершенно не похожа на ту Таймер, что встретила Брига тоннами холода в офисе. Но из-за слишком вызывающего вида или из-за белого платья, будившего воспоминания, она показалась Бригу более юной, больше похожей на его Солнечную девочку. Наверное, поэтому он так сильно разозлился. Больше того! Вскипел вулканом, который пришлось заливать водой и пивом. Ему нестерпимо захотелось схватить Рони, посмевшую надеть платье невесты, будучи замужем, в охапку, укрыть от чужих взглядов и смыть с нее вульгарную краску. Но в тоже время он не мог отвести от нее глаз, жадно изучая в открытом, вызывающем одеянии и непривычном образе, сравнивая с Рони из своих воспоминаний и снов.

Солнечная девочка до сих пор ему снилась, несмотря на долгие годы разлуки, трогательная, влюбленная в него, доверчивая.

В ночном клубе Бриг трогал взглядом вызывающе прекрасную, соблазнительную женщину, обжигающую все его чувства. И понимал, что теряет от нее голову, как при первой встрече, как после первого поцелуя. Поэтому и пил разбавленный водой коктейль, чтобы не запьянеть. Он и так уже был пьян ослепительной женщиной, в которую превратилась его Солнечная девочка.

Когда Рони оказалась на сцене, раздевая танцора, Бриг снова утонул в ревности и в неуместном чувстве собственничества. Или все-таки уместном, исходя из того, что развод еще не оформлен? Дантон едва сдержался, чтобы не вскочить со своего места и не утащить жену от чужых похотливых взглядов. Она была его женой, значит, он имел право! Как и имел право злиться на нее за дурацкий наряд, макияж, теперь еще за то, что поднялась на сцену, прикасалась к почти голому танцору, за то, что чужие мужчины в клубе свистели, кричали и аплодировали ей.

Настойчивое внимание Брига не осталось незамеченным, и вскоре пестрая стая подруг Рони визжала в его сторону, показывая вызывающие жесты. Еще кипевший от ревности и злости Бриг поспешил уйти из зала.

Но не из клуба.

После того, что он видел, он не мог оставить Рони и её подруг без присмотра. А когда она, наконец, осталась без эскорта, танцуя в большом круге, не выдержал и подошел. И сдерживать себя стало еще труднее. Так хотелось прижать её к себе — горячую, блестящую от пота, казавшуюся такой ранимой из-за размазавшегося слегка макияжа, удивительно соблазнительную!

Сначала он едва не получил пощечину, а схватив жену за руку, почувствовал разряд током, заставивший сердце сорваться в бешеный ритм. Задышал ожившей надеждой, когда понял, что Рони борется сама с собой. Отталкивает его одной рукой, чтобы ловить другой.

Отталкивает и уже держит другой рукой…

Пока не разозлилась и не прогнала его прочь.

Как пьяный Бриг выскочил из клуба на улицу, глотая большими глотками прохладный ночной воздух. Одно мгновение он держал любимую женщину в объятиях и отпустил, потому что она этого хотела.

Даже под действием алкоголя, ошалевшая от безумной ночи, Рони Таймер не желала, чтобы он находился рядом, значит, его сильное влечение к ней безответно. Пусть она боролась сама с собой, желая дотронуться до него, но нашла в себе силы прогнать.

Сделала свой выбор.

И как бы больно не было, придется снова оставить её. На этот раз, потому что так хотела сама Рони.

Но не этой ночью. Таймер и её подруги достигли таких высот веселья, что стоило проследить, чтобы никто из них, а главное, она сама не попала в неприятности.

Бриг оказался прав. Следуя за пестрой стаей от бара по спящему городу, он немного опоздал к появлению полиции, но успел оценить статую в лифчике и перевел дух, радуясь, что среди тех, кто рьяно раздевался, чтобы добавить к гирлянде собственное белье, не было женщины в белом платье.

Чтобы спасти дизайнеров одежды для каменных статуй, пришлось воспользоваться своим удостоверением и умением уговаривать, но он смог добиться, чтобы разгулявшихся девиц отпустили.

Вытаскивая Рони из полицейской машины, Бриг был готов к тому, что она опять оттолкнет его и начнет прогонять ударами или словами. Он уже решил отвести её к ней домой и оставить на пороге новой жизни. Но Рони вцепилась в него, ища поддержки и защиты, превращаясь в Воробышка, которому всегда было важно чувствовать его близость. Забилась под куртку, к его плечу, как делала это, когда ей было плохо. И, заглушая осуждающие крики совести, Бриг не смог удержаться и выпустить пьяную женщину из своих рук, сходя с ума от её близости и прикосновений.

Торопливых, требовательных поцелуев в машине, в лифте.

Да. Он назвал таксисту адрес рядом с железнодорожным вокзалом.

Попав в квартиру, Бриг взял себя в руки. Совесть протрубила «очнись», вгрызаясь в душу чувством вины, что он воспользовался нетрезвым состоянием Рони, поэтому он отстранился и осторожно отнес жену в душ. Жену… он продолжал её так называть, наслаждаясь каждой буквой короткого слова. Сколько бы ни осталось времени, но жену…

В ванной комнате Бриг сделал то, о чем мечтал с первого момента, как увидел Рони в клубе: снял с нее дурацкое белое платье и смыл под теплой водой с лица и тела жены остатки вульгарной краски и чужых похотливых взглядов. Женщина не сопротивлялась, наоборот, следовала движениям его рук, молчаливая и покорная. Рони и Бриг никогда не стеснялись друг друга, и от того, как без смущения отвечала на его прикосновения взрослая Рони Таймер, щемило сердце, шептало о чувствах, не разрушенных годами и обидами. Снова, как в Юности, Брига затопила нежность. Стала сильнее физического влечения. Он оставил жену в ванной комнате, под теплыми струями душа, чтобы она могла побыть одна и прийти в себя, чтобы у нее появился шанс остановиться и уйти. А сам застыл у окна, за которым сверкали огни ночного города.

До рассвета оставалось совсем немного.

Рони отсутствовала настолько долго, что Бриг уже начинал волноваться, когда она появилась в проеме дверей едва прикрытая полотенцем, опалив Дантона блестевшим от возбуждения взглядом. Взглядом, который снился ему одинокими ночами: потемневшие глаза, теряющие зеленый цвет, зовущие в бездны, в которых он тонул, забывая обо всем на свете.

Бриг шагнул к Рони, шалея от волнения и счастья.

Касаться её губами, пальцами рук, голой кожей — словно обрести способность снова чувствовать собственное тело после долгих лет паралича. Эта женщина была его частью, его продолжением, потерянным и вновь обретенным. Не осталось места мыслям, только ощущениям и наслаждению. Самой древней музыке и самому древнему и правдивому языку движений и ласк.

Когда еще Бригу было так хорошо?

С Рони. Только с его Солнечной девочкой, доверчиво открывавшей для себя женственность и чувственность вместе с ним. Только со своей женой.

С чем могло сравниться то, что происходило между ними?

С возвращением…

Когда прошли первые мгновения затмившей все мысли страсти, не прекращая настойчивых, но в тоже время осторожных ласк, Бриг стал заново изучать тело жены. Замечать изменения, произошедшие за годы разлуки. Девочка-Лето расцвела, превратившись в яркий цветок с пьянящим ароматом. Увеличилась грудь, которая казалась когда-то хрупкой и аккуратной, сильнее оформилась талия и крутая волна бедер, слегка изменился запах, став более насыщенным и ярким. Сейчас с Бригом была сложившаяся, взрослая женщина, пьянящая и манившая за собой. Требовательная и ласковая, порывистая и послушная, как мягкая глина.

Бриг почувствовал влияние других мужчин на её тело и на нее саму, на поведение в постели. Но, различив его, он стал снимать чужие следы, словно невидимую одежду, пока Рони не осталась перед ним первозданно-нагой, той девочкой, которую он сделал женщиной, которую сначала учил всему тому, что умел сам, и с которой потом они вместе познавали искусство любви. Рисовали свои рисунки в книге страсти и наслаждения. Создавали собственные мелодии. Бриг очень остро почувствовал тот момент, когда Рони стала отзываться на его движения и ласки так же, как много лет назад, и чувствовал себя музыкантом, самозабвенно игравшем на инструменте, который сам создал и настроил на самые красивые звуки, доставляя наслаждение себе, но прежде всего ей. Своей жене.

Стремительная и плавная, быстрая и медленная, взлетавшая к небесам и падавшая в глубины мелодия оборвалась счастливыми аккордами, оставив их оглушенными, лежавшими, прижавшись друг к другу.

В молчании… очень близко телами, но отдаляясь в мыслях и воспоминаниях.

Прислушиваясь к успокаивающемуся дыханию женщины в его объятиях, Бриг пытался понять, о чем она сейчас думает. Тело не может врать, особенно если капли алкоголя сняли оковы условностей и облегчили путь к себе.

Рони было хорошо с ним. Очень. И он ожидал чего угодно, но не того, что жена замрет на несколько мгновений у него подмышкой, а потом вдруг взлетит над ним и начнет колотить его кулаками, роняя из глаз злые слезы.

Бриг растерялся, пытаясь закрыться от ударов, но Рони разошлась, как разъярённая бестия, и её удары становились все болезненней, а острые ногти оставляли царапины. Пришлось ловить женские руки, крепко удерживать в своих, аккуратно, но настойчиво лишая возможности драться, прижать её ладони к своей груди, а когда этого оказалось недостаточно, вытянуть руки жены вдоль тела, вынуждая её упасть на него сверху и застыть напряженной струной.

Наконец, полились слова сквозь льющиеся на его грудь слезы:

— Какого черта, Бриг! Откуда ты взялся! Ненавижу! Ненавижу! Зачем ты приехал? Из какой дыры ты вылез мне на голову? Почему не мог прислать бумаги по почте?

— Что ты, девочка моя, успокойся, милая моя, солнечная, — шептал Бриг, гладя ладонями спину и плечи жены, с пьянящей радостью отмечая, что его ласки и слова действуют на нее, усмиряют внезапную вспышку ярости.

— Ненавижу, — повторила Рони через некоторое время усталым голосом. — Почему мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой? Что в тебе особенного?

Бриг почувствовал, как на его лице расползается счастливая улыбка.

— Милая моя, — от её слов на душе стало так легко, поэтому тянуло говорить всякую романтическую чушь: — Не во мне. В нас. В мелодиях, что мы сами придумали…

На пороге Юности, хотелось добавить Бригу, но он поймал эти слова, не желая напоминать, как долго они не были вместе.

Почувствовав, что Рони расслабилась и обмякла в его объятиях, он отпустил руки жены и обхватил её лицо ладонями. Стал нежно, едва касаясь мокрой от слез кожи, целовать, наполняя каждую ласку затопившим его теплом, которого стало много для него одного.

Но в самый раз для двоих.

Рони закрыла глаза, сдаваясь на волю ощущениям. Её припухшие от поцелуев соблазнительные губы неторопливо приоткрылись, беззвучно моля о прикосновении. Если несколько минут назад мужчина и женщина переводили дух от усталости, то сейчас её унесло новой волной желания. Яркого и почти болезненного.

Больше в эту быстро ускользающую ночь и в зарождающемся утре между ними не было разговоров, только движения. Узнав и услышав друг друга, Рони и Бриг начали рассказывать телами историю того, как были порознь. Порой вызывающе, порой с обидой и злостью, до легких стонов отчаяния и глубоких вдохов надежд.

Говорили, познавали, слагая новую мелодию страсти и нежности.

Ч2, глава 3

Открыв глаза, Рони увидела, что солнце еще заглядывает в окно, значит, спала она совсем недолго, но чувствовала себя отдохнувшей. Все тело немного болело и ломило, но это была приятная боль. Словно был утолён потайной голод, о глубине которого она даже не подозревала.

Она лежала в кровати одна, но подушка и матрас рядом с ней еще хранили аромат и тепло мужчины, с которым она провела остаток сумасшедшей ночи.

Бриг.

Рони провела эту ночь с Бригом и слышала теперь, как он возится на кухне. Звуки его движений накладывались на звуки утра из уголков памяти, из того времени, когда два подростка играли в семью, когда, просыпаясь по утрам Рони ловила запах крепкого кофе, доносившегося в спальню. Бриг приучил её пить свежесваренный кофе… Вот и сейчас аромат манил примесью корицы и чего-то нового, острого.

Через несколько минут Рони застыла в дверном проеме, завернувшись в банный халат, который нашла в ванной комнате. Ей так хотелось по ожившей старой привычке влезть в одну из футболок, выглядывавших из чемодана в углу комнаты, а еще лучше — в ту самую, вчерашнюю, небрежно брошенную на стул, хранившую запах носившего её мужчины. Но Рони остановила себя. Одна только мысль о том, что её кожи коснется ткань, пропитанная Бригом, вызвала волну жара и заставила болезненно потянуться. А потом пришла мысль о том, какой доступной Рони покажется, появившись на кухне в футболке, девушка вспомнила, чем часто заканчивались подобные появления по утрам, Нет, Рони не хотела признавать власть этого мужчины над её телом. Она больше не игрушка, не инструмент, на котором можно поиграть, когда вздумается, пусть ей безумно понравились все мелодии наглого музыканта.

Поэтому она нашла безликий, пахнущий чужим стиральным порошком халат, и в нем отправилась на зов кофе.

Так же, как и в Юности, Бриг колдовал над плитой, забросив полотенце на левое плечо и закатав рукава рубашки. И Рони еще раз поразилась тому, как окреп и возмужал Дартон за прошедшие годы. Тонкая ткань в мелкую клеточку не скрывала, а только подчеркивала внушительные бицепсы, линии спины, тонкую талию. Бодибилдингом он, что ли, увлекался все десять лет?

Или жизнь заставила защищаться? На теле Брига было несколько шрамов. От тех самых уличных перестрелок, о которых говорила полиция? Или, как предполагал Крис, в его прошлом были армия и война?

Крис…

Чувство вины опалило щеки, но стоило взгляду зависнуть на больших, сильных руках, которые были такими умелыми и ласковыми, что превращали её тело в податливый пластилин, как мысли о другом мужчине вымыло из души воспоминаниями о прошедшей ночи. Снова налилась грудь и заломило внизу живота, Таймер упрямо тряхнула головой и поджала губы, с вызовом глядя на мужчину с кухонным полотенцем на плече.

— Может, наконец, повернешься ко мне? — с раздражением в голосе спросила она. — Уверена, ты давно понял, что я стою здесь.

Бриг повернулся, наградив её такой улыбкой, что у Рони задрожали коленки.

— Мы давно не виделись, я давал тебе время получше меня рассмотреть.

— Даже так? — пробурчала Таймер, подбрасывая его последние слова в топку раздражения, которое старательно разжигала в душе.

Она прошла к столу и села перед уже приготовленной тарелкой, на которой тут же оказался дымящийся омлет, и добавилась кружка ароматного кофе.

Рони не удержалась от искушения и вдохнула горьковатый аромат, узнавая его и нет, различая новые нюансы.

— Ты стал добавлять в кофе перец?

— Совсем немного кардамона и да, щепотку каэне…

Ели молча, Рони чувствовала на себе внимательный взгляд Брига и сама украдкой бросала на него взгляды. Искала в этом уверенном, сильном мужчине высокого парнишку, что был ей мужем. Хотя настойчивости Дартону было не занимать и много лет назад.

И зачем он появился… У нее свадьба через неделю, встреча с распорядителем в понедельник для репетиции основных моментов торжества.

Рони подумала, что впервые может понять своих родителей. Сидевший перед ней человек просто брал и приходил, без приглашения врывался в устроенный, расписанный по пунктам мир, нарушая равновесие. Делал вид, что не видит, как легко, с улыбкой на лице разбивает чужые планы и возведенные стены. Вот и сейчас, появился из ниоткуда и оставит её с чувством вины и изменой Крису прямо перед свадьбой.

От досады и желания хоть как-то досадить или уколоть, Рони допила последний глоток кофе и, поставив кружку на стол, чуть более вызывающе, чем хотелось, проговорила, глядя в самоуверенные глаза Брига.

— Вкусно, но мне больше нравился тот кофе, что ты варил раньше.

Не говоря ни слова, мужчина поднялся и вернулся к плите, зашуршал пакетами, зажурчал водой, промывая турку, а Рони с тоской посмотрела на перелетевшее через плечо кухонное полотенце, понимая, что не может найти в себе силы сердиться.

Бриг изменился.

Ничего не осталось от юношеской нескладности, худобы, длинного чуба. Мягкости черт. Но как можно было остаться настолько бессовестно привлекательным? Короткая стрижка, почти ежиком, подчеркивала линии головы. Шрам не портил лица, а лишь подчеркивал мужественность, притягивал взгляд, заставляя коснуться сережки в ухе. Такими же соблазнительными были губы, такими же красивыми — глаза в обрамлении густых ресниц. И килограммы обаяния никуда не делись с годами…

Если бы Рони сейчас впервые увидела его в переполненном автобусе, то наступила бы на обе ноги, лишь бы познакомится.

Или он так действует только на нее?

Какая разница? Поздно.

Слишком поздно для магии этого взгляда и для обещающей наслаждение улыбки. Рони боится их власти, помня о боли, с которой пришлось научиться жить.

Перед ней застыла новая кружка с дымящимся напитком.

— Попробуй.

Бриг смотрел так уверенно, что она совсем не удивилась, что, обжигаясь первыми глотками, почувствует тот самый вкус из Юности.

Кофе, который Таймер варила себе по утрам, все-таки отличался от того, что готовил Бриг. Что делал по-другому этот музыкант ночи? Добавлял свой собственный запах, касаясь зерен и посуды руками?

Оказалось, что последние рассуждения Рони пробурчала вслух, утонув в собственных мыслях, из которых её выдернул легкий смех Брига, вгоняя в краску. И прилив смущения стал спасительным, потому что его получилось превратить в раздражение.

— Появился неизвестно откуда, соблазнил, напоил ностальгией по прошлому и что теперь? Зачем ты здесь, Бриг?

Наконец-то лицо мужчины потеряло легкость и стало задумчивым.

— Чего ты хотел этим достичь?

— Я ничего не планировал…

— Тогда зачем? Зачем приехал? Следил за мной вчера? Притащил в эту квартиру? Хотя, извини. За спасение меня и своры моих сумасшедших подруг тебя стоит поблагодарить.

— Мне захотелось тебя еще раз увидеть.

Признание было искренним. В глазах Брига Рони читала отголоски растерянности, которую чувствовала и сама.

Но потом Дарт не удержался и попробовал пошутить:

— А сюда я тебя не тащил. Ты шла сама и достаточно быстро.

Если Бриг рассчитывал разрядить растущее напряжение, то добился обратного эффекта.

— А тебе не кажется, что появляться было поздно? Как бы быстро я вчера сюда не бежала, как бы хорошо нам не было этой ночью, это ничего не изменит.

Тень легла на лицо Брига, унося черты лукавого парнишки из Юности и показывая нового малознакомого Рони человека. С темными тайнами в глазах.

— Наверное, мне следует еще раз попросить у тебя прощения…

— Оно мне не нужно! — крикнула Рони, резко отодвигая чашку с кофе — так, что маленькое темное пятно появилось на скатерти. — Нет, вру. Оно мне нужно, чтобы наконец замазать прошлые шрамы так, чтобы от них ничего не осталось. Чтобы навсегда закрыть нашу с тобой игру в семью.

— Для меня это не было игрой.

— А ты знаешь, для меня тоже… — с вызовом, с гораздо большей порцией эмоций, чем хотелось бы показать, заявила Рони. — Я была очень даже серьезна в своем намерении прожить с тобой всю жизнь, хоть и казалась тебе перепуганной малолеткой.

Бриг отвернулся, пряча отразившуюся на лице боль…

— Такой я была для тебя, да, Бриг? Несмышлёной малолеткой? Поэтому ты решал все свои проблемы втайне от меня и в чужих постелях? А потом просто оставил, как ненужный груз, даже не обеспокоившись дать мне знать, что я покинута?

— Рони, — хриплый голос Брига был похож на тихий стон.

— Что — Рони, — она заводилась, как механическая игрушка, спираль которой накручивала прорвавшаяся лавиной обида. Выплескивалась, наконец, вместе с собранной в душе болью. — Я жила тобой Бриг! Слышала твоими ушами, смотрела твоими глазами, чувствовала вместе с тобой, а ты держал меня за недалекую девчонку и бросил, когда стала неудобна связь со мной. Развестись по-людски времени не хватило? Или необходимости не возникло?

— Все было не так… — Бриг устало покачал головой, дотрагиваясь рукой до нахмуренного лба. — Я сидел в тюрьме, мне грозил срок или, в лучшем случае, возможность оказаться на два года в зоне активных действий с обещанием пардона, если останусь в живых. Разве я мог предложить тебе такое будущее?

— Мне. Это. Совсем. Не интересно. — Рони говорила, как рубила дрова.

Врала.

Каждое слово отзывалось в душе болью.

Тюрьма. Война. Шрамы, которые появились на его теле, и которые она целовала пару часов назад. А сколько их осталось в душе? Может, от этого появилась в его глазах тревожная глубина? В ней прятались слишком тяжелые воспоминания?

Но даже для этой боли было слишком поздно. Значит, стоило резать, рубить, отталкивать, чтобы оттолкнуться самой и уйти.

— Когда тебе было плохо, ты всегда искал успокоения не со мной, а в чужих объятиях.

Так что тюрьму, армию, шрамы, темные тайны Бриг тоже делил не с ней. Рони не заслужила этого права — быть рядом, когда ему плохо, поддержать, когда тяжело.

Она все-таки сорвалась на крик, ослепленная по-новому испытанной обидой:

— Ты сам решал за меня, что для меня лучше или хуже. И врал, всегда врал Бриг. Недоговаривал… но разве это порой не то же самое?

— Я послал тебе документы для развода и написал на отдельном листе обратный адрес. Хотел дать тебе выбор, надеясь, что ты напишешь мне…

Он же не врал сейчас?

Нет, она видела отчаяние в его взгляде. Лицо Брига побелело, и нервно подрагивала верхняя губа. Незнакомый жест, выдающий волнение. Прозвучавшие слова меняли историю, с которой Рони вынуждена была смириться и жить десять долгих лет.

Но даже для этого было поздно… А еще… снова затопила обида.

— Поступил благородно… И сразу решил, что я воспользуюсь предложением развестись и откажусь от тебя, при этом даже не дав об этом знать?

— А что я должен был подумать? В тюрьме и без перспектив на будущее? Что твои родители позволят тебе остаться женой уголовника? — голос Брига был тихий, уставший, а Рони казалось, что он громко кричит, и его слова отдаются в её голове тяжелым набатом.

— И за все эти годы, все эти годы ты даже не удосужился проверить, развелась я с тобой или нет?

Молчание было липким, измазанным чувством вины…

— Я не получил письма от тебя, и да — был уверен в разводе. А проверять не стал. Было больно…

Бриг что-то не договаривал, вновь уводя в сторону взгляд, но какая разница, о чем он мочал? Даже если есть еще какая-то важная тайна, пусть остается несказанной. Рони здесь, чтобы уйти, а не чтобы простить и остаться.

Тиканье чужих часов на чужой кухне разбавляло горечь разговора.

— Мне не интересно то, о чем ты сейчас молчишь. Не договариваешь! — уверенно проговорила она.

Собравшись наносить удар за ударом, Рони отвернулась к окну, чтобы не видеть лица мужчины напротив нее, чтобы хватило сил сказать то, что собралась сказать. И поставить точку. Закончить, наконец, эту вечную историю из Юности.

— Только год моей жизни был связан с тобой, Бриг. Все остальные годы к тому, где я сейчас, и кем являюсь, я шла без тебя, без твоей поддержки и внимания. И как видишь, у меня неплохо получилось. Я справилась. Я довольна своей жизнью и счастлива. А ты за время разлуки из парнишки с проблемами с законом превратился в уважаемого работника этого самого закона.

— У нас обоих неплохо получилось, — болезненно ухмыльнулся Дартон.

— Вот мы и выяснили самое главное. Мы не нужны друг другу…

* * *

Разговор ускользал от него колючими, безжалостными словами, на которые он не мог найти правильных ответов, Рони сама ускользала от него, стремительно превращаясь из чувствительной, страстной, соскучившейся по его ласкам женщины в успешную, отстраненную, чужую Рони Таймер, с которой он познакомился два дня назад.

Заговорить о Клайде Бриг не решился. Перед суровым недоверчивым взглядом Рони этот аргумент из прошлого потерял свой смысл. Она всегда с недоверием относилась к Красавчику. Значит, могла только еще больше отдалиться, обвинив, что он слишком легко поверил словам человека, которому всегда было трудно доверять.

Правда, Красавчик наврал не только ему, он еще и не сказал при встрече самой Рони, что Дартон жив… Изменило бы это что-нибудь?

Об этом уже поздно говорить.

Неужели он наивно полагал, что нескольких волшебных часов, когда они разговаривали языком тела и прекрасно понимали друг друга, будет достаточно, чтобы исправить десять лет разлуки?

— Зачем ты приехал, Бриг? — Рони задавала этот вопрос уже в который раз, но он оставался без ответа.

— Для меня стало неожиданностью узнать, что мы еще женаты. В бумагах были написаны твое имя, фамилия, должность. Мне очень захотелось увидеть тебя. Ведь я тоже жил тобой тогда…

Так хотелось добавить — всегда жил. Но это было бы неправдой. Он хранил её образ рядом, прекрасный и недоступный, как самое драгоценное воспоминание, но считал Рони потерянной навсегда, пока не узнал о не случившемся разводе.

* * *

Не нужные ей слова. Таймер замотала головой, отгоняя их опасное очарование.

— Не верю… Ты слишком легко ушел из нашей с тобой жизни… И нашел новую…

— Рони, мы еще даже не разведены, пока ты не подписала бумаги. Мы могли бы попробовать… — в голосе Брига, в его взгляде прозвенело отчаяние.

Не-е-е-ет, ей не хотелось слышать то, что может прозвучать дальше! Если слова будут сказаны, то сделают её жизнь намного сложнее, поэтому Рони не дала Бригу договорить, перебила, отчаянно качая головой:

— Я выхожу ЗАМУЖ! Я УЖЕ, считай, ЗА другим МУЖЕМ. У меня есть красивое платье, двести человек гостей, приготовивших наряды и подарки, отрепетированное торжество и дом, обставленный мной и Крисом, в который мы войдем в следующую субботу ночью, как новая семья!

Рони снова кричала, с наслаждением палача наблюдая, как каждое её слово болью отражается на лице Брига. Вот только каждая его гримаса отзывалась в её собственной душе.

— Разве у тебя не появились сомнения после нашей встречи? — проговорил Дартон сквозь кривую усмешку.

— Что? Прекрасный секс, а каким еще он должен быть, если ты был моим первым мужчиной и сам учил постельным премудростям? По-твоему, одна ночь должна перечеркнуть мои отношения с Крисом? Заставить переступить через интересы многих людей? Причинить невиновным боль… Ты сам в это веришь?

Бриг уронил голову на руки. Он выглядел уставшим, потерянным, но Рони не подпускала к своему сердцу жалость. Нужно было бежать из этой квартиры, от этого мужчины. Выбросить из головы его последние слова, способные разбить хрупкие стены, которые она поспешно возводила на чужой кухне.

— Бриг! Разве у тебя самого нет женщины? Невесты? Любимой? Сожительницы? Может, даже жены? — Видя, как напряглось лицо Брига, и он стал уводить от нее взгляд, Рони повысила голос, требуя: — Только не ври мне Бриг, достаточно лжи. Я не смогу простить.

— Есть. Рони у меня есть женщина. — Какими же измученными и уставшими казались его глаза. — Мы не женаты и даже больше, живем по отдельности, а не вместе.

— Дети?

— У Марии взрослый сын, шестнадцать лет.

— Вы давно вместе?

— Вместе… — Бриг нахмурился, снова стал вертеть по сторонам взглядом. — Это не совсем вместе, Рони.

— Бриг, я спросила, вы давно близко знаете друг друга?

— Почти четыре года… — едва слышно проговорил мужчина.

— Разве наша попытка без гарантии успеха стоит боли стольких людей, Бриг?

Рони поднялась, направляясь в комнату, чтобы переодеться и как можно быстрее покинуть квартиру.

— Но есть еще и мы, — догнал её тихий, но настойчивый мужской голос.

— Нас нет. — Она развернулась в дверном проеме. — Нас давно уже нет. Есть адвокат из консалтинговой фирмы и начальник группы или отдела, не знаю чего там, полиции, разведки… А в понедельник нас ничего больше не будет связывать официально.

* * *

Рони развернулась и исчезла в коридоре, оставляя Брига одного в кухне. Он медленно поднялся и стал убирать со стола, быстро, привычно мыть посуду.

Потом вышел в коридор и просто ждал появления любимой женщины.

Легкомысленная одежда с девичника не давала Рони возможность спрятаться за ролью грозного адвоката, почти жены владельца юридической фирмы.

Несмотря на горькие слова, обвинения и уверения в правильности принятых решений Бриг верил, что её тоже мучают сомнения. Его жена, еще жена, не могла остаться прежней после их ночи и кусочка утра вдвоем.

Рони быстро прошла мимо него к входной двери, стараясь не задеть плечом в узком коридоре. Стала искать туфли на идиотском каблуке.

— Тебя проводить? Ты же ноги можешь сломать в этой обуви… И платье у тебя не совсем подходит для прогулок по городу, даже в плаще.

— Не стоит, я уже вызвала такси.

— Рони, — Бриг едва сдерживался, чтобы не схватить её за плечи, прижать к себе и никуда не отпускать, или же начать трясти, пока не рассыплется прочная оболочка, которой она закрывалась от него и от самой себя. Но он боялся, что своими действия сделает лишь хуже. Солнечной девочке было важно чувствовать его близость, Рони Таймер привыкла думать и решать все сама. Поэтому он остался стоять, где стоял, и аккуратно подбирал слова.

— Я поехал сюда, потому что понял, что совершил ошибку, полагая, что ты воспользовалась бумагами для развода много лет назад, и если ты этого не сделала, я не мог отпустить тебя, не поняв, почему. А увидев тебя, услышав твой голос, утонув в твоих зеленых глазах, прикоснувшись к твоим губам, почувствовав тебя, получив возможность быть рядом, Рони, я понял, что ужасно, до боли соскучился по тебе. И мне не хочется тебя терять. То, что было между нами, не просто хороший секс. Когда ты рядом со мной, я чувствую себя дома. — Он развел руки, показывая на чужую квартиру. — Неважно, где, Рони, рядом с тобой я — дома. Без тебя я не только бездомный, но и калека, у которого ампутировали часть сердца.

Рони съёживалась от его слов, отворачивалась, избегая взгляда, значит, сомневалась в том, о чем так уверенно говорила. А значит, у него еще осталась надежда.

— Не подписывай в понедельник документы. Давай дадим себе время, чтобы снова узнать друг друга и решить, нам лучше вместе или порознь.

— Я не могу… — прошипела Таймер. Не поворачиваясь, она засовывала сиреневый парик в сумку.

Как же Бриг надеялся, что она уронит парик, запутается в юбке платья, оступится на высоких каблуках, и у него появится возможность подхватить её, обнять, достучаться до её сердца, пока приоткрылась маленькая щелка. Но Рони вдруг выпрямилась и решительно повернулась к нему.

— Ничего не получится, — отчеканила она. — Это была волнительная встреча, но я надеюсь больше тебя не видеть.

Рони распахнула дверь, чтобы исчезнуть в подъезде.

— Подумай до понедельника. Я подожду, — умолял Бриг.

Она качала головой, шепча:

— Не жди. Уезжай…

А сама не могла оторвать от него взгляд, пока серебряные дверцы лифта не сомкнулись, разрывая невидимую нить, протянувшуюся между ними.

И Бриг со всей силы ударил рукой по стене, разбивая кожу в кровь и почти не чувствуя физической боли, которая растворялась в боли и отчаянии, что он чувствовал.

Ч2, глава 4

Всю дорогу в такси Рони проревела, напугав таксиста, который стал предлагать отвести пассажирку в больницу или к родным.

Добравшись домой, она долго стояла в душе, ища успокоение в струях горячей воды. Выбравшись в комнату, поняла, что никого не хочет видеть, и ей не с кем поделиться произошедшим. К счастью, можно было легко избежать вопросов. Никто не видел, куда и с кем она отправилась завершать ночь своего девичника. Можно было выдумать поездку домой в полубессознательном от выпитого и пережитого состоянии.

Не хотелось звонить даже Дейзи. Подруга сразу заподозрит что-то неладное… А потом начнет защищать Криса.

Джастина еще хуже — может вспомнить свою песню про Вечную историю.

И начнет защищать Брига.

Нет уж, тетке она пока не расскажет о чудесном воскрешении Ромео. Пусть в жизни романтичной красавицы с четырьмя собачками остается сказка. Джастина была слишком очарована Бригом и еще вздумает снова лепить из племянницы ДжульетТу

Нет, Рони не нужно было ничьих советов или обсуждений.

Самой бы разобраться с тем, что произошло.

Еще требовалось примириться с фактом измены Крису.

И это накануне свадьбы! После всех разговоров о доверии!

Жениху Рони написала первым — о том, что слишком сильно пострадала от энтузиазма своих подруг и нуждается в отдыхе до понедельника. Формулировка позволяла заключить с самой собой плохой мир, что это была почти не ложь.

Остальные желающие увидеться или поговорить получат на следующей неделе историю, что выходные Таймер провела с женихом. Дейзи, конечно, обидится. Но ничего, она сможет пережить плохое настроение Ре и придумает, как быстро помириться с подругой.

Куда спрятаться от других людей и желательно от самой себя, Рони уже придумала.

Она поедет к морю.

Три часа дороги, ночь в каком-нибудь маленьком пансионе, прогулки вдоль серой, еще холодной стихии, день, проведенный в одиночестве под крики чаек… Этого должно быть достаточно, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли. Чтобы вернуться в воскресенье вечером домой к привычной жизни.

Из сумки торчал огромный фиолетовый парик и что-то белое.

Сумасшествие!

Рони не могла поверить в то, что это сделала!

И вытащила на свет доказательство собственного безумия — футболку Брига! Да, да! Ту самую, что висела на стуле, пропитанная его запахом… Висела совсем близко от того места, где лежал сиреневый парик.

Какая же она дура!

Дура! Дура!

Рони схватила футболку, скомкала в большой шар и понесла к мусорке. Понюхала напоследок, вытаскивая воспоминания прошедшей ночи, и тело немедленно отреагировало во всех положенных местах.

Это было неправильно.

Зачем, как какая-то девчонка-фетишистка, тащить у мужчины, которого прогоняешь из своей жизни, футболку?

Доказательство душевного нездоровья переместилось в маленький чемодан, спрятавшись среди вещей для бегства на море.

Через час машина Рони Таймер уже спешила прочь от пыльного города.

* * *

Разбив руку до состояния, когда игнорировать боль стало невозможно, Бриг занялся самолечением, потом напился кофе и заказал билет на самолет на вечер.

Рони приняла решение, и он не имел права её заставлять что-либо менять.

Нужно было просто собрать вещи и побыстрее убраться из этого города и её жизни.

На этот раз навсегда.

Как он будет справляться с потерей, Бриг не знал, но нужно было уехать, пока его снова не потянуло к Рони, как бездомного пса, вызывающего только жалость.

Он бы и уехал, если бы не футболка, которую не смог найти, хотя хорошо помнил, как, отправляясь утром на кухню, подобрал раскиданные по всему полу вещи и положил на стул. В том числе и футболку.

Шальная мысль осторожно пробралась в голову и стала почти уверенностью, когда, обыскав всю квартиру, Бриг так и не нашел пропажу.

И эта почти уверенность подарила ему последнюю надежду, сумасшедшую, наполнившую его счастливым беспокойством и желанием как можно быстрее найти Рони.

Он представлял, как сожмет жену в своих объятиях, как бы она не сопротивлялась и не делала вид, что хочет прогнать. Схватит на руки и украдет, не слушая её слов, потому что она опять вздумает доказывать необходимость сохранить все, как было, и ничего не менять. Куда унести и спрятать самую драгоценную ношу в своей жизни, он придумает потом.

Куда-нибудь, где ничего не будет напоминать о той жизни, что оба вели долгие годы разлуки. Туда, где они смогут узнавать друг друга заново.

Но Рони не оказалось дома.

Ни днем, ни вечером, ни следующим днем.

По мере того, как заканчивалось воскресенье, надежда, что у него получится уговорить жену не расторгать брак, становилась все более призрачной. Как во время танца в клубе, она отталкивала его одной рукой, чтобы схватить другой, но окончательным решением было прогнать прочь.

Несмотря на грустные мысли, Бриг не мог уехать, не встретившись с Рони Таймер еще раз. Для этого сотрудник, которого годами было невозможно выгнать в отпуск, нашел воскресным вечером начальника и, выслушав недовольное ворчание Дулита, получил дополнительный свободный день.

Повинуясь опасению увидеть Рони возвращающейся домой в компании блистательного жениха и своей возможно неадекватной реакции на чужого мужчину рядом с женой, Бриг оставил попытки дозвониться на отключенный телефон и уехал прочь от дома Таймер.

Он решил снова прийти к ней в офис.

Маленький подарок и несколько комплиментов кудрявой улыбчивой секретарше помогут найти место в насыщенном графике старшего юриста к концу рабочего дня. Пока не поставлена подпись, у них есть шанс.

* * *

Безразличное море, прохладный ветер и истошные крики чаек совершили чудо, позволив Рони усмирить бурю в душе и принять важные решения. Осталось только найти силы, чтобы сделать все, как надо, и не давать сомнениям шанс вновь просочиться в сердце.

Она позволила себе в субботу вечером искупать футболку Брига в слезах, вспоминая «Парфюмера» Зюскинда, и жалея, что не в состоянии прибить почти бывшего мужа, сотворив экстракт его запаха, который бы хранила для серых и промозглых дней.

Опять эта идиотская фетишистская мысль! Еще и вдобавок — садистская.

Утром воскресенья Рони безжалостно выбросила футболку в мусорный бак на пляже. После спонтанного воровства чужой ношеной одежды она не была больше уверена в своем ментальном здоровье. Поэтому выбрала самый большой и высокий бак, чтобы сделать невозможным вариант обратного вытаскивания одежды, преступным образом оказавшейся среди её вещей.

Необходимость висеть на краю мусорки для этого, головой в отходах, казалась надежным препятствием для юриста солидной фирмы.

И своим решительным жестом Рони подписала приговор первому замужеству.

И поставила не желавшую ставиться точку в Вечной истории из Юности.

У подобных историй не бывает счастливого конца.

Или пока еще не поставила, потому что документы на развод оставались не подписанными?

Оставшееся время Таймер занимала голову планированием последней недели перед торжеством, самой свадьбой, вытаскивала на свет все мелочи и детали, требующие внимания. К концу воскресенья, когда в уютной темноте едва наступившей ночи она вернулась домой, дорога в новую жизнь и самое счастливое замужество выглядела утоптанной и надежной.

Первые булыжники и ветки под ногами показались, когда на телефоне между ожидаемыми звонками оказалось несчетное количество звонков с незнакомого номера. Сердце предательски сжалось, не оставляя малейшего места для сомнений, от кого они были. Сообщение соседки о подозрительном, хоть и симпатичном мужчине, разве что не разбившем палатку и не запалившем костер около её дома, подтвердили догадки.

— И чего ты ожидала, после того как Бриг догадался, куда пропала его футболка? Стыд-то какой, — корила сама себя Рони.

Вот об этом своем безумном поступке она точно не расскажет даже Дейзи. Зачем предлагать такой размах для фантазии подруги? Ре может быть безжалостной.

О том, что изменила Крису накануне свадьбы, не расскажет тем более.

Пусть по данному вопросу Рони ждала как раз снисхождения и понимания от Дейзи, но никакие пожарные службы не смогут погасить стыда.

При этом после сеанса морской психотерапии виноватой Рони себя почему-то не чувствовала. Ей было стыдно в глазах подруги, но по отношению к Крису она легко справлялась с душевным неудобством. Словно тот факт, что ночь она провела с еще законным мужем, делали пострадавшим Брига, а не жениха для второго замужества.

На всякий случай Рони приготовилась к тому, что понедельник может оказаться сложным днем.

Крис должен был появиться к концу рабочего дня, чтобы они вместе поехали на встречу с распорядителем торжества для репетиции основных моментов официальной части. Рони была против большого количества гостей, но это было важно для Криса и его статуса. Среди приглашенных набралось много известных в городе людей, даже несколько представителей мэрии и руководства штатом, а значит, не волноваться будет сложно. Лучше отрепетировать, как идти к алтарю и какие слова говорить, хоть их и не требовалось много, но важно было знать, чего ждать.

Первым, что сделала мисс Таймер, попав утром в свой кабинет, это выхватила из аккуратной пачки почты пакет с документами от мистера Дантона и осмотрела его со всех сторон, с трудом сдержав желание понюхать.

Никаких печатей отправителя не было. Значит, Бриг опять обманул.

Стоял перед ней с документами в кармане пиджака и врал о том, что отправил по почте, чтобы потом, уходя из её кабинета, опустить пакет в ящик внутренней корреспонденции или просто положить на стол секретарше.

Эта очередная ложь Дартона или Дантона, как его теперь называть, если называть вообще, стала спасением, позволив захлопнуть все двери перед носом возможных сомнений.

Без дрожи в руках Рони достала документы и подписала их — ПОСТАВИВ точку в Вечной истории Юности. И отдала пакет Карине, чтобы с курьерской службой срочно отправить в офис Кристиану Ламберту.

А потом начался обычный рабочий день старшего юриста Рони Таймер. И чем дальше опускалась стрелка часов, тем сильнее волновалась хозяйка кабинета. Она не верила, что сможет избежать последнего разговора.

Бриг наверняка объявится, чтобы узнать судьбу почившего брака. Хотя, может, Рони напрасно так думает? Один раз он уже исчез без слов прощания и объяснений. Почему же не поступить так же и сейчас? К тому же, Таймер была очень настойчивой в стремлении прогнать его. Оставалось надеяться, что получилось, и что на этот раз Бриг Дартон, или Дантон, уйдет из жизни Рони Таймер навсегда.

Почему только продолжало предательски ныть сердце, заставляя прислушиваться к шагам за дверью?

Мистер «Уже не муж» оказался записанным последним посетителем. Услышав его имя из уст секретарши, Рони выскочила из кресла и встречала Брига, стоя перед столом, перекладывая по стопочкамдокументы, и всем своим видом показывая, что у нее нет на него времени.

За спиной прозвучало несколько едва слышных, почти кошачьих шагов. Короткая тишина закончилась тихим и таким родным голосом:

— Добрый вечер, Рони…

Она резко обернулась и отрывисто бросила:

— Я подписала документы, Бриг. Ты свободен, а я выхожу замуж.

Он осматривал её горячим взглядом, отчаянно, жадно, безжалостно снимая с нее строгий рабочий костюм и вызывая прилив крови к щекам.

— Тебе очень идет этот цвет. Но я начинаю его ненавидеть. В красном ты всегда уходишь от меня.

Бриг помолчал и совсем другим тоном, почти с мольбой спросил:

— Почему? Рони, почему?

И все заготовленные на всякий случай слова вылетели из головы, осталась лишь самая свежая обида.

— Бриг, ты опять солгал мне!

— О чем?

— Документы… Не было никакой почты…

— А что я должен был тебе сказать?

За последние несколько дней Бриг впервые позволил себе выйти из себя и понимал, что это признаки отчаяния. Он достаточно терял в своей жизни, чтобы не узнать эту едва различимую смесь холода, тоски, еще не нанесенной, но уже ощутимой боли, которая говорила о том, что поздно уже что-то менять. Поэтому предательски дрожал от напряжения его голос:

— Что бумаги у меня в кармане, но я не отдам их тебе, что внутри меня все кричит, чтобы я этого не делал, чтобы дал нам обоим немного времени?

Рони была сбита его словами, как переполненная чувством неуязвимости муха, пока её не припечатает мухобойка, но не сдавалась.

— Правду, Бриг. Не надо было мне опять лгать. Я не могу тебе ни в чем доверять, тогда какой смысл пытаться что-то вернуть? Пусть будет больно сейчас, чем потом изнывать от догадок, что является настоящим, а что ложью.

— Рони, — Бриг качнулся, чтобы подойти поближе, — я никогда, слышишь, никогда больше не обману тебя даже в самых неважных мелочах…

Но она остановила его движением руки и холодным, пустым взглядом.

— Никогда — это слишком мало, Бриг. И ты всегда решаешь за меня, что важно, а что нет.

Донеслись уверенные шаги по коридору, голоса сотрудниц, с придыханием восторга приветствующих Криса. Своим своевременным появлением Ламберт ставил точку в трудном разговоре.

Мужчины смерили друг друга быстрыми взглядами, и Крис прошел к Рони, по-хозяйски обнял за плечи, оставив на её губах легких поцелуй, открыто заявляя права женщину в строгом костюме красного цвета.

— Ты нас представишь, дорогая? — спросил он почти на ухо Рони, и по его голосу она поняла, что Крис догадывается, кто находится в кабинете.

— Бриг Дартон. Или правильнее будет сказать — Бриг Дантон? Мой бывший муж.

— Крис Ламберт, — представился сам её жених, — муж будущий.

Пряча за ухмылкой боль, Бриг бросил:

— Желаю вам счастья, — и, посмотрев на бордовые розы в двух вазах — удивительно, но несколько красных бутонов пережили испытание, длиной в полторы недели — потом снова на Рони и вышел в коридор, широко, с шумом распахнув дверь.

— Не люблю красный цвет, — донеслось до слуха Таймер, и она отчаянно сжала руку Криса, ища поддержки.

Ч2, глава 5

Бриг чувствовал себя опустошенным, выжатым, как половая тряпка, уставшим. Он снова увидел Рони в красном рядом с мужчиной, который казался подходящим для нее гораздо больше, чем он. Этот Крис был привлекателен, похож на надежного, спокойного мужчину. Респектабелен и избалован судьбой. Хозяин солидной фирмы, с положением в городе и финансовыми возможностями намного выше, чем у сотрудника разведки. Даже теперь Бриг не мог бы предложить Рони уровень жизни, который обеспечит ей новый муж.

Когда-то Солнечная девочка отказалась от роскошной жизни ради небольшой квартиры и работы официанткой, была готова бегать по магазинам в поисках самых дешевых продуктов. Рони Таймер никогда не ценила богатство выше чувств. Но она могла измениться, излечившись от наивности, свойственной молоденькой девочке, или… могла испытывать к этому холеному индюку настоящие чувства.

Что тогда было между ними?

Насколько сильна была её любовь к Бригу?

Наверное, он рассуждал, как наивный двадцатилетний парень, считая, что старые чувства стоят того, чтобы сломать себе жизнь, бросится менять привычные устои, наносить боль тем, кто рядом.

Двести человек гостей с заготовленными подарками.

Отрепетированное торжество и обставленный новый дом.

Наверняка, просторный и в престижном районе города.

У Брига была неплохая трехкомнатная квартира в высотном доме в городе далеко отсюда.

Дорога домой прошла в парах виски из магазина, потом с подноса стюардессы. Ночь — в парах от виски из шкафа. Бриг не напился до потери памяти. С памятного дня после похорон Сэга он редко выпивал и никогда не позволял себе лишнего, но этот вечер стал исключением.

Было слишком больно. Слишком, чертовски больно.

Оказавшись следующим утром в кресле напротив Дулита, Дантон стоически выдерживал головную боль и пристальный взгляд начальника.

— Напишу рапорт о профнепригодности твоего психолога, — наконец, проговорил Сэм Дулит. — По её настоянию я выпроводил из Управления человека, а через пять дней получил обратно скомканный кусок туалетной бумаги. Может, тебе отдых противопоказан, а, Дантон? Или от бывшей жены еле отбился?

Бриг болезненно сморщился, потер виски.

— Не бери в голову, отравился то ли мидиями, то ли устрицами еще в пятницу и провел несколько дней в обнимку с унитазом. Завтра буду, как новенький.

— Ну так и иди отсюда домой, приводи себя в порядок, а завтра, как новенького, жду тебя вовремя и на своем месте.

Выполнить обещание начальству почти удалось.

Со следующего дня Бриг выглядел осунувшимся, но здоровым, и с головой погрузился в работу, задерживаясь допоздна, приходя в Управление в свободные дни.

Потихоньку боль потери становилась более приглушенной. Она не пропала из сердца, не ушла из его тела, Бриг просто снова привыкал с ней жить.

Ночами ему снилась то Солнечная девочка, смущенно улыбающаяся в ответ на его поцелуи, то уверенная, страстная Рони Таймер.

Он видел сны о том, как они пьют по утрам кофе. То на кухне их старой квартиры, то у него дома.

Сны о том, как они бродят, обнявшись, по берегу моря, слушая крики чаек, а сзади доносится смех Джастины о сиамских близнецах. В его снах Бриг и Рони то прятались от гневного взора мистера Таймера, то целовались у всех на виду.

То он вдруг видел себя в жаре и духоте полевого госпиталя, глохнувшим от собственных воплей от боли, пока из ослепительного света не появлялось лицо взрослой Рони Таймер, и её ласковая улыбка забирала его страдания.

Иногда Рони была рядом с ним в его снах настолько явно, что Бригу казалось, что стоит протянуть руку, и он коснется мягкой, чувствительной кожи жены.

Сколько Дантон ни сопротивлялся своим воспоминаниям, сновидениям, тоске, Рони оставалась рядом, занимая все свободное место, не оставляя шанса для другой женщины. Ему ни с кем не было так хорошо, как с женой.

Бывшей…

Став кадетом секретной академии и смирившись с тем, что Солнечной девочки нет, и больше не будет в его жизни, Бриг в компании таких же, как и он, вернувшихся с войны парней, бросился в погоню за красивыми женщинами и яркими впечатлениями. Он заполнял ими черные дыры, оставшиеся в душе после потерь, и разгонял монстров, рожденных близостью к Смерти.

За три года в его постели побывало немало красавиц и умелиц. Но ни одна надолго не задерживалась, ни одна не пробуждала желание остаться рядом дольше, чем было необходимо для удовлетворения потребностей.

В тот период среди его быстротечных связей и оказалась Мария Штерн.

Бриг только пришел работать в отдел, где служила высокая яркая шатенка с выразительными карими глазами. Она был мечтой всех неженатых мужчин. И не только одного отдела. Привлекательности Марии не мешало даже то, что обладательница выразительных глаз воспитывала одна сына.

Бриг с его тонной обаяния без труда заполучил неприступную красавицу в постель, но почти сразу заметил в её глазах искры зарождающегося чувства и быстро оборвал отношения, заработав на новом месте работы кучу недоброжелателей. Пару раз дело едва не дошло до мордобоя, в котором принимающей и виновной стороной выступал Дантон.

К счастью, скоро Мария перешла работать в другое учреждение, хоть и связанное с прошлой работой, исчезнув из поля всеобщего внимания и заботы. Когда через год после большой вечеринки Штерн вернулась в группу друзей и бывших сослуживцев, сменилось еще несколько сотрудников и страсти улеглись.

В отличие от оскорбленных мужчин, Мария не испытывала неприязни к отказавшемуся от нее Дантону, а наоборот — стала терпеливо ждать, пока он нагуляется. Снова став постоянным участником общих вечеринок и праздников, она старалась ненавязчиво быть рядом с Бригом. Оказывала знаки внимания, не требуя ничего взамен, и предлагала свою помощь вне работы.

Загул Брига к тому времени уже закончился. Он окончательно смирился с тем, что случайные связи не делали его счастливым, а встреча с особенной женщиной не состоялась. Нужно было просто жить дальше. Работать, радоваться компании друзей и интересным проектам, открыть себя для создания спокойных отношений. Пусть без взлетов эмоций и чувств, но надежных и уютных.

Через полгода подобного настроя Бриг начал встречаться с Марией.

Она идеально подходила для роли спутницы жизни, но спустя четыре года, их отношения так и не переступили черту официального брака, и Бриг с Марией даже продолжали жить на два дома. Его устраивало положение вещей, она ничего не требовала.

Иногда Брига злило, что общие знакомые и даже сотрудники намекали на то, как ему повезло с женщиной, и какая замечательная из нее должна получиться супруга. Вмешательство в его личную жизнь раздражало, хотя Дантон признавал правоту советов и намеков.

Может потому что Мария была на пару лет старше, с ней было легко и удобно.

А еще у нее был Рик.

Копаясь в самом себе и в воспоминаниях, Бриг признавал, что чужой сын стал едва ли ни главной причиной того, что он глубоко увяз в отношениях с Марией и не смотрел в сторону других женщин.

Парнишке было двенадцать, когда его мама впервые привела Брига к себе домой.

— Ты, наверное, особый, если мать пригласила тебя в дом. Раньше здесь никогда не было других мужчин, — голос Рика показался Дантону не по-детски взрослым и насмешливым. Нарочито грубым.

Мужчина и мальчик остались после ужина вдвоем в саду за небольшим столиком, пока Мария зашла в дом, чтобы что-то принести.

— Думаешь, были другие, если считаешь меня особенным?

— Думаю, что были. Мать слишком красива, чтобы на нее не обращали внимания мужчины.

— Может, ей никто не нравился?

— Ага, — безжалостно усмехнулся мальчишка, — тебя ждала всю жизнь. Только ты здесь не нужен, понял?

Бриг смотрел на разволновавшегося Рика и прятал улыбку, готовую появиться на лице.

— Тебе, может, и не нужен. Хотя мы можем оказаться полезны друг другу. А что важно для твоей матери, позволь ей решать самой.

Клубком раздирающих эмоций, грубостью, резкостью парнишка зацепил его. За ревностью и злостью Рика сквозил интерес и желание вызвать внимание мужчины. Мальчик никогда не знал своего отца, оставившего Марию еще до рождения ребенка, и ему не хватало мужского внимания. А Бриг, со своим ростом, серьгой в ухе, шрамом на лице, наверняка поведанной матерью историей о спецвойсках и месте работы, не мог не задевать воображение Рика.

Интерес к мужчине боролся в душе парнишки со страхом потерять или разделить внимание и любовь матери с чужаком.

Целую неделю Бриг не мог выкинуть из головы взгляд Рика. И понял, что хочет завоевать доверие самого строго стража Марии.

Он взял парня на баскетбольную игру. А потом по дороге домой увлек его на площадку, где гоняла мяч группа каких-то ребят. Как оказалось, старшеклассников из школы Рика, от которых парнишке захотелось уйти, пока они его не заметили. Не поняв этого, Бриг увлекся, уговорил сына Марии задержаться, а потом попросил у ребят на минуту баскетбольный мяч, отметив, как побелело от напряжения лицо Рика. Как парень отошел в сторону, в тень, прячась и разрывая какую-либо связь с этим странным взрослым. Но в то же время в его взгляде скользило любопытство.

Через полчаса вокруг Брига толпились все ребята, что были на площадке, и заглядывали ему в рот, рассматривали его руки, сминавшие мяч. Со всех сторон сыпались вопросы. И Дантон не сразу заметил, что Рик исчез. А когда пришел к Марии домой, мальчик отказался весь вечер спускаться вниз.

Бриг расстроился, что все испортил, что выбрал неправильный подход и слишком навязчиво стал демонстрировать свои таланты. Но не хотел сдаваться. Не давая самому себе отчет, почему, он хотел завоевать уважение Рика. Поэтому он решил дать парнишке время, прежде чем еще раз заговорит о баскетболе. Но получилось все наоборот. Через неделю сын Марии сам подошел к Дантону, как только он появился у Штерн, и сказал, что ребята, те самые старшеклассники с площадки, искали с ним встречи. Внимание игроков школьной команды повысило статус мальчика-тихони, росшего без отца и не всегда умевшего себя вести, как подобало будущему мужчине.

Баскетбол проложил первую тропинку к сердцу Рика. Начались совместные тренировки в саду у сетки, а потом, через год, Бриг стал тренером школьной команды, и Рик начал быстро превращаться в популярного в школе парня.

Новая роль наставника и тренера оказалась неожиданно приятной.

Дантон открыл для себя радость общения с детьми. Он ловил жадные взгляды ребят, учился вместе с ними преодолевать их юношеские трудности, они легко делились с ним своей благодарностью за помощь и внимание.

Потом к баскетболу добавились математика и программирование. Рик увлекся компьютерами и языками программирования. Началось совместное написание маленьких программ, потом участие Рика в конкурсах и олимпиадах. Бриг часто вспоминал Сама Вержински, тянувшего его за уши из ямы Аэродрома к свету математических побед на межшкольных конкурсах.

И Саторно, принимавшего судьбу мальчишек из команды близко к сердцу.

Мария часто шутила, что ревнует своего мужчину к собственному сыну. Иногда в её голосе проскальзывала настоящая грусть и обида, что Бриг больше влюблен в Рика, чем в нее. Кроме мягких объятий и поцелуев у Дантона не было ответа на такие слова.

Мария мягкая, внимательная, любящая.

Уютная и удобная.

Он испытывал к ней теплые чувства и принимал их за взрослый вариант любви, задумываясь иногда о женитьбе или хотя бы о том, чтобы начать жить одним домом. Только все время откладывал изменение статуса их отношений. Словно сомневался или ждал чего-то.

Встречи, о которой не мог даже надеяться. И всего, что случилось в городе его Юности.

И теперь, когда он снова увидел Рони, был с ней, Бриг не мог больше обманываться. Не бывает юношеской и взрослой любви, она одна. Всепоглощающая, заполняющая собой сердце и душу, окрашивающая мир в яркие цвета и называющая его одним единственным женским именем. Рони.

Через три недели после возвращения из отпуска и якобы длительного недомогания, множественных телефонных разговоров — длинных с Риком, коротких с Марией — Бриг появился у Штерн дома. Был спокойный ужин втроем, наполненный обсуждением новостей и событий, произошедших за время разлуки, после чего Дантон ушел домой, стараясь не смотреть в карие глаза. Слишком зовущим и требовательным был их взгляд.

Он не мог остаться. Боль от потери была еще такой острой, что у Брига даже не возникало мысли попытаться излечить её другой женщиной.

Тем более, Марией.

Потянулись долгие, мучительные недели странных отношений. Бриг избегал оставаться с женщиной наедине, появляясь иногда по вечерам на ужин, или приглашал Марию и Рика в ресторан.

Мария почувствовала, что что-то произошло за время короткого отпуска Брига, и незаметно вернулась к тихому, покорному ожиданию, как в самом начале их отношений. Ничего не спрашивала, не требовала, была внимательной и ждала. Сделала все, чтобы, не мучаясь сомнениями и угрызениями совести, Бриг снова мог проводить много времени с Риком. Внешне она спокойно принимала то, что он уходит к себе домой.

Через полтора месяца после отпуска Бриг повез Марию и Рика в выходные на озера. Он снял домик недалеко от лодочной станции. По дороге они купили в гипермаркете мяса и рыбы для барбекю, взяли с собой баскетбольный мяч.

Стоило добраться до места, как погода испортилась. Небо затянуло серыми тучами, приглушая все краски природы до скучных пастельных тонов. Моросил холодный, совсем не летний дождь.

Но вечер втроем все равно оказался уютным. Бриг жарил под навесом куриные крылья и колбаски. Рик пек картошку в фольге. Мария приготовила рыбный пирог.

Прохлада вечера заставляла быть ближе друг к другу и, когда опустилась ночь и у костра остались только Бриг и Мария, они сидели, закутавшись в один большой плед.

Мягко барабанил по навесу мелкий дождь, от озера доносились легкие шлепки волн и шелест тростника.

Можно было легко представить себе множество подобных уютных, дождливых вечеров, а еще солнечных дней и привычное тепло прижавшейся к нему красивой женщины. Пусть свои чувства к ней Дантон не мог сравнить с тем, что испытывал к Рони, но Солнечная девочка и женщина-жаркое Лето была потеряна для него навсегда. А к Марии Бриг был неравнодушен. Ему было важно знать, что с ней все в порядке, хотелось защитить её, доставить радость. Может, со временем из этого тепла и вырастет любовь?

Этих чувств и Рика будет достаточно для счастья?

И когда Мария осторожно потянулась поцеловать его, Бриг не отклонился, а прижал женщину к себе и ответил.

Настолько по-другому, чем с Рони. Может, это и помогало не чувствовать себя предателем по отношению к женщинам и перед самим собой?

Бриг заставил себя не думать и отдаться теплу прикосновений.

Близость с Марией была привычной, когда вновь и вновь перечитываешь хорошую книгу, с закрытыми глазами определяя страницы.

Не разрывая объятий и не прерывая поцелуев, они поднялись в спальню и, наверное, все бы случилось и даже изменило их отношения, если бы в процессе раздевания, необходимой части действия, к которому всю шло, Бриг не подумал, глядя на освещенную светом луны из окна Марию, что Рони, может быть, вот так же раздевается сейчас для другого мужчины.

Мужа. Что в её движениях сквозит с трудом сдерживаемая страсть, а в потемневшем взгляде появляются глубины, в которых всегда тонул Бриг.

И его затопила холодная волна злости, нет, ярости, густо замешанной с ревностью. Неужели Рони может смотреть на другого мужчину так же, как смотрела на него? Возможно ли это?

Тело, глаза, прикосновения не могут лгать. Ей было хорошо с ним. Как же она теперь может прикасаться к другому? Говорить ему ласковые слова, и сгорать от желания в других объятиях?

Хотя разве Бриг должен верить в честность тела? Он, сын проститутки и сутенера или какого-то из её клиентов? Думать в таком направлении о Рони было настолько неправильно, что хотелось причинить самому себе боль.

— Бриг, что с тобой? Тебе плохо? Воды? — Взволнованный голос Марии вернул его в домик на берегу озера, в комнату, освещенную лунными лучами, и к другой женщине, уже застывшей перед ним со стаканом воды.

— Спасибо, — тихо ответил Дантон, он чувствовал легкую дрожь, сотрясавшую тело, холодный озноб. Начинался приступ.

Приступ бесконтрольной ревности спровоцировал начало чертового приступа головной боли.

Мария знала, что делать и чего ожидать. Она помогла Бригу лечь в постель, проследила, чтобы он проглотил снотворное и обезболивающее, препараты, которые всегда возила с собой, чтобы быть готовой вот к таким моментам. Заставила выпить побольше воды и тихо вышла из комнаты.

Война не проходит бесследно. Она оставляет глубокие раны, и не только те, что видны на теле. Самые страшные она оставляет внутри. Со временем они обрастают новой кожей, но иногда вскрываются и болят, лишая на какое-то время покоя. После контузии у Брига часто болела голова, приступы проходили тяжело, с рвотой, иногда до потери памяти и самоконтроля. Он проваливался в бредовое состояние, в котором бежал в огненном аду, чувствовал тяжесть оружия, слышал крики, видел кровь и лица погибших ребят.

В такие моменты его часто спасала Солнечная девочка, она приходила в его воспоминаниях, садилась рядом с кроватью и мягко гладила прохладными руками разгоряченное лицо.

На этот раз Рони Таймер стала триггером, запустившим безумие.

Это был первый приступ за последние полтора года. Бриг уже начинал верить, что освободился от них.

Ошибался… или глубина чувств и переживаний, связанных с обретением и новой потерей жены, стали слишком сильным испытанием для его травмированной психики.

В этот раз за оглушающей волной боли наступило темное забытье.

Дыра. Без звуков, света и без мучений.

Дантон пришел в себя на удивление быстро. Наверное, все-таки излечивался от войны. Раньше подобный приступ свалил бы его на пару дней. Теперь же на следующий день во время обеда он уже сидел за столом вместе с Марией и Риком и видел, как волнение оставляет лицо женщины.

Погода тоже улучшилась, прекратился дождь, на небе осталось лишь тонкое одеяло, пропускавшее достаточное количество света, чтобы озеро и лес вокруг ожили, вспоминая о начинавшемся лете.

До вечера Бриг, Мария и Рик катались на лодке. По очереди сидели на веслах, брызгались водой, как дети, и слушали рассказы Рика о колледже и друзьях.

Когда после ужина парень исчез в доме, оставляя взрослых вдвоем, Бриг прижал к себе Марию и рассказал о своей поездке в город детства.

О разводе, сначала не состоявшемся, потом свершившемся, о встрече с Рони, умолчав о проведенной вместе ночи. О том, что понял, насколько глубоко она была в его сердце все эти годы. Но он уже расставался с ней один раз и научился жить без нее. Научится и в этот раз. Ему просто нужно время. И терпение Марии.

— Ты вправе отказаться от меня и начать все снова, дать себе шанс встретить другого мужчину, без войны в голове и боли в сердце, — сказал он женщине, доверчиво льнувшей к его плечу. — Ты красивая и очень хорошая. Ты заслуживаешь мужчину, для которого будешь всем миром.

— Ты веришь в таких мужчин? — улыбнулась Мария. — Я — нет. И мне никто другой не нужен, Бриг. За эти годы ты же должен был это понять… Мне и Рику нужен именно ты. Я подожду. Как обычно, — усмешка получилась горькой, и Бриг быстро поцеловал Марию — легко, поверхностно, прогоняя горечь.

— Я умею ждать, — добавила Штерн.

Благодарность, наполнившая душу Брига, была огромной, как озеро перед ними. Мужчина и женщина долго сидели, накрывшись одним пледом, слушая звуки леса и озера, глядя на рассыпающиеся в черном небе брызги звезд, и иногда говорили, а по большей части молчали, погруженные в свои мысли. Близко и далеко под огромным, сверкающим, безразличным небом.

На следующий день, во время сборов перед возвращением в город, Рик выждал момент, когда мать была далеко, и заговорил с Бригом.

— Я думал, ты привез нас сюда, чтобы или сделать предложение матери или попрощаться. Но ты опять решил остаться, а на её лице нет счастья… — В голосе парня звучал укор. — Зачем ты мучаешь и себя и её? Разве так трудно — решить, что лучше, быть вместе или расстаться?

Бриг перевел дух, качнув головой.

— Оказывается, трудно. Легко кажется в Юности, когда думаешь, что знаешь ответы на все вопросы и не боишься причинять боль.

— Мне казалось, что с возрастом и опытом должна приходить мудрость и умение принимать решения, — Рик волновался, поэтому нервно тер ладонями штаны на коленях.

— Вы дороги мне, Рик, и я не хочу другой семьи.

— Тогда почему вы с матерью не вместе? Встречаетесь, как любовники. Живете отдельно? А после своего отъезда ты совсем отдалился, а мать плачет вечерами на кухне.

Бриг невольно сжался от этих слов, несущих с собой обвинение и, как отклик, чувство вины.

Опять. Как он устал чувствовать себя виноватым.

Что он делает не так в своей жизни?

— Рик, больше всего на свете я хочу, чтобы вам двоим было хорошо, чтобы вы были счастливы. И постараюсь сделать, чтобы так и было. Ты мне веришь?

Бриг смотрел на парнишку, заставляя его ответить взглядом на его взгляд. Через минуту молчания Рик отвернулся и безразлично пожал плечами.

— Что постараешься, верю. Получится или нет — покажет время. Но мы не хотим тебя потерять, — добавил он едва слышно, продолжая смотреть в сторону дома, где собирала вещи Мария. — Ни мать, ни я. Не хотим тебя потерять.

Бриг наклонился к парнишке и жестко, по-мужски сжал его плечо, заставляя снова посмотреть ему в глаза.

— Как бы ни сложились мои отношения с твоей мамой, для меня ты всегда останешься близким человеком.

— Рик, с тобой все в порядке? — донесся с крыльца домика озабоченный голос Марии, прерывая разговор мужчин.

После поездки на озеро все вернулось на свои места, Бриг стал чаще бывать у Марии дома или приглашать её одну или вместе с Риком куда-нибудь: в ресторан, на фильм, представление. Просто погулять в парке.

Снова установились уютные, семейные отношения, в которых отсутствовала пока только одна сторона. Мария ждала, не проявляя инициативы. Бриг пытался принять решение, что пора переступить невидимую черту, которая возникла между ними после его встречи с Рони, но ничего не менялось. Дни становились теплее, ночи проходили порознь.

Иногда Бриг ловил себя на том, что, может быть, стоит узнать, как поживает после замужества Рони, уже не Таймер, но не мог себя заставить отдать распоряжение помощнику собрать информацию.

Ему очень хотелось, чтобы Рони была счастлива, но известие о том, что она счастлива, стало бы слишком болезненным для него.

Так, путаясь в своих чувствах и прячась от них за лавинами работы, жил первые месяцы после развода Бриг Дантон.

А потом приехала Дорес…

Ч2, глава 6

Стрелки на часах показывали половину первого ночи, но Рони уверенно набирала номер и ждала, пока в трубке раздастся сонный и недовольный голос Дейзи.

— Алло, Рони? Который час? — Шепот мужу, возня. Таймер представила, как подруга вылезает из огромной кровати и, закутавшись в тёплый халат, выползает в коридор. — Половина первого ночи! Что опять случилось в твоей переполненной событиями жизни? Кто кого бросил на этот раз?

— Дейзи! — Волнение и радость лились из голоса бурлящими волнами, проникали в трубку телефона. — Их две, красные, шириной около миллиметра. Но они есть, и там, где должны быть.

Молчание на другом конце связи говорило само за себя. Рони произвела впечатление на Ре, лишив её слов.

— Таймер, это то, о чем я думаю?

— Да! — Рони не сдерживала больше своей радости. — Я же клялась, что ты будешь первой, кому я сообщу об этом.

— Я не просила это делать посреди ночи, — пробурчала Ре. — Твое маниакальное желание стать матерью-одиночкой увенчалось успехом?

— Да! — Голос Рони звенел от восторга, как медный колокол на церкви.

— Кто умелец, можно спросить? — голос Дейзи казался сердитым и совсем, совсем не радостным.

Рони замялась в поиске слов. Эту часть разговора она заранее не продумала.

— Будет смешно если это Крис, которого ты препоганейшим образом ославила перед всем миром, — предположила подруга.

— Нет, Дейзи. Это не он, — Рони шептала от смущения.

— Еще смешнее… Неужели желание забеременеть победило здравый смысл, и ты бросилась в море случайных и кратковременных связей? Причем настолько кратковременных, что я ничего не заметила? — на этом недовольное спокойствие Ре закончилось, и она почти прокричала в трубку, не сдерживая больше возмущения: — Нет, ну когда ты успела-то?!

— Я не планировала беременеть. Вернее, планировала, но не с ним, и с ним вообще не планировала быть…

— Рони, то, что я сейчас слушаю, это бред. Давай, решайся говорить по существу, или я положу трубку на долгие годы нашей дружбы. Я и так еле жива от осознания уровня твоего недоверия ко мне.

— Дейзи, это Бриг.

Молчание в трубке стало монументальным.

Через некоторое время Рони даже испугалась, что связь прервалась и осторожно позвала:

— Дейзи?

— Просто гомерический хохот, слов нет… Разве ты не заметила?

— Извини, что я не рассказала, сразу, ну, когда это случилось. Слишком сложно было об этом говорить… — Рони выдохнула, собирая мужество, необходимое для дальнейших признаний. — Я была с ним в ночь после моего девичника. Когда нас всех развозила по участкам полиция, Бриг вытащил меня из машины и договорился, чтобы вас высадили у метро, а не в участке… У него были какие-то удостоверения…

Молчание в трубке затягивалось. Рони даже подумала, что зря не надела тапочки, пол был не таким уж теплым, а, наверное, полагается теперь следить за здоровьем, и пошла к дивану, забралась на него с ногами, потянувшись за пледом.

— Дейзи, ну не молчи, а то у меня выкидыш случится на нервной почве, — заныла она, пытаясь выклянчить у подруги прощение.

— Я вот думаю, как надолго на тебя обидеться? Или, может, все-таки не обижаться? На больных и беременных нельзя же… — голос Ре все еще был непривычно холоден. — Хорошо хоть секрет божественного избавления от участка, наконец, прояснился.

— Извини, ну извини меня. Я не могла об этом рассказать. Мне было стыдно, что случилась та ночь, стыдно, что я не могла её забыть, стыдно, что выставила Криса полным дураком и обидела кучу народа…

— По крайней мере, мне теперь становится более понятной твоя выходка с отменой свадьбы. А то в твои рассказы о плохом предчувствии, недостаточности собственных чувств, что ты там нам всем еще плела, плохо верилось, — Дейзи помолчала, но потом решительно спросила: — А можно теперь задавать вопросы, потенциально опасные для состояния беременной?

— Давай, — едва слышно разрешила Рони.

— Во-первых, вполне логичный вопрос. Ты же не хранила девственность до первой брачной ночи с Крисом, сама рассказывала, что вы вполне друг друга устраивали в постели, так откуда тогда такая уверенность, что это не его ребенок? — спросила Дейзи и через несколько секунд добавила: — И не красней так, что у меня трубка начинает нагреваться…

— Поверь мне, я знаю это точно… можно без подробностей цикла и дат, когда я спала с Крисом?

— Хорошо, принято. Вопрос второй, и, по-видимому, более сложный. Ты проводишь ночь с первым мужем, еще мужем на тот момент, если мне не изменяет память. Через пару дней после этого, как показала синяя полоска, плодотворного воссоединения, с ним разводишься. Еще через несколько дней отменяешь свадьбу с Крисом. Теперь живешь одна и, кажется, собираешься стать матерью-одиночкой? Причем от того, кто сам с тобой не желал разводиться. Я все правильно восстановила? — не услышав возражений, Ре продолжила: — Где логика? И откуда у тебя такое навязчивое желание воспитывать ребенка без отца?

— Матерью я желаю быть, — устало проговорила Рони, — и да, я уверена, что смогу вырастить моего ребенка и сделать его счастливым даже одна.

— А что, если отец тоже не против поучаствовать в воспитании? Детям полезнее иметь двух родителей, чем одного.

— Как ты себе это представляешь? — в голосе Рони зазвенели слезы. — Я его прогнала, считай, захлопнула перед его носом дверь и даже ему по носу этой дверью дала, заявила, что мое решение выйти за Криса окончательное и пересмотру не подлежит. У него своя жизнь. И он не один… — голос предательски дрогнул.

Рони поднесла к глазам бумажку с полоской, напоминая себе о причине своей радости и не позволяя скатиться в темноту жалости и сожалений.

— Но ты не вышла замуж! Ты могла ошибиться в своих планах на будущее, у вас обоих это, похоже, случается, и по тому, как ты говоришь о двери в нос, он пытался тебя уговорить на что-то такое, совместное?

— Просил подождать с разводом, — Рони не выдержала и начала лить слезы, — узнать друг друга заново, дать ему шанс… Ох, Дейзи, мне так хорошо с ним было… -

Все, заревела в голос, проливая потоки коровьих слез, не в силах больше сдерживаться.

— Я не понимаю, не понимаю, почему тогда ты еще его не ищешь?

— Не могу… Он не один… Представь, Бриг вернулся к этой женщине после того, как я прогнала его навсегда, и потом опять появлюсь я… Не могу… Пусть уж лучше сам узнает о том, что я не вышла замуж… И, может, появиться тогда сам…

— Рони, — тихо позвала Дейзи, обрывая сбивчивые объяснения, — история показывает, что в этом отношении он до идиотизма нелюбопытен.

— Тогда ему было двадцать…

— Настоящие мужчины не взрослеют.

— Тогда я ему все так же не нужна, — бумажка с полосками перед глазами больше не помогала, и Рони оплакивала свою по-дурацки складывающуюся личную жизнь…

Утонуть в слезах Дейзи ей не позволила, прервав задумчивым голосом:

— Рони, я плохая подруга, потому что вместо того, чтобы тебя сейчас утешать, просто умираю от любопытства, причем настолько, что не доживу до утра…

— Спрашивай, — разрешила Рони сквозь рыдания.

— Значит, в пятницу ты была с Бригом, в понедельник с ним развелась и рассталась навсегда, а в пятницу отменила свадьбу. И в какой день ты поняла, что Крис — не мужчина твоих грез?

— Ну… — Рони шумно вздохнула, вытирая подолом ночной рубашки глаза и нос. — У нас с ним достаточно давно ничего не было, и… До четверга я пряталась от стыда, но на самом деле от Криса, потом в четверг мы заехали в наш дом, там же все, все уже было готово. И я зашла в ванную комнату и увидела целый ряд мужских одеколонов…

— Ну и что? Одеколонов? — нетерпеливо торопила Дейзи.

— А то, одеколонов! Я всегда дарила ему одеколоны, знала, когда какой он использует.

— И? — в голосе Дейзи звучало непонимание.

— А у Брига я украла футболку, — почти шепотом призналась Рони, — ну, потом я её выбросила на берегу моря в мусорку — начала она оправдываться, словно выбрасывание улики странного воровства объясняло факт кражи.

— Бред, Рони не впадай опять в бредовое состояние… футболку?

— Его запах для меня лучше всех одеколонов. Без одеколонов. Просто какой-то правильный, родной запах, как в раннем детстве, когда хочется прижаться к маме, уткнуться ей в подмышку и почувствовать, что взял с собой туда весь мир. Так же и с Бригом. Он всегда был продолжением меня и в тоже время — Вселенной…

— Тайна открыта. Но останется тайной. Ты решилась оскорбить своим поздним отказом весь мир из-за украденной футболки?!

— Ну, получается, что так, — смутилась Рони.

— Значит, если можно было сделать экстракт запаха одного мужчины и использовать для другого, ты была бы уже замужем и счастлива с Крисом?

— Нет, — прошептала Таймер, опять начиная лить потоки слез. — С Бригом у меня есть желание все время провести в постели.

На некоторое время на обоих концах связи царила тишина.

— Дорогая моя, нам, похоже, есть о чем поговорить, — наконец раздалось в телефоне со стороны Ре, — но название твоего диагноза и способы лечения в два ночи лучше не обсуждать. А то не заснешь еще после этого. А будущим мамочкам нужно много спать. Давай ты сейчас отправишься в постель, а завтра мы встретимся в парке, и пока мои настоящие и твои будущие дети будут наслаждаться свежим воздухом, продолжим разговор?

* * *

Следующий день был по-летнему чудесным, солнечным, не слишком жарким, и городской парк наполнился сражавшимся за сидячие места мамочками и их детьми, облепившими карусели и песочницы, как мухи липучую бумажку.

Дейзи отвоевала у двух грозных и грузных дам небольшую лавочку и усадила на нее Рони, разложила по сторонам от подруги кучу вещей, создавая видимость их переизбытка, и, довольная проведенной работой, уселась рядом.

— Держи, — протянула она Рони маленький хрустящий огурец. Себе Ре выудила из безмерной сумки батончик Марс и, предваряя вопрос о диете, пояснила: — Компенсация за бессонную ночь. Мне такие мысли в голову лезли, что пришлось настойчиво отбиваться от желания обидеться на тебя месяца так на два-три.

— Ну, извини, — еще раз вздохнула Рони, откусывая огурец.

— Вернемся туда, где остановились на заре сегодняшнего дня, — начала Ре. — Ты беременна! Какое достижение после долгих лет попыток залететь. Отец известен, но ему ничего не известно о приближающемся отцовстве. И он тот самый мужчина, с которым ты хочешь провести в постели ту половину жизни, что остается от работы. Так? — Строго закончила Дейзи, набив рот шоколадным батончиком.

— Так, — согласилась Рони, — и я даже согласилась бы уступить немного рабочего времени на другое времяпровождение.

Её лицо потеплело, почти тридцатилетняя Таймер краснела, как юная девица!

Дейзи выразительно вскинула бровями.

— И до настоящего момента подобные навязчивые идеи вызывал у тебя только этот мужчина?

— Ну да, — печальным голосом добавила Рони, расправляясь с огурцом, — ты обещала мне диагноз. Я — влюбилась?

— Хуже, — огорошила подруга. — Это похоже на импринтинг.

— Что?! — настало время удивляться Таймер.

— Я читала не так давно статью о гусях…

— О ком?

— О гусях. Случайно попал в руки журнал по естествознанию, пока я сидела и ждала в очереди к диетологу. А в нем оказалась статья о водных птицах. Достаточно развратная, в общем-то, статья.

— А причем тут я? — растерялась Таймер.

— Слушай, и не перебивай! — приказала Ре. — Когда птенец вылезает из яйца и видит перед собой взрослого гуся, то у него происходит запоминание его, как особи своего вида. Как фото на весь головной мозг. И если ему показать в этот момент, например, человека, то это самое фотографирование или импринтинг произойдет на человека, и у бедного гуся даже не разовьется нормального сексуального поведения, необходимого для удачного размножения.

— Дейзи, тебе не кажется, что на этот раз бред несешь ты? — осторожно спросила Рони и получила в ответ нетерпеливую, возмущенную гримасу подруги.

— Этот твой Бриг случился с тобой, когда ты вылезала из яйца чересчур строгого воспитания, и в чувствительный период для фотографирования. И все. У тебя произошел на него импринтинг. Потому что за все те годы, что были после или до него и прошли на моих глазах, ты оказалась неспособной на нормальные отношения с мужчинами. Даже твои яичники оказались настроенными только на одного самца.

— Все, что ты сейчас несешь, звучит достаточно пошло, — морща лицо, проговорила Рони.

— Это ты еще статью не читала! Я щажу твои уши. А результат моих умозаключений сидит, между прочим, в твоем животе.

Рони дотронулась до той части своего тела, что только что назвала подруга, и улыбнулась. Кривая вышла улыбка, наполовину радостная, наполовину грустная.

— И какое лечение у моего диагноза?

Дейзи наградила Рони выразительным взглядом, напомнившим обеим школьные времена, когда Ре считала себя полноправной наставницей для неопытной Малышки Таймер.

— Для счастья твоего и твоего ребенка тебе нужно вернуть мужа или вернуться к мужу. Уж не знаю, как это у вас правильнее назвать.

Рони опять превратилась в водопад из слез.

— Не муж он мне больше, кого возвращать, к кому возвращаться…

— Бедная ты моя, — погладила Дейзи руку подруги, — как на тебя беременность-то начинает действовать. У кого токсикоз, а у тебя слезовоз. Одно понятно, что Бриг необходим нам для того, чтобы ты не утопила весь мир в соленом море.

— Я не могу, Дейзи. После всего, что наговорила, после того, как я его прогнала. Не могу… Пусть лучше сам все узнает.

— Судя по тому, как долго это длилось в прошлый раз, он узнает о вас, когда ваш ребенок уже научится ходить, говорить, может, даже в школу пойдет или успеет впервые поцеловаться. И ни папа, ни сам ребенок тебе потом спасибо за молчаливое ожидание не скажут.

— Но Дейзи, я же говорила тебе, что он не один. У него есть женщина, они вместе уже целых четыре года.

— Вот именно! Целых четыре года, а он примчался сюда и пытался расстроить твою свадьбу. Это не те отношения, которые стоит жалеть ценой собственного счастья.

Рони вытерла слезы и молча посмотрела на возню разновозрастных детей в песочнице. И понимала, что в душе согласна с доводами Ре.

— Ладно, — Дейзи хлопнула ладонями по лавке рядом со своими ногами, — придется брать проблему вашего воссоединения в свои надежные руки. Давай его адрес, а я придумаю, какую весточку послать, чтобы разбудить в нем любопытство к твоим делам.

Слезы… Ну вот откуда в одной женщине может быть столько слез!?

— Я же не знаю, где его искать.

— Вот! — обрадовалась Дейзи. — Наконец, я слышу из твоих уст позитивные предложения.

— Где ты услышала позитив? В том, что я понятия не имею, где он живет? Даже в каком городе?

— В слове «искать», Рони. В слове «искать»! Крис же нашел его для развода, значит, можно было бы… — голос Ре становился тише и терял убедительность, пока она смотрела на ревущую подругу. — Нет? Нельзя? Совсем? Совсем? А жаль…

Рони решительно мотала головой, разбрызгивая слезы.

— Ну что ж, будем искать сами, — сдалась Дейзи, и вдруг на них налетел шквал из трех очень подвижных черноволосых детей, вымазанных в грязи и песке, с песочными пирожками в руках, которые они стали насильно запихивать под нос маме и её знакомой. А на мокрое лицо песок прилипал особенно хорошо, и Рони пришлось очень быстро взять себя в руки, вернее, сначала вытереть слезы, размазывая грязь по щекам.

— Начнем со сбора любой информации, что ты можешь вспомнить и найти! — кричала сквозь восторженные вопли детей Дейзи. — В бумагах на развод наверняка есть что-то, кроме имени.

Рони кивнула, вытирая уже руки и продолжая отбиваться от песочного обеда.

Возня детей, теплый день и настойчивое желание Ре помочь прогоняли прочь грусть, освобождая место в душе для солнечного настроения.

И появилась надежда на возможное счастье.

* * *

Дейзи оказалась опять права, беременность оказывала на Рони прежде всего слезоточивое действие. У нее вдруг нашлось изобилие причин для слез. Не существенных — песня по радио или романтический фильм, соседский кот, едва не потерявший глаз после драки, сожженная утюгом любимая юбка. Но были исамые что ни на есть серьезные: прежде всего, её собственная неустроенная личная жизнь и тот факт, что она ужасно скучала по Бригу и боялась, что каждый день, что они не вместе, он может встретить кого-нибудь, кто станет помехой в попытке вернуть его.

Последняя тема оказалась самой слезовызывательной.

Рони вспоминала, как в Юности к Бригу походили девчонки знакомиться на улице. Как в любой компании, в которую они попадали вместе, находились наглые девицы, строившие её парню, а потом — законному мужу глазки, несмотря на то, что он был не один, а с Рони. А теперь! Когда он стал еще более привлекательным? Притом, что с возрастом число неустроенных женщин процентно росло, а количество потенциальных женихов уменьшалось?

Рони не помнила, когда последний раз ревновала своих знакомых. Покопавшись в памяти, она пришла к неутешительному выводу, что все дело было в Бриге. Только в Юности, когда они были вместе, Рони была известна перцовая острота ревности и желание запрятать тонны и килограммы обаяния Брига в одной ей известный укромный угол. Оказывается, болезненное чувство, рождаемое из смеси недоверия и собственничества, никуда не исчезло из её сердца и характера, а просто притаилось, пока не вернулся главный объект, вызывающий его к жизни.

Бред! Это был сущий бред!

Или диагноз Ре про импринтинг был верным.

Или на Таймер оказывали влияние гормоны.

Потому что от страшных картин, как незнакомые женщины вьются вокруг Брига Дантона, у нее лились из глаз потоки слез.

Удивительно, сколько соленой жидкости может произвести беременная женщина.

За пару недель после разговора в парке поиски Брига Дантона не продвинулись дальше имени, фамилии и приблизительного рода занятий.

Это тоже вызывало у Рони желание пореветь. А еще все время попадался на глаза телефон Криса.

Попадался и попадался… пока не попался на глаза сам хозяин. И не где-нибудь, а в коридоре родной адвокатской фирмы, недалеко от её собственного кабинета, который бывший жених украсил когда-то сотнями роз. Воспоминание об этом дне вызывало у Рони волны чувства вины, но потом перекрывались волнением, потому что Бриг вернулся в её жизнь, когда цветы еще окружали рабочий стол, и она его выгнала, когда были живы два букета голландских роз на длинных, прямых ножках.

Ламберт снова торжественно прошел по коридору, собирая восторги и вызывая завистливые вздохи сотрудниц. Спокойно, даже нарочито равнодушно поприветствовал Рони Таймер и зашел в кабинет к Лане Руби.

Время подходило к концу рабочего дня, так что Крис вместе с Руби скоро вышли из её кабинета в обнимку, а потом, взявшись за руки, продефилировали вдоль коридора к выходу из офиса, на этот раз заморозив свидетелей с открытыми от изумления ртами.

Когда красивая парочка покинула здание, сотрудницы повернулись в сторону бывшей невесты признанного красавца и замерли в ожидании реакции мисс Таймер.

Рони тоже замерла, ожидая своей реакции…

И ничего, даже отдаленно похожего на ревность, не почувствовала, только облегчение. Словно груз вины перед Крисом стал чуть легче. О чем она и сказала вслух, не особо рассчитывая на понимание, но это было совсем неважно.

Узнав о встрече в офисе, Дейзи оказалась полностью солидарна с Рони. И тут же осторожно протянула:

— Рони, ну а теперь-то может можно у него попросить адрес Брига?

— Знаешь, я тоже об этом подумала, — перебила Рони. — Только, может, не так сразу. Подождать хоть чуть-чуть?

— Если только не до родов.

С того дня Крис стал появляться в офисе несколько раз в неделю. То с цветами, то с коробкой конфет, то одетый с иголочки, потому что они с Руби шли на концерт или в ресторан, о чем следующим днем становилось известно всему офису от самой Ланы. Нага небрежно бросала короткие фразы, содержащие скупую, но, по-видимому, необходимую сотрудникам информацию её бурного романа с бывшим женихом Таймер.

Иногда создавалось впечатление, что появление Криса планировалось так, чтобы столкнуться с Рони, и Ламберт не упускал возможности, как можно равнодушнее с ней поздороваться.

Таймер забавляла эта игра в «посмотри, как мне хорошо без тебя», а еще через неделю она решилась обратиться за помощью и спросила у Криса контакты Брига Дантона.

Не в офисе, под наведенными орудиями чужих глаз, а по телефону.

Голос Криса, сначала спокойный, дрогнул — лучше бы, если от раздражения или злости, подумала Рони.

— Значит, он стал причиной твоего внезапного отказа. Впрочем, я догадался. Жаль, что тебе не хватило смелости быть честной со мной.

— Извини, — прошелестела Рони, — извини, Крис. Я так перед тобой виновата. Но иначе было бы еще более нечестно.

— Понимаю. И может быть, даже принимаю. Тебе пришлют информацию о твоем бывшем муже. Стоило ли тогда разводиться, Рони? — В голосе Криса все-таки звучала боль.

— Я не смогу тебе объяснить, Крис. Все так запуталось. Я сама тогда не понимала, что делала и зачем.

— Значит, если бы я не стал искать твоего мужа, ты была бы сейчас замужем за мной. Уж и не знаю. Радоваться тому, что так случилось, или смеяться над шуткой судьбы?

— Радоваться, — тихо сказала, почти прошептала Рони. А сама подумала, что если бы не знала, что Бриг жив, может, даже была бы счастлива с Крисом Ламбертом.

От подобных мыслей кружила голова и подташнивало.

Хотя, наверное, тошнило от чего-то совсем другого.

Бывший жених не появлялся в офисе несколько дней, и никто не доставлял документы для Рони, и она начинала уже волноваться о том, что придется еще раз звонить и просить, когда Ламберт снова пришел встречать Лану. С букетом цветов для Наги и с папкой документов для Таймер. Утянутая в узкий костюм Лана выглядела, как всегда, сверкающей и опасной змеей, но прекрасно сочеталась с лощеным, немного рафинированным Крисом.

Через несколько минут Карина принесла Таймер папку, а еще через пару минут Рони вылетела из кабинета и стремительно удалилась из офиса. За полчаса, почти вслепую, ничего не видя за густой пеленой слез, она добралась до дома Дейзи и вывалила на стол перед взором подруги бумаги, среди которых лежало несколько фотографий.

Бриг.

Рядом с ним молодая женщина.

У Дантона на руках девочка лет трех.

На его же руках — мальчик в подгузничном возрасте.

Все вчетвером в парке. На детской площадке.

Выходящие с детьми и сумками из супермаркета.

Перед дверью в подъезд.

— Я опоздала, Дейзи, я все-таки опоздала. И быть мне матерью одино-о-о-о-о-о-очкой…

Ч2, глава 7

Дорес приехала в субботу.

Вечер пятницы накануне её появления оказался непростым. После работы Бриг, как обычно, поехал в школу. Настроение портилось по мере того, как подходила к концу тренировка, и нужно было вести Рика домой. Заканчивалась очередная неделя, когда Бриг давал самому себе очередное обещание остаться с Марией и переступить через выросшую между ними пропасть, но понимал, что опять не готов к этому. Не потому что Мария потеряла свою привлекательность, но из-за глупого, нерационального чувства, что он несвободен и как-то еще связан с бывшей женой. Мысль, что все эти годы Рони продолжала быть его женой, засела глубже и сильнее в его мозгу, чем факт, что они с недавнего времени в разводе.

Высадив Рика около дома, Бриг позорно сбежал, вернее, уехал, придумав какую-то ерунду про приглашение к сотруднику на обмывание нового назначения.

Настроение после бегства и очередной лжи было паршивое, и вместо дома Дантон оказался в баре и позволил себе напиться. Второй раз за короткое время он сильно выпил. После встречи с прошлым намечалась не слишком положительная тенденция. Он снова выпил, не до потери памяти, но до состояния, когда идешь домой, приблизительно вспоминая, где живешь и тебе все равно, какие сновидения решат разделить с тобой постель.

Сновидения.

Снимать по пьяни девушек Бриг отучился еще в Юности.

Неудивительно, что пробуждение утром в субботу было тяжелым и малоприятным. Тем более что в гудевшей голове раздавался настойчивый звонок.

Звонил, звонил…

Кто-то настойчиво звонил во входную дверь.

Ругаясь себе под нос, натянув джинсы, и в футболке, в которой спал, Бриг открыл дверь, чтобы увидеть перед собой стройную, смутно знакомую молодую женщину с длинными русыми волосами до пояса, с ребенком чуть больше годика на руках и девочкой лет четырех за руку. Рядом с ними стоял большой чемодан.

— Здравствуй, Бриг, — проговорила женщина, пока застывший у порога хозяин квартиры пытался сфокусировать на нежданных гостях зрение, — ты нас помнишь? Я — Дорес, это Мик и Анис. Нам больше некуда идти.

Дорес поразила Брига своим спокойствием, хотя это могло быть еще одним из множества лиц Отчаяния. Мик спал в гостиной на широком диване, Анис тихонько играла рядом с братом на полу с куклой, и на кухню доносилось тихое пение. Кукле тоже пора было спать. А Бриг и Дорес сидели друг напротив друга с чашками горячего кофе в руках и молчали, каждый по-своему переваривая прозвучавшие ранее слова.

Женщина должна была бы волноваться, ожидая решения малознакомого человека, но она оставалась спокойной. Только наслаждалась горячим напитком, тишиной кухни, тем, что могла какое-то время просто посидеть.

Бриг прислушивался к детскому голосу в гостиной и ловил себя на том, что ему нравится звук играющего в его доме ребенка.

Можно было задаться рассуждениями, почему жизнь Джоша должна была рухнуть именно после того, как они снова встретились, а не в какой-то другой момент за прошедшие десять лет. Почему тот сохранил бумажку с адресом Брига и отдал её жене. Почему именно Бриг стал для незнакомой женщины и её детей последней надеждой, островом, к которому они выплыли из беспокойного шторма, уничтожившего привычную им жизнь.

Джош был арестован по подозрению в махинациях с недвижимостью, все его имущество оказалось конфисковано или описано для оплаты долгов. В том числе то, что Дорес считала своим — квартира, машина, даже драгоценности, которые находились теперь в маленьких целлофановых пакетиках с пометками оценщика. Более того, оказалось, что некоторые бумаги, которые жена подписывала по просьбе мужа, грозили и ей самой судебным разбирательством.

— Кажется, я нарушила подписку о невыезде, но мне негде было жить с детьми и все последние деньги ушли на билеты, чтобы приехать сюда.

На некоторое время на кухне установилась тишина, прерываемая тихим пением девочки, игравшей в комнате. Дорес избегала смотреть на Брига, вместо хозяина квартиры изучая опустевшую чашку у себя в руках. Словно гадала на кофейной гуще.

— Места хватит, — раздался, наконец, голос Брига — я живу один, и вы меня не стесните. В понедельник займемся выяснением всех официальных дел, и что можно сделать, чтобы оградить вас троих от неприятностей. А сегодня пойдем по магазинам. Моя холостяцкая квартира не рассчитана на маленьких детей и их молодую маму. — Бриг улыбнулся, отметив, что необычная ситуация его забавляет. Неважно, каким поворотом судьбы принесло к порогу его дома этих трех людей, он был рад их появлению.

После его слов Дорес наконец сняла маску спокойствия. Сначала дрогнули красивые губы, потом исказилось болью лицо, налились слезами глаза и, закрыв лицо ладонями, женщина сгорбилась и заплакала.

* * *

Решение встретиться с Китом и Джошем пришло после разговора с Красавчиком. Бриг понял, вернувшись в город Детства, чтобы найти Рони, он переступил возведенные когда-то границы между собой нынешним и собственным прошлым, и глупо было бы прятаться наполовину.

Пока он узнавал, где будет проходить девичник собиравшейся снова замуж жены, ему сообщили и адреса двух старых друзей. Кит все так же жил в городе, в районе серых высоток, недалеко от того места, где снимал когда-то квартиру Бриг, от их с Рони норы белого кролика.

Как и сказал Клайд, Джош владел фирмой по торговле недвижимостью. У него была жена — бывшая фотомодель, двое детей, несколько домов, и последний год он жил в небольшом городе, полном знаменитостей и дорогих машин, который находился в четырех часах езды от дома Брига. Они, оказывается, были с Джошем почти соседями.

Дантон отправился к Киту утром того самого воскресенья, когда напрасно караулил Рони у её дома, чтобы исчезнуть на некоторое время от любопытного взора соседки Таймер, слишком настойчиво искавшей себе занятия в саду.

Он не удержался, чтобы не заехать сначала в старый двор, где снимал квартиру. Казалось, время остановилось на этих улицах, в этих дворах, даже краска дверей, свежая после ремонта, осталась такого же цвета. Наверняка, серые камни дорожек и цементные ступени еще помнили шаги парня и девчонки, расплескивавших на них переполнявшую их любовь. Две свечки света в сером колодце. Они были счастливы в кроличьей норе.

Кит оказался дома. Как и Мари и их сын, пятилетний мальчуган с большими испуганными глазами. Плохо, отметил Бриг, плохо, если у ребенка такой затравленный, испуганный взгляд.

Прошедшие годы щедро отметились на обоих родителях. Кит казался гораздо старше своего возраста, был высохший, как ивовый прут, с нездоровым синюшным лицом, испещренным ранними морщинами. Белки его глаз густо оплетала неровная сетка из лопнувших кровеносных сосудов.

Мари, наоборот, расплылась и выглядела, как женщина, у которой нет времени и желания заниматься собой.

— Бриг?

Как-то равнодушно, не удивляясь, проговорил Кит, пристально изучая гостя.

— Говорили, что тебя пристрелили еще лет десять назад. Рад, что жив и хорошо выглядишь. А мой богатый родственник, как видишь, так и не приехал, — ухмыльнулся он, — может, он адреса перепутал? Нашел, как всегда, тебя, Воронёнок? — голос весельчака Кита казался бесцветным.

Но слова…

Неужели Клайд был прав, и его друзья, все ребята, которые росли рядом с Бригом на улицах Аэродрома, ему завидовали? Даже Кит? Забавный, смешной, влипающий в неприятности Кит? И Мари? Потому что в её взгляде, обращенном на Брига, не было радости, скорее, напряжение и даже злость.

Дантон шагнул внутрь их квартиры с решением помочь. Потому что у него была такая возможность. Потому что это станет оплатой долга за то, что он, как Черный Ворон, собирал капли везения, проливавшееся на улицы Аэродрома редким грибным дождем, ничего не оставляя другим.

Данное в тот день самому себе обещание оказалось непросто выполнить, но Бриг продолжал верить, что у них есть шанс: у него, Кита, Мари, их сына. Что его настойчивое желание им помочь завершиться успехом.

Несколько недель спустя Дантон уже привык регулярно разговаривать с Мари по телефону и справляться в клинике о лечении Кита. Малыш находился в дорогом реабилитационном центре. Бриг настоял на самом долгом сроке лечения, чтобы повысить шанс на стойкую ремиссию. И на психологах. С Китом в центре, и с Мари и их сыном в городе работали психологи. Наркотики разъедали, прежде всего, душу и пока не будет залечена душа, настоящего выздоровления можно не ждать.

Встреча с Джошем состоялась позже и была совсем другой.

Бриг поехал к нему через пару недель после возвращения домой, когда немного пришел в себя от потери и пытки бессилием что-то изменить.

На этот раз его встретила искренняя радость друга детства, а потом началось яркое шоу красивой жизни.

Большой, богато обставленный дом.

И не один, есть еще квартира в Большом Яблоке и пентхаус в городе Детства, в самом центре, в самом чертовом центре.

Машины? Да на любой вкус, время года и настроение. Жена предпочитает кабриолет и её любимица — это двухдверная Бэнтли.

А жена! Дорес — бывшая фотомодель, хотя разве может быть такая красавица бывшей? Она бы вернулась опять к работе, но Джошу не хочется, чтобы на голый зад жены пускали слюни чужие мужчины.

А дети… у него замечательные дети в одежде от Гуччи.

И шепотом, только для Брига, с сальной, самодовольной улыбочкой — любовницы, любые, самые красивые, если Дарт захочет, он подберет по его запросам.

Вечером был самый дорогой ресторан. Джош заказывал еду и покупал выпивку, одна бутылка которой стоила едва ли не половину зарплаты Брига, и без умолку болтал. А Дантону было скучно, почему-то не отпускали мысли о Рони, наверняка она сейчас где-нибудь на островах в дорогом ресторане и отеле наслаждается медовым месяцем с новым мужем.

На красочной выставке Джоша не хватало счастья. Бриг знал, как оно выглядит в глазах любимой и любящей женщины, и не увидел этого света у Дорес, не было его и в лице Джоша. Только безумное шоу богатства и достатка.

Уезжая в ночь после ужина в ресторане, он не захотел остаться еще на один день. Бриг протянул Джошу листочек со своим адресом и телефонами. На всякий случай.

И не мог даже предположить, как быстро им воспользуются.

И кто.

* * *

Первая неделя после приезда Дорес выдалась сумасшедшей и в тоже время стала лучшей после развода. Давно Бриг не чувствовал себя таким живым и необходимым. Да, он был всегда нужен Марии и Рику, но чувства эти давно стали более спокойными, размазавшись на четыре года, а с Дорес и её детьми все было впервые, остро, неотложно, потому что пришлось приложить немало усилий и задействовать все знакомства, чтобы выбить для нее разрешение жить у Дантона до официального суда и принятия решений. Бригу даже пришлось снова взять свободный день и съездить в тюрьму, где держали Джоша, а еще встретиться с адвокатами, прокурором, представителями банка.

Джош казался таким раздавленным и потерянным, что Бриг даже не стал обвинять его в том, что старый друг подставил жену и создал ситуацию, в которой главными пострадавшими могли стать его собственные дети. Зачем? Если Джошу суждено это понять и прочувствовать вину, это случится без помощи Брига и его слов.

Сэм Дулит, к которому Бриг заявился утром понедельника просить отгул и помощь, наградил Дантона настолько выразительным взглядом, что память сложила его в коллекцию самых драгоценных воспоминаний.

— Вот скажи, Дантон, это у тебя от затянувшейся холостяцкой жизни? Хотя в этих стенах работает много заядлых холостяков. Фильм «Привычка жениться» смотрел? Глядя на тебя, хочется сморозить что-то типа — привычка собирать женщин с чужими детьми… Твоя личная жизнь с некоторых пор становится все интереснее и интереснее. Как Мария на прибавление в твоей квартире отреагировала?

— Пока никак, — поморщился Бриг, — я скажу ей, когда вернусь, сейчас главное решить официальные вопросы, потом обустраивать совместную жизнь.

— Ну, ну, — протянул Дулит, — если только совместную…

Ворчун Дулит не ограничился подписью на отгул, но и помог Дантону решить все вопросы, воспользовавшись своими многочисленными знакомствами и связями в сферах закона. Так что к концу первой недели после приезда Дорес, её статус и положение детей были вне опасности.

Оставались только финансовые трудности и неизвестность, к каким решениям придет суд, насколько тяжелым окажется бремя долгов, доставшихся Дорес от мужа. Но это был вопрос времени. Пока же можно было заняться обустройством быта.

Гостевая комната квартиры Брига стремительно поменялась, вместив не только дополнительную мебель в виде двух детских кроваток, но и кучу вещей, сопутствующих маленьким детям. Вся его квартира вдруг наполнилась ароматом молока и сладостей, а еще детским смехом, иногда плачем, возней и мелкими ссорами маленьких детей.

Как и говорил начальнику, Бриг рассказал Марии о своих квартирантах в первые же дни после их приезда. Он ожидал скандала или слез или непонимания, но Мария и Рик приняли появление Дорес на удивление спокойно и пожелали быстрее с ними познакомиться, чтобы помочь с детьми и поддержать жену Джоша.

Знакомство прошло тоже спокойно, и пусть сначала чувствовалась со стороны обоих женщин некая сдержанность и даже настороженность, но в их отношении друг к другу не было признаков вражды или ревности. Рик же принял появление в доме Брига маленьких детей с восторгом и с искренним удовольствием играл с Анис. Даже не испытывал страха остаться наедине в комнате с маленьким Миком.

Мария предложила Дорес помощь с поиском садика для дочки и обещала свозить бывшую модель на несколько интервью и фотосессий для трудоустройства. Первые же выходные ужинали все вместе — большой и странной, ни на что не похожей, семьей.

А Дулит, с некоторых пор принимавший активное участие в судьбе подчиненного, стал называть Брига арабским шейхом.

Претерпев внезапные изменения, жизнь быстро вошла в колею с элементами нового времяпровождения и забот.

Бриг возвращался с работы не в пустой дом, а к накрытому столу и к малопонятной болтовне Анис о прошедшем дне, привык обсуждать с Дорес её успехи и неудачи. По дороге из Управления он стал часто заезжать в магазин, чтобы купить маленькую игрушку, апельсинов, иногда что-то сладкое или маленький букет цветов.

В выходные Бриг и Дорес ходили с детьми в парк и на детские площадки. И хоть это казалось неправильным, Дантон чувствовал себя отцом семейства, пусть чужого, словно выданного ему во временное пользование.

Бригу было приятно, что случайные люди на улице думали о них, как о семье, дети липли к его рукам, словно давно его знали, а на лице Дорес сияла иногда искренняя улыбка.

Красивая, спокойная Дорес вызывала в нем чувство глубокого уважения. Тем, что не сломалась, потеряв все и лишившись роскоши, к которой привыкла, что не тонула в жалости к самой себе, а старалась вернуться к работе и строить новую жизнь. Тем, что не потеряла способность видеть и ценить маленькие радости. Искренне радовалась хорошему вечеру, смеху детей, когда Бриг подбрасывал их в небо, мороженому, которые уплетали вчетвером на открытой террасе парка.

— А чему ты удивляешься, — пожала плечом Дорес, когда Бриг сказал ей об этом.

Они как раз сидели в кафе, поедая мороженое.

— Я же детдомовская. Родителей не помню, погибли в автокатастрофе. Эмигранты из Хорватии. Я чудом осталась жива. Заново училась ходить и говорить на чужом мне языке уже в приюте. Поменяла кучу приемных семей. Все было, и плохое, и хорошее. Можно сказать, что мне больше везло. Благодаря внешности и с помощью некоторых людей стала моделью, строила карьеру. Неплохо зарабатывала. Так что мне не привыкать ценить маленькие радости и начинать с нуля.

Бриг внимательно смотрел на молодую женщину перед ним, отмечая упрямую линию губ, внимательный взгляд. Если бы он сразу был внимательнее, то мог бы заметить на её лице признаки внутренней силы, упорства.

— Я ведь и с Джошем жила не потому, что он был богат и безумно красиво ухаживал. А потому, что увидела в нем обозленного парнишку с белыми крыльями мечты, желавшего подняться до высот. Вот только крылья оказались бумажными и испытание богатством слишком сложным.

— Если тебе больно об этом говорить, не надо, — остановил Бриг, дотрагиваясь ладонью до сцепившихся над столом рук жены Джоша.

Но Дорес покачала головой.

— Он не плохой, Джош. И даже причиняя боль другим, делал это не со зла или желания ранить, а потому что не мог предвидеть последствия своих действий. Он просто заигрался золотыми шарами и утонул в роскоши. Вседозволенности. Всегда был безрассудно щедр. Со всеми — мной, детьми, приятелями, сотрудниками, любовницами, обливал всех реками роскоши и баловал. А сам спешил попробовать все, что сверкало и горело…

— Ты его любишь?

— Люблю, хотя никогда больше не прощу. Наши пути разойдутся, как только закончится суд.

У Брига больно защемило сердце.

Никогда…

Безвозвратность одного решения, какого-то поступка.

Будущее, в котором нет места тому, кто когда-то был очень дорог.

— Бриг, ты же, наверное, очень одинокий человек, если тебе так нравится с нами возиться? — настала очередь Дорес задавать неудобные вопросы. — В любовь ко мне и моим детям с первого взгляда, извини, не поверю.

Дантон рассмеялся.

— Ну и зря. Я действительно влюбился в вас, получается не с первого, а второго взгляда, когда вы на лестничной площадке перед моей дверью стояли. Никогда не знал, что иметь большую семью, это так здорово. Мне нравится, что пока вы рядом со мной, я могу вам помогать. И надеюсь, что принимать участие в вашей жизни буду и дальше.

Подбежала Анис, требуя пойти к качелям, прерывая разговор взрослых. Она показывала рукой в сторону дорожки парка, по которой шли Мария и Рик. Рик нес связку шаров, которые и привели в восторг девочку.

— Я очень рад, что у вас складываются хорошие отношения с Марией, — бросил Бриг между восторженным лепетом Анис. Они собирались провести остаток дня все вместе, семьей шейха, как говорил Дулит.

— Мария умная женщина. И она знает, что делает. — В голосе Дорес сквозило неодобрение, и слова оказались непонятными Бригу, но времени спросить, что она имела в виду, пока не было.

Часы, проведенные рядом с чужой женой и детьми, лечили раны от потери. Как бы ни напоминала ситуация украденное счастье, Бриг наслаждался суетой в квартире, беспорядком, устроенным маленькими детьми, приготовлением еды на несколько кастрюль.

Чем сильнее его тянуло после работы домой, тем больше сомнений появлялось во взгляде Дорес, и она усиливала поиски работы и жилья. Дантон уговорил их остаться в городе и в любом случае искать квартиру поближе к его.

— Что тебя волнует? — спросил он однажды после уютного семейного ужина.

Дорес сомневалась, начинать ли разговор, но потом решилась на откровения. За что Бриг вновь испытал чувство уважения к этой красивой, хрупкой, но такой сильной женщине, переворачивающей все его представления о фотомоделях и людях, зарабатывающих на жизнь собственной красотой.

— Ты слишком сильно к нам привязываешься, Бриг. Это неправильно.

— Дорес, я действительно к вам очень привязываюсь и не хочу, чтобы пришлось отвязываться. Ты для меня как сестра, которой у меня никогда не было, а Мик и Анис замечательные дети, какое бы место для них я ни пытался назвать, они мне стали очень дороги.

— Ты пытаешься залечивать нами какую-то свою боль, — безжалостно настаивала Дорес, — когда ты приехал впервые к Джошу, то был похож на человека, который после долгой болезни только что вышел из больницы и пытается снова начать жить.

Бриг вновь поразился прозорливости женщины, сидевшей перед ним, и решил ничего не скрывать, поведав историю двойного развода с одной и той же женщиной. Самой дорогой и теперь потерянной навсегда.

Дорес слушала, не перебивая и не добавляя к рассказу собственных мыслей и суждений. Только в её взгляде появилось еще больше задумчивости.

— Как видишь, у тебя нет причин стараться как можно быстрее уйти из моего дома и моей жизни. Я все равно вас теперь далеко не отпущу.

— Я не хочу, чтобы из-за нас ты принимал неверные решения.

— Что ты имеешь в виду?

Но запас откровений Дорес на этот вечер закончился, и последние слова остались пока для Брига не разгаданной загадкой.

* * *

— Рони, не вой, это же еще ничего не значит, — проговорила Дейзи, протягивая подруге большое мягкое полотенце, но в её голосе присутствовала непривычная для Ре растерянность.

— Ты же, кажется, говорила о том, что у него женщина намного старше и со взрослым сыном?

— Не намного, но старше, и да, с сыном, — уже привычно лила слезы Рони,

— Это не она, — убежденно сказала Дейзи, беря в руки одну из фотографий и внимательно рассматривая.

— Хо! — вынырнула из соленого озера Рони. — Конечно, это не она. За прошедшее время ей вряд ли бы удалось так быстро и удачно омолодиться и обзавестись маленькими детьми.

— Значит, это не его дети.

— Ре, ты до одури проницательна сегодня, — Таймер злилась на подругу, чуть ли не впервые за время их дружбы. Наверное, от отчаяния. — Конечно, это не его дети, они даже на него и не похожи.

— Ну, в таком возрасте может быть непонятно, на кого они похожи, — успокоила Дейзи, не обратив внимания на резкость Рони, все так же перекладывая с места на место фотографии.

— Ты, со своим маниакальным желанием быть матерью-одиночкой, этот твой бывший муж, с маниакальным желанием собирать чужих детей. Кажется, вы действительно стоите друг друга.

— Я больше не хочу быть матерью-одиночкой, — призналась Рони, закрывая лицо полотенцем, — и одна не хочу быть! Только кажется, я опоздала со своими желаниями.

— Ничего ты не опоздала. Вокруг него чужые женщины с чужими детьми, а ты своя и беременна не от кого-то другого, а от него самого. Не кажется, что у нас в руках серьезные аргументы? Надо ехать и заявлять свои права на этого мужчину.

Рони отчаянно замотала головой

— Я не могу, не могу, не могу так… И посмотри на эти фотографии, он на них улыбается! Он счастлив. Без меня-я-я-я…

Полотенце вновь скрыло Таймер от внешнего мира и пристального, возмущенного взгляда подруги.

— Тебе не кажется, что за последние недели ты выплакала больше жидкости, чем за всю предыдущую жизнь? — задумчиво спросила Ре.

— Кажется, — кивнула Таймер вместе с полотенцем.

— А мне кажется, что пришло время брать себя в руки и бороться за свое счастье.

Рони опять замотала головой, все еще не вылезая из спасительного куска ткани.

— Крис хорош, пытается сделать тебе больно. Сначала выбрал себе новую пассию из соседнего кабинета, теперь, выясняется, не бросил следить за Бригом.

— Мне все равно, Дейзи, — Рони наконец открыла заплаканное лицо и высморкалась, — мне совсем не больно, не обидно от того, что он делает. У меня нет приступов ревности. Наоборот, хочу, чтобы он был счастлив и забыл меня поскорей.

— Как же все-таки правильно, что ты не вышла за него замуж, — только и смогла сказать Дейзи.

— Да. И ведь я даже думала, что любила. Выключенным сердцем. А когда появился Бриг, оно снова стало способным болеть.

Слезы закончились, как и желание спрятаться от фотографий на столе, на которых Бриг держал за руку чужую женщину, такую стройную и красивую, как на рекламных щитах, и обнимал чужих детей.

— Я, кажется, знаю, что мы будем делать, — тихо проговорила Ре, — пора узнать о твоем бывшем муже как можно больше.

* * *

Ре оказалась предана своим словам и через пару дней созналась подруге, в чем был план. С помощью мужа Дейзи наняла хорошего частного сыщика, дав ему задание собрать полный материал на Брига, пока он был Дартоном, и с тех пор, как стал Дантоном.

Рони хотела было возмутиться самоуправству Ре, но поняла, что хочет узнать побольше о Бриге. Может, тогда она сможет справиться с призраками прошлого и решить, что делать дальше. Принять судьбу такой, куда она завела её сейчас, или попытаться что-то изменить?

На сбор информации ушел целый месяц, бесконечный, мучительный июль, после чего невысокий полненький мужчина неопределенного возраста после пятидесяти передал Ре и Таймер толстую папку с историей жизни Брига — то, что можно было узнать по документам, фактам, зафиксированным событиям.

Подруги, обдуваемые легким прохладным ветром, читали записи, рассматривали фотокопии документов на террасе кафе с прекрасным видом на реку.

В какой-то момент Рони поняла, что Дейзи подозрительно шмыгает носом, а у нее самой, наоборот, совсем не было слез. Она жадно впитывала истории из прошлого, накладывала их на свои воспоминания, иногда дополняя, иногда корректируя. Дольше всего Таймер изучала листки с информацией о смерти Сэга, его похоронах, аресте Саймона, Кита, событиях, случившихся в тот короткий промежуток времени между тем, как она увидела Брига из окна автобуса в объятиях какой-то девчонки, и до того момента, как вернувшись домой нашла записку, в которой говорилось, чтобы она переезжала жить к родителям. Рони даже достала ручку из сумки и чертила линии и кружочки на салфетке.

— ДжульетТа, которая не Та… — проговорила Дейзи и, подозвав официанта, заказала себе яблочный торт со взбитыми сливками. — Я заслужила, — бросила она в ответ на немой вопрос Рони. — Ты заставляешь меня последнее время сильно нервничать, а это плохо для фигуры.

И проглотив первый кусок торта, мечтательно закатила глаза к небу.

— Значит, твой Ромео на войне оказался… Два ордена, контузия, три ранения… Наша Родина высоко ценит возможность начать жизнь с чистого листа. Еще кусочек торта исчез за пухлыми губами Дейзи.

— Все так же считаешь, что он тебя бросил, как надоевшую игрушку?

Рони помотала головой так, что непонятно было, подтверждает она слова подруги или отрицает. Потом своей ложечкой от кофе Таймер стащила немного взбитых сливок с тарелки подруги.

— Заслужила, — ответила она на возмущенный взгляд Ре. — Прозвище его на Аэродроме было Воронёнок. Бриг удивлялся, за что? При его внешности… Кто выдумал? — Рони задумчиво крутила ложечкой в чашке кофе, давно растворив сливки. — Я вспомнила что-то. Его мать однажды набросилась на меня в магазине, требуя наш адрес, и в разговоре назвала сына Воронёнком, который всегда её конфеты в доме находил. — Таймер недоуменно смотрела на подругу. — Это что получается, мать от ребенка сладкое прятала и сама же ему прозвище придумала за то, находил?

— Вот дерьмо, — проговорила Ре и, зачерпнув своей ложкой большой кусок сливок, плюхнула его в чашку Рони и добавила: — Тебе пора завязывать с кофе. И с дерьмовыми воспоминаниями тоже заканчивай, а не то я сама отправлюсь искать твоего Брига с большим леденцом под мышкой. — Что собираешься теперь делать? — спросила Дейзи еще через некоторое время, едва ли не впервые отдав инициативу подруге.

— Хочу поехать по некоторым местам, — Рони кивнула в сторону развороченной папки. — На Аэродром, на кладбище.

— Зачем?

— Не знаю, Дейзи, просто хочу увидеть эти улицы, на дом посмотреть, где он квартиру потом снимал. Мне это надо.

— А потом?

— Потом я поеду к нему.

Дейзи заметно расслабилась, перевела дух, показывая, что на самом деле была напряжена.

— Я очень рада, что ты начинаешь снова верить в себя, — улыбнулась она. — ДжульеТА, которая не Та, потому что наша Вечная история закончится хорошо.

* * *

Первая часть плана Таймер была выполнена быстро, с помощью машины, водителя в лице Дейзи и бутылки воды под мышкой, потому что Рони начало подташнивать. Но потом, когда были заказаны билеты на самолет, токсикоз ворвался в жизнь беременной жестоким, безжалостным гостем.

Рони было настолько плохо, что она не могла отойти от дома, и процесс приема пищи превратился в испытание.

Будущая мама позеленела, похудела, её глаза получили обрамление из темных кругов, а постель и унитаз стали лучшими друзьями и самыми ненавистными врагами.

О поездке не могло идти и речи, и Дейзи почти переехала жить к подруге, пытаясь не позволить ей истаять, как утренний туман, и прикладывая немалые усилия для того, чтобы беременность Рони продолжала быть тайной на работе и для родителей.

— Это все из-за глубоких переживаний, — бурчала Ре.

А Рони в какой-то момент впала в панику. Теперь, когда в голове она уже почти вернула Брига, появился страх снова потерять ребенка. Несколько дней даже пришлось провести в больнице, где будущую мамочку смогли привести в более хороший вид и успокоили, сказав, что хоть у нее и тяжелая форма позднего токсикоза, но развитие ребенка идет без нарушений и организм уже начинает привыкать к гормональным перегрузкам. Парочка недель покоя — и будущая мама сможет вернуться к нормальной жизни.

Так что Рони пришлось брать отпуск и, выдумав для непосвящённых сильное кишечное расстройство, заняться своим здоровьем. В результате поездка к Бригу отложилась еще на некоторое время. Хотелось приехать к нему не зеленой тенью, а цветущей, красивой женщиной, носившей под сердцем его ребенка. Страх опоздать уступил место решимости занять свое место рядом с Бригом Дантоном.

Её мужчиной.

И Рони была готова отодвинуть всех возможных на него претенденток.

* * *

Была пятница, Мария забрала Брига с работы, потому что попросила помочь выбрать новую печку для барбекю, взамен прогоревшей на прошлой неделе. Кроме того она задумала обновить подушки для стульев на улице и купить маленькую пластмассовую песочницу в виде раковины для детей Дорес. Бриг улыбнулся, вспомнив садик Клайда. Быстрая цепочка воспоминаний привычно кольнула сердце. Ему все еще было больно, больно, больно. Качнув головой, он вернул свои мысли к настоящему — большому мега-центру, почти городу, переполненному покупателями, и к Марии, спрашивавшей совета.

Ужинать он остался у Штерн.

Но его мысли возвращались к Дорес. Неугомонная женщина прикладывала слишком много усилий, чтобы как можно скорее начать жить отдельно. Её даже не пугало то, что дети маленькие, а услуги няни или сиделки вместе с квартплатой будут съедать большую часть заработка. На данный момент Дорес удалось заключить лишь кратковременный контракт на фотосъемку, но она сразу начала активно искать себе квартиру. Хорошо, что Бригу удалось уговорить её остаться в районе недалеко от него и делить расходы на проживание, пока она не станет финансово независимой.

Сегодня жена Джоша скинула ему по факсу фотографии небольшой квартиры. Кажется, переезд случится очень быстро.

Брига страшила мысль, о том, что Дорес и дети исчезнут из его квартиры, оставив её пустой, а его самого наедине с этой пустотой и тупой болью в душе. Он не хотел больше жить один.

Почувствовав его настроение, Мария стала проявлять чуть больше инициативы, чаще появляясь рядом, привлекая Брига к решению маловажных проблем в её собственной жизни и доме, как например, сейчас. Словно напоминала, что она всегда рядом и останется с ним, даже когда Дорес начнет жить отдельно.

На плите готовились любимые блюда Брига.

Для ужина накрыли маленький стол в саду. На стульях темнели новые подушки, Бриг уже срезал с них ценники гипермаркета.

Рик уехал с друзьями на выходные на озера.

Сад быстро наполнялся вечерними звуками и томным умиротворением, которым отличались вечера после рабочей недели с предвкушением свободных дней. На столе горели новые свечи, с запахом лимона от комаров и для создания уютного, романтического настроения.

После ужина Мария быстро унесла тарелки в дом, оставив лишь бокалы с вином и маленькую чашечку с засахаренными орехами.

Бриг сидел на небольшой лавочке в окружении еще пахнущих магазином подушек, вернувшись из дома, Мария подсела к нему.

— Давно мы не были вот так вдвоем — хорошо, уютно.

Бриг привлек женщину к себе поближе, накрывая её плечо своей рукой.

— Да, уютно.

— Дорес нашла себе квартиру. Присылала сегодня фотографии. Мне кажется, что тебя это не очень-то радует? Не хочешь, чтобы она с детьми переезжала?

— Не хочу, — легко признался Бриг, — привык к шуму в доме, суете, меня совсем не напрягает присутствие маленьких детей. Наоборот, оказалось очень забавно с ними возиться.

Мария выпила глоток вина и, не выпуская бокала из рук, осторожно сказала, не поднимая глаз:

— Я могла бы родить тебе девочку.

Бриг напрягся на мгновение, но потом понял, что эта мысль ему не неприятна, а наоборот, находит отклик в душе, и погладил рукой плечо Марии. Почувствовав его реакцию, она подняла голову, поймала взгляд своими огромными красивыми глазами. Они напоминали Бригу в такие моменты влажные и зовущие глаза олененка.

— А если сначала получиться мальчик, то второй обязательно будет девочка. У нас могла бы быть большая семья. Рик оказался замечательным старшим братом.

Бриг утонул в зовущих, трогательных глазах. Его приятно согревала волна любви, исходившая от женщины рядом с ним. Трепетной, терпеливой, внимательной. Родной после стольких лет вместе. Чего он еще ждет? Что пытается найти? Может, дети и станут тем самым мостиком, что примирит его со своей жизнью, приведет к Марии, позволив оставить прошлое там, где ему и было место.

В прошлом.

Бриг потянулся к Марии и осторожно коснулся её рта своими губами. Женщина ответила с готовностью, почти жадностью, но быстро остановилась, словно побоялась спугнуть настойчивостью волшебство момента.

Её открытые, сильные чувства были так видны и понятны, что Бриг испытывал смесь вины и глубокой благодарности.

Они целовались некоторое время под звуки цикад в саду, нежно, почти без страсти. Потом прилетел прохладный ветер, заставляя подняться и, забрав бокалы с вином, уйти внутрь дома.

— Ты останешься? — затаив дыхание, спросила Мария, и Бриг не смог ответить «нет».

После сказанного в саду и нежности поцелуев он не хотел уходить. К его решению добавлялся образ обещанного и желанного маленького ребенка.

— Да, — кивнул он в ответ.

Последние грязные тарелки исчезли в посудомоечной машине, когда раздался звонок на телефон Брига.

Дорес непривычно растерянным голосом проговорила:

— У Мика высокая температура, я очень волнуюсь, возвращайся, пожалуйста, побыстрее.

Извинившись перед Марией и крепко поцеловав её на прощание, с обещанием остаться на следующих выходных, Бриг помчался домой.

По дороге Дантон извелся от непривычного волнения за здоровье мальчишки, придумывал страшные сценарии с участием скорой помощи и был приятно удивлён, увидев, что Мик спокойно спит в своей кроватке, а на лице Дорес не видно следов волнения.

— К счастью, сейчас уже все хорошо, и он заснул. Извини, что помешала твоим планам. Но не оставляй нас, пожалуйста, одних в ближайшие дни. У Мика так иногда бывает. Внезапно поднимается температура, и он может быть очень сильно болен.

Если в мыслях Брига и появились смутные сомнения, то они растворились в рутине. Пролетело воскресенье. Началась очередная неделя, наполненная приготовлениями к переезду Дорес. Кроме этого, готовились к большому объединенному празднику, запланированному на субботу у Штерн дома. Объединенному, потому что отмечали сразу много вещей: приговор суда, оказавшийся не таким тяжелым для Дорес, начало её работы и будущий переезд, а ещё Рик выиграл очередную олимпиаду по программированию и группа Брига закончила долгий проект, вылившийся в улучшенную программу прослушивания телефонной сети с целью вычисления подозрительных разговоров. О подробностях и сути разработки он, конечно же, не распространялся, лишь о завершении проекта и его успехе.

В четверг Бриг попросил Дорес после работы помочь ему выбрать подарок. Еще одной причиной праздника был день рождения Марии.

В ювелирном магазине Дартон сразу повелДорес к отделу с кольцами. Застыл в нерешительности, рассматривая огромный выбор на витрине, пока не почувствовал напряженного, пристального взгляда своей спутницы.

— Ты собрался дарить Марии кольцо? — голос Дорес показался ему жестким и неприятным.

— Ну да…

— Еще и предложить что-то к нему, вроде себя, родного, случайно не собираешься?

Бриг удивленно посмотрел на жену Джоша, её губы были поджаты, на лице застыло недовольное, почти презрительное выражение.

— Бриг, это те самые глупые решения, которые я имела в виду. Мария наобещала тебе кучу маленьких детей, и ты, наконец, сдался под напором её терпеливого, щенячьего ожидания счастья с тобой?

Брови Брига взлетели от изумления. Он ожидал чего угодно, но не гнева Дорес и бестактных, резких слов.

— Мне казалось, что Мария тебе нравится.

— Она мне и нравится. Хорошая, умная, красивая женщина. Только не для тебя.

— Не понимаю, — Бриг рассеяно потер переносицу. — Ты единственный человек из моего окружения, который не только не убеждает меня жениться на Марии, но активно от этого отговаривает, говоря, что эта женщина не для меня.

— Просто я уверена, что ты не будешь с ней счастлив. Ты хочешь быть с ней от отчаяния, чтобы заглушить боль, от чувства вины. От того, что насмотрелся на моих детей и захотел большую семью.

— Да, захотел, — признался Бриг. — Я устал быть один, Дорес. Чего мне ждать? На какую еще невозможную встречу надеяться?

— Не спешить.

— Да я уже десять лет не спешу и больше четырех лет с Марией не спешу. Как я ей в глаза буду смотреть? И как смогу не остаться… Подожди… — подозрение вспыхнуло неоновой лампочкой в голове. — Значит, Мик в прошлые выходные… Он не был болен, ты просто хотела, чтобы я вернулся домой?

Дорес кивнула, с легким вызовом глядя на Брига.

— И что я скажу на это раз? — еще больше растерялся Дартон, понимая, что слишком легко сдается под напором аргументов Дорес. И сомнения, не позволявшие ему связать свою жизнь с Марией, стремительно возвращаются, разрушая эфемерную связь, родившуюся несколько дней назад. Уничтожают принятое решение о женитьбе.

— Ну, теперь заболею я… К концу вечера. Поверь, у меня хорошо получается изображать приступы мигрени. Пойдем, сережки будем в подарок выбирать.

Болезнь Дорес оказалась без надобности.

Вручая подарок, Бриг видел, с какой надеждой блеснул взгляд Марии, когда она принимала из его рук коробочку из темного бархата, и как она не смогла скрыть разочарования, увидев внутри сережки. А потом, справившись со своими эмоциями, сказала:

— Какие они красивые, спасибо… — и добавила: — Тебе нужно еще немного времени. Я понимаю, я подожду.

И впервые вместо вины Бриг почувствовал раздражение от готовности этой женщины бесконечно его ждать, а глубокие влажные глаза оленёнка показались не трогательными, а излишне настойчивыми в своей покорности.

Но главное, ему была дана очередная передышка. Не нужно было выдумывать причин, почему не меняются между ними отношения, и заняться другими делами.

Например, переездом Дорес и уборкой двух квартир.

Потеряв трех жителей, дом Брига слишком быстро возвращалась к состоянию холостяцкой берлоги, которой и был до приезда неожиданных постояльцев. Почти все следы присутствия женщины и маленьких детей оказались скрытыми в одной комнате, которую Бриг настоял оставить без изменений, чтобы он мог в будущем забирать себе на несколько дней Мика и Анис, пока их мама будет устраивать личную жизнь.

Ч2, Глава 8

— Дейзи, уже почти пять часов.

— Ты в платье, что мы тебе купили?

— Да.

— Волосы распущенные?

— Угу.

— Блеск на губах и легкая подводка глаз?

— Да, да, все как мы планировали.

— Надеюсь на легкий ветер.

— Да есть вроде бы.

— Иди! ДжульетТа, которая не Та. Или Мадонна, не знаю уж как тебя теперь лучше называть. И старайся повернуться так, чтобы ветер и платье животик твой обрисовывали. Повертись, пока не найдешь нужное направление. Если не хватит ветра, сама платье натянешь. Поняла?

— Поняла.

— Все, давай, Рони!

— Пойду…

Ч2, глава 9

Рабочий день заканчивался. Падающее за высотные дома солнце заглядывало в окно кабинета, наполняя его бордовыми красками.

Бриг поднялся из-за стола, подошел к окну, потянувшись и расправляя затёкшие от долгого сидения мышцы и суставы. Последние часы пришлось просидеть за бумагами.

Первый осенний день за окном был теплым и таким же обещал быть и вечер. Бриг рассеянно смотрел на людей в парке напротив Управления, пока его взгляд не скользнул по женской фигуре, замерев. А сердце болезненно дернулось в груди. Дантон вцепился взглядом в неспешно идущую вдоль аллеи женщину, охватывая её всю, от распущенных длинных волос до свободного подола длинного платья. Сердце тяжело стучало о ребра, мешало дышать.

Рони! Здесь? В это время?

Бриг еще раз внимательно охватил взглядом женскую фигуру, ища, что же еще заставляло его застыть, боясь глотнуть воздух. Тонким длинным платьем играл ветер, обрисовывая все изгибы и выпуклости красивого крепкого тела. Бриг наконец увидел маленький упругий бугорок живота, выдающийся вперед.

— Мирел! — Бриг не узнал свой голос, только хрип вырвался из мгновенно пересохшего горла.

— Да, мистер Дантон, — секретарша, уже готовая идти домой, заглянула к нему в кабинет через раскрытую дверь.

— Рони Таймер, пробей сейчас же, она должна была выйти замуж… Ламберт, это сколько? Три, почти четыре месяца назад.

Четыре месяца, значит, это вполне мог быть и его ребенок. Рони прошептала тогда про предохранение… Что? Он не помнил. Неужели?

Или это не его ребенок? Другого мужчины — мужа?

Разве она была бы тогда здесь? Одна? Бриг почувствовал, что его руки трясутся как у старого пьянчуги, и сцепил их у себя за спиной, стараясь прийти в себя, успокоиться, охватывая взглядом женщину в парке напротив входа в Управление. Она словно почувствовала его взгляд и обернулась к зданию. Стала смотреть на окна, щурясь от света, поправляя непослушные волосы, которые бросал ей в лицо ветер, играя ими, как и длинным, легким платьем.

Рони Таймер была здесь, ждала его. А он…

Он опять в ней сомневался?!

Бриг рванул к столу, срывая со спинки кресла пиджак, и бросился в коридор, мимо изумленной секретарши и расходящихся по домам сотрудников.

— Мистер Дантон, — голос Мирел достиг его уже около лифта, секретарша бежала за ним вслед. — Она не замужем. Свадьба была отменена в последний момент. Скандал был.

— Спасибо! — крикнул Бриг, жалея, что услышал эту информацию как подтверждение своих сомнений и малодушия. Но все-таки слова сорвали внутри него последние печати, и сердце билось уже не тяжело и беспокойно, а нетерпеливо. Шальное и обезумевшее от счастья сердце.

Испытывая терпение Брига, лифт остановился этажом ниже, и пришлось посторониться, чтобы пропустить внутрь кабинки Сэма Дулита. Из всех сотрудников Управления — именно его!

Начальник окинул подчиненного быстрым взглядом, и его глаза подозрительно прищурились.

— Дантон, с тобой все в порядке?

— Да, а что? Спешу домой, — быстро ответил Бриг, отворачиваясь от пытливого взгляда начальника.

— В последний раз, когда я видел тебя таким растерзанным, ты узнал, что еще женат, и когда ты вернулся после встречи с бывшей женой… Почему у меня возникает смутное подозрение, что двух женщин тебе оказалось недостаточно, и ты спешишь обзавестись еще и третьей?

Дулит разглядел что-то на лице Брига, потому что глаза начальника расширились, выдавая растущее подозрение вперемешку с нездоровым интересом.

— Ты же не хочешь сказать, что…

Лифт остановился на втором этаже, и Дулиту нужно было выходить.

— Угораздило попасть в Управление разведкой, где каждый строит из себя догадливую ищейку и лезет в чужые дела, — раздраженно пробормотал Бриг, нетерпеливо переминаясь на месте, ожидая, когда поедет этот чертов лифт.

— Эй, следи за текстом, — долетел сквозь закрывающуюся дверь голос Сэма, — я все-таки твой начальник.

Оказавшись в фойе Управления, Бриг растолкал несколько спешивших по домам сотрудников и выбежал из здания.

Он перебежал широкую дорогу, нарушая правила движения и привлекая к себе еще больше внимания недовольным перезвоном клаксонов машин.

Но все это было неважно.

Мир сузился до одной женщины в легком, длинном платье, с тоненькой золотой цепочкой на шее, которую Бриг узнал. И эта женщина с напряженной улыбкой на лице ожидала, пока он приблизится.

Бриг застыл в двух шагах от Рони, лихорадочно изучая лицо и фигуру, отмечая, как с каждой секундой её волнение и неуверенность сменяются беспокойной радостью.

— Я устала ждать, пока ты решишься узнать, вышла ли я замуж или нет, — немного смущенно проговорила она, отчетливо напоминая саму себя десять лет назад, — тебя, может, и нужно было бы наказать, но ребенок же ни в чем не виноват?

Дантон подошел к Рони вплотную и схватил её ладони. Они стояли какое-то время молча, сцепив пальцы рук и жадно рассматривая друг друга, пока с глубоким вздохом Бриг не притянул Рони вплотную к себе и не уткнулся лбом в её мягкие волосы.

Таймер замерла на его груди, вдыхая аромат вечернего парка, уставшего города и самого Брига, тот самый аромат, который ей хотелось выделить экстрактом, как в Парфюмере. Довольно усмехнулась, что теперь ей совсем не хочется никого прибивать, а источник аромата она надеется всегда иметь под рукой.

А потом её взгляд упал в сторону Управления, и Рони увидела, что на них смотрит куча людей. Одна группа стояла на улице у входа, но были еще и люди в окнах нескольких этажей.

— Бриг, скажи, что случилось, пока ты шел ко мне на улицу?

— Что ты имеешь в виду? — он слегка отстранился от её волос.

— На нас смотрят.

— Пусть смотрят.

— На нас смотрит очень много людей и…

Чит ай на К н и г о е д . нет

Бриг развернулся, пряча свою женщину от чужих взглядов и оказываясь лицом к зданию Управления. Оценив размер группы любопытствующих, он громко и легко рассмеялся. Потом взяв Рони за руку, настойчиво повел её за собой прочь к стоянке, где была припаркована машина.

Всю дорогу до дома Брига они напряженно молчали, бросая быстрые взгляды друг на друга. Это было какое-то правильное молчание, наполненное ожиданием и желанием оказаться очень близко и как можно быстрее. Нет, не желанием, а потребностью — настолько сильной, что она не оставляла места для разговоров.

После казавшегося бесконечным пути в машине… В лифте, уже сцепившись руками… На пороге квартиры в переплетении рук и волос и теплого дыхания слова стали не нужны…

Потом еще пару часов были лишними фразы…

А слов, наоборот, нашлось очень много, сказанных коротким отрывистым шепотом, стоном, рычанием, танцем опухших губ…

Первую фразу после того, как стало возможным говорить, произнесла Рони.

Они лежали, наслаждаясь приятной усталостью. Бриг возвышался сбоку, опершись головой на одну руку, и осторожно исследовал другой рукой лицо и тело женщины, устроившейся рядом с ним. Она довольно жмурилась, когда его пальцы касались её глаз, скул, губ, скользили вдоль шеи по отяжелевшей, увеличившейся груди, один вид которой сводил Брига с ума, по натянувшимся мышцам живота, под которыми билось сердце, зажженное ими обоими.

— Бриг! Признайся, почему ты такой особенный?

Он удивленно приподнял бровь.

— Я так давно пыталась забеременеть, и у меня ничего не получалось. Даже наблюдалась у врача. Одна ночь с тобой и, пожалуйста, результат уже виден миру.

Бриг положил ладонь по выпирающий живот Рони, она накрыла его руку своими руками, и её глаза зеленели таким счастьем, что Бриг растерял все слова. Вернее, растерял он их от признания Таймер о неудачных попытках. Но желание рассердиться за опрометчивость или глупость растворилось в океане нежности, которую Бриг испытывал к самой желанной женщине рядом с ним.

— Хорошо, что ничего не получалось, — просипел он. Оказывается, от волнения его голос превращался в скрип старого деревянного колеса.

— Я глупая, да? — спросила Рони, обезоруживая Дантона той самой улыбкой, которая наполняла солнцем мир паренька с тяжелой судьбой, видевшего в жизни так мало хорошего.

Превращаясь в Воробышка, которого Бригу так сильно хотелось защитить.

Но оказалось, что Солнечная девочка нуждалась не в его защите, а в нем самом.

Она оказалась сильной, его Рони…

— Зачем? — все еще проскрипел или прохрипел он. — Без семьи?

Рони перестала беззаботно улыбаться, из девчонки превращаясь в красивую, уверенную в себе женщину, которую Бригу еще предстояло узнать.

— Я думала об этом… откуда у меня такое настойчивое желание стать матерью, не женой, а именно матерью. И знаешь, придумала следующее объяснение. Когда мы встретились, ты так легко и быстро стал частью моей жизни, частью меня, словно всегда ею был. Наших чувств было достаточно, чтобы превратить любой серый день в хороший, разогнать тьму, холод, сделать из простой квартиры просторный дом. Ты избаловал меня своей любовью… А когда её не стало… — Рони хмурилась, а Бригу было нечем разгладить появившуюся между бровей морщинку, кроме как прикосновениями губ.

Она зажмурилась в ответ на его поцелуй, как если бы он был не человеком, а ярким солнцем, и заулыбалась:

— Вот мне и придумалось, что любовь к ребенку и ребенка — ко мне, станет самым близким к тому чувству, которого мне так не хватало…

Бриг уткнулся головой в отяжелевшую грудь, чувствуя, как руки Рони накрывают его голову, перебирают ежик волос. Он нуждался в этой простой ласке.

— А то, что ничего у меня не получалось, я принимала как наказание.

— За что?

— За того, погибшего ребенка. Его ведь совсем никто не ждал, никто не радовался его возможному появлению на свет… Ну, разве что только Джастина.

— Рони, это не твоя вина. Это был несчастный случай.

— Да, случай. Но мы даже не сильно расстроились, потеряв ребенка! Я совсем ничего не испытывала к нему, может, именно поэтому он и не родился? — голос Рони зазвенел, и Бриг приподнялся, чтобы поймать губами покатившиеся из её глаз слезы.

— Не изводи себя. Если бы он родился, ему хватило бы нашей любви. Эти материнские, отцовские чувства, они обязательно бы проснулись. Они уже просыпались, потому что мы прислушивались к его движениям у тебя в животе. А когда малыш родился бы, у нас просто не осталось бы выбора. Я знаю, о чем говорю, Рони. У меня тоже были сомнения, способен ли я полюбить своих детей, как все нормальные люди. Способен. А ты — тем более. Это было не наказание Рони, а несчастный случай…

— Спасибо, — прошептала она, притягивая его голову к себе на грудь.

— Я так хотел был сильным тогда для тебя. Уверенным, успешным. Пытался оградить от собственных проблем, от моих родителей, прошлого. Так хотел быть сильным, что не смог увидеть твоей силы… Никак не мог до конца поверить в то, что девочка из богатой семьи, которая никогда в своей жизни не работала и не сталкивалась с трудностями, может быть по-настоящему счастливой в тех условиях, в которых оказалась со мной. В кафе официанткой, в беготне по магазинам за дешевыми товарами, учась готовить еду и убирать квартиру…

— Мне было хорошо с тобой Бриг, — пальцы Рони играли с его короткими волосами.

— Знаю… ты ни разу не пожаловалась, но я так сильно сомневался в себе, что не замечал этого, а оказавшись в тюрьме, вспоминал тебя в доме твоих родителей, в новом платье в компании подходящего, как мне казалось, мужчины, твоего лысого начальника, подвозившего тебя домой на дорогой машине, и решил, что правильным будет дать тебе свободу выбора. Думал, что так защищаю тебя от той грязи, в которой тогда оказался…

— Не кори себя.

Рони чувствовала себя ласковой мамочкой, успокаивающей на своей груди великовозрастное дитя. Правда, грудь и все остальные части тела были голыми, что не совсем соответствовало только что придуманному образу. Она невольно хмыкнула и крепко прижала голову Брига к себе, когда он сделал попытку отстраниться…

— Прежде чем приехать сюда, я о многом думала. И знаешь, поняла, что в тот момент ты не мог поступить по-другому. Это было не предательство, каким я изводила себя. Ты был совсем один. Всегда. Чудо, что ты вообще выучился и закончил школу с твоим прошлым. И что оказался способным любить и проявлять заботу. Так что ты защищал наивную, влюбленную девчонку, как мог. То, что ты выбрался и чего достиг — вызывает уважение. А когда я думаю, что ты мог бы погибнуть… — Рони поцеловала колючую макушку, а когда Бриг приподнял голову — шрам над бровью, на виске, потом, разорвав поцелуй, прижала Брига к своей груди, улыбаясь от того, как щекотали нежную кожу короткие волосы. Почти чихнула от щекотки.

— Кроме того, что ты такая сильная, придется принять, что ты еще и мудрая… за нас двоих. Если у меня появится такой шанс, потому что ты пытаешься меня задушить в своей груди, — прошептал Бриг.

Рони тут же отпустила его и рассмеялась.

Страшный вопрос лучше было задавать именно сейчас, пока они были близки в своих эмоциях и ощущениях.

— На этот раз я — заявилась, соблазнила, напоила ностальгией… еще и тяжелый аргумент с собой притащила. А у тебя, между прочим, вместо живота, который скоро начнет двигаться, только не оформленные документы были…

— Ты о чем сейчас? — не понял Бриг.

— О том, что я уже здесь, и не только в твоей квартире, и до сих пор не спросила о твоей женщине и о ваших отношениях. Просто взяла и влезла к тебе в постель, еще и едва не задушила в больших грудях.

Бриг растерялся от такого вопроса, хотел рассмеяться, но почувствовал, как напряглась женщина в его руках. Поэтому решил начать свой ответ с самого главного.

— Я безмерно счастлив, что ты приехала. Ты сейчас именно там, где я мечтал, чтобы ты была: в моей жизни, квартире, постели, в моих объятиях и да, мне безмерно уютно между твоих огромных грудей, если ты не пытаешься меня в них задушить. Эта часть твоего тела за десять лет выросла больше всех.

— Не без твоей помощи, — хихикнула Рони. Как девчонка! Как это делала его Солнечная девочка.

— С Марией я встречался эти месяцы, но у нас ничего не было. Ты меня тоже избаловала собой, и я никак не мог допустить, что в моих объятиях окажется другая женщина. Даже Мария. — А потом добавил, может быть зря, но надеясь, что нет: — Она очень хорошая, Рони. И ей будет больно.

В спальне установилась тишина, неуютная, которую нужно было нарушить как можно быстрее. Таймер вздохнула и спокойно сказала, стараясь скрыть, как на самом деле сильно волнуется:

— Я тебя предупреждала, что если мы захотим попробовать снова быть вместе, это будет стоить боли многим людей. Так и случилось, Бриг.

— Не могу даже представить, через что пришлось пройти тебе, отменив за день свадьбу…

— Было очень трудно, — призналась Рони, поменяв положение и настойчиво забравшись в подмышку Бригу — её личное место, домик, в котором она пряталась, взяв с собой всю Вселенную.

Не помещалась только она больше в него.

— Давай не будем пока об этом. Не хочу, чтобы это выглядело давлением с моей стороны.

— Каким давлением?

— Ну, если я решилась обидеть Криса перед лицом тоже обидевшихся двухсот человек, понести финансовые потери, а у тебя только мать с ребенком…

— Боль у каждого своя и не становится меньше от сравнения с участью других, — спокойно ответил Бриг.

— Значит, ты готов попробовать быть вместе?

— Я даже первым это предложил, пока кто-то упрямо пытался выйти замуж… Почему ты сразу не дала мне знать, когда отменила свадьбу?

— Решила страдать. Почему ты даже не поинтересовался, вышла я замуж или нет?

— Ты очень убедительно этого хотела… и…

— Знаю, знаю, тебе было бы больно…

Рони приподнялась на локтях, внимательно заглядывая в глаза Брига, словно хотела увидеть в них ответы на какие-то вопросы.

— На самом деле, мне было страшно и до сих пор страшно. А вдруг ничего не получится, Бриг? — в голосе зазвучало неприкрытое сомнение. — Мы не были вместе с самой Юности. Что, если мы взрослели и менялись в разные стороны? А если окажется, что нас объединяют только воспоминания о первой любви и еще неродившийся ребенок?

Бриг прикрыл глаза, в том, что говорила Рони, конечно, была доля правды.

Может быть, горькой, но в тоже время сладко было думать, как сильно она ошибается в своем беспричинном страхе.

— Мои чувства к тебе не только воспоминания. Они просто часть меня. Как вот эта рука, мой нос, — он приподнялся и завис над Рони, уткнулся своим носом в её нос, — рот, — мягкий поцелуй, — и где кончаются мои губы и где начинаются твои? Нет, это просто все мое, — Бриг начал медленное путешествие губами по телу женщины, — шея, грудь, господи, какая у тебя сумасводящая грудь, Рони! А теперь еще в нагрузку и тот, кто растет внутри. И это все Я! Я! Со своей сумасшедшей к тебе любовью…

Рони рассмеялась: счастливо и беззаботно.

— Вот и я так решила, прежде чем поехать сюда, — призналась она, — нет, монстром двухголовым себя не представляла, но подумала, что если в переполненном автобусе два чужих человека почти сразу поняли, что они половинки одного целого, значит, это не случайность…

— Кто кому первым на ногу наступил, выяснять будем? — прошептал Бриг, захватывая в плен её и так уже горевшие от поцелуев губы.

Он не хотел больше слов и спешил говорить о своих чувствах на другом языке.

Только Рони еще пыталась что-то добавить в коротких перерывах между ласками.

— Ты… должен… знать… что… если у нас… не получится… ребенок… не будет… причиной… оставаться вместе…

— Хорошо, — согласился Бриг, на секунду прерывая свою откровенную атаку, — но воспитывать его будем вместе, и жить вместе, и спать вместе, и дышать… — а потом он больше не оставил Рони возможности говорить.

И так уже было сказано больше, чем достаточно для одного вечера.

Недостаточно.

Растущий в животе ребенок напомнил обалдевшей от счастья матери, что ей нужно поесть. Пришлось вылезать из кровати и рыться в холодильнике и ящиках. Бриг оказался запасливым мужчиной, считавшим, что лучше есть вкусно, чем всякую ерунду, что и продемонстрировал засыпающей от усталости и переполнявших чувств женщине, нетерпеливо подгонявшей повара.

Так что разговоры в тот вечер еще были, обычные, милые, уютные разговоры, которые случаются на теплой кухне и продолжаются с перерывом на ванную комнату, чтобы закончится снова в спальне.

Ч2, глава 10

Замок открывала женщина. Рони в этом даже не сомневалась. За звуком двери раздались шаги, и через несколько мгновений на пороге кухни появилась невысокая красивая женщина с волнистыми каштановыми волосами и выразительными темно-карими глазами. Влажными, как у олененка.

Рядом с незнакомкой возвышался парень лет шестнадцати.

Рони сидела за столом в широком халате и была уверена, что незваным гостям не виден её живот. Его участие в предстоящем разговоре было нежелательным.

Сама Таймер осталась удивительно спокойной и даже порадовалась, что встреча с женщиной Брига состоялась так быстро, и что она сразу увидела её сына. Парнишка привязан к нему и тоже боится его потерять, если пришел вместе с матерью, вот и бросает на вероломно объявившуюся соперницу злые, раздраженные взгляды.

Рони готовилась к этой встрече. Понимала, что разрушая своим возвращением пусть и не совсем настоящий союз, причинит боль вот этой красивой женщине и её сыну.

Но утро, проведенное в квартире Дантона, успокоило её тревоги.

Рони и Бриг проспали звонок будильника, и Бриг убежал на работу, на ходу застегивая рубашку, без завтрака, не выпив кофе и не успев рассказать Рони о Дорес, а сама она не нашла момента сказать, что знает о бывшей жене Джоша и его детях. Их отсутствие стало для нее приятной неожиданностью.

Но она быстро обнаружила следы их недавнего присутствия: в шкафу на кухне стояло несколько детских кружек и в гостиной лежали два листка с разноцветными каракулями. Все остальные вещи, связанные с недавним присутствием женщины и детей, были сложены в одной из гостевых комнат.

Позвонил Бриг, испугавшись её реакции, представив, как Рони найдет чужие вещи в его квартире, стал торопливо говорить, что все объяснит, когда вернется домой. Что это не то, о чем ей стоит волноваться. Таймер знала, поэтому ответила, что ничего думает, только ждет его возвращения, умолчав о причинах своего спокойствия.

Следов стоявшей перед ней женщины Рони в квартире не нашла. Значит, если Мария и бывала здесь, то редко и недолго. Связь на два дома не стала за последние месяцы более тесной. Бриг не хранил ни одной фотографии вдвоем или втроем… Только фото с баскетбольной командой ребят и кубком в их руках. Он тренировал школьную команду в колледже сына Штерн.

Рони смотрела на женщину перед собой и спокойно ожидала начала разговора. Наверняка, напряженного и эмоционального.

Таким он и оказался. К счастью, коротким. Таймер дала понять, что её приезд не случайность, и она здесь, чтобы вернуть свое место рядом с мужчиной, который всегда принадлежал только ей.

Оставшись одна, Рони первым делом поела. Её бывший, и без сомнения будущий муж, и в юности готовил с удовольствием, а вчерашним вечером сделал огромную порцию еды на ужин и весь следующий день до его возвращения. Месяц жуткого токсикоза остался позади, как страшный сон, и теперь Рони страдала от постоянного желания есть, удивляясь, как меняются привычные вкусы.

Закончив с кормлением себя и того, кто рос внутри, она стала обследовать квартиру Брига, чтобы понять, чем жил дорогой ей мужчина долгие годы расставания. После тщательных поисков Таймер нашла в одном из шкафов небольшую коробку с фотографиями.

Бриг в военной форме, еще парнишка, каким она помнила его из Юности, не опаленный войной, и без шрамов.

Через призму прошедших лет и содержимого пухлой папочки, собранной детективом, Рони уже поняла, что за его бравадой и уверенной ухмылкой пряталась боль, как и грусть в глазах. Солнечная девочка не замечала этого за тоннами обаяния Брига. Но сердце взрослой Рони сжималось от осознания того, через что ему пришлось пройти, от страха, что он мог бы не вернуться из тех далеких мест, где он побывал в военной форме и с оружием в руках.

Рядом с Бригом на фото стояли незнакомые люди.

Перед ней лежали снимки солдат в военной форме на футбольном поле, посреди пальм и зарослей тростника. У баскетбольной сетки, прикрученной к горелому столбу.

Мирных фотографий в коробке почти не было, а те, что лежали в стопке, скорее всего, были весточками от друзей, присылавших доказательства своих сложившихся послевоенных жизней, показывавших жен и детей.

Похоже, у Брига за все эти годы действительно не было серьезных отношений, кроме как с Марией.

Увлечённая рассматриванием фотографий, Рони не сразу услышала шум у входной двери и обратила на него внимание, лишь когда поняла, удивляясь собственной прозорливости, что это Бриг. Он волновался, не попав ключом в замочную скважину с первого раза, слишком резко распахнул дверь, нетерпеливо заметался по квартире в поисках её. Значит, уже знал о визите Марии и боялся результатов встречи.

Бриг застыл в дверях, выхватывая Рони взглядом, сидевшую на диване со стопкой фотографий. Его напряженное лицо немного расслабилось, но волнение осталось во всем — во взгляде, в стянутых в полоску губах, побелевших от напряжения пальцах рук, вцепившихся в косяк двери.

— Привет, — тихо обронил он.

— Ты думал, что я сбежала? — вместо приветствия ответила Рони.

Бриг кивнул, заходя и замер у входа.

— Боялся увидеть красное платье, в котором уйдешь на день рождения подруги без меня, — попытался он пошутить.

Рони хмыкнула. Её взгляд упал на фотографии, которые она держала в руках.

— Я лазила по всем шкафам и нашла фотографии. Ты не будешь злиться?

Бриг покачал головой.

— А еще я знаю о Дорес.

— Мария рассказала?

Теперь Рони качала головой,

— Кроме твоих шкафов, в поисках фотографий, я покопалась во всей твоей жизни, Бриг, прежде чем приехать. Я нанимала частного детектива, и он принес мне толстую папку, в которую попытался засунуть твое прошлое и настоящее.

Она замерла, пытаясь прочесть на лице мужчины, реакцию на её слова.

— Ты не сердишься на меня?

— Нет, я не хочу, чтобы между нами оставались секреты. Если детектив был хороший, ты теперь обо мне многое знаешь. Облегчает мне задачу рассказывать о себе… Мария?

— Она вполне милая женщина, Бриг. И очень красивая. И, наверное, я должна была проявить благородство и сказать, что она заслуживает счастья с тобой, потому что вы долго были вместе, и что тебя рядом с матерью заслуживает её сын.

Рони волновалась, боже, как же она сейчас волновалась, тщетно пытаясь скрывать дрожь в голосе и руках. Фотографии перед ней жили отдельной жизнью её напряженных ладоней. Таймер перевела дух и решительно продолжила:

— Но я не буду так говорить и не хочу этого.

Лицо мужчины, все так же стоявшего перед ней, теряло напряженную маску и разглаживалось. Это придавало смелости.

— Если вы так долго были вместе, но даже не делили одного дома, на это должны были быть причины.

Бриг прислонился к стене, словно устал, на его лице появилась улыбка, зажглись звездами глаза, ласкающие её теплым взглядом. Рони старалась успеть сказать, что хотела, пока он не подошел, а он это сделает, и она забудет обо всем на свете, кроме нежных, сильных рук и тепла его тела…

— Крис… он замечательный, умный, успешный. Он так красиво за мной ухаживал, мне было с ним интересно.

Уродливая, совершенно необаятельная ухмылка Брига сопроводила последние слова.

Ревнует…

— Я даже думала, что люблю его. До той сумасшедшей ночи с тобой. И мне было трудно решиться причинить боль тому, кто делал для меня только хорошее. Но я вовремя поняла, что на чувстве вины, долга, жалости счастья не построишь. А у нас с тобой этот шанс есть!

Все, она успела сказать важные слова!

Открыла руки, из которых валились на пол фотографии, потому что Бриг уже шел к ней.

А через мгновение Рони утонула в его глазах, ласках, горячем шёпоте, опьянела от знакомого аромата и вкуса. И счастливо похвалила себя, что все сделала правильно.

Когда решила приехать.

Нет.

Вернуться.

* * *

На следующий день Рони и Бриг встречались с Дорес и её детьми.

Они ждали их появления недалеко от детской площадки, сидя на поваленном дереве, потому что все лавочки уже были заняты, и держались за руки, как школьники.

С момента встречи у них было мало времени на разговоры. С чего начать, когда пропустил кусок жизни длиной в десять лет?

— Давай знакомится заново, — предложила Рони. — Начнем с детства, там все просто, о моем ты все знаешь, и останется только выслушать тебя.

— Ты тоже теперь все знаешь, не зря же детектива нанимала. Потом покажешь мне, чего он раскопал?

— Покажу, — Рони застыла где-то между плечом и подмышкой Брига, в её любимом домике. — Ты никогда мне не рассказывал об Аэродроме, о своем детстве. В документах только факты, а мне хотелось бы узнать, что ты чувствовал.

— Ты — самое светлое и дорогое, что со мной случилось, Рони.

— Все равно, мне важно услышать о темном и не дорогом. От тебя самого. Никаких секретов, помнишь?

— Помню. Расскажу… Со временем все расскажу. У нас же теперь будет много времени на разговоры, да?

— У меня билет на следующую субботу. Хватит времени до субботы?

Бриг шумно чмокнул Рони в макушку.

— Нет. До субботы не хватит, до глубокой пенсии, может быть. Смотри, вон и Дорес с Миком и Анис.

В парке они провели почти три часа. Между Дорес и Рони не случилось сцен взаимного изучения или напряженных расспросов. Жена Джоша не обмолвилась с Бригом ни словом одобрения или пожелания счастья.

Она просто была рядом.

Они просто были все вместе.

Играли с детьми, наблюдали, как играют дети, перекусили пиццей, перепачкавшись хуже детей. Пока Бриг бегал с Миком от Анис и наоборот, Дорес делилась с Рони женскими хитростями и советами по беременности.

Прощаясь, она пригласила их на показ моды через месяц и к себе домой, обещая накормить хорватским национальным блюдом, рецепт которого нашла в интернете и научилась готовить в память о родителях.

— Знаешь, а ведь это Дорес сохранила меня для тебя, — рассмеялся Бриг, когда они расстались с женой Джоша.

— Законсервировала в первозданной красоте?

— Ну да, только не в красоте а в невинности.

— Это становится до неприличия интересным, — недовольно нахмурилась Рони, требуя объяснений.

— Пару недель назад я собрался подарить Марии кольцо. Пока весь мир уговаривал меня на ней жениться, Дорес перегородила своим модельным телом проход в дверях, чтобы меня к ней не отпустить. И заставила вместо кольца купить сережки.

— Ай-яй-яй, как жестоко, Бриг Дантон. И что бы ты сделал, если бы уже был с кольцом, когда я появилась в парке?

Рони улыбалась, но криво, потому что испугалась, что едва не опоздала. Хотя она же справилась с чувством долга и переступила через свои обещания. Но Бриг мог, оказывается, быть до неприличия благородным.

— Все было бы так же, Рони, — ответил он и, унося последние сомнения, остановился, привлек женщину к себе, словно хотел растворить её в себе, прилепить навсегда. — Я бежал бы к тебе в парк, растолкав кучу сотрудников Управления. Только Марии сделал бы еще больнее. На жалости и чувстве долга… Помнишь?

Конечно, помнила.

И понимала, что никто и ничто не могло бы им больше помешать шагнуть друг к другу.

— Похоже, у тебя появилась своя Дейзи. Моя мне очень помогла разобраться в самой себе, прежде чем я приехала сюда.

— Дейзи, Дорес, у меня на работе начальник — хам, но моя добрая фея, Дулит…

— Придется имя ребенку на Д подбирать, — прошептала Рони, наслаждаясь затянувшимися прямо посередине дорожки парка объятиями.

— Придется, — согласился Бриг, — Дэниса тоже можно в моих помощников добавить. Если бы не его надоевший рассказ о старшем брате, я, может быть, не догадался бы броситься в спасительные объятия армии.

— Джастина! — добавила Рони.

Они нехотя отлепились друг от друга, переплелись руками и пошли в сторону дома Брига.

Сиамские близнецы.

— Если мы уже почти определились с именем ребенка, может пора тебе с моими родителями познакомиться и моей руки у них попросить? — Рони наградила Брига лукавым взглядом. — Мне еще хочется невестой в белом платье выглядеть, а не белым круизным лайнером.

Бриг снова остановился и прилип ладонями к животу Таймер, оценивая его размер.

— Тогда нам стоит поторопиться. Может, не будем ждать следующих выходных? У меня за долгие годы столько свободных дней накопилось, что начальник с радостью еще парочку выделит. У нас это с ним уже в привычку входит.

* * *

Заявлять о том, что Дулит обрадуется очередному рапорту на выделение свободных дней, было, конечно, наивно.

Начальник смерил Дантона убийственным взглядом и показал рукой на стул.

— Утро понедельника, первый посетитель, рапорт на свободные дни… Эта тенденция начинает меня настораживать. Разводиться ты уже ездил, криминальных дружков в тюрьме навещал, их жен от злых прокуроров спасал. Что на это раз?

— Просить у родителей невесты ее руки, — Бриг светился, как начищенный чайник, и ничего не мог поделать со своим расплывающимся улыбкой лицом.

— Той, что в парке была? С животом? Третьей?

— Живот тоже рассмотрел, глазастый начальник?

Дулит помолчал, изучая стандартные слова рапорта.

— Количество женщин вокруг тебя растет, при этом возраст чужых детей стремительно уменьшается. — Сэм внимательно посмотрел на Брига. — Что? — Дулит даже очки на носу поправил. — Твой? На этот раз твой ребенок?

— Мой! И жена моя. Та самая, с которой развелся. Единственная.

Дулит позволил очкам свалиться на стол, на рапорт о предоставлении свободных дней, награждая Брига насмешливым взглядом,

— Значит, фильм «Привычка жениться» тебе все же подходит? Ладно, Дантон, выметайся из моего кабинета руки жены просить и не трави начальство счастьем…

* * *

Перед отъездом Бриг зашел к Марии.

Она встретила его на пороге дома с упакованным чемоданом с его вещами внутри. Четыре года присутствия в этом доме и в жизни его хозяев, сложенные на вынос.

— Спасибо тебе за все… — проговорил Бриг, глядя на женщину.

Мария держалась. На её лице не было видно ни следов от слез, ни кругов под глазами от бессонных ночей, только злая усмешка.

— Что, даже не поругаешь меня за мой непрошеный визит? Я ведь очень старалась её напугать, сделать так, чтобы она ушла туда, откуда пришла. Даже Рика с собой притащила.

Боль делала Марию незнакомой. Красивые глаза не напоминали больше покорных глаз олененка, их взгляд казался жестким и вызывающими. Даже цвет немного поменялся, вместо влажно-карих они стали темными, в них блестели зеленые крапинки. Или, может, Бриг никогда внимательно их не рассматривал?

Увидев его замешательство, Мария поторопилась продолжить:

— Я наговорила о тебе всего, что только могла собрать из неприятного или негативного. Даже твоими приступами пугала. Так что не удивляйся, если она прятаться от тебя начнет.

— Перестань, Мария. И прости. Я очень виноват перед тобой.

— Чем? Тем, что никогда мне ничего не обещал? И ждать столько лет тоже не просил? Четыре говнистых года, Бриг.

— Мне не хватило смелости быть честным с самим собой и с тобой. Тогда бы не было этих четырех лет.

— Честным! — обычно спокойное лицо женщины исказила кривая усмешка. — Может, это я тебе шанса на твою честность не давала? А ты во всем себя винишь. Какое благородство. Вонючее твое благородство, Бриг. Кому оно нужно?

— Рику, прежде всего ему. Тебе. Когда-нибудь, если нужна будет моя помощь.

— Нет уж, спасибо, Бриг. Как ты сам сказал, эта история слишком затянулась, чтобы желать продолжения. Мне хотелось, чтобы ты сейчас не просто ушел от этого дома, но и исчез навсегда из моей и Рика жизни! Только ведь не уйдешь. И сыну я не смогу запретить с тобой встречаться. Извини, не желаю тебе счастья с твоей вновь обретенной женой. У меня нет благородства. Твоего наглоталась, больше не надо.

— Я сделал тебе очень больно, Мария. — Опустил голову Бриг, отводя в сторону взгляд. — Извини, если сможешь.

Он взял чемодан и направился прочь от дома, вздрогнув, когда за спиной захлопнулась дверь.

Рик ждал Дантона недалеко от машины, напряженно глядя в сторону дома, где исчезла мать. Подкидывал носком ботинка первые сухие листья.

— Все. Теперь уходишь? — сухо спросил он.

Бриг поморщился в поиске слов.

— Наверное, я никогда по-настоящему не был здесь, Рик.

— Ты так теперь это называешь? — разозлился парень. — Не было совместных праздников, Рождества, вот этот газон мы с тобой не стригли, да, Бриг? В больницу ты меня не вез с аппендицитом? Не помогал вещи бабушкины перевозить, с похоронами деда тоже не помогал, мать не поддерживал… Да?!

Рик почти кричал, расстреливая Брига гневным взглядом. Его лицо горело от волнения, и в словах подростка было слишком много правды, Дантон не мог найти оправданий в ответ на обвинения. Их просто не было.

— Почему ты выбрал её, Бриг? Я понимаю, если бы ты захотел остаться с Дорес. Она молодая, красивая, длинноногая! А эта женщина — она никакая! Совсем обычная, каких много. Моя мать намного красивее и мягче, что ли. Почему?

— Для меня она особенная, Рик. Всегда была и всегда будет. Я пытался жить без нее, но это все равно, как лето без солнца. Может быть и тепло, и комфортно, но все тусклое и серое. Ты меня поймешь, когда сам первый раз влюбишься.

Бриг захлопнул багажник машины и подошел к дверце.

— В наших отношениях ничего не меняется, так что передай ребятам, что на этой неделе на тренировках меня не будет, а в следующий понедельник ты мне еще должен пятьдесят отжиманий за плохой штрафной. Не забудь.

— Не забуду, — буркнул Рик, и Дантону показалось, что с последним словом парень выпустил из себя немного напряжения.

* * *

Прошедшие годы оказались немилостивы к родителям Рони. Мама выглядела все такой же ухоженной и была аккуратно одета, но на её лице отразился сложный, глубокий рисунок морщин, который так не любят женщины.

Мистер Таймер сильно похудел и, утопая в глубоком кресле, выглядел хрупким. Полгода назад у него случился легкий инфаркт, после которого Мартин медленно восстанавливался, два года назад начались проблемы со спиной, вынуждавшие его использовать палку при ходьбе.

Сколько бы ни готовился Бриг к этой встрече, но все равно был напряжен и взволнован, как, впрочем, и родители Рони.

Только сама Рони казалась беззаботной и даже не пыталась скрывать переполнявшего её счастья. Оно лилось из зеленых глаз, светило широкой улыбкой, делавшей её так похожей на семнадцатилетнюю девчонку, без тени сомнения бросившуюся в водоворот взрослой жизни, но при этом засыпавшей с пушистым кроликом в обнимку.

Она не могла оставить Брига в покое ни на мгновение. То касалась его руки, то притягивала эту самую его руку себе на живот, то укладывалась на его плечо головой.

Бриг тоже разделял эту потребность постоянно касаться Рони, Казалось, что чем больше времени они проводили вместе, тем больше ему требовалась её близость. Или им нужно было вернуть то, что потеряли за годы разлуки?

Их пантомима не могла остаться незамеченной.

— Бриг Дартон, вы оказались удивительно настойчивым молодым человеком. Снова в моем доме, и как я полагаю, вы вновь хотите жениться на моей дочери?

Мистер Таймер пытался шутить, хотя было ясно, что дается ему это с большим трудом. Улыбка и вздох облегчения миссис Таймер получились намного проще.

— И даже используете такой же аргумент для убеждения, как в прошлый раз, — взгляд отца коснулся живота Рони.

Она довольно хихикнула, как девчонка, вызвав, наконец, улыбку на хмуром лице мистера Таймера.

— Надеюсь, на этот раз вы легче согласитесь на наш союз, — проговорил Бриг, прижимая к себе Рони.

— Не скрою, намного легче и от всей души.

ПризнаниеМартина было искренним, но, тем не менее, тоже далось ему с трудом, оброненное тихим голосом.

— А я очень надеюсь, что вы не вздумаете еще раз разводиться и заново жениться, когда решите обзавестись вторым ребенком, — раздался от дверей голос Джастины, и обстановка в гостиной Таймеров мгновенно изменилась.

Наполнилась красками ярких эмоций сестры Линды, блеском и пестрыми красками её одежды и малиновой пряди, появившейся среди золотистых волос. Тетке Рони удалось подписать выгодный контракт не только с арендодателем для салона красоты, но и с возрастом, потому что выглядела она, как всегда, прекрасно, и разница между сестрами стала еще более заметной.

Когда после планирования торжества и обсуждения деталей, женщины направились в сторону кухни, отец Рони попросил Брига задержаться.

— Присядь Бриг, мне нужно тебе что-то сказать, — попросил Мартин. Его взгляд был еще устремлен в сторону коридора, откуда доносились удаляющиеся женские голоса.

— Она очень счастливая, моя дочь… Не знаю, каким чудом вы встретились накануне её другой свадьбы, но я рад, что это случилось. Она никогда так не светилась с Крисом.

— Я тоже рад, что во время вернулся, и что Рони нашла меня, мистер Таймер.

Бриг ждал, не задаваясь попытками догадаться, о чем пойдет разговор.

— Прошлое не изменить, но я все-таки должен это сказать. Мы с Линдой очень виноваты перед вами с Рони.

Бриг хотел бы прервать разговор, потому что ему не нужны были запоздалые признания, и не хотелось портить настроения неприятными воспоминаниями, которые они за собой повлекут, но мистер Таймер остановил его движением руки и просьбой:

— Пожалуйста, Бриг. Для меня очень важно, чтобы слова, которые я хочу сказать, прозвучали.

Дантон остался сидеть на том же месте напротив Мартина. Ждать его откровений.

— Вы были влюблёнными детьми, которых мы бросили без поддержки. Оставили наедине с серьезными проблемами, наблюдая, как вам тяжело и считая дни, когда ваш брак, наконец, разобьется о трудности, а наша дочь вернется к нам. Всю серьезность проблем, с которыми вы тогда столкнулись, я не мог сначала даже предположить. Но и не хотел узнавать. Если быть честным, не знаю, как бы я воспользовался этим знанием. Скорее всего, как дополнительным аргументом против вас, как причину доказать, что этот ранний брак был обречен на провал с самого начала.

На некоторое время в комнате установилось молчание, Бригу не хотелось ничего говорить, было непонятно, ждет ли от него каких-то слов отец Рони.

— Очень сложно поверить, что твоя дочь, еще совсем ребенок, не просто увлеклась игрой во взрослую жизнь. Что в семнадцать лет это может быть серьезно и навсегда…

— Прошлое не изменить, — повторил слова мистера Таймера Бриг.

— Да, не изменить. То, чего вы оба достигли, кем стали… Случилось не благодаря вашему расставанию, а вопреки. Вопреки той боли, через которую вам, почти детям пришлось идти в одиночестве. Теперь я думаю, что вы бы прошли путь к успеху и оставшись семьей, только вместе.

Мартин перевел дух, разговор стоил ему много усилий.

— Теперь самое главное. Я знал, что ты не погиб, что находился в военной тюрьме, что тебя ждала армия и военные действия года на два. Ко мне приходила полиция. В какой-то момент меня просили дать тебе характеристику, поручительство.

Отец Рони смотрел прямо на Дантона, не отводя взгляда, напоминая Красавчика, когда тот вываливал в лицо Бригу и себе под ноги подробности своих прошлых проступков.

— Пойми, тогда у меня была только одна забота, моя дочь. Я делал все, что мог, привлекал свои связи, чтобы её не коснулась эта история. Рони хватило и того, что она узнала. И я решил, — мистер Таймер перевел дух, прежде чем продолжить, — что будет лучше, если она не узнает правды о твоем местонахождении и будущем. Похоронит в мыслях один раз и навсегда. Вернется к нам. Пойдет снова учиться, будет счастлива… А потом я больше не интересовался твоей судьбой, пока Рони не сказала о вашей встрече.

В гостиной установилась тишина. Бриг молчал. Смотрел на отца Рони и просто молчал, не показывая своих эмоций. У него их было слишком много, настолько разных, что они уничтожали друг друга, смешиваясь в серое полотно, очень похожее на безразличие. Или призраки прошлого не могли коснуться его души, потому что он был счастлив? Бриг прислушивался к звукам, доносившимся с кухни, но понимал, что запоздалый разговор еще не закончен, и важен для будущих отношений между тестем и зятем.

Поэтому терпел неуютную тишину, царившую несколько минут в гостиной.

— До недавнего времени Линда ничего об этом не знала. Я рассказал ей только после инсульта. Свидание со смертью имеет очищающее действие на мозги. Заставляет о многом задуматься. Хотя, — Мартин замялся на полуслове, — тебе наверняка об этом известно.

Бриг только кивнул в ответ.

— Тебе решать, что делать с этой информацией, говорить об этом Рони или нет. Я сделаю это сам, если ты посчитаешь нужным. Нам с Линдой очень важно, чтобы вы поверили, что мы искренне рады вашему союзу и с нетерпением ждем рождения внука или внучки. Чтобы вы поверили, что родители Рони извлекли свои уроки из вашей истории, чтобы доверять нам своих детей.

Бриг смотрел на притихшего в огромном кресле мистера Таймера, ожидавшего приговора парнишки, которого гнал из жизни своей дочери как привязавшегося бездомного пса. Когда-то этот человек был в его глазах недосягаемым. Даже казался выше ростом, несмотря на то, что долговязый Бриг возвышался над ним. Теперь Мартин спешил облегчить душу, испугавшись дыхания Смерти.

Хотелось усмехнуться: «Она — такая, прочищающая мозги», но вместо этого Бриг сказал другое:

— Думаю, что Рони важно знать, что вы поверили в нас. С некоторых пор я отучился осуждать людей. Но не мне хранить ваши тайны, Мартин. Ваша дочь не выносит лжи и недосказанности, но она умеет прощать. По-своему вы пытались защитить её от боли и неизвестности… Пойдемте на кухню, мне кажется, что наша помощь окажется нелишней, если сразу три женщины взялись за приготовление одного ужина.

Тем самым Бриг закончил разговор и открыл новую страницу взаимоотношений с родителями супруги.

Бывшей и будущей…

* * *

После ужина Рони потащила Брига знакомиться с Дейзи Ре и семейством Митхопадхяй.

— Если нам повезет, то детей уже уложат спать, если нет, то ты стоишь впереди меня и защищаешь того, кто растет внутри.

Дейзи жила в респектабельном районе в большом доме с просторным садом. Её муж индийского происхождения был успешным бизнесменом. Еще до того, как открылась дверь, дом встретил ароматами индийской кухни, а потом на Рони и Брига обрушилась черноволосая лавина визга, крика, возни. Невысокая кудрявая блондинка-мама, чье лицо показалось Бригу смутно знакомым, тщетно пыталась усмирить троих детей — они были примерно одинакового роста, с одинаковыми шапками волос и смуглыми лицами, удивительно напоминавшими при этом светлокожую маму.

Бригу понадобилось некоторое время, чтобы выяснить, что перед ним два мальчика и девочка, причем двое из них разнополые двойняшки, совершенно не похожие друг на друга. Все трое были одеты в одинаковые пижамы и пахли мылом и зубной пастой.

Спокойствие в прихожей установилось после появления главы семейства. Несмотря на радушную улыбку, он принес с собой ауру привыкшего к подчинению босса. В прихожей притихли не только дети, но и женщины, и в относительной тишине прозвучал голос Дейзи.

— Очень рада знакомству, Бриг. За исключением пары месяцев вы, можно считать, со школы женаты на моей лучшей подруге, а мы еще не представлены… — и скомандовала черноволосой банде, пользуясь тем, что в присутствии отца дети послушаются: — По комнатам, сейчас мы с Рони придем читать вам сказки.

А хозяин дома протянул Бригу руку в знак приветствия и пригласил за собой в гостиную.

Дейзи застыла на мгновение над подругой, сжимая в руках мягкие тапочки, пока Рони снимала босоножки и нарочито громко проговорила, так, чтобы её слова достигли еще не удалившихся прочь мужчин:

— Сегодня я доставала свои свадебные фотографии, изучала.

— Зачем? — Рони протянула руку за тапочками.

— У меня на них такая же глупая улыбка, как и у тебя сейчас, значит, берем. Ошибки не будет.

Рони рассмеялась.

— Уже вцепилась руками, ногами и животом. Больше не выпущу.

И подняла голову, ловя улыбку Брига перед тем, как тот скрылся вслед за хозяином дома.

Это был уютный вечер, вернее, ночь, пока Таймер не начала засыпать со стаканом воды в руках, и Дейзи, отметая все возражения, едва ли ни силой отправила гостей отдыхать в одну из комнат на втором этаже.

От стремительности происходящих в жизни изменений кружилась голова. Еще несколько дней назад Бриг и Рони были на тысячи километров и сотни причин далеко друг от друга, а через три недели должна была состояться их свадьба. Даже отдельно взятый прошедший день вместил в себя перелет, разговор с родителями, составление первых планов для подготовки торжества и вечер у близкой подруги.

Слишком много для женщины в положении. Поэтому раздевалась, умывалась и чистила зубы Рони с помощью Брига, а потом заснула, даже не коснувшись головой подушки.

И снился ей абсолютно дивный сон. Спокойное, голубое море, крики чаек. Она шла босиком по мелкому белоснежному песку у самой кромки воды, и мягкие волны щекотали ступни её ног. Распущенными и гораздо более длинными, чем наяву, волосами играл ветер. Рука Рони утопала в большой и теплой мужской ладони, а впереди на качающихся, толстых ножках неуверенно топала девочка в белой футболке и в цветном подгузнике, из-под светлой панамки выбивались светлые кудри. Мужчина развернул Рони к себе. Сияющая, жмурившаяся от солнечного света и ослепительного счастья, она потянулась и увидела перед собой улыбающееся лицо Криса.

Таймер вынырнула из сна, словно её как утопающую вытащили за волосы, и уставилась в темноту ночи, чтобы прийти в себя. Она стала искать руками мужчину, лежавшего рядом.

Бриг, рядом с ней был Бриг.

Он крепко спал, даже не пошевелившись от того, что её рука прошлась по его плечу, дотронулась до подбородка, провела по коротким волосам.

Рони придвинулась поближе, вдыхая аромат мужчины и успокаиваясь.

Сон не отпускал, терзал изнутри, заставляя беспокойно крутиться. Чтобы не разбудить Брига, Рони аккуратно поднялась и, завернувшись в банный халат, осторожно вышла из комнаты.

Темные шторы гостевой спальни не пропускали свет, но на кухне уже было достаточно светло. Начало шестого.

Рони включила чайник, решив выпить чаю, чтобы успокоиться. Не иначе как гормоны и эмоциональная неустойчивость беременной женщины заставляли её так реагировать на сон. Даже руки стали влажными от пота, пока доставала чайную чашку и да, чашка выпала из рук, разлетевшись на полу на мелкие кусочки.

— Черт, черт, черт, — заныла Рони в поисках веник и совка.

Пока она вертелась на чужой кухне, за спиной послышался сонный голос Дейзи.

— И что теперь не дает тебе покоя? Надеюсь, переизбыток положительных эмоций.

— Ой, Дейзи, извини, я старалась не шуметь, чашку разбила. Громко? Она не какая-нибудь ценная?

— Таймер, я так надеялась, что с токсикозом ты отделалась от повышенной слезливости, но, похоже, что нет. Не бери в голову, какая ерунда, чашка! И нет. Это было совсем не громко, все спят и ничего не заметили, а что такое чуткий материнский сон, сама скоро поймешь. Садись за стол, я уберу. Садись, говорю… Рассказывай, что случилось, — потребовала Дейзи после того, как быстро убрала следы происшествия и уселась напротив подруги.

— Сон… Не поверишь, это был просто сон, — пролепетала Рони, смущаясь своего нелепого признания. — Я шла по пляжу, у меня была дочь в подгузнике, любящий муж рядом, спокойное море и день солнечный.

— Ну и… Чайка на голову накакала?

— Дейзи, я шла по пляжу за руку с Крисом.

Сонное лицо Дейзи оказалось способным только на легкое удивление.

— Но Крис же не Фреди Крюгер, или я чего-то не понимаю?

— Не понимаешь, — задохнулась от эмоций Рони, — ты не понимаешь! Ведь это почти случилось на самом деле! Очень даже могло стать правдой, моей настоящей жизнью. Я вот так, как во сне, шла бы по пляжу с Крисом! И, может быть, даже думала, что счастлива! Думала бы, что это его ребенок! А если бы я узнала в нем черты Брига? Дейзи! — Рони залилась слезами, уронив голову на руки.

Ре какое-то время не знала, чем помочь, потом осторожно погладила подругу по голове.

— Это был только сон. Всего этого призрачного, ненастоящего счастья не случилось и уже не случится никогда.

Помогло, но как-то не очень, тогда Дейзи резко и преувеличенно радостно спросила:

— Кто, говоришь, у тебя был в подгузнике?

— Девочка, — вынырнула из рук Рони, — девочка.

— Имя уже придумали для девочки?

— Хочешь сказать, что…

— Хочу, вместе с чашкой шоколада для чокнутой мамаши…

— Кто хочет горячего шоколада в шесть утра? — донесся от двери сонный голос Брига.

Таймер громко вздохнула и опять спрятала лицо в руках.

— Что-то случилось? Что с ней, Дейзи? — Бриг быстро растерял остатки сна и подошел к Рони, обнял за плечи, пытаясь заглянуть в лицо, но без результата.

— Сон ей приснился, — выдала тайну Ре, — не про тебя. Оцени глубину чувств своей единственной, если даже сон, в котором за руку её держит другой мужчина, не дает ей больше спать.

Тревога на лице Брига сменилась растерянной радостью, он так крепко прижал к себе Рони, так что та даже пискнула из его объятий. И поцеловал в висок.

— Мы слишком долго не были вместе. Ничего, я знаю, как найти дорогу в её сны.

Бриг усмехнулся, совершенно не к месту вспоминая, как радовался сержант Горинг, когда ребята из учебки начинали кричать его имя по ночам.

Оценив объятия гостей, Дейзи сослалась на недосмотренный сон и исчезла из кухни.

— Ре утверждает, что тот, кто растет внутри — это девочка, — шмыгнула носом Рони, наконец, успокаиваясь.

— Какая прозорливая Ре, — Бриг и чмокнул живот Рони, — значит, будем придумывать имя?

— Её будут звать Джульетта, — уверенно заявила Рони.

Бриг рассмеялся,

— А если это мальчик — Ромео?

— Нет, — покачала головой Таймер, — у него имя не с той буквы начинается. — Будет ДжульетТа, которая не Та.

— Почему? — удивился Бриг.

— Потому что её Вечная история, как и наша, будет счастливой.

Ч2, глава 11

— Рони, еще неделя такой жизни и свадьбу нам придется устроить под пальмой на общественном пляже, а жить потом в шалаше, — бурчал Бриг.

Шла третья и последняя неделя перед свадьбой. Дни тянулись непозволительно медленно, ежедневные разговоры по телефону измерялись часами, в пятницу ночным самолетом Дантон прилетал к Рони, чтобы появиться с небольшим опозданием в понедельник на работу, и всю неделю избегал пристального взгляда Дулита.

— Бриг, не ной! Свадьба уже через два дня.

— Об этом я и говорю, что еще пара недель жизни на два города и кроме финансового кризиса, ты получила бы в мужья злого тирана.

— Ты и есть тиран, причем занудный и склонный к нытью. Права была Джастина, утверждая, что у настоящего мужчины, даже если он почти весь сшит из обаяния, должно быть немного…

— Рони! Тот, кто растет внутри, слышит…

— А ты не бурчи. Я уже уволилась с работы, чтобы переехать к тебе после свадьбы!

— Давно пора…

— Но рожать мы все равно поедем ко мне, так что со своей работой тебе тоже придется что-то решать.

— У меня куча свободных дней, забыла? Как чувствовал, что когда-нибудь пригодятся, пока без отпуска работал.

— Два дня… Бриг… и мне снова нужно будет сказать «Да».

— Как будто у тебя возникало когда-нибудь желание сказать мне «НЕТ». Помутнение рассудка на фоне долгой разлуки не в счет…

Счастливый смех Рони.

— Сделаю вид, что твои слова имели двойной смысл и признаюсь, что никогда не хотела отказать тебе.

— Я был ужасно двусмыслен и очень рад твоему постоянному согласию, а теперь, может, признаешься мне, что за таинственное действие ты придумала на пятницу вместо девичников, мальчишников и прочей ерунды?

— Нет. И даже когда ты завтра приедешь, не скажу. Сюрприз. Скажу только, что мои родители будут сдавать тест на должность бабушки и дедушки и на их попечение остаются дети Ре, Дорес и сын Мари.

— Это жестоко, Рони! Твоих родителей ждет пока только один внук или внучка, а испытывать их ты собираешься целой стаей!

— Джастина будет помогать, и Рик. Представляешь, я все-таки затащила Мари в косметический салон, и она уже две недели как состоит в клубе любителей художественной росписи по дереву.

— Здорово!

— Честно? Не совсем, потому что у нас в доме уже две доски с безумными зайцами, и на этом Мари не остановится!

— Хорошо, что у нас пока два дома, можно будет их оставить по ошибке не в том.

Смех Брига раздавался в трубке и почему-то за дверью?!

Рони сидела за столом в кабинете, уже сложив свои вещи в сумочку и успев убраться на столе. Заканчивались последние дни на работе, а у нее даже не было времени об этом серьезно подумать, прочувствовать неотвратимость принятого решения. Хозяйка готовившегося временно осиротеть кабинета удивленно подняла голову, услышав, как открывается дверь и да, за ней показался Бриг, с телефоном в одной руке и большим леденцом в другой.

Последнее время Рони нестерпимо хотелось карамели.

— Но?

— Не мог больше ждать, — виновато сказал он, сбрасывая телефонный звонок. За его спиной уже собирались в коридоре любопытные сотрудницы.

— Если тебя выгнали с работы, то шалаш становится реальным сценарием будущего, — проговорила Рони, поднимаясь из-за стола и направляясь в объятия своего мужчины.

— Пока меня только выгнали жениться. Мрачная фея Сэм Дулит заявил, что толка от меня последние пару дней было не больше, чем от козла молока, и подписал рапорт на дополнительный свободный день. Сам же его за меня сначала написал.

Рони прижалась к широкой груди, и под взгляды, приветствия и пожелания счастья сотрудников фирмы медленно вышла с будущим мужем из офиса, минуя открытый кабинет Ланы Руби, застывшей у входа с недоверчивой ухмылкой.

* * *

Через день Бриг стоял на улице в спортивной одежде, недалеко от входа в гостиницу, и ждал начала сюрприза, который устроила ему Рони.

При поддержке подружек невеста настояла, что последние две ночи они должны провести по отдельности, что вроде бы это положено… Кем? А главное, зачем?

Бриг согласился, а теперь жалел каждую минуту вынужденного, никому не нужного расставания. Ему было одиноко, не оставляли приступы беспокойства, почти паники. Едва не свалил приступ головной боли, остановленный вовремя принятыми таблетками. Наверное, Рони была права в своей уверенности, что все с его здоровьем начиная с момента, как она вернулась, будет хорошо. Раньше никакие таблетки не отменили бы приступ, может, сделали бы его менее тяжелым, не больше. Но лучше не доводить себя до такой нервотрепки. Дважды потеряв Рони, Бригу было трудно поверить в то, что теперь она всегда будет рядом, и если он долго не видел и не слышал её, то начинал бояться, что все происходящее с ним последние недели только сон. Яркий, солнечный, счастливый сон, но он проснется и окажется в своей холостяцкой квартире, с единичными следами чужых женщин, но не будет там ни одного той единственной, которая наполняла его жизнь солнцем. Он понимал, что это нервы, со временем он успокоится, когда привыкнет, просыпаясь, чувствовать Рони рядом. А пока лучше было не расставаться надолго. Так что Дантон решил, что наплюет на свои обещания и предстоящую ночь проведет в доме Таймер. В каком месте, выяснится по обстоятельствам, позже.

К нему подъехал небольшой микроавтобус. Открылась дверь, Бриг увидел Кита и забрался внутрь.

В автобусе сидели Джош с какой-то незнакомой девицей, прижавшейся к его плечу, Кит, набравший немного в весе и выглядевший значительно лучше, чем в их последнюю встречу. И Клайд.

Заметив лицо Брига, Красавчик пожал плечом:

— Я просто приглашенный. Причем твоя жена настаивала на моем присутствии. Так что, надеюсь, кулаки ты распускать больше не будешь.

— Если жена пригласила, то не буду…

Приятно было услышать, что Клайд называет Рони его женой. Несмотря на свадьбу, которая будет только завтра, она не невеста, а его законная половина. Всегда была ею для людей в автобусе. И всегда будет.

— Уважаемые пассажиры, — объявил водитель, — у меня задание повозить вас по улицам и привезти в одно конкретное место к определенному времени. На вопросы мне отвечать не положено, а рассказов или разъяснений моя работа не подразумевает. Так что рассаживайтесь по местам, смотрите на улицы, разговаривайте, и, главное, не отвлекайте меня от вождения.

Он отвернулся к рулю и завел мотор.

Напряженная тишина потихоньку заполнялась разговорами. Не считая коротких встреч в последние месяцы, сидящие в автобусе мужчины не виделись много лет, но их объединяло детство и Юность. Началось с вопросов и не всегда честных или раскованных ответов, иногда возникали спонтанные короткие обмены фразами. Когда пассажиры, собранные вместе странным желанием Рони, увидели, куда ведет маршрут, выданный водителю, в автобусе зазвенела напряженная тишина.

Машина приблизилась к Аэродрому. Заскользила по улицам печально знаменитого района, иногда притормаживая возле некоторых домов из памяти сидевших в ней мужчин, домов, связанных с личной историей или с ребятами из детства, которых уже не было.

Бриг почувствовал на себе удивленные и даже раздраженные взгляды. И сам задавал себе вопрос, зачем? Но вскоре все пассажиры микроавтобуса были прикованы к окнам, и через некоторое время тишину нарушил смешок Кита.

— Фешенебельный район стал, как я посмотрю. Сколько грязи вычистили.

— Это потому, что нас здесь давно нет, — хмыкнул Джош, отрываясь от своей спутницы.

Он плохо выглядел, почти как Кит, когда Бриг увидел его пару месяцев назад.

— Смотри-ка, Старбакс на углу, где забегаловка была — прикури у Саймона! — Крякнул Клайд. — Надо же…

Обстановка в автобусе разрядилась, напряжение сменилось недоверчивыми возгласами удивления. Бриг понял, что даже Клайд и Кит, жившие в городе, не бывали на Аэродроме уже много лет. Цены на жилье росли, и даже бывший проблемный район превращался в обычный, оставляя дурную славу в прошлом.

Автобус остановился рядом с огромным котлованом, обнесенным низким строительным забором. Несколько старых строений было безжалостно снесено, оставляя зияющую пустоту между привычными зданиями.

— Черт возьми, — прошептал Джош.

— Это то, о чем я подумал? — Кит.

Клайд зашелся в истеричном хохоте:

— У Сары! Вот в этой мокрой яме все, что осталось от неуничтожимого бара Диня! Черт возьми, из всех вонючих домов… — прошептал Джош и тоже начал смеяться.

Через несколько мгновений маленькая группа хохотала до слез, сгибаясь пополам, высмеивая напряжение последнего часа и долгих лет, разгоняя темных призраков прошлого. Мужчины вышли на улицу, позаглядывали за ограждение, попинали ногами сухие листья, обмениваясь редкими фразами о месте, которого больше не существовало.

Это было символично, черт возьми.

Пред ними находилось сердце Аэродрома. Нет, не так, дыра, оставшаяся после того, как сердце Аэродрома, расталкивавшее по улицам района чёрную, отравленную кровь, было вырвано вместе с кирпичами и бетоном фундамента.

— Как символично, — повторил мысли Брига Кит.

Закашлялся Джош — рвано, наталкивая на мысли о чахоточных, быстро потянувшись за носовым платком. Что-то было с ним совсем не так. Нехорошо, с кислым ароматом беды.

А Бриг, обернувшись, увидел Рони, незаметно подошедшую к нему почти вплотную, и тут же обнял свою Солнечную женщину, притянул к себе, осторожно, чтобы не расплющивать от избытка чувств выделяющийся живот, вдыхая знакомый аромат волос.

— Откуда?

— Ну я же не зря платила частному детективу, — улыбнулась она, потом громко позвала остальных: — Готовы ехать дальше? Или хотите пару камней в котлован бросить?

— А что, это идея, — тут же отозвался Кит и стал вертеться, выглядывая под ногами свободный булыжник. Тяжелый камень перелетел через низкий заборчик и донесся звук принявшей его воды, накопившейся на дне котлована после дождей последней недели.

— Куда теперь? Бывшая и будущая миссис Рони Бриг? В его фамилиях я запутался, — спросил Клайд.

— Секрет, — таинственно улыбнулась она, приглашая жестом к автобусу, — который раскроется уже минут через десять.

Мужчин ждала баскетбольная площадка, та самая, на которой они ребятами учились играть в мяч, потом сменили мячи на бутылки пива и сигареты. Металлическая сетка забора была разукрашена лентами, бумажными цветами, яркими, нарисованными от руки или отпечатанными в типографии плакатами и листовками. У входа и на площадке толпились люди, в основном женщины и разновозрастные дети. На улице стояли накрытые столы, со всякой яркой сувенирной и самодельной ерундой, закусками и напитками.

— Что это, Рони? — зазвучали удивленные возгласы в автобусе.

Голос Клайда:

— Чертова благотворительная акция по сбору средств на облагораживание спортивных площадок района, — он читал одно из ярких объявлений.

Среди женщин, суетившихся рядом со столами, Бриг заметил Дейзи, Мари, даже Дорес, судя по реакции Клайда, не обошлось и без участия его жены. Да, точно, он заметил плакаты Ллойдса, фирмы, где она работала. А потом увидел в центре площадки Алекса и еще несколько знакомых лиц. Постаревшего, но все такого же поджарого тренера Саторно и Рэми Смита!

— А вот и заявленные на плакатах звезды! Мать твою, Рони! — возглас Джоша. — Это же Смит! Ты же с ним когда-то тренировался, Бриг!

— Скорее, видел, как его ребенком к Саторно привели…

— Как, Рони?! — благоговейно глядя на спутницу Брига, спросил Кит.

— Их же было несколько, звёзд, воспаривших из детской команды Брига. Рэми согласился приехать на час. У него тоже было непростое детство. Просто с ростом больше повезло, чем некоторым другим талантливым мальчишкам, — она прижалась на мгновение щекой к груди Брига, прежде чем оттолкнуть его от себя и к центру площадки, туда, где было много зрителей, охраны, где возвышался над толпой огромный, знаменитый, сиявший белоснежной улыбкой Рэми Смит.

Благотворительная акция, несомненно, удалась. Стоило отметить организаторский талант нескольких женщин, сумевших привлечь внимание средств информации, и как следствие, большое количество участников и посетителей. Собранные средства превзошли все предполагаемые суммы, но главное, получился незабываемый, весёлый праздник.

И для обычных людей, и для Брига, и для его друзей. Дантон успел поговорить со своим более удачливым последователем, обрадовался, что Рик появился во время, чтобы, почти задохнувшись от изумления, побыть рядом с одним из своих кумиров.

Когда Рэми ушел, детей и взрослых развлекали все понемногу. Бриг с Алексом играли маленькие партии против разновозрастных команд и против друг друга. И выслушивали гневные замечания Саторно по поводу их бросков и неповоротливости. Дантон делился с тренером своими успехами со школьной командой и спрашивал советы.

На площадке, устроенной для маленьких детей, пестрел надувной батут, качели. Играли разновозрастные дети, раздавался веселый смех, и родители Рони старательно примеряли на себя роль заботливых бабушек и дедушек. И, кажется, им это нравилось. Они справлялись и выглядели так, словно с плеч свалились тяжелые путы строгих правил и привычек прятать эмоции. Похоже, чета Таймеров начинала по-настоящему жить. Что ж, для кого-то этот момент наступал с улыбками внуков.

Главное, чтобы он наступил…

Дантон бросал иногда взгляды на Дорес, которая казалась искренне счастливой, но вела себя так, словно не было рядом ни Джоша, ни его спутницы. Джош тоже не пытался подходить к жене, зато провел какое-то время с детьми. Потом присел на один из пластмассовых стульчиков в стороне от центра веселья. Уставший, потухший. Бриг подошел к нему, постоял рядом, обмениваясь ничего не значащими фразами о том, что происходило перед их глазами. Но решился задать вопрос:

— Зачем ты взял с собой эту женщину?

— Дорес все равно меня никогда не простит. А я не хочу быть один, — оправдывался Джош. — Мне страшно. Я ведь умираю, Бриг. У меня засратый рак горла, и скоро я не смогу говорить, и кормить меня будут через трубочки. А еще я сделаю все, чтобы сдохнуть до этого. Ну а время, что мне осталось, проведу хоть с этой крашеной обезьяной, надеющейся, что у меня еще что-то осталось или останется ей после моей смерти.

Бриг не удивился тому, что услышал. Объясняло вид Джоша, его странный кашель, множество носовых платков.

— Вонючая задница, Бриг… У меня было все. Яхта, харли девидсон, самые дорогие машины и самые красивые женщины, я шампанским поил знаменитых актёров. И все мало было. Искал и не знал, чего мне еще, твою мать, нужно, чтобы почувствовать себя счастливым? Сейчас вот не хочу, а вся жизнь перед лицом крутится и крутится, как карусель, до одури, до тошноты. Вертится, чтоб её… И порой интересные вещи заметными становятся. Жаль, что поздно. Даже что-то, похожее на счастье, в прошлом нашел, наверное. В вашей с Рони норе, потом на вашей квартире. Ведь было здорово! Кит с его враньем о дяде миллионере и куском хорошей жизни, которую он ему отвалит. Его Мари с огненными волосами и веснушками на все лицо. Как она смеялась! Веснушки по лицу скакали, как зайцы. Клайд глазки твоей жене у тебя за спиной строил, а она ему в ответ корчила злобные рожи и потешно глаза к потолку закатывала. Крис, длинный как жердь, и как дерево скучный. Доказывал нам, что счастье в покое, в умеренности, в сдержанности. А сам всю квартиру мукой засыпал и пиццами нас кормил. Помнишь, какие они были вкусные! Мы все тогда выделывались друг перед другом и верили в будущее. Вы двое слушали, смеялись вместе с нами. Но были другими. Сидели рядышком в маленькой квартире и сияли, будто на Багамах живете. Почему ты, Бриг? Почему у меня не получилось так с Дорес? Ведь я любил её, кажется.

«Ну, может потому что — кажется», — хотелось ответить Бригу, но он сдержался, а вместо этих слов сказал:

— Не знаю, почему, Джош. Но чувство вины за свое счастье с Рони не испытываю.

— Ну и не испытывай, — едва слышно выдохнул Джош, — я к чему об этом говорить начал. Уютно тогда было, весело, вспоминается часто.

Джош замолчал, словно выдохся, а Бригу было нечего добавить. Он слишком хорошо помнил те самые вечера, о которых говорил Джош. И о том, что случилось потом. Может, именно хрупкость их союза с Рони и давала яркое ощущение счастья от того, что они еще были вместе?

Мужчины смотрели на играющих на площадке детей и молчали.

— Ты ведь о ней позаботишься? — Джош посмотрел на Брига увлажнившимися глазами. — Я о Дорес и о моих детях?

— Она сильная женщина, но мы постараемся быть рядом.

Джош отвернулся, смахивая слезы.

— У меня теперь и времени нет, чтобы дети меня запомнили как отца, о котором не стыдно вспомнить.

— Брось. Детская любовь не рациональна. Просто постарайся побольше бывать с ними то время, что у тебя осталось.

На лице Джоша менялись гримасы недоверия и сомнений. Бриг тоже сомневался, что что-то из его советов пригодится. Больше верилось, что, когда улягутся эмоции этого дня и впечатляющей встречи с прошлым, Джош утонет в реке жалости к самому себе и постарается испоганить последние месяцы, пытаясь отомстить самому себе и самой жизни за то, что так и не нашел своего счастья.

— Завидовали мы тебе, Бриг. — Снова прозвучали слова о зависти. — Каждый по-своему. От того и Воронёнком звали, ворующим счастье на Аэродроме. А ведь ты им всегда делился, насколько мог. Вот и я тоже щедрым хотел быть. Только делился деньгами. Спустил все впустую: деньги, семью, собственную жизнь. Глупо как-то получилось…

— Не совсем, Джош. Рядом с тобой была удивительная женщина, пусть не оценил ты это во время, но у нее от тебя двое прекрасных детей. И с ними все будет хорошо. Они трое обязательно будут счастливы.

— Буду тебе верить, а ты потом мне все расскажешь как-нибудь, хорошо? А я постараюсь услышать или сверху, — он задрал голову к небу, — или из-под земли. Как получится.

— Расскажу, — обещал Бриг.

— Что было самым страшным на войне? — вдруг спросил Джош.

Бриг задумался, наблюдая за женщинами и детьми, найдя взглядом родителей Рони.

— Обретать и терять надежду, — признался он. — Через пару месяцев меня вдруг стали называть Вороном. Счастливым, глазастым, засратым Вороном, и я испугался и обрадовался одновременно. Испугался, потому что опять всплыло прозвище с Аэродрома, и это казалось ненормальным, неправильным. Обрадовался, потому что стал верить, что вернусь живым. И потом каждый раз умирал от страха и приступа вины, когда рядом со мной кто-то падал мертвым и радовался, что это не я. — Голос Брига стал похожим на едва различимый шепот.

— Дерьмо, — спокойно обронил Джош, доставая из кармана платок и заходясь кашлем. И добавил, когда перестал сотрясаться в порывах выплюнуть содержимое легких: — Будь счастлив, Ворон.

— Буду, — пообещал Бриг, — теперь непременно буду.

Акция подходила к концу, расходились последние участники, организаторы разбирали столы и снимали гирлянды. Бриг подошел к Рони и, приобняв, отвел её в сторону.

— Наверное, это было самое необычное признание в любви.

Она довольно улыбнулась.

— Хорошо, что ты это понял.

— И спасибо, что в маршрутке не оказалось дома, где я родился, и кладбища с поиском могилы Кэт.

Лицо Рони сразу же стало серьезным, а взгляд пронзительным, словно она хотела достать до самых глубин его души.

— Я была на кладбище и знаю, где они похоронены. Оба. И я была на могиле твоей матери.

Бриг нахмурился.

— Тем более спасибо, что этого не было в программе сегодняшнего дня.

— Ты понимаешь, что это непрощенная обида? Спрятавшаяся в глубине души ненависть? Её надо отпустить… Она тебе мешает.

Голос Рони был похож на острый скальпель хирурга, вскрывающий нарывы.

Бриг отвернулся от пытливого настойчивого взгляда любимой женщины и упрямо покачал головой.

— Я не могу, Рони, прости. Не могу. Я ждал, прощал, надеялся, принимал, опять прощал… Но когда умер Сэг, мыльный пузырь надежды лопнул. Это было слишком.

Он уже знал о встрече Рони с Кэт в магазине. Она уже знала подробности того, что случилось, когда Кэт пришла к ним домой…

— Бриг, мы могли бы…

Он перебил её, впервые с тех пор как они снова были вместе, настойчиво и немного грубо.

— Я не могу, Рони. Или не хочу. Извини.

Она ласково провела пальцами по его щеке:

— Хорошо, только успокойся, хорошо?

Через несколько секунд напряженного молчания Бриг решил бессовестно воспользоваться ситуацией.

— Вот теперь ты точно не сможешь мне отказать.

— В чем?

— Сегодня ночую у тебя в доме, и никаких гостиниц.

— Но…

— В гараже, в коридоре на коврике, в столовой на столе, в гостиной на диване, в спальне…

Рони не выдержала настойчивого взгляда с перечислением возможных мест для сна и рассмеялась:

— В спальне. Но в шесть утра я выгоню тебя не только из спальни, но и из дома. Согласен?

Бриг притянул её к себе и выдохнул в волосы.

— Согласен.

Эпилог

— Сэр, давайте я вам постелю на кровати, — тихий шепот медсестры коснулся уха Брига. — Они спят, и мама, и новорожденная. Вам бы тоже отдохнуть.

Он покачал в ответ головой.

— Я посижу. Скоро рассвет. Все равно не засну.

— Может, вам чаю или воды принести? Или молока? Оно у нас питательное, — попыталась пошутить ночная сестра, но Бриг упрямо покачал головой.

Открылась и закрылась дверь.

Через широкое мозаичное окно в комнату проникал мягкий свет из коридора, позволяя привыкшим к сумеркам глазам видеть уставшую спящую женщину и маленький сверток в небольшой кровати на расстоянии вытянутой руки от Брига.

Его дочь, пару часов назад покинувшую вселенную материнского тела и смотревшую свой первый сон на земле.

После изматывающего круга американских горок, которым оказалось рождение ребенка, Бриг чувствовал жуткую усталость, почти истощение, но пульсирующий вместе с кровью во всем теле адреналин не позволял успокоиться.

Новорожденный отец осторожно походил по комнате и застыл у темного окна. Ночи оставалось висеть над городом не больше часа. Мужчина прислонился лбом к прохладному стеклу, пытаясь успокоить бурю чувств и эмоций, что вихрями крутились в душе. Рони тоже долго не могла успокоиться, пока не заснула от изнеможения. Кроме того, что он чувствовал себя вычерпанным изнутри, Бриг с изумлением обнаружил новые ощущения и в теле. Болели спина и руки, наверное, от многочасового напряжения. На запястьях, там, где пальцы любимой женщины сжимали его в моменты самых сильных схваток, наливались синие точки.

Удивительная сила, просыпающаяся в хрупком теле почти матери!

Может, чтобы привести в порядок бурю чувств, стоит подышать, как учили на курсах молодых родителей, как дышали они вместе с Рони во время родов? Или уложить стопками и ровными рядами последние месяцы, прежде чем начнется совсем новая полоса жизни?

Свадьба номер два разительно отличалась от свадьбы номер один размахом, количеством гостей, а главное, настроением. Рони шутила, что приглашенные с её стороны были готовы к торжеству, и им только пришлось переписать тексты поздравлений.

На свадьбе на пороге Юности молодых окружало осуждение и недоверие взрослых и отчаянное веселье небольшого количества гостей. В воздухе витало почти высказанное вслух пожелание недолгой совместной жизни.

Пожелания счастья на второй свадьбе были искренними, и все торжество пронизывало общее уважение к истории молодых, потому что люди женятся два раза не так часто.

Бриг видел только Рони, в глазах которой зеленело молодым летом счастье. Его слепила улыбка жены, и все время хотелось потрогать красиво очерченный гладкой тканью животик, чтобы тот, кто растет внутри, тоже был с ними в такой важный момент.

Иногда Дантона заставляли отвлечься от жены гости, желавшие настойчиво пообщаться.

Например, Джастина, которая сжала его руку, до боли впиваясь в кожу длинными ногтями:

— Бриг, ну почему, почему ты не пришел ко мне тогда?

— Ну почему, почему такой бесполезный вопрос сейчас?

— Да потому что смотрю на вас, и так жаль лет, которые были украдены у вас равнодушием тех, кто мог бы помочь и поддержать…

Или Сэм Дулит, который принес в качестве подарка стопку копий документов: докладная психолога о необходимости предоставить кратковременный отпуск Бригу Дантону и свой собственный приказ о свободном дне. А к ним рапорты, рапорты на отгулы.

— Рад, что ты вернулся к европейской матримониальной системе, — заявил Дулит серьезным, начальственным голосом. — В Управлении оценили щедрый жест развестись, чтобы дать возможность коллегам погулять на свадьбе.

И на торжество приехал Рик.

Он заговорил о своем желании на одной из последних перед отъездом Дантона тренировок и попросил помочь с костюмом.

— Я подумал, что лучше, если мама пока ничего не узнает. Для нее я поеду с друзьями на озера.

Он был прав, Мария еще была не готова принять изменения в их отношениях, может, никогда не сможет принять, но личный опыт Брига говорил против лжи и спасительных недомолвок, о чем он и сказал парню.

Рик упрямо покачал головой:

— Расскажу, когда вернусь. Иначе она меня не пустит.

Вместе с Дорес и её детьми сын Марии остановился у Таймеров и помогал им накануне свадьбы смотреть за целым детским садом. А во время акции на баскетбольной площадке он встретил Рэми Смита и познакомился с племянницей Рони по отцовской линии, которая помогала со сбором денег, рисуя картины песком. Сначала Рик был очарован необычным процессом, потом его вниманием завладели руки девушки, умелыми короткими движениями разбрасывавшие песок, скользившие по нему, рисуя линии, то вдруг безжалостно разрушавшие хрупкие картины. Потом парень поднял взгляд на саму художницу и оставил в глубине её глаз кусочек души.

— Можешь не пытаться мне объяснить, почему ты выбрал эту женщину, Бриг. Все правильно, — сказал он в день свадьбы, перед тем, как уйти. Рику нужно было спешить на самолет.

— Ты никогда не смотрел на мать так, как смотришь на свою жену.

Говорил, а сам не мог отвести взгляд от племянницы Рони. Глаза его при этом блестели, а на щеках проступали красные пятна волнения.

Второй раз начиная совместную жизнь, Рони и Бриг так легко окунулись в рутину семейного быта, словно никогда не расставались. Но когда начал активно двигаться ребенок, волнения поглотили Рони, превращая её в испуганную, нервную, озабоченную женщину.

В городе Брига ей не хватало женской поддержки. Поэтому еще за шесть недель до родов Дантон снова пошел к начальнику, чтобы обговорить работу на расстоянии и получить возможность уехать на два месяца.

Дулит не стал сопротивляться, предложив предоставить подробный план, как видит подчиненный свою службу, и обещал отправить Брига в декретный отпуск, если получится разработать убедительную схему.

Проведя три дня в разных отделах, разговаривая и договариваясь с кучей людей, составляя графики, написав и подготовив парочку программ для обработки информации и возможности доступа к разработкам на расстоянии, Бриг принес свой труд на суд начальника. Взяв пухлую стопку исписанных листов, Дулит приказал подчиненному остаться и стал пристально изучать бумаги. Через час, довольно крякнув пару раз, он отбросил в сторону листы и потянулся в кресле.

— Ладно, Дантон, убедил. Отпущу тебя в исключительном порядке. Все равно после сдачи последнего проекта и вот этого удачного опуса эффективность твоей работы обратно пропорциональна росту живота твоей жены, так что отправляйся, рожай, приходи в себя и возвращайся…

Заботами доброго фея конец последнего рабочего дня превратился в фарс. Сотрудники увешали Брига пакетами с подгузниками, метровыми пустышками, розовыми и голубыми шарами и выпроводили из здания Управленияпод гомерический гогот прохожих. Встречавшая мужа в парке Рони смеялась сначала до слез, потом до болей в животе. Так что с подгузниками и метровыми пустышками пришлось ехать в больницу успокаивать нервы будущей матери.

— Перестать бояться, что случится что-нибудь плохое. Ты пытаешься любить этого ребенка вместе с чувством вины перед тем, неродившимся. За двоих. Так ты избалуешь малыша еще до рождения и изведёшь себя волнениями, — тихо шептал жене на ухо Бриг, укутывая её в своих объятиях и елозя ладонями по большому животу, который давно перестал в них помещаться.

Спасаясь от повышенной заботы родственников и знакомых, последние недели перед родами будущие родители провели у Джастины.

Тетушка, наконец, завела в компанию к своим собачкам мужчину. И не кого-нибудь а того самого семейного доктора, к которому когда-то водила Рони, вызволив его из цепких лап нелюбимой жены. Сколько бы Джастина ни пыталась шутить о том, что решение забрать к себе под крыло врача было лишь проявлением душевной доброты, она расцвела и с трудом прятала собственное счастье.

А потом наступил час Д.

Как ни жди, он все равно случается неожиданно.

Посреди супермаркета, в процессе спора, стоит ли красить стены в комнате с новыми обоями, Рони замерла, как статуя и, потеряв всю краску на лице, зашептала:

— Пора. Тот, кто рос, уже вырос.

Потом была сумасшедшая поездка в больницу сквозь забитые пробками улицы, показавшаяся бесконечной. Бриг боялся, что ребенок родится в машине скорой помощи, но оказалось, что долгая дорога боли, сопровождающая появление в мире нового человека, только начиналась.

Он сходил с ума, наблюдая за мучениями жены, в который раз поражаясь её мужеству, тому, как уверенно она шла по пути страдания и неизведанного к самой важной встрече. И эту дорогу они прошли вместе. И плач, сердитый громкий плач их дочери, показался счастливым родителям самой прекрасной музыкой во Вселенной.

— Джульетта! Здравствуй!

Стекло давно нагрелось от горячего лба и не дарило больше прохлады, но в душе Брига понемногу разливалось спокойствие.

Когда первые лучи восходящего солнца коснулись окна, Бриг почувствовал, что последние капли ненависти, пусть и к не прощенным родителям, прятавшиеся в его душе за жалостью и презрением, покинули его, оставив место покою. Он даже пообещал самому себе, что найдет могилы Сэга и Кэт и оставит на них какие-нибудь белые цветы в знак того, что отпустил свою боль. И скажет им, что на свет появилась очень красивая девочка, которой не было бы, если бы мечтательница Кэт и авантюрист Сэг не отправились вместе на поиски счастья в большой город.

Наверное, он даже простит своих не преуспевших в поисках родителей. Может, он это сделал уже сейчас вместе с лучами нового дня, в котором не было места старым ранам.

Услышав голос просыпающегося ребенка, утренняя медсестра зашла в палату, чтобы отдать девочку для кормления матери, которая уже открыла глаза, отвечая на зов голодной дочери.

Новоиспеченный папа ничего не слышал.

Он спал, скрючившись в маленьком кресле.

Его изломанная усталостью и неудобной позой фигура кричала о тяжелой ночи. На его лице со шрамом, что спускался от брови к виску, застыла счастливая улыбка.

Оглавление

Первая часть. 1 глава

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Часть вторая. Глава 1

Ч2, глава 2

Ч2, глава 3

Ч2, глава 4

Ч2, глава 5

Ч2, глава 6

Ч2, глава 7

Ч2, Глава 8

Ч2, глава 9

Ч2, глава 10

Ч2, глава 11

Эпилог

Пожертвовать