Черный король [Андрей Спартакович Иванов] (fb2) читать онлайн

Андрей Иванов, Дмитрий Рубин Черный король

1

Старик лет семидесяти пяти в клетчатой рубашке, поношенных сандалиях и соломенной шляпе с заломами, закрыв глаза, сидел на скамейке в сквере на площади Островского.

Летний день не был жарким, с утра небо зашторила облачная дымка. Город рычал автомобилями, грохотал трамваями и хлопал дверями закусочных. По Невскому проспекту катились людские волны.

Площадь Островского примыкала к главной магистрали города и была одним из немногих зеленых мест в Центральном районе. Повторяя прямоугольные контуры площади, в центре ее находился Катькин сад, сквер с подстриженными кустами, скамейками и монументом Екатерине Второй. Со своего пьедестала императрица царственно взирала на стоящий напротив Елисеевский магазин.

Один из уголков Катькиного сада давно облюбовали любители шахмат. В ясную погоду они занимали скамейки и сражались друг с другом, передвигая фигуры по доскам и щелкая кнопками на шахматных часах. Уровень игры у постояльцев скамеек был высоким. Рассказывают, в Катькином саду обыгрывали случайно заглянувших сюда кандидатов в мастера спорта и даже мастеров.

Местная публика состояла в основном из пенсионеров. Старик, сидевший с закрытыми глазами на одной из скамеек, был завсегдатаем сквера. У него имелось несколько постоянных партнеров, ни один из них сегодня еще не подошел. На соседней скамейке шла игра. Болельщики бурно комментировали каждый ход шахматистов.

Наконец на дорожке сквера появился приятель старика, человек лет семидесяти в потертых джинсах и старомодных очках. Издали заметив партнера, шахматист помахал ему рукой и, подойдя, со вздохом опустился рядом на скамейку.

– Хороший сегодня денек, – обратился пришедший к сидевшему. – Вставай, дома отоспишься.

Он тронул приятеля за плечо. То, что случилось дальше, заставило старика в очках вскочить со скамейки и вскрикнуть. От его прикосновения сидевший, скользнув спиной по скамейке, стал оседать в сторону. На груди у старика открылась кровоточащая рана от заточки…

В Двенадцатое отделение милиции поступил вызов. Оперативники майор Олег Соловец, капитан Андрей Ларин и старшие лейтенанты Анатолий Дукалис и Вячеслав Волков покинули кабинет на третьем этаже и направились к выходу. В коридоре им встретился подполковник Петренко, прозванный подчиненными Мухомором. Он шел навстречу оперативникам и о чем-то разговаривал с крупной женщиной в милицейской форме и погонах, шагавшей рядом.

– Добрый день, Юрий Саныч, – обратился к начальнику Соловец.

– Здравствуйте, товарищи офицеры, – ответил Петренко.

Тон шефа был официальным, он осмотрел подчиненных и повернулся к женщине в форме:

– Вот, Лариса Викторовна, познакомьтесь.

– Ларин Андрей Васильевич – сказал капитан.

Женщина протянула оперативнику руку:

– Кузнецова Лариса Викторовна.

Остальные офицеры также представились и пожали руку неожиданно появившейся в отделении даме в погонах.

– Лариса Викторовна направлена к нам из Отдела внутренней безопасности, – сказал подполковник.

На мундире женщины красовались капитанские погоны.

– Она поработает у нас несколько дней, – продолжил Мухомор, – пообщается с вами… Если сочтет нужным.

Отдел внутренней безопасности занимался надзором за действиями служащих отделения, милиционеры недолюбливали его работников.

– Мы всегда рады, – сказал Дукалис.

Лариса Кузнецова смерила взглядом старшего лейтенанта.

– Ну что ж, – подытожил Петренко, – будем считать, знакомство состоялось. Кстати, куда это вы всем составом?

– Поступил вызов, Юрий Саныч, – отрапортовал Соловец. – Нападение на человека на площади Островского.

– Так чего же вы стоите? Срочно выезжайте.

– Слушаюсь, товарищ подполковник, – сказал майор.

Оперативники спустились на улицу, где их ждал милицейский автобус. Сев в машину, коллеги отправились к месту происшествия. Вместе с ними выехал эксперт-криминалист Александр Калинин.

– Чего это они решили у нас проверку устроить? – произнес Волков.

– Делать больше нечего, – махнул рукой Соловец.

2

Милицейский автобус приехал на площадь Островского одновременно с машиной «скорой помощи». Полулежащего на скамейке мертвого старика осмотрел врач, невысокий человек лет сорока пяти. Соловец показал медику удостоверение.

– Майор Соловец, – представился милиционер.

– Старший врач Цветков.

– Что с ним? – Майор кивнул в сторону неподвижного тела.

Врач пожал плечами:

– Боюсь, наша помощь уже не понадобится, передаю его вам.

Бездыханным стариком занялся эксперт Калинин, а к Соловцу подошел пожилой человек в поношенных

джинсах.

– Здравствуйте, – обратился он к майору, – это я вызвал «скорую» и милицию.

– Здравствуйте, – ответил Соловец. – Подождите минуту, пожалуйста. – Он повернулся к Ларину, Дукалису и Волкову. – Так, мужики, поговорите с местной публикой. Наверняка кто-то что-нибудь видел.

Оперативники приступили к работе.

– Меня зовут Соловец Олег Георгиевич. – Майор показал удостоверение человеку, позвонившему в милицию.

– Климов Николай Анатольевич, – представился пожилой гражданин.

– Расскажите, пожалуйста, подробно обо всем, что вы видели.

Климов вздохнул, не зная, с чего начать.

– Я пришел сюда поиграть в шахматы…

– В котором часу?

– Где-то с час назад… Еще издали увидел Сашу, помахал ему рукой, мне даже показалось, что он меня заметил.

– Так.

– Затем сел рядом с ним на скамейку. У Саши были закрыты глаза, я подумал, он задремал, а когда тронул за плечо, чтобы разбудить, смотрю, у него в груди дырка…

Соловец вынул из кармана сигареты.

– Вы давно знакомы с убитым? – спросил майор.

– Лет пять или семь. Как на пенсию вышел, стал сюда наведываться – в шахматы поиграть. Тогда мы и познакомились. Он был неплохим шахматистом, и поначалу мне пришлось нелегко. Однако где-то через годик я подтянул мастерство и стал частенько одерживать победы.

– Как звали убитого? – спросил оперативник.

– Саша… Александр. Отчества, извините, не знаю.

– А фамилия?

– Он мне ее называл, но я не помню.

– Как часто вы играли с ним в шахматы?

Климов задумался.

– Все зависело от погоды, – сказал он. – Когда дождь или снег, сами понимаете, много не поиграешь. Другое дело летом, если такая погода, как сегодня, тогда ноги сами в Катькин сад идут.

– Вы знали кого-нибудь из родственников или знакомых убитого?

– Из знакомых только тех, что здесь за досками сидят. А родственники… Знаю только, что у него есть дети и внук.

– Он сам вам об этом рассказывал?

– Да. За рюмкой.

– Вы часто выпивали вместе?

– Случалось… Тут рюмочная есть недалеко. На Садовой. За углом, может, знаете?

– Знаю, – сказал оперативник.

– Ну, тогда вы меня понимаете. Там цены специально для нас, пенсионеров. В другие-то места нам ходить не по карману.

– Что вам рассказывал убитый о своей семье?

Климов задумался.

– Говорил, жена у него умерла, дочка давно вышла замуж и с ним не живет.

– А внук?

– Про внука помню только, что он отслужил в армии, а потом… Потом не помню.

К Соловцу и Климову подошел эксперт Калинин. Он только что осмотрел труп и обнаружил в кармане убитого паспорт.

– Вот, – сказал Калинин, протянув находку майору.

– Белодубровский Александр Прокофьевич, – прочитал оперативник. – Год рождения тысяча девятьсот двадцать четвертый. Прописан по адресу: Литейный проспект, дом семнадцать, квартира сорок восемь.

В паспорт было вложено пенсионное удостоверение.

– Я нашел в карманах также ключ с брелком и кошелек.

Калинин отдал обнаруженные вещи оперативнику. На связке было три ключа – один большой, второй плоский «французский» и третий, совсем маленький. Также имелся брелок, деревянный олимпийский мишка, лак и краска на котором облупились давным-давно. Осмотрев связку ключей, Соловец принялся за старый, потерявший форму кошелек. Кожа его была такой потертой, что трудно было определить, какой цвет она имела когда-то. Майор обнаружил в кошельке одну пятидесятирублевую купюру, четыре десятки и много мелочи.

– М-да… – произнес Соловец.

В тот же день Ларин и Волков отправились на Литейный проспект, в дом убитого Белодубровского. В одном из дворов-колодцев милиционеры отыскали продолговатое здание, уныло глядевшее на мир тусклыми окнами. Ларин и Волков вошли в подъезд через дверь с оторванной ручкой и, поднявшись на второй этаж, очутились возле сорок восьмой квартиры. Рядом с дверью находились два звонка, один из которых был безымянным, под вторым имелась подпись «Игнатьевы».

– Кому позвоним? – спросил Волков.

– Игнатьевы нам не нужны, – сказал Ларин, нажимая на безымянный звонок.

Ответа не последовало. Повторив попытку и не дождавшись ответа, оперативник нажал на кнопку с подписью «Игнатьевы». За дверью послышалось шевеление, заскрежетал замок, и на пороге появился невысокий человек с двухдневной небритостью, в майке и тренировочных брюках. Он что-то жевал, шевеля выступающими скулами. Увидев оперативников, жилец устало покачал головой.

– Агитировать пришли… – промычал он, продолжая жевательные движения.

Милиционеры переглянулись. Никогда их еще не принимали за агитаторов, ходящих по квартирам. Ларин достал и раскрыл перед жильцом удостоверение.

– Простите, без очков не вижу, – сказал обитатель квартиры.

– Капитан Ларин, Уголовный розыск, – представился оперативник.

– Старший лейтенант Волков, – сказал его коллега.

Возникла пауза.

– А… – протянул жилец. Затем он перешел на полушепот: – Вовка что-нибудь натворил?

– Если позволите, мы бы хотели продолжить разговор в квартире, – произнес Ларин.

Жилец обреченно вздохнул.

– Проходите, – сказал он.

Оперативники зашли в прихожую.

– Не возражаете, если поговорим на кухне, – предложил жилец, – а то мы с женой и моим товарищем в комнате обедаем…

– Не возражаем, – сказал Ларин.

Компания направилась на кухню. Оперативники прошли мимо приоткрытой двери в комнату, где за обеденным столом сидели женщина и мужчина. Увидев нежданных гостей, женщина выглянула в коридор.

– В чем дело, Леша? – обратилась она к мужу.

Тот махнул рукой:

– Сиди, я сам разберусь.

Оперативники и жилец оказались на просторной кухне с закопченными стенами и скрипучим полом, между деревянными досками которого чернели глубокие длинные щели. По углам стояли два стола с табуретками, два холодильника и плита. На стенах висели полки с посудой, банками для крупы и прочей кухонной утварью.

– Присаживайтесь, – сказал жилец.

Он указал рукой на две табуретки, стоявшие возле одного из столов. Хозяин расположился напротив оперативников.

– Скажите, как вас зовут? – спросил Ларин.

Жилец вспомнил, что забыл представиться.

– Игнатьев Алексей Иваныч, – торопливо сказал жилец. – Затем он кивнул в сторону своей комнаты: – Ко мне свояк в гости зашел. На обед. Сами понимаете – суббота, выходной день. Сын-то Вовка еще в школе…

– Понимаем, – сказал Волков.

– Извините, что оторвали вас, – произнес Ларин.

– Ничего, ничего… – успокоил оперативников Игнатьев.

Впрочем, по лицу жильца было видно, что ему jq не терпелось вернуться к покинутому застолью.

– Скажите, проживал ли в этой квартире пенсионер Александр Белодубровский? – спросил Волков.

– Да… – протянул Игнатьев. – Почему же проживал? Он и сейчас здесь проживает. Там его комната, рядом с кладовкой. – Игнатьев показал рукой в сторону коридора.

– Дело в том, – сказал Ларин, – что сегодня днем ваш сосед был найден мертвым в сквере на площади Островского.

Оперативникам важна была первая реакция жителя коммуналки. Возникла пауза. Игнатьев оценил услышанное, потерев ладонью лоб.

– Вот оно что… – наконец произнес он. – А я подумал…

– Вы подумали, что мы пришли к вам из-за вашего сына, – закончил его мысль Ларин.

– Правильно, – сказал жилец.

– А что могло, по-вашему, случиться сыном? – спросил Волков.

Игнатьев вздохнул:

– Четырнадцать лет, трудный возраст. Последний раз подрался с парнем из параллельного класса, так того в травмопункт с порванным ухом доставили. Пришлось зашивать. Нас с Тосей, с женой то есть, в школу вызвали. – Жилец перешел на шепот: – Я-то не пошел, сослался на болезнь. Пришлось Тосе все шишки на себя принимать. – В голосе Игнатьева появилась горечь. – Может, по рюмочке? – предложил он. – Заодно помянем старика, соседа моего.

– Нет, спасибо, – сказал Ларин. – Давайте поговорим о Белодубровском.

Игнатьев вздохнул:

– Да что говорить… Болезненный был старик, сердчишко у него пошаливало. Через это, наверное, и скончался?

Сосед убитого посмотрел на оперативников.

– Нет, Алексей Иваныч, – возразил Волков. – Вашего соседа убили. Его обнаружили с ножевой раной в груди.

Игнатьев покачал головой:

– Ну дела…

– Скажите, вы давно знали убитого? – спросил Ларин.

– Лет пятнадцать, с тех пор, как сюда въехали. Он раньше с женой жил, а три года назад она умерла.

– Кем он работал до выхода на пенсию?

– По хозяйственной части. Был завхозом в одной конторе, где-то на Васильевском…

– Название конторы не помните?

– Нет.

– Алексей Иваныч, – продолжил Волков, – вы не знаете, были у Белодубровского враги или завистники?

Игнатьев усмехнулся.

– А чему тут завидовать! – воскликнул он. – Нищий пенсионер, какими все мы когда-нибудь будем. – Сосед убитого вздохнул. – Извините, – сказал он, – я схожу в комнату за сигаретами.

– Пожалуйста, – кивнул Ларин.

Игнатьев оставил оперативников минуты на полторы, а когда вернулся, его потухший было взгляд весело искрился. Взяв в комнате сигареты, сосед убитого успел заодно пропустить рюмку с покинутыми сотрапезниками.

– Да… – сказал он, садясь на табуретку и закуривая, – кому же понадобилось его убивать?

– Нам это тоже интересно, – заметил Волков.

– А какие у вас были отношения с Белодубровским? – спросил Ларин.

Игнатьев глубоко затянулся и выпустил дым.

– Какие могут быть отношения с соседями по коммуналке… – сказал он. – Непростые.

– А поконкретнее? – попросил Волков.

– Вы когда-нибудь жили в коммуналке? – спросил Игнатьев.

– Алексей Иваныч, сейчас речь не о нас.

– Да, понимаю. Что касается меня, то я по коммуналкам помотался – «мама не горюй!». Видел всяких людей. Бывает, человек с виду приличный, а поживешь с ним бок о бок в соседних комнатах, мало не покажется!

Затушив сигарету, Игнатьев вынул из пачки еще одну.

– Так вот, я вам скажу, – продолжил он, – по сравнению с такими Александр Прокофьевич был приличным человеком. Жена его покойная, та, бывало, любила с моей поцапаться. Мы ведь тоже, чего греха таить, и выпить не дураки, и пошумим иногда. Ей это не нравилось. А муж ее – другое дело. Мы с ним, бывало, и по рюмке-другой пропустим. Правда, последнее время он стал воздерживаться. Здоровье, говорил, уже не то.

– Вы были знакомы с его родственниками? – спросил Ларин.

– Нет. Знаю, что у него дочь, уже немолодая женщина. Она с мужем как-то заходила сюда, но в основном он к ней в гости наведывался. А вот внук, тот часто заходил, но я с ним не общался. Так, здоровались в коридоре…

– Скажите, Белодубровский запирал свою комнату, когда уходил?

– Замок-то у него был, да только…

– Что?

– Последнее время я стал замечать, что иногда он его закрывает, иногда – нет. Один раз вообще – ушел, а дверь распахнутой оставил. Старость, сами понимаете, склероз. И потом… Честно говоря, что ему было запирать? Кто на его барахло польстится!

– А сейчас дверь в его комнату открыта?

Игнатьев пожал плечами:

– Честно говоря, не знаю. Можно посмотреть.

– Проводите нас, пожалуйста, – попросил Ларин.

Оперативники и сосед убитого подошли к двери Белодубровского, которая оказалась не заперта. Оперативники и Игнатьев вошли в комнату.

Жилище пожилого пенсионера представляло собой небольшое, метров двадцать, помещение с небогатой обстановкой. Старая, но еще крепкая мебель хранила запах ушедшей эпохи. Стенной шкаф был до отказа набит книгами, стопками журналов и сувенирами из дерева и стекла. Стены украшали старые семейные фотографии и репродукции, вырезанные из журналов.

В комнате ощущался неуловимый беспорядок. На полу валялась несвежая газета, раскрытая книга лежала обложкой вверх на журнальном столике. Недопитая чашка чая стояла на подоконнике.

Ларин повернулся к Игнатьеву:

– Скажите, где вы были сегодня в районе двенадцати часов дня?

Игнатьев задумался.

– Мы с женой с утра пошли по магазинам, – сказал он. – Скоро у тещи день рождения, нужен какой-то подарок. И потом надо было купить закуску к приходу свояка.

– И как подарок? – спросил Волков. – Купили?

Игнатьев поморщился:

– Все так дорого! – Он вновь перешел на шепот: – Скажу вам честно, у меня теща – не тот человек, чтобы на нее лишние деньги тратить…

– Значит, сегодня с утра в квартире никого не было? – сказал Ларин.

– Выходит, так. Мы по магазинам, а Вовка в школе…

– Вы видели, как ушел из дома ваш сосед?

– Нет, он как раз копошился на кухне.

– А когда Белодубровский обычно выходил из квартиры?

– По выходным обычно в полдень, а в будние дни… В будние дни не знаю, я ведь работаю.

– Где вы работаете?

– На «Электросиле». Слесарем.

– Скажите, Алексей Иваныч, – обратился Ларин к жильцу, – на первый взгляд в комнате все вещи целы?

Игнатьев обвел глазами жилище соседа.

– Черт его знает… Я к нему давно не заходил.

– А могли у него быть деньги, ценности, которые он прятал?

– Вряд ли. Хотя… – Игнатьев вздохнул. – Чужая душа – потемки…

3

Педагогическая академия была расположена на набережной реки Мойки. Она занимала несколько корпусов, каждый из которых представлял собой памятник архитектуры. Возле центрального входа возвышалась статуя Ушинского. С гранитного постамента великий педагог смотрел на студентов и преподавателей, академии.

Большую часть учащихся составляли девушки. Многие из них приехали в Питер из других российских городов и из-за границы. Стояло начало лета, экзаменационная пора, когда штудируются учебники, пишутся шпаргалки и устраиваются вечеринки по поводу сдачи очередного зачета.

Катя Лаврушина, девушка лет восемнадцати, не блистала красотой, но была привлекательной и умела себя подать. Студентка училась на втором курсе и готовилась стать преподавателем русского языка и литературы. Днем она сдала предпоследний экзамен семестра – зарубежную литературу. До последнего экзамена, истории, осталось три дня, а сегодня хотелось расслабиться и ни о чем не думать.

Зарубежная литература была самым нелюбимым и пугавшим Катю предметом, поэтому сдача экзамена стала для студентки праздником. Вместе с подругами Олей и Диной Катя направилась отмечать его в кафе на Большой Конюшенной.

Дина была невысокой девушкой с острыми чертами лица, озорными глазами и короткой стрижкой. Оля, напротив, имела высокую фигуру и длинные, развевавшиеся на ветру волосы. Катя была повыше Дины и пониже Оли и шла по улице между двумя подругами. Привлекательная троица останавливала на себе взгляды проходящих мимо, мужчин.

Кафе, куда направились девушки, представляло собой нечто среднее между советской «мороженицей» и баром недорогой гостиницы. Студентки Педагогической академии любили это место. Во-первых, оно находилось рядом, во-вторых, цены здесь были доступны даже для студентов, лишенных стипендии. Называлось кафе «Крым». На одной из стен зала имелось изображение «Ласточкина гнезда» – ресторана на скале над Черным морем, имевшего форму шахматной ладьи.

Девушки не собирались долго сидеть в «Крыму», у них были большие планы на сегодняшний вечер. Заказав по бокалу шампанского, они расположились за угловым столиком. Катя подняла бокал:

– За нас!

Дина и Оля сегодня тоже сдали экзамен по зарубежной литературе. Однокурсницы уже обменялись пережитыми впечатлениями. Оставшаяся позади проверка знаний оказалась для подруг непростым испытанием. Преподавателем зарубежной литературы была Марина Петровна Нестерова, женщина неопределенного возраста с тихим голосом и немигающим взглядом из-под толстых стекол очков. Говорили, у нее не сложилась личная жизнь, и раздражение, накопившееся за долгие безрадостные годы, она выплескивала на учащихся. Впрочем, к юношам-студентам отношение Марины Петровны было более чем терпимым. Никто не помнил, чтобы хоть один молодой человек получил у нее оценку ниже четырех. Иначе дело обстояло со студентками. Каверзные вопросы так и сыпались на головы растерянных девушек, которые краснели, оглядывались по сторонам и выходили из экзаменационного класса, унося в зачетках «неуды».

Впрочем, Дина, Оля и Катя были старательными студентками и подготовились к экзамену так, что даже Марина Петровна не смогла их выбить из седла. Каждая из девушек получила по четверке.

– Давайте за следующий экзамен, – предложила Дина.

– За следующий нельзя, – возразила Оля, – плохая примета.

– Тогда еще раз за нас! – сказала Катя.

Студентки чокнулись. Шампанское подействовало на девушек, настроение их поднялось. Время от времени взрывы смеха, раздаваясь за угловым столиком, разлетались по залу «Крыма». Покончив с тремя бокалами шампанского, однокурсницы заказали себе еще, после чего стали обсуждать планы на вечер. Выбор был невелик. Можно было пойти в общежитие на вечеринку, устроенную парнем с параллельного потока, или направиться в не слишком дорогой ночной клуб, чтобы потанцевать и, может быть, с кем-нибудь познакомиться. Оба варианта имели свои плюсы и минусы. Общежитие не слишком привлекало девушек из-за казенной атмосферы с тяжелыми запахами неустроенного быта иногородних студентов. Зато там было много знакомых, а деньги пришлось бы потратить только на подарок имениннику, одну-две бутылки вина. Последнее обстоятельство было весомым, ибо посещение клуба могло лишить девушек значительной части стипендии. И все-таки выбор пал на клуб. Студентки вышли из «Крыма» и направились по Большой Конюшенной в сторону Невского проспекта. У них было время, чтобы часть расстояний проделать пешком.

Клуб «Айсберг» находился на углу Литовского проспекта и Расстанной улицы. Когда-то здесь стоял двухэтажный продовольственный магазин, прозванный в народе «стекляшкой». С советских времен в нем ничего не менялось, вдоль стен тянулись длинные прилавки, за которыми стряли сонные продавщицы. Во второй половине девяностых «стекляшка» наконец разорилась, и на ее месте появился сверкающий огнями клуб «Айсберг». Это заведение с самого начала повело агрессивную рекламную кампанию. Экраны телевизоров пестрели роликами, зазывающими на клубные вечеринки, радиостанции нараспев хвалили новое модное место, а на огромном световом панно напротив Московского вокзала светилась разноцветная надпись: «До клуба АЙСБЕРГ два километра!», стрелка под которой показывала, в каком направлении следует идти потенциальным посетителям. Как известно, реклама – двигатель торговли. С первого дня работы в клуб начали выстраиваться длинные извивающиеся очереди. Публика была пестрой. Сюда ходили и студенты, у которых денег едва хватало на билет, в стоимость которого входила пара бокалов кока-колы, и солидные посетители, легко оставлявшие в баре круглые суммы.

Катя, Дина и Оля доехали до «Айсберга» на трамвае. Уже выйдя из вагона, они увидели очередь, выстроившуюся у входа, которая, впрочем, не испугала девушек, уже не раз бывавших здесь и знавших, что ожидание займет не более пятнадцати минут. Поискав глазами и не найдя знакомых, студентки встали в конец очереди. Уже подойдя к заветной двери, Катя оглянулась на людей, стоявших за ее спиной. Девушке показалось, что один молодой человек лет тридцати – тридцати двух внимательно разглядывает ее. У Кати не было времени, чтобы рассмотреть молодого человека, дверь в клуб отворилась, и она с подругами очутилась внутри.

Возле металлоискателя стояли два охранника и одна охранница. Если внешность гостя казалась охране не соответствующей клубным стандартам, его могли без объяснений не пустить за порог. Не вызвавшие претензий девушки купили билеты и прошли в помещение, где сверкали огни и ревела музыка.

На каждом из двух этажей клуба «Айсберг» имелся танцевальный зал и несколько баров. Дизайн клуба был урбанистическим. Металлические конструкции громоздились вдоль стен, у потолков крутились огромные вентиляторы, а световая аппаратура поддерживала в помещении разноцветный мигающий полумрак. Возле длинной стойки бара, расположенного на первом этаже, толпился народ, и девушки решили сразу направиться в зал, где под музыку мерцали извивающиеся тела. Каждая из двух танцевальных площадок «Айсберга» имела свое лицо. Если на первом этаже звучали традиционные танцевальные ритмы в стиле евро-поп, то второй этаж оглушал техно-хаус. Организаторы клуба предусмотрительно развели поклонников разных музыкальных направлений в залы на соседних этажах, справедливо расценив, что вместе им не ужиться. Дина, Оля и Катя предпочитали традиционные ритмы, поэтому закружились в танце на первом уровне клуба. Девушки были пластичны и хорошо смотрелись в мигающем свете страбоскопа. Среди танцующих Катя заметила парня, который рассматривал ее возле входа в клуб. Он хорошо двигался – то возникая, то исчезая в колышущейся толпе. Несколько раз девушка поймала на себе его взгляд. Впрочем, зал был до краев наполнен танцующей публикой, и вскоре молодой человек растворился в мерцающем полумраке.

Очередь у входа в «Айсберг» не убывала, танцующих теней в зале становилось все больше. После получаса энергичной музыки диск-жокей объявил медленный танец. Девушки знали, что обычно за одним лирическим номером ведущий сразу ставит другой, чтобы дать остыть разгоряченной публике. Не имевшие кавалеров студентки направились в сторону бара. Первыми шли Дина и Оля, за ними, пробираясь сквозь толпу, следовала Катя. Вдруг перед девушкой возник парень, ловивший ее взгляды возле входа в клуб.

– Вы позволите? – обратился к Кате молодой человек.

Студентке польстило, что ее первую из трех пригласили на танец.

– Да, конечно, – сказала она.

Катя положила одну руку на левое плечо парня, а вторую на бицепс его правой руки. Молодые люди поплыли в танце среди расслабленной публики и рассыпанных по залу огней. Катя наконец смогла рассмотреть неожиданного кавалера с острым и мужественным лицом, крепкой фигурой и уверенными движениями. На молодом человеке были рубашка с короткими рукавами и светлые слаксы. Держа руку на плече парня, Катя отметила, что под рубашкой у него накачанные мускулы.

«Интересно, – подумала девушка, – с чего он начнет разговор? Если спросит, как меня зовут, не стоит с ним иметь дело».

Будучи студенткой высшего гуманитарного учебного заведения, Катя обладала высокими требованиями к своим потенциальным ухажерам.

4

Пока Катя танцевала, Дина и Оля направились к стойке бара. Они с трудом протиснулись сквозь толпу, которая уплотнялась с каждой минутой. Наконец, держа в руках бокалы с кока-колой, студентки расположились за столиком у стены.

Спустя пару минут возле подруг возник незнакомец, долговязый молодой человек лет двадцати двух с рассеянными движениями и самоуверенным выражением лица.

– Приятного аппетита, – улыбаясь, сказал юноша…

Катя молча танцевала с кавалером в рубашке с короткими рукавами.

– Как ваши экзамены? – наконец заговорил партнер.

Студентка удивленно посмотрела на него:

– Откуда вы знаете про экзамены?

Парень пожал плечами:

– Нетрудно догадаться, что вы студентка, а в институтах сейчас сессия.

– И на каком же я, по-вашему, курсе? – кокетливо спросила Катя.

– На одном из первых.

Музыка продолжала обволакивать танцоров неторопливыми аккордами.

– Могу добавить, – сказал кавалер, – вы учитесь впедагогическом.

– Как вы догадались?

Молодой человек улыбнулся.

Пока Катя танцевала, Дина и Оля познакомились с двумя юношами в баре. Одного из них, долговязого, который подошел к девушкам, звали Леша, второго, его приятеля, Андрей. Андрей был ниже на полголовы, но значительно плотнее товарища, он жевал резинку, и его широкое лицо находилось в постоянном движении. Приятели занимали один из угловых столиков. Леша предложил девушкам присоединиться к ним. За столиком, который окружала овальная скамья, сидела еще одна компания. Леше и Андрею пришлось потесниться, чтобы Дина и Оля могли сесть рядом.

– Чем вас угостить? – обратился Андрей к студенткам.

– Спасибо, мы уже угощаемся, – ответила Оля и кивнула на бокал кока-колы.

– Может быть, что-нибудь погорячее? – предложил Леша. – Я знаю здесь один вкусный коктейль.

Девушки переглянулись.

– Если он действительно вкусный, – сказала Дина, – надо попробовать.

Леша встал из-за столика и направился к стойке…

В зале одна лирическая мелодия незаметно перетекла в другую.

– Меня зовут Борис, – представился Кате молодой человек.

– Катя, – ответила девушка.

– Вы пришли сюда с подругами?

– Да. Могу вас с ними познакомить.

Борис уклончиво промолчал.

– А вы здесь один? – спросила Катя.

Молодой человек кивнул:

– Да, и, к сожалению, мне уже пора идти.

– Вы же недавно пришли, я видела вас возле входа.

– Если бы я знал, что встречу здесь вас, то заранее отменил бы все дела.

Катя была огорчена предстоящим уходом нового знакомого. Впрочем, впереди оставался целый вечер.

– С удовольствием повидался бы с вами еще раз, – сказал Борис. – Если не возражаете.

– Не возражаю, – ответила Катя.

– Что, если завтра?

Девушка задумалась.

– Завтра у меня консультация в институте. В пять часов.

– Давайте вечером.

– Давайте. Где и когда?

– В сквере на Плеханова, это рядом с вашим институтом. В шесть. Успеете?

– Лучше в половине седьмого, чтобы не заставлять вас ждать.

– Договорились.

Лирическая песня, под которую танцевали Борис и Катя, закончилась. Молодой человек выпустил девушку из рук.

– До завтра, – сказал он.

– До свидания, – ответила Катя.

Медленную мелодию сменил энергичный танец, с первыми звуками которого Борис направился к выходу…

Сидя за столиком, подруги Кати и их новые знакомые смаковали коктейли, принесенные Лешей.

– Вы танцуете? – спросил девушек Андрей.

– Конечно, – ответила Дина. – А вы?

– Танцуем. Практикуемся каждый день.

Дина с сомнением посмотрела на плотного Андрея.

– Сейчас допьем и пойдем, если вы нам составите компанию, – сказал молодой человек.

Появившаяся в баре Катя огляделась и, заметив подруг, подошла к их столику.

– Познакомьтесь, – сказала Оля, – это Катя.

– Леша.

– Андрей.

– Можно попробовать, что вы пьете? – спросила Катя.

– Конечно, – ответила Дина, – нас ребята угостили.

Она протянула подруге бокал с коктейлем, та сделала глоток.

– Если вы немного потеснитесь, – сказала Катя, – то я смогу сесть.

– Пойдемте лучше потанцуем, – предложил Андрей.

5

В Двенадцатом отделении милиции царила деловая суета. Накануне вечером милиционерам была выдана зарплата. Майор Соловец, капитан Ларин и старшие лейтенанты Дукалис и Волков отметили это радостное событие в своей среде. Вечером после работы в кабинете была распита литровая бутылка водки под бутерброды с сыром и банку соленых огурцов. Закончив с трапезой, оперативники разошлись.

Дукалис добирался до дома на трамвае, где его ждала неожиданная встреча с бывшим однокурсником по академии Сергеем Скворцовым. Тот первый заметил Дукалиса, протиснулся сквозь вагонную публику и, очутившись за спиной старшего лейтенанта, ударил его по плечу.

– Здорово, Толян! – радостно сказал Скворцов.

Оперативник вздрогнул от неожиданности, но, узнав старого приятеля, расплылся в широкой улыбке. Скворцов до встречи с однокурсником тоже успел «принять на грудь», поэтому у обоих офицеров было желание продолжить начатое. Очень скоро созрело решение выйти на ближайшей остановке и зайти куда-нибудь, чтобы обмыть встречу.

Сначала милиционеры пропустили по стаканчику, затем по второму, и в конце концов Дукалис добрался до холостяцкой квартиры в состоянии сильного подпития и без значительной части полученной зарплаты. Утром он с трудом восстановил в памяти вчерашний вечер. Оперативник не жалел потраченных денег, но его удручала пасмурная тяжесть в голове, разогнать которую не смогли даже два стакана крепкого чая с лимоном. В таком состоянии Дукалис утром появился в «конторе». Впрочем, по лицу оперативника невозможно было определить, когда и сколько он выпил. Округлая физиономия милиционера, казалось, всегда дышала здоровьем и оптимизмом. Первым коллегой, встретившимся на пути старшего лейтенанта, был Волков.

– Привет, Толян! – сказал он.

– Здорово, – выдохнул Дукалис.

– Как вчера добрался?

Дукалис махнул рукой:

– Без приключений. Почти…

Последнее слово прозвучало в устах милиционера не очень уверенно.

– Добавил еще где-нибудь? – догадался Волков.

Дукалис криво улыбнулся:

– Однокурсника в трамвае встретил. В академии он непьющим был, а тут… Оказывается, все забегаловки Центрального района знает.

В этот момент в коридоре появился подполковник Петренко.

– Доброе утро, Юрий Саныч, – хором сказали милиционеры.

– Приветствую, – серьезно ответил Мухомор. Затем посмотрел на Дукалиса: – Зайди сейчас в пятнадцатый кабинет, там капитан Кузнецова работает. Хочет с тобой поговорить.

– О чем, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.

– Она тебе сама все объяснит.

– Хорошо, – сказал старший лейтенант. – Сейчас сумку в кабинет брошу – и сразу туда.

– Нет, – возразил Мухомор. – Иди в пятнадцатый. Как говорится, с вещами.

Дукалис оценил шутку шефа и улыбнулся. Озадачив подчиненного, Петренко направился дальше по коридору.

– Чего эта Кузнецова от меня хочет? – произнес старший лейтенант.

Волков пожал плечами.

– Ты сейчас куда? – спросил Дукалис.

– В двадцать четвертый.

– Поставь, пожалуйста, чайник. Думаю, я ненадолго, когда вернусь, чайку попьем.

– Хорошо, – согласился Волков.

Оперативники разошлись в разные стороны. Дойдя до пятнадцатого кабинета, Дукалис постучал несколько раз и открыл дверь. В кабинете, размером двадцать с небольшим метров, стояли три больших шкафа, до краев наполненные папками с документами, и стол, за которым сидела капитан Отдела внутренней безопасности Лариса Викторовна Кузнецова. На женщине были форменная серая рубашка с погонами, юбка и очки в массивной оправе. Она работала с бумагами.

Увидев вошедшего Дукалиса, Кузнецова сняла очки и посмотрела на старшего лейтенанта.

– Доброе утро, – сказал оперативник.

Он попытался улыбнуться, но под холодным взглядом Кузнецовой улыбка получилась натянутой и неуместной.

– Проходите, – сказала женщина.

Дукалис направился к столу.

– Садитесь, пожалуйста.

Оперативник сел напротив Кузнецовой. Капитан милиции внимательно рассмотрела старшего лейтенанта.

– Неважно выглядите, – сказала она.

Начало разговора было неожиданным. Дукалис попытался отшутиться:

– Видите ли, вчера выдали зарплату…

– Я это знаю, – прервала оперативника Кузнецова.

Она продолжала смотреть на старшего лейтенанта, и от ее взгляда Дукалису стало не по себе. Повисла неуютная пауза.

– Вы просили меня зайти… – робко сказал оперативник.

– Да. У меня к вам есть несколько вопросов.

Кузнецова открыла ящик стола, вынула и положила перед собой увесистую папку. Дукалис покосился на нее и понял, что перед капитаном Отдела внутренней безопасности лежит его, старшего лейтенанта, личное дело. Женщина надела очки, открыла папку и, полистав ее, нашла нужный документ.

– Скажите, Анатолий Сергеич, – обратилась Кузнецова к Дукалису, – вы принимали участие в задержаний Антона Куликова?

– Да, принимал, – ответил оперативник.

Куликов был матерым рецидивистом, около года назад Дукалис задержал его на квартире Люськи Итальянки, где тот скрывался от правосудия после ограбления отделения Сбербанка. Итальянкой Люську называли за идеальное владение итальянским языком, благодаря которому она успешно «работала» с туристами с Апеннинского полуострова, опустошая их кошельки и не брезгуя личными вещами.

– Вот медицинское заключение, данное в тюремной больнице, где Куликов находился в течение двух месяцев после задержания, – сказала Кузнецова. Вновь взглянув на Дукалиса, она начала цитировать документ: – «Антон Куликов был доставлен в больницу с двумя гематомами, наступившими после сильных ушибов, одна на лице, вторая в районе поясницы, – прочитала Кузнецова. – Рентгеносъемка показала, что одно из ребер имеет трещину. Кроме того, у больного обнаружено сотрясение мозга». – Женщина сняла очки. – Вы знакомы с этим документом? – спросила она.

Дукалис пожал плечами.

– Объясните, что произошло при задержании вами гражданина Куликова? – продолжила Кузнецова.

Оперативник обвел глазами кабинет и заметил в углу на тумбочке графин с водой. Он вдруг остро ощутил жажду, причиной которой было вчерашнее застолье.

– Вы позволите стакан воды? – спросил старший лейтенант.

– Пожалуйста.

Дукалис подошел к тумбочке, наполнил стакан и вернулся на стул напротив Кузнецовой. Сделав два больших глотка, милиционер поставил стакан на стол.

– Я вас слушаю, Анатолий Сергеич, – сказала женщина.

Оперативник вздохнул.

– Понимаете, Лариса Викторовна, – начал он, – тот случай, о котором вы говорите, произошел год назад…

– Десять с половиной месяцев назад, – поправила собеседника Кузнецова.

– Да, – согласился Дукалис. – Так вот, брали мы этого Куликова на Одиннадцатой линии…

– На Двенадцатой, – возразила капитан.

– Да-да… На Двенадцатой. – Дукалис сделал глоток из стакана. – Сначала я позвонил в дверь квартиры, – продолжил оперативник, – представился, сказал, что из милиции.

– Так…

– А он мне ответил… что не хочет со мной разговаривать. – Дукалис осторожно подбирал слова. – Тогда я… вынужден был прибегнуть к физической силе, что бы проникнуть в квартиру.

– Каким образом?

– Пришлось разбежаться и ударить дверь плечом, поскольку она открывалась внутрь.

– Что было дальше?

– Дальше я… увидел в квартире Куликова и вступил с ним, так сказать, в прямой контакт.

– В чем это выразилось?

– Куликов заявил мне, что не хочет со мной общаться. А я… Я вынужден был сказать ему, что он не прав.

– И после этого разговора Куликов попадает в больницу, – резюмировала Кузнецова.

Дукалис допил воду.

– Видите ли, Лариса Викторовна, – сказал он, – не все понимают человеческие слова.

Капитан Отдела внутренней безопасности с осуждением посмотрела на оперативника.

– Мы с вами, Анатолий Сергеич, и работаем для того, чтобы люди нас понимали, когда мы с ними разговариваем не языком кулаков, а языком аргументов. – Голос женщины звучал осуждающе, в нем появились металлические нотки.

– Не с рецидивистами же… – попытался возразить старший лейтенант.

– Со всеми, – поставила точку капитан. Она сняла очки и положила их на стол. – Я прошу вас написать объяснительную записку по поводу этого инцидента.

– Может быть, ограничимся устным объяснением?.. – робко сказал Дукалис.

– Лично меня, – произнесла Кузнецова, – устроило бы и устное общение с вами, но что касается нашего отдела, то, боюсь, начальству оно покажется недостаточным.

– Хорошо, я напишу, – согласился оперативник.

– И не затягивайте с этим, пожалуйста.

Дукалис встал.

– Разрешите идти? – спросил он.

– Идите.

Оперативник вышел из кабинета Кузнецовой и тяжело побрел по коридору.

6

Катя Лаврушина дважды встретилась с Борисом Устиновым после их знакомства в клубе «Айсберг». С каждым разом ей все больше нравился молодой человек с мужественной внешностью и сдержанными манерами. В разговорах девушке никак не удавалось выяснить род занятий своего ухажера. Устинов отшучивался, говоря, что занимается коммерцией, торгует предметами старины,

Катю не огорчала скрытность молодого человека, она не любила людей, много говоривших о себе. Девушке казалось, что стоит поближе познакомиться с Борисом, он раскроется и расскажет все о своей жизни.

Первую половину сегодняшнего вечера Катя и Устинов встретили вдвоем. Они прогулялись по набережной и расположились в открытом ресторане без названия с видом на Неву. Устинов заказал девушке белое вино, Себе коньяк. Мягкий летний вечер окутал собеседников прозрачной дымкой. По Неве тянулись прогулочные катера с разноцветной публикой на борту.

– Когда у тебя последний экзамен? – спросил Устинов.

Они перешли на ты на второй день знакомства.

– Послезавтра.

– Что будешь сдавать?

– Историю.

Молодой человек махнул рукой:

– С этим ты справишься.

– Постараюсь. С одиннадцати утра начинай меня ругать. Есть такая примета.

– Я знаю. Сам был студентом.

– И где ты учился?

– В Лесотехнической академии.

– Почему не работаешь по специальности?

– Понимаешь… Я не то чтобы не работаю по специальности… Просто сменил квалификацию. – Устинову не хотелось говорить на эту тему. – Хочешь еще вина? – спросил он.

– Разве что совсем немного. Мне ведь сегодня на работу.

Молодой человек удивленно взглянул на девушку.

– Я тебе не говорила, – начала объяснять Катя, – два раза в неделю яподрабатываю бэбиситтером.

– Присматриваешь за детьми?

Девушка кивнула.

– Сейчас возьму выпить и поговорим о твоей работе, – улыбнулся Устинов.

Взяв еще выпить, он вернулся за столик.

– За тебя! – торжественно сказал молодой человек.

Собеседники выпили.

– Итак, ты присматриваешь за детьми, – произнес Устинов.

Катя смущенно улыбнулась:

– Стипендии не всегда хватает.

– Работаешь у иностранцев?

– Нет, у русских. Здесь недалеко, на Васильевском острове. Там живет одна состоятельная пара. Она работает главным бухгалтером в банке, а он в игорном бизнесе. У них девочка шести лет, Даша, и по вечерам, если никого нет дома, я присматриваю за ней. Сейчас мама в командировке, а папа до утра работает в казино.

– Не капризничает твой ребенок?

Катя улыбнулась:

– С ребенком мне повезло. Она начала в этом году заниматься спортом. Так устает, что в половине десятого засыпает мертвым сном.

– И когда у тебя начинается рабочий день?

– Через час я должна быть на Большом проспекте.

Устинов сделал глоток коньяка. Вдруг в его глазах засветились озорные огоньки.

– И не скучно тебе сидеть одной в пустой чужой квартире?

– Я взяла с собой учебники по истории. – Катя кивнула на свою сумку, в которой лежали книги.

– А где ты находишься, когда ребенок засыпает?

– Сижу либо на кухне, либо в гостиной. Иногда смотрю телевизор или видик.

– Это не беспокоит девочку?

– Нет. Ее комната в другом конце квартиры.

– Квартира большая?

Катя вздохнула:

– Не маленькая.

Устинов допил коньяк.

– У меня есть идея, – сказал он. – Сегодня, когда Даша заснет, я приду к тебе в гости и посижу, чтобы ты не скучала.

Катя подняла брови:

– Ты шутишь?

– Нет, я серьезно.

– Извини, но это невозможно.

– Ты же сама говоришь, что квартира большая…

– А если Даша не заснет?

Молодой человек задумался.

– Сделаем так, – сказал он, – как только ребенок успокоится, ты подождешь минут пятнадцать – двадцать и позвонишь мне на трубку. Я уже буду поблизости. Поднимусь, и ты меня впустишь.

Предложение было настолько неожиданным, что Катя не знала, как ответить. Конечно, перспектива провести целую ночь одной в чужой квартире не радовала девушку, но пускать в дом Бориса было слишком опасно. Узнай хозяева, что девушка привела в квартиру постороннего, она моментально лишится работы. Впрочем, несмотря на внешнюю серьезность, Катя была авантюристкой. Она допила вино и посмотрела в глаза новому приятелю.

– А если из-за тебя меня уволят? – спросила студентка.

Устинов вздохнул.

– Придется взять заботу о тебе на себя, – отшутился он.

Девушка улыбнулась.

– До тех пор, пока ты не найдешь другую работу, – добавил молодой человек.

7

Тяжесть в голове не покидала Дукалиса до конца рабочего дня. Как назло у старшего лейтенанта было много текущей работы, не позволившей ему расслабиться. Весь день оперативник мысленно возвращался к разговору с капитаном Отдела внутренней безопасности, и от этих воспоминаний, а также от вчерашнего застолья с бывшим однокурсником ему еще сильнее хотелось разогнать тоску пивом или чем-нибудь покрепче.

Рабочий день подошел к концу, однако у старшего лейтенанта еще оставались кое-какие бумажные дела. Дукалис один сидел в кабинете, разбирая документы, и время от времени тяжело вздыхал. Больше всего оперативника угнетало то, что к завтрашнему дню ему предстояло написать объяснительную записку по поводу травм, нанесенных рецидивисту Куликову. Милиционер решил сделать это дома.

Дукалис думал, что его коллеги разошлись по домам, поэтому удивился, когда дверь отворилась и в помещение вошел Ларин. Посмотрев на Дукалиса, капитан покачал головой.

– Что-то у тебя, Толян, вид какой-то замученный, – сказал Ларин.

Дукалис криво улыбнулся и кивнул головой на бумаги.

– Замучаешься тут, – сказал он.

Ларин прикрыл за собой дверь.

– Вот что, Толян, бросай свои бумаги, все равно всех дел не переделаешь.

Дукалис понял, что у коллеги есть что-то на уме.

– Что ты предлагаешь? – спросил старший лейтенант.

Ларин вынул из сумки чекушку коньяка.

– Пропустим по двадцать капель.

Предложение пришлось как нельзя кстати. Дукалис достал из ящика стола пару пластиковых стаканчиков, давно переставших быть одноразовыми, и поставил их на стол. Ларин разлил коньяк.

– Наше здоровье, – произнес он короткий тост.

Дукалис кивком поддержал капитана, и милиционеры залпом опустошили стаканчики.

– Хорошо… – протянул старший лейтенант.

Оперативнику мгновенно полегчало, и мир вокруг него просветлел.

– В честь чего гуляешь? – спросил Дукалис.

– Есть повод, – ответил Ларин. – Сегодня поговорил по телефону со своей бывшей.

– Так…

В отделе знали о непростых взаимоотношениях Ларина с бывшей женой Машей, поэтому Дукалиса не нужно было долго вводить в курс дела.

– Последний раз я с ней разговаривал месяца полтора назад, – продолжил капитан. – А сегодня она сама позвонила.

Дукалис сделал вид, что ему интересно слушать истории о личной жизни коллеги. На самом деле оперативнику уже не терпелось продолжить скромное застолье и вновь наполнить стаканчики.

– И что она сказала? – вежливо поинтересовался Дукалис.

– Предложила встретиться. Говорит, у нее на работе какая-то новая сотрудница. Симпатичная. И хочет со мной познакомиться.

– Она что, тебя видела?

– Мариниколавна ей мою фотографию показывала.

Дукалис качнул головой:

– Дела…

Ларин наконец вновь разлил коньяк.

– За твое будущее знакомство, – сказал Дукалис.

Коллеги выпили.

– А сама она собирается прийти на встречу со своим нынешним, – продолжил Ларин. – Он у нее в каком-то журнале или в газете. На криминальные темы пишет.

– Я бы всех этих писак поганой метлой вымел, – сочувственно сказал Дукалис и глубоко вздохнул. – Может, покурим? – предложил он.

Подполковник Петренко строго-настрого запретил курение в кабинетах. Однако милиционеры время от времени нарушали указание шефа, делая это осторожно и тщательно проветривая помещение. Вот и на сей раз коллеги подошли к подоконнику и, закурив, стали выпускать струи дыма и стряхивать пепел прямо в окно.

– А меня сегодня с утра эта жаба из Отдела внутренней безопасности достала, – пожаловался Дукалис

– Что ей нужно?

Старший лейтенант поморщился:

– Помнишь, я в прошлом году Кулика брал?

– Ну помню.

– Она просит, чтобы я объяснение написал, почему у него после задержания ребро сломано.

Ларин зло стряхнул пепел в окно.

– Ей самой за это нужно ребра пересчитать, – сказал он.

Вдруг в кабинете зазвонил телефон. Дукалис выбросил окурок и снял трубку.

– Слушаю, – сказал он.

– Здравствуй, Толя, я тебя узнал, – услышал оперативник. – Это Сорокин.

Антон Сорокин, офицер Налоговой полиции, был старым товарищем милиционеров и не раз пересекался с ними по работе.

– Привет, Антон, – сказал Дукалис.

– Как дела?

– Так… работаем, – уклончиво ответил старший лейтенант.

– Как там Ларин, Соловец, Волков?

– Ларин сейчас стоит рядом, докуривает свою сигарету.

– Передавай ему привет.

– Тебе привет от Сорокина, – сказал Дукалис коллеге.

– Спасибо, – отреагировал Ларин.

– Вы чем в выходные занимаетесь? – спросил налоговик.

– По-разному, – ответил Дукалис. – Андрюха собирается со своей бывшей встречаться. Я – еще не знаю.

– Поехали за город, на рыбалку. Мне одно место подсказали, там пескарей можно целое ведро натаскать. А пескари знаешь как со сметаной идут! Особенно если под водочку…

У оперативников имелся опыт рыбалки с Антоном Сорокиным. Последний раз они рыбачили в начале весны, на скованном льдом Кавголовском озере. Тогда все закончилось штрафом за ложный вызов вертолета МЧС. Помня об этом, Дукалис не решился сразу сказать «да».

– Надо поговорить с ребятами, – сказал он, – я не знаю, какие у них планы.

– Поговори-поговори, – согласился Сорокин. – Как надумаете, звоните.

– Договорились.

– Ну пока. Привет Мухомору.

– Пока.

Дукалис повесил трубку.

– На рыбалку зовет, – сказал он Ларину.

– Опять?

– Говорит, знает место, где можно ведро пескарей натаскать.

– На сей раз без меня. Я лучше пару банок шпрот в ларьке куплю, – запротестовал Ларин. С этими словами капитан разлил остатки коньяка. – Давай, Толян, – сказал он.

– Давай, – поддержал его Дукалис.

8

Вечером Катя Лаврушина направилась на Большой проспект Васильевского острова, где на углу с Четырнадцатой линией в мощном темно-бежевом здании постройки начала прошлого века проживала семья бизнесмена Рыжова. Рыжов занимал обширную четырехкомнатную квартиру, бывшую некогда коммуналкой. Полтора года назад в квартире был произведен большой дорогой ремонт, после чего она преобразилась. Попади сюда бывшие жильцы, вряд ли узнали бы свое прежнее жилье.

Девочка Даша, за которой приглядывала студентка, была худым белобрысым ребенком с голубыми глазами и серьезным лицом. В тот вечер она, как всегда, легла в постель в половине десятого вечера и около десяти уже спала крепким сном. Катя заглянула в детскую комнату, подошла к кроватке, поправила одеяло и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Девушка направилась на кухню и села за кухонный стол напротив телефона. Весь вечер ее мучили сомнения, стоит или не стоит звонить Борису. Страх потерять работу был велик. Но склонность к авантюрам взяла верх, тем более что риск казался минимальным. В конце концов девушка набрала номер трубки Устинова.

– Да, – ответил Борис.

– Подходи к сорок четвертому дому. Номер кода 1240. Поднимайся на третий этаж, в одиннадцатую квартиру. Только не звони в дверь, подожди, я тебе открою сама.

– Буду через пятнадцать минут, – ответил молодой человек.

Катя положила трубку. Чтобы скоротать время, она решила выпить кофе и, поставив чайник на плиту, села за стол с журналом в руках. Через пару минут чайник вскипел. Девушка положила ложку растворимого кофе и кусочек сахара в чашку и, налив кипяток, стала помешивать напиток.

Окна квартиры выходили на Большой проспект Васильевского острова, одну из самых широких магистралей Петербурга.

Держа чашку в руке, Катя подошла к окну и застыла, глядя на улицу. Вскоре девушка увидела Бориса, не спеша приближавшегося к подъезду. Походка молодого человека была уверенной, одной рукой он придерживал сумку, во второй держал зажженную сигарету.

Сделав последний глоток, Катя поставила чашку на стол. Затем девушка вышла в прихожую, подошла к двери и через глазок выглянула на лестничную площадку. Полминуты спустя она увидела Бориса и, отперев многочисленные замки, открыла массивную металлическую дверь. Молодой человек улыбнулся. Катя приложила палец губам.

– Только тихо, – сказала она.

– Понимаю, – ответил Борис.

Катя кивком пригласила его в квартиру:

– Проходи.

Устинов вошел в прихожую и, осмотревшись, поставил сумку на пол рядом с вешалкой.

– Куда идти? – спросил он.

– На кухню.

– Может, устроишь мне экскурсию по квартире?

Катя удивленно посмотрела на Бориса.

– Хочу посмотреть, как живут богатые.

Девушка улыбнулась:

– Ну пойдем.

Взяв Бориса за руку, она повела его по широкому коридору. Открыв первую дверь, Катя зажгла свет.

– Это гостиная, – сказала она.

Устинов увидел просторное помещение с камином, дорогой мебелью и картинами в массивных рамах на стенах.

– Пойдем дальше, – предложила Катя.

Молодые люди продолжили путь по коридору.

– Здесь спальня, – показала девушка.

Огромное, супружеское ложе занимало чуть не половину помещения.

– Здесь комната, в которой останавливается бабушка, когда приезжает из Калуги.

Тещина комната была самой скромной.

– Там детская. – Катя показала рукой в конец коридора.

Оставалась еще одна дверь.

– А здесь что? – спросил Борис.

– Здесь кабинет Евгения Палыча.

Девушка открыла дверь в кабинет хозяина квартиры. В комнате ощущался беспорядок.

– Евгений Палыч не любит, когда трогают его вещи, – объяснила студентка.

Устинов осмотрелся. Компьютерный стол был завален бумагами, напротив него стояли телевизор и видеомагнитофон. В помещении также находились пара книжных полок и большой шкаф. Стены были увешаны фотографиями.

– Хорошая квартира, – резюмировал Устинов.

Катя пожала плечами.

– Мне приходилось видеть и получше, – возразила она. – Я раньше работала у одного банкира, у него квартира была двухэтажной.

– Почему сменила место работы?

– Год назад мой банкир разорился и ударился в бега.

Устинов понимающе кивнул головой.

– Пойдем на кухню, – предложила Катя.

– Пойдем.

Они направились по коридору в сторону кухни. Проходя мимо прихожей, Устинов поднял с пола свою сумку и достал из нее бутылку вина.

– На работе я не пью, – строго сказала Катя.

– Немного можно, – возразил Борис.

Они расположились на кухне. Девушка достала из холодильника различные деликатесы, нарезала колбасу и сыр, поставила на стол два бокала. Устинов открыл бутылку и разлил вино.

– Должен сказать, работа у тебя непыльная, – произнес он.

– Зато ответственная.

Борис поднял бокал:

– За твою ответственную работу.

Молодые люди чокнулись. Катя сделала пару глотков.

– Хочешь, приготовлю тебе горячий бутерброд, – предложила она.

– Ты меня балуешь.

– Все равно продукты хозяйские, – махнула рукой студентка.

Она намазала маслом кусок булки и, положив на него ломтики колбасы и сыра, полила сверху кетчупом. Устинов внимательно наблюдал за действиями подруги. Закончив приготовления, Катя подошла к микроволновой печи, находившейся в другом конце кухни. Пока девушка колдовала над бутербродом, Устинов быстрым и ловким движением подсыпал в ее бокал клофелин.

Наконец дымящееся угощение было поставлено на стол перед гостем. Вооружившись ножом и вилкой, Борис отрезал и положил в рот кусочек бутерброда.

– Вкусно, – сказал он. Затем взял бокал. – Давай выпьем за нас с тобой. – Прищурившись, молодой человек посмотрел в глаза девушки: – За то, чтобы наша встреча принесла нам счастье. – В голосе Бориса появились серьезные ноты. – За это нужно выпить до дна, – добавил он.

Тост Устинова тронул Катю. Она не знала, что ответить, ее рука с бокалом потянулась к губам, и несколько мгновений спустя вино было выпито до дна

– Ты удивительная девушка, – сказал Устинов и вновь принялся за еду.

– Что же во мне удивительного? – спросила Катя.

– В тебе совершенно нет недостатков, – уклончиво ответил Устинов.

Гость доел бутерброд и вновь наполнил бокалы.

– Катя, – сказал он, – пойдем посидим возле камина. – Устинов кивнул в сторону гостиной.

– Ты с ума сошел! – воскликнула студентка. – Если мы зажжем камин, хозяин точно почует, что у меня были гости.

– Успокойся, зажигать камин не будем. Просто посидим рядом в креслах.

Катя все еще сомневалась.

– Пойдем, ты же сама сказала, что девочка спит сном младенца, – сказал Устинов.

В конце концов уговоры Бориса и выпитое вино сделали свое дело, и вскоре молодые люди оказались в креслах напротив холодного камина. Клофелин начал действовать, и после следующего бокала глаза Кати стали слипаться. А еще через пять минут она, как девочка Даша, спала в кресле сном младенца, сжимая в руке опустевший бокал.

Некоторое время Борис молча сидел, глядя на спящую девушку. Затем он осторожно вынул из ее руки и поставил на пол бокал. Убедившись, что Катя спит, Устинов встал с кресла и, стараясь не шуметь, вышел из гостиной. Очутившись в коридоре, молодой человек направился в прихожую, вынул из сумки перчатки, вернулся в гостиную и носовым платком тщательно протер использованные бокалы. То же самое он проделал на кухне со всеми столовыми приборами, которых касался. Затем направился в сторону кабинета хозяина квартиры. Открыв дверь, он включил свет, вышел на середину комнаты и осмотрелся. Вдруг, почувствовав на спине чей-то взгляд, молодой человек резко обернулся. Большой фотопортрет Евгения Рыжова, хозяина квартиры, прищурившись, смотрел на незваного гостя. У Устинова перехватило дыхание, однако он быстро пришел в себя и, подойдя к письменному столу, вывернул на пол его содержимое. Кроме бумаг, на ковролин упало что-то твердое. Это был внушительных размеров нож с выкидывающимся лезвием. Нагнувшись, Борис поднял его и нажал кнопку на рукоятке. Нож, щелкнув, раскрылся. Устинов положил оружие на стол и стал вываливать на пол содержимое других ящиков…

Хозяин квартиры Евгений Рыжов, молодой человек лет двадцати семи – двадцати восьми, с крепкой фигурой, аккуратной короткой прической и гладко выбритым лицом, поднялся по лестнице на третий этаж и, подойдя к своей квартире, достал ключи из кармана длиннополого черного пальто. Открыв дверь, хозяин вошел в квартиру.

В прихожей Рыжов снял и повесил на вешалку пальто. Он собрался разуться, когда его внимание вдруг привлекли открытые двери в гостиную и кабинет. Кроме того, в кабинете горел свет. Хозяин квартиры быстрыми шагами направился по коридору в сторону кабинета.

То, что случилось дальше, заняло всего несколько секунд, но находившийся в комнате Устинов запомнил их навсегда. Когда незваный гость закончил рассматривать содержимое очередного ящика письменного стола, на пороге появился Рыжов. Глаза грабителя и хозяина встретились. Поняв, с кем имеет дело, Рыжов метнулся к шкафу, стоящему возле двери, распахнул створки и схватил помповое ружье. У Устинова оставались доли секунды на размышление. Увидев, что Рыжов направил на него оружие и передернул затвор, грабитель схватил со стола нож и мощным движением метнул его в хозяина квартиры.

9

На следующее утро на дежурный пульт Двенадцатого отделения милиции поступил вызов. Майор Соловец, капитан Ларин, старшие лейтенанты Дукалис и Волков выехали на Большой проспект Васильевского острова в квартиру Евгения Рыжова. Милицию вызвала Катя Лаврушина. Девушка проснулась утром в кресле перед камином с головной болью и смутными воспоминаниями о том, что произошло накануне вечером. Обнаружив хозяина квартиры со смертельной ножевой раной в сердце, она набрала «09».

Оперативная бригада приехала на место преступления. В гостиной Ларин расспросил Катю о том, что случилось прошлой ночью. Студентка была взволнована, впервые в жизни она столкнулась с тяжким преступлением.

– Катя, – обратился к ней капитан, – расскажите, пожалуйста, что вы делали ночью в квартире?

– Я присматриваю за дочкой хозяев, когда их нет дома.

– Давно вы этим занимаетесь?

– Около полугода.

– Как вы устроились сюда?

– По объявлению.

– Что здесь случилось вчера?

– Когда Даша заснула, – сказала студентка, – ко мне в гости зашел один человек.

– Вам разрешалось приводить сюда гостей?

Катя вздохнула:

– Нет. Но он сказал, что зайдет совсем ненадолго. Дашина комната расположена в другом конце квартиры, и мы никак не могли ее побеспокоить.

– Как зовут вашего знакомого?

– Борис.

– А фамилия?

Катя вдруг поняла, что не знает фамилию человека, которого она привела ночью в чужой дом.

– Я не знаю, – сказала она.

– Где и когда вы познакомились?

– Несколько дней назад, в клубе «Айсберг». Я пришла туда с подругами, а когда начался медленный танец, он меня пригласил…

– Вы видели его раньше?

– Нет… Хотя…

Неожиданное воспоминание вдруг вспыхнуло в голове девушки. Она вспомнила, что до встречи в «Айсберге» видела Бориса на лестнице Педагогической академии. Впрочем, девушка не могла точно сказать, он это был или нет.

– Вы видели его раньше? – повторил вопрос Ларин.

– Нет, – ответила Катя.

– Вы сказали, что были в «Айсберге» с подругами.

– Да, с Диной и Олей.

– Значит, они тоже знакомы с Борисом?

– Нет, во время танца девочки были в баре, а когда танец закончился, Борис неожиданно ушел.

– Сколько раз после этого вы встречались?

Катя задумалась.

– Два раза. Вчерашнее свидание было третьим. Сначала мы сидели в кафе на набережной, потом я засобиралась на работу, и Борис предложил зайти сюда, когда Даша уснет.

– А что вы делали на предыдущих встречах?

Девушка пожала плечами:

– Катались на катере… Ходили в кафе…

– Скажите, Катя, – произнес Ларин, – что хранилось у Евгения Палыча в кабинете?

– Не знаю. Он не любил, когда кто-нибудь туда заходил. Даже уборщицу просил только протирать полы, не трогая ничего на полках и столе.

Ларин вынул из пачки сигарету.

– Ну что ж… – произнес он, – вам нужно будет составить фоторобот этого Бориса…

Дукалис и Волков осмотрели перевернутый верх дном кабинет Рыжова. На полу валялись книги, фотографии, сорванные со стен, бумаги из ящиков письменного стола и одежда из шкафа,

– Как после бомбежки, – прокомментировал Дукалис.

– Сейфа в комнате нет, – сказал Волков, – значит, деньги, если они были, хранились либо в столе, либо…

– Либо в шкафу под футболками, – подсказал Дукалис.

Он кивнул на валяющуюся на полу пару нераспечатанных футболок в целлофановых упаковках.

Обойдя остальные помещения квартиры, в кабинет вошел Соловец. Даши в детской уже не было, приехавшая по звонку милиционеров родственница забрала ее.

– Ну что там, Георгия? – обратился к коллеге Дукалис.

– В других комнатах ничего не тронуто. Похоже, преступник туда даже не заходил или только заглянул мимоходом.

– Значит, он нашел то, что его интересовало, здесь, – предположил Волков.

– Похоже, что так, – согласился Соловец.

Дукалис продолжал разбирать бумаги и книги, разбросанные по полу.

– Мужики, смотрите, дембельский альбом, – сказал он.

В руках у старшего лейтенанта оказался большой альбом с фотографиями, какие демобилизованные солдаты увозят с собой из части после окончания службы. Обычно это яркие, украшенные стихами и рисунками сборники, снимки в которых иллюстрируют нелегкие армейские будни.

– У меня есть такой же, – сказал Дукалис.

– Что же ты его ни разу не показывал? – спросил Волков,

Дукалис поморщился:

– Я там еще совсем салага.

Оперативники начали рассматривать альбом. На первой же фотографии они увидели хозяина ограбленной квартиры.Евгения Рыжова в армейской форме. Он сидел на скамейке в обнимку с двумя сослуживцами. Имя и фамилия каждого солдата были аккуратно написаны крупными буквами с завитушками.

– Красавцы, – сказал Соловец.

Дукалис перелистал альбом, в котором портреты Рыжова перемежались с групповыми фотографиями воинской части и стихами, комментирующими снимки.

В кабинет вошел Ларин.

– Что нашли? – спросил он.

– Вот, дембельский альбом, – ответил Дукалис.

Он протянул альбом коллеге. Открыв его, Ларин увидел фотографию Рыжова на скамейке в обнимку с двумя сослуживцами.

– Евгений Рыжов, Александр Новиков, Сергей Белодубровский, – прочитал Ларин.

Оперативник взглянул на коллег. Посмотрев еще раз на фотографию и подпись под ней, милиционеры переглянулись.

– Белодубровский… – задумчиво произнес Соловец. – Интересно, имеет отношение этот Белодубровский к своему убитому однофамильцу?

– Мало ли Белодубровских в городе, – пожал плечами Дукалис.

– Не скажи, – возразил Волков, – фамилия-то редкая.

– Надо выяснить, чем сейчас занимаются эти однополчане, – сказал Соловец.

Затем майор повернулся к Ларину и кивнул головой в сторону гостиной, где находилась студентка.

– Что говорит Катя? – спросил он.

– Хозяин квартиры Евгений Рыжов работал в казино «Африка», – сказал Ларин.

Он протянул оперативникам красочные проспекты игорного заведения, где служил убитый.

– Богато, – сказал Дукалис.

– Проспект Славы, дом сто тридцать четыре, – прочитал Соловец адрес казино. – Надо будет наведаться в эту «Африку».

10

Встреча была назначена на восемь часов вечера возле станции метро «Василеостровская». Толпа людей омывала здание, где находился вестибюль подземки. Жители спешили к эскалаторам, ведущим вниз, чтобы покинуть центр города и до следующего рабочего дня отправиться по далеким спальным районам. Вокруг станции раскинулось торжище, где можно было купить сигареты, дешевые носки, бутылку пива и сосиску, в тесте на закуску.

Чтобы не потеряться, Маша попросила Ларина встать возле входа в ресторан «Макдоналдс». Оперативник пришел ровно в восемь. Намечалась вечеринка, на которой бывшая подруга хотела познакомить милиционера со своей сослуживицей. В «Макдоналдсе» было людно, посетители входили и выходили, задевая капитана, стоящего возле дверей. От запахов, несущихся из ресторана, у Ларина разыгрался аппетит. Он закурил.

В восемь минут девятого возле угла притормозил автомобиль, из окна передней двери которого выглянула Маша. Она помахала Ларину рукой, и тот, открыв заднюю дверь машины, присоединился к компании.

– Добрый вечер, – сказал он.

За рулем сидел человек лет тридцати пяти с аккуратной бородой и серьезным выражением лица. Он протянул Ларину руку.

– Константин, – представился мужчина.

– Андрей, – ответил Ларин.

– Извини, мы опоздали, – сказала Маша.

– Почти нет, – возразил оперативник.

– Сейчас заберем Аню и поедем ужинать, – изложила план Маша.

– Откуда заберем? – поинтересовался милиционер.

– Недалеко, на «Приморской», – ответила Маша. Она повернулась к бородачу за рулем: – Поехали, Костя.

Автомобиль тронулся по Среднему проспекту Васильевского острова в сторону Гавани.

– Как твои дела? – спросила оперативника бывшая подруга.

– Осуществляем профилактику общества, – ответил Ларин.

– Тебе обязательно нужно поговорить с Костей, – сказала Маша. – Он журналист, пишет на криминальные темы.

Костя молча крутил руль, словно не понимая, о ком идет речь.

– Последняя Костина статья о наркотиках наделала много шума, его даже пригласили на ток-шоу в ночном эфире, – сообщила девушка.

– Я, к сожалению, не видел. Последнее время не смотрю по ночам телевизор, – сказал Ларин.

– Ничего не потеряли, – наконец подал голос мужчина за рулем.

Минут пять компания ехала молча. Когда машина оказалась возле станции «Приморская», Костя повернулся к Маше.

– Куда дальше? – спросил он.

– Останови на набережной.

Она показала рукой, где нужно притормозить. Автомобиль остановился на берегу Смоленки, напротив одного из высотных домов.

– Посидите две минуты, я схожу за ней, – сказала Маша, выходя из машины.

Ларин знал, что две минуты его бывшей подруги могут длиться очень долго. По табачному запаху в салоне оперативник понял, что хозяин машины курит, поэтому достал сигареты.

– Можно закурить? – спросил он на всякий случай.

– Курите, – ответил Костя. Затем он повернулся и посмотрел на милиционера: – Слушай, старик, давай без церемоний. Перейдем на ты, а то я чувствую себя как-то скованно.

– Давай, – согласился Ларин.

– Сейчас пишу статью о проститутках, – доверительно сказал Костя. – Девушки по вызову, массажные салоны и так далее.

– Так… – протянул Ларин, выпуская дым.

– У тебя нет ничего интересного на этот счет?

– В смысле? – не понял оперативник.

– Ну какие-нибудь случаи, факты… Желательно жареные.

Ларин усмехнулся:

– Это не по адресу. Тебе нужно обратиться в полицию нравов.

– Я с ними уже общался. Все одно и то же. Мне бы какого-нибудь Джека-потрошителя…

Журналист мечтательно посмотрел на светлое летнее небо за лобовым стеклом машины. Белая ночь не спеша плыла над городом, окутывая его романтикой и погружая в сентиментальное настроение. По набережной мимо автомобиля, в котором сидели Ларин и Костя, лениво брели прохожие. Они потягивали пиво, купленное в торговом центре возле станции метро.

– С потрошителями у нас неважно, – сказал оперативник. – Все больше убийства на бытовой почве.

– Жаль… – вздохнул журналист.

Когда мимо машины прошел очередной прохожий с бутылкой пива в руке, Ларин почувствовал жажду.

– Знаешь что, старик, – обратился он к Косте. – Ты посиди, а я схожу к метро за пивом. Все равно Маша раньше чем через десять минут не появится.

– Да, она не любит спешить, – согласился новый Машин ухажер.

– Тебе взять пивка?

– Спасибо, я же за рулем, – грустно сказал журналист.

Ларин вышел из машины и направился к большому торговому павильону, раскинувшемуся неподалеку. Через пять минут он уже шел обратно к автомобилю, отхлебывая из бутылки. Пиво приятно согрело оперативника, настроение его поднялось, а глаза заблестели…

Ресторан «Таможня», куда направилась компания, когда Маша и Аня наконец появились и сели в машину, находился на Съезжинской улице. Все служащие этого дорогого заведения были одеты в форму работников таможни, а на улице перед входом стоял распахнутый полосатый шлагбаум. Владелец ресторана являлся поклонником журналиста Константина Румянцева, поэтому двери его заведения всегда были гостеприимно открыты для Машиного друга и его друзей.

Пока автомобиль с компанией ехал в сторону «Таможни», Ларин успел разглядеть севшую рядом с ним на заднее сиденье Аню, девушку лет двадцати шести с острым лицом, длинными вьющимися волосами и худой стройной фигурой. Аня была привлекательна, но заметно проигрывала Маше. Впрочем, Ларин догадывался, что женщина не станет знакомить с мужчиной свою подругу, зная, что та симпатичнее ее. К моменту знакомства с Аней оперативник успел допить пиво, и настроение его стало игривым.

– Долго собираетесь, – сказал он девушке.

– Извините, я спешила, как могла.

– Думаю, что причина не в вас, – сказал оперативник, глядя в сторону Маши.

Аня не знала, что ответить.

– Как у вас накурено, – поморщилась она.

– Маша не предупредила, что вы не курите, – объяснил Ларин.

Аня приоткрыла окно.

Машина с ветерком неслась на Петроградскую сторону по вечерней набережной. Зная, что в автомобиле находится милиционер, журналист Костя уверенно нарушал правила дорожного движения…

Наконец компания оказалась в ресторане «Таможня», где специально для нее был накрыт столик возле сцены, на которой играл джаз. Профессиональный навык помог Ларину заметить, что Костя всю дорогу внимательно рассматривал Аню. Журналист тоже познакомился с ней только сегодня вечером, в машине, и девушка его очень заинтересовала. Впрочем, хранящее невозмутимое спокойствие лицо Румянцева не выражало никаких чувств.

Компания села за накрытый стол. Официант зажег свечи и разлил шампанское. Костя взял в руки бокал.

– Сделаю пару глотков, – как будто оправдываясь, сказал он, – за знакомство.

Он посмотрел Ане в глаза. Сотрапезники чокнулись и выпили. Мужчины начали ухаживать за девушками, накладывая в их тарелки закуски, стоявшие на столе.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Аня, глядя на кавалеров.

Ларин пожал плечами.

– Я пишу о том, чем занимается Андрей, – сказал журналист.

Ему понравился собственный каламбур.

– Что вы имеете в виду? – не поняла Аня.

– Костя пишет статьи на криминальные темы, – объяснила Маша.

– Как интересно… – протянула Аня.

Она с любопытством разглядывала бородатого журналиста. Ларин взял в руку бутылку водки, предложил девушкам и, когда они жестом отказались, налил себе.

– Предлагаю выпить за Аню и Машу, – казал он, улыбаясь.

Джаз, стоявший на сцене, негромко играл какую-то знакомую с детства мелодию. Несколько пар кружились в медленном танце в центре зала. В огромных зеркалах, висевших на стенах, отражались пылающие свечи.

За столиком, где сидела компания, царила праздничная атмосфера. Костя успел рассказать пару не слишком свежих анекдотов, чем развеселил девушек, весело захихикавших, подзадоривая рассказчика.

Вдруг журналист повернулся к Маше.

– Можно пригласить на танец твою подругу? – спросил он.

Вопрос был неожиданным.

– Спроси у нее, – ответила Маша.

Костя посмотрел на Аню. Та улыбнулась и встала из-за стола. Вскоре они поплыли в танце, смешавшись с другими танцующими парами.

Ларин потушил докуренную сигарету.

– Может, и мы потанцуем? – обратился он к Маше.

– Почему бы и нет…

Молодые люди оказались на танцевальной площадке.

– Как тебе Аня? – спросила Маша.

– Недурна, – ответил Андрей.

11

Казино «Африка» располагалось в одном из спальных районов в большом бетонном здании, бывшем некогда кинотеатром. Среди серых многоэтажек, раскинувшихся вокруг, «Африка» и впрямь смотрелась как кусочек далекого экзотического континента. Наружные стены казино украшали разноцветные неоновые вывески, а на крыше был установлен огромный крутящийся шар, подмигивающий огнями каждому желающему оставить в «Африке» честно или нечестно заработанные рубли.

* * *

Оперативники Двенадцатого отделения выяснили, что убитый Евгений Рыжов являлся заместителем директора казино Вениамина Тейха. «Африка» входила в группу игорных заведений «Глобус», и вскоре Тейх должен был возглавить вновь открывающееся на другом конце города заведение «Каир». На освобождающееся место директора в «Африке» претендовали два заместителя Тейха – покойный Рыжов и некто Анатолий Назаров. Майор Соловец решил лично пообщаться с Назаровым, считавшимся другом убитого. Созвонившись с работником казино, оперативник договорился о встрече в пять часов вечера.

Милицейский «уазик» доставил Соловца на парковку, раскинувшуюся возле входа в «Африку». Пока здесь было полупустынно. Лишь несколько автомобилей уныло дожидались своих хозяев, которые испытывали судьбу, дергая рычаг «однорукого бандита» или угадывая счастливое число на зеленом сукне. Выйдя из машины, Соловец направился в «Африку».

Анатолий Назаров, пухлый лысоватый мужчина лет тридцати с небольшим, ожидал майора возле дверей. Он был туго затянут в дорогой костюм. Шея почти отсутствовала, и круглые щеки лежали на лацканах пиджака. Подчеркнуто аккуратно одетый и причесанный работник казино сделал легкий кивок в сторону Соловца, когда тот вошел в вестибюль.

– Добрый вечер, – услышал оперативник.

– Добрый.

Назаров сразу понял, что перед ним сотрудник органов, с которым он договаривался о встрече по телефону.

– Вы майор Соловец?

– Да. Олег Георгиевич, – представился оперативник.

– Назаров Анатолий Андреевич.

Мужчины пожали друг другу руку.

– Прошу вас, – сказал Назаров.

Соловец вошел в казино. На первом этаже были расположены ряды игровых автоматов. За некоторыми из них сидели посетители. Раздавались шум крутящихся барабанов и звон сыплющихся жетонов.

– Пойдемте. – Назаров показал рукой на лестницу, ведущую на второй этаж.

Пока собеседники поднимались, оперативник представил себе, как когда-то здесь, в фойе кинотеатра, в ожидании сеанса школьники ели мороженое, а влюбленные пары томились в предчувствии поцелуев на последнем ряду. В другом спальном районе, на Гражданке, где прошло детство Соловца, был такой же типовой кинотеатр. Не раз, прогуливая уроки вместе с одноклассниками, будущий милиционер ходил на утренние и дневные сеансы, тратя сэкономленные в школьном буфете гривенники на фильмы про индейцев восточногерманского производства.

Поднявшись на второй этаж, Назаров и Соловец оказались в просторном зале, где находились игорные столы, стойка бара и сцена. Здесь также располагались столики для тех, кто пришел не поиграть, а выпить и закусить под гордо раскинувшими огромные листья пальмами в кадках.

– Можем пойти в мой кабинет, – сказал Назаров, – или посидеть здесь. – Он показал рукой на один из пустующих столиков.

– Давайте здесь, – ответил Соловец.

Оперативнику не хотелось уходить из зала, он и так весь день провел в кабинете.

– Что-нибудь выпьете?

– Чашку кофе.

Назаров попросил бармена приготовить пару чашек кофе. Гость и хозяин сели за столик. Работник казино вопросительно посмотрел на оперативника.

– Скажите, Анатолий Андреич, – сказал Соловец, – как давно вы знали Рыжова?

Назаров задумался.

– Четыре с лишним года. Мы вместе пришли сюда, я – из казино «Атлантика», а Женя… Он работал администратором в клубе «Вена», хорошо себя зарекомендовал, и его переманили сюда.

– Какие у вас были отношения?

Лицо Назарова сделалось подчеркнуто печальным.

– Мы были друзьями, – сказал он. – Часто встречались в нерабочее время. Ходили в баню, в ресторан, ездили на охоту.

– На кого охотились?

– На кабана.

– Значит, вы хорошо владеете оружием?

– Пожалуй, да. У меня есть карабин. Разумеется, зарегистрированный.

– И нож?

– Ну какой же охотник без ножа…

– Вы часто бывали у Рыжова?

– Да, конечно.

Назаров вздохнул:

– Ума не приложу, как такое могло случиться.

Бармен поставил на столик две чашки кофе, сахарницу и пепельницу.

– Может быть, это обычное ограбление? – предположил работник казино.

– Видите ли, Анатолий Андреич, – сказал Соловец, – Рыжов хранил деньги в спальне, куда преступник даже не заглянул. Как выяснилось впоследствии, из комнаты вообще ничего ценного не пропало. У меня создалось впечатление, что убийца специально перевернул все в кабинете, чтобы имитировать ограбление.

– Но для чего?

– Чтобы никто не понял, что его цель – убийство Рыжова.

Положив сахар в чашку, Соловец стал не спеша помешивать ложкой кофе. Назаров вынул из кармана пачку сигарет и закурил.

– Скажите, Анатолий Андреич, – произнес оперативник, – когда должен был решиться вопрос, кто заменит Тейха на посту директора «Африки»?

– Не могу сказать точно… Думаю, в ближайшее время.

– И главными претендентами на этот пост являлись вы с Рыжовым?

Назаров глубоко затянулся и выпустил дым.

– Видите ли, Олег Георгиевич, – сказал он, – у нас тут тоже субординация, как и у вас. Есть вопросы, которые лежат вне моей компетенции, к ним относится, в частности, назначение на пост директора…

– Я понимаю, – прервал его Соловец, – и все-таки вы знали, что выбор будет сделан между вами и Рыжовым.

– Да, знал. Ну и что из этого следует? – В голосе Назарова появилась жесткость.

– Где вы были в ночь убийства?

– Напомните, пожалуйста, когда это случилось.

– С двадцать третьего на двадцать четвертое.

Назаров пожал плечами:

– Здесь, как всегда. Сами знаете, у нас ночная работа.

Соловец закурил.

– Нет, Анатолий Андреич, – сказал он. – В ночь убийства вас не было на работе. Мы выяснили, что вы взяли отгул.

– Да, припоминаю. Мне нездоровилось. Значит, я был дома.

– Кто это может подтвердить?

– Мои домашние.

– У вас большая семья?

– Жена, двое детей. Старшему девять, младшей семь. Теща тоже живет с нами.

– И все они под присягой подтвердят, что в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое вы были не на работе, а дома?

Назаров затушил докуренную сигарету и вынул из пачки другую.

– Послушайте, Олег Георгиевич, – сказал он, – к чему вы клоните? Да, возможно, меня не было дома. В конце концов, у «каждого человека может быть личная жизнь.

– Вне семьи?

– А что, это запрещено законом?

Соловец отхлебнул кофе из чашки.

– Анатолий Андреич, – сказал он, – наверняка среди обнаруженных нами в квартире убитого отпечатков пальцев есть ваши.

– Разумеется! Я же вам сказал, что часто заходил к Жене!

– В совокупности с вашим отгулом, отсутствием дома, а также имеющимся мотивом преступления это бросает на вас серьезное подозрение.

Назаров задумался.

– Кто-нибудь может подтвердить, что был с вами в ночь убийства? – спросил Соловец.

– Может, – вздохнул работник казино.

– Кто?

Назаров мял в руках сигарету, не зная, что ответить. Соловец допил кофе и поставил пустую чашку на блюдце.

– Понимаете…. – сказал Назаров, – у меня непростые отношения в семье… Одним словом, мне бы не хотелось, чтобы жена узнала о моем отгуле. Я могу быть уверен, что показания моей подруги не дойдут до семьи?

– Не стану ничего вам обещать, – сухо сказал Соловей.

Оперативник вынул из кармана визитку и положил ее перед Назаровым.

– Вот мой телефон, – сказал майор. – Советую вам в ближайшее время прийти к нам с подругой, чтобы она дала показания, подтверждающие вашу невиновность.

Соловец встал. Назаров положил визитку в карман и тоже поднялся.

– Я найду дорогу, – сказал оперативник.

Он направился к лестнице, ведущей на первый этаж. Назаров проводил взглядом милиционера и тяжело опустился на стул. Пару минут он сидел без движения, тупо уставившись на пепельницу, затем повернулся в сторону стойки и жестом подозвал бармена.

– Принеси мне виски, – сказал Назаров.

Выйдя из «Африки», Соловец сел в «уазик», где его ждал шофер Витя.

– Поехали в контору, – сказал майор.

«Уазик» понесся по Бухарестской улице в сторону центра. За окнами милицейской машины замелькали бесконечные просторы спального района. Основной поток машин двигался в противоположном направлении. Закончив рабочий день, жители возвращались из центра города в каменные улья, чтобы отдохнуть, уставившись в телевизор, и восстановить силы перед завтрашней трудовой сменой.

12

На следующий день в кабинете подполковника Петренко состоялось совещание, на котором присутствовали Соловец, Ларин, Дукалис и Волков. Мухомор был собран и немногословен. Наступившее лето принесло с собой немало проблем, связанных с его приусадебным хозяйством в дачном поселке Грузино. Нужно было покупать рассаду, окучивать грядки, латать парники – словом, на все нехватало рук.

– Я только что разговаривал с капитаном Отдела внутренней безопасности Кузнецовой, – сказал подполковник. – Он посмотрел на Дукалиса. – У нее к тебе какие-то претензии. После совещания зайди в пятнадцатый кабинет.

– Я же отдал Кузнецовой объяснительную записку, которую она просила написать, – удивился старший лейтенант.

– Кузнецова говорит, что документ составлен не по форме, – возразил Мухомор.

– Как же так…

– Отставить разговоры. Зайдешь к капитану, она сама тебе все объяснит.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

Мухомор обвел взглядом оперативников.

– Что по последнему убийству? – спросил он.

– Убитый Рыжов Евгений Павлович, семьдесят второго года рождения, работал администратором в казино «Африка», – доложил Соловец. – Дочь Даша, шести лет, в момент убийства находилась в своей комнате. Спала и ничего не слышала. Жена, Надежда Рыжова, бухгалтер банка, в ночь убийства находилась в командировке в Курске.

– Труп был обнаружен Екатериной Лаврушиной, студенткой Педагогической академии, – продолжил Ларин. – Она подрабатывала сиделкой с детьми в доме Рыжова. В ту ночь Лаврушина впустила в квартиру не коего Бориса, чью фамилию якобы не знает. Во время распития вина он усыпил Лаврушину клофелином, проник в кабинет Рыжова, а когда тот неожиданно раньше времени вернулся с работы, убил его. Отпечатки, оставленные преступником на бокалах, были стерты.

– Среди вещей убитого нами был обнаружен дембельский альбом. В нем на первой странице есть фотография Рыжова в обнимку с двумя однополчанами – Сергеем Белодубровским и Александром Новиковым, – сказал Дукалис. – Я связался с военкоматами и выяснил, что все трое – призывники одного набора и служили в одной части. Мы обратили внимание на то, что у одного из трех дембелей такая же фамилия, как у убитого две недели назад пенсионера.

– Это в сквере возле театра? – спросил Мухомор.

– Да, на площади Островского, – уточнил Соловец.

– Выяснилось, – продолжил Ларин, – что убитый пенсионер был дедом призывника, служившего вместе с Рыжовым. В данный момент младший Белодубровский живет и работает в Германии. Что касается третьего призывника, Александра Новикова, то обнаружить его пока не удалось. Квартиру, доставшуюся Новикову после родителей, он продал. Выписался в поселок Левобережный, на улицу Победы, но проверка показала, что Новиков там не живет и улицы такой в поселке нет. Пытаемся найти его с помощью оперативных источников.

– Кто является подозреваемым в этом деле? – спросил подполковник.

– Первой подозреваемой стала Лаврушина, – доложил Волков. – Она впустила убийцу в квартиру. Возможно, Лаврушина была наводчицей.

– В ходе расследования, – продолжил Соловец, – выяснилось, что в казино, где работал убитый, в ближайшее время должна была освободиться должность директора. На нее претендовали двое – Евгений Рыжов и Анатолий Назаров. Удалось установить, что в ночь убийства Назаров взял отгул, но дома появился только под утро. Вчера некая Наталья Дыменко дала показания, что в ту ночь Назаров был с ней в ее квартире. Других свидетелей, подтверждающих это алиби нет, поэтому не исключено, что Дыменко является сообщницей Назарова.

– Что собираетесь предпринять? – спросил Мухомор.

– Я думаю, – сказал Ларин, – надо продолжать разрабатывать линию Лаврушиной. Она работала в свободное от учебы время в доме Рыжова, значит, ей нужны были деньги. Кроме того, вызывает сомнение, что Лаврушина не знает ни фамилии, ни адреса преступника.

– Правильно, – согласился Мухомор. – Молодежь сейчас сами знаете какая. Побывайте в институте, поговорите с педагогами, может, за ней раньше какие-нибудь проступки наблюдались.

– Хорошо, Юрий Саныч, – сказал Соловец. – Будем также продолжать поиски третьего дембеля из альбома Рыжова. Возможно, это как-то дополнит картину преступления.

– Хорошо, – произнес Мухомор.

Подполковник собирался пораньше закончить рабочий день, чтобы направиться по магазинам за покупками для дачи, поэтому решил не затягивать совещание.

– Действуйте, – сказал он. – А ты, – Мухомор посмотрел на Дукалиса, – прямо сейчас иди в пятнадцатый к Кузнецовой.

– Слушаюсь, Юрий Саныч, – ответил старший лейтенант.

13

Через несколько дней, используя оперативные источники, милиционеры установили, что бывший военнослужащий Александр Новиков, имевшийся на снимке в дембельском альбоме Рыжова, проживает у своей сожительницы в большой коммунальной квартире в центре города и ведет асоциальный образ жизни, нигде не работает и злоупотребляет спиртным. Майор Соловец поручил капитану Ларину и старшему лейтенанту Волкову наведаться к однополчанину убитого.

Квартира, где жил Новиков, находилась на Коломенской улице. По этой неширокой и негромкой городской артерии никогда не ходил общественный транспорт. Здесь никогда не было шумных магазинов, не возникали автомобильные пробки, не проходили праздничные демонстрации. Единственными достопримечательностями улицы являлись две-три рюмочные низкого пошиба.

Милицейский «уазик» притормозил у пятиэтажного грязно-зеленого здания, возле которого скучала пара покрытых пылью машин и бегали отпущенные на каникулы школьники. Войдя во двор, оперативники отыскали нужную парадную и поднялись на четвертый этаж. Благодаря соседству со средней школой стены лестничных пролетов пестрели душераздирающими надписями. Возле входной двери семнадцатой квартиры имелось несколько надписанных звонков.

– Нам нужна госпожа Артемкина, – сказал Ларин.

– Вот она. – Волков показал на надпись под звонком.

Старший лейтенант нажал кнопку. Возникла пауза. Оперативник позвонил снова.

– Может, дома нет? – предположил он.

Однако вскоре за дверью послышались шаги.

– Лариса, ты? – услышали оперативники мужской голос.

– Откройте, Уголовный розыск, – сказал Ларин.

– Какой Уголовный розыск! Нашел время шутки шутить!

– Мы не шутим, – строго произнес капитан. – Откройте дверь, иначе будем разговаривать по-другому.

Видимо, последняя фраза оперативника подействовала на человека за дверью. Послышалось лязганье замка, и несколько мгновений спустя перед милиционерами появился человек в поношенном спортивном костюме и дырявых тапках. Мужчине было около тридцати лет, но выглядел он старше. Помятое лицо, всклокоченные волосы и мутный взгляд подсказывали оперативникам, что обитатель коммуналки «не просыхал» много дней подряд.

– Капитан Ларин Андрей Васильевич, – представился милиционер.

– Старший лейтенант Волков.

Человек в спортивном костюме посмотрел на нежданных гостей.

– Чем обязан? – спросил он.

– Нам необходимо поговорить с Александром Новиковым, – сказал Ларин.

– А в чем дело?

– Новиков – это вы? – спросил Волков.

– Ну я… Новиков Александр Петрович.

– Если позволите, мы пройдем в квартиру, – предложил Ларин.

Новиков пожал плечами:

– Проходите.

Оперативники вошли в темный коридор, обитатель коммуналки закрыл за ними дверь.

– Прямо по коридору, – сказал он. – Осторожно, там нет света.

– Лучше, если вы пойдете первым, – заметил Ларин.

Новиков вздохнул и направился в сторону своей комнаты. Вскоре трое мужчин оказались в помещении с диваном, шкафом, телевизором и остатками застолья на столе. Табачный запах стоял в воздухе, а несколько пустых бутылок скучало в углу комнаты возле батареи.

– Присаживайтесь, – сказал Новиков.

Он показал оперативникам на стулья стоявшие возле стола. Милиционеры сели, Новиков расположился напротив. На столе стояла на две трети опустошенная бутылка водки, обитатель комнаты время от времени бросал на нее нетерпеливые взгляды.

– Хозяйки сейчас нет, – сказал он, – на работе. Вечерняя смена. Поэтому извините за беспорядок.

– Ничего, – успокоил его Волков.

– Вы где-нибудь работаете, Александр Петрович? – спросил Ларин.

– Сейчас нет. Так сказать, временный безработный.

– Скажите, Александр Петрович, – продолжил капитан, – вы служили в армии?

– Как положено, – ответил Новиков, – два года. От звонка до звонка.

– Где?

– Во внутренних войсках.

– В каком городе?

– В Воркуте. Охранял зеков. Такого насмотрелся, доложу я вам… – Новиков вздохнул. – Вы позволите? – Он кивнул на бутылку, стоявшую перед ним.

– Пожалуйста, – ответил Ларин.

Налив водку, Новиков залпом опрокинул граненую стопку. Взгляд его сразу заострился. Он вынул из пачки сигарету.

– А почему вас интересует моя армия?

Ларин достал из сумки дембельский альбом, найденный оперативниками в квартире убитого Рыжова, и открыл его на странице, где была фотография Рыжова, Белодубровского и Новикова, стоявших в обнимку в дембельской форме.

– Вам знакома эта фотография? – сказал офицер.

Новиков взял в руки альбом и, внимательно рассмотрев снимок, покачал головой:

– Да… Сколько лет, сколько зим…

– У вас был такой же альбом?

– Конечно! Но где-то потерялся при переезде. Раньше-то я жил на Северо-Западе…

– В каких отношениях вы были с Рыжовым и Белодубровским?

Новиков всплеснул руками:

– Мы были лучшими друзьями! Держались друг за друга вот так! – Он показал кулаком, как крепко дружил с однополчанами.

– Кроме вас троих, в части еще были солдаты из Питера? – спросил Волков.

– В том-то и дело, что нет! Только мы трое. Все из Питера, одновременно пришли служить – словом, держались друг за друга. А что случилось?

– Дело в том, что ваш бывший сослуживец Евгений Рыжов несколько дней назад был ночью убит в своей квартире, – сказал Ларин.

Лицо Новикова на мгновение окаменело.

– Как это случилось? – спросил он.

– Один молодой человек познакомился с девушкой, присматривающей за дочерью Рыжова, вечером она впустила его в дом, где он усыпил ее клофелином. Затем преступник проник в кабинет Рыжова, однако тот неожиданно вернулся домой. В результате схватки, за вязавшейся в кабинете, Рыжов был убит.

Наступила пауза.

– Да… – протянул Новиков. – Дела… Последний раз мы виделись года четыре назад. Я еще жил на той квартире. Женя позвонил мне и Сереже Белодубровскому и предложил встретиться. Мы пошли в кафе на Разъезжей, посидели, вспомнили армейские годы. Выпили, конечно… – Новиков вновь посмотрел на полупустую бутылку, стоявшую перед ним на столе. – Вы позволите?

Ларин молча кивнул. Новиков наполнил стопку и, опустошив ее, откусил кусок хлеба.

– Знаете, – сказал он, – а ведь Женя говорил тогда, что у него есть предчувствие, будто мы видимся последний раз. Правда, говорил он об этом невзначай, словно шутя. Но, как видите, так все и получилось…

– Сергея Белодубровского вы тоже с тех пор не видели? – спросил Волков.

– Не видел. Уже тогда в кафе он сказал, что собирается уехать за границу, в Германию.

– Кем он работал?

– Что-то связанное с компьютерными программами. – Новиков горько усмехнулся. – Видите, все мои сослуживцы вышли в люди, один я болтаюсь, как дерьмо в проруби. – Он обвел взглядом комнату и достал из пачки сигарету. – Но почему вы решили обратиться ко мне? Может быть, вы в чем-то меня подозреваете?

– Нет, Александр Петрович, мы вас не подозреваем, – сказал Ларин.

– Почему же пришли сюда?

– Видите ли, незадолго до смерти Рыжова было совершено еще одно убийство, которое мы тоже расследуем и которое, возможно, имеет отношение к последнему преступлению, – сказал Волков.

– Кто же был убит на сей раз? – поинтересовался Новиков.

– Александр Прокофьевич Белодубровский, родной дедушка вашего бывшего сослуживца.

– Он тоже был ограблен?

– Нет, его обнаружили на скамейке на площади Островского с заточкой в сердце.

– Дела…

– Вы были знакомы с дедом Сергея?

– Никогда его не видел.

– Он несколько лет назад вышел на пенсию, – сказал Ларин. – Жил в коммунальной квартире, любил поиграть в шахматы в сквере, в котором его и обнаружили.

– В шахматы, говорите?

– Да, а что?

– Так, ничего, – улыбнулся Новиков, – просто у меня с этой игрой связано много воспоминаний. И не только у меня. Я научился играть в армии и наигрался в них на всю оставшуюся жизнь.

– Что вы имеете в виду?

Выпитая водка расслабляюще действовала на Новикова. Манеры его становились развязнее, голос звучал нетвердо.

– У нас на зоне, – сказал он, – был начальник Михал Михалыч Короленко. Он когда-то в юности стал кандидатом в мастера спорта по шахматам, правда, дальше кандидата ему пойти не удалось, но, я вам скажу, Михал Михалыч на этих шахматах помешался.

– Интересно… – произнес Ларин. – Не часто начальники зоны увлекаются шахматами.

Новиков махнул рукой:

– Ладно бы наш Короленко сам с собой играл, а то он всю зону играть заставлял.

Ларин достал сигарету и закурил.

– Это как у нас в правительстве, только Ельцин в теннис начал играть, все его подчиненные к ракеткам потянулись, – сказал капитан.

– Скоро вслед за Путиным потянутся на татами, – заметил Волков.

– Значит, на зоне все играли в шахматы? – продолжил тему Ларин.

– Да, – кивнул Новиков.

– Как это выглядело?

Бывший охранник задумался.

– Короленко любил повторять, – сказал он, – «Вся наша жизнь есть большая шахматная партия».

– Философ ваш начальник, – заметил Волков.

– Дай Бог ему здоровья, интересный человек, – мечтательно произнес Новиков, – до сих пор, наверное, в Воркуте новобранцев шахматам обучает.

– Представляю себе, – сказал Ларин. – Кто не желает учиться – марш по плацу маршировать или сортиры драить.

– Ну зачем вы так, – возразил Новиков. – Шахматы еще никому в жизни не помешали. В этой игре заложена древняя мудрость…

– Итак, вы научились там играть, – сказал Ларин.

– Да. Все, кто не умел, научились. И еще как! – Новиков вновь наполнил стопку. – Ваше здоровье.

Оперативникам не понравилось панибратство, появившееся в голосе собеседника.

– Вы играли между собой? – строго спросил Ларин.

– И между собой, и с заключенными.

– Устраивали турниры?

– Да, у нас были целые чемпионаты со сложной системой выхода в финал.

– Любопытно… – сказал Волков.

– В тюремной библиотеке было полно литературы по шахматам, кроме того, к нам приходил журнал «Е 2 – Е 4».

– Интернета не было? – поинтересовался Ларин.

– Про Интернет мы тогда еще ничего не знали. А вот стенгазета была. Ее один парень из Ростова выпускал. Он сам – художник недоучившийся, его из Академии художеств отчислили. Так я вам скажу, он такую стенгазету выпускал – залюбуешься! Называлась «Боевая ничья». А еще к нам лекторы приезжали из Общества знаний, о теории шахмат рассказывали.

– Просто идиллия, – заметил Ларин.

– Не то слово! Я до армии ничего о шахматах не знал, зато теперь мне и с гроссмейстером за одну доску сесть не стыдно!

Новиков увлекся воспоминаниями о боевой юности, глаза его заблестели, на лбу выступил пот.

– Один раз Короленко устроил сеанс одновременной игры, – продолжил шахматист, – пригласил из Воркуты одного старичка гроссмейстера и выставил против него лучших из нашей части, в том числе меня. Так что вы думаете! – Новиков прищурился и довольно улыбнулся. – Старичок этот оказался бойцом! В течение получаса положил наповал всю нашу зону. Единственные три человека, которые сыграли с ним вничью, – сам Короленко, его заместитель Пал Саныч Берендюков и ваш покорный слуга.

– Как же вам это удалось? – спросил Волков.

– Удалось, потому что я усиленно тренировался и все номера журнала «Е 2 – Е 4» прочел от корки до корки. – Новиков откинулся на спинку стула и обвел взглядом оперативников. – Я вам больше скажу, – продолжил он. – Подозреваю, что этот гроссмейстер специально поддался Короленко и Берендюкову.

– Для чего? – поинтересовался Ларин.

– Как вам сказать… Из уважения, что ли. Все-таки начальство. Ну а мне, как вы понимаете, этот гроссмейстер поддаваться бы не стал, так что моя ничья была заслуженной.

– А как относились к шахматам ваши друзья?

– Сергей и Женя?

– Да.

– Гораздо прохладнее, чем я. Что касается Жени, то он еще играл более-менее приличий, а Сережа… – Новиков поморщился и, наполнив стопку, глубоко вздохнул: – Земля ему пухом.

Он выпил и доел кусок хлеба.

– Вы и сейчас играете? – спросил Волков.

– Сейчас уже нет. Не вижу достойного партнера. Не то что тогда… – Новиков вынул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. – Помню, когда мы увольнялись в запас, Короленко лично подарил каждому из нас по шахматной доске с фигурами, поздравил и пожелал дальнейших успехов в шахматах. Ларин усмехнулся.

– Напрасно смеетесь, – отреагировал Новиков. – Это были не простые шахматы, а ручная работа!

– Кто-нибудь на зоне вытачивал? – догадался Волков.

– Совершенно верно!

– Там любят рукодельничать, – сказал Ларин.

– Еще как любят! – кивнул Новиков. – У нас сидел один мастер, у него каждая доска была – произведение искусства! Короленко его очень ценил, выделил ему специальное место в столярной мастерской и набор импортных инструментов предоставил.

– Куда же потом его изделия уходили? – спросил Волков.

– Понятно куда, – усмехнулся Новиков. – Короленко забирал.

– Что же он с ними делал?

– Он их дарил.

– Кому?

Новиков улыбнулся и долил остатки водки в стопку.

– Когда дембеля уходили на гражданку, Короленко торжественно вручал каждому по доске с дарственной надписью.

– Трогательно, – сказал Волков.

– Еще как! Когда в тот день Михал Михалыч вручил мне ее, я чуть не прослезился.

– В день вашего увольнения?

– Ну конечно!

– А у вас сохранилась эта доска?

– А как же! – Новиков залпом опрокинул стопку. – Доску я сохранил. Все потерял – и здоровье, и работу, а ее не потеряю никогда! – В голосе жителя коммуналки появилась слеза.

– Надо полагать, ваши сослуживцы так же трепетно относились к подарочным шахматам?

– Увы, нет, – покачал головой Новиков.

– Почему же?

– Женя, как я вам уже сказал, не слишком увлекался игрой. А Сергей… Он вообще ее недолюбливал. И, кстати говоря, я вспомнил, как он мне говорил, что доску свою подарил дедушке.

– То есть Александру Прокофьевичу Белодубровскому?

– Выходит, что ему…

– Любопытно, – сказал Ларин. – Дело в том, что среди вещей убитого пенсионера никаких шахматных досок не обнаружено.

Новиков пожал плечами.

– Не знаю, – произнес он, – но у Жени она точно должна была сохраниться.

– Нет, Александр Петрович, – возразил Волков, – у убитого Рыжова мы также не нашли шахматной доски.

– Странно, – отреагировал Новиков.

– Скажите, Александр Петрович, – обратился к нему Ларин, – вы бы не могли показать нам вашу легендарную доску?

– Конечно! – Новиков встал из-за стола и нетвердой походкой направился к стоявшему в углу шкафу. – Она должна быть здесь. – Он открыл шкаф, доверху заполненный беспорядочно лежавшими вещами. – Сейчас найдем, – заверил оперативников Новиков.

Те поняли, что поиск может продолжиться долго, и закурили, чтобы скоротать ожидание. Спустя несколько минут Новиков извлек из шкафа большую коробку. Шахматист смахнул с нее пыль и торжественно поднял, показывая милиционерам.

– Вот, – сказал он, – самое ценное, что есть в этом доме!

Новиков подошел к столу и, свободной рукой отодвинув в сторону пустую бутылку и остатки закуски, положил перед оперативниками шахматную доску. Ларин и Волков склонились над подарком начальника зоны бывшему охраннику. На ее внешней стороне имелась дарственная надпись, сделанная аппаратом для выжигания.

– «Александру Новикову за хорошую службу в память о годах, отданных Родине», – прочитал Ларин.

Новиков улыбнулся.

– Вот смотрите, – сказал он, раскрывая доску.

То, что увидели Ларин и Волков, немало удивило их. Оперативники не раз сталкивались с изделиями тюремных мастеров и знали об их высоком качестве, но вырезанные из дерева шахматы Новикова поразили видавших виды милиционеров. Тонкая ручная работа заставляла подолгу вглядываться в каждую фигуру, любуясь красотой и тонкостью линий. Ларин и Волков внимательно рассмотрели фигуры, расставив их на доске.

– Это королева? – поинтересовался Волков, рассматривая одну из деревянных статуэток.

Новиков удивленно посмотрел на оперативника.

– Ферзь, – сказал шахматист.

Вдруг Ларин обратил внимание, что одна из фигур, черный король, отличается от других. Черный король скорее всего был вынут из обычных шахмат, какие можно купить в универмаге, и им была заменена недостающая фигура.

– Где же вы короля потеряли? – спросил Ларин.

Новиков с удивлением посмотрел на фигуры.

– Я его не терял, – сказал шахматист.

– Но вы же видите, – возразил оперативник, – черный король отличается от других фигур.

Новиков пожал плечами.

– Странно… – протянул он. – Не помню, чтобы я его терял… Хотя… сами знаете, с этим делом все из головы выветривается. – Обитатель коммуналки кивнул на пустую бутылку.

– Когда вы последний раз пользовались шахматами? – спросил Ларин.

Новиков почесал затылок.

– Когда сюда переехал, – произнес он, – было это три года назад. Несколько раз играл с соседом, но потом перестал. Он для меня не партнер.

– Тогда все фигуры были на месте?

– Да… – Новиков вздохнул и достал из пачки последнюю сигарету. – Кажется, все, но точно сказать не могу.

Он закурил и грустно уставился на шахматную доску.

– Александр Петрович, – сказал Ларин, – разрешите нам взять это на некоторое время.

– Конечно, – кивнул Новиков, – но только с возвратом.

Оперативники аккуратно сложили фигуры.

– Скажите, – произнес Ларин, – а почему вы прописаны по фиктивному адресу?

– Дело в том, что, когда я продавал квартиру, мне некуда было выписаться, а власти тогда запретили выписываться в пустоту. Вот и пришлось моим покупателям договариваться с каким-то председателем колхоза, чтобы тот дал справку, что я переселяюсь к нему.

– Последний вопрос, – сказал Волков.

– Да, пожалуйста.

Старший лейтенант положил перед Новиковым портрет-фоторобот Устинова, составленный с помощью Кати Лаврушиной.

– Вам случалось встречаться с этим человеком? – спросил оперативник.

Новиков внимательно рассмотрел портрет.

– Нет. – Он отрицательно покачал головой.

14

Капитан Ларин и старший лейтенант Волков вышли из дома Новикова на пустынную Коломенскую улицу. «Уазик», в котором сидел шофер Витя, ожидал оперативников возле подъезда. Ларин посмотрел на часы.

– Рабочий день закончился, – сказал он. – Слышь, Слава, может, отпустим Витю, все равно в «контору» ехать уже поздно.

Волков пожал плечами.

– Я тут одно место знаю, – продолжил Ларин, – можно посидеть и заодно поговорить о шахматных делах.

– А с этим что делать будем? – Волков кивнул на массивную шахматную доску, зажатую у Него под мышкой.

– Дай-ка ее сюда.

Волков протянул доску Ларину. Тот подошел к «уазику» и сел на сиденье возле шофера.

– Витя, – сказал Ларин, – возвращайся обратно без нас.

– А вы куда?

– У нас еще здесь кой-какие дела. И я тебя попрошу, занеси это в наш кабинет, пожалуйста. – Оперативник протянул шоферу доску.

– Сделаем, – согласился Витя.

Он взял доску и положил ее на заднее сиденье.

– Ну, счастливо, – сказал Ларин.

– Пока, – ответил Витя.

Капитан вышел из машины.

– Нам туда, – обратился он к Волкову, показав рукой на угол Коломенской и Кузнечного.

Оперативники направились по пустынной улице в сторону небольшого кафе, которое облюбовал капитан.

Вечер не спеша опускался на июньский город. Было светло. Впереди лежала белая ночь, границы которой невозможно было ни увидеть, ни почувствовать.

Кафе, куда Ларин привел коллегу, представляло собой нечто среднее между традиционной рюмочной и пригородным вокзальным буфетом. Впрочем, взглянув на цены, указанные в меню, Волков положительно оценил выбор своего сослуживца. Цены были невысокими и соответствовали скромным зарплатам милиционеров. Плотная буфетчица вопросительно уставилась на оперативников.

– Два раза по сто пятьдесят водки, – сказал Ларин, – два стакана томатного сока и…

– Дольку лимона, – добавил Волков.

– И бутерброд с сыром.

– А мне салат из крабов, – закончил старший лейтенант.

Оперативники расположились за угловым столиком.

– Как тебе вся эта история? – спросил Ларин, когда стаканы с водкой были наполовину опустошены.

– По-моему, никакой истории нет, – ответил Волков, пережевывая салат.

– Ты думаешь?

– Знаешь, Андрей, я тебе этих дембельских баек могу с три короба рассказать. И альбом такой же у меня где-то в кладовке валяется. Я думаю, прав Георгич, копать надо на работе у Рыжова, слишком большие бабки там крутятся.

Ларин задумался.

– Дело ясное, что дело темное, – сказал он, поднимая стакан.

Милиционеры допили водку и доели остатки нехитрой закуски…

Выйдя на улицу, оперативники простились до завтра. Ларин направился к станции метро, а Волков зашагал в сторону дома, он жил рядом с набережной и решил пройтись пешком. После скромного застолья с коллегой настроение у старшего лейтенанта поднялось, а мир вокруг показался добрее.

Волков шел по улице Маяковского, куря на ходу и про себя напевая мотив популярного шлягера, услышанного им по радио в обеденный перерыв.

– Слава! Волков! – вдруг услышал оперативник.

Милиционер остановился. На противоположной стороне улицы, махая ему рукой, стояла девушка лет двадцати шести – двадцати семи.

– Слава! – повторила девушка.

Волкову показалось, он прежде где-то ее видел, но где и когда, вспомнить не мог. Между тем девушка перешла улицу и оказалась рядом со старшим лейтенантом. Она улыбаясь смотрела на офицера, который тоже улыбнулся, не зная, что сказать. Светлые волосы девушки приятно оттеняли яркий загар, а блузка и шорты обтягивали спортивную фигуру.

– Не узнаешь? – спросила она.

– Честно говоря… нет, – произнес Волков.

– Вспоминай пятьдесят пятую школу.

При упоминании о своей школе Волков быстро перебрал в памяти одноклассников, а также учащихся параллельных классов, однако девушку, стоявшую перед ним, не вспомнил.

– Не припоминаешь? – спросила она.

– Припоминаю, но не очень…

– Конечно! Старшеклассники никогда не обращают внимания на младшие классы.

Оперативник понял, в чем дело, и действительно начал смутно припоминать девушку, учившуюся с ним в одной школе.

– Да-да… – произнес он.

– Когда ты заканчивал свой десятый «Б», я училась в восьмом «А». Я-то тебя хорошо помню. Знаешь, девочки из младших классов часто влюбляются в старшеклассников.

– Все было так серьезно? – удивился Волков.

– Ну не совсем… – уклончиво ответила девушка.

– Как тебя зовут? – поинтересовался оперативник.

– Наташа.

– Очень приятно.

– Мне тоже.

Волков понял, что Наташа не прочь закрепить неожиданное знакомство.

– Ты куда-нибудь спешишь? – спросил он.

– Можно сказать, нет.

– Тогда, я думаю, нужно отметить встречу.

– Что ты предлагаешь?

– Предлагаю выпить шампанского, посидеть и вспомнить школьную юность.

Улыбка не сходила с лица Наташи.

– Я согласна, – сказала она.

Волков знал, что на соседней улице находилось недавно открывшееся кафе «У костра», интерьер которого по замыслу дизайнера должен был напоминать посетителям туристическую стоянку на берегу реки. Оперативник предложил направиться туда, и вскоре молодые люди оказались внутри заведения, где под потолком висела байдарка, а на стенах пестрели туристские пейзажи. Наташа с удивлением осмотрелась.

– Странно, – сказала она, – я недалеко живу, а здесь ни разу не была.

– Они недавно открылись, – объяснил Волков.

Оперативник и его новая знакомая расположились за столиком возле стойки. Девушка-официантка принесла два меню. Волков пробежался глазами по ценам, с удовлетворением отметив, что они ему по карману.

– Здесь регулярно проходят концерты туристской песни, – сказал Волков, кивнув на сцену. – Я тоже когда-то увлекался туризмом.

– Серьезно?

– Да, когда учился в академии. Ходил в походы, ночевал в палатке, питался тем, что удавалось добыть в лесу.

Волков действительно, будучи студентом, несколько раз ходил в походы, но это занятие не переросло в серьезное увлечение.

– Как интересно… – сказала Наташа. – А я вот ни разу не ночевала в палатке. Наверное, очень неудобно. Жестко и комары.

Волков улыбнулся и снова пробежался глазами по строчкам меню. Он вдруг понял, что проголодался и отведал бы кусок мяса или рыбы. Крабовый салат, съеденный в компании Ларина, лишь ненадолго утолил его голод.

– Что будем пить? – спросил Волков.

– Ты же говорил про шампанское, – ответила Наташа.

– Помню, – кивнул Волков. – А может, что-нибудь покрепче? Скажем, коньяк?

– Лучше шампанское, а то я быстро захмелею.

– А что на закуску?

Девушка пожала плечами.

– Честно говоря, я не голодна, – сказала она. – Может быть, какой-нибудь легкий салат…

– Аппетит приходит во время еды, – заметил Слава. – Начнем с салата, а там посмотрим.

– Согласна.

К столику подошла официантка. Волков попросил ее принести бутылку шампанского, два овощных салата и антрекот. Официантка сделала запись в блокноте и направилась выполнять заказ.

– Ну рассказывай, – сказала Наташа.

– О чем?

– О себе. Как живешь, чем занимаешься, сколько раз был женат? – Голос девушки звучал игриво.

– Я, Наташа, закончил милицейскую академию и работаю оперативником в милиции.

На лице собеседницы появилось удивление, которое тут же сменилось улыбкой. Ее не слишком волновало то, каким ремеслом занимается Волков.

– Ты ловишь убийц? – спросила Наташа.

– Ловлю.

– И сколько их на твоем счету?

Волков наморщил лоб.

– Точно не припомню, – сказал оперативник, – тысячи полторы или две. Случалось, задерживал в день по нескольку человек.

– Какой ты молодец! – всплеснула руками Наташа.

– Что касается личной жизни, – продолжил Волков, – жениться я еще не успел.

– Куда же тебе успеть, если ты по нескольку преступников в день ловишь.

К столику подошла официантка с подносом. Она поставила перед Волковым и Наташей бутылку шампанского и два салата. Когда бокалы были наполнены, оперативник произнес тост.

– За знакомство, – сказал он.

– Надеюсь, оно будет счастливым, – поддержала его Наташа.

Волков сразу осушил полбокала. Он так давно не пил шампанское, что вкус напитка показался ему непривычным. Оперативник привык к более мужским напиткам и сейчас предпочел бы что-нибудь покрепче. «Ничего, еще не вечер», – подумал он.

– Ну теперь ты расскажи о себе, – сказал он Наташе.

– У меня все не так романтично, – произнесла девушка. – Закончила Торговый институт, сейчас работаю в фирме, торгующей керамической плиткой.

– Как идет торговля?

– Неплохо. Особенно летом, когда в разгаре дачное строительство. Сегодня, кстати, заключили выгодный контракт с одной строительной компанией.

– Поздравляю.

– Спасибо, Слава.

– А что у тебя в личной жизни?

– Я вышла замуж, когда училась в институте, – сказала Наташа. – Теперь живу вдвоем с мужем. Он работает в круглосуточном супермаркете на Комендантском. Заместитель директора.

– А он не будет волноваться, что тебя нет дома?

– Сегодня у Пети ночное дежурство. Он уже уехал и появится только утром.

– И где вы живете?

– На улице Восстания.

Последняя фраза прозвучала уже как приглашение, улица Восстания находилась в пяти минутах ходьбы от кафе «У костра».

– Давай выпьем за вашу счастливую семью, – предложил Волков.

Уговаривать Наташу долго не пришлось. Вскоре бутылка опустела, салаты и антрекот были съедены.

– Может быть, кофе попьем у тебя? – предложил оперативник новой знакомой.

– Но у меня нет пирожных, – возразила Наташа.

– Купим по дороге.

Волков жестом подозвал официантку и расплатился, не забыв дать ей на чаи десять рублей. «Гулять так гулять», – подумал старший лейтенант. В его душе играла веселая музыка. Хотелось продолжения праздника. Молодые люди покинули кафе «У костра» и направились в ближайший магазин, где Волков купил торт и бутылку коньяка. Вскоре они оказались в ее доме на улице Восстания.

– Это съемная квартира, – объяснила Наташа, когда они вошли в прихожую. – Мы занимаем здесь всего одну комнату, остальные закрыты.

Дверь в комнату, в которой жила Наташа с мужем, находилась прямо напротив входа в прихожую. Верхняя ее часть была застеклена. Девушка жестом пригласила Волкова в помещение, где находились большая двуспальная кровать, компьютерный стол, стереосистема, шкаф и книжный стеллаж. На полу лежал ковролин с пышным ворсом. Из-за небольших размеров комнаты создавалось ощущение тесноты. Волкову даже показалось, что здесь не хватает воздуха.

– Можно открыть окно? – спросил он.

– Конечно, – ответила хозяйка. – Располагайся, а я приготовлю кофе.

Наташа вышла на кухню. Слава открыл окно и стал рассматривать корешки книг на стеллаже. Его внимание также привлекли спортивные кубки, стоявшие на самой верхней полке. Волков снял один из них и, повертев в руках, увидел выгравированную надпись.

«Петру Захарову, абсолютному чемпиону Санкт-Петербурга по боям без правил 2001 года», – прочитал старший лейтенант.

Тут в комнату вошла Наташа. Она катила перед собой фуршетный столик, на котором стояли кофейник, чашки, рюмки, торт и коньяк.

– Это чье? – спросил Волков, кивнув на спортивный кубок.

Хозяйка квартиры махнула рукой:

– Муж у меня помешался на этих боях без правил. Он еще в институте начал заниматься, и до сих пор у него три-четыре тренировки в неделю.

– Тебя, случаем, не поколачивает?

– Попробовал бы только! Нет, он человек тихий, спокойный, мухи не обидит.

С этими словами Наташа разлила кофе в чашки. Волков, в свою очередь, наполнил рюмки коньяком. Они расположились прямо на полу возле столика на колесах.

– За нас с тобой, – сказал оперативник.

Молодые люди выпили. Наташа включила стереосистему. Убаюкивающие звуки музыки успокаивали нервы и возбуждали желание. Волков понял, что прелюдия закончилась и пора приступать к главному. Оперативник обнял Наташу за талию и притянул к себе.

– Я постелю кровать, – сказала хозяйка комнаты.

Пока она подготавливала огромное двуспальное ложе, милиционер успел пропустить еще одну рюмку коньяку.

– Ложись, – наконец произнесла Наташа, – я сейчас приду.

Девушка вышла из комнаты, а старший лейтенант разделся и лег в кровать. Давно оперативник не чувствовал себя так замечательно, как сегодня. Голова слегка кружилась от шампанского и коньяка, лицо расплылось в блаженной улыбке.

Ждать долго не пришлось. Вскоре дверь отворилась и Наташа, уже в халате, впорхнула в комнату. Она скинула халат и через мгновение оказалась в постели рядом со Славой. Тот протянул руки, чтобы обнять девушку, учившуюся с ним в одной школе.

Вдруг раздался звук, заставивший Волкова замереть и насторожиться. Оперативник приподнялся, оперевшись на локоть. Он пристально вслушался, пытаясь понять, что происходит в прихожей. После лязганья ключа в замке хлопнула входная дверь, и раздались шаркающие шаги. Когда через матовое стекло комнатной двери Волков увидел, что в коридоре включился свет, сомнения исчезли окончательно. Наташа еще раньше поняла, что случилось.

– Это Петя, – прошептала девушка.

Весь ужас происходящего Волков осознал в тот момент, когда за стеклом возник огромный силуэт хозяина квартиры. Этот силуэт, показавшийся оперативнику шире дверного проема, неотвратимо приближался к двери в комнату. Старший лейтенант затравленно оглянулся по сторонам, и взгляд его упал на стоявший на полке чемпионский кубок Наташиного мужа, полученный им за победу в боях без правил.

К счастью, хозяйка квартиры вовремя вышла из оцепенения и в мгновение ока, накинув халат, выскочила из комнаты навстречу супругу.

Разговор, произошедший между Наташей и Петей в прихожей, Волков услышал через дверь с матовым стеклом. Каждое слово, произнесенное супругами, отдавалось в его голове словно удар колокола.

– Петенька, здравствуй, – промурлыкала Наташа. – Почему так рано? У тебя же смена до утра.

– Наташа, голова разболелась. Просто раскалывается, – пожаловался Петя. – Я попросил Семена подежурить за меня. У нас есть что-нибудь болеутоляющее?

– В том-то и дело, что нет. У меня как назло зуб схватило, я весь вечер таблетки глотаю. Только что последнюю упаковку прикончила, – прощебетала Наташа.

– Плохо дело, – вздохнул супруг.

– Петя, на углу с Невским дежурная аптека работает. Круглосуточная. Сходи туда, пожалуйста. Заодно снотворное купи, а то, я чувствую, мне не уснуть.

– Ох, – простонал Петя, – я уже машину на стоянку поставил.

– Зачем тебе машина, тут идти пятнадцать минут. Заодно воздухом подышишь, может, легче станет.

– Ты думаешь?

– Конечно!

Наташа обняла и поцеловала мужа.

– Ну давай, я тебя жду, – сказала она.

Еще раз тяжело вздохнув, приболевший муж направился в дежурную аптеку. Закрыв за ним дверь, Наташа бросилась обратно в комнату и присела на постель, в которой, затаив дыхание, лежал Волков.

– У нас есть сорок минут, – сказала девушка бархатным голосом.

В ответ Волков пулей вылетел из кровати и по-солдатски, за тридцать пять секунд, облачился в лежавшую на ковролине одежду. Затем, ни слова не говоря, выскочил в прихожую и, мгновенно справившись с замком, очутился на лестничной площадке. Сделав глубокий вдох, офицер помчался вниз, перепрыгивая через ступеньки.

Квартира находилась на пятом этаже, лифт не работал, поэтому, спускаясь, в районе второго этажа Волков едва не сбил с ног не спеша шагавшего вниз незадачливого супруга Наташи, который держал путь в аптеку за болеутоляющим и снотворным.

15

Старший лейтенант Дукалис был человеком не робкого десятка. Не раз ему приходилось вступать в схватку с преступником один на один. Случалось, оперативника настигали бандитские пули. Но никогда милиционер не падал духом, и ничто не могло его сломить. Однако последнее время Дукалис чувствовал себя не в своей тарелке. Причиной тому было появление в Двенадцатом отделении милиции капитана Отдела внутренней безопасности Ларисы Кузнецовой. После первого разговора по поводу давнишнего задержания рецидивиста Куликова Дукалис вновь встречался с ней, на сей раз уже по поводу объяснительной записки, поданной на ее имя. И вновь на голову старшего лейтенанта сыпались упреки в халатности и недобросовестности. Проглотив горькую пилюлю, оперативник наивно полагал, что черная полоса в его жизни закончилась. Не тут-то было. Сегодня с утра, придя на работу, он узнал, что капитан Кузнецова ждет его в своем кабинете. Новость передал ему майор, Соловец.

– Слышь, Георгич, – обратился к майору Дукалис, – ты не знаешь, чего она опять от меня хочет?

– Извини, Толян, я не телепат и чужие мысли на расстоянии читать не умею, – ответил Соловец.

Понурив голову, старший лейтенант направился в сторону кабинета Кузнецовой.

– Здравствуйте, Лариса Викторовна, – сказал он, отворив дверь. – Разрешите войти?

Женщина сидела за столом, разбирая бумаги.

– Здравствуйте, Анатолий Сергеич, проходите, пожалуйста, – произнесла она.

Дукалис вошел в кабинет и сел напротив капитана.

– Как ваше настроение? – неожиданно спросила работница Отдела внутренней безопасности.

– Прекрасное, – натужно улыбнулся Дукалис. – А почему вы спрашиваете?

– Просто вид у вас какой-то удрученный.

– Так ведь… Дел много накопилось, на все рук не хватает, – неуверенно объяснил оперативник.

– Вот и мне кажется, у вас на все рук не хватает. – Кузнецова кивнула на папку с личным делом Дукалиса. Такой поворот разговора ничего хорошего старшему лейтенанту не сулил. – У меня к вам несколько вопросов, Анатолий Сергеич, – продолжила женщина.

– Я вас слушаю, Лариса Викторовна.

– Во-первых, вот ваш отчет двухлетней давности о проделанной работе. – Кузнецова положила документ перед оперативником. – Он составлен не по форме, в нем не сходятся цифры и кроме того… – Капитан посмотрела с укором на старшего лейтенанта и покачала головой. – Кроме того, здесь полно грамматических ошибок!

Дукалис действительно был не в ладу с орфографией, иногда коллеги посмеивались над ним, но никто всерьез не ставил безграмотность в укор милиционеру. Старший лейтенант не знал, как реагировать на слова Кузнецовой.

– Во-вторых, – продолжила она. – Я обнаружила один документ, который ставит под сомнение ваш моральный облик, Анатолий Сергеич.

– Что же это? – удивился старший лейтенант.

– Вот полюбуйтесь. – Кузнецова положила бумагу на стол.

Дукалис взглянул на лист, исписанный мелким почерком, и сразу понял, о чем шла речь. Это была жалоба соседа с верхнего этажа, написанная полтора года назад. Тогда старший лейтенант слишком бурно отметил свой день рождения вместе с девушками-практикантками из академии. Шум в квартире продолжался до глубокой ночи, и недовольный сосед-пенсионер вызвал милицию. Прибывший по звонку наряд, конечно, вошел в положение коллеги, отмечавшего праздник, и ограничился предупреждением. Однако неугомонный сосед написал жалобу, которая в конце концов дошла до места службы милиционера. Никто тогда не обратил внимания на эту бумагу, она так и пылилась бы в личном деле, не извлеки ее на свет капитан Кузнецова.

– Понимаете, – сказал Дукалис, – я отмечал свой день рождения. Пришли друзья, посидели, попели песни…

– Я это уже поняла, прочитавдокумент, – прервала его Кузнецова.

Оперативник понурил голову.

– Вы же знаете, что такое день рождения, – робко сказал он.

– Представьте, знаю. И знаю, как должны вести себя законопослушные граждане, отмечающие семейные праздники. А что касается работников органов… Мы, Анатолий Сергеич, должны быть примером во всем, а вы своим поведением подрываете в обществе веру в тех, кто его защищает.

Повисла пауза.

– И последнее, – наконец сказала Кузнецова. – Мне стало известно, что в прошлом году состоялся футбольный матч между сборной вашего отделения и сборной Налоговой полиции.

– Было такое дело.

– И вы стояли на воротах?

– Стоял. Надеюсь, первый и последний раз.

Дукалис никак не ожидал, что в кабинете Кузнецовой речь пойдет о футболе.

– Как же вы, Анатолий Сергеич, ухитрились пропустить три мяча и поставить команду под угрозу поражения? – спросила капитан.

– Да, но ведь наша команда потом отыграла эти голы! И в конце концов победила!

– Это заслуга команды. А вашей заслуги в этой победе я не вижу.

Дукалис был ошарашен. Упреки и распекания Мухомора показались милиционеру детскими играми на лужайке после того, что ему пришлось испытать сегодня в кабинете Кузнецовой.

– Напишите мне, пожалуйста, объяснительную записку по поводу вашего отчета двухлетней давности и по поводу жалобы соседа, – подытожила работница Отдела внутренней безопасности.

– А про футбол?

– Про футбол не нужно.

– Слушаюсь, товарищ капитан.

Тяжело ступая, Дукалис покинул кабинет Кузнецовой и направился в курилку. Там он закурил и задумался о превратностях милицейской судьбы. Из грустного раздумья его вывел Ларин, который тоже вышел покурить. Коллеги еще не виделись сегодня, поэтому протянули друг другу руки.

– Здорово, Толян, – сказал Ларин.

– Привет, Андрей.

– Как дела?

– Не спрашивай, – махнул рукой Дукалис.

– Я только что видел Настю Абдулову. Она просила зайти, поступил материал из картотеки по нашим шахматистам.

– Что за материал?

– Когда мы с Волковым были у Новикова, однополчанина Рыжова, он нам показал шахматную доску, которую ему вручили на зоне, где он служил, когда демобилизовался.

– Ну и что?

– Мы эту доску у него забрали и отдали на экспертизу. А там среди фигур была одна неродная. Черный король. Я Калинина попросил, чтобы на этого короля особое внимание обратил.

– И что?

– В результате он выделил отпечатки пальцев, которые нашлись в картотеке.

– Любопытно, – сказал Дукалис,

Оперативники затушили окурки и поднялись в кабинет, где находилась старший лейтенант Анастасия Абдулова.

– Здравствуй, Настя, – сказал Дукалис.

– Здравствуй, Толя.

– Ну рассказывай, что там у тебя. – Ларин показал на папку, лежавшую на столе перед девушкой.

– Вот, – сказала Абдулова, открыв документ. – Человек, которому принадлежат отпечатки, выделенные на черном короле, – Борис Устинов, шестьдесят восьмого года рождения. Был осужден в девяносто четвертом году и отбывал наказание в Воркуте.

– На той же зоне, которую охраняли наши дембеля? – догадался Дукалис.

– В тот-то и дело! Освободился в двухтысячном году. Вот его фотография.

Настя протянула оперативникам снимок, с которого смотрел молодой худощавый человек лет двадцати с небольшим.

– Ну-ка подождите, – сказал Ларин.

Капитан подошел к своему рабочему столу и вынул из ящика размноженный неделю назад фоторобот убийцы бизнесмена Рыжова. Затем он положил его рядом с фотографией Устинова.

Милиционеры внимательно рассмотрели оба портрета.

– Похож, – сказала Настя.

– Похож, – согласился Дукалис.

16

Лето продолжало сжимать мир в своих жарких объятиях. В дневные часы город раскалялся, и горожане томились в офисах и автомобильных пробках. Счастливые отпускники спешили покинуть пыльный мегаполис.

Оперативникам Двенадцатого отделения милиции до отпуска было еще далеко. В одиннадцать часов в кабинете подполковника Петренко началось совещание, в котором, кроме Мухомора, приняли участие Соловец, Ларин, Дукалис, Волков и Абдулова. Петренко сразу приступил к делу.

– Есть новая информация по последнему делу? – спросил он подчиненных.

Слово взял Соловец.

– Мы отработали дембельскую линию в деле Рыжова, – сказал майор.

– Поясните, – дал указание Мухомор.

– Как мы уже докладывали, в квартире убитого был обнаружен дембельский альбом, – пояснил Соловец. – В нем был снимок, на котором убитый изображен в обнимку с двумя другими призывниками из Питера – Сергеем Белодубровским и Александром Новиковым.

– Так как Новиков не проживает по месту прописки, пришлось провести оперативные мероприятия по выяснению его местонахождения, – продолжил Ларин. – Нами было установлено, что Александр Новиков проживает у своей сожительницы на Коломенской в коммунальной квартире. Мы побывали там и пообщались с ним. Он рассказал, что видел последний раз своих сослуживцев четыре года назад.

– Они служили во внутренних войсках, – сказал Волков, – охраняли зону в Воркуте. Начальник зоны Михаил Короленко увлекается шахматами и заставляет всех своих подчиненных играть в них. Там даже проводятся турниры между охранниками и осужденными. Кроме того, выпускается шахматная стенгазета, устраиваются сеансы одновременной игры с приезжими мастерами…

– При чем тут шахматы? – поморщился Петренко.

– Когда трое наших дембелей закончили службу, по распоряжению Короленко им были вручены подарочные наборы шахмат ручной работы, – объяснил Ларин. – И вот что интересно. Жена убитого Рыжова рассказала, что тот бережно хранил свои шахматы в кабинете. Когда же мы осмотрели кабинет наутро после убийства, то шахмат не обнаружили.

– Мало ли куда он мог их деть, – сказал Мухомор.

– Жена утверждает, что Рыжов их очень берег, – добавил Ларин.

– Сергей Белодубровский, ныне проживающий в Германии, иначе относился к своим шахматам, – продолжил Волков. – Он подарил их деду Александру Прокофьевичу Белодубровскому, убитому на площади Островского.

– Я поговорил с его бывшими партнерами по игре, – сказал Дукалис, – они уверяют, что Белодубровский регулярно приходил в Катькин сад со своими шахматами. Когда же его нашли убитым, шахмат при нем не было.

– А в квартире? – спросил подполковник.

– В квартире тоже нет, – ответил Дукалис. – Я там все перерыл.

– Из трех подарочных наборов мы смогли обнаружить только один, – подвел итог Ларин. – Это набор, принадлежащий Новикову. Когда мы его первый раз увидели, то обратили внимание, что одна из фигур – явно не родная. Хозяин шахмат говорит, что фигуры не менял.

– Что из этого следует? – спросил Мухомор.

– Из этого следует, что фигуру подменил кто-то другой, – ответил Ларин.

– С какой целью?

– Мы взяли у Новикова шахматы и отдали их на экспертизу Калинину, результат оказался очень интересным, – сказал Ларин.

– Ну, ну, – заинтересовался подполковник.

Слово взяла Настя Абдулова.

– На фигуре черного короля были выделены отпечатки пальцев, которые имеются в нашей картотеке, – доложила старший лейтенант.

– Так… – произнес Мухомор.

– Отпечатки принадлежат некоему Борису Устинову, осужденному в девяносто четвертом году и отбывавшему срок в колонии, которую охраняли Рыжов, Белодубровский и Новиков, – закончила Настя.

– Когда мы сравнили полученный из картотеки портрет Устинова с фотороботом убийцы Рыжова, составленным свидетельницей Лаврушиной, то оказалось, что перед нами одно и то же лицо, – сказал Ларин.

– Но если Новиков охранял Устинова, значит, он может его вспомнить, – заметил Мухомор.

– Мы показали фоторобот Устинова Новикову. Он сказал, что никогда Устинова не видел, – ответил Волков.

– Ничего удивительного, – объяснил Соловец. – На зоне сотни зеков, невозможно запомнить каждого в лицо.

Наступила пауза, во время которой Мухомор оценил услышанное.

– Какие из всего этого следуют выводы? – спросил подполковник.

– Из всего вышесказанного, Юрий Саныч, – сказал Соловец, – можно сделать вывод, что Борис Устинов охотится за чем-то, что имеется или имелось у кого-то из трех дембелей.

– Что же это может быть? – размышляя, произнес Мухомор.

– У нас нет конкретной версии на этот счет, – осторожно сказал Соловец. – Но нам кажется, что в этой истории какую-то роль, возможно главную, играют шахматы.

– Шахматы? – удивился Петренко.

– Да, именно шахматы, – поддержал коллегу Ларин, – три подарочных набора, врученных Рыжову, Белодубровскому и Новикову по указанию Короленко. Нам кажется, они не случайно пропали у Рыжова и старшего Белодубровского, и не случайно у Новикова появился черный король с отпечатками пальцев преступника.

– А вам не кажется, – сказал Мухомор, – что Новиков может быть связан с Устиновым? Может, он с ним в шахматы играет, отсюда и отпечатки.

– Мы не исключаем такой возможности, – ответил Соловец, – поэтому собираемся и дальше разрабатывать Новикова.

– Что еще вы намерены предпринять? – спросил подполковник.

– Мы намерены выяснить, кто изготовлял подарочные шахматы на зоне. Возможно, это как-то прояснит ситуацию, – сказал Соловец.

Мухомор с сомнением покачал головой, но возражать не стал. Опыт работы подсказывал ему, что у этого дела может быть самая неожиданная развязка.

17

На выходные оперативная бригада во главе с капитаном Налоговой полиции Антоном Сорокиным отправилась на рыбалку. Инициатором акции был налоговик. Он уговорил милиционеров отправиться с ним на реку Вуоксу, где, по словам Сорокина, имелись отличные рыбные места. По плану капитана компания должна была доехать на машине до заимки в лесу, где жил лесничий Федор. На заимке Антон намеревался оставить машину, лесничий согласился подбросить рыбаков до реки.

Итак, субботним утром Соловец, Ларин, Дукалис и Волков погрузились в видавший виды «жигуленок» Сорокина. Настроение у компании было приподнятым. Когда предыдущий раз Сорокин вытащил оперативников на зимнюю рыбалку, милиционеры забыли взять с собой водку, что принесло им дополнительные трудности. Впрочем, тогда друзья рыбачили недалеко от Петербурга, в каких-нибудь сорока – пятидесяти километрах, возле поселка, где найти выпивку не составило труда. На сей раз компания собралась ехать гораздо дальше. Там, куда держали путь работники силовых органов, водку не продавали, необходимо было заранее сделать запасы. Накануне оперативники обсудили, сколько спиртного взять с собой, и пришли к выводу, что ящика им должно хватить.

– Чтоб не сильно напиваться, – сказал Соловец.

Сказано – сделано. В пятницу вечером водка была куплена, а в субботу утром погружена в багажник «Жигулей» Сорокина. Уже через час после этого компания с ветерком неслась по шоссе, обгоняя дачников и травя анекдоты.

В тот же день рыбаки оказались на заимке, где их встретил лесничий Федор. Это был не слишком разговорчивый человек неопределенного возраста с крупной фигурой, мешками под глазами и клочковатой бородой. Во дворе у Федора стоял «Москвич». Машина, подобно хозяину, была неопределенного возраста и цвета. При езде она чихала, кашляла и громыхала на каждом бугре. Тем не менее лесничий без приключений доставил рыбаков на берег Вуоксы на своем железном коне.

План Сорокина был непростым. Он уговорил оперативников провести ночь на одном из речных островов в палатках. Чтобы добраться до острова, Антон приготовил резиновую лодку. Ночевать предстояло в двух палатках. Одну взял Сорокин, другую Соловец, у которого палатка осталась со студенческой юности.

На берегу реки, куда доставил их Федор, коллеги надули лодку и договорились, что завтра лесничий встретит их вечером на том же месте. Несколько раз во время путешествия у оперативников возникало предложение раскатать одну из бутылок, приятно позвякивающих в багажнике. Однако Сорокин, как куратор проекта, пресекал эти попытки, резонно говоря, что сначала надо добраться до места, разбить лагерь, развести костер, а уж потом расслабляться. Нетерпение росло, но тем больше энергии прилагали друзья для достижении цели.

Наконец компания оказалась на острове, где под руководством Соловца были поставлены две палатки – большая Сорокина и маленькая майора. Рыбаки отправились в лес за дровами. При разведении костра вновь понадобилась туристская сноровка старшего оперативника. Волков тоже имел кое-какие навыки в походном деле. Вдвоем с Соловцом они соорудили костер, искры которого взрывом выплеснулись в светлое летнее небо.

Из рюкзаков была извлечена закуска, состоявшая из овощей, вареных яиц, кур, бутербродов и разнообразных консервов. Водка, так долго дожидавшаяся оперативников и налоговика, наконец была разлита по жестяным кружкам. Компания расселась вокруг костра. Сорокин произнес тост.

– Друзья, – сказал он. – Я всю жизнь любил рыбалку. Но, как известно, главное в ней не то, сколько рыбы ты поймал. Главное – общение с близкими тебе людьми. А где, как не на рыбалке, возможно такое общение! В городе мы оторваны друг от друга. Пересекаемся только по работе. Можно сказать, не имеем возможности заглянуть друг другу в глаза.

Речь Антона лилась как песня. Оперативники нетерпеливо переглянулись, они знали, что их приятель любит блеснуть красноречием.

– За рыбалку! – вдруг громко воскликнул Дукалис.

– За рыбалку! – поддержали его коллеги.

Сорокин вынужден был прерваться и чокнуться с друзьями. Опустевшие металлические кружки вскоре были вновь наполнены нетерпеливой рукой Дукалиса. На сей раз слово взял Соловец.

– Выпьем за Антона, – сказал он, глядя на Сорокина. – У него есть одно замечательное качество.

– Какое же? – поинтересовался налоговик.

– Всякое общение с тобой не проходит незаметно. Какое бы мероприятие ты ни организовал, каждый раз оно превращается в незабываемое приключение. За это мы тебя любим! Будь здоров!

Компания чокнулась и опорожнила жестяные кружки.

– Спасибо за тост, – сказал Сорокин, – но должен тебя, Олег, огорчить. На сей раз никаких приключений не будет. С утра наловим рыбы, днем, сварим уху, а вечером – по домам…

Кузнечики стрекотали, лес благоухал, река плескалась о берег, на котором оперативники и налоговик до поздней ночи жгли костер, выпивали и старались не говорить о работе.

Наконец компания, утомленная дневным путешествием, успокоилась и расположилась на ночлег. Сорокин, Ларин и Волков легли в палатке налоговика, а Соловец и Дукалис – в палатке майора.

Утром первым поднялся Сорокин. Ночь, проведенная на свежем воздухе, не оставила следов от вчерашнего застолья в головах рыбаков. Вслед за налоговым полицейским проснулись оперативники. Они, потягиваясь, вышли из палаток и после скромного завтрака стали готовиться к рыбалке. В этот момент случилось неожиданное. Дукалис достал из рюкзака ласты, маску и гарпун.

– Что это? – спросил Соловец.

Старший лейтенант самодовольно улыбнулся.

– У меня будет подводная рыбалка, – ответил он.

– Откуда ты это взял? – спросил Ларин, кивая на подводное снаряжение.

– Брат дайвингом увлекается, вот я у него и одолжил, – объяснил Дукалис.

Рыбаки с интересом осмотрели арсенал товарища.

– Ну ты даешь! – покачал головой Волков.

– Пользоваться-то этим умеешь? – спросил Сорокин.

– Обижаешь, Антон! Я с детства нырянием занимаюсь, – отреагировал Дукалис.

Друзья не стали отговаривать товарища. Было решено, что Ларин и Соловец расположатся на берегу по правую руку от лагеря, а Волков и Сорокин – по левую. Дукалиса попросили нырять подальше, чтобы не распугать рыбу. Взяв ласты под мышку, старший лейтенант направился вдоль берега и скрылся из виду. Рыбалка началась.

Первому повезло Ларину. Буквально через десять минут он вытащил из воды увесистого хариуса. Следующим был Соловец. Майор подсек мощного сига. Волкову досталась небольшая плотвичка. Вскоре оперативники повторили свой успех. Ни один из них не ожидал столь удачного начала.

Лишь Сорокину не везло. Налоговый полицейский подсек было окуня, но рыба сорвалась. Огорченный неудачей налоговик решил действовать иначе. Он сходил в лагерь, находившийся неподалеку, и принес на берег резиновую лодку.

– Поплыву на середину реки! – сказал Сорокин друзьям. – Там должен быть косяк.

С этими словами он отчалил от берега и направился туда, где река, разливаясь, становилась вдвое шире. Вскоре налоговик скрылся за изгибом берега. Оперативники продолжили наблюдать за качающимися на волнах поплавками.

– Слышь, Георгич, – обратился Ларин к Соловцу, – как думаешь, сколько рыбы нужно на уху?

Майор задумался.

– Смотря по скольку порций мы собираемся съесть, – ответил он.

– Под водку уха пойдет хорошо, – резонно заметил Ларин.

Вдруг со стороны, куда на лодке удалился Сорокин, раздался крик, заставивший оперативников вздрогнуть и насторожиться. Вскоре крик повторился. Соловец и Ларин отложили удочки и побежали по берегу в направлении, откуда доносился голос налоговика. К ним присоединился Волков. Милиционеры обогнули мыс и сразу поняли, в чем дело. Метрах в двадцати от берега резиновая лодка с Сорокиным быстро погружалась воду, рядом с ней в воде барахтался Дукалис. Он размахивал подводным ружьем, пытаясь что-то объяснить налоговику. Минут через пять лодка скрылась в воде, а Сорокин и Дукалис поплыли к берегу.

Когда они вышли из воды, их окружили оперативники.

– Что случилось, мужики? – спросил Соловец.

– Ты у него спроси, – сказал Сорокин, показывая рукой на Дукалйса.

С Антона струями стекала вода, вид у него был растерянный. Оперативники посмотрели на Дукалйса, облаченного в маску и ласты и держащего в руках подводное ружье.

– Я там нырял, – начал объяснять Дукалис. – Смотрю, плотва плывет. Здоровенная! Вот такая. – Старший лейтенант показал руками размер рыбы. – Ну я по ней пальнул, – продолжил он. – Немного промазал, гарпун совсем рядом прошел.

– Зато в лодку попал, – мрачно сказал Сорокин.

Все молчали, оценивая сложившееся положение.

– Как теперь обратно добираться будем? – размышляя, произнес Соловец.

– У меня в школе по плаванию тройка была, – попытался пошутить Волков.

– Да… тяжелый случай, – сказал Ларин. – Без поллитры тут не разобраться.

Друзья согласились с капитаном, и вскоре компания расположилась на солнце вокруг откупоренной бутылки. Сорокин повесил мокрую одежду на осину. Обсуждение случившегося не заняло много времени. Было решено возложить ответственность на Дукалйса и отправить его вплавь на берег за помощью. Старший лейтенант пытался возражать, но в конце концов ему пришлось согласиться с мнением большинства.

– Выйдешь на дорогу, оттуда три километра до лес ничего, – сказал Сорокин. – Если повезет, поймаешь попутку.

– А если не повезет? – отреагировал Дукалис.

– Доберешься пешком.

Закончив обсуждение, оперативники и налоговик направились рыбачить дальше, а Дукалис пошел в лес искать бревно, чтобы с его помощью преодолеть речной простор. Спустя полчаса бревно было найдено, старший лейтенант выволок его на берег и, получив последние напутствия от коллег, пустился в плавание.

Сначала все шло хорошо. Оперативник энергично работал руками и ногами, остров остался за спиной, а впереди начали вырисовываться очертания большой земли. Однако через некоторое время Дукалис почувствовал, что дальше от берега течение становится сильнее. Старший лейтенант безуспешно пытался его преодолеть. Вскоре бревно вместе с ним оказалось далеко внизу по течению.

– Эй, кто-нибудь! – закричал Дукалис. – Помогите!

Охрипший голос оперативника одиноко прозвучал

над темной речной водой. На пустынном речном берегу не было никого, кто бы его услышал и протянул руку помощи.

– По-мо-ги-те! – надрывался Дукалис.

– Ите! Ите! – отвечало эхо.

К счастью, вскоре река начала сужаться, и на одной из ее излучин течение вынесло милиционера на берег. Оставив бревно, старший лейтенант углубился в прибрежную рощу в поисках человеческого жилья. Минут десять он брел среди деревьев. Один осинник; попавшийся ему на пути, оказался особенно густым. Вдруг, когда оперативник наконец выбрался из кустов, чья-то ладонь сзади легла на широкое плечо Дукалиса. Вздрогнув, он оглянулся. То, что увидел оперативник в следующее мгновение, заставило его усомниться, не является ли происходящее вокруг сном. Перед милиционером стоял индеец. Самый настоящий индеец, каких Дукалис видел в детстве в восточногерманских фильмах и позже в американских боевиках!

– Хао, бледнолицый брат, – сказал краснокожий и сделал приветственный знак рукой.

– Добрый день, – неуверенно произнес Дукалис.

– Рад видеть тебя на стоянке Одинокого Бизона, – продолжил индеец.

Только сейчас оперативник сообразил, что сын прерий разговаривает с ним на чистом русском языке.

– Одинокий Бизон – это вы? – поинтересовался старший лейтенант.

– Я Орлиный Глаз.

– Анатолий, – в свою очередь, представился оперативник.

– Бизон – наш вождь, – объяснил новый знакомый Дукалиса. – Пойдем со мной, я представлю тебя ему.

С этими словами Орлиный Глаз направился вперед, следом заковылял подавленный милиционер. Вскоре индеец и оперативник оказались на широкой поляне, посреди которой Дукалис увидел несколько вигвамов, возле которых бродили соплеменники Орлиного Глаза с разрисованными лицами и перьями в волосах.

Индеец провел оперативника в одно из лесных жилищ, где, дымя трубкой, восседал Одинокий Бизон, человек лет пятидесяти с глубокими морщинами и изрядным брюшком. Состоялось знакомство, в ходе которого пожилой индеец предложил Дукалису огненной воды и вскоре стал лучшим другом оперативника. Дело в том, что Одинокий Бизон сам оказался отставным майором, бывшим работником милиции.

Дукалис и прежде слышал, что в Ленинградской области обитают люди, играющие в индейцев. Эта игра, напоминающая пионерскую «Зарницу», внешне похожа на съемки фильма про Дикий Запад. Одинокий Бизон изложил Дукалису идеологию «индейского движения», в надежде, что тот пренебрежет сомнительными ценностями цивилизации и примкнет к его лесной вольнице. Оперативник обещал подумать над предложением вождя, а пока попросил показать ему дорогу, по которой можно добраться до заимки лесничего Федора. На прощание Бизон обнял Дукалиса, назвал братом и выпил с ним на посошок.

Оказалось, дорога находилась недалеко, в десяти минутах ходьбы от стоянки индейцев. Выйдя на нее, старший лейтенант поймал попутку и вскоре оказался на заимке. Он поведал Федору о своих приключениях. Вдвоем на «Москвиче» они направились к реке, чтобы на надувной лодке лесничего доставить рыбаков с острова на берег.

18

Наглотавшись свежего воздуха и основательно отдохнув от трудовых будней, оперативники Двенадцатого отделения с новыми силами принялись за работу.

Милиционерам удалось выяснить, кто изготавливал шахматы на воркутинской зоне, где служили Рыжов, Белодубровский и Новиков. Это был осужденный на восемь лет и умерший в тюремной больнице Дмитрий Шувалов, шестидесятидвухлетний заключенный, не доживший двух лет до освобождения. Подняв сведения о Шувалове, оперативники узнали, что он происходил из известной в прошлом династии петербургских нумизматов. Оперативникам и раньше приходилось сталкиваться с преступлениями, связанными с нумизматикой. Крупный специалист в этой области Александр Гриншпун не раз консультировал милиционеров. Сегодня с утра Ларин позвонил эксперту и договорился после обеда прийти к нему за советом.

Пожилой нумизмат жил на Чкаловском проспекте. Милицейский «уазик» подвез оперативника до массивного серого здания, возведенного в прошлом веке. Офицер вошел в подъезд. Следы старой лепки еще сохранились на стенах, исписанных и разрисованных подворотными художниками.

Поднявшись на второй этаж, Ларин позвонил. За дверью раздались неторопливые шаги. Оперативник знал, что Гриншпун делает все не спеша. Наконец дверь открылась, и на пороге появился пожилой человек в длинном халате. Познакомившись с Гриншпуном несколько лет назад, Ларин отметил, что нумизмат похож на Эйнштейна, какой запомнился по фотографии в школьном учебнике. Та же седая шевелюра, те же усы и большие, навыкате, глаза.

– Андрей Васильевич, приветствую вас, – сказал хозяин квартиры.

– Здравствуйте, Александр Зиновьевич.

– Проходите, пожалуйста.

Ларин вошел в просторную прихожую.

– Пойдемте в комнату, – предложил Гриншпун.

Хозяин и гость оказались в гостиной, уставленной тяжелой, потемневшей от времени мебелью.

– Будете чай или кофе? – спросил нумизмат.

– Пожалуй, кофе, – ответил Ларин.

– Сейчас приготовлю, – сказал Гриншпун, направляясь на кухню.

Ларин внимательно осмотрел комнату. Последний раз оперативник был здесь полтора года назад. В жилище нумизмата ничего не изменилось. Время, казалось, застыло в этих стенах; Милиционер опустился на кожаный диван, закинул ногу на ногу и стал листать газету «Монетный двор», лежавшую на журнальном столике.

Через несколько минут в комнату вошел Гриншпун, держа в руках поднос, на котором стояли кофейник, сахарница и две чашки. Он разлил кофе, положил в свою чашку две ложки сахара и не спеша начал помешивать напиток.

– Давненько вы у меня не были, – сказал нумизмат.

Ларин тоже положил сахар в чашку и, помешав кофе, сделал пару глотков.

– Не было повода, Александр Зиновьевич, – ответил оперативник.

– Пришли бы без повода, навестили старика.

Ларин улыбнулся:

– Много работы.

– Все ловите жуликов?

– Ловим, Александр Зиновьевич.

– Всех не переловите.

– Почему же так пессимистично? – удивился Ларин.

Гриншпун достал сигарету.

– По телевизору какую программу ни включишь – один сплошной криминал, – объяснил он.

– Я, к счастью, редко смотрю телевизор, – сказал оперативник и тоже закурил.

– Итак, с чем вы ко мне пожаловали? – поинтересовался Гриншпун.

Ларин приступил к разговору, ради которого потревожил седого нумизмата.

– Скажите, Александр Зиновьевич, вам говорит о чем-нибудь фамилия Шувалов? – спросил оперативник.

– А почему у вас возник интерес к этой фамилии?

Ларин знал, что Гриншпун любил реагировать вопросом на вопрос.

– Интерес к ней у нас возник потому, что некто Дмитрий Шувалов мог иметь отношение к делу, которым мы сейчас занимаемся. Нам стало известно, что дед Шувалова был известным петербургским нумизматом, поэтому я и пришел сегодня к вам.

Гриншпун допил кофе и поставил чашку на журнальный столик.

– Да, вы правы, – сказал он. – Матвей Елизарович Шувалов был крупнейшим специалистом в своем деле. Кстати, он жил неподалеку отсюда.

– И где же?

– На Каменноостровском проспекте. Знаете дом с мансардой на Австрийской площади?

– Да, знаю.

– В этом самом доме он и проживал до семнадцатого года. Занимал пол-этажа.

– Значит, Шувалов был состоятельным человеком?

Гриншпун всплеснул руками:

– Не то слово, Андрей Васильевич! Его коллекция оценивалась в сто пятьдесят тысяч царских рублей!

Он подошел к шкафу с массивными застекленными дверцами и, открыв его, достал с полки огромную книгу в темном переплете.

– Вот, – сказал Гриншпун. – Это энциклопедия мировой нумизматики. Издана в Англии в сорок седьмом году.

Нумизмат открыл книгу на нужной странице и положил на журнальный столик перед оперативником. С фотографии начала века смотрел человек с двойным подбородком, пышными усами и бородой.

– Как у вас с английским? – поинтересовался Гриншпун.

– Честно говоря, не очень, – признался милиционер.

– Тогда я вам переведу.

Он пробежался глазами по заметке в энциклопедии.

– Здесь говорится о том, что начало коллекции Шувалова положил его отец, когда нашел в огороде своего имения несколько старинных монет эпохи Ивана Грозного. Он начал скупать коллекционные экземпляры, потратив на это немалую часть своего состояния. После смерти отца Дмитрий Шувалов унаследовал коллекцию и значительно преумножил ее, а после революции вместе с остальным имуществом коллекция Шувалова была национализирована. Сам он бежал за границу, где и скончался в Париже в тридцать пятом году. – Гриншпун перевел дыхание. – Вот так обстоят дела с вашим Шуваловым, – сказал он.

– А где теперь находится его коллекция? – спросил Ларин.

– К сожалению, в своем первоначальном виде коллекция не сохранилась. После конфискации она одно время находилась в запасниках Эрмитажа, но затем сведения о ней теряются.

– То есть как?

– Скорее всего коллекция была продана за границу в тридцатые годы. Я сталкивался с материалами, из которых следовало, что ею интересовался Арманд Хаммер. Как известно, этот человек скупил много экспонатов из наших музеев.

– Значит, след коллекции теряется в Америке?

– Ничего определенного, Андрей Васильевич, на этот счет я вам сказать не могу. Однако…

Гриншпун сделал многозначительную паузу.

– Вы что-то хотите добавить? – спросил Ларин.

– В тот момент, когда ЧК отобрала коллекцию у Шувалова, в ней уже не было главного экспоната.

– Что вы имеете в виду?

Вновь подойдя к шкафу, Гриншпун начал в нем что-то отыскивать.

– Я имею в виду… – произнес нумизмат. – Я имею в виду… Вот что я имею в виду. – С этими словами он достал альбом в красочной суперобложке. – Сейчас я вам кое-что покажу.

Найдя нужную страницу, Гриншпун положил альбом перед Лариным. На снимке была старинная монета, по краям которой шла неразборчивая надпись, а в центре красовался профиль человека с крючковатым носом.

– Это динарий Александра Македонского, – сказал нумизмат. – В настоящее время известны три такие монеты. Одна хранится в Британском музее, другая в личной коллекции шаха Брунея, а третья в Лувре. Но существовала еще и четвертая…

– И она находилась в коллекции Шувалова! – догадался Ларин.

– Совершенно верно. Это была жемчужина его коллекции! Самый дорогой экспонат! Так вот, как я уже сказал, когда ЧК делала опись коллекции, динария в ней уже не было.

– А имелись какие-нибудь версии, куда он исчез?

– Версии имелись… Был слух, что Шувалову удалось скрыть монету и вывезти ее за границу. Говорили также, что она исчезла еще раньше, была украдена. Но коллекционер якобы скрыл это. К сожалению, документального подтверждения этим слухам не существует, и динарий считается утерянным.

Ларин задумался.

– А как вы полагаете, Александр Зиновьевич, где сейчас может находиться монета?

Гриншпун усмехнулся и, прищурившись, посмотрел на оперативника.

– Молодой человек, – сказал он, – если бы я знал, где находится динарий, то приложил бы максимум усилий, чтобы им завладеть. – Он засмеялся и достал новую сигарету. – Хотите еще кофе?

– Пожалуй, – кивнул Ларин.

Гриншпун вышел на кухню, а Ларин внимательно рассмотрел фотографию динария. В альбоме был указан его размер – два с половиной сантиметра в диаметре.

Вскоре в комнате вновь появился Гриншпун с кофейником.

– Скажите, Александр Зиновьевич, – сказал Ларин, – если бы у вас все-таки появилась эта монета, кому бы вы могли ее продать?

– А я бы не стал ее продавать, – улыбнулся нумизмат.

– И все-таки?

Специалист задумался.

– Проще всего было бы предложить ее Эрмитажу, – сказал он.

– Там покупают монеты?

– Да, у них есть отдел нумизматики.

Ларин сделал большой глоток кофе.

– А кроме Эрмитажа, кто еще мог бы купить динарий? – спросил оперативник.

Гриншпун пожал плечами:

– Видите ли, Андрей Васильевич, в городе немало нумизматов, которые готовы были бы целиком отдать свою коллекцию, чтобы стать обладателем одной монеты Александра Македонского. Однако, боюсь, никто изизвестных мне коллекционеров не сумеет набрать суммы, достаточной для покупки динария. Никто, кроме разве что…

– Кроме кого?

Гриншпун глубоко затянулся и выпустил дым.

– Есть в городе один человек… Виктор Боровский. Я не знаю, как у него идут дела сейчас, но когда-то он был в состоянии купить не одну такую монету. Я слышал, что с тех пор у Боровского была пара неудачных сделок и часть его состояния пропала, но… Думаю, кое-что осталось, и этого «кое-что» может хватить на покупку динария.

– Как найти вашего Боровского? – спросил Ларин.

– Если он не переехал, то живет на Пушкинской. Я дам вам его телефон, можете сослаться на меня. Но учтите, он очень непростой человек.

19

От Гриншпуна Ларин направился в милицейский тир, где сегодня проходили плановые стрельбы. Оперативник застал там коллег – Соловца, Дукалиса, Волкова и Абдулову, которые усердно расходовали выданные патроны.

– Здорово, Андрюха, чего опаздываешь? – обратился к Ларину Соловей.

– Привет, Георгич, – ответил капитан. – Был у Гриншпуна, нашего нумизмата, по поводу Шувалова.

– Есть что-нибудь интересное?

Ларин кивнул.

– Отстреляюсь, надо будет поговорить, – сказал он, беря в руки пистолет.

Сегодня у Ларина были неплохие результаты. Главное, удалось добиться кучности, что у оперативника не всегда получалось. Пустив в цель последнюю пулю, милиционер направился в буфет тира, где уже расположились его коллеги. Офицеры пили чай и хрустели печеньем. Взяв чашку чаю, Ларин присоединился к компании. Рядом с капитаном сидел Дукалис. Вид у него был невеселый.

– Ты чего грустишь, Толян? – спросил его Ларин. – Много пуль за молоком послал?

– Нет, у меня сегодня лучший результат, – ответил Дукалис.

– Он у Кузнецовой был, – объяснил Волков.

– И что она?

– Просила еще раз переписать объяснительную по поводу соседской жалобы, – мрачно сказал старший лейтенант.

Ларина разобрал смех.

– Ничего смешного, – отреагировал Дукалис.

– Знаешь что, Толян, я тебе дам совет, как поступить с этой Кузнецовой. – Ларин посмотрел на товарища.

– Давай, – заинтересовался Дукалис.

Капитан наклонился и что-то прошептал на ухо старшему лейтенанту. У того лицо вытянулось от удивления.

– Ты думаешь? – спросил он.

– Точно тебе говорю, – сказал Ларин и хлопнул коллегу по плечу.

Дукалис усмехнулся и почесал затылок.

– Так что не теряй времени, – добавил капитан.

В это время Соловец оторвался от чая и посмотрел на Ларина и Дукалиса.

– О чем вы там шепчетесь?

– Так, ни о чем, – махнул рукой Дукалис.

– Андрюха, чего ты там про нумизмата говорил? – спросил Ларина майор.

– Был я сейчас у Гриншпуна, узнал много интересного, – ответил капитан. – Дед нашего шахматного мастера имел богатую коллекцию монет. Чекисты конфисковали ее после революции, но самый ценный экспонат не нашли.

– Что за экспонат? – спросила Настя Абдулова.

– Динарий Александра Македонского. Гриншпун говорит, что таких существует всего три в мире. Шуваловский был четвертым.

– Какое это имеет отношение к нашему делу? – спросил Соловец.

– Может быть, никакого, – ответил Ларин.

Он отхлебнул чай и откусил кусок печенья.

– Говори, Андрюха, не тяни, я же вижу, что ты что-то надумал, – сказал Соловец.

– Во-первых, мы имеем несколько шахматных досок и человека, который за ними охотится. Во-вторых, мы знаем, что изготавливал их в тюрьме внук нумизмата, из коллекции которого в свое время пропала монета, стоящая целое состояние. В-третьих, мы знаем, что человек, охотящийся за шахматами, и мастер, их изготовивший, сидели вместе в тюрьме, а последний умер в ней, не дождавшись свободы. – Произнося свой монолог, Ларин загибал пальцы. – Суммируя все это, – продолжил оперативник, – можно предположить, что исчезнувшая в свое время монета находилась у Дмитрия Шувалова. Может быть, предчувствуя скорую смерть, столяр решил переправить динарий на волю и спрятал его в одну из шахматных фигур, подаренных дембелям, а затем рассказал об этом Устинову.

– Но как Шувалов, сидя в тюрьме, хранил монету? – спросила Настя.

– Я когда-то смотрел фильм по телевизору, – неожиданно сказал Ларин. – Не помню ни названия, ни сюжета, ни актеров.

– Я таких фильмов много видел, – заметил Волков.

– Там у главного героя в мягкую ткань руки был вшит бриллиант, – продолжил капитан. – На черный день. И когда этот черный день наступил, он его из руки выковырял.

Оперативники переглянулись.

– То есть ты думаешь… – произнесла Настя.

– Диаметр динария всего два с половиной сантиметра, он вполне мог быть вшит ему в мягкую ткань, – закончил Ларин.

Версия капитана произвела впечатление на оперативников.

– Интересное умозаключение, – сказал наконец Соловец. – Это дело надо перекурить.

В буфете тира курить воспрещалось, поэтому оперативники вышли на улицу. Они заняли одну из пустующих скамеек в сквере.

– Молодец, Андрей, – похвалил коллегу Дукалис. – Мне бы такое в голову не пришло.

– Ты, главное, обо всем этом пока Мухомору не говори, – посоветовал Ларину Волков. – Слишком уж все кучеряво…

– Но других же версий у нас нет, – возразила Настя.

– Да, других версий нет, – согласился Соловец. – Значит, будем разрабатывать эту.

– Гриншпун много чего порассказал про нумизматические дела, – сказал Ларин. – И вот что мне пришло в голову…

Попыхивая сигаретой, капитан изложил коллегам возникший у него план.

20

Милицейский «уазик», в котором сидели Соловец, Ларин, Дукалис, Волков и шофер Витя, подкатил к служебному входу в Эрмитаж. Оперативники заранее созвонились с начальником охраны музея майором милиции Юрием Трофимовым, он встретил коллег в вестибюле. Поздоровавшись с майором, оперативники вслед за ним направились по коридорам и лестницам на четвертый этаж.

Идя по музею, Ларин то и дело оглядывался по сторонам. Он даже не помнил, когда последний раз был здесь. Характерные запахи и звуки напомнили милиционеру школьные годы, когда его вместе с другими одноклассниками водили в музей на экскурсии. Ностальгия по детству проникла в милицейскую душу. Остальные члены оперативной бригады были менее сентиментальны. Они шли быстрым шагом по коридорам Эрмитажа, лишь изредка бросая взгляды на висящие по стенам полотна и стоящие на постаментах скульптуры.

Наконец милиционеры оказались перед входом в отдел нумизматики.

– Пришли, – сказал Трофимов.

Он отворил дверь, и компания оказалась в одном из служебных помещений музея.

– Здравствуйте, Аркадий Андреич, – обратился начальник службы охраны к мужчине, находящемуся в кабинете.

– Добрый день.

Перед оперативниками стоял человек лет сорока пяти с зачесанными назад седоватыми волосами, очками на носу и рыхлой фигурой, облаченной в мешковатый костюм.

– Познакомьтесь, пожалуйста, – сказал Трофимов. – Вот оперативная бригада Двенадцатого отделения милиции.

– Савельев Аркадий Андреич, – произнес работник музея.

Офицеры по очереди представились, пожав музейщику руку.

– Чем обязан визитом ваших коллег? – обратился Савельев к Трофимову.

– Они сами все объяснят, – сказал начальник охраны.

Савельев жестом предложил милиционерам сесть.

– Прошу вас, – сказал он.

Оперативники и охранник расположились вокруг большого, заваленного книгами и бумагами стола с массивными ножками.

– Скажите, Аркадий Андреич, – обратился к нему Соловец, – как часто предлагают музею купить редкие монеты?

– Вас интересуют юридические или физические лица?

– Физические.

– Последнее время количество предложений от граждан возросло, – сказал нумизмат.

– Чем вы это объясняете? – спросил Ларин.

– Приходит много пенсионеров. Времена сейчас трудные, на пенсию не прожить, вот и несут сюда все, что считают ценным. Но, сами понимаете, ценные экземпляры встречаются редко.

– И все-таки попадаются? – поинтересовался Волков.

– Конечно! Однако я себя иногда чувствую, как петух, который, разгребая навозную кучу, пытается найти жемчужное зерно.

– Аркадий Андреич, – обратился к музейщику Ларин, – а не предлагали Эрмитажу в последнее время купить динарий Александра Македонского?

Савельев с удивлением посмотрел на оперативника.

– Вы знаете, – сказал он, – это как раз то самое жемчужное зерно, про которое я вам говорил! Действительно мне его предлагали!

У оперативников загорелись глаза.

– Кто это был? – спросил Ларин.

– Мужчина лет под тридцати.

– Как он представился?

– Борис Алексеич. Фамилию не называл.

– Он показал вам монету?

– Да.

– Как вы считаете, она подлинная?

– Без специальной экспертизы дать ответ трудно. Я так и сказал этому Борису Алексеичу.

– Вы предложили провести экспертизу?

– Нет, так как финансовые условия, выдвинутые владельцем монеты, для нас однозначно неприемлемы.

– Что вы имеете в виду? – спросил Соловец.

– Посетитель попросил за монету сто тысяч долларов. Я сказал, что мы можем заплатить максимум тридцать. Его это не устроило, и он ушел.

Ларин положил перед Савельевым фотографию Устинова.

– Это он?

Музейный работник внимательно рассмотрел снимок.

– Да. Только с другой прической.

– А когда к вам приходил этот Борис Алексеич? – спросил Соловец.

Савельев посмотрел на часы:

– Только что, минут пятнадцать назад.

Милиционеры вскочили со стульев.

– Где он сейчас? – рявкнул Дукалис.

– Вышел незадолго до того, как вы вошли.

Соловец метнул взгляд на Трофимова.

– Проводите нас на главный вход! – выпалил он.

Не прощаясь, оперативники и начальник охраны выбежали из кабинета нумизмата и, перепрыгивая через ступени, помчались в выходу, надеясь настичь человека, приносившего на продажу монету.

Когда милиционеры стремительно миновали четвертый и третий этажи Эрмитажа, Борис Устинов не спеша вышел из главного входа в музейи направился к пешеходному переходу через Дворцовую набережную. Еще до встречи с Савельевым Устинов заметил ресторан «Корюшка», расположенный прямо в воде Невы, напротив главного входа, через проезжую часть. Владелец редкой монеты терпеливо ждал зеленого сигнала светофора. Поток машин несся мимо него по залитой солнцем набережной.

Между тем оперативники добежали до первого этажа и, миновав вестибюль, оказались возле выхода. Выскочив на улицу, они огляделись по сторонам.

Долгожданный зеленый свет наконец вспыхнул, и поток пешеходов устремился от Эрмитажа на противоположную сторону набережной. Людей было слишком много, чтобы милиционеры могли разглядеть среди них человека, в кармане которого покоился динарий Александра Македонского.

Отдышавшись, оперативники закурили.

– Слышь, Георгич, – сказал Дукалис Соловцу, – вон напротив ресторан плавучий. Может, зайдем, по кружке пива пропустим…

– Не заработали сегодня на пиво, – ответил майор. – Поехали в «контору».

Он зашагал в сторону оставленного у служебного входа «уазика». Коллеги двинулись за ним.

А Борис Устинов расположился на палубе ресторана «Корюшка» и стал изучать поданное официантом меню.

21

Пушкинская улица находится в центре города. Параллельно ей расположен шумящий машинами и громыхающий трамваями Литовский проспект, перпендикулярно – омываемый людскими волнами Невский. Рядом суетится Московский вокзал. Однако, несмотря на беспокойное соседство, Пушкинская – тишайшая улица Санкт-Петербурга. В центре ее расположен узкий сквер с памятником Пушкину, который молчаливо смотрит на расположившихся по скамейкам горожан. Окрестные дворы спокойны и безопасны.

В одном из таких дворов, где резвятся дети и сидят у дверей пенсионеры, находился дом, в котором проживал Виктор Боровский. Светло-желтое свежеоштукатуренное здание не отличалось от сотен домов, разбросанных по дворам центрального района.

«Уазик» оперативников подъехал к дому Боровского в двенадцать часов. Только что часы на башне Московского вокзала показали полдень, а пушка Петропавловской крепости выстрелила в воздух, напугав зарубежных туристов.

Войдя в здание, милиционеры поднялись на третий этаж. Ларин позвонил в дверь с глазком. Через пару минут оперативники услышали из-за двери голос хозяина:

– Кто там?

Ларин показал в глазок раскрытое удостоверение:

– Уголовный розыск.

Дверь открылась. На пороге стоял пожилой невысокий человек с сухой фигурой и крашеными волосами. Лицо его было изборождено глубокими морщинами, а нос с горбинкой нависал над узкими губами. Он окинул острым взглядом стоявших перед ним оперативников.

– Здравствуйте, – сказал Ларин, – нам нужен Виктор Боровский.

– Здравствуйте, это я, – ответил хозяин квартиры, – прошу вас.

Хозяин пропустил гостей в широкий коридор.

– Я звонил вам вчера вечером, – сказал Ларин.

– Капитан Ларин, если не ошибаюсь?

– Да. Андрей Васильевич.

– Виктор Михалыч, – представился Боровский.

Соловец, Дукалис и Волков назвали свои имена и отчества.

– Проходите. – Хозяин жестом пригласил оперативников в просторную гостиную, где сверкал дорогой паркет, висела массивная люстра, а стены украшали картины. – Садитесь.

Оперативники расположились в креслах и на диване. Хозяин сел напротив.

– Давно я не общался с представителями органов, – признался Боровский. Голос его звучал хрипло, казалось, он говорит полушепотом.

– А раньше доводилось? – спросил Соловец.

Боровский вздохнул.

– Раньше – да, – произнес он. – К счастью, не часто.

– Виктор Михалыч, мы пришли к вам, потому что, по нашим сведениям, вы один из немногих коллекционеров в городе, к кому могут обратиться с предложением о покупке одной редкой монеты, – сказал Ларин.

– Почему именно ко мне? В городе десятки нумизматов.

– Дело в том, что монета, о которой идет речь, стоит слишком дорого.

Боровский едва заметно улыбнулся:

– Вы преувеличиваете мои возможности.

За открытыми окнами слышались детские голоса, в гостиной стучали настенные часы, хозяин, сидящий в кресле, невозмутимо смотрел на оперативников.

– Скажите, Виктор Михалыч, – обратился к нему Соловец, – вам не предлагали в последнее время приобрести динарий Александра Македонского?

– Обычно я не делюсь планами, связанными с нумизматикой, – ответил Боровский.

– Человек, в настоящее время владеющий этой монетой, подозревается в двух убийствах, – сказал Ларин.

– Понимаю, – кивнул нумизмат. Возникла пауза, после которой он снова заговорил. – Мне предложили купить динарий, – сказал Боровский.

Ларин показал фотографию Устинова.

– Этот?

– Да, этот самый молодой человек. Я сразу заподозрил его в криминале. Мне известны в городе все, кто всерьез интересуется нумизматикой, а о нем я ни разу не слышал.

– Когда он приходил к вам? – спросил Волков.

– Вчера вечером.

– Расскажите, пожалуйста, о вашей встрече, – попросил Соловец.

– Он без лишних предисловий предложил мне динарий и назвал требуемую сумму.

– Что потом?

– Потом я ответил, что готов заплатить половину.

В разговор вступил Дукалис:

– Виктор Михалыч, когда мы были в Эрмитаже в отделе нумизматики, музейный специалист сообщил нам, что подлинность динария можно установить только с помощью экспертизы.

– Совершенно верно.

– Почему вы не заподозрили, что вам предлагают подделку?

– Это закономерный вопрос, – сказал Боровский. – Но для меня динарий не просто монета. Я знаю его историю, которая прослеживается до семнадцатого века. Когда-то монета находилась в коллекции Людовика Четырнадцатого. Потом перекочевала ко двору испанского короля, откуда начался ее путь на Восток. Не буду утомлять вас рассказом о дальнейших перемещениях динария перед тем, как он оказался в коллекции Шувалова.

– Вы давно интересуетесь этой монетой? – спросил Соловец.

– Около тридцати лет. Мне достаточно было подержать динарий в руках несколько минут, чтобы определить его подлинность. Кроме того, вчерашний посетитель сказал, что динарий ему передал внук Шувалова, что подтвердило мою давнюю догадку о судьбе монеты.

– Значит, вы сказали продавцу, что готовы заплатить половину требуемой им суммы? – спросил Соловец.

– Да. В конце концов мы остановились на том, что я заплачу две трети, – ответил Боровский.

– Что было дальше?

– Дальше я сказал, что в настоящий момент не располагаю такой суммой и мне потребуется два дня, что бы ее собрать.

– Когда вы договорились встретиться?

– Он придет сюда завтра в семь часов вечера.

– У вас есть его телефон или адрес? – спросил Ларин.

– Нет.

Возникла пауза, во время которой милиционеры оценили создавшееся положение.

– Виктор Михалыч, – сказал Соловец, – вы можете оказать большую помощь следствию.

Боровский пожал плечами:

– Я к вашим услугам.

– Учитывая опасность, которую представляет преступник, – продолжил майор, – вы вправе отказаться.

– Что вы собираетесь предпринять? – спросил Боровский.

– Устроить завтра засаду в вашей квартире.

Хозяин апартаментов вздохнул:

– Ну что ж, устраивайте. Надеюсь, вы не попортите мне мебель во время перестрелки.

– Не волнуйтесь, – успокоил его Дукалис. – Вам нужно будет только его встретить, а дальше он и пикнуть не успеет.

Боровский с доверием посмотрел на плотную фигуру старшего лейтенанта.

– Завтра в пять часов мы будем у вас, – сказал Соловец. – Если он позвонит и вы перенесете встречу, сообщите, пожалуйста, по этому телефону. – Майор положил перед Боровским визитку.

– Хорошо, – сказал тот.

Попрощавшись с хозяином, оперативники вышли на залитую солнцем Пушкинскую улицу, где их ожидал «уазик» с шофером Витей.

– Куда? – спросил Витя, когда милиционеры расположились в машине.

– В «контору», – ответил Соловец.

Через двадцать минут офицеры прошли через вахту Двенадцатого отделения милиции, где, изнывая от духоты, сидел майор Чердынцев.

– Здорово, мужики, – обратился он к коллегам.

– Здравствуй, майор, – ответил за всех Ларин.

– Андрей, тут тебе какая-то девушка звонила, – сказал ему Чердынцев.

– Что за девушка?

– Вот. Я записал.

Чердынцев протянул Ларину записку. Это было послание от бывшей подруги Ларина Маши. Она просила позвонить ей на работу и оставила номер телефона.

– Спасибо, – сказал оперативник, положив записку в карман.

Офицеры направились в свой кабинет на второй этаж. Там, работая за компьютером, сидела Настя Абдулова.

– Привет, Настя, – сказал Соловец. – Чем занимаешься?

– Работаю над квартальным отчетом.

– Отвлекись от него.

– А что случилось?

– Есть важная информация. Нужно обсудить план завтрашней операции.

Все, кроме Ларина, сели вокруг стола.

– Георгич, начинайте без меня, – сказал Ларин. – Мне нужно сделать один звонок.

С этими словами оперативник направился к двери.

– Звони отсюда. – Соловец показал рукой на телефон.

– Это конфиденциально, – ответил Ларин.

Капитан вышел в соседний пустой кабинет и набрал рабочий номер Маши.

– Компания «Витязь», – раздалось в трубке.

Андрей узнал голос бывшей подруги.

– Привет, – сказал он. – Мне передали, что ты звонила.

– Привет, – ответила Маша. – Как твои дела?

Ларин был удивлен неожиданным звонком девушки.

– Идут потихоньку, – ответил он. – А как поживает журналист, пишущий на криминальные темы?

– Журналист влюбился в Аню.

– В какую Аню? – не сразу понял Ларин.

– В ту, которую я с тобой знакомила. Помнишь?

Оперативник вспомнил ресторан «Таможня» и вечер, проведенный под звуки джаза.

– Теперь вспомнил, – ответил Ларин. – Она отвечает ему взаимностью?

– В том-то и дело!

– Ты, наверное, ревнуешь?

– Видишь ли, у них все так серьезно, что даже неловко ревновать. Они собираются пожениться.

– Ну и дела… – произнес Андрей.

– А что у тебя нового? – спросила Маша.

– Готовлюсь к завтрашней операции.

– Какой операции?

– Захват вооруженного преступника.

– Ты весь день будешь этим заниматься?

– Нет, к вечеру рассчитываю освободиться.

– Давай посидим где-нибудь.

– Где?

– Может быть, выберемся за город, на залив? У меня есть служебная машина.

– Согласен. Только если ты не будешь превышать скорость.

Ларин знал, что его бывшая подруга неаккуратно водит машину, и каждый раз испытывал беспокойство, когда она находилась за рулем.

– Когда ты освободишься? – спросила Маша.

– Часов в семь.

– Тогда давай встретимся в половине восьмого на набережной около памятника.

Маша имела в виду памятник Крузенштерну, расположенный на набережной лейтенанта Шмидта. Когда отношения только завязывались, они назначали друг другу свидания возле фигуры мореплавателя, задумчиво глядевшего на несущийся по набережной поток машин.

– Договорились.

Офицер положил трубку и направился в соседний кабинет, где шло обсуждение плана завтрашней операции…

* * *

Вечером Ларин пешком дошел от отделения до памятника Крузенштерну и, встав возле него, вынул из пачки сигарету. Через десять минут после условленного срока рядом с оперативником притормозил автомобиль, за рулем которого сидела Маша. Ларин сел в машину.

– Как настроение? – спросила бывшая подруга.

– Завтра трудный день, – сказал Ларин.

– Тебе будет полезно подышать свежим воздухом.

С этими словами девушка нажала на педаль газа, и автомобиль полетел по вечернему городу. Через полчаса Маша и Ларин оказались на шоссе в районе Лахты, а еще через полчаса машина въехала в Комарове Маша притормозила возле кафе, расположенного на берегу Финского залива. Часть столиков стояла на улице перед пляжем. Догорал вечер буднего дня, вокруг было безлюдно.

Молодые люди расположились за столиком на воздухе. Ларин стал рассматривать меню.

– Здесь вкусно готовят рыбу, – сказала Маша.

– Надо попробовать.

Листая меню, Андрей с грустью пробежался глазами по кусающимся ценам. К столику подошла официантка с блокнотом в руках.

– Что ты будешь? – спросила Маша.

Ларин пожал плечами:

– То же, что и ты.

– Принесите, пожалуйста, две порции рыбы, – сказала Маша официантке. – И бутылку кока-колы.

– И двести грамм водки, – добавил Ларин.

Официантка направилась выполнять заказ.

– Значит, ты поссорилась со своим писателем, – сказал Ларин.

Маша махнула рукой:

– Пусть теперь Аня выслушивает его анекдоты. А у тебя есть что-нибудь новое в личной жизни?

Ларин пожал плечами.

– Ничего постоянного, – ответил он.

– Тебе пора жениться, – неожиданно заявила Маша.

– Не могу найти подходящую кандидатуру, – признался Ларин.

– Я бы тебе в этом помогла, но сам видишь, что из моей помощи получается.

– Да, так ты всех своих женихов растеряешь.

С залива веяло морской прохладой. Где-то далеко белел одинокий парус. Готовясь скрыться за горизонт, солнце окрашивало золотом неподвижную водную гладь.

Официантка принесла заказ. Ларин налил себе водку из графина. Маша плеснула в бокал кока-колу.

– За тебя, – сказал оперативник.

Он поднял рюмку и чокнулся с девушкой.

– Что еще интересного в твоей жизни? – спросил Ларин.

– Поверь мне, ничего. На работе сплошная текучка. Все разговоры о клиентах и заказах. А как поживают твои коллеги? Дукалис, Волков, Соловец?

– Живы, здоровы.

– Дукалис еще не женился?

– Нет.

– Вы все закоренелые холостяки.

– О Соловце этого не скажешь. У него уже дочка невеста.

– Единственный нормальный человек в вашей компании.

Ларин вновь наполнил рюмку.

– Ты тоже не очень-то стремишься к семейной жизни.

– Твоя школа, – ответила Маша.

– Еще раз за тебя, – произнес тост Андрей.

Он выпил и съел кусочек рыбы и вдруг спросил:

– Послушай, а ты умеешь играть в шахматы?

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто я вдруг сейчас подумал о том, что мы прожили вместе несколько лет, а я не знаю, умеешь ли ты в них играть.

– Когда-то в школе играла, но сейчас, наверное, даже не вспомню, как ходят фигуры. Помню только, что конь передвигается буквой «Г».

– Я тоже давно не играл, но вот недавно в отделении появились шахматы, и теперь в свободное время мы играем друг с другом.

– Кто выигрывает?

– По-разному. Мне пока не удалось ни разу.

– А откуда у вас шахматы?

– Достались от одного любителя. А другого любителя завтра мы должны будем арестовать.

– Это опасно?

– До этого он убил двух человек, но, надеюсь, завтра обойдется без жертв.

Ларин улыбался. Ему приятно было снова сидеть рядом с Машей, смотреть ей в глаза и разговаривать ни о чем.

– Знаешь, – сказала девушка, – я раньше никогда всерьез не задумывалась о том, что время от времени тебе приходится рисковать жизнью.

– А зачем об этом задумываться?

– Потому что я начинаю понимать, что, если ты исчезнешь, в моей жизни образуется пустота.

– Мы ведь так нечасто видимся…

– Да, но мне очень важно знать, что ты где-то есть и в любое время дня и ночи я могу тебе позвонить.

– Ты можешь быть ко мне гораздо ближе, – произнес Ларин.

В ответ Маша промолчала. Андрей не понимал, хочется ему или нет, чтобы бывшая подруга вернулась. Иногда казалось, что он боится этого больше, чем она.

22

Северное лето коротко и капризно. На каждый солнечный день приходится по два-три облачных и дождливых. После жаркой недели небо заволокли угрюмые облака, и природа замерла в ожидании грозы.

Борис Устинов вышел из дома за полтора часа до назначенной с Боровским встречи. Однокомнатная квартира, которую он снимал, находилась в пятиэтажном здании постройки шестидесятых годов на углу Садовой и набережной Крюкова канала. Окна комнаты выходили на колокольню Никольского собора. Перед выходом из дома молодой человек минут десять стоял на балконе, куря и наблюдая за прогуливавшимися по набережной горожанами.

Наконец Устинов покинул квартиру и не спеша направился в сторону Сенной площади. Вечер только начал окутывать город, краски улиц становились ярче, а звуки пронзительнее. Молодой человек был спокоен, уверенной и неспешной походкой он рассекал людские волны, катившиеся по Сенной.

Миновав Апраксин переулок, перейдя Фонтанку и пройдя по улице Ломоносова, Устинов очутился у Пяти углов. Он посмотрел на часы. До назначенной встречи оставалось сорок минут. Поняв, что у него есть лишних четверть часа, Устинов зашел в небольшое кафе, вывеска которого гласила «Здесь варят самый вкусный кофе в городе». Стены заведения украшали картины с видами прерий, в зале звучала латиноамериканская музыка. Устинов сел за угловой столик и заказал кофе. Через пару минут официантка поставила перед ним дымящуюся чашку. Молодой человек положил сахар и, перемешав его, стал не спеша потягивать ароматный напиток.

Десять минут спустя Устинов вышел из кафе и зашагал по Разъезжей. Куря на ходу, он двинулся в сторону улицы Марата.

Тучи над городом становились темнее, однако ни одна капля дождя пока не упала на землю.

Наконец Устинов дошел до Пушкинской улицы. Во двор, где стоял дом Боровского, вела длинная полутемная арка. Возле нее стояли «Жигули», в которых сидела Настя Абдулова. Увидев вошедшего в арку Устинова, она поднесла к губам рацию.

– Он вошел во двор, – сказала старший лейтенант.

Информацию принял майор Соловец, находившийся в квартире Боровского.

– Понял, – сказал оперативник.

Миновав арку, Устинов оказался во дворе. Остановившись, молодой человек огляделся. Два дня назад, когда он первый раз оказался здесь, в песочнице играли дети, а на скамейках сидели пенсионерки. Сегодня двор был пустынным. Оперативники позаботились о том, чтобы никто из жителей не находился в зоне захвата.

Устинов молча стоял, глядя на опустевшие скамейки и песочницу. Дверь, ведущая в подъезд Боровского, находилась в тридцати – сорока метрах, но молодой человек не спешил пересечь двор, чтобы войти в дом. Что-то останавливало его, мешало пройти эти последние тридцать шагов. Неожиданно он развернулся и направился прочь из двора.

Быстрым шагом молодой человек прошел мимо машины, где была Абдулова, и зашагал в сторону Невского проспекта.

– Он уходит, – сообщила оперативница по рации. – Следую за ним на Невский.

– Он уходит, – сказал Соловец, глядя на коллег.

Наступил момент, когда на принятие решения давались секунды.

– Андрей, Слава, идите за Настей, – дал указание Соловец. – Мы с Толяном останемся здесь. Держим связь по рации.

Ларин и Волков выбежали из квартиры. Перепрыгивая через ступени, оперативники начали стремительно спускаться по лестнице.

Абдулова уже была на Невском. Устинов заметил оперативницу еще на Пушкинской и пустился бежать в сторону станции метро. Между девушкой и преступником было около пятидесяти метров, и расстояние это постоянно сокращалось. Юркая и невысокая Абдулова ловко лавировала между прохожими. Однако Устинов тоже обладал спортивными данными, и настичь его было нелегко.

Наконец преступник оказался возле входа на станцию «Маяковская». Поняв, что он собирается нырнуть в метро, Абдулова обратилась по рации к коллегам:

– Он спускается вниз. Идите к другому выходу наперерез.

Ларин и Волков, находившиеся на углу Невского и Пушкинской, бросились к двум выходам со станции «Площадь Восстания», которая соединялась с «Маяковской» подземным переходом. Расчет Абдуловой был прост. Если преступник не успеет сесть в электричку, он будет вынужден направиться к одному из выходов, находившихся впереди. Оставалось надеяться, что в момент, когда Устинов сойдет с эскалатора, у платформы не окажется ни одного состава. Надежда оперативницы оправдалась. Устинов перескочил через турникеты, гигантскими прыжками преодолел движущуюся лестницу, но на платформе не увидел ни одной электрички. Он помчался вперед, расталкивая томившихся в ожидании граждан. Спустя полминуты на платформу выбежала Абдулова. Она сразу увидела мелькающую впереди светло-желтую рубашку преступника и устремилась за ней.

Ларин забежал в вестибюль станции «Площадь Восстания» со стороны Литовского проспекта, а Волков – в вестибюль станции на Московском вокзале. Оперативники начали спускаться вниз.

Устинов подбежал к лестнице, ведущей на переход, и через мгновение его желтая рубашка скрылась из глаз Абдуловой. Оставалась надежда на Ларина и Волкова. Если оперативники не сумеют перехватить преступника, он скроется в людском потоке питерской подземки!

Устинов мчался по длинному тоннелю перехода, лавируя среди прохожих. Он часто бывал на этой станции и знал, что до эскалатора, ведущего наверх, оставалось около пятидесяти метров. Через несколько мгновений это расстояние сократилось до десяти – пятнадцати шагов. Но когда движущаяся лестница находилась уже совсем рядом, на пути Устинова, словно из-под земли, вырос Ларин. В руках у оперативника был пистолет. Он направил его на преступника.

– Стойте, Устинов! – крикнул милиционер.

На мгновение Устинов застыл, но тут же развернулся и бросился назад. Однако не успел он сделать нескольких шагов, как подножка Абдуловой уложила его на каменный пол. Оперативница подскочила сзади и заломила руку убийцы. А еще через мгновение рядом очутился Ларин, который помог коллеге надеть на Устинова наручники. Милиционеры повели задержанного в сторону, откуда должен был появиться Волков.

Через семь минут оперативники и сопровождаемый ими Устинов были в дежурной части вестибюля станции метро. Ларин по рации связался с Соловцом.

– Але, Георгич, – сказал он.

– Слушаю, – ответил майор.

– Все в порядке. Мы его взяли.

– Где вы находитесь?

– В дежурке на входе в метро с Лиговского.

– Будем через десять минут.

Соловец повернулся к Дукалису, который стоял рядом и слушал разговор коллег.

– Порядок, – сказал майор. Затем он вновь включил рацию. – Витя, это Соловец, – обратился оперативник к шоферу, находившемуся в «уазике» в соседнем дворе.

– Да, Олег Георгич, – ответил Витя.

– Подъезжай, мы спускаемся.

Простившись с Боровским, который все это время находился в соседней комнате, милиционеры вышли из квартиры и спустились во двор. Там их ждал «уазик» с Витей за рулем.

– Давай на Лиговку, ко входу в метро, – сказал Соловец.

Витя нажал на газ, и милицейская машина выехала со двора.

23

Весь день природа словно сдерживала себя и наконец после нескольких предупредительных раскатов грома выплеснула на город грозу. Улицы мгновенно наполнились пузырящимися потоками воды. На ходу «уазик» оперативников окатывал тротуары фонтанами брызг.

В тот же день в Двенадцатом отделении милиции Борис Устинов был допрошен капитаном Лариным. После задержания оперативники тщательно обыскали преступника и обнаружили в его бумажнике динарий Александра Македонского. Монета находилась в отделении для мелочи. Устинов завернул ее в носовой платок.

Сейчас динарий лежал на столе между оперативником и убийцей.

– Как вы узнали о том, что монета была в одной из фигур дембельских шахмат? – спросил Ларин.

– Разрешите закурить? – сказал Устинов.

– Курите. – Капитан протянул ему сигарету.

Устинов затянулся и выдохнул дым.

– Вы умеете играть в шахматы? – вдруг произнес преступник, глядя в глаза оперативнику.

– На любительском уровне, – сухо ответил милиционер.

Устинов покачал головой.

– Я, когда попал на зону, – сказал он, – вообще не представлял себе, что это такое. Но начальник зоны втянул нас в шахматный психоз.

– Что вы имеете в виду?

– Его звали Михал Михалыч Короленко. Он не просто заставлял всех играть, он подчинил шахматам нашу жизнь. Иногда это доставляло удовольствие. Особенно когда во время турнира удавалось обыграть команду охраны.

Ларин усмехнулся:

– Могу себе представить.

– Уже через полгода после посадки я начал довольно прилично играть, а к концу срока мне можно было давать звание кандидата или даже мастера.

– Давайте вернемся к монете, – напомнил Ларин.

– В нашей камере сидел один человек лет шестидесяти. Звали его Дмитрий Евгеньевич.

– Шувалов?

– Да, Шувалов. Он был неразговорчив, и первые несколько месяцев я вообще с ним не общался. Но потом меня назначили его помощником в слесарную мастерскую.

– Почему именно вас?

– Я по образованию краснодеревщик.

– Значит, вы начали работать вместе с Шуваловым?

– Начал. И сразу понял, почему Шувалова так ценил Короленко. Любая вещь, вышедшая из-под его резца, как будто светилась. Если он был недоволен результатом, то мог переделывать работу по многу раз. Талантливый мужик.

– Что было дальше?

– Постепенно мы стали больше и больше общаться. Особенно когда оставались в мастерской одни. Дмитрий Евгеньевич словно раскрывался в разговорах со мной, а потом, возвращаясь в камеру, снова замыкался.

– Чем была вызвана такая откровенность?

– Однажды Шувалов сказал мне, что у него не было детей, а он всю жизнь хотел иметь сына.

– Значит, то, что Шувалов рассказал вам о динарии, было проявлением отцовских чувств?

– Отчасти да. Но главное заключалось в другом. Лежа в тюремной больнице, он узнал, что неизлечимо болен. Ему оставалось максимум полгода, а до свободы было еще далеко.

– И Шувалов завещал динарий вам?

Устинов кивнул и взял из пачки еще одну сигарету.

– Монета была зашита в ляжку его ноги. Когда Дмитрия Евгеньевича осудили, в тюрьме еще не было металлоискателей. Однако с их появлением стало ясно, что вынести динарий с зоны невозможно. Тогда Шувалов решил извлечь его и спрятать в одну из шахматных фигур трех наборов, которые Короленко поручил сделать для питерских дембелей. В черного короля. Дмитрий Евгеньевич рассказал мне историю монеты и сказал, что в ней заключается мое будущее.

– И он был прав.

Ларин тоже закурил.

– Но почему для транспортировки динария были выбраны именно питерские дембеля? – спросил оперативник,

– Шувалов хотел, чтобы монета вернулась в Питер, туда, где она когда-то досталась ему от отца, который получил ее от своего родителя. К тому же случай был очень удобный, а риск минимальный.

– Что дальше?

– Дальше, через несколько месяцев после того, как динарий с шахматами ушел с зоны, Дмитрий Евгеньевич скончался. А пять лет спустя я откинулся и тронулся в Питер. Я знал только имена солдат, служивших у нас, и то, что в одном из трех черных королей находится динарий. Полгода ушло на добывание информации и подготовку.

– Когда и как вы подменили фигуру в наборе Новикова?

– Это было проще всего. У него квартира – проходной двор. Только ленивый туда не попадет. Я прикинулся работником «Петрогаза» и, загримировавшись, попросил соседку провести меня на кухню. Она оставила меня там одного. В это время Новиков валялся пьяный в своей норе. Я забрал черного короля и на всякий случай заменил его другой фигурой. Но динария там не оказалось.

– Почему вы убили старшего Белодубровского?

– Сначала я предложил ему продать мне шахматы. Сказал, что коллекционирую доски ручной работы. Но он – ни в какую. Тогда я предложил обменять его шахматы на любые другие, какие он мне укажет, из магазина. Но старикашка попался упрямый. Мне, говорит, их внук подарил… Поверьте, я не собирался его убивать. Но последний раз, когда в то утро с этим пенсионером разговаривал, он уж больно меня разозлил. Отдал бы по-хорошему, был бы жив. Тем более что динария в его наборе я не нашел.

– Динарий оказался в черном короле из набора Рыжова?

– Да. Но с ним совсем глупо получилось. Он должен был находиться на работе, я проверял. А когда вошел в кабинет, не надо ему было ружье на меня направлять…

Ларин взял со стола монету и покрутил в руках.

– Кроме вас, кто-нибудь знал о существовании динария?

– Нет. Я решил действовать в одиночку. – Устинов вздохнул. – Зря. Предложи я Рыжову войти в долю, может быть, здесь бы не сидел. Думаю, сумел бы с ним договориться.

– Мы этого уже не узнаем, – возразил Ларин.

24

Два дня спустя в одиннадцать часов в кабинете подполковника Петренко должно было состояться оперативное совещание. Ларин подготовил доклад о проделанной работе по двум последним убийствам. До начала оставалось десять минут. Оперативник зашел в курилку, там, прислонившись к стене и дымя сигаретой, стоял Дукалис. Коллеги, еще не видевшиеся сегодня, пожали друг другу руки.

– Как дела, Толян? – спросил Ларин.

– Знаешь, Андрей, – сказал Дукалис, – твой совет подействовал.

– Какой совет?

– Помнишь, ты посоветовал мне, как поступить с этой Кузнецовой из Отдела внутренней безопасности, которая все меня доставала?

– Помню.

Дукалис улыбнулся:

– Ты был прав.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24