Сумасшедший дом [Лили Уайт] (fb2) читать онлайн

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

«Сумасшедший дом» Лили Уайт

Название: Лили Уайт, «Сумасшедший дом»

Переводчик: Ира В., Кристина С.

Редактор: kerreliana, Mistress

Сверка: betty.page

Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

Аннотация:

Слова - забавные вещи. Их значения, образы, которые они рисуют в голове, когда их слышат - для меня они не те же самые, что для остальных и это делает их бессмысленными. Например, фраза "черная вдова". Произнося эти слова я представляю паука, красным отпечатком в виде песочных часов на животе. Однако, чтобы подразумевать паукообразное насекомое, которое живет в веретенообразной и заполненной росой паутине, люди, которые перешептываются, произнося эти слова подразумевают кое-что иное. Они говорят обо мне. Из того, что мне говорят, я зовусь "черной вдовой", потому что ни один мужчина, которого я любила не выжил. И все же я ничего не помню о этом. Мое новое жилище приводит меня к определению еще одного непонятного и бессмысленного слова. Это - место, где я, как предполагается, нашла приют. Но определение для этого места неправильное и становится бессмысленным, когда вас утихомирили, накачав наркотиками и спрятали за милыми белыми халатами. Меня зовут Александра Саттон, и это история о том, что произошло, когда я была заключена в Психиатрическую больницу для душевнобольных преступников.

+18 

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Пролог

Слова - забавная штука.

Их смысл, картинки, которые они рисуют в сознании тех, кто слышит их; они не всегда значат одно и то же, и для меня, по крайней мере, это делает их бессмысленными.

Возьмём, к примеру, выражение «чёрная вдова». Эти слова вызывают образ паука, восьминогого существа с красным отпечатком песочных часов на брюхе. Это заставляет меня думать о яде, отсыревших тёмных сараях, где крошечные существа прячутся в ожидании их ничего не подозревающей жертвы. Моя кожа зудит от одной только мысли, и я хлопаю по моему телу, думая, что маленький злоумышленник каким-то образом нашёл путь под мою одежду или гнездится в моих волосах. Я дрожу при мысли об этом каждый раз, когда эти слова шепчут поблизости.

Однако, вместо того, чтобы говорить о представителе паукообразных, жителе веретенообразной и наполненной росой паутине, люди, которые перешептываются, произнося эти слова, подразумеваю кое-что иное.

Они говорят обо мне.

Я не живу в отсыревшем, тёмном сарае, где солнце может прокрасться только сквозь гниющие перекладины из дерева. Я не пряду тонкие паутины, которые ловят влагу в воздухе и делают её частичкой прекрасного искусства, когда ползущий солнечный свет затрагивает сферические капли воды. У меня нет клыков, способных выпускать достаточно смертельного яда, чтобы убить жертву, которая попала в ловушку, полностью незаметной для глаз. Из того, что я рассказала, меня называют «Чёрная вдова», потому что ни один мужчина, которого я когда-либо любила, не выжил.

Кроме того, я не помню ни одного из них.

Вместо пыльного сарая, мой дом - ослепительно белая комната с полированным мозаичным полом, поломанные части скудной мебели удерживаются только с помощью винтов. Мои стены не деревянные, вместо этого они мягкие. Солнце не прокрадывается через трещины и щели, оно льётся через зарешечённое окно, установленное в стене так высоко, что я не могу смотреть за его пределы на мир, который существует вне небьющихся стёкол.

Но моя обстановка привела меня к определению очередного непонятного и бессмысленного слова.

Это - место, где я, как предполагается, ищу укрытие.

Место уединения и безопасности.

Это - место, где меня должны охранять, потому что я больна.

Но определение этого места ошибочное, и слово становится бессмысленным, когда ты прячешься и замолкаешь с помощью наркотиков и милых белых рубашек.

Меня зовут Александра Саттон и это история о том, что произошло, когда я была в заключена в Психиатрической больнице для душевнобольных преступников.

Глава 1

«Безумие относительно. Все зависит от того, кто кого запер в какой клетке.»

                        

― Рэй Брэдбери

― Проверка, Алекс. Открой эти красивые голубые глаза, девочка. Завтрак будет подан через несколько минут.

Два стука в металлическую дверь, и я приоткрыла глаза в тёмной комнате, которая медленно освещалась мерцанием электрического света, прикреплённого за клетками в потолке. Моё горло было сухим в тот момент, когда я закашлялась от пыли, едва вдохнув.

Они силой запихивают мне в горло лекарства, которые, должно быть, сделаны из соли. Они высасывают воду из моего тела почти так же быстро, как высасывают жизнь из моих вен. Постоянно в облаке, я блуждаю все дни как зомби, не зная сколько было времени или что я делала. Я бы не знала своего имени, если бы его не повторял каждый раз человек, который подошёл ко мне или хотел завладеть моим вниманием.

Они не должны использовать моё имя. Простое прикосновение действовало бы так же; всё, что отличалось от простых белых стен, окружающих жителей психушки, я называла домом.

Ещё два металлических стука, и поднос с едой, который пихнули в мою комнату, проскрежетал по полу со звуком, который может распознать только человек, который был в этом месте. Сидя в постели, я протянула руку, чтобы отодвинуть светлые волосы, которые безжизненно висели перед моими расфокусированным взглядом.

― Ешь. У тебя сегодня назначена встреча с новым доктором, и кое-кто тебя придёт навестить после полудня. Ты вырубишься от своих лекарств, если не поешь, а мы не хотим, чтобы ты опозорила себя к тому времени, когда придёт твой гость.

Санитара Джо позвали с другой стороны тяжёлой металлической двери. Его карие глаза всматривались через маленькое окошко, глядя на меня с намерением отчаявшегося мужчины. Я знала, что Джо сделал с некоторыми здешними женщинами, но не потому, что они кричали, когда он заходил к ним поздно ночью. Их лекарств было достаточно, чтобы они оставались в полубессознательном и расслабленном состоянии.

Вместо того, чтобы кричать или лежать, как бревно, они отвечали ему приглушёнными стонами, когда он осквернял их тела. Даже, когда их лица были засунуты куда-нибудь, чтобы заставить их затихнуть, стоны всё ещё были слышны в коридорах, если ты проснулся и достаточно внимательно слушал.

― Я думаю о тебе, девочка. Но ты пока не готова для меня. Никогда не позволяй себе думать, даже на секунду, что это потому, что я не думаю о тебе.

Я съёжилась от его слов, произнесённых шёпотом. Прижимая губы к окну в двери, он двигал ими, осознавая, что только я могу услышать его. Он был прав, я всё-таки не готова для него. Я ещё не была осуждена за преступление, которое, с их утверждений, я совершила, поэтому лекарственный коктейль, который они прописали мне, действовал не в полную силу. Они приберегают это токсическое соединение для проклятых: тех, кто обречены на этот ад на всю жизнь, тех, от которых отказалось общество и семья, чтобы никогда не слышать о них.

Однажды я задалась вопросом, почему женщины, которых он насиловал, никогда ничего не говорили медсёстрам или докторам. Однако, после трёх ясных ночей в этом месте, я быстро извлекла ценный урок: нет никакого смысла говорить кому-то правду. Мы сумасшедшие, и они бы не поверили нам так или иначе.

Мне повезло, что мой брат Даин, или мой гость, как упомянул его Джо, регулярно посещал меня. Благодаря ему, они не сильно накачивали меня лекарствами. Я ещё не ушла так далеко, что не смогла бы разумно говорить. До сих пор я не очень много знаю о том, что произошло, я и прошлый вторник вспомнить не могу, а тем более мужчин, за убийство которых я была обвинена, однако мне повезло с Даином. Он помог мне вспомнить. Он собирался помочь мне доказать то, что я подозревала с самого начала: Я не убийца.

Сбросив мои ноги с кровати, мои ступни встретились с холодным полом, таким же, как мой пристальный взгляд, который остановился на размокшей каше, которую они перемешивали и называли завтраком. Около неопознанной комковатой субстанции находилась булка, которая я знала из прошлого опыта, будет несвежей и её будет трудно проглотить. Мне бы повезло, если молоко в стаканчике на подносе не было достаточно старым, чтобы успеть свернуться.

Выскользнув из кровати, я взяла апельсиновый сок с подноса и сделала глоток единственной вещи, которую можно считать безопасной из всей еды. Я выпила его до дна и смаковала ощущение холодной жидкости, что льётся по моему пересохшему горлу, которое вбирало его такими большими глотками, что могло покончить с целой бутылкой за несколько секунд. Вытерев рот о рукав, я бросила пустой пластиковый контейнер на поднос и перебралась на кровать, ожидая, когда металлическая дверь моей клетки откроется.

Мне не пришлось долго ждать, прежде чем Терри, старая медсестра, которая была забывчива, но добра, открыла огромную дверь, чтобы просунуть свою седеющую голову внутрь.

― Алекс, дорогая. Это всё, что ты собираешься съесть сегодня утром?

Кивнув головой, я не потрудилась сказать то, что она и так уже знала. Я не ела до обеда, когда что-то похожее на сэндвич предлагали мне на длинном столе, за которым мы все вместе собирались в полдень.

― Ну, хорошо, дорогая, но тебе по-прежнему нужно выпить немного молока, когда ты примешь свои утренние лекарства. Позволь искупать тебя в ванне, и мы пойдём дальше.

Зайдя в комнату, она предложила мне руку. Я встала с кровати, обошла поднос с едой и приняла её заботливый жест. Терри была самой доброй из всех медсестёр, и она потратила много времени, рассказывая мне о её профессии в сфере ухода за больными. Она была высокой женщиной, примерно шесть футов и один дюйм, выше, чем я, а её седые волосы были аккуратно зачёсаны назад и закреплены симпатичной сеткой, которая напомнила мне о моделях пин-ап пятидесятых годов.

Её высокие скулы, которые скрывались под морщинами вокруг её карих глаз, говорили о том, какой красивой она была в её молодые годы. У неё было трое детей, которые выросли и воспитывали своих собственных. Только когда последний из её потомков уехал из дома, она решила пойти в школу для медсестёр. Её профессия в конечном счёте привела её в Психиатрическую больницу Стейтем для Душевнобольных Преступников, также известную как мой новый дом. Зайдя в ванную комнату, Терри отошла в сторону, чтобы дать мне пройти за занавеску, где я могла раздеться. Я ненавидела эти комнаты. В потолках были установлены камеры, скрытые под круглым, чёрным корпусом, и я знала, что каждая минута, которую я здесь провела, была записана и контролировалась службой безопасности. Я не понимала использование занавесок, за которыми я могла бы снять одежду, потому что частная жизнь была полностью отменена, когда каждый понял, что время, проведённое здесь, документировалось с помощью цифровых технологий.

Было бесполезно прикрывать руками тело от камер, поэтому я держала их по бокам, используя, чтобы удержать равновесие, когда я медленно опускалась в дымящуюся воду в ванне. Как обычно, у Терри не заняло много времени, чтобы помыть мои волосы.

― Хочешь побрить ноги? Не всем девочкам разрешают делать это, по очевидным причинам, но твоё поведение, с тех пор как ты приехала, дало тебе привилегию. Я, конечно, буду следить, потому что это правило, но я могу достать тебе бритву, если ты хочешь.

Кивнув головой, я наблюдала, как она улыбнулась и пересекла комнату, чтобы достать дешёвую, синюю одноразовую бритву из запертого шкафа. Она протянула её мне, когда вернулась, чтобы занять место рядом с ванной.

Незамедлительно, я взялась за работу, проводя лезвием по ногам, благодарная потере нежелательных волос на моём теле.

Терри с того места, где сидела напевала необычную песню, которую я десятки раз слышала из её уст. Тем не менее, песню прервала мимолётная мысль, которую она высказала мне голосом, что был столь же мелодичный, как песня, которую она напевала.

― Этим утром я встретила нового доктора. Ты скоро встретишься с ним. ― Она улыбнулась и сложила руки на коленях. ― Честно говоря, я рада, что он взял подопечного. Мне никогда не нравился этот доктор Кепплер. Трудно найти хороших людей, готовых работать в этой среде, но я думаю, мы наконец нашли нашего человека. Он, кажется, очень заинтересован в том, чтобы помочь тебе, молодая леди, несмотря на твоё ужасное прошлое.

Взглянув на неё, я не смогла скрыть растерянность, которая, очевидно, отразилась в моих глазах. Терри дотянулась, чтобы похлопать меня по плечу.

― Не волнуйся, дорогая. Ты когда-нибудь вспомнишь то, что произошло. Хотя, это странно, что ты не помнишь те четыре года. Как будто причина, из-за которой ты здесь, растворилась в воздухе. Я слышала о селективной амнезии, но твоя отхватила целый кусок. Я знаю, что большинство людей думают, что ты врёшь, но не я. Я думаю, что с тобой случилось что-то действительно ужасное, особенно учитывая состояние, в котором ты была, когда тебя привезли сюда. Ты знаешь, как долго ты у нас?

― Месяц. ― Я произнесла слова со всей уверенностью, с которой только могла. Я не была здесь долго, я уверена в этом, но следующее, что сказала Терри, повергло меня в такой шок, что я уже ни в чём не была уверена.

― Нет, Алекс. Ты была здесь гораздо дольше. Я думаю, год, по крайней мере, тогда я увидела тебя впервые. Бедняжка. Когда тебя тащили через эти двери, ты едва могла самостоятельно стоять. Тебя должны были сопровождать пять мужчин. Твои красивые светлые волосы свисали на лицо, а когда я отодвинула их в сторону, твои глаза были пустые. Ты была тогда так напугана, но я вижу тебя сейчас. Ты набираешься сил, и с этой силой твоя память должна вернуться. Давай просто будем надеяться, что твой брат, Даин, будет появляться так часто, как сможет. Я думаю, он занимает большое место в твоём сердце.

Моя голова слегка покачнулась в ответ на её слова. Меня окружило неверие. Я не могла быть здесь так долго.

― Нет, Терри…прошёл только месяц. Я здесь не так долго.

Её рот превратился в сочувствующую гримасу. Перегнувшись, она погладила своей рукой по моей голове так, как это делают матери, чтобы успокоить ребёнка.

― Ты вспомнишь, Александра. Я знаю, ты вспомнишь. Ты не похожа на других пациентов здесь. Ты не плохая. Я слышала, как ты кричишь от тех снов, которые запирают тебя в той комнате ужаса каждую ночь. Ты потеряла людей, которых любила. Откровенно говоря, я думаю, что ты потеряла намного больше, чем это. Но я думаю, твой новый доктор поможет тебе. Он позаботится о тебе. Я могу сказать, просто взглянув на него, что он позаботится. И больше всего он будет заботиться о тебе, потому что ты -особенная девушка.

Встав, она взяла полотенце из стопки на соседнем столе. Раскрыв его, она жестом пригласила меня выйти из ванны в тёплые границы махровой ткани.

― Давай. Ты же не хочешь опоздать на встречу. Сначала мы должны дать тебе лекарства; затем ты сможешь сама познакомиться со своим новым доктором. После этого, появится Даин, чтобы повидаться с тобой. Ты очень счастливая девушка, потому что у тебя есть кто-то, кто так сильно любит и заботится о тебе.

После того, как она быстро вытерла моё тело, она опять отошла в сторону, чтобы я могла взять чистый комплект одежды. Я даже не потрудилась зайти за ширму, потому что не было никакого смысла. Быстро натянув тонкие хлопчатобумажные брюки и рубашку на своё тело, я ждала её у двери, пока она открывала её, а затем повела меня по длинным тусклым коридорам к окошку выдачи лекарств.

Мы подошли, и я споткнулась, когда увидела, что Джо работает у окна. Рука Терри была у меня на пояснице, мягко подталкивая вперёд, поскольку Джо злобно глядел на меня через стеклянную перегородку.

― Ну же, Алекс. Ты должна принять лекарства до встречи с доктором. Мы же хотим, чтобы ты произвела хорошее впечатление, не так ли? ― добрый голос Терри отзывался эхом по коридорам, когда она вела меня к окошку выдачи лекарств.

― Не могла бы ты дать мои лекарства, Терри? Мне не нравится брать их у Джо.

Короткий взрыв смеха сорвался с её губ, когда она продолжала вести меня дальше.

Подушечки моих голых ступней прилипали к линолеуму, но я не могла замедлить темп. С лекарствами, которые были в моём организме от дозы, которую мне дали накануне вечером, у меня не было сил, чтобы бороться с ней.

― Не глупи, дорогая. Джо даст тебе только то, что было назначено. Это такие же маленькие таблетки, которые я бы дала тебе, если бы была за этим окошком.

― Но… пожалуйста, Терри, ― умоляла я. ― Просто взгляни на таблетки вместо меня. Я хочу быть с ясным умом перед новым доктором, а он, иногда, даёт мне не те таблетки.

Терри кивнула, когда мы подошли к окошку. Когда она потянулась за бумажным стаканчиком, Джо поначалу тянул его от неё, но потом, сузив глаза, был вынужден уступить и передать его ей. Терри ахнула, как только посчитала таблетки.

― Джо, что это? Зачем ты даёшь ей три разных успокоительных? ― Её голос повысился на октаву, когда она, наконец, обнаружила то, что я знала Джо делал с другими пациентами всё время. Он постоянно накачивал женщин депрессантами в попытке заставить их молчать во время своих полуночных делишек. Женщины были похожи на ходячих зомби, наталкивающихся на стены и тупо уставившихся в окна. Их дрожащие по бокам руки и колени выдавали их, когда он проходил мимо них, но они никогда никому об этом не говорили, даже другим пациентам.

― Дай мне предписания доктора для Алекс. Позволь мне проверить, что всё верно, прежде чем она возьмёт их.

― Я могу прочитать предписания доктора, Терри! ― голос Джо задрожал от возмущения, но Терри отказывалась отступать.

― Видимо нет. Ты мог убить пациента, дав им слишком много успокоительных, и то, что в этом стакане - это коктейль, который мог бы вырубить её за секунды, не говоря уже о том, что у неё будет отравление. Теперь отдай мне эти чёртовы предписания!

Джо развернулся, и я выдохнула от облегчения, когда он схватил стопку предписаний доктора с полки позади него. Бросив её через окно, он швырнул её с достаточной силой, чтобы она проскользнула по руке Терри, прежде, чем упасть на пол. Она наклонилась, чтобы поднять её, и он бросил на меня взгляд абсолютной ненависти. Я улыбнулась. Чёрт с ним и его ночными визитами, я отказываюсь быть похожей на других женщин, которые не были уверены, почему они проснулись на грязных и мятых простынях.

К тому времени, как Терри поднялась на ноги, его лицо вернуло нейтральное выражение.

― Нет никакой необходимости для этого, Джо. Мы обсудим это позже, не в присутствии нашего пациента. ― Её предупреждающие слова, казалось, не беспокоили его. ― Остальные лекарства в правильной дозе, так что я просто уберу эти дополнительные успокоительные.

Вручив мне бумажный стаканчик, она подошла к водному фонтану, что взять ещё один конусообразный стаканчик. Я проглотила таблетки и запила их водой, благодарная тому, что буду в состоянии функционировать после этого.

― Дай мне проверить, ― сказала Терри.

Я открыла рот, подняв язык, чтобы показать, что проглотила таблетки. Как только она убедилась в том, что таблетки поселились в моём животе, она взяла оба стаканчика, скомкала их и выбросила в мусорный контейнер у стены коридора.

― Пошли, красавица. У тебя свидание с доктором Хатчинсом.

Глава 2

«Не спорьте с ней: она сошла с ума».

― Уильям Шекспир

Сидя перед грязной белой дверью, я слышала, как большие металлические клетки открываются и закрываются в конце коридора — фактически, это не клетки, но тихое шипение двери и последующая за этим автоматическая блокировка позволили нам осознать, что мы заперты в этой тюрьме, и не важно, нормальный ты или нет.

«Крыло» врачей, обычно, свободно от вялых пациентов, но, время от времени, медсестра или санитар прогуливаются в их белоснежных униформах, когда провожают проклятых на разные встречи, на которые они ежедневно заставили нас ходить.

Терри сидела рядом со мной на маленькой коричневой скамейке, её осанка была гораздо прямее, чем моя, когда она потянулась пригладить волосы. Она потёрла губы друг о друга, равномерно распределяя красную помаду. Всегда выглядя превосходно, она производила впечатление женщины, которая проводила дни в свете прожекторов классического фильма. Я посмотрела вниз на свою светло-голубую тонкую хлопковую форму и застонала, когда осознала, что не расчесала волосы после ванны.

— Да пошёл ты, мудак. Я сожру твоё чёртово лицо, пока ты будешь спать. Ты бл*дь слышишь меня?

Я резко повернулась голову влево, и я посмотрела, как Эмерсон, один из самых симпатичных санитаров-мужчин, тащил одну из пациенток через коридор. Её тело извивалось, пока она пыталась освободиться из его хватки. Длинные каштановые волосы, которые спутались и беспорядочно висели перед её лицом, скрывали её глаза от моего взгляда. Я осознала, что она была одной из многих женщин, которые обычно бездельничали в комнате отдыха, куря сигареты, несмотря на то, что другие пациенты задыхались от облаков дыма. Задумавшись, я вспомнила, что её звали Эрин, но я узнала это, подслушав охранников, постоянно гоняющихся за ней по палате, пытающихся оседлать её, чтобы сдерживать своим весом.

На ней была смирительная рубашка, и Эмерсон не веря ее поведению, покачал головой.

— Продолжай так себя вести, Эрин, и я воткну в тебя мою волшебную иглу. У тебя встреча с физиотерапевтом из-за твоего сломанного плеча, и я не хотел бы, чтобы ты была без сознания.

Эрин упала на пол, её тело заметно тряслось из-за того, что она сильно стукнулась задницей о линолеум. Посмотрев на Эмерсона, неспособная убрать волосы с лица, она высунула язык сквозь занавес спутанных прядей.

— Скажу тебе вот что. Ты уведешь меня обратно в мою комнату, и я смогу отсосать твою волшебную иглу, детка. Её бёдра начали дергаться, как будто она вдалбливала мужчину в кровать, и я отвела взгляд больше не в состоянии смотреть на отчаявшуюся и жалкую женщину.

— Эрин! Леди не ведут себя так! — Терри встала со скамейки, резкое изменение в весе отдало в то место, где я сидела. Резко потянув Эрин с пола, Терри подняла женщину, быстро схватив ремни рубашки.

Терри не смогла удержать неконтролируемую женщину, и крик Эмерсона резанул мой слух, когда она изогнулась вправо и укусила его за плечо. Кровь медленно сочилась по его накрахмаленной белой рубашке, и Эрин попыталась вырвать кожу с его руки, мотая головой как собака.

— Эрин! Нет! — закричала Терри, в то время как Эмерсон вытащил из кармана шприц, наполненный прозрачной жидкостью. Воткнув его в плечо Эрин, он нажал на поршень, впрыснув лекарство в её организм.

Потасовка внезапно прекратилась, и её тело осело на пол. Терри прислонила её к стене, прежде чем возвратиться к Эмерсону, чтобы осмотреть его рану.

— Гребаные сучки! — закричал он.

Звучание металлического щелчка разнеслось по всему коридору, и я подняла голову, увидев хорошо одетого мужчину, вышедшего в коридор из кабинета психиатра. Он был одет в застёгнутую на все пуговицы чёрную рубашку, аккуратно заправленную в чёрные брюки, которые были отутюжены, образуя складку, проходящую по передней стороне брючин, а поверх был накинут белый врачебный халат. Я возвратила взгляд на его лицо, и от узнавания моя челюсть слегла отвисла.

На самом деле, я не знала его и не думаю, что когда-либо видела прежде, но у него были черты лица, которые показались мне знакомыми. Может, это высокие скулы или идеально прямой нос, или пухлые губы. На его коже красовался естественный загар, а его лицо обрамляли каштановые волосы такого тёмного оттенка, что сначала показались чёрными, пока свет из коридора не попал на них. Тонкая, словно проволока, оправа очков прикрывала его глаза, но за линзами можно было увидеть ярко-синий словно сапфир цвет. Он был поразительным. Это тип мужчины, который носил интеллектуальность и утончённость, словно вторую кожу, и я потеряла дар речи в его присутствии.

— Какого чёрта здесь происходит? — произнес мужской голос низким тембром, отдаваясь эхом по всему коридору, как будто слова были спеты, а не сказаны.

Выпрямившись, я не сводила с него глаз, в то же время слушая, как Эмерсон бормочет что-то под нос о его травме плеча.

— Ничего, доктор Хатчинс. К сожалению, у нас произошла небольшая размолвка с Эрин минуту назад, и она укусила Эмерсона за плечо, но он ввёл ей достаточно успокоительного, чтобы она вырубилась на пару часов. — сладкий голос Терри ответил на его вопрос без особого внимания, как будто мать дала своему ребёнку игрушку, чтобы отвлечь его.

Доктор поморщился.

— Я понимаю, что применение химических веществ иногда необходимо в этом месте, но мы не можем использовать их в каждой ситуации, Терри.

Она засмеялась.

— Взгляните на его плечо и попытайтесь сказать, что в этом не было необходимости, доктор Хатчинс. Я думаю, Эрин нужен был тайм-аут. Не в обиду вашему мнению, конечно, но пациенты в этом отделении гораздо труднее, чем в других.

Обращая своё внимание на меня, он улыбнулся.

— А это, должно быть, Александра Саттон. Как чудесно, что Вы сохраняете спокойствие, несмотря на происходящее.

Открыв рот, чтобы ответить, я растерялась, когда не произнесла ни звука.

Доктор Хатчинс понаблюдал за мной несколько секунд, и, поняв, что мне было нечего сказать, взмахнул рукой, чтобы шире открыть дверь.

— Ты готова к нашей встрече? Я надеялся встретить всех пациентов отделения сегодня и завтра, поэтому это будет лишь ознакомительный приём.

— Давай, Алекс. Не волнуйся об Эмерсоне или Эрин, я позабочусь о них. Иди к доктору Хатчинсону, а я обязательно буду ждать тебя, как только твой приём закончится. Твой брат прибудет в течение следующего часа. — Терри улыбнулась мне, продолжая нажимать на плечо Эмерсона. — А теперь будь хорошей девочкой и не заставляй доктора ждать. Его время драгоценно.

На трясущихся ногах я встала со скамейки, мои колени почти подогнулись, когда доктор Хатчинс шагнул вперёд, чтобы схватить мои руки и помочь мне. Он снова улыбнулся, понизив голос до тихого шёпота:

— Вы дрожите от страха, Алекс. Я уже оказываю на тебя такой эффект?

Я взглянула на его лицо, и заметила, что улыбка не коснулась его глаз. Вместо доброты, я увидела что-то ещё, но не смогла распознать эти эмоции или понять внезапную перемену чувств, которые я испытывала к нему, несмотря на отсутствие изменений в его поведении.

Приведя меня в комнату, он отпустил меня, чтобы закрыть дверь. Я вздрогнула при звуке тяжёлой блокировки, когда она встала на своё место и не смогла понять внезапно налетевшего страха, что буду заперта вместе с ним в тускло освещённой комнате.

— Присаживайтесь.

Присев на одно из мягких кресел напротив его огромного деревянного стола, я заломила руки там, где они лежали у меня на коленях. Доктор Хатчинс сел на край стола прямо напротив меня, его глаза вглядывались в меня, изучая каждое изменение выражения моего лица, и каждое движение, которое я сделала. Мы сидели в тишине, мне показалось, будто прошли часы, и моё беспокойство нарастало с каждым тиканьем часов, прикреплённых к его стене.

— Вы — интересный случай, мисс Саттон. Такой интересный, что я, на самом деле, рад занять эту должность в Стейтем, даже если мне не придётся работать ни с кем, кроме вас.

Я подпрыгнула от его голоса, наконец, оторвав взгляд от своих коленей и увидела любопытное выражение, отпечатанное на его лице.

— Вы знаете, почему вы здесь? Вы хотя бы знаете, где вы? — вытянув руку, он достал большой файл из его стола. После того, как он открыл его, он пролистал страницы, сканируя всё, что было написано на бумаге.

Когда я не ответила, он снова заговорил.

— Из того, что я вижу в записях, вы страдаете от тяжёлой формы антероградной амнезии¹. Что последнее вы помните?

Я приоткрыла рот, и мне показалось, что моё тело больше не содержит влаги. Как будто бы шерсть засунули между моих губ, а потом запихнули мне в горло, тем самым сделав почти невозможным говорить. Я изо всех сил старалась не запищать в ответ.

— Э-Эрин, кусающую Эмерсона в коридоре.

Доктор Хатчинс рассмеялся.

— Это моя вина, что я выразился неконкретно. Я имел ввиду: что последнее вы помните до того, как были направлены в Стейтем?

Отвернувшись от него, я поёжилась от напряжённости его пристального взгляда.

— Я-я не уверена. Мои родители погибли в ДТП, а меня отправили жить к тёте. Но я попала сюда. Как будто я проснулась здесь месяц назад, но я не имею понятия, почему здесь оказалась. Мой брат сказал мне, что я — то, что все называют «чёрной вдовой», и это всё, что я знаю.

— Вы знаете сколько вам лет? — он наклонил голову набок, и я посмотрела на него лишь на краткий миг, не в состоянии долго удерживать его пристальный взгляд.

— Мне восемнадцать.

Он положил папку стол и наклонился вперёд. Протянув руку, он поместил свой палец под мой подбородок и откинул моё лицо вверх, чтобы я посмотрела на него. Я вздрогнула в ответ на его прикосновения, но прикусила язык и встретила его взгляд. Дрожь пробежала по моей спине, и в ответ на это мою кожу стало покалывать.

— Вам двадцать один. Четыре года прошло с момента аварии, когда ваша семья была вовлечена в это. Вы все пострадали, но, как вы и сказали, только ваши родители погибли. Вы получили значительную травму головы и были в коме неделю согласно медицинской документации, которую предоставила нам больница. Отёк мозга, но никаких неизменных повреждений. Помните что-нибудь из этого?

— Н-Нет. Я…

Опустив мой подбородок, он ответил:

— Посмотрите на себя, мисс Саттон. Округлость вашей груди, изгиб бёдер; Вы уже не молодая девочка. Вы превратились во взрослую и привлекательную женщину. Разве это не показатели того, что вы созрели?

Мне было неуютно из-за его наблюдения. Обернув руки вокруг груди, я не могла не заметить, что сказанное им — правда. Моё тело изменилось и стало больше. Я удивилась, что не замечала этого прежде.

— Я приношу извинения, если то, что я сказал, кажется неуместным. Учитывая преступления, в которых вас обвиняли, я предполагаю, вы напуганы или отрицаете на свою сексуальность. Вы помните кого-нибудь из мужчин, которых убили?

— Что? — мой голос эхом отразился от стен, повышенный тон вызвал улыбку у доктора. Он молча изучал меня, следя за каждым нюансом моей реакции.

Наконец успокоившись, я уселась обратно в кресло, утверждая, что то, что я знала, было правдой.

— Я никого не убивала. Я не знаю, о чём Вы говорите.

Он ещё раз достал файл и перевернул страницу в середине.

— Бобби Аррингтон и Чейз Уоллес. Какое-нибудь из этих имён знакомо?

Мимолётное ощущение узнавания пронеслось в моих мысли, но я не смогла вспомнить ни одно из этих имён, не смогла увидеть перед мысленным взором какое-нибудь лицо, которое бы идентифицировали людей, имена которых он мне назвал.

Положив файл обратно, он вздохнул.

— Я хочу помочь, мисс Саттон. Большинство докторов сторонились бы пациента, который убивал, отказывались признавать его действия и аверсию², но я думаю, что смогу помочь. Я бы хотел попробовать новый вид реабилитации. Я психиатр, а не психолог, поэтому это будет немного необычно для меня — делать больше, чем назначать препараты, но я очень заинтересован в вас.

— Почему? — я осторожно выдавила из себя вопрос. Он усмехнулся в ответ, издав при этом более мрачный и тревожный звук, чем он должен быть.

— Потому что я доктор, а вы — уникальный случай. Снаружи вы кажетесь робкой и застенчивой, слабой и неспособной защитить себя. Однако, эти полицейские отчёты говорят о том, что действительно томится внутри вас. То насилие, которое было совершено против этих парней…— цокнул он — …и, думаю, вы не помните ни одного из них. Или, по крайней мере, так вы утверждаете.

— Нет. Я никого не убивала. Я даже не знаю, кто эти люди. — возразила я, окончательно запутавшись в своем возрасте, местонахождении, во всём.

Встав, он обогнул угол стола, чтобы сесть в чёрное кожаное кресло, которое находилось в тени. Почему эта комната такая чертовки тёмная?

— Как давно вы здесь, мисс Саттон?

— Месяц.

— Вы здесь уже год…

— Я пробыла здесь месяц! — я встала с кресла, мои руки сжались в кулаки. Он даже не шелохнулся на мой очевидный гнев. Он просто ждал, когда я успокоюсь, прежде чем жестом пригласить меня вернуться на место.

Схватив папку со стола, он открыл её, взял один листок бумаги и внимательно просмотрел его. Через несколько секунд он положил его обратно в папку и вернул своё внимание на меня.

— Вы были здесь целый год. Ваш брат навещал вас раз в неделю c тех пор, как вы прибыли сюда, и вы уже встречались с прошлым психиатром, доктором Кепплер, пятьдесят восемь раз. Вы помните что-нибудь из этого?

— Нет… да. Я помню Даина. Но он приходил ежедневно, а не раз в неделю. Он приходил сюда каждый день с тех пор, как я очнулась в этом месте, иногда даже два раза в день.

Доктор Хатчинс покачал головой.

— Я сожалею, мисс Саттон. По какой-то причине ваша долговременная память не обрабатывала информацию так, как должна была. Только в прошлом месяце появились признаки улучшения. Поэтому вы помните прошлый месяц, имена и лица сотрудников этой лечебницы. Вы помните доктора Кепплер?

Я попыталась вспомнить, отчаянно пытаясь представить себе черты человека, с которым встречалась пятьдесят восемь раз.

— У него были светлые волосы?

Доктор Хатчинс рассмеялся.

— То, что от них осталось — да. Он облысел сверху, но те, что остались, были светлыми. Помните ещё что-нибудь о нём?

В голове возникли какие-то образы, и я сморщила нос при воспоминании о непонятном и неприятном запахе.

— Когда он говорил, от него странно пахло. Я помню, что отодвигалась от него, но я не помню, что это был за запах или почему он мне не нравился.

Он снова засмеялся, кивая головой в знак согласия.

— Да, от него неприятно пахло. Он был алкоголиком, поэтому больше не является психиатром Стейтем. — Его кресло скрипнуло, когда он откинулся назад и стал барабанить пальцем по подбородку. Под его непоколебимым взглядом мне стало неуютно, и я взглянула на настенные часы, которые тикали каждую секунду.

— Я собираюсь пересмотреть ваши предписания лекарств сегодня днём, вы также будете видеть меня то тут, то там по всему отделению, так как я буду наблюдать за пациентами. Пожалуйста, постарайся не беспокоится из-за моего присутствия и не позволяйте этому повлиять на ваше обычное поведение. Ваши лекарства, вероятно, изменятся, потому что я не разделяю мнения, что накачивать вас наркотиками и держать в постоянном оцепенении в ваших же интересах. Надеюсь, однажды, когда тучи начнут рассеиваться в вашей голове, мы добьёмся прогресса в том, чтобы вы смогли вспомнить прошлые события вашей жизни. Вам все подходит?

— А у меня есть выбор?

Он смеялся, пока снимал очки и протирал линзы салфеткой из диспенсера на столе.

— Вы очень проницательны. Нет. Выбора нет. Также у вас нет выбора в том, что вы будете принимать участие во встречах со мной в ближайшие недели. Есть один вариант, однако, есть и одна вещь, которую вы должны знать об этом заведении: никто не покинет это место, пока я не разрешу им. Если вы будете работать со мной, и я увижу, что вы больше не страдаете психическими заболеваниями, которые привели вас к обвинениям в преступлениях, то я отправлю вас домой. Если вы будете хулиганить или сопротивляться терапиям и медикаментозному лечению, тогда останетесь здесь, пока не научитесь себя вести, даже если это будет означать, что вы останетесь здесь на всю жизнь. Поэтому, ваше поведение — ваш выбор,— сделав паузу, он позволил мне привыкнуть к этой пикантной новости, прежде чем добавить: — Я планирую начать ваше лечение, как только закончу с обследованием остальных пациентов в отделении.

— Недели? Сколько времени я буду оставаться здесь? Если я иду на поправку, не должны ли меня освободить?

С суровым выражением лица, он пристально посмотрел на меня, его взгляд раскалил мою кожу.

— Если вы идёте на поправку, то вас будут судить за преступления. Вы были непригодны для того, чтобы предстать перед судом и представляли опасность для себя и других людей. Единственная причина, по которой вы не заперты в тюремной камере смертников — ваша психическая неуравновешенность.

Я не смогла сдержать свой гнев.

— Я никого не убивала! Я даже не знаю, кто эти мужчины…

— Не повышайте на меня голос, мисс Саттон. Я и так зашёл слишком далеко, что позволил вам эти заскоки в поведении, но я начинаю уставать от вашего неповиновения. До тех пор, пока вы под моей опекой, вы научитесь контролировать свои выплески эмоций, иначе вас будут сдерживать и физически, и химически, если это будет необходимо.

— Вы имеете в виду, с помощью лекарств. Вы накачаете меня до такой степени, что я не смогу сопротивляться.

— Если потребуется. Как я уже говорил, я не поклонник этого вида сдерживания, но в определённых случаях это неизбежно.

Встав с кресла, он обогнул стол, чтобы встать передо мной. Я вытянула шею, чтобы посмотреть на него, мои мышцы болезненно напряглись от злости и отказа признавать, что я совершила любую из тех вещей, за которые была обвинена. Но так было до того, как он приблизился ко мне, а запах его одеколона донесся до моего носа — нечто завораживающее и экзотическое, мужественное и землистое. Я вздрогнула от его запаха, отвела от него взгляд и сжала руки на коленях так, что мои короткие ногти впились мне в кожу.

— Посмотрите на меня, мисс Саттон.

Я сделала так, как мне было сказано, потому что не было смысла сопротивляться. Клубок понимания медленно проник в мои мысли, и я осознала ужасные обстоятельства этого места, тщетность и мучительную правду, что я находилось под их контролем. Любой намёк на сопротивление, и мне бы дали дозу лекарств, а потом я бы просто пускала на себя слюни до тех пор, пока не начала бы одобряюще кивать на все страшные вещи, которые они запланировали. Они лишали тебя твоей силы, твоего голоса, всей твоей жизни, и заменили это зданием, подразумевающим лечебницу для сумасшедших.

— Так как вы — мой пациент, то находитесь под моим контролем и также под моей защитой. Я, в любом случае, не наврежу вам. Моя единственная задача — помочь. Однако, любое сопротивление с вашей стороны будет встречено с соответствующим принуждением. Вы понимаете?

— Да, сэр. — выплюнула я, злясь на то, что за меня отвечает человек, которого я даже не знаю.

— Хорошая девочка, — отступив, он предложил мне руку. Я отказалась от неё, и он пожал плечами, убрав руку обратно.

— Терри ждёт вас в коридоре. Наш сеанс закончился, и вас отведут на встречу с братом.

Я встала, отказываясь смотреть ему в глаза, когда пересекала комнату в сторону двери. Когда я открыла её, он окликнул меня.

— Я с нетерпением жду наших дальнейших сеансов, мисс Саттон. Уверен, что скоро увижу вас.

Пройдя через дверной проём, я почти побежала к Терри, слёзы вырвались из моих глаз, когда она закутала меня в теплые объятия. Она погладила меня по голове, тихонько подбадривая, как будто я была ребёнком.

— Ну, ну, птенчик. Я знаю, сейчас всё это пугает, но я обещаю, что скоро всё наладится.

Глава 3

«Я схожу с ума с длинными интервалами ужасного здравомыслия».

Эдгар Аллан По

Войдя в абсолютно белую комнату, я задалась вопросом, почему в этом месте дефицит цвета. Как будто все формы красоты были выброшены из этого места, оставив нас безжизненными и опустевшими, бродящими по этим комнатам среди стен, которые невозможно отличить друг от друга.

В центре комнаты стоял длинный деревянный стол, белая краска, покрывающая его, потрескалась и под ней было заметно светлое дерево. Стулья были пластиковыми. Окна — грязными и серыми, как результат металлических заслонов, покрывающих поцарапанные и мутные небьющиеся стёкла.

Заняв место за столом, я стала терпеливо ждать, когда Даин войдёт в комнату. Я знала, что он проходил обыск, чтобы убедиться, что он не принёс в комнату ничего, что я могла бы использовать для побега из этого ада, в котором заперта.

Дверь распахнулась с шипением, перед тем как захлопнуться позади высокого и широкого тела моего единственного брата. Вспыли воспоминания нашего детства, но те образы никак не совпадали со взрослым мужчиной, которым стал Даин. Одетый в пару тёмных джинсов и коричневую кожаную куртку, он с осторожностью пересёк комнату, в его голубых глаза, смотрящих на меня с вопросом, промелькнул светлый оттенок.

— Как ты себя чувствуешь, малыш?

Я ответила ему фальшивой улыбкой в попытке успокоить его сердце. Я знала, что ему нелегко видеть меня в этом месте — в таком состоянии.

— Я в порядке, — ответила я, в то время как моё маленькое тело было полностью поглощено теплом и силой его объятий. Я чувствовала себя в безопасности, прижимаясь к его груди, и на мгновение почувствовала,как будто оказалась дома. Опираясь своим подбородком на мою голову, он сжал меня крепче.

— Ты хорошо выглядишь. Лучше, чем на прошлой неделе. — Его подбородок двигался на моей голове, когда он говорил, и я с неохотой отпустила его, чтобы ответить.

— Мне страшно, Даин. Я думаю, что начинаю всё вспоминать. Я начинаю вспоминать это место, но я не знаю, почему я здесь.

Тяжело вздохнув, он жестом пригласил меня сесть за стол. Я так и сделала, смотря как он снял куртку, чтобы повесить её на стул. Рассматривая его, я заметила морщины на его лице, которые старили его. Чёрная щетина покрывала его щёки и челюсть. Тёмные круги-полумесяцы под его глазами выдавали то, как он устал. Это не тот образ, который я видела в моей голове, когда думала о нём. Он казался старше, чем тогда, когда я видела его в последний раз, как будто он шагнул в искривитель времени, который состарил его с того момента, когда я последний раз его видела.

— Они хорошо о тебе здесь заботились? — подвинув сиденье, он позволил деревянным ножкам протащиться по полу, и я почувствовала приближение дребезжащего звука, который эхом отдавался между грязно-белых стен комнаты.

Обернув руки вокруг своего тела, я поёжилась от холодного воздуха, который обильно поступал из вентиляционных отверстий в потолке.

— Наверное. Я имею в виду, из того, что я помню.

Он поморщился, но заставил изогнуться свои губы в ободрительной улыбке.

— Ну, это хорошо. Это очень хорошо. — его слова не были достаточно сильны, чтобы убедить кого-либо в их правдивости. Встреча была неловкой, и мне надоело ходить вокруг да около.

— Я вспоминаю события, Даин. Я вспоминаю дни, имена и лица. Я в состоянии вспомнить события в отделении. Сегодня я познакомилась с доктором, и он сказал мне, что есть признаки улучшения.

Даин кивнул и улыбнулся.

— Это хорошо, малыш. Надеюсь, мы выясним, что привело тебя к тому, что ты здесь. Есть хорошая вероятность, что последние четыре года вернуться к тебе, и ты сможешь в конце концов выбраться отсюда и перестроить свою жизнь.

— Но вот в чём дело, я не знаю какой была моя жизнь. Вплоть до сегодняшнего утра, когда я встретилась с доктором Хатчинсом, я думала, что была намного моложе. У меня нет воспоминаний, нет…

— Я знаю, Алекс…

— Сколько мне лет, Даин? Продолжалось ли это действительно так долго? — я боялась задать вопрос даже больше, чем боялась узнать ответ. Я не хотела верить доктору Хатчинсу в его кабинете. На самом деле, я молилась, чтобы это оказалось ложью. Но гуляя с Терри и смотря на своё мелькающее отражение в попутных окнах, я поняла, что не выгляжу как та девушка, которой я была. Я была другой. Я была кем-то, кого я не узнала.

Он ответил приглушённым голосом,

— У нас был этот разговор раньше. Много раз, на самом деле…

— Так ты когда-нибудь прекратишь его со мной?

Он вздохнул и потянулся через стол, чтобы взять мои руки.

— Если то, что сказал врач — правда, то мне больше не нужно его начинать. Он утверждал, что есть шанс, что через несколько недель я смогу задавать тебе вопросы обо всём. Есть вероятность, что я смогу помочь тебе.

— Сколько мне лет? Как долго я здесь?

— Тебе двадцать один. Ты здесь уже год. И я отвечал на этот вопрос каждый раз, когда видел тебя. Вот, что меня пугает во всём этом: они говорят, что ты делаешь успехи, и всё же есть информация, которую ты не можешь вспомнить. Я клянусь, что тебе стало хуже с тех пор, как тебя запихнули в это место.

На мои глаза навернулась влага от подавленности, слышимой в его голосе. Быстро откашлявшись, он стряхнул с себя эмоции и потянулся к папке на столе, которую я не заметила раньше.

— Каждую неделю я буду показывать тебе эти фотографии, Алекс. Ты не узнаешь их и не вспомнишь, даже если увидишь. Но я не прекращу попытки. Сейчас ты держишься за какую-то информацию, и тебе стало гораздо лучше, чем тогда, когда ты впервые «проснулась» в этом месте месяц назад…

Стекая тёплыми и влажными струйками, мои слёзы бежали по щекам, когда он говорил. Я могу сказать, что он старался держать свой голос ровным.

— Как будто всё, что связано с тем, в чём тебя обвинили, исчезает почти сразу после того, как ты об этом узнаёшь. Это пугает меня, Алекс. — качая головой, он заговорил до того, как я смогла ответить, при этом изменив тембр голоса так быстро, что у меня закружилась голова. — Доктор Хатчинс говорит, что терапия может помочь разблокировать что-то внутри тебя. Кажется, он знает, о чём говорит. Я должен был подписать разрешение, чтобы он смог приступить, но я отчаявшийся мужчина, малыш. У меня нет выбора, кроме как сделать всё от меня зависящее, чтобы помочь.

Моя нижняя губа задрожала, и меня сокрушила головокружительная волна неприятных чувств, круживших в моей голове, как вязкая и удушающая грязь. Я напрягла голову, вызвав головную боль, которая, я думала, могла раздавить мне череп. Не важно, как усердно я сосредотачивалась на прошлом, я боялась, что сказанное им окажется правдой.

Я вспомнила, что он приходил сюда раньше, и я смирилась с тем, что, просыпаясь каждый день, не понимала, где находилась, но когда я прокрутила в памяти прошлые недели, то поняла, что там нет ничего особенного. Я не помню разговоры; я помнила лица, они быстро появлялись и затухали в моей памяти. В моей голове всё было смутно, всё распадалось на части, и в этом было мало смысла. Прошлая неделя была наиболее ясная. Например, когда я поняла, что санитар Джо делал с другими пациентками, и когда я поняла, что единственный человек, кому я могу довериться — это Терри. Я не помнила многих пациентов, по крайней мере, их имена. Я видела их, но я понятия не имела, кто они.

Мои глаза проследили за движением его руки. Медленно потянувшись за папкой, он подтолкнул её, чтобы поместить между нами, и она скользнула по деревянной поверхности. Быстрым движением пальца он открыл папку, и я уставилась в улыбающееся лицо девочки, которую я едва узнала, и мальчика, которого я вообще не знала.

— Тебе знакомо это фото? — он колебался, когда задавал вопрос. Тишина, которая последовала после его слов, тягостно повисла между нами.

Я не узнала его, фактически. Я знала, что этой девочкой была я. Я всё ещё помнила те дни, когда мои волосы достигали моей спины, и у меня были печальные льдисто-голубые глаза, в которых искрилась жизнь. С улыбкой девочки, у которой в целом мире не было никого, кто бы о ней позаботился, я сияла на этом фото, но это было так или иначе неправильно. Я не могла представить, что я тогда чувствовала, но я знала, что улыбка, которую я носила, была натянутой, фальшивой, чтобы замаскировать огромную боль.

— Это я.

— И кто? Ты и кто, Алекс? — быстро спросил он. В его голосе был намёк на то, что если я узнала своё лицо на фото, то вспомнила бы что-то важное. — Ты узнаёшь мальчика, стоящего рядом с тобой?

Так же, как это было в кабинете доктора Хатчинса, слабый проблеск воспоминания промелькнул в моих мыслях, но он исчез так быстро, что я не смогла ухватиться за него. Мальчик был красивым, с очаровательной улыбкой и волнистыми каштановыми волосами, которые обрамляли его сильную квадратную челюсть. Он был молодым, но как бы я ни всматривалась в показываемую мне фотографию, я не узнала его.

— Нет. — я покачала головой, глядя на Даина с извиняющейся улыбкой. — Он… Он выглядит знакомо, но в то же время я не знаю, где бы я могла видеть его раньше. Очевидно…

Вот тогда меня осенило.

То, что однажды было сном наяву — нереальная ситуация, при которой моими собственными эмоциями овладела серьёзность — теперь превратилось в реальность, которую я не понимала. Моё сердце колотилось и моей коже стало холодно. Кровь прилила к моей голове и у меня закружилась голова, и я не могла сфокусировать зрение. Я почувствовала, как мои слёзы капают на мои щёки, но не осознавала, что проливала их.

— Алекс? Ты в порядке? — Даин был обеспокоен. Встав со стула, он обогнул стол и схватил меня за плечи, чтобы я выпрямилась. Я не заметила, что сгорбилась. Я была разочарована и отягощена уродливым понимаем того, что что-то было ужасно неправильно.

— Да, я просто…

Дверь в комнату открылась со стуком и мне даже не нужно было поднимать глаза, чтобы узнать, кто к нам присоединился. Ровный ритм его голоса был слишком особенным, чтобы сразу не узнать его.

— У вас всё хорошо? Пожалуйста, отойдите в сторону, мистер Саттон. Позвольте мне осмотреть её.

Тёмно-каштановые волосы обрамляли точёное лицо, когда он встал на колени передо мной. Тепло его руки задело мою кожу, когда два его пальца надавили на мою шею.

— У неё участился пульс. Мисс Саттон, вы меня слышите?

— Д-да…я в порядке.

Я не была в порядке. Комната закружилась вокруг Даина и доктора Хатчинса.

Доктор Хатчинс подвинул меня обратно на стуле и встал, схватив моего брата за руку. После того, как он отвёл Даина в дальний угол комнаты, он зашептал. В этом месте нет никаких секретов, и прошептанные слова всё ещё витали в воздухе.

— Я думаю, это был просто прилив адреналина. Физическая реакция, смешавшаяся с её лекарствами, это чересчур для её организма. Вдобавок, мне сказали, что она не ела этим утром. Есть вероятность, что в её крови низкий уровень сахара. Если вы не против, скажите мне, что произошло перед тем, как она ошалела.

Даин посмотрел на меня, прежде чем опустить голову и прошептать ответ доктору.

— Я показал ей фотографию Бобби Арингтона…

— Вы в своём уме? — гнев в этих словах был острый, как бритва, и я даже удивилась такому тону врача. — Она и близко не в состоянии воспринимать любые графические фотографии…

—Они не графические. — После того, как он вздохнул, чтобы обуздать свой собственный гнев, Даин объяснил, — Это просто фотография её и Бобби до того, как…

— Я вижу. — Потирая подбородок в раздумьях, доктор Хатчинс высказался, — она закончила на сегодня, Даин. Для этого ещё слишком рано, но я рад реакции, которая у неё была. Это показывает, что она становится более осведомленной о настоящем. Вследствие этого, скоро она сможет примириться с прошлым. Но всё должно быть постепенно. Её разум всё ещё не может осознать масштабы четырёх потерянных лет. Лучше всё делать медленно, если есть надежда, что мы сможем вернуть ей их назад.

Даин кивнул, бросив на меня ещё один взгляд, прежде чем пошёл от доктора в сторону стола. Я посмотрела вверх, когда он подошёл, мои глаза едва могли видеть из-за завесы слёз, которая не опускалась.

Встав на колени передо мной, он взял мою руку в свою и посмотрел мне в лицо. Другую руку он протянул, чтобы вытереть слёзы, которые не прекращали бежать по моим щекам.

— Я должен идти, малыш. Я нужен парням в участке, так что у меня нет времени сегодня. Я скоро вернусь, правда.

— Участок? — я не понимала, о чём он мне говорит.

Он так тепло улыбнулся, что на его щеках выступили ямочки, и он напомнил мне о мальчике, с которым я выросла.

— Да, малыш. Участок. Я закончил академию вскоре после несчастного случая с мамой и папой. Я стал детективом около года назад.

Это было слишком. Ничего не было так, как прежде. Я осталась стоять на месте, в то время как мир и все в нём продолжали двигаться без меня.

— Я горжусь тобой, Даин.

Погладив меня по голове, он кивнул и посмотрел вниз, чтобы скрыть тот факт, что тоже плакал. Однако, капли воды, которые падали у моих ног, показали мне правду о том, что он чувствует.

— Я знаю. — я едва услышала его ответ, который, я думаю, не имел значения. Прежде чем я успела ответить, я поднялась со стула и была зажата телом доктора Хатчинса, так как он сопровождал меня до двери. Терри стояла в пороге, взяв меня, когда мы подошли достаточно близко, чтобы она смогла дотянуться и схватить меня.

Она шла со мной по коридору, но недостаточно быстро для того, чтобы я не услышала разговор Даина и доктора Хатчинса, которые ещё находились в комнате.

— Вы думаете, терапия сработает? — спросил Даин.

Доктор Хатчинс не ответил сразу. Когда он это сделал, его слова привели меня в ужас.

— Не волнуйтесь, мистер Саттон. Я обязательно позабочусь о вашей сестре.

Глава 4

«Первое посещение сумасшедшего дома всегда шок.»

― Анна Фрейд

― Я собираюсь забрать тебя в комнату отдыха, Алекс. У тебя будет немного свободного времени, чтобы познакомиться с другими пациентами. Возможно, сегодня ты заведёшь друга или даже двух, особенно сейчас, когда ты идёшь на поправку. Не удивляйся, если каждый будет знать кто ты. И не стыдись того, что не знаешь их. Здесь у каждого человека есть свои собственные проблемы. Просто твои связаны с памятью, тогда как у них совершенно другие.

Дверь в комнату для отдыха появилась в поле зрения, когда мы завернули за угол, я медленно шла за Терри, не отвечая на то, что она мне говорила. Моё внимание сфокусировалось на коридоре, по которому мы шли. По бокам были пустые инвалидные кресла и каталки, каждая из них была оснащена ремнями, набитыми ватой, которые могли сдерживать пациента, не желавшего сотрудничать с персоналом. На некоторых были грязные простыни, и мне стало интересно, что это были за пятна, которыми было покрыто белое пространство ткани. Стены, как обычно, были потёртыми и исписанными. Большинство содержали нераспознаваемый почерк или царапины, но каждый раз можно было увидеть чёткий контур руки в хаотичных пятнах на некогда ярко-белой краске.

― Медсёстры Лиза и Лара присматривают за комнатой, так что я доверю тебя в их руки. Я нужна в медицинском «крыле» сегодня, но я увижу тебя позже вечером, чтобы дать тебе лекарства. В связи с фиаско с твоими таблетками этим утром я не доверю Джо снова давать тебе лекарства.

― Ты же знаешь, что за вещи он делает с пациентками. Он навещает их по ночам…

Похлопав меня по руке, она отмахнулась от моего замечания.

―Ну, ну. Я сильно сомневаюсь, что Джо мог совершить такой поступок. Я думаю, что твои сны и ночные кошмары добрались до тебя, красавица. Надеюсь, благодаря лечению доктора Хатчинса ты избавишься от демонов внутри тебя.

Вытянув руку перед своим телом, она толкнула качающуюся дверь и повела меня внутрь. Она отпустила её и позволила ей громко качаться позади нас. Звук пронёсся через всю большую комнату, и каждый человек обернулся, чтобы посмотреть в нашу сторону. Лица других пациентов были знакомыми, каждое походило на сон, который у меня был. Я помнила образы, но не могла вспомнить почему или, когда я их видела.

Приведя меня к столу, она жестом пригласила меня сесть в кресло рядом с женщиной примерно моего возраста. Однако, её волосы были заплетены в косички, а в её руках была кукла. Она держала куклу у груди поверх одежды, как будто это живой ребёнок, который может сосать грудь и при этом ощущать любовь.

― Джулианна?

Женщина посмотрела вверх, когда Терри заговорила, взглянув на меня лишь на мгновение, прежде чем переключить внимание на Терри.

― Привет, сестра! ― её голос был высоким и жутким; звук маленькой девочки, исходящий из уст взрослого человека. Она была милой женщиной с мягкими чертами лица и ровными белыми зубами.

― Я привела Алекс в комнату, чтобы она завела друзей. Не могла бы ты быть так любезна и составить ей компанию вместо меня?

Она закивала головой с таким энтузиазмом, что от её косичек, подпрыгивающих по сторонам, везде летали частички волос, когда она двигалась.

Терри погладила её по голове.

― Хорошая девочка. Спасибо.

Повернувшись ко мне, Терри улыбнулась и сказала,

― Я буду поблизости позже вечером, Алекс. Не волнуйся. Ты в хороших руках. Никто не навредит тебе.

Я наблюдала, как она покидала комнату, кивнув Лизе и Ларе, когда выходила.

Обе медсестры сидели на небольшом медсестринском посту в передней части комнаты, наблюдая за пациентами и записывая что-то в блокноты, которые они держали.

― Меня зовут Джулианна. А тебя?

Моя голова повернулась в её сторону и в очередной раз меня сбил с толку юношеский тон её голоса.

― Эм, меня зовут Александра, но люди зовут меня Алекс, для краткости.

Во время того, как она качала куклу руками и телом, она держала её закрыв от меня.

― Люди привыкли называть меня Джули, но я научила их не делать этого. ― Она засмеялась, и этот звук излучал детскую невинность, но взгляд в её глазах говорил мне о том, что внутри неё было что-то тёмное и тревожное.

Отчаянно нуждаясь в том, чтобы что-нибудь сказать, я произнесла,

― Хорошая у тебя кукла. У неё есть имя?

Её брови сузились, а рот вытянулся в тонкую угрюмую линию. Я попыталась отодвинуть стул от неё, но понял, что он был привинчен к полу.

― Она не кукла. Она мой ребёнок. Её зовут Сьюзи. ― отодвинув куклу от груди, она протянула её мне с больной улыбкой, размазанной на лице. ― Ребёнок плохо себя вёл и не спал по ночам, так что я съела её глаза. ― ещё одна улыбка, и я посмотрела вниз, чтобы увидеть, что глаза куклы были вырезаны из глазниц. ― Ей не понравилось, когда я съела её глаза, поэтому я дала ей новые.

Моё сердце остановилось, и у меня отвисла челюсть, когда я увидела что-то маленькое, склизкое и мокрое, засунутое в то место, где были глаза. Джулианна неистово захихикала, поразив меня этим диким звуком. Она помахала мизинцем между нашими лицами и обратила взгляд обратно на куклу. Быстро вытащив одну из слизистых масс, которые были в глазницах, она засунула её в рот, и когда она начала жевать, субстанция раздавилась.

Я почувствовала тошноту и прижала руку ко рту, чтобы меня не вырвало. Она продолжала смеяться, радуясь тому, что заставила меня физически отреагировать, чувствуя отвращение к тому, что она сделала.

― Не позволяй этой маленькой сучке добраться до тебя. Маленькая Джули ни хрена не знает о том, как убивать кого-то, кто может дать отпор.

Подпрыгнув на стуле, я посмотрела на двух высоких женщин, идентичных друг другу. У каждой были длинные тёмные волосы, густые и чёрные, как полночь или воронье крыло. Их глаза были пронзительно-зелёного цвета, достаточно светлые, чтобы казаться белыми, если не присматриваться. Они обе уставились на меня с одинаковой хитрой усмешкой, как два ненасытных охотника, которые выбрали свою жертву. У них были стройные тела под тонким синим материалом их одежды. Обе курили и держали тонкие сигареты далеко от себя, используя при этом противоположные руки.

― Не называй меня маленькой Джули! ― Джулианна подлетела со своего места в сторону женщин. С лёгкостью схватив одну из них, Джулианна завизжала и затопала по женской ноге.

― Бл*дь! ― закричала она. ― Ты заплатишь за это, маленькая сучка.

Джулианна рассмеялась.

― Тебе больно! Тебе больно!

― ДАМЫ!

Наши головы одновременно повернулись, и мы столкнулись с медсестрой Ларой. Её руки были на бёдрах, и она уставилась на нас из-под толстой оправы очков. Она была невысокой женщиной с прямыми каштановыми волосами, разделёнными прямым пробором и аккуратно завёрнутыми за уши.

― Если вы все не поцелуетесь и не помиритесь, то у меня полно фиксаторов и кляпов, чтобы позаботиться об этой проблеме. Вы уяснили?

Все женщины кивнули, близняшки продолжали смеяться, несмотря на угрозу медсестры.

― Ладно, сестра Лара. ― прокричал кто-то справа. ― Не волнуйся, крошка. Мы просто позаплетаем друг другу волосы.

Джулианна сразу отошла от группы, вернувшись на место за столом. Она прижала куклу крепче к своей груди и стала раскачиваться взад-вперёд в своём кресле.

Одна из близняшек схватила меня и потянула через небольшое расстояние комнаты до стены.

― Не беспокойся о ней. Она просто сумасшедшая малышка, которая убила свою младшую сестру, когда ей было шестнадцать. Если ты ищешь друзей, то держись поближе к нам, куколка. Мы тут главные.

Они двигались в идеальном ритме друг с другом; как будто их гены заставляли их синхронно двигаться даже тогда, когда они освободились от утроба матери, который вместе делили. Каждая затянулась сигаретой, их щёки прогибались, когда они втягивали дым в свои лёгкие. Они задержали его там на мгновение, прежде чем выдохнуть, превратив в большие тучи, которые повисли над их головами.

Та, которая стояла справа, заговорила первая.

― Меня зовут Лесли, а это моя сестра, Мишель.

― Я―я Алекс…

― Мы знаем. ― ещё одна пауза, когда они затянулись сигаретой, её кончик пылал ярко-красным от напряжения. ― Ты наш знаменитый пациент «Чёрная вдова». Они говорят, что ты ни хрена не помнишь о, ну ты знаешь…― Проведя пальцем поперёк горла, она издала щёлкающий звук. ― о том, как ты замочила своих любовников.

Я с трудом сглотнула, не уверенная в том, что мне просто сделали очень больно или я была возмущена тем фактом, что они знали, почему я здесь.

― Я ничего не знаю о том, почему я здесь. Почему вы обе здесь? ―- я не смогла сдержать раздражённый тон своего голоса. Это было не справедливо, что они знали обо мне больше, чем я о них.

Лесли засмеялась.

― Из-за того же, что и ты, у нас есть…э-э…особые привычки с мужчинами. Мы ничего плохого не делали, но государство говорит об обратном. ― Мишель засмеялась над шуткой Лесли, которая, видимо, была понятна только им. Игнорируя очевидный секрет, которым они поделились, я была удивлена, узнав, что не единственная «чёрная вдова» в психушке.

― Так вы «чёрные вдовы», а? Вы убиваете мужчин, которых любите?

Они засмеялись.

― Детка, нет…ты единственная, кто завладела этим почётным званием. Нам нравится вылавливать мужчин, накачивать их наркотой и использовать их в качестве мишени. Нет ничего более смешного, чем полу-убегающая, полу-шатающаяся по длинному полю взрослая мужская задница. ― вспомнила Мишель.

Лесли вскочила, чтобы добавить.

― Это забавно, когда они достигают опушки и думают, что в безопасности. Мы всегда выжидаем этого момента, прежде чем выстрелить. Этот способ более подходит охотникам.

Взорвавшись кудахтающим смехом, их голоса заполнили всё пространство комнаты отдыха. Люди оглянулись, и я попалась на глаза Джулианне, когда она оглядывалась вокруг, чтобы посмотреть, что это за шум. Как только она поймала меня, смотрящей на неё, она нахмурилась, прижав свою куклу ещё крепче к груди, когда встала из-за стола и отошла от нас.

Лесли обернулась, заметив, что моё внимание было сосредоточено на Джулианне. Возвратив своё внимание на меня, она сказала,

― Она какая-то чокнутая, да? Я слышала, что однажды она нянчилась со своей новорождённой сестрой, и ребёнок не затыкался, так что…

― Она съела её глаза. ― я уже знала ответ. Джуллиана уже рассказала мне. Я не могла не задаться вопросом, что сподвигло такую красивую девушку на этот поступок.

Мишель ответила.

― Она кладёт каждое утро в глазницы очищенный виноград и ест их в течение дня. ― они обе вздрогнули ― Медсёстры ограничили её до двадцати штук в день, потому что её стошнит, если она будет есть их весь день. Теперь сучка просто кричит, когда кончается её дневной лимит. Им приходится вкалывать ей столько наркотиков, что можно завалить небольшого слона. ― они в унисон засмеялись ― это дико смешно.

Я уставилась на них.

― Всё, что причиняет боль другим людям, забавляет вас?

У них не было времени, чтобы ответить на мой вопрос, когда дверь в комнату отдыха со стуком открылась.

― Ну, теперь я буду молящейся сучкой, потому что Господь только что дал мне то, что я хотела на Рождество. ― прошептала Лесли, обе смотрели на д-р Хатчинса, вошедшего в комнату.

Все затихли, каждая женщина ― как пациентки, так и медсёстры.

― Добрый день, дамы. Пожалуйста, продолжайте заниматься своими делами. Я здесь только для того, чтобы понаблюдать. ― его голос прошелся по моему рассудку словно бархат.

― У меня есть что-то, за чем вы можете понаблюдать, Док! ― прокричала через всю комнату Лесли со всей ненасытностью кошки во время течки. ― Мне кажется, у меня кружится голова, когда я просто смотрю на вас!

Мишель засмеялась, и Лесли толкнула её локтём в бок. Доктор Хатчинс осмотрелся, улыбнувшись близняшкам, но выражение его лица резко изменилось, когда он заметил, что я стою позади них.

Я неподвижно стояла, загипнотизированная загадочным выражением на его обычно приветливом лице. Я не могла понять или описать, что он заставлял меня чувствовать. Это замешательство, смешанное с любопытством. Я никогда не видела более привлекательного мужчину, но в нём было что-то тёмное, скрывающаяся аура, которая посылала дрожь по всему моему телу, когда он был поблизости.

― Чёрт, Алекс. Он что-то хочет от тебя. Он не отводит от тебя глаз. ― Лесли подошла ко мне и положила свою руку на мои плечи. Шепча мне на ухо, она спросила: ― Будет ли он твоей следующей жертвой?

Я отпрыгнула от неё, поражённая вопросом. Она хихикала, глядя на меня.

― Что-то не так, подружка? Я сказала что-то не то?

― Лесли и Мишель: Леди, мне нужно, чтобы вы подошли ко мне к посту медсестры. Вас проводят на групповую терапию. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из вас опоздал.

Медсестра Лиза встала со своего места, кивнув в сторону близняшек, прежде чем махнуть им рукой.

― Давайте, леди. Все вы знаете, что доктор Али ненавидит, когда вы опаздываете в группу.

― Поймай меня, детка. ― прошептала Мишель, когда обернула рукой Лесли и непринуждённо направилась в сторону медсестры.

Я была выставлена на показ доктору Хатчинсу. Дискомфорт охватил меня, как тяжёлое одеяло, и я перемещалась по комнате в попытке не смотреть на него. Это не помогло. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я знала об этом. Я чувствовала, как будто фантом руки проскальзывал по моей коже, одновременно посылая мурашки по моему телу и в то же время согревая меня внутри.

― Мои книги! Отдай мне мои книги!

Женский визжащий голос вырвал меня из моих мыслей. Повернувшись, чтобы найти источник шума, я заметила, как доктор бросился через всю комнату в попытке прекратить беспорядок, вспыхнувший из ниоткуда.

― Отвали от меня! Они мои! ― закричал другой голос.

Проследив передвижение доктора Хатчинса, я в конце концов увидела черноволосую женщину в углу комнаты, стоящую на коленях и забившуюся в угол, прижимающуюся лицом к стене, когда она пыталась задержать другую пациентку от того, чтобы та забрала небольшие книги, которые она держала в руках. Она кричала, когда другая пациентка дёргала её за волосы, и доктор Хатчинс с санитаром разняли их.

Рука легла на моё плечо, я резко развернулась и увидела женщину примерно моего роста, которая ярко улыбалась и казалась не на много старше меня.

― Эта леди там ― Элейн. Она здесь за то, что похитила писательницу и била её до тех пор, пока женщина не написала книгу, которую она хотела. Другая женщина ― Доун. Она здесь за что-то другое, но я забыла за что.

Качая головой, я отстранилась от женщины.

― Я сожалею. Я не знаю, кто ты.

― Это потому, что я никогда не представлялась, но я знаю, кто ты. Все знают. Я Салли. Я видела тебя поблизости, но ты никогда никого не помнила, поэтому я не видела смысла говорить с тобой.

― Так почему ты говоришь со мной сейчас? ― хоть я и не обиделась на то, что она сказала, но не смогла сдержать раздражение.

Пожимая плечами, она ответила:

― Не знаю. Ты сегодня другая, как будто завеса приподнялась или что-то ещё. Я…

― Достаточно, Салли. Я бы хотел, чтобы ты вернулась на своё место и ждала, когда тебя позовут в группу. Ты сможешь поговорить с Алекс, когда она присоединится к твоим сеансам на этой неделе.

Голос доктора Хатчинса прозвучал прямо позади меня, и в связи с этим я подпрыгнула. Я начинаю ненавидеть, что все, казалось, наслаждались подходить ко мне сзади.

Крутясь на пятках, я встретилась с поразительно тёплым взглядом доктора Хатчинса.

― Мисс Саттон, если вы не против, пожалуйста, пойдёмте со мной. Я буду сопровождать вас до вашей следующей встречи сегодня днём.

― Я думала, что вы только наблюдали. ― задав вопрос шёпотом, затаив дыхание, я не оценила тот факт, что он улыбнулся в ответ.

― Да, ладно, как вы слышали, у нас произошла небольшая размолвка между пациентками и медсестра Лиза занята, присматривая за теми женщинами. В результате, я буду показывать вам всё сам. ― шагнув ближе, он продолжал улыбаться из-за моих опасений. Звук того, как Салли шаркает ногами позади меня, был единственным утешением, напоминающим мне, что я не была наедине с мужчиной, которого я не могла не бояться.

Когда он был так близко, что лацканы на его халате дотрагивались до моего тела, он тихо заговорил:

― Я не хотел бы думать, что вы сопротивляетесь мне, мисс Саттон. Почему бы вам не вести себя, как хорошая маленькая пациентка, которой вы и являетесь, и не последовать за мной без дальнейших вопросов? Мне бы не хотелось заставлять вас выходить за дверь.

Его угрозы вызывали у меня дрожь. Оглядевшись, я заметила, что все взгляды были устремлены на доктора и меня. Я с удивлением поняла, что за нами следили.

Кивнув головой, я встала в очередь позади врача, неторопливо прогуливающегося по комнате, которая была заполнена больными, безумными и порочными.

Глава 5

«Место, где оптимизм процветает — это сумасшедший дом.» 

― Хэвлок Эллис

— Я прошу прощения, что напугал вас, но я был обеспокоен тем, что если бы Вы продолжали меня допрашивать, то другие пациенты могли бы предположить, что они могут делать то же самое.

Ошеломлённая его неожиданным извинением, я обернулась, чтобы посмотреть на доктора Хатчинсона, как только мы вышли в коридор. Дверь со щелчком закрылась позади него, и он смотрел на меня с той же интенсивностью, которую я видела ранее в этот день. Огни мерцали над нашими головами, отбрасывая жуткий строб-импульс на белые стены. Я заморгала, чтобы прогнать прочь ощущение света, созданного в моей голове.

Обретя дар речи, я ответила:

— Я не знаю, почему Вы извиняетесь. Это место пугает меня. Мне кажется, будто я проснулась в аду. Не вижу ни единой причины, почему с Вами должно быть по-другому. — Это была прошептанная исповедь, которую я сказала без истинного рассмотрения, насколько правдиво было это признание. Я уже ненавидела это место, даже тогда, когда могла вспомнить только обрывки о нём.

— Сегодняшнее состояние чем-то отличается от вчерашнего или позавчерашнего? С ручкой и тетрадью в руке он выглядел готовым, чтобы записать мой ответ.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет. Я не сделаю этого. Я не позволю себе стать Вашим маленьким экспериментом. — Выбора не было, и я знала это, но что-то внутри меня всё ещё не верило, что я действительно застряла в месте, где была беспомощна.

— Каждый человек в этом месте — это мой маленький эксперимент, Алекс. Нет ничего, что Вы или любой другой человек можете сказать или сделать с этим.

Он отступил, чтобы рассмотреть меня, ухмыльнувшись тому, что видел.

— Салли была права, Вы знаете? Вы другая сегодня. По крайней мере, Ваше поведение отличается. Что Вы чувствуете?

Волосы на задней части моей шеи встали, и гневный жар пополз по моей коже. Я почувствовала, как мои щёки приобрели красный оттенок, а артерии в моей шее пульсировали с повышенным давлением. Гнев появился из ниоткуда. Внезапный и яростный, он выбил меня из колеи, оставив меня запыхавшейся и раздосадованной. Прежде чем я успела ответить доктору, он обернул руку вокруг моей руки и повёл меня вниз по длинному коридору.

— Послушайте, Алекс, я знаю, что сейчас это всё очень запутанно для Вас. Ничего не имеет смысла, и это, должно быть, крайне неприятно. Но я всё равно вынужден требовать, чтобы Вы сохраняли спокойствие. Злясь, Вы не измените положение вещей.

Из-за его крепкого захвата, я чувствовала, что у меня останется синяк на руке. Нет никакого смысла бороться с ним; лёгкие седативные препараты, которые они назначают, сделали своё дело, так что я мыслила вполсилы всё время.

Свет лампочек мелькал над нашими головами, пока мы продвигались через извилистые и запутанные коридоры. Как другие люди знали находили дорогу в этом месте. Всё выглядело точно так же: белые стены, металлические двери, мебель на болтах. Время от времени зарешечённые окна, через которые за нами наблюдали, как за крысами в лаборатории, разрушали монотонный пейзаж.

— Пока мы идём, расскажите мне, что Вы помните об этом месте. Всё возвращается к Вам? Вот почему Вы так себя ведёте? — Его голос приобрёл знойный аристократизм мужчины с Дальнего Юга. Я думалась о его корнях всего на секунду, прежде чем он сжал мою руку, напоминая мне, что оставшийся без ответа вопрос повис между нами.

— Я не понимаю, что Вы имеете в виду… — мои мысли заволокли вспышки света, и я не могла понять, почему он не поражен так же, как я.

С величественным акцентом интеллигентного человека, он ответил:

— Важно, чтобы я знал, какие воспоминания у вас есть, и какие призрачные воспоминания вас посещают. Это поможет мне понять тяжесть и форму Вашей амнезии.

— Разве они не определили это в то время, пока я была здесь? Если это правда, что я здесь уже год…

— Мне жаль, что я говорю вам об этом, Алекс, но врач до меня не был заинтересован в оказании помощи пациентам здесь. — Он вдруг остановился, ослабив хватку на моей руке, и поднял её, чтобы коснуться моей щеки. После того, как он повернул моё лицо, чтобы посмотреть в него, пояснил, — Я уверен, вы можете себе это представить, с лицами, больными тяжёлыми психическими расстройствами, общество не очень гуманно обращается. Вплоть до самого недавнего времени они рассматривались как не более чем объект для изучения и препарирования, в качестве подопытных кроликов бесчисленных больниц и врачей. Они отщепенцы, и, хотя государственные законы стали несколько лучше в управлении этими учреждениями, они не могут предотвратить все формы насилия.

Я не сомневалась в его словах. В детстве я слышала страшные истории о заброшенных домах и психиатрических больницах, опустевших и разваливающихся на части местах, где не было ничего, кроме призраков, рассказывающих о зверствах, которые там произошли.

— Здесь была политика чрезмерного медикаментозного лечения. Хотя, я думаю, это всё, что он мог сделать для некоторых пациентов. Другие пациенты с треском провалились. Я намерен начать терапию для каждого, в чьей поправке я уверен… это, конечно, касается и Вас.

Тёплые голубые глаза внимательно смотрели на меня, его разум, очевидно, обрабатывал каждую деталь моей реакции и выражения лица. Я чувствовала себя обнажённой и выставленной напоказ. Каждое моё чувство было обострено, и я будто бы могла видеть, чувствовать и слышать всё вокруг себя. С каждым тиканьем часов, стягивающим мои напряжённые мышцы, с каждым разом, когда запах одеколона доктора Хатчинсона задевал мой нос, я чувствовала разливающееся тепло внутри себя.

Пристально глядя на него, я потеряла ощущение того, сколько прошло времени. Мы оба стояли лицом друг к другу, неподвижные и молчаливые. Я заметила всё: небольшой шрам, пересекающий левую бровь и то, что его кожа вокруг глаз слегка сморщилась, когда он встревоженно сузил их.

Сделав глубокий вдох, я попыталась стряхнуть очарованность им.

— Алекс? Вы в порядке? — Он взял меня за руку, пытаясь вернуть меня обратно.

Сморгнув мой ступор, я ответила,

— Доктор Хатч…

— Вы можете звать меня Джереми. Доктор Хатчинсон слишком официально. — Он доброжелательно улыбнулся, свет в коридоре отразился в его глазах, когда вспыхнул. Он посмотрел вверх и нахмурился, наконец заметив то, что я видела с самого начала.

— Похоже, нам нужно вызвать электрика. — Он посмотрел на меня, и я наконец выдавила из себя улыбку.

— Вы хотите, чтобы я называла Вас по имени? — Меня позабавило, что ему было неловко из-за официальности его фамилии, в то время как мне было неловко из-за личного характера его имени. Так ли мы отличаемся друг от друга: доктор и пациент, мужчина и женщина, вменяемый и невменяемый?

— Ну я же называю Вас вашим. — Снова схватив меня за руку, на этот раз полегче, он опять повёл меня по коридорам.

Тишина повисла между нами. Единственным звуком, отражающимся в этом сером и невзрачном пространстве, был стук его туфель о пол. Давление, растущее в груди, тихо подчёркивалось только стуком обуви, отдающим прямиком в голову. Я была за пределами реальности и одновременно каким-то образом в пределах неё.

Дойдя до двери в центре коридора, он неожиданно остановился, и я подалась телом вперёд, не ожидая резкой смены темпа. Поймав, он выпрямил меня, ещё раз рассмотрев моё лицо.

— Ваше равновесие начинает беспокоить меня.

— Это всё лекарства, — извинилась я. — У меня от них кружится голова, как будто мой разум заволокло тонкой плёнкой, и моё тело двигается на автопилоте.

Кивнув, он что-то нацарапал в своём блокноте и потянулся, чтобы поместить очки повыше на переносицу.

— Это вполне объяснимо. Я скорректировал Ваши лекарства сегодня утром, когда перечитывал вашу историю болезни. Вы будете чувствовать себе яснее к тому времени, как мы начнём терапию завтра утром.

— Это уже третий раз, когда вы упомянули терапию, но всё ещё не объяснили, что мы будем делать.

Уголок его губы изогнулся.

— Я рад видеть, что Вы в состоянии сосчитать. — Поместив палец под мой подбородок, он пододвинул моё лицо к своему. — Что демонстрирует прогресс, Алекс. Я не уверен, что произошло с твоим мозгом на прошлой неделе, но что-то определённо по-другому.

— Хотела бы я знать, что произошло, — призналась я.

Он улыбнулся, отпустив мой подбородок, чтобы положить руку на ручку двери перед нами.

— Вы узнаете сразу же, как узнаю я.

Дверь открылась, и я повернула голову, чтобы заглянуть внутрь, и увидела несколько больных, сидящих в креслах, которые были расположены по кругу вокруг человека, которого я не знала.

— Это групповая комната доктора Али. Вы будете принимать участие в сеансах два раза в неделю, начиная с сегодняшнего дня, — объяснил Джереми. Шагнув ближе, он наклонил голову так, что его губы скользнули по моему уху, когда он заговорил. — Она позаботится о тебе, Алекс, или будет ответственна за то, что не позаботилась.

Мои глаза расширились от собственничества, которое я слышала в его голосе. Отстранившись, я посмотрела на него с очевидным вопросом, написанным у меня на лице.

— Почему Вас заботит то, как она относится ко мне?

Он рассматривал мои глаза, застенчиво улыбаясь, прежде чем шёпотом мне ответить.

— Потому что Вы заслуживаете моего особого внимания, Алекс. Заходи внутрь. Все не сводят с тебя глаз.

Он не лгал. К тому времени, как я повернулась к небольшой группе в комнате, пять пар глаз следили за каждым мои шагом. Отойдя от Джереми, я прошла через порог в комнату, сделав несколько неуверенных шагов, прежде чем дверь со стуком закрылась за мной.

***

— Он должен был любить меня… МЕНЯ! НЕ ЕЁ! — кричала Салли, пугая пациентов, сидящих непосредственно рядом с ней. Слёзы текли по её лицу, которое покраснело от её страданий.

Доктор Али ответила ей в успокаивающей манере, спокойствие в её голосе было полярно противоположно словам, которые она сказала.

— Он любил тебя, Салли. Но то, что ты сделала, как ты убила эту женщину… — вздохнула она — ты разорвала её в клочья… в прямом смысле. Он ушёл из-за того, что, происходило между ними, но это не значит, что он не любит тебя.

— Но я здесь…

— Потому что тебя поймали. Люди не ходят и не убивают других людей, Салли.

— Но он не навещал меня…

Доктор Али ответила не более чем скрытой ухмылкой. Я сочла мимолётное выражение странным. Как будто она не смогла сдержать частицу удовольствия, которое получила от страданий другой женщины.

— Это потому, что ты сумасшедшая и заперта там, где больше не сможешь причинить вред другим. От тебя отказались. Прими это.

Хлопнув в ладоши, доктор Али мило улыбнулась и притянула внимание группы обратно к себе. Необычно радостным тоном она сказала,

— Мы закончили на сегодня. Я думаю, мы делаем успехи.

Каждым пациентом овладела шокирующая тишина, даже слёзы Салли утихли, и гнев был очевидной эмоцией, покрывающей её лицо. Я ни разу не заговорила, пока была в этой комнате, выбрав вместо этого наблюдение, поскольку была проинформирована, что я имею на это право. Было ясно, просто глядя на доктора Али, что в какой-то степени она была жестока. Но стать свидетелем садистской радости, которую она получает, говоря нам, что мы всё потеряли? По меньшей мере, это было поучительно.

Точнее, это было пугающе.

— Все сваливают в свою комнату или в комнату отдыха, мне плевать куда…— её голова повернулась в мою сторону, и я проглотила растущую тревогу внутри меня. — Кроме тебя, Алекс. Терри скоро будет здесь, чтобы отвести тебя обратно в твою комнату. Она не спускала своих глаз, сосредоточенных на моих, пока последний пациент не ушёл.

— Вижу, что доктор Хатчинсон тебе нравится больше, чем доктор Кепплер.

Я наблюдала за тем, как дверь захлопнулась за последним пациентом, и заметила в пустой комнате мягкое мерцание электрических лампочек в потолке. Я чувствовала, будто боролась против себя, не понимая туман, окружающий мои мысли и приступыстраха, которые пришли с осознанием того, что все было не так, как я помнила, ничего из того, что я помнила, не существовало.

— Простите? — я наконец повернулась в её сторону, моя голова медленно двигалась над плечами со скоростью улитки.

— Доктор Хатчинсон. Ты не отскакиваешь от него так, как отскакивала от доктора Кепплера. Или ты не помнишь? — она ухмыльнулась ещё раз, и я почувствовала подогреваемую ярость. — Даже не думай, Алекс. Ты только пациент, и мужчина, как он, не будет использовать тебя для чего-то более, чем полуночный перекус…

— Алекс? — голос Терри просочился в комнату, когда она открыла дверь. — О, отлично. Сеанс закончился. Надеюсь, я не рано.

Доктор Али ярко улыбнулась, как только Терри зашла в комнату, вся её манера поведения поменялась сразу же в момент, когда у нас появилась компания.

— Терри, я просто спрашивала Алекс, понравился ли ей доктор Хатчинс.

Терри уставилась на доктора Али, когда шагала по своему пути, и остановилась, дойдя до меня.

— Как мило. — В её голосе была интонация женщины, которая знала, что ей врут. —Ну, я уверена, Алекс истощена после своего дня, так что я заберу её, чтобы она отдохнула и пообедала.

Улыбка доктора Али сникла. Просто кивнув головой, она разрешила нам выйти из комнаты, её глаза прожигали две дыры в моей спине, когда мы уходили.

— Она не нравится мне, Терри, — призналась я, как только мы были за пределами слухового диапазона доктора Али. — Она думает…

Похлопав меня по плечу, как будто я была ребёнком, она сладко хихикнула.

— Алекс, уверена, это займёт время, чтобы ты привыкла здесь ко всем. Только недавно ты узнала, кто мы такие. Первые пару месяцев, что ты была с нами, мне приходилось повторно представляться каждый день. Кажется, прошла всего неделя с тех пор, как ты стала узнавать меня с первого взгляда.

Дойдя до моей комнаты, она открыла дверь и села со мной на краю кровати. Её рука, гладившая вверх-вниз мою спину, успокаивала меня медленными и равномерными движениями.

— Здесь тебе нечего бояться. Ты в безопасности.

Слова едва покинули её рот в тот момент, когда я увидела тень, пересекающую свет из коридора. Мои глаза взметнулись вверх, и я увидела Джо, стоящего прямо у входа в комнату. Он презрительно усмехнулся мне, крутя ключи на кольце, которые он держал в руках, снова и снова. Страх затопил меня, неожиданный всплеск адреналина замедлил время и как-то увеличил действие лекарств в моём организме. Всё, что я слышала — звон этих ключей. Движения крутящегося металла ввели меня словно в состояние транса.

— Алекс? — Всё было, как в тумане, слова эхом раздавались в моей голове, словно пластинка, замедленная до точки искажения. Комната закружилась, и мне захотелось прилечь, но я слишком боялась того, что Терри оставит меня, подумав, что я засыпаю.

Быстро моргнув глазами, я сфокусировалась на небольшой комнате, прежде чем посмотреть на обеспокоенное выражение лица Терри. Я медленно повернула голову и заметила, что Джо ушёл. Реальность ударила по мне, как эластичная резинка, и то, что было малоподвижным, сейчас обрушилось на меня со скоростью неуправляемого поезда.

— Алекс? Ты в порядке?

Я кивнула головой «да», медленно открыв губы, чтобы признаться,

— Я думаю, ты ошибаешься, Терри. Это место небезопасно. Ничто здесь не безопасно.

Глава 6

«Познание собственной темной стороны является лучшим методом обращения с темной стороной других людей.» 

― Карл Густав Юнг

— О да, детка, обожаю, когда ты высасываешь всё до капли из моего члена.

Шепот прошелся по пустым коридорам за моей дверью. Я узнала тяжёлое дыхание Джо, больное и извращённое поощрение, которое он высказывал какой бы то ни было девушке, используя её сегодня. Она громко застонала, и я выпрямилась на кровати, недоумевая, как другие медсёстры и санитары не могли услышать то же самое.

Были слышны шлепки кожи об кожу, гладкое соединение двух тел, объединившихся только для того, чтобы разъединиться. Натянув одеяло до подбородка, я вздрогнула, осознав, что он был в клетке по соседству. Наверно, поэтому я могла слышать каждую маленькую деталь процесса. Были ночи, когда его было едва слышно, но эта не оставила сомнений в том, что делал Джо.

— Не затрахай её до смерти, чувак. Оставь и для меня, — прошептал голос Эмерсона, мрачный и хриплый. Было очевидно, что то, на что он смотрел, возбудило его. Я съёжилась. Они оба охотно участвовали в надругательстве.

— Чувак, отъебись. Эта маленькая сучка предпочитает меня. Может, сможешь опробовать её ближайшую соседку. Её я ещё не имел.

— Может, так и сделаю.

Шарканье ногами послышалось за стеной, у которой я подслушивала, и я выскочила из кровати, встав в угол, не имея под рукой ничего, чем бы могла защитить себя. Приклеив глаза к окошку, я скрылась в затенённом углу, ожидая, когда лицо Эмерсона появится в окошке.

Джо фыркнул,

— Ага, удачи.

Дверь в клетку рядом со мной скрипнула и закрылась с тихим щелчком. Шаги издавали хлюпающие звуки по линолеуму, и каждый мускул в моём теле напрягся от страха. Молясь, чтобы на полу было что-то, чем бы я смогла остановить Эмерсона и Джо, я стиснула руки в кулаки, готовясь к борьбе, затаив дыхание в надежде, что он пройдёт мимо.

Но он не прошёл, и затаённое дыхание вырвалось наружу, как только я увидела его глаза в окошке.

— Разве ты не должна спать, малышка? — тихо произнес он.

Он стал мне противен; в насмешливом тоне его слов скрывалось едва различимое обещание, что никаким способом я не смогу остановить его.

— Проклятье.

Я услышала, как пружины матраса в другой комнате скрипнули от того, что тело покинуло кровать, затем опять скрипнула дверь.

— Если она не спит, пошевеливайся, придурок. Нам не нужны крикуньи, чтобы привлекать внимание других медсестер, — прошептал Джо в коридоре, и я удерживала пристальный взгляд Эмерсона до тех пор, пока он внезапно не ушёл.

Последовательно дверь клетки справа закрылась со щелчком, в то время как слева открылась. Тревога ворвалась в мою голову, вселяя панику в каждую клетку мозга. Слёзы вырвались из глаз, когда моя спина скользнула вниз по холодной цементной стене моей комнаты. Я была посреди их надругательства. Женщина из клетки Джо притихла, даже при том, что стук ускорился и усилился. А из Эмерсона…ну, та девушка только что проснулась, а когда она заговорила, я сразу узнала её голос.

— Майкл? Это ты?

Пружины на кровати Салли взвизгнули, и я знала, что Эмерсон забрался на неё сверху. Майкл — имя её мужа, она говорила о нём в группе тем днём. Я хотела бить руками об стену, кричать медсестре, чтобы она пришла помочь бедной женщине, или кричать ей, что тот, кто заполз в кровать рядом с ней — не её муж.

— Да, детка. Но ты должна вести себя тихо, они не знают, что я здесь.

Вдруг она заплакала.

— О, Майкл! Я знала, что ты придёшь!

— Тсссс…

Я была зла. Мало того, что её изнасиловали, так ещё и дали ложную надежду на то, что её муж наконец-то простил её за то, что она сделала. Слушая больной смех Эмерсона, я закрыла глаза, пытаясь прогнать поток слёз, затмевающих глаза. Они насиловали в одно и то же время, а я была в ловушке симфонии боли и унижения, беспомощно слушая мужчин, пока они заканчивали с женщинами.

Когда они закончили, то тихо вышли из комнат, застёгивая свои штаны, в то же время продолжая идти и смеяться между собой, пока шли дальше по тихим коридорам. Всё, что осталось, — звук тихого плача, две женщины, которых использовали и выбросили, оставив страдать в одиночестве в их клетках.

Той ночью я не смогла обратно заползи в кровать. Вместо этого я предпочла свернуться в позе эмбриона на холодном полу. Они плакали, а я сидела с ними, предоставляя им свою компанию, не имея сил, чтобы произнести одно слово, выражающее сочувствие.

***

— Я считаю, матрас был бы более удобным, мисс Саттон.

Приоткрыв глаза, я прищурилась от вспыхнувшего света в комнате. Профиль мужчины, стоящего в дверях, его черты, скрывались за нечёткостью моих затуманенных сном глаз. Моё тело заболело, когда я поднялась с пола, кожа на моей ноге, боку и плече покалывала там, где они раньше были прижаты к полу.

Потянувшись, я смахнула с глаз туман, поглотивший меня, быстро моргнула, обнаружив, что тот, кто стоял в дверях, — это Доктор Хатчинс.

— Доброе утро. Наша терапия начнётся сегодня, и я хотел зайти и попросить Вас обязательно поесть этим утром. Новые лекарства, которые вы начнёте принимать, расстроят ваш желудок, если заранее не поедите. Терапия никому из нас не принесёт пользы, если Вы заболеете.

Поднявшись на ноги, я рассеянно потёрла больные места на моём теле. Я взглянула украдкой из-под ресниц на доктора и заметила, как он рассматривал меня, уделяя особое внимание каждому месту, которого я касалась.

— Почему Вы не спали на своей кровати? — сказал он настороженно, а обещание того, что он будет судить и оценивать мой ответ, буквально въелось в каждое слово.

— Вы не поверите, если скажу.

Дверь со щелчком закрылась за ним, и я шагнула назад, боясь оставаться с ним наедине в маленькой комнате.

— А ты попытайся.

Дрожа, я вытянула руки, чтобы обернуть их вокруг груди.

— Джо и Эмерсон… — когда я начала говорить, мой голос был твёрд, но сомневаясь в том, поверит ли он мне, я была вынуждена понизить голос до шёпота. — Они… они насиловали женщин в комнатах по соседству со мной. Если бы я не проснулась, они бы…

— Что? — он выглядел заинтересованным, его брови сужались между глазами, опускаясь вниз, пока не коснулись рамки проволочной оправы его очков.

Я не хотела отвечать ему, не хотела признавать, что знаю, что бы они сделали со мной, если бы я не спала. Качая головой, я отмахнулась от его вопроса.

— Ничего…

Он усмехнулся.

— В какой-то момент вам придётся научиться доверять мне. Я, возможно, ваш единственный друг здесь.

— Они тоже собирались меня изнасиловать! — слова вылетели прежде, чем я смогла остановить их, и я закрыла рот руками, как будто могла бы засунуть их обратно.

Он нахмурился, ничего не сказав, когда нажал на дверную ручку, и позволил ей закрыться за ним с хлопком после того, как шагнул в коридор. Мои колени дрожали от страха, и я была уверена, что только что сказала достаточно для того, чтобы мне в течение дня давали сильные дозы. Когда он вернулся, я была уверена, что Джо и Эмерсон будут с ним, готовые и желающие удерживать меня, в то время как он бы вводил мне что-то, что содержалось в иглах крайней необходимости, которые они носили в карманах.

Заставив себя дойти до кровати, я села на тонкий матрас и съёжилась при звуке пружин, визжащих от моего веса. Дверь была единственной, на чём я сфокусировалась. Я запомнила все мелки пятна и царапины на белой поверхности. Я была в таком оцепенении, что, когда она наконец снова открылась со щелчком, я испугалась и подскочила, прижав спину к стене.

Подтянув к себе колени, я осмелилась взглянуть на человека, который вошёл.

— Что, полагаете, вы слышали прошлой ночью?

Выражение лица доктора Хатчинса было пустым. Отражая манеры профессионала, он изучал меня с ручкой в руке, готовый записать мой любой ответ.

Выпрямившись, я позволила мыслям перенестись обратно. Было нелегко вспомнить конкретные детали, только охвативший ужас.

— Я не уверена.

— Хмммм… — пройдя дальше в комнату, он не двинулся ко мне ближе, чем на несколько футов. Язык его тела отображал осторожного мужчину, медленно двигающегося, чтобы не спугнуть беспомощное существо перед ним. — Расскажите мне, что вы помните.

Я сделала успокаивающий вздох, подготовив себя к последствиям воспоминаний прошедшей ночи.

— Джо и Эмерсон. Они были в клетках по обе стороны от меня. Я слышала их…— слёзы навернулись на глаза, и мой голос задрожал от ужаса, парализующего моё тело. — Они делали всякие вещи с теми женщинами, с Салли…

Опустившись на колени, чтобы быть лицом к лицу со мной, Джереми проницательно рассматривал меня. Однако за этими наблюдающими глазами я увидела проблеск жалости.

— Я не удивлён, что при таком злоупотреблении лекарствами вы верите в то, что слышали.

— Верю в то, что слышала? — унижение произвело короткое замыкание — Что значит верю?

Его губы вытянулись в тонкую линию, и он отвёл глаза в сторону двери. Повернувшись, он встал и продолжил разговор с позиции, где он смотрел на меня сверху вниз.

— Прошлой ночью ни одной женщины не было в клетках по соседству с вами. Вы были единственной пациенткой в этом отделении.

В этом нет смысла. Я покачала головой вопреки тому, что он сказал, отказываясь верить в то, что его слова могли быть правдой.

— Нет… я знаю, что слышала…

— Я только что спросил ночную медсестру. Вас держат в этом отделении из-за ночных кошмаров. Крики беспокоят других пациентов. Мы должны держать вас отдельно от них.

Я моргнула так медленно, что могла увидеть, как завеса спала с глаз, и мне всё открылось вновь; свет стал тьмой, прежде чем опять стать светом.

Поглощённая тишиной, я прокрутила его слова в голове: Здесь никого не было. Я была одна. Как это возможно?

— Я знаю, что слышала… — я неубедительно попыталась возразить словам, которые он сказал мне.

Он тяжело вздохнул надо мной.

— Терри собирается принести вам завтрак через несколько минут. Опять же, хочу напомнить, чтобы в этот раз вы поели. После того, как вы помоетесь и примете лекарства, вас отведут в мой кабинет. Я рад, что зашёл сюда этим утром. Это дало мне больше информации, которая принесёт пользу в том, чтобы помочь вам.

Повернувшись, чтобы выйти за дверь, его белый халат раздулся вокруг его ног, серебристый цвет его ручки сверкнул, когда на неё попал тусклый свет.

— Доктор Хатчинс? — выкрикнула я.

Он остановился, но даже не потрудился обернуться в мою сторону.

— Зовите меня Джереми. Мне кажется, более личные отношения с моими пациентами облегчают им возможность открыться мне. — Наконец, взглянув на меня из-за плеча, он добавил, — Я не смогу помочь вам, если вы полностью не откроетесь мне. Полное раскрытие информации приходит с полным доступом к этой информации, мисс Саттон.

Исчезая в коридоре, он оставил меня с широко разинутым ртом от удивления. Он противоречил сам себе, прося меня называть его по имени, но отказываясь называть меня моим. Он был как двустороннее зеркало, способный видеть и наблюдать за мной, изучать каждое моё движение, но не позволял смотреть на него.

Глава 7

«Мысли ― суть тени наших ощущений ― всегда более тёмные,

более пустые и более простые.» 

― Фридрих Ницше.

― Добро пожаловать на первый сеанс терапии, мисс Саттон. Я предлагаю вам устроиться поудобнее, потому что вы проведёте здесь несколько часов. ― Обойдя стол в центре комнаты, Джереми жестом руки предложил мне выбрать место, чтобы сесть.

Я не бывала раньше в этой комнате и не узнавала странные медицинские инструменты и мебель, разбросанную по всему помещению. Помимо нескольких больших и чрезмерно мягких кресел там также было несколько кушеток, шезлонгов и три кровати. Каждая зона была в разной цветовой теме: абсолютно белый в одной зоне, чёрный, как смоль, в другой. Другие зоны были ярко окрашены в оттенки драгоценных камней: рубина, сапфира и изумруда. Ковры, ткани и постельное бельё были идеально подобраны, каждая зона разделялась занавеской, которая соответствовала теме.

Правда один таинственный уголок привлёк моё внимание, любопытство по поводу того, что было за матовой занавеской, прочно засело в моей голове.

― Где мы?

― Мы находимся в комнате, которую я спроектировал с целью изучения твоих воспоминаний.

― Я не понимаю…

― Ты и не должна. ― он улыбнулся. ― То, что я попытаюсь сделать в ближайшие пару недель, ещё не делали раньше. Это моя собственная методика, и я выбрал тебя в качестве моего первого объекта. В том, что я собираюсь предпринять, нет ничего необычного. Это просто смесь разных способов и методов, которые я объединил воедино в попытке открыть все части твоего сознания. Тебе нечего бояться. Пожалуйста, выбери часть комнаты, которая привлекает тебя, и мы начнём.

Оглядевшись, я рассмотрела каждую из различных зон. Сразу отбросив в сторону части, в которых были кровати, у меня осталось три зоны: белая, красная и зелёная. Я сразу возненавидела белую зону, потому что она напоминала мне о коридорах психиатрической лечебницы. В зелёной зоне было два кресла с подголовником и шезлонг. В красной зоне было два больших мягких кресла с откидными спинками. Я не хотела зону, где буду вынуждена ложиться, поэтому я выбрала красную. Закончив, я присела в кресло слева.

Он ухмыльнулся.

― Интересный выбор.

― Почему это? ― я не могла свести с него глаз. Он уверенно держался, ходя с невозмутимым самодовольным видом. Под белым халатом была надета обыкновенная голубая рубашка, застёгнутая на все пуговицы и заправленная в грифельно―серые брюки. Материал безупречно облегал его ноги, казалось, одежда шилась специально под каждый мужской изгиб его тела. Я отвернулась в сторону, когда он сел, стыдясь того, что позволила даже на мгновение испытать к нему влечение.

― Это безопасная зона для тебя, не так ли?

― Я не понимаю, как что-то из этого поможет мне. Что должен цвет делать с моей памятью?

― А он ничего и не делает, во всяком случае с сознательной памятью. Однако, люди обладают различными формами памяти, как в сложном компьютере, который они называют своим мозгом, и цвета могут иногда пробуждать эмоции или воспоминания, о которых мы даже не подозревали. Думаю, что смогу получить доступ ко всем формам памяти внутри тебя, кроме сознательной, конечно.

― Что это значит?

― Это значит, что если ты попытаешься вспомнить информацию, то не вспомнишь. Впрочем, твои галлюцинации говорят мне о том, что есть что-то под поверхностью сознательного мышления. Если я смогу получить к этому доступ, мы сможем узнать правду о том, что же случилось с тобой с момента аварии, что повлекло за собой амнезию.

― У меня не было галлюцинаций.

― Это ещё под вопросом, мисс Саттон.

― Почему Вы меня так называете? ― я чувствовала гнев и иррациональность, беспокойные ростки ярости клубились по моим венам с диким пульсом. Что угодно могло послужить спусковым крючком. Что бы я ни увидела или услышала, попробовала или потрогала ― всё это не имело значения. Всё так бесило меня, что я начала чувствовать себя сумасшедшей, какой они и выставляли меня.

― Я называл тебя «мисс Саттон» всё это время.

― Нет. ― я покачала головой, образы того дня, когда его рот изогнулся, чтобы произнести моё имя, вспыхнули в виде движущихся картинок, у него был глубокий голос, растягивающий слова, как медленное воспроизведение записи. ― Вы называли меня Алекс. Вы сказали мне называть вас Джереми, потому что называли меня по имени.

Его ручка яростно строчила по блокноту, и я вскинула руки в знак поражения.

― Что, чёрт возьми, происходит? ― визгливо выкрикнула я.

Не отвечая на моё проявление гнева, он закончил строчить свои записи и вытащил шприц из кармана. Я сразу узнала его и покачала головой,

― Нет…нет, нет, нет, нет…

― Это не то, что ты думаешь. Я не собираюсь усыплять тебя. ― потянув колпачок с иглы, он надавил на депрессант, пока небольшой поток жидкости не выстрелил из кончика шприца. ― Этот препарат даст доступ к информации внутри тебя, как минимум, в течение следующих двух часов. Он сделает тебя восприимчивой, не более того.

― Восприимчивой к чему?

Встав со своего кресла, он пересёк небольшое пространство между нами, схватившись одной рукой за запястье моей правой руки и подтянув её к себе.

― Восприимчивой к моим вопросам. Не шевели рукой, пожалуйста. Я хочу убедиться, что не порву вену.

Я бы и не смогла отодвинуть руку, даже если бы попробовала. Каждый мускул в моём теле был парализован страхом и тревогой. Я наблюдала, как он полез в свой карман, чтобы вытащить тонкую полоску пластика, которая не заняла у него времени в оборачивании её вокруг моей руки. Нажав на вену, он поднёс шприц к поверхности моей кожи и посмотрел на меня после того, как разместил иглу.

― Будет щипать.

Игла вдавилась в кожу, погружаясь в мои вены так же легко, как тёплый нож в масло. Я вздрогнула от острой боли, наблюдая, как прозрачная жидкость покинула шприц поскольку была вынуждена влиться внутрь моего тела. Моя голова тотчас же зашаталась, чувства обострились, а затем погасли так быстро, что я упала на мягкое кресло. Воздух быстро покинул мои лёгкие, а дыхание стало дрожащим.

― Закрой глаза.

Это был его голос, мягкий и успокаивающий, когда тепло его ладони скользнуло по моему лицу, чтобы опустить мои веки. Я не сопротивлялась, предпочитая наслаждаться усиленными звуками и чувствами, которые я ощущала в тот момент. Я чувствовала себя лёгкой и воздушной, как будто я могла подлететь с места и летать по всей комнате, смеясь и улыбаясь вновь обретённой свободе.

― Препарату потребуется несколько минут, чтобы подействовать в полную силу, и я собираюсь использовать это время, чтобы объяснить, что мы собираемся сделать.

― Вы загипнотизировали меня, док?

― Не совсем и, пожалуйста, зови меня Джереми.

Я засмеялась, опьянённая чувством того, что моя напряжённость и страх исчезли. На этот раз я почувствовала, что стены психиатрической лечебницы не сжимаются вокруг и не угрожают задушить меня в их заточении.

― Но вы не называете меня Алекс.

Я не уверена, но мне показалось, что я услышала его хихиканье. Он отошёл, и я набралась смелости, чтобы взглянуть на него. Как только я увидела его размытые очертания, я заметила, что он снял свой халат. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, я улыбнулась. Он покачал головой в неверии, мгновенно шагнув ко мне, чтобы протянуть руку и опять закрыть мои веки.

― Не открывай глаза, пока я не скажу тебе, Алекс. Эта терапия не сработает, если ты будешь ей сопротивляться.

Я рассмеялась на то, что он использовал моё имя, и мою кожу начало покалывать. Биение моего сердца внутри меня было божественным и таким сильным, каждый вздох погружал меня в удовольствие и тепло.

― Я собираюсь вернуть тебя в начало, к тому, что послужило причиной твоей амнезии. Это будет болезненное воспоминание, которое, я уверен, причинит много боли и страданий, но это необходимое воспоминание. Ты понимаешь?

Я мгновенно поняла, что он хотел до меня донести.

― Авария, которая убила моих родителей.

― Да. Она самая. Твоя память пострадала в результате травмы головы, которую ты получила в той аварии. Однако, события, которые привели к аварии, должны быть чёткими, если моя теория верна.

― Что, если я не хочу вспоминать? ― это был искренний вопрос. Я не хочу возвращаться в тот день, к моменту, когда казалось, что весь мой мир был разрушен на куски. Мне не нужны лекарства, чтобы ясно представить события в своей голове. Они никогда не исчезали в последующие дни и годы.

― Интересно, что ты должна была выразиться таким образом, особенно потому, что это так хорошо вписывается в мою теорию о твоём состоянии.

― Что со мной не так, Док?

― Джереми.

Я засмеялась.

― Отлично. Джереми. ― мои бёдра сжались, когда его имя скатилось с моих губ. Всё ещё паря, я подвигала руками в воздухе, гадая, когда я снова почувствую тяжесть и почувствую ли я её вообще.

― То, к чему я хочу получить доступ, большая часть хранится внутри тебя, это не твоя сознательная память или мысли, но это намного глубже. Я хочу исследовать твою сенсорную память, чувства и ощущения, привычки и образы, которые твой мозг записал и хранил с момента, когда произошла авария. Единственная причина, по которой я верну тебя в день аварии, ― это попытка дать толчок твоей психике. Ты в безопасности, и я буду с тобой на каждом этапе. Тебе всё понятно?

Я всё поняла, но всё равно вздрогнула, когда почувствовала, как его тёплые руки обернулись вокруг моих. Взяв руки с моих колен, он удерживал их, и я могла почувствовать пульсацию крови, бегущей по его пальцам. Это было удивительное чувство, сближение двух тел, обмен теплом и ощущением. Через небольшой промежуток времени, могу поклясться, наши сердца бились в унисон.

― Расслабься, Алекс, и давай начнём…

Прошло несколько тихих секунд, пока я не стала настолько восприимчива к моему окружению, что могла услышать, как воздух выходит из вентиляционных отверстий кондиционера в стенах. Моё сознание заполнил красный цвет, создавая тёплое и успокаивающее местечко.

― Вспомни день твоей аварии, Алекс. Отведи меня в последнее место, в котором ты была перед тем, как сесть в машину в тот день.

Картинка появилась перед моими глазами, как проигрываемое кино. Сначала нечёткая, потом стала более отчётливая, открывающая терракотовый цвет стен моего родного дома.

― Я у себя дома. Барабаню в мамину дверь, потому что мы опаздываем на встречу с моими друзьями. ― отвернувшись от двери, я моргнула, увидев Джереми, стоящего рядом со мной в воспоминании.

― Подождите, что-то не так, вас там не было. ― всё ещё загнанная в ловушку воспоминаний того дня, я чувствовала, будто меня растягивали на двое: часть меня видела воспоминание, в то время, как моя материальная оболочка вырывалась от него в комнате для терапий. Он крепче сжал руки вокруг моих, удерживая их на месте, когда заговорил.

― Я сейчас здесь с тобой, но постарайся не зацикливаться на этом. Я всего лишь наблюдатель. Твой контакт со мной ― это только средство, которое вытащит тебя оттуда, если воспоминание станет слишком тревожным. Сейчас я хочу, чтобы ты выкинула это из головы и сказала мне всё, что ты помнишь.

Его образ в коридоре исчез, и я сделала успокаивающий вздох, возвращаясь в место, которое я не видела годы.

***

― Мам! Нам уже пора. Я опаздываю!

― Не в таком виде, юная леди. Тебе нужно переодеться. ― мама зашла в коридор, стоя позади, что удивило меня, потому что я думала, что она была в своей комнате.

Повернувшись, чтобы посмотреть на неё, я спросила,

― Где папа?

Она усмехнулась, когда её взгляд прошёлся по обтягивающей белой рубашке и короткой серой плиссированной юбке, которые я выбрала, чтобы одеть этим днём.

― Он ― тот, к кому ты стучишься в спальню, и ты должна радоваться этому. Если бы он увидел, во что ты одета, у него бы был сердечный приступ. Где ты взяла эту одежду?

Злясь на то, что она осуждает, как я одета, я выдала,

― Я одолжила её у Шайен, поскольку ты не позволяешь мне покупать ничего, что носят другие девочки. Мы не амиши, мам.

Снова усмехнувшись с выражением лица женщины, которая думает, что знает лучше меня, она скрестила руки на груди и выставила колено. Это была поза, говорящая мне, что я потерпела поражение, поза, которую принимают все мамы, когда надавить, чтобы победить.

― Пока ты живёшь под моей крышей, юная леди, будешь носить то, что я считаю подходящим, а эта юбка… ― издевалась она. ― Ты не сможешь наклониться в ней, не дав поглазеть каждому человеку в торговом центре на свою пятую точку.

― Зачем мне наклоняться? Я буду приседать. ― я тоже скрестила руки, приняв ту же позу в попытке доказать мою власть над собой. Мне было семнадцать и мне надоело, что со мной обращаются, как с ребёнком.

― Мам! Каждая девочка…

― Ты слишком молода, чтобы ходить, одетая, как проститутка, Александра Мари Саттон, и я предлагаю воспользоваться советом своей мамы и переодеться сию секунду. ― мой папа вышел из спальни, тихо закрыв за собой дверь, и занял позицию позади мамы. Его волосы были аккуратно уложены, а его обычно тёплые карие глаза потемнели от гнева.

Мой папа не был типом мужчин, кому будут охотно противостоять большинство людей. Умный и сильный, с ним нужно было считаться, воин как разума, так и тела. Но я не была каким-то человеком и у меня не было проблем в том, чтобы спорить с ним. Я в конечном итоге стала ему уступать, ведь, в конце концов, была его порождением, а это имело смысл.

― Но мы и так опаздываем! ― закричала я.

Обойдя маму, он возвысился надо мной, махнув пальцем перед моим лицом, когда сделал последнее предупреждение.

― А продолжишь своё гадкое отношение и вообще никогда не доберёшься до торгового центра. Что ты тогда скажешь друзьям?

― Отлично! ― я вскинула руками, прежде чем повернуться на каблуках и потопать обратно в свою комнату. Как только я закрыла дверь, я двинулась через комнату к шкафу.

Знакомый мужской голос просочился в мои мысли, продолжая посылать навязчивые волны звука.

― С какими друзьями ты встречаешься, Алекс?

Включив свет, я подпрыгнула, увидев Джереми, стоящего внутри шкафа.

― Какого…?

― Как зовут твоих друзей? ― спросил он, держа ручку и блокнот в руке.

― Шайен, Конни, Сэм, Линда и Бобби. А что?

― Какой Бобби? ― он не поднял глаз от листа бумаги, кончик его ручки яростно двигался по поверхности.

― Бобби Аррингтон. Мой парень.

Он исчез, как будто рассеялся в воздухе, превратившись в струйку дыма, навязчивый тембр его голоса увял, когда он сказал,

― Продолжай.

После того, как я схватила пару зауженных джинсов, я сняла юбку с ног и заменила её на тёмные, застиранные джинсы, которые, я надеялась, мои родители посчитают «подходящими». Это чушь собачья. Они по-прежнему думали обо мне, как о юной девственнице, которая находится в целости и сохранности в какой-то дурацкой башне из слоновой кости. Они не знают, что я давным-давно потеряла девственность с Бобби.

Помчавшись обратно в коридор, я услышала, как папа перешёптывается с мамой. Подкравшись, я не повернула за угол, чтобы сообщить им, что я здесь.

― Она ведёт себя так не из-за того, что случилось, когда ей было пять, Кристина. Она не помнит мальчика или инцидент, и я сильно сомневаюсь, что это каким-то образом служит причиной того, что она психует. Доктора сказали, что она в порядке и что для неё не помнить ― совершенно естественно.

― Я волнуюсь за неё, Джордж. Она слишком сексуальная для семнадцатилетней девушки.

Папа рассмеялся, я выглянула из-за угла и увидела, как он нежно обнимает маму.

― Ты видела, как ведут себя её друзья? Сильно сомневаюсь, что они испытали то же, что и Алекс. Получается, мы виноваты в их поведении?

Мама улыбнулась, качая головой в понимании.

― Думаю, ты прав…

Я шагнула назад, сузив брови. Через что я прошла, когда была младше? Злость затопила меня оттого, что было что-то, что они от меня скрывают. Выпрямив спину и отведя плечи назад, я приготовилась промаршировать из-за угла и потребовать информацию. Мой телефон пискнул в ту же секунду, я потянулась рукой вниз и увидела сообщение от Бобби, спрашивающего меня где я.

Дерьмо. Я опоздала. Моё любопытство о том, что они обсуждали, возбудилось, но быстро заблокировалось желанием увидеть Бобби.

― Пойдёмте! ― оббежав угол, я предпочла проигнорировать вопрос на тот момент, пообещав себе обсудить это, когда мы позднее соберёмся вокруг обеденного стола этим вечером. Я была подростком. У меня были приоритеты, и Бобби Аррингтон стоял в верхней части этого списка.

Забравшись в машину, я пристегнула ремень безопасности на заднем сидении. Мои родители двигались гораздо медленнее, чем я, и я нетерпеливо постучала по ноге, ожидая их и отправляя ответ Бобби, в котором обвиняю своих родителей во всём плохом, что есть в моей жизни. Потом говорю ему, что буду в торговом центре через пятнадцать минут.

Когда папа залез в машину и занял своё место, а мама села рядом, машина немного покачнулась.

― Быстрее, пап! Педаль в пол и всё такое. ― я щёлкнула пальцами, как если бы это магическим образом переместило нас на дорогу, и мы бы мчались со скоростью миллион миль в час, чтобы доставить меня к Бобби.

― Я поведу осторожно, Алекс, и я, конечно, надеюсь, что ты понимаешь, насколько это важно, учитывая, что сама будешь водить в ближайшее время. ― ворча под нос, он завёл машину и добавил, ― Может быть…

Мы выехали из гаража и благополучно поехали по 22 шоссе, по дороге к торговому центру Нортпоинт. Мчась по скоростной дороге, я позволила глазам насладиться величественным видом покрытых вечных льдом гор вдалеке. Мой ум блуждал и в конце концов переместился на разговор родителей в коридоре до того, как мы уехали.

― Мам, разве ты не говорила мне, что честность ― лучшая политика? ― со всем сарказмом, который я смогла вложить в мой голос, я позволила этим словам повиснуть в тесном пространстве автомобиля. Мои родители были загнаны в угол, потому что я считала, что поймала их на лжи.

Замешательство образовало морщинки на её лице, когда она оглянулась на меня, годы, которые она прожила, проявились в мелких морщинках, которые испортили её красивую кожу.

― Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Я ухмыльнулась и знала, что мое выражение лица было зеркальным отражением взгляда, который она всегда посылала мне.

― Потому что ты и папа обманываете меня.

Её глаза расширились, и я увидела, как папа бросил взгляд в зеркало заднего вида.

― О чём ты говоришь, Алекс? ― его глубокий голос завибрировал с предупреждением.

Умалчивая об этом, я скрестила руки и ноги, откинувшись на ковшеобразное сиденье и снова ухмыляясь с превосходством.

― Что со мной случилось, когда я была ребёнком и почему я не помню? Вы врали мне всю мою жизнь, хотя говорили мне не врать? Как по мне, это звучит лицемерно.

Машину вдруг занесло. Я подняла голову в замедленном движение и увидела, как голова папы повернулась в мою сторону. Он возвратился на дорогу в черепашьем темпе и мгновенный толчок нашей машины привлёк моё и мамино внимание к лобовому стеклу. Он выехал на встречную полосу всего за секунду до того, как выровнял машину. Это было так быстро, что я засомневалась, как все четыре колеса могли пересечь линию до того, как папа выровнял нас, но другой водитель, чтобы избежать столкновения, поплатился своей машиной и поехал прямо с нами по нашей полосе движения.

Время остановилось. Родители не двигались, машина остановилась мгновенно в долю секунды. Ничего не случилось и не случилось бы. Я бы не позволила.

― Почему мы остановились?

Джереми появился рядом со мной в машине, сидя в обычной позе с ручкой и бумагой, всегда готовый делать записи.

― Это была моя вина. ― мои глаза широко открылись, когда я погрузилась в ужасающие воспоминания. Это было сиюминутное отвлечение мужчины, который и так был взволнован моим поведением, но этого было достаточно, чтобы отвести его глаза с дороги и заставить его реагировать таким образом, что он подвергнул нас угрозе.

― Это то, что вы хотели, чтобы я вспомнила? Что я ― причина смерти родителей?

Слёзы обожгли глаза, остро жаля, вырываясь на свободу и путешествуя вниз по моим щекам.

― Мы закончили на сегодня, я собираюсь вытащить тебя оттуда прежде, чем станет больно. Мне нужно, чтобы ты закрыла глаза, Алекс. ― он протянул руку, и я почувствовала тепло его ладони. Прикосновение напомнило мне, что я не на заднем сиденье машины, около которой пробуждаются самые ужасные сцены, которые я когда-либо видела в своей жизни.

― Дыши со мной, красавица, и выйди оттуда, где ты находишься. ― он исчез, но голос был по-прежнему сильным. Мало-помалу изображение исчезло. Пиксели рассеивались, а тёплый цвет распространился по ещё некогда изображению. Войдя в реальность, у меня, на мгновение, закружилась голова, прежде чем я вспомнила, что была в красной комнате, сидя в красном кресле с красной занавеской, задёрнутой вокруг меня для уединения.

― Открой глаза, ― прошептал он хрипло.

Делая так, как мне сказали, я позволила глазам внезапно открыться, быстро моргая, чтобы увидеть его красивое лицо. Как только я сфокусировалась, он улыбался, и я потянулась, чтобы коснуться его улыбки. Он отодвинулся за пределы досягаемости прежде, чем я смогла.

― Как ты себя чувствуешь?

― Слабоумной. Как будто я на лекарствах.

Он усмехнулся, когда встал надо мной. Когда пересек небольшое пространство, то сел в кресло напротив меня. Он откинулся на спинку кресла, скрестил ногу на ногу и стал изучать моё лицо.

Я тоже стала изучать его и заметила, что уже не была такой лёгкой и воздушной, как прежде. На данный момент я чувствовала себя тяжёлой и вялой, уставшей и сокрушённой тяжестью того, что только что пережила.

― Думаю, этого будет достаточно для этого сеанса. Вы поведали много нового о себе, мисс Саттон. Больше, чем вы предполагаете.

Он оказался доволен результатом сеанса, но не я.

― Я послужила причиной смерти моих родителей. ― приём ужалил меня в места, которые уже давно онемели.

Подняв глаза от блокнота, он нахмурился.

― Это не важно, даже если бы это было правдой. Из того, что ты сказала мне, это была череда событий, которая стала причиной аварии, а не только ты.

Слёзы снова скатились из глаз, и я умоляла его согласиться со мной.

― Я была той цепочкой событий. Я: вещи, которые я сказала и сделала, как я относилась к ним, это всё была я.― ничто другое не имело значения в тот момент, за исключением правды о том, что произошло в тот трагический день. Никакие другие факты не были важны для меня, не так, как для доктора Хатчинса.

― Это всё, чему ты можешь уделить особое внимание? Винить себя?

Я взглянула на него, мои глаза опухли, их закрывали слёзы.

― Я убила моих родителей.

― Ничего подобного ты не делала, и я нахожу чрезвычайно интересным, что два наиболее важных обстоятельства, о которых ты только что напомнила, спасут тебя на данный момент. ― его ручка настрочила, и я перемотала всё, что только что вспомнила.

― Они сказали, что что-то случилось со мной, когда я была ребёнком. Это была та реплика, которая заставила их повернуться и посмотреть на меня.

Как товарный поезд, осознание врезалось в меня, выбив меня из внутреннего равновесия.

― Вы что-нибудь знаете об этом?

Он снова поднял глаза, грустная улыбка порхнула по его лицу.

― Нет. Тем не менее, я полон решимости выяснить это. ― что-то тёмное промелькнуло в глубине его взгляда, но исчезло так же быстро, как и появилось. ― Это всё, что ты помнишь?

Тщательно рыская по моим мыслям для чего-то большего, я проверила всё, что произошло.

― Да.

Он кивнул.

― Интересно. ― после того, как он что-то настрочил, то посмотрел на меня, протянув руку, чтобы поместить оправу его очков повыше на переносицу. ― Как ты чувствуешь себя сейчас?

― Сонливой.

― Тогда я скажу Терри, чтобы она отвела тебя в твою комнату на несколько часов. После этого я поручу ей, чтобы она проводила тебя в комнату отдыха. Вам нужно завести друзей, мисс Саттон. Прекратите прятаться внутри себя, если вы понимаете о чём я.

― Эти люди сумасшедшие. Почему я должна хотеть дружить с ними?

Он улыбнулся, белизна его идеально ровных зубов поблёскивала под светом комнаты.

― Мы все сумасшедшие, мисс Саттон. Некоторые из нас просто сумасшедшее, чем другие.

Глава 8

«Здоровый человек не издевается над другими.

Мучителем становится перенесший муки.» 

― Карл Юнг.

― Проснись и пой!

Три резких удара прогремели об металлическую дверь, и я проснулась от послеобеденного сна. В голове стучала кровь, давление было таким сильным, что казалось, будто глаза сейчас выскочат из глазниц.

Сев, я держала голову одной рукой, используя другую, чтобы уравновесить себя на тонком матрасе кровати. Съёжившись от узнавания голоса за дверью, я сжалась в комок, молясь, чтобы мы не остались наедине в палате.

Дверь открылась с металлическим лязгом, и Эмерсон вошёл внутрь, его выражение лица ― смесь гнева и триумфа.

― Слышал, маленькая девочка, которую я знаю, рассказывает истории. Чертовски хорошо, что ты ― грёбаная психопатка, или ты бы стоила мне работы.

Тяжесть его шагов на полу расшатала каркас кровати, когда он медленно продвигался вперёд. Подошва его обуви скрипела по линолеуму, и я попятилась, сжавшись ещё сильнее в жалкой попытке на спасение.

Быстро набросившись на меня, он схватил мою рубашку и потянул меня к себе за одну ткань, полностью пересилив моё маленькое тело. Я хотела закрыть глаза, представить себя где угодно, только не в его хватке, но ужас заполнил мой организм, заставив их открыться так, чтобы я смотрела прямо в глаза монстра.

― От маленьких девочек больше пользы, когда они держат свои проклятые рты на замке. ― прошептал он слова с угрожающим рычанием. ― Маленьких девочек, которые не выучили это грёбанное правило, в конечном итоге ждёт разряд тока, если ты понимаешь, что я бл**ь имею в виду, с*ка.

На слове «тока» он встряхнул меня так сильно, что моя голова откинулась назад и вперёд, сильная боль прострелила в спину и череп от резкого движения. Бросив меня обратно на кровать, он засмеялся, когда мой локоть ударился о тонкий матрас и порезался пружиной,выскочившей из кровати.

― Ты правда думаешь, что они поверят тебе? Разве ты не понимаешь, что вы все ― кучка психов? ― шагнув вперёд, он схватил меня за волосы, вплетая свои пальцы в пряди так, что они оторвались от скальпа. ― Думаю, пора нам разобраться с твоей маленькой проблемой.

― Эмерсон! Мне нужно, чтобы ты привёл Алекс ко мне, пожалуйста. Она нужна в комнате отдыха. ― прозвучал дружелюбный голос Терри в коридоре. Звук был искажённый и тихий, поэтому было очевидно, что она была не рядом с моей комнатой. Я молча умоляла её подойти ближе, чтобы заглянуть в комнату и стать свидетелем того, что делал Эмерсон.

Он наклонился, и я почувствовала мятный запах жевательной резинки во рту.

― Несчастные случаи в этом месте происходят довольно часто, Алекс. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты пострадала из-за того, что не сотрудничала.

Воспоминание врезалось в меня; Эмерсон, накануне тащащий Эрин по коридору, её плечо, и как он, казалось, улыбнулся, когда ввёл иглу в её руку, прозрачная жидкость внутри её тела, и как он нажал на депрессант. Терри вернула её в комнату или оставила беззащитной с насильником?

― Боже мой... где Эрин?

Он улыбнулся, получая удовольствие от того, что я точно знала, что означала эта улыбка.

― Она получила разряд током. ― он издал шипящий звук и выпустил мои волосы, чтобы схватить меня за плечи. ― Теперь выйди туда с улыбкой на своём милом личике. Я бы не хотел, чтобы Терри подумала, что ты расстроена.

Кивнув головой, я молча согласилась.

Он схватил меня за руку, и я поморщилась от боли его захвата. Странные синяки, казалось, оставались незамеченными в этом месте, и я точно знала, что Эмерсон не попадёт в неприятности за рукоприкладство к пациентам. Это было обычным явлением для пациентов: потеряв связь с реальностью и, таким образом, представляя собой не более, чем кричащих банши, которые извлекали пользу из использования тяжёлых седативных препаратов. Но эти седативные, которые представляли проблему, и я отказывалась быть накаченной лекарствами до такой степени, что не знала бы, что со мной сделали. Вместо того, чтобы бороться с насилием, я поддакнула в целях удержаться от того, чтобы быть привязанной ремнями и стать бесполезной от препаратов.

Когда мы вышли в коридор, я выдохнула с облегчением, увидев Терри, стоящую поблизости. Ничего не случится, пока она здесь в качестве свидетеля происходящего, и я поблагодарила небеса, по крайней мере, за одну добрую душу, работающую здесь.

― Надеюсь, ты полностью восстановила силы, Алекс, ― сказала Терри, когда мы подошли. ― Доктор Хатчинс попросил, чтобы я забрала тебя в комнату отдыха на некоторое время для общения с другими пациентами.

Эмерсон передал меня в руки Терри, прежде чем что-то пробурчал и ушёл. Я не позволяла своим глазам последовать за ним, выбрав вместо этого сосредоточить своё внимание на дружелюбной медсестре передо мной.

― У тебя усталый вид, Алекс, но я уверена, что это из-за препарата, который доктор Хатчинс использовал для терапии. ― нежно взяв мою руку, она повернулась, чтобы вести меня по коридору в сторону комнаты отдыха. Как обычно, свет над нами мерцал, и в результате я почувствовала неясность в голове.

― Доктор Хатчинс выглядел очень жизнерадостным и впечатлённым тем, что ́ ты сумела вспомнить этим утром. Думаю, это хороший знак. В этом месте так много безнадёжных, тех, кто забыл, что им причиняло страдания. Свет в конце их туннеля перекрыт большим количеством боли, которую они спрятали внутри себя.

Она болтала о пустяках, пока мы шли, но я позволила успокаивающему свойству её голоса успокоить тревогу, что Эмерсон создал внутри меня. Дойдя до комнаты отдыха, Терри открыла одну из створок двойной двери и позволила мне войти. Волосы на моих руках встали дыбом, я посмотрела направо и увидела, что Джо был одним из дежурных в комнате санитаров. Быстро посмотрев в сторону, я помолилась, чтобы он не подошёл ко мне.

― Итак, юная леди. Рекомендую прогуляться и познакомиться с людьми. Ты никогда не поправишься, если будешь держать всё внутри себя. Иногда то, что ты разговариваешь с другими людьми и слушаешь их, может стать лучшей формой терапии.

После этих слов, совета и ободрения она ушла, её небольшая фигура исчезла в коридоре, из которого мы только что вошли в комнату. Я отошла от двери так быстро, как будто бы мои ноги несли меня, поместив меня от Джо на как можно большее расстояние. Выбрав свободный стол, я опустилась на стул и оглядела комнату.

Осмотрев пациентов, я мгновенно взгрустнула при виде, развернувшемся передо мной. Большинство женщин сидели на стульях, уставившись на стены и пол, но не замечая того, что было перед ними. Из слюны, капающей из их ртов, я могла сказать, что они были напичканы лекарствами до уровня податливости. Некоторые пациенты собрались в группы, обсуждая вопросы приглушёнными голосами, в то же время бросая опасливые взгляды на медсестёр, дежуривших спереди.

― Привет.

Я подскочила на стуле, когда рука легла на моё плечо. Повернув голову, я посмотрела в красивые серые глаза девушки, которую видела днём ранее. Её звали Доун, так сказала мне Салли.

― Привет, ― ответила я.

Усевшись рядом со мной, она долго смотрела на меня, прежде чем наконец сказать:

― Извини, что вчера тебе пришлось стать свидетелем той сцены между мной и Элейн. Иногда мне нравится трахаться с ней. Я знаю, это неправильно, но... ― она пожала плечами, ― здесь не так уж и много развлечений.

Кивнув головой, я отвела взгляд, надеясь, что ей станет скучно от отсутствия у меня энтузиазма в избранном ею развлечении. Находиться в этом месте было страшно и без агитации других пациентов.

― Итак, ты ― чёрная вдова. Я уважаю тебя за это. Я не убивала своих мужчин. Просто меняла их. Не то чтобы они были моими мужчинами или мужчинами вообще, учитывая, куда они засовывали свои члены, но всё же... я не убивала их. Не так, как ты.

Громко вздохнув, я заскрежетала зубами от гнева. Тут все знают обо мне?

― Я не помню, чтобы кого-то убивала, так что нет никакой необходимости уважать меня за это. ― Я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть её подмигивание и улыбку.

― Это хорошая отговорка, но я на это не куплюсь. Думаю, ты помнишь всё из-за чего застряла в этом месте. Все мы помним. Некоторых из нас это мучает больше, чем других, но не меня. Я горжусь тем, что сделала. Они заслужили это.

― Почему какой-то человек заслуживает быть убитым или пострадавшим? ― это был вопрос, который мне следовало оставить незаданным, но он вылетел из моего рта прежде, чем я успела подумать, какой шлюз открыла.

― За то, что касались своими членами детей, вот почему. И меня еще посчитали «сумасшедшей» за искалечивание ублюдков. Пфффф. Окей. ― Закатив глаза, она обвела взглядом комнату, остановив настороженный взгляд на Джо. Покачав головой в его сторону, она сказала: ― А если я ещё смогу добраться до этого урода? Да, скажем так, он бы пел сопрано всю оставшуюся жизнь и то, если бы я позволила ему попридержать язык. Этот сукин сын ― чудовище.

Дрожь пробежала по моей спине, когда я осмотрелась и увидела, что Джо смотрел прямо на меня. Он презрительное усмехнулся, как сумасшедший, планирующий следующее убийство, и я инстинктивно сжалась в комок в защите. Понизив голос до шёпота, я спросила,

― Что значит, ты искалечила их? И что тебе известно о Джо?

Она ухмыльнулась.

― Я отрезала им члены и яйца, милая. Всё просто. Ублюдки больше не касаются детей; можешь на это рассчитывать. Я же заперта здесь, пока эти гады продолжают разгуливать, живя своими жизнями, будто бы и не крали невинность беззащитного ребёнка. ― она ударила рукой о стол, и комната затихла. Все взоры были устремлены на нас, а Джо передвинулся, чтобы встать из-за стола.

Доун быстро успокоила его.

― Никаких проблем, Джо. Просто немного погорячилась. Только и всего.

Я замерла, безмолвно крича ему сесть и не подходить. Он молча смотрел, казалось, прошёл час, но в итоге он сел обратно. Ропот поднялся почти сразу же после того, как он сел.

― Извини за это. Так что, как бы там ни было, я бы оказалась в обычной тюрьме, если бы не хранила их члены в качестве трофеев. ― ярко улыбнувшись, она снова подмигнула. ― Но, ты знаешь, я горжусь тем, что сделала. Поэтому прибила члены к стенам моего дома.

Моргнув несколько раз, я наконец оправилась от шока.

― Это...

― Достойно восхищения, я знаю. ― сказала она.

Я хотела сказать «странно и отвратительно», но если она хотела верить, что это достойно восхищения, я не помешаю ей. Я признаю, что не обвиняю её, если эти мужчины действительно были педофилами. Но хранить их органы? Это немного пересиливает то, что может выдержать мой желудок.

Сменив тему, я спросила,

―Что тебе известно о Джо? Он...он сделал тебе больно? ― я не хотела говорить «изнасиловал», потому что не хотела начинать эту мысль, если это не было тем, что ей известно.

― Он насильник...

Я тяжело вздохнула, когда она подтвердила то, о чём я знала всё это время.

― Он заслуживает того, чтобы его подправили. Касаться тех женщин, когда они не в состоянии дать отпор: так бл*дь поступает только трус. Если бы у меня в руках было что-то острое, я бы очень быстро позаботилась о его заднице. Ну... ― она засмеялась, звук был пугающим. ― не слишком быстро. Мне нравится заставлять страдать.

Её волосы были убраны наверх и приколоты шпильками к голове. Из-за возрастных морщин кожа возле её губ и глаз сморщилась, но они никак не повлияли на её красоту. Она не то чтобы была супермоделью, но в ней было что-то, что привлекало внимание. Возможно, это её сила, даже если она была омрачена её невменяемостью.

― Ты говорила кому-нибудь о нём?

Она лишь усмехнулась в ответ.

― Дорогуша, они ни черта не поверят ни одной из нас, если мы скажем. Я думала, что новый доктор сможет сделать что-то с этим, но, увидев его вчера, могу сказать, он ещё более упоротый, чем остальные придурки, которые здесь работают. Чёрт, единственный более-менее хороший человек ― это Терри, а она слишком милая, чтобы поверить, что мы подвергаемся физическому насилию в этом месте. Но... ― она повернулась ко мне, понизив голос так, чтобы никто не могу её услышать. ― ...мы можем позаботиться о наших проблемах сами. Если мы переубедим других девушек, чтобы они согласились, то сможем одолеть Джо. Надо остаться с ним наедине, и тогда мы сможем приложить все силы, чтобы он больше никогда не прикасался к другим девушкам. Я сделаю это сама, хотя, наверно, придётся побороться с Лесли и Мишель за эту честь. Эти двое... ― свистя, она покрутила пальцем у виска, показывая, что она считала близняшек чокнутыми. ― ...Эти двое ― нечто.

Покачав бровями, она села обратно на стул, глядя на меня в ожидании ответа.

Было так много всего, о чём я хотела спросить. Что она имела в виду, когда говорила о докторе Хатчинсе? Я знала, в нём было что-то, что он скрывал, но я не заметила ничего, что заставило бы меня думать, что он жестокий.

― Я в деле. С радостью помогу замочить его.

Знакомый голос прозвучал позади нас, мы повернулись и увидели Салли, тихо стоящую в нескольких футах от нашего стола. У неё были опухшие глаза и красные пятна от слёз. Обернув руки вокруг тела, она шагнула вперёд. Я жестом показала ей на стол, дав понять, что не против того, чтобы она села.

― Его и Эмерсона. ― сказала она, когда села.

Мне захотелось обернуть руки вокруг неё, чтобы утешить бедную женщину. Просто услышав её голос, ко мне вернулся ужас той ночи. Даже думая о её клетке, которой завладел Эмерсон, я не могла избавиться от той боли, через которую она прошла. Я не хотела привлекать внимание к нашему столу, особенно учитывая Джо, дежурившего у входной двери, так что обернула руки вокруг себя и улыбнулась ей. Понизив голос, я спросила,

― Ты в порядке?

― Нет. ― выплюнула она со злостью, но ей всё же удалось сказать это шёпотом. ― Ни одна из нас не в порядке, но что мы можем сделать? Если ты что-нибудь сообщишь, то закончишь, как Эрин.

Я оглядела комнату, как только слова слетели с её губ. Эрин нигде не было видно. Страх пробился сквозь меня. Он быстро и болезненно промчался по моей спине и заставил каждый нерв в моём теле покалывать в тревоге.

― Что случилось с Эрин?

Салли пожала плечами.

― Она получила разряд тока. Однажды она должна была узнать, что не может показывать здесь свой характер. Думаю, она была зла, когда проснулась тем утром и поняла... ну... что была ночной бабочкой Джо. Всем хреново от Джо. Он уничтожает нас.

Смотря на свои руки, она пыталась скрыть, что снова плачет. После того, как быстро шмыгнула носом, она спросила:

― Думаю, Эрин была слишком крикливой тем утром, так что они помогли ей забыть. Вот как это работает.

Я чувствовала себя идиоткой, не понимая жаргон. Я знаю, что была здесь уже давно, но по какой-то причине у меня было такое чувство, будто я попала сюда лишь вчера.

― Что за разряд?

Они обе посмотрели на меня с широко открытыми глазами, что демонстрировало их полное неверие в мой вопрос.

Закинув руку мне на плечи, Доун прижала меня к своему телу и сказала:

― Милая, существует так много всего, что ты должна узнать об этом месте. Я знаю, что каждая женщина здесь согласится со мной, если я скажу, что мы застряли на самом нижнем уровне ада.

Глава 9

«Жить нужно, глядя вперед, но, чтобы понять жизнь, нужно её прожить.» 

― Сёрен Кьеркегор.

― Вы готовы к нашему второму сеансу? Он может занять больше времени, чем вчерашний, так как мы будем углубляться в воспоминания, в которых будут события, произошедшие после аварии. Нам потребуется больше времени, чтобы получить к ним доступ, если мы вообще сможем.

Джереми не был одет в свой обычный халат, и мне стал интересен его выбор в одежде. Он был одет в обтягивающую, изумрудно-зелёную футболку, заправленную в чёрные брюки, выглядя при этом гораздо более повседневно. На его лице была грубая щетина, а его глаза выглядели усталыми за очками. Даже со слабыми тёмными кругами под его ярко-голубыми глазами он был исключительно красив.

― Готова. Какая комната?

Я сидела, скрестив ноги, на большом круглом столе в центре комнаты. Джереми подозрительно смотрел на меня, будто я выбрала странное место, чтобы сесть, но его рот изогнулся в ухмылке, и он ничего не сказал на это.

Оторвавшись от бумаг, в которых он рыскал на противоположной стороне стола, он улыбнулся.

― Вы сегодня в хорошем настроении? Что-то случилось или вы, наконец, подстроились под новые лекарства?

Я пожала плечом в ответ, сразу заметив, что в его присутствии была более жизнерадостной.

― Не уверена. Думаю, я чувствую себя более уютно здесь. Здесь не так мрачно, как в остальной части психушки.

Я бы никогда не призналась, что именно его присутствие вызывало трепетное тепло внутри меня. Было забавно так чувствовать себя рядом с ним, но я поняла, что он был единственным подобием нормального человека в этом месте, кроме Терри. Я вспомнила комментарий Доун о нём, но отмахнулась от него, как от подозрения женщины, которая была изнасилована другими мужчинами, работающими здесь. Что касается меня, могу сказать, что доктор Хатчинс ― профессионал, который, как Терри, выглядит, как искренне заботящийся о здоровье своих пациентов.

Он тепло засмеялся на мой ответ, и я усмехнулась, услышав это.

― Выбор комнаты остаётся за вами, мисс Саттон, однако правила этой игры заключаются в том, что вы не можете выбрать комнату, в которой побывали ранее. ― пододвинув вверх оправу очков на переносице, он снова посмотрел на меня и уставился в ожидании моего ответа.

― Ладно... ― я оглядела варианты. Безусловно, эта комната должна быть цветной, но я была больше озабочена избеганием комнат, в которых были кровати. Я не понимала своё сопротивление этому. Это не было похоже на то, если бы Джо или Эмерсону разрешили присутствовать на сеансе терапии, но что-то было внутри меня, предупреждающее держаться подальше от зон, где я могла бы перенести худшее из плохого обращения. ― ...Начнём с зелёной на этот раз.

―Я почему-то знал, что это будет вашим выбором. ― он пробормотал слова так быстро, что я не была уверена, хотел ли он, чтобы я услышала их.

― Поэтому вы одели соответствующую футболку? Так вы можете сливаться с фоном? ― я указала на его одежду, и он посмотрел на себя.

Улыбнувшись, он посмотрел на меня и подмигнул.

― В очередной раз наблюдательны, да? Нет, это не входило в мои планы. Возможно, вы и я связаны больше, чем думаете.

Я сузила глаза на его реплику.

― Что вы имеете в виду?

Он пожал плечами.

― Ничего. Давайте приступим. ― кивнув в сторону зелёной комнаты, он жестом приказал мне идти. Как только он подошёл к комнате, то остановился в ожидании, затем занял моё место, перед тем, как закрыть занавеску за нами.

―Вам нужно лечь на шезлонг, мисс Саттон. Кресло для меня. ― он смотрел на меня с выражением лица, излучающим веселье.

―Я не хочу ложиться.

Он поднял бровь и заявил,

― Может, мы должны исследовать причины этого. Это довольное необычно, что вы так зациклены на том, чтобы остаться в сидячем положении. Я знаю, что ваш вчерашний выбор красной комнаты был из-за отсутствия там кровати.

― Я хочу находиться в таком положение, в котором чувствую себя в безопасности.

― Вас уже насиловали раньше?

Я вздрогнула от прямоты его вопроса.

― Нет. Насколько я знаю.

Отступив в сторону, он жестом пригласил меня переместиться на шезлонг. Я ненавидела делать это, но передвинула своё тело и пересекла небольшое помещение, выбрав сидячее положение вместо лежачего.

Взяв стул, он сказал,

― Я говорил вам ранее, что мне нужна полная открытость между нами. Если есть что-то, что с вами случилось...

― Что-то, что случилось со мной? Вы что, издеваетесь надо мной, Док?

Да, со мной случилось много вещей, и я пребывала в радостном положении, не вспоминая большинство тех событий.

― Я проснулась в грёбанном сумасшедшем доме, а вам интересно, случилось ли что-то со мной?

Встав со своего места, я кричала на него сверху вниз, не беспокоясь о том, что, наверно, получу сильную дозу успокоительного, как результат моего поведения.

― Меня держат против моей воли! Мне говорят, что я грёбанная убийца! И никто не верит мне, что ваши медбратья и санитары насилуют пациенток каждую ночь! Так теперь скажите мне, Док: со мной что-то случилось?

Он и глазом не моргнул в ответ на мой гнев. Глядя на меня со своей ручкой, принявшейся за работу, он сохранял пустое выражение лица, когда приказал мне,

― Сядьте, мисс Саттон. Ваше представление не принесёт вам никакой пользы.

― Почему? Потому что вы просто накачаете меня лекарствами до отметки, где я буду пускать на себя слюни и не смогу говорить? Может быть, вы дадите мне разряд тока, как и всем остальным!

Он моргнул, но не сказал ничего в течение нескольких напряжённых секунд. Когда он наконец заговорил, его голос, как всегда, был таким же спокойным и рассудительным. Мой гнев вообще не повлиял на него.

― Вы закончили? Или у вас есть ещё обвинения, чтобы бросить их в меня?

Выпустив раздражённый вздох, я снова заняла место, всё ещё отказываясь лечь на шезлонг.

― Вы достаточно спокойны, чтобы поговорить с толикой уравновешенности, мисс Саттон, или мне продолжать ждать, пока растворится ваш гнев?

Скрестив руки на груди, я выплюнула,

― Я в порядке.

― Конечно в порядке. Я могу сказать это по вашему языку тела.

Его сарказм не повлиял на меня, и я нахмурилась в ответ на его подначку.

Как только я притихла на время, достаточное для него, он снова заговорил.

― Прежде чем продолжить терапию, я бы хотел затронуть вашу выходку. Она показала вас с очень неподобающей стороны, и для меня, по крайней мере, очень несхожей с вашим характером. За последние два дня вы были чрезмерно сговорчивы, почти до жути. Что изменилось?

Я не знаю, что изменилось. После вчерашнего разговора с девушками в комнате отдыха у меня появился лёгкий туман гнева, возникший внутри. В одну минуту я была взбудораженной, а в другую уже спокойной. Я ходила в комнату для терапии в хорошем настроении, но малейшее могло вывести меня из себя.

― Может, это новые лекарства. Я чувствую себя с ними как-то противоречиво. Можем ли мы попробовать вообще не давать мне лекарства, чтобы увидеть, что происходит? ― я с нетерпением ждала его ответа, затаив дыхание. Мне не нравились седативные лекарства, которые мне прописал доктор Кеплер, и я начала сомневаться, как бы там ни было, что Джереми назначил что-то вместо них. Я не могла не задаться вопросом, что бы случилось, если бы я не была вынуждена принимать их. Какой цели они служили?

Он не ответил, и я спросила,

― Почему мне дают лекарства?

Вздохнув, он наконец ответил,

― Это для вашего же блага. У вас есть проблемы, которые требуют химического вмешательства.

― Например?

Покачав головой, он отказался отвечать на мой вопрос.

― Чувствуете ли вы себя достаточно спокойной, чтобы продолжить? Мне нужна ваша полная сосредоточенность, если это сработает.

Я не чувствовала себя спокойной. В моём разуме крутились вопросы, относящиеся к тому, в каких состояниях, по его мнению, я была. Насколько я знала, амнезия была моей единственной проблемой, но из-за коктейля из лекарств, который мне давали два раза в день, я начала верить в то, что, по их мнению, я была ещё более рехнувшейся, чем просто «беспамятной».

― Сделайте глубокий вдох, мисс Саттон, и успокойте своё тело. Когда я применяю этот препарат, мне нужно, чтобы вы были максимально спокойной. Если его принимать во время того, как вы расстроены, эти эмоции возьмут верх, и терапия будет бесполезной. ― опустив руку в карман, он достал прозрачный шприц.

Я отказывалась двигаться, пока он пересекал небольшое пространство. Как только он оказался в пределах досягаемости, он положил свои руки на мои плечи и заговорил голосом, который бы мог расплавить айсберги, если бы они были рядом. Его глаза сфокусировались на моих, а его губы двигались, производя такой глубокий и интенсивный звук, что я еле запоминала слова.

― Мы будем вместе в этом, Алекс... вы и я. Там не будет никого, кроме людей, которых вы помните. Потому как вы не можете сознательно вспомнить, я собираюсь вытащить их из вашей сенсорной памяти. Это значит, что мне потребуется немного больше участия, чем раньше. Я буду прикасаться к вам и не хочу, чтобы вы сходили с ума, когда это произойдёт. Вот почему мне нужно, чтобы вы выкинули из головы тот страх или гнев, созданный внутри вас, на это место. Понимаете?

Загипнотизированная успокаивающим свойством его баритона, я кивнула, не осознавая, что ответила бы на все его вопросы.

― Хорошо. Теперь ложитесь на шезлонг, и мы приступим. Как и вчера, мне нужно применить препарат, будет щипать, но я обещаю, что это закончится прежде, чем вы поймёте, что я сделал.

Моя спина коснулась подушки позади меня, и он взял мою руку, чтобы ввести лекарство. Щипало так же, как и раньше, но тогда это знакомое парящее чувство закралось внутрь, сопровождаясь мимолётной болью.

Всё ещё одурманенная от первого прилива препарата, я спросила,

― Так как вы будете прикасаться ко мне, Док? ― мои слова смешались воедино, а глаза закрылись, когда очередная волна химически введённой эйфории нахлынула на меня.

Он засмеялся, но звук внезапно прервался, и я знала, что если бы открыла глаза, он бы пристально смотрел на меня. Я не была уверена, смогла бы я посмотреть на него прямо в этот момент. Препарат делает больше, чем расслабляет меня. Он заводит меня. Последнее, что мне нужно, ― это вовлечь себя в какую-то игру, в которую он, возможно, играл.

― Вам не о чем беспокоиться, Алекс. ― Подвинув свой стул ближе ко мне, он взял мои руки в свои и сообщил: ― Расскажите мне о произошедшем после аварии, что сможете вспомнить. Вы помните, как проснулись в лечебнице?

Мои глаза закатились назад, а веки дрогнули. В качестве реакции на препарат я потерялась на облаке, плавающем в пространстве, где никто не мог причинить мне боль. Его слова имели смысл, но звучали так, будто он говорил издалека.

Картинки мелькали в голове, и я отчаянно пыталась разобраться в них. На большинстве из них были события, произошедшие до ДТП, но были и другие, размытые и бессвязные.

Джереми, должно быть, отпустил одну мою руку, потому что я почувствовала тепло его ладони на моей щеке. Он говорил, но я уплывала в место, где не могла понять, что он говорил. Единственное, на чём я смогла сосредоточиться, ― его прикосновение к моей коже.

***

― Я так сожалею о твоей маме и папе, Алекс.

Я могла слышать, как моя тётя говорит до того, как изображение стало чётким в моей голове. Я стояла на веранде, опоясывающей дом, глядя поверх её плеча, рассматривая фермерский дом, где буду жить после смерти моих родителей. Она протянула руку, чтобы погладить мою щёку и стереть тихие слёзы, не перестающие падать с тех пор, как проснулась в больнице. По её щеке тоже струились слёзы, и я попыталась вспомнить, что помимо всего она потеряла сестру, когда моя мама умерла.

Захлёбываясь собственными слезами, она даже не предприняла попытки обнять меня. Моя тётя никогда не была матерью, и я не была уверена, что она знала, как утешить ребёнка, который всё потерял. Схватив мою сумку с крыльца, она двинулась в дом, держа свою руку на моём плече, тем самым направляя меня.

― Я покажу тебе твою спальню и позволю обустроиться. Мне нужно доделать кое-что в сарае, но после этого мы сможем пойти куда-нибудь поесть, если ты хочешь. ― она не смотрела на меня, когда говорила. Она просто держала взгляд на коридоре перед нами, прежде чем подойти к двери и открыть её для меня, чтобы я вошла. Войдя, я тут же почувствовала запах свежей краски.

― Прости за запах, но я никогда не прикасалась к этой комнате с тех пор, как переехала сюда. Обои здесь были ужасные, поэтому я подумала, что тебе понравится что-то, что будет немного напоминать тебе о доме. Даин сказал мне, что тебе нравится зелёный цвет, поэтому я выбрала оттенок, который, думаю, красиво бы смотрелся здесь.

Приглушённый оттенок изумрудного цвета, который она выбрала, был неплох. На самом деле, он был прекрасен в контрасте с белыми занавесками и постельным бельём, которое было в комнате. С солнечным светом, который лился сквозь большие панорамные окна, тёмная краска не делала эту комнату маленькой, а цвет был прекрасным дополнением к светлой деревянной мебели.

― Здесь прекрасно. Спасибо.

― Ну, я знаю, что она не очень хорошо оформлена, но я подумала, что дам тебе выбрать, что ты хочешь. Я могу отвести тебя в другой твой дом завтра, чтобы мы вместе набрали вещей, или я могу пройтись с тобой по магазинам, если ты хочешь начать всё с начала. Это полностью зависит от тебя.

Я кивнула в ответ, и она поспешила выйти из комнаты.

―Я собираюсь закончить свою работу, но вернусь через час или около того. Чувствуй себя как дома.

Я не ответила ей и даже не сдвинулась с места, где стояла, пока звук её удаляющихся шагов больше не мог быть услышанным. Медленно дойдя до кровати, я кинула свои вещи посередине комнаты и села на мягкое одеяло. Матрас просел под моим весом, и я не смогла устоять перед тем, чтобы прилечь на то, что чувствовалась, как облако.

― Где мы, Алекс?

Подскочив с кровати, я широко открыла глаза и увидела Джереми, стоящего у одного из окон.

― Вы не знаете? ― спросила я.

― Нет. Я не могу видеть то, что видите вы. Вы только воображаете, что я могу, потому что можете слышать, что я говорю. ― он говорил без грамма юмора в его тоне, и я поверила, что он говорит правду.

― Мы находимся в доме моей тёти. В моей новой спальне. Она зелёная.

Он рассмеялся.

― Ну, тогда есть смысл в том, что вы вернулись туда. Вы чувствуете себя достаточно комфортно, чтобы продолжить?

Что же я чувствовала? И только потом я поняла, что хоть и плакала физически в какой-то иллюзии, в которой находилась, но не чувствовала тех эмоций, которые должны были душить меня на протяжении этого момента моей жизни.

― Я прекрасно себя чувствую.

― Хорошо. Позвольте своим мыслям свободно плыть по течению. Заставьте меня пройти через всё, что вспомните.

Закрыв глаза, я обратно рухнула на матрас и позволила уплыть мыслям в другое место.

Мои руки слегла задевали влажные травинки, и я могла слышать смех, льющийся из моих лёгких. Солнце согревало мою кожу, и я увидела себя в центре огромного поля, засеянного травой, моё маленькое тело поглотило обширное море зелени.

― Прекрати, Бобби. Кто-то может увидеть. ― он был позади меня, его руки обвились вокруг моего тела, а его губы щекотали меня там, где задевали мою шею.

― Я не могу удержаться, Алекс, ты пахнешь так чертовски хорошо. ― Укусив меня за ухо, он засмеялся, когда я задрожала перед ним.

― Так вот зачем ты привёз меня сюда? Потому что хочешь делать со мной всякие плохие вещи? ― я промурлыкала свой вопрос, ахнув, когда его ответом послужил быстрый щелчок языка на мочке моего уха.

― Кажется, будто прошла вечность с тех пор, как мы были вместе, детка. Всё, что я хочу, ― обратно мою девочку. Мы были вместе только несколько раз с тех пор, как всё произошло.

Странное чувство проникло в меня; боль, смешанная с чем-то ещё, что я не смогла определить.

― Ты знаешь, что у меня есть проблемы, Бобби. Я не могу...

― Я знаю. Ты рассказывала мне. Твоя тётя рассказала мне... все знают, но я не понимаю, как твои проблемы с памятью имеют что-то общее с нами. Не так уж всё и плохо. Ты помнишь меня...

Ещё один укус за моё ухо, и я судорожно дышу. Моё тело реагирует на него, хотя разум говорит, что что-то было ужасно неправильно. Я не всегда чувствовала это к нему, но прошло только несколько месяцев после смерти моих родителей, и мне вдруг стало неуютно, когда мы вместе. Я очень редко была наедине с ним и даже в случаях, когда была, я чувствовала, будто кто-то ещё всегда присутствовал рядом.

Схватив меня за плечи, он прижал моё тело к земле и продвигался по мне до тех пор, пока не оседлал мой живот. Он посмотрел на меня глазами, такими же зелёными, как поле, на котором мы сидели.

― Пожалуйста, Алекс, нам нужна эта связь или это может разрушить всё, что у нас есть.

Вот и оно. Такие заявления, как то, которое он только что сделал, заставляют чувствовать меня некомфортно. Оно было похоже на ультиматум: сдайся или убирайся. Но я никогда не замечала этого прежде. Гнев пронзил меня, и я попыталась оттолкнуть его.

― Я не хочу этого делать, Бобби. Не здесь, где любой может увидеть...

― Алекс. Вы в порядке? ― голос Джереми прозвучал из ниоткуда, а гнев, который я чувствовала в тот момент, рассеялся так внезапно, что у меня перехватило дыхание. Повернув голову в другую сторону, я увидела его, стоящего около дерева, которое находилось всего в нескольких футах от места, где мы сидели с Бобби.

― Думаю, да. ― ответила я, когда наконец смогла спокойно дышать.

― У вас повышенный пульс и учащённое дыхание. Где вы?

― В поле с Бобби.

― Вы можете продолжить? ― его голос звучал из ниоткуда и отовсюду одновременно. Хотя я и видела его, стоящего на расстоянии, мне казалось, что он окружил всё вокруг меня.

― Да.

После того, как я озвучила свой ответ, он исчез, а время вновь возобновилось.

― Давай же, детка. Мне нужно почувствовать тебя.

Его руки были повсюду на мне, поднимая вверх подол моей юбки так, что мои бёдра были открыты холодному воздуху. Переместив своё тело, он сел на мои ноги, чтобы задрать юбку вверх и стянуть через туловище. Его голова опустилась вниз, чтобы он мог целовать внутреннюю часть моих бёдер. Я застонала, не в состоянии контролировать желание, протекающее через меня. Даже тогда присутствовало немного беспокойства, охватившего меня изнутри.

― Бобби...

― Шшшш, я знаю, что тебе нравится.

Отбросив мои трусики в сторону, он скользнул пальцами по скользкой коже, потирая мой клитор и засмеявшись, когда мои бёдра начали двигаться сами по себе.

Мне нужно выбраться отсюда, необходимо быть как можно дальше от этого места. Отчаянно пытаясь вырваться из воспоминания, я умоляла,

― Вытащите меня отсюда, Док, ― говоря сквозь ветер, я очень надеялась, что Джереми услышит меня. Но никакого ответа не последовало, ничего, кроме шёпота ветерка, пробивавшегося сквозь ветки деревьев надо мной. У меня началась паника, когда я поняла, что была одна.

Я не хотела быть здесь, делать это. Моё тело просило большего, но мозг кричал, чтобы я остановила Бобби. Он был намного крупнее меня. Я была подавлена и прижата к земле, не в силах сделать что-нибудь с тем, что хотел сделать он.

Почему я не могу сказать ему «нет»? Что мешает мне позвать на помощь или привлечь столько внимания к нам, что он бы не смог продолжать?

― Моя тётя ждёт моего прихода домой через пару минут.

― Заткнись, Алекс. ― держа одну руку на моём рту, он использовал другую, чтобы освободить свой набухший член из штанов. Поглаживая ствол вверх-вниз, он посмотрел на меня с жаром, струящимся в его глазах. ― Я знаю, что тебе нравится грубо, детка, просто будь тихой и прими это, как хорошая девочка.

Поместив колени между моих, он развёл свои ноги, открыв мои так широко, что я была раскрыта ему. Головка его члена тёрлась о мою сердцевину, и моя голова вертелась из стороны в сторону на траве, где мы лежали. Его растрёпанные каштановые волосы свешивались на лицо, а когда он улыбался, у него появлялись ямочки на щеках. Я любила его, я знала это, но не была уверена, хотела ли такой тип отношений, который у меня был с ним до этого момента. Я не хочу быть просто хорошим трахом. Я хотела быть любимой и желанной, прекрасной в его глазах, независимо от того, была ли одета как секс-кошечка или нет. Этот образ был для Бобби, а я была ничего не понимающим влюблённым трофеем.

Он толкнулся внутрь меня, и это ускорило дыхание в моих лёгких, у меня вырвалось громкое наслаждение. Моё тело судорожно изогнулось от ощущений, а ноги сжались вместе вокруг его тела. Позволив моей голове упасть на бок, я подскочила, когда поняла, что мы не одни.

― Бобби... ― я пыталась сказать ему, что за нами наблюдали, пыталась отодвинуть своё тело, чтобы помешать и дальше трахать меня. Он протянул руку, чтобы снова заставить меня замолчать, а его ладонь приглушила меня.

Мои глаза широко распахнулись, и я увидела незнакомца вдалеке. Он был одет в тёмную толстовку, капюшон накинут на голову, полностью затеняя его лицо и глаза. Он был высокого роста, с широкими плечами и держал руки в карманах, когда уставился на нас по ту сторону поля. Я испугалась его, испугалась того, как пристально он наблюдал за тем, как меня открыто трахают.

Толстый член Бобби двигался внутри меня, растягивая меня в местах, которые добавляли боль к удовольствию, когда он шевелился во мне. Я громко застонала, двигая бёдрами в так его толчкам. Мои плечи и тело двигались по земле с каждым его движением. Боже, это чувствовалось так хорошо, но кое-что могло сделать это ещё лучше. Я чувствовала страх во многом: страх быть увиденной в открытую, страх того, что кто-то наблюдал за нами, страх того, что я значила для мужчины, который вталкивался и выталкивался из моего тела.

Я чувствовала себя беспомощной, и это заводило меня ещё больше. Я не могла отвести глаз от незнакомца вдалеке, когда волны моего надвигающегося оргазма обрушились на меня, толкая меня всё выше и быстрее к освобождению. Незнакомец не сдвинулся ни на дюйм и ни разу не отвернулся. В то время, как он смотрел, как Бобби и я занимаемся сексом, я тоже уставилась на него, не моргая.

Когда моё тело было отправлено на самый высокий пик наслаждения, я взорвалась и кончила так сильно, что невольно закрыла глаза.

Схватив мои щёки в свои руки, Бобби повернул моё лицо к своему, наклоняясь, чтобы поцеловать меня, когда начал сильнее вдалбливаться. Я знала, что он собирался достичь кульминации, его тело задвигалось ещё быстрее, руки блуждали по моей груди, сжимая их, пока они не заболели. Быстро вытащив свой член, он достиг кульминации, впиваясь зубами в чувствительную кожу моей шеи, когда кончил.

Я закричала, но снова повернула голову и почувствовала странное разочарование, обнаружив, что незнакомец ушёл.

Глава 10

«Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несет.» 

―Зигмунд Фрейд.

― Алекс? Алекс, вы меня слышите?

Моё тело тряслось туда-сюда, и я поняла, что кто-то стоял надо мной. Я чувствовала потерянность и покалывание, блуждая в пространстве между реальностью и иллюзией, между настоящим и видениями меня в прошлом. У него был запыхавшийся и встревоженный голос. Я открыла глаза и увидела его, смотрящего на меня сверху вниз с бровями, сдвинутыми в беспокойстве.

Мой разум начал вспоминать, где я находилась; зелёный стул, ковёр и занавеска стали изображением, которое появилось из ниоткуда, когда я открыла глаза. Моё тело чувствовало удовлетворение, и я заёрзала на месте, не готовая пока отпустить эйфорию оргазма, который до сих пор врезался волнами в моё тело.

На моей щеке была рука, и я прильнула к ней, раскрыв губы и высунув язык, чтобы попробовать его солёную кожу.

― Мисс Саттон... ― слова были прошептаны, и я застонала, когда он убрал руку с моего лица. Реальность обрушилась на меня, и я испугалась, поднявшись, чтобы сесть на шезлонге, мои глаза широко распахнулись, увидев Джереми, стоящего передо мной, его очки были сняты, а грудь вздымалась в такт с моей. Качая головой, он поднялся с того места, где сидел, и усевшись на стул, стоящий поперёк маленького помещения, достал блокнот с ручкой. Он не смотрел на меня и не говорил, когда забрал свои очки со стола, находившегося между нами.

Прошло несколько безмолвных секунд, но после он взял под контроль что бы там ни было внутри него. Наконец, он посмотрел вверх, и я не распознала странное выражение на его лице.

― Вы в порядке? Как вы себя чувствуете? ― он прочистил горло, и я заметила, что он всё ещё быстро и тяжело дышал.

Откинувшись назад на подушку, я не хотела находиться в таком беспомощном положении, но я была слишком уставшая и вялая, чтобы держать тело в вертикальном положении. Восстановив собственное дыхание, я ответила.

― Я... ― Я не знала, как чувствовала себя. Я не могла сообразить, что только что произошло или почему моё тело чувствовало такую слабость и вялость. Я была влажной между ног, и это ощущение вызывало у меня дискомфорт. ― Что произошло, Док?

― Вы рассказывали другое воспоминание, мисс Саттон. Вы вообще помните что-нибудь о нём? ― он поднял глаза от своих записей и изучал меня, когда ждал моего ответа. Его веки были опущены, а красный жар его тела проявился на щеках. Моргнув, я попыталась сфокусироваться на нём, потому что не была уверена, что увиденное мной могло быть правдой.

Встряхнув мысли, я попыталась вспомнить, что произошло и что я видела, но только образ незнакомца в капюшоне был чётким в моей голове.

― Там был мужчина, кажется. Он был одет в толстовку с капюшоном, но я не могла видеть его лицо. ― холодок пробежал вдоль моей спины, и я открыла рот, чтобы признаться, ― Он напугал меня.

― Вы упоминали это, но я не заинтересован незнакомцем в поле. Что вы помните о том, что делали в том поле? Кто был с вами?

Закрыв глаза, я попыталась представить о чём он говорил. Ничего не произошло. Всё, что я могла увидеть, ― затенённое лицо мужчины, который, я знала, был опасен, мужчина, наблюдающий за мной, как за чем-то большим, чем просто развлечением.

― Я не знаю.

Откинувшись на стул, он пробежался руками по своим волосам, и я поняла, что он был разочарован. Я хотела рассказать ему больше, иметь возможность сказать слова, которые он хотел услышать, но встретила лишь пустоту. Моё тело было всё ещё напряженно из-за того, что произошло. Я винила лекарства. Не было никакого другого разумного объяснения.

Спустя несколько напряжённых минут он наконец встал и протянул свою руку, чтобы помочь мне подняться с шезлонга.

― На сегодня всё, мисс Саттон. Я скажу Терри сопроводить вас обратно в комнату, чтобы вы выспались, отдохнув от препарата. После этого вас отведут в комнату отдыха. Уверен, вы уже знакомы с заведённым порядком.

Взглянув на него, я приняла его руку, но отпрянула, когда заметила, что он был взъерошен. Его волосы были растрёпаны и выглядели, словно он только что вылез из постели. Футболка, которая до недавнего времени была аккуратно заправлена в брюки, местами торчала и свешивалась на кожаный ремень.

― Всё в порядке, Док? Вы выглядите немного... беспорядочно. ― кивнув в сторону его одежды, я вглядывалась в него, совершенно не догадываясь, почему он не был, как обычно, собранным.

Глядя на меня с отсутствующим выражением лица, он раздумывал, формулируя, что сказать. Я не удивилась типичному ответу, вроде того, который ничего мне не сообщил.

― Этот сеанс был немного травмирующим для вас. Вытащить вас из вашего воспоминания было нелегко. Пойдёмте, мисс Саттон. Мы закончили на сегодня.

***

Проснувшись в своей комнате часамипозже, я вытянула руки над головой и села. В коридорах за моей дверью было тихо, но беспокойный воздух плотно обернул мои плечи. Он давил на моё тело типично дезориентируя, в виду моего текущего состояния.

У меня не было другого выбора, кроме как ждать чего-то в моей клетке, при этом быть запертой внутри сокрушительной тишины, которая держала меня в напряжение того, когда откроется эта дверь.

Шаги глухо стучали по коридору, и страх заставил меня беззвучно молиться о том, чтобы подошедшей к моей двери оказалась Терри. Когда кто-то прошёл мимо, в окошке мигнул свет, но это окошко скоро заполнилось лицом мужчины, который, я надеялась, не был человеком, который заберёт меня из моей комнаты.

― Доброе утро, солнышко.

Вздрогнув от звука, я не могла оторвать взгляда от глаз-бусинок, уставившихся в мою комнату. Я не видела его губ, но знала, что он надел на себя ехидную улыбку.

― Разве ты не собираешься поздороваться? ― мрачный и развратный смешок вырвался из его лёгких перед тем, как он добавил, ― Я знаю, что я твой любимчик.

Металлический дверной замок щёлкнул, а петли взвизгнули, когда он толкнул тяжёлую дверь. Оказавшись внутри комнаты, он пнул дверь, чтобы она закрылась за ним. Джо подошёл ко мне, одной рукой сжимая промежность, его язык высунулся, а глаза сузились от злого замысла в его мыслях.

― Вот и настал тот грёбаный момент, когда я уединился с тобой. Я так волновался, что Эмерсон или этот новый проклятый доктор доберётся до тебя первым.

Я попыталась закричать, но он был слишком быстр. Его тело ринулось через всю комнату, большие руки плотно обернулись вокруг моего рта, прежде чем какой-либо признак моего страха вырвался из моих лёгких. Мои инстинкты говорили мне кусать, рвать его плоть зубами до тех пор, пока у него не останется никакого выбора, кроме как отпустить меня. Однако, знание взяло верх над инстинктами, и я поняла, прежде чем начать действовать, что это только приведёт к комнате, в которой мне помогут «забыть».

― Хорошая девочка. ― его рот задел моё ухо, когда он зарычал свою удовлетворённость моему мгновенному повиновению. ― Кажется, нам не нужно накачивать тебя лекарствами, чтобы взять то, что мы, в конце концов, хотим. Ты достаточно умна, чтобы остаться тихой и избежать разряда тока, не так ли? ― проворковал он тошнотворным голосом, который послал дрожь от шёпота по моему позвоночнику.

― Я не хочу, чтобы кто-то знал, как мы относимся друг к другу, так что мы сделаем это тихо и аккуратно, поняла? Я хочу, чтобы ты стояла в углу комнаты, положив руки на стену. Скажешь одно, б**дь, слово и забудешь собственное имя к тому времени, как я закончу с тобой.

Кивнув головой, я ждала, пока он примет моё молчаливое согласие и отпустит меня. Я не могла смотреть на него, не могла вынести выражения на его лице, которое, я знала, будет наполнено похотью и возмездием. Слёзы начали заполнять мои глаза, но я проглотила их, позволив только одной скатиться вниз по моей щеке, прежде чем смогу обуздать свои эмоции. В животе завязался узел, мне стало дурно, но самое интересное в том, что между ног я почувствовала ноющую боль и болезненные ощущения, когда передвинулась. Я не заметила этого, когда покидала терапию этим утром, впрочем, лекарств было достаточно, чтобы удерживать меня в оцепенении до тех пор, пока они не развеются, выявив таким образом боль и мучения, которых я не знала уже долгое время.

Замешательство оседлало мои мысли, когда я подошла к углу комнаты, подняла руки и прижала их к холодной, белой штукатурке. Влажность между ног была холодной, не подогреваясь в ожидании прикосновений Джо, но остатки чего-то прежнего были неведомы мне. Я нашла странным, что мои мысли переместились обратно к доктору, когда руки Джо собирались осквернить каждую часть меня.

Его тяжёлое дыхание эхом отражалось от стен. Каждый его вздох, больной и гнусный, подготавливал его к тому моменту, которого он ждал с тех пор, как я прибыла в это место. Не было и дня, когда бы я не почувствовала его колкий взгляд, посылающий холодок по коже, когда бы я не смогла чуять нутром жестокие и абсурдные действия, в которых он представлял будто совершает их против меня. Он уже поимел остальных женщин, запертых здесь, но до сих пор никогда не имел возможности поиметь меня.

Он подошёл ко мне, издавая тяжёлые удары ботинок о пол. Когда удары прекратились, его руки начали двигаться вверх и вниз по моему телу, пальцы задевали края груди, а отвратительное дыхание согревало кожу моей шеи и плеча.

― Ох, наконец-то. Знаешь, я давно хотел этого, но сначала должен был заставить тебя ревновать. ― его пальцы добрались до места между моих ног, грубо нажимая. Мои короткие ногти в ответ царапали цементную стену.

― Я знаю, ты ненавидишь слушать меня, доставляющего удовольствие другим женщинам, не так ли? ― он засмеялся, и вышло так, будто это развратное хихиканье. ― Ты такая грязная, маленькая извращенка.

Я прижалась лбом к прохладной стене, мои глаза были широко открыты и смотрели вниз на босые ноги на полу. Мысль о том, что он прикасается ко мне, порождала у меня рвотный позыв, но это бы вызвало много шума и тогда...

Его пальцы скользнули за пояс моих брюк, дыхание стало ещё более прерывистым и тяжёлым. Я могла почувствовать, как его тело дрожало в предвкушения меня, и я затаила дыхание, ожидая, когда его пальцы скользнут внутрь моего тела.

Гнев закипел внутри меня, внезапно показав вспышки далёких воспоминаний, которые я не вспоминала, так как они не являлись мне. Я не помнила события последних нескольких лет своей жизни, но кое-что я вспомнила...теперь, когда терапия пробудила это:

ОН всегда был рядом, мужчина, носящий опасность, словно вторую кожу, тот, чьё лицо, всегда скрытое и затенённое капюшоном, который он никогда не снимал со своей головы. Его личность была настолько далека от осведомлённости, что не было смысла верить в то, что он вообще существовал, но он всё ещё был рядом, далёкий и недосягаемый, но почему-то всегда в пределах видимости.

Где он сейчас?

Рука Джо скользнула ещё дальше по передней части моих штанов, и я отпрянула от прикосновения. Мне было некуда деваться, ведь я была в клетке у стены под весом его тела, и паника закралась туда, где ещё некогда замешательство насыщало мои мысли. Закусив губу, я закрыла глаза и попыталась представить себя где угодно, но только не в этом месте. Но никакое воображение не могло вытащить меня из этого момента. Я была животным, загнанным в ловушку и совершенно беспомощным, таким типом, кто от огромного отчаяния сбежать отгрызёт собственную ногу лишь бы спастись.

Мозоли на его пальцах задевали чувствительную и опухшую кожу между моих ног, и он пнул своей ногой мою, чтобы шире расставить ноги для своих прикосновений.

― Тебе нравится это, детка? Ты уже такая мокрая и готовая для меня.

Его эрекция прижималась к моей заднице, бёдра вращались вплотную к моим, создавая напряжённое трение между нашими телами. Я едва могла дышать и чувствовала головокружение, а моё бессильное тело покачивалось.

Когда я уже думала, что всё потеряно, что в этот момент меня обуздает и мной овладеет мужчина, чья аура была, словно яд, я услышала что-то вдалеке, что послало волны надежды и облегчения в моё дрожащее тело.

Звук женских каблуков медленно перешёл к стенам снаружи моей комнаты, и я поблагодарила Бога, когда Джо замер, очевидно сам услышав звук.

― Молчи, сучка. ― он прошептал это предупреждение так тихо, что я едва услышала его даже при том, что он стоял так близко.

Мои напряжённые мышцы расслабились лишь на несколько минут. Когда я услышала, как женщина прошла, они снова вспыхнули, страх пропитал каждую клеточку моего тела при мысли, что она уйдёт так же быстро, как появилась. Джо поначалу не двигался, но его пальцы снова зашевелились, когда он подумал, что она покинула отделение.

― Ох, как здорово, доктор Али. Я счастлива, что застала вас. ― В коридорах можно было услышать слабый голос Терри, и я тяжело выдохнула от облегчения. ― Даин Саттон здесь, чтобы увидеть свою сестру. Не будете ли вы столь любезны отвести её в комнату посетителей? Доктор Хатчинс попросил меня сопроводить её, но в комнате отдыха случился беспорядок между Лесли и Джулианной, и медсестре Лизе срочно нужна моя помощь.

― Блядь. ― прошептал Джо себе под нос и отодвинулся с того места, где стоял. Мои колени подогнулись, и я осела на пол, больше не в силах удерживать себя в вертикальном положении. К тому времени, как дверь распахнулась, я не смогла придумать лучший звук, чем звук приближающихся каблуков доктора Али.

― Так, так, так... и что же ты делаешь в комнате малышки Алекс, Джо? Я должна знать о чём-то, что здесь произошло? ― говоря это, нараспев произнесла доктор Али.

Сразу же начав защищаться, Джо объяснил,

― Я просто хотел разбудить её и отвести в комнату отдыха, но, как обычно, маленькая сучка сопротивлялась.

Мне не нужно было смотреть на Али, чтобы узнать, что злая ухмылка скользнула по её красивому лицу. Ей не нужно говорить мне, чтобы я знала, что она наслаждается маленькой интерлюдией, которую, полагала она, застала. Несмотря на то, что она не кричала о своей ненависти и безразличии, как Джо, Али была всё ещё единственной, кто заставляла меня бояться. Всего лишь после одного сеанса с ней я поняла, что она гораздо более опасна, чем любой из пациентов, которые были заперты внутри психушки.

― Забавно. Я не слышала никакой борьбы. Не говори мне, что наша пациентка, «чёрная вдова», пыталась залезть к тебе в штаны, как к доктору. Ты достаточно умён, чтобы не допустить этого. Ты же знаешь, что раньше она убивала.

Джо засмеялся.

― Это бы не произошло.

― Не сомневаюсь. ― язвительно ответила она, что выдало её раздражённое неверие.

― Время для игр окончено, детки. У Алекс появился посетитель.

Глава 11

«Мы ничего не сможем изменить, пока не признаем это. Осуждение не освобождает, а подавляет.»

―Карл Юнг

― Она что-то вспоминает, мистер Саттон. Что именно, я не уверен. Тем не менее, есть информация, нам просто надо вытащить её из неё.

― Вы уверены, что она готова к этому? Прошло всего два сеанса...

― Вы подписали разрешение, в котором доверили заботу о вашей сестре в мои руки, мистер Саттон. Я психиатр. Пожалуйста, позвольте мне диктовать, в каком темпе она проходит терапию.

Даин вздохнул, а я прислонилась затылком к стене, что разделяла нас. Я знала, что у них не было намерений позволить мне подслушивать, но вместо того, чтобы отвести меня в комнату посетителей, как было велено, доктор Али усадила меня на стул, находящийся в комнате, соседствующей с комнатой для встреч, где доктор Хатчинсон общался с моей семьёй. Очевидно, она понятия не имела, что оставила меня в положении, в котором я могу подслушать некоторые секреты, о которых постоянно шептались в стенах психушки.

― Отлично. Я покажу их ей...

― Только Бобби Аррингтона. Мы не добрались до каких-либо воспоминаний о другом мужчине, только о Бобби. Хотя, я поделюсь немного странной информацией. Она может вспомнить события с Бобби, находясь под воздействием наркотически вызванного гипноза; однако, как только она приходит в сознание, она ничего о нём не помнит.

― Что это значит? ― сказал Даин с угасающей надеждой.

Джереми не торопился с ответом, формулируя его.

― Единственный способ объяснить это ― посмотреть на мозг, как на исключительно продвинутый компьютер. Он обрабатывает информацию, которую собрал из среды вокруг человека ― не только сознательные воспоминания о событиях, но и сенсорные воспоминания тоже, моторные и привычные также могут сыграть роль. Я знаю пациентов с антероградной амнезией, которые вообще не смогли вспомнить какую-либо информацию за короткий срок, однако, будучи институционализированными в течение нескольких недель, они оправдали ожидания данного режима, непосредственно не проинструктированные предварительно персоналом. Их ожидали ежедневные процедуры, хотя, если спросите, они не смогут рассказать, где были или как узнали об этих процедурах. В случае Алекс, думаю, её разум отмечает определённую информацию, но эта информация не запоминается таким образом, что позволит ей вспомнить её так же легко, как вам или мне.

Он замолчал, и моё молчаливое ожидание того, что дальше скажет доктор, перешло на Даина.

Со спокойной интонацией и голосом таким же тёмным и загадочным, как полночь, Джереми добавил,

― Я думаю, у вашей сестры есть проблемы помимо амнезии, полученной в результате аварии. Я не могу назвать или точно определить их на данный момент, но смогу после нескольких сеансов, и, надеюсь, стимулируя разум тем, что вы хотите показать ей, мы сможем получить доступ к её воспоминаниям на значительно более глубоком уровне, возможно, на таком уровне, на котором выявим все травмы, которые она перенесла.

Стул скрипнул в другой комнате, и я поняла, что один из мужчин резко опустился на него. Я сомневалась, что это был Джереми; его голос был слишком спокойным. Даин был тем, кто пытался своим весом задавить мои проблемы.

― Вы говорите, что она вспомнила что-то ещё, что произошло с ней?

― Да, всё верно. На самом деле, она упоминала что-то, что произошло с ней, когда она была ребёнком. Она не может сказать мне, что это. Вы, случайно, не знаете?

Даин ответил не сразу, и воспоминание о том, что я узнала от своих родителей, стало чётким в моей голове. Я подслушала их в коридоре как раз перед тем, как подначивать их этой информацией и закончить их жизни.

― Когда она была младше, мой друг нанёс ей ущерб. Его звали Джей. Не могу вспомнить с ходу его фамилию или даже, как он выглядел. Это было так давно. Алекс было пять, а мне 15. Можно подумать, что образ лица ублюдка будет чем-то, что я не смогу забыть, но я зависал с ним только однажды или дважды, а его семья уехала так быстро после того, что произошло, что я с трудом могу что-то вспомнить о нём. Единственное, что я знаю, так это то, что его семья развалилась, когда мои родители подали на них в суд. Деньги, полученные в результате судебного процесса, были помещены на счёт для Алекс.

― Понятно. ― Джереми замолчал, и я не сомневалась, что он поглаживает подбородок, как делал всегда, когда обдумывал новую информацию. ― Меня беспокоит тот факт, что она ничего не помнит.

― Ей было всего лишь пять...

― Я в курсе, но, как мне кажется, она испытывает трудности, ссылаясь на травмирующие события. Это может быть частью причины, почему она не помнит мужчин, которых убила. Она могла подавлять воспоминания, которые бы указывали, что это не только амнезия.

― Алекс? Что ты здесь делаешь?

Я защемила мышцы шеи от того, как быстро повернула голову в сторону Терри. Она быстро подбежала, явно обеспокоенная тем, что нашла меня в том положение, в котором я могу слышать то, что обсуждают двое мужчин.

― Не могу поверить, что Али бросила тебя здесь. ― её руки были на моих, и она подняла меня с кресла прежде, чем я смогла сказать хоть слово в ответ. ― Давай, пошли в комнату посетителей. Тебе не следует ходить одной в зоне, которая не отслеживается. Слава богу, что ты не потерялась.

Она продолжала болтать, пока тащила меня в сторону комнаты посетителей. Оказавшись внутри, Терри не стала затрагивать тему того, что я услышала, выбрав вместо этого пройтись своими руками по моим волосам и пригладить их.

― Не беспокойся о том, о чём разговаривали эти двое мужчин, просто сиди здесь и ожидай встречи с Даином. Дважды за неделю, для него это впервой. Он, должно быть, так же взволнован, как остальные из нас тем, что ты начинаешь вспоминать новую информацию.

Она исчезла за дверью незадолго до того, как в комнату вошёл Даин.

― Привет, малыш.

Подскочив с места, я подбежала к нему и прижала себя к его тёплому телу. Я, наконец, почувствовала себя в безопасности, когда его сильные руки обернулись вокруг меня.

― Даин.

Мы обнимались несколько минут, ни один из нас не хотел отпускать друг друга, но вскоре Даин освободил меня из объятий, отодвинув от себя и удерживая на расстоянии вытянутой руки.

― Ты хорошо выглядишь...устало...но хорошо.

Его голос был низким и глубоким, сильно отличался от того голоса, который я помнила, прежде чем попала в этом место. Я не могла привыкнуть к тому, насколько он вырос. Сейчас это был настоящий мужчина, он напоминал нашего отца с его тёмными волосами и смуглой кожей, но у Даина были поразительные голубые глаза от нашей матери. Когда он улыбался, даже слабой улыбкой, которую приберегал для меня, на его щеках показывались ямочки и мелкие морщинки появлялись на коже вокруг глаз.

― Давай присядем, малыш. У нас есть о чём поговорить сегодня.

Да, это верно. Но я была обречена на молчание о том, что со мной произошло, из-за любезно предоставленных камер, которые с потолка следили за нами. Я намеревалась прокричать Даину о Джо и об изнасилованиях, предупредить его о надругательствах и процедурах, заставляющих нас забыть об этом.

Однако, если бы Даин не смог быстро освободить меня после того, что я бы ему сказала, или бы не поверил мне из-за своих убеждений, что я принадлежу миру за этими стенами, меня бы оставили на милость персонала. На мою участь выпало бы не много хорошего, если бы они упрекнули меня за высказывания, которые, они бы утверждали, были бредом и ложью.

Он принёс с собой ту же простую коричневую папку, которую приносил всего за два дня до этого. Положив её на стол, он оставил свою руку, лежащей на папке, не желая открывать её или же привлекая моё внимания к ней.

― Я собираюсь показать тебе кое-что сегодня, Алекс, и это расстроит тебя. Доктор Хатчинс надеется, что это освежит твою память, а я, откровенно говоря, уже отчаялся получить какую-либо информацию от тебя, которая поможет определить, кто убил твоих парней.

― Ты не считаешь, что это была я? ― было в его голосе что-то, заставляющее меня поверить в то, что он поставил под сомнение всё, что обо мне говорили. Я не могла объяснить, что услышала, но внутри меня зародилась надежда от размышлений о том, что кто-то не верил в то, что я была такой же сумасшедшей, как утверждали люди.

Когда он покачал головой, его взгляд зафиксировался на стене позади меня. Выражение его лица было таким же, каким я видела его много раз в моей жизни, в основном, когда он видел головоломку, которую ему надо решить. Он был где-то далеко, думая о фактах и обстоятельствах, о которых я понятия не имела.

― Я не думаю, что ты настолько сильна, чтобы убить мужчин таким способом, которым они умерли. Это было жестоко, малыш. Я не собираюсь врать тебе, и когда ты увидишь фотографии, я знаю, что ты не захочешь больше смотреть на них. Но доктор говорит, что это единственный выход, и если это сможет помочь тебе...

Положив свою руку на его, я улыбнулась ему в попытке успокоить чувство беспокойства, которое он ощущал из-за того, что ему предстоит показать мне фотографии.

― Всё хорошо, Даин. Я просто притворюсь, что смотрю на фото из фильма ужасов или чего-то ещё. Если я узнаю что-то, я дам тебе знать. Если для меня это будет слишком, я отвернусь. Это просто фотографии. Они не могут навредить мне.

― А я наоборот считаю, что могут. ― Южный акцент в его словах, мягкий, как шёлк, проникнул в меня и сжал кожу моей груди и бёдер. Я крутанулась на стуле и увидела Джереми, стоящего в дверях, небрежно прислонившегося к стене. Он снова надел свой белый жакет, но по-прежнему был одет в зелёную футболку и чёрные брюки, которые я помнила с этого утра.

― Если вы оба не возражаете, я бы хотел остаться в тени, пока вы показываете ей фотографии. В основном в наблюдательных целей, но также чтобы помочь в случае, если у неё будет физическая реакция на увиденное.

Повернувшись обратно, чтобы посмотреть на Даина, я послала ему вопросительное выражение лица. Он кивнул, приняв предложение Джереми, поэтому я повернулась обратно к доктору, чтобы тоже дать согласие.

Джереми вежливо улыбнулся, прежде чем сказать,

― Если вы что-то вспомните, мисс Саттон, я считаю, что в ваших же интересах незамедлительно пройти сразу же после этого очередной сеанс. Иногда наглядные изображения и физические реакции, которым они способствуют, могут быть сильнейшим катализатором для перехода к запуску воспоминаний.

― Это безопасно? Я имею в виду препарат ― Безопасно ли принимать его дважды за день?

Он кивнул. Я никогда не сделаю ничего, что подвергнет вас опасности. Прошу, поверьте этому.

Мне не нравится идея снова быть накаченной лекарствами, особенно так скоро, но это помешает моему возвращению в клетку. Более того, это будет держать меня подальше от Джо.

Возвратив своё внимание на Даина, я обернула руки вокруг живот и сказала,

―Ладно. Я готова посмотреть на них.

Он поморщился, когда лихорадочно подвинул коричневую папку, поместив её между нами. Открыв со щелчком обложку, он показал ту же самую фотографию, которую показывал мне в последний раз, когда я видела его. Я снова распознала улыбающуюся девочку на фото как себя, но растерялась, когда дело дошло до определения молодого парня, с которым она стояла.

― Ты узнаёшь...

― Да, ― сразу перебила я. ― Мы уже проходили через это раньше. Это я и какой-то человек, которого я не знаю.

Тяжело выдохнув, он мягко улыбнулся, несмотря на грустное выражение лица.

― Я рад видеть, что ты помнишь эту фотографию, даже если она было продемонстрировано тебе не так давно. Ещё месяц назад ты бы забыла фотографию, даже если бы я показывал тебе её каждый день.

Перевернув фотографию, он показал другую.

Было так много слов в английской языке, которые могли бы близко выразить то, что я чувствовала: страх, тревога, ужас, паника или настороженность. Однако, не было слов, которые бы я могла придумать, чтобы точно описать, что я чувствовала, когда впервые посмотрела на снимок.

От ужасного зрелища у меня перехватило дыхание, и единственная причина, по которой я не видела ничего столь ужасающего в человеке, был тот факт, что я узнала своё лицо на фото. Я знала, что была на фотографии, потому что могла видеть себя на ней. Я застыла на месте, будто во сне, не в состоянии двигаться, а уж тем более позвать на помощь. Мои глаза воспринимали каждую деталь, каждую нелепую и режущую глаз частицу этой фотографии. Моё сердце и разум отказывались принимать их как «возможное» или «правду».

― Боже мой... ― мой голос был слабым, и я не поняла, что произнесла эти слова вслух.

― Она белая, как призрак, доктор... ― голос Даина пронёсся мимо меня, как будто это произнёс призрак в комнате. В голосе не было ничего важного или привлекающего внимание. Это была просто смесь звуков и слогов, которую подхватило моё подсознание, пока моё сознание было сосредоточена на фотографии. Теплые руки схватили меня за плечи, и я услышала, как Джереми говорит со мной. Я была слишком сосредоточена на снимке, чтобы услышать то, что он пытался сказать.

Я забилась в угол, моя спина прижата к стене, а ноги согнуты в коленях и прижаты к моей груди с руками, обернувшимися вокруг них. Кровь забрызгала мои щёки и руки, на моей одежде были пятна, но её было не так много, чтобы я вся была ею покрыта.

Нет. Я не была ужасно окрашена ею, но комната, в которой я находилась, тело, лежащее посреди этой комнаты, всё это можно было едва распознать под кровавым цветом, говорящим о насилии, которое произошло в этом небольшом помещении.

Лицо молодого парня была повёрнуто в сторону камеры, его рот открыт в крике, который, должно быть, вырвался у него в момент смерти. Его глаза, застывшие в ужасе, были широко открыты, мёртвые, но всё ещё глядящие на убийцу, которого никто больше не видел. Его горло перерезано до такой степени, что его можно было распознать только как месиво из плоти и крови между головой и плечами.

Кровь омывала всё от белых стен и чёрно-белой узорной мебели, раскиданной по всей комнате. Всё это, похоже, обрызгивалось кровью с того места, где на бежевом ковре лежало изогнутое, раздробленное и искажённое тело молодого парня. На нём не было рубашки, а плоть на его груди была порезана и вспорота. Его ноги были изогнуты в обратную сторону, сломанные до такой степени, что если бы он и остался жив, то никогда бы не смог снова ходить.

― Мисс Саттон? ― в этот раз мимо меня проплыл голос Джереми. Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла выдавить ни слова. Я была погружена в этот снимок, погружена в ужас и насилие, изображённые на нём.

Опасаясь за мою реакцию, Даин накрыл снимок первой фотографией, которую показал мне, тем самым выводя меня из транса, который вызвал второй снимок.

Моё тело на стуле повернули, и следующее, что я увидела, были голубые глаза Джереми.

― Вы в порядке? ― он пощупал пульс на моём горле и щёлкнул пальцами перед моим лицом.

― Это сделала я? ― медленно сказала я, прошептав вопрос, едва в состоянии сформировать слова, слетевшие с моего языка, неуверенная, хочу ли знать ответ на него.

― Я не знаю, мисс Саттон. Вы помните, что делали это? ― осторожно подстегнул меня Джереми своим вопросом, и я не могла винить его за непонимание того, что изображено на фотографии. Я и сама не понимала, но, как зафиксировала камера, я была там и лично всё видела.

Слёзы скатились по моим щекам, и моя нижняя губа задрожала от эмоции, которую я не распознала.

― Мне так не кажется.

Внезапно, передо мной на коленях оказался уже Даин. Когда он приблизился, Джереми любезно отошёл, и меня успокоило близкое присутствие моего брата.

― Ты будешь в порядке, проходя через это, малыш? Мы можем подождать...

― Нет. Я хочу начать сеанс сейчас, пока память свежа. ― перебил Джереми.

Лицо Даина было искажено от гнева, но снова смягчилось, когда он посмотрел на меня.

― Ты справишься с этим, Алекс?

― Да. ― произнесла я слова, как робот, на автомате. Я не произнесла это иначе, потому что действительно чувствовала себя готовой продолжать. На это были мои собственные причины, суть этих причин была в том, чтобы избегать Джо. Я не рассказала мужчинам эту правду исключительно потому, что я знала, что они никогда не поверят мне.

Устремив взгляд на доктора Хатчинсона, я нехотя заявила,

― Я готова.

С одним торжественным кивком он протянул руку и взял мою, чтобы помочь мне встать. Дав мне пару минут попрощаться с Даином, он вывел меня из комнаты, прежде чем повернуться к моему брату, чтобы сказать,

― Если мы что-нибудь узнаем, мистер Саттон, я обещаю, вы узнаете об этом первым.

Даин кивнул в согласии, а затем меня повели по длинному белому коридору с мигающими лампочками над моей головой.

Я знала, что меня провожали только лишь на терапию, но почему-то страх достиг такого высокого уровня внутри меня, что казалось, будто я ходячий женский мертвец.

Глава 12

«...наша память вообще не знает никаких гарантий, а все же мы часто, гораздо чаще, чем это нужно с объективной точки зрения, считаем нужным доверять ее показаниям.» 

― Зигмунд Фрейд

― На этот раз комнату для вас выбираю я, мисс Саттон. Вам это не понравится, но это необходимо для того, чтобы привести вас к определённому моменту в вашей жизни, который я хотел бы изучить.

Пересекая комнаты плавной походкой, Джереми двинулся в сторону той части комнаты, которую мне ещё не представилось увидеть. Комната была за занавеской, скрытая от глаз. Это была та комната, которая привлекла моё внимание те оба раза, когда я была здесь.

― Что за занавеской?

Он остановился на середине шага, повернувшись ко мне с выражением сочувствия в глазах.

― Комната была спроектирована, чтобы стимулировать распознавание. Она создана так, чтобы напомнить фото, на которое вы недавно смотрели. Я не буду вам врать и говорить, что будет легко, но я буду с вами на каждом этапе. Если вы сможете довериться мне, сможете пройти через это.

― Что если это не сработает?

Не обращая внимания на мой вопрос, он потянул занавеску в сторону, и я ахнула, увидев размер помещения, скрывавшийся за занавеской. Занавеска была не более, чем дверью. Я пошатнулась, когда подошла к помещению.

Схватив мою слегка дрожащую руку в свою, Джереми потянул меня через дверь в зону, напоминающую гостиную, которую я видела на фото.

― Прежде чем мы начнём, я всё вам покажу. Здесь три комнаты: гостиная, в которой вы находитесь, спальня, в которую ведёт эта дверь, и ванная, примыкающая к спальне. Всё в этом помещении подобрано так, чтобы соответствовать фотографии места преступления, в которой вы были обнаружены с останками Бобби Аррингтона.

― Но там была только одна фотография, ― возразила я.

Глядя на меня глазами, которые напоминали цвет летней грозы, он признался,

― Вам показали только одну фотографию. Остальные намеренно скрыли от вас. Я хочу убедиться, что то, что вы вспомните, ― результат воспоминаний, а не простой суггестии (прим. Переводчика ― психологическое воздействие на сознание человека, при котором происходит некритическое восприятие им убеждений и установок) после просмотра всех фотографий.

Я повернулась на месте, где стояла, мои ноги стали дрожащими и слабыми, когда мы начали пересекать гостиную, чтобы войти в спальню.

Его голос был мягким и успокаивающим, низкий баритон и южная интонация успокаивали меня изнутри.

― Я хочу провести сеанс в этой комнате.

Мои глаза сразу отыскали кровать, и я отшатнулась при виде её. Я не могла понять свою реакцию. Это было не что иное, как кровать, красиво облачённая в чёрные шёлковые простыни и белые подушки, накиданные на цвет полночи.

Тепло тела Джереми просочилось в мою спину, когда он подошёл ко мне сзади. Его рот был рядом с моим ухом, и я вздрогнула, почувствовав его дыхание на своей коже.

― Я буду с вами, Алекс, на каждом этапе. Эти воспоминания расскажут нам правду о том, что с вами произошло. Они могут помочь нам освободить вас или, если вы виновны в том, в чём обвиняетесь, они смогут, в первую очередь, помочь нам понять, что же заставило вас совершить преступления. Не зная, что произошло, я не в силах помочь вам.

― Я знаю. ― провалив попытку придать силу голосу, я спросила, ― Полагаю, вы хотите, чтобы я легла на кровать.

― Это то место, где терапия сработает лучше всего.

Повернувшись на каблуках, я посмотрела на него и удивилась нежности и теплоте, которую увидела в его глазах.

― Но на фото я была в гостиной...

― Да, вас сфотографировали в гостиной, ― перебил он. ― Однако, в ходе расследования выяснилось, что изначально драка возникла в спальне. Я хочу вернуть вас в самое начало.

Я слабо кивнула, изобразив понимание. По правде говоря, я понятия не имела, к чему это приведёт, понятия не имела, обрушится ли на меня моё прошлое, преследуя меня, или вовсе останется вне пределов досягаемости. Если бы мысль о том, что Джо и Эмерсон были за дверью комнаты, ожидая меня, не отпечаталось бы в моей голове, я бы отказалась от этой дневной терапии. Я бы убежала из комнаты и нашла какой-нибудь тёмный угол, чтобы спрятаться. Хотя, реальность поджидала меня в этих коридорах. Они были гораздо реальной угрозой, чем всё, что могло застрять у меня в голове.

― Вы же позаботитесь обо мне, Док? Вы будете там со мной, верно? ― мой голос умолял его ответить, что да, он проведёт меня через моё прошлое и спокойно вытащит меня из любого ожидающего меня кошмара, когда я расслаблюсь достаточно, чтобы начать вспоминать.

Нежное сжатие моей руки было его ответом.

― Ладно. Думаю, лучше не откладывать это на потом. ― медленно передвигаясь, я приблизилась к кровати, громко вздохнув, прежде чем забраться на нежный шёлк и наслаждаться ощущение мягкого матраса под простынёй. Попытавшись смягчить удушающую атмосферу в комнате, я пошутила,

― Мы, случайно, не можем переместить эту кровать в мою клетку? Или ещё лучше, почему бы мне не начать спать здесь?

У него был мягкий смех, последовавший за лёгким царапающим звуком кончика его ручки на бумаге.

― Хотел бы я выполнить вашу просьбу, мисс Саттон, но это вне моей компетенции.

Его слова озадачили меня. Я думала, что ведущий психиатр имеет абсолютную власть, когда приходит в это место.

― Вы не руководите текущими делами здесь?

― Я больше специализируюсь в консультировании, но существуют и другие доктора, которые имеют более высокую квалификацию в административных и руководящих обязанностях учреждения.

Пошарив мыслях, чтобы определить кто это мог быть, я наконец сдалась и спросила,

―Кто управляет психушкой?

Он улыбнулся мне, но улыбка была такая слабая, что не коснулась глаз.

― Доктор Али следит за управлением учреждения. ― подчеркнув последнее слово, он не напрямую отругал меня за отношение к этому месту, как к психушке. ― Если нужно принять какое-то важное решение, или необходима неотложная помощь вышедшему из-под контроля пациенту, она согласует всё со мной, прежде чем принимать решения. Но когда дело доходит до ежедневных действий, она сама все решает.

Мои глаза последовали за ним, когда он пересёк комнату и сел на одно из кресел с подголовником, которое было ближе всего к кровати. Откинувшись, он достал свои очки из переднего кармана белого халата и поместил их на переносицу. Из другого кармана он достал шприц, становившийся всё более привычным в сеансах терапии.

У меня пробудилось любопытство, и я осмелилась спросить,

― Что в шприце?

Оторвавшись от своих записей, он сохранял пустое выражение лица ― выражение, не показывающее, о чём человек думает или что чувствует, которое, как правило, носили профессионалы.

― Это смесь лёгкого успокоительного и не такого уж лёгкого стимулятора, и галлюциногена. Смеси достаточно, чтобы успокоить пациента, которому её вводят, а также её достаточно, чтобы раскрыть людей, которые больше не будут чувствовать необходимость скрываться за какими-то стенами, которые они построили вокруг себя.

― Из-за неё я чувствую, будто парю, ― призналась я.

Он засмеялся, и я поняла, что наслаждаюсь звуком его смеха, даже слишком. Что я испытываю к доктору Хатчинсу? Это не было страхом или ненавистью, которые я испытывала к Джо и Эмерсону, но это и не было доверием, которое я испытывала к Терри. С Джереми я опасалась того, что он будет делать со мной и в то же время чувствовала взволнованность от необходимости проводить с ним больше времени, чтобы узнать правду о его намерениях.

― Тогда препарат делает именно то, на что я и надеялся.

― Доктора часто используют его? ― я была полна вопросов; некоторые из них были результатом обычного любопытства, а другие были попыткой отсрочить неизбежное.

Он вздохнул.

― Вы боитесь?

― Нет.

Да, я боялась, но я была не готова признаться в этом.

― Мне просто интересно.

Поднявшись с кресла, он подошёл к кровати и медленно опускался на матрас, пока не сел рядом со мной. Он напоминал хищника, осторожно перемещающегося к своей добыче, медленно двигающегося в страхе того, что его приближение может отпугнуть то, что он выбрал на ужин.

― Оба препарата широко используются в моей практике. Один по очевидным причинам: чтобы успокоить беспокойного или буйного пациента. Другой в некотором роде экспериментальный, но протестирован в достаточной степени, чтобы одобрить его использование. В результате данного аппарата был достигнут значительный прогресс в лечении больных ПТСР, однако основной спектр его преимуществ ещё не до конца понятен.

― Так я подопытный кролик? ― мне не понравилось, что его лицо приняло хмурый вид из-за этого вопроса.

― В некотором роде. Не буду вам врать и скажу, что это распространённая форма терапии. Хотя отчётливо помню, как говорил вам, что это была моя собственная идея, когда мы только начали. Кстати говоря, болтушка, вы готовы приступить?

― Я оттягиваю неизбежное, да?

Он снова засмеялся.

― Ладно. ― протянув ему руку, я предоставила доступ к своим венам, и стиснула зубы, ожидая знакомое щипание из-за укола. Всё случилось быстро, как всегда, и я была благодарна, что Джереми был столь нежным, когда был добрым.

Откинувшись на подушки, я закрыла глаза и выдохнула, когда парящее чувство мгновенно поглотило меня. Сидя на вершине того, что ощущалось, как облака, я не удержалась от хихиканья, вырвавшегося из меня, поскольку мой разум будто растворялся в моей голове. Я знала, что Джереми сидел, наблюдая за каждым моим движением и за поведением, но я не принимала во внимание и не чувствовала стыд от того, как препарат повлиял на меня и какую реакцию у меня он вызвал. Это было восхитительно, по моим мышцам медленно покатилось тепло, устраняя узлы и спазмы, чувствующиеся, как тяжёлые камни. Моя постоянная напряжённость и страх на краткое мгновение времени отошли на второй план, и я улыбнулась.

Жизнь не так уж плоха под влиянием такого замечательного препарата.

― Эй, Док... ― я не знаю, сказала ли я это вслух или же мои губы смогли образовать слова из звуков. Должно быть, так и есть, потому что Джереми быстро ответил.

― Да, мисс Саттон?

Глубже погрузившись в мягкие подушки и простынь, я вздохнула и спросила,

― Этот препарат вызывает привыкание?

Он помолчал несколько секунд, и мне даже не надо было открывать глаза, чтобы убедиться, что у него было задумчивое выражение лица.

― Думаю, может, если применять его неправильно. Но дозы, которую я назначил, и частоты его применения не достаточно, чтобы вызвать привыкание у вашего тела.

― Что насчёт моего рассудка? Честно говоря, Док, мне нравится этот препарат. Я чувствую, будто могу взмахнуть руками и улететь подальше от всего этого. Он, как жидкое счастье. Это то, что чувствую наркоманы?

― Полагаю, когда они принимают наркотики, то да. Однако, этот препарат не оставит мучительную тягу, как только исчезнет из вашего организма.

Между нами повисла тяжёлая тишина, но в ней не было напряжения и тревожности, которые обычно присутствовали. Отсутствие этого я перевела на счёт препарата.

― Эй, Док?

― Да, мисс Саттон?

Воспользовавшись возможностью момента, когда мне было наплевать, поверит он мне или нет, я выразила беспокойство, которое мне было слишком страшно признать за последние несколько дней.

― Вы знаете, что Джо и Эмерсон насилуют пациенток ночью? Они предупредили меня, что если я что-нибудь скажу, то получу такой разряд тока, что забуду произошедшее. Такой, что я бы забыла обо всём. Я уверена, что если вы спросите других женщин, они расскажут вам. Кроме Эрин. Вчера она получила разряд тока.

Плотная и тяжёлая тишина легла на комнату, как тяжёлое одеяло, но мне было всё равно. Ощущение парения было слишком приятным, и я смогла проигнорировать всё беспокойство, которое должна была чувствовать от того, что рассказала правду.

― Я займусь этим, Алекс. Сейчас я хочу, чтобы вы думали только о далёком прошлом. Обсуждение любых других вопросов может разрушить то, что мы надеемся достичь.

Я кивнула, довольная тем, что он не назвал меня полной лгуньей из-за моего заявления. Всё глубже и глубже я погружалась в место, где ничто не могло испугать меня или причинить боль. К моменту, когда, могу поклясться, я смогла заснуть, я услышала мрачный шепот Джереми,

― Я обещаю вам, Алекс, ни один мужчина не прикоснётся к вам под моим наблюдением.

Я на самом деле не понимала, что он говорит, но по каким-то причинам из-за его слов я чувствовала себя в безопасности.

― Начнём.

Глава 13

«Я бы хотел лечь у ваших ног и умереть в ваших объятиях» 

― Вольтер.

― Я не уверена насчёт этого, Бобби. Что, если нас поймают? Ты знаешь, что моя тётя в последнее время говорит мне возвращаться домой вовремя. Что, если твои родители приедут раньше?

― Заткнись, Алекс. Я так устал от твоего постоянного беспокойства. ― обернув свои руки вокруг меня, он крепко прижал меня к своему телу, его возбуждение виднелось из-под штанов. ― Никто не поймает нас. Твоя тётя думает, что ты осталась ночевать у Шайенн, а мои родители в пути на Багамы на чёртовой яхте. Сомневаюсь, что они могут передумать и внезапно вернуться домой.

― Они могут послать кого-то проверить тебя.

По правде говоря, я была обеспокоена не тем, что они поймают нас. Скорее, больше тем, что не поймают. На протяжении нескольких месяцев Бобби давил на меня, заставляя делать вещи, которые я не хотела совершать; странные приёмчики в сексе, которые я не находила романтичными или забавными. Я всё ещё стеснялась своей наготы, всё ещё пыталась понять свои мысли и эмоции, чтобы разобраться в вещах, которые Бобби заставлял делать моё тело.

― Пульс повысился, Алекс. Где мы?

Джереми возник рядом с местом, где стояли Бобби и я. Всякий раз, когда его образ внезапно появлялся, было такое чувство, будто останавливалось время. Бобби был не более, чем неподвижной статуей, держащей меня в каменной хватке.

― У Бобби. Он хочет провести со мной ночь.

― Понятно. Тогда мы там, где и хотели быть. Продолжайте. ― его образ развеялся мимолётным ветерком, и я осталась одна, отдавшись сцене на крыльце дома Бобби.

― Я не уверена насчёт этого. Что, если соседи или кто-то ещё наблюдает? У меня будут большие неприятности, и если мой брат узнает...

Его рот оказался на моёмпрежде, чем я смогла закончить предложение. Его губы, мягкие и тёплые, двигались с нежностью любящего парня, но ещё с нуждой и дикостью мужчины, изголодавшегося по сексуальной разрядке. Руки сжимали мои бёдра, крепче притягивая меня к его эрекции. Я ахнула, а он воспользовался возможностью исследовать мой рот своим языком, крадя страх и беспокойство из моих мыслей и дыхание из моих лёгких.

Ловкие пальцы исследовали мои бёдра и кусочек кожи между моим холмиком и пупком. Они мягко кружили по такой чувствительной зоне ― идеально синхронные и совпадающие с движением его языка в моем рту. Я покорилась в мгновение ока, мои колени подогнулись, когда я ухватилась за его плечи в качестве поддержки.

Я застонала, когда он отстранился, мои веки стали тяжёлыми, а сердце быстро отбивало стаккато в груди.

Его глаза блеснули с озорством, когда он посмотрел на меня.

― У меня для тебя сюрприз. Это подарок, который я купил специально для тебя.

Удивление пронзило меня, будто острый край стрелы, обжигая моё сердце жаром своей быстроты. За этим последовала теплота, и я ласково улыбнулась Бобби, радостная от того, что он купил что-то для меня. Это был первый раз, когда он подарил меня что-то, что имело бы реальную значимость. Даже на мой день рождения и Рождество, которые мы провели вместе, я никогда не получала ничего более, чем конфеты и быстрые, похотливые трахи.

― Правда? Я хочу увидеть! ― мой голос был на две октавы выше обычного, звук резал слух даже мне. Откашлявшись, я смущённо отвела взгляд. Бобби засмеялся и приподнял моё лицо, чтобы я посмотрела на него.

― Я сохраню его на потом. Ты полюбишь его. Обещаю.

Его рука отпустила моё лицо и переместилась, чтобы открыть входную дверь. Я заглянула внутрь и не смогла скрыть восторга от дома его родителей. Шагнув в большой парадный холл, я взглянула на чёрную люстру с чёрными драгоценностями и бусами, которые изящно свешивались с железного каркаса. Огромный дом был оформлен по современному вкусу миссис Аррингтон, я знала, что каждая комната была выполнена в чётких, ровных линиях с малым добавлением цвета, кроме сочетания чёрного, белого, серого и красного. Это был превосходный дом, оформленный со вкусом, так сильно отличающийся от маленького загородного коттеджа, в котором я жила с тётей.

Дверь хлопнула позади меня, я повернулась и увидела Бобби, прислонившегося к стене и наблюдающего за мной страстным взглядом, поджав полные губы, которые соблазняли не только словами, но и лаской, и теплом. Однако, быстрая дрожь пробежала по моему позвоночнику, когда я подумала о сильных укусах зубов, скрывающихся за мягкими подушечками губ.

― У нас есть час до того, как стемнеет. Что хочешь поделать? ― его мягкие зелёные глаза изучали моё лицо, и было легко поверить в то, что его действительно волновало, чего я хочу. В большинстве случаев наши занятия ограничивались вещами, которые он находил увлекательными или интересными. Тёмные места и необычные извращения, это было тем, что его интересовало. Я была беспомощным очевидцем, иногда даже беспомощной жертвой его занятий и хобби.

Осмотрев дом, я не смогла придумать достаточное количество мест, где в этих стенах будет весело, но я заметила бассейн снаружи и поинтересовалась, несмотря на прохладный воздух, есть ли там джакузи, прикреплённая к нему, чтобы согреть нас.

― Мы могли бы поплавать.

Его губы расплылись в зверином оскале, и он подмигнул.

― Купание нагишом? Звучит весело. ― Шагнув ко мне, он сделал целое шоу из попытки притянуть меня в свои объятия, несмотря на то, что я сделала шаг в сторону, чтобы свободно обойти его. ― Иди сюда, красавица.

Я осторожно отступила назад, держа его в пределах моей видимости, но на расстоянии вытянутой руки.

― Я подразумевала купальники, Бобби.

Надувшись, он подмигнул и сказал,

― А у меня нет купальника.

Я засмеялась на его нелепый ответ.

― Это твой дом. Думаю, ты сможешь найти свой купальник, запрятанный где-то в твоей комнате.

Он покачал головой, направив на меня свой хищный взгляд.

― Боюсь, что нет. ― Его рот скривился в похотливой улыбке, и он вновь ринулся ко мне. Я нырнула за диван, чуть не попавшись. Он зарычал от досады, и я унеслась в игривом беге по огромному пространству, сохраняя между нами мебель и дистанцию.

Запыхавшись, я громко рассмеялась, прежде чем сказать,

― Ладно! Я не хочу плавать! Что ещё делать в этом месте?

― Иди сюда. ― Стоя в середине комнаты, он прекратил преследовать меня по всему помещению.

Я отрицательно покачала головой, опустив подбородок и взглянув на него из-под ресниц.

― Нет.

Указав на пол перед ним, он понизил голос до грозного рокота и потребовал,

― Иди сюда сейчас же, красавица. ― Каждое слово гипнотизировало, слетая с его губ идеальной формы в такой формальной и властной манере. Было очевидно, что он воспитывался в деньгах и с привилегиями, как когда-то я, пока весь мой мир не перевернулся с ног на голову.

― Что я говорил, Алекс? ― он снова оскалился и сузил брови в попытке казаться суровым. ― Мне придётся отшлёпать тебя, если ты не послушаешься.

Я застыла. Если это когда-то и было лёгким юмором, который я поддерживала, то теперь отказ от этого приведёт к нанесению вреда. Он шлёпал меня и раньше, после этого я была не в состоянии сидеть прямо в течение нескольких дней. Я знала, что парочки игрались в наказания и рабство. Этой тенденцией увлекались и другие ученики нашей школы, но я не верила, что должно быть так больно, как это делал Бобби.

Подчинившись, зная о том, что он причинит мне вред, если я продолжу отказываться, я сделала шаг в его сторону, мои руки сжались в кулаки, а плечи опадали с каждым последующим шагом. Когда я оказалась в пределах досягаемости, он набросился на меня, схватив за плечо и повернув так, что он прижимался своей грудью к моей спине, а его губы к моему уху.

― Алекс? Вы в порядке? Я с вами.

Фантом Джереми оказался передо мной, появившись из воздуха наготове с ручкой и блокнотом.

― Я боюсь, ― призналась я, мой голос дрожал от бури ужасающих эмоций, начавших распространяться по моему телу.

В это мгновение воспоминание и реальность смешались воедино. Я была охвачена ужасом от иллюзии дома Бобби и реальностью, что меня затолкают в другое место с жестоким и причиняющим боль человеком, когда выдернут из этого воспоминания.

― Я боюсь, док. ― Он, наверно, подумал, что я боялась только воспоминания, но в глубине души я понимала, что говорила обо всей своей жизни.

― Я с вами. Вам нужно успокоиться. Ваши жизненные показатели не в порядке, а я не хочу вытаскивать вас оттуда, где нам необходимо находиться. Ничто не может причинить вам вред. Это всё в вашей голов. Запомните это, хорошо?

Я кивнула, сделала глубокий вдох, и когда моё сердце прекратило биться об рёбра, он снова исчез, позволяя времени возобновиться.

― Молодец, но мне не нравится тот факт, что мне пришлось повторять дважды. ― Его хватка ужесточилась, и я пискнула. Я вновь почувствовала, как он увеличился в размере, почувствовала его возбуждение от того, что он причинил мне пусть даже немного боли. Развернув меня к себе лицом, Бобби сжал мои щёки пальцами своей руки. ― Следуй за мной в мою комнату и не спорь.

И почему я терплю это? Почему остаюсь с кем-то, кто пугает меня больше, чем возбуждает? Сначала с Бобби было так легко и беззаботно. Когда мы только начали встречаться, он был абсолютным джентльменом. Даже мой сверхопекающий брат не смог найти в Бобби недостатков. Он происходил из богатой семьи, у него были одни «А» (прим. 5-ки) в школе, он был на пути к тому, чтобы достичь чего-то в жизни, и обращался со мной, как с золотом.

Постепенно наши отношения превратились из беззаботных в хаотичные. Всё началось с его настойчивости заняться сексом. Я была глупа и думала, что если другие девочки делали это, то и я должна. У него не заняло много времени, чтобы лишить меня девственности, и, честно говоря, всё было не так уж плохо в первые несколько месяцев, когда у нас была половая активность.

После смерти моих родителей и после того, как я оправилась достаточно, чтобы покинуть больницу, всё изменилось.

Даина никогда не было рядом, чтобы приглядывать за мной, а моя тётя была так занята своей работой, что верила в то, что я была самостоятельным ребёнком, который уже вырос и ему нужно только необходимое, пока я не выпущусь. Я не могу винить её; у неё никогда не было детей. Она была не в силах понять, что девушке моего возраста нужна мать.

Бобби пользовался преимуществом моей новообретённой свободы, всё время требуя меня после школы. Я редко виделась со своими друзьями, но всё же использовала их, как предлог, чтобы уходить из дома как можно чаще.

Послушно следуя за ним, я волочила свои ноги по голым деревянным полам коридоров, старательно идя в ногу с ним, когда он вёл меня в свою комнату. Тревога росла во мне с каждым шагом. Я знала, что он собирается сделать, потому что Бобби делал это и раньше. Ему было плевать, кричала я или плакала. По правде говоря, ему это даже нравилось.

Широко распахнув дверь, он повернулся, чтобы позволить мне пройти. Его глаза были полны наказания, которое он осуществит на мне, а его штаны вздулись и туго натянулись из-за возбуждённого члена. Закусив губу, я сделала шаг вперёд, хотя каждый инстинкт во мне говорил бежать из этого дома и никогда не оглядываться.

Но чем это обернётся для меня в школе?

В глазах всего класса мы были завидной парой. Если я порву с ним, если отвергну Бобби и всё, что его окружает, мои друзья буду избегать меня, я больше не буду частью компании и буду бродить, незащищённая, как дети, которым по собственным причинам не удалось приспособиться к назначенной роли.

Дверь позади меня закрылась с тихим щелчком. Когда я повернулась посмотреть в сторону двери, Бобби небрежно облокотился на неё с кривой улыбкой, украшающей его лицо. Выражение его лица смягчилось, прежде чем он наконец сказал:

― Ты знаешь, что делать. Почему ты смотришь на меня, ожидая распоряжений?

Я ненавидела это... ненавидела тенденцию, которая распространялась по школе благодаря подростковым гормонам и отсутствию самоконтроля. Каждый парень считал себя тем, кто каким-то образом превосходит девушек ― по крайней мере, сексуально. На детей повлияли истории о «собственности», видео и другие материалы, в которых обсуждался образ жизни Доминанта и сабмиссив, и это стало нормой. Единственная проблема в том, что большинство детей были слишком молоды, чтобы понять разницу между сексуальными забавами и полным издевательством, и в данный момент у Бобби и меня было именно это ― издевательство. Он не знал границ между взаимным согласием и насилием, и я не знала, когда смогу сказать ему «нет» или вовсе уйти.

― Я не хочу этого делать, Бобби. Не сейчас, ― шагнув вперёд, мне показалось, что я увидела огромную тень, быстро пересекающую одно из его больших панорамных окон снаружи. Я повернулась, чтобы посмотреть, проходил кто-то или что-то мимо, но там ничего не было. Отбросив эту мысль, подумав, что это ничего более, чем моё собственное отражение в стекле, я не повернулась к Бобби в тот момент, когда он приближался ко мне.

Его рука обернулась вокруг моей шеи, сжавшись, когда его большой палец поднял мой подбородок, заставив смотреть ему лицо.

― Сделай это, иначе... ― он высунул свой розовый язык, чтобы облизнуть нижнюю губу, и ухмыльнулся так, что на одной щеке появилась ямочка. Его глаза блестели ложным чувством власти, которую он приобрёл, обращаясь со мной таким образом, и, как обычно, я подчинилась ему в попытке угодить. Я не могла отказаться от моей любви к Бобби, но я была слишком молода, чтобы понимать разницу между любовными и созависимыми отношениями.

― Хорошо. ― застенчиво улыбнувшись, я начала расстёгивать мою рубашку. Его лицо наклонилось, и он улыбнулся тому, что большая часть кожи обнажилась. Отпустив моё лицо, он отошёл назад, чтобы прислониться к двери.

Он сделал жест рукой, пока говорил,

― Ты знаешь, как мне нравится.

Установив между нами дистанцию, я осторожно шагнула назад, соблазнительно покачивая бёдрами, пока снимала рубашку. Моя серая плиссированная юбка была следующей, грубый материал соскользнул по моим ногам, образовав кучу на полу.

Периферийным зрением я увидела ещё одну тень, пересекающую окно. Солнце начало садиться, и его лучи резали глаз. Тень стала более примечательной, вызвав вспышку света и обратив внимание Бобби на ту сторону его комнаты.

― Что, чёрт возьми, это было? ― задал он вопрос, который был адресован больше ему, чем мне. Повернувшись, чтобы взглянуть на меня, он быстро сказал, ― Никуда не уходи. ― Бобби вышел из комнаты и пошел проверять дом прежде, чем у меня появилась возможность ответить.

― Вы можете продолжать? Вы перестали говорить.

Джереми сидел на краю кровати, его ручка лежала на блокноте, а очки надёжно обосновались на глазах. Он изучал моё лицо, ожидая ответа, и я попыталась скрыть от него свою наготу, прежде чем вздохнуть от понимая того, что он не мог видеть то же, что и я.

― Ничего не происходит. Он вышел из комнаты.

― В данный момент вы боитесь? Я пытаюсь понять изменения в ваших жизненных показателях. ― никаких эмоций в голосе. Это были просто слова, сказанные учёным, который изучал свой объект.

― Я не боюсь. Я злюсь. ― если не спрашивать напрямую, то я никогда не выходило определить разницу между эмоциями. Однако, теперь, когда я вынуждена обратить внимание на то, что я чувствую, я была ошеломлена ненавистью внутри меня по отношению к Бобби.

― Возможно любить кого-то и в то же время ненавидеть, Док?

Он на долгое мгновение затих. После того, как он рассмотрел вопрос, то, наконец, ответил,

― Это не в моей компетенции, Алекс. Я не могу ответить на этот вопрос.

Он тяжело выдохнул, прежде чем поднял бровь и потёр подбородок, задумавшись. Глядя на меня, он спросил,

― Были ли вы злы, когда в первый раз увидели тень?

― Да. А что?

Он улыбнулся.

― Да так, не важно. Пожалуйста, продолжайте.

Голос Джереми куда-то уплыл, когда исчез его образ, унеся его воздушным потоком, вызванным потолочным вентилятором над моей головой. Время снова возобновилось, и я услышала хор мужского смеха, разразившегося из коридора, ведущего в спальню.

У меня сразу начало покалывать кожу, особенно когда я услышала, как Бобби сказал кому-то заткнуться. Он был не один, и я молилась, чтобы тот, кто пришёл в дом, ушёл из него. Быстро схватив свою одежду с пола, я использовала её, чтобы прикрыть своё тело в тот же момент, когда в комнату открылась дверь.

― Эй, детка. У нас небольшая компания.

― Кто там? ― я начала надевать одежду, но Бобби пересёк пространство между нами в два больших шага и схватил её, чтобы я не смогла одеться.

― Эрик и Дэниел решили заскочить. Они ждут в гостиной, но я сказал им, что это займёт некоторое время. ― поиграв бровями, он выдернул у меня одежду. Попытавшись вернуть её обратно, я разозлилась, когда он вырвал её из моих рук. ― Почему сейчас ты стала такой? Ты возбудила меня и тебе нужно что-то с этим сделать.

Мои глаза уставились в дверной проём, и я задалась вопросом, были ли его друзья в гостиной, как сказал он, или подслушивали за дверью.

― Мы можем сделать это позже, Бобби.

― Нет... ― его голос стал суровым. ― ...Не можем.

― Бобби, я не хочу заниматься сексом, пока там твои друзья!

Он поместил свой палец на мои губы, когда прижал своё тело к моему. Я растаяла от тепла, несмотря на то, что кипела от гнева. Его тело было идеальным, мягким и твёрдым во всех нужных местах. Я не могла устоять от наслаждения, чувствуя его тело, прижатое к моему.

― Кто сказал, что у нас будет секс? ― подмигнув мне, он ухмыльнулся, ― Минет будет в самый раз.

Прежде, чем я смогла возразить, он надавил на мои плечи руками, пока у меня не осталось выбора, кроме как упасть на колени. Роскошный ковёр под ними оказался мягким, но материал всё равно царапал кожу.

Он медленно расстегнул штаны, выпуская свой твёрдый член наружу, и кончик упёрся в мои закрытые губы.

Мы смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, прежде чем я сдалась и выполнила указание. Это было лучше, чем секс. Если отсасывать ему означало, что я могу одеться прежде, чем его тупые друзья придут в комнату, то это того стоило.

Высунув язык, чтобы подразнить головку его члена, я наблюдала, как его глаза закрылись и уголки его губ сморщились в предвкушении большего.

В конечном счёте я шире открыла рот и подразнила губами стороны головки, пока водила своим языком по всему члену, пробуя первую каплю густого солёного предэякулята. Он шумно выдохнул, запустив пальцы в мои волосы и толкаясь бёдрами вперёд, не в состоянии выдержать заданный мной медленный темп.

― Твою мать, Алекс, быстрее.

Не знаю, почему меня вдруг задели его слова. Я хотела поторопиться, чтобы успеть закончить до того, как его друзей охватит любопытство или нетерпение. Но его напоминание о том, что это не более, чем половой акт, что для него это не значит ничего больше, чем способ получить оргазм, резануло сильнее, чем должно было.

Открыв рот шире, я вобрала в себя столько его длины, сколько смогла, закашлявшись, когда он засунул его ещё глубже, наплевав на то, что от этого я задыхалась. Я попыталась расслабиться, чтобы удержаться от рвотных позывов, потому что мой рвотный рефлекс вынуждал еду покинуть желудок.

Он застонал, двигаясь взад-вперёд, его пальцы вырвали немного волос с головы.

― Бл*дь. ― он не мог сдерживать себя, и я была благодарна тому, что он так быстро кончил. У меня болела челюсть от быстрых движений и от того, что она была так широко открыта. Когда вкус его освобождения заполнил мой рот, я проглотила его только потому, что не хотела подавиться им, когда сделаю вдох. Он вытащил член, улыбаясь, когда засовывал его в свои штаны. Повернувшись к двери, он уже было открыл её, когда сказал,

― Одевайся и выходи. Сегодня у нас будет вечеринка.

Мне не понравился его высокомерный тон, но, как только он вышел из комнаты, меня затопило облегчение. Тяжело выдохнув, я надела одежду и присела на кровать. Я слышала, как Бобби и его друзья смеются в гостиной, и задумалась, не поделился ли он с ними тем, что я только что сделала. Это не имело значения. Я была уверена, что если бы стены мужской раздевалки в старшей школе могли говорить, я бы узнала разного рода вещи о моей сексуальной жизни.

― Детка! Ты выходишь или как? ― прокричал Бобби из гостиной, и я смирилась с тем, что мне надо было выйти, чтобы узнать, какие у нас планы на эту ночь. Я должна была собрать свои вещи и уйти сразу же, как только Бобби показал две бутылки виски. ― Посмотри, что принесли парни!

― Здорово. ― пробормотала я без особого энтузиазма. Плюхнувшись на диван, я подняла глаза и увидела, что Бобби смотрит на меня грозным взглядом.

― Ну, раз уж ты почётный гость, я налью тебе первой. ― его слова были словно соль на открытой ране. По сути, они были безобидны; но я понимала, что обжигающие раны, которые он нанёс мне в прошедший час, в какой-то мере не заживут.

Наблюдая за ним, пересекающим комнату уверенной походкой, я съёжилась, когда поняла, что он достал большой стакан из кухонного шкафа, вместо стандартной рюмки. Наполнив его до краёв, он подошёл ко мне и поставил его на кофейный столик.

― Пей.

― Я не хочу. У меня болит живот. Сначала я должна что-нибудь съесть...

― Перестань быть такой чертовски чопорной, Алекс, и выпей виски. ― Прервав мои жалобы, он скрестил руки на груди и взглянул на Дэниела и Эрика в качестве поддержки. Вскоре все трое толкнули меня к той точке, где я, наконец, взяла стакан и сделала глоток, только чтобы заткнуть их.

Жидкость обожгла мне горло. Я закашлялась, когда проглотила её, и они засмеялись, увидев мои выступившие на глазах слёзы. После того, как они были удовлетворены тем, что я выпила жидкий огонь, который они мне дали, все трое отправились на кухню, чтобы пополнить свои стаканы.

После трёх высокий бокалов я еле стояла на ногах, но достаточно, чтобы сделать дела в ванной комнате. Мне не было плохо, просто мой мочевой пузырь молил меня о помощи.

Когда я, спотыкаясь, возвращалась в комнату, то была слишком пьяна, чтобы распознать тот факт, что в комнате стояла гробовая тишина. Как только я свернула за угол, и передо мной показалась комната, я застыла. Мои глаза расширились в медленном замешательстве, и в этот момент в моей голове прояснилось достаточно, чтобы я могла понять ситуацию и точно распознать то, что я видела.

― Я говорил тебе, что у меня для тебя сюрприз.

Они стояли в центре гостиной, каждый был полностью обнажён. Их подтянутые и загорелые тела были примером юношеского совершенства, но ни один из них не был сформирован так, как взрослый мужчина. Каждый из них, когда я смогла остановить изображение в голове на достаточное время, чтобы разглядеть, был красив.

После того, как я подняла челюсть с пола, понимание настигло меня, как мчащийся автобус. Покачав головой в немом протесте, я двинулась, чтобы сделать осторожный шаг назад, но споткнулась об ногу и сильно ударилась об стену. Выдавив неуверенный смешок, я молила, чтобы они всего лишь забавлялись, когда спросила,

― Какого чёрта вы трое делаете?

Бобби соблазнительно улыбнулся. Дэниел и Эрик лишь ухмыльнулись по обе стороны от него, радуясь чему-то, что они запланировали.

― Мы... ― показал он на них ― ...собираемся подарить тебе лучшую ночь в твоей жизни.

С трудом сглотнув, я спокойно отметила,

― Ночь и так уже замечательная. Вам троим следует одеться и прекратить валять дурака.

Бобби снова улыбнулся, но на этот раз в улыбке был намёк на злобу, что заставило моё тело содрогнуться от страха.

― Я так не думаю. Уверен, будет хорошая ночка. Но, как и любая другая, когда мои друзья собираются вместе. Мы хотим, чтобы эта ночь была лучше, чем те.

Медленно продвигаясь по стене, я и не надеялась, что смогу убежать от них. Я была слишком пьяна, чтобы попытаться сбежать, и даже маленький сдвиг заставлял их двигаться в моём направлении. Как только я оказалась в передней части коридора, я отступала шаг за шагом, в то время, как они наступали. На глаза навернулись слёзы и, наконец, вырвались на свободу, стекая по моим щекам, когда Бобби схватил меня.

Я умоляюще взглянула ему в лицо,

― Пожалуйста, я не хочу ничем с ними заниматься.

Он успокаивал меня, положив палец на мои губы, пока я не утихла, а затем просунул кончик в мой рот.

― Ты ничем не будешь с ними заниматься. ― Его другая рука провела по моему телу и расположилась на моей груди. Массируя её кончиком пальца, он прошептал, ― Но они будут.

Высунув кончик пальца меж моих губ, он закрыл мне рукой рот, предотвращая мои крики и вопли. Я инстинктивно пнула его ногу, но мои движения были замедленными и жалкими от количества алкоголя в организме. Через несколько секунд он толкнул меня через коридор в спальню. Я снова ввалилась в комнату, отступая так далеко, как могла, наблюдая, как они вошли внутрь и закрыли за собой дверь.

Комната начала кружиться, и я не была уверена, был ли этому причиной алкоголь или мой собственный страх, заставляющий меня качаться на месте. Бобби рассмеялся.

― Слегка под кайфом, Алекс? ― он шагнул вперёд, но, к счастью, Дэниел и Эрик остались у двери. ― Не волнуйся, детка. У тебя хреновая память. Всё, что здесь сегодня произойдёт, останется здесь. Ты не вспомнишь этого, и мы добавили кое-что в твой последний напиток, чтобы в этом убедиться.

Комната сильнее закружилась, и я потеряла равновесие. Бобби поймал меня прежде, чем я упала на пол, но затем воспользовался моей вялостью, чтобы швырнуть через маленькое пространство на свою кровать. Моё лицо было вдавлено в матрас, прежде чем я смогла сказать «нет», и я почувствовала, как с меня слетела юбка, а трусики стянули к лодыжкам. Я пыталась вертеться, чтобы заставить его отпустить меня, но он среагировал, потянув мои руки за спину и держа их вместе одной рукой.

Другой он начал дразнить меня между ног.

― Ох, твою мать, девочка. Тебе, должно быть, это нравится. Ты уже мокрая.

Мне нравилось это, с Бобби. Мне всегда это нравилось... но только не тогда, когда у нас был зрители. Эта мысль заставила меня сжаться вокруг его пальцев, но не по той причине, по которой он думал.

― Ох, чёрт, да, детка, ты увлеклась этим.

Время так забавно текло. Когда меня стало глубже засасывать в кроличью яму, наполненную алкоголем, в который они что-то добавили, и всплеском эмоций, который появился ввиду происходящего, слова стали размытыми, а время дёргалось с одной минуты на другую, а я не могла понять, что происходит. Моё тело знало, что происходит, и оно ответило за меня Бобби так же, как отвечало всегда. В одно мгновение он сорвал одежду с моей кожи и погрузился в меня.

Его член двигался со всей силой, которую только может приложить опьянённый человек. Его бёдра небрежно вращались, и в это же время его дружки расхохотались где-то на заднем плане, скорее всего, поглаживая свои члены, пока смотрели на то, как он овладевает тем, чем хотел.

Я должна была кричать, борясь за освобождение всеми своими силами. Но я слишком ослабла, чтобы беспокоиться об этом. В моей голове была такая путаница, что я могла сосредоточиться лишь на том, чтобы не уснуть и осознавать, где нахожусь. С моим телом была другая история: оно было наполнено жгучей страстью, чувством, от которого я не могла удержаться, когда телом овладевал Бобби. Я была слишком пьяна, чтобы достигнуть кульминации, но всё же наслаждалась ощущением его внутри меня.

Однако, это удовольствие длилось недолго. В одно мгновение его уже нет позади меня, а уже в следующее другой член прижимается ко мне. Руки сжали мои бёдра с потребностью доминировать и овладевать мной. Моё тело швырнуло туда-обратно от силы его ударов. В конечном итоге руки расположились где-то между моей грудью и матрасом, затем нашли мою грудь и сжали её до такой степени, что мне стало больно. Мне не понравилось это, не понравилась боль, пришедшая от прикосновения человека.

Я услышала смех и хлопки ладоней, громкие крики, будто бы зрители подбадривали спортсмена на его пути к тому, чтобы забить победный гол. Когда этот игрок закончил, на его место пришёл третий. Каким-то образом я смогла вспомнить, что происходит, смогла мыслить достаточно ясно, чтобы попытаться дать отпор.

Ничего не вышло.

Как только я перевернулась на другую сторону, чтобы попытаться воспрепятствовать Эрику сделать то же, что Бобби и Дэниел, я почувствовала две пары рук, удерживающих меня на кровати, а другая пара раздвинула мои ноги, чтобы предоставить Эрику доступ. В этот раз я закричала, открыв глаза и увидев Бобби и Дэниела, смотрящих на меня, смеющихся и призывающих Эрика продолжать.

Как раз в то самое время, когда я уже подумала, что уже ничего не может быть хуже, что как только они закончат, достигнув кульминации, то отпустят меня, я узнала, что ужасно ошиблась, сделав такое предположение.

Как только моё тело снова перевернули на другую сторону, я почувствовала, как мои руки связали над головой и привязали к чему-то тяжёлому. Мой зад был выставлен на полное обозрение, и Бобби подошёл сзади, схватив меня за бёдра.

― Чувак, не думаю, что нам стоит это делать, ― возразил Дэниел.

― Заткнись, ублюдок! Она не вспомнит об этой херне, а если всё-таки спросит, то я отвечу ей, что она сама этого захотела. ― Рассмеявшись от своего ответа, Бобби проверил мою «готовность», засунув палец в мой зад. Я подскочила от этого ощущения и завертелась так, что смогла бы попытаться сбежать от него. Однако со связанными руками мне было некуда бежать.

В этот момент время замедлилось, мой страх достиг такой точки, что я надолго затаила дыхание, а моё тело грозилось упасть в обморок от всплеска химических веществ и гормонов, прокладывающих себе путь по моим венам. Мимо проносились всплески моментов, и внезапно я перестала понимать, что происходит, пока не появился ОН.

В обилие происходящего возникали только простые и краткие фрагменты. Бобби пропал, Эрик и Дэниел кричали и вопили, дверь, открывшаяся с хлопком, и звуки быстро и тяжело топающих ног по всему дому. Мои руки освободились от оков, и я смогла перевернуться и сесть, свернувшись в комок на верхней части матраса.

Я не могла перестать трястись, мои мышцы умоляли о помощи, но были не способны избавиться от разрушающего страха, парализовавшего меня.

И затем моё лицо оказалось в его руках ― руках мужчины в капюшоне, мужчины, которого я не смогла увидеть, но поняла, что это именно он был в парке. Он осмотрел меня, оттянув мои веки, чтобы что-то проверить, но я не знала что. Удовлетворившись тому, что он обнаружил, он надавил на мои плечи и убрал волосы с лица, когда моя голова коснулась подушки.

― Тебе больно?

Его слова перемешались между собой, но я смогла понять достаточно, чтобы ответить, кивнув головой. Я не боялась его, хотя должна была. Я не была в достаточно ясном уме, чтобы понять, что за незнакомец стоит надо мной, я не могла опознать его или назвать его имя... Так или иначе, его присутствие успокаивало меня, а когда он провёл рукой по моему лицу, то не хотела закрывать глаза, чтобы не потерять его.

К тому времени, как я проснулась на следующее утро, он уже ушёл, а его заменили двое полицейских в форме.

― Проснитесь, Алекс. Я знаю, что там произошло.

Вот он: глубокий, громоподобный голос, мягкий и соблазнительный с намёком на южный шарм. Образы вокруг меня исчезли, и я открыла глаза, в очередной раз увидев совершенно другое лицо, смотрящее на меня сверху.

Глава 14

«Безумны танцующие в глазах тех, кто не слышит музыку». 

― Фридрих Ницше

― Мне по**й!! Дай мне мои чёртовы лекарства, стерва!

Зайдя в комнату для отдыха, я сразу заметила, что почти все пациенты, кто не был накачан до такой степени, что пускал на себя слюни, собрались в дальний угол комнаты. Каждый из них неподвижно стоял и молчал, когда они смотрели, как Лесли кричала на медсестру Лизу через всю комнату.

― Лесли, ― в голосе Лизы проскользнуло небольшое предупреждение. ― Ты уже получила все лекарства, которые тебе прописали...

― Это полная херня! Кто-то взял мои грёбанные обезболивающие таблетки, и я хочу их вернуть! Так как вы не верите в то, что со мной сделали эти уроды, вы можете, по крайней мере, дать мне чёртовы лекарства, чтобы заглушить боль!

Лесли рванула вперёд, но Мишель поймала её, обернув руки вокруг талии сестры, изо всех сил стараясь успокоить своего близнеца. Лесли начала сильнее вырываться, когда Мишель удерживала её, и я увидела, как Лиза незаметно вытянула руку, чтобы нажать на кнопку тревоги на столе. Зная, что Джо и Эмерсон сейчас ворвутся через двустворчатые двери, я отошла от входа, а затем почти побежала, дабы установить дистанцию между собой и входом в комнату.

― Лесли, успокойся! ― прокричала Лиза, но девушка пропустила слова медсестры мимо ушей.

Отведя назад локоть, Лесли попала Мишель в живот, тем самым освободив себя от сдерживания своим близнецом.

― Успокоиться? Ты хочешь, чтобы я, бл*дь, успокоилась? Ты позволяешь этим кускам дерьма, этим поганым мудакам насиловать нас каждую грёбанную ночь, и ты хочешь, чтобы Я успокоилась? Нахер их! Нахер это место! Нахер каждого грёбанного человека здесь, кто не предпринял никаких мер по поводу насилия «подстилок», в которых мы превратились!

Передняя дверь со стуком открылась, я повернулась и увидела, как Эмерсон и Джо бросились через всю комнату. Они были вооружены типичным оружием этого места: смирительной рубашкой и шприцами, наполненными наркотическими препаратами, которые уложат девушку за считанные секунды, если она не успокоится. Выражения их лиц напугали меня. Вместо беспокойства о буйном пациенте, на их лицах была улыбка, и они излучали восторг, несмотря на хаос в комнате.

Быстро настигнув Лесли, они не колебались, сделав выпад вперёд, несмотря на то, что Мишель пришла в себя, заблокировав доступ к своему близнецу. Шагнув вперёд, я хотела вмешаться, как-то помочь, но в результате стояла, как беспомощный свидетель постепенно появляющегося бунта.

Уже через несколько секунд все пациенты в комнате кричали или танцевали, нагнетая негативную и бурную энергию в воздухе. Даже пациентов, ранее истекающих слюнями, это пробудило достаточно, чтобы они подняли свои головы и посмотрели на происходящее в комнате.

Мишель закричала, снова обратив моё внимание на эту группу. Я увидела, как Джо и Эмерсон пытаются силой пробить себе путь на ту сторону, чтобы добраться до Лесли. Каждая женщина позади них отпихивала девушку от санитаров, выскакивая на их пути, чтобы заблокировать доступ, используя собственные тела в качестве щитов.

― Что собираешься делать, Джо? ― прокричала Салли, когда рванула вперёд, схватив его за вытянутую руку. ― Ты не можешь подвергнуть разряду тока нас всех!

Качая головой, я молча умоляла женщин остановиться. Они считали, что у них есть достаточно силы, чтобы удерживать санитаров, что благодаря их количеству они смогут одолеть Джо и Эмерсона, но я знала, каким-то образом я просто знала, что это плохо кончится для каждого, кто не подчинился.

Вопреки моему прекрасному заключению, я ринулась в бой. Барьер, состоящий из гневных пациентов, бросался в направлении Эмерсона и Джо каждый раз, когда у них хватало смелости, чтобы приблизиться к группе, защищающей Лесли. Дикие выражения лиц женщин указывали на то, что они стояли на неровной психологической почве, и я не могла не задаться вопросом, не были ли здешние сотрудники столь же сумасшедшими, как большинство из нас, пытаясь сразиться в битве, обречённой на неудачу.

― Оставьте её в покое! ― закричала Мишель, слова её заглушила громкость её же крика.

Через несколько секунд группу женщин окружили сотрудники, которые хоть и не позволяли группе двигаться, но также отказывались приближаться к ней. Встрянув между двумя группами, я подняла руки в знак капитуляции.

― Леди, пожалуйста, для всех это плохо закончится, пожалуйста, успокойтесь.

Я не смогла прокричать достаточно громко, чтобы меня услышали все пациенты, вовлечённые в это, но пятеро, стоявшие впереди группы, расслышали меня и угомонились. По очереди они пытались успокоить пациентов, стоявших позади них, а эти люди успокаивали тех, кто находился в задней части толпы. Как только их гневные голоса замолчали, я обратила внимание на персонал и задумалась, смогу ли я каким-то образом заставить их уйти.

Должно быть, Лиза позвала в комнату подкрепление. Мы были полностью окружены, каждый сотрудник размахивал усмиряющими средствами, смирительными рубашками и шприцами, готовый сразиться и устранить любого, кто посмеет к нему приблизиться. Я изучала их лица, ища одного или двух дружелюбных человек, с которыми я могла бы договориться, но ни Терри, ни Джереми и в помине не было.

― Леди, мы не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал... ― спокойно произнесла медсестра Лиза, пытаясь не провоцировать группу сумасшедших, которые подумывали о том, чтобы ринуться вперёд. ― Отдайте нам Лесли, и мы позволим остальным продолжить заниматься тем, чем они занималась, прежде чем произошло это недоразумение.

Я вздрогнула от безумия её требования. Ни в коем случае эти пациенты не отдадут Лесли, а Мишель тем более не отдаст.

Джо и Эмерсон шагнули вперёд, когда никто не отреагировал на то, что сказала Лиза, и позади меня снова возникли недовольные бормотания. Невзирая на собственный страх, я двинулась в сторону двух мужчин.

Прежде, чем я успела возразить, одна из огромных створок двойной двери открылась, и в комнату отдыха вошёл Джереми. Моему облегчению не было предела.

По какой-то причине, подходя к двум группам, он занял место рядом со мной и обратил внимание на сотрудников.

― Вы закончили?

Первым возразил Джо.

― Доктор Хатчинсон, мы должны вырвать Лесли из рук других пациентов, у неё был срыв...

― Будь я на твоём месте, я бы вернулся на то место, на которое тебя сегодня назначили. Мне бы очень не хотелось наказывать любого, кто не подчиняется моим приказам. ― Я впервые услышала холодный гнев в голосе Джереми и, уловив скрытую угрозу в его словах, надеялась, что это будет последним разом.

Поначалу, персонал медленно отступал, в конце концов, сдавшись, все вернулись к назначенным на сегодня обязанностям. Как только Джереми убедился, что потасовка закончилась, он повернулся ко мне и спросил,

― Вы не пострадали?

Мне едва хватило времени, чтобы повернуться к нему до того, как моё тело ослабло, сознание потемнело, и я почувствовала, как внезапно меня настиг тоннель, полностью охватив меня, прежде чем меня поглотила тьма.

...

― Мисс Саттон?

Приподнявшись на кровати, я распознала под собой мягкий матрас и поняла, что вернулась в комнату для терапии, вернулась в специальное место, спроектированное так, чтобы походить на то, что я видела на фотографии.

― Какого хрена? ― произнесла вслух. Повернувшись, я увидела растерянное выражение Джереми.

― Вы в порядке? ― подойдя, он проверил мой пульс, прежде чем использовать другую руку, чтобы вытащить ручку-фонарик из своего кармана. Проверив мои глаза, он оказался доволен тем, что обнаружил, и быстро засунул фонарик обратно, в карман белого халата.

― Как я оказалась здесь?

― Извините? ― озабоченный взгляд на его лице не облегчил моё замешательство.

Оглядев комнату, я вобрала в себя все главные детали, которые я запомнила, прежде чем впасть в какой-то сон, в который он меня ввёл.

― Только что я была в комнате отдыха. Женщины боролись с персоналом...

― Алекс...

Голос Джереми обратил моё внимание на него, и я быстро заморгала, когда его образ исказился на долю секунды, прежде чем обратно перешёл в одного цельного человека.

― Где, вы думаете, вы только что были?

Стряхнув чувство паутины в голове, я сразу занервничала насчёт ответа. Единожды взглянув на Джереми, я поняла, что он не позволит мне проигнорировать заданный вопрос.

― Я была в комнате отдыха. Лесли кричала о своих лекарствах... и о Джо.

Выражение лица Джереми перешло от лёгкого беспокойства к тревоге.

― Я только что вытащил вас из вашего воспоминания об Бобби Аррингтоне. Вы не покидали эту комнату.

― Бобби кто? ― имя было знакомым, и я не сразу вспомнила, где слышала его раньше. ― Ох. Парень на снимке.

Его брови поднялись над оправой очков.

― Ты ничего не помнишь о Бобби, да? ― его голос звучал загадочно, лишённый каких-либо эмоций, но в то же время был намек на неверие и беспокойство.

Разочарование разожгло огонь внутри меня. Я ничего не понимала. Я только что была в комнате отдыха. Уверена в этом. Но мне сказали, что я вообще не вставала с этой кровати.

― Что я помню? Что я вам говорила?

Он ответил не сразу, и мой кулак сжал одну из подушек.

― Что, чёрт возьми, происходит? ― прокричала я вопрос, в то же время, швырнув подушку, и попыталась встать с кровати. Я больше не хотела тут лежать, не хотела больше тут оставаться, когда мне говорили, что всё, что я знала и не знала, было заблуждением.

― Пока не вставайте...

Но было уже поздно, а его предупреждение осталось неуслышанным. Как только мои ноги коснулись пола, моё тело рухнуло на ковёр. Боль прострелила мои бёдра, а зубы чувствовались так, будто разломались, из-за удара челюстью об пол. Джереми обогнул кровать и опустился на колени передо мной, чтобы проверить мою голову на наличие повреждений.

После нескольких секунд тишины он, наконец, спросил,

― Вам больно?

Эти слова... эти грёбанные слова повторяясь в моей голове, вызвали вспышку картинок. Перемешанные и размытые, они распались на части и ускользнули из моей хватки. Медленно выдохнув, я перевернулась на спину. Как только я увидела его лицо, я вспомнила.

― Парень в капюшоне. Он спросил меня, в порядке ли я, больно ли мне.

― Так. ― Подтянув меня с пола, Джереми удерживал меня, пока не усадил перед собой. ― Что ещё вы помните?

Я мысленно вернулась в прошлое. Такое чувство, будто, плавая в густой грязи, мои руки пытались схватиться за недосягаемые воспоминания. Картинки просто мелькали, но двигались так быстро, что мне пришлось поднапрячься, чтобы понять их смысл.

― Вы спросили, больно ли мне. В комнате отдыха вы спросили меня о том же, и я очнулась здесь.

Волнение, которое я видела в его глазах, угасло, в очередной раз, сменившись давней тревогой.

― Нет, мисс Саттон. Я никогда не спрашивал вас об этом. До недавнего времени.

― Спрашивали! ― снова закричала я, но отшатнулась, когда он полез в карман халата. Предположив, что он вытащит шприц, чтобы успокоить меня, я попыталась отодвинуться, но моё тело чувствовалось вялым и дезориентированным.

― Что за хрень со мной творится? ― я не могла сдержать слёз, не могла сдержать страх и страдание, ставшие моими постоянными спутниками в этом месте. Это один кошмар, перетекающий в другой, один паззл, который всегда будет потерянным кусочком, соединяющим всё происходящее в точке, где я бы всё выяснила.

― Вы всё ещё под влиянием препарата,который я дал вам для терапии. Его действие будет длиться ещё полчаса, но вы, по крайней мере, сможете за это время восстановить координацию и силы, чтобы покинуть эту комнату. А до тех пор... ― обернув свои руки вокруг моей талии, Джереми поднял меня обратно на кровать и поддерживал, пока я не почувствовала, что самостоятельно могу удерживать равновесие на краю. ― ... вы останетесь здесь, чтобы рассказать мне, что вы помните и не помните.

― Как это вообще возможно? Как я могу не помнить то, что, предполагается, произошло, но помнить то, что, по-вашему, вообще не происходило?

Он присел рядом со мной, и до меня донёсся землистый, мужественный аромат его одеколона. Даже не задумываясь, я наклонилась к нему, позволяя его телу поддерживать меня. Тепло и электрические разряды, распространившиеся между нашими телами, вызвали пульсацию по всей моей коже. Когда я коснулась его, я думала, что он отодвинется. Вместо этого, он обнял меня, удерживая и крепко держа у своего бока.

Тишина повисла между нами, прежде чем он нарушил это успокаивающее одеяло своими соображениями.

― Разум ― это машина, Алекс. Его сложность равняется его простоте. Повредишь одну область и сможешь забрать у человека способность ходить или говорить. Повредишь другую и заберёшь способность думать или чувствовать. Одно небольшое повреждение в одной области может вызвать безмерные осложнения, в то время как серьёзное повреждение в другой области может привести к незначительным изменениям. Бывали случаи, когда железнодорожный «костыль» пробивал лобную долю человека, и, хотя из-за несчастного случая у него появились изменения в характере, прошло время, и он вновь обрёл всё, что утратил. Бывали случаи, когда одна половина человеческого мозга была удалена, а другая половина заново «переучивалась» и восполняла потери. И всё же, есть и другие случаи, когда лишь незначительное химическое вмешательство или небольшая степень повреждения искалечили людей до такой степени, что они не знали собственных имён или где они находились. В отличие от машин, которых можно откалибровать и обучить, построить и разрушить, от машин, которые схожи по своим функциям и строению, вследствие чего подвергаются дублированию, человеческий мозг индивидуален для каждого человека. Мы дошли до того этапа, где можем разбираться в компонентах мозга, лечить какие-то нарушения с распространёнными и предполагаемыми последствиями, но ещё не ушли так далеко, что сможем назвать или определить, в какой части это нарушение и что послужило этому причиной.

― Так, значит, я безнадёжна?

Он рассмеялся, и звук был словно успокаивающий бальзам от моего гнева. Его руки крепче сжали меня, и я вздохнула, с облегчением не только оперевшись на него, но и предоставив ему груз моих мыслей и эмоций.

― Когда я проходил практику в другом учреждении, я лечил женщину, очень похожую на вас. У неё был настолько тяжёлый случай антероградной амнезии, что на следующий день она не могла вспомнить происходящее в предыдущий день. Она уже была в учреждении несколько лет до того, как я начал стажироваться, и главный психиатр сообщил мне, что хотя она не могла помнить имена или лица сотрудников или других пациентов, она могла помнить распорядок дня. Она просыпалась каждое утро и знала, что нужно ждать у двери медсестру, которая сопроводит её на завтрак. Она знала, что после еды пойдёт к окошку выдачи лекарств, а затем в главную комнату для встреч. Она достаточно различала дни, чтобы понимать, когда идти на групповую терапию, а когда на физиотерапию. Но если бы вы попросили её определить что-то, что не было связано с распорядком дня, если бы вы расспросили детали того, с кем и чем она имела дело изо дня в день, она бы не смогла ответить.

― Как такое вообще возможно?

Мы одновременно повернулись друг к другу. Наши лица были так близко, что я могла почувствовать его дыхание с каждым произносимым им словом. Возможно, это из-за того, что мы были так близко друг к другу, или же, возможно, он почувствовал то же электрическое напряжение, которое чувствовала я, но он понизил голос, говоря интимным шёпотом, когда пояснил,

― Это я и надеюсь выяснить.

Мои глаза проследили линии его губ, когда он говорил, и впервые я заметила тень щетины, покрывающей его щёки. Протянув руку, я провела пальцами по этой щетине и отпрянула, когда хватило лишь одного только прикосновения, чтобы вызвать порыв безрассудного тепла по моему телу.

Он изучал меня, но не попытался отодвинуться. Его глаза слишком внимательно смотрели. Я не смогла выдержать его взгляд. Отведя глаза в сторону, я почувствовала, как краска заливает мои щёки, почувствовала, как внутри меня что-то разгорается ― смесь желания и страха.

― Я не боюсь вас, Алекс. Не боюсь, даже с учётом того, за что вас осудили.

Это была прошептанная исповедь, слова, связанные друг с другом, выражающие мнение и душевное состояние. Хотя слова и имели смысл в последовательности, в которой они были расставлены, я не поняла переданное ими душевное состояние и мнение.

― Почему вы должны бояться?

Он покачал головой, возвращаясь в реальность, как только я договорила. Джереми выпустил из своего захвата и полностью отодвинулся от меня. К тому времени, как я осознала свою ошибку за сказанные слова, он ещё больше отдалился. Он вернулся к беспристрастному психиатру, изучающему свой объект.

Я неподвижно сидела и пыталась придать смысл тому, что чувствовала, что я должна чувствовать, но по большей части тому, что чувствовал он, когда смотрел на меня из-за своих очков в проволочной оправе.

― Я хотел бы поговорить с вами о сегодняшнем сеансе, когда препарат выветрится. ― Нотка грубости проскользнула в его мрачном и резком голосе, но там, также, присутствовала нотка чего-то сексуального. Между нами было такое плотное напряжение, что оно было вполне ощутимо.

Встав, он сказал:

― Я позову Терри, чтобы она отвела вас обратно в комнату, вам нужно поспать. Потом вы пойдёте на групповую терапию с доктором Али, а затем, скорее всего, останетесь в комнате отдыха на весь оставшийся вечер.

Он пересёк помещение и нажал на кнопку в стене, которую я не замечала ранее. Прозвучали какие-то помехи, и голос Терри раздался на всю комнату.

― Доктор Хатчинсон. Чем могу быть полезна?

― Сегодняшняя терапия с мисс Саттон завершилась. Я был бы признателен, если бы вы могли сопровождать её всю остальную часть дня.

― Да, сэр. Я скоро буду.

Он не торопился поворачиваться ко мне, предпочитая вместо этого стоять, прижавшись лбом к стене, до сих пор сжимая в руке свою ручку, которой всегда предан, и блокнот. Когда он, наконец, повернулся лицом ко мне, на нем была «маска», не выдающая какие-либо эмоции, которые он испытывал.

Перед тем, как Терри вошла в комнату, я озвучила единственную просьбу, о которой думала, прежде чем вернуться к основной массе населения психушки:

― Эй, Док? Вы, случайно, не сможете сегодня вечером устроить для меня ночь не в одиночестве?

Глава 15

«Все по-настоящему плохое начинается с невинного.»

― Эрнест Хемингуэй

― Пошевеливайся, Алекс. Ты уже и так опоздала на групповую терапию. Доктор Али ненавидит, когда люди опаздывают. ― медсестра Лиза стояла у двери в мою комнату, отмечая что-то в своей папке-планшет, даже не потрудившись взглянуть на меня, когда говорила.

Она была красивой женщиной с длинными каштановыми волосами, которые закрепляла в низкий пучок у основания головы. Она красилась, но макияж выглядел естественным. Я почувствовала мурашки по телу от странного укола ревности, когда задумалась, кем был тот, на кого она надеялась произвести впечатление.

Поднявшись с матраса, я заметила, что совсем нетвёрдо стою на ногах. Я поместила руку на стену, осторожно опираясь на неё, и приподняла ногу, чтобы проскользнуть ей в одну из тапочек, которые в лечебнице предоставляли пациентам. Как только я достаточно восстановила равновесие, чтобы надеть оба тапочка, я поплелась туда, где меня ждала Лиза.

Выйдя в коридор, она достаточно долго придерживала для меня открытую дверь, чтобы я поравнялась с ней, и позволила ей захлопнуться за нами, затем Лиза повела меня на групповую терапию.

Напряжённая тишина душила меня, поэтому я невзначай завела разговор, только чтобы слышать что-то помимо наших шагов в коридоре.

― Немного поздновато для групповой терапии, не считаешь?

Она посмотрела на меня краем глаза.

― Это учреждение работает двадцать четыре часа в сутки, Алекс. Мы же должны что-то делать, чтобы чем-то вас, дам, занять.

Когда я не ответила, она засмеялась.

― Что смешного?

― Хмм? ― посмотрела она на меня, изображая невинность. ― Просто подумала, что ты задала интересный вопрос.

Свет над нашими головами гудел и мигал. Я уже привыкла к постоянному мигающему освещению в этих коридорах.

Я пожала плечами и переключила внимание на коридоры впереди нас.

― Я просто завела разговор, чтобы не молчать.

― Ну конечно. ― сказала она едким голосом. ― Али сказала мне, что у тебя слабость к мужскому персоналу в этом месте. Надеялась снова встретиться с доктором Хатчинсоном?

― Что? ― я взглянула в её сторону. ― Нет. У меня сегодня уже было две терапии. Зачем же мне снова с ним встречаться? Уверена, он занят другими пациентами.

Она выразила своё презрительное отношение.

― Ага. Конечно.

Изменившийся тон её голоса подействовал на мои нервы.

― Что это значит?

― Да ничего такого. Просто он проводит с тобой много времени и отказывается от лечения других пациентов. Он отдал их второму психиатру в отделении. Он утверждает, что это даст другому доктору некий опыт, но я начинаю задумываться, не является ли его интерес больше, чем просто... врачебным.

Гнев вспыхнул во мне, раздразнив мой позвоночник и превратив его в стальную жестокость.

― Какого хрена это значит?

Она усмехнулась, выражение лица медсестры было едва различимо из-за её нежелания смотреть в мою сторону.

― На твоём месте я бы не стала мне грубить, Алекс. Я могу с лёгкостью вколоть тебе дозу лекарств и привязать к каталке. ― её злобный смех был похож на гавканье. ― Я даже оставлю тебя в коридоре, чтобы это увидели все пациенты.

― Стерва. ― это была не самая лучшая моя реплика, но, учитывая её угрозы, я больше ничего не смогла сказать. Это место было способом напомнить людям, что они на дне иерархии психически больных людей.

Она снова засмеялась, очевидно не задетая моей язвительной репликой.

― Ненавидь меня сколько хочешь, Алекс. Это не изменит того факта, что ты шлюха...и убийца. ― её последние слова, словно лезвие бритвы. Они глубоко резанули, но не потому, что были правдой.

Так и не ответив ей, я замедлилась, чтобы пройти несколько шагов позади неё и пожелав, чтобы Джереми рассказал мне о том, что он узнал на прошлом сеансе. Даже в моих видениях я не смогла увидеть, что, якобы, произошло в том доме. Не было никаких воспоминаний о Бобби, ничего, что могло бы озарить меня как, например, достоверные факты произошедшего. Когда я закрывала глаза, всё, что я видела, ― мужчину в капюшоне.

Кто он такой? Почему он был единственным, кого я могу вспомнить? Я не знала. Даже объяснения Джереми касательно сложности мозга и воспоминаний, которые он содержал, не могли успокоить меня в те моменты, когда я не могла вспомнить ничего, кроме затенённой фигуры без имени или лица.

― Мы пришли. ― она положила руку на дверную ручку, но не нажала на неё, чтобы открыть дверь. Когда она оглянулась на меня, что-то жестокое промелькнуло в её глазах. ― Я слышала, сегодня ты будешь спать в обычной палате. Я буду на дежурстве, и как только услышу звук первого крика, переведу твою задницу обратно в уединённую комнату. Я не собираюсь мириться с твоими проблемами. Мне нравится, когда моё отделение пребывает в тишине.

― К чему ты клонишь, Лиза?

― Я клоню к тому, что если из твоего рта вылетит хоть один маленький писк, я скажу Джо, лично сопроводить тебя в уединённую комнату. ― она усмехнулась и меня будто ударили под дых. Приподняв бровь, она добавила, ― Ох, Алекс, что случилось? Я думала, он тебе нравится. По крайней мере, так мне сказала Али.

Ещё раз быстро улыбнувшись, она распахнула дверь и втолкнула меня в комнату.

― Она имела ввиду меня! Это правда! Я ― персонаж её книги, и она НЕПРАВИЛЬНО описала его! Я просто сообщила ей, где она напортачила. Любой автор хотел бы знать, что бы их персонаж на самом деле сказал или сделал бы в ситуации, о которой они написали! Это всё, что я сделала, а теперь посмотри на меня! Я застряла в этом месте с тобой! ― Завывала Элейн со своего места, отчаянным голосом умоляя доктора Али поверить в её бред.

Вокруг неё на белых пластиковых стульях сидели Лесли и Мишель, Салли, Доун и Джулианна, каждая тихо посмеивалась на тем, как Элейн клялась, что книга её любимого автора была написана о ней.

― Я знаю её. Клянусь. То, что произошло между нами, было просто недоразумением. Она не слушала меня на публике, поэтому я отвезла её в то место, где бы она послушала...

― И тебе пришлось сломать ей руки для какой-то цели, верно? ― доктор Али задала вопрос без каких-либо эмоций в голосе, когда рассматривала свои ногти. Отсутствие интереса на её лице без сомнения выражало тот факт, что ей было наплевать на оправдание Элейн.

Элейн ответила робким голосом,

― Это была случайность.

Тихо стоя у двери, я не хотела двигаться и привлекать к себе внимание, но как только Лиза позволила хлопнуть тяжёлой дверной перегородке, все глаза устремились на меня.

― Алекс. Как здорово, что ты присоединилась к нам. Сеанс начался пять минут назад. ― она не предприняла никакой попытки сдержать презрение, проявившееся в её голосе.

Пробежавшись рукой по моим спутанным волосам, я выдавила жалкое оправдание.

― Я спала...

― С кем на этот раз? ― ухмыльнулась она.

Моё тело вытянулось в струну, и я приложила максимум усилий, чтобы не прошагать через комнату и не сбить эту тупую усмешку с её лица.

― Сама с собой, ― проворчала я.

― Я так и думала. Присядь, прежде чем на тебя свалится кучка психов в этой комнате, которые скачут вокруг, думая, что никто не должен следовать правилам.

Все женщины посмотрели на неё, каждая их рука скрутилась в гневный кулак. Сейчас было много возможностей ударить её. Нам бы как раз хватило достаточно времени, чтобы нанести ей ущерб, прежде чем звонок оповестит сотрудников о том, чтобы заполнить комнату седативными и ограничительными средствами. Но каждый из нас понимал, что наше наказание будет гораздо хуже, чем любой ущерб, который бы мы могли причинить стерве, сидящей впереди.

Усевшись на стул рядом с Джулианной, я скривила лицо, когда она предложила мне одну из её виноградин. Она просто пожала плечами и засунула её в свой рот, позволяя соку выливаться и стекать по её подбородку, когда она надкусила виноград.

― Ладно, дамы, думаю, мы все устали слушать об авторе Элейн. Почему бы нам не начать с кого-то другого? ― её глаза встретились с моими. ― Алекс. Начнём с тебя. Расскажи нам о своих проблемах.

По моей коже поползли мурашки от звука её голоса.

― Мне нечего рассказать.

Она склонила голову набок и чересчур преувеличила выражение «надутые губки» на своём лице.

― Нет? Совсем ничего? Я знаю, о чём хочу услышать. О том, как ты трахаешь каждого мужчину в этом здании. Доктора, санитара...для тебя, кажется, это не имеет значения, да? Я уверена, что смогла бы вытащить уборщика из мужского туалета, покрытого мочой и дерьмом, а ты бы с удовольствием облизала всю его одежду, просто чтобы получить шанс заполучить маленький член внутрь своего тела, не так ли? Давай поговорим о том, почему ты такая шлюха.

Я сжалась в комок, а моё лицо начало пылать от гневного смущения. В этом месте я ни с кем не спала, но неважно, как громко я кричала о своей невинности, она всё равно никогда не поверила бы мне. Другие пациенты выглядели сочувствующими моему положению, каждый по разу посмотрел на меня ободряющим взглядом, прежде чем снова повернуться лицом к доктору Али.

― Мне нравятся члены, когда они прибиты к моей стене. Это считается, доктор? ― заговорила Доун, невинно улыбаясь Али, прежде чем повернуться и подмигнуть мне. Она сделала всё, чтобы помочь, и я кивнула ей, благодаря за вмешательство.

Али бросила на меня злобный взгляд. Смягчив выражение своего лицо до скучного и переключив внимание на Доун, она сказала,

― Ты ― больная сука. Они должны были расстрелять твою задницу, а не скидывать тебя сюда, чтобы я имела с тобой дело.

Доун улыбнулась.

― И я прослежу за тем, чтобы приколоть твои сиськи к стене в тот день, когда выйду отсюда.

Али фыркнула.

― Удачи.

― А можно я вырву её глаза? ― спросила Джулианна.

Лесли и Мишель фыркнули, прежде чем отодвинуть свои стулья подальше от Джулианны. Доун засмеялась и ответила,

― Конечно, детка. Я даже подержу эту стерву для тебя.

Лицо Али вспыхнуло красным от гнева. Встав со стула, она пересекла комнату с кошачьей грацией. Нажав тонким пальцем на кнопку вызова, она открыла свои полные губы и сказала,

― Джо. В моей комнате неконтролируемый пациент. Не мог бы ты, пожалуйста, помочь?

Все пациенты замолкли.

Али взглянула в нашу сторону, прежде чем снова нажала на кнопку.

― И захвати с собой Эмерсона. Думаю, этот особенный пациент нуждается в уроке хороших манер.

Я должна была что-то сделать. Доун заговорила из-за меня.

У Джо и Эмерсона не заняло много времени, чтобы пройти плавной походкой через эти двери, и в момент истинного безумия я рванула со стула, чтобы остановить их наступление.

Эмерсон схватил меня первым, притянув ближе к своей груди с тошнотворным смехом, звенящим в моих ушах.

― Ох, посмотрите. Эта пациентка под защитой ведёт себя, как маленькая грёбанная сучка. Всё слишком плохо, доктор Хатчинсон не здесь, чтобы решить, что делать. В этот раз я подчиняюсь ведущему врачу.

Он осмотрел комнату.

― Доктор Али. Что я должен делать с мисс Саттон?

Бросив взгляд в сторону пациентов, я не винила их за то, что они застыли от страха. Единственной, кто встала со своего стула, была Доун, и я знала, что она это сделала потому, что считала себя виноватой за то, что спровоцировала это. Схватив свой пластиковый стул, она подняла его над головой и дико закричала, что выглядела так, будто она ступила в зону боевых действий.

Стул не принёс никакой пользы, кроме того, что взбесил Джо. Тем не менее, Доун схватила его словно бейсбольную биту, намереваясь вступить в бой.

― Доун! Остановись! ― закричала я, прежде чем Эмерсон смог закрыть мне рот своей мерзкой рукой, заставляя меня замолчать.

В других женщинах всё больше росло беспокойство, каждая ёрзала на своём стуле, зная, что они должны что-то сделать, но никто не был готов рискнуть из-за того, что с ними случится, если они вмешаются.

Атакованный не более, чем лёгким пластиком, Джо, только ещё больше рассердился на эту выходку. Без какого-либо оружия под рукой, Доун быстро оказалась в удушающем захвате, склонившись перед Джо в такой позиции, что заставила всех пациентов дрожать от страха.

Доктор Али же просто поаплодировала.

― Хорошая работа, парни. Думаю, этих обеих женщин нужно обуздать на некоторое время, чтобы преподать им урок. Не согласны?

Джо и Эмерсон засмеялись, быстро зашевелившись, чтобы вытащить нас из комнаты. Я не успевала переставлять ноги и была не в силах противостоять этому чудовищу, что удерживал меня. Я боролась за дыхание с учащённым сердцебиением, несмотря на сокрушительную силу его рук вокруг моей груди. Доказательство его возбуждения прижалось к моему заду, ещё глубже погрузив меня в животный страх того, что он сделает со мной. Али усмехнулась, удовольствие от наблюдения за моим мучением было чётко отражено на ее лице.

Меня разлучили с Доун, таща по пустым коридорам, как только мы покинули комнату. Лампы мигали над моей головой, а я хваталась за дверные косяки и любые препятствия, когда мы проходили мимо. Эмерсону не понадобилось никаких усилий, чтобы оттащить меня от всего, за что я могла зацепиться. Он бросил меня на каталку на боковой стороне коридора и связал кожаными наручниками, а я всё это время боролась, чтобы не дать ему обхватить ремешками мои руки и ноги.

Это было бесполезно. Он был силён, как бык, и им полностью завладела садистская радость. Мои мышцы болели от борьбы, а прилив крови гремел в голове. Не было никого, кто бы мог или хотел мне помочь.

С точки зрения человека, который не понимает того, что пациенты переносили по ночам, я могла выглядеть, как сумасшедшая, какой они меня и считали, в этот момент. Я кричала, пока не охрипла, скрежетала зубами, надеясь побороть эту лакированную кожу на коже и помешать ему привязать меня. Моё тело металось, а каталка стонала и вопила от яростных движений. Ни одно слово не покинуло мои губы, только неразборчивое мычание и отрывистые звуки страха, наполненные отчаянием. Я была животным, сражающемся за свободу, и женщиной, борющейся за свою жизнь.

Схватив мою руку с такой силой, с которой, могу поклясться, кости могли бы из-за давления превратиться в обломок, Эмерсон ругнулся, удерживая меня на тонком матрасе каталки, и в то же время следя за тем, чтобы его тело было достаточно далеко от моего рта и ног, чтобы я не покалечила его. Лампы мигали над нами в такт моему бьющемуся сердцу. Моё лёгкие горели с каждым вынужденным вдохом.

― Не дёргайся, сумасшедшая ты сука!

Решив, что одной только физической силы недостаточно, чтобы сдерживать меня, Эмерсон полез в карман, чтобы достать шприц, наполненный прозрачным транквилизатором. Мои глаза широко распахнулись, и я приложила все силы, чтобы повернуть себя набок, воспользовавшись тем, что он освободил моё тело от своей хватки. Каталка накренилась, а металл завизжал, когда она рухнула на холодный линолеум, опрокинув меня на твёрдую поверхность и освободив от того, во что меня заключил Эмерсон.

Я вскочила на ноги с адреналином, струящемся по моим венам, игнорируя тупую боль в бедре, которое я ударила о безжалостный пол. Эмерсон зарычал, бросившись к каталке, чтобы добраться до меня, но я слишком быстро отреагировала, внезапно почувствовав себя озверевшей и дикой, что было необходимо, чтобы отстраниться от каждого инстинкта, повелевающего мной.

Устремившись по длинному коридору, мои босые ноги шлёпали по полу, а лёгкие горели от моих криков о помощи.

Там никого не было. Ни единой души, которая могла бы помочь или же засвидетельствовать то, что со мной происходило.

Ботинки Эмерсона стучали позади меня громкими и сердитыми шагами. С каждым шагом он становился всё ближе, его длинные ноги быстро преодолевали пространство между нами. Я свернула за угол в зону, которую не узнала, не заботясь о том, куда иду или что я буду делать, когда окажусь там.

Мне нужно было сбежать.

Я не позволю насиловать себя.

Мысль обрушилась на мою голову, осознание того, что я была здесь раньше. Едкий вкус страха заполнил мой рот, а моё тело сотрясалось сильной и болезненной дрожью. Но я продолжала двигаться, продолжала бежать по длинному, извилистому коридору, пока не оказалась в том месте, которое показалось мне свободным и пустым.

Свет снова мигнул, извещая меня о тупике, к которому я приближалась. Мои руки бросались на дверные ручки, обнаруживая, что каждая блокировала и пресекала мой дальнейший путь. Я повернулась, и теперь была загнана в угол оскалившимся мужчиной, чья улыбка говорила мне о том, что он расплатится со мной, разрушая меня и причиняя боль, за мою попытку сбежать.

Больше не гонясь за мной, он перешёл на спокойный шаг, удерживая в одной руке шприц, а вторую напряг и был готов схватить меня, если попытаюсь убежать от него. Я слышала стук своего сердца против моей грудной клетки, каждое мигание ламп надо мной отражали его шаги. С одной стороны, от меня была запертая дверь, а с другой куча инструментов и разное оборудование, используемое для ремонта разрушенных стен коридора.

У меня не было выбора, кроме как защитить себя. Бежать было некуда, не было и человека, кто смог бы услышать мои крики. Мои руки сомкнулись вокруг холодного металла тяжёлого гаечного ключа, и я подняла его, угрожая мужчине, который уверенно шёл ко мне.

Мигнула лампа.

Ботинки простучали по полу.

Моя голова закружилась от страха, ужаса...растерянности.

А затем появился ОН.

Он. Мужчина в капюшоне. Сначала мрачная фигура стояла в конце коридора, но потом рванула вперёд со скоростью, которую было невозможно отследить глазами.

Повсюду была кровь. Красные следы, отмеченные на полу, смазанные отпечатки ладоней вдоль окон, дверей и стен. Брызги, покрывавшие потолок и мою одежду. Крики и звуки хруста, падения шприца и мучительных всхлипов.

Я была окружена хаосом, моё сердце грозилось сломать кости и вырваться, разорвав грудную клетку.

А затем...

Я погрузилась во тьму.

Глава 16

«В любви всегда есть какое-то безумство, но в безумстве всегда есть благоразумие.» 

— Фридрих Ницше

Четыре зелёных глаза смотрели на меня.

Карие глаза широко распахнулись.

Одну виноградину с кожицей заталкивали мне в рот.

Четыре головы уставились на меня, и я подскочила, когда моё зрение сфокусировалось.

— Ты в порядке?

Салли заговорила первой, протянув руку, чтобы убрать волосы с моего лица. Я пыталась пошевелиться, пыталась передвинуться из этого неудобного положения, но мои руки были закреплены вокруг тела, а ноги прикованы так, что не подвигать.

— Нет смысла двигаться, дорогуша. Ты в смирительной рубашке. Будь я тобой, перестала бы бороться с этим, — сочувственно посоветовала Мишель.

Вдали я услышала крики женщины. Я не понимала, что она говорит ввиду её несвязной и неразборчивой речи, но в её голосе, без сомнения, присутствовало гнетущее её страдание.

Все четыре лица отвернулись и нахмурились.

Джулианна вновь обратила внимание на меня, улыбаясь на голос кричащей женщины. Повернув свою голову к голосу, она предупредила,

— Я бы избегала женщину в таком затруднительном положении. Говорят, она слышит голоса. Я же говорю, что она самая чокнутая из нас всех.

Лесли толкнула её локтём, а Джулианна отреагировала, показав ей язык.

— Перестань пытаться напугать её, маленькая Джули. У неё и так серьёзная проблема.

—Что? — это был первый раз, когда я попыталась заговорить, мне было трудно произнести слова из-за хлопка, заполнившего мой рот. — Какая проблема?

Мишель засмеялась.

— Тяжело говорить, когда накачана лекарствами, да?

Салли, наконец, вспомнила обо мне и улыбнулась.

— Ты убила Эмерсона. Не просто убила, а расплющила его голову. Буквально. Мозги и кровь повсюду. Это было впечатляюще!

У меня начала кружиться голова, картинки появлялись и исчезали... восемь женщин, а затем четыре. Моргнув, я взглянула на них, пытаясь осмыслить всё, что они мне говорили.

— Я... что? Я никого не убивала, — слова смазались между собой, голова перекатывалась туда-сюда по моим плечам. Я не знаю, послужило ли этому кружащаяся комната или моя каталка.

Салли открыла рот, чтобы ответить, но её вдруг прервали все девушки, внезапно оказавшиеся раздражёнными.

— Дерьмо. Мы должны идти. Поговорим позже, малыш.

Они исчезли. Я закрыла глаза, ища в моих мыслях хоть какую-нибудь подсказку, что произошло или почему я здесь.

— Мисс Саттон?

Соблазнительный и мягкий голос ворвался в мои мысли. Джереми, человек, который был красивым и умным, но отстранённым и холодным. Моё сердце затрепетало, в голове запульсировало чувство желания, и я больше не могла игнорировать жар, пламенем распространяющийся по мне, когда он находился рядом. Наш последний сеанс закончился его руками, обёрнутыми вокруг меня. Прошептанные исповеди эхом отдавались в моей памяти. Но это не мог быть он. Он бы не подошёл для этого, ведь он был слишком хорош, чтобы находиться в этом кошмаре.

— Алекс. Открой глаза.

Это была иллюзия — не что иное, как сон. Если бы я не сжимала глаза, то могла бы вообразить эти глаза цвета сапфира, контур его сильной челюсти или как его тёмно-коричневые волосы обрамляли лицо. Сжав их ещё крепче, я представила, что находилась под стерильным медицинским халатом, который он всегда носил, и рассмеялась, когда подумала о маленьких зарисовках, которые он всегда чиркал в блокнот, ставший его постоянным спутником.

Всего лишь сон.

Просто иллюзия.

А затем лёгкое и тёплое призрачное прикосновение к моей щеке, будто реальный человек на самом деле провёл пальцем по моей коже.

— Алекс!

Я открыла глаза и пыталась сморгнуть искажённое изображение. Он троился. Вот как я поняла, что он не настоящий. Его не может быть три. Только один.

Он выругался себе под нос, проверив ручкой-фонариком мои глаза. Не знаю, почему он разозлился, но это не имело значения, потому что в действительности его здесь не было.

— Мисс Саттон, вы знаете, где находитесь? Вы знаете, кто я?

— Т-ты не настоящий, — засмеялась я, звук получился искажённым и низким из-за хлопка, всё ещё находящегося в моем рту. Я попыталась выплюнуть его, чтобы снова сказать ему, что он не настоящий, но всё, что мне принесли мои усилия, — только слюни, стекающие по моему подбородку.

Он повернулся к кому-то, кто стоял в стороне. Я тоже попыталась повернуть голову, но она просто перекатывалась во всех направлениях по моим плечам.

— Сколько вы вкололи ей транквилизатора? — сказал он сердито, но он не мог сказать этого. Его здесь не было.

— Столько, сколько потребовалось, чтобы заставить её перестать нападать на людей, приближающихся к телу Эмерсона. Джо был занят другими пациентами, а мне с Лизой потребовалось несколько попыток, чтобы подкрасться к ней. Она была дикой, доктор Хатчинсон — абсолютно вне себя. Всё грёбанное отделение видело, что она сделала, прежде чем кто-либо успел получить контроль над другими пациентами, — она шутила, но шутка не удалась.

Женщина ступила в поле моего зрения. Блондинка с рогами, некогда незаметными для меня ранее. Али. Стерва. Женщина, позволившая Эмерсону забрать меня. Она тёрлась об Джереми, мурлыча ему в ухо и уткнувшись в его шею, одетая в ажурные чулки под короткой белой юбкой и накрашенная ярко-красной помадой. Он никак не реагировал на это, что и послужило доказательством того, что его здесь не было.

— Я собираюсь забрать её в комнату для терапии. Если она будет заточена в этой комнате, то не сможет выбраться из чего бы то ни было.

Али фыркнула.

— Тебе, должно быть, нравится рисковать своей жизнью, Джереми. Она только что убила...

— Мы не знаем, что произошло в том коридоре! — прогремел его голос на всю комнату, и я подскочила с того места, где находилась, испугавшаяся звука, который вообще не должен был тут присутствовать. Если бы его здесь не было, он бы не смог кричать, а если бы он не смог кричать, то я бы ничего не испугалась. Он повернулся к ней, его лицо переменилось на ядовитую злобу, которую я даже представить не могла в мужчине, как он.

— Во-первых, почему она была с Эмерсоном, доктор? Она должна была быть на сеансе с тобой! Я доверил тебе заботу о моём пациенте!

— Не моя вина, что она напала на меня, Джереми. Смотри. — Она протянула ему руку, но я не смогла увидеть, что она показывала. — Она и Доун напали на меня без всякой причины. Мне повезло, что Эмерсон и Джо были рядом и услышали борьбу. Кто знает, что бы со мной случилось. Я бы могла закончить, как Эмерсон.

Её голос приобрёл такой умоляющий тембр, который использовали дети, когда их ставили в угол. Если бы я смотрела прямо на неё, то уверена, увидела бы надувшуюся и дрожащую нижнюю губу, которой она умоляла его поверить ей.

— Мы обсудим это на завтрашнем собрании. Я хочу полный отчёт от каждого человека, вовлечённого в это. Ты поняла меня?

Она кивнула головой, и Джереми исчез как раз перед тем, как моя каталка передвинулась и выехала из маленькой комнаты. Я не ходила. Я парила. Лампы мигали над моей головой, а также мелькающие картинки людей, расступающихся передо мной. Все пациенты и медсёстры смотрели на меня и, скорее всего, удивлялись, как я могу перемещаться по коридорам, не двигая ногами. Я тоже удивлялась, но у меня не было времени, чтобы остановиться перед каким-нибудь человеком и задать ему этот вопрос.

Те, кого я знала, улыбались и махали, когда я проходила. Я попыталась помахать в ответ, но мои руки были привязаны к телу.

Дверь открылась и закрылась. Там были комнаты, много комнат: чёрная, белая, красная, зелёная и та, что скрывалась за занавесками, та, где я представила, что он прикасается ко мне, где я позволила себе поверить, что он утешит меня.

Я бы хотела, чтобы это было реальностью. Я никогда большего не желала.

Я перестала двигаться, и он снова появился, наклонившись, чтобы посмотреть на меня, снова светя ручкой-фонариком в мои глаза и протянув руку, чтобы что-то проверить на моей шее. Я потерлась щекой о его руку, наслаждаясь ненастоящим теплом.

— Александра... — прошептал он моё имя, окутав каждое слово соблазном и похотью. — ... Что ты сделала на этот раз, моя красавица?

Я не понимала, о чём он говорит — да и мне было наплевать. Его здесь не было. Его здесь не существовало. Только он был здесь — мужчина в капюшоне — кем бы он ни был.

Джереми снова исчез, но я почувствовала, как что-то надавило на мои плечи и подняло их до тех пор, пока я не приняла сгорбленное состояние. Спустя несколько дёргающих движений мои руки освободились от толстой парусины, покрывавшей меня. Когда Джереми вновь появился, он приподнял меня так, чтобы я села прямо, и потянулся к моему телу.

Я подскочила, не давая ему прикоснуться ко мне, слишком боясь того, что если я не почувствую его руки, то иллюзия навсегда исчезнет.

— Не бойся, Алекс. Я только сниму с тебя рубашку. — Он посмотрел на меня из-за своих очков в проволочной оправе. — Тебе нужно прилечь и, выспавшись, избавиться от лекарств, которые они тебе дали.

Никаких лекарств. Я не была под их воздействием. Я была потеряна.

Всё было так просто.

Я затаила дыхание, когда он снова протянул руку ко мне, и слёзы полились из моих глаз, когда я почувствовала, как с меня стянули тяжёлую ткань. Но я бы не смогла почувствовать его, потому что он не был реальным.

Он не мог быть реальным.

В кошмарах не могут существовать добрые люди.

Я снова запарила, что-то сильное удерживало меня, моё тело прижалось к стальному теплу, такому твёрдому, но в то же время мягкому, что я успокоилась. Меня окружили безопасностью и заблуждением.

Упав сверху на чёрную кровать, я проскользнула под простынь подо мной, поскольку искала тепло и комфорт, из которых меня освободили и поместили на матрас. Послышался звук визжащего друг о друга металла, и комнату накрыла чёрная как смоль полночь.

Я была в своём гробу, куда не мог проникнуть свет, когда он покинул меня. Я плакала, боль вытекала из меня со слезами и низкими стонами. Обняв себя руками, я свернулась в клубок, зарыдав с такой силой, что матрас подпрыгивал подо мной.

Тепло возвратилось, сначала прижавшись к моей спине, а затем обернувшись вокруг меня, пока я не почувствовала, как демоны дышат мне в затылок. Джереми ушёл, остался лишь окутавший меня шёпот в темноте. Демоны хотели, чтобы я поверила в то, что это он обернулся вокруг меня, хотели, чтобы я подумала, что была в безопасности в руках единственного человека, которому могла доверять в этом месте.

Это не мог быть он.

Моё дыхание замедлилось, а сердце стало тихонько стучать. Слёзы продолжали струиться, а я боролась с мощью, удерживающей меня в этом месте.

— Шшшшшш...

Прозвучал глубокий и успокаивающий гробовой голос, который убаюкивал меня, увлекая в ложную надежду. Эти слова были запутанной паутиной, сказанной только для того, чтобы соблазнить меня и заковать в цепи.

— Я хочу тебя, Алекс. Всю тебя. Те части, которые лежат на поверхности, и их могут увидеть люди, и те, что скрыты так глубоко, что ты даже не знаешь об их существовании. Я не могу взять тебя такой. Не могу, пока ты под воздействием лекарств. Так что сейчас, красавица, мы поспим.

— А завтра? — слова вырвались у меня прежде, чем я поняла, что не должна была ничего говорить. Учитывая обстоятельства, я была слишком слаба, чтобы не позволять себе верить в то, что это он удерживал меня.

Время остановилось, наши тела дышали в унисон. Наконец, выдохнув так, что это дыхание прошлось по моей шее и щеке, он сказал:

— Завтра мы узнаем, как освободить тебя из твоего кошмара.

Глава 17

«Человек, не перегоревший в аду собственных страстей, не сможет их победить.»

― Карл Юнг

Я открыла глаза, но не смогла ничего увидеть. В моей голове будто стучали барабаны, боль прострелила вдоль моей головы, грозясь расколоть и раздробить мой череп. Потянувшись, я прижала руки к голове и застонала, когда непрекращающаяся агония, пульсирующая по всему телу, прекратилась. Я закрыла глаза, когда возле меня загорелся свет.

― Выпей это.

Прохладный стакан прижали к моим губам, и я приподнялась, чтобы сесть, всё ещё держа глаза закрытыми из-за света. Открыв рот, я позволила бодрящей жидкости скользить по моему языку и вниз по горлу, туша пожар внутри меня.

Палец задел мою щёку, когда стакан оторвали от моих губ. Решившись открыть глаза, несмотря на свет, я сощурилась, фокусируя зрение, и обнаружила Джереми, стоящего рядом с кроватью.

― Как ты себя чувствуешь?

― Как будто кто-то свалил мне на голову тонну кирпичей. ― Я съежилась при звуке собственного голоса, громыхающего в моей голове. ― Где я?

― Ты в комнате для терапии. Я подумал, эта зона будет более благоприятно влиять на твоё выздоровление, чем то, когда ты проснёшься в изоляторе. Терри скоро придёт сюда, чтобы сопроводить тебя в ванную комнату. Она также принесёт тебе завтрак и даст лекарства. После этого она будет наблюдать за тобой в комнате отдыха до тех пор, пока я не вернусь с утренней встречи.

Я едва услышала эту информацию за грохотом моего сердца, не говоря уже о том, чтобы понять её.

― Не уверена, что смогу выдержать сегодняшний сеанс, Док. ― Всё ещё прижимая руки к голове, я взглянула на него из-за полузакрытых глаз. ― Ты можешь выключить свет, пожалуйста? Он убивает мои глаза.

― Интересный выбор слов, ― пробормотал он, когда потянулся, чтобы выключить светильник.

Я смогла полностью открыть глаза, когда остался лишь свет, проникающий сквозь чёрные занавески, и заметила, что одет он был не в свою привычную одежду. Его подтянутое тело утонуло в огромной футболке поверх мешковатых джинсов. Его волосы торчали так, будто он не причёсывал их с тех пор, как вылез из кровати этим утром.

Но ведь...

― Эй, Док? ― мелькающие картинки пробились в мои мысли. Давнее воспоминание о хаосе заканчивалось на тёплых руках, оборонительно обернувшихся вокруг моего тела.

― Что-нибудь произошло прошлой ночью? Клянусь, я помню...

Он прижал палец к моим губам, чтобы заставить меня замолчать, когда присел на край матраса. Когда Джереми убедился, что я не продолжу свою мысль, он сказал,

―Прошлой ночью в отделении был... беспорядок. Однако я не уверен, что случилось, или как это произошло. Этим утром я намереваюсь узнать столько, сколько смогу. Пока что ты находишься под моей постоянной защитой и под моим присмотром. Когда мне нужно будет уйти, Терри будет с тобой. Я знаю, ты доверяешь ей. По этой же причине и я ей доверяю.

В ответ я кивнула. Он был прав, полагая, что единственного человека в этом месте, которого я могу вытерпеть, помимо пациентов, была Терри.

― Я должен идти. Терри должна будет ждать за дверью, чтобы сопровождать тебя весь день. Твой брат придёт сегодня днём. Тогда мы, вместе с другой важной информацией, и обсудим, что вчера произошло, ведь, думаю, твой брат и ты должны узнать.

***

Терри ждала в коридоре, как и предполагал Джереми, и была мила, как никогда, пока проводила меня через мои утренние процедуры. Признаться, я была шокирована, когда Джереми впервые надел на меня цепи, которые должны были надевать на меня, когда я находилась за пределами комнаты для терапии. Он дал мне какое-то непонятное объяснение, сказав, что из-за событий прошлой ночи это являлось протоколом по сдерживанию меня. Я чувствовала себя словно животное, с каждым шагом звеня двигающимся поводком.

По правде говоря, это не было поводком, скорее наручниками на запястьях и цепями, скрепляющими лодыжки. Также был ремень, опоясывающий меня по центру, и цепи, просунутые через кольцо в ремне, прикрепляющие всё устройство к моему телу. Я хотела пожаловаться, но, учитывая, что моим другим вариантом была смирительная рубашка, я должна была быть благодарна за небольшое количество телодвижений, которые позволяли цепи.

Я только поковырялась в своём завтраке и уже заработала боль в животе из-за лекарств. Мы вошли в комнату отдыха и обнаружили шайку, у которой на лице былочётко написано, что они с предвкушением ожидали меня. Не уверена, что могу доверять всему, что они мне сказали, но надеюсь, что они объяснят мне то, с чем Джереми ранее не согласился.

― Иди и пообщайся со своими друзьями, Алекс. Я буду ждать в передней части комнаты.

Я прошла мимо столов медсестёр и заметила, как Лиза и Лара посмотрели на меня. У них было настороженное и испуганное выражение лиц. Ни одна из них не предприняла никаких действия, чтобы заговорить со мной. Не обращая внимания на едкое чувство от выражения их лиц, я подошла к группе пациентов. Это традиционное сборище встретило меня не на шутку тепло, мне показалось странным то, что они даже не дрались между собой. А это было в порядке вещей для группы психически неуравновешенных женщин.

― Привет, сладкая! Рада видеть, что они выпустили тебя из твоей клетки. ― Лесли отошла от группы, чтобы обнять меня и сопроводить к столу, где сидели все остальные. Выдвинув мой стул, она усадила меня на него и взяла один рядом со мной. ― Ну... расскажи нам, что произошло.

― Насчёт? ― Взглянув на них, я заметила, что их глаза стали размером с блюдца. Ещё чуть-чуть и у каждой женщины за столом выпрыгнуло бы сердце от эмоционального возбуждения.

Салли улыбнулась.

― Ты убила Эмерсона! Ты не посмеешь сказать нам, что не помнишь этого. Мы ждали всю ночь, чтобы выяснить, что произошло.

― Я никого не убивала. ― Её вопрос встревожил меня, но я не придала большого значения тому, что она сказала. Мне нравилась каждая из этих женщин, но лучше узнать, чем полагаться на то, что они сказали. Мы были заперты в этом месте по разным причинам, но каждая претендовала на звание «сумасшедшая».

Независимо от того, поверила я ей или нет, мой живот скрутило от ужаса, который был вызван её словами. Я попыталась вспомнить, но, как и в остальном, моя голова будто была в тумане, и я ничего не смогла восстановить в памяти отчётливо. Единственное, что у меня получилось воспроизвести, ― это ссора на сеансе у Али, а затем мой живот скрутило по другой причине.

― Где Доун?

Все застыли, двигались только их глаза. Когда они обменивались обеспокоенными взглядами, выглядело это так, будто они общались, не проронив ни одного слова.

― Эм... ― храбро начала Мишель, ― ...с ней всё обернулось не так хорошо, как с тобой. ― Каждый посмотрел в окно, а моё сердце упало, когда я проследила за их глазами.

В кресле-коляске, освещённой ярким солнцем, льющимся сквозь зарешеченное окно, был сгорбленный человек, свернувшийся в комок и привязанный к креслу, чтобы не дать ему выпасть из кресла.

― О, нет. ― Мои руки ударили по столу, цепи прогремели от моего движения, и я начала вставать со стула, чтобы подбежать к ней. Джулианна схватила меня прежде, чем я смогла уйти.

― От тебя не будет никакой пользы, если ты пойдёшь туда. Я лишь рада, что они смогли остановить кровотечение.

Мне не нужно было задавать вопрос, они и так увидели его в моих глазах.

― Когда её привезли прошлой ночью, она получила разряд током. ― Джулианна пожала плечами. ― На ней повсюду были её слюни, во рту был бинт, чтобы она не кусала свой язык. Мы не удивились этому. Это происходило каждый раз, как кто-то привозил её обратно в комнату, но когда мы посмотрели на её кресло... ― она съёжилась, не в состоянии сказать о том, что видела.

Лесли заговорила, чтобы закончить рассказ.

― У неё было сильное кровотечение из задницы. По крайней мере, так это выглядело. Её штаны были пропитаны этим, к счастью, Терри была на этаже. Доун довольно быстро увезли. Когда медсестра Лиза привезла её обратно этим утром, а мы припёрлись за ответами к сучке, она утверждала, что кровотечение было побочным эффектом её лечения.

Элейн рассмеялась.

― Чёртовы лгуньи. Я раз или два получала разряд током и никогда не зарабатывала кровотечение из моей задницы. Если бы я смогла связаться с Лилиан Уэсли...

― Заткнись, Элейн! ― прервал её хор раздражённых голосов. На глаза Элейн навернулись слёзы, и я не смогла понять, из-за чего у них размолвка.

― Кто такая Лилиан?

Лесли фыркнула.

― Автор Элейн. Она клянётся, что если сможет связаться с Лилиан, то автор избавится в книге от того, от кого мы захотим. Проблема в том, что у Лилиан... ― она нараспев произнесла имя, при этом бросив презрительный взгляд в сторону Элейн. ― ...теперь запретительный судебный приказ против Элейн за похищение и перелом руки.

Мишель потянулась за книгой в руках Элейн. В ответ Элейн закричала и прижала её ближе к груди.

― Дамы!! ― отдалось эхом в комнате предупреждение медсестры Лизы.

― Я даже не уверена, как убийство Джо в книге поможет нам, Элейн, ― прокомментировала Салли.

Мы постепенно отклонялись от темы, и я вернула разговор по поводу Доун в прежнее русло.

― Итак, Джо причинил ей боль?

Мишель прекратила тянуться за книгой, а выражение её лица сразу изменилось.

― Да, мы думаем, что это как-то связано с тем, что ты сделала с Эмерсоном.

Раздражение нахлынуло на меня, словно огромная волна.

― Почему все продолжают говорить об этом?

― Потому что ты единственная, кто был в том коридоре. Когда мы услышали крики, а сотрудники рванули на них, мы последовали за ними. Ты выглядела сумасшедшей, размахивая гаечным ключом и кричала, как грёбанная свихнувшаяся. Голова Эмерсона напоминала взорвавшийся арбуз, его мозги были размазаны по полу, а кровь... ― присвистнула она. ― Это было нечто. Серьёзно.

У меня отвисла челюсть, а недоверие смыло раздражение, устранив все следы от первых эмоций. Покачав головой, я молча отказывалась поверить в то, что они говорили мне.

― Я никого не убивала.

― Говори, что хочешь, детка, но мужчина мёртв, и нет больше никаких предположений, кто бы мог сделать это. ― Похлопав меня по спине, Лесли предприняла неудачную попытку утешить меня.

― Алекс! Пора идти. Пришёл твой брат. ― Позвала меня Терри с другого конца комнаты, и я удивилась, как пролетело время. Помахав девушкам на прощанье, я прошагала через комнату, проигнорировав уничтожающий взгляд, который метнула медсестра Лиза в мою сторону.

Терри обняла меня за плечи, когда мы покинули комнату, и я задала вопрос, который не покидал мои мысли.

― Эмерсон умер?

Я еле прошептала вопрос, слишком напуганная тем, что она ответит.

Она рукой сжала моё плечо, и в своём стиле проигнорировала вопрос, ответив одним из своих вежливых ответов, которые абсолютно ничего не давали.

― Предоставь этот вопрос для своего доктора, дорогая. Насколько я могу судить, думаю, ты красива как внутри, так и снаружи.

***

Зайдя в белую комнату, я споткнулась о свои ноги и обнаружила ожидающих Даина и Джереми. Я не ожидала увидеть обоих мужчин, поэтому задумалась, получу ли я плохие вести из-за того, что они оба здесь.

― Мисс Саттон. Пожалуйста, присаживайтесь. ― Джереми остался сидеть, когда я подошла, но Даин встал, чтобы поприветствовать меня тёплыми объятиями. Это чувствовалось так хорошо ― быть прижатой к нему, меня окатило мимолётное ощущение безопасности, когда его руки крепко обернулись вокруг меня.

― Привет, малыш. ― Сказал он напряжённым голосом, когда отстранился, я посмотрела на него и заметила, как устало он выглядел. Мельком взглянув на тёмные круги под его глазами, я сморгнула, угрожающие пролиться, слёзы.

― Ты выглядишь таким уставшим.

Он улыбнулся, и его взгляд потеплел. Но за этим выражением лица я всё ещё чувствовала внутри него эту нерешительность, серьёзность и грусть, которые, я полагала, возникли из-за меня.

― Ты и сама выглядишь дерьмово, малыш.

У меня вырвался короткий взрыв смеха, но мне было больно улыбаться. Как только мы оба сели, Джереми нахмурился и встал из-за стола.

― Я сожалею, что пришлось это сделать, мисс Саттон, но это протокол. Раньше я бы смог проигнорировать это правило, но, учитывая события прошлого вечера, я должен ограничивать вас в движении, пока мы находимся в этой комнате.

Он подошёл к моему стулу, а я вперила взгляд на Даина. Удерживая его взор, я попыталась проигнорировать вспыхнувшее смущение, покрывшее мои щёки. Для него было нормально то, что меня называли сумасшедшей, но являлся ли нормальным вид того, что со мной обращались, как в тюрьме? Такое чувство, будто это было последней каплей: распространяющаяся ужасающая реальность, собирающаяся уничтожить иллюзию нормальной жизни, некогда существовавшей между нами.

После того, как Джереми прикрепил мягкие ограничители на моих запястьях к стулу, он занял место рядом с Даином. Одарив меня мимолётной сочувствующей улыбкой, он сказал,

―У меня была возможность поговорить с твоим братом до твоего прихода в комнату. Мы пришли к обоюдному решению, что предоставим тебе больше информации об этой ситуации, чем мне позволено обсуждать с пациентом.

Я понимающе кивнула и попыталась проигнорировать волны беспокойства, устремившиеся по моему телу. Заставив свои лёгкие замедлить и углубить дыхание, я наклеила на лицо пустое выражение, неуверенная, что смогу справиться с тем, что он хотел рассказать мне.

Даин опустил взгляд на свои руки на столе. Я поняла, что он был расстроен, когда отвёл взгляд, пытаясь скрыть то, что он чувствовал.

― Мы должны начать с событий прошлого вечера. Однако, перед тем, как я что-нибудь скажу, я бы хотел спросить вас, что вы помните, мисс Саттон.

― Мне сказали, что я убила Эмерсона.

Раздражение, на мгновение, мелькнуло в чертах его лица, быстро сменившись беспристрастным и холодным выражением учёного.

― Я знал, что это произойдёт, как только ты поговоришь с другими пациентами. Ты помнишь, как убивала Эмерсона?

― Нет.

Я не помнила этого. С тех пор, как женщины рассказали мне, что я, якобы, сделала, я ломала голову, пытаясь хоть что-то вспомнить. Я смогла вспомнить лишь то, что была на сеансе у Али, затем меня куда-то утащили, и я проснулась в комнате для терапии с Джереми, стоящим надо мной.

― Интересно, ― задумчиво сказал он.

― А разве в этом месте нет камер безопасности? Бога, бл*дь, ради?! Это психиатрическая больница для преступников! Почему нет видеоматериала того, что произошло?

Гнев Даина удивил меня, моё внимание быстро переключилось на него, как только он прокричал свой вопрос.

― Мистер Саттон. Пожалуйста, оставайтесь спокойным, пока ваша сестра в комнате. ― Осторожно произнес невозмутимый и спокойный Джереми, чтобы избежать дальнейшего обострения проблемы.

Даин поморщился, его лицо превратилось в болезненную гримасу, пока он снова не посмотрел на меня и не вспомнил, что нужно делать вид, будто всё хорошо.

― Извини, Алекс. Я просто..., ― проведя рукой по волосам, он испустил разочарованный вздох. ― ...Я не могу поверить, что это происходит. Ты не убийца. ― Его голос дрогнул на последнем слове, а у меня из глаза покатилась слеза.

― Мистер Саттон... ― протянув руку, Джереми в утешении положил её Даину на плечо. ― Всё учреждение под наблюдением. К сожалению, коридор, в котором произошёл инцидент, был на ремонте. Маляры отсоединили провода с этого участка, когда красили, и им не удалось подсоединить их. Не понимаю, почему это не было замечено службой безопасности. Я полон решимости узнать, кто за это ответственен, и сообщить им, что они больше не работают в этом учреждении.

― Их увольнения недостаточно. Жизнь моей сестры висит на волоске, и независимо от того, какой ублюдок не заметил, что камера не работает, он должен понести уголовную ответственность!

Джереми и глазом не моргнул на вспышку гнева Даина.

― Вы ― детектив. Скажите мне, какое наказание я должен понести за ответственную сторону.

Даин не произнёс ничего, кроме ворчания, и ударил кулаком по столу так сильно, что затряслись болты, прикрепляющие стол к полу. Джереми ничего не сказал, и я предположила, что он давал моему брату возможность успокоиться, прежде чем продолжить.

Как только над нами снова повисла тишина, Джереми продолжил.

― У меня есть теория относительно вашего состояние, мисс Саттон, и я готов обнародовать небольшую часть моих мыслей. Прежде всего, не думаю, что вам правильно поставили диагноз, а если всё-таки правильно, то вы не в столь тяжёлом состоянии, как утверждали предыдущие доктора. После аварии вы получили некоторые повреждения мозга, о которых вы с вашим братом в курсе, и я согласен с тем, что это привело к антероградной амнезии. Но, думаю, состояние улучшилось или, как минимум, уменьшилась тяжесть состояния...

― Тогда почему я не могу что-нибудь вспомнить, Док? ― сказала я с очевидным презрением, но не могла отделаться от ощущения, что он обвинял меня во лжи. ― Вы думаете, я всё про это знаю и потому притворяюсь? Потому что, если вы так думаете...

― Я ни в чём вас не обвиняю, мисс Саттон. ― меня взбесило отсутствие чувств в его голосе. Я просто хотела, чтобы он перешёл к делу, но, как обычно, он ходил кругами.

―Думаю, у вас периоды раздвоения личности (прим.пер.: имеется в виду очень редкое психическое расстройство из группы диссоциативных расстройств, при котором личность человека разделяется, и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей). Что, в сочетании с влиянием амнезии, которая стала результатом вашей травмы, привело к сложному, если вообще возможному, диагнозу.

― Ближе к делу, пожалуйста. ― Внутри меня, без какой-либо причины или источника, медленно закипал гнев. Казалось, с каждым прожитым днём вся ситуация становилась более странной и жуткой. Судя по выражению лица Даина, он чувствовал то же горькое разочарование, что и я.

Джереми вздохнул.

― К сожалению, без точного диагноза нет смысла говорить об этом. Появится только больше вопросов. Пока вы не спросили, всё, о чём я размышляю, ― не более, чем теория. Я не готов дать название вашему состоянию, пока не буду абсолютно уверен.

Я попыталась встать, попыталась выпустить нервную энергию внутри меня. Моё тело вздёрнулось и снова вернулось в прежнее состояние, когда ограничители на моих запястьях воспрепятствовали тому, чтобы я встала со стула, прикрученного к полу. Оба мужчины по-прежнему сидели, наблюдая за моими мучениями с целью освободить себя, прежде чем окончательно сдаться. Мои слёзы падали на стол, а я смотрела на жидкое доказательство, образующее на поверхности стола лужицу.

― Мисс Саттон, вы упоминали кое о чём на первом сеансе, на тот момент я не думал, что этому стоит уделять большое внимание. Однако, если моя теория верна, то это воспоминание не только имеет большое значение, но и является самым важным кусочком во всём этом паззле.

Я подняла взгляд и заметила, что Джереми и Даин обменялись между собой взглядами. Оба соблюдали осторожность в поднятии этой темы.

Подавив в себе тревогу, Джереми спросил,

― Вы помните случай, произошедший в вашем пятилетнем возрасте?

Мне в голову пришла авария, разоблачение лжи родителями, которые даже не подозревали, что я подслушивала.

― Нет. Я помню лишь то, что слышала, как мои родители разговаривали об этом. Я уже говорила вам.

Должно быть, в моём голосе всё ещё был слышен гнев, потому что Даин потянулся ко мне рукой через стол. Так и не решившись взять меня за руку, он сжал свою руку в кулак, прежде чем отстраниться и сказать,

― Я немного покопался в документах, Алекс. Ты можешь не помнить этот случай, но я помню. После того, как доктор Хатчинсон вчера ввёл меня в курс дела, я более подробно всё изучил. Я кое-что нашёл, поэтому у меня есть некоторые вопросы.

― Так задавай. ― Я не могла смотреть на них и видеть столь очевидную настороженность на их лицах.

Даин, не торопясь, заговорил, раскрывая правду о детской травме, которую я не могла вспомнить.

― Когда тебе было пять, а мне пятнадцать, у меня был друг, которого звали Джей. Он... однажды я присматривал за тобой вместо мамы и папы, пока они ходили за покупками, и тогда захотел увидеться со своей девушкой. C моей стороны это было глупо, но я заплатил Джею, чтобы он остался и присмотрел за тобой в течение часа, пока я буду в её доме. ― Сказал он извиняющимся голосом и разнёс в пух и прах изо всех сил сдерживаемые эмоции. ― Мама и папа вернулись домой до моего прихода и, когда они увидели вас двоих в доме...

Он окончательно сломался, больше не в состоянии сдерживать гнев и чувство вины.

― Мне так жаль, малыш. Я не осознавал, насколько всё было плохо, пока недавно не просмотрел отчёты полиции. Я и представить не мог, что он...

― Избавьте её от подробностей, Даин. ― указания, которое прошептал Джереми, хватило, чтобы Даин тотчас же остановился.

Вернувшись обратно к сути истории, он сказал,

― Я выяснил, что произошло с Джеем. Он отбыл срок, правда, не большой, потому что был несовершеннолетним. Его семья переехала, как только он вышел из тюрьмы, и отбывал он свой условный срок уже там, где они жили. Меня беспокоит лишь то, что после смерти мамы и папы его семья вернулась, но, черт подери, его и след простыл.

― Я не понимаю, какое это имеет отношение к тому, о чём мы на данный момент говорим, мистер Саттон. ― Джереми явно был обеспокоен чем-то, что сказал Даин, его странная реакция привлекла моё внимание. Это единственный редкий случай, который я видела, когда история Даина настолько повлияла на Джереми, что вывела его из равновесия.

Остановив Джереми жестом руки, Даин потребовал,

― Дайте мне закончить! ― мужчины обменялись суровыми взглядами, а я молчаливо сидела и не могла понять внезапную неприязнь, появившуюся между ними.

Всё ещё смотря на Джереми, Даин сказал,

― Вы сказали мне, что она видела мужчину во всех её регрессивных терапиях (прим.пер. ― это метод, с помощью которого человек, погружённый в глубокий гипноз, способен заглянуть в далёкое прошлое и рассказать о нём. С помощью регрессивной терапии сегодня излечиваются многие застарелые психические и даже физические травмы из прошлого.). Возможно ли, что...

― Думаю, об этом стоит говорить без её присутствия. ― Сказал Джереми сквозь зубы, еле держа свои эмоции под шатким контролем. ― Мы же не хотим внушить ей что-то, что приведёт её к ложным воспоминаниям.

Наплевав на возражения Джереми, Даин повернулся ко мне.

― Возможно ли, что кто-то преследовал тебя, Алекс? Потому что если это так...

― Да. ― Сказала я тихо, но достаточно громко, чтобы овладеть вниманием двух мужчин. ― Я не знаю, кто это, но чувствую его. Я не знаю, как это объяснить. Я даже не знаю, реален ли он, но его образ всегда преследует меня.

― Даже если кто-то и преследовал её в прошлом, это не объясняет того, что произошло прошлым вечером, поэтому это не имеет никакого отношения к...

― Без обид, Док, но закрой свой чёртов рот! ― гнев вспыхнул на лице Даина.

― Думаю, мы должны закончить эту встречу, мистер Саттон. ― Джереми быстро встал, без оглядки пересёк комнату и нажал на кнопку в стене возле двери комнаты для посетителей. ― Буду вынужден попросить вас уйти.

Даин встал, но отказался выходить из комнаты.

― Я не оставлю мою сестру здесь, если...

― Если что? Если здесь находится сумасшедший мужчина, который преследовал её? Скажите мне, мистер Саттон, насколько вероятно, что её преследователь, если он на самом деле существует, смог проникнуть в особо охраняемый объект и убить санитара, только чтобы вовремя исчезнуть и повесить всё на Алекс? Почему этот загадочный убийца не был заснят на видео в других коридорах?

Наконец шагнув в направлении Джереми, Даин ответил,

― Может проблема в этом грёбанном месте! Я знаю, как работают эти учреждения. Никто, бл*дь, не обращает внимания на происходящее здесь насилие, Док! Может санитар заслужил то, что с ним произошло, может...

― Мы оба, несомненно, желаем вашей сестре только самого лучшего, мистер Саттон. Я гарантирую вам, что мы оба хотим её свободы, но необходимо принять меры...

― К чёрту эти меры! Я хочу сейчас же забрать её отсюда!

Джереми замер, его затишье послало леденящее кровь предупреждение через всю комнату.

― Если вы сейчас же не покинете эту комнату, мистер Саттон, я лично сопровожу вас из этого места. Скажите мне, как отреагирует капитан вашего отдела, когда услышит, что одного из его детективов физически заставили покинуть государственный объект.

Дёргая своими ограничителями, я отчаянно пыталась встать между двумя мужчинами. Оба встали в оборонительную позицию, и я задумалась, что если Джереми осуществит свою угрозу.

Даин впал в гнев и одарил меня сочувствующим взглядом, обдумывая слова Джереми. Наконец поняв, что ничего не сможет сделать, чтобы остаться, он снова ударил по столу кулаком, прежде чем выскочить из комнаты.

Как только Даин ушёл, Джереми потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя под контроль, прежде чем повернуться ко мне. Гнев всё ещё вихрился в его глазах, но, когда он заговорил, его голос снова приобрёл сдержанный тон, который я так привыкла слышать.

― Прошу прощения, что тебе пришлось стать свидетелем этого. Я обязательно позвоню ему после того, как он успокоится. Я уверен, что он будет более чем счастлив, вернуться завтра, чтобы увидеться с тобой.

Моё тело не прекращало трястись, и я закусила губу, удерживая себя от того, чтобы наорать на Джереми, защищая своего брата. Я могла понять, почему Джереми не хотел, чтобы я слышала эти вещи, но не могла отрицать, что Даин отлично донёс до меня главное.

― Ты думаешь, это возможно? ― спросил я, по правде говоря, не ожидая ответа. Было очевидно, что Джереми не хотел обсуждать вероятность того, что кто-то ещё замешан в этом.

Пересёкши комнату, он опустился передо мной на колени и отсоединил ограничители от стула. Как только мои руки стали свободными, он рассеяно потёр отметины, оставшиеся на моей коже. Несколько минут никто ничего не произносил.

Наконец поднявшись, он протянул руку, чтобы помочь мне подняться.

― Давай вернёмся в комнату для терапии. Я хочу кое-что обсудить с тобой, но только не здесь. ― Сказал он тихо, и я задумалась, не пытается ли он избежать быть записанным на камеры, которые находились в комнате.

Прочистив горло, он громче заговорил, когда сказал,

― Следуйте за мной, мисс Саттон. Возможно, ещё один сеанс поможет нам ответить на ваши вопросы.

Глава 18

«Когда человек впервые совершает поступок, он выпускает наружу маленького демона.» 

―Эмили Дикинсон.

Обратный путь в комнату для терапии был длинным и раздражающим. Джереми был в двух шагах позади меня, больше не идя сбоку от меня, как делал это раньше много раз. Я впервые ощутила, как он следил за мной, будто бы я стала пациентом, которому нельзя доверять, будто бы у меня была такая неуравновешенная психика, что я могла измениться в поведении в мгновение ока.

Сердитое выражение Даина продолжало крутиться в моих мыслях. Он никогда не был тем, кто легко выходит из себя, и вид того, что я наделала, разбил мне сердце. Добавим сюда бремя кошмара, и моя жизнь становится небольшим проблеском моего детства, воспоминанием, которое, скорее всего, травмировало моих родителей на долгие годы, которые я потеряла, прежде чем была достаточно взрослой, чтобы понять его значение.

Что такого плохого сделал его друг, что так легко довёл его до края? Почему он до сих пор не был в курсе тяжести действий Джея? Лгали ли наши родители нам обоим, пытаясь защитить нас?

Не так трудно хранить секреты от пятилетней девочки. Я была ребёнком. Для меня было не сложно спрятать какую-либо произошедшую травму глубоко внутри себя и притвориться, что всё это не более, чем дурной сон. Но сохранить секрет от пятнадцатилетнего, от такого любопытного, как Даин? Это не просто достижение. Чем больше ответов всплывало из этой бредовой ситуацией, тем порождало ещё больше вопросов; те, на которые я либо не смогла бы ответить, либо же просто не хотела отвечать.

Поравнявшись со мной, Джереми положил руку на дверную ручку комнаты для терапии и открыл дверь в сложное испытание, отступив в сторону, чтобы позволить мне войти первой.

Как только дверь захлопнулась, а я услышала звук закрывающегося замка, то повернулась к Джереми, сделав голос максимально властным.

― Я слушаю.

Я вздрогнула, когда заметила, как пристально он смотрел на меня.

― Почему бы нам не присесть? Так будет намного удобнее, чем стоять посреди комнаты.

Я не смогла сдержать гнев, окутываемый меня изнутри.

― Ладно. Куда мы отправимся сегодня, Док? В какой ужасающей части моей жизни вы бы хотели покопаться?

Сделав большой шаг, он сократил расстояние между нами. Когда он положил свою ладонь на мою щеку, его глаза согрели меня добротой и заботой.

― Я пытаюсь помочь тебе, Алекс. Прости, что я попросил твоего брата уйти, расстроив этим тебя, но тебе надо отпустить эту ситуацию, прежде чем я тебе кое-что расскажу. У нас не получится сделать в этой комнате то, что мы задумали, если тебя что-то очень тревожит.

― Тревожит? ― мой голос задрожал, я отчаянно сдерживала ярость и изнуряющую печаль, что будто душили меня изнутри. ― Как это может не тревожить? Даин ― это всё, что у меня осталось. Он был моей силой и моей связью с миром за пределами этой ёбанной психушки. Видеть его таким обезумевшим... ― мои слова будто покинули меня, поток эмоций перекрывал мою способность говорить или даже думать.

Джереми даже не вздрогнул в ответ на вихрь моих эмоций.

― Давай присядем, Алекс. Я не смогу помочь тебе, если ты будешь такой расстроенной.

Отведя меня в красную зону, он позволил мне занять моё место, прежде чем окружить нас занавеской. Его заинтересованность в этой комнате не обошлась без моего замечания. Это была безопасная зона, без кровати или чего-то, что подвело бы меня к краю. Заняв место напротив меня, он терпеливо ждал, пока я выплёскивала наружу всё угнетение, накопившееся во мне за последние несколько дней. Такое чувство, будто прошло несколько часов, но, вероятно, это были лишь несколько минут. Слёзы текли по моим щекам, я кашляла и захлёбывалась слюной из-за собственных рыданий. С опухшими глазами и соплями, капающими из носа, я посмотрела не него и улыбнулась, когда заметила платок, который он вытащил из диспенсера, чтобы передать мне.

Он вернул мне улыбку, терпеливо ожидая, когда я возьму себя обратно в руки.

― Становится лучше после того, как выпускаешь наружу то, что засело внутри, да?

― Я даже не уверена, что выпустила. Я чувствую такую усталость, я так запуталась во всём. Я…я просыпаюсь в этом месте, мне рассказывают ужасные вещи обо мне, и у меня нет никакого выбора, кроме как поверить в то, что говорят мне люди, потому что я не могу вспомнить всё сама.

― Ты уже вспоминаешь, Алекс.

После того, как я вытерла нос рукой, я взяла второй платок, который он передал мне.

― Что? Нет. Не вспоминаю. Всё, что я знаю, ― это то, что ты и кучка психов, живущие здесь, мне рассказали. Я не могу доверять персоналу, я не могу доверять...

― Ты можешь доверять мне. ― Он сделал паузу, позволяя смыслу своих слов дойти до меня, прежде чем добавить, ― Что ещё более важно, ты должна доверять себе.

Тяжело вздохнув, он снял свои очки, осторожно положив их на приставной столик, пока обдумывал, что ещё ему сказать. Даже в полумраке комнаты он казался уставшим, под глазами залегали тёмные круги, которых у него не было накануне. Я задалась вопросом, это ли он чувствовал, когда смотрел на меня. Я не могла вытерпеть боль и разочарование, которые окутывали его, будто вторая кожа. Я хотела сделать всё, что в моих силах, чтобы остановить это. Но я ничего не могла предоставить ему, ничего не могла сказать, чтобы стереть напряжённость, появившуюся из-за того, что он упорно пытался что-то сделать.

― Я ещё та заноза в заднице, да? ― это была попытка ослабить напряжение, которое очевидно виднелось в его теле.

Он усмехнулся на мой комментарий, и я улыбнулась, поняв, что подарила ему хоть частичку легкомыслия, чтобы облегчить его стрессовое состояние, которое было так заметно изнутри.

― Ты не заноза в заднице, ― у него был грубый от усталости голос, что прибавлял его словам соблазнительности.

Встав со стула, он пересёк небольшое пространство и присел передо мной на стол. Наши колени задевали друг друга, и я сосредоточилась на том, где они соприкасались. Мне было спокойно, когда он был рядом, в эти безмолвные моменты между нами мне казалось, что то, что находилось за этой комнатой, не могло вторгнуться и украсть у меня то, что с его присутствием я становилась менее сумасшедшей.

Потянувшись, он молча взял мои руки в свои, когда пристально смотрел на них и потирал своим большим пальцем мои костяшки.

― Думаю, твой диагноз в течение нескольких лет ошибочно принимали за верный, ― признался он.

Меня поразили эмоции в его голосе: усталость и опасение, что вытекали из каждого слога, образованного этими идеальными губами.

― После разговора с твоим братом я надеялся начать процесс вспоминания второго сексуального партнёра, который умер в твоём присутствии...

― Почему меня не арестовали за первого? Что случилось той ночью, Джереми? Почему я не могу вспомнить, ошибались ли они насчёт амнезии?

― Потому что ты не позволяешь себе вспомнить. ― Он посмотрел на меня, я глубоко вздохнула и посмотрела в его сапфировые глаза. Он был так близко, но так далеко; мужчина, которого я так хотела коснуться. Меня привлекала каждая черта его лица и тела. То, как он двигался, как говорил, даже расстояния между нами было недостаточно, чтобы я смогла подавить то, что чувствовала, когда смотрела на него. За несколько дней он стал неким убежищем для меня. Там, среди пациентов и другого персонала, я чувствовала себя незащищённой и напуганной, но здесь...

Здесь, с ним, на несколько мимолётных моментов мне могло показаться, что я живу нормальной жизнью. Я знала, что он мой доктор, что мы не могли переступить черту, но даже знания этого было недостаточно, чтобы я перестала думать о нём, как о ком-то большем.

― В ночь, когда Бобби умер, ты подвергалась нападкам не только от него, но и от двух его друзей. Тебя накачали наркотиками, Алекс. Токсикологический анализ показал наличие ГГБ (прим. пер:Гамма-Гидроксибутират) в твоём организме.

― ГГБ?

Всё ещё потирая мою руку своим большим пальцем и изучая мои пальцы, он отказывался смотреть на меня, когда говорил,

― Это наркотик для совершения изнасилования, несколько лет назад был популярным из-за того, с какой лёгкостью его могли приобрести. Очень похож на Рогипнол, может повлиять на мышление человека, расслабить тебя, а также полностью вырубить или просто вызвать потерю сознания, если использовать его в достаточном для этого количестве. По сути, он влияет на память человека. Не имеет запаха и цвета. Можно подмешать в напиток, при этом, не меняя его вкуса. Обладает особо мощным действием в сочетании с алкоголем.

Он, наконец, взглянул на меня, в его глазах было столько сочувствия, что я задрожала. Он говорил мне, что меня изнасиловали, раскрывая мне то, что должно уничтожить каждую часть меня.

― Так вот почему я ничего не помню о той ночи? Потому что они накачали меня?

― И это то, почему тебя не арестовали за преступление. Врачи не поверили, что женщина под влиянием алкоголя и ГГБ сможет физически побороть троих мужчин, которые были намного больше её. Тебя не рассматривали в качестве главного подозреваемого до последующего убийства Чейза Уоллеса.

― Так все эти смерти произошли одновременно?

Он рассмеялся, но в его голосе было больше недоверия, чем юмора.

― Нет. Я сказал «последующего», что означает «случилось позже».

― Тогда что произошло с друзьями Бобби? Их убили?

Наконец отпустив мои руки, он потёр ладонями по своему усталому лицу, прежде чем ответить,

― Нет. Они сбежали. По крайней мере, согласно записи с камер в передней части дома. К сожалению, основываясь на том, что твой брат рассказал мне о ходе расследования, больше ничего не было упомянуто о произошедшем той ночью. Как только их уличили в твоём изнасиловании, или, возможно, в смерти Бобби, их родители наняли команду юристов, которой было достаточно для того, чтобы воспрепятствовать их признанию. Изнасилование и смерть Бобби считались незакрытыми делами. Государственный прокурор не мог двигаться дальше по ходу дела без твоей причастности. Однако, учитывая события, произошедшие после той ночи, ты стала единственной подозреваемой.

― Так почему бы его друзьям, наконец, не признаться, что я была той, кто убила Бобби?

Его глаза потемнели от нераспознаваемой мной эмоции.

― Потому что тогда бы им пришлось признать участие в твоём изнасиловании.

У меня вырвалось возмущённое фырканье.

― То есть никто ничего не скажет ― никто не попадёт в неприятности. Как идеально.

― Ты можешь рассказывать об этом кому угодно, но я бы не советовал.

― Я сумасшедшая, Док...

― Не такая сумасшедшая, как тебя в этом убедили. ― Он изучал моё лицо несколько секунд, его глаза прошлись по контуру моих губ так медленно, что, могу поклясться, было такое чувство, будто он провёл по ним пальцем.

― К сожалению, травмы, полученные тобой в результате аварии, имели серьёзные последствия, но я не думаю, что именно амнезия блокирует твои воспоминания о том, что произошло той ночью или последующие года. Думаю, этому послужила твоя детская травма. Тот факт, что я смог вытянуть из тебя во время нашей терапии такую деталь, говорит о том, что это не амнезия. Однако до прошлой ночи я был не готов раскрыть эту теорию. Смерть Эмерсона добавила сложностей. Мне нужно знать, что произошло в том коридоре.

Я бы хотела рассказать ему о произошедшем, но, оглядываясь назад и перерывая всё, что я могла вспомнить, у меня было чувство, что ничего и не произошло после того, как меня вытащили из комнаты Али. Если он был прав, если там и вправду было нечто другое, чем повреждение мозга, блокирующее воспоминания в моём сознании, тогда это был единственный способ, чтобы помочь ему получить информацию, которую он хотел.

― Тогда введи мне наркотик. ― Потянувшись, я подставила ему свою руку, предоставляя вену, которая была нужна для того, чтобы ввести в организм наркотик. ― Если это поможет, тогда возьми то, что тебе нужно.

Его рука обернулась вокруг моей, большой палец его руки слегка прошёлся по вене, видневшейся под тонкой белой кожей моей руки. Он глазами проследил дорожку, которую провёл пальцем, не смотря на меня и не говоря ни слова, чтобы утаить то, о чём он думал.

После нескольких секунд тяжёлого молчания он сказал,

― Не сегодня. Не после транквилизатора, который они ввели тебе вчера. Тебе нужно отдохнуть, Алекс.

― Тогда почему я здесь, Джереми? ― его прикосновение будоражило меня, медленное тепло, едва неуловимое, словно шёпот, разливалось по моему телу с каждым поглаживанием его большого пальца.

Не отпуская мою руку, он признался,

― Я изучал кое-что, что ты сказала мне во время одного из наших сеансов терапии о Эмерсоне и Джо. ― Его рука сжалась крепче из-за гнева, и я не была уверена, что он понимал, какую боль причиняет моей руке. Я заставила себя не реагировать, потому что не хотела, чтобы он перестал говорить.

― Это странно. Я изучал записи ночных дежурных. Я искал доказательство того, что изнасилования пациенток действительно случались. И ничего не было, Алекс. В каждой записи описывались совершенно обычные события, происходящие в государственных учреждениях. Однако, несмотря на это, я верю тебе.

― Ты пытался поговорить с другими пациентками? Они бы рассказали тебе правду.

― Они не мои пациентки, чтобы с ними разговаривать. Да, я контролирую это отделение, но здесь есть и другие доктора, которым мне нужно будет наступать на пятки, чтобы опросить других пациентов учреждения. Я согласился только лишь на твоё лечение.

― Как такое вообще возможно? ― сейчас я уже шептала, от его непосредственной близости через моё тело проходили будто разряды электричества. Его голос успокаивал меня, заставлял меня поверить в то, что эти моменты были реальными, что всё остальное ― это просто дурной сон.

Он рассмеялся.

― Я уже говорил тебе об этом в самом начале. Я психиатр, не психолог и не консультант. Моя работа ― следить за лекарствами, прописанными пациентам, а не следить за их лечением или уходом. У меня административная должность, да, но... ― вздохнул он. ― ...в этом проблема мест таких типов. Все вы отвергнуты обществом, своими семьями и друзьями, никто не заботится о вас достаточно...

Его рука скользила вверх по моей руке, пока не достигла плеча. Наши лица были так близко, из-за инстинкта или, вернее, из-за потребности в этом, я сократила расстояние между нами, легко коснувшись своими губами его, и тая от ощущения того, какими мягкими они были.

Он отстранился, освободив от своей хватки моё плечо, и вновь посмотрел на меня широко открытыми глазами, в которых бурлило тепло и сопротивление.

― Алекс, я не могу...

Настала моя очередь затыкать его. Положив палец на его рот, как он делал мне утром, я закрыла глаза от прикосновения его кожи к моей.

― Пожалуйста...

― Я твой доктор, Алекс. Существуют правила...

Открыв глаза, я вперила взгляд в его глаза, посмеиваясь от иронии его «правил».

― Ты только что собирался рассказать мне о том, как персонал может избежать актов насилия в этом месте, а теперь беспокоишься о правилах?

Он выглядел так, будто страдал, борясь с тем, что он, очевидно, испытывал ко мне или с тем, чтобы отступить и держать профессиональную дистанцию. Не знаю как, по прошествии только нескольких дней, у меня появились к нему сильные чувства, особенно в этот момент. Может, это из-за того, что он меня защищал, или из-за того, что я считала его единственным человеком в этом месте, кто действительно пытался помочь мне.

― Ты лгал, когда сказал мне, что не боишься? ― Взглянув на него украдкой из-под ресниц, я молча умоляла его перейти границу между доктором и пациентом. Мои лёгкие будто держали в плену моё дыхание, пока я ждала. Я была слишком напугана, чтобы подвигаться или даже издать малейший звук.

― Нет, я не лгал. ― Протянув руку, он прошёлся ей по моему лицу, отодвигая выбившуюся прядь, прилипшую к моей коже. Я поддалась его прикосновению, наслаждаясь теплом его кожи и шероховатостями его мужской руки. Он прижал подушечку его большого пальца к моим губам, и я открыла их для него, позволяя ему продвинуть его дальше. Я высунула язык, едва попробовав его, прежде чем он отстранился.

Он прижал свой лоб к моему, и я выпустила затаённый вздох, чувствуя, как воздух выбивается из моих лёгких, унося с собой мой страх отказа. Он хотел меня. Несмотря на всё, ему было не наплевать. Я не одинока в этом кошмаре, почти не одинока, при мысли о том, что хоть один человек встал на мою сторону, у меня сильнее забилось сердце.

Было слышно лишь тяжёлое дыхание. Такое чувство, будто мы оба отчаянно пытались восстановить наше дыхание, потому что утопали в одолевающем нас желании. Я попыталась медленно протянуть к нему руку, вздрогнув, когда цепи прогремели от моего движения. В одно мгновение его руки оказали на моих, молча умоляя меня остаться на месте.

Каждый нерв в моём теле гудел в предвкушении, пока мои мышцы были болезненно напряжены в ожидании того, что он скажет.

Отстранившись так, чтобы он смог посмотреть на меня, он обернул свою руку вокруг моей шеи, пристально смотря в мои глаза, когда шёпотом признался,

― Я не боюсь тебя, Алекс. Я боюсь стать тем мужчиной, который будет плохо с тобой обращаться.

У меня на глаза навернулись слёзы, их солёность обжигала красную и отёкшую кожу. Но на этот раз они не были слезами печали или боли, ужаса и унижения; эти слёзы были нечто совершенно другим. В этих слезах я почувствовала облегчение, счастье и всплеск эмоций ― то, в чём в течение долгого времени я не была уверена, что вновь почувствую. Мой разум пробудился, моё тело откликнулось, и я улыбнулась, не в силах скрывать то, что я чувствовала от его слов.

Он бы никогда не обидел меня, даже когда я предложила ему себя и умоляла его коснуться меня. Он волновался о том, как я буду себя чувствовать. Что-то внутри меня подсказывало, что это было нечто другим. Это не была моя память или сознательное мышление. Просто создавалось такое чувство.

Я произнесла два маленьких слова, прежде чем снова податься вперёд.

― Не станешь.

В следующее мгновение его рот оказался на моём, тепло от его губ медленно растекалось по мне, обещая удовольствие, не произнося ни слова. Его рука крепче сжала мою шею, а его тело подрагивало от того, как он пытался контролировать свои собственные потребности и желания. Я понимала, что это неправильно, понимала, что это может угрожать всему, что у него было, но мне было наплевать. Я была потеряна в этом моменте, больше не думая об ужасах, с которыми сталкивалась.

Всё, что меня заботило в этот момент, ― это он.

Глава 19

«Не лучше ли попасть в руки убийцы, чем в мечты похотливой женщины?» 

― Фридрих Ницше.

― Мы не должны... делать этого.

Каждый раз, когда он начинал говорить, я снова целовала его, разнося вдребезги его слова, пока они не звучалибессвязно. Просто дурацкие слоги, буквы, соединяющиеся вместе, чтобы сформировать звук ― всё это не имело для меня никакого значения в тот момент. Он не имел в виду то, что говорил, что делало их бессмысленными и ничтожными. Он мог говорить о том, чего хотел всё время, но его тело и сердце не соглашались с ним.

Я не переставала целовать его. Раскрыв свои губы, я впустила его язык и позволила ему коснуться моего. На вкус он был как ванильный кофе и соль, сладкий, и в то же время горьковатый. Я ещё больше потянулась к нему, мои цепи прогремели, заставляя мои щёки покраснеть от смущения.

Звука было достаточно, чтобы остановить его, напомнить ему о моём статусе пациентки. Он не отстранился, всё ещё позволяя своим губам прикасаться к моим, но и не предпринял никаких действий по отношению ко мне. Мы дышали в унисон, наши грудные клетки вздымались и опадали от едва сдерживаемой страсти. Когда я попыталась коснуться его, он зажал в кулак цепи, удерживая мои руки на месте, и посмотрел на меня голубыми глазами, омрачёнными бурей его эмоций. Отпустив мои руки, Джереми продолжал держать цепи.

― Если мы сделаем это, я не остановлюсь. Я хочу тебя, Алекс. Я хочу тебя такими способами, которыми доктор никогда не должен хотеть пациента. Я бы злоупотребил твоим доверием ко мне. Я бы нарушил все проклятые обещания, в которых клялся, как врач. Я бы...

Его голос затих, и я улыбнулась. Я знала, что он борется с собой, поэтому внимательно за ним наблюдала, изучая каждое выражение, мелькающее на его лице со сменой решения.

Да и нет.

Нет и потом да.

Он не мог решить... поэтому за него решила я.

― Мне плевать.

Придвинувшись ближе, я снова поцеловала его, не дав ему шанса придумать другое оправдание. Его нерешительность прервала моя нужна, и его губы ответили на мой поцелуй. Потянув цепи вперёд, он прижал свой кулак к моей груди, а другой рукой крепче сжал мою шею. Я застонала, когда он углубил поцелуй, и почувствовала, как от моего желания у меня стало влажно между ног.

Мы излучали жар, страсть расцветала среди хаоса последних дней. Его рот начал посасывать мой язык, а зубы нежно прикусывали, добавляя нотку боли в растущее удовольствие внутри меня. Отпустив цепи, он стал гладить рукой по центру моей грудной клетки, едва задевая пальцами мою грудь. Я пододвинулась вперёд, умоляя его прикоснуться ко мне так, как я одновременно хотела и нуждалась. Он продвинул руку вправо, накрыв ладонью мою грудь, перекатывая вершинку между большим и указательным пальцами. Я забыла о поцелуе, когда моё тело изогнулось дугой, умоляя о большем.

Его движения проследили за моими, и, когда я застонала на прикосновение его рук, его рот прочертил дорожку вниз по моей шее. Меня окутал запах его одеколона, разжигая пламя, которое уже обжигало меня изнутри. Его зубы кусали мою кожу, а рука двигалась по моей груди, сжимая её, а затем растирая боль, оставшуюся от хватки.

Я хотела этого мужчину, и это было чувство, которое я уже давно не испытывала, если вообще когда-либо испытывала. Всё моё тело будто было теперь не моим, мысли больше мне не принадлежали. Он мог завладеть мной навсегда. И пока бы мне так казалось, мне на всё было бы наплевать.

Я развела колени, когда он встал со стола и сел на колени передо мной. Его руки скользнули под край моей рубашки, медленно прокладывая путь вверх по моему животу, пока его пальцы не коснулись нижней части моей голой груди и не расположили её вес в его ладонях. Моё тело выгнулось, и я почувствовала разочарование из-за сдерживаемых меня цепей. Я чуть не попросила его снять их, но, дважды подумав об этом, поняла, что это остановит его от погружения в нашу общую страсть. Я не дала ему шанса переосмыслить то, что он делает, потому что меня разорвёт на части, если он остановится.

Его губы отыскали моё ухо, его дыхание было единственным звуком, который я слышала, когда его язык лениво двигался по моей мочке. По мне пробежала дрожь, из меня прорывалось буйное предвкушение, словно озноб по коже. Между нами громыхали цепи, создавая хор, отражающий его борьбу с собственным телом.

― Ты так чертовски сексуальна.

Шёпот прошёл сквозь мою кожу, и я снова растаяла. Мои лёгкие боролись за сохранение ровного дыхания, но я всё равно стала задыхаться, и у меня начиналось головокружение, невзирая на мои жалкие попытки. Перестав сдерживаться, я позволила ему вести в этом танце, чтобы показать мне, что значит чувствовать прикосновения хорошего мужчины.

Моему телу было не в новинку лёгкое поглаживание руки или влажное тепло чужого рта. Но моему разуму... тут всё было совершенно по-другому, я чувствовала, будто освободилась, но в то же время была заперта в клетку из-за гнетущего напряжения между нами.

Его руки отпустили мою грудь только для того, чтобы схватить и развести мои ноги, но цепи помешали ему и не дали подобраться ближе к тому месту, где он был мне нужен.

Я мягко рассмеялась, поражённая техническими препятствиями цепей, и наблюдала, как он хлопал по карманам в поисках ключа. Наконец сдавшись, он сказал,

― К чёрту.

Встав передо мной, он потянул меня за ноги, не давая мне времени найти равновесие. Мои колени были настолько слабы, что он обернул свою сильную руку вокруг моего живота, когда шёл позади меня. Заняв место, он потянул меня на свои колени. Через несколько секунд его руки оказались под моей рубашкой, его пальцы прокладывали жаркий путь к моей груди. Я откинулась на его грудь, предоставив ему полный доступ, и прося о большем.

Его возбуждение прижалось к моему заду, его член был твёрдым и расположился прямо между моих ягодиц. Я толкнулась в него, потирая бёдрами, пока не добилась от него стонов. Его пальцы отпустили мою грудь, но опустились и расположились мёртвой хваткой на моих бёдрах, останавливая меня и удерживая на его члене.

― В ту минуту, как я увидел тебя, я знал, что ты будешь проблемой. ― Рыча, признался он, а потом медленно и плавно начал насаживать мои бёдра на него. Я закричала от этого ощущения, крайне нуждаясь, чтобы он прикоснулся ко мне между ног, взял контроль над моим телом, выбивая дыхание из моих лёгких.

Он впился зубами в моё плечо, и я вскрикнула, не в силах больше поддерживать медленный и такой раздражающий ритм дыхания, который он от меня требовал. Он усмехнулся, его грудь задрожала, когда он сбавил темп моих бёдер на нём. Мои мысли куда-то уплыли, мой разум пытался понять то, как моё тело отвечало ему.

Его рот начал двигаться по моей голове, и он глубоко и мрачно рассмеялся,

― Перестань пытаться контролировать это, Алекс. Прижимая свой зад ко мне, ты не сделаешь ничего, кроме как заставишь меня ещё больше замедлиться. Я из тех, кто любит не торопиться. Я предпочитаю наслаждаться тем, чего желаю, поэтому намерен наслаждаться тобой.

Я ахнула, мои мышцы сжались ещё крепче, стремясь как можно больше намочить доказательство его страсти. Его губы проследили дорожку вниз по моей шее, покусывая мягкую и чувствительную кожу, где моя шея переходила в мои плечи. Я подпрыгнула, и он обратно потянул меня на себя, насаживая мои бёдра туда-сюда на его член.

Я была словно комок нервов, моя потребность приносила мне такую боль, что мне показалось, будто от этого моё тело разорвёт на мелкие кусочки. Отпустив мои бёдра, он провёл руками вдоль их внутренней стороны, щекоча кожу через одежду, заставив этим расставить ноги в стороны. Было странным то, как я упорно продолжала держать их вместе, но позволила им широко раскрыться, выставляя напоказ каждую часть себя для его удовольствия и удовлетворения. Медленно водя кончиками пальцев, он, время от времени, обхватывал мои ноги, в основном, когда я пыталась потереться об него, отчаянно желая грубо оседлать его.

― Помедленнее, малышка. У нас есть всё время мира, чтобы наслаждаться друг другом. ― Его мягкий и страстный шёпот означал то, что он поддался своим слабостям. В этот момент он утратил каждую частичку хладнокровного образа. В настоящий момент он был полон соблазна, дик и распутен, но также контролировал себя и был властным.

В этой комнате для нас не существовало мира. Люди и кошмары в моём разуме были в столь далёком прошлом, что лёгкое дуновение его тёплого дыхания на моей коже могло и вовсе заставить их исчезнуть... как будто их никогда и не существовало.

Глаза щипало от слёз, чувство неудовлетворённости всё нарастало, когда он схватился за задние части моих коленей и использовал их в качестве рычага, чтобы двигать мной взад-вперёд на его коленях. Нам мешала лишь наша одежда. Я закричала, задыхаясь от греховного предвкушения и утопая в потере его контроля.

Встряхнув головой, я думала, что моё сердце взорвётся. Его медленный ритм был словно огонь, живущий внутри него. Повернув голову, я посмотрела на него сквозь занавес волос: его глаза были закрыты, когда он лизал и кусал мою кожу, пробуя меня и наслаждаясь в заданном им темпе.

Я была в его власти; моё тело, мой разум и моё сердце затерялись в мужчине, который держал меня в плену его желаний.

Его руки медленно отпустили мои колени, а затем пальцы начали сжимать и щипать кожу внутренней стороны моих бёдер, прямо рядом с мокрой кожей между моих ног. Поддразнивая меня пальцами по коже, он отказывался прикоснуться ко мне. Я застонала, когда эти пальцы начали поигрывать с кромкой моих трусиков, нажимая на материал до тех пор, пока Джереми легонько не задел мой холмик, но так и не скользнул пальцами туда, где больше всего был нужен.

― О боже! Это пытка. Пожалуйста, Джереми...

― Шшшш... ― звук был похож на садистский смешок. Он точно знал, что делает со мной, и наслаждался мучениями, которые совершал с моим телом. ― Такая нетерпеливая, красавица. Позволь мужчине не торопиться.

Его язык облизал кожу моего плеча, не скрытого рубашкой, и я толкнулась бёдрами вперёд, надеясь, что это заставит его руку оказаться там, где мне было нужно. Если бы мои голосовые связки не застыли от сосредоточенности на предвкушении, пробегающему по всему моему телу, я бы умоляла его ускориться, обещая всё, что угодно, лишь бы он только освободил меня от этого мучительного страдания.

Его зубы задели кожу моей шеи, и он начал одаривать мою челюсть маленькими поцелуями. Проскользнув одной рукой под ткань моих трусиков, он спустился ей ниже, дразня кожу, пока его другая рука исследовала спину под моей рубашкой. Одним быстрым движением он прижал кончик своего пальца к моему клитору, кружа над этим комочком нервов, пока другой рукой держал мою грудь и поддразнивал сосок мучительно жёстким прикосновением.

В моём дыхании по-прежнему можно было уловить дрожание, в мгновение на меня обрушилось то самое чувство, мои бёдра начали толкаться к кончику его пальца, умоляя его скользить ниже, пока он не толкнётся внутрь.

Каждый раз, когда я пыталась управлять его рукой, Джереми отстранялся, моя нужда и моё желание в игре, в которую он играл, полностью обнажились, когда я толкалась в него быстрее, чем он был готов. Только когда я остановилась, когда покорилась его нужде и уступила каждому его желанию, он проскользнул ниже, всосав воздух в то же время, как протолкнул палец внутрь.

― Ааах, чёрт. Ты такая горячая и влажная. Ты себе и не представляешь, как я хочу, чтобы ты объездила мой член. ― Толкая палец туда-сюда, он рисовал круги большим пальцем на моём клиторе и использовал другую руку, продолжая играть с моей грудью. Что-то внутри меня разбилось, и меня заполнила движимая мной страсть, волны удовольствия завладевали моим телом, взяв верх над моим разумом, пока у меня и вовсе больше не осталось способности думать.

Я выдавила жалобный звук, когда он убрал руки, а он засмеялся в ответ. Позади я услышала, как он снимает с себя халат и рубашку. Повернув голову в сторону, я наблюдала, как ткань падает на пол, и подпрыгнула, когда он поднял мою рубашку, прижимаясь теплом своего тела к моему. Я не могла двигаться из-за цепей, поэтому мне оставалось лишь бездействовать и тяжело дышать, слушая, как он расстёгивает свои брюки. Его руки оказались на моих бёдрах, и он поднял меня, при этом его брюки сползли, а мои он отшвырнул так далеко, как смог. Посадив меня обратно на себя, он сильно выдохнул, почувствовав, как я прижимаюсь к его члену.

Он пошевелился подо мной, скользя своим членом по скользкой коже, но, не передвинув меня в такое положение, где бы он смог войти в меня. Его губы нашли мою шею, и он лизнул то место, где у меня бился пульс. Проложив цепочку поцелуев к моему уху, он прижался губами к его краю, когда потребовал,

― Будь тихой, Алекс, или я буду вынужден заткнуть тебя собой.

В один миг он поднял мои бёдра, располагая себя у входа в моё тело, прежде чем медленно и до конца вонзиться в меня. Я не смогла сдержать крики удовольствия, которые покинул мои лёгкие. Прикрыв мой рот своей рукой, он ждал, пока я притихну, прежде чем убрать руку и снова схватиться за мои бёдра.

Мышцы моего лона сжимались вокруг его члена, вызывая небольшую боль, пробегающую по волнам удовольствия от его размера. Он начал медленно насаживать меня на свой член, всегда контролируя темп, в котором трахал меня. Если раньше внутри себя я чувствовала приятное тепло, то теперь там было пылающее пламя. Внутри меня всё извивалось и неистовствовало, когда волны эйфории одна за другой атаковали моё тело и мой разум.

Я не могла вспомнить, испытывала ли когда-нибудь прежде такое удовольствие, но моё тело с радостью вспомнило. Внутри меня нарастал оргазм. Сначала он был слабым, но потом начал набирать силу и интенсивность, дразня меня. Он был похож на бурный ураган желания и нужды, которые сталкивались друг с другом до тех пор, пока не уничтожили меня ощущением его тела, двигающегося во мне. Его руки обхватили мою грудь, пальцы продолжали свой медленный путь по моей коже до тех пор, пока установленный им медленный ритм не превратился в безумный.

Я стала прерывисто дышать и ахнула, когда его руки спустились между моих ног. Он дразнил мой клитор, пока вводил два пальца внутрь, чтобы усилить ощущение от его члена, когда он двигался внутри меня.

― Я... о боже... я...

Я не могла ясно мыслить, но он знал без слов, что мне нужно. Внутри меня, наконец, настигла буря страсти, я распалась на части, упав спиной на его грудь, а мои ноги будто отказали, когда он дразнил меня и гладил, лизал и целовал, посылая ещё большие волны оргазма, чем я когда-либо испытывала.

Я чувствовала удовлетворённость и истощённость, моё тело продолжало двигаться на нём, когда он кончил с финальным толчком в меня. Его рука потянулась, чтобы обхватить мои ноги и удерживать меня на месте, в то время, как он толкнулся в меня последний раз и впился зубами в моё плечо.

Я была в его власти, и в этот момент чувствовала себя просто замечательно. Наши тела дышали в унисон, моя голова находилась на его плече. Проложив цепочку поцелуев по моей щеке, он усмехнулся, когда пот от наших тел скользнул между нами. Прошли минуты или часы, а мы всё сидели так же.

После того, как его тело успокоилось, он передвинул меня, чтобы выскользнуть из меня. Он крепко обнял меня, обернув руки вокруг моего живота, и уткнулся мне в шею, дыханием охлаждая мою кожу.

Я почувствовала сонливость в его надёжных объятиях, мои веки всё тяжелели, пока я и вовсе больше не смогла открыть глаза.

Должно быть, это был сон, в котором он пообещал защищать меня и служить убежищем от кошмара моей жизни.

Его слова освободили меня от страха, поджидающего меня с новым днём.

Глава 20

«Заключённый ― это не только тот, кто совершил преступление, 

но и тот, кто цепляется за совершённое, проживая его снова и снова.» 

― Генри Миллер.

― Доброе утро, Алекс. Я здесь, чтобы помочь тебе принять ванну, затем мы пойдём за твоими лекарствами и вместе позавтракаем. Ты хорошо спала?

С трудом разлепив глаза, я сморгнула дымку сна и увидела Терри, стоящую надо мной. Она была похожа на ангела на фоне голубой комнаты, где я проснулась.

― И тебе привет.

― Я всё гадала, проспишь ли ты весь день или, наконец, вернёшься к жизни. ― Она улыбнулась, и от этого на её щеках появился румянец, а глаза замерцали юмором и добротой. То, что кто-то, как Терри, смог оказаться в столь ужасном месте как это, было за пределами моего воображения. Она была такой медсестрой, которая работала в детской больнице, которая обволакивала их материнской любовью и читала им истории, пока их маленькие глазки не уставали, и они не проваливались в блаженный сон.

― Доктора Хатчинсона вызвали насчёт нового пациента, и он попросил меня присмотреть за тобой утром, пока он не сможет вернуться и продолжить твой сеанс терапии с прошлого вечера.

Я засмеялась на её объяснение и вспомнила, что за терапию он провёл. Моё тело всё ещё болело в том месте, где был его член, и я ухмыльнулась, думая о сладкой боли, которую он оставил после себя, и о том, как страдала без него. Приняв сидячее положение, я скинула ноги с матраса и встала, ухватившись за плечо Терри, чтобы прийти в равновесие.

― Эй, красавица. Не знаю, что с твоим равновесием этим утром, но тебе нужно быть осторожней после всего, что случилось за прошедшие несколько дней. ― У неё был нежный смех, и я улыбнулась, услышав его.

Как только я твёрдо встала на ноги, она взглянула на меня с сочувствующим выражением лица.

― Прости, что прошу тебя повернуться. К сожалению, из-за безобразия, произошедшего с Эмерсоном, мы обязаны всячески сдерживать тебя, пока ты ходишь по зданию. Я не думаю, что ты сможешь навредить кому-то из нас, но существует такая политика. Уверена, ты всё понимаешь.

Надев на меня толстую парусину, она потянула за ремни, чтобы зафиксировать мои руки вокруг живота.

― А мы не можем использовать вчерашние цепи, Терри? Они были намного удобнее, чем эта рубашка.

― Прости, милая, но я нигде не могу их найти. Доктор Хатчинсон клялся, что оставил их в комнате после того, как снял их вчера, но я везде посмотрела и не нашла их. ― Она цокнула языком и добавила, ― Думаю, это к лучшему, что они пропали, я отдала ключ доктору Хатчинсону прошлой ночью, и он так и не вернул мне его. Он такой глупец, всегда спешит в это место, чтобы заботится о людях. Клянусь, такое чувство, будто он никогда не уходит домой. Он так предан своим пациентам. Нам повезло с ним.

Я рассмеялась.

― Да, думаю так и есть.

Она в последний раз затянула ремень и полностью облачила меня в стягивающую одежду.

― Пора идти.

Я шла по коридорам, и взгляд каждого человека, пациента или сотрудника был устремлен на меня. За несколько дней я превратилась в циркового уродца, в чёрную вдову, убивающую мужчин, независимо от того, любовники они или нет. Улыбнувшись, я подняла подбородок. Воспоминание о Джереми дало мне силу держать мою голову поднятой, а плечи расправленными. Свет в этой дыре всё ещё мигал; я же, в свою очередь, получала нахмуренные лица от сотрудников, желающих мне навредить, но мне было наплевать. Больше ничего не имело значения, не тогда, когда кто-то, как Джереми, был на моей стороне.

Не было ничего, что бы смогло сбить меня с ног или встать на моём пути; ничего, из-за чего бы я, сгорбившись, забилась в угол, пока кошмары заполняли мой разум, делая меня уязвимой к издевательствам, ставшими второй натурой этого места.

После того, как я быстро помылась, на меня снова надели ограничители, и повели по коридорам к окошку выдачи лекарств, возле которого я резко остановилась. Инстинкт настиг меня, несмотря на моё хорошее настроение, и я отказалась приближаться к окошку, в котором Джо раздавал пациентам ежедневные дозы наркотиков. Салли, Лесли и Мишель стояли в стороне, глотая содержимое своих маленьких белых кружек, а потом высовывали языки для медсестёр, чтобы показать, что они полностью проглотили их ежедневный яд.

Они увидели меня, сощурив глаза, когда что-то, надеюсь, не слишком очевидное, заметили во мне. Наверное, это была моя изменившаяся аура или поведение, однако Лесли подмигнула так, будто раскрыла мой маленький секрет, и подтолкнула Мишель локтём, заставив её повернуть голову в мою сторону. Девушки засмеялись и, прежде чем пойти в комнату отдыха, подмигнули, но я знала, что там они загонят меня в угол, как только им представится возможность.

― Что это, Джо? Думаю, ты опять что-то напутал с дозировкой. Нет никаких оснований для того, чтобы Алекс принимала такое количество седативных. Покажи мне список прописанных лекарств. ― Терри указала рукой на окошко, требуя от Джо список.

Усмехнувшись, он передал небольшой листок бумаги и сказал,

― Предписания доктора. Сегодня утром он увеличил дозировку для уверенности в том, что никто больше не закончит так, как одна из жертв этой сучки.

― Джо! Мы не говорим так о пациентах. Как ты смеешь? ― несмотря на её хрупкость и тонкие черты лица, меня удивило то, с какой лёгкостью она произнесла это громовым голосом.

Теперь я поняла, как эта женщина сумела сохранить рассудок в таком месте, как это. На самом деле она была властной, а её доброта была всего лишь маскировкой и отражением того, насколько сильна она была внутри.

Взглянув на листок бумаги, она раздражённо выдохнула, передала его обратно Джо и кивнула мне, чтобы я проглотила лекарства. Быстрым взглядом, посмотрев в кружку, которую она держала у моего рта, я заколебалась, удивившись тому, что вместо одного вида успокоительного там оказалось три.

Моими мыслями овладело смятение, я не могла понять, почему Джереми хотел сдерживать меня как физически, так и под воздействием наркотиков после всего, что произошло между нами.

― До дна, сучка.

― Джо! ― продолжила Терри ругать его, но он только засмеялся, не обращая внимания на её гнев, поскольку он, по его мнению, был в выигрышном положении. Если я останусь одна, то буду неспособна защититься от персонала из-за смирительной рубашки и таблеток.

Сжав под рубашкой руки в кулаки, я проглотила лекарство, прежде чем высунуть язык, чтобы позволить Терри удостовериться, что они попали в мой желудок.

― Умница. ― Она погладила меня по плечу, прежде чем бросить на Джо уничтожающий взгляд. ― Я обязательно осведомлю доктора Хатчинсона о твоём поведении.

Джо рассмеялся.

― Вперёд. Не уверен, что ему есть до этого дело.

Крепко схватив меня за руку, она подтолкнула меня к длинному коридору, моё сердце всё глубже уходило в пятки с каждым пройденным шагом.

Что произошло прошлой ночью? Что такого знает Джо, чего не знаю я?

Двери комнаты отдыха замаячили на горизонте, а энергия в моей походке угасала с каждым шагом, вытекая из моего тела и уходя в пол, как только я прошла через дверной проём, все положительные чувства остались позади.

Здесь была всё та же самая картина, как всегда, за исключением Эрин и Доун ― их отсутствие напомнило мне об отсутствии ещё одного из моих друзей. Терри осталась за стойкой медсестёр, когда я прошла вперёд к столу пациентов, где осталось всего лишь четыре моих друга.

Вопрос сорвался с моих губ, прежде чем кто-либо имел возможность спросить меня о произошедшем в коридоре.

― Где Элейн?

После того, как они обменялись робкими взглядами, Салли решила заговорить.

― У неё была скверная ночка. ― Это всё, что мне нужно было знать.

― Она кому-нибудь жаловалась?

Джулиана покачала головой, а вместе с ней дико затряслись и её косички.

― Не единого слова. Она поколотила Джо своей книгой. ― Она задумалась над тем, что сказала, склонив голову набок, прежде чем рассмеяться и добавить, ― Ну, думаю, что она-то была со словами, да? Смекаете? Книга? Слова?

Мы все уставились на неё, а Мишель и Лесли не смогли сдержать собственного смеха на её шутку. Я не нашла её смешной, но поняла, что любая ситуация может сойти за комичную, если ты невменяемый.

Присев рядом, я положила голову на стол, но отодвинулась, когда почувствовала, как Салли гладит своей рукой по моему плечу.

― Где ты была прошлой ночью? Мы волновались, потому что не видели, как они возвращали тебя в изолятор, и тебя не было в других отделениях. Я звала тебя, но ты не отвечала, и я... я заволновалась.

Чувствуя себя виноватой за то, что отодвинулась от неё, я подтолкнула её плечом, робко улыбаясь в знак извинения.

― Прости меня. Просто сегодня я какая-то дёрганая.

― Судя по выражению твоего лица, я могла бы поклясться, что ты трахалась. ― Лесли выпустила облако дыма, глядя на Мишель и ухмыляясь.

После того, как Мишель сделала затяжку своей сигареты, она выпустила своё облако дыма, наблюдая, как оно смешивается с тем, что выпустила её близняшка.

― Ага. Доктор Хатчинсон ещё жив? Или ты тоже его прикончила?

― Какой стыд, ― прокомментировала Лесли. ― У него была отличная задница, которой можно было любоваться, когда он был поблизости. Но она смотрелась бы лучше, если бы он бежал по полю, пока я целилась в него.

Близняшки рассмеялись, прежде чем Джулиана добавила певучим голосом,

― Он не мёртв. Он встречается с новой пациенткой. Она тоже красотка. Красивее, чем ты. ― Показав пальцем в мою сторону, она рассмеялась, и, как обычно, я была поражена детским голосом, исходящим от взрослой женщины.

Её слова задели меня, но я покачала головой, отказываясь верить им. Отмахнувшись от мысли, что прошлая ночь ничего не значила, я вспомнила, что имею дело с женщинами гораздо более невменяемыми, чем я.

― Я уверена, что он просто осматривает её записи и назначает, какие лекарства она будет принимать.

― Я уверена, что он будет осматривать нечто большее, чем просто её записи. ― Близняшки прыснули от смеха, но утихли, когда увидели вспышку боли в моих глаза.

― Ох, дорогая... ― Лесли шагнула вперёд и обернула руку вокруг моего плеча. ― Мы просто забавляемся. А если серьёзно, где ты была прошлой ночью?

― На терапии. После всего, что случилось с Эмерсоном, доктор Хатчинсон подумал, что было бы лучше, если бы я находилась отдельно ото всех, включая персонал.

Мишель посмотрела на меня в недоумении.

― Так для этого и существуют изоляторы. Я не вижу смысла в твоей истории.

Ударившись об стену, открылись двери в комнату отдыха, обратив наше внимание к передней части огромного пространства.

Прогуливающейся походкой зашла медсестра Лиза, катя в кресле-коляске Элейн. Мы смотрели, как наш друг проезжает мимо, приближаясь к окну. У неё было пустое выражение лица, а на висках остались следы от электричества, проведённого через её тело.

Каждый человек стоял неподвижно и тихо, когда они проезжали, а мои глаза не могли не заметить слюни, стекающие по подбородку Элейн. Это зрелище не было тем, что особенно ранило меня. Её руки были прижаты к коленям, а книги нигде не было видно, вот что уязвило меня больше всего.

Лиза остановила кресло перед огромным зарешеченным окном. Когда она шла обратно к передней части комнаты, то посмотрела на меня и ухмыльнулась.

Остановившись на своём пути, она метнула взгляд в мою сторону и подошла, говоря таким приглушённым голосом, что никто не мог услышать её,

― Похоже, у тебя появилась замена. Пока мы говорим, доктор Хатчинсон там с ней. Что мы будем делать с тобой, когда он обратно передаст заботу о тебе в наши руки? Будь осторожна насчёт того, кого ты будешь бесить, Алекс.

― Алекс. Нам пора идти. Твой брат пришёл снова увидеться с тобой. ― Крикнула Терри через всю комнату, но я не отвела взгляда от сучки, которая пристально смотрела на меня.

Не знаю, то ли это адреналин от страха, то ли внезапный всплеск бурного гнева, но что-то промчалось по моей крови, увеличивая и прогоняя дозу лекарств через мой организм. Я оступилась на месте, покачиваясь на ногах, которые были уже не в состоянии удерживать вес моего тела. Лиза улыбнулась, очевидно осознавая эффект успокоительных внутри меня. Без единого слова она повернулась и пошла к передней части комнаты.

Лесли и Мишель подошли сзади как раз перед тем, как словить меня, спасая от падения. Усадив меня в кресло, они заняли места рядом со мной, в то же время Салли и Джулиана встали за ними, окружив меня со всех сторон.

Подтолкнув меня локтём, Мишель спросила:

― Ты в порядке?

Я кивнула головой, но слезы, стекающей по моей щеке, было достаточно, чтобы дать им понять, что я не в порядке.

Я была далеко не в порядке.

 

Глава 21

«Жизнь ― лишь соревнование за становление преступником, а не жертвой».

― Бертран Расселл.

― Бл*дь. Ты издеваешься надо мной, Алекс?!

Даин вскочил из-за стола сразу же, как только я вошла в комнату. Подняв руку, он указал Терри на смирительную рубашку, неуверенный, должен ли он пойти навстречу или остаться стоять на месте. Терри стояла за мной, помогая мне присесть на стул, так как я ещё нетвёрдо стояла на ногах.

― Мне очень жаль, мистер Саттон, но такова политика заведения: ваша сестра должна быть ограничена в движениях. И вы также не должны физически контактировать с ней некоторое время. ― Мило улыбнувшись, Терри продолжила, ― Надеюсь, что всё изменится, как только прекратится эта бессмыслица.

Усадив меня на место, она прикрепила мою рубашку к стулу и помахала на прощание, когда покидала комнату.

― Чёрт, малыш. ― Боль отразилась на его лице, а я наблюдала, как он изо всех сил пытался держать эмоции под контролем. С трудом сглотнув, он посмотрел на меня и улыбнулся. ― Прости за то, как я вчера повёл себя. Я не хотел напугать тебя или расстроить... Особенно после всего, что произошло.

― Со мной всё в порядке, Даин. ― Дрожь в моём голосе выдала мою ложь. Я надеялась, что он не заметил этого, потому что лекарства уже смазывали мои слова.

― Да. Разумеется. ― С трудом выдавил он. Я узнала этот взгляд. Даин напряжённо размышлял о многих вещах, ни одну из которых он не хотел обсуждать со мной. Наконец, приняв решение, он по привычке потянулся за моей рукой и нахмурился, когда понял, что они были зафиксированы вокруг моего живота смирительной рубашкой.

― Я знаю, что не должен говорить с тобой об этом, но я пытаюсь помочь тебе, и у меня не так уж много времени до того, как появится этот доктор-мудак. ― Сказал он приглушённым тоном.

Я молчала, зная, что всё, сказанное мной, отвлечёт его, и мы потратим то небольшое количество времени, что было нам отведено. Я была всё ещё зла и обижена на то, что услышала несколько минут назад. Желудок скрутило от волнения и знания того, что Джереми скоро прибудет в эту комнату.

― Думаю, Джей преследовал тебя, Алекс. Полагаю, он и является тем самым мужчиной, которого ты никак не можешь забыть. Я не могу доказать это, но всё сходится. По его мнению, ты ― та причина, по которой он попал в тюрьму; в том, что его семья переехала и обеднела, тоже твоя вина.

― В чём моя вина?

Тяжело вздохнув, он признался:

― Я нашёл документальный след. После того, как Джей был осуждён за растление и изнасилование...

Я вздрогнула от этого слова, и он выругался себе под нос. Он не намеревался напугать меня или причинить боль своим признанием.

Начав говорить медленнее, чтобы донести до меня сказанное мягким голосом, он продолжил,

― После ареста Джея мама и папа подали в суд на его родителей. Он был несовершеннолетним, а его родители несли ответственность за совершённые им преступления. Наша семья сделала целое состояние в ходе иска, состояние, которое сейчас находится на целевом счёте, который ты получишь, когда тебе исполнится двадцать пять. Поэтому его семья и живёт в бедноте. Я уверен, этого достаточно, чтобы довести до удручения любого.

Кивнув, я поняла, о чём он говорил. Но я так и не могла понять, зачем Джею продолжать преследовать меня. Он был здесь не для того, чтобы причинить мне боль. Из того, что мне сказали, и того, что я могла вспомнить, он, наоборот, защищал меня.

― Я знаю, что его семья переехала обратно. Я уже говорил тебе об этом. И хоть мне и удалось выследить их, я не смог выследить Джея. Алекс, я думаю, он сменил личность, чтобы бесследно исчезнуть. Думаю, он и есть тот сталкер, которого ты помнишь.

― К чему ты ведёшь?

Даже если этот парень и преследует меня, я всё равно не могла понять, как эта информация поможет мне. В словах Даина был смысл, но всё же для меня это было напрасным трудом, ведь это не поможет мне выбраться из этой психушки.

― Потому что если он следил за тобой, то ты не совершала этих убийств. ― Он ожидал, что это что-то прояснит, а когда выражение моего лица не изменилось, он расстроился, наконец, выпалив, ― Если ты не убивала этих мужчин, тогда ты невиновна. Они должны выпустить тебя отсюда!

― Вы намеренно закладываете идеи в голову моего пациента, мистер Саттон? И если да, то с какой целью?

Голос Джереми прокатился через всю комнату, источая злость, готовую прорваться через его слова. Даин сердито посмотрел на Джереми, взбешённый тем, что нас прервали, и тем, что никто не заметил, как вошёл Джереми. Как долго он стоял у двери, слушая наш разговор?

― Вопреки Вашей теории о загадочном сталкере, Мистер Саттон, я не понимаю, как это поможет Алекс.

Встав из-за стола, Даин подошёл к Джереми. Я обернулась и увидела, что Джереми надменно улыбался, подзадоривая Даина подойти ближе. Должно быть, Даин прочитал то же самое по выражению его лица.

Отступив, он сел на прежнее место, тем самым предотвратив возможность быть выгнанным из психушки во второй раз.

― Я пытаюсь раскрыть преступления, которые поместили мою сестру в это заведение. Если она невиновна...

― Это, конечно же, замечательно. Однако я считаю, что существуют наиболее подходящие способы раскрытия преступления, чем оказание влияния на психически неуравновешенную девушку, которая, возможно, удерживает или же не хочет вспомнить информацию, нужную нам, в воспоминаниях, которые она заблокировала в результате травмирующих событий.

― Что? ― Даин обменялся взглядами с Джереми и со мной, прежде чем продолжил, ― У неё амнезия.

Джереми улыбнулся.

― Казалось бы, это обычный диагноз для закрытия дела. Однако, в отличие от других докторов, мистер Саттон, я действительно заинтересован в помощи Вашей сестре, а не в присвоении ей ярлыка для того, чтобы начать заниматься другим пациентом.

Джереми пересёк комнату грациозными, но мощными шагами, остановился в конце стола и объяснил,

― Я рассказал Вам вчера о моей теории того, что у Алекс нечто большее, чем просто амнезия. Думаю, мы имеем дело с подавленными воспоминаниями, как результатом травмы, и возможными заблуждениями в результате повреждения головного мозга в автокатастрофе. Если я смогу доказать эти теории, то есть вероятность, что я смогу помочь Вашей сестре восстановиться. Однако если Вы продолжите снабжать её информацией, то, как я должен поверить в то, что её воспоминания на терапии реальны? Я должен докладывать в суд о её состоянии. Помимо этого, я также должен сообщать о любой информации, которую ей могут навязать в её воспоминаниях.

Я откинулась на кресле, видя двух мужчин, уставившихся друг на друга. С первой секунды, как я услышала голос Джереми, гнев, разливающийся в моём животе, рос с каждым сказанным им словом и каждым шагом, который он делал навстречу мне. Мне стало интересно, где в эту минуту была его новая пациентка и почему его встреча с ней затянулась на целое утро.

Во мне проснулась ревность в образе зеленоглазого зверя, и я отказалась поднимать на него взгляд, несмотря на то, что я чувствовала, когда он смотрел на меня.

Я не посмотрю на него… не смогу,… потому что не уверена, что не задам вопросы, гремящие в моей голове.

― Сегодня Вы здесь для одной цели, мистер Саттон, и я благодарен Вам за то, что продолжаете следовать нашему соглашению, несмотря на вчерашнее недоразумение между нами. ― Постучав по папке, находившейся на краю стола, Джереми дал понять, что я чего-то не знаю.

Даин прочистил горло и продолжил смотреть на Джереми, прежде чем сменил выражение лица на спокойное и вновь посмотрел на меня. Едва контролируя голос, он сказал,

― Я должен показать тебе некоторые фотографии, малыш. Ненавижу делать это, но...

― Но они необходимы, чтобы, наконец, разгадать эту загадку. ― Джереми закончил за Даином предложение и положил руку на моё плечо. Прикосновение разожгло в моём сердце боль от предательства и отверженности. Я вздрогнула, и они оба заметили это. Даин, вскинув брови на мою реакцию, начал переводить взгляд с Джереми на меня. В итоге он потянулся к папке и толкнул её через весь стол так, чтобы я могла увидеть её содержимое.

Я чувствовала, как Джереми смотрел на меня, но упорно боролась с обратным. Если я увижу какой-то знак, что мои догадки были правдой, то просто расплачусь, и Даин поймёт, что между мной и Джереми что-то произошло. Он не может узнать об этом. Ему будет слишком больно, потому что он будет думать, что я подвергалась насилию в месте, где он не мог защитить меня.

Со щелчком открыв папку, он показал фотографию, которую я сразу же узнала. На меня смотрело собственное изображение, в который раз беззаботно улыбающееся. Рядом со мной стоял мальчик, я знаю, что выросла с ним, но зрелый образ никак не граничил с ребёнком, которого я помнила.

― Боже... ― от эмоций у меня задрожал голос, и начали подступать слёзы. Я не могла поверить, что забыла его имя, но сейчас, смотря на него... Моя нижняя губа задрожала, и рыдания вырвались наружу. ― Пожалуйста, скажите мне, что он не умер. Не СиДжей...

Даин вздохнул, отчасти с облегчением от того, что я узнала его, и отчасти с огорчением, что это причинило мне боль.

Сев рядом с моим братом, Джереми посмотрел на меня с другого конца стола. Я всё ещё отказывалась взглянуть на него и удерживала глаза на фотографии.

― СиДжей, как ты его называешь, это Чейз Джон Уоллес. Согласно отчётам полиции, он стал известен под этим именем, когда был подростком. Также, согласно отчётам полиции, ты вступила с ним в интимные отношения через несколько месяцев после смерти Бобби Аррингтона.

― Нет... ― душевная боль от одного этого слова стала ощутимой во всей комнате. Даин нахмурился в ответ на мою реакцию, немного подождал, а затем перевернул фотографию и достал ещё одну из-под низа.

Слёзы никак не останавливались. Пробившись наружу из моих глаз, они текли по моим щекам и падали каплями на стол, будто из крана. Всё тело затрясло от гнева, страха и горькой печали. Эта фотография не была насильственного характера, как в случае с Бобби, но тело СиДжея, превратившееся в труп на полу... я просто не могла смотреть на это.

Закрыв глаза, я отвернулась и попросила,

― Пожалуйста, закройте папку. Пожалуйста. Я больше не хочу это видеть.

― Ты помнишь его, Алекс? ― Тихо проговорил Джереми, стараясь не вкладывать в голос эмоции, чтобы и дальше не травмировать меня.

― Да. ― Сказала я отрывисто в ответ, с трудом скрывая презрение, которое чувствовала к нему. ― Он был моим другом в начальной школе, но я потеряла с ним связь на протяжении многих лет. Когда я начала учиться в старших классах, он не был одним из популярных детишек, он не был...

― Он не входил в окружение Бобби Аррингтона, верно? ― Закончил Даин за меня.

Я заставила себя немного улыбнуться, чтобы поблагодарить его за эти слова.

― Возможно? Я не знаю. Я немногое помню о том времени и едва что-либо о Бобби.

― Хорошо. Я не вижу необходимости и дальше использовать фотографии. Я надеялся на воспоминания о событиях. Теперь, когда мы добились этого, думаю, мы можем приступить к сегодняшней терапии.

Впервые я была благодарна смирительной рубашке. Она дала мне возможность сжаться в комок, а языку моего тела не быть таким заметным, как неоновая вывеска, горящая на протяжении долгого времени, потому что последнее, чего я хотела, ― чтобы Джереми накачал меня лекарствами. Я скрыла свою дёрганность и, по крайней мере, знала, что Даин мог уйти отсюда, не чувствуя при этом беспомощность по отношению ко мне.

Даин встал из-за стола и сгрёб папку в руки. Я удерживала на нём взгляд, глядя на него с надеждой, что он поддержит меня в этой ситуации, где я чувствовала себя одинокой.

― Я могу её обнять, доктор? Я понимаю требования данной политики, где это запрещается, но она ничего не сможет сделать в этой рубашке, а мне просто нужно почувствовать её в своих объятиях.

Джереми тоже встал со стула, обошёл стол и отцепил меня.

― Не вижу проблемы в быстрых объятиях. Прошу прощения, что Терри не позволила Вам поздороваться с сестрой. Она просто следовала протоколу.

― Всё это по понятным причинам. ― Крайне неохотно ответил Даин. По тону его голоса я могла сказать, что он не имел в виду то, что сказал.

Обойдя Джереми, Даин обнял меня, окутав своими тёплыми, утешительными объятиями, и прижался лбом к моему.

― Не волнуйся, малыш. Кем бы ни был этот урод, преследующий тебя, я найду его. И когда я сделаю это, я лично выведу тебя из этого грёбаного учреждения.

Быстро поцеловав меня в лоб, он выпустил меня из объятий. Я была всё ещё слаба от увеличенной дозы седативных, которые приняла этим утром, поэтому Джереми схватил меня за руку, чтобы не дать мне упасть. Моя небольшая попытка вырваться из его хватки не осталась незамеченной, и Джереми посмотрел на меня, изучая выражение моего лица, прежде чем переключить внимание на Даина.

― Спасибо за Вашу сегодняшнюю помощь, мистер Саттон. Если я узнаю что-то новое, я дам Вам знать.

Даин посмотрел на меня, молча спрашивая, была ли я в порядке.Не желая обременять его моим страхом и болью, я выдавила улыбку и кивнула в знак согласия. Он улыбнулся в ответ и быстро вышел из комнаты.

Джереми ничего не сказал после того, как Даин ушёл.

Выведя меня из комнаты, он закрыл за нами дверь и повёл по коридорам. Я знала, что он ведёт меня в комнату для терапии и снова заплакала. Вид этой комнаты, того места, где я занималась любовью с мужчиной, которому, я думала, могла доверять, уничтожил бы меня.

Я не думаю, что в моей жизни осталось хоть что-то, что помогло бы мне собрать воедино осколки моего разбитого сердца.

 

Глава 22

«Творческий ум забавляется с любимыми игрушками.» 

― Карл Юнг.

Дверь в комнату для терапии захлопнулась за нами, и я подпрыгнула от этого громкого звука, зная, что он отразил настроение Джереми. Нормальный человек наоборот сделал бы так, чтобы не испугать меня, а он, в свою очередь, хлопнул дверью, что я подпрыгнула на месте.

― Что с тобой происходит, Алекс? ― его мрачный и глубокий голос выражал разочарование; дрожь в его голосе выдавала потерю контроля над эмоциями, которых он придерживался с того самого момента, как я оттолкнула его в комнате для посетителей.

― Я не хочу здесь находиться.

― На терапии? ― он взглянул на меня, подняв брови.

― Здесь. В этой комнате... с тобой.

Подойдя ближе, он потянулся ко мне, но я резко дёрнулась и потеряла равновесие, упав и ударившись задницей о пол. Он посмотрел на меня сверху одновременно с беспокойством и гневом на лице.

Джереми встал передо мной на колени и больше не предпринимал попыток прикоснуться ко мне.

― Что не так? Ты на что-то злишься? Ты... бл*ть, ты злишься за вчерашнее? Я думал... ― он встал и немного прошёлся рядом со мной. ― Я говорил тебе, что не хочу делать этого. Я знал, что это чертовски неправильно...

― Да не имею я ничего против вчерашнего дня! ― мой голос перешёл на крик.

Раздражение просочилось в мои мысли, позволяя боли и ярости, которые я сдерживала в себе, хлынуть потоком и овладеть моими действиями.

― Я проснулась этим утром счастливой от того, что на этот раз хоть кто-то на моей стороне. Я была счастлива, что ТЫ на моей стороне, но потом я узнала, что ты трахаешь новую пациентку, и теперь не хочу иметь с тобой ничего общего!

Округлив глаза, Джереми поражённо замолчал на моё обвинение. Несколько раз попытавшись связать мысль, он, наконец, выпалил:

― Какого чёрта ты несёшь? ― он был в бешенстве, в результате своего неверия и гнева он окончательно потерял контроль над своей профессиональной и невозмутимой манерой общения, которую всегда использовал.

Схватившись за смирительную рубашку, Джереми поднял меня с пола и потащил к круглому столу, стоящему посреди комнаты. Подняв, он усадил меня на деревянную поверхность, удерживая в таком положении, чтобы установить зрительный контакт.

―Я хочу, чтобы ты рассказала мне всё с самого начала. Почему ты считаешь, что я занимаюсь сексом с другой пациенткой? Ты действительно такого невысокого мнения обо мне, что считаешь, будто я пользуюсь не только тобой, но и другими пациентками? Прошлая ночь кое-что значила для меня. Ты кое-что значишь для меня.

Его слова сбили меня с толку, покачнув тот фундамент, который я выстроила на обвинениях других пациентов и персонала.

―Чёрт побери, Алекс. Я знал, что не должен был позволять этому случиться. Знал, что мне следовало подождать до того дня, как ты покинешь это место. Я не желаю тебе плохого. Тебе не место с этими людьми. Ты слишком красива, слишком особенна для этого места.

У меня задрожали губы, а глаза зажгли непролитые слёзы. Я хотела поверить ему, хотела поверить в то, что каждое его слово было правдой. Я была так счастлива, когда проснулась, была так рада найти кого-то такого прекрасного, как он, в таком мрачном, как полночь, месте.

Ночной кошмар был неумолим, он тянул меня всё глубже и глубже в ловушку из удушающей паутины, построенной на лжи, обмане... но, правда? Возможно ли, что правда всё-таки существовала в этом месте, и она не угасла и не разрушилась под влиянием неистового потока коллективного маразма?

― Прошу, Алекс, я не прикоснусь к тебе снова, если только ты не захочешь этого. Я буду ждать твоего выздоровления. Я починю тебя. Но, пожалуйста, не думай, что у меня есть кто-то, кроме тебя.

Слёзы, жалившие покрасневшую и опухшую кожу глаз, вырвались на свободу. Я попыталась сморгнуть их, чтобы сфокусироваться на его красивом, мужественном лице. Джереми обхватил своими тёплыми ладонями мои щёки, стирая непрекращающиеся слёзы. Из меня вырвались всхлипы, такие яростные и мучительные, несоответствующие такому слабому человеку, как я. Они поднялись, словно гром, из глубокой пропасти внутри меня, сотрясая каждую кость в моём теле, отчаянно пытаясь вырваться наружу.

Мне было так горько и больно. Как я ещё могла продолжать дышать, а моё сердце биться после стольких издевательств и лжи?

Всё ещё вытирая мои слёзы, Джереми заговорил.

― Я руковожу этим местом, Алекс. Моя работа заключается в том, чтобы оценить ситуацию и назначить план лечения для каждого пациента, кто проходит через эти двери. Я должен проводить с ними время, чтобы убедиться, что поставленный мною диагноз совпадает с тем, что забит в базе. Я ненавижу ярлыки. Ненавижу врачей, которые на скорую руку приписывают пациентам какие-то дерьмовые диагнозы, только чтобы побыстрее выпихнуть их со своих заведений в государственное учреждение. Я забочусь о каждом, кто находится здесь. Я бы не смог качественно выполнять свою работу, если бы не тратил время на своих пациентов, чтобы проверить их медицинские записи и назначить соответствующее лечение. Я не тот человек, который просто накачает кого-то лекарствами и посадит его перед окном, наплевав на его же интересы.

Я отстранилась от него, всё ещё не веря в то, что его слова были правдой. Сколько уже моих друзей подверглись этому «правильному» типу лечения? Эрин, Доун, а сейчас и Элейн. Все они испытали на себе шоковую терапию, были накачаны лекарствами, оказались беспомощными, и в итоге их затолкали в угол, где о них все забудут, а они, в свою очередь, будут просто пылиться.

― Нет. Ты лжёшь, Джереми. Я видела, что именно так всё и происходит. Это произошло с моими друзьями, а этим утром и с Элейн. Почему ты не можешь им помочь?

― Потому что я слишком занят, защищая тебя!

Я вздрогнула при звуке его раскатистого голоса. Он всегда был таким спокойным, таким терпеливым со мной. Гнев в его голосе заставил меня прислушаться к тому, что он пытался мне сказать.

― Мне пришлось нарушить очень много правил. Я не позволял оставаться тебе на ночь в палате, следил за тем, чтобы Терри всегда была рядом, когда ты не со мной. Это противоречит всяким принципам этого места, но я поступил так ради тебя. Я, блин, работал в стольких направлениях: администратором, главным психиатром, твоим психотерапевтом и, вдобавок ко всему, я занимался расследованием каждого довода, сделанного тобой об этом месте. Персонал до смерти напуган смертью Эмерсона. Они хотят, чтобы на тебя надели смирительную рубашку, накачали лекарствами, отгородили ото всех и поместили в изолятор, но я отказался от этого. Вот почему ты спишь со мной ночью в комнате для терапии, и даже это я должен держать в секрете. Слава богу, у меня есть Терри, или ничего бы не получилось.

Меня так достали эти никчёмные слёзы. Его слова помогли рассеять туман в моей голове, и я, наконец, поняла, сколько он сделал для меня.

«Вот глупый, всегда спешит сюда, чтобы присматривать за этим местом. Клянусь, мне кажется, будто он и вовсе не уходит домой. Он так предан своим пациентам. Нам с ним очень повезло». ― Мои мысли вернулись к тому, что Терри сказала этим утром. Она пыталась рассказать мне, а я не слушала. Вместо этого я отмахнулась от её слов, как от других непонятных комментариев. Она была в курсе ситуации всё это время и действовала сообща с Джереми, чтобы обеспечить мою безопасность.

― Мне... мне очень жаль, Джереми. Я бы не поверила, что ты занимаешься чем-то с другой пациенткой, если бы не услышала это от...

Он взорвался в неистовом смехе.

― От кого? Персонала? От людей, которые издеваются над тобой с того момента, как ты появилась здесь? Или ты услышала это от пациентов? От людей, которые половину времени находятся в бессознательном состоянии и даже не имеют понятия, какой сегодня день? Алекс, пожалуйста, скажи, что шутишь, потому что если ты доверяешь этим людям, то нет никакого шанса, что я смогу продолжить заниматься твоим лечением. Моя помощь будет бесполезна, пока ты не осознаешь, что я забочусь о твоём же благе.

― Я сожалею. ― Выдав слабые извинения, я съёжилась в комок, скрыв от него глаза за завесой волос и не позволяя видеть ему позор на моём лице. ― Мне так жаль. Мне просто... мне так тяжело, Джереми. Каждый день мне говорили разные вещи. Мне внушали слова, которые заставляли меня изменить мнение о каждом человеке, которого я встречала. Я не думаю, что пациенты преследовали цель навредить мне... только не они. Они попали в тот же кошмар, что и я.

― Ты должна была догадаться, что здесь что-то не так, когда персонал пытался заставить тебя поверить им. Лиза, Али, Джо: все эти люди против тебя, и теперь я точно знаю это. Но ты должна дать мне время, чтобы я нашёл доказательства, которые помогут мне избавиться от них. Я отвечаю за каждодневную работу этого места, но не могу уволить их без серьёзного доказательства, которое смогу предоставить государству.

Коснувшись моей щеки, он сдвинул в сторону волосы, за которыми я пряталась. Тихо дыша, Джереми произнёс мягким и дрожащим голосом:

― И если то, что произошло прошлой ночью, тебе не под силу, если это делает тебя такой уязвимой к чужой лжи, что она способна причинить тебе столько боли, то, думаю, что этого больше не должно повториться до тех пор, пока я не вылечу тебя и не вытащу из этого места.

Он нежно поцеловал меня в щёку, прежде чем прижаться своим лбом к моему.

― Я лично вытащу тебя отсюда, и когда это произойдёт, я буду не в силах оторваться от тебя. Я не смогу спать без тебя по ночам. Я не смогу жить без тебя, если тебя не будет рядом. Ты веришь мне?

Я ответила не сразу, и Джереми крепко зажмурил глаза, затем открыл их и пригвоздил меня к стене своим сапфирово-синим взглядом.

― Прошу, Алекс. Пожалуйста, скажи, что веришь мне.

Я не смогла вымолвить и слова. Все эмоции внутри меня встали комком в горле. Поэтому я сделала единственное, что показало бы ему моё доверие. Мне не нужно было куда-то двигаться, чтобы коснуться его губ и подарить мягкий поцелуй, который я надеялась, сказал бы обо всём, что он хотел услышать.

Джереми отстранился, но не отпустил меня. Держа меня на расстоянии вытянутой руки, он отыскал мои глаза для ответов. Я встретилась с ним взглядом и не отпустила его, решив без слов передать извинения и обещание.

― Алекс... ― это было не утверждение, а, скорее, вопрос, и я улыбнулась, дав ответ на его просьбу из одного слова. ― Я не поступлю так с тобой снова, просто не смогу...

Мне было плевать на то, что он сказал о вещах, которые не будет или не сможет делать. Я хотела его. Всего. Меня окутал стыд за то, что я позволила себе поверить, будто он был таким жестоким, что провёл со мной одну ночь, а следующей уже трахал другую пациентку. Я была такой дурой, что позволила людям, которые хотели причинить мне боль или же которые не ожидали ничего хорошего от персонала и постоянно подозревали каждого работника в жестокости, ввести меня в заблуждение.

― Я хочу тебя, Джереми. Я не смогу видеть тебя каждый день и не иметь возможности коснуться тебя. Пожалуйста, прости меня, пожалуйста... прошу, не уходи от меня. Прошлая ночь... она очень много значила для меня. Впервые с тех пор, как я проснулась в этом месте, я чувствовала себя в безопасности. Я чувствовала себя любимой. Пожалуйста, не отнимай это у меня. Мне так жаль. ― Произнесла я, подавив горькую боль и мучение этого дня.

Он колебался, всё ещё ища на моём лице любую зацепку, что я и вправду хотела, чтобы он был рядом. Что бы он там ни нашёл, ему этого было достаточно. В одно мгновение он был непоколебимым врачом, а уже в следующее любящим мужчиной, которого я помнила из прошлой ночи.

Зарывшись пальцами в мои волосы, Джереми поцеловал меня, сначала медленно, но с нарастающей интенсивностью, как только его мягкие губы коснулись моих. Его язык прошёлся по моим губам, заставив меня открыться ему, чтобы углубить поцелуй. Другая его рука развела мои колени, чтобы наши тела смогли стать ближе. Я не могла пошевелиться из-за смирительной рубашки, поэтому обернула ноги вокруг его талии и прижала его ещё ближе.

Я застонала, когда его руки скользнули по моим бёдрам. Своими пальцами он оставлял горячие дорожки, которые я чувствовала кожей даже через одежду. То, как он касался меня, с какой силой сжимал, не было похоже на то, что было прошлой ночью. Я что-то пробудила в нём или, возможно, что-то сломала. Без предупреждения он обернул руки вокруг меня, поднял со стола и поспешил в одну из раздельных комнат. Мне было плевать, что это была за комната, главным было наличие в ней кровати. Но стул тоже подойдёт. Я никогда не забуду то, как он показал мне, каким образом можно использовать стул.

После того, как я оказалась на мягком матрасе из чёрной комнаты, то услышала скрежетание металлических колец по карнизу, когда Джереми закрыл занавески. Едва ли сюда проникал какой-то свет, особенно учитывая, что он использовал одеяло цвета ночи, чтобы скрыть нас от другой части комнаты для терапии. Джереми пошёл обратно к кровати, загоняя меня в ловушку своим сапфировым взглядом, и улыбнулся так, будто обещал мучительное удовольствие.

― Не медли... прошу, я не смогу снова выдержать это.

Он наклонил голову и рассмеялся.

― Я буду делать всё, что захочу, Алекс. И судя по тому, что на тебе надето, ты ни черта не сможешь с этим поделать. Если я захочу медленно, я возьму тебя медленно.

Кровать прогнулась под его весом, а его рука, накрывающая мой рот, быстро сменилась его губами, как только я прекратила говорить. Одним только кончиком своего пальца он толкнул меня на спину, а я боролась со скованностью в движениях от смирительной рубашки. Я не хотела прекращать этот чувственный и горячий поцелуй, но рубашка сводила меня с ума из-за того, что я не могла прикоснуться к нему, не могла руководить этим страстным танцем, самой простой и первобытной вещью, которая только могла произойти между мужчиной и женщиной.

― Рубашка... пожалуйста, сними её. ― Умоляла я, рассоединив поцелуй.

Он улыбнулся мне, игривые искры сверкнули в его глазах. Уголок его губ поднялся в садистской усмешке.

― О, нет, красавица. Я думаю, что сейчас она мне пригодится. ― Покачав головой, ответил Джереми.

Он перевернул меня, прижав мою голову к матрасу и не дав мне ни секунды на возмущение. Используя другую руку, Джереми схватил меня за бёдра и подтянул мою попку ближе, чтобы я потёрлась о доказательство его возбуждения. Он толкнулся в меня бёдрами и, не теряя ни минуты, стянул до колен мои штаны, обнажая меня перед собой, а я даже не могла противиться из-за рубашки.

Я услышала, как Джереми расстегнул ремень. Я ожидала, что он погрузится в меня, растягивая толщиной своего члена, но вместо этого почувствовала мягкое тепло его губ, покрывающее лёгкими поцелуями мои ноги. Он развёл их руками настолько, что теперь мог облизывать внутреннюю сторону моих бёдер. Джереми опять тянул время, я чувствовала, как кровать вибрировала от его смеха каждый раз, как я стонала от медленно распространяющегося тепла, которое он посылал внутрь меня.

Я толкнулась к нему бёдрами, отчаянно нуждаясь в том, чтобы он заполнил меня. Вместо этого я почувствовала жар его рта, когда он языком прошёлся по моему лону, пробуя, смакуя и воспламеняя меня, не торопясь переходить к чему-то большему.

Я закричала, мои ноги затряслись от того, как он мастерски орудовал своим ртом. Его язык спустился вниз, чтобы он смог подразнить мой клитор и пройтись языком вверх, снова кружа им по внешнему краю моего лона. Воздух покинул мои лёгкие, полностью вырвавшись из моего тела, когда я почувствовала, как меня начал накрывать оргазм. Я попыталась вырваться, слишком смущённая тем, что так быстро достигла пика, но он схватил мои ноги, удерживая меня на месте, пока продолжал кусать чувствительную плоть и, позволяя языку сосредоточиться на моей коже и довести меня до той точки, где удовольствие взяло надо мной верх.

Я не могла думать или говорить. Мой рот открылся в немом крике, когда он погрузился языком в меня, толкаясь им то внутрь, то наружу так, что кровать тряслась в такт с моим телом.

Я сильно и быстро кончила. Он посасывал меня, вылизывая мою кожу дочиста. Продолжая удерживать мои ноги, он опустился на колени, начав дразняще лизать мою попку, прежде чем подняться на ноги. Я подпрыгнула от непривычного ощущения.

― Теперь моя очередь. ― Усмехнувшись, сказал Джереми.

Он быстро расстегнул ремень, и я почувствовала, как по его ногам скользнули брюки и приземлились прямо на мои. Не теряя ни минуты, он сразу же толкнулся в меня, погружаясь так глубоко, что моё тело дёрнулось вперёд. Сначала он двигался во мне медленно, но затем каждый толчок стал наполняться скоростью и силой, а единственным звуком были только шлепки нашей кожи.

Он стиснул мои бёдра, насаживая меня на свой член. Мышцы моего тела сжали его, удерживая внутри, но расслабились, когда он вышел из меня, чтобы погрузиться ещё глубже, чем раньше. Джереми кончил, толкнувшись в меня так глубоко, что я снова распалась на части, а наш одновременный оргазм выжал из него всё.

Отпустив мои бёдра, он крепко обнял и грудью навалился на меня. Джереми тяжело дышал. Пройдясь ртом по моей шее, он оставил лёгкие поцелуи. Я упала, больше не в состоянии выдерживать наш вес, моя голова рухнула со смесью эйфории и полным блаженством.

Улыбка осветила моё лицо, когда он свернулся калачиком рядом со мной, придвинув меня ближе к себе и обернув руки вокруг моего тела. Я хотела уснуть в его объятиях и едва держала глаза открытыми, пока мы оба лежали, позволяя страсти поутихнуть, а нашим сердцам восстановить нормальный ритм.

Глава 23

«Интуитивное мышление — это священный дар, а рациональное мышление — верный слуга. Мы создали общество, которое отдаёт почести слуге, но забывшее о самом даре.»

― Альберт Эйнштейн.

— Я думаю, что нам всё-таки придётся когда-нибудь начать терапию. — Полушутя сказал Джереми и потянул за ремни смирительной рубашки, наконец, освободив меня.

После того, как он расстегнул ремни на моей спине, я перевернулась и с удивлением посмотрела на него, наблюдая, как Джереми расстегнул передние лямки, наполовину распахнув рубашку.

— О, что это у нас тут? — спросил он, надменно подняв брови.

Джереми наклонился и мягко укусил меня за грудь через хлопковую футболку.

Я засмеялась, когда он игриво вскинул голову, как собака, которая нашла новую игрушку.

— Они могли бы пригодиться несколько минут назад.

— Агааа, я тебя понял, но, думаю, я сохраню эту рубашку для тех моментов, когда ты будешь плохо себя вести. — Он поднял голову и быстро подмигнул мне, затем наклонился и подарил мне лёгкий поцелуй.

— Тебе нужно поесть, а после этого нам необходимо закончить ещё одно задание. Твой брат ждёт ответов.

Я застонала, не желая разрушать момент возвращением в этот ночной кошмар.

— Могу я поесть тут?

— Боюсь, что нет. Но обещаю тебе, я удостоверюсь в том, чтобы Терри была рядом. Я должен закончить кое-какие дела, но я освобожусь к двум часам. — Глядя на меня, он скорчил смешную рожицу, затем произнёс: — Я не должен был снимать с тебя рубашку. Терри нужно застёгивать тебя ремнями, чтобы сопровождать.

— И как долго я буду в таком состоянии? Ненавижу, когда нахожусь рядом с Джо и не имею возможности защитить себя. Даже если там и будут другие, я всё равно не могу быть уверена в том, что он оставит меня в покое и ничего не предпримет.

Когда Джереми посмотрел на меня, выражение его лица было нечитаемым. Я представила, как в его голове вращаются колёсики.

— Я могу нарушить правила ради тебя, Алекс. Но мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что будешь вести себя должным образом. Мне не нужен ещё один такой инцидент, как с Эмерсоном...

И тут я действительно поняла, что не знаю ничего, что случилось с Эмерсоном. Последнее, что я помню, это себя в комнате с Али, Доун начала драться, и её куда-то потащил мужчина, которого я якобы убила.

— Что с ним случилось?

— Ты, правда, не знаешь? — пристально посмотрев на меня, Джереми обдумал всё, что знал о моём заболевании и добавил новую деталь в головоломку.

— Что последнее ты помнишь о той ночи?

Я пожала плечами.

— Эмерсон утащил меня из комнаты Али. После этого будто пустота. Я не помню многого до того момента, как проснулась следующим утром. — Всё, что я сказала, было правдой... почти. — Я помню мужчину в капюшоне, но не помню по какой причине.

Кивнув, он погладил свой подбородок. Он всегда так делал, когда над чем-то задумывался, а я воспользовалась возможностью рассмотреть его. Джереми был произведением искусства. У него было подтянутое тело во всех нужных местах, его широкие плечи и шея были такими же безупречными, как и все остальное. Мои глаза проследили форму его носа и опустились на полные губы, которые он умело использовал, чтобы вытянуть каждую частичку сексуального наслаждения из моего тела. Я задрожала от мысли о его умелом языке и была застигнута врасплох, когда он снова заговорил.

— Вполне возможно, что сочетание адреналина с твоими лекарствами могло вызвать провалы в памяти. Это бывает крайне редко, но твой мозг не полностью стабилен прямо сейчас. Учитывая твоё ослабленное восприятие вещей, это сочетание повлияло на твою неспособность вспомнить информацию. Ты говорила о мужчине в капюшоне, когда тебя нашла полиция, но я не понимаю, как это вообще возможно.

Он открыл занавески, чтобы выйти в основную зону комнаты, выйдя за порог, Джереми повернулся и произнёс:

— Я скажу Терри прекратить надевать на тебя смирительную рубашку. Но я должен быть уверен в том, что ты будешь с ней всё время. Даже если ты находишься в комнате отдыха, всё равно постарайся не уходить далеко. Как только мне выдастся шанс собрать все доказательства, я сразу же уволю Джо. После того, как он уйдёт, я займусь остальными, но это займёт немало времени, если у меня не будет никаких физических доказательств.

— Я понимаю. — Зная, что Терри будет рядом и что мне больше не надо надевать на себя цепи или смирительную рубашку, мне было легче покинуть комнату для терапии.

Он кивнул и опять надел эту маску невозмутимого и спокойного доктора. Я ненавидела это ощущение отстранённости между нами, но понимала, что произошедшее между нами не должна узнать ни одна душа, находящаяся в этой психушке.

***

— Ты не можешь сегодня съесть слишком много, Алекс, потому что скоро ты отправишься на терапию. Есть шанс, что тебя стошнит от лекарства, которое он тебе введёт, поэтому лучше сделай лёгкий перекус. — Терри сжала мою руку, ведя меня вдоль столовой.

Я была напугана тем, что здесь никого не было. Столовая представляла собой большое помещение с одинаковыми столами, простирающимися по всей комнате в 3 ряда. В передней части были две двери, а перед ними находилась зона самостоятельного обслуживания с едой. Стены были окрашены в стандартный для этого места белый цвет. Краска была такой старой, что в углах начала облупляться, открывая вид на серые, цементные блоки. Над нами мигали лампочки, и эту смену частоты колебания света мне было труднее всего переносить. Хотя я и шла в размеренном и спокойном темпе, но всё равно чувствовала, как моё тело дёргалось с каждым секундным мерцанием лампочек.

Я взяла сэндвич и бутылку воды и села с Терри за первый же столик.

Терри говорила обо всём, что только приходило ей в голову: о её детях, внуках, о книгах и фильмах, которые она любит, о рождественских подарках, которые она связала своим родственникам. Я лениво ела и внимательно слушала.

Спустя некоторое время она отклонилась от этих тем и перевела разговор на доктора Хатчинсона.

— И как продвигается твоя терапия, Алекс? Доктор Хатчинсон рассказал мне, что с каждым днём ты продвигаешься вперёд. Это говорит о том, что, может, у тебя и не было как таковой амнезии, по крайней мере, не такой сильной, как мы того ожидали. Признаю, я удивлена внезапным изменением твоего состояния. — Легонько похлопав меня по голове, она сказала, — может, твоему мозгу просто нужно немного больше времени, чем обычно, чтобы восстановиться.

— Думаю, всё идёт по плану. Я ещё не говорила об этом с Джер... — одёрнув себя, я вздрогнула, поняв, что почти назвала его в совершенно непрофессиональной форме. К счастью, только Терри слышала меня, не думаю, что она будет что-то додумывать, но всё же рисковать я не могла. — Доктор Хатчинсон. Я ещё не говорила об этом с доктором Хатчинсоном. Он, кажется, доволен прогрессом, так что я доверяю ему весь процесс.

Она многозначительно кивнула и положила руку мне на плечо в знак поддержки.

— Ты такая счастливица. Он проявляет к тебе особый интерес. — Ладонями она погладила мою спину, и от этого мне стало спокойнее. — Насколько я вижу, ты тоже заинтересована в нём не меньше.

Я замерла от шока, боясь того, что она расскажет остальным сотрудникам о своих догадках. Глубоко вдохнув, я попыталась приуменьшить свою реакцию, представ перед ней в таком свете, будто я никогда не рассматривала Джереми, как нечто большее, чем доктора.

— Он отличный специалист, и, кажется, наслаждается своей работой. Хорошо, когда у тебя есть кто-то, с кем можно поговорить. Надеюсь, он поймёт, в чём причина всех моих проблем, и разрешит их.

Она улыбнулась.

— Я уверена в этом, дорогая. Приятно знать, что есть люди на твоей стороне. Особенно учитывая всё, через что ты прошла. Какое безобразие, что тебя упекли в это место, и при этом у тебя нет никого в мире, кто позаботился бы о твоём благополучии.

Осмелившись, я положила голову на её плечо. Она не была мне мамой, но это не значит, что я не могла воспользоваться её материнскими качествами. Она была единственным человеком, помимо Джереми, кому я могла здесь доверять, и за это я была ей благодарна.

— Мы позаботимся о тебе, Алекс, и скоро ты выйдешь отсюда совершенно другой женщиной. Но пока тебе просто нужно потерпеть и поработать над тем, чтобы твой мозг вернулся в прежнее состояние. Я верю, что однажды доктор Хатчинсон полностью вылечит тебя, и ты не будешь испытывать ничего, кроме счастья всю оставшуюся жизнь.

Её слова прозвучали немного странно, но я предпочла не придавать этому значение. Терри всегда была оптимисткой, и я начала понимать, что бесконечная жизнерадостность, которую она источала, была просто её способом борьбы с мрачными перспективами, которые витали здесь на облаке из угнетённости и стыда.

Между нами повисло молчание, когда я закончила есть. После того, как я сделала последний глоток воды, Терри взяла меня за руку и помогла встать, поднимаясь одновременно со мной.

— Думаю, нам пора отвести тебя обратно. Доктор Хатчинсон скоро вернётся.

***

К тому времени, как мы вернулись в комнату, Джереми уже ждал нас за круглым столом в центре. Терри проводила меня до двери и помахала на прощание, оставив меня наедине с Джереми.

— Привет.

— Привет, — ответила я.

Он пристально посмотрел на меня из-за стола, сверху на нём был надет белый врачебный халат, а его сапфировые глаза были спрятаны за очками в проволочной оправе. Его щёки покрывала едва заметная щетина, на губах играла улыбка, а волосы беспорядочно лежали, выглядя так, будто он и не подумал расчесать их после того, как мы выбрались из кровати. Он поднялся со стула и зашагал ко мне. Я наблюдала за его приближением ко мне, чувствуя слабость в коленках от того, как двигается его тело.

Подойдя ко мне, он взял мои руки в свои и изучил моё лицо секунду или две, затем произнёс:

— Ты готова?

— Нет. — Я не буду врать на этот раз. Напрасная попытка. Он мог сказать, насколько я напугана, только почувствовав, как дрожали мои руки.

— По крайней мере, ты честна. Пока тебя не было, я поменял облик одной комнаты, чтобы она выглядела точно так же, какой ты её запомнила в тот день. Я не хочу пугать тебя и, как и всегда, буду здесь, если для тебя это будет чересчур. Реквизиты в этой комнате только для того, чтобы подстегнуть твою сенсорную память. — Он замолчал, что-то обдумывая, прежде чем добавил, — хотя теперь я не сомневаюсь, что мы имеем дело не с амнезией, и я не уверен, что мы активировали нужную форму памяти.

Ведя меня в новую комнату, Джереми объяснил, что думает по поводу моего состояния.

— Думаю, ты подавляешь воспоминания. Эмоциональная травма, особенно полученная в юности, может сильно повлиять как на самого человека, так и на его психику. В некоторых случаях, когда человек не в силах перенести ужасную травму, мозг блокирует эту информацию в сознании. Не человек делает это; это похоже на природный инстинкт, неподвластный нам самим. Твой же инстинкт был несколько нетипичным, но, думаю, в сочетании с неоднократными травматическими событиями и черепно-мозговой травмой ты испытала некоторые когнитивные сложности, которые случаются очень редко.

— Но это же можно как-то исправить? — опасливо спросила я.

Меня напугала мысль о том, что это могло быть чем-то трудноразрешимым и являлось нормой для возникших нарушений в моей памяти.

— Думаю, да. Конечно, процесс займёт некоторое время, но с усилиями и психологическими консультированиями у нас будет большая вероятность того, что работа твоего мозга будет приведена в норму.

Как только мы подошли к комнате, он отдёрнул занавески, и я едва узнала это место. Я не обратила особого внимания на фото, которое Даин показывал мне. Оглядевшись, я заметила дешёвую и практичную мебель и толстое, зелёное, ковровое покрытие. Покрывало в цветочек прекрасно сочеталось с такими же портьерами.

— Это гостиничный номер?

— Его копия. В данной ситуации тебе повезло с тем, что обстановка была не так детально проработана, как в доме Бобби. Одноместный номер станет отличным толчком для твоей памяти.

Я нахмурилась, когда подумала о СиДжее, вспоминая его смерть. Он был мне хорошим другом, в детстве. Мы часами играли вместе на нашей улице, я все ещё могла почувствовать запах свежеиспечённого шоколадного печенья, который, казалось, проникал через стены его дома. Его мама была хорошей подругой моей мамы, так что у нас было достаточно времени для того, чтобы вместе поиграть. У него был большой домик на дереве, который для него построил его отец на заднем дворе, и мы всегда притворялись, будто это наш собственный дом.

Вспоминая об этом, я поняла, что не было ничего необычного в том, что мы с СиДжеем нашли нужный путь, чтобы быть друг с другом. Я ненавидела то, что не могла вспомнить ничего о его смерти, а также о последних днях или месяцах, что мы провели вместе.

— Ты знаешь порядок проведения данной процедуры, Алекс. Ложись на кровать, а я сяду рядом с тобой. После того, как почувствуешь прокол иглой, ты уже будешь на пути к поиску ответов о том, что произошло в ночь смерти мистера Уоллеса.

Послушавшись его, я пересекла комнату и съёжилась, когда почувствовала грубую ткань одеяла на кровати. Джереми послал мне робкий взгляд, извиняясь, и сел рядом. Его блокнот и ручка уже лежали наготове на тумбочке. Я тяжело вздохнула, когда он вытащил из кармана халата шприц. Вытянув руку, я отвернулась, когда он нащупал пальцем вену и сжал кожу, вводя кончик иглы.

Та же самая эйфория, которую я чувствовала во время наших предыдущих сеансов, начала одолевать меня, а я слушала его успокаивающие слова, как он подводил меня к той ночи, которую я даже не хотела вспоминать. Мои руки и ноги превратились в кашу, голова была опьянена туманом, а его лёгкий южный акцент помог мне закрыть глаза и вернуться в далёкие воспоминания из прошлого.

Как только я расслабилась, он напомнил мне:

— Не забывай, что я всегда рядом. Всё, что ты увидишь или испытаешь больше для тебя не угроза. Они не могут причинить тебе физическую боль и не имеют никакого значения в твоей нынешней жизни. Это только лишь воспоминания, Алекс. Они могут разбить тебе сердце, укореняясь глубоко в твоей памяти, но не причинят никакую боль твоему телу. — Я почувствовала, как его тёплая ладонь скользнула в мою. — После того, как ты откопаешь кусочки, которые мне нужны для твоего исцеления, я обещаю, что помогу тебе заделать ту рану в сердце, которая появится с воспоминаниями о том, что случилось.

Глава 24

«Жизнь мёртвых продолжается в памяти живых.» 

— Марк Туллий Цицерон.

— Ты уверен, что нам достаточно лет, чтобы мы смогли снять номер? Я думала, нам должно быть как минимум по двадцать одному.

Сжав меня в объятиях, СиДжей достал из кармана маленькую ламинированную карточку и показал её мне.

— Сейчас новая эра технологий, Алекс. Поддельные документы совсем не сложно добыть. Ты просто должна знать, что делать, — прорычал он мне на ухо.

У меня расширились глаза, когда я увидела почти безупречно сделанные водительские права. Я рассмеялась, прочитав имя и возраст в карточке.

— Никто не поверит, что тебе двадцать пять. И почему ты не использовал своё настоящее имя?

— И рискнуть, если они вдруг попадут в чужие руки? Чёрта с два. Я не настолько глуп.

— Бен Довер? Ты использовал имя Бен Довер? Ты не думаешь, что кто-нибудь догадается о вымышленности этого имени? — я едва могла говорить сквозь смех, а он в ответ ребячески усмехнулся.

— Нравится, да? Вполне сойдёт за настоящее имя.

— Да, но только родители, ненавидящие своего ребёнка, могли дать ему такое имя. Оставшуюся ночь я буду звать тебя просто Бен.

— Ладно, миссис Довер. — Он подмигнул мне и сунул документы обратно в карман. — Готова? Не могу поверить, что мы проведём всю ночь вместе. Я ждал этого момента несколько месяцев.

Он открыл водительскую дверь и ступил в холодную ночь. Парковка этого дешёвого придорожного мотеля едва освещалась фонарями из-за сильного снегопада, который появился так же неожиданно, как и идея СиДжея о том, чтобы сбежать из дома и снять номер за городом.

Моя подруга, Кэтрин, позвала меня на ночёвку, когда я помогала СиДжею готовиться к экзамену по математике, который состоится на следующей неделе. Я согласилась, моя тётя тоже была не против, наоборот, она с восторгом отнеслась к тому, что я увижусь с друзьями после года домашнего обучения. Я стала затворницей с тех пор, как тётя забрала меня из школы, а СиДжей был единственным другом, которого я регулярно видела после этого. Кэтрин, конечно же, всё поняла, когда мы с СиДжеем немного побыли у неё и отправились по своим делам.

Наша дружба, в прошлом находившаяся на платоническом уровне, расцвела за то время, которое мы провели летом вместе. Моей тёте СиДжей очень нравился, она помнила его ещё с тех времён, когда он был совсем ребёнком, и мы жили по соседству. Она была не против того, что мы были так неразлучны, думая, что это будет напоминать мне о тех временах, когда мои родители были ещё живы.

Отчасти она была права. Хоть мы с СиДжеем и не разговаривали несколько лет, наша дружба относилась к той, что будет длиться вечность. У нас была беззаботная дружба, которая переросла в историю любви между лучшими друзьями. Я даже не осознавала, как скучала по нему, и точно решила, что никогда больше не позволю ему уйти из моей жизни.

Он открыл мне дверь, подал руку, и мы быстро побежали по парковке. Стряхнув снег с наших курток, мы вошли в маленький грязный вестибюль, который был на порядок меньше, чем в том хорошем отеле, находящемся в двадцати минутах езды от нашего местожительства. Потёртая мебель и прокуренная комната вызвали у меня отвращение, но я подавила это в себе, так как понимала, что другие отели потребуют для оплаты номер кредитной карты.

Подойдя к стойке администратора, СиДжей вытащил из кармана кошелёк и спросил:

— Сколько стоит номер на ночь?

Противный мужчина за стойкой стряхнул сигаретный пепел в пепельницу. Я наблюдала за его провальной попыткой, ведь частички всё равно попали на стойку. Заметив это, мужчина быстро смахнул их на пол и повернулся к нам. У него была грязная белая футболка, я заметила маленькие дырочки в области подмышек, когда он потянулся за порванной брошюрой и передал её нам.

— Пятьдесят баксов за ночь, и в эту стоимость не входит кабельное, отопление или уборка помещения. Если не выселитесь до одиннадцати, я запру вашу дверь.

СиДжей посмотрел на меня с забавным выражением лица, прежде чем перевести взгляд на мужчину с жирными волосами.

— А что, если мы всё ещё будем в номере в одиннадцать?

Мужчина усмехнулся, и я уставилась на три жёлтых зуба у него во рту.

— Тогда я запру вас, и вы заплатите мне вдвое больше, чтобы выйти оттуда.

— Ладно. — Кинув деньги на стойку, СиДжей вытащил документы из кармана. — Вам нужно взглянуть на мои документы?

— Нет, — ответил мужчина. — Мне пофиг, кто вы и почему здесь. Пока у вас есть деньги, у меня не будет к вам никаких претензий.

— Без проблем, — ответил СиДжей.

Мужчина открыл выдвижной ящик кассового аппарата и засунул туда купюры. Схватив ключ со стенки, он бросил его СиДжею, и, не говоря ни слова, вернулся к просмотру игрового шоу в чёрно-белом цвете, которое шло по маленькому телевизору, стоящему на стойке.

СиДжей, не теряя времени, схватил меня за руку и потянул в сторону лифта. Нажав на кнопку, мы услышали скрежет шестерёнок, пока кабина лифта отказывалась опускаться быстрее. Двери открылись со скрипом, единственная лампа внутри мигнула на секунду, а затем погасла, и лифт погрузился во тьму.

— Эм, не думаю, что стоит доверять этому лифту. Мы не можем просто подняться по лестнице? В этом здании только два этажа. — Дёрнув СиДжея за руку, я попыталась потянуть его к двери слева с надписью «лестница».

Он притянул меня, обняв за талию и прижав к себе.

— Ой, да ладно тебе, детка. Развлекись. — Он пошевелил бровями и добавил: — плюс, ты знаешь, что говорят о лифтах.

Заглянув в кабину лифта, я уловила слабый запах мочи, исходящий из этого небольшого помещения. СиДжей, видимо, тоже учуял это, потому что отпустил меня и повёл к лестнице.

— С другой стороны, мы можем поупражняться.

Мы достаточно быстро поднялись и в итоге нашли наш номер в конце длинного, тёмного коридора. Я не могла определить, где в коридоре было больше дырок: на ковре или стенах.

— Вы нашли отличное место, мистер Довер. Буду рекомендовать его всем нашим друзьям, когда мы вернёмся.

— Будет здорово. Не волнуйся, — сказал он, сжав мою руку.

СиДжей вставил ключ в замок, повернул дверную ручку и открыл дверь. Мы встали на пороге, осматривая комнату, а потом оба застонали, когда поняли, что номер был ничуть не лучше, чем вестибюль или коридоры.

— Номер ведь не имеет значение, верно? Я уверен, что горячий душ поможет избавиться от любой гадости, которую мы подцепим в этом месте. — Он послал мне задумчивый взгляд и потянул внутрь.

Как только за нами захлопнулась дверь, он приступил к делу, заперев её, на пять различных замков, а я тем временем сняла куртку, пока осматривалась. Слева был маленький стол и висящее на стене над ним разбитое зеркало. Поддельные цветы в вазе, похожей на разбитую и склеенную обратно, покрылись слоем пыли. Ковры были отвратительного оттенка зелёного, а шторы и покрывало имели одинаковый цветочный дизайн, который, видимо, пришёл прямиком из семидесятых.

—Уютненько, — отметила я.

СиДжей рассмеялся и подошёл ко мне сзади, обняв за талию.

— Может, если я завяжу тебе глаза, мы сможем притвориться, что находимся в пятизвёздочном отеле.

Я рассмеялась.

— Ты должен будешь и нос мне чем-нибудь заткнуть, чтобы я не учуяла запах затхлого сигаретного дыма и алкоголя.

— Что ж, парень сказал нам, что уборка не включена в стоимость. Теперь я уверен, что он не врал. — Поцеловав меня в шею и укусив за мочку уха, он сказал: — мне нужно в ванную. Пожелай мне удачи.

Отпустив меня, он подошёл к двери на другом конце комнаты. Как только он открыл её, то отскочил назад, посмотрел на меня, поморщившись, и сказал:

— Если я закричу, не пытайся спасти меня. Убегай изо всех сил, ладно?

Я кивнула, наблюдая, как он скрылся за дверью.

— Где мы, Алекс?

Я вздрогнула от звука голоса Джереми и вырвалась из реалистичности воспоминания.

— В гостиничном номере. Мы солгали всем, чтобы провести эту ночь вместе, наедине, — ответила я, повернувшись к нему, сидящему на кровати.

Он кивнул, не потрудившись сказать ни слова, прежде чем исчезнуть из поля зрения и вернуть меня в номер с СиДжеем.

— Святое дерьмо, было отвратительно. — СиДжей захлопнул за собой дверь и улыбнулся. — Надеюсь, ты не захочешь сегодня в туалет, потому что очень расстроишься, когда зайдёшь туда. Единственное, что я могу тебе предложить, это присесть, не касаясь самого унитаза.

— Великолепно, — протянула я, наблюдая, как он подходит ко мне.

Не теряя времени, парень положилруку на подол моей рубашки и игриво приподнял её в попытке снять. Когда я оттянула её обратно, его улыбка исчезла, и он склонил голову в немом вопросе. В ответ я улыбнулась, задумавшись, что было причиной моих опасений: то, что мы планировали сделать, или место, которое мы выбрали для этого.

— Ты уверена в этом, Алекс? Я не хочу заставлять делать тебя то, чего ты не хочешь. Я не такой, как другие парни... и не хочу таким быть.

— Какие другие парни? Здесь никого, кроме тебя. — Я пришла в замешательство, недоумевая, почему он сказал эти слова таким настороженным голосом.

Его глаза сузились, а выражение лица на мгновение омрачилось, но он просто пожал плечами и сказал:

— Ты права. Не будем сегодня об этом.

Одним быстрым движением СиДжей поднял мою рубашку, и мне пришлось вытянуть руки вверх, чтобы он смог снять её с меня. Я чувствовала себя неуверенно, стоя перед ним в одном лифчике, поэтому обняла себя руками в попытке прикрыть грудь.

Бросив рубашку на пол, он подошёл ко мне, ухмыльнувшись так, что в ответ я улыбнулась. Когда он попытался убрать мои руки с груди, я смогла оказать лишь небольшое сопротивление, прежде чем позволить ему взглянуть на меня обнажённую.

— Ты прекрасна, Алекс.

Его губы прижались к моим, а пальцы начали путь вверх по моему животу, пока не достигли груди, которую он сжал в руках. Я ахнула от этого ощущения и застонала, когда он перекатил соски между пальцами через кружево моего лифчика. Между страстными поцелуями он рассказывал мне всё, что делал, говорил, какая я красивая, и как любил быть рядом со мной. Я хотела почувствовать тепло его кожи своим телом, поэтому схватила его рубашку и стащила её с него.

Я была удивлена тем, что увидела. Хоть мы ещё и были молоды, но его грудь и плечи уже были крепкими и накаченными, годы футбола и бейсбола превратили его в совершенный эталон мужского совершенства. Его дымчато-серые глаза с озорством сверкали, а светло-русые волосы обрамляли лицо. Его губы растянулись в улыбке, которая могла растопить сердце любой женщины, он поднял руки и игриво поиграл мускулами.

— Нравится?

Я взорвалась от смеха и кивнула, радуясь, что он продолжил дурачиться, чтобы ослабить мою нервозность. Я все ещё смеялась, когда он снова поцеловал меня, и смех превратился в стоны.

Подведя меня к кровати, он надавил мне на плечи, чтобы я села, а сам встал на колени передо мной, не разъединяя поцелуй. Мы были здесь по одной единственной причине, поэтому он не стал тратить время, расстегнул мои штаны и опустил на них молнию. Приподнявшись, я помогла ему снять их с меня, а затем почувствовала ещё большее беспокойство, когда он стянул их с моих ног и бросил на пол.

Проведя пальцами вверх по моим ногам, СиДжей достиг тёплого местечка между ними, а затем прижал большой палец к моему клитору через трусики. Я откинулась назад, не заботясь о том, что выставлена перед ним напоказ, отодвинув мои трусики в сторону, парень прошёлся языком по моим скользким складочкам.

— Чёрт, Алекс. Я годами ждал, чтобы быть с тобой.

Проскользнув пальцами внутрь меня, он продолжил сосать мой клитор, мои бёдра вращались от движений его руки одновременно с языком. От его тёплого дыхания, посылающего заряды по моей коже, мне хотелось умолять его о большем, но я остановилась, потому что почувствовала себя неловко. Я так нервничала, но не хотела, чтобы он останавливался.

Ртом СиДжей начал прокладывать цепочку из поцелуев от моего клитора вверх по телу, пока его пальцы всё ещё находились во мне. Достигнув груди, он слегка прикусил вершинку моей груди, скользнув свободной рукой мне под спину. Быстро расстегнув застёжку на лифчике, он отодвинул кружево и взял в рот мой сосок, кружа по краю языком и разжигая огонь внутри меня.

Я передвинулась, чтобы дать ему возможность полностью снять лифчик, а затем приподнялась на кровати, чтобы он лёг на меня. СиДжей вытащил из меня пальцы, чтобы расстегнуть и снять свои джинсы, затем швырнул их, снял боксеры, и лёг на меня так, что от веса его тела подо мной просел матрас. Когда он вновь погрузился пальцами в меня, двигая ими то внутрь, то наружу, я стала такой мокрой, что едва чувствовала трение кожи.

— Ты уверена? — спросил он шёпотом, целуя мои щёки, а затем шею.

Из-за излишней нервозности я не смогла ничего сказать, поэтому кивнула в ответ, подавшись к нему бёдрами, тем самым подталкивая его.

Он отстранился от меня, потянувшись к лежащему на матрасе презервативу, который я даже не заметила. Разорвав упаковку и вытащив его, натянул на член. Он послал мне застенчивую улыбку, но его серые глаза горели от предвкушения.

Он снова приник к моим губам, медленно целуя меня. Я открылась ему, и как только его язык скользнул мне в рот, он толкнулся внутрь меня.

Я ожидала чего-то вроде боли, когда он впервые проник в меня, и удивилась, когда вместо неё почувствовала приятную заполненность. Мышцы моего лона охватили его, сжимаясь с каждым толчком внутри меня. Его руки исследовали мою грудь, а губы продолжали заявлять права на мои.

Отпустив мою грудь, он прошёлся руками вниз по моим ногам, схватил меня за колени и поднял их так, что теперь ещё глубже входил в меня. От этого моя голова запрокинулась назад, своим языком он проследил путь вдоль моей челюсти и шеи, в конечном итоге достигая груди.

Из меня вырвались стоны, звучащие так чувственно, что я удивилась тому, что это я их издавала. Внутри меня горел огонь, чувство настолько уникальное и восхитительное, что я замерла на месте, потерявшись в ощущение его члена, движущегося внутри меня.

Вскоре он ускорил темп, а его дыхание было похоже на то, будто он задыхается, входя и выходя из меня. Мне нравилось ощущение того, что он сверху, но оно закончилось слишком быстро. Через несколько минут СиДжей закричал, сильно и глубоко толкнувшись, прежде чем его тело рухнуло на меня.

Я лежала под ним, тяжело дыша от того, что мы только что сделали, но меня также не покидало чувство разочарования. Был ли этот сексом именно таким, каким и должен быть? Это было приятно, не спорю, но это не было тем взрывом, умопомрачительным опытом, о котором все утверждают. Прочитав грязные романы, которые я тайно хранила, и, посмотрев различные фильмы, я пришла к выводу, что секс должен был заставить меня кричать, он должен был истощить и удовлетворить меня. А этот секс был и вполовину не тем, чего я ожидала.

— Ты в порядке? — наконец успокоив дыхание, он приподнялся на обеих руках, чтобы взглянуть на меня.

Я изобразила поддельную улыбку и обхватила руками его запястья.

— Да, всё хорошо.

— Я же не сделал тебе больно, да?

— Нет. — Я снова улыбнулась, сжав его запястья в знак того, что всё было в порядке.

Его щёки залились румянцем, и он криво ухмыльнулся, когда спросил:

— Тебе понравилось?

— Ага.

Он нахмурился от отсутствия у меня энтузиазма.

— Мне было очень хорошо. — Соврала я, добавив немного больше оживлённости в свой голос.

И это вызвало у него улыбку. Скатившись с меня, он поднялся с кровати и направился в ванную. Я воспользовалась временем, найдя свою одежду и надев её обратно. Я не была уверена, почему вдруг почувствовала себя такой застенчивой.

Он вышел из ванной и сел на кровать. Подойдя к нему, я прошлась рукой по его волосам.

— Я пойду приму душ.

— Удачи, — улыбнувшись, ответил он.

Я зашла в ванную и поморщилась, увидев пыль и глубоко въевшуюся грязь, находящуюся на поверхности белой, фарфоровой раковины. Туалет оказался не лучше, а душ выглядел, как будто его не чистили с тех пор, как построили этот мотель.

— Отвратительно, — пробормотала я себе под нос.

Включив воду, я помылась так быстро, как только смогла.

Из другой комнаты послышался звук разбитого стекла, за которым последовал глубокий, но приглушённый крик. Распахнув дверь, я вгляделась в происходящее в тёмной комнате. С помощью света луны и тусклых огней на стоянке я увидела его: мужчину в капюшоне.

Он уставился на меня, его лицо было окутано тенью. Он потянулся рукой вбок, и я увидела, что он удерживал за волосы безвольное тело СиДжея.

— Закричишь, и я убью вас обоих, — предупредил он.

Я застыла от страха, не в состоянии издать какой-либо звук или двинуться с места. Я наблюдала, как он швырнул тело СиДжея на кровать, ощущая свою беспомощность. Вытащив нож из-за спины, он быстро двинулся и перерезал горло СиДжею. Я просто стояла с округлёнными глазами, наблюдая, как лезвие, будто в медленной перемотке, прошлось по горлу, и как сразу же после этого голова парня откинулась на вершину матраса.

Я рухнула на колени, всё вокруг меня вращалось вокруг своей оси. Думаю, я закричала. Я знаю, что мой рот был открыт, но я не слышала ни звука. Мужчина в капюшоне наблюдал за тем, как я упала на пол в слезах. Я была так напугана, меня настолько охватил ужас, что я была не в силах двигаться, а уж тем более понять, что только что произошло.

Прошло несколько минут, и мужчина, подойдя ко мне, быстро схватил меня, оторвав от пола. Потянув меня за волосы, он взглянул на меня и заставил пройти на коленях путь до кровати. Он поднял меня, положив на матрас, а мои глаза уставились на безжизненное лицо СиДжея. Затем он сорвал с меня штаны и...

— Алекс! Чёрт, Алекс! Да, детка, вот так.

Я распахнула глаза и моргнула, чтобы сфокусировать зрение. Огни мерцали над моей головой, но я не могла посмотреть на них. Я лежала на животе, мои бёдра были подняты кверху, а моя грудь и лицо прижаты к матрасу. Моё тело двинулось с Джереми надо мной, его член наполнял меня, вколачиваясь со скоростью и силой мужчины, который владел женщиной, находящейся под ним. У меня закружилась голова, я всмотрелась в комнату, растерянная и дезориентированная, всё ещё ощущая эйфорию от лекарств, действующих на мой организм, и оргазм, медленно нарастающий во мне. Комнаты была погружена в темноту, за исключением мигающих огней и других зон, отбрасывающих тени на стены и полы.

Движение вдалеке бросилось мне в глаза, и я прищурилась, пытаясь выяснить, что скрывается в затенённом углу комнаты.

— Ты грязная, маленькая сучка. Да, вот так, — слова Джереми вышли с рычанием, и это привело меня в чувство, звуки шлепков были такими громкими, что сотрясли меня, и я поняла, что происходит. Я попыталась вырваться, не помня, как мы начали заниматься сексом.

В комнате опять произошло какое-то движение, что-то вдалеке прошмыгнуло. Выглядело, как тень, но скорость, с которой она двигалась, напугала меня.

Мои мышцы сжали член Джереми, наполовину от ужаса и наполовину от удовольствия. Мой оргазм усилился, когда он двинулся, не опасаясь причинить мне боль. Он выжимал из себя все соки моим телом, удерживая меня на месте и вонзаясь так глубоко, что я не могла сдержать надвигающиеся волны удовольствия.

Снова и снова мои мышцы растягивались из-за толщины его члена, наполняющего каждую часть меня. Мой рот открылся, когда я достигла пика своего наслаждения. Наконец, достигнув края, я открыла глаза и увидела человека в капюшоне, стоящего за занавеской комнаты.

Когда я увидела его лицо, мелькающее от мерцающего освещения в комнате, то закричала. Его глаза всё ещё скрывались за тенью капюшона, но его улыбка была наполнена больным наслаждением от вида меня, испытывающей оргазм. Снова и снова волны оргазма проходили через меня, но я больше не могла отдаться ему. Я могла лишь сосредоточиться на мужчине, который уставился на меня.

Закричав как можно громче, я умоляла:

— Джереми! Джереми, остановись!

Глава 25

«Невысказанные эмоции никогда не умирают. Они заживо погребены где-то в глубине сознания и когда-нибудь обязательно проявят себя в самой уродливой форме.»

― Зигмунд Фрейд.

― Алекс! Проснись! ― кто-то тряс меня за плечи.

Яростный крик покинул мои лёгкие, когда я распахнула глаза и увидела Джереми, нависшего надо мной. Он снял очки, а на голове царил беспорядок. Его обычно идеально выглаженный белый халат сейчас был прилично помят в районе плеч, а выражение лица говорило о напряжённости и беспокойстве.

― Проснись, Алекс. Прошу.

Я тряхнула головой, пытаясь вернуть себя в настоящее время. Реальность обрушилась на меня, напоминая, что я нахожусь с Джереми в комнате для терапии. Я повернула голову и осмотрела комнату. Ничего не произошло. Лампочки всё так же мигали, но не так неистово, как минуту назад. Комната хорошо освещалась, и вдали ничего не мелькало.

― Какого хрена? ― выкрикнула я. ― Что только что произошло?

Моё сердце всё так же рвалось наружу, а лёгкие отчаянно втягивали воздух. Я дрожала всем телом, да так, что подо мной тряслись пружины кровати.

Опустив глаза, я заметила, что Джереми сидел верхом на мне, опершись на колени, чтобы вес его тела не давил на меня.

― У тебя были галлюцинации. Всё было в порядке, затем твой сердечный ритм ускорился, и все жизненные показатели вышли из-под контроля. Ты кричала, Алекс, и мне потребовалось больше времени, чем хотелось, чтобы вытащить тебя из этого состояния. Что, чёрт возьми, ты видела?

― Мужчину, мужчину в капюшоне...

― Я знаю, Алекс, ― мягко сказал Джереми, наконец успокоившись, когда осознал, что вернул меня в сознание. Он слез с меня и сел на край кровати, затем взял за руку и начал изучать меня. ― Однако после этого ты прокричала моё имя...

― Я увидела его, того мужчину... он был в этой комнате, с нами...

Его глаза округлились.

― Алекс, здесь никого не было...

― Он был здесь! ― прокричала я.

Резко сев, я подтянула ноги к груди и обняла себя, пока по моим щекам рекой текли слёзы.

― Ты был... ― мой голос задрожал от страха, и мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы остановить дрожь в теле. ― Мы занимались сексом... и он был здесь, ― я, наконец, выдавила из себя это воспоминание и взглянула на Джереми в попытке понять, что же я видела.

Нахмурившись, он так долго смотрел на меня, что я засомневалась, хочу ли знать, о чем он думал.

― Мы не занимались сексом, Алекс, ― медленно сказал Джереми. Проведя рукой по своим волосам, он выпустил разочарованный вздох. После нескольких мгновений тишины его глаза наполнились виной, и он пробормотал: ― и пока ты не исцелишься, между нами ничего не произойдёт.

Не дав мне шанса в полной мере осознать его слова, Джереми встал с кровати и вышел из этой зоны. Я не слышала, чтобы дверь в комнату для терапии открывалась и закрывалась, поэтому не имела ни малейшего понятия, почему он ушёл и куда. Моё тело всё ещё потряхивало от страшной смеси эмоций, курсирующих по моим венам.

Я сидела на кровати, обняв себя за колени, и ждала. Я слышала, как передвигался  Джереми за пределами этой занавешенной зоны.

Время мучительно тянулось. Моё любопытство и беспокойство так возросли, что заставили меня встать с кровати и выйти из этой зоны в поисках Джереми. Я обнаружила его, сидящим за круглым столом, в центре комнаты. Он обхватил голову руками, потирая виски большими пальцами. От сдерживаемых эмоций у него слегка дрожали руки, а халат в районе плеч собрался в складки от напряжения в его теле.

― Джереми?

Он посмотрел на меня, и я увидела боль в его сапфирово-синих глазах. Голосом, погружённым в полное сожаление, он сказал:

― Мы не должны были заниматься сексом, Алекс. Что бы ни было между нами, я позволил этому зайти слишком далеко, в то время как ты всё ещё нуждаешься в помощи... ― его лицо приняло страдальческое выражение. ― Это было ошибкой. Я не смогу помочь тебе, если я ― виновник тех ситуаций, в которых ты боишься меня.

В его словах не было никакого смысла, и именно сейчас, оправившись от воспоминаний, я вспомнила, что испытывала к мужчине, сидевшему передо мной. Из-за слабости в теле я удивилась тому, что вообще смогла столько пройти. Душевной боли, которую я прочитала в его глазах, оказалось достаточно, она толкала меня дальше до тех пор, пока я не села на стол рядом с Джереми.

― Я не боюсь тебя, ― призналась я.

― Боишься, ― взяв меня за руки, он посмотрел на наши сплетённые руки и начал потирать мои костяшки большим пальцем.

Между нами возникла долгая пауза, никто не говорил и не двигался. С каждой секундой во мне росла тревога, я уже искусала все губы, и вот, наконец, он снова посмотрел на меня, и я почувствовала облегчение.

― Не думаю, что твой мужчина в капюшоне существует, Алекс. Я заметил закономерность, связанную с твоими воспоминаниями, которая тесно соединена с эмоциями, испытываемыми тобой. Это сходится с моим предположением, что всё-таки с тобой происходит, ― признался он тихо.

Ему нелегко дались эти слова, я видела это по выражению его лица и затуманенных виной глазам.

― Так что со мной не так?

Джереми улыбнулся мне, но улыбка не затронула его глаз, хотя он пытался.

― С тобой всё в порядке. Я заметил, что мужчина в капюшоне появляется только тогда, когда ты напугана или расстроена... или когда кто-то причиняет тебе боль, ― последние слова он произнёс шёпотом, и я сжала его руку, чтобы Джереми продолжил говорить.

Я ощутила его отстранённость, неуверенность в продолжение наших, только что обретённых, отношений.

― СиДжей причинил мне боль?

Его губы вытянулись в тонкую линию, и он покачал головой, отказываясь отвечать на этот вопрос. У меня разбилось сердце... не только из-за Джереми, но и из-за меня самой.

После очередного длительного молчания он сказал:

― Я поставил свой собственный диагноз, Алекс. Сейчас мне нужно решить, как к нему подойти. Однако если ты втянешь меня в проблемы из-за того, что между нами произошло, я буду вынужден прекратить свою работу. Я знаю, что могу помочь тебе, поэтому не могу так рисковать...

Я приложила палец к его губам, тем самым заставив замолчать. Скользнув со стола ему на колени, я обернула свои ноги вокруг его талии и закинула руки на плечи Джереми, чтобы удержать равновесие. Его глаза наполнились слезами, и меня потрясло такое проявление эмоций. В этот момент я бы сделала всё, чтобы избавить его от боли, причиной которой стала. Всё, что он пытался сделать, это помочь мне, но также он сам пострадал от этого.

Убрав палец с его губ, я поцеловала Джереми, двигаясь поначалу медленно, но затем он приоткрыл рот, и поцелуй стал глубже. Он прижал меня к себе, положив руки мне на поясницу. Запыхавшись, мы разорвали поцелуй, и я прижалась к его лбу своим. Несколько секунд я всматривалась Джереми в глаза, затем произнесла:

― Я не исцелюсь без тебя, Док. Если нам придётся придумать что-то другое, то пусть так оно и будет. Но я не отпущу тебя.

― Алекс...

― Нет, ― прервала я его, как только поняла, что он пытался возразить моим словам. ― Мы справимся. Мы должны.

Вдруг раздался громкий гудок, и я подскочила. Руки Джереми сильнее сжались вокруг меня.

― Это просто интерком, красавица. Успокойся.

Я улыбнулась и засмеялась от своей реакции.

― Прости. Думаю, я всё ещё немного на взводе от всего, что произошло.

― Доктор Хатчинсон? ― из интеркома раздался надломленный и наполненный руганью голос Терри. ― Доктор Хатчинсон, у нас небольшое происшествие, пожалуйста, возьмите трубку.

Джереми схватил телефонную трубку и нажал на кнопку.

― Что вам нужно, Терри? ― у него округлились глаза, и он сильнее сжал трубку в руке. ― Скажи ему, что я выхожу и скоро буду там. Мне нужно, чтобы вы присмотрели за мисс Саттон, пока меня не будет. ― После небольшой паузы он повесил трубку со словами: ― Спасибо, Терри.

Положив трубку на подставку, он взглянул на меня.

― Ну что? ― беспокойство пронзило меня, словно молниеносная стрела в спину. ― В чём дело?

― Мне нужно ненадолго уйти. Но Терри будет здесь, чтобы проследить за тобой.

Кивнув, я быстро сползла с его коленей на случай, если Терри внезапно войдёт.

― Всё в порядке?

Выглядя рассеянным, Джереми встал со стола. Я последовала за ним в комнату для терапии, где мы только что были, и терпеливо ждала его ответа. Он взял очки со стола и надел их, а затем пробежался руками по волосам, приводя их в порядок.

― Да, всё в порядке. В одной из палат произошёл инцидент, и мне нужно пойти туда, чтобы понять, что произошло.

Я почувствовала, будто на мгновение у меня остановилось сердце, тело затрясло от страха, проникшего в меня, и лекарств, применявшихся для терапии.

― Одна из пациенток?

Вздохнув, он подошёл ко мне на расстоянии вытянутой руки и положил руки мне на плечи, успокаивающе сжав их.

― Всё в порядке, Алекс. Никто из твоих друзей не пострадал, ничего не случилось. У новой пациентки, видимо, были небольшие проблемы с адаптацией. Доктор Али ушла на ночь домой, поэтому мне нужно оценить ситуацию и выписать все необходимые лекарства, чтобы её успокоить. Это займёт какое-то время, так что оставайся с Терри, ладно?

Подавив свой страх, я кивнула в ответ. Как раз в это время в комнату открылась дверь, и мы оба повернули головы в направлении Терри. Она доброжелательно улыбнулась и встала около двери, ожидая меня. Как только мы вышли в коридор, я повернулась назад и посмотрела, как Джереми быстро двинулся в противоположном направлении.

― Что ж, Алекс, полагаю, я отведу тебя в комнату отдыха, чтобы ты повидалась с друзьями, пока доктор Хатчинсон занимается своими делами.

Я споткнулась о ноги, и с каждым сделанным шагом на меня накатывала слабость. Терри подхватила меня и усадила на скамейку у стены коридора.

― Ты в порядке?

Её голос был полон беспокойства, поэтому я быстро заверила её, что всё хорошо:

― Да, думаю, из-за лекарств я всё ещё неустойчива. Буду в порядке через несколько секунд.

Она кивнула, гладя меня по спине, и произнесла:

― Последние пару часов я чувствовала шаткость в походке. Должно быть, я действительно истощена, раз даже кофе, который сделала для меня Лиза, не взбодрил.

Посмотрев на неё, я заметила, что её глаза казались остекленевшими.

― Ты уверена, что не заболела, Терри? С твоими глазами что-то не так.

Она мягко рассмеялась.

― О, дорогая, старость ― не радость. Пошли. Не можем же мы вечно тут сидеть.

Идя по коридору, я замедлила шаг, заметив, что Терри будто спотыкается о свои ноги. При ходьбе её обувь шаркала по полу, и я продолжила наблюдать за ней, чтобы убедиться, что она в порядке. Мы держались друг за друга, но с каждым шагом она становилась всё слабее.

Как только мы подошли к двери, я услышала жёсткое дыхание, будто она усиленно пыталась сделать вдох. Терри схватилась рукой за грудь и упала на колени. Её тело содрогалось с каждым мучительным вздохом.

Я закричала о помощи.

Упав на колени рядом с ней, я продолжила отчаянно кричать, чтобы меня хоть кто-нибудь услышал и прибежал на помощь. Я увидела Лизу, которая завернула за угол, быстро двигаясь к нам.

― Что ты наделала? ― бросив на меня уничижительный взгляд, она прижала пальцы к горлу Терри, чтобы проверить пульс. ― Чёрт, думаю, у неё сердечный приступ. Алекс, ты должна пойти в отделение и позвать на помощь. Бегом!

Находясь в состоянии полного шока от падения Терри, я сделала, как мне сказали, даже не вспоминая и не думая о человеке, который велел мне бежать. Я двигалась так быстро, как могла, но всё ещё ощущала головокружение.

При ходьбе я упиралась руками в стену, мне нужно было оставаться в вертикальном положении, несмотря на воздействие лекарств, которые Джереми использовал во время терапии.

Дойдя до медсестринской стойки, я едва дышала и могла говорить. Медсестра Лара подняла глаза от экрана своего компьютера и побежала к месту, где я навалилась на стойку.

― Алекс?

― Помоги... ― я едва могла связать слова. Была слишком напугана, слишком шокирована, чтобы взять над собой контроль. ― Лизе нужна помощь. Сердце Терри... ― глубоко вдохнув, я сжала зубы, отчаянно пытаясь контролировать себя, чтобы сказать Ларе, что она должна помочь: ― у Терри сердечный приступ.

Лара быстро побежала по направлению коридора, оставив меня в обнимку со стойкой медсестры. Мои ноги обессилели, и я рухнула на пол, опёршись спиной о стойку.

Сердце грозило вырваться из груди, звуча, словно гром в моей голове. С каждым ударом сердца моё сознание всё больше куда-то уплывало, а вместе с ним и мой зрительный фокус. Я знала, что всему виной адреналин, именно он заставил комнату вращаться.

Я проигнорировала мерцание огней, сделала несколько глубоких вдохов и закрыла глаза, пытаясь увести сознание в какое-нибудь место, где смогла бы успокоиться. Вокруг всё будто исчезло, и меня начала душить странная тишина в комнате.

И тут чья-то рука схватила меня за запястье, а другая закрыла мне рот. Широко раскрыв глаза, я увидела Его. Теперь в комнате яростно мерцали огни, а моё зрение размылось от страха.

Я чувствовала, как моё тело становилось всё слабее, пока я боролась с тем, чтобы оставаться в сознании. Я закричала и толкнулась телом, едва не задев его ногу, а он ответил ударом кулака, от которого я потеряла сознание и впала во тьму.

Глава 26

«Человек часто встречает судьбу на дороге, которую он выбрал,

чтобы избежать этого.»

― Жан де Лафонтен.

― Ну, ну, ну… ― глубокий голос пробудил меня ото сна.

Голова моя была тяжёлой, а шея настолько слабой, что когда я попыталась поднять её, почувствовала головокружение.

― Алекс… ― имя было сказано медленно, в жестоком голосе сочетались веселье и угроза. ― Подъем, подъем…

Кончики пальцев коснулись моего подбородка, и глаза мои распахнулись от фамильярности этих слов.

Передо мной возникло лицо Джо. Я дёрнулась назад и обнаружила, что руки мои пристёгнуты наручниками к подлокотникам кресла. Я не могла брыкаться, ноги мои тоже оказалась связаны.

Джо улыбался.

― Дёргайся, сколько влезет, но ты никуда не денешься.

Он прислонился спиной к стене и скрестил ноги. Комната оказалась маленькой, едва достаточной для того, чтобы вместить кресло, на котором я сидела и медицинское оборудование, заключившее меня словно в клетку с обеих сторон.

― Ты знаешь, где ты? ― спросил он.

Он оттолкнулся от стены, сделал два шага в мою сторону и рассмеялся, когда я попыталась вырваться.

― Только посмотрите на бедняжку Алекс, связанную и совсем одну. И что ты собираешься делать, когда никто не знает, где ты?

Еще два шага, и он оказался прямо передо мной. Спинка моего кресла была откинута назад, как на приёме у дантиста. И хотя я не совсем лежала, все моё тело было ему доступно.

― Очень жаль, что Терри не смогла проводить тебя до комнаты отдыха, а ведь Лиза предупреждала, чтобы ты была осторожна с теми, кого будешь бесить.

Моё тело напряглось при имени Лизы, и что-то, что сказала мне Терри, завладело моими мыслями.

«Последнюю пару часов я чувствовала шаткость в походке. Должно быть, я действительно истощена, раз даже кофе, который сделала для меня Лиза, не взбодрил».

На меня обрушилось понимание того, что состояние Терри было результатом не возраста, а того, что ей дали что-то выпить.

Джо продолжал пристально смотреть на меня и улыбаться, когда по выражению моего лица стало ясно, я поняла, что они сделали.

― Самое время наверстать упущенное.

Он коснулся пальца на моей ноге и хихикнул, когда я отодвинула ногу так далеко, как только смогла, чтобы избежать его прикосновений.

Я открыла рот и закричала. А Джо продолжал стоять неподвижно, улыбаясь еще шире, когда мои голосовые связки отказали, а мой крик был заглушен разорванной тканью в горле.

Он поднял палец, покачал им из стороны в сторону и сказал:

― Тебе следует поберечь силы. Очень скоро ты будешь кричать еще сильнее. Но до тех пор…

Он, посмеиваясь, обошёл меня, чтобы понаблюдать, как я отшатнулась, насколько могла. Ремни не позволяли мне двигаться, и я лишь тратила силы, которые еще у меня оставались.

Он нажал кнопку на машине, и комната наполнилась низким гулом. Выше кнопки был рычаг, который он повернул вперёд и назад, от чего гул становился громче или тише.

― Знаешь, из всех здешних сумасшедших, ты доставила мне наибольшие проблемы. Я знал, что твой дружок когда-нибудь облажается. Оставлять тебя на попечение Терри все время… ― он рассмеялся. ― Это потребовало больше времени, чем я надеялся, но мы, наконец-то, оставили тебя без сопровождающих.

Мой голос дрожал, когда я спросила:

― Кто мы?

Я не была уверена, что переживу это, потому что не знала, что он собирался делать. Моя голова была прикована к креслу металлическим обручем, и я видела лишь собственное тело, ноги Джо и механизмы по бокам. Я надеялась заставить его говорить, чтобы дать время Джереми понять, что я не с Терри, и дать ему шанс меня спасти.

― Ты знаешь, кто мы. Ты знала об этом все время, ― он снова улыбнулся, и на его искажённом лице и в широко открытых глазах отразилось безумие.

Он коснулся пальцем моей ноги, провёл от колена вверх по бедру. Я попыталась отодвинуться, но сдалась, как только вспомнила, что никогда не смогу разорвать ремни.

― Ты и Эмерсон?

Заставить его говорить. Единственное, что я могла сделать. Все моё тело сжалось, когда его палец двинулся дальше, остановившись лишь на мгновение, прежде чем он запустил его мне между ног. Меня передёрнуло от этого ощущения, стало тошно от того, что он прикасается ко мне в таком интимном месте.

― Посмотри на себя, уже поджимаешь бедра. Тебе нравится член, да? Не могу дождаться наших скачек.

― Да пошёл ты! ― задохнулась я, так сильно ненавидела я этого человека. Его вид, его запах ― все в нем было отталкивающим и отвратительным. Я представила, как плохо было другим девочкам по ночам, когда их тела, скованные и беспомощные, оказывались во власти такого мерзкого человека, как Джо.

― О, ты будешь трахать меня, сладенькая! Просто подожди. У нас есть немного времени, пока твой парень поймёт, что ты исчезла. А я решил немного повеселиться.

Он протянул руку над моей головой, и я увидела в его руках два плоских стержня с наконечниками из ткани. Когда он приблизил их друг к другу, между ними прострелила искра. Мои глаза широко распахнулись, когда я поняла, где оказалась.

― Джо, нет… пожалуйста, не делай этого.

Склонив голову на бок, он улыбнулся.

― Знаешь, я наблюдал за многими пациентками во время этой процедуры. Каждый раз, когда кто-то из них расстраивается, или у них начинаются галлюцинации, Али переключает на небольшие импульсы, чтобы вернуть их к реальности, ― он облизал нижнюю губу и продолжил: ― Я видел, как напрягаются их тела, каждая мышца, до боли. Это делало их такими тугими. И я подумал, каково было бы, если сунуть свой член внутрь суки, когда она испытывает толчки, пробегающие сквозь ее тело.

Еще один разряд прошёл между стержнями, прежде чем он отвёл их друг от друга. Отвернувшись от них, он посмотрел прямо на меня и сказал:

― Конечно, сначала я буду держать аппарат на низкой частоте. Я бы не хотел испортить все дело. Но если все пойдёт хорошо? ― его брови приподнялись. ― Ну, тогда я думаю, мы сделаем толчки посильнее.

Он вернул стержни обратно, туда, где они были над моей головой. Одна его рука двинулась вниз, чтобы погладить свой член через штаны, в то время как другой он достал из кармана нож. Я дёрнулась, когда он приставил небольшой кусочек стали к моей лодыжке.

― Что ты делаешь, Джо. Отпусти меня.

Мои слова прозвучали жалко. У меня не было другого выбора, кроме как умолять его освободить меня. В глубине души я знала, что он никогда меня не отпустит, но я должна была попытаться. Я должна была что-то сделать, чтобы быть уверенной, что не сдамся так легко.

Глядя на меня, он продолжал держать нож у моей кожи.

― Я уже сказал, что я сделаю. И к счастью для меня, им плевать на сук, брошенных здесь. У нас недостаточно средств, Алекс, только старое оборудование. Какой позор, а?

Его угрожающая улыбка сказала мне, что он вовсе не думает, что этого стоит стыдиться, как утверждал.

― С новым дерьмом, которое у них есть, это было бы невозможно. Дурацкие электроды отнимают все удовольствие от старых добрых способов применять электрошок к пациенту.

Он скривил губы в жестокой улыбке и принялся резать ножом ткань моих брюк, чтобы снять их с меня. Я пнула его по руке, все еще не в состоянии двигаться, но не желая сдаваться.

― Поосторожнее, сучка! Ты слишком много дёргаешься, можешь порезаться.

Он воткнул кончик ножа мне в икру, и я закричала. Его тошнотворный смех наполнил комнату. Потом мои крики стихли, а он продолжил резать ткань брюк. Когда Джо разрезал ее до бедра, он обошёл меня, чтобы начать с другой стороны.

Наконец, он освободил моё тело от ткани и стащил с меня трусики, разрезав их края. Вставив свой толстый палец в меня, он рассмеялся, когда я попыталась избежать этого прикосновения. Все было бесполезно, а мои попытки сопротивляться лишь радовали его еще больше.

― Разве это не хорошо, детка? Очень скоро я сделаю тебе действительно хорошо.

Он вытащил свой палец и облизал его, с хлопком вытащив обратно изо рта.

В конце концов, слезы брызнули из моих глаз, и я ненавидела их за то, что они выдавали страх, душивший меня изнутри. Я хотела быть сильной, чтобы бороться против ужасного насилия, но знала, не было никакой надежды, что я уйду из этой комнаты.

Через несколько минут Джо снял с меня рубашку, позволив ножу мягко скользить по моей коже, разрезая ткань. Теперь я была полностью обнажена перед ним, и моё тело дрожало от беспомощности перед человеком, которого я ненавидела больше всего на свете.

Он схватил стержни и потянул их вниз над моей головой, позволяя электричеству искрить между двумя подушечками, прежде чем положил один на сосок моей правой груди. Я дёрнулась, ожидая, что острая боль электрического разряда пройдёт сквозь меня. Когда же этого не произошло, я посмотрела на палочку, удивляясь, почему не почувствовала боли.

Джо расхохотался.

― Ты глупая сучка! Ты разве ничего не знаешь об электричестве? Если я не замкну цепь, тебя не ударит током. Другой стержень он держал над моей левой грудью, и я дрожала, не в состоянии оторвать глаз от палочки над моей кожей.

― Бах! ― произнёс он и опустил палочку на меня.

Мучительная боль растеклась по моему телу и заставила меня выгнуться в кресле. Каждый мой мускул напрягся до такой степени, что я подумала, они оторвутся от костей. Зубы сомкнулись, и боль пронзила челюсть, ужасный зубной скрежет раздавался в моей голове. Что-то тёплое потекло по подбородку, и я не знала, слюна это или кровь из прикушенного кончика языка.

Он убрал электроды, и моё тело рухнуло в кресло.

― Упс. Это было немного сильнее, чем я ожидал, ― он прижался сбоку своим членом к моей привязанной руке, усмехнулся и сказал: ― Только смотри. Ты сделала меня таким ох***но твёрдым.

Меня тошнило от того, что я почувствовала его член у своей руки. Опустив одну палочку ниже, он провёл ею вдоль моего живота и сунул между моими ногами.

― Ты там славная и мокрая, ― из него вырвался нездоровый смех. ― Интересно, насколько будет болезненней, если заряд понесут твои соки.

Не касаясь моей кожи, он потянулся, чтобы приложить другой электрод к основанию моей ноги. Взмахнув запястьем, он прижал его к моей коже, и весь поток электричества потёк через меня. Моё тело выгнулось, рот открылся в беззвучном крике, и я могла бы поклясться, что чувствую, как кровеносные сосуды разрываются внутри моего тела.

Покорность смерти была бы слаще, чем боль, которую он мне причинял. Мои глаза, казалось, выскочат из глазниц. Время остановилось в долю секунды, когда волна за волной по моему телу потекло электричество.

Боль держала меня в удушливом коконе, отделяя от реальности, укрывая от возможности видеть, думать или слышать. Все мои чувства были уничтожены в считанные мгновения, и когда всё прекратилось, я почувствовала, как моё тело рухнуло в кресло. Я не могла открыть глаза, чтобы увидеть, куда он приложит электроды в следующий раз. И не была уверена, что хочу этого.

Что-то громко и тяжело рухнуло рядом со мной, но мне было слишком больно, чтобы открыть глаза и посмотреть, что стало причиной этого звука. Он мог навалиться на меня сверху, мог стащить штаны, чтобы освободить доказательства своего возбуждения. Я бы не знала, потому что находилась в безопасном месте, в коконе, далеко от окружающего мира, и не могла ничего сделать, кроме как оставаться там, где я могла притворяться, что ничто не причинит мне вреда.

Я почувствовала, как мои руки и ноги стали свободными, а с головы сняли привязанный обруч. После несколько рук подняли меня из кресла и осторожно опустили, чтобы я могла сесть. Моя голова бессильно откатилась в сторону, прежде чем я, наконец, открыла глаза.

Громкий голос Джо проревел по всей комнате, в то время как его привязывали к стулу. Лесли и Мишель быстро двигались, пристёгивая ремни, пока Салли стояла сбоку от них с железным прутом в руках.

― Тебе лучше утихнуть, мудак, или Салли снова тебя ударит!

Джулианна поскакала в сторону Салли, смеясь и указывая одной рукой на Джо, а другой сжимая куклу. На голове у него было тёмное пятно, которое увеличивалось в размерах. Только когда капля стекла с его подбородка на пол, я поняла, что это кровь.

Мой взгляд был мутным, происходящее расплывалось, и я не могла сфокусироваться, пока женщины продолжали привязывать его. Когда они закончили, и он не мог вырваться, Салли выронила импровизированное оружие из рук, позволяя ему тяжело упасть на пол, и прут покатился к основанию стула. Она бросилась ко мне и опустилась на колени, чтобы посмотреть мне в глаза.

― Ты все еще с нами?

Я попыталась ответить, но распухший язык не позволил мне вымолвить ни слова. Я медленно кивнула головой, морщась от боли, пронзившей мою голову от этого движения.

― С ней все в порядке, дамы. Думаю, мы подоспели вовремя, ― поднявшись, она отошла в сторону в сторону и спросила: ― Может, позвать ей врача?

Мишель рассмеялась:

― Сюда?

Салли кивнула.

― Хорошая мысль! За дело!

Смех женщин был безумным, и вскоре к их смеху присоединился треск электричества, искрившего между электродами. Джо закричал, его голос становился все выше, как доказательство мучений осуждённого. Джулианна подошла к машине, чтобы поиграть с циферблатом, и все засмеялись, когда она повернула его влево, увеличивая силу тока, только чтобы вернуть его обратно и начать все сначала.

Тело Джо билось в конвульсиях, когда они по очереди передавали друг другу электроды. Наконец, они позволили ему рухнуть на стул и рассмеялись, обнаружив, что он обоссался и обосрался.

― Ну, это почти забавно, если бы он использовал это для тренировок.

Лесли дала пять Мишель, а Джулианна наклонились, чтобы поднять что-то с пола.

― Нож! ― подняв нож, который Джо использовал, раздевая меня, она заползла на него и расположилась на его животе, как в седле. ― Мне нравится ножи. Они полезны!

Три другие женщины стояли в стороне, гримасничая, пока Джулианна сделала то, что заставило его кричать еще громче, чем когда он был под воздействием электрошока.

― Меня сейчас стошнит, ― Салли побежала в угол комнаты, упираясь рукой в стену и прикрывая рот.

Джулианна выпрямилась. В руках она держала два кровавых шара на чем-то, что напоминало верёвки. Повертев их, она рассмеялась. Мишель и Лесли смотрели на нее со стороны. Обе они вздрогнули от увиденного, но, в конце концов, присоединились к восторгу Джулианны.

Комната продолжала вращаться вокруг меня, выпадая из моего поля зрения, когда я опускала веки. Я едва могла дышать после испытанной мной боли. Заметив, что я страдаю, Мишель подбежала ко мне и села рядом, прижимая меня к себе, чтобы я могла положить голову ей на плечо.

― Не ложись пока спать, детка. Ты не захочешь пропустить это.

Выкинув глаза из рук, Джулианна слезла со стула и засмеялась.

― Яйца!

Джо снова закричал, и этот звук был самым ужасным из всех, что я когда-либо слышала. Быстрыми движениями Джулианна отрезала ему яички, а Лесли смотрела и маниакально смеялась. Джулианна вернулась к лицу Джо и сунула их в его пустые глазницы.

― Попробуй посмотреть на них, сука!

Меня затошнило. Я все еще была под воздействием наркотиков, которыми меня накачали. Ужас, испытываемый мной от увиденного, и адреналин в моих венах выбрасывали содержимое моего желудка в горло.

Глаза Лесли загорелись жаждой мести, и она злобным тоном воскликнула:

― Пора покончить с этим, дамы.

Отобрав у Джулианны нож, она вскрыла грудь Джо. Джулианна взяла железный прут, который был у Салли, и переломила ему ребра, чтобы добраться до сердца.

Мишель и Салли подбадривали ее возбуждёнными криками.

― Сделай это! Сделай это! Сделай это!

Подняв на них глаза, Лесли улыбнулась.

― Я всегда хотела быть врачом!

Она приложила электроды к груди Джо, отклонилась назад, чтобы убедиться, что сама не касается его кожи. Кивнув Джулианне, сказала:

― На полную мощность, пожалуйста.

Джулианна подошла к машине и повернула рычаг до упора.

class="book">Наконец, вставив электроды в грудь Джо, Лесли крикнула:

― Чисто!

Электрический разряд пронзил воздух, тело Джо выгнулось под нечеловеческим углом, а включённый на полную мощность аппарата привёл к короткому замыканию.

Женщины хохотали, пока кричал Джо. Его смерть была тяжёлой. Лампочки над нашими головами лопнули и засыпали нас осколками, погрузив комнату в темноту.

Глава 27

«Всё — загадка. А ключ к загадке… ещё одна загадка.»

— Ральф Уолдо Эмерсон.

Постоянный, размеренный звук беспокоил меня. Высокий и пронзительный он приходил и уходил, выводя меня из глубокого сна только для того, чтобы прекратиться и позволить мне снова забыться. Поднимаясь и падая, я изо всех сил пыталась выбраться из тёмного и ленивого оцепенения, державшего в плену моё тело.

Сильная рука теплом скользнула по коже моей руки, накрыла пальцы и сжала их, давая мне знать, что кто-то есть рядом. Не имело значения, если бы хватка оказалась более сильной. Ничто не могло соперничать с тем, что я испытывала во всем теле.

— Алекс?

Глубокий голос, его размеренность и тон успокоили меня. Я почувствовала себя в безопасности и постаралась открыть глаза, чтобы вернуться к действительности.

Лёгкий поцелуй коснулся моей руки, и голос раздался снова:

— Ну же, малыш. Я знаю, что ты боец. Открой свои прекрасные глаза и посмотри на меня.

Мои веки трепетали и закрывались, оставаясь тяжёлыми и неподвижными. Я продолжала бороться, отчаянно пытаясь увидеть человека, сидящего рядом со мной. Шевельнув губами, я попробовала произнести его имя, но что-то, чем был наполнен мой рот, мешало мне говорить.

—Шшш. Не пытайся говорить, малыш. Я не смогу тебя понять из-за повязки на твоём языке.

Я почувствовала, как пальцы легко скользнули по моей щеке и откинули волосы с моего лица. Наконец, заставив себя открыть глаза, я зажмурилась от света в комнате и застонала от боли, поразившей меня новым пониманием.

— Я скажу медсёстрам, чтобы принесли ещеобезболивающих. Прошло достаточно времени с тех пор, как она приняла их в прошлый раз.

Это был глубокий голос с южным акцентом. Услышав его, я оживилась, и сердце забилось быстрее. Мне надо было узнать, кто еще находился в комнате.

Я повернулась, и меня передёрнуло от боли, взорвавшейся в моей голове. Я не могла сосредоточиться, но все равно узнала красивые глаза брата.

— Эй. Пора тебе проснуться, — пошутил он. — Я весь день сижу тут рядом с тобой.

Он подвигался в кресле, делая вид, что не может устроиться удобнее.

— Моя задница болит от долгого сидения здесь.

Его игривая улыбка заставила меня усмехнуться, и даже этого небольшого движения было достаточно, чтобы вызвать еще один приступ боли в моей голове.

Боковым зрением я заметила движениеи снова повернула голову, чтобы посмотреть, кто еще находится в комнате.

Джереми стоял, прислонившись к дверному косяку. Он выглядел так, будто не спал несколько дней, и пристально наблюдал за тем, как я выбиралась из поглотившей меня бездны.

В палату вошли медсёстры, обойдя его. Одна осмотрела меня, другая что-то ввела в аппарат, находившийся рядом. Мгновенное облегчение заставило меня выдохнуть. Я улыбнулась и снова погрузилась в блаженный сон.

***

— Алекс... — рука коснулась моего лба. — Давай, красавица, открой глаза и посмотри на меня. Ты спишь слишком долго.

В этот раз было легче вырваться из дремоты. Боль, мучившая меня в прошлый раз, утихла и сталамимолётным воспоминанием.

— Джереми?

Он сидел рядом со мной с книгой на коленях и выглядел непринуждённо. Было странно видеть его без обычной докторской формы.Сейчас он был одет в обыкновенную футболку и джинсы. Его растрёпанные волнистые волосы придавали ему мальчишеский вид. Я задалась вопросом, не так ли он выглядел в старшей школе и колледже, еще не начав вести себя, как сдержанный и холодныйучёный, обязанный держать дистанцию с пациентами.

— Эй, — он улыбнулся, коснувшись пальцем кончика моего носа. — Приятно видеть, что ты наконец-то решила присоединиться ко мне. Тебя не было почти 24 часа.

Осколки прошлого перемешивались в моем сознании с неторопливо ворочавшимися мыслями. Они были болезненными, по позвоночнику ползло беспокойство, ускоряя сердцебиение и распространяя страх, напавший на меня, когда я вспомнила то, что произошло.

Я села в постели, но словно вся тяжесть мира обрушилась на мои плечи, и Джереми, подхватив меня, осторожно уложил обратно на подушки.

— Джо...

Воспоминания были неясными, но их хватило, чтобы осознать, что произошло, пока я была еще в сознании.

Джереми с сочувствием смотрел на меня, гнев в его глазах быстро сменился беспокойством.

— Тебе больше не придётся о нем беспокоиться.

Но не страх заставил меня произнести имя Джо, а мучительное чувство, что он был чем-то большим... чем-то скрытым в тени. Я не могла ухватить мысль, что-то ускользало от меня, и я не могла понять, о чем мой разум пытался вспомнить.

— Как ты себя чувствуешь, Алекс?

Рука Джереми мягко скользнула по моим волосам, его глаза встретились с моими, пока он ждал моего ответа.

— Больно, но в остальном всё нормально.

Я поморгала, прогоняя туман сна, и вспомнила, что вовсе не Джереми был рядом, когда я открывала глаза в прошлый раз.

— Даин все еще здесь?

Джереми улыбнулся.

— Он пошёл домой, чтобы немного поспать. После тогокак он узнал о случившемся, он не выходил из твоей комнаты. Я убедил его вернуться домой несколько часов назад.

Понемногу воспоминания возвращались ко мне, становились чёткими, усиливая мои опасения.

— А Терри в порядке?

Было трудно говорить с повязкой во рту, и я надеялась, что Джереми сможет меня понять, несмотря на невнятность слов.

— Она в порядке. У неё был небольшой сердечный приступ, но она поправится.

— Это был не сердечный приступ.

Писк монитора надо мной ускорился в такт моемуучащённому сердцебиению. Джереми нахмурился, но его голос прозвучал спокойно. Он пытался успокоить меня.

— Алекс, с ней все в порядке.

Я продолжала дрожать, мне нужны были ответы, чтобы избавиться от страха, ставшего моим постоянным спутником с тех пор, как я проснулась в лечебнице.

— Джо... — я задержала дыхание, чтобы успокоитьлёгкие ибыстро бьющееся сердце. — Джо мёртв?

Джереми кивнул, приподнял бровь и сказал:

— Есть женщины, о которых тебе стоит подумать, когда ты вернёшься. Если бы не они, вряд ли ты была бы сейчас здесь, со мной, — тень мелькнула на его лице, а глаза затуманились виной. — Мне не следовало оставлять тебя. Я думал, что с Терри ты будешь в безопасности, но... —Его пальцы переплелись смоими, большим пальцем он скользнул по моей коже, как всегда, когда держал меня за руку. — Как бы там ни было, я уверен, что не повторю ту же ошибку снова. Благодаря тому, что сделали твои друзья, Джо больше не будет проблемой.

— У них неприятности из-за этого?

Его губы изогнулись в улыбке.

— Нет. Учитывая все, что произошло, это не так. Я немного обеспокоен тем, на что они пошли, чтобы остановить Джои чтобы он не смог причинить тебе вред, но думаю, что этого следует ожидать при работе с такими пациентами.

Он сжал мою руку, чтобы успокоить меня, и улыбнулся.

— Они не только избежали неприятностей из-за того, что сделали, но даже получили некоторые привилегии, в качестве благодарности от меня. Я подумал, что они могут проводить больше времени на улице в течение дня, и у каждой из них будет своя неделя выбора телевизионного канала в комнате отдыха. Неделя Джулианны началась сегодня утром... — он усмехнулся. — Другие пациенты, похоже, наслаждаются мультяшным каналом, который она заставляет их смотреть. Даже Лесли и Мишель смеялись, когда что-то или кто-товзрывался.

При этой мысли он закатил глаза.Я улыбнулась, смеяться было больно.

— Это в их духе.

— Случилось и еще кое-что интересное с тех пор, как ты решила вздремнуть, — он подмигнул. — После происшествия мы связались с мужем Салли. Я поговорил с ним, и он хочет увидеть свою жену. Я кое-что узнал интересное, и хотя Салли никогда не выпустят из лечебницы из-за ее преступлений, он все еще любит ее и попросил разрешения ее посетить.

— С чего такая внезапная перемена?

— Я не спрашивал, я слишком беспокоился о том, чтобы вернуться сюда. С тех пор я здесь.

— Хочешь, я расскажу тебе, что произошло?

Я не хотела говорить об этом, не хотела вновь переживать ужас и боль, которые мне пришлось испытать за время, проведённое наедине с Джо, но я чувствовала, что оно стоит между намии исчезнет, как только раскроются все подробности.

— На это у нас будет уйма времени потом. А пока я просто хочу, чтобы ты отдохнула и вернулась к своему нормальному состоянию. Нет никаких серьёзных травм, все могло быть гораздо хуже,— он потянулся и погладил пальцем меня по виску. — У тебя несколько порезов и синяков, но они заживут.

Он замолчал. Тишина опустилась на нас, как толстое удушливое одеяло. Расстояние, растущее между нами, становилось ощутимым. Он попытался отстраниться, но я не позволила.

— Что случилось, Джереми?

Снова стало тихо, но он, наконец, ответил:

— Я не могу не чувствовать, что это моя вина. Я оставил тебя в сложном положении из-за лекарств, которые использовались для терапии. Я должен был сказать Терри, чтобы она держала тебя в терапевтической комнате. Я…

Положив руку ему на колено, я попыталась отвлечь его от этих упрёков. Я не винила его. Не было причины, чтобы он казнил себя за ситуацию вне его контроля. Я выжила, и Джо больше никогда не будет проблемой. Но было то, что ему необходимо узнать, то, что ответило бы на все вопросы, не дававшие покоя не только мне, но и Джереми с Даином.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, Джереми…

— Я не хочу говорить об этом сегодня, Алекс. Я хочу дать тебе время прийти в себя.

— Джереми, это очень важно. Джо был человеком в капюшоне. Я видела его, когда он забрал меня после того, как Терри упала.

Его глаза расширились, когда я выдала то, что должна была сказать. Сидя в своём кресле, он искал что-то в моем лице, но, похоже, не нашёл.

— То, что ты говоришь, невозможно, Алекс. Ты уверена, что видела его в палате?

— Да.

Я кашлянула, когда повязка во рту сдвинулась. Сорвав ее с языка, я вытащила повязку изо рта, чтобы стало легче говорить. Глаза Джереми сузились в ответ, но он не стал ругать меня за то, что я ее сняла.

— Это он меня ударил, и когда я проснулась с Джо, то поняла, что это один и тот же человек.

Джереми нахмурился, отчего кожа на переносице сморщилась, а его рука крепче сжала мою, когда он обречённо вздохнул.

— Алекс, послушай... Мы с Даином не собирались говорить тебе об этом сразу, потому что хотели дать тебе время примириться со всем.

Он сделал паузу, пытаясь придумать, как сказать мне что-то, что, по его мнению, принесёт мне больше вреда, чем пользы.

— Твой брат нашёл Джея. Человек в капюшоне тебе не мерещился до того, как ты попала в больницу. Тебя преследовали. Исходя из того, что обнаружилось в его доме, есть большая вероятность, что он ответственен за смерть Бобби Аррингтона и Чейза Уоллеса.

— Что? — у меня подскочило давление и перехватило дыхание. Аппарат над моей головой отчаянно засигналил, словно бомба, которая вот-вот взорвётся. Джереми взглянул на цифры и нахмурился. — Меня преследовали?

— Алекс, мы поговорим об этом позже. Твои показатели…

— К черту мои показатели. Если Джей настоящий, то как, черт возьми, он попал в психушку?

Джереми не смотрел на меня, внезапно заинтересовавшись своими туфлями.

— Джереми, расскажи мне.

Наконец, он поднял голову и уставился на меня своим сапфировым взглядом.

— Он не мог вломиться сюда, потому что Джей мёртв, по крайней мере, уже полгода.

Глава 28

«Как только люди влюбляются, они становятся лжецами.»

—Харлан Эллисон.

Четыре месяца спустя

— Я проследил за деятельностью Джея Харрисона с момента, как ему исполнилось восемнадцать, и нашёл небольшой семейный фермерский дом на окраине штата. Его семья снабжала его деньгами на текущие расходы и оплачивала счета за электроэнергию, воду и прочее от имени компании, чтобы скрыть жильца. Выяснив эту информацию, я поехал в тот дом, чтобы постараться узнать личность постояльца. Пройдясь по двору, мне удалось заглянуть внутрь через окно. И я заметил то, что выглядело как человеческое тело в процессе разложения. Я уведомил местные власти. Прибыв на место происшествия, они вошли в дом и подтвердили, что внутри находится труп человека.

Даин сидел на свидетельском месте в Большом зале суда. На его лице сейчас была маска профессионализма, и впервые в жизни я могла наблюдать за братом в его стихии. Он больше не был заносчивым и самонадеянным мальчишкой, каким был в детстве, или обеспокоенным братом, сидевшим напротив меня за столом в комнате для посетителей психиатрической лечебницы. Теперь он был честным и гордым детективом, который благодаря тяжёлой работе и самопожертвованию использовал свои таланты для защиты любимых им людей. Он был сильным, уверенным в себе и, прежде всего, скромным.

Я никогда бы не подумала, что он может стать тем, кем стал. Мои родители с гордостью бы стояли рядом с ним, когда он окончил академию, и их сердца переполнились бы от радости, когда он получил повышение и стал самым молодым детективом в городе.

И, конечно же, они были бы благодарны ему за то, что он, наконец, избавил меня от подозрений в убийстве, из-за которых я оказалась в лечебнице.

Сидя на месте обвиняемого, я не обращала внимания на адвоката, громко ворчавшего слева от меня, но мне хотелось обернуться и взять за руку доктора, сидящего, как я знала, сзади. Сегодня он освободит меня насколько сможет, обещая вылечить от травмы и постоянного кошмара, которые стали главным в моей жизни.

Это было несправедливо. Когда я была маленькой, меня оставили на попечение чудовища, изгнанного и отвергнутого, лишённого преимуществ, обеспеченных ему богатыми и влиятельными родителями. Он винил меня в разрушенной собственной жизни, но все еще, будучи одержимым, не мог заставить себя убить меня. Он хотел разрушить и уничтожить меня, выброшенную и забытую, но по-прежнему живую, чтобы я страдала от последствий преступлений, которые совершил он.

— После обнаружения останков, судмедэксперт опознал мистера Харрисона по записям дантиста. Причина смерти, согласно отчётумедэксперта, из-за сильного разложения осталась неизвестной.

Сидя на своём месте, судья со всем вниманием изучал хронологию событий, которые привели к этому слушанию. Сегодня мы были здесь не для выяснения, виновна ли я в преступлении. А чтобы определить, останусь ли я под опекой штата из-за моего умственного расстройства, развившегося вследствие пережитых травм.

— После того, как обнаруженное тело было оформлено, дом стал местом преступления ввиду неизвестной причины смерти. Здесь были найдены фотографии и другие улики, напрямую связывающие мистера Харрисона не только с преследованием мисс Саттон, но и с убийствами Бобби Аррингтона и Чейза Уоллеса. Мы все еще не уверены, какие мотивы привели его к совершению этих убийств, однако я считаю, что это не должно обсуждаться сегодня.

Прокурор штата, человек, представляющий ведомство, занимающееся вопросами здравоохранения и поддержки семьи, стоял на центральной трибуне в сером, хорошо выглаженном костюме. Его волосы были зачёсаны в сторону, чтобы скрыть лысину, которая, несмотря на приложенные усилия, продолжала блестеть.

— Мистер Саттон, вы здесь сегодня как представитель полицейского управления?

— Нет, сэр, — Даин ответил на вопрос так быстро, чтобы дать понять, хотя он и нашёл Джея, он не участвовал в расследовании. — Сегодня я свидетельствую, как ближайший родственник моей сестры, Александры Саттон.

— Вы осведомлены, каким будет дальнейший уход за вашей сестрой, предложенный доктором Джереми Хатчинсоном?

— Да, сэр.

— Вы согласны с планом ухода, предложенным доктором Хатчинсоном?

— Да, сэр.

— Благодарю вас, мистер Саттон. У штата больше нет вопросов.

Властный голос судьи загремел по всему залу:

— У адвоката мисс Саттон есть вопросы к мистеру Саттону, прежде чем он покинет трибуну?

Мой адвокат встал со стула.

— Нет, Ваша честь.

— Мистер Саттон, вы свободны. Штат может вызвать следующего свидетеля.

— Штат вызывает доктора Джереми Хатчинсона.

Меня раздражала формальность процесса, и, несмотря на то, что Даин и Джереми готовили меня к нему, я испытывала беспокойство. Мне было ненавистно, что я не могу говорить сама за себя. Тем не менее, я оставалась сумасшедшей, которой нельзя доверять, хотя я была живой и могла думать самостоятельно, но не могла знать, что в моих интересах. Я благодарила Бога за брата и Джереми. Эти двое сильных мужчин были на моей стороне. Один из них был моей семьёй, а другой однажды ею станет.

Джереми прошёл через зал суда плавной,непринуждённой походкой, которая всегда вызывала в моей душе жар и желание. Прошедшие четыре месяца мы провели вместе. Моё лечение продолжалось, но также развивались и наши отношения, ставшие крепкой и чувственной любовью. В эти мирные моменты он давал мне обещания — обещания, которые, я знала, он выполнит.

Он занял свидетельское место, и его привели к присяге. Он мельком взглянул на меня, и мне пришлось приложить усилия, чтобы сдержать улыбку. Никто не должен знать о нас до того дня, когда я смогу избавиться от проблем, продолжавших мучить меня. На это потребуется время. Джереми предупреждал меня об этом. Но я не возражала против тайных встреч, коротких мгновений, когда наши тела соединялись, и наши сердца бешено бились от плотской жажды и любви, от которой перехватывало дыхание. Одного взгляда на него в другом конце комнаты было достаточно, чтобы лишить меня дара речи. Он был слишком красив, чтобы на него не смотреть, и мне было трудно скрыть свои чувства к нему, когда я видела его в палате.

— Доктор Хатчинсон, добрый день, сэр.

— Добрый день, — его голос был твёрдым, ровным и уверенным, с оттенком чувственности, которая привлекла внимание немногих женщин, сидящих в зале.

— Давайте начнём сегодня с того, что рассмотрим, насколько вы компетентны, чтобы быть экспертом в данном деле.

Джереми сообщил все, о чем ему было похвастать за свою жизнь. Его образование, стажировки, больницы, различные должности, которые он занимал, поднимаясь по лестнице успеха — все, чего он достиг в жизни, и что, в конечном счёте, привело его в место, где он стал не только моим врачом, но и моим любовником.

— Благодарю вас, доктор.

Адвокат возился со своими бумагами, не заботясь, на самом деле, ни обо мне, ни о моей жизни. Его ежедневная работа сводилась к тому, чтобы забрать чек и жить дальше. Меня же это вполне устраивало, пока я оставалась в умелых руках Джереми.

— Не могли бы вы изложить суду свои выводы относительно сегодняшнего умственного состояния мисс Саттон? В целях экономии времени суд допускает изложение этой части разбирательства в виде пересказа. Поэтому, пожалуйста, объясните, в каком качестве вы знакомы с мисс Саттон, а также каковы ваши рекомендации относительно дальнейшего ухода за ней.

Джереми рассказал о том, как получил должность ведущего психиатра в заведении Стэйтем для душевнобольных преступников, и подробно описал моё лечение и результаты, полученные в ходе разработанных им терапевтических процедур.

Я гордилась тем, что он придумал схему лечения, которая была признана и восхищала некоторых известнейших психиатров в стране. Его методы будут внедрены в нескольких учреждениях, как эффективный способ лечения пациентов, страдающих такой же болезнью, как я. А после того, как информация о поставленном им диагнозе и плане лечения стали широко известны, Джереми предложили занять руководящую должность в шикарном и хорошо финансируемом частном учреждении.

Его имя стало популярным в психиатрическом сообществе. Его новая должность в другом учреждении была целью участия в сегодняшнем слушании. Если бы Даина признали моим опекуном, и если бы меня освободили от подозрения в убийстве Эмерсона и Джо из-за моего безумия, Джереми смог бы забрать меня из лечебницы и продолжить моё лечение в другом заведении.

— Основываясь на информации, которую мы смогли получить от мисс Саттон во время сеансов терапии, стало ясно, что мы столкнулись с болезненным умственным состоянием, основывающимся на подавленных воспоминаниях в результате серьёзной, повторяющейся на протяжении всей ее жизни травмы. Последующий ушиб мозга, полученный мисс Саттон в результате автомобильной аварии, в которой погибли ее родители, еще больше осложнил ситуацию, что дало основание для ее врачей поставить диагноз «антероградная амнезия». Я не осуждаю этих врачей за диагноз, так как симптомы были очень похожи на симптомы такого расстройства. Кроме того, я считаю, что у мисс Саттон была пассивная форма амнезии, которая разрешилась до того, как ее поместили в больницу.

— Вы хотите сказать, что мисс Саттон больше не слабоумная?

— Нет, сэр. На самом деле, в результате продолжающегося лечения и событий, которые произошли во время ее пребывания в Стэйтеме, было обнаружено, что мисс Саттон страдает от множественных нарушений, и это коморбидное состояние усугубляет ее расстройство.

— Можете ли вы рассказать суду о полном спектре расстройств, которыми, по вашему мнению, страдает мисс Саттон?

Тут начиналось самое забавное. Джереми собирался сообщить длинный список расстройств, которые, по мнению психиатров всей страны, были едва ли возможны или даже маловероятны.

— Я считаю, что мисс Саттон страдает посттравматическим стрессовым расстройством, депрессией, а также формой диссоциативной фуги или, возможно, диссоциативным расстройством личности.

— Для непрофессионала в суде, не могли бы вы объяснить термин «диссоциативное расстройство личности»?³

— Непрофессионал в зале суда может понять устаревший термин, использовавшийся ранее: расстройство множественной личности.

Глаза судьи стали походить на блюдца. Он быстро взглянул на меня, но даже в это короткое мгновение я поняла, о чем он думал: я была сумасшедшей.

Адвокат заёрзал на месте.

— Вы говорите суду, что мисс Саттон считает себя другими людьми? Она ходит под разными именами, одевается по-разному,ведёт себя по-разному?

— Нет, — усмехнулся Джереми. — Хотя эти расстройства мало изучены и не до конца проанализированы, но работают они не всегда так, как пытается уверить вас Голливуд. Тем не менее, основой для моего диагноза стал результат причастности мисс Саттон к смерти Эмерсона Стоуна и Джо Хатауэя во время ее пребывания в лечебнице. В период этих событий и в то время, когда мисс Саттон чувствовала угрозу со стороны сотрудников больницы, она была уверена, что видела мистера Харрисона, которого она называла «человеком в капюшоне». В случае смерти Эмерсона, мисс Саттон не могла вспомнить случившееся, но заявляла, что причиной его смерти был человек в капюшоне, когда, на самом деле, Эмерсон умер от руки самой мисс Саттон. Диссоциативное расстройство личности может быть диагностировано, когда у пациента есть периоды затмения, такие моменты в их жизни, когда они не могут вспомнить или объяснить своё участие. В случае сАлекс, когда она была напугана, она стала своим преследователем и убила Эмерсона. Однако я должен подчеркнуть следующее: мисс Саттон никогда не становилась мистером Харрисоном. Она никогда не называла себя им. Она была уверена, что видела его. В результате этого я и предположил вероятность, что ее состояние —диссоциативная фуга, которой объясняются периоды, когда она не могла описать свои действия. Мы все еще находимся в процессе лечения с тем, чтобы определить, какой диагноз является наиболее верным.

— Ясно. Что ж, я не эксперт в вашей области, доктор Хатчинсон, так что я не буду спорить с вашим мнением или выводами. Каковы ваши рекомендации относительно дальнейшего ухода за мисс Саттон? Также, пожалуйста, поясните суду ваше мнение относительно ожидаемых результатов.

— Я рекомендую продолжить терапию под моим руководством. Я подаю в отставку со своей должности в Стэйтеме и прошу суд разрешить мне перевести мисс Саттон в учреждение, в котором я стану главным психиатром. Я надеюсь, что при постоянном уходе умственные недостатки мисс Саттон будут устранены, и она сможет действовать на здоровом нормальном уровне.

Прочистив горло, судья спросил:

— Доктор Хатчинсон, если мы позволим вам взять с собой вашу пациентку, кто позаботится о значительной сумме денег, которая остаётся в трастовом фонде, учреждённом ее родителями?

— Ее опекун, — улыбнулся Джереми, — если будет принято решение, что им станет ее брат, Даин Саттон, он будет продолжать вести дела траста до тех пор, пока мисс Саттон не достигнет соответствующего возраста. Когда нормальная умственная деятельность мисс Саттон будет восстановлена, и она не будет нуждаться в психиатрической помощи, она получит полный доступ и контроль над финансовыми средствами, которые были отложены для обеспечения ее будущего.

— Благодарю вас, доктор, — судья откинулся на спинку стула и посмотрел на прокурора. — Есть еще вопросы со стороны штата?

— Нет, Ваша Честь.

— Адвокат мисс Саттон, у вас есть вопросы к доктору Хатчинсону?

Снова поднявшись, мой адвокат поправил пиджак.

— Нет, Ваша Честь. Я удовлетворён уже данными показаниями.

— Вы можете идти, доктор Хатчинсон, — сказал судья, повернувшись к Джереми.

Тот двигался как танцор, проходя через зал суда.

Ёрзая на своём месте, я надеялась, что судья удовлетворит ходатайства, поданные штатом и согласованные с моим адвокатом. Хотя по-прежнему считалось, что я представляю опасность для себя и для других, я больше не была беспощадным убийцей, которого следует держать взаперти, чтобы никогда больше о нем не слышать. Я была еще большей жертвой, чем Бобби и Чейз. Но чувствовала себя оправданной, хотя бы потому, что знала это.

Джереми занял своё место на скамье позади меня, и я глубоко вздохнула, надеясь почувствовать резкий, мужской запах его одеколона.

Сложив локти перед собой на столе, судья переводил взгляд с прокурора на адвоката.

— Поскольку против рекомендации доктора Хатчинсона никаких возражений нет ни у штата, ни у адвоката мисс Саттон, я намереваюсь удовлетворить ходатайство об опекунстве и передать все права и обязанности ДаинуСаттону. Кроме этого, ввиду открывшихся фактов о ДжееХаррисоне, с неё снимаются подозрения в преступлениях. Поэтому я не вижу причин для того, чтобы она оставалась в Стэйтеме. Благосостояние мисс Статтон будет оставаться под юрисдикцией суда, однако, я доволен, оставляя решение относительно постоянной заботы о ней в руках мистера Саттона и доктора Хатчинсона. Заседание откладывается.

Быстрый удар молотка, и моё сердце оказалось где-то в горле от счастья, которое охватило тело и потекло по венам.

Наконец-то я была свободна.

Глава 29

«Самое лучшее и прекрасное в этом мире невозможно увидеть или услышать,

его можно только чувствовать сердцем.»

— Хелен Келлер.

Мои руки были связаны над головой и прикреплены кожаными ремнями на запястьях к кольцу в потолке терапевтической комнаты. Я стояла совершенно голая, ни клочка одежды не прикрывало меня от глаз доктора, небрежно прислонившегося к стене.

В комнате было холодно, свет по-прежнему мигал над нашими головами, потому что государство так и не предоставило больнице достаточно средств, чтобы нанять компетентного электрика. Джереми поднял глаза и медленно рассматривал мое тело, делая вид, что вносит в блокнот пометки, когда его взгляд достиг моей груди и других интимных мест. Мне нравилось быть беззащитной перед ним, нравилось чувство беспомощности, появившееся внутри меня.

— Вы видите в этой комнате кого-нибудь еще, кроме меня?

— Никого, доктор.

Положив блокнот на стол рядом с собой, он еще раз оглядел меня сверху вниз. Сняв белый халат, он кинул его на стол, и я восхитилась, как выглядело его тело в обтягивающей черной футболке, заправленной в серые широкие брюки. Очки в тонкой оправе скрывали глаза, а темно-каштановые волнистые волосы отросли настолько, что доставали до широких плеч.

Мощная грудная клетка переходила в стройную талию и узкие бедра на крепких сильных ногах. Он был совершенен, а его ум и честь были его второй кожей, сильнее подчеркивая мужскую красоту его лица и тела.

Моя грудь напряглась от холода в комнате и тепла, шевельнувшегося внутри, едва я представила, что найду под его стильной одеждой.

— Ты боишься, малышка? — улыбнулся он, и на щеке заиграла ямочка.

Мои бедра сжались в ответ на потаенную страсть в его голосе.

— Да, доктор.

Оттолкнувшись от стены, он шагнул вперед и подошел ко мне, остановившись прежде, чем смог бы коснуться моего тела. Медленно двигался вокруг меня, делая вид, что изучает каждую частичку меня. Я дрожала, пытаясь не сводить с него глаз, но потеряла из виду, когда он оказался позади меня. Кончик его пальца скользнул между моих ягодиц. Я подскочила, и он выругался.

— Прекратите дёргаться, мисс Саттон. Терапия не сработает, если вы не подчинитесь... — он наклонился ко мне, его губы щекотали краешек моего уха, — каждому моему требованию.

Дрожь пробежала по моему телу, и кожу покалывало в ожидании его прикосновений.

— Я просмотрел последние отчеты о вашем поведении, мисс Саттон, и мне не нравится ваша непокорность.

Он шлепнул меня рукой по заднице, и острая боль отозвалось эхом в моем теле, делая меня влажной между ног и заставляя трепетать мое дыхание.

— Я не уверен, что могу рекомендовать, чтобы вы вышли из-под моей опеки, пока вы не научитесь контролировать свои... побуждения.

Его рот был прижат к моей шее, а руки массировали мои соски, кончики которых стали тугими и ноющими.

— Уверен, нам нужно придумать способ, чтобы вы могли искупить ваши прегрешения.

— Будьте нежным, доктор.

Я едва могла говорить, слова прерывались, дыхание перехватывало.

— О, мисс Саттон, я бы оказал вам медвежью услугу, если бы был нежен.

Его зубы прикусывали мою кожу шеи и плеча, отчего я едва заметно заикалась в ответ.

— Да, доктор. Вы у нас эксперт.

Его руки сжали мои ягодицы, а рот снова прижался к моему уху.

— Вы совершенно правы, мисс Саттон.

Осторожными движениями его пальцы скользнули по моим бедрам, к животу, дразнили меня, медленно опускаясь ниже, пока не оставили мое тело в покое.

— Пожалуйста, доктор.

— Терпение, мисс Саттон. Все хорошее приходит к тем, кто закрывает свой прелестный маленький ротик.

Мягкий шелк коснулся моих губ, и я открыла рот, как хорошая девочка, позволив ему протянуть ткань между зубами, прежде чем завязать ее сзади.

— Так-то лучше. Я устал от твоего непристойного языка.

Было столько всего, что я хотела сделать с ним своим языком, но это останется на другой раз. Мне нравилось пробовать его на вкус, брать его между губ и мурлыкать от удовольствия, когда он удовлетворенно стонал надо мной.

— Я почти забыл...

Искушение в его голосе заставило ослабнуть мои колени, и я была счастлива, что кожаные ремни удерживают меня и делают беззащитной перед его глазами и руками.

Еще один шелковый галстук закрыл мне глаза, черная ткань скрыла мигающие огни, отгораживая меня от комнаты. Я любила, когда он завязывал мне глаза. Именно в такие моменты я могла делать вид, что мы больше не врач и пациентка. Я могла притвориться, что прошло достаточно времени, и меня больше не считают сумасшедшей.

— Теперь, когда мы убедились, что вы не увидите в комнате никаких ужасных мужчин, похоже мы можем начать. Сейчас я отцеплю одну вашу руку на мгновение, но не думайте, что я освобожу вас. И если вы станете бороться со мной, мисс Саттон, мне придётся прибегнуть к химическому воздействию.

Это было так неправильно, так ужасно неправильно, что мы обнаружили приятный побочный эффект лекарств, которые он использовал для лечения.Я пристрастилась, не так, чтобы тело болело, не получая желаемого. Но я не могла перестать думать о том, что может сделать для меня небольшая доза наркотика.

Его теплые пальцы скользнули по моим рукам, едва касаясь кожи, прежде чем расстегнуть кожаный наручник на левом запястье. Опустив мою руку, он прочертил большим пальцем по извилинам вен, подбирая подходящую для маленького укола. Подыгрывая ему, я попыталась отстраниться, но его ладонь сжалась сильнее, удерживая мою руку на месте.

—Тссс… Очевидно, мне придётся использовать разные методы контроля над тобой. Ты никогда не научишься подчиняться, правда?

Я покачала головой, кусая шелк и готовясь к инъекции. Резиновая лента сдавила мне плечо, и быстрое прикосновение иглы стало началом эйфории. Он распустил жгут, мое тело обмякло в ответ на наркотик, быстро побежавший по моим венам.

— Ну вот, это удержит тебя под контролем.

Подняв мою руку, чтобы пристегнуть ее обратно, он усмехнулся.

Кончик его пальца пробежал по внутренней стороне моей руки, вниз по туловищу, едва коснувшись груди, и остановился прямо над моим пупком. Мои мышцы дрожали, голова откинулась назад от лекарства, наполнившего меня. Я чувствовала истому и тепло, тело покалывало и стало чувствительным к малейшему прикосновению.

Он всегда двигался возмутительно медленно. Не спеша, не позволяя мне торопить его, не давая мне ни малейшего контроля. Он был врачом, а я пациенткой — беспомощной перед его волей и уязвимой перед любой его прихотью.

Идеально теплые губы сомкнулись на кончике моей правой груди, и скользкий язык в одно мгновение лизнул сосок, прежде чем тот оказался сжатым его зубами, заставляя дрожать мое тело. Отстранившись, он поцеловал место укуса, прежде чем двинуться к моей левой груди, чтобы сделать это снова.

Он исчез для меня в холодном пространстве комнаты, наблюдая за мной горящими сапфировыми глазами. Моя кожа плавилась от жажды прикосновений, пока мои легкие с трудом делали вдох.

Его пальцы щекотали мне ноги, и я знала, что он стоит передо мной на коленях. Приподнявшись на цыпочки, я расставила ноги, молча умоляя его попробовать мое тело на вкус. Погладив ладонями мои бедра, он сдвинул мои ноги вместе, и я жалобно застонала, думая, что он откажет мне в жаре своего рта. Я была хорошей пациенткой, замерев в том положении, которое он заставил меня принять, и таяла, почувствовав, как его палец заскользил по гладкой коже между моими ногами, взад и вперед, пока он не толкнул внутрь меня самый кончик этого пальца. Не в силах сдержаться, я закричала сквозь шелковый кляп.

В то же самое время, когда его палец вошел в меня глубже, его рот захватил мой клитор. Зубы слегка прикусили чувствительный нерв, и его язык слизал причиненную боль. В этот момент я почти кончила.

Продолжая целовать мои самые интимные места, он толкнул в меня второй палец, заскользил по стенкам влагалища, растягивая мышцы и заставляя извиваться под его рукой. Мои бедра вращались вокруг его пальцев, трахая его руку.

Он внезапно отстранился, и мне показалось, что я расплачусь. Прошли секунды, возможно, минуты, а я плавала в темноте и мучительной тишине.

Руки сжали мои лодыжки, слегка раздвинув ноги, прежде чем поставить их туда, куда он хотел. Он медленно гладил кожу, большие пальцы скользили по внутренней стороне моих бедер, часто сжимая и заставляя меня дергаться. Его ладони двигались по моим ягодицам, а пальцы тянулись к бедрам, чтобы удерживать меня на месте. Джереми медленно приподнимал меня, так что мои пальцы едва касались пола, и я почувствовала кончик его члена, упирающийся в мою сущность.

— Думаю, что возьму тебя сзади. Ты же знаешь, как я люблю наблюдать за твоей прекрасной маленькой задницей.

Он всегда наблюдал за мной. Мы могли свободно быть любовниками за закрытыми дверьми терапевтического кабинета, но вне его нам приходилось притворяться, что между нами лишь профессиональные отношения врача и пациентки. Находясь в комнате отдыха, я сидела за столом с девочками и старалась не смотреть на него, когда он кружил по комнате, наблюдая за поведением обитателей лечебницы. Я чувствовала, как он изучает меня в такие минуты, безмолвно зовет, обещая, что сделает со мной, когда мы останемся наедине.

Он поднял меня еще выше, так что теперь мои ноги не касались пола, и вошел в меня. Его руки сжимали мои бедра, и он двигал мое тело по своей длине, рождая внутри меня оргазм, только чтобы замедлить движения и позволить внутреннему жару медленно кипеть.

Он умел мастерски приводить меня к точке невозврата, где я парила по облакам, и ничто не могло меня коснуться, кроме его умелых рук. Я была его — полностью и всецело — абсолютной пленницей его голоса, его взглядов, его мыслей и желаний. Я принадлежала ему. Инструмент наслаждения, женщина, которая однажды станет его женой.

Я рассмеялась, когда разочарованное рычание вырвалось из его груди. Ему нужно было больше меня, нужно было чувствовать мою кожу рядом с его, мои ноги, обхватывающие его бедра, когда он брал меня. Он отвязал мои руки от кольца на потолке, но так и не снял наручники. Он никогда не был готов полностью отказаться от контроля.

И у меня не было бы другого выхода.

Бросив меня на мягкий матрас, он накрыл меня собой, раздвинув коленом мои ноги. Одной рукой он прижал мои руки над головой, а другой вырвал кляп из моего рта, чтобы прижаться своими губами к моим. Его язык скользнул по моему языку, оказавшись глубоко внутри моего ртатак же, как и его член находился глубоко внутри моего тела.

Я двигалась в ответ на его мощные толчки, и когда мне показалось, что я больше мне вынесу, когда подумала, что мой разум разрушится от сокрушительного экстаза, а тело развалится под ним, он позволил мне испытать оргазм, толкаясь невероятно глубоко и находя свое собственное освобождение внутри меня.

Мы рухнули на кровать вместе, он прижал меня к своей груди сильными руками. Моя голова была прижата к его груди, и я слышала биение его сердца.

Наше дыхание, в конце концов, замедлилось, ритм наших сердец, наконец, успокоился, став ровным. Он снял повязку с моего лица и посмотрел на меня глазами, в которых плескалась его любовь ко мне.

В этот момент, в этом месте, которому, я чувствовала, я принадлежала, я переосмыслила ценность слов и их значения.

Я никогда не верила, что это место — приют.

Однако, в конце концов, это оказалось местом, где я смогла укрыться.

Место, ставшее безопасным убежищем.

Место, где меня охраняли, потому что я больна.

Но не эти стены сделали это определение истинным.

Это были руки человека, которого я нашла в этом месте…

… и сердце героя, который спас меня от ночного кошмара и подарил мне мечту.

Эпилог

«Покажите мне здравомыслящего человека, и я вам его вылечу.»

— Карл Юнг.

Доктор Джереми Хатчинсон, доктор медицины, кандидат наук

— Ты готова выбраться отсюда?

Она выглядела совсем маленькой в светло-голубой пижаме, обычной одежде для пациентов Стэйтема. На ногах у нее были дешевые шлепанцы, которые тарахтели по полу, пока пациенты бездумно бродили, пытаясь осознать разницу между иллюзией и реальностью.

Их умы были притуплены низким IQили отравлены неконтролируемыми эмоциями. Эти пациенты были печальным примером разрушения духовного и естественного.

Я начал свою карьеру с верой в то, что этих людей можно спасти, что их можно вернуть в нормальное состояние, если найдется врач, который сделает все, чтобы разрешить затруднения и ловушки, завладевшие их разумом и сделавшие их безумными. Тем не менее, то, что я обнаружил, оставив позади грандиозные заблуждения, которые были частью моего образования, оказалось простым правилом, которое ни один человек, работавший в этой области, не был готов признать открыто.

Для этих людей не было надежды, потому что, по правде говоря, невозможно спорить с безумием.

— Я готова, как никогда, — откинув волосы с лица, Алекс посмотрела на меня яркими глазами, наполненными волнением и ожиданием. Это был новый для нее шаг, миг, когда она приблизилась к жизни, о которой я ей говорил. — Я буду скучать по девочкам. Я чувствую себя ужасно, оставляя их в этом месте, но с уходом Джо и Эмерсона, я думаю, они в большей безопасности, чем были, когда я только приехала сюда.

Я улыбнулся, успокаивая ее, совсем не уверенный, что все изменится для ее друзей, как только мы покинем лечебницу навсегда. Однако я бы никогда не дал ей об этом знать. Горькая сущность этого места навсегда омрачила бы ее жизнь, если бы она знала, что здесь никогда ничего не изменится.

Она была такой прекрасной девушкойс невинной душой, но потерянной в жестоком и беспощадном мире. Ее использовали и бросили, измучив до такой степени,что ей оставалось лишь забыть об ужасах, совершенных с ней, чтобы защитить себя. С большими голубыми глазами и блестящими белокурыми волосами, отросшими сейчас, она была живым примером женщины, которую я желал. Несмотря на ее причуды, шрамы, которые оставила ей жизнь, я не мог не любить ее. Наша встреча не была случайной. Это не было причудой судьбы, которую можно разрешить в одночасье, приняв решение. Она была предопределена и неизбежна. Случилось то, что должно было случиться.

— Девочки тоже будут скучать по тебе. Но ты никогда не поправишься, если останешься здесь, — схватив ее за руки, я поднял ее с кровати, чтобы поставить на ноги. — Мне нужно кое-что еще забрать из кабинета, прежде чем мы сможем уехать. Я подумал, что тебе нужно время, чтобы попрощаться с девочками в комнате отдыха. Терри сегодня дежурит, и она убьет меня, если мы уйдем, не попрощавшись с ней.

Алекс усмехнулась, на лице ее читалось выражение невинного доверия и бесконечной любви. Она была редкой женщиной, характер которой сформировался в условиях насилия, трагедии, лжи и жестокого обмана. Меня поражало, что она все еще могла верить в свет, существующий для нее в конце туннеля, и находить в себе способность доверять другим людям.

Большинство женщин, переживших травмы, подобные которым перенесла Алекс, ломались при таких обстоятельствах. Их разбитые куски разлетались так далеко, что никто не мог найти их все и вернуть в прежнее состояние, в котором они были до случившегося.

Мы шли по направлению к холлу. Я вел ее по узким коридорам, мигающие лампы над нашими головами напоминали мне, почему я ненавижу это место. Государственные учреждения были худшими из всех прочих психиатрических заведений. Они были местом, куда выбрасывались нежелательные напоминания о зле и болезнях, существующих в нашем обществе. При недостаточном финансировании и недостаточном количестве персонала, необходимого чтобы справиться с тем количеством пациентов, которое в них размещали, эти учреждения оказались готовыми к унизительной обстановкедля пренебрежения и ужасов, которые большинство людей никогда не захотят себе даже представить.

Это была работа, которую не ищет ни один врач, но вы согласитесь на это место, в надежде, что сможете выбраться из грязи, чтобы стать ближе к успешной и продуктивной карьере.

Если бы не Алекс, не знаю, как долго мне пришлось бы напрягаться, чтобы, наконец, найти свое место в приличной практике.

— Ну, мы пришли. Я скоро вернусь со своим белым конем и умчу тебя в новую жизнь, которая тебе предстоит.

Она улыбалась и старалась держаться от меня на безопасном расстоянии. Я знал, как трудно ей скрывать то, что мы вместе, я видел это в ее глазах и языке тела, когда мы бывали в общественных местах. Я рисковал, подпуская ее так близко, но этот риск, в конце концов, того стоил.

Наша жизнь будет легче, как только все будет досказано и доделано.

И Алекс ничего не узнает о том, как я вытащил ее отсюда.

Заглянув в комнату отдыха, ее улыбка пропала, и от беспокойства вокруг глаз появились морщинки.

— Девочки выглядят так, будто сейчас заплачут. А Джулиана держит в руках торт.

Ее голос звучал странно, и я спросил:

— Ты, кажется, не очень-то рада этому?

Она засмеялась.

— Да, просто если Джулиана держала его слишком долго, то неизвестно, что она в него засунула.

Я сжал губы, пытаясь сдержать улыбку. Заставляя свой голос оставаться спокойным, я предложил:

— Тогда поищи в нем какие-нибудь дыры, прежде чем согласишься съесть его.

Кивнув, она глубоко вздохнула.

— Увидимся, когда вы вернетесь, док.

Я наблюдал за ней, пока она шла к столу, чтобы сесть. Ее друзья кружили вокруг нее, скрывая ее из вида.

Мой кабинет был недалеко, и очень скоро я сидел за своим столом, извлекая последние файлы пациентов из ящиков и раскладывая их на столе для врача, который займет мою должность.

— Тук-тук.

Подняв глаза, я встретился взглядом с понимающей ухмылкой моей коллеги, которая скоро станет бывшей.

— Али. Поздновато для тебя, чтобы торчать в больнице.

— Ну, некоторым из нас повезло меньше, чем тебе. Ты приступаешь к новой работе в непыльном месте, — пройдя комнату за несколько шагов, она скользнула в одно из кресел перед моим столом. — Кстати, поздравляю с этим. То, что ты сделал, безусловно, блестяще.

— Без тебя я бы не справился.

Остановив мою благодарность взмахом руки, она ответила:

— Пожалуйста. Человек твоего масштаба не должен делать низкопробную работу, обрабатывая данные исследований какого-то мудака. Я знала это с той минуты, как встретила тебя в школе. Ты слишком хорош в том, что делаешь, чтобы быть связанным, так сказать. Я знала, что ты хочешь выбраться из тупика, в который зашел, и когда здесь появилась вакансия, я знала, она будет идеальной для тебя. Я лишь дала тебе стимул. Ты был гением и сообразил, как прыгнуть еще выше. Я имею в виду «диссоциативное расстройство личности». Ты, бл***, издеваешься? Я удивлена, что они купились на это дерьмо.

— Это был не единственный диагноз. Тем не менее, у нее есть общие симптомы и галлюцинации…

— Не надо мне этого дерьма, и да, у нее все есть. Хотя мы оба знаем, откуда они взялись, — ее губы искривились в злобной усмешке. — Все равно это не имеет значения. Каждая сучка — лишь лабораторная мышь для нашего развлечения. Эта работа была бы оху*** скучной, если бы мы действительно пытались им помочь. Мы получаем удовольствие, играя с сумасшедшими. Это как дополнительный бонус, что никто не смотрит, что именно здесь происходит.

— Почему никто из вас не пытался выбраться и сделать что-то лучше, чем это? Это место — отстой.

— Мне слишком весело трахаться с этими людьми, — засмеялась она. — Зачем мне идти в лучшее место, где я буду вынуждена вести себя прилично?

Я улыбнулся и присоединился к ее смеху.

— Они сумасшедшие. Им все равно никто не поверит, верно?

Раздался еще один смешок, прежде чем она сказала:

— Точно. Хотя было жаль потерять Джо и Эмерсона. Иногда они были полезны.

— Ты быстро их заменишь. В таких местах всегда найдётся кто-то, кто готов выполнять грязную работу. Для некоторых людей это настолько в их природе, что они не могут не воспользоваться. У тебя все еще есть Лиза и Терри, так что тебе повезло. Они не менее полезны, как Джо и Эмерсон, только иначе. Терри гениально симулировала сердечный приступ, чтобы оставить Алекс наедине с Джо. Алекс никогда ни в чем не сомневалась, даже после того, как ты освободила других пациентов, чтобы позаботиться о Джо.

— Это правда, — она засмеялась, но потом долго и пристально смотрела на меня.

— Твоя работа была поистине превосходной. Я бы никогда не подумал, что Джо одевается, как ее мужчина в капюшоне. Должно быть, тебе стоило целого состояния заставить его убить Эмерсона. Они были друзьями.

— Мне никогда не приходилось платить ему. Он долго не протянул.

Она снова рассмеялась, в ее глазах пронеслась буря злорадного веселья.

Пожав плечами, я признался:

— Мне пришлось убедить ее брата и ее, что она все еще видит своего преследователя. Это был единственный способ симулировать симптомы, необходимые для постановки диагноза, который, в конечном счете, сделал меня известным человеком. Я уже сколотил состояние на терапии, которую разработал для лечения Алекс.

— Такой терапией не вылечишь того, кто действительно страдает от подобного состояния.

Мои брови взлетели вверх.

— Если они вообще находятся в таком состоянии. Ты сама видела, как легко предположить, что у человека есть альтернативная личность или индивидуальность. Большинство случаев диссоциативного расстройства личности являются не более чем результатом ошибок некомпетентных или неподготовленных терапевтов. Либо это, либо ошибочный диагноз, который можно легко объяснить другим психиатрическим состоянием. Убедить Алекс, что она сумасшедшая, было единственным способом получить здесь преимущество. С другими проблемами, от которых она уже страдала, она была идеальным кандидатом. Никто не ставил диагноз под сомнение, и я прославлюсь, как только вылечу ее.

Али взорвалась безудержным смехом, и, подумав, спросила:

— Как ты узнал, что у нее действительно есть преследователь?

— Я не знал, — улыбнулся я. — Сначала подумал, что она все это выдумала. А когда ее брат сказал мне, что преследователь найден, это дало мне ключ и прекрасную возможность утверждать, что она идентифицирует себя со своим преследователем в результате полученной травмы. В любом случае, все получилось.

— Вау, отличная должность и красивая девушка, которая позволяет тебе контролировать все в ее жизни. Кстати придется и ее привлекательный трастовый фонд, который ты заполучишь, женившись на ней. Мечты сбываются!

Я кивнул головой, пытаясь казаться кротким, но не смог сдержать самонадеянную усмешку, изогнувшую мои губы.

— Иногда это слишком просто. Ее брат был более чем готов предоставить мне всю необходимую информацию, чтобы помочь своей сестре. Если бы он только знал, что я использую эту информацию, чтобы ее галлюцинации казались достоверными и реальными.

Недоверчиво качая головой, она встала и направилась к двери. Остановившись в дверях, Али обернулась и в последний раз улыбнулась мне.

— Удачи, Хатчинсон. Если, в конце концов, вскроется правда, и ты потеряешь свою непыльную работёнку, уверяю тебя, я всегда смогу предоставить тебе место здесь.

Улыбнувшись ее предложению, я сказал:

— В этом нет необходимости. Лечить Алекс будет легко, потому что она никогда не была по-настоящему сумасшедшей. Да, у нее были проблемы с памятью, и благодаря Джо и Эмерсону, и твоей любви к шоку, было легко поверить, что она действительно страдала от амнезии в первый год своего пребывания здесь. К счастью, отсутствие записей в больнице не позволит другим узнать, к чему привели ее проблемы.

— Совершенно верно.

Ее звонкий смех затих, когда она вышла за дверь и пошла по длинному коридору.

Я остался один, со своими мыслями и потоком эмоций, захлестнувшим каждую клетку моего тела. Я достиг того, к чему стремился, несмотря на игры, в которые мне пришлось играть, чтобы добиться задуманного. Я ненавидел горький привкус, оставшийся во рту, потому что был вынужден объединиться с такими людьми, как Али. Но это сработало, и я должен быть благодарным.

У меня был выход из этого места.

У меня была работа, которую я хотел.

Но самое главное, у меня была Алекс.

Думая про тот день, когда я встретил ее, я вспомнил, что она приехала в больницу, похожая на испуганное животное. Она дрожала и смотрела на меня глазами, выдававшими огонь, который горел внутри нее. В этих глазах был жар, и были кошмары — но никогда я не видел в них безумия. С первой встречи я знал, что должен забрать ее отсюда — из этой тюрьмы. Даже притом, что она находилась в довольно мягких условиях, она никогда не заслуживала быть в такой адской дыре.

Сначала я думал, что она лжет о своих проблемах с памятью. Я был достаточно глуп, чтобы предположить, что она убила тех людей и действительно виновна в преступлениях, в которых ее обвиняли. Однако даже ее вины было недостаточно, чтобы я мог избавиться от влечения к ней. Я хотел ее и был полон решимости сделать всё, чтобы обладать ею.

Что может быть лучше для освобождения преступника, чем доказать, что он был безумен, когда происходили преступления?

Убедить Али подыграть было легко. Ей нравилось участвовать в постыдных поступках. Неважно, кому она причиняла боль, главное, чтобы она чувствовала силу от собственных махинаций. За пару часов она заставила своих сотрудников подписаться на игру, и все они верили, что это поможет мне подняться в жизни. Никто из них не подозревал, что мой истинный мотив — освободить Алекс.

Я манипулировал каждым, кто был в этом задействован, и каждый верил во что-то своё. Я использовал приемы и методы, в которых поднаторел за время учебы, чтобы играть с сознанием людей, окружавших меня. И я достиг своей цели, даже когда события повернулись таким образом, что я перестал верить, что это возможно.

Алекс не совершала этих преступлений, и она ушла бы отсюда свободной женщиной, независимо от моих усилий.

В любом случае, все получилось лучше, чем я мог себе представить. Алекс последует за мной в другую больницу, где я буду работать, и в конечном итоге ее освободят. Она поблагодарит меня за то, что я излечил ее от травмы, и одно это стоило тех усилий, чтобы заставить ее поверить, что она действительно сумасшедшая.

Глубоко вздохнув, я поднялся со стула и пересек комнату, чтобы в последний раз выключить свет в этом отвратительном кабинете. Я посмеивался над мерцающими огнями и брел по длинным коридорам в поисках женщины, которая изменит мою жизнь навсегда.

Я подошел к комнате отдыха и увидел, что Алекс ждала меня у стола Терри. Лесли, Мишель, Салли и Джулиана стояли рядом, освобождая для меня место, когда я приблизился.

—Чёртова сучка, похоже, вот и все. Мы будем скучать по тебе, — Лесли обняла Алекс, и Мишель сделала то же самое.

Салли хмыкнула, лаская волосы Алекс, а Джулиана вырывала глаз у куклы. Сунув его в рот, она ухмыльнулась и сказала:

— Позаботься о себе, Алекс.

Встав со стула, Терри обогнула стол и проводила нас с Алекс в холл. Когда мы подошли к выходу, Терри похлопала Алекс по спине, прежде чем обнять ее на прощанье.

— Доктор Хатчинсон позаботится о тебе, Алекс. Вас ждет только хорошее, которое с нетерпением ждёт, когда вы выберетесь отсюда.

Алекс смахнула со щеки слезу, когда я открыл перед ней дверь. Сделав свой первый шаг из здания, она обернулась, когда Терри сказала:

— Никто никогда не убегает из этого места, Алекс. Ты очень счастливая девочка.

***КОНЕЦ***

Примечание автора

Хотя эта книга написана с некоторыми правдивыми элементами психиатрической симптоматики и методов терапии, я позволила себе МНОГО вольностей, подтасовывая правду, как в обсуждениях условий, так и в методах, используемых для лечения пациентов психиатрических заведений.

Потому что… давайте будем честными…

Если бы я слишком реалистично описывала обсуждаемые симптомы, диагнозы и методы, эта книга была бы скучной.

Государственные учреждения, хотя когда-то и находились в плачевном состоянии по отношению к находившимся там пациентам, со временем значительно улучшились. То же касается и толкования психических расстройств. К тому же я не намерена освещать психические состояния, упомянутые в этой истории.

Ни в коем случае эта книга не должна рассматриваться как достоверный источник в отношении обсуждаемых тем. Хотя кое-что здесь и правда, но она приукрашена моим воображением.

История является вымыслом и предназначена только для развлечения.

Notes

[

←1

]

Антероградная амнезия - амнезия, которая характеризуется тем, что память не воспроизводит события с начала болезни.

[

←2

]

Аверсия - уклонение от воздействия обстоятельств и факторов, вызывающих неудовольствие.

[

←3

]

Диссоциативное расстройство идентичности (также используется диагноз расстройство множественной личности, непрофессионалами называется раздвоением личности) — очень редкое психическое расстройство из группы диссоциативных расстройств, при котором личность человека разделяется, и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей (или, в другой терминологии, эго-состояний). /Википедия/