Спросить Гришу [Алла Борисовна Боссарт] (fb2) читать постранично, страница - 2

впадина. Пещера номер один. Копать до упора...

Если кто-то откликнется – спросить Гришу.»

Этот шутливый текстик написан, вообразите, в 1990 году.

Полагаю, свобода Григория Горина действительно стремилась к абсолюту. Сочинительство и рыбалка потому и были любимыми занятиями. Одиночество, природа, космос настольной лампы, медленно, подробно набиваемая трубка, забытая в пепельнице за стрекотом пишущей машинки. На выходные в деревню приедет Люба, может, еще и привезет кого, и будет третье любимое дело: сидеть до утра за бутылкой – если повезет, хорошего вина, но можно и водки – и разговаривать с умными и дорогими друзьями… Господи. Что еще нужно человеку для счастья?

Ценя эти простые радости свободы, Гриша прекрасно понимал, что творится с этой самой свободой на других – философских и социальных уровнях. И писал об этом всю свою жизнь. Жуткие гримасы свободы в «Убить Дракона». Свифт, молчаливо отпускающий на свободу героев и женщин. Хмельное и кровавое веселье битвы за свободу в «Тиле». Великий актер Эдмонд Кин перед выбором – богатая слава или свобода с чистого листа… Ну и Мюнхгаузен, конечно.

Маршак, к которому руководительница литературного кружка привела маленького Гришу Офштейна с его нетривиальными стишками:

воротилы Уолл-стрита,

ваша карта будет бита!

мы, народы всей земли,

приговор ей свой произнесли!

(наслушался радиоточки в коммуналке), - сперва вздыхал, а потом посоветовал: пусть пишет. У мальчика удивительное чутье на штампы пропаганды. Если поумнеет, будет сатириком. Впрочем, если станет сатириком, значит, поумнел не до конца…

Юный Офштейн пошел маминым путем – в Первый мед, потом на «Скорую».

«Сегодня только ленивый не ругает нашу медицину. Я же остаюсь при убеждении, что советский врач был и остается самым уникальным специалистом в мире, ибо только он умел лечить, не имея лекарств, оперировать без инструментов, протезировать без материалов… То, что за рубежом пробовали на мышах, мы проверяли на себе!

И как, например, мне забыть нашего заведующего кафедрой акушерства профессора Жмакина, который ставил перед студентами на экзаменах такие задачи:

– Представьте, коллега, вы дежурите в приемном отделении. Привезли женщину. Восемь месяцев беременности. Начались схватки… Воды отошли… Свет погас… Акушерка побежала за монтером… Давление падает… Сестра-хозяйка потеряла ключи от процедурной… Заведующего вызвали в райком на совещание… Вы – главный! Что будете делать, коллега? Включаем секундомер… Раз-два-три-четыре… Женщина кричит! Думайте! Пять-шесть-семь-восемь… Думайте! Все! Женщина умерла! Вы – в тюрьме! Освободитесь – приходите на переэкзаменовку!..» (Г.Горин, «Автобиография»)

Тот, кому суждено стать писателем, станет им, даже пропивая печень на кабельных работах. Как человек, безусловно, склонный к комическому, Гриша буквально притягивал, примагничивал смешное. Его первой пациенткой была старушка, вывихнувшая челюсть в процессе какого-то незаурядного зевка. Молодой доктор «неотложки» усадил бабушку, дрожащими руками поставил напротив нее стул для себя и от волнения сел мимо, а именно – в лужу, поскольку, падая, задел вазу с цветами. Поднимаясь, услышал неожиданное хихиканье. Старуха смеялась, а челюсть сама собой встала на место.

Уже маститым Горин приехал в Нижний, на фестиваль капустников «Веселая коза». Весь город завешан транспарантами: «ГОРИН В НИЖНЕМ!» Автор приосанился, идет такой, благодушно раскланивается во все стороны… Прохожий люд – ноль внимания. К вечеру выяснилось, что в городе – предвыборная кампания, лидер гонки – товарищ по фамилии Горин…

Само собой – КВН, студенческий театр, фельетоны, рассказики… Гриша поумнел настолько, чтобы стать сатириком, но еще не настолько, чтобы покончить с «веселым цехом».

Где-то в поднебесье реял Аркадий Арканов, в то время еще Штейнбок, тоже врач. Щеголь, саксофонист, бабник, блистательно остроумный и похожий на Мастрояни. Он взял на себя труд запуска молодого коллеги на орбиту юмористического Парнаса. Писали в соавторстве. Но первый же совместный текст (очень смешной) вызвал у редактора «противоречивые чувства» - как при падении в пропасть вашей тещи на вашей же машине.

- Вы что, товарищи дорогие? Штейнбок и Офштейн? Вы полагаете, такая пара будет иметь успех у радиослушателей и, главное, у руководства радиокомитета?

Тогда дворовая кличка Аркан стала псевдонимом одного, а производная от фамилии мамы «Горинская» - прославленным именем другого. Хотя Войнович сочинил версию, что ГОРИН – аббревиатура: «Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность». Шутка – не бог весть, но разошлась. Что вы хотите, середина 60-х. Кто в армии служил, тот в цирке не смеется.

В деревне, где они часто рыбачили, один мужик спросил Ширвиндта, правда ли