И вестник молчанья на землю сошел,
И мира коснулся, и голос обрел:
«Звезда подо мной, а под вами земля.
Я вижу: сквозят и сияют поля,
И недра прозрачны, и камень лучист,
И прах на дороге, как бездна, сквозист.
Но это не каждому видеть дано,
Светло в моем сердце, а в вашем темно».
Он бродит, неведомый вестник, и с нас
Не сходит сиянье невидимых глаз.
Младенец от темного мира сего
Смеется — во сне он увидел его.
Светло в моем сердце. И слышу в ночи:
«Сияй в человечестве! Или молчи».
Я знаю землю, где впотьмах
Горит свеча закона,
За кругом света бродит страх
И слышен рев дракона.
Но есть светлейшая страна
Иной красы и стати.
Свеча закона там бледна
Пред солнцем благодати.
Там жизнь от страха не дрожит,
Дракон лишен простора.
Но далеко она лежит,
Сокрытая от взора.
Туда, туда я рвусь, мой друг.
О, как душа страдает!..
«Не преступи мой светлый круг!» —
Закон предупреждает.
Солнце родины смотрит в себя.
Потому так таинственно светел
Наш пустырь, где рыдает судьба
И мерцает отеческий пепел.
И чужая душа ни одна
Не увидит сиянья над нами:
Это Китеж, всплывая со дна,
Из грядущего светит крестами.
Сияет образ Пригвожденного,
Кивает каждое окно.
Пройдя по улице Буденного,
Я вышел к площади Махно.
Все узнаются, улыбаются,
И воздух свеж, как после гроз.
Как прежде, братья обнимаются
И не стыдятся новых слез.
Враги погинули постылые,
И мрак беспамятства исчез…
Откуда вы явились, милые,
Из-под земли или с небес?
Смотрим прямо, а едем в объезд.
Рыба-птица садится на крест
И кричит в необъятных просторах.
Что кричит, мы того не возьмем
Ни душою, ни задним умом.
Теснотой и обидой живем.
Заливается ночь соловьем,
День проходит в пустых разговорах.
Заскучаю и муху ловлю,
Жаль, что быстрой езды не люблю
И нельзя провалиться на месте.
Мне поведал проезжий во мгле:
«Перестройка идет на земле!»
Мне-то что! Хлеб и соль на столе,
И летает жена на метле.
Я чихал на такое известье!
Жизнь свихнулась, хоть ей не впервой,
Словно притче, идти по кривой
И о цели гадать по туману.
Там котел на полнеба рванет,
Там река не туда повернет,
Там Иуда народ продает.
Все как будто по плану идет…
По какому-то адскому плану.
Кем мы втянуты в дьявольский план?
Кто народ превратил в партизан?
Что ни шаг, отовсюду опасность.
«Гласность!» — даже немые кричат,
Но о главном и в мыслях молчат,
Только зубы от страха стучат,
Это стук с того света, где ад.
Я чихал на подобную гласность!
Мне-то что! Обываю свой крест.
Бог не выдаст, свинья не доест.
Не по мне заварилася каша.
Рыба-птица на хрип перешла,
Докричаться до нас не могла.
Скучно, брат мой! Такие дела,
Особливо, когда спохмела…
Жаль души, хоть она и не наша.
Я в Мавзолей встал в очередь за Лениным,—
Да, я его и со спины узнал.
Вошли мы с ним. Он пред своим успением
Повел плечами. «Холодно!» — сказал.
Шла очередь, как в те года за хлебушком,
И вышла вся. Закрылся Мавзолей.
— Куда теперь? — спросил его под небушком.
— В народ, — ответил, — к людям, где теплей.
Опустите штыки перед ним,
Пусть он встанет из гроба холодного,
Пусть увидит, куда мы летим —
Гребни рваные моря народного.
Пусть развяжет родимую речь,
Где корнями сплетаются молнии.
Он устал от мелькающих
Последние комментарии
1 час 58 минут назад
3 часов 48 минут назад
9 часов 34 минут назад
9 часов 39 минут назад
9 часов 43 минут назад
9 часов 43 минут назад