Песня для тумана (СИ) [Анастасия Курленёва] (fb2) читать постранично, страница - 4

Альвгейр был трезв, но зол, будто с похмелья. Ярл вовсю костерил «проклятого выродка, вобравшего в себя худшее от обоих родителей», но сам понимал: злиться надо в первую очередь на себя. Что если ярл перемудрил? Вспомнив, как расхохотался ему в лицо Ульв, Альвгейр поёжился, будто от пронизывающего порыва ветра.

Старые долги между ними давно уплачены, а клятвы оставались нерушимыми, и ярл надеялся, что никогда больше не увидит этих несмешливых малахитовых глаз, а, главное, никогда больше не услышит этот голос: обжигающий, как сталь, сладкий, как мёд, дразнящий, как любовная ласка.

Проклятый ублюдок не носил с собой оружия. Таким, как Ульв, оно не нужно. Слова его богатство, слова его драккар, слова его хирд. И эти же слова стали хирдом Альвгейра, стоило тому попросить. Но ещё смелее и яростнее чудесных воинов оказалась златокудрая Хельга, отвесившая Альвгейру звонкую оплеуху. Можно одолеть хрупкое женское тело, но не сломить дух настоящей валькирии.

А Ульв сумел. Усмехнулся коротко, встретил взгляд кипящего гневом и желанием Альвгейра.

— Я спою для неё. Но слушать будете оба.

Последовавшая ночь вспоминалась ярлу горячей битвой. И он не знал, кто же на самом деле победил. С жаром и страстью отдавалась ему необузданная валькирия, пот застилал глаза, уста саднило от поцелуев, а по жилам бежал змеиный яд голоса барда.

Зачала златокудрая и родила мужу маленькую Сигрид, дитя победы над старым вождём и над женским сердцем. Вот только всё то время, что провела с Альвгейром его нежная Хельга, он, гордый ярл, бросался выполнять любой её каприз проворнее последнего трэлла.

Год шёл за годом, и каждый раз, в канун Самайна, который не празднуют на этих берегах, пропадал один из славных хирдманов Альвгейра, что пришли когда-то вместе с ним. А ярл знал, что в лесу завтра станет одним волком или медведем больше. Только за тех, кто связал себя узами брака, можно было не беспокоиться.

— Думаешь, их держит клятва Вар? — смех Ульва был грудным и резким — не смех, а ворчание волка.

Альвгейр знал, сколь мало значат клятвы для барда. Клятвы — это ведь тоже только слова, а слова — его верные трэллы. Как он прикажет — так и повернутся. Руна за руной ложилась перед алтарём, слово за словом произносил Ульв, заставляя рыжего Эрика повторять их одно за другим:

— Клянусь вернуть за границу царства фей туман Королевы Мэб. Или погибнуть.

Или погибнуть.

Эрик не был трусом. Но он был молод. И влюблён. Он не хотел умирать. И запнулся перед последним словом. Ульв поглядел на него снизу вверх вдруг ставшими изумрудными вместо малахитовых глазами и не улыбнулся — оскалился:

— Тебя туман не убьёт. Ты ей нужен живым. А вот Сигрид — без надобности.

— Поклянись, что Сигрид не умрёт, если я сделаю всё, как ты говоришь, — тут же выпалил викинг.

— Клянусь, — легко и непринуждённо, как весенний ветерок в листве, прошелестел голос барда, — она не умрёт, если ты всё сделаешь правильно.

Тут уже насторожился Альвгейр: сделаешь всё правильно. Слишком двусмысленно звучит. Он решил перестраховаться. Но стоило ли?

— Стоило ли? — спросил, ухмыляясь, уже на пороге чертогов новобрачных тот, кого называли Стейнсоном с Зелёных Холмов. Но Альвгейр знал, что выдал дочь за Брокксона из-под Чёрной Горы.

— Ты поклялся защищать Сигрид, — угрюмо ответил ярл на языке фей и лепреконов. — Ты не сможешь обидеть её…

— Я не обижаю женщин, ярл, — сверкнул белоснежными зубами новобрачный. — Я им пою.

Альвгейр грудью налетел на массивную дверь, но та уже была заперта изнутри.

Два дня ярл не находил себе места, воображая, как его дочь, его маленькая Сигрид, стонет от страсти под тёмным отродьем, жадно тянется к нему алыми губами и нежно ласкает зеленоватую кожу выродка. О, Альвгейр знал, на что способен голос Великого Барда, сам как-то ползал на коленях и обливался слезами, вымаливая прощение за неосторожно брошенные слова, сын светлого ши — перед сыном цверга.

Но те слова давно были сказаны, а прошлое осталось в прошлом. Будущее же Сигрид оставалось неясным.

Сам пойти к дочери ярл так и не решился. Отправил нестарую ещё, в самом соку, вдову Ингунн, пробормотав невнятицу про то, что девочка, мол, без матери росла…

Женщина понимающе кивнула, и к тому времени, как позёвывающая Сигрид вышла из дома, уже поджидала на крыльце.

— Отец за тебя беспокоится, — сообщила Ингунн, лаская девушку взглядом, полным нерастраченной материнской нежности. — Ты меня знаешь, болтать лишнего не буду. Но замужем-то была. Так что если беспокоит тебя что-то, ты не стесняйся — спрашивай.

По тому, какой густой краской залилась Сигрид, вдова сразу сообразила: не зря пришла.

— Ну, девочка, не бойся, — подбадривающе улыбнулась Ингунн.

— Как готовить кабана, чтоб съел, ещё и добавки попросил?

Глава 2. Народ Зелёных Холмов

Лес был не рад Эрику: ветви,