Мерецков. Мерцающий луч славы [Александр Михайлович Золототрубов] (fb2) читать постранично, страница - 3

чтобы на стыке республиканских соединений вклиниться между ними. Следовало задержать врага, и штаб послал туда стрелковую дивизию, а командира вдруг не оказалось. Где он, что с ним? Не убит ли? У Мерецкова от напряжения засосало под ложечкой. А фашисты уже опрокинули передний край и быстро продвигались вперёд.

— Товарищ Петрович, что будем делать? — подскочил к Мерецкову начальник штаба дивизии.

— Бить мятежников! — громко произнёс Мерецков. Он подозвал к себе капитана Родимцева и приказал: — Разворачивай дивизию и — в бой!

Родимцев растерялся: шутка ли, целая дивизия, а он ещё и полком не командовал!

— Капитан Родимцев, вам ясен приказ? — спросил Мерецков.

— Действую, товарищ Петрович! — наконец пришёл в себя Родимцев.

И всё же, чтобы подстраховаться, вслед за ним Мерецков послал другого офицера проверить, как пойдёт дело, предупредив его, что скоро прибудет на место сам. Однако Родимцев, хотя слегка и нервничал, приказы республиканцам отдавал разумно и чётко. Когда Кирилл Афанасьевич на броневике объехал поле боя, он остался доволен. А в это время на мосту у Мансанареса в Мадриде ситуация сложилась ещё круче. Марокканцы, воевавшие на стороне франкистов, прорвались к окраине города и на рассвете атаковали охрану моста. Пулемётчик, державший переправу под кинжальным огнём, был убит, и по мосту фашисты устремились на другой берег, где оборонялись республиканцы. И тогда капитан Родимцев бросился к пулемёту и открыл огонь по наседавшим мятежникам.

— Ты, Саша, бьёшь врага дерзко, я это уважаю, но не очень-то озорничай. — Мерецков обнял Родимцева и тихо добавил: — Ты будешь Героем Советского Союза, я этого добьюсь!..

Сколько было подобных атак? Мерецков их не считал, но каждая атака добавляла седины на его висках.

Кирилл Афанасьевич стряхнул с себя воспоминания. Его мятежная душа ещё не оттаяла, в ней был ледок. Радость возвращения глушила горечь потерь своих соратников. Перед самым отъездом на Родину главный военный советник Берзин отвёл его в сторонку и сообщил, что Тухачевский^[2], Уборевич^[3], Якир^[4] и другие военачальники арестованы как изменники и враги.

— Кирилл, меня до боли гнетёт то, что в Союзе идут аресты военачальников Красной Армии, — сказал он. — Я не знаю, на самом ли деле, все они предатели или в верхах идёт борьба за власть, сильные мира сего убирают неугодных им. Но мой тебе совет: когда приедешь в Москву, не бросайся в атаку, хорошо осмотрись, не то, не ровен час, сам угодишь в камеру на Лубянке. У меня на этот счёт больше опыта. Ты до мозга костей предан нашему революционному делу, и жаль будет, если с тобой что-то случится.

— Хорошо, Ян Карлович, я это учту!

Мысль об аресте тех, кто учил его и у кого он сам учился полководческому искусству, угнетала Мерецкова. Что с ними будет? Уборевич — враг? Нет, в это Мерецкову не хотелось верить. Иеронима Петровича он любил как старшего брата, преклонялся перед его военным талантом.

— Внимание, внимание! Наш поезд прибывает в столицу Советского государства город Москву! — прозвучал в радиодинамиках голос начальника поезда. — Всем пассажирам приготовиться к выходу на перрон!..

«Ну вот и приехали, через час я буду у себя дома», — отметил Кирилл Афанасьевич.

Поезд, звякнув тормозами, остановился, и люди высыпали из вагонов на перрон. Мерецков, подхватив чемодан, поспешил на стоянку такси. Ехали недолго, и вот уже зелёная «эмка» остановилась у подъезда дома. Расплатившись с водителем, Кирилл Афанасьевич поднялся к своей квартире и, переводя дыхание, постучался.

— Кто? — услышал он детский голос.

«Сынок!» — пронеслось в голове Мерецкова.

— Сынок, это я, твой папа! — Мерецков почувствовал, как шевельнулось в груди сердце.

Володя открыл дверь и, увидев отца, бросился ему навстречу, да так и повис на нём. Кирилл Афанасьевич поцеловал тринадцатилетнего сына. Жена метнулась к мужу, обняла. Он прижал её к груди и жарко поцеловал.

— В Испании ты часто приходила ко мне во сне и всё улыбалась, — прошептал Кирилл Афанасьевич. — Хоть бы слово мне во сне сказала, лишь улыбалась.

Зазвонил телефон, стоявший на тумбочке. Мерецков снял трубку. Звонил адъютант наркома обороны комдив Хмельницкий.

— С приездом вас, Кирилл Афанасьевич! Давно приехали?

— Час тому назад. А что случилось?

Вам надо срочно прибыть в наркомат!

— Что-нибудь серьёзное? — спросил Мерецков.

— Очень даже серьёзное, — обронил адъютант. — Машину я за вами пошлю. До встречи!

Жена, слушавшая их разговор, неожиданно произнесла:

— Я боюсь за тебя, Кирилл, а вдруг арестуют?

— Что тебе пришло в голову?

Она грустно усмехнулась.

— Разве ты не знаешь, что на Лубянке сидят и ждут приговора военачальники и среди них твой учитель Уборевич? Чего молчишь? Военная тайна, да? Какая же это тайна, если вся Москва уже знает?