Долгожданный любовник [Дж Р Уорд] (fb2) читать постранично, страница - 3

«attendhente» — искаженное «attendant», англ. — обслуживающее лицо, служитель) — наиболее приближенная к Деве-Летописеце Избранная.

Ральман — спаситель.

Эксайл дабл — (в оригинале «exhile dhoble» — искаженное «exile» — худой, тощий; скудный и «double» — близнец, двойник) — злобный или проклятый близнец, который был рожден вторым.

Аструкс Нотрам (в оригинале «ahstrux nohtrum») — личный охранник с разрешением на убийство, назначенный на эту позицию королем.

Крих — символ смерти на Древнем Языке.

Ленихан (в оригинале «Lhenihan») — мифическое животное, известное за сексуальные подвиги. В современном сленге слово применимо к мужчине нестандартных размеров, со значительной сексуальной выносливостью.

Предыстория

Куин, сын Лостронга, вошел в семейный особняк через величественную парадную дверь. Запах этого места забрался в его нос в то самое мгновение, как он миновал дверной проем. Лимонное чистящее средство. Пчелиный воск свечей. Свежие цветы из сада, которые доджены меняли каждый день. Парфюм — его матери. Одеколон — отца и брата. Жевательная резинка со вкусом корицы — его сестры.

Если бы «Глэйд»^[1] когда-нибудь выпустили освежитель с таким букетом, то назвали бы его, например, «Луга аристократии». Или «Рассвет над Жирным банковским счетом».

Или не теряющее своей популярности «Просто мы лучше всех остальных». Из столовой доносились приглушенные голоса, буквы звучали мягко, подобно алмазам в бриллиантовой огранке, согласные растягивали — длинные и гладкие, они напоминали шелковые ленты.

— О, Лилли, это прелестно, спасибо, — сказала его мама служанке. — Но этого слишком много для меня. И не давай ничего Соланж. Она толстеет.

Ах, да, перманентная диета его матери распространилась и на младшее поколение: поворачиваясь в профиль, женщины Глимеры должны исчезать из поля зрения. Выступающие ключицы, впавшие щеки и костлявые руки служили своеобразным извращенным знаком качества.

Будто сходство с кочергой сделает тебя лучшим человеком.

А Дева-Летописеца почувствует отвращение, если твоя дочь будет выглядеть здоровой.

— О, да, спасибо, Лилит, — произнес его отец равнодушно. — Для меня побольше, пожалуйста.

Куин закрыл глаза и попытался убедить свое тело сделать следующий шаг. Одна нога за другой. Совсем не трудно.

Его новомодные «Эд Харди»^[2] показали средний палец на это предположение. Но, с другой стороны, по целому ряду параметров это напоминало вход во чрево зверя.

Он позволил своей сумке приземлиться на пол. Пара дней, проведенные в доме его лучшего друга Блэя, хорошо сказались на Куине, стали передышкой от полной нехватки воздуха в этом доме. К несчастью, горечь от возвращения была столь сильной, что в соотношении «затраты-выгода» стоял знак равенства.

Окей, это все смехотворно. Он не может продолжать стоять здесь, словно неодушевленный предмет.

Повернувшись к боковой стене, он заглянул в зеркало в полный рост, повешенное рядом с дверью. Так предусмотрительно. В соответствии с потребностью аристократов хорошо выглядеть. Таким образом, гости смогут оценить свою прическу и одежду, пока дворецкий принимает их пальто и шляпы.

На него смотрело лицо молодого претранса с ровными чертами, хорошей линией подбородка и ртом, который, он должен был признать, выглядел так, словно в будущем мог вытворять серьезные вещи с обнаженной кожей. А может это просто самообман. Волосы, как у Влада Цепеша^[3], торчали в хаотичном порядке. Шея опоясана цепью от байка… и куплена она была не в «Урбан Аутфиттерз»^[4] — это настоящая цепь, когда-то приводившая в ход его двенадцати-скоростной^[5].

Подводя итог, он выглядел как воришка, который вломился в особняк и приготовился перерыть здание на предмет серебра, украшений и портативной электроники.

Ирония заключалась в том, что его готический прикид — не самая оскорбительная для семьи часть его внешнего вида. На самом деле, Куин мог раздеться догола, подвесить себе на задницу люстру и пробежаться по первому этажу, словно Хосе Кансеко^[6], поигрывая предметами искусства и старины, и даже близко бы не приблизился к реальной проблеме, которая бесила его родителей.

Это его глаза.

Один голубой. Один зеленый.

Упс. Его вина.

Глимера не любила недостатки. В фарфоре, в розовых садах. В обоях и коврах, в кухонных столах. В шелке их нижнего белья, шерсти их свитеров или шифоне платьев.

И определенно не в их детях.

Сестра была в порядке… ну, не считая ее «небольшой проблемы с весом», которой на самом деле и не существовало, и шепелявости, которое не излечило ее превращение… о, и того факта, что она унаследовала характер матери. А это дерьмо уже ничем не исправишь. Брат, с другой стороны, был самой настоящей, мать его, звездой, идеальный в физическом плане —