Концерт [Анна Васильевна Данилова Дубчак] (fb2) читать постранично, страница - 3

комендантши-алкоголички — вот примерная утренняя симфония общежития музыкального училища.

В самом училище в этот ранний час было намного тише, спокойнее, и Катя пошла туда.

Она зашла в класс и принялась греть пальцы.

Она дышала на них, но пальцы не слушались, не согревались. Вальс она проиграла медленно, быстрый темп не удавался. Пробовала петь, но не слышала собственного голоса.

Ровно в девять она открыла класс, где ее должен был прослушивать Гартман. В классе было по-утреннему свежо и чисто, со стен смотрели ярко освещенные солнцем портреты композиторов-классиков.

У окна стоял красивый молодой человек.

Что-то в его внешности было восточное, то ли тонкий нос с горбинкой и ярко-красные губы, то ли строгая черная бородка. Его звали Артуром Яновичем, он был новым учителем гармонии и полифонии. Те учителя, которые знали его раньше по учебе в консерватории, поговаривали не без ехидцы, что не задерживается он подолгу на одном месте, что ему, композитору, для творчества постоянно нужна смена обстановки. Ходили легенды, что жен у него много, в каждом городе — по жене.

— Это ты пишешь музыку? — спросил он, поворачиваясь к оробевшей и вконец растерявшейся Кате.

— Да.

— Ты принесла ноты? Ты записала свои сочинения?

— Не все. То, что не записала, проиграю так, на память, или спою.

Он пригласил ее к пианино и вернулся к окну, И с этой минуты Катя не помнила себя.

Она играла и уже не думала ни о пальцах, ни о том, что рядом стоит настоящий композитор, который через некоторое время скажет ей что-то важное. Она просто играла все то, что сочинила в этот необыкновенный для себя, наполненный событиями год. В вальсах, сонатах, просто коротеньких пьесах она оставила частицу жизни, и теперь они словно проплывали перед ней, будоража и напоминая о чем-то ярком, незабываемом. Когда она замерла наконец и опустила руки на колени, то почувствовала, как Артур Янович провел рукой по ее голове. Странный жест, и еще более странное ощущение, словно током ударило.

— Тебе надо учиться, поступать в консерваторию и, конечно, писать и еще раз писать…

Много свежих, своеобразных тем, это очень хорошо, ведь тема — это все! Есть тема — есть симфония, главное — это зерно, понимаешь?

Давай сделаем так. Возьмешь тетрадь и запишешь все свои темы, одну мелодию, понимаешь? А потом я их просмотрю и посоветую, как нам их удобнее оркестровать. Ты согласна?

Катя не совсем поняла его, но машинально кивнула головой. Ему же видней.

— Ты только не затягивай с этим, давай прямо на послезавтра, у нас же урок?

— А вы не уедете? — вдруг спросила Катя и сама испугалась своей смелости.

— С чего это ты взяла?

— Слухи, — призналась она.

— Да-а… — вздохнул Артур Янович. — Слухи, они быстро разлетаются по земле, особенно в таких маленьких городках. И чего бы им не ползать, как вот это, к примеру, симпатичное существо? — Он достал из кармана маленькую металлическую черепашку, подержал на ладони и, вздохнув, спрятал обратно. — Значит, послезавтра. Здесь, в девять.

Она принесла тетрадь, но задания он никакого не дал, ничего не посоветовал, сказал, что сейчас ему некогда, а через неделю уволился и уехал. Когда стало известно, что он действительно уехал и увез с собою тетрадь с выписанными в нее темами, Катя не могла в это поверить. Она долго бродила в этот день по городу, промочила ноги и только глубокой ночью вернулась в общежитие. Она чувствовала себя обманутой и опустошенной.

Комендантша сгоряча отматерила ее, потом позвала к себе выпить.

— Ладно, чего уж там, с кем не бывает… Меня вот сегодня коньяком угостили, вроде бы коньяком, на самом-то деле он какой-то странный, абрикосом сильно отдает…

Катя слушала ее молча, потом, не сказав ни слова, пошла к себе.

В комнате было темно, но, когда глаза привыкли к темноте, когда четче обозначились предметы. Катя заметила, что кровать Лохман пуста. Она давно наблюдала за ней, с того самого злосчастного дня, как увидела брелок с черепашкой у Гартмана. Зная, какой подчас неуправляемой бывает Лора, как тяжело переносит личные драмы, Катя отправилась на ее поиски. Сунув застывшие ноги в теплые тапки и накинув кофту, она вышла из комнаты. В коридоре постоянно били лампочки, и поэтому всегда было темно. Катя пожалела, что не взяла спичек. Ближе к бытовке сильно запахло дихлофосом, и остальной путь Катя уже бежала.

В конце коридора светилась яркая полоска света, но было очень тихо. Она резко открыла дверь и увидела Лору, сидящую на подоконнике, в руках у нее был баллон.

— Ты чего тут делаешь?

— Не видишь разве? Занимаюсь полезным делом.

И действительно, в ядовитой лужице медленно тонули несколько тараканов.

— Ты, наверно, подумала, что я собралась на тот свет? — Лора спрыгнула с подоконника, швырнула баллон с дихлофосом в угол. — Дудки! Я знаю, что мне делать на этом свете, и вообще мне здесь очень даже нравится! Я слишком люблю жизнь, братика своего люблю, родителей и тебя, Кать, тоже люблю… Так что зря ты испугалась. Пойдем