Когда в мир иной отошла его последняя гражданская жена, он закорешился с давними соседями – дамой своего возраста, ее младшим братом и взрослой дочерью, воспитывающей девочку. Из всех работала только дочь. А бухнуть, кроме молодежи, компания любила. Благо дядя, как участник войны, имел более чем приличную пенсию. Так двумя хатами определенное время и колобродили.
Потом Николаю Антоновичу предложили перейти жить в их неблагоустроенное жилище, заселив в свой дом, имеющий газовое отопление и водонапорную колонку во дворе, дочь с внучкой. Променял!
Мерзнуть по чужим углам, видимо, пришлось не по вкусу. И вот в один прекрасный день в нашей киевской квартире раздается телефонный звонок. Жена – я отсутствовал – поднимает трубку. На том конце – незнакомый женский голос:
- Это – соседка вашего дяди Николая. Передаю ему трубку – он хочет, чтобы вы забрали его к себе жить.
Дальнейший диалог заключался в том, что жена сказала «Нет вопросов, вы как раз будете ухаживать за моей свекровью, а вашей сестрой, а, значит, я смогу пойти на работу». Судя по интонации, желания перебираться в Киев у того сразу поубавилось. А поскольку следующего звонка не последовало, исчезло совсем.
А теперь – рассказ, что называется, в тему Ольги – супруги еще одного племянника, живущего, кстати, в полукилометре:
- Пришел Николай Антонович и говорит: мол, остался один, тяжело. Не могу ли я готовить ему есть. А он, дескать, завещает нам свою хату.
Я сказала, что у нас огромный собственный дом и большего нам не нужно. Но готовить, куда деваться, согласилась. Лишь уточнила: «Что? Сколько» На когда?» Он отчего-то замялся и говорит: «Я тебе завтра точно скажу». И ушился.
На следующий день появляется и буквально с порога:
- Свари мне литров десять самогона!
Я ответила: поесть – сварю, а вот спиртного – пусть и не надеется. Исчез и больше не появлялся.
Посмеялись – на том дело и закончилось. И как и раньше, каждый приезд приглашали его в гости. Почти всегда он появлялся с подругой Ниной, что никому нисколько не мешало.
Но в этот раз пришел один. За выпивкой-закуской засиделись допоздна. И едва не каждые 10-15 минут Антонович провозглашал: «Хату отпишу только тебе!» На что я отвечал почти словами Ольги: «Имею квартиру в Киеве и родительский дом в Пирятине, с которым не знаем что делать, зачем нам еще какая-то полухалупа?!»
Тут в дверь постучали и в комнату зашла Нина. Посадили и ее за стол. Дядьке захотелось то ли в уборную, то ли просто подышать свежим воздухом, и он свалил во двор. Я с гостьей поел разговор о том, чтобы они с братом не обижали Николая Антоновича (тот жаловался, что иногда Григорий дает ему в торец).
- И, вообще, - советую. – Заключите с ним нотариально заверенный договор об уходе до смерти с правом наследования жилья. И ему о похлебке не думать, и вам – прямая – да еще какая! – выгода.
- А мы уже это сделали! – отвечает Нина.
Выпили еще по рюмахе, и она ушла. Хотела прихватить и дядю, да тот уперся.
Мы же позастольничали еще с полчаса. И оказалось, что ноги гостя не несут. Пришлось его едва не на себе тащить к месту ночлега.
Дорогой он заплетающимся языком все «дарил мне хату», а что я сказал:
- Ты же ее уже отписал соседям!
- Да? – на миг опешил дядька.
И тут же «нашелся»:
- Ну и что? Когда я помру, ты ее у них отберешь!
Признаюсь: меня покоробило. И с тех пор к Антоновичу я стал относиться с не скрываемой прохладцей. Не из-за хаты! А из-за того, что он сподличал по отношению двух сторон.
Штрих 8. Разлученные дети
Младший брат матери, Бондаренко Михаил Антонович, сколько я его знал, жил в с. Слипород-Ивановка Гребенковского района Полтавской области – неподалеку от Пирятина. Работал комбайнером в местном колхозе.
Лет в сорок врачи диагностировали у него ревматоидный полиартрит. А вскоре – перевели на инвалидность. В отличие от моей матери, а своей сестры, тоже страдающей тем же заболеванием, с болью не боролся, предпочтя передвижению полный покой. Пролежав несколько лет, умер в достаточно молодом возрасте.
Уже после смерти – и его, и моей матери, у меня состоялся обычный разговор с сыном Михаила Антоновича – Николаем, в ходе которого он неожиданно спросил:
- А ты хотя бы догадываешься, почему твоя мать и дядя Николай (третий Бондаренко, кроме моей матери и Михаила) живете в Пирятине, а мой отец - в селе соседнего района?
- Если честно, то никогда не задумывался. На уровне подсознания предполагая, что он, женившись на тамошней девушке, перешел примаковать.
- Нет!
- Тогда почему же? – проснулся во мне запоздалый интерес.
Последние комментарии
34 минут 23 секунд назад
22 часов 50 минут назад
23 часов 25 минут назад
1 день 18 минут назад
1 день 23 минут назад
1 день 35 минут назад