Двигатели «Милости» протестующе взвыли, и Микал ощутил их страдание. Чувствуя, как боль вонзается ножами в его измученные нервы, пилот ещё яростнее сжал рукоять управления «Мародёра». Взбрыкивая и резко кренясь, потрепанный бомбардировщик пробирался через верхние слои атмосферы, и казалось, что ему не дает развалиться только несокрушимый машинный дух. Микал сомневался, что хоть какая-то часть самолета осталась неповрежденной — на приборной панели горело столько тревожных сигналов, что пилот давно уже перестал смотреть на неё. Без всяких напоминаний было понятно, как близки они к катастрофе.
Через потрескавшееся остекление кабины Микал видел посадочные огни корабля-носителя «Неудержимое наступление» — их пункта назначения и спасительного убежища. Ауспик больше не действовал, и пилоту приходилось полагаться на собственные глаза, словно мифическим капитанам кораблей на Святой Терре, в ту эпоху, когда её давно погибшие моря ещё существовали. Точно так же эти моряки, рискуя гибелью в ночи, истерзанной бурей, пытались отыскать проход в родной порт. Сейчас Микал, как и его далекие предшественники, старался не отклоняться от курса, а судно рыскало и кренилось в бурных завихрениях воздушного океана. Каждый раз, когда «Милость» сходила с траектории, пилот втаскивал её обратно, молясь машинному духу, чтобы от резкого маневра не сломались последние лонжероны и не отказала гидравлика.
Руки Микала болели от напряжения, мышцы шеи сводило спазмами от физической и психологической нагрузки. Так легко было бы сдаться и принять неизбежное — схватка уже заставила пилота израсходовать резервы сил, о которых он даже не подозревал. И всё же, нечто внутри Микала просто не желало признать поражение. Он не мог выказать слабость. Не мог. Показать слабость значило погибнуть — такой урок пилот выучил в детстве, прошедшем на жестоких улицах Фордроста, которые стали особенно недружелюбными к Микалу после того, как оспа покрыла рубцами правую часть его лица. Уродство научило мальчика, что в Империуме нет места слабости — несчастья либо ломают тебя, либо закаляют, укрепляя физически и духовно. Железная воля Микала — лишь это держало его и «Милость Императора» в воздухе. Пока что.
Вой, доносившийся со стороны правого двигателя, изменился в тоне, и пилот тревожно взглянул на массивный обтекатель. Кто-то тихо молился.
— Держись, «Милость», держись. Мы знаем, что тебе больно, но не показывай слабость. Не надо. Слабость — это смерть.
Микал осмотрелся в поисках молящегося, но в кабине никого не оказалось.
Он остался один. Так было не всегда.
— Хватит, Трона ради, хватит, — прошептал кто-то сзади.
— Заткнись, — нахмурившись, рыкнул Микал.
Тут же раздался внезапный глухой стук, и визг терзаемого металла немедленно оборвался. С шипением раскрылись двери пассажирского лифта.
— Пора бы уже кому-нибудь смазать эти кабели, — прошептал Бернд Хоулек.
Повернувшись, Микал увидел, что его бомбардир, иронично улыбаясь, смотрит прямо перед собой.
— Пожалуй, ты прав, Бернд, — согласился капитан.
За спиной бомбардира обнаружился их тщедушный штурман, Александр Иероним.
— Виноват, капитан, — пробормотал Алекс, явно сконфуженный тем, что пилот услышал его жалобы. — Этот шум меня просто достал.
Порой Микал удивлялся, как Иероним вообще оказался во Флоте — парень выглядел так, словно едва начал бриться. Сильная бледность, результат многочасового изучения карт и пиктов, придавала ему нездоровый, недокормленный вид. На улицах, где вырос пилот, Алекс не протянул бы и пяти минут.
Впрочем, штурман должен уметь быстро соображать, а не махать кулаками.
— Сообщи о проблеме в ТО, — ответил Микал, не любивший извинений. К тому же, все они знали, что техники трудились на пределе сил, приводя самолёты в боевую готовность. Несущественные проблемы откладывались в долгий ящик.
Алекс облегченно кивнул, а командир осмотрел остальных членов своего экипажа, стоявших позади в довольно скованных позах. Дудак, Круль и Яворский спокойно встретились с ним глазами, зная, что Микал уже вошел в «предполетный режим» и разумно помалкивая. Никто не хотел, чтобы именно на нём задержался критический взгляд капитана.
— Нам на стоянку № 8, — объявил Микал, выходя из неприятно тесного пассажирского лифта и оказываясь на гигантской взлётной палубе «Неудержимого наступления». Перед боевым вылетом корабль-носитель Имперского Флота напоминал амфитеатр, в котором бесчисленные техники и прочий
Последние комментарии
3 часов 56 минут назад
8 часов 15 минут назад
10 часов 2 минут назад
11 часов 16 минут назад
12 часов 22 минут назад
13 часов 31 минут назад