Она (Новая японская проза) [Еко Тавада] (fb2) читать постранично, страница - 2

философскими трактатами и прочими мужскими забавами.

А в XXVII веке японской монархии, ведущей отсчет с VII века до н. э., в Японии после многих потрясений — морей крови, пролитых носителями патриархальных ценностей, и морей пота, пролитых наследниками все тех же ценностей, — наконец, воцарилась новая Эпоха Мира и Покоя, второй Хэйан.

Жизнь японцев стала богатой и безмятежной, что губительно для нравов юношества (о бездуховности и безыдейности которого в Японии сейчас чрезвычайно печалятся), но весьма продуктивно для литературы.

Над японцами впервые за много веков нависла угроза Скуки — той самой, о которой говорил Иосиф Бродский в своей знаменитой речи «Похвала скуке», обращаясь к выпускникам Дартмутского колледжа, детям точно такой же сытой и благополучной цивилизации: «…Никто так не томим скукой, как богатые, ибо деньги покупают время, а время имеет свойство повторяться… Вам наскучит ваша работа, ваши друзья, ваши супруги, ваши возлюбленные, вид из вашего окна, мебель или обои в вашей комнате, ваши мысли, вы сами. Соответственно, вы попытаетесь найти пути спасения. Кроме приносящих удовлетворение вышеупомянутых игрушек, вы сможете приняться менять места работы, жительства, знакомых, страну, климат; вы можете предаться промискуитету, алкоголю, путешествиям, урокам кулинарии, наркотикам, психоанализу… Невроз и депрессия войдут в ваш лексикон; таблетки — в вашу аптечку».

Это классическое описание энтропического общества, лишенного каких бы то ни было потрясений — такого общества, в которое вслед за Америкой и Западной Европой превратилась Япония. Блаженная бессобытийность или, как писали критики советских времен, «бестемье» становится главным содержанием японской прозы. Затухание социально-политических колебаний неминуемо влечет за собой и — еще один термин из прежних времен — «стирание граней» между полами: феминизацию мужчин (о чем пишет в своем эссе Мицуёси Нумано) и маскулинизацию женщин. Истинно мужские достоинства — защищать и вкалывать — в новой японской реальности оказываются невостребованными. Мужчина перестал быть необходимым фактором существования семьи. В социально устроенном обществе можно отлично прожить и будучи матерью-одиночкой (даже еще и забот меньше). Карьеру японской женщине пока сделать трудновато, но это исключительно из-за предрассудков нынешних менеджеров, людей прежнего поколения, которым скоро пора на пенсию. Придет новая генерация руководителей, и всё переменится. Никаких реальных причин для того, чтобы отдавать первенство работникам-мужчинам в Японии больше нет — если, конечно, работник-женщина готова пожертвовать полноценной семейной жизнью ради карьеры.

Сейчас в Японии разворачивается настоящей ренессанс «женской» культуры, так долго пребывавшей в подавленном состоянии. Литература как самое чуткое из искусств первой отразило эту тенденцию. Свидетельство тому — наша антология в целом и данный том в особенности.

«Женский» сборник прежде всего поражает стилистическим и жанровым разнообразием, вы не найдете здесь двух сходных текстов, а это верный признак динамичного и разновекторного развития всего литературного направления в целом.

В томе «Она» вы обнаружите:

Традиционные женские откровения о том, что мужчины — сволочи и что понять их невозможно (Анна Огино);

Экшн с пальбой и захватом заложников (Миюки Миябэ);

Социально-психологическую драму о «маленьком человеке» (Каору Такамура);

Лирическую новеллу о смерти и вечной жизни (Ёко Огава);

Добрый рассказ о мире детстве (Эми Ямада);

Безжалостный рассказ о мире детства (Ю Мири);

Веселый римейк сказки про Мэри Поппинс (Ёко Тавада);

Философскую притчу в истинно японском духе с истинно японским названием (Киёко Мурата);

Дань времени: бездумную, нерефлексирующую и почти бессюжетную молодежную прозу (Банана Ёсимото);

Японскую вариацию магического реализма (Ёрико Сёно);

Легкий сюр (Хироми Каваками);

Тяжелый «технокомикс», он же кибергротеск (Марико Охара).

Выстроены тексты не в хронологической последовательности, как в «мужском» томе, а по принципу волнообразной смены настроений: от грустного к веселому и обратно; от тяжелого к легкому и обратно; от сложного к простому и обратно. Мне как составителю такой принцип показался более, что ли, женственным.

Пересказывать содержание всех этих произведений во вступлении, конечно, ни к чему. Однако на двух рассказах все же остановлюсь чуть подробнее. Они не случайно образуют своего рода обрамление для этого тома: один открывает книгу, второй ее завершает. В этом есть некий составительский умысел.

Большой рассказ Каору Такамура «Букашка, ползущая по земле» и маленький рассказ Хироми Каваками «Медвежий бог» являют собой два полюса японской литературы. В первом случае это совершенно традиционная, старообразная проза, уходящая корнями в реалистическую бытописательскую литературу середины минувшего столетия. А завершается том