Молитесь за меня [Виктор Васильевич Лихачев] (fb2) читать постранично, страница - 115

в текст. Два монаха, говорится в нем, идут на богомолье. Один молод, другой старец. Зашли переночевать в крестьянскую избу. Хозяин встретил странников приветливо, приказал домочадцам подать на стол все лучшее, что есть в доме. Гости с благодарностью, помолясь Богу, сели за стол. К удивлению и даже негодованию молодого монаха, старец стал есть скоромное. А шло время великого поста. Молодой странник так и не притронулся к мясу, огорчив тем самым хозяина дома. А старец ел и нахваливал.

На следующий день, поблагодарив крестьянина за гостеприимство, монахи отправились дальше. Молодой, едва они остались вдвоем, накинулся на старца с упреками:

- Ты ел мясо, брат! Я глазам своим не верил... Тот долго не отвечал, а потом, наконец, ответил:

- Неужели ты ничего не понял? Бедный человек проявил к нам такую любовь, что выставил на стол то, что сам он, его жена и даже дети едят только по большим праздникам... Поверь, с сегодняшнего дня мой пост станет еще строже, но я не мог не ответить на его любовь. А она, брат, превыше поста... Я вдруг понял, что должен сейчас делать. Поднимаю голову, хочу сказать "спасибо", но - никого нет. Может быть, он ушел в сторожку? Но его и там не было. Я тихо взял рюкзак и, чтобы не разбудить сторожа и его внуков, тихо вышел, предварительно оставив книгу и записку с просьбой вернуть ее старику, который должен быть где-то поблизости...

3

В ночных путешествиях есть особое удовольствие, особенно когда под ногами хорошая дорога, в небе яркая луна, а от недавней усталости нет и следа - настоящий прилив сил. Мир людей спит, только дальние огоньки фонарей напоминают о том, что где-то есть человеческое жилье, есть дома, в которых до нового утра спят люди. Земля отдыхает тоже - от дневного зноя, от шума моторов. Ты идешь, и эхо твоих шагов разносится далеко-далеко, но это когда ты спешишь. А если нет, и ступаешь на землю тихо, то очень скоро становишься бесшумной тенью... Сумеречный мир тоже прекрасен, но, к сожалению, мы редко можем видеть его. Я подошел к Клязьме. Несколько часов назад рвался на берег, на котором стою сейчас, а теперь дорого бы дал, чтобы оказаться на другой стороне, с людьми, которые так хотели, чтобы я остался с ними. Но они, наверное, спят. И вдруг:

- Смотри, похоже, Виктор, - произнес кто-то на том берегу. - Это вы, Виктор? - И я узнал голос Ивана.

- Да вроде бы я.

- А я что тебе говорил, - это уже был Игорь, рыжий паренек, - не мог он не вернуться. - Последние слова, он говорил, уже спускаясь к парому. ...И вот я уже сижу в тесном кругу, искры от костра уносятся высоко в небо. А отдельные перед тем как исчезнуть навсегда, зависают на миг в высоте над огромным притихшим миром. Костер был разведен за домом, а потому я его не видел, когда шел к реке. Чьи-то заботливые руки протянули мне огромную оловянную миску, доверху наполненную отборным вареным мясом.

- Да куда мне столько?! Я не съем...

- Какой же ты мужик, если не съешь? - удивился Сидоров. - Да и идти тебе, чай, еще о-го-го сколько!

Сами ребята, как говорится, были уже и сыты и пьяны. Одобрительно посматривая, как я опустошаю тарелку, неспешно говорили о своем. О видах на урожай, о том, что было бы хорошо, если сухая погода постоит немного, а то все дожди залили. Я рассказал им о странном человеке, встреченном мною в поздний час возле храма. Неожиданно Иван очень категорично произнес:

- Чему здесь удивляться. Это Николай Угодник был...

- Брехать-то, - насмешливо отозвался Игорь.

- Собака брешет, а я правду говорю. Ну ты сам своей башкой подумай: как обычный человек мог неоткуда взяться и исчезнуть вновь. А? То-то.

- Да не верю я во все это - не сдавался Игорь. Остальные слушали молча.

- Это твое дело. А мне еще бабка моя говорила, что Николай Угодник по России издавна ходит, тем, кто в беде помогает.

- А какая у Виктора беда была?

- Этого я не знаю. Может, и была какая, душевная. Никола, между прочим, путников особо любит, особо тех, кто Богу молится. Ты в Бога веруешь? - уже ко мне вдруг обратился Иван. Я кивнул. - А я что говорю. Николу ведь и Угодником назвали за то, что он людям помогает, угождает то бишь... Так вот, как сейчас помню, бабка рассказывала: когда она еще в девках была, жили они в одном селе над Окой. Село длинное, большое, стояло на берегу высоком. Жили, рассказывала, неплохо: ее мать всю деревню обшивала, и дочери старшие ей помогали. А в тот год жара страшная стояла. И вот что интересно: вроде бы тучи находят на небо, ветер поднимается, а дождя не было. И как раз в такую погоду чей-то дом загорелся, как раз за несколько домов от бабкиного. И как на зло, ветер в их сторону. Ну вы знаете, как в таких случаях бывает: дома близко друг от друга стоят, крыши соломенные, да еще ветер.

- Хуже нету, - откликнулся Сидоров. - Я сам такое маленьким видел, кажись, это в тридцать девятом было...

- Да