Костер стал затухать. Где-то на выгоне, на самом краюшке горизонта небо стало светлеть. Я слушал Сидорова и почти физически ощущал ужас человека, погибающего в трясине. Будто воочию видел молодого курносого парня в гимнастерке. Вот он уже по грудь в болотной жиже. Руки судорожно тянутся схватиться за что-нибудь, а схватиться не за что. Под ногами - бездна. А вокруг - прекрасный, ослепительный
- и равнодушный мир... Игорь слушал, открыв рот. Иван прутиком ворошил еще живые уголья. Кузя, казалось, спал. Он сидел с закрытыми глазами. Но по тому, как вздрагивали уголки его губ, было понятно - и он весь во внимании.
- И вдруг сзади меня, точнее сбоку, голос: " Ну что, пропадаешь, мил друг? " Вижу стоит мужичок, с бородкой реденькой, седенькая такая борода, а глаза уж больно жалостливые. Ох, и как же я обрадовался, не могу вам передать. Пропадаю, дедушка, отвечаю, спаси ты меня. А в руках у него палка такая, в тех местах ее слегой зовут. Протянул он ее мне: хватайся, говорит, да тяни спокойно, без рывков. Перекрестился - и давай меня тащить. А я и посейчас легкий, а тогда вовсе маленьким да худым был: в войну рос-то, на лебеде да картофельных очистках... Одним словом, вытащил он меня. Я ошалелый совсем, ничего не соображаю. Старик меня вывел на твердое место, показал тропинку: иди-ка ты, говорит назад, с Божьей помощью быстро дойдешь. И легонько так в спину толкнул: иди. Я прошел метров десять, наконец-то ошалелость моя вроде как проходить начала. Что же, думаю, Семка ты даже спасибо человеку не сказал, не спросил, как зовут. Оборачиваюсь - и никого. Я кричу: " Дедушка, дедушка ", - только кукушка где-то кукует...
Мы долго молчали. Наконец, первым заговорил Кузьма:
- Я только одного не пойму Сидор. Почему так? Вот сейчас сидим мы здесь, мясо едим, самогон пьем, а где-то, в Калининской какой-нибудь области, человек в болоте гибнет. И никто не спасает его, и он погибает. А тебя вот вытащили. Ты что, лучше других? Вон, гляди, сколько в монастыре нашем по воскресеньям народа, и каждый небось о чем-то просит. О здоровье, о жизни хорошей...
- Не знаю, просто отозвался Семен Иванович. - Правда, не знаю. Только когда я домой возвернулся, мать меня спрашивает, ничего с тобой, Семка, не происходило? На самые петровки, говорит, такая тоска меня взяла, что мочи нет терпеть. Мне бабки и посоветовали, за твое здоровье молебен Николаю Угоднику заказать. И вот, хотите верьте, хотите нет, только молебен она заказала в то самое воскресенье, я после высчитал, когда сынок ее в болоте тонул... Короткая летняя ночь сменялась утром. Еще немного - и край неба покроется лазурью вперемежку с малиновыми отблесками. Костер почти догорел. Изредка, то одна, то другая головешка, в последний раз выпуская из себя жаркое пламя, а потом начинало белеть и рассыпаться.
- Живите с Богом, - вдруг услышал я чей-то голос, будто легкий ветерок пробежал по кустам.
- Вань, ты ничего не слышал? - спросил Игорь. - Кто это сказал?
- Слышал, растерянно произнес Иван. Оказалось, слышали и другие, причем именно эти три слова: " Живите с Богом". Мы поднялись. Игорь даже сходил за дом. Вокруг не было ни души. Только Клязьма, также как сотни лет назад, когда князь Андрей строил на ее берегах чудный храм, тихо несла свои воды. Отсюда, с высокого берега, было хорошо видно это рукотворное чудо. Маленькой свечой на огромном лугу стоял он. И, неожиданно, словно свеча, храм как бы вспыхнул: это поднимавшееся на востоке юное солнце встало вровень с его куполом. Начинался новый день.
Попугайчики
Тихий сентябрьский полдень. В маленьком городском сквере многолюдно. Гуляют влюбленные, делятся последними новостями, полученными из вчерашних передач, пенсионеры. Но больше всего детей. Малыши лепят "пирожки" в песочнице, дети, которые немного постарше катаются на горке. Если время от времени между ними
Последние комментарии
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад