Приключения Гаррета. том.2 [Глен Кук] (fb2) читать онлайн

Глен Чарльз Кук
Приключения Гаррета. том.2

СМЕРТЕЛЬНАЯ РТУТНАЯ ЛОЖЬ
1

С полной уверенностью заявляю — никакой справедливости в мире нет. Посудите сами. Я устроился поудобней, закинув ноги на стол, — свежий бестселлер Эспинозы в одной руке и пинта вейдеровского портера в другой. Элеонора тоже читает, заглядывая мне через плечо (она понимает Эспинозу гораздо лучше меня). Даже Попка-Дурак в кои-то веки не верещит. Я впитываю в себя сладостную тишину даже с большим энтузиазмом, чем пиво… И тут какой-то идиот начинает барабанить в дверь.

В стуке можно было уловить признаки высокомерного нетерпения. А это значит, что я наверняка не хотел бы видеть того, кто ко мне ломится.

— Дин! Посмотри, кто там! Скажи, чтобы убирался. Меня нет в городе. Я отбыл в секретную миссию по поручению Его Величества. Вернусь через много лет. Да хоть бы я и оставался дома, все едино не принял бы того, что он собирается мне предложить.

Никто не пошевелился. На самом деле в городе отсутствовал как раз мой повар-домоправитель-доверенное лицо. Я был брошен на произвол возможных клиентов и Попки-Дурака.

Дин уехал в Темизвар. Одна из орды его дурнушек-племянниц вознамерилась выйти замуж. Он хотел лично проследить за тем, чтобы жених не смылся до того момента, когда бежать будет слишком поздно.

Удары продолжали причинять ущерб двери. А я ведь ее только что поставил: предыдущую разломал один бандит, не внявший моему намеку.

— Проклятый бесчувственный кретин! — пробормотал я.

Теперь стук сопровождался руганью и угрозами, что, бесспорно, могло оскорбить слух соседей. В который уже раз.

Сонное, чуть удивленное ворчание донеслось из маленькой комнаты, расположенной между моим кабинетом и входной дверью.

— Убью стервеца, если он разбудит этого говорящего индюка, — объявил я, взглянув на Элеонору.

Она ничего мне не посоветовала. Просто тихо висела, видимо, потрясенная творением Эспинозы.

— Пожалуй, лучше проломить негодяю череп до того, как меня пригласят на разборку в Общественный комитет граждан.

Или прежде, чем мне придется ставить новую дверь. Двери нынче дороги, да и достать их весьма непросто.

Я опустил ноги, поднял все свои шесть футов два дюйма и направился к двери. Попка-Дурак издал какой-то звук. Пришлось заглянуть в его комнату.

Пернатая скотина просто разговаривала во сне. Превосходно! Это чудовище, надо отдать ему должное, довольно красиво. Желтая голова, синий гребень, зеленые с красным тело и крылья. Перья хвоста у него настолько длинные, что в один прекрасный день я смогу превратить их в монеты, продав гномам на украшение для шляп. Но при всех своих достоинствах он остается чудовищем. Кто-то где-то когда-то наложил проклятие на эту птичку с грязным языком, и его словарь состоит в основном из одних непристойностей. Он существует лишь для того, чтобы отравлять всем жизнь.

Это подарок «моего друга» Морли Дотса. После этаких даров поневоле задумаешься, а что же такое дружба.

Попка-Дурак — или иначе мистер Большая Шишка — шевельнулся. Я выскочил из комнаты, не дожидаясь, пока он решит пробудиться окончательно.

На входной двери у меня глазок. Глянув в него, я пробормотал:

— Торнада. Вот еще черт принес. Моя удача — что вода постоянно стремится скатиться вниз. Торнада представляет собой стихийное бедствие, постоянно выискивающее место, где бы разразиться. Она будет барабанить, пока не почувствует голод. Судя по ее виду, до этого еще очень далеко.

Ее совершенно не волновало, что обо мне могут подумать соседи. Она обращает внимание на мнение других не больше, чем мастодонт в лесу — на мелкий кустарник.

Я открыл дверь. Торнада без всякого приглашения двинулась вперед, и мне, чтобы не оказаться затоптанным, пришлось отступить в сторону. Торнада — очень большая и очень красивая, хотя я бы не сказал, что свеча ее разума горит очень ярко.

— Хочу потолковать с тобой, Гаррет, — заявила она. — Мне нужна твоя помощь. По делу.

Можно было и догадаться. Проклятие! Собственно, я и догадался. Однако особых дел у меня не было. Дина не было рядом, чтобы докучать. Покойник дрых вот уже несколько недель, и компанию мне составлял один Попка-Дурак. Все друзья были увлечены своими подружками, чего со мной уже давным-давно не случалось.

— Хорошо. Я тебя выслушаю, хотя и знаю, что буду жалеть об этом. Пока ничего не обещаю.

— Как насчет того, чтобы выпить, пока будем молоть языками?

Вы полагаете, что Торнада застенчива? Так вы заблуждаетесь. Не тратя лишних слов, она двинулась в кухню. Я огляделся, прежде чем закрыть дверь. Никогда не знаешь, кого Торнада может притащить на хвосте. У нее не хватает ума даже оглянуться, и то, что она до сих пор жива, — просто чистое везение, а не результат профессионального мастерства.

— О-го-го! Святые бродяги! Гаррет, останови этих трах-тарарах!…

Боже! Я забыл закрыть дверь в маленькую комнату, за что мне и воздалось полной мерой.

На улице оказалась лишь обычная толпа людей, животных, гномов, эльфов и эскадрона кентавров-иммигрантов. Все как всегда.

Заперев входную дверь, я подошел к маленькой комнате и, невзирая на вопли об отвратительном обращении с птицей, захлопнул и эту дверь.

— Заткнись, птичка, если не хочешь оказаться в кастрюле у кого-нибудь из крысиного народца.

Мистер Большая Шишка расхохотался. Он принялся издеваться надо мной и был прав. Хоть я и недолюбливал крысюков, но никогда не пойду на такую подлость по отношению к ним.

Затем Попка-Дурак заорал, что его насилуют. Пускай. Это Торнаде уже доводилось слышать.

— Почему бы тебе самой за собой не поухаживать? — сказал я, входя в кухню.

Она о себе уже позаботилась, до краев наполнив самую большую кружку в моем хозяйстве. И выбрала посуду сознательно, без тени смущения.

Подмигнув, Торнада произнесла:

— За тебя, парень. И за твоего разговорчивого дружка.

— Спасибо. А тебе, случайно, не нужен попугай? Я взял кружку с кухонного стола и наполнил ее.

— Эта ворона в шутовском наряде? Что я с ним буду делать?

Она уселась напротив меня, наполовину скрывшись за горой немытой посуды.

— Ты всегда можешь завести себе черную повязку на глаз и заняться пиратским бизнесом.

— Не знаю, сумею ли я плясать джигу на деревянной ноге. А он кричит когда-нибудь «Дьявол вас раздери!» или «Помощника ко мне!»?

— Что?!

— Так я и думала. Ты пытаешься всучить мне дефектную птицу.

— Мммм…

— Это не морская птица, Гаррет, а обитатель городских трущоб. Знает больше нецензурщины, чем я.

— Зато ты сможешь научить его распевать морские баллады.

— Йо-хо-хо… Дин решил наконец свалить от тебя?

— Уехал из города. Проследить за тем, как племянница выходит замуж. Тебя, кстати, временная работа не интересует?

Торнаде приходилось встречать племянниц Дина, каждая из которых вносила свой вклад в содержание слова «дурнушка». Она скрыла свое изумление и одновременно притворилась, будто не поняла моего намека на грязную посуду.

— Я однажды была замужем.

Боже, а я-то надеялся, что она не начнет. Торнада все еще оставалась замужем, но юридические тонкости никогда ее не волновали.

— Не надо пудрить мне мозги, Торнада.

— Я тебе пудрю мозги? Зачем? По сравнению с замужеством преисподняя выглядит раем.

Торнада — не совсем обычный ребенок, если вы еще не поняли. Ей двадцать шесть лет, она почти такого же роста, как и я, а сложением напоминает сказочное каменное сооружение, эпическое по своим масштабам. Кроме того, я слыхал, что у нее бывают сложности в отношениях с людьми. Торнаде не всегда удается сообразить, где ее подлинное место.

— Итак, ты просила моей помощи. — Я решил ускорить ход событий. В конце концов мой пивной бочонок вовсе не бездонный. Я ухмыльнулся про себя. Вдруг ее положение настолько отчаянное, что мне удастся сбыть ей Попку-Дурака?

— Хмм…

Похоже, она перейдет к делу, только прикончив все мое пиво. Выпитое количество свидетельствовало о плачевном состоянии ее финансов. — Ты отлично выглядишь, Торнада, — даже ей приятно слышать такое. — Наверное, дела в порядке?

Она решила, что я говорю о ее наряде. Наряд был совершенно новым и как всегда выдающимся — Там, где я работаю, требуют, чтобы все классно одевались.

Я изо всех сил пытался сохранить серьезность. «Необычный» — самое мягкое слово, которым можно было охарактеризовать вкус Торнады. В толпе она затеряться не могла. Если бы Торнада прошествовала по улице с Попкой-Дураком на плече, птицу никто бы и не заметил.

— У тебя сегодня скромный прикид. Вот когда ты работала на жирного кретина Лаббока…

— Все зависит от территории. Эти парни хотят, чтобы я смешивалась с окружением.

И вновь я сумел удержаться от ухмылки. Смеяться над Торнадой, когда Торнада не смеется над собой, опасно для здоровья. Особенно если вы приметесь острить о ее способностях смешиваться с окружением.

— Значит, старикан в отъезде? А как твое пугало?

Она имела в виду моего партнера. Покойника. Он получил свое имя потому, что не двигался с тех пор, как кто-то воткнул в него нож лет четыреста назад. «Пугало» — весьма способное создание. Вообще-то он не человек, а логхир, этим и объясняется, что он так долго ошивается среди нас после того, как его убили. Логхиры неторопливы и упрямы, или, если хотите, упорны, в своем стремлении не помирать по-настоящему.

— Спит. Вот уже несколько недель не донимает меня. Наступила райская жизнь.

Торнада, сморщив носик, откинула назад упавшую на лицо светлую прядь.

— Когда он проснется?

— Быть может, когда в доме начнется пожар. А тебе есть что скрывать?

Чтение мыслей — любимое занятие Покойника.

— Не больше, чем обычно. Я просто думала о том, что у меня выдался сухой сезон. Да и над тобой, как я слышала, не шел дождь из монет.

Такова моя приятельница Торнада. Застенчивая и скромная. И полное отсутствие романтики.

— Итак, у тебя неотложное дело…

— Неотложное?

— Ты чуть не сорвала с петель дверь. Своими воплями и стуком ты разбудила Попку-Дурака. — Этот негодяй, которого я все-таки изжарю, продолжал орать в своей комнате. — Я решил, что за тобой по меньшей мере гонятся убийцы-эльфы.

— Хорошо бы. Я же сказала тебе, как неудачно у меня все складывается. Я всего лишь хотела привлечь твое внимание. — Торнада наполнила свою кружку, затем мою и закончила: — Ты прав, Гаррет. Дело прежде всего.

Она замолчала и прислушалась. Мистер Большая Шишка гремел во весь голос. Пожав плечами, Торнада скользнула в мой кабинет. Я быстро последовал за ней. Иногда вещи, если вы внимательно не следите за ними, имеют склонность исчезать в карманах Торнады.

Я плюхнулся в кресло, отгородившись от нее столом. Торнада покосилась на картинку, а затем уставилась на книгу.

— Эспиноза? Не тяжеловато ли для тебя?

— Настоящий триллер.

Вообще-то Эспиноза — за пределами моего понимания. У него явное стремление поднимать шум из-за пустяков, которые в голову бы не пришли человеку, зарабатывающему на хлеб честным трудом.

Я как-то навещал знакомую, работающую в Королевской библиотеке, и эта книга — все, что удалось от нее получить.

— Философия — триллер? Ну конечно, вроде геморроя. У мужчины должно быть свое хобби.

— У Эспинозы оно есть. Философия. Интересно, когда ты успела научиться читать?

— Не изображай изумление, Гаррет. Я повышала образование. Надо же было потратить куда-нибудь честно и с таким трудом заработанные бабки. Я думала, что знания когда-нибудь смогут пригодиться. Однако поняла одно — никакое образование не делает человека умнее.

Не могу не согласиться. Я знаю некоторых довольно тупых академиков, обитающих как бы в ином измерении.

Торнада прервала мои размышления:

— Хватит болтать. Фокус в том, что тебя, возможно, навестит некая старушенция по имени Мэгги Дженн. Не знаю, чего она хочет, но мой босс готов наложить полную тачку монет, чтобы узнать. Старая карга Дженн со мной знакома, я не могу тереться рядом с ней. Вот я и подумала, почему бы тебе не позволить ей нанять себя, узнать, чего ей надо, и доложить моему боссу?

Она вся в этих словах, моя старая, добрая Торнада.

— Мэгги Дженн?

— Так ее зовут.

— Вроде бы я слышал это имя. Кто она такая?

— Я же сказала. Старая карга с Холма.

— С Холма? — Я откинулся назад с видом делового человека, улучившего минутку для беседы со старым другом. — Я уже веду одно дело.

— Что на сей раз? Розыск пропавшей ящерицы? — рассмеялась она. — Мяу, мяу.

Смех ее напоминал хриплые крики стаи гусей, улетающих на зимовку.

Несколько дней назад на меня насела одна старая перечница, для которой я подрядился найти ее любимую Могги. Детали вам знать не обязательно. Достаточно и того, что они известны мне.

— Неужели об этом говорят на улицах?

— Только об этом и говорят. Дин, не иначе. Я ни единой живой душе не обмолвился.

— Лучшая история о Гаррете, что мне доводилось слышать. Тысяча марок за кошечку.

— Ты же знаешь, как некоторые пожилые леди относятся к своим кошкам.

На самом деле поиски прошли без сложностей. Проблемы начались, когда я нашел несчастное животное. Старушка, а не кошка заставила меня попотеть.

— Не знаю, как бы я отбилась, приди бабулька ко мне.

Я тоже не знаю. Положение спасло то, что найденную кошку я отправил клиентке с Дином.

Покойник, конечно, мог бы избавить меня от позора, если бы не спал. Правда, тогда он бы вечно изводил меня напоминаниями об этом.

— Ладно, оставим. Раз уж мы заговорили о пожилых дамах, скажи, что эта самая Мэгги Дженн может потребовать от меня?

— Похоже, она захочет, чтобы ты замочил кое-кого.

— Повтори, не понял… — Я, признаться, ждал совсем другого. — Знаешь…

2

Кто-то еще решил проверить на прочность мою входную дверь. У этого кого-то, похоже, кулак побольше свиного окорока.

— Мне это крайне не нравится, — пробормотал я. — Когда люди целыми взводами начинают ломиться в вашу дверь…

Торнада отвела от меня взгляд и бросила:

— Я скрываюсь.

— Смотри не разбуди Покойника.

— Шутишь? — Она показала на потолок. — Я буду наверху, найдешь меня, когда закончишь.

Именно этого я и опасался больше всего.

Дружба, не отягощенная обязательствами или сложностями, оказывается способна порождать свои проблемы.

В маленькой комнате у дверей царила тишина. Я остановился и прислушался. Ни одна непристойность не нарушала благословенного молчания. Попка-Дурак снова уснул.

Жаль, что это не последний сон вороны из джунглей. Не превратить ли дремоту в вечный покой, отправив птицу в путешествие, откуда нет возврата?…

Бум, бум, бум.

Я посмотрел в глазок и увидел только маленькое рыжеволосое создание, которое, почти отвернувшись от меня, смотрело вдаль. Неужели эта крошка производила подобный грохот? В таком случае она, видимо, гораздо крепче, чем кажется на первый взгляд. Я открыл дверь. Она продолжала смотреть вдоль улицы. Осторожно выглянув, я проследил за ее взглядом.

Пикси-подростки, расположившись на карнизе и решетках безобразного трехэтажного дома в полуквартале от меня по Макунадо-стрит, занимались тем, что швыряли вниз гнилые фрукты и разнообразные объедки. Компания гномов на мостовой орала и потрясала тростями, увертываясь от метательных снарядов. Гномы все как один были стары, облачены в серые невзрачные одежды и украшены бакенбардами. Не бородами, не усами, а бакенбардами, вроде тех, что можно увидеть на старинных портретах генералов, князей и капитанов торгового флота. Все гномы кажутся стариками, и они никогда не следят за модой. Во всяком случае, мне не доводилось встречать среди них женщин или юношей.

Самый проворный из маленьких старикашек, распевая боевой гимн о торговых скидках и фьючерсных сделках на батат, выпустил обломок камня в одного из пикси и, как ни странно, попал. Пикси проделал сальто-мортале над головой гарпии, украшающей фронтон дома. Гномы начали скакать от восторга, радостно вздымая свои трости и посылая благодарности Великому Судии. Но отпрыск пикси вдруг расправил крылья и взмыл вверх, издевательски хохоча.

Я произнес, обращаясь к рыжеволосой:

— Все это пустое дело, бесполезный шум. Сражение идет вот уже целый месяц, и пока в нем никто не пострадал. Они все умрут от стыда, если с кем-нибудь из участников битвы, не дай Бог, что-то произойдет.

Гномы делают состояния, финансируя войны, но сами не желают видеть кровь. Таков уж у гномов характер.

На углу Макунадо с Дорогой Чародея я заметил закрытый портшез, а рядом с ним — странное существо: не то человек, не то горилла. Его руки как раз были похожи на то орудие, которым колотили в мою дверь.

— Это создание ручное? — поинтересовался я.

— Магвамп? Просто душка. Он такой же человек, как и вы.

В тоне ее слышался вопрос: не оскорбила ли она, сама того не желая, своего дружка Магвампа?

— Чем я могу быть вам полезен?

Господи, до чего же мне хотелось быть ей полезным. Магвамп отошел на второй план.

Я всегда старался быть ласковым с рыженькими, по крайней мере пока они не становятся ласковыми со мной. Рыжие всегда были моей слабостью, впрочем, ненамного опережая блондинок или брюнеток.

Женщина обернулась ко мне.

— Мистер Гаррет? — спросила она низким, хрипловатым, полным секса голосом.

— Обычно я прохожу под этим именем.

Сюрпризы, сюрпризы. Она была лет на десять старше, чем мне показалось с первого взгляда. Но время не отняло у нее ничего. Да, хорошее вино с возрастом становится только лучше. Со второй попытки я решил, что ей между тридцатью пятью и сорока. В моем нежном тридцатилетнем возрасте не обращают внимания на эту разновидность.

— Вы так смотрите на меня, мистер Гаррет. Я всегда считала, что это невежливо.

— Что? Ах, да. Прошу прощения. Попка-Дурак начал бормотать во сне о чем-то вроде межвидовой некрофилии. Это возвратило меня в реальный мир.

— Чем могу помочь вам, мадам?

Интересно, чем, кроме очевидного, если, конечно, она ищет добровольца.

Я просто дивился на себя. Вообще-то женщины — мое слабое место, мое, если так можно выразиться, слепое пятно. Однако меня никогда не тянуло на зрелых матрон. Но в этой было нечто такое, что полностью завладело мной. И она это знала. Больше деловитости, Гаррет. Больше деловитости.

— Мадам, я — Гаррет.

Я заикался, спотыкаясь о свой язык так часто, что скоро на нем не осталось живого места от отпечатков подошв. Она наконец смилостивилась и улыбнулась.

— Не можем ли мы уйти с воздуха в дом?

— Да, конечно.

Придерживая дверь, я отступил в сторону. Что плохого она нашла в воздухе? Погода — лучше не бывает. Облаков так мало, что не за что удержаться, если вдруг взмоешь в небо. В городе редко приходится видеть такую голубизну.

Она без всякого жеманства протиснулась между мной и дверной рамой. Мы прижались друг к другу — иначе разминуться было невозможно. Я закрыл глаза. Стиснул зубы. И залепетал:

— Мой кабинет — вторая дверь налево. Не могу предложить ничего, кроме пива и бренди. Мой слуга Дин в отъезде.

Эта женщина, наверное, ведьма. Или, быть может, я утратил навыки общения. Очень скверно.

— Бренди было бы в самый раз, мистер Гаррет.

Ну ясно. Высший класс.

— Одну минуту. Чувствуйте себя как дома.

Метнувшись в кухню и лихорадочно разбрасывая в стороны все, что попадалось под руку, я нашел бренди. Дин не дурак выпить и припрятывает выпивку по разным местам, чтобы я не знал, сколько он ее накупил. Я налил бренди, надеясь, что Дин не станет пить отраву. Что я могу знать о бренди, если мой любимый напиток — пиво. Примчавшись в кабинет, я увидел, что зрелая рыжулька расположилась в кресле для клиентов. Нахмурившись, она изучала Элеонору.

Усевшись, я тоже взглянул на любимую. Милая блондинка, напуганная и бегущая от чего-то, лишь слегка обозначенного на заднем плане картины. Если как следует вглядеться в живопись, можно прочитать всю зловещую историю. Картина полна магии, хотя часть ее и исчезла после того, как я разобрался с человеком, убившим Элеонору.

Я ей все рассказал. Посетительница оказалась превосходной слушательницей. При этом я ухитрился не утонуть окончательно в собственных гормонах. Тщательно продумав линию поведения, я заметил:

— Вы могли бы представиться, прежде чем мы двинемся дальше. По совести говоря, я чувствую себя не совсем удобно, обращаясь к даме: «Эй вы!» От ее улыбки у меня размякла даже эмаль зубов. — Меня зовут Мэгги Дженн. Маргат Дженн, если точно. Но все называют меня только Мэгги.

Так вот оно, это чудовищное пророчество. Предо мной сидит старая карга, о которой говорила Торнада. Значит, старуха где-то потеряла свои костыли.

— Имя Мэгги как-то не вяжется у меня с рыжим цветом, — неожиданно для самого себя выпалил я. Невероятно. Ее улыбка потеплела.

— Надеюсь, вы не столь наивны, мистер Гаррет.

— Просто Гаррет. Мистер Гаррет — мой дедушка. Нет, конечно.

Я не раз наблюдал, как женщины мгновенно самым чудесным образом меняют свой облик.

— Нет, нет. Я лишь слегка подкрасила волосы. Чуть больше рыжего, чем меня одарила природа. Обыкновенное тщеславие. Еще один арьергардный бой в войне со временем.

Конечно. Несчастная беззубая развалина.

— Мне кажется, вы сумели обратить время в бегство.

— Вы очень милы.

Она улыбнулась и наклонилась вперед. Мне стало еще жарче.

3

Мэгги Дженн схватила мою левую руку и стиснула ее. — Некоторым женщинам нравится, когда на них так смотрят, Гаррет. И им хочется ответить тем же.

Она пощекотала мою ладонь. Я с трудом заставил себя дышать ровно. Шла явная обработка, впрочем, мне было все равно.

— Но я здесь по делу, и будет лучше, если мы к нему вернемся.

С этими словами она отняла свою руку.

Видимо, к этому времени я, по ее расчетам, должен был окончательно растаять.

И я растаял окончательно.

— Мне нравится эта комната, Гаррет. Она о многом говорит. Подтверждает то, что я о вас слышала.

Я ждал. Все клиенты обычно ведут себя так. Они, бедняжки, находятся в отчаянном положении, когда появляются у меня. Иначе они бы не пришли. Однако все они начинают ходить вокруг да около, прежде чем признаться, что утратили контроль над своей жизнью. Многие пускаются в пространные объяснения, почему выбрали именно меня. Вот как Мэгги Дженн.

Некоторые, так и не дойдя до сути дела, отказываются от своих намерений. Мэгги Дженн не отказалась.

— А я и не знал, что так знаменит. Это меня пугает.

Очевидно, мое имя на слуху у правящего класса, к которому явно принадлежит Мэгги Дженн, хотя из ее слов и невозможно понять, в каком обществе она вращается. Вообще-то я избегаю слишком заметных дел и не люблю, когда на меня начинают обращать внимание.

— Все внесли вас в списки лучших специалистов, Гаррет. Если вы хотите построить карету, то обращаетесь к Лео Тополю. Вздумали заказать необыкновенную посуду — идете к Рикману Плаксу и сыновьям. Желаете купить туфли — приобретаете их у Тейтов. А если вам нужно подсмотреть и выследить, то вы направляетесь к Гаррету.

— Итак, нам требуется подсмотреть и выследить.

— Вы желаете, чтобы я перешла к делу?

— Я привык, что люди долго топчутся вокруг своих проблем, прежде чем берут быка за рога. Она немного подумала:

— Теперь я понимаю, почему они так делают. Это очень нелегко. Ну хорошо, к делу так к делу. Я хочу, чтобы вы нашли мою дочь.

— Что?!

Мэгги ошеломила меня. Я весь напрягся, ожидая, как она начнет заказывать убийство, а дама всего-навсего желала получить услугу, которую Гаррет оказывает постоянно.

— Вы мне нужны, чтобы найти мою дочь. Она исчезла шесть дней назад. Я очень беспокоюсь. В чем дело? У вас такой забавный вид.

— Он у меня всегда такой, когда я начинаю думать о работе.

— Верно. У вас именно такая репутация. Что может заставить вас покинуть дом?

— Побольше информации. И, естественно, размеры вознаграждения.

Вот так-то. Имею полное право гордиться собой. Я взял обстановку под контроль и вернул деловую хватку, преодолев свои слабости.

Не знаю, как это получилось, но я уже практически согласился принять дело.

Вообще-то, несмотря на репутацию лентяя, я постоянно занимаюсь небольшими делами, зарабатывая марку-другую. Работа помогает мне избегать постоянного общения с Дином, Покойником и Попкой-Дураком. Покойник считает, что мир только улучшится, если я уработаюсь до смерти. Попка-Дурак ничего не считает, а лишь нецензурно ругается.

— Ее зовут Жюстина. Она недавно достигла совершеннолетия. Я стараюсь не вмешиваться в ее дела.

— Совершеннолетняя? Выходит, вам во время ее рождения было всего десять?…

— Лесть заведет вас очень далеко, Гаррет. Мне было восемнадцать. Ей стало восемнадцать три месяца назад. Арифметикой можете не заниматься.

— Да вы же просто весенний цыпленок. Двадцать пять плюс еще несколько лет ценного опыта. Вы еще можете продолжать подсчеты. Держу пари, что все принимают вас за сестру Жюстины.

— Ну что за милый болтун!

— Я всего-навсего честен. Вначале я немного отвлекся…

— Держу пари, Гаррет, женщины вас обожают.

— Ну конечно! Вы же слышали, как они распевают романсы на улице. Вы видели, как они карабкаются по стенам, чтобы проникнуть в мой дом через окна второго этажа.

Танфер есть Танфер, и на первом этаже у меня лишь одно окно в кухне, да и его защищает металлическая решетка.

Глаза Мэгги Дженн лукаво блеснули.

— Мне следовало встретиться с вами раньше, Гаррет.

Взгляд ее обещал многое. Наверное, то, чего я тоже желал. Рыжим я никогда не мог ни в чем отказать.

— Вернемся к делу, — продолжила она. — Жюстина оказалась в плохой компании. Не могу сказать ничего конкретного, но мне не нравилась эта молодежь. Казалось, что в них таится нечто злобное. Правда, мне нечем это подтвердить.

У всех родителей, разыскивающих пропавших детей, есть одна общая черта. Им не нравятся те, от кого без ума их дитя. Ребенок ушел из дома потому, что попал в скверную компанию. Даже пытаясь продемонстрировать непредвзятость, родители все равно обвиняют друзей. Послушали бы вы их, если друг или подруга принадлежат к противоположному полу.

— Прежде чем приступить к поиску, вы хотите узнать о моей дочери как можно больше, не так ли?

Оказывается, ни слова не говоря, мы оба пришли к согласию о том, что я начинаю работать на маму Дженн. Мама Дженн привыкла, что все идет так, как того желает она.

— Хорошо бы. Я знаю одного типа моей профессии, который находит пропавших, мысленно проникая в черепную коробку того, за кем ведет охоту. Он обращает внимание только на характер объекта. По сути дела, начинает почти отождествлять себя с ним. Конечно, работа идет легче, если он представляет все в рамках более общей картины.

— Вам следует рассказать мне о каких-нибудь своих делах. Я совершенно не знаю этой стороны жизни. Должно быть, она очень волнительна. Почему бы вам, допустим, не прийти ко мне на ранний ужин? Осмотрите комнату Жюстины, ее вещи и зададите мне все необходимые вопросы. После этого вы сможете решить, беретесь за дело или нет.

Мэгги улыбнулась, и на фоне этой улыбки побледнели все ее предыдущие упражнения по этой части. Я был запечен и зажарен. Мною откровенно манипулировали, но я этим восхищался.

— Как раз сегодня вечером я свободен, — заявил я.

— Превосходно, — бросила Мэгги, натягивая перчатки телесного цвета, которые я раньше не заметил.

Она еще раз взглянула на Элеонору, помрачнела и содрогнулась, как от холода. Элеонора вполне способна произвести подобный эффект.

— Как насчет пяти часов? — спросила Мэгги.

— Буду. Скажите где.

Лицо под рыжими волосами потемнело. Большая ошибка, Гаррет. Предполагается, что ты должен знать и без объяснений. К сожалению, я так мало знал о Мэгги Дженн, откуда мне догадаться, что мое невежество по части ее личности и места жительства вызовет раздражение.

Но передо мной была настоящая леди. Она не отказалась от моих услуг. Поколебавшись всего несколько секунд, она назвала свой адрес.

И тут я по-настоящему разволновался.

Речь шла о жилье высоко на Холме, там, где обитают самые могущественные и самые богатые из числа богатых и могущественных. Высота размещения на Холме служит индикатором величины состояния и общественного положения. Улица Голубого Полумесяца, насколько я знал, была эпицентром этого сказочного мира.

Мэгги Дженн — дама с обширными связями, но я все же не понимал, почему обязательно должен знать ее имя.

Все прояснится, когда без этого нельзя будет обойтись.

Я проводил милую леди до входной двери. Милая леди продолжала излучать манящее тепло. Интересно, неужели весь сегодняшний вечер будет посвящен только делу о пропавшей дочери?

4

Я с восторгом наблюдал, как Мэгги Дженн, слегка покачивая бедрами, направлялась к своему портшезу. Она знала, что я не свожу с нее глаз, и устроила настоящее представление.

Этот убийца-гориллоид следил за тем, как я слежу за ней. У меня создалось впечатление, что он не желает мне добра.

— Ты когда-нибудь перестанешь пускать слюнки, Гаррет?

Оказалось, я впитываю в себя каждую деталь отъезда Мэгги. Я с трудом отвел глаза, чтобы посмотреть, кто из моих настырных соседок решил облить меня ледяным душем своего неодобрения. Но вместо соседки увидел весьма привлекательную невысокую брюнетку. Она приближалась ко мне с другой стороны.

— Линда Ли! Какой приятный сюрприз.

Это была моя приятельница из Королевской библиотеки. Именно об этой девушке я мечтал, прижимая к груди вместо нее томик Эспинозы.

Я спустился по ступеням ей навстречу:

— Счастлив, что ты наконец передумала.

Линда Ли — обладательница пяти футов роста и огромных карих глаз, — бесспорно, самая симпатичная из всех библиотекарш, которые попадались мне на жизненном пути.

— Спокойно, парень. Мы находимся в общественном месте.

— Ну так войди в мое жилище.

— Если я тебя послушаюсь, то забуду, зачем я пришла.

Усевшись на ступени, она обняла руками колени, положила на них подбородок и обратила на меня невинные глаза маленькой девочки, прекрасно понимая, что этот взгляд тотчас превратит меня в кипящего страстью зомби.

Сегодня я, похоже, обречен служить игрушкой.

Ничего, переживем. Я же и был рожден для этой роли.

Линда Ли вовсе не была невинной девчушкой, какое бы впечатление она ни производила с первого взгляда. Просто Линда изо всех сил старалась казаться ледяной девой, чтобы отвечать распространенному среди обывателей представлению о работниках библиотеки. Девушка старалась, но у нее не очень получалось. Лед и мороз не соответствовали ее натуре. Я стоял рядом с ней, изобразив на роже самую обаятельную из моего широкого набора улыбок и точно зная, что Линда позволит уговорить себя покинуть общественное место.

— Перестань!

— Что перестать?

— Смотреть на меня так. Я знаю, о чем ты думаешь…

— Ничего не могу с собой поделать.

— Ясно, ты стараешься заставить меня забыть, зачем я здесь.

Я ни на секунду ей не поверил. Но я — парень что надо и решил поддержать ее шутку.

— Хорошо. Так расскажи мне об этом.

— О чем?

— Да о том, что же заставило тебя подвергнуться риску пасть жертвой моего неотразимого очарования.

— Мне необходима твоя помощь. Как профессионала.

Почему моя?

Я не верил ей. Библиотекари обычно не попадают в дерьмо так глубоко, что не могут выбраться без посторонней помощи. Особенно такие славные малышки, как Линда Ли Лютер.

Я начал постепенно перемещаться ближе к двери. Занятая своими проблемами, Линда поднялась на ноги и последовала за мной. Я пропустил ее мимо себя в дом. Закрыл и запер дверь. И попытался поскорее провести ее мимо маленькой комнаты, где Попка-Дурак, не просыпаясь, бормотал непристойности. Линда Ли не избегла участи всех моих посетителей и услышала много интересного.

— Итак, что же тебя столь сильно занимает?

Обычно Линда не упускает возможности и за таким вопросом следует забавная и порой соленая шутка. Но на сей раз она лишь простонала:

— Меня скоро уволят. Я знаю.

— Не думаю.

В это действительно было невозможно поверить.

— Ты ничего не понимаешь. Гаррет, я потеряла книгу. Очень редкую, которую невозможно возместить. Скорее всего ее украли.

Я проскользнул в кабинет. Линда Ли последовала за мной. Где же моя неотразимость, которая мне сейчас так необходима?

— Книгу надо вернуть прежде, чем они узнают о пропаже, — продолжала Линда Ли. — Мне просто нет прощения за то, что я это допустила.

— Успокойся, — сказал я. — Вдохни поглубже. Задержи дыхание. Затем расскажи мне все с самого начала. У меня уже есть работа, и она меня займет на некоторое время, но, быть может, я все же сумею что-нибудь предложить.

Обняв за плечи, я подвел ее к креслу для клиентов. Она уселась.

— Рассказывай с начала, — напомнил я. Боже мой! Вместо того, чтобы следовать разработанному заранее плану и стенать по поводу несчастья, она вдруг начала размахивать руками и что-то выкрикивать.

Эспиноза. Прямо перед ней на моем столе. Заимствуя книгу, я не полностью следовал всем необходимым формальностям. Библиотечные власти совершенно перестали доверять простым людям, хотя книги оплодотворяют нас идеями.

Я прокудахтал что-то успокоительное, но мое кудахтанье утонуло в возмущенных воплях. Линда совершенно сбилась с рельсов, которые привели ее ко мне. О потере раритета было забыто, и она не желала к этому возвращаться.

— Как ты мог так поступить со мной, Гаррет? Я и без этого попала в беду… Если они хватятся и этой книги — мне конец! Как ты мог?!

Как, как? Да очень даже просто. Книга совсем не толстая, а старик ветеран, охраняющий дверь, подремывал. Да и вообще он вряд ли мог угнаться за мной на своей деревянной ноге.

Из моей милой Линды Ли изливался неудержимый поток слов. Она прижала Эспинозу к груди, словно это был ее любимый первенец, которого собрался похитить гном с многосложным именем. Разве можно спорить с женщиной, впавшей в истерику? Я и не стал.

Линда Ли неожиданно ударилась в бегство. Я не успел обежать стол и догнать ее. Убегая, она не переставала громко возмущаться.

— Ха-ха-ха! — возопил Попка-Дурак. У цветной вороны появился повод поднять адский шум, и она немедленно приступила к делу.

Через секунду я уже следил за тем, как Линда Ли мчалась по Макунадо, ее ярость была столь неудержима, что даже восьмифутовые великаны предпочли убраться с пути библиотечного работника.

Визит Линды был так краток, что я успел заметить исчезающие в уличном движении носилки Мэгги Дженн. Магвамп оглянулся и оскалился, наверное, чтобы я лучше его запомнил.

Ну и денек. Что теперь?

Ясно одно. Очередная красотка к моему дому в данный момент не приближается. Я вздохнул.

Настало время узнать у Элеоноры, что она думает о Мэгги Дженн.

5

Я уселся за свой стол и уставился на Элеонору.

— Что ты думаешь о Мэгги, дорогая? Воспользоваться ли мне возможностью, несмотря на ее возраст? Я ведь по природе своей соглашатель.

Элеонора промолчала, но я сам ухитрился вложить слова в ее уста. Приходилось отвечать.

— Да. Мне это известно. Но ведь я втюрился в тебя, хотя ты вообще бесплотный дух.

То есть картина. Я увлекался несколько тысяч раз, но по-настоящему влюблялся лишь дважды. Причем один раз из этих двух — совсем недавно, в женщину, которая скончалась, когда мне было всего четыре года.

— Ничего страшного, что она несколько старше меня, разве не так?

Со мной приключались ужасные и необычные вещи. Я сражался с вампирами и с мертвыми богами, которые восставали к жизни. На моем пути встречались убийцы-зомби и убийцы-маньяки, которые продолжали охотиться за мной даже после того, как их удавалось отослать в лучший мир. Так почему же считать мою любовь к духу чем-то из ряда вон выходящим?

— Да. Я знаю. Это цинизм. Да, я понимаю, она намерена использовать меня в своих целях. Но зато каким способом!

Из зала до меня донеслось:

— Эй, Гаррет! Дожидаясь тебя, можно поседеть.

Торнада, будь она неладна! Не могу же я все держать в памяти. Я медленно поднялся, продолжая размышлять о своем. Мэгги Дженн, вне всякого сомнения, околдовала меня. Я даже почти забыл о разочаровании, постигшем меня с Линдой Ли.

Торнада сидела на ступенях лестницы.

— Чем ты занят, Гаррет? Старуха свалила минут пятнадцать назад. — Она почему-то забыла упомянуть о воплях Линды Ли.

— Я думал.

— Это чрезвычайно опасно для человека в твоем состоянии.

— А?…

Я не нашел яркого ответа. Всего лишь десятитысячный раз в жизни. Остроумный контрудар родится где-нибудь перед рассветом, когда я, мучаясь от бессонницы, буду вертеться в постели.

Торнада подошла к комнате Покойника и сунула туда нос. Его обитель занимала добрую половину первого этажа. Все четыреста пятьдесят фунтов моего дружка были погружены в кресло и бездвижны, как сама смерть. Нос логхира, смахивающий на хобот слона, на целый фут спускался ему на грудь. На Покойнике начала собираться пыль, но всякие паразиты до него еще не добрались. Нет смысла пока заниматься чисткой, а может быть, успеет вернуться Дин и вообще избавит меня от малоприятной заботы.

Торнада прикрыла дверь и, повернувшись ко мне, схватила меня за локоть.

— Он совсем отпал, — заявила она уверенно. Покойник совершенно не прореагировал на нее. Он вообще недолюбливал женщин и среди них особенно — Торнаду. Однажды я даже угрожал ему, что выгоню Дина и вместо него поселю у себя Торнаду.

— Что она сказала? — поинтересовалась Торнада, когда мы начали подниматься по лестнице на второй этаж. — Кто жертва?

— А ты не знаешь?

— Я не знаю ничего. Мне известно одно: если я выясню, кого ты должен пришить, то получу ночной горшок, полный не дерьма, а золота.

Деньги для Торнады — это все. В общем-то они имеют значение для всех нас. Как это поется:

«… весело с ними, грустно без них…». Но для Торнады бабки значат больше, чем ее ангел-хранитель.

— Она хочет, чтобы я нашел ее дочь. Та отсутствует шесть дней.

— Повтори! Чтоб мне сдохнуть! Я была уверена, что она будет толковать об убийстве.

— Почему?

— Да нипочему. Наверное, неправильно выстроила факты. Значит, пропал ребенок. Ты берешься за работу?

— Пока размышляю. Я должен посетить ее дом, осмотреть вещи ребенка и затем решить окончательно.

— Но ты ведь согласишься, правда? Может, удастся вытрясти из старой карги двойную плату?

— Заманчивая идея. Пока не удалось получить и одинарной.

— Ну и хитрый же ты негодяй. Мечтаешь трахнуть старуху. Находишься со мной, а думаешь о карге. Ну и негодяй!

— Торнада! Эта женщина годится мне в матери.

— В таком случае либо ты, либо твоя мамочка врете о своем возрасте.

— Да ты же первая утверждала, что она старая рухлядь.

— Какое это имеет значение. К черту! Я прощаю тебя, Гаррет. Как я уже сказала: ты здесь, а она — нет.

Спорить с Торнадой — значит плевать против ветра. Один ущерб.

Лишь значительно позже ценой огромных усилий я сумел избавиться от нее, чтобы успеть на ужин к Мэгги Дженн.

6

— Так-то, — тихонько, чтобы не услышал Попка-Дурак, сказал я, обращаясь к Покойнику. — Я провел день с прекрасной блондинкой. Это была Божья кара. Теперь мне предстоит провести вечер с роскошной рыжеволосой леди.

Он ничего не ответил. А если бы не спал, наверняка не упустил бы возможности высказаться. Торнада занимала особое место в его сердце. Покойник наполовину уверовал в мои угрозы жениться на ней.

Тихо посмеиваясь, я прокрался на цыпочках к входной двери. Перед своим отъездом Дин нанес мне значительный финансовый урон, поставив на новую дверь запирающийся на ключ замок. Я вполне обходился теми задвижками и щеколдами, которыми он стучал, замыкаясь от внешнего мира, как только я выходил из дома. Дин облек своим доверием совершенно бесполезную вещь. Такой замок способен остановить исключительно честного человека. Нашей главной защитой остается Покойник.

Логхиры, живые они или мертвые, обладают массой талантов. Я заспешил прочь, посылая улыбки всем и никому одновременно. Наша округа плотно заселена разнообразными нечеловеческими существами, большую их часть составляют неотесанные беженцы из Кантарда. Эти существа не стесняются громогласно высказывать свое мнение и создают постоянное беспокойство.

Но гораздо хуже них псевдореволюционеры. Эти толпятся и роятся повсюду, переполняя таверны, громко и глупо рассуждая о своих еще более глупых догмах. Я понимаю их чувства. Мне тоже не очень нравится Корона. Но в то же время я знаю, что ни один из нас — ни я, ни они — не готов примерить на себя королевскую мантию.

Подлинная революция может только ухудшить положение. В эти дни каждая пара революционеров не способна договориться между собой о будущем Каренты. Поэтому они начали бы истреблять друг друга пачками, прежде чем…

Правда, уже были попытки учинить революцию. Но настолько бездарные, что о революционных действиях знала лишь полиция.

Я обходил стороной торчащих на всех углах и облаченных в черное детей хаоса. Они выли на разные голоса, восхваляя свои банальные доктрины. Серьезной угрозы для Короны не существует. У меня есть некоторые связи с новой полицией, именуемой Гвардией. Ребята оттуда мне сказали, что половина революционеров на самом деле полицейские агенты.

Я делал прохожим ручкой. Я насвистывал. Это был воистину чудесный день.

Но при этом не забывал и о деле. Насвистывая на пути к ужину с красивой женщиной, я частенько оглядывался и в один прекрасный момент заметил, что за мной следят.

Я принялся бродить без цели. Поворачивая назад, переходил на иноходь или шагал нарочито медленно, пытаясь определить намерения этого шута. Ему явно не хватало мастерства.

Я продумал варианты действий. Больше всего мне нравилась идея поменяться сним ролями: стряхнуть с хвоста и проследить, куда он побежит докладывать о своей работе.

Как это ни печально, но у меня имеются враги. В ходе своих трудов я время от времени доставляю неприятности отдельным малосимпатичным людям. Кое у кого из них возникает желание свести со мной счеты.

Ненавижу тех, кто не умеет красиво проигрывать.

Мой друг Морли — профессиональный убийца, прикидывающийся гурманом-вегетарианцем, — не устает повторять, что я сам во всем виноват: оставляю своих недругов в живых.

Я наблюдал за своим «хвостом», пока не убедился, что при желании легко могу от него избавиться. Тогда я вновь заспешил на свидание с Мэгги Дженн.

7

Жилище Дженн оказалось пятидесятикомнатной лачугой, расположенной почти в самом сердце Холма. В этих местах не могли селиться даже самые влиятельные и богатые представители торгового сословия.

Забавно. Мэгги Дженн не произвела на меня впечатления большой аристократки.

Ее имя я определенно слышал, но никак не мог припомнить — где, когда и в связи с чем.

В этой части Холма, и в горизонтальной, и в вертикальной плоскости, господствует камень. Никаких дворов, никаких цветников, никакой зелени. Редкое исключение — озелененные балконы третьих этажей. И никакого кирпича. Лишь быдло использует для строительства красный или коричневый кирпич. Забудьте об этом. Употребляйте только камень, добытый в другой стране и доставленный по воде за сотни миль.

Мне раньше не приходилось бывать в этом районе, и я слегка заплутал.

Дома стояли почти вплотную друг к другу. Улицы такие узкие, что два экипажа могут разъехаться, лишь выехав на тротуар. Правда, здесь почище, чем в остальных районах города, но серые каменные мостовые и здания придают сердцу Холма крайне унылый вид. Кажется, что ты идешь не по улицам, а шагаешь по дну мрачного известнякового каньона. Дженн обитала в центре безликого квартала. Дверь напоминала скорее адские врата, нежели вход в жилье. На улицу не выходило ни единого окна. Не дом, а сплошной каменный утес. Стены его даже не украшал орнамент, что весьма необычно для Холма. Здешние обитатели, как правило, делают все, чтобы превзойти соседей в демонстрации дурного вкуса.

Какой-то хитроумный архитектор ухитрился вдолбить этим в целом умным людям мысль о том, что гладкое серое пространство производит самое яркое впечатление. Без сомнения, когда эти пакгаузы для хранения богатства переходили из рук в руки, их аскетический вид стоил покупателю больше, чем любой пряничный замок.

Что же касается меня, я предпочитаю дешевку. Люблю, чтобы с фронтона на меня пялились жуткие гарпии, а углы здания украшали славные ребячьи мордашки.

Дверной молоток был настолько незаметен, что мне чуть ли не пришлось искать его. Он оказался не бронзовым. Его отлили из какого-то серого металла, смахивающего на олово. Он издал ужасно хилый «тук-тук», и я решил, что его вряд ли кто-либо сможет услышать.

Но я ошибся.

Гладкая дверь из тикового дерева тут же распахнулась, и я оказался лицом к лицу с типом, который, судя по его виду, изо всех сил стремился оправдать имя Ичабод, подаренное ему где-то в начале века недобрыми родителями. Похоже, он провел много десятков лет, усердно создавая образ под стать имени. Он был высок, костляв и сутул, с налитыми кровью глазами, белыми волосами и бледной кожей.

— Так вот что с ними бывает, когда приходит старость, — пробормотал я. — Они вешают свои черные мечи на стену и становятся дворецкими.

Адамово яблоко старика наводило на мысль, что он подавился грейпфрутом. Не говоря ни слова, он смотрел на меня, словно хищная птица, ожидающая, когда остынет ее обед.

Таких огромных и костистых надбровных дуг мне в жизни видеть не доводилось. К тому же поросших густейшими белыми джунглями.

Жуткий тип.

— Доктор Смерть, если не ошибаюсь? Доктор Смерть — персонаж в кукольных представлениях о Панче и Джуди. У Ичабода и нехорошего доктора было очень много общего, правда, кукольный злодей футов на шесть ниже ростом.

У некоторых людей полностью отсутствует чувство юмора. Один из них стоял передо мной. Ичабод не улыбнулся и даже не шевельнул неухоженным кустарником над глазами. Впрочем, он заговорил на весьма приличном карентийском.

— У вас имеются весьма веские причины беспокоить этот дом?

— Естественно.

Мне не понравился его тон. Я вообще не выношу звуков голоса слуг с Холма. В них слышится воинствующий снобизм, частенько присущий ренегатам.

— Хотел посмотреть, как вы, ребята, рассыпаетесь в прах под солнечными лучами.

Я имел преимущество в этой идиотской игре, поскольку меня ожидали к ужину и наверняка описали ему мою внешность. Он, бесспорно, знал, кто находится перед ним.

Иначе Ичабод давно бы захлопнул дверь и дал сигнал головорезам, оберегающим богатых и могущественных от назойливой шушеры вроде меня. Банда бы незамедлительно явилась как следует излупцевать «гостя» в назидание другим.

Они еще могут появиться, если за спиной Ичабода обретается коллега со столь же развитым чувством юмора.

— Мое имя Гаррет, — объявил я. — Мэгги Дженн пригласила меня на ужин.

Престарелое пугало отступило назад. Хотя Ичабод не произнес ни слова, он явно не одобрял решения хозяйки. Он вообще против того, чтобы типы моего класса входили в этот дом. Трудно сказать, что придется извлекать из моих карманов, когда я соберусь уходить. Не исключено также, что я наскребу на себе блох и запущу их в дом на предмет колонизации ковров. Я оглянулся посмотреть, как чувствует себя мой «хвост». Бедный чурбан лез вон из кожи, пытаясь остаться незамеченным.

— Прекрасная дверь, — заметил я, глянув на нее с торца. Панель оказалась не уже четырех дюймов, — Ожидаете сборщика налогов, вооруженного тараном?

Обитатели Холма настолько богаты, что у них могут возникнуть сложности подобного рода. Мне же это не грозит — мне никто никогда не одолжит столько денег. — Идите за мной, — повернувшись, пробурчал Ичабод.

— Надо говорить: «Следуйте за мной, сэр». Я — гость, а вы — лакей.

Не знаю почему, но этот тип вызывал у меня ужасную неприязнь. Я даже начал менять свою точку зрения на революцию. Когда я захожу в библиотеку повидаться с Линдой Ли, то иногда заглядываю и в книги. Мне доводилось читать о переворотах. Похоже, что слуги низвергнутых воспринимают все болезненнее, чем их хозяева. Конечно, если у них не хватило ума еще раньше переметнуться на сторону восставших.

— Да, конечно.

— Ага, вот и комментарий. Ведите меня, Ичабод.

— С вашего позволения — Зэк, сэр. Обращение «сэр» просто сочилось сарказмом.

— Зэк?

Это звучало почти так же скверно, как и Ичабод.

— Да, сэр. Так вы идете? Хозяйка не любит, когда ее заставляют ждать.

— Тогда — вперед! Тысяча и один бог Танфера обрушат на нас свой гнев, если мы огорчим Ее Рыжеволосое Величество.

Зэк предпочел не отвечать. Он, видимо, решил, что я чувствую себя не в своей тарелке. Возможно, он был прав. Мне просто было немного стыдно. Не исключено, что он всего лишь милый старик с оравой внуков. И вынужден трудиться, дабы прокормить неблагодарную банду отпрысков его сыновей, отдавших жизнь в Кантарде за честь Каренты.

Вообще-то я ни секунды не верил в подобную чушь.

Интерьер здания разительно отличался от его внешнего облика.

Несмотря на обилие пыли, дом мог быть мечтой портового бродяги, воображающего себя великим монархом. Или собственностью великого монарха со вкусом портового бродяги. Здесь было много от первого и куча от второго, но… единственное, чего в доме не хватало, так это полчищ вышколенных слуг. Помещение захлестывали безвкусные валы океана богатства. Роскошь становилась все роскошнее по мере движения к центру дома. Словно мы переходили из одной зоны в другую, и в каждой дурной вкус проявлялся все сильнее.

— Ого! Вот это да! — не в силах дольше сдерживаться, воскликнул я.

Передо мной была мастерски выделанная из ноги мамонта подставка для хранения тростей и зонтов. — У вас здесь, наверное, масса подобных вещей?

Зэк, оглянувшись, уловил мою реакцию на весь этот домашний шик. Его каменная рожа на мгновение смягчилась. Он был согласен со мной. В этот момент мы, кажется, заключили шаткое перемирие.

Не сомневаюсь, оно просуществует не больше, чем перемирие между Карентой и венагетами. Последнее продержалось целых шесть с половиной часов. — Иногда нам трудно бывает избавиться от нашего прошлого, сэр.

— Разве Мэгги Дженн когда-нибудь охотилась на мамонтов?

Перемирие рухнуло. Он угрюмо побрел вперед. Скорее всего потому, что я продемонстрировал свое полное незнание того, кем в свое время являлась Мэгги Дженн.

Почему все, включая меня самого, полагают, что это должно быть мне известно? Моя легендарная память сегодня работала просто сказочно.

Зэк провел меня в самую безвкусную комнату из всех, что мне доводилось видеть.

— Мадам присоединится к вам здесь.

Я огляделся и, прикрыв ладонью глаза, задумался, не выступала ли когда-то мадам в качестве «мадам». Дом весьма смахивал на современный бордель. Возможно, его декорировали те гомики, которые украшали лучшие заведения Веселого уголка.

Я обернулся, желая спросить.

Ичабод уже оставил меня.

Я готов был заорать, призывая его назад:

— О, Зэк! Принеси мне повязку на глаза. Мне казалось, что я долго не выдержу столь мощного удара по зрительным нервам.

8

Обстановочка окончательно доконала меня. Я окаменел, словно встретился взглядом с Медузой. В жизни не приходилось видеть столько красного цвета. Все вокруг было красным, и не просто красным, а кричаще красным, можно сказать, краснющим. Небольшие золотые завитушки на стенах только усиливали общее впечатление.

— Гаррет!

Мэгги Дженн. У меня не было сил обернуться. Я опасался, что она облачена в багряный наряд, а накрашенные губы делают ее похожей на упыря за едой.

— Вы живы, Гаррет?

— Просто ошеломлен. — Я обвел вокруг себя рукой: — Это потрясает.

— Небольшой перебор, правда? Но Тедди это нравилось. Дом — подарок Тедди, и я сохранила все, как было при Нем. Мне все же пришлось обернуться. Нет, на ней не было одежд красного цвета. Она оказалась в наряде деревенской девушки с молочной фермы — одни лишь бежевые и белые кружева. На голове сидел типичный кружевной чепец молочницы. Лицо Мэгги сверкало насмешливой улыбкой, будто хозяйка немного посмеивается надо мной и приглашает повеселиться вместе.

— Наверное, я совсем отупел, — заметил я, — но я не совсем понимаю шутку о Тедди.

Мои слова почему-то смыли улыбку с лица Мэгги, и она спросила:

— Что вам известно обо мне, Гаррет?

— Немного. Ваше имя. Что вы самая привлекательная женщина из встретившихся мне за последние сто лет. Еще кое-что видное невооруженным взглядом. И то, что вы живете в классном месте. Вот, пожалуй, и все.

Она покачала головой, и рыжие локоны заколыхались в такт движению.

— Скандальная слава, нынче, видимо, не в цене. Однако пройдем в другое место. Здесь можно ослепнуть.

Ужасно мило, когда тебе начинают выдавать непонятные сентенции — нет необходимости изобретать их самому или придумывать остроумные ответы.

Мы миновали несколько вычурных, но ничем не примечательных комнат и наконец вкатились в нечто потрясающее — бам! Обеденная зала, приготовленная для двоих.

— Словно сказочная ночь на Холме Эльфов, — пробормотал я.

— У меня точно такое же чувство. — Оказывается, она не утратила слуха. — Эти помещения иногда наводят ужас. Присаживайтесь.

Я уселся на стул напротив Мэгги, поближе к концу стола. Вокруг него без труда могла бы рассесться пара дюжин гостей, не считая хозяев. — Это ваше любовное гнездышко?

— Самый маленький из всех моих столовых залов. — Она изобразила на личике подобие улыбки.

— У вас и у Тедди?

— Остается только вздохнуть. Как быстро проходит дурная слава. Кроме членов семьи, никто ничего не помнит. Хотя и этого вполне достаточно. Их злобы хватит на все человечество. Тедди — это Теодорик, принц Камарка. Он стал королем Теодориком IV а сумел продержаться в этом качестве целый год.

— Король? — наконец-то у меня в башке прояснилось. — Я, кажется, начинаю понимать.

— Вот и хорошо. Значит, мне не придется пускаться в нудные объяснения.

— Мне мало что известно. В то время я служил в Морской пехоте. Там, в Кантарде, нас не очень волновали скандалы в королевском семействе.

— Вы не знали, кто король, и вам на него было плевать. Мне уже приходилось слышать это. — Мэгги Дженн послала мне свою самую обворожительную улыбку. — Держу пари, вы и сейчас не следите за придворными скандалами.

— Они не слишком влияют на мое повседневное существование.

— Они не повлияют и на вашу работу для меня. Здесь не важно, много или мало грязи обо мне вам известно.

В зал вошла женщина. Подобно Зэку она была стара как первородный грех. Крошечная, ростом с ребенка, с очками на носу. Мэгги Дженн явно заботилась о своей прислуге — очки нынче дороги. Старуха молча застыла, скрестив на груди руки.

— Мы приступим, как только вы будете готовы, Лори.

Слегка наклонив голову, старушенция вышла.

— Но все же я вам кое-что расскажу, — продолжила Мэгги, — хотя бы чтобы немного удовлетворить ваше любопытство. Вернее, чтобы вы занялись тем, за, что я вам плачу, а не копанием в моем прошлом.

Я буркнул что-то невнятное.

Лори и Зэк доставили суп. Рот сразу заполнился слюной — слишком долго мне пришлось питаться плодами своего собственного кулинарного искусства.

Единственный повод скучать по Дину.

— Я, Гаррет, была любовницей короля.

— Помню.

Наконец-то я действительно вспомнил. Это был скандал что надо. Кронпринц настолько втюрился в простолюдинку, что поселил ее на Холме. Его супруга была отнюдь не в восторге. Старик Тедди не пытался скрывать свою страсть. Он любил, и ему было все равно, знает об этом весь мир или нет. Весьма неблагоразумное поведение для человека, которому предстояло стать королем. Серьезный недостаток характера для наследника престола.

Так, собственно, и оказалось. Король Теодорик IV проявил себя высокомерным, узколобым и капризным сукиным сыном, позволившим покончить с собой всего лишь через год правления.

Мы почему-то нетерпимы к королевским слабостям. Точнее, к ним нетерпимы высшая аристократия и члены семьи. Остальным и в голову не пришло бы пойти на убийство. Даже бешеные собаки-революционеры и те не помышляют об истреблении королей.

— А ваша дочь?…

— Ее отец — не Тедди.

Я прикончил суп. Это был куриный бульон с чесноком. Мне он очень понравился. Престарелые слуги унесли опустевшую посуду. Появились разнообразные закуски. Я был нем как рыба, и Мэгги приходилось поддерживать разговор.

— Мне доводилось глупо ошибаться, мистер Гаррет. Так и появилась моя дочь.

Прожевав нечто, состоящее из куриной печенки, бекона и молотых орехов, я пробормотал:

— Неплохо.

— Мне было шестнадцать. Отец выдал меня замуж за животное, которое желало только девственниц. Его дочери по возрасту годились мне в матери. Мое замужество должно было помочь папочкиному бизнесу. Поскольку мне никто не объяснил, как избежать беременности, я тут же понесла. Мой супруг от ярости бился в припадке. Оказывается, в мою задачу не входило иметь детей, я должна была лишь служить грелкой для его постели и ублажать мужа, повторяя, какой он могучий мужчина. Когда же я родила дочь, он просто свихнулся. Еще одна дочь. У него не было сыновей. Женский заговор. Мы сговорились, чтобы погубить его. Мне никогда не хватало смелости заявить, что с ним произойдет, если мы — женщины — действительно воздадим ему по заслугам.

Злобная улыбка. На какое-то мгновение из-под улыбающейся маски выглянула другая Мэгги.

Она принялась жевать, предоставив мне время для комментариев. Я лишь кивнул с набитым ртом.

— Старый мерзавец продолжал тем не менее пользоваться мной. Его дочери пожалели меня и научили всему тому, что мне следовало знать. Они ненавидели своего папочку больше, чем я. Затем моего отца убили грабители, завладев двенадцатью медными монетами и парой старых сапог.

— Очень похоже на Танфер.

— Это и был Танфер, — кивнула она.

— Итак, ваш отец умер…

— У меня не осталось никаких причин и дальше ублажать мужа.

— Вы ушли.

— Не раньше чем, застав его спящим, выбила из него палкой все дерьмо.

— Я принимаю ваш рассказ близко к сердцу.

— Замечательно.

Ее взгляд светился озорством. Я решил, что Мэгги Дженн мне нравится. Тот, кто прожил такую жизнь и сохранил способность к озорству…

Это был очень интересный ужин. Я узнал все о возникновении ее отношений с Тедди, но не услышал ни слова о том, как протекали годы между ее разводом и бурной встречей с будущим королем. Мне показалось, что она любила Тедди столь же сильно, как и он ее. Иначе Мэгги не стала бы сохранять в первозданном виде эти отвратительные комнаты.

— Этот дом — тюрьма, — довольно туманно произнесла она.

— В таком случае вам следует навестить мое жилище.

— Я не то имела в виду.

Я набил рот, использовав этот старый прием, чтобы заставить ее сказать больше. Метафоры вообще слабо доходят до меня.

— Я могу уехать отсюда в любое время, Гаррет. Больше того, меня довольно часто побуждают сделать это. Но если я уступлю, то потеряю все. По-настоящему мне здесь ничего не принадлежит. Я лишь временно пользуюсь этим богатством. — Она обвела рукой вокруг себя. — До тех пор, пока сама не оставлю дом.

— Понимаю.

И я действительно понимал. Узница обстоятельств, она должна была здесь оставаться. Незамужняя женщина с ребенком. Ей была знакома бедность, и она знала, что богатой быть гораздо лучше. Бедность — тоже своего рода тюрьма.

— Пожалуй, вы мне можете понравиться, Мэгги Дженн.

Она приподняла одну бровь. Какое милое искусство! Лишь у немногих имеется этот природный талант. Только лучшие люди могут выполнить трюк с бровью.

— Большинство клиентов мне совсем не нравятся, — добавил я.

— Думаю, приятные люди просто не попадают в ситуацию, когда им требуется помощь таких, как вы.

— Попадают, но нечасто. Что весьма прискорбно.

9

Развитие событий показывало, что в ходе встречи с Мэгги передо мной могли открыться определенные возможности. Это чувство не оставляло меня с того момента, когда я, отправляясь на ужин, открыл дверь своего дома. Я не тот парень, который стремится получить все при первом свидании, но никогда не отказываюсь от подарков судьбы. Что касается сегодняшнего вечера, то я решительно не желал бороться с судьбой.

Ужин подошел к концу. Я не находил себе места, а Мэгги Дженн продолжала виртуозно строить глазки. Такие фокусы могли даже епископа заставить позабыть о Боге, и самая глубокая преданность идеям воздержания не спасла бы святошу от опасности утонуть в прозрачных озерах ее глаз. Искусство Мэгги было способно увести воображение самого ярого религиозного фундаменталиста в такие дали, из которых невозможно выбраться, не совершив отчаянной глупости.

Я настолько забылся, что даже не замечал, какую шутку начал играть со мной мой драгоценный орган.

За ужином мы мило поддразнивали друг друга, тонко играя словами. Мэгги Дженн в этом не имела себе равных. Она была по-настоящему хороша. Я уже изготовился, схватив боевую трубу, сыграть сигнал «Атака!».

Она же молча наблюдала за мной, видимо, оценивая, насколько я дозрел.

Предприняв героические усилия и сосредоточившись, я прохрипел:

— Скажите мне вот что, Мэгги Дженн. Кто может совать нос в ваши дела?

Она промолчала, лишь подняла бровь. Мэгги была изумлена. Она ожидала услышать от меня вовсе не это и сейчас старалась выиграть время.

— Не пытайтесь увести меня в сторону своими уловками, женщина. Вам так просто не увильнуть от ответа.

Она рассмеялась грудным смехом, сознательно подчеркивая свою хрипотцу, — мол, я способна увести тебя так далеко, как мне захочется. Я решил попробовать привести себя в чувство, встав из-за стола и изучив развешанные по стенам картины. Однако от этой идеи пришлось тут же отказаться. Я обнаружил, что попытка подняться во весь рост причинит мне как физическое, так и моральное неудобство. Откинувшись на стуле, я уставился в расписной потолок с таким видом, словно советовался с танцующими фавнами и парящими херувимами.

— Что вы имеете в виду? Кто вмешивается в мои дела?

Я немного помолчал, раздумывая, стоит ли делиться своими знаниями.

— Прежде всего давайте вернемся немного назад. Кто-нибудь знал, что вы намерены обратиться ко мне?

Естественно, кто-то об этом знал. Иначе Торнада не навестила бы меня. Но мне нужна была оценка самой Мэгги.

— Я не делала из своих планов секретов, если вы это имеете в виду. Я просила совета у многих, решив обратиться к услугам человека вашего сорта.

Хм… Интересно, что это значит — человек моего сорта?

В жизни часто встречается и такое. Возникает недружелюбное отношение к людям, ищущим помощи у профессионала.

— Тогда пойдем дальше. Кого могло обеспокоить, что вы приступаете к поискам дочери?

— Никого. — У нее начали возникать подозрения.

— Хорошо. Будем считать, что это никого не колышет. Просто некто хотел поддержать вас в беде.

— Вы пугаете меня, Гаррет.

Она вовсе не выглядела испуганной.

— Может быть, и стоит немного испугаться, — заметил я. — Понимаете, мне было заранее известно о вашем визите.

— Что? — по-настоящему заволновалась Мэгги.

— Как раз перед вашим появлением один мой друг, занимающийся тем же, что и я, предупредил меня о вашем приходе.

Конечно, сказать, что мы с Торнадой коллеги, — это некоторая натяжка. Торнада готова приняться за любую работу, лишь бы без труда и побыстрее наполнить свой кошелек.

— Он думал, что вы пожелаете, чтобы я замочил кого-то, и поэтому решил предупредить меня.

Улавливаете мой тонкий маневр? Даже дохлый логхир нечасто может принять Торнаду за мужчину.

— Замочить? Я?…

Мэгги прекрасно понимала арго. Вначале она слегка утратила душевное равновесие, но, похоже, быстро приходила в себя.

— Он не сомневался в этом.

Однако лично я сомневался в том, что она не сомневалась. Большая, любвеобильная, бестолковая, предприимчивая, нетерпимая и ленивая Торнада. Она уверена в том, что если не сможет кого-то умаслить или уговорить, то добьется своего при помощи доброго старомодного пинка в зад. Она остается всего лишь незатейливой деревенской девицей с простыми деревенскими замашками, и ее следует принимать такой, какая она есть.

Необходимо еще раз поговорить о Мэгги Дженн с Торнадой, если я сумею ее найти. Впрочем, вряд ли это будет трудно. Большая дуреха скоро объявится сама. Возможно, еще до того, как я буду к этому готов. Теперь хихикнул я и поставил себя на свое место, предположив, что она вернется на свое и позволит событиям развиваться предназначенным путем. Но после трудного путешествия на ее сторону стола оказалось, что события не получили дальнейшего развития. Неохотно — как мне показалось — она выскользнула из моих рук.

— Так не может продолжаться, если вы действительно хотите, чтобы я отыскал вашу дочь, — пробормотал я.

— Действительно. Вы правы. Дело есть дело, и мы не должны позволить природе встать на его пути.

Вообще-то я был готов разрешить природе поступать, как ей вздумается. Однако вслух произнес:

— Вернемся к делам… Я вовсе не такой, как вы обо мне думаете. Я работаю по законам логики и на основе фактов. Перед вами, мэм, деловой человек по имени Гаррет. Так не лучше ли будет, если вы начнете сообщать мне факты, вместо того чтобы соблазнять меня призывными взглядами?

— Не надо грубить, Гаррет. Мне так же тяжело, как и вам.

10

Итак, нам все же удалось добраться до апартаментов, принадлежавших Эмеральд — дочери Мэгги.

— Эмеральд? — удивился я. — А что же случилось с Жюстиной?

Эмеральд. Представляете? Куда подевались милые добрые Патриции и Бетти?

— Я назвала ее Жюстиной. Она себя называет Эмеральд. Девочка сама выбрала эту кличку, так что не смотрите на меня так.

— Как это «так»?

— Да так, будто выливаете на меня ушат помоев. Она выбрала себе это имя, когда ей было четырнадцать лет. Все стали ее так называть, и теперь я сама иногда зову дочь Эмеральд.

— Ясно. Эмеральд. Она так решила. Естественно. Теперь ясно, что произошло с Патрициями и Бетти. Они стали обзывать друг дружку Амбер, Бранди и Фанн.

— Со временем она может снова захотеть стать Жюстиной, — продолжил я. — Когда начинается серьезная жизнь, люди возвращаются к своим корням. Не желаете ли вы мне что-либо сообщить, до того как я приступлю к раскопкам в апартаментах?

— Что вы имеете в виду?

— Обнаружу ли нечто такое, за что вы могли бы пожелать заранее принести извинения?

О чудо из чудес! Она меня поняла.

— Не исключено, что обнаружите. Только я никогда туда не захожу и не знаю, что это могло бы быть. — Затем, как-то странно взглянув на меня, Мэгги спросила: — Вы настроены на ссору?

— Нет. — Однако я, может быть и бессознательно, не желал, чтобы она заглядывала мне через плечо. — Вернемся к вопросу об имени. Не могли бы вы рассказать мне о том, что вам известно, прежде чем я начну выявлять незнакомые для вас предметы и факты.

Она снова одарила меня тем же взглядом. Боюсь, мой голос действительно звучал слегка раздраженно. Неужели у меня начало развиваться стойкое отвращение к работе? Или я заранее злился, зная, что Мэгги начнет лгать и искажать факты, пытаясь подогнать все, что ей известно, под свое видение мира? Клиенты всегда так поступают. Даже когда понимают, что правда так или иначе выплывет на поверхность. Люди. Иногда они меня просто приводят в изумление.

— Имя Жюстина я дала дочери в честь моей бабки.

Я все понял по ее тону. Любой ребенок вышел бы из себя, узнав, что получил имя в честь какого-то старого пердуна, которого никогда не видел и на которого ему абсолютно плевать. Моя мамочка выкинула точно такой же фортель со мной и с моим братом. Я никогда не знал, что наши имена для нее значили.

— У вас на это были какие-то особые причины?

— Имя Жюстина постоянно присутствовало в семье. Кроме того, бабушка была бы обижена, если…

Обычная картина. Я не вижу в этом никакого смысла. Ребенка приговаривают к пожизненному страданию только из-за того, что кто-то мог обидеться. Три приветственных восточных клича:

«Дураки! Дураки! Дураки!». Неужели родители не понимают, кто остается обиженным на долгие, долгие годы?

В апартаментах Эмеральд мы вошли через небольшую гостиную. В комнате стоял небольшой письменный стол. На столе находилась масляная лампа, а рядом с ним — кресло. В помещении было еще одно кресло, диван, в который убирались постельные принадлежности, и небольшой открытый шкаф с полками. В комнате царила стерильная чистота, и жилье выглядело даже более спартанским, чем следует из моего описания.

— Она когда-нибудь баловалась наркотиками?

Чуть поколебавшись, Мэгги ответила:

— Нет.

— Почему так неуверенно?

— Пытаюсь решить. Дело в том, что, когда ей было четыре года, ее похитил отец. Затем какие-то друзья убедили его, что ребенку лучше быть с матерью.

— Не мог ли он и сейчас предпринять нечто подобное?

— Скорее всего нет. Он умер восемь лет назад.

— Да. Пожалуй, не мог. Как правило, покойнички не борются за право воспитывать своих детей.

— У нее есть приятель?

— У девушки с Холма?

— Именно у девушки с Холма. Так сколько же их у нее?

— Кого?

— Да приятелей. Послушайте. Верьте или нет, но для девушки с Холма сбиться с пути проще, чем для девицы из города.

Я привел примеры из своей практики, включая рассказ о группе девиц с Холма, которые ради удовольствия и новых впечатлений подвизались в Веселом уголке.

Мэгги Дженн испытала сильное потрясение и, казалось, была не в силах поверить, что ее ребенок может не соответствовать взлелеенному мамочкиным воображением образу. Ей не приходило в голову, что Эмеральд способна разбить сердце мамы. Она явно отказывалась понимать, почему люди совершают мерзкие поступки, если от этого не зависит их жизнь. Проституция как развлечение не входила в круг ее жизненных представлений.

Кстати, только средний класс не верит в проституцию.

— Вы же выросли не на Холме.

— Я признаю это, Гаррет.

Я подозревал, каким способом моя прелестная Мэгги сводила концы с концами в период между разводом с мужем и появлением кронпринца. Все это можно уточнить без больших усилий. Но нужно ли мне это знать? Пока, видимо, нет. Быть может, позже, когда ее прошлое начнет сказываться на ходе моей работы.

— Садитесь в кресло и рассказывайте об Эмеральд, пока я буду трудиться.

С этими словами я приступил к поиску.

11

— Насколько я знаю, — начала Мэгги, — у нее не было постоянного молодого человека. Наш образ жизни не открывает широких возможностей для знакомств. Общество нас не приемлет. Мы сами по себе образуем класс.

И весьма классный класс, надо сказать. Сообщество любовниц вовсе не мало. На этом благословенном Холме считается, что каждый мужчина должен иметь любовницу. Это как бы сертификат его мужской мощи. Если любовниц две — тем лучше.

— Неужели у нее совсем нет друзей?

— Очень мало. Наверное, девочки, с которыми она вместе росла. Может быть, кто-то из соучеников. В ее возрасте очень ревниво относятся к социальному статусу. Сомнительно, чтобы кто-то здесь позволил ей приблизиться к себе.

— Как она выглядит?

— Похожа на меня за вычетом двадцатилетнего износа. И уберите с вашей будки эту идиотскую ухмылку.

— Я просто подумал, что если сбросить двадцать лет, то мне, видимо, придется искать существо, только что вышедшее из пеленок.

— Вот и не забывайте о пеленках. Я хочу, чтобы мою девочку нашли, а не…

— Хорошо. Хорошо. Хорошо… Между вами был напряг, перед тем как она исчезла?

— Что?

— Вы не поссорились? Она не топала, визжа, что и через десять тысяч лет ее ноги не будет в этом доме?

— Нет, — со смешком ответила Мэгги. — Это я закатывала подобные сцены своей мамочке. Возможно, поэтому она и не пискнула, когда отец продал меня. Нет. Эмеральд не такая. Мой ребенок вовсе не похож на меня, Гаррет. Ее никогда ничего не волновало настолько, чтобы из-за этого затеять ссору. Поверьте, я никогда не была привередливой и занудной матерью. Эмеральд была вполне счастлива своей жизнью. Она напоминает мне щепку, плывущую по течению реки.

— Может быть, что-то во всей этой суете ускользнуло от моего внимания? Или я вдруг начал придумывать события, которые вовсе не имели места? Но я готов поклясться, вы говорили о том, что ваша дочь оказалась в скверной компании.

Мэгги хихикнула. Мэгги фыркнула. Мэгги ощутила неловкость. Все это было проделано очень мило. Я прикинул, как это могло выглядеть во времена Теодорика, и передо мной распахнулись необозримые горизонты.

Покончив с мимическим представлением, она сказала:

— Здесь я немного нафантазировала. Я слышала, что у вас были какие-то отношения с Сестрами Рока, и решила, что вы станете податливее, узнав еще об одной девице в беде.

Сестры Рока — уличная банда, состоящая только из девчонок. Над каждой из них, до их бегства на улицу, было совершено надругательство.

— Отношения были только с одной из Сестер, которая, кстати, ушла с улицы.

— Простите. Я, кажется, переступила границы дозволенного.

— Границы чего?

— Совершенно ясно, что я задела ваши нежные чувства.

— Ну конечно. Майя была очень славная девочка. Я потерял ее, так как относился к ней недостаточно серьезно. Я утратил друга, потому что не прислушивался к нему.

— Прошу прощения. Одним словом, мне хотелось зацепить вас понадежнее.

— Итак, Эмеральд ни с кем регулярно не встречается.

Возврат к делам должен был отвлечь меня от грустных воспоминаний. Не скажу, что Майя была моей великой любовью, но все же она значила для меня немало. Она нравилась даже Дину и Покойнику. Мы с ней не расстались, просто она перестала появляться у меня, а наши общие друзья дали мне понять, что она не появится, пока я не повзрослею. Согласитесь, это большой удар по самолюбию, особенно если учесть, что речь идет о восемнадцатилетней девчонке.

Письменный стол Эмеральд имел множество небольших отделений и несколько выдвижных ящиков. За время разговоров я их осмотрел. Ничего особенного. Большая часть вообще пустовала.

— У нее есть друзья. Но она с трудом сходится с людьми.

Вот это совсем другое дело. Я подозревал, что проблемы Эмеральд не имеют ничего общего с ее общественным положением. Скорее всего она просто потерялась в тени своей мамочки.

— При помощи друзей я смогу напасть на ее след.

— Ну конечно, — кивнула она.

Со стуком задвинув ящик стола, я отвернулся от этой женщины. Следует сосредоточиться на работе. Передо мной — ведьма. Тайком покосившись на нее, я подумал, а хочется ли мне в действительности заниматься поисками той, кто, по-видимому, вовсе не желает быть найденной?

Ага! Здесь что-то есть. Серебряный кулон.

— Что это? — задал я чисто риторический вопрос.

Я прекрасно знал, что держу в ручках. Это был амулет в форме серебряной пентаграмма на темном фоне. В центре звезды была изображена козлиная голова. По-настоящему следовало бы б спросить, что эта штука делала там, где я ее обнаружил.

Мэгги взяла у меня амулет в внимательно его изучила. Я следил за ее реакцией. Никакой реакции не последовало. Она просто сказала:

— Интересно, откуда это взялось?…

— Эмеральд интересовалась оккультизмом?

— Насколько мне известно — нет? Но что мы знаем о своих детях?

Нечленораздельно буркнув, я продолжил поиски. Мэгги, как сорока из сказки, беспрестанно верещала, в основном о своей дочери. Я слушал ее вполуха.

В столе я больше ничего не нашел и перешел к полкам. Несколько книг демонстрировали, какое богатство Мэгги Дженн могла потерять. Переписка книги занимает массу времени и она самый дорогой подарок, какой вы можете сделать вашему ребенку.

Я хмыкнул, взяв в руки третью кнгу. Небольшой по формату, переплетенный в коржу и весьма сильно потертый томик. Лицевая сторона переплета была украшена козлиной башкой, тисненной серебром. Текст просматривался с большим трудом. Книга была очень старой.

Я обратил внимание, что текст написан не на современном карентийском языке.

Эти дурацкие сочинения никогда не пишут на нормальном языке. Никто не воспримет их всерьез, если любой и каждый способен расшифровать тайны тысячелетий.

— Взгляните-ка. — Я бросил Мэгги книгу. Продолжая поиски, я время от времени посматривал на мою рыжеволосую работодательницу.

— Все любопытнее и любопытнее, Гаррет. Моя дочь полна сюрпризов. — Да.

Возможно. Весь мой визит был полон сюрпризами. И одним из них был длиннющий палец, настойчиво указывающий в сторону колдовства демонического толка.

Спальня и ванная выдали еще несколько связанных с оккультизмом предметов. Значительно позже я спросил:

— Эмеральд очень следила за чистотой? Насколько я знаю, молодые люди редко отличаются чрезмерной чистоплотностью.

— Не больше, чем следует. Почему вы спрашиваете?

Я ничего не ответил, войдя в роль следователя. Мы — первоклассные сыщики — никогда не отвечаем на вопросы, связанные с нашими вопросами, особенно если они задаются работодателями, полицейскими или любыми людьми, которые могли бы помочь нам выбраться из дерьма. Однако жилье Эмеральд было слишком чистым. Можно сказать, ненормально чистым. Весьма любопытно. Не исключено, что здесь никто не жил, и я участвую в спектакле. Я не мог избавиться от ощущения, что мне специально подбрасывают улики, ведущие в определенном направлении.

Прекрасно, сказал я себе. Займемся дедукцией. Улики есть улики и на что-то указывают, даже если они искусственные или фиктивные.

Я ни в чем не был уверен до конца. Единственное, что привлекало внимание, — отсутствие всякой реакции у Мэгги на признаки колдовства. Моя новая работодательница не выразила ни удивления, ни отвращения, ни тревоги.

Быть может, я подступаю к делу не с того конца?

Легкое постукивание по плечу, сопровождаемое словами:

— Здесь кто-нибудь есть?

— А?

— Вы вдруг замерли и куда-то уплыли.

— Случается, когда я одновременно думаю и что-то делаю.

Она подняла бровь. Я ответил ей тем же:

— Для начала у меня достаточно материала. Вы дадите мне список имен, когда мы решим финансовые вопросы.

Все шло как по маслу, пока я не потребовал уплаты половины гонорара вперед.

— Это — незыблемое правило, Мэгги. На случай слабости человеческой натуры. Слишком много народу пыталось наколоть меня, получив желаемое.

Но это была не единственная причина.

Известно: чем слабее клиент торгуется, тем в более отчаянном положении он находится.

Моя славная Мэгги Дженн билась как львица. Наконец она сдалась:

— Я подошлю к вам Магвампа со списком как можно скорее.

Это привело меня в тихий восторг. Мне очень хотелось снова увидеть Магвампа. Может быть, вместо чаевых удастся подсунуть ему говорящего попугая.

12

Я остановился в тени дома немного подумать.

Как и вы, я не испытываю восторга, когда из меня делают мартышку. Но все почему-то постоянно пытаются поступить со мной именно так. В моем бизнесе это своего рода профессиональный риск. Я к этому привык. Более того, постоянно ожидаю. Но тем не менее мне это совершенно не нравится.

Похоже, заварилась какая-то каша. Мною явно пытаются манипулировать. Не могу понять одного — как моя новая любовь Мэгги может верить, что я куплюсь на такую дешевку. Или она разбирается в жизни меньше, чем я мог предполагать?

Впрочем, от встречи с работодательницей я получил удовольствие. Побольше бы таких клиентов. Теперь оставалось заняться тем, чем она не желала, чтобы я занимался: покопаться в прошлом и настоящем Мэгги Дженн. Исключительно в целях собственной безопасности. В нашем деле неизвестная опасность может прикончить вас столь же успешно и быстро, как и та, о которой вы знаете. Вот выясню, на каком я свете, тогда, возможно, смогу заняться и поисками Эмеральд.

Я взглянул на небо. Стемнело, но час еще был не поздний. Оставалось время кое-кого повидать и сделать первые шаги по пути дальнейшего просвещения. Но сначала доставлю домой полученный от Мэгги Дженн задаток. Только идиоты таскаются по городу с таким грузом дольше, чем необходимо. Танфер кишит злодеями, которые с расстояния сотен ярдов могут с точностью до последнего медяка подсчитать содержимое ваших карманов. Предложенные Мэгги Дженн объяснения сегодняшних событий казались весьма убедительными. Но визит Торнады все же продолжал меня занимать. Я потряс головой, но туман, окутавший происходящее, не рассеивался. Он никогда до конца не рассеивается. Такова уж моя служба.

Я поискал глазами свой «хвост». Он исчез бесследно. Наверное, парень притомился и отправился домой. Или крутые ребята из охраны Холма прошептали ему на ушко милый пустячок, вроде: «Убирайся отсюда, и побыстрее, если не хочешь уползти медленно со сломанными конечностями». А может, он должен был всего лишь выяснить, куда я направлялся.

Я двинулся в путь. Толку от таких размышлений чуть, стоит поберечь мозги.

Как хорошо, что я не забываю поддерживать свою физическую форму. У меня хватило дыхалки опередить на шаг банду охранников и избежать неприятных объяснений. Этим горлохватам совершенно плевать, что я прибыл сюда на вполне законных основаниях. Наверняка охрану вызвал Ичабод в пустой надежде, что эти типы способны усовершенствовать мой характер.

Я шел зигзагами, возвращался назад, использовал все известные мне приемы и, не обнаружив наблюдения, отправился домой. Пристроив на место задаток и нацедив пива из бочонка, я уселся поболтать немного с Элеонорой. Похоже, ее волновало мое состояние духа.

— Да, — признался я, — я становлюсь весьма податливым, когда речь заходит о деньгах.

Приходилось говорить шепотом, дабы не разбудить Попку-Дурака. Я даже прокрался на цыпочках в его комнату и насыпал в кормушку семян.

Вспоминай я почаще о том, что его надо кормить, возможно, мой авторитет в его глазах несколько возрос бы. Может быть.

— Ну и что с того? — продолжил я беседу. — Если это нехорошие люди, так они заслуживают, чтобы я выкачал из них бабки. — Элеонора постоянно учила меня, что происхождение денег не имеет значения. — Если же они окажутся порядочными, то получат полностью все, за что платили.

Более или менее. Иногда клиенты получают совсем не то, на что надеются. В результате одного такого дела Элеонора и поселилась под крышей моего дома.

Я не сразу перерос детское представление, что клиент за свои деньги должен получить именно то, что желает. Наверное, я старею и в силу этого пытаюсь выдавать клиентам только такие результаты, которые они, по моему мнению, заслуживают.

Итог, как вы понимаете, получается довольно неоднозначным. Но даже и при таком отношении я получаю больше предложений, чем мне хочется. Конечно, часть потенциальных нанимателей теперь старается избегать меня — особенно те, кто грабит людей не с помощью клинка, а посредством бумаги. Всякие пройдохи адвокаты и другие крючкотворы. Многих из этого племени довелось мне привести в жалкое состояние.

Вообще-то, по правде говоря, я усердно бегу от работы. Считаю, что никому не следует трудиться больше, чем ему того хочется. Поймите меня правильно, я, естественно, не против иметь гарем и замок о пятидесяти комнатах. Но заработай на это один раз — и дальше придется вкалывать на их содержание. А я знаю, что ни замок, ни гарем не принесут мне в этом случае никакого удовольствия.

Прикончив несколько кружек пива и разработав общую схему действий, я заявил, обращаясь к Элеоноре:

— Отправлюсь-ка я в «Домик Радости» Морли и поболтаю там с парнями.

Она в ответ только ухмыльнулась.

— Мне надо послушать, что толкуют на улицах о Мэгги Дженн.

Элеонора не верила ни одному моему слову. Да, пора подумать о том, чтобы сменитьподружку.

13

Сам Морли Дотс никогда не меняется, чего нельзя сказать об окрестностях его жилища. Когда-то, давным-давно, это было одно из самых ужасающих мест в городе. Стоило вам потерять бдительность, и вас там вполне могли пришить за сумму, на которую не купишь и тарелки супа. Но Морли недолюбливал ссоры и иногда даже выступал арбитром в разборках уголовного мира, и район, в котором он обитал, обрел некоторую респектабельность, и его даже начали именовать Зоной безопасности. Те, кто живет и работает в подполье, встречаются и договариваются здесь без опасения нарваться на неприятности, неизбежно поджидающие их в других районах Танфера.

Каждому городу необходимо спокойное место, где без помех можно вести дела.

— Ооо-уоо! — прокричал какой-то тип, вылетая из дверей заведения Морли как раз, когда я к ним подходил. Я успел увернуться. Парень приземлился где-то посередине улицы. Бедняга попытался бежать, и у него это вполне прилично получалось, пока он не наткнулся на поилку для лошадей и не рухнул в нее. Из каменной ванны взвился зеленый фонтан зацветшей воды.

Второй человек, вылетевший из дверей, походил на морскую звезду. Он вращался в воздухе, широко раскинув ноги и руки. Это оказался один из головорезов-официантов, работающих у Морли. Что-то у них перепуталось. Ведь все официанты Морли по совместительству вышибалы, и, как правило, не им приходится ездить мордами по каменной мостовой. Официант с воем заскользил по булыжникам, подскакивая, как брошенный по воде камень, и врезался в парня, пытавшегося не захлебнуться в лошадиной поилке. Если хотите знать мое мнение, то сооружение этих корыт на улицах города является серьезнейшей ошибкой. Эти поилки приманивают лошадей, а в Танфере и без них хватает чудовищ.

Опустившись на четвереньки, я подобрался к дверям и, осторожно заглянув, открыл истинную причину столпотворения.

Черный мужчина, со сложением бегемота, фута на три выше меня ростом (он пригибался, чтобы не проломить потолок), развлекался тем, что очищал помещение. Парень рычал и ревел, разбрасывая посетителей и мебель. Тем, кто по чистой случайности вылетел за дверь, повезло. Они выбыли из игры.

Тех же, кто пытался скрыться самостоятельно, верзила хватал за воротник и тянул назад — поразвлечься.

Пол у стен был усеян жертвами. Глаза великана ярко сверкали. Никто из простых смертных не мог утихомирить его. Некоторые, весьма искушенные в битвах, видимо, уже попытались и нашли себе место среди павших.

Я знал берсерка. Плеймет. Один из моих самых старинных друзей — кузнец и содержатель конюшен, религиозный человек, самый милый из всех обитающих на земле людей. Он сворачивает с дороги, дабы ненароком не раздавить букашку. Я видел, как однажды он рыдал над трупом собачонки, раздавленной экипажем. Как и каждый из нас, он отслужил свое в Кантарде, но я уверен, что и там он избегал насилия в отношении кого бы то ни было.

Я подумал было уговорить его успокоиться. Но тут же оставил эту затею. Мы были хорошими друзьями, но несколько хороших друзей Плеймета, как я смог заметить, уже валялись среди павших.

За пять лет службы в Королевской Морской пехоте я очень хорошо понял, что значит быть героем.

Я не мог себе представить, что могло так вывести Плеймета из себя.

Морли Дотс был как всегда элегантен, но не как всегда возбужден. Слегка темнокожий и очень красивый, он, на мой вкус, был одет чересчур щегольски. Все наряды на нем постоянно сидят как влитые, мои же через десять минут носки выглядят так, словно я в них спал.

Морли впал в такое отчаяние, что уже начал заламывать руки.

Думаю, и мне пришлось бы не по вкусу, если бы кто-то вдруг начал разорять мой дом. Вообще-то «Домик Радости» служит лишь крышей (Морли — профессиональный убийца и костолом), но тем не менее заведение процветает.

Кто-то невысокий и тощий вдруг вынырнул из толпы и прыгнул на спину Плеймета. Гигант взревел и закружился на месте, но всадника ему сбросить не удалось. На его спине сидел Стручок — племянник Морли, которого мамаша сплавила брату, не в силах совладать с сынком.

Сначала Стручок стремился просто удержаться. Справившись с этим, он освободил одну руку и запустил ее себе за пояс. Плеймет кружился не переставая. Постепенно он начал понимать, что простое кружение, пусть даже сопровождаемое ревом и воем, не избавит его от нежелательного седока.

Он остановился, определил нужное направление по видимым ему одному звездам и решил двинуться спиной вперед к стене, чтобы размазать по ней Стручка.

У мальчишки, однако, имелись свои планы. Он решил стать героем в глазах своего дяди.

Мальчонка не был глупцом, он просто страдал от свойственной эльфам самоуверенности.

Его рука вынырнула из-за пояса. В кулаке оказался зажат черный матерчатый мешок — набросить Плеймету на башку. Кое-кому эта идея не пришлась по вкусу.

Надо сказать, что мешок являл собой знак высокого уважения, которым пользовался здесь Плеймет. Парень вознамерился уничтожить мир, и никто не пытался его остановить, просто-напросто убив. Все в заведении желали только одного — поставить берсерка под контроль. Гарантирую, что такое отношение весьма нетипично для Танфера, где ничто не ценится так дешево, как жизнь.

Морли вступил в дело, как только понял, чего хочет парнишка. Он не бежал и даже, казалось, не очень торопился, но тем не менее каким-то непостижимым образом оказался на месте вовремя, в тот самый момент, когда Стручок натянул мешок, и через мгновение после того, как Плеймет начал пятиться к ближайшей стене. Морли подставил ногу к пятке гиганта.

Бум!!!

Плеймет неуклюже рухнул на пол. Стручок спрыгнул вовремя, избежав участи бутерброда. Везунчик. Вместо того чтобы превратиться в лепешку и затем собирать раздробленные кости, он вышел из дела целым и невредимым.

Иная участь ожидала Плеймета. Мой приятель хотел подняться, но Морли обрушил на него град ударов, таких частых, что мелькающих рук почти не было видно. Плеймету это явно не понравилось. Он, видимо, решил, что настало время снять мешок и взглянуть, кто доставляет ему такие неприятности. Морли начал еще стремительнее обрабатывать великана, в основном те части тела, удары по которым лишают обычного человека способности двигаться.

И вот наступил миг, когда Плеймет, погребенный под десятком тел, наконец прекратил борьбу.

14

Морли, тяжело дыша, взирал на Плеймета сверху вниз. Я вошел в помещение, расплывшись в улыбке.

— Поздравляю. Вы все-таки уложили его. Морли посмотрел на меня остекленевшими глазами. На какой-то миг он меня не узнал. А узнав, взвыл:

— Боже мой! Ты. После всего тебя здесь только и не хватало!

Я оглянулся посмотреть, кто посмел вызвать такое расстройство чувств у моего лучшего друга. Сейчас я ему покажу! Но парень оказался слишком быстр. Кроме меня, в дверях никого не было.

Я изобразил на физиономии обиду. Мне частенько приходится забегать по делу в заведение Морли, и его служащие постоянно изводят меня. Естественно, я не даю им спуску.

Облюбовав столик и выбрав стул, я расположился поудобнее и, рассмотрев как следует Плеймета, спросил:

— Что случилось? Чтобы этот парень обидел муху, его надо до ушей накачать наркотиками.

Морли сделал несколько глубоких вдохов, успокоился, придвинул стул и присоединился ко мне.

— Превосходный вопрос, Гаррет.

Плеймет не двигался. Рев, исходивший из-под горы тел, подозрительно напоминал храп.

Морли Дотс невысок по меркам взрослого человека. Но он не совсем человек. Его предки были темные эльфы. Кроме того, он никогда не позволял ничему человеческому в нем вставать на его пути.

Быть может, во всем виновата кровь гибрида, текущая в жилах Морли. Он соткан из контрастов. Его профессия противостоит его хобби. Заведение с вегетарианским меню стало притоном для половины отъявленных уголовников Танфера. Еще контраст: одна половина его клиентов — отпетые бандиты, другая — клоуны, желающие питаться только здоровой пищей и с наслаждением поглощающие растительную массу неизвестного происхождения.

— Мальчишка повел себя прекрасно, — заметил Морли, бросив взгляд на Стручка. Настоящее его имя — Нарциссио. Но так его называла только мамочка.

— Очень хорошо, — согласился я. — Типичный пример, когда храбрости больше, чем мозгов. — Что ж, здесь он следует семейным традициям.

— Итак, что же случилось?

Морли, мгновенно раскалившись добела, проорал:

— Эй, Яйцеголовый! Немедленно яви передо мной свою дурацкую жопу!

Я сильно изумился. От Морли очень редко можно услышать вульгарность. Он считает себя всего лишь эдаким шалуном-джентльменом. Эти шалуны-джентльмены скользкие, будто смазаны свиным салом. Но злодей остается злодеем, и Морли один из худших, потому что ему постоянно удается выскользнуть сухим из воды. Мне следовало бы прихватить его, и я не делаю этого только потому, что он мой друг. Из кухни возникло существо разбойного вида. Оно было облачено в белый поварской наряд, но его послужной список был начертан шрамами на роже. Он был стар и казался тупым как пень. Так вот что случается с крутыми парнями, если они доживают до старости. Все ясно. Они становятся поварами или официантами. Но, честно говоря, я не представлял себе, как этот тип ухитрился дожить до преклонных лет и появиться здесь. Для такого, как он, пережить день — уже большое везение.

Может быть, боги любят ущербных?

Морли поманил его к себе.

Яйцеголовый неохотно двинулся к нам, бросая короткие взгляды в сторону Плеймета, который открывался взгляду по мере того, как люди вылезали из кучи-малы и отправлялись собирать кости своих товарищей.

— Ничего себе заваруха! — начал Морли.

— Ага, босс, заваруха что надо.

— Как ты думаешь, почему я не могу избавиться от мысли, что это целиком твоя вина? Не потрудишься ли объяснить, почему передо мной сразу возникло твое лицо, как только мой друг поинтересовался, что здесь случилось.

Неужели сегодня действительно день чудес? Он никогда раньше не называл меня своим другом.

— Наверное, потому, босс, что вы знаете о моей любви к хохмам, — пробормотал Яйцеголовый.

— Значит, это одна из твоих шуточек, — проворчал Морли.

Плеймет спал как дитя, но он мог проснуться в любой момент и начать крушить все заново.

— Значит, это было большое Ха-ха? — продолжал Морли допрос суровым тоном и так громко, что его наверняка было слышно на улице. Он был сердит. Яйцеголовый же пришел в ужас. — Так что же ты сотворил?

— Подкинул ангельской травки в его салат? — Яйцеголовый задал вопрос, как уличенный во лжи ребенок, изыскивающий новую тактику спасения.

— И много?

Превосходный вопрос. Ангельская трава получила свое название не потому, что отправляет ваши фантазии в рай. Просто если вы не будете соблюдать осторожность при ее потреблении, то сами отправитесь в лучший мир. Добавить ее в салат — превосходный способ избавиться от любого, поскольку трава похожа на шпинат, только чуть-чуть голубоватого оттенка.

— Полдюжины листочков. — Яйцеголовый хотел отвести взгляд в сторону, но был не в силах оторвать глаз от Морли.

— Полдюжины? Достаточно, чтобы убить практически любого.

— Он ведь не совсем человек, босс. Что твоя гора. Я думал, что…

— Вот в этом-то и вся суть. — Морли заговорил тихо, почти нежно (это значит, что он готов к убийству). Яйцеголового начала бить дрожь. — Я же предупреждал тебя, когда нанимал, что ты не должен думать. Твое дело — резать овощи. Убирайся!

— Послушайте, босс. Я мог бы…

— Тебя больше здесь нет, Яйцеголовый. Вон дверь. Ты предпочитаешь выйти самостоятельно или желаешь, чтобы тебя вынесли? Решай побыстрее.

Яйцеголовый глотнул воздух широко открытым ртом и направился к выходу, с трудом выдавив:

— О… Конечно.

— Он уносит на себе поварское обмундирование, — заметил я.

— Пусть. Я не хочу устраивать сцен по мелочам.

Пришлось прибегнуть к фокусу с бровью.

— Ненавижу увольнять людей, Гаррет.

Не опуская брови, я округлил глаза: и это говорит самый опасный наемный нож в городе? За кого он меня принимает?

— Я вынужден сделать это, — продолжал он нести околесицу, — заботясь о процветании своего бизнеса. К тому же я задолжал ему жалованье за восемь дней. — Прежде чем я успел прокомментировать его слова, Морли спросил: — Что на этот раз привело тебя ко мне, Гаррет?

— А как насчет тарелочки той штуки из неочищенного риса с черными грибами, зародышами гороха и другой чепухой? — Я бросил на стол деньги.

Пришла его очередь с интересом взглянуть на меня округлившимися глазами. Он собрал монеты и изучил их, как будто опасаясь фальшивки.

— Ты будешь питаться? Здесь? И готов за это платить? — С этими словами он прикусил монету своими клыками — классический прием проверки полноценности металла.

— Я ни за что не опущусь до того, что стану претендовать на привилегии, ссылаясь на нашу дружбу. Настало время чудес. Ты обратил меня в свою веру, и я возродился к новой жизни. С этого момента не стану вкушать ничего, кроме болотного тростника и коры хинных деревьев, посыпанных гравием.

15

Морли носком ботинка пошевелил руку Плеймета.

— Он жив, но я не могу объяснить, почему. — Он вернулся к тому месту, где я жадно поглощал свои черные грибы. Правда, чеснока в рисе было гораздо больше, чем грибов. — Пытаешься отпугнуть вонью девиц?

— Для этого мне не нужен чеснок. У меня природный талант.

Он не был в настроении почесать язык. Наверное, и мне не слишком захотелось бы поболтать, если бы мое жилье вдруг приобрело такой же вид, как его заведение.

— Итак, во что ты снова влип, Гаррет? Что тебе от меня надо?

— Я занят обнаружением пропавшего человека. Обожаю слово «обнаружение». Я рассказал ему все, опуская лишь те моменты, о которых подлинный джентльмен не должен упоминать, и, заканчивая рассказ, сказал:

— Мне хочется услышать все, что тебе известно о Мэгги Дженн. Похоже, она ведет со мной какую-то игру.

— Каждый с каждым ведет свою игру. Не думаю, что ты встречался с подлинной Мэгги Дженн.

— А?… Как?…

— Обожаю глубокомысленные замечания. Думаю, на тебя пал выбор только по причине твоего неведения.

— Благодарю. Может, теперь ты зажжешь факел и, раздув пламя, рассеешь окружающую меня тьму?

— Нет. Пожалуй, я не совсем прав. Никто не может быть вовлечен в дело, затрагивающее интересы королевского семейства без… впрочем, с другой стороны…

— Прекрасно. Но я-то этого не знаю. Именно поэтому я здесь.

— Нельзя полностью исключить, что ты провел вторую половину дня с любовницей короля, но я считаю это маловероятным. После того как ее Тедди откинул копыта, Мэгги Дженн удалилась в добровольное изгнание на остров Пэз. Может, у Мэгги и была дочь, но я о ней ничего не слыхал. Правда, ребенок такая штука, о которой все предпочитают помалкивать. С другой стороны, домик на Холме вполне смахивает на подарок, преподнесенный Теодориком своей девке. Любопытно.

Любопытно? Слишком мягко сказано.

— Я, Морли, в полной растерянности. Не вижу в деле никакого смысла.

— Только потому, что у тебя нет ключа.

— У меня нет ключа, замка и самих треклятых дверей. Со мной ведут игру? Прекрасно. Я принимаю ее. Такое случается постоянно. Но женщина заплатила за то, чтобы я обнаружил ее дочь.

— Заплатила? И хорошо? Я так и не понял, улыбнулся он или просто криво ухмыльнулся.

— Ну скажем так — прилично. Достаточно, чтобы ожидать от меня какого-то результата. Даже на вершине Холма деньгами просто так не швыряются.

— Тонкое наблюдение.

— Если бы Мэгги Дженн вернулась, — продолжал я, — что бы она стала делать?

— Ну, во-первых, у нее нет никакого резона возвращаться. Там она живет не хуже королевы. Здесь же у нее не будет ничего, кроме забот и неприятностей. — Бросив взгляд на Плеймета, Морли заметил: — Жаль, что ты не появился раньше. Этот тип постоянно следит за событиями в королевском семействе.

— Всю неделю он будет способен только выть от головной боли.

— А ты торопишься?

Я немного пораскинул мозгами:

— Вообще-то не очень. Непосредственной опасности для себя я не вижу. Любопытно решить головоломку. Мэгги тоже, похоже, не шибко торопится, хотя и говорит, что беспокоится.

— Ты принял ее рассказ за чистую монету? Я никогда полностью не покупаю рассказы клиентов. Какие-то неизвестные мне законы природы заставляют их наполовину врать.

— Возможно. Во всяком случае, частично. Но создается впечатление, что даже и правдивая часть используется для иной цели.

— Я пошевелю щупальцами, чтобы позондировать почву. А ты тем временем загони в угол Торнаду.

— Да, я намеревался сделать это. — Честно сказать, я не питал больших надежд, что из нее удастся что-нибудь выжать. — Хотя идея не шибко аппетитная.

— Да, девица — тот еще фрукт, — хихикнул Морли. — С ней можно совладать: представь дело так, будто мысль поделиться сведениями родилась в ее головке.

— Хитроумно. Но как?

— С большим трудом.

— Подобный совет я мог получить от своего попугая, сэкономив на этом рыбьем корме.

— Судя по твоему лепету, Дина нет в городе, а Покойник дрыхнет. Ты соскучился по общению. Я всего лишь хотел, чтобы ты чувствовал себя как дома. Вот что бывает, когда пытаешься поступать по-дружески! — На его роже расплылась дьявольская улыбка темного эльфа.

— Если хочешь быть настоящим другом, разузнай все о Мэгги Дженн.

— Ладно, так и быть, постараюсь, — произнес он серьезно, уже без улыбки.

Морли сделает все, что в его силах, так как считает себя в долгу передо мной. Я с ним в этом согласен и действую как ростовщик-акула.

— Мысль о постели становится мне все роднее, — сказал я. — Денек сегодня выдался нелегкий.

Морли в ответ буркнул что-то невразумительное. К нашему столу подошел его племянник. Не поняв намеков, что ему следует убрать от нас подальше свои большие уши, он придвинул стул и уселся на него верхом. Вокруг нас, негромко жалуясь на ушибы и вывихи, двигались служащие Морли. Они пытались привести помещение в относительный порядок.

— Как поживает мистер Большая Шишка? — поинтересовался Стручок.

Я выругался.

Как-то Морли, пребывая в настроении Яйцеголового, прислал мне попугая. Вообще-то это не в его характере, и я подозреваю, что аферу разработали другие лица. Птицу передали мне с заверениями, что она люто ненавидит кошек и натаскана бросаться на них сверху. Я принял подарок, поскольку у Дина развилась дурацкая страсть коллекционировать потерявшихся кошек.

Стручок с укоризной взглянул на меня. Он единственный в мире находит прелесть в этом сквернослове, в этом цыплаке из джунглей. Парень любил птичку. Покойник, правда, тоже использует Попку-Дурака. Куда бы я ни направлялся, он способен послать вслед за мной горластое пернатое существо.

Я пытался отдать чудовище в любые руки. Желающих не находилось. Я предоставлял ему возможность улететь. Он не возжаждал свободы. Я был готов предпринять самые героические меры — лишь бы избавиться от птицы.

— Стручок, если ты так беспокоишься о попугае, то почему бы тебе не забрать его совсем? Ему так нужен дом, где бы его все ценили.

— Нет, он не возьмет его, — осклабился Морли. — Это твоя птица, Гаррет.

Я приуныл. В этой битве победа осталась не за мной.

Дотс вновь обнажил в оскале все свои остроконечные зубы.

— Мне приходилось слышать, что некоторые попугаи живут добрую сотню лет.

— Некоторым, быть может, это и удается. Но только на воле.

Вообще-то можно отдать мистера Большую Шишку в качестве гуманитарной помощи голодающим крысюкам, подумал я, но вслух произнес:

— Ну я пошел, дружище. Морли захохотал мне вслед.

16

На улице оказалось хоть глаз выколи. Плохо.

Скверно и то, что я не заметил их приближения. У меня не было возможности подготовиться.

Тем не менее я дал бой. Мне удалось серьезно повредить несколько черепов своей тяжелой дубовой дубинкой, которую всегда ношу с собой, отправляясь в город. Я даже забросил одного парня в единственную на всей улице стеклянную витрину. Но смыться я не сумел. Мне так и не представилось возможности использовать те козыри, которые я обычно прячу в рукаве.

Кто-то сбоку опустил мне на голову дом. Думаю, что это был дом. Должен был быть дом, потому что ничем другим такой удар нанести невозможно. Я отпал, продолжая размышлять — кто и почему.

* * *

Обычно, схлопотав по крыше, я прихожу в себя очень медленно. На сей раз все было иначе. Минуту назад я пребывал в стране грез и вот уже дергаюсь вниз лицом, завернутый во что-то мокрое, и в нескольких дюймах от моего носа уплывает назад пол. Меня несли четверо парней. Неизвестно откуда на пол падали красные капли, хотя я хорошо помнил, что вина не пил. Голова разламывалась так, как не разламывалась с первого дня творения.

Пара милых женских ножек вышагивала почти рядом с моим лицом, так что при желании я мог укусить любую из них. При иных обстоятельствах я мог бы полнее оценить эти стройные конечности и посвятить часы их изучению. Но каждый, увы, вынужден исходить из существующих реалий и смотреть на мир в должной перспективе.

Дела мои обстояли не блестяще. Положение, в котором я оказался, было не совсем обычным. Я постарался забыть про боль и немного подумать.

Ага! Оказывается, меня завернули в мокрое одеяло. Это открытие не сделало меня счастливее. Мне вовсе не хотелось быть шутом на чьем-то празднике. Я ревел, выл, извивался, дергался и сучил ногами. Но это ни на кого не произвело ни малейшего впечатления. Я исхитрился увидеть, что находится выше этих роскошных ножек. Все до самого верха было не менее роскошным. Я даже мог полюбить ее. Но не сейчас и не здесь, а, возможно, у жаркого камина, на медвежьей шкуре, с бутылкой «Транферского золотого»…

Зато как выглядели носильщики, мне совсем не понравилось. Совсем не та шпана, с которой мы плясали в темноте. Те были стандартной дешевкой, готовой на все ради выпивки. На этих же клоунах напялена грязная, потертая униформа.

Как-то невесело.

Они все вели себя не так, как подобает разумным людям. Не отвечали на вопросы. Не отвечал ни один, за исключением Мисс Ножки. Да и та только издавала какие-то исполненные печалью звуки.

Наконец меня внесли в длинный зал.

Длинный зал? А откуда здесь такая вонь?

Все, кроме меня, остановились. Я же продолжал вопить и дергаться. Дело становилось все серьезнее. Я понял, где нахожусь. Это было безумное отделение в Бледсо — имперской благотворительной больнице.

Империя уже давно перестала существовать, но дела ее продолжали жить, а императорская семья все еще надеялась, что ее призовут назад. Она поддерживала больницу, обслуживающую самых безнадежных бедняков. Психушка — отвратительное место. Они засовывают вас туда навеки. Не имеет значения, что это сделано по ошибке.

— Эй! Отпустите меня! Что, дьявол бы вас побрал, происходит? Разве я похож на безумца?

Последний вопрос был явно не по делу. Я выглядел как классический экземпляр сумасшедшего. Кроме того, они уверены: был бы я здоров, не попал бы к ним в лапы.

Боже, такой грязной шутки со мной еще никто не вытворял.

С громким стуком распахнулась дверь. Дуб и железо девяти дюймов толщиной. Я ясно узрел свою судьбу.

Один из носильщиков что-то проревел. Какие-то люди разбежались в стороны. Парни швырнули меня через дверной проем, естественно, задев моим телом за раму. Приземление было крайне жестким. Мисс Ножки проводила меня жалостливым взглядом. Дверь захлопнулась прежде, чем я сумел убедить ее в том, что произошла ужасная ошибка.

Покатавшись по полу, я освободился от обертки, вскочил на ноги и потратил зря время, барабаня в дверь. Я исчерпал весь свой подходящий к ситуации лексикон, но сделал это без того энтузиазма, который мог бы проявить, если бы голова не болела так сильно. Впрочем, я не надеялся на успех, понимая, что зря трачу время. Но ритуал всегда следует соблюдать.

Услыхав позади себя шум, я обернулся и увидел по меньшей мере с десяток человек, не сводящих с меня глаз. Я посмотрел, что происходит в палате за их спинами. Там топталось еще множество народу, заинтересованного появлением в их обществе нового лица. Некоторые внимательно изучали мою одежду. Пациентам явно не меняли наряд последний десяток лет, а не мылись они, очевидно, с начала века. Палата и являлась источником вони, которую я почувствовал еще в зале. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — весь приветственный комитет состоит из естественных обитателей данного заведения. Это можно было прочитать по их глазам.

Я еще немного поорал и побарабанил в дверь. Медицинское обслуживание не улучшилось ни на йоту.

Слава Богу, что они не бросили меня к буйным. Возможно, у меня оставались кое-какие шансы на выздоровление.

Какой-то старичок, в котором по виду было не более пятидесяти фунтов весу, приковылял ко мне.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

— Пять минут назад, Айви, я поживал просто прекрасно.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

— Он больше ничего не говорит, приятель. Верно. Я обучаюсь довольно быстро. Айви даже не смотрел на меня.

— Усек, — ответил я.

Парень футов девяти ростом захохотал и выдавил:

— Ты, приятель, не обращай внимания на Айви. Он псих.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви. Это была только самая верхушка айсберга. Она оказалась не такой страшной. То, что я пока не успел увидеть, наверняка более жутко.

Кто-то, немного поразмышляв, вдруг заорал моему собеседнику:

— Ты что-то разболтался, безмозглый!

— Да? Что ты понимаешь? Это место не для меня. Кто-то подсунул мне наркотики и определил сюда. Я здесь проснулся.

О Боже! Товарищ по несчастью. Я начал проникаться к нему сочувствием и проникался до тех пор, пока какой-то идиот не завизжал:

— Паузиффл! Паузифл-физ!

Мой товарищ по несчастью согнул ноги в коленях, ссутулился и, рыча, начал носиться кругами по палате, очень похожий на гориллу. Его вой мог привести в ужас даже бэнши.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

К шуму, учиненному великаном, присоединились разноголосые вопли других обитателей палаты. В общем бедламе я уловил крик, который мне уже доводилось слышать на одном из островов в Кантарде. Так кричал раненный в живот солдат, оставшийся на ничейной земле. Он умолял добить его. Солдаты обеих сторон охотно откликнулись бы на его просьбу, если бы сами не опасались пасть жертвой снайпера. Поэтому каждый лежал, слушал, стиснув зубы, и благодарил своего ангела-хранителя: ведь любой из нас мог оказаться на месте несчастного.

Я посмотрел на дверь. Возможно, мне все же удастся уговорить отпустить меня?

А может быть… Содержимое моих карманов оказалось нетронутым. Те, кто бил меня, видимо, торопились избавиться от своей жертвы побыстрее. Настоящее сборище придурков. Пациенты постепенно приблизились ко мне, решив изучить внимательнее. В основном те, кто одной ногой все еще пребывал в реальном мире. Многие из них выглядели испуганными словно мышки. Они бросились врассыпную от одного взгляда. Другие же… Некоторые, как и я, видимо, попали сюда по ошибке. Но в отличие от меня им следовало находиться не на воле, а в отделении для буйных, и мне очень хотелось, чтобы они отошли подальше.

Уверенность в незаконности моего помещения в психушку только окрепла, когда я обнаружил, что мои карманы не опустошили. Если бы все шло согласно закону, вся моя собственность была бы изъята и я никогда бы больше не увидел ее.

У меня появилась надежда. Очень маленькая — размером с таракана.

Окружающая обстановка не очень вдохновляла. Палата — сто футов шириной, три сотни футов длиной и высотой в два этажа. На полу ряды и ряды тюфяков. До потолка добрых двадцать футов. В стене напротив двери пробиты оконца настолько маленькие, что взрослый человек не смог бы сквозь них протиснуться, даже если бы и удалось распилить толстую металлическую решетку. Вдобавок ко всему эти амбразуры располагались очень высоко. Возможно, днем через них и поступает кое-какой свет. Сейчас же палата освещалась (если это можно назвать освещением) отсветом, проникающим из окон на стене со стороны дверей, то есть оттуда, где находились охрана и медперсонал, наблюдавший за пациентами.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

— Я, Айви, поживаю просто превосходно. Что ты думаешь о том, чтобы убраться побыстрее из этого сортира?

Айви изумленно взглянул на меня. Почесал в затылке и заковылял прочь.

— Эй! Здесь есть желающие бежать?

17

Мое обращение не вызвало, прямо скажем, всеобщего восторга. У большинства пациентов, сообразил я, настолько поехала крыша, что вытащить их отсюда можно только силком, а остальные решили, что крыша поехала у меня.

Но что это? Неужели кто-то откликнулся на призыв к мятежу?

Гигант, который предупреждал меня относительно умственных возможностей Айви, восстановил свои мыслительные способности. Подойдя ко мне, он произнес:

— Ничего у тебя не выйдет, Ловкач. Если б было можно, половина здешних ребят давно свалила.

Я огляделся. Ситуация лучше не стала.

— Здесь кормят?

Великан ощерился улыбкой боцмана, снисходящего до беседы с салагой.

— Дважды в день. Не важно, хочешь ты жрать или нет. Только там железные прутья. Разуй глаза.

Я пожал плечами. Я разул глаза. Железные прутья не оставляли никакой надежды.

— Дела настолько дерьмовые, что лучше немного соснуть и лишь после этого начать волноваться. — Я принялся искать глазами свободный тюфяк. Следовало немного подумать. И прежде всего о том, как я оказался в такой замазке.

Мне хотелось завопить так же громко, как мои сотоварищи-психи.

— Тебе придется встать в очередь за постелью, — предупредил мой доброжелатель. — Заведешь друзей, глядишь, кто-то и поделится. Если нет, будешь ждать, пока кто-нибудь не помрет.

Он проговорил это небрежно, как само собой разумеющееся. Удивительно. Полное воплощение закона природы: выживает сильнейший.

— Славная ночлежка, — бросил я, усаживаясь рядом с дверью.

Здесь был самый малонаселенный район. Во всяком случае, можно протолкаться локтями. Я притворился спящим.

В палате не было видно мертвецов и отсутствовал трупный запах. Значит, персонал поспешно выволакивает жмуриков. Интересно, можно ли, используя это, изобрести трюк, с которым надзиратели пока не знакомы.

Продумав варианты мятежа, я решил, что шансы на успех минимальны. На месте персонала я просто поморил бы нас немного голодом, пока бы все не успокоились.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви. Мое притворство не ввело Айви в заблуждение. Я решил вытащить его из этого дома страданий.

Меня осенило. Неожиданный вариант первоначальной идеи мятежа. Отправившись на поиски своего сообщника, я обнаружил его сидящим у стены. Опустившись рядом с ним на твердый деревянный пол, я заметил:

— Вся задница в занозах.

— Пошли кого-нибудь за креслом. Остряк.

— Что-то очень тихо. Почему бы это?

— Наверно, потому, что сейчас середина ночи, чтоб ты сдох!

И выражается красноречиво.

— У нас здесь один главный крикун — если, конечно, не считать моего собеседника. Впрочем, сейчас все молчали. — Я слышал, здесь много любителей повопить. Особенно ребят, не способных совладать с воспоминаниями о Кантарде.

Лицо его потемнело:

— Да. Есть такие. Если они чересчур расходятся, в них вливают наркотики. Как только один начинает вопить, остальные тоже вступают.

Интересно.

— Не смог бы ты прямо сейчас завести хотя бы одного.

Внимательно изучив меня, он спросил:

— Куда ты гнешь, Ловкач?

Он справедливо полагал, что должна быть весьма веская причина, чтобы учинить подобный трюк.

— Хочу слинять отсюда.

— Забудь. Ничего не выйдет.

— Может быть. Но они не очистили моих карманов, перед тем как бросить сюда. Можно попытаться рискнуть.

Он ударился в размышления. От усилий его лицо приобрело еще более темный оттенок.

— Да… Да! У меня есть дела на свободе. Да. Если ты сумеешь открыть эту чертову дверь, я рискну.

— Как ты думаешь, кто-нибудь из этих парней способен помочь?

— Многие уйдут, если стены рухнут. Но почти никто не поможет их крушить.

— Ладно, можешь для начала заставить этих ребят завопить?

— Само собой.

Он поднялся, пошел в глубь палаты и, с кем-то пошептавшись, вернулся ко мне. За ним следили десятки глаз. Человек, которого он навестил, начал вскрикивать. По моей спине поползли мурашки. Это был стон потерянной души.

— Нормально? — поинтересовался мой главный сообщник.

— Превосходно, теперь найди парней, которые согласятся активно помогать.

Он снова удалился, и в действие вступил я:

— Эй там! Заткнитесь! Не мешайте спать!

Парень не замолкал, а я очень опасался, что он меня послушается. Я глянул в сторону наблюдательных окон. За ними находились какие-то люди, но шум их совершенно не интересовал. Неужели они настолько равнодушны? Необходимо, чтобы меня заметили.

Я заорал на крикуна. Кто-то заорал на меня. Я, в свою очередь, — на него. Какой-то гений во весь голос потребовал, чтобы мы оба заткнулись. Шум нарастал. Мы напоминали собой стаю обезьян. Некоторые пациенты начали двигаться. Они бродили без цели, тихо, как тени.

Шум наконец достиг ушей типа на дежурстве. Он посмотрел через окно. Положение дел в палате его, по-видимому, не обеспокоило.

Я завопил громче, чем главный крикун, угрожая придавить его, если он не заткнется.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

— Пакуй чемодан, Айви. Мы получаем счет в этой гостинице для психопатов.

Появился верзила и спросил:

— Я нашел с дюжину желающих. Ловкач, этого достаточно?

— Более чем. Теперь я хочу, чтобы все отошли от двери. Боюсь, когда они войдут, оставаться там будет крайне неприятно.

Во всяком случае, я на это надеялся.

— Они не дураки, Ловкач, сообразят, что заваривается каша.

— Плевать. Не имеет значения. Мне только надо, чтобы открыли дверь.

Он хмыкнул, совершенно уверенный, что я затеял дурацкое дело.

Я еще громче заорал на крикуна.

Теперь в наблюдательном окне виднелось несколько человек, включая Мисс Великолепные Конечности.

Я хихикнул про себя, уверившись, что нахожусь на пути к спасению. Ни одна женщина не может трудиться в Бледсо, если она не испытывает жалости к пациентам. Я взревел и, промчавшись по тюфякам, начал душить самого громкого крикуна.

Мой сообщник схватил меня за рукав, делая вид, что оттаскивает от жертвы. Я дал ему очередные инструкции. Парень оказался неплохим актером.

Я же был само совершенство. Сцена выглядела абсолютно реалистично. К моему удивлению, ни один из коллег-пациентов не сделал попытки остановить меня.

Я только слегка придушил свою жертву. Он всего-навсего потерял сознание.

Промчавшись в другой конец комнаты, я принялся душить следующего горлопана.

Скоро по всему помещению начали носиться люди. Большинство психов вошло в раж. Это, конечно, не мятеж. Настоящее насилие отсутствовало. Но столпотворение было вполне реальным.

Краем глаза я заметил, как женщина спорит с мужчинами. Она на чем-то настаивала, а те отказывались. Превосходно.

Крошечный, не более трех футов ростом полукровок-орк скорчился у дверей.

Наверху милосердие, видимо, восторжествовало. Я делал все, чтобы представление не прекращалось. Возможно, некоторые и пострадали, но мне в отличие от Мисс Ножки было, мягко говоря, не до милосердия. Если я буду разыгрывать из себя хорошего парня, то никогда не смогу выбраться отсюда. А если мне не удастся выбраться, то я не сумею проломить черепки тем клоунам, что меня сюда загнали.

Верзила снова возник рядом со мной. — Они идут, — бросил я ему. — А тебе не следует так часто появляться рядом со мной.

Он выглядел чрезвычайно опечаленным, и я не знал почему.

18

Бросив взгляд на дверь, я предупредил своего высокорослого союзника:

— Спокойно. Нам вовсе не надо вступать с ними в объяснения.

Около дверей никого не оставалось, кроме крошечного гибрида. Он еще пожалеет, что вызвался нам помочь.

— Сколько надсмотрщиков может появиться?

Гигант пожал плечами:

— Смотря насколько они встревожены. Но не меньше восьми — десяти. Так что не зевай.

Он подставил мне подножку. Я заплел его ногу. Мы покатились по полу, стараясь хорошенько стукнуть друг друга. Похоже, моему партнеру это очень нравилось.

— Они обычно ногами вышибают все дерьмо из буянов, — проинформировал он, не прекращая борьбы.

— Я догадывался, что это должно входить в программу. Впрочем, кровотечение у меня прекратилось, и я готов ко всему.

Вообще-то, я без восторга ждал, когда меня начнут пинать ногами. Конечно, все могло повернуться как угодно, но я все же лелеял надежду, что дела пойдут по плану и моему телу не придется вступать в контакт с сапогами.

Чтобы победить, в победу следует верить.

Я просто обязан был победить. Никто не знал, где я обретаюсь. Дина нет в городе, Покойник дрыхнет, и пройдут недели, прежде чем меня хватятся. Потребуются еще недели, чтобы напасть на мой след, если кто-нибудь вообще захочет этим заниматься.

Я не мог терять столько времени. Те часы, что я провел здесь, — уже перебор. Покойник, конечно, мог хихикнуть и заявить, что я приобрел полезный жизненный опыт — как обычно, когда у меня выдается особенно скверный день.

Если мне не удастся вырваться, то этот день окажется самым скверным днем моей жизни, открывающим бесконечную полосу не менее отвратительных дней.

Женщина не отходила от наблюдательного окна. Я продолжал выть и раскидывать пациентов, слегка придушив самых шумных.

Меня обескураживало, что почти половина обитателей палаты никак не участвовала в происходящем. Многие даже не открыли глаза, продолжая лежать с полным безразличием.

Господи, как это страшно! Если я сейчас не убегу, то через двадцать лет стану таким же.

Подобная перспектива вдохновила меня, и я завыл сильнее. Теперь я пытался орать на разных языках, пуская при этом пену изо рта. Все получалось очень естественно. Возможно, в будущем, когда я стану слишком стар для теперешней работы, мне это сможет пригодиться. Незаменимые способности для человека, намеревающегося основать новую религию.

Дверь распахнулась.

Волшебство! Чудо из чудес! Эти придурки все-таки открыли дверь.

Я двинулся вперед. Санитары-надсмотрщики ввалились внутрь. Видимо, они чувствовали неладное и подготовились ко всему. Все служители психушки были вооружены дубинками и небольшими щитами и казались не ниже двенадцати футов. Первым делом они встали плечом к плечу, образовав тесную группу.

Несколько месяцев назад, слегка отупев от неумеренного возлияния пива, я прикупил кое-что у третьеразрядного чародея, именовавшего себя Устрашающий. Звали-то его Милтон, но, согласитесь, какой идиот поверит в искусство чародея по имени Милтон? Я уже успел убедиться в его истинных способностях, когда, к своему разочарованию, пустил в дело парочку приобретенных у него заклинаний. Его товар продавался с гарантиями, не воспользоваться ими было невозможно — Милтон постоянно пребывал в бегах.

В моих карманах уцелело несколько маленьких пузырьков — все, что осталось от волшебных покупок. Если верить Устрашающему, они очень полезны при столкновении с недружелюбной толпой. Не знаю, мне не довелось их испытать. Я даже не помнил инструкций Устрашающего, наверное, был в то время мертвецки пьян.

Вот еще одна причина, чтобы мне выбраться отсюда, подумал я. Совершенно необходимо найти старика Милтона и предъявить ему потребительский иск.

Из всех наставлений я помнил одно — ударить бутылочкой обо что-нибудь твердое, а самому отскочить в сторону.

Я выполнил первую часть инструкции и швырнул бутылку. Сосуд пролетел мимо когорты санитаров и, отскочив от стены, покатился под ноги наступающим. По бутылке топали ногами, но она не желала разбиваться.

Все ясно, мой ангел-хранитель принялся за дело. Послав ему проклятие, я сделал вторую попытку.

Второй пузырек разбился. От стены заклубился серый туман и вскоре достиг санитаров. Кто-то выругался. И тут же проклятия переросли в общий вой.

Тем временем мой крошечный доброволец-гибрид проскользнул в дверной проем, чтобы не позволить дверям захлопнуться. Ему придется нелегко, если надзиратели войдут в раж.

Однако они уже потеряли стремление успокоить психов. Санитары были слишком увлечены почесыванием, протиранием глаз и испусканием воплей.

Что ж, быть может, Устрашающий и не совсем жулик.

Вдохнув полную грудь свежего воздуха, я ринулся в атаку. Мне было стыдно, что я использовал столь подлый трюк. Почти стыдно. Я не мог отказаться от него. Если я надолго задержусь в компании Айви и его приятелей, то неизбежно запою тем же голосом, что и они.

Серый туман беспокоил меня не очень сильно. Конечно, по коже пошел легкий зуд. Но что такое зуд по сравнению с чудовищной головной болью и целым акром ушибов. Кто-то закричал в коридоре. Они оставили человека защищать дверь, и теперь тот вопил на моего крошку, обороняющего выход.

Полукровке крепко досталось. Он надышался серым туманом даже больше, чем санитары.

И все-таки он не покинул своего поста и справился со своей миссией.

Я врезался в дверь с такой силой, что чуть не вывихнул плечо. До чего же больно. Господи! А проклятая дверь подалась лишь настолько, что я с трудом смог протиснуться, перешагнув через воющего гибрида.

— Получи! — взревел я, врезав изумленному надзирателю промеж глаз.

За моей спиной к дверям с топотом двигалась толпа пациентов. Те, кто не задержался свести счеты со своим любимым санитаром.

Естественно — мне всегда везет! — на нашем пути возник еще один взвод надсмотрщиков. Издав вопль, которому мог позавидовать и бэнши, я продолжил атаку. Господи, пока я вырвусь на свободу, наверняка сорву голосовые связки.

Эти надзиратели были более крутые и злобные, чем первая шайка. Я насчитал восемь человек. Такой счет меня устраивал, все шансы были на моей стороне — я озверел настолько, что был готов расправиться с целымбатальоном.

— Ничего личного, ребята, — заявил я, но тут же изменил точку зрения, узрев двух клоунов, которые волокли меня: — Ну теперь держитесь!

Вначале никто не пришел ко мне на помощь. Неожиданность нападения позволила мне справиться с несколькими санитарами, но затем остальные вступили в дело и начали перебрасываться Гарретом как мячом. Моих сторонников, наверное, часто бивали, и несчастные неуверенно топтались в стороне, пока не возник мой девятифутовый друг.

— Ох! — воскликнул я, разбив чей-то кулак своим лбом. — Что тебя задержало?

Тут-то и началась настоящая битва. Замелькали ноги, кулаки и тела. Я содрал кожу рук до локтей, молотя по подвернувшимся под удар скулам и челюстям. Да и моим скулам и челюстям крепко досталось. По счастью, форма носа не подверглась существенной трансформации.

Однако все это было ничего на фоне одолевавшей меня головной боли.

Воспользовавшись случаем, я возблагодарил природу, что одарила меня такими прекрасными зубами, и погрузил их в тело санитара, которого, судя по его действиям, вовсе не заботило состояние моего здоровья.

Когда перестали летать пух и перья и немного осела пыль, на ногах оставались лишь я и мой крупногабаритный друг. При этом мне требовалась помощь стены.

Я заковылял мимо павших надзирателей к дверям в другом конце зала. Они оказались заперты и выглядели такими же массивными, как и дверь палаты. Вся работа впустую. Я обменялся взглядом с большим парнем. Он ухмыльнулся.

— Я же говорил. — Утерев с лица кровь и осклабившись еще шире, мой друг добавил: — Им не сразу удастся навести порядок. Здесь валяется большая часть ночной смены.

— Прекрасно. Мы на шаг ближе к свободе. Давай-ка оттащим этих в палату.

Вдруг мы сможем использовать их в качестве заложников. Неожиданно у нас оказалось множество помощников. Расхрабрившиеся ребята с удовольствием били надсмотрщиков по головам, если они вдруг начинали подавать признаки жизни.

Я проверил стену зала, которую еще не успел изучить. Еще одна банковская дубовая дверь. Естественно.

— Похоже, сегодня не мой день. — Конечно, начинался он неплохо, но к концу мрак явно начал побеждать. — Кто-нибудь знает, когда появится новая банда, чтобы утихомирить нас?

Мой приятель пожал плечами. Активная часть кампании закончилась, и он начал терять интерес к делу.

Я извлек из кармана два небольших складных ножа и подумал, что инцидент может вызвать общественный интерес. Наверняка раздадутся требования провести расследование с целью выяснить, каким образом ножи и волшебные артефакты попали к психически больным людям. Как будто кто-нибудь сомневается, что любой пациент, продемонстрировав наличные, может приобрести все, чего пожелает его нездоровая душа.

Расследование несло с собой луч надежды. Если оно будет достаточно серьезным, то потребуются мои показания. И тогда типы, которые за взятку безосновательно бросают в психушку таких героических личностей, как я, будут выведены на чистую воду. Держи карман шире! Эти злодеи сразу поймут, что мои свидетельства могут положить конец их карьере, и предпримут все меры, чтобы подыскать более покладистых свидетелей.

Я передал большому парню нож:

— Настрогай-ка мне чего-нибудь деревянного. Если мы сумеем запалить приличный костер, то наверняка прожжем себе выход через дверь.

Он ухмыльнулся без недавнего энтузиазма. Похоже, у парня кончается завод.

Однако идея поджога привела в восторг других. Мы начали разрывать тюфяки и тащить тряпки к двери.

И тут на меня накатил еще один вал вдохновения. Правда, он несколько запоздал, не так это бывает с героями приключенческих романов. Я могу объявить себя гением только потому, что эта очевидная мысль осенила меня первым. Ребята из романов планируют такой вариант с самого начала. Это один из их стандартных трюков. Персонал Бледсо носил хоть и грязную, но все же униформу.

Я организовал костры в обоих концах зала. За ними присматривал Айви. Его словарный запас не расширялся, но сам парень стал более оживленным. Ему так нравились пожары, что он даже понял, когда я сказал:

— Используй побольше конского волоса. Нам надо много дыма.

Источником конского волоса служили тюфяки.

Айви улыбался от уха до уха. Законченный псих, одним словом.

Теперь ход был за служащими больницы. Они не могли взять нас измором, пока полыхал пожар, который следовало тушить.

Я нашел парня следить за Айви и не позволять ему разжечь слишком высокое пламя. Мне уже и без того казалось, что полы прогорят насквозь гораздо раньше, чем двери.

Когда дым стал достаточно густым, я выбрал санитара примерно одного со мной роста и стал меняться с ним одеждой. Бездвижный парень безропотно пошел на обмен.

Мои соратники быстро подхватили идею. Скоро они облачились в униформу. Я специально позаботился, чтобы Айви и большой приятель обзавелись мундирами. Хотел найти подходящую одежду и гибриду, защищавшему вход, но полукровок был так мал, что затерялся бы и в рубашке.

Теперь, когда шансы на успех дела возросли, у меня появилась масса помощников. Мы уже почти задыхались от дыма, когда кто-то из персонала решил, что больше медлить нельзя.

19

Мобилизовав всю наличную живую силу, они ворвались одновременно через обе двери, выплеснув перед собой воду из ведер. Поначалу служители сконцентрировались на огне и, справившись с ним, начали крушить всех, кто попался им под руку. Проникнув в палату, они первым делом бросились вытаскивать из нее своих павших товарищей.

Расслабляться было рано — благополучный исход оставался под вопросом.

Дым причинил мне вреда больше, чем можно было ожидать. Когда меня вытащили наружу и я решил, что настало время исчезнуть, мои ноги заявили решительное «нет».

— Не поднимайтесь. Вы еще не полностью оправились.

Чтобы не выдать себя, я не стал смотреть вверх. Мои друзья, валяющиеся рядом, повинуясь инстинктивной мудрости психов, последовали моему примеру. Настоящая команда единомышленников! В коридоре лежало больше двенадцати человек, большинство — обитатели палаты. Остальные мои соратники пали под ударами сил вторжения.

Ко мне обратилась хозяйка очаровательных ножек.

— Прежде всего избавьтесь от дыма в легких, — посоветовала она.

Не поворачиваясь, я откашлялся и произвел еще ряд звуков. Она отошла, видимо, позаботиться о других, подающих признаки жизни. Врач-женщина? Что вы на это скажете? Мне не доводилось слыхивать о таком. Впрочем, почему бы и нет?

Я отполз к стене и, оперевшись спиной, начал потихоньку вставать на ноги. Одновременно, подняв голову, я стал отыскивать путь к спасению. В глазах все двоилось, когда я пытался изучить окружающую обстановку сквозь льющиеся слезы. Вновь почувствовав под собой ноги, я попрактиковался в искусстве стоять без помощи верхних конечностей.

Пока я приходил в себя, избранный мною путь к спасению еще не был перекрыт. Оттолкнувшись от стены, я поволочился к выходу. Где-то далеко-далеко, у горизонта, футах в двадцати от меня, находилась дверь, выходящая на лестничную клетку. Из-за двери доносился такой шум, будто там совокуплялась по меньшей мере дюжина громовых ящеров. Я не стал раздумывать о причинах шума. Все равно без толку. Раздумывать было нечем, мозгов не осталось. То, что от них сохранилось, целиком заполняла одна мысль — «прочь отсюда!».

Я ковылял к цели, даже ни разу не упав по-настоящему, когда она — владелица дивных ножек — перехватила меня.

— Что вы делаете? Я же вам сказала… О!…

Я расплылся в своей самой обаятельной улыбке:

— Ого-го!

— Боже мой!

— Не надо дергаться. Я самый обыкновенный городской парнишка.

Возможно, она не слышала меня из-за шума на лестничной клетке. Может быть, ей мешали шум и гам, царящие в зале и палате. Так или иначе, она моего намека не поняла. Закудахтала и завыла, словно ее действительно собирался похитить какой-то псих.

Я схватил ее за руку, больше для того, чтобы не свалиться, заметив про себя, что имею дело с блондинкой. Это, кстати, один из самых моих любимых окрасов, но мне недоставало сил, чтобы довести это до ее сведения. Кровотечение давно прекратилось, но с головкой по-прежнему было неладно. Отравление дымом вовсе не способствует улучшению здоровья.

— Уймитесь! — рявкнул я. — Мы немного прогуляемся, сестренка. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, но все же это не главная забота. Усекли? Если продолжите свое вытье…

Обладательница ножек заткнулась. Кроме красивых нижних конечностей она владела голубыми глазами, тоже очень симпатичными. И премилой головкой. Сейчас головка отчаянно кивала, соглашаясь со мной.

— Я освобожу вас у выхода на улицу. Возможно. Если будете вести себя достойно и не сделаете попытки причинить мне новые неприятности.

Отлично сказано, Гаррет. Все же твое происхождение иногда сказывается.

Но я был готов вспыхнуть в любую секунду.

Надеюсь, она будет хорошей девочкой и вспыхивать мне не придется. Вспышка означает пламя. Забудь о пламени, Гаррет. Пламя означает дым. А ты надышался им сегодня на всю оставшуюся жизнь.

Я прижался к женщине, как будто она была моей милашкой:

— Мне нужна ваша помощь.

До чего же у тебя черное сердце, Гаррет. Но пусть это останется твоей единственной любовной встречей.

Она вновь согласно кивнула и тут же сделала мне подножку. Противная девчонка!

Мы оба упали.

И в этот момент через дверь, ведущую на лестничную клетку, ворвалась моя подружка Торнада, разбрасывая по пути еще оставшихся в деле служителей.

— Чтоб ты сдох, Гаррет! Я вламываюсь сюда, чтобы спасти твою задницу, и что же я вижу? Ты изготовился трахнуть какую-то девку на глазах у всего мира!

С этими словами она схватила меня за воротник и оторвала от моей последней мечты, которая после падения оказалась подо мной. Поставив меня на ноги, Торнада принялась молотить пузатого и волосатого служителя, который, очевидно, требовал от нее соблюдать правила выписки пациента. Между ударами она приговаривала:

— Я всегда должна быть у тебя на первом месте, Гаррет.

Не имело смысла объяснять, кто здесь кого повалил. С Торнадой в объяснения не пускаются. Она существует в созданных ею самой реалиях.

Пока Торнада забавлялась с волосатым служителем, я спросил у дамы-доктора:

— Что же такая милая девушка делает в подобном заведении?

Она не ответила, хотя я и извинился за то, что обращался с ней несколько грубовато.

— Ради всего святого, Гаррет. Кончай разводить болтовню. Нам надо сваливать.

Я последовал совету Торнады, поскольку она схватила меня за руку и поволокла за собой. Мы двинулись вниз по лестнице, время от времени спотыкаясь о стонущих служителей. Торнада пронеслась здесь как стихийное бедствие.

— Надеюсь, я не доставил вам слишком много беспокойства, — пробубнил я, таща, в свою очередь, за собой милого доктора. — Увы, я не могу здесь задерживаться только потому, что этого хочет некий тип, которому я наступил на мозоль. — Я придал лицу мрачное выражение и добавил: — Когда я прихвачу его, то добьюсь, чтобы он сделал солидное пожертвование в пользу больницы. Во всяком случае, достаточное, чтобы покрыть убытки.

Торнада не замедляла шага и не отпускала меня. Обладательница ножек наконец заговорила:

— Вы это серьезно?

— Он всегда серьезен, когда ему хочется кого-нибудь трахнуть, — пробурчала Торнада.

Как я, так и моя новая подруга проигнорировали этот выпад.

— Да, вполне серьезен. Моя работа — разыскивать для клиентов людей и предметы. Только сегодня утром одна леди с Холма поручила мне найти ее дочь. Я едва успел приступить к делу, как на меня напала банда негодяев. Придя в себя и увидев вас, я решил, что уже умер и попал в рай, населенный ангелами. Меня смущало лишь то, что страшно болела голова. В раю такого быть не могло.

— И я, дуреха, рисковала жизнью ради такого гада, — проворчала Торнада. — Сейчас твоя головка заболит еще сильнее.

Леди-док одарила меня таким взглядом, словно она хочет мне верить.

— Он густо мажет мед, правда? — все-таки спросила она.

— Разбрасывает навозной лопатой, — пробурчала Торнада, возвращаясь к своей невежественной деревенской сущности.

Увы, никому не дано из грязи в князи…

— Если у вас возникнет потребность встретиться со мной, отправляйтесь прямиком на Макунадо-стрит. Спросите там, где живет Покойник.

Дама ответила мне слабой улыбкой.

— Возможно, я так и поступлю. Не исключено. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Фейерверк чувств. Настоящий фейерверк. Поверьте.

— Сохрани себя для семейной жизни, милый, — предложила Торнада. — А то для жены ничего не останется.

Улыбка исчезла с лица доктора.

Невозможно завоевать их всех. Особенно когда ваши же друзья начинают мешать вашим играм.

Мы вышли на улицу у фасада Бледсо. Я попытался устремиться в ночь быстрой иноходью, желая исчезнуть прежде, чем здесь появятся служители лечебницы в мстительном расположении духа.

Когда мы отдалились на несколько шагов, Торнада заметила:

— Мне редко доводилось видеть тебя в столь недостойном виде, Гаррет. И когда ты только остановишься?

— Нам надо смываться. — Я бросил взгляд на Бледсо. Больница была еще совсем рядом, и один ее вид заставлял меня содрогаться. — Пока не началось преследование.

— Ты полагаешь, они не знают, где тебя искать? Ты дал этой девке свой адрес.

— Поосторожнее! Ты говоришь о моей единственной подлинной любви. Она никогда не предаст меня!

Я не дал Торнаде заметить моих скрещенных пальцев. — А ты думаешь, они действительно станут искать тебя? — сменила тему Торнада.

Сейчас вряд ли. Любое их действие привлечет внимание, чего они не могут себе позволить.

Но вслух я ничего не сказал, лишь пожал плечами. Очень удобный, ни к чему не обязывающий жест.

20

Я сделал это не сразу — вдруг больничная банда решит начать преследование; но, когда мы отошли подальше, я взял руку Торнады в захват, именуемый «пройдем-ка со мной».

— Эй! Что ты делаешь, Гаррет?

— Мы с тобой сейчас усядемся, как юные влюбленные, вот на эти ступени, и ты начнешь нашептывать мне милые пустяки о том, что происходит. Усекла?

— Нет.

Я слегка усилил захват.

— Ох! Как это похоже на мужчин! Никакой благодарности. Спасти его задницу и…

— Мне сдается, я и сам вполне с этим справлялся. Садись.

Торнада уселась, продолжая ворчать. Я не отпустил ее руки. И не отпущу, пока не получу ответы на интересующие меня вопросы.

— Расскажи мне, пожалуйста, обо всем, Торнада.

— О чем? — прикинулась она тупой деревенской девкой.

— Я тебя знаю. Не трать на меня понапрасну свое артистическое дарование. Трюк «я — дурочка» со мной не сработает. Расскажи-ка лучше о Мэгги Дженн, о ее пропавшей дочери и о том, почему, едва начав работу, я становлюсь объектом нападения. Еще мне интересно, почему меня уложили без сознания и отправили в психушку с такой быстротой, что забыли опорожнить карманы. Никак не пойму, как это могло произойти, если только моя подружка Торнада знала, чем я занимаюсь. Теперь же я удивляюсь и тому, как моя подружка Торнада узнала, что мне нужна помощь выскочить из Бледсо. Вот и все, что я желаю уяснить.

— Ах, это… — Она задумалась, явно пытаясь что-то изобрести.

— Торнада, брось! Попытайся сказать правду. Хотя бы для разнообразия.

Она бросила на меня возмущенный взгляд а-ля Торнада и начала:

— Я работала на гомика по имени Грэндж Кливер…

— Грэндж Кливер? Разве такие имена бывают? Признавайся, в нашем мире не существует типа, которого обзывают Грэндж Кливер.

— Кто здесь рассказывает — ты или я? Если хочешь сидеть и слушать эхо своего лепета — валяй. Меня это вполне устраивает. Только не жди, что останусь торчать здесь, развесив уши. Всем известно, как ты надуваешься, когда садишься на своего конька и начинаешь молоть чушь.

— Я? Надуваюсь?

— Как воинствующий святоша Реваншистской церкви, проповедующий с амвона.

— Ты ранишь мое сердце.

— Иногда мне это доставляет удовольствие.

— Итак, ты работала на типа, чье имя не согласился бы носить даже самый последний гном.

— Ага. Его мамочку и папочку, возможно, звали Тревор и Найджел. — Она еще раз упрямо, в стиле Торнады, взглянула на меня. — Я работала на него, по нраву тебе его имя или нет. Он поручил мне следить за Мэгги Дженн — опасался, что она может попытаться убить его. Так он говорил.

— Убить? Почему?

— Он не сказал, а я не спрашивала. Парень все время в таком настроении, что интересоваться неразумно.

— И никаких предположений?

— Да ты что, Гаррет? Я получаю три марки в день за то, что выполняю свою работу и не сую нос в чужие дела. Я же не хочу, чтобы меня покалечили.

Ну вот, ее рассказ незаметно перешел в дискуссию о моральной ответственности, которую мы вели уже по меньшей мере раз пятьдесят. По мнению Торнады, все идет правильно, если ваша задница обретается в безопасности. А в остальном хоть трава не расти.

Она явно пыталась отвлечь меня от главной темы.

— Думаю, все это не имеет значения, Торнада. Продолжай. Объясни лучше, как ты здесь оказалась.

— Это очень просто. Я — большая дура и считала тебя своим другом — человеком, не заслуживающим, чтобы с ним грязно обращались.

— Послушай. Мне кажется, в твоем повествовании не хватает некоторых деталей. Как насчет того, чтобы нарастить немного мясца на голый скелет?

— Ты, Гаррет, иногда ну просто как прыщ на заднице. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Да. Я уже слышал об этом, — ответил я выжидательно, не отпуская захвата.

— Хорошо, хорошо. Я работала на этого Кливера. В основном следила за бабушкой Дженн, но выполняла и другие поручения. Это было вроде постоянной работы, Гаррет. Хорошие бабки, но и бесконечные дела. Сегодня я поняла, почему. Кливер выдвигал меня в первые ряды на общее обозрение, а сам со своими клоунами проделывал трюки, оставаясь в тени.

Я что-то буркнул, но без сочувствия. Не испытываю жалости к тем, кто не учится на собственных ошибках. Торнада и раньше позволяла клиентам использовать ее в своих играх. Она — большая, красивая женщина, а женщину нашей профессии вряд ли кто-то может воспринять серьезно. Этот Грэндж Кливер, видимо, решил, что она — подходящий для его целей лох. Но на сей раз лохом оказался он сам.

— Я все знаю, Гаррет. Все знаю. Ты уже слышал это. Наверное, и в будущем услышишь. Но иногда попасть в такую ситуацию оказывается прибыльным делом.

Торнада хотела сказать, что, разыгрывая из себя деревенскую дурочку, сама использует своих незадачливых клиентов. Пока те посмеиваются над Торнадой, она прикарманивает их серебряные канделябры.

Я провел свой знаменитый трюк с бровью.

— Знаю, знаю. Но мне необходимо продолжать в том же духе, пока я не создам себе репутацию.

— Представляю.

Она была просто одержима идеей создать себе самую отвратительную репутацию.

— Спасибо за теплую поддержку. Ну да ладно. Во всяком случае, я сумела ускользнуть, пока не стало слишком поздно.

— Ускользнуть?

— Да, ускользнуть. Понимаешь, этот Кливер как-то сказал: «Слушай, Торнада, было бы здорово, если бы мы могли подсадить кого-нибудь к Мэгги Дженн». На случай, если она меня узнает. Но когда я сказала, что постараюсь использовать тебя, он сморщился, будто у него начался приступ кровавого поноса. Тут ворвался один из дружков Кливера, словно собираясь с разбега трахнуть его. Меня выставили из комнаты так поспешно, что надо было как можно скорее подыскать место, откуда все было бы слышно.

Подозреваю, что Торнада постоянно подслушивает.

— Никогда не слышал о Кливере, — произнес я. — Как получилось, что он заимел против меня зуб?

— Ты не парень, Гаррет, а прыщ на заднице, и не просто прыщ, а настоящий чирей королевских размеров. — Согласен. Я все время это слышу. В первую очередь от тебя. Ты в конце концов привьешь мне комплекс.

— Тебе? Никогда. Чтобы получить комплекс, Гаррет, надо обладать чувствами. В тебе же чувства не больше, чем в старом вонючем ботинке. Вот Грэндж Кливер полон настоящих чувств, — ухмыльнулась она.

— Ты собираешься сказать мне что-нибудь путное? Или будешь сидеть осклабившись, как жаба на коровьей лепешке?

— Я же сказала тебе, Гаррет, — хихикнула Торнада, — Грэндж Кливер — парень, который носит серьги.

— Множество мужиков носят серьги. Быть может, твой Кливер — кровожадный пират.

— Ты так думаешь? Он также парень, который носит парик, красит морду и таскает женский прикид. Я слышала, как он хвастал о своей работе в Веселом уголке — говорил, что клиенты получали от него необычайное и неповторимое удовольствие.

— Бывает.

В Веселом уголке в Танфере случается все. Для меня сообщение Торнады не было сенсацией, однако Кливер чересчур легкомысленно выдавал свои секреты. Чрезмерная откровенность может породить такие неприятности, с которыми трудно будет справиться. Сознательно нарываться на неприятности по меньшей мере глупо.

— Он человек?

— Да.

— И не скрывает своих извращений?

— Во всяком случае, дома. Я не видела, чтобы на улицах он гонялся за мальчиками. Почему ты спрашиваешь?

— Он кажется слишком неосторожным. Ты имеешь представление, как с гомиками обращаются в армии? Услышишь — не поверишь. Кто не может скрыть свои склонности, долго не живет. Кантард — не то место, где приветствуются сексуальные меньшинства.

— Мне кажется, Гаррет, что Грэндж не служил.

— О, ты обращаешься к нему по имени?

— Он требует, чтобы все звали его Грэндж.

— Подлинный демократ, так?

— Да.

— Хорошо. Итак. Если он человек мужского пола, то обязательно должен был где-нибудь служить, Торнада. Армия не допускает исключений.

— Может быть, он уклонился от призыва?

— Розыск дезертиров никогда не прекращается. И это действительно так. Беглеца ищут всю жизнь. Когда дело доходит до призыва в армию, никто не пользуется привилегиями. Никакого фаворитизма. В конечном итоге тем, кто уклонился от службы, приходится платить дороже.

Вы обратили внимание, как ловко Торнада сбила меня с темы разговора? Я-то заметил и был уверен, что ей есть еще что сказать об этом гомике. Торнада — неиссякаемый запас сведений.

— Вернемся на главную магистраль. Что общего между Кливером и Мэгги Дженн? Если он сильно голубой, то какой у него может быть интерес к женщине?

— Думаю, она его сестра.

— Что-что?

— Ну, может быть, кузина. В общем, они в каком-то родстве. И у нее есть нечто такое, что он желает заполучить, считая по праву своим.

— И она решила его убить?

С каждой минутой дело казалось все более мерзким.

Ненавижу семейные войны. Худший вид войн. Участвуя в них, вы оказываетесь в одиночестве на ничейной земле, без компаса и карты. Любой ваш ход оказывается ошибочным.

— Что он хочет получить?

— Не знаю. — Страдальческий вид человека, утомленного потоком бессмысленных вопросов маленького ребенка. — Я всего-навсего работала на парня. Не спала с ним, не была ни его личной секретаршей, ни партнером. Не вела для него дневник. Я просто получала деньги и делала то, что он мне велел. Спасать же тебя явилась только потому, что чувствовала себя вроде как бы ответственной за то дерьмо, в котором ты очутился.

— Ответственность целиком лежит на тебе. Ты повела со мной двойную игру. Не знаю, в чем тут суть, но не исключаю, что ты все еще продолжаешь свои игры.

Я уже устал от Торнады — это еще один из ее талантов. Она сознательно доводит вас до умопомрачения, и вы отпускаете ее на все четыре стороны, веря, что делаете это по собственной инициативе и даже с чувством вины.

— Ну и что ты собираешься делать? — спросила она.

Я отпустил ее руку:

— Высосать несколько кружек пива и устроить себе хороший сон. Как только сниму этот клоунский наряд и истреблю вшей.

— Составить тебе компанию? Да, такова моя подруга Торнада.

— Не сегодня. Сейчас мне просто хочется выспаться.

— Хорошо. Пусть будет так.

Она исчезла прежде, чем я успел среагировать на оставшуюся после нее самодовольную улыбку. Прежде чем сумел сообразить, что она покинула меня, так и не сообщив ничего полезного, например, где я смогу найти этого дружелюбного парня по имени Грэндж Кливер.

21

«Сейчас мне просто хочется выспаться» — моя обычная фраза, когда я работаю и смыкаю веки часа на три за ночь.

Боги продолжали свои шутки — по пути домой на меня никто не напал. Поэтому я долго не мог уснуть, ожидая, что вот-вот кто-нибудь начнет ломиться в дверь. Где-то там, наверху, а может быть, внизу, а может, и в середине какой-то не пригодный ни к чему другому божок создает себе имя, изголяясь надо мной самыми разнообразными способами. Если он преуспеет в этом деле, его могут повысить в чине и назначить директором всех сточных ям рая.

Я так и не смог отдохнуть как следует. Проснулся взвинченный и принялся проклинать Дина за то, что он уехал из города. У меня не осталось никого, кому можно было бы отравить существование.

Всю глубину своего гения я вдруг оценил, начав готовить мерзопакостный завтрак из лепешек. Оказывается, я забыл спросить Торнаду о парне, следившем за мной по дороге на Холм.

Кто-то постучал во входную дверь. Что за черт? Впрочем, уже почти наступило время для цивилизованных визитов. Стук был настолько деликатным, что я едва расслышал его. Слегка поворчав, я бросил лепешки на сковородку и направился к двери.

То, что я увидел, посмотрев в глазок, изумило меня. Я широко распахнул дверь, чтобы сияние светловолосой красоты озарило меня всего, с головы до ног. — Не ожидал увидеть вас так скоро, док, — проговорил я, изучая улицу за спиной милашки на случай, если она приволокла с собой взвод не понимающих шуток служителей Бледсо. Я никого не заметил, но это ничего не значило. На Макунадо-стрит царила такая толчея, что среди прохожих мог скрыться весь персонал больницы.

— Вы сами пригласили меня. — Она выглядела так, будто явилась прямо с работы. Наверное, бедняжке пришлось потрудиться две смены, разгребая следы содеянного мною. — Ваша рослая подруга заставила вас забыть обо всем?

— Я просто не ожидал, что вы примете мое приглашение. Послушайте, я в самом деле сожалею о вчерашнем безобразии. Просто зверею, когда со мной играют в такие игры. Отправить в психушку, ха!

— Вы могли бы выбрать и более уважительные слова, — скривила она губки.

— Прошу прощения. Попытаюсь.

Я тут же поведал, как люди отзываются о моей профессии. (Надо сказать, что подавляющая часть отзывов мне совсем не льстила.) Гостья несколько утешилась.

— Грязный трюк, сыгранный с вами, и заставил меня прийти. А чем здесь так пахнет?

Я торопливо обернулся. Из кухни валили клубы дыма. Испустив вопль, я помчался к источнику запаха. Леди Прекрасные Ножки величественно последовала за мной.

Я вывалил обуглившиеся лепешки в мойку. Они посылали дымовые сигналы, возвещая о моей непригодности в качестве шеф-повара. Проклятие. Я настолько плохой кулинар, что вполне мог бы работать на кухне у Морли, благо там открылась вакансия.

— Ничего, их можно использовать для ремонта крыши, — пробормотал я.

— Слишком хрупкие.

— Вы думаете? А кстати, вы завтракали?

— Нет. Но…

— Хватайте передник, детка. Протяните мне руку помощи. Маленький кусочек порадует роточек. Так что вы хотели у меня узнать?

Она действительно взяла мой фартук. Удивительная девушка!

— Мне не понравилось то, что вы говорили прошлой ночью, и я решила все проверить. Записей о вашем поступлении в больницу не было, хотя служители, которые вас несли, заверили меня, что вас доставила Гвардия и все документы в полном порядке.

Я издал нечленораздельные, но грубоватые звуки, приступая к формированию нового поколения лепешек.

— Проверить было несложно. Один из высших офицеров Гвардии — старый друг нашей семьи. Полковник Уэстмен Туп.

Я икнул несколько раз, прежде чем сумел спросить:

— Полковник Туп? Они сделали его полковником?

— Он очень высоко отзывается о вас, мистер Гаррет.

— Еще бы.

— Уэст сказал — его люди вас в Бледсо не посылали, хотя и пожалел, что такая мысль не пришла ему в голову.

— Это в его духе. Туп игрив, как клубок кобр.

— Он хорошо отзывался о вас как о профессионале. Но одновременно посоветовал мне быть осторожной во всем остальном. — Оказывается, и в ее серьезном тоне можно уловить смех.

— Как вы отнесетесь к бекону?

— Вы только начинаете его жарить? Бекон следовало первым отправить на сковороду.

— Я всегда все жарю раздельно и, таким образом, за раз сжигаю только один продукт.

— Весьма смелый подход.

— Уменьшает расходы.

Мы приготовили завтрак вместе, вместе его съели. Я с умилением наблюдал за гостьей. Леди, кажется, не возражала.

Когда мы начали убирать со стола, она сказала:

— Я не потерплю подобных вещей. Не потерплю коррупции, когда все становится возможным.

Чуть отступив назад, я посмотрел на нее другими глазами.

— Вы, видимо, недавно там работаете? Трудно найти другое место, столь же коррумпированное, как Бледсо.

— Да. Я там новенькая. И постепенно узнаю, как прогнило все в этом заведении. Каждый день там что-то происходит. То, что случилось с вами, — пока самое худшее. Ведь вы же могли провести там остаток жизни, без всякого на то основания.

— Естественно. И был бы не одинок в своем несчастье. А вы, оказывается, идеалистка и борец со злом.

В последнее время Танфер буквально кишит подобными людьми.

— Вам не следует говорить таким тоном, будто я полоумная.

— Прошу прощения. Но большинство утопистов мало что смыслят в жизни. Они происходят из богатых семей и ничего не понимают в людях, существование которых зависит от Бледсо, не понимают, как живут люди, работающие в Бледсо. А для этих людей весь смысл работы в больнице — получение взяток и продажа гуманитарной помощи. Они, в свою очередь, не поймут, отчего вы поднимаете вокруг этого шум, или решат, что вы намерены таким образом извлечь для себя пользу где-то там, в высших сферах.

Она бросила на меня полный отвращения взгляд:

— Вчера кто-то уже высказал подобное предположение.

— Вот видите. Держу пари, что вы тут же полезли на стену, вместо того чтобы отнестись ко всему спокойно. И теперь все в больнице считают вас сумасшедшей. А денежные парни наверху наверняка считают вас даже психопаткой. Их беспокоит ваша связь с Гвардией, и они думают, как все устроить. Для коррумпирования реформаторов требуется время.

Усевшись с чашкой чая и добавив в него немного меда и мяты, она задумчиво протянула:

— Уэст сказал, что вам можно доверять.

— Очень мило с его стороны. Не знаю, могу ли я сказать это о нем.

— Суть дела вот в чем. — Она внезапно помрачнела. — Уже сейчас я для кого-то представляю опасность. Не так давно из больницы исчезли медикаменты на несколько тысяч марок. Я приняла на работу двух санитаров. Это люди, известные мне лично, которым я доверяю.

— Понимаю.

Учитывая ее связь с Гвардией, это были люди Тупа. На него работал один тип по имени Шустер — очень неприятная личность. Шустер руководил тайной полицией.

Если этот человек заинтересовался Бледсо, то могут полететь головы, а многие получат пинок под зад. Шустер не позволяет бюрократическим барьерам и юридическим тонкостям встать на его пути. Он добирается до сути и приводит в чувство заблудших.

— Вам следует быть предельно осторожной, — сказал я. — Если они решат, что вы привели соглядатаев, то мгновенно забудут о своих манерах.

Она внимательно изучала меня, потягивая свой чай. Я чувствовал себя не очень уютно. Нет, в принципе я не возражаю, чтобы красивая женщина меня оценивала. Я для этого и рожден. Но у этой красавицы на уме было что-то совсем иное.

— Я не столь наивна, как вы полагаете, Гаррет.

— Вот и хорошо. Это избавит вас от ненужных переживаний.

— Вы, случайно, не помните, кто принимал вас в лечебнице?

— Нет. Я был в отключке. Но знаю имя принца, который оплатил это. Его зовут Грэндж Кливер.

— Кливер? Грэндж Кливер?

— Вы его знаете?

— Один из попечителей больницы. Получил назначение благодаря императорской семье. — Изучив меня еще немного, она добавила: — Я сказала, что не так наивна, как вы могли подумать. И понимаю, что могу сейчас находиться в опасности.

А может, и нет, насколько я могу судить.

— И?…

— Возможно, необходимо, чтобы рядом со мной кто-то оставался до тех пор, пока не осядет пыль.

— Неплохая идея.

— Вы согласны помочь мне?

Я был согласен, но вовсе не на это.

— Итак, вам нужен телохранитель.

— Уэст утверждает, что вы не предадите.

— Возможно, он прав. Но есть одна трудность.

— Какая? — В ее голосе слышалось беспокойство.

— Я никогда не берусь за работу телохранителя. И у меня уже есть один клиент. Я не могу позволить себе отказаться от своих обязательств, как бы мне того ни хотелось. К тому же персонал больницы имеет на меня зуб. Я не осмелюсь там появиться.

Мне показалось, что она пришла в ярость.

— Что вы мне можете посоветовать?

Она не пыталась переубедить меня, и я был оскорблен в лучших чувствах. Посетительница оказалась ужасно деловой.

А Мэгги Дженн обязательно постаралась бы уговорить меня.

— Один из моих друзей — Плоскомордый Тарп — мог бы согласиться на эту работу. Я мог бы назвать еще несколько парней. Беда в том. что у лучших специалистов такая внешность, что их профессию можно увидеть за милю. — Но тут на помощь явилась моя муза и вдохновила меня. — Моя подруга, которую вы видели вчера, ищет работу.

Личико гостьи просветлело. Видимо, она в уме уже проиграла возможные отрицательные последствия соседства с телохранителем мужского пола.

— А она справится с делом?

— Лучше меня. У нее отсутствует совесть.

— Ей можно доверять?

— Не вводите ее в искушение. Семейное серебро может случайно оказаться в ее карманах. Но свою работу она знает.

— Она такая крутая?

— На завтрак она обычно употребляет ежей, не сняв с них шкуры. Так что не пытайтесь проверять ее на прочность. Она не знает, когда следует остановиться.

— Я хорошо ее понимаю, — улыбнулась гостья. — Когда отходишь от традиций, появляется искушение доказать мальчишкам, что ты можешь все делать лучше, чем они. Я переговорю с ней. Где ее можно найти?

Найти Торнаду совсем не легко. Ей так нравится. Есть люди, с которыми ей лучше не встречаться.

Я все объяснил посетительнице. Поблагодарив меня за завтрак, советы и помощь, она направилась к выходу. Я совсем размяк под влиянием ее очарования. Когда я пришел в себя, она была уже в дверях.

— Эй! Подождите! Вы же не представились.

Она рассмеялась:

— Чэстити , Гаррет. Чэстити Блейн.

Все еще смеясь над моим дурацким видом, она выскользнула на улицу и прикрыла за собой дверь.

22

Днем в «Домике Радости» Морли довольно уныло. В последнее время он открыт круглые сутки — Морли из чувства ложной гражданственности решил, что сено и зерно должны быть доступны всем в любое время дня и ночи. Меня это очень обеспокоило. Заведение может начать привлекать к себе лошадей.

Я пригласил себя к стойке бара:

— Приготовь мне бифштекс с кровью, Сарж. И дай знать Морли, что я здесь.

Сарж хрюкнул, поскреб в низу живота, поддернул штаны и задумался, вместо того чтобы приступить к делу. Мысли высказывались вслух и сводились к следующему: почему, собственно, я полагаю, что Морли хоть на ломаный грош интересует, где я нахожусь, — здесь или в преисподней, на давно уготованном мне месте.

— Тебе, Сарж, стоит открыть школу хороших манер для юных леди из высшего общества.

— Вались в задницу. Щас все сделаю. Я уселся за стол.

Мой бифштекс прибыл раньше, чем Морли. Это был слегка недожаренный толстый кусок первоклассной вырезки. Вырезки из баклажана. Мне удалось затолкнуть кусок в глотку, задержав дыхание и зажмурившись. Не так плохо, если на него не смотреть и не нюхать.

Из кухни возник Рохля — один из дружков Саржа. Из-под расстегнутой рубашки на полфута свисало покрытое черной порослью брюхо. Он остановился и громогласно высморкался в фартук. На шее у него на веревочной петле болтался какой-то ключ.

— Что это за хреновина, Рохля, — поинтересовался я. — Запираешь двери, чтобы клиенты не смылись? Почему бы просто не привязывать их к стульям?

— Я, Гаррет, теперь здесь главный виночерпий. — Самые страшные мои подозрения начали оправдываться. Их подтверждало и обоняние, не только слух. Дыхание Рохли было насыщено винными парами. Парень явно нелегально прикладывался к запасам хозяина.

— Морли говорит, нам надо заиметь более классных посетителей.

Видимо, прошли времена, когда Морли почитал за счастье заманить в свое заведение дюжину уголовников. — Ты, Рохля, — для этого самый подходящий человек.

— Вались в задницу.

У этих ребят, похоже, был один учитель риторики.

— Хочешь винца, Гаррет? У нас тут по счастливой случайности кое-что имеется, может, не такое клевое, как «Намбо Арсенал», но все же…

— Рохля!

— А?

— Это всего-навсего испорченный виноградный сок. То, что называют вином, — всего лишь прокисший сок. Мне плевать, как ты его кличешь: «сухим», «мокрым» или как-то еще. Ты можешь до Судного дня вести со мной снобистские беседы о вине, но это не изменит главного. Только посмотри, как превращается сок в отвратительное пойло. В нем начинают развиваться плесень и всякое другое дерьмо. Особенно это относится к винам, которые заимели вы. Винам, которые по карману алкашам и по вкусу крысюкам.

Подмигнув мне, Рохля прошептал:

— Здесь я с тобой, Гаррет. Если б боги хотели, чтоб порядочные люди пили эту жижу, они б не изобрели пиво.

— Чтобы здесь подавали пиво, тебе следует внушить Морли, что оно — самая полезная часть ячменного супа.

Нашу беседу прервало появление самого Морли.

— Вино — средство для предприимчивого ресторатора получать навар с типов, что ходят по улицам, держа нос по ветру, — глубокомысленно заметил он.

— С какой стати ты захотел увидеть этих ребят на своей танцевальной площадке?

— Наличность, Гаррет. — Он уселся напротив меня. — Прямо, просто и грубо — вопрос денег. Хочешь иметь больше — ищи способы изъятия бабок у тех, у кого они уже есть. У нашей нынешней клиентуры средств явно недостает. Очень часто. Но я заметил, что к нам заглядывают любители приключений из других социальных групп. И решил придать заведению определенный имидж.

— Зачем?

В ответ он бросил на меня удивленный взгляд.

— Не заставляй учинять тебе допрос, Морли, а то скоро взвоешь от моих вопросов. — Осмотрись, и ты отыщешь ответ. Последовав совету, я увидел Рохлю, Саржа и еще парочку местных типов, убивающих время.

— Не очень аппетитно, — заметил я.

— Это все проделки Старого Дьявола по имени Время, Гаррет. Каждый день мы становимся на фунт тяжелее и на шаг медленнее. Настал час взглянуть правде в лицо.

— Возможно, ты и прав, если имеешь в виду Рохлю и Саржа.

У Морли-то не было и унции лишнего жира, и я сопроводил свои слова знаменитым трюком с бровью.

Он истолковал его правильно и пояснил:

— Человек может порасти жирком и между ушами. Пропадает энергичный стиль мышления, мозг становится вялым.

Взгляд его давал понять, что слова эти в первую очередь относятся ко мне.

— Человек может начать думать, как корова, еще и потому, что не ест ничего, кроме корма для скота. — Я подчеркнуто внимательно посмотрел на ошметки баклажанного филе. Оно оказалось даже хуже, чем я ожидал.

— Сегодня мы проверяем нашего нового повара, — ухмыльнулся Морли.

— На мне?

— Кто может быть лучше? Правда, Рохля? Мы же не можем разочаровывать Гаррета. Едва войдя в дверь, он уже настроился на разочарование. Парень постоянно недоволен, ворчит и ноет. Никак ему не угодим.

— Вам следует отравить меня, — буркнул я.

— Охотно, если это улучшит твое настроение.

— Вот это идея! — восторженно откликнулся Рохля. — И почему мне раньше не пришло в голову.

— Потому что у тебя нет ни единой мысли. А если одна мыслишка и затерялась в пустынном пространстве твоей башки, то она никак не может найти выход, — тихо пробормотал я, но Рохля все же услышал.

— Эй, Сарж! У нас еще остался крысиный яд? Скажи Уиггинсу принести этому парню Гаррету специальный десерт — сюрприз шефа.

Я дал понять, как отношусь к их чувству юмора, и произнес, обращаясь к Морли:

— Мне надо припасть к колодцу твоей мудрости.

— Может, хочешь порыдать на моем плече о неверности одной из твоих девиц?

— А это, однако, мысль. Надо будет попробовать. Может, немного сочувствия…

— Сочувствия от меня ты не дождешься.

— Тогда не слушай моих стонов, я буду выслушивать твои откровения.

— То есть речь идет о деле Мэгги Дженн?

— Да. Имя Грэндж Кливер тебе что-нибудь говорит?

Мгновенно помрачнев, Морли посмотрел на Рохлю. Тот обменялся взглядами с Саржем. Затем все трое по мере сил приняли индифферентный вид. Морли спросил:

— Ты хочешь сказать, что Дождевик вернулся?

— Дождевик?

— Единственного известного мне Грэнджа Кливера все звали Дождевиком. Он был скупщиком краденого. Очень крупным. Сам не брезговал кое-какими делишками. Где ты услыхал его имя?

— От Торнады. Она работала на этого парня.

— Эта девка — не самый надежный свидетель.

— Ты мне это говоришь? На сей раз она выдала забавную историю, как Кливер решил последить за Мэгги Дженн. Торнада полагает, что Кливер — брат Мэгги или другой близкий родственник.

Морли, бросив еще один взгляд на Рохлю, задумался.

— Никогда не слышал об этом. — Он хихикнул, однако в его смешке я не почувствовал юмора. — Скорее всего это не так. Но если Торнада права, то многое проясняется. Включая появление Мэгги Дженн в городе.

— Ты изменил свое мнение?

— О чем?

— Ты говорил, что она удалилась в добровольную ссылку. Да Бог с ней. Скажи лучше, о чем ты сейчас думаешь.

— Несколько лет назад Грэндж Кливер, он же Дождевик, слыл известным скупщиком краденого.

— Разве может быть известный скупщик краденого? Или тыскупщик, или ты известен. Одно исключает другое.

— Известен среди тех, кто пользуется услугами скупщика, продавая или покупая у него оптом и в розницу. Дождевик действовал нагло. Ходили слухи, что он лично срежиссировал несколько крупных ограблений, пользуясь какими-то связями и информацией. Он разбомбил несколько домов на Холме. В то время там не было так много охранников. Теперешние отряды охранников-головорезов — во многом результат тех налетов. — Не подводит ли это нас к Мэгги Дженн?

— Не исключено. Я только что сообразил, что расцвет деятельности Дождевика совпадает со знаменитой любовной историей Мэгги Дженн. Особенно с тем временем, когда Теодорик всюду таскал ее с собой, не давая и ломаного гроша за то, что скажут люди.

— Ты должен признать, что никто не мог подозревать в ней наводчицу.

— Именно. Ее достаточно ненавидели за нарушение социального статуса.

Все это страшно интересно, но никаким боком не касается работы, за которую мне сейчас платят. Возможно, я заблуждался. Кливер отправил меня в психушку вовсе не потому, что детали моего туалета не гармонировали по цвету. Я каким-то образом представлял для него угрозу.

— Так ты говоришь, у Мэгги Дженн не было дочери? — решил уточнить я.

— Я только сказал, что не знал об этом. И сейчас не знаю. Но сдается мне, что я вообще очень слабо информирован о Мэгги Дженн.

— Что слышно на улицах?

— Слишком рано, Гаррет. Танфер — большой город. А если в нем действительно возник Дождевик, люди, что его помнят, замкнут рот на замок.

— Да…

Город действительно велик, и где-то в нем находится исчезнувшая девушка.

Где-то в Танфере обретаются десятки исчезнувших девушек. Еще несколько пропадают каждый день. Просто на сей раз для разнообразия есть человек, который хочет разыскать дочь.

Я направился к выходу.

— Гаррет.

Я замер. Мне был знаком этот тон. Сейчас из-под маски должен раздаться голос подлинного Морли.

— Что?

— Будь крайне осторожен, имея дело с Дождевиком. Он сумасшедший. И при этом очень опасный сумасшедший.

Я прислонился к дверной раме и задумчиво произнес:

— В этом деле, Морли, мне все время попадаются странные люди.

— Как это?

— У каждого из них несколько лиц. Моя Мэгги Дженн и та, о которой рассказывала Торнада, не похожи на женщину, обрисованную тобой. Грэндж Кливер, на которого работала Торнада, не похож на твоего Кливера и не имеет ничего общего с Кливером, о котором я слышал из другого источника. Тот Кливер — один из директоров больницы Бледсо и связан с императорской семьей.

— Последнее для меня новость. Но что из этого следует?

Действительно. Что из этого следует? Я подумал, что источник коррупции, из-за которой так дымилась Чэс, может находиться где-то на самом верху.

Я не могу понять психологии преступников, тащащих в больнице у бедных и незащищенных. С моей точки зрения, воровать у бедных и беспомощных бессмысленно. Морли с его цинизмом наверняка сказал бы, что как раз у них и следует воровать, потому что они беспомощны. Никто не обратит внимания на их беду. Но, с другой стороны, сколько же времени нужно воровать у бедняков, чтобы сколотить приличные деньги?

Думаю, поэтому большинство воров предпочитают выбирать жертвы среди состоятельных людей.

23

Я решил отправиться домой и за кружкой (или полдюжиной кружек) пива подумать, как лучше справиться с работой. Грэндж Кливер отходил на второй план. Не исключено, что я займусь им, когда найду пропавшую дочь. У меня должок перед этим клоуном. Но прежде всего — Эмеральд.

Вспомнив о долге, я подумал, что агентура в Бледсо уже сообщила шефу о моем блестящем и смелом побеге. Теперь мне, пожалуй, следует пуще прежнего оберегать свою задницу.

Если долго внушать себе что-нибудь, то оно обязательно произойдет. Я уже полностью созрел, чтобы стать параноиком. Но судьба уготовила мне совсем другой удар.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

Вскрикнув, я подпрыгнул и оказался наравне с парящими голубями. По пути вниз я вполне мог успеть сгруппироваться и сделать обратное сальто, но был слишком занят — изрыгал проклятия. Приземлившись, я оглянулся и, клянусь богами, увидел перед собой моего старого товарища по тюрьме Айви.

Моему взору открылся не только Айви. Позади него возвышался с ухмылкой на роже верзила, помогавший мне во время бегства.

— Значит, парни, вам тоже удалось смыться? Здорово. Случайно, не знаете, сколько пациентов сбежало? — лепетал я, безуспешно пытаясь проскользнуть мимо парочки.

Пришлось лезть из кожи вон, демонстрируя общительность. Так ведут себя с непредсказуемыми и потенциально опасными людьми. Всегда поступайте так с теми, кого вы не знаете. Грубыми можете быть только с хорошими друзьями, зная, что они не превратят вас в фарш. Для этого нам и дается воспитание.

Ухмыляющийся дурень осклабился еще шире:

— Почти все подорвали, Гаррет. Похоже, вся палата.

— Как же это получилось? Когда я уходил из больницы, мне показалось, что персонал начинает овладевать ситуацией.

— Некоторые ребята, из тех, что переоделись в униформу, отдышавшись, вернулись врезать надзирателям, а многие из оставшихся в палате дрались как берсерки.

— Нам повезло, что они не психанули раньше. Однако теперь все эти психи оказались на свободе.

Я вновь попытался обойти их, но рослый друг все время ухитрялся вставать на моем пути.

Я обратил внимание, что им было известно мое имя, хотя я и не думал представляться.

— Как же вы, ребята, попали сюда? Сюда — то есть на Макунадо-стрит, всего в двух кварталах от моего дома. Такое чудовищное совпадение может происходить лишь каждый третий високосный год. А нынешний год, насколько я помнил, был самым обыкновенным.

Физиономия верзилы залилась краской, и он признался:

— Шныряя по больнице в поисках выхода, мы слышали ваш разговор с доктором Чэс. С тех пор мы бродим по улице и не знаем, куда идти и что делать. Я спрашивал Айви, но он ничего не смог предложить.

При упоминании его имени лицо Айви просветлело, и, вновь представившись, чтобы мы о нем не забыли, он вернулся к созерцанию улицы. Он выглядел скорее удивленным, а не испуганным, и я подумал, что не пройдет много времени, как Айви снова окажется в Бледсо. Такая же судьба наверняка ждет и большинство остальных беглецов. — Значит, вы меня здесь искали? Верзила кивнул, потупившись, как застенчивое дитя.

— Вы выглядите как парень, который всегда знает, что надо делать.

Я мысленно обругал себя за глупость, но вслух произнес:

— Хорошо. Я втянул вас в это дело. Пошли. Накормлю вас, устрою на ночь и попробую помочь найти работу.

Да. Я знаю. Все говорило за то, что они успеют изрядно навонять, прежде чем удастся выдворить их из дома. Однако у меня в рукаве был припрятан козырной туз. Покойник не обладает изысканными манерами и не отягощен чувством социальной ответственности. Гости предпочитают не задерживаться, когда он вступает с ними в контакт.

Интересно, не пора ли его разбудить. Мне определенно нужен совет логхира.

Я впустил гостей в дом. Верзила нервничал, как ребенок, попавший в незнакомое место. Айви был любопытен, как кошка. Попка-Дурак, естественно, учинил дьявольский шум. Айви вошел к попугаю, а я задал верзиле труднейший вопрос:

— У тебя есть имя? Я не знаю, как к тебе обращаться.

Мистер Большая Шишка между тем поносил Айви за то, что тот не принес ему еды.

Мне начинало не хватать Дина еще по одной причине. До своего отъезда именно он ухаживал за моим пернатым врагом, и я никак не мог привыкнуть, что это теперь моя обязанность.

Попка-Дурак вошел в раж:

— Караул! Насилуют! Спасите! Умоляю, мистер, не поступайте со мной так!

Он ухитрялся выкрикивать все это голосом маленькой девочки. Мистер Большая Шишка — единственный живущий в неволе попугай, способный запомнить более четырех слов. И какой-то умник обучил его этим воплям. Убежден, если соседи когда-нибудь услышат его стенания, я ни за что не сумею убедить толпу линчевателей, что кричал попугай. А птичка останется немой как рыба до тех пор, пока я не буду болтаться в петле.

Тем временем мой рослый друг покачивался с задумчивым видом, пытаясь припомнить свое имя. Его мыслительные способности, судя по всему, подвержены сезонным колебаниям. Когда он помогал мне в Бледсо, была, по-видимому, середина лета. Сейчас же пришла поздняя осень или наступала ранняя зима. Меня утешало лишь то, что я не собирался долго иметь с ним дело. Иначе сам бы сошел с ума.

Паузиффл!

Айви прикрыл дверь в маленькую комнату. Попка-Дурак немедленно сорвался в визг. Айви улыбался. Кажется, теперь я знаю, как поступить с птичкой. Она может составить компанию несчастному больному существу, которому так нужен друг. Несчастное больное существо отправилось исследовать помещение, в то время как его друг мучительно продолжал искать ответ на серьезный вопрос.

— Ага! — Его лицо просветлело. — Скользкий! — еще больше радости на физиономии. — Да! Точно — Скользкий. — Его улыбка затмила широкую ухмылку Айви.

— Скользкий?

Что за имя? Скорее прозвище. Хотя, на мой взгляд, парень скользким не казался.

Айви сунул голову в мой кабинет, окаменел и вскрикнул от ужаса, первый раз изменив своему стандартному набору из шести слов. Судя по тому, как он стоял, его взору открылась Элеонора. Эта картина очень многое может сказать тем, кому безумие открыло глаза.

Скользкий расправил плечи, гордясь, что вспомнил, как его зовут.

— Проходите-ка, ребята, в кухню, — сказал я. — Выпьем пивка и перекусим немного.

Я подозревал, что они ничего не ели со времени бегства из лечебницы. Свобода имеет свои недостатки.

Скользкий кивнул, просияв улыбкой. Айви же меня полностью проигнорировал. Он пересек зал, вошел в комнату Покойника и получил удар посильнее, чем от призраков, изображенных на картине рядом с Элеонорой. Покойник совсем не похож на плюшевого медвежонка и не возбуждает чувства мгновенной любви.

Я вытащил Айви за шиворот и препроводил в кухню. Там мы уселись закусить — холодный ростбиф, маринованные огурчики, сыр и горчица, от которой глаза лезут на лоб. Все это заливалось пивом. Я больше пил, нежели ел. Когда Скользкий и Айви немного снизили темп и оказались способны не только жевать, но и дышать, я спросил:

— Скажите-ка, парни, вы умеете что-нибудь делать?

— А?… — подал голос Скользкий. Айви же высасывал очередную кружку пива — пятую по счету. Я начинал догадываться о характере его безумия. Обыкновенный алкоголик.

— Чем вы занимались, прежде чем вас поместили в психушку?

Скользкий вступил в двенадцатираундовую схватку со своей памятью.

Айви, осушив свою порцию, вновь направился к леднику. Я без труда усадил его, поймав за руку.

— Не надо перебора, Айви.

Несчастный страдалец с минуту молча рассматривал свою тарелку, а затем поднес ко рту ломоть мяса. Благополучно проглотив его, он поверг меня в изумление, вдруг заявив:

— Не забывайте есть, Гаррет. Запомните мои слова. Когда пьешь — надо обязательно закусывать.

Я уставился на него. Скользкий же, посмотрев на Айви, взвыл:

— Будь я проклят, Гаррет! Будь я трижды проклят! Он залопотал! Что мы сделали? Я раньше никогда не видел его говорящим.

Это событие, по-видимому, подхлестнуло и интеллектуальные способности Скользкого. Он начал болтать с Айви, пытаясь отвлечь того от еды. Но Айви не желал отвлекаться. Он не сводил глаз с тарелки, старательно выбирая самые вкусные кусочки. Всего лишь раз он поднял глаза, да и то лишь для того, чтобы бросить жадный взгляд в сторону ледника. Объект его внимания — бочонок — покоился там в одиночестве.

— Итак?

Скользкий посмотрел в мою сторону:

— Что — итак?…

— Я спросил, чем ты занимался до того, как тебя поместили в Бледсо.

— Зачем вам это? — поинтересовался он. До гения этому человеку было очень далеко.

Следовало поторопиться, пока он вновь не ушел в зиму.

— Я хочу это знать, потому что, возможно, смогу подыскать человека, готового платить тебе за твои таланты.

В Танфере, и в обычных, и в криминальных кругах, нет недостатка в свободных рабочих местах — наши молодые люди вынуждены проводить пять лет в Кантарде, и многие остаются там навсегда.

— В основном я работал телохранителем. Когда начинал, был первоклассным работником, но потом подхватил на юге какую-то болячку, и все пошло прахом. Я стал временами отключаться, начал совершать ошибки. Провалил отличную работу, которую получил благодаря моему росту. Нашел новую, почти такую же хорошую, но и ее провалил. Следующее место было уже похуже, но и там ничего не вышло. Так продолжалось довольно долго. Отключки случались все чаще и чаще. Появились провалы памяти. Я ничего не помнил. Правда, у меня было чувство, что я совершал недостойные поступки. Может быть, даже ужасные поступки. Но меня, видимо, не ловили, так как я всегда приходил в себя дома. Иногда на мне оказывались царапины и ушибы. И вот однажды, оказавшись в нужное время в нужном месте, я снова получил превосходную работу. Затем я не помню, что произошло. Однажды, проснувшись, я обнаружил, что нахожусь там, где вы меня встретили. Не помню, сколько времени там пробыл и как оказался.

Мне довелось видеть его во время выпадения сознания. Паузиффл. Возможно, тот приступ был не сильным. Вполне вероятно, что иногда парень становится берсерком.

Впрочем, в таком случае его поместили бы в палату для буйных. Разве не так?

— Чем ты занимался в армии?

— Ничем, парень. Я не был в армии среди этих маршировалок.

Я все понял по его тону и пламени во взоре.

— Ты был в Морской пехоте?

— Абсолютно точно. Первый батальон. Корабельная морская пехота.

Впечатляюще. Быть морским пехотинцем — это кое-что. Скользкий принадлежал к элите элит. Еще интереснее, как это он по прошествии многих лет смог оказаться в городском клоповнике. Этот парень должен быть крепче дубленой кожи.

А с другой стороны, разве сотни крепких парней не ломались, попав в трудное для себя время в сложные обстоятельства?

— А вы?

— Морская пехота. Разведка.

— Ого! Здорово! — Он протянул руку, и мы сшиблись ладонями — дурацкий обычай, оставшийся со времени пребывания в Корпусе.

Нам еще тогда внушали, что мы никогда не перестанем быть морскими пехотинцами.

— Если сумеешь совладать со своей головкой, я, возможно, смогу использовать тебя в своей работе.

Слегка помрачнев, он поинтересовался:

— А чем вы занимаетесь? Когда не разоряете лечебницы, устраивая там побоище, как в кабаке.

Я все объяснил. Затем еще раз. Он ничего не понял, пока я не сказал:

— Это вроде как бы быть на войне наемником — разница в том, что я помогаю найти пропажу или найти выход из трудного положения тем, кто не может справиться с этим самостоятельно.

Основную идею Скользкий все-таки усек. Правда, он так до конца и не понял, ради чего я проявляю мужество. В его представлении я являлся каким-то рыцарем на белом коне.

Пришлось изложить все в терминах, доступных его пониманию.

— Большинство моих клиентов до ушей загружены бабками. Они нуждаются во мне, а я выжимаю из них, сколько могу.

Даже Айви воспрянул духом, услыхав это. Но продолжал смотреть на ледник, как будто именно там находятся райские врата.

Пришлось подняться, откопать бутылку вина, хранившуюся в доме от начала времен, и поставить ее перед Айви. Когда наконец он отлип от горлышка, я спросил:

— А ты, Айви? Что делал ты на войне?

Айви пытался ответить. Он честно старался изо всех сил, но язык его заплетался, и бедняга лишь нечленораздельно мычал. Я предложил ему еще раз приложиться к бутылке и расслабиться. Он так и сделал. Как ни странно, мой совет оказался продуктивным.

— Итак? — Я слегка потряс его, начиная ощущать чувство вины (накачался с двумя юродивыми, вместо того чтобы отправиться на поиски пропавшей дочери). — Что ты делал, когда был там, на юге?

— Гле-гло-глубокая раз… разведка. Рейнд… же… ры.

— Вот это да… — пробормотал Скользкий. Гражданским его чувств не понять.

Я кивнул, стараясь скрыть изумление. Айви вовсе не вписывался в образ героя. Впрочем, я встречал много подобных парней. Тех, кто, прослужив в элитных частях, ухитрились выжить. Эти ребята знали, как постоять за себя.

— Было очень трудно?

Айви молча кивнул. Любой другой ответ был бы ложью. Тяжелые, ожесточенные и кровавые бои шли сплошной чередой. Избежать их было невозможно. Милосердие было незнакомым словом. Даже теперь, когда война через много лет после нашего в ней участия, казалось, была выиграна, бои продолжались, хотя и не в прежнем масштабе. Солдаты Каренты преследовали отдельные отряды разбитых венагетов и старались прибрать к рукам беспризорную республику, созданную Слави Дуралейником.

— Глупый вопрос, — заметил Скользкий.

— Знаю. Но иногда мне приходилось натыкаться на типов, которые утверждали, что им страшно нравилось быть в Кантарде.

— Значит, они все время оставались в тылу. Или врут. А может, просто сумасшедшие. Те, кто действительно не представлял себе иной жизни, просто там оставались.

— В общем, ты прав. Айви вдруг заговорил тонюсеньким голосом:

— Те-теперь, когда… мы от-ту-да ушли, для них осво…освободилось много места. С ним я тоже согласился.

— Расскажите нам побольше о том, чем вы занимаетесь, — сказал Скользкий. — Кого вы так сильно обозлили, что он решил отправить вас в Бледсо?

— Я уже ни в чем не уверен.

У меня не было причин что-либо скрывать, и я поведал им все в деталях. Они слушали спокойно, пока я не упомянул Грэнджа Кливера.

— Постойте, постойте. Как его? Кливер? Связано с Дождевиком… Кливер.

— Да, так его иногда называют. Чего ты разволновался?

— Моя последняя работа. Та — самая лучшая. Я выполнял поручения как раз этой голубой задницы.

— И?… — Я вдруг ощутил нечто вроде приступа зубной боли.

— И я совершенно не помню, чем в тот день занимался, но очнулся в клоповнике. Уверен, это дело рук Дождевика.

— Интересно. Почему ты так уверен? Подумать только, несколько минут назад он был не способен вспомнить свое имя.

— Теперь, когда мы об этом заговорили, я припоминаю, что сам помогал таскать парней в психушку. Парней, которых Дождевик почему-то не хотел замачивать, но которые ему все-таки мешали. Он часто повторял, что на его пути встают только сумасшедшие, которым место в клоповнике.

— Все! — Я поднял руку, но он продолжал говорить без умолку. — Мне кажется, теперь я просто обязан побеседовать с мистером Кливером.

Скользкий побледнел. Моя идея, похоже, не встретила всеобщей поддержки.

24

Мне не терпелось предпринять наконец какие-нибудь действия, вытекающие из контакта с Мэгги Дженн. Но какие именно? За ее дочерью тянулся след мистических артефактов, указывающих, что Эмеральд увлеклась древней черной магией.

Изобилие этих безделушек наводило на подозрение, не подстроено ли все это специально. Но кто и зачем (и я еще должен во всем этом копаться), а с другой стороны — их так много, что вряд ли они подсунуты специально. Неужели тот, кто это сделал, был настолько туп и полагал, будто его фальшивки примут за чистую монету?

Скорее всего да. Большинство преступников Танфера не отличаются силой мышления.

Я решил следовать дорожным указателям, будь они подлинные или фальшивые. Если фальшивые — тот, кто их подбросил, окажется способен мне кое-что рассказать.

Нельзя в этом расследовании просто так отбросить оккультную версию. Мои сограждане готовы купить все, если продавец устроит для них убедительное шоу. Поэтому у нас здесь существует тысяча разнообразнейших культов. Многие из них склоняются к темным сторонам веры. Иные посвящены колдовству и преклонению перед демонами. Иногда скучающие девицы из богатых семей, желая развлечься, тоже не прочь заняться этим.

Может быть, стоит изучить характер Эмеральд? Ее достоинства и недостатки? Впрочем, успеется. Судя по рассказу мамаши, девица была вполне нормальной и обладала хорошим здоровьем. И вряд ли в ее возрасте она все еще страдала от синдрома девственности. Большинство подростков излечиваются от этой болезни раньше, чем успевают вывести прыщи с морды.

Если вам нужна информация, всегда полезно хорошенько потрясти эксперта. Бесспорно, улица — прекрасный источник сведений, но там приходится заниматься поиском жемчуга в огромной куче дерьма. Чистая потеря времени. Другое дело, если вы знакомы с человеком, который на «ты» со всеми интересующими вас жемчужинами.

Сколько я помню, люди почему-то звали ее Красулей. Она была в основном человеком, однако в ее жилах текло достаточно крови гномов, чтобы наградить ее долголетием. Когда я был маленьким мальчиком, она уже была вздорной старухой. Уверен, что с той поры ее нрав нисколько не улучшился.

Ее лавочка была дырой в стене в моем бывшем районе. Стена находилась в темном и зловонном проулке, и не живи там Красуля, его избегали бы не только человеческие существа, но даже и запойные крысюки.

Проулок оказался даже хуже, чем я его запомнил. Слой отбросов стал глубже, грязь более скользкой, а вонь сильнее. Ясно почему: в наше время все стало хуже, чем в былые времена. Танфер разваливается на глазах. Он утопает в собственном дерьме. И всем на это плевать.

Нет, некоторые проявляют заботу. Но заботу явно недостаточную. Существуют десятки фронтов и групп — и сотни рецептов спасения. Но каждый фронт или группа сосредоточивают усилия на том, чтобы очистить свои ряды от раскольников и еретиков — что, естественно, проще, чем очистить улицы и улучшить состояние города.

Впрочем, мне ли жаловаться? Хаос только способствует моему бизнесу. Увы, как ни странно, я не могу смотреть на беззаконие как на достижение.

Неудивительно, что друзья меня не понимают. Я и сам себя не всегда могу понять.

В проулке все же оказалось несколько крысюков, хотя он был настолько ничтожен, что даже не заслужил никакого названия. Чтобы добраться до дверей обители Красули, мне пришлось перешагнуть через валяющегося на земле любителя бутылки.

Когда я вошел, зазвонил колокольчик. Если в проулке было просто темно, то в дыре, именуемой жильем Красули, царила тьма. Я тихонько закрыл дверь и, выждав, пока глаза привыкнут к темноте, осторожно двинулся вперед, опасаясь что-нибудь уронить и разбить. Я хорошо помнил этот дом.

— Будь я проклята, если это не отпрыск Гарретов! А я-то думала, что мы избавились от тебя много лет назад, отправив на войну.

— Рад снова видеть тебя, Красуля. Ой! Что же я сделал? Она ненавидит свое прозвище. Но, очевидно, на сей раз старуха пребывала в снисходительном настроении и никак не среагировала на обращение.

— Ты выглядишь отлично. Спасибо, что помнишь меня. Я отслужил свою пятерку и вернулся домой.

— А ты уверен, что не скрылся от призыва? Все Гарреты мужского пола никогда не возвращались с войны.

Лучше бы она не напоминала. Ни мой брат, ни отец, ни отец отца не вернулись домой. Казалось, существовал закон природы — если твое имя Гаррет, ты получаешь почетную привилегию погибнуть за корону и королевство.

— Я побил судьбу, Тилли (по-настоящему Красулю звали Тилли Нукс), и заставил ее вспомнить старый закон вероятности, действующий одинаково для всех, включая венагетов. — Или оказался умнее и хитрее остальных мужчин своего рода.

Мне уже приходилось слышать подобные высказывания. Правда, Тилли всегда говорила о моих родичах злее, чем остальные. У нее были основания сердиться. Мой дед Гаррет (задолго до того, как я появился на свет) бросил Красулю ради другой, помоложе.

Однако вся горечь и язвительность не мешали ей относиться к нам, малолеткам, как к собственным внукам. Моя задница до сих пор хранит воспоминания о ее хлысте.

Красуля появилась в лавке через дверь, прикрытую занавесью из шнуров с нанизанными на них большими бусинами. В ее руках была лампа, бросавшая свет только в мою сторону. Зрение, доставшееся Тилли от предков-гномов, позволяло ей прекрасно видеть в темноте.

— Ты, Тилли, вовсе не изменилась. — И это было сущей правдой. Она оставалась точно такой, какой я ее запомнил.

— Не корми меня дерьмом, Гаррет. Я чувствую себя так, будто на мне проскакали тысячу миль и я сотню раз изошла потом.

И это тоже было сущей правдой.

Так выглядят прожившие семьдесят нелегких лет. Волосы редкие и седые, кожа черепа под ними поблескивает в свете лампы. Кожа на лице висит складками, будто старуха недели за две похудела вдвое. Она была бы бледна, если бы не испещряющие ее коричневые печеночные пятна, большие и маленькие. Тилли двигалась медленно, но весьма решительно. Ходьба причиняла ей боль, но старуха не желала уступать болезням. Я припомнил, что обсуждение недугов постоянно являлось основной темой ее бесед. Она вечно жаловалась, но, по существу, не менялась, оставаясь широкой в бедрах, с висячими складками жира по бокам. Судя по ее формам, можно было предположить, что она родила по меньшей мере десяток ребятишек, однако мне не доводилось слышать о ее отпрысках.

Тилли внимательно смотрела на меня, пытаясь изобразить улыбку. Во рту у нее оставалось не больше пары зубов, но глаза сохранили живость, и ум оставался острым как всегда. Улыбка ее при этом оказалась утомленной и слегка циничной.

— Итак, чем мы обязаны столь высокой чести после многих лет разлуки?

Надеюсь, она не начнет обсуждать со мной свое люмбаго.

«Мы» кроме нее состояло из пестрой кошки — самого вороватого существа данного вида из всех, что мне приходилось встречать. Как и хозяйка, животное было ужасно древним. Кошечка смотрела на меня с таким видом, будто тоже узнала.

Врать Красуле невозможно. Она сразу же распознает ложь. Я понял это раньше, чем мне исполнилось шесть лет.

— Дело, — ответил я.

— Слыхивала я, каким «делом» ты занимаешься.

— У тебя такой тон, словно ты его не одобряешь.

— То, как ты ведешь его, — не более чем дурацкая игра. Она не принесет тебе ни богатства, ни счастья.

— Возможно, ты и права.

— Что ж, присядем, — бросила старуха и опустилась на пол в позу лотоса. Этим искусством Красуля поражала меня, когда я был малышом. Изумила она меня и сейчас. — Так какое дело привело тебя ко мне?

Кошка улеглась на скрещенные ноги хозяйки. Я попытался вспомнить ее имя, но не смог. Будем надеяться, что оно мне не понадобится.

— Не исключено, что дело связано с колдовством. Я ищу пропавшую девушку. Единственный ключ, который я пока обнаружил, — колдовские принадлежности, спрятанные в ее комнате.

Красуля невнятно буркнула. Она не стала спрашивать, почему эти находки привели меня к ней. Старуха была крупным поставщиком колдовских ингредиентов — куриных губ, жабьей шерсти, лягушачьих зубов и всего такого.

— И она их оставила, убегая?

— Видимо.

Красуля поставляла первоклассное магическое сырье, и я не мог понять, как ей это удавалось. Она никогда не покидала дом, чтобы пополнить запасы, а мне не доводилось слышать о существовании оптовых торговцев этим добром. Ходили слухи, что Красуля, несмотря на свой образ жизни, очень богата. Я верил этим перешептываниям. Старуха продавала колдовские принадлежности уже многим поколениям магов и наверняка сумела где-то припрятать сундуки, полные золота.

— Не думаю, что так могла поступить настоящая колдунья.

— Я тоже.

Когда-нибудь шайка негодяев, проигнорировав уроки истории, попытается ограбить Красулю. У них ничего не получится, и попытка завершится крайне болезненно. Старуха, видимо, сама весьма могущественная ведьма.

Впрочем, Тилли никогда не говорила, что она колдунья или что обладает сверхъестественным могуществом. Об этом гласили факты. Одно то, что ей удалось дожить до старости, плавая среди акул, говорит о многом.

Я рассказал все с самого начала, не опуская никаких деталей. В этом не было необходимости. Тилли оказалась прекрасной слушательницей.

— В деле замешан Дождевик? — Ее физиономия помрачнела, превратившись в сморщенную черносливину. — Не нравится мне это.

— Вот как? — выжидательно проронил я.

— Мы давно его не видели. Возвращение Дождевика — плохая новость.

— Вот как?

Красуля любит поговорить. Если ее не прерывать, а лишь молча слушать, она иногда способна прокашлять нечто действительно важное. Но не исключено, что она воспользуется предоставленной возможностью поныть о своих болезнях и недомоганиях.

— Все как один твердят мне, — продолжил я, — что это очень плохой человек, но в то же время стесняются объяснить — почему. Трудно испугать того, кто провел пять лет нос к носу с лучшими парнями венагетов или сшибался рогами с людьми, подобными Чодо Контагью.

Чодо одно время был королем преступного мира Танфера.

— Чодо использовал пытки, убийства и угрозы насилия всего лишь в качестве инструментов. Дождевик же мучает людей потому, что это доставляет ему наслаждение. Думаю, он не желает привлекать внимания и поэтому отправляет людей в Бледсо. Иначе мы находили бы их куски по всему городу.

Она продолжила рассказ, и передо мной встал портрет садиста. Еще одна ипостась Кливера.

Я начал было сомневаться, стоит ли мне встречаться с чудовищем. Но при здравом размышлении пришел к выводу, что я все же должен сделать это, хотя бы для того, чтобы объяснить ему, что отсутствие симпатий к человеку не может служить достаточным основанием для отправления его в психушку.

Красуля продолжала болтать, щедро делясь слухами, фактами, фантазиями и предположениями. Она знала ужасно много о Дождевике тех давних времен, но ничего не могла сказать о сегодняшнем Кливере.

— Ну хорошо. — Я попытался унять ее словоизвержение. — Что ты можешь сказать о существующих ныне колдовских культах? О черной магии, которая способна привлечь скучающего подростка. Что происходит в этом плане?

Красуля на сей раз очень долго молчала. Я даже подумал, что ненароком коснулся чего-то запретного. Наконец она произнесла:

— Не исключено.

— Не исключено? Не понимаю. — Я не мог поверить, что, занимаясь столько лет торговлей магическими принадлежностями, она не знает ситуации на рынке.

— Я не монополистка в этой области. В городе есть и другие торговцы. Никто не может сравниться со мной по количеству и ассортименту, но торговля идет. Недавно в нашем деле появились совсем новые люди. Правда, в основном они ориентируются на клиентов-нелюдей. Тебе следует поговорить с Виксоном и Уайтом. В отличие от меня они не задают вопросов покупателям, и их клиентура состоит из богатых людей.

— Мне нравится, когда ты начинаешь изъясняться таким языком.

— Что? Не делай поспешных умозаключений о людях только на основании их местопребывания, мой мальчик. Ты можешь встретить гениев на Дне и идиотов на Холме.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Ты и в детстве был немного туповат.

— Я предпочитаю, чтобы люди выражались напрямую. В таком случае удается избежать недоразумений.

— Ну хорошо. Я не знаю и не хочу знать, за чем ты охотишься, но сильно подозреваю, что Виксон и Уайт имеют целую когорту клиентов, исповедующих действительно отвратительный демонический культ. Начинай с Виксона и Уайта. Они готовы продать самые неприятные вещи любому, лишь бы у того были деньги.

— Это все, что мне надо. Место, с которого можно начать. Ты помнишь Мэгги Дженн?

— Я припоминаю скандал.

— Что она собой представляет? Не может ли она оказаться связанной с Дождевиком?

— Что она собой представляет? Ты полагаешь, они были друзьями?

— Я думаю, что у тебя есть мнение на этот счет. Если бы не оказалось, это произошло бы впервые.

— Ходили тысячи историй. В некоторых из них, на мой взгляд, содержалось зерно истины. Да, они были связаны. Это весьма серьезно беспокоило Теодорика. Однажды он даже грозился убить Дождевика. Это испугало его настолько, что он скрылся из города. Я даже слышала, что Теодорик намеревался открыть на него охоту, но вместо этого оказался убитым сам.

— Думаешь, есть связь между бегством Дождевика и убийством короля?

— Чистое совпадение. Каждый король обзаводится выводком врагов. Дождевик говорил после смерти Теодорика, что у него были другие причины для бегства из города. Поговаривали, что он сделал психами нескольких умных парней. Интересно, что привело его назад в Танфер?

Она упомянула об умных парнях. Это могло иметь отношение к отходу от дел Чодо. Несколько честолюбцев пытались этим воспользоваться, но дочь Чодо руководила империей еще более твердой рукой, нежели отец. Она могла без труда разобраться с Дождевиком, сделай тот хоть один опрометчивый шаг. А со стороны закона у нас теперь новая Гвардия, которая с удовольствием бы наложила руку на любого злодея — если можно найти такого без протекции наверху. Дождевик их вполне бы устроил.

Опасаясь, что она попросит на прощание поцеловать ее, я начал продвигаться к выходу.

— Значит, Виксон и Уайт?

— Что слышал. Навещай меня чаще, чем раз в двенадцать лет.

— Обязательно. — Как всегда в момент обещания, я искренне считал, что так оно и будет.

Она мне явно не поверила. Все правильно. Я и сам уже начал сомневаться.

25

Увы, не первый раз приходится совершать непростительные ошибки. Вот и теперь я забыл спросить у Красули, в каком месте разместили свою вывеску Виксон и Уайт. Я вспомнил об этом, отойдя на три квартала, и сразу заспешил обратно. И получил лишь то, что заслужил.

Лавки на старом месте больше не было. Не существовало даже самого проулка. Меня заворожили. Теоретически зная о таких вещах, никогда не ждешь, что это может случиться с тобой.

Справившись с разочарованием, я отправился в ближайшее местечко, где у меня были знакомые, и спросил, слыхали ли они о Виксоне и Уайте. Это всегда срабатывает. У кого-нибудь из ваших знакомых оказывается знакомый, которому известно то, что вас интересует.

Так и произошло. Знакомый бармен по имени Шримп слышал о Виксоне и Уайте от клиента. Мы со Шримпом выпили пива, за которое мне пришлось расплатиться, и я отправился в экспедицию. Заведение Виксона и Уайта разместилось довольно далеко, на Западной стороне.

Магазин был закрыт. Никто не отзывался на стук. По всей видимости, хозяева лавки арендовали это помещение. Виксон и Уайт были настолько богаты и заносчивы, что считали ниже своего достоинства обитать там, где работали.

Эта часть Западного района принадлежит богачам. Лавки здесь обслуживают клиентов, не знающих, куда деть свои бабки. Это — не мой круг. Таких людей я никогда не мог понять, будь они покупателями или продавцами.

Я все время внимательно следил, не появится ли вдруг вооруженный патруль. Стража должна быть поблизости, а то все эти дорогие лавки падут жертвой ограбления. Интересно, не участвует ли в охране Организация. У некоторых магазинов были даже стеклянные витрины. Значит, в этом месте действительно мощная охрана.

Заведение Виксона и Уайта, похоже, обслуживало дилетантов-чернокнижников из высших классов общества. Сами же Виксон и Уайт приобретали свой товар у Красули, утраивали ее розничные цены, полученное число умножали на три и реализовывали продукт наиболее безумным клиентам. В этом районе города магазины посещают люди, которые обожают хвастать перед своими знакомыми, сколько они заплатили за свои покупки.

Почувствовав, что мои классовые предрассудки начинают порождать неукротимое желание разбить витрину, я поспешил убраться восвояси.

Делать было нечего, и я не испытывал ни малейшего желания отправиться домой, где мне составит компанию лишь попугай с психопатическими склонностями. Надеюсь, сквернослов сейчас дохнет от голода.

А не навестить ли Плеймета — проверить, как он себя чувствует. Он уже вполне мог прийти в сознание.

26

Плеймет внешне выглядел не хуже обычного.

— Что за черт! — выпалил я. — Кто ты такой? Близнец самому себе?

— Гаррет! — Он выскочил из стойла, широко раскинув руки. В одной из них он держал вилы, которые использовал для того, для чего они обычно употребляются в стойлах. Плеймет не казался угнетенным или больным. Он крепко обнял меня, выражая симпатию. Парень не переставал демонстрировать благодарность за то, что когда-то давным-давно я спас его от разорения.

— Полегче, дружище. Я существо хрупкое, в отличие от некоторых. — Мои ушибы все еще давали о себе знать.

— Так ты слышал о неприятности, в которую я попал?

— Слышал? Я был там и потрясен, что ты способен ходить. И как только они исхитрились притащить тебя домой?

— Мне немного не по себе. Но кто-то ведь должен позаботиться о животных.

— Ну так пошли за ребятами с консервного завода.

Мы с лошадьми не уживаемся друг с другом. Никто не принимает меня всерьез, но я твердо знаю, что весь этот вид животного мира только и ждет, чтобы разделаться со мной. Эти проклятые пожиратели овса готовы напасть, как только я повернусь к ним спиной, если в этот момент никто за ними не наблюдает.

— Гаррет! Какие жестокие слова ты произносишь.

— Ты слишком хорошо обо всех думаешь.

Они наверняка сумели обдурить Плеймета. Он их защищает, а эти чудовища, издевательски похрапывая, топчутся в стойлах и косят глазом, снимая с меня мерку для савана. Плеймет по-настоящему любит этих монстров и считает, что я поддразниваю его шутками дурного вкуса.

Когда-нибудь он все поймет. Но будет слишком поздно.

— Много работы? — спросил я. Он махнул рукой на кучу навоза:

— Надо выкинуть солому и удобрения. У лошадок не бывает выходных.

— Да, отложить невозможно. Но все же, быть может, у тебя найдется время на пару кружек пива? За счет твоего старого друга. Куча дерьма никуда не денется.

— Точно. Если я ее не уберу. — Он помрачнел. — И ты платишь? Надо думать, тебе от меня потребуется большая услуга.

— Что?

— Ты, должно быть, потребуешь гигантскую услугу. Раньше тебе никогда не приходило в голову заплатить за пиво.

— Ты не прав, — вздохнул я. — Но спорить у меня настроения нет.

Эту битву я вел без перерыва уже много-много лет. Все мои друзья утверждают, что я появляюсь только тогда, когда мне от них что-то надо. Не так давно мне пришлось оплатить еду и выпивку Плеймета ради того, чтобы он познакомил меня с каретником.

— Так ты идешь? — спросил я.

* * *

Беда с парнями такого размера, как Плеймет, в том, что они не могут ограничиться двумя кружками пива. Для них это лишь капля в потоке, которым они должны залить свою жажду. Если такой тип задумает серьезно вас ободрать, вам придется посылать за цистерной.

Он сам выбрал место. Это оказалось потрепанное, темное, маленькое заведение об одну комнату, обставленную мебелью стиля «Пора Выбрасываться». Все здесь знали Плеймета, каждый подходил его поприветствовать. Далеко не сразу нам удалось приступить к беседе, и каждый вновь прибывший считал своим долгом прервать ее.

Мы ели. Мы пили. Я должен был платить. С каждым его глотком мой кошелек издавал жалобный стон.

Хотя заведение было всего лишь дырой в стене, они подавали прекрасное темное пиво, сваренное скорее всего здесь же; а те, кто работал на кухне, явно имели более чем шапочное знакомство с кулинарным искусством.

Я поглощал кусок за куском ростбиф, в сравнении с которым бледнело поварское мастерство Дина.

Цены тоже оказались весьма умеренными — естественно, для тех, кто не кормил полк солдат в составе одного гигантского существа, привыкшего полноценно питаться только за чужой счет.

— Как получилось, что таверна не забита до отказа? — поинтересовался я.

Плеймет одарил меня задумчивым, но преисполненным негодования взглядом и произнес:

— Предрассудки, Гаррет, предрассудки…

— Ах вот как…

Плеймет, мечтавший в свое время служить в церкви, пользовался каждым случаем наставить меня на путь истинный.

Предупредив таким образом, он, видимо, готов был оглушить приятеля заявлением, что забегаловка принадлежит одному из крысюков — существ, которых я не люблю даже сильнее, чем лошадей, хотя, признаюсь, без достаточных оснований. Поэтому я был приятно удивлен, когда Плеймет сказал:

— Таверна принадлежит кентаврам. Семье беженцев из Кантарда.

— Откуда же еще? — Лишь благодаря героическим усилиям мне удалось сохранить серьезность. — Я понимаю, почему они с трудом создают себе клиентуру.

Кентавров не любят. Долгое время они несли службу во вспомогательных частях армии Каренты. Но когда наемник по имени Слава Дуралейник бежал, провозгласив Кантард независимой республикой, племя кентавров целиком последовало за ним. Не исключено, что еще совсем недавно семейство участвовало в боевых действиях против Каренты. Когда все рухнуло, куда им оставалось бежать? Только в города Каренты, солдат которой они только что убивали.

Не понимаю, почему их у нас вообще принимают. Конечно, экономика способна поглотить их, когда вся молодежь находится на военной службе. Но молодые люди так или иначе должны вернуться. Венагетов изгнали из Кантарда. Слава Дуралейник разгромлен. Кажется, разгромлен.

Кентавры. Это ж надо!

Оставив свои мысли при себе, я поспешил сменить тему и рассказал Плеймету о деле Мэгги Дженн. Не опустил я и постыдный эпизод о пребывании в Бледсо. Плеймет в отличие от Торнады не станет разносить весть об этом по всему миру.

Он всего лишь мягко улыбнулся и даже не воспользовался возможностью проехаться по поводу состояния моего рассудка. За это я и люблю парня. Ни один из остальных моих друзей не смог бы устоять перед соблазном пошутить.

— И зачем же я тебе потребовался? — спросил он.

— Потребовался? Да без всякой причины.

— Ты пришел ко мне, привел сюда, накормил и залил пивом. И наверняка что-то от меня хочешь.

— Когда-то это было смешно, приятель. Тысячу лет назад. Вывести меня из себя. Просто так, для развлечения. Некоторое время эта шутка действовала, пока окончательно не поросла плесенью. Вам, ребята, давно бы пора попробовать завести другую песню.

— Так тебе и вправду ничего не надо?

— Ничего, черт возьми. Я уже получил все, что мне требовалось, — приятную компанию и способные внимать уши. Плеймет пробормотал невнятно:

— Может быть, он не представляет, что мнеизвестно, — и громко добавил: — Тогда я постараюсь тебе помочь без просьбы.

— Да?

— Я немного знаю, что происходит в сфере колдовства. Некоторые мои клиенты принадлежат к этому миру.

Я был удивлен. Он придерживался доморощенного варианта Ортодоксии, который оставлял очень мало места для колдунов, хотя это довольно бессмысленно — слишком сильно черная магия и демонизм распространены в городе. Впрочем, я полагаю, что суть любой религии — в отсутствии смысла. Иначе ее бы никто не исповедовал.

Это еще одно проявление веротерпимости и широты взглядов моего друга Плеймета.

— Ну хорошо. Принимаю твою помощь. Не появились ли недавно новые кружки чернокнижников?

— Конечно, появились. В таком большом городе, как Танфер, секты постоянно создаются и постоянно рассыпаются. Человеческая натура такова, что чье-нибудь эго обязательно оказывается оскорбленным и…

— Ну да. Ты не слышал о сектах, которые пополнились бы новообращенными молодыми женщинами?

— Нет.

— Проклятие! Ну что ж — нет так нет. Расскажи о Мэгги Дженн. Морли сказал, что ты на короткой ноге с королевским семейством.

— Скажи мне, что ты уже знаешь. Пришлось еще раз повторить все, что мне было известно.

— Могу добавить совсем немного, — сказал он. — У нее действительно была дочь. Я думал, что девочка умерла, но, значит, это не так. Пока Мэгги не подобрал Теодорик, она скорее всего была дорогой профессиональной проституткой — под другим именем, естественно, — но доказательств этому нет. Морли ошибается насчет ссылки. Она действительно проводит большую часть времени на острове Пэз, но делает это по своей воле. Один месяц в году она должна оставаться в своем доме на Холме, иначе она теряет его. Когда Мэгги в городе, она держится тише воды и ниже травы, не желая привлекать внимания врагов. Я понимающе кивнул, одновременно подав сигнал доставить нам еще по кружке их прекрасного пива. Я уже налился настолько, что произносимые мною слова несколько смазывались по краям, но этот супермен по имени Плеймет никак не желал начать спотыкаться о свой язык.

— Гр-Грэндж Кливер, — выговорил я. — Д-Дождевик. Что скажешь о нем?

— Довольно долго о нем было не слыхать. Странно, что он вновь вернулся в город.

— Возможно. Думаю, между ним и Мэгги Дженн есть какая-то связь.

— Будь с ним осторожен, Гаррет. Он сумасшедший. Кровожадный псих. Его назвали Дождевиком, потому что он оставлял вокруг себя десятки рыдающих вдов. Обожал пытать людей.

— Нормальный средний, обычный и привычный психопат, обитающий в соседнем доме. Что общего между ним и Мэгги Дженн?

— Не могу поклясться, но из того немногого, что мне известно, заключаю, что он был ее сутенером.

— Сутенером? — Я подумал немного и повторил еще раз: — Сутенером. — В этом действительно что-то было.

Я бросил на стол еще несколько монет, чтобы Плеймет смог расплатиться:

— Наслаждайся жизнью. Мне надо пораскинуть мозгами.

Плеймет позволил себе несколько замечаний по поводу моего мыслительного аппарата, замечаний, ставших столь модными среди друзей Гаррета. Я проигнорировал его.

Последняя информация полностью меняла всю картину. Если я, конечно, не ошибаюсь в своих рассуждениях.

Что тоже не исключено.

27

Вы полагаете, пуганая ворона и куста боится? Сильно ошибаетесь. Сколько раз вашего покорного слугу молотили только потому, что у него не хватало здравого смысла заняться другим делом? Впрочем, достаточно, чтобы не покидать дом без оружия самообороны. И достаточно, чтобы не терять бдительность — вдруг кто-то еще раз вздумает похвастаться физической силой.

Несколько лишних кружек эля не помешали мне заметить засаду, организованную на Макунадо-стрит. Мне удалось это только потому, что улица в столь позднее время оказалась пустынной. Обитатели нашего славного города ощущают опасность за тысячу ярдов и заранее разбегаются, как мелкая дичь при появлении в лесу тролля.

Движения на улице было не больше, чем в разрушенном здании по соседству с моим домом. Стояла такая тишина, что я не сразу обратил внимание на укрывшихся в засаде.

Наконец я уловил какое-то движение на противоположной стороне Макунадо. Скрытно подобраться к противнику я не мог, поэтому, тихо отступив назад, избрал кружной путь.

Неожиданно для самого себя я ощутил радостное возбуждение. Перспектива разбить несколько черепов весьма меня вдохновила. Вообще-то это на меня не похоже. Но на сей раз битва мне навязывалась. Если засада, конечно, не плод моего воображения.

Я подобрался к парню сзади, распевая рабочий гимн крысюков. Насколько я знаю, они поют всегда одну и ту же рабочую песню. Наверное, потому, что у большинства из них нет никакой работы… Искусственный акцент и вполне натуральный пьяный рев притупили бдительность врага. Вместо того чтобы подготовиться к бою, он просто обругал меня.

Я, покачиваясь, приблизился к нему и врезал дубинкой точнехонько между глаз. «Глимп!» — он отступил назад на полусогнутых. Я схватил его за ворот, бросил на колени и, скользнув за спину, завел под подбородок дубинку.

— Все отлично, красавчик. Сейчас я отклонюсь назад и ты узнаешь, что значит быть повешенным. — Для пущей убедительности и чтобы лишить его притока воздуха, я чуть-чуть усилил нажим. Теперь он будет думать только о том, чтобы как следует вздохнуть, и окажется более покладистым, если постоянно держать его на голодном кислородном пайке. — Ты все усек?

Он все усек и подтвердил это хрипом, для чего я чуть-чуть освободил ему дыхалку.

— Вот и прекрасно. Начинаем следующий акт драмы, в ходе которого ты мне поведаешь, кто тебя послал, сколько дружков тебя сопровождают и где это они попрятались.

Следует отдать парню справедливость. Он изо всех сил старался сохранить лояльность по отношению к своим корешам. Такое качество нынче нечасто можно встретить среди уличной шпаны. Прежде чем он сдался, мне пришлось чуть ли не придушить его. Парень сломался после того, как я прошептал ему на ушко:

— Я считаю, что лучший вид блефа — его отсутствие. Если ты мне сейчас не поможешь, мне просто придется отловить другого парня.

Блеф чистейшей воды.

Он начал издавать какие-то звуки. Похоже, мне все-таки удалось уговорить его пойти на сотрудничество. Я чуть-чуть ослабил нажим дубинки и по-отечески посоветовал:

— Тебе будет легче говорить на выдохе. Если ты этого не сделаешь, я могу рассердиться. Вы, ребята, потрепав меня прошлой ночью, полностью истощили мое терпение.

«Хоп!» — Я быстро придавил его, чтобы он и не думал о том, о чем вдруг начал думать.

— Ну кто тебя послал? — спросил я, не прерывая процесса удушения.

— Клифер, — с трудом прохрипел он. — Парень по имени Клифер.

— Сюрпризы, сюрпризы… — пробормотал я. — А он, случайно, не объяснил причину?

Последовал слабый хрип, означающий: «Нет» и «Это никого не колышет». Парень по имени Клифер, видимо, отстегивал неплохие бабки.

— Сколько твоих приятелей почтили меня своим появлением?

— Семь.

— Семеро? Я польщен. Твой Клифер очень высокого мнения о моей персоне.

Я тоже о себе крайне высокого мнения, но враги частенько не разделяют его.

Мой приятель проклокотал нечто, видимо, разделяя точку зрения моих врагов. Похоже, он слишком быстро приходил в себя. Пришлось его снова придушить.

Увы, с возрастом мы становимся все нетерпимее.

Мы тянули резину, пока я не выяснил, где прячутся его друзья и какова общая стратегия операции. Оказывается, они должны были захватить меня и доставить в логово босса. Мой дружок Грэндж Кливер, продавец живого товара, вознамерился поболтать со мной.

— А что? Мне эта идея по душе. Так мы и поступим, хотя, быть может, не станем придерживаться его первоначального плана.

Я еще раз придушил парня — и на этот раз достаточно сильно, чтобы он полностью отключился. Он очнется с головной болью, по сравнению с которой страдания, причиненные мне его бандой, покажутся милой безделицей.

Забавно, но я не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести.

Итак, я отправился в поход, вышибая по пути начинку из поджидавшей меня шпаны. Я разбивал им головы, пока это занятие не перестало приносить мне удовольствие. Интересно, как летописцы преступного мира опишут результаты побоища. Вдруг, претерпев в пересказе обычные преувеличения, они напугают тех, кто в будущем попытается стать на моем пути.

Не исключено, впрочем, что никто этим легендам не поверит. Все почему-то считают, что тяжелую работу выполняет для меня Морли Дотс.

Уложив самого низкорослого из всей команды (такой малыш наверняка гибрид) и перебросив его через плечо, я направился в «Домик Радости».

Иногда всем требуется дружеская поддержка.

28

Морли взъерошил малышу волосы:

— Он сумасшедший, Гаррет, и тебе следовало именно его оставить лежать в тишине рядом с твоим домом.

Мы находились в кабинете Морли на втором этаже его заведения. Пожиратели овощей вовсю веселились внизу.

— И это после того, как я решил его пощадить. Неужели кто-то из тех парней доводится тебе родственником, Упрямец? Или любовником?

Маленький гибрид сверкнул глазами.

— А мне этот парень нравится, — заявил Морли и, бросив суровый взгляд на Стручка, отыскивающего подходящее место на теле пленника, чтобы прижечь его, прикрикнул: — Прекрати!

— Почему?

— Потому что пока он формально наш гость.

— Ну ясно. Если бы я оказался гостем человека, который уложил всю банду, но пощадил меня, то изрядно бы волновался. Взгляните на этого идиота. Он уже прикидывает, как лучше причинить нам вред, будто мы, а не он, сидим по уши в дерьме.

— Нарциссио! Следи за своим языком!

— Парнишка в чем-то прав, Морли, — заметил я. — Клоуну следовало бы испугаться сильнее.

— Все еще впереди, Гаррет. Это только потому, что он не городской.

Я был с ним полностью согласен. Но решил проверить, насколько ход его мыслей совпадает с моим.

— Почему ты так думаешь?

— Да потому, что он не боится. Впрочем, погоди. Он, похоже, начинает понимать, в чьи руки угодил. Весь напрягся. Понимаешь, ему ничего не сказали, приглашая на работу. Просто сунули бабки в карман и велели помочь захватить тебя.

— Вынужден с тобой согласиться. — Я попытался изобразить злобную ухмылку, какая появилась бы у ребят из буйной палаты, если бы их вдруг выпустили порезвиться.

Морли действительно был прав. Наш гость наверняка должен был слышать о Морли Дотсе, даже если ничего не знал обо мне. Возможно, Торнада права, считая сложившуюся репутацию важным инструментом нашей работы.

— Сдается мне, у него начинают возникать позывы к сотрудничеству, — заметил Морли.

— Итак, — начал я, — будешь ли ты проходить у нас под счастливым седьмым номером или предпочтешь присоединиться к остальным шести?

— Счастливый седьмой меня вполне устроит.

— Нет, ты только взгляни, Морли. Парень не утратил чувства юмора. Отличный признак. Хорошо, Счастливчик. В чем состоял ваш план? — Обращаясь к Морли, я добавил: — Было бы крайне жаль не реализовать его.

— Это твоя лучшая мысль за много, много лет, — улыбнулся Морли без малейшей доли юмора.

Он был готов отправиться вместе со мной. Я был поражен, как поспешно Дотс согласился оказать мне помощь. Я припомнил взгляды, которыми он обменялся с Саржем и Рохлей. Неужели между ним и Дождевиком остались какие-то старые счеты?

Я страшно беспокоюсь, когда Морли становится покладистым. Каждый раз это кончается тем, что я остаюсь внакладе.

— Сколько ты готов затратить на операцию, Гаррет?

Я подумал о соглашении с Мэгги Дженн, вспомнил размер аванса:

— Совсем немного. У тебя возникли какие-то идеи?

— Вспомни репутацию Дождевика. Нам придется прибегнуть к помощи специалистов, чтобы успокоить его, если он решит разбушеваться.

— Специалистов? — Начиналась торговля. — Кого же это?

— Тройняшек.

Естественно. Его вечно безработных родственников. Не знаю, какие они специалисты, но успокоить человека эти создания могут. В Дорисе и Марше не меньше шестнадцати футов, и они способны уложить мамонта одним ударом. Этих наполовину гоблинов, наполовину троллей можно остановить лишь миной-ловушкой в виде нескольких бареллей пива. Ради того, чтобы надраться, они готовы бросить все дела.

Последний из тройни — существо небольшое, размером с Морли — болтун, годный лишь служить переводчиком своим братьям.

— Нет, Морли. И без них мы похожи на бродячий цирк. Мне и надо-то всего лишь поговорить с парнем и выяснить, почему он решил вмешиваться в мою жизнь.

Морли, глядя на Счастливчика, протянул:

— Эх, Гаррет. А я-то было решил, что у тебя начал прорезываться здравый смысл. С Дождевиком разговаривать нельзя. Он понимает лишь грубую силу. Или ты врежешь ему промеж рогов, или он залепит тебе пинок в зад. Если, конечно, он кардинально не изменился.

Я скорчил рожу.

— В чем дело?

— Мой бюджет немного напряжен.

— Тоже мне новость!

— Эй! Полегче!

— Желаешь сохранить деньги? В таком случае не копай под Дождевика. Запри двери, припрячь свой денежный мешок и моли Бога, чтобы Кливер не придумал, как до тебя добраться. После сегодняшнего вечера он займется тобой вплотную.

Я и без него это знал. Кливер представлял собой одно большое эго без вожжей и узды. А я дал ему повод быть мною недовольным.

Какой ты все же осел, Гаррет. Сам порождаешь все свои неприятности. Тебе надо бы научиться лучше уживаться с людьми.

— Интересно, как он узнал, что я выбрался из Бледсо, — пробормотал я себе под нос.

Морли и Стручок как по команде подняли головы, почувствовав, что сейчас последует история, которой они еще не слышали. Чтобы они не приставали, пришлось посвятить их в некоторые малоприятные подробности. В результате они узнали больше, чем мне бы хотелось.

— Да… — Морли, скользнув по мне своей отвратительной улыбкой, бросил: — Торнада.

Поистине дьявольская улыбка. Он был уверен, что догадка верна. А я и не подумал о тех, кто уже знал всю историю моих злоключений.

То, что известно Торнаде, за ночь может распространиться от моря до моря. Она обожает проводить время в компании, напиваясь и болтая. Прежде чем она успокоится, любая история в ее устах приобретает совершенно чудовищные формы.

— Если ты действительно считаешь, что нам не обойтись без тройняшек, так бери их.

— Ты подал мне более привлекательную мысль.

— Да?

— Используем клоунов, которых ты приютил у себя. Пусть отрабатывают свое содержание. Тем более что, по твоим словам, у большого к Кливеру должок.

— Прекрасная идея. Счастливчик, в каком направлении мы движемся? — спросил я, а Морли добавил:

— Имей в виду, я окажусь для тебя опаснее, чем Кливер, если мой друг Гаррет останется разочарованным.

— На запад, — прокаркал гость, стараясь, чтобы голос не дрожал от страха. Я не осуждал его. Он оказался между теми молотом и наковальней, о которых толкует поговорка.

— Запад — это прекрасно, — заметил я. — Запад означает, что по пути мы сможем заскочить ко мне.

Я полагал, что дружки Счастливчика уже очистили территорию.

Морли и его команду посещение моего жилища как-то не вдохновило. Они, конечно, были головорезами, но никакой головорез в здравом уме не станет вступать в зону, где Покойник может читать мысли. Им не хотелось рисковать, несмотря на все мои заверения, что тот спит.

— Он сильнее лает, чем кусает, — сказал я.

— Неужели? — ухмыльнулся Сарж. Морли и Рохля поддержали Саржа. Стручок воспринял это как сигнал повторить милые выражения старших товарищей. Мне пришлось уступить.

29

Я обнаружил Айви в маленькой комнате у дверей — он вел диспут с Попкой-Дураком. Попугай в этом споре выглядел более разумным. В помещении витал мощный дух пива и бренди. Кто из них двоих выпил больше? Никто не знает. Попка-Дурак может сосать спиртное не прекращая, пока вы его не остановите.

Похоже, Айви твердо решил, до того, как я его вышвырну, прикончить мои алкогольные запасы. Пришлось предупредить:

— Полегче, парень. Ты ничего не оставишь к завтраку.

Айви сразу приобрел несчастный вид. Было заметно, как он изо всех сил пытается разжечь костер своих мыслей. Однако, по-моему, огонь даже не начал тлеть. Все же он, кажется, уловил, что мои запасы алкоголя небесконечны.

— Где Скользкий?

Верзилы нигде не было видно. Со второго этажа, правда, доносился шум, но эти звуки не могли принадлежать человеческому существу.

Через открытую дверь я заглянул в кухню. То, что я увидел, заставило меня заговорить с самим собой. Друг Скользкий пытался сотворить с моей продовольственной кладовой то же, что Айви сделал с запасами выпивки.

Вот и твори после этого добрые дела.

Стоит вам появиться на свет, как вам начинают читать проповеди. Но только взгляните, что происходит, когда вы действительно пытаетесь помочь своему ближнему! Вас спускают под гору и при этом без всякой смазки.

И где только проповедники набираются своих безумных идей? Сколько щек подставили они лично? Если они такие хорошие, почему ходят без пластырей на заднице?

— Где Скользкий? — на сей раз более сурово спросил я.

Айви медленно пожал плечами, не поняв ничего, кроме моего тона. Затем он принялся объяснять Попке-Дураку ортодоксальную догму транссир-кумстаниации. Попка-Дурак делал замечания, с которыми я не мог не согласиться.

Пришлось отправиться на поиски. Рев, доносившийся сверху, заслуживал внимания.

* * *

Распластавшись на спине на кровати Дина, Скользкий издавал храп, напоминавший рев совокупляющихся громовых ящеров. Я замер в благоговейном трепете. Этот верзила не может быть человеческим существом. Он не менее чем полубог. Симфония храпа состояла из жужжания и рева, чавканья и бульканья. Казалось, он способен издать одновременно на одном дыхании любую известную разновидность храпа.

Когда ко мне вернулась способность двигаться, я направился в свою комнату. Терпеть не могу прерывать работу истинных художников своего дела. В своей комнате я, подойдя к окну, посмотрел на Морли с его командой и толпу, постоянно кишащую на Макунадо. Куда торопятся все эти создания? Что выгнало их на улицу в столь неурочный час? Интересно, быть может, жизнь так кипит только в моей округе? Не могу припомнить другого столь же оживленного места, хотя город в целом ужасно перенаселен.

До меня доносился каждый звук виртуозного храпа Скользкого. И мне не избавиться от этого рева, пока он гостит в моем доме.

Вот и твори после этого добрые дела.

* * *

Бросив взгляд на моих парней, Морли не вымолвил ни слова, а лишь покачал головой. Даже я начал удивляться, как они ухитрились пережить военную службу. Особенно Айви. На его плече восседал Попка-Дурак, перемежая грязные ругательства выкриками вроде: «Эгей, ребята! Мы — кровожадные пираты!» Само собой это привлекало всеобщее внимание — именно внимание вам больше всего необходимо, когда вы хотите тайно напасть на парня, который называет себя Дождевик.

Мой пленник показал на чудовищно уродливое здание из камня и кирпича, заявив, что именно там расположилась штаб-квартира Дождевика.

— Ты получил то, за что заплатил, Гаррет, — заявил наконец Морли, еще раз обозрев Скользкого и Айви. — Тебе стало жалко денег на тройняшек.

— Не напоминай мне об этом.

Скользкий хоть и не спал, но, казалось, был готов захрапеть. Под его крышей царила холодная зима. Айви все еще пытался убедить в чем-то пернатого бандита, но тот решил, что расправился с Айви, и предался воспоминаниям о днях, проведенных под парусами.

Морли посмотрел по сторонам, высматривая Стручка. Его пальцы сжались, будто он испытывал тот же соблазн, что и я.

— Валяй, не стесняйся, — предложил я.

— Не могу. Но я что-нибудь придумаю, — ухмыльнулся мой друг. — За время нашего с ним знакомства я кое-что узнал о мистере Большая Шишка.

На сей раз я оказался мудрее, чем обычно, и, предвидя, что попугай может стать обузой, прихватил с собой фляжку бренди, которую не сумел отыскать Айви.

Морли рассмеялся, он прекрасно знал, что за штучка Попка-Дурак.

— Чтобы использовать Айви, нам следует вывести из строя птичку, — заявил я.

— Он был разведчиком, так и пошли его в разведку, — предложил Морли. — На пару со Стручком.

— Ты негодяй, — бросил я и тут же поинтересовался: — Любопытно, как они поступили с парнем, который спроектировал это здание?

Сооружение, без сомнения, когда-то служило небольшой фабрикой, укомплектованной слепым персоналом. Здание было просто отвратительным. Меня поразило, какого безобразного эффекта можно добиться, используя столь непритязательные строительные материалы.

— Возможно, сожгли на костре, не придумав достойного наказания за столь чудовищное преступление, — хихикнул Дотс. Он подшучивал надо мной, изображая из себя сноба-эльфа.

Его вкусы в искусстве и архитектуре отличались от человеческих. Насколько я знал, безумец, спроектировавший эту фабрику, был одним из предков Морли.

Я поделился своими знаниями вслух, добавив:

— Наверное, это здание включено в список архитектурных сокровищ эльфов. Морли скривился. Он не был польщен. Сграбастав Стручка и Айви, он приказал им разведать обстановку.

— И оставьте птицу здесь. У нее не хватает ума держать клюв на замке.

Они отправились на дело. Остальные отошли в укрытие послушать скулеж пленника, которого я все еще не отпустил на свободу.

— Я сейчас занят, парень. Кормлю своего попугая, — объяснил я ему. Попка-Дурак начал сосать бренди. — Я отпущу тебя сразу, как только выясню, что ты нас не купил.

Вообще-то я не думал, что он обманул. Ни один разумный человек не выберет для своего штаба столь ужасное сооружение. Кливеру же, как мне описывали его характер, такое уродство как раз могло понравиться.

Возвратились Айви и Стручок. Парнишка сказал:

— В доме есть люди. Правда, их имен я не спросил. Те, кого мне удалось увидеть, выглядели достаточно антисоциально, чтобы ими мог заинтересоваться мистер Гаррет.

Вовсе я никем не интересовался.

— Ты что, даешь ему уроки риторики?

— Это у парня в крови. Правда, приходится работать над дикцией и грамматикой.

— Естественно. Все хитрожопые должны уметь изъясняться.

— Я могу идти? — поинтересовался пленник.

— Что случилось с мистером Большая Шишка? — сердито спросил Стручок. — Эй! Да он же пьян! Дядя Морли, это вы?…

— Нет, Счастливчик. Я еще не уверен, что ты нас не надул. А что, если ты привел нас к месту сборища крутых ребят?

— Вообще-то это чудовищное сооружение — как раз то, что выберет скупщик краденого, — высказал свое мнение Морли. — Много свободного места для хранения. Помещением скорее всего владеет человек, которого не видели уже много лет. Нам не удастся проследить его связи. Ты все-таки решил проникнуть внутрь?

Я подверг ревизии свой отряд. Ни Айви, ни Скользкий не внушали доверия.

— Раз уж мы здесь, пожалуй, стоит попытаться. Есть соображения по тактике действий?

— Почему бы не попробовать просто через входную дверь?

— Умница. Айви, Скользкий, — за мной! Я зарысил к памятнику ужасающего вкуса. Мои странные помощники, изумленные, но хранящие верность, рысили следом. Морли приказал Саржу на всякий случай держаться рядом с нами. Сам он тоже двинулся. Стручок и Рохля последовали за нами. При этом Стручок протестовал во весь голос:

— Мистер Гаррет, вам не следовало давать попугаю алкоголь!

Всю жизнь мечтал взять штурмом крепость во главе отряда, состоящего из убийц-эльфов, беглецов из сумасшедшего дома и пьяного попугая.

Попка-Дурак бормотал что-то об императорском достоинстве, но говорил на наречии алкашей и так быстро, что даже завзятый пьяница из крысюков не смог бы разобрать его слов. — Дядя Морли, — ныл Стручок, — это вы?…

— Заткнись!

Я посмотрел на цыпленка из джунглей и улыбнулся, как гном, только что заключивший выгодный контракт на поставку оружия.

30

Выглядел дом отвратительно, но крепостью он все же не был. Нам удалось найти неохраняемый боковой вход. Я без труда вскрыл замок и пригласил всех войти. Жаль, что среди нас не было Дина, он бы убедился, чего стоят хваленые патентованные замки.

— А здесь темно, — произнес Айви. Интересно, чего он ожидал? Голос бедняги звучал обиженно, будто ему казалось, что с ним поступают несправедливо.

— Нам надо слушать этого слабоумного, — ухмыльнулся Сарж. — Держу пари, самому Дождевику не удастся облапошить его.

— Хватит! — бросил Морли, вглядываясь в темноту. Эльфы видят во тьме почти так же хорошо, как и гномы.

— Что ты видишь? — прошептал я. Мы все объяснялись шепотом, полагая это мерой предосторожности.

— А чего ты ждешь?

Что за дурацкий вопрос? Я ожидал увидеть грязь и скваттерров, пришедших в дурное расположение духа из-за метода, которым мы вынуждены были проникнуть в здание. Но наше появление, судя по всему, беспокоило только крыс — да и они оказались настолько уверенными в себе, что тут же вернулись к своим повседневным занятиям.

Стручок утверждал, что все туземцы поселились в другом конце здания. Так оно и оказалось. В основном.

Мы пробирались через зал, освещенный единственной хилой свечой (что за жадная скотина этот самый Дождевик), и тут какой-то сонный придурок нарушил общий покой.

Он возник из комнаты прямо напротив нас, приглаживая двумя руками изрядно прореженные временем волосы. Парень тут же проснулся и даже успел крикнуть, прежде чем я опустил ему на башку дубинку. Он завопил еще громче. Пришлось стукнуть его раза четыре, и только после этого он улегся на пол.

— Ну это уж слишком, — пробормотал Скользкий. Я с трудом расслышал его слова — невидимые туземцы подняли шум, желая знать, что происходит.

— Всегда уважаю чужое мнение. Лучше скажи мне, насколько ты знаком с этим местом.

— Ни разу его не видел.

— Но мне показалось, что ты говорил…

— Никогда здесь не был. Это я помню точно. Направо вел коридор, по нему я и двинулся. Навстречу появился абориген. Тоже с дубинкой. Его глаза округлились. Мои тоже. Я ударил первым, он уклонился и, сверкнув подошвами, с воем кинулся прочь.

— Как думаешь, Гаррет, не двигаться ли нам немного быстрее?

Шум в доме становился все громче, и это беспокоило Морли.

Беглец нырнул за дверь. Я был от него в каких-то двух шагах. Но когда я сделал эти два шага, дверь оказалась уже не только закрытой, но и запертой. Я врезался в нее своим крепким как гранит плечом. Проклятая дверь подалась не меньше чем на тысячную долю дюйма.

— Ну-ка, теперь ты, — распорядился Морли, указывая на Скользкого. — Перестань ныть, Гаррет!

— Я вывихнул все суставы, кроме голеностопного.

Скользкий ударил по двери своей огромной ножищей. Лишь нанеся с десяток ударов, он рискнул упереться в панель своим хилым плечиком.

Дверь разлетелась в щепы, как будто была сценической декорацией. Похоже, для всякого дела нужна сноровка.

Мы оказались в помещении, похожем на склад. Его освещали лишь несколько неярких ламп. Редкостный скупердяй этот Дождевик! Помещение, судя по его виду, превратили в казарму. Ее обитатели, как вспугнутые мыши, разбегались в разные стороны к другим выходам. Лишь парень, которого мы застали в коридоре, выглядел бойцом.

Забавно.

Среди беготни и хаоса я вдруг приметил знакомую физиономию, смахивающую на морду гарпии. Мой старый приятель Ичабод. Вернее, мой старый приятель Зэк. Он быстро исчезал из поля зрения. Я устремился следом. Нам обязательно нужно было поговорить. У моей милашки Мэгги Дженн хватало неприятностей и без тех делишек, что вел с Дождевиком ее дворецкий.

Я не сумел отловить его. Старикан исчез бесследно, как привидение, на которое он так смахивает.

Обыскав все помещение, мы не обнаружили никаких следов Грэнджа Кливера. Удалось захватить всего трех человек — парня из зала, которого я успел уложить, да престарелую пару. Старички не успели вовремя схватить свои костыли и оторваться от нас.

Пожилая дама была, наверное, на целую неделю моложе Красули. Ее муж, как и головорез, не проявлял склонности к беседе, а она болтала так, словно ее переполняли слова, как вас порой переполняют газы после иной пищи.

— Боже мой, бабушка, боже мой! — стонал я, захлебываясь в потоке жалоб на приступы люмбаго и на неблагодарность детей. — Все это очень печально. Сочувствую вам. Но мне надо знать, где находится Грэндж Кливер.

— Постарайся быть более дипломатичным, — предложил Морли. Будто сам обладал терпением святого, когда на кого-нибудь охотился.

— Я был дипломатом первые три раза. Теперь у меня настроение вовсе не дипломатичное. Сейчас я скорее намерен разбивать черепушки, — сблефовал я.

Видимо, и это мне не очень удалось. Никто из наших пленников по-настоящему не волновался, пока Стручок не распустил свой молодой язык и они не осознали, что имеют дело с самим Морли Дотсом. После этого даже у крутого молодца проснулась неистребимая тяга к сотрудничеству.

Да, Торнада все-таки права.

Дело двинулось. Бабушка-болтушка дала нам ответ, и это был вполне определенный ответ:

— Он только что ушел. Он и его мальчики. Грэндж не сказал, куда направляется, но думаю, он решил проверить, что случилось с парнями, которых он недавно послал на дело. Кливер этим людям хорошо заплатил, но они так и не появились. — Бабушка сопроводила свои слова суровым взглядом, обращенным в сторону Счастливчика.

Счастливчик был похож на испуганного ребенка. Старики прекрасно понимали, чья информация привела нас прямиком в это отвратительное здание. Его весьма беспокоил свирепый нрав босса.

Морли схватил Счастливчика за плечи и повернул лицом к себе.

— Кливер притащил тебя из деревни, как и большинство остальных своих людей, так?

Счастливчик бросил на нас злобный взгляд. Мы не оставляли ему выхода.

— Да, — неохотно выдавил он, считая, что мы не выполнили своей части сделки. Возможно, он был в чем-то прав. — Почему?

— Думаю, не мог найти здесь желающих на него работать. Особенно когда все узнавали, кем он был во время своего первого появления в городе. Я слышал, он обзавелся тогда врагами, с которыми и сейчас никто не желает связываться.

Я бросил взгляд на Морли. Кто-то мог решить, что речь идет о нем, но я-то знал, что он не был той фигурой, чье неудовольствие отвратило бы головорезов от работы на Дождевика.

— Чодо, — произнес я. Можете назвать это интуицией.

Морли кивнул.

— Был младший брат, умерший нехорошей смертью. Чодо в то время еще невысоко взобрался по карьерной лестнице. Он тогда ничего не смог сделать, но и ничего не забыл.

Ни разу в жизни Чодо Контагью не оставлял неоплаченных долгов. — Но…

— Об этом знаем лишь мы с тобой. Больше никто.

Мы с ним знали, что Чодо парализован и ведет растительный образ жизни. Власть над Организацией забрала его дочь. Она только прикидывалась, что получает инструкции от отца.

— Краск и Садлер. — Эта парочка тоже все знала.

Морли слегка наклонил голову.

— Да, они могли бы кое-что прояснить.

Краск и Садлер были главными костоломами на службе у Чодо. Но однажды они пошли против босса, что и спровоцировало паралич. Парочке пришлось исчезнуть после того, как дочь Чодо перехитрила их.

Странно, в городе постоянно циркулировали слухи об их мужской несостоятельности, хотя оба являли собой гору мускулов. Я обрисовал их внешность, и Счастливчик не сумел скрыть беспокойства. Ему явно приходилось встречать парней. Метнув взгляд на Морли, я бросил:

— Меньше всего мы нуждаемся в дополнительных осложнениях.

Морли потряс Счастливчика, и тот поспешно залепетал:

— Вы, ребята, их здесь больше не сыщете. Грэндж хочет, чтобы они оставались дома, под присмотром, и не появлялись на публике. Боится, что они могут стать запалом для возникновения сложностей здесь, в городе. Поэтому он дал им работу в Саддлтоне.

И там эти ребята наверняка разрабатывают планы, как лучше мне отомстить.

— Морли, тебе не кажется, что наш друг Счастливчик что-то скрывает? Он, оказывается, знает дьявольски много о делишках Дождевика.

— Я это заметил.

— Я просто слышал разговоры его парней, — запротестовал Счастливчик. — Вы же знаете, как бывает вечерами. Все сидят, выпивают, убивая время…

— Само собой. Скажи-ка лучше, друг Счастливчик, куда ты намерен обратить свои стопы, когда мы тебя отпустим?

Покосившись на стариков. Счастливчик пожал плечами. Он был напуган. Старики же оставались спокойны, хотя пожилая леди наболтала довольно много. Неужели эта престарелая парочка является для Дождевика чем-то особенно ценным?

Я был готов спросить о Зэке, но мне помешал Морли:

— Мы провели здесь достаточно времени, Гаррет. Боюсь, подмога уже на подходе.

Да, он прав. Подмога может прибыть в любой момент.

31

— Вы только прогуляетесь с нами, ответите на несколько вопросов, — сказал я Счастливчику и старикам, — и мы вас отпустим. — Я подал сигнал к отправлению. — Здесь был парень по имени Зэк…

Попка-Дурак совершил первый на моей памяти достойный поступок. Он вылетел из темноты, истошно вопя:

— Спасите! Спасите меня, мистер!… — В голосе его было еще что-то, кроме обычной сварливости.

И неудивительно.

Их оказалось восемь. Не слишком благоприятное для них соотношение сил, хотя банда вторжения состояла из рослых опытных головорезов. Сарж и Рохля первым делом успокоили наших пленников и, забросив остатки в угол, приступили к настоящей разминке. В их работе была какая-то зловещая привлекательность. Отвести от них взгляд оказалось так же трудно, как от проглатывающей жабу змеи.

У меня не было времени хорошенько насладиться зрелищем. Со всех сторон на меня наседали крокодилы. Я сумел их сдержать до появления подмоги.

Морли и Стручок совершали удивительные антраша. Создавалось впечатление, что они танцуют сцену фантастической битвы из современного балета. Мистер Большая Шишка хлопал крыльями и непрерывно орал. Шума он производил больше, чем орда павлинов. Его лексикон достиг новых глубин. Рохля, Сарж, Скользкий, Айви и бандиты Кливера выкрикивали ругательства, пытаясь расширить словарный запас птицы, но та верещала свое.

Четверо бандитов вскоре оказались на полу.

Мне доводилось слышать от самоуверенных, но малосведущих людей высказывания, что человека невозможно уложить при помощи голого кулака. Это верно, когда пьяный дилетант завязывает в баре драку со своим шурином. Совсем иначе обстоит дело, когда в бой вступают высокие профессионалы.

У Рохли был разбит нос. Стручок умудрился получить удар ногой под мышку. Прислонившись к стене, он держался за локоть, изрыгая непристойности. Морли бросил на него свирепый взгляд.

Сквозь весь этот бедлам вдруг прорвался девичий голос:

— Убейте их! Проклятие! Убейте их всех! Перестаньте играть с ними и переходите к делу!

Оглянувшись, я увидел низенького мужчину. Он кричал, как ему казалось, с безопасного расстояния. Кливер? Дождевик собственной персоной?

Морли тоже его заметил. Головорезы Кливера тем временем пришли к умозаключению, что негоже связываться с парнями, которые так ловко с ними справляются. Они не стали повиноваться приказу. Морли, усмехнувшись, направился к Дождевику.

Я уже был в пути.

Дождевик, однако, решил не составлять нам компании.

Этот коротышка умел бегать!

Наши помощнички, естественно, побросали все дела и затопали вслед за нами, что привело ко вполне предсказываемым результатам. Дождевик исчез в той же крысиной норе, которая незадолго до того поглотила Зэка. Его люди, похватав свои запасные части, ринулись к выходам. Неожиданно мы оказались в пустом здании в компании истерического попугая и с Гвардией на подходе, как тонко заметил Морли.

Он, наверное, прав. В наше время люди частенько прибегают к помощи властей, и полиция иногда даже откликается на их зов. — Нарциссио, поймай этого бесстыжего воробья и заткни ему пасть! — гаркнул Морли.

Мистер Большая Шишка к этому времени разошелся по-настоящему.

Я проверил, насколько наши люди способны двигаться самостоятельно. Серьезных травм не оказалось. С ногами у всех все обстояло нормально. Нам не хватало только мозгов. Скользкий и Айви помогли отловить Попку-Дурака. Мистер Большая Шишка облегчил их задачу. Он на полной скорости врезался в стену и улегся у ее основания.

Жаль, что он не сломал себе шею.

Я прикинул, не свернуть ли ее самому, объяснив гибель птички ошибками в пилотировании. Но Стручок не сводил взгляда с павшего чудовища.

Когда мы вывалились на улицу, я спросил Скользкого:

— Тот коротышка и был Кливер? Креветка с женским голосом?

Морли проявил живейший интерес к ответу Скользкого. Быть может, он никогда раньше и не видел Кливера?

— Да. Это он. Кусок дерьма. Если бы я успел схватить его, превратил бы суку в каплуна. Поместить меня в клоповник! Я сделал бы это голыми руками. Открутил бы яйца. Я бы с ним разделался!

Однако при этом Скользкий дрожал. Он побледнел и покрылся потом. Ясно, парень мечтал находиться от Кливера не ближе чем на расстоянии полета стрелы.

Видимо, этот Кливер и вправду крутой парень.

Я посмотрел на Айви. Он не высказал своего мнения. Айви был целиком поглощен заботами о здоровье своего пернатого приятеля.

— Теперь мы будем редко встречаться с Кливером, — произнес Морли.

— Ты думаешь?

— Пребывание Дождевика в городе перестало быть тайной, Гаррет. Об этом услышит множество недолюбливающих его людей. И встретившись со Счастливчиком, он поймет, как много у него врагов. — Полагаешь, он слиняет из города?

— Вряд ли. Но на его месте, будь у меня даже гусиные мозги, я бы слинял. Ты собираешься еще раз побеседовать с Торнадой?

Попробуйте догадаться, кто прятался в тени, пока в логове Дождевика гремела гроза?

— Так ты заметил ее?

— Я ее заметил.

Мы успели покинуть район до того, как прибыла Гвардия. Оказавшись в безопасном месте, я внимательно огляделся и не заметил никаких признаков моей светловолосой подруги-переростка. Может быть, мы ее больше не интересовали?

— Тебе обязательно следует с ней поговорить, Гаррет.

— Знаю. Знаю. Но хочу подождать, пока она дозреет.

Интересно, почему Торнада не занята охраной Чэстити Блейн?

Морли больше ничего не сказал, и я решил, что он не заметил еще одного наблюдателя — типа, который сопровождал меня к дому Мэгги Дженн.

Я ничего не понимал. В событиях не было никакого смысла.

Похоже, и впредь обстановка не улучшится.

— Не жди слишком долго, — заметил Морли. — Два покушения за две ночи означают, что Дождевик настроен весьма серьезно.

— Серьезно обеспокоен, сказал бы я. — Враждебность Кливера ко мне вообще не имела никакого разумного объяснения. — Да. Именно с этой мыслью в голове я и намерен отправиться домой соснуть.

Попка-Дурак был у Стручка. Парнишка что-то нашептывал цветастому уроду. Я попытался незаметно ускользнуть, но не тут-то было. Морли осклабился и, покачав головой, гаркнул:

— Нарциссио! Не сметь!

Видимо, мне судьбой начертано до конца дней своих брести одной и той же наезженной колеей.

32

Я был потрясен, обнаружив, что Скользкий — приличный повар. Я выяснил это, приковыляв вниз к завтраку, после того как Айви растолкал меня, следуя витающим в доме, невидимым глазу нормального человека заветам Дина.

— Ты бы расслабился, Айви, — ворчал я, входя в кухню. — Мы не на службе, нам незачем продирать глаза раньше полудня.

— Мой папа всегда любил повторять: кто рано встает, тому Бог дает. (Ранняя птичка носок вытирает, а поздняя глаза продирает!) Только лень, а вовсе не сдержанность не позволила мне дать достойное опровержение этому извращенному представлению.

Одна птичка в маленькой комнате у двери уже приветствовала солнышко, повторяя раз за разом:

«Жила-была одна юная леди…» Интересно, остался ли у Дина крысиный яд в форме семян? Крысы были слишком умны, чтобы его есть, но птичка…

— У вас есть какая-нибудь работа? — Скользкий все еще не очень представлял себе, чем я занимаюсь.

— Задание. Важная миссия, — пробормотал Айви. — Первое правило, Гаррет. Даже последняя дубина знает его. Боевая задача — прежде всего!

— Пошевели мозгами, армейская дубина. Хорошо. Хорошо. Ты прав. Старое доброе отношение к службе, существующее со старых недобрых дней. Но разве что-нибудь изменится, если приступить к решению боевой задачи в полдень, а не на заре? Прошу прощения, я начал ставить под сомнение армейские догмы.

Интересно, заметили ли ветераны изменения, которые произошли в Танфере. Скорее всего нет. Оба они пребывали слишком далеко от мира, находящегося вне их черепушек.

Пришлось капитулировать.

— Думаю, мы совершим рейд и нанесем удар по Виксону и Уайту.

Пока эта лавка оккультных товаров оставалась моей единственной зацепкой. Магвамп с обещанным списком приятелей Эмеральд пока не объявился.

Кулинарное искусство Скользкого вызвало бы возмущение у Дина и заставило бы Морли биться в конвульсиях. Он обжарил шматок бекона и напек лепешек. Разрезал каждую лепешку вдоль и, залив обе половины расплавленным свиным жиром, засыпал их сахаром. Пища бедняков. Пища солдат. Изумительно вкусная, если подавать ее горячей.

33

Всю ночь шел дождь. Утренний воздух был наполнен прохладой. Дул свежий ветерок. Улицы казались чистыми, а небо — умытым. Был один из дней, когда так легко размагнититься, так легко забыть, что яркое солнце порождает более глубокие тени.

К счастью, на сей раз и тени не были угрожающими. Ни одна не скрывала разбойника или какой другой зловещей фигуры. Весь город пребывал в столь редком для него прекрасном расположении духа. Со стороны Дна, черт побери, даже доносилось пение.

Это благолепие долго не продержится. Еще до заката солнца зло снова появится на улицах, чтобы резать глотки.

За нами потянулся хвост: придурок, что вел меня до дома Мэгги Дженн, и парень с серьгой в ухе, быть может, обыкновенный кровожадный пират, но я сильно в этомсомневался.

Даже Айви заметил неуклюжего наблюдателя.

— Позволим им тащиться за нами. Пусть окосеют. Пусть себе мучаются, набивая мозоли на пятках.

— Все так, будто мы снова служим в Корпусе, — заметил Скользкий.

Айви не забыл захватить с собой Попку-Дурака. Грязный сквернослов наслаждался жизнью.

— Святые коровы! — вопил он. — Только взгляните на эти сиськи! О! Посмотрите! Подойди ко мне, крошка! Я тебе кое-что покажу…

Нам просто повезло, что у него скверная дикция.

Улицы кишели людьми. Все желали вобрать полную грудь свежего воздуха, прежде чем атмосфера Танфера придет в свое обычное состояние, прежде чем слабые и больные начнут валиться направо и налево. Этот свежий воздух в конце концов окажется ядом.

Пока мы добрались до Западной стороны, я сумел заметить еще одного наблюдателя. Этот парень был первоклассным профессионалом. Я обнаружил его чисто случайно. Просто мне повезло, а ему нет. Парень был мне не знаком. Скверно. Я всегда думал, что знаю всех классных игроков. Ничего себе парад получился!

34

«Виксон и Уайт» оказались открыты.

— Стой здесь! Будешь дозорным, — приказал я Айви и вошел в лавку. Скользкий последовал за мной.

Оставалось надеяться, что у меня действительно был тот грозный вид, который я изо всех сил пытался себе придать.

Как Виксон, так и Уайт находились на борту, других членов экипажа или пассажиров-покупателей в помещении не было.

— Слава Богу, — пробормотал я, страшно довольный, что хоть что-то идет так, как мне хотелось.

Хозяева с первого взгляда поняли, что мы не принадлежим к числу клиентов, которых им хотелось бы видеть у себя. Однако благовоспитанность не изменила ни одному из них. Они увидели, что мы со Скользким превосходим их по весу в сумме фунтов на двести.

— Чем мы можем вам помочь? — спросил один из хозяев. Своим видом он напоминал попрошайку-бурундука. Губки сложены в умильную улыбочку, а маленькие ручки соединены ладошками перед грудью.

— Робин!…

— Прошу тебя хранить молчание, Пенни. Итак, джентльмены?

— Я разыскиваю одного человека, — ответил я.

— Разве все мы не находимся в вечном поиске? — произнес Робин с широкой улыбкой.

Этот тип, кажется, вздумал ломать комедию?

Пенни же подумал, что это смешно. Пенни захихикал.

Скользкий нахмурился. Гаррет тоже сдвинул брови. После чего эти ребята затихли по-настоящему. Робин пялился сквозь нас на улицу, будто оттуда могло явиться к нему спасение.

— Я ищу девушку. Могу описать. Восемнадцать лет. Рыжие волосы. Вот такого роста. Не исключено, что с веснушками. Такая хорошенькая, что даже кровожадный пират бросит на нее второй взгляд и прольет скупую слезу, сожалея о содеянном. Вероятно, отзывается на имя Жюстина или Эмеральд Дженн.

Парни уставились на меня безумными глазами. Моя магическая мощь обратила их в полоумных.

На улице Айви втолковывал какой-то матроне, что лавка ненадолго закрыта. Дама пыталась его переубедить. Попка-Дурак, разобравшись в ситуации, начал выкрикивать непристойные предложения.

Я прошелся по магазину, выискивая товары на вид подороже. Торговое помещение было просторным, его украшала вычурная, довольно странная на вид мебель.

— Да, все предметы могут происходить отсюда, как, впрочем, и из любого другого места, — пробормотал я.

Я не заметил никакой реакции с их стороны. Парни были прекрасно вышколены и сохраняли нейтральное выражение лиц.

Пенни все же не выдержал и ухмыльнулся:

— Разве?

Я мог отличить его от Робина только по размеру усов. В остальном они вполне могли сойти за близнецов. Этих грубых и мерзких флибустьеров объединяло заметное стремление к нарциссизму.

— Скорее всего именно отсюда. — Я описал им несколько магических предметов, обнаруженных в комнатах Эмеральд.

Описание было безукоризненным. Покойник меня отлично выдрессировал. Безжизненные, спокойные маски, которые нацепили на себя Робин и Пенни, начали давать трещины.

Пенни, бесспорно, знал, о чем я говорю. Возможно, это было известно и Робину. Просто Робин лучше умел притворяться.

— Отлично. Итак, ребятки, вы знакомы с этими предметами. Скорее всего вы их и продали. Скажите теперь — кому.

Я взял в руки великолепный кинжал из рубинового стекла. Настоящий художник потратил месяцы, чтобы придать ему нужную форму, на гравировку и полировку. Это был шедевр дьявольской красоты.

— Я не сказал бы вам, даже если бы… Что вы делаете?! Прекратите!

Кинжал едва не выскользнул из моих пальцев. — Что? Вы хотели сказать, даже если бы вы знали… Нет, Пенни, вы мне все скажете. Я не очень добрый человек. Впрочем, как и мой друг. Я уронил кинжал и едва успел подхватить его у самого пола. Ребятишки содрогнулись. Они не могли оторвать глаз от клинка. Кинжал, наверное, стоил целое состояние.

— Ребята, я — тот самый тип, что являлся вам в ночных кошмарах. Именно я скрывался за маской, преследовавшей вас в сновидениях. Я — человек, который обожает неуклюже играть бесценным стеклянным церемониальным кинжалом над твердым дубовым полом, человек, способный разгромить ваше заведение и привести вас к банкротству. Естественно, если вы откажетесь со мной разговаривать.

Положив кинжал, я взял в руки книгу — старую и на первый взгляд ничем не примечательную, так как в ней отсутствовали каббалистические знаки. Ничего особенного. Правда, так я думал недолго. Робин и Пенни начали выкрикивать ответы даже на те вопросы, которых я не задавал.

Они захлебываясь сообщили о мужчине, купившем названные мною предметы. Подивившись такому повороту, Я внимательнее изучил книгу. И по-прежнему не обнаружил в ней ничего особенного.

Книга называлась «Яростные клинки» — средняя часть эпической трилогии «Вороны не остались голодными». «Яростным клинкам» предшествовали «Стальные игры», а заключали трилогию «Ураганы битв». Романтизированная история одного типа по прозвищу Орел, который усеивал трупами два континента и три моря почти тысячу лет назад. По теперешним стандартам Орел являлся отъявленным негодяем. Как друзья, так и враги в конечном итоге жалели, что повстречались с ним на жизненном пути. В представлении своего времени он был великим героем — оттого, что сумел прожить долгую и безбедную жизнь. Говорят, и до нашего времени ребятишки в провинции Бусивад мечтают стать новым Орлом.

— Это один из ранних списков? — поинтересовался я. По-настоящему древние экземпляры стали в наше время раритетами.

Робин и Пенни заболтали с еще большим энтузиазмом. В чем дело? Неужели они уже созрели для того, чтобы признаться в убийстве?

— Давайте еще раз все повторим. Вы говорите, это был невысокий мужчина с рыжими, тронутыми сединой волосами, зелеными глазами и лицом без морщин? Вы уверены, что это был мужчина?

Их яростные кивки оказались столь же смертельны для моей теории, как солнце для вытянутого на поверхность червя. Даже эти безумцы не могли принять Мэгги Дженн за мужчину.

— Примерно сорока лет? Не восемнадцати?

По описанию не похож ни на одного из известных мне людей, кроме, пожалуй, коротышки, которого я видел на складе.

— И вы не имеете никакого представления, кто это мог быть? — Я не успел заметить цвета волос и глаз Кливера. — Вы знаете о нем что-нибудь?

— Нет.

— Мы ничего не знаем.

Они не отрывали взгляда от книги, стараясь всем своим видом показать, что ничего особенного не происходит.

— Он платил наличными? Вошел, огляделся, выбрал то, что ему надо, и заплатил, не торгуясь, не заботясь о явно завышенных ценах?

— Да.

— Наверняка деревенщина, — улыбнулся я, возвращая книгу на место. — Вот видите, если захотеть, можно оказаться весьма полезными. Надо всего лишь заинтересоваться проблемой. — Оба владельца облегченно вздохнули, когда я отошел от их сокровища. — Вы не знаете, что может быть общим для всего закупленного им барахла?

Мне казалось, что такая общность существовала, но что я знаю о предметах демонического культа? Никогда не испытывал к нему интереса.

В ответ я получил энергичные кивки.

— На каждом предмете имелась серебряная звезда с козлиной головой внутри.

— Все это предметы культа поклонения демонам. Наши товары — массовая продукция гномов. Мы закупаем ее большими партиями. Думаю, большая их часть почти не имеет таинственных свойств или подлинной оккультной ценности. Они не подделка, но в то же время не придают владельцу могущества, — пояснил Пенни, взмахнув ручкой.

Я подошел к витрине, на которой рядами были уложены медальоны, подобные тому, что я нашел в жилище Жюстины.

— Вам известна девушка, которую я вам описал? Отрицательное мотание головами. Нет, это просто удивительно.

— И вы уверены, что не знаете мужчину, купившего предметы?

Снова отрицательное покачивание головами.

— Вы не имеете представления, где я мог бы найти парня?

От постоянных кивков и вращении черепом у ребят могло начаться головокружение.

— В таком случае я, пожалуй, пойду, — бросил я, поворачиваясь к Скользкому.

Виксон и Уайт бросились в заднюю комнату, спасая свои жизни. Не знаю, что они могли подумать о моих предстоящих действиях. Видимо, ничего приятного. Они захлопнули за собой дверь. Весьма солидную дверь, надо признать. Мы услышали звук задвигаемого тяжелого запора. Скользкий ухмыляясь вышел вслед за мной на улицу.

35

Скользкий оглянулся и спросил:

— Почему вы не взяли их покрепче за глотку? Вы же видели, как они взмокли, когда вы взялись за книгу.

— Иногда я предпочитаю действовать не прямолинейно. Айви, жди здесь. Свистни, если кто-нибудь появится.

Справа от меня находился узкий проход, ведущий к задней стороне магазина Виксона и Уайта.

В интересующей меня стене дома окна не оказалось. Сплошные сюрпризы. Даже в самых благополучных районах города на первых этажах было крайне мало окон. Искушать судьбу следует как можно реже.

Однако в лавке оказался черный ход, не менее уязвимый, чем окно. Интересно, чем занимаются эти парни, если им понадобился тайный выход? Может, с его помощью они спасаются от разъяренных потребителей?

Черный ход вел в комнату, куда бежали мои приятели. Дверь не могла до конца приглушить шума жаркого спора.

— … местом ты думал, выставляя ее на всеобщее обозрение?

— Я забыл о ней.

— Ты забыл! Ты забыл! Не верю в это.

— Ты же видел, любимый, он ничего не заподозрил. Его интересовало лишь местонахождение девчушки Дженн.

— В таком случае почему ты сразу не сказал, чтобы избавиться от него? Он мог что-то заподозрить. То, как ты себя вел…

— Я не сказал только потому, что мне не известно, где она сейчас находится. Девица не появлялась у нас с тех пор, как ее мамочка возникла в городе.

Интересно. Очень интересно.

— Гаррет… — проговорил Скользкий. Я отмахнулся, изо всех сил напрягая слух. Надо было попробовать составить из обрывочных слов нечто более цельное.

Положительно необходимо еще разок поговорить с этими флибустьерами моря оккультизма.

— Гаррет!

— Подожди же! Незнакомый голос произнес:

— Вам, ребята, лучше было бы оказаться замаскированными крысюками — сборщиками мусора. В противном случае…

— Посоветуй, Гаррет, с которого из них мне начинать? — произнес Скользкий.

— … вас увезут отсюда на телеге с мусором. Разговорчивый тип оказался представителем пяти болванов в одинаковых, небрежно скроенных одеяниях серого цвета. Я сообразил, что это униформа местного отряда охраны. Я, кажется, упоминал, насколько мирно выглядела округа? Приближающаяся старость и как следствие медлительность мысли заставили меня утратить бдительность. Они появились со стороны, не прикрытой Айви. Из-за двери не доносилось даже обрывков разговора. Вполне естественно.

— Так с кого же начинать? — вновь спросил Скользкий. Он рвался в бой с полной уверенностью, что разделается со всеми. Стражники не отличались ростом, поверх поясов у них свисали порядочные животики, а на толстых рожах едва виднелись крошечные свиные глазки. Ворчание Скользкого заставило главного хряка задуматься. Он, видимо, начал понимать, что Скользкий сможет разобраться со всей его командой.

Я решил, что сейчас не самое лучшее время для битвы. У меня еще оставалась бутылочка с чудесным спасительным соком Великого Магистра Милта. Я свистнул, чтобы Айви насторожился, и с силой швырнул пузырек под ноги охранителей порядка.

Мне повезло. Бутылочка разбилась.

Отвратительно черное пятно начало расползаться по кирпичной мостовой как нечто живое. Впрочем, больше ничего не произошло. Придурков волшебство не задело. Их как ветром сдуло, едва они поняли, что что-то может случиться. Они не стали ждать, когда это «что-то» начнется. Я потянул Скользкого за рукав:

— Пора рвать когти!

Тоненький столбик тумана начал подниматься с мостовой. Что же, лучше поздно, чем никогда. Беда в том, что столбик потянулся ко мне — единственному человеку, который двигался.

— Послушай, Гаррет, разве обязательно нужно бежать? Может, я догоню этих серых и проломлю пару черепов?

— Валяй. Но с этого момента ты отвечаешь сам за себя. Я ухожу.

Клубы дыма надвигались все ближе.

Я принялся действовать в своей обычной манере — избегать ненужного шума. Но действовал быстро и решительно. Пробегая по проходу между домами, я схватил Айви. Это заставило Попку-Дурака выступить с одной из своих самых запоминающихся проповедей.

У Скользкого, видимо, наступило прозрение, и он тяжело затопал за нами.

36

Выходящая на улицу дверь лавки Виксона и Уайта была заперта. В витрине виднелась табличка с надписью «ЗАКРЫТО», жалюзи на окнах опущены. Я был уверен, что даже если постучать, ребята все едино не откликнутся.

— Мы вернемся, когда эти типы начнут думать, что мы о них забыли, — сказал я. — Сейчас же отправимся в более дружественные районы нашего любимого города.

Я заметил, как к нам приближаются несколько отрядов людей, облаченных в серые наряды. Заметить это было несложно, так как улица вдруг обезлюдела. Таков уж наш Танфер.

Мы двинулись с максимальной скоростью, которую мог выдержать Айви в компании с этой идиотской птицей. Серые придурки нас не преследовали, удовлетворенные тем, что мы отправились чинить безобразия в других местах.

Через некоторое время я спросил:

— Скользкий, знаешь, почему я предпочитаю работать в одиночку?

— Что?… Нет. Почему?

— Да потому, что когда я работаю один, рядом нет людей, называющих меня по имени в присутствии типов, которых я не желаю знать. Не терплю, если ко мне обращаются даже один раз, не говоря уж о четырех попытках.

Он надолго задумался и наконец пришел к выводу, к которому я его так тонко подводил:

— Это, наверное, была глупость, да?

— Именно.

С какой стати я должен беречь чувства этого человека. Ошибка такого рода может оказаться фатальной.

С другой стороны, у серых болванов не было никакого резона продолжать меня преследовать. Они изгнали нас из своих владений, не дав моим карманам наполниться предметами, которые, по их мнению, красть дозволено только им. Теперь придурки могли бить себя в грудь и заявлять Ассоциации торговцев, что они могучие охранники и неустрашимые истребители злодеев. Виксон и Уайт тоже вряд ли решат заняться моей персоной. Единственной их заботой была сохранность книги.

— Заткните же наконец пасть этому воробью-мутанту! — проревел я.

Книга меня заинтересовала. Я прочитал все три тома эпопеи «Вороны не остались голодными», поджидая свою подругу в библиотеке. Основной пружиной действия в книге являлась династическая склока, в которой принимала участие толпа людей, состоящих друг с другом в родственных отношениях разной степени. Главным призом была практически призрачная королевская власть над рыхлой ассоциацией варварских кланов. Ни одно действующее лицо в саге вы бы ни за что не решились пригласить в свой дом. Главный герой — головорез Орел — за свою жизнь лично умертвил более сорока человек.

В основе сюжета «Вороны не остались голодными» лежали подлинные события, которые несколько столетий мариновались в виде устных пересказов и только после этого были записаны.

Мне книга не понравилась. Отчасти потому, что в ней не оказалось симпатичных персонажей, но главным образом оттого, что автор считал своим долгом перечислить всех предков каждого игрока основного состава, а также его кузенов, отпрысков и остальных родственников. И то же самое для персонажей, с которыми главные действующие лица сочетались браком или которых они прикончили. Через некоторое время было невозможно уследить за всевозможными Торами, Торалфами, Торолфами, Торолдами, Тордами, Тодорсисами, Торидами, Торирсами, Торинсами, Тораринсами, Торгирсами, Торгьерами, Торгилами, Торбальдами, Торвальдами, Тофиннами и Торштенами. Уж не говоря о многочисленных Оддах, Эриках и Геральдах, каждый из которых мог изменить имя в любое время по самой ничтожнейшей причине.

— Что теперь? — спросил Скользкий, выводя меня из состояния задумчивости.

Айви печально оглянулся. Он, похоже, больше Скользкого был разочарован тем, что драка не состоялась. Но он все же ухитрился заставить цветную курицу прекратить приставать к прохожим с гнусными предложениями.

— Теперь я собираюсь домой, чтобы перекусить.

— Но какая от этого будет польза?

— Я перестану ощущать голод. Кроме того, смогу закрыться от него, Айви и марширующей за нами колонны соглядатаев. У меня были свои планы.

37

Доверив Скользкому и Айви приготовление ланча, я отправился в свой кабинет пообщаться с Элеонорой. Однако она не помогла мне расслабиться. Беспокойство не исчезало. Интересно… Я пошел через зал. Покойник, видимо, крепко спал. Но у меня на этот счет начали возникать сомнения. И раньше мне доводилось переживать подобные периоды беспокойства.

Мне совсем не хотелось заниматься логхиром. Проглотив наскоро пищу и соврав ребятам, что отлучусь на минутку, я выскочил на улицу. От наблюдателей удалось избавиться быстро — помогло оживленное движение. Жизнь на улицах кипела сильнее обычного. Повсюду кишели беженцы. В результате на каждом углу витийствовал оратор, призывая немедленно вышвырнуть их из Каренты. Или даже более того — прикончить. В атмосфере клубились тучи очередного кризиса.

Убедившись, что за мной больше никто не следит, я направился на Холм.

* * *

Я подошел к двери Мэгги с таким видом, будто явился по приглашению. На многократный стук дверным молотком никто не ответил.

Был ли я удивлен? По правде говоря, не очень.

Изучив унылый, безликий фасад, я пришел к выводу, что он оставался таким же унылым и безликим, как и раньше. И вдобавок негостеприимным.

Я побродил некоторое время по округе, и ни одна душа не остановила меня. Решив дальше не испытывать судьбу, я удалился.

На половине пути к заведению Морли я обнаружил, что у меня вновь появился «хвост». Неуклюжий недоумок опять брел следом. Что на это скажешь? Может быть, он все-таки кое-что соображает?

* * *

Я вошел в зал. Там сидели два моих лучших друга — Морли Дотс и Плоскомордый Тарп — и глазели на мою свежую любовь.

— Чэстити! Что может такая славная девушка делать в подобном заведении?

Морли одарил меня мрачным взглядом. Такой взгляд он приобрел не для своих жертв, а для тех, кто позволял себе усомниться, что его таверна — воплощенный в миниатюре рай эпикурейцев. Плоскомордый осклабился. Это был огромный, могучий увалень. Я заметил, что у него не хватает еще одного зуба.

— Я проверяю вашу надежность, — ответила Чэстити.

— Не принимайте на веру ни одного слова этих парней. Особенно того, которого зовут Морли. Он ни за что не скажет правды, если можно соврать. Спросите у его жены и семнадцати неухоженных ребятишек.

Морли продемонстрировал мне две сотни остроконечных зубов. Он выглядел польщенным. Ухмылка Плоскомордого стала еще шире. Его зубы смахивали на широкие лопаты желтого и зеленого цвета.

Похоже, эти люди прекрасно проводят здесь время.

Усевшись, я прокричал:

— Рохля! Доставь мне немного яблочного сока. У меня какой-то неприятный привкус во рту, словно я жевал подошву.

Дотс и Тарп продолжали скалиться. Стручок доставил мой напиток и хлопнул сосуд на стол передо мной, не отрывая взгляда от леди-доктора. Я вполне одобрял вкусы парнишки. Она действительно великолепно смотрелась.

— Вы не ответили на мой вопрос, — обратился я к Чэс.

— Почему я здесь? Мистер Тарп предложил подкрепиться перед тем, как мы отправимся в больницу.

— Мы? В Бледсо?

Мистер Тарп испытывал к Бледсо слепую, но лютую ненависть. Мистер Тарп имел честь родиться в Бледсо и полагался на медицинские услуги этого богоугодного заведения всю жизнь, за исключением службы в армии, где он впервые узнал, что такое настоящее лечение. Я не мог представить, как Плоскомордый может согласиться добровольно приблизиться к этому месту.

Многие люди предпочитают самостоятельно одолевать все болезни, но не отправляться в больницу Бледсо, которая заслуженно считается вратами смерти.

— Я ее телохранитель, — сообщил мне Плоскомордый.

— Что? Но я полагал…

— Я видела вашу подругу, — улыбнулась Чэстити. Мои лучшие друзья захихикали.

— Мою подругу? Странно. Неужели она не согласилась на работу?

— Отослала ее ко мне, — заявил Тарп. Над этим следовало хорошенько подумать.

— А где твои дружки, Гаррет? — спросил Морли.

— Дома. Ухаживают за Попкой-Дураком. Надеюсь, жарят его на медленном огне. Но почему ты спрашиваешь?

— Идут разговоры, что ваша троица намеревалась разбомбить лавку каких-то гомиков на Западной стороне.

Я помрачнел. Странно, что об этом стало известно так быстро.

— Я всего-навсего хотел проработать одну версию по делу Эмеральд и даже особо не давил на ребят.

Я рассказал им о визите к Виксону и Уайту. По мере повествования Морли мрачнел все сильнее и сильнее. Он дал мне договорить, но как только я закончил, спросил:

— Ты уверен, что это была старинная копия одного из томов «Вороны не остались голодными»?

— Да. «Яростные клинки». Ты знаешь что-то такое, что не известно мне?

— Ты помнишь, о чем там идет речь?

— Я читал книгу.

— Это меня нисколько не удивляет, — ухмыльнулся он, видимо, припоминая сложности в моих отношениях с Линдой Ли. — Раз читал, наверное, помнишь, что происходит в самом конце. Орлу за восемьдесят, он еще вполне бодр, хотя постепенно слепнет. Женщины начинают донимать его, вероятно, стараясь рассчитаться за те пакости, которые он им творил раньше. Когда его проняло, он забрал пару рабов, все сокровища, что накопил за семьдесят лет, и куда-то свалил. Через несколько дней он возвращается в одиночестве с пустыми руками и никому не говорит, что произошло с рабами и сокровищами.

— Ну и что?

— Да то, что любители поискать клады, собравшись вместе, больше всего треплются о «кладе Орла». Согласно одному из мифов, ключ к обнаружению хранилища можно найти в ранних вариантах «Воронов». Легенды гласят, что переписчики обнаружили сокровище, создав всего лишь первые пять экземпляров, но перебили один другого, прежде чем успели клад откопать.

В устах Морли история человеческой жадности и предательства выглядела столь же отвратительно, как и похождения самого Орла.

По правде говоря, рассказ Морли не стоил и бумаги, на которой его можно было бы записать. Я не придал бы ему никакого значения, если бы не заметил столь знакомого блеска в глазах рассказчика. Я понял: он взволнован и верит в то, что говорит. Сейчас он думает о том, чтобы самостоятельно нанести визит Виксону и Уайту, без всякой связи с моим делом.

— Во втором томе? — спросил я в надежде остудить его пыл. — Но почему именно в нем? Ведь Орел схоронил сокровища лишь к концу третьего.

Морли, улыбнувшись, пожал плечами. Бедный глуповатый Гаррет не замечает очевидного. Чэстити бросила на нас странный взгляд. Она понимала, что что-то происходит, но не знала — что именно.

— Наверное, ты прав, — сказал Морли, явно чтобы ввести всех в заблуждение.

Ему было известно нечто такое, о чем он не желал распространяться. Как и все, с кем мне довелось общаться в последнее время. Я, в свою очередь, пожал плечами:

— Я намерен навестить дом Мэгги Дженн. Не хочешь пойти со мной?

— Почему бы и нет?

Плоскомордый тоже выразил свое согласие. Он взирал на меня с большим подозрением, но вопросов задавать не стал. Незачем вводить Чэстити в курс дела во всех деталях. Особенно помня, что у нее друзья в Гвардии.

Чэс видела, что мы исключаем ее из игры. Девице это не нравилось, но она понимала, что все равно ничего от нас не узнает.

— Вы знакомы с Грэнджем Кливером? — спросил я ее. — Он появляется когда-нибудь в Бледсо?

— Я иногда встречаю его, правда, реже, чем раньше. Он член Совета попечителей. Члены Совета появляются время от времени, чтобы продемонстрировать свое значение.

— Понимаю. Каковы его функции в Совете?

— Не знаю. Я ведь всего-навсего платный ординатор и не возношусь в такие выси.

Морли не терпелось вступить в разговор, что он и не преминул сделать:

— Как Кливер сейчас выглядит? Он обычно выступает в гриме, и только самым близким друзьям известна его подлинная наружность.

Чэстити недоуменно спросила:

— Какой ему смысл гримироваться? Таких коротышек среди мужчин сыскать трудно.

— Он не всегда выступал мужчиной. Он мог прикинуться и гномом, если желал.

— Или эльфом, — высказал я предположение.

— Никогда не существовало эльфа столь отвратительного вида, Гаррет, — рассвирепел Морли. — А если такой и появлялся на свет, то не выходил живым из колыбели.

Я припомнил того типа в пакгаузе. Несколько феминизированный, но вовсе не безобразный. Просто какой-то несчастной девочке по иронии судьбы достался не тот водопроводный кран.

— Не могли бы вы обрисовать его нам, Чэстити? Сказать что-то еще, помимо того, что он коротышка. Она постаралась изо всех сил.

— Достаточно. Это тот самый парень, Морли. Морли раздраженно заворчал. Чэстити вновь одарила нас изумленным взглядом.

— Все объясним позже, — пообещал я. Интересно, что связывает Морли с Дождевиком? Морли вел несколько своих собственных войн. Я оставался от них в стороне, считая, что лучше не быть в курсе всех подробностей. Если потребуется моя помощь, Морли сам расскажет все, что мне нужно знать.

Впрочем, будем держать ухо востро. Бывало, что иногда он выжидал слишком долго.

— Так ты идешь или нет? — раздраженно спросил он.

— Встретимся позже, — сказал я, обращаясь к Чэс.

— Обещания, обещания…

Плоскомордый бросил на меня взгляд, давая понять, что он станет хорошенько присматривать за ней. Тарп хотел дать обещание, потому что в прошлом числил за собой серьезный грех. В свое время я поручил ему охранять женщину, и он провалил дело. Женщина умерла. То, что при этом он истребил орду головорезов и едва не погиб сам, для Плоскомордого значения не имело. Главным для него оставалась его вина. И не было способа переубедить его.

Более надежной охраны, чем Плоскомордый, для Чэстити просто не существовало.

38

— Послушай, Гаррет, перестань тупо улыбаться с остекленевшим взглядом и поделись со мной своими планами.

— Ревность, Морли. Вульгарная ревность. — Я прогнал с лица улыбку. — Предполагаю прибегнуть к методу, ставшему известным благодаря Морли Дотсу.

Мы приближались к Холму и вскоре должны были оказаться на патрулируемой территории. Морли прав, пора перестать ухмыляться, предаваясь мечтам об очаровательной блондинке. Головорезы из охраны не проявят снисхождения даже к самым счастливым на вид чужакам.

— Метод Дотса? Осмелюсь спросить, в чем его суть?

— Тебе как изобретателю метода следовало бы это знать в первую очередь. Его суть — «при вперед и плюй на свидетелей».

— Я применил этот способ только один раз, в полночь, во время грозы. Типичное для тебя преувеличение.

Я не удостоил ответом этот жалкий протест:

— За всеми домами идет проулок. Его используют торговцы для доставки товаров и крысюки для вывоза мусора.

— Вывоза мусора?

— Первый раз слышишь? Да, это так. Проезд гораздо чище, чем улица перед фасадами. Держу пари, ничего подобного тебе видеть не доводилось.

— По-моему, это крайне непатриотично.

— Совершенно не по-карентийски. Сплошной кошмар.

— Чистота улиц — заговор против страны. Он все время пытался уязвить меня, видимо, потому, что между мной и Чэстити установилась прочная духовная близость.

— Твое заявление о жене и ребятишках — грязный ход, — сказал, оглядываясь, Морли.

— Не спорю. Но ты злишься только потому, что не сделал его раньше меня. Они все еще тащатся за нами?

— Возможно, ты и прав. Девочка стоит парочки трюков такого рода. Да, они еще здесь. Взвод потенциальных свидетелей. На этот раз ты имеешь дело с классной леди, Гаррет. Не веди дело так, как вел его с Тинни и Майей. — И, прежде чем я успел запротестовать, он добавил: — Ты их просто притягиваешь, не правда ли?

— Кого их?

— Как ты говоришь, «сплошные кошмары».

— Не смею спорить. Но в данном случае кошмар состоит только в том, что все события не имеют смысла, а не в том, что приходится иметь дело с ребятами, сходящими с небес, или с типами, продолжающими убивать после того, как их не только прикончили, но и кремировали. Пока мы здесь еще не встретили «меняющих форму» или вампиров, мечтающих вонзить клыки в чью-либо шею.

— Но и в этом деле тоже витает оккультный дух.

— Думаю, этот дух был сознательно подпущен Кливером. Скорее всего он и удерживает девочку. Оккультная чепуха затеяна для того, чтобы сбить Мэгги с толку.

— Тем не менее ты дело не бросаешь. Я немного подумал:

— Пока нет. Теперь относительно тех, кто плетется за нами. Интересно проследить, как каждый из них поступит, выяснив, куда мы направляемся.

Мы уже находились на Холме и изо всех сил прикидывались честными обывателями. Всегда действуйте так, словно вы имеете право находиться в данном месте, и на вас никто не обратит внимания. Даже здесь, на Холме, основная масса пешеходов пребывает вполне законно, и местные стражники не смеют набрасываться на всех и каждого.

— Когда-нибудь эти клоуны, припомнив, чему их учили в армии, установят контрольно-пропускные пункты и введут специальные пропуска.

— Этому не бывать, — фыркнул Морли. (Он был крайне низкого мнения об охранниках с Холма.) — Здешние обыватели не допустят ни малейшего неудобства для себя.

— Скорее всего ты прав. Он затронул самое больное место в организации безопасности граждан. Требования безопасности входят в противоречие с личным удобством охраняемых.

— Если ты, Гаррет, полагаешь, что все, кто за нами плетется, непорядочные люди, ты серьезно заблуждаешься. Среди них есть и те, кто посвятил себя служению обществу.

Я хотел запротестовать, но он тут же добавил:

— Кое-кто из них может служить в тайной полиции.

Тайная полиция с недавнего времени стала головной болью уголовного мира Танфера. Но Морли, существо весьма пластичное, сумел быстро сориентироваться в новой обстановке.

— Не исключено.

Однако в глубине души я не верил в это. Представители Гвардии, включая агентов Шустера, не вели бы себя столь застенчиво.

— Кстати, твоя подружка Торнада может иметь контакты с тайной полицией.

— Вполне возможно, если она извлекает из этого прибыль.

Проклятие! Интересно, способна ли она за деньги предать человека, настолько ей близкого, что его с некоторой натяжкой можно назвать другом? Пугающая перспектива. По крайней мере я не мог однозначно ответить на этот вопрос.

— Однажды ты дал мне совет не связываться с женщинами более безумными, чем я сам.

— И оказался прав. Разве не так?

— О да.

Мы свернули в проезд, идущий вдоль задней стены дома Мэгги Дженн. Ветер удачи наполнял наши паруса. Мы не встретили ни одной патрульной группы, значит, с официальной точки зрения нас на Холме не было.

— Будь осторожен с Торнадой, Гаррет. Она более безумна, чем ты. — Уставившись на неправдоподобно чистую мостовую, он закончил: — Хотя и ненамного. Смотри, как все убрано. И каждому позволяется здесь ходить. — Он фыркнул, не веря в заносчивую самоуверенность здешних обитателей. Ни один человек из живущих на Холме, как бы высоко он ни забрался, не застрахован от опасности. Великие колдуны и чародеи, штурмлорды, повелители огня, не говоря о рядовых графах и герцогах, тоже становились жертвами грабежей.

— Что до Торнады, я начну беспокоиться позже. Сейчас нам надо проникнуть в дом до появления зрителей. Через эту штуку. — Я указал на невысокий каменный балкон, с которого сбрасывали мусор. Крысюки размещали свои ящики прямо под ним, и туда отправлялись все домашние отходы.

Точно такие же балконы были видны на всех домах вдоль проезда.

— Надеюсь, они построены в целях поддержания чистоты, а не в качестве убежища для сторожевых псов, — пробормотал Морли.

— Иными словами, ты надеешься, что эти архитектурные излишества сооружены специально для нас.

Морли фыркнул, высоко подпрыгнул, ухватился за край балкона, подтянулся и перебрался через ограждение. Вскрыв хилый дверной замок, он перегнулся через перила помочь мне забраться. Балкон угрожающе скрипнул, и я, извиваясь как ящерица, поспешил перелезть через кованую ограду. Еще мгновение, и мы, укрывшись в помещении, прильнули к узкому, похожему на амбразуру окну — посмотреть, где же свидетели. Прошло не меньше минуты, прежде чем преследователи возникли в нашем поле зрения.

Морли саркастически хмыкнул.

— Пока лишь Торнада, — сказал я.

— Интересно, где она добывает свои наряды?

— Если бы я знал, своими руками удавил бы портного. Ее прикид — вызов не только обществу, но и всем божественным законам.

— Хорошо, мы на месте. Что же мы ищем?

— Откуда я знаю, черт побери! Все что угодно. Происходящее лишено всякого смысла, если считать, что передо мной стоит скромная задача разыскать пропавшую девушку. Я вовсе не должен был вступать в драку, попадать в психушку… Уверен, Мэгги Дженн преследовала совсем иную цель, нанимая меня. Поиски Эмеральд всего лишь предлог. — Вот как?

— Возможно, я взялся за дело только потому, что меня заинтриговала Торнада, желающая проследить за Мэгги. Она полагала, что Мэгги собирается замочить кого-то моими руками.

— И теперь ты думаешь, что Торнада, вероятно, была права и весь смысл затеи — столкнуть лбами тебя и Дождевика.

— Вполне возможно. Я считал, что найду в этом доме ключи к разгадке.

— В таком случае начинаем раскопки, прежде чем Торнада догадается, где мы, и ворвется сюда, проломив стену.

— Точно. Но сначала взглянем, кто еще появился там внизу.

Перед нами промаршировал весь отряд. Морли внимательно изучил соглядатаев. — Вот этот, — заметил я, — настоящий профи.

— Вижу. Нутром чую. Достойный игрок.

— Кто он?

— Хороший вопрос. — Морли выглядел обеспокоенным. — Я его не знаю.

Я тоже заволновался. Можно было без труда вычислить, что Торнада работает на Торнаду или на любого другого, кто ей платит. Кровожадный пират с серьгой в ухе скорее всего проходит по платежным ведомостям Кливера. Но на кого работает этот профи?

Похоже, каждый из наблюдателей знал о присутствии коллег. Их странное поведение, видимо, еще раньше привлекло чье-то внимание, и на горизонте появился отряд головорезов-охранников. Даже Торнада предпочла тут же улизнуть, не провоцируя этих шутов на драку.

— Кончай глазеть и приступай к работе, — ласково посоветовал Морли.

Мы начали изыскания непосредственно с того места, где находились.

39

Мы беседовали шепотом, и очень скоро я начал удивляться, с какой стати. В доме не оказалось никаких следов Мэгги или ее потрясной прислуги.

Едва я успел подумать об этом, как Морли громогласно произнес:

— Здесь, Гаррет, никто не живет. И уже много лет.

Комнаты, которые я миновал во время своего первого визита, оказались заброшенными, и на всем лежал толстый слой пыли.

— Да, декорации были воздвигнуты только для того, чтобы разыграть передо мной спектакль.

— Теперь попытайся сообразить, зачем?

— Мы здесь именно для этого. Если, конечно, Торнада не была права с самого начала.

Продолжая путь, мы снова и снова натыкались на запыленные комнаты с покрытой чехлами мебелью.

— Антикварные вещи, — заметил Морли.

Мой друг разыгрывал невозмутимость, но я чувствовал, как сильно он разочарован. Увы, он не обнаружил ни одной мало-мальски ценной вещи, которую можно было бы без труда уволочь. Наверное, сейчас Морли размышляет, не вынести ли хотя бы часть мебели.

У нас была масса времени, и мы в конце концов напали на спальню, которую я в тот раз не видел и которой явно пользовались.

— Здесь обитала женщина, не страдающая от избытка чистоплотности, — заметил Морли.

И никто, очевидно, не убирал за нее — остатки еды на столе успели покрыться зеленым мхом плесени.

— Держу пари, эти объедки появились здесь еще до твоего визита. Давай-ка обыщем эту комнату более тщательно.

Я саркастически хмыкнул. Тоже мне — гений.

Через минуту я услышал:

— Гаррет…

— Да?

— Взгляни-ка на это.

«Это» ввергло меня в шок. «Это» оказалось женским париком из рыжих волос — настолько похожих на волосы Мэгги, что в первое мгновение у меня зародилось ужасное подозрение.

— Что это, Гаррет?

— Что — что?

— Да этот звук. Как будто тебя ткнули раскаленной кочергой.

— Я просто пытался представить, как выглядит Мэгги без волос. — Я взял в руки парик с таким чувством, словно это была отрубленная голова врага.

— Давай, давай выкладывай, не стесняйся.

— Понимаешь, в чем дело! Если взять такой парик, схватить Дождевика и натянуть его ему на черепушку, то вместо говнюка получится милашка, которая подрядила меня найти ее девочку — конечно, если говнюка одеть в женское платье. Принять этого типа за красотку, которая откровенно соблазняла меня…

Морли ухмыльнулся, потом фыркнул, затем откровенно расхохотался.

— Хо! Хо! Может получиться самая классная история из всех историй про Гаррета. Народ сразу бы забыл пустячок со старушкой и ее кошечкой. — Щелкнув в восторге пальцами, он снова осклабился. — Держу пари, Торнада все знала с самого начала. По меньшей мере подозревала. Может, она как раз и хотела прояснить картину, послав к Мэгги Гаррета. Ведь у него есть подход к рыжим. Дело может далеко зайти, если Гаррет убедит рыженькую присесть к нему на колени. Признаться, Торнада здорово выросла в моих глазах, — не унимался Морли. — Даже я не смог бы изобрести такого прикола.

— Ты вечно все усложняешь, — запротестовал я. — Торнада вовсе так не думала! — Я живо представил ход своих возможных действий (как знатока женских сердец) с Мэгги Дженн, доведшей меня до белого каления.

Я еще раз изучил парик — он полностью совпадал со стилем прически и цветом волос прекрасной Мэгги.

— Ну теперь-то ты, надеюсь, все понял? — спросил Морли таким тоном, словно не я первым высказал эту идею. — Грэндж Кливер натянул парик и облапошил тебя на тысячу процентов. — Может быть — да, а может быть, и нет. Допустим, он сделал это. Предположим для пользы дискуссии, что он и есть Мэгги Дженн, которая меня наняла. Не будем обращать внимания, что события все больше и больше теряют смысл. Не станем искать объяснений, почему, попытаемся выяснить, чего на самом деле желает мой наниматель, будь этот наниматель «он», «она» или «оно».

— Не будь таким обидчивым, Гаррет. — Он все еще старался подавить смешок.

— Вопросы, Морли, вопросы. Я получил прекрасный задаток. Спрашивается, почему?

— Допустим, ты должен сделать именно то, для чего тебя наняли, — найти девчонку. Когда думаешь об этой неразберихе, мысль, что Мэгги Дженн вовсе не Мэгги Дженн, приобретает все большую весомость.

— Почему?

— Подумай сам. Если она — переодетый Кливер, то подтверждается сказанное об этой женщине первоклассным экспертом и снимаются все противоречия.

— Я понял это сразу, как только ты начал размахивать париком перед моей физиономией. Подлинная Мэгги Дженн, как ты и предполагал, вероятно, расслабляется на своем острове, не подозревая, что тем временем старинный дружок по имени Грэндж Кливер занимается тем, что бросает тень на ее репутацию.

— Остается лишь догадываться, насколько часто он пользовался этим трюком в старое доброе время. Когда она имела связь с кронпринцем.

— Если ты думаешь, что он связывался с самим принцем, то ошибаешься. Принц совершенно определенно предпочитал женщин, больше того — не терпел тех из них, кто заставлял его ждать. Кронпринц имел связь с подлинной Мэгги Дженн.

— А тем временем фальшивая Мэгги болталась поблизости, выискивая подходящие объекты для Дождевика.

— Кто-то сказал мне, что Кливер — ее брат. Быть может, они близнецы?

— И он был сутенером своей сестры?

— Ты так говоришь, будто никогда не слышал, как братья отправляют на панель своих сестер…

— Ты прав. Я на секунду забылся. Не следует забывать, до каких низостей можете опуститься вы — человеческие существа.

— У нас осталось еще несколько комнат.

Мне вовсе не хотелось вступать в дискуссию и объяснять, что поступки людей иногда бывают вынужденными. Морли мне все равно не переубедить — он в принципе крайне низкого мнения обо всей человеческой породе.

Если поступок вынужден, я всегда смогу его понять и не стану осуждать. Но мне отвратительны те, что продают своих сестер, дочерей или жен, лишь бы не трудиться самим.

— Тебе придется терпеть меня, Морли.

— Терплю, Гаррет, терплю. Так же, как и всех остальных особей твоего вида. Хочешь не хочешь, именно они воплощают в себе настоящее и будущее нашего мира. Все остальные вынуждены искать себе нишу для существования. Если они этого не сделают, время промчится мимо них.

— Браво! — зааплодировал я. — В Морли проснулась мудрость, и ему осталось лишь избираться в городской совет.

— Для этогов моих жилах течет слишком мало человеческой крови. И вдобавок у меня нет времени.

Я был потрясен. Мое шутливое замечание воспринято вполне серьезно. Подумать только: Морли Дотс — костолом и убийца — член городского совета, олдермен!

Впрочем, не исключено, что время для этого уже созрело. Думаю, даже Попка-Дурак был бы не хуже других, окажись он на месте некомпетентных ворюг и полоумных идиотов, заседающих в совете.

Танфер считается городом людей в человеческом королевстве Карента. Так, во всяком случае, гласят все первоначальные договоры. Это, в свою очередь, значит, что управление в стране осуществляется людьми, кроме особых случаев или отдельных регионов, специально оговоренных в соглашениях.

Кроме того, Танфер является открытым городом, что означает: представители любой расы, заключившей договор, могут свободно селиться в городе, обладая теми же правами и привилегиями, что и подданные Каренты. При этом теоретически подразумевается и равенство обязанностей.

На практике же разнообразные племена приходили и уходили независимо от наличия договоров и, как правило, не выполняя каких-либо гражданских обязанностей. Кентавры — наиболее яркий пример. Все договоры с ними утратили силу после того, как их племена перешли на сторону Слави Дуралейника. Юридически с тех пор кентавры считаются недружественными иностранцами. Но когда республика Дуралейника приказала долго жить, кентавры вновь заполонили королевство, и никто, кроме экстремистов, не думал протестовать.

Население Танфера на добрую половину состояло из мигрантов-рабочих и постоянно проживающих нечеловеческих существ. Но по мере того как война шла на убыль, все больше людей видели неизбежность экономических перемен и начинали выражать беспокойство засильем иностранцев. Видимо, очень скоро проблема инородцев превратится в центральный вопрос политики различных групп — как уже стала для организации, именующей себя «Зов». В программе «Зова» нет места для экивоков и околичностей. Стратегия организации состоит в том, чтобы убивать чужаков до тех пор, пока оставшиеся в живых не предпочтут убежать самостоятельно.

Меньше всего на свете мне хотелось бы оказаться в центре гадюшника, называемого расовой политикой. Да избавят меня силы неба от политики вообще, как бы она ни пахла.

Мы с Морли ускорили работу. Мы искали наверху, искали внизу. Искали справа, слева, на севере и на юге. Особенно внимательно мы осмотрели апартаменты, якобы принадлежавшие Жюстине Дженн.

— Здесь никто не жил, — объявил Морли. — Все было разыграно.

Пришлось согласиться.

— Думаешь, стоит порыться еще раз? — спросил он.

— Сомневаюсь, что в этом есть смысл. Не желаешь ли спуститься в подвал?

— А ты?

— Я помню, что произошло, когда мы последний раз осматривали подвал. Сейчас я больше склонен забежать в одну лавочку.

— Виксон и Уайт? Отчаянные ребята. Они действительно знали девчонку?

— Они точно знали какую-то девушку, — буркнул я. — Что же до конкретных личностей, то с ними в последнее время происходят странные метаморфозы.

— Отлично сказано. Впрочем, надо откуда-то начинать. Не возражаешь, если я потащусь с тобой?

Ого, похоже, я становлюсь телепатом. Я почему-то заранее знал, что он пожелает пойти со мной.

Вслух же я сказал:

— Если бы не Виксон и Уайт, я вообще начал бы серьезно сомневаться в существовании девицы.

— Некоей девицы, как ты справедливо заметил. А вообще-то не пора ли нам слинять отсюда?

— Мне нравится ход твоих мыслей. Прежде всего мы проверили, на месте ли наблюдатели. Торнада и кровожадный пират торчали внизу, делая вид, что не замечают друг друга.

— Как приятно наблюдать у людей такую завидную взаимную терпимость, — пробормотал я.

— Да, это делает наш мир как-то лучше, — согласился Морли. — Глянь-ка в амбразуру на фасаде и проверь, чем занимается гений сыска.

Я последовал его совету и прильнул к окну-щели.

Профи решил, что мы выйдем из парадной двери, сделав вид, что живем здесь. Во всяком случае, он поступил бы именно так. Теперь парень топтался неподалеку.

И никаких следов придурковатого наблюдателя.

Любопытно.

Морли хихикнул:

— Интересно, как долго они станут ждать, если не будут знать, что мы уже смылись?

— Но как?

— Крыша. Теперь хихикнул я:

— По-моему, стоит. Рискнем?

— Мы даже могли бы напустить на них охранников. — Нет. Нет. Я вовсе не желаю всю оставшуюся жизнь оглядываться, опасаясь мести Торнады.

— Ты прав. Пошли.

И мы двинулись. Все складывалось как нельзя лучше. Единственный люк открывался вовнутрь, а крыши оказались плоскими.

40

Мы проверили три водосточные трубы. Ни одна из них не смогла бы выдержать моего веса.

— Неужели нельзя почаще ремонтировать дома? — ворчал я. — Люди совсем утратили чувство достоинства. Так обращаться с собственностью…

— С другой стороны, можно было бы начать программу сгонки веса с Гаррета, — заявил эльфик, который без труда мог спуститься по любой из трех труб.

Вдобавок во время последней попытки мы привлекли внимание стайки мальчишек. Они решили, что двое взрослых забрались на крышу со злым умыслом. Странные дети! Почему бы им не решить, что мы добронравные кровельщики в поисках работы?

Наш эксперимент заканчивался. Патруль наверняка уже где-то на подходе.

Морли свесился с крыши и подергал очередную водосточную трубу. Орда подростков внимательно наблюдала за его действиями. Я скорчил страшную рожу, но дети не испугались.

— Эта подойдет.

Желая убедиться, я лично подергал трубу. Он прав. Водосток оказался более прочным, чем предыдущие. И все же…

— Нам просто необходимо оказаться внизу, Гаррет.

— Какие могут быть сомнения? Я там наверняка окажусь. Не знаю, правда, из скольких кусков тебе придется меня собирать.

Морли перелез через край крыши, бросив меня на произвол судьбы. Дав ему возможность немного спуститься, я двинулся следом — вес моего тела приходился на другие кронштейны. Я спустился футов на восемь, когда до моих ушей вдруг донеслось вычурное ругательство эльфов. Я решил было, что отдавил ему пальцы.

— Что случилось?

— Зацепился.

Я немного откинулся от стены, чтобы увидеть то, что происходит внизу. Точно. Его рубашка выбилась из брюк и зацепилась за один из кронштейнов, крепящих трубу к стене здания. Пытаясь освободиться, Морли слегка вскарабкался вверх. Но по причине, известной лишь богам, учинившим этот трюк, дело только осложнилось. Я услышал звук рвущейся ткани. Морли снова начал сыпать проклятиями. Он повис на одной руке, стараясь другой отцепить рубашку.

Та не желала отцепляться. Надо заметить, Морли обращался с ней ужасно деликатно.

Тем временем там, внизу, одному из мальчишек показалось, что будет ужасно смешно, если начать швырять в нас камнями. Первый же бросок оказался удачным. Камень угодил по костяшкам пальцев, которыми Морли цеплялся за кронштейн.

От падения его спас зацепившийся подол рубахи.

Что же, боги карают, но они же дарят спасение.

Рубашка порвалась еще немного.

Выдержка окончательно оставила моего друга. Ругательства хлынули яростным потоком.

— Да оборви же ты ее наконец! — проревел я.

— Совсем новая рубаха! Надел в первый раз, — шипел он, продолжая неравную борьбу с предметом одежды.

Камни как горох отскакивали от стены. Шум на улице наверняка должен был привлечь внимание патруля.

— Если ты будешь валять дурака, через пару минут в нас полетят не камни, а кое-что похлеще.

— Я стараюсь…

— Стараешься? Так я перелезаю через тебя, а ты можешь продолжать висеть.

Он хотел было произнести какую-то гадость, но тут небольшой камешек угодил ему в затылок.

Стальной взгляд вниз. Прекрасная ткань с треском разорвалась. Морли заскользил по трубе, как белочка, а мальчишки с воплем бросились врассыпную. Я оказался рядом с ним, пока он размышлял, за кем из негодяев броситься вдогонку.

— Уходим!

Патруль уже виднелся неподалеку. Морли всем своим видом выражал желание остаться и дать бой. Ему хотелось калечить. При этом мой друг непрестанно потирал ушибленный затылок.

— Бежим! — гаркнул я и припустился резвой иноходью.

Морли все же решил не вступать в битву со всем миром и последовал за мной.

41

Когда мы оторвались от преследователей, даже Морли уже тяжело пыхтел. Я же, едва держась на ногах, пролепетал заплетающимся языком:

— Она уже была рваной. И потом, у тебя есть еще одна рубаха — я видел ее собственными глазами.

Он ничего не ответил, все еще оплакивая безвременную потерю одного из предметов туалета. Вообще-то если бы он заправил подол рубашки в брюки, то дыры бы не было видно и проблемы вообще бы не существовало.

— Эти ребята в хорошей форме, — выдавил я. Мои ноги были как резиновые.

— Хорошо, что ты сообразил стартовать до того, как они тронулись с места.

Хотя Морли и запыхался, до моей одышки ему было очень далеко. Не знаю, как он ухитряется поддерживать форму. По моим наблюдениям, самое серьезное физическое упражнение у него — преследование чужих жен.

Скорее всего он просто оказался более удачлив в выборе предков. — Как насчет того, чтобы выпить?

Мы уже могли позволить себе такую роскошь. Больше того, если я немедленно не присяду, то навеки лишусь ног. В итоге мы оказались в одной из трех крошечных забегаловок, что в изобилии рассыпаны у подножия Холма и где обдирают изнывающих от безделья богатеев. Можно было не беспокоиться — в таком месте нас искать никто не будет.

Патрульные в подобных заведениях не были желанными гостями.

Мы пристроились на свежем воздухе, выбрав столик неподалеку от входа. Когда я достаточно налился пивом и надышался воздухом и ко мне вернулось чувство юмора, мы принялись фантазировать, что стала бы делать Торнада, окажись она на нашем месте в доме Мэгги Дженн. Мы с веселым смехом представляли, как бы она выглядела на водосточной трубе под градом камней.

Мы вели себя так, словно нам вновь по одиннадцать лет. Некоторые посетители стали оглядываться на наше хихиканье.

— Проклятие! — Я не мог перестать смеяться, несмотря на скверную новость. — Посмотри, кто к нам пожаловал.

Неуклюжий соглядатай чуть было не споткнулся о наши вытянутые ноги, прежде чем сообразил, что обнаружил нас. Его глаза округлились. Он побледнел и судорожно вздохнул.

— Этот шут наверняка экстрасенс, — выпалил я.

— Так давай захватим его.

Парень, видимо, раньше нас подумал об этом. Он отступил за угол, прежде чем мы успели вскочить и отряхнуть пыль с задниц.

— Проклятие! Куда он подевался?

— Именно этого я и ожидал, — встревоженно произнес Морли, когда мы выскочили на поперечную улицу.

— Ожидал?

— Он — призрак. Бесплотный дух, так сказать.

— Нет, он не дух, а просто везунок.

— Я где-то слышал, что везение есть не что иное, как одно из проявлений парапсихического дара или, если хочешь, таланта.

— Брось трепаться, Морли. Какое отношение чистая случайность имеет к таланту?

— Так ты полагаешь, что удача — не больше чем чистая случайность? Или другими словами: между ними стоит знак равенства?

— Пожалуй.

— Из этого следует, что и тебе, Гаррет, когда-нибудь может повезти. Однако тебе повезет скорее, если ты сам станешь оказывать влияние на ход событий.

— Но с другой стороны…

Тема нашей болтовни оказалась неисчерпаемой. Это развлечение скрасило нам дорогу до Западной стороны.

В конце концов я сказал:

— Ты меня убедил. Начинаю учиться управлять ходом событий.

— Значит, говоришь, в лавке Виксона и Уайта довольно хилая задняя дверь?

— Даже смешно сказать. Если, конечно, за ней не скрыта ловушка.

— Где эта знаменитая дверь? Покажи. Мы доведем твоих друзей до умопомрачительного экстаза.

Ясно. Морли решил составить мне компанию, просто чтобы немного развлечься.

«Виксон и Уайт» были открыты. Мы подождали, пока покупатели не вышли из лавки.

— Поторопимся. У меня несколько напряженные отношения с местной стражей. Эти ребята чересчур серьезно относятся к своим обязанностям.

Морли пробурчал что-то нечленораздельное. Я познакомил его с дверью в задней стене дома.

Осмотрев ее, он произнес:

— Дай мне десять минут.

— Десять? Ты что, хочешь разобрать ее на части, и раму тоже?

— Нет. Просто стану работать очень тихо. Если тебе важна быстрота, так пригласил бы не меня, а Плоскомордого. Изящество, Гаррет. Изящество и неожиданность. Я тебе не какой-нибудь уличный громила.

— Хорошо, — согласился я и оставил художника за его мольбертом.

Я начал подозревать, что мой старый друг во всем этом деле преследует собственную цель.

Но это меня совершенно не волновало. Я всего-навсего хотел выполнить свою работу — найти пропавшую девочку. Именно так я формулировал свою задачу. И ни на йоту больше.

Интересно, есть ли у меня сейчас работодатель? Во всяком случае, от него не поступало никаких вестей.

Пока Морли занимался своими делами, я ждал в проходе между домами. Мой приятель действовал совершенно бесшумно. До меня не доносилось ни единого звука. Головорезы в сером не появлялись. Я попытался настроиться на роль, которую мне предстояло сыграть.

Пора. Я подошел к дверям и переступил порог.

42

— Привет, — бросил я, ухмыляясь. В помещении, кроме нас, никого не было. Заперев за собой дверь, я выставил в витрине табличку с надписью «ЗАКРЫТО».

Более бесстрашный из двух пиратов поинтересовался:

— Что вы делаете? — Он хотел произнести эти слова грозно, но голос его сорвался в мышиный писк.

Второй корсар не произнес ни звука. Десять секунд он не отрываясь пялился на меня, похожий на мифическую птичку, загипнотизированную взглядом кобры. Затем, по-прежнему молча, бросился в заднюю комнату. Мгновение спустя оттуда раздался такой вопль, будто Морли встретил его демонстрацией обнаженной задницы.

Я решил пустить в дело свой самый веселый и дружелюбный тон. Если сделать это должным образом, ваши слова будут звучать чрезвычайно зловеще.

— Привет, Робин. — Я все-таки ухитрился рассортировать их по именам. — Мы заскочили всего лишь потолковать об Эмеральд Дженн.

Я воспроизвел улыбку коммивояжера. Робин пискнул и решил воссоединиться с Пенни.

Каждый из этих отважных флибустьеров был ростом значительно выше Морли. Но когда я вошел в комнату, пираты являли собой жалкое зрелище. Морли держал их за воротники, повернув ко мне лицом. Оба корсара мелко дрожали.

Закрыв и заперев дверь, я прислонился спиной к стене:

— Кто из вас осмелится выступить с речью? В помещении царил ужасный беспорядок. Уверен, что порядка там не было изначально, но сейчас казалось, что комнату поспешно обыскал, например, фанатик-библиофил в поисках редкого первого издания.

— Ну давайте, ребята, не тяните. Две головы синхронно качнулись.

— Начинайте, парни, не глупите.

Морли все же ухитрился поставить их на колени. Он извлек нож с таким длинным лезвием, что ношение его считалось незаконным, и начал водить клинком по оселку.

— Ребята, мне всего лишь нужна Эмеральд Дженн, известная также под именем Жюстина Дженн. Скажите мне, что вам о ней известно, и вы тут же почувствуете огромное облегчение. Начните с того, как впервые встретились с ней.

Виксон и Уайт принялись скулить и хныкать. Они обменялись полными взаимной страсти прощальными взглядами. Господи, до чего же я был хорош! Вот это театр! Морли внес свой вклад в представление, испробовав остроту лезвия на усах Пенни. Большой клок волос, украшавших физиономию пирата, упал на пол. Морли вернулся к оселку.

— Нет необходимости кого-нибудь убивать. — Я указал на валяющийся ус и добавил: — Мы просто обреем одного из вас наголо.

— Иммигранты, — заметил Морли.

— Наверняка.

Карентийцы, пройдя Кантард, не впадают так легко в дрожь. Попадись нам наши соплеменники, они заставили бы нас попотеть.

Первым сломался Робин.

— Это произошло почти год назад. Пенни одарил его яростным взглядом.

— Так что же произошло почти год назад?

— Девушка первый раз пришла в лавку. Она казалась совершенно потерянной, нуждающейся в поддержке.

— Так просто забрела? Сама по себе? Хотела разжиться чашечкой лягушачьего меха?

— Нет. Она просто познакомилась с нашими товарами. Но осматривала она их с надеждой.

— Хм…

— Потерянная душа, гибнущая в отчаянии в поисках соломинки, за которую можно было бы ухватиться. С ней был молодой человек. По-моему, она звала его Кефью. Юный блондин-красавец. Он всего лишь раз посетил наш магазин…

— И сумел разбить ваши сердца. Весьма сожалею.

Пенни, как и мне, не нравился заискивающий тон Робина, но он по-прежнему ограничивался яростными взглядами.

— Кефью? — Я повторил имя так, как произнес его Робин.

— Куинс Кефор, наверное, — задумчиво предположил Морли.

— Куинс? — Я тоже погрузился в размышления.

Куинси Квентин К. — самый мелкий из мелких мошенников. Слишком тупой для любого серьезного дела. В его жилах текла частичка крови эльфов, поэтому он выглядел моложе своих лет и никогда не служил в армии.

Я знал его очень плохо, и у меня не было никакого желания это знакомство углублять.

Когда я описал внешность Куинси, Робин энергично закивал, пытаясь всеми силами продемонстрировать желание быть полезным. Интересно, не сообщает ли он мне лишь то, что я, по его мнению, хотел бы услышать?

— Благодарю вас, Робин. Видите, мы прекрасно находим общий язык. Чего же хотел Кефор? Недоуменный взгляд в ответ.

— Он ничего не хотел. Просто сопровождал девочку, но был к ней не очень внимателен.

Естественно, ведь ты изнывал от похоти по отношению к нему.

— Поясните, пожалуйста.

— Она искала простых ответов. — А я понял так, что она пребывала в отчаянии.

— Да, в отчаянии, но только так, как это бывает в ее возрасте. Молодые люди желают преодолеть все трудности, не утруждая себя. Они не желают слышать о том, что подлинная магия — тяжкий труд. Ваши властители бурь и повелители огня тратят по двадцать лет на обучение и необходимую практику. Дети же полагают, что достаточно лишь щелкнуть пальцем…

Морли с быстротой молнии протянул руку, шлепнув Робина по запястью: Робин вознамерился щелкнуть пальцами, как бы иллюстрируя свои слова. Он бы облапошил нас, если бы мы не находились в заднем помещении лавки, снабжающей магическими припасами колдунов и чародеев. Окружающая обстановка не позволяла нашей бдительности притупиться.

— Мне очень нравится вести светскую беседу, но все-таки не отступайте от темы. Рассказывайте об Эмеральд, Робин. Кефор больше не появлялся, но она-то ведь заходила, не так ли? Говорите!

— Не надо грубости. Эмми убежала из дома, расположенного где-то на севере страны. Мы беседовали об этом, но подробности стали известны нам совсем недавно.

— Значит, говорите, убежала? — повторил я, стараясь придать зловещий оттенок каждому слову.

Морли зверски вращал глазами. — И прожила самостоятельно целый год?

Ужасно. Год одной в Танфере? Такого опыта ей должно было хватить на всю оставшуюся жизнь.

— Ну и почему же она решила бежать?

— От своей матушки.

От мамочки, выражавшей беспокойство по поводу шестидневного отсутствия дочурки.

— Продолжайте.

— Она не вдавалась в подробности, но было ясно, что эта женщина — чудовище.

— Эмеральд проводила у вас много времени?

— Она нам помогала. Иногда оставалась ночевать. Он указал на тощий тюфяк. Я не стал повторять вслух то, что подумал по этому поводу.

— Эмеральд была похожа на раненую пташку. Мы дали ей возможность чувствовать себя в безопасности. — В последних словах послышалось нечто похожее на вызов. Бесспорно, с Робином и Пенни девица чувствовала себя спокойнее, чем на улице. Но загвоздка в том, что я никак не мог воспринять это как филантропический жест с их стороны. Такой уж я законченный циник.

Робин, начав говорить, оказался чудовищным болтуном, и мне приходилось затрачивать уйму энергии, каждый раз возвращая его на нужные рельсы.

— Видели вы ее в последнее время?

— Нет. Она услышала, что мать появилась в городе.

И это заставило ее скрыться?

— Девочка опасалась, что мамаша примется ее разыскивать. И она ведь действительно ищет ее, разве не так? Вы уже здесь. Эмми не желает, чтобы ее нашли. А если мы не знаем, где она, то и выдать не можем, правильно?

Мы с Морли обменялись взглядами.

— Чего же она боится?

Настал черед Робина и Пенни обменяться недоуменными взглядами.

Пришлось пустить в ход мою знаменитую интуицию.

— Значит, не знаете. Она поведала вам свою историю, но вы ей не поверили. Вы полагаете, что знаете ее. Принадлежит она к типу людей, вешающих лапшу на уши и одновременно способных скормить вас волкам?

— Что?

— Она знает свою мамочку, и ей было прекрасно известно, какого типа людей направят на ее поиски.

Новый обмен взглядами. Кровожадными пиратами овладел параноидальный ужас. Если бы им были известны наши с Морли прошлые заслуги, они испугались бы еще сильнее.

На протяжении всей беседы Пенни лишь молча взирал на Робина. Сейчас, к концу встречи, на него накатило какое-то полное пессимизма откровение, и он мрачно произнес:

— Маренго Северная Англия.

— Что? — Неужели я не ослышался?

— Маренго Северная Англия.

Оказалось, со слухом у меня все в порядке. Но с какой стати он это произнес? И без того дело казалось достаточно безумным.

Прикинувшись непонимающим, я спросил:

— Что это такое?

— Не что, а кто, — заверещал Робин. — Один из самых крупных наших покупателей. Весьма могущественный тайный адепт оккультизма.

Удивительные сведения. Они могут оказаться полезными, если когда-нибудь придется иметь дело с этим безумцем.

— Он встретился с Эмми здесь, — пояснил Пенни, — и пригласил ее на свой шабаш или собрание, как хотите. Она несколько раз была там, но ей не понравились ни люди, ни то, чем они там занимаются.

— Мы думали, — объявил Робин, — что она может скрываться у него.

— Да, этот человек способен защитить девочку, — сказал я. Морли бросил на меня вопросительный взгляд. — Я встречал этого типа. Впрочем, не знал, что он, помимо всего прочего, увлекается черной магией.

Северная Англия был знаменит своим воинствующим расизмом.

Робин и Пенни были удивлены, как будто слышали о Маренго Северная Англия только в связи с оккультизмом. Глупцы. Этот человек находил в своем сердце место и для таких, как они.

Морли со скоростью света бросился к двери черного хода, распахнул ее, выскочил на улицу, посмотрел по сторонам, покачал головой и снова присоединился к нам. Мои собеседники, раскрыв рты, с недоумением следили за ним.

— Догадываешься, кто?

— Парень, который, убегая, спотыкается о собственные ноги.

— Тебе положен первый приз. Пора сматываться.

— У меня еще остались вопросы.

— Этот придурок наведет на нас охранников. Верно.

И я больше ничего не узнал, хотя мне очень хотелось выяснить, как именно они целый год помогали Эмеральд.

Итак, я получил имена трех человек, которые знали девушку. Скорее всего это окажется совершенно бесполезным для дела. Всего лишь случайные знакомые, а не друзья. Очевидно, у Эмеральд вообще не было друзей.

Мы отбыли так же неожиданно, как прибыли. Исчезли прежде, чем отважные пираты успели сообразить, что мы их покидаем.

Еще несколько минут, и мы с Морли оказались за пределами Западной стороны. На сей раз нам удалось ускользнуть задолго до того, как появились ребята в сером.

43

В нескольких милях от Западной стороны мы нырнули в задымленную дыру. Такую обычно посещают представители низших сословий. Бар там был — пара широких досок, брошенных на деревянные козлы. Меню состояло из покрасневших от стыда сосисок и позеленевшего по той же причине пива. На меня никто не обратил внимания, хотя Морли удостоился нескольких враждебных взглядов. Причем никто не узнал его и не мог узнать, даже если бы он провел здесь безвылазно целый год. Подобная таверна — не то место, где обычно следовало искать Морли Дотса, и его знакомцы в таких заведениях не водились.

Морли, усевшись напротив меня за сбитый из грубых досок стол, соединил кончики пальцев и произнес:

— Итак, нам уже известно несколько имен.

— Всего пять. И ни одно из них не стоит той бумаги, на которой его можно было бы записать.

— Однако ты не смог скрыть своей реакции на одно из них.

— Маренго Северная Англия. Не знаю, почему его связь с черной магией так поразила меня — ведь у парня душа змеи.

— Ты с ним знаком? Расскажи подробнее.

— Он безумец. Отчаянный расист. — Он — «Зов» и «Меч истины». Не может быть замешан в нашем деле — он сразу прогнал бы Эмеральд, узнав о ее связи с Мэгги и Дождевиком. Он придерживается старомодных взглядов и не лишен своего рода чести.

— Я вовсе не об этом спрашивал.

— Маренго олицетворяет собой «Зов».

В забегаловке было мало посетителей. Отчасти потому, что людей, перемолотых жизнью и вынужденных пользоваться услугами этой тошниловки, вообще не очень много. Но те, кто находился с нами, начали проявлять нездоровое любопытство, навострив уши при первом упоминании о «Зове». При втором упоминании уже все лица повернулись в нашу сторону.

Именно в таких дырах «Зов» черпает рекрутов в отряды «Меча истины». Он ищет и находит их там, где собираются люди, всю жизнь не по своей воле страдающие от ударов судьбы.

Морли понял значение моего взгляда:

— Вижу.

Я понизил голос:

— Маренго был отцом-основателем «Зова». Я встретил его в поместье Вейдера, когда выступал там в качестве охранника. Вейдер упомянул о моем военном прошлом, и Маренго попытался завербовать меня в отряд «Меча истины». Вейдер специально напустил Маренго на меня — такое уж у него чувство юмора.

Охраной вечеринок и приемов я, как правило, не занимаюсь, но я так долго оберегал пивной завод Вейдера и старик был так мил со мной, что я в тот раз не нашел сил отказаться. Ведь, по правде говоря, мы практически стали деловыми партнерами.

— Опасайся Маренго, — сказал я. — Он, конечно, безумец, но за ним стоит реальная сила. Правда, я был готов наложить ему в карман уже через пять минут после того, как он начал вербовку.

— Но ты все-таки сдержался.

— Безусловно. Мы же находились в доме Вейдера, а Маренго был его гостем. — Зарплата на пивоварне заставляла меня многим жертвовать. — Я не хотел повредить Вейдеру — у старика были деловые отношения с безумцами из «Зова».

— И значит, ты не встал в ряды носителей «Меча истины»?

— Шутишь? Я что-то буркнул, кивнул и ретировался. Так я обычно поступаю, когда не желаю закатывать сцены. Но почему это так тебя интересует?

— Да потому, что я тоже знаком с Маренго Северная Англия. Этот парень еще доставит всем хлопот. Но почему ты не вступил в отряд? Мог бы стать там тайным агентом здравого смысла.

Я замычал невнятно, взглянув в сторону любознательных посетителей с большими ушами. Морли все понял:

— Здесь есть о чем подумать. Обсудим позже. А в отношении Эмеральд, я думаю, ты прав. Ему, бесспорно, хотелось бы привлечь в ряды движения хорошенькую девицу, но он не потерпел бы ее и секунды, узнав, что она из семьи, причастной к скандалу. — У меня, наверное, был очень странный вид, потому что он добавил: — Мне приходилось встречаться с разными людьми.

Очевидно, в свое время он выполнял какую-то работу для Маренго. Спрашивать я не стал.

— Куда, Гаррет, мы держим путь отсюда?

— Я вспомнил о Кефоре. Впрочем, не думаю, что он много знает.

— Мне надо вернуться к Виксону и Уайту.

— Задумал почитать ту книгу?

— Книгу? — Он бросил на меня недоуменный взгляд, но затем, избрав иную тактику, продолжил: — Книги там не было. Она уже исчезла.

Когда-нибудь он насмерть сразит меня своей откровенностью.

— Страдаю вместе с тобой, — улыбнулся я, бросив монеты на стол. Хозяин смахнул их в карман раньше, чем они перестали звенеть. — Благодарю за помощь.

— Не стоит благодарности. Я немного развлекся. Можешь обращаться за подмогой в любое время. А сейчас хочу дать тебе один совет.

— Я весь внимание.

— Похоже, в деле используется черная магия. Тебе стоит принять меры предосторожности.

— Твой совет окончательно убедил меня в моей гениальности. Мне, как ни странно, пришла в голову та же мысль.

И это было сущей правдой. Особенно меня смущало то, с какой легкостью никудышный сыщик вновь и вновь нападал на мой след.

Я был уверен, что увижу его, как только выйду на улицу. И парень не обманул моих ожиданий.

44

Проулок, в котором обитала Красуля, на этот раз находился там, где положено. Я протрусил мимо, не желая невольно накликать беду на жилье друга. К тому же не хотелось самому выглядеть идиотом, угодив в неприятную историю.

Пробегая во второй раз, я быстро заскочил в дверь, оставив бестолкового наблюдателя в растерянности на улице. В этот момент, чтобы остаться незамеченным, он пытался затеряться в толпе гномов. Меня беспокоил не столько он, сколько мои остальные поклонники, которые без труда сообразят, что меня можно отыскать с помощью этого придурка.

Слой мусора в проулке стал еще толще. Вообще грязи в городе становилось все больше и больше. Что же, таков, видимо, общий порядок вещей.

В лавке царила сверхъестественная тишина — совершенно невозможная тишина. Здесь никогда не было шумно, но сегодня нельзя было расслышать даже дыхания мышей или шуршания тараканов. Появилась взъерошенная кошка Красули и уставилась на меня страдальческим взглядом ревматика. Интересно, насколько хорошо она видит? Сам я стоял смирно, выжидая, пока глаза адаптируются к полумраку помещения. Да и не было охоты проверять на себе средства защиты, установленные Красулей.

Вдруг она возникла передо мной буквально из ниоткуда. На миг мое сознание отключилось, и вот я уже не один.

Жуть!

Красуля посмотрела мне в глаза:

— А ты, оказывается, с возрастом разжился кое-каким умишком.

— Только последний дурень станет расхаживать и прикасаться к предметам в месте, подобном этому.

— Я имела в виду совсем другое, мой мальчик. Тому, о чем ты говоришь, ты прекрасно обучился еще в щенячьем возрасте. Теперь же ты поумнел настолько, что стал замечать, когда события начинают выходить из-под контроля.

Поумнел? Неужели?

Тем не менее я согласно кивнул. Ужасно не люблю лишать людей их иллюзий.

— И это, кстати, объясняет, почему ты в отличие от остальных Гарретов вернулся с войны.

Я был заинтригован и позволил ей высказаться. Выдержка и терпение — вот что требуется, когда перестаешь понимать происходящее. Когда она примолкла, я сказал:

— Виксон и Уайт знали девочку. Однако похоже, что вся линия с черной магией сработана Грэнджем Кливером.

Я посвятил ее во все подробности точно так же, как в иных обстоятельствах посвятил бы Покойника.

Красуля позволила мне иссякнуть. Продержав меня некоторое время в молчании, она спросила:

— Почему Дождевик хочет найти девушку?

— Не имею понятия. Быть может, ее мать умерла, а дочь нужна, чтобы сохранить контроль над собственностью.

— То есть одно из двух: она может представлять для него либо ценность, либо опасность.

— Либо то и другое одновременно.

— Чтобы это выяснить, тебе придется найти девочку. Сумеешь?

— Со временем — да.

— Ты обзавелся врагами. Кто-то использовал против тебя заклинание обнаружения.

— Этого я и опасался. Тот кретин…

— Нет. Он всего-навсего следил за тобой. Пометил тебя кто-то другой.

— Торнада или Мэгги.

— Похоже, эта женщина, Дженн, — замаскированный Дождевик.

— Который спит и видит, как я отправлюсь на корм рыбам.

— И который не побрезгует магическими средствами для достижения своих целей.

— Нет. Все-таки этот кретин работает не на Кливера. Там, где я задерживаюсь достаточно долго, появляются подлинные люди Дождевика. Интересно, кто нанял это ходячее недоразумение.

— Я не умею читать мысли. Если ты явился за этим, можешь убираться.

— Не могу понять, почему Кливер открыл на меня охотничий сезон.

— В данный момент «почему» не имеет значения. Важно лишь то, что он ведет охоту. Именно из этого тебе следует исходить.

Я слегка шевельнулся. Совсем чуть-чуть. Крошечный знак нетерпения. Тем не менее старая кошка Красули зашипела на меня.

— Терпение, мой мальчик. Терпение и осторожность. На тебя может обрушиться сотня несчастий еще до того, как ты отойдешь на сотню шагов от моего дома.

— Знаю. Именно поэтому я здесь.

— Я не выпущу тебя отсюда, пока ты не будешь лучше подготовлен.

— Спасибо. На это я и рассчитывал.

— Мне это известно.

— Буду вечно благодарен.

— Не разбрасывай благодарности навозными вилами, мой мальчик. Я все это делаю лишь для того, чтобы поставить Дождевика на место.

Красуля знала правила игры. Никогда ни при каких обстоятельствах не показывай, что ты о ком-то искренне беспокоишься. Кто беспокоится — тот уязвим.

Кошка снова зашипела.

— В чем дело? Ведь я же ничего не сделал.

— Не обращай внимания на Малкин. Она чует, что ты принес с собой опасность, и волнуется за меня. Малкин… Ну конечно. Кто же еще?

— Я сам чую, что за мной постоянно следует опасность. Это какое-то проклятие.

— Или призвание.

Ее правая бровь поднялась. Великолепно! Я и не подозревал, что она обладает этим талантом.

— Нет. Мне постоянно хочется избавиться от этого состояния. Я вовсе не желаю все время влипать в безумные истории. С гораздо большим удовольствием я сидел бы дома, посасывая пивко и…

— Никогда не вешай лапшу на уши тому, кто этим сам занимается всю жизнь, мой мальчик. Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь.

Наступил мой черед приподнять бровь.

— Хватит болтать. Пора работать. — Она начала двигаться по комнате, напевая и бормоча что-то. В бессвязном наборе слов я уловил имена.

— Эй, подожди. Какое отношение к делу имеют эти люди?

— Пока остается опасность, ты не вспомнишь ни одну из названных мной девиц и не сможешь познакомиться с новыми…

— Ну так и быть. Согласен.

Правдивые слова частенько оказываются неприятными. Красуля права. Женщины — мое самое слабое место. Приветливая улыбка и многообещающее подмигивание способны заманить меня куда угодно.

Зловеще улыбаясь, Красуля сняла человеческие черепа с подставки в форме куста папоротника и стала вместо них размещать другие ужасающие экспонаты, притаскивая их из разных углов комнаты. Я попытался что-то сказать, но язык прилип к гортани. Я так и остался стоять с раскрытым ртом.

— Дай-ка мне свою палку, малыш.

Я передал ей дубинку и вновь открыл рот.

Красуля не дала мне и слова сказать.

— Поскольку мы не представляем, какие опасности могут встретиться на твоем пути, я хочу обеспечить тебе защиту широкого спектра.

Эти слова были приятны слуху, конечно, если они вообще имели какой-то смысл.

— Придадим дубинке дополнительную мощь, мой мальчик, и ты без всякого труда пробьешь ею обычную магическую защиту. Теперь посмотри на эту красную штуковину.

— Похоже на высушенное свиное ухо, по чьей-то прихоти выкрашенное в красный цвет.

— Именно. Это похоже на свиное ухо потому, что оно и было им, пока его не срезали с головы несчастной скотины. Возьми ушко и положи в правый нагрудный карман. Держи его там до тех пор, пока не разберешься с Дождевиком.

— Зачем?

Но она опередила мой вопрос:

— Да потому, что Дождевик сразу разделается с тобой, когда ты выскочишь из дома в поисках юбки. Со свиным ухом в правом нагрудном кармане у тебя не возникнет опасных позывов. Вот это да! Но, оценив ситуацию, я все же взял свиное ухо и разместил его согласно рекомендации. О более отдаленных последствиях ношения свиного уха думать почему-то не хотелось.

— А теперь постарайся запомнить. — Она показала мне четыре предмета и разместила их передо мной в определенном порядке.

Одним из них оказалась маленькая деревянная коробочка, из которой доносилось сердитое жужжание. Как будто в коробочке был спрятан большущий жук.

Заметив мой интерес, Красуля пояснила:

— Он гораздо опаснее, чем можно судить по голосу.

— Счастлив слышать.

— Тебе не стоит опасаться его, сынок. Я сообщу ему, что ты его друг. — Какие могут быть сомнения. Обожаю жуков всю жизнь. Не исключено, что я познакомился с его родственниками, когда воевал на островах. В Кантарде я сумел подружиться со множеством жуков. — Ты всегда любил молоть чепуху, малыш. Что, черт побери, она хочет этим сказать?

— Не хочешь прибегать к помощи маленького дьяволенка — не прибегай. Но храни его как последнюю надежду. Когда твоя глупость и твой язык заведут тебя в безвыходное положение, открой эту крышку.

— Да? — Мне не приходилось убивать жуков со времени службы в Королевской Морской пехоте. — А что потом? Он отхватит у меня полноса, и я своим воплем обращу врагов в бегство?

— Возможно. Однако скорее всего он прилетит домой и сообщит мне, что ты нуждаешься в помощи.

Обладание жуком в коробочке не казалось мне сногсшибательным достижением; однако мама Гаррет воспитала своих мальчиков так, чтобы они никогда не вступали в спор с существами, подобными Красуле. Мама Гаррет требовала, чтобы они держали рот на замке, когда рядом находился человек, способный превратить ее дорогих мальчиков в жаб.

— Угу, — буркнул я.

Одарив меня ледяным взглядом, Красуля продолжала пояснения. Я слушал очень внимательно, запустив на полную мощность свое воображение.

Красуля передала мне какую-то деревянную штуковину в форме диска или скорее игральной фишки, окрашенную с одной стороны в красный, а с другой — в зеленый цвет.

— Если пожелаешь стать невидимым для своих преследователей, трижды проведи большим пальцем правой руки по красной стороне. Наблюдатель ничего не заподозрит, так как заклинание обнаружения, используемое в твоем случае, не очень надежно. Если ты хочешь, чтобы за тобой тащился «хвост», проведи три раза по зеленой стороне.

— С какой стати я захочу, чтобы кто-то следовал за мной?

— Откуда мне знать? — пожала она плечами. — Похоже, это все, что я могу для тебя сейчас сделать. В путь, мой мальчик. Меня ждут клиенты, которые в отличие от тебя платят за услуги.

Интересно, где же эти клиенты? Но вслух свои сомнения я предпочел не высказывать.

Старая кошка смотрела на меня с таким хищным видом, будто намеревалась отхватить у меня кусок лодыжки. А может, она просто думала, с каким удовольствием сделала бы это, будь у нее зубы. Не знаю.

Красуля ободряюще похлопала меня по плечу и довела до двери, по пути убедившись, что я разместил все магические предметы так, как она хотела.

— Что ты мне можешь сказать о…

— Топай, малыш, топай. Убирайся побыстрее. Как можно заниматься серьезным делом, если вы, дети, постоянно вертитесь под ногами.

Неужто она тронулась умом? Или, быть может, хотела, чтобы я ощутил ностальгию по далекому прошлому?

Я, естественно, дорожил своими детскими воспоминаниями, но отнюдь не считал то время «старыми добрыми днями». Старых добрых дней никогда не существовало. Старые добрые дни я переживаю сейчас, и они все время со мной.

Все говорит о том, что лучших дней ждать в будущем не приходится.

45

Говоря Морли, что встречусь с Кефором, я в глубине души сомневался в пользе такого шага. Но я, образцовый служака, свято исполняющий свой долг, потратил целых полчаса, пытаясь напасть на след этого ничтожнейшего из созданий. Мне сказали, что последний раз Кефора видели в Веселом уголке в компании неизвестного гомика. Весьма опрометчивый поступок — возмущенные боссы могли возжелать отправить его искупаться, предварительно привязав к спине стофунтовый груз.

До чего же здорово, когда ты сам себе хозяин и сам устанавливаешь продолжительность своего рабочего дня. Если нет настроения, можно ни хрена не делать, пока голод не вынудит тебя к действию.

Отправляясь домой, я думал, как прекрасна жизнь.

* * *

Оказывается, жизнь еще прекраснее, чем вы думаете, потому что, возвращаясь домой, видите на ступенях у двери ослепительную Чэстити Блейн. Чэс настолько великолепна, что все соседи мужского пола наверняка лихорадочно изыскивают предлог посетить меня, лишь бы взглянуть на нее поближе.

Она страдала в одиночестве. Я перешел на рысь, лавируя в толпе и чувствуя спиной волну осуждения, изливающуюся из бастиона нравственности — меблированного дома миссис Кардонлос. Когда я притрусил ближе, Чэстити оставалась единственной улыбающейся женщиной во всей округе.

— Где же Плоскомордый? — выпалил я.

— Плоскомордый? — Казалось, она искренне удивлена.

— Вы понимаете, о ком я говорю — Плоскомордый Тарп. Здоровенный увалень с зубами через один. Ваш телохранитель. Отличный парень. Если дать ему время подумать, он перехитрит даже дубовый пень.

— Я отпустила его, — ответила она с мрачной улыбкой.

— Что вас сподобило на такую дурь? — Тот еще стиль беседы с женщиной.

— Мне больше ни о чем не приходится беспокоиться. Похоже, эпизод с бегством пациента, который и не должен был там находиться, так как вообще не поступал в больницу, отразился только на мне. Одним словом, Кнопфлерская Имперская Мемориальная Филантропическая Больница Бледсо в моих услугах больше не нуждается.

— Значит, они вас, извиняюсь, вышибли?

— Не извиняйтесь. Я приобрела весьма полезный жизненный опыт.

— Хм… — высказывание точно в духе Покойника.

— Я поняла, что старые циники вроде моего отца правы, утверждая: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным».

— Мне по душе подобный образ мыслей. Но каким образом вы очутились здесь? Нет, я не жалуюсь. Невозможно представить более приятного сюрприза.

Я был голоден, к тому же мне не нравилась собравшаяся вокруг нас толпа зрителей. Я начал демонстративно поигрывать ключом.

— Я пришла, потому что вы, наверное,единственный, кто понимает, что происходит.

— Боже, до чего мне хочется, чтобы вы были правы.

Дверь оказалась запертой изнутри. Я издал вопль, заставивший вздрогнуть всех в радиусе двух кварталов, и принялся колотить в дверь. Никакой реакции.

— Может быть, там никого нет? Мне тоже никто не ответил.

— Им будет лучше, если они догадаются сдохнуть заранее. А нет — я сам их укокошу. Они хлещут мое пиво и пожирают припасы, а теперь обнаглели настолько, что перестали пускать в мой собственный дом. Я сдеру с них шкуры и построю себе прекрасный кожаный прикид.

— Боже, о ком вы так?

— Сколько сбежавших пациентов удалось отловить?

— Очень немного. По-моему, никто особенно и не старался.

— Пара из них появилась здесь, и я позволил им поселиться у меня.

Попка-Дурак, вступив в дело, начал вопить с такой силой, что я слышал его через дверь.

Нечеловеческим усилием я выдавил из себя улыбку:

— Как вы справедливо заметили, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

— И они сейчас там?

— Ведь кто-то запер дверь изнутри. Если мне придется сломать ее, я изрублю их в фарш и скормлю крысам.

— Не кажется ли вам, что вы реагируете неоправданно бурно?

Естественно, кажется.

— Нет.

В результате я получил совершенно неожиданную поддержку.

— Видно, не только мне пришлось пережить трудный день.

— Обсудим, когда попадем в дом, зарубим одного, зажарим и съедим.

— Не надо говорить такие ужасные вещи. Как их, кстати, зовут?

— Айви и Скользкий.

— Вы в этом уверены?

— Во всяком случае, они так себя величают и хотят, чтобы так их звали остальные. Впрочем, скоро об этом можно будет говорить только в прошедшем времени, — закончил я, молотя что есть силы в дверь.

В окне на противоположной стороне улицы появилась миссис Кардонлос. Она одарила меня знакомым презрительным взглядом. Видимо, не избежать мне еще одного протеста со стороны Комитета граждан. Как это я осмеливаюсь поднимать адский шум на ступенях собственного дома?

Я послал миссис Кардонлос чарующую улыбку:

— Подождите, леди, когда мне попадется очередной маньяк-убийца. Я скажу ему, что ваша мечта — познакомиться с настоящим мужчиной.

— Неужели в вашем жилище нет потайного хода?

— Вы, видимо, произрастали в иной среде, мисс. Если бы здесь имелся потайной ход, грабители давным-давно воспользовались бы им, обчистив меня до нитки.

— Надеюсь, вы не ждете, что я стану извиняться за свое происхождение?

Осторожнее, Гаррет.

— Мы не выбираем себе родителей. Не обращайте внимания. У меня портится настроение, когда я не могу попасть в собственный дом.

С этими словами я вновь принялся обрабатывать дверь.

Леди, похоже, засомневалась в мудрости своего появления здесь и начала раздумывать, стоит ли ей вообще связываться с Гарретом.

Я изо всех сил старался выглядеть спокойным и рассудительным, когда Айви, не отпуская цепочки, приоткрыл дверь на дюйм и взглянул на меня.

— Айви, это я пришел домой. Мне захотелось посетить мою кухню. Не мог бы ты поскорее впустить меня?

Я быстро оглядел улицу. Казалось, все, кто недавно проявлял интерес к Чэс, внимательно следили за развитием событий. Среди зрителей даже оказался какой-то парень с повязкой на глазу и серьгой в ухе. Не знаю, была ли у него деревянная нога, но зато мне было известно, где этот кровожадный пират мог бы приобрести попугая. И при этом очень дешево.

Дверь распахнулась. За ней нас приветствовал Скользкий.

— Доктор Чэс, Гаррет, прошу прощения. Я был в кухне и считал, что Айви здесь сделает все как надо.

Айви уже заглядывал в маленькую комнату к Попке-Дураку.

— Похоже, он опять в ступоре.

— Еще немного, и я последую вслед за ним.

— Плохой день? — поинтересовался Скользкий и, не слушая ответа, двинулся в кухню.

— Эти двое бежали вместе с вами? — спросила Чэс.

— Нет, не вместе. Но они находились в палате.

— Я знаю Рика Грэма, — она указала на Айви. — Другой мне не знаком.

— Скользкий твердит, что попал в Бледсо так же, как и я. Его поместил в больницу тот же человек.

— Грэндж Кливер?

— Именно.

— Не исключено. Впрочем, неудивительно, что он мне не знаком. В палате их было сотни четыре. Кроме того, я больше занималась женским населением.

Наконец нам удалось прорваться в кухню. Скользкий объявил:

— Гаррет, припасов осталось совсем мало. Надо отправиться за покупками.

Бросив на него злобный взгляд, я обнял Чэс за плечи и повлек ее к задней двери. Как выяснилось, мне вовсе не хотелось оставаться дома.

Большим пальцем правой руки я трижды провел по красной стороне деревянной фишки.

— Скользкий, мы скрываемся через черный ход. Если парадная дверь еще раз окажется запертой изнутри, я вырву чье-то сердце. Постарайся сделать так, чтобы Айви все понял.

Знаменитая интуиция Гаррета подсказывала, что во всем был виноват Айви. Человек, когда-то служивший в глубокой разведке, теперь опасался собственной тени.

— Запомни, Скользкий. Это мой дом, и в нем действуют правила и порядок, установленные мною.

— Спокуха, Гаррет. Все будет под контролем. Если вы и док куда-то отправляетесь, желаю вам славно провести время.

— Надеюсь, все злодеи остались стоять лагерем возле моего дома.

46

Мы с Чэстити наслаждались прекрасным вечером. Вечер был бы безукоризненным, если бы не один неприятный момент. Я заметил Майю Стамп. Когда-то Майя была обо мне более высокого мнения, чем я сам.

Майя меня не увидела, я выбросил мысли о ней из головы и в итоге прекрасно провел время. Чэстити была в полном порядке, и я чувствовал себя с ней как рыба в воде. Я рассказывал ей байки о Гаррете, слегка подредактировав их с учетом аудитории. Она, в свою очередь, поведала мне о Чэс Блейн (о своем семействе она не очень распространялась). Мы потеряли счет времени. А время потеряло наш след. Вдруг к нам подошел парень с не очень чистым полотенцем, переброшенным через руку, и извиняющимся тоном сообщил, что заведение закрывается. Мы кивнули, извинились и, оставив слишком большие чаевые, вышли на улицу. Впрочем, мы ее не увидели — для нас обоих мир слился в одну крошечную точку. Мы сами превратились в собственную вселенную — как бывает только в далекой юности…

— Боже, до чего же ты красива, — сказал я ей, когда мы оказались дома (это был не мой дом).

Она и вправду была прекрасна, еще прекраснее, чем я мог себе представить.

Однако ее скрытые комплексы прорвались наружу, и она запротестовала:

— Вот и неправда. Нос у меня кривой, один глаз сидит выше другого, а рот перекошен. И одна грудь больше второй.

— Возможно, на ногах у тебя слишком длинные пальцы. Но мне на это плевать. Слышишь, как все воют от зависти? Мне даже не пришлось идти за своим счастьем за тридевять земель.

— Нам обоим в эти дни пришлось несладко, и мы слегка перенапряглись, правда?

— Абсолютно точно. Никто и нигде не достигает полного комфорта. Поэтому то, что делает нас свободными от напряжения и отчаяния, является драгоценным подарком жизни. Разве не так?

— Это что — комплимент? Так постараемся действовать в его духе.

По совести говоря, я процитировал одну из сентенций Покойника. Но разве можно разочаровать женщину?

* * *

Наверное, я начал стареть — проснулся с угрызениями совести, что ничего не сделал для поисков Эмеральд Дженн. Взглянув на спящую Чэс, я припомнил, как высоко отзывался Морли о ее достоинствах. Затем вспомнил, что видел Майю, и на душе стало тоскливо.

Чэс приоткрыла один глаз. Увидев, что я смотрю на нее, она улыбнулась и потянулась. Простыня соскользнула, и я разинул рот в немом восторге.

К жизни мы вернулись лишь через час. Если вы спросите, где мы провели это время, я не отвечу. Просто потому, что ничего не помню.

* * *

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась Чэс, услышав от меня все подробности дела.

— В твоем вопросе — суть всего. Здравый смысл подсказывает мне все бросить и оправдаться тем, что кто-то пытался мной манипулировать и за это я получил деньги. Следовательно, мы квиты.

— Но часть Гаррета ужасно хочет узнать, что же происходит на самом деле, а еще одна часть беспокоится о девушке — так ведь?

Я не стал выступать с признаниями.

— Уолдо рассказывал мне об одном деле, в котором он тебе помогал.

Естественно. Он не упустит сыграть свое «Это все моя вина».

— Уолдо? — Они что, уже на «ты»?

— Уолдо Тарп.

— А… Плоскомордый. Иногда я забываю, что у него есть имя.

— А твой друг Морли рассказал о деле, в котором была замешана девушка по имени Майя и что-то такое под названием Сестры Рока.

— Неужели? — Ее слова меня несказанно удивили.

— Совершенно очевидно, Гаррет, ты — идеалист и романтик. Один из последних по-настоящему хороших парней.

— Эй, остановись! Я уже начал краснеть. По правде говоря, в мире не найдется второго столь прагматичного человека, чем сынок миссис Гаррет.

— Ты и сам в это не веришь. Что же, валяй, отправляйся на поиски Эмми Дженн. Я ухожу с твоего пути. Тебе нельзя отвлекаться.

— Здесь мы полностью расходимся во взглядах.

— Успокойся. Как только покончишь с делом, дай сигнал в дом моего отца. Я постучу в твою дверь, прежде чем ты успеешь произнести: «Ах, эта противная девчонка Чэстити!» — О Боже… — Неужели все повторяется снова?

— В чем дело?

— Не сердись, но я не знаю, кто твой отец.

— Неужели ты не провел предварительного расследования?

— Не видел в этом никакой необходимости.

— Мой отец — Повелитель Огня Фоке Дайрхарт.

Господи помилуй! Я сумел только пискнуть.

— Так ты не забудешь меня известить? Снова писк. Никогда не имел дел с дочерьми чародеев-аристократов. Я чувствую, что пока недостоин чести украсить своей шкурой чей-нибудь портфель.

— Папуля не должен пугать тебя. Дома он для всех просто старый Фред Блейн.

Еще бы. Всю жизнь искал себе девчонку, чей папаша — один из могущественнейших магов, мечтающий лишь о том, чтобы я шлепал его по спине и называл Фредди.

— Так ты известишь меня?

— Ты прекрасно знаешь, что да, женщина-дьявол.

Я потерял способность сопротивляться.

— Тогда приступай к своей благородной миссии. — Она сморщила носик: — Папа не преминет заявить: «А что я тебе говорил?» — когда я расскажу ему о больнице. Просто ненавижу, когда он оказывается прав, а он прав всегда, считая людей злыми, эгоистичными и жесткими созданиями.

Я подставил щеку для прощального поцелуя и направился домой, размышляя на ходу, почему один из самых блестящих героев Каренты находится здесь, в Танфере, а не очищает Кантард от остатков разбитых отрядов противника.

47

На сей раз я проскользнул домой через черный ход. Скользкий и Айви проводили время на кухне. Один пил, другой занимался стряпней.

— Привет, Гаррет, — начал Скользкий, — буфет пуст.

— Не мешало бы и бочоночек подкупить, — заплетающимся языком пробормотал Айви.

— И не надоело вам обоим постоянно долдонить одно и то же? — проворчал я.

Если им здесь не нравится, никто их не держит.

Где-то у входной двери Попка-Дурак жаловался, что его, несчастного, все бросили. Интересно, коль скоро кончились все запасы, не захочет ли Скользкий приготовить рагу из попугаины.

Еще любопытно, что подумает Покойник, когда проснется и обнаружит себя в этом зоопарке.

— Не пора ли вам подыскать себе более тучное пастбище? — осведомился я.

— А?

— Вы пробовали найти работу? Подыскать жилье? Сдается мне, я выполнил свой долг перед вами.

— А?

— Он абсолютно прав, — вдруг заявил Айви. Его язык заплетался, но, несмотря на это, Айви пьяный был значительно более красноречив, чем Айви трезвый. — Разве мы вносим свой вклад в общее дело? Не исключено, что мы вообще не способны на такое. И это в конце концов его дом.

Проклятие. Совершенно справедливые слова Айви почему-то заставили меня почувствовать себя виноватым.

— Разве я не мыл его проклятую посуду, Айви? Не стирал белье? Я даже протирал жидкостью от насекомых ту гадость, которая содержится в библиотеке. На ней развелось столько жучков… Поэтому не говори, Айви, что я не вносил свой вклад. Послушай, Гаррет, какого черта ты вообще хранишь эту мумию? А если уж так приспичило, почему выбрал именно это страшилище?

— Оно — прекрасная тема для бесед. Девицы, например, утверждают, что мумия — душка. Даже это не разбудило Покойника.

— А что ты сделал, Айви? — Скользкий меня не слышал. — Сосешь эту лошадиную мочу, пока я не начинаю задавать себе вопрос, где она в тебе помещается. Вы хотите есть?

— Да.

— В таком случае вонзите свои клыки в эти лепешки. Соус сейчас будет готов. Он грозно двинулся в сторону Айви, но тот, не обращая внимания, отправился навестить попугая. Захлопнув за ними дверь, я поспешно подкрепился, размышляя про себя, не сочетались ли ненароком мои постояльцы браком — уж очень все напоминало семейную сцену. Скользкий снова принялся орать. Его рев разносился по всему дому.

— Хватит! — в свою очередь, гаркнул я. — Скажите лучше, ко мне кто-нибудь заходил?

— Чтоб мне сдохнуть. Вы, Гаррет, наверное, самый популярный парень в городе. Какие-то люди постоянно колотили в дверь.

— И?…

— И что? Если не обращать внимания, они, как правило, уходят.

— Целиком и полностью разделяю этот взгляд. Айви сунул голову в кухню и заявил:

— Приходила невысокая симпатичная девушка. Я приподнял бровь, что в данной аудитории было пустой растратой таланта.

— Ага, — подтвердил Скользкий. — Айви для разнообразия решил ответить на стук. Он всегда млеет при виде юбки.

Айви смущенно потупился.

— И что же дальше, ребята?

— Не знаю, — ответил Айви. — Я ничего не понял.

«Тоже мне новость», — подумал я.

— Она несла какую-то бессмыслицу. Что-то о вашей помощи, о поисках книги. Спрашивала, не нашли ли вы ее.

— Линда Ли?

— Что?

— Она не называла своего имени? Линда Ли.

Айви в ответ пожал плечами.

Вот уж воистину, Гаррет, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Я проглотил последний кусок, залил его глотком жидкого чая и направился к маленькой комнате рядом с входом. Попка-Дурак почему-то был не столь невыносим, как обычно.

Все в мире относительно.

Я выглянул в дверной глазок.

Все в порядке. Передо мной лежала Макунадо-стрит, на которой кипела квазиразумная жизнь. Изучать эту жизнь через маленькую дырочку — занятие совершенно бесполезное.

Я открыл дверь и вышел на лестницу.

И сразу почувствовал, что за мной наблюдают, хотя никого не заметил. Усевшись на верхней ступеньке, я принялся изучать жизнь. Мне всегда было непонятно, почему такое количество людей мчит куда-то с такой скоростью. Я кивал знакомым — в основном соседям. Некоторые отвечали поклоном, а иные задрав нос пробегали мимо, желая в глубине души, чтобы я испарился и смешался с голубыми облаками. Старый мистер Стакл, снимавший меблированную комнату у миссис Кардонлос, был одним из моих друзей.

— Как дела, сынок?

— Когда как, папаша. Иногда ничего, иногда скверно. Но так или иначе, каждый день — Божье благословение, — Слыхивал. А Грет из-за тебя дергается.

— Снова? Или все еще?

Он ухмыльнулся, обнажив оба своих зуба.

Грет Кардонлос всегда была на стороне тех, кого один мой вид выводил из себя. А что было бы, подумал я, если бы она в свое время получила имя Бриттани или Мисти. Может быть, тогда она состарилась бы, не превратившись в сварливую ведьму?

Скорее всего нет.

Пока я смотрел вслед удаляющемуся Стаклу, рядом со мной возникла соседская девчушка и радостно сообщила:

— А за твоим домом следили!

Бекки Фриерка жила иллюзиями о том, что участвует во всех моих приключениях. Вообще-то я не против, чтобы рядом со мной находилась особа женского пола, однако желательно, чтобы ей было несколько больше восьми лет.

— Неужели?

Никогда не знаешь, откуда можешь получить полезную информацию. Кроме того, мое внимание было Бекки приятно.

Я плохо помню отца. Но мама часто повторяла его, как она утверждала, слова: «Каждый день надо совершить хоть один приятный людям поступок».

Не исключено, что она сама это придумала. Так или иначе, мысль неплохая.

— Спасибо, Бекки. Это очень полезные сведения. Теперь топай домой. — Я протянул ей пару медяков. — А ты пригласил ту леди на ужин?

— Что?

— Вчера вечером.

— А?

— Мне не нужны твои деньги, я хочу, чтобы ты вывел меня в свет.

Интересно, наступит ли этому когда-нибудь конец?

— Откуда тебе известно, чем я занимался вчера вечером?

— Я увидела, как ты выскользнул через заднюю дверь, и стала следить за тобой. — Улыбнувшись улыбкой дьяволенка, она закончила: — Поэтому я и знаю, чем ты занимался.

— Ты что — гном? Шантажируешь меня?

— Нет. Но зато я могу сказать, кто еще за тобой следил, Ничего себе! Я не заметил никакой слежки, включая Бекки.

— Я весь внимание.

— А ты сводишь меня поужинать? Туда же, куда водил белокурую леди.

— Свожу. — Можно обещать все — ее мамаша не допустит этого. — Как только закончу дело. Заметано?

Она с подозрением посмотрела на меня. Уж больно быстро я согласился.

— Заметано. И не думай, что сумеешь увернуться.

— Рассказывай, кто следил за мной.

— Это был человек. Очень страшный. Совсем не высокий, но какой-то огромный. — Девчушка широко развела руки. — Ходил ужасно смешно. — Бекки изобразила, как именно.

— Магвамп, — высказал я вслух догадку. Мне не довелось видеть походку Магвампа, но она должна была быть именно такой.

— Магвамп?

— Так, видимо, зовут того, кто следил за мной. У него очень толстые руки?

— Не знаю.

— Что он делал?

— Просто шел вслед за вами. Потом исчез. Он такой страшила, Гаррет. Все время говорил сам с собой.

— Наверное, вырос в таком же окружении, что и я.

Краем глаза я увидел, как в мою сторону двигается Плоскомордый Тарп. Я не имел ни малейшего представления, почему он бежал ко мне с такой мрачной целеустремленностью.

— Спасибо, Бекки. Настало время расходиться по домам.

— Не забудешь? Ты обещал.

— Кто? Я? Конечно, не забуду. Можешь на меня рассчитывать.

Оставалось надеяться, что забудет она. Но вряд ли — мне никогда не везет.

— Кто откинул копыта? — поинтересовался я, когда Тарп подбежал ко мне. После пробежки этот увалень даже не запыхался.

— А?

— Ты галопировал с таким видом, будто несешь ужасную новость.

— Неужели? Нет, я просто думал о Летиции.

— Что это? Новое блюдо в меню Морли?

— Моя дама… Ты с ней пока не знаком. У Плоскомордого постоянно новая подружка. На нем не было видно свежих синяков, возможно, Летиция покладистее, чем все предыдущие.

— Значит, ты пришел за советом влюбленному?

— Это от тебя-то?

Нет, этот парень начисто лишен великодушия.

— Вовсе не от меня, а от обитающего здесь высшего разума. От безукоризненного эксперта, — по всем вопросам, как считает сам логхир.

— Раз мы заговорили о нем, скажи, ты сообщил ему о последних событиях на юге?

— Что там произошло?

На улице не было того столпотворения, которое обычно возникает после сенсационных сообщений из Кантарда.

— Это пока не стало всеобщим достоянием, так как считается страшной военной тайной. Я услышал новость от мужа моей сестры, двоюродный брат которого служит у штурмлорда Бернера Скуллспайта.

Первая особая кавалерийская бригада атаковала штаб Слави Дуралейника.

— Это, глупая пехота, не новость. Наши парни уже раз пять обнаруживали убежище Слави.

Плоскомордый — славный парень, но соображает он туговато. Весь срок службы в армии он топтал землю в пехоте и страдал обычными для этого, с позволения сказать, рода войск предрассудками. Например, полагал, что кавалерия принадлежит к армейской элите. Бросьте, ребята! Кавалерии далеко до Королевской Морской пехоты. О слабоумии кавалеристов красноречиво говорит хотя бы то, что они безо всякого принуждения добровольно ездят на лошадях.

— Нет. На сей раз это был настоящий штаб. В старом гнезде вампиров. В его голосе я уловил странные нотки.

— Уж не хочешь ли ты сказать…

— Именно. В том самом.

В ходе одного из прошлых дел мне пришлось проникнуть в зону боевых действий. События привели к тому, что Морли, я и еще ряд людей вторглись в подземное гнездо вампиров — подлинное обиталище ужаса. Нам повезло, и мы ускользнули. Мы сообщили о гнезде военным, и те, приостановив боевые действия против венагетов, разгромили гнездо тьмы. Война с вампирами имеет долгую историю. Наши приключения произошли как раз перед мятежом Слави Дуралейника. В моем отряде тогда был даже один кентавр.

Но Тарп не успокоился, и я заключил, что это еще не все.

— Что еще?

— Так вот… Атака оказалась совершенно неожиданной. Враги даже не поняли, кто на них напал, и тем более не успели уничтожить документы.

Итак, бездонный источник везения Дуралейника, по-видимому, начал иссякать.

— Выкладывай сразу развязку. Что нашли в документах?

— А то, что Слави нет в Кантарде. Наши великие полководцы гонялись за призраками. У меня тоже бывают моменты просветления.

— Но как раз те документы, которые могли бы указать местопребывание Слави Дуралейника, республиканцы успели уничтожить.

— Как ты узнал?

— Умею хорошо решать ребусы.

Все эти сведения могли заинтересовать Покойника. У него было хобби — предсказывать очередные действия Дуралейника.

— Что удалось выжать из пленных?

— Не взяли ни одного, Гаррет.

— Так не бывает.

— На этот раз случилось невероятное. Ни один не сдался в плен, хотя никаких шансов на спасение у них не было.

Я просто не мог в это поверить. Как бы фанатично ни настроена группа, в ней обязательно сыщется хоть один человек, не желающий умирать.

— Но я пришел вовсе не за этим, Гаррет.

— Вот как.

— Торнада хотела, чтоб я…

— Торнада? Чего желает этот младенец-переросток, который…

— Если ты на минуту заткнешься, я смогу тебе сказать.

Прекрасный совет, целиком и полностью совпадает с тем, что мне частенько говорили мама и Покойник. Действительно, трудновато слушать с открытым ртом. Пришлось захлопнуть.

— Торнада просила передать, что вы теперь ходите в разных упряжках. Напоследок она желает тебя проинформировать, что гомики с Западной стороны сговорились направить тебя на ложный путь. Они заранее продумали, что тебе сказать. «Пусть он забудет все» — это ее подлинные слова.

Он посмотрел на меня с таким видом, будто ждал объяснений.

Пришлось подключить мозги. Я не сомневался, что Робин и Пенни говорили правду. Возможно, они забыли пару фактов, но в целом не очень сбивались с тропы истины. Иначе с какой стати они стали бы привлекать внимание к Маренго Северная Англия? И почему вдруг Торнада отказалась работать вместе со мной?

Все дело воняло так, словно кто-то подбросил мне дохлого скунса, а Торнада, похоже, совершенно уверена в моей бесконечной наивности.

— Откуда она все это узнала?

— Думаю, от своего дружка.

— Кого, кого? Дружка? С каких это пор?

— Да есть там один… Появляется время от времени, — пожал плечами Плоскомордый. — Она никогда об этом не объявляла. Не хочет, чтоб мы знали. Но если б ты почаще вылезал из своей норы, то и до тебя дошли бы слухи.

Он прав. Информация — кровь моей профессии или, если хотите, суставы, соединяющие кости скелета. В последнее время я перестал заботиться о крови (или о суставах). До того как я поселился вместе с Покойником, дело обстояло совсем иначе.

— Продолжай.

— Она только хотела тебя предупредить, чтоб ты не попал в ловушку.

— Настоящий друг, постоянно думает обо мне. Но разве она не могла сообщить все это лично?

— Хочешь мое мнение? — ухмыльнулся Плоскомордый. — Она просто боится, что, если приблизится к тебе, ты начнешь ее лапать.

— Сюрпризы, сюрпризы… — Убедившись, что ни птичка, ни жильцы за мной не следят, я закончил: — Думаю, стоит заглянуть к Морли. Хочешь, пойдем вместе. Я плачу за ужин.

48

Появление Плоскомордого, видимо, не очень обрадовало Морли, и он мрачно покосился в мою сторону. Я не мог понять, в чем дело, — Тарп был прекрасным клиентом.

Тем не менее Дотс подсел за наш столик. С первого взгляда было заметно, что его мысли витают где-то очень далеко. Он слушал вполуха, не сводя взгляда с двери.

— Мне удалось разобраться почти во всем, — сообщил я.

— О…

Интересно, как удалось ему вложить столько недоверия в единственный звук?

— Мэгги Дженн покинула город настолько озлобленной, что поклялась никогда туда не возвращаться. Ее возлюбленный был убит, его родственнички пылали к ней ненавистью. Ей пришлось пройти через унижения, чтобы ради дочери и себя сохранить все, что подарил Тедди. Старый приятель (а может, и родственник) Мэгги, Грэндж Кливер, принимал ее образ, чтобы ближе познакомиться с домами на Холме, которые он потом грабил. Затем она сама попросила его играть эту роль ежегодно в то время, когда она должна была появляться в доме. Кливер был счастлив оказать помощь. Это позволяло ему появляться в городе и исчезать из него, избегая внимания Чодо Контагью. Одновременно он заигрывал с императорским семейством, сумел втереться в доверие и стал одним из попечителей Бледсо. Держу пари, он крал и из больницы и из дома на Холме.

Дальше события развивались следующим образом. В один прекрасный день появляются Краск и Садлер и рассказывают историю о Чодо и его дочурке. Кливер счастлив. Именно этого он долго ждал. Перед ним открывается возможность поставить под свой контроль преступный мир огромного города. Правда, ему предстоит решить одну очень важную проблему — Эмеральд Дженн. Она здесь, в городе, но где-то прячется. Ей известна правда о Грэндже Кливере, и она может все рассказать.

Морли и Плоскомордый выглядели так, будто с трудом переваривают мои мысли. Странно. Ведь все так просто.

— Итак, Кливер пытается затеять захват власти, но никто не желает на него работать — всем известно, что семейство Чодо давно точит на него зуб. Отказываются все, кроме Торнады. Да и та в конце концов начинает задумываться и сомневаться. Однако ей хочется урвать куш пожирнее. Когда Кливер упоминает, что хочет тайно отыскать девушку, Торнада говорит ему обо мне, надеясь использовать меня в своих целях. Кливер в очередной раз гримируется под Мэгги Дженн и нанимает меня. Но я порчу все дело, сообщая, что был предупрежден о его визите. Он ищет предателя в своих рядах. Кто это, Кливер сразу не сообразил. Будучи прекрасным актером, он без труда доводит свою роль до конца в доме на Холме. Но как только я ушел, он отправился в свое логово принять меры против меня. Чтобы найти девушку, он предполагает нанять другого специалиста.

Торнада слышит, как он посылает своих людей. Она понимает, что Кливер скоро вычислит того, кто предупредил меня о его визите, и решает помочь мне выбраться из Бледсо.

Короче, когда я спросил ее о том, что происходит в действительности, она накормила меня двойной порцией дерьма. Да и сейчас она надеется сорвать куш и поэтому всеми силами избегает встречи со мной.

Пока я развивал свои теории, Сарж подал чай. Морли налил себе, отпил и скривился. Видимо, напиток был заварен из растения, не состоящего с чайным кустом даже в дальнем родстве. Странно, чему он удивляется. Неужели ему не известно, что в его заведении вообще не подают нормальных блюд?

Мысли Дотса по-прежнему были заняты чем-то другим. Он, конечно, слушал меня, но каждый раз, как открывалась дверь, он переключал внимание на нее. Все же он оказался достаточно внимательным и заметил:

— Твоя гипотеза не противоречит ни одному из известных нам фактов. — Еще бы. Сам знаю. Я продумал все. Но… держу пари, ты за пазухой держишь свое «но».

— И не одно. Ты не противоречишь фактам, но и не объясняешь всего, что происходит вокруг тебя. Мотивы действий Кливера в твоем изложении выглядят неубедительно.

— Но почему же? Ты просто не понял меня.

— Скажи, дочь Чодо хоть как-то манкировала своими обязанностями фактической главы преступного мира?

— Никоим образом. Не баба, а сталь и лед. У меня до сих пор на теле сохранились порезы и отмороженные места от встреч с ней.

— Вот именно. Поэтому, что бы Краск и Садлер ни говорили, для Кливера сохранился огромный риск при появлении в городе. Я сегодня вычислил профи, который следил за тобой. Его зовут Клиланд Жюстин Карлайл. Его специально наняли наблюдать за тобой. Догадайся, почему. Даю тебе три попытки. Засчитывается только первая.

Я согласно кивнул:

— Чудо из чудес. Этого самого К.Ж. никто не видел в наших краях до того, как я упомянул имя Грэнджа Кливера своему лучшему другу Морли Дотсу. Этот Морли Дотс раньше никогда не встречался с Кливером и не очень представлял, как его можно найти.

Морли пожал плечами, что было равносильно признанию.

Никаких угрызений совести он не испытывал. Морли никогда не оглядывался назад и крайне редко извинялся. Вот и сейчас он не считал нужным просить прощения.

— А какова же здесь роль Торнады?

— Не знаю, но думаю, это не имеет никакого значения. Похоже, она и сама не ведает, что творит, и хочет одного — чтобы горшок кипел до тех пор, пока она не сможет урвать свое.

На губах Морли появилась утомленная, исполненная сожаления улыбка.

— Ты знаешь нечто такое, что не известно мне?

— Нет. Ты идешь на шаг впереди меня, хотя, кажется, слишком поздно усек самое главное.

— Ты полагаешь? Что же именно?

— То, что Торнада с самого начала лгала абсолютно обо всем. Ни одно ее слово не было правдой. Поэтому все, что якобы удалось узнать от нее, не стоит принимать во внимание.

— О… Да. Я знал это.

На самом деле я понял это только сейчас, взглянув на события под новым углом зрения. Забудь все, сказала Торнада. Вот именно.

49

— Я, Гаррет, уговорил Рохлю оказать тебе услугу — сказал Морли.

Я не стал уточнять, какую именно, спокойно ожидая проявления его извращенного юмора.

И вновь он оставил меня в дураках. Никакой шутки не последовало.

— Хм…

— Мне почему-то кажется, что тебе не отыскать Кефора.

— Рохля вспугнул его? Морли кивнул.

— Пустая потеря времени?

— Рохля все еще продолжает дуться.

— Так-то же все-таки произошло?

— Кефор не встречал девушку уже восемь месяцев. Парень порвал с ней, потому что она не уступала его домоганиям. Большая пуританка.

— И Кефор не имеет ни малейшего представления, где ее можно найти. Так?

— Нет, не так, — А…

Я всегда славился своей реакцией.

— Он посоветовал повертеться рядом с колдовским сообществом. Девушка что-то ищет. Кефор советует начать с самых черных кругов наичернейшей магии. После их разрыва она направила свои стопы именно туда. — Дотс одарил меня широченной издевательской улыбкой.

— Ты хочешь сказать — Кливер своими уликами указал мне правильный путь?

— Именно. Думаю, это известие тебя встряхнет. Он опять осклабился, продемонстрировав не менее двухсот остроконечных зубов. — Как пинок в задницу.

Я начал подниматься из-за стола. Все запутывалось еще сильнее.

— Эй! — завопил Плоскомордый. — Ты обещал.

— Накорми это животное, Морли. Дай ему что-нибудь подешевле, вроде люцерны.

— Куда ты двинулся?

Я открыл было рот, но тут же понял, что сам не знаю куда.

— Ах вот как? Почему бы тебе в таком случае не податься домой? Запри двери. Устройся поуютнее. Читай хорошие книги и жди возвращения Дина. Забудь о Грэндже Кливере и Эмеральд Дженн.

Я ответил на эту тираду одним из своих самых подозрительных взглядов. — Ты ведь получил свой завтрак, — не унимался Морли. — Похоже, эта крошка Дженн сама способна позаботиться о себе.

— Морли, ответь мне на единственный вопрос: по какой причине она убежала из дома?

— Здесь может быть масса причин. Дети постоянно бегут из своих семей.

— Но обычно они бунтуют, стремясь избежать родительского контроля. Мне не много известно об Эмеральд. Я мало что знаю об ее мамочке. Их отношения для меня остаются тайной.

— Что я тебе только что посоветовал? Перестань изводить себя, Гаррет. Зачем? Не печалься, трать деньги, проводи весело время с Чэстити.

— Да хранят его боги, — пробормотал Плоскомордый. Он прекратил бороться с ужином и загоготал. — Ты только посмотри на его вид…

— Что такого в моем виде?

— Вид тупого упрямца, — пояснил Морли, — который бывает у тебя, когда собираешься ввязаться в безумное предприятие по неясным для самого себя причинам.

— Собираюсь?! Да прошло добрых четыре дня, как я ввязался в безумное предприятие.

— А теперь ты вне игры. Потому что это оказалась не та игра, в которую играл ты. Все это время ты в своей обычной манере спотыкался о мебель и опрокидывал стулья. Ты ушел с поля и останешься в безопасности, если перестанешь раздражать людей. Подумай хорошенько и обещай, что не станешь носиться с воплями, выясняя, почему вчера в течение трех минут шел дождь из лягушек.

— Но…

— Теперь нет никакой необходимости разыскивать девушку. Ради ее собственных интересов. — Гаррет!

Я подпрыгнул на стуле от неожиданного рева Плоскомордого. Все посетители повернулись в его сторону.

— А ведь он прав, — продолжал громыхать Тарп. — Ты его лучше слушай. Ясно ведь: те, кто тебя нанял, вовсе не интересуются девочкой.

— Да, он прав, — сказал я. — Морли всегда прав. Дотс жестко взглянул на меня и бросил:

— Но?…

— Никаких оговорок. Никаких «но». Я утверждаю это вполне серьезно. Ты попал в цель — в продолжении этой затеи нет никакого смысла.

Он посмотрел на меня с таким видом, словно размышлял, не завернуть ли меня по-новой в мокрое одеяло.

— Нет, правда так считаю, — жалобным голосом продолжал я. — Я отправляюсь домой, мирюсь с Элеонорой и тихо сплю всю ночь. Утром первым делом выставляю вон своих гостей. Всех до единого. Но меня беспокоит лишь одно.

— Что же именно?

Морли явно мне не верил. Неужели они действительно все считали, что я превратился в рыцаря на белом коне, спасающего попавших в беду девиц?

— Не может ли Эмеральд быть еще одной маской Кливера? Как считаешь, способен он сыграть роль восемнадцатилетней?

Морли и Плоскомордый открыли было рты — поинтересоваться, с какой стати Кливер должен заниматься этим, но сочли за благо промолчать. Ни один не хотел дать мне даже малейшего повода для продолжения потенциально смертельного расследования.

— Мне просто любопытно. У него репутация мастера изменять свою внешность. Плеймет считал, что дочь Мэгги давно умерла. А вдруг с самого начала комбинация была более сложной, чем мы считали? Может, Кливер не просто разбросал улики на Холме, а полностью сконструировал персонаж?

— Ты, Гаррет, просто псих, — прорычал Морли.

— Ага, — согласился Плоскомордый. Он был настолько серьезен, что даже отложил вилку. — Я знаю, что я не такой гений, как вы, ребята, но мне известно, что в девяносто девяти случаях из ста самые хитрые события объясняются простейшим образом.

Что случилось с миром, если даже Плоскомордый начал выступать с мудрыми сентенциями?

— Да разве я спорю? Я полностью с вами согласен. Иногда мне кажется, что мозги — мое проклятие. Спасибо тебе, Морли, спасибо за все. Даже за то, что ты не сказал.

Я оставил деньги за ужин Плоскомордого, хотя имел полную возможность сбежать, пока никто не сообразил, что счет остается неоплаченным. Плоскомордый заслуживал доброго к себе отношения. Его удача катилась под откос даже быстрее, чем моя, и ему частенько приходилось сосать лапу.

* * *

Итак, я, Гаррет, выхожу из игры, в чем бы эта игра ни заключалась. Отправляюсь домой, привожу себя в порядок, выпиваю пивка, принимаю ванну и разрабатываю изощренный план, который приводит к частым встречам с Чэстити Блейн.

Выходя на улицу из заведения Морли, я тем не менее был предельно внимателен, как будто какое-то атавистическое чувство предупреждало меня о возможном нападении с целью нового водворения в Бледсо.

В больнице, как мне говорили, шла грандиозная стройка, и леса вокруг здания росли с необыкновенной скоростью.

Оказалось, напрягся я зря. Никто не обратил на меня внимания. За мной даже перестали следить. Я чувствовал себя покинутым.

У меня никогда не было такого интересного дела, которое вдруг распалось бы и исчезло.

Правда, с другими, не столь волнительными делами подобное случалось, и я оставался без гонорара. Сейчас по крайней мере я мог гордиться тем, что хватило ума настоять на предварительной выплате.

Одобрения Покойника, естественно, не последует, но и он будет вынужден признать, что я время от времени способен оставаться деловым парнем даже в обществе похотливой рыжульки.

50

Я спал неплохо, но все же проснулся несколько не в себе. Это я объяснил тем, что пробудился до полудня, хотя Айви и не теребил меня. Я даже подумал, не воспрял ли Покойник, но, заглянув к нему, не увидел никаких признаков. Но чего я, собственно, ждал? Спит Покойник или бодрствует — все равно, человеческой жизни не хватит, чтобы заметить изменение в его внешности.

Скользкий и Айви вели себя необычно тихо. Словно чувствовали, что я собираюсь выставить их вон. У меня было соображение, куда их можно поселить, но я сильно сомневался, что миссис Кардонлос поверит моим утверждениям о благонадежности этих жильцов. Будь она проклята!

Но чудо из чудес! Плеймет выступил с предложением, и вскоре мои старые собратья по оружию получили работу с испытательным сроком и жилье на тех же условиях. Волшебство! Я снова оказался в собственном доме наедине с самим собой. Оставались, правда, Покойник и Попка-Дурак. Гнусная птичка успела спрятаться до того, как Айви попытался ее изловить и унести с собой. Моя попытка сделать ему царский подарок оказалась безрезультатной.

Возможно, скоро вернется Дин. Во всяком случае, во мне теплилась слабая надежда.

Настало время подумать о Чэс.

* * *

Я обсудил это с Элеонорой. Она не возражала, и я написал письмо и подрядил соседского мальчишку доставить его Чэстити. Этот бандит настоял на дополнительном вознаграждении за то, что придется приближаться к дому чародея.

Инструктируя маленького наемника, я внимательно осматривал улицу. Мне не удалось заметить никого, кто хотя бы отдаленно интересовался жилищем Гаррета. Даже соседи, и те сегодня обошли меня вниманием. Тем не менее я почему-то испытывал беспокойство.

Вначале я поругался с Попкой-Дураком и довел его до белого каления. Затем пообщался с Элеонорой. Меня одолевала скука. Что говорить, мой круг общения воистину не широк. Он состоит из говорящей птицы, картины и типа, который не только спит неделями и мертв уже несколько столетий, но даже не покидал дома за все время знакомства со мной.

Мои друзья правы: так больше жить нельзя. Раздался стук в дверь. Я бы проигнорировал его, если бы не ждал ответа Чэс.

Прежде чем открыть, я заглянул в глазок. Это оказался мой посыльный, в руке он держал письмо. Я открыл дверь, отвалил ему дополнительные чаевые и, осмотрев еще разок улицу, не обнаружил ничего подозрительного. Хорошо.

Усевшись за письменный стол, я прочитал послание и поделился новостями с Элеонорой.

— Чэс сообщает, что зайдет за мной. Как ты к этому относишься? Отчаянная ведьмочка, да? После паузы я продолжил:

— Хорошо, хорошо. Не будем называть ее ведьмой. Скажем так: она не придерживается традиционной роли, закрепленной за женщиной. Она и дальше думает вести себя нетрадиционно. Собирается отвести меня в местечко, которое ей очень нравится. И даже притащит с собой папочку.

Вся моя болтовня была пустым жеманством. Элеонора — не более чем бестелесный дух и не может посылать мне эту издевательскую ухмылку.

Мне не очень улыбалась встреча с папашей, входящим в двадцатку наиболее могущественных чародеев нашей части мира. Оставалось надеяться, что он не принадлежит к числу родителей-ретроградов. Я с трудом общаюсь с людьми, которые с пеной у рта бросаются на защиту фундаментальных моральных ценностей.

Новый взрыв смеха с картины.

Она говорит, что папа хочет задать несколько вопросов о Мэгги Дженн и Грэндже Кливере.

Все верно. Но я бы меньше беспокоился, если бы Чэс сказала, что папа дымится от возмущения из-за моих отношений с дочерью.

Поздно, Гаррет, дергаться и верещать.

Элеонора напомнила, что передо мной открывается прекрасная возможность установить контакт с богатыми и могущественными.

— Правильно, девочка. Ты знаешь, как я ценю связи с громкопрославленными богатеями. Это как раз то, к чему я никогда не стремился.

И я отправился готовить себе ланч.

Оказалось, мои гости оставили мне для еды лишь ботинки, а на выпивку — полграфина воды.

51

В тот вечер я вышел из дома, твердо придерживаясь своей главной жизненной установки: ожидай самого худшего — и не испытаешь разочарования. Папочка Чэстити был гигантом среди чародеев. Ему ничего не стоило бы размазать меня как коровье дерьмо или зашвырнуть на противоположный берег реки.

Он удивил меня сразу, не оказавшись столетним пнем. Папаша выглядел как обычный человек, едва перешагнувший свое пятидесятилетие. Его черные волосы подернулись сединой. У него было небольшое брюшко, а ростом папа был на несколько дюймов ниже меня. Он был отлично ухожен и лучился здоровьем. Очевидно, это и есть признак его могущества. Одет папочка был вовсе не лучше меня. И у него оказалось обветренное лицо человека, проводившего большую часть времени на открытом воздухе. Похоже, парень не страдал и от избытка самодовольства.

Он оказался изумительным слушателем, из тех, кому вы выкладываете даже то, о чем, казалось, давно забыли. Искусство слушать, наверное, здорово помогало ему в зоне военных действий. Лучшими вождями являются те, кто умеет слушать.

Повелитель Огня прервал меня только дважды — и оба раза по делу, задавая точные вопросы. Еще не кончив своего рассказа, я уже общался с ним так, как сПокойником или с Элеонорой, — как будто думаешь вслух.

Наконец я остановился. Чэс взглянула на отца. Тот хранил молчание.

— Почему вы этим заинтересовались? — спросил я. — Из-за Чэс и ее работы в больнице? Кстати, он тоже называл ее Чэс.

— Наш дом был ограблен во время волны преступлений, совпавшей по времени с романом Теодорика и Мэгги Дженн.

Я бросил на Чэс умеренно изумленный взгляд. Она не упоминала об этом событии.

— Некоторые из похищенных вещей были впоследствии обнаружены, и от них тянулся след к Грэнджу Кливеру. Однако его так и не смогли найти.

— И вы никак не связывали его с тем Кливером, который стал попечителем больницы?

— Меня здесь не было, когда Чэс решила работать в этом филантропическом заведении. Кроме того, я не искал вора в столь высоких кругах.

— Нет? Но я-то думал, что… — начал я и тут же получил под столом сильный пинок от Чэс.

По выражению лица Повелителя Огня было видно — он догадался, что я хотел сказать. Но я, пожалуй, не прав. Если вы не циник, то ищете темных типов только в темных углах.

— Я всегда считал, Гаррет, что Дженн замешана в кражах. Налет на мой дом, кстати, был спланирован с точностью военной операции. Но, согласитесь, нельзя же было обвинять любовницу короля в воровстве.

— Понимаю.

Как будто понимаю. Чэс улыбалась, стараясь меня подбодрить. Ее улыбка не сработала. Я кожей чувствовал, куда гнет ее папочка.

И не ошибся.

— Я так же мстителен, как и любой другой, — сказал Блейн. — Но даже и сейчас я ничего не могу поделать с Дженн. Хотя королевская родня ненавидит ее. Они заботятся даже о черных овцах своего стада. Но у Кливера нет влиятельных друзей и могущественного ангела-хранителя. Чэс вам, наверное, сказала, что мы знакомы с полковником Тупом. Я обладаю некоторым влиянием в Гвардии и в других учреждениях, но хочу, чтобы Кливера разыскали именно вы. Если его поймает Туп, дело кончится скамьей подсудимых, а мне хочется лично разделаться с Кливером.

Плюх!

Папочкин толстенький кожаный бумажник выскочил из кармана и улегся перед ним на столе.

— Прекрасно сработано, — заметил я.

Слабая улыбка в ответ.

— Чэс дает вам блестящую оценку, Гаррет. Однако Уэстмен Туп подозревает, что вы все же не способны ходить по водам. — Я взглянул на Чэс, и она залилась краской. — Но я хорошо знаю Тупа и поэтому поинтересовался мнением других людей.

Неужели он полагает, что сможет этим произвести на меня впечатление? Речь Блейна начала, по-моему, звучать слишком высокопарно. Возможно, только я так это услышал.

Я предоставил Повелителю Огня возможность оценить мой коронный трюк с бровью. Трюк сработал. Чародей пустился в дальнейшие объяснения:

— Все утверждают, что лучше вас никого нет, но заставить вас трудиться не так просто. — Он ласкал рукой бумажник, словно это была его любимая женщина. — Черт бы вас побрал, Гаррет. Неужели вам самому не хочется рассчитаться с Кливером? Ведь вы могли провести всю оставшуюся часть жизни среди сумасшедших.

Он придвинул бумажник ко мне еще на полфута. Чэс ободряюще кивала, улыбаясь. Неужели ее папочка умеет ступать по водам и уговорит меня?

— Я побеседовал с Тупом, Гаррет. В бумажнике больше чем деньги. Во-первых, вы здесь найдете (поглаживание, поглаживание) рекомендательное письмо, которое можете использовать по своему усмотрению. В нем сказано, что вы являетесь моим уполномоченным, и каждого, кто откажется вам помочь, могут ожидать крупные неприятности. Во-вторых, в бумажнике находится подписанный нашим добрым полковником мандат, согласно которому вы имеете право требовать помощи от городских служб безопасности. Само собой разумеется, вы обнаружите и аккредитивы, с лихвой покрывающие ваши возможные затраты и гонорар.

Проклятый бумажник был таким толстым, что казалось, золота в нем больше, чем смог бы украсть тролль.

Папаша Чэстити славно подготовился к деловой беседе и не рассчитывал вернуться домой разочарованным. Я не стал с ним спорить.

Да он бы и не позволил мне этого.

Блейн, в общем, оказался таким же, как и все его собратья по профессии, хотя и старался сделать вид, что ведет честную игру.

Чэс молчала, улыбаясь с таким видом, словно наблюдала, как меня вводят в рай.

— Не совсем понимаю, чего вы желаете, — набычась, спросил я.

— Найдите Кливера. Притащите его ко мне или отведите меня к нему. Как только мы окажемся лицом к лицу, ваша миссия завершится.

С большой неохотой я придвинул бумажник — эту взятку! — к себе и заглянул внутрь. Там я увидел несколько исписанных каллиграфическим почерком листков, какие-то бумаги с официальными печатями, приличное количество золота и грудную кость птицы, которая, как известно, способна выполнить все ваши желания.

— Кость-убийца? — поинтересовался я.

— Что? Ах это. Да, конечно. Вы же служили на островах.

В тех местах туземцы владели собственной, довольно отвратной разновидностью магии, на которую карентийцы и венагеты реагировали одинаково — уничтожая ее носителей на месте.

— Зачем она мне? — проворчал я.

— Это вовсе не то, что вы думаете, — не подлинник. Если попадете в безвыходное положение, плюньте на кость, и те, кто желает вам зла, не смогут сфокусировать на вас свой взгляд. Дружественные или нейтральные наблюдатели будут вас прекрасно видеть, а убийцы окажутся неспособными применить оружие. Не правда ли, умно придумано?

Возможно. Я промолчал. Гиганты вроде него считают себя настолько умными, что частенько остаются в дураках.

— Чудно! Кость не помешает, поскольку мои магические способности годятся лишь на то, чтобы превращать города в руины.

Чэс продолжала улыбаться так, словно подрядилась полностью расплавить мое сердце.

— Я должен бежать, — извиняющимся тоном произнес Повелитель Огня. — Кто-то может подумать, что теперь, после победы, моя жизнь стала легче. Ничего подобного. Да и вы, наверное, предпочли бы остаться вдвоем.

Прошу прощения, но в реальной жизни такого человека быть не может. Я сделал ему ручкой. Мой новый босс — хочу я того или нет.

Встреча с чародеем оказалась вовсе не такой страшной, как я опасался.

— Разве не здорово?! — спросила Чэс. Она пребывала в таком восторге, что мне подумалось: не использовал ли кто-нибудь против нее заклинание оглупления.

— Что здорово?

Ее улыбка из восторженной стала непонимающей.

— Что с тобой? Что тебя беспокоит?

— Да твой папочка, — ответил я, крепко сжимая бумажник.

— Не понимаю. — Она, видимо, считала, что я должен визжать от счастья.

— Меня беспокоят его слова.

— Разве он не выложил тебе все прямо и честно? Разве он напускал туман?

— Нет. — Этого я утверждать не мог. — Что ты помнишь о том грабеже?

— Ничего, меня здесь не было.

— Вот как? — Порывшись в своем мешке факира, я извлек оттуда фокус с бровью. Этот трюк выводит всех из себя.

— Я была в школе. Заканчивала обучение. Ребята все ушли служить в Кантард унтерами. — Она имела в виду одноклассников. — А те, кто демобилизовался, вернулись, чтобы завершить учебу.

— Давай не будем ссориться, особенно после того как я пережил встречу с папой-чародеем, не перегруженным обычными родительскими предрассудками.

— Дорогой, забудь о талантах моего родителя. Он их, кстати, называет проклятием. — Чэс соблазнительно улыбнулась, и мне показалось, что она совсем не склонна продолжать обсуждение своего папаши.

Но я все же спросил:

— Это в его духе?

— Что?

— Нанимать кого-то, чтобы отыскать кого-нибудь с целью отомстить за какую-то древнюю обиду.

— Возможно. Нас ограбили лишь один раз, и я знаю, что это его бесит до сих пор. Когда папа начинает вспоминать о краже, ему ужасно хочется что-нибудь спалить.

Интересно. Вернее, любопытно. Во время беседы я совершенно не заметил у Повелителя Огня желания учинить пожар.

— Кончай, Гаррет. Забудем об этом, — взмолилась Чэс.

— Да? Думаешь, стоит?

— Лучше обрати свои помыслы на то, что тебе намерен прописать доктор.

Пришлось вновь вздернуть бровь.

— Все мои мысли только об этом. — С ее стороны это был древний женский трюк, заставляющий нашего брата распускать слюни.

Восхитительно холодным, деловым тоном она добавила:

— Кстати, мы можем лопать как свиньи. Папа оплатил ужин.

— Хрю, хрю… Лучше я не стану ограничивать себя в другом месте.

— Ох… Обещания, обещания. Относись к своим заявлениям ответственно. Сегодня вечером я не работаю.

Это были замечательные слова — слова, которых я не слышал со дня творения. Надо было бы что-то ответить. Но передо мной сидела такая великолепная женщина — я позволил, чтобы последнее слово осталось за ней.

52

Когда я вошел в заведение Морли, пара завсегдатаев приветственно помахала мне лапами. Однако персонал повел себя менее дружелюбно. Рохля скривился так, будто изо всех сил пытался припомнить, где же он в конце концов спрятал крысиный яд.

Но сам Морли пребывал в прекрасном расположении духа. Он сбежал вниз по лестнице, как раз когда прибыл мой чай.

— Мне знаком такой твой вид, — сказал я. — Ты либо сорвал приличный куш на бегах водяных пауков, либо чья-то жена, споткнувшись, упала, и ты смог воспользоваться этим, прежде чем она успела вскочить на ноги.

Его акулья пасть растянулась в улыбке.

— А мне-то показалось, что именно ты занялся этим делом.

— Почему ты так решил?

— Тебя засекли с потрясной блондиночкой в заведении явно не твоего уровня.

— Виноват. Было дело. Но откуда тебе это известно?

— Боюсь, мой ответ придется тебе не по вкусу.

— Что же, вытерплю. Выкладывай свою черную весть.

— Вчера вечером сюда притащилась парочка — познакомиться с трущобной жизнью. Он — мистер Денежный Мешок, она — Роза Тейт. Она-то тебя и заприметила в ресторане.

— Держу пари, она улыбалась своей гнусной улыбочкой.

Роза Тейт — кузина моей бывшей подружки Тинни Тейт. Еще с давних времен Роза точит на меня зуб.

— Точно. Теперь две девицы как следует потреплют о тебе язычки.

— Кто бы сомневался! К счастью, Тинни знает, что такое Роза. Кстати, она не обратила внимания, кто еще был со мной?

— А там еще кто-то был?

— Чэс привела своего папочку. — Я рассказал ему о встрече с Повелителем Огня. — Ты встречал когда-нибудь Блейна?

— Нет. Но почему ты спрашиваешь?

— Вновь все начинает двоиться в глазах.

— Неужели ты подозреваешь, что Чэс ведет с тобой двойную игру?

— Настало время параноиков, Морли. Мой мир утратил для меня всякое подобие смысла.

— Когда тебе хорошо платят, смысл не следует включать в систему уравнений. Разве не так?

— Иногда он оказывается все же полезным.

— Тебя смущают многочисленные совпадения?

— Какова вероятность того, что Чэс случайно поступает на работу туда, где обретается вор, ограбивший в свое время ее отца?

— А каковы шансы на то, что тебя случайно помещают туда, где ты можешь встретить ее? Они еще ниже. В ее случае совпадение не вызывает подозрений.

— Но почему?

— Есть ли лучшее место для начала карьеры женщины-врача, чем Бледсо? С другой стороны, куда устроили бы члены императорской семьи Кливера, если бы пожелали его видеть в Танфере?

— Ты думаешь, он чем-то им обязан?

— Это они так полагают. На самом же деле Кливер просто использовал их, чтобы иметь возможность появляться в городе и исчезать из него, оставаясь незамеченным бывшими знакомцами. Припомни, поначалу его имя ничего не говорило Чэс.

— Какова роль ее отца в нашем деле?

— Я уже приступил к его выполнению. Его дом обчистили. В то время это была одна из самых громких краж. Я узнал, что в город он вернулся только позавчера.

— После того, как заварилась эта каша.

— Обрати внимание. Он отсутствовал много лет. Появляется дома зимой и всего лишь на несколько дней. Зима — самый отвратительный сезон в зоне военных действий.

Морли сурово посмотрел на меня и бросил:

— Твой основной недостаток, Гаррет, — отсутствие здравого смысла.

— Как это понимать?

— Ты не можешь оставить проблему в покое и обязательно должен продолжать копаться в ней, изыскивая для этого все новые и новые предлоги. Сейчас, похоже, здравый смысл начинает стучать в твою дверь. Забудь о Дождевике, Гаррет.

Я воздел вверх одну бровь:

— Вот как?

Неужели он сам разрабатывает Кливера?

— В данный момент он, Гаррет, подвижная мишень. Не волнуйся — не для меня. Но если ты будешь рядом с ним, тебя тоже может зацепить. — Он поднял руку, как бы отталкивая меня. — Уходи. Постараюсь выяснить все, что могу, об отце твоей новой леди.

53

Без волшебства здесь явно не обошлось. Когда я вернулся, посетив двух приятелей военных лет — теперь членов экстремистского движения за людские права, — мой дом был обложен со всех сторон. По всем углам расположились кровожадные пираты. Профи вернулся с друзьями. Неумеха тоже присутствовал и был не один — я успел на мгновение заметить Торнаду.

Оказывается, я вызвал интерес и у новых персонажей. Любопытно все же, сколько врагов и друзей у Дождевика?

Мне бы надо было собрать всех наблюдателей в кучу и произнести перед ними речь, призвав объединить усилия с целью избежать дублирования и ненужной затраты ресурсов. Но от этой затеи меня отвлекли топтавшиеся на ступенях Айви и Скользкий.

У Айви хватило совести покраснеть.

— Нас выгнали, — объявил он. — Я хотел объясниться, но нечаянно произнес слово, начинающееся на «П».

Что это за слово, начинающееся на «П»? Я посмотрел на Скользкого. Он выглядел просто ужасно.

— Вы знаете. То, после которого он начинает психовать.

Верно. Паузиффл.

— Просто из чистого любопытства хотелось бы знать: он помнит, что натворил, услыхав волшебное слово?

Ответ, очевидно, потребовал слишком большой нагрузки на интеллект Айви, и он ограничился пожатием плеч. У меня были соображения на этот счет, и я мог объяснить происхождение проблемы слова, начинающегося на «П».

Где-то кто-то много лет тому назад перекроил разум Скользкого, пытаясь превратить его в живое оружие, спусковым крючком для которого была бессмысленная фраза. Кто и когда сделал это — теперь не имело никакого значения. Эксперимент провалился. Скользкий вышел из-под контроля. Он попал в Бледсо незаконно, но все же, по совести говоря, его место было там. На воле его болезнь будет прогрессировать до тех пор, пока его кто-нибудь не убьет.

Вообще-то по меньшей мере половине обитателей Танфера следовало бы находиться в сумасшедшем доме. Здесь удивительно мало нормальных людей. По крайней мере на моем пути они почти не встречаются.

Я вошел в дом. Парни последовали за мной. Айви сразу же направился в комнатушку у входа, и Попка-Дурак тут же завелся на всю катушку. Я задержался и заглянул в глазок. Морли, наверное, уже носится по улицам, извещая всех и каждого, что я вновь взялся за дело.

Я с интересом заметил, что и друзей Дождевика, и его врагов смыло из окрестностей моего дома. Интересно, а не работает ли кто-нибудь из этих наблюдателей на папочку-волшебника?

При такой толпе соглядатаев невозможно поверить, что они не знают о существовании друг друга. Это, в свою очередь, порождает разные предположения.

Если бы я работал на Гвардию и знал, что кто-то рядом трудится на Кливера, то просто бы захватил этого парня и забыл о Гаррете. Неужели все настолько обленились, что решили взвалить поиски Дождевика только на меня? Не может быть. Они наверняка знают, что я не страдаю избытком честолюбия.

Скользкий, очевидно, забыв ориентиры, ведущие в кухню, побрел вслед за Айви. Пока ребята возобновляли знакомство с Попкой-Дураком, я нырнул в кухню и припрятал в укромное место свои хилые запасы.

Какой-то болван принялся колотить во входную дверь. И так требовательно, что я чуть было не поддался соблазну открыть ее.

Тем временем Попка-Дурак поминал всех предков Гаррета по прямой линии.

«Удушу цыпленка джунглей, а перья продам», — решил я и вернулся к дверному глазку.

И где только находят таких? Заморенных типов бухгалтерского вида, которые провели военную службу, перекладывая бумажки из одной папки в другую. Те, кто воевал по-настоящему и встречал этих мальчиков, клялись, что без всякой жалости утопили бы их в моче, представься такая возможность. Подобные типы редко осмеливаются возникать в моей части города.

Макунадо-стрит не Дно, но и на нее люди, родившиеся с серебряной ложкой во рту, заглядывают крайне редко.

Может быть, визит имеет отношение к Блейну?

Я открыл дверь. Это было ошибкой.

Возможно, неосознанно я предчувствовал неприятности — в одной руке я крепко сжимал дубинку. Теперь она пришлась весьма кстати: из пространства с обеих сторон двери материализовались двое громил и тут же попытались взять меня в оборот.

В изумлении отступив назад, я поднял дубинку. Ближайший противник возжелал сбить меня с ног. Я уклонился и опустил свое оружие ему на затылок. Эти клоуны явно явились в наш мир из иного измерения. Никто из наших не рискует нападать на меня в моем собственном доме. Покойник не выносит беспокойства.

Скажем так — обычно не выносит. Если бы я не был так занят, обязательно заглянул бы к нему и выяснил, что его сдерживает. Он не пошевелил ни единой мозговой извилиной.

Первый парень задремал, свернувшись калачиком. Его похожий на бегемота приятель сумел оценить обстановку и начал действовать не столь опрометчиво. Он не утратил уверенности в себе и решил нанести удар с фланга всей силой своего оружия.

Скользкий высунул башку из маленькой комнаты рядом с дверью. Судя по его виду, он не мог оказать большой помощи, но зато мог отвлечь врага, атакуя его с тыла.

— Эй, Скользкий! Паузиффл-физ!

Похоже, мое произношение оказалось вполне на уровне.

* * *

Вопли о помощи постепенно сошли на нет. Стихли стоны и треск ломаемой мебели. Стараясь производить как можно меньше шума, я отодвинул стол, подпирающий изнутри кухонную дверь, и осторожно выглянул в прихожую.

Айви, прижав Скользкого к стене, грозил ему пальцем. Попка-Дурак, сидя на плече малыша, распевал воинственную песнь.

Я вышел к ним.

— Зачем вы заставили его сотворить это? — простонал Айви.

— Эти ребята решили сделать мне трепанацию черепа, не получив на то разрешения пациента.

Даже тот парень, которого я уложил, получил дополнительные ранения и выглядел так, будто Скользкий упражнялся на нем в танцах.

— Он в порядке?

— Будет в порядке, но не вашими молитвами.

— Сейчас не время ссориться. Мы захватили пленных. Понял? Начинаем допрос.

Я открыл дверь в комнату Покойника. Интересно, какого дьявола он дрых, невзирая на весь этот шум? Увидел я лишь то, что и ожидал, — жирную тушу дохлого логхира, заполняющую собой пыльное кресло.

Моим приятелям требовалось руководство. Когда я окончил осмотр того, что раньше было моим жильем, пленные были связаны как свиньи, готовые к поджариванию заживо. Предварительная обработка пленников вернула Скользкого к жизни.

— Вам, ребята, когда-нибудь доводилось проводить допросы? — поинтересовался я.

Айви утвердительно кивнул. Скользкий выглядел дуб дубом. Ему это здорово удавалось. Природный талант.

— Мой подход — запугивание без причинения реального вреда, особенно если без него можно обойтись. У нас четыре пленника. Один из них наверняка окажется слабаком. Верно?

В ответ — абсолютно безмозглые взгляды.

— Давайте попытаемся сообразить, кто из них расколется раньше, чем мы будем вынуждены начать раскалывать их черепа.

— Неужели вы способны на это?

И чего я все время стараюсь быть добряком? Даже люди, выступающие на стороне сил добра (то есть на моей стороне), иногда не понимают этого.

Я отвел своих соратников в кухню. Ожидая, пока силы вторжения очухаются, мы разделили на троих мои скудные запасы непритязательной пищи.

Постепенно один за другим наши враги начали приходить в себя. То положение, в котором они себя обнаружили, их почему-то не обрадовало.

54

С чашкой чая в руке, с попугаем на плече и с соратниками по флангам я вернулся в прихожую. Попка-Дурак бранился так, словно сам все это придумал.

— Вы живы, ребята? Вот и хорошо. Давайте сыграем в простенькую игру. Победитель отправится домой с целыми пальцами на руках и ногах.

Если они настолько невежественны, что не опасаются Покойника, то им и подавно не известно, что я весьма редко воплощаю в жизнь угрозы отрубить пальцы у злодеев. У Скользкого оказался собственный подход к общению с пленными. Он просто, по-деловому, без всяких эмоций сломал одному из них руку. Я выждал, пока жертва прекратит вой:

— В основном мне хочется знать, кто вы такие. И, конечно, почему вы ворвались в мой дом.

Тип с внешностью бухгалтера и с обеими целыми руками выступил первым:

— Наша задача была убедить вас отказаться от дела. В некотором роде — предупредить.

— Итак, мы стали на правильный путь. Теперь намекните — предупредить против чего? Почему? И кто это хочет сделать?

Он посмотрел на меня как на умственно отсталого. Не исключено, что парень был прав. — Все же дай мне некоторые разъяснения, дружок.

— Вы должны бросить то, чем занимаетесь…

— Я занимаюсь многим. Хорошо бы узнать детали.

Ответа не последовало.

— О боги тьмы, — вздохнул я, бросая взгляд на Скользкого. Тот сделал шаг вперед.

— Стойте! Мистер Давенпорт попросил, чтобы мы убедили вас прекратить поиски мисс Дженн.

— Прекрасно. Жаль только, что я не знаю ни одного Давенпорта. Кто это, черт бы его побрал? Пленник выпрямился.

— А… — произнес он, и это означало, что у него хватает мозгов подумать, стоило ли нападать на парня, который даже никогда не слышал о парне, это нападение организовавшем. Мы оба пребывали в страшном смущении и затруднении. Но у меня в отличие от пленного для прояснения вопроса существовал Скользкий. Скользкий нахмурился. Скользкий тяжело навис над жертвой.

Я лениво протянул:

— Он просто обожает калечить людей. Если у вас нет настроения возвратиться домой по частям, шепните мне на ушко. Но только правду, без всяких маленьких милых хитростей. Что же я натворил такого, что столь огорчило этого клоуна Давенпорта?

— Вы пытаетесь найти мисс Дженн.

Значит, мисс Дженн? Ясно.

— Не могли бы вы посвятить меня в некоторые подробности? Ужасно люблю детали.

Клерк начал говорить так, словно подхватил словесный понос. Стоя на берегу потока слов, я принялся выуживать из него жемчужные зерна.

Парень еще раз повторил, что некоему типу по имени Давенпорт — хорошему другу Маренго Новая Англия — не понравилось то, что я пустился на розыски Эмеральд Дженн, и он направил своих ребят отвратить меня от этой затеи. Ребята не имели ни малейшего представления (и им было плевать!), почему я не должен искать Эмеральд.

Когда он замолкал, чтобы сделать вдох, я успевал вставлять наводящие вопросы. Парень отвечал на все. Он теперь не мог заткнуться. Из потока слов я узнал, что ничем не обидел самого Маренго Северная Англия. Против меня выступал только Давенпорт. Прекрасно. Мне вовсе не хотелось привлекать внимание безумного Маренго к своей скромной персоне.

— Знаю, что разобью ваши сердца, ребята, но я не дам и куска крысиного дерьма за эту девчонку. Для вашего сведения: сейчас я охочусь за одним деятелем по имени Грэндж Кливер. Если вы мне поможете в этом деле, я постараюсь забыть, что моей прихожей причинен серьезный ущерб, и даже не стану ломать руки мистеру Давенпорту.

Ответом на мое выступление явилось ассорти недоуменных взглядов. Ни один из этих парней даже слыхом не слыхивал о Грэндже Кливере.

— Хорошо, я вам верю. Однако для удовлетворения собственного любопытства мне хотелось бы перекинуться парой слов с Эмеральд. Передайте ей это. Мне хотелось бы спросить девчонку о ее мамочке и о Кливере.

Я дал сигнал. Айви и Скользкий не нуждались в дополнительных инструкциях. Первый распахнул дверь, а второй препроводил гостей к выходу.

Подключившийся к игре Попка-Дурак подстегивал их уход.

— Эй, ребята, вам, случайно, не нужен говорящий цыпленок?

Ну почему некоторые люди стремятся так поспешно исчезнуть? Наши гости скрылись, даже не оглянувшись.

* * *

Я понаблюдал, как наружные наблюдатели наблюдают за бегством четырех обескураженных активистов борьбы за права человека. Надо сказать, их поспешный уход не вызвал большого фурора.

Может, захватить одного из кровожадных пиратов? Если парень разговорится, я смогу дать Повелителю Огня то, чего он желает. Возможно. Нельзя забывать, что всю свою жизнь Кливер был очень легок на подъем. И сейчас он вряд ли пойдет мне навстречу, задержавшись в городе.

Вернувшись в кухню, я соорудил себе еще один сандвич, после чего проверил состояние Покойника. Он все так же пребывал в отключке. Затем вернулся к дверному глазку. Ночь все ниже опускала свои юбки. Ну и что — улицы по-прежнему кишели людьми. Мои поклонники тоже еще не закончили трудовой день.

Я взглянул на парочку наблюдателей с серьгами в ухе, и ко мне пришло озарение.

Теперь я знал, где искать Грэнджа Кливера. Он не мог командовать этими пиратами издалека. Дождевик где-то поблизости и посмеивается над всеми, кто безуспешно пытается напасть на его след. Для него это опасная игра. Если он почувствует, что теряет очки, сразу оборвет все связи и скроется.

Я подозвал Айви и Скользкого:

— Ребята, признаю, у меня было настроение избавиться от вас, как от вшей в волосах. Мой план не сработал, но несчастье обернулось удачей.

Попке-Дураку не понравилось, что его бросили в одиночестве, и он поднял ужасный шум. Я встал так, чтобы птичка могла увидеть меня, и бросил на нее свирепый взгляд. Попугай заткнулся, видимо, осмыслить ситуацию.

— Я прошу вас оборонять форт, ребята, — закончил я.

Айви тупо уставился на меня, а Скользкий произнес:

— А?…

Просто великолепно!

— Ухожу через черный ход. — Я говорил медленно и четко. — Главными здесь остаетесь вы. Если кто-нибудь постучит, не обращайте внимания и не подавайте голоса.

Я скривил физиономию, посмотрев на дверь, за которой скрывался Покойник. Что-то ты, мой старичок, заспался.

Черт, может, я попал в слишком большую зависимость от него? Не пора ли напомнить Гаррету, что в жизни следует полагаться на себя, только на себя и ни на кого, кроме самого себя.

Впрочем, все могло быть гораздо хуже. Покойник не устает утверждать, что любая, самая плохая ситуация чревата еще худшей. Не спрашивайте меня, как это возможно.

Я выскользнул из дома через заднюю дверь.

55

— Ну и дерьмо! — взревел Сарж. — Гаррет, неужели мне придется теперь видеть тебя по три раза на дню!

— Напряги-ка мозги, парень. Неужели ты не понимаешь, что Морли теперь для меня лучший друг. Держу пари, он сейчас наверху и обучает вышивать крестом чью-то жену. Возможно, я могу сообщить ему нечто такое, что он просто жаждет услышать.

— Что же это?

— Например, где он сможет найти спрятанные сокровища.

Сарж отошел.

Мы все так давно знакомы, что безошибочно определяем, имеет ли наша болтовня какой-либо смысл или это простое сотрясение воздуха. Сарж решил, что мне действительно есть что сказать, и приник к переговорной трубке. Я не слышал, что он сказал, но не прошло и трех минут, как Морли спустился вниз. На какое-то мгновение там, наверху, промелькнула женщина ослепительной красоты. Мне показалось, что она выглянула лишь для того, чтобы увидеть, какие невероятные события могли оторвать от нее Морли Дотса. Насколько я успел ее рассмотреть, это действительно должно было быть нечто чрезвычайное.

— Прошу прощения. — Женщина исчезла, но мое воображение отправилось вслед за ней. — Кто эта дама?

— Подбери слюни, Гаррет, ты сейчас похож на взбесившегося оборотня.

— Так все-таки кто она?

— Оставь ее в покое. Я вел себя как джентльмен в отношении Чэс. Молча страдал, когда разваливались твои отношения с Тинни Тейт. Я не стал встревать, когда ваши дела пошли плохо, потому что они могли повернуться к лучшему. Поэтому прошу тебя — забудь о Джулии. Хорошо?

— Готов потратить на тебя полминуты.

— Щедро, Гаррет. Очень щедро. И как ты постоянно ухитряешься отравлять мне существование?

Он казался озабоченным и поглядывал наверх, будто собирался отшлепать свою милашку за то, что она явила себя черни. Затем Морли посмотрел на меня так, словно действительно ждал сведений о спрятанных сокровищах.

— Некоторое время назад у меня сложилось впечатление, что ты хотел бы встретиться лицом к лицу с Дождевиком.

Дотс не сводил взгляда с лестницы. Блистательная красавица Джулия была с нами, даже оставаясь невидимой.

— Рассказывай, — бросил Морли. Я знал о приоритетах моего друга и был крайне удивлен. Очень редко он был готов принести в жертву времяпрепровождение с очередной Джулией ради удовлетворения чувства мести.

— Думаю, что знаю, где его можно найти. Морли бросил наверх еще один жадный взгляд:

— Как ты узнал? Превратился в парапсихолога? Просто психом ты был всегда. Или Покойник продрал глаза?

— Использую ниспосланный мне свыше дар мышления, мой друг. Чистая дедукция.

Морли посмотрел на меня с тем видом, который он обычно принимал, когда хотел дать мне понять, что я не способен обмануть даже самый умственно отсталый булыжник.

— Хорошо, Гаррет, я верю. Так где же?

— На Холме. В доме Мэгги Дженн. Морли замолчал, изображая изо всех сил, что думает над моими словами. Затем он произнес:

— Держу пари, ты случайно напоролся на эту идею, а теперь имеешь нахальство распространяться о собственной гениальности. Мне первому следовало бы подумать о такой возможности. Пошли.

— Что, я? Ни за что. Я свою партию отыграл. Ищи себе других помощников. Саржу и Рохле пора размяться. Я остаюсь оборонять форт.

— Ха! И это ха — лишь часть моего ха-ха-ха, Гаррет.

— Интересно, почему у некоторых полностью атрофировано чувство юмора?

— И это ты говоришь обо мне. Разве не я подарил тебе попугая?

— Это только подтверждает правоту моих слов. — Ужасно. Люди совсем утратили чувство благодарности. Ну ладно. Пойдем смотреть на Дождевика.

Я состроил рожу. За его спиной. Нет смысла просвещать его, кто кем манипулирует. Еще не время.

56

Похоже, они установили систему сигнализации, реагирующую на мое появление. Трижды мы пытались подняться на Холм, и каждый раз на нашем пути вставал патруль. Невероятное невезение.

— Перестань веселиться, — выпалил Морли. Я начал было открывать рот. — Только не вешай мне на уши лапшу о том, что никогда не бываешь разочарован, так как постоянно ожидаешь худшего.

— У тебя отличное настроение, да? — Немного подумав, я добавил: — К сожалению, мы слишком давно и чересчур хорошо знаем друг друга.

— Верно. Умри — лучше не скажешь.

— Могу повторить, если хочешь. К сожалению, мы слишком давно и чересчур…

— За это время ты превратился в настоящую задницу. Тот Гаррет, которого я знал… — Морли принялся переписывать историю, все дальше уходя от реальности.

Оказалось, мы обитаем в разных мирах. Он видел прошлое совсем не так, как я. Быть может, это отражает различие культур людей и эльфов?

В конце концов мои этические принципы, не позволяющие бросать начатое дело, восторжествовали. С четвертой попытки нам удалось прорваться. Я невольно прошептал:

— А я было подумал, что моя магическая заморочка начала работать не в ту сторону.

— Твоя — что?

— Ах да. У меня есть амулет. С его помощью я могу нейтрализовать заклинание обнаружения.

— Вот как? — Морли с подозрением посмотрел на меня.

Я рассказал ему не все — и он держит кое-что в секрете от меня. Ни с кем нельзя делиться до конца — даже с другом.

Приближаясь к серому каньону улицы на вершине Холма, мы двигались все осторожнее. Я нервничал, мною словно овладели дурные предчувствия. Даже Морли сказал:

— Мне как-то не по себе.

— Вообще-то все тихо. Но здесь всегда так. Обитатели Холма обожают покой.

Мы ничего не замечали и, сколько ни принюхивались, не могли учуять никакой опасности.

К дому Дженн мы подобрались с тыльной стороны, прикидываясь передовым отрядом крысюков, прибывшим для сбора мусора.

Мы обнаружили, что кто-то уже использовал балкон в качестве входа, кто-то, не опасающийся оставить следы. Похоже, это было совсем недавно — иначе патруль бы уже принял меры, заметив неладное.

— Надо попасть в дом.

Дотс не стал спорить, хотя был не в восторге от этой идеи.

— Люк на крыше не заперт, — заметил он, — если, конечно, никто не изучал путь нашего отступления.

Мы оставили его незапертым — запор действовал изнутри.

— С самого утра сегодня мечтал только о том, чтобы полазить по крышам.

— А все потому, что ты из тех, кто не хочет оставить события развиваться своим чередом.

— Повелитель Огня щедро мне платит.

— Ладно, не будем препираться.

Морли огляделся вокруг, я последовал его примеру. Казалось, мы находимся в городе-призраке. Здания, здания… и никаких признаков присутствия человека.

— Жуть, — прошептал я.

Морли уже начал карабкаться по водосточной трубе, как две капли воды похожий на остроухую обезьяну. Я потащился следом и, застонав от напряжения, перевалил свою тушу через карниз плоской крыши.

— А я-то считал, что вернул себе былую форму, — выдавил я, отдуваясь.

— Топтание по пивным лужам — не лучшее упражнение для мышц ног, Гаррет. Пошли.

«Топтание по пивным лужам»? И я «превратился в задницу»… Так-так.

Прежде чем двинуться за Морли, я бросил взгляд через плечо и увидел на балконе одного из домов глазеющую на нас женщину.

— Неприятности, — сообщил я. — Свидетельница.

— Пригнись. Если она не заметит, куда мы идем, у нас может оказаться достаточно времени.

Времени для чего? У меня возникли серьезные сомнения в изначальной мудрости нашего подхода к делу.

Приблизившись к люку, я увидел, что и Морли не страдает от избытка уверенности в себе. Но он — темный эльф и отступает от задуманного только под влиянием серьезных аргументов. Мои нелепые предчувствия не произведут на него никакого впечатления.

57

Мы напряженно вслушивались, но по другую сторону люка царила тишина. Без всякого энтузиазма я рискнул приподнять крышку на дюйм. Морли включил в дело свои более острые зрение и слух. Внимательно вглядевшись в темноту, он втянул в себя воздух и заметно помрачнел.

— Что такое? — прошептал я.

— Пока не знаю.

— Там кто-то есть?

— Дело не в этом. Открывай. Нам следует поторопиться.

Я поднял крышку люка. На улице пока царила тишина, но я знал, что долго она не продержится. Ведущую вниз лестницу залил дневной свет. Ни человек, ни чудовище не поднялись снизу поприветствовать нас.

Морли быстро скатился по лестнице. Я последовал за ним, но медленнее — едва я опустил за собой крышку, в помещении воцарилась чернильная тьма. Без всяких приключений мы достигли верхнего этажа. Морли непрерывно продолжал принюхиваться. Я тоже пустил в ход обоняние и тут же вдохнул столько пыли, что с трудом удержался и не чихнул. Но что-то я смог уловить…

Снизу долетел странный звук. Жалобный стон, похожий на последний крик потерянной души.

— Привидения, — сказал я.

— Вовсе нет.

Он был прав. Там, внизу, кто-то только что получил тяжелую рану. Я бы предпочел встречу с привидением.

Пришлось удвоить осторожность.

Убедившись, что этот этаж безлюден, мы бесшумно спустились вниз на один уровень.

— Мы продвигаемся слишком медленно, — пробормотал я.

Морли согласно кивнул:

— А что нам остается делать?

До нас донеслись еще два вопля отчаяния и агонии.

Морли был не прав. У нас имелись варианты. Мы, например, вполне могли убраться отсюда до появления головорезов из охраны.

Следующий этаж носил следы человеческого присутствия. Мы с Морли без слов поспорили о количестве бывших обитателей и сошлись на том, что их было больше полудюжины. Не исключено, что здесь ютилась вся банда, которую мы повстречали в пакгаузе.

Еще один крик. С площадки лестницы, ведущей вниз на второй этаж, мы слышали отдаленные голоса спорящих людей. Морли поднял три пальца, затем — четыре. Я согласно кивнул. Четверо плюс те, кто пострадал и не мог общаться.

Дождевик известен тем, что обожает пытки, вспомнил я.

Витавший в воздухе запах становился все сильнее. Но я пока не мог определить, чем именно пахнет.

Морли все еще колебался, продолжать ли спуск. Я не рисковал говорить даже шепотом и целиком положился на его инстинкты. Едва начав спускаться, мы тут же замерли — снизу раздался звон стали. Сплошные сюрпризы.

Три здоровенных типа галопом пересекли поле нашего зрения, размахивая тяжелыми стальными клинками. Патруль. Вошел через балконную дверь. Болванам-охранникам придется действовать быстро — кто-то из них споткнулся, наступив на шнурок ботинка, и сорвал неожиданность операции.

— Прячемся! — приказал Морли, ткнув большим пальцем куда-то вверх. Я молча согласился. Похоже, более молодые и энергичные стражи порядка решили воспользоваться проторенным нами путем.

Все было сделано вовремя. Едва успев нырнуть под чехлы, оберегающие от пыли антикварную мебель, мы услыхали топот ног по ступеням. Я боялся выдать себя, расчихавшись, но тут же забеспокоился, что мы оставили на пыли следы. Я не мог припомнить, были ли там отпечатки чьих-либо ног, кроме наших.

Где-то внизу раздался сильный шум. Похоже, разразилась нешуточная битва: звенел металл, бойцы кричали, трещала, ломаясь, мебель. Значит, патруль ворвался на первый этаж.

Часть бойцов перекочевала на лестницу. Подмога с крыши скатилась вниз и с ходу вступила в бой. Вопли нарастали, становясь все более свирепыми, а я тем временем отчаянно тер переносицу. С моим-то везением эти парни внизу наверняка услышат даже самый слабый чих.

Сражение становилось все яростнее. Поначалу я думал, что стражники, несмотря на численное превосходство, потерпят поражение. Им не хватит стимулов, чтобы биться насмерть. Они нанимались на службу не для того, чтобы жертвовать жизнью, защищая чужую собственность.

У меня не было никаких сомнений, что внизу умирают люди.

Парни, спустившиеся по лестнице, решили исход сражения.

Вскоре битва перешла на улицу. Там она продолжалась еще считанные минуты, после чего охрана начала яростное преследование изгнанных из дома врагов. Кто-то поскребся о скрывающий меня чехол. Я приподнял дубину, готовясь нанести сокрушительный удар двумя руками. Морли прошептал:

— Пойдем. Прежде чем они вернутся, нам надо все осмотреть.

Мой друг как всегда был прав. Они обязательно вернутся. Но сейчас о нашем присутствии никто не догадывается. Патрульные наверняка решили, что прогнали именно тех парней, которых видели на крыше.

Тишина стояла недолго. Вскоре я услышал стон. За стоном последовал звук, который мне не доводилось слышать уже много лет, — булканье и клокотание пробитых легких, отчаянно пытающихся удержать в себе воздух.

Мы с Морли спускались вниз короткими рывками, готовые мгновенно сбежать. Нам встретилось несколько жертв схватки, скатившихся вниз по лестнице на второй этаж. Ни одному из них больше не придется участвовать в битвах.

Теперь-то я понял, чем здесь все время пахло. Густой терпкий запах.

Кровь.

Три жертвы были облачены в мундиры патрульных. Четвертый был их противником.

— Знаешь этого парня? — Уверен, что он знает всех профессиональных головорезов лучше меня, а я узнал в покойнике Ника Молотобойца — профи средней руки, работавшего на Организацию.

— Да. — Мне показалось, что Морли напрягся еще сильнее.

— Я пошел ниже. — По правде говоря, мне этого не очень хотелось.

Но, с другой стороны, мне очень хотелось узнать как можно больше.

Я сделал первый шаг. Запах смерти становился все сильнее.

У подножия лестницы на первом этаже валялось еще трое мертвых патрульных. Рядом с ними лежали залитые кровью клинки. Там же я нашел еще одного типа из синдиката. Он еще дышал. Я поманил Морли к себе.

— Герихт Лангсмарк? Он кивнул и добавил:

— А там — Венден Тобар.

Оба — солдаты Организации. Лангсмарк застонал. Я отошел в сторону — зачем мне надо, чтобы он меня узнал, если вдруг откроет глаза.

— Похоже, дочка Чодо соображает быстрее меня.

— Не исключено, — бросил Морли, направляясь к следующей комнате. Именно оттуда доносились звуки затрудненного дыхания. — Впрочем, она могла получить информацию.

— Вот как?

— В моем заведении слишком много ушей. — Он хотел было добавить «Гаррет», но вовремя вспомнил, что здесь не то место, где стоит упоминать имена. — Если кто-то кому-то сообщил и этот последний начал действовать немедленно… Все может быть. Однако маловероятно. Скорее всего ребята Чодо просто отловили пирата, которого приставил следить за мной Дождевик.

— Они…

Морли поднял руку, призывая к молчанию, и скользнул в приоткрытую дверь. Я пригнувшись последовал за ним.

В комнате мы нашли парня с пробитыми легкими, некоего Барклая Блю — костолома по найму.

— Похоже, ему долго не протянуть, — сказал я. — Если бы его можно было допросить…

Морли поморщился, и я его понимал. Он был в еще более деликатной ситуации, чем я. Но чертовски интересно узнать, с какой стати люди Контагью вдруг решили затеять заваруху на Холме. Ясно одно — политика здесь ни при чем.

В следующей комнате мы обнаружили следы главной схватки. Ребята из Организации держали оборону именно здесь. По крайней мере один из охранников имел на вооружении арбалет. Я насчитал восемь тел, четыре из них были прежде людьми Белинды Конта-гью. Прекрасные экземпляры антикварной мебели разнесены в щепки. Все вокруг залито кровью.

Мне это крайне не нравилось. Видимо, события начали выходить из-под контроля.

Когда мы вошли в столовую, где я ужинал с Мэгги Дженн, стало ясно, почему ребята из синдиката не желали сдаваться.

В ноздри мне ударил тяжелый запах смерти. Почти ко всем стульямвокруг стола были привязаны покойники или те, кто готовился им стать в ближайшее время. Я узнал всех своих приятелей из пакгауза, Зэка, старуху, обслуживавшую нас за ужином, и остальных, которых видел на улице. Те, кто оставался в живых, едва дышали.

— Они здесь попытались спрятаться, — сказал я.

— Всего было две схватки. Белинда Контагью выиграла первую.

К стульям было прикручено четырнадцать человек. Зэк и Магвамп оказались среди тех, кто еще дышал. За исключением нескольких парней, которые, очевидно, погибли в первые мгновения битвы, на телах всех жертв были видны следы пыток. Те, кто выжил, находились без сознания.

— Не знаю, как ты, а я не вижу среди них ни Дождевика, ни Мэгги Дженн, — заметил Морли.

— Он как раз и славится тем, что выскакивает чистым из любого потока дерьма.

Еще раз осмотрев Магвампа, я убедился, что он выглядит здоровее всех остальных.

— Да, действительно, — согласился Морли. — Что ты делаешь?

— Освобождаю его. Обрезаю веревки. Иногда я способен на благородные поступки.

— Все еще надеешься найти здесь что-нибудь путное?

— Уже не надеюсь. — Я не мог не обратить внимания, что на место «мы» пришло «ты». — Полагаю, нам лучше всего удалиться.

Наверняка сюда скоро вернется победоносный патруль, а вслед за ним тут же явятся и гвардейцы.

На полу валялся окровавленный нож, вероятно, служивший инструментом пыток. Я положил его перед Магвампом:

— Вот теперь сваливаем.

58

— Эй ты, навоз, не двигаться!

Держи карман шире.

Я всегда по вздорности характера был склонен к неповиновению и не остановился. Даже не удосужился проверить, сколько их.

Морли тоже не стал этого делать. К тому же он стоял так, что говорящий не мог его видеть.

Я упал на пол, перекрестился, вскочил на ноги и ринулся в атаку. Морли с ревом напал на противника из-за дверей.

Один из шутов решил, что сможет остановить меня. Но у него ничего не вышло.

За один миг Морли нанес ему девятнадцать ударов руками и ногами. Я же опустил на череп охранника свою дубинку — благодаря вмешательству магических сил сломать ее было невозможно. Клоун рухнул на пол. На морде у него появилось выражение несправедливо обиженного человека. Бедняжка.

Мне знакомо это чувство. Едва ты решил, что разделался с врагом, — появляется тип с дубинкой длиннее, чем у тебя.

Мы с Морли не стали тратить время на взаимные поздравления. В помещение ворвались еще несколько патрульных.

Самый умный из них после некоторого размышления спросил:

— Что здесь происходит?

Трах! Бах! Бух!

Вокруг меня прыгали и верещали, размахивая стальными клинками, настоящие герои. А я был вооружен всего лишь заколдованным куском дуба.

Морли с воем и воплями разбрасывал противников по комнате. Он наслаждался жизнью. Мой приятель умеет действовать энергично, когда у него есть убедительные мотивы для этого.

Наконец, прорвавшись, мы бросились вверх по лестнице, игнорируя главный вход. Иначе поступить было невозможно — на улице у дверей толпилась вся многочисленная охрана Холма. Недоумки обменивались впечатлениями, считали жертвы, поносили недавнего врага и издевались над пленными.

Мое всегдашнее невезение на сей раз решило не проявляться в полной мере. Скорее всего оно забастовало, потому что победители производили слишком много шума и слушали только себя.

— Сначала попробуем через балкон, — сказал Морли. — И быстро.

Я не надеялся, что нам удастся легко скрыться. Даже полоумный должен был бы догадаться поставить часовых у каждого потенциального выхода.

Впрочем, от охранников Танфера всего можно ожидать. Большинство из них не видит дальше той руки, которую в данный момент собирается выкрутить. В рамках своей профессии они прекрасно выдрессированы, но никуда не годятся, если дело доходит до планирования операции и принятия решений.

На втором этаже на пути к балкону, видимо, произошла жестокая схватка. Все было забрызгано кровью, однако тел не оказалось. Судя по следам крови на полу, трупы отсюда выволокли. Похоже, именно здесь парни из Организации встретили первое серьезное сопротивление. Интересно, почему? Комната совершенно не годилась для того, чтобы держать в ней оборону.

Я задержался, чтобы как следует оглядеться.

Что за дьявольщина?

Через пару секунд с балкона донесся зов Морли:

— Ты что? Пошли, пока здесь никого нет! Я закончил изучение листка пергамента — одной из нескольких страниц, выпавших из книги, поврежденной во время схватки. Основная часть тома исчезла. Страницы скорее всего были потеряны во время поспешного бегства.

— Я бросаю тебя, — пригрозил Морли. Сложив пергамент, я сунул его под рубашку. Не стоит пробуждать у Морли излишнее любопытство.

Тем более что я это уже читал. Всю книгу, а не единственную страницу.

Добежав до балкона, я увидел, что Морли, отчаявшись дождаться меня, уже спрыгнул вниз. Осмотревшись и убедившись в отсутствии опасности, я тоже прыгнул и приземлился с ним рядом.

— Наверное, сейчас нам лучше расстаться. Морли внимательно посмотрел на меня. Он считает, что каждый раз, когда я знаю, что делать, мои действия могут повредить его интересам. Не имею ни малейшего представления, почему он так думает.

— Но прежде хочу попросить тебя о большой услуге. Я притащу неуклюжего соглядатая к тебе. Помоги мне его схватить.

— Но зачем?

— Мне надо потолковать с Торнадой, а он знает, где ее искать.

Он снова одарил меня полным подозрения взглядом:

— Будь осторожен. Сейчас охранники перевозбуждены и бросаются на все, что движется.

Я согласно кивнул, хотя за себя беспокоился гораздо меньше, чем за него.

59

Я был не в самом лучшем настроении, но все же не стал опрокидывать столы, когда полковник Туп, отпустив движением руки своих шутов, произнес:

— Выше нос, Гаррет. Вот видите, все разъяснилось наилучшим образом.

— Как вы можете выпускать этих идиотов на улицу, если они не способны узнать пропуск, выданный их обожаемым капитаном?

У меня не было оснований беспокоиться, покидая Холм, так как я располагал кипой пропусков и удостоверений, подписанных оравой тяжеловесов. — Парень, умеющий читать и писать, как правило, не идет на службу в правоохранительные органы. Кроме того, вы должны признать, что отказались представить убедительные объяснения причин, в силу которых оказались в том месте, где были обнаружены.

— Обнаружен? Да я был…

— Ну хорошо — задержаны.

— И с чрезмерным энтузиазмом. Я пытался объяснить. Но мне не позволили и рта раскрыть.

— Я разрешаю вам сделать это.

— Что?

— Даю вам возможность все объяснить. Облегчить душу, так сказать.

Хитрец. Напомнив себе о необходимости быть предельно осторожным, я спокойно произнес:

— Я просто пытался сделать то, ради чего Повелитель Огня меня нанимал. До меня донесся слух, что Дождевик прячется на Холме.

Туп посмотрел на меня усталым взглядом, словно приглашая: «Попытайся-ка еще разок, дружок». Его агенты наверняка проинформировали бы его, если бы подобные слухи действительно появились.

— Что произошло в доме, Гаррет?

— Вы пользуетесь моим беспомощным положением, капитан.

— Полковник, Гаррет, полковник, что вам прекрасно известно. И вы в моих руках. Если бы я захотел, то мог бы отправить вас для допроса в Аль-Хар. А там, пожалуй, можно исчезнуть навеки не хуже, чем в Бледсо.

Аль-Хар — городская тюрьма Танфера.

— Почему вы так со мной обращаетесь?

— Да потому, что не люблю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца. У меня имеется свидетель, который видел двух мужчин, взбирающихся на крышу по водосточной трубе. Один из двух был одет точно как вы.

— Держу пари, дыр на одежде было значительно меньше.

— Свидетель вызвал местный патруль. Патруль обнаружил, что дом подвергся взлому и в него незаконно проникло несколько групп. Внутри было найдено множество трупов и большое число лиц, пытавшихся оказать сопротивление. Я не обвиняю вас, Гаррет, в нарушении законов. Вы не тот человек. Но держу пари, что, если бы я попытался высказать обоснованное предположение, мне пришлось бы и вас поместить внутрь дома. Не так ли?

Я не стал ничего подтверждать.

— Хотя бы намекните, Гаррет. Кто были эти люди?

Дальнейшее молчание не сулило мне ничего хорошего и было способно лишь испортить отношения с властями.

— Некоторые из них были людьми Дождевика.

— Вот видите, произнести это было совсем несложно.

Сложно, и еще как. Парням моей профессии не пристало сотрудничать с такими ребятами, как он, ради того, чтобы облегчить им жизнь. По идее я должен был быть упрям, как тролль.

— Остальные — из Организации. Я слышал, что давным-давно Кливер сыграл роль в смерти брата Чодо.

Сомнительно, что для Тупа это новость.

— Понимаю. И Чодо расплачивается с долгами.

— Всегда.

Туп сидел, как в бастионе, укрывшись за своим письменным столом. Он извлек какой-то сложенный документ со странной печатью и начал постукивать им по крышке стола.

— К какой гадости это может привести, Гаррет? Неужели нам грозит гангстерская война?

Да, это бы отразилось на его послужном списке.

— Сомнительно. Вам известна репутация Чодо. Кливеру приходится вербовать себе солдат за пределами города. После сегодняшнего фиаско даже его лучшие друзья начнут спрашивать: «Грэндж?… Что за Грэндж?» Туп продолжал стучать свернутым листком по столу. Бумага все больше начинала казаться мне юридическим документом.

— Так много людей нынче интересуется Грэнджем Кливером, — проговорил Туп, помахивая бумагой. — Включая меня. Согласно только что полученному предписанию следует разыскать некоего Грэнджа Кливера и представить упомянутого Кливера перед Судом Чести Управления людских ресурсов. Нет никаких сведений о том, что он проходил обязательную королевскую воинскую службу.

Только находясь с ним рядом, можно было увидеть усмешку и уловить сарказм в голосе Тупа.

Я буркнул нечто невнятное. Будто не я еще раньше высказал предположение, что Дождевик уклонился от военной службы.

— Я вовсе не намерен перенапрягаться в поисках дезертиров. Убирайтесь-ка отсюда, Гаррет!

Я похлопал себя по карманам. Да, мне действительно вернули почти всю мою собственность. В команде Тупа служили в основном честные люди. Я повернулся, чтобы последовать его совету.

— Подождите!

Проклятие! Я так и предполагал, что он передумает.

— Да?

— Вы все еще встречаетесь с Белиндой Контагью?

Этот человек знает обо мне чересчур много.

— Нет.

— Весьма печально. Я-то думал, вы сможете попросить ее напомнить папочке о нашем уговоре держаться подальше от Холма.

— Ах вот что. — Довольно прозрачный намек, что я должен доставить его слова по адресу. — Не думаю, что проблема снова возникнет, — уверенно заявил я, зная, что головорезы Белинды — во всяком случае, те, кто был достаточно глуп, чтобы полезть на Холм, — покинули наш мир.

Заявив это, я ретировался.

60

Этот день оказался длинным и трудным. А ведь он только начинался. Все тело болело. Выглядел я так, будто пережил схватку с чересчур усердными ревнителями общественного порядка. Именно в таком виде я проскользнул через служебный вход Королевской библиотеки. Сделать это гораздо легче, чем вы можете себе представить.

Старый Джейк должен был держать дверь на запоре. Но тогда его старинные военные дружки не смогли бы проникнуть к нему с запасами горячительного. Старый Джейк был единственным охранником на всю библиотеку. Он не очень резво скакал на своей деревянной ноге, но, видимо, сердце его находилось там, где ему следовало быть. У Линды Ли даже возникла дурацкая привычка повторять, что он очень похож на меня — только в два раза старше.

Джейк спал. Ну и что? В библиотеке было очень немного того, что, по мнению рядового вора, стоило бы украсть.

Я проскользнул мимо старикана. Тот храпел. Мне весьма редко приходилось заставать его за другим занятием. С трудом верилось в то, что он получил пожизненную работу, потеряв на войне ногу и став одним из самых выдающихся героев корпуса Королевской Морской пехоты. Иногда кажется — лучше бы некоторые живые легенды помирали раньше.

Я начал поиски Линды Ли, надеясь, что напугаю своим видом не всех ее коллег. Надо сказать, они здесь приходили в ужас очень легко.

Линда сама нашла меня.

Я изучал, забравшись повыше, полки — на официальном жаргоне стеллажи, — когда позади меня раздался голос:

— Что ты, черт побери, здесь делаешь? Я задержал дыхание, выдохнул и, убедившись, что ноги прочно стоят на полу, повернулся к ней лицом.

— Страшно рад тебя видеть. Ты неотразима как всегда.

Она осмотрела меня с ног до головы. Ее премиленькая верхняя губка слегка сморщилась.

— Оставайся на месте и отвечай на вопрос. Я открыл было рот, но она не унималась:

— Ты должен больше следить за своей внешностью, Гаррет. Внешний вид играет огромную роль. Итак, что ты здесь делаешь?

Я вновь попытался открыть рот.

— Ты собираешься доставить мне новые ужасные неприятности…

Я прыгнул вперед и, зажав ротик Линды ладонью, прижал ее к себе. Она попыталась вырваться, чем доставила мне удовольствие.

— Я всего лишь хотел поговорить с тобой об украденной книге. Это было первое издание «Яростных клинков», так?

Линда перестала извиваться и начала прислушиваться. Затем она энергично завертела головой.

Пришлось ее отпустить.

— Это было первое издание «Стальных игр». Книга находилась в библиотеке со времен ранней Империи.

Она принялась молоть об одном древнем императоре, который хотел собрать все три тома, чтобы попытаться обнаружить легендарные сокровища Орла. Линда Ли заверяла, что ни одно постороннее лицо не знало о существовании книги.

Мне удалось прервать ее словоизвержение несколькими замечаниями:

— Хо!… Я был прав… Книга не та, но идея верная. Я достал пергаментную страницу, которую подобрал на полу в доме Мэгги Дженн. Неизвестно, первое это издание или нет, но люди пошли на смерть, стараясь защитить книгу от тех, кому вся история Орла была глубоко безразлична. Интенсивность первой схватки в доме на Холме задала тон последующему кровавому побоищу.

— А что ты сказал о «Яростных клинках»? — спросила Линда Ли. — У нас никогда не было первого издания этого тома.

— Да просто недавно видел копию, там, где ей быть не положено. Однако я понял это только сегодня. И подумал, что смогу помочь тебе избавиться от неприятностей.

Тем временем неприятности начали появляться у меня самого. Линда Ли не могла стоять спокойно. Я стал терять способность сконцентрироваться. Она стояла слишком близко, от нее исходило тепло, и вдобавок Линда начала мурлыкать, как высоко ценит мою заботу о ней.

— Ну-ка иди сюда, Джек! Я его тебе покажу. Ты мне не веришь, так убедись собственными глазами!

— Я не поверил бы тебе, старая карга, даже если бы ты заявила, что небо находится наверху, — пробормотал чей-то голос.

— Ты дрыхнул. Можешь продолжать врать, но все знают, что ты спал на посту и пропустил постороннего. Ты стал слишком стар.

Голос старухи звучал для меня почти так же отвратительно, как и голос Попки-Дурака, хотя я и слышал его всего несколько раз. Этого было более чем достаточно. Она постоянно жаловалась, нещадно гундося и срываясь на визг. Ее речь больше всего напоминала скрежет гвоздя по стеклу.

— Стар? Ты вообще сдохла три года назад, только никак этого не поймешь. И продолжаешь досаждать людям.

Старый Джек не боялся оскорбить свою оппонентку. При всем желании он не мог сделать этого. Старуха была на две трети глуха.

— Когда я проходила мимо, ты спал.

— Я просто дал отдохнуть глазам, проклятая свинья.

Бах! Старик, видимо, упал. Его пальцы потеряли чувствительность, и теперь, особенно когда торопился, он не мог толком приладить протез.

Клюнув Линду в лобик, я бросил:

— Мне лучше скрыться.

— Позже увидимся. — Она многообещающе подмигнула. (Испытываю необъяснимую слабость к подмигивающим женщинам.) — Клянусь… — прошептала Линда и отправилась помогать старому Джеку, проигнорировав старуху. Та, ничего не заметив, продолжала вести спор за двоих.

Я сумел проскользнуть незамеченным, а в этот момент старик начал речь об одержимых старых девах, которым повсюду мерещатся молодые люди.

61

Длинный, трудный день все никак не кончался. У меня болели даже те места, о существовании которых большинство людей и не подозревает. Я прошагал слишком много миль, и мне чересчур часто мяли бока. Все это очень смахивало на старые недобрые дни, когда Покойник делал все так, что у меня вообще не было отдыха.

Я было поклялся себе, что сделаю еще одну, последнюю остановку и закончу трудовой день. Но тут же застонал, вспомнив о своем договоре с Морли.

Для полного счастья мне не хватало лишь Торнады. И зачем только я придумал это?

Все потому, что я не типичный солдат и исправно несу службу.

Удивительно, во что эти гражданские недоумки сумели превратить бывшего морского пехотинца, который, как любой настоящий солдат, не пошевелил бы пальцем без крайней на то необходимости.

Еще не видя торгового заведения Виксона и Уайта, я почувствовал, что происходит нечто неприятное. Вся округа погрузилась в тишину, которая обычно предшествует взрыву насилия.

Приблизившись к лавке, я увидел, как внутри нее среди окровавленных обломков шастают упыри-мародеры.

Бросив короткий взгляд, я понял, что мудрый человек здесь не стал бы задерживаться, а продолжал бы движение в прежнем направлении — например, как я, на юго-восток. Но я почему-то решил, что необходимо осмотреть лавку и с другой стороны.

* * *

Полковник Туп взмахом руки отослал своих подручных.

— Выше нос, Гаррет. Вот видите, все разъяснилось наилучшим образом.

— У вас здесь, похоже, сильное эхо. Кроме того, здесь было слишком светло. Солнечные лучи неудержимым потоком заливали каземат через восточное окно. Для любого разумного человека было еще слишком рано, чтобы вылезать из постели. Туп явно не принадлежал к этой категории. По правде говоря, у меня начали возникать сомнения, вхожу ли и я в их число.

— Не пора ли нам перестать встречаться подобным образом?

— Это была не моя идея, Гаррет. Как вам понравилось помещение?

Я, как возможный свидетель, провел чересчур короткую ночь на соломенном тюфяке в вонючей камере Аль-Хара.

— Вши, блохи и клопы приветствовали мой визит.

— А сейчас вы расскажете мне, почему мои люди нашли вас в эпицентре очередного побоища.

— Кто-то воззвал о помощи, и ваши бандиты возникли почти сразу. Я просто потрясен. — В старые времена стража двинулась бы в противоположном направлении — избежать возможного столкновения, в котором могли бы оказаться пострадавшие. — Но мне послышалось, будто вы сказали, что все разъяснилось наилучшим образом.

— Я имел в виду лишь то, что вы лично никого не резали на куски. Свидетели утверждают, что вы возникли на месте преступления после того, как затихли предсмертные крики. Я желаю знать, почему произошло то, что произошло. И как вы очутились там.

— Грэндж Кливер.

— Ах вот как! — Он подождал продолжения и, не дождавшись, сказал: — Не вижу никакой связи. Может быть, вы изволите просветить меня? Могу вам сказать: трупы выглядят так, словно для убийства была использована самая черная из всех черных магий.

Я кивнул, хотя и не верил, что там присутствовала магия.

— Это бессмысленно.

Кто-то явно хотел выдать их смерть за ритуальное убийство. Я был убежден, что Робин и Пенни организовали свидание с судьбой через агентство, именуемое «Грэндж Кливер», которое, однако, постаралось направить следствие по ложному пути в сторону Маренго Северная Англия. Это заставляло меня думать, что Эмеральд Дженн нашла убежище у Маренго, а Кливер желал, чтобы мы выковырнули ее оттуда.

— Интересно, почему у меня создается впечатление, что вы, Гаррет, не до конца со мной искренны?

— Что? Какого черта вам от меня еще надо? Когда я отвечаю на ваши вопросы, вы злитесь. Не отвечаю — снова злитесь. Для этого я мог бы остаться дома и препираться с Покойником.

— Вы отвечаете на вопросы, но мне кажется, вы все время говорите вовсе не то, что мне надо.

Я сделал глубокий вздох. Нам предстоял период длительного бесполезного бодания, дарящий столько радостей людям наших профессий. Я опять вздохнул…

В помещение ворвался крошечный, внешне безобразный полукровка. Он бросил на меня такой взгляд, словно я не имел права торчать в кабинете Тупа.

— Привет, Шустер, — сказал я. Шустер не удостоил меня ответом.

— Началось, — объявил он Тулу.

— Будь они прокляты. — Туп мгновенно утратил интерес к такой крошечной козявке, как я. Видимо, на горизонте появилась более жирная добыча. Но все же он одарил меня взглядом и бросил «Зов»!», направившись вслед за шефом секретной полиции, который уже успел умчаться прочь. На ходу Туп заявил:

— Убирайтесь отсюда, Гаррет, и постарайтесь больше не спотыкаться о жмуриков. Превосходный совет. Быть может, он вовсе и не такой болван.

Интересно, что имел он в виду, упоминая «Зов»?

Чтобы узнать это, много времени не потребовалось. Я вышел на улицу. Где-то на севере, по-видимому, недалеко от моего дома, поднимался столб дыма. Пришлось выдавливать обрывки новостей из пробегающих мимо людей.

Обычная драка в таверне переросла в серьезные расовые беспорядки. Люди открыли охоту на кентавров. События, похоже, не выходили из-под контроля до тех пор, пока «Зов» не выступил с провокационным призывом. Последовали поджоги домов кентавров-иммигрантов. В события оказались вовлечены и другие племена. В грандиозных строительных лесах, окружающих Бледсо, развернулась своеобразная партизанская война. Больница в итоге вместо ремонта подверглась еще большему разрушению.

Началось всеобщее безумие. Оставалось надеяться, что Туп и Шустер овладеют ситуацией. По крайней мере на этот раз.

Наверняка последуют новые вспышки. И дела, прежде чем начать улучшаться, станут значительно хуже.

Происходит поляризация общества.

Я шел очень осторожно, стараясь, однако, оставаться видимым для всех, кто мог интересоваться моей персоной.

62

Скользкий и Айви засуетились вокруг меня сразу, как только впустили в дом.

— Ребята! Ребята! Мне требуется другое внимание, то, что я мог бы получить только в семейной жизни. Мне надо поесть. Надо поспать. Мне надо задушить сквернослова-фламинго, чтобы жить впредь, не раздражаясь и без опасения ненароком совершить убийство.

Птичка, ожидая моего возвращения, на всякий случай спряталась.

Из комнаты Покойника я взял немного денег и, прежде чем выйти, с пристрастием изучил логхира. Мне показалось, что я почувствовал в атмосфере нотку скрытого веселья и издевки.

Скользкого я откомандировал за припасами, а Айви сказал, чтобы тот предоставил мне три часа для сна. К тому времени, когда он меня разбудит, ванна должна быть приготовлена и завтрак готов. Затем, с трудом дотащившись до спальни, рухнул в постель. Покойника можно будет очистить от паразитов позже. Я ворочался без сна довольно долго — Попка-Дурак успел проквакать за это время половину фразы. И сразу наступила пора вставать.

Айви прекрасно справился со своей задачей, как будто всю жизнь занимался домашней работой.

Меня разбудили вовремя. Я сумел соскрести с себя грязь в десятигаллонной медной ванне. Внизу меня ждал классический завтрак. Айви был пьян в стельку, Попка-Дурак восседал у него на плече. Птичка молчала. Все ее внимание было поглощено тем, чтобы удержаться. Из клюва у нее несло почище, чем из пасти Айви. Наверное, Скользкий дал ему в пользование целую бутылку. Старый добрый Скользкий, он так заботливо относится ко всем своим друзьям.

Заправившись, я заявил:

— Я собираюсь, ребята, снова вас выгнать сегодня с утра, однако боюсь, на это у меня не хватит времени. В вашем распоряжении вся вторая половина дня. Я хочу, чтобы вы потратили ее на поиски жилья и работы. Я не намерен вечно о вас заботиться.

Скользкий кивнул, а Айви произнес:

— Здесь для вас есть несколько писем.

— Писем?

— Мы никого не впускали в дом, — пояснил Скользкий. — Вас хотело видеть много людей. Некоторые из них написали письма. Мы сложили их на вашем столе.

Там оказалось три письма. На двух не было никаких указаний о том, кто их автор. На третьем стояла закорючка Морли. Это оказался нагоняй по поводу «где ты, черт побери, болтаешься всю ночь?» и заявление, что он «не намерен тратить свое драгоценное время на твои игры, если ты отказываешься появляться, как было договорено».

Сейчас он уже наверняка знает, почему так случилось. Он и его бандиты, уверен, вдоволь посмеются.

Я открыл второй конверт. Письмо оказалось от Мэгги Дженн. Она желала встретиться. Вот как? Хорошо.

— Скользкий! Ты не помнишь, кто принес это? Увалень сунул голову в комнату:

— Это-то? Его принесла леди. Миленькая козявка с рыжими волосами.

Сюрпризы, сюрпризы. Храбрый недомерок… О, ужасная мысль! А что, если это подлинная Мэгги Дженн приехала со своего острова?

Нет. Почему нет? Да просто потому, что я этого не желал.

— То, которое вы открыли, пришло от вашего друга со смешными ушами.

— Да, я знаю. От Морли Дотса. — Я взял в руки последнее письмо: — А как насчет этого?

— Принес один из тех парней, что появились здесь во время моего последнего приступа.

— Какой-то псих из «Зова»?

— Из тех парней, которые вас обижали.

В этом не было никакого смысла. Думаю, все прояснится, если открыть письмо.

Послание оказалось от Эмеральд Дженн. Она соглашалась побеседовать со мной, если я встречусь с ней в поместье к югу от Танфера. Я не знал поместья, хотя с районом был, в общем, знаком. Когда-то я встретился там с Элеонорой. Тамошние жители напоминали обитателей Холма, только были еще консервативнее. В основе их богатства лежала земельная собственность. Банда самодовольных, самоуверенных фанатиков-изуверов. Место, где назначала встречу Эмеральд Дженн, находилось вблизи поместья Маренго Северная Англия.

Интересно.

— Как у тебя с памятью. Скользкий?

— Сегодня, Гаррет, все в лучшем виде. Голос его звучал не очень уверенно, так что пришлось поверить на слово.

— Надо, чтобы ты сбегал к Морли. Скажи ему, что я приду, если он согласен сделать то, о чем мы договорились вчера вечером. Справишься?

Немного подумав, он ответил:

— Смогу. Прямо сейчас?

— Да.

— Ужасно плохо на улицах, Гаррет. Они там убивают друг друга.

— Прихвати Айви, чтобы чувствовать себя лучше.

— Я беспокоюсь не о себе, а о вас.

— Что же, мне придется испытать судьбу. Тоже мне — мудрец. Неужели я таскаю на себе невидимую только для меня надпись: «Самолюбие Гаррета. Бить точно в это место».

Я уселся на ступенях у двери, чтобы руководить отправкой Скользкого и одновременно проконтролировать состояние улицы.

— Теперь я точно знаю, как чувствует себя конский навоз.

Фраза была обращена к Айви, тот ничего не понял, и аллюзия потребовала дальнейшего разъяснения:

— Липнут мухи.

Все мои поклонники вновь слетелись к моему дому. Не было видно только кровожадных пиратов. Что же, друзья Грэнджа Кливера нынче стали редкостью…

Разве я это не предсказывал?

Пожав плечами, я прошел в дом и нацарапал записку Мэгги Дженн. Айви передаст ее тому, кто придет за ответом.

63

— На старости лет твои действия становятся предсказуемыми. — Я присел рядом с Дотсом именно на тех ступенях, где ожидал его застать.

— Да? Я оказался здесь только потому, что знал, где ты станешь меня искать. Мне не хотелось, чтобы ты зря тратил время, болтаясь по округе.

— Ты полагаешь, мы сможем захватить его?

— Считай, мы это сделали. Еще не родился тот везунок, что мог бы выскочить из расставленных мной сетей. — Посмотрев налево, туда, где вдали поднимались столбы черного дыма, он добавил: — Тишина-то какая.

Действительно, улица могла быть и оживленнее. И на других улицах жизнь едва теплилась. Скользкий оказался прав — они убивали друг друга, хотя, по правде говоря, дела могли бы обстоять и хуже. Гвардейцы Тупа действовали быстро и эффективно, вдобавок к ним на помощь пришла армия.

Мятеж не имел никаких шансов выйти из-под контроля.

Помимо всего прочего, в городе разнесся слух, что Маренго Северная Англия не одобряет волнения, заявляя, что время для действий еще не наступило. Руководители многих мелких братских организаций согласились с ним и призвали своих сторонников к выдержке, обещав свободу действий позже.

— Интересные времена, — заметил я.

— Всегда что-нибудь да происходит, — заметил Морли с таким видом, будто текущие события его совершенно не трогали. — А вот и наш гость.

На сей раз парень, видимо, почувствовал опасность и двигался крайне осторожно. Однако его чутье оказалось недостаточно развитым. Когда он разнюхал что к чему, было уже поздно.

— Эй, подойди-ка сюда, — распорядился Морли, сопроводив свои слова выразительным жестом.

Парень огляделся по сторонам. Он выглядел так, словно надежда на спасение еще не оставила его. Сидел в дерьме по горло, но почему-то надеялся из него выскочить. Может, полагал, что его унесет ветерок? Тоже мне — одуванчик.

Друзья, родственники и служащие Морли замкнули кольцо. Удача отвернулась от нашего гостя. Закон всемирного тяготения не прекратил своего действия.

Я тер большим пальцем фишку, а Морли следил, как этот клоун пытается скрыть разочарование.

— Подойди-ка на шажок, дружок, — сказал я. Он повиновался довольно нервозно, надеясь на счастливый исход.

— Ты мне не нужен, — продолжил я. — Мне нужна Торнада. Я не могу найти ее. Нельзя сказать, что я очень старался.

— Что? Кого?

— Твою подружку. Здоровенную блондинку, лишенную здравого смысла, но имеющую по всем вопросам свою точку зрения. Ту, что ни за что не скажет правду, если сможет соврать. Теперь понял, кого?

— Половина сказанного относится к большинству персонажей, замешанных в этом деле, — заметил Морли. — Даже там, на Холме, истина ускользала от них, как ртуть.

— И ложь тоже.

— Хм. Ртутная ложь… — Мне это нравится.

— Смертельная ртутная ложь. — Я вспомнил нашего приятеля К.Ж.Карлайла. — Посмотри, кто избежал резни в доме Мэгги Дженн.

Наш гость смотрел на нас как на безумцев. Торнада наверняка рассказала ему о моих приключениях в Бледсо. Он никогда не замечал К.Ж.

Я решил сократить беседу:

— Не надо пересказывать нам то, что тебе говорила Торнада. Ее истории просто чудовищны. Мы с ней знакомы со времени ее появления в городе и не помним случая, чтобы она говорила правду, если не могла извлечь из этого прямой выгоды.

Наш гость не ответил. Однако его способность скрывать свои чувства не шибко превосходила способность вести наружное наблюдение.

Он был неспособен, но лоялен. И продолжал молчать.

— Я хочу встретиться с ней как друг, — сказал я. (Прошлой ночью у меня были иные намерения. Несколько прошедших часов изменили мою трактовку событий.) — Я больше не думаю, что она может мне сообщить нечто такое, чего бы я не знал. Более того, уверен, что располагаю неизвестными ей сведениями кое о чем. А ее из-за этого могут убить. Быть может, сразу после того, как прикончат тебя.

Я не только заставил парня думать, но даже привлек его внимание.

Он не был готов отдать жизнь ради своей любви. Как жаль, что современная молодежь лишена романтизма. Между ним и Торнадой действительно что-то было, но он точно знал, сколько это что-то стоит.

Тем не менее он оставался нем как рыба.

— Она не сможет получить эти книги, — объявил я ему. — Никаких шансов. Ничто — ни смелость, ни удача — не поможет ей.

Парень продолжал молчать. Морли тоже, хотя явно хотел услышать больше. Я решил удовлетворить его любопытство:

— Если разогнать дымовую завесу, становится ясно — Торнада и Кливер охотятся за первым изданием трилогии «Вороны не остались голодными». Торнада почему-то решила, что сможет отнять книгу у Дождевика.

У нее, очевидно, родилась еще более глупая мысль — что она сможет, заполучив книгу, найти ключ к поиску клада.

— Эта женщина не страдает от недостатка самоуверенности.

— Она и не подозревает, что ищет иглу не в том стоге. У Дождевика нет первого издания. Он мог бы собрать все три тома, но по легкомыслию потерял и тот том, что имел.

Морли одарил меня широкой, зловещей улыбкой темного эльфа.

— Почему-то мне кажется, что тебе придется объяснить все еще раз.

Я прорычал:

— Убирайся и скажи Торнаде, что ее мечты зиждутся на песке. Кливер не сможет собрать больше двух томов.

Изумленный парень двинулся прочь, решив, видимо, что к нему опять вернулась его удача, правда, в несколько урезанном виде.

— Что происходит? — спросил Морли. — Я организую крупную операцию, а ты бормочешь какие-то загадочные слова и отпускаешь его с миром.

— Кого ты пытаешься надуть, Морли? Тебе же прекрасно известно, что вся эта заваруха связана с сокровищами Орла.

— Возможно. В некотором роде. У меня появился легкий интерес к делу, когда я решил, что на Западной стороне ты наткнулся на что-то существенное.

— То, что ты тогда сказал, стало ключом ко всем событиям, — приврал я. Впрочем, это не было ложью. Скорее — не совсем ложью.

Правда в том, что я дошел до всего, размышляя над полученной информацией. В конце концов я докопался до истины, но Дотс был прав: сначала я ошибался.

— Передай Торнаде все, что я сказал! — гаркнул я вслед удаляющейся фигуре. — И, обращаясь к Морли, спокойно добавил: — Она наплюет на мое предупреждение и сотворит какую-нибудь глупость. Но по крайней мере моя совесть будет спокойна.

64

Я ожидал услышать новые стенания по поводу отпущенного парня, но Морли откинулся назад и, похоже, уже выбросил его из головы.

Наблюдать за ним становилось все интереснее…

— Брось, Гаррет. У меня действительно возникла эта идея, но потом я передумал.

Я наградил его выразительным поднятием брови.

— Вчера вечером Джулии не было, меня никто не отвлекал, и я начал думать об Орле. И знаешь, до чего додумался? Во всей эпопее нигде не сказано, что он был действительно богат — во всяком случае, по нашим стандартам.

Я позволил себе самодовольно усмехнуться. Мой дорогой друг только что сообщил мне, что я видел все в правильной перспективе.

— А ты, кстати, не задумывался, как это Орел исхитрился убить тех рабов? Если он был слеп и настолько слаб, что не мог самостоятельно спрятать сокровища, как он сумел в одиночку уложить их всех?

Очевидно, Морли никогда не размышлял над этой проблемой.

— Иногда мне нравится, как работают твои мозги, Гаррет.

— Разреши мне поведать о том, что тебе скорее всего не известно. — Я раньше и сам не знал этого. Меня просветила Линда Ли, пока я читал сагу. — Большая часть подобных книг сочиняется по заказу самих главных героев. «Вороны» были написаны внуком сестры Орла, и не исключено, что при прямом его участии. Они начали свой труд задолго до событий, связанных с сокровищами и убийством рабов. — Уверен, еще немного, и ты дойдешь до сути.

— Сам увидишь, если, конечно, ты не более туп, чем прикидываешься. Итак, парень заказывает героические истории о самом себе. Он выбирает не только то, что достойно описания и должно быть вставлено в книгу, но и то, что следует приглушить или опустить вовсе.

— Скажем, что Орел не добился большого успеха, потому что имел вздорный характер и постоянно хватался за меч? Или что его дар чародея был чрезвычайно слаб?

— Точно! В чародействе его обвиняли другие, но совершенно ясно — это не были выдающиеся способности, подкрепленные необходимой учебой. Он бы орал во всю глотку, если бы действительно обладал большим даром. Но кое-что он все же мог делать, и это позволяло ему выходить из сложных ситуаций.

— Значит, на сокровище может быть наложено заклятье?

— В древние времена так обычно и поступали.

— И по соседству с драгоценностями бродят злобные духи?

— А с какой целью, по-твоему, убивали рабов? Типы, подобные Орлу, вовсе не редкость. В наше время они пытаются использовать свои жалкие магические способности, чтобы быстро обогатиться. Все свое время они проводят за игрой, пытаясь воздействовать на кости, а затем, после разоблачения, долго учатся передвигаться на костылях.

— Кроме того, если клад и обнаружат, он не будет чем-то выдающимся. В те времена богатство оценивалось не так, как сейчас.

— Естественно. Но мне в голову пришла одна мысль.

Делиться этой мыслью со мной он почему-то не стал.

— Ну?

— Я хотел проверить, не заразился ли ты от своего партнера дурной привычкой — читать мысли. С другой стороны, мне было любопытно, способен ли ты определить, что дважды два — четыре?

— Я-то? Ясно, что нет.

— Серебро, Гаррет, серебро. Ты уже это сказал. В те примитивные времена они оценивали богатство совсем иначе. Серебро стоило дешево.

Теперь же дело обстояло по-другому. Даже после окончания войны, когда основные серебряные копи оказались под контролем Каренты, ощущался острый дефицит белого металла. Бизнес просто задыхался от нехватки серебряных монет.

Серебро является источником энергии для магического искусства высшего порядка. Совсем недавно оно по цене догнало золото. Королевский Монетный двор предпринимал отчаянные попытки чеканить альтернативные платежные средства, некоторые из них получались весьма экзотическими и громоздкими.

Серебро. Да, это именно то, что могло пробудить стяжательские инстинкты у многих.

— Клянусь дьяволом по имени Гарри! — повторил я любимую присказку бабушки. — Похоже, ты сейчас добрался до самой сути всех вещей.

Это даже объясняло, почему такой сноб, как Маренго Северная Англия, проявил интерес к дочери печально знаменитой Мэгги Дженн. Это объясняло все безумные события, которые развернулись вокруг внешне простого дела.

Ожидалось, что нехватка серебра сохранится довольно долго.

А может, и навсегда, если контроль над уровнем добычи установят не те люди.

— Но что я могу здесь поделать? — прошептал я.

— Прости, не расслышал, — сказал Морли.

— Думаю, что ты прав. Множество людей заинтересовалось сокровищами Орла из-за деформации рынка металлов. В другое время эти люди и не подумали бы о кладе. Возможно, в их числе и папочка моей любимой.

— Текущая цена серебра, видимо, действительно все объясняет.

И он поднял одну бровь, несказанно меня изумив. Я подавил вздох:

— Ты что, тренируешься?

— С незапамятных времен. Так что же насчет отца Чэс?

— Ты можешь называть это интуицией, но я готов держать пари, что Дождевик и Мэгги Дженн в свое время увели у него первое издание второго тома «Воронов». Эту книгу, убегая из дома, прихватила Эмеральд. Она хотела отдать ее на хранение Виксону и Уайту. Меня наняли из-за этой книги. Именно поэтому вокруг Эмеральд создавались улики с оккультным душком. Кливер знал, где девушка, но не мог наложить на нее лапу. Он рассчитывал столкнуть меня лбами с этими безумными активистами — борцами за людские права — и таким образом, возможно, заполучить девчонку.

Я отодвинулся чуть в сторону, чтобы как следует рассмотреть Морли. Тот глазел куда-то в пустоту, слушая меня вполуха.

— Итак?

— Я был прав. Это еще одно из возможных объяснений. Но ты понимаешь, что твои теории противоречат друг другу?

— Но не исключают. Людьми всегда движет множество тайных мотивов. Ты, например, помогаешь мне вовсе не по тем причинам, что заставляют меня помогать отцу Чэс.

— Не стану спорить, хотя и мог бы. Ты уже все для себя решил?

— В каком смысле?

— Что станешь делать?

— Я намерен добрести до этого поместья. Послушать, что скажет Эмеральд.

— У тебя больше храбрости, чем мозгов, Гаррет. Ты лезешь в глубокие какашки.

Я рассмеялся. Профессиональный убийца не должен произносить слов, которые употребляют нехорошие шестилетние мальчики.

— И при этом с открытыми глазами.

— Пытаешься сыграть роль Торнады?

— Что?

— У тебя, как и у нее, всегда свой взгляд на вещи.

— Просто я не такой параноик, как ты, и знаю, как разговаривать с этими людьми. Надо польстить их самолюбию, дать понять, что ты в восторге от каждой извилины в их мозгу, и они примут тебя как члена королевской семьи.

Дотс был не согласен, но не стал спорить, а всего лишь предложил:

— Может, тебе лучше взять с собой Плоскомордого?

65

Я не стал брать с собой Плоскомордого. Помощь мне не требовалась — я всего-навсего собирался поболтать с молоденькой девушкой.

Я не взял никого себе в компанию, убедив себя, что Маренго Северная Англия исповедует старомодную суровую честность в своих делах.

Так я оставил себя в дураках. Горячее желание повидаться с Эмеральд Дженн привело меня вовсе не к Маренго Северная Англия. Имение принадлежало типу, посылавшему своих головорезов измолотить меня — и это я мог бы без труда установить, проведя минимальное предварительное расследование. Имением под названием «Вершины», оказывается, владел некий Элиас Давенпорт. Этот Элиас Давенпорт считал Маренго Северная Англия мягкотелой задницей, способной только трепать языком по поводу прав человека. Сам же Давенпорт был готов действовать.

И почему я плохо слушал, когда Скользкий объяснял мне, кто принес письмо?

Проникнуть на территорию «Вершин» оказалось несложно. Труднее оказалось обеспечить спокойную встречу с Эмеральд.

Глупец. Я полагал, что они позволят мне встретиться с девицей, затем выкинут меня из головы и забудут обо всем. Я не учел, что эти типы уже пошли вразнос.

Однако очень скоро мне стало ясно истинное положение дел.

Ребята, с улыбкой распахнувшие ворота имения, начали шутить, как только металлические створки со звоном захлопнулись за мной. Их юмор оказался довольно убогим. Продолжая ухмыляться, они попытались врезать мне по почкам.

Из кустов вывалились ребятишки, которые недавно навещали меня. Похоже, их манеры нисколько не улучшились.

Они заставили меня так сильно разволноваться, что я нанес удар первым, защитив себя заклинанием, не позволявшим нападающим сконцентрироваться. Будь я проклят, если заклинание не сработало как надо! Они, как стая пьяных обезьян, визжали, прыгали, метались из стороны в сторону и посылали проклятия, промахиваясь мимо меня. Тем временем я старательно обрабатывал их волшебной дубинкой, усыпая пространство вокруг себя телами. Садовникам Давенпорта предстоит серьезная работа по уборке с территории удобрений.

Я был потрясен своими достижениями. Но согласитесь, все мы время от времени удивляем себя собственными успехами — был бы достойный стимул.

Дом Давенпорта не был виден, и мне пришлось отправиться в путешествие через широкие просторы ухоженных газонов, лавируя между фигурно подстриженными кустами и деревьями. Я чуть было не заблудился в лабиринте из высокого кустарника. Потом пробежал через огромный, прекрасно организованный цветник, размышляя о том, что половина обитателей трущоб Танфера могла бы прекрасно существовать, возделывая эти земли под полезные сельскохозяйственные культуры.

Особняк Давенпорта даже у булыжника мог пробудить неуемную тягу к революционному перевороту. В доме было нечто такое, что просто кричало о презрении ко всем нижестоящим любой расы.

Я решил не приближаться к главному входу — кто его знает, здешнего Ичабода. Едва я завидел здание, сработали навыки разведчика. Я полз и перекатывался, передвигался короткими перебежками и крался на цыпочках, пока не достиг задней стены строения. Меня видело множество людей, но все они были унылыми типами в потрепанной униформе венагетов. Оказывается, пленных использовали здесь для общественно полезной деятельности — стрижки травы ножницами. Мы оказались взаимно вежливыми. Они прикинулись слепыми, а я, в свою очередь, не заметил их унижения.

Никогда не думал, что военнопленные могут быть низведены до такого положения. Нет, я вовсе не испытываю великую любовь к венагетам. Если люди гоняли вас по болотам, заставляя, чтобы выжить, жрать змей и жуков, вы не очень им сочувствуете, когда они сами споткнутся. Но все же в этой ситуации была какая-то высшая несправедливость. И суть ее, видимо, в том, что Элиас Давенпорт, похоже, не проводил разницы между поверженным врагом и низшими классами Каренты.

Элиас наверняка во время службы в армии имел тепленькое местечко за письменным столом. Интересно, что многие представители правящих классов, оказавшись в бою, с удивлением обнаруживали, что из их ран льется кровь точно так же, как и у фермерского сына или мальчишки со Дна.

«Заостренная сталь не испытывает почтения», — любил говаривать один из моих сержантов, ухмыляясь до ушей.

Я нашел черный ход. Он не был заперт и не охранялся. А чего им беспокоиться? Кто захочет вломиться в это логово психов? Кто осмелится потревожить Элиаса Давенпорта?

Ничего не имею против даже самых вонючих богачей. Я и сам надеюсь когда-нибудь стать таким: воздвигнуть небольшой стокомнатный особняк в поместье на тысячу акров, укомплектовав его набором рыжеволосых красоток и, быть может, соединив трубопроводом с пивоварней Вейдера. Но при этом считаю, что каждый должен достигать богатства так же, как и я, — честным трудом (например, разбивая черепа), а вовсе не после похорон предка.

Я понимаю, что чрезмерно упрощаю. Но я и есть простой, незатейливый парень. Упорно работаю (но не больше, чем считаю нужным), забочусь о друзьях, творю понемножку добро и никому не причиняю неприятностей без достаточных оснований.

Этот дом был домом страданий. Войдя в него, вы не могли это не почувствовать. Печаль и боль поселились в его теле. Дом влиял на своих обитателей точно так же, как и они влияли на него.

Всем нередко приходится встречать такие дома — старые здания, имеющие свои души: добрые или злые, веселые или печальные.

Этим домом владела тревожная тишина.

В нем, как в живом существе, должно было слышаться сердцебиение — шум человеческого движения, скрипы, потрескивания, хлопанье далеких дверей. Однако в доме не было слышно ни звука. Он казался пустым, как брошенная коробка из-под ботинок или как особняк Мэгги Дженн на Холме.

Жуть!

Я начал подумывать о ловушке. По-видимому, те ребята у ворот поджидали меня. Свалка понадобилась, чтобы кто-то домчался до дома предупредить о моем появлении.

Что я ожидал найти, миновав их? Куда я направляюсь… во что?

Я улыбнулся.

Плоскомордый не устает повторять, что я слишком много думаю. Он прав. Когда ты по-настоящему ввязался в драку, не остается места для всяких там сомнений и размышлений типа «а что, если». Ты должен сделать свое дело и смыться.

Я неторопливо, с улыбкой на роже вступил в тишину. Если мне когда-нибудь придет в голову давать названия своим приключениям, я назову поиски Эмеральд «Делом о взломщике, который был хорошим парнем». Мне то и дело приходится проникать всюду тайно и незаконно.

И не потому, что я этого хочу. Меня вынуждают люди.

66

У меня не было сил поднять глаза и посмотреть, откуда исходит голос.

— Вы весьма изобретательны, мистер Гаррет, и виртуозно владеете дубинкой.

Говорящий прогундосил это, как старый аристократ, ведущий свой род со времен Империи.

Сознания хватало лишь подивиться про себя, что же случилось. Только что я пытался достойно обосновать, почему у меня развилась привычка тайно вламываться в чужие дома, а через секунду, обвисший как мокрое полотенце, уже сижу, крепко привязанный к стулу, в холодном красном зале. Даже самое мощное умственное усилие не восстановило в памяти цепи промежуточных событий.

— Вам следует слушать меня, мистер Гаррет. Отто…

Чьи-то пальцы вцепились мне сзади в волосы. Некто, видимо, послушный Отто, дернул мою голову назад, представив мое залитое кровью лицо на обозрение человека, восседавшего на каком-то высоком стуле. Для меня это был всего лишь ужасный силуэт на алом фоне.

Я не испугался только потому, что слишком сильно кружилась голова. Но скоро испуг, видимо, возьмет свое — я изо всех сил пытался побороть головокружение. Я вычислил свое местопребывание по слухам, передаваемым шепотом, которые мне довелось слышать в городе. Это была Звездная палата Священного Собрания — место суда организации «Зов». Я не был членом «Зова» — значит, меня обвиняли лишь в том, что я предал свою расу. Разве что…

Если не ошибаюсь, я должен был предстать перед тройкой судей. Пугало в высоком кресле в центре по идее изображало собой мясную прослойку в сандвиче.

Сосредоточив все свое внимание на языке, я прохрипел:

— Что здесь, черт побери, происходит? Не знаю, зачем я продолжал говорить после первых двух слов. Все звучало на незнакомом даже мне самому наречии. Но я оптимист по природе и не оставил своих попыток.

— Я пришел сюда побеседовать с Эмеральд Дженн. — Неужели, побыв без сознания, я начал изъясняться на языке гномов?

— Должно пройти некоторое время, чтобы действие заклинания ослабло, милорд, — объявил голос позади меня.

Интересно, могут ли силуэты сердиться? Тот, что находился передо мной, определенно мог. — Мне это прекрасно известно, Отто.

Любопытно, как это будет звучать, если произнести «Отто» с другого конца?

Я вновь клюнул носом. Отто мощно, от всего сердца, дернул мою голову назад — не выпускай из поля зрения силуэт. Какой-то парень начал шлепать меня по щекам. Это тоже хорошо помогало сосредоточиться.

Боже! Передо мной материализовался еще один тип, чтобы помочь первому. Точная копия своего собрата. Головорезы — однояйцевые близнецы! Ужасающая перспектива. Настало время приходить в себя.

Я пришел в себя лишь для того, чтобы осознать — однояйцевые кретины молотят по моей физиономии. К этому времени я утратил способность говорить на языке гномов и начал изъясняться по-карентийски всего лишь с небольшим акцентом.

— Вы осознаете, с кем разговариваете? — поинтересовался силуэт высокомерно.

— Если бы осознавал, сказал бы точно, что и куда тебе следует вставить и с какой силой.

— Оставьте вульгарные высказывания, мистер Гаррет, — произнес силуэт. — Вы насильственно вторглись в мой дом.

— Меня пригласили. Встретиться с Эмеральд Дженн.

— Боюсь, что это невозможно.

— Неужели ее нет поблизости? В таком случае я, пожалуй, пойду домой.

Давенпорт радостно закудахтал. Он, похоже, прошел отличную школу притворства — помимо радости, в кудахтанье можно было услышать и угрозу.

— Что за чушь, мистер Гаррет. Настоящая чушь. — Он опять хихикнул так же мастерски. — Где книги?

— А?…

— Где книги?

Ах вот в чем дело…

— Что, дьявол вас побери, вы хотите сказать?! Вот уж не думал, что кто-то станет расспрашивать об этом меня.

— Вы полагаете, я такой наивный человек, мистер Гаррет?

— Я полагаю, что вы буйнопомешанный… Бах! Точно по губам. Боюсь, что Чэс, когда мы встретимся в следующий раз, придется обойтись без поцелуев. Похоже, Отто не разделяет моих оценок.

Подумал я и о том, что Давенпорт просто дурак. Ту же ошибку совершили и головорезы Дождевика, когда не опустошили мои карманы. Эти парни тоже оказались идиотами, не удосужившись меня обшарить. Сам Давенпорт ни при каких обстоятельствах не стал бы прикасаться ко мне.

Все ценности остались на своих местах. Надо всего лишь добраться до них. Никаких шансов, пока я сижу в коконе из веревки длиной в двенадцать морских миль.

— Где книги?

— Хотя бы намекните, шеф, о чем речь.

— Отто.

Бах!

Когда звезды перед глазами немного померкли, меня осенила идея. Не самая лучшая из идей. Она должна принести мне дополнительные страдания.

Словом, весьма типичный для Гаррета план.

— Книги, мистер Гаррет. Оригинальные первые издания трех томов «Вороны не остались голодными». Где они?

— Ах вот оно что. Книги. Не имею ни малейшего представления.

Интересно, не Давенпорт ли стоял за убийством Пенни и Робина?

— Я вам не верю.

— Вы хотите внушить мне, что такая богатая вонючка, как вы, калечит и убивает людей лишь для того, чтобы заполучить ничтожные сокровища Орла?

— Как говорят, клад полностью состоит из серебра, мистер Гаррет. Чтобы добиться поставленной цели, «Зов» нуждается в серебре.

Серебро — источник магической силы. За «Зовом» маячил призрак черной магии. Не исключено, что нехватка серебра сдерживала «Зов» сильнее, чем здравый смысл, гуманизм или порядочность. Не исключено, что человек, добывший серебро, станет хозяином «Зова». А тот, кто начнет командовать «Зовом», может получить в свои руки все королевство, если безумцам удастся развязать расистский мятеж.

— Маренго Северная Англия приказал вам найти клад?

Элиас Давенпорт промолчал, что только подтвердило мою догадку. Затем, по-прежнему не говоря ни слова, он двинулся в мою сторону. Однако приближаться ко мне не стал, и, когда на него упал свет, я понял — почему. Парень, наверное, уже бродил по земле, когда Орел разделывался со своими рабами.

— Смотри, старичок, как бы тебя не хватил удар, — сказал я.

Удар его, конечно, не хватил. Но мои слова по-настоящему вывели старца из себя. Он сделал жест, который означал «лупите Гаррета по морде, пока он не вывернется наизнанку».

Близнецы приступили к делу.

Я чувствовал себя очень хорошо, когда они останавливались передохнуть. Перерывы давали мне возможность сплюнуть кровь и набрать в грудь воздуха.

— Куда подевались вырванные страницы, мистер Гаррет? — перешел на визг Давенпорт.

67

Да. Это оказалось не самой умной из моих идей. И она на самом деле принесла мне страдания. Решив, что выдержал их достаточно, я прохрипел:

— Рубашка… Карман… Коробка… Ключ от дома…

Давенпорт буквально навис над моим лицом, обдавая зловонием гнилых зубов. Он был так счастлив, что не пожелал слушать сочиненную мной историю. Протянув лапу к моей груди, старец нащупал коробку, вытащил ее из кармана (то есть сделал именно то, на что я рассчитывал) и заковылял к своему высокому креслу.

У меня в ушах стоял колокольный звон, но и сквозь него до меня донеслось жужжание пробудившегося обитателя коробки. Близнецы тоже его услышали.

— Умоляю, милорд, осторожнее! — взвизгнул один из них. — Там что-то не так…

Давенпорт открыл коробку и тут же, вскрикнув, дал мне знать об этом.

Не будь я так изувечен, мог бы его и пожалеть — столько боли и отчаяния было в его вопле.

Один из близнецов сдавил мое горло.

— Немедленно прекрати…

Я так и не узнал, чего парень хотел, — последние слова он заменил визгом. Это рассердило его названого братца, который выступил сзади, чтобы разобраться со мной. Но не успел. На лице его появилось изумление, и он взвыл.

Связали они меня на совесть, и мне так и не удалось увидеть, что их поразило. Я знал одно — вопли Давенпорта и его головорезов привлекли внимание других, потому что вокруг меня раздался громкий топот, тут же сменившийся воплями ужаса. Я оказался в самом центре ада. Затем крики перенеслись в коридор и постепенно затихли.

Предпринять я ничего не мог и начал обдумывать возможный следующий шаг. Несмотря на неудобную позу, я ухитрился ненадолго уснуть (я слишком крепкий парень, чтобы терять сознание). Впрочем, в моем положении время течет не так, как в обычных обстоятельствах. Не думаю, что, пока я дремал, во внешнем мире прошло больше двух месяцев. Больше всего меня беспокоило возможное возвращение жука-убийцы, но когда какие-то звуки привели меня в чувство, я понял, что следует волноваться совсем по другому поводу.

— На этот раз, Гаррет, ты по-настоящему влез в дерьмо.

Вокруг меня расхаживала Торнада, а в некотором отдалении топтался ее сердечный дружок. Это была моя вина. Я снова позволил ему меня обнаружить. У меня на то были причины. Правда, теперь эти причины утратили всякий смысл.

Торнада вовсе не горела желанием освободить меня, поэтому я делал вид, что мне этого и не надо. Наверняка Отто и его дружки, прежде чем покинуть этот мир, разделали меня под орех. Я слегка застонал, благо это не потребовало больших усилий.

— Ты не думаешь, что он им все рассказал?

— Что? Как? Ему самому ничего не известно. Дружок что-то буркнул, но остался, судя по всему, при своем мнении. Его право — ведь он таскался за мной гораздо ближе и дольше, чем Торнада.

Торнада сгребла меня за волосы и приподняла голову.

— Эй, Гаррет, ты здесь? Куда все подевались? Куда ты их услал?

— Не точный вопрос, милая, — заметил ее приятель, стоявший уже рядом с высоким креслом, — лучше спроси, что он с ними сделал.

Торнада отправилась посмотреть на то, что осталось от Давенпорта.

— Что бы это могло быть? — спросила она, нервно поглядывая на меня.

— Нет настроения выяснять, — объявил ее приятель. — Здесь еще несколько похожих. Четверо, а может, пятеро. Все растерзаны точно так же.

— Что ты с ними сделал, Гаррет? — по-настоящему заволновалась Торнада. Похоже, она опасалась, что я смогу повторить свой трюк. Да, видно, девочка начинает стареть.

И никто даже не пытается меня освободить.

— У них все три книги, Гаррет? — спросила Торнада. — Или только одна — та, что девчонка стибрила у матери?

Как бы подманить ее ближе и попробовать укусить?

— Дорогая!

Я не мог обернуться, зато услыхал, как в помещение ворвались четверо. Возможно, и больше. Все замерло. Торнада не знала, что предпринять. Интересно, почему?

— Святые угодники! Посмотрите-ка на эту трах-тарарах!

Попка-Дурак! Что за дьявол?

Поле моего зрения пересек Скользкий. По известной только ему одному причине мой жилец был вооружен армейской саперной лопатой. Не произнеся ни слова, он замахнулся ею на Торнаду.

Затем я увидел Морли, пытавшегося приподнять мою голову и взглянуть в то, что еще недавно можно было назвать глазами. Вернее, в то, что пока виднелось между подушками огромных опухолей.

— Он жив. Развяжите его.

Через мгновение Айви и Стручок, придерживая меня, начали снимать веревку. По моему мнению, они не слишком торопились.

— Плоскомордый, прикрывай дверь. Сарж, проверь там, похоже, они скрылись в том направлении. — Затем, вновь приподняв мою голову: — Что случилось?

— Мрымма дранка чубби вурка сот! — Проклятие! Я вновь бегло заговорил на языке гномов. Милостью отекшей физиономии и распухшего языка. Но на этот раз я все же знал, что хочу сказать.

Попка-Дурак не мог спокойно пролететь мимо юбки. И теперь он высказывал Торнаде то, что думал о ее женских прелестях.

Она же и ее приятель старались не вызвать раздражения присутствующих.

Айви и Стручок неторопливо возились с веревкой, а я пытался сказать им, что не стоит так заботиться о чужом добре. Лучше было бы взять нож и разрезать. Они не могли понять, чего я от них хочу, и продолжали трудиться, пока Морли не выпалил:

— Не надо беречь веревку, Нарциссио. Ее владелец валяется здесь дырявый, как дуршлаг. Прокурор не станет выдвигать обвинения за поврежденную собственность.

Плоскомордый распекал Торнаду. Стручок и Айви пытались поставить меня на ноги. Морли притворялся, что больше всего на свете его заботит мое благополучие. Скользкий бесцельно слонялся, что-то бормоча и размахивая лопатой. Сарж изучал просторы своего круглого, как глобус, брюха, видимо, примериваясь, как точнее нанести на него очертания материков. Кто-то где-то закричал от боли — не здесь, в комнате, но совсем недалеко. Затем послышался еще один вопль, и до нас донеслось яростное жужжание. Оно становилось все громче. Мое любимое домашнее животное возвращалось из полета.

Этот идиот Скользкий радостно хихикнул, как будто всю жизнь ждал именно этого. Казалось, он радовался возможности проявить свой инстинкт убийцы, столь развитый в нем четырнадцать лет назад.

— Отойди-ка в сторону, детка, — сказал он Саржу, — если не хочешь, чтобы он пролетел сквозь тебя.

Сарж бросил взгляд на дырявые тела и, решив поостеречься, поспешно отступил в сторону от двери.

Мгновением позже что-то со страшной скоростью пронеслось через дверь и свернуло в мою сторону.

Скользкий взмахнул лопатой и с поворотом нанес удар, вложив в него весь вес своего тела.

Банг!

Опустив лопату на пол, он принялся чистить ее краем подошвы, беззаботно улыбаясь.

— Видели, как надо разделываться с ними, с этими маленькими жучочками? Они быстры и опасны, но с ними легко справиться, если не спускать с них глаз. Наверное, никто из вас и не видел раньше этих зверей?

— Ты можешь ходить? — спросил меня Морли. Мне хотелось узнать, где Скользкому довелось встречать эти дьявольские создания. Но я по-прежнему мог изъясняться только на языке гномов. Морли решил, что я беседую с ним.

— Отлично. Ты гораздо крепче, чем кажешься. Пошли отсюда.

Прекрасная мысль. Надо уходить, только сначала убедиться, что не оставили никаких улик против себя. Хотя, по правде говоря, трудно было предположить, что некоторым из нас удастся остаться в стороне. В доме еще оставались живые люди, да и военнопленных можно было заставить рассказать, что они видели.

Торнада и ее приятель несколько раз пытались потихоньку свалить, но Попка-Дурак каждый раз привлекал к ним наше внимание.

— Мы можем оставить вас обоих здесь. Веревки хватит. — Морли указал на покинутый мною стул.

— Нет. Нет. Все в порядке. — Торнада не хотела оставаться. Она понимала — настоящая гроза разразится здесь чуть позже, когда «Зов» узнает, что Давенпорт сыграл в ящик, и потребует расплаты кровью.

* * *

Я оказался во всем виноват. Честно признаю. Если бы я мог переставлять свои нижние конечности проворнее, мы могли бы избежать участия во втором тайме кровавой игры.

68

Нам так и не удалось выбраться из Звездной палаты. Я, естественно, топал с максимальной скоростью, на которую были способны мои топталы, но далеко уйти не сумел.

Морли неожиданно коротко вскрикнул. Остальные замерли. «В чем дело, — подумал я, — еще один жук? Каким образом?…» Дотс взмыл в воздух, и тут в помещение вступил какой-то парень. Его рот был открыт. Морли ударил ногой, и пришелец рухнул как подкошенный. В палату, наступая на павшего, дробя ему кости и превращая в сплошной синяк, ворвалась целая банда головорезов. Все, кроме Гаррета, вступили в схватку. Айви и Скользкий, оттолкнув меня к стене, бросились в самую гущу тел. Я стоял, сосредоточив все свое внимание лишь на том, чтобы не рухнуть, и почти не обращал внимания на происходящее с моими приятелями. Впрочем, я пытался нащупать в карманах что-нибудь полезное для данной ситуации, но даже это столь легкое усилие превосходило мои жалкие возможности.

Я не знал, на кого работает эта банда до тех пор, пока во второй волне атакующих не увидел Магвампа. К этому времени события развернулись настолько серьезно, что на полюбовное разрешение конфликта надежды не оставалось. Убитые и раненые устилали пол. В основном люди Дождевика. Однако несчастный Айви, потеряв на секунду ориентацию, сделал неверный шаг и тотчас получил не меньше сорока пяти ножевых ран в спину. Попка-Дурак с воплем вцепился в волосы убийцы, а тот не мог стряхнуть птицу, продолжая наносить удары упавшему Айви.

Скользкий, приподняв Магвампа и отшвырнув его ярдов на сорок, двинулся в сторону только что появившегося Дождевика. Негодяй, заметив, что к нему уже направляется Плоскомордый, сосредоточил свое внимание на том, чтобы увернуться от этого бегемота. Увидев Скользкого, Кливер завизжал и проскользнул между двумя гигантами. Интересно, как он ухитрился найти себе в помощь столько идиотов в нашем Танфере, где все до единого знали, что за его головой ведется всеобщая охота. Скорее всего он вербовал их, замаскировавшись, и кретины думали, что работают на женщину.

Его головорезы наверняка испытали замешательство, узнав моих друзей.

Скользкий между тем чересчур увлекся в своей решимости отплатить Дождевику за Айви. Он разбрасывал клочья людей направо и налево, пробивая себе путь к Дождевику. Однако при этом парень потерял контроль над тем, что происходит за его спиной. Я пытался кричать, но кричало отказалось служить. В тот миг, когда Скользкий протянул руку, чтобы схватить эту бешеную крысу, кто-то вонзил кинжал ему в позвоночник. Я бы зарыдал, если мог. Вместо этого, собрав последние силы, я крикнул:

— Паузиффл-физ!

Скользкий был уже мертв, но такой пустяк не мог остановить его. Никто из находившихся в зоне досягаемости не мог скрыться. Он сломал руку Морли, который не успел убраться с его пути.

Я попытался заставить ноги двинуться в сторону дверей, но они отказывались повиноваться. Бандиты Давенпорта, видно, не только били меня, но и накачали какой-то дрянью. У меня появилось предчувствие, что я не сумею скрыться отсюда, как скрылся из Бледсо, несмотря на то, что мертвый Скользкий продолжал гвоздить сражавшихся без всякого энтузиазма людей Кливера.

Мне показалось, что все, кто следил за мной, явились сюда. Видимо, они решили, что я наконец-то наложил лапы на мистическую трилогию.

Примерно тогда же, когда Скользкий наконец рухнул, один из бандитов Дождевика сумел воткнуть нож в приятеля Торнады. Та рассердилась и атаковала нескольких парней, пытавшихся скрыться. В результате их попытка полностью провалилась.

Я огляделся. Похоже, Торнада и Грэндж Кливер остались единственными, кто не пострадал в схватке. Побледневший Плоскомордый тяжело дышал, прислонившись спиной к стене. Сарж валялся на полу, но я со своего места не мог рассмотреть, насколько серьезно он ранен. Стручок стоял на четвереньках, не в силах подняться. На его спине сидел и ругался Попка-Дурак. Морли, несмотря на травму, ходил среди лежащих, делая так, чтобы никто из раненых головорезов Кливера его впредь не побеспокоил.

Для меня все случившееся выглядело совершенно бесполезным кровавым жертвоприношением. Никто ничего не выиграл, а многие потеряли все.

Я был страшно горд собой. Лишь с минимальной помощью моей подружки стены я поплелся в сторону двери.

Это занятие поглотило все мое внимание. Время от времени я останавливался, чтобы набраться сил для дальнейшей борьбы.

Дела шли не очень хорошо. Пол был усеян телами скверных парней, а все хорошие парни куда-то исчезли. Если, конечно, не считать Попку-Дурака, который вился поблизости, упражняясь в произношении наиболее грязных слов из своего лексикона. Я хотел громко воззвать к Морли, Торнаде или еще к кому-нибудь о немедленной помощи.

Кливер был все еще на ногах; впрочем, так же как и Магвамп. Последнему было легче. Такой широкий и круглый — он просто перекатывался, когда кто-нибудь сбивал его с ног. Скользкий в ходе битвы применил к нему правильный тактический прием — взял покрепче и забросил подальше. Куда подевались все мои друзья? Неужели спрятались от еще чьих-то друзей? Я возобновил движение, как раз когда Кливер и Магвамп направились в мою сторону, и тут в эту юдоль печали и безумия ворвалась новая команда свежих игроков. Я узнал одного из них. Клиланд Жюстин Карлайл — один из лучших специалистов Белинды. Не будет ошибкой предположить, что его компаньоны также служащие Организации.

Теперь я знал, почему скрылись мои друзья. Глаза Карлайла и его корешей были налиты кровью. События в доме Дженн требовали отмщения. Тот, кто сталкивается с ребятами из синдиката, должен расплачиваться за свою неосторожность.

Магвамп схватил меня за воротник. Другой рукой он сграбастал Дождевика и поволок нас обоих к какой-то двери. Не знаю, что он задумал. Мне показалось, что он немного огорчен. Он протолкнул Кливера за дверь и задержал меня на секунду, прошептав:

— Мы в расчете, парень. После этого я отправился вслед за Дождевиком. Мы оказались в темной тайной норе, скрытой за тронами сумасшедших судей «Зова». Второго выхода в норе не было.

Магвамп произвел сильный шум, вступив в дискуссию с парнями из Организации. Затем дебаты закончились. Во вселенной воцарилась полная тишина… если не считать воплей этого сукина сына Попки-Дурака, который, наверное, не успокоится даже после того, как его утопят.

Все сбежали, бросив птичку. Быть может, и мне удастся последовать их примеру.

Никаких шансов. Видно, это божье наказание, что я не могу избавиться от этого комка перьев. В шкафу, где мы оказались, было довольно-таки тесно. Он не был рассчитан на двух человек, и тем более на двух человек вроде нас.

Бесспорно, Магвамп поместил меня достаточно близко к Кливеру, чтобы я мог придушить его. У меня даже возникло такое желание, но сил не было.

— Уберите руки! — зашипел я, пока снаружи шла битва между попугаем и разумным миром. — Я не играю в ваши игры!

Боюсь, кто-нибудь, обладающий острым слухом, мог расслышать мое шипение.

Кливер захихикал.

Я ужасно покраснел. Оставалось лишь удивляться, что наше тесное помещение не осветилось багровым светом. Покраснел я потому, что движения рук Кливера не имели ко мне никакого отношения. Иногда мужчины совершают опрометчивые поступки, но только последний идиот станет домогаться близости в тот момент, когда за дверью рыскают кровожадные головорезы.

— Гаррет, вы просто чудо. — Это был голос Мэгги Дженн. Она шипела, как опущенная в воду раскаленная кочерга. — Может быть, мне удастся пощупать вас, если мы выберемся отсюда живыми.

— Прочь руки! — рявкнул я.

Дождевик послушался, продолжая зловеще хихикать голосом Мэгги Дженн. Очень, очень порочная личность. Но уже через секунду он заговорил совсем иным, сугубо деловым тоном:

— К вам вернулись силы?

— Они меня чем-то напоили, так что я еще не скоро полностью приду в себя.

— Нам следует отсюда выбираться, а у меня из всего оружия только пилка для ногтей.

— Оемо! — произнес я на языке гномов, что в переводе означало: «Вот дерьмо!» Выбраться отсюда! Важнее задачи не было. Вылезти из шкафа, бежать с «Вершин», быть может, даже на время из Танфера. Более привлекательной цели в данный момент не существовало. Скрыть то, что здесь с моим участием произошло, невозможно. События давно вышли из-под контроля.

Дверь шкафа распахнулась.

Яркий свет почти ослепил меня. Я едва-едва смог различить силуэт низенького и, судя по его движениям, нетерпеливого человека. Мимо, как всегда сквернословя, пролетел Попка-Дурак.

69

— Вылезайте! — отдал приказ строгий голос. Я было затрясся, но успокоился, узнав, кто предо мной.

— Шустер?

— Да. — Маленький полукровка — руководитель тайной полиции — был как всегда немногословен и как всегда нетерпелив. — Пошевеливайтесь!

— А я гадал, кто здесь будет первым, вы или люди Повелителя Огня.

— Его человек был здесь первым — это вы. А я всего лишь нашел вас в кладовке с какой-то девкой в доме, из которого нам вновь предстоит вывозить жмуриков возами.

Люди Шустера помогли нам выбраться из шкафа. Особенно внимательны они были к «девке».

Я сумел скрыть изумление. Все утверждали, что Кливер — мастер грима. И вот оно, доказательство. Он возился в темноте только для того, чтобы поправить на себе платье и натянуть черный парик.

Перед нами стояла женщина-дьявол — воплощение сексуальных фантазий многих.

— Меня бы здесь не было, если бы не личность владельца поместья. Туп преклоняется перед шишками, но я…

— Шишками? С детства не слышал этого слова.

— Считайте, что я старомоден. А теперь выкладывайте вашу версию.

— Я разыскивал одну особу, которая должна была находиться здесь. Я получил письмо, предположительно от нее. Она звала меня поговорить. Я пришел. Какие-то бандиты захватили меня, накачали наркотиками по самые жабры, прикрутили к стулу и начали задавать бессмысленные вопросы. Потом сюда ворвалась другая команда, и завязалась схватка. Кто-то развязал меня, полагая, видимо, что я из их лагеря. Я нашел укрытие, не имея сил защищаться.

Он явно понимал, что я рассказываю не все. Не могу понять, почему Шустер не проявил интереса к Кливеру и не стал задавать вопросов об известных приятелях некоего Гаррета, которых не могли не заметить в округе.

— Почему вас интересует Давенпорт? — поинтересовался я.

— Да потому что он — та безумная «шишка», по сравнению с которой оставшаяся часть «Зова» выглядит невинным дамским клубом. За большинством мятежей стоит он. Что за магию они использовали?

— Магию?

— Нечто оставило нам массу трупов. Проделало в них дырки. Никакое оружие не способно на это.

— И это «нечто» не имело любимчиков, лейтенант, — заметил один из людей Шустера. — Оно дырявило всех подряд.

Шустер неопределенно хмыкнул.

— Мне не удалось как следует рассмотреть, — сказал я, — кажется, это был огромный жук. Один парень прикончил его лопатой.

Указанный парень и его оружие валялись неподалеку. Шустер подошел и наклонился над телом.

— Вы получили то, за чем пришли? — спросил он меня.

— Какое к черту получил! Так и не увидел ее. Я очнулся прямо здесь. Что было до этого, не помню. Не имею представления, где она.

И вновь Шустер всем своим видом продемонстрировал, что не убежден в правдивости моих слов. Увы, люди в наше время совсем разучились верить словам ближнего.

— Ах вот как. Мы к этому еще вернемся. Сейчас я стану собирать факты, а вы тем временем доложите о своих успехах Повелителю Огня. Мне кажется, он чувствует себя неуютно, видя, как вслед за вами катится поток крови.

— Можно идти?

— Не уходите далеко, чтобы я мог найти вас.

— Не беспокойтесь, — ответил я, пытаясь вспомнить старых армейских приятелей, живущих за городом и способных предоставить мне убежище.

— Гаррет!

Я замер на пути к двери.

— Что?

— Необычный набор жмуриков. Вы не заметили, кто привел их сюда? — По тону голоса и выражению лица я заключил, что мысли его заняты чем-то другим.

— Нет. Во всяком случае, я никого не узнал.

— Не было ли здесь кентавров? Или существ с необычным произношением?

— Что? — Он и в самом деле был очень далек от действительности.

— Вы не видели никого, кто мог бы быть беженцами из Кантарда?

— Насколько я знаю, нет. Но почему вы спрашиваете?

— Есть основания полагать, что беженцы создали собственную организацию. Для самозащиты. Руководят ею бывшие офицеры Дуралейника.

— Вот как? — Это вам уже не цветочки, а ягодки. Ветераны войск Слави Дуралейника скрываются в Танфере. — Интересное предположение.

Шустер откажется от него, как только опознает несколько трупов. Я возобновил путь, убедившись, что крепко держу за руку свою «девку». При этом я не спускал глаз с ее свободной лапы — вдруг она полезет за вырез платья, чтобы извлечь оружие и уравнять шансы.

От Кливера всегда надо ждать пакостей.

70

Похоже, Шустер притащил с собой целую кавалерийскую бригаду. Около дома толпились по меньшей мере десять тысяч лошадей. Все они как по команде прекратили уничтожение травяного покрова и уставились на меня злобным взглядом. Я, хромая, лавировал между полицейскими повозками и сумел выскочить на волю, прежде чем зверюги успели сорганизоваться.

Они не очень умны. Это особенно заметно, если застать их врасплох.

Когда я выбирался по скрипящим ступеням из подвала Давенпорта, мимо меня прошествовал какой-то тип. Ему, наверное, сообщили, что я свободен и могу уйти. Никто на меня не обратил внимания. Лишь несколько отдаленно знакомых парней приветствовали Гаррета легкими кивками.

Кливер держал рот на запоре, пока мы не удалились настолько, что нас никто не мог услышать.

— Это было очень мило с вашей стороны, Гаррет. Ведь вы могли выдать меня.

— Я не оказал вам никакой услуги.

— Думаю, что нет, но мне все же хочется вас поблагодарить.

Он сделал слабую попытку вырваться. Я почти слышал, как он просчитывал разные варианты.

Я оглянулся. Лошади, кажется, на сей раз решили отпустить меня с миром. Возможно, у них иные заботы, отвлекшие их от меня. Странная причуда судьбы — ведь я практически был у них в лапах.

Кливер уловил мое беспокойство:

— В чем дело?

— Здесь происходят странные и удивительные вещи.

— А вы только что это заметили? — сказал он голосом Мэгги.

— Я уж не говорю о странностях, присущих нам. Шагайте быстрее.

Я чувствовал, что в этом деле не обошлось без политики. Во-первых, здесь оказался Шустер. Его мир не делился на хороших и плохих парней. В его мире головы сносили не ради прибыли, а ради власти. И для того, чтобы заставить людей поступать так, как требуется, а не так, как им хочется.

Я позволил себе отвлечься, и Кливер чуть не вырвал мне руку из плечевого сустава. Ему удалось освободиться. Я двинулся за ним унылой рысцой.

Впереди замаячили ворота поместья. Расстояние между мной и бандитом-недоростком несколько увеличилось. Я продолжал перебирать ногами. Возьму его на измор. Я привык бегать.

Шлеп, шлеп… и я проследовал через ворота. За ними на подъездной аллее мой друг Кливер лавировал между пытавшимися окружить его Морли, Саржем и Стручком. Сарж и Стручок, судя по всему, пребывали в еще более сумеречном состоянии, чем я. Морли ухмылялся, как крокодил, изготовившийся сожрать не очень умную дикую свинью.

Кливер врезал ему ногой под зад, и Морли упал. Дождевик пронесся мимо, увеличив скорость.

— Привет, — пропыхтел я.

Морли произнес несколько звучных слов, несказанно удивив меня. Оказывается, он может, когда хочет, весьма бойко исторгать непристойные ругательства. За водопадом гадких слов последовал вопрос:

— Гаррет, тебе когда-нибудь начнет везти в любви? Даже эта убегает от тебя!

— Держу пари, ближе к городу я бы его догнал. Я уже сокращал разрыв. Теперь не оставалось никаких шансов схватить Кливера.

— Оно и видно.

— А где мистер Большая Шишка, мистер Гаррет? — поинтересовался Стручок. Парнишка задал вопрос, преодолевая сильную боль.

— Проклятие! Нет худа без добра, и наступило время торжества этого добра. — Посмотрев в сторону ворот, я добавил: — На этот раз мне повезло — Шустер, по горло наслушавшись мерзостей, наверняка уже открутил пташке голову.

Стручок бросил на меня полный ярости взгляд.

— Надеюсь, с тобой все будет в порядке? — спросил я у Морли.

— Пока я, пожалуй, воздержусь ходить на руках. Прислушайся. Кажется, кто-то идет.

Это оказалась целая армия.

Мы успели нырнуть в лес напротив «Вершин», прежде чем подошел новый отряд конных гвардейцев. Их лошади вели себя устрашающе.

— Похоже, это регулярная кавалерийская часть, — прошептал Морли. Мне тоже так показалось.

— Шустер устраивает грандиозное шоу. Быть может, его паранойя не лишена оснований?

— Лучше нам побыстрее слинять отсюда, — предложил Сарж. — Скоро их здесь набьется столько, что не протолкнешься.

Отличная мысль.

— Пока рано, — заявил Морли.

— Это с какой же стати нам здесь болтаться? — изумился Сарж.

Отличный вопрос. Дальнейшее пребывание у «Вершин» не принесет нам никакой пользы.

— Я жду Тарпа.

— Он в порядке? — спросил я.

— Во всяком случае — был.

— И сколько же времени мы собираемся…

— Я дам тебе знать, Сарж, когда мы уходим. Гаррет!

Я начал дрожать. Перед глазами все поплыло. Я очутился вне времени, и у меня появилась возможность подумать о том, что произошло, и о том, что два умственно отсталых существа не смогли пережить событий…

— Что?

— Ты среди нас самый крепкий. Поищи Плоскомордого.

Я вздрогнул. Мне хотелось оказаться дома. Там я мог рухнуть в постель и проспать неделю, пока не уляжется боль и не пройдет чувство вины. После этого я изменю свою жизнь. Я приду к Вейдеру и скажу, что согласен на работу охранника в пивоварне. Там не будут накачивать наркотиками, не станут мучить меня или моих друзей — к тому же я всегда буду поблизости от пива.

Я нашел хорошее место и принялся наблюдать за входом в поместье.

Очень скоро мое внимание привлекли туча мух и странный запах. Отлично. Свежий конский навоз. Лошадиная шерсть на стволе дерева. Я огляделся. Опавшие листья были примяты. Присмотревшись, я заметил отпечаток подковы. Значительно меньшего размера, чем след верховой лошади. Тот, кто служил в Кантарде, мог без труда распознать, чья это подкова.

Передо мной был след кентавра.

След не очень ясный — невозможно определить, к какому племени принадлежал кентавр. Ясно одно: совсем недавно он именно с этого места следил за воротами поместья.

Мои самые мрачные предположения крепли с каждой минутой. Мне хотелось бежать. Происходившее не имело никакого отношения к моим делам и заботам.

71

Этот ублюдок Плоскомордый не стал пользоваться воротами, хотя там никого не было, чтобы помешать ему. Он перелез через стену. Я заметил, как конец толстой ветки неожиданно окунулся в пыль и резко распрямился, когда Тарп отпустил ее.

Он кого-то тащил на себе.

Как он ухитряется проделывать подобные фокусы? Положительно, этот тип — сверхчеловек.

Прихромав к нему, я спросил:

— Кто это? — Как будто не узнал с первого взгляда.

Ее мамочка сказала мне, что дочь похожа на нее, только не так потрепана жизнью. Теперь я могу со всей ответственностью заявить: в свое время Мэгги Дженн обращала мужчин в камни. Глядя на девушку, сразу поймешь, почему Тедди в свое время втюрился в ее матушку.

— Заметил ее, когда мы пустились в бегство. Подумал, будет неправильно, если, понеся такие потери, мы не получим того, ради чего все и было затеяно.

Под его рубашкой что-то шевелилось. И издавало отвратительный шум. Мне стало не по себе.

Плоскомордый тут же подтвердил мои худшие опасения.

— Ах да. Я приволок твою птицу. Запихнул за пазуху, потому что она никак не желала заткнуться. Я погрозил небесам кулаком. Шум ветра в кустах напоминал смех богов. — Тебе кого, девушку или птицу?

— Сдается мне, птичку я уже получил.

— Я спрашиваю, кого ты хочешь тащить. — Затем до него дошло, и он добавил: — Вот дерьмо. Девчонка не хотела идти.

— Естественно. Кто захочет, услышав твою милую речь?

Она пока не произнесла ни слова и лишь молча обжигала меня взглядом. Я порадовался ее неспособности совершить со мной то, о чем она думала.

— Давай мне говорящую метелку из перьев. Я не могу поднять ничего тяжелее ее.

— Пожалуйста, с нашим удовольствием. — Плоскомордый, удерживая девицу на плече, как мешок зерна, спросил ее: — Не хотите ли немного пройтись? Или мне по-прежнему вас нести?

Она не ответила. Плоскомордый пожал плечами. Вряд ли он вообще чувствовал ее вес.

Остальные присоединились к нам, услыхав нашу беседу. Стручок поднял шум вокруг птички. Морли наложил на сломанную руку какое-то подобие шины. Махнув рукой в сторону попугая, я пояснил:

— Наш приятель оказал мне большую услугу. Морли попытался хихикнуть, но боль ему помешала.

— Ты как? — спросил я.

— Боюсь, придется отказаться от игр на всю неделю.

— Бедная Джулия.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем. — На его губах промелькнула тень зловещей улыбки. — Надо двигаться, пока Шустер не понял, что ошибся, и не потребовал нас для объяснений.

— Кто-нибудь видел, что случилось с Торнадой? Никто не знал, но Морли высказал предположение:

— Она сумела сбежать. У нее свои ангелы-хранители.

— И они ей очень понадобятся, если Шустер пойдет по ее следу.

Мы шагали так быстро, как только позволяли наши раны и ушибы. Попугай посылал проклятия всему миру за те страдания, что ему пришлось перенести. Он истощил терпение даже племянника Морли.

— По крайней мере он перестал клеймить тебя, Гаррет, — пробормотал Стручок.

Морли изучал цыпленка джунглей с таким видом, словно решил отказаться от своего вегетарианского образа жизни.

— Благодари Плоскомордого. Я оставил птицу Шустеру — думал, они хорошо подходят друг другу.

Никто не рассмеялся. Все пребывали в кислом расположении духа.

— Это Дождевик улепетывал от тебя, Гаррет? — спросил Плоскомордый, сплюнув жевательную траву. Он по-прежнему не замечал веса Эмеральд.

— Да.

— Этот коротышка?! Эй, в чем дело? — Девица начала извиваться на плече Тарпа, и тот, шлепнув ее по заднице, бросил: — Спокойно! — Обращаясь ко мне, он закончил: — Ая-то всегда думал, что в нем не меньше девяти футов. — Включая рога и копыта. Понимаю. Я сам был очень разочарован, увидев его впервые.

— Еще как разочарован, — вставил Морли. Я бросил на него осуждающий взгляд. Этот тип не может не донимать меня. Даже боль не способна остановить его.

72

Я потерпел поражение в словесной битве, и мой дом был превращен в цех по восстановлению человеческих существ из сохранившихся частей тела. Морли намекнул, что ему не хотелось бы извещать о своей травме раньше времени. Волки могли почувствовать запах крови раньше, чем он успел бы приготовить им достойную встречу.

Я не мог не согласиться. У моего друга были свои враги.

Во всем доме не нашлось места, где я чувствовал бы себя спокойно. Слишком многое здесь напоминало мне о Скользком и Айви.

— Это несправедливо, — сказал я Элеоноре. — Они не заслужили такой смерти.

Я прислушался к происходящему в доме. Кухню превратили в лазарет. Плоскомордый отыскал где-то лишенного лицензии лекаря, который изображал из себя крутого городского парня. От дока разило перегаром, и, похоже, эскулап уже несколько недель не встречался ни с мылом, ни с бритвой.

— Да, я знаю, жизнь бессмысленна и несправедлива, боги работают вразнобой, и нечего даже мечтать о единстве их действий. Но мне это не нравится. Ты не посоветуешь, кстати, как мне поступить с девушкой?

Эмеральд томилась взаперти в комнате Дина. До сих пор она не произнесла ни слова. Девица ни за что не поверила бы, скажи я ей, что мои труды оплачивает ее мамаша.

Да и не все ли ей равно. Если вы захватываете людей силой, они никогда не бывают довольны.

У Элеоноры не оказалось соображений на этот счет.

— Я бы отпустил девчонку, если бы не было столько желающих тут же ее похитить. — Элеонора не проявила неодобрения, и я продолжил: — Кстати, об этих желающих. Интересно, как скоро объявится Торнада с одной из своих умопомрачительных историй?

Я с нетерпением ждал этого.

Морли взвыл, послышался грохот. Я бросился к кухне, оттуда слышались угрозы Морли пролить чью-то кровь.

— Только не в моей кухне! — взревел я. Я задержался, чтобы заскочить в комнату Покойника. По его щеке прыгнула какая-то козявка и укрылась за хоботом. Если Дин не вернется в ближайшее время, мне самому придется заняться очистными работами. Быть может, я даже принесу ему букет. Покойник обожает цветы.

Попка-Дурак завопил громче, чем Морли.

— Ты не отрабатываешь свой хлеб, — объявил я Покойнику.

В кухне творилось невообразимое. Со всех сторон доносились вой и стенания. Док, однако, уже закончил свою работу. Сейчас он стоял, запрокинув голову. У рта он держал бутылку — видимо, чтобы промыть горло. Я скривился. Даже крысюки отказались бы от отравы, которую он вливал в себя.

— Будешь жить? — поинтересовался я.

— Только не стараниями этого мясника, — прорычал Морли.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы он вел себя как неразумный младенец? — спросил Плоскомордый.

— Ты, переросток… Если бы при помощи мозгов разжигали огонь, ты не сумел бы сжечь даже собственный дом. — Дотс вскочил на стул и начал, подвывая, раскачиваться на нем, словно проповедник из Святых Роллеров. — Неужели док дал ему какую-то отраву? — спросил я у Саржа.

Сарж пожал плечами:

— Кончайте, босс. Оставьте доктора в покое. Он склеил вашу руку. А ведь у него было не так уж много практики с тех пор, как его вышибли из Бледсо.

Теперь понятно, почему лекарь пил бочками до дна. Просто он сам находился на самом дне… Я посмотрел на Плоскомордого. Костоправ наверняка какой-то родственник его новой дамы сердца.

Морли молча, но с явной неохотой расплатился с доктором. Стручок выглядел почти таким же несчастным, как его дядюшка. Я решил выпроводить старикана, пока темный эльф готов расщедриться. Я взял его за локоть и потянул.

— Неужели вас действительно выгнали из Бледсо?

Трудно поверить, что такое вообще возможно. Хотя за последнее время передо мной уже второй человек, подвергнувшийся этой участи.

— Я немного выпиваю, сынок.

— Не может быть.

— Набил себе руку пару сотен лет назад, отрезая конечности там, в Кантарде. Больше не работаю. Заглушаю свою боль ячмеНем. Он вышел за дверь, обернувшись, как в плащ, в остатки чувства собственного достоинства, огляделся вокруг, споткнулся и упал с последних двух ступеней. Миссис Кардонлос задержалась у своих дверей. Она посмотрела на меня и кивнула, соглашаясь в чем-то сама с собой. Послав ей воздушный поцелуй, я внимательно изучил улицу.

Мне показалось, что я заметил несколько подозрительных типов. Опять? Или — все еще? Я вновь взглянул на миссис Кардонлос. Она не двинулась с места — ждала новых доказательств того, что Гаррет являет собой угрозу обществу.

Я задумчиво вошел в дом и закрыл за собой дверь.

У меня появилась идея.

Войдя в кухню, я спросил:

— Плоскомордый, у тебя нет настроения выполнить одно поручение?

Эти слова я сопроводил демонстрацией монеты.

— Что ж, считай, что ты уговорил меня, хитрец. Что требуется?

— Подожди минуту. Мне надо сочинить письмо.

73

Наконец в доме наступила тишина. Вся толпа удалилась. Попка-Дурак, набив зоб, уснул. Я сидел в кабинете и вместе с Элеонорой наслаждался покоем.

Естественно, тут же кто-то принялся стучать в дверь.

Ответ от Чэс. А может быть, Торнада, если ей особенно неймется.

Я прильнул к глазку.

Первая догадка оказалась правильной. За дверью стоял мистер У. Тарп с письмом в руке.

* * *

Я сунул голову в темноту комнаты Покойника, вспугнув многочисленных насекомых, и объявил:

— Ухожу. На встречу с прекрасной блондинкой, тебе такой и видеть не доводилось.

Он не пожелал мне удачи.

Я вышел из дома, почти забыв о роскошной рыжеволосой красотке, обретающейся взаперти на втором этаже.

* * *

Мы заняли лучший столик во всем заведении, но это было заведение Морли. Когда ведешь игру с чародеем мирового класса, чувствуешь себя немного увереннее, если матч проходит на своем поле.

Лелея свою мечту повысить класс заведения, Морли и его бандиты вели себя паиньками. Даже Рохля, и тот не только натянул чистую рубаху, но даже заправил ее в брюки.

Повелитель Огня был одет весьма небрежно. Прекрасно. Мне не хотелось, чтобы мои знакомые начали нервничать при виде него.

Его можно было принять за пожилого докера.

Если папа был одет небрежно, то его дочь сверкала великолепием наряда. Поэтому старика просто никто не замечал. Даже я мог сосредоточиться лишь с большим трудом.

— Простите, что вы сказали?

— Я сказал, что исхожу всего лишь из собственных интересов. Наконец я припомнил, о чем шла речь.

— Вот как?

— Хотите верьте, хотите нет, но есть люди, которые способны причинить мне вред, если им удастся застать меня врасплох.

— Неужели? — Я вновь перевел взгляд на Чэс.

Она своим видом сражала наповал, на лице у нее сияла самая смертельная из ее набора улыбок.

— В это трудно поверить, глядя на такого большого старого медведя, как я, не так ли? — Он повернулся к Морли, стоявшему во главе целого взвода готовой к действию прислуги. — Я не очень голоден, поэтому ограничусь полуфунтовым кровавым бифштексом, боком барашка и кусочком свинины. Никаких фруктов или овощей.

Морли стал бледнее бланшированного вампира. Он резко кивнул (наверное, это был предсмертный спазм) и бросил свирепый взгляд на меня и мою ухмылку. В его глазах горело адское пламя. Я решил не сыпать соль на его раны и заказал фирменные блюда заведения. Чэс последовала моему примеру.

Морли бросился в кухню, волоча за собой Рохлю и раздавая на ходу приказы. Интересно, какая из близлежащих таверн подрядилась исполнить заказ Дайрхарта?

Вводя Повелителя Огня в курс событий, я все время старался подавить смех.

— И вы позволили ему уйти?

— Я не позволил. Позволить или не позволить — так вопрос вообще не стоял. Он ушел. Если желаете, я отведу вас к нему после ужина.

Старый Добрый Фред вздернул сразу обе брови. Затем он с пристрастием принялся расспрашивать о следах кентавра у входа в «Вершины». Его вопросы подтверждали мои наихудшие опасения. У Повелителя Огня, очевидно, были самые серьезные причины поспешить из Кантарда в Танфер.

Через некоторое время мне удалось вернуть его к разговору о Дождевике. Он помрачнел:

— Я щедр до безрассудства, Гаррет. Каждый может вам подтвердить. Особенно если дело связано с моей дочуркой. Но я не позволю вам доить меня вечно, — без всякой связи заявил он.

— Рад это слышать, потому что от этого дела меня уже давно воротит. Из-за него у меня на теле синяк на синяке.

Морли вернулся и, услышав мои слова, приподнял бровь.

— Я поставлю точку в деле сразу после ужина, — продолжал я.

Морли справился со своим изумлением, но Чэс переспросила:

— Что?

— Когда мы поедим, я отведу вас к Кливеру, и на этом моя роль закончится. Вы сами будете решать свои проблемы. А я отправлюсь домой и, прежде чем завалиться в постель, приму пивка.

Дайрхарт начал вставать со стула. Он был готов отправиться немедленно.

Морли бочком отступил в сторону кухни. Наверное, искал укрытие.

Чэс широко улыбнулась с таким видом, словно у нее поехала крыша. Я начал удивляться, глядя на нее. Когда папочка был рядом, она всегда старалась казаться как можно более красивой и как можно более глупой.

— Садитесь, — сказал я. — Морли пришлось потратить уйму усилий, чтобы выполнить ваш заказ. Кливер будет на месте, когда мы навестим его.

Ужин еще не был готов. Морли исчез. Не исключено, что он отправился проверить, как идут дела. Но я не стал бы настаивать на этом предположении.

После посещения «Вершин» у меня в запасе не осталось ни одного волшебного предмета. Часть из них я использовал, часть потерял, а оставшиеся у меня конфисковали. Было бы неплохо, догадайся я посетить перед ужином Красулю.

Сейчас-то уже слишком поздно.

Подали ужин. Я истекал слюной, глядя на яства Дайрхарта и поглощая нечто вроде суфле из овощей. Я как-то ел его здесь, и меня даже не вырвало… Однако на сей раз какой-то умник добавил в смесь зеленого перца.

Морли смотрел на меня так невинно, что я удушил бы его немедленно, если бы он не был мне так нужен.

— Кстати, вам не удастся получить вашу книгу назад, — сказал я. — Ее давно у Дождевика нет.

Повелитель Огня не слишком приуныл и выказал лишь некоторое удивление:

— О?…

— Насколько я могу судить, дочь Мэгги Дженн утащила книгу у Кливера примерно год назад, привезла ее в Танфер и показала не тем людям. В результате книгой завладели безумцы из «Зова».

До сих пор все, что я сказал, более или менее соответствовало истине.

Повелитель Огня улыбнулся, полностью сохраняя контроль над своими чувствами:

— Я серьезно сомневался, что увижу книгу снова. Особенно учитывая тот кровавый след, который она тянула за собой.

— Я хотел, чтобы вы все правильно поняли.

— Вы сможете вернуть ее, если я вас для этого найму?

— Такая работа мне не по вкусу. Слишком много людей готовы идти на убийство ради этой книги.

Папочке не понравились мои слова. На меня уже смотрел вовсе не Старый Добрый Фред. Он над чем-то размышлял.

Наконец Повелитель Огня, по-видимому, пришел к выводу, что я слишком ленив, чтобы пуститься на поиски книги для себя.

Папа Фред поглощал ужин со скоростью собачки, опасающейся появления более крупных псов. Я же, напротив, жевал не торопясь, не сводя глаз с Чэс, которая, следуя моему примеру, методично откусывала маленькие кусочки, глядя на меня. У нее явно были какие-то виды на Гаррета.

74

Переступив порог и пройдя несколько шагов, я замедлил движение. На улице было подозрительно мало людей. Не иначе как и сюда просочились слухи о необычном госте в заведении Морли.

Если Повелитель Огня и заметил что-то, вида он не подал. Однако скорее всего Фредди ничего необычного не увидел. Слишком долго пробыв в Кантарде, он слабо разбирался в жизни улиц.

Чэс, напротив, начала беспокоиться — она была способна уловить запах опасности. Маска туповатой блондинки стала быстро линять.

Учитывая недавний опыт, я не позволял себе расслабиться. Мои нервы были напряжены до предела. Разумеется, ничего не произошло. Ничего, кроме…

В прохладном вечернем воздухе раздался шум крыльев. Я напрягся, приготовившись к появлению демона с кожистыми крыльями, порожденного одним из тысяч верований Танфера.

С мифологическими существами мне, как правило, удается совладать.

Действительность может быть гораздо ужаснее. Попка-Дурак шлепнулся мне на плечо.

— Этот негодяй Дин совсем ошалел, — пробормотал я. — Возвращается среди ночи и выпускает мерзкое чудовище.

Интересно, как этот пучок перьев сумел меня отыскать?

Птица перелетела на плечо Чэс, не произнеся ни звука. Это было противоестественно.

— Что случилось, пташка? Похоже, он, Чэс, в тебя втюрился.

События начали развиваться вовсе не так, как я надеялся.

Я не стал напускать туману и отправился кратчайшей дорогой. Мы не прошли и половину пути, как Чэс догадалась.

— Бледсо? — прошептала она. Ради Морли — он наверняка был где-то поблизости в темноте — я громко ответил:

— Куда же еще? Все остальные укрытия он уже использовал. А в больнице не знают, кто он на самом деле.

Возможно. Я, по правде говоря, начал сомневаться в своей интуиции.

И в своем здравом смысле. Отправиться на опаснейшее предприятие вместе с могущественным чародеем? У меня нет никаких оснований доверять Дайрхарту. Деятели его типа славятся своим вероломством. А моя единственная защита — темный эльф с перебитым крылом. Да и тот останется мне верным, лишь пока не узреет Дождевика.

Люди утверждают, что я слишком много размышляю. Это действительно так… Ну почему, черт побери, я думаю, что после всех последних неприятностей Кливер остался в Танфере? И почему он из всех возможных мест решит выбрать Бледсо?

К тому времени, когда я открыл дверь приемного покоя больницы, мои нервы окончательно разболтались. Однако очень скоро я вновь обрел уверенность.

Сделав всего два шага, я увидел женскую половину престарелой парочки, захваченной мною в плен в пакгаузе. Она тоже узнала меня и стремительно зашаркала прочь. Старушенция направлялась к лестнице, по которой я бежал пару столетий назад.

На этот раз в состязании со старухой победа осталась за мной.

— Какая встреча! Приветствую вас вновь. Ко мне присоединился Дайрхарт.

— Вы кого-то здесь знаете? Пришлось выступить с кратким пояснением. Повелитель Огня изучил обстановку. Наше прибытие не осталось незамеченным. Начал появляться больничный персонал. Я заметил несколько знакомых недружелюбных лиц:

— Эти парни совсем не понимают шуток, Фред.

Он знал подробности моих злоключений в больнице. Ребята из персонала сильно ошибались, если решили, что настало время расплаты со мной.

Повелитель Огня проделал то, что всегда заставляет нервничать обычных парней. Он что-то прошептал, пощелкал пальцами, и в приемном покое воцарилась тьма чернее, чем сердце стряпчего. Через мгновение темноту прорезало множество сияющих световых колонн. В каждой был заключен отчаянно протестующий служитель. Один несчастный бросился в нашу сторону. Дайрхарт остановил его и сделал так, что мы не слышали его криков. Парень не оставил попыток прорваться и в результате превратился в живой факел, освещающий наш путь вверх по лестнице.

Час оставалась спокойной. Папочка не разочаровал ее.

Старуха вырвалась из моих рук и попыталась убежать по ступеням. Ей это не удалось. Мы миновали палату, которой я нанес столь большой ущерб. Ремонт едва-едва начался. Я пролил слезу, вспомнив Айви и Скользкого.

Старуха вдруг повернулась к нам лицом, как бы пытаясь нас остановить. Освещенная объятым пламенем человеком, она была ужасна. Ее исказившееся лицо одновременно выражало ужас и решимость. В глазах стоял призрак смерти. Она напоминала медведицу, поднявшуюся на дыбы между охотниками и своим детенышем.

Точно! Теперь я знал, кто в упор смотрит на меня горящими яростью глазами. Если сбросить несколько десятилетий, прожитых в бедности и страданиях, передо мной окажется еще одна Мэгги Дженн.

Мэгги ничего не рассказывала мне о судьбе своей матери.

75

Самый верхний этаж Бледсо отведен для бедняков, которые могут существовать лишь в благотворительных заведениях. В больнице для этих уолдо тарпов созданы минимально приемлемые условия существования.

В человеческом факеле нужда отпала. Старый Добрый Фред отпустил несчастного. Перестав шагать за нами, он рухнул. Обгорелая плоть и обуглившиеся кости. На старуху Дайрхарт не обратил никакого внимания. Я попытался прогнать ее, но она не уходила.

Чэс оставалась спокойной. Похоже, она вновь утратила контакт с реальностью. Когда ко мне время от времени возвращался разум, я начинал сомневаться, что эта девушка создана для меня. Достоинства ее очевидны, но что-то весьма существенное в ней отсутствует. В обществе Старого Доброго Фреда Чэс превращается в зомби.

Желто-красно-зеленый комок перьев на ее плече упорно хранил необычное молчание.

Страшно.

Вскоре стало еще страшнее.

Во-первых, снова материализовался Ичабод. Прошу прощения — Зэк. Не исключено, что он вернулся из могилы. На Холме мне показалось, что старикан абсолютно мертв. Но вот он передо мной — кости, обтянутые кожей, белые волосы. Старается взмахнуть тяжелым мечом, который ему явно не по силам. Старый Добрый Фред совершил что-то недоброе. Меч обернулся против Зэка. Старик даже не успел вскрикнуть.

Откуда-то из тени вынырнул Магвамп (похоже, у него иммунитет против всех бедствий). Этот обрубок человека был не в лучшем настроении, и я обрадовался, что Фред оказался между ним и мной.

Появление Магвампа застало Дайрхарта врасплох. Магвамп успел измолотить чародея, прежде чем тот сумел излить на него водопад сверкающего пламени. Мгновенно ослепленный Магвамп превратился в пылающий костер. Дайрхарт вышел из схватки, волоча ногу и с бездействующей левой рукой.

Чэс не выказала беспокойства. Она величественно передвигалась между нами, красивая и пустая. Ее превращения в безмозглую куклу начинали беспокоить меня все больше и больше.

От продолжающегося молчания Попки-Дурака мне тоже было не по себе.

Наконец мы обнаружили заспанного, пытающегося вернуться в реальный мир Кливера. Нас разделяли какие-то двадцать футов. Фред полностью утратил контроль над собой. Он зарычал, непристойно выругался, вытащил нож и бросился в атаку. Кливер пришел в себя и вскочил с койки. Он вытащил два ножа. Какое счастье, что парень не был многоруким восточным божеством. Дождевик метнул оба клинка, один из них пронзил правое плечо Дайрхарта.

Удар не вывел Повелителя Огня из строя, но полностью обездвижил его здоровую руку. Чародеи утрачивают значительную часть своего могущества, теряя способность разговаривать руками.

Я двинулся на Кливера. У того оказался еще один нож. Он чуть пригнулся и выставил оружие вперед, покачиваясь из стороны в сторону. Взгляд его под полуприкрытыми веками был холоден и мрачен. Парень вовсе не казался испуганным.

Чэс что-то произнесла.

— Позаботься об отце, — сказал я ей. — Но только после того, как запрешь дверь.

В больнице полно ребят, которых вовсе не восхитил мой блестящий побег. Дайрхарт отмахнулся от дочерней помощи. Он был занят — терпеливо объяснял Дождевику, как скормит его вонючий труп крысам. Странно, что Повелитель Огня до сих пор так болезненно относится к ограблению, случившемуся сто лет назад.

Кливер, покачиваясь, направлял острие ножа то в его, то в мою сторону. Он продвигался к внешней стене здания и, казалось, ставил себя в безвыходное положение.

Я слишком поздно понял его намерение.

Дайрхарт оставил меня один на один с Кливером, отойдя в сторону и размышляя, какое из смертельных заклинаний использовать…

Дождевик бросился на меня. Я чуть отступил. Дождевик мгновенно развернулся и выбросил вперед руку с ножом. Клинок по рукоятку вошел в горло Дайрхарта.

Я замер. Чэс вскрикнула. Кливер хихикнул и выпрыгнул в окно. Чэс одной рукой подхватила отца, другой схватила меня и потянула к себе, как будто я мог чем-то ему помочь.

Прирожденный джентльмен, я вцепился в ее белокурые локоны и сумел освободиться.

— Ты — медик! Делай то, к чему тебя готовили.

Бросив гневный взгляд на старуху, я позволил ей двинуться к дверям. Теперь она была готова уйти. А я отправился в погоню за Кливером.

Сынок миссис Гаррет не очень любит высоту, особенно когда рискует свалиться. На подоконнике я немного выждал, изучая строительные леса внизу.

Издевательский смешок подтолкнул меня к действию, и я спрыгнул на восемь футов вниз, на высший уровень, до которого были построены леса. Я сумел удачно зацепиться и не продолжил путь еще на шестьдесят футов вниз, туда, где в темноте мелькали чьи-то тени. Слишком далеко, чтобы кого-либо узнать — да я и не пытался.

Попка-Дурак, промчавшись мимо меня, нырнул вниз между лесами. Он летел зигзагами, словно летучая мышь, и позволил себе лишь раз громко взвизгнуть, поравнявшись с Кливером. Дождевик выругался. Не очень громко.

Я сосредоточился на том, чтобы не отправиться в неуправляемый полет. Цеплялся за все, что попадалось под руки. Ноги изо всех сил старались сохранить контакт с тем, что находилось под ними. Невообразимо медленно я заспешил туда, где Попка-Дурак вершил свое черное дело.

Кливер снова выругался и взглянул вниз в мрачное будущее. Похоже, там его ждали крупные неприятности.

Я тоже изучил улицу. Царящая в ней тень дала убежище тем, кто жаждал встретиться с Дождевиком лицом к лицу. Наверное, эти люди следовали за нами от «Домика Радости».

Вместо того чтобы спускаться вниз, Кливер двинулся вокруг дома. Через одно из открытых окон я заметил патруль ребят из Организации. Команда Белинды была готова к действию.

Мне не совсем понятно отношение Морли к этим людям. Создается впечатление, что Дотс оказывает им услуг больше, чем они заслуживают.

Попка-Дурак продолжал выкаркивать информацию о продвижении Кливера. Я не переставал удивляться птичке. Это так на нее не похоже. Обычно пучок перьев делает все, чтобы подставить под удар своего хозяина.

Головорезы внизу нас не видели и тоже прислушивались к воплям птицы.

* * *

Неполноценная ястребиная приманка издала поистине душераздирающий вопль. Кливер устроил засаду. Я тихо приблизился.

Я оказался раза в два тяжелее Кливера и в два раза его сильнее. Это спасло меня от падения с высоты. Когда он бросился на меня, я изо всех сил ухватился за леса и самортизировал толчок. И тут же попытался вцепиться в него, но не успел.

Ударившись об меня, он выпрямился, шагнул назад спиной к каменной стене Бледсо, издал вздох бессильной ярости и провалился между стеной и строительными лесами. В полете он царапал стену и извивался, пытаясь найти точку опоры, но хранил полное молчание.

Я осторожно начал спуск вслед за ним. Попка-Дурак хлопал вокруг крыльями, но ухитрялся держать свой большой клюв на замке.

Я наконец добрался до Кливера. Тот окончил свое падение на досках лесов примерно в десяти футах от земли. Дождевик дышал часто и неглубоко. Было видно, что он не в лучшей физической форме и пытается побороть боль.

Жизненная сила оставила его, но тем не менее я двигался крайне осторожно. Парня с такой репутацией следует опасаться даже после смерти.

76

Я опустился рядом с ним на колено, и его рука неожиданно захватила мою. В мгновенном испуге я дернулся назад. Рука оказалась теплой и нежной.

— А у нас ведь… могло… получиться. Но ты… такой глупый… Гаррет. Глупый и упрямый.

Не знаю, как насчет упрямства, но глупостей я совершил в избытке. И никак не могу остановиться.

Кливер тихо уходил из жизни. Это, учитывая его прошлое, было неправильно. По справедливости он заслуживал долгой и мучительной смерти от рака, а не тихого исчезновения в небытие, как сейчас. Обе мои руки были захвачены, но я не очень старался вырваться. У меня хватало сочувствия и понимания того, что происходит в уме Кливера. Несмотря на переломанные кости, он тянул меня к себе. Ближе… ближе…

Озарение пришло само по себе, как бы со стороны, и не вызвало потрясения. Это создание, отчаянно цепляющееся за меня в последнем человеческом контакте, не было мужчиной.

Я держал ее в руках, нашептывая:

— Любимая, — а она продолжала повторять, как все замечательно у нас могло получиться.

Я ошибался с самого начала. Но так же ошибался и весь Танфер. Ошибался в прошлом и настоящем, заблуждались высшие классы и низы. Мы все видели только то, что были приучены видеть. И в своем безумии она пользовалась этой слепотой.

Никогда, никогда не существовало малорослого отвратительного злодея по имени Грэндж Кливер. Никогда!

Я заплакал, потому что понимал, через какой ад пришлось ей пройти, чтобы создать Грэнджа Кливера.

Вы не можете не рыдать, зная о той боли, которую испытал ребенок, когда вам приходится уничтожать чудовище, которое он из себя создал.

77

Там, в Бледсо, я потерял Чэс. Не знаю, почему. Возможно, в силу того, что подсознательно, на уровне эмоций она обвиняла меня в смерти своего отца. Ее медицинского искусства оказалось недостаточно. Почему-то магические силы в ту ночь не сработали.

* * *

Остаток ночи выдался для меня очень трудным. Похоже, все, кто слышал обо мне или Грэндже Кливере, желали узнать подробности. Я страшно обрадовался, когда возник Шустер.

Толпа вокруг меня испарилась — он настоящий маг, этот Шустер.

* * *

— Вот видите, Гаррет, все разрешилось наилучшим образом, — сказал мне полковник Туп. Я вновь навестил его, после того как мне дали дозреть десять часов в камере. И отсидел я там вместе с Попкой-Дураком.

— На этот раз не так уж и много трупов, — продолжил он, выжидательно поглядывая на меня.

Я не стал его разочаровывать и все рассказал, стараясь не обременять его лишними деталями. Полковник не очень заинтересовался — все его внимание целиком было поглощено расовыми бунтами.

Я направился домой, и мне, увы, не удалось забыть у Тупа роковую пташку. По неясным причинам комок перьев предпочитал молчать. Даже в камере он очень редко разевал клюв. А вдруг он захворал? Подхватил какую-нибудь летальную птичью болезнь?

Нет, такого везения просто быть не может.

* * *

Дин не ответил, когда я постучал в дверь. Осерчав, я воспользовался своим ключом, ворвался в дом и, проклиная все на свете, обежал его. Дина нигде не оказалось. И я не обнаружил никаких следов его возвращения.

Интересно. Как же птица вырвалась на свободу?

Была еще одна загадка. Почему Эмеральд не пыталась сбежать, пока меня не было? Вид кухни говорил о том, что девушка посещала ее несколько раз, не проявив себя фанатичной чистюлей.

Странно.

Еще более странно, что мистер Большая Шишка отправился на свой насест, не проронив ни звука.

Даже более чем странно. Это вызывало подозрения.

* * *

— Жюстина? Мне надо поговорить с тобой. — Я знал, что это будет нелегко.

Сидя на кровати Дина, она смотрела на меня без всяких эмоций и, как мне показалось, всепонимающими глазами.

Лучше всего сказать все прямо и сразу. Я так и поступил.

Она продолжала глядеть на меня. Услышанное, похоже, не явилось для нее сюрпризом.

Но она все же любила мать, хотя знала правду о Мэгги Дженн и Грэндже Кливере. Из ее глаз хлынули слезы.

Я дал ей выплакаться, обняв за плечи. Она не пыталась вырваться, но так и не произнесла ни слова. Эмеральд молчала даже тогда, когда я провел ее до дверей и сказал, что она свободна.

— Забудь старого болвана, — прошептал я, сделав несколько шагов вслед за ней. А когда Эмеральд скрылась в толпе, добавил: — Однако она была по-настоящему красива.

Я был недоволен всем этим делом. Не люблю печальных исходов, хотя они встречаются гораздо чаще счастливых. И не уверен, что удалось совершить что-то полезное.

78

Я заперся изнутри и не отвечал на стук, используя дверной глазок, когда жаждущая общения личность начинала барабанить кулаками. Я вел бесконечные споры с Попкой-Дураком. Этот визгливый урод вел себя тише обычного, но иногда ему удавалось достать меня особенно пронзительным воплем.

Все это начинало выглядеть крайне подозрительно.

В какой-то момент, преодолев отчаяние, я послал письмо Чэс. Содержание ответа можно свести к трем словам: «Чтоб ты сдох!» А я-то только решил, что Чэс создана для меня. Что же, век живи, век учись.

— Она не понимает, что теряет, правда? — спросил я Элеонору.

Мне показалось, что я услышал шепот:

— Может быть, и понимает…

Я точно знал — Элеонора считает, что мне пора перестать упрямиться и извиниться перед Тинни Тейт за неизвестный мне проступок, который я совершил (а может быть, и не совершал вообще).

— А не попробовать ли увидеться с Майей? Она отлично выглядела в тот вечер. И у нее есть голова на плечах.

Улыбка Элеоноры начала трансформироваться в издевательскую ухмылку.

За все время я только раз изменил себе, впустив в дом одного весьма специфического посетителя. Вы не можете держать на пороге короля преступного мира. Белинда Контагью провела целый час, сидя за моим кухонным столом. Я не стал опровергать ее версию о том, как я с неоценимой помощью моего друга Морли Дотса подстроил ради нашего с ней прошлого гибель Грэнджа Кливера.

У этой ледяной девицы мировоззрение самки каракурта, и я был счастлив услышать, что будет лучше, если мы останемся «просто друзьями». Любые другие отношения могли оказаться для меня фатальными.

Белинда выразила свою благодарность тем единственным способом, который она выучила младенцем, сидя на папочкиных коленях, — преподнесла мне небольшой мешочек золота.

Я быстро препоручил золото заботам Покойника.

Как бы то ни было, дело Дождевика оказалось весьма прибыльным.

* * *

Дни шли за днями. Я совершил несколько коротких вылазок и обнаружил, что один человек все еще ведет за мной слежку. Бекки Фриерка была решительно настроена получить свой ужин. Не похоже, что ее матушка не позволяет ей встречаться со взрослыми мужчинами.

Но в основном я водил компанию с птицей и Элеонорой или читал, рискуя получить головную боль. Я начал думать, что Дин вообще не вернется домой и что у Торнады, видно, все же есть здравый смысл, раз она не желает встречаться со мной.

— У нас стало ужасно тихо, — заметил я, обращаясь к Элеоноре. — Как в книге, когда какой-нибудь придурок заявляет: «Что-то все слишком спокойно…»

Кто-то постучал.

Изголодавшись по настоящему общению, я поспешил к двери. Даже вечер с Бекки начал казаться мне привлекательным.

Я прильнул к глазку:

— Отлично. — Дела явно пошли лучше. Я распахнул дверь. — Линда Ли Лютер, дорогая, а я только что думал о тебе.

Она неуверенно улыбнулась.

— У меня для тебя кое-что есть, — продолжил я, ухмыляясь.

— Кто бы сомневался.

— Ты слишком молода и красива, чтобы быть столь циничной.

— А кто в этом виноват?

— Во всяком случае, не я. Входи. Я тебе кое о чем поведаю.

Линда Ли вошла, но так, чтобы я видел маску старого циника на ее личике. Неужели она ради этого проделала весь путь до моего дома?

Попка-Дурак возопил:

— Эй, мама, потряси ими!

— Заткнись, кошачий харч! — Я закрыл дверь в маленькую комнату. — Тебе не требуется еще одно домашнее животное? — Я знал, что у нее есть кошка.

— Если захочу говорящее, предпочту иметь матроса.

— Морские пехотинцы гораздо интереснее.

Мы прошли в кухню, где царила чистота, отражающая мою унылую жизнь, и я плеснул Линде Ли немного бренди. Она нянчила свой бокал, пока я рассказывал ей о деле Дождевика.

У Линды есть одно не бросающееся в глаза достоинство — она умеет слушать. Не прерывает и не теряет внимания. Линда тихо сидела, пока я не замолк, чтобы долить себе пива, а ей еще несколько капель бренди.

Затем она сказала:

— И что же ты обнаружил, когда вернулся назад?

— Обломки. Гвардейцы разнесли «Вершины» вдребезги в назидание «Зову». Большинство пленных венагетов все еще бесцельно болтались там. Боюсь, скоро парни вроде них станут для нас еще одной головной болью. А сейчас пойдем в мой кабинет.

Линда Ли изумленно посмотрела на меня, словно рабочий кабинет был последним местом, куда бы я мог ее заманить. Поднявшись со стула, она потянулась, как кошечка. Боже мой!

Взяв себя в руки, я сказал:

— Располагайся в том кресле. — А сам втиснулся на свое место, запустил руку под крышку стола и извлек один из шедевров, прибавивших мне в последние дни так много новых морщин. — Взгляни-ка на это.

— О, Гаррет! — заверещала Линда Ли, подпрыгнув в кресле. Она еще немного попищала, очень мило хихикая, — Так ты нашел ее! — Обежав вокруг стола, она плюхнулась мне на колени. — Ты великий и удивительный герой!

Кто я такой, чтобы возражать? Для этой цели в моем доме обитает сумасшедшая птица. Попугай начал орать так, словно его резали. Я самодовольно ухмыльнулся и пошел навстречу восторгам Линды Ли. Когда она оторвалась от меня, чтобы перевести дыхание, я наклонился и извлек из тайника вторую книгу.

— Очевидно, все, кто знал о ее местонахождении, погибли во время схватки, а остальные заинтересованные лица не догадались раньше меня посетить «Вершины» и поискать там.

— И это тоже подлинное первое издание! Мне не доводилось раньше даже видеть «Яростные клинки». Где они ее нашли?

— Это та книга, которую Эмеральд украла у матери. Ее мамочка похитила «Клинки» у Повелителя Огня Дайрхарта. История умалчивает, у кого он украл книгу. Робин и Пенни каким-то образом выманили ее у Эмеральд, но та пожаловалась своим дружкам из «Зова». Это было не очень умно. Но сколько молодых людей ее возраста, и к тому же испорченных донельзя, обладают здравым смыслом?

Линда Ли, ласково погладив книгу, открыла ее.

— Хорошо бы ты и со мной обращалась так же нежно, — заметил я.

— Ну нет. Нежной я быть не собираюсь, — промурлыкала она, переворачивая страницу.

Я полез под крышку стола и достал последний том трилогии.

— «Ураганы битв»! Гаррет, вот уже триста лет в одних руках не было полного комплекта.

Линда, позволив «Яростным клинкам» соскользнуть ей на колени, схватила «Ураганы битв». Я — страшно довольный собой — непринужденно откинулся на спинку кресла.

Я настолько расслабился, что чуть было не задремал, пока Линда Ли вздыхала над своими сокровищами.

Вопль ярости прервал видения, в которых моя старая подружка Торнада получала заслуженное возмездие.

— Что?! — Глупец, я было подумал, что Линда Ли раскрыла тайну клада Орла.

— Но это же подделка, Гаррет! Ты только взгляни на эту страницу. На бумаге есть водяные знаки, которые впервые появились через двести лет после первой записи саги об Орле.

Она поникла, как шар, из которого выпустили воздух.

— Ты парила от счастья, когда думала, что получила назад свои «Стальные игры». Теперь у тебя в руках два оригинала и копия…

— Да, ты прав. Но не это выводит меня из себя. Нельзя сказать, что это — копия или подделка. Часть книги — подлинник. Видишь, что они сделали? Изъяли некоторые страницы и заменили их поддельными.

Заинтересовавшись, я наклонился вперед. Она изучала книгу, которую я видел у Виксона и Уайта, а вовсе не «Ураганы битв», как я предполагал.

— Это книга Эмеральд. Как давно, по-твоему, она была фальсифицирована?

— Бумага старая. Но не настолько, чтобы принадлежать оригиналу. И если ты внимательней вглядишься в чернила, заметишь, что они выцвели меньше, чем следует.

— Не придавай большого значения бумаге, моя любовь. Если бы мне понадобилась старая бумага, я бы спер где-нибудь древнюю книгу и соскреб бы текст.

Так поступают мастера подделок, когда хотят, чтобы документ выглядел старым.

— Да, ты прав. — Она подвергла книгу дополнительному изучению: — Полагаю, изменения произведены недавно. Кто-то расброшюровал ее и вновь переплел, но уже с новыми страницами. Но фальсификатор не смог найти аналога первоначальной нитки. Он использовал стандартную нить, которую мы обычно употребляем в библиотеке.

Она принялась за две оставшиеся книги.

— Проклятие! «Ураганы битв» вовсе даже не первое издание, хотя достаточно раннее. Посмотри, кто-то поработал и со «Стальными играми». Подменили целую тетрадь. Они сведут меня с ума, Гаррет. Книга, до того как ее украли, была в полном порядке.

Интересно. А что, если Эмеральд Дженн столь же сообразительна, как и женщина, давшая ей жизнь?

— Во всяком случае, у тебя теперь есть книга. Можешь изучить, какие изменения претерпел текст.

Там, в маленькой комнате, у Попки-Дурака начался очередной приступ. Мне показалось, что он разразился хохотом.

Линда Ли, прижав книгу к груди, залпом допила свой бренди.

— Я хочу, чтобы ты проводил меня до библиотеки.

— Так сразу? — Только не хныкать.

— Там никого нет. — Она продемонстрировала огромный ключ, достав его из кармана на юбке. — Все отбыли на уик-энд.

Рыцарь на белом коне во мне тут же взял верх. — Ну, конечно, я пройдусь с тобой. Из-за этой книжицы люди идут на убийство своих ближних.

* * *

Заперев за собой дверь, я вышел на улицу, дружески помахав миссис Кардонлос. Она поспешно отвернулась, чуть не вывихнув шею. Я показал язык своему дому.

Не сомневаюсь — мой жест не остался без внимания.

79

Минуло два дня. Я был сильно огорчен, что пришлось отправиться домой. Всем своим существом я все еще был с Линдой; и несколько отвлекала меня от этого лишь одна мысль — неужели я оказался тем единственным молокососом, который не подозревал о внесенных в книги изменениях? И не это ли объясняет тот факт, что никто не поспешил вернуться в «Вершины», когда гвардейцы очистили помещение?

Едва я полез в карман за ключом, как дверь открылась. Старикан смотрел на меня почти так же внушительно, как Айви.

— Давно пора вернуться. Дом превращен в руины. Буфет пуст. Ни гроша мне на покупки.

За его спиной Попка-Дурак тоже принялся клясть меня на чем свет стоит.

— Я чувствовал, что полоса моего везения заканчивается.

— Что?

— Ты, увы, не затерялся навеки. — Мне показалось, что Дин еще больше постарел. Наверное, это трудная работа — не допустить, чтобы жизненные реалии расстроили брак молодой пары. — И тебе прекрасно известно, где хранятся деньги.

Он не любил приближаться к Покойнику и поэтому ворчал, заставляя меня отправиться к логхиру. Впрочем, прямо он этого не сказал.

— А еще вы позволили кому-то пользоваться моей постелью.

— И не одному. Хорошо, что ты немного задержался. Твое старое сердце не выдержало бы совместного проживания с последним жильцом. Ты собираешься впустить меня в мой собственный дом? Час слишком ранний, чтобы оставаться на улице.

Мои дальнейшие жизненные планы в качестве одного из основных пунктов предусматривали по меньшей мере шестичасовой сон в собственной постели. Мне пришлось покинуть библиотеку в безбожно раннее время, в час, когда бодрствуют только такие извращенцы, как Дин.

— Мистер Тарп ожидает вашего прихода. Мистер Тарп не столь болезненно воспринимает раннее пробуждение, но и он обычно не любит выходить на улицу, пока не просохла роса.

— Он прибыл совсем недавно. Я пока разместил его в кухне и заварил чай.

Интересно, неужели он уже забыл свои слова об оставленных мной пустых буфетных полках.

Плоскомордый редко позволяет вежливому отказу встать между ним и дармовой кормежкой.

Усевшись за стол и подождав, пока Дин нальет мне чаю, я спросил:

— Что случилось?

— Просьба от Торнады.

— Неужели?

— Ей требуется помощь. — Он едва сдерживал смех.

— Помощь нужна ей постоянно. Что с ней? И почему ее проблемы должны меня хоть сколько-нибудь волновать?

— Дело в том, что кто-то должен выкупить ее из Аль-Хар, — подхихикивая, пояснил Тарп. — Похоже, ее схватили, когда она копошилась в одном загородном поместье, и она не сумела убедить Гвардию, что там живет. По правде говоря, гвардейцы специально разыскивали некую рослую блондинку, которая, по их мнению, располагала сведениями о том, что произошло в поместье.

— Это мне по душе. Но как ты все узнал? Говоришь прямо как полковник Туп.

— Туп заходил к Морли, потому что не мог застать тебя здесь.

— Но зачем я им понадобился? — Вообще-то несложно догадаться. Несколько вопросиков о событиях в «Вершинах».

— Туп сказал, что Торнада, когда ее спросили, кого известить об ее аресте, объявила тебя своим ближайшим родственником. И ты внесешь залог за ее освобождение или подкупишь кого надо…

— Ну да — думаю, все обстояло именно так.

— Я навестил ее в тюрьме — она там уже успела залезть в дерьмо. Схлестнулась с одним из надзирателей, который попросил у нее специальных услуг. Сломала парню руку.

— Ей предъявили формальные обвинения? Тарп отрицательно покачал головой:

— Шустер просто пытается выжать из нее все, что ей известно о случившемся. Но ты знаешь Торнаду. Она умеет быть упрямой.

— Да, я прекрасно знаю Торнаду. Однако ей повезло, что у Шустера отличное настроение. Его дела идут превосходно.

Плохая погода и жесткие действия Гвардии и тайной полиции заставили мятеж утихнуть. По крайней мере на время.

Наверняка последуют новые вспышки. Из Кантарда не поступало утешительных новостей — военные действия там не возобновлялись.

— Да, я ей сказал то же самое. Ее даже не очень сильно били.

— Тогда пусть еще немного погниет за решеткой. Впрочем, нет. Подожди. Окажи мне услугу. Попроси Тупа предупредить меня, когда он решит ее отпустить.

Плоскомордый взял протянутые ему деньги:

— Что ты задумал?

— Встречу ее при выходе и сообщу, с каким трудом сумел добиться ееосвобождения.

— Ты опасный человек, Гаррет.

— Стал таким под влиянием компании. Учился у мастера. — Я ткнул пальцем через плечо в сторону комнаты Покойника.

80

Я запер за Тарпом дверь и, подойдя к комнате Покойника, заглянул внутрь. Он выглядел как всегда — огромный и безобразный.

— Я стараюсь вовсю ради типа, лень которого…

«Я пристально слежу за тобой. Риск был гораздо меньше, чем тебе казалось», — он вводит свои мысли прямо вам в мозг.

— После того как ты стал посылать ко мне птицу, может быть. Но к тому времени самое трудное я успел пережить.

«Ты, конечно, понимаешь, что это создание по имени Торнада с самого начала знала, что Кливер и Дженн одно и то же лицо?»

— Естественно. И ей было известно, что ты задаешь храпака, иначе она ни за что не пришла бы сюда забросить свой крючок. Она все еще лелеет какие-то плодотворные идеи. Так она считает. А вообще-то все это время лишь Эмеральд шла на шаг впереди остальных, начиная с того момента, как сбежала из дома.

«Ну еще бы. Женщины человеческого рода, обладающие хоть чуть-чуть привлекательной внешностью, способны манипулировать умнейшими из вас».

— Белинды, Мэгги и Эмеральды, к счастью, встречаются не так уж часто.

«Не мое дело волноваться по поводу твоего постоянного стремления попасть им под каблук».

— Да. Но не надолго.

В другой комнате Попка-Дурак начал транслировать параллельные мысли Покойника.

— С этим пора кончать! — орал он. Кто-то постучал в дверь.

«У тебя есть еще одна возможность сдержать слово».

Бекки Фриерка. И, само собой, ее мамочка.

— Разве я не единственный парень в этой части города, который всегда держит слово и говорит только правду?

Пока я шел к дверям. Покойник сообщил:

«Поиски сокровищ Орла бесполезны. Они были зарыты на склоне горы над фиордом Пьесембердал. Весь склон рухнул в фиорд во время землетрясения за три сотни лет до того, как со мной случилось несчастье».

— Неужели? — Он был единственным, кто действительно мог знать правду. — Было бы неплохо, если бы я услышал об этом раньше. В то время, когда ты так внимательно следил за мной.

«Каждый искатель приключений, которому удается расшифровать сагу, в конце концов добирается до истины. Но при этом проливается столько крови, что ни один из них не осмеливается известить остальной мир».

Эта мысль была сдобрена долей изумления по поводу странного поведения человеческих существ. Но через это изумление пробивалось еще какое-то беспокойство. Его волновала политическая обстановка. Ведь, по существу, судьба Покойника зависела от терпимости Танфера к инородцам.

Те сведения, что он прочитал в моей голове, видимо, не успокоили его.

Я налепил свою мальчишескую улыбку и двинулся к двери. У мамочки Бекки мужа не было, и она активно выискивала кандидатов на эту роль.

Именно сейчас требовалось, чтобы попугай впал в раж, слуга проявил гнусную сущность, а партнер бы побыл самим собой. Как и следовало ожидать, ни один из них не пошел мне навстречу.

Я не жалею сил для свершения правильных поступков. Бекки получила свой ужин, как и договаривались.

81

Плеймет в порядке одолжения старался выглядеть как можно свирепее. Тут же были Плоскомордый и Торнада, которую мы подобрали в тюрьме. Две недели за решеткой ее ничему не научили, и именно в силу этого я призвал на помощь своих друзей. Мне требовалось их содействие, чтобы наставить Торнаду на верный путь.

За две недели в Зоне безопасности произошли заметные изменения. Заведение Морли сменило имя и стало величаться «ПАЛЬМЫ». У входа стояли чахлые пальмы в бочках. Несчастные растения уже успели пожухнуть в затхлой атмосфере Танфера. Здесь же появились уличные фонари. Юные эльфы-полукровки, разряженные, как полковники венагетов, торчали, несмотря на неурочное время, у дверей — принимать лошадей и экипажи гостей.

— Сдается мне, я никогда больше не буду чувствовать себя здесь уютно, — заметил Плеймет.

— Ты прав. У Дотса вдруг появились непомерные амбиции. В этом месте теперь не нужны люди вроде нас.

Я посмотрел на Торнаду. Она промолчала — все еще дулась.

Интерьер «Домика Радости» был полностью обновлен и превращен в подобие тропической хижины в представлении безумца. Я бывал на островах и видел, что из затеи Морли ничего не вышло. Когда он быстро препроводил нас наверх, чтобы мы случайно не напугали посетителей, если таковые появятся, я сказал:

— Ты развел там слишком мало насекомых, приятель.

— Что? Каких еще насекомых?

— В тропиках их полно. Во-первых, жуки, такие огромные, что с ними приходится вступать в бой за свою пищу. Во-вторых, разнообразные мухи и москиты. Они просто загоняют тебя на дерево. Словом, там множество разных козявок.

— При создании антуража нельзя перебарщивать и впадать в натурализм, Гаррет.

— Посетителей с Холма насекомыми, наверное, не заманить, — высказал гениальную догадку Плоскомордый.

Дотс нахмурился, наше присутствие его явно раздражало. Ненавижу, когда люди идут на все, чтобы вскарабкаться выше по социальной лестнице.

— Что вам надо? — спросил он.

— Я хочу сказать тебе кое-что, чтобы полностью закрыть дело Дождевика. Торнада, как ты, видимо, заметил, вышла из тюрьмы. Трилогия найдена, но некто изуродовал все три книги, что, впрочем, не принесло ему пользы.

Я кратко пересказал все, что услышал от Покойника. Зная характер моих друзей и круг их знакомых, я понимал, что мои слова распространятся по городу. После этого, я надеялся, все перестанут меня преследовать.

Дело в том, что вокруг меня опять начали собираться наблюдатели. Видимо, пленные венагеты из «Вершин» сообщили заинтересованным лицам, что я еще раз посещал поместье.

Крайне огорченный, Морли спросил:

— А девушку ты видел?

— Исчезла бесследно. Вероятно, отправилась откапывать сокровища. — Вообще-то я не предпринимал никаких попыток найти ее.

— Значит, так… — Он был озадачен. Дотс не разделяет мой взгляд на вещи.

У меня не было настроения утешать его.

— Выходит, что так.

— Вынужден поторопить вас уйти. До вечернего открытия мне еще предстоит переделать миллион дел. Но прежде чем вы уйдете, я хотел бы высказать одно пожелание. Выполнив его, вы окажете мне огромную услугу.

— Ты начал изъясняться прямо как Робин и Пенни. В чем дело?

Он неумело изобразил огорчение:

— В «Пальмах» друзьям всегда будут рады. Но мы стараемся создать здесь утонченный дух. Не могли бы вы одеваться немного более…

У меня не было возможности ответить — Торнада разрядилась первой.

— Ребята, вам когда-нибудь доводилось попадать в такую большую кучу верблюжьего дерьма? Вы только послушайте, что лопочет этот мешок навоза! Теперь я точно знаю, кто ты есть, вонючий гибрид-недоросток!

Эта леди иногда бывает по-своему весьма красноречива.

* * *

Мы с Торнадой более-менее пришли к согласию. Плеймет и Тарп удалились. Я поплелся домой, а Торнада потащилась следом. Теперь она, судя по всему, решила не соблюдать дистанцию между нами.

— Гаррет, а это правда — то, что ты сказал о сокровищах Орла?

— Правда. Сведения непосредственно от Покойника.

Ей очень не хотелось верить, но делать было нечего. Ведь я, как известно, предельно честен и прямолинеен.

— Значит, это чудовище проснулось?

— Да. И вернулся Дин. Теперь я вновь становлюсь мальчиком на посылках в собственном доме.

— Чепуха. — Она щелкнула пальцами. — У меня что-то затянулся сухой сезон.

Я покачал головой. С этого мы начинали.

— Ты не перестаешь удивлять меня, Торнада.

— Да?

Она схватила меня за руку и потянула, чтобы убрать с пути стайки летящих пикси. Пикси жужжали, словно рассерженные шершни, преследуя нескольких юных кентавров, уличенных в воровстве. Тут же я заметил одного из агентов Шустера, который внимательно следил за развитием событий.

— Когда ты в последний раз утверждала это, я узнал, что у тебя есть дружок, о котором ты забыла упомянуть. Он все время ходил следом за мной — как будто водил на поводке.

Торнада почему-то решила не врать:

— Хайтауэр? Я не стала бы называть его дружком…

— Конечно, нет. Он больше смахивает на молокососа, считавшего себя твоим возлюбленным. Из-за этого ложного представления он и погиб.

— Эй! Не седлай, рыцарь, своего белого конька в моем присутствии! Мне доводилось видеть тебя без порток.

— Я, Торнада, просто хочу напомнить, что люди, которым ты дорога и которые заботятся о тебе, страдают из-за этого. Ложь может оказаться смертельной. Если ты лжешь друзьям и любовникам, чтобы достигнуть своей цели, может быть, стоит остановиться и задуматься, той ли дорогой ты следуешь.

— Ты, Гаррет, можешь придерживаться своих добродетелей. А мне придется жить такой, какая я есть. Ты же не хочешь разделить со мной мою жизнь.

В устах Торнады это звучало почти как извинение.

— Когда ты явилась ко мне, чтобы забросить удочку, ты уже знала, что Мэгги Дженн и была Дождевиком. Ты решила, что как-нибудь сможешь использовать эти сведения для своей пользы. Никогда не прощу тебе то, что ты мне устроила.

Торнада никогда не извиняется так, как это повсеместно принято. Вместо этого она пояснила:

— Да узнала-то я все по чистой случайности. Везение дурака. Кстати, кроме меня об этом знала только ее дочь. Остальные, имея перед глазами все факты, просто не хотели в них верить… И вообще, что я такого сделала? Тем более все благополучно кончилось. Конец. Надо шагать дальше. То, что происходит в городе, все это расистское дерьмо, открывает перед нами огромные возможности. Но этим я займусь позже. А сейчас, если хочешь, можем отправиться ко мне.

Соблазнительно, хотя бы ради того, чтобы узнать, где она теперь живет.

Я отрицательно покачал головой:

— Не сегодня, Торнада.

Покойник заждался, чтобы я посвятил его в события, развернувшиеся вокруг Слави Дуралейника, рассказал о делах в Кантарде и о ситуации в целом.

Я знал о его нетерпении — он послал Попку-Дурака, который, повсюду следуя за мной, передавал мне через свою безмозглую башку мысли логхира.

Мои самые кошмарные предположения оправдались. Я не мог избавиться от Покойника, даже вдалеке от него.

К тому же я хотел посоветоваться с Элеонорой, не стоит ли изменить род занятий. У меня были кое-какие идеи на этот счет. Их порождала та нервная дрожь, что начинала бить меня, как только я вспоминал о своих злоключениях в психиатрической палате Бледсо.

Если бы я мог сам планировать свою жизнь, обязательно родился бы богатым и вел бы бесполезное существование как никчемный плейбой.

Неплохо было бы также поселиться подальше от Танфера.

Но как бы то ни было, я не могу жаловаться на жизнь, пока нахожусь там, где продолжают варить пиво.

ЖАЛКИЕ СВИНЦОВЫЕ БОЖКИ
1

Я приветствовал новое утро единственным способом, какой представлялся мне разумным. То есть застонал. Затем, продолжая стонать, сел в постели. На улице галдела целая орава психопатов. Бормоча себе под нос проклятия (которые ничуть не подействовали на крикунов), я осторожно опустил ноги на пол — словно в бездну.

Боль пронзила голову, метнулась от правого виска к левому, рикошетом отскочила от черепного свода… Похоже, я здорово набрался.

— Гаррет, — бросил я самому себе, — кончай пить дешевое пиво.

Боги! Кто это сказал и почему так громко? Я зажал ладонью рот, и горлопан заткнулся. Второй рукой я отодвинул штору: мне вдруг почудилось, что, выглянув на улицу, я смогу узнать, кто и с какой стати шумит. Никуда не денешься, обычное утреннее безумие.

Солнечный луч ударил мне в лицо, точно меня огрели увесистой дубинкой промеж глаз. Не к добру это, ох не к добру! Погожие деньки, как правило, не сулят ничего хорошего. И люди на улицах наверняка будут такими же, как погода, — улыбчивыми и доброжелательными. Брр! Лично я предпочел бы моросящий дождь и студеный южный ветер.

Кое-как разлепив непроизвольно сомкнувшиеся веки, я вновь выглянул на улицу. В конце концов надежда умирает последней.

На дальней стороне Макунадо-стрит стояла прелестная девушка, от которой словно исходило сияние. Нет, «прелестная» — неудачное слово; за такой красоткой можно было бы побежать на край света. Она глядела прямо на меня, будто знала, что я смотрю на улицу. Елки-палки!

В единый миг Танфер, в котором бурлила политическая жизнь, попросту перестал для меня существовать. Я уже не замечал борцов за людские права, которые, распихивая эльфов и карликов, преследовали компанию кентавров; эти личности несли транспаранты оскорбительного содержания, размахивали палками и швырялись камнями. Какой-то идиот угодил в здоровенного тролля и в следующий миг познал на собственной шкуре, что чувствует дубинка, которой колотят по головам. Я даже не усмехнулся.

Мне было не до того. По всей вероятности, я снова влюбился.

У девушки все было на месте, причем в надлежащих, абсолютно безупречных пропорциях. Небольшого роста, ровно пять футов — и ни вот на столечко выше, она принадлежала к племени рыжеволосых красавиц, все представительницы которого сводили некоего Гаррета с ума. Я готов был поспорить на что угодно, что у нее зеленые глаза. «Боги! — неожиданно подумалось мне. — Должно быть, мир и впрямь обуяло безумие, если толпа внизу в упор не замечает такую красотку!»

— Эй, Гаррет! — пробормотал я, когда край шторы выскользнул из непослушных пальцев и разорвал незримую волшебную нить, протянувшуюся от меня к девушке на улице. — По-моему, это уже было, а?

Что поделаешь, женщины — моя слабость. Но как приятно поддаваться их чарам!

С минуту я сражался с одеждой, потом вновь отодвинул штору. Девушка исчезла. На том месте, где она стояла, пьяный однорукий ветеран пытался вразумить еще более пьяного кентавра. Впрочем, кентавр определенно брал верх, поскольку крепче стоял на ногах (ведь их у него было больше, чем у ветерана).

Тот самый тролль, в которого случайно попали камнем, разъярился окончательно и трубным ревом возвестил о своем намерении очистить улицу ото всех, чья кожа — не зеленого цвета. И немедля взялся за дело.

Моя соседка миссис Кардонлос, отчаянно размахивая помелом, защищала крыльцо своей меблирашки от беженцев. Неужели она ухитрится обвинить меня и в этом? Естественно, а как же иначе? Жаль, что она не может оседлать помело и улететь куда-нибудь подальше.

Увы, грезы частенько обманывают… А вот кошмары нередко сбываются.

Вместо рыжеволосой прелестницы моему взору явилось старое, сравнительно симпатичное существо, к тому же противоположного пола.

Старина Дин, мой повар, домоправитель и профессиональный надоеда, оказывается, вернулся домой. Он ездил навестить одну из своих многочисленных уродин-племянниц, дабы убедиться, что она не проявляет самостоятельности и не пытается нарушить его матримониальные планы (то есть выходит замуж за того, кого он ей определил). Дин стоял на крыльце и разглядывал фасад моего дома с неодобрением, которого даже не старался скрыть.

Я заковылял к лестнице. Кому-то нужно его впустить.

— Гаррет! — О боги! Проснулся Покойник! Мой закадычный друг и подельник проспал несколько месяцев подряд, а потому был не в настроении. — Будь добр, прекрати ныть и уйми Дина, пока он не разнес дверь в щепки.

Как я уже говорил, утро не сулило ничего хорошего.

2

Попка-Дурак — он же урожденный мистер Большая Шишка — завопил дурным голосом, едва я притронулся к засову.

— На помощь! Спасите! Пожалуйста! Не бейте меня! — Казалось, кричит перепуганный ребенок. Судя по всему, Большой Шишке жутко хотелось, чтобы Гаррета линчевали.

Этого попугая в знак уважения подарил мне мой дружок Морли Дотс, который, похоже, несколько лет обучал птицу дурным манерам и еще более гнусным выражениям.

Переступив порог, Дин сморщил нос:

— Эта тварь по-прежнему здесь? И чем так воняет?

Под «тварью», естественно, он разумел попугая, но я притворился, что не понял.

— Попробуй сдвинь такую тушу. — Покойник весил, по моим прикидкам, никак не меньше четырехсот фунтов. — А что касается вони, наверно, он окончательно разложился. Кстати, зашел бы к нему, убрался в комнате. — Дин избегал появляться в комнате Покойника: присутствие живого трупа изрядно его нервировало — возможно, потому, что постоянно напоминало о смерти.

— Не смешно, Гаррет.

Мысленной фразы Покойника Дин, разумеется, не услышал. Подобным образом его милость обращался к нашему домоправителю, только когда это было необходимо.

Я не обратил на реплику Покойника ни малейшего внимания, что его, безусловно, задело. Не то чтобы меня обуревало желание досадить логхиру — просто-напросто на противоположной стороне улицы вновь появилась рыжеволосая красотка. Наши взгляды встретились. Мне почудилось, будто в воздухе затрещали электрические разряды. Моя любимая соседка, вдова Кардонлос, заметила, что дверь моего дома открыта, и ткнула в ту сторону помелом; по всей видимости, она втолковывала кому-то из своих жильцов, что причина всех и всяческих несчастий в Танфере — некто по имени Гаррет.

Ничего умнее она, конечно же, придумать не могла.

Признаться, если бы не способность миссис Кардонлос доставлять мне всевозможные неприятности, я бы давным-давно забыл о ее существовании.

Дин испустил очередной тяжкий вздох и, продолжая качать головой, уронил на пол вещевой мешок. Всем своим видом он ясно давал мне понять, что его отсутствие явилось катастрофой (чего, впрочем, следовало ожидать).

Я снова бросил взгляд на улицу. От рыжеволосых красавиц жди беды. Но уж очень привлекательно они выглядят…

Проклятие! Опять она куда-то подевалась. Между тем на улице разгорелся очередной этнический конфликт, в ход пошли дубинки и камни. Зеваки подбадривали сражающихся, кидали им сосиски, сладости и сувениры. Наверно, нет такого события, на которое не собралась бы поглазеть толпа зевак (очевидно, есть существа, у коих ничто не вызывает страха или отвращения).

Да, девица пропала. Бедный Гаррет, мучимый похмельем и ворчливым слугой! Только нашел настоящую любовь — и тут же ее потерял.

— На что ты вылупился?

— Чего? — Обычно мысленные фразы Покойника лишены каких бы то ни было эмоций. Но сейчас мне показалось, что логхир озадачен. — На девушку. — В конце концов мог бы и сам сообразить.

— Не вижу никакой девушки. — Определенно в мыслях Покойника сквозило удивление.

— Спать надо меньше. Если бы не дрых без просыпу, давно бы догадался, что наступили тяжелые времена. — Ой! И кто только тянет меня за язык?! Теперь он потребует, чтобы я ввел его в курс дел, на что уйдет по меньшей мере целый день.

Проклятый попугай не замолкал ни на секунду. Он обнаружил, что перед тем, как завалиться спать, я не насыпал ему зерна. Елки-палки, да я с трудом вспомнил, что нужно запереть входную дверь! Разве можно так обращаться с человеком, который едва пережил приступ рыжеволосита с психопатическими осложнениями?

Дин проник в кухню, прежде чем я успел его перехватить. Раздался вопль, от которого у всех разумных существ в округе застыла в жилах кровь. Попка-Дурак что-то испуганно вякнул. Покойник выразил сочувствие, мысленно поцокав языком. Он тоже не разделял фетишистских наклонностей Дина по отношению к домашнему хозяйству.

Дин замер в дверном проеме, состроил гримасу, подбоченился и ледяным тоном произнес:

— Мистер Гаррет, будьте добры объяснить.

— Дело в том, что у нас оказалось слишком много посуды. — Я направился к лестнице. Дину явно хотелось выложить все, что он обо мне думает, но слов было так много, что они застряли у него в глотке, и я благополучно ретировался, чувствуя спиной испепеляющий взгляд.

Я двинулся в комнату Дина, в которой во время его отсутствия обитала одна несчастная девушка. Если старина Дин увидит, какой там бардак, его наверняка хватит удар.

Покойник мысленно перемещался следом за мной. Ему было весело, он с нетерпением ожидал, чем все кончится. Для него мир представлял собой бесконечную и утомительную игру страстей, которая лично ему ничем не грозила, поскольку он был мертв вот уже четыре сотни лет.

Какой-то шустрый умник всадил в него нож, когда он бодрствовал, или застал врасплох, во время сна. Интересно, а живые логхиры тоже так долго спят? Никогда не видел живого логхира. Их вообще никто не видел — разумеется, не считая Покойника (ведь родился-то он не мертвым, верно?). Честно говоря, в жизни мне довелось встретить лишь двух логхиров: оба были мертвы, и одним из этой парочки был мой квартирант.

Редкая порода. Но хлопот способны причинить много; быть может, поэтому их и осталось всего ничего.

— Вынужден присоединиться к твоему мнению насчет сорта пива, которое ты поглощаешь. Дешевое пойло пропитало твое сознание злобой и цинизмом.

— Тут дело не в пиве, а в окружении. И вообще, чего ты за мной увязался?

Я принялся за уборку, запихивая разбросанные по комнате вещи с глаз долой. Впрочем, меня не оставляло ощущение, что я впустую трачу время.

Ладно, будем надеяться, что Дин лопнет от злости, прибираясь на кухне, и в комнату уже не поднимется.

Странно. Что заставило Покойника просочиться за пределы его комнаты? Разумеется, он способен, когда захочет, проникать гораздо дальше, но утверждает, что уважает право других на свободу мысли. Я ему, естественно, не верил и не верю. Скорее всего причиной обыкновенная лень.

Больше чем уверен: даже когда был жив, он годами не покидал того помещения, в котором обитал. По всей видимости, и умер он оттого, что ему было лень спасать свою шкуру.

— Ты не только циник, но и грубиян.

— А ты не ответил на вопрос.

— Порча распространяется быстрее, чем я ожидал. Город балансирует на краю пропасти. Я проснулся и обнаружил, что меня окружает хаос.

— Ну да. Вместо того чтобы сражаться с венагетами, мы колошматим друг друга.

— И это после того, как столько ваших поколений отдали жизни за мир. — Логхиры, с людской точки зрения, живут невероятно долго. И еще дольше умирают. — Неужели вы не способны жить в мире?

Люди для Покойника — предмет изучения, хобби в часы досуга. А еще он изучает насекомых.

Я слегка отвлекся, поэтому раздавшийся за спиной сдавленный звук заставил меня вздрогнуть. В дверях, разинув в немом вопле рот, застыл Дин. Похоже, те звуки, которые ему время от времени удавалось из себя выдавить, зарождались в ином измерении, там, где люди не приглашают в дом в отсутствие хозяина недисциплинированных молодых женщин.

— Я просто хотел убрать…

— …Следы преступления, — докончил за меня Дин, подчеркивая голосом каждое слово. — Вы поселили у меня свою очередную пассию. А еще одна наверняка прячется в вашей спальне.

— С чего ты взял? Вовсе нет.

— Вы всегда так говорите, мистер Гаррет.

— Что ты имеешь в виду?

Снизу донесся вопль попугая.

— Иди сюда, Гаррет, — позвал меня Покойник. — Ты должен все мне рассказать. Я предвижу столько новых возможностей! Слави Дуралейник в Танфере, верно? Чудесно! Замечательно! Безумно здорово!

— Слави Дуралейник здесь? Ты что, спятил? — Дуралейник был легендарной личностью. Он начал с командира наемников в длившейся несколько столетий войне между карентийцами и венагетами. На первых порах воевал за венагетов, затем, уязвленный их высокомерием, перешел к нам. Но и карентийцы обошлись с ним схожим образом, несмотря на то, что он был единственным толковым военачальником по обе стороны линии фронта. Посему Дуралейник сошелся с аборигенами Кантарда и объявил зону боевых действий независимой территорией, что привело к весьма любопытным последствиям.

В конце концов Карента одержала победу: наши генералы и колдуны оказались чуть менее некомпетентными, чем венагетские, а Дуралейника одолели численностью.

Началось великое переселение народов. Как ни странно, каждый беженец, судя по всему, считал своим долгом переселиться в Танфер. В итоге солдаты, возвращавшиеся домой с фронта, обнаруживали, что рабочие места, ранее принадлежавшие людям, заняты представителями других племен, а делами заправляют либо гномы, либо эльфы. Естественно, многим это пришлось не по нраву.

— Разве ты не понимаешь, что он попросту должен быть здесь?

Честно говоря, я начал подозревать нечто подобное несколько недель назад. Тайная полиция разделяла мои подозрения.

Попугай завопил громче и нахальнее. Дин продолжал сотрясать воздух тирадами в мой адрес. Покойник зазывал меня к себе и становился все настойчивее.

Похмелье беспокоило меня гораздо меньше, чем эта троица.

Пожалуй, настало время куда-нибудь слинять и остаться наедине со своим горем.

3

Выяснилось, что отвязаться от домашних не так-то просто. Когда я распахнул входную дверь, старина Дин пожелал мне счастливого пути в таких выражениях, которых я от него никогда не слышал. Попугай устремился следом за мной на улицу. Он слегка поутих — Покойник заткнул ему глотку. Все правильно: если меня повесят за те грехи, о которых трезвонит Попка-Дурак, кто станет заботиться о логхире?

Приютить его еще могут, но где он найдет столь покладистого человека, как я? Любой другой наверняка потребует от него не спать: мол, кончай дрыхнуть и пошевели мозгами, раз они у тебя есть.

Безусловно, Покойник — гений. По сравнению с ним все мои знакомые кажутся недоумками. Вся беда в том, что он не желает пользоваться своими уникальными способностями.

Размышляя о том, не продать ли Покойника в рабство, я достиг конца квартала и тут вновь заметил рыжеволосую девушку — поскольку в тот миг зачем-то обернулся. Получалось, что девушка следила за мной.

Откровенно говоря, я обрадовался вовсе не так сильно, как вы могли бы предположить. Подобно моему квартиранту я не слишком страдаю от отсутствия работы. Тем не менее в глубине моей души что-то шевельнулось.

Шпик из нее был не ахти. Впрочем, привлекательная внешность, как ни странно, ничуть ей не мешала. Я, признаться, ожидал, что все мужчины на улице мигом забудут про свои стычки, выпустят из рук дубинки и камни и уставятся на красотку, но ее практически не замечали. Лишь немногие — и те нелюди — ежились, словно от порыва ветра, и на их лицах появлялось озадаченное выражение.

Естественно, с какой стати обыкновенному гному приходить в восторг от человеческой самки, но… Очень странно. Право слово, терпеть не могу странного, а его ко мне так и тянет, как молнии к громоотводу.

Вообще-то я вышел из дома с намерением навестить Морли Дотса и узнать, как у него дела. Морли заправлял сомнительным заведением под вывеской «Домик Радости», которое пытался превратить в шикарный ресторан; недавно эта вегетарианская забегаловка сменила название на «Пальмы». Но теперь мои планы изменились. Я не глупец, чтобы тащить красотку к Морли. У него наружность и обаяние темного эльфа, и он не преминет воспользоваться как тем, так и другим.

Я двинулся вниз по Макунадо, затем свернул в узкий и темный переулок Барли-Клоз; когда-то на него выходили задние двери разнообразных лавочек, но все эти лавочки давно позакрывались. Здания нависли над головой, в ноздри, несмотря на отбушевавшие на днях затяжные дожди, ударил запах тления. Я переступил через вытянутые ноги пьяного крысюка и направился дальше, стараясь держаться середины переулка, где вероятность споткнуться и упасть была несколько меньше. Мое появление спугнуло крысиное семейство, пировавшее на собачьем трупе. Крысы оскалили зубы, предупреждая, чтобы я не пытался отобрать у них угощение. Я от души пнул самую жирную. Скорее всего моя новая подружка боится крыс, следовательно…

Чем дальше я продвигался, тем чаще мне попадались лежащие на дороге тела, через которые я осторожно перешагивал. У меня есть золотое правило, которому я стараюсь следовать всегда: в чужом доме веди себя как гость.

У перекрестка, футах в восьмидесяти от горловины переулка, я остановился и повернулся в ту сторону, откуда пришел. Мне в лицо брызнул солнечный свет.

Прождав несколько минут, я уже собрался уходить, как вдруг заметил женщину. Рост, кажется, соответствовал, а вот возраст… Она была раза в четыре старше моей красотки и ковыляла, едва переставляя ноги и опираясь на сучковатую палку. На голове соломенная шляпка, из-под которой взирали на мир подслеповатые глаза. Вид у женщины был такой, будто она боялась, что на нее обязательно кто-нибудь набросится. Вполне естественно: не бойся она всего на свете, вряд ли дожила бы до столь почтенного возраста.

Приятно сознавать себя приличным человеком. У меня не возникло даже мысли о том, чтобы ее напугать. Я просто стоял и ждал.

Наконец она решила не входить в переулок.

К моему величайшему изумлению, проклятый попугай помалкивал. Должно быть, Покойник надел на него невидимый намордник.

Похоже, моя затея провалилась и девица меня перехитрила.

Главное — никому об этом не рассказывать. Мои приятели и без того потешаются надо мной с утра до вечера. Нет никакой необходимости давать им лишний повод для острот.

Я вернулся на Макунадо. Все вышло довольно удачно: по крайней мере никто ко мне не пристал. Я подошел к проточному желобу и плеснул зеленоватой жидкости на башмаки, чтобы смыть с них грязь. Жидкость в желобе помутнела. Вот и хорошо. Эти желоба служили поилками для лошадей, а лошади самой природой предназначены для того, чтобы изводить одного парня по имени Гаррет.

Я отмыл от грязи левый башмак и взялся было за правый, когда в толпе вдруг возникла брешь и я вновь увидел рыжеволосую красавицу. Наши взгляды встретились. Я послал красотке свою самую обворожительную улыбку и приподнял правую бровь. Подобное сочетание, как я имел возможность убедиться, действовало неотразимо.

Девушка повернулась и пошла прочь.

Я поспешил следом. Меня переполняло возбуждение. Вот она, моя работа, вот то, чего ради я живу. Можно было бы затрубить в рог и кликнуть гончих, но тогда пришлось бы уступить место охотникам на лошадях.

Попугай что-то невразумительно пробубнил. Я не разобрал ни слова, а повторить он не пожелал.

4

Мне снова бросилось в глаза, что мужчины, как ни удивительно, не обращают на девушку ни малейшего внимания. Может, у меня нелады со зрением? Или я просто принимаю желаемое за действительное? Или все остальные — счастливые семьянины, которым нет дела до проходящих мимо смазливых девиц? Или солнце этим утром встало на западе?

Пропихиваясь сквозь толпу, я попытался приблизиться к девушке. Следить за ней было трудновато — перед ней почему-то все расступались, а за ее спиной толпа смыкалась вновь. Улица буквально кишела народом, причем все рычали друг на друга и размахивали всякого рода подручными средствами. Да, чтобы остудить горячие головы, не помешал бы дождик. Иначе того и гляди вспыхнет пламя…

Я заметил, что ко мне направляется знакомый, которому я был рад, как сегодняшнему рассвету. Плоскомордый Тарп возвышался над толпой на целую голову и потому шагал не разбирая дороги. Поскольку он был профессиональным костоломом, нынешние неспокойные времена сулили ему неплохой заработок.

— Здорово, Гаррет! — рявкнул он, приветственно поднимая руку. — Как делишки, старый паскудник? — Такого типа, как он, лучше иметь в приятелях, поэтому приходится мириться с недостатком ума и изысканностью выражений.

— Нормально. Ты видишь впереди девчонку с рыжими волосами? Она такая маленькая, что я ее потерял.

Тарп оскалил в ухмылке рот, продемонстрировав устрашающих размеров клыки.

— Ты на деле? — Он наивно полагал, что рано или поздно заставит меня взять его в помощники.

— Вряд ли. Она следила за моим домом, поэтому я решил проследить за ней.

— И все?

— И все.

Ухмылка на лице Тарпа сменилась гримасой ужаса.

— Что стряслось, дружище? Вернулся Дин? Или проснулся Покойник? — Он подмигнул Попке-Дураку.

Да, в сообразительности ему не откажешь.

— И то, и другое.

Плоскомордый хмыкнул. Уж к чему, к чему, а к подобному хмыканью мне было не привыкать. Порой у меня складывалось впечатление, будто мои друзья полагали, что Гаррет нарочно ввязывается во всякие истории, чтобы развлечь своих приятелей.

— Послушай, Тарп, девчонка улизнет, если я не…

— Между прочим, я вчера видел Тинни Тейт.

Когда-то мы с Тинни были не разлей вода, потом разбежались, но она по-прежнему от меня не отступалась.

— Замечательно. Заходи вечерком, расскажешь поподробнее.

— Еще я видел Торнаду. Она…

— Это твои трудности.

Наша общая знакомая по прозвищу Торнада принадлежала к слабому полу, но ростом была с меня, а остротой ума не уступала Плоскомордому. Вдобавок она хватала все, что подворачивалось под руку и плохо лежало. С другой стороны, ее нельзя было не любить.

— Да расслабься, Гаррет. — Я сделал шаг в сторону. — Погоди. Ей пришла в голову шикарная идея.

Торнаду постоянно обуревали всякие идеи, от которых меня бросало то в жар, то в холод.

— Раз тебе нравится, сам и разбирайся.

Толпа впереди стала реже, и я вновь разглядел свою красотку. Она то и дело оглядывалась, причем в ее движениях сквозило не то удивление, не то раздражение.

— Естественно, — отозвался Плоскомордый. — Но нам нужен парень с мозгами.

— Ты обратился не по адресу. — Скажете, я был не прав? Но разве человек, у которого все в порядке с головой, станет преследовать девушку, которая явно хочет, чтобы ее преследовали, и выказывает нетерпение?

Ну почему мы не прислушиваемся к внутреннему голосу?

Я прикинул, не помахать ли девице рукой: мол, иду, — но потом решил соблюдать правила приличия.

Плоскомордый какое-то время шел за мной, прохаживаясь насчет моих дурных манер. Я повел себя предельно невежливо: не ответил ни слова. Толпа между тем редела на глазах. Девица уводила меня все дальше, и внимания она привлекала не больше, чем старая карга, которую я встретил в переулке.

Макунадо-стрит перешла в Арлекин-уэй, и тут девица оглянулась и свернула на улицу Хартлайт-лейн, где обитали наименее компетентные из танферских астрологов и из прочих подозрительных личностей.

5

— Эй, приятель! — окликнул я коренастого старого гнома, волочившего по мостовой старомодную дубинку с самого себя ростом, вырезанную из черной древесины, что была тверже камня. — Сколько ты за нее хочешь?

Цена мгновенно подскочила до небес. Обычное дело: даже за грязную тряпку гномы готовы заломить столько, что волосы встанут дыбом.

— Она не продается, Верзила. Это знаменитая Щекотка, оружие правителей, которым кублианские гномы владели на протяжении десяти поколений. Первый из Верховных Громахов получил ее в дар от демиурга Гутча…

— Знаю, знаю, Коротышка. Между прочим, мне почему-то кажется, что ты вырезал ее совсем недавно.

Гном стукнул дубинкой по мостовой. Булыжник, по которому пришелся удар, покрылся трещинами.

— Три марки, — предложил я, пока он не успел изложить во всех подробностях историю дубинки или, чего доброго, продемонстрировать ее в действии, пощекотав мне ребра.

— Спятил, Дылда? Десять — и ни грошом меньше! — Гномы торгуют чем угодно, даже национальным достоянием. Для них нет ничего святого — разумеется, кроме денег.

— Приятно было побеседовать, Недоросток. Мне пора. — Я притворился, что собираюсь уходить.

— Погоди, Каланча. Давай поторгуемся.

— Если мне не изменяет память, Фитюлька, мы уже пробовали.

— Я имею в виду, серьезно. Оставь свои шуточки при себе.

— Три марки десять грошей.

Гном скривился. Я двинулся прочь.

— Постой, Верзила. Четыре. Договорились? Конечно, это грабеж среди бела дня, но мне надо разжиться хоть какой-нибудь наличкой, пока вы, люди, не вытурили нас из города. Скажу честно, не очень-то хочется снова ковыряться под землей, в родимых копях.

Мне показалось, он говорит правду.

— Три марки десять грошей и попугай в придачу? Смотри, какой. Перышки яркие, голосок сладостный…

Гном пристально поглядел на Большую Шишку и изрек:

— Четыре.

Да, проклятый попугай явно никому не нужен.

— Идет, — со вздохом проговорил я и вывернул карманы. Сделка состоялась. Гном удалился, весело насвистывая. Ему будет, о чем рассказать сегодня вечером в подземелье. Еще бы, как ловко он охмурил очередного глупца!

Ну и ладно, зато я раздобыл себе оружие. А если учесть, что благосклонность судьбы — штука изменчивая, мне наверняка рано или поздно представится случай испытать Щекотку в полевых условиях.

* * *

Хартлайт-лейн оказалась пустынной, что меня несколько насторожило. Времена настали тревожные, поэтому клиенты, как я полагал, должны буквально осаждать астрологов и предсказателей будущего. А тут… Я заметил одинокую гадалку, которая бросала руны, пытаясь определить, что у нее будет на ужин; неподалеку сидел авгур, обгладывавший цыпленка и совершенно не обращавший внимания на птичьи потроха. Хироманты и френологи гадали друг другу; аква-, гео-, пиро- и некроманты дремали в своих лавочках.

Быть может, все настолько плохо, что потенциальные клиенты смогли определить это самостоятельно?

Впрочем, мной заинтересовались, и я получил несколько любопытных предложений. Самое привлекательное исходило от темноволосой гадалки, державшей в руках карты таро.

— Я скоро вернусь, крошка. Займи мне местечко.

— Ты не вернешься. Тебе грозят неприятности, но я могу тебя спасти.

Это прозвучало как «Все вы обещаете», поэтому я и не подумал остановиться. Попка-Дурак забубнил что-то себе под клюв. По всей видимости, хватка Покойника начала ослабевать.

— Пеняй на себя, Красавчик. Я тебя предупредила.

Интересно, когда она успела раскинуть свои карты?

Рыжеволосая красотка куда-то подевалась, я не видел ее с тех самых пор, как столкнулся с гномом. Ба! Впереди мелькнул знакомый силуэт…

Парень, который прокладывал Хартлайт-лейн, был то ли змееловом, то ли охотником на бабочек. Улица поворачивала в разные стороны, виляла, петляла, причем непонятно, с какой радости (неужели ее проложили после того, как поставили дома?). Я бросился вдогонку за рыжеволосой. Свернул налево, направо — и перед моим носом захлопнулась дверца большого конного экипажа.

Улица опустела как по мановению руки, что мне сильно не понравилось. Пустынная улица — недобрый знак. Похоже, надвигаются неприятности, от которых умные люди предпочли укрыться.

Может, со мной просто хотят потолковать? Но если так, почему не пришли ко мне домой? Потому что я не всегда открываю дверь? Особенно если знаю, что меня собираются заарканить на работу? Может быть, может быть. К тому же далеко не всем по нраву способность Покойника читать чужие мысли…

Я сделал шаг, другой, огляделся по сторонам. Еще не поздно вернуться к гадалке. Она ничего, симпатичная. Но перед моим мысленным взором тут же возник притягательный образ — рыжие волосы на белой подушке. Впрочем…

Додумать я не успел. Откуда ни возьмись — то ли из трещин в каменной кладке, то ли из-под земли, а может, из иного измерения — появились три самых омерзительных урода, каких я когда-либо видел. Брр! По-моему, они отчаянно старались приобрести человеческий вид, но у них ничего не получалось: мамаши уродов постарались в свое время на славу. Я вдруг почувствовал себя тщедушным карликом — и это при моих-то шести футах двух дюймах, двухстах десяти фунтах и голубых глазах, способных свести с ума любую женщину!

— Привет, ребята. Как по-вашему, дождик будет? — Я ткнул пальцем в небо.

Никто из уродов не потрудился поднять голову. У меня возникло жуткое подозрение: похоже, они были умнее, чем казалось с первого взгляда. Лично я наверняка бы поглядел вверх. Уроды уродами, а соображают. И если уж речь зашла об уме, кто приперся сюда, в бандитский квартал, увязавшись за призрачной юбкой?

Я не стал ждать, пока они представятся или хотя бы назовут свои условия. Метнулся влево, рванулся вправо, взмахнул дубинкой и от души врезал одному из уродов по коленкам. Похоже, гном, сам того не подозревая, оказал мне услугу. Покончив с первым бруно, я напал на второго с таким азартом, словно намеревался снести ему башку. Он не устоял под моим напором и рухнул на мостовую. Мне подумалось, что не все так плохо.

Первый вскочил и двинулся ко мне. Хоть бы прихрамывал, что ли, для приличия! Второй тоже поднялся. Третий, с которым у меня еще не было времени разобраться, отрезал путь к отступлению.

Боги! Судя по всему, этим ребятам моя дубинка нипочем.

— Кха! — вякнул Попка-Дурак.

— Заткнись, пернатый кусок дерьма!

Я занес руку для сокрушительного удара, медленно развернулся, выбирая жертву, — и ошибся в выборе (впрочем, не ошибиться было невозможно).

Дубинка обрушилась на третьего урода, которого я пока не трогал. Мой план состоял в том, чтобы повергнуть его наземь, а потом продемонстрировать ребяткам свои скоростные качества. Но все пошло наперекосяк. Бруно перехватил мою дубинку в воздухе, вырвал ее у меня из руки и отшвырнул с такой силой, что она разлетелась в щепки, врезавшись в стену дома.

— Боги!

— Кха! — вновь изрек мистер Большая Шишка.

Я кинулся бежать, но мохнатая лапа, которая вполне могла бы принадлежать троллю, схватила меня за локоть. Я задергался, замахал руками, задрыгал ногами, обнаружил недюжинные познания в родном языке, проделал все физические упражнения, которых давно и настойчиво требовало мое тело, но так ничего и не добился. А проклятый урод даже не вспотел!

Второй схватил меня за другой локоть — нежно, можно сказать, ласково, вот только пальцы у него были будто каменные. Я сразу понял: если захочет, он расплющит меня в лепешку одной левой. Тем не менее я не прекращал попыток вырваться до тех пор, пока третий не стиснул мои лодыжки.

Меня понесли к экипажу. Попугай расхаживал по моей спине, что-то невразумительно бормоча. Поневоле складывалось впечатление, что ни на что другое, кроме как бормотать да бубнить, он физически не способен.

Я исхитрился поднять голову, увидел четырех громадных коней бурой масти. На месте кучеравосседала личность в черном, лица которой не было видно из-под капюшона. Для полноты картины личности явно не хватало большого серпа в руках.

Экипаж выглядел вполне прилично, но никаких гербов на дверцах не было. Весьма странно. В Танфере даже отъявленные мерзавцы не упускают случая выпендриться.

Не говоря ни слова, гнусная троица швырнула меня внутрь. Я врезался в дверцу с противоположной стороны экипажа. Как ни удивительно, ни дверца, ни мой череп существенно не пострадали. Подобно мотыльку с обожженными крыльями, я устремился прочь от света, в благословенную тьму.

6

С человеком, который занимается неофициальными расследованиями, ищет потерянные вещи, словом, выполняет работу, которая не требует ежедневного присутствия на службе, время от времени что-нибудь да случается. Этого, к сожалению, не избежать, посему человек вынужден принимать правила игры. Особенно если он из тех болванов, что преследуют девиц, которые хотят, чтобы их преследовали, и бесстрашно лезет туда, где почти наверняка подстерегает засада. Такой тип более чем заслуживает той порции синяков и шишек, которую получает. Я уверен, что Морли и ему подобных никогда не бьют по голове и не швыряют в таинственные экипажи.

Первое, что делаешь, когда потихоньку начинаешь приходить в сознание — при условии, что ты достаточно умен, чтобы не стонать, — притворяешься, что еще ничего не соображаешь. Таким образом можно выяснить что-нибудь полезное. Или застать врагов врасплох, наброситься на них, раскидать и удрать. Или установить, что они дружно отправились обедать, а некий гений к тому же забыл запереть дверь камеры.

Или просто лежать, не в силах пошевелиться, ибо к горлу то и дело подкатывает тошнота — сказывается контузия в сочетании с остатками похмелья.

— Что за грязные животные эти людишки! Йоркен, принеси тряпку! — произнес кто-то громоподобным голосом. Так вопят плохие актеры, которые полагают, что главное в их ремесле — кричать погромче.

— И прихвати ведро с водой, — прибавил женский голос. — Какое жалкое зрелище!

Интересно, зачем им понадобилась вода? Я уже принимал ванну на этой неделе.

— Почему я? Почему мне всегда поручают самую неприятную работу?

— Потому что ты — посланец, — прошелестел третий голос, напоминавший ветер из бездны. Вдруг повеяло могильным холодом. Должно быть, этот голос принадлежал безликому вознице в черном плаще.

Я пребывал в растерянности. Кто-то может сказать, что это мое естественное состояние. Тем не менее происходило явно что-то весьма и весьма странное.

Пожалуй, пришло время подняться и взглянуть в лицо опасности. Я напряг безвольные мышцы. Мне удалось пошевелить двумя пальцами на руке и одним на ноге. Тогда я решил завязать беседу.

— Йпрст! Колымака дрындобам! — Боги! На каком это языке я изъясняюсь?

Меня окатили ледяной водой, и я слегка поумерил пыл.

— Распаршигнусный хреноплюх! — Вновь волной накатила ярость, и я даже ухитрился приподняться на локте. — Елы-моталы, кракохрясь! — Любопытно, что сие означает?

Второе ведро воды повергло меня на пол. Из пелены тумана возникла тряпка, которой принялись водить по моему телу. Послышалось приглушенное бормотание. За работой обычно бормочут гномы, но в данном случае гномами и не пахло.

В том, кто меня протирал, было что-то странное. Во-первых, он разговаривал сам с собой, причем разными голосами. Во-вторых, на голове у него, в тех местах, где у нормальных людей расположены уши, торчали маленькие крылышки. А когда он заслонял собой источник света, его тело внезапно становилось полупрозрачным.

Свет сделался ослепительно ярким, даже ярче, чем солнечный наутро после попойки. Я зажмурился и кое-как принял сидячее положение.

— Мистер Гаррет!

Я не стал отпираться, но и сознаваться тоже не спешил. Честно говоря, я вообще никак не отреагировал на обращение, поскольку был занят тем, что старался не прибавить работы пареньку с тряпкой. Наконец, совладав с тошнотой, я прикрыл глаза ладонью. Внутренний голос посоветовал мне рассматривать происходящее как наглядный урок по химии. Не играй со взрывоопасными предметами. И не связывайся с рыжеволосыми девицами.

Знаю, знаю. От рыжеволосых одни неприятности. Но если уж на то пошло, неприятности неприятностям рознь.

— Убавьте свет, — проговорила другая женщина. — Вы совсем его ослепили. — Такой голос можно услышать разве что в грезах, но никак не наяву. Голос возлюбленной, которую ждал всю свою жизнь.

Куда же я все-таки попал?

Свет притушили, и я смог открыть глаза. Становилось все темнее; наконец освещение сделалось таким, какое бывает в камере, где горит один-единственный факел. Я сумел разглядеть своих тюремщиков. Боги! Никогда не думал, что увижу что-либо подобное.

Впрочем, в большом городе можно увидеть и не такое.

Я находился вовсе не в камере, а в чем-то вроде большого погреба с высоким потолком и парой маленьких окон, чрезвычайно грязных и забранных ржавыми стальными прутьями. Всю обстановку погреба составляли колонны, подпиравшие потолок. Каменный пол был пыльным и омерзительно жестким.

Ощупав и оглядев себя с ног до головы, я убедился, что конечности на месте. Открытых ран не обнаружилось; правда, голова болела по-прежнему. Должно быть, я здорово треснулся о дверцу экипажа.

Вдобавок продолжало ощущаться похмелье.

Пожалуй, зря они притушили свет. Теперь я смог разглядеть своих тюремщиков, всех восьмерых. Лучше бы я их не видел.

В погребе присутствовал тот крылатый тип с тряпкой, похожий на голубя-переростка. Еще там были три урода, с которыми я познакомился на улице; они выглядели крупнее и уродливее, чем прежде. Обратись они в любой храм, их охотно приняли бы горгульями. Кроме того, наличествовали три женщины. Рыжеволосой среди них не было. Сильнее всего на нее смахивала брюнетка с бледной кожей; ее глаза сулили несказанное наслаждение, а фигуру наверняка проектировал некий небесный геометр. А губы! Мне захотелось вскочить и запрыгать от восторга. Вероятно, обольстительный голос принадлежал именно ей.

Рядом стояла женщина с необычайно пышными волосами, из которых, если меня не обманывало зрение, то и дело высовывались змейки. Ее кожа отливала зеленью, пухлые, чувственные губы тоже были зелеными. Улыбнувшись, она продемонстрировала острые и длинные, как у вампира, клыки. Вдобавок у нее была лишняя пара рук — неплохое подспорье в работе. Я решил обращаться к ней с вопросами только в крайнем случае.

В ее взгляде сквозила то ли страсть, то ли голод. У меня по спине побежали мурашки.

Третья, блондинка ростом добрых десять футов, была уже в возрасте. Оплывшей фигурой она напоминала добродушную домохозяйку (как это часто бывает, под наружным добродушием таилась накопившаяся за долгие годы горечь).

На каменном троне, настолько ветхом, что мнилось, он вот-вот развалится, восседал мужчина, которого я принял за мужа блондинки. Он был фута на два выше жены и не носил никакой одежды, если не считать кожаной набедренной повязки, которая выглядела так, словно ее содрали с саблезубого тигра в момент прыжка. Чувствовалось, что в молодости гигант таскал на своих широких плечах если не мамонтов, то уж минотавров точно.

Его голубые глаза, лишь малую толику уступавшие моим в привлекательности, ослепительно сверкали. По плечам струились спутанные, свалявшиеся седые волосы. Бороду он явно не расчесывал несколько десятилетий. Если бы не взгляд, можно было решить, что либо ему скучно, либо он попросту спит.

Все рассматривали беднягу Гаррета так, будто ожидали от него каких-то действий. Поскольку у меня не было ни трости, ни башмаков с металлическими набойками, станцевать степ я не мог. Слова, так и норовившие сорваться с языка, по-прежнему не имели смысла, поэтому пение тоже исключалось. Я пошарил в мешке с фокусами и вознамерился выкинуть последний фортель.

Я попытался встать.

Получилось! Но чтобы не упасть, мне пришлось опереться на одного из уродов. У него не было лба, а пасти позавидовала бы и минога. Готов спорить на что угодно: ему не дают прохода девчонки, которым не терпится поцеловаться. Глаза, как у рыбы, — желтые, затянутые прозрачными мембранами.

Бруно моргнул, но в остальном никак не прореагировал.

— Кто вы такие? — прохрипел я. — И что вам нужно?

Двое из этой компании вполне могли сойти за великанов, одна женщина — за человека, а все остальные относились к неизвестным породам. Во всяком случае, я таких личностей на улицах Танфера еще не встречал. А ведь в нашем городе можно встретить кого угодно, начиная с пикси размером с большой палец и заканчивая великаном двадцати футов росту. Можно даже столкнуться с ожившими ночными кошмарами, вроде крысюков, порожденных вырвавшейся из-под контроля магией.

Может, я угодил в лапы мутантов, удравших из лаборатории какого-нибудь чародея с Холма? Впрочем, большинство чародеев на протяжении последних лет сражались в Кантарде и практически не появлялись в городе. И потом, никто из них не сумел бы сотворить ничего подобного.

Как знать, как знать… Ладно, спать я как будто не сплю, поэтому примем за данность, что эти твари и впрямь существуют.

Я обмяк. Урод и не подумал меня подхватить. Я повис на нем как утопленник и какое-то время спустя сумел выпрямиться (помогла привычка карабкаться на фонарные столбы в состоянии, близком к полной отключке).

— Ребята, я же знаю, что вы умеете говорить.

Кстати, куда подевалась моя небесная кара? Где этот пернатый комок дерьма, гнусный охальник и мерзавец Большая Шишка? В подвале его, похоже, нет. Или ему свернули шею, чтобы заставить замолчать? Иначе, как я убедился на собственном опыте, клюв поганой птичке не заткнуть.

Седовласый гигант, который, по всей видимости, был здесь главным, кивнул пареньку с крыльями вместо ушей. Тот смерил меня взглядом и пожал плечами: мол, не имею ни малейшего понятия.

— Меня похитила шайка слабоумных, — пробормотал я себе под нос.

Верно. А что можно сказать по поводу глубины мысли того парня, которого похитили?

Меня вновь потянуло к полу. Быть может, подчиниться, упасть, забыться сном — и проснуться совсем в другом месте, там, где ночные кошмары еще не проникли в наше измерение?

Et tu, Cthulhu? В мире полным-полно психов. Боги, ну кому на свете можно доверять?

7

Женщина с зеленой кожей скользнула ко мне.

— Примите наши извинения, мистер Гаррет. Нам требовалось увидеть вас как можно скорее. Поэтому Дайгеду, Родриго и Ринго, — она поочередно ткнула пальцем в каждого из уродов, — пришлось действовать быстро. К тому же они не приучены к вежливости.

— Это уж точно.

Я оглядел погреб, высматривая своего попугая. Того нигде не было видно. Может, ему хватило ума удрать. А может, мне на самом деле повезло, и птичке свернули шею.

Лишняя пара рук женщины куда-то исчезла. Ее волосы сделались обыкновенными, кожа приобрела здоровый цвет, зубы утратили остроту, а вырез платья опустился до талии.

Похоже, я угодил в логово оборотней.

Великаны тоже слегка изменились: несколько уменьшились в росте; уроды стали чуть менее отвратительными, у крылатого типа появились уши. Внешность самой соблазнительной из девиц также претерпела некоторые изменения (впрочем, она мне нравилась и так). Из брюнетки она превратилась в блондинку и захихикала.

Черт побери, на кой ляд ей понадобилось изображать из себя дурочку?

Какое-то время спустя все приобрели нормальный вид — разумеется, по танферским меркам, а в Танфере нормальность — понятие весьма растяжимое. Теперь мои тюремщики вполне могли бы показаться на улице; вот если бы еще их тела не становились прозрачными на свету…

Может, пока я был без сознания, меня накормили ведьмиными грибами?

— Так гораздо лучше, — заметил я. Женщина приблизилась ко мне вплотную. Я бросил взгляд на ее волосы, в которых кишели блохи и вши.

Она одарила меня призывной улыбкой и облизнула губы раздвоенным язычком.

— У тебя приятные мысли. Я польщена. Но не вздумай прикасаться ко мне.

Она указала на блондинку, которая смотрела на меня так, словно готова была проглотить вместе с одеждой. В иных обстоятельствах я бы не преминул воспользоваться столь явной симпатией.

— У вас тут есть стулья? — Я решил не разубеждать женщину-змею, не открывать ей своих истинных чувств. Меня вдруг повело в сторону. Ну и пакостное ощущение! Я чувствовал себя крысюком, накурившимся «травки».

— Извини. Мы действовали в спешке, поэтому не успели как следует подготовиться к приему гостей.

Я осторожно опустился на пол. Жестко, зато падать будет не больно.

— Может, кто-нибудь соблаговолит меня просветить? Кто вы такие? Что вам нужно? Поторопитесь, не то я опять отключусь. — Голова раскалывалась.

— Мы — последние из годоротов. Сражаемся с шайирами. Не по своей воле, просто так сложилось.

— И взошло солнце мудрости, — пробормотал я. — Или не взошло. Боюсь, правильно второе.

— Выжить могут только одни. Мы находимся в погребе последнего из наших смертных приверженцев. И останемся здесь, пока не определится исход битвы. В своих молитвах наш приверженец предложил нам обратиться за помощью к тебе. Он утверждал, что по характеру ты как нельзя лучше подходишь для наших целей.

— Цели целями, а деньги вперед.

Женщина нахмурилась. Мое замечание сбило ее с толку.

— Мы уже и сами думали о том, чтобы призвать на помощь неверующего. А спешить приходилось потому, что шайиры узнали про тебя и устроили тебе западню.

— Что-то я ничегошеньки не понимаю. Кто вы такие, черт возьми? И что вам нужно?

Блондинка захихикала. Естественно, Гаррет — парень хоть куда. Изъясняется как великий мудрец. Впрочем, главарю шайки мои слова вовсе не показались смешными. С его чела сорвалась молния. Самая настоящая. Он вновь слегка подрос. Меня вдруг осенило, что у таких, как он, терпения обычно в обрез.

— Ты никогда не слышал о годоротах?

— Кажется, нет. И об остальных тоже.

— Мы выбрали тебя отчасти из-за твоего невежества. — Правда, по тону женщины можно было догадаться, что она не очень-то верит в мое невежество.

Под сводами погреба прогремел гром. Женщина метнула на главаря выразительный взгляд, в котором сквозило отвращение, и представилась:

— Меня зовут Магодор. Мы все принадлежим к годоротам, верховным божествам харов, одного из первобытных племен, когда-то населявших этот край. По вашим меркам они были сущими дикарями. Занимались земледелием и скотоводством, но не слишком удачно. Поэтому добывали средства к пропитанию не только работой, но и набегами на соседей. Их следов почти не сохранилось, однако в жилах ваших правителей течет кровь харов. Короче, древняя культура погибла, а боги этой культуры — на грани гибели.

Любопытно. Наших правителей тоже отличают неумение заниматься сельским хозяйством и склонность к вооруженному грабежу.

— Шайирам же поклонялись быкоездники-гриты. Они появились здесь во время гритского нашествия. Гриты во многом напоминали харов и продержались недолго. Они были первой волной в эпоху великого переселения народов. Каждое десятилетие являлись новые завоеватели, оставлявшие после себя семена своей культуры. От быкоездников не осталось вообще ничего. Но их боги, шайиры, оказались жизнеспособными. А ныне обстоятельства сложились так, что мы должны сражаться с шайирами за место на улице Богов.

Улица Богов… Так горожане называли проспект, пересекавший из конца в конец ту часть города, которую циничные и необразованные личности именовали Кварталом Грез. Там стояли храмы тысячи одного танферского божества. Осколок прошлого, наследие времен, когда императоры правили единолично и крайне подозрительно относились к светским амбициям священников и жрецов. Чтобы без помех наблюдать за служителями культа — а при случае и расправиться с ними, не прилагая к тому особых усилий, — все храмы и были выстроены в одном квартале.

Я огляделся. Говорите, боги? Ну да, разумеется.

— Тебе известно, как обстоят дела на улице Богов? Все решают деньги. Если у тебя достаточно приверженцев, ты перемещаешься на запад, в храмы и соборы, расположенные ближе к Холму. А если теряешь свой пай, движешься в обратном направлении, к реке. Три десятилетия мы держались за последнюю часовню у реки, цеплялись за нее ногтями и зубами, а храм шайиров стоял чуть наискось, на одно здание западнее. Нас разделяла кумирня божка по имени Скабз. В прошлом месяце приверженцев у Скабза прибавилось, а беженцы из Кантарда привели в Танфер нового бога, Антитибета, у которого поклонников, как выяснилось, в избытке. Он занял храм, отстоящий от реки на треть расстояния до Холма. В результате начались передвижки. И теперь либо мы, либо шайиры должны покинуть улицу Богов.

Наконец-то хоть что-то прояснилось. Конечно, я знал, каким образом священники и жрецы обстряпывают делишки в Квартале Грез (правда, не представлял, зачем, но это не столь важно).

Дальше всего от реки находились Четтерийский собор и оплот ортодоксов. Эти культы одновременно враждовали и поддерживали друг друга, всяческими шизофреническими уловками завлекая под свою сень как можно большее число верующих. Их служители обладали и богатством, и могуществом.

А у самой реки теснились храмы и часовни богов вроде тех, с которыми мне привелось столкнуться, известных разве что горсточкам приверженцев. Честно говоря, береговые храмы сильно смахивали на чудом уцелевшие во время наводнения развалюхи.

Мне показалось, я разобрался в ситуации. Отсюда вовсе не следовало, будто я поверил, что и впрямь имею дело с взаправдашними богами и богинями. Впрочем, утверждать, что не поверил, я бы тоже не рискнул. Сами знаете, когда речь заходит о богах, достоверных фактов раз-два и обчелся; зачастую эти факты выдумывают священники, которые живут приношениями одураченных прихожан. Но ведь мы в Танфере, чудесном городе, где может произойти что угодно.

— Ты скептик, — заметила Магодор. Сейчас она выглядела чертовски привлекательно.

Я утвердительно кивнул. Предпочитаю не скрывать своих убеждений — или отсутствия оных.

Из ноздрей главаря вырвались струйки дыма. Он вырос футов до восемнадцати. Пожалуй, если разозлится еще сильнее, того и гляди прошибет головой потолок.

— О твоем образе мыслей мы поговорим в другой раз. Главное — чтобы ты понял: мы, годороты, оказались в отчаянном положении. Либо нам, либо шайирам придется покинуть улицу Богов. Для нас это означает полное исчезновение. Улица обладает собственной силой, манной, которая поддерживает в божествах жизнь. Покинув улицу, мы сначала превратимся в призраков, а затем исчезнем окончательно.

Неужели? Про остальных говорить не буду, а три урода выглядели такими же эфемерными, как гранитная стена.

— Если нас вынудят покинуть улицу Богов, — повторила Магодор на случай, если я не услышал, — мы погибли. Нам уже не воскреснуть.

Не так уж часто меня обвиняют в том, что я раскрываю варежку не подумав. На сей раз я тоже выдержал паузу, прежде чем спросить:

— Что случается с богами, которых перестают почитать? У вас есть свое начальство, перед которым вы должны оправдываться, и все такое прочее?

Бум! Вокруг головы главаря возник целый венок из молний. Гигант вырос настолько, что уже не умещался в погребе, даже сидя. Он согнулся в три погибели и глядел на меня так, словно собирался испепелить на месте. Мне почему-то показалось, что, несмотря на главенствующее положение, он не слишком умен.

Шикарная мысль, верно? И в потустороннем мире, оказывается, наверх далеко не всегда взбираются самые достойные.

Я давно подозревал, что многие божества отличаются недостатком сообразительности. В большинстве мифов рассказывается об их неуважительном отношении друг к другу, о кровосмесительных связях, адюльтерах, звериной жестокости и тому подобном, а вот об уме, как правило, не говорится ни слова.

— Некоторые постепенно истаивают. Другие становятся смертными и умирают как люди. — Мне почудилось, будто в словах Магодор проскользнула неуверенность.

Главарь зажмурился и выдохнул изо рта пламя. У его жены выдержки было побольше. Она уменьшилась футов до шести и вновь стала привлекательной женщиной, этакой добродушной матерью семейства. Мне не составило труда вообразить, как она скачет по небу в ветреную ночь, в рогатом шлеме, разгоняя стервятников и собирая павших на поле брани героев. Однако смотрела она на меня так, будто представляла, как я болтаюсь во время скачки у нее поперек седла.

Голова болела по-прежнему. К горлу постоянно подкатывала тошнота. И отчаянно хотелось спать.

— Тут неудобно разговаривать. — Я чувствовал себя сбитым с толку и запутавшимся. — Может, посидим где-нибудь вдвоем? А то лично меня постоянно отвлекают. — Гаррет, черт возьми, последи за своим языком, не то тебе несдобровать! Кто знает, что может взбрести в голову гиганту или трем уродам?

Во что ж ты такое вляпался, парень?

Главарь сплюнул, точь-в-точь как деревенские ребята, которые не курят табак, а жуют. Огненный шар расплавил камень в нескольких ярдах от моей руки. Просто потрясающе!

8

Над погребом, в котором я очнулся, находилось довольно просторное помещение, в котором стояли винные бочки и валялся всякий хлам. Еще там было полно пыли и пауков, а также крыс. Все это действовало отрезвляюще и отодвигало на задний план всякие истории о богах. Моя спутница светилась в темноте. Очертания ее фигуры выглядели расплывчатыми, но когда мы поднялись в кухню, где занималось готовкой с десяток женщин, она словно обрела плотность. Женщины изумленно вытаращились на меня: мол, что это за тип вылез из погреба?

Магодор они явно не видели. А меня просто разглядывали, ни о чем не спрашивая и не подвергая сомнению мое право находиться на кухне. Из чего следовало, что они привыкли к творящимся в доме безобразиям и не суют носы не в свое дело.

Количество поварих означало, что дом стоит на Холме. Скорее всего он принадлежит кому-нибудь из наиболее могущественных и злобных танферских колдунов, истинных правителей Каренты.

Я стараюсь не попадаться таким людям на глаза. Общение с ними не сулит ничего хорошего.

Магодор привела меня в маленькую гостиную, по всей видимости, только что приготовленную специально для нас.

— На еду не рассчитывай, — предупредила она. — Нельзя, чтобы нас видели смертные.

Я плюхнулся в кресло, которое оказалось настолько мягким, что я в нем чуть было не утонул. Схватился за ручку, кое-как выплыл на поверхность — и тут меня едва не сразил сон. Усилием воли я отогнал дремоту.

— Почему?

— Наши враги могут узнать от них, где мы находимся.

— И что с того?

Магодор искоса поглядела на меня. Должно быть, ей не понравился мой тон.

— Ты не представляешь, что такое война богов. И радуйся, что это так. — На мгновение из-под прекрасной оболочки проступила истинная суть богини: острые зубы, лишняя пара рук, змеи в волосах. — Нам и шайирам равно наплевать на смертных, которые будут сражаться за нас.

Насколько мне известно, подобное отношение к делу чревато неприятностями.

Змеиная сущность исчезла, и Магодор вновь стала очаровательной девушкой. Ах, какие щечки!

— Гаррет, это неразумно.

— Что?

— Догадаться, о чем ты думаешь, ничуть не сложно. Ты думаешь об Адет, о Звездочке и обо мне. Знай, те, кого я брала в любовники, редко оставались в живых. Предупреждаю только потому, что ты нужен нам целым и невредимым. Я зовусь Магодор-Разрушительница.

Перед моим мысленным взором возникла жуткая картина: люди, умирающие от голода и болезней, поля, усеянные костями павших, горящие города, кружащие в небе стервятники. Да, назначишь такой свидание, а потом не оберешься хлопот. Видение исчезло, и Магодор показалась мне обольстительнее прежнего. Этакая девушка из числа тех, что заставляют выть на луну монахов, давших обет безбрачия.

— Сопротивляйся мне.

— С удовольствием. — Откровенно говоря, в глубине души я полагал, что на самом деле годороты — всего-навсего бродячие фокусники; но рисковать не хотелось.

— Пока мы не одержим победу, ты будешь с нами. — Магодор сделалась едва ли не богиней красоты.

— Уф! — Я прикинул, не прикрыть ли глаза рукой. — Может, перейдем к делу? Будь добра, растолкуй, кто есть кто и что вам от меня нужно.

— Иными словами, если мы и вправду боги, почему не решим свои проблемы сами?

— Что-то вроде этого. — Для богини, пожалуй, она была слишком болтлива.

— Даже у богов есть свои ограничения.

— То есть?

— К примеру, мы не можем вторгнуться в храм шайиров. Об остальном узнаешь после, когда согласишься помочь.

Вообще-то я не собирался соглашаться, но вслух этого говорить не стал. Ладно, будем вежливы с дамой, попытаемся выяснить что возможно и слиняем при первом же удобном случае. На кой мне сдались все эти боги, верно? Если я правильно помню, память у богов короткая. Их обычные заботы — как бы соблазнить папашину подружку, пристукнуть братца или посчитаться с домашним трехглавым драконом; остальное их заботит мало. Через пару часов эти так называемые годороты забудут частного сыщика Гаррета, на что он ни в коей мере не обидится.

— Так ты поможешь нам?

— С какой стати я должен лезть в подвал с завязанными глазами? Я даже не знаю, с кем имею дело. Ты представилась, хорошо. Еще я запомнил имя того типа с крыльями вместо ушей. А остальные?

— С крыльями? А, Йоркен-Посланец. Мелкая сошка.

— Да? А те три урода, Дайгед, Родриго и Ринго? Кто они такие?

— Аверы. Мы их унаследовали от Древних. Если не считать физической силы, у них нет никаких божественных атрибутов.

— А как насчет уродства? С этим у них полный порядок.

— Извини, запамятовала. Дальше. С твоим складом мышления ты наверняка положил глаз на Звездочку.

— Какая такая Звездочка?

— На самом деле у нее другое, древнее имя, которое означает «Утренняя Звезда». Мы зовем ее Звездочкой. Она олицетворяет плотскую сторону женщины. Искусительница, храмовая проститутка, всегда готовая отдаться.

— Как романтично!

— То-то ты на нее вылупился.

— Против некоторых вещей невозможно устоять.

— Ну да, иначе ты не пошел бы за Адет.

— Адет?

— Та рыжеволосая штучка, которая пыталась заманить тебя в ловушку. Тебе повезло, что мы следили за тобой. Поверь, компания Звездочки гораздо приятнее.

— Значит, рыжеволосая? Как я уже говорил, против некоторых вещей невозможно устоять.

— Послушай моего совета, Гаррет, займись лучше Звездочкой. Глядишь, она тобой и заинтересуется.

Ба! Если она не заинтересовалась мной до сих пор, то может затолкать свое равнодушие в бутылочку и торговать им по рыночной цене. «Покупайте божественные отбросы!» Зато разбогатеет, станет знаменитой и, чем черт не шутит, сумеет подняться на пару ступенек поближе к вершине Холма… А если подсказать ей, что и как, я тоже могу разбогатеть. Ну да, договориться о проценте за услуги и…

— Шшш!

Из зеленых волос поползли змеи. Магодор разозлилась. Вряд ли она и впрямь способна читать мысли, но что я отвлекся, заметить было проще простого. Нет, так не пойдет. Может, годороты и не боги, но они верят в свою божественную природу, а потому имеют полное право быть капризными и злобными. Я очаровательно ухмыльнулся, приподнял бровь и воскликнул:

— Я не сплю! Не сплю! — Как в старые добрые времена, в Морской пехоте, когда мы с венагетами крошили друг дружку в капусту на островах; сержант частенько заставал меня врасплох, ибо мои мысли то и дело пускались в странствие.

— Похоже, тебе не очень интересно.

— А ты поставь себя на мое место. Меня похитили, приставили к горлу нож. Вроде бы хотят нанять на работу, но на какую, не говорят. И потом, до сих пор я не услышал ни слова об оплате. Что, кстати, наводит на подозрения в отношении кредитоспособности нанимателей, боги они или не боги.

Чем дольше я вещал, тем менее привлекательной становилась красотка Мэгги. Я заткнулся, прежде чем она решила проломить мною пол и продолжить беседу в другом помещении.

— Может, расскажешь про остальных? — От Мэгги струился зеленый свет. Я не сомневался, что она сделала пометку против фамилии «Гаррет» в своей книге черных дел. На ее лице промелькнула гримаса ярости, но она сдержалась. Может быть, годороты на самом деле оказались в отчаянном положении. — Скажем, про ваших боссов? Кто они такие?

— Имар и Имара. — Мог бы и сам догадаться. Одновременно брат и сестра, муж и жена. — Правитель и Правительница Всего Сущего, Покоритель Неба и Мать Земли, Солнце и Луна, Звездогонитель и Та-Кто-Вызывает-Весну…

— И так далее, — пробормотал я. Что поделаешь, у меня вошло в привычку потешаться над пышными прозваниями командиров стражи и всяких паханов. Согласен, привычка пагубная, но отделаться от нее не так-то просто.

— И так далее, — согласилась Мэгги. — У каждого бога хватает эпитетов, которыми его и прославляют, и оскорбляют.

Это она верно подметила. У церкви, в лоне которой я вырос, не было избытка божеств. Мы имели единственного бога — и около десяти тысяч святых, которые играли роль малых богов и богинь. Образовалась своего рода небесная бюрократия, некоторые святые занимались лишь тем, что искали потерянные пуговицы или следили за сбором винограда. И бюрократия разрослась настолько, что она наверняка будет существовать не одно столетие после того, как умрет последний из верующих в единого бога.

— Ладно. Теперь я знаю, кто вы, и смутно представляю, в чем суть дела. Один храм. Два пантеона. Кто проиграет, теряет все.

— Вот именно. — Магодор постаралась принять деловой вид. Как будто красивая женщина может принять деловой вид, что бы она там о себе ни думала! Природе наплевать на смятение в мыслях. Благолепие — всего лишь одно из препятствий, которые нужно преодолеть инстинкту.

Я тоже попытался притвориться, что на уме у меня только дело.

Когда-нибудь инстинкты меня погубят.

Пришлось напомнить себе, что паучихи после спаривания поедают самцов.

9

— Слушай внимательно, — предупредила Магодор. — Повторять не буду.

Весьма благородно с ее стороны.

— Я весь внимание, Мэгги. — Я попытался было пошевелить ушами, чтобы подчеркнуть свои слова, но у меня ничего не вышло. Обидно, черт возьми. Олух вроде Плоскомордого запросто шевелит ушами, а мне…

— Гаррет!

— Да не сплю я, не сплю!

— Прими к сведению, что у богов между собой особые отношения. О чем, кстати сказать, не подозревают и многие жрецы.

— Знаешь, Мэгги, послушать большинство жрецов, так боги, которым они поклоняются, единственные на свете.

— Большинство, но не все: некоторые, сравнительно молодые культы ничего подобного не провозглашают. Но вернемся к нашим делам. Боги подчиняются правилам и традициям. Не то чтобы это возбранялось, однако традиция не знает случаев, когда два пантеона сражались бы за место на улице Богов.

— Не желаете ронять себя в глазах верующих?

— Естественно. В подобных ситуациях обычно происходит некое состязание, судьей в котором выступают божества из более удачливых пантеонов. Победитель получает все.

— Ага, — глубокомысленно, многозначительно протянул я.

— Чтобы избежать возможных подлогов, условия состязаний всегда разные.

— Неужели боги способны на подлог?

Мэгги одарила меня пленительной улыбкой.

— Конечно, нет.

— Значит, состязание… В чем оно заключается и какова моя роль?

— Храм, из-за которого возникли разногласия, опечатан. В него не проникнуть ни шайирам, ни нам. Но где-то есть ключ. Тот, кто найдет его и узнает, сможет завладеть храмом.

— Да? — Я продемонстрировал Мэгги свою приподнятую бровь, но на нее это не произвело ни малейшего впечатления.

— Ключ самый обычный, но невидимый для бессмертных. Замок, к которому он подходит, нельзя взломать. Скорее всего Совет — ну судьи — ожидает, что мы обратимся за помощью к верующим. Однако нигде не сказано, что соперники не могут воспользоваться услугами профессионала. Мы заинтересовались тобой, а шайиры, видимо, узнали о нашем интересе и попытались заманить тебя в ловушку.

— Понятно, — проговорил я, сомневаясь в глубине души, так ли это на самом деле. — Выходит, я должен найти ключ, открыть дверь и впустить вас в храм до того, как там объявятся шайиры?

— Совершенно верно.

— Любопытно.

Может, меня все-таки пытаются одурачить? Очередная насмешка судьбы… Сколько уже раз я попадал в дурацкое положение благодаря своей доверчивости и изощренности всякого рода мошенников!

Ничего не попишешь, человек моей профессии должен доверять клиентам.

Глаза Мэгги сверкнули. Еще немного — и она, пожалуй, прожжет меня взглядом насквозь.

— Если не возражаешь, я подумаю. Предложение заманчивое, но уж больно необычное. — Я выкручивался как мог, прекрасно сознавая, что коротким и решительным отказом тут не отделаться.

— Время поджимает, Гаррет. Его у нас в обрез. Максимум четыре дня.

— А что произойдет, если ни вы, ни шайиры так и не найдете ключа?

— Сейчас в Танфере один Антитибет, а тогда их будет не перечесть. У беженцев с юга полным-полно своих богов.

— Значит, внакладе останутся и те, и другие?

— Да. Так уже бывало.

— Ладно. Давай обсудим финансовые условия.

Лицо Мэгги стало суровым. Обычная история — богатые клиенты не любят расставаться с деньгами.

— Чтобы есть, пить и содержать слуг, нужны деньги. Поэтому можешь даже не предлагать того, что сулят своим помощникам боги в мифах и легендах. Ночью со Звездочкой сыт не будешь, прогулкой по волшебному холму жажды не утолишь.

10

— Гаррет, я парила над полями брани, и мне известно, где спрятаны сокровища тех, кто пал в этих битвах.

— Замечательно. Может, расскажешь поподробнее о кладах в окрестностях Танфера? Меня бы вполне устроил такой, за которым не пришлось бы далеко тащиться, пускай даже он будет не слишком богатым.

Богиня позеленела сильнее прежнего.

— Ладно, — процедила она, коротко кивнув. — Мы с тобой стоим друг друга, но должны один другому доверять, поскольку на все прочее попросту нет времени. — Она пересекла комнату, превратившись по дороге из грозной Магодор в симпатяшку Мэгги. Во мне вновь взыграли инстинкты. — Смотри, Гаррет.

Она указала на ручное зеркальце, стоявшее на полке над камином. В зеркальце не было ничего таинственного, гномы изготавливают такие сотнями, если не тысячами. Мэгги повела над зеркальцем рукой, словно полируя металлическую поверхность. У нее под ладонью образовался вдруг клуб тумана. Когда он растаял, обнаружилось, что в зеркальце отражается не-здесь и не-сейчас.

Моему взгляду предстала лесистая местность. Какие-то люди куда-то скакали, припав к гривам взмыленных лошадей. Им вдогонку летели стрелы. Один из всадников упал, остальные внезапно оказались в чаще, настолько густой, что скакать дальше не было возможности. Тогда они спешились и побежали следом за проводником, который вскоре вывел их на едва приметную тропу.

— Амис Третий, спасается от своего брата Алиса, который поднял мятеж, — сообщила Магодор. — Мы отвернулись от него, ибо он перестал приносить нам жертвы. А в те времена наше благоволение кое-что значило. Видишь? Они везли с собой сокровища, которые спрятали в барсучьей норе. К твоему сведению, клад и поныне там. — Она вновь повела рукой. Картинка изменилась, и я получил сносное представление о том, где следует искать.

В зеркальце вновь возникли беглецы. Стараниями проводника они угодили в засаду. Преследователи, судя по всему, щадить никого не собирались.

— Если не ошибаюсь, ныне это место в городской черте?

— Да.

— Замечательно. Если клад никуда не делся, с меня вполне достаточно.

— Я бы не стала предлагать тебе то, чего более не существует. Да, кстати. Смотри. — Богиня сняла с талии шнур, который я до тех пор не замечал. В шнуре было около четырех футов. Мэгги взяла шнур в левую руку, обернула вокруг ладони, пропустила свободный конец между большим и указательным пальцами, затем провела вдоль шнура правой рукой. Тот мгновенно сделался прямым и твердым, как стрела.

— Забавно, — заметил я. Мэгги ткнула шнуром, словно мечом, мне в грудь. — Ой!

— Если бы я чуть прищипнула конец, этот шнур пронзил бы тебя насквозь.

— Ого!

Мэгги вновь замахнулась шнуром. Удар пришелся точно по левому локтю.

— Ай! — воскликнул я. — О великий и могучий грибовидный грязежрун! Больно же!

— Боль — лучший способ вразумлять нерадивых учеников. Гляди. — Мэгги снова провела пальцами вдоль шнура, который тут же обмяк. Мне бросилось в глаза, что моя новая подружка — левша. Признаться, меня это не удивило. Большинство художников и чародеев, с которыми я сталкивался, были левшами, как, впрочем, и почти все наиболее известные злодеи. А по-настоящему тупые плохиши, те, которые лезут в дымовую трубу, не убедившись предварительно, что огонь в камине не горит, все почему-то правши. С другой стороны, я не левша, из чего следует, что можно быть правшой и отличаться умом и сообразительностью.

Магодор потянула. Шнур начал удлиняться.

— Вот так, Гаррет. Запоминай. Складываешь руки лодочкой, потом раскрываешь ладонями вверх, тянешь посредине. Шнур удлиняется на сколько тебе нужно.

— Полезная штука.

— Ты прав. — Тем временем шнур растянулся футов на двадцать пять. — При желании его можно использовать как удавку.

— Я заметил. — Шнур и впрямь подозрительно напоминал церемониальную удавку, какими кефские сиды совершают свои ритуальные убийства.

— Смотри внимательно. Чтобы укоротить шнур, надо сделать вот что. — Мэгги скатала волшебную веревку в клубок, ухватила торчавшие из клубка концы и потянула. Шнур распрямился и съежился до прежней длины. Растянув его вновь футов до десяти, Магодор продолжила: — Если тебе понадобятся несколько отрезков, завяжи посредине скользящий узел. Потом разрежь получившуюся петлю прямо по узлу. — Двумя руками она держала шнур, третьей стиснула тонкий нож и рассекла узел. Четвертая рука ловко подхватила второй шнур и протянула мне. Мэгги выпустила один конец своего шнура, опустила по нему узел.

Нечто подобное я уже видел. Это был трюк из арсенала уличных фокусников. Единственное отличие состояло в том, что шнур Мэгги был действительно волшебным.

Магодор забрала у меня второй кусок, скатала оба в клубок и предъявила мне целый четырехфутовый шнур.

— Учти, я потребую его обратно.

— Жаль, а я-то рассчитывал…

Богиня пристально поглядела на меня.

— Я покажу тебе кое-что еще. Мне кажется, в нынешних обстоятельствах это — самое полезное свойство шнура.

Магодор растянула шнур до шести футов, завязала на одном конце булинь, другой пропустила в образовавшуюся петлицу. Получилась большая петля. Положив шнур на ковер, Мэгги ступила внутрь петли и подняла волшебную веревку. Она поднимала шнур все выше, а ее тело исчезало буквально на глазах. Остались лишь руки, а потом исчезли и они, когда богиня затянула петлю.

— Затягиваешь изнутри, — объяснила она, — но не до конца. — Я отчетливо различал ее голос.

— Здорово.

— Имей в виду, через маленькое отверстие, которое остается сверху, тебя могут заметить. И старайся действовать как можно тише. Что касается запаха, если ты примешь надлежащие меры предосторожности, ни люди, ни животные ничего не учуют. — В воздухе появился узел, потом возникли пальцы. Шнур упал на ковер. Магодор вышла из петли, развязала булинь и протянула шнур мне. Ее рука была мягкой и теплой, но я отшатнулся — пальцы богини заканчивались острыми как бритва когтями. Мэгги прижала палец к губам.

Я обвязал шнур вокруг талии. Тот словно прилип к моему телу. Я его не видел, только ощущал.

— Время поджимает. Как мне отсюда выбраться? — Благодарение богам, мне удалось обойтись без обещаний. Правда, Мэгги скорее всего думает иначе, но это ее трудности.

— Хаос! — Из теней в углу возник тот самый тип, который правил экипажем. Я и не подозревал об его присутствии. Мое замешательство явно порадовало Магодор. — Проводи мистера Гаррета на улицу.

Хаос посмотрел на меня из-под колпака своими бездонными глазами. В комнате неожиданно похолодало. Мне показалось, он вовсе не в восторге от того, что вынужден возиться со мной. Я хотел было отпустить по этому поводу шуточку, но потом засомневался, достанет ли у него сообразительности понять соль. К тому же не стоит подшучивать над тем, кому поручено выпустить тебя на свободу.

— Будь осторожен, Гаррет, — произнесла Магодор мне в спину. — Шайиры очень опасны и готовы пойти на все.

Вот, значит, как? А годороты, выходит, просто развлекаются? Тоже мне, игривые щенки.

В коридорах нам встретились несколько слуг, проводивших меня настороженными взглядами. На Хаоса они внимания не обращали; впрочем, один, едва разминувшийся с нами в узком коридорчике, зябко поежился. Знакомое ощущение, верно?

Хаос не проронил ни слова, но, даже оказавшись на улице, я долго чувствовал на себе его взгляд.

11

Значит, игривые щенки? Ну-ну, поглядим.

Отбежав на почтительное расстояние и почувствовав себя в относительной безопасности, я остановился и попытался сориентироваться. Должно быть, годороты засели вон в том доме. Кто его хозяин, я не знал; впрочем, узнать это труда не составит. Только стоит ли? А вдруг выяснится такое?…

Я прикинул, каким путем лучше выбираться, чтобы не нарваться на очередные неприятности. Надо вернуться домой и потолковать с Покойником. Я отчаянно нуждался в его совете, поскольку, судя по всему, по уши увяз в дерьме. Даже если годороты — не боги, хлопот с ними явно не оберешься.

Я двинулся дальше, ежесекундно проверяя, нет ли за мной «хвоста». Правда, овчинка не стоила выделки — ведь я имел дело с оборотнями, способными принять любое обличье. Поди догадайся, кто есть кто из прохожих.

Голова болела по-прежнему, но похмелье почти прошло. Сонливость тоже исчезла, зато я изрядно проголодался. Боги, только бы добраться до дома, а уж там Дин меня накормит.

Народу на улицах было немного. Естественно, на Холме иначе быть не могло. Хотя времена меняются: я заметил нескольких уличных торговцев, пытавшихся навязать прохожим свои товары.Еще недавно они попросту не посмели бы сюда сунуться из страха перед стражниками, у которых разговор с этой малопочтенной публикой был короткий — пинком под зад.

Едва я вспомнил о стражниках, как они попались мне на глаза: парочка бруно гоняла по улице пожилого точильщика. Они внимательно оглядели меня, но решили не связываться, поскольку я шел с Холма в город. И в самом деле, зачем себя утруждать, если человек и так уходит? По всей видимости, до уличных торговцев у них еще не дошли руки — либо те выложили за право торговать на Холме кругленькую сумму, мгновенно перекочевавшую в карманы стражников.

Вскоре после того, как пересек незримую черту, отделявшую Холм от реального мира с его заботами, я понял, что приобрел «хвост». Как следует разглядеть ту девушку, что шла за мной по пятам, мне не удалось, однако я заподозрил, что у нее рыжие волосы.

Порой человек думает не головой, а тем, что пониже. Совершает, казалось бы, бессмысленные поступки (а потом этим хвастается).

Мне повезло, но я до сих пор не знаю, что заставило меня свернуть к Бруксайдскому парку, вместо того чтобы направиться домой. Ведь если за мной следила та самая рыжеволосая, ей было прекрасно известно, где живет бедняга Гаррет.

До парка было около мили. Деревья, кустарники, бассейны, наполнявшиеся водой из тех же источников, которые питали речушку, сбегавшую по склону Холма. В парке имелись королевские пруды, королевский птичник и квартал четырехэтажных зернохранилищ, предположительно набитых под завязку на случай осады или голода. Честно говоря, не думаю, чтобы там отыскалось хотя бы зернышко. Коррупция в Танфере цвела настолько пышно, что чиновники наверняка продали на сторону содержимое хранилищ сразу после того, как крестьяне свезли зерно в город.

Быть может, впрочем, я циник и слишком мрачно смотрю на вещи.

У парковой стражи, не особенно многочисленной и никогда не проявлявшей особого рвения в исполнении своих обязанностей, хлопот было побольше, чем у охранников на Холме. В парке обитало великое множество беженцев. Понятия не имею, чем их так привлекает Танфер. Разумеется, Кантард, по мнению многих, хуже преисподней, но те, кто там родился, считают иначе. Тогда почему они покидают родные края и прутся за сотни миль в чужой город, который не сулит им ничего хорошего и жители которого страстно ненавидят чужаков, а власти потакают этой ненависти?

С другой стороны — я опять-таки не имею ни малейшего представления, почему, — всем тем, кто живет в провинции, Танфер мнится этаким золотым городом, где воплощаются самые несбыточные мечты. Вполне возможно, обитателю Танфера понять этого попросту не дано.

Я надеялся получше разглядеть женщину, которая шла за мной, но поначалу парк не оправдал моих надежд.

Левой-правой, левой-правой, раз-два, раз-два… Вспомнив, что в прошлом был, как-никак, разведчиком, я нырнул под сень вечнозеленых деревьев. Что значит навык — на устилавшем землю ковре иголок не осталось ни единого следа. Забившись поглубже, я снял с талии веревку, проделал фокус, которому меня научила Магодор, и принялся ждать.

Женщина явно осторожничала. Еще бы! Когда тот, за кем ты следил, вдруг бесследно исчезает, поневоле заподозришь, что он устроил тебе засаду.

Нападать на нее я не собирался. Хотел всего-навсего проверить, получится ли у меня фокус с веревкой, и поглядеть на ту, которая так заинтересовалась частным сыщиком Гарретом.

Как выяснилось, за мной следила высокая крашеная блондинка лет двадцати пяти. Фигурка у нее была очень даже ничего, а вот одежда немного подкачала. Из-под балахона, который, на мой взгляд, следовало бы перешить и таскать в нем картошку, не было видно ни икр, ни ступней. Мне почему-то вспомнилась супруга Имара.

Женщина, словно догадываясь, что я где-то поблизости, двигалась крадучись и настороженно поглядывала по сторонам. Я затаил дыхание. Мне вдруг захотелось выскочить из укрытия и завопить дурным голосом, но я обуздал мальчишеское желание. Интересно, кто она такая? Какой-нибудь бес в человеческом облике? Во всяком случае, не моя рыжеволосая зазноба.

Нервничает. Значит, человек. Насколько мне известно, бесы до подобных мелочей не снисходят.

Женщина повернулась и направилась прочь — по всей видимости, решила улизнуть, пока не попала в беду. Из чего, кстати говоря, следовало, что беда бродит неподалеку. Может, она из шайиров, знает, кто такие годороты, и предпочитает с ними не связываться?

Если так, я ее понимаю.

Я сказал себе, что какое-то время переживу без мудрых советов Покойника. Надо проследить за этой птичкой. Глядишь, что-нибудь да узнаю.

Передвигаться в невидимом мешке оказалось не так-то просто. Незримые стены, сквозь которые свободно проникал воздух, изрядно стесняли движения. Я словно очутился внутри громадного мыльного пузыря. Переставлять ноги следовало крайне осторожно, ибо стоило споткнуться — и тут же покатишься под горку и угодишь в бассейн или в пруд. А мешок вряд ли водонепроницаем…

Небо в крапинку! Облака в полосочку! Почему все палки на свете — о двух концах?

Чтобы выбраться из мешка, мне потребовалось не меньше десяти минут. Ведь узел на шнуре должен находиться вровень с отверстием наверху, а когда идешь, не обращаешь на его положение никакого внимания, потому что смотришь исключительно под ноги. Проклятая веревка!

Вывалившись наружу, я принялся развязывать узел и внезапно сообразил, что у меня над головой щебечут вовсе не воробьи.

— Мы тебя видели! — прочирикал кто-то противным тоненьким голоском. — Мы тебя видели!

По веткам деревьев, в тени которых я прятался, запрыгали невесть откуда взявшиеся пикси. Должно быть, они наблюдали за мной с самого начала, но до поры до времени вели себя тихо, поэтому я их не замечал.

Мне захотелось отвести душу, и я так и поступил, но предварительно отошел подальше от деревьев. Кто знает, что может взбрести в голову этим крылатым недоноскам?

12

Убедившись, что блондинки нигде не видно, я направился домой.

Без стука в дверь в мой дом никого не впускали, даже хозяина. Но перед отъездом Дин проявил заботливость и сделал мне ключ. Поскольку я всегда отличался предусмотрительностью, то, выходя из дома, прихватил ключ с собой. Похвалив себя за здравомыслие, я вставил его в замок.

Дверь приоткрылась ровно на дюйм. Распахнуться настежь ей помешала цепочка.

Я притворил дверь, сделал паузу, чтобы успокоиться, и коротко постучал. Изнутри донесся вопль Попки-Дурака. Великие небеса, гнусной твари хватило ума, чтобы добраться до дома самостоятельно! Интересно, что это за знак? Нет, о подобных вещах лучше не думать.

Ожидая, пока мне откроют, я сделал шаг назад и окинул взглядом темно-коричневый фасад. Кое-где между кирпичами зияли щели — раствор высох и вывалился. Вдобавок не мешало бы подновить краску на раме верхнего окна. Пожалуй, найму Плоскомордого; хватит ему крушить черепа, пускай займется делом.

— Черт побери, Дин! Открывай, скотина этакая! Если у тебя сердечный приступ и мне придется выломать дверь, учти, я потом переломаю тебе ноги!

За моей спиной раздался жуткий вопль. Я резко обернулся. Колесом повозки отдавило лапу громадному гоблину весьма омерзительной наружности. Прыгая на одной лапе, тот изрыгал проклятия и грозился пересчитать ребра возчику.

— Заткнись, ублюдок! — посоветовала некая пожилая дама и зацепила его за лапу ручкой своего зонтика. Гоблин с грохотом рухнул на мостовую и отключился. На мостовой образовалась вмятина: да, шкура у этих типов не то что дубленая — каменная. Пройдет несколько месяцев, если не лет, прежде чем городские власти соберутся заделать вмятину, а до тех пор у меня под окнами постоянно будут возникать заторы. Бедный, бедный Гаррет…

Толпа зевак заулюлюкала и принялась осыпать гоблина насмешками. Я поморщился. Гоблинов в Танфере недолюбливали испокон веку, а на сей раз насмешники вообще не знали удержу. Наверное, они потешались бы и над безобидной монашкой. Да, тяжкие настали времена.

Я заметил свою новую подружку по имени Адет. Она сменила наряд и надела темный парик, но я был уверен, что не ошибся. В ее движениях сквозила кошачья грация. Может, пока Дин возится с дверью, пойти и пригласить даму на обед?

Я замолотил по двери кулаком, затем вновь достал ключ. Отопру, а потом как-нибудь скину цепочку. Ну все, Дину несдобровать.

Голова гудела, как будто в ней вальсировала парочка пикси в армейских башмаках.

Едва я поднес ключ к замку, как дверь распахнулась.

— Нам надо поговорить, — бросил я в лицо Дину. — К чертям собачьим этот замок, который стоил гораздо больше, чем зарабатывают за два месяца парни, вкалывающие по двенадцать часов в день!

— Что случилось, мистер Гаррет?

— Я не могу попасть в свой собственный дом! Какой-то идиот накинул на дверь цепочку! — Попка-Дурак завопил громче прежнего. — Когда вернулся этот хмырь? И как он попал внутрь?

— Несколько часов назад, мистер Гаррет. Я думал, вы его послали. — Дин нахмурился, поежился и мотнул головой в сторону комнаты Покойника. — Он велел мне впустить птицу.

И тут в моей голове послышался голос Покойника:

— Иди сюда, Гаррет. Расскажи мне, что произошло за последнее время.

Чтоб ты провалился вместе со своим хобби!

— Обойдешься. Я расскажу, что произошло за последние несколько часов.

Дин снова поежился. Его бросало в дрожь при одном упоминании о Покойнике, с которым он старался по мере возможности не иметь никаких дел.

— Эта гнусная тварь, которая только и умеет что орать, должна была сообщить тебе, что у меня неприятности.

— Я приготовлю чай, — сказал Дин, выбрасывая белый флаг.

— Давай займись. Заранее спасибо. — Когда у старика такой пришибленный вид, поневоле начинаешь его жалеть. — А с тобой, негодяй, предатель, с тобой я разберусь! Сегодня у нас на обед жаркое из попугая! — Когда у меня трещит голова, со мной лучше не связываться.

Я прошел в комнату Покойника.

— Жаркое из попугая?

— Хоть какая-то польза будет.

— Что я слышу? Неустрашимый Гаррет превращается в нытика?

— Станешь тут нытиком! Я успел отвыкнуть от брюзжания Дина. От твоих бессмысленных требований. И на тебе — он возвращается домой, ты просыпаешься. А я выхожу на прогулку — и получаю дубинкой по голове.

— Птица сообщила, что, когда тебя швырнули в экипаж, ты и не подумал выскользнуть через люк в полу.

Порой Покойник видит дальше собственного носа, но лично мне от этого становится только хуже. И нос у него еще тот.

Покойник отдаленно смахивает на человека. Когда заглядываешь в его комнату — самую просторную в доме, в ней по настоянию моего квартиранта, хотя он все равно ничего не видит, царит полумрак, — взгляд притягивает деревянное кресло, этакий трон. Кресло массивное, способное выдержать даже четыреста с хвостиком фунтов — ровно столько весит мой логхир. За все те годы, что я знаю Покойника, он ни разу не пошевелился. Зато разлагается все сильнее, хотя вполне в силах позаботиться о своем теле. Когда он отвлекается, жуки и личинки лезут буквально отовсюду.

Если не считать громадного роста, наиболее запоминающаяся черта в его облике — безусловно, шнобель, напоминающий слоновый хобот.

— Что, неудачный денек?

— Еще бы, черт возьми! Разве он может быть иным, когда ты проснулся в несусветную рань? А дальше пошло-поехало. Загляни в мои мысли, убедишься сам.

— Я бы хотел услышать обо всем от тебя. По словам проще составить общее впечатление.

И это говорит тот тип, который настаивает, что описывать события следует как можно более отстраненно! Вот зараза! Угораздило же меня с ним связаться.

— Плохо дело.

— Эй, я же только начал!

— Я прочел твои мысли. Это враждебные божества, привыкшие к беспрекословному подчинению.

— Ты с ними знаком?

Дин притащил поднос с чайником и блюдечко с медом. Что за новости? Обычно он сует мне полную чашку, даже без ложки. Видимо, пытается подольститься.

— Я о них слышал. Божества древних кочевников, никогда не имевшие большого количества приверженцев. У них много общего — и те, и другие весьма суровы и скоры на расправу.

— Ваша голова, мистер Гаррет! — воскликнул Дин, уставившись на мою макушку. — Теперь понятно, почему вы в таком настроении. Сидите тихо, я сейчас вернусь. — Он выскочил из комнаты.

— Я оказался прав. Твоя голова действительно крепче дерева.

— Чего?

— Рана гораздо серьезнее, чем тебе кажется.

— Нет чтобы хорошее что сказать. — Я поразмыслил над услышанным. — У меня вопрос.

— Валяй. — Покойник мысленно хмыкнул.

— Помнишь, когда мы валандались с тем чокнутым логхиром, ты заявил, что логхиры не нашли ни единого доказательства существования богов и что логика отрицает их бытие? По-моему, было сказано следующее: «Чтобы объяснить, как устроен мир, боги не нужны, а природа не создает того, что не нужно».

— Правильно. Нет никаких доказательств того, что любое из божеств, которым поклоняются в этом городе, когда-либо существовало в действительности. Они существуют лишь в воображении верующих.

— Тогда кто швырнул меня в экипаж? Местное хулиганье?

— Этой возможностью тоже не следует пренебрегать. Но предположим, что на тебя напали именно Дайгед, Родриго и Ринго. Тогда ты знаешь ответ на свой вопрос. Тебе его дала Магодор.

Боги! Терпеть не могу, когда он принимается расширять мои горизонты, заставляя меня напрягать интеллект.

Вернулся Дин с нашей домашней аптечкой. Я тщательно слежу за тем, чтобы она вовремя пополнялась, — спасибо моей бывшей подружке-врачу. Та девица приучила меня к порядку: перебинтовывала каждую царапину, а я их получаю по десять на дню.

— Что-то я не пойму, Толстопуз. Может, растолкуешь?

— Гаррет, ты окончательно опустился и отупел. Ответ подсказывает сама ситуация, в которой они оказались. Если их выгонят с улицы Богов, заставят покинуть Квартал Грез, если они утратят последнего приверженца, то неминуемо исчезнут.

— Ой! — Дин прикоснулся к моей ране мокрой тряпицей. — Ты хочешь сказать, что, если бы никто не верил в моих новых знакомых, я не обзавелся бы дыркой в голове?

— Вот именно.

— Кто вас заштопал, мистер Гаррет? — поинтересовался Дин.

— Меня? — Я недоуменно поморщился и вновь повернулся к Покойнику: — Но они существуют совершенно самостоятельно! Кто мог вообразить то, что случилось со мной?

— У вас тут три… шесть… девять швов, — сказал Дин. — Похоже, вы потеряли много крови.

— Понятно, почему мне так плохо. Я думал, у меня сотрясение мозга.

— Может быть, может быть.

— Если о них периодически вспоминают, им этого достаточно. Они воплощаются вместе со своими божественными атрибутами.

— Осторожнее! — рявкнул я на Дина. — Больно же, черт возьми! Наверно, мне дали болеутоляющее, а теперь… Аааа!

— Какой вы неженка, мистер Гаррет.

— Ты что, рану смазываешь или золото ищешь? Шутник, твоя теория абсурдна.

— Боги — существа абсурдные, Гаррет. И потом, это не теория, а гипотеза. Теорию подтверждают фактами.

— Я просто хочу убедиться, нет ли инфекции, — проворчал Дин.

Пропустив его слова мимо ушей, я произнес:

— Ты педант и зануда.

— Словом «теория» злоупотребляют все кому не лень, в особенности те, кто якобы общается с божествами. Осторожнее, Дин. Если швы разойдутся, его мозг может вытечь. Гаррет, у тебя есть какие-нибудь соображения? Как ты собираешься выкручиваться?

Вот так. Не мы, а я.

— Соображения? Кажется, пора уносить ноги. — По тому, что Покойник отвлекся от собственных забот, я догадался, что он серьезно обеспокоен. Судя по всему, он не сомневался, что я попал под горячую руку настоящим богам, а не шайке мошенников. — Честно говоря, я в полной растерянности. Поэтому и пришел за советом. В конце концов должен же ты платить за квартиру.

Покойник утверждал, что мы с ним равноправные партнеры, но большую часть времени он старался сделать так, чтобы его не трогали и ни во что не вмешивали.

— Сдается мне, надо подождать, посмотреть, как будут разворачиваться события.

— Верно. Чтобы выпутаться, потребуются строжайшая самодисциплина и объединенные усилия всех заинтересованных личностей.

— Хватит ныть. Терпеть не могу, когда ты ноешь. Тебе все равно пора было просыпаться. Кстати сказать, в прошлый раз мог бы пробудиться и пораньше. Избавил бы меня от кучи хлопот. — Он разобрался в последнем случае — «деле Мэгги Дженн» — еще до того, как я изложил ему половину фактов. И это несмотря на то, что благополучно продрых все то время, пока я носился по городу!

13

Честное слово, еще немного — и я накинулся бы на самодовольного Покойника с кулаками.

— Сидите спокойно, — прицыкнул на меня Дин. — У вас тут гной. Если сейчас не вычистить, начнет нарывать.

Я представил себе свою собственную симпатичную физиономию, перекошенную гримасой от шрама на макушке, и замер, хотя было чертовски больно.

— Пока вас не было, заходила мисс Тейт, — продолжал Дин. — Она…

— Наверно, следила за домом, — пробурчал я. Явилась не запылилась. Пожалуй, не следовало с ней расставаться. По-моему, она ждет, пока я сделаю первый шаг к примирению. Во всяком случае, мне нравится так думать.

— Слухами земля полнится, мистер Гаррет.

— Неужели? А толк от этого есть?

— Может быть. — Еще не известно, кто из нас двоих упрямей, я или Дин. Он твердо вознамерился окрутить меня с Тинни Тейт либо с Майей Стамп. Обе — миловидные девицы, настоящие душки, которым для полного счастья не хватает лишь Прекрасного Принца.

— Мисс Тейт была очаровательна и остроумна как обычно, — сообщил Покойник, — а чтобы описать ее спутницу, мисс Вейдер, нужно изобрести новые определения. Тем не менее с их просьбой мы разберемся потом.

— Аликс Вейдер? — Судя по всему, девчушки взяли Покойника в оборот. До сих пор он ни о ком из женщин не отзывался сколько-нибудь лестно, ибо не видел смысла в их существовании. Полагаю, именно поэтому он постоянно норовил расстроить мои интрижки. По его мнению, женщины в большинстве своем меня попросту не заслуживали.

Да, свиньи сегодня летают стаями.

Но у Дина, как выяснилось, имелась своя точка зрения.

— Если не ошибаюсь, мисс Тейт представила ее как Аликс. — Он шевельнул рукой, и меня пронзила боль, в мгновение ока проникшая от макушки к пальцам ног.

— Дин, ты в моем черном списке. Рано или поздно я с тобой расквитаюсь.

Папаша Вейдер платил мне жалованье как начальнику охраны пивоварни. Мои обязанности заключались в том, чтобы появляться в неожиданные моменты и заставать врасплох потенциальных воришек. Когда-то, давным-давно, я спас Вейдера от грабителей. Он отблагодарил меня этой должностью и время от времени предлагал перейти на постоянную работу. Я отказывался, но мягко: кто знает, что сулит грядущее? Бывают времена, когда постоянная работа становится великим благом, даже если тебе приходится терпеть над собой начальника.

Аликс была дочкой папаши Вейдера, младшей среди его отпрысков. Я довольно долго ее не видел. В шестнадцать лет она была симпатичной, но слишком уж застенчивой девочкой, поэтому я так удивился, узнав, что она приходила вместе с Тинни. Папаша Вейдер был не из тех, кто позволяет юным девицам шляться по улицам; к тому же деньки настали неспокойные.

— Ее привела мисс Тейт. У семейства Вейдеров неприятности, что-то связанное с «Зовом» и прочими радикалистскими группировками. Мы займемся этим позже. Главное сейчас — боги. Ах, Гаррет! Ты же всегда был в лучшем случае агностиком, если не атеистом. И все же ухитрился угодить в лапы вымирающим богам.

— Можно подумать, это я их разыскивал. И я вовсе не агностик. Мне просто все равно. Мой принцип таков: оставь богов в покое — и они к тебе не полезут.

— Еще один поверженный во прах, — пробормотал Дин.

— Чего? — Где он этого набрался?

— Очередная из ваших юношеских фантазий.

Дин — человек религиозный. Я никогда на него не наседал, но сам не в состоянии понять слепой приверженности моего домоправителя некоему монотеистическому культу, когда вокруг тысячи других богов, которые вдобавок иногда снисходят до общения со смертными. Что ж, человеческая способность к избирательной слепоте поистине безгранична.

Для меня религия начинает представлять проблему, только когда число богов превышает количество верующих.

И сейчас передо мной, похоже, как раз такой случай.

— Ты как будто и впрямь заинтересовался, — заметил я, обращаясь к Покойнику. — Если бы у меня было время, я бы заподозрил неладное.

— Ты прав, время поджимает. Нас ожидают долгие часы размышлений и строжайшей самодисциплины. Для начала наведайся в Королевскую библиотеку и выпроси у своей знакомой все имеющиеся там книги по культам шайиров и годоротов.

— Хм… Это будет трудновато.

— Помирись с ней.

— Да не в том дело! Мы с Линдой Ли в прекрасных отношениях. Я нашел несколько редких книг, которые она проворонила.

— Окажи мне ту же услугу. Дин! Отбрось свои предрассудки и отправляйся к мистеру Дотсу…

— Ничего не выйдет, — вмешался я. — Морли задрал нос. Он не станет якшаться с типами из своего прошлого.

— Тебе обязательно перебивать? — Покойник принялся методично обшаривать укромные уголки моего сознания. Это означало, что либо он серьезно озабочен, либо я его достал. Обычно он уважает право личности на тайну мыслей.

Признаться, поведение Покойника меня встревожило. Я начал думать, что он что-то скрывает.

— Кто из твоих знакомых умеет читать?

— Плеймет, — озадаченно отозвался я. — Но не слишком хорошо. Морли. Брешущий Пес. Торнада…

— Кто? — изумленно переспросил Покойник.

— А ты не знал? Она быстро учится. Надеется однажды посчитаться с тобой. Наша Торнада — ходячий сюрприз.

— Не годится. Постарайся привести сюда свою подружку из библиотеки.

— Зачем? — С ума сойти! Покойник просит привести в дом женщину!

— Кому-то придется прочесть мне те книги, которые ты раздобудешь. Я мог бы и сам, но на это уйдет чересчур много времени и сил.

Да, представляю, как незрячий мертвец переворачивает страницы! Хотя, если бы деваться было некуда, он вполне бы справился самостоятельно.

— Понял.

— После того как договоришься с Линдой Ли, отправляйся в Квартал Грез. Осмотри интересующие нас храмы. Будь осторожен. Зря времени не трать, но торопиться тоже не стоит. И не забывай о собственной безопасности.

— Что? Может, мне лучше поискать ключ?

— Успеется. Нам необходима информация. Как только она у нас появится, я смогу проанализировать ситуацию. Боги могущественны, зато я гораздо умнее.

— От скромности он не лопнет, — заметил я, обращаясь к Дину, который и не думал никуда уходить.

— Про тебя можно сказать то же самое. Я не слишком хорошо помню годоротов, но у меня сложилось впечатление, что Магодор — единственная из них умнее четырехлетнего ребенка. — Замечательно. — Время не ждет, Гаррет. Иди в библиотеку, а затем двигай в Квартал Грез.

— А как насчет шайиров?

— То есть?

— По всей видимости, они пытались заполучить меня еще раньше, чем годороты. Что, если мне встретится кто-нибудь из них?

— Действуй по ситуации. У тебя есть голова и оружие. По крайней мере стоя здесь, ты ничего не добьешься. Дин, после того как поговоришь с мистером Дотсом, разыщи мистера Тарпа. Если не получится, обратись к мистеру Плеймету. В крайнем случае найди мисс Торнаду. Потом немедленно возвращайся, я тебе поручу кое-что еще. Гаррет!

Я остановился у самой двери. Надо отдать должное Покойнику: расшевелить его чрезвычайно сложно, но если сумели, он завалит вас указаниями.

— Что?

— Возьми попугая.

— Ты что, спятил? Да стоит мне выйти с ним из дома, как меня тут же пристукнут. Эта птица просто не умеет себя вести. Вот сообщит какому-нибудь великану, что его матушка путалась с троллями, и поминай как звали беднягу Гаррета.

— Возьми попугая. Если хочешь, накинь ему на лапу веревку. Мне кажется, он будет сговорчивее обычного.

— Ну да, если его придушить.

— Гаррет.

Покойник явно нервничал. Когда он в таком настроении, над ним приятно пошутить.

Попка-Дурак мрачно поглядел на меня, клюнул в палец, когда я пересадил его с жердочки к себе на плечо, но, как ни странно, тем дело и ограничилось. Привязывать птичку я, естественно, не собирался. Пускай летит, куда хочет, я только вздохну с облегчением. Еще и помашу на прощание. Но скорее всего никуда он не денется. Уж такая моя судьба.

— Пожалуй, мне не помешала бы повязка на глазу и сережка в ухе, — пробормотал я. — Йо-хо-хо!

14

Когда я вышел на крыльцо, мне вдруг пришло в голову, что с повязкой на глазу и сережкой в ухе неплохо смотрелась бы борода.

— Аргх! — прорычал я. — На абордаж, ребята!

— Йок! — отозвался Попка-Дурак. — Стаксель на брамсель!

Я хотел было бросить на него убийственный взгляд, но у меня ничего толком не вышло, поскольку попугай восседал на моем плече — иными словами, взгляд пришелся «в молоко».

Из толпы возникли соседские детишки.

— Можно мы покормим вашего попугая, мистер Гаррет?

— Лучше скормите его вон тем тварям. — Я разумел парочку громовых ящеров, круживших высоко в небе. Они охотились на жирных голубей.

Детишки меня не поняли. Короткая все-таки у людей память. Ведь с тех пор, как отцы и матери этих ребят сражались с громовыми ящерами, прошло не так уж много времени. Впрочем, ничего удивительного: у нас сейчас другие заботы — нашествие кентавров и прочие неприятности.

Как говорила моя тетушка Бу: «Всегда что-нибудь да случается».

Я окинул взглядом улицу, помахал рукой миссис Кардонлос. Приветливый паренек этот Гаррет, верно? Мое добродушие бесило старуху и укрепляло ее уверенность в том, что ничего хорошего от меня ждать не приходится.

Стоило мне спуститься с крыльца, как из дома выскочил бледный Дин. Даже не посмотрев в мою сторону, он чуть ли не бегом устремился вниз по улице, в направлении «Домика Радости» Морли Дотса.

Я нырнул в толпу. За мной немедля увязался «хвост», но я решил ничего не предпринимать. Если у меня в союзниках настоящие боги, они прекрасно разберутся со всякими «хвостами» без моей помощи. Но вот настоящие ли они? Скорее всего — иначе вряд ли бы Покойник так разволновался.

По-моему, за мной следила та же самая женщина, что и раньше; она лишь стала немного выше, а в ее черных как смоль волосах, ниспадавших на спину, серебрилась седая прядь. К одежде я особо не присматривался, однако мне бросилось в глаза, что покрой у наряда нездешний.

В здании Королевской библиотеки имелся боковой вход, известный только тем, у кого имелись знакомые внутри. Чтобы воспользоваться им, следовало проскользнуть мимо дряхлого охранника, досыпавшего на своем посту то время, которое он недоспал на войне. Дальше нужно было лишь не столкнуться со старшим библиотекарем, что тоже не составляло труда: эта почтенная пожилая дама еле переставляла ноги и постоянно на что-нибудь да натыкалась, производя жуткий грохот. Преодолев все препятствия, можно было выбирать, как поступить, — повидаться со знакомыми или набрать побольше редких книг и рвануть с ними на рынок.

По крайней мере так было раньше. Но, как говорится, все меняется. Признаюсь, в переменах отчасти есть и моя вина: угораздило же меня как-то вернуть в библиотеку книги, похищенные через тот самый боковой вход.

Старика охранника сменил сравнительно молодой, из ветеранов недавней кампании. Он звучно храпел, сжимая в руке пустую бутылку — скорее всего из-под самогона. Мне жутко захотелось пересадить попугая на его плечо. Вот проснется, увидит, что весь в дерьме, — усвоит, каково пить на посту.

Но я не поддался желанию. Мы должны уважать тех, кто служит обществу.

Линду Ли я отыскал в книгохранилище. Она внимательно разглядывала потрепанный корешок какой-то книги и одновременно грызла перо. В одной руке у нее была восковая табличка для письма, в другой — маленький фонарик. Каштановые волосы собраны в строгий пучок, а на виске — ну и дела! — посверкивает седая прядь… Похоже, когда мы с ней познакомились, она слегка преуменьшила свой возраст.

Однако более симпатичного книжного червячка я в своей жизни не встречал.

— Интересно, как ты пишешь с пером во рту? — осведомился я.

Она подскочила. Резко обернулась. Ее глаза метнули молнии. Да, при каждой новой встрече Линда реагировала на меня по-разному.

— Какого черта тебе здесь нужно? — процедила она, не вынимая пера изо рта.

— Я искал тебя.

— Что, не с кем пойти погулять?

— Нет, я по делу. — Молодец, Гаррет, валяй дальше в том же духе! Умеешь ты обращаться с людьми, ничего не скажешь. — Извини, просто у меня сегодня в голове одно, а на языке другое.

— Только сегодня? А это еще что за чучело у тебя на плече? Кого ты из себя изображаешь?

— Разве ты забыла мистера Большая Шишка?

— К несчастью, помню, потому и спросила. Почему ты его не утопил? Кстати, что с ним стряслось?

— То есть? — Линда вела себя необычно. Любопытно было бы узнать, кого изображает она. Тогда бы я догадался, под кого работаю сам, и мы бы прекрасно устроились все вчетвером.

— Он молчит как рыба. А раньше, помнится, так и сыпал ругательствами.

— Покойник что-то с ним сделал.

Линда Ли поежилась. Если на нее таким образом подействовало одно упоминание о Покойнике, то моя задача существенно осложняется.

— Пожалуй, я забуду о том, что не видела тебя с самого детства…

— Прошло всего три дня!

— Что тебе нужно? — Она явно искала ссоры, но говорила вполголоса. Начальство Линды и ее коллеги весьма неодобрительно относились к моим визитам, которые подрывали их веру в надежную охрану библиотеки. Наверно, рано или поздно они предпримут что-нибудь этакое. Может, потратятся и наймут настоящего охранника.

— Надо же, за три дня ты успела превратиться в собственную бабушку… Черт! Извини, пожалуйста.

— Да, Гаррет, денек сегодня не из лучших. Между прочим, у меня мало времени.

С выяснением отношений пора было кончать. Я быстро и сжато изложил свою историю, ухитрившись втиснуть в минимум времени максимум подробностей. Опустил лишь то, что Линде знать было вовсе не обязательно — к примеру, какие милашки встречаются среди богинь.

Слушая мой рассказ, Линда становилась все задумчивее.

— Вот как? Настоящие боги? Насколько я понимаю, ты не очень-то в это веришь?

— В общем, да. Они — пережиток прошлого, вроде повелителей огня и властителей бурь. Те тоже определяют жизнь нормальных людей, но на каждом углу с ними не сталкиваешься, верно? Лично со мной, скажем, такого никогда не случалось.

— Тебя послушать, они такие кровожадные…

— Я ничуть не преувеличиваю, зуб даю! Тебе о них что-нибудь известно?

— Только имена. В древних мифологиях множество пантеонов. Можно спросить у Мад…

— Я думал, ты знаешь все на свете. А кто такая Мад?

— Маделейн. Она руководит отделом рукописей.

Мне смутно припомнилась старая карга, настолько ветхая, что вполне могла сойти за ровесницу тех рукописей, которыми заведовала.

— Наверно, не стоит. Нужно лишь, чтобы кто-то пришел ко мне домой и прочел Покойнику все, что есть в библиотеке о шайирах и годоротах.

— Выносить книги из здания запрещено.

— Я думал, что все объяснил. У меня в запасе всего несколько дней, а я даже не знаю, с чего начать. — Я снова позволил себе повысить тон.

Разумеется, Линда поняла все с самого начала. Она просто торговалась, пыталась втолковать, что не удовлетворится беглым поцелуем и вежливым «спасибо». Так и быть, подарим ей букет желтых роз.

— Хорошо, хорошо, — прошептала она, встревоженно оглядываясь. Приложила палец к губам. Я кивнул. Ее слух был острее моего. Естественно; когда идешь работать в библиотеку, у тебя первым делом проверяют именно слух.

Линда махнула рукой: мол, иди отсюда. Я подчинился. Итак, одно дело сделано. Она принесет книги и, быть может, сама прочитает их Покойнику. Надо отдать должное логхиру: когда ему требуется, он обольщает девиц не хуже столичного кавалера. Правда, обольщать будет он, а расплачиваться придется мне.

Я спрятался в тень в глубине книгохранилища в тот самый миг, когда у плеча Линды Ли материализовалась мать всех библиотекарей. Она передвигалась столь резво, что ей в пору было принимать участие в забеге на сто ярдов: лет через десять, глядишь, и добрела бы до финиша. Опиралась старуха на отвратительного вида узловатую клюку, испещренную зарубками, которые, очевидно, обозначали количество случаев, когда она застукивала подчиненных за разговорами. Втянутую в плечи голову венчали клочья седых волос. Она носила стекляшки, из чего следовало, что у нее богатые родственники. Очки в Танфере стоили целое состояние. Но даже с очками эта старая мымра не видела ничего на расстоянии вытянутой руки. Взбреди мне в голову, я мог бы сплясать перед ней нагишом, и она бы ни шиша не заметила.

— Что тут был за шум, дитя мое? — проскрипела старуха.

С другой стороны…

— Ой, миссис Крайн! Что вы спросили?

— Кто тут шумел? Было слышно даже наверху. Твой очередной ухажер?

Очередной? Ах ты тихоня!

— Ну что вы, миссис Крайн! Я просто читала вслух буквы, пытаясь понять, что написано на книге. Видите, позолота совсем стерлась.

— Да, тебе поручили собрать книги, которые нужно подновить. В следующий раз, дитя мое, будь сдержанней в выражении своих чувств… Что такое? Кто здесь?

Уже никого. Я выскользнул из книгохранилища бесшумнее мыши и на цыпочках прошел мимо охранника, чтобы не потревожить его сон.

Черт побери, что случилось с Попкой-Дураком? Он упустил такую возможность устроить сольный концерт и прославиться на весь город!

15

Снаружи было по-прежнему светло. Солнечные лучи буквально вонзились мне в глаза. Утро миновало, наступил день, но невольно складывалось впечатление, что ничего подобного не произошло и утро продлится до самой ночи.

Подождав, пока глаза привыкнут к свету и утихнет боль, я огляделся по сторонам. Библиотека находилась в деловом квартале города, куда ни посмотри, всюду возвышались правительственные здания. Большинство прохожих составляли чиновники. Я не заметил ничего необычного — иными словами, за мной как будто никто не следил.

Я двинулся своей дорогой.

Денек выдался настолько погожим, что я, несмотря на головную боль, начал поддаваться его очарованию. Именно поэтому я остановился у Королевской канцелярии — послушать, о чем толкуют ораторы-самоучки. Любой псих, которому приспичило пожаловаться на жизнь или покритиковать власти, считал своим долгом выступить перед публикой у канцелярии. Мы, то есть горожане, относились к ним достаточно терпимо; они были для нас бесплатным развлечением. Некоторых из завсегдатаев я знал лично — людям моей профессии не следует пренебрегать и подобными знакомыми. Впрочем, новых знакомств среди них я не заводил уже давно. Поскольку времени было мало, надолго задерживаться я не стал — показал большой палец Брешущему Псу Амато, бросил медяк в его кружку для подаяний, помахал рукой другим знакомцам и отправился дальше. Попугай на моем плече хранил молчание: должно быть, Покойник выжег ему мозги.

Направо, налево, вперед и вниз. Терпеть не могу ходить пешком. Существуют гораздо менее утомительные способы передвижения (правда, пешком в городе — быстрее всего). Даже великим волшебникам, разъезжающим в шикарных экипажах с лакеями на запятках, в сопровождении охранников и трубачей, не опередить пешехода на городских улицах, потому что пеший, дабы сократить путь, может свернуть в переулок или перелезть через забор.

Я решил быть осмотрительным — перелезал через заборы, только когда не было другой дороги, а в переулки сворачивал, если знал, что это не сулит неприятностей. Ведь в некоторые из них лучше не соваться, если вам не надоела жизнь. Но все же когда возникает выбор — сто ярдов по прямой или полмили в обход…

Подобно большинству горожан, я частенько пользовался Слайт-элли. Эта улочка была относительно спокойной. На ней царило оживленное движение, поэтому скваттеры и самозваные социалисты устраивали свои демонстрации в других местах, что меня вполне устраивало: посудите сами, легко ли преследовать… гм… клиента, когда между вами то и дело вклиниваются всякие подозрительные личности?

В общем, я свернул на Слайт-элли.

Вдоль улочки выстроились покосившиеся домишки весьма популярной в ее окрестностях архитектуры, клонившиеся друг к другу, словно пьяницы, которые ищут, на кого бы опереться. Солнечный свет немного потускнел, но для меня он был по-прежнему нестерпимо ярок. Мостовая была вымощена кирпичом и, как ни странно, выглядела сравнительно чистой, хотя здесь обитали не только крысюки, но и целые колонии беженцев.

Надо же! И они, оказывается, могут соблюдать чистоту.

Интересно, прокормит ли город всех иммигрантов? Если к власти придут расисты из «Зова» и тому подобных групп, беженцам придется питаться гномами, гоблинами и прочей нелюдью.

Что такое? Я замер, ибо уловил диковинный запах, описать который невозможно. Не то чтобы омерзительный, но и не особенно приятный. Будоражащий.

Он улетучился в мгновение ока. Вот так всегда. Я двинулся дальше, окинув презрительным взглядом пьяного крысюка, который сонно таращился на меня, пытаясь сообразить, какого хрена мне тут нужно.

По его меркам, я вел себя несколько странно. Едва мои ноздри уловили диковинный запах, я стиснул в руке веревку Магодор. У меня привычка — встречать неизведанное с дубовым посохом в руках. Этот посох имел в длину восемнадцать дюймов, а в его навершие, для вящей убедительности, был залит свинец. Но поскольку сейчас при мне посоха не было…

Я миновал парочку ответвлений, заканчивавшихся тупиками, оставил за спиной другую улочку, пересекавшую Слайт-элли с востока на запад. Солнечный свет неожиданно приобрел золотистый, осенний оттенок. По стенам домов ползли тени, некоторые из них казались смутно знакомыми.

Позади послышался шепот, словно перешептывались между собой детишки, причем на иностранном языке. Я почувствовал себя гораздо лучше, когда выбрался из переулка на широкую, заполненную людьми улицу.

Последнюю милю до Квартала Грез я размышлял над тем, к кому из руководителей всевозможных сект можно было бы пристать с расспросами. Большинство из них — настоящие параноики и не ответят ни на один вопрос даже под страхом смерти. А если вообразят, что тебя интересуют их денежки, вообще пиши пропало. По этой причине соваться к ним нет ни малейшего резона: они на дух не переносят частных сыщиков.

Потолковать с Плейметом? К сожалению, он всего-навсего проповедник-самоучка.

А может, поискать того, кто ответит на все мои вопросы, лишь бы поскорее от меня избавиться? Того, кому я нисколько не нужен? Я напряг память, вспоминая, кто был замешан в ту распрю между Церковью и ортодоксами из-за пропавших терреловских реликвий. Нам с Майей, когда мы расследовали это дело, пришлось изрядно попотеть.

Черт! Судя по всему, в Квартале Грез у меня нет даже полезных врагов, не говоря уж о друзьях!

Я вышел на улицу Богов несколько западнее, чем рассчитывал: вот что значит пройтись по Слайт-элли. Теперь мне ничто не угрожало: Квартал Грез считался самым безопасным местом во всем Танфере.

Я прошмыгнул мимо Четтери и прочих дворцов, принадлежавших преуспевающим культам. Признаться, о них у меня сохранились не слишком приятные воспоминания. Впрочем, тогда я имел дело с вероотступниками, а не с богами. Интересно, что сейчас поделывает Майя? Можно спросить у Дина. Он наверняка знает, поскольку поддерживает с нею связь.

Должно быть, солнце растопило ледяные сердца главных жрецов, поскольку по улице что твои бабочки сновали монахи, послушники и тому подобные личности. В толпе виднелись миловидные личики монахинь, производившие весьма приятное впечатление.

Первые четверо или пятеро прохожих, к которым я обратился с вопросами, слыхом не слыхивали ни о шайирах, ни о годоротах. Затем я получил парочку ответов в духе: «Что-то слышал, но что именно — не помню». Приблизительно так мне ответил бледный как смерть тип в черном плаще с капюшоном; росту в нем было семь с половиной футов, он опирался на посох, увенчанный головой кобры, и больше всего смахивал на оживленный волшебством скелет.

— Шайиры? — пробормотал он. — Вы имеете в виду богов-моллюсков?

— Хотел бы я знать. — Моллюски? Брр! Я не выношу даже обыкновенных головоногих, что уж говорить о многоруких существах, претендующих на владычество над мирозданием.

— Нет, подождите. Моллюски — это церковь Безымянной непроизносимо древней тьмы за пределами звездного неба. Прошу прощения. Я что-то припоминаю, но очень смутно. Однако вы идете правильно. Их храм стоит на берегу, того и гляди свалится в реку.

Как можно что-либо узнать у тех, кто ничего не знает?

Я поблагодарил скелета, принял приглашение посетить одну из служб культа змеепоклонников, к которому он принадлежал, и пообещал как-нибудь зайти. Обожаю змей. Чем крупнее, тем лучше. На островах мне не раз приходилось ими завтракать.

Скелет сообщил, что у них есть змея подходящих размеров, которой не составит труда проглотить лошадь.

— Замечательно. Раскормите ее как следует к моему приходу. — А потом бросьте крысюкам.

На следующем перекрестке я столкнулся с парнем, который кое-что знал. Это был вольнонаемный гид и дворник в одном лице. Подрабатывал он чем придется, кормился подачками, спал на папертях, куда его пускали при условии, что он не станет приставать к верующим. Судя по потрепанному виду, работы у него было не так уж много.

— Пройдоха, — представился он, явно гордясь тем, что кто-то счел его достойным прозвища. — Вишь, отощал маленько, а был о-го-го.

— Я так и подумал. Ты в морской пехоте не служил?

— Точно! Елки-моталки, как узнал?

Я не стал сообщать, что заметил татуировку.

— Догадался. Морского пехотинца узнаешь сразу.

— Верно, кореш, ох как верно. Ты тоже?

— Да. Первый набор. — Я слукавил вполне сознательно, чтобы избежать воспоминаний и расспросов о том, не было ли у нас общих знакомых. Ненавижу, когда люди начинают играть в эту игру. Стоит им узнать, откуда ты родом или что-нибудь еще в том же духе, и онипринимаются расспрашивать, знавал ли ты того-то и того-то. Можно подумать, человеку больше нечего делать, как только запоминать имя каждого встречного.

— Здорово. Нет, правда здорово. Пошли. Я покажу, где они ошиваются. Зачем, ты сказал, они тебе понадобились?

— Вообще-то я ничего такого не говорил, но меня послали узнать, что тут происходит. — Я поведал Пройдохе о наступлении Антитибета.

— Ага, слыхал, — отозвался он. — Меня звали помочь. По мне, так эти жрецы из Кантарда не имеют права выживать наших старых богов, но правила есть правила, а боги устанавливают их сами. Храмов должно быть ровно столько, сколько сказано, иначе скоро все пойдет шиворот-навыворот и город заполонят всякие придурки, которые поклоняются кровожадным редискам.

Будучи по натуре человеком добрым, я не стал расстраивать Пройдоху и упоминать о том, что на улице Богов имеются храмы, где поклоняются святым улиткам, а также брюкве и прочим овощам. Если человеческое сознание способно измыслить сумасшедшего бога, этот бог непременно появится. По крайней мере в воображении тех, кто в него верит.

У большинства нелюдей свои религии, но далеко не такие разнообразные и гораздо менее извращенные. Только мы, люди, нуждаемся в богах безумнее нас самих.

А ведь мы — будущее этого мира. Все остальные расы постепенно вымирают.

Поневоле задумаешься, не существует ли некое верховное божество, наделенное весьма своеобразным чувством юмора.

16

За пару монет Пройдоха показал мне храмы шайиров и годоротов.

— Хлам, — пробурчал я и прибавил, рассчитывая, что, исполненный благодарности, он не станет юлить: — Слушай, расскажи мне, что ты знаешь об этих богах. — Оглядевшись по сторонам, я пожал плечами. Трудно было представить, что Четтери соседствует с подобным запустением.

— Извиняй, кореш. Я слыхал только имена. Еще те, доложу я тебе. Круговод, Чародей, Ног Неотвратимый… Гнусные типы, все до одного.

— Я и не сомневался.

Шайиры и годороты сражались за последний храм на улице Богов. Он стоял на полусгнивших деревянных сваях, торчавших из воды. В следующее половодье его наверняка смоет. Однако он служил домом годоротам, а кому понравится, когда тебя выгоняют из собственного дома, каким бы тот ни был?

— Пока закрыты, — сообщил Пройдоха, разумея храмы, — но через пару деньков точно откроются.

— Под новым руководством?

Пройдоха нахмурился. Ему явно не хватало умственных способностей, чтобы ловить соль шуток и расшифровывать саркастические замечания.

— Внутрь зайти можно? — поинтересовался я. Замков на дверях не было.

— Это против правил.

Какой он, оказывается, законопослушный, мой новый приятель!

— Я не буду ничего трогать, обещаю. Просто осмотрюсь, чтобы было что сказать клиенту.

— Хм… — Пройдоха вновь нахмурился. Мне показалось, я слышу, как скрежещут его мозги. Таким, как он, всегда требуется кто-то, определяющий, что и как делать. — Че-то я не усек, кто ты есть.

Я объяснил, уже не в первый раз за время нашего непродолжительного знакомства.

— Что-то вроде личного охранника. Меня нанимает клиент. Правда, не для того, чтобы выкручивать руки или пробивать головы, а чтобы узнавать полезные вещи. Нынешний мой клиент хочет как можно больше узнать об этих богах.

— Короче, он хочет знать, кому достанется последний храм? — уточнил Пройдоха.

— Молоток. — Не в моих правилах разубеждать собеседника, пускай даже он ошибается. К тому же Пройдоха был недалек от истины.

— Лады. Ты с ними не связан, значит, порядок. А если бы пришел от них, я бы поднял хай на всю улицу.

— Усек, кореш. — Сказать откровенно, мне стало немного жаль моих подопечных: а что, если храм и впрямь займут брюквопоклонники? Уж лучше сгинуть без следа, чем уступить свое место такому культу.

— Пошли заглянем к шайирам. Но скажу тебе прямо, ничего ты там не найдешь.

Мы вошли в храм.

— Пусто, — пробормотал я, в очередной раз явив миру свою сообразительность.

— Я же тебе говорил, — откликнулся Пройдоха, у которого, судя по всему, тоже был наметанный глаз.

Стены голые, как древняя берцовая кость громового ящера, пусто, как в голове Пройдохи.

— Мы перетащили весь скарб в развалюху у реки, — поведал мой проводник. — А здесь велено подмести и покрасить.

Я посмотрел направо, затем налево. Выпрямиться в полный рост не представлялось возможным — мешал низкий потолок. Последнее прибежище древней религии и одновременно логово новой представляло собой комнатушку двенадцати футов в поперечнике. Казалось, она отмечена той же печатью отчаяния, которую можно заметить на лицах пожилых мужчин и женщин, цепляющихся за воспоминания о молодости.

— Пошли поглядим, сколько тут серебра.

— Серебра? Гаррет, это жалкие божества. У них наверняка не найдется и медяка. Таких, как они, у нас называют свинцовыми божками. Жалкие свинцовые божки. — Пройдоха наклонился, обдав меня чесночным ароматом, и доверительно шепнул мне на ухо: — Держи язык за зубами, кореш, а то, неровен час, услышат. Чем хуже им становится, тем сильнее они требуют уважения, мелочь пузатая. На том конце улицы о них никто и не вспомнит, а тут они еще в силе и могут тебя услышать. — Пожалуй, этим советом пренебрегать не следовало. — Слушай, Гаррет, я тебе помог, верно? Ответь-ка мне на один вопрос.

— Ну?

— Чего ты таскаешь на плече это гребаное чучело?

Попка-Дурак вел себя настолько примерно, что я совсем про него забыл.

— Это вовсе не чучело. Он просто притворяется. — Я вдруг засомневался в собственной правоте и на всякий случай ущипнул попугая. Тем временем Пройдоха привел меня к полуразрушенной лестнице, которой заканчивалась улица Богов. Похоже, лестницу давным-давно не ремонтировали. Над водой, точно густой туман, витал смрад. В воздухе кружили тучи омерзительных голодных мух.

Попугай оказался жив, хотя взгляд у него был отсутствующим.

— Эй, птичка, проснись! Видишь, человеку хочется услышать твой голосок.

Мерзкий выродок безмолвствовал.

— Ни дать ни взять маленький пацан.

— То есть?

— Стесняется чужих, — пояснил Пройдоха. — Вот останется вдвоем с папочкой, тогда и завопит. — Похоже, он не так глуп, как мне показалось.

— Точно. Знаешь, большую часть времени его приходится держать под водой, чтобы он замолчал. А язык у него как у портового грузчика. Ну и мерзость!

В храме годоротов убираться никто не думал. В него просто свалили все пожитки шайиров, даже не распаковывая — на случай, если придется выкидывать их обратно. По полу шныряли крысы вперемежку с тараканами. По всей видимости, не подметали здесь целую вечность. Зато сразу ощущался дух старины.

Пройдоха хихикнул:

— Я слыхал, у годоротов остался один-единственный поклонник, какой-то придурок с Холма. Говорят, они до сих пор целы только благодаря ему, хотя он уже лет тридцать как не встает с инвалидной коляски.

— А сами боги, естественно, и пальцем не пошевелили, чтобы тут убраться.

— А то! Я предложил нанять человека, который следил бы за храмом. Думаешь, согласились? Фига с два!

— Похоже, они сами себе злейшие враги. — Я снял попугая с плеча, убедился, что этот стервятник дышит, и посадил обратно.

— Точно, кореш. Я отпахал в Квартале Грез двадцать восемь лет. Если думаешь, что люди дурачат себя, поболтайся здесь с мое — поймешь, что все не так.

— Ты что, и впрямь видишь богов?

Пройдоха бросил на меня исполненный лукавства взгляд.

— Кореш, ты совсем не разбираешься в здешних делах?

— Нет. Я с удовольствием оставил бы в покое всех и всяческих богов, если бы они оставили в покое меня.

— Их нельзя увидеть, если только они не соизволят тебя коснуться или если ты не проработал здесь с мое. Скажем, я вижу тени и отблески, слышу шепот, порой меня ни с того ни с сего бросает в дрожь. Может статься, нас с тобой сейчас окружает целая толпа… Говорят, когда боги становятся видимыми, они принимают форму своих идолов.

Я подобрал с пола статуэтку, которая, по-моему, изображала Магодор. Идол Мэгги красотой не отличался, у него было гораздо больше рук, клыков, когтей и змей в волосах, чем у богини, с которой я имел дело.

— Милашка, верно? С такой только шашни крутить.

— Если мифы не врут, я бы не стал. Она как паучиха. Те, кто с ней связывался и уцелел, говорят, что никакая женщина не годится ей и в подметки.

Я изучил другие статуэтки. Идолы тех образин, которые меня поймали, тоже были гнуснее оригиналов.

— Приятная компания.

— Они еще хуже, чем выглядят.

— Да ну?

— Точно. Правда, есть одна красотка… Зовут Звездочкой.

— Я о ней слышал и вполне разделяю твои чувства. А как насчет главных? Имара с Имарой? По-моему, пара идиотов.

— Имар — обычный древний бог, вечно всем недовольный, настоящая заноза в заднице. Обожает запах паленой плоти; быть может, поэтому у годоротов и не осталось поклонников.

— А что ты скажешь о шайирах? Я ничего о них не знаю. Кто они такие? Сколько их? Чем они отличаются от других богов? В годоротах, как ни крути, ничего особенного нет. В большинстве религий таких богов пруд пруди.

— Шайиры такие же. Хотя есть у них Торбит Круговод, Кильрак Тень и Черная Мона. Главный — Ланг, Отец Всего Сущего. По мне, так он вылупился из того же яйца, что и Имар. Они даже похожи. — Пройдоха покопался в ящике с реликвиями шайиров. Мне вдруг подумалось, что ему, наверно, не привыкать рыться в священных предметах. — Держи. — Он протянул мне статуэтку. Идол Ланга в самом деле подозрительно смахивал на идола Имара.

— Поглядим. — Я перевернул статуэтку (у меня мелькнула мысль, что я проявляю величайшее неуважение к божеству). Разумеется, на днище имелось клеймо мастера-гнома, рядом стояла дата. Поскольку я знал гномье летосчисление, разобрать ее не составило труда. Между прочим, большинство ученых мужей пользуется именно системой гномов, поскольку человеческий календарь слишком запутан: ведь каждый мелкий тиран, придя к власти, непременно повелевает считать годы от даты своего рождения или вступления на трон.

Я вернул статуэтку Пройдохе и подошел к алтарю, покрытому густым слоем пыли. Чихнул, взял идола Имара, обошелся с ним не более почтительно, чем с идолом Ланга. На днище статуэтки стояло то же клеймо, хотя дата была чуть древнее. Я словно наяву увидел ухмылки гномов, услышал их смешки. «Глупые людишки!» Пожалуй, если поискать, в Квартале Грез найдется десятка два-три совершенно неотличимых друг от друга идолов.

Жаль, что среди моих знакомых нет хорошего теолога. Он бы растолковал мне, какое влияние оказывает идол на внешний вид и атрибуты того или иного божества. Вот потеха, если некоторых богов выгоняют из Квартала Грез по той причине, что их поклонники запутались в одинаковых идолах, отштампованных в мастерских гномов.

— Ты умеешь читать? — спросил я, мысленно поставив тысячу против одного за то, что нет.

— Не было времени научиться. — Моя тысяча осталась при мне. — Даже в Кантарде, когда нас всех учили, чтобы мы не валяли дурака от безделья, я так и не выкроил даже пары деньков. А что?

— Эти идолы изготовлены в одной мастерской. Отлиты по единому образцу. Если бы ты умел читать, я бы попросил тебя проверить записи. Глядишь, и узнали бы что-нибудь любопытное.

Пройдоха фыркнул:

— Слушай, Гаррет, простым «спасибо» ты не отделаешься. Сечешь?

— Секу. Вот только осмотрю все до конца. — Шайиры были явно богаче годоротов. И несколько симпатичнее, судя по идолам.

— Если не будешь жаться, отведу тебя в заведение Стагги Мартина. Пропустим по кружечке, и я расскажу тебе, как тут бывает хреново.

— Неплохая идея. А у твоего Стагги пиво хорошее?

— Спрашиваешь! Самое лучшее. Вейдеровское.

На иной ответ я и не рассчитывал.

17

После нескольких кружек мы с Пройдохой стали закадычными друзьями. Я рассказал о нескольких наиболее выдающихся случаях из своей практики, он пустился в воспоминания о воинской службе. Я обнаружил, что делюсь собственными. Тогда служба казалась адом, но сейчас вдруг выяснилось, что можно кое-что вспомнить. Пройдоха перешел к историям, связанным с его работой в Квартале Грез; мы хохотали так громко, что владелец попросил нас вести себя потише или уж рассказывать так, чтобы было слышно всем. Сюпрз. То есть сюрприз. Как ни странно, владельца звали вовсе не Стагги Мартин. Настоящий Стагги Мартин когда-то владел этим кабачком, но так давно, что никто не помнил, как он выглядел и что с ним стало. Но смена вывески была делом муторным и дорогостоящим, поэтому менять ее новый хозяин не собирался.

Попка-Дурак по-прежнему помалкивал. В его молчании было что-то неестественное. Посетители кабачка, до тех пор пока я не заказал кружку пива лично для попугая, принимали его за чучело.

Снаружи начало смеркаться. Слегка навеселе, я сказал Пройдохе:

— Мне пора, иначе моего партнера хватит удар. Дело сложное, время терять никак нельзя. Сечешь? — Да, ноги следовало уносить, и как можно скорее: я уже начал выражаться, как мой собутыльник.

Между тем Попка-Дурак, прильнувший к кружке с пивом, оживал буквально на глазах. Единственное, что можно было о нем сказать хорошего, — он разбирался в пиве.

Что с ним все-таки сотворил Покойник? Ведь эта гнусная тварь, насколько мне было известно, не затыкалась даже во сне.

Нет, вокруг явно творились какие-то дела, какие именно — я не имел ни малейшего понятия.

Заведение Стагги Мартина привлекало посетителей тем, что в нем наличествовало окно из настоящего стекла, сквозь которое можно было наблюдать за тем, что происходит на улице. Изнутри и снаружи, естественно, стекло защищала металлическая решетка, что отнюдь не улучшало вид, но кое-что разглядеть все же удавалось. Улица, как то было в порядке вещей для этой части города, называлась по одной из провинций. Самого названия я не запомнил, да и улицу бы в одиночку не нашел, но значение имело вовсе не это. Бросив взгляд на улицу с провинциальным названием за окном, я различил в вечерних сумерках рыжеволосую красотку, из-за которой угодил в беду. Она притаилась в тенях напротив двери кабачка и чем-то напоминала сейчас тролля, забредшего на бал фей.

Я поманил наследника Стагги Мартина, который не отличался доброжелательностью, но подавал замечательный напиток, своего рода эликсир святости.

— Здесь есть запасной выход?

Хозяин поглядел на Пройдоху, который кивком подтвердил, что мне можно доверять.

— Естественно. Черный ход.

Неужели чудеса никогда не кончатся?

Я осушил кружку, взгромоздил себе на плечо мистера Большую Шишку, попрощался с Пройдохой, выплеснул то, что оставалось в кружке попугая, и двинулся к выходу. Шел я покачиваясь, однако в точности придерживался указанного маршрута и рассчитывал в скором времени добраться до дома и как следует отоспаться. Словом, был настороже, но чуть менее обычного. Непонятно, с какой стати я решил, что угрозу могут представлять только существа мужского пола. Должно быть, перебрал. Когда начинаешь размышлять о чем-то серьезном, перестаешь обращать внимание на то, что происходит вокруг.

Я выбрался в переулок. Какой он все-таки хитрец, этот Гаррет! Если за мной следят, то наверняка не спускают глаз с парадной двери. На стены домов падали лучи заходящего солнца, причудливо извивались и переплетались тени.

Я скользнул взглядом по стене, свернул за угол, одновременно с попугаем воскликнул: «Ой!», отпрыгнул в сторону, развернулся и бросился бежать.

Меня поджидал тип, смахивавший на человека больше, чем на тролля или великана, если не считать того, что росту в нем было добрых двенадцать футов, а в руке он сжимал топор, рукоять которого в точности соответствовала расстоянию от моей головы до моих же пят. У топора было два больших — огромных! — лезвия, украшенных выгравированными на металле рунами, а рукоять, изготовленную то ли из черного, то ли из другого, но не менее прочного дерева и тоже исписанную рунами, венчал шишак с острием. Часть рун тускло поблескивала. Владелец топора являлся также обладателем длинной и всклокоченной рыжей бороды и столь же всклокоченных волос, скрывавшихся, впрочем, как и верхняя половина его лица, под железным шлемом, который Дин вполне бы мог использовать как кухонный котел. Судя по грозному виду, этот рыцарь ездил либо на драконе, либо на громадной голубой корове.

Очевидно, он хотел предупредить меня, чтобы я не увивался за его сестричкой.

Одет он был далеко не по придворной моде. Точнее, его наряд был моден этак тысячу лет назад, когда люди жили в пещерах и ходили в вонючих, плохо выделанных звериных шкурах. Но это было давно.

Должно быть, это его я унюхал по дороге к Кварталу Грез.

Попугай замахал крыльями, сорвался с моего плеча, выкрикнул что-то обидное для моего новоявленного приятеля и отвлек его ровно на столько, сколько мне потребовалось, чтобы привести в движение не желавшие подчиняться ноги. Я в кого-то врезался. «Эй, дружище, что с тобой?» Уф, повезло! То был обыкновенный человек, возвращавшийся с работы и настроенный отнюдь не воинственно.

— Извините.

Я оглянулся. Рыжебородый размахивал топором с таким видом, словно то был не топор, а мухобойка, пытаясь задеть Попку-Дурака. Ну и дела! Я бы скорее всего не сумел даже поднять эту хреновину. Заметив меня, гигант двинулся в мою сторону.

— Смотри куда бежишь, — посоветовал тот, кого я чуть не сбил. Он явно не видел рыжебородого варвара, хотя тот шагал ему навстречу.

— О-хо-хо, — вздохнул я. — Должно быть, это кто-то из шайиров.

Ватные ноги худо-бедно несли меня дальше. Тени и золотистые лучи солнца перемещались следом. Наверно, это что-нибудь означало — по всей вероятности, не слишком приятное.

Неожиданно из проулка выступила женщина. Может быть, очередная версия той красотки, за которой я следил, когда в мире все было просто и ясно, а боги оставались дурными шутками над верующими. Я притворился, что поворачиваю влево, а когда она попалась на удочку, рванулся вправо. Мимо промчался попугай, яростно размахивая крыльями и вопя благим матом. Пожалуй, я бы тоже завопил, но следовало беречь дыхание. Чудом обогнув гнома, толкавшего перед собой тележку с ножами, я перепрыгнул через водяной желоб, проскочил между стеной дома и каким-то карликом, приземистым, жирным и лысым, юркнул в переулок, схватился за веревку — и в следующее мгновение исчез.

Немного отдышавшись и стараясь производить как можно меньше шума, я выбрался из переулка и двинулся дальше.

Мимо меня, ничего не заметив, вновь пронесся Попка-Дурак. Его преследовала громадная сова. Промелькнула какая-то тень. Я вскинул голову. В небе, внимательно наблюдая за происходящим, кружила вторая сова. Впрочем, тягаться с Большой Шишкой в умении закладывать виражи им было не под силу. Попугай резко свернул в сторону. Сова-преследовательница не сумела повторить маневр, врезалась в стену, рухнула на мостовую; казалось, она отчаянно пытается сообразить, остаться ей собой или стать кем-то еще. Напарница устремилась следом за Попкой-Дураком, который, завывая точно моряк, обнаруживший, что вчерашняя подружка пропала вместе со всем жалованьем и пырнула напоследок ножом, рванул к дому, бросив меня на произвол судьбы.

Вскоре собралась вся шайка. Рыжебородый тип с топором ворчал словно затихающий вулкан. Красотка по-прежнему пряталась в тенях. Жирный лысый карлик никак не мог оправиться от изумления. Сова, которая врезалась в стену, кое-как вспорхнула над мостовой и на моих глазах превратилась в симпатяшку лет семнадцати, на коей не было ничего, кроме легкой прозрачной накидки. Золотистый свет и тени на стене материализовались в юношу ростом около семи футов, обнаженного до талии; ноги у него были козлиные, покрытые густым бурым мехом, и заканчивались копытцами. Должно быть, они с девушкой-совой были влюблены друг в друга, ибо тут же взялись за руки.

Никто их не видел, но и проходить сквозь них не проходили. Правда, прохожих почти не было. Впечатление было такое, словно люди получили мысленное предупреждение не соваться в окрестности кабачка.

Паренек с козлиными копытами указал на то место, где я забрался в свой невидимый мешок. Что он сказал, я не слышал, но все и так было понятно.

Он видел, как я исчез. Похоже, все члены этой банды догадывались, что далеко уйти я не мог. Они выстроились в цепь и принялись искать меня на ощупь. Все, кроме милашки в накидке. Та вновь превратилась в сову и взмыла в воздух, но полетела вовсе не в ту сторону, в какой скрылся Попка-Дурак. Очевидно, отправилась за подкреплением.

В мешке мне от них не удрать, да и без мешка — тоже… Я спрятался в яме у водяного желоба. Авось, сумею отсидеться.

Они оказались упрямыми. Что ж, бессмертие учит терпению. Довольно быстро я начал подозревать, что они не столько ищут, сколько чего-то — или кого-то — дожидаются. Это нимало не улучшило моего настроения.

Прилетела вторая сова, которая обратилась в полуобнаженную лапочку, отличавшуюся от первой лишь чертами лица. Все остальное было столь же аппетитно.

Да, простым людям, которые всего этого не видели, изрядно не повезло.

По всей видимости, фавн — вообще-то он лишь отдаленно походил на настоящих фавнов из леса Арабраб — и к этой девушке относился весьма дружелюбно, да и она, похоже, ничего против него не имела. Они тут же начали поглаживать и пощипывать друг дружку, а остальные, как ни странно, ничего не замечали.

Я принялся изучать окрестности.

Интересно, удалось ли удрать Попке-Дураку?

18

Некоторое время спустя я начал подозревать, что перехитрил сам себя. Надо было не прятаться, а уносить ноги. Шайиры явно чего-то ждали.

Я выбрался из ямы, придирчиво оглядел себя с ног до плеч. Как будто никакой грязи ко мне не прилипло. Шайиры вдруг перестали искать, замолчали; некоторые прищурились, другие скосили глаза. Должно быть, они почувствовали, что я зашевелился.

С неба свалилась первая сова, превратилась в девушку и тут же принялась отпихивать от фавна, который и не подумал извиниться, свою соперницу. Рыжебородый заворчал как вулкан, готовый плюнуть огнем. Его топор со свистом рассек воздух. Редкие прохожие на улице стали озираться по сторонам. Первая девушка на мгновение отвлеклась от фавна, передала свое сообщение и вернулась к прежнему занятию. Судя по довольному виду шайиров, сообщение их обрадовало.

Гаррет, у тебя серьезные неприятности.

Как бы мне их одурачить?

Никаких полезных мыслей в голову не приходило. Единственное, что оставалось, — двигаться. Я перебрался через невысокую стену и заскользил на север. Меня прохожие тоже не видели, но поскольку я не был богом, обходить не собирались. По счастью, тип, в которого я врезался, был сильно на взводе. Он извинился и побрел прочь; лишь немного погодя у него отвисла челюсть, и он завертел головой. Будем надеяться, что шайиры ничего не заметили.

И тут какой-то олух распахнул дверь своего дома, но не вышел, а встал на пороге, переругиваясь с благоверной. Супруга отпустила в его адрес два-три едких замечания. Пока он обдумывал ответ, я проскользнул в дом и очутился в крохотной комнатушке, где, судя по запаху, хранились мировые запасы чеснока. На мгновение мне стало жаль тех, кто живет в этом доме. Они явно не брались за уборку со времени Великого Землетрясения. Знаете, как бывает: столетия проплывают мимо, а в шкафах копится добро, которое давным-давно следовало выкинуть, и даже плесень покрывается плесенью…

Хозяйка дома возлежала на потрепанной циновке, сжимая в одной руке бутылку с дешевым вином, а второй придерживая такую же бутыль у губ. Невидимые мужчины в доме ее не пугали. Я расположился так, чтобы видеть улицу сквозь щель в двери (окон в доме не было).

Из аллеи приблизительно в половине квартала к северу выглянул худощавый тип с крылышками на голове. Заметив типа, шайиры заволновались и устремились к нему.

Крылышкоглавый скрылся из вида.

Сравнение «как молния» к нему не подходило. Он исчез быстрее облачка на небе в ясный день. Диковинная ватага кинулась за ним, воинственно завывая и размахивая оружием.

Я решил воспользоваться случаем, вылез из мешка, чем страшно напугал хозяйку, которая поперхнулась вином.

— Осторожнее, дамочка. Эта гадость стоит денег.

Помахав женщине рукой, я вышел на улицу и пошел прочь с видом человека, который идет по своим делам. Убедил себя, что мне в башмак попал камень. Мысленное воздействие изменило мою походку.

Пройдя три квартала и не встретив ни единого бессмертного, я рысью направился домой.

Пронесся порыв ветра. Рядом со мной возник тот самый тип с крылышками.

— Спасибо, — сказал я.

Он загадочно посмотрел на меня и понесся вперед. Если присмотреться, его вполне можно было разглядеть в сумерках: он всего лишь быстро уменьшался в размерах.

Я сбавил шаг, чтобы ничем не отличаться от остальных. На моих губах заиграла улыбка.

19

Совы всегда сулили несчастье, в особенности — если летали днем. Именно они навели меня на мысль, что я, пожалуй, рано обрадовался. А совам предшествовало появление целой стаи ворон.

Вороны — птицы обыкновенные; когда сбиваются в стаи, они ведут себя как мальчишки-подростки. А когда видят пернатых хищников, которых можно ощипать, превращаются в весьма кровожадных тварей. На сей раз их жертвами стали две знакомые мне совы. Причем ворон было так много и каркали они так громко, что привлекли всеобщее внимание.

Я прислушался к разговорам. Судя по всему, сов видели только мы с воронами, прохожие их не замечали. Хватало разговоров о знамениях. Что поделаешь, такие времена. Люди отчаянно ищут тех, кто сумеет наставить на путь истинный. Вот почему процветают религиозные культы и астрология с хиромантией.

Быть может, у ворон зрение острее, чем у людей, а может, их просто так не одурачишь. Или они сами — наполовину божественного происхождения. В конце концов вороны присутствуют в мифах и преданиях многих народов.

Короче, вороны погнались за совами, что меня вполне устраивало: совам явно было не до Гаррета.

Продолжая рысить в направлении дома, я вдруг задумался: а не вернуться ли мне в Квартал Грез и не укрыться ли в одном из больших храмов, где меня не достанут никакие шайиры с годоротами?

Я выбежал на площадь монастыря Гравис. Сам монастырь давно разобрали по кирпичику, а на площади устроили блошиный рынок, где торговали всем на свете, от сена до продуктов и одежды. Скорее всего площадь уцелела благодаря тому, что кто-то подкупил нужного чиновника, иначе ее давно бы застроили. Когда речь заходит об общественном благе, я сразу начинаю принюхиваться — не пахнет ли коррупцией или скандалами.

В центре — очевидно, там, где находился заполненный бутом фундамент монастыря, — площадь слегка просела. Ее ширина составляла около двухсот футов. Я преодолел футов двадцать, когда рядом со мной возник крылатый Йоркен. Я пыхтел от напряжения, а он, похоже, вовсе не дышал.

— Пошевеливайся, — посоветовал он.

Тоже мне, гений. Я оглянулся — и понял, что в его словах есть доля истины.

— Неплохая мысль.

Выполнить ее оказалось нелегко. На площади кишмя кишели продавцы и покупатели, карманники и гадалки; больше всего было зевак, которые изнывали от безделья.

Я снова оглянулся. Йоркен положительно был прав. К шайирам прибыло подкрепление. Женщина верхом на единороге, почти полностью обнаженная, мускулистая до безобразия, ростом футов шесть с половиной, кожа лиловая, как баклажан, на голове железный шлем с полумесяцем на макушке, вся увешана оружием. К седлу приторочены веревки и сети, на руке сокол, у ног скачут псы, жуткие твари, помесь волка и гончей, огромные, как пони, на которых ездят гномы.

Пожалуйста, богиня охоты во всей своей красе. Подобно многим древним богам, наверняка со странностями. Питается собственными детьми или что-нибудь еще в том же духе.

Псы захлебывались лаем, копыта стучали, преследователи улюлюкали. Богиня-охотница была не единственной, кого я раньше не встречал. Над мостовой плыла фигура, напоминавшая разворошенный стог сена; время от времени эта фигура роняла клубы черного дыма. Не было видно ни рук, ни лица, но, взглянув на фигуру, я вдруг ощутил слабость и пошатнулся. «От Нога не скрыться», — прогремел у меня в голове чей-то голос, похожий на голос Покойника, только, если хотите, с душком.

Вернулся Йоркен, раздосадованный моей медлительностью.

— За мной. — Он вновь полетел прочь, но уже не так быстро. Толпа раздавалась перед ним, хотя никто из простых смертных Йоркена не видел. Я припустил за ним.

К сожалению, от судьбы не скроешься.

20

Охотница неумолимо приближалась. Расстояние между нами сократилось ярдов до тридцати, и тут я резко свернул. Голос в моей голове напомнил: «От Нога не скрыться». Обладатель голоса плыл среди стаи гончих. Казалось, он удивлен тем, что у меня хватает наглости убегать.

Я бросился в узкий переулок, на бегу снимая с талии волшебную веревку. Йоркену это не понравилось. «Не смей!» — крикнул он и для вящей убедительности покачал головой.

Я его не послушался — залез в свой мешок и продолжил путь уже невидимым. Быстро темнело, но я все же разглядел, как охотница со свитой пронеслась мимо переулка. «А ты боялся», — с усмешкой бросил я Йоркену. Тот было ухмыльнулся в ответ, но ухмылка тут же сползла с лица крылатого посланца.

Я обернулся и увидел у себя за спиной нечто черное и бесформенное. Затем показалась охотница. У ног единорога суетились псы: отталкивая друг дружку, они пытались взять след, которого там не было. Впрочем, мои преследователи полностью доверялись чутью — или слуху, или не знаю уж чему — старины Нога.

Несмотря на то, что я был невидим, вырваться на свободу мне не удалось. Я попытался было без лишнего шума скользнуть в чью-нибудь заднюю дверь, но меня настиг Ног. Послышался шорох, словно волочилось по земле, шелестя чешуей, змеиное тело. В мой невидимый мешок начали просачиваться через отверстие вверху некие черные червячки. Голос сообщил: «От Нога не скрыться».

Похоже, старина Ног знал, что говорит.

От него, скажем так, попахивало. К сожалению, мне не представилось возможности дать ему, как мужчина мужчине, совет относительно правил личной гигиены. Меня будто хватил паралич. Я все сознавал, но не мог пошевелить и пальцем. Убедившись, что я в столбняке, Ног выскользнул из мешка наружу. Рук у него вроде бы не было, однако он ухитрился подтащить мешок к охотнице. Та запустила руку внутрь, пошарила, схватила меня за локоть и выволокла на волю с такой легкостью, словно я был куклой. Несчастного Гаррета перекинули через единорожью спину, после чего богиня испустила торжествующий вопль и натянула поводья. Единорог встал на дыбы, забил в воздухе копытами — и рванул с места в галоп; собаки помчались следом, Ног Неотвратимый плыл рядом с животным. Над нами промчались совы; их по-прежнему преследовали вороны, однако они выкроили мгновение, чтобы отметить успех своих собратьев радостным уханьем. Охотница наложила на черный лук, который неожиданно возник у нее в руках, стрелу с серебряным наконечником. Выстрелила — и на мостовую рухнула громадная черная птица. Стрела прошла насквозь, сделала в воздухе петлю и вернулась обратно к мамочке.

Объяснять дважды воронам не пришлось. Они слегка отстали, но до конца от погони не отказались. Время от времени то одной, то другой сове доставалось от них по-новой (обе птички, надо признать, все больше напоминали ощипанных куриц).

Мы покинули Танфер и направились на юг, к богатым поместьям. Терпеть не могу эти места. Всякий раз, когда я туда попадаю, со мной обязательно что-нибудь случается. Стоит только посмотреть на моих похитителей, чтобы сообразить, что предчувствия меня не обманывают.

Интересно, почему никто из прохожих не полюбопытствовал, что это за парень плывет по воздуху. Или, очутившись на спине единорога, скрючившись в позе, нимало не соответствовавшей моему положению в обществе, я тоже стал невидим для простых смертных?

По дороге к нам присоединились остальные шайиры. Некоторые из них, в особенности тучный лысый карлик, с трудом поспевали за охотницей. Тем не менее никто и не подумал сбавить шаг. Какие они милые, эти боги!

21

Огромный дом прятался за деревьями. Перед ним, на расстоянии четверти мили, возвышалась каменная стена высотой около десяти футов. У ворот, в духе времени, стояли охранники, однако сами ворота были распахнуты настежь. Шайиров охранники не заметили, меня — тоже, поскольку я до сих пор сидел внутри своего невидимого мешка. Черт побери, я сам облегчил шайирам задачу!

К дому мы подъехали уже в темноте. Как следует разглядеть здание мне не удалось; я подумал, что вряд ли узнаю его при свете дня. А стоит ли сюда возвращаться днем? Кстати сказать, знает ли Покойник, где я и что со мной стряслось? Эх, лезет в голову всякая чушь…

Охотница спешилась, швырнула поводья подручному божеству — пухленькому мальчугану, который наверняка стал бы победителем в мировом конкурсе обладателей золотистых кудрей. Затем стащила меня с единорога, взвалила на плечо и внесла в дом. Мальчуган взмахнул крохотными крылышками и полетел прочь, ведя в поводу единорога.

Меня кинули на медвежью шкуру, расстеленную у камина, в котором потрескивало пламя. Мебели в комнате почти не было (должно быть, раньше здесь в дождливые дни устраивали балы). Я уставился на свою пленительницу, прекраснее которой не встречал в жизни. К несчастью, в ней не было душевного тепла, она буквально источала ледяной холод. Готов спорить на что угодно, она — из разряда богинь-девственниц.

Ног что-то проскрипел. Совы подлетели к огню и превратились в прелестных, но слегка потрепанных девушек. От их прозрачных накидок осталась едва ли пара-тройка нитей. При иных обстоятельствах я бы, пожалуй, захлопал в ладоши…

Великан с топором, карлик и все прочие, включая собак, глядели на медвежью шкуру. Насколько я понимаю, интересовал их вовсе не дохлый медведь.

* * *

Я различил и другие лица (и звериные морды). На всех лежала, если можно так выразиться, печать мифологичности. По одной из стен пробежали тени, возник паренек с козлиными копытцами, который тут же начал приставать к девушкам. Приятный голос, в коем, впрочем, прозвучали снисходительные нотки, произнес:

— Мистер Гаррет, не соблаговолите ли для начала вернуться в нашу реальность?

Я задергался всем телом, кое-как извернулся и вытаращился на типа, восседавшего в кресле у камина, как две капли воды похожего на Имара. Возможно, то был близнец верховного бога годоротов, более цивилизованный, чем его брат, способный не только рычать, но и достаточно вежливо изъясняться. Он протянул руки к огню, словно у него были проблемы с кровообращением.

Я напряг силы и со стоном (ни в коем случае не садитесь на лошадь, если вас не вынуждает к тому ситуация) поднялся. Повозился с узлом, наконец развязал и выбрался из мешка. Никого из моих похитителей чудесная веревка Магодор, похоже, не заинтересовала. На всякий случай — а вдруг кто-нибудь из них одумается? — я поспешил спрятать веревку.

Да нет, зачем им какая-то веревка, когда у них есть Ног, божество мусорных куч.

— Примите мои извинения за тот способ, каким вас сюда доставили, мистер Гаррет. Вы отчасти виноваты сами. Вам не следовало убегать.

Я глядел на него добрых пятнадцать секунд, потом сказал:

— Нет, вы не из них.

— Простите? — озадаченно переспросил он.

— Не из шайиров. — Я обвел рукой комнату. Он нахмурился. — Никогда не слыхал, чтобы у богов были хорошие манеры. Уж об уважении к смертным я и не говорю.

На его лицо легла тень. Она отличалась от тех теней, что царили в комнате; это была тень изнутри, тень раздражения.

— Если желаете, мы можем разговаривать иначе.

— Я бы предпочел, чтобы со мной вообще не разговаривали. Я не трогаю вас, вы не трогаете меня, и все довольны.

— Не все. Вы нам мешаете. Угрожаете нашему существованию. Неужели вы полагаете, что мы можем такое допустить?

Я сглотнул три раза подряд. Тип в кресле отличался тем же буйным нравом, что и его близнец, только вел себя несколько сдержанней. Однако если вдуматься, мое положение далеко не безнадежно.

— Как же я могу угрожать вашему существованию?

— Годороты наняли вас с тем, чтобы вы отыскали Храмовый Ключ. Они забыли сказать, что та группа, которая потерпит поражение в борьбе за ключ, исчезнет без следа.

— По-моему, вам нужен кто-то другой. Я ничего не знаю ни о каком ключе.

По комнате пронесся шепоток. У меня по спине поползли мурашки.

— Странно, мистер Гаррет. Торбит утверждает, что вы почти искренни. Однако… — И он пустился во всех подробностях описывать мою встречу с годоротами.

Я огляделся по сторонам, пытаясь запомнить лица. Покойнику — если мы с ним когда-нибудь снова встретимся — наверняка пригодятся малейшие подробности.

— Вам прекрасно известно, что ни на что конкретно я не согласился. Моей целью было выбраться оттуда.

— Тем не менее вы и не отказались, — заявил добродушный двойник Имара.

— Никакой суд этого не проглотит. Сплошное принуждение и физическое давление. — Ответом мне был недоуменный взгляд. Естественно. Иначе боги просто не умеют, поэтому и не понимают. Они привыкли повелевать людьми. Смертные для них — игрушки.

— Да, клятву верности вы годоротам не давали, — признал мой собеседник. — Это весьма разумно. Однако что привело вас на улицу Богов? Почему вы начали задавать вопросы и с какой стати забрались в храм?

— Я был уверен, что меня пытаются обдурить. Честно говоря, годороты на богов не тянут. Сами посудите, назваться богом может каждый. А где доказательства? Они не продемонстрировали мне ничего сверхъестественного, так, трюки из арсенала бродячего фокусника. — О волшебной веревке я упоминать не стал. — Короче, я решил, что со мной валяют дурака.

Публика зашевелилась. Скорее всего меня не поняли. Тип в кресле погрузился в размышления. Пускай подумает. Вряд ли он, конечно, воспримет точку зрения смертного, но все же…

Вновь послышался шепот, от которого стыла в жилах кровь.

— Похоже, вы вновь говорите почти искренне. Отлично. Надеюсь, вы представляете себе ситуацию. В Танфере появились чужие боги, которые сразу получили место на нашей улице. Это означает, что многим божествам суждено испытать определенные неудобства, а для нас с годоротами — что кому-то придется исчезнуть. Лично я не хотел бы сгинуть без следа.

— Я тоже.

— Вы по-прежнему убеждены, что вас обманывают?

— Да нет, мне все больше кажется, что дело серьезное.

— Мне нужен ключ, мистер Гаррет.

— Если хотите, могу за вас помолиться.

С чела моего собеседника сорвались крохотные молнии. По всей видимости, я сказал что-то не то. Правда, он быстро овладел собой.

— Вы убегали от моих друзей. Почему? Ведь вы не служите годоротам.

— А вы посмотрите на них. Ни дать ни взять кошмар наяву.

Вновь засверкали молнии, прогремел гром. Гаррет, ты перегнул палку. Я огляделся. Твари, которые шныряли в тенях, могли прятаться у меня под кроватью в далеком детстве. Шайиров было гораздо больше, чем годоротов. И выглядели они не слишком дружелюбно. Одним словом, смерть язычнику.

— Где вы собираетесь искать ключ?

— Нигде. Я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое. Думаете, приятно, когда к тебе пристают всякие подозрительные личности, нисколько не заботящиеся о твоем благосостоянии?

В очередной раз послышался шепот. Толпа, которая, если меня не обманывало зрение, становилась все гуще, зашевелилась. Кстати, насчет кошмаров наяву я слегка погорячился. Там были очень даже симпатичные богини с нормальными волосами, прелестными зубками и вполне пристойным количеством рук.

Перевод не требовался. Торбит Круговод — кем бы он там ни был — подтвердил полное отсутствие интереса с моей стороны. Ничего я искать не собираюсь. Плевать я хотел на Храмовый Ключ. У Гаррета нет ни малейшего желания спасать чью-то божественную задницу.

— Знаете, у меня есть друзья-пивовары, которым нужна моя помощь. Я бы охотно занялся их проблемами.

— Времени в обрез, мистер Гаррет. Нам необходим смертный, который бы нас выручил. У нас не так много приверженцев, все они весьма почтенного возраста. Поймите, здесь нужна не вера, а добрая воля. Вы — самый подходящий кандидат. Вы работаете за плату. Мы вознаградим вас так, как вы и не мечтали.

Ну да. Обещать все мастаки, а как доходит до расчетов, получаешь пшик.

22

Уверен, что вслух я этого не произносил. Но, должно быть, моя мимика была достаточно красноречивой. Эх, Гаррет, Гаррет, кто же так ведет себя с богами?

Главарь прорычал:

— Заприте его в темнице. Пускай пораскинет мозгами, авось, образумится.

Я попытался было возразить, но мрачные личности, похожие на оживших горгулий, оставили мои возражения без внимания. У них были каменными не только головы, но и мышцы. Проголосовали: большинство высказалось за предложение Ланга (единственным голосом против был мой). Меня выволокли из комнаты, потащили по лестнице, мимо двух дряхлых старикашек, которые прекрасно все видели и даже склонились в подобострастном поклоне. В конце концов я очутился в довольно просторном помещении, обстановку которого составляли рваное армейское одеяло (наверняка краденое, иначе его бы здесь не было), хилая свечка и два горшка емкостью в кварту, один пустой, а другой полный. Очевидно, мне предстояло исполнять обязанности прокладки между горшками.

Дверь захлопнулась. Я тут же принялся за дело, то есть, как от меня и ожидали, пораскинул мозгами и решил, что уж лучше подчиниться. Если бы бедолагу Гаррета не отвлекли, он бы, пожалуй, и впрямь поддался на уговоры Ланга.

Еще не успела опуститься поднятая моим появлением пыль, как дверь распахнулась и в темницу ворвались девушки-совы. Они даже не потрудились что-нибудь на себя накинуть. Их глаза озорно сверкали. «Ой!» — воскликнул я, и тут они на меня набросились.

Они явно предпочитали дело словам. Сказать откровенно, я не добился от них ничего, кроме глупых смешков. Когда я попытался принять суровый вид, они восприняли это как вызов. Не могу не похвалиться: уже не сопротивляясь неизбежному, я все равно продолжал задаватьвопросы, ибо помнил, что должен отрабатывать свой хлеб.

Некоторое время спустя у меня возникли опасения, что допрос будет продолжаться вечно. Мои подружки проявляли удивительную ненасытность.

Когда они наконец ушли, я рухнул на пол. Интересно, что это означало? Они не пытались ничего выведать, не требовали никаких обещаний — были весьма прямолинейны, настойчивы и целеустремленны.

Дверь распахнулась вновь. Появилась женщина, которая меня во все это впутала. У нее опять были рыжие волосы, и выглядела она очень неплохо.

— Похоже, Лила с Димной здесь уже побывали, — проговорила она, принюхавшись. Таким тоном люди обычно рассуждают о погоде.

— Понятия не имею, что им было нужно…

— Они получили, что хотели. Это простые, глупые девицы…

— Что простые, я заметил.

— И глупые. — Женщина постучала себя по голове. — Тебе нравится моя внешность?

— Я готов завыть на луну. — Она буквально притягивала к себе. — Но вам от этого пользы не будет.

— Устал, бедняжка.

— При чем тут это? Просто я не люблю, когда меня к чему-то принуждают. Сразу становлюсь упрямым.

— Ты должен кое-что понять. Даже если шайиры не получат того, что им нужно, тебе этого тоже не видать.

— То же самое утверждали годороты. Ну и ладно. А вот если заупрямлюсь, кранты всем — и годоротам, и шайирам. — Упоминание о крантах мне не слишком понравилось. Не то чтобы я сам себе верил, но… Надеюсь, Торбит не прислушивался к нашей беседе.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы меня оставили в покое.

— И не рассчитывай. Ты же разумный человек, Гаррет. Давай заключим сделку.

— Дело в том, что сделки с богами чреваты для людей неприятностями. Если верить мифам, боги частенько забывают о своих клятвах. Сулят смертным золото и женщин, обещают власть над миром вообще и над конкретной страной в частности — мол, только выполните нашу просьбу. А стоит спасти божественную задницу… — Между прочим, раз уж речь зашла о божественных попках, с этой частью тела у моей собеседницы все было в порядке. — В благодарность идиота-смертного, помнится, превращают то ли в рыбу, то ли в птицу…

— Ты циник, Гаррет.

— Уж какой есть.

Женщина задумалась.

— Пожалуй, ты прав. Отчасти. — Она пристально поглядела на меня. Ее тело словно излучало жар, однако лицо оставалось бесстрастным.

— Что такое?

— Ты для меня загадка. Я встречала верующих и неверующих, фанатиков, скептиков и еретиков, но еще ни разу не сталкивалась с человеком, которому было бы на нас плевать. — Как ни странно, подобное отношение ее нисколько не гневило, скорее забавляло.

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

— В покое оставляют только мертвых.

— Ну да, и это зависит от того, каким богам они молились при жизни.

— Может быть, упрямец, может быть. — Женщина одарила меня загадочной улыбкой и вышла из камеры. По всей видимости, она осталась довольна беседой.

В Танфере было несметное количество богов. У каждого пантеона, естественно, была своя религия. Некоторых богов иначе как сумасшедшими назвать было нельзя. Если соперничающие пантеоны, те же годороты и шайиры, являются смертным и подтверждают существование не только свое, но и своих врагов, отсюда следует, что существуют и все остальные божества. С моей извращенной точки зрения напрашивался и другой вывод: что вероисповедания истинны все до единого.

Может, основать свою собственную церковь — скажем, Божественного Хаоса? Все истинно, и нет ничего истинного.

Мысль о том, что все боги существуют на самом деле, отнюдь не была для меня неожиданной. Мне всегда нравилось представлять, что боги существуют до тех пор, пока в них хоть кто-то верует. Однако от сделанного мной вывода бросало в дрожь. Выходило, что те догмы, которым следуют приверженцы наиболее бредовых культов, истинны, если в них кто-то верит. Если эта идея овладеет массами, немедленно начнутся разборки. Среди религиозных представлений есть и более, и менее привлекательные. Лично мне симпатичен рай с пылкими красотками и бесплатным пивом, именно в такой я хотел бы попасть после смерти; не хочется ни превращаться в искорку света, ни становиться угрюмым призраком вроде тех, какие вызывают некроманты, ни изнывать до скончания времен от вечных мук, ни тем паче просто и тупо умереть (что, по-моему, вероятнее всего).

Пожалуй, над этим стоит задуматься.

23

К сожалению, меня одолевали посторонние мысли, да и подумать толком мне не дали. Каждые пять минут дверь распахивалась, и появлялся очередной шайир с тем же самым поручением — уговорить брата Гаррета, убедить, что он должен найти ключ. Я получил несколько весьма интригующих предложений от парочки богинь, на которых, судя по их со мной обращению, произвел неизгладимое впечатление. Может, так оно и было на самом деле. В глубине души я пожалел, что нет времени воспользоваться этими щедрыми предложениями.

Наконец я задремал, затем погрузился в чудесное сновидение, в котором пышнотелые богини решили основать вместе со мной новый рай на земле. Они согласились забыть своих прежних товарищей и супругов, этих любителей шнырять в тенях и размахивать оружием, мрачных и бестолковых типов. И тут надо мной вновь распростерла черные крылья моя проклятая судьба.

В дверь постучали.

Почудилось, будто жужжит пчела. Зашептались голоса. Жужжание стихло.

Стук в дверь повторился.

Я не откликнулся — наверно, потому, что никак не мог оправиться от изумления: надо же, у кого-то хватило вежливости не вламываться без разрешения! Короче, я решил не высовываться: приоткрыл один глаз и стал ждать.

Дверь открылась.

На пороге стояла девушка. Какой сюрприз!

С первого взгляда она показалась мне деревенской простушкой, со второго — померещилось, что я ее знаю. Она походила на крестьянскую дочь, так и пышущую здоровьем, от рождения обреченную на полевые работы и беспрерывные роды. Но не стоит забывать, что меня окружают боги: скорее всего эта девушка — богиня телят или весенних посевов.

Она тронула меня за плечо. Я пригляделся повнимательнее. Свеча сквозь нее не просвечивала. А все предыдущие посетители, не важно, как они себя вели, отличались некоторой… гм… прозрачностью.

Я открыл глаза и уставился на девушку. Нахмурился. Мы явно были знакомы… А! Она смахивала на резко помолодевшую Имару, жену Имара. Впрочем, верховный бог шайиров выглядел как близнец главаря годоротов. Может, передо мной дочь Ланга? Да нет же! Я встречал ее в парке. Точно!

— Чего надо? — осведомился я.

Девушка, по всей видимости, не собиралась воспользоваться древнейшим женским средством убеждения.

— Тсс. Я пришла помочь.

— Забавно. На волшебницу ты не похожа. — Я ущипнул ее. Она вздрогнула. У всех моих гостей кожа была почти горячей, а тут — нормальная температура; к тому же девушке явно недоставало божественного самообладания. — Ты — человек. — Умница, Гаррет! Я точно видел ее в парке, никаких сомнений. И пикси тоже видели.

— Наполовину. Пойдем. Ну скорее же! — Из коридора донеслось сердитое жужжание. — Торопись, пока они не сообразили, что кто-то проник в дом.

Чтобы принять решение, мне потребовалась целая вечность — шесть или семь секунд.

— Веди. — Вряд ли мне грозит что-то более серьезное, чем та ловушка, в которую я угодил. Ведь вот как бывает: бросил косточки — и… — Кто ты такая? Зачем ты за мной следила? И что тебе нужно?

— Тсс! Объясню, когда выберемся.

— Договорились. — Я залюбовался ее стройной спинкой и тем, что пониже. На девушке была белая крестьянская юбка с бледно-голубым фартуком. Прелестный вид.

Признаться, во всем этом бардаке было кое-что приятное. Не помню, когда встречал столько симпатичных женщин за столь короткое время.

И пускай некоторые из них со странностями. В конце концов у каждого из нас свои слабости, а жизнь учит идти на компромиссы.

Светлые волосы девушки были заплетены в косы. К ней лучше всего подходило слово «крепкая». Во всех смыслах. Как правило, это качество мужчин особенно не интересует. Однако…

Девушка поманила. Я встал. Она приоткрыла дверь, выглянула в коридор, поманила снова. Я вновь уловил сердитое жужжание. Невидимая пчелка то ли сердилась, то ли проявляла нетерпение.

Охранника у двери не было. Навряд ли шайиры его вообще выставляли. Зачем им охранники, когда у них есть Ног? А может, то было очередное проявление божественного высокомерия по отношению к смертным.

Интересно, как моя новая подружка намерена справиться с девушками-совами, Ногом и охотницей, у которой собаки, оружие, сети — и никакого чувства юмора?

— Идем! — поторопила меня девушка, не повышая голоса. Молодец, знает толк в конспирации.

Да, она была вполне материальным существом. Половицы тихонько поскрипывали под ее ногами. Под моими они застонали. А те, кто навещал меня раньше, двигались бесшумно.

— Сюда, мистер Гаррет.

Чтобы выбраться на волю, девушка избрала странный маршрут — не тот, каким меня доставили в мое просторное обиталище, и не тот, который выбрал бы я сам. Узенький коридорчик вывел нас к раскрытому окну. Прохладный ветерок шевелил белые занавеси. Снаружи светила почти полная луна, в свете которой дом казался огромным кладбищенским надгробием. Любопытно, что же дальше?

Жужжание стало вдруг гораздо громче. Кто-то произнес:

— Давай, детка, шевели попкой.

Голос доносился снаружи, откуда-то сверху.

Девушка вылезла в окно. По-видимому, ее совершенно не смущало то, что одета она неподобающим образом. Высунув голову, я обнаружил, что моя спасительница карабкается вверх… Брр! Какого?… Где веревка? Веревки не было и в помине, хотя я ожидал обратного.

Вновь послышалось жужжание. Я вскинул голову и успел заметить некое движение на крыше.

Между тем девушка забралась на выступ не шире моей ладони и, не теряя времени, двинулась куда-то вбок.

Только тут я заметил, что выступ — на деле вовсе не выступ, а верхняя кромка какого-то причудливого барельефа, разглядеть который было невозможно, поскольку лунный свет на него не падал. Сделав глубокий вдох, я совсем было собрался сообщить юной красавице, что предпочитаю ходить по земле, но меня опередили.

— Эй! — воскликнул кто-то у меня за спиной. — Эй, там! Ты кто такой? Что ты здесь делаешь?

Обернувшись, я увидел старика, скорее всего привратника. На нем была ночная рубашка, однако в руке он держал устрашающего вида мясницкий нож. В коридорчик из распахнутой настежь двери сочился тусклый свет. Если его навещали столь же часто, как и меня, неудивительно, что он спит с мясницким ножом…

Судя по всему, вступать в беседу старик не собирался. Он взмахнул ножом. Я прикинул, не воспользоваться ли веревкой Магодор. Но времени было в обрез, да и куда тут ее привяжешь?

Может, прыгнуть — и вся недолга? Подумаешь, упаду, зато не зарежут. До земли не больше мили…

Далекое жужжание усилилось.

— Чего застрял, придурок? Дай ему в рыло, и пошли. — Я уловил аромат «травки».

Оглянувшись, я узрел пухленького младенца с лицом тысячелетнего карлика. Младенец плавал в воздухе, на нем была только набедренная повязка, подозрительно смахивавшая на пеленку.

— Ну чего вылупился? Шевелись, козел! — Он вскинул голову и гаркнул: — Эй, детка, ну и обормота ты себе подцепила!

Он держал в руках крошечный лук, за спиной у него болтался колчан со стрелами, во рту тлела громадная самокрутка. Жужжание доносилось у младенца из-за спины, запах исходил от самокрутки.

Я кое-как взобрался на выступ. Говоришь, обормот? Гляди. Армейская закалка иногда годится и на гражданке. Смотри, карапуз!

Старик высунулся из окна и вновь взмахнул ножом. Ржавый клинок нанес воздуху глубокую рану в опасной близости от моего носа. На мгновение мне показалось, будто старикан намерен вылезти наружу.

Тональность жужжания изменилась. Продолжая карабкаться, я рискнул повернуть голову. Младенец наложил на тетиву стрелу, выстрелил и поразил старика в тыльную сторону той ладони, в которой он сжимал рукоять ножа.

— Поднажми, придурок! Если бы не ты, меня бы никто не заметил.

— По мне, лучше бы тебя здесь и не было.

Как все же приятно быть молодым и глупым! Лет десять назад я бы забрался на такую стену не глядя.

Футах в двадцати над окном болтался конец веревки, спускавшейся с крыши, козырек которой нависал над нами. Хорошо еще, что для подъема выбрали самое низкое место… Моя новая подружка, молодая и глупая, просто-напросто подпрыгнула, ухватилась за веревку и полезла вверх. Старик с ножом, несмотря на раненую руку, последовал ее примеру и повис, выпучив глаза.

Когда ноги девушки исчезли за парапетом, летучий младенец взмыл вверх с той же медлительной грацией, какую можно наблюдать у крупных летающих насекомых: они как бы подчеркивают всем своим видом, что презирают закон тяготения, обрекающий большинство их собратьев на вечное пребывание на земле. Поднимаясь, карапуз так и сыпал цветистыми фразами. Какую пару мы бы составили с этой девушкой! У нее — болтливый карапуз, у меня — мистер Большая Шишка…

Я зажмурился, вдохнул полной грудью, прислушался к крикам старика, открыл глаза, помахал бдительному старикашке рукой — и шагнул вперед.

Когда мне было девятнадцать, мы с приятелями выпендривались друг перед дружкой, а заодно и перед врагом, рискуя сломать себе шею. Но теперь-то я разменял четвертый десяток, живу гораздо более размеренно и комфортабельно. В известной мере, разумеется. Ну почему я отказался, когда папаша Вейдер предлагал мне работу на пивоварне?

Я ухватился за веревку, обнаружил, что в руках еще сохранилась какая-никакая сила, подтянулся и полез вверх. Естественно, в моих движениях не было и намека на изящество, однако это меня ничуть не волновало.

— С ума сойти, детка! Этот хмырь оторвал-таки свою задницу!

— Быстрее! — крикнула мне девушка с крыши. — Иначе нас поймают.

Легко сказать. Я прибавил прыти, преодолел крутой подъем и плюхнулся на крышу, настолько широкую, что на ней можно было бы устроить плац для парадов. Или выращивать пшеницу — если, конечно, сначала уложить поверх камня слой земли. Я поднялся. Девушка вновь поманила к себе (видимо, это она умела делать лучше всего). Судя по всему, она не предполагала, что операция по спасению Гаррета может затянуться.

Летучий младенец с самокруткой в зубах мрачно наблюдал за происходящим со спины громадного коня, который вполне подошел бы великану. Над лопатками младенца виднелись кончики крыльев размерами не больше голубиных. Должно быть, ему не так-то просто удержаться в воздухе.

Коней было два.

— Ну уж нет, — сказал я. — Нет. Ни за какие деньги. — После катания на единороге Черной Моны у меня болели все без исключения ребра, и я отнюдь не собирался вновь подвергать их испытанию на прочность. А ведь единорог — не лошадь, так, дальний родственник. С лошадьми же у Гаррета отношения напряженные. Неужели мне настолько не терпится сбежать, что я соглашусь вверить свою жизнь одному из этих чудовищ?

— Погляди на психа, крошка. Он не…

— Пожалуйста, успокойтесь, мистер Гаррет, — попросила девушка, успевшая сесть на одного из коней. Похоже, она нервничала.

— Ты не понимаешь. Они могут подвести в самый неподходящий момент.

Крыша заходила ходуном, словно в доме проснулся кто-то большой и страшный.

— Увидимся, малышка. — Карапуз взмахнул крылышками и с жужжанием скрылся во мраке.

Я подошел ко второму коню. Чудо-юдо иссиня-черного цвета выглядело так, словно на нем в древности ездил на битвы рыцарь-тролль. На мгновение мне показалось, что без веревочной лестницы на него не забраться. Но ничего, обошлось. Завершив долгий подъем, я перекинул правую ногу через конскую спину и с удовлетворением отметил, что мы с конем глядим в одну и ту же сторону. Теперь можно и на крышу с высоты посмотреть…

На крышу?!

Только теперь до меня дошло, что я сижу на коне, который находится на крыше дома. Что за бред? Неужели меня разыграли? Если напрячь память, можно вспомнить кое-кого из так называемых друзей, у кого достанет ума подстроить такую подлянку.

Но вокруг не видно ни души, никто не хихикает, прикрывая свою мерзкую эльфийскую пасть мерзкой эльфийской ладонью.

Впрочем, ни один из моих друзей, настоящих и мнимых, не потратил бы ту сумму, в которую все это наверняка обошлось.

Девушка взвизгнула, как подвыпившая бэнши, и хватила коня пятками по ребрам. Счастливица! Животное устремилось следом за растаявшим во тьме карапузом. Конь, который достался мне, оправдал мои худшие предположения: он рванулся вперед, даже не посоветовавшись со мной.

24

Проклятые животные оказались еще тупее, чем я ожидал. Им вздумалось перейти на рысь. Конь девушки был пониже в холке, и ноги у него были короче, так что мой постепенно начал нагонять. Мне оставалось только вопить без умолку да отчаянно цепляться за гриву. Девушка ухмыльнулась и помахала рукой.

Мы прыгнули с крыши.

Мой конь, не моргнув глазом и ни на вот столечко не притормозив, резко вильнул в сторону, чтобы не столкнуться с другим животным. Лишь тут я сообразил, что подо мной — оборотень: в считанные секунды у коня выросли огромные крылья, широкая грудь сузилась, круп стал едва ли не тоньше осиной женской талии.

Надеюсь, никто не слышал, как я заскулил от страха.

Мы устремились ввысь, к луне. Серебристый смех девушки напоминал перезвон небесных колокольцев. Эх, молодость, молодость! Она была уверена, что мы в безопасности… Что касается меня, я был поглощен мыслями о том, как удержаться на коне, поэтому забыл даже думать о совах и прочих неприятностях.

Подъем продолжался. Танфер распростерся под нами как на ладони; я и не представлял, что город такой громадный. Справа сверкала в лунном свете речная излучина, похожая на исполинский ятаган. В городе светилось множество огоньков. Танфер никогда не засыпал, количество ночных его обитателей приблизительно равнялось количеству дневных. Он как бы объединял в себе сразу несколько городов, так сказать, менял лица в зависимости от времени суток и более-менее затихал лишь в предрассветный час.

Я крепче вцепился в конскую гриву. Хотелось молиться, но я подавил это желание: быть может, проклятые зверюги выделывают пируэты нарочно, чтобы заставить Гаррета воззвать к небесам. Впрочем, вид ночного Танфера захватил меня настолько, что вскоре я почти успокоился. С высоты птичьего полета становилось ясно, почему в Танфер стремятся все кому не лень. Он поистине прекрасен. Чтобы почувствовать вонь, увидеть нищету, боль и жестокость, столкнуться с противоречащей здравому смыслу ненавистью и не менее бессмысленным благородством, нужно спуститься на грязные улочки. Танфер — как прелестная девушка: обнимешь ее, зароешься лицом в душистые волосы — и лишь тогда заметишь струпья, вшей и блох.

Признаться, даже в самых диковинных своих снах я не поднимался в небо, не парил над землей подобно некой чудесной птице. Лунный свет превратил водоемы в роскошные сверкающие блюда, а сточные канавы — в затейливые серебристые руны. Наши летучие скакуны повернули, и земля поплыла у меня под ногами. Поразительно! Мои руки затекли от напряжения, но страха я больше не испытывал, ему на смену пришло благоговение.

— Правда, здорово, мистер Гаррет? — крикнула девушка.

— Да уж. — Вот ощутим под ногами твердую почву, я ей растолкую, что мистером Гарретом звали моего дедушку.

Я оглянулся. Если за нами и отрядили погоню, то она пока нас не настигла. Но неприятностей наверняка не избежать. Кстати, вот подходящее заглавие для моей автобиографии: «Беда шагает по пятам». Хотя — не столько шагает, сколько подстерегает в засаде. Интересно, способен ли Ног взять след по воздуху?

Девушка испустила пронзительный вопль и взмахнула рукой. С ее пальцев посыпались лиловые искры. Конь моей новой подружки устремился вниз, к земле.

Моя животина ринулась следом, не обращая внимания на испуганные возгласы седока. Желудок подкатил комом к горлу. Танфер стремительно приближался, с каждым мгновением все больше утрачивая свое очарование.

Желудок остался где-то там, среди звезд. Хорошо, что сегодня я не ужинал. Иначе пришлось бы облегчаться на лету.

Лошади спускались по широкой дуге, мерно взмахивая могучими крыльями. Стали видны улицы, вскоре я уже мог различить отдельные дома и ночных прохожих, никому из которых не пришло в голову взглянуть на небо. Люди вообще редко смотрят вверх (чем я иногда пользуюсь). Сказать по правде, наблюдать за ночной жизнью города со спины летучего коня было весьма любопытно и давало массу новых ощущений.

Паника отступила, я снова обрел способность соображать. Гаррет, ты можешь собой гордиться! Твое белье осталось сухим. Должно быть, старина, ты потихоньку привыкаешь к подобного рода приключениям.

Что собой представляют эти лошади? Откуда они взялись? Кто такой летучий карапуз в пеленке? Он ведь где-то поблизости, голос слышен великолепно. Таких существ я раньше видел только на картинах, авторы которых обращались к мифологическим сюжетам.

Я уже имел сомнительное удовольствие лицезреть единорогов, вампиров, мамонтов, пятьдесят разновидностей громовых ящеров, вервольфов и целую кучу других, не менее сказочных существ. Знакомство с ними частенько заканчивалось для меня синяками и шишками. Однако крылатые лошади и вульгарный лучник-недомерок принадлежали к тому разряду существ, который я всегда мнил вымыслом живописцев. К символам. Подобно грифонам, страусам, камелопардам и циклопам они редки, как адвокаты, которыми движет только стремление восстановить справедливость.

Лошади скользили крыло к крылу. Карапуз жужжал где-то неподалеку, но разглядеть его я не мог. Похоже, мы летим в центр города, к Бруксайдскому парку.

Я до сих пор не знал, как зовут мою полубожественную спасительницу, равно как не имел ни малейшего понятия, с чего ей понадобилось меня спасать. Девушка испустила очередной вопль. Я полез за волшебной веревкой. Не ты одна умеешь показывать фокусы, голубушка.

— Эй, подруга! Ты кто такая? Имя у тебя есть? — В ушах свистел ветер, с коим сливалось жужжание крыльев карапуза, который по-прежнему прятался во мраке.

Справа раздался звонкий смех. Лошади как будто пошли на посадку.

— Зовите меня Кэт, мистер Гаррет. Плохая девчонка Кэт.

— Мне нравятся плохие девчонки. — Я был не прочь продолжить беседу, но у меня вдруг перехватило дыхание. Мы опустились так низко, что очутились на одном уровне с островерхими крышами домов. Мой конь захлопал крыльями, сбрасывая скорость, однако, несмотря на его усилия, мы продолжали мчаться сломя голову. Как ни странно, я был еще жив.

Конь встал на дыбы, раскинул крылья, подставляя их встречному воздушному потоку, содрогнулся всем телом. Скорость резко упала. Животное втянуло крылья, его грудь стала шире, круп раздался; в следующую секунду оно на полном скаку коснулось земли. На спине у него никого не было. По крайней мере так почудилось бы стороннему наблюдателю, ибо я, собрав остатки мужества, влез в свой невидимый мешок.

Для начала я завязал мешок под мышками, поскольку руки могли понадобиться. Конь вихрем промчался под деревьями, но я все же успел ухватиться за толстую ветку. Опля! Мой скакун словно и не заметил, что с его спины исчез груз весом в добрых двести фунтов.

Пальцы не выдержали, и я кулем повалился на землю. У меня хватило сил натянуть мешок на голову и отползти в сторонку. Будем надеяться, моя спасительница спохватится не сразу.

— Мы тебя видели! Мы тебя видели! — завопили гнусные пикси. Впрочем, если особо не прислушиваться, крики пикси похожи на воробьиное чириканье. Лично я бы решил — воробьи жалуются на то, что их разбудили среди ночи.

25

— Мистер Гаррет, где вы? С вами все в порядке? Откликнитесь, пожалуйста, если можете.

Я мог, но не стал. Пускай думает, что я свалился при заходе на посадку. Черт! Если бы я не разевал пасть, не приставал к ней с дурацкими вопросами, она могла бы подумать, что ее подопечный упал еще раньше, во время бешеной скачки по небосводу.

Послышалось жужжание, неумолимо приближавшееся к тому месту, где я прятался. Мерзкий карапуз знал, что я не упал. Он внимательнейшим образом осматривал окрестности, ни на секунду не замолкая. С его уст слетали весьма изысканные, цветистые выражения — разумеется, в мой адрес.

Как меня все любят!

Я припустил к дому; мне придал сил раздавшийся за спиной гомон. Впечатление было такое, будто там собралась целая толпа встречающих, все в дурном настроении, включая разбуженных среди ночи пикси. За криком перепуганной курицы я различил вопль Кэт. Девушка явно не налеталась.

Крылатый карапуз возник из мрака в нескольких футах от меня. Плюхнулся упругим задом на бронзовую ладонь одного из редких памятников в честь гражданского лица. На тетиве лука лежала стрела, выражение лица карапуза говорило о том, что он не задумается выстрелить.

— Я знаю, ты где-то здесь. Слышишь, козел? Хитро ты придумал, ничего не скажешь. — Над его головой заклубился дымок. — Шутки в сторону, приятель. Давай вылезай. Сам знаешь, кроме нас, тебе никто не поможет.

Я задумался. По всей видимости, годоротов задело, что я вступил в переговоры с их врагами, а теперь, после моего исчезновения, они попросту взбеленились. Может, воспользоваться своей невидимостью и подобраться поближе? Нет, не стоит, лучше пойти домой. Внутренний голос твердил, что дома ничуть не безопаснее, однако перепуганное животное, затаившееся в глубине моей души, не желало ничего слушать. Только домой, в логово — отдохнуть, зализать раны… Дождавшись, пока младенец улетит, я двинулся дальше.

Второй раз он настиг меня у выхода из парка. Услышав знакомое жужжание, я спрятался в густую тень. Он прошмыгнул мимо, а в следующий миг прилетели две совы. Они говорили на птичьем языке, но было несложно понять, что девочки ссорятся.

Я хмыкнул. Естественно, про себя.

Летите, летите, милашки. Это вы враждуете с годоротами, вам с ними и разбираться.

Осознав, что в парке появились шайиры, я прибавил прыти. И правильно сделал. Неожиданно стало холодать, причем все заметнее. Я вновь укрылся в густой тени и пропустил Хаоса, который плыл по моему следу, похожий на черный, гонимый ветром призрак. Походило на то, что его отрядили патрулировать подступы к моему дому со стороны парка.

Неужели мое бегство — очередная ловушка? Неужели они все подстроили?

Гаррет, ты параноик.

Я всегда считал, что боги в известной мере всемогущи. Быть может, чем меньше верующих, тем слабее могущество? Наверно, иначе зачем бы шайирам с годоротами понадобился какой-то смертный. И сбежать бы мне никогда не удалось.

Нет, это паранойя, все признаки налицо. У меня было дурное предчувствие: когда развеется дым, земля перестанет трястись и осядет пыль, выяснится, что богам на дух не нужен смертный, столь усердно совавший нос в их секреты.

Пожалуй, это стоит учесть.

Послышался шорох. Он доносился с юга и становился все громче. Ног? Нет, к счастью, не Зловонный Ног. Я замер. Над моей головой пролетело нечто, смахивавшее на огромного нетопыря. Или на лист бумаги, двигавшийся весьма целеустремленно. Должно быть, тот тип, которого зовут Кильрак Тень. Уточнять, прав ли я, не хотелось.

Я старался выбирать улочки и переулки, в которые обычно не захаживал и при свете дня. Даже пересек квартал Дно, городскую клоаку, где девять из десяти встречных перерезали бы мне глотку за мои башмаки, где не были бы в безопасности сами боги. Дважды воспользовался шнурком Мэгги, чтобы укрыться от слишком любознательных прохожих. Да, полезная штучка, однако меня все сильнее одолевало желание зашвырнуть ее подальше. Вряд ли простым совпадением объяснялся тот факт, что всякий раз, стоило развернуть шнурок, поблизости возникал кто-либо из годоротов.

В Дне оба раза появлялись мордовороты-авары, будто годороты сознавали, что в этот квартал стоит посылать только тех, кем при случае можно и пожертвовать. Улочки, к слову, мгновенно пустели, хотя обитатели Дна скорее всего и не догадывались, отчего у них по спинам ползут мурашки.

Я попытался утешить себя тем, что шайиры больше не показывались. Они, по-видимому, патрулировали заранее выбранные места.

С аварами было гораздо проще, чем с Ногом. Если не считать того, что их рожи внушали панический страх, ничего особенного они собой не представляли. Я без труда ускользнул от них. С другой стороны, годоротам, похоже, было точно известно, куда я направляюсь. Глядишь, около моего дома поджидает целая армия мифических существ.

Совы, причудливые тени, крылатые лошади, младенцы с самокрутками в зубах сновали в ночи, ориентируясь, возможно, по годоротам, которые мерили шагами улицы. Удивительно, как они не столкнулись.

Оставив за спиной Дно, я направился на север, вдоль восточной границы квартала. В самом деле, что скажет миссис Кардонлос, если я приведу домой всю эту ораву и если боги затеют свару прямо на Макунадо-стрит?

Наиболее разумным казалось спрятаться в укромном уголке, пересидеть бучу, дождаться, пока кто-нибудь из них вымрет…

Перед моим мысленным взором промелькнуло множество лиц. Жаль, что я не могу выбирать. Среди тех и других было несколько дамочек, без которых, на мой взгляд, мир станет беднее.

26

Я отклонился от нужного направления на добрую милю к северо-востоку. Ничьего внимания не привлек, но как быть, так и не решил. Внезапно меня осенило.

Я словно вновь оказался в армии. Ведь высшие чины, как правило, не знают, что делают, верно? В общем, я обложил парня, отдававшего приказы, потом велел себе заткнуться и выполнять распоряжение.

Домой попасть было крайне необходимо. Я чувствовал, что без советов Покойника никак не обойтись. Может, ему удастся найти хотя бы крупицу смысла во всем этом бардаке. От меня явно что-то скрывали, а что касается правил игры, в которую оказался втянут простой смертный по имени Гаррет, я по-прежнему имел о них весьма смутное представление.

Боги наверняка держат мой дом под надзором. Значит, надо как-то их отвлечь. Наведи их на ложный след, приятель.

Я взял в руки веревку, вытянул до нужной длины, помахал в воздухе, пробежал еще с треть мили к северо-востоку и вновь устроил представление со шнурком в переулке, где спали вповалку пьяницы. Затем двинулся дальше и в последний раз воспользовался веревкой на улице, которая вела прямиком к городским воротам.

Ворота Танфера, все без исключения, на ночь не закрываются. На моей памяти их запирали только раз, когда в пригороде бесчинствовали громовые ящеры. Поэтому, если приспичило, можно удрать из города в любое время дня и ночи. По моим прикидкам, в скором времени ворота должны были стать объектом пристального внимания со стороны новообразованной тайной полиции.

На улице, что вела к северо-восточным воротам, всегда царило оживление, вне зависимости от времени суток. Я обвязал веревку вокруг талии и шмыгнул в толпу, надеясь, что годороты с шайирами не скоро смекнут, куда я мог подеваться.

Мой план сработал точь-в-точь, как описывают в книгах. По крайней мере в начальной стадии.

Я слишком уж погрузился в размышления. Окружающая обстановка изменилась, а я этого не заметил, поскольку безумные свинцовые божки наконец-то отстали. На улице воцарилась напряженная тишина, толпа начала стремительно рассеиваться; я спохватился, лишь когда раздался вопль. Дорогу преградила кучка мордатых парней под черно-красными знаменами. Они были вооружены дубинками и кольями, стучали в барабаны и дудели в трубы, распевая под этот аккомпанемент расистские песенки.

Грубо вырванный из раздумий, я остановился, чтобы осмотреться.

Из боковых улочек выплескивались все новые группы поборников людских прав. Казалось, они стремятся к некоей цели, а потому решительно сметают всех со своего пути. По всей видимости, морды били по простому принципу: кто не в наших рядах — тот против нас.

Прохожие отбивались как могли. Особенно усердствовали нелюди, которым, впрочем, доставалось сильнее других. Правоборцы в дискуссии не вступали: не человек — получай в рыло. Сам виноват.

Я разглядел знамена нескольких организаций. Очень, очень странно. Обычно борцы за чистоту нации колошматили не столько нелюдей, сколько своих союзников и одновременно идейных противников (хотя различие во взглядах было почти незаметным).

Впереди, там, где скопление демонстрантов было гуще всего, началось настоящее побоище. Судя по всему, нападению подвергся караван, пытавшийся покинуть город под покровом ночи.

Полетели камни, заработали дубинки. Послышались крики и стоны. Я заметался туда-сюда, пытаясь прорваться, но в конце концов укрылся среди раненых, которых набралось достаточно с обеих сторон. Сами понимаете, камни не разбирали, где свой, а где чужой. Привстав, я призвал чуму на все дома разом. Вновь разболелась голова. Почему тут столько фонарей? И когда же закончится драка?

В мою сторону направились несколько мрачного вида крепышей. Я, как обычно, сориентировался быстро: наклонился и сорвал повязку с рукава парня, лежавшего без сознания (ему она все равно была не нужна). А потом, не особенно притворяясь, повел себя как полный придурок (в последнее время у меня это здорово получалось).

— Гаррет! Горе мое луковое, ты ли это?

— Думаю, да. — Голос я узнал, но кому он принадлежит, вспомнить не мог. То был голос из невообразимо далекого прошлого. Я сделал вид, что хочу приподняться, пошатнулся и рухнул навзничь.

— Ты его знаешь? — спросил кто-то.

— А то! Он был в моем отделении. Там, на островах. Трюкач, язви его в задницу.

— Папаша? — Я наконец вспомнил, чей это голос. Он принадлежал Папаше Тумсу, известному также под кличкой Пустозвон. Самый старший солдат в отделении, ветеран в свои двадцать семь, отец родной новобранцам, этакий сержант без нашивок. В сержанты он так и не выбился — впрочем, не особенно и стремился.

— Точно, сынок. Ну-ка, Борода, помоги. — Меня подняли и поставили на ноги. — Ты с кем, Гаррет?

Я понятия не имел, с кем он, поэтому просто ткнул пальцем за спину и пробормотал:

— С ними.

Мимо просвистел кирпич. Крепыши дружно пригнулись, чуть не уронив меня.

— Что с тобой стряслось? — осведомился Папаша.

— Какой-то хмырь огрел палкой. Перед глазами все плывет и ноги не слушаются.

— Гляди, Борода, ему недавно заштопали башку. Что, умник, труба зовет?

Я выдавил ухмылку:

— Старый конь борозды не портит, верно, Папаша? Как делишки? Я слыхал, тебя убили.

— Я тоже про это слыхал. Дерьмо собачье! Ты как, идти сможешь?

— Попробую. — Папаша ждал от меня именно такого ответа. — Ладно, бывай, мне надо догонять своих. Рад был познакомиться, Борода.

Сделав два неуверенных шага, я налетел на фонарный столб, который поддерживал двух слившихся в поцелуе чокнутых любовников, не давая им упасть. Великое небо, мне везет как утопленнику! Не успел удрать от придурковатых богов, как столкнулся с парнем, которого не видел лет десять и который раз пять выкрикнул мое имя на всю улицу.

Что дальше?

Тетушка Бу была права. Всегда что-нибудь да случается.

К счастью, никто не возник из ночной темноты, никто не выбрался из переулка. Мной заинтересовался только Папаша со своими дружками. Вот и славно. Я устроил обсуждение. Ноги согласились не подламываться. Можно идти. Голова буквально раскалывалась. Я бормотал себе под нос проклятия; призрак мягкой постели преследовал меня и заставлял двигаться.

Хотя я находился в той части города, где можно было ожидать чего угодно, никто меня больше не потревожил.

27

Я устал как собака. Хорошо еще, что мне повезло (хотя моей заслуги в том не было). Ночь выдалась относительно тихой. Все, кому хотелось неприятностей, присоединились к демонстрации. Впоследствии я узнал, что основные силы собрались в стороне от того места, где состоялась наша с Тумсом встреча. Они погуляли на славу: драка переросла в настоящую резню, были ограблены сотни лавочек, которыми владели эльфы, гномы и прочие инородцы, пострадавших среди беженцев было не перечесть.

Пугало то, что в рядах демонстрантов было много солдат, ветеранов нескольких кампаний. Если они вспомнят армейскую дисциплину, справиться с таким войском будет ох как нелегко. Тогда держись, Танфер!

Интересно, что себе думает Шустер со своей тайной полицией? А может, резня как раз в его интересах? Такое вполне возможно.

Меня с неудержимой силой влекло домой, в постель, однако я твердо вознамерился соблюдать осторожность — и с громадным трудом не поддался искушению сделаться невидимым. Вовремя одумался. Перенесся мыслями в прошлое и словно вновь стал «трюкачом», как называли нас, разведчиков, в пехотных подразделениях, к которым мы были приписаны. Разведчики проходили полный курс выживания, включавший, среди всего остального, психологическую тренировку. Я сосредоточился, но так и не сумел проникнуть в тот уголок сознания, где не было неуверенности и нервозности. Чтобы делать это по желанию, необходимо практиковаться каждый день, а я отлынивал от занятий многие годы. Ладно, авось обойдется.

Правда, другого мне добиться удалось. Я слился с ночью, превратился в бесплотную тень, стал воплощенной изменчивостью, иллюзией, перетекающей со стены на стену при свете луны в безмолвии камня. Проскользнул мимо трезвых, но сонных крысюков, и ни один из них не шевельнул даже усом.

А потом подскочил на добрых девять футов, когда мне на плечо опустилось что-то тяжелое и вцепилось когтями, точно ледяная лапа из могилы. Вот так всегда, стоит только порадоваться своей ловкости!

Я вернулся на мостовую, успешно подавив рвущийся из горла вопль, ибо сообразил, что ледяная лапа на деле птичьи когти. Эти когти принадлежали гнуснейшей на свете пернатой твари, которая не умела ни плавать, ни кричать по-лебединому.

— Не торопись, — произнесла тварь. — За домом следят. Их надо отвлечь. Не двигайся, пока я не скажу. — То был голос Попки-Дурака, но говорил явно кто-то другой. У меня по спине побежали мурашки.

Я застыл как вкопанный. Великие небеса! Чего ради я старался, перся в несусветную даль, подвергал свою жизнь опасности, если никто и не подумал убрать от моего дома часовых?

— Нет! — проскулил я. Будущее рисовалось исключительно в черных красках. Никакого убежища, никакого спасения. — Нет! Скажи, что это не так!

Ну что ему стоит меня разуверить?

— Аргх! Гаррет?

— Слушаю и повинуюсь, о великий комок перьев! — Попугай обречен. Выбора нет. Если меня сумели отыскать с его помощью, значит, остается одно…

Либо он, либо я. Третьего не дано. Ха-ха. Знаешь, Морли, всякое случается. Причем каждый день. Так что извини.

— Гаррет! Пожалуйста, отзовись.

Я настолько увлекся, прикидывая, как лучше прикончить мистера Большую Шишку, что забыл об осторожности. Но на сей раз удача от меня не отвернулась. Как говорится, пронесло. Все было тихо.

— Я тут. Точнехонько под этим вонючим стервятником.

— Перестань. Не обижай бедную птицу. Теперь можешь идти. И поспеши, долго их отвлекать я не могу.

— Иду, старый хрыч. — Пожалуй, надо продать Покойника в рабство. Кто из знаменитых чародеев откажется заиметь мертвого логхира? Во всяком случае, прирученного. Может, удастся его сбагрить. Он вам нужен — приходите и забирайте. Мне надоело, что он вечно за мной подглядывает и критикует каждый шаг.

28

Мысленное присутствие Покойника я ощутил задолго до того, как увидел дом. Логхир бодрствовал, что являлось тревожным признаком.

— Торопись! — буркнула пташка. «Торопись! Торопись!» — повторило эхо у меня в голове.

Я бросился бежать. Меня по-прежнему мутило при мысли, что от Покойника, оказывается, не скрыться и на другом конце города.

Над Макунадо-стрит клубился дым. Из соседних домов доносились возмущенные возгласы: «Какого хрена? Что за лабуда?» Если это и есть отвлекающий маневр Покойника, зря он старался. Боги, даже из разряда свинцовых, как выразился Пройдоха, наверняка способны видеть сквозь дым, и физически, и метафорически. Впрочем, я быстро обнаружил, что в дыму снуют некие фантомы, призраки из детских кошмаров, вызванные к жизни чьей-то злой волей.

Едва я вскарабкался по ступеням крыльца, дверь распахнулась. Где-то поблизости послышалось жужжание. Я ввалился внутрь, и дверь тут же захлопнулась; надеюсь, проклятый карапуз не успел ничего заметить. Впервые на моей памяти Дин справился с порученным делом.

— Надо было тебе приехать на пару дней позже, — сказал я. — К тому времени все бы уладилось.

Бледный, перепуганный Дин судорожно сглотнул.

— Ужин скоро будет готов, — выдавил он. — Его милость хочет вас видеть.

Какое совпадение! Я бы тоже не отказался его повидать.

Войдя в комнату Покойника, я произнес заранее приготовленную фразу:

— Слушай, старый хрыч, мы по уши в дерьме и, судя по всему, вылезем не скоро.

— Я прекрасно сознаю всю сложность…

— Да перестань ты мучить птицу! Давай говорить как обычно. Эй, погоди, не засыпай!

— Твой сарказм неуместен, Гаррет. Такой способ общения тебя устраивает?

— Вполне. Насколько я понимаю, как прошел мой день, ты знаешь. У тебя, надеюсь, дела обстоят получше.

— Да. Я провел весьма познавательный вечер с твоей подругой Линдой Ли. Отбросив свои предрассудки, она оказалась вполне разумной девушкой. Одобряю твой выбор, Гаррет.

Так. Впервые слышу, чтобы Покойник одобрил женщину.

— Смотри, не увлекайся. Она просто задурила тебе голову. У нее это ловко получается.

— Не вижу смысла в твоих инсинуациях. Линда Ли — редчайшее из мифических существ, женщина, наделенная разумом и…

Я разразился хохотом.

— Не верю, слышишь? Она тебя обдурила. — Пожалуй, стоит приглядеться к Линде повнимательнее. Если она охмурила Покойника, с ней надо держать ухо востро. — Естественно, ты не видишь смысла. У тебя же нет чувства юмора. Ладно, что там насчет богов? Они действительно боги? И как нам с ними быть?

— Ты прав, у нас серьезные неприятности. Я бы сказал, наисерьезнейшие. По тому размаху, какой приняли события, мы вправе предположить, что игра идет по-крупному.

— Скажите на милость.

На сей раз он не заметил моего сарказма. Или пропустил мимо ушей. С него станется.

— Это нерозыгрыш. Даже у правительства не хватит средств, чтобы организовать нечто подобное.

— Да что ты такое говоришь? По-твоему, никакое правительство не захочет меня разыгрывать?

— Не в таком масштабе. Здесь нужны огромные деньги.

— Не говоря уж о том, что я не представляю для правительства ни малейшего интереса. Подумаешь, пустое местечко по имени Гаррет.

— Не говоря уж о том, что никто не стал бы прилагать такие усилия, чтобы тебя одурачить. Достаточно пары стройных ног, длинных волос, желательно рыжих для вящей убедительности, и…

— Надо же, какой догадливый. — Я вздохнул. — Короче, старина. Нас что, и впрямь осаждают боги?

— Они верят в свою божественность. А с точки зрения твоих первобытных предков, вполне подпадают под весьма расплывчатое определение богов.

— Ясненько. В общем, с ними лучше не связываться, так? Я чувствую себя как муха, которую вот-вот прихлопнут. Что ты предлагаешь? Стойко переносить невзгоды или попытаться что-то предпринять?

— Есть несколько вариантов. Самый привлекательный, пожалуй, — лечь на дно и затаиться до тех пор, пока все не уладится само собой. Если бы это было возможно, я бы не стал обвинять тебя в трусости. Твой мир в целом и Квартал Грез в частности ничуть не обеднеют, если шайиры исчезнут вместе с годоротами.

— Беда в том, что они не желают уходить тихо.

— Вот именно. А поскольку у тебя есть возможность спасти одну из сторон, этому дому грозят неприятности вне зависимости от того, узнают они о твоем возвращении или нет.

— Им нужен какой-то ключ. А я понятия не имею, где его искать. И даже как он выглядит. Линда Ли нам тут не поможет?

— С ее неоценимой помощью — эта девушка оказала мне поистине королевскую услугу — я изучил все доступные литературные источники, в которых упоминаются оба пантеона, а также способы получить место в Квартале Грез.

— Замечательно. Отсюда следует, что ты что-то выяснил?

— Угомонись, Гаррет. Ты не можешь чувствовать себя в безопасности, и у нас нет времени на пустую болтовню.

Я закатил глаза и подавил желание отправиться спать прямо сейчас, как мне ни хотелось плюхнуться в кровать.

— Между прочим, не я заговорил о возвышенных материях.

— На основе полученных мной сведений и по зрелом размышлении я пришел к выводу, который наполняет меня отчаянием. Искомый ключ — это ты. Кстати сказать, замешанные в конфликте стороны вряд ли успели об этом догадаться.

— Чего? — пискнул я.

— Ключ — это ты, Гаррет. Они пока не знают. Можешь считать, что тебе повезло.

— Да уж. — Если Покойник прав… Нет, он не может быть прав! Я не хочу, чтобы он был прав!

Они переломают мне ноги, чтобы я не сбежал, закуют в кандалы и посадят в клетку, на которую наложат охранительные чары, а для надежности еще запаяют.

— У меня нет ни малейших сомнений.

— Черт. — Когда тебя вот так чем-нибудь оглоушат, поневоле перейдешь к односложным словечкам. — Черт. Я? Ключ? Интересно, каким образом меня вставят в замок?

— Не забывай, что, когда речь идет о религии, а также о магии, многое следует понимать метафорически и символически. Любая религия — ожившие метафоры и символы.

Обычно такая болтовня доводит меня до исступления. Но я слишком устал, чтобы лезть на рожон.

Дин принес поднос с едой. Я окинул взглядом гигантскую телячью отбивную, овощи, громадный вишневый пирог, кружку пива под стать одному из аваров — и тяжело вздохнул.

— А нет какого-нибудь метафорического способа надрать символам задницу, чтобы они оставили меня в покое?

— Сомневаюсь. Сколь жалкими они бы ни были — это боги. А ты — простой смертный. История этого мира, населенного множеством народов, учит, что богов можно либо умилостивить, либо одурачить.

— Тоже мне, новость! Скажи лучше, как я ухитрился стать ключом? И когда успел?

— У меня есть теория, но озвучивать ее, на мой взгляд, несколько преждевременно.

— Бред какой-то! — Друг называется. Настолько гордится своей непогрешимостью, что не скажет ни слова, пока не будет уверен на все сто. — Я же не требую от тебя…

— Несмотря на то, что времени в обрез, тебе необходимо отдохнуть. Некоторое время я еще смогу поддерживать иллюзию твоего отсутствия. Ложись спать. Да, кстати, постарайся впредь не пользоваться той веревкой, которую позаимствовал у своей Магодор.

— Я и сам сообразил.

— Рад, что у тебя хватило ума. Иди спать, Гаррет.

Кровать показалась мне кусочком небес со взбитыми сливками вместо простыни.

29

Ночь пролетела слишком быстро. Какой-то ловкач выкрал из нее четыре лучших часа. Жестокое пробуждение сопровождалось еще более жестоким солнечным светом. Кто-то раздернул шторы на моем окне, и лучи солнца хлестнули меня по лицу точно кнутом. Я отвернулся, попытался, вообразив себя дикой свиньей, зарыться под одеяло, но все было бесполезно — нет врага беспощаднее, чем солнце.

Я помнил, что, перед тем как рухнуть в кровать, закрыл дверь. Однако та была распахнута настежь. Возможно, это означало, что Дин начал мстить. Как по-вашему, приятно просыпаться под вопли Попки-Дурака, восседавшего на двери и без труда увернувшегося от пущенного моей рукой башмака?

Впрочем, башмак подействовал: пташку как ветром сдуло.

Я не сомневался, что прислал его ко мне тот самый дряхлый лентяй, помощи от которого было не дождаться, тот самый соня, который не проснется, даже если поджечь кресло под ним.

Да ну его к ляду! Я накрылся одеялом с головой.

Упрямство ни к чему хорошему не привело. Я уже не мог заснуть, а потому просто валялся в постели. Из-за двери доносились вопли Попки-Дурака.

— Слушай, птичка, если не заткнешься, я тебя убью. Порублю на мелкие кусочки. Понял? — А Дин потом приготовит роскошное жаркое.

Мистер Большая Шишка внял моему призыву. Вероятно, страх за собственную шкуру взял верх над чувством юмора Покойника (если оно у него вообще есть). Но ненадолго. До чего же бестолковая птица!

Ладно, с тобой мы разберемся потом. Но почему выкидывает такие фортели мой организм? Откуда у меня внутри взялся гнусный садист, который утверждает, что пора вставать и приниматься за дело?

— За какое дело? — справился я, как и накануне, опуская ноги в бездну под кроватью. — Ничего хорошего меня все равно не ждет.

— Доброе утро, Гаррет. Будь любезен, веди себя посдержанней. За домом следят. Думаю, мне удалось замаскировать твое присутствие, однако если ты начнешь буянить, иллюзия мгновенно исчезнет. Поэтому воздержись, пожалуйста, от своих беспричинных выходок.

— Нечего провоцировать, — буркнул я. Кое-как поднялся, собрал с пола одежду, которую раскидал вчера вечером. Принюхался. Ничего, сойдет. Потом взял себя в руки и осторожно выглянул в окошко. — Черт!

— Гаррет! Я же просил.

— Там слишком светло. — Куда подевались те угрюмые деньки, которые совсем недавно осаждали город? Похоже, грядет великое потепление.

— Не подходи к окну. Кто-нибудь может заметить, как шевелятся занавески, и сообразит, что ты внутри, — им наверняка известно, что это окно твоей спальни.

Шикарное начало нового дня, верно? С утра сплошное брюзжание, и никакого просвета. Я поглядел на кровать. В постели было так хорошо, так тепло и уютно. Мне снился сон о рае, в котором все красивые женщины вели себя вполне откровенно, недвусмысленно, а символизм в духе «ты замок, я ключ» имел одно-единственное толкование. В этом раю повсюду были фонтаны, из которых били струйки пива, а еды столько, что наяву на такой диете я бы прибавлял в весе фунтов пять за день.

Елки-моталки, как любила говорить моя бабушка (я сам однажды слышал). Деваться некуда, пора собирать друзей; глядишь, создадим свою собственную религию. Правда, большинство моих приятелей верит исключительно в алкоголь и начисто отвергает целомудрие, а в некоторых просвещенных религиях до сих пор считается, что это в порядке вещей. Достаточно вспомнить Звездочку. Кстати, не переманить ли ее от годоротов? Предложить, так сказать, контракт на лучших финансовых условиях…

Меня окатило волной отвращения.

— Если тебе не нравятся мои мысли, брысь из моей головы.

— Фантазии глупого подростка меня не интересуют. Я изучаю твои воспоминания о вчерашнем дне.

— Подсматриваешь, значит? Еще бы, у самого-то руки коротки! Тебя хватает только на бредовые политические теории да на жучиные парады.

— Не буду отрицать очевидного. Я — существо разумное, отнюдь не склонное к одержимости плотскими утехами.

— Если уж говорить об очевидном, тебе просто завидно. Сам ты ни на что не способен, даже если очень захочешь. Вот и костеришь тех, у кого еще не застыла кровь в жилах.

Пока мы занимались утренней гимнастикой, я успел спуститься по лестнице (для едва проснувшегося Гаррета это был подвиг сродни эпическому). Вошел в кухню, взял кружку с чаем. Возившийся у печи Дин бросил в мою сторону жалобный взгляд, как бы упрекая в том, что я поднялся так рано и тем самым лишил его удовольствия лично вытащить меня из постели. Я пошарил по сусекам, отыскал остатки былого добродушия, выдавил лучезарную улыбку и пропел:

— Доброе утро, Дин. Как спалось?

Судя по убийственно мрачному взгляду, он решил, что я издеваюсь.

— Завтрак еще не готов.

Я подлил себе чая.

— Не торопись. Все равно нам с высокомудрием надо кое-что обсудить. — Я был уверен, что эта заварушка с храмом имеет некий тайный смысл. Шайиры были со мной откровеннее, чем годороты, а кое-кто из них вел себя весьма дружелюбно, однако мне почему-то казалось, что боги изволили сообщить далеко не все. — Кстати, Дин…

— Да, мистер Гаррет?

— Как прошла свадьба? Стоило на нее ехать? — Не помню, спрашивал я его вчера или нет.

— Все в порядке, сэр, спасибо. Ребекке очень понравился ваш подарок. Она никак не ожидала, что вы ее помните.

— Вы с ней на пару постарались как следует, чтобы я не смог ее забыть. Открою тебе маленький секрет: мой подарок — вздох облегчения. — Еще совсем недавно Дина преследовала навязчивая идея. Он настойчиво стремился выдать за меня одну из своих многочисленных племянниц.

В уголках его рта зародилась улыбка.

— Путешествие было таким интересным, сэр, — сказал он. — На обратном пути на нас напали разбойники. Весьма бестолковые личности, сэр. Когда стало ясно, что ни у кого из пассажиров дилижанса нет в кармане ни гроша, они попросту растерялись. Но дома все равно лучше, сэр.

— Ага. — Особенно для меня, в нынешних обстоятельствах. — Кажется, кто-то стучит в дверь.

— Гаррет, будь добр, спрячься в кабинете и закрой дверь.

— С какой стати?

— К нам пожаловали мистер Тарп, мисс Торнада и приспешник мистера Дотса по фамилии Агонистес. Они скоро уйдут. Мне бы хотелось, чтобы никто из них даже не заподозрил о твоем присутствии в доме.

Звучало разумно, но стоит ли сообщать об этом логхиру?

Любопытно, кто этот Агонистес? Что-то я не припоминаю в окружении Морли парней с такой фамилией.

— Агонистес — прозвище. Кличка, как выражаются некоторые твои знакомые.

— А! Тогда понятно. А то я уж хотел пожалеть беднягу: всю жизнь маяться с таким имечком.

Дин направился открывать, вытирая кухонным полотенцем руки. Я нырнул к себе в кабинет — просторную, неприбранную комнату напротив той, которую занимал Покойник. Прикрыл дверь, оставив лишь крохотную щелку, чтобы слышать, о чем пойдет речь, и хоть одним глазком взглянуть на посетителей.

— Дин, приглядывай за Торнадой. Она наверняка попробует что-нибудь спереть.

— Конечно, сэр. Я всегда приглядываю за вашими друзьями.

Он принялся греметь засовами, цепочками и ключами, тем самым лишив меня возможности выступить в защиту моих друзей.

— Настоящее имя этого человека — Клод-Нед Блоджетт.

Неудивительно, что он отзывался на прозвище. Скажите на милость, ну кто испугается бандюги по имени Клод-Нед Блоджетт (кстати, этого имени я тоже не слыхал)? Что может быть у него в кармане — какой-нибудь сельскохозяйственный инструмент?

В прозвище Агонистес, к слову, чувствовалась некая искусственность, будто он придумал его сам. Уличные прозвища в большинстве своем куда проще, зачастую они не вызывают ничего, кроме снисходительной усмешки. Зато наши правители с Холма выбирают себе звучные псевдонимы вроде Рейвер Стикс.

Торнада начала высказывать претензии еще до того, как Дин успел распахнуть входную дверь. Надеюсь, Покойник поручил ей дело, которое не требовало применения умственных способностей. Если она начнет выдумывать — всем хана.

30

— Гаррет дома? — осведомилась Торнада.

— Боюсь, что нет, мисс.

— Готова побиться об заклад, я слышала его голос!

— Святые сверчки! — возопил Попка-Дурак. — Какие ляжки, чтоб мне пусто было! — И присвистнул от восхищения. Несмотря на могучее телосложение, Торнаду никто не принимает за мужчину, даже птицы.

— Если бы Гаррет не был моим лучшим другом, я бы давно свернула шею этой твари, — прошипела Торнада.

Мне захотелось выскочить в коридор и закричать: «Я переживу, дорогая! Пожалуйста, делай с ним, что хочешь».

Покойник знал, что ничего такого я, естественно, не сделаю, но на всякий случай послал мне мысленное предупреждение. Тем временем Попка-Дурак продолжал льстить Торнаде. По коридору разнесся хохот Плоскомордого.

— Сдается мне, он в тебя втюрился. Если попросишь, Гаррет его тебе подарит.

— Еще не хватало.

— Зато сколько шуму. Куда бы ты ни пошла, эта птичка всегда будет с тобой.

— Что я, спятила?

Я прижался лицом к щели между дверью и стеной, пытаясь разглядеть Агонистеса. Толком ничего не увидел, хотя он и задержался в коридоре, пропуская вперед Торнаду и Плоскомордого. Наружностью он смахивал на адвоката, кои, как известно, бандиты в законе. Впрочем, Морли в последнее время заботится о своей респектабельности…

Я прислушался. Из комнаты Покойника не долетало ни звука. Дин вернулся на кухню, поставил на поднос чайник и тарелку со сдобами. Мой рот наполнился слюной. Я был голоден. Ничего, подожду. Главное — чтобы троица ушла из дома, не встретившись со мной.

С учетом ситуации Дину некоторое время придется никуда не выходить. Следовательно, мы можем рассчитывать только на собственные запасы, которые, к слову, нуждаются в пополнении: я подъел их, пока Дин был в отъезде.

По дороге в комнату Покойника Дин тихонько подошел к моей двери и протянул мне чашку и несколько булочек. Подмигнул и двинулся дальше. Перед тем как дверь напротив закрылась, я услышал язвительное замечание Торнады по поводу того, что Гаррет совсем обнищал и не может накормить гостей приличным завтраком.

Торнада из тех, кого просто невозможно не любить. Если бы кто-то другой делал то, что делает она, он давным-давно растерял бы всех друзей. А так — ты лишь вздыхаешь и качаешь головой: мол, это же Торнада, ну что с нее возьмешь.

Подобные личности, а также парни, которые никогда не пачкаются и не мнут одежду, меня жутко раздражают, однако я, как и все другие, подпадаю при встрече под их обаяние.

Держа в одной руке булочку, я ощупал другой голову. Царапины почти исчезли, однако чесались. Хвала небесам, наконец-то прошло похмелье. Пробраться, что ли, в кухню за пивом? Какое пиво, Гаррет? В доме не осталось ни капли.

О-хо-хо! Пива нет, из дома не выйти. А самое противное — что нельзя никого просить. Плоскомордый, если ему поручить, конечно, принесет бочонок, но ведь любой дурак поймет, для кого он старается, — ни Дин, ни Покойник пива не пьют.

Отсюда, кстати, возникает один вопрос. Чего ждать от этих богов? Может, им надоест ходить вокруг да около и они попросту ворвутся в дом?

— Они боги, Гаррет, — напомнил я себе. — Быть может, не такие могущественные и всезнающие, какими им хочется выглядеть в глазах людей, но все равно дадут смертным сто очков вперед. Навряд ли богам составит труд определить, где я нахожусь.

А если и так, почему бы мне не выйти в коридор, не вручить Плоскомордому пару-тройку марок и не попросить его сбегать за пивом?

— Гаррет, продолжай считать себя средоточием всеобщего интереса. Будет лучше, если ты поверишь в то, что и мы кое на что способны.

Я подпрыгнул от неожиданности. Не знаю почему, мне в первый момент показалось, что сейчас я услышу: «От Нога не скрыться».

Что все это значит? Покойник не стал ни о чем спрашивать, из чего следовало, что он читает мои мысли, а до подобного рода вещей мой сожитель опускался лишь в крайних случаях.

— Еще чаю, мистер Гаррет? — шепотом спросил вернувшийся Дин.

— Если не трудно. Что там происходит?

— Они передают ему городские слухи, а он пытается выстроить теорию об истинных намерениях Слави Дуралейника.

Должно быть, Дина напугала моя гримаса. Он схватил пустую кружку и тарелку и был таков. Я стиснул край столешницы с такой силой, что просто удивительно, как не сломал себе пальцы.

Мне хотелось завопить во всю глотку. Учинить в доме дебош. Произнести слова, из-за которых от меня отказалась бы родная мать. Выволочь на улицу этот мешок высохшего верблюжьего дерьма, пускай кормит собой бездомных личинок и прочих тварей. Но поскольку я не мог выдать себя, оставалось одно — сидеть, раскачиваясь взад-вперед, и издавать звуки, за которые, услышь их кто-нибудь, Гаррета наверняка забрали бы в отделение для умалишенных больницы Бледсо.

Дин открыл мне глаза на истинное положение вещей. Гнусный логхир использовал мои страхи, чтобы убедить меня в своей полезности, а на самом деле старался исключительно ради себя!

— Я есмь логхир, живой и мертвый. Я прожил на этом свете дюжину с лишним столетий, Гаррет, но до сих пор не встречал столь циничного, эгоистичного и скаредного типа, как ты. Грядут великие перемены. На наших глазах творится история, совершаются истинные чудеса. А ты требуешь, чтобы я занялся мелкой сварой, которая, вполне возможно, иссякнет сама собой.

Я не закричал, не стал кататься по полу с пеной у рта, не ворвался к Покойнику в комнату и не задушил его в присутствии свидетелей. Ибо какая от этого польза? Ему все равно, он и так мертвый. К тому же в доме посторонние. Поэтому пришлось довольствоваться тем, что я начал рисовать в воображении изощренные пытки, которым подвергну Покойника, когда гости уйдут.

— Если ты будешь постоянно меня отвлекать, я не смогу поддерживать иллюзию твоего отсутствия.

У логхира не один мозг, а несколько, поэтому он способен одновременно делать два или три дела. Из чего следует, что он может быть занозой сразу в энном количестве задниц. С моей точки зрения, весьма сомнительное достоинство.

Мысль о том, что я могу сражаться с ним лишь в темных глубинах своей души, лишь усугубила ситуацию…

— Хватит брюзжать, Гаррет. Задумайся лучше над тем, как ты оказался в таком положении.

Типичный совет старого негодяя. Иными словами, учись думать сам, мне объяснять надоело.

Легко сказать. Ни с чем подобным я до сих пор не сталкивался. Правда, поскольку ключ — это я, загадки тут никакой нет (хотя как посмотреть; с какой стати меня выбрали в ключи?).

Быть ключом мне не нравилось, но я понимал, что Покойник вряд ли ошибся. Чем иным можно объяснить тот факт (на который, кстати, не обратил внимания Пройдоха), что я спокойно вошел в храм, куда не могли проникнуть даже боги?

Как я ухитрился стать ключом? И когда? Почему меня не соизволили спросить? Девственницы, рождающие детей богам; наставники, вбивающие в божественных отпрысков основы управления и манипулирования верующими, — все они обычно удостаиваются визита посланца с небес. Так сказать, на дорожку. А я? Кто ко мне прилетал? Шиш. Голый шиш. Нет уж, увольте. Я буду помогать обыкновенным людям, которых знаю и которым хочу помочь. А боги перебьются.

Вообще-то вникать в семейные неурядицы клана Вейдеров не хотелось. Просто этот вариант представлялся более безопасным, чем та яма с дерьмом, в которую я угодил.

Покойника, должно быть, мои рассуждения изрядно позабавили, но поскольку у него были гости, он избавил меня от своих замечаний. Добившись от своей клиентуры необходимых сведений, он снабдил их новыми поручениями и отослал восвояси.

Последней ушла Торнада. Разумеется, Дин проводил ее до самой двери, старательно заслоняя спиной дверь моего кабинета, а заодно — все ценное, что было в коридоре и на что она могла польститься.

31

— Ты преувеличиваешь аморальность мисс Торнады.

Еще не успев выйти за дверь, вышеупомянутая мисс принялась обмениваться любезностями с Попкой-Дураком. Дождавшись, пока дверь захлопнется, я произнес:

— Сомневаюсь.

— Она знает, что хорошо, а что плохо. И твердо придерживается своих принципов.

— Ну да. Принцип у нее один: «Если вещь не приколочена гвоздями — значит, можно брать». А если эту вещь можно отодрать, значит, она не приколочена.

— Ты несправедлив к женщине. Впрочем, неудивительно. Тебе кажется, что на тебя ополчился весь свет, и это оправдывает твою брюзгливость.

— Мне вовсе не кажется, старый хрыч. Я знаю наверняка. А что касается брюзгливости, она будет усиливаться, если ты не перестанешь заниматься ерундой, а меня не прекратят донимать типы, по сравнению с которыми ты — писаный красавец.

Я выскочил из кабинета и ворвался в комнату Покойника. Дин явился следом за мной и встал у стены, зябко поеживаясь. Ему было страшно. Покойник держался как обычно, однако интуиция подсказывала Дину, что у нас большие неприятности. Его способ выпутываться из неприятностей заключался в том, что он не вылезал из кухни.

— Хотя ты уверен в обратном, я долго размышлял над твоей проблемой. Линда Ли вчера привезла целую тележку книг. Несколько часов подряд она, твоя подруга Тинни, ее подруга Аликс и их общая подруга Никс читали мне вслух. По сравнению с тем, что известно тебе, я не узнал почти ничего нового. Ни годороты, ни шайиры не относятся к золотому веку, порожденному склонной ко всяким глупостям фантазией человечества. Эти пантеоны заслуживают внимания исключительно как скопища ходячих нелепостей. Они возникли в воспаленном мозгу первобытных подонков общества. Таких, как они, интересуют лишь свары и драки, плотские утехи и скандалы; своих приверженцев они изводят голодом и болезнями, унижают и всячески третируют — просто ради развлечения. Но не следует забывать, что в них как в зеркале отражаются их поклонники. Боги таковы, какими рисуются верующим.

Великолепное, вероятно, было зрелище: Покойник, благосклонно внимающий красивым женщинам, которые читают ему вслух, поглощающий новые сведения и одновременно потешающийся над Гарретом, каковой где-то ползает на брюхе в грязи. А ведь он знал, каково мне приходится, — Попка-Дурак, бросив меня на произвол судьбы, полетел прямиком домой.

— Кроме того, мы должны учитывать следующее. Девушка, которая спасла тебя от шайиров, не упоминается ни в одной из книг, посвященной обоим пантеонам. Равно как и крылатый младенец. Таких существ, кстати, называют херувимами.

— Надо же! Как я сразу не вспомнил? — Херувимы являлись одной из мифологических составляющих веры, которую исповедовала моя матушка. Наиболее часто они встречались в религиозной живописи.

— Они относятся к тем мифическим существам, которые присутствуют в большинстве религий. Корни у них те же, что и у Церкви. — Черт, он снова копается в моих мыслях! — Для твоей же пользы, Гаррет. Вернемся к девушке. Ты полагаешь, она побочный отпрыск Ланга или Имара от смертной женщины?

— Она мне про себя не рассказывала.

— Верно. Вдобавок ты был слишком поглощен собственными переживаниями, чтобы попытаться это выяснить.

— Эй!

— Извини. Во всяком случае, как я уже сказал, в истории она не фигурирует. А херувим принадлежит к совершенно иному разряду божеств.

— Погоди, не торопись. Имар с Лангом — из тех типов, которые хватают все, что подвернется под руку. Авось пригодится. Причем в средствах особо не стесняются.

— Согласен. Признаться, я не вижу, чем это нам может помочь. Меня беспокоит аномалия, то есть игроки, которых по идее в игре не должно было быть. Девушка, херувим, крылатые лошади… Там, где встречается аномалия, следует ждать подвоха. Пожалуй, тебе надо было оставаться с девушкой и выяснить, что ей нужно.

— Может быть. — Как говорится, все мы гении задним-то умом. — Глядишь, если бы остался, плавал бы уже в чьем-нибудь супе, а не точил лясы с тобой.

— Какие мы сегодня колючие.

— Вот именно. Причем весь, от головы до пят. Пора бы привыкнуть, что я психую всякий раз, когда выясняется, что мой партнер потратил кучу денег, чтобы собрать городские слухи. Какого хрена тебе понадобилось платить Торнаде, которую мы знаем как облупленную, и этому Агонистесу, которого мы не знаем вовсе?

— Им вполне можно доверять. Разумеется, до известной степени.

— Неужели? А что, если кто-нибудь там, снаружи, задумается, с какой стати ты задаешь такие вопросы? Политики рождаются параноиками. Если Торнаду арестуют и допросят, она придумает что угодно, лишь бы выпутаться самой. И тогда к нам пожалуют молодчики Шустера или активисты «Зова», а то еще какие-нибудь хмыри из Кантарда или из Пан-Тантакуанской армии освобождения угнетенных фейри…

— Ты горячишься. Пожалуйста, успокойся. — Вот мерзавец, а! — Ты отказываешься увидеть истинные масштабы кризиса, разразившегося в Танфере. А также не веришь в то, что я способен защитить себя.

— Послушай, старый хрыч, я нисколько не сомневаюсь, что твоя задница ничуть не пострадает. У тебя замечательно получается ее прикрывать. Меня тревожит моя собственная.

— Ты эгоист до мозга костей…

— Хватит! По-моему, тебе пора отрабатывать свое содержание. Давай выкладывай, что мне делать.

— Что тебе известно о таинственных пожарах в окрестностях Бадена?

— Чего? — Вот так всегда. Любит он задавать вопросы, не имеющие ни малейшего отношения к делу. Слишком много мозгов. — Если бы не увлекался всякой чепухой вроде пожаров и Слави Дуралейника, мог бы заметить, что я был занят. При чем тут пожары? И чем они тебя заинтересовали?

— Мои посетители упоминали о загадочных пожарах. Это не поджоги. Сначала сгорали люди, а уж потом занимались дома.

— Жуть.

— Да. Насколько я понимаю, между жертвами нет никакой связи. Вдобавок ни одна из них не относится к числу тех, кто привлекает к себе внимание со стороны… гм… определенных личностей.

— Замечательно. Шикарная загадка, будет над чем поломать голову долгим зимним вечером. Может, отложишь ее до зимы и займешься мной? Как нам быть с этими богами? Ты ведь даже не сказал, боги они или нет.

— Затрачено огромное количество энергии, вовлечено множество лиц. Игра идет по-крупному. В принципе явления, с которыми ты столкнулся, вполне могли организовать несколько объединивших силы чародеев. Но представляется, что ставка в игре — именно та, о которой ты знаешь. Борьба за божественный статус.

— Статус? — Он снова поставил меня в тупик.

— Ну конечно! Ты веришь их утверждениям, что они исчезнут без следа, если будут вынуждены покинуть Квартал Грез?

— В общем, да. Мне показалось, они были вполне искренни. Но ты прав. Вполне возможно, у них есть куда отступить. Как говорится, на заранее подготовленные позиции.

— Молодец. Дело в том, что религия не считается заслуживающей доверия, если в Квартале Грез нет ее храма. В этом случае культ — всего-навсего очередная фантазия. Дурная шутка. Даже если у него приверженцев в десятки раз больше, чем у культа официального.

— Зато когда храм есть…

— То-то и оно. Понимаешь, новый культ всегда будет отличаться от остальных, как новая монета от старой. Тем не менее…

— Подожди. Допустим, у меня осталась пара-тройка поклонников. Я получаю уведомление о выселении, выматываюсь, открываю лавочку в бывшем здании сосисочной — и никто ко мне не приходит. Возможно такое? Еще бы. Но если договориться с теми, кто знает нужных людей и кому поклоняются в хорошем месте… Да, в этом случае им и впрямь грозит исчезновение. Правда, не сразу.

— Вероятно, они воспринимают происходящее именно так.

— Ну и каков план? Сидеть тихо и не высовываться?

— Мне нужно подумать. Мне кажется, что, несмотря на принятые мной меры предосторожности, им известно твое местонахождение. Пока трудно сказать, как долго они будут бездействовать, в особенности после того, как сообразят, что ты и есть искомый ключ.

— Думаешь, догадаются?

— Лично мне не составило труда. Они, в силу своей природы, хуже разбираются в смертных, но рано или поздно кто-то из них вспомнит, что ты без малейших помех проник в храм.

— А может, ключ — Пройдоха? Он же был со мной.

— И наверняка за это заплатит.

— Надо его предупредить.

— Я позабочусь. — Покойник задумался. Я терпеливо ждал. — Боюсь, события пойдут по нарастающей. Особенно если первыми к известному тебе выводу придут годороты.

— Почему? Будь любезен, объясни.

Мне повезло, что Покойник вошел в раж. При иных обстоятельствах он бы заявил, что пора думать своей головой.

— Ты предположил, что Ланг знает о твоей встрече с годоротами. Мне представляется, мы должны исходить из того, что он получил эти сведения из первых рук — от того, кто присутствовал на встрече.

— Ты хочешь сказать, среди годоротов есть предатель? — Ну и дела! С другой стороны, мифология учит, что боги изменяют своим пантеонам направо и налево.

— И среди шайиров, возможно, тоже. В словах Магодор, когда она беседовала с тобой, проскользнули кое-какие намеки. Суди сам: тебя перехватили на пути к шайирам, хотя, как утверждает Линда Ли, среди них нет и никогда не было никакой Адет.

— Чем дальше, тем хуже пахнет. Мне становится страшно.

— Я тебя понимаю. Вот почему я затратил столько сил и средств, изучая обстановку и возможные варианты развития событий.

Скорее всего Покойник просто выпендривался, но как было приятно услышать, что он озабочен моей судьбой.

— Значит, сидеть тихо? — спросил я снова.

— Да. И ни в коем случае не прикасаться к веревке.

— Знаешь, есть поговорка насчет курицы и яиц. Я бы ее процитировал, но ты все равно не поймешь.

— Ты как ребенок, который не может долго заниматься чем-то одним. Тебе постоянно нужно напоминать. Хотя допускаю, что я несколько переусердствовал.

Это что — извинение? Или меня ставят на место?

Разумеется, второе. Он полностью уверен в себе, из чего следует, что последнее слово непременно останется за ним.

Я вовремя спохватился и убрал руку с веревки. Черт, так и тянет ее потрогать.

— Жаль, что мы не можем поговорить с Кэт. Я полагаю, она — прореха в завесе таинственности, которую напустили боги. Может статься, она кое-что знает, но не в состоянии уберечь свои знания.

— Предлагаешь обаять ее и привести домой? А что, я могу. — Мнение Покойника о моем умении обольщать особ слабого пола ни в коей мере не соответствовало действительности.

В ответ я заслужил мысленную усмешку.

Отпустив замечание по поводу того, что он расходует на пустяки заработанные тяжким трудом деньги, я удалился к себе в кабинет.

32

Когда одолевают неприятности, крутой парень по имени Гаррет кидается к Элеоноре. «Что скажешь, дорогая?» Черт возьми, от Элеоноры толку гораздо больше, нежели от Покойника.

Ведь она — целиком и полностью Оттуда.

Элеонора — центральный образ на картине, изображающей женщину, которая в испуге бежит из мрачного поместья. За ее спиной виднеются клубящиеся тени, кои преследуют беглянку. Художник обладал великим талантом и непостижимым могуществом. Некогда от картины исходило жуткое ощущение, но со временем чары слегка рассеялись.

Я познакомился с Элеонорой, расследуя дело, в котором она являлась ключевой фигурой. Влюбился с первого взгляда и был потрясен до глубины души, узнав, что ее убили, еще когда я ходил пешком под стол.

Такое случается довольно редко: жертва преступления помогает найти убийцу, попутно, уже после смерти, разбивая сердце сыщика.

Да, дело было весьма странным.

Равно как и наши с Элеонорой отношения, изначально обреченные, только я о том не догадывался. А в итоге мне остался лишь портрет, который я забрал у преступника, да кое-какие воспоминания.

Но когда мне нужно крепко поразмыслить, я иду и разговариваю с Элеонорой. Сказать по правде, помогает.

У Покойника души нет и в помине. Во всяком случае, до Элеоноры здесь ему далеко.

Мне почудилось, что Элеонора вот-вот что-то скажет.

«Возьмись за ум. Бей первым, не жди, когда ударят тебя».

— Верно, детка. Ох как верно! Но просвети меня. Как мне схватить Имара — или старину Ланга, — сама знаешь за что, и заставить говорить? Ну-ка объясни. И я отправлюсь совершать подвиги.

Вот она, суть моих затруднений, моя непрекращающаяся головная боль. Думаю, со мной согласятся все те смертные, кому довелось столкнуться с богами. У человека, почти по определению, нет точки опоры.

Появился Дин с большой тарелкой жаркого, которую поставил передо мной, бросив угрюмый взгляд на Элеонору. Поблизости от портрета, магию которого ощущал шкурой, он чувствовал себя неуютно.

— Вчера вечером я встретил на рынке мисс Майю.

Теперь понятно, откуда в доме взялась еда. Верный Дин зря времени не тратил. Вообще-то я не слишком люблю жаркое, да и выглядело оно не аппетитно, но запах у него был — слюной изойдешь. Попробовав, я обнаружил, что баранина — пальчики оближешь. Сто лет не ел баранины.

У Дина были свои недостатки, но готовить он все же умел.

— Просто здорово, Дин.

— То есть, сэр?

— Я бы мог бродить по городу дни напролет и так ни разу не столкнуться ни с Майей, ни с Тинни. Никто из них не заглядывает ко мне домой, когда я на месте. Но стоит отойти хотя бы на квартал — и на тебе, пожалуйста: оказывается, мисс Тинни или мисс Майя побывали в гостях, у них в жизни случилось то-то и то-то… Почему так, Дин? Ты что, вывешиваешь условный знак: мол, все спокойно, людоед вылез из берлоги?

Мой вопрос застал Дина врасплох и поразил в самое сердце. Ничего, я уже несколько раз помалкивал там, где следовало бы проявить твердость.

— Не знаю, сэр, честное слово. — Судя по виду, он раздумывал, не притвориться ли обиженным, но никак не мог решить, чем же я его обидел.

Мы перешли в кухню.

— Не переживай, Дин. И не обращай внимания на мои слова. Я сегодня не в лучшем настроении.

— Правда? А я и не заметил.

— Ладно, ладно. Жаркое тебе удалось. А свежий бочонок пива ты, часом, не заказал?

— Я думал об этом.

Значит, вот ты как? Играть со мной в игрушки?

— И до чего же ты додумался?

— Я пришел к выводу, что пиво нам пригодится, тем более что время от времени будет заглядывать мисс Торнада, да и мистер Тарп станет чаще захаживать на огонек.

— Отошли пустые бочонки. Признаться, я сам хотел это сделать в твое отсутствие, но совсем забыл.

— Я заметил. — Естественно, ведь пустые бочонки загромождали полкухни. — И предупредил торговца, чтобы тот приезжал на двух повозках. Одной явно не хватит.

Тоже мне, умник выискался! Дин категорически не одобрял мое хобби. Сам он никакого хобби не имел и, на мой взгляд, отчаянно в нем нуждался. Лично я не могу полностью доверять человеку, у которого нет хобби. Такой человек воспринимает все всерьез.

Может, предложить Дину вечерние прогулки в компании Попки-Дурака?

— Дин, мне пришла в голову одна мысль…

Он попятился, спрятался за стул.

— Что такое? — осведомился я, вопросительно приподняв бровь.

— Когда к вам начинают приходить мысли, от вас лучше держаться подальше.

— Как от только что наточенного клинка.

— В руках пьяницы.

— Родиться бы тебе женщиной, из тебя вышла бы отличная супруга. Слушай, вот моя идея. Мы пустим слух, что мистеру Большой Шишке известно, где зарыт некий клад. Дескать, раньше наш попугай принадлежал капитану Шраму, главарю ламбарских пиратов, который научил птичку читать карту. Тогда его у нас похитят, не успеет он вылететь из дома.

Дин хмыкнул. Он тоже терпеть не мог Попку-Дурака. Этот пернатый выродок доставлял ему немало неприятностей. Ну Морли, ну удружил! Вот наберусь духу и подкину в «Пальмы» Покойника с его коллекцией жуков.

— По-моему, гораздо проще свернуть ему шею.

В чем-то Дин, безусловно, был прав, однако мы, человеки, редко внемлем голосу рассудка. Прагматиков среди нас мало, мы позволяем привходящим обстоятельствам себя отвлекать. В данном случае Морли обидится, если я придушу его подарок.

Дин извлек из печи противень с булочками. Я схватил одну, еще дымившуюся, окунул в масло, полил медом… У, райское наслаждение!

Но рай имеет гнусную привычку ускользать, едва мелькнув на горизонте.

— Гаррет, вокруг дома бродят некие личности.

— Зашевелились мои приятели?

Дин недоуменно поглядел на меня, потом сообразил, что я разговариваю не с ним.

— Не могу понять. Такое ощущение, что они лишь отчасти присутствуют в нашей реальности. Я различаю мощный источник несфокусированной энергии, улавливаю страхи и раздражение. Подобное сочетание не предвещает ничего хорошего.

— Да уж. Короче говоря, хозяин вернулся. Можешь сказать, что они собираются делать? И кто там?

— Нет. В юности я отправился к морю. Ты бывал на море в день, когда на горизонте клубятся штормовые тучи, опирающиеся на косые черные столбы дождя, а ветер то поднимается, то исчезает без следа? У меня сейчас примерно то же ощущение, как если бы я стоял на палубе галиона, наблюдая за приближением шторма.

— Очень живописно, старый хрыч. — Я понял, что он имел в виду, поскольку и впрямь бывал на море. — Не знал, что ты был моряком.

— Я им не был.

— Но ты сказал…

— Я сказал, что отправился к морю.

— Должно быть, сбежал от ростовщиков. Иными словами, они просто бродят вокруг, злые как собаки, но ничего особенно дурного пока не замышляют?

— Да.

Я поднялся наверх, чтобы выглянуть в окно. На первом этаже у нас окон не было, если не считать зарешеченного кухонного, сквозь которое проникал свежий воздух. Это характерная особенность танферской архитектуры. Пускай воры поломают головы.

— Мы в осаде?

— Я бы сказал, под наблюдением.

— Хватит выкаблучиваться.

— Говоря твоими словами, Гаррет, поучи утку нести яйца.

Курицу, а не утку, старый хрыч. Яйца курицу не учат — так говорят в народе. Если изъясняешься поговорками, потрудись их хотя бы запомнить.

33

Странно. На улице почти никого не было. Порывистый ветерок гонял по улице палую листву и всякий мусор — туда-сюда, туда-сюда, словно никак не мог решить, в какую сторону лучше. Судя по всему, было прохладно. Что-то рановато. Миссис Кардонлос подметала мостовую перед своим крыльцом, пользуясь отсутствием прохожих. Время от времени, по причинам, известным только ей, она поглядывала на мой дом, будто холода были делом моих рук.

Ну да с нее станется обвинить меня в чем угодно.

На моих глазах она положила метлу на мостовую, зашла в дом, вернулась в свитере поверх того, который на ней уже был. Свирепо поглядела на небо, как бы говоря: «Только попробуй потемнеть!»

— Ты видишь улицу?

— Да. Я смотрю твоими глазами.

— Напоминает осень. Правда, листва на деревьях еще осталась. — Вообще-то зелени было всего ничего. В окрестностях моего дома крайне мало деревьев, лужаек, скверов и тому подобного. Сплошной камень. Редкие пятна зеленого на фоне серого и кирпично-красного.

— Что скажешь?

— Пока ничего. Вели Дину выпустить попугая наружу. Сам не высовывайся ни в коем случае.

— Хорошо. — Что сие означает? Да какая разница! В конце концов пускай сам потом объясняется с Морли.

Миссис Кардонлос бросила мести и злобно уставилась в пространство. Замечательно. Я прижался носом к стеклу, пытаясь рассмотреть, на кого устремлен ее взгляд.

— Видишь ту женщину, старый хрыч? Та самая рыжеволосая, с которой все началось. Адет. — Интересно, как ее разглядела старуха?

— Выглядит печальной. Грустный призрак.

— Что это на тебя нашло? Тебе снились кошмары?

— Ты о чем?

— Обычно у тебя более рациональный и безжизненный взгляд на мир.

— Ты ошибаешься. Пожалуйста, выпусти птицу.

— Я бы с удовольствием, раз и навсегда, если ты возьмешь на себя разговор с Дотсом.

Спустившись в кухню, я объяснил Дину, чего хочет его милость. Дин молча покачал головой, вытер руки и, оставив в раковине гору недомытой посуды, направился в переднюю. Мистер Большая Шишка и не подозревал, что ему предстоит новое приключение. Пока я обозревал улицу в дверной глазок, Дин взял попугая в руки.

— Все чисто.

Дин завозился с замками, цепочками и засовами. Беру назад свои слова насчет того, что у него нет хобби.

Попугай казался полумертвым. Вел себя удивительно прилично. Похоже, он был напуган.

Надеюсь, я не скоро по нему заскучаю.

Дин приоткрыл дверь, протянул руку, подкинул комок разноцветных перьев в воздух. Внутрь просочилось дуновение ветерка. Брр! Ну и холодина!

Дин хотел было захлопнуть дверь, но я ему помешал.

— Погоди. Выйди на крыльцо, а я погляжу в глазок. — Он подчинился. — Так я и думал. К нам едет торговец пивом. Купи у него еще один бочонок. Вполне возможно, отсиживаться придется долго.

Дин неодобрительно покосился на дверь, за которой я прятался, затем спросил:

— Неужели все так плохо?

Подумать только, он до сих пор пребывает в блаженном неведении!

— Разумеется. Нам грозит опасность, которая минует не скоро. — Я вкратце обрисовал ему положение дел. Тем временем Чаранагуа Слим остановил повозку у нашего крыльца. Это был наполовину эльф, наполовину тролль; такого раз увидишь — не забудешь до конца своих дней. Невысокий, плотный, оба его родителя наверняка были самыми уродливыми среди своих собратьев. Слима считали душкой, но когда речь заходила о деньгах, он становился тверже камня. Я связался с ним лишь потому, что он был моим главным поставщиком святого напитка.

Дин помог Слиму закатить на крыльцо полный бочонок и отправился за пустыми. Сейчас Слима наверняка хватит удар — далеко не на всех пустых бочонках стоит его клеймо.

Я укрылся в кабинете. Совсем не обязательно, чтобы Слим меня видел. Брякнет где-нибудь кому-нибудь, а потом не оберешься хлопот. А то еще попробует воззвать к моей совести и заставит порвать с другими поставщиками.

Стоило мне сесть,как я услышал щелчок, с каким захлопнулась дверь. Со Слимом было что-то не то — он не ворчал, не жаловался на судьбу. Я вышел в коридор.

Мимо прошествовал Дин с бочонком на плече. Какой маленький, не хватит даже, чтобы намочить усы.

— Это что такое?

— Больше у него пока нет. Я забрал, что осталось.

Следом за Дином я вошел в кухню. Пустые бочонки никто не трогал.

— А с этими что?

— У него не было свободного места. Обещал вернуться. Говорит, дела идут неплохо, работает четырнадцать часов в сутки. Сами понимаете, солдаты домой возвращаются.

— Да уж. — Судя по всему, Танферу угрожает пивной дефицит. Очередной из нежданных ужасов мирного времени. Я кинулся к двери. Догнать Слима, купить у него повозку целиком. Превращу свой дом в пивохранилище…

— Гаррет, остановись.

Я досадливо махнул рукой и приник к глазку. Повозка Слима была битком набита бочонками и бочками.

— Сдается мне, это для правоборцев. Им наверняка требуется заправка. — Распитие пива есть существенная составная часть подготовки к демонстрациям.

— Эй, хрыч!

— Что?

— Посмотри-ка вон туда. Видишь? За домом старухи Кардонлос?

— Я вижу только девушку, отчасти состоящую из плоти и крови.

— Это Кэт. Та девица, благодаря которой я прокатился на крылатой лошади.

— Я ее поймал. — Не прошло и минуты. — Необычная девушка, Гаррет. Весьма любопытный экземпляр. Между прочим, она направлялась к нам, не подозревая, что наш дом является объектом пристального внимания. Несмотря на то, что она — отпрыск божества, ей не хватает божественного мировосприятия.

— Она с самого начала гением мне не показалась. Эй, Дин! К нам гости. Проводи девушку к его милости. Ей ни к чему знать, что я тоже дома.

Дин бросил на меня испепеляющий взгляд:

— Надеюсь, здесь замешаны деньги. У меня нет ни малейшего желания расшаркиваться за так перед очередной вашей подружкой.

— Это деловой визит. Просто впусти ее. Предложи чаю с булочками, а потом проводи к Покойнику.

— Слушаюсь, сэр.

— Спасибо.

Обе реплики прозвучали так, словно их авторов никто и никогда не обкладывал более тяжкой повинностью.

— Не за что, хрыч. Ты хотел потолковать с Кэт — пожалуйста. Действуй.

34

— Существа снаружи воспринимают ее как простую смертную. Я не ощущаю ни малейшего интереса.

— Занятно.

— Я бы сказал, весьма.

Никто не знал, кто такая Кэт, но она определенно участвовала в игре.

— Слушай, это может быть еще запутаннее, чем я предполагал.

— Возможно. Эта девушка никак не вписывается в мои выкладки. Вдобавок ее сознание окружено непроницаемой оболочкой, которая скрывает воспоминания и все прочее, кроме поверхностных мыслей. Впрочем, на поверхности находится вполне достаточно, чтобы понять, что она не принадлежит ни к шайирам, ни к годоротам.

— Отличные новости, старина. А то нам без нее хлопот было мало.

Дин продолжал ворчать. Дескать, в печи стоит пирог, а тут изволь торчать у двери. Похоже, все мои домочадцы, включая меня самого, потихоньку превращаются в компанию брюзгливых старикашек.

Должно быть, сказывается дурное влияние Покойника.

— Фью! Дин, с первого раза не открывай, пусть постучит еще. Мне нужно время, чтобы вернуть домой птицу.

Дин ответил в духе Попки-Дурака. Должен признать, я в глубине души ему посочувствовал.

— Гаррет, ступай в кабинет.

Вот мерзавец, по-прежнему читает мои мысли!

Я подчинился. Но ведь смотреть в щель между дверью и стеной мне никто не запрещал.

Дин выпрямился, словно проглотил палку. Очевидно, получал распоряжения. Он терпеть не мог, когда Покойник забирался к нему в голову. Я отпрыгнул от щели за миг до того, как он распахнул дверь, не дожидаясь повторного стука. И то сказать, какой там стук, когда подгорает пирог?

В дом ворвался Попка-Дурак. Он чуть было не свалил Дина с ног и завопил дурным голосом:

— Ах, какая милка! Хватай, придурок, чего вылупился?

— Что это такое? — пролепетала Кэт. Любопытно, в ночь нашего безумного полета она держалась куда хладнокровней.

Добро пожаловать в дом гнева, дорогуша.

— Домашний любимчик. Воспоминание о бурной молодости хозяина. Не обращайте на него внимания. Он не понимает, что говорит, — успокоил девушку Дин. — Удрал из дома, полетел на поиски мистера Гаррета и вот только что вернулся. Видите ли, мистер Гаррет, мой хозяин, куда-то запропастился. Должно быть, пошел по девкам. С ним это частенько бывает.

У, скотина! Задушу и не посмотрю на возраст!

— Гаррет, я предупредил человека по прозвищу Пройдоха. Он узнал птицу, но не принял предупреждения всерьез. По всей видимости, решил, что ты его разыгрываешь.

Замечательно.

— Недаром его прозвали Пройдохой, — прошептал я. Впрочем, а я послушал бы птичку, которую видел один-единственный раз в жизни, да и то в подпитии?

Навряд ли.

— Послушал бы, если бы у нее были рыжие волосы. Дин! Закрой, пожалуйста, дверь.

— Я всегда говорил, что у тебя нет чувства юмора.

Попка-Дурак продолжал выкрикивать всякие гнусности, словно принимая Кэт за Торнаду. А может, ему не хватало ума их различить?

Судя по доносившимся из коридора звукам, Кэт путалась под ногами у Дина; быть может, потому, что не знала, куда деваться от попугая. В самом деле, не станет же она сворачивать шею любимцу того дома, в который пришла.

Но тут мне открылась ужасная истина, словно высокое дерево обрушилось с грохотом за спиной громаднейшего на свете травоядного громового ящера.

— Эй, крошка, шевели ножками. Пошли дальше.

Херувим! Чтоб ему пусто было, херувим!

Попугай испустил душераздирающий вопль и полетел в глубь дома. Дин устремился следом, упражняясь в красноречии. Жужжание отдалилось. Хлопнула дверь передней.

— Никого. Зато воняет. Ладно, потопали, малышка.

Я пошарил за столом, отыскал дубинку. Что ж, настало время проверить, насколько крепок череп херувима.

— Спокойнее, Гаррет, спокойнее.

Младенец не замолкал ни на секунду. Под дверь моего кабинета из коридора начал сочиться дымок.

Проклятый попугай орал во всю глотку.

Дин продолжал изрыгать ругательства.

— Прояви терпение, — посоветовал Покойник. — Девушка взволнована. Это дает нам шанс. Я нащупал слабое место в оболочке, окружающей ее сознание.

— Шикарно, — пробормотал я. — А как насчет этого паршивого херувимчика?

— Херувимчика?

— Ну да. Он болтается в коридоре вместе с остальными. Такой карапузик с крылышками, как у стрекозы.

— Четырнадцатый, прекрати! — взвизгнула Кэт.

— Ах, этот! — Мне вдруг стало ясно, что сам Покойник не ощущает присутствия херувима. Должно быть, сейчас он смотрит глазами Кэт, поскольку я прячусь в кабинете. Дин к избранным не принадлежит, поэтому херувима скорее всего не видит.

Интересно, могут простые смертные чуять дым, даже если они не видят курильщика?

— Он самый, — отозвался я. — Займись наконец делом. — И удачи тебе с карапузом, гений ты мой карманный.

— Тебе следует изменить свое отношение к окружающим.

— Брысь из моей головы, старый хрыч. — Лихо я его, а?

Он ушел. Но не потому, что пожалел меня. Ему просто понадобилось полностью сосредоточиться, чтобы разобраться с Кэт и ее спутником.

Я повернулся к Элеоноре. Но мои причитания нисколько ее не заинтересовали. Что и следовало ожидать.

35

— Гаррет, я добился своего. Если хочешь, присоединяйся к нам.

— С удовольствием. Лечу.

Покойник явно был доволен собой. Обычное дело. Когда что-нибудь не ладится, виноват кто угодно, только не он, зато честь побед принадлежит ему одному. Такой уж характер.

* * *

— Прямо хоть в школу амазонок, — пошутил я. Кэт и впрямь выглядела так, словно в недалеком будущем станет королевой этих воинственных девиц. — Вторая Торнада.

— Не совсем. Перед тобой невинная, честная и добросердечная девушка. О таких дочерях мечтают многие мужчины.

— Ты нашел что-нибудь интересное в этой милой головке? — Кэт была действительно симпатичной.

Вообще-то я к ней поначалу особо не приглядывался, поскольку мое внимание было поглощено херувимом, который застыл на подлокотнике Покойникова кресла этакой диковинной статуэткой.

Правда, симпатична любая физически полноценная женщина, у которой нет ни единой привлекательной черты. Она вызывает исключительно братские чувства. Подходящая пара для бестолкового кузена Рудольфа из Хуромала. Погладишь ее по руке, одаришь мимолетной улыбкой — и она счастлива, а ты отправляешься на поиски плохих девчонок.

— Сумел что-нибудь вытянуть из карапуза?

— По крайней мере я затушил его самокрутку. — Однако в комнате, да и в коридоре, по-прежнему зверски воняло. — И обездвижил. Большего добиться не удалось.

— И не надо. Как насчет девушки?

— В ней скрыто многое, но я не могу проникнуть сквозь барьер. Необходима ее помощь.

— Наверно, сказывается порода.

Покойник мысленно хмыкнул. Весьма своеобразное, доложу я вам, ощущение.

— Эй, не забывай, что эта девушка скакала на крылатой лошади и радовалась как ребенок.

Покойник слегка ослабил хватку. Во взгляде Кэт появилась осознанность. Она вздрогнула, со страхом уставилась на логхира.

— Мы не знали, — пробормотала она, повернулась ко мне и прибавила: — Вы тоже здесь.

— Разумеется. Я тут живу. А тебе что понадобилось в моем доме?

Девушка пропустила вопрос мимо ушей. Протянула руку, прикоснулась к херувиму.

— Бедный Четырнадцатый. Он этого не переживет.

— Неужели? А зачем ему жить?

— Я искала вас.

Любопытно. Я уселся в кресло, предназначавшееся лично для меня (им пользовались достаточно редко), закинул ноги на табурет и принялся изучать ногти на пальцах левой руки. Как ни странно, все на месте.

— Зачем? Разве мы знакомы? Разве нас что-то связывает? Честно говоря, не думаю.

— Вы сбежали от меня до того, как я…

— Правильно. До того, как ты успела что-либо со мной сделать. Вряд ли у тебя на уме было что-то хорошее.

— Но я вытащила вас…

— Помню, помню. Это было вчера ночью, я еще не успел забыть. Знаешь, мне почему-то вспоминается, как я спасал из рук венагетов полковника карентийской пехоты. Короче говоря, я ушел подальше от греха, предоставив тебе самой разбираться с теми, кто меня поджидал.

— Я хотела передать вас своей матери. Мы с ней заспорили, и тут выяснилось, что вы пропали.

Вот как? Что ж, может быть.

— Кажется, она говорит правду.

— Это моя мама решила вас освободить.

— Большое спасибо. А почему же она не прибыла за мной лично?

— Помягче, Гаррет. Но продолжай. Она начинает поддаваться. Очень интересно.

— Мама не осмеливается уходить надолго. Понимаете, ее отсутствие могут заметить. Все стали такими подозрительными из-за храма… К тому же она не умеет управлять Хироном и Отсаломом.

Очевидно, эти имена должны мне что-то говорить?

— Судя по всему, так зовут крылатых лошадей. О них упоминается в мифологии народа, города-государства которого располагались на Ламбарском побережье десятки человеческих поколений назад.

— Как раз когда ты отправился к морю?

Кэт недоуменно воззрилась на меня. Покойник продолжал, словно не услышав вопроса:

— В этих мифах иногда появляются и херувимы, ни один из которых не имеет собственного имени. Кстати, религия Ламбарского побережья имеет непосредственное отношение к Церкви. Они возникли из того же источника.

— Хирон и Отсалом, мистер Гаррет, это мои кони. Мои друзья. Мама так и не научилась ими управлять. У нее просто не было времени. Поэтому она попросила меня выручить вас и привести к ней. Я попыталась, но…

— Я тебе весьма признателен. Терпеть не могу всякие застенки.

— Если ты и впрямь благодарен ей, перестань ухмыляться. Смотреть противно.

Черт! Он опять глядит ее глазами.

— Дикарь, — пробурчал я. Хотелось бы мне знать, кто она такая и что ей нужно. Если память меня не подводит, Ламбарское побережье принадлежит Каренте еще со времен Империи. Все давным-давно привыкли считать этот край неотделимой частью нашей державы.

— Гаррет, на кораблях и баржах в Танферском порту полным-полно ламбарских моряков. Тамошние жители частенько уходят в море.

— Понятно. Кэт, объясни, пожалуйста, что происходит?

Она закусила губу, всем своим видом показывая, что умрет под пытками, но не проронит ни слова.

— Мы живем в удивительное время, Гаррет. Ты наверняка и не подозревал, что в Квартале Грез есть храм, куда ходят ламбарские моряки?

— Некоторые из нас не могут сделать и шага, чтобы не удивиться. А некоторые слишком ленивы, чтобы умереть. Естественно, такой храм есть. Готов поспорить на твою жизнь, что не один. Ведь солдату, моряку, даже купцу надо куда-то деваться после того, как он просадит все денежки в кабаке, а из меблирашек его вышвырнут за неуплату. Давай выкладывай, что ты еще выяснил.

Кэт разинула рот. Потом придвинулась поближе к херувиму — с явной неохотой, поскольку оказалась рядом с Покойником. Но прикосновение к Четырнадцатому как будто добавило ей уверенности.

— Ты говорил, что она похожа на Ланга с Имаром. Так? На самом деле она гораздо больше похожа на Имару.

— Что ты мне голову морочишь?

— Ничего подобного. Она — дочь Имары, отсюда ее полубожественность. Кто отец, она не представляет. Знает только, что это не Имар, чему искренне рада. В глубине души она подозревает, что отца не знает и мать. Имар, кстати, понятия не имеет о существовании Кэт, а Имара, судя по всему, отнюдь не жаждет его просветить. Допускаю, что если он узнает, то впадет в приступ божественной ярости из разряда тех, которые сравнивают с землей горы и погружают на океанское дно целые континенты. Или по крайней мере поворачивают вспять реки и вызывают нашествие мышей и крыс.

— Чего-чего? — Что это на него нашло? Сказать по правде, я думал, что Имар вовсе не такой уж страшный, каким хочет казаться, но зачем лезть на рожон? Тот, кто напрашивается на неприятности, рано или поздно в них угодит. — Занятная история. Всегда приятно порыться в чужом грязном белье. Но при чем тут я?

Мой вопрос был адресован Кэт. Она не ответила. Покойник, в общем, тоже.

— Этого мне выяснить пока не удалось. Возможно, она просто не знает. Похоже, она всего лишь выполняла поручение матери.

— У меня такое ощущение, что она где-то не здесь. — Может, у Кэт аллергия на Покойника. Она словно старела прямо на моих глазах; вид у нее стал такой, какой бывает у людей, которых хватил удар. Она вцепилась в херувима. Сомневаюсь, чтобы мне, захоти я этого, удалось разжать ее пальцы.

— Легче, Гаррет. Уймись.

Порой случается, что идешь себе по улице, и вдруг — бац! У моей матушки было несколько приступов. Последний ее прикончил. В промежутке между первым и последним о ней заботились кузены, поскольку мы с братом были в то время в Кантарде. Брата матушка пережила, но я уцелел и вернулся домой к самому печальному моменту.

Когда собственная матушка не может вспомнить, как зовут сына, сердце того и гляди разорвется.

— Уймись, я сказал.

— Душа болит, — отозвался я, процитировав строку из солдатского стишка. Если Покойник не утратит интерес к политике, ему еще предстоит услышать этот стишок целиком. Деятели из «Зова» положили его на музыку. «Пускай окончен бой, трубач сыграл отбой, душа по-прежнему болит…»

— Успокойся.

— Чего пристал? Отвяжись.

— У нас появилась редкая возможность, которую нельзя упустить. Эта девушка — краеугольный камень.

— Снаружи она тоже ничего.

Покойник мысленно фыркнул:

— Но к ней не подберешься. И теперь я могу с уверенностью сказать, что барьер установлен не ею.

Я — нормальный танферский парень, в жилах у меня не вода, а кровь, поэтому форма, тем более симпатичная, по мне гораздо интереснее содержания.

— Это твои проблемы, — проворчал я.

Кэт закатила глаза. Впрочем, она понимала, что мы говорим о ней; скорее всего воспринимала мои фразы. И как будто не возражала. Если Покойник прав насчет ее происхождения, у нее богатый опыт пребывания вовне.

— А, вот и план! Поскольку ты находишь Кэт в известной мере привлекательной, воспользуйся своим отработанным способом. Очаруй ее. Посмотрим, к чему это приведет. Возможно, мы узнаем что-либо интересное.

— Разве у нас есть время? — Когда речь заходит о моем умении очаровывать противоположный пол, Покойник перемещается в царство вымысла. Да пойми ты, старый хрыч, слишком они для меня противоположны.

А почему он так быстро отступился? Почему вытолкнул вперед Гаррета? Ведь он всегда гордился своей способностью проникать в чужое сознание. То ли Кэт оказалась крепким орешком, то ли он решил меня подставить. Жаль, конечно, расстраивать беднягу, но я был почти уверен, что в головке Кэт, как то частенько случается у молодых девиц, по большому счету гуляет ветер.

Издалека донесся затихающий, едва различимый голос, похожий на струйку дыма: «От Нога не…»

Я содрогнулся.

— Не слишком приятное ощущение.

— Почему ты меня не предупредил?

— А надо было? Теперь для меня не составляет труда уловить их присутствие, поэтому тебе беспокоиться не о чем.

— Оказывается, быть мертвым не так уж плохо.

— Боги проявляют нетерпение и стремятся опередить друг друга, поэтому дозорные приближаются к дому. Пускай Дин выпустит попугая на улицу.

В следующую секунду в кухне раздался возглас, представлявший собой весьма замысловатую грамматическую конструкцию. Дин протопал к входной двери, отпустил нелестное замечание в адрес Попки-Дурака. Тот промолчал. Неужели научился вести себя в обществе?

Ну да! Скорее уж летом пойдет снег, а по замерзшим рекам начнут раскатывать на коньках бесенята.

Дин сообщил:

— К нам идет мистер Дотс.

— Морли? — Давненько я не видел Морли Дотса. А ведь когда-то мы с ним были не разлей вода. Но потом он решил выйти в свет, для чего разом обрубил все старые связи.

— Разве есть другой Дотс? — Дин не одобрял Морли Дотса. Это, конечно, не показатель: Дин одобрял только своих племянниц на выданье, а также двух моих подружек, Тинни и Майю. Однако и другие, более заслуживающие доверия люди относились к Дотсу настороженно. Если воспользоваться словечком, которое в ходу у рафинированной публики, Морли был головорезом.

А среди своих его называли костоломом.

Склонным вдобавок к самообольщению и бредовым фантазиям.

— Дин, будь добр, дождись мистера Дотса у двери. А потом проводи ко мне. Я уверен, он сообщит нам нечто, заслуживающее внимания.

36

Морли Дотс наполовину человек, наполовину — темный эльф. Но впечатление такое, что от эльфа в нем гораздо больше. А человеческой половины он стесняется. Не могу сказать, что я его за это виню.

Он невысок, худощав и настолько смазлив, что его следовало бы посадить в тюрьму и потерять ключ от камеры. Чтобы все остальные могли вздохнуть спокойно. Я знаю Морли с незапамятных времен. Когда-то мы были закадычными друзьями. Но порой он выкидывал фортели — вроде того, когда подарил мне говорящего попугая, одержимого безумным демоном, страдающего словесным поносом.

— Мистер Дотс, — произнес Дин, впуская Морли в комнату Покойника.

— Ексель-моксель, — сказал я. Давненько мне хотелось встретить его такими словами, да все не предоставлялось возможности. — Ты что, открыл ателье мод?

К Морли точнее всего подошло бы словечко «расфуфыренный». Черная треуголка с серебряным кантом, яркий красно-черный, расшитый серебром жилет поверх ослепительно белой рубашки с жабо и пышными манжетами, щегольские кремовые брюки, башмаки с большими серебряными пряжками, начищенные так, что хотелось зажмуриться. Облик Дотса дополняли изящная трость и пробивающиеся над верхней губой черные усики.

— Да, народ с Холма сдохнет от зависти, когда ты там появишься.

Морли стянул с руки белую шелковую перчатку, вынул из кармана крохотный флакончик, поднес к носу и сделал вдох. Потом настороженно оглядел Кэт, словно прикидывая, что нас с ней связывает. Надо отдать ему должное, женщин у меня он никогда не отбивал.

— Выпендривается, стервец, — заметил я, обращаясь к Покойнику.

— Человек — хозяин своей судьбы. — Если бы в комнате были окна, их переплеты задрожали бы от смеха Покойника.

Морли не снизошел до ответа. Естественно, мы, обитатели городского дна, не могли оценить его нынешнее положение.

— Как меня просили, — сообщил он, поигрывая флаконом, точно заправский денди, — я проверил указанное место и запачкал весьма ценную…

— От Нога не скрыться.

На сей раз голос прозвучал куда явственнее. Ног был близко. И услышали его не только мы с Покойником. Морли побледнел.

— Это не логхир, — объяснил я. — Это жалкий свинцовый божок, основная обязанность которого — гоняться за смертными. В настоящий момент он охотится за мной.

Кэт тоже услышала Нога и заерзала на стуле.

— Гаррет, мне надо уходить. Если Ног застанет меня здесь…

— Дин, проводи юную даму в переднюю. Мисс Кэт, прежде чем вы уйдете, я хотел бы переговорить с вами наедине. А пока мне необходимо посоветоваться с этими джентльменами.

— Где я тебя найду? — спросил я Кэт, притворившись, будто поверил, что Покойник и впрямь намерен ее отпустить.

— Я сама вас найду.

— Не сомневаюсь. Счастливого пути. Смотри не балуйся.

Она бросила на меня загадочный взгляд и следом за Дином вышла из комнаты. Четырнадцатый остался с нами. А это кое-что да значило — разумеется, для тех, кто понимает.

Ног умолк, но чувствовалось, что он где-то поблизости и отнюдь не в радостном настроении. Его дружки наверняка крутились рядом; их настроение вряд ли было лучше.

— Боюсь, скоро к нам пожалуют гости.

— Гаррет, ты опять вляпался черт-те во что? — справился Морли и окинул херувима таким взглядом, словно ждал, что тот вдруг оживет и всадит стрелу точнехонько в его черное сердце.

— Я? Черт-те во что? Да никогда в жизни. — Я вкратце изложил ему свою историю и закончил следующей фразой: — Видишь сам, я тут ни при чем.

— Как обычно. Должно быть, это какой-то другой клоун по имени Гаррет помчался за очередной юбкой по Макунадо.

— Чья бы мычала! Сам еще ни одной юбки не пропустил.

— Да как сказать. Ты прав, но не совсем. Если помнишь, я успешно сопротивлялся сразу нескольким племянницам твоего слуги.

— Это были не женщины, а племянницы Дина.

Мне вспомнились девушки-совы. Я хмыкнул. Было бы здорово презентовать их Морли — в отместку за попугая. А что, тоже ведь птицы. Так просто он бы от них не отделался.

— Прими мои соболезнования, Гаррет. К сожалению, больше ничем помочь не могу. — Дотс пожал плечами. — К тому же я пришел не для того, чтобы выслушивать оскорбления. — Он ткнул пальцем в сторону Покойника. — Вон тот тип попросил меня кое-что разведать. Я пришел сообщить о том, что узнал.

— Тот факт, что ты пришел лично, заставляет меня предположить, что клад находится именно там, где он должен был быть, по словам Магодор.

— С тобой все ясно, Морли.

Когда речь заходит о деньгах, Морли перестает доверять кому бы то ни было. Похоже, я стал законченным циником: мне захотелось спросить, почему он не перепрятал сокровища и не сказал, что в том месте ничего нет. Интересно, почему Покойник отправил искать клад именно Морли? Я бы обратился к Плеймету. Да, у Морли с этикой получше, чем у Торнады, однако они друг друга стоят.

Впрочем, зря я его подозреваю. Он способен разыграть меня, как делал уже не раз, подарить мне Попку-Дурака, но и только. Обкрадывать Гаррета он не будет.

— Замечательно. Можно допустить, что на сей раз мы по милости Гаррета внакладе не останемся. Ты не откажешься за определенный процент извлечь сокровища из земли?

— Эй!

— Гаррет, тебе будет не до этого.

Я вновь уловил обрывок любимой фразы Нога. Голос удалялся. Но скоро мерзавец наверняка вернется.

В дверном проеме возник Дин.

— Мистер Гаррет, приехал Слим, привез свежее пиво и готов забрать пустые бочонки.

— Хорошо. — Подумать только, я еще даже не приложился к тому бочонку, который мы приобрели сегодня. Собачья жизнь. — У меня есть идея. Впусти-ка его.

37

Моя профессия была Слиму не очень-то по душе, но предложение, которое я ему сделал, эльфотролля заинтересовало.

— Лады, Гаррет. Согласен. Авось получится.

Я не стал упоминать, чем грозит встреча с годоротами или шайирами. Чего ради пугать своего основного поставщика? Еще растеряется с испугу.

— Отлично. Дин, кати сюда бочку.

У нас в погребе целую вечность стояла большая винная бочка. Я все собирался вымыть ее и залить проточной водой на случай долговременной осады. Мне частенько лезли в голову подобного рода идеи — например, прорыть парочку подземных ходов, — но осуществить хотя бы одну из них я так и не сподобился.

Пока мы с Дином выкатывали бочку из погреба, Слим освободил место на повозке. Дин работал молча, поскольку ничего приятного мне сказать не мог, а все прочее произносить вслух опасался. Правда, рявкнул на Кэт, которая высунулась было из передней.

Выяснилось, что бочка рассохлась. Я несколько встревожился: а что, если она рассыплется в пыль, когда ее попытаются взгромоздить на Слимову повозку? Не очень-то хочется падать на мостовую. Частному сыщику это не к лицу.

Едва забравшись внутрь, я понял, что совершил ошибку. Проще было не таясь выйти из дома. Я будто очутился в гробу отпетого пьянчуги. Причем о комфорте оставалось только мечтать. Бочку покатили, она запрыгала по ступенькам крыльца, потом зашвырнули на повозку. Мои дурные предчувствия становились все настойчивее. Я расслышал, как Морли жалуется, что запачкал одежду, а в следующую секунду он отпустил шутку насчет Гаррета в бочке.

Надо свести его с Магодор. Отличная выйдет пара. Мэгги со змеями в волосах, с острыми клыками и когтями как раз для него.

Повозка тронулась, что ничуть не облегчило моего положения. Поскольку Слим шел пешком, ведя своих скакунов в поводу, он не обращал внимания на выбоины в мостовой. Когда деревянное колесо попадало в яму, я морщился от боли.

Мне почудилось, будто я провел в бочке не одну вечность, а две или три сразу. Мы договорились, что Слим отправится прямиком к пивоварне Вейдера и там меня высадит, после чего загрузит повозку по-новой, однако вскоре я проникся убеждением, что он сознательно выбрал кружной путь и специально выискивает выбоины поглубже. Бочка подозрительно потрескивала и перекатывалась из стороны в сторону.

Бам! Колесо угодило в очередную выбоину. Я решил, что мне крышка. Слим заворчал на своих ослов. Клянусь, один из них расхохотался. Честное слово.

Естественно, ведь ослы — родичи лошадей.

Бам! У меня внутри все перевернулось. Бочка подпрыгнула и разлетелась вдребезги, ударившись о мостовую. Я вскочил, отряхнулся и огляделся, прикидывая, не пора ли бежать. По счастью, поблизости не было ни единого херувима, не говоря уж о третьесортных божках.

— Извини, — сказал Слим. — Эти проклятые ослы так и норовят пройтись по ямам.

Животное, рядом с которым я стоял, презрительно фыркнуло.

— Скорми их волкам. Или используй как наживку для громовых ящеров. Послушайся моего совета, иначе рано или поздно они тебя угробят.

Слим изумленно уставился на меня.

— Спасибо, что подбросил. Тебе нужны эти деревяшки? — В Танфере винная бочка, даже разбитая, представляет собой немалую ценность.

— Конечно.

Опасности никакой не было, если не считать ослов. Я помог Слиму собрать то, что осталось от бочки. Прохожие, на глазах которых я возник из деревянного яйца, наблюдали за нашими действиями разинув рты. Эти зеваки меня отчасти беспокоили: наверняка примутся рассказывать всем подряд, и рано или поздно какой-нибудь умник сообразит, кто был тот клоун в бочке.

Тут уж ничего не поделаешь. Надо побыстрее уносить ноги.

Мимо пронесся Попка-Дурак. Он молча исчез за углом.

Я сделал шаг, другой, не имея ни малейшего представления, куда податься. Пожалуй, на юг. Если доберусь до Квартала Грез, годороты с шайирами ничего мне не сделают — побоятся рассердить других богов.

38

Я подобрался так близко к цели, что уже решил: дело сделано. Однако выяснилось, что надо было как следует обдумать дорогу. Я шел чуть ли не теми же улицами, что и в первый раз. В какой-то момент по стенам домов зазмеились причудливые тени, послышался шепот, доносившийся непонятно откуда. Впрочем, кое-что мне нашептывал Попка-Дурак, неотступно меня сопровождавший.

Птица заложила вираж, уселась мне на плечо и высказалась в том духе, что, мол, немедленно сворачивай.

— Судя по всему, за мной увязался Торбит Круговод. Он из шайиров. Если я ни с кем его не путаю, он должен материализоваться в образе большого и противного фавна рогатее трехглавой рогатой лягушки.

Попугай заверещал на всю улицу. На нас начали оборачиваться. Я свернул в переулок, постаравшись выкинуть из головы мысли о том, сколь безрадостная жизнь мне предстоит, если птичка, по милости Покойника, никогда от меня не отвяжется.

Мистер Большая Шишка привел меня к заведению Стагги Мартина. С кабачком что-то случилось, дела явно пошли на лад. У дверей стояли, пошатываясь, поднабравшиеся личности, пили и переругивались. Некоторые, правда, предпочитали переругиваться и пить.

Поскольку дома я так и не приложился к бочонку с пивом, то решил заглянуть к Мартину и промочить глотку. Как говорится, залить тоску.

Я и не догадывался, что Покойник привел меня сюда не случайно.

Накануне у Стагги Мартина было скучно. Сегодня внутри словно наступила зима. Я заказал темного вейдеровского, а потом спросил у наследника Стагги:

— Что стряслось? У этих парней такой вид, будто они только что узнали, что их дядюшка Ферд оставил все свое состояние приюту для бездомных кошек.

— Вы не слыхали? Понятно, понятно. С вашим приятелем Пройдохой случилась беда. Мы все его любили.

— Что с ним такое?

— Нашли на улице. Он был еще жив, но не потому, что кто-то его пожалел. Ему здорово досталось.

Я хватил кулаком по стойке — точнее, по доске, которая здесь заменяла стойку.

— Мы пытались предупредить его! А он не послушался.

— Вы о чем?

— Он оказал одну услугу, которая кое-кому пришлась не по вкусу. Мы пытались предупредить его, чтобы он был поосторожнее.

Хозяин кивнул и подлил мне пива. Он наверняка разбирался в посетителях и знал, кого нужно обслужить лично. Иначе давно бы прогорел.

Черт! Я еще не успел как следует приложиться, а уже вновь начались неприятности.

— Вы были друзьями? — спросил хозяин, подвигая ко мне полную кружку.

— Да нет. Скорее товарищами. Оба служили в морской пехоте. — У него была армейская татуировка. Разумеется, разговор перешел на службу.

Какое-то время спустя я встал из-за столика мрачнее тучи. Пройдоху замучили до смерти лишь потому, что он не прислушался к внутреннему голосу и согласился мне помочь.

Таков людской удел — жить и умирать по воле капризных богов.

Из смерти Пройдохи следовало, что кто-то из богов решил не церемониться.

Пожалуй, чем скорее я попаду в Квартал Грез, тем лучше для меня.

— У него кто-нибудь остался? — спросил хозяин.

— Не знаю. Мы с ним встретились только вчера. Он про себя особо не распространялся.

— Жаль. Хороший был парень. Надо бы кому-нибудь сообщить, чтобы похоронили как положено.

Если бы меня не преследовала шайка богов, я бы, наверно, согласился отыскать семью Пройдохи. Но сейчас мне было не до того. Самому бы ноги унести.

И значит, крысюки отвезут Пройдоху за город, где его тело сожгут в одном из танферских крематориев.

39

Стоило выйти на улицу, как мне на плечо вновь уселся Попка-Дурак.

— Стаксель на брамсель! — пробормотал я. — Вот так всегда.

— Аргх! За тобой следят.

— Какой сюрприз!

— Знакомые тебе существа приближаются.

Прохожие бессовестно пялились на меня. Еще бы, не каждый день видишь человека, беседующего с попугаем.

— А я удаляюсь. — Я прибавил шаг и, перейдя на рысь, устремился к Кварталу Грез. Подумать только, с какими сложностями сопряжен путь на улицу Богов. Но поворачивать обратно не было ни малейшего желания, пускай даже меня поджидало очередное грандиозное приключение.

По всей видимости, сейчас, когда Покойник заинтересовался происходящим, ему не составляло труда определить присутствие богов. Сказать по правде, он способен на многое, нужно лишь дать ему пинка, чтобы он очухался. Но вот как это осуществить на практике… Готов махнуться на свою, если можно так выразиться, ключевость.

Любопытно: раз Покойник легко их засекает, значит, они решили материализоваться во всем своем величии? Или мы ощущаем их присутствие лишь потому, что наблюдаем за ними, и это позволяет выделить их из числа прочих танферских божков? Скорее всего причина в третьем — шайиры сражаются с годоротами за право существовать. Отсюда и столь четкие ощущения.

Попка-Дурак сорвался с моего плеча и помчался неведомо куда, в очередной раз бросив меня на произвол судьбы. Брр! Неужели беднягу Гаррета и впрямь ждет будущее, в котором Покойник будет следить за каждым его шагом глазами проклятого комка перьев?

Я свернул за угол — и наткнулся на Родриго, показавшегося мне громаднее и уродливее прежнего. Он подпирал стену, ни дать ни взять член какой-нибудь из многочисленных городских шаек. Вряд ли он знал, что я вот-вот появлюсь; скорее его поставили здесь на всякий случай. Я ни на миг не замедлил шага. Метнулся в узкий переулок, который заканчивался тупиком, подтянулся, полез по стене… Между тем Родриго сообразил, кого только что видел, и бросился следом за мной, оглашая улицу ревом. Втиснуться в переулок, больше смахивавший на трещину в скале, ему не удалось; на мое счастье, он был слишком туп, чтобы вспомнить, что наделен божественными способностями.

Моя удача — дама капризная. Дом оказался высотой в два этажа. Хорошо. Крыша была плоской, за ней открывался безбрежный простор точно таких же крыш. Отлично. По ним можно было бежать, как по улице, благо расстояние между соседними домами составляло от силы три фута. Замечательно.

Но домовладельцы в этой части города явно не заботились о состоянии своих домов. Едва ступив на крышу, я провалился одной ногой и понял, что нужно либо сбавить скорость, либо спуститься на землю.

Я выбрал первое, благодаря чему до меня вдруг дошло, что я удаляюсь от Квартала Грез. Пора было спускаться и двигаться в противоположную сторону.

Спуск прошел не то чтобы гладко: я прыгнул — и проломил телом очередную крышу. По счастью, успел ухватиться за балку. Подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, осмотрелся. Как будто никого. Я сполз на пол. Тот оказался на удивление крепким.

Дом пустовал. Дерево во многих местах прогнило, камень еще худо-бедно держался. Свет проникал в комнату из многочисленных отверстий в стенах. Осыпавшаяся штукатурка, скрипучие доски под ногами; лестница вниз выглядела столь ненадежной, что я спустился по ней на четвереньках. Воровать в доме было нечего, если не считать кирпичной кладки и некоторых досок, еще годящихся на дрова (не то чтоб я собирался что-то прихватить с собой — просто бросилось в глаза).

Везет же мне на покойников во всех смыслах этого слова. Мой партнер — мертвец. Слуга стоит одной ногой в могиле. Город, в котором я живу, того и гляди покончит жизнь самоубийством.

Улица перед домом была пустынной. Зловещий знак. Обычно такие улицы кишмя кишат детьми, на скамейках сплетничают их мамаши, жалуются друг другу на ревматизм старухи, а старики играют в шашки и вздыхают о том, что мир катится ко всем чертям. Куда подевался Попка-Дурак? Я бы не отказался от данных воздушной разведки.

Впрочем, у меня нет времени на подобную роскошь. Я кинулся бежать в направлении Квартала Грез. Из-за дома по-прежнему доносился рев Родриго. Может быть, это он распугал местных жителей.

Нет, с богами одни неприятности.

40

Я почти добрался до цели. Как всегда — почти. Обычная история. Я почти родился королем, только в последний момент выбрал не ту матушку.

Я свернул на Гнорлибон-стрит в нескольких кварталах от улицы Богов. Этой улочкой пользуются редко, потому что она никуда не ведет. Зато с нее открывается шикарный вид. Как будто ничего подозрительного, никаких причудливых теней на стенах, никаких уродов поперек себя шире, никаких смертельно привлекательных девиц, охотниц с собаками и прочей нечисти. Все чисто. Я перешел с рыси на быстрый шаг и попытался на ходу перевести дух.

Говорят, темнее всего перед рассветом. Тому, кто так говорит, побывать бы в моей шкуре. У меня так: настроение радужнее всего перед тем, как на мою голову обрушится молот тьмы.

Не знаю, чем меня огрели. Я шел себе по улице, отдуваясь и ухмыляясь, а в следующий миг обнаружил, что ползу сквозь непроглядный мрак. Время шло, по крайней мере в моей голове, но во мраке оно словно застыло. Быть может, я очутился в чистилище или попал в нирвану, кому что нравится?

Возник свет. Я прополз к нему. Из света появилось лицо.

— Кэт?

Чьи-то пальцы погладили мою щеку. Затем ущипнули. От боли в голове прояснилось, зрение стало острее. Это была не Кэт, а ее мать. Имара. Годороты добрались-таки до меня! Впрочем, оглядевшись, я никого больше не увидел. Мы с Имарой находились в месте, которое напоминало громадное яйцо. В яйце помещался невысокий диванчик, убранный пурпурным шелковым покрывалом. Свет сочился неизвестно откуда.

— Что за…

— Подожди. — Имара приложила палец к моему лбу, как выражаются некоторые, к третьему глазу. Потом провела рукой по переносице, коснулась носа и губ. Ногти у нее были острыми как бритва. Я поежился; однако надо признать — ее прикосновение, как ни странно, возбуждало. — У тебя неплохая репутация. — Пальцы Имары продолжали блуждать по моему телу. — Она соответствует действительности?

— Не знаю. — Я не мог пошевелиться, зато мой голос подскочил на целую октаву. — Ай!

— Надеюсь, что так. Мне редко представляется подобная возможность.

— То есть? — Я сопротивлялся, причем на полном серьезе. Эта божественная матрона намеревалась поразвлечься, не понимая того, что делает меня заклятым врагом своего супруга. И не важно, что у них в пантеоне царит свобода нравов. Боги — существа ревнивые и имеют дурную привычку превращать возлюбленных своих жен в лягушек и пауков. Но Имару мое сопротивление только раззадоривало. Ей было плевать, что станется с Гарретом потом; она стремилась к одному и добивалась своего с настойчивостью, которую обычно приписывают не слишком соблюдающим правила общежития смертным мужского пола. Я принялся отбиваться, но было уже поздно — неизбежное свершилось. Оставалось лишь надеяться, что Имара не обернется каким-нибудь чудовищем с двумя сотнями щупалец и дыханием дохлой зубатки.

Я — агностик, которого заставили верить. Мне следовало позвать на помощь.

Если они все такие, тогда понятно, почему их преследуют неприятности.

Отдышавшись, я спросил:

— У тебя что, привычка хватать прохожих на улице?

— Только когда мне удается улизнуть надолго. В конце концов должна же я как-то поощрять себя за то, что терплю этого ублюдка Имара!

Покойник и словом не обмолвился насчет того, законнорожденный ли Имар. Мне стало ясно, чему обязан верховный бог годоротов своим обаянием.

— Погоди! Я всего лишь смертный. — Если не считать ее неутомимости, Имара и сама выглядела сейчас обыкновенной женщиной.

— Ладно. Все равно нам нужно поговорить.

— Правильно.

— Ты нашел ключ?

— Э… — Надо было выкручиваться. Положение не из приятных. — Нет.

— Хорошо. А искал?

Хорошо? Я заскрежетал зубами. Ну и делишки.

— Вообще-то нет. Некогда было.

— Хорошо, — повторила она. — И не ищи.

— Не искать?

— Ну да. Спрячься. Скройся. Пересиди.

— Ты хочешь, чтобы вас вытурили из Квартала Грез?

— Я хочу, чтобы вытурили Имара с его тупоголовыми приспешниками. Целую тысячу лет мне хотелось избавиться от этого придурка. Я обо всем договорилась и не намерена упускать свой шанс.

Она принялась перечислять недостатки и грехи Имара, что напомнило мне об одной из причин, по которым я стараюсь избегать замужних женщин. Между прочим, все ее жалобы я слышал сотни раз из уст смертных. По-видимому, быть богом — занятие смертельно скучное. Поживи так тысячу лет… Неудивительно, что они такие дерганые.

Жалобы на супруга вызывают зевоту. А если у тебя нет ни малейшего желания их выслушивать, они становятся сущим наказанием. Я постарался отвлечься и вернулся к реальности, когда Имара решила, что я уже достаточно отдохнул.

— Ой! Значит, ты собираешься перебежать от годоротов к шайирам?

Интересно, как это у нее получится? Любой теолог скажет, что божества способны и не на такое; но я никогда не понимал, каким образом они устраивают свои дела.

— К шайирам? Не смеши меня! Ланг ничем не лучше Имара. На кой ляд он мне сдался? А его домашние еще хлеще годоротов. Пускай проваливаются все вместе в пучину времени. — Тон у Имары был совершенно равнодушный. Она явно думала о чем-то другом.

Может, зря она занялась храмовой проституцией?

— То есть ты договорилась не с шайирами?

— Конечно, нет. Заткнись. — Она вновь прижала пальцы к моему лбу. Я заткнулся. Сладостное мучение продолжалось добрую тысячу лет…

Меня вновь окутал непроглядный мрак. Последнее, что я помню, — Имара нашептывала мне, что я до конца жизни не пожалею, если Имар с Лангом не получат ключа.

Ну почему все это происходит именно со мной?

41

Болела каждая мышца, каждая косточка. Я чувствовал себя так, словно выполнил тысячу приседаний и пробежал десять миль, а чтобы остыть, напоследок пару сотен раз отжался от пола. Кругом, куда ни посмотри, синяки и царапины. Пожалуй, пора завести себе новое хобби. Прежнее стало чересчур опасным.

Тут передо мной вновь возникло чье-то лицо. На сей раз — омерзительнее первородного греха. Это была морда крысюка, которого, по-моему, выгонит вон даже крысючья самка. Я схватил его за горло и не отпускал, пока не поднялся.

Выяснилось,что меня бросили в каком-то переулке и что крысюк шарил в моих карманах. Я возвратил себе свое добро. Крысюк было заскулил. Я не собирался миндальничать: настроение было настолько паршивым, что хотелось кого-нибудь прикончить.

Вернулась головная боль.

Разумеется, со смертью этого крысюка на свете стало бы легче дышать, я всего лишь отвесил ему зуботычину. Тут мне пришла любопытная мысль. Терять было нечего, и я решил попробовать. Богам все равно известно, куда я направляюсь.

Я вытянул вдоль веревку Магодор, отрезал от нее кусок и привязал к хвосту крысюка. Он был столь озабочен своими бедами, что ничего не заметил.

Пора было двигаться. И пошустрее.

Может, удастся навести годоротов на ложный след.

Я вышел на Флитвуд-плейс, одну из тех коротких, не слишком оживленных улиц, которые ведут к Кварталу Грез. Она бежала мимо комплекса зданий арсенала. Несмотря на то, что война почти закончилась, там кипела работа. Понятия не имею, как люди выдерживают этот грохот.

Я передвигался от укрытия к укрытию, будучи уверен в том, что через сотню-другую ярдов окажусь в Квартале Грез. У меня над головой пролетели две совы, они преследовали некое расплывчатое пятно. Я усмехнулся. Молодец, Йоркен, старается.

По кирпичной стене поползли тени. Над моей головой послышался шелест. Ветерок подхватил и закружил в воздухе сотни черных листьев. Я был не прочь услышать рев драконов и увидеть колонны громовых ящеров, но до этого не дошло.

Каждый новый шаг приближал меня к Кварталу Грез. Издалека пришло грозное до жути напоминание: «От Нога не скрыться». Да, запас слов у моего старого приятеля не слишком велик.

На бегу я прикинул, не повторить ли тот фокус, который я выкинул с крысюком. Может, получится. Интересно, куда подевался Йоркен?

В той стороне, откуда я появился, вдруг заклубился густой темно-коричневый дым. Сверкнула молния. В воздух по широкой дуге взмыла сова. Прогремел гром. Все это видел не только я. Прохожие на улице остановились и разинули рты.

Годороты сцепились с шайирами. Я не стал дожидаться, пока они перейдут к рукоприкладству. Мне и без того хватало хлопот. За моей спиной завыл волк (или пес) размерами с корову. Его вой мог означать только одно: «Хозяин, я взял след». Опустив голову, я устремился к заветной цели.

Передо мной, на рубеже, за которым ожидало спасение, возникло нечто, сгустилась неведомо откуда взявшаяся тень. Вой за спиной повторился, на сей раз гораздо ближе. Я не стал ни сворачивать, ни останавливаться, а очертя голову бросился вперед.

42

Возникло лицо.

— Достали уже, — пробормотал я. Попытался пошевелиться. Темнота держала крепко, не отпускала. Я мог только хлопать глазами и видеть. Все остальные органы чувств бездействовали.

Лицо отодвинулось. Оно напоминало металлическую маску со стилизованными чертами. Сквозь отверстия для рта, носа и глаз проглядывал мрак. Маска уменьшилась до размеров искорки.

В течение нескольких минут — или целой вечности — появились десятки и сотни других искорок. Некоторые начали двигаться, закладывать виражи, приближаться ко мне, образовывая некий узор. Проступали лица и даже фигуры, смахивавшие на самых известных танферских богов. Все были из разных пантеонов.

О-хо-хо.

Я вырос в приходе святого Шаромыги, поэтому узнал старца с первого взгляда.

— Вы с нами, мистер Гаррет?

— Внутренний голос подсказывает, что с вами лучше не ссориться.

Святой Шаромыга был покровителем ищущих мудрости. Вдобавок он приглядывал за слабоумными, пьяницами и маленькими детьми — в общем, за теми, кто способен увидеть, что небесная бюрократия ничем не отличается от земной.

Шаромыгу причислили к святым не за божественное чувство юмора и не за терпимость к иным вероучениям, однако сейчас он был слишком озабочен, чтобы впасть в свою знаменитую ярость.

— Если вы воздержитесь от подобных замечаний, мы сможем быстро решить несколько вопросов.

— Кто это «мы»? — Я был в столь мрачном настроении, что плевать хотел на всех богов, вместе взятых, не говоря уж о святых, пускай даже передо мной тот, в кого я не верил лет этак с одиннадцати.

— Мы — Комитет, который также называют Комиссией, постоянно действующий орган по разрешению споров и конфликтов между божествами различных религий. Состав Комитета непрерывно изменяется, поскольку участие в его работе — обязанность каждого божества. Задача Комитета — обеспечить порядок в танферском Квартале Грез. Именно мы принимаем новых богов и выселяем старых.

— Мне с детства не было никакого дела до богов. Почему бы им не ответить любезностью на любезность? — Должно быть, это типы из Комитета превратили меня в ключ (возможно, в отместку за неуважение).

— Лучшего кандидата не нашлось. Впрочем, мы не предвидели, что ваша жизнь окажется под угрозой. Примите наши извинения. Мы рассчитывали, что, выполнив просьбы заинтересованных сторон, вы разбогатеете.

— Большое спасибо. Звучит просто замечательно. Я так понимаю, что отныне и до конца своих дней буду купаться в роскоши? И когда мне начнут давать взятки? Я бы не отказался от золотых слитков. Кстати, а кто меня защитит?

— Защитит? — Похоже, это слово было для святого настолько в новинку, что он затруднился его произнести. А ведь люди верят, что он оберегает тех, кто сам не способен о себе позаботиться. Скажите на милость, ну как тут не стать циником?

Чтобы угадать ответ святого, достаточно было поглядеть на его лицо, но я решил не отступать.

— Вот именно. Кто защитит Гаррета от ваших безумных годоротов и шайиров, до которых понемногу начинает доходить, что ключ — это я? Вы устроили так, что победитель получает все, в том числе и меня. Но ведь проигравшие заартачатся, верно? Примутся искать, кого бы обвинить в своем поражении. Начнут прикидывать, кому бы переломать кости, чтобы поквитаться с мирозданием. Как по-вашему, кого они выберут?

Пока я распинался, добрый святой зажмурился, то ли показывая, как ему надоели мои тирады, то ли совещаясь со своими дружками.

— Вас защитят, мистер Гаррет, — сообщил он, открыв глаза. — Мы сочли, что вам уже причинили достаточно неудобств. От враждующих сторон ожидали, что они будут добиваться вашей помощи, но ни в коей мере не станут к ней принуждать. По-видимому, нам придется внести некоторые изменения в правила состязания.

Божественные фигуры колыхались в ритме, ведомом только им. Я чувствовал, как некоторые пытаются забраться ко мне в голову, шарят в моем сознании, скорее по привычке, чем по необходимости. Им было скучно, они явно ждали, чтобы существа оттуда, где небесное великолепие превращается в небесный же хлам, разобрались сами и не впутывали вышестоящих в свои грязные делишки.

— Зачем меня сюда притащили?

— Неподалеку от того места, где вы находились, развернулась битва шайиров с годоротами. События разворачивались таким образом, что вам могла грозить опасность. Между тем вы ни в коем случае не должны пока погибать.

Если бы я был материален, то принюхался бы и ущипнул бы себя, чтобы убедиться, что не сплю.

— Какая забота! Не возражаете, если я поболтаюсь тут пару тысяч лет? До тех пор, пока не сгинет последний из членов вашего Комитета.

— Я бы мог дать вам тот ответ, на который вы напрашиваетесь, однако это означало бы бессмысленное сотрясение воздуха. — Надо же, а у святого есть чувство юмора. — Если мы сделаем исключение для вас, все остальные смертные завалят нас прошениями, ссылаясь на исключительные обстоятельства.

Трам-там-там. Великие небеса, не допустите, чтобы мне когда-нибудь досталась такая работенка.

— Вас превратили в ключ потому, что нам показалось: вы, смертный, сможете установить, чем боги одного пантеона превосходят богов другого, и тем самым определить, кто из них достоин остаться в Квартале Грез.

Ребята, вы жестоко ошиблись. Вам был нужен вовсе не я.

— Честно говоря, и те и другие не слишком мне понравились. Может, подержите меня тут, пока не истечет отпущенное время и они не сгинут все вместе?

— Это невозможно, мистер Гаррет. Сохраняйте мужество и шевелите мозгами. Какой из пантеонов должен остаться на улице Богов.

Я ведь тебе уже сказал, старый прощелыга. Святой несколько отдалился.

— И помните, немногие смертные удостаивались чести судить богов.

Вокруг меня сновали прочие члены Комитета. Кое-кто из наиболее любопытных то и дело подлетал поближе. Откуда-то взялось убеждение, что боги преуспевающих пантеонов слегка оторвались от действительности. Они напоминали мне тех владельцев фабрик, которые никогда не появляются на своих предприятиях из опасения, что замарают себя общением с рабочими (труд коих, кстати, и позволяет им вести такой образ жизни). Было предельно ясно — большинство божеств не имеет ни малейшего понятия о том, что они несут ответственность за своих приверженцев. Будь у обыкновенных смертных подростков неограниченное время и средства, из них выросли бы вот такие боги. Небожители разглядывали меня так, словно я был букашкой под увеличительным стеклом.

— Всего хорошего, мистер Гаррет. — Голос святого стих в отдалении.

Искорки исчезли, я очутился в непроглядной тьме, густой, как патока. Нет, мне определенно пора сматывать удочки, и пускай эти чокнутые разбираются без меня.

Было бы здорово найти кувшин с джинном. Я бы поручил ему все уладить, а сам отошел бы от дел и расслабился… Тут на меня накатил мрак, проник в тайники моей души, и внезапно я почувствовал себя лучше. Головная боль исчезла, косточки перестали ныть, синяки и царапины пропали, будто их и не было. Настроение решительным образом переменилось. Я пожалел о том, что не лыс — глядишь, отросли бы новые волосы. Я словно помолодел, мне захотелось совершить что-нибудь этакое — свалять дурака, ибо я вновь обрел свойственное юности нетерпение.

Меня вновь поглотила тьма. На какой-то миг я утратил все ощущения до единого.

43

Я очнулся в переулке. Привычное дело. У меня перед глазами маячила чья-то физиономия. Чудеса. Почему эти рожи постоянно меняются? Я вновь попытался схватить своего визави за горло, но быстро убедился, что это не крысюк. Он поднял несчастного Гаррета одной рукой и как следует встряхнул.

— Мама, это ты? — Моя матушка имела привычку трясти меня, когда я выкидывал что-нибудь из ряда вон. Разумеется, то было в далеком детстве.

— Чего?

Великое небо, опять промахнулся.

Меня отодвинули на расстояние вытянутой руки, оглядели с головы до ног, повертели в воздухе. Я тоже не упустил случая изучить своего нового знакомца.

Длинные, вьющиеся, светлые волосы. Голубые глаза, способные свести с ума любую девчонку. Точнее, один глаз. Второй закрыт черной кожаной повязкой. Рост около девяти футов. Мышцы так и выпирают из-под кожи. Образчик физического совершенства. По всей видимости, занимается только тем, что качает мускулы да смотрится в зеркало.

Таких, как он, я в Танфере еще не встречал. Должно быть, очередной жалкий божок. Но не годорот и не шайир.

— Что дальше? — пробормотал я. — Кто ты такой, дубина стоеросовая?

Я по-прежнему чувствовал себя молодым и сильным.

Меня снова встряхнули.

Черт побери, я силен, как стая диких кошек!

— Помалкивай, пока тебя не спросят.

— Договорились. — Кажется, кто-то обещал, что меня будут защищать?

Шмяк. Шмяк.

— Родриго! Трог! — Мне нужен был кто-нибудь поздоровее, чтобы отвлечь этого парня.

На мой призыв откликнулся Попка-Дурак. Он ворвался в полумрак переулка с широкой, залитой светом улицы.

— Как тебе это зрелище? — Я вновь удостоился встряхивания.

— Умственно отсталый тип, — определил попугай.

— Ты его видишь?

Верзила замахнулся на птичку. Попугай метнулся в сторону. Он явно видел моего противника.

— Помолчи, Гаррет.

— Легко тебе говорить.

Красавчик, похоже, растерялся. Видимо, не привык, чтобы его не слушались. Вновь замахнулся на Попку-Дурака. Может, у него предубеждение против говорящих птиц? Попугай без труда увернулся.

— Ты пробовал с ним поговорить?

— Да. Он велел мне заткнуться, а потом принялся меня трясти. Ты не знаешь, кто он такой? — Верзила поднес меня к глазам. — Кстати, у богов есть свои зубные врачи? Ему давным-давно пора показаться дантисту. От него воняет, как от поля битвы…

Великое небо!

Покойник тоже догадался.

— Бог войны.

— Ты меня не боишься? — поинтересовался мой новый знакомец, опускаясь на корточки.

— Я целых пять лет гулял на твоем празднике. Так что ты меня уже ничем не испугаешь. — Надеюсь, он не страдает склонностью выискивать, где правда, а где вымысел. — Как тебя зовут? И что тебе нужно?

— Я зовусь Шинриз Разрушитель. — Маэстро, барабаны, пожалуйста! И фанфары.

— А! Я знаком с твоей сестричкой Мэгги.

Он нахмурился. Похоже, не понял. Наверно, разрушители держат каждый свою лавочку.

И с чего я взял, что боги умнее людей?

— Гаррет, — окликнул попугай, усаживаясь на мое плечо. — Я этого имени раньше не слышал. А ты?

— Вроде бы слыхал. На службе.

Шинриз Разрушитель взмахнул кулаком. От удара из ближайшей стены вывалилось несколько кирпичей. Открылась комната, в которой занималась любовью какая-то парочка. Они на мгновение отвлеклись от своего занятия и разинули рты. Женщина завизжала. Значит, Шинриза видел не только я.

Бог топнул ногой. Из стены вновь посыпались кирпичи.

— Пожалуй, пора сматываться, пока он все тут не развалил, — заметил я.

Припадок ярости, обуявшей Шинриза, неожиданно миновал. Бог снова схватил меня.

— Ты нашел ключ?

— Нет.

— И не ищи.

Издалека донеслось затухающее: «От Нога не скрыться».

— Почему? И какое тебе дело? Ты же не годорот и не шайир.

— Я хочу, чтобы досталось и тем и другим. Ты не станешь…

— Конечно, старина, конечно. Только разберитесь сначала между собой.

Шинриз нахмурился, наклонил голову. Должно быть, задумался.

— Приближаются другие, — сообщил попугай и взмыл в воздух.

— Знаю.

Бог войны ухмыльнулся. Да, зубки у него были еще те.

— Я буду тебя защищать, — заявил он, крайне довольный собой.

— Разумеется. Кстати, сюда направляется Ног Неотвратимый, который хочет меня похитить. Разберись с ним, а я пока спрячусь.

Я пробрался сквозь полуразрушенную стену в ту комнату, в которой любезничала спугнутая Шинризом парочка. У великана был такой вид, словно он заподозрил неладное. Из-за его спины раздалось торжествующее: «От Нога не скрыться». Ног взял след.

Что там говорил Шаромыга? Комитет поставит игрокам на вид за чрезмерное старание? Должно быть, еще не все узнали про выговор. К тому же Шинриз наверняка и слыхом не слыхивал ни о каком Комитете. Ведь он добивается того, что полностью противоречит интересам Шаромыги.

Почему я не уточнил, что ему конкретно нужно?

Ах да. Из-за Нога.

Ног между тем прибыл.

Пролетели кирпичи. Загремел гром. Засверкали молнии. Я зажал уши ладонями и бросился бежать. Шинриз Разрушитель, похоже, стремился оправдать свое прозвище, уничтожая с помощью Нога близлежащие здания.

Послышались крики.

Эти жалкие свинцовые божки слишком много о себе возомнили. Пожалуй, чем ближе срок, тем больше они надоедают людям. Может…

Но ведь раньше боги обитали на своей улице, никого не трогая.

— От Нога не скрыться. — Мне показалось, Ног был немало изумлен тем, что кто-то посмел бросить ему вызов.

Хотел бы я знать, где нахожусь, чтобы прикинуть, где мне следует быть. Надежнее всего, по-моему, пристроиться у главного алтаря Четтери.

Ступив одной ногой из переулка на широкую улицу, я заметил размытое пятно. Йоркен сегодня не знал ни минуты отдыха. Он промчался мимо, торопясь на божественное состязание.

События принимали нужный мне оборот. Шайиры и годороты подтягивались к месту схватки. А я спокойно уходил все дальше — крадучись, как нас учили на службе, когда мы сражались с венагетами.

Грохот усиливался. Падали дымовые трубы. Летали по воздуху обломки крыш. Показались стражники. Зеваки мгновенно утратили всякий интерес к происходящему и разбежались кто куда. Я последовал их примеру.

44

На мое плечо опустился Попка-Дурак. Вцепился когтями, приобрел отрешенный вид, на вопросы отвечать не пожелал. По всей видимости, Покойник был занят и не имел возможности отвлечься. Впрочем, я был благодарен за то, что птичка помалкивала.

Небо затянули диковинные тучи, в которых сверкали молнии. Ветром словно овладела безудержная ярость. Прохожие дрожали, ругались, но вели себя не столько испуганно, сколько растерянно. Происходило нечто странное.

События явно вышли из-под контроля. Должно быть, Комитет задремал в полном составе. Происходящее не могло пойти на пользу ни одному из многочисленных танферских культов. Жаль, что я не могу вмешаться и остановить… Да, я знаю как, но у меня нет ни малейших оснований отдавать кому-либо преимущество.

Сориентировавшись, я тут же пожалел об этом. Комитет нисколько мне не помог. Я находился очень и очень далеко от Квартала Грез. Правда, можно было укрыться в городе гоблинов. Ни один уважающий себя человеческий бог туда не полезет.

Ни один человек в здравом уме в город гоблинов на ночь глядя тоже не попрется.

Я устал и проголодался; вдобавок мне изрядно надоело, что мной помыкают все кому не лень. Единственным моим оружием было время. Если получится, я хотел бы сплавить в небытие как можно больше божеств.

Темнело быстро. Но звезд на небе не было. Вдалеке на фоне клубящихся туч продолжали сверкать молнии. Занялись пожары, повалил дым, загудел набат. На мое лицо упали первые капли дождя, одна из которых была весьма увесистой и обожгла мне щеку.

Становилось все холоднее.

Я двинулся на юг, стараясь нигде не задерживаться. Ну и денек выдался, сплошные физические упражнения. Вскоре я добрался до знакомых мест. Было темно и неестественно тихо. По городу волной распространялась необычность. Я нырнул в дверь заведения, в котором вполне мог рассчитывать на пинту приличного пива и на порцию сосисок, не опасаясь, что меня накормят собачатиной или чем похуже.

— Эй, Жук!

Хозяин оторвался от стакана, который тщательно протирал.

— А, Гаррет! Сукин ты сын, где тебя черти носили? Ты не заглядывал добрых три месяца.

— Работа, сам понимаешь. Совсем не было времени.

— Я кое-что слышал. Правда, не поверил ни единому слову.

— Правда гораздо хуже того, что ты слышал.

Я взял кружку, сделал большой глоток и принялся рассказывать.

— Слушай, надеюсь, ты прихватил с собой вилы.

— Чего?

Он притворился, будто разглядывает подошвы башмаков.

— Если у тебя нет вил, придется тебе выгребать все это дерьмо голыми руками.

Он мне не поверил!

— Знаешь, Жук, у меня у самого с трудом в голове укладывается. Может, познакомить тебя с одной из совушек?

— Жена не поймет.

— А куда все подевались? Последний раз тут было так тихо на поминках Томми Мака.

— Погода.

— И все? — Жука определенно что-то беспокоило.

Он подался ко мне:

— В основном. Понимаешь, «Зов» не считает меня благонадежным. Кто-то накапал, что я пою нелюдей.

По-настоящему пили только гномы и крысюки. Причем гномы предпочитали накачиваться по домам.

Крысюков я недолюбливаю, поэтому следующая фраза далась мне с трудом:

— Их деньги по цвету не отличаются от прочих.

— Скажу тебе честно, приятель, творится неизвестно что.

Я погладил ожог на щеке:

— Ты и не подозреваешь, насколько прав. Чем будешь кормить?

Он поставил передо мной еще одну кружку темного. Я швырнул на стойку монету. Как говорится, квиты.

— Фирменным блюдом. Сосиски с кислой капустой. Или с бобами. А хочешь, подам пирог с почками. Его никто не пробовал, разве что Торчок. — Он ткнул пальцем в сторону наименее респектабельного из своих клиентов.

— А где Хвастун? — Обычно они с Торчком надирались вместе.

Жук пожал плечами. Когда он так делал, становилось понятно, откуда взялось его прозвище. В прошлом, когда он был мясистее, оно подходило к нему куда больше.

— Я слыхал, они разругались. Из-за бабы.

— Елки-моталки, да им обоим лет по двести.

— Не валяй дурака, Гаррет. Они оба немногим старше твоего.

Я опорожнил кружку и попросил налить по-новой.

— Давай свои сосиски. И не напоминай мне так часто, что я веду себя как пьяный крысюк.

Он ухмыльнулся и принялся помешивать варево в котле. По доброте душевной Жук положил мне две сосиски вместо одной. Судя по цвету, варились они слишком долго.

— Не ворчи, Гаррет. Мой тебе совет: не налегай на пиво. А то свалишься где-нибудь под забором.

— Растолкуй лучше, что у тебя с «Зовом». Они предлагали тебе свою помощь? — Это означало вымогательство под благовидным предлогом.

— Можно сказать и так. — Он положил на тарелку поверх кислой капусты две картофелины.

— Я могу посодействовать. Поговорю кое с кем, и они от тебя отстанут.

Шустера хлебом не корми — подкинь ему такой случай. Вдобавок мне далеко не по душе деятельность «Зова».

— Поговори. — Жук пододвинул тарелку ко мне, затем уставился на что-то за моей спиной и внезапно побледнел.

45

Я обернулся.

В дверной проем проник черный бумажный листок. Он трепыхался словно на ветру. За ним виднелась огромная псина с разинутой пастью, из которой свешивался длинный язык. Глаза псины сверкали алым. Показался второй пес, затем появилась Мона во всей своей красе и в полном вооружении.

— Что ты натворил, Гаррет? — прохрипел Жук.

Неужели он их видит?

— Кто, я?

— Они же пришли не за мной.

— Ты прав, приятель.

Дверной проем стал золотистым. Замелькали тени. Пожаловал старина Торбит. Похоже, вот-вот явятся и остальные.

Значит, шайиры одолели годоротов?

Я принялся поглощать сосиски с кислой капустой. Шайиры испепеляли меня взглядами.

— Кто они такие? — справился Жук, наполняя мою кружку.

— Тебе не стоит этого знать. — Он был религиозен и привык относиться к богам с почтением.

Из двери потянуло холодом. Мелькнуло размытое пятно.

Черная Мона пошатнулась. Псы затявкали. Кильрак зашелестел своими оборками. Передо мной материализовался Йоркен. Он был не в настроении. Естественно, ему пришлось побегать. Йоркен схватил меня за рубашку и отшвырнул в сторону.

Одна из стен заведения рухнула. В кабак ворвались Дайгед, Родриго и Ринго. Пожалуй, теперь Жуку придется мне поверить.

Следом за доблестными аверами вошел Имар, с чела которого срывались крохотные молнии. Он смерил меня отнюдь не ласковым взглядом и повернулся к шайирам.

— Рвем когти, Жук. — Когда Йоркен отвернулся, я обнаружил, что мой совет запоздал. Жука нигде не было видно.

Йоркен выволок меня наружу сквозь дыру, проделанную аверами. Жаль, что их не было с нами в Кантарде. Мы бы закончили войну в два-три дня.

Мы неслись с такой скоростью, что я едва переводил дух. С неба по-прежнему сыпался то ли дождь, то ли снег. Из темноты проступили очертания экипажа. На козлах восседал Хаос. Йоркен швырнул меня внутрь, не потрудившись открыть дверь. Я заработал несколько свежих ссадин. Магодор похлопала Гаррета по щеке и спешилась. Ее дружелюбие было напускным. Она предстала передо мной в своем истинном облике. Настоящая Разрушительница, готовая ринуться в бой. Йоркен присоединился к ней.

Я остался один. Точнее, наедине со Звездочкой. У которой было при себе все, чтобы оживить статую.

Экипаж тронулся. Звездочка поднялась с места.

Она знала свое дело.

В этом безумии все же были свои приятные моменты. К сожалению, то, что происходило в промежутках между ними, к приятному отнести было нельзя.

Когда я запросил пощады, Звездочка немного успокоилась. Села напротив, даже не подумав привести в порядок одежду, что, впрочем, было ей к лицу. И захихикала, словно последняя дурочка без единой мысли в голове. В общем, мечта каждого мужчины.

Я завязывал шнурки, когда лошади вдруг заржали и раздался треск.

— Черт! — воскликнул я. — Ну все, с меня хватит.

Я выскочил наружу, плюхнулся в снег, покрывавший мостовую. У меня мелькнула шальная мысль: что стало с Попкой-Дураком?

Хаос выбрался из пролома в стене. Он разозлился, тьма под его капюшоном была гуще обычного. Возможно, чем сильнее он сердится, тем бездоннее становится мрак.

Экипаж осел на правый бок, лишившись одного из задних колес. Дверца распахнулась, и я увидел Звездочку, восседавшую внутри, точно птица в клетке, и вполне довольную собой.

Пора сматываться.

Хаос двинулся наперерез. Что-то со свистом вылетело из ночной тьмы. Демонического кучера вновь отшвырнуло к стене. Да, каменщикам будет работы на много месяцев вперед.

Хаос сполз по стене и замер в неподвижности. Так-так, даже у богов есть свой предел.

Я услышал шорох. С неба спустились две совы, которые тут же превратились в очаровательных девушек.

— Сработало! — прощебетала то ли Димна, то ли Лила и направилась ко мне с таким видом, будто на уме у нее было сами знаете что. Вторая забралась в экипаж и запечатлела на губках Звездочки отнюдь не сестринский поцелуй. Звездочка прижалась к ней всем телом.

В ночи заискрился золотистый свет, замелькали тени. Появился фавн Торбит.

— Перестаньте! — прикрикнул он на не в меру разошедшихся девиц. — Трог, бери его и уматывай отсюда. — Потом повернулся к Звездочке. У меня сложилось впечатление, что они очень скоро забудут о деле. Все правильно: любовь, а не война.

Из мрака проступили расплывчатые очертания мужской фигуры. Парень с дубинкой, которой, похоже, и сломал колесо экипажа, подхватил меня, словно маленькая девочка — куклу. Я сразу догадался, что сопротивляться бесполезно. Мне в ноздри ударил запах пота.

Что называется, из огня да в полымя. Ни минуты покоя. А тут еще этот снег лезет за шиворот.

46

Беситься толку не было. Дураку ясно, что с богами мне не справиться. Мое единственное оружие — то, что у меня между ушами, а смертоносным его никак не назовешь.

Терпеть не могу нытиков и тому подобных личностей, однако… Тяжело шевелить мозгами, когда тебя волокут неведомо куда, в лицо бьет град, а за шиворот сыплются снежинки.

Очевидно, причуды погоды каким-то образом связаны с выкрутасами богов. Может, они просто-напросто лишили людей тепла на веки веков.

Если бы научиться, как это делается, я бы изрядно разбогател. Но разве может смертный договориться с богом?

Трог остановился и начал разворачиваться. В следующий миг я понял почему. В воздухе кружил старина Йоркен. Мне стало жаль беднягу. На его месте я бы потребовал прибавки. Бам! Дубинка проделала дыру в мостовой. Йоркен успел увернуться в самый последний момент.

Мне в голову пришла мысль. Надо ее осуществить, пока она не улетучилась. Все равно годороты знают, где я нахожусь.

Я развязал веревку Магодор. Мне пришлось изловчиться: ведь Трог по-прежнему держал меня в руке. Я вытянул веревку в длину, завязал булинь, приготовил петлю и аккуратно подвел ее к своим ногам. Между тем Трог продолжал размахивать дубинкой, веселя зевак, прилипших носами к окнам. Надеюсь, Гаррета никто из них не узнал.

Трог снова промахнулся и разнес в щепки желоб для воды заодно с чьим-то крыльцом. Йоркен не пострадал. Он явно тянул время, дожидаясь подмоги.

Я залез в невидимый мешок, изогнулся, затянул петлю на запястье Трога, а потом сделал так, как показывала Магодор.

Веревка уменьшилась до привычной длины. Трог застыл как вкопанный, издал громогласный вопль, в котором слились воедино боль и изумление. Я плюхнулся в грязь, под которой оказались самые твердые из танферских булыжников.

Отрубленная рука Трога, очутившаяся в мешке вместе со мной, принялась елозить по мостовой. Вот что значит рука бессмертного! Я укрылся у стены дома. Кажется, меня никто не заметил. Впрочем, действующим лицам спектакля было не до Гаррета. Трог разбушевался окончательно. Йоркен едва успевал укорачиваться. Удивительно, как у него не закружилась голова.

Я принялся выбираться из мешка. Совсем не обязательно сообщать годоротам, куда я отсюда направлюсь.

Йоркен заметил отрубленную руку Трога, увидел меня и на мгновение утратил осторожность.

Шмяк! У выражения «расплющить в лепешку» появился новый смысл. Трог занес дубинку для нового удара.

Я бросился бежать.

Оглянувшись напоследок, я увидел Дайгеда с Родриго. Затем раздался чудовищный грохот.

* * *

Что-то пролетело мимо. Я пригнулся — на случай, если это сова.

— Аргх! — Летун врезался в кирпичную стену. — Проклятая тварь ничего не видит в темноте! Гаррет!

— Черт возьми, где ты был? — Было так темно, что птицу я смог отыскать только на ощупь.

— Я потерял тебя, когда ты решил перекусить. Было много дел. Я вернулся, исполненный дурных предчувствий, и они меня не обманули. Мне удалось тебя найти лишь благодаря тому, что я следил за аверами.

Я отпустил нелестное замечание, взгромоздил птицу себе на плечо и двинулся дальше.

— Как тебе представление?

— Они словно капризные дети, крушат все подряд. Иди в парк. И пошевеливайся!

— Не могу. — Мои ноги скользили, я едва сохранял равновесие. Вода под слоем снега замерзла, и мостовая покрылась коркой льда.

Снег повалил пуще прежнего.

На снегу остаются следы, но метель способна их замести в мгновение ока. А все шло к тому, что вот-вот разыграется настоящий буран.

Позади разворачивалась очередная битва. Боги вопили что твои торговки рыбой.

— Мне нужно одеться потеплее. Иначе я замерзну.

— Ничего, переживешь. Иди в парк. Там тебя ждет мисс Кэт. Она доставит нас в безопасное место. — Птица на моем плече тоже дрожала от холода.

Чем дальше я продвигался, тем реже становился снег, а позади сверкали молнии и гремел гром. Причем столь часто, что я решил — должно быть, сошлись врукопашную Имар с Лангом.

Пускай повоюют, а мы пока смотаемся.

— Я устал, — пожаловался я попугаю, в очередной раз оступившись на опушке парка. Снега было по щиколотку; к счастью, под ним скрывалась твердая земля. Не то что там, откуда мы пришли.

Поднялся пронизывающий ветер, который швырнул мне в лицо пригоршню снежинок. Я что-то пробормотал и выругался. Попка-Дурак, не желая повторяться, выругался и забормотал. Я направился в ту сторону, где, по моим прикидкам, ждала меня Кэт, где она совершила посадку в прошлый раз. Шел наугад, поскольку в парке было темнее, чем в сердце скряги.

47

— Гаррет! Я здесь!

Кэт. Я завертел головой, пытаясь определить, откуда доносится голос. Споткнулся обо что-то, рухнул в яму, где снега было едва ли не по пояс. Попка-Дурак обложил меня за невнимательность.

Из мглы появилась Кэт.

— Держите. — Она протянула мне одеяло. Я заметил, что девушка одета по погоде, из чего следовало, что она имеет какое-никакое представление о происходящем. Но уточнить, так ли это, возможности не представилось. — Поднимайтесь! Надо спешить. Они снова взяли ваш след.

Как настоящая кошечка, Кэт видела в темноте. Но вот со слухом у нее было не все в порядке. Мой вопрос: «Что, черт побери, тут творится?» — остался без ответа, канул в снежной пелене.

Мы двинулись в ночь под прямым углом к тому направлению, которого я придерживался до сих пор. А вот и крылатые лошади. Животные о чем-то переговаривались между собой. Рядом кружил Четырнадцатый, которого погода, судя по всему, нисколько не беспокоила. Лошади уставились на меня лукавее обычного. Правда, у нас наконец появилось что-то общее. Они, как и я, были не в восторге от снегопада.

— Шевели ножками, милка. Сюда топают крутые парни.

В снежной пелене мерцал огонек, немногим более яркий, чем солнце в облачный день.

Кэт помогла мне влезть на одну из лошадей. Похоже, на этой я скакал и в прошлый раз. О чудо из чудес! Я вновь ухитрился сесть лицом в нужную сторону. Как тут не поверить в божественное провидение?

Попка-Дурак хотел что-то сказать, но так и не смог разжать клюв. Он весь дрожал. Попугаи не приспособлены к холодам. Я сунул его под одеяло. Он заерзал, забрался ко мне под рубашку и принялся бормотать.

— Кэт, скажи, пожалуйста…

Где-то завыл волк. Нечто по имени Ног изрекло единственную фразу, которую знало. Я не разобрал, что крикнула Кэт, но это явно был не ответ на мой недовысказанный вопрос.

Лошади пустились вскачь. Мое одеяло забилось на ветру. Я стиснул ногами лошадиные бока и постарался запахнуться поплотнее. Меня била дрожь. Еще немного — и Гаррета уже никто и никогда не разморозит.

Мимо промчался Четырнадцатый.

— Береги задницу, козел. — Он хихикнул и скрылся во мраке.

Из-под копыт лошади ушла земля, могучие крылья принялись мерно вздыматься и опускаться. Ветер стал чуть теплее. Я было забеспокоился, что покроюсь инеем, но вскоре целиком и полностью сосредоточился на том, чтобы не потерять сознание.

Четырнадцатый носился вокруг, не замолкая ни на миг; он надоел даже моему скакуну, который попытался укусить его на лету. В воздухе закружились два перышка из крыльев херувима. Четырнадцатый взвизгнул, метнулся к Кэт и уселся к ней на плечо.

К северу от Танфера вновь что-то блеснуло. За метелью разглядеть что-либо было невозможно. Я словно очутился в ледяном пузыре среди молочного моря.

Вспышка заставила крылатых коней удвоить усилия. Под конское ржание Четырнадцатый начал браниться. Кэт поинтересовалась у него, что происходит. Кони резко свернули в сторону, расстояние между ними увеличилось.

Любопытно. Впрочем, я не слишком надеялся что-либо узнать. Со мной обращались как с шампиньоном — держали в темноте и подкармливали навозом.

Разумеется, вспышки как-то связаны с распрями богов.

Что-то пролетело между мной и Кэт. Чересчур быстро, чтобы можно было различить. Послышалось шипение, потом тихонько громыхнуло.

Лошади отчаянно замахали крыльями.

Как по-вашему, моя спасительница объяснила, что сие означает, чтобы я не волновался? Естественно, сразу после того, как подсказала, на кого надо ставить в Имперских скачках.

Мы поднялись над тучами, и я обнаружил, что наш путь лежит на юг. Внизу, в тридцати милях от города, виднелся Великий Мыс с Хайденским маяком. Чем выше мы забирались, тем теплее становилось, но благодарить за это богов лично я не собирался. На востоке виднелся клочок луны, которая то ли усмехалась, то ли подмигивала.

Я оглянулся. Танфер скрывала опрокинутая чаша клубящихся туч. По днищу чаши ползли змеями белесые струйки тумана, мало-помалу исчезавшие в воронке.

Попка-Дурак внезапно ожил. Затрепыхался, высунул голову из-под одеяла и сообщил:

— Гаррет, я кое-что выяснил. Шинриз Разрушитель, оказывается…

— Бог войны в религии обитателей Ламбарского побережья? Из той же компании, что херувимы и крылатые лошади?

— Откуда ты узнал? — Надо же, мне удалось утереть нос Покойнику.

— Вспомнил. — В условиях стресса некоторые попросту не могут молчать. Когда я служил в армии, у нас был один паренек с Ламбарского побережья. Так вот, он беспрерывно взывал к своему Шинризу.

На краю города сверкнула очередная вспышка. На мгновение в ее сердце возникло темное пятно. Потом тучи сгустились, и снова ничего не стало видно.

Справа полыхнула ослепительно яркая молния. Лошади заржали, Кэт закричала, Четырнадцатый разразился потоком ругательств. Я смотрел на север, поэтому молния меня не ослепила, зато порыв ветра чуть было не отправил в одинокую прогулку от неба до земли. Вцепившись в лошадиную гриву, я повернулся.

Мне показалось, я заметил нечто, промелькнувшее на фоне луны. Если бы я не знал, что такого не может быть, что это выдумки людей, которые не видели даже громовых ящеров, то побожился бы, что видел дракона.

Свет ослабел, он уже не резал глаза. Снова то же самое явление; просто на сей раз вспышка случилась настолько близко, что нас задело ударной волной. Мой конь на миг сбился с ритма, но быстро пришел в себя и пуще прежнего замахал крыльями.

В ночи возникла дыра. В ней было темнее, чем в саркофаге, который стоит в подземной гробнице на планете, над коей никогда не всходило солнце. Из дыры высунулось нечто, еще более темное, мерцавшее на свету. На фоне черноты искрились радуги, точно масляная пленка на воде. Чернота двигалась в мою сторону, но вряд ли осознанно…

Попка-Дурак словно обезумел. То ли он хотел выбраться наружу, то ли ему вздумалось попробовать на вкус мои внутренности.

Четырнадцатый завопил, будто ему прижгли пятки.

Стало нестерпимо холодно. Чернота юркнула обратно в дыру, которая тут же сомкнулась. Я успел заметить исполинский зрак и поймать взгляд, исполненный валившей с ног ненависти.

Все это продолжалось не дольше пары секунд. Мой конь только-только закончил очередной мах.

Холод пробирал до костей. Я догадался, что заглянул в царство богов (не важно, верю я в них или нет). Возможно, зрак принадлежал кому-то столь ужасному, что боги охотнее уничтожили бы мой мир, чем вернулись туда, к себе.

Гм… Что-то не так. Но в одном я был уверен: в том, что видел существо, куда более жуткое, чем все те божки, которые столь успешно отравляли мне жизнь.

Черт! Куда подевалась Кэт? Моего скакуна словно хватил удар. А до земли по меньшей мере десяток миль.

Не то что я боюсь высоты, просто не люблю. У меня от нее мурашки по коже.

48

«Худшее впереди». В детстве я частенько слышал эту присказку от взрослых, которым имел глупость жаловаться на судьбу. «Не унывай, малец. Худшее впереди».

Они знали, о чем говорили.

Вцепившись в гриву коня, я зажмурился. Мой скакун судорожно взмахивал крыльями и вопил во всю глотку, раз в пятнадцать громче любой нормальной лошади.

Если честно, я всегда хотел погибнуть вот так. На спине у крылатого чудовища из кошмарных снов.

— Они таки до меня добрались, — пробормотал я и крепче прежнего вцепился в гриву. Как ни странно, лошадь падала вместе со мной.

Сверху донеслось ответное ржание. Походило на то, что второй конь быстро приближается. Я приоткрыл один глаз, чтобы оценить обстановку.

— Черт! — Лучше бы не открывал.

Лошадь отчаянно забила крыльями, замахала копытами. Похоже, перспектива разбиться в лепешку ее тоже ничуть не прельщала.

Из ночи вынырнул херувим. Какое-то время он носился вокруг, наблюдая и словно получая удовольствие от незавидного положения, в котором очутился я. Потом гнусно ухмыльнулся и вдруг выпучил глаза.

— О, нет! Мы так не договаривались!

Я оглянулся и заметил с полдюжины высоченных, полупрозрачных фигур, решительно шагавших к Танферу. Это были не шайиры и не годороты. К членам Комитета, который изрядно опростоволосился, они, по-моему, также не относились. Походило на то, что большие начальники отвлеклись от своих дел — перестали заставлять людей приносить в жертву первенцев и бросили похищать девственниц, — чтобы навести порядок в небесном царстве.

Четырнадцатый подлетел ко мне и забрался под одеяло.

— Еще один нахлебник, — проворчал я. Это отвлекло меня от вопля, который я собирался издать.

Лошадь прилагала все усилия, чтобы удержаться в воздухе, но у нее ничего не получалось. Слишком большим было ускорение. Бам! Мы врезались в дерево, проделали в ветвях колею в полмили длиной. По счастью, ветви замедлили падение; вдобавок они были достаточно тонкими, иначе бы нам несдобровать. Мне повезло и в том, что в воду я погрузился только по уши.

Вынырнув, лошадь принялась отфыркиваться. Попка-Дурак высунулся из-под одеяла и завел тягучую тираду, состоявшую из всех бранных слов на тех пятидесяти языках, какие знал Покойник.

Да, старый хрыч пожил на свете в свое удовольствие.

Херувим взмыл над нами и начал вторить птице.

Виноват, естественно, был я.

Как всегда.

Признаться, я был слишком рад, что остался цел, чтобы обращать на них внимание. К тому же мне в голову пришла интересная мысль.

— Куда нас занесло?

— В болото, придурок, — отозвался Четырнадцатый.

Я и сам догадался. Над водой кружили москиты, достаточно крупные для того, чтобы питаться небольшими домашними животными. В остальном это было типичное карентийское болото. Если не считать редких ядовитых насекомых и змей, опасностей оно не представляло. Не то что болота на островах, где нам попадались змеи, длинные, как якорные цепи, и крокодилы, способные их проглотить.

Я обнаружил, что чувствую себя вполне сносно — разумеется, для человека, который едва не разбился насмерть и чуть было не утонул.

У лошади, как ни странно, хватило мозгов, чтобы не пытаться взлететь. Когда к ней вернулось дыхание, она обреченно заржала. К ее немалому удивлению, сверху послышалось ответное ржание. Четырнадцатый, не переставая браниться, взмыл в воздух и исчез среди ветвей. Через несколько минут он вернулся с самокруткой в зубах, что сразу вернуло ему прежний самодовольный вид.

— Сюда. — Лошадь поплыла, игнорируя мои требования.

Херувим вывел нас на сушу. Лошадь втянула крылья, превратилась в нормальное животное. К ней быстро возвращались силы. Пару минут спустя мы выбрались из-под деревьев. Лошадь пустилась вскачь — рысью, кентером, потом жизнерадостным галопом. Так продолжалось какое-то время; к моему облегчению, взлететь она не пробовала. Мы перевалили через холм, миновали распадок с фермой, а Кэт кружила у нас над головами. Путь лежал на юго-запад. Ночь и не думала кончаться.

Когда возделанные земли остались позади, я бросил взгляд на луну. Она стояла почти на том же месте, на каком я видел ее последний раз. Должно быть, мы забрались в эльфийский холм . И покрыли громадное расстояние, ибо достигли тех краев, о которых ходила дурная слава. Во всяком случае, люди здесь не селились.

Впереди возникло призрачное сияние. Мне почудилось, будто холмы выстроились в кружок и смотрят на то, что находится посередине. Час от часу не легче.

Я ущипнул Попку-Дурака. Тот в ответ укусил меня за палец. По всей видимости, мысли Покойника сюда не доставали. Наконец-то! А то я уже отвык от того, что попугай излагает свои собственные, пускай не слишком вежливые соображения.

Очередной урок Гаррету: желать надо с умом, поскольку желания могут осуществиться.

Эти холмы скореевсего не что иное, как Бохдан Жибак. Что переводится на современный карентийский как «Призрачный Круг». Легенды утверждали, что в них с незапамятных времен творится нечто невообразимое. А к нашему прибытию, похоже, разожгли пресловутые Костры Судьбы.

Четырнадцатому туда соваться не хотелось, о чем он с готовностью оповестил всех, кто мог его слышать.

49

Кэт приземлилась. Мы спешились. Четырнадцатому она велела заткнуться — или убираться прочь. Я ухватился за стремя — на случай, если меня неудержимо потянет вниз. Ощущение было такое, словно я провел в седле несколько дней.

— Ты спасла меня от этих чокнутых богов только для того, чтобы принести в жертву на болоте?

— Успокойтесь, мистер Гаррет. Четырнадцатый, да замолчи ты наконец! Иначе отправлю тебя к твоим сородичам.

Это подействовало. Херувим умолк.

— Я спокоен, — возразил я, предварительно бросив на Кэт испепеляющий взгляд. — Девушка, перед тобой ветеран танферских баталий, а не какой-нибудь пустозвон вроде нашего общего приятеля. Из-за чего мне волноваться? Из-за того, что мы оказались на Призрачном Кругу? Из-за того, что нас чуть не угробила вспышка? Подумаешь, эка невидаль! Тут даже мышь не испугается.

Впереди мелькнула некая тень, явно куда-то торопившаяся. Толком я ее не разглядел, но того, что увидел, было достаточно, чтобы решить — знакомиться ближе у меня нет ни малейшего желания.

— Наши планы изменились, мистер Гаррет. Поначалу мама просто хотела вытащить вас из города. Но произошло непредвиденное.

— Ты о чем? В последнее время столько всего случилось. — Я извлек из-под рубашки Попку-Дурака, потом оглядел себя, пытаясь определить, какой ущерб он мне нанес. Ничего, жить буду, но попугая определенно следует придушить; я бы так и поступил, если бы он пришел в себя настолько, что мог бы оценить мои действия. А так пришлось посадить птичку на плечо. Вцепиться когтями ему ума хватило. Четырнадцатый вознамерился было примоститься на другом моем плече, но я без всякого зазрения совести согнал надоедливого херувима.

— Я разумею нарушение дисциплины. Ссора между богами переросла в конфликт, который ослабил преграду между реальностью и потусторонним миром. А это что такое? — Девушка ткнула пальцем в попугая.

— Дурная шутка.

— Извините?

— Попугай. Аргх! Стаксель на брамсель! И так далее в том же духе.

— Я очень рада, что у вас сохранилось чувство юмора. — Тон, каким были произнесены эти слова, говорил об обратном.

— Зато другого ничего не осталось. Что будем делать? — Даже Торнаде не хватило бы мужества шляться по холмам Бохдан Жибак.

— В ткани мироздания возникли прорехи. Вы видели одну из них собственными глазами. Если преграда падет…

Моих познаний в мифологии вполне достало, чтобы мысленно закончить фразу девушки. Стужа, которую невозможно представить. Мрак, который невозможно вообразить. Конец света. И в то же время — начало, первое звено в цепи ужасных событий, террор безымянных чудищ из-за пределов времени (не важно, что на деле они возникли в человеческом сознании).

— Да ладно тебе! Две шайки придурочных божков затеяли между собой свару, а я теперь должен спасать мир? — Честно говоря, это не по мне. Слишком много хлопот и разъездов, а вознаграждение обычно мизерное. И выспаться никак не удается…

— Вовсе нет. Не смешите меня, мистер Гаррет. Вы чересчур о себе возомнили. Если вы будете открывать рот, лишь когда вас о чем-то спросят, и перестанете умничать, то, возможно, доживете до того момента, когда мир будет спасен.

Как говорится, поставила на место.

— А что, собственно, происходит?

Мы находились в распадке между холмами. Под ногами хрустела галька. Погода была под стать настроению. Четырнадцатый кружил впереди, стараясь держаться поближе к земле. По всей видимости, ему тут нравилось еще меньше, чем мне. Над головами, в безоблачном небе, сверкали мириады звезд. Луна поднялась чуть повыше.

Далекие отблески задрожали и потускнели. Донеслось сердитое ворчание.

— Кэт, я туда не пойду. Вернувшись из Кантарда, я пообещал себе, что больше из Танфера ни ногой. И не нарушал своего обещания. — Скажем так, почти не нарушал. Но в такую даль, безусловно, не забирался.

Черт! Ну и каша заварилась. Нет, хочу домой.

— У богов есть своя тайна, мистер Гаррет. — Кэт сложила руки на груди, чем незамедлительно воспользовался херувим. Девушка обняла его, погладила по головке, словно то был обыкновенный младенец. Он, похоже, остался доволен.

— Всего одна? Сколько бумаги зря потрачено! Ведь вышло множество книг, где раскрывались миллионы божественных тайн…

— Вы снова за свое? Хотя бы дослушайте.

Кажется, я догадался: болтая без умолку, я худо-бедно овладевал собой. А сейчас самообладание было жизненно необходимо.

— Валяй, детка.

Херувим сунул в рот очередную самокрутку, которую извлек из-под своей пеленки. Щелкнул пальцами, прикурил от возникшего в воздухе огонька.

— Не теперь и не здесь, мистер Гаррет, — ответила Кэт, вдохнув дым. — Но знайте, все боги до единого, к какому бы пантеону они ни принадлежали, пришли в наш мир из одного и того же места. Вы видели его некоторое время назад. Боги бежали оттуда, поскольку не могли вынести тамошних условий. А здесь они быстро слабеют и погибают, если в них не верят. Правда, они могут выжить, черпая силы в потустороннем мире, но для этого нужно открывать врата между мирами. А поскольку погибший бог возвращается к себе, так сказать, на родину, ничуть не удивительно, что они всячески стараются задержаться тут.

— Выходит, все боги — родственники?

— Нет. Разве можно сказать, что все жители Танфера состоят в родстве друг с другом? Боги принадлежат к различным расам. Объединяет их только общая цель. Поиски лучшей жизни. Если они ее найдут, то возвращаться уже не пожелают.

— Иными словами, боги — беженцы? — Вот это да! Представляю, какая поднимется шумиха в Квартале Грез. Пожалуй, распространяться на эту тему особенно не стоит — неровен час, прибьют. Чтобы не совал нос в чужие дела.

— Кэт, ты прелесть, я бы с радостью с тобой погулял, но тебе не кажется, что местечко не слишком подходит для первого свидания? У меня такое подозрение, что в другом месте нам было бы гораздо приятнее и веселее. — Где угодно, только не здесь.

Девушка схватила меня за руку. Ну и силища, однако!

— У вас есть подручное средство.

— Чего?

— Вы можете сделаться невидимым.

— Да. Но годороты немедленно узнают, где я.

— По-вашему, они рискнут напасть на вас здесь?

— Почему бы нет, черт возьми? Это настоящие психи. Впрочем, тебе виднее.

— Будет лучше, если нас никто не заметит.

— Верно, крошка. Пора сматываться. — Я направился к лошадям, которые вдруг показались мне едва ли не милейшими на свете созданиями.

Кэт и не подумала отпустить мою руку. Пришлось остановиться.

Мы достигли края освещенного пространства, сумев не привлечь к себе внимания. По склонам холмов скользили тени, взгляд различал размытые очертания фигур. Одно слово, Призрачный Круг. Знакомых фигур я не увидел. Человекоподобных, кстати, среди них почти не было.

Непрерывно появлялись новые — прилетали, приползали, припрыгивали на двух сотнях ног…

— Рано или поздно на нас кто-нибудь наткнется, — пробормотал я, делая очередную попытку убраться восвояси.

Попытка вновь закончилась провалом. Как я уже говорил, хватка у Кэт была о-го-го.

Я снял с талии веревку Магодор, вытянул в длину, завязал узел так, что получился мешок, в котором хватало места для двоих. Мы забрались внутрь.

— Тут тесно, так что не обессудь, — предупредил я.

Кэт лукаво усмехнулась. Я истолковал ее усмешку так: она бы не прочь, но сейчас у нее нет времени. Да, мамаша вполне могла бы поучиться дисциплине у дочки.

Походило на то, что невидимый мешок способен раздаваться в длину и в высоту чуть ли не до бесконечности; все зависит от того, где завязан узел. Взявшись за руки и шагая в ногу, мы тронулись в путь. Кэт настояла на том, чтобы выйти на середину освещенного пространства. Добравшись до цели, мы получили возможность видеть все, что творилось вокруг, оставаясь незамеченными.

Знакомые фигуры пока не появлялись.

Вдруг наступила тишина, от которой у меня по коже поползли мурашки. Если бы на холмах собрались не боги, а люди, они подняли бы такой гвалт, словно на Бохдан Жибак налетел тропический ураган. Я медленно повернулся. Мне было не по себе, однако я вполне владел собой. В отличие от Четырнадцатого, который путался у нас под ногами, норовя зарыться в гальку; похоже, он не верил, что мы и впрямь невидимы.

— Должно быть, с карапузами вроде него не особенно церемонятся? — прошептал я.

— Жестокость в природе богов, — отозвалась Кэт.

Я продолжал осматриваться. Лишь немногие из собравшихся на холмах божеств имели ту форму, которой наделены их идолы в Квартале Грез. Может быть, вдали от своих приверженцев они получают возможность расслабиться? Брр! Трудно представить, что на каком-нибудь из здешних склонов мирно восседают бок о бок уроды вроде Ринго и красотки вроде Звездочки.

Уроды мне, естественно, не нужны, а вот насчет всего остального…

— Ты кого-нибудь знаешь? — Некоторые боги принимали на миг более-менее пристойные очертания. Очевидно, их время от времени достигали мысли верующих.

— Нет. Мама старалась меня к ним не подпускать. Если бы Имар узнал…

Ну разумеется. По традиции, идущей с незапамятных времен, тому, у кого папаша бог, а матушка — смертная, всю жизнь приходится несладко. У всех без исключения героев древности была толика божественной крови. Но к богиням традиция, по-видимому, несколько терпимее, чем к богам.

Иными словами, обитатели небес по-прежнему придерживались двойных мерок. Черт побери, на душе становится теплее, когда узнаешь, что там, наверху, такой же бардак, как на земле. Да, в общем и целом боги ничем не лучше людей.

Тени продолжали сгущаться, точно слетались на падаль мухи. Начали подходить исполины, глаза которых сверкали, будто городские огни, а волосы искрились молниями. Я подтолкнул Кэт: мол, растолкуй, что тут творится. Мне почему-то казалось, что раньше подобных встреч не проводили.

— Придя сюда, боги оставили прорехи в ткани мироздания. Когда хотят выпендриться или когда им нужно сотворить чудо, они используют могущество, которое добывают через эти прорехи. Возникает проход. А в потустороннем мире обитают жуткие твари, которым тоже хочется проникнуть в нашу реальность. Битва шайиров с годоротами открыла множество проходов. Некоторые из чудовищ обнаружили проходы до того, как те успели закрыться. И попытались прорваться. Вот что означали вспышки, которые мы видели. Глупые боги сражались так долго, что ткань мироздания ослабела, и преграда в любой момент может рухнуть под натиском чудовищ. На встрече будет решаться, как отразить эту угрозу. А также как поступить с шайирами и годоротами. Боги глупы, но не настолько. Они прекрасно помнят тех монстров, от которых сбежали десять тысяч лет назад. Страх перед чудовищами служил до сих пор основной сдерживающей силой.

— Откуда ты все это узнала? — Я был уверен: те сведения, какими поделилась со мной, Кэт получила буквально только что.

— Я слышу, о чем они говорят. — Девушка притронулась к своему виску. — Вот здесь.

Выходит, она слышит мысленную речь? Я вдруг сообразил, что уже давным-давно в ушах у меня раздается монотонный гул; должно быть, я тоже слышал переговоры богов, только слов разобрать не мог. Гул изрядно раздражал; судя по всему, скоро разболится голова.

И тут я заметил знакомую сущность.

50

У подножия холма, футах в ста от того места, где стояли мы, показалась Магодор. В отличие от прочих богов она выглядела вполне материальной в своем устрашающем обличье. Истинная богиня сражений. Смотрела Мэгги точно мне в глаза. Вид у нее был не слишком дружелюбный, но превращать мою жизнь в беспрерывное мучение она как будто не собиралась.

Я припомнил, что горожане, как правило, не замечали наседавших на меня богов.

— Кэт, ты что-нибудь видишь?

— Я вижу Магодор. Она смотрит на нас.

— Она знает, что я тут, хотя и не видит. Понимаешь, это она дала мне веревку.

— А… — Кэт утратила всякий интерес к Магодор. Ну конечно — пожаловала ее матушка. Гордая, как и подобает супруге верховного бога, безразличная к осуждающим взглядам.

Следом прибыли остальные годороты и шайиры, в том самом облике, в каком сражались на городских улицах. Божественная ярость стала настолько явной, что ее можно было пощупать пальцами. Головная боль усилилась.

— Ты его знаешь? — спросил я Кэт, показав на одноглазого верзилу, который не принадлежал ни к шайирам, ни к годоротам.

— Это Богг. Любовник моей матери.

— Богг? Ты уверена? — Он подозрительно смахивал на Шинриза Разрушителя. — Симпатичный паренек. — Интересно, опускаются ли божества до лжи смертным? И может ли мать обмануть дочь?

В награду за свои мысли я заработал презрительный взгляд.

— А вон та рыжеволосая? Похожая на обычную женщину? — Как же, обычная. Держи карман шире. Если бы все были такими обычными, я бы свихнулся от невозможности разорваться на части. Она походила на Звездочку, которая вдруг решила во всем соответствовать вкусу некоего Гаррета.

— Это фальшивка. Она выглядит иначе. — Голос Кэт едва заметно дрогнул.

— Она меня во все это впутала. Следила за моим домом, а я решил проследить за ней.

— Она не из годоротов и не из шайиров.

Знаю, детка. Однако…

— От Нога не скрыться.

Ну разумеется. Старина Ног возвращался в самые неподходящие моменты, как безработный кузен.

Перед моим мысленным взором возник образ крохотной старушки в переулке. Очевидно, от богинь не требуют придерживаться одного-единственного облика.

— Имя Адет что-нибудь означает? Магодор упоминала какую-то Адет, которая пыталась заманить меня в ловушку. Скорее всего она имела в виду как раз эту женщину.

— Одна из кронских богинь звалась Адет… — Кэт умолкла.

— И что? Кончай крутить, малышка. Сейчас не время играть в игрушки.

— Она принадлежит к пантеону какого-то южного племени, торговавшего мехами и добывавшего камень. Они так и не сумели получить отдельный храм на улице Богов. — Девушка говорила без запинки, словно у нее внутри прорвало плотину. — Понятия не имею, с какой стати на совет призвали этих дикарей. А ее имя, если не ошибаюсь, означает «Коварство».

— Уж чего-чего, а коварства на свете хватает, — глубокомысленно заметил я. Рыжеволосая красотка выглядела слишком утонченной для богини охотников на пушного зверя. Те, как правило, поклонялись деревьям, камням и тому подобному. И богам бури. Им нравились боги, которые крушили все вокруг под неумолчный рев.

В общем, вроде тех, что собрались сейчас здесь.

— От Нога не скрыться.

— Этому парню пора завести себе хобби, — проворчал я. Между тем Ног выполз из распадка, замер, медленно повернулся и двинулся в нашу сторону.

— Черт! — пробормотала Кэт.

В землю перед Ногом, едва не оставив его без рыла, вонзилось ослепительно сверкавшее копье около дюжины футов длиной. Оно было почти прозрачным, однако грохот раздался такой, словно рухнула гора. Во все стороны полетели куски земли. С копья сыпались молнии и срывались искры.

Кто-то из высочайших во всех смыслах слова божеств сделал Ногу замечание.

Четырнадцатый заскулил, плюхнулся на землю, безуспешно пытаясь прикрыть короткими пухлыми ручками голову.

— Любопытно, — сказал я. — Ты не находишь?

Кэт состроила гримасу.

Ног внял предупреждению. По-видимому, решил, что раз он — неотвратимый, то можно и подождать. Повернул обратно и вскоре присоединился к остальным шайирам. Они собрались у подножия холма напротив годоротов. И те и другие выглядели обеспокоенными и раздосадованными (правда, молний на челах Имара с Лангом я не заметил).

Должно быть, подошли все, поскольку большинство божеств внезапно постаралось принять вид, привычный для смертных. Около трети в этом не преуспело. Должно быть, не хватило силенок.

Мне в голову пришла мысль. Такое со мной иногда случается.

— В Квартале Грез преграда между мирами тоньше, чем везде?

— Хватит ныть! — Кэт пнула херувима под ребра, потом с подозрением уставилась на меня. Судя по всему, ей не очень-то хотелось отвечать на мои вопросы.

— Логика подсказывает, что боги обретаются там, где ближе всего до источника силы. — Без сомнения, именно поэтому стычка между шайирами и годоротами поблизости от Квартала Грез приобрела столь внушительные масштабы.

Кэт хмыкнула.

Между тем тембр надоедливого гула у меня в ушах изменился. Гул стал тише. Я уловил обрывок фразы кого-то из больших начальников. Боги на склонах холмов застыли в неподвижности.

Собравшихся призвали к порядку.

Я продолжал размышлять о могуществе богов. Они собираются там, где легко пополнить запас могущества; вдобавок у них существует деление на касты, основанное на способности добывать это самое могущество и подчинять его своей воле. Мой плаксивый приятель Четырнадцатый наверняка принадлежит к распоследнейшей из каст.

Если у меня есть возможность получить шестьдесят процентов могущества, а вам достанется лишь тридцать, догадайтесь, кто из нас главнее? И не забудьте о том, как по мифам и легендам ведут себя боги.

Я уловил божественный гнев. В моей голове прозвучал голос, в коем было столько ярости, что я рухнул на колени, хотя удар в общем-то пришелся по касательной, прижал ладони к вискам и лишь каким-то чудом подавил рвущийся наружу вопль.

Из толпы годоротов выступил Имар. Ему навстречу вышел Ланг. Они принялись расти, словно состязаясь, кто быстрее. И каждый попутно демонстрировал все те штучки и фокусы, которых обычно ожидают от богов смертные.

Я прислонился спиной к валуну, похлопал по заднице Четырнадцатого и произнес, размышляя вслух:

— Неплохо было бы перекусить. Жаль, мы ничего с собой не прихватили. А разборка, похоже, затягивается.

На ковер тем временем вызвали членов Комитета, а Имар с Лангом, похожие, как братья-близнецы, по-прежнему старались перещеголять один другого. Гул в ушах вновь усилился. По всей видимости, божественное начальство устроило подчиненным разнос за неоправданную жестокость.

Лично я был уверен, что они заслуживают наказания за неоправданную тупость.

Одним глазом я следил за Имарой и ее любовником, как бишь его. Другим поглядывал на собрание и на рыжеволосую красотку, которую Кэт почему-то окутала ореолом загадочности. Ни на что третье глаз уже не осталось.

51

Елки-моталки! Вот и рассуждай после этого о божественном промысле! Бедняга Гаррет весь скукожился, ожидая, когда наступят Сумерки Богов — по крайней мере когда не в меру зарвавшимся свинцовым божкам надерут задницы, — а в итоге всего-навсего заработал головную боль и начал с тоской вспоминать о недавнем похмелье.

— Лентяи, — пробормотал я. — Нет чтобы заняться делом.

— Ты просто не слышишь. Шайиры и годороты нервничают.

Я и впрямь заметил некоторое беспокойство среди тех и других. Между тем Имар с Лангом по-прежнему таращились друг на друга, хотя, по-моему, начальство велело им пожать друг другу руки. Внезапно мне бросилось в глаза, что Имара потихонечку отходит в сторону, постепенно уменьшаясь в росте и меняя облик.

Интересно. Я бы даже сказал, очень интересно.

— Кэт, ты следишь за своей матушкой?

— Нет. А с какой стати?

Я ткнул пальцем:

— Вон она. Пробирается к своему ухажеру. И по дороге в кого-то превращается. — Должно быть, я видел Имару потому, что она скрывала свое превращение только от богов.

— Ой! Она выглядит гораздо моложе.

— Ага. Еще та штучка, верно? — Я пнул херувима, желая, чтобы тот перестал скулить и тоже полюбовался на Имару. — Как по-твоему, что она затеяла?

У меня возникло подозрение, что Кэт вопреки утверждению Покойника далеко не краеугольный камень. Что наша встреча с нею — очередной обходной маневр, предпринятый особенно ловким игроком.

Девушка прищурилась, пристально поглядела на мать, потом испепелила взглядом меня. Объяснять ничего не требовалось. Мы оба знали, что у божеств свои представления о правилах приличия.

— Пожалуй, пора уходить, — сказала Кэт.

— Раньше надо было думать. Пока нас не заметили. А теперь уже поздно. Прикинь, как далеко нам дадут уйти.

— Решение еще не принято. И срок не истек. — Девушка поднялась, схватила в охапку своего приятеля, явно вознамерившись убраться подальше. Я тоже встал. Обстановка просто вынуждала шевелить мозгами. Что, по мнению Покойника, случалось со мной крайне редко.

— Слушай, Кэт. Наш мир существовал когда-то сам по себе, без богов, так?

— Естественно. Почему вы спрашиваете?

Да потому, что перед нами в таком случае вовсе не боги в привычном понимании. Ведь получается, что истинное божество, которое, как меня учили, живо отправит языческих богов в преисподнюю, принадлежит к той же шайке беглецов — или беженцев? — из другого измерения.

— Они пришли сюда по своей воле?

— Что?

— Мне подумалось, может, их изгнали? За плохое поведение или непроходимую тупость?

— Нет, они пришли добровольно, и никто из них не желает возвращаться. Отсюда и стычки.

— Может быть, может быть. — У меня имелись на сей счет определенные сомнения. Я оглядел собравшихся. Уже гораздо больше половины приняло привычный для смертного вид. Мне попались на глаза несколько действительно крупных «шишек». Впрочем, здесь они казались всего лишь немногим более удачливыми, нежели шайиры с годоротами. Наверное, правильно организовали рекламную кампанию.

Имары нигде не было видно. Как и рыжеволосой чертовки по имени Адет из пантеона первобытных божеств. Шинриз Разрушитель — то бишь Богг Сосунок — озирался по сторонам, как будто что-то потерял.

И вообще в рядах шайиров и годоротов заметно не хватало богинь.

Я окинул взглядом другие пантеоны, но ничего толком не разобрал. Эти пантеоны производили впечатление процветающих. Сказывалась, вероятно, не столько поддержка верующих, сколько способность черпать могущество из потустороннего мира.

По мне, боги похожи одновременно на политиков и на сосиски. К ним тоже не стоит особенно приглядываться, чтобы не испытать разочарование.

Я всегда ожидаю худшего. Поэтому порой меня можно приятно удивить. Но на сей раз мои дурные предчувствия оправдались сполна. Ход событий полностью подтвердил правильность циничного взгляда на мир.

На холмах собрались тысячи богов, в основном мелкота, даже меньше Четырнадцатого.

Херувим, кстати, успокоился. Видимо, понял, что никто не обращает на него внимания. Я знал, что невидим, но чувствовал себя так, словно стою нагишом перед толпой зевак.

Что-то колыхнулось; напряжение моментально подпрыгнуло. Мои волосы встали дыбом.

52

Я вновь ощутил на себе божественный гнев, усилившийся едва ли не стократно. Четырнадцатый вновь заскулил. Что-то явно происходило. Толпа вокруг Ланга с Имаром пришла в неистовство.

— Нам пора, — голос Кэт сорвался. — Решение принято, но шайиры и годороты отказались ему подчиниться.

Держась за руки, бормоча под нос проклятия, мы двинулись туда, где оставили лошадей.

— Объясни, — выдавил я. К горлу подкатил комок. Я заметил, что Магодор отделилась от толпы и следует за нами. Что ей нужно?

— За то, что они устроили в городе, верховные боги изгнали годоротов и шайиров с улицы Богов и из Танфера.

— А наши общие знакомые не послушались?

— Имар с Лангом ответили: «Идите вы сами!»

— Неужто они на такое способны? — Еще как. Достаточно беглого взгляда, чтобы понять — от них можно ожидать чего угодно. От подобной публики лучше держаться подальше.

— Назревает стычка.

— О-хо-хо.

— А место для нее совсем неподходящее. Именно здесь боги впервые ступили в наш мир. С тех пор прошло десять тысяч лет, но требуется гораздо больше времени, чтобы мироздание залечило раны. Хватит и слабого удара, чтобы разрушить преграду.

Быть может, в этом и заключается причина, по которой свинцовые божки ведут себя столь вызывающе. Самые настоящие остолопы — нет чтобы задуматься о возможных последствиях.

— Давай, девочка, шевелись. А ты замолчи, не то выкину наружу.

Четырнадцатый злорадно осклабился. Смертные его не пугали. Жаль, что я был слишком занят, чтобы привести свою угрозу в исполнение.

Я оглянулся. Магодор нигде не было видно. Зато возле Ланга трепетал на ветру обрывок черной бумаги и мелькали тени. Ланг воздел к небесам левую руку и предъявил верховным богам древний как мир кукиш. А затем ударил с правой, нацелив световой меч в горло Имару. Откуда ни возьмись появился Йоркен, аверы принялись колошматить всех, кто подворачивался под руку, Имар начал сыпать молниями. Трог замахал молотом, Торбит, Кильрак и прочие словно обезумели. Примчалась на единороге Черная Мона, за ней неслись адские псы.

— Поднажми, Кэт. Осталось чуть-чуть. — Над полем боя заклубилась густая пыль, засверкали ослепительно яркие вспышки. Повалил снег. Мы с Кэт припустили бегом.

— Почему вы вдруг остановились?

— Хотел проверить, не показалось ли мне.

— Не понимаю.

— Я не заметил ни одной богини, если не считать Черной Моны. Правда, она одна стоит десятка. — Как ни странно, в схватке не участвовала даже Магодор, что особенно меня беспокоило. Какой конец света без Разрушительницы?

Температура воздуха резко упала. Моя головная боль стала нестерпимой, и Кэт пришлось поддерживать меня, чтобы я не упал. В схватку попытались вмешаться верховные боги, но шайиры с годоротами не обращали ни малейшего внимания на то, кто перед ними. Терять им было нечего. Вдобавок их поддерживали свинцовые божки из других пантеонов, которые нападали исподтишка, уравнивая силы противников.

Несмотря на мешок, который изрядно стеснял наши движения, мы успели. Стоило нам перевалить через гребень холма, как в небе над Бохдан Жибак сверкнула всем вспышкам вспышка.

Я плюхнулся наземь и пробормотал:

— Готов поспорить, ее видели в городе. — Голова раскалывалась. На миг я потерял сознание, но быстро пришел в себя. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь нас вытащить.

Вообще-то она пыталась выбраться из мешка. Что ж, я ее не виню. Посудите сами — я лежу трупом, а ей одной сдвинуть с места мешок с таким грузом не под силу.

Головная боль немного отпустила. Я нащупал узел, и мы вылезли из мешка. Четырнадцатого со страху хватил удар. Я обвязал веревку Магодор вокруг талии.

Из-за холма доносились нечленораздельные вопли.

— Идем же, — поторопила меня Кэт.

— Сейчас. — Надо посмотреть, хотя бы одним глазком. Я должен увидеть Сумерки Богов, иначе до конца своих дней не прощу себе, что упустил такой шанс.

53

На всякий случай я покрепче ухватился за Кэт. Терпеть не могу лошадей, побаиваюсь высоты, но добираться до дома пешком категорически отказываюсь. Особенно с головной болью и в компании попугая-психопата.

Если бы захотела, она бы вырвалась. Но не стала.

Вы когда-нибудь видели актинию? Что-то вроде небольшого цветка с кучей щупалец. Не видели? Мне в свое время довелось совершить весьма утомительное путешествие на острова. Там я их навидался. Сидят себе на дне, сложив щупальца, но стоит подплыть чему-нибудь съедобному, как сразу — хап!

В небе над холмами возникла дыра, из которой высунулась громадная черная актиния футов тридцати в поперечнике. Она висела, накренившись приблизительно на сорок градусов, и бешено размахивала щупальцами над сошедшимися в битве Имаром, Лангом и прочими.

— Теперь я понимаю, почему боги решили сбежать.

По счастью, эта штука настолько плотно заткнула собой дыру, что никто другой следом за ней протиснуться в наш мир уже не мог. Снег начал стремительно таять.

Боги отнюдь не бездействовали. Одни пытались справиться с актинией, другие норовили удрать. Верховные божества ее подкармливали. На моих глазах одно из щупалец схватило Ринго. В большинстве своем жертвы принадлежали к годоротам либо к шайирам. Обоим пантеонам доставалось примерно поровну.

Судя по всему, большие «шишки» устроили грандиозную чистку божественных рядов.

Впрочем, многие действительно старались прогнать актинию обратно. Дыра несколько уменьшилась в размерах.

— От Нога не скрыться. — Блин! Как он мне надоел!

— Пошли отсюда.

Кэт уговаривать не пришлось. Она даже опередила меня, правда, ненамного. Чудо из чудес! Крылатые скакуны покорно дожидались нашего возвращения. Я-то думал, они давным-давно смотались (уж больно подозрительно притих Четырнадцатый).

— От Нога не скрыться.

Может быть. Он и впрямь нагонял.

Едва мы взмыли в воздух, как Ног подпрыгнул и ударил моего скакуна в левый бок. Лошади это, естественно, не понравилось. Она поднялась чуть выше, развернулась, упала в пике и с размаху врезалась в Нога всеми четырьмя копытами сразу.

— Ой! — произнес тот. — Больно.

Оказывается, он знает гораздо больше слов, чем я думал. Ну и фиг с ним. Мне было не до Нога: я орал на лошадь, требуя уматывать отсюда, пока я не свалился и пока Ног не продемонстрировал свои таланты, а также пока не появилась Магодор в компании других богов, которым наскучило кормить их домашнюю зверюшку.

Как ни удивительно, лошадь подчинилась.

Чем выше мы поднимались, тем меньше болела голова. Хвала небесам, а то я насквозь промок от пота, стараясь перетерпеть боль.

Луна стояла почти на том же месте, на каком я видел ее последний раз. Пожалуй, этак мы вернемся в город до того, как вылетели из него. Или встретим себя по пути. Что ж, посоветую себе развернуть оглобли.

Я посмотрел вниз. Призрачный Круг напоминал пресловутый разворошенный муравейник. Дырок в небе оказалось множество, с земли мы заметили только самую крупную. Повсюду виднелись щупальца, искавшие, кого бы схватить. Но боги держались стойко. Щупальца скользили по голым склонам холмов, натыкались на валуны. Бам! Ура, наша берет! Бам! Бам! Но победа доставалась дорогой ценой. Бум! Сдается мне, после этой битвы каждый пантеон из тех, что обитали на улице Богов, сократится раз в десять. Ну и что? Эка важность!

Какая разница человеку с улицы? Не могу себе представить, чтобы, скажем, боги управленческих рецидивистов Нового Конкорда сообщили верующим: дескать, ребята, старой доброй Жероны Процентщицы с нами больше нет, поэтому десятину можете не платить. Наоборот, они потребуют новых поборов — на строительство главного храма в Тимснороэ или на обращение в истинную веру язычников-венагетов. И лишь грош из каждой серебряной марки действительно пойдет на то, о чем было объявлено во всеуслышание.

Хотя сами боги вряд ли сильно озабочены деньгами и драгоценными металлами.

Нет, вы только посмотрите! Оказывается, далеко не все боги — герои по натуре. Я был слишком далеко, чтобы разглядеть, кто именно бежал с поля битвы, но таких нашлось немало. Впрочем, все ли они сбежали? Одна группа решительно шагала на север. У меня возникло подозрение, что в той группе мои хорошие знакомые.

И правда…

54

И правда, мимо, слева направо, вынырнув из-за моей спины, промелькнули две совы. Они камнем ринулись вниз, так быстро, что разглядеть их было почти невозможно, однако этот смешок я узнал бы из тысячи. Одна развернулась, взмыла вверх, уселась на коня прямо передо мной и превратилась в полуобнаженную девушку. Вторая принялась кружить рядом и жаловаться:

— Гаррет, я была первой! Привет, Гаррет. Удивился? Может, поговорим? Мы не такие глупые, какими кажемся.

— Слушайте, девочки, здесь разговаривать чертовски неудобно. Того и гляди свалишься. Не обижайтесь, но, может, вы не станете распускать руки, пока мы не спустимся? У меня ведь крыльев нет.

Сова хихикнула. Та, что превратилась в девушку, брюзгливо протянула:

— Врешь. Все смертные одинаковы. — Естественно, рук она не убрала. — Подумай, Гаррет, сколько новых ощущений! Я еще ни разу не соблазняла смертного в воздухе.

Вопрос на засыпку: если шлюха умнее, чем о ней думают, становится она от этого менее развратной или нет?

— Дорогуша, неужели ты и впрямь хочешь, чтобы я упал? — Я решил подольститься. — Димна, ты просто чудо. Мне еще ни с кем не было так хорошо. — Ба! В яблочко с первой попытки. — Но сейчас не время объясняться в любви, понимаешь? Я боюсь высоты. У меня зверски болит голова, и я не ел с тех пор, как началась эта катавасия.

Разумеется, я преувеличивал. Все мы склонны слегка передергивать, щадя чувства собеседника. Или стремясь избежать падения с двух тысяч футов.

Выглядела она, кстати, весьма соблазнительно.

Знаю, я — свинья. Мне говорили, и не раз. Но ничего не могу с собой поделать. Может, пора перестать бегать за юбками? И выбрать себе другой, менее веселый род занятий?

Или взять да упасть и погибнуть в момент наивысшего наслаждения под визг Димны?

Она потерлась об меня, игриво провела рукой по моему бедру и заявила:

— По-моему, ты притворяешься.

— Дорогуша, клянусь — если я поддамся, то уже никогда не смогу притворяться. Потому что упаду и разобьюсь. Пойми, перед тобой всего-навсего старый и дряхлый бывший морской пехотинец.

Ей, похоже, польстило, что я считаю наш воздушный флирт чем-то сродни самоубийству.

А разве не так?

— Аргх? — поинтересовался Попка-Дурак, неожиданно выйдя из транса.

— Ты не поверишь, старый хрыч. — Я понятия не имел, слышит ли меня Покойник, но, памятуя о его словах насчет профессионального отношения к делу, решил воспользоваться настроением Димны и принялся ее щипать и щекотать. Она ничуть не возражала. Возмущенная до глубины души тем, что я предпочел ей сестрицу, закрывшую от удовольствия глаза, Лила фыркнула и улетела прочь.

Я продолжал говорить, в основном нес всякую чушь, но время от времени задавал вопросы, на которые Димна исправно отвечала.

Возможно, она и впрямь умнее, чем кажется, но до гения ей далеко.

Жаль, что это известно не только мне. Выяснилось, что в серьезные дела ее почти не посвящали. Однако сам допрос Димне, безусловно, нравился.

Я презирал себя, но искусство, как говорится, требует жертв.

— Гаррет, куда ты пропал? — прохрипел попугай.

Даже на миг отвлечься нельзя!

— Ты же знаешь, что я не один.

— Надеюсь, не с очередным Пройдохой.

Он что, не разбирается в звуках? Не видит глазами Попки-Дурака? Любопытно.

— Со мной самая шикарная девушка на свете. Мечта всех юнцов. Такую бы каждому из них на шестнадцатилетие. — Я вымученно улыбнулся Димне и подарил ей поцелуй. Такое впечатление, что больше ничего в жизни ей не требовалось.

А я, усталый, голодный, измученный, хотел одного — побыстрее добраться до дома. Мне почему-то казалось, что теперь я в безопасности.

Не знаю, что подумала обо мне Кэт. Она летела далеко впереди, показывая дорогу.

55

Кэт приземлилась в Бруксайдском парке. Там снег лежал плотным слоем и вовсе не думал таять.

— Слушай, девочка, — сказал я, — я получил массу удовольствия от общения с твоей мамашей и всеми остальными. Хватит на всю жизнь. Поэтому как ты смотришь на то, чтобы разбежаться? Ни шайиров, ни годоротов больше можно не опасаться.

Кэт отпустила лошадей, которые неторопливой рысцой скрылись в темноте. Четырнадцатого, который словно окаменел, она оставила при себе. Лила и Димна держались поблизости от меня. Наверно, им просто было некуда идти. Не могу сказать, что испытал по этому поводу приступ радости; с другой стороны, было бы занятно заявиться к Морли под ручку с двумя полуголыми красотками.

Кэт внимательно оглядела совушек и наконец произнесла:

— Если хорошенько подумать, получается, что во всем виновата моя мама.

— Это тебя тревожит?

— Да. Похоже, ни она, ни ее подручные не подумали о последствиях. Они хотели избавиться от старья, потому и натравили Ланга с Имаром друг на дружку в таком месте, где те не могли не выставить себя полными идиотами. Мне кажется, мама не догадывалась, что их стычка разрушит ткань мироздания.

По моему глубокому убеждению, мамаша была идиоткой похлеще папаши. До сих пор ей просто не представлялось случая проявить себя во всей красе. Вслух я этого, естественно, говорить не стал.

— Знаешь, если вспомнить историю, женщины в общем и целом не особенно умнее и лучше мужчин. Они могут быть умными и глупыми, бестолковыми и дельными, жалкими и заслуживающими всяческого уважения, а также назойливыми и до омерзения упрямыми. В чем я согласен с религиозными учениями, так это в том, что людям следует работать над собой. Впрочем, я циник, а потому уверен, что этого от людей не дождаться.

— Вы скорее реалист, чем циник. Я провела бок о бок с богами гораздо больше времени, чем кто-либо из смертных… — Кэт оборвала фразу. По-видимому, ей не особенно хотелось вдаваться в объяснения.

* * *

В постель мне лечь не дали. И даже накормили не сразу. Если бы не Покойник, давший мысленный подзатыльник Дину, я бы поел только утром. Старина Дин спал как сурок, заперев входную дверь на все замки.

Молодец, не забыл мои наставления.

Около часа спустя мы собрались в комнате Покойника. Мы — это я, Кэт и Четырнадцатый. Совушки остались в передней вместе с Попкой-Дураком. У меня слипались глаза. Дин возился на кухне. Должно быть, дожидался, пока ужин возьмет и вырастет, чтобы зарубить его на месте. Моему слуге явно не мешало поднять настроение. Подкинуть ему, что ли, совушек? Жаль, что их видим только мы с Покойником, да еще Кэт с Четырнадцатым.

— Происходящее — дело рук Имары и некоторых других богинь, — изрек его высокомудрие. — Полагаю, они всего лишь хотели избавиться от своих богов…

— Мы с Кэт уже это обсуждали.

— … и не подумали о последствиях.

— Ты слышал, что я сказал?

Он проигнорировал мой вопрос и принялся пространно излагать свои соображения. Усталый мозг Гаррета добросовестно пытался перевести его заумь на нормальный язык, но мышление Покойника разительно отличалось от человеческого, поскольку он воспринимал мир совершенно иначе. Я словно погрузился в сказку, где нет необходимости выслушивать ложь и вглядываться в иллюзии, ибо они не могут скрыть истины.

— А девушки нам ничего интересного не расскажут?

— Они такие, какими кажутся, ни больше и ни меньше. У них достаточно сообразительности, однако нет ни малейшего желания обременять себя ненужными хлопотами, которые доставляет знание. Подходящая пара для тебя. Сон наяву, тем паче что с моралью у них дело обстоит приблизительно так же, как у кошек на городских улицах.

— И правда здорово… Однако если перефразировать аморального философа Морли Дотса, что мне с ними делать остальные двадцать три часа в сутки?

— Не беспокойся. Заскучать тебе не дадут. У некоторых, к сожалению, долгая память.

Честно говоря, я и сам о том догадывался.

Глаза неудержимо слипались. Кажется, еще немного — и я засну.

Покойник меж тем продолжал вываливать на меня все, о чем размышлял в мое отсутствие.

— Старый хрыч, ты решил приготовить салат из мыслей?

— Извини, Гаррет. Я не заметил, что ты засыпаешь. В этой мешанине должно быть недостающее звено. Я выстраиваю события в логическую цепочку и одновременно разбираюсь в том бардаке, который царит у тебя в голове. Ты должен знать нечто, сам о том, возможно, и не подозревая. Даже не догадываясь, что стоит подозревать.

— Что-то я совсем запутался.

— Ситуация весьма сложная.

— Приятная новость. Ты рылся в моих мыслях, так что тебе прекрасно известно, что я не желаю этого слышать. Получается, что глаза видят одно, а происходит другое?

Со мной такое случается постоянно.

— Боюсь, в данном случае события принимают такой оборот, что кажущееся становится явью. Впрочем, социология подсказывает, что простые ситуации очень часто осложняются привходящими обстоятельствами, причем под последними разумеется отнюдь не только божественное вмешательство.

Я откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток. У Дина просто не хватило наглости отказать мне в пиве, когда я ввалился в дом, усталый до изнеможения. Вполне возможно, его покладистость — заслуга Покойника. Правда, логхир не разбирается в том, что и когда следует подавать на стол…

— По крайней мере одна проблема решилась сама собой.

— Разве?

— Конечно. Теперь не нужно выбирать между шайирами и годоротами. Они больше не существуют.

— От Нога не скрыться.

— Черт! — Я судорожно сглотнул. Вот стервец, не мог подождать, пока я высплюсь. И тут до меня дошло. — Ах ты мерзавец!

— Неужели я тебя поймал? Помнится, кое-кто утверждал, что у меня нет чувства юмора?

— Не смешно.

— Считай, что это было предупреждение.

— Чего?

— Мы не должны исключать возможности того, что кто-то из твоих противников уцелел во время бойни и вновь захочет добраться до тебя.

— Жаль, что я не могу ни в чем тебя обвинить. Единственное, что приходит в голову, — до того, как ты у меня поселился, со мной ничего подобного не случалось.

Раньше жизнь была проще. Нет, не приятнее, а именно проще. И уж ничто не шло в сравнение с пребыванием на островах, в этой рукотворной преисподней.

Покойник издал мысленный звук, выражавший, как я понял, что-то вроде отвращения.

— Если в ситуации и присутствует аномалия, я ее не вижу. Возможно, видеть попросту нечего. Возможно, никто с самого начала не строил долгосрочных планов. Так называемые повелители мироздания обычно действуют, как им взбредет в головы.

— Сказать по правде, я еще не встречал богов-мыслителей.

— Гаррет, ты умница. Когда захочешь.

— Ага. Был бы умницей, не бегал бы за всякими рыжими девками. Все, я готов. Сейчас засну прямо здесь.

— Подожди.

— Перестань надо мной издеваться.

— Та рыжеволосая женщина-оборотень. Адет. Она выбивается из общей схемы.

— Я тебе уже объяснил. Она меня во все это втянула и бросила. Правда, разочек навестила, когда я сидел у годоротов. По-моему, то была она. Еще я видел ее в Призрачном Кругу. Потолкуй лучше с Кэт. Эта девушка знает об Адет что-то такое, о чем мне сообщить непожелала. — Я настолько устал, что даже не посмотрел на Кэт. — Все, меня нет. Скажи Дину, он может делать с нашими гостями все, что ему заблагорассудится.

Пиво, едва ли не самый чудесный напиток на свете, лишило меня последних сил.

В коридоре я встретил Дина. Забрал у него тарелку с сосиской и вкратце изложил все, о чем говорил Покойнику.

Заснул я даже до того, как моя голова коснулась подушки.

56

Я рухнул в колодец сновидений и полетел вниз со скоростью, которой раньше без посторонней помощи (когда мне доставалось по башке) достичь не мог. Колодец превратился в туннель, в дальнем конце которого меня поджидала роскошная женщина, буквально лучащаяся красотой. Она протянула руку, заканчивавшуюся острыми когтями, подставила для поцелуя зеленые губы. Из ее волос подмигнула змея.

— Не сейчас, Мэгги.

Она улыбнулась. Хотя света не было, у нее во рту сверкнул клык. По-прежнему улыбаясь, она притронулась к моей щеке, провела по ней когтем. Потекла кровь. Только теперь я сообразил, что замерз, что в этом месте чертовски холодно.

Магодор потянула меня за локоть. Молча; слова тут не имели силы. Мы подошли к огромному утесу, у подножия которого плескалось широкое черное озеро; на дальнем берегу озера располагался город, по сравнению с которым Танфер выглядел убогой деревушкой. В городе, как и повсюду, несмотря на то, что в небе находились одновременно солнце и три луны, царил мрак.

Некие существа плавали в озере, ползали по земле, летали по небу (кстати сказать, было так холодно, что воздух весь вымерз). Человеческому глазу они казались ожившими кошмарами. Эти существа питались лишь холодным светом звезд, для них не имели никакого смысла такие понятия, как надежда, отчаяние, радость и все остальное. Древние, едва ли не как само время, они на протяжении тысячелетий стремились вырваться из своей ледяной темницы. Злыми в нашем понимании они не были. Обвинять их в ненависти к людям — все равно что приписывать дурные намерения землетрясению, наводнению или урагану. Зла в них было не больше, чем в пахаре, чей плуг разрушает норы кроликов и полевок и кротовьи туннели.

Тем не менее они томились в застенке. Некто решил изолировать их от радостей бытия. На веки веков.

Над поверхностью озера, вода в котором была густой, как смола, появилось нечто. Поскольку света не было, как следует рассмотреть это нечто я не смог, чему, признаюсь, ни капельки не огорчился. Такую жуть только рассматривать.

Возможно, кто-то побывал здесь до меня, в наркотических грезах. Иначе как объяснить те истории о непередаваемом ужасе, непроизносимых именах и прочей дребедени (правда, я полагаю, что рассказчики намеренно преувеличивают, чтобы заинтриговать слушателей).

Твердо знаю одно: жить в таком месте я бы ни за что не согласился.

Из тьмы возникла серебрящаяся рука, с бледной, как у утопленника, кожей. Ухватилась за край балкона, на котором стояли мы с Магодор. Затем появился хозяин руки — труп с бездонными колодцами мрака вместо глаз. Он подтягивался до тех пор, пока его рот не оказался на одном уровне с полом балкона. Лицо трупа было перекошено гримасой отчаяния, поэтому я не сразу узнал Отца Всего Сущего, Жнеца Душ, Владыку Повешенных и так далее. То бишь Имара, Главного Пинателя Задниц.

Вторую руку он протянул к Магодор Разрушительнице, Карательнице и все такое прочее, Старшему Помощнику Главного Пинателя Задниц.

Магодор наступила ему на пальцы. Потом ударила ногой в лицо. Вот и рассуждай после этого об уважении к начальству. Не издав ни звука, Имар рухнул в озеро.

Я двинулся вверх по туннелю. Магодор какое-то время шла рядом, улыбаясь так, словно мы возвращались домой со свидания. Она была настолько возбуждена, что непрерывно меняла облик — стараясь, впрочем, не особенно далеко отходить от человеческого.

Наверно, мы тоже как-то на них действуем.

А что, это мысль. Тогда сразу становится понятно, почему они не столь всемогущи, какими желают казаться.

Я вынырнул из туннеля в нормальный человеческий сон, который, к несчастью, длился гораздо меньше, чем мне хотелось.

Какой сюрприз!

57

Проснувшись, я почувствовал себя сбитым с толку. Голова болела, хотя накануне я не пил. С улицы доносился гвалт. С ума сойти! В такую рань, когда все порядочные разумные существа еще спят.

Кажется, это уже было. Может, я сплю и мне снится, что я сплю?

Тот же самый гвалт. Те же самые кретины пытались устроить ту же самую заварушку.

Я со стоном поднялся. Ну и воображение у меня: даже во сне ухитрился заработать свежие синяки.

Бедные мои глазки… Я чуть отодвинул штору. Ай! Этим утром в костер солнца явно подбросили хвороста; вдобавок на небе — ни облачка. Я попятился, дождался, пока глаза перестанут слезиться, и вновь выглянул на улицу.

Точно. Компания старых идиотов, которые маются от безделья. И развлечения ради напрашиваются на неприятности.

На противоположной стороне улицы, на том же самом месте, что и раньше, стояла рыжеволосая красотка. И пристально всматривалась в мое окно. Но теперь-то я знал, кто она такая. И связываться не собирался. Больше ей меня не одурачить. Обойдется. Если приспичит, я и сам облапошу.

Ощутив легкое покалывание в затылке, я сообразил, что Покойник проник в мое сознание. Может быть, провел там всю ночь. Из чего следовало, что он, возможно, отыскал некую нить. Надо его поблагодарить. Я постарался встать так, чтобы он мог как следует разглядеть рыжеволосую — моими глазами.

Она как будто догадалась, что за ней наблюдают, — покинула свое укрытие и словно растворилась в толпе, что собралась вокруг двух женщин, свирепо взиравших одна на другую. Первая была низенькой человеческой матроной, толстой и уродливой, вторая — высокой, худощавой красавицей из гномов. Рядом они выглядели как сестры-близняшки.

Кто-то это заметил. И принялся помешивать закипающее варево громадной поварешкой.

От толпы отделилась женщина. В ее движениях было что-то этакое…

— Это она?

— Да. Я слежу за ней. Любопытное ощущение. Отсутствие присутствия в движении.

Я не стал уточнять, что он имел в виду. Мне было все равно, ибо на моих глазах творилось величайшее чудо нашего времени: миссис Кардонлос, размахивая помелом, успешно разгоняла толпу с помощью какой-то великанши, озабоченной, похоже, охраной общественного порядка.

— Во дает, старая карга! Не такая уж она, оказывается, и стерва. Черт возьми, с кем же мне теперь враждовать? — Попка-Дурак завопил как нельзя более кстати. — Ну конечно! Спасибо, Морли.

По Макунадо шествовал Морли Дотс собственной персоной. Зеваки расступались перед ним, то ли отдавая дань уважения его щегольскому виду, то ли из опасения перед сопровождавшими Дотса гроллями, зелеными уродами пятнадцати футов ростом. Из пастей торчали внушительные клыки, в лапах гролли сжимали увесистые дубинки, за плечами у них болтались мешки. Они ухмылялись; между прочим, ухмыляющийся гролль выглядит в два раза грознее того, который хмурится.

Гролли появились на свет по воле случая; то был печальный результат случайных связей между троллями и гоблинами. Эти двое происходили от одной матушки и были братьями. Их звали Дорис и Марша.

Согласен, имена диковинные. Но никто из обитателей Танфера не рисковал заводить с братьями разговор об именах. Дорис и Марша не отличались сообразительностью и распалялись далеко не сразу, но уж потом их было попросту не остановить.

Как ни странно, они приходились Морли родственниками — правда, очень далекими. Стоило только взглянуть на них, чтобы усомниться в здравом уме вожаков «Зова». Парни вроде Дориса с Маршей способны наворотить дел, какие и не снились борцам за чистоту расы.

С какой стати он ведет их ко мне в дом?

— Ты следишь за Адет? — спросил я у Покойника.

— Да. Похоже, она сама не знает, куда идет.

— Может, догадалась, что ты за ней увязался?

— Ни в коем случае.

Я хотел было осадить его, чтобы не слишком задирал нос, однако Морли был уже в пятидесяти футах от моего крыльца. Его сопровождали не только гролли. Следом топали старые дружки, Сарж, Рохля и Дожанго Роуз (если бы не крохотный росточек, последнего можно было бы обозвать точной копией гроллей). Все были вооружены до зубов. Ума на всех шестерых было меньше, чем в моем мизинце, зато силищи!

Покойник предупредил Дина. Когда Морли приблизился к крыльцу, из двери ему навстречу вылетел Попка-Дурак. Заложил вираж и, повинуясь мысленному приказу Покойника, устремился вдогонку Адет. На прощание он оставил сувенир, который мог бы запачкать наряд Морли, не будь Дотс столь ловок и проворен.

Посмеиваясь, я задвинул штору, облачился в более-менее приличный костюм и спустился вниз. У меня ныла каждая косточка, голова раскалывалась от боли. Черт! Ведь ни с чего! Вот что самое обидное. Если уж мучиться, так по делу.

58

Спустившись по лестнице, я свернул направо и вошел в кухню. Дин еще не вернулся. Я взял печенье, намазал парочку маслом, а сверху покрыл толстым слоем меда. Потом налил себе чаю и бросил в кружку мед. Потом отыскал старый чайник, налил и поставил греться, чтобы приготовить свой любимый чай с ивовой корой.

Вошел Дин, который, увидев меня, покачал головой и пробормотал:

— Надеюсь, вы знаете, что делаете.

— Хочу заварить ивовую кору.

— Знаете, мистер Гаррет, на вашем месте я бы сначала прожевал, а потом говорил. Вы вчера не пили?

— Ни грамма. Просто устал как собака.

— От чего? — Дин с подозрением уставился на меня. — За честную работу так не платят.

Он уже надоел мне своими опасениями по поводу того, заплатит ли нам очередной клиент. Но вот насчет того, что клиент переплатил, — это что-то новенькое.

— Чего-чего?

— Мистер Дотс принес кучу сокровищ. Наверно, он нашел пиратский клад.

— Аргх! И большая куча, старина?

— Огромная.

— Замечательно. Можно побездельничать.

— Ошибаетесь, сэр. Мистеру Вейдеру настоятельно требуется ваша помощь.

Я вздохнул и, чтобы утешиться, намазал себе очередное печенье.

— Как сговорились. Все почему-то уверены, что я должен работать не переставая. Вот скажи, Дин, разве кошка делает что-нибудь, кроме того, что для нее жизненно необходимо? Людям не мешало бы поучиться у кошек — на свете стало бы гораздо легче жить.

— Кошки ничего не оставляют по наследству.

— Ну-ка, прикинь. Сколько детей обычно заводят, если заводят вообще? Нам плевать на потомство, потому что у нас его нет.

— Может быть, — печально согласился Дин. — Но когда же вы научитесь не говорить с набитым ртом?

В нем явно пропадала заботливая матушка. Моя собственная не годилась ему и в подметки. В ней не было присущей Дину целеустремленности.

— Пойду к нашим гостям. — С этими словами я вышел из кухни.

Первым делом я подошел к входной двери и посмотрел в глазок. Гролли восседали на крыльце, сплетничая с Дожанго. Тот был ростом с Морли, однако утверждал, что его отцом был папаша гроллей. Мол, мы — тройняшки от разных матерей. Морли, как правило, поддакивал Дожанго. Раньше я считал, что это невозможно, но теперь, побарахтавшись несколько дней в мифологическом море, без труда смог представить себе, как служители некоего культа изрекают грозное пророчество о рождении тройняшек от разных матерей.

Потом я осторожно заглянул в переднюю. Совушки куда-то подевались. Может, улетели вместе с попугаем. Признаться, их отсутствие меня не удивило.

Я направился в комнату Покойника:

— Где Кэт?

— Спит наверху.

Четырнадцатый застыл в неподвижности на подлокотнике кресла. Сарж с Рохлей внимательно его разглядывали. Занятно.

— А совы?

— Улетели. Им стало скучно. Однако они вернутся. Боюсь, бедные девочки настолько глупы, что не смогут придумать, куда бы еще слетать.

— Пускай возвращаются. Посидим, потолкуем…

— Фи, Гаррет!

— Я думал, ты держишь дом на замке, — заметил Морли.

— Ты же меня знаешь. Я всегда готов помочь бездомным.

— Ну да. Двуногим бездомным женского пола, желательно не старше двадцати пяти.

Я повернулся к Саржу с Рохлей:

— Привет, ребята. Как делишки? Все в порядке?

— А то. Знал бы ты, с какими чуваками приходится возиться. Все из себя, носы кверху, круче некуда.

— Понимаю. И сочувствую.

— А эти хмыри из «Зова»… Прикончить бы парочку…

Морли многозначительно прокашлялся.

— Босс, мы вам тут нужны? — Рохля боязливо покосился на Покойника. Почему-то в присутствии логхира все, у кого нечиста совесть, начинают нервничать.

— Подождите на улице. Заодно присмотрите за гроллями, чтобы они не устроили очередную драку. — Дотс пожал плечами. — Стоит выйти из дома, обязательно встретится какой-нибудь кретин, который с ходу начинает приставать к Дорису с Маршей.

Полагаю, эта проблема со временем разрешится сама собой. К тому же гролли занимаются полезным делом — избавляют человечество от тупиц.

— Чтобы с этим справиться, не хватит всех на свете гроллей, гоблинов и троллей. — Морли ткнул пальцем в сторону мешков. — Я выкопал твой клад.

Судя по его виду, сам он ничегошеньки не выкапывал. Чем дальше, тем больше Дотс заботился о справедливом разделении труда между начальниками и подчиненными.

— Я смотрю, свою долю ты уже забрал, — заметил я, чтобы позлить его.

Он бросил на меня тот самый взгляд, которого я ожидал. Ни дать ни взять маленький мальчик, застигнутый с банкой варенья в руках.

— Я заплатил парням, Гаррет. Они бесплатно не работают.

Лишь глупец станет за бесплатно выкапывать клад. Честно говоря, я немало удивился тому, что сокровища очутились в конечном итоге у меня дома.

Я порылся в мешках с таким видом, будто знаю, что делаю. Морли вряд ли догадывается, что я не имею ни малейшего понятия о ценности клада.

— Чем валять дурака, спросил бы лучше у партнера, — проворчал Морли.

И лишить себя удовольствия? Ну уж дудки.

— Он не партнер, а квартиросъемщик. Знаешь что? Ты мне здорово помог, поэтому я сделаю тебе подарок. Шикарный подарок. Ты не найдешь ничего подобного не только в Танфере, но и в целом свете.

— Не старайся, попугая обратно не возьму.

Черт! Все научились читать мысли.

Когда хочет понадоедать, Покойник начинает силой мысли двигать предметы. Мешки с сокровищами зашевелились, что-то звякнуло.

— Кажется, там мышка.

— Слушай, как ты узнал? — спросил Морли. — Такой клад, да еще в городе…

— Мне поведала о нем одна дама, которая видела, как его закапывали. Она таким образом заплатила за работу. — Которую я, между прочим, не доделал.

Морли явно не поверил.

— Гаррет, там нет ни одной современной монеты.

— Он прав. В мешках предметы, которые мы просто не сможем продать.

— Чего?

— В мешках находятся венцы, скипетры и прочие регалии, которые королевская власть присвоит, как только о них узнает.

— Чего? Да в ту пору не существовало никакой Каренты! Даже Империя еще не возникла! Ни один крючкотвор не сможет…

— Сможет, Гаррет. Сможет.

— Извини, что-то я в последнее время поглупел. — Где замешана власть, о логике, праве и справедливости можно забыть. Все зиждется на том, что корона располагает большим количеством мечей, нежели кто бы то ни было. — Морли, ты своим орлам заплатил нормальными деньгами?

Дотс утвердительно кивнул:

— К твоему сведению, это не первый клад, который мне довелось выкопать. Тебе придется переплавить сокровища. Я знаю, кто может помочь.

Естественно. За умеренную плату Морли сведет меня с кем угодно.

Вот так сегодня делаются дела.

— А я знаю тех, кого старинные монеты интересуют сами по себе. Остальное, кстати, можно продать все вместе.

— Думаю, не стоит рисковать. Вдобавок многие из предметов имеют не только материальную ценность.

— Да их никто не помнит. Они столько лет провалялись в земле.

— Спрячь мешки под мое кресло. И заплати мистеру Дотсу то, что ему причитается.

— Не переживай. Я его просто подначиваю.

— Знаю, и мистер Дотс тоже догадывается. Убраться нужно по той причине, что скоро к нам пожалуют гости, которые, заметив мешки, могут проявить ненужное любопытство.

— Чего? — Я принялся заталкивать мешки под кресло. Морли помогал, одновременно набивая свои карманы. Ведь знает, стервец, что обидел меня! — Какие еще гости, старый хрыч? — Я не представлял, кто способен протолкаться сквозь толпу на моем крыльце.

Тем не менее кто-то постучал в дверь.

— Священники, — коротко ответил Покойник.

Помогите!

59

К нам явилась целая шайка, причем некоторые были вооружены. По настоянию Покойника я впустил нескольких в дом. Они не производили впечатления людей, которые часто выходят в город. Возможно, этим объяснялось их число и наличие оружия.

— А кто остался за главного, парни? Смотрите, вернетесь, а воры вынесли все, кроме черепицы.

Самый старый из священников, такой дряхлый, что его в пору было носить на руках, прищурился, хмыкнул, порылся в складках своего балахона, извлек очки из толстого тенхагенского стекла. Дрожащими руками в старческих пятнах взгромоздил стекляшки себе на нос, сдвинул чуть вниз и, откинув голову, принялся меня рассматривать. Снова хмыкнул и произнес:

— Вы, должно быть, Гаррет.

Голос никак не соответствовал его наружности. Сочный, громкий, как у человека, привыкшего отдавать распоряжения. Мне казалось, я знаю всех заправил Четтери, но этого типа я видел впервые.

— Боюсь, у вас передо мной преимущество, отец.

Старик сильнее запрокинул голову:

— Мне говорили, что вы — греховодник. Может даже статься, еретик.

Я не стал спорить. Те, кто так говорил, безусловно, правы. Но кто они такие? В свое время у меня возникло одно недоразумение с парнями из Четтери, но я думал, что о нем давно забыто. Похоже, нет. Похоже, святым больше нечего делать, кроме как следить за мной и сообщать о моих выходках жрецам.

— Я Мелтон Карнифан. — Старик выдержал паузу и, видя мое равнодушие, прибавил: — Секретарь Его Святейшества.

— Усек, Мел. — Надо же! Какая честь, елки-моталки! Епископ Мелтон Карнифан был из тех людей, которые пользовались неограниченным доверием наших властителей. Его опасались сами церковники. Пожалуй, больший страх внушал только Великий Инквизитор со своими веселыми молодцами.

Всякая уважающая себя религия должна внушать верующим страх.

Как верно заметил брат Мелтон, я отрекся от церкви. А события последних дней лишний раз подтвердили правильность моего решения.

— Предположим, я польщен. Вы явились всей толпой, чтобы вернуть меня в лоно церкви. Угадал?

Карнифан улыбнулся. У него было чувство юмора, пускай весьма своеобразное, живое, как искусственные цветы. Вероятно, нагляднее всего оно проявлялось, когда добрый епископ на пару с инквизитором растолковывал очередному еретику всю глубину его греха.

— Мистер Гаррет, спасение вашей души меня ничуть не заботит. Из вашего досье следует, что даже если вы обратитесь в истинную веру, церковь от этого нисколько не выиграет. Скорее наоборот.

Молодец, догадливый.

— Неужели вы хотите вернуть мне деньги, которые исправно платила церкви моя матушка? — На всякий случай я велел себе заткнуться. Возможно, эти парни вовсе не такие крутые, как они себя мнят, но отравить мне жизнь им труда не составит. Религиозные разногласия — отличный повод к суровым мерам.

— Нет, мистер Гаррет. Вовсе нет. Дело в том, что Его Святейшество видел сон. Точнее, ему было видение, он в тот момент не спал.

— Кажется, я знаю, какое. Святой Шаромыга обнял старичка за плечи и велел ему сыграть со мной в триктрак.

У Карнифана отвисла челюсть. Попал! Пару-тройку секунд он только пыхтел да отдувался. Двое священников помоложе (я впустил в дом только троих) придвинулись к нему, чтобы подхватить, если у него вдруг подкосятся ноги. Впрочем, притронуться к епископу они не посмели.

— Приведи их ко мне, Гаррет.

Отличная мысль!

— Не хотите ли присесть? В ногах правды нет.

* * *

Они покорно последовали за мной. Ха!

Даже если вы слышали о Покойнике, даже если считаете себя пупом земли, на того, кто видит логхира впервые, он производит неизгладимое впечатление. Епископ застыл в дверях. Чтобы окончательно сбить с него спесь, я пояснил:

— Ловит все мысли до единой. В особенности те, которые норовят скрыть. Так что он наверняка узнает, о чем вы думаете.

— Гаррет!

— Переходите к делу, епископ, — продолжал я, не обратив внимания на мысленный окрик Покойника. — Учтите, в последнее время я общался исключительно с богами, которые довели меня до белого каления.

— Гаррет, он у нас в руках. Ты вывел его из себя. Этот церковник почти полностью отвечает твоему циничному представлению о том, каковы на деле священники. Впрочем, неверие епископа изрядно поколебали недавние события. Похоже, святой Шаромыга явился не только Его Святейшеству.

— Чего? — Пожалуй, мне в пору было присуждать награду за сообразительность.

— Епископ Карнифан явился сюда по поручению. Однако он преследует и собственную цель — убедиться, что его неверие вполне обоснованно… Ага! Он решил быть откровенным, ибо понял, что люди не в состоянии обмануть логхира.

Вранье. Любой может навешать логхиру лапшу на уши, если знать, как. А также иметь желание и каждый день практиковаться.

Епископ Карнифан подковылял к моему креслу, осторожно сел, сложил руки на коленях. Он выглядел образцом священника и прекрасно это сознавал. Подобный образец насквозь пропитанная цинизмом церковь культивировала на протяжении столетий.

— Камов, Бондюран, — произнес епископ. — Подождите в коридоре.

Лица молодых священников выразили недоумение.

— Я хочу побеседовать с мистером Гарретом наедине.

— Он желает удовлетворить свое любопытство.

Краешком сознания я уловил фразу Покойника, предназначавшуюся Дину: братья Камов и Бондюран выходят из комнаты, не позволяй им бродить по дому.

Едва за молодыми священниками закрылась дверь, я сказал:

— Они существуют на самом деле. Все до единого, от крошечных духов до верховных божеств. Им плевать, что мы о них думаем, но они гневаются на священников и жрецов, которые дурачат верующих.

У епископа вновь отвисла челюсть. Он испепелил взглядом Покойника, искоса поглядел на Морли, подпиравшего шкаф и похожего на манекен в лавке модной одежды. Я сознательно не представил Дотса и не собирался объяснять, с какой стати Морли присутствует при разговоре.

Покойник велел мне не отвлекаться.

— Вы хотите узнать, что произошло вчера вечером? Получить сведения из первых рук, от парня, который беседовал с богами? Желаете погреть на этом руки? Я вас не виню. На вашем месте я бы тоже растерялся.

Покойник решил не отставать. Внезапно в моем сознании стали одно за другим возникать события последних дней: его высокомудрие перекачивал их напрямую в мозг епископа.

Он не упустил ни малейшей подробности. Выдоил меня до дна, обрушил на старого доброго епископа все мои чувства, все мои мучения. Пытка продолжалась не больше часа. Я страдал не слишком сильно, поскольку уже через все это проходил, а вот на старика было жалко смотреть. Зато Карнифан почувствовал на собственной шкуре, каково смертному в компании богов.

Нет, нельзя так жестоко обходиться с человеком, пусть он и законченный атеист.

Морли, поглаживая подбородок, задумчиво наблюдал за страданиями Карнифана. Его Покойник пощадил.

— Все. Не спеши, Гаррет. Пусть епископ придет в себя.

Ждать пришлось недолго. Взгляд Карнифана стал осмысленным.

— Это правда? — спросил епископ.

— Неужели я, по-вашему, способен придумать такую чушь? Правда чистейшей воды.

— Я не могу вернуться вот так…

— Состряпайте какую-нибудь историю. — Он не понял. — Посудите сами, кто вам поверит?

Наконец до него дошло, и он усмехнулся.

— Вы правы. Никто не захочет поверить.

— Что вам было нужно?

— Вовсе не то, что я получил. Я был уверен, что всему виной какой-то катаклизм, и предполагал, что мы сумеем тем или иным образом обратить случившееся на пользу церкви. Но вы убедили меня в том, что боги действительно существуют. Все, даже те, о которых я никогда не слышал. Кроме того, мне стало ясно, что иметь богов — гораздо хуже, чем не иметь их вовсе.

Я мысленно согласился с ним.

— Но вера в то, что они существуют, приносит утешение множеству людей.

— А меня не утешает, а тревожит. Сегодня воистину тяжелый день, мистер Гаррет. — Глаза епископа сверкнули. — Насколько я понимаю, до конца еще далеко? Остались некие оборванные нити, следы, ведущие в никуда… Так?

Я потер лоб. Сколь прекрасной была моя жизнь, когда я беспокоился лишь о том, чтобы не доставить неприятностей танферским паханам! Перед моим мысленным взором возникли холмы Бохдан Жибак. Десять тысяч теней на склонах холмов, и каждой из них теперь известно, кто такой Гаррет. Терпеть не могу привлекать внимание публики с Холма. Что уж говорить о богах. Сами понимаете, насколько это опаснее.

А внимание я привлек, иначе этот паршивый епископ не пожаловал бы ко мне в дом. Святой Шаромыга, представитель Комитета… Небось, такой же святой, как брат Карнифан. А вдруг священникам и жрецам всех без исключения культов, обретающихся на улице Богов в Квартале Грез, были видения со мной в главной роли? Что тогда?

И что, если они все заявятся ко мне за словами мудрости, как будто я не сыщик, а пророк?

— Черт! Какая перспектива! — воскликнул я, размышляя вслух. — Я бы мог…

Морли с Карнифаном недоуменно воззрились на меня. А Покойник хмыкнул.

— Жаль, что у тебя неподходящий склад ума. Было бы забавно разыграть пророка — особенно если бы нам удалось какое-то время поддерживать контакт с богами.

— Меня все больше привлекает предложение Вейдера. — Я повернулся к епископу. — Брат. То есть отец. То есть епископ. Короче говоря, не хочу показаться грубияном, но я очень устал, а ваше общество несколько утомительно.

— Наверно, стоило бы привлечь мистера Плеймета, — гнул свое Покойник. — Ведь он собирался принять сан. — Мой партнер такой же циник, как я. По-видимому, даже тот факт, что боги и впрямь существуют, не поколебал его скептицизма.

— Если мы закончили, я готов пожелать вам счастливого пути. — Чтобы скрасить впечатление от своих слов, я заговорщицки подмигнул епископу. — И, пожалуйста, передайте всем в Квартале Грез, что ко мне соваться бессмысленно. Я вышел из игры.

— От Нога не скрыться.

Я подскочил на целый ярд и лишь потом уловил злорадство Покойника.

60

Карнифан удалился вместе со свитой. Казалось, по Макунадо шествует небольшая армия. Посмотрев в глазок, я увидел рыжеволосую, наблюдавшую за священниками.

— Эй, старый хрыч, объясни-ка, что происходит?

— Епископ, как, вполне возможно, и многие другие служители культов, ошибочно предположил, что тебе отведена главная роль в текущих событиях, куда более предпочтительная, нежели на самом деле. Поставив себя на его место, ты поймешь, почему церковники столь склонны к поспешным допущениям.

— Думаешь, ты что-нибудь объяснил?

— Ты оказался в невыгодном положении. Мы имеем дело с людьми, привыкшими принимать существование богов за выдумку, которая отлично служит их целям. Но твоя встреча с богами доказала, что те существуют в действительности. Кроме того, боги проявили себя узкомыслящими, довольно жалкими существами, не слишком отличающимися от смертных. И все это благодаря тебе.

— Слава меня не пугает.

— Могут возникнуть осложнения.

— Не забывай, я — известный циник. Могу нести что заблагорассудится, но доказательств у меня нет. Если даже я заставлю вступиться за себя какого-нибудь бога вроде Ано, большинство мне не поверит. Знаешь, великое чудо религии состоит в том, что прагматики с готовностью принимают самые нелепые посылки и самые невероятные выводы.

— Дело не в верующих, а в тех, кто наживается за их счет. Ведь благосостояние священников и жрецов напрямую зависит от тех, кто верит в богов.

— Что за чертовщина тут творится, Гаррет? — справился Морли.

Мы пропустили его вопрос мимо ушей.

— Чего-чего? — переспросил я, в очередной раз демонстрируя остроту ума.

— Проблема заключается не в человеке с улицы. У него хватает других забот. Где раздобыть побольше денег, как избежать уличных стычек… Священники и жрецы, решившие, что мы покушаемся на их кусок хлеба, представляют угрозу до тех пор, пока не поймут, что они нам безразличны…

— Говори за себя. — Я бы с удовольствием намял бока всей этой шатии. Бандиты под личиной святош. — Между прочим, Адет вернулась.

— Знаю. Кстати сказать, мы еще не изобрели то приспособление, которое нам наверняка понадобится.

— Чего? — Похоже, у меня появилось любимое присловье.

— Я разумею ловушку для богов.

— Ха-ха. Что ты вытянул из Кэт, признавайся.

— Эта девушка не так проста, — глубокомысленно изрек Покойник.

Морли направился к двери.

— Пойду, пожалуй. Все равно я тут не нужен.

— Ошибаетесь, мистер Дотс. Наберитесь, пожалуйста, терпения. Нам с Гарретом необходимо обсудить неотложные дела.

Загадочная фраза, верно? Морли с видом мученика вновь прислонился к шкафу.

— Если хочешь, закрывай свою лавочку и иди ко мне в домоправители. Я тебе все расскажу — после того как мы разберемся в оборванных нитях.

Морли пристально поглядел на меня. В уголках его рта зародилась лукавая усмешка.

— У тебя всегда полным-полно оборванных нитей, Гаррет. А знаешь, почему? Потому что ты не приспособлен к жизни. Корчишь из себя циника, а стоит тебе встать перед выбором, как выясняется, что ты искренне веришь в торжество доброты — несмотря на то, что каждый день возишься в грязи и давным-давно вымазался с головы до ног.

— Любому человеку нужен нравственный идеал, Морли. Иначе как убедить себя, что ты хороший? Грязь потому и грязь, что ее так называют.

— Следовательно, те, кто в ней бултыхается, не несут ни за что ответственности. Им незачем думать, их дело — действовать.

Великие небеса, до чего дошло — бандит с большой дороги защищает закон и порядок!

— Чего ты взъелся?

— Да потому, что ты вечно все усложняешь.

— Дурное наследство. Моя матушка могла часами костерить кого угодно, однако всегда находила в людях что-нибудь хорошее. Она могла придумать оправдание даже для отпетого мерзавца.

— Спор, который вы завели, длится не один десяток лет. Но у нас нет времени на подобные развлечения. Мистер Дотс, не хотите ли присоединиться к мистеру Тарпу и мисс Торнаде…

На этом месте я перестал слышать Покойника, уловил только, что он упомянул о Слави Дуралейнике. Ну почему он не может забыть о Слави Дуралейнике, о Кантарде и обо всем прочем? Почему не может заняться делом? Думаю, через пару недель все закончится. Тогда мы разбежимся: он углубится в свои размышления, я примусь дегустировать новые сорта пива, а Дин перестанет сновать к двери и обратно и займется своими прямыми обязанностями.

Интересно, мелькнула у меня шальная мысль, сколько стоит сотворить заклинание, которое не позволяет отыскать дом по указанному адресу?

— От Нога не скрыться, — напомнил мне Покойник.

— Знаю. Морли, забирай свою долю и выматывайся. Иди к своим новым дружкам, подавай им коктейли с морковным соком и биточки из свеклы и заколачивай бабки.

Дотс, естественно, не мог не воспользоваться случаем и довольно пространно объяснил, насколько лучше я стану себя чувствовать и насколько приятнее будет со мной общаться, если я позволю ему составить для меня особую диету, целиком и полностью отвечающую потребностям моего организма.

— Извини, но мне нравится быть старым брюзгой Гарретом, который поглощает отбивные с кровью, а кроличью еду оставляет кроликам, чтобы они были вкуснее и питательнее в зажаренном виде.

— Насчет брюзги — это ты правильно сказал, Гаррет. Большей частью ты поглощаешь овощи в жидком состоянии. К несчастью, в пиве практически не содержится элементов, которые необходимы…

— Зато у тебя этих элементов полным-полно. Вон, из ушей торчат.

Морли кисло улыбнулся и приложил два пальца к виску, как бы отдавая честь.

— Старый хрен. — Он повернулся к Покойнику. — Тебе еще что-нибудь от меня нужно?

Выяснилось, что Покойнику надо о многом с ним потолковать, правда, к делам насущным это никак не относится. Я бы, пожалуй, не стал слушать, если бы разговор не касался отчасти моего будущего.

61

Морли ушел. Поразмыслив, я спросил у Покойника:

— По-твоему, все настолько плохо?

— Неприятности только начинаются, а люди гибнут каждый день. И Слави Дуралейник как-то в этом замешан. Быть может, сам того не подозревая.

— Ты по-прежнему убежден, что он в городе?

— Он либо в Танфере, либо где-то поблизости. У меня нет ни малейших сомнений. На прошлой неделе ты подобрался к нему почти вплотную.

— Чего?

Покойник прочел мои мысли и понял, что я имел в виду.

— Слави Дуралейник уверен в собственных силах. Это подтверждают все, кто с ним встречался. К тому же, по сообщениям свидетелей, он не скрывает своего презрения к карентийским властям. Он знает лишь тех, с кем сталкивался в Кантарде. А там его научили уважать серьезных противников, к каковым наших местных правителей и чародеев он не относит. Короче, Слави Дуралейник полагает, что в Танфере ему ничто не грозит.

— У меня такое чувство, что нашего приятеля поджидает парочка неприятных сюрпризов. — Далеко не все наши правители получили свои посты по наследству; вдобавок некоторые из них еще не слишком оторвались от действительности (хотя большинство, конечно, только и знает, что любоваться своим отражением в зеркале).

— Вот именно. В таком случае полагаться следует лишь на Шустера и ему подобных. Лишь они способны предотвратить катастрофу.

— Ты думаешь, Слави Дуралейник попытается захватить власть?

— Все возможно. Как я уже сказал, он не страдает от недостатка уверенности. К тому же он знает, что его когда-то считали народным героем. Может статься, он полагает, что простые карентийцы примут его как спасителя.

В Кантарде во время войны так и случилось. Аборигены, уставшие от бесконечных склок между двумя насквозь прогнившими империями, провозгласили Слави своим королем.

Черт возьми, он был моим кумиром, ибо не церемонился с властями предержащими и не терпел некомпетентности и взяточничества. Без Слави нам бы не удалось одержать победу в Кантарде. Этого не сможет отрицать никто, ни сам король, ни простой солдат (хотя роль Дуралейника каждый из них объяснил бы по-разному). Среди власть имущих друзей у него не было. А догадайтесь, кто платит тем парням, которые пишут историю великой войны?

— Честно говоря, не хочется верить в то, что он такой хладнокровный и беспринципный сукин сын.

— Он ненавидит карентийскую аристократию ничуть не меньше венагетской.

С того самого момента, как перешел на нашу сторону, Слави Дуралейник вполне сознательно и систематически унижал, оскорблял и третировал венагетских генералов, чародеев и правителей, которые некогда нанесли ему кровную обиду.

— Может, он не разобрался в карентийском характере? Хотя вряд ли, раньше он ошибок не допускал…

— Ты прав. Он не понял, что карентийцы привязаны к своему королевскому роду и своим аристократам, несмотря на то, что регулярно их приканчивают.

Вообще-то аристократы сами приканчивают друг друга. В эти дни на улицах полным-полно пламенных революционеров, но даже отъявленнейшие из них, насколько мне известно, не смеют покушаться на государственный строй, то бишь на монархию.

Точнее, кое-кто покушался. Но то были не люди. И угадайте-ка, кстати, кого поносили больше всего?

— Скоро вернутся мисс Торнада и мистер Тарп, но время еще есть, и я могу рассказать тебе о последних подвигах Слави Дуралейника.

— Сказать по правде, меня гораздо больше интересуют подвиги знакомых тебе божеств. Вполне возможно, эти боги, вкупе с богинями, уберегут нас от надвигающихся неприятностей.

Покойник неохотно признал, что в моих словах есть доля истины.

— Ты следишь за Адет?

— Я ощущаю ее присутствие.

— Если я выйду, ты сможешь что-нибудь с ней сделать?

Он не ответил. А когда я уже собрался его пихнуть, произнес:

— На то и храбрость, чтобы ее испытывать.

62

Я посмотрел в глазок. Адет доблестно несла вахту. Мое и без того невысокое мнение о богах усугубилось. Эта богиня даже не подозревала, что за ней наблюдает смертный.

Может, она попросту не верила, что такое возможно? Тот, кто верит в свое всемогущество, зачастую оказывается слеп к очевидному.

— Что вы делаете?

Я подскочил от неожиданности.

— Не смей ко мне подкрадываться!

Дин нахмурился. Он стал значительно менее робок с тех пор, как убедился, что может выдать своих племянниц замуж без моего участия — будь то в качестве жертвы или помощника. Вдобавок он ничуть не сомневался в прочности своего положения в этом доме.

— Кстати, я тут подумал, а не начать ли мне готовить самому, чтобы уходить из дома и возвращаться, когда мне вздумается.

— Прошу прощения?

— Я размышлял, и мне пришло в голову вот что: как быть, если Покойник решит вздремнуть, а на тебя в очередной раз найдет и ты запрешь дверь на все замки и запоры? Представь. Я возвращаюсь, еле переставляя ноги, и предвкушаю, как завалюсь в постель. Но он дрыхнет, ты ушел к себе, а нашу дверь не вышибет даже тролль. Значит, хозяину дома придется провести ночь на крыльце. По-моему, проще готовить самому во избежание подобных неудобств.

Пока Дин пыжился, подыскивая ответ, я снова посмотрел в глазок. Рыжеволосая стояла на том же месте. Попки-Дурака видно не было. Я скрестил пальцы. Надо же, сразу два хороших предзнаменования. Может, удача наконец повернулась ко мне лицом?

— Выйди через заднюю дверь. Попробуй незаметно к ней подобраться. Я послежу за улицей.

— Лады. — Поскольку мне предстояло покинуть дом через задний ход, без Дина было не обойтись, поэтому он тоже услышал реплику Покойника. Мы пользуемся задним ходом лишь в крайних обстоятельствах, чтобы всякая шваль не заподозрила, что в моем доме две двери. Напоследок я вновь приник к глазку. — Ох! Идут твои разведчики.

По улице шагали Торнада с Тарпом, между ними приплясывал какой-то полукровка, ухмылявшийся так, словно ему только что подарили сотню марок. Острые коленки, не менее острые локти, коричневые кожаные шорты и ядовито-зеленая рубашка. Я никогда его раньше не видел.

Интересно, куда подевался приятель Морли по прозвищу Агонистес.

— С живыми покоя не дождешься. — Можно подумать, это не он посылал Плоскомордого с каким-то таинственным поручением. — Дин, выпусти Гаррета из дома. Гаррет, постарайся застать ее врасплох и приведи ко мне.

— А если она не захочет?

— Используй свое обаяние. Улыбнись, прояви настойчивость.

Вообще-то мне это тоже пришло в голову, однако… Покойник почему-то был уверен, что стоит Гаррету улыбнуться и приподнять бровь, как высокородные дамы и богини сомлеют от восторга. По крайней мере притворялся, будто уверен (может, полагал, что тем самым вынуждает меня соответствовать его ожиданиям).

Я услышал, как он мысленно хмыкнул, и поторопил Дина: дескать, тебе еще открывать дверь Тарпу. Ничего, Тарп подождет. Если бы в мой дом было так легко проникнуть, у нас бы дневали и ночевали уличные торговцы. Прежде чем Торнада и Плоскомордый попадут внутрь, Дин оглядит их в глазок с ног до головы. И наслушается нелестных замечаний в свой адрес от Торнады, которая не умеет щадить чьих-либо чувств. Я усмехнулся и, выскользнув в переулок, даже поздоровался с двумя бездельничающими крысюками. Они ответили на приветствие и настороженно огляделись — не потому что знали меня, а просто по привычке, которую приобрели в последнее время все жители Танфера. Как говорится, жизнь заставляла быть осторожными.

Я метнулся к Уизардс-Рич, свернул на Макунадо и бросил взгляд на свой дом. Рыжеволосой видно не было. Я пересек Макунадо и нашел себе укромный уголок вдали от толпы. Несмотря на ранний час, уже начинало припекать. День обещал быть жарким.

На улице рассуждали о диковинной вчерашней грозе, о странных фигурах, которые шныряли по городу. В некоторых местах, судя по разговорам, еще лежал снег. Нашлись такие, кто утверждал, что это — признаки приближающегося конца света. Другие уверяли, что боги решили покарать Танфер за грехи жителей. Разумеется, служители различных культов, пользуясь случаем, вербовали новых сторонников.

Обычная история. Сколько их, любителей ловить рыбку в мутной воде?

Переведя дух, я привстал на цыпочки и попытался разглядеть Адет. Она словно провалилась сквозь землю.

Откуда ни возьмись появился Попка-Дурак. Он плюхнулся мне на плечо, и я едва устоял на ногах. Проходившие мимо люди шарахнулись в сторону. Попугай напугал их еще сильнее, грозно спросив:

— Чего встал?

— Я ее не вижу.

— Она стоит, где стояла. Давай двигай. Мне нужно отвлечься на мисс Торнаду.

Высокий и худой тип, похожий на карманника, уставился на попугая.

— Эй, приятель, сколько хошь за птичку?

— О! Пойдем со мной, дружок, поторгуемся. — Я наконец заметил мелькнувшую в толпе прядь рыжих волос. — Сколько дашь? — Меня устроит любая сумма больше нуля. А Морли что-нибудь совру. Бедный мистер Большая Шишка! Настоящий герой. Влетает в горящие дома, пробуждая своими воплями спящих младенцев.

Пожалуй, я слегка поторопился. Худой что-то заподозрил.

— А, ты из тех парней, которые продают говорящих птичек. Чревовещатели, язви их в душу.

— Он тебя расколол, Гаррет. Ваук! — Вы когда-нибудь слышали, как смеется попугай?

— Я куплю себе пива, чтобы он понял, что говоришь у нас только ты. Правда, с тебя станется замолчать в самый неподходящий момент.

Вновь мелькнула рыжая прядь. Адет стояла на том же месте, просто ее заслоняли спины прохожих.

— Слушай, шеф, научи, будь другом. Как ты раскрываешь ему клюв?

— Берешь паутину, один конец привязываешь ему к его достоинствам, второй пропускаешь через рукав и привязываешь к своим. Когдазахочешь, чтобы он разинул клюв, достаточно пошевелить сам понимаешь чем.

— Круто. — Тут до него дошло, что над ним издеваются. Он предложил мне способ самоудовлетворения, недоступный для большинства представителей рода человеческого, и растворился в толпе. Бедняга настолько разозлился, что забыл об осторожности и угодил в переплет: пытаясь выкрасть кошелек, потянул слишком сильно, и сразу несколько гномов принялись обрабатывать моего несостоявшегося ученика дубинками.

— Гаррет, поторопись. Неизвестно, чем это кончится.

Покойник был прав. Некоторые прохожие уже начали интересоваться, с какой стати гномы пристают к человеку. Если они из тех, кто полагает, что гномов следует грабить лишь потому, что это гномы, скоро полетит пух.

63

Я взобрался на крыльцо дома, стоявшего напротив моего собственного, чтобы получше разглядеть Адет. В этот миг в толпу врезался детина, в роду которого явно были не только люди, и громко поинтересовался, из-за чего сыр-бор. Все было загомонили разом, но притихли, когда он заявил, что хочет сперва послушать гномов. Что-то в его наружности наводило на мысль о тайной полиции. С подручными Шустера предпочитали не связываться. К тому времени, когда я сориентировался и двинулся дальше, детина уже разрешил гномам продолжить экзекуцию. Остальные молча наблюдали за торжеством справедливости.

Какой-то умудренный жизнью сосед осведомился:

— Гаррет, ты что, записался в пираты?

— Точно. Аргх! Стаксель на брамсель! Отдать швартовы!

Прежде чем он успел спросить что-нибудь еще, я юркнул в толпу.

Теперь мой рост позволял мне не спускать с Адет глаз. Она стояла неподвижно, окруженная этаким ореолом покоя. Никто ее не видел — и не пытался приблизиться. Наоборот, смертные обходили невидимую богиню стороной.

Я старался не привлекать внимания. Перепрыгивал через ступеньки лестниц, переваливал через одно крыльцо за другим, шагал по циновкам и одеялам нищих и бездомных, протискивался между самодельными столиками уличных торговцев. И это на окраине! Макунадо проходит в основном по жилым кварталам. Что же творится в центре?

Внезапно в тенях что-то шевельнулось. Меня словно ужалили в левую щеку. Женщина, которая шла навстречу, взвизгнула. Я притронулся к щеке.

На пальцах осталась кровь.

Из теней выступила Магодор. Улыбнулась, показала мне острый как бритва ноготь.

— Залог любви, — пробормотал я, доставая из кармана помятый носовой платок. Будет здорово, если на щеке останется шрам. Скажу, что это от сабельного удара. Буду рассказывать, как сражался на дуэли, защищая честь принцессы-девственницы… Никто не поверит, вот в чем беда. Среди моих знакомых девственниц отродясь не было.

— Я ничего не вижу, — прохрипел попугай. — Отзовись, Гаррет.

— На меня напала Магодор. Слышишь?

— Нет. — Попугай снялся с моего плеча и отлетел подальше, пока Магодор не сообразила, что он — не просто живое украшение. В следующую секунду дверь моего дома распахнулась, из нее выскочили Торнада и Плоскомордый. На мгновение замерли, видимо, получая последние указания Покойника. За ними показался Дин.

Кавалерия стояла наготове, но помочь ничем не могла.

Магодор засмеялась. Не злорадно. Ей было весело.

Я продолжил путь. Адет, от которой меня отделяло несколько шагов, судя по всему, была в трансе. Может, накурилась «травки»? Кстати, в комнате Покойника до сих пор торчит любитель самокруток, главная достопримечательность нашего маленького музея.

Я ощутил нечто. Его высокомудрие пытался пробиться в мое сознание. Но ему помешали.

Мэгги вновь засмеялась.

Я взял Адет за руку. Девушка не пошевелилась. Тогда я обнял ее за талию. Неужели меня снова провели?

Прохожие старались не смотреть на придурка, вальсировавшего по улице в гордом одиночестве.

— Этот дядя — клоун, мамочка?

Адет вздрогнула.

— Тихо, лапушка, — взмолился я. — Я просто хочу отвести тебя домой.

Зеваки разинули рты.

— Мамочка, разве клоуны говорят?

Интересно, если плеснуть на невидимую богиню краски, она станет видимой?

Адет помалкивала, но вырваться не пыталась. Люди качали головами, замечая нечто краем глаза. В них проснулось присущее всем танферцам шестое чувство. Толпа передо мной расступилась.

Магодор засмеялась опять. Она явно получала от происходящего удовольствие.

— Пойдем с нами, дорогуша. Ты тоже приглашена.

— Мамочка, с кем дядя разговаривает?

Мамочка не имела ни малейшего желания это узнать. Мамочке хотелось как можно скорее оказаться в толпе. Неужели она не понимает, что там сейчас ничуть не менее опасно, чем рядом со мной? Да, ну и чертовщина, доложу я вам, творится в Танфере!

— Замечательно. Давно хотела побывать у тебя дома, — ответила Магодор. Ее согласие меня удивило и напугало. Что она задумала? Во что я снова вляпался?

Она взяла меня под свободную руку. По-моему, кое-кто из зевак заметил призрачное мерцание, исходившее от Магодор. Пространство передо мной чудесным образом очистилось.

Миссис Кардонлос взирала на происходящее со своего крыльца.

Торнада с Плоскомордым посторонились. Мне показалось, что Дин с трудом удержался от того, чтобы не захлопнуть дверь у меня перед носом. Спасибо совушкам, которые слетели откуда-то сверху и превратились в полуголых девиц. Дин так и замер с выпученными глазами.

Магодор оскалила зубы.

Торнада с Плоскомордым кинулись бежать в разные стороны. Любопытно, куда подевался их диковинный приятель?

64

— Мэгги! Мэгги! Милая! Даже прекраснейшей из всех богинь не следует вставать посреди улицы с раскрытым ртом.

— Гаррет, ты несносен.

— Знаю. Но объясни, чем я рискую. Я — сам по себе, не принимал ничью сторону и никогда не приму, однако вас мне в этом убедить не удалось. Посему мы приблизительно одинаково заботимся о том, что друг с другом станется. А раз я обязательно кого-то обижаю, что бы ни делал, переживать нечего. Добро пожаловать в зверинец Гаррета.

Дин приоткрыл дверь пошире, пропуская нас, но в нашу сторону даже не поглядел. Его внимание было приковано к соблазнительным фигуркам в коридоре.

— Жаль, что ты не видел Звездочку. Она бы тебя доконала, — сказал я ему.

— Пустышка, — бросила Магодор.

— А зачем ей ум при такой внешности?

— Типично мужской взгляд.

Адет неожиданно ожила. Она вздрогнула — и стала видимой.

Дин нисколько не утратил интереса к совушкам, однако на Адет не отвлечься не мог. Естественно, ведь эта рыжеволосая стерва — из тех, кто способен свести с ума самого стойкого из мужчин.

— Видишь, — сказал я, — грезы порой сбываются. — В его глазах Адет выглядела, должно быть, воплощенным идеалом женской красоты в представлении Гаррета. — И кошмары тоже. — Магодор почему-то предпочла материализоваться в одном из своих внушающих ужас обликов.

— Я приготовлю чай, — выдавил Дин и направился в кухню.

Впустив в дом Попку-Дурака, который восседал на перилах крыльца и оглашал улицу стишками непристойного содержания, я захлопнул дверь. Мерзкая пташка! Будто мне мало прочих хлопот с соседями!

Магодор настороженно посмотрела на Адет, но предпринимать ничего не стала. Я проводил своих спутниц в комнату Покойника. Интересно, что на сей раз затеял старый хрыч?

Нас поджидали проснувшаяся Кэт и оживленный Четырнадцатый, которого била мелкая дрожь.

— Кто это? — спросила Магодор, глядя на Кэт. Четырнадцатого она узнала (точнее, без труда определила в нем херувима).

— Гаррет, приведи девушек, — попросил Покойник. — Дамы, будьте любезны, уймитесь, пожалуйста.

Как сказал один мой знакомый, храбрость дается, чтобы ее испытывать.

Я вошел в переднюю. Совушки забились в угол. Они были настолько перепуганы, что о бегстве и не помышляли. Неужели они так боятся милашки Мэгги?

Впрочем, прозвище Разрушительница вряд ли досталось ей только потому, что она любит бить посуду.

— Пошли, девочки. Не волнуйтесь, все будет в порядке. Вам ничего плохого не сделают.

Димна попыталась сбежать. Я перехватил ее, похлопал пониже спины. Она мгновенно успокоилась. Вторая, Лила, тут же последовала ее примеру, кинувшись мне в объятия. Все очень просто…

Откуда у девочек взяться уму, если шайиры были богами дикарей-скотоводов?

Кажется, когда мы дегустировали пиво в заведении Стагги Мартина, Пройдоха сказал, что эти боги — подонки небесного общества. Или то был не Пройдоха, а Покойник? Хотя — какая разница?

— Все будет в порядке, — повторил я. Мне было ничуть не жаль Имара с Лангом, пускай себе бултыхаются в Черном Озере; однако обрекать на подобную участь двух несмышленых девиц — верх жестокости. Не слишком воинственные божества миру еще пригодятся.

— Дин! Принеси пива!

Он появился из кухни в тот самый миг, когда я распахнул дверь комнаты Покойника и остановился, пропуская совушек. В руках у Дина был большой поднос с чайником, кружками, блюдцами и моим пивом.

— Я подумал, одним пивом вы не обойдетесь, — проворчал он, разумея еду. Совушки буквально притягивали его взгляд. Поднос в руках Дина задрожал.

— Верно подмечено.

Дин хотел что-то добавить, но тут заметил Магодор, пытавшуюся переменой облика показать всем, кто тут главный.

— Мэгги, прекрати! — рявкнул я. — Теперь понятно, почему вас вытурили с улицы Богов. Главарь — полный идиот, да и остальные немногим лучше. Кэт! Перестань трястись! Это чашка моей матушки. Едва ли не последнее, что от нее осталось.

— Что ты делаешь? — прозвучал в моем сознании голос Покойника.

65

Я? Стараюсь разозлить всех и каждого. Авось, начнут думать.

В какой-то мере мой план сработал.

Все разинули рты и выпучили на меня глаза.

— Накануне мы стояли в шаге от катастрофы. Лишний раз показав свою тупость и высокомерие, Имар с Лангом почти разрушили преграду между мирами. Богини, которые их науськивали, о последствиях тоже не думали. Магодор, я всегда считал тебя умной девочкой. Когда ты убедила прочих богинь потолковать с богами…

— Гаррет!

Я увлекся, а потому никак не отреагировал на оклик Покойника.

— Не валяй дурака, — прошипела Магодор.

— Гаррет, все не так просто, хотя и не слишком сложно.

— Чего?

Кэт с Четырнадцатым и совушки хранили молчание. Я от них ничего другого и не ждал. А вот Адет меня пока разочаровывала.

— Она вовсе не богиня, Гаррет. Я не могу прочесть ее мысли. Вероятнее всего, потому, что их просто нет.

— Чего? — недоуменно повторил я.

— Это гомункул . Или, если хочешь, голем. Диббук, который заманил тебя в ловушку. Выведи ее на улицу. Кто знает, что она может выкинуть.

Я обнял рыжую красотку за талию и попробовал сдвинуть с места.

Бесполезно. Такое впечатление, что хрупкая женщина приобрела вдруг массу пирамиды.

— Кэт, ты что-то знаешь, но скрываешь. Давай выкладывай. — Я посмотрел на Магодор. Судя по всему, богиня не слышала того, что сказал мне Покойник.

— Да, — подтвердил логхир. — Я не могу к ней пробиться. Возможно, мешает диббук.

Кэт промолчала.

Тогда я изложил собравшимся доводы Покойника. Совушки нервно захихикали. Магодор пристально поглядела на Адет.

— Любопытно. Ты хочешь от нее избавиться?

— Ага.

Магодор словно завибрировала. Раздался негромкий хлопок, и Адет исчезла.

— Она на улице.

— Ты о ней что-нибудь знаешь?

— Это какая-то знакомая Имары. Я не слышала о ней до тех пор, пока Имара не организовала заговор, чтобы избавиться от Имара, Ланга и всех остальных. Адет легко становится видимой и быстро меняет облик. От нее требовалось только заманить тебя к нам, причем так, чтобы Хаос, Дайгед и прочие решили, что она — из шайиров.

— Мысль устроить заговор подала маме Адет, — произнесла Кэт.

Мэгги словно обухом по голове ударили. Меня, впрочем, тоже.

— Давно? — спросил я. — Кэт, мне кажется, ты появилась на свет отнюдь не случайно. Твоя матушка рассчитывала…

— Перестаньте.

— Извини. Я всего лишь…

— Перестаньте, пожалуйста.

— Очень может быть, — согласилась Магодор. — Если она кого-то боялась, тело смертного было самым безопасным укрытием…

— Прошу вас!

— Не отвлекайся, — напомнил мне Покойник.

— Кто такая Адет? Это очень важно, Кэт.

— Подруга моей матери. Может быть, любовница, я не знаю. Стоило Имару отвернуться, как мама… В общем, сколько себя помню, Адет всегда была рядом. Но меня она не замечала.

— Где сейчас твоя мать? — процедила Магодор. — И где настоящая Адет?

— Не знаю. Я все время была здесь.

Дин прошел по коридору. Я услышал, как открылась и захлопнулась дверь.

— Какого черта?

— Я велел выпустить попугая.

— Отлично. Еще найди ему кота, пусть позабавится. — Я повернулся к Магодор. — Что тебе известно об Адет?

— Ничего. Я впервые услышала о ней, когда Имара предложила заманить тебя в ловушку.

— Сколько вас всего? Или ты не знаешь?

— Понятия не имею. По-моему, никто не представляет, сколько тысяч богов пришло в этот мир в пору Великого Переселения. Не было необходимости считать. И потом, разве ты, к примеру, знаком со всеми жителями этой огромной свалки под названием Танфер?

Разумеется, нет. Я даже не всех соседей знаю в лицо. Люди приходят и уходят. Но боги — дело другое. Или я ошибаюсь? Могу и ошибаться, ведь я не из тех, кто кичится тремя «В» — всеведением, всемогуществом и вездесущностью.

Жалкие свинцовые божки. Верно, Пройдоха, ох как верно! Жалкие и свинцовые, все до единого.

Чем дольше я с ними общался, тем хуже становилось мое мнение о богах. Может, прав был поэт, сказавший, что близость порождает презрение .

— Гаррет, диббук решил вернуться. Или ему приказали.

В коридоре раздался грохот. Мгновением позже завопили в унисон Дин и Попка-Дурак.

Я улыбнулся Магодор.

— Она вернулась.

66

Магодор вышвырнула голема обратно на улицу.

— У меня не хватает сил закинуть ее подальше, — удивленно проговорила она.

Диббук вновь двинулся к моему дому.

Соседи быстро поняли, что происходит нечто странное. Улица опустела.

Я принялся плакаться: мол, вы только посмотрите, это же разбой; потом увидел миссис Кардонлос — старуха победно ухмылялась: еще бы, у нее появился новый повод для презрения.

— Что скажешь, старый хрыч?

— Интуиция подсказывает мне, что Адет — этой Адет — нет ни в одном пантеоне.

С помощью своей интуиции Покойник штопал прорехи в паутине, которую плели его многочисленные мозги. Штопать прорехи, надо отдать ему должное, он умеет. Но не раскроет своих мыслей до тех пор, пока не будет уверен на все сто. Он терпеть не может ошибаться — ошибки донимают его сильнее, чем невозможность испытывать удовольствия, доступные для живых.

— Точно?

— Не совсем. Чтобы дать однозначный ответ, нужно провести сравнительный анализ. А если я прав, мы не можем тратить время на подобные исследования. Особенно теперь, когда наши противники, по-видимому, поняли, что мне все известно.

Только Покойник способен возомнить себя угрозой для богов.

— Выкладывай, пока не поздно.

— Тебе придется излагать мои мысли вслух. Я не могу пробиться к нашим гостям.

— Слушайте все! Его высокомудрие собирается толкнуть речугу.

— Диббука создали специально для того, чтобы манипулировать Гарретом. А Гаррета выбрали потому, что он неизбежно должен был стать средоточием интереса. От тебя ожидали провоцирующих действий.

— От меня? Выходит, я плюнул им в души?

— Хватит, Гаррет. Упражняться в остроумии будешь позже.

Как ни странно, этот мысленный окрик услышали все, кто был в комнате. По крайней мере мне так показалось.

— За борьбой между двумя изгоняемыми с улицы Богов пантеонами, за феминистскими выходками Имары, даже за тайным стремлением Магодор стать верховным божеством нового, сурового, чисто женского культа стоит некто, чья главная цель — провоцировать стычки вроде той, что произошла в Призрачном Кругу. Не перебивайте! — осадил Покойник Магодор, уже раскрывшую рот.

— Истинной причиной конфликта, Гаррет, послужило вовсе не желание Имары и прочих богинь избавиться от представителей сильного пола. Ты рассказывал, что в схватку на холмах Бохдан Жибак вмешались божества из других пантеонов. С какой стати? Чтобы отомстить? Если да, тогда возникает второй вопрос: откуда они знали, что у них будет возможность отомстить? Я долго размышлял. В конечном итоге мне осталось выяснить только, кто и зачем. Зачем — понятно, а вот кто?

— Объясни, — потребовал я. Наши гости, включая Четырнадцатого, тоже были явно не прочь, чтобы им растолковали поподробнее.

— Твой сон, в котором Магодор показала тебе обитель богов, свидетельствует о том, что между двумя мирами существует связь. А сейчас я скажу то, чего вы вряд ли ожидали. Полагаю, Великие Древние, посулив кому-то награду, потребовали уничтожить барьер между мирами. Было несколько попыток, но все они провалились. Значит, последует новая. Вдобавок даже неопытному конспиратору понятно, что заинтересованные личности наверняка уже сопоставили все факты. Поскольку противнику известно, что в деле замешан я, он, безусловно, предпримет решительные меры.

Мало того, что Покойник преисполнен сознания собственного величия — он еще подчеркивает это при каждом удобном случае.

Возможно, он слегка преувеличивает, однако в общем и целом картина вроде вырисовывается стройная. Она не противоречит фактам, в ней как будто ничего не упущено в отличие от большинства моих теорий.

— Что скажешь, Мэгги?

— Гаррет, меня утомила твоя фамильярность. Но ради общего блага я согласна потерпеть. Мне представляется, в его словах что-то есть. Рассуждая таким образом, мы находим объяснение многим странным событиям последнего времени. — Она задумалась и сразу утратила свою красоту. У нее выросло слишком много рук, изо рта показались клыки. В ноздри ударил запах давно немытого тела. Я хотел было вмешаться, но Магодор жестом велела помалкивать. — Не знаю, кто за всем этим стоит, но больше чем уверена, что скоро ему станет известно обо всем, что узнала Адет. И тогда нам попытаются заткнуть рты.

Великолепная перспектива! Всю жизнь мечтал оказаться мишенью.

— Э…

— Надо связаться со всеми, кто может помочь. Распустить слух. Быть может, нам не поверят, но это уже не важно. Ты, ты и ты. — Магодор ткнула пальцем сначала в совушек, потом в Четырнадцатого. Смерила их испепеляющим взглядом. Они затряслись, заскулили — и пропали. У меня промелькнула шальная мысль: а что, если Магодор — посланец нашего неведомого врага?

— Я отправила их к божествам, которых хорошо знаю. У каждого из них при себе нечто, подтверждающее, что они от меня. Я попросила о помощи, теперь остается только ждать. Что касается Адет, с ней я справлюсь сама.

— Меня восхищает твоя самоуверенность.

— Я — Магодор Разрушительница. Моя тень осеняет поля битв.

— Слыхали, как же, но…

— Подкрепления нам не помешают в любом случае.

— А лишние свидетели?

— Я пытаюсь установить личность противника, — сообщил Покойник. — Но мне не хватает фактов.

Передав его слова Магодор, я прибавил:

— Фактов у нас, по сути дела, никаких. Но это не страшно. Главное — не поворачиваться спинами к подозрительным существам.

— Наверно, за всем стоит моя мама, — тоненьким голоском промолвила Кэт.

— Вряд ли, — ответил я. — Она умна, но не настолько.

— Не торопись, Гаррет, — одернул меня Покойник. — Настоящую Имару могли подменить. Ты же сам сказал, что Адет — оборотень.

Брр! Меня словно осенило.

— Их план заключался в том, чтобы подменить Кэт. И сделать это должна была Адет, а не Имара. У Кэт своя жизнь; к тому же со смертной проще разобраться и от нее легче избавиться. А полубожественная природа Кэт послужила бы отличным оправданием тех неувязок, которые могли бы возникнуть. Причем маскарад продолжался бы лишь до того, как пала бы преграда между мирами.

Выходило, что это стародавний план, что осуществляли его на протяжении десятилетий, подготавливая стычку пантеонов… Как кстати подвернулись шайиры с годоротами! Богам спешить некуда, они бессмертны, а потому могут дожидаться подходящего момента сколь угодно долго.

На Кэт было жалко смотреть. Скорее всего подозрения возникли у нее не вчера. Но ей не хватало смелости взглянуть в лицо правде.

Полились слезы. Я обнял девушку. Ее плечи сотрясались от рыданий. Великие небеса, как больно и горько!

67

— Мы не знали, что Имару подменили.

— Да какая разница? Если мы ничего не напутали…

— Ты прав.

— А где Магодор? — Пока я успокаивал Кэт, милашка Мэгги куда-то подевалась.

— Вокруг нас. Теперь, когда она развоплотилась, я смог глубже проникнуть в ее естество.

— Звучит не слишком приятно.

Покойник притворился, будто не понял, что я хочу узнать, какая у богини — у этой богини — душа.

— Она обеспокоена. Посланцы до сих пор не вернулись. Она опасается, что их перехватили.

Прошло от силы десять минут. Тем не менее… Обычно я избегаю крепких выражений, но согласитесь, не каждый день приходится отбивать атаки феминистски настроенных богинь. А ожидал я, скажу откровенно, именно этого. Подружки Имары вряд ли упустят шанс закрепить свою победу.

— Приятно было познакомиться, старый хрыч. Кстати, не мешало бы отослать Дина. — Ему, вероятно, ничего не грозит, поскольку он ни сном ни духом ни о чем не ведает. Но зачем подвергать жизнь старика опасности?

— Поспеши.

Я направился на кухню. Дин готовил чай. Точнее, просто кипятил воду, пытаясь таким образом успокоиться: как известно, механическая работа отупляет, а следовательно, заглушает страх.

— Дин, отправляйся к своим племянницам. Немедленно. Слышишь? Поставь чайник на плиту и уходи.

Он ошарашенно уставился на меня. По-видимому, до него кое-что успело дойти. Жаль старика. Все-таки человек религиозный…

— Не стой столбом. Время поджимает. — Я схватил его за плечо и легонько встряхнул. Он сделал шаг, другой, двигаясь будто во сне. — Быстрее!

Выпустив его наружу, я окинул взглядом улицу. Соседи, если не считать самых храбрых, попрятались по домам. Над улицей нависла напряженная тишина. Адет нигде видно не было.

Зато миссис Кардонлос чуть ли не приплясывала от возбуждения. Ее определенно радовало, что над Гарретом сгущаются тучи. Как-нибудь потом надо будет выяснить, чем же я так ей досадил.

Я помахал старухе рукой и послал воздушный поцелуй.

— Это поможет.

— Нам уже ничто не поможет, старый хрыч. Но зачем обижать старушку, приятную во всех отношениях? — Нам грозила такая опасность, по сравнению с которой все выходки миссис Кардонлос казались детскими шалостями.

Солнечный свет внезапно приобрел странный оттенок, стал цвета ирисок.

— Что происходит?

— Магодор облекла дом защитным куполом.

Лапочка Мэгги! Милая, я никогда о тебе плохо не думал.

Как не замедлило выясниться, Магодор едва успела. Миссис Кардонлос нахмурилась (ее крыльцо было выше моего, поэтому она увидела то, что приближалось, раньше меня), смельчаки на улице разбежались кто куда, и на безоблачном небе сверкнула молния. Срикошетила от мостовой, проскользнула в нескольких ярдах от крыльца миссис Кардонлос и утихомирилась, угодив в громоотвод на крыше многоквартирного дома.

В следующий миг в дальнем конце Макунадо возникло темное пятно.

— От Нога не скрыться, — напомнили мне на случай, если я успел забыть.

— Черт!

— Успокойся, Гаррет.

— Он не один. — Нога сопровождали все богини шайирского пантеона, за исключением Черной Моны, а также Кильрак (надо же, уцелел, мерзавец!). Я хмыкнул. Веселенькая картинка, верно, миссис Кардонлос?

— Лила с Димной прорвались.

Я бросил взгляд на Дина, который удирал во все лопатки. Старый козел! Неужели не догадается свернуть в переулок?

Мимо него прошмыгнуло нечто. Дин пошатнулся от неожиданности. Над мостовой возник Йоркен. Следом приползла струйка тумана, которая превратилась в Звездочку. Миссис Кардонлос выпучила глаза.

Шайиры с годоротами старательно игнорировали друг друга. Посыпались разряды — это Магодор переговаривалась со своими приятелями. У меня заболела голова.

— Старый хрыч, откуда взялись Звездочка и прочие девушки? Разве они не с Имарой?

Снова сверкнула молния.

— Что касается Звездочки, Имара скорее всего сочла, что ей нельзя доверять. Насчет остальных — не знаю. Ланга уничтожили, Черная Мона, сохранившая верность, разделила его судьбу. Поэтому…

Я повторял его слова вслух. Когда я произнес: «Поэтому…», начался сущий ад. Мостовая под ногами шайиров вспучилась, рядом с моим крыльцом рухнул шальной булыжник. Одна из богинь немедленно сдалась. Очевидно, она вняла увещеваниям Магодор и решила переметнуться на другую сторону. То была нимфочка; такие, как она, пробуждают весной природу.

Вторая кинулась бежать. С радостным воплем «От Нога не скрыться!» мой приятель бросился в погоню. Должно быть, старая вражда…

Внезапно наступила тишина. На Макунадо не осталось ни единого смертного, только боги, причем ежеминутно подходили новые. Знакомых среди них почти не было, тем не менее я мысленно поблагодарил Лилу с Димной, Четырнадцатого и Йоркена. Особенно горячей благодарности заслуживали совушки: ведь бедняжкам пришлось напрячь все свои умственные способности.

Тишину нарушил гром, под раскаты которого по окрестностям шарахнули целым пучком молний. Ни одна из них не причинила особого вреда.

— Мэгги, я люблю тебя! Так и продолжай. Мы им еще покажем!

Она явно отдавала себе отчет в том, что отвлекаться не следует. И, как мне показалось, постаралась убедить в этом пришедших на помощь.

На соседних крышах восседали горгульи. По ветру плыли не поддающиеся описанию твари. Вдоль Макунадо расхаживали существа, отдаленно напоминавшие людей. Среди них сновали те, в ком не было ни малейшего сходства с людьми; некоторые были крупнее мамонтов.

Миссис Кардонлос, которую, похоже, ничто не могло напугать, взирала на происходящее со своего крыльца.

Началась бомбардировка. Температура резко упала. Ветер задул порывами. Небо затянули тучи. Пошел дождь, быстро перешедший в мокрый снег.

И вдруг все кончилось. В мгновение ока.

Из-за туч выглянуло солнце. На мостовую легли тени.

Призыв Магодор услышали большие «шишки» из Квартала Грез. Воздух буквально вибрировал от их ярости. Стоило им вмешаться, как приспешники Адет попятились. Ощущение было такое, будто опасность миновала.

Да, эти ребята, в отличие от меня, обладали всеми тремя «В». Разумеется, в известной мере.

Показалось черное пятно.

— От Нога не скрыться! — торжественно заявил бог.

Старый добрый Ног. Надеюсь, он не думает, что я по-прежнему в его власти?

— Больно, — пискнул он.

Да уж. Давненько я не испытывал такой боли.

На крыльцо вышла Кэт. Девушка потрясенно уставилась на запрудивших улицу богов. Они сидели на крышах, теснились на балконах, летали туда-сюда. Самых невероятных размеров, самых диковинных очертаний. Божеств все прибывало, причем большинство составляли богини, слегка присмиревшие и готовые исправиться.

Между этим сборищем и тем, которое мы наблюдали на холмах Бохдан Жибак, была существенная разница. От богов воняло. Жутко. Очевидно, их физические воплощения давным-давно не принимали ванну.

Насколько я помню, всевонность как божественный атрибут не упоминается ни в одной священной книге?

Боль стала утихать. Большие «шишки» вернулись к своим занятиям. Порядок был восстановлен. Они пощадили разве что кучку злодеев, у которых вряд ли хватит наглости вновь беспокоить начальство.

Я заметил Имару. Она направлялась к моему дому. Этакая невинная овечка.

Я подтолкнул Кэт.

— Все хорошо, что хорошо кончается.

68

Кэт шагнула вперед, но я схватил ее за руку.

— Им совсем не обязательно про тебя знать. — Тем паче, что среди них хватает тех, кто не прочь устранить ошибки.

Голова еще побаливала. Интересно, подумалось мне вдруг, переживу ли я эту катавасию?

Прилетел Четырнадцатый и уселся на перила. Попка-Дурак кружил над толпой богов. Походило на то, что он следит за Имарой. С какой стати? Неожиданно Кэт сказала: «Это не мама» — и спряталась за мою спину.

— Гаррет, быстрее в дом!

Я прыгнул в дверной проем. Мне в спину врезался Четырнадцатый, которого внезапно обуяло желание очутиться внутри. Мы с Кэт покатились по полу. Прогремел гром; Попка-Дурак сопроводил небесное явление выразительным комментарием. В дверные петли угодила молния, полетели щепки, заклубился дым. Я с проклятиями высвободился из объятий Кэт и вскочил. Девушка тоже встала. Я хлопнул ее по заду: мол, шевелись, — а сам прижался к стене.

Воздух побагровел от ярости Магодор, сообразившей, что ее одурачили. Не знаю, что заставило меня воскликнуть: «Нет!» Ноги подкашивались от страха, а в далеком уголке сознания возникла шкурная мысль: не предъявить ли какому-нибудь храму на улице Богов счет и не потребовать ли возмещения убытков? Ничего странного, в минуты опасности человеческий мозг выкидывает и не такие фортели.

На дом обрушился могучий удар. Меня отнесло от стены, швырнуло на колени. Я уцепился одной рукой за дверной косяк. Казалось, из дома выкачали весь воздух, который был внутри.

Уф… Воздух выкачали не только из моего дома. Весь Танфер словно оказался в безвоздушном пространстве.

Между моим домом и обиталищем старухи Кардонлос возникла дыра футов пятнадцати в поперечнике. В ней виднелся громадный черный город, а также целая компания существ, различавшихся лишь количеством щупалец. Они носились по кругу как сумасшедшие, а по Черному Озеру гуляли волны, которые поднимал свирепеющий на глазах ветер. Весь мусор, который валялся на Макунадо, неумолимо затягивало в дыру.

Большие начальники решили устроить нечто вроде генеральной уборки в масштабе одной улицы. В дыру угодили несколько не слишком поворотливых богов. Сквозь завывания ветра я различил воинственный вопль миссис Кардонлос, часть крыши дома которой отправилась с дружественным визитом в потусторонний мир. Саму старуху не сдвинул бы с места даже ураган.

Теперь с ней не будет вообще никакого слада.

Во всем есть свои прелести, Гаррет. Когда верховные божества распахнули врата своей темницы, Попка-Дурак находился на улице. Значит, пернатого болтуна унесло в те края, каких он вполне заслуживал.

Ха! В следующий раз будет выбирать выражения.

— Забери всех крысюков, — попросил я у ветра. — Всех борцов за людские права. Очисти город от грязи.

Вряд ли моя молитва будет услышана. Ведь в заварушке участвуют все боги, в том числе божества крысюков и правоборцев. Сегодня молитвы останутся без ответа.

Дыра съежилась, превратилась в точку, исчезла.

Улица приобрела прежний вид. Боги, богини и прочие сверхъестественные твари были на месте, за исключением Имары, то есть Адет, едва ли не самой красивой рыжеволосой женщины всех времен и народов.

Я попытался выдавить слезу.

Безуспешно.

Внезапно передо мной возникла симпатичная девушка. Правым плечом она опиралась на дверной косяк. Некто положил немало труда на то, чтобы рассчитать и воспроизвести эти формы и пропорции. Божественно стройные ножки, соблазнительные изгибы, аппетитные выпуклости. Должно быть, кто-то заглядывал через плечо тому чертежнику, который проектировал фигуру Звездочки.

— Кончилось? — спросил я.

— Угу. Пора, Гаррет.

— Чего? Э… — Она выглядела истинной Разрушительницей. — Знаешь, Мэгги, мне что-то расхотелось сводить счеты с жизнью.

Ее улыбка означала смерть. Я обмяк.

— Не бойся, Гаррет. Тебе наверняка понравится. — Она смотрела на меня как змея, которая гипнотизирует жертву.

Спасите! Элеонора! Помогите! Впрочем, я не очень-то хотел, чтобы меня спасали.

Одна рука обняла меня за шею. Вторая легла на плечо. Две другие скользнули по бокам, взялись за пряжку ремня. Занятно, эти лишние…

69

— Извините, — произнес кто-то за спиной новой, дружелюбной, невероятно чувственной Магодор. Она раздраженно обернулась. Я, в общем, тоже не обрадовался.

— Убирайся.

Улица опустела. Никаких богов. На ней царила тишина. Еще минут пять — и эта часть Танфера вернется к повседневности.

— Не могу. Комитет назначил меня приглядывать за вами. К тому же вы по-прежнему остаетесь ключом к бесхозному храму в Квартале Грез.

— Сукин ты сын! Бюрократ вшивый! Где тебя черти носили, пока я тут отдувался?

Пахнуло «травкой». Возник Четырнадцатый с самокруткой во рту.

— Так его, шеф! — радостно вякнул херувим.

Должно быть, моя выволочка была последней каплей. Святой Шаромыга принялся перечислять все те неприятности, какие я ему причинил. Признаться, я изумился. Раньше такие жалобы я слышал только на Холме, где всевозможные чинуши беспрерывно плачутся, что у них полным-полно работы.

— Убирайся, я сказал.

— Открой храм, Гаррет, — посоветовал Покойник. — Это будет последняя сцена нашей божественной комедии.

Мэгги с рычанием подалась вперед. Прижалась губами к моему уху, прошептала: «До встречи, Гаррет». Меня пронзила боль. По щеке потекла кровь. Мэгги прокусила мне мочку уха.

И исчезла.

Наверно, меня все-таки спасла Элеонора.

* * *

Магодор не вернулась. Большое ей за то спасибо. Поскольку мне пришлось разбираться с мисс Мерзавкой (вовсе не той, о которой вы подумали).

Жаль, что проворные ручки Мэгги избавили меня от веревки. А я уже начал воображать, где и как ее использовать… Проклятая привычка делить шкуру неубитого мамонта.

Ты неудачник, Гаррет.

Мэгги не вернулась. Она оставила мне на память несколько безделушек, но я так и не набрался мужества сходить в ее храм (она стала боссом нового феминистского культа шайиро-годоротов). Когда меня одолевало искушение, я притрагивался к шраму на мочке уха, прямо над сонной артерией, и искушение с позором отступало. Тем паче что в дальнем уголке сознания время от времени звучало: «От Нога не скрыться». Черт его знает, кого еще можно встретить в этом храме.

Во всяком случае, любви ко мне там явно не питают.

А я слишком занят, чтобы кончать самоубийством.

Когда в Квартале Грез случилась очередная разборка, шайка Мэгги продвинулась сразу на десять храмов ближе к центру. Они ухитрились обратить себе на пользу катастрофу, которая едва не постигла Танфер.

* * *

Честно говоря, я думал, что худшее уже позади, а потому облегченно вздохнул и позволил себе расслабиться, но однажды ко мне заявился соседский пацан, мелкий пакостник и враль, и это была настоящая катастрофа. Он постучал по дверному косяку — дверь еще не вставили — и позвал:

— Мистер Гаррет!

— Чего тебе? — пьяно пробормотал тип, ничуть не похожий на прежнего Гаррета.

— Миссис Кардонлос сказала, что это ваше. — Он протянул мне потрепанного, мокрого, замерзшего до полусмерти попугая. И тут на пороге появился Морли Дотс, заглянувший под предлогом узнать, все ли со мной в порядке.

Сначала я выругался. Потом зарыдал. Бесполезно. Миссис Кардонлос со злорадной ухмылкой помахала мне рукой. А Покойник заметил:

— Я не мог допустить, чтобы его унесло в дыру. Слишком ценный экземпляр, чтобы так им разбрасываться.

— Чем это он ценный? И для кого?

Морли гнусно усмехнулся.

Может, поджечь дом и спалить Покойника заодно с попугаем?

ЖАР СУМРАЧНОЙ СТАЛИ
1

В хороших книжках все начинается с девушки. С какой-нибудь роскошной милашки, что является незваной в твой дом. Разумеется, неприятностей у нее по самое… гм… «не балуйся». Разумеется, она знать не знает — или притворяется, что не знает, — с какой стати за нею гонятся эти хмыри с перебитыми носами. Разумеется, сама она не прочь поозорничать — нашелся бы только подходящий парень…

Именно так все и должно было быть. А на самом деле — началось с целых трех симпампушек, от взгляда любой из которых мужики валятся штабелями.

Ах да, забыл представиться. Гаррет, он же мистер Праведник, к вашим услугам. Бывший морской пехотинец, шесть футов два дюйма от пяток до макушки, собой недурен — спросите хоть какую из моих подружек: если она не злится и не ревнует, то непременно подтвердит. Ну да, на физиономии пара-тройка шрамов, но шрамы, говорят, красят мужчину. По шрамам красотка в беде всегда может сообразить, что отыскала себе спасителя — во всяком случае, того, кто ради смазливой мордашки готов свернуть горы.

Дин, мой повар, домоправитель, штатный привратник и мажордом (в последнее никто, кроме него самого, бедняги, не верит) как раз отсутствовал. Поэтому когда в дверь постучали, пришлось открывать самому. Был полдень, я только-только пригубил утренний чай… Видок у меня спросонья был слегка потрепанный — в кои-то веки я позволил себе отоспаться. Тем более, что повод был весьма достойный: моя шкура почти не пострадала в стычке с древними божками, учинившими в Танфере сущий кавардак. По правде сказать, эти божки своими кровожадными повадками смахивали скорее на всеядных термитов, чем на слюнтяйчиков, населяющих ныне Квартал Грез.

У-тю-тю, мои птенчики, Гаррет вам не по зубам. Храбрец-удалец, даром что шельмец… Женщины от таких млеют.

Налитым кровью глазом я уставился в «глазок». Ух ты! Зрелище, открывшееся взгляду, полностью примирило меня с ненавистным утром. Вы о чем, какая хандра, когда на пороге прелестницы, одна другой желаннее? Юность. Красота. Изгибы и округлости, способные утихомирить самого брюзгливого геометра. Отрада взору, услада сердца… В общем, все, что надо, и в надлежащих пропорциях.

За спинами красоток маячили громилы — должно быть, охранники. И откуда только берутся этакие образины?

Я распахнул дверь настежь.

— Уж повезет, так повезет! Прошу!

Блондинка — ее звали Аликс Вейдер — выпучилась на меня так, словно увидала призрака. Ее единственный недостаток, небольшой рост, с лихвой восполняли многочисленные достоинства.

— Гаррет! Это ты? — Можно подумать, я нацепил карнавальный балахон.

— А ты подросла, — заметил я. Она и вправду подросла с нашей последней встречи.

— Подбери слюни, Гаррет, — посоветовала рыженькая. Тинни Тейт, гроза частных сыщиков по имени Гаррет, моя почти бывшая почти подружка. — А то пол запачкаешь, и самому придется подтирать.

Вот уж чудо из чудес! Впервые за несколько месяцев Тинни соизволила заговорить со мной!

— Ты, как всегда, очаровательна, лапушка. Проходите. — Я окинул взглядом третью из красоток, брюнетку. Одежда простенькая, на личике — бледная тень боевой раскраски. Зря она затесалась в компанию с Тинни и Аликс, очень даже зря. Рядом с ними она выглядела неприметной мышкой. Впрочем, опытный, острый глаз с ходу определил бы, что остальные двое ей и в подметки не годятся. А у меня глаз — алмаз.

Кто она такая? Я ее не узнал.

— По-прежнему ходишь в холостяках, Гаррет? — справилась Тинни.

— Чего? — Вообще-то я умен не по годам, обычно мне хватает и намека, чтоб понять, о чем речь, но в присутствии Тинни я как-то теряюсь.

— Гаррет, тебя в детстве мешком из-за угла стукнули. Как шандарахнули, до сих пор пыль висит. — Да, Тинни умела выбирать слова. Каждое словечко — что удар мясника на бойне.

— Вот она, моя подружка, — сообщил я во всеуслышание и сделал шаг назад. — Ну разве не прелесть?

— Гаррет, сдается мне, твою подружку зовут вовсе не Тинни Тейт. Или это моя тезка?

— Да что ты! — я всплеснул руками. — Какие тезки? Ты одна-единственная в целом свете!

— Может, ты ногу сломал? Или забыл, где мой дом? Или писать разучился?

Тут она меня уела. Оправдываться было бесполезно, да и не смог бы я, при всем своем вошедшем в поговорку хитроумии, подыскать стоящее оправдание. Получилось-то как: я сделал то, что сделал, не думая о последствиях, а потом думать о них было уже поздно; мало того, мне и в голову не пришло извиниться при всех перед моей огнекудрой зазнобой. Лишь по прошествии времени я начал догадываться, что принципиальность нередко оказывается стратегической ошибкой.

— Надеюсь, ты пришла не для того, чтоб устроить скандал? — Я лучезарно улыбнулся.

Тинни состроила гримасу: мол, я бы тебе все сказала, дубина стоеросовая, но подожду, пока мы одни останемся.

Признаться, гостьи застали меня врасплох. Я их не ждал. И Тинни, и Аликс бывали у меня прежде, но тогда я был немножко занят — в очередной раз спасал мир. Точнее, папашу Вейдера, у которого возникли проблемы. Он владел крупнейшими в Танфере пивоварнями — и, надо отдать старому подлецу должное, варил лучшее в городе пиво. Я раскрыл заговор, который разъедал его предприятие изнутри, как рак разъедает тело. В знак благодарности он приблизил меня к своей особе, разрешил бесплатно попивать пивко и даже предложил мне постоянную работу. От этого предложения я отказался: терпеть не могу, когда мной помыкают. Одно дело, когда ты сам себе хозяин, и совсем другое — когда над тобой кто-то есть. Но на пивоварню захаживал регулярно: и к кружечке приложиться, и злодеев попугать, буде таковые еще остались.

В ту пору Аликс была угловатой девчушкой, только-только начинавшей наливаться. Зато ее старшая сестренка, Киттиджо…

Эх, как время бежит! Не успеешь оглянуться, а уж и свежая поросль на подходе.

О чем бишь я? Да, сегодня я гостей не ждал. Так что они взяли меня тепленьким. Наверняка Тинни Тейт постаралась. Милая моя, добрая, ласковая… Лютый зверь в юбке.

— Давай не будем ссориться, Тинни, — сказал я. — Твоя все равно возьмет.

— Коли так, почему же ты…

— Эй! Я же не говорил, что ты кругом права! — Тьфу! Снова вляпался! И кто меня за язык тянул?

— Гаррет! Ах ты…

2

— Чтоб мне пусто было! — гаркнул кто-то у меня за спиной. — А ну, ребята, надраить перышки! Мы в раю! С кого начнем?

Голос донесся из комнатушки справа по коридору. Кажется, я забыл ее запереть…

— Это знаменитый попугай? — осведомилась брюнетка. Две другие девушки промолчали, но,перехватив их взгляды, я порадовался, что они обращены не на меня: эти взгляды могли заморозить воду и вдребезги разбить стекло.

— Ну да, это мистер Большая Шишка. Самый отъявленный сквернослов на всем белом свете. Не обращайте внимания, а то еще перевозбудится на радостях.

— Перевозбудится?

— Угу. Пока он ведет себя вполне прилично.

— Гаррет зовет его Попкой-Дураком, — заметила Тинни.

Откуда она узнала? Ведь пернатый москит явился уже после того, как она торжественно отбыла.

Ну конечно! Это меня она изводила, лишая и своего общества, и последних остатков разума, а вот с Дином всегда ладила. Он же на нее чуть ли не молился. Короче говоря, вот он, зловредный доносчик, мошка в моей зенице, крот в моем саду!

— Я бы охотно свернул ему шею, но не хочу обижать того парня, который мне его подарил. — Про себя я добавил: «Погоди, Морли! Мы с тобой еще сочтемся!»

— Он милый, в своем роде, — проговорила Аликс, разглядывая попугая. — Но к тете Клэр я бы его не взяла.

— Сладенькая моя! — возопил попугай. — Аргх! Я влюблен!

— Единственная говорящая птичка на свете, — пробурчал я, — а пользы от нее — один вред.

— Прежде чем ты соберешься наконец спросить, — сказала Тинни, прижимаясь ко мне, — твой попугай потомством обзаведется. — На пухлых губках игривая улыбочка, зеленые глазки лукаво поблескивают. Ни дать ни взять, сама невинность. — Это Никс. Джорджи Никс, полностью — Николас.

— Привет, полностью красотка Николас, — поздоровался я. Ай! Ну что такое: проявишь вежливость, а тебя тут же щиплют!

Попка-Дурак тем временем восхвалял прелести Аликс Вейдер в выражениях, от которых покраснели бы и портовые грузчики. Впрочем, когда бы ни моя воспитанность, я бы его поддержал.

— Эй, любовничек, уймись! — Тинни снова меня ущипнула. В ее глазах плясали бесенята. — Она занята.

— Повезло кому-то, — вздохнул я. — Бедный мистер Шишка, а он-то разохотился.

Пернатая тварь между тем углядела Никс и принялась превозносить ее достоинства.

Никс подмигнула мне и улыбнулась. Улыбка у нее была восхитительной, а глаза — голубые, как безоблачное небо.

— Гаррет, я только помолвлена, — сообщила она. — Ничего больше.

Аликс присвистнула. Тинни расхохоталась, однако угрожающе прищурилась.

Пожалуй, самое время сматывать удочки. Пойти, например, помочь Дину донести до дома покупки…

— Тут что-то не так, — задорно объявила Никс. — Ты и вправду тот самый Гаррет, о котором Тинни трезвонит на всех углах?

— Других вроде нету. По крайней мере, я не встречал. А о чем она трезвонит?

Моя рыжеволосая подружка немедленно воткнула палец мне под ребра и присовокупила:

— Осторожнее, Гаррет.

— Дорогуша, осторожность — мое второе имя.

— Никс в своем репертуаре, — заметила Аликс. — Просто не может удержаться.

— Чего?

— Никс флиртует со всеми мужчинами подряд. Мы знакомы с семи лет, и она всегда была такой… любвеобильной. Она не нарочно, Гаррет. Сама не понимает, что делает. Никс, если ты не угомонишься, у тебя будут неприятности.

Аликс права как никогда. Женщина, которая заигрывает с мужчиной, ни о чем таком серьезном не помышляя, нарывается на неприятности.

— Я что-то упустил? Никс, ты выросла в гареме? — Заводить гаремы в Карентии не принято, но у богатых свои причуды. Аликс, к примеру, росла, можно сказать, в заточении, под неусыпным родительским присмотром.

— Почти. — Попка-Дурак слетел со своей жердочки и опустился ей на руку, этакий сокол в шутовском наряде. — Мой отец с малолетства оберегал меня от тлетворного влияния. До недавних пор я была знакома только с Вейдерами и парочкой других семейств.

— Никс живет у нас, — пояснила Аликс. — Папа уже не тот тиран и деспот, каким был раньше.

Кто бы говорил! Своей ненаглядной дочурке папаша Вейдер потакал во всем: стоило ей захныкать, как любое желание малявки мгновенно исполнялось.

Никс бесстрашно погладила крылатое исчадие преисподней. Проклятый птах закатил глазки и запрокинул голову, приглашая почесать ему под клювом. Никогда не видел его таким разомлевшим.

Я посмотрел на Аликс. Что заставило ее покинуть семейную крепость и привело под мой гостеприимный кров? Похоже, папаша Вейдер и вправду теряет хватку.

Вот она, причина! И далеко ходить не надо. Вот почему явилась ко мне сия умопомрачительная троица. Держи он по-прежнему бразды правления в своих руках, помощь ему не понадобилась бы и дочке его не пришлось бы обращаться за советом ко всяким подозрительным личностям.

Я пожал плечами.

— Ладно, пора заняться делом. Предлагаю навестить Его Словоблудие, устроиться поудобнее и все обсудить.

Тинни испепелила меня взглядом.

— Может, ты сначала оденешься?

Красотка Тинни всегда на страже моих интересов.

— Отличная мысль, лапушка. — Вообще-то я был вполне одет. Слегка помят, конечно, ну и что с того? Это часть моего мужского обаяния. — Скоро вернусь, милашки. Если хотите чаю, не стесняйтесь. Тинни знает, что где лежит. Дина можете не звать, он ушел за покупками.

Гаррет у нас малый не промах! И в порядок себя приведет, и чайку ему нальют — да не кто-нибудь, а те самые девицы, которые явились его изводить.

Я поспешно взбежал по лестнице, пока Тинни не опомнилась.

3

Принарядившись, я спустился к гостьям — и обнаружил их в компании тощего Дина, который, оказывается, успел уже вернуться. Он перехватил мой взгляд, поморщился, печально покачал головой и прошествовал в кухню.

— Быстро ты, — заметила Аликс с лукавой улыбкой. — Ну да, ты же мужчина. Это женщины часами наряжаются.

Из кухни донесся голос Дина.

— Мисс Тейт? Какой приятный сюрприз! Осмелюсь заметить, вы замечательно выглядите.

— Благодарю, мистер Подлиза. Хоть кто-то заметил! Тебе помочь?

Я заглянул в кухню. Проклятие! Моя подружка вовсю обнималась с моим же домохозяином, который, похоже, был на верху блаженства.

Что ни говорите, а жизнь несправедлива. С ним Тинни обнимается, а меня только щиплет да пальцем в ребра тычет.

И тут я ощутил нечто — своего рода предвкушение, что ли, навеянное чужой волей. Мало того, что захожие красотки разбудили моего партнера, — они еще ухитрились внушить ему хорошее настроение. В доме не протолкнуться от особ женского пола, а Покойник только посмеивается, — на моей памяти такое случилось впервые. Интересно, каким боком выйдет мне эта его причуда?

Я глубоко вдохнул.

Дело нечисто. Явно намечается что-то… этакое.

Дамы проследовали за мной в апартаменты Покойника, занимавшие всю левую половину первого этажа, за исключением кладовки. Надо сказать, вели они себя по-хозяйски: и не подумав спросить разрешения, быстренько притаранили из моего кабинета — клетушки напротив Покойницкого обиталища — три кресла и удобно в них расположились. Тинни заняла гостевое креслице, Аликс уселась в то, какое обычно занимал я, ведя беседы с Покойником, а Никс раскинулась в кресле, извлеченном из-за моего стола. Что ж, кресло сохранит тепло ее тела, будет что вспомнить… Попка-Дурак по-прежнему восседал на руке Никс, склевывал то, что она ему подсовывала, и ворковал что твой растреклятый голубочек.

— Гаррет, невежливо глазеть на других женщин в присутствии мисс Тейт. — Мой партнер в своем репертуаре: лезет с непрошеными советами прямо ко мне в голову.

— Никто и не глазеет, — огрызнулся я. Аликс и Никс обменялись понимающими взглядами. Неужто Старый Хрыч поделился своим советом не только со мной?

Кажется, я слегка покраснел. Тинни бессовестно ухмыльнулась.

Покойник возвышался грудой гниющей плоти в огромном деревянном кресле посреди комнаты. Обычно в комнате было темно, поскольку ему свет не требовался. Но девушки захотели света и принесли лампы из соседнего помещения.

Лучше бы они этого не делали.

Покойник отнюдь не красавец. Начнем с того, что он и не человек. Он логхир, редкая порода, лишь отдаленно напоминающая человека. Весит он четыреста фунтов с гаком; правда, личинки в нем кишмя кишат, так что он мог немножко и похудеть. Вдобавок мой партнер — урод уродом, безобразнее последнего мужа младшей сестры (те, у кого есть замужняя младшая сестра, меня поймут), и вместо носа у него слоновий хобот добрых четырнадцати дюймов длиной. Живого логхира я никогда не видел, поэтому ведать не ведаю, для чего им этот шланг.

Покойником его звали уже в те незапамятные времена, когда мы только встретились. Меткое уличное прозвище, возникшее благодаря тому, что ко дню нашей встречи он был мертв уже четыре сотни лет. Кто-то воткнул нож ему в спину — должно быть, во время очередной его шестимесячной спячки. Впрочем, я могу лишь догадываться: сам он, разумеется, меня в подробности не посвящал.

Тем не менее, он — логхир, а логхиры славятся тем, что ничего не делают впопыхах. И особенно не торопятся отбрасывать копыта. До меня доходили слухи, что четыреста лет жизни после смерти для них далеко не предел.

Но слухи слухами, а толком о логхирах ничего не известно. Покойник способен часами трепаться о чем угодно, однако ни о себе, ни о своей породе и словечком не обмолвиться.

Я прислонился плечом к стеллажу со всякими безделушками — сувенирами, добытыми в предыдущих расследованиях. Покойник использует их, чтобы отваживать нежелательных посетителей: заявится такой к нему в комнату, поглядит на тушу в кресле, сомлеет со страху, поджилки затрясутся, а тут вещицы как возьмут, как примутся летать туда-сюда!…

— Ты нарочно выбрал эти лохмотья? Деловой человек должен выглядеть по- деловому.

И он туда же? Крепись, Гаррет. Стисни зубы, подбери живот, грудь выпяти…

— Между прочим, я одеваюсь, насколько позволяют мои гонорары.

— Гонорары?

— Деньги. Золото, серебро, медь. Та дребедень, на которую Дин покупает бобы и прочую жратву и на которую мы крышу кроем, чтоб тебе на темечко не капало. А если б крыша протекала, тебя давно бы отсюда смыло.

Дамы недоуменно воззрились на меня, из чего следовало, что они воспринимают только мои слова, а Покойника не слышат. Естественно, им было любопытно, и с каждым мгновением любопытство становилось все острее.

— Верно подмечено. Кстати, раз уж выглядеть по- деловому не получается, выкажи хотя бы деловую сметку. Ты, видимо, упустил из виду то обстоятельство, что мы по- прежнему связаны контрактом с мистером Вейдером и потому должны отрабатывать уже выплаченные суммы.

— Угу. — Честно говоря, этот контракт, при всех его миленьких условиях, изрядно мне надоел. — Эй, Аликс! Скажи честно — тебя папочка прислал или ты просто на огонек заглянула?

— Сама не знаю. Посылать он меня не посылал, но спрашивал у Манвила, не стоит ли обратиться к тебе за советом. Проблема-то серьезная. Понимаешь, папа считает, что в делах от меня никакой пользы; иначе бы давно послушал — я-то сразу предложила тебя позвать. По-моему, ему стыдно признать, что он сам не может справиться. Он все еще надеется обойтись без тебя, а время уходит…

О чем это она? Какая-такая проблема? Я покосился на Никс.

— Она здесь потому, что мой брат замешан, — пояснила Аликс. — Они же помолвлены, вот Никс и беспокоится.

В каком жестоком мире мы живем! Красотки вроде Никс гибнут в расцвете юности из-за таких типов, как Тай Вейдер! Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: предстоящее бракосочетание не слишком-то радует милашку Никс.

— Так и есть, — подтвердил Покойник. — Но она не хочет расстраивать родителей, которые сговорились поженить их двадцать лет назад. Церемония уже не раз откладывалась, но теперь все уловки исчерпаны и отсрочек больше не будет.

— А Тинни? — спросил я у Аликс.

— Тинни — моя подруга, Гаррет. Она пришла поддержать меня в трудную минуту.

— Прояви мудрость, Гаррет, уйми свою любознательность.

Я прожил с Его Высокомудрием так долго, что приучился находить рациональное зерно даже в его брюзжании. На сей раз он милостиво изволил указать, что малая птаха в руках лучше большой в небе и что дареному коню в зубы не смотрят. Тинни здесь, в моем доме, и этого достаточно.

— Так в чем проблема-то, Аликс? Может, изложишь все по порядку? И пожалуйста, постарайся не упускать подробностей.

— Ладно. Наша проблема — «Клич».

Я вздохнул.

Признаться, я ожидал чего-то подобного. Зуб даю, накличем мы на себя беду — если уже не накликали. Или не накличили?

4

— Чем они занимаются? — спросил я. — Вымогательством? У вас много денег, а у нас крепкие кулаки?

— Тинни говорит, это называется «крышей».

Я поглядел на рыженькую. Что-то она вдруг присмирела, будто воды в рот набрала. Это на нее не похоже…

— К дядюшке тоже подкатывались, — сообщила она и хищно усмехнулась.

Н-да… Мне как-то довелось работать с ее дядюшкой. Уиллард Тейт — на диво крепкий старый хрыч, вдобавок у него куча родичей, готовых исполнить любую его просьбу. Я бы такому типу угрожать не стал.

— Обломилось?

— Естественно, — осклабилась Тинни. — Ты же знаешь дядюшку! Но он был вежлив, пригласил заходить снова.

— Не слишком умно с его стороны. Среди этих парней попадаются особо злопамятные… Аликс… Нет, вы обе, скажите, это был именно «Клич»?

Вообще-то «Клич» — полностью «Клич к оружию» — это крупнейшее, влиятельнейшее, самое богатое и самое громкое из ветеранских объединений в Танфере; возглавляет его Маренго Норт-Энглиш. К этому объединению принадлежат сотни зажиточных и наделенных властью граждан Танфера, недовольных тем, в каком направлении движется Карента. Насколько мне известно, «Клич» существует на добровольные взносы и пожертвования. Но взносы взносами, а лишние деньги никогда не помешают, верно? Заодно и занятие найдется для горячих голов, которые, как они сами выражаются, устали языками чесать…

— Да, — ответила Аликс. — Или нет? Не знаю. Тай с ними разговаривал. Вроде бы он с кем-то знаком. Вроде бы они сказали, что Вейдер должен отчислять пять процентов с прибыли. А еще — уволить всех, кто не человек.

Тай — брат Аликс. Точнее, один из трех ее старших братьев. Двое не сумели вернуться из Кантарда в целости и сохранности (впрочем, хоть возвратились, и на том спасибо), третий же не вернулся вовсе… Я, признаться, Тая Вейдера недолюбливал. Может быть, из-за ожесточенности, которую он и не трудился скрывать. С другой стороны, как тут не ожесточиться: ты сражался за отчизну, потерял на войне ногу, а отчизне на тебя плевать с высокой колокольни?

И Тай не одинок. Таких, как он, великое множество. Выйдите на улицу, оглядитесь по сторонам — сами увидите. Отличает его от других разве то, что он — отпрыск богатой и влиятельной семьи.

— А почему они взялись за Тая, а не за твоего папочку?

— Папа почти отошел от дел. Маме-то все хуже становится, и он сидит с нею с утра до вечера. А в пивоварню если и выбирается, то ненадолго, поговорить с теми, кого знает уже много лет.

— Выходит, главный пивовар у нас теперь Тай? — Я покосился на Покойника. Тот хранил напыщенное молчание, из чего следовало, что Аликс искренна — то есть в действительности все может обстоять совершенно иначе, но она верит в то, что говорит.

— Да, он. Ему помогают мистер Хельдемак и мистер Клиз.

— Разумеется, — покивал я. Как же иначе? Тай Вейдер — никудышный пивовар и ладить с людьми не умеет. И никто из работников его не любит. А Хельдемак и Клиз — больше, чем просто помощники. Правильнее было бы назвать их младшими партнерами. Они вложили в пивное дело Вейдера свои знания и умения; и того и другого у них было в достатке, ибо прежде чем прийти к Вейдеру, оба они владели собственными пивоварнями.

Пивная империя Вейдера раскинула щупальца по всему Танферу. Папаша Вейдер не задумываясь и не чинясь скупал мелкие пивоварни, гнал в шею прежних управляющих и назначал своих. Здоровая конкуренция: выживает и процветает тот, у кого дело лучше организовано.

И мистер Хельдемак, и мистер Клиз присутствовали при разговоре Тая с вымогателями.

— Вот как? — Я снова покосился на Покойника. Тот продолжал молчать.

Сюрприз, сюрприз. Честно говоря, со слов Аликс я заподозрил, что Тай просто-напросто вкручивает папаше мозги: решил подзаработать, вот и сочинил всю эту историю. Да, Гаррет, ты у нас чемпион по поспешным выводам. Какая прыть!

Правда, я по сей день убежден, что Тай имел хотя бы отдаленное отношение к тому дельцу, которое, собственно, и свело молодчагу Гаррета с папашей Вейдером. Бочонки, полные отличного пива, словно растворялись в воздухе, принося немалую прибыль тем, кто столь умело изымал их из привычного оборота и пускал налево. Я подрядился вывести лиходеев на чистую воду и провел на пивоварне несколько месяцев, строя из себя подсобного рабочего. Скажу честно, прищучить Тая мне не удалось: все улики были косвенными, все можно было истолковать двояко — как злонамеренность и как явную глупость и неспособность управлять. По такому поводу папаше Вейдеру я ни словом не обмолвился о его сыночке (а он, быть может, за тем меня и нанимал, чтоб я раскусил Тая).

Как бы то ни было, лазейку, сквозь которую испарялось пиво, я прикрыл, причем скандалов не устраивал. И прикрыл надежно, за что папаша Вейдер продолжал меня благодарить и по сию пору. Насчет кружечки-другой я уже упоминал, а по праздникам он присылал мне бочонок «Особого темного».

Ладно, вернемся к нашим овечкам. Конечно, Покойник наверняка уже выяснил, кто из присутствующих о чем думает, но я все же спросил:

— Что ты думаешь о Тае, Аликс?

— Мне его жалко. Мы все его жалеем. — Она потупилась, будто не хотела, чтобы я видел выражение ее лица.

— Но?

— Что «но»?

— Ты не докончила фразу. Там явно слышалось «но».

Аликс поглядела на Никс. Похоже, она вдруг сообразила, что сказала слишком много.

Интересно, когда Покойник перестанет разыгрывать из себя бессловесного истукана?

— Гаррет, мисс Вейдер бережет чувства своей подруги.

— Чего? — ляпнул я, вздрогнув от неожиданности.

Покойник, разумеется, мысленно захихикал: ему доставляло удовольствие заставать меня врасплох, что называется, с пальцем во рту.

— Мисс Вейдер привязана к своему брату и сочувствует ему. В то же время она понимает, чем он отталкивает от себя других людей. А к мисс Николас она привязана еще сильнее. Они — подруги детства, и сознательно причинить ей боль мисс Вейдер ни за что не сможет.

Что же касается мисс Николас, она спокойно воспринимает все нелестные эпитеты в адрес своего жениха, поскольку эта свадьба для нее — не более, чем светская необходимость. Она выходит замуж только для того, чтобы не разочаровывать близких. Конечно, утешает она себя, Тай Вейдер вовсе не прекрасный принц, зато со временем станет одним из богатейших людей Танфера. И затягивать с бракосочетанием не следует, особенно если страхи, которыми полнится головка мисс Вейдер, имеют под собой основание.

Я бросил взгляд на Никс. Да, бабки — великая сила. Как говорится, любовь зла — полюбишь и Тая Вейдера, если тебе пообещают хорошо заплатить.

А Тинни хмурится. Злится, должно быть, что я не уделяю ей достаточного внимания. С нею всегда так — сколько ни ублажай, все мало.

— Ладно, Аликс, подведем итог. «Клич» на вас наехал и потребовал денег. Раньше такого не бывало, но все когда-нибудь случается впервые. Что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты их остановил. Правда, я понимаю, тебе это вряд ли по силам, поэтому…

— Я могу быть до ужаса убедительным, — вставил я. Ну да, особенно когда мои слова подкрепляют своим присутствием Морли Дотс и Плоскомордый Тарп.

Аликс меня не услышала — настолько была увлечена собственной тирадой:

— Наверное, на самом деле я хочу, чтобы ты присмотрел за папой. Когда он узнал, что происходит, то пообещал разобраться с вымогателями. Боюсь, ему захотят преподать урок.

— Разумная мысль, — заметил Покойник.

— Люди, которые приходили к нам, тоже говорили, что они из «Клича», — сказала Тинни. Тейты держали обувную фабрику. Разбогатели они во время войны, когда сутками напролет тачали сапоги для солдат. — По-моему, они врали. Глазки у них так и бегали.

— Я сравнил воспоминания мисс Вейдер с воспоминаниями мисс Тейт, — сообщил Покойник, - и теперь допускаю, что мы, возможно, имеем дело с несколькими самозванцами, решившими поживиться на чужих страхах.

Иными словами, на белом свете нет ничего настолько святого, что не сгодилось бы для коммерции.

— Значит, кто-то пытается встать поперек дороги Маренго Норт-Энглишу? Он сильно рискует…

Я продолжал размышлять — и одновременно все спрашивал себя, что красотка Никс могла найти в таком типе, как Тай Вейдер. Может, я всякий раз заставал его в дурном настроении? Может, на деле он милый, ласковый и пушистый, просто этого сразу не разглядеть?

5

— Что ты еще успела натворить? — спросил я у Аликс. — До того, как пришла ко мне? С отцом разговаривала? С Таем? С Манвилом? Что они сказали?

— Ни с кем я не говорила. Отец заявил бы, что это не женского ума дело. Но сам бы наверняка послал меня к тебе. А Тай взбеленился бы… Он терпеть не может чужаков. И насчет тебя они с папой долго ругались.

Какая неожиданность! Кто бы мог подумать? Впрочем, симпатии и антипатии Тая Вейдера для меня ровным счетом ничего не значили.

— Думаешь, будь его воля, я остался бы без пива?

По всей видимости, моей шутки никто не оценил. Даже Покойник. А я-то подумывал податься в комики…

— Дамы, вы должны извинить Гаррета. Ваша красота, в непосредственной близости, лишила его рассудка.

Вот ублюдок!

Никс подпрыгнула, услыхав голос Покойника, но быстро успокоилась. И впрямь, чего волноваться — ее же предупреждали.

Тинни и Аликс, давно привычные к манере общения логхира, и плечиком не повели.

— Не могу сказать, что я его не понимаю, — продолжал Его Высокомудрие. - Даже я очарован, а ведь я был мертв задолго до того, как вы появились на свет.

Тоже мне, дамский угодник.

— Спасибо, старый хрыч. Может, мне зажмуриться и представить, что я вовсе не полный сил молодой мужчина, которого безжалостно отшили…

— Лучше представь, что ты наконец поумнел.

— Как изысканно! Все, умолкаю на веки вечные.

— Он всегда такой, Тинни? — поинтересовалась Никс.

— Сейчас он почти ручной, — отозвалась моя подружка. — Вот погоди, проснется…

— И озвереет, — докончил я мрачно. — Аликс, твой отец воспринял угрозы всерьез?

— Он беспокоится. Расспрашивает тех, кто у него работает, как они относятся к «Кличу». Решил брать на работу только ветеранов.

Я мысленно пожал плечами. Это вряд ли утихомирит молодчиков Норт-Энглиша. Почти все мужчины — ветераны, но далеко не все ветераны — мужчины, в смысле далеко не все — люди. А Вейдер никогда не проводил различия между человеком и нечеловеком. Не проводил и проводить не станет, как на него ни дави. И своих работников он защищает, как волчица детенышей. Работники же платят ему непоколебимой верностью; я так даже пью его пиво.

Впрочем, всегда и везде найдется горсточка тех, кто непременно окажется недовольным. И в самом спелом яблоке могут завестись черви…

Наши гостьи продолжали болтать, но ничего полезного мне от них узнать не удалось. Тогда я повернулся к Покойнику.

— Они напуганы, — изрек мой квартирант. - До сих пор не сделано ничего, что могло бы умиротворить «Клич». Наверняка существует крайний срок, впрочем, мисс Аликс он неизвестен.

Мисс Аликс, вот как? Я поглядел на Попку-Дурака, клевавшего пальчик Никс.

— Он тебе нравится? Забирай. Это мой свадебный подарок.

Аликс прыснула.

Похоже, задатки комика у меня все же есть. Знать бы только, что ее развеселило…

— Извините, — проговорила Аликс. — Я просто представила, как попугай комментирует первую брачную ночь.

Да, я бы не отказался послушать. Правда, с них станется сунуть бедную птичку в мешок и вывесить мешок за окошко. Верно, милашка?

Никс даже не улыбнулась.

Выглядела она как человек, понятия не имеющий о том, что ждет его впереди.

Увы, лапушка, могу только посочувствовать. Мне ли не знать Тая Вейдера?!

— Она замечательная актриса, Гаррет. Притворяется перед другими и, кажется, способна одурачить саму себя. Всякий раз, изучая ее, я подмечаю что- то новенькое. Приходится сосредоточиваться сверх обычного.

— Любопытно.

— Прибереги свое любопытство для мисс Тейт.

— Как скажешь, приятель.

— На твоем месте я бы угомонился. Ситуация и без того крайне запутанная, не стоит усугублять ее выяснением отношений с любвеобильными женщинами. — Да, мой партнер порою подпадал под женские чары, но в целом относился к прекрасному полу весьма недружелюбно.

У Тинни был такой вид, будто она грезит наяву, что означало — она беседует с Покойником. Логхир запросто может вести пару-тройку разговоров одновременно — ведь у него не один мозг, а несколько.

— Может, все дело в лавке? — спросил я у Аликс. — Сама понимаешь, торговля…

— Сторонников «Клича» можно встретить где угодно.

— Это вряд ли. Ни в городе огров, ни в форте гномов, ни в эльфийской обители ты их не сыщешь. И что-то я не припомню, чтобы крысюки или пикси расхаживали по улицам под знаменами доблестного Маренго.

— Их просто не приглашали.

Такая симпатичная — а сколько в головке всякой дури! Не удивительно, что самозванные борцы за права человека нынче в таком почете.

Снаружи вдруг донеслись такие звуки, словно кто-то принялся яростно отстаивать те самые права прямо у меня под окнами. По правде сказать, у нас в окрестностях вечно что-то выясняют.

— Аликс, где парни, которых вы привели с собой? — Жизнь полна несправедливостей: и почему только симпатичных девушек всюду сопровождают громилы чуть смазливее обезьяны?

— Им велели перекусить, а потом вернуться сюда и дожидаться снаружи.

— Отлично. Что-то мне не нравятся те вопли. — Я посмотрел на Покойника. Тот ничуть не заинтересовался происходящим. Значит, волноваться нечего.

— Мы можем остаться, пока шум не утихнет, — предложила Аликс.

— Я этого не вынесу. Растаю, как масло на сковородке. Видишь, руки уже плавятся.

— Гаррет!

— Гаррет!

— Тинни, любовь моя! Маслице мое кипящее! Ты наконец-то очнулась?

Тинни поглядела на Аликс и дернула плечиком. И в самом деле: как ей меня приручить, если даже собственные подруги флиртуют с ее кавалером?

Точнее, одна подруга. Никс не сводила взгляда с Попки-Дурака.

Только я успел обрадоваться, как она мне подмигнула.

Помогите!

И почему женщинам так нравится доводить мужчин до состояния бекона, забытого на раскаленной сковороде?

6

Дамы изволили удалиться. Отправились они не на пивоварню, как можно было ожидать, а домой к Тинни. (Надо сказать, ее дом подозрительно смахивал на маленькую крепость. В недавние смутные годы эта крепость сослужила Тейтам неплохую службу — за ее стенами они чувствовали себя в полной безопасности и безнаказанно творили свои разбойные делишки. Поэтому перемирие семейство Тейтов восприняло как кровную обиду.)

Всякая война, буде она чересчур затягивается, становится источником неприятностей. Мало-помалу она превращается в смысл жизни — и не только для солдат на поле брани, но и для тех, кто прозябает в тылу, среди домашнего уюта. Пускай пора сражений миновала — если не считать мелких стычек с недобитыми партизанами Слави Дуралейника, — нынче в Танфер возвращаются демобилизованные, каждый день сходят десятками и сотнями с кораблей, и еще неизвестно, что хуже — когда молодых мужчин в городе можно пересчитать по пальцам или когда их что ни день прибавляется в числе.

Ведь рабочие места, опустевшие с уходом этих мужчин на войну, были, как принято нынче выражаться в узких кругах, заняты нелюдью. И солдаты, спешившие домой, открывали для себя малоприятную истину: спешить-то было некуда…

Но я отвлекся. Итак, сногсшибательная троица удалилась. Я вернулся в комнату Покойника и уселся наконец в свое кресло, еще хранившее тепло женского тела. В воздухе витал легкий аромат духов.

— И что опять затеял твой Дуралейник? — спросил я без предисловий.

Много лет назад Дуралейник ввязался в войну как наемник на службе венагетов. Несмотря на многочисленные победы, он не сумел добиться того, чтобы его признали своим: обращались с ним пренебрежительно, путь в высшие слои общества, в правящую клику колдунов, был ему заказан. И тогда он, пылая праведным гневом, переметнулся к противнику и следующий десяток лет отнимал покой и сон у тех, кто посмел уязвить его гордость.

Впрочем, карентийские правители обращались с ним немногим лучше. Нет, платили ему вовремя, зато почестей не оказывали вовсе, каких бы успехов он ни добивался. И потому Дуралейник дезертировал вновь. Он объявил Кантард республикой, не подвластной ни Каренте, ни венагетам, собрал под свои знамена всех, кого прельщала этакая свобода, и принялся воевать на две стороны.

Но судьба в очередной раз оказалась к нему несправедлива. Карента усилила натиск, венагеты не устояли и бежали с позором. И карентийские отряды начали истреблять республиканцев.

Обитатели Кантарда спешно переселялись в Каренту. Более всего их почему-то притягивал Танфер, в котором и без того уже было неспокойно. И ладно бы только простые партизаны! Расследуя прошлое дело, я наткнулся на некие факты, из которых явствовало, что и сам Дуралейник околачивается в нашем милом городке.

Покойник ответил — по обыкновению брюзгливо:

— Вполне вероятно, что он возбуждает недовольство, уповая на свою былую популярность у простого народа.

— А ты, похоже, разочарован.

— Героев лучше держать на расстоянии. Вблизи слишком заметны изъяны.

Попка-Дурак восседал на плече Покойника. Это Никс его туда посадила. К величайшему моему сожалению, мне так и не удалось уговорить ее забрать пернатого стервеца с собой.

В это самый миг проклятая птица решила облегчиться.

А в следующее мгновение она уже выбиралась из кучи безделушек, рухнувших на пол, когда в стеллаж врезался попугай, отброшенный силой логхирской мысли. Стремительный полет настолько ошарашил крылатого негодяя, что он лишь сдавленно пискнул. Затем встряхнулся, сделал осторожный шажок, огляделся — и нагадил на пол.

— Если эта тварь не доживет до завтрашнего утра, передай мои глубочайшие соболезнования мистеру Дотсу.

— Ух ты! Шикарная мысль! И как я сам не догадался! Нет, я, конечно, тугодум, но умищу-то у меня девать некуда! Я сверну этой гадине шею, а свалю все на тебя. Морли придет, увидит перья и дерьмо на полу, покачает головой и тут же обо всем забудет. С тобою связываться он не рискнет.

— Очень остроумно. Только попробуй, и я подвешу тебя к потолку на твоих собственных шнурках. Птица эта — неоценимый дар судьбы, и подобных вещей о ней говорить не следует даже в шутку.

— Дар судьбы?! Да его и жрать не станешь, разве что когда всех ворон и ящериц со змеями в округе переведут!

— Это незаменимое средство общения.

— Ну, для кого как…

— Тихо!

— Чего? Я что-то…

— У нас скоро будут гости. Чужаки. Прими их в своем кабинете. Им вовсе не обязательно меня видеть.

Старина Дин опередил меня и первым откликнулся на стук в дверь, но Покойник, судя по всему, одернул нашего домомучителя. Посмотрев в «глазок», Дин попятился.

— Что стряслось? — осведомился я.

— Они мне не нравятся. — С этими словами Дин прошествовал в комнату Покойника, а ко мне на плечо плюхнулся Попка-Дурак, выпорхнувший из приоткрытой двери. Я шуганул его, но он и не подумал улететь. Тем временем Дин вновь вышел в коридор, волоча за собой кресло.

— Не трогай птицу, Гаррет. Дин, когда закончишь, притвори мою дверь и не открывай ее, пока гости не уйдут.

— И поставь котелок на огонь, — прибавил я. — Мы же радушные хозяева, верно?

Дин одарил меня взглядом, в котором ясно читалось его мнение о моих умственных способностях: дескать, не лез бы ты не в свое дело, все равно ни шиша не понимаешь.

Тем временем в дверь снова постучали, настойчивее, чем в прошлый раз. Я прильнул к «глазку».

— Мне непременно надо с ними толковать? — Два охламона на пороге моего дома воплощали сокровенную мечту Дина: этаким красавчиком он всегда жаждал видеть меня.

— Беседа с ними может оказаться полезной.

— Для ково?

— Для кого, Гаррет.

— Сам сообразил, — проворчал я, принимаясь откидывать щеколды и отодвигать засовы. Дин, закончивший двигать мебель, неодобрительно наблюдал за моими действиями.

Полезная беседа, говорите? Ладно, уж найду о чем потрепаться, пока мой гниющий дружок будет ковыряться в чужих мозгах.

Эти двое наверняка что-нибудь продавали. Такие аккуратненькие, такие чистенькие и приглаженные; неровен час, проповедники. Если мне начнут втюхивать религиозную бредятину, я могу и не сдержаться. В последнее время ваш покорный слуга переобщался с божествами.

Стоило мне открыть дверь, как первое впечатление улетучилось без следа. Достаточно было увидеть армейскую выправку и губы без намека на улыбку, чтобы понять: эта парочка торгует истинной верой, никак не связанной с благочестивыми бреднями.

Оба ростом под шесть футов, ладные, смазливые — в общем, смерть девкам. Один светловолосый и голубоглазый; второму полагалось бы иметь светлые глаза и голубые волосы, но увы, наши чаяния сбываются далеко не всегда: волосы у него были темные, а глаза — тоже голубые. Ни у того, ни у другого ни шрамов, ни татуировок — во всяком случае, на открытых местах.

Должно быть, клерки, подсказал мне мой прославленный интеллект.

— Мистер Гаррет? — справился блондин. Какие у него ровные зубы! Признайтесь, вам часто встречаются люди с абсолютно ровными зубами? Правильно, я тоже никогда таких не встречал. Даже у Тинни один передний зубик налезает на другой.

— Допустим. Все может быть. Зависит от того, что вам нужно.

Ни тени улыбки в ответ.

— Друг назвал нам ваше имя, — сообщил брюнет. — Сказал, что следует обратиться именно к вам. Что вы — герой войны, на которого всегда можно положиться.

— Ребята, нынче героев на улицах пруд пруди: плюнь с закрытыми глазами — точно не промахнешься. Всякий, кто вернулся домой, уже герой. Вы из какого сообщества? — Одеты они были так, словно собирались на парад. Армейская выправка, армейская манера одеваться, — тут и последний остолоп догадается.

Клерки!

— Не дразни их ради собственного удовольствия, Гаррет.

Мне положительно необходим новый напарник. Старый слишком хорошо меня изучил.

— Откуда вы?…

— Я же сыщик, ребята. — Да, глаз у меня наметанный. Как говорится, метал-метал и дометался.

— Неужели так заметно? — протянул, почти проскулил брюнет. Все они одинаковы: по виду того и гляди зарычат, а на деле только скулить и могут. Сами же искренне верят в свою крутизну: и грудь у нас волосатая, и морда кирпичом…

Клерки.

— Когда мы с вами расстанемся, не поленитесь, сравните себя с другими. По крайней мере, с другими людьми, в особенности с молодыми мужчинами. — Конечно, тут возможен нежелательный побочный эффект: сравнение лишь укрепит в них чувство превосходства; однако они могут и сообразить, куда я клоню. — Тайные агенты блях на груди не носят.

Ребятки озадаченно переглянулись. Растерялись, милые. А вы туповаты, как я погляжу.

— Можно нам войти? — спросил блондин.

— Прошу. — Я посторонился. — Пожалуйте в мой кабинет. Вторая дверь слева.

— Побольше радушия, Гаррет.

— Ребята, вам не нужен попугай?

— Гаррет!

Судя по тому, как они поморщились, попугай их не заинтересовал. Или они не одобрили мой наряд? В наши дни всякий мнит себя знатоком моды. Между прочим, я одет вполне прилично: рубашка свежая, брюки чистые. А эти хмыри оглядывались вокруг с таким видом, будто попали на свалку. И похоже, чистота внутри моего дома их приятно разочаровала. Что ж, иногда и от Дина бывает толк…

Мы ввалились в закуток, который я именовал своим кабинетом.

— Мой слуга сейчас принесет чай, — уведомил я.

Гости недоверчиво воззрились на меня: мол, откуда ты знаешь?

В кабинете, разумеется, не так чисто, как в коридоре, и беспорядка куда больше. Просто я не разрешаю Дину тут что-либо трогать. А над моим столом висит картина, которую Дин ненавидит всей душой.

При первом взгляде на картину замечаешь только молодую женщину, которая убегает от подступающей тьмы. Но чем дольше приглядываешься, тем гуще и обширнее становится тьма. Автор картины был наделен талантом столь свирепым, что он граничил с колдовством. Этот талант свел его с ума. И в картину художник вложил все, что мог, включая собственное безумие. Поэтому картина получилась глубоко личной. Она одновременно рассказывала о событии и указывала на злодея. Ныне в ней не сохранилось и десятой доли первоначального заряда, но впечатление она до сих пор производила убийственное. Можно сказать, дышала злобой и страхом.

— Это Элеонора, — пояснил я. — Она умерла еще до моего рождения, но помогла мне распутать одно дельце. — И не только; но незваным гостям о том знать не обязательно.

Портрет когда-то принадлежал тому, кто убил Элеонору. Сейчас он тоже мертв, так что, сами понимаете, картина ему без надобности. А в моем доме Элеонора прижилась. С нею куда легче, чем с Дином, Покойником или Попкой-Дураком. Она редко критикует мои действия и никогда не грубит.

— Нам известно, что вы часто беретесь за… э… необычные случаи, — вякнул блондин.

— Берусь? Я их притягиваю, как громоотвод — молнии! Спасибо, Дин. — На столе появился громадный поднос с чашками, печеньем, пирожными и чайником, над которым клубился пар. Ребятки вновь переглянулись: им явно было неуютно под пристальным взглядом Элеоноры, а тут еще суровый Дин, этакая ходячая аллегория порицания.

Но вот Дин удалился. Я налил гостям чая и спросил:

— Так зачем вы пришли, ребята? Только честно.

Они опять переглянулись.

— Слушайте, у меня полно работы. — Попка-Дурак издал негодующий вопль. — Если вам негде укрыться от дождя, загляните к миссис Кардонлос. Она…

— Аргх! Старая стерва! Старая стерва!

— Дождя вроде нет, — заметил блондин. Клерки что дети: все воспринимают буквально.

— Заткнись, скотина! — прошипел я попугаю.

Гости переглянулись в очередной раз.

Уф! Похоже, это на целый день.

7

— Прошу прощения, мистер Гаррет, — сказал блондин. — Нас предупреждали, что мы можем натолкнуться на… э… непонимание, поэтому мы ничуть не…

— А член у тебя маленький! — изрек попугай.

— Заткнись, не то в мешок посажу, ты, чучело пернатое! — прорычал я.

Брюнет неуверенно улыбнулся.

— Это чревовещание? Помню, в детстве мой дядя…

— Ну почему все спрашивают? Нет, никакое не чревовещание! Этот ублюдок, потомок дикой курицы в седьмом колене, и вправду умеет разговаривать! Запас слов у него такой, что мы с тобой обзавидуемся, и каждое новое словцо сквернее предыдущего. Может, на него заклятие наложили, не знаю. Мне его подарили. И я никак не могу от него избавиться.

— Маленький, маленький, член-недочлен!

Улыбка растаяла. Мне вновь захотелось задушить Покойника. Впрочем, что толку душить того, кто и так уже давно мертв?

— Меня зовут Картер Стоквелл, — сообщил блондин.

Значит, все же переходим к делу?

— Я так и думал. А тебя?

— Трейс Уэндовер.

— Ну конечно. Привет, Картер! Приветик, Трейс! Вам не нужен говорящий попугай? Отдаю задешево. Отличный подарок на день рождения.

— Гаррет, уймись и перестань их попусту дразнить!

— Не нужен, нет? Ладно, кому-нибудь другому впарю. Пожалеете — поздно будет. Выкладывайте, зачем пришли. Или уходите.

— Нам говорили, что ваши манеры оставляют желать лучшего, — холодно произнес брюнет, то бишь Трейс.

— Мы хотим привлечь вас к нашему общему делу, — заявил Картер.

— Прямо сейчас у меня одно дело, одна-единственная забота — где бы раздобыть деньжат на пополнение своего обеденного фонда.

— Нам не нужны деньги. Нам нужна помощь. Пожалуйста, выслушайте нас.

— Вам денег никто не предлагает. А что до послушать, вы здесь уже десять минут и до сих пор ничего не сказали.

— Вы правы, мы из Вольных Сообществ. Черные Драконы Вальсунга. — Картер пристально поглядел на меня.

— Это кто такие? — поинтересовался я.

— Вы не слыхали о Драконах? — встрял Трейс.

— Извини. — Следуя совету Покойника, я воздержался от фразы, которая могла бы выдать мои истинные чувства по отношению к этим скроенным на военный манер бандам, именующим себя Вольными Сообществами. Их развелось столько, что всех было ни за что не упомнить.

— Наш предводитель — полковник Вальсунг. Нортон Вальсунг. — Теперь уже оба вперили в меня свои взгляды.

Я пожал плечами.

— Мы с ним не знакомы. Полковник, говорите?

Картер, похоже, начал закипать. Трейс пока еще сохранял хладнокровие.

— Вот именно, мистер Гаррет, — процедил блондин. — Полковник Вальсунг командовал бригадой Черных Драконов. — Приятель метнул на него предостерегающий взгляд, но Картер продолжал: — Его послужной список исполнен великих побед.

Не сомневаюсь. На войне быстро становится понятно, кто чего стоит.

— Он вам не родственник?

— Мой дядя, — гордо сообщил Трейс.

— Который чревовещатель? Знавал я таких полковников. Знатные были умельцы свои слова в чужие рты вкладывать.

— Нет, мистер Гаррет, другой дядя.

— Ага! Наконец-то мы имеем хоть что-то. Полковник, который не чревовещатель. И что же вашему другому дяде нужно от меня?

— Мы наслышаны о ваших талантах и вашем опыте, как боевом, так и… э… мирном.

Все-таки я не сдержался.

— Вам понадобился бывший морской пехотинец, привычный к отлову вампиров, спасению колдунов и розыску сбежавших жен, чтобы одолеть одряхлевших гномов и увечных крысюков? Неужто сами не справляетесь?

— Гаррет!

Ребятки побагровели. Картер вскипел раньше, поэтому его физиономия сделалась даже не багровой, а бурой.

— Мистер Гаррет, — процедил Трейс, — мы не нападаем на людей на улицах. Мы состоим в братстве ветеранов, а не в уличной шайке, и наша цель — помогать вернувшимся с войны.

— Ну да, ну да. На днях прямо у насперед домом чуть не забили до смерти ветерана, который отслужил пять сроков по пять лет, последние три срока в Кантарде. У него восемь наград, среди них Имперская звезда с мечами и дубовыми листьями. В сражении он потерял левую руку, а лицо ему обезобразил колдовской залп. Сейчас он в Бледсо. Возможно, не выживет. Эти мясники отделали его по полной, просто так. Ступайте-ка помогите ему. Его зовут Берт Верняк.

— Но ведь Бледсо — благотворительная…

— Ты что, родился не в Танфере? В нашем городе за благотворительность надо платить.

— Какая низость! — Трейс, похоже, не на шутку расчувствовался. А вот Картеру было явно плевать на всех ветеранов вместе взятых. — Потому-то мы и пытаемся…

— Прости, Трейс, я не закончил. Видишь ли, Брет — настоящий герой, отличный солдат. К сожалению, он совершил огромную, чудовищную ошибку…

Гости выжидающе уставились на меня.

— Гаррет, прекрати! Замолчи немедленно! — чуть ли не взмолился Покойник.

— Он изрядно сглупил, выбрав себе в деды огра.

До них дошло не сразу. Я наблюдал, как сужаются глазки, как начинают подергиваться губы. Из двоих Картер был, пожалуй, потупее, но тут он дотумкал первым.

— Вы ошибаетесь, — сказал он мне. — Пошли, Трейс, мы зря теряем время.

— Ничего подобного, — возразил я. — Постарайтесь понять, кроме черного и белого есть множество других цветов. — Я посмотрел на Трейса; тот поспешно отвел взгляд. — Чем вы занимаетесь, парни? Бумажки сочиняете, по поручениям бегаете? Дядя подыскал тебе местечко потеплее, а, Трейс? Картер, и у тебя, верно, есть покровитель? Так кто из нас, по-вашему, защищает карентийскую корону? Вы или мой уродливый приятель?

— Вы понятия не имеете, что происходит на самом деле, — изрек Картер. Почему-то мое невежество его обрадовало.

Я встал и направился к двери.

— Валите отсюда, ребята. Я тоже ухожу. Пойду проведаю Берта и других бедняг.

Трейс раскрыл было рот, но Картер не дал ему ничего сказать.

В следующее мгновение эти серьезные молодые люди покинули мой дом. Картер наверняка назавтра и не вспомнит историю про несчастного Берта. (Признаться, я сочинил ее не сходя с места. Нет, Берт Верняк существует, на него и впрямь напали, вот только избить не получилось — огра, даже огра-полукровку, поколотить не так-то просто). Однако мои гости ничуть не возражали бы против того, чтоб Берт очутился в Бледсо. Или на кладбище.

Короче, за Картера можно не волноваться, а вот с Трейсом надо бы повозиться. Он показался мне человеком, у которого иногда наступает просветление.

Я запер дверь, насвистывая в блаженном неведении.

8

— Гаррет, ты утратил форму. Это представление было далеко не лучшим. Мне ли не знать, что ты способен на гораздо большее.

— Чего? Неужто пожалел эту шушеру? Да они полные придурки, блондин в особенности.

— Эти придурки, как ты изволил выразиться, вовсе не закоснели в предрассудках, которые ты им приписываешь. Кроме того, они мало чем отличаются от большинства современных людей. Вы все чувствуете себя уязвленными, вам необходимо выплеснуть обиду и раздражение. Эти двое в основе своей вполне приличные человеки. Однако…

— Ну? Чего замолчал?

— В них не ощущается глубины. А глубина есть у всех, даже у столь поверхностного сознания, как то, каким наделен твой друг мистер Тарп.

— Шутишь? Эта парочка белоручек, в жизни палец о палец не ударивших…

— Ты не понял, Гаррет. Их сознание имеет поверхность — и все, дальше ничего нет. Обычно людей переполняют эмоции, темные течения мыслей свиваются в жуткие кольца в нижних слоях сознания, недоступных человеческому разумению. Это происходит у всех, даже у мистера Тарпа и мисс Торнады. Но эти двое лишены какой бы то ни было глубины; на поверхности фанатизм, дальше — пустота. Кстати сказать, их фанатизм вовсе не такой слепой, как у большинства. Они уловили суть твоего велеречивого выступления, постигли смысл притчи об огре. Непонимание — не более, чем притворство; они повели себя так, потому что того требовали их маски.

Признаться, я совсем запутался. Ухватил только то, что Покойник говорил насчет поверхности.

— Это меня не удивляет. Знаю я таких типов, навидался по самое не могу. Они предпочитают, чтобы за них думали другие. Так оно гораздо проще, верно?

— Может быть. Но меня не покидает ощущение, что в наших общих интересах было задержать гостей подольше, чтобы я успел как следует изучить их сознания — или, выражаясь твоим языком, выдоить их до дна.

— Выдоить? Разве хоть один из них мычал?

— Прибереги свои колкости для очередной красавицы, которую тебе вздумается обольстить. Тебе следовало извлечь из них максимум сведений. Следовало занять их беседой, пока я проникаю под поверхность. — Судя по накалу мысленной речи, я таки ухитрился слегка рассердить своего партнера. — Данное Вольное Сообщество может добывать средства, вымогая деньги именем «Клича». И подобной возможностью отнюдь нельзя пренебрегать. Ты согласен?

Терпеть не могу, когда Покойник оказывается прав в наших спорах. А сейчас он был прав. Я поддался эмоциям. Совсем не подумал о том, что эти двое шутов могут иметь отношение к наездам на Вейдера. А ведь с них вполне станется. Между прочим, кто-нибудь из их подельников мог заметить троих девиц, заглянувших к приятелю-сыщику…

— Когда ты повзрослеешь, Гаррет?

— Чего?

— Ты не размышляешь. Ты действуешь под влиянием чувств. И твои действия часто идут в ущерб здравому смыслу. Впрочем, наши недавние гости как будто не связаны с делом Вейдера. Из чего, правда, вовсе не следует, что то же самое можно сказать о тех, кто их прислал.

— Ага! Так они знали про тебя?

— Эти двое — нет. И о тебе они тоже ничего не знали, за исключением того, что им сообщили. По- моему, ты снова все испортил, Гаррет.

Не знаю, не знаю. Может, они и вправду хотели нанять меня… Я вздохнул. Да, как это ни противно, Покойник прав. Как же мне надоела его вечная правота!

— Думаю, надо прогуляться на пивоварню и…

— Разумеется. Но не сию секунду. Потом. Когда заступит ночная смена. В ней молодые мужчины, которые еще хорошо помнят Кантард. Если на пивоварне есть борцы за права людей, почти наверняка их следует искать среди молодых.

Что я мог ответить? Когда Покойник прав, он прав. Но что-то слишком часто он оказывается правым в последнее время.

— Ладно. Что ты предлагаешь? — Может, что-нибудь разумное?

— Отправляйся к капитану Блоку. Расспроси его насчет «Клича». Оброни два- три намека относительно пивоварни.

И впрямь разумный совет. Капитан Вестман Блок — командир Гвардии, как именуют в Танфере олухов из городской полиции. У Гвардии множество недостатков, но достоинств тоже хватает; во всяком случае, последних у нее побольше, чем у Стражи, предшественницы нынешних полицейских. Стража в основном занималась тем, что собирала взятки; недаром стражников нынче определили в пожарные.

Гвардия не то чтобы пылала рвением, но был в ней коротышка по имени Релвей, наполовину гном, на треть помесь других народов и на одну восьмую человек. Урода страшнее я в жизни не встречал. Так вот, Релвей просто бредил порядком и соблюдением законов. Все разговоры, которые он вел, вращались вокруг Нового Порядка, то бишь вокруг абсолютного, непререкаемого главенства Его Величества Закона. Не так давно мы столкнулись с ним в дождливую ночь; он «на добровольных началах» помогал криминальной службе Блока, тогда еще входившей в состав Стражи, проводить расследование. Я сказал ему что-то не слишком приятное. Он в ответ посоветовал мне придержать язык, поскольку в скором времени ему предстоит стать важной особой.

По всей видимости, он обладал пророческим даром.

Когда принц Руперт учредил Гвардию и назначил ее командиром Вестмана Блока, старина Блок тут же вспомнил о Релвее. А Релвей в два счета организовал тайную полицию, собрав тех, кто разделял его взгляды. С тех пор частенько случалось, что люди, коих угораздило привлечь к себе внимание Релвея, исчезали без следа…

Не больше тысячи человек знали о существовании тайной полиции. Релвей, разумеется, не распинался о своей деятельности на каждом углу. И спорю — найдется от силы дюжина тех, кто знает самого Релвея в лицо.

Один из таких людей — я. Иногда при мысли об этом меня пробирает дрожь.

Стоит кому-нибудь при мне упомянуть Блока, я сразу же вспоминаю Релвея. Иными словами, со мной Релвей добился своего: он как-то обмолвился, что всяк должен ощущать на себе незримое и недреманное око закона…

Старина Вейдер — один из видных горожан. Он не аристократ, но богат и влиятелен. У него немало друзей наверху, и друзей настоящих, привязанных к нему по-человечески, а не из-за его богатства. Блок, не задумываясь, ринется на его защиту.

А уж Релвей и подавно — тем паче если ему сообщить, что тут замешан «Клич».

— Пожалуй, я с тобой соглашусь. Надо напустить на них Гвардию. В конце концов, у Блока возможностей куда больше нашего.

— К сожалению, не все так просто.

— И почему меня это не удивляет?

— Потому что ты наконец- то научился распознавать людей — хотя до сих пор не отдаешь себе в том отчета. В глубине души и мисс Вейдер, и мисс Николас опасаются, что Тай Вейдер — не мишень, а источник угрозы.

— Я этого парня недолюбливаю, но это еще ничего не означает. Выходит, Никс не зря откладывает свадьбу?

— Бедная девочка буквально разрывается на части. Я ей сочувствую. Она бы с радостью разорвала помолвку, когда бы не помнила того Тая Вейдера, которого знала в детстве и который ничуть не похож на нынешнего, вернувшегося из Кантарда без ноги. Перекуси, а затем отправляйся к капитану Блоку.

— Как скажешь, мамочка.

Естественно, выпад пришелся мимо цели.

Покойник вытащил мысленный кляп из клюва Попки-Дурака. Мерзкая пичуга все это время, должно быть, копила ругательства, подбирая самые гнусные. И не преминула громогласно их выдать.

9

Контора Блока размещалась в городской тюрьме Аль-Хар. Очень удобно, особенно если учесть, сколько в наши дни развелось преступников. Сама тюрьма просторная, холодная, уродливая и заждавшаяся ремонта. Просто удивительно, что заключенные пока не догадались сбежать, сломав, к примеру, стену или выдернув ржавые прутья на окнах. Столетия назад некая семейка с Холма изрядно обогатилась на строительстве Аль-Хара: воровали и мухлевали, где только могли. Скажем, вместо отличного карентийского известняка, который добывают в дне пути по реке от города, поставили мягкий желто-зеленый камень, впитывавший влагу из воздуха и быстро начавший крошиться. Пройтись по улицам вблизи тюрьмы — все они в этом каменном крошеве.

А раствор оказался даже хуже камней, которые предполагалось им скрепить. По счастью, хоть толщину стен выдержали.

Я свернул за угол — и обомлел, ибо моему взгляду предстала совершенно новая тюрьма.

Вся в строительных лесах, на которых кишмя кишели работяги, усердно драившие камень и возвращавшие ему молодость.

Впрочем, даже отчищенный, этот камень оставался таким же невзрачным.

Интересно, откуда денежки взялись? До недавних пор танферская тюрьма, можно сказать, пустовала, поэтому денег на ее содержание из казны не выделяли.

Мало того: когда Блок решил обосноваться в тюрьме, оттуда пришлось изгнать честных танферцев, устроивших себе там уютное обиталище.

Как выяснилось, капитан Блок был на месте. Вдобавок он пожелал меня принять. Причем немедленно.

— Блок, ты же у нас теперь бюрократ. Тебе полагается отвечать, что ты слишком занят, чтобы принимать тех, кому не назначено. Прецедент — вещь опасная. Ну ладно, скажи лучше, ты и вправду живешь здесь? В тюрьме?

— Я холостяк, а холостякам много места не нужно.

Выглядел Блок немного печальным и сильно усталым. Еще бы — попробуй-ка изо дня в день по-настоящему разыскивать и ловить тех, кто злоумышляет против закона. Дело, конечно, важное, кто бы спорил, но тут необходим некий внутренний стержень, а оного за Блоком, по-моему, не водилось.

— Паршиво выглядишь, приятель, — посочувствовал я. Обстановка конторы никак не соответствовала положению Блока в обществе. Да и одежонку мог бы сменить. Я бы разрядился, что твой адмирал в день парада. Но ему, похоже, на подобные условности было наплевать.

— Принц проникся ко мне после дела о заклинании-киллере, воспроизводившем себя, — вздохнул Блок. — Теперь я почти неприкасаемый. Наверное, потому, что никто другой за такую работенку не возьмется. Хотя… работа пристойная, а что благодарности не дождешься — так я привык. Стоит изловить одного злодея, тут же появляются новые. Как зубы дракона в той старой байке. Знаешь, поверить не могу, что все они исхитрились пережить войну.

Я пожал плечами. Понятия не имею, о какой старой байке он толкует.

Передо мной сидел все тот же Блок — невысокий, худощавый, с коротко остриженными темными волосами, в которых заметно пробивалась седина. Тот — и не тот. Как обычно, ему не помешало бы побриться. Из него получился бы отличный шпион — в нем не было ровным счетом ничего выдающегося. Такого не заметишь, пока он не завопит тебе в ухо. При нашей первой встрече, еще в те времена, когда под законом разумели мзду блюстителям закона, Блок ругался не хуже Попки-Дурака, повадками же напоминал оголодавшую змею.

Не могу сказать, что мне был по нраву новый Блок — пообтесавшийся, научившийся хорошим манерам и, главное, целеустремленный.

— В прежние времена ты был поспокойнее, — сказал я. — Требовали — делал, не требовали — не делал…

Блок помрачнел.

— Я обрел веру, Гаррет.

— Чего?

— Я позволил Релвею уболтать себя и взял его на службу. Это была большая ошибка. Своим рвением он заражает всех вокруг.

— Угу. — Да, Релвей, с его-то головой и с его жизненными принципами, к концу года заставит нас забыть само слово «преступление». Этот тип вершит святое дело. От таких лучше держаться подальше — во избежание.

— Зачем пожаловал? Послушать, какой ты пройдоха?

— Ну, не совсем. Хотел расспросить насчет «Клича» — и про Макса Вейдера потолковать. Кто-то к нему подъезжал на днях. — Нарушив традицию, я изложил Блоку все подробности.

Естественно, он заподозрил неладное. Я бы на его месте тоже насторожился. Ведь в прошлом мы друг перед другом карт не раскрывали.

— А зачем ты мне все это рассказываешь?

— Напарник велел. И потом, я в долгу перед Вейдером. Будет лучше, если за ним присмотрит кто-нибудь при исполнении…

— Присмотрит? А что может случиться?

— С нашими бравыми ребятами? Да что угодно!

— Тут ты прав. Слыхал, на днях сожгли народ на северной стороне?

— Слыхать-то слыхал, но и только. Дел было по горло, не до слухов.

— Пьяницы, мелкие воришки… У таких врагов не бывает. Сгорели дотла.

— Шутишь.

— Если бы. Шесть случаев. Чую, не обошлось без колдовства. Релвей настаивает на связи с Сообществами, но я хоть убей не вижу, какая тут может быть связь. Правда, представить чародейку, заживо сжигающую пьяниц, у меня тоже не получается.

— Почему чародейку, а не чародея?

— Какому мужику взбредет в голову расправляться с пьяницами?

— Одного я знаю. — Живет в моем доме. — Ну так что? «Клич» занялся вымогательством?

— Я о таком не слыхал. Джирек!

Дверь отворилась, и в комнату ввалилось некое существо, отдаленно напоминавшее человека. В нем было понамешано всего понемножку, больше всего от огра, тролля и урода обыкновенного. И не забудьте прибавить родовую травму. Двигалось это существо бочком и сильно сутулилось, будто у него болела спина.

— Джирек был ранен в стычке у Каунсил-Уэллс.

Ага, ветеран. И не человек. Сразу вспомнилась история, которой я пытался вразумить Картера с Трейсом. Некоторые из наших величайших героев — вовсе не люди.

— Каунсил-Уэллс, — повторил я. — Великая победа…

— Мне показалось, или я услышал издевку?

В местечке Каунсил-Уэллс хотели устроить переговоры о перемирии. А мы, то бишь карентийцы, разместили в близлежащей пустыне отряд коммандос. И в ночь накануне переговоров они вырезали всю делегацию венагетов во сне.

В общем, один из тех маленьких триумфов, что привели к победе Каренты.

— Издевку? Упаси меня все боги вместе взятые!

Джирек состроил жуткую гримасу, которую при большом желании можно было принять за ухмылку, а потом негромко заухал. Ну и воняет у него изо рта! Червяк и тот сдохнет. Но чувством юмора он явно не обделен.

— Релвей должен быть в своей каморке, — сказал Блок. — Позови его.

— Хорошая шутка. — Джирек глянул на меня, хмыкнул и уковылял прочь.

— Что это было? — спросил я.

— Просто Джирек. Уник. — На жаргоне «униками» называли полукровок с чрезвычайно запутанной родословной. — В Кантарде он пару раз спасал мою задницу. Отличный солдат. Дрался на загляденье. Слишком глупый, чтобы оспаривать приказы. Велели — исполнил, и никаких гвоздей.

— Что-то я тебя не узнаю, капитан.

— Я всегда такой был, ты просто не приглядывался. О твоем легкомыслии уже столько баек сложили!

— Капитан! Ты меня обижаешь…

Тут появился Релвей — без стука. Неслышно, как тень, проскользнул в комнату и замер у порога.

Он тоже уник, да такой, что Джирек рядом с ним — образец человеческой породы. И мыслит совершенно не по-людски. Вечно ищет повода поцапаться, и аппетит волчий: палец протянешь — можно с рукой попрощаться. Настолько заботится о соблюдении законов, что сам себя вознес над любыми законами, мешающими карать преступников. Его помощники, доносчики и ночные стервятники, теперь повсюду. Скоро именем Релвея детей пугать начнут, если уже не начали.

Что он собой представляет как человек (в смысле «разумное существо, ходящее на задних лапах»), никому не ведомо. Я с ним познакомился совершенно случайно — так сказать, очутился в нужное время в нужном месте.

— А, Гаррет. — Релвей кивнул. — Как делишки? — Голос у него был хриплый, какой-то даже потусторонний.

— Отлично. Ты что, простыл?

— Погода чудит. Я слышал, кстати, ты можешь об этом что-то знать.

— Я? Таких, как я, в тайны погоды не посвящают. — Не стану же я, в самом деле, рассказывать о своих заморочках с ополоумевшими богами!

Он окинул меня взглядом типичного блюстителя закона. Этот взгляд говорил: «Мы оба знаем, что ни словечку из твоего поганого рта верить нельзя». И такие вот молодцы охраняют наш покой? Впрочем, надо отдать ему должное: бандюков он пошерстил изрядно.

— А что это у тебя на плече, Гаррет?

У Блока хватило вежливости как бы не заметить злобного филина в клоунском наряде.

— Мой обед. Готов поделиться. Разводи огонь.

Попка-Дурак — или Покойник, вещавший через птичку, — разумеется, не смолчал:

— Аргх! Тупица!

— Как это у тебя получается? — полюбопытствовал Релвей. — Губы вроде не шевелятся…

— В морской пехоте научили.

Релвей повернулся к Блоку.

— Что стряслось, Вес?

Ого! Какая фамильярность!

— Да так, Дил, мелочь. Ты ведь занимаешься правозащитными шайками?

— В общем, да. В них трудновато внедриться. Как правило, в них сбиваются те, кто знавал друг друга еще в Кантарде.

Ничего удивительного, я тоже поддерживаю знакомство со своими собратьями по оружию. Мы частенько собираемся попить пивка, но нам и в голову не приходит устраивать разборки на улицах.

— Наиболее уязвимы большие группы, наподобие «Клича», — продолжал Релвей. — Слишком много народу, всех в лицо не запомнишь. Сам «Клич» организован по армейскому принципу. Маренго Норт-Энглиш пытается создать собственную армию. Они называют себя «вольными стрелками Теверли».

— Полковник Теверли тоже с ними? — удивился я. Мне довелось служить под его началом. Один из немногих офицеров, не чуравшихся простого солдата. Не скажу, чтоб мы были близко знакомы; во всяком случае, как он относится к не-людям, я понятия не имел. Там, в Кантарде, он ко всем относился одинаково.

— Человек убеждений, — хмыкнул Релвей. В глазах уника промелькнула тень. — Ты что, знаешь его?

— Воевали вместе, на островах. Он был ранен, и его отправили в тыл как раз перед тем, как венагеты на нас навалились. Если правильно помню, в госпитале ему отрезали ногу. Хороший был командир.

— Ты здесь из-за него?

— Нет. Я и не знал, что он в городе.

— Дил, — подал голос Блок, — мог ли «Клич» удариться в рэкет? Чтобы пополнить свою казну?

Релвей нахмурился.

— Неужто поймал с поличным, Гаррет?

— Если бы… У меня есть клиент. Макс Вейдер. Пивной король.

Релвей кивнул. Похоже, мои отношения с Вейдером не были секретом ни для кого в Танфере.

— Его дочь Аликс утверждает, что кто-то из «Клича» наехал на ее братца Тая. Требовал долю прибыли. Вообще-то на «Клич» не очень похоже. Но если им срочно понадобились деньги, они вполне могли придумать что-нибудь этакое.

— Могли, — согласился Релвей. — Сам я ни о чем подобном не слыхал. Зато слышал, правда, что у них были далеко идущие планы — в том, что касается не-людей.

— Двух зайцев одним махом?

— Вот именно. Их Внутренний Совет сформулировал это так: «Мы считаем, что болезнь оправдывает методы лечения».

Любопытно. Он что, лично присутствовал на заседании этого Совета?

— Странные дела творятся. Какие-то молокососы залезли на территорию Чодо, и у них до сих пор здоровье в порядке?

Не могу себе представить, чтоб самый фанатичный член «Клича» отважился бросить вызов Чодо Контагью. В Танфере Чодо — некоронованный король, если хотите, пахан из паханов. С ним шутки шутить — себе дороже, проще сразу повеситься. Таких врагов люди здравомыслящие стараются не заводить.

Вдобавок я знал то, о чем, по всей видимости, Релвей пока не догадывался. Чодо почти отошел от дел, нынче всем заправляла его дочка Белинда. А с нею связываться — хуже, чем с папашей: девка молодая, горячая, ни чужих не щадит, ни своих…

— Пока в порядке. — Релвей криво усмехнулся. — Но долго это не продлится. Не тебе рассказывать, что у Контагью за семейка.

— Угу.

— На твой вопрос, Гаррет, я отвечу так: до сего дня «Клич» не выказывал интереса к рэкету. Возможно, они решили попробовать, что да как. Если Вейдер не сдюжит и пивоварня окажется под «крышей», другие богатеи последуют его примеру.

— Я знаю Макса. Он не отдаст ни гроша, сколько бы ему ни угрожали. И большинство толстосумов его поддержит, пускай даже они в душе сочувствуют «Кличу». Кому нужен прецедент? К тому же, все они не робкого десятка, иначе никогда бы не разбогатели.

Быть может, вдруг подумалось мне, вовсе не случайно вместе с Аликс в мой дом заглянули Никс и Тинни. Тейты ведь владели обувной фабрикой, а семейство Николас запустило свои щупальца в виноделие, добычу угля и торговлю.

По правде сказать, обратись ко мне даже сам Макс Вейдер, я бы, скорее всего, отказался от этого дела. Но пошлите к Гаррету смазливую мордашку — и он весь ваш.

Слишком я предсказуем. И слишком много вокруг смазливых мордашек.

Релвей устремил на меня пристальный взгляд.

— Договоримся, Гаррет? — предложил он, лукаво усмехнувшись.

— В смысле?

— Мне известно, что ты не одобряешь мои методы. Ты же у нас мистер Праведник, святее распоследнего святоши. Я не в претензии; дело, сам понимаешь, хозяйское. — Он ухмыльнулся, а я поежился. Страх да и только — Релвей с чувством юмора. Может, это подменыш? — Но ничто не мешает нам помочь друг другу.

Наконец-то! Нет, не зря я наведался к Блоку.

— Я слушаю.

— Что-то воодушевления не чувствуется.

— Разве? Я просто кипятком от восторга писаю.

— Незаметно. Идея вот в чем: ты запросто сойдешься с этими ребятами. Им такие парни нужны.

Наверное. Иначе те два оболтуса, Стоквелл с Уэндовером, не постучали бы в мою дверь.

— Сомнительный комплимент.

Релвей оскалил в ухмылке зубы — совсем не человеческие.

— Ты служил с этими людьми. Ты знаешь, как они думают. Ты слышал все их бредни. Неужто сложно будет собезьянничать? — Он поглядел на Попку-Дурака, и его ухмылка стала шире. — Или спопугайничать? Повторяй чужие слова, и никаких проблем.

Я фыркнул. Надеюсь, Релвей с Блоком не слишком заинтересовались попугаем. Не хватало еще, чтоб они догадались, что птичка — не простая, что ею на расстоянии управляет Покойник.

— Может быть. Но зачем?

— Мои люди не могут внедриться. Эти параноики не подпускают к себе никого подозрительного — с их точки зрения, разумеется. Если в тебе хотя бы капля чужой крови, значит, ты полукровка, и говорить с тобой не о чем, хоть ты трижды герой войны. Пауки плетут сеть ненависти… Человечество спасется лишь через истребление всех остальных. Поэтому даже капля чужой крови — уже повод к решительным действиям. Иначе повсюду расплодятся уники.

По-моему, у меня отвисла челюсть. К счастью, под потолком не летало ни мух, ни ворон, так что в рот ко мне залететь никто не мог.

— Бред какой-то! Дурость…

— Вера остается верой, Гаррет, какой бы смехотворной она ни была. И эти люди ходят по нашим улицам.

Я хотел было возразить насчет веры, но припомнил свое последнее дело: несколько религий, одна смехотворнее и нелепее другой… Людям нужно во что-то верить, и они готовы поверить во что угодно. Желательно во что-то, превосходящее разумение большинства, будь то божество или какая-либо первопричина. Была бы вера, а уж во что верить всегда найдется.

— Понятно.

— Никто от тебя не требует чудес героизма. Просто зайди в расследовании чуть дальше, чем собирался, и сообщи мне то, что сумеешь выяснить.

— А мне с того какая польза?

— Я поделюсь с тобой тем, что известно мне. И буду охранять Вейдера — если до того дойдет.

Старине Вейдеру, конечно, я обязан многим, но и Тейтам кое-что задолжал.

— Может, тогда и за Тейтами приглядишь?

Релвей вздохнул.

— Хорошо. — Он улыбнулся, вновь показав свои жуткие зубы. — Ты помирился со своей подружкой?

Должно быть, частная жизнь некоего Гаррета известна Танферу во всех подробностях. Стоит Тинни подмигнуть мне — и весь город уже знает.

— Просто я перед ними в долгу.

— Договорились. Вес, я пойду поброжу по улицам. Может, чего узнаю.

Узнает, узнает, не извольте сомневаться. Хуже того — никто и не заподозрит в нем пресловутого Релвея.

— Погоди, — остановил его я. — Еще пара вопросов. Ты слышал о Черных Драконах Вальсунга?

Релвей пожал плечами, потом, для вящей убедительности, развел руками.

— Что это?

— Новое Вольное Сообщество. Командует ими полковник Нортон Вальсунг, служивший в бригаде Черных Драконов.

Релвей покачал головой.

— Никогда о таком не слышал, — заметил Блок.

— Я тоже. Оно и удивительно.

— Почему? — справился Релвей.

— Ко мне сегодня днем заявились два обормота. По виду клерки. Картер Стоквелл и Трейс Уэндовер. Приглашали влиться в ряды.

Блок переглянулся с Релвеем.

— Новые шайки возникают каждый день, — сказал Релвей. — Поспрашиваю.

Блок махнул рукой, и Релвей скользнул к двери. Я тоже было хотел уйти, но Блок произнес:

— Постой, Гаррет.

— Ну?

— Поосторожнее там, ладно? Эти ребята не церемонятся.

— Я не первый день на свете живу, капитан. Все ошибки остались в прошлом.

— Все равно, мой тебе совет — гляди в оба. И не таких, как ты, пройдох убивали.

— Понял, учту. Спасибо за заботу.

— Вот еще что. Релвей порой слишком увлекается. Забывает обо всем, кроме того, что его в данный момент интересует…

— Ты куда клонишь?

— Его люди видели вчера Краска с Садлером. Помнишь их? Они вернулись в город и по глупости своей тут же засветились.

— Да уж, гиганты мысли… — Я поежился. Не то чтобы я сильно испугался, просто оба — и Краск, и Садлер — наемные убийцы наихудшего сорта. Того самого сорта, какому вынь да положь голову единственного сына миссис Гаррет. Того самого, какому выпала редкая удача — заниматься любимым делом.

Надо сказать, у них большой зуб на любимого сыночка мамаши Гаррет. Я приложил руку к тому, чтоб их вытурили из города, да и в паре-тройке других делишек замешан…

— Ладно, поберегусь.

— Уж пожалуйста. Эй, обучи свое пернатое чучело — пусть по сторонам глазеет и предупреждает, если что.

— Слыхала, пичуга?

Попка-Дурак гордо промолчал. Зашить ему, что ли, клюв — чтоб уж наверняка?…

10

Краск и Садлер… Проклятие! А я-то надеялся, что мы с этой сладкой парочкой распрощались навсегда.

Они повели себя не слишком красиво, когда Чодо хватил удар. По правде сказать, мало кто об этом знает. Большинство уверено, что старина Чодо по-прежнему на коне. Когда бы не Белинда, одурачившая Краска с Садлером, этой уверенности не было бы и в помине. Уж Краск и Садлер, смертельные враги Контагью, вмиг прознали о недуге Чодо, отсюда и стремление Белинды как можно скорее вытурить их в соседнюю плоскость бытия.

Ныне Чодо Контагью — не более чем гора плоти в инвалидном кресле. И толк от него один-единственный: Белинда делает вид, что приказы, которые она отдает, исходят от папочки.

— Ты поосторожнее, — повторил Блок.

— Ты тоже. — Я помолчал. — Пожалуй, новый Вестман Блок будет посимпатичней старого.

Блок криво усмехнулся.

— На твоем месте я бы сюда больше не приходил. В наши дни никому доверять нельзя, кругом доносчики, не одни, так другие.

Выйдя на улицу, я осмотрелся. Полезная, надо сказать, привычка — по жизни полезная. В нашем милом городке всегда хватало желающих средь бела дня стырить золотой зуб у тебя изо рта.

Похоже, на меня никто не обращал внимания. И не удивительно: не то чтоб я выглядел чересчур грозно, но на легкую добычу вовсе не смахивал.

Вот и славненько. Что ж, закон на свою сторону я привлек, и особого труда это не составило — ведь Макс Вейдер принадлежал к числу тех, кого наш закон и оберегал… Общественное достояние.

Денек выдался замечательный, чуть жарковатый, но ветреный; по небу, такому голубому, словно это был прообраз небесной голубизны на веки вечные, бежали редкие облачка. В такие деньки мы, поклонники светлого времени суток, готовы плясать от радости. В такие дни люди хохочут на улицах, навещают давно забытых друзей, заводят детишек. В такие дни обходится почти без кровопролитий, и даже отъявленные злодеи наслаждаются прелестью мироздания. В такие дни можно ожидать неприятностей от Релвея и компании, потому что у них появляется избыток свободного времени.

Я направился на северо-восток. Пора и мне навестить давно забытого друга.

Народа на улицах было изрядно, но доморощенные борцы за права человеков не проявляли особой активности. Если этакая погода продержится еще пару дней, придется закрывать похоронные конторы — у них просто не станет клиентов.

Мимо проскакал кентавр в потрепанной армейской попоне. Значок полка я разглядеть не успел. Н-да… Если кентавр эту попону спер, а не получил в награду за верную службу короне, его запросто могли пристукнуть — чтоб не покушался на святыни.

Впрочем, кентавру было все равно. Он был слишком пьян, чтобы задумываться о всякой чепухе.

Воздух над головой кишел бесчисленными пикси, фейри и прочей шатией. Молодняк бесцеремонно изводил голубей. И пускай — никто и словечка против не скажет, разве что голуби.

Если приглядеться, в вышине можно было различить двух-трех ястребов и соколов. Малому народцу не мешало бы поостеречься… Вот-вот! Какой-то сокол-недоумок спикировал на симпатичную пикси — и немедленно ретировался под градом отравленных дротиков. Малышня успешно растила новое поколение хищников.

Жаль, что люди бестолковее птиц. Иначе мы могли бы научить пернатых простой вещи — на сородичей, сколь угодно дальних, не нападают.

В такие деньки на улицу высыпают все подряд. Невероятно, сколько в Танфере народу! Вообще-то Танфер — это несколько городов на одном и том же месте. В нем есть вечерние жители, есть ночные и утренние. Как правило, друг с другом они не пересекаются, потому что у каждого свой образ жизни. Во всяком случае, так было до сих пор.

Попка-Дурак взмахнул крыльями, заодно взъерошив мне волосы, и спорхнул с моего плеча — должно быть, решил пообщаться с другими птахами.

— Лети, лети, птичка, — мрачно пробормотал я ему вослед. — А то знаю я одно местечко, где обожают готовить голубей. И никто не следит, взаправдашний голубь в супе или какой-нибудь попугай…

— Аргх! — отозвался попугай. — Я буду парить с орлами и…

— Давай позовем вон того ястреба. Думаю, он не откажется составить тебе компанию.

— Спасите!

— Дяденька, ваша птичка и правда говорить умеет?

— Не приставай к дяде, Берти. Это чревовещатель. — Мамаша Берти метнула на меня суровый взгляд: мол, как не стыдно морочить людям головы и мучить невинную крылатую тварь.

— Возможно, вы правы, мэм. Хотите забрать его? Уверен, у вас ему будет гораздо лучше.

Волоча за собой сынка, женщина умчалась прочь с такой скоростью, что послышался свист рассекаемого воздуха.

Вот так всегда. Бедный несчастный попугай никому не нужен.

11

Заведение было с потугами на шик. Потуги потугами, но конкурентам оно проигрывало изрядно — потому, что среди фирменных блюд в этом заведении было не найти ничего тверже баклажана или тыквы. Название забегаловки менялось под стать настроению ее владельца, Морли Дотса. В последнее время он предпочитал именовать свою едальню «Пальмами». Что касается клиентуры, в ней числились и мелкие преступные сошки, приходившие сюда потолковать, забить «стрелку» и даже заключить временное перемирие, и светские львы, которые вели разговоры, заключали пакты о ненападении и забивали «стрелки».

Единственное, что в «Пальмах» не менялось, это обслуга.

Когда я заглянул к Морли, наплыва посетителей у него не наблюдалось. Я бы даже сказал, что отсутствие клиентов бросалось в глаза. Обслуга готовилась к тому моменту, когда места за столиками начнут заполняться.

Последний бзик Морли — респектабельность. От позолоты на стенах и прочей дребедени просто рябило в глазах.

— Блин! А я-то думал, этот длиннохвостый мешок с навозом давно концы отдал.

— Ты бы выбирал слова попроще, Сардж, а то, неровен час, язык сломаешь. — Интересно, где он подцепил это словечко? Обычно его лексикон состоял из слов длиной не более трех слогов.

— Снова эта паскуда приперлась? — прорычал кто-то из полутьмы за стойкой. — Сардж, я ж тебе говорил…

— Это не он, Пудель. Это Гаррет.

— Один хрен.

— А то.

— Парни, займитесь лучше делом, — посоветовал я. Что Сардж, что Пудель вышли словно из одной формы: оба здоровые, жирные, неряшливые, с головы до ног в татуировках. Типичные плохие ребята — но не настолько плохие, как они сами о себе думали.

— Не лезь, Гаррет. Наше дело — по улицам шляться, к девкам приставать. А девки горячие бывают… Эх-ма, старею я, приятель…

— Тебе чего, Гаррет? — справился Пудель. — Милостыню мы на этой неделе не подаем.

— Оставь себе. Хочу порадовать Морли дурными новостями.

Неразличимый в полутьме, Пудель забормотал в переговорную трубку, соединявшую зал с кабинетом Дотса. Затем с лестницы донесся голос Морли:

— Что за новости, Гаррет?

— Садлер и Краск вернулись.

Ответом было продолжительное молчание.

— Откуда ты узнал? — спросил наконец Морли.

— Не скажу. — Это ему все объяснило.

— Бли-ин! — протянул Сардж. — Босс, я бы послал его, на хрен послал бы. Он не просто так приперся, ему чего-то надо.

— А то, — согласился Пудель. — Ему всегда что-нибудь надо. Меня кондрашка хватит, когда он так зайдет, на огонек.

Я состроил свирепую гримасу. Сардж дружелюбно ухмыльнулся, нисколько не устрашенный.

— Шикарный погон, Гаррет. Мы знали, ты к птичке привыкнешь.

И этих людей считают моими друзьями?!

Я повернулся к Морли.

— Не знаешь, баклажаны бывают ядовитыми?

— Угу. Я специально держу парочку таких на кухне — для тех, кто соглашается одеваться, как принято у нас. — Он повел меня наверх. — Тут никто не подслушает. Кто сказал тебе про Краска с Садлером? Блок?

— Он самый. А ему сообщил Релвей.

— М-да… — Морли шмыгнул в комнату, которая служила ему кабинетом, плюхнулся в кресло за большим столом, взял зубочистку и задумчиво провел ею по ряду острых клыков у себя во рту. — Краск и Садлер… Любопытно.

12

Морли Дотс — из тех парней, которые снятся вам в кошмарных снах, если у вас есть хотя бы одна дочь. Он до омерзения смазлив на эльфийский манер — смуглый, ладный, статный. Что бы он на себя ни напялил, вид у него всегда такой, словно он неделю не вылезал от портного. Ему ничего не стоит облачиться в белое и отправиться на угольный двор, и выйдет он оттуда чистенький, без единого пятнышка на наряде. Никогда не видел его вспотевшим. Едва он появляется в обществе, дамы всех пород и возрастов временно теряют разум.

При всем при том он — надежный друг. Точнее, приятель, — ведь настоящий друг не подарит вам говорящего попугая и не станет опутывать вас разнообразными обязательствами, лишая возможности от упомянутого попугая избавиться. Этакий подарок — все равно что проклятие старой ведьмы: от него можно избавиться, только если найдется другой глупец, согласный по доброй воле взвалить на себя эту обузу.

Наверняка Морли каждый вечер перед сном давился от смеха, вспоминая, как ловко облапошил этого недотепу Гаррета.

— Похоже, у тебя перемены к лучшему, — заметил я.

— Все надо делать вовремя, Гаррет. Соседи сперва артачились, но я их убедил.

Не сомневаюсь. Район, в котором находилось заведение Морли, был известен как Зона Безопасности. Своего рода нейтральная территория, на которой работнички ножа и топора, а также иных инструментов и принадлежностей, могли не дрожать за собственные шкуры при встрече с конкурентами. Центром Зоны был Дом Удовольствий. Зона существовала во многом благодаря Морли, и его стараниями приносила прибыль.

Поэтому любые перемены в заведении Дотса не могли не насторожить соседей.

— У богатых те же требования, что и у бедных, и порокам они подвержены тем же самым, — продолжал Морли. Его ослепительно, неестественно белые зубы сверкнули в свете лампы. — Зато денег у них гораздо больше. Это был решающий довод.

Ну разумеется. А если этот довод подкрепить мрачными физиономиями Сарджа, Пуделя и прочей братвы…

— Ты отвлекся. Мы говорили о Краске с Садлером.

— Блок знает, кто их привел?

— Нет. Может знать Белинда, но я с ней еще не виделся.

— Если она до сих пор ни о чем не слышала, то ее приятно удивят. — Морли усмехнулся.

— Угу. Только давай договоримся. Я предпочел бы сообщить ей обо всем сам.

Дотс поглядел на меня, приподняв бровь.

— Ты уверен, что это разумно?

— Я на нее зла не держу. В конце концов, она смылась, а не я.

— Ты-то, может, и не держишь, а она… Белинда Контагью — не обычная женщина, Гаррет. Лично я держался бы от нее подальше.

— Хорошо, уговорил. Потолкуешь с ней за меня?

— Еще чего! Не в том я возрасте, чтобы любовные записочки относить. Поищи кого другого.

Вот так всегда. Впрочем, я не стал настаивать. Пусть себе думает, что он меня отбрил. Потом сочтемся.

— Как делишки-то? — справился Дотс. — Все у нас как-то не складывается посидеть, за жизнь поговорить, мировые проблемы обсудить… — Под мировыми проблемами он разумел либо поголовное обращение мясоедов в вегетарианцев, либо кровавую баню для своих врагов. Либо то и другое одновременно.

Я поведал ему о том, чем завершились мои разборки с богами. А также с богинями.

— Пожалуй, стоило свести тебя с Магодор. Тебе такие нравятся, я знаю.

— Чего? — Морли, похоже, думал о чем-то своем.

— У нее четыре руки, змеи в волосах, губы зеленые, зубы как у крокодила. А в остальном — глаз не отвести.

— Да-да, всю жизнь мечтал. Спал и видел.

— Эльфы же не спят.

Он пожал плечами.

— А теперь что?

— Теперь?

— Ты же к Блоку зашел не просто пивка попить да старые дела повспоминать, верно?

— Именно за этим.

— Брось, Гаррет. Не пудри мне мозги.

— Да я и не пудрю. На пивоварне что-то странное творится. Кто-то угрожал старику. Или не угрожал… — Я кратко обрисовал ситуацию.

— Умеешь ты влипать в неприятности, Гаррет, — сообщил Морли, дослушав до конца.

— Не знаю, как быть. Угроз Вейдер не потерпит. А если «Клич» занялся вымогательством…

— «Клич» в целом вряд ли. Скорее, чья-то личная инициатива. Кому-то вдруг стало не хватать денег. И это еще цветочки, Гаррет, ягодки впереди. Я слышал, Белинда точит ножи. Ты внутрь собираешься?

— Внутрь?

— Ну да. Внутрь «Клича». Разузнаешь, что да как. Проблем у тебя не будет. Ты не кентавр какой-нибудь, а чистокровный человек, да еще герой войны. — Морли тоже герой войны; во всяком случае, он искренне себя таковым считает. На деле же он всю войну просидел в тылу и помогал отчизне тем, что утешал перепуганных солдатских жен. — Ты достаточно здоров, чтобы стоять на ногах. Нигде не работаешь. Словом, идеальный рекрут.

— Вот только мыслю иначе, — пробормотал я.

Морли вновь оскалил в ухмылке белоснежные зубы.

— Если они тебя примут, здесь тебе лучше не показываться. И с Покойником придется расстаться.

— Ага. — Я, между прочим, Релвею ничего не обещал. Никаких там клятв на крови и прочей фигни. Но признаюсь, как на духу: мне до сих пор и в голову не приходило, что попытка проникнуть в ряды борцов за права человека будет означать полный отказ от моего привычного жизненного уклада.

Сменить личину — назваться чужим именем — попросту не получится. Слишком многие меня знают, ветераны в особенности. Когда живешь один, так сказать, вхолостую, и нигде не работаешь, поневоле начнешь искать общения с себе подобными. Я, конечно, предпочитаю женскую компанию, но изредка — почти ежедневно — случается так, что женщины меня избегают. Вы не поверите, но это чистая правда.

— Так далеко я заходить не собираюсь. — По крайней мере надеюсь, что не зайду. — Поброжу по пивоварне, погляжу, послушаю. Если за всем стоит Тай, решивший заграбастать куш до смерти папаши, я его расколю. Если же он ни при чем, будем думать дальше. Мне просто не верится, что у кого-то из этих недоумков хватило наглости наехать на Вейдера.

— Гаррет, тут вопрос веры. Когдачеловек верит, остальное не имеет значения. Они убеждены в своей правоте, понимаешь? Им этого вполне достаточно. — Морли выпрямился, давая понять, что разговор подходит к концу. — Будь осторожен.

— Я всегда осторожен.

— Чушь. Тебе просто везет. Не искушай удачу, Гаррет; удача — женщина, а женщины переменчивы. Учись осторожности, тем более, что тебе есть у кого учиться — у меня.

Я хмыкнул. Морли никогда не отличался скромностью.

— Скажи Пуделю, чтобы зашел ко мне. Надо кое-куда сбегать.

— Непохоже, чтоб он умел бегать. Ладно, скажу.

Морли ни словом не обмолвился о попугае у меня на плече. Ничего не спрашивал, даже ни разу не покосился на птицу. Что-то невероятное!

Должно быть, снова со мной играет.

Придумал: разрублю-ка я эту разномастную тушку, нашинкую в полоски и подсуну закадычному дружку Морли как приправу к его пряным травкам.

13

Я проводил взглядом Пуделя, тяжело взбиравшегося по лестнице, и повернулся к Сарджу, протиравшему кружку. По настоянию Морли его ребятки в стенах заведения усердно корчили из себя официантов и поваров.

— Твоему дружку надо есть побольше того, чем он потчует клиентов.

— На себя глянь, Гаррет, — посоветовал громила. — У всех с годами брюхо растет. Пока голодный, думаешь: «Блин, как бы пожрать?» А когда заходишь в кабак, где пивка наливают и жратвы от пуза, так опомниться не успеешь, как полкоровы сожрешь.

— Согласен. — Уж мне ли не знать, с моим-то Дином и его кулинарными способностями.

И пиво тут ни при чем. Разве что в самой малой степени.

— Слушай, Гаррет, мне работать надо.

— Ну да. Будь здоров.

— Почаще оглядывайся, Гаррет. Все кругом свихнулись.

Я не поверил своим ушам: Сарджу взбрело в голову проявить заботу о Гаррете! Интересно, с какой стати?

Попка-Дурак снова задел меня крылом, воспарив в поднебесье.

Да, птичка не ведала покоя. Ладно, хоть помалкивает. Спасибо Покойнику; когда бы не он, попугай давным-давно сообщил бы всей округе, что Гаррет любит маленьких детишек. В том самом смысле. А так… По правде сказать, связка «попугай-логхир» не могла не вызвать изумления: ведь Покойник способен был мысленно управлять птичкой на расстоянии в несколько миль. Наш же с ним контакт разрывался, стоило мне выйти из дома и свернуть за угол.

Мало того, что Покойник бдит за мной дома. Стоило ему обнаружить, что он может управлять пернатым негодяем, как мне совсем не стало житья.

— Я иду в пивоварню, — сообщил я попугаю. Там, кстати, скоро пересменок.

Идет по улице человек, разговаривает с птицей… Казалось бы, что в этом особенного? Но вокруг меня мгновенно образовалось пустое пространство: никто не желал даже пройти рядом со мной.

Вообще-то на улицах Танфера полным-полно типов, которые беседуют с призраками. Для них в Кантарде открылись двери в измерения, недоступные простым смертным.

Сама по себе война — далеко не худшее из зол, но она, безусловно, разрушает барьер между человеческим миром и преисподней.

Попугай помахал мне крыльями и полетел вдоль улицы. Видимо, Покойник ослабил хватку: бедолагам-прохожим пришлось выслушать о себе много интересного. Люди принялись кидать в птаху палками и камнями. В ответ Попка-Дурак развопился громче прежнего, всячески выказывая двуногим свое презрение. Двуногих он не боялся.

Другое дело — ястребы…

С неба неожиданно свалился пернатый хищник не поддающейся определению породы. Мистер Большая Шишка спохватился в самый последний миг и сумел-таки увернуться. Страдая от уязвленной гордости, он разразился новым потоком брани.

Я ухмыльнулся:

— Поделом тебе, выкормыш эльфийский! В следующий раз он уже не промахнется.

Попугай уселся ко мне на плечо и сложил крылья. Хищник покружил над нами и решил поискать другую добычу. Чего-чего, а голубей в Танфере хватало…

— Аргх! — прохрипел я. — Через глаз повязка, через череп шрам! — Проковылял несколько шагов, приволакивая левую ногу. Моих усилий по достоинству не оценили; наоборот, я заслужил пару-тройку косых взглядов. И то сказать: сегодня едва ли не в каждой карентийской семье был вернувшийся с войны инвалид…

14

Когда я подошел к пивоварне Вейдера, навстречу мне высыпала небольшая толпа: рабочие дневной смены. Окрестности пивоварни пропитались запахом закваски; впрочем, этот запах изводил только непривычных: ни рабочие, ни обитатели соседних домов его не замечали.

Здание пивоварни — кирпичная громадина с десятками башенок и башен, среди которых в сумерках вились нетопыри, — смахивало скорее на приют для оборотней и вампиров, чем на столицу обширной деловой империи. Ни дать ни взять древний замок.

Что я могу сказать? Вот вам образчик художественного вкуса папаши Вейдера. Мало одного — на Делор-стрит другой, точно такой же, только поменьше. Малый замок построили первым; когда выяснилось, что в нем пивоварню не разместить, Вейдер принялся строить ту самую громадину, а в малый замок перевез семью. С тех пор он так и жил в этом замке, а большой за годы успел обрасти множеством полезных пристроек.

В Танфере любят пиво.

Охраны как таковой на пивоварне не было. Старшие рабочие по очереди обходили территорию, присматривая за порядком. До сих пор этого было вполне достаточно: рабочие патрули защищали завод не хуже, чем рабочие пчелы — свой улей.

У главного входа нес дозор знакомый дедок по имени Джерал Диар.

— Привет, Джерри! — окликнул я. — Пропустишь?

— Гаррет? — Старик подслеповато сощурился. Похоже, мое появление застало его врасплох. Это хорошо. Если меня никто не ждет, мне, может быть, повезет застукать плохишей с поличным. — Тебе чего?

— Вот, пришел поглядеть, как вы тут пробавляетесь. Сколько бочонков за сегодня уперли?

— Веселись, пока молодой, Гаррет. Потом поздно будет.

— То есть тебе уже поздно?

Диар был из тех людей, кому только дай повод, чтобы распустить язык.

— Мне веселиться не с чего.

— Почему это?

— Так до чего страну-то довели?! Разор, раздрай… Каждый на своем стоит, а других и слушать не желает.

Ну-ка, ну-ка. Подкину-ка я Джерри наводящий вопросик:

— Неужто и у вас за политику морды бьют?

— Да нет, здесь пока не бьют. Мистер Вейдер такого не потерпит. А вот снаружи-то ужас что творится. Мы ж не слепые, Гаррет, и не глухие. Куда ни сунься, то в демонстрацию воткнешься, а то и в самый настоящий бунт. И кто, спрашивается, виноват? Вестимо, эти чужаки из Кантарда. Сами на неприятности нарываются.

— Понятно. — Гаррет — хамелеон: с кем болтает, под того и подстраивается. Так проще всего развязать собеседнику язык. Слова Диара, между тем, подтверждали подозрения Покойника: судя по всему, за беспорядками в Танфере и вправду стоит Слави Дуралейник.

— Кого как, Гаррет, а меня это достало, честно скажу. То ли дело в наше время… Мы боялись только воров да ночных грабителей.

— Уверен, король скоро что-нибудь сделает. — Например, как это у него в обычае, повернется спиной к проблеме, предоставив подданным разбираться самим. Особы королевской крови не слишком жалуют Танфер и редко осчастливливают горожан своим появлением; и уж до такой мелочи, как назревающее кровопролитие, они точно не снизойдут.

— Ладно, Гаррет, бывай. Удачи тебе.

— Тебе тоже, Джерри. Тебе тоже.

Как известно, на пивоварне варят пиво. Не спешите облизываться в предвкушении. Вам доводилось бывать на пивоварне? Первое, что замечаешь — не можешь не заметить, — это запах. В нос шибает так, что того и гляди на ногах не устоишь. Как ни печально, эта вонь — неотъемлемая принадлежность производственного процесса. А сам процесс состоит в следующем: зерно смешивают с водой и всякими добавками, вроде хмеля, и оставляют гнить под бдительным присмотром умудренных опытом пивоваров, у которых все рассчитано по минутам.

Молодых среди пивоваров не встретишь. У Вейдера молодняк, даже продолжатели семейных династий, трудится на подсобных работах, где нужна грубая сила, а умения почти не требуется. Сам Вейдер, еще перед войной, начинал с погонщика; он был уверен, что именно физический труд сделал его тем, кто он ныне есть. Впрочем, во времена его молодости работать начинали с девяти лет — и рабочих мест было навалом.

Короче, папаша Вейдер мог подменить любого из своих работников — и порой так и поступал, чтобы «не отрываться от земли». От своих ближайших помощников он ожидал схожего отношения к делу.

Далеко не все они оправдывали его ожидания. Взять хотя бы Манвила Гилби. Как он пыжился, пытаясь ворочать бочонки! Эта эпическая картина разворачивалась на моих глазах, и я, естественно, не преминул сообщить боссу, что Гилби чуть не лег под бочонками. Возможно, поэтому Манвил косо на меня поглядывает.

Я поздоровался с пивоварами на дежурстве. Скиббер Кессел что-то угрюмо проворчал в ответ. Мистер же Клиз был слишком занят, чтобы обращать внимание на назойливых мух вроде некоего Гаррета. Что ж, люди на работе; насколько я помню, они и в часы досуга не склонны были трепать языками. Должно быть, их все устраивает в жизни. Я крутился на пивоварне достаточно долго, чтобы усвоить: если пивовару что-то не по душе, он не задумается поднять хай на весь белый свет. У лучших из них голосины все равно что у оперных певцов.

Когда прихожу к Вейдеру, я стараюсь вести себя непредсказуемо. В нашем деле рутина чревата неприятностями: будешь действовать по заведенному порядку — мигом окажешься на крючке у плохишей. Иногда я заглядываю на пивоварню всего на полчасика, а иногда практически не вылезаю оттуда, становлюсь этаким любознательным кузеном из провинции, который шляется где ни попадя, изредка помогая разгружать — или грузить — бочонки. И не только: мне доводилось и прибирать двор в компании подмастерьев, и махать лопатой на элеваторе, и засыпать в чаны хмель. Кроме того, я проверял счета на овес, рис и пшеницу, сопоставлял приход с зафиксированной выработкой. Иными словами, всячески пытался стать занозой в заднице для предполагаемых злодеев.

Воруют на любой пивоварне. Скажу не хвастаясь: у Вейдера с моим появлением воровства стало меньше, но извести его под корень все же не удалось — виной чему пресловутая слабость человеческой натуры.

15

Я достаточно близко знал погонщиков и грузчиков — пивали вместе, так что вполне естественно было начать расспросы с них. Уж они-то выложат мне все, было бы что выкладывать.

До погрузочной можно было добраться тремя способами. Во-первых, пройти через грузовые ворота. Во-вторых, по обширному подвалу, где хранились бочонки с пивом. И в-третьих, через конюшни, огромные, если не сказать — чудовищно огромные. Где-где, а на пивоварне лошадиные силы требовались в умопомрачительном количестве.

Между прочим, когда папаша Вейдер выбирал место для своего заводика, он соблазнился природными пещерами, в которых затем устроил подвал, и близостью реки, по которой на пивоварню доставляли сырье.

Я предпочел путь через подвал. При моем отношении к лошадям соваться в конюшни было несколько рискованно. И потом, пробираясь среди бочонков и бочек, бесконечными рядами уходивших в полумрак, я всякий раз испытывал восторг сродни блаженству верующего в храме.

В подвале работа кипела сутки напролет. Разумеется, я наткнулся на мистера Беркела, сверявшегося, как обычно, с длиннющим списком в руках.

— Мистер Беркел, вы что, вообще не спите?

— А, Гаррет! Почему же — сплю, и достаточно регулярно. А вам везет: как ни придете, мы непременно с вами встречаемся.

— Да уж… Что там с цифрами? Сходятся?

— Еще как! Замечательно сходятся.

То есть воровство по-прежнему наличествует, но в допустимых размерах. Когда убытки разумны, папаша Вейдер готов закрыть глаза на слабости своих работников.

Беркел протянул мне большую кружку. Как ни удивительно, кружка оказалась до краев наполненной пивом.

— Попробуйте. Новый сорт, только-только выпустили.

Я пригубил — и сам не заметил, как осушил полпинты.

— Отличное пиво, мистер Беркел. Крепче светлого, но легче моего любимого темного. — Я настроился было на продолжительную беседу о достоинствах и недостатках разных сортов пива, однако Беркел не проявил интереса. — Вот что мне нравится в Вейдере: вечно он что-нибудь придумает. Спасибо. Пожалуй, загляну к вам на обратном пути.

— Милости просим. Да, Гаррет, скажите-ка, с чего это вам вздумалось усадить на плечо это чучело? Смотрится отвратительно.

— Это не чучело. Он живой. Можно считать его опознавательным знаком. Надо же мне чем-то от остальных отличаться.

— А… — Беркел скривился так, словно я долго и нудно рассказывал ему, какие у меня в доме обои. — Ладно, мне пора. Вы там осторожнее, Гаррет.

— Вы тоже, мистер Беркел.

16

Складские помещения на пивоварне — ни дать ни взять воплощенный хаос, но из этого хаоса, как ни удивительно, вытекает бурный поток живительной влаги. Пиво — кровь нашего города, оно питает его сердце и проникает в самые потаенные места.

Погонщики и грузчики встретили меня кто дружелюбными улыбками, а кто — кривыми усмешечками. Как обычно. Возможно, те, кто скривился, имели некое отношение к кражам, которые я расследовал. Скорее всего, рассуждали они так: этот парень здорово нас подставил, ведь красть у хозяина — святое право каждого работника.

Сгущались сумерки. Конюхи разбирали лошадей и уводили их в стойла. С наступлением темноты будут грузить только чужие повозки. Близилось любимое времечко работяг, когда можно расслабиться.

В такое время проще простого стырить пару-тройку бочонков.

Поразмыслив, я взобрался на пустую повозку, которая стояла в сторонке — поломалась, а починить еще не успели. Лег на дно и замер, прислушиваясь. Попка-Дурак глухо заворчал, но, по счастью, этим все и ограничилось. Покойник по-прежнему управлял им, не давая развернуться.

Итак, я прислушался. Разговоров было достаточно, однако почти никаких рассуждений о политической ситуации и ни слова об очередном появлении на пивоварне любимого сынка матушки Гаррет. Ну и ладно. Конечно, тупость танферских воришек вошла в поговорку, но все же я не ждал, что они примутся обтяпывать свои грязные делишки прямо у меня под носом.

Короче, я лежал, слушал и наблюдал.

Заподозрить было некого.

— Гаррет!

Я открыл глаза, сообразив, что задремал. Время-то позднее, давно пора в кроватку…

— Гилби? — Манвил Гилби строит из себя денщика папаши Вейдера, однако он — не слуга, а друг. Их дружба, которой не страшны никакие невзгоды, началась еще в армии. Гилби живет один, его жена умерла. Вейдер — единственное, что осталось у него в жизни. Так что если Макс — мозг пивной империи, то Манвил Гилби — ее душа и совесть.

— Макс просит тебя оказать ему честь и заглянуть в его дом, как только представится возможность.

Н-да, Гилби не мешало бы пропустить кружечку-другую. После третьей он становится нормальным человеком.

— Передай, что приду, когда совсем стемнеет.

— Хорошо. — Гилби развернулся и чеканя шаг двинулся прочь.

Возница по имени Спарки пробормотал ему вслед:

— Эх, служивый, в казарму бы тебя.

— Да, ходит, как на плацу, — согласился я.

— Он только с виду такой деревянный…

— Угу.

— На сердце кошки скребут, вот и мается…

— Не он один. Нынче в городе таких полным-полно.

— А то, — фыркнул Спарки. — Опосля дембеля я вкалывал с утра до вечера, бочонки эти клятые ворочал. С ног валился, домой приходил и падал замертво. Мало того — что ни вечер мне встречалась толпа придурков, которые хотели мир спасти. И всем им не терпелось завербовать меня в спасители. Говоришь, мол, отвалите-ка вы, ребята, а они знай свое талдычат.

— А я вот вообще думаю пересидеть, пока суматоха не уляжется, — вставил другой возница. — Достало меня всякий раз закоулками пробираться, чтоб в драку не вляпаться.

— Может, ты не те дороги выбираешь? — предположил я. — Лично я сюда добрался без помех. Ни одна зараза не пристала.

— Ну да, пристанешь к тебе! В руке палка, на плече птичка… Двадцать раз подумаешь.

— Точно, Гаррет. Они, небось, от страха в штаны нагадили, когда этого дохлого орла у тебя на плече увидали.

— Спасибо на добром слове, Зардо. — Я погладил дубинку, без которой в последнее время не выходил из дома. Ну и времена настали: проявляя осторожность, уже не чувствуешь себя идиотом. — Кстати, никому птичка не нужна? Нет? Уступлю по сходной цене. Повязка на глаз прилагается.

— Гаррет, я не ты, меня сразу кирпичом по башке огреют, чтоб не выпендривался.

— Ты уж извиняй, Гаррет, — поддержал коллегу Спарки, — и без того хренеем.

Мы со Спарки были не так близко знакомы, чтобы я стал его умолять, поэтому я просто пожал плечами.

— Жизнь — штука жестокая. Был у меня приятель, он вечно цитировал стишок о том, что хорошие люди погибают, а дурные процветают. Сам был парень что надо. Ну вот, его сожрал крокодил; а то, что осталось, мы схоронили на болоте — там, на островах.

— Слыхал я этот стишок.

— Ладно, пойду я, пожалуй, к боссу.

— Вали. Эй, погоди, совсем спросить забыл.

— Что?

— Птичка твоя, она ведь не живая?

— Живее не бывает. Просто дрыхнет. — Задрыхнешь тут, когда тобой управляет Покойник. — А проснется, начнет костерить всех подряд похлеще старины Мэтта Берри. Обычно поносит тех, кто меня одной левой в бараний рог скрутить может.

— Ясно, — разочарованно протянул Спарки. Похоже, он проиграл пари.

17

Я вырулил со склада и двинул к конюшням. Как ни крути, а если я хочу попасть в основное здание, пути короче просто нет.

Ступая на цыпочках, я преодолел половину дороги — и вдруг очутился в окружении трех типов, вид которых внушал определенные опасения.

Похоже, совет Морли имел под собой основания. То ли у меня было плохое настроение, то ли я очень торопился, — так или иначе, я даже не стал спрашивать, что им нужно.

Гаррет в действии — это надо видеть. Моя дубинка угодила точно в висок тому парню, который зашел сзади. Свинец, залитый в дубинку, добавил весомости моим аргументам. Глаза парня помутнели, и он рухнул наземь, не успев вымолвить и слова.

Я развернулся, размахнулся и врезал дубинкой второму — прямо по коленной чашечке. Ноги у него словно подломились, и этот здоровенный детина, уже занесший было кулак, распростерся на земле. Я для верности саданул его по макушке — и повернулся к третьему.

— Чего тебе надобно, хмырь болотный?

Вместо ответа он бросился на меня. С голыми-то руками! И откуда такая самоуверенность? Я сперва хватил его по локтю, а потом ткнул дубинкой в грудь. Меня обдало зловонным дыханием. Я жахнул его по башке — а в следующий миг выяснилось, почему он и не думал убегать.

Откуда ни возьмись явилась другая троица. Понятия не имею, кто такие эти ребята, но, судя по их виду, им было не привыкать к грубому физическому труду. Хорошо хоть, никто из них не сообразил зайти мне за спину…

Пока они решали, как поступить, раз план номер один благополучно провалился, я прошелся дубинкой по головам поверженных противников. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь очухался в самый неподходящий момент.

Один из троицы схватился за вилы. Второй взял в руки лопату. Н-да, шуточки закончились…

Попка-Дурак сорвался с моего плеча, взмыл под потолок и радостно сообщил со стропила:

— Аргх! Гаррет по уши в дерьме!

И третий из новой троицы — похоже, он был за главаря, потому и держался позади, — так вот, и он, и его подельники вскинули головы и уставились на попугая. Должно быть, в жизни не видали говорящих птиц.

Зато я навидался их предостаточно.

Короче говоря, пока они разевали рты, я напал.

Конечно, и вилы, и лопату можно с успехом использовать как оружие, но истинное предназначение у них все-таки иное. А вот моя дубинка появилась на свет именно для того, чтоб калечить моих врагов. Я сделал выпад, извернулся — и влепил дубинкой по пальцам руки, сжимавшей вилы. Парень завопил; тот, который держал лопату, на мгновение замер — остолбенел, верно. Этого мгновения мне вполне хватило: я что было сил шандарахнул его по черепу.

Клянусь, он замерцал! Мне показалось, еще чуть-чуть — и он растворится в воздухе. Неужто опять какие-нибудь боги? Что за свинство!

Краем глаза я уловил движение: тип с вилами, похоже, слегка опомнился. Бац! — и он вырубился надолго, а я повернулся к третьему.

Тот заскочил в стойло, облокотился на загородку и скривил губы в улыбочке.

— Впечатляет.

— Угу. Ты тоже не стоять должен, а в навозе отдыхать. Кто ты такой? И что вам от меня нужно?

— Аргх! — возопил со стропила Попка-Дурак.

— Можно сказать, я никто. Просто посланец.

Я закатил глаза.

— Расплодилось вас, нахлебников. Да будь ты хоть трижды посланец, ноги я тебе все равно переломаю.

— Придержи язык.

— Чья бы мычала! — Я пнул того охламона, который мечтал взять меня на вилы. На долю секунды он тоже замерцал.

— Мое дело передать, остальное меня не касается.

— Неужели? — Я задумчиво взвесил в руке дубинку. — Давай поглядим, ты замерцаешь или нет.

— А передать мне велели вот что. Держись подальше от пивоварни Вейдера. Мы знаем, где ты живешь.

— Шутить изволите? — осведомился я, указывая на груду тел на полу. — Между прочим, и мне известно, где я живу. Заходите в гости, милости просим.

На какой-то миг он утратил самообладание.

— Ты меня слышал. Отвали. Не вмешивайся.

— И кто это говорит? Слушай меня внимательно и запоминай. Это вы поберегите свои задницы и не суйтесь к папаше Вейдеру. Еще раз встречу — все кости переломаю.

Тип ухмыльнулся. Тогда я уронил дубинку ему на пальцы правой руки, которой он держался за загородку. Он отшатнулся, и я пинком распахнул калитку. Его отбросило к дальней стене, да и сам я, к несчастью, не удержался на ногах и плюхнулся на пол, выстеленный соломой. Надо признать, эта солома изрядно пованивала.

Попка-Дурак утробно заухал, а потом изрек:

— Настал твой день!

Тип резво вскочил, ухватился за стоявшие у стенки грабли, сделал угрожающее движение. Он больше не улыбался.

— Ну держись, паскуда, — прорычал он. — Теперь я рассердился. И никто меня не просил оставить тебя целым и невредимым.

Встречаются на свете люди, которым не хватает ума сообразить, что на всякий лом рано или поздно найдется другой. А среди них попадаются тупицы, которых даже тумаки ничему не учат. Похоже, этот тип был как раз из таковских.

Попка-Дурак захлопал крыльями.

Я метнулся к дубинке, которую выронил, когда упал. Зацепился ногой за поверженное тело, снова рухнул на солому — и, сам того не желая, заехал локтем в живот парню, угодившему мне под ноги. Он застонал…

— Что здесь происходит? — прогремел начальственный голос. Я схватил дубинку и лишь после этого рискнул обернуться. У соседнего стойла стояла инвалидная коляска, в которой восседал Тай Вейдер собственной персоной, а за спиной Тая выстроились плечом к плечу его помощник Ланселин Мак и двое конюхов.

Мой противник тоже отвлекся, и его замешательство подарило мне шанс, упускать который не следовало ни в коем случае. Не вставая, я замахнулся и врезал ему дубинкой по колену. Он завопил, запрыгал на одной ноге. Я поспешно откатился в сторону.

— Ланс, Айк, проверьте, что там такое, — велел Тай.

— Это я, Гаррет, — сообщил я, вставая. — Я шел со склада в управление, когда на меня напали. — Тип, скакавший по стойлу, оказался в непосредственной близости, и я врезал ему кулаком по физиономии, а потом пинком отправил в навозную кучу в углу.

Тут подбежали Ланс и Айк.

— Узнаете кого-нибудь? — спросил я, обводя рукой тела на полу.

Вместо ответа мои спасители уставились на Вейдера, тоже подкатившего к стойлу. Тот поморщился.

— Посадите их, чтобы лица были видны.

Мы с Айком выполнили распоряжение, а Ланс только наблюдал, как мы пыжимся. Ему явно не хотелось марать руки.

Я всегда подозревал, что он из породы бездельников. Высокий, светловолосый, преисполненный самомнения, — глупые женщины от таких просто млеют. Мы с ним никогда не ладили; впрочем, от нас этого и не требовалось, даже по долгу службы. Я подчинялся одному папаше Вейдеру, и больше никому.

— Лихо ты с ними разделался, — заметил Тай.

— Врасплох застал, — скромно признался я.

— Это уж точно, — согласился Вейдер-младший.

И то сказать: когда бы этих ребят просветили насчет того, кто такой Гаррет и с чем его едят, они бы наверняка подготовились ко встрече.

— Ланс, вон те рожи мне знакомы, — проговорил Тай, указывая пальцем. — Гаррет, а ты что делаешь?

— Карманы проверяю, — честно ответил я, стукнув дубинкой по голове парня, который решил пошевелиться. — Вдруг найду что интересное.

— Может, тут личные счеты? Ты ничью сестру не обесчестил?

— Вроде как нет. И потом, они претензий не предъявляли. Вон тот, — я ткнул пальцем, — сказал, им велено мне передать, чтобы я держался подальше от пивоварни. Он единственный говорил, все остальные помалкивали.

— Ты его знаешь?

— Нет.

— И я не знаю. Ланс? Айк? Очень интересно…

— Я вон того знаю, — сообщил Айк. — Вотил Ханбе его зовут. Он стойла чистит. А этот, — он указал на второго парня, — на складе вкалывает. Забыл, как его кличут…

— Кессел, — подсказал Ланс, — Мило Кессел. Племянник Скиббера Кессела. Его взял на работу мистер Клиз — Скиббер просил. Как раз при мне разговор был.

— С ними мы еще потолкуем, — сказал Тай. — Не трогай их, Гаррет. А как с остальными поступить?

— Как обычно поступаете со всякими воришками, — отозвался я.

— Повесить! — гаркнул Попка-Дурак.

— Отдубасить как следует, — продолжал я, — и бросить в канал. Погоди-ка…

— Что?

— У всех у них, оказывается, повязки. — Я показал одну, черно-красно-синей расцветки, типичной для всех человеколюбцев. На этой повязке был изображен двуглавый дракон. — Впервые такое вижу.

Все присутствующие согласно закивали. Потом Тай сказал:

— Ланс, убери их отсюда по-быстрому. Айк, Мейс, помогите Лансу.

— Интересно, кому из этих чокнутых помешал Гаррет? — спросил я сам себя. — Кому не хочется, чтобы он болтался по пивоварне?

— Кто-нибудь знал, что ты идешь сюда? — Старина Тай всегда предпочитал конкретные вопросы риторическим.

— Никто. — Разумеется, я лукавил. Вполне возможно, Тай еще не беседовал со своей суженой. Вряд ли Никс стала скрывать от своего жениха, что они с Аликс затеяли, даже если бы Аликс на том настаивала. Или стала бы? — Но я пробыл тут достаточно долго, и некто мог запросто вызвать подмогу. Вопрос в том, чего испугались эти придурки. Что такое я могу здесь отыскать?

— Гаррет, эти придурки, как ты изволил выразиться, — в большинстве своем нищие ветераны. А чтобы сколотить политическую группу, нужны деньги. Может, опять воровать начали?

— Не похоже. Я бы заметил.

— Ладно, я проверю счета и дам тебе знать, если найду какую-нибудь странность. Говоришь, отец хотел тебя видеть?

— На складе я встретил Гилби и велел, как только закончу, идти в Большой Дом.

— Скорее всего, отец злится, что ты настолько задержался. Я извещу тебя, что сказали эти двое. А они заговорят, не сомневайся, иначе пойдут искать себе другую работу.

Тем временем нападавших на меня кого вывели, а кого и вынесли на улицу. Что ж, поутру их ждет не слишком приятное пробуждение — синяков я наставил изрядно.

А отважный Гаррет не получил, можно сказать, ни царапины. И все потому, что двигался шустро и бил первым. В общем, свято выполнял заветы Морли Дотса. Пожалуй, скоро я начну резать глотки за косой взгляд в мою сторону.

— Снова я опаздываю, — пробормотал Тай, разворачивая коляску так, чтобы оказаться лицом к лицу с двумя рабочими, уже пришедшими в сознание. — Ланс, начнем с Ханбе. Скиббера Кессела без повода лучше не сердить.

Попка-Дурак, убедившись, что опасность миновала, слетел со стропила и пристроился у меня на плече.

Тай даже вздрогнул от неожиданности, потом ухмыльнулся.

— Посади второго на другое плечо, — посоветовал он. — Еще треуголку добавить, повязку на глаз, шрамы на физиономию, походку хромающую, — и запросто сойдешь за капитана Скарлета.

Этот треклятый попугай всем жутко нравится. Всем, кроме бедного Гаррета.

— Пойду я к твоему отцу, если не возражаешь.

— Попутного ветра, капитан.

18

Манвил Гилби и вправду заждался. Едва я прикоснулся к дверному молотку, как из двери высунулась его блеклая физиономия. Признаться, я удивился — обычно дверь открывал лизоблюд по имени Джеррис Дженорд.

Гилби наморщил нос.

— Какого?… Гаррет, ты ведь в приличный дом пришел, а не в кабак какой-нибудь!

— Да знаю я. На меня напали по дороге, в конюшне. Надо бы с боссом потолковать, верно? Но сначала я, пожалуй, зайду с черного хода, смою с себя всю эту пахучую мерзость, а ты пришлешь кого-нибудь с полотенцем и с чистой одежкой. Лады?

— Разумно. Что ж, ступай, только смотри, не сверни ненароком к свиньям или к коровам.

— Осмотрительность — мое второе имя.

Попка-Дурак расхохотался — решил, видно, что я отпустил шуточку. Его хохот сильно напоминал ослиный рев.

Я обошел дом и остановился перед задними воротами, через которые в вотчину Вейдера пропускали мастеровых. Ждать пришлось минут десять. Я даже то ли заговорил сам с собой, то ли стал думать вслух, радуя мистера Большую Шишку. Наконец Гилби собственной персоной приотворил одну створку и впустил меня на просторный мощеный двор. Вот бы где складировать бочонки с пивом перед отправкой!

— Что, заплутал в переходах? Или ты единственный, кто рискнул выйти на…

— Я встретил Аликс. Она рвалась полюбоваться на тебя, но я сумел ее отговорить.

— Каким, однако, успехом я пользуюсь.

— На твоем месте я бы на Аликс не засматривался.

— Скажешь тоже! Кто я, а кто она! С Максом мне ссориться — себе дороже. — С другой стороны, чем дольше я думал о том, в какую красотку Аликс выросла, тем…

— К тому же, насколько мне известно, тебя уже заняли.

— Аргх! — В переводе с попугайского это, верно, означало: «Ну-ну».

— Ты про пташку? Да, мы с ней неразлучны. Жить друг без друга не можем.

— Вообще-то я имел в виду мисс Тейт.

Бедняга Манвил! Он всегда отличался тем, что все на свете воспринимал чересчур серьезно.

— Расслабься, Гилби, — посоветовал я. — Возьми выходной, в конце концов. Сходи туда, где тебя никто не знает, и оторвись на всю катушку.

Глаза Гилби расширились от силы вот на столечко.

— Совет знатока, вне сомнения. Я поразмыслю над твоим предложением.

— Вспомни молодость, Манвил, иногда помогает.

— В молодости я служил в суде.

— Вот это новость! — Не завидую тем, кто был у него в подчинении: должно быть, он отправлял их в камеру за одну попытку улыбнуться.

— И потом, мистер Гаррет, что-то не припомню, чтобы я позволял себе критиковать ваш образ жизни.

— Уф! — Ишь как его перекосило! — Вас понял, мистер Гилби. Вы — редчайшее сокровище. Все прочие критикуют меня почем зря — и мой партнер, и домохозяин, и моя подружка, и мой лучший друг, и даже этот пернатый мешок с костями.

Попка-Дурак приподнял веко и изрек: «Аргх!» тоном, от которого заледенел бы даже хладный труп.

На мгновение мне почудилось, что Гилби улыбнется.

Он не улыбнулся, но я понял, как его достать. Брякнуть что-нибудь невпопад. Что-нибудь этакое, что в здравом уме и трезвой памяти и придумать-то невозможно.

— Значит, так. Тролль, огр и варвар заходят в таверну. За стойкой стоит слон. Он говорит: «Мы не обслуживаем…»

— Мыши — это не смешно.

— Ты слышал этот анекдот? — огорчился я.

— Я слышал их все. От Киттиджо. И чем бестолковее анекдот, тем для нее почему-то интереснее. А я вынужден слушать. Но оставим это. Я велел принести несколько ведер горячей воды. Они в твоем распоряжении.

— Могу я тебя кое о чем спросить, Гилби?

Он остановился и выжидательно посмотрел на меня: мол, что еще?

— Ты приятель Макса. Его помощник, которому он полностью доверяет. Правая рука. Но зачастую ведешь себя так, словно ты — какой-нибудь привратник. Почему?

— Мы то, что мы есть, Гаррет. Мыло, полотенце и чистая одежда внутри. Не забудь сполоснуть после себя, чтоб другие за тобой не мыли. Когда будешь готов, приходи к Максу в кабинет.

— Спасибо. В смысле, за заботу и за все остальное.

Я протиснулся в каморку, предназначенную, по всей видимости, для мытья обслуги. Пол железный, стены тоже. Скорее всего, тут и лошади мылись, не только люди.

На скамье у стены стояли три ведра с водой; там же лежало мыло, мочалка, полотенце и стопка одежды. В дальней стене имелся дверной проем, за которым находилась «купальня» — вся в железе, однако достаточно просторная. Пол наклонный, посредине сливное отверстие. Под потолком — диковинное сооружение: бочка с торчащими из нее свинцовыми трубами. Судя по всему, чтобы налить в бочку воду, нужно вскарабкаться по лесенке, которую я видел в раздевалке.

Похожую конструкцию мы соорудили на островах: бочек у нас было в достатке, а трубы сделали из бамбука.

Я наполнил бочку и принялся плескаться. Клянусь, так хорошо мне не было давным-давно.

Одежду мне приготовили вовсе не того сорта, какой предпочитают сыновья матушки Гаррет. По правде сказать, такая одежда им не по карману. И потом, лично я никогда в жизни не выбрал бы себе такой наряд: слишком уж все чопорно, скучно, темно — впору на похороны. Да еще жилет. Да еще брыжи. Не то чтоб пышные, не то чтоб вроде дотсовских. Но все равно…

Брыжи — это не для меня.

Стоило одеться, Попка-Дурак уселся мне на плечо и гнусно захихикал. На себя бы поглядел, тварь разноцветная!

От одежды пахло нафталином. Верно, она принадлежала кому-нибудь из сыновей Макса. Только не Таю: он будет пониже. Может, тому, кто не вернулся с войны, — не помню, как его звали.

Я нашел помазок и бритву, так что грех было не воспользоваться. Сам не знаю, почему я не перерезал заодно глотку попугаю. Момент был лучше не придумаешь: все под рукой, и никто не смотрит…

19

Старина Макс Вейдер ростом на волосок повыше пяти с половиной футов, но впечатление производит куда более внушительное. Лицо у него круглое, румяное, волосы светлые, коротко остриженные и, в большинстве своем, скопившиеся на висках и на затылке — наверно, от дождя и ветра спасались. Вот усы — дело другое: не усы, а усищи, густая копна седины с редкими упрямыми вкраплениями прежнего русого.

Улыбается Вейдер часто, но глаза у него при этом остаются холодными. Он из тех, кто на словах всегда рад тебя видеть, но стоит и в самом деле заявиться, как он тут же начинает просчитывать последствия.

Макс схватил меня, крепко пожал руку. Пальцы у него как сардельки: маленькие и пухлые.

— Наслышан о твоих подвигах, — ухмыльнулся он. Зубы у Макса замечательные, для его возраста. — Тай прислал Айка Хейма. Пока ты мылся, он нам все рассказал.

— Да какие там подвиги, — заскромничал я. — Мне просто повезло, что Тай с Лансом заглянули на конюшню.

— Почему?

— Что «почему»?

— Ничего. Извини. Присаживайся, Гаррет. А костюмчик тебе к лицу. Это Тэдовы вещи. Ты, верно, и сам сообразил. Оставь их себе. Кстати, Манвил, распорядись, чтобы Дженорд доставил на дом Гаррету всю одежду Тэда. Ты ведь не возражаешь, правда?

Макс Вейдер привык, чтобы ему подчинялись, поэтому я не стал спорить. Дружба дружбой, а с хозяином не пререкаются.

— Да ты садись, садись. Выпить хочешь? У нас есть пиво. То бишь пивко. То бишь пивушко. — Он повторял эту шутку всякий раз, когда мы встречались. А встречи наши были редки: могу предположить, мы оба верили, что в разлуке любовь крепчает. Я, во всяком случае, уж наверняка. — Кому же вздумалось на тебя напасть и с какой стати?

— Хороший вопрос. Не знаю. Двое — из твоих рабочих, Макс. Тай обещал выбить из них всю подноготную. У всех были нарукавные повязки. Борцы за права человеков, язви их в душу! Эмблема странная, я такой раньше не видел.

Манвил тем временем принес бочонок с пивом. «Вейдеровское темное», с характерным привкусом. Должно быть, в раю козы дают именно это пиво вместо молока.

— Непривычно ты выглядишь, Гаррет, — заметил Гилби. — Словно в Тэда перевоплотился.

— Угу, — согласился Вейдер. — Вот позовем хирурга, срежет он ему эту живность с плеча, и будет вылитый Тэд.

Во взгляде Вейдера мелькнула застарелая боль. Мы все знаем, что это такое, потому что нет в Танфере человека, не потерявшего на войне кого-то из близких. Я приложился к кружке и постарался отогнать невеселые мысли о брате. С отцом было легче — я его почти не помнил.

Вейдер этим себя утешить не мог. И пивом тоже — он не пил ничего, кроме воды, а все потому, что слишком любил пиво и боялся однажды сорваться.

Гилби взял свою кружку (он целый вечер будет тянуть одну-единственную, уж я-то знаю) и уселся в кресло, стоявшее неподалеку от Максова; в этом кресле он обычно дремал вечерами, выпадая из полузабытья, когда боссу приспичивало сгонять в домино.

— Гаррет, я никому не скажу, — проговорил он с таинственным видом. — Признайся, это что, новая мода — таскаться по улицам с чучелом на плече? Наверно, я отстал от жизни…

— Подарок от друга. — Я многозначительно дернул плечом.

Надеюсь, Покойник дрыхнет и не подслушивает.

Вейдер поглядел на меня, помолчал, затем сказал:

— Значит, Аликс ходила к тебе.

Я кивнул.

— Я ее не посылал.

— Она так и сказала. Но намекнула, что ты меня не выгонишь, если я наведаюсь как-нибудь на досуге.

— Хорошо, что ты пришел. И то, что на тебя напали, тоже хорошо. Лишнее подтверждение, что дело нечисто. Теперь мы знаем наверняка: та зараза, которую именуют борьбой за права людей, проникла и к нам.

— Аликс говорила, кто-то пытался вымогать у тебя деньги на нужды «Клича».

Похоже, Вейдер сильно удивился.

— Манвил? — спросил он, повернувшись к своему помощнику.

— Это для меня новость. — Гилби выпрямился в кресле.

— Ей сказал Тай. Тинни и Никс подтверждают. Якобы двое мастеров видели этих… вымогателей.

— Вот как? А кто это Никс?

— Мисс Николас, невеста Тая. По правде говоря, на «Клич» не очень-то похоже. Не их стиль.

— Совершенно с тобой согласен. У Маренго Норт-Энглиша денег гораздо больше, чем человек заслуживает.

Я поставил мысленную зарубку. Выходит, Норт-Энглиш богаче Вейдера?

— Сдается мне, он вполне бы мог поделиться со страждущими. Скажем, с неким Гарретом…

Вейдер хмыкнул.

— Страждущий Гаррет? Не смеши меня. Деньги Маренго — основа всего; без них «Клич» — пшик.

— Деньги и связи, — вставил Гилби. — Многие наверху разделяют предубеждения Норт-Энглиша.

— Я их не разделяю, — твердо сказал Макс. — Мы с ним приятели, но и только. Тем не менее, я уверен, что он не предпринял бы ничего подобного. Если бы ему что-то понадобилось, он бы просто обратился ко мне.

— Может, кто-нибудь из этих отморозков решил проявить инициативу? — Мне довелось не так давно пообщаться с публикой из «Клича», и особо теплых чувств я к ним не испытывал.

— Маловероятно. — Гилби наполнил мою кружку по новой (так сказать, щедро одарил счастьем). — Между прочим, те парни, с конюшни, — они не из «Клича».

— Да ну?

— Айк уверяет, что Тай в этом удостоверился, — пояснил Вейдер.

— Ясно…

— Завтра вечером я устраиваю прием в честь помолвки Тая и Джорджи. Будут все, кто хоть что-нибудь из себя представляет, включая Маренго Норт-Энглиша и Бондуранта Алтуну. А также Гаррета. Надеюсь, ты присоединишься к нам?

— Я? Манеры у меня не те, и светских бесед я вести не умею… — Для меня куда привычнее встречаться с нашими «верхами» в укромных уголках, в подворотнях, в тавернах, где никто их не узнает и не попрекнет потворством своим слабостям.

— Ты справишься, Гаррет. Я в тебя верю. Представь, что все гости — хорошенькие женщины, которых ты должен очаровать. Дай ему приглашение, Манвил. Охранники тебя не знают, так что для них ты будешь всего-навсего одним из гостей — по крайней мере поначалу.

Должно быть, моя физиономия на миг утратила присущее ей с моего первого дня на этом свете бесстрастное выражение. Утрачиваю сноровку. Пожалуй, надо сходить в Игорный квартал, посидеть в притонах, поднабраться невозмутимости.

— Да, на вечере будет охрана, — подтвердил Вейдер. — Ты для меня слишком ценен, Гаррет, пусть столбами у дверей другие постоят.

Ладно, сделаем вид, что поверили. Я взял разноцветный клочок бумажки, который протянул мне Гилби, и спросил:

— Зачем ты посылал за мной Манвила?

— Что-то подсказало мне, что без тебя на приеме не обойтись. Что — не знаю; хочешь, назови это здравым смыслом. Я вдруг понял, что, отсекая тебя, вверяю свою жизнь кучке наемных любителей. А ведь в доме будет полным-полно посторонних, и далеко не все они — мои друзья. Еще я хотел узнать, чем объясняется твой неожиданный интерес к моей пивоварне. В общем, все так сложилось, что я решил позвать тебя. Скажу честно, у меня дурное предчувствие. Можно, конечно, все списать на стариковскую паранойю, но лучше подстраховаться.

Я покосился на Гилби, отношения с которым, как уже говорилось, у нас были… гм… натянутые.

— Ты одобряешь?

— Вполне. — Он произнес это слово с таким видом, словно у него живот пучило.

— Как насчет того, чтобы просветить меня относительно предчувствий?

— Завтра, — сказал Макс. — Думаю, как раз завтра вечером мы многое узнаем. Змеи должны выползти из нор.

Что ж, насколько я понимаю, среди тех, кто пожалует на прием к Максу Вейдеру, и впрямь должны оказаться несколько гадюк, крупных во всех отношениях. Аспиды размерами с тех крокодилов, которых мы на островах ловили, резали на кусочки и скармливали саблезубым кошкам…

— Аликс тоже хотела, чтобы тебя пригласили, — прервал мои размышления Гилби.

У-ти, моя лапочка.

— Почему?

— В пару к мисс Тейт. Вдобавок она боится змей.

Куда ни ткнись, всюду Тинни: где Гаррет, там и она — и наоборот. По правде говоря, ничего не имею против.

— Если не приду, значит, не смог подобрать подходящий костюм.

— Манвил проследит, чтобы Дженорд доставил тебе вещи Тэда вовремя. И пожалуйся, не суйся на конюшню, пока прием не закончится.

— Меня туда так и тянет, но я с собойсправлюсь.

— Если придешь рано, — с ухмылкой заметил Гилби, — сможешь раскритиковать наши усилия и понаблюдать за прибытием злодеев… то есть гостей.

— Прекрасный план, господа, — сообщил я деловито.

— Аргх! Мы придем!

— Мы? Да я скормлю тебя первой же уличной псине, ты, чудо в перьях!

— Вы там между собой разберитесь, — усмехнулся Вейдер, — а потом извольте явиться, как назначено. Вдвоем не обязательно, достаточно кого-то одного.

— Один и будет. Это я. У меня хоть мозги имеются.

Я встал — наверное, слишком быстро, потому что пол под ногами внезапно покачнулся, будто палуба в шторм.

Да вы что, какое пиво?! Я только горло промочил.

20

— Да хватит по мне топтаться! — Попка-Дурак никак не мог угнездиться: ерзал у меня на плече, хлопал крыльями. Оставалось только надеяться, что это не прелюдия к… сами понимаете, к чему; еще не хватало, чтоб Гаррета украсили тем самым способом, каким обычно пернатые украшают статуи позабытых полководцев. На сегодня испражнений уже достаточно.

Гостиная Макса находилась в укромном уголке на втором этаже дома; впрочем, по высоте этот второй этаж был всего лишь чуточку повыше уровня мостовой. Дело в том, что дом Вейдера стоял на склоне холма, и чтобы добраться до парадного входа, надо было сперва подняться на пятнадцать ступенек, а затем спуститься еще на полдюжины. Поэтому первый этаж располагался ниже уровня земли, общепринятого для танферских зданий.

Ежедневно пользовались кухней, семейной столовой и черной лестницей. Остальная часть дома становилась обитаемой только в праздники. Даже второй этаж — конечно, если не считать кабинета главы дома, откуда Вейдер управлял своей империей. Домочадцы занимали третий и четвертый этажи. Слуги же ютились в закутках и каморках, которыми изобиловали все этажи — в том числе подвал.

Я им не завидовал.

Стоило мне поставить ногу на верхнюю ступень парадной лестницы, как откуда-то сверху донесся приглушенный крик. Я обернулся. Гилби, стоявший в дверях вейдеровского кабинета, пожал плечами и ткнул пальцем в потолок.

Я тоже пожал плечами и стал спускаться, бормоча себе под нос: «Старина Том по-прежнему с нами». Двинулся через выложенный розовым мрамором холл, несколько раз глубоко вдохнул, готовясь взбежать по ступенькам к парадной двери с прытью трепетной лани. Попка-Дурак, несмотря на все мои увещевания, продолжал возиться у меня на плече.

У Вейдера было три сына: Тэд, Том и Тай. Из Кантарда вернулись двое — Том и Тай, но Том оставил на войне свой разум.

Богатые мы или бедные, у всех у нас есть нечто общее. Все мы, так или иначе, были в Кантарде. И все кого-то потеряли. И никто из тех, кто уцелел, не остался прежним.

Но ведь война закончилась. Карента победила. Пресловутые рудники Кантарда теперь принадлежат чародеям, нашим истинным правителям. Карента — могущественнейшая в мире держава. Нам следует гордиться собой.

В этом месяце, впервые за годы жизни трех поколений, не было рекрутского набора.

Мы победили. И потому наш мир распадается на глазах.

Какое счастье, что мы не потерпели поражение!

Казалось, до двери не меньше мили. Стук моих каблуков эхом отражался от стен. В доме, судя по всему, уже начались приготовления к празднеству: во всяком случае, холл лишился всего того, что его обычно загромождало, — ковров, мебели, портретов воображаемых праотцов, старинных доспехов, мечей и пик, а также прочего добра, которое в ненастный день с такой легкостью превращается в оружие…

У двери никого не было: если Макс и страдал паранойей, она явно не успела зайти далеко. Надо бы намекнуть, что неплохо исправить это упущение. Я взобрался по ступеням и остановился перевести дух.

Потом вышел на крыльцо и обозрел окрестности. Безлюдно, как в пустыне. От солнца остался крохотный краешек на западе.

— Если и впрямь решил обгадиться, давай, не тяни, ты, бурдюк с крыльями.

Попугай издал негодующее «Аргх!», затем вдруг заявил:

— Я вызывал тебя наружу. Надо поговорить.

Покойник! Ну конечно! Я знал, что рано или поздно до этого дойдет: недаром он настаивал, чтобы я повсюду таскался с этим доморощенным стервятником. Теперь я и шагу не могу ступить тайком от него. Ни дать ни взять бдительная мамаша.

— Птичка, тебе кранты, — прорычал я. — Слыхала? Кранты!

— Что?

— Это я сам с собой беседую. О чем говорить будем?

— Немедленно возвращайся домой. У нас гости, с которыми справиться можешь только ты.

— Порадовал… — Интересно, что сие означает? Уточнять я не стал — Покойник все равно бы не ответил. Сослался бы на то, что объяснять слишком долго и что нежное попугайское горлышко, мол, разорвется с натуги. Разорвется оно, как же! У этой пташки глотка луженая, в ней ни словечка не застрянет. — Имена назовешь?

— Нет. Поторопись.

Когда-нибудь я задушу их обоих. Одного — за повадки, другого — за вредность.

Ладно, поторопимся. Я выбрал прямой путь. Как не замедлило выясниться, выбор был опрометчивым.

Гранд-авеню от самого порта до Квартала Грез была забита демонстрантами, ратовавшими, естественно, за права человека. В большинстве своем улицу заполняли личности моложе моего. Казалось невероятным, что они собрались здесь в таком количестве, вместо того чтобы рассеяться по сотням мелких городишек, хуторов и ферм. С другой стороны, ненависть к не-людям — болезнь застарелая. Славное прошлое Каренты пестрит кровопролитными войнами. И сегодня многим людям постарше вашего покорного слуги, обремененным семьями и доходными местами, нетерпимость свойственна ничуть не меньше, чем безусым юнцам, не имеющим в этой жизни никаких перспектив.

Короче говоря, я вляпался по самые уши. Шесть сотен парней из «Клича» маршировали по Гранд-авеню, практикуясь на ходу в умении обращаться с оружием; правда, им достало ума вооружиться не настоящими мечами и пиками, а деревянными. Все были в форме, у всех щиты, почти у всех на головах легкие кожаные шлемы. Они истово верили в свое предназначение, и раж, воспламененный недавней войной, в них не остыл до сих пор. Да, ночка будет еще та — особенно если какого-нибудь гения с Холма посетит светлая мысль послать на разгон демонстрантов войска.

Солдаты против солдат, пускай бывших. И кто знает, чья возьмет?

Я стоял, выжидая удобного момента, чтобы перебежать улицу и не подвернуться при этом под ноги какому-нибудь кретину. Если только ты не полный осел, то не станешь связываться с тем, у кого под рукой сотня лучших друзей.

А вот и проходик открылся! Заодно с десятком-другим столь же аполитичных типов я рванул через улицу.

— Эй, Гаррет! Погоди!

Я узнал этот голос. Вот незадача! Может, успею удрать?

21

— Гаррет! — вновь гаркнула что было мочи моя подружка Торнада — чистопородная деревенская девица ростом не ниже моего, вполне симпатичная, но бросившая мужа и детей ради того, чтобы попытать судьбу в городе. — Остановись! Кому говорят, стоять!

— Стой! — крикнул мне в ухо Попка-Дурак. Привыкший подчиняться приказам, я замер. Застыли как вкопанные и несколько человек поблизости — должно быть, от изумления: не всякий день встретишь говорящую птицу.

— Мистер, а ваша птичка и вправду говорит? — спросила меня девчушка лет пяти, с золотистыми локонами и громадными невинно-голубыми глазищами. Будь она постарше лет на пятнадцать, я бы не раздумывая назначил ей свидание, а так… Вдобавок у ее отца был вид, внушавший известные опасения.

— Угу. Но только когда сама захочет.

— Аргх! Привет, красотка! Славная малютка!

— Похоже, ты ему понравилась.

И тут попугай углядел Торнаду.

— Аргх! Держите меня, держите! Какие буфера у этой телки!

Природа и впрямь не поскупилась на Торнаду, но это еще не повод орать на всю улицу. Я стиснул попугаю горло, пока он не ляпнул что-нибудь этакое, из-за чего меня четвертуют на месте.

— Я тоже люблю тебя, пташка, — проворковала Торнада. На отца с дочерью она не обратила ни малейшего внимания. Папаша смерил мою подружку взглядом — и поволок дочку прочь, подальше «от этих нехороших людей». — Ты куда это чапаешь, Гаррет?

— Да вот, собирался улицу перейти, пока ее снова не перекрыли эти обормоты. А что?

— Он просто уносил ноги, — сообщил кто-то за моей спиной. — Хотел от тебя удрать.

— Плоскомордый! — воскликнул я, оборачиваясь. Мой давний приятель Плоскомордый Тарп — человек-гора, с лицом которого слишком часто проделывали косметические операции. Он радостно ухмыльнулся. Зубов у него осталось немного, да и те выглядели преотвратно.

Между собой Торнада и Плоскомордый, можно сказать, вполне ладили — что отнюдь не мешало им периодически вступать в перепалки и осыпать друг друга оскорблениями. Это были мои друзья, на которых я всегда мог положиться. По крайней мере на Плоскомордого; с Торнадой сложнее — учуяв запах денег, она запросто могла вильнуть хвостом.

— О! Торнада, любовь моя! Привет, Плоскомордый! Как поживаете? Со мной все в порядке, спасибо. Приятно было повидаться. Извините, мне пора бежать.

— Мы побежим с тобой, — заявила Торнада.

— Зачем?

— Потому что нас нанял твой напарник. Попросил, чтоб мы поменяли тебе пеленки, — у самого-то силенок не хватает.

— Точно, — поддержал Торнаду Плоскомордый. — Он решил, что на тебя кто-то всерьез рассердился.

— Интересно, с какой стати?

— Вот уж действительно, — пробурчала Торнада. — С твоим умением обходиться с людьми…

— Притормози, Торнада. Кто бы говорил насчет обхождения. Вспомни, как ты чуть не зарезала бедную повитуху, требуя с нее ответ — это ты беременна или тебя просто пучит.

Торнада усмехнулась.

Папаша с дочкой успел благополучно перейти на другую сторону улицы и теперь поспешно удалялся, игнорируя просьбы малютки еще послушать, как птичка говорит.

Молодцы из «Клича» затянули песню, перемежая ее громогласными здравицами, потом принялись маршировать на месте. Мостовая сотрясалась от топота. Хуже того, у них, оказывается, был и оркестр.

Терпеть не могу военные оркестры. И патриотические марши, если уж на то пошло.

В армии меня научили подмечать все хоть сколько-нибудь важное. Со временем я так в этом насобачился, что стал одним из лучших наблюдателей в элитном подразделении, где каждый первый был гением. Это умение помогло мне уцелеть. И никогда в жизни, ни прежде, ни теперь, у меня не возникало ни малейшего желания стать безымянной частичкой безмозглой толпы, за которую думает некто (кому и водяных лошадок-то пасти не доверишь).

В рядах демонстрантов образовался новый проход. Я решительно двинулся через улицу. Торнада и Плоскомордый не отставали ни на шаг. Охраннички! И что это взбрело Покойнику на один из его умов?

Может, он во сне окончательно спятил? Может, крыша у него съехала так, что ее уже не поправишь?

— Достали меня эти придурки, — процедил я, обращаясь к Тарпу.

Плоскомордый у нас — вовсе не мыслитель. Однако, прежде чем ответить, он явно задумался.

— Меня тоже, Гаррет. Уж чересчур они усердствуют. Ну, словно им невмоготу, что в Танфере живет хоть кто-то кроме них самих.

Ого! Что-то я раньше не замечал за Тарпом склонности к предубеждениям. Нет, конечно, если ему хорошо заплатить, предубеждения у него мигом появятся, но… У таких, как он, добывающих себе пропитание переламыванием костей, самостоятельных предубеждений не бывает. Для них это непозволительная роскошь.

— Помнится, ты на днях говорил мне, что настают золотые времена.

— Говорил, — согласился он. — Золотые времена для меня, Гаррет, вот в чем штука. Люди с ума сходят. Будто какой-нибудь чокнутый чародей наложил на город заклятье ненависти, и потому-то все ведут себя вдвое глупей обычного.

Мы продолжали путь. Торнада и Плоскомордый не пропускали ни единой тени, да и сам я не забывал коситься на темные подворотни и укромные уголки. И кто посмеет меня в том упрекнуть? Осмотрительность — залог здоровья, тем более сейчас. Если соберусь писать автобиографию, надо будет, пожалуй, озаглавить ее «Беда ходила по пятам». Или «Опасность — мое призвание».

По дороге, к счастью, ничего не случилось, разве что нам пришлось обойти улочку, на которой бушевала драка. Человеколюбцы столкнулись с ночной публикой, не разделявшей их взглядов; в большинстве своем это были не-люди, не приученные во имя общественного порядка сносить оскорбления, потому в ответ на зубоскальство они принялись проламывать головы.

Понятия не имею, почему так происходит: стоит собраться вместе трем пьянчужкам, как они решают, что смогут покорить мир. Я бы всем таким рекомендовал для начала справиться с одним-единственным троллем. Скажу по секрету: сколько ни пей, тролля не одолеть; с ним способна совладать только лишайная инфекция.

Что бы там ни болтали всякие сосунки, радетели чистоты нравов, пиво никак нельзя назвать основной причиной общественных беспорядков. Напротив, старина Макс Вейдер производит лекарство от язв на теле общества. Ну представьте себе: вот надрался человек и пошел искать неприятностей. Он их найдет — и мало ему не покажется. И все, говорить больше не о чем.

Никто меня не убедит, что я по долгу службы обязан спасать людей от них самих. Если вам не терпится на тот свет и потому вы курите «травку» или опиум, пьете как лошадь, поносите случайно встреченного огра, — валяйте, дело ваше. Я мешать не собираюсь. Счастливого пути.

Но и подмоги от меня не ждите. Не надейтесь, что я придам вам ускорение. Нет уж, сами дорожку выбрали — сами по ней и топайте.

22

— И что дальше? — поинтересовался я, когда мы вышли на Макунадо-стрит, к востоку от моего обиталища. Обращался я к Попке-Дураку, ожидая, что Покойник через него сообщит мне о своих далеко идущих планах. А Плоскомордый с Торнадой решили, естественно, что я спрашиваю у них. Они ведь и понятия не имели о близком духовном родстве двух существ — совершенно безмозглого и того, у которого от переизбытка мозгов частенько ум за разум заходит.

— Мы проводим тебя до двери, — сообщила Торнада. — А когда ты окажешься дома, целый и невредимый, нам заплатят.

— Заплатят? Это, верно, Покойник придумал? Пусть он и расплачивается. Мне няньки не нужны.

Его Высокомудрие и не подумал заглотить наживку. Должно быть, не хотел раскрывать свое попугайское инкогнито.

— Глянь на ребятню, Гаррет, — сказал вдруг Тарп. — Жуть!

На углу улицы юнцы допризывного возраста приставали к стайке юных эльфиянок, невесть каким ветром занесенных в этот район города, да еще задержавшихся в нем до наступления темноты. Проведай об этом их эльфийские папаши, красоткам не избежать суровой порки. В кавалерах не было ровным счетом ничего привлекательного, дам они обольщали выражениями, отнюдь не ласкавшими слух и откровенно расистскими, однако их наряды были пошиты по эльфийской моде. Девчонки хихикали и отвечали так бойко, что парни постепенно теряли голову. Впрочем, если они войдут в раж и примутся распускать руки, их оставят в дураках; знаем мы эти фокусы.

— Хочешь, чтоб я поучил молодежь хорошим манерам?

— Чего? — озадаченно переспросил Тарп. — Каким еще манером? Ты о чем, Гаррет?

— А ты о чем, друг мой? Разве тебя возмутило не их поведение?

— Да ты на волосы посмотри! — Тарп поглядел на меня, словно проверяя, не ослеп ли я. — Неужто не видишь?

— Ба! Подумаешь! — Ну лохматые, ну завитые, ну стоят у некоторых волосы дыбом — и что с того? Эка невидаль! Ясно же, что эти парни привыкли выставлять себя на посмешище.

Плоскомордый, до сих пор предпочитавший армейскую стрижку, никак не мог успокоиться.

— Это ж какие родители, коли детишек в таком виде на улицу выпускают? — проворчал он. — Знаешь, из-за чего Карента катится в тартарары?

У меня были кое-какие мысли на сей счет, но воззрений Тарпа я не разделял.

Прически парней не имели ни малейшего отношения к тому, как эти парни себя вели, — при том, что прическа и поведение зачастую вытекают друг из друга. Так сказать, два симптома одной болезни. Парней явно провоцировали девчонки. Едва ли кто будет спорить, что из всех женщин, будь то люди или не-люди, эльфиянки самые красивые и самые, мягко выражаясь, чувственные; а эти милашки, вдобавок, находились в расцвете юности. И использовали весь арсенал подручных средств, чтобы унизить самозваных ухажеров.

А те были слишком наивны и потому не врубались в тайный смысл происходящего. С высоты моих лет могу сказать с уверенностью: этот жестокий урок жизнь преподает каждому мужчине. Я сам уже вышел из того возраста, когда стоишь на углу и выкрикиваешь всякие гнусности, тщась достичь недостижимого, но на собственном богатом опыте могу предположить — нет такой женщины, которая не попыталась бы, ловко или неловко, принизить мужчину, посмевшего найти ее привлекательной.

Все это я изложил Плоскомордому, стараясь его вразумить (мозги у бедняги скрипели так, что было слышно, наверно, на другом конце города), и тут в нашу беседу встряла Торнада.

— Хватит чушь пороть, Гаррет. Достало!

— Лапочка ты моя замученная! Хорошо, я умолкаю, а ты расскажи про тех женщин, с которыми общаешься.

— Чего? С кем это я общаюсь?

— Вот именно! Ты обиделась за женщин и явно собиралась сказать, что они вовсе не такие. Но тебе-то откуда знать? Ты водишь компанию со мной — и с Плоскомордым, когда он не занят очередной подружкой. Ты шляешься по грязным кабакам, ищешь драки с парнями, которые напоминают тебе твоего мужа. Ты якшаешься с ворами, громилами и прочей почтенной публикой, среди которой женщин не сыскать. Так что уж извини — ты, конечно, присаживаешься на корточки, когда зовет мать-природа, но отсюда никак не следует, что тебя можно считать экспертом по части женской психологии, тем более — в нашем милом городе.

— Гаррет! Мог бы из вежливости и не напоминать, что я родилась в деревне.

Эта перепалка могла продолжаться часами. Торнада обожала оставлять за собой последнее слово, потому на всякую фразу у нее находился ответ, подчас бессмысленный, но ответ. По счастью, мы приближались к моему дому, и дружеская беседа увяла сама собой. В квартале было тихо — ночь все-таки, — но будь я проклят, если миссис Кардонлос не торчала на своем крыльце, поглядывая на мой дом с таким видом, словно из его окон вываливались участники безобразной оргии.

Я остановился и огляделся, стараясь ничего не пропустить. Сперва вооруженная охрана, теперь домашняя фурия на боевом посту…

— Что стряслось, старый хрыч? С каких это пор старая ведьма патрулирует Макунадо по ночам?

Плоскомордый вытаращился на меня так, будто я вытворил что-то уж совсем из ряда вон.

— Думаю вслух, — пояснил я. — Репетирую разговор.

— Неужели? — Торнада хмыкнула. — Порепетируй заодно, как вы нам платите. Каждому, между прочим, по две марки причитается.

— По две марки? Не смеши меня.

— Гаррет, она настроена весьма серьезно. У этой женщины случился очередной приступ алчности. Кроме того, она испытывает нашу возможность общаться на расстоянии, пытается определить ее границы. Две серебряных марки — та цена, о которой мы уславливались. Разумеется, плата щедрая, но их услуги того стоят. Кстати, у меня возникла идея: попробуй убедить их в том, что брать лучше не серебром, а медью. Серебро дешевеет — пока; его стоимость возрастет, как только свежий ветер реальности унесет победную эйфорию…

О чем он толкует?

— Эйфорию? Шутить изволите? Ты хоть знаешь, что вокруг творится?

Торнада и Тарп разинули рты.

— Естественно, знаю. К тому, что происходит в городе, имеют непосредственное отношение люди, привыкшие обращаться с крупными партиями благородных металлов.

— Ладно, ладно. — Эх, лопухнулся я, затеял этот разговор при посторонних; теперь Торнаде точно будет над чем поразмыслить.

— Пожалуйста, спровадь поскорее своих друзей. У нас гости, с которыми необходимо разобраться.

О-хо-хо. Вот так всегда.

23

От меди Торнада отказалась наотрез. Простушка простушкой, но житейской смекалки, присущей всем деревенским, у нее не отнять. Рассуждала она приблизительно так: раз мы не хотим расплачиваться серебром, значит, нам известно что-нибудь этакое.

К Покойнику и его мозгам она относилась с большим уважением.

Плоскомордый поддержал приятельницу — хотя вряд ли отдавал себе отчет, почему. Когда я попытался всучить ему медь, он одарил меня мрачным взглядом.

— Не трать все сразу, — жизнерадостно посоветовал я.

— Уже потратил, Гаррет, — отозвался он. — Я задолжал Морли.

Вот как, оказывается? Нет, что Тарп прислуживает в заведении Морли, — это я прекрасно знал. Но чтобы Морли дал в долг своему работнику?…

— Гаррет, ты бы обратился к врачу, — неожиданно вмешалась Торнада.

— К какому еще врачу?

— Который всяких психов лечит. Ты уже до ручки дошел — вон, с птицами разговариваешь.

— Это хворь излечимая. Окажи мне услугу — и я мгновенно поправлюсь. Забери попугая с собой. Он тебя обожает. И здравого смысла у него поболее, чем у некоторых двуногих.

В ответ я получил витиеватое перечисление всех своих родственников до десятого колена, после чего Торнада гордо удалилась. Тарп поспешил следом, убеждая на ходу свою подружку, что она отвергла лучшее предложение из всех, какие только ей доводилось получать. Но Торнада не была бы Торнадой, если бы признала ошибку.

— Заткни пасть, не то голодным останешься, — прорычала она.

— Не останусь, — огрызнулся Тарп. — Пошли, сожрем чего-нибудь.

Я захлопнул дверь. Итак, охрану спровадили, причем — прошу отметить — без особого труда: Торнада даже не попыталась завлечь меня в какую-нибудь безумную аферу, вроде похищения драгоценностей короны. Как там говорится? Родных не выбирают, но друзей каждый заводит сам? Что ж, если пословица верна, странные у меня позывы и предпочтения…

— Гаррет, время не ждет.

Я вздохнул и направился в апартаменты Покойника. У самой двери остановился и позвал: «Дин! Давай сюда, будешь свидетелем».

Все признаки были налицо. Мне предстояло выслушать очередное выступление великого магистра тактики и гения сыска. И ведь если ему заявить, что все его речи только зевоту нагоняют, он не поверит; переубедить логхира способен лишь другой логхир. И то не всякий: мой напарник, даром что был мертв несколько столетий, пользовался репутацией до омерзения самоуверенного существа.

— Дин, пожалуйста, приведи нашего гостя. И будь настолько любезен, прихвати тарелку с едой для Гаррета. Он явно проголодался и потому неадекватно воспринимает мои слова.

Еще бы я их воспринимал! По отдельным фразам и словечкам Покойника я определил, что в гостях у нас дама и ей никак не больше сорока. Дин умел обращаться с женщинами, годившимися ему в дочки. Их так и тянуло к нему на кухню: во-первых, он был слишком стар, чтобы посягать на трепетное женское достоинство, а во-вторых, для захожих дам у него всегда находилось что-нибудь вкусненькое (меня же, своего хозяина, он держал в черном теле).

— Неужели снова Тинни?

— Нет. Расскажи мне, что ты узнал.

— Рассказать? Чего же я тогда весь день таскался с этим долбаным попугаем?

— К сожалению, способности этой птицы весьма ограничены. Она слышит только то, о чем говорят рядом с ней. А ее зрение и обоняние оставляют желать много лучшего.

— Найди себе человека, — неосторожно посоветовал я, тут же спохватился и прибавил: — Гаррет исключается.

— Замечательная идея. Увы, человеческий мозг недоступен для удаленного доступа. И не только человеческий. В мире нет такого разумного существа, которое полностью отвечало бы моим требованиям. Надо будет как- нибудь обдумать, что с этим можно поделать.

— Обдумай, — бодро согласился я. Сколько бы он там ни думал, мне явно не грозит превратиться в зомби на мысленном поводке у логхира.

Дверь распахнулась. Вошел Дин с тарелкой в руках, а за ним…

— Ты? — Сказать, что я изумился, значило не сказать ничего.

— Я, — признала Белинда Контагью. — Как ты рад меня видеть, Гаррет! Прямо сердце от восторга разрывается.

У этой женщины, по моему глубокому убеждению, сердца не было и в помине, но я не стал говорить этого вслух.

Она предпочитает черное. Нет, не так. Она обожает черный цвет. Потому ее наряд был выдержан в одном тоне: черный плащ поверх дорогого кожаного, мужского покроя костюма; черные сапоги на высоких каблуках; черные шелковые перчатки за поясом из черной кожи. А на полочке в нашей передней наверняка лежат черная шляпка и черная же вуаль. Даже ногти Белинда красила черным, губы подводила помадой, притемнявшей их и придававшей блеск; а лицо густо пудрила, из-за чего оно казалось неестественно бледным.

В общем, вампиры и то здоровее выглядят — доводилось мне встречать пару-тройку румяных кровопийц…

Несмотря на свой наряд и макияж — а может, как раз благодаря тому и другому, — она была невероятно красива. Мало того — от нее словно исходил некий дурманящий аромат, лишавший мужчин головы и заставлявший начисто забыть о чувстве самосохранения. Короче, этот вампирский прикид выглядел весьма эротично.

Ростом Белинда под шесть футов. Выглядит она лет на двадцать пять, но утверждает, что ей двадцать. До недавних пор она вела такую жизнь, будто вознамерилась во что бы то ни стало умертвить сама себя. Но это уже в прошлом; нынче она в отличной форме — достаточно взглянуть на эту точеную фигурку, от которой, пройди Белинда кладбищем, и мертвые вскочат. Глаза темные, того баснословного сорта, какой принято именовать «зеркалами души». Правда, жалости в них искать напрасно; у кобры во взоре и то больше добра и сочувствия.

— Ты прислал сообщение. Я была в это время в городе. Других дел не сыскалось. Вот я и пришла. Ты где-то шлялся, но добрый Дин меня впустил.

Я попытался испепелить Покойника взглядом. Предупреждать же надо!

Он будто снова впал в спячку.

Надо признать, Белинда — женщина отважная. Она знала про Покойника — и все равно пришла, тогда как всякий хотя бы с одной-единственной черной крапинкой на совести норовил держаться подальше от моего напарника.

В те стародавние времена, когда Семья пребывала в переходном состоянии — то бишь постепенно переходила во владение Белинды, мы с ней затеяли скоротечную интрижку. Понятия не имею, что она во мне нашла. И, пожалуй, я могу считать себя счастливчиком: мне удалось остаться в живых. Повадки у Белинды еще те; когда она принимает решительные меры, ее папаша рядом с ней кажется агнцем.

— Извини, — пробормотал я. — Ты застала меня врасплох. Тебя я ожидал увидеть в последнюю очередь.

Хотя всегда думал, что она будет преследовать меня в мыслях.

— Я вовсе не такая плохая, Гаррет, какой тебе кажусь.

Помнится, папаша Белинды говаривал то же самое.

— Чего?

— Ты ведь подружился с моим отцом, разве нет? — В ее голосе проскользнула нотка зависти.

Я неопределенно хмыкнул. С Чодо Контагью у нас отношения были тоже странные. Однажды я по чистой случайности оказал ему важную услугу, и с той поры он считал себя обязанным и всячески обо мне заботился, хотя я о том не просил. Он прикрывал мою задницу и усердно пытался завлечь меня в свои сети, то есть завербовать на службу Семье. А я в конечном счете отплатил за доброту тем, что приложил руку к его свержению.

— Краск и Садлер вернулись. — Самый удачный ход, чтоб отвлечь Белинду.

— Ты видел их? — Она будто побледнела сильнее прежнего, если такое возможно.

— Нет. Релвей рассказал. А он узнал от капитана Блока. Я поделился новостями с ним, он — со мной.

За любой товар надо платить; это Белинда прекрасно знала.

— А какие у тебя новости? — спросила она.

— К тебе они не имеют отношения.

— Неужели мы не интересны Релвею?

— Еще как интересны. Ему интересно все на свете, но он реалист. Он знает: вы предлагаете услуги, которых жаждет общество, и законов, по большей части, не нарушаете, что бы там ни болтали всякие жрецы и реформаторы. Релвея куда больше занимают те, кто обижает ближнего своего или покушается на общественные устои. В то же время он — раб самого себя и одержим стремлением знать все обо всех.

— Гаррет, я читаю твои мысли и потому могу в них разобраться, но даже так то, что ты только что сказал, имеет весьма расплывчатый смысл.

Ну и ладно. Главное, что я себя понимаю.

И Белинда поняла — хоть и продолжала сверлить во мне дырки ледяным буравом, который у нее вместо взгляда. Никто на свете не понимает замысловатого Гаррета лучше Белинды Контагью.

— Дорогуша, почему ты не можешь стать другой? — спросил я в лоб.

— Я и сама порой этого хочу, — ответила она. — Но меняться слишком поздно.

— Нам обязательно быть врагами?

— А мы враги?

Осторожнее, Гаррет.

— Нет. Но постоянно загоняем себя в угол, по собственной дурости.

— Уж такая у нас судьба, угловатая.

Я заломил бровь. Проверено — на женщин действует неотразимо.

— И не старайся меня очаровать, Гаррет, ты и так в моем сердце. Может, сойдемся на уговоре, который у тебя был с моим отцом?

— Твой отец думал, что он чем-то мне обязан. — В конце концов, правда, в долгу оказался я.

— Я тоже тебе обязана. Ты единственный из всех, кого я знаю, обращаешься со мной по-человечески. Даже когда я принимаюсь куролесить, ты меня не отталкиваешь.

— Суров, но справедлив. — Я покосился на Покойника: неровен час, решит высказаться.

— Заткнись. Я не в подружки к тебе набиваюсь и этой рыжей Тейт поперек дороги не встаю. — Н-да, шпионов у нее побольше, чем у Релвея. — Но кое в чем я на тебя претендую.

— Дыши ровнее, Гаррет.

Когда я был помоложе, меня убеждали, что с годами дыхание выровняется само собой. Наверно, так оно и будет — после смерти. А пока вокруг Тинни да Белинды, бедняга Гаррет о таком счастье может лишь мечтать.

— И все-таки — чего от тебя хотел Релвей?

Настойчива, как всегда.

— Он жаждет проникнуть в движение человеколюбцев. А я оказался замешан потому, что кто-то из них пытается вымогать деньги у Вейдера.

Белинда в долю секунды превратилась из взбалмошной красавицы в хладнокровного убийцу, единственный недостаток которого — его пол.

— У меня с ними свои счеты, — проговорила она. — Они никого не уважают. Думают, они могут делать что хотят, потому как борются за правое дело.

Я кивнул. Именно так они и думают.

— Но влезать на свою территорию я не позволю.

Пошло-поехало. Сейчас и она примется меня вербовать…

— Гаррет, я немного вздремну. Судя по всему, ваша беседа затянется на всю ночь.

Что? И тут я сообразил, почему у крыльца не было экипажа Белинды. Она никуда не собиралась уезжать! А Его Высокомудрие вдруг согласился терпеть ее присутствие, хотя полчаса назад явно был не прочь выставить нашу гостью вон. Любопытно, какую интригующую мыслишку он выудил из этого паучьего логова, в котором скрывается сознание Белинды Контагью?

24

Свинья ты, Гаррет, твердил себе я поутру. Зажравшаяся свинья. Ни одной юбки не пропустишь.

Моя любовь к женскому полу порой оборачивалась неприятностями. В случае с Белиндой неприятностей было не избежать, это уж точно. В ее головке роились самые невероятные мысли… И надо же ей было появиться, как раз когда Тинни вроде бы сменила гнев на милость!

За завтраком мне пришлось выслушать Динову нотацию. Неодобрение мною сквозило в каждом его движении.

— Спасибо, — поблагодарил я, принимая кружку с чаем. — Когда Белинда встанет, прибери, пожалуйста, в комнате для гостей.

Ошарашенный моей наглостью, Дин на мгновение утратил дар речи.

— Будешь злиться, у тебя желчь разольется, — продолжал я вслух, а мысленно взмолился: «Помоги! Скажи ему, что у меня с нею ничего не было».

— Гаррет, я спал. Впрочем, если это настолько необходимо…

Дин фыркнул. Судя по всему, он отказывался верить даже Покойнику.

И тут со второго этажа спустилась Белинда. Она была явно не в духе — не привыкла, чтоб ее желания не осуществлялись. Дин удостоился взора, какой заморозил бы и реку лавы. Надо отдать Дину должное — он встретил это взгляд с равнодушием старика, который настолько стар, что ему уже нечего бояться.

Белинда пожала плечами. Ей было наплевать на чье-либо мнение (достойная позиция, но не всегда себя оправдывает); она жила в мире, где никого не прощали, где наказанием за несоблюдение правил была смерть; ее ничуть не беспокоили враги даже среди приближенных. С Краском и Садлером она непременно разберется, как пить дать.

Одним словом, Белинда — дочь Чодо Контагью, его порождение и его судьба.

Должно быть, иметь такого папашу — удовольствие ниже среднего. Белинда не распространялась о своем детстве, но легко можно догадаться, что счастьем в этом детстве и не пахло.

Между прочим, по городу ходили разные слухи: мол, матушка Белинды столь рано отправилась на небеса по той простой причине, что Чодо усомнился в ее верности.

Эти слухи дошли до меня еще до нашей с Белиндой первой встречи. Возможно, они имели некоторое отношение к нынешнему состоянию Чодо.

Признаться, я опасался, что одержимость Белинды рано или поздно вынудит Семью отвергнуть ее. С другой стороны, она девушка решительная; с нее станется в ответ покончить с Семьей…

— Может, объяснить? — спросила Белинда, кивая на Дина.

— Уж пожалуйста.

— Твоя подружка такая бестолковая?

— Когда женщина во что-то верит, все доводы рассудка ей нипочем. Гм… Ладно, оставим это. Скажи, Белинда, чего ты добивалась?

— Не добилась, и пес с ним. Поговорим лучше о деле. — Насколько я мог судить, это означало: «Живи пока». — Не переживай, любовничек. С этими двумя охламонами мы разберемся. Они мне мешают. Однако…

— Эй, погоди! Как по-твоему, зачем они вернулись? Потому, что кому-то понадобилось подобрать ключик к тебе?

Белинда улыбнулась улыбкой кошки, глядящей на загнанную в угол мышь.

— Возможно. Есть у меня кое-какие мысли на сей счет. Может, составить тебе компанию вечерком? Когда еще я смогу увидеть столько важных особ…

— Издеваешься?

— Замечательная идея, Гаррет. Стоит согласиться.

Ага, держи карман шире. Только этого мне и не хватало для полноты впечатлений.

— Не лезь, старый хрыч. Тебе с Тинни Тейт не объясняться.

— Как верно заметила мисс Контагью, мисс Тейт способна рассуждать здраво.

— Тогда мы толкуем о разных мисс Тейт. — Впрочем, с Тинни он общался поболее моего, так что, может статься, и впрямь знает о ней что-нибудь этакое. Раньше Тинни запросто превращалась в разъяренную львицу. Может, теперь, если что не по ней, она оборачивается саблезубой кошкой?

— Мне надо пободаться с моим напарником, — сказал я Белинде. — Он тебя поддерживает.

— Передай, что я беру назад все гадости, которые про него говорила.

— Не буду. Уж скорее подбавлю от себя — он того заслужил.

25

Я ворвался в апартаменты Покойника.

— Что все это значит? — раздраженно осведомился я с порога. — Ты что, хочешь, чтобы меня линчевали?

— Повторяю, мисс Тейт способна рассуждать здраво. Хватит об этом, Гаррет. Есть куда более важные дела.

— Важные для кого?

— Для десятков тысяч живых существ. Назови мне хотя бы пятерых убитых за сегодняшний день не- людей, для которых гипотетическая ссора с мисс Тейт была страшнее того, что случилось с ними на самом деле.

— Нечестный ход, старина. — Так всегда: думаешь, что припер его к стенке, а он раз — и улизнул. — Никто из них не знал Тинни, как знаю ее я…

— Гаррет!

— Хорошо, хорошо. Так на что нам сдалась Белинда?

— Учитывая ситуацию, необходимо закрепить за тобой положение посредника между всеми заинтересованными сторонами.

Тем самым ты окажешься в точке, куда будут стекаться все новости, и это позволит тебе получить определенные преимущества перед всяким, кто попытается выйти на Семью. Речь прежде всего о тех, кто сторонится «Клича» и прочей шатии.

Шатии? Вкусное словечко.

— Ты о Релвее?

— И о нем тоже. Другой пример — Макс Вейдер и его приятели, все как один умеренные радикалы. При надлежащем руководстве ты вполне можешь очутиться между экстремистами и сторонниками Слави Дуралейника.

Догадайтесь сами, кто будет руководить и направлять.

Ох уж этот мне Покойник с его самомнением! Того и гляди лопнет от собственной гениальности!

— Погоди, старина. С какой стати им всем меня принимать? Или что, мы загримируем Гаррета под героя из пророчеств?

— С мистером Вейдером и мистером Релвеем ты уже обо всем договорился. С мисс Контагью недоразумений тоже не будет, поскольку она сама предлагает сотрудничество. Остаются только мятежники и борцы за права людей, причем последние проявили к тебе интерес.

В гробу я видал их интересы. А не влиться ли мне заодно в нестройные ряды самозваных революционеров, которые попрятались, едва Танфер захлестнула волна человеколюбия? Пожалуй, не стоит: эти ребята на отшибе, их никто в расчет не принимает.

— Не выгорит, умник. Они просто дверью ошиблись. Я им это доходчиво разъяснил.

— Гаррет, прибегнув к твоей манере изъясняться, отвечу так: не дуй на воду, не обжегшись на молоке. Для них ты прежде всего — ветеран войны.

— Ну да, хорош ветеран! Живет с логхиром и попугаем-психопатом, и лучший друг у него — наполовину эльф!

— У всех у нас есть свои слабости. Вы, люди, часто прозреваете истину уже в зрелом возрасте. Иными словами, ты их обманешь — потому что они хотят обманываться. Но меня беспокоят не столько они, сколько Слави Дуралейник.

— Ради него я стараться не стану. Хватит с меня того, что ты им бредишь.

— По правде сказать, Гаррет, им бредило мое молодое «я», с которым мы регулярно конфликтуем. Когда Дуралейник был далеко и таскал за бороды наших аристократов, мы охотно его поддерживали, потому что сами недолюбливаем власть предержащих. Но теперь он здесь, среди нас, и цель его представляется мне все более отчетливой — и все более зловещей. Пожалуй, тот Дуралейник, перед гением которого я преклонялся, сгинул вместе со своей мечтой о независимости Кантарда. Или же его назначили главным врагом Каренты, поскольку иных врагов у нас не осталось, хотя мы их, безусловно, заслуживаем.

— Опять это гнусное словечко!

— Какое именно?

— «Мы». — Почему-то не-люди при всяком удобном случае не преминут напомнить, что Карента создана людьми. И вообще, их хлебом не корми, только дай понасмехаться над человеческими законами и установлениями…

— Замечательно! Продолжай в том же духе, и «Клич» примет тебя с распростертыми объятиями. Мало того, с такой логикой ты наверняка окажешься в их Внутреннем круге.

— Ну не хочу я этим заниматься!

— Выбора нет, Гаррет. Нам выпало жить в эпоху перемен. Всяк должен сделать свой выбор. Того, кто откажется выбирать, сожрут с потрохами, ибо он останется один. Но тем, кто, подобно нам, видит знаки и угадывает предзнаменования, — тем предоставлена возможность одолеть подступающую тьму.

— Не сотрясай попусту воздух, старый хрыч. Не надо меня убеждать, что вода мокрая. При всех своих благородных порывах я лучше буду защищать справедливость и божественное право правителей Каренты из своего кабинета. Позащищаю, пивка попью, с Элеонорой поболтаю — и снова защищать.

— А ты утверждаешь, что я ленив.

— Только потому, что амбиций у тебя не больше, чем у кости, пролежавшей в земле лет двадцать. Коли уж на то пошло, ты-то на улицу не суешься и под дождем не бегаешь.

— Этот вопрос также требует осмысления и обсуждения.

26

— Как нельзя кстати, — пробормотал я, когда кто-то ближе к полудню принялся колотить во входную дверь.

— Мои люди в точности исполняют поручения, — заметила Белинда, — и делают все вовремя. У нас такой порядок.

— Расслабься, Белинда, стань обыкновенной женщиной, хотя бы на чуть-чуть…

— Я пытаюсь, Гаррет. Но у меня в голове точно демон какой-то сидит. И зудит, зудит… В конце концов он сведет меня с ума.

Я кивнул. Вот оно, тяжкое папашино наследие.

Посмотрев в «глазок», я увидел на крыльце нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу детину неопределенного происхождения.

— Этот тип тебе знаком?

Белинда на миг припала к «глазку» — и почти обняла меня, чтобы не потерять равновесие. Ну как тут ровно дышать?!

— Да. Его зовут Харкер Двупалый. Это мой возница.

— Возница? Да ему не лошадьми править, а огров в подворотнях колошматить.

— Просто у него такой вид.

Двупалый постучал снова. Несмотря на то, что с потолка посыпалась побелка, Дин и не подумал высунуть носа из кухни. Должно быть, злился на весь белый свет. И в кои-то веки винил во всех бедах не меня, а нашего мудрого до отвращения домочадца.

— Погоди минутку, ладно? Я только возьму свой живой эполет.

— Зачем тебе эта гнусная птица?

Ну наконец-то! Хоть кто-то разделил мои чувства.

Покойник в этот самый миг ослабил мысленный контроль, и попугай завопил во все свое попугайское горло:

— Держите меня, держите! Какой типаж! Какая попка!

— Заткнись, пугало огородное! Как ты себя ведешь в присутствии дамы?

— Здорово у тебя получается, Гаррет, — сказала Белинда. — Хоть бы разочек губами шевельнул.

Аргх! Ну вот…

Не согласиться с попугаем было трудно: именно типаж, и какой типаж! Мечта поэта с легкой склонностью к вампиризму. Вечером она наверняка окажется в центре внимания, в таком-то прикиде (а ей, похоже, того и надо). Может, закутать ее в одеяло, чтоб за нами толпа зевак по улицам не бегала?

Н-да, вечерок мне предстоит… Аликс непременно попытается переплюнуть Белинду. И Никс тоже. А Тинни — если она удосужится заняться собой, с нею рядом вообще поставить некого. Словом, Белинда будет черной розой в саду, где до сих пор не было иных цветов, кроме белых, желтых и алых.

— Когда б говорил я, птичка эта меня бы расхваливала напропалую, а не задиралась ко всем подряд.

Белинда засмеялась.

— Чего уставился? — вдруг спросила она.

— Странно как-то. Ты — и смеешься. А тебе идет. Смейся почаще.

— Не могу. Хотя хотела бы.

Внезапно мне почудилось, будто я перенесся на несколько лет назад и услышал голос ЧодоКонтагью: дескать, он вовсе не желает быть плохим парнем, но обстоятельства складываются так, что либо он будет отъявленным злодеем, с которым никто не рискнет связываться, либо ему придется лизать чью-то задницу. У тех, кто не в ладах с законом, все просто: выживают сильнейшие.

Семейке Контагью до сих пор удавалось выживать.

Я распахнул дверь. Белинда проскользнула мимо меня и шепнула что-то своему верзиле.

Тут и Дин соизволил наконец высунуться из кухни.

— Свой ключ не забыли, мистер Гаррет?

— Нет. И не вздумай запереть дверь на цепочку, понял?

Он уговорил меня поставить дорогущий дверной замок — под тем предлогом, что тогда ему не придется дожидаться моего возвращения среди ночи. Впрочем, дожидаться он по-прежнему дожидался, так что покупка замка явно преследовала одну-единственную цель — разорить Гаррета.

— Конечно, мистер Гаррет, не беспокойтесь.

Я бросил на него косой взгляд. Честно говоря, мне не понравился его тон.

— Спасибо за заботу, Дин. — Я захлопнул дверь и прибавил, нарочно не понижая голоса: — Нет, жить с ним — все равно что быть женатым без доступа к телу.

Ладно, пошли. Я помахал миссис Кардонлос, торчавшей на своем крыльце. Интересно, сама-то она знает, кого — или что — высматривает? И где прячется мистер Кардонлос? Должно быть, сбежал много лет назад и теперь живет счастливой жизнью вдали от своей благоверной…

Миссис Кардонлос воззрилась на Белинду. Ее глаза чуть не выскочили из орбит, а рот разинулся так, что подбородок едва не рухнул на крыльцо.

Ну, теперь-то у нее будет о чем посудачить. И что они все находят в этом типе?

Экипаж Белинды, как сообщил Двупалый, стоял за углом. Мы двинулись следом за возницей. Поглядывая на него, я догадался, откуда взялось прозвище: он шагал, сильно припадая на одну ногу, и кренился набок, словно ему не хватало точек опоры.

Повернувшись к Белинде, я заломил бровь. Она поняла, о чем я хотел спросить.

— Харкер достался мне от отца. — Белинда издала некий звук; была бы на ее месте какая-нибудь другая девица, я бы сказал, что она прыснула. — Знаешь, у него есть брат-близнец. Харкер Безносый. Обоим не слишком повезло на войне.

У меня с языка сорвались слова, которые всегда наготове у тех, кто сумел вернуться домой:

— Еще как повезло! Они ведь остались в живых.

Если приглядеться к мужчинам на улице, особенно к тем, кто марширует в рядах человеколюбцев, практически у каждого лицо и тело в шрамах от ранений. А есть и другие раны — душевные, их исцелить куда сложнее. И душевных ран не избежал никто — ни крестьянин из захолустья, ни наши правители…

Разумеется, всякие там герцоги или повелители бурь в грязных окопах не корчились, не глушили самогонку, чтоб хоть немного согреться, и не курили «травку», чтоб хоть немного отвлечься. Но и за дверями роскошных особняков и пышных дворцов скрывалось обыкновенное человеческое горе, ибо война не щадила никого… В семьях танферских богатеев хватало своих Томов Вейдеров.

Об этом предпочитают молчать. Рассказывают о подвигах, о славных победах, а о боли и ужасах и не вспоминают. Послушать Покойника, так все исторические труды и все предания имеют лишь косвенное отношение к тому, что произошло на самом деле, — иными словами, история такова, какой ее велели считать те, кто нами управляет.

27

— Гаррет, ты ж у нас всегда весельчак был, — проговорила Белинда. — Циник, конечно, но в наше время все кругом циники. Где же твои шуточки?

— Дорогуша, я как-то спросил одного умника, отчего вокруг столько мрачных старых пердунов. Он ответил, что у каждого из нас свой запас шуток, и этот запас рано или поздно иссякает, и жизнь останавливается. Я испугался: а вдруг у меня осталась последняя шутка, и если я ее вышучу, что тогда? Совсем не хочется становиться мрачным старым пердуном.

Белинда то ли не поняла, о чем я толкую, то ли не оценила моего остроумия.

— Ты надо мной смеешься?

— Разве я посмею? Просто вспоминаю, чему меня учили в детстве. Тот умник, он был настолько стар, что помнил времена, когда Карента не воевала с венагетами.

— Человек?

— Угу. Ветхий днями.

Гномы, эльфы и некоторые другие не-люди живут на свете едва ли не дольше логхиров и весьма хорошо при этом сохраняются. Эльфы даже утверждают, что они бессмертны, но мой всезнайка-партнер сомневается в достоверности сих утверждений. Среди его знакомых не было эльфов, которых не прикончили бы в сравнительно молодом возрасте.

Байки насчет эльфийского бессмертия — из того же свода мифов, что и россказни про гномов и троллей: мол, если выманить гнома из шахты средь бела дня или заболтать тролля так, чтоб он не заметил наступления рассвета, то и тот и другой обратятся в камень. Мой вам совет: не торопитесь этому верить. Жизнь — штука драгоценная, не стоит рисковать ею попусту. Не то на собственной шкуре узнаете, что это за красная жижа у тролля на лапах.

Ну да, днем на улицах Танфера троллей не встретишь, но только потому, что тролли избегают городов. Для них в городе слишком много суматохи. А коли все-таки отправитесь на поиски троллей — поглядывайте по сторонам, не то столкнетесь нос к носу с шайкой гномов, решивших поживиться вашими денежками; и это может произойти и ночью, и утром, и днем.

— Этот старик, — продолжил я, — замечательно рассказывал всякие истории. Жаль, что некому было их записать. Он говаривал, что последнюю шутку с человеком играет смерть, а лично он этой шутки еще не слыхал, потому и жив.

— Мой отец тоже так говорит.

— Чодо?

— У меня один отец, Гаррет. Наверно, он был знаком с твоим стариком.

Белинда на глазах превращалась в льдышку, которую мне вроде бы только-только удалось растопить.

— Когда-нибудь ты расскажешь мне, каково быть дочкой Чодо, ладно?

— Что?

— Стоит даже мельком упомянуть о твоем отце, как ты сразу становишься хмурой и… отстраненной, что ли. — Экипаж остановился. Я отодвинул занавесь на окне. — Приехали, между прочим. Целые и невредимые.

Двупалый распахнул дверцу и протянул руку.

— Погоди. — Белинда повернулась ко мне. — Гаррет, порой мне кажется, что я готова в тебя влюбиться, но это быстро проходит. Мне нравится, как ты себя со мной ведешь. Однако я не в силах перебороть другую Белинду, которая тебя смущает. И если ты раззявишь пасть, когда я буду другой…

Не думал, что она сама обо всем догадается. Как всегда, Белинда Контагью полна сюрпризов.

Двупалый помог ей спуститься. Он готов был целовать землю, по которой ходила его хозяйка, а она этого не замечала.

Очередная грустная история.

Двупалый одарил меня взглядом, не сулившим мне ничего хорошего, если с Белиндой что-нибудь случится.

Нас встретил Манвил Гилби, лично надзиравший за тем, кого впускают в дом.

— Наконец-то ты добрался, Гаррет! У нас и наполовину все готово не было, а гости уже стали съезжаться. — Он оглядел Белинду и даже зажмурился от восхищения. — Рад вас приветствовать, юная дама. И что, скажите на милость, такая красавица нашла в этом ощипанном петухе?

— Гилби, ты ли это? — изумился я.

Он подмигнул мне и забрал мое приглашение. Зная Манвила, могу предположить, что он распорядился вести учет: сколько приглашений раздали, сколько народу пришло.

— Мы предполагали, что ты появишься с мисс Тейт.

— Человек предполагает, судьба располагает.

— Думаю, мисс Тейт с тобой не согласится.

Еще бы она согласилась!

— Я ей все объясню. Может, потом посплетничаем? Я хотел бы осмотреть помещения.

— Разумеется. Просто я хотел предупредить тебя, что возможны неприятности.

Никак не пойму, откуда такая заботливость.

— Послушай, дело вот в чем. Мой партнер настоял на том, чтоб я привел с собой эту даму. Из-за гостей, которые могут вас навестить. — Что Белинда — королева танферского преступного мира, я уточнять не стал.

Гилби выслушал, кивнул и посторонился: мол, проходите. М-да, если его так легко убедить, какой толк от того, что он надзирает за входом в дом?

Может, я и перестраховываюсь, но у меня немало оснований опасаться за свою шкуру. Ведь я разворошил осиное гнездо, связался одновременно с тайной полицией, с человеколюбцами, с Семьей, со Слави Дуралейником, да еще и с компанией крупных фабрикантов впридачу.

— Желаю хорошо повеселиться, Гаррет. Мисс, не сомневаюсь, что Макс Вейдер и члены его семьи будут польщены вашим визитом.

Манвил сопроводил свои слова изящным поклоном. Впрочем, я его понимаю — завидев Белинду, любой аскет забудет об обете безбрачия. Тот же Гилби выглядел так, словно его огрели дубинкой по башке, несильно, но чувствительно. Мы отошли на добрый десяток шагов, я обернулся — и увидел, что он глядит нам вслед.

28

В дверях нас встретил мажордом, Джеррис Дженорд. Голосина у него был, как труба. Разумеется, Дженорд не мог допустить, чтобы я прокрался в залу незамеченным. Он возопил так, словно объявлял о скором и неминуемом конце света: «МИСТЕР ГАРРЕТ И МИСС КОНТАГЬЮ!» Я показал ему кулак, а он в ответ злорадно осклабился: с его точки зрения, мне здесь было не место.

После этого громового объявления наши с Белиндой шансы проскользнуть тихой сапой стали столь же мизерными, как вероятность того, что корона снизит налоги в связи с окончанием войны.

По счастью, мы прибыли довольно рано, так что объявление услышала лишь горстка собравшихся.

Вот Попку-Дурака не заметили. Он тихонько пробрался в залу и взмыл под потолок (мы с ним расстались, едва я вышел из экипажа; явиться на прием в честь помолвки с попугаем на плече — это уже перебор).

Мы спустились по ступенькам, но не успели отойти от лестницы, как меня буквально пригвоздило к полу: я попал под перекрестный огонь ледяных взглядов Тинни Тейт и Аликс Вейдер. Тинни была ближе, поэтому я стряхнул с себя оцепенение и двинулся прямиком к ней. Уж лучше получить выволочку сейчас и потом спокойно заниматься делом.

— Вот, принес тебе письмо от старого… гм… знакомого, с которым у вас очень близкие отношения, — сообщил я, старательно не замечая выражение лица Тинни.

Попка-Дурак плюхнулся мне на плечо и, прежде чем я успел опомниться, вякнул:

— Читай письмо, краля. Успеешь еще башку ему проломить.

Тинни так и застыла с разинутым ртом. А я подумал, что надо было, наверное, прочитать письмецо, прежде чем отдавать…

Это письмо написал Дин под диктовку Покойника, который взял с меня клятву не заглядывать в содержание.

Между тем взгляды всех, кто находился в зале, приковала к себе Белинда. Она ничуть не смутилась, наоборот, вызывающе подбоченилась. О бедном-несчастном Гаррете мгновенно позабыли (признаться, в Тэдовой одежке я выглядел не таким уж и несчастным, но чувствовал себя паршиво — в жизни этак не выряжался).

С другой стороны, я же хотел остаться незамеченным. Радуйся, Гаррет, сбылась мечта идиота…

Тинни прочла письмо. Искоса глянула в мою сторону. Холодно оглядела Белинду с головы до ног. Потом вновь повернулась ко мне. Попка-Дурак прочистил горло, но я был начеку — схватил его за шею прежде, чем он выкрикнул хотя бы слово. Он забился, захлопал крыльями, но быстро понял, что я его скорее придушу, чем отпущу, и успокоился.

Тинни, судя по всему, решила, что ей срочно нужен свежий воздух, и направилась к дверям, чеканя шаг, как солдат на параде. Рыжие волосы разлетались в такт шагам. У самой лестницы ее перехватила Аликс, и они о чем-то горячо заспорили.

Я двинулся в глубь зала; Белинда держалась рядом. Народу было не то чтобы много, но больше, чем я ожидал увидеть, — прием-то начинался позже. Тех, кого знал, я вполголоса называл по именам, а Белинда повторяла.

Ее имя тоже гуляло по зале — видно, кто-то сообразил, из каких она Контагью.

— А вот и влюбленные голубки, — указал я. — Надо подойти, почтение засвидетельствовать.

— Вид у них не слишком счастливый.

Возразить было нечего: Тай выглядел так, словно с ним минуту назад случился припадок, а Никс явно была не прочь оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда.

Впрочем, заметив краем глаза Белинду, Тай оживился. Покажите мне того, кто остался бы безучастным!

— Гаррет, как зовут красавицу, которую ты сопровождаешь? — осведомился он, собрав все запасы своей вежливости.

Красавица рядом с ним одарила своего суженого взглядом, весившим, должно быть, не меньше тонны. Конечно, ей Тай Вейдер был ни к чему, но пусть он только попробует засмотреться на кого-то еще! А Гаррет — самая настоящая свинья, раз осмелился привести эту смазливую девку в черном.

— Белинда Контагью. Белинда, познакомься, это Тай Вейдер, принц пивной империи Вейдеров.

Тай не признал в Белинде принцессу организованной преступности. Но в том не было ничего удивительного: даже имя Чодо было известно в Танфере далеко не всем.

— Рад встрече, мисс Контагью. Давно вы знаете этого мошенника?

Они что, все сговорились и теперь весь вечер будут меня обзывать? Ну, кто следующий?

— Целую вечность, Тай. Он оказывал услуги моему отцу.

Я подмигнул Никс. Та, в отличие от жениха, обо всем догадалась. Может, они с Белиндой встречались раньше? По лицу Белинды понять что-либо было крайне сложно.

— Бьюсь об заклад, ваш отец не знает, что этот шельмец Гаррет набился к вам в кавалеры.

Долго ждать не пришлось. Нет, они точно сговорились. Ну и ладно. Эй, кому там еще не терпится унизить доблестного Гаррета?

Белинда усмехнулась — и я уверился в том, что эти красотки знакомы друг с другом.

— С папой случился бы сердечный приступ, узнай он, что мы держимся за руки. — Она подхватила меня под локоть. — Для него я по-прежнему маленькая девочка.

Да, если папаша Контагью однажды узнает подлинную историю Гаррета и Белинды, он из меня кролика сделает. Фаршированного.

Белинда потянула меня прочь. Я подчинился, но не утерпел и оглянулся. Никс наклонилась и шептала что-то на ушко Таю.

Заметив мой взгляд, она снова подмигнула.

От этих женщин неприятностей больше, чем от «Клича», Семьи и Релвея с его командой вместе взятых. Но как жить на свете, когда рядом с тобой нет никакой длинноногой, рыжеволосой, аппетитной…

Тай побледнел и откинулся на спинку коляски.

У Чодо и вправду мрачная репутация.

— Мистер Маренго Норт-Энглиш и мисс Тама Монтецума! — проорал Дженорд.

— Вау! — воскликнул я. — Это уже интересно!

— Что именно?

— Норт-Энглиш всюду представляет Монтецуму как свою племянницу. Я ее никогда не видел, но говорят, что… — Белинда нахмурилась. Опять я что-то не то сказал. — Слухи заставляют предположить, что Маренго Норт-Энглиш регулярно нарушает закон о кровном родстве, не говоря уж о том, что он наверняка обманывает свою жену.

— Не всякому слуху можно верить.

— Дыма без огня не бывает, верно? Пойдем, посмотрим. Я до сих пор видел Норт-Энглиша только издали.

— На что он тебе сдался? Судя по твоим словам, обыкновенный похотливый самец. — Тем не менее Белинда не отводила глаз от дверного проема. Свести знакомство с Норт-Энглишем полезно для дела, а уж самец он или не самец — это не важно.

— Дорогуша, цинизм тебе не к лицу. Ты слишком молода и слишком красива.

— Это ты виноват. Развратил меня, животное!

Новоприбывшие остановились на верху лестницы, давая возможность как следует себя разглядеть.

— Подбери слюни, Гаррет, — посоветовала Тинни, возникшая вдруг у меня за спиной. — И рот закрой, а то зубы выпадут.

Я подчинился. Солдат всегда солдат, что на войне, что в мирное время: ему говорят — он выполняет. Но эта Тама Монтецума!… Доложу вам, это нечто!

Высокая, с меня ростом, бедра узкие, движется, как пантера, и прямо-таки лучится вожделением. В одних местах плоско, в других — округлости, и все на своем месте. Кожа оттенка лесного ореха, и гладкая-гладкая, без единой морщинки или трещинки. Ноги от шеи и бесстыдно выставлены на всеобщее обозрение едва ли не до самых бедер. Зубы почти слишком белые и ровные, чтобы быть настоящими. Глаза томные, мечтательные; во взгляде — некое тайное знание, что-то вроде насмешки над мирской суетою. Наряд — скудный, по эльфийской моде, но явно дорогущий; кто-то — верно, дядюшка Маренго — вбухал в него целое состояние.

В общем, она была из тех женщин, к которым мужиков тянет, как магнитом.

— Лежать, песик, — прошептала Аликс, беря меня под руку. Как она подошла, я тоже не слышал. Должно быть, слегка отвлекся.

— Брысь, киски, — огрызнулся я. — Вы же между собой сцепились, вот и продолжайте. — Не умеют они вовремя останавливаться, особенно Тинни.

Аликс прицокнула языком.

— Тинни, он всегда такой толстокожий?

К счастью, в перепалку вмешалась Белинда.

— Гаррет, возможно, я тороплюсь с выводами, но эта женщина не похожа на его племянницу. И не потому, что она смуглая, а он бледнокожий. — Рядом с Тамой Монтецумой Маренго Норт-Энглиш выглядел немногим лучше утопленника. — Больше всего она смахивает на осуществленную мечту старого развратника.

В самом деле. Только я бы заменил «старого развратника» на «невинного юнца». Было в Таме Монтецуме что-то подозрительно чувственное, что-то этакое, чего не скрыть, даже появись она в монашеском платье и в чепце с оборками. С другой стороны, может, она и впрямь приходится Норт-Энглишу племянницей. В Танфер частенько заглядывают смуглокожие искатели приключений. У некоторых из них хватает духу задержаться здесь на продолжительный срок.

Впрочем, сам Норт-Энглиш смотрел на свою спутницу не так, как смотрит дядюшка на племянницу, пускай любимую. У него был взгляд парня, сорвавшего куш на рулетке. Ну, знаете, такой взгляд, который словно говорит: «Я понимаю, что получил по заслугам, но не могу поверить».

— Можешь ты меня им представить, Гаррет? — спросила Белинда.

— Я? Вряд ли. Так высоко я не летаю. Аликс, познакомишь нас? — Уж Вейдеры точно вращались в том же кругу, что и Норт-Энглиш.

— Он уже давно у нас не бывал — с тех пор, как я была совсем маленькой. Они с папой дружили, а потом поссорились. Из-за политики. Он меня не помнит, Гаррет.

— Я тоже пас. — Тинни тряхнула рыжими кудрями. — Никогда раньше его не встречала.

— Ну и что прикажешь делать? — ядовито поинтересовалась Белинда.

— Он падок до женской красоты. Просто подойди, назовись и скажи, что хочешь поговорить. Он непременно согласится.

Тинни пробормотала что-то неразборчивое. Готов поспорить на что угодно: произнеси она эту фразу громко, мы бы услышали, что женщина не должна прибегать к столь недостойным методам. И это Тинни Тейт, которая не упускает ни единого случая уязвить своею красотой — по крайней мере парней по имени Гаррет!

— Пожалуй, так я и сделаю.

— Тогда ступай прямо сейчас. — Норт-Энглиш расхаживал по зале, надутый, как фазан, купаясь в мужской зависти и не замечая, что его исподволь сторонятся. — Тем паче, мне все равно придется тебя покинуть. Пора поискать плохих ребят.

Белинда погладила меня по руке — это жест явно предназначался Аликс и Тинни — и двинулась к гордому собою Маренго.

Кошечки выпускают коготки…

Тинни зашипела.

— Кто эта женщина, Гаррет? — потребовала ответа Аликс. — Зачем ты ее привел?

Тинни не дала мне вымолвить и слова.

— Ее зовут Белинда Контагью. Ее отец — глава танферских уголовников. Она пришла сюда потому, что наш друг Покойник попросил Гаррета привести ее.

Значит, вот что было написано в письме. Но, судя по тону Тинни, письмо не освобождало меня от ответственности.

— Давно ты ее знаешь? — продолжала расспрашивать Аликс. — Почему она держится так, словно ты — ее собственность?

— Несколько месяцев. А с отцом ее мы знакомы гораздо дольше. Как и с твоим, между прочим. Ведет она себя так потому, что ей нравится дразнить Тинни и изводить меня. Как и тебе.

Выстрел попал в цель. Однако одного залпа было мало, а на второй уже не хватало времени, и я решил отступить.

— Пойду поброжу по дому, с вашего разрешения.

— Ты что, работать пришел? — удивилась Тинни.

— Конечно. Гилби сам признает, что охранник из него никудышный. Вот мне и всучили приглашение.

Я двинулся было прочь, но девушки последовали за мной.

— Э… Дамы…

— Я покажу тебе дом, — радостно сообщила Аликс.

Выражение лица Тинни можно было истолковать одним-единственным образом: она ничуть не сомневается, что на уме у Аликс совсем другое. Я вздохнул. Ну почему мне не пятнадцать лет? В моем нынешнем возрасте две девицы сразу — это уже чересчур.

— Что ж, — сказал я, подавив мысленный стон, — пошли прогуляемся, посмотрим, легко ли проникнуть в дом без приглашения.

29

Девицы приклеились ко мне, точно тени. Выждав миг, когда мы с Тинни отстали от Аликс на какой-нибудь шаг, я на долю секунды сжал пальцы своей подружки, а потом спросил у Аликс:

— Сколько помощников вы наняли?

— Что?

— Ваша прислуга явно одна не управилась бы — ни на кухне, ни в зале. Плюс музыканты, плюс еще кто-нибудь…

— Не знаю. Спроси Манвила или Джерриса. А лучше Ланса.

По-моему, она таки заметила наше с Тинни мимолетное рукопожатие.

Прежде всего дело. Итак, если кто-либо вознамерился проникнуть в дом Вейдеров, самый простой способ — наняться в обслугу на сегодняшний вечер.

В нашем ремесле порой срабатывает интуиция.

Или же ты что-то видишь, но не обращаешь внимания, зато мозг продолжает переваривать и сопоставлять факты — и внезапно возникает мысль, столь отчетливая, словно ты невзначай заглянул в будущее…

— Начнем с кухни, — предложил я. Больше всего, по определению, пришлых там. Такое празднество требует усиленной готовки — варки, жарки, парки и т. д., и т. п.

— Идите за мной. — Аликс откровенно обрадовалась тому, что я не предпринимаю новых попыток помириться с Тинни. Должно быть, в детстве ей не хватало родительской заботы — отец строил свою империю, а мать уже в те годы начинала тихо угасать.

Следовать за Аликс было совсем не трудно. Куда труднее оказалось притворяться, будто меня совсем не интересует изящная спинка и округлости ниже, шаловливо колыхавшиеся при каждом шаге.

— Гаррет, перестань пялиться! — прошипела Тинни. Я обернулся. В глазах моей подружки играли бесенята. В таком настроении она мне особенно нравится. К несчастью, Аликс находилась совсем близко и не дала нам поворковать.

Мы вошли в кухню.

Найдется не одна религия, в которой ад и прохладнее, и тише, и пустыннее, нежели эта кухня в доме Макса Вейдера. Заправляла всем тетка с громовым голосом, такая громадная, что сперва я принял ее за троллиху или огрицу. Но нет, она оказалась обыкновенной женщиной, просто очень толстой, очень властной и очень шумной. Голос ее не умолкал ни на мгновение и заполнял собою, казалось, всю кухню, проникая в самые укромные уголки. Акцент выдавал эмигрантку. Отряды поваров, пекарей, поварят, мальчишки, поддерживавшие огонь в печах, раздувавшие меха, таскавшие со двора корзины с углем и вязанки хвороста, — все крутились, как угорелые, и всех подгоняли окрики и насмешки, сыпавшиеся непрерывной чередой.

Наше появление не осталось незамеченным. Тетка развернулась, расправила плечи, набрала в грудь воздуха… Но тут она узнала Аликс.

— Мисс Аликс! — прогремела она. — Вам тут делать нечего! Сегодня вечеринка, ну да. А на вас платье нарядное, ну да!

— Мистеру Гаррету потребовался провожатый.

Тетка уронила подбородок на грудь и бросила на меня испепеляющий взгляд из-под густых, как живые изгороди, бровей.

— Гаррет, говорите? Тот, что ли, Гаррет, а?

— Какой? — уточнил я. Лично я понятия не имел, кто она такая, а вот меня, похоже, здесь знали. А что, если у нее ко мне какой-нибудь давний счет?… — И потом, мы разве знакомы?

— Может, и не знакомы, ну да. Так я спрашиваю, ты тот Гаррет, что ли? Который хозяину помогает? Который в пехоте морской лямку тянул, а? Тот моего сынка из болота вытащил, ну да. Из пасти крокодильей, точно.

— Да. Да. Не знаю, мы друг друга столько раз отовсюду вытаскивали. Помню, правда, я помог выбраться парню, фамилия которого была Харман, но всего звали Бобби-Утка, уж не знаю почему…

— Энто он, сынок мой, ну да. Он с малолетства такой был, верно. Не нравилось ему имечко его, ну да. Всегда себя Бобби называл.

В следующий миг меня заключили в объятия, в которых я попросту утонул — ну да, утонул. Перед тем как мое дыхание пресеклось, я успел подумать, что папаша Бобби-Утки был настоящий мужик, ну да, ну да.

Наконец объятия разомкнулись. Некоторое время я жадно хватал ртом воздух, как свежепойманная рыба. А тетка объявила:

— У меня работы полно, ну да! А коль за олухами энтими, лентяями да бездельниками, ну да, не приглядывать, так они…

— Сколько человек вы наняли на сегодня? — перебил я. — Среди них могут быть злоумышленники. — Будем надеяться, мое воображение не слишком разыгралось.

Она ответила сразу, не задумавшись ни на секунду:

— В кухне четырнадцать, ну да, точно. А на дворе Дженорд энтот, он шестнадцать нанял, ну да.

Джеррис Дженорд… Мы были с ним знакомы ровно настолько, чтобы невзлюбить друг друга. Большего сноба я в жизни не встречал; Тай Вейдер рядом с ним — просто душка. С Дженордом каждый день случалась истерика из-за того, что таких, как я, пускали в приличный дом. Если бы не распоряжение Гилби, он бы с превеликим удовольствием захлопнул дверь перед моим носом.

Может, мне удастся его обойти.

Может, мне повезет и вообще не придется ничего делать.

— Других посторонних нет? — справился я. — Гости, разумеется, не в счет.

Кстати, не забыть про музыкантов.

Тетка кивнула и отвернулась, не в силах более сдерживаться. По кухне прокатились громовые раскаты.

— Кто она такая? — поинтересовался я у Аликс. До сих пор на кухне в доме Вейдеров мне бывать не доводилось.

— Ее зовут Нейрса. Нейрса Бинтор. Она командовала на кухне еще до моего рождения. Даже папа опасается с ней спорить.

Тетка перестала рычать на подчиненных и вновь повернулась ко мне.

— Эй, Гаррет! Тебе, верно, любопытно будет. Кое-кто из наемных себе на уме, ну да. Так и норовят внутрь пробраться, точно. Видно, стырить чего хотят, ну да. Нейрса за ними следит, ну да, да разве за всеми-то углядишь?

— Спасибо, — поблагодарил я. Вот и подтверждение моих страхов. — Обязательно учту. — Я огляделся. — Думаю, никто из этих людей в толпе гостей не затеряется. — В большинстве наемных слуг с первого взгляда угадывались оборванцы, привыкшие перебиваться случайными заработками. Их, конечно, приодели, но повадки и вороватые взгляды не скроет никакая одежда. — Они сейчас все здесь?

Нейрса снизошла до величественного кивка.

— С вашего разрешения я здесь немного поболтаюсь, погляжу, что да как.

— А нам что делать? — спросила Аликс. Похоже, она решила, будто я ищу повод улизнуть.

— Подождите меня. Я быстро. — Любой нормальный мужчина, тронутый прелестями крошки Аликс, пообещал бы ей что угодно, даже понимая, что не сдержит своих обещаний.

Пожалуй, ей не помешает бдительный родительский надзор.

30

Я и вправду не задержался. Честно говоря, ароматы готовящихся блюд вкупе с запахом множества немытых тел, да еще скученных на крошечном пространстве, были чересчур даже для моего не то чтобы утонченного нюха. Кроме того, наемная обслуга никак не производила впечатления людей, достаточно разумных (или слишком глупых) для того, чтобы злоумышлять против Макса и его пивоварни. И потом, стоит кому-нибудь из этой публики появиться в зале, мой нос мгновенно меня известит.

Будь я злодеем, решившим учинить что-нибудь этакое, я бы затесался в «дворовую команду» Дженорда. Они и выглядят поприличнее, и манеры у них на уровне. Вдобавок их пускают в те помещения, куда кухонной обслуге вход заказан.

Короче говоря, я вернулся к Аликс и Тинни.

— Пошли отсюда, чего зря париться. — Мы направились к двери, причем я краем глаза продолжал наблюдать за тем, что творилось на кухне. Когда мы вышли в залу, я спросил: — Не видели, за мной никто не следил?

— Я, — немедля откликнулась Тинни.

— Чего? Что «я»?

— Я за тобой следила. Пристально. — Она подмигнула.

Аликс это пришлось не по нраву.

— А ты что скажешь, Аликс?

— Она меня опередила. — Аликс высунула язычок — видимо, в ответ на соответствующую гримаску Тинни. — Не считая нас, никто не смотрел в твою сторону. Да тебя, между прочим, было и не отличить от прочих. Ты словно родился на кухне. И наряд не спас.

А Белинда уверяла, что костюм Тэда Вейдера идеально подходит для подобных вечеринок.

— Чем тебе не нравится мой наряд?

— Гаррет, тебя как ни наряди, ты все равно собой остаешься. — Тинни хихикнула.

— Когда мне захочется оскорблений, я позову своего попугая. — Кстати, а куда подевалась эта треклятая птица? Может, боги наконец смилостивились… Я имею в виду, конечно, толковых богов, способных проследить, чтобы Покойник не выпал в осадок, пока мы — я и попугай — в доме Макса. Страшно даже представить, что может произойти, если птичка окажется на свободе…

— Он где-то там, — Тинни махнула рукой. — Развлекает гостей вместо главного клоуна.

— Куда дальше? — спросила Аликс.

— К официантам, которых нанял… Эй!

— Что?

— Знакомое лицо! Даже два! — Я углядел среди слуг в ливреях физиономии Трейса Уэндовера и Картера Стоквелла, тех самых парней, что приходили ко мне агитировать за права людей. Замечу мельком, что слуги Макса щеголяли в роскошных, сверкавших позолотой ливреях, а наемных обрядили в поношенные и чуть ли не траченные молью.

Трейс тоже заметил меня и, вместо того, чтобы помахать рукой, бочком-бочком двинулся к Стоквеллу. Тот насторожился, принялся озираться, потом подставил ухо, чтобы Трейс нашептал ему новости.

— Я был прав. Что-то и в самом деле намечается.

— Что стряслось?

— Тут находятся двое парней из Вольных Сообществ. Вопрос — с какой стати? — Ни Уэндовер, ни Стоквелл не произвели на меня впечатления сирот, перебивающихся с хлеба на воду и согласных на любую работу. Эти красавчики, вне сомнения, жили в достатке, и податься в поденщики их заставила отнюдь не нужда.

— Предупредить Манвила? — справилась Аликс.

— Не торопись. Приглядывайте, чтоб никто не подобрался ко мне со спины… Вот зараза!

— Что? Что?

— Стоило отвести взгляд, как они смылись. — Но куда? Поблизости от того места, где они только что стояли, не было ни двери, ни раскрытого окна, да и число ливрейных слуг как будто не уменьшилось. Однако Уэндовер со Стоквеллом словно испарились. — Пожалуй, придется звать Манвила.

Мне определенно не нравилось то, что затевалось на моих глазах.

31

Гилби привел с собой Ланселина Мака и полдюжины коренастых грузчиков, чей облик никак не вязался с праздничной атмосферой.

— Ну что? — спросил Манвил, воинственно раздувая ноздри.

— Я заметил двух ребят из Вольных Сообществ. Одного зовут Трейс Уэндовер, другого Картер Стоквелл. Вчера они пытались меня завербовать.

— Любопытное совпадение.

— Да уж… Они заявились ко мне домой и требовали, чтоб я вступил в ряды Черных Драконов Вальсунга.

— Никогда о таких не слышал.

— Я тоже. Здесь мы углядели друг друга почти одновременно. А потом они взяли и исчезли. Я отыскал мистера Грессера. Вон он, с дамами любезничает. Он говорит, что таких имен в его списках нет. — Грессер командовал наемной прислугой.

— Ну, они вряд ли записались бы под настоящими именами.

— По-моему, с них бы сталось. — У нас в Танфере плохие парни особой сообразительностью не отличаются. — Грессер согласился признать, что в его банде были двое, внешность которых отвечает моему описанию. Но не более того.

Грессер, маленький человечек с бегающими глазками, пребывал в состоянии крайнего возбуждения, вполне объяснимого для мелкого начальника, который опасается, что если вечер будет испорчен, ему завтра же укажут на дверь. И все из-за того, что в число его подчиненных затесались подозрительные личности.

Гилби смерил Грессера суровым взглядом.

— Грессер, тебе известно хоть что-нибудь о твоих людях?

Я вздохнул. Признаться, я сомневался, что Гилби воспринял мои опасения всерьез. Я и сам не ведал, насколько они обоснованы. С другой стороны, интуиция редко меня подводила. Замечательный дар; жаль, что проклевывается редко.

— Ну как я мог проверить всех до единого? — оправдывался Грессер. — Времени-то в обрез было. Тут ведь как: даешь, значит, объявление о работе, сперва берешь тех, кого знаешь, а из остальных выбираешь народ потрезвее да одетый поприличнее, да тех, кто не станет сморкаться в скатерть или, значит, благородных дам щупать. А уж потом, коли время останется, спрашиваешь, кто чем раньше занимался…

Прислушиваясь вполуха к оправданиям Грессера, я одним глазом следил за Тинни (если ей и было боязно, то виду она не подавала), а вторым присматривал за Аликс, для которой все происходящее было грандиозным приключением. Казалось, еще чуть-чуть — и она от восторга запрыгает, как трехлетний ребенок.

У тебя замечательно получается, детка.

Итак, оба моих глаза и одно ухо были заняты, зато второе оставалось свободным. И благодаря этому я услышал знакомый голос.

Стоило мне обернуться, как все разговоры смолкли.

Этот голос я слышал на конюшне!

Голос голосом, но среди лиц вокруг — ни одного, хотя бы отдаленно похожего.

Рядом со мной внезапно возник Ланселин Мак.

— Слыхал? — Он замер в классической стойке гончей. — Нет, показалось…

— Тебе почудилось, будто ты слышал тот же голос, что вчера в конюшне?

— Угу.

— И мне тоже.

— Я его не вижу.

— А я не вижу не только его, но и тех двоих парней, которые были тут пару минут назад.

— И что это значит?

— Пока не знаю. По-моему, попахивает колдовством. — Простофиля ты, Гаррет: нет чтобы сразу догадаться. — И этот запах мне не нравится. Где Тай?

— На небесах от счастья. Все его поздравляют, руку жмут, подарки дарят… А Никс злится. В этой одежде тебя и не узнать. Я со спины поглядел — так вылитый Тэд. И поза у тебя была тэдовская.

— Извини.

— Да брось ты! Лучше скажи, что нам делать.

— Максу пока не следует выходить к гостям. Те ребята с конюшни раскололись?

— Они ничего не знают. Вступили в Сообщества на прошлой неделе. Им велели проучить тебя, если ты начнешь вынюхивать. Со своими они связываться не хотели, но ты всегда был занозой в заднице, так что угрызениями совести они особо не мучились — пока Тай не пригрозил их уволить.

— Помогло?

— Естественно. За права человека всегда приятнее бороться, когда у тебя есть работа. Но они не знают даже имен тех, с кем пришли на конюшню. Те не представлялись. А узнавали они друг друга по паролю. Вот и все.

— Бред какой-то, — пробормотал я.

— Времена меняются, и не сказать, чтобы к лучшему. Люди напуганы, Гаррет. Им обязательно надо кого-нибудь обвинить. Когда в городе полным-полно бывших солдат, нелепо надеяться, что ничего не случится.

Как ни поверни, он всюду прав.

Я приметил, что на меня то и дело косится какой-то тип в ливрее. Мне он был незнаком. Надо за ним последить…

— Ты видел Киттиджо? — спросил Ланс.

— Несколько лет назад, — ответил я. — С тех пор мы не встречались. — Киттиджо была старше Аликс на десять лет. Подобно Таю, она постоянно пребывала в миноре. Поговаривали даже, что она пыталась покончить с собой.

Возможно, какой-нибудь мерзопакостный завистливый божок вознамерился преподать Максу Вейдеру урок смирения. Как всегда: невинные страдают, а злодеи грабят и убивают, и им все сходит с рук — пока не появятся другие, еще более жестокие, и не придушат своих предшественников. Принцип Макса — играть по-честному; он всего добивался собственными мозгами и тяжким трудом. И потому, наверное, одного сына он потерял, второй спятил, третий остался инвалидом, у старшей дочери не в порядке с головой, а любимая жена угасает и чахнет день ото дня. Мало того, теперь к нему в дом норовят заползти ядовитые политические змеюки.

Еще немного, и я тоже рехнусь, как Том Вейдер.

— Она спустилась вниз. Сказала, ей не терпится повидать гостей. Радовалась, как ребенок на дне рождения. Давненько я не видывал ее такой веселой.

— По-моему, ты чересчур наблюдателен.

Ланс криво усмехнулся.

— А ты соображаешь, Гаррет. Не знаю, как это получилось. Я-то нацеливался на Аликс. Изо всех сил старался, но… Здравый смысл подсказывал, что ты, если и западешь на кого из Максовых дочек, то выберешь Аликс. Она единственная нормальная в этом доме, не считая старика.

А я-то думал, что его… гм… влечет к Таю! Главное в нашем деле — не торопиться с выводами. Внешность, как известно, обманчива.

Я слишком долго глядел на Ланса. Разумеется, того подозрительного типа и след простыл.

— Надо им на спины номера повесить.

Нет, как хотите, а без колдовства точно не обошлось.

К нам подошел взъерошенный Гилби.

— Гаррет, Макс просил передать, чтоб ты отправлялся псу под хвост. Это его слова, не мои. Еще он сказал, что, пусть на крыше сидит отряд венагетов, а в кухне прячутся коммандос, прием все равно начнется, и что тебе пришло время отрабатывать твое содержание.

— Он хозяин, ему виднее. Надеюсь, моя интуиция наконец-то меня подведет. Очень на это надеюсь.

32

Из залы донесся шум: женский визг вперемешку с мужским хохотом. Неужто?… У меня было дурное предчувствие, но я привык смотреть в лицо опасности…

Так и есть. Сбылись мои наихудшие опасения. Попка-Дурак обрел долгожданную свободу и явно успел что-то учинить. Дамы пытались его изловить. Кавалеры с интересом взирали на их попытки и подавали ценные советы.

Мне вдруг пришло в голову, что если треклятой пташке вздумается присесть на мое плечо, я окажусь в незавидном положении.

Ну, Морли Дотс, ты мне заплатишь. Ты мне за все заплатишь!

— Сделай что-нибудь! — прошептала Аликс.

— И все поймут, что эта гадина со мной?

— Но…

— Пускай развлекается. Если ему свернут шею, я плакать не буду. Манвил, там хватит людей приглядеть за обслугой?

Гилби застонал — точнее, заскулил, как побитый пес. Еще бы: Вейдеры собирались устроить прием, который стал бы гвоздем сезона. Судя по всему, это и будет гвоздь — в крышку гроба. Так что я Манвила вполне понимал.

— А ты сам не справишься?

— Зала большая, а подозрительных типов у нас аж восемнадцать.

— Шестнадцать, сэр, — возразил слегка приободрившийся Грессер. — В моем списке шестнадцать человек. Вот, посмотрите!

— Спокойнее, Грессер. Списки списками, а я пересчитывал их по головам, причем дважды. И оба раза у меня получалось восемнадцать. Или ты нанимал пару двуглавых? Пораскинь мозгами, приятель. Среди твоих подчиненных — двое приблудных. Подумай, как их отличить и изловить.

— О боги! Я этого не вынесу, сэр! Конченый я человек! Выгонят меня…

— Грессер, уймись! Никто тебя не выгонит, если ты соизволишь наконец делом заняться. Давай пошевеливайся!

— Слушаюсь, сэр, — и он умчался собирать свою шайку.

— Экий живчик, — пробормотал Гилби.

— Где ты его нашел?

Манвил пожал плечами.

— Дженорд привел. Утверждал, что на него можно положиться.

— Мистер Гилби! Мистер Гилби! — Грессер был сам не свой от возбуждения. За ним следовал угрюмый Ланселин Мак. Заскучавшая было Аликс тоже оживилась и двинулась в нашу сторону.

— Да, мистер Грессер?

— Мистер Гилби, с величайшим прискорбием вынужден признать, что этот господин абсолютно прав. У меня в подчинении не шестнадцать человек, а больше, и все говорят, что так и было с самого начала. Цифры называют разные — кто восемнадцать, а кто даже двадцать человек. Но по моим спискам их должно быть шестнадцать! Не понимаю, что случилось. Мне крайне перед вами неловко… Но уверяю вас, утром работников было ровно шестнадцать!

Естественно, голова садовая! А потом еще парочка прибилась — ты и не заметил, когда и как.

— Два официанта только что рванули на кухню, — сообщил Ланс. — И пока не выходили.

— Гаррет! — окликнула меня Аликс. — Официант…

— Знаю. Ланс сказал, что они ушли на кухню.

— А вот и нет! Этот схватил поднос с едой и направился в залу.

— Один из тех двух? — уточнил я. — Или третий?

Гилби насупил брови и повернулся к Грессеру.

— Скольких бандитов вы привели в этот дом? — сурово вопросил он.

Я тоже вперил в Грессера свой всепроникающий взор. Грессер вызывающе выпятил подбородок. Ланс прикинул диспозицию и переместился Грессеру за спину.

— Я их только нанял! — воскликнул коротышка. — Понимаете, просто нанял, и все! Это моя работа! Когда срочный заказ, каждого проверять не будешь, я же объяснял!

— Поверим ему на слово? — спросил я.

— Думаю, да, — отозвался Гилби. — Он и вправду, похоже, не встречал никого из этих парней до сегодняшнего утра. — Манвил на секунду задумался. — Ланс, держись поближе к Таю. Я пошлю двоих-троих приглядеть за Максом. Гаррет, а тебя…

— Я пока поброжу по дому. Может, на кого наткнусь.

У заговорщиков наверняка есть план действий. Знать бы какой! Конечно, Стоквелл с Уэндовером на коммандос никак не тянут, но от них того и не требуется: не окажись на кухне некто Гаррет, их бы ни в чем не заподозрили.

Отсюда вопрос: насколько появление Гаррета соответствует планам наших неведомых врагов? Слишком много совпадений: сперва меня пытаются завербовать, потом норовят запугать… Нет, мне точно отведено какое-то место в их плане…

Чем же старина Макс Вейдер так досадил Черным Драконам Вальсунга? Надо будет поразмыслить на досуге. А пока — не мешало бы поймать тех, кто проник в дом.

Я оглянулся. Гилби и Ланс уже ушли, Аликс и Грессер ожидали моих распоряжений.

— Мистер Грессер, можете приступать к исполнению своих прямых обязанностей. Покажите, на что вы способны. Я вам больше докучать не стану. Мало того, я вас больше ни в чем не подозреваю.

Коротышка поклонился. Как легко его осчастливить!

— Надеюсь, вы понимаете, что за остальных я ручаться не могу?

Он потупился и кивнул.

— Отлично. Ступайте!

— Я ему не доверяю, Гаррет, — сказала Аликс, провожая Грессера взглядом. — Неприятный тип, вертлявый, и смотрит так, будто готов раздеть меня прямо здесь.

— Вау! Еще бы ему на тебя иначе смотреть, лапушка! Смотрел бы он по-другому, я бего к врачу отправил.

Аликс прыснула и лукаво на меня покосилась: мол, а ты не прочь девушку раздеть?

Не сегодня, дорогуша. Как-нибудь потом… может быть…

— Скорее всего, ему понравилось твое платье, — продолжал я. — Последи за ним, хорошо? И подскажи заодно, где найти Тинни? — Моя рыжеволосая подружка испарилась, подобно Стоквеллу с Уэндовером.

— Не знаю. — Аликс обиженно надула губки: только она разохотилась, а я снова куда-то ускользаю. — Минуту назад была здесь.

Ладно, найдется. Ее отсутствие мне даже на пользу — под ногами путаться не будет. Что ж, вперед, Гаррет! Вперед, пока тебе на голову не свалились настоящие неприятности.

33

По парадной лестнице я поднялся на второй этаж. Постоял у двери в кабинет Вейдера, потом направился к черной лестнице: нетрудно предположить, что плохиши в открытую по дому шастать не станут. Тишина… Ни единого звука, только доносится снизу музыка.

Вот и черная лестница. Я осторожно двинулся вверх. Скорость, с какой подозреваемые прямо-таки растворились в воздухе, наводила на мысль, что они отлично ориентируются в доме. Вывод напрашивался сам собой: у них был лазутчик среди вейдеровской прислуги. Не сказать, чтоб этот вывод меня грел…

Оружия у меня при себе не было, если не считать мозгов, а значит, плохишам не составит особого труда обезоружить меня. К тому же, теперь они знают, чего от Гаррета можно ожидать.

Кто-то кого-то одурачил. Очень не хотелось, чтоб этим одураченным оказался ваш покорный слуга.

Честно говоря, я ожидал засаду на третьем этаже. Но мои ожидания не оправдались. Снова никого. Правда, я не стал заглядывать в одну из комнат, но там делать было точно нечего. В этой комнате медленно угасала Ханна… В известной степени они с Покойником схожи, но Покойник проугасает еще невесть сколько, а вот она…

Воздух разорвал истошный вопль. Бедняга Том опять за свое… Впрочем, этот вопль звучал немного иначе, нежели предыдущие. Неужто демоны в его сознании обрели плоть и кровь?

Без привычной дубинки я чувствовал себя совершенно беспомощным, как если б оказался нагишом на людной улице. Жаль, что дубинка никак не подходила к костюму, в который меня обрядили стараниями Макса. Эх, надо было прихватить с собой трость; она бы и к наряду подошла, и для дела пригодилась. А еще лучше — трость-шпагу, как у Морли Дотса…

Я огляделся. В пределах досягаемости ничего полезного не обнаружилось. Выше второго этажа обстановка в доме Вейдеров оскудевала на глазах. Нет чтобы какая-нибудь булава нашлась или старый заслуженный цеп… Манвил говорил, что все оружие со стен поснимали — так, на всякий случай — и свалили грудой в кабинете Макса.

Еще один вопль. В нем явственно слышалась не душевная — физическая боль. Неужели Уэндовер со Стоквеллом мучают несчастного Тома? Да нет, чушь собачья… Даже если у кого-то остались не сведенными старые, кантардовские счеты, какой резон, какое удовольствие, если хотите, мучить человека, который сам себя не помнит? Том Вейдер обитает в мире, куда нет доступа никому кроме него…

Чушь. Полная чушь.

Вся проблема в том, что мне не хватает фактов, а без них картину не выстроить. (Слышал бы меня Покойник, вот бы порадовался: наконец-то я начал усваивать его уроки). Но где их взять, эти факты, если и расспросить-то некого?

На лестнице внизу послышались шаги. Кто-то поднимался на третий этаж, стараясь идти беззвучно, — но это у него плохо получалось. Попался, голубчик! Присяду-ка я, укроюсь за парапетом, а как ты окажешься наверху, тут я тебя и сцапаю.

Я притаился и стал ждать.

На площадке между этажами показалась… Аликс. Девушка не поднимала головы, тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Я вздохнул и выпрямился в полный рост. Аликс краем глаза заметила движение и взвизгнула от неожиданности.

— Вот так встреча, — проворчал я. — Ну, дитя мое, каким ветром тебя сюда занесло?

— То есть?

— Что ты здесь делаешь?

— Тебя ищу. — Она состроила невинную гримаску, это у нее здорово получалось. Но меня такими штучками с толку не собьешь, и пытаться нечего. Не подействовал даже запасной вариант, когда Аликс подалась вперед, и моему взгляду открылось ее декольте — до самой талии. Что ни говорите, а Гаррет у нас — кремень. — Я видела, как ты свернул на черную лестницу.

— Аликс, мы тут не в игрушки играем. Ты и себя подставить могла, и меня. Что на тебя нашло? Побоку все прочее, ты представляешь, какую сцену закатит нам Тинни?

Девушка протиснулась между мною и парапетом. Эти лестницы такие узкие. И теплые… просто чудовищно теплые.

— Аликс…

— Не прогоняй меня, Гаррет.

Я заткнулся. Даже Гаррет может хранить молчание, когда это необходимо. А по тону Аликс и последний олух догадался бы, что сейчас лучше всего промолчать.

34

— Ш-ш! — прошептала Аликс, кладя руку мне на колено.

Я кивнул: мол, понял. Я тоже слышал этот звук — наверху негромко хлопнула дверь и кто-то вышел на лестницу. Засада оказалась не напрасной. Я повернулся к Аликс и сделал ей знак не высовываться, а потом медленно выпрямился.

Встал так, чтобы сверху меня можно было заметить лишь в самый последний момент, затем помог подняться Аликс, ткнул пальцем вниз и прошептал одними губами: «Спускайся. Только тихо».

Побледневшая Аликс подчинилась без возражений.

На лестнице показался мой старый знакомый Картер Стоквелл, за ним, естественно, двигался Трейс Уэндовер. На плечах они несли чье-то тело…

Я вышел из укрытия.

— Привет, Картер!

Стоквелл подпрыгнул от неожиданности, Уэндовер замер как вкопанный. Я не стал терять времени: подскочил и от души врезал Стоквеллу по уху. Он обмяк. Для верности я наподдал ему еще пару раз, после чего развернулся к ошарашенному Уэндоверу. Сверху кто-то гаркнул:

— Что там у вас?

Я переступил через Картера, подошел вплотную к Трейсу, изнемогавшему под бременем похищенного тела, и крикнул, обращаясь к третьему — тому парню с конюшни:

— Снова я! Покажи-ка свое приглашение.

Парень с конюшни кубарем скатился по лестнице. Мне даже почудилось, что он сметет с дороги своего приятеля Трейса, чтобы добраться до меня.

Размахивался он слишком долго — я успел увернуться, и его кулак врезался в стену с такой силой, что полетела штукатурка. Он заскулил, попятился, стал дуть на ушибленные костяшки. Трейс наконец очухался, бросил свой груз и кинулся бежать. Я прыгнул за ним, схватил за штанину… Дубина ты, Гаррет! Учили тебя учили, что и клерк от испуга озвереть может, а ты не послушал… Короче, старина Трейс засадил мне пяткой по физиономии. Я покатился по ступенькам, успешно зарабатывая новые синяки, будто мало было предыдущих, полученных в той самой конюшне.

Наконец падение прекратилось, и я кое-как встал. На глаза навернулись слезы. Пока я падал, Трейс не преминул улизнуть: как говорят в армии, предпринял стратегическое отступление.

Похоже, нам с этим Трейсом никогда не стать закадычными дружками.

Я поднялся на площадку, и тут кто-то схватил меня за ногу, подобно тому, как я минуту назад хватал Уэндовера. Я рухнул навзничь, прямо на неподвижное тело, и очутился лицом к лицу с похищенным. Должно быть, это Том Крикун: с лица вылитый Тай Вейдер, только постарше и менее жизнерадостный.

Он дышит или нет?

Может… Нет, Гаррет, не сейчас. Тебя снова колошматят.

По правде сказать, меня не колошматили: просто кто-то лез по мне, как по лестнице. Это был Стоквелл, пришедший в себя и решивший под шумок смыться. Смекалистый малый! Я отпихнул его и сел, притворяясь, будто в состоянии защищаться.

Картер не успел сделать и двух шагов, как Аликс — вот же вредная девчонка! Я ведь ее вниз отправил! — как Аликс примерилась и саданула ему по башке своей бальной туфелькой. Не ожидавший этакого подвоха Стоквелл вторично погрузился в беспамятство.

— Спасибо, — пробормотал я. — Это Том, верно? И как ты здесь очутилась? Ты же должна быть внизу.

— Угу, — на второй вопрос она предпочла не отвечать. — Гаррет, что происходит? Кому мог понадобиться мой брат?

— Сам хотел бы знать. Давай свяжем этого клоуна, чтоб он снова никуда не испарился.

И надо искать остальных. И наплевать, что их двое или трое на меня одного. Все равно найду. Вот только не забыть бы, что тут наверняка не обошлось без колдовства…

— И чем мы его свяжем? — раздраженно спросила Аликс. Она была права. Ох уж эти мне чистюли: прибирайтесь на здоровье, но надо же и о ближних позаботиться — нет чтоб оставить хотя бы один моток веревки на вбитом в стену крюке!

— Ладно, принесу что-нибудь сверху. Если пошевелится, дай ему как следует. — Почему-то мистер Картер Стоквелл не вызывал у меня ни малейшего сочувствия.

Четвертый этаж встретил меня мертвой тишиной. Я шагал осторожно, почти крался. Шайке клерков не составит труда одолеть одинокого морского пехотинца, если тот позволит застать себя врасплох.

По счастью, ни я не сглупил, ни клерки не проявили энтузиазма. Их и след простыл. Этаж был пуст.

Я поднялся сюда впервые за много лет. Здесь обитали отпрыски папаши Вейдера и старшие слуги: у первых были апартаменты, у вторых — закутки… В коридор выходило множество дверей, одна из которых была распахнута настежь. Я приблизился, остановился, вслушиваясь. Да, с годами поневоле становишься осмотрительным…

Мне отчаянно недоставало Морли Дотса. Я привык к тому, что во всяких переделках старина Морли прикрывает мою спину — а то и вперед лезет, когда на него находит. Хотя в последнее время Дотс изменился; если так и дальше пойдет, с него станется вообще порвать с «левыми» делишками и стать законопослушным карентийцем. По-моему, он был чересчур озабочен тем, что стареет…

Никто не прыгнул на меня, когда я метнулся в дверной проем. Ау, плохиши! Небось сидят себе в укромном уголке, руки потирают да потешаются над бестолковым Гарретом, глотающим пыль на пустом этаже.

Это оказалась комната Тома. Обстановка скудная, на стене у двери висит смирительная рубашка и прочие приспособления на случай, если Том начнет бузить.

Дух в комнате был такой, что я чуть не подавился.

На месте папаши Вейдера я бы поместил Тома в более веселое окружение. Нарисовал бы на голых стенах картинки всякие — пастушков с пастушками, что ли, или зверюшек каких-нибудь. С другой стороны, чего особенно веселиться? Ведь мир, в котором мы живем, — бесконечная череда скорбей и смертей… Я задержал дыхание и, пятясь, выбрался в коридор, где воздух был относительно свежим.

В голове постепенно прояснялись. Это же надо, как заразно безумие, если оно пропитало всю комнату! Или наоборот — комната превратила Тома в того, кем он стал? Может, всему виной эта вонь?

В дальнем конце коридора, у парадной лестницы, мелькнул чей-то силуэт. Я успел заметить что-то красное — верно, рукав платья или что-нибудь в том же роде. Хотел было побежать туда, но вдруг на меня навалилась чудовищная апатия: дышать и то приходилось через силу.

Короче, когда я таки добрался до парадной лестницы, на ней, разумеется, никого не было.

Что называется, по долгу службы я проверил остальные помещения на этаже, но не нашел ничего сколько-нибудь интересного.

Где Аликс? Честно говоря, я был несколько удивлен, что она, с ее-то характером, до сих пор не путается у меня под ногами.

35

Апатия помаленьку проходила, и моя тревога за Аликс становилась все сильнее. В конце концов я решил сходить и посмотреть, где она.

Того, кто всегда ожидает худшего, редко подстерегает разочарование. Случаются, конечно, и приятные исключения…

Однако на сей раз все сложилось так, как и должно было сложиться.

Аликс без чувств распростерлась на полу. Кто-то тюкнул ее по макушке и удалился в неизвестном направлении. Мистер Картер Стоквелл вновь испарился. Тело Тома Вейдера также исчезло. Мало того, Аликс была полураздета. Нет, я все понимаю; покажите мне того, кто останется равнодушен к ее прелестям, но лестничная площадка все-таки — не самое романтичное место в доме. Да и предаваться любовным утехам с девицей, которая ничего не воспринимает… Может, кому-то и нравится, но это не по мне.

— Эй, лапушка! — позвал я. — Просыпайся! Аликс! Хватит дурака валять! — Попробовать, что ли, тот способ, каким приводят в чувство героинь во всяких сказках? Нет, не стоит: на меня и без того слишком многие зуб имеют…

Аликс шевельнулась, застонала, попыталась сесть.

— Что стряслось? — спросил я, помогая ей выпрямиться.

— Разве не видно? Кто-то на меня напал. — Раздражение Аликс было вполне объяснимо. — Поднялся снизу и… Ты что, не слышал, как я кричала?

— Нет. — Я был совершенно искренен: будучи наверху, я не слышал ни единого звука.

— Так вот, я кричала. Громко-громко. А когда попыталась убежать, то споткнулась о Тома и получила по голове прежде, чем успела встать. — Тут она заметила, в каком состоянии ее одежда. — Это еще что такое? Сказал бы, я сама бы все скинула.

— Это не я. Бесчувственные девушки не в моем вкусе.

— Даже не знаю, то ли радоваться, то ли обижаться.

— Я вовсе не хотел тебя обижать. — Вечно женщины понимают меня неправильно. Наверное, они это делают нарочно.

— Так что? Я вполне пришла в себя…

— Звучит заманчиво, вот только времени в обрез. По дому шастают какие-то гнусные типы, и мы понятия не имеем, что им нужно. Что с Томом сталось, не знаешь?

— Нет. Думаю, они продолжили то, чем занимались, когда мы их прервали.

— Может быть. Вставай, поправь одежду. Я хочу потолковать с твоим отцом.

— Не оставляй меня здесь.

— Я и не собираюсь. Поэтому ты должна выглядеть прилично.

— А! — На мгновение она стала прежней шаловливой Аликс, но потом в ее взоре вновь мелькнул страх. — Как по-твоему, что все это означает?

— Самого бы кто просветил. Я надеялся, что Стоквелл нам поможет…

— Стоквелл?

— Ну да, тот парень, которого ты стерегла. Я с ним уже встречался. Его зовут Картер Стоквелл.

— Как я выгляжу? Как будто мы только-только слезли с сеновала?

— Гм… Не совсем.

— Эх! — Она усмехнулась. — Жаль… А то все подумали бы, что мне наконец повезло.

— Не забывай, что когда б тебе и вправду повезло, я бы оказался по уши в дерьме.

— Я никому не скажу, — пообещала она. — Смотри, сам не трепись. — И слегка подалась вперед.

Да, за последние годы Аликс сильно повзрослела. Однако на ее слова я бы не особенно полагался: по-моему, она была из тех девиц, которые обожают хвастаться своими победами.

36

Несмотря на все старания Аликс, вид у нее остался… скажем так… растрепанный, и, когда мы вошли в кабинет Вейдера, Белинда смерила нас суровым взглядом, на миг оторвавшись от дружеской беседы с Маренго Норт-Энглишем. Судя по всему, они уже успели сойтись достаточно близко, тем паче что племянницы Маренго нигде не было видно.

Сразу чувствуется деловая хватка. Улыбаться человеку, который, возможно, умышляет против тебя… Я бы так не смог.

— Гаррет! — пробасил Вейдер. — Очень кстати! Мы как раз про тебя говорили.

— Босс, у нас проблемы, — выпалил я. — Тома пытались похитить.

— Похитили, — поправила Аликс.

— Точно, похитили, — согласился я и быстренько выложил подробности, а потом спросил у Норт-Энглиша: — Слыхали что-нибудь насчет этих Черных Драконов или насчет их командира, полковника Нортона Вальсунга?

Маренго снизошел до ответа лишь потому, что был гостем дома, в котором ко мне относились с уважением. Повстречайся мы на улице, он бы меня и не заметил.

— Никогда не слышал ни о Драконах, ни о полковнике Вальсунге, молодой человек. Впрочем, в нашей армии было много разных отрядов. Вдобавок организация у нас большая, за всеми не уследишь. Вполне возможно, этот полковник — если даже он состоит в рядах нашей организации — действовал без моего разрешения.

Ну и скользкий же ты тип, Маренго!

— Я тоже с ними не сталкивался. Правда, в Кантарде я, можно сказать, и не был — нас быстренько перебросили на острова.

Вейдер, умиленно взиравший на всех, кто был в кабинете, сказал:

— Гаррет, в ближайшие дни ко мне должны заглянуть наши генералы. Я их спрошу.

Что-то мне не нравится его спокойствие.

— Тебе как будто начхать на Тома, — брякнул я.

— Гаррет, посуди сам, в доме толпа гостей. Ну кто сумеет вынести тело и остаться незамеченным?

— Не знаю, не знаю. Смотри — они пробрались внутрь, у них был некий план, значит, и пути отступления они должны были просчитать. Все коммандос-самоубийцы остались в Кантарде, Макс.

Вейдер повернулся к крепким ребятам, мявшимся у дальней стены кабинета.

— Предупредите остальных, ребята. И скажите Гилби, чтоб зашел ко мне.

— И за Киттиджо приглядите, — вклинился я. — Лично я ее так и не нашел. Макс, тут явно не обошлось без колдовства. Стоит на секунду отвести взгляд, как эти хмыри пропадают без следа.

Если принять мое предположение за истину, из него следовало, что Черные Драконы Вальсунга неким образом связаны с Холмом. Только этого и не хватало для полного счастья!

— Все страньше и страньше, — проворчал Вейдер. — Но почему я? Кому я мог досадить? Колдунов знакомых у меня раз-два и обчелся, да и те, коль разозлятся, мелочиться не станут: раздавят, как жука, и вся недолга. А деньги вымогать, похищать кого-то — нет, это для них слишком мелко.

Он подошел к камину, в котором потрескивали дрова, и уставился на огонь. Потом поманил меня пальцем. Когда я подошел, он спросил шепотом:

— Мне опять достанется, да? — На мгновение Макс Вейдер, глава пивной империи, стал обыкновенным человеком, растерянным и напуганным.

— Постараюсь этого не допустить, босс, — пообещал я и сердито поглядел на Норт-Энглиша. Тот и бровью не повел. Верно, этакие взгляды были для него не в диковинку. Успел привыкнуть.

Аликс порывисто обняла отца.

— Не волнуйся, папочка, Гаррет все уладит.

Это она о ком? Лично мне тот Гаррет, который перед папашей Вейдером стоит, особого доверия не внушает.

Вейдер опустился в кресло и прикрыл рукой глаза. Никогда не видел его таким… опустошенным, что ли. Впрочем, окажись я на его месте, еще неизвестно, как бы я себя повел…

— Насколько могу судить, — изрек Норт-Энглиш, — вы не симпатизируете Вольным Сообществам, мистер Гаррет?

С ума сойти — великий Маренго изволил заговорить с мелкой сошкой!

— Ну почему же? — удивился я. — Очень даже симпатизирую. Цели у вас где-то даже благородные. Вот только публика собралась… гм… Глотки луженые, лишь бы хай поднять. Неужто, по-вашему, людям захочется, чтоб эти горлопаны ими управляли? И потом, уж извините, но большинству ваших молодчиков наплевать на всякие там права. Им бы захапать себе побольше, только и всего.

Норт-Энглиш пристально поглядел на меня. Вид у него был такой, словно он раскрыл дорожную сумку и увидел там жирную змею.

— В любой организации, мистер Гаррет, даже в той, которая преследует самые возвышенные цели, обязательно найдутся фанатики и мародеры. Такова человеческая натура. Вот если бы все участники движения были столь же рассудительны и спокойны, как вы…

Куда это он клонит?

— На вашем месте я бы проследил, чтоб рассудительные герои приглядывали за особо буйными, а то вы двоих человек привлекаете, а десяток отталкиваете своими выходками.

Глаза Норт-Энглиша сузились. Мелкая сошка осмелилась учить его жизни! Я уверен, в глубине души он наверняка одобрял все фортели своих субчиков.

Н-да, если дальше так пойдет, мы с ним быстро друг друга на чистую воду выведем.

Мне самому Маренго был даром не нужен, но Макс Вейдер считал его своим другом, а Релвей просил меня проникнуть в его движение…

— Прощу прощения за резкость. Просто я еще не успел отойти от встречи с вашими фанатиками пару дней назад.

— Я слышал об этом. — Маренго овладел собой, и лицо его вновь стало бесстрастной маской. — Мы стараемся избавиться от подобных людей. Вот, кстати, почему в Танфере сейчас столько мелких групп — они откололись от «Клича», то есть их выгнали. Эти люди — все равно что сорняки, и мы их постепенно выпалываем.

Норт-Энглиш, похоже, и не заметил, что ненароком признал принадлежность Черных Драконов к возглавляемому им «Кличу», а я не стал ему о том сообщать, чтобы не усугублять ситуацию. Релвею не понравится, если я не сумею оказаться в Вольных Сообществах из-за собственной несдержанности.

— Прошу прощения, — повторил я. — Не со зла, сами понимаете… Просто я работаю на мистера Вейдера, а сегодня у нас тяжелый денек.

— Все в порядке, мистер Гаррет. Загляните ко мне, когда вас ничто не будет тяготить. «Клич» заинтересован в таких людях, как вы, в тех, кто побывал на юге, видел войну своими глазами, совершал подвиги на поле брани, а когда вернулся, столкнулся с черствостью, неблагодарностью и откровенным равнодушием. Люди вернулись и обнаружили, что их жизнями теперь заправляют те, кто и пальцем не шевельнул ради победы… О, извините, пожалуйста! Когда рядом нет племянницы — она меня останавливает, — я могу говорить часами. К сожалению, разговоры далеко не всегда помогают обрести новых друзей.

Маренго Норт-Энглиш — один из богатейших людей Танфера и всей Каренты. Говорят, он чуть ли не купается в золоте. На кой, интересно, ему сдалось движение городских низов? Уж таким, как он, без работы остаться точно не грозит. Они все равно ни дня в своей жизни не работали.

— Гаррет!

— Да, мистер Вейдер?

— Время идет.

— Слушаюсь, сэр.

Заболтался! До чего дошло — Макс Вейдер велит Гаррету не языком чесать, а делом заниматься!

37

Я был сбит с толку. От меня требовали действий, а я знать не знал, что предпринять. Между тем гости прибывали и прибывали, так что отыскать злоумышленников с каждой минутой становилось все труднее. Не будешь же хватать каждого, на ком жилетка официанта. И потом, если у них достало ума до сих пор не попасться, значит, они сменили маскировку. Наряд официантов потребовался лишь для того, чтобы «на законных основаниях» проникнуть в дом.

Мне в голову вдруг пришла ужасная мысль. Точнее, жуткое воспоминание. Картер с Трейсом были в моем доме, находились всего в какой-нибудь дюжине ярдов от Покойника, и он не учуял в них и намека на злодейство!

Следом за этой мыслью прискакала вторая, не менее ужасная. Простучала копытцами — я отчетливо расслышал их цокот. И мысль была такая: эти ребята слишком уж хорошо знали внутреннее устройство вейдеровского дома…

— Что будем делать? — спросила Аликс, глядя из-за моего плеча на толпу гостей у подножия лестницы.

— Хороший вопрос. Для начала подыщем тебе безопасное местечко. Вдруг они покусятся на тебя или на Киттиджо? Или даже на Тая? — Напоминаю: Тай бегать не может, а из Ланса телохранитель так себе.

— С тобой я буду в полной безопасности, Гаррет.

— Не могу сказать того же про себя.

— Гаррет! Я ведь и обидеться могу!

— Вон Гилби. Пошли к нему.

Манвил Гилби выглядел замученным. Гости прибывали пачками, Дженорд — осипнет, бедняга, как пить дать осипнет! — не переставая выкрикивал имена; за всеми было не уследить даже при огромном желании.

— Ну что еще? — буркнул Гилби.

— Тома похитили. Их было трое, возможно, четверо. Поднялись по черной лестнице, там мы с ними и столкнулись. Том был жив, но без сознания. И Киттиджо я найти не смог.

— Минуту назад она спустилась по парадной лестнице. Обознаться было трудновато: своим платьем она всех затмила… Брр! Очередной желающий лично побеседовать с Максом. — Гилби приветствовал высокого, подтянутого старика, в котором я с некоторым запозданием узнал отставного генерала кавалерии. — Надо предупредить ребят у двери.

— Макс уже распорядился.

— Все равно напомню; от них не убудет. А ты смотри в оба. Злодеи должны быть где-то здесь.

— Слушаюсь, босс, — я состроил гримасу, но Гилби уже отвернулся. Генерал — прямой, как древко копья — оглядел меня с таким видом, будто силился вспомнить день нашего знакомства. Верно, он с кем-то меня перепутал.

Я направился в комнаты обслуги. Аликс не отставала от меня ни на шаг.

Ко мне подскочил Грессер.

— Что прикажете делать? У меня теперь людей не хватает!…

— Неужто еще кто-нибудь сбежал?

Его щеки порозовели.

— Вас, кажется, Гарретом зовут?

— С утра точно звали, а что?

— Гаррет, я не собираюсь снова извиняться за свои промахи. Если у вас есть что обсудить, давайте обсудим. Если нет, извольте не мешаться под ногами.

— Понял, учту. Вот задачка: кто-то похитил Тома Вейдера — не знаю уж, зачем, да это и не важно. Сейчас важно другое — изловить похитителей. Как, по-вашему, они могли выбраться из дома?

Честно говоря, на толковый ответ я не рассчитывал. Старый циник Гаррет не привык находить поддержку у ближних.

— Может, воспользовались доставочным фургоном?

— Чем-чем?

— Часть угощения — торты и прочие сладости — заказывалась на стороне и доставлялась в фургонах. Эти фургоны стоят на заднем дворе. Их разгружают по мере необходимости…

— Мистер Грессер, беру обратно все нелестные высказывания в ваш адрес. Я замолвлю за вас словечко перед мистером Вейдером.

— Спасибо. Но как мне быть с нехваткой рук?

— Не знаю. Погодите, коли рук не хватает, есть еще ноги и зубы. Во всяком случае…

Аликс дернула меня за рукав:

— Гаррет, ты треплешься, а Тома, быть может, как раз увозят!

Я позволил себя увести.

— Мне показалось, тебя нужно выручать, — заметила девушка.

— Ну…

— Иногда полезно быть грубым.

— Моя матушка учила меня, что хорошие манеры — прежде всего.

— Сюда. — У Аликс явно было иное представление о хороших манерах.

Насколько я мог судить, мы двигались кружным путем. В отдалении мелькнула Тинни; должно быть, Аликс углядела ее раньше моего, потому и направилась в обход. Улучив момент, когда Аликс отвернулась, я помахал Тинни. Она махнула в ответ. Мало того, я удостоился взмаха руки и поощрительной улыбки от миловидной дамы в возрасте; похоже, она была вне себя от счастья из-за того, что привлекла внимание столь симпатичного кавалера.

Конечно, быть грубым и вправду иногда полезно, но я иначе воспитан. Вдобавок как тут будешь грубым, когда рядом с тобой красивая женщина?

38

— Я думала, ты беспокоишься за Тома, — дружески упрекнула Аликс. Очень дружески, очень ласково… Моя знаменитая стойкость благополучно трещала по швам, мое удивительное хладнокровие и нечувствительность к душевным мукам подбирались к крайнему пределу. Если я не унесу ноги из этой пустынной подсобки, мне грозит стать ближайшим другом Аликс Вейдер.

В подсобке было пыльно — не прибирались в ней, вероятно, как минимум несколько лет. Я чихнул. Аликс последовала моему примеру. Пошатываясь, я вывалился в коридор.

Тут, откуда-то с задворок, появилась Тинни.

— А, вот вы где! Я уж решила, что вы заблудились.

— Мы ищем Тома, — объяснила Аликс у меня из-за спины, ничуть не смущенная появлением подруги. По ее тону нельзя было и заподозрить, что она пыталась учинить со мной лишь мгновение назад. — Его похитили прямо из комнаты. Гаррет сумел задержать похитителей, но они ускользнули и прихватили Тома с собой. Манвил утверждает, что они не могли выбраться из дома, потому мы и осматриваем все помещения. А мистер Грессер считает, что…

Одурачить Тинни не так-то просто. Взглядом она посулила мне допрос с пристрастием, а вслух спросила:

— Кому мог понадобиться твой брат?

Аликс пожала плечами — и вновь обернулась этакой робкой, наивной девочкой, будто натянула на себя маску. Удивительная способность к притворству! Старина Макс убежден, что держит дочь в строгости, но, по-моему, он сильно заблуждается.

Уж насчет Киттиджо он точно заблуждался. Во-первых, Киттиджо была решительнее своей младшей сестры. А во-вторых, в те дни нас меньше отвлекали…

Честно говоря, я не рвался возобновлять знакомство. На мой вкус, Киттиджо чересчур… гм… возбудима. Она из тех коварных истеричек, которые поначалу успешно скрывают свою истерию, зато потом дают себе волю…

— Возможно, Грессер прав, — сказал я. — Сами видите, тут столько пыли, непременно должны были остаться хоть какие-то следы. Но следов нет и в помине.

— Надо обыскать все помещения, — заявила Аликс тоном, не терпящим возражений.

Я подошел к двери черного хода — именно через нее вошла Тинни, — открыл дверь и выглянул наружу.

— Эй, Рыжик, ты никого не заметила?

— Я видела то же, что и ты сейчас.

То есть двух поварят, таскавших подносы с пирожками. И фургоны…

— Пошли, поглядим.

Аликс вскинула головку.

— Я не собираюсь пачкать свои новые туфли в навозе.

Пару минут назад она готова была запачкать чем угодно свое новое платье… Я хмыкнул. Разумеется, это совсем другое дело.

— Почему бы тебе не вернуться в залу, Аликс? — предложила Тинни. — Таю наверняка тяжело принимать гостей одному. А Никс не в настроении.

Аликс не хотела веселиться. Аликс вообще ничего не хотела. Нет, ей определенно не мешает еще чуточку повзрослеть. Впрочем, этого она тоже не хотела.

Оставив девушек мило щебетать, я вышел на двор.

Пять фургонов. Два я отмел сразу — с них сняли колеса и выпрягли лошадей. Оставалось три; может статься, один из них был тот самый…

Все грязные, покосившиеся, обшарпанные. Правда, не те нынче времена, чтоб разъезжать в новых фургонах. Сейчас вообще ничего нового не появляется. Последний новый дом на моей памяти построили до того, как я ушел на фронт. Или даже раньше.

Короче, сегодня наш девиз: «Береги, что имеешь, и не рыпайся».

Я оглядел лошадей, запряженных в постромки. Лошади — самые хитрые твари на всем белом свете! Скольких простаков они одурачили! Не исключено, что животина преступников такая же злодейская, как они сами, и ее можно отличить от прочих…

Одна лошадь крепко спала, другая засыпала. А вот третья искоса поглядывала на меня из-под ресниц, выказывая нездоровый интерес к моей персоне. Точнее, третий: это был мерин, которому, похоже, не терпелось отомстить мне — и всему человечеству в моем лице — за свое унижение. Я старался не подходить близко, но на какой-то миг забылся — и едва успел увернуться. Клацнули зубы, и я остался без пуговиц на левом рукаве.

— Ты и есть, — пробормотал я. — С такими зубами только урок возить. — Кстати, мерина стреножили, а это говорило о многом: вьючных лошадей, как правило, не стреноживают — тем паче в городе.

Я обошел гнусную животину и встал перед фургоном. Мерин оскалил зубы в презрительной усмешке.

— Слушай, коняга, почему бы тебе тоже не вздремнуть?

Мерин вновь усмехнулся, наглядно выказав свое отношение к моему предложению в частности и моим умственным способностям в целом.

Фургон представлял собой деревянный мост со складным тентом. Разумеется, тент был поднят. Крепился он деревянным колышком на кожаном ремне. Я подергал колышек, взялся за ремень, потянул…

Кто-то звезданул меня по черепу мешком с конскими подковами. Я плавно опустился наземь, будто гонимый ветром осенний лист. Как ударился о землю — то бишь о плиты, которыми был вымощен двор, — уже не запомнил.

39

Я застонал и осторожно приоткрыл один глаз. Неужто уже утро, будь оно проклято? И опять с похмелья… Ну сколько можно, Гаррет?

В поле моего зрения вплыл ангел. Точнее, ангелица. И что-то прошептала. Я не разобрал слов, но этого и не требовалось: мы с этим ангелочком вволю порезвимся, дайте мне только вдохнуть полной грудью.

Должно быть, я умер и попал на небеса. Так внушала мне матушка: все достойные люди после смерти попадают на небеса.

Ангелица продолжала говорить. Вдруг у меня в мозгу словно что-то щелкнуло, и я услышал, о чем вещает небесное видение:

— Хватит пудрить мне мозги, Гаррет. Я слишком давно тебя знаю.

— Ой… Обманули, значит. Я всегда думал, что вы, демоницы, такие — рыженькие, пухленькие… Или пухленькие и рыженькие…

— Лесть тебе не поможет.

— Как знать, как знать. — Я провел рукой по волосам — и нащупал солидную шишку. — Чем это меня долбанули? Птичка место для посадки искала? — Если это была моя птичка, с нее вполне станется.

— Понятия не имею. Когда я наконец уговорила Аликс пойти за тобой, мы вышли во двор и увидели, что ты лежишь на земле, а какой-то тип собирается снова тебя ударить. Мы закричали, из кухни выскочили слуги, и он убежал.

— А фургон?

— Какой фургон?

— Который тут стоял. Я как раз собирался в него заглянуть, когда меня огрели. — Конечно, нелепо ожидать, что она заметила именно тот фургон. — Сдается мне, мы влипли по уши.

Кое-как поднявшись, я подковылял к воротам и растолкал сонного охранника. Здоровенный детина, сплошные мышцы — и ни единой извилины. Такой никого мимо себя не пропустит, что вы, сэр.

— За последние пять минут фургоны выезжали?

Он уставился на меня из-под могучих, как скалы, надбровных дуг. Бровей у него, как ни удивительно, не было и в помине.

— А ты кто такой? — буркнул он, явно недовольный тем, что его разбудили.

— Гарретом кличут. Шеф службы безопасности на пивоварне. — Ну и что, что неправда? Для пользы дела же.

— А, слыхали. Ну да, Робин-Боббин укатил. Круто, верно?

— Что круто?

— Да имечко. Как в стишках. И запомнить легко.

— Понял. Да, круто. Клево. Отпад. Следующий вопрос: почему ты его выпустил? Или не знаешь, что в дом забрались грабители и мы их ловим?

— Не-а. — Охранник покрутил головой. — Я никого не видал, как на пост заступил, окромя возницы Робинова. Остальные все внутри были.

— Йех! — пробормотал я, без особого, впрочем, чувства. — Ладно. Смотри, больше никого не выпускай без моего разрешения. Усек? Сколько народу было в том фургоне?

— Я ж говорю, один возница. — Охранник начал злиться.

Лихо у них получилось, ничего не скажешь. Фьюить — и ищи свищи.

Я повернулся, собираясь уйти.

Тинни подхватила меня под руку, заглянула мне в самое сердце своими огромными глазищами.

— Какой вы настойчивый, мистер Гаррет, — промурлыкала она. В свете факелов ее зубки отливали алым.

— Я озабоченный. Мало мне, что ли, было швов на башке? Придется шлем носить. Выберу офицерский, с шишаком. По сходной цене сторгую и буду таскать.

— Тогда тебе ногу сломают. Или руку.

— Дорогуша, твоими устами мед бы пить.

— Стараюсь, Гаррет. На твоем месте я бы сменила род занятий. Нельзя же всю жизнь тратить на тех, кто только и ждет, чтоб увечье тебе нанести.

— Гм… Пойду-ка снова к старику загляну. В том фургоне могли увезти Тома.

Кажется, Тинни рассердилась. Ну и субчик этот Гаррет, так и норовит разговор на пустяки свести!

Есть вещи, которым научиться невозможно, сколько ни зубри.

40

Я ворвался в кабинет Вейдера, совершенно не подумав о том, что там меня не ждут. До сих пор мне ни разу не приходилось оправдываться за свои визиты.

А тут… Меня встретила мертвая тишина, вроде той, какая бывает после раската грома. На наглеца — это я про себя — устремилась дюжина взоров. Маренго Норт-Энглиш заткнулся на полуслове.

В кабинете Вейдера собрались на совет главари всех танферских придурков. Точнее, всех придурков, радеющих за права человеков. Демократов и апологетов теории круглой земли я не заметил.

Чуть позади Норт-Энглиша, по правую руку от него, сидела Белинда Контагью. Отблески пламени из камина падали на ее лицо, придавая ему бесовское выражение. Белинду явно побаивались — даже законченный псих Бондурант Алтуна хранил почтительное молчание.

Когда не видел этого собственными глазами, трудно поверить, что столь молодая и привлекательная особа может внушать такой трепет. Но никто из тех, кто присутствовал на этом сборище, не сомневался в ее… э… криминальных талантах.

— Где Макс? — справился я, проигнорировав осуждение во взглядах. — Мне он срочно нужен.

Конечно, я мог бы обойтись и без него. Но ведь это его сын попал в беду, так что он должен знать, что да как.

Норт-Энглиш покачал головой: дескать, ну и нахал — и с отеческой улыбочкой ответил:

— Макс вышел переговорить с Манвилом. Господа, перед вами тот самый Гаррет, которого рекомендовала мисс Контагью. Мистер Гаррет, не присоединитесь ли к нам, раз вы все равно зашли? Я уверен, Макс скоро вернется.

Выдержав короткий спор с самим собой, я решил, что должен узнать, о чем они сговариваются. Тем более, что фургон догонять уже бессмысленно — он мог укатить куда угодно.

Приняв решение, я позволил себе оглядеться и изучить честную компанию, продолжавшую сверлить меня взглядами. Сливки полусвета, чтоб им пусто было! Никого из них нельзя было заподозрить в нечистокровности. Те, кто не мог похвастаться богатством — например, Арнс Мингл и Бондурант Алтуна, — вносили свой вклад в их общее дело шайками бравых молодцев. Цинику Гаррету, естественно, подумалось, что «Клич» создавали с целью перераспределить богатство и власть от не-людей к этой кучке людей.

— Гаррет, — сказал Норт-Энглиш, — мы с этими достопочтенными господами расходимся во мнениях по поводу частностей, но идеология у нас общая. И, поскольку все здесь, мы сочли полезным обсудить случившееся сегодня в доме Макса.

— А я тут при чем?

— Мы выяснили, что никто из нас не причастен к попыткам… э… оказать давление на Вейдера. Макс не разделяет наших воззрений, однако все мы считаем его своим другом. — Прежде чем я успел стереть с лица ухмылку, Маренго продолжил: — Чуть ранее вы заметили, что наши организации сильно разрослись, поэтому мы можем не знать о происходящем «в низах». Совершенно справедливо. Но повторяю — никто из нас не злоумышлял против Макса.

Белинда засвидетельствовала правоту его слов легким кивком.

— Вы говорили, что вымогатели именовали себя Черными Драконами Вальсунга. — Это был не вопрос, и отвечать я не стал. — Никто из нас не слышал о Вольном Сообществе с таким названием, равно как и о полковнике Нортоне Вальсунге. Мы договорились немедленно начать собственное расследование. Эти Черные Драконы могут сильно повредить нашему движению.

— Черные Драконы существуют, — проговорил я бесстрастно. — Некоторые из них и по сию минуту находятся в этом доме. Я пришел сообщить Максу, что они похитили его сына Тома.

Послышались шепотки. Я уловил слова «чокнутый» и «сумасшедший». Что ж, о Томе Вейдере известно многим.

Выждав, пока шепотки стихнут, я поведал почтенному сборищу о своей стычке с Уэндовером, Стоквеллом и парнем с конюшни, причем постарался не выказывать антипатии к философии человеколюбцев.

В это миг дверь распахнулась, снизу донеслись возгласы и смех — праздник был в разгаре. В комнату влетел Вейдер, сопровождаемый охранником.

— Гаррет! Где тебя носит?! Мы нашли Тома!

— Откуда вы узнали, босс?

— Аликс рассказала. С ним все в порядке. Он бродит по кухне и всем мешает.

Макс прямо-таки лучился от радости.

Я нахмурился. Что-то здесь было не так.

Вообще-то в этом деле с самого начала что-то было не так. Но вот что именно?

— А с Таем и Киттиджо тоже все нормально?

— Тай командует парадом. А Киттиджо я не видел. Она шныряет по дому, как завзятый коммандос. Только отвернулся, глядь — ее уже нету.

За что же тогда меня шарахнули по темечку?

В дверном проеме появился Гилби. Он привел с собой Тома Вейдера, за которым следовала Тинни.

— Сделано, Макс, — сообщил Гилби. — Я отведу его наверх, а там Люк покараулит.

Минуточку, минуточку…

— Эй! — воскликнул я. — Когда он успел переодеться?

Все недоуменно вытаращились на меня.

— Полчаса назад на нем была другая одежда.

Том поглядел на меня исподлобья. Это было столь неожиданно — чтоб он вообще кого-то заметил, — что я не понял, вправду ли все случилось. Наверно, почудилось.

— Ты уверен?

— На все сто. — И Аликс подтвердить может.

— Я разберусь, — сказал Гилби. — Пошли наверх.

Я двинулся за ними, собираясь по новой осмотреть дом. Но этому намерению не суждено было осуществиться.

— Мистер Гаррет, — окликнул меня Норт-Энглиш, — соблаговолите задержаться.

Как я мог отказать человеку, который привык повелевать?

41

Я неохотно закрыл дверь за Максом. Вейдер на прощание одарил меня многозначительным взглядом. Спасибочки, босс. Я обернулся к мятежным баронам: они глядели на меня так, будто ожидали, что Гаррет сейчас окутается зеленым пламенем. Я же смотрел на них, предполагая, что кто-нибудь вот-вот отмочит полную несуразицу.

Наконец Норт-Энглиш изрек:

— Макс утверждает, что вы специалист своего дела.

— Стараюсь.

— Еще он утверждает, что вы симпатизируете нашим целям.

— Кажется, я вам сам об этом сказал. — Я слегка наклонил голову: мол, извините за резкий тон.

— Тогда почему же вы не вступили ни в одно из Вольных Сообществ?

— Не в моем характере куда-то записываться. Разве что в морскую пехоту… И потом, мне выбирать не предлагали. А когда у меня нет выбора, я гордо ухожу. В нашем деле иначе нельзя, если сам себе хозяином остаться хочешь.

— Вот именно.

— Чего? — С парнями вроде Норт-Энглиша иногда стоит сыграть в дурачка: они начинают тебя недооценивать.

Впрочем, с Маренго этот фокус не прошел.

— Вы идеально подходите для того, чтобы разузнать как можно больше о Черных Драконах.

Почему бы нет? Я и так уже работаю на всех, кроме принца Венагеты. Может, сойдусь с Черными Драконами, внушу Стоквеллу с Уэндовером, что раскаиваюсь в прежних грехах, и попрошу зачислить меня в ряды и приставить к парню по имени Гаррет — мне он сильно не нравится. Знавал я одного шустрика, Хмырь Пиготта его звали, который столь часто менял личины и служил стольким хозяевам одновременно, что однажды его послали следить за самим собой.

— Гаррет!

— А? Ах, да. Звучит заманчиво, осталось финансы обговорить. У меня к этим ребятам свои счеты. — Я погладил макушку. Что-то слишком часто в последнее время ей достается.

— Финансы?

— Естественно. Даже идеалисты нуждаются в прокорме, чтоб ноги не протянуть.

Норт-Энглиш нахмурился. Давай, скряга, раскошеливайся.

— Заплатите ему, и пускай валит отсюда, — вмешался Бондурант Алтуна. — Мы, значит, короля обдираем, выкуп серебром…

— Вы правы, Гаррет! —воскликнул Маренго, перебивая не в меру болтливого Алтуну. — С моей стороны даже как-то неприлично спорить из-за нескольких медяков. — Он достал из-под куртки кошелек и кинул мне.

Я ловко поймал кошелек на лету. Медяки, говоришь? Поглядим, что за медяки. Я сунул кошелек в карман жилета.

Маренго сдавленно пискнул. Попка-Дурак восхитился бы его произношением. Остальные заулыбались — похоже, близких друзей в этом скопище пауков у Норт-Энглиша не было.

Он совладал с собой и снова обрел голос:

— Я полагал, вы возьмете столько, сколько нужно, чтобы возместить ваши расходы.

— Какая жалость. — Я раскрыл кошелек. Усмешки собравшихся стали шире.

Настала моя очередь выпучить глаза. Нет, я догадывался, что у всякого богатея при себе всегда найдется монетка-другая серебром на случай непредвиденных трат, но чтобы кошелек был доверху набит серебряными монетами! Вдобавок среди них попадались и золотые! Я быстренько произвел подсчет: гонорар за десять дней, накладные расходы, все умножить на три, не забыть о скидке для важных клиентов (понимаю, что делать скидку — дурная привычка, но никак не могу от нее отделаться). Норт-Энглиш не видел, сколько денег я в конце концов взял, но пока кошелек был у меня в руках, он переминался с ноги на ногу, как малыш, которому приспичило пи-пи. Несмотря на победу в Кантарде, серебро по-прежнему в цене.

Остальные воротилы переговаривались между собою, почти не понижая голоса. Заключались пари, станет ли Норт-Энглиш пересчитывать сумму.

Поразмыслив, я извлек еще пару-тройку монет на непредвиденные траты — скажем, на одну мою рыжеволосую знакомую; потом вернул кошелек хозяину. Все пристально наблюдали за Маренго, надеясь, что он раскроет кошелек, возобновит знакомство с уцелевшими монетками и оплачет перешедшие к Гаррету. Однако Норт-Энглиш совладал с искушением.

— Я предупрежу своего дворецкого, мистер Гаррет. Он пропустит вас ко мне в любое время суток.

Мимолетный взгляд в сторону убедил меня, что найдется немало «друзей» Маренго, согласных заплатить энную сумму, если я сначала принесу новости им, а уж потом человеку, который меня только что нанял.

— Пока все, мистер Гаррет, — сказал Маренго. Бедняга так испереживался, что не нашел в себе сил дать мне особые инструкции. Не уточнил, ни куда не заглядывать, ни во что не влезать. Вот и славненько, вот бы и дальше так было.

Просто здорово.

Я вышел из кабинета.

В коридоре меня поджидал Вейдер со своим телохранителем.

— Что они там затевают? — спросил Макс.

— Тебе лучше знать. Это твои друзья.

— Далеко не все. Норт-Энглиш, Клайв, Фоди, Слинк… Они устроили эту встречу и настояли, чтобы я пригласил остальных. Даже часть расходов возместили. Им требовалось место, где их совет не привлек бы внимания. Я не стал отказываться. А вдруг мне когда-нибудь понадобится их помощь?

— Услугу за услугу… Понятно.

— Совершенно верно. — Макс кивнул на Тинни, мявшуюся у дальней стены. — Ступай. Со мной все в порядке, а тебе не мешает развеяться.

— Спасибо, босс. — Я направился к Тинни. Но развеяться мне было не суждено.

42

Стоит мне влить в себя две-три кружки «Вейдеровского темного», как я превращаюсь в охотника до танцулек. Все девушки мои, я со всеми танцую и всех огорчаю. Разумеется, Тинни имела преимущество перед остальными, но и она недовольно фыркала, когда я приглашал на танец Аликс, Никс или Киттиджо (с нею я отважился всего на один круг). Я раздухарился настолько, что протанцевал даже с матроной, строившей мне глазки в начале вечера. Она назвалась мадам Тинстолл. Это имя было мне незнакомо. Для женщины ее возраста у мадам Тинстолл оказались замечательно стройные ножки, которые она, естественно, не преминула мне продемонстрировать.

Тинни фыркала, Аликс шипела, Никс была слишком дружелюбна для девушки, чью сегодняшнюю помолвку отмечали гости; впрочем, о помолвке мы с ней во время танца и не заговаривали. Киттиджо, этакая потрепанная жизнью Аликс, вообще помалкивала, не выказывая желания ударяться в воспоминания. Зато мадам Тинстолл говорила не умолкая; у меня сложилось впечатление, что она отнюдь не прочь сунуть Гаррета под мышку и отнести к себе домой. Что подумает об этом ее муж, я уточнять не стал.

В перерывах между танцами я утолял жажду, отдавая предпочтение напиткам с маркой моего босса. Гаррет — он такой: уж если верен, то во всем.

Интересно, куда подевался Попка-Дурак?

— Что случилось? — спросила Тинни, заметив выражение моего лица.

— Сам себя не узнаю. Вдруг озаботился судьбой той пернатой скотины, которую мне приходится содержать. Ты его видела?

— Угу. На твоем месте я бы не стала его искать. — Она лукаво усмехнулась.

— Почему?

— Его выкинули из дома. Твое счастье, что никто не вспомнил, кто его принес.

— Поделом. Надеюсь, совы его сожрут. Он давно напрашивался.

Мажордом Макса, Джеррис Дженорд, уже изрядно охрипший, неожиданно двинулся в нашу сторону. По пути он обогнул Аликс и Киттиджо. Аликс глядела на старшую сестрицу с плохо скрываемой ненавистью; Киттиджо словно не замечала этого взгляда — она явно витала в облаках.

Дженорд протянул мне сложенный вчетверо, изрядно потрепанный клочок бумаги.

— Просили передать, — просипел он. — Сказали, дело очень важное.

Тинни нахмурилась, предчувствуя новые неприятности. Неужто она научилась читать мысли? Ну вот, только я расслабился. Впрочем, мне всегда везет.

— Спасибо, Джеррис.

Записка гласила: «Надо повидаться. Сейчас. Р.». Почерк крупный, почти детский.

«Р»? Что еще за «Р»? Кто может знать, где меня искать? Релвей, больше некому. Как тут не заподозрить новую беду?

— И что? — справилась Тинни. Видно, мои мысли она читать пока не умела.

— Пойду, посмотрю.

— Прямо сейчас?

— Так точно. — Я не сомневался, что дело и вправду важное: Релвей не стал бы отвлекать меня из-за пустяков.

— А как же твоя подружка?

— Что? А… Я скоро. И вовсе она мне не подружка, Тинни.

— Неужели? То-то она на тебя так смотрела, когда ты не видел. Будто сожрать хотела.

— То есть как я на тебя смотрю, даже когда ты видишь?

Призрак улыбки мелькнул на ее губках.

— Низкий льстец! Хватит ко мне подлизываться. Я объясню ей, куда ты слинял.

— Чего-чего?

— Я же тебя знаю, Гаррет. Ты уйдешь на пять минут, а сам либо получишь по голове и отрубишься, либо засмотришься на что-нибудь этакое и забудешь про все на свете, либо встретишь незнакомую красотку и побежишь за ней, виляя хвостиком…

— Женщина, ты меня оскорбляешь! Теперь, когда ты вновь признала мое существование, как я могу бросить тебя хотя бы на пять минут?

— Гаррет, на мне новые туфельки. Сшитые по особому заказу. Я их нарочно надела, чтоб в твоем вранье ноги не замочить.

— Очень симпатичные туфельки, и цвет у них такой приятный, зеленый, под стать твоим глазкам. — Может, послать подальше и Релвея, и его срочное дело? В конце концов, мне велено развлекаться.

Вынырнув из глаз Тинни, я твердо решил, что никуда не пойду. Не полный же я идиот, в самом деле?

Ее улыбка увяла.

— Ступай, Гаррет. Выясни, что там стряслось, и немедленно возвращайся. Если все будет в порядке, может, мистер Вейдер не заставит тебя торчать здесь всю ночь.

Ого! Звучало весьма многообещающе.

Пританцовывая, я двинулся к выходу.

— Мистер Гаррет! Мистер Гаррет!

— Да, мистер Грессер!

— У меня еще двое пропали! Что мне делать? Я не могу один со всем справиться!

А я могу? Позвал бы Гилби с Дженордом; они всяко легче на ногу.

— Грессер, меня позвали ловить грабителей и прочих злодеев, а не беглых официантов. Обслуживать гостей мистера Вейдера мне никто не поручал. Вы же дока в своем деле, верно? Вам и карты в руки. А лучше поднос. — Я оставил его стоять с раскрытым ртом.

У самых дверей меня настигла Аликс.

— Ты куда, Гаррет? — Она подошла почти вплотную и улыбнулась так зазывно, что я чуть не откусил себе язык, чтоб не наброситься на нее прямо тут. Ну почему меня морят голодом, когда я на что-то способен, а когда времени нет, пытаются закормить?

— Получил важное послание, детка. Отлучусь на пару минут и сразу вернусь. — Я оглянулся, высматривая Тинни, но не сумел различить ее в толпе.

Зато увидел Киттиджо, наблюдавшую за мной из укромного местечка у стены. Она выглядела обеспокоенной и явно не рвалась вернуть юные годы, проведенные вместе. Может, хоть она растолкует сестрице, что со мной не стоит связываться?

Я подмигнул Аликс и шагнул к дверям.

У Морли Дотса есть правило, которым он охотно делится с друзьями: поддавайся искушению, когда только можешь, ибо всякое искушение может быть последним в твоей жизни. Лично я не готов подписаться под этим правилом. Поддаться означает, по-моему, приблизить тот пресловутый последний раз. Но когда меня искушают блондинки, брюнетки или рыженькие, я не могу устоять.

Есть и другое правило, не менее полезное: никогда не связывайся с женщиной безумнее тебя самого. Проблема в том, что женщины умело скрывают свое безумие, и его не распознать, пока не окажется слишком поздно. Наглядный пример — Киттиджо.

За моей спиной Джеррис Дженорд сипло провозгласил начало церемонии. Наконец-то Никс и Таю предстояло во всеуслышание объявить о своей помолвке.

43

Я перебросился парой слов с охранниками у дверей, предупредил, что скоро вернусь, и вышел на улицу, высматривая Попку-Дурака — и того, кому я вдруг понадобился. Вряд ли Релвей пожаловал собственной персоной. Он предпочитает держаться в тени… И в этот миг из тени у стены дома вынырнул знакомый силуэт. Я даже вздрогнул от неожиданности.

— Уф! Напугал, однако.

Релвей ухмыльнулся.

— Извини. И за то, что вечеринку прервал, тоже извини. Я решил, тебе будет полезно на это взглянуть.

— На что? И каким ветром тебя сюда занесло?

— Я здесь потому, что в доме Вейдера собрались все интересующие меня особы. Случай уникальный, им нельзя было пренебречь. Я должен увидеть все собственными глазами.

Интересно, а внутри люди Релвея есть? Я не стал ломать голову и задал этот вопрос вслух. Ответом мне было молчание, лишь подтвердившее мои подозрения. Вполне возможно, в команде Грессера не только злодеи, но и агенты тайной полиции. Бедный мистер Грессер!

— Тихо сегодня, — заметил я. По правде сказать, тишина настораживала. У нас в Танфере есть примета: если на улице тихо, жди неприятностей.

— Да уж.

Дальше мы шли в молчании.

Впереди мелькнул алый блик. Факел. Ни воплей, ни каких иных звуков, обычно сопровождающих митинги и драки, слышно не было.

Мы дошли до угла. Свернули. И уткнулись в пропавший фургон. Точно, он самый. А вот и мой старый знакомый, злобный мерин с клыками, как у тигра…

Фургон охраняли четверо. Трое держали в руках факелы, четвертый нацелил копье в спину человеку, лежавшему лицом вниз на мостовой. На двоих факельщиках были ливреи. М-да, и как им удалось выскользнуть незамеченными?… Ба! Вот на кого жаловался Грессер! Но охранники у дверей их и словом не помянули… Люди Релвея? Разумеется. Из чего следует, что он рассовал своих людей повсюду. Жаль, что нет возможности поручить им сделать за меня мою работу.

Тент был откинут именно с той стороны, с какой я подобрался к фургону, когда меня огрели по макушке. Или уронили мне на голову кусочек неба.

— Ребята видели, как тебя ударили, — сообщил Релвей. — Они прикинули, что стоит, наверное, проследить за фургоном и выяснить, что тут затевается.

Усилием воли я воздержался от комментариев, которые так и просились на язык.

Парень с копьем заставил пленника повернуть голову в противоположную от нас сторону. Релвей не хотел, чтоб я разглядел лицо моего обидчика.

Ну и ладно. По всему, эти четверо — из числа ближайших помощников Релвея. Я постарался запомнить их лица (особо пристально, впрочем, не вглядывался, чтоб не нарваться на отповедь).

Заглянув внутрь фургона, я только покрутил головой.

— Вот зараза! Этого я и боялся… — Три трупа; два вообще без одежды, Том Вейдер — в том самом рубище, которое было на нем, когда я пытался отбить его у Стоквелла с Уэндовером. — Зараза! — Меня охватило отчаяние. Как я расскажу Максу?

— Ты их знаешь?

— Дети Вейдера, Том и Киттиджо. Третий работал в пивоварне, на складе. Его звали Люк. Гилби послал его охранять Тома. Отец семейства, четверо детей… По-моему, все гораздо хуже, чем казалось поначалу. Загадка на загадке, слыхал такую поговорку?

— А если конкретнее?

— Я видел их всех в добром здравии уже после того, как фургон уехал. Хуже того, с Киттиджо я перемигнулся перед тем, как выйти к тебе.

Релвей хмыкнул.

— Звучит паскудно.

— Угу. Итак, что мы имеем? Злодеи растворяются в толпе, стоит только отвернуться. Но те, кого вроде бы похитили, все в зале…

— Оборотни? — предположил Релвей. Я так и хотел, чтобы эту версию выдвинул он.

— Зуб даю. Или кто-то, у кого в рукаве припасена пара-тройка нужных заклинаний.

— С оборотнями у нас никогда проблем не было. Однако…

— Что?

— Капитан получил на днях письмецо с Холма. Мне он его не показывал, сказал лишь, что речь идет об оборотнях.

— В городе полным-полно пришлых. Среди них наверняка есть оборотни. Кто-то наверху мог об этом прознать. — Как правило, туда, где обитают колдуны и чародейки, оборотни предпочитали не соваться. К ним везде относились, скажем так, недоверчиво и старались поскорее спровадить добром. А если не получалось, с ними поступали, как с вампирами, — убивали без всякой жалости. — Честно говоря, я давно заподозрил что-то в этом духе, — продолжал я, — но думал, что обойдется… Уж больно безрадостная перспектива вырисовывается.

Хорошо известно, что оборотни убивают других живых существ и перевоплощаются в убитых. Впрочем, на деле до убийства доходит редко: куда чаще они просто меняют облик, чтобы учинить какую-нибудь пакость, но никого при этом не убивают. И даже если они занимают места тех, кого убили, долго сохранять маску удается лишь отдельным, особо продвинутым особям. А уж обмануть родных покойного способны и вовсе единицы.

Никто не знает истинной природы оборотней. Догадок множество, но достоверных фактов раз-два и обчелся. Обычно они расхаживают в человеческом облике. Может быть, их переменчивость — результат некоего диковинного заболевания, как в случае с вампирами. Наверняка известно лишь одно (по крайней мере, в это верят повсеместно): если оборотень ни в кого не превращается, он умирает. Вот такой расклад… Возможно, и убивают они для того, чтобы раздобыть себе новую душу…

Вопреки расхожему мнению, в родстве с вервольфами они не состоят — хотя, как я полагаю, перекинуться в вервольфа им труда не составит. Был бы образец.

— У кого-нибудь есть серебро? — справился Релвей. Разумная мысль. И вампиры, и вервольфы, и оборотни, по слухам, серебра боятся. Что ж, вот и проверим.

Никто не отозвался, поэтому я с неохотой выудил из кармана одну из монет Норт-Энглиша, самую маленькую. При любой возможности расходы следует сокращать.

— Похоже, тебе платят куда приличней моего, — съязвил Релвей и опустился на колени рядом с пленником. Я в двух словах пересказал историю насчет подкормки идеализма. Релвей расхохотался. Должно быть, и он подвержен переменам: раньше чувства юмора за ним не водилось.

Он задрал рубаху на спине пленника, потом ткнул пальцем в место под лопаткой. До этого места самому не дотянуться рукой при всем желании, если ты, конечно, не акробат какой-нибудь.

— Я взрежу ему кожу, а ты клади монету. Если они и вправду боятся серебра, мы не уберем монету, пока он не выложит нам все, что знает.

Я кивнул. Релвей взял нож и вспорол пленнику кожу со спокойствием военного хирурга.

Серебро подействовало мгновенно. Пленник задергался, завертелся, зашипел, принялся извиваться почище любой змеи.

— Глядите в оба, — сказал Релвей. — В письме говорилось, что они способны чувствовать боль друг друга. А может, и общаться без слов.

Я приметил какое-то движение в сумерках.

— Ты что, целую армию с собой привел?

— Армию не армию, но, чтоб с человеколюбцами справиться, хватит.

Выходит, мозги оборотней устроены, как у логхиров? Тогда становится понятно, почему Покойник не сумел углядеть ничего этакого в сознаниях Уэндовера и Стоквелла.

— Никогда не слыхал, что они умеют мысли читать. Совсем хреново.

— До твоего напарника им далеко. Они общаются только между собой и улавливают лишь эмоции, а не конкретные мысли.

— Уверен?

— Нет, Гаррет, не уверен. Кто-то капитану рассказывал, а он мне передал. На всякий случай. На какой, не уточнил. Ему нравится притворяться, будто он Холму по большому счету не подчиняется… У Вейдера на приеме что-нибудь интересное было? Может, углядел чего?

— Некогда было. Правда, попал на одно совещаньице… По чистой случайности. Общий треп, ничего полезного. Разве что мне поручили раскопать подноготную Черных Драконов.

— Надеюсь, ты согласился?

— Я же сказал — мне поручили. Эта серебряная монетка, которую ты бестрепетно испоганил, — из личного кошелька Маренго Норт-Энглиша.

— Ясно. Небось, у него одного кошелек и остался: всех остальных-то он до нитки обобрал. — Пленник застонал; думаю, будь у него силы, он бы не стонал, а вопил. Релвей нагнулся и зажал ему ладонью нос и рот, чтоб усугубить положение. — Когда согласишься заговорить, дерни головой.

В вечернем сумраке послышалась какая-то возня. Длилась она не более минуты, потом все снова стихло. Любопытно, почему нет зевак? Танферцы приучены разбегаться при первых признаках опасности, но, едва опасность минует, они возвращаются на место происшествия и пялятся почем зря. Может, от оборотней исходит некий сигнал, что-то вроде наказа держаться подальше?

Тогда почему я ничего не чувствую?

— Если они слышат друг друга на расстоянии, те, которые в доме, теперь поймут, что их раскололи.

— Не обязательно. Повторяю, они улавливают лишь эмоции.

— Откуда ты узнал, что они сегодня нападут на Вейдера? От Блока?

— Нет. Я не знал ничего, пока не задержал фургон. Я остановил я его по той причине, что думал, будто он имеет какое-то отношение к замыслам наших борцов за права. Того, что нашел, я никак не искал.

— Столько суматохи из-за шайки придурков? — Я обвел рукой окружавшие нас сумерки.

— Эти придурки, Гаррет, весьма опасны. Еще полчаса назад я бы сказал, что они — величайшая опасность, с какой когда-либо сталкивалась Карента. Радея за права людей, они калечат и убивают подданных короны, занимаются шантажом и вымогательством, и с каждым днем действуют все нахальнее. Я не могу допустить, чтоб они развернулись на полную. А теперь еще и оборотни…

— По-моему, он отрубился. — Я показал на пленника.

— Точно. — Релвей убрал руку. — Ты хоть что-нибудь об оборотнях знаешь, Гаррет?

— Нет. Видел одного-единственного. Венагетский шпион, строивший из себя офицера нашей контрразведки. Сам себя выдал.

Релвей сел на пленника.

— Этого я и опасался.

— Чего?

— Потом расскажу. Пускай эта тварь сначала подтвердит мои опасения.

Показались двое или трое мужчин, явно из людей Релвея. Они волокли второго оборотня, лицо которого менялось едва ли каждую секунду. Все личины были мне незнакомы. Убедившись, что первый пленник по-прежнему без сознания, Релвей поднялся и лично обыскал второго.

— Любопытно. — Он показал мне татуировку на правом плече оборотня. В неверном свете факелов казалось, что на плече вытатуирован дракон; впрочем, надо будем глянуть днем. Под драконом виднелся армейский крест.

— Очень любопытно.

— Пожалуй, надо будет кое-что уточнить. Сдается мне, туман начинает рассеиваться.

Оборотень встряхнулся; лицо его застыло, татуировка пропала. Мы сделали вид, что ничего не заметили.

Я посмотрел на фургон.

— Мне пора. Понесу дурные вести, попробую схватить тех, кто внутри. Доставь тела в дом, ладно? Старик будет признателен.

— Помощь нужна?

— Отошли обратно своих официантов. Иначе Грессер с тоски зачахнет.

Релвей ухмыльнулся. У него был повод для радости: наконец-то появилось стоящее дельце.

— И сообщи, что сказали эти двое, — прибавил я.

— Естественно. А ты просветишь меня насчет наших общих друзей.

— Хоть сейчас. Они делят сферы влияния, заключают перемирие с Семьей и договариваются, кого в будущем трогают, а кого оставляют в покое. Им не хочется злить никого из тех, кто может послать на них регулярные войска, и между собой грызться тоже надоело.

— Какая жалость!

— С ними Белинда Контагью. Выступает от имени отца.

— Замечательная женщина. Такая молодая и такая жестокая. Кстати, ты же друг их семьи, верно? Тебе должно быть известно, почему в последнее время мы почти не видим ее отца. Все она да она…

— У Чодо был удар. Он это скрывает и делает все, чтоб поскорее поправиться. И хворь его мягче не сделала: он все такой же безжалостный. Мало того: чем дольше хворает, тем безжалостней становится. Есть новости насчет Садлера с Краском?

— Нет. Они где-то в городе — это все, что я пока знаю.

Н-да, не густо. Эту парочку со счетов лучше не сбрасывать, если жить хочешь.

44

— Я заберу их в Аль-Хар, — сказал Релвей. — Забегай, расскажу, что удастся вытрясти.

Мы договорились, что он оставит двух своих людей в моем распоряжении: они будут сторожить на улице, пока я шарю в доме Вейдера.

— Не забудь про тела, — напомнил я.

— А забирай сразу.

Дают — бери. Я опустил тент, закрепил, взобрался на козлы, подобрал поводья — брезгливо, точно они были покрыты слизью — и попросил релвеевских громил:

— Ребята, поглядите, эта скотина в правильном направлении развернута?

Скотина оскалила зубы. Кто-то из громил — их звали Риттер и Абенд, и они были похожи друг на друга, как близнецы — ехидно спросил:

— Что, боишься не управишься? Тогда слазь.

— Управлюсь, — пробормотал я, стискивая зубы. — Когда захочу, я со всем управлюсь. Но раз ты сам вызвался, на, держи.

Конечно, я умею править. На фронте научился. Но пялиться на округлую оконечность этой гнусной животины и знать, что мерин так и норовит выкинуть что-нибудь этакое, — нет уж, увольте, у меня других развлечений хватает.

Охранник у ворот бдел в оба глаза. Не так давно он преспокойно выпустил этот фургон — заодно с ребятишками Релвея, о чем благополучно забыл упомянуть, — но теперь твердо намеревался стоять стеной.

— Как меня зовут? — требовательно спросил я.

— Гаррет.

— И кто я?

— Ты главный за…

— Вот именно! Я — главный! Давай, пропускай.

— Ты ж ничего не говорил по поводу…

— Считай, что сказал. Ты проспал это фургон, дал ему улизнуть. Я нашел его и привез обратно. Открывай ворота!

— Но…

У парней Релвея кончилось терпение. Они перескочили через забор и открыли ворота изнутри. Охранник завопил. Я пустился втолковывать ему по-новой, и тут подоспел встревоженный Гилби. Хвала небесам! А то мало мне четвероногого чудовища, с которым сладу нет, — еще и двуногий олух попался!

— Я думал, ты ушел с мадам Тинстолл, — сказал Гилби. — Твоя подружка в истерике.

— Какая из?

— Та, с которой ты пришел. Что у тебя?

Я молча поднял тент. Во дворе было достаточно светло, чтобы разглядеть содержимое фургона. Гилби оперся рукой о козлы, другой прикрыл глаза.

— Что это значит? — выдавил он.

— Оборотни. — Я пересказал ему наши с Релвеем подвиги.

— Я только что видел Киттиджо… Днем она была веселая, а вечером из нее вдруг стало словечка не вытянуть. А я-то гадал…

— Как по-твоему, зачем шайке оборотней проникать в дом Макса?

— Может, они пива захотели? Или пивоварню?

Это был вовсе не образчик черного юмора — Гилби спрашивал на полном серьезе.

— Думаю, ты прав. Но зачем им пивоварня? И почему сейчас?

— Спроси лучше у них, Гаррет. Может статься, пивоварня здесь и не при чем. Что будем делать?

— Как это ни гадко, придется рассказать боссу.

— Разумеется. — Гилби тяжело вздохнул. — Но я о другом: что нам делать с теми, кто в доме? Надо их поймать. Или нет?

— Надо, и поскорее. Пока они не спохватились, не сменили обличье и не удрали. Думаю, их всего трое. Остальные увезли тела…

Я ничуть не сомневался, что если мы не изловим тех, кто в доме, они в скором времени приведут под кров Макса своих дружков-приятелей. И тогда дом Вейдера станет оплотом оборотней.

Но все-таки почему Вейдер? Есть немало других семей, не менее зажиточных и куда более фанатичных, да и дома покрепче найти тоже можно.

А если к этому имеет какое-то отношение сборище наших правозащитничков? Если оборотни заинтересовались Вейдером только из-за списка гостей на приеме? Если они подменили Маренго Норт-Энглиша и Бондуранта Алтуну? Самое главное, никто и не заметит подмены…

Как бы то ни было, вряд ли они лелеют долгосрочные планы. Все ухищрения оборотней выйдут наружу. Во всяком случае, как утверждает молва, раньше оно так всегда бывало. Едва по Танферу разойдутся слухи о событиях в доме Вейдера, оборотням не поздоровится: за них возьмутся наши тяжеловесы с Холма. А заодно прихлопнут и человеколюбцев — чтоб блюли чистоту рядов.

Все боятся оборотней. Судебные психиатры сколачивают состояния, доказывая безутешным родичам, что их ненаглядные не были ни одержимы демонами, ни подменены. Или наоборот — были (сами знаете, народ разный попадается, одним нужно одно доказать, другим другое, а денежки капают).

Психиатры сродни адвокатам. Правый, виноватый, справедливость, улики — для них ничто не имеет значения. Значение имеет только результат. Не удивительно, что на танферских улицах полно бедолаг с пустыми кошельками и ошарашенными физиономиями.

Клиент психиатра, как правило, не желает слышать, что его зазноба спуталась с другим. Это неэстетично. А вот если приплести сюда какое-нибудь сверхъестественное объяснение, чем мрачнее, тем лучше…

Мало того, в суде некоторые особо дальновидные убийцы пытаются оправдаться тем, что совершили убийство по закону: дескать, думал — оборотень, кто ж знал, что обычный человек окажется. Правда, я не слыхал, чтобы на основе этого довода оправдали хоть кого-нибудь.

— Пошли, — сказал я Манвилу. — От того, что мы тут стоим, слезами давимся, ничего не изменится.

45

В коридоре у кабинета Вейдера мы наткнулись на Белинду. Она стояла подбоченясь и слушала Норт-Энглиша. Судя по ее зачарованному виду, я недооценил Маренго как кавалера.

А как же красотка-племянница?

Завидев меня, Белинда мгновенно подобралась. Лицо ее стало холоднее полярных льдов. Потом она разглядела слезы в моих глазах.

— Что стряслось, Гаррет?

— Идемте с нами, оба. Макс в кабинете?

Норт-Энглиш кивнул.

— Он еще не спускался. Слишком много посетителей.

Значит, Маренго с Белиндой уже давно тут любезничают. Интересненько.

— Тай разозлится, — несколько невпопад заметил Гилби. — Он страшно не любит оказываться вторым.

Я пожал плечами и приоткрыл дверь кабинета. В коридор хлынула волна жара от камина. Макс сидел у камина, в своем любимом кресле, и пристально глядел в огонь, будто видел в языках пламени давно минувшую эпоху, когда мир не знал боли и страданий.

— Вернулся, Гаррет? — спросил он, подняв голову.

— Так точно, сэр.

— Твоя подруга на тебя рассердилась.

— Привычное дело. — Моя «подруга» оскорбленно моргнула. — Нужно было кое-что проверить.

— Ну, выкладывай. Что еще плохого?

— Хуже некуда, Макс. Том и Киттиджо погибли. Их убили. И Люка тоже.

— Того парня. Которого я приставил к Тому, — пояснил Гилби.

— Подмена случилась раньше, — продолжал я.

— Подмена? — эхом отозвался Вейдер.

— Оборотни, — сказал Гилби. — Они подменили всех троих.

— Похоже, Черные Драконы связаны с оборотнями, — прибавил я. — На всякие права и свободы им плевать. — Не-людей человеческие права не интересуют. А если интересуют, то отнюдь не в том смысле, в каком ими интересуется «Клич».

— Я устал, Гаррет, — проговорил Макс со вздохом. Голос у него и вправду был усталый. — Садитесь. — Он указал нам с Манвилом на стулья. — Больше всего на свете я хочу избавиться от забот и отдохнуть. Мне надоело сражаться. Назовите, кому сдаться, — я с радостью стану пленником.

— Крепись, Макс. Мы с Гарретом все уладим. — Он посмотрел на меня, получил утвердительный кивок и спросил: — Ланса берем?

— Больно много из себя корчит.

Гилби улыбнулся, не разжимая губ.

— Ты недалек от истины. Но у каждого из нас есть свои недостатки, Гаррет. — Он посмотрел куда-то мне за спину. В его глазах на мгновение блеснули слезы.

— Меня возьмите. — Белинда. Признаться, я забыл, что она вошла вместе с нами.

Я не стал спорить. И Гилби не стал. По-моему, он просто опасается с нею спорить.

— Вон та груда хлама в углу, — проговорил Манвил, — когда-то была настоящим оружием. Подберите себе что-нибудь, по вашему вкусу.

Белинда не колеблясь выбрала длинный, зловещего вида клинок. Наметанный глаз, сразу видно. Гилби взял кинжал и маленький щит на руку.

— Стильно, — заметил я. Какой удобный стул, лень вставать.

Манвил и не подумал улыбнуться. У него в запасе остались улыбки лишь для мисс Контагью, остальные иссякли раз и навсегда. Все прочие тоже сохранили серьезность.

Эх, добрые старые времена, когда мы смеялись в лицо опасностям! Куда, куда вы удалились?

Когда над головой сгущаются тучи, только чувство юмора и спасает.

Я редко пользуюсь смертоносным оружием, но сейчас у меня выбора не было, тем более, что в этой куче дубинок не было и в помине. И вообще ничего такого, что сгодилось бы для частного сыщика. Мое внимание привлек маленький арбалет из амуниции то ли кавалериста, то ли кентавра. На фронте я неплохо стрелял из арбалета; правда, давненько уже не практиковался…

Норт-Энглиш обеспокоенно наблюдал за нами.

— Вам лучше остаться с Максом, — посоветовал Гилби. — За ним стоит присмотреть.

Маренго облегченно вздохнул.

Великий поборник прав человека откровенно сдрейфил. Кто бы сомневался? Хотя, я так понимаю, позови его Белинда, он бы пошел с нами. Какое испытание для влюбленного — выбрать между собственным страхом и предметом страсти, бестрепетно лезущим на рожон!

Гилби порылся в куче и извлек длинный и тонкий меч.

— Я слыхал, вы неплохой фехтовальщик. — Он протянул клинок Маренго.

— Был когда-то, — заскромничал тот, — в молодые годы.

— Солдат всегда солдат, — изрек я. — Теперь мы можем не волноваться за Макса, он под надежной охраной. — И дружески хлопнул Маренго по плечу. Он раздулся от гордости, будто ему предстояло идти в самое пекло. Возможно, в мыслях он видел себя героем. И даже не догадывался, что в героях ему ходить не суждено.

46

Мы вышли на черную лестницу.

— Тебе не обязательно идти с нами, — сказал я Белинде.

— Знаю. Не говори ерунды, Гаррет, береги дыхание.

Я заткнулся. Во-первых, этот разговор мы вели уже невесть сколько раз. А во-вторых, ступеньки были крутые — не до разговоров.

К четвертому этажу я изрядно запыхался. Слишком много пришлось побегать за этот вечер. И ладно бы побегать, а то куда ни сунься, везде норовят огреть тебя по башке чем-нибудь потяжелее. Судьба ко мне определенно неблагосклонна.

Что ж, на то она и судьба. Все ее любимчики рано или поздно кончают плохо.

Я остановился, сделал глубокий вдох, чтобы прийти в себя, и спросил Гилби:

— Из комнаты Тома один выход или несколько?

— Не могу сказать. В доме полно коридоров, о которых знают только слуги. Но если мы поторопимся, никто удрать не успеет.

Верно подмечено. А все-таки зря я не взял с собой наверх ребят Релвея.

— Гаррет, если б я знала дорогу, — прошипела Белинда, — я б оставила тебя в кабинете, с твоей привычкой задумываться ни к месту.

Все мне твердят, что я слишком много думаю. Согласен, но с одной оговоркой: когда замечаю красивую девушку, я вообще перестаю думать.

Уж так я устроен. Ничего не попишешь.

Я шагнул в коридор.

Люк-оборотень стоял на страже у двери в комнату Тома. Он поглядел на меня с подозрением. Я состроил самую широкую улыбку, на которую только был способен. Следом за мной в коридор вышли Белинда и Гилби.

— Эй, Люк! — воскликнул я. — Босс велел привести Тома вниз. Он хочет, чтобы собралась вся семья.

Лже-Люк, естественно, не посмел ослушаться приказа главы семейства, иначе он запросто выдал бы себя. Вдобавок я не дал ему времени на размышление.

Арбалет — не очень подходящее оружие для устрашения противника. Другое дело нож у горла… Лже-Люк метнулся было в дверь, но я оказался быстрее и поставил ему подножку. Он с грохотом рухнул на пол. А прежде чем успел подняться, Белинда уже сидела на нем верхом, поигрывая своим ножичком.

Мы с Гилби ворвались в комнату.

— А выходов-то несколько, — разочарованно проговорил я.

В комнате царил полумрак, но света, который падал из распахнутой настежь двери, вполне хватило, чтобы отыскать другой выход. В стене имелось небольшое отверстие; человек моего роста мог протиснуться в него с немалым трудом. Прямо за стеной начиналась лесенка. Я скатился по ступенькам — и очутился в чулане, дверь которого открывалась в коридор. Я бросился туда, Гилби не отставал. Мы не могли допустить, чтобы оборотень улизнул снова.

В дальнем конце коридора хлопнула дверь. Классический пример глупости преступника — моя матушка была бы в восторге. Мы влетели в эту комнату — и застыли как вкопанные.

Спальня Ханны Вейдер.

В комнате стоял тяжелый запах болезни и отчаяния. На кровати лежала истаявшая от хвори женщина. Когда она увидела нас, ее лицо просветлело. Она попыталась что-то сказать.

Смертельно бледная, исхудавшая, Ханна Вейдер казалась не супругой Макса, а его престарелой бабушкой.

Произнести хотя бы слово у нее не получилось. Она шевельнула пальцем.

— Под кроватью, — догадался Гилби.

Из-под кровати выскочил Трейс Уэндовер. Ринулся было к двери, сообразил, что я успею раньше, бросился на кровать, схватил Ханну и заслонился ею как щитом. В его руке появился нож.

Слов не требовалось. Угроза и без того была очевидной.

В этот миг в дверях появилась Аликс.

— Мама, я принесла тебе… Какого хрена!

Изумленный Трейс обернулся на голос.

Мама укоризненно поглядела на дочку: мол, разве пристало девушке так выражаться?

Я выстрелил — и попал Уэндоверу между глаз.

Да, не зря меня считали отменным стрелком. Мастерство не пропьешь.

47

— Она умерла! — прорыдала Аликс. — Сердце не выдержало…

Вне себя от горя, девушка принялась трясти тело матери, будто это могло вернуть Ханну к жизни.

Тут в дверях возникла Белинда с оборотнем в поводу. Посмотрела на Аликс, пожала плечами, метнула на меня вопросительный взгляд.

Просить ее успокоить Аликс было бессмысленно. Она успокаивать не умела. Ее саму в жизни никто наверняка не утешал.

— Приведи Тинни, — сказал я. Тинни она знала. — Или Никс.

Уэндовер, несмотря на стрелу во лбу, не утратил подвижности. Его тело словно таяло на глазах, личины постоянно менялись. Стрела выпала из раны на пол.

— Хитро, — пробормотал я. — Надо будет научиться.

Аликс прыгнула на оборотня.

Тот отшвырнул ее, как игрушку.

Я выстрелил снова. Подбежал, выдернул стрелу и сунул в рану серебряную монетку.

Оборотень обмяк.

— Гилби, кто из нас пойдет к Максу?

— Я, — ответил Манвил. — Это моя обязанность, Гаррет. Боюсь, это будет уже слишком… Он и жил-то ради Ханны…

Тот оборотень, которого привела Белинда, тоже решил высвободиться из пут. Сделался скользким, как слизняк, но это ему не помогло. Методом проб и ошибок я установил уязвимое место у него на голове — то самое, по которому долбанули меня — и снова вырубил.

— Ни у кого нет при себе куска серебряной проволоки?

— Держи, Гаррет. — Подоспевшая Никс протянула мне свой кулон на цепочке. — Тинни сейчас подойдет. Аликс, с тобой все в порядке?

И тут она поняла, что Ханна мертва. Взгляд, которым Никс одарила оборотня, заставила меня порадоваться, что эта красотка на нашей стороне.

— Ты сама пришла или как? — справился я.

— Твоя подружка-вампирша велела мне подняться. — И язычок у нее острый, порезаться можно.

Я повесил кулон на шею оборотню. Он затрясся всем телом. Мне даже почудилось, что кулон соскочит, но все обошлось.

— Заткни ему пасть, — посоветовал Гилби, опускаясь на колени рядом со мной. — Еще не хватало, чтоб их вопли гостей переполошили.

В комнату вошла Тинни. За ней по пятам следовала Белинда.

— Тай придет, как только Ланс созовет своих парней.

Гилби покачал головой.

— Здесь ему делать нечего. Пускай ждет нас в отцовском кабинете. Дамы, окажите Ханне последнюю услугу, хорошо? Идем, Гаррет. Оттащим эту падаль вниз.

— Третий по-прежнему на свободе, — напомнил я.

— Знаю. Мы с ним разберемся.

Будем надеяться. Если Релвей прав, этот третий уже понял, что их план провалился.

48

Макс удивил всех. Череда ужасных новостей не доконала его, наоборот — вернула к жизни. Может, боль была слишком велика, чтобы воспринять ее. Или он давно уже привык к ударам судьбы. Так или иначе Макс больше не выглядел усталым. О взгляд, который Вейдер метнул на наших пленников, можно было обжечься, но трогать он их даже пальцем не тронул. Деловой человек, деловой подход: все должно быть практичным, и месть в том числе.

Оборотни продолжали дрыгаться. Когда бы не кляпы во ртах, они бы наверняка вопили.

Гилби отправился за Таем и Лансом.

Норт-Энглиша, Никс и Белинду попросили выйти. Их присутствие Макс счел нежелательным.

Вошел Ланс, за ним Тай на костылях, которыми пользовался крайне редко. Он был бледен и зол.

— Снова напортачил, Гаррет?

— Тихо, — велел Макс. Ну и выдержка! Голос спокойный, разве что безжизненный какой-то. — Садись. — Тай не посмел ослушаться.

Могу предположить, что такого голоса у отца он не слышал добрый десяток лет.

— Гаррет ни в чем не виноват. Он просил меня быть поосторожнее, но… Кто-то вознамерился убить всех Вейдеров. Почему — известно одному убийце. А мы сами подставились. Потому что мешали Гаррету. Виноват я, и никто другой. Мы поймали пятерых оборотней. — Кстати говоря, Макс ничуть не удивился, узнав, что за его домом следит тайная полиция. — Манвил, удалось отыскать последнего?

Гилби кивнул. Что еще он затеял?

— Пятерых? — выдавил Тай и уставился на два корчащихся тела на полу перед камином. Дрова почти прогорели, но от камня по-прежнему исходил жар, и оборотни изнемогали.

— Двоих ты видишь, а троих Гаррет изловил на улице. — Макс не упомянул ни о Томе, ни о Киттиджо. — Они заговорят, Гаррет?

— Думаю, да.

— В доме остался один, последний. — продолжал Вейдер. — Полагаю, мы с ними справимся сами.

Нет, Гилби и вправду что-то затеял! Надо было предупредить его, что эти твари способны ощущать эмоции друг друга.

— Об оборотнях почти ничего не известно, — вставил я. — Для нас они существа мифические. Громовых ящеров — и тех чаще встречают. — Впрочем, в этом году ящеров было на удивление мало. — Я слыхал разве что о семейке оборотней, которая в прошлом веке облюбовала себе уголок в лесу к северу от города, и то история эта сильно на сказку смахивает. В общем, оборотни — звери редкие, мы потому и не врубились сразу, что к чему. По правде сказать, я бы, может, и не вспомнил о них, когда бы со мной постоянно всякая бесовщина не творилась.

Высказавшись, я поднялся и направился к двери. Вейдер было нахмурился, но успокоился, увидев, что я встал так, чтоб меня не было видно, когда дверь откроется.

Расчет был верен. Минуту спустя дверь открылась, и в кабинет вошла лже-Киттиджо. Вид у нее был такой, словно она ни о чем не подозревала. Это меня удивило.

Выходит, она не почувствовала боли двух других оборотней? Может, причиной серебро?

Гилби подошел, чтобы закрыть дверь. Лже-дочь Макса кивком поблагодарила Манвила за услугу — и увидела меня.

Повисшую тишину нарушил Тай:

— Что происходит, отец?

— Это не твоя сестра. Эта… тварь убила ее и приняла ее облик.

— Отец, что ты говоришь?!

— Киттиджо мертва, Тай. Поверь мне. И Том мертв. И Лукас Влоклоу мертв. Их убили. Убили и подменили. — Макс указал на оборотней на полу.

Я взял арбалет на изготовку и многозначительно поглядел на фальшивую Киттиджо.

— Что вам от меня нужно? — спросил у оборотня Вейдер.

— Бред какой-то! — воскликнул Тай. — Джо, скажи что-нибудь!

Между тем его сестра менялась.

Менялась на глазах.

Превращается! Она по-прежнему была вылитая Киттиджо, но делала с собой что-то такое, что, вероятно, должно было открыть ей путь к спасению. Или же она собиралась перекинуться в нечто смертоносное…

— Меняется, — сообщил я в пространство.

Оборотень прожег меня взглядом. Гилби шевельнулся, и оборотень обернулся к нему. Я ткнул злодея кулаком в спину. Ощущение было такое, словно ударил по мешку, битком набитому камнями.

Оборотень развернулся ко мне. Похоже, он не слишком умен. Нет чтобы драпануть, пока есть возможность.

Я увернулся от удара. Гилби саданул оборотня по почкам. Никакого результата, не считая того, что Манвил крякнул от боли и что на костяшках у него выступила кровь.

Тай выкрикнул что-то вроде: «Оставьте Джо в покое!».

Я выстрелил, целясь твари в горло. Стрела проникла под кожу едва ли на дюйм и в следующее мгновение выпала из раны.

Гилби находился ближе всех к груде старого оружия. Он схватил грозную на вид булаву и дважды или трижды ударил ею оборотня по голове. А я наложил на тетиву второй болт.

Оборотень решил, что с него хватит. И ушел. Не потрудившись открыть дверь.

Я выскочил в коридор, выпустил стрелу. Она угодила твари в поясницу.

Оборотень не устоял на ногах и рухнул на парадную лестницу, лицом вниз.

— Меткий я стрелок, верно? — похвастался я.

— Да уж, — согласился Гилби.

Подняться оборотень не сумел и потому пополз вниз, цепляясь ногтями за ступеньки. Одна рука сорвалась, и он покатился кубарем, прямо в залу.

Я рванул следом.

Оборотень утратил всякое сходство с Киттиджо. Теперь он отдаленно напоминал громового ящера. Невесть откуда возникшая чешуя разрывала бальное платье. Из-под подола высунулся кончик хвоста.

Раздались крики. Музыка оборвалась. К подножию лестницы сбежалась целая толпа. Я подскочил к оборотню. Рядом со мной оказался трясущийся Ланс.

— Ее, должно быть, подменили первой, — сказал я. — С ней проще всего было справиться.

По лестнице, навалившись грудью на перила, спустился Тай. Ему явно хотелось кого-нибудь прикончить. Он уставился на существо, убившее и подменившее его сестру.

— Извини, Гаррет, — прошептал он чуть погодя. — Я не знал…

— Да ладно.

— Не годится нам ссориться между собой.

— Запомню.

Тай кивнул, оглядел толпу.

— Он сбежал бы, если бы не твоя стрела.

Хоть кто-то оценил!

— Мы с ним еще не покончили.

Происходящее подозрительно смахивало на один из тех кошмаров, в котором чудовище то уходит, то возвращается.

— Ланс, — сказал Тай, — Джорджи пошла наверх, в мамину комнату. И Аликс тоже там. Проверь, как они.

— И Тинни должна быть с ними, — добавил я. Интересно, где Белинда? И кто следит за оборотнями в кабинете Макса?

49

— Как я выгляжу? — спросил спустившийся Макс. Он, конечно, владел собой, но, по-моему, в любой момент мог сорваться.

— Все в порядке, отец, — отозвался Тай.

— Тогда давайте успокоим гостей.

Я взвесил на руке арбалет, сунул руку в карман, где лежали болты. Зеваки попятились.

Пожалуй, надо обезопасить себя от неожиданностей. Я вытащил еще одну монетку. Эти оборотни — чистое разорение.

Ноги оборотню по-прежнему не повиновались. В его лице не осталось ничего человеческого. Жуткая рожа, честное слово!

Макс повернулся к гостям.

— Не волнуйтесь, дамы и господа, ничего страшного. В дом проник наемный убийца. Мы его поймали. Веселитесь, прошу вас.

Откуда-то возник Норт-Энглиш, наклонился над оборотнем. С мечом в руке, весь из себя неустрашимый — дамы млеют от восторга. Не удивлюсь, если по городу пойдут слухи, что убийца забрался в дом Вейдера, чтобы прикончить доблестного Маренго, защитника обиженных и угнетенных.

Чем ближе я его узнавал, тем меньше у меня оставалось иллюзий — если они вообще были. До сих пор я не получил ни единого доказательства, что сам он верит в идеалы, которые провозглашал; разве что суммы, потраченные на содержание «Клича»… Покажите мне хоть одного толстосума, который просто так бросался бы деньгами.

Может, спросить у Тамы Монтецумы? Она как раз подбежала к своему дядюшке узнать, не ранен ли он в жестокой схватке. И где таких красавиц выращивают?… Внезапно я поймал себя на странной мысли: в Таме чувствовалась некая… пустота, что ли.

Бамс! Я саданул оборотня между лопаток.

— Разрежьте ему платье, — сказал я Норт-Энглишу. — Надо добраться до раны.

Оборотень заерзал; ему, похоже, не терпелось убраться как можно дальше от парней с арбалетами, ножами и серебряными монетками.

Гости снова отступили, но разойтись и не подумали. Таращились все, включая музыкантов и слуг. Сочувствия к Максу во взглядах я не заметил.

И после этого мне будут говорить, что в Танфере люди добрые?

Геройский Маренго сделал шаг вперед и изящным движением вспорол платье. Оборотень дернулся всем телом, однако ноги его отказывались слушаться.

Я выдернул стрелу и всунул в рану монетку.

— Надеюсь, это был последний. — Шесть оборотней в одном доме! Неслыханно, просто неслыханно! Или их и того больше?

Вейдер поглядел на оборотня, покачал головой.

— Не понимаю, Гаррет. — Его голос дрогнул.

Уж если он не понимает… Его дом, его семья, его дело. Зато он — мой друг.

— Я все выясню.

— Постарайся, Гаррет, ладно, — сдавленно попросил Тай. — И не церемонься с ними, когда найдешь. Мы… — Он махнул рукой и отвернулся.

— Помог бы кто-нибудь унести эту тварь. — Тут же, словно из-под земли, выскочили ребятки Релвея. Наверняка подслушивали. Они просочились сквозь толпу гостей, как нож сквозь масло. — Где вас носило? — проворчал я. — Забирайте этого. Двое других наверху. В кабинете хозяина.

Вейдер вновь обратился к гостям:

— Прошу вас, веселитесь. Вспомните, по какому поводу вы здесь собрались.

Мне почудилось, что еще немного — и он заплачет.

Им нельзя было не восхищаться. Макс вел себя подобно тем аристократам, которые создавали империю. Он делал то, что должен был делать, заглушая терзавшую сердце боль. И не позволит себе отдаться горю, пока гости не разъедутся.

Парни Релвея вернулись, и мы все вместе поднялись в кабинет Макса.

Как нельзя вовремя — один из пленников сумел высвободиться. Чтобы обуздать его, пришлось пожертвовать очередной монетой. Пожалуй, скоро я начну чахнуть над серебром, как Маренго.

— Мы их сзади вынесем, — сказал Риттер. — Шеф с тобой свяжется.

— Напомни ему, что он мне кое-что обещал.

Внизу меня поджидала Белинда.

— Можем уйти? — спросила она.

Я покосился на Норт-Энглиша, который, опершись на меч, развлекал компанию гостей описанием своих подвигов. Жаль, что отсюда не слышно. Наверняка я узнал бы много интересного.

Он заметил мой взгляд и нахмурился. Я хотел было помахать, но передумал: не стоит портить человеку удовольствие.

У мисс Монтецумы выражение лица было загадочное, почти испуганное. Она выглядела так, словно нашла змею в хлебнице. Хотя откуда ей знать, что такое хлебница?

— Можем мы уйти? — повторила Белинда.

— Ты да, я — нет. Мое место рядом с гостями. — И рядом с Тинни, мысленно прибавил я.

Белинда насуропила брови.

— Были времена, когда ты бросал любое дело…

Мы оба знали, что это неправда.

— Ступай, если тебе нужно уходить. Я с тобой свяжусь, хорошо?

Она печально кивнула.

Белинда Контагью, маленькая девочка, своенравная, жестокая и беспощадная. И грустная.

Порой мне хочется задушить Чодо за то, что он сделал со своей дочерью.

— Тогда я пошла. — Она посмотрела на Тинни. — Не забывай меня.

Надеюсь, она ничего такого не замышляет? Помнится, Чодо избавился от ее матери потому, что не терпел соперничества…

— Белинда, погоди.

Она не обернулась. Пробормотала что-то, проходя мимо Тинни с Аликс. Перекинулась словечком с Маренго. Тот, похоже, одновременно обрадовался, удивился и испугался. Потом задумчиво посмотрел на меня. Белинда подошла к дверям, возле которых отирался Джеррис Дженорд. Миг — и она исчезла, а мне вдруг подумалось, что Дженорду, судя по бледной физиономии, досталось за сегодняшний вечер даже сильнее, чем Гилби или Максу.

50

Больше ничего примечательного не случилось. Разумеется, прием не стал гвоздем сезона. На нем было слишком много варварской грубости, что никак не позволительно (и непростительно) для утонченных представителей высшего общества. Гости стали разъезжаться вскоре после ухода Белинды. Дольше других задержались только главари человеколюбцев и те, кто хотел пообщаться с Максом наедине. Уверен, они отбывали недовольными: Макс не был расположен к задушевным беседам.

Тинни остаток вечера не отходила от меня. Аликс тоже держалась рядом; по всей видимости, она не слыхала поговорки: «Рыжих не переупрямишь». Надо было ее предупредить; уж у меня-то подобного опыта предостаточно.

Даже закадычные друзья Вейдеров и Николасов стали собираться задолго до того, как оркестр закончил играть. Тай печально взирал на их сборы, Никс готова была разрыдаться.

— Паскудство, — пробормотала Тинни, вместе с которой мы стояли у дверей и глядели на стремительно пустеющую залу. Джеррис Дженорд кивнул, будто ее фраза предназначалась ему. Мажордом выглядел так, словно у него внезапно началась отрыжка. — Бедняжка Никс! Принести себя в жертву ради благополучия семьи и получить вместо праздника кучу дерьма…

— Женщина! И тебе не стыдно так выражаться?

— Заткнись, Гаррет. Что хочу, то и говорю. Никс так расстроилась… И что ей теперь делать, скажи на милость?

— На Максе, по-моему, лежит проклятие. И не на нем одном, а на всей семье. Когда Никс вошла в семью, проклятие распространилось и на нее. — А может, тут и в самом деле замешано какое-то проклятие или иное чародейство? Казалось просто невероятным, чтобы на одного-единственного человека вереницей сыпались все возможные и невозможные беды.

По зале носился Грессер. Такое впечатление, будто с разъездом гостей у его уполовиненной команды резко прибавилось работы.

Тинни попрощалась с каким-то типом, которого мне представить не удосужилась.

— Собираешься сунуть меня в чулан и выпускать по большим праздникам? — ревниво справился я.

— Отличная мысль. — Она пристально поглядела на меня. — И всякие Аликс уже не пристанут. Ты идешь?

— Вообще-то я предпочел бы остаться. А с каких это пор ты жеманиться стала?

— Я? Гаррет, опомнись!

— Ты, ты. Думаю, Дин меня не съест, если я проведу эту ночь не дома. Особенно если сочинить историю и упомянуть пару раз твое имя. — Тинни ходила в любимицах у старины Дина.

У меня, впрочем, тоже.

— Что меня в тебе восхищает, так это твоя неподдельная радость по поводу…

— Прошу прощения, сэр. — Дженорд проводил того типа, с которым Тинни попрощалась, до кареты и успел вернуться. — Вас хотят видеть.

Снова?

— Надеюсь, человек приличный?

— Увы, сэр, отнюдь не приличный.

— Так я и знала, — прошипела Тинни мне в спину.

Я вышел во двор. Там меня поджидал Релвей.

Конечно. Кто еще это мог быть? Уж всяко не мой треклятый голубок. После безобразия, учиненного в зале и окончившегося позорным изгнанием, попугай исчез бесследно.

Может, до него добрались нетопыри. Или он залег где-нибудь в укромном местечке, дожидаясь рассвета. Попка-Дурак — попугай городской, не то, что те птахи на островах: они бодрствовали ночи напролет, подражая возгласам часовых и стонам раненых.

Значит, Релвей. Говорите, не приличный человек? Да Дженорд подавился бы собственной слюной, узнай он, кого принесла нелегкая к дому Вейдера.

Вид у Релвея был потрепанный.

— Устал? — спросил я.

— Да нет.

— Что стряслось?

— Хочу, чтоб ты кое на что взглянул.

— Ничего хорошего, верно?

— Верно. Ночка выдалась…

51

Да уж, ночка и вправду выдалась богатой на события.

Идти оказалось недалеко, приблизительно до того места, где ребятки Релвея остановили фургон оборотней.

Черный экипаж Белинды. Пустой. Обе лошади лежали на земле: одна не шевелилась, у нее в горле торчал арбалетный болт; вторая судорожно дергала копытами.

— Яд, — пояснил Релвей, указывая на болт.

Сорванная дверца экипажа болталась на единственной петле. На подножке сидел незнакомый мне парень, придерживал левой рукой правую — очевидно, сломанную… — и тихонько постанывал.

Чуть поодаль два трупа. Обоих я знал. И, естественно, никаких зевак и никаких свидетелей.

— Это Пеквуд, — сказал Релвей, ткнув пальцем в парня со сломанной рукой. — Все случилось у него на глазах.

Пеквуд печально кивнул.

— Расскажи еще раз, для моего друга.

Друга? Гаррет, приятель, я бы почаще посматривал на руку, что хлопает тебя по плечу. Однажды в ней наверняка блеснет сталь.

— Карета ехала с той стороны, — начал Пеквуд, — лошади шли шагом. Вдруг вон оттуда выскочили два типа. — «Оттуда» означало с улицы, куда экипаж Белинды должен был свернуть по дороге домой. — По-моему, они собирались устроить засаду в другом месте, но им пришлось переиграть, потому как тот, кто сидел в карете, решил ехать иначе.

Я ничуть не сомневался: Релвей знает, чей перед нами экипаж. А Пеквуду он, разумеется, открыть этого не потрудился.

Почему Белинда свернула на запад вместо того, чтоб ехать на север?

— Они явно что-то замышляли, — продолжал Пеквуд. — Я следил за ними. Один выстрелил в возницу и промахнулся — запыхался, видать, после бега. Возница хлестнул лошадей. Ну, тогда они стрельнули в лошадок. Сдается мне, поначалу-то они собирались возницу прикончить и целиком карету захватить.

Разумный подход. Захватить карету вместе с лошадьми и с пассажиром — прекрасной мисс Контагью, у которой немало заклятых врагов.

Один из трупов на мостовой принадлежал Двупалому Харкеру. На теле было множество глубоких ран. Неподалеку валялся нож: судя по крови на лезвии, Харкер дорого продал свою жизнь.

Пеквуд перевел дыхание.

— Ну, карета остановилась, возница спрыгнул, и тут на него навалился второй, и пошла кровища хлестать. Спросите меня, так они точно друг друга врасплох застали. Эти, которые напали, никак не ждали, что им сопротивляться будут.

— Знаешь их? — спросил Релвей, указывая на трупы.

— Клеланд Джастин Карлайл, более известный как Ки-Джей. — Я кивнул на того, кто был пониже ростом. — Главный головорез Чодо. — От тела Карлайла тянулся кровавый след: как и Двупалый, он перед смертью успел кому-то насолить. Кто же отважился напасть на Белинду? — Говоришь, нападавших было двое?

Пеквуд утвердительно дернул подбородком.

— И они забрали мисс Контагью?

— Женщину. Уж не знаю, как ее кличут.

— Ну, Гаррет? — Релвей невесело усмехнулся. — Догадываешься, кто это был?

— Краск и Садлер?

— Они самые. Пеквуд пытался им помешать, но они его скрутили в два счета, хоть оба и ранены были.

— От меня им тоже досталось. — Пеквуд оскалил зубы в ухмылке. — Долго заживать будет.

— Белинда уехала довольно давно. Почему она кружила возле дома Вейдера? — И откуда взялся Карлайл? Или Чодо определил его в телохранители дочки? Вряд ли он следил за нами; во всяком случае, я его не видел.

Белинда бы сказала. Наверное.

Краск, Садлер и Белинда…

Я вдруг понял, что жутко устал. С этой парочкой мне отношения выяснять не хотелось, даже если Двупалый, Карлайл и Пеквуд оторвали им руки и ноги. У них остались клыки, ядовитые клыки, которые они не задумываясь пустят в ход.

— Куда они отправились, известно?

— Нет, — признался Релвей. — У моих людей приказ: если ты один на месте преступления, никуда не уходи. Пеквуд так и поступил.

— !!!

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее.

— Да брось ты! Ну, побежал бы твой Пеквуд за ними, и что? Узнать бы мы все равно ничего не узнали, а его прикончили бы — за лишнее усердие.

— Рад, что ты это понимаешь. Другие стали бы спорить.

— Я бы тоже поспорил, когда бы силы остались. Ладно… Что будем делать? Среди членов Семьи у меня близких знакомых нет. Можно, конечно, к ее отцу отправиться, но тогда раньше завтрашнего вечера я не вернусь.

— Сдается мне, они были не в том состоянии, чтобы заметать следы.

На мостовой и вправду было много крови. Однако глупо надеяться, что кровавый след приведет нас прямо к убежищу, которое подыскали себе Садлер с Краском. В человеческом теле просто-напросто нет такого количества крови.

— Не люблю крысюков.

— Тебя никто и не просит их любить. — Релвей усмехнулся. — Сам знаешь, когда нужен хороший следопыт, нанимают крысюка.

Живых существ на свете великое множество, и у каждого народа есть свои особенности, отличающие его от других. Мы, люди, равно как и огры, тролли, эльфы и гномы — следопыты никудышные, особенно в городе и особенно по сравнению с крысюками, которые берут след лучше любой гончей.

Излюбленные колдовские штучки у тех, кто хочет сбить со следа погоню (и может себе позволить это дорогое удовольствие), — ловушки с заклинаниями, отбивающими нюх.

Продолжая улыбаться, Релвей прибавил:

— Самое время, чтоб свести знакомство, Гаррет. Они работают по ночам.

Уж это мне известно. Крысюки — твари ночные, а мы — дневные.

— Кандидатуры есть? Хотя бы подскажи, к кому обращаться.

— Я не пользуюсь услугами крысюков.

— Чего ж тогда надо мной смеешься?

— У них есть свои странности, Гаррет. Предупреждаю: когда они узнают, что их хочет нанять человек, то примутся рыдать и шерсть из себя выдирать, будто на казнь идут. Для них мы — палачи и живодеры.

Крысюки — существа робкие. Жизнь приучила их не высовываться. Что там говорить: даже я, образец добродетели, отношусь к крысюкам с предубеждением. Естественно, они платят людям тем же.

Я вздохнул. Как ни крути, а придется заглянуть к Морли. Признаться, я не хотел вовлекать Дотса — как ради его безопасности, так и своей собственной. Однако выбора, похоже, не осталось.

— Дай мне знать, что у тебя получилось, — попросил Релвей.

Можно подумать, ему и без меня не донесут.

— Конечно.

Теперь для Тинни я точно стану врагом номер один. И кто меня заставляет спасать женщину в беде? Причем другую женщину. Причем ту самую.

Вот если бы я спасал благородную девицу Тейт…

52

Попка-Дурак плюхнулся на мое плечо через пару секунд после того, как я расстался с Релвеем. Он весь дрожал — то ли замерз, то ли чего-то испугался. Ночь — время хищников. Они готовы сожрать все и вся, нападают друг на друга, на собак, кошек и даже на Малый Народец. У них не хватает умишка сообразить, что последнее равносильно самоубийству.

Кажется, на рынке цена на шкуры громовых ящеров не так давно подскочила…

— Везет, как утопленнику, — проворчал я. — Нет чтоб тебя коты слопали.

Попугай гордо промолчал.

— Что, язык откусили? — Вот это был бы подарок судьбы.

По-прежнему ни слова в ответ. Видно, Покойнику сейчас не до меня.

Тем не менее, я продолжал трепаться с попугаем всю дорогу до «Пальм». Ночная публика, попадавшаяся на пути, встревоженно на меня косилась и сворачивала в переулки, подальше от греха. Кто его знает, этого человека, который болтает сам с собой. Поговорит-поговорит, а потом еще как кинется крушить все подряд… Чокнутый — он чокнутый и есть, что с него возьмешь?

Отличный способ, надо запомнить. Впрочем, средь бела дня меня вряд ли кто будет сторониться. В лучшем случае не обратят внимания, а в худшем — позовут санитаров из Бледсо.

В «Пальмах» я наткнулся на нового официанта.

— Чем могу служить, сэр? — спросил он, глядя на меня так, словно моя кожа была, мягко выражаясь, не совсем обычного цвета. Ишь как нос задрал — чуть в потолок не уперся. Должно быть, на моей одежде остались пятна крови.

— Ничем. — Я отстранил его и двинулся дальше.

И вдруг увидел знакомое лицо. Мисс Тама Монтецума, собственной персоной! Она выглядела краше прежнего — верно, сгладила душевное потрясение вегетарианским салатом. Заметив меня, она улыбнулась и по-приятельски помахала рукой.

Спина ее кавалера тоже была мне знакома. Ба! Доблестный Маренго! Какая неожиданность!

Он обернулся посмотреть, кому это машет его ненаглядная племянница. Я заблаговременно напялил на физиономию умильную улыбочку.

Норт-Энглиш хмуро кивнул. Я кивнул в ответ и продолжил путь. В зале нашлись и другие гости Вейдера. Что ж, светский прием, на котором кого-то убивают, — развлечение ниже среднего; чтобы после такого успокоиться, непременно надо куда-нибудь зайти. Убийство на вечеринке допустимо, лишь когда кто-то из родичей жениха убивает родственника невесты, и наоборот.

— Клевый прикид, Гаррет, — буркнул Пудель. — Хоть на человека похож стал. Куда прешь-то? Забыл, как у нас заведено?

— Хочешь меня остановить?

— Что с тобой стряслось? — продолжал он, будто не расслышав моего вопроса. — Кто это тебе кружавчиков понавесил? — Он ухмыльнулся, поймал мой взгляд и наклонился к переговорной трубе. — Босс, приперся тот хмырь с попугаем. Ну да. Откуда мне знать, босс? Я не спрашивал. Эй, Гаррет, какого хрена тебе надо?

— Заткни уши.

Пудель выпучил глаза.

— Давай, давай, заткни. — Едва он вставил в ушные раковины свои толстые, волосатые пальцы, я сказал в трубу: — Морли, Садлер с Краском похитили Белинду. Мне нужен нюхач.

Не прошло и минуты, как Дотс возник на верху лестницы, застегивая пуговицы на куртке. Его преследовал разочарованный женский стон. Он спустился, вальяжно махнул рукой клиентам и насмешливо оглядел меня.

— Гаррет, ты ли это? Небось, насильно в кружева запихнули? И кто посмел? Неужто они?

— Вы про кого, босс? — всполошился Пудель. — По мне, так точно пикси постарались, честное слово.

— Пудель, при твоей работе много думать вредно. — Я повернулся к Морли. — Меня там не было, зато был Ки-Джей. Его шлепнули. И Двупалого Харкера заодно.

— Харкер был хороший малый. Преданный, как собака.

— Ни одна добродетель не остается безнаказанной. Краску с Садлером тоже досталось, возможно, достаточно крепко. Им пытался помешать один из парней Релвея, но у него ничего не вышло, только руку сломал.

— След остался?

— Кровищи немерено.

— Пудель, дуй к Релиансу, скажи, мне срочно нужен его лучший нюхач. Можешь передать, что мой друг Гаррет платит щедро. — Морли ухмыльнулся, явно приглашая меня возразить. Но я возражать не стал: будешь торговаться — наверняка прогадаешь.

Однажды Морли понадобится моя помощь, он прибежит ко мне, и вот тогда мы с ним сочтемся. Я ему все припомню, каждую монетку, потраченную по его милости. А потом еще добавлю от себя, чтоб впредь не выпендривался.

И предупреждать его об этом не нужно. Зачем лишать себя удовольствия? Неожиданный расчет всяко лучше уговоренного.

Пудель исчез.

— Он не задержится, — сказал Морли. — Релиансу вечно не хватает бабок, так что с ответом затяжки не будет. А ты не сглупил, завалившись сюда? Или человеколюбцы…

— За одним из твоих столиков, — перебил я, — сидит мой друг Маренго Норт-Энглиш. Вот он, с этой шикарной красоткой, якобы племянницей. В лучшем случае, попахивает кровосмешением. Он меня уже видел. И потом, я беспокоюсь за Белинду.

— Это и есть знаменитая Тама Монтецума?

— Она самая. Ты теперь вращаешься в высших сферах, тебе ли не знать ее?

— Не опускайся до сплетен, Гаррет. Роскошная женщина! И что она нашла в этом старом пердуне?

— Не знаю. Может, пойдем предложим свои услуги? Дескать, не желаете ли отказаться от вашей нынешней жизни, от богатства, от всеобщей зависти? По-твоему, она готова броситься на шею первому попавшемся молодому красавчику, хоть у него ни гроша за душою нет?

С этими словами я повернулся и направился к столику Маренго, оставив Дотса стоять с разинутым ртом.

Присел лицом к мисс Таме, но заговорил с Норт-Энглишем:

— Белинду Контагью похитили, когда она вышла из дома Вейдера. Несколько человек погибли. Я знаю, кто это сделал и где их искать. Мне нужны добровольцы. Не желаете пойти в спасатели?

Маренго холодно посмотрел на меня, скосил глаза на свою племянницу, которая слушала внимательно и обеспокоенно, затем уставился на тени в дальнем углу. Не знаю, что он надеялся там разглядеть. И вообще, каким ветром его занесло к Морли Дотсу? Уж не с деловым ли визитом?

— Благодарю за то, что поставили меня в известность, мистер Гаррет, — промолвил он, наклонив голову. — Я искренне желал бы присоединиться к вам. Мисс Контагью — очаровательная юная дама. Однако, как видите, обстоятельства не позволяют. Пожалуйста, сообщите мне о том, как все закончится. Я надеюсь, ничего страшного не случится.

Кто бы сомневался? Я подмигнул «обстоятельству». Мисс Тама вознаградила меня легкой улыбкой, на единый миг тронувшей ее чувственные губы. Как ни удивительно, она, похоже, презирала своего дядюшку. Да и Норт-Энглиш, если уж на то пошло, держался с племянницей непривычно холодно.

Нет, что бы о ней ни говорили, Тама Монтецума — далеко не обыкновенная подстилка для богатого старика.

Я встал и вернулся к Морли.

— Сдается мне, эта красотка — одна сплошная тайна.

— Гаррет, тебя хлебом не корми, дай за бабами поухлестывать. Когда ты наконец угомонишься? — Он посмотрел на попугая на моем плече. — Что ты с ним сделал? Он сам на себя не похож. Нарциссио расстроится, если…

— Я и пальцем его не тронул. — Спесивый племянник Морли занимал в моем списке претендентов на удушение почетное третье место, сразу за своим дядюшкой и Попкой-Дураком.

— Что же он тогда молчит? Пойми правильно, я вовсе не требую, чтоб он раскрыл клюв здесь и сейчас, но… — Еще бы Морли не опасаться! Уж он-то прекрасно знает, на что способна эта милая пташка!

— Говорить он научился в твоем заведении, верно? Должно быть, сомлел от радости, как знакомые места увидел. Если хочешь, я его растормошу.

— Гаррет!

— Кхе-кхе. Ну, малыш? Скажи что-нибудь дяде Морли.

Треклятая тварь и не подумала откликнуться на мою просьбу.

Вот так всегда: он непременно найдет способ меня разочаровать.

Морли успокоился и даже заулыбался. Не перестаю удивляться, какие у него ровные, жемчужно-белые зубы. Их у него больше, чем у двух хищников, вместе взятых. Эх, жаль, что я и вправду не чревовещатель.

— Высшая справедливость существует, Морли. Пробьет и твой час.

— Может быть, Гаррет. Но явно не сегодня. — Он приосанился — и принялся строить глазки Таме Монтецуме. Шустер, бродяга!

— Тебя разве не ждут наверху?

— Не могу же я уйти, когда мой друг в беде! Подождут.

— Благородный ты наш. — Не Морли, с его-то увлеченностью женскими прелестями, было рассуждать о друзьях в беде. Он готов забыть обо всем, когда на горизонте возникает какая-нибудь Тама Монтецума, уж я-то его знаю.

Вернулся Пудель. Пока они с Морли перешептывались, я изучал завитки кружев на куртке Пуделя. Пудель всегда остается самим собой, как бы Морли его не наряжал. Надо признать, Дотс заботится о своих друзьях, а они платят ему за это собачьей преданностью и позволяют втягивать себя в самые безумные авантюры, вроде этой затеи с вегетарианским кабачком.

Внешность обманчива, истинную сущность любого из нас можно узнать только по тому, кто наши друзья.

Я не прислушивался, но несколько раз уловил имя Релианса. Мне уже доводилось слышать об этом крысюке, который сумел подняться над сородичами, внушить им страх и уважение. Этакий главарь банды с легким налетом светскости. Люди на него пока не злились — он не успел еще себя как следует проявить, — а сородичи уважали за то, что он не боялся общаться с другими существами. Крысюки уважали силу, в чем бы она ни проявлялась.

Морли поманил меня за собой и направился на кухню. Пудель пристроился за моей спиной. Я оглянулся. Нас провожали любопытными взглядами, среди которых были и взгляды Норт-Энглиша и его племянницы.

Может, «Клич» имеет какое-то отношение к похищению Белинды? Конечно, возможно все, но вряд ли они решились бы на такое. Норт-Энглишу ни к чему конфликт с Семьей…

53

Снаружи, у задней двери «Пальм», нас поджидали три крысюка. Одним из них был сам Релианс — крупнее обыкновенного крысюка, шерсть тронута сединой (он ухитрился прожить на свете дольше, чем удавалось до сих пор его сородичам). И одет лучше всех крысюков, каких мне доводилось видеть; пышный наряд дополняли высокие черные пиратские сапоги и жуткая лиловая шляпа на макушке. Для крысюка он держался на редкость самоуверенно.

Спросите меня, так ему явно не хватало чего-нибудь этакого в тон красно-желтой рубахе и зеленым штанам. Мистер Большая Шишка замечательно смотрелся бы на его покатом плече.

Морли представил меня. Релианс извлек из кармана модные очки и осмотрел вашего покорного слугу с головы до ног. Дотс предложил мне изложить суть дела. Я не стал отнекиваться.

— Похитили Белинду, дочь Чодо Контагью. Это сделали отъявленные злодеи. — Уточнять имена я не стал: упомянешь Краска с Садлером, народ и перетрусит. — Мне нужно выследить их и освободить Белинду.

Релианс переглянулся со своими спутниками. В свете, падавшем из распахнутой двери, его глаза отливали алым.

— Оказать услугу Чодо Контагью почетно, — прошипел Релианс. Мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. Человеческая речь для крысюков — сущее мучение. Между собой они говорят совсем на другом наречии.

Впрочем, если практиковаться постоянно, даже крысюковым языком можно овладеть. У моего брата был дефект речи, которого я попросту не замечал, — привык. А другие его не понимали и всякий раз переспрашивали. Правда, это было давно… Меня война пощадила, а моему брату повезло меньше…

— Согласен, — отозвался я. Последствия дружбы с Чодо непредсказуемы, но у меня, например, все обошлось. Мало того, я перед ним в долгу. Хотя… как возвращать долг тому, кто волею судьбы превратился в растение? Вроде и живет, и не живет… Позаботиться о членах его семьи? А чем я сейчас, интересно, занимаюсь?

Релианс пристально поглядел на нас с Морли. В большинстве своем крысюки не слишком умны. Я бы поставил их между умной собакой и человеком-тугодумом. Но этот парень был для крысюка гением. Он ткнул лапой сначала в Морли, потом в меня.

— Я слыхал про вас. От Шота. Вам можно верить. — Теперь он говорил медленно, тщательно подбирая слова, чтобы мы понимали, о чем речь. Он знал, что никто из нас двоих сознательно не причинял вреда его народу. А Шот, которого он помянул, — нюхач, я его как-то нанимал. — Я помогу вам. И Чодо будет мне должен.

— Разумеется. — Он что, не хочет денег? Крысюки всегда падки до бабок и перед тем, как взяться за работу, обычно оговаривают, сколько им причитается; работу они могут запороть, но бабки с заказчика сдерут, до последней монетки. По сравнению с ними гномы — просто бессребреники.

Релианс впился в меня взглядом. С его точки зрения, я уж больно легко согласился, тем более от имени Чодо. Крысюки все подозрительные. С другой стороны, репутация Чодо была ему известна. Он знал, что Чодо всегда платит по долгам.

— Это Пулар Синдж, — сообщил он. Или Пурал — я толком не разобрал. В речи крысюков «р» и «л» плохо различаются. Нет, все-таки, наверное, Пулар. — Она молода, но очень талантлива.

Я посмотрел на спутников Релианса. Вот эта? Или вон та? В отличие от нас, людей, у крысючих женские… гм… признаки выражены неотчетливо. Сами крысюки, конечно, легко определяют, где самец, а где самка. Иначе крысюковый род давно бы пресекся.

Маленький крысюк шагнул вперед и что-то прошипел.

— Что ж, большое тебе спасибо, Релианс. Если ты говоришь, что она талантлива, значит, так оно и есть.

Крысючиха робко подступила ко мне — она явно не привыкла иметь дело с людьми. Я подмигнул, затем, верный своей привычке, заломил бровь. В конце концов, она ведь тоже женщина, верно?

— Как мне тебя называть? Пулар или Синдж?

У крысюков второе имя обозначало принадлежность к клану; так заблагорассудилось тому чародею, который сотворил их племя. И если невзначай обратиться к кому-нибудь из них не так, можно нажить себе неприятностей.

— Слышит она плоховато, — пояснил Релианс. — У каждого таланта есть оборот. И понимает по-человечески с трудом. Ее двоюродный брат Фенибро будет переводить.

Фенибро почесал мордочку:

— Ей больше нравится Синдж.

— Отлично. — Я обратил внимание, что Синдж следит за нашими лицами; наверное, читает по губам. С людьми, естественно, так проще.

Время поджимало.

— Ты с нами пойдешь? — спросил я Релианса. — Вопрос был задан только из соображений приличия. И с этими двумя я наверняка намаюсь, но главный крысюк может оскорбиться, что его не пригласили.

— Думаю, не стоит. Я слишком старый и хожу медленно.

— Я с тобой, Гаррет, — неожиданно заявил Морли. — Иди сюда, Пудель.

— Ты? Помнится, ты не собирался марать руки.

— Этих двоих будет маловато. — Всем известно, что крысюки разбегаются при первых признаках опасности. — И потом, ты слишком много думаешь. Тебя двадцать раз пришить успеют, пока ты мыслишь. А мне ты нужен живой. Где еще я найду такой замечательный отрицательный пример, ходячий вдобавок?

Может, он и правду говорит. А может, я должен ему энную сумму, о которой благополучно забыл. Ну не верю я в бескорыстие Морли Дотса!

— Тогда пошли. Они с каждой минутой все дальше.

Морли прошептал что-то Пуделю. Тот кивнул и скрылся за дверью. Морли уставил палец в небо, на луну, потом заявил:

— Я готов.

— Спасибо за помощь, — сказал я Релиансу. — Синдж, Фенибро, готовы? — И припустил с места в карьер. Морли побежал следом, крысюки тоже. Надо сказать, они бежали быстро, но довольно неуклюже. Вообще-то, когда спешат, они скачут на всех четырех конечностях, как гориллы. Напугайте какого-нибудь крысюка — сами увидите.

Попка-Дурак по-прежнему хранил молчание. Хвала небесам! От забытья он очнулся на единый миг, испустил сдавленный, озадаченный вопль и снова затих. Будь на это время, я бы, пожалуй, начал волноваться за Покойника.

54

— Что так долго? — проворчал Релвей. За время моего отсутствия с ним произошла перемена не то чтобы разительная, но вполне ощутимая: он успел приобрести безвольно повисшую руку, легкую хромоту, пришептывание и явное нежелание выходить на освещенные места. Сомневаюсь, чтобы Морли впоследствии смог его узнать — в другой одежде и в другой компании. Даже запах у него теперь был иной — верно, сбивал с толку крысюков.

— Дела, заботы.

— Посреди ночи?

— Так получилось. Кстати, я привел лучшего нюхача.

Релвей поглядел на крысюков, которые бродили чуть поодаль, принюхиваясь и что-то бормоча.

— Лучшая — Пулар Синдж.

— Она и есть. Вы знакомы?

— Просто наслышан.

Что ж, меня не обманули. Но у каждой медали две стороны: Синдж отыщет Белинду, а это означает, что мне предстоит выяснять отношения с парой главных танферских злодеев.

Загнанные в угол, они наверняка будут драться как звери. Как крысы. Ха-ха.

Что ни говорите, а Садлер с Краском — этакая зловещая стихия, сама себе хозяйка, никому не подвластная и не ведающая преград…

Я подмигнул Синдж. Это ее подбодрило. Она оскалила клыки, состроила гримасу, которая у крысюков означала улыбку.

Смешные они все-таки. Так и норовят перенять все ужимки тех, кто их сотворил. Бедные вы, бедные, нашли, кому подражать…

Нюхачи меня всегда восхищали. А Синдж восхитила вдвойне. Сдается мне, она станет легендой своего народа, когда достигнет зрелости. Взяв след, она повела меня, и главное было не отставать. Фенибро радостно ухмылялся, будто это он шел по следу. А Пулар Синдж поглядывала искоса, как бы испрашивая одобрения. Я благосклонно кивал, поднимал большой палец, улыбался отеческой улыбкой. По всей видимости, дома с нею обращались не слишком ласково. Молва утверждает, что крысюки держат молодежь и женщин в черном теле.

Всякому из нас нужен кто-то, на кого можно смотреть сверху вниз и с кем плохо обращаться. Но на кого смотреть сверху вниз юным крысючихам?

— Нет чтоб в ближайший подвал заползти, — пробормотал я некоторое время спустя. Мы проделали уже несколько миль, оставили позади центр Танфера и приближались к местечку, носившему название Равнина Кавалерии. Столетия назад, когда в Танфере из всех родов войск была только полиция, на этом пустыре собирались конные отряды, чтобы попрактиковаться в верховой езде перед набегами на соседние города. В те годы равнина находилась за крепостной стеной. Затем и ее обнесли стеной и устроили на ней нечто вроде военного лагеря на случай осады. Потом принялись хоронить на равнине павших. Мало-помалу она превратилась в обширное кладбище. Ныне кладбище пришло в запустение и стало предметом затяжных препирательств. Одни утверждали, что земля внутри городских стен стоит слишком дорого, чтоб ей разбрасываться, и что о тех, кто похоронен на равнине, давно позабыли даже их потомки. Другие, те самые потомки, решительно возражали; к их возражениям пока прислушивались по простой причине — на равнине были похоронены герои, чьи подвиги вошли в бесчисленные предания. Впрочем, думаю, взятки рано или поздно победят сопротивление.

Кстати сказать, кладбище потихоньку снова превращалось в лагерь. Тут и там виднелись кособокие хибарки и палатки беженцев. Естественно, жители близлежащих домов были не в восторге от такого соседства, поэтому у «Клича» в округе насчитывалось немало сторонников.

Признаться, на кладбище было как-то тревожно. Еще этот полумрак — ни костерка. Я пожалел, что не прихватил с собой фонарь. От луны лично мне не было никакого толку; правда, Синдж ее света вполне хватало.

Хибарки и палатки торчали всюду, где имелась хоть толика свободного пространства. Грязь, вонь… Того и гляди, подхватишь какую-нибудь заразу. Сдается мне, ждать осталось недолго: в один прекрасный день городские волнения выплеснутся на кладбище…

— Стой, — сказал я и махнул рукой Пулар Синдж. Она остановилась и вопросительно уставилась на меня. По-моему, со слухом у нее все было в порядке, а разговоры о том, что она плохо слышит, велись исключительно для того, чтоб клиент согласился взять и Фенибро, тем самым увеличивая свои расходы. А вот человеческой речью она и впрямь владела не очень. Жаль — у меня сложилось впечатление, что она обладает отменным чувством юмора.

Все крысюки — мутанты, но Синдж, должно быть, мутант в квадрате.

— Морли, как по-твоему, здесь легко найти убежище?

Вокруг, несмотря на поздний час, бродили обитатели кладбища — искали нечто, невразумительное для них самих. Как говорится, результат — ничто, движение — все.

Среди них попадались существа всех пород. Этакая взрывчатая смесь народов. Я приметил парочку типов столь диковинной наружности, что они, по-моему, сами себя должны были пугаться.

— Запросто, — подтвердил Морли. — Чтоб тебя тут заметили, надо быть размером с мамонта.

— След не пропадает? — спросил я Синдж.

Она покачала головой. Очередная человеческая ужимка; крысюки таких повадок не знают. По всей видимости, Пулар Синдж отчаянно стремилась очеловечиться.

— Она не обещает, но постарается найти, — сказал Фенибро.

— Она просто прелесть.

— Да. Кровь еще не высохла.

Кровь? Лично я перестал видеть кровь на земле, едва мы покинули ту улицу, где похитили Белинду.

Сколько, оказывается, можно сказать простым качанием головы.

— Второй тоже пыжится, — пробормотал Морли, — свой талант выпячивает.

— Какой же?

— Человеческая речь.

— А! Думаешь, нас нарочно сюда завели?

— Ты спрашиваешь, могли ли Краск с Садлером похитить Белинду только для того, чтоб заманить тебя на кладбище?

— Угу. С них станется, верно? Возможно, они учли и то, что ко мне присоединишься ты…

— Гаррет, такой план могу придумать я, но никак не эти двое. Нашел стратегов! Им представился шанс схватить Белинду, они им и воспользовались. Может быть, надеялись, что с нею окажешься ты. Но план сработал не полностью.

Ну-ну. А откуда они узнали, где искать Белинду? И кто мог им сообщить, что она едет одна — или не одна?

— Думаешь, они догадываются, что их выследят? — По мне, Морли уж чересчур пренебрежительно относился к нашим врагам. А мозги у них есть, я имел несчастье в этом убедиться. Потому-то их все и боятся.

— Разумеется. След-то какой оставили. Но вряд ли они ожидают, что до них доберутся так скоро.

Я огляделся. Наша компания со стороны выглядела, мягко выражаясь, необычно, однако на кладбище необычность была в порядке вещей; а кто слишком заинтересуется, тому нос оторвем.

— Считаешь, Релвей за нами следит?

— Луна что, из зеленого сыра сделана?

— Я тоже так думаю. — Впрочем, в пределах видимости «хвоста» не наблюдалось. — Веди, Синдж. Ты молодец. Но будь осторожна.

Взгляд Фенибро говорил: поучи свою бабушку яйца разбивать. А вот Синдж чуть ли не замурлыкала от похвалы. Фенибро услышал и обиженно надулся.

55

Перемена в окружении была весьма ощутимой. Как ни удивительно, первым ощутил ее именно я, а не Морли и не Синдж. Правда, Дотсу объяснять не требовалось, но я все же махнул рукой: глядите, мол, поблизости от вон того склепа нет ни единой хибарки.

Склеп возвели в имперские времена. Наверняка фамильная усыпальница, которой пользовались из поколения в поколение. Громадный, как дом; и под землю еще точно уходит невесть на сколько… Судя по обветшавшему фасаду, владевший склепом род пришел в упадок. Такое случается сплошь и рядом. Тем не менее, для временного проживания этот склеп годился как нельзя лучше.

Пулар Синдж принюхалась, ткнула лапкой — и попятилась. Прежде чем я сообразил, в чем дело, она очутилась у меня за спиной.

Пошепталась с Фенибро, посмотрела на меня, похлопала ресницами, будто выпрашивая новую похвалу.

— Те, кого ты ищешь, внутри, — сообщил Фенибро. Он явно перетрусил и хотел одного: чтоб ему заплатили и он убрался восвояси. Я едва разбирал его шипение; Синдж и ту понять было проще. — Плохо пахнут. Даже я их чую, а у меня нюха никакого. — Он передернулся.

Потерпи, приятель: я вас пока отпускать не собираюсь.

Морли присел на корточки. Мне с эльфом в гибкости суставов не тягаться, поэтому я опустился на одно колено.

— Мы уже это проходили, — пробормотал Дотс.

— Когда вампиров ловили? — Я пригляделся к двери склепа. Между дверью и косяком была щель, вполне достаточная для того, чтоб сквозь нее могли протиснуться Краск с Садлером. Казалось, склеп злобно щерится.

— Ты прихватил что-нибудь тяжелое? — справился Дотс.

— Вообще-то я собирался тебя туда запихать и посмотреть, что получится.

Фенибро пискнул, будто на него наступили. Верно, решил, что мы посовещаемся и бросим в склеп его. В отличие от Синдж, он юмора не понимал.

Синдж затараторила на своем наречии. Я с грехом пополам разобрал, о чем речь: сначала она успокоила Фенибро, потом сообщила, что они свою задачу выполнили и могут уходить. Пожалуй, пора расплачиваться.

Фенибро заспорил. Выпятил грудь, подбоченился: дескать, я в этом доме мужчина. Синдж зашипела. Фенибро съежился; вся его боевитость мгновенно испарилась.

— Синдж говорит, платить не надо, — проскулил он. — Релиансу деньги не нужны. Услуга за услугу.

Я мысленно застонал. Опять натуральный обмен: сколько у меня из-за него было неприятностей!

— Я думал, ты припас что-нибудь этакое, — гнул свое Морли. — Ты ж у нас запасливый.

— Промашка вышла. К несчастью.

— Хоть свет-то мы добудем?

Взгляд по сторонам убедил нас в том, что найти свет будет затруднительно. Обитатели кладбища давным-давно сожгли все, что могло гореть.

— Отправляйся домой, милашка, — сказал я Синдж. — Тут становится опасно. И смотри, ни к кому не задирайся.

Она бросилась бежать. Фенибро, поскуливая, кинулся вдогонку. Не приходилосьсомневаться, что предмет воздыханий отвечал ему взаимностью только в его фантазиях.

— Вечно ты с голыми руками на рожон прешь, — проворчал Морли.

— Ты сам вызвался идти. Мог бы о фонаре позаботиться.

— Я? Совсем сдурел? Кто тут главный спаситель девиц?

Конечно, Гаррет. Правда, сейчас он не прочь улизнуть. Видите ли, Гаррету очень дорога его шкура: пускай она грубая и вся в шрамах, но это его собственная шкура, и он к ней сильно привязан. А если она достанется Краску с Садлером, те, чего доброго, пустят ее на ремни да на кошельки…

Первым шорох услышал Морли, но и я тоже насторожился. Кто-то двигался в нашу сторону.

Морли махнул рукой. Я махнул в ответ. Мы оба укрылись за надгробиями.

Судьба в очередной раз предоставила мне шикарную возможность выказать свою доблесть.

Я выскочил из-за могильного камня, ожидая увидеть Краска, Садлера, одного из парней Релвея или местного хмыря, решившего поживиться моими деньжатами, — словом, кого угодно, только не перепуганную Пулар Синдж, которая к этому времени должна была быть в нескольких милях отсюда. Мы стукнулись носами. Она пискнула и было побежала, но я поймал ее за лапку.

— Эй! — прошептал я. — Это я, Гаррет. Я думал, ты уже далеко.

Испуг миновал, дрожь осталась. Синдж поглядела на мою руку. Будь она человеком, наверняка бы покраснела. Я отпустил ее, но не спускал с моей новой подружки глаз — вдруг ей снова приспичит убежать.

— Что стряслось? — Я старался говорить как можно ласковее. Куда подевался Морли?

— Я принесла… — Значит, я был прав в своих подозрениях: и слышит она превосходно, и говорить по-человечески умеет.

Синдж не докончила фразы — почему-то смутилась, отвела взгляд… Потом протянула мне фонарь с заслонкой.

— Пулар Синдж, ты — благословение небес. Не похитить ли мне тебя у Релианса?

Она смутилась и того пуще. С чувством юмора у нее все было в порядке, но поддразниваний она, похоже, не воспринимала. Даже гениальный крысюк — все-таки не человек.

Ладно, надо ее утешить, не то она помрет от смущения.

— Спасибо тебе, Синдж. Мне в и в голову почему-то не пришло, что нам может понадобиться свет. Я перед тобой в долгу. Не перед Релиансом, не перед Фенибро — именно перед тобой. Понимаешь?

По-прежнему избегая смотреть мне в глаза, она протянула лапку к Попке-Дураку. Тот не шевельнулся, сидел чучело чучелом. Может, пока я отвернулся, кто-нибудь его придушил и приколол булавкой к моему плечу? Или наложил заклятие? Благодарю за заботу, очень тронут.

— Красиво, — прошептала Синдж.

— Хочешь?

Глядя в землю, она мотнула головой и порскнула прочь, не подумав попрощаться. Горе тебе, мистер Большая Шишка! Никому ты не нужен в этом жестоком мире! Ровным счетом никому.

Синдж исчезла почти беззвучно. Выходит, на пути сюда она шуршала намеренно, чтобы мы услышали.

Откуда-то возник Морли.

— Поздравляю, Гаррет. Пришел, увидел, наследил.

— Чего?

— Может, это было видение, навеянное лунным светом, но мои эльфийские глаза видели мисс Пулар Синдж, весьма одаренную юную особу, которая млела перед тобой, как всякая служанка из трактира. — Он хихикнул. — Отличная пара, Гаррет.

Бред какой-то! Я энергично затряс головой. Сдались мне эти крысюки! И я им тоже сдался.

Морли продолжал гнусно хихикать, перемежая смешки рассуждениями о том, на когда назначить свадьбу и как назвать детишек.

— Или у вас будут не детишки, а крысишки?

— Хватит, — буркнул я. — Нашел повод? Угомонись, пока я тебе ребра не пересчитал.

— Знаешь, Гаррет, почему я просто обожаю составлять тебе компанию? Всегда бывает что вспомнить долгими зимними вечерами.

Вечно он передергивает. Ну да что возьмешь с эльфа, пускай он и полукровка?

56

— Готов? — спросил я сквозь зубы.

— Ты вооружен?

— Мозги на месте, если ты про них. — Я пожалел, что не прихватил из дома Вейдера тот симпатичный арбалетик.

— Тогда держи. — Морли всучил мне маленький кинжал с плоской рукоятью. И откуда только достал? Наверняка у него при себе целый арсенал, невидимый глазу. Морли — он такой: без ножичка ни шагу. — Что-то подозрительно тихо.

Да уж. Если внутри и вправду Краск с Садлером, вряд ли они особенно церемонятся с Белиндой. Разочек-другой она всяко должна была вскрикнуть. Если жива, конечно.

— Думаешь, уже прикончили?

— Все может быть. Ну, идем?

— После вас.

Он не стал спорить. Сам догадался, что у него передо мной существенное преимущество: он видел во тьме как кошка. И потому просто обязан был идти первым, раз уж мы решили лезть в это бандитское логово.

Вблизи стало ясно, что склеп возводили приверженцы одного из наших полубезумных культов. Вокруг дверного проема располагались резные изображения мифических и полумифических существ, одно уродливее другого. Я снял попугая с плеча, посадил его на выступ. Если что, позовет на помощь. Наверное.

— По цвету в самый раз подходит, — пробормотал я. И по неподвижности. Щипать я его не стал, на всякий случай. А то еще разорется на всю округу.

Дотс ухмыльнулся. В лунном свете мелькнули ровные белые зубы.

Морли заглянул за дверь и жестом дал понять, что сразу у входа все чисто. Не оборачиваясь, он протянул руку за фонарем. Я отодвинул заслонку. Узкий конус света пронзил мрак подобно огненному клинку.

Пусто. Пыльно и пусто.

Морли ткнул пальцем себе под ноги. В пыли виднелись следы, уводившие куда-то в глубь склепа.

У меня засвербело в носу.

Дотс двинулся дальше, светя фонарем. Даже ему требовался свет, что уж тогда говорить обо мне. А ну, как он прав? А ну, как Садлер с Краском устроили западню? Они ведь знали, что Гаррет — рыцарь без страха и упрека, ради спасения прекрасной дамы готовый играть в поддавки со смертью.

След уперся в стену.

— !!! — пробормотал я. — Только потайной двери и не хватало! Как мы ее найдем?

Мои страхи оказались напрасными. Присмотревшись, я различил очертания массивной дубовой двери, заподлицо со стеной. Посветил на петли. Судя по всему, их давненько не смазывали. Это означает, что без шума дверь открыть не удастся.

Морли пожал плечами и шагнул к двери.

— Чего встал? — прошипел он.

И вправду, чего? Что там может быть, за этой дверью? Краск и Садлер? Эка невидаль! Все-го-навсего пара хладнокровных убийц. Два ходячих кошмара. Тьфу! Мы таких по десятку на десерт съедаем.

Я потянул за ржавое кольцо.

В следующий миг из проема к моим ногам обрушилось человеческое тело размерами с платяной шкаф. Один из злодеев. Кто именно, выяснять было некогда.

Морли саданул его в висок рукояткой кинжала, как две капли воды похожего на тот, который он дал мне. Злодей отрубился с тяжким вздохом, словно наконец сбылась его заветная мечта — прилечь и отдохнуть.

— Гаррет! — послышался слабый голос. Белинда! Жива!

— Иду, иду!

— Осторож…

Из мрака донеслось хрюканье, и передо мной выросло чудище вдвое больше левиафана, хрипевшего у моих ног. Ручища размером с бревно возникла из темноты, схватила меня за шкирку и отшвырнула в сторону. Снова хрюканье, глухой удар, второй протяжный стон… Морли ловкости не занимать, но иногда и ловкость против грубой силы не спасает. Дотс ногами вперед пролетел надо мной и с грохотом врезался в кучу мусора на полу, прежде чем я успел подняться. Мгновение спустя дверь захлопнулась, и я, пытаясь проскочить в щель, больно ударился плечом.

Когда-то мне снилось, что я погребен заживо… Как жаль, что это не сон.

Дверь слегка поддалась. Я испустил некий звук, что-то вроде смешка спятившего чародея, и налег снова. Кто-то шарахнул по двери с другой стороны. Удар отозвался дрожью в теле и звоном в ушах. Краск — а это был он — принялся клясть меня заодно с Садлером. «Вставай! Вставай, скотина!» — сипло ревел он. Если у него такой голос, значит, Харкер, Карлайл и Пеквуд изрядно его отделали, а Садлера и того хлеще.

Я нажал. Краск надавил в ответ.

— Морли, подсоби!

В свете фонаря — луч бил прямо в потолок — было видно, как Дотс крутится возле Белинды, помогает ей подняться и что-то спрашивает.

— Конечно, нет, придурок! — рявкнула она. — Как со мной может быть все в порядке, если мне просто повезло?! Они оба вырубились прежде, чем успели меня замучить. Лучше Гаррету помоги. Или собираешься сидеть тут до конца дней, мышами да крысами питаться?

Узнаю породу Контагью. Что бы ни случилось, присутствие духа они сохраняют всегда.

Краск припер дверь чем-то тяжелым. Мы колотились о нее, пока у меня не онемело плечо. Но дело шло: с каждым ударом дверь открывалась на дюйм-другой. Наконец Морли лаской проскользнул сквозь образовавшуюся щель. Я слышал, как он бормочет: дескать, пуговицы отрываются, ткань трещит по швам, кто ему за это заплатит?…

Он отодвинул упор, и я смог выбраться из темницы. Тихо стонавшая Белинда висела у меня на руке; сил идти у нее не осталось. По-видимому, Садлер с Краском успели показать ей, что ее ожидает.

Мы вышли наружу.

— Что теперь, дубина стоеросовая? — осведомился Морли. — Нюхача ты отпустил. Подарил бы поцелуйчик — она бы до сих пор нас ждала.

— Я сделал то, что должен был сделать. Я вернул Белинду. — Пора было двигать домой. Вот только какова вероятность того, что с Краском и Садлером покончено? Нуль без палочки.

— Куда они подевались? — Я тряхнул Попку-Дурака, восседавшего на выступе. — Отвечай, лох пернатый!

Его Высокомудрие не унизился до ответа.

С ума сойти! Гаррет требует, чтоб попугай заговорил!

По правде сказать, я все больше беспокоился за Покойника. Слишком долго от него не было вестей. Он что, решил меня проучить?

Или… Когда в мой дом явились оборотни, он их не распознал. А вдруг они добрались до него, пока я был у Вейдера? Что им стоило притвориться мной? Дин отпер замок, и…

— Релвей послал за нами своего человека, так? — прошипел Морли.

— Не сомневаюсь. — В глубине души я даже рассчитывал, что «хвост» нам подсобит, если совсем худо станет.

— Тогда иди к Релвею, и он тебе скажет, куда смылись наши старые приятели.

Разумный совет. Но захочет ли Релвей поделиться сведениями? Может, у него свои, далеко идущие планы на Краска с Садлером?

— Мы бы взяли их тепленькими. А если упустим… Они ничего не забывают и не прощают.

Морли похлопал меня по плечу.

— Хоть чему-то у меня научился… Белинда не в том состоянии, чтобы за кем-либо гнаться.

— Белинда выдержит! — процедила спасенная нами красотка. — У Белинды на все сил хватит. И она не привыкла откладывать… — Тут ноги ее подогнулись, и она вынуждена была опереться о ближайшее надгробие. — Ни слова, Гаррет! — Она прожгла меня взглядом.

В темноте послышался шорох. Что-то прошелестело в траве и удалилось — в том направлении, которое, скорее всего, избрали для бегства Садлер и Краск. Мы с Морли переглянулись, потом я спросил Белинду:

— Куда ты ехала, когда они на тебя напали? Насколько я знаю, засада была на другой улице…

— Нет. Они сперва засели на дороге к твоему дому. И сильно разозлились, что ты не поехал меня провожать. Им были нужны мы оба.

— Нам повезло, что у меня нашлись другие дела, а?

— Повезло? Ну конечно. — По тону Белинды легко было догадаться, что она не разделяет моей радости.

— Так куда ты ехала? — повторил я вопрос.

— В «Пальмы», — нехотя призналась она. — Мы договорились там встретиться… после приема.

— Ясно. — Помнится, перед уходом она беседовала с Норт-Энглишем, и тот выглядел приятно удивленным. Не мое дело, разумеется. Но позже вечером доблестный Маренго с непонятной тоской взирал на публику в «Пальмах», хотя рядом сидела его обожаемая племянница…

— Отвези ее к себе, ладно? — попросил я Морли. У него Белинда точно будет в безопасности.

— Ты же не собираешься преследовать их в одиночку? — небрежно справился он. Мол, что бы ты, Гаррет, ни выкинул, меня ничем не удивишь. Ты уже столько глупостей в жизни натворил, что одним фортелем больше, одним меньше…

— Нет, не собираюсь. Пускай Релвей их ищет.

А у меня другие дела. Надо проведать Покойника.

57

Окрестности моего дома встретили меня отнюдь не зловещей тишиной. Ночная жизнь была в самом разгаре, торговля правила бал, политическими дрязгами и не пахло. Я на ходу здоровался со знакомыми. Мое появление особенного внимания не привлекло; и за домом, как выяснилось при беглом осмотре, никто не следил.

Даже миссис Кардонлос — в кои-то веки у нее нашлось более интересное занятие.

Поднимаясь по ступенькам крыльца, я вдруг поймал себя на странном ощущении. Нет, это было вовсе не дурное предчувствие. Скорее, впечатление, что чего-то недостает. Некая пустота, словно возвратившаяся из далекого прошлого.

— Что тут было? — спросил я попугая. Он продолжал молчать, что в непосредственной близости от апартаментов Покойника было просто невероятно.

Невероятно тревожно.

— Старый хрыч! — позвал я, вставляя ключ в замок. О чудо из чудес! Дин не запер ни одной щеколды, не навесил ни единой цепочки. Я распахнул дверь и застыл на пороге, прислушиваясь к тишине.

В доме определенно что-то было не так.

Темень, как в сердце священника. Дин не позаботился налить масло в лампу, которая висела в коридоре. Может, хоть в печи огонь еще теплится? Не хотелось бы возиться с кресалом; не то чтобы я не умею с ним обращаться, просто лень. С первого раза наверняка не выйдет, я начну злиться, соседи подумают, что меня режут, и сбегутся посмотреть…

Я нашарил лампу, снял ее с крюка и наощупь двинулся по коридору в сторону кухни. Ступать старался крайне осторожно: никогда не угадаешь, что Дину заблагорассудится выставить в коридор.

Как ни удивительно, обошлось без травм.

Печь была теплой. Я выгреб тлеющий уголек, запалил кухонную лампу, чтобы найти масло для коридорной. Фитиль надо бы подровнять, но сил нет. Завтра скажу Дину.

Тинни, небось, кроет меня почем зря. С утра порепетируем извинения.

С лампой в руке я отнес попугая в чуланчик у входа. Он вяло перебрался с моей руки на свою жердочку. Похоже, и птах мой недобитый тоже вымотался.

Я повесил лампу обратно на крюк и ввалился в комнату Покойника.

— Ладно, партнер, выкладывай. Если ты дрыхнешь…

Однако он не дрых. Ни чуточки. Ни в одном глазу.

Он просто-напросто отсутствовал.

Я замер с разинутым ртом. Потом слегка очухался, взял лампу и обыскал комнату, будто четверть тонны гниющей плоти можно спрятать под креслом или под шкафом. Разумеется, колдовское, сверхъестественное меня давно не пугает, но это было уж чересчур.

Покойник исчез. Куда? Не мог же он встать и уйти. И Дину его из дома не выволочь.

Никаких следов борьбы. Если бы его похитили, такие следы были бы непременно.

Пропал — и все.

Как ни противно (во всех смыслах), а придется растолкать Дина.

Это у меня тоже не получилось.

На стук в дверь Дин не откликнулся.

— Дин, ты спишь? Надо поговорить. — Я толкнул дверь, надеясь, что меня не встретят потоком брюзжания.

Комната была пуста.

Не то чтобы неприбрана. Именно пуста. Ни клочка одежды, ни обломка мебели.

— Великие небеса! Неужто смылся?

В голове не укладывается. Дин сбежал? Сбежал Дин? Понимаю, Тинни или Никс, или какая-нибудь Тама Монтецума, но он…

— Что за хрень? — вопросил я полумрак с видом провинциального актера-трагика.

Естественно, мне никто не ответил. Пустая трата времени.

Я спустился в кухню и обследовал содержимое шкафов. Заодно приготовил себе поесть, налил холодного пива, продолжил поиски, держа в одной руке лампу, а в другой бутерброд и кружку с пивом.

Ничего. Ни даже записки со словами «Милый Гаррет»!

— Ну и хрен с вами! — пробормотал я. — Поняли? Идите все в задницу. — Кое-как дотащился до постели, громко перечисляя всех, кому следовало отправиться по указанному выше адресу заодно с Покойником и Дином.

Как лег, не помню.

58

И как встал, тоже не помню. Первое, что помню, — чей-то стон. Мгновение спустя я сообразил, что стон раздается в моей спальне и что идет он из моей пересохшей глотки. Тут на меня снизошло озарение: больно потому, что солнце светит прямо в глаза. Я лежал и зажмурившись таращился в окно, за которым то ли боги, то ли бесы устроили торжество солнечного света.

Близился полдень. Солнце, казалось, занимало половину неба.

Определившись с местоположением, я попытался понять, с какой стати таращусь в эту нечестивую топку.

Подходящая причина отыскалась сама собой. Под моим окном маршировали сотни идиотов. Очередная демонстрация, трах-тибидох! Дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева?

Сотни парней в коричневой форме, все с нарукавными повязками, под разноцветными знаменами маршировали по Макунадо, слаженно выкрикивая речевки, готовые разорвать в клочья не только не-людей, но и обыкновенных прохожих, имевших неосторожность зачесать волосы на другой бок или нарядиться на иноземный манер.

Скорее всего, моя матушка меня неправильно воспитывала. Несмотря на множество доводов в пользу противного, содержание не имеет значения. В конфликтах верх одерживает тот, кто громче вопит и у кого толще дубинка.

Ну почему все марши проходят по Макунадо? Почему не где-нибудь за городом, на природе? Там бы они никому не мешали, кроме фермеров, мамонтов да лесных эльфов. Честно говоря, хотелось схватить рупор побольше и рявкнуть: «Парни, мы тут спим, между прочим!».

Я опустил штору. Через минуту мне стало полегче. Похмелья вроде не было. Что я вчера пил? Только пиво? Отлично! Но все равно, стоит на время перейти на здоровую пищу…

Спускаясь по лестнице, я вдруг вспомнил, что Дина дома нет. Придется готовить завтрак самому. Брр! Жизнь полна несправедливостей.

Попка-Дурак услышал мои шаги и радостно вякнул. А потом разразился тирадой, из которой следовало, что он — маленький ребенок и не надо его бить.

Вернулся, значит, в исходное состояние? Ну-ну. Я бы его покормил, да что-то настроения не было. Может быть, когда-нибудь…

Я бросил на сковородку несколько ломтиков бекона, поставил греться воду, а сам прошелся по нижнему этажу в надежде углядеть что-нибудь этакое, чего с устатку не заметил накануне. Результат прогулки оказался тот же самый: полный пшик. Ни Дина, ни Покойника. И никаких следов взлома, ограбления или борьбы. Получалось, что мои квартиранты встали и ушли, потому что им взбрело в головы встать и уйти.

Я пожевал бекон, погрыз черствый хлеб, попил чайку, пытаясь сжиться с мыслью, что Покойник мог переехать куда-либо по собственной воле. Если все действительно так и было, это произошло второй раз на моей памяти. В первый раз он добровольно переселился под мою крышу.

Еще лет сто — и он начнет танцевать на улице.

Я поглядел на бочонок с пивом. Заманчиво… Нет, рановато. И дел много.

Дела, дела… Я поежился. Столько всего сразу навалилось…

— Заткнись! — прикрикнул я на попугая, который затянул военную песню из десяти тысяч куплетов; каждый куплет начинался словами: «Сам не видал, но мне говорили…»

Подлив в чашку кипятка, я добавил ложку меда, выбрал булочку помягче (чтоб не поцарапать свой рабочий стол, если ненароком уроню) и поднялся в свой кабинет.

— Доброе утро, Элеонора.

Дама на картине загадочно улыбалась, как бы доброжелательно укоряя меня за встрепанный внешний вид. То, что она не ответила на приветствие, меня нисколько не удивило.

Попка-Дурак тем временем дошел до куплета про крысючих. Я бы не сказал, что Пулар этот куплет пришелся бы по нраву. Однако попугай выказал подозрительную осведомленность в повадках крысиного народа…

В отличие от него, я со вчерашнего вечера стал относиться к крысюкам иначе. Благодаря Пулар Синдж. Знакомство с нею сделало жизнь терпимее.

— Итак, милая. Покойник смылся для того, чтоб у меня не было проблем с человеколюбцами? Или устал от безделья и решил подыскать себе занятие? — Ну да, устанет он, как же! Он как тот камень из поговорки: не тронешь — будет лежать, мхом обрастать, тронешь — покатится, да недалеко.

Я догрыз булочку, допил чай, сходил за добавкой. По дороге смилостивился, снял попугая с жердочки и накормил, чем пришлось. Он мгновенно замолчал. Я вернулся в кабинет, устроился в кресле и сказал Элеоноре:

— Вот что со мной случилось.

После чего подробно рассказал о Черных Драконах, Садлере и Краске, Белинде, Релвее, оборотнях, вечеринке у Вейдеров, Маренго Норт-Энглише и Таме Монтецуме.

— Что скажешь? Есть между всем этим какая-то связь? Или тут случайные совпадения? — Я нередко излагал свои мысли Элеоноре или Покойнику; оба, как правило, помалкивали, но иногда помогало — куски головоломки вдруг вставали на отведенные им места.

Но сейчас был не тот случай… Я долго вертел-крутил известные мне факты, лупил по ним молотком из старого железа, пытаясь выковать что-то, хоть отдаленно похожее на версию. Однако у меня не выходило. Все предположения были притянуты за уши.

— Есть хорошая теория, — сказал я Элеоноре, — хаотической называется. Дерьмо летает повсюду, а над тем местом, где я как раз стою, идет дождь из дерьма. Я — центр притяжения, фокус интересов… О! А это, часом, не версия ли?

Улыбка на портрете стала дразнящей. Элеонора знала, как я радуюсь, когда кто-то стучится в мою дверь.

Я не всегда слышу стук. В последнее время дверь приходилось часто менять; под конец я поставил самую массивную, какую смог найти. Пожалуй, надо будет повесить колокольчик, чтоб знать наверняка: пришел гость — и ни в какую не открывать.

59

— У тебя что, трехдневный запой был? — осведомился с порога капитан Блок.

— Ты тоже хорошо выглядишь, капитан. Вчера встречались. Забыл уже?

— Выходит, за ночь так надрался?

Наверно, у меня и вправду вид слегка помятый.

— Ладно-ладно, я просто не брился. — Я впустил Блока в дом. Интересно, с чем он пожаловал?

— Ну, хотя бы побрейся для начала.

— Чаю хочешь?

Попка-Дурак сорвался с жердочки и взмыл под потолок, осыпав семечковой шелухой сперва начальника городской полиции, затем и главу дома.

— Можно, я его утоплю?

— Пожалуйста! Готов принести ведро воды. Только чур, труп с собой заберешь. — Я провел Блока в кабинет.

— Хотел сообщить, что узнал Релвей, — сказал капитан, усаживаясь на стул. — А заодно и тебя послушать. Релвей склонен к преувеличениям.

— Что там было преувеличивать? — Я кратко пересказал события минувшей ночи. Забавно: полгода назад я бы ни за что не открыл Блоку всей правды, а теперь… Старею, должно быть, становлюсь слаб на голову. — Понятия не имею, что все это значит.

— На твоем месте я бы не задавался этим вопросом, пока не найду ответов на другие.

— То есть?

— Чем гадать, что все это означает, выясни, к примеру, почему оборотни напали на Вейдера. Да мало ли других вопросов возникает! Картину одним мазком не нарисуешь, Гаррет.

Не то чтобы я раньше не слышал этого совета. Однако в словах Блока был некий подтекст, если хотите, сообщение. Он ненавязчиво напоминал мне, что хватит маяться дурью, пора заняться делом.

Что мне действительно необходимо — так это способ прожить жизнь, не помышляя о работе.

— Так что? Сколько мазков намалевал наш незаметный герой? — Точнее, конечно, было сказать «вымучил».

— Он просил тебе кое-что передать. Но вряд ли ты сильно обрадуешься. В общем, так: из оборотней мы ничего не вытянули. Ничего.

Наверно, у меня на физиономии было написано недоверие. Циник ты, Гаррет; людям надо доверять. И потом, если уж тайной полиции не веришь, кому тогда верить?

— Правда, Гаррет. Прежде чем Релвей вернулся в Аль-Хар, заключенные попытались бежать…

— Я их понимаю, оттуда любой удрать захочет, если он не законченный псих, но как…

— Они оборотни, Гаррет. В мышей они, разумеется, превратиться не могут, зато могут сделаться настолько гибкими, что никакие прутья им не помеха. Вот и…

— Понял. И как мы сразу не сообразили! — Я прикинул возможные последствия, и мне, признаться, поплохело. Если эти твари способны на такое… — Выходит, они снова на свободе?

— Не все. Бежали трое, причем все ранены. Остальные погибли. Релвей приглашает тебя осмотреть тела.

— Татуировки у всех были?

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. Дай еще попробую. Татуировка изображала дракона с карентийским военным крестом. Чтоб ее заметить, нужно знать, где искать.

— Ты их видел. — Блок прищурился, будто встревоженный моими познаниями.

— Да. Релвей обещал узнать, что означает эта татуировка.

— По-моему, у него не было времени.

— Думаю, мы имеем дело с наемниками, не наигравшимися в войну.

— Согласен. Ну вот, думал новости соообщить, а вышло, что просто прогулялся туда-сюда. Ты уже все знаешь.

— Гулять полезно для здоровья, капитан. Пошли на кухню, вода, верно, вскипела. — Я не сомневался, что это не все новости. Что-то Блок явно скрывал. С собой вниз я его пригласил по той причине, что в моем доме не принято оставлять гостей без присмотра. Прежде всего это относится к Торнаде и слугам закона. Все они страсть как любопытны и обожают совать нос в то, что их не касается.

На кухне я налил чай. Блок наблюдал за мной, изнемогая от внутренней борьбы.

— Мундир привычнее? — спросил я невинно. Он пришел ко мне в некоем подобии военной формы; насколько я знал, это недавнее нововведение. Сказать по чести, выглядел Блок… гм… потешно. Не то что человеколюбцы, щеголявшие в схожих нарядах.

— Бюджет у нас маленький, — пояснил капитан, принимая чашку. — Крутимся, как можем. Вроде получается.

Об этом, голубчик, не тебе судить. Со стороны виднее.

— Значит, с оборотнями дело швах?

— Угу. Хотя… С Холма потребовали привезти к ним тела погибших. Имен я называть не буду. Сам понимаешь.

Вот что его так терзало!

— А я решил, вы их для меня бережете.

Блок усмехнулся.

— Шайка оборотней привлекла внимание. — И многозначительно ткнул большим пальцем в потолок: мол, даже там.

— О татуировках кто-нибудь знает?

Он пожал плечами.

— Я никому не рассказывал. Пока.

— Ну-ну?

— Хотел посмотреть, заметят или нет. В конце концов, я — тупой служака. Мне по долгу службы такими вещами интересоваться не положено.

По-моему, он еще что-то от меня скрывает.

— О новостях сообщишь?

Блок кивнул. Заговорщики, трах-тибидох!

— Скоро на этот след выйдут гончие сверху.

Большего он сказать просто не посмел.

Н-да, перспектива не из приятных. Не люблю чародеев. Опасная они публика. Непредсказуемая. Как адвокаты. К ним ко всем спиной лучше не поворачиваться. Родную мать за ерунду укокошат.

Пусть их. Но будет глупостью не расслышать то, что Блок пытается мне внушить.

— Вы, ребята, меня в последнее время просто избаловали.

Капитан вновь пожал плечами.

— Ты можешь нам помочь. Значит, мы должны как-то тебя заинтересовать.

Ни дать ни взять Чодо Контагью, предлагающий темную аферу.

— А может, мне просто смыться? Мои родичи в деревне живут…

— Откажешься от этакой красоты ради деревенских порток? — Он указал на мой костюм. — Уж прости, но фермером я тебя не представляю.

— Они овец пасут.

— Тогда конечно. Проблем с подружками у тебя не будет.

— По мне, лучше б мы о работе говорили. Интимные подробности давай оставим в покое, ладно?

Блок ухмыльнулся.

— Как скажешь, красавчик.

— Договорились. Так что мы решили? Надо определиться, чтоб двойную работу не делать.

— Твоя задача — проникнуть в «Клич».

— Я работаю на Макса Вейдера. «Клич» никуда не денется. А Вейдеры могут. Трое уже погибли, в моем присутствии.

— Железная логика.

— Да? Релвей упоминал, что мы сцепились с Краском и Садлером?

— Прощупываешь меня? — Блок не настолько глуп, как хочет казаться.

— Всего лишь спрашиваю.

— Упоминал. Ты, говорят, спас очередную девицу.

Любопытно. Мне казалось, об этом Релвей должен умолчать.

— Но злодеев ты упустил, — продолжал Блок. — Какой же ты после этого герой?

— Живой. По-моему, за нами следили.

— Для твоей же безопасности.

— Да ну? Чего ж нам никто не помог?

— Я разумел не это. Вместо того, чтобы гнаться за преступниками, ты отправился домой. Твой подозрительный дружок тоже отказался от погони. Но у него есть оправдание: он должен был позаботиться о мисс Контагью. — И заодно собственную задницу уберечь.

— И что? — спросил я.

— А то, что за преступниками пришлось бежать другим.

Меня озарило.

— Ты знаешь, где они?

— Безусловно. И мне было любопытно, захочешь ли ты это узнать.

— Я сцепился с ними прошлой ночью. Досталось всем, но я здесь, а они где-то там…

— По-твоему, мы только следили и ничего больше не делали? По ним давно плачет тюрьма. Они потеряли дружбу Чодо, и теперь мы можем устроить показательный захват, на потребу важным особам. При неоценимой помощи добропорядочного подданного короны. Хочешь стать добропорядочным подданным?

— Ты за тем и пришел?

— Почему бы не засветиться, когда успех гарантирован? Пошли вместе.

— В порядок себя привести надо. Не хочу подмочить твою репутацию своим неприличным видом.

— Если б мою репутацию было так легко подмочить, я бы давно на пенсии сидел.

— Ясно. Я скоро. Посиди у меня в кабинете, только постарайся ничего не трогать.

Проследить за Блоком было, увы, некому, но Блоку об этом знать совершенно не обязательно.

60

Мне начал нравиться вкус Тэда Вейдера. Я выбрал костюм, который он, вероятно, надевал на скачки. Желтый, красный, коричневый; у горла и на рукавах кружева. Я причесался. Поглядел на себя в зеркало.

— Ба! Если меня не похитит какая-нибудь эльфияночка, сопьюсь с горя. Но для такого наряда и обувь нужна соответствующая.

Мои башмаки давным-давно сносились и стоптались. Редкий экземпляр — хоть сейчас в музей сдавай. «Рабочие ботинки знаменитого частного детектива Гаррета». А что, звучит.

— Что с тобой стряслось? — спросил Блок, оглядывая меня с головы до ног, когда я зашел в кабинет.

— Вейдеры решили, что мне нужно обновить гардероб.

— Давно пора. Сколько можно в рванье ходить? М-да… Ботиночки тоже сменить не мешало бы. В этих только по деревне топать.

— Знаю. Ты говорил, у нас важное дело? Я готов.

— Новая? — поинтересовался капитан, когда я запирал дверь.

— Ага. Старую кто-то вышиб.

— Между прочим, кое-где до сих пор идет снег. Ты точно ничего об этом не знаешь? Ходили слухи, что ты каким-то боком замешан…

— Капитан, посмотри на меня. Похож я на человека, который снегопад летом устраивает? Или ты заодно с Тинни? Она считает, что я виноват во всем.

— И замок вставил? Шикуешь, Гаррет?

Действительно, не так давно мне подфартило, но Блоку этого знать ни к чему. А то еще напустит на меня воров. Или сборщиков налогов. Или вороватых сборщиков налогов. Или я зря на него наговариваю? Для того, чтобы поступать так с приятелями, надо быть отъявленным стервецом. И психопатом.

Улица была пустынна, если не считать нескольких пострадавших во время утренней демонстрации. Они жались к стенам домов и тихонько постанывали.

— Гораздо лучше, — заметил я. — Видел бы ты, что тут творилось с утра!

— Я видел. Если бы не этот треклятый парад, я бы пришел на час раньше.

Мне не понравилось направление, в котором меня вел капитан. Шагая по прямой, мы выйдем к Басти — самому злачному кварталу в городе, славном своими злачными местами. В Басти правил один-единственный закон — закон силы. Чужаки осмеливались заходить туда только скопом.

— Надеюсь, мы идем не туда, куда ты, кажется, направляешься?

— Нам нужна северная окраина Басти.

— Этого я и боялся. Лишний повод надуть щеки?

— Да. Показать, что стража не дремлет.

Явно не обошлось без Релвея. Уж его-то ничем не проймешь. Откуда у фанатика осторожность? Но чем он соблазнил других, чем привлек тех «шишек», которых они с Блоком жаждали впечатлить? Наверно, я что-то упустил.

Когда мы прибыли на место, нам с первого взгляда стало ясно, что стража уже впечатлила и обитателей Басти, и зевак. Чуть в стороне, под охраной, маялась дюжина охламонов в кандалах. К несчастью, легендарных злодеев Краска и Садлера среди них не было.

Я ожидал увидеть воинский отряд, но Релвей привел от силы десяток стражников, будто предстояла самая что ни на есть рутинная процедура. Зевак было больше раза в три, если не в четыре. Блок представил меня некоторым из них. Кое с кем я был знаком. Работа такая — бегаешь, с людьми общаешься. Одни дружелюбны, другие нет; а нам-то что — у нас работа.

А вот оделся я неправильно. Верхом пижонства до моего появления были балахоны до колен. И тут приперся я — весь в кружевах…

Оставив Блока лебезить перед важными особами, я примкнул к Релвею. За нашими действиями хмуро наблюдали местные молодцы, до сих пор остававшиеся на свободе лишь по недоразумению, в лучшем случае по недосмотру. Они были не прочь вызволить своих закованных дружков. Или вспороть им брюхо, если в кандалах члены враждебной шайки. Грязные, чумазые, в набедренных повязках, а некоторые и без оных…

В Басти следить за собственным здоровьем считается дурным тоном. Здесь нет даже примитивной канализации — канавы посреди улиц, — которая имеется во всех прочих кварталах. Да и самих улиц не найти: все застроено, лишь кое-где попадаются проплешины пустырей. Над кварталом витает особый, ни с чем не сравнимый аромат; спутать его с каким-либо иным запахом попросту невозможно.

— Думаешь, Краск с Садлером еще не спохватились?

Релвей глянул на ребят в кандалах, потом посмотрел на меня с таким видом, будто только сейчас опознал во мне умственно отсталого.

— Все может быть, — ответил он бесстрастно. — Мы никак не дождемся приказа начинать.

— Прости, но…

— Да, ты появился. Но все же ты не настолько важная персона, чтоб мы тебя с утра дожидались.

— Ты меня сразил. Так кого ждем?

— Некий юный чародей — то ли Вершитель Судеб, то ли Разоритель Гнезд, не помню — захотел принять участие. Мы таким людям не отказываем. Его и ждем. Похоже, подмастерьем его не научили следить за временем.

Сарказм был — вызывающим, что ли. Я лишний раз укрепился во мнении, что Релвей лишен здравого смысла. У нас в Танфере не принято насмехаться вслух над теми, кто обитает на Холме.

Если до них дойдет, они превратят тебя в лягушку, а то и что-нибудь похлеще придумают.

— Тьфу!

— Что?

— Птичку дома забыл.

— Так сбегай.

— Слишком поздно. Думаю, обойдусь. — Не могу сказать, что мне недоставало живого украшения на плече.

К нам направился было один из парней Релвея, тот, что помогал мне у Макса. Кажется, Риттер. И тут из закутка между хибарами вынырнул мальчишка лет четырнадцати, не больше, с ржавым ножиком в руке. Воришка. Знаю я таких: подбегут, кошелек срежут — и драпать. Их в Танфере полным-полно, на каждой улице, на каждом углу; правда, в других кварталах они, как правило, выбирают жертв побогаче. Не знаю, на что рассчитывал мальчишка.

Его дружки радостно завопили. А дальше произошло вот что: Риттер посторонился, пропустил мальчишку мимо себя, схватил за волосы и трижды полоснул его невесть откуда взявшимся кинжалом. Мальчишка рухнул наземь и жалобно застонал. Риттер же не оглядываясь продолжил путь, будто не человека порезал, а жука раздавил.

Вот почему со стражниками не рискуют связываться.

Они не церемонятся, эти новые слуги закона.

Фанатики.

— Чародей прибыл, — сообщил Риттер. — Полный придурок. Жалуется. Что мы тратим его драгоценное время.

Нет, они ведут себя слишком вызывающе.

— Молод еще, — сказал мне Релвей. — Образумится с годами.

Интересно, про кого он — про Риттера или про этого Разорителя-Вершителя?

61

Под наблюдательный пост определили косогор, с которого открывался вид на убогую хижину, лепившуюся к стене трехэтажного кособокого барака.

— Хорошо, что нам туда не надо, — заметил я, разумея барак. — Уж больно хлипкий на вид: плюнь — и развалится.

— Он крепче, чем кажется, — буркнул Риттер. — Там девяносто два человека живут.

По-моему, он преуменьшил. В таких развалюхах обычно спят сменами, то есть народу там фактически гораздо больше…

— Все твердят, что рабочих рук не хватает, — сказал я Релвею, — потому, мол, и не-людей нанимают. Откуда же здесь столько безработных?

— Тут не все безработные. А некоторых просто никуда не берут. — Горечь в голосе Релвея была, как мне показалось, какой-то выстраданной, что ли, будто он делился собственным опытом.

Впрочем, так оно и есть. Он тоже выходец из низов. Ему удалось пробиться наверх, удалось чего-то достичь. А многие даже и не пытаются, хотя возможность имеют…

Между тем нас незаметно окружила целая толпа подростков. Все в возрасте того паренька, с которым так сурово обошелся Риттер. У кого палки, у кого обрывки цепей или кирпичи. Оружие бедноты…

Ни Релвей, ни прочие толпу словно и не замечали.

Кстати, командовал Риттер; верный своей привычке Релвей старался не привлекать внимания.

Показалась повозка, запряженная ослом. Толпа заволновалась. Чародей беспрерывно и визгливо жаловался. Совсем еще молоденький, в армии точно не служил. Следующее поколение; для них выстраданная нами в окопах истина «Перед смертью все равны» оставалась пустыми словами.

Он не понимал, не хотел понимать, что ему — а заодно и всем нам — грозит самая настоящая опасность. Должно быть, еще ни разу в жизни не бывал в переделках.

Разумеется, судьба не замедлила преподать ему урок: дескать, юноша, не думай, что все вокруг обожают тебя так же сильно, как ты сам.

Кирпич ударил его в грудь. Блок, стоявший рядом, заставил чародея спрятаться за повозкой.

Риттер и другие стражники ринулись в толпу и принялись лупить направо и налево. Кому-то из юнцов особенно не повезло: он так неудачно подставился, что ему перерезали горло.

— !!! — пробормотал я. — Ну все, сейчас начнется. — Честно говоря, я ожидал бунта.

Но мои опасения не сбылись. Стражники усмирили толпу, а чародей превратил того, кто швырнул в него кирпич, в живой факел. Парень истошно завопил, а мы кубарем скатились с косогора и ворвались в хижину.

И выяснили, что все приготовления были по большому счету напрасны.

Эпической битвы не произошло; отчаянной схватки не было и в помине. Краск метался в лихорадке, а Садлер лежал на земле без сознания. Четыре стражника вынесли моих заклятых врагов из хижины и погрузили на повозку, в компанию к тем, кого арестовали раньше. Учитывая их состояние, эту парочку в кандалы заковывать не стали.

Это было единственное послабление. В остальном с ними обращались не слишком аккуратно.

Я не возражал. Конечно, были времена, когда наша вражда притухала, однако…

Краск на миг очнулся — и узнал меня.

— Привет, ясноглазый! — поздоровался я. Вообще-то глаза у него были как два бездонных колодца.

Пожалуй, надо будет подбросить Маренго идейку: пускай приглядится к людям, в которых нет ничего людского.

Даже страха. Страх для этих выродков был всего-навсего средством управлять другими людьми.

— Допрашивать будете? — спросил я.

— Мы, конечно, туповаты, но не полные идиоты. — Релвей ухмыльнулся. — А чего ради, по-твоему, мы все это затевали?

— Извини. Я хотел бы знать, почему они похитили Белинду.

— Ну разумеется. — Ухмылка Релвея стала шире.

— Не понял?

— Сдается мне, у мисс Контагью тоже найдется пара вопросов. Например, откуда они узнали, где ее перехватить?

Я задумчиво кивнул.

— Что, по домам?

— Знаешь, Гаррет, я ждал кровопролития. И рад, что обошлось без него. Не такие уж они теперь и грозные, верно?

— И саблезубые тигры, бывает, хворают. Вы там осторожнее, парни. Эти двое и с виселицы спрыгнуть могут.

— Я всегда осторожен, Гаррет.

Не сомневаюсь. Вопрос в том, достаточно ли.

Когда «зачистка» Басти закончилась, я попрощался и ушел. Моим новоявленным друзьям-патриотам ни к чему видеть меня с полицейскими чинами.

Арестованных юнцов ждет Кантард. Этим же вечером их погрузят на баржи. В шахтах всегда нужны крепкие руки.

Насколько мне известно, всех осужденных за мелкие преступления теперь отправляют в Кантард.

Вернуться суждено немногим. Попасть в шахту равносильно тому, чтоб подписать себе смертный приговор.

Иными словами, ничего не изменилось. Разве что подручные средства — нам вручали оружие, этим всучат кирки и кайла… А так — в Кантарде продолжает гибнуть молодежь…

62

Если расследование заходит в тупик и моих познаний не хватает, я обычно иду в Королевскую библиотеку у подножия Холма — там целый квартал занимают здания вроде городской управы и прочих бюрократических оплотов. В библиотеке великое множество книг; что самое приятное, среди них не найти ни единой колдовской.

Что касается последних, они хранятся на Холме, под замками и под заклятиями, о чем честно написано на дверях хранилищ. Небось, видели эти надписи: «Осторожно: колдовство!» До этих книг пытаются добраться только безмозглые варвары. Надо признать, попытки случаются довольно часто, и кожа на переплеты у чародеев не переводится.

Королевская библиотека, что явствует из ее названия, находится под опекой короны. Просто так ею не воспользуешься. Но Гаррет хитрый, он нашел способ проникнуть внутрь. У меня там работает друг. Точнее, подружка.

Линда Ли — настоящее сокровище. И язычок у нее острый, причем стоит мне заглянуть в библиотеку, как он на глазах становится острее и острее.

— Гаррет, ты меня достал! — заявила она, едва я отыскал ее в коридорчике между стеллажами. — Как ты на сей раз пробрался? И почему до сих пор таскаешь на плече этого полудохлого пингвина? — Перед тем как идти в библиотеку, я заглянул домой — проверить, не объявился ли Покойник. По-прежнему ни слуху ни духу; нахлынули воспоминания, я расчувствовался и прихватил с собой попугая, как сувенир из славного прошлого. — Я же тебя просила, не приноси его сюда. Сколько можно повторять? — Линда терпеть не могла Попку-Дурака, зато ее всегда восхищала ловкость, с какой я ухитрялся говорить за птичку, не шевеля при этом губами. Даже если мы с попугаем находились в разныхкомнатах.

Как я пробрался? Да через боковую дверцу, на которую почти никто почти никогда не обращал почти никакого внимания. Впрочем, не удивительно: многие люди стремились не столько попасть в библиотеку, сколько выбраться из нее. Книжки — отрава для неокрепших умов.

Охранникам в библиотеке платили сущие гроши, поэтому им было глубоко наплевать на посетителей. Ну, ушел, ну, пришел… Самые же апатичные охранники стерегли ту боковую дверцу, о которой я упоминал. Когда ни приди, можно было не сомневаться: охранник — старый, молодой ли — или пьян, или спит. Или пьян и спит. Или его вообще нет: в горле пересохло, пошел искать выпивку.

Тем не менее идти приходилось на цыпочках. У охранников неписаное правило: лезешь внаглую — они поднимают шум, чтоб не оправдываться потом перед начальством.

Сегодня неустрашимый оборонитель бесценных томов был пьян вдрабадан и заснул с громадной, набитой «травкой» самокруткой в руке. Когда я проходил мимо, самокрутка дотлевала, и жар вот-вот должен был добраться до кожи…

— Ааа! — раздался под сводами библиотеки истошный вопль.

Следом донесся визгливый голос:

— Что вы себе позволяете? — Голос принадлежал старшей библиотекарше, старой грымзе, которая в отличном настроении вела себя хуже тролля с больными зубами, а уж когда на нее находило… Шаркая по полу, она направилась к охраннику. Лет ей было, наверное, двести, если не триста; за прожитые годы она напрочь разучилась потакать человеческим слабостям и теперь занималась исключительно тем, что отравляла жизнь молодым.

— А за нами она не подглядывала? — прошептал я.

— Держи свои руки при себе, Гаррет! — Можно подумать, я их распускал. Тут, пожалуй, распустишь. — Прекрати меня отвлекать! Никакого с тобой слада нету! Тебе шуточки, а мне потом отдуваться.

Я не стал спорить. Мы оба знали, что я никогда ни к чему Линду не принуждал. Просто у нее такой характер: последнее слово должно остаться за ней.

— Дорогуша, я сама скромность. Тем паче, что, как утверждает Морли, я помолвлен с крысючихой по имени Пулар Синдж.

— Этот головорез будет шафером на твоей свадьбе?

— Э…

— Я заходила к тебе вчера вечером. Хотела повидать Покойника. — Мой напарник и Линда ухитрились подружиться. На все мои просьбы объяснить, как это он — и с женщиной подружился, Покойник внятного ответа не дал. — Соседка сказала, что они с Дином съехали, потому что устали терпеть твои выходки. А ты, по ее словам, бегал по улицам за очередной шлюхой.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться, с какой именно соседкой беседовала Линда.

— Милая, не всякой сплетне можно верить.

— К тебе это не относится, Гаррет.

Я решил сменить тему.

— А зачем тебе понадобился Покойник?

— Мне нравится с ним разговаривать. — Линда взяла мою ладонь, посмотрела на меня снизу вверх. В ее глазах плясали бесенята. — Иногда мне и вправду хочется просто посидеть, поболтать. С Покойником интересно. Он все видел, все знает.

— Эй! А теперь чьи руки…

— Я — другое дело.

Ну как с этим поспоришь?

— Что тебе нужно, Гаррет?

— А?

— Покойник не отвлекается.

— Гм… Он же мертвый. Хотя ты и мертвого разбудишь… Оборотни. Я хотел узнать про оборотней.

— Зачем? — Подражая Покойнику, Линда стремилась знать все.

— Оборотни убили нескольких моих знакомых. Убийц поймали, отвезли в Аль-Хар, но одни сбежали прежде, чем их успели допросить, а остальные умерли. Такие дела.

Уф!

— Вряд ли мы тебе поможем. Книги есть, но за их достоверность никто не поручится. — Линда наклонила головку и прислушалась. Судя по звукам, гарпия в человеческом образе распекала охранника. Пока у нее есть чем заняться, мы можем спокойненько пошептаться. — То, что тебе нужно, ты найдешь, вероятнее всего, в другой библиотеке.

— В какой? — Меня вдруг посетило дурное предчувствие.

— В частной. На Холме.

То есть в колдовской. Благодарю покорно!

— Что-то расхотелось.

— Ты никого с Холма не знаешь?

— Так, встречал иногда. Одного сегодня видел. Не нашего полета птицы.

— А из «Клича»?

— Из «Клича»? Они-то здесь при чем?

— В ту библиотеку можно попасть по направлению от Института расовой чистоты, который принадлежит «Кличу». Они сюда приходили, пытались переманить нас к себе. У них набралось много книг из частных коллекций; им нужно все разобрать, составить каталоги, чтобы было чем подкреплять теории…

— Линда Ли, ты — сокровище!

— Я знаю. А ты как сообразил?

— У меня есть знакомые в…

— Ага! — гаркнула вдалеке старая фурия. — Вот я тебя и поймала, красавчик! — Как всегда, она поторопилась с выводами: я бесшумно отступил на заранее подготовленные позиции, к дальнему концу стеллажа. Если грымза вздумает меня обойти, Линда махнет рукой, и я сменю дислокацию. Так и будем играть в прятки, пока старуха не решит, что ей померещилось.

Для своего возраста она удивительно хорошо слышит.

— Я попробую разузнать, — прошептала Линда, оглянулась и чмокнула меня прямо в губы. Целоваться она умеет не хуже, чем книжки искать. Пару-тройку секунд спустя из меня можно было вить веревки. Кто такой Вейдер? Какие еще оборотни? Знать не знаю никакого Релвея!

Клекот гарпии раздавался уже совсем близко:

— Я поймала тебя, красавчик! Никуда теперь не денешься! Я тебя научу, как приличные люди в приличных местах себя ведут! — И ноги шаркают — шарк, шарк — все ближе и ближе.

Я оторвался от Линды. Та подмигнула и принялась громко шуршать страницами, а я беззвучно скользнул в конец стеллажа. Мы это проделывали не в первый раз; могу предположить, что у Линды Ли и без меня хватает практики.

— Аргх! — вякнул Попка-Дурак и захлопал крыльями. — Спасите! Помогите!

Как всегда, он выбрал самый подходящий момент.

Задушу гада.

На мое правое плечо легла тяжеленная лапа. Подчиняясь грубой силе, я обернулся — и разинул от изумления рот: мне в лицо злобно ухмылялся огр, которого я никогда раньше здесь не встречал. И как подкрался, мерзавец! Я даже не слышал. Вдвое меня больше и наверняка вдвое тупее. Из пасти у него воняло. Могу предположить, он явился не за тем, чтоб предложить мне интересную книжку.

Хуже того: он производил впечатление детины, которому нравится бить людей. Наглядный пример: зеленый кулачище был наготове, оставалось лишь наподдать — и полетел наш Гаррет, свистя и переворачиваясь…

Старая грымза таки меня перехитрила.

Я изо всех сил пнул огра в пах. На его месте любой человек сложился бы пополам, а он только оскалил зубы и проворчал что-то малоприличное. Эх, запамятовал! Огров и троллей этим не проймешь. Надо по ушам.

Но до ушей было не добраться.

Почему по ушам? Огр, которого хлопнули разом по обоим ушам, падает замертво. По крайней мере так говорят. Но подобраться достаточно близко, чтобы проверить это на практике, никому из моих знакомых до сих пор не удавалось. Кто говорит? Как обычно, ссылаются на приятеля приятеля приятеля, но сколько убежденности в голосе: «Гаррет, любой пацан это знает!».

Бам! Прежде чем потерять сознание, я успел с удовлетворением подумать, что старой грымзе придется попотеть не одну недельку, собирая с пола книжки, которые я свалил пролетом сквозь стеллажи.

Пожалуй, в ближайшее время стоит воздержаться от визитов к Линде на работу.

Если меня и ограбили, пока я валялся без чувств в переулке позади библиотеки, никто и не подумал стащить то, без чего я точно не стал бы тосковать. Очнулся я под бормотание Попки-Дурака, который расхаживал вокруг с видом умалишенного, спорящего с призраками. Болело везде. Каждая косточка. Каждый сустав. Огр отколошматил меня всласть.

Что-то в последнее время слишком много народу невзлюбило бедного Гаррета. Только успеешь очухаться от одной потасовки, уже другая на носу.

Может, у меня неосознанное стремление к смерти? Потому и нарываюсь?

63

Пора воспользоваться старыми связями.

Пора заглянуть к Чокнутым Старцам.

Не скажу, чтобы я предвкушал эту встречу. Ничего подобного. Однако куда еще было податься избитому, покалеченному, изувеченному частному сыщику?

Говорят, снять с кота шкуру можно несколькими способами. Наверное, так и есть; но зачем? И кто говорит? Публика с извращенными вкусами. К чему свежевать кошек? Я слыхал, на вкус они отвратительны.

Верно, эту поговорку придумал парень, который огров давил голыми руками.

Чокнутые Старцы — компания ветхих старичков и старушек, обитающих в древнем аббатстве, которое они выкупили у короны и в котором дожидаются смерти. Родные от большинства из них отказались — не вынесли. Вот такие старцы. Какой-то шутник окрестил аббатство «Райскими вратами».

В пору его расцвета в монастыре обитали пятьдесят монахов, и каждый мог позволить себе такую роскошь, как отдельная келья. Чокнутых Старцев было двести с лишним, — по три на келью, и набожностью они не отличались — монастырские часовни пустовали.

«Райские врата» угнетали посетителя не хуже Бледсо, и воняло там ничуть не меньше; оставалось лишь надеяться, что на старости лет меня возьмет на свое попечение юное невинное создание лет двадцати, и мне не придется коротать последние годы жизни в подобном заведении. Впрочем, с моей-то удачей я до старости вряд ли доживу; особенно если учесть, какой оборот принимают события.

Двухэтажное монастырское здание площадью превосходило целый городской квартал, а формой представляло собой квадрат с двориком внутри. Обычная танферская планировка. Семейство Тейтов владеет похожим особняком: там и жилая часть, и дубильное производство, и сапожное. По всему первому этажу окна — творчество монахов, питавших бессмысленную веру в добропорядочность ближних, — были забраны железными решетками; Чокнутые Старцы установили решетки после того, как им в очередной раз побили все стекла.

В «Райских вратах» двое ворот — парадные и черные. Те и другие узкие, только повозке проехать; на обоих двойные запоры и двойные решетки. Наша городская тюрьма Аль-Хар этому дому престарелых и в подметки не годилась.

Еще издали я заметил, что в монастыре стали устанавливать решетки и на окна второго этажа. Должно быть, чей-то внук решил проявить заботу. Что ж, похвальная предусмотрительность: с наплывом чужаков свободных зданий в городе почти не осталось…

Я подошел к воротам, остановился передохнуть в теньке.

— Эй, ты! А ну проходи! — потребовал дребезжащий голосок. — Нечего здесь болтаться!

Между прутьями просунулся заостренный кол — слишком медленно, чтобы испугаться.

Так в «Райских вратах» встречали всех посетителей, включая любимых сынков и ненаглядных дочек.

— Я пришел к Медфорду Шейлу. — Суть заключалась в том, что Медфорд Шейл меня нисколько не ждал. Но у ворот требовалось назвать имя, вот я и назвал (а как узнал, вспоминать не хочется).

— Нет тут никакого Шейла! Проваливай!

— Как же нет, когда вон он, под оливой? В гамаке. — Я увидел его сквозь решетку. Наконец-то мне хоть в чем-то повезло.

Кол вновь попытался достать меня, но я не шелохнулся. Из тени с противоположной стороны решетки вышел человек.

— Привет, Геррик, — поздоровался я.

Человек прищурился. Нахмурился. Попытался расправить плечи.

— Я не Геррик. Он загнулся. Я его названый брат, Виктор.

— Привет, Виктор. Жаль Геррика, отличный был малый. Как бы мне Шейла повидать?

Глаза Виктора снова сузились.

— Давненько здесь не был, а?

— Не то чтоб давненько… — Медфорд Шейл не из тех, к кому тянет вернуться.

— Геррик тому два года как преставился.

Значит, и вправду давненько.

— Виктор, мне необходимо повидать Шейла.

— Тебя как зовут, парень?

— Гаррет. Мы старые знакомые.

Виктор ощерил в ухмылке редкие зубы.

— Это Шейл старый. А ты еще щенок. — Он начал было отпирать, потом остановился. Видно, решил, что слишком торопится. — Зачем тебе Шейл?

— Принес подарок. — Он наверняка заметил узелок. Надеюсь, в подробности вдаваться не придется. Очень не хочется.

— Подарок, говоришь? — Виктор смерил взглядом попугая на моем плече. — Зря ты с птичкой приперся. Времена голодные, сам знаешь…

Я похлопал по узелку.

— Вкусный подарок. — Опытным путем установлено: в «Райских вратах» лучшая взятка — лакомство, которое Чокнутым Старцам запрещено есть. Или пить.

— С кремом?

— По-моему, был. Половина твоя.

Виктор завозился с замком на внутренней решетке, бормоча себе под нос: его явно не прельщала необходимость делиться с Шейлом. Я его понимаю. Старина Медфорд — чокнутый в квадрате. Пренеприятный старикан. Наверно, у него в роду были огры. Или логхиры. Он не слишком постарел с тех пор, как я был мальчишкой и приходил навещать свою тетушку Алису.

Но я знал его слабость.

Печенье с патокой.

Виктор отпер наружную решетку.

Едва она открылась настолько, чтоб я мог свободно пройти, Попка-Дурак продемонстрировал Виктору свое тайное родство со свиньей.

Виктор выпучил глаза, а я прошествовал мимо и направился к Шейлу. По дороге я выговаривал попугаю:

— Учти, этих старперов мясом не балуют. Мясо нынче дорого. Думаю, они не откажутся от попугайского супчика.

Смотрел я прямо перед собой, поэтому птаха видел лишь краем глаза, но могу поклясться — он ухмылялся! Вот скотина! И ведь уверен, что ему ничто не грозит!

Признаю, это я виноват.

— Эй, ты!

Я остановился, вздохнул, повернулся.

— Что, Виктор?

— Чего ж ты сразу не сказал, что чревом вещать умеешь? У нас искусников всяких страсть как любят.

— Учту на будущее. — Может, и впрямь сменить профессию? Никогда не видел чревовещателя с перевязанной головой или с рукой в гипсе. Ну почему все уверены, что это я вкладываю в клюв проклятому птаху всякие непристойности? — Давай Шейла спросим.

Интересно, с какой стати Попка-Дурак решил очнуться от спячки?

Может, происки какого-нибудь недобитого божка?

64

Шейл, похоже, спал. Или притворялся. Или помер. Грудь не колышется… Летаргический сон? Тогда понятно, почему он почти не меняется. Я слыхал, в летаргическом сне человек не стареет.

Должно быть, гамак с оливы не снимали: как повесили, так и висит. Поутру ветки заслоняли солнце, но сейчас оно светило Медфорду прямо в лицо, морщинистое, как печеное яблоко. Седые патлы зачесаны назад и собраны в хвост; распустить их, так до костлявых лодыжек достанут. Одежда штопаная, но чистая. Грязнулей Медфорд Шейл не был никогда.

— Шейл думает, ты бесталанный молодой нахал, и говорить не умеешь. Вместо тебя твое чучело болтает. — Губы Шейла едва шевелились. Может, это не он говорит, а кто-то из неведомого далека использует его как рупор? — Жену себе нашел?

— Рад видеть тебя в добром здравии, дядя Медфорд. Некогда было.

Любой другой старик в «Райских вратах» подмигнул бы, ткнул бы в бок: мол, гуляй, пока молодой. А Медфорд Шейл процедил:

— Ты, часом, не гомик? У нас в семье отродясь таких не бывало. Чего вырядился, будто шлюха подзаборная?

Всем родственникам Шейла известно: что бы ты ни сделал, он всегда найдет повод придраться. Поэтому наиболее чувствительные из родичей его и не навещали. Даже те, кого обычно попрекали тролльей шкурой. Иными словами, приходил один я.

— И минутки выкроить не можешь, чтоб родного дядю навестить. Ишь, занятой выискался!

— Именно так, дядюшка. Если надо выбирать между глубокомысленным бездельем и твоими нападками, я выбираю первое. — Мне давным-давно хотелось это сказать. Когда я был маленьким, запрещала мама. Когда подрос, удерживало уважение к сединам; хотя, по-моему, уважение предполагает, что и к тебе относятся соответственно, а Шейл настолько поглощен собой, что ему не до уважения к другим. Сейчас же остановить меня было некому, а синяки, полученные в стычке с огром, — отличное лекарство от почтительности к старшим.

— Да как ты смеешь, сосунок!…

— Смею, дядя, смею! Чего ради я, по-твоему, сюда приперся? Придирок, что ли, не слышал? Тоже мне, страдалец нашелся!

Глаза Шейла раскрылись. Он резко сел. Трудно было ожидать этакой прыти от человека втрое старше меня.

— Этот попугай совсем спятил. Несет ахинею! Нет, он точно за тебя говорит. Мой родич ни за что таких слов не произнес бы!

— Ладно, будем считать, что мы не родственники. А попугай уже родился придурком. Кстати, он намекает: хочешь сладкого — помоги мне. Я знаю, где раздобыть десяток печений с патокой. — Я показал Шейлу узелок.

Медфорд Шейл далеко не глупец. Но и в гениальности его упрекнуть трудно. Я научился обращаться с ним еще в детстве, до того как умерла тетушка Алиса, а он завалился в «Райские врата», рассчитывая, что здешний персонал будет заботиться о нем так, как заботилась жена. Его ожидания поначалу оправдались. Однако он способен обворчать любое доброе дело. Поэтому отношение к нему мало-помалу менялось — такова уж человеческая природа: за что боролся, на то и напоролся.

Мимо проходила сестра. Среднего роста, толстая, уродливая, типичная полукровка; должно быть, из ветеранов — женщины тоже воевали. Помню, у нас в Кантарде были такие сестрички… Она услышала мои слова насчет печенья.

— Эй, ему сладкого нельзя! Не вздумайте! Он психовать начнет.

— Да неужели? Куда уж больше-то?

— Есть куда. Родственник? — Признаться, она напомнила мне статуи из чужеземных храмов, здоровенных идолов, что сидели у дверей, возвышались близ окон или громоздились на крышах.

Я кивнул.

— Похож.

— Печенье никому и никогда не вредило, ведьма поганая, — наставительно заметил Шейл. — Не слушай ее, мальчик. Она нам житья не дает. Приходит среди ночи и… — Он замолчал. Видно, сестра и вправду держала беспокойных старичков в кулаке.

— Чего тебе? — спросила она у меня.

— А вам какое дело?

От моей наглости она слегка опешила.

— Я здесь главная. Мне нужно…

— Главные здесь постояльцы. А вы все на них работаете.

— Точно родственник. Оба нахалы.

— Я пришел не к вам. Или вы можете что-нибудь рассказать об оборотнях? Тогда милости прошу.

Я хамил не потому, что заразился духом этого места, и не из-за своих синяков. Просто требовалось проявить характер. Я пришел сюда в надежде узнать хоть вот столечко об оборотнях. Если вести себя ниже травы, я точно ничего не узнаю. Меня сожрут с потрохами, проглотят и не подавятся. Главное — не дать слабину, и тогда все будет в порядке.

— Парень, — прорычал Шейл, — с мисс Трим так не разговаривают!

65

На одних наорал, другим польстил, третьим пива поставил — и ты уже желанный гость даже в «Райских вратах». Медфорд Шейл буйствовал целых шесть минут, после чего отрубился.

— Положи его в гамак, — посоветовал я мисс Трим. Говорила, что ты здесь главная? Вот и отдувайся! — Почти как в гробу.

Полное имя сестры было Квипо Трим, причем она настаивала, чтоб я звал ее Квипо и обращался на «ты». Я чуть не поперхнулся, произнеся это имечко в первый раз, но потом пошло легче.

Гулять так гулять!

— Этот старый пердун наверняка переживет и меня, и моих детей, если они у меня когда-нибудь будут. Раз так, есть повод устроить ему преждевременные поминки. На настоящих мне все равно не бывать.

Стоило мисс Трим пропустить пивка, с нею сразу стало легко и просто. Но не завидую тому, кто отважится за ней ухаживать. Попробуй-ка удовлетвори этакую прорву! Пиво она глушила кувшинами — за неимением больших емкостей. Из бочонка хлебать я ей, естественно, не дал.

— Гаррет, ты мне нравишься! — Она расхохоталась, хлопнула меня по спине (я чуть не плюхнулся наземь). — Умеешь женщину повеселить!

— Себе я тоже нравлюсь. Надо познакомить тебя с одним моим приятелем. Его Пуделем кличут…

Тут появилась одна из помощниц Квипо. В сестры ее взяли отнюдь не за смазливую мордашку. Среди персонала вообще преобладали дурнушки.

— Новый бочонок привезли, — сообщила она.

Я застонал. Какой ужас! Ладно, я знаю, кто за это заплатит. Но вот беда — сколько выпито, а ничего толком не вызнал. Правда, есть ощущение, что если добавить по маленькой, что-нибудь да прояснится.

— Велите прикатить его сюда, чтоб он был у меня под боком. А то, как я погляжу, народ увлекся.

Старички и старушки отрывались на полную. Персонал старался не отставать. Мальчики и девочки бегали по двору, зажигали фонари и пытались ловить ночных бабочек. Чаще попадали по фонарям, но всем было очень весело.

— Хорошо ты придумал, Гаррет, — Квипо повела могучей дланью. — Им надо было развеяться.

— Хорошо-то хорошо, да больно накладно. — Положим, угощение за счет моих работодателей. Ух, какой счетец я им выкачу! Но для начала надо выкачать полезные сведения из этой оравы обалдевших доходяг. — Пора за дело браться. Мне необходимо разузнать про оборотней.

На мгновение мне почудилось, будто мисс Трим готова сообщить нечто дельное. Но я обманулся.

— Какой ты любопытный! — проворковала она. Ее рука скользнула по моей ноге.

Попка-Дурак заметил движение, захлопал крыльями, что-то злобно пробормотал. Боги, чего только не приходится терпеть ради истины?!

Весть о том, что мне нужны сведения, разлетелась по богадельне. От Шейла я толку не добился: наговорил-то он много, но больше половины явно сочинил, а остальное переврал, и к оборотням его россказни отношения не имели.

Молодые или старые, богатые или бедные, грешники или святые — у всех у нас, танферских мужчин, есть нечто общее. А именно — все мы ветераны. Связанные одной цепью. И когда мы об этом вспоминаем, то помогаем друг другу — как ветеран ветерану.

Старикашка по имени Райт Сеттлинг, бывший морской пехотинец, донимавший всех историями о своих подвигах, постучал по пустому бочонку и раздраженно заворчал. Неймется ему!

— Слушай, — сказал я, — мне непременно надо…

— Слыхал, слыхал. Эх вы, молодежь, все торопитесь. Уж минутку-то можешь и погодить.

— Зачем?

— А затем, что Трейл со Стори подгребут, они тебе и выложат правду-матку. — Судя по его гримасе, неведомые Трейл и Стори выкладывали правду-матку каждому, кто оказывался в пределах слышимости, и по двадцать раз на дню. Сеттлинг поглядел на мисс Трим и неожиданно хмыкнул. — Берегись, сынок. Как бы не задохнуться, под таким-то весом.

Старики частенько становятся отъявленными циниками, не замечали? Но по мне уж лучше циник, чем Медфорд Шейл с его беспрерывным брюзжанием.

— Речь о жизнях многих людей. От меня зависит… — Я задумался. А что, собственно, от меня зависит? Пока непонятно, но что-то зависит наверняка.

— Вон Стори. Ты мне пиво, я тебе Стори, идет?

Я надул Сеттлинга — грубо нарушил условия договора. И Квипо сердце разбил, заявил, что мне пора уходить. А сам, вдвоем с попугаем, направился к Стори.

— Мистер Стори? Мистер Сеттлинг уверяет, что только вы можете меня выручить. — Лесть еще никогда и никому не мешала.

— Да ну? В чем этот старый козел меня обвиняет? И вообще, ты кто такой, парень?

— Внучатый племянник мистера Шейла.

— Мои соболезнования.

— Между прочим, вы все пьете пиво, купленное на мои деньги. И, пожалуй, новый бочонок я открывать не буду. Чего зря время тратить и деньги просаживать? — Я отвернулся.

— Мы с Трейлом служили вместе, — сказал Стори мне в спину. Похоже, сейчас я услышу одну из историй о крепкой воинской дружбе. — В мизходскую кампанию оборотней нам попадалось столько, сколько ты в жизни не видывал.

Мизходская кампания? Впервые о такой слышу. Где этот Мизход? Разве мы там воевали?

— А если чуть пораньше начать, мистер Стори?

— Я и не ждал, что ты вспомнишь. — Он печально улыбнулся. Все мы рано или поздно осваиваем такую улыбку. — Славных кампаний не счесть, но кто о них помнит кроме тех, кто их прошел и остался в живых?

Мне ли не знать? В разговорах я нередко вспоминаю острова, и ребята, которые на них не были, принимаются зевать или перебивают, чтоб поведать о своем: это все ерунда, а вот они точно сидели по горло в дерьме…

— Значит, вы сталкивались с оборотнями? Они воевали за венагетов?

— Да нет, за нас. Сперва они воевали за нас, но так, что про них забывать стали.

— Спецподразделения?

— А ты что, в пехтуру бы их спровадил?

— Я — нет. Но штабные крысы столько дров наломали…

— Твоя правда, сынок. — Стори хихикнул. — Помню, был случай…

— Оборотни, говорите? И что?

— Они в наступлении участвовали. — Старик нарочито закашлялся. Я плеснул ему свежего пива. Он пригубил, отсалютовал мне кружкой и продолжил: — Мизход, чтоб ты знал, — речка пересохшая. Венагеты понастроили на южном берегу своих укреплений и оттуда на нас нападали. Укрепления были что надо, ни в лоб не взять, ни обойти. Генералы наши на ушах стояли, требовали костьми лечь, но захватить южный берег. И в штабе план родили: оборотни пробираются в укрепление и открывают ворота коммандос. Мы делаем свое дело, а за нами уже регулярные приходят.

В первую ночь мы оттаскивали в тыл тела тех, кого оборотни подменили. На вторую ночь, когда они забрались глубже, в самое логово, мы должны были атаковать по сигналу. Командир нам сказал, что мы перережем венагетов раньше, чем из них кто-нибудь «Мама!» крикнуть успеет.

Стори умолк и сделал большой глоток. По его щеке скатилась слеза.

К нам присоединился еще один старик.

— О Мизходе толкуешь, Уилл?

— Ага. Гаррет, это Трейл.

— Рад познакомиться, Трейл.

— Мы с Уиллом почитай что одни выжили, — заговорил Трейл. — Подвезло нам, чего уж там. Мы, значит, в венагетскую форму переоделись, ну и побежали со всеми заодно, а они как драпали, токмо пятки сверкали. Бежали мы, бежали, а потом потихоньку в сторонку свернули…

— Ловушка это была, — перебил Стори. — Западня, понял? Драпали они, потому как их не предупредили загодя, а так… Продали нас эти паскудные оборотни! Заманили в мышеловку, всех наших и положили. Когда б не они, война бы лет на сорок раньше кончилась.

М-да… Не удивительно, что наши власти до сих пор помалкивают о таком позоре.

Что ж, я узнал нечто любопытное, но какое это имеет отношение к делу, которое я расследую? Пока не знаю.

Выходит, оборотни сражались за Каренту? Тогда понятно, откуда у них татуировки с карентийским крестом.

— Когда это было, Стори?

— В сорок первом или сорок втором.

— В сорок втором, — твердо сказал Трейл. — В том году моя мать умерла, и брата убили. Точно в сорок втором. Было-то как? Добрались мы, значит, до своих, обрадовались, что живые, а нам и говорят…

— В дезертирстве нас обвинили, парень! — снова перебил Стори. — Это мы-то дезертиры?!

— Мы потребовали чародея-дознавателя привести, — продолжал Трейл. — Но нам все равно верить не хотели. Сам понимаешь, штабные за свои шкуры тряслись. Но тут и другие, кто уцелел, возвращаться стали, так что пришлось в конце концов поверить.

— Будто битву какую выиграли, что вернуться сумели, — буркнул Стори. — Боги нам помогали, не иначе. Двести миль по пустыне прошли, и ни венагеты нас не зацапали, ни местные. А не вернись мы, эти сволочи, оборотни которые, так бы и строили из себя наших союзничков.

— Жуткое дело, — вставил Трейл. — До сих пор кошмары снятся. А как проснусь, все себя убеждаю, что оно того стоило.

Когда б мы с Уиллом не вернулись, вам, пацанам, и войны бы не досталось, чтоб победу одержать.

— Конечно, стоило, мистер Трейл. — Я поежился. На островах точно так же было. В основном мы старались просто остаться в живых, однако в глубине души верили, что если продержимся, то хоть чуточку приблизим общую победу.

Значит, в сорок втором? Пятьдесят с лишним лет назад. А этих старичков по-прежнему воспоминания преследуют. Попрошу-ка я их припомнить поподробнее.

— Вы оборотней близко видели?

— Близко? — Стори фыркнул. — Сынок, да мы три месяца перед наступлением спали вместе! Вестимо, видели. Одного я никогда не забуду. Мы его Балбесом прозвали. Уж больно похоже имя его звучало, на ихнем языке, да он и впрямь туповат был. Оборотни все скудоумные. Ух как он злился, когда прозвище слышал!

— Сдается мне, боги нарочно так определили, — сказал Трейл, — чтоб оборотням мозгов не хватало. А то и обличье менять, и еще головастыми быть — это, братцы, чересчур.

— А они дар богов не ценили, — снова вступил Стори. — Не могли, верно. И способности свои целиком подчинить не могли. Естество у них всегда было сильнее разумения.

— Ага, — согласился Трейл. — Был один, Стоквеллом звали. Цыпленок, и тот поумнее будет. По их меркам только из пеленок вырос. Остальным с ним…

— Вау! Стоквелл? Точно?

— Ну, настоящее-то имя у него другое было, а Стоквеллом его прозвали. Да, Картер Стоквелл. Вышло-то как: служил у нас…

Неужто тот же самый? Полноте, возможно ли такое? Сколько лет минуло!

— Я на днях поцапался с шайкой оборотней. Хотите верьте, хотите нет, один из них называл себя Картер Стоквелл.

— Ух ты! — Впервые за время беседы Трейл заинтересовался. — Вот чудеса-то, а, Уилл?

— Угу, — мрачно подтвердил Стори. — Мне бы этого Стоквелла встретить, я бы его так отделал, кочергой раскаленной да ножичком серебряным. Гаррет, ты знаешь, что их только серебро берет?

Я кивнул.

— Имел опыт.

— Всегда говорил, что они и в войну-то ввязались из-за серебра, — заявил Трейл. — Карента, венагеты — им было плевать, они токмо о себе пеклись. Доберись они до рудников, захапали бы серебро, и вообще никакого сладу с ними бы не стало.

— Любопытная мысль. — Если честно, теория показалась мне притянутой за уши. — Не стесняйтесь, ребята, наливайте. И говорите, говорите. Имена называйте. — Нет, не верю я, что ко мне приходил тот же самый Картер Стоквелл. Должно быть, внук. — И про татуировки расскажите.

Стори и Трейл озадаченно переглянулись.

— У тех оборотней, которые меня достают, на руке татуировка. Разглядеть можно только у мертвых, у живых она почти незаметна.

Стори помотал головой.

— Не помню никаких татуировок.

— И я не помню, — поддержал товарища Трейл.

— Зато я помню, — возвестила мисс Трим, набравшаяся под завязку. С лица у нее не сходила глупейшая, чисто троллья ухмылка. Она что, этак меня завлечь пытается? — Дракон с крестом коммандос в лапах, верно?

— Давай, Квипо, — подбодрил я.

— Наемники. Я и не знала, что они оборотни. Черные Драконы. Говорили, они с Фраманагта.

— С Фраманагта? Остров на востоке, в такой дали, что никому и в голову не взбредет туда плыть… А про Вальсунга ты не слыхала?

— Это их командир. Полковник Нортон Вальсунг. Он из Каренты.

Та-ак… Помнится, Стоквелл со своим дружком думали, будто мне про них что-то известно.

— И чем эти Черные Драконы прославились?

— А ничем. Наоборот, они из Фулл-Харбора не высовывались. Когда поджимало, их чуть не палками выгоняли. Какая уж тут слава…

— Так вот где ты служила? В Фулл-Харборе?

— Девять лет оттарабанила, день в день.

Именно в Фулл-Харборе я встретил оборотня, который изображал из себя офицера нашей контрразведки. Но связано ли одно с другим? И стоит ли связывать?

— Когда уволилась?

— Тому шесть лет будет. — Квипо ничуть не возражала перейти от слов к делу, но вот беда: единственный достаточно юный кавалер не разделял ее устремлений.

Нет, шпиона поймали гораздо позже.

Я погрузился в воспоминания, стараясь понять, знаю ли я что-нибудь этакое, о чем и не догадываюсь. Наверняка знаю. Или Черные Драконы не подозревают, что я не знаю.

— Драконов в двойной игре не обвиняли?

— Ч-чего?

Пиво брало свое. Взгляд Квипо стал бессмысленным.

— Эти парни могли сотрудничать с венагетами?

Мисс Трим на мгновение вырвалась из сладкого забытья.

— Мбыть… Верняк… Не дума…

Шмяк! Она упала на землю, как переспелая груша.

Чокнутые Старцы зашлись от восторга. Лишь то обстоятельство, что за ними приглядывали несколько трезвых сестер, спасло Квипо от посягательств, надругательств и кулачной расправы.

Я превратился в героя-избавителя. В мою жилетку плакались все подряд. Каждый старикан желал непременно поведать мне историю своей жизни. Естественно, ни в одной истории оборотни не появлялись даже мельком.

Я смиренно выслушивал, изображал на лице сочувствие, глубокомысленно кивал. Не исключено, что однажды мне снова придется попросить у них помощи…

Гулянка продолжалась всю ночь, пока не зашла луна. Наконец пиво иссякло, и я завалился спать.

66

Похмелье. Опять. Кто бы мог подумать!

Не то чтоб классическое. Скорее, предвестие. Но перспективы необъятные. И ведь рассвет еще только теплится. Что ж дальше-то будет?

Кто-то пнул меня в бок. Прямо по больному. Я приоткрыл один глаз. Виктор. Я приоткрыл второй глаз и огляделся. Я лежал под оливой, на холодном, отсыревшем за ночь камне. Попка-Дурак примостился на ветке над моей головой и что-то тихонько бормотал. Я различил свое имя. Он что, мне косточки моет?

— Вставай, Гаррет! — потребовал Виктор. И снова пнул. Бок пронзила боль. О нет, только не сломанное ребро! Сколько можно?! — К тебе пришли.

Ко мне? Пришли? Кто? Я никому не рассказывал, что собираюсь заглянуть в «Райские врата». И «хвоста» за мной вроде не было. Правда, я особенно не приглядывался… Садлер с Краском в тюрьме. Оборотни зализывают раны. Остальным до меня дела нет. Наверное.

— Вставай, пьянчуга! — Виктор не собирался со мной цацкаться. Ему бы палачом служить, а не дом престарелых охранять.

Ночью я успел выяснить, что Виктор — убежденный трезвенник, ярый — и единственный в «Райских вратах» — ненавистник спиртного. Таким вот уродился. Видно, мамаша частенько к бутылочке прикладывалась, когда в тягости была. И теперь мне выпало испытать его ненависть к алкоголю на собственной шкуре.

— Виктор, попробуй только снова пни, побежишь протез заказывать.

Это слегка охладило его пыл.

— Ступай к воротам, — буркнул он.

У ворот меня поджидал Риттер, один из релвеевской шайки. Похоже, от братца Релвея нигде не скроешься.

— Ребята, вы когда-нибудь спите? — Я зевнул.

— Спим? А это как? Погоди, вспомнил! В армии заставляли, точно! Раз в неделю, и не спрашивали, хочу я или нет. Спать нам некогда, Гаррет, дел невпроворот. Это Кард. — Из темноты протянулась рука. Ни лица, ни фигуры было не разглядеть.

— Я всегда подозревал, что вы — психи, но теперь наверняка знаю. Что стряслось?

— Босс зовет тебя к Вейдерам.

— Так срочно, среди ночи? Зачем?

— Еще одно убийство.

— !!! Кто? — Эх, надо было оставить при Максе Плоскомордого.

— Не могу сказать. Сам не знаю. Мне велели привести тебя, и все.

— Как ты меня нашел?

Он поглядел на мое плечо.

— По птичьему помету.

— Очень смешно.

— Босс подсказал. Откуда он узнал, я не спрашивал. — Ну разумеется. — Гаррет, меня пытать бесполезно. Мое дело — весточку передать.

— Вы пешком или в экипаже? — Мало мне похмелья и вчерашних синяков, так еще и не пошевелиться. Угораздило же меня заснуть на камне!

— Шутишь? Забыл, сколько нам денег казна выделяет?

— Извини. Привык на лучшее надеяться… Правда, ожидаю всегда худшего. Разочарований меньше. А порой тебя даже приятно удивляют.

— Идти недалеко. Пару миль.

— Я бы сказал, четыре. У меня башка трещит и ноги не ходят.

— Да, огр тебя хорошенько отметелил.

Похоже, Релвей со своими ребятишками следил за каждым моим чихом. И хотел, чтоб я это знал. Вряд ли Риттер настолько туп, чтобы выложить мне служебную тайну без санкции босса.

— Ладно, уговорили. Одно условие — не подгоняйте. Как могу, так и буду идти. Подождите, я сейчас.

На негнущихся ногах я добрел до кельи Шейла. Он жил один. Охотников делить с ним все прелести бытия, естественно, не нашлось. Я вложил ему в руку узелок с печеньем. Тип, конечно, мерзкий, но родственник, как ни крути. И других родичей у меня не осталось.

67

У дома Вейдеров меня встретил капитан Блок. В форме.

— Утро доброе, Гаррет, — поздоровался он. Взмахом руки отпустил Риттера и Карда, внимательно оглядел меня с головы до ног. Неподалеку мялся здоровенный бугай — должно быть, на случай, если капитану срочно потребуется гора мускулов.

Снаружи дом выглядел опустевшим. В окнах ни огонька, никто не выходит, хотя час отнюдь не ранний…

— Ты сам решил появиться?

— Дело серьезное. Верхи интерес проявляют. Там, наверху, много чего происходит. — Он определенно что-то недоговаривал и в подробности вдаваться не собирался.

— Не нравится мне это. Где Релвей?

— Хороший вопрос. Я не видел его со вчерашнего дня.

— Он за мной посылал.

— Это я за тобой посылал, Гаррет. Ты знаешь этих людей, они тебе доверяют. Им сейчас нужен кто-нибудь свой.

— Риттер сказал, произошло еще одно убийство.

— Да. Парня звали Ланселин Мак. Он сцепился с кем-то, кто пытался проникнуть в дом. Калека видел, но помочь не сумел.

— Тай, что ли?

— Ну да. Поговори с ним. Он тебе все расскажет.

— А где он?

— Там же, где все остальные, — в столовой. Поодиночке больше никто не ходит. Это мой приказ, и распространяется он на всех без исключения. Понял? — Вот откуда взялся этот двуногий шкаф у капитана за спиной.

— По-твоему, Ланса убили оборотни?

— Может быть. Кто еще Вейдеров донимал?

Я пожал плечами и кратко изложил то, что мне удалось узнать в «Райских вратах». Блок слушал не перебивая.

— Любопытно, — сказал он, когда я закончил. — То же самое название… Допустить пару возможностей, в голову сразу такое лезет…

Да уж. Мне отчаянно хотелось потолковать с Покойником. Обсудить с ним кое-что относительно его ненаглядного Слави Дуралейника и планов, которые тот мог лелеять.

— У них есть цель. Если мы догадаемся, какая, то сможем предупредить следующий удар.

— Жаль, что те у нас из-под носа улизнули. Но кто ж знал, что решетки им не помеха? Вот сюда.

Блок остановился у двери в столовую. Во время недавнего празднества эту столовую занимал мистер Грессер со своей шатией.

— Где ты был, олух?! — накинулась на меня Тинни, едва я переступил порог.

— По свету странствовал, прекрасную даму спас, преклонного старца навестил, принес ему печенье, чтоб смертный час подсластить…

— Про Белинду Контагью мы слышали. Ты лучше скажи…

Тут появилась Аликс. Вся ее шаловливость, все озорство исчезли без следа. Ни дать ни взять маленькая девочка, которой очень нужно, чтоб ее утешили.

На лицах, обратившихся ко мне, было написано отчаяние.

— Привет, Аликс. Держись, детка, мы справимся. Привет, Гилби, привет, Макс, привет, Тай, привет, Никс. — Тай в инвалидной коляске. Никс рядом с ним, за длинным столом розового дерева. В праздничный вечер этот стол придвинули к стене, и Грессер загромоздил его подносами со съестным. На мое приветствие Никс откликнулась движением руки; мысли ее были, по всей видимости, далеко отсюда.

Пожалуй, надо будет поработать над собой: что-то мое обаяние сбоить начинает.

— Тай, покажи, где это случилось. — Деловитость — тоже мое второе имя. Даже с красоткой на руках я помню о деле. Правда, помнить и делать — вещи разные…

Надеюсь, мне Тай не откажет, как отказал Блоку.

Он оттолкнулся от стола.

— Пошли. — Голос безжизненный. Готов сломаться, но держится, потому что от него ждут именно этого. Я такое уже видывал. Выдержка закаляет душу. Каких только поговорок не придумают!

Никс встала за спиной у Тая. Двигалась она как сомнамбула.

Да, членам этой семьи срочно требуется помощь. Причем если я не потороплюсь, может сложиться так, что помогать будет некому.

Следом за Никс, толкавшей коляску Тая, я вышел в холл. За мной по пятам шагал Блок. Судя по шарканью ног, к нему присоединился Макс. И Гилби. Макс выглядел так, словно постарел разом на тридцать лет.

— Сюда, — пробормотал Тай.

И Аликс с нами. Впрочем, в ней я не сомневался.

По знаку Тая Никс подкатила коляску к подножию лестницы. Тай поманил меня.

— Я не мог заснуть, Гаррет. Спина болела, а ногу будто на костре жгли. Я решил заняться чем-нибудь полезным. Растолкал беднягу Ланса и заставил его спуститься вместе со мной сюда, чтоб прикинуть, как нам расставить мебель заново. Я сидел в коляске, вот здесь, и смотрел на стену; вдруг Джеррис голос подал. Я удивился, когда его увидел. Он сказал, что в дверь стучат. И ему, мол, тревожно. Ланс заявил, что обо всем позаботится.

— Никс, ты не могла бы сыграть для нас Ланса? — попросил я. — Аликс, стань вон туда. Будешь Дженордом.

— Зачем, когда есть настоящий? — вопросил скорбный глас. Дженорд вышел из толпы, собравшейся за спинами Макса и Гилби.

— Отлично. Итак, Дженорд есть. Начнем, что ли?

Никс развернула коляску Тая.

— Помнится, я рассуждал о том, что отцу наверняка захочется вернуть на место те ржавые доспехи и что хорошо бы его отговорить, когда появился Джеррис.

Дженорд объявил от входной двери:

— Сэр, там какой-то молодой человек просит его впустить. Я бы даже сказал, требует.

— Кажется, он выразился покрепче. Юный наглец или что-то в этом роде, — заметил Тай. — Что ему нужно, Джеррис?

— Он просто хочет войти, сэр.

— Тут Ланс и сказал, что обо всем позаботится. Он злился, что его разбудили, и готов был набить физиономию кому угодно. Я предложил ему спустить этого хама с крыльца. Он подошел к двери…

Я посмотрел на Дженорда. Тот зачастил:

— Я с ним пошел. На всякий случай. Но зазевался, понимаете? Что-то случилось, так быстро, что я и не заметил.

Понятно.

— Никс, ступай к двери.

Дженорд подвел Никс ко входу.

— Замрите, — велел я. — Дженорд, вот так все и стояли? Тай, ты по-прежнему глядел на стену?

Дженорд утвердительно кивнул.

— Нет, — сказал Тай, — я смотрел через плечо на дверь. Но не видел ни Ланса, ни Джерриса.

Мне не пришлось ни нагибаться, ни на корточки присаживаться, чтобы оценить правдивость его слов. С того места, где он сидел, не видно было даже края юбок Никс.

— Зато ты наверняка все видел? — Я повернулся к Дженорду.

Он снова кивнул.

— Тот человек был в тени, понимаете? И я как раз обернулся к мастеру Таю, когда Ланс застонал.

— Но ты разглядел незваного гостя, когда разговаривал с ним, верно?

— Разглядел и запомнил. Узнать смогу.

— А тогда не узнал?

— Простите?

— Я подумал, а не было ли его на празднике? Может, Грессеру помогал? Или кому другому?

— О, понимаю! Нет, вряд ли. Правда, если предположить, что убийца — оборотень, он мог побывать у нас под иной личиной. Но разве вы не всех поймали? — В голосе Дженорда неожиданно прозвучали самодовольные нотки. Нравится быть в центре внимания?

— Ясно, что убийца пришел с определенной целью, — заметил Блок. — Будь ему все равно, кого убивать, он бы тебя прирезал, едва ты дверь открыл. И мне кажется, что все вышло случайно, иначе он бы и вас с Таем пришил. Где один, там и трое; терять ему уже нечего было.

— Он что-нибудь сказал? — спросил я Дженорда.

— Э… — Джеррис замялся. — По-моему, да. Попробую вспомнить. — Самодовольство испарилось. Дженорд закрыл глаза, глубоко вздохнул — и выдал многоэтажное требование вернуть сбежавшую подружку, изукрашенное малоприличными оборотами речи. Я нахмурился, все остальные тоже. Дженорд запнулся. — Э… Примерно так он и выразился. Я обомлел, понимаете? Потому и Ланселина позвал. Домом он ошибиться не мог… — В окрестностях оплота семьи Вейдеров не было других жилых домов.

Мы с Блоком переглянулись. Какое-то нагромождение загадок, каждая нелепее предыдущей.

— Я имел в виду, сказал ли он что-нибудь после того, как ударил Ланса? Но для начала скажи мне вот что: убийца обвинял Ланса в том, что тот увел его подружку?

— Нет. — Дженорд, похоже, удивился моему вопросу. — Не совсем. Имен он не называл. Хотя, наверное, так и было, ведь обращался-то он к Лансу… Потом… ну, сделал то, что сделал, сам испугался и удрал.

— Девушки тут ни при чем, Дженорд, — бросил Тай. — И тебе это известно. Я не слышал, о чем они говорили, но уверен: ссора была не из-за девушки. Гаррет, Ланс тебе сам говорил…

— Угу, — подтвердил я. — Он кроме Киттиджо никого не видел. — И потом, если кому и вздумалось свести счеты с Лансом, откуда этот кто-то мог знать, что именно Ланс подойдет к двери? — Дженорд, как убийца был одет?

— Что?

— Он ведь не голый пришел, верно? Опиши его одежду. Богатая или бедная? Чистая или грязная? Новая или штопаная? Ну?

Дженорд помолчал.

— Э… На нем был костюм армейского покроя, сэр. И держался он как солдат, точно. Нет, как старший сержант.

Он словно описывал себя самого.

Самодовольство росло на глазах. Экий ты переменчивый, Джеррис Дженорд.

— Нарукавной повязки не заметил? — спросил Блок. — Медалей не было? Ничего такого, что вольного правозащитника в нем бы выдало?

— Никак нет, сэр. Он же в тенях прятался.

Я сделал пару шагов в сторону, посмотрел на дверь, сказал Блоку:

— Капитан, давайте-ка мы с вами попробуем.

Блок недоуменно согласился. Что ни говори, а чутье у него имеется: следственный эксперимент оказался весьма кстати.

Дженорд снова забеспокоился.

— Я буду убийцей. Вы, капитан, Дженордом. Эй, Дженорд, отойди. Никс, ты останешься Лансом. Тай, сиди, как приклеенный. Готовы?

— Сижу, жду.

Тинни кашлянула…

— Что ты пытаешься выяснить?

— Я пытаюсь понять, что произошло на самом деле. Что-то здесь не так. Логика хромает.

Дженорд поглядел на меня исподлобья.

Так, все на месте. Я вышел наружу — не закрывая двери, чтоб от меня ничто не ускользнуло. Мы воспроизвели сцену убийства. Впору пьесу ставить, постановщик — Джеррис Дженорд. Ох и мрачная у него рожа! Потом еще раз, причем мы с Никс поменялись ролями.

— Возвращайтесь в столовую, — сказал я наконец.

Тинни было задержалась, но я подмигнул, и она покорно ушла, даже не нахмурилась.

— Ну что? — справился Блок.

— Есть одна мыслишка. Ответь мне, пожалуйста, на глупый вопрос.

— Гаррет, отвечать на глупые вопросы — моя профессия. Валяй, задавай.

Глупые вопросы различаются по степени глупости.

— Думаю, все было именно так, как мы это сыграли. Противоречий в показаниях нет.

— Но?

— А вопрос такой: почему Джеррис Дженорд оказался у входной двери посреди ночи?

— О небо! Мне и в голову не пришло…

— Ты учуял нестыковку, потому и на эксперименте настоял. А что в голову не пришло… Открывать дверь — обязанность Дженорда, вот никто и не задумался, чего это он ночами по дому шастает.

68

— Извини, милая, — сказал я Тинни. — Только члены семьи. Никс, ты уже принята. — Я задумчиво посмотрел на Гилби. — И ты, Манвил.

Он разозлился: как я смел усомниться!

— Давайте отойдем в уголок. Тащите стулья. — Я приволок один для себя. Затем рассадил Вейдеров и примкнувших к ним полукругом.

— Что у тебя на уме, Гаррет? — Макс немного приободрился. Может, решил, что я что-то выяснил? Мне бы его уверенность в собственных талантах…

— Вы можете счесть мой вопрос глупым. Но ответ на него крайне важен. Объясните мне, почему Дженорд оказался у входной двери посреди ночи. Даже у меня не хватает здоровья бодрствовать сутки напролет.

Тай хмыкнул, но сказать ничего не сказал. А в прежние времена непременно произнес бы что-нибудь, дабы напомнить о своем присутствии.

Потом до него дошло, о чем я спрашиваю, и он напрягся.

— Не знаю… Джеррис всегда открывает…

— У вас нет ночного привратника?

— Нет.

— Идем дальше. Откуда мы знаем, что в дверь стучались? Так говорит Дженорд.

— Вот зараза, — прорычал Тай. — Я же был там! Но Дженорд никогда…

— Почему Дженорд оказался у входной двери посреди ночи? — перебил сына Макс.

И никто не похвалил меня. Никто не похлопал по плечу, не сказал: «Молодчина, Гаррет!».

— Может, спросим Дженорда? — предложил я.

— Я их обоих терпеть не мог, — проворчал Гилби, — и Ланса, и Дженорда, но теперь…

— Не торопись. А вдруг Дженорд не врет? — Линчевать мажордома мы всегда успеем. Что же касается того, врет он или нет, лично я ему не верил.

Макс зыркнул на меня так, что захотелось поежиться.

— Приведи его, Гаррет.

— Я приведу, — вызвался Гилби. Все правильно, его Дженорд не испугается.

Вскоре он вернулся вместе с мажордомом. Тот выглядел встревоженным. Верно, чувствовал, что попался.

— Что-то я никак не пойму, Дженорд, — начал я. — Насчет того парня у двери. Никто кроме тебя его не видел. И не слышал, хотя ты утверждаешь, что он кричал.

— Мне могло показаться. Я так испугался… — Дженорд пожал плечами. — Я вам рассказал все, как было.

— Неужели? А что ты делал у двери среди ночи, а? Ведь когда Тай с Лансом вышли в холл, ты уже торчал у двери, верно?

Дженорд переступил с ноги на ногу. Огляделся. И не ответил.

— Тебя застали врасплох, да? Они не могли тебя не заметить. Рано или поздно кто-нибудь поинтересовался бы, что ты тут делаешь. Ты запаниковал. И ухватился за первое, что пришло тебе в голову. Позволь заметить, с твоей стороны это была непростительная глупость. Которую ты усугубил, сочинив невероятно тупую байку…

— Я просто открыл дверь на стук!

— Ну да. Как же в нее колотили, если ты услыхал стук с четвертого этажа? Хватит, Дженорд, колись. Ты где-то шлялся и хотел тайком вернуться. Так? Или кого-то поджидал. Или с кем-то шептался, и этот кто-то не успел удрать, и Ланс его разглядел, а может, и узнал… — Думаю, одна из моих версий соответствует истине. — Капитан Блок?

— Что?

— Ваши люди наблюдают за домом?

— Тот охламон, которого я прислал, как раз отлучился. Говорит, кушать захотелось.

— А разве у вас поодиночке на задание ходят?

— Второй смылся и того раньше. И до сих пор ни слуху ни духу. Мы его уже отчислили.

— Сдается мне, разболтались твои ребята, Блок.

— Согласен. Правда, первый тревогу поднял, когда вернулся. Хоть на том спасибо. Знал, что ему задницу надерут, но долг выполнил.

Дженорд повеселел. Это заметили все.

— Серебряная монетка найдется? — спросил я. — И ножик заодно?

69

Оборотнем Джеррис Дженорд не был. Но в том, что за ним водятся грешки, сомневаться не приходилось.

Говорить он отказался наотрез.

— У нас любой заговорит, — хмыкнул Блок. Оракул наш доморощенный…

— Обыщи его комнату, Манвил, — предложил я. — Может, найдется что-нибудь интересненькое. Не просто же так он своим хлебным местом рисковал.

Люди Блока увели Дженорда. Он шагал, гордо выпрямив спину.

— Вы его хорошо знали? — спросил я.

Не замедлило выясниться, что не очень.

М-да… Учитывая все, что уже случилось в доме Вейдеров, это предательство приобретало особенно зловещие черты.

— Друзья у него были?

Ни единого. Джеррис Дженорд, говорите? А это что? Болезнь тропическая, что ли?

Вернулся Гилби.

— Гаррет, иди взгляни сам.

— Что там такое?

— Мы совсем не знали Джерриса.

— Свинья он… — Я призадумался. — Чистюля? Аккуратист до мозга костей, верно?

— Верно. — Гилби протянул мне обгорелый клочок шерсти. Я добросовестно его изучил.

— И что?

— Ты свою одежду сжигать станешь?

Некоторые мои друзья полагали, что мне так и следует поступить.

В комнате Дженорда камина не было. Зато в углу стояла жаровня, которой, судя по всему, недавно пользовались, хотя на дворе у нас лето. В этой жаровне, помимо нескольких клочков шерсти, мы нашли обуглившиеся обрывки бумаги. Запахло паленой шерстью.

— У него было время замести следы, — заметил я.

— Угу. Между прочим, кто-то жаловался на дым, когда мы собрали всех внизу. Но я не придал значения. Из каминов частенько пованивает. Чистить их пора.

Я легонько пнул жаровню.

— Он торопился.

— Конечно.

— Значит, мы еще можем что-нибудь откопать.

— Лучше сюда глянь. — Гилби указал на большой мешок в противоположном углу.

— Армейский вещмешок. Я с таким хаживал.

— Смотри. — Манвил вывалил содержимое мешка на пол. Одежда, личные вещи, всякие безделушки… — Похоже, братец Дженорд был не прочь улизнуть втихую. И тщательно готовился. А я гадал, почему в последнее время в доме столько всего пропало…

Да, Дженорд запасся основательно.

— Драгоценностей он не носил? — Кто его знает, этого задаваку.

— Нет, Гаррет. Он просто намеревался удрать. И скоро. — Гилби выудил из кучи на полу золотой кулон. — Это кулон Киттиджо. Ланс ей подарил.

И тут я углядел под поношенной рубашкой что-то голубенькое.

— Ого!

— Нарукавная повязка! Ну и фрукт! «Я в политику не лезу». Какая группа?

— Вольные Сообщества, — ответил я. — Братство Волка.

Гилби нахмурился.

— Какое братство?

— Волка. Вооруженное подразделение «Клича». Серьезные ребята, уж поверь. — Все страньше и страньше. И жутче и жутче.

Больше ничего любопытного не нашлось. Дженорд успел сделать все, кроме одного — смыться. Может, повязку он припас, чтоб за своего сойти? Или же это милый пустячок, любезный сердцу? Вроде дрянь, а выкинуть жалко.

Когда мы вышли на лестницу, я сказал Манвилу:

— Известим только Макса. Если разойдется слух, что в доме Вейдера арестовали вольного сообщника, наверняка найдутся придурки, которые решат проучить Вейдеров, чтоб знали свое место.

Многое оставалось неясным. Вполне возможно, Дженорд не смешивал работу и политику. Возможно, но как-то не верится. Слишком много внимания в последнее время уделяли Вейдеру и его пивоварне. А у Волков дурная слава.

— Хорошая мысль. Но долго скрывать не получится.

— Там поглядим. — Как ни крути, а придется мне сделать следующий шаг, и чем скорее, тем лучше, иначе упущу отличную возможность.

В столовой я сразу же отозвал в сторонку Блока.

— Чудеса продолжаются. — Он воззрился на повязку. — Это из вещмешка, который Дженорд упаковал после убийства. Видно, свалить хотел, да засобирался малость.

— Гаррет, Волки — парни крепкие, что твои коммандос. А Дженорд хлюпик…

— Может, почетный член. Или хороший актер. И потом, он уцелел в Кантарде, а это что-нибудь да значит. Когда он Ланса прикончил, совесть его точно не мучила. Нет, ну надо ж было так проколоться!

— От страха люди способны на любую глупость. Какие предложения?

— Не знаю пока. Наверно, придется завербоваться в ряды. Глядишь, кое-что всплывет. А вам придется охранять Макса и его семью. Опасность не миновала, уж тебе ли не понимать. Тот, кто за всем этим стоит, своего еще не добился.

— С твоего позволения я заберу повязку. Дженорду покажу. А ты постарайся не обронить случайно, что имел дело с этим типом. Его дружки могут обидеться.

Дельный совет.

— Не забудь умыться. Вообще приведи себя в порядок. И попугая дома оставь. У наших радетелей чуть что — разговор короткий.

— Неужто они даже попугаев ненавидят?

— А ты думал! Особенно тех, которые сами на зуботычину нарываются. Или не видишь, что на улицах творится? «Клич» удержу не знает. Уж бьют так бьют, до смерти.

Надо запомнить.

— И про себя поменьше болтай, — продолжал наставлять Блок. — Иначе расколют в два счета.

— Не понял.

— Не только Релвей за тобою следит.

— Правда? — Он задел мое самолюбие. Я всегда гордился тем, что с ходу замечаю «хвост». А тут «хвостов», оказывается, несколько, и ни одного я не заметил…

Спецы, ничего не скажешь.

— Следят, следят, — уверил Блок, с наслаждением лицезрея мою расстроенную физиономию. — Кто именно, не знаю. Релвей пока не выяснил. Но выяснит непременно: профессиональная гордость заставит.

Уж если Релвей не знает…

Стареешь, Гаррет. На пенсию пора.

Ладно, хватит себя изводить. Сменим тему.

— Ты слыхал про Институт расовой чистоты?

— Нет. Это что такое?

Я объяснил.

— Разузнаю на досуге, — пообещал Блок. — Осторожнее там, Гаррет.

— Я пока не ухожу. — По большому счету меня ничто не удерживало, но я чувствовал, что не готов уйти. Не готов спать на каменной постели, вскакивать по приказу и по приказу ложиться, не готов отказаться от радостей жизни во имя светлого будущего — пускай даже временно.

70

Я плюхнулся на стул и выложил Максу все — что узнал, о чем думал и что подозревал. Он внимательно выслушал. В нем кипел гнев, взгляд обжигал, как огонь. Человек высокой души, попрекать своими бедами меня он не стал.

* * *

Я проснулся от того, что вокруг моей шеи обвилась чья-то рука. Раскрыл глаза, и увидел у себя на коленях чью-то аппетитную попку.

— Уф!

С канделябра на стене донесся клекот Попки-Дурака.

Тинни была в бедовом настроении.

— Ты заснул. Мистер Вейдер просил тебя не трогать: мол, ты сильно устал за эти дни… — Ее гримаска говорила, что лично она в мою изможденность ни капельки не верит.

— И что теперь?

— Может, пойдем домой? — Она поерзала у меня на коленях. — Отдохнешь, расслабишься…

Голова моя была настолько затуманена сном, что я сперва не понял намека.

— Хорошо, хорошо. Только сосну часок перед дорогой, ладно?

Потом, с запозданием, до меня дошло.

— С другой стороны, дома тоже забот хватает. Впору умелого помощника нанимать.

Попка-Дурак злобно захихикал.

Помимо всего прочего, домой надо заглянуть по той простой причине, что в мое продолжительное отсутствие какой-нибудь окрестный хулиган решит забраться в дом, несмотря на паутину страха, которой оплел наше обиталище Покойник.

Тинни зарычала. Устала, бедняжка. Я тоже устал — и честно об этом сказал. Но покидать относительно безопасную столовую при всем при том как-то не тянуло. Блок оставил Вейдеру нескольких своих людей — как он выразился, на всякий случай. Можно подумать, они способны нас защитить… В нынешних обстоятельствах вооруженная охрана — не более, чем иллюзия безопасности.

В поле моего зрения появилась Аликс. Слегка приободрившаяся и потому снова взявшаяся за свое.

— Хочешь, я отведу тебя в уютную комнатку с мягкой кроваткой? — невинно предложила она.

— Спасибо, не надо. — Я подмигнул.

Тинни устроилась поудобнее: награда за правильный ответ.

— А как насчет моей комнатки? — промурлыкала она.

— Я бы с радостью, крошка, да дело зовет. А голос у него визгливый, противный такой.

71

Тинни проводила меня до двери. На ней было простое крестьянское платье и туфли без каблуков. Глупый Гаррет спросил:

— Ты куда это собралась?

Глупый Гаррет не сообразил, что отговаривать ее поздно. Да и не слишком хорошо у меня, признаться, получается рыжих бесенят отговаривать…

— С тобой. Нам же велено ходить по двое.

— При мне моя мерзкая пташка.

— А какой от него толк в драке?

— Он орет как резаный и…

— Осторожнее, Гаррет. Думай, что говоришь.

О-хо-хо. Снова распинаться… Главное, слова не перепутать. Еще бы знать, правда, что именно я должен произнести.

Рыженькие, они такие.

А блондинки с ними заодно. И брюнетки, и все прочие прекрасные дамы.

— Ладно, пошли. Только учти — сама напросилась. Идем, что ли?

Спросите, что с нами могло случиться? Да что угодно! Ведь я намеревался нанести визит в поместье одного из любимчиков карентийской короны.

Едва мы вышли за пределы Танфера, не замедлило выясниться, что в сельской природе по-прежнему процветает дикость. Я предпочитаю прирученных, одомашненных жуков, тараканов, клопов и блох. Они не такие кровожадные. Голод утолили, и все; а эти кусают, кусают…

И зелени полным-полно. Хорошо хоть, не слишком буйной — вблизи от города траву, кусты и деревья регулярно подстригали.

— Не устала? — спросил я свою спутницу. Она выглядела свеженькой и притягательной, как булочка из печи, и наверняка таковой останется, даже когда я свалюсь без сил.

— Снова от меня избавиться пытаешься?

— Что значит «снова»? Я никогда… — Я смекнул, что занес ногу над пропастью, и поспешно заткнулся.

Учусь потихоньку.

— Ой, смотри! — Тинни резво, как девчонка лет пятнадцати, сбежала с дороги и прыгнула в заросли васильков.

— Все синее, теперь мне твоих глаз не разглядеть, — пожаловался я.

— Ничего страшн… Ай! — Тинни буквально взвилась в воздух. Вот уж не подозревал, что она такая прыгучая.

Из зарослей возникло крошечное личико. Стебли раздвинулись, и показался крошечный человечек. Ростом с пивную кружку, не больше. Он ухмылялся, но веселья в его ухмылке не было. При встрече с нами, верзилами, Малый Народец улыбкой выгадывал время и находил возможность улизнуть.

За спиной человечка я углядел зеленое с коричневым платье, приметил золотые кудри, расслышал топот каблучков. Так-так. Я усмехнулся. Попка-Дурак поддержал мое начинание.

Я взял Тинни за руку, потянул.

— Пойдем. Не будем мешать ребятишкам.

— Что? Ты хочешь сказать…

— Угу.

— Ой… А неплохая мысль, Гаррет! И как я сама не додумалась.

Ну, если она так считает…

— Вообще-то…

— Знаешь, давно я за городом не была. Воздух свежий, аж голова закружилась. А вон там, на выпасе, васильки цветут.

— И коровы с лошадьми пасутся.

— Не знала, что Малый Народец живет за стеной. Выходит, громовые ящеры не всех сожрали. Ты боишься этих несчастных коров?

Нет, коров я не боюсь. Но там лошади, а с лошадьми у меня отношения не складываются.

Как бы ответить, чтоб себя не уронить?

— А вдруг мы их напугаем, и они разбегутся?

— Гаррет, когда б вранье покупали на вес, ты бы изрядное состояние сколотил и стал первым богачом Танфера.

— Пока жив Морли Дотс, — скорбно ответствовал я, — мне суждено оставаться вторым.

Тинни подобрала юбки — и ловко проскользнула между прутьями ограды.

— Слабая женщина не может устоять против грубой мужской силы. — Ее зубки соблазнительно блеснули.

Уж такова она, моя Тинни. В семье все ее держат за ангелочка, а на самом деле она — сущий бесенок. Кстати, как будет женский род от слова «бес»?

Я облокотился о забор. Наши носы почти соприкоснулись.

— Мне тут кое-что в голову пришло.

По дороге из города мы миновали лесок, и за деревьями виднелись лишь вершина Холма, две-три башни и зловещее облако смога.

— Наверняка что-нибудь неприличное.

— Да нет. Скорее, тревожное.

— Гаррет, ну сколько можно быть серьезным?

— Выбирать не приходится, милая.

— Ладно, выкладывай.

— Капитан Блок утверждает, что за мной следят. Причем сам я слежки ни разу не замечал. Вполне возможно, и сейчас за нами увязался «хвост».

— Неужели кто-то принимает тебя всерьез? Поздравляю, Гаррет, сбылась мечта идиота.

— Спасибо, родная. Весьма польщен. Мне просто подумалось, что если я поддамся искушению и завалюсь в цветы с самой сногсшибательной красоткой к северу от Кантарда — а ничего другого мне так не хочется, — меня может затоптать толпа жаждущих доискаться, куда я провалился.

Лесок у меня за спиной представлял собой идеальное укрытие для наблюдателя.

Тинни подалась вперед. Веки подрагивают, губы приоткрылись.

— Сногсшибательной? — выдохнула она.

— Ах ты, ведьмочка моя!

Она засмеялась.

— Видишь, ты обо всем забыл… — Она внезапно умолкла и уставилась куда-то вбок.

Я обернулся.

Из леска вышел человек. Не спеша, будто на прогулке. Вперевалочку двинулся по дороге.

Тинни прошептала:

— Все равно мысль была хорошая, Гаррет. Может, на обратной дороге?

— Посмотрим.

Донесся топот, похожий на отдаленный раскат грома. Он шел из-за другого леска, впереди, до которого было приблизительно полмили.

— Это что? — спросила Тинни.

— Конные. Целый отряд.

Незнакомец на дороге тоже услышал шум. Он сперва замер, а потом сиганул через ограду и скрылся в высокой траве. Гм…

Я перебрался к Тинни.

— Двигай вон к тем зарослям.

— Зачем?

— Ты знаешь, кто это скачет? И я не знаю. Нынче на дорогах можно встретить кого угодно.

— А…

* * *

Война приучила меня спокойно воспринимать неудобства и стойко их переносить, поэтому я лишь заворчал под нос, когда в мою кожу впились колючки. Тинни же подняла крик. Что возьмешь с городской девушки? Но она разом смолкла и выпучила глаза, когда на дороге показался отряд кентавров. Одни самцы, по виду ветераны, закаленные в боях. Они четко выдерживали походный строй. Все вооружены, все готовы к схватке. Н-да, дела-делишки… Считать я их не считал, но десятка полтора в отряде точно было.

Мне уже доводилось подглядывать за кентаврами — в Кантарде, на их исторической родине.

Наверное, они что-то искали. Но пастбище их не заинтересовало, и вскоре они вновь скрылись за деревьями.

— Что им нужно? — справилась Тинни, когда топот копыт стих в отдалении. — Куда они поскакали?

— Не знаю. Но на беженцев они не похожи.

— Мне это не нравится, Гаррет.

— Мне тоже. Мы почти пришли. Обитель Норт-Энглиша за дальним леском.

Надеюсь, нас не вытурят в шею. Дескать, проваливайте, гости незваные, пока целы.

Не люблю являться без приглашения. Но что делать?

72

Поместья, в которых живут наши толстосумы, похожи друг на друга, как близнецы: высокая и колючая живая изгородь, в полумиле от нее, на косогоре, — усадьба из красного кирпича; аккуратно подстриженная травка, многочисленные деревца, купы и рощицы, домашний скот на выпасах и армейские палатки на лугу. Доведись какому-нибудь мастеру пейзажа писать вид поместья, последние две подробности он наверняка бы опустил. Живописцы всегда опускают детали, нарушающие сельскую идиллию.

— Ты бывала здесь? — поинтересовался я. Лучше поздно, чем никогда, верно?

— Нет. Говорили, Маренго отшельником живет, но… — Тинни указала на палатки. — Вон сколько у него родичей гостит! А ты бывал?

— Мы с ним до недавних пор в разных кругах вращались.

Тинни кивнула, остановилась и стала обуваться. Босиком она шла от самой городской стены, под тем предлогом, что хочет ощутить пальцами землю. Пальчики были очень даже симпатичные, хоть и запылились по дороге. Усилием воли я заставил себя отвести взгляд и уставился на следы копыт перед воротами. Этих следов было множество. Какие странные подковы… Или просто свет так падает?

— Почему ворота не охраняют? — спросила Тинни, прыгая на одной ножке и одновременно пытаясь натянуть туфлю на вторую. Зрелище было достойное.

Признаться, я и сам задал себе этот вопрос. Неужели Маренго настолько уверен в своей силе? Нет, вряд ли. В непосредственной близости от Танфера боги и те не могли быть ни в чем уверены.

Мыском ноги я указал на отпечатки копыт.

— И это меня беспокоит.

Впрочем, те кентавры не слишком походили на беглецов с поля брани. И на победителей — тоже.

— Вернемся?

— Поздно. Засветло нам до ворот не добраться. — А мыкаться до утра под городской стеной я не собирался. Назовите это предрассудком, если вам так хочется. Да, мне известно, что владельцы поместий, ферм, садов и виноградников и в ус не дуют, но они живут в домах с крепкими стенками и глубокими погребами, где можно укрыться от громовых ящеров. А все прочих они убивают прежде, чем те успевают спохватиться.

Короче, по-глупому я рисковать не собираюсь.

Ночью может произойти что угодно. И смерть в пасти голодного зверя — еще не самая худшая участь.

— Струсил, Гаррет?

— Ну естественно. Ты понимаешь, чем я занимаюсь? Если нет, лучше…

— Мы с тобой команда, приятель. Ты, я и тот уродец у тебя на плече.

Уродец поднял голову и презрительно поглядел на Тинни. До ответа, как ни удивительно, он не снизошел.

Я огляделся. Куда ни посмотри, ни единого человека…

— Эй! Чем могу помочь?

Из кустов справа от ворот, застегивая ширинку, вышел запропастившийся охранник. Пальцы его не слушались. И он не сводил взгляда с Тинни.

Сочувствую. У меня такое каждый день случается.

— Гарретом кличут. Маренго меня нанял. Он грозился предупредить…

— Было дело, называли мне имя. — Охранник наморщил нос. — Но босса сейчас нет. У них сегодня большое сборище… — Он снова посмотрел на Тинни, словно приглашая ее сменить кавалера.

Ну почему все вокруг норовят обидеть бедного Гаррета? Лишь бы отобрать, увести, отбить…

— Ступайте в дом, — сказал охранник. — Через парадный вход. Там вас примут.

Я приподнял бровь — мол, благодарствую — и двинулся к усадьбе. Тинни подхватила меня под руку. Охранник насупился и печально сплюнул. Несправедливая штука жизнь…

— Ах ты, маленькая стервочка, — сказал я своей маленькой стервочке.

— Ты о чем, Гаррет?

— Как о чем?! Ты ушла со мной и разбила сердце этому типу.

— Не говори ерунды. — Она ничего не заметила, что ли?

И тут Тинни подтолкнула меня бедром.

Вот бесенок!

73

Нас и вправду приняли. С крыльца за тем, как мы поднимаемся к дому, следила высокая, статная женщина. Выглядела она странно — и по-королевски величаво, и в то же время так, словно у нее вдруг разболелся зуб. По-моему, она была мне не рада.

Тинни вновь подтолкнула меня бедром.

— За твои грязные мыслишки, — пояснила она.

Это не женщина, это логхир какой-то, честное слово!

Мисс Монтецуму, разумеется, появление мисс Тейт нисколько не обрадовало, однако она ничем не выдала своих чувств — держалась спокойно, отстраненно, слегка надменно.

— Добро пожаловать в «Пайпс», мистер Гаррет. Мисс Тейт, спасибо, что заглянули. К сожалению, вы выбрали неудачное время для визита. Все уехали в город. Сегодняшний вечер очень важен для нашего движения.

Я посмотрел на здание. Возведенное в середине прошлого века, оно строилось как маленькая крепость. Но нынешние владельцы не слишком прилежно о нем заботились: кладка рушилась, фасад весь в трещинах, ров не чистили невесть сколько лет… Будь у меня такие друзья, как у Маренго, я бы наполнил этот ров кислотой и запустил туда крокодилов.

С крыльца я обозрел окрестные просторы. То ли луга, то ли пастбища. Миленько. Некий пастушок пытался убедить овец, что им пора возвращаться в загон.

— Все уехали? Даже Маренго? — Насколько я знаю, Норт-Энглиш никогда не участвовал в публичных акциях своей банды. — Ой! А там что случилось? — Я указал на часть луга, изрытую копытами так, будто на нем сшиблись два кавалерийских отряда. Или коровы с лошадьми плясали.

Тама Монтецума нахмурилась.

— Наверно, коровы. Снова Толли не уследил, бестолковый мальчишка!

— Куда все рванули-то?

— Маренго мне многого не рассказывает. Он просто упомянул мимоходом, что нынешний вечер — судьбоносный для нас и для всей Каренты.

— Жаль, что мы разминулись.

Мисс Монтецума смерила взглядом мисс Тейт.

— Неужели?

Я уже говорил, мне в жизни везет, как утопленнику.

Тинни стукнула меня по ноге. Я скосил глаза. У нее в волосах торчал луговой цветок.

Попка-Дурак громко фыркнул.

— Что же нам делать?

— Заходите. Поужинаем вместе. Я как раз собиралась за стол садиться. И ночевать оставайтесь — да города не близко, а время позднее. Расскажете, зачем пришли; быть может, я помочь сумею.

— Вау! — воскликнул я.

— Извини. — Мисс Тейт убрала свою туфлю с моего большого пальца. — Я сегодня такая неуклюжая.

Попка-Дурак снова фыркнул.

Кто я такой, чтоб возражать красивой женщине?

Но уж туфли-то могла бы и снять.

Попугай затанцевал у меня на плече. Еще бы — ведь он не ел со вчерашнего дня. Возбужденная птичка даже буркнула что-то невразумительное, что разобрал только я.

Во всяком случае, надеюсь, что только я.

Присутствие сразу двух прекрасных дам, похоже, ослабило заклятье, наложенное на его клюв. Или же мы находились слишком далеко, чтобы Покойник мог полностью подчинить себе волю пернатого негодяя. Или Его Высокомудрие пренебрегал своими обязанностями; а может, попросту передал управление какому-нибудь из своих второстепенных умишек… Или… или… или…

Конечно, он не мог взять и отказаться от слежки за мной. Уж больно много интересного он узнавал, приглядывая через попугая за оболтусом-напарником. И никакие человеколюбцы не вынудили бы его разорвать мысленную «связь».

Да, старый хрыч где-то прячется и ведет свою игру, не забывая, впрочем, и о моей. В этом деле столько всего понамешано — должно быть, лишь логхиру по силам в нем разобраться.

— Какой ты милый! — проворковала Тинни, почесывая попугаю головку. — Гаррет, поучился бы любезностям у своей птицы!

Тама Монтецума, словно подражая небезызвестному Гаррету, приподняла бровь и улыбнулась, как бы приглашая меня заговорить. Я не стал отнекиваться.

— Уймись, каплун похотливый, — это попугаю. — По правде сказать, — это уже одаренной мисс Монтецуме, — я хотел узнать у вас об оборотнях.

Она чуть не подпрыгнула.

— У нас? Об оборотнях? — Интересно, с чего она перепугалась?

— В Королевской библиотеке меня отправили в Институт расовой чистоты. Сказали, что в этом институте своя библиотека, битком набитая книгами о не-людях.

— А! — Мисс Монтецума овладела собой. — Странно, что кто-то принимает это всерьез… Книги сложены в бывшей столовой. Их собирали годами, зачем — никто и понятия не имеет. Пытались привезти библиотекаря, но добровольцев не нашлось — взывали к совести, по-моему, вместо того чтоб денег предложить.

Очень похоже на Маренго Норт-Энглиша, первейшего танферского скрягу.

— Гаррет, займись делом, — предложила Тинни. — Ты и читать умеешь, и все такое.

— Порядок наводить — это не по мне. — Я и Дина-то нанимал именно для того, чтоб он навел порядок в моем доме. Договаривались мы на неполный день, но не успел я опомниться, как он уже переехал к нам…

— Есть хотите? — спросила мисс Монтецума.

— У нас зверский аппетит, — прощебетала Тинни. Моя милашка из Тейтов, а Тейты всегда любили покушать.

— Я проведу вас мимо билиотеки, — сказала Тама. — После ужина можете туда заглянуть.

— Маренго возражать не будет?

— Маренго здесь нет.

— И вообще никого. — Слуг не наблюдалось, хотя хибарка Маренго существенно превосходила размерами хижину Вейдера. И темно было; хоть бы свечку зажгли, что ли. — Правда, в темноте не разберешь…

— Слуг у нас теперь нет, — пояснила мисс Монтецума. — А свет мы не зажигаем из предосторожности, ведь с огнем шутки плохи. Всю работу стараемся делать днем, на вечер ничего не оставляем. Но для вас, мистер Гаррет, мы лампу зажжем.

В лепешку готовы расшибиться, только бы мне угодить.

— Тем более, что в бывшей столовой окон нет.

Попка-Дурак очередной раз фыркнул.

— Эй, пташка, не зарывайся! — предупредил я. — А почему слуг нет? Нет, я слыхал, что Маренго прижимист, но…

— Все дело в «Кличе». Он все равно что вампир, никак не может насытиться. Приходится чем-то жертвовать.

Неужто у Норт-Энглиша деньги стали заканчиваться? Вот до чего доводит безоглядная борьба за права человеков! Того и гляди, без штанов останешься.

— Понимаю. Вы за ним смотрите, чтоб мебель продавать не начал.

— Мистер Гаррет, вы циник. Маренго верит в свое предназначение.

Циник Гаррет в этом сомневался.

— А мисс Монтецума?

— Мнение мисс Монтецумы не имеет значения. Она — племянница Маренго, и не более того.

— Разве племянница не разделяет воззрений своего дядюшки? Разве не должна она обращать в свою веру всех окружающих?

— Я уверена, мисс Тейт не позволит мне заняться вашим обращением.

Мисс Тейт у нас такая. Мне не надо было поворачиваться к Тинни, чтобы угадать: она едва сдерживается и в любой момент может взорваться. Главное сейчас — не натворить глупостей.

— Хочу спросить. — Голос Тинни звучал на удивление спокойно. — Если у вас не осталось слуг, как же вы питаетесь?

— Я готовлю сама. И делаю это намного лучше, чем то, что мне приписывает молва.

Оп-па!

Готовила мисс Монтецума и вправду отлично. Под ее руководством мы с Тинни участвовали в приготовлении блюда из кролика, которого — кролика, разумеется — Тама, по ее словам, поймала собственными руками.

— Сколько у нее талантов, — вполголоса процедила Тинни.

— Угу. — Я отметил себе, что надо будет проверить прошлое мисс Монтецумы. Как ни странно, в слухах об этой женщине не было ни слова о ее предках. Это настораживало.

74

За ужином мне велели называть мисс Монтецуму Тамой. Я также узнал, что поместье Маренго и впрямь пустует. Присутствовали: хозяйка, мы с Тинни, и трое слуг.

Парня, охранявшего ворота, звали Стукер. Он явно не был расположен к общению. Толли — юнец лет четырнадцати, пасший скотину и сохший по Монтецуме — не сводил глаз с хозяйки. Третьим был старик, одноглазый и с протезом вместо правой руки. Его звали Венейбл, и он возглавлял местную службу безопасности, состоявшую из него самого. От громовых ящеров он был без ума; по его словам, они — самое лучшее из творений наших богов. О ящерах Венейбл мог говорить часами, тем паче, что в усадьбе держали целую стаю, которую выпускали на прогулку по ночам. Венейбл уверял, что его малютки бросаются только на чужаков.

Иными словами, если меня ненароком слопают, он скажет, что мой запах его крошкам был незнаком.

У ящеров как охранников есть неоспоримое преимущество — тупость. Их нельзя улестить, заболтать и все такое прочее. Правда, у всякой медали две стороны. Ящеры настолько тупы, что кидаются на любую приманку. И потому в усадьбу легко проникнуть, если, скажем, бросить ящерам писклявого попугая с оборванными крылышками.

Венейблу очень хотелось посвятить меня во все подробности ухода за ящерами, однако Тама зыркнула на него так, что он поперхнулся словами. Толли сидел не поднимая головы; на Тинни он глядеть вообще не решался, а к Таме если и поворачивался, тут же краснел, бледнел и вновь утыкался в тарелку.

После ужина пошли в библиотеку. Я настоял, памятуя, что Маренго может вот-вот вернуться. И кто его знает: вдруг ему покажется, что мы оскверняем святыню?

Давным-давно мне втолковали простую истину: полезными сведениями люди делятся весьма неохотно.

Помещение, отведенное под библиотеку, было просторным и пыльным. Тут были и книги, и бесчисленные диковинки, причем назначение многих с первого взгляда угадать не представлялось возможным.

— Маренго собирался начать исследования, но так и не сумел выбрать время, — сказала Тама.

Сдается мне, дядюшка и в самом деле не посвящал племянницу в свои планы.

— Уж рабочих-то рук у него хватало, верно? Привел бы своих молодцев, они бы за день управились.

— Он слишком увлеченный человек.

— Да? — Я поставил лампу на покрытый пылью стол и принялся обозревать поле деятельности. Книги были сложены в ящики, громоздившиеся вдоль стен. Свитки отдельно, перевязанные, по четыре-пять штук в вязанке. — А как вы относитесь к его увлечению?

— Мое отношение не имеет значения. — Она не собиралась делиться мыслями.

И то сказать: разве мы настолько близко знакомы?

Тинни между тем обходила комнату, разглядывала книги, рассчитывая, должно быть, что-нибудь да найти. Разумная тактика, ничем не хуже прочих.

— Мисс Монтецума, вы увиливаете, — заявил я. — Меня интересует ваше личное мнение, а не принадлежность к Внутреннему Кругу.

— Тама, Гаррет. Мы же договорились. Послушайте, я — любовница Маренго. Это ни для кого не секрет. Любовница — и все, понимаете? Он ценит мои суждения не больше, чем суждения ночного горшка. Грубо, но точно. И мне такая жизнь нравится. — Почти всегда, добавил ее взгляд.

— А когда увянут розы на щеках?

Она поняла. Ну конечно, она должна была об этом задумываться.

Мне сразу вспомнился Норт-Энглиш, увивавшийся за Белиндой.

Дядюшка Маренго был явно не прочь расширить свои горизонты.

Ну и хрен с ним.

— Я кое-что нашла, — подала голос Тинни. Как ни удивительно, она до сих пор ухитрялась держать себя в руках. Книга, которую она мне протянула, называлась заманчиво. «Оборотни: чудовища в людском обличье».

Вскоре выяснилось, что название — самая занимательная часть этой книженции. В ней описывались только случаи превращения людей в волков, медведей, кошек и прочих, в том числе мифических животных. Умение управлять превращением — будь то в орлов, змей и т. д., и т. п. — приписывалось исключительно богам и демонам. Это что же получается: я опять связался с богами? Благодарю покорно.

Тама даже не пыталась заглянуть в книгу, не говоря уж о том, чтобы читать у меня через плечо. Она что, неграмотная? Может быть; неграмотных хватает, особенно среди женщин. Лично я научился читать и писать потому, что это — замечательный способ убить время между атаками врага. На фронте многие грамоту освоили. Со временем все приказы стали отдавать в письменной форме. В конце концов, грамотные карентийцы оказались сильнее неграмотных, в большинстве своем, венагетов.

Но это было на войне. А ныне карентийские владыки забеспокоились, начали подозревать, что совершили изрядную глупость, допустив простой народ к грамоте и книгам. Образованность ведет к тому, что в головы подданных проникают всякие бредовые идейки. Книги позволяют разным парням, которых и на свете-то давным-давно нет, передавать грядущим поколениям свои крамольные мысли.

Поговаривают, что и крестьяне стали тайком учить своих детишек грамоте. Нынешнее вольнодумство грозит распространиться на все общество и подорвать государственные устои.

Но девушек по-прежнему грамоте не учат. Тинни — исключение; ее научили потому, что кому-то требовалось вести книгу учета. В семье Тейтов каждому найдется дело; своей деловитостью они порой напоминают гномов, ей-ей.

Некоторое время спустя Тама сказала:

— Гаррет, я птица дневная. И встала сегодня рано. Пора ложиться.

Я рассеянно кивнул. Ее это, естественно, не устроило.

— Гаррет, я хочу спать. А если я оставлю вас без присмотра, Маренго меня убьет.

— А…

— Я покажу вам ваши комнаты. Надеюсь, вы не удерете среди ночи с фамильными драгоценностями Норт-Энглишей.

Красться на цыпочках мимо громовых ящеров, да еще без света? Вот Венейбл порадуется.

Вслух я ничего говорить не стал, ограничился кивком. Тинни не оценила моей сдержанности, приняла ее за трусость, и я удостоился презрительного взгляда.

Значит, комнаты. У каждого своя, и дверь закрывается на засов, и никто не знает, где все остальные…

Меня поселили первым. Быть может, из тех соображений, что Тинни вряд ли пойдет бродить по коридорам. В отличие от буйного Гаррета.

В комнате было темно хоть глаз выколи.

— Вот кровать, — сказала Тама, поднимая повыше лампу, которую держала в руке. — Горшок под кроватью. Спокойной ночи, Гаррет. Спокойной ночи, птичка. — И они с Тинни вышли.

Я сумел наощупь добраться до двери и остаться в живых. Выглянул в коридор. Ни лучика света. Нет чтобы рассыпать крошки, которые светились бы в темноте. Плохая девочка. Или — недостаточно плохая.

Попка-Дурак тихонько хмыкнул.

Вы не поверите, но я начинал тосковать по прежнему горлопану и похабнику.

— Будешь хмыкать, выкину во двор, — пообещал я. — Сожрут как миленького. — И, не раздеваясь, плюхнулся на кровать.

75

Пуховая перина приняла меня в свои объятия. Я заснул в мгновение ока, слишком вымотанный, чтобы страдать от одиночества.

А когда проснулся среди ночи, то вдруг выяснил, что одиночество закончилось.

— Ты что, клубок за собой разматывала, чтоб меня потом найти?

— Откуда ты узнал, что это я? — шепотом спросила Тинни.

— А кому еще?

— Ну, этой тощей ведьме Монтецуме, например. Или она здесь уже побывала?

Я узнал тебя по аромату твоих волос, по фигурке и по всему остальному. Да ты и не такая костлявая, и не такая длинная, как пресловутая тощая ведьма. Вслух я этого говорить не стал.

— Нет, ее пока не было. Как ни странно, никого, кроме тебя, ко мне особо не тянет.

— Да неужели? Смотри, допросишься: тогда уж точно никого тянуть не будет.

— Потише, лапушка, а то попугая разбудишь.

— Норовишь мне рот заткнуть?

Я знал один способ, как это сделать. Но у него есть недостаток — приходится прерываться, не в последнюю очередь потому, что Тинни любит, чтоб ей так затыкали рот.

* * *

Две вещи, обе малоприятные, случились одновременно. Попка-Дурак вдруг разразился пиратской песней о роме, серебре и сундуках мертвецов, а меня кто-то ткнул под ребра острым, будто нарочно заточенным пальчиком. Боль была едва терпимой. Чей-то голос прошептал мне на ухо:

— Гаррет! В комнате кто-то есть!

Ну разве можно так кричать! Ни стыда, ни совести…

— Оставь меня, женщина, — простонал я.

Попугай завопил так, будто с него живьем сдирали шкуру. Тинни зарычала.

— Гаррет, ты что, неслышишь?! Хватит спать! В комнате кто-то есть!

Послышался грохот, словно кто-то споткнулся о не вовремя подвернувшуюся под ноги мебель.

— Насилуют! — завизжал Попка-Дурак.

— Пожар! — завопила Тинни, резонно предположив, что это событие привлечет больше внимания.

— Молчать! — гаркнул я.

Пока я выбирался из постели и шарил впотьмах рукой, подыскивая что-нибудь потяжелее, грохот удалялся в сторону двери. Затем раздался скрип, и на мгновение на фоне призрачного света из коридора в дверном проеме обрисовалась сутулая тень. Прежде чем дверь захлопнулась, я благополучно перескочил через тумбу и столик, на которые наверняка налетел бы в темноте, потому что стояли они вовсе не там, где им полагалось (когда Тама привела меня в комнату, я запомнил расположение мебели).

К несчастью, стул, также преграждавший дорогу, оказался более терпеливым. Он затаился у двери и дождался, пока дверь закроется, а уж потом метнулся мне под ноги.

Я врезался головой в стену. Выставленные вперед руки почти не смягчили удар. В глазах помутилось, однако я все же поднялся и кое-как отворил дверь.

Ночной гость поспешно удалялся. В его руке слабо светился фонарь. Его ли? Фигура вроде как у Тамы… Есть что-то от этого влюбленного пастушка, Толли… Ну, все-таки больше на Таму смахивает. Наверное, она хотела проявить радушие во всем, а Тинни ее спугнула своими воплями.

Скорее всего, так и есть. Что касается Толли — ну с какой стати мальчишке подглядывать за мной? Или он думал, что лезет в комнату Тинни?

Не важно. Гораздо сильнее меня занимал другой вопрос: почему у ночного гостя в левой руке был фонарь, а в правой — то ли тесак, то ли мясницкий нож?

— Кто это был? — прошептала Тинни.

— Не знаю.

— Догадаться нетрудно.

— Не сомневаюсь. А еще проще обвинить во всем меня.

— Как же без этого, Гаррет? Может, нам дверь заложить? На всякий случай?

— Думаю, так и надо сделать. — По-моему, это был тесак, самый настоящий. — Но учти, если тебя найдут в моей постели…

— Я скажу, что ходила во сне и перепутала.

Аргумент. Мы придвинули к двери мебель, потом снова легли. Меня живенько отвлекли от раздумий, и я заснул, так и не успев прикинуть, что же это все означало.

76

Если Тама Монтецума и знала что-либо о событиях прошлой ночи, имела к ним какое-либо отношение или по крайней мере о чем-либо догадывалась, за завтраком она своих чувств не выдала.

— Доброе утро, Гаррет. Я бы разбудила вас раньше, но Тинни сказала, что вам надо как следует выспаться.

И как прикажете понимать? Это издевка или сочувствие?

— Он редко встает раньше полудня, — заметила Тинни. — Верно, Гаррет?

— Ну… Я не в претензии. Тама, по словам Тинни, вы получили сообщение о том, что Маренго возвращается?

— Поутру прискакал гонец. Передал, что Маренго на пути сюда и что он в дурном настроении. — В глазах ее промелькнуло… испуг не испуг, но что-то вроде беспокойства. — В городе у него не вышло.

— До сих пор не пойму, как он мог вас оставить. — Я и вправду раздумывал над этим. Видно, не зря мне твердят, что я циник: у меня возникли определенные подозрения насчет истинности слов доблестного Маренго. Не верю я в то, что Норт-Энглиш настолько предан борьбе с не-людями, чтобы помчаться в Танфер, бросив на произвол судьбы красавицу племянницу.

— Он говорил, что возможны столкновения. — Узнаю стиль речей Маренго. — Но не торопитесь с выводами, мистер Гаррет.

Я сама решила остаться. — Прозвучало очень убедительно. Похоже, в кои-то веки Тама удосужилась сказать правду.

Я поглядел на Тинни. Мысли той витали далеко-далеко.

Вчера я не заметил ничего такого, что могло бы предвещать некую драматическую развязку. С другой стороны, я весь день не мог ни на чем сосредоточиться. В присутствии Тинни со мной это бывает.

Но даже при всем при том тяжеловато не заметить орду парней в коричневых рубашках, марширующих по городским улицам, распевающих воинственные песни и готовых пересчитать зубы всякому, кто не в коричневом, песен не поет и мысок не тянет.

— Он сказал, что в городе может быть опасно, — добавила Тама. Маска холодного величия потихоньку сползала с ее лица.

Первыми вернулись с десяток вольных сообщников. Они ворвались в дом, громогласно требуя еды. Вместо одежды лохмотья, все в бинтах, лица в ссадинах. Ни смешка, ни даже улыбки.

— Страшно подумать, как другим досталось, — пробормотал я.

Вскоре потянулись и другие — поодиночке, парами, небольшими компаниями. Все подавленные, неразговорчивые. Многие ранены.

Возможно, будут и такие, кто не вернется вовсе.

На меня никто не обращал внимания. На Тинни и то не глядели.

— Что с ними стряслось? — спросил я Таму, когда она заглянула в библиотеку. — Как-то не по-людски себя ведут.

— Им надрали задницы. — Мисс Монтецума, живя бок о бок с бывшими солдатами, не могла не усвоить солдатский лексикон. — По первое число.

Вот незадача! Все ждали, что рано или поздно какая-нибудь демонстрация обернется столкновением. Дождались наконец — а меня в городе не было. Свежим воздухом дышал.

Пока не могу понять, повезло мне или не повезло.

— А почему они вас с Тинни будто не видят? Им же не по сто лет. Молодые мужики…

— Маренго строго следит, чтобы члены организации вели себя соответственно. Он часто повторяет, что правильное поведение — первый признак сверхчеловека. Те, кто сейчас на кухне, все сверхлюди. У них есть планка, ниже которой они просто не могут, не позволяют себе опускаться. Обо мне и о мисс Тейт говорят, но не более того, поскольку поддаться естественным поползновениям значит проявить себя недочеловеком. А недочеловекам в рядах организации не место. Так говорит Маренго, который платит деньги. — Тама отчеканила все это с таким видом, будто давилась смехом. — Знаешь что? — прошептала она. — Открою тебе страшную тайну: в городе, среди других людей и прочей публики, они становятся обыкновенными парнями.

— Сколько волка не корми, он все в лес смотрит.

— Тебе виднее, Гаррет. Ты же мужчина как-никак.

Я поначалу попытался перехватить кого-нибудь из вернувшихся. От меня отмахивались, как от назойливой мухи. А настаивать было бы невежливо…

— Они, часом, не с кентаврами столкнулись?

— С кентаврами? — изумилась Тама. — А почему… — Она примолкла. — Нет, не думаю. Просто все другие народы оказались готовы к сопротивлению. Дошло до того, что пришлось вызывать войска.

Наверняка толку было мало. «Срочники» и «Клич» мыслят примерно одинаково, так что первые вряд ли станут беззаветно защищать не-людей от вторых. Вероятнее всего, они обороняли дома и дворцы важных персон, друзей и покровителей «Клича».

Да, я циник, и этого не скрываю.

Тактика «Клича» ни для кого не являлась секретом — небось, не вчера начали и даже не позавчера. Они хотели запугать нелюдей и уничтожить их имущество, то бишь выгнать их из Танфера. Могу предположить, что волнения прошлой ночи по плану должны были обрести невиданный размах; тогда короне не осталось бы ничего иного, как выдворить не-людей за пределы города во избежание дальнейшего кровопролития.

Внутренний Круг предполагал, что прошлая ночь окажется ночью всех ночей. Гнев должен был воспламенить сердца обывателей.

Но этого не произошло. Поддержки, судя по всему, почти не было, зато сопротивление оказалось яростным.

За что боролись, на то и напоролись. Самые воинственные из не-людей ожидали нападения и готовились к отпору.

Короче, «Клич» облажался.

Но это была далеко не катастрофа. Так, мелкое недоразумение, которое нужно пережить.

77

Мы с Тинни — под бдительным присмотром Тамы — в конце концов договорились, кто из нас ищет книги, а кто их просматривает. Тинни выпало первое, мне — второе. Оба начали резво и некоторое время шли голова в голову, а потом я начал отставать.

Впрочем, своей подружке я готов уступить во всем… Ну, почти во всем.

— Не возражаешь, если я в другую стопку буду складывать книжки не на карентийском? — спросила она.

— Ничуть. — Подать сюда переводчика! Я чихнул. — Хоть бы кто удосужился пыль протереть.

Дверь распахнулась.

— Мисс Монтецума! А, вот вы где. — В проеме возник старикашка с протезом вместо ноги. Он что, тоже в город ходил? — Шеф скоро будет. Говорят, он ранен.

— Говорят? — переспросила Тама, делая шаг к дверям.

— Ну да, разное болтают. Дескать, и помирает почти, и вроде как его только поцарапало.

— Он ранен! Гаррет, Тинни, я должна идти.

— Счастливого пути. — Я не сомневался: слух о том, что Норт-Энглиш при смерти, исходит от самого Маренго. С этого позера вполне станется.

— Гаррет, я не могу оставить вас одних.

На язык просилось крепкое словечко, но я сдержался.

В коридоре, шагая следом за Тамой, Тинни бросила:

— А ты учишься.

— Чего?

— Перестал совать ногу, едва дверь приоткроют.

— Я что-то упустил?

— Вряд ли. Но если так, оно и к лучшему.

Боль — великий учитель, красотка.

Тама выбежала на тот самый портик, с которого взирала на нас накануне. Мы присоединились к ней в тот самый миг, когда прибыл экипаж Маренго в сопровождении вооруженных всадников.

Надо же, у Маренго есть телохранители. Им тоже досталось — все в крови, одежда свисает лохмотьями.

Подкатил второй экипаж, с лекарями.

Интересно, чем все закончилось. Дыма над городом не видно, значит, до поджогов не дошло, однако потерь явно немало — другая сторона, без сомнения, тоже пострадала.

Н-да, это вам не обывателей распугивать…

В глубине моего утомленного разума завозился некий червячок, этакий зародыш слова. Надеюсь, я сумею не выпустить его на волю. Иначе парни в коричневых рубашках окажутся во власти демона.

Имя которому Война.

В поместье Маренго, где не-людей было не сыскать днем с огнем, вольные сообщники ходили гоголем, разве что между собой иногда цапались. Но теперь у них, похоже, появился достойный противник.

Лекари извлекли Маренго из экипажа, уложили на носилки и рысцой припустили к дому. С того места, где я стоял, Маренго и вправду выглядел тяжело раненным.

Вблизи бросилась в глаза его бледность, будто он потерял много крови. Да, так и есть, и кровь продолжает сочиться. Одежды на нем почти не осталось; видно, происки тех, кто пытался залатать рану.

Несмотря на ранение, он был в сознании. Нахмурился, приметив меня, с подозрением поглядел на Таму, но тут рядом со мной встала Тинни, и все подозрения Норт-Энглиша мгновенно рассеялись.

Что с ним такое стряслось?

Тама захлопотала вокруг дядюшки. По голосу чувствовалось, что беспокоится она искренне.

И правда, не все же ей обманывать.

Должно быть, в поместье привыкли ко всякой публике. Нас с Тинни никто ни о чем не расспрашивал. Мы пришли с женщиной босса. Он нас видел и неудовольствия не выразил. Значит, с нами все в порядке.

Разумеется, на попугая на моем плече поглядывали косо. По счастью, Попка-Дурак не разевал клюва, и мне не пришлось никому объяснять, чего ради я заделался чревовещателем. К моему великому сожалению, никому из молодчиков Маренго домашний попугай не требовался.

— Отличный экземпляр, — уговаривал я. — Посадите его на ваш флаг, он гномов сверху обзывать будет…

Тут попугай не вытерпел и обозвал меня — неразборчиво для других, но для моего слуха вполне отчетливо.

Большинство вернувшихся просто попадали наземь и заснули где упали. Лишь некоторые сохранили достаточно сил, чтоб остаться на ногах.

Помню, у нас на островах было то же самое: после боя, вымотанные до последней степени, мы падали замертво, а глаза закрывались сами собою еще во время падения.

Осмотревшись, я подошел к парню, который показался мне побойчее прочих, и спросил:

— Что было-то?

Он глянул мельком, припомнил, что видел меня с Тамой, и пожал плечами.

— Кто-то их упредил. Я думал, мы им всыплем по полной, устроим, растудыть твою, ночь Очищения. Собирались-то, растудыть твою, со всех сторон вдарить. Не только «Клич» с Теверли, а все скопом, растудыть.

Вот о чем главари совещались в доме Вейдера! План совместных действий согласовывали. Это ж надо — пришли на праздник резню обсуждать!

— Выдали, значит?

— Нас ждали. — Он замолчал, словно этим уже все было сказано. Впрочем, поражение не лишило его чувства юмора. Он прибавил: — С ограми на улице лучше не связываться.

— Да уж, приятель, по тебе догадаться нетрудно.

Показался блондинистый юнец, ростом пониже моего, с ранцем на спине и эполетом на плече. Он принялся озираться, заметил Тинни, по ней установил меня и приблизился.

— Гаррет?

Я кивнул.

— Командир тебя зовет.

— Норт-Энглиш?

— А ты других знаешь?

— Я тут новенький. Может, полковник Теверли…

— Пошли.

Я подчинился. Проходя мимо Тинни, я поймал подружку за руку и увлек за собой.

78

Норт-Энглиш принял нас в комнате, напоминавшей обстановкой кабинет Макса Вейдера; правда, эта комната была значительно больше. Если начнется дождь, парады можно и здесь устраивать. Сюда по всему, именно отсюда Маренго руководил своими шайками. В полутемных углах висели карты, под картами виднелись столики с макетами зданий; некоторые здания казались смутно знакомыми.

Дорогу к этим столикам преграждали два парня — плечи развернуты, грудь колесом, взгляд тупой. Должно быть, их вызвали на случай, если со мной случится очередной приступ моего неуемного любопытства.

Приятно видеть, что мне доверяют ровно настолько же, насколько доверял бы я сам.

— Звали? — спросил я, когда мы подошли поближе.

Вид у Маренго был неприветливый.

— Тама сказала, вы пришли повидать меня. — Голос слабый, но не дрожит. Глаза его расширились от боли — это Тама продолжала обрабатывать рану. Циник Гаррет не мог не подумать, что голый до пояса Маренго — не слишком привлекательное зрелище.

Ему повезло, что он остался в живых. Не тело, а сплошные раны, порезы, царапины, синяки и ссадины. Многим из нас этого вполне хватило бы, чтоб окочуриться.

— Хотел сообщить, что узнал, — сказал я. Маренго вяло махнул рукой: мол, начинай. Я его прекрасно понимаю: в таком положении по-настоящему интересует лишь одно — собственная жизнь.

Рассказывал я честно, ну разве что самую малость опустил. Если за мной следили, то все мои передвижения известны. Все то, что я выяснил, могли выяснить и другие. Поэтому смысла скрывать что-либо не было. Впрочем, я все же не стал упоминать, что работаю также на Блока с Релвеем.

Я дошел до кентавров.

— Боевой отряд. Никакая маскировка ветеранов не скроет.

Маренго вновь махнул рукой.

— Погодите. Тама, дай нам поговорить.

Я ждал, а он что-то обдумывал.

— Давайте уточним, — сказал наконец Норт-Энглиш. — Вы не знали, что на прошлую ночь было намечено Очищение?

— Понятия не имел. Вы единственный могли мне об этом сообщить, но почему-то не сообщили.

— Обычно вы и так все узнаете. У вас острый слух и наметанный глаз. — По-моему, Маренго и думать было тяжело, не то что говорить.

— Острый-то острый, но надо знать, кого слушать и куда смотреть.

— Если вы ничего не заметили, значит, мы ничем себя выдать не могли. — Сообразил, что у него предатель завелся! — Тама, мисс Тейт, оставьте нас, пожалуйста. Я хотел бы переговорить с мистером Гарретом наедине. Эд, ты тоже выйди, и ребят своих прихвати.

Эдом звали того самого юнца, который привел меня. Он попытался возразить:

— Сэр, я бы не советовал…

— Выйди, Эд.

Он увял.

И Тинни с Тамой, разумеется, уходить не хотелось. Но они даже голоса поднимать не стали. С Маренго Норт-Энглишем не спорят. Наверное…

Я хмыкнул.

— Теперь Эд изведется, босс.

Норт-Энглиш нахмурился.

— Вчера я его уже не послушался. Велел уйти — и сами видите, чем дело кончилось.

— Туго пришлось?

— Говорю же, мне просто повезло, что я жив остался. Меня собирались прикончить, и прикончили бы, когда бы не шайка гномов, искавшая, кому бы набить физиономию.

— Что-то совсем запутался, — признался я. — Может, с начала начнете? Вас спасли гномы? А убить пытались люди? С какой стати? — Нет, конечно, боль и страх развяжут язык кому угодно. Но почему он вдруг стал откровенничать именно со мной?

— Меня не узнали. Кроме того, люди, напавшие на меня, были нашими сторонниками.

— То есть из Вольных Сообществ?

— Да. Мне крайне неприятна эта мысль, но… У меня хватает соперников. Возможно, кто-то из них… Поэтому я и попросил Эда с остальными выйти, чтоб мы могли говорить свободно.

— О чем?

— Прошу вас оказать мне услугу и выяснить, что произошло вчера ночью. Особенно меня интересует, кто были эти люди. Не сомневаюсь, им приказали убить Маренго Норт-Энглиша; и то, что я уцелел, всего лишь ирония судьбы.

— Пока я все равно что впотьмах блуждаю.

— Слушайте. Прошлая ночь должна была стать судьбоносной. Мы готовились к ней многие месяцы. Несколько раз откладывали выступление по причине недостаточной готовности, хотя поводы были подходящие. Но вчера все совпало: мы были наготове, и повод оказался превосходный — гномы отмечали Новый год. Следовало выступать немедленно, иначе город заполонят их родичи из провинции…

Прежде чем продолжить, Норт-Энглиш снова задумался. У Вейдера он держался раскованно, а сейчас был сугубо деловит.

— Как вы могли заметить, у нас с вами есть нечто общее. Я разумею любовь к прекрасным дамам. Так вот, некоторое время назад я познакомился с некой красавицей, которая как будто заинтересовалась мной. Прошлая ночь замечательно подходила для того, чтобы углубить наше знакомство. Очищение давало мне повод покинуть поместье. А что касается личного участия… Согласитесь, ну не солидно мне за палку хвататься.

Я неопределенно пожал плечами. Никак не мог понять, кто он по натуре: фанатик или лицемер.

Может быть, его неискренность — плод моего воображения.

— Иными словами, вы махнули на свидание. И вам перепало…

— Я угодил в засаду. Глупее ничего не придумать. Эд предостерегал меня, но я отмахнулся. Мы, мужчины, такие.

— Да уж. — Мне ли не знать?

— Живым я выбрался лишь по дурацкой прихоти судьбы. — Он скосил на меня глаза, как бы намекая, что шутку можно и оценить.

Я воздержался от рассуждений насчет глупцов и пьяниц.

— Итак, вы махнули на свидание. Дальше?

— Дальше… — Он тяжело вздохнул. — Прошлой ночью были убиты восемь наиболее влиятельных членов нашего движения. Кто-то покушался на жизнь Бондуранта Алтуны, поджег его дом. Но Алтуна дома отсутствовал. — Мне почудилось, или в голосе Маренго прозвучало разочарование? — Ладоре Анкни, бедняжке, досталось даже больше моего. Сам я, как уже говорил, угодил в западню.

— Помнится, вы со стариной Бондурантом не очень-то ладили.

— Так и есть. С ним никто не ладит, и в свои планы мы его не посвящали. Но он каким-то образом узнал об Очищении и покинул дом — чтобы путаться у нас под ногами, зачем же еще? — буквально за минуту до того, как вспыхнул пожар.

— Нападения не были случайными?

— Нет.

— Почему вы в этом так уверены?

— Все нападавшие были людьми. — Маренго прикрыл глаза. — Среди членов нашего движениях стольких отступников набраться не могло. Среди остальных… — Он пристально поглядел на меня. — Люди делятся на два сорта, Гаррет. На тех, кто с нами, и на тех, кто тоже с нами, но сам пока этого не осознает.

Босс, тебе предстоит узнать много нового.

— Вы знаете, кто погиб, так? Можно попробовать догадаться, за что их убили. Что у них было общего.

Норт-Энглишу явно не хотелось задавать себе этот вопрос. Он уже знал ответ.

— Итак? — Я заметил, что он исподволь вглядывается в мое лицо. Ищет клеймо предателя, что ли?

— Все те, на кого было совершено нападение, обеспечивали движение деньгами. Или принимали решения, которые могли их обеспечить. Возможно, я единственный, кто это заметил. Как по-вашему, могли на меня напасть по этой причине?

Ответ напрашивался сам собой. И порождал новые вопросы, не менее неприятные.

Маренго, пылая страстью, помчался на свидание с Белиндой. И угодил как кур в ощип. Теперь его изводили не столько раны, сколько уязвленное самолюбие: он опасался, что все было подстроено изначально.

Белинда — дочь своего отца; вдобавок она женщина, и очень красивая женщина. То есть мужчин она сражает наповал одним своим видом. И ведать не ведает, что такое милосердие.

— На их территории приходится играть по их законам, — сказал я. — Выживают сильнейшие. Того, кто покушается на их деньги, они убивают. Если прежде не убьют их самих. Они мыслят иначе, не так, как короли, генералы или вы. Они не станут посылать солдат на других солдат. И убивать не станут, пока те им дорогу не перейдут. Куда проще главаря прикончить: нет главаря — и солдаты разбежались.

Честно говоря, никогда не понимал, почему, изловив какого-нибудь венагетского чародея, или полководца, или аристократа, мы непременно требовали за него выкуп. Или даже просто отпускали, если он давал клятву больше против нас не воевать. Хотя гораздо надежнее было сажать их под замок. Глядишь, и война скорее бы закончилась.

Интересно, а что может рассказать Белинда? Нет, спрашивать я, конечно, не буду. Не хватало мешать работу с личными делами. Просто любопытно.

— Я давно знаком с этой публикой, — продолжал я. — И меня, признаться, поражает их терпимость.

Маренго так и вскинулся.

— Терпимость?

— По их меркам, разумеется.

— Мистер Гаррет, я не причастен к противозаконным действиям. Как глава «Клича», я постоянно на виду, но не забывайте: у нашей организации руководство — коллективное. Добывать деньги… э… не совсем обычными способами предложил Совет. Я выступил против этого предложения, напомнил, что организация была основана с благими целями, что одна из наших задач — подавать пример обывателям, поэтому нам непозволительно преступать закон. В противном случае мы ничем не лучше не-людей и сами создаем прецедент, за который впоследствии можем заплатить сполна…

Норт-Энглиш явно вознамерился произнести речь. Все-таки фанатик. Но грубый Гаррет не дал ему развернуться.

— Сдается мне, вам припомнили ваши слова.

— Может быть. Хотя я сомневаюсь. — Он помолчал, словно ожидая, что я что-нибудь прибавлю, но я уже все сказал. — Гаррет, такое впечатление, будто меня посадили верхом на льва. Он слушается поводьев, лишь когда ему самому захочется. А если я соберусь слезть — помоги мне боги!

И снова этот пытливый, прикидывающий взгляд.

— Что вы хотите от меня? Похоже, Семья отправила вам весточку. В своем духе, естественно. Вам повезло, что вы выжили. Но в покое они вас вряд ли оставят. Не злите их. Чодо куда суровее Белинды.

— Она меня подставила?

— Возможно. — По мне, Белинда состряпала ловушку в последний момент, что называется, по наитию. — Возможно, поэтому она и искала встречи с вами.

Уязвленное мужское самолюбие — страшная штука. И в самом деле, что ж это за мир, если мужчина нужен женщине только для опытов?

— Вы знаете Белинду. Поговорите с нею.

Если я откажусь, он на колени передо мной встанет?

— Вам наверняка известно, что Чодо я знаю ближе, чем Белинду. — В определенном смысле, разумеется.

Норт-Энглиш загадочно усмехнулся. Может, он знал больше, чем мне нравилось думать.

Он подмигнул, закрыл глаза и откинулся на подушку. Раны, похоже, и вправду серьезные.

79

— Что же произошло на самом деле? — спросил я, когда Маренго отдохнул и принял болеутоляющее.

— Мы с Белиндой договорились встретиться в меблированных комнатах на северной окраине. Она сказала, что дом принадлежит ее семейству.

— Название улицы помните?

— Нет. Я же не возница… — Заметив, что я насупил брови, Норт-Энглиш прибавил: — По-моему, у нее вообще названия не было. — И самую чуточку покраснел.

— Вас, случайно, не к эльфам занесло? — Эльфы не забивают себе головы всякой ерундой, вроде названий улиц или номеров на домах.

— Это на границе между кварталами. Никто не знал, что я туда иду.

— Получается, кто-то все же знал.

— Да. — Норт-Энглиш вкратце поведал, как напали на его экипаж. Схема, если не считать расхождений в подробностях, соответствовала нападению на экипаж Белинды.

Это совпадение или как?

Очень может быть, что покушение планировалось раньше. Белинда назначила Маренго встречу в «Пальмах». С нею был КиДжей Карлайл… Неужто Краск с Садлером попортили кровь не только нам с Белиндой, но и кое-кому еще?

— Могу я поговорить с вашим возницей? — спросил я.

— Если у вас есть знакомый некромант — милости прошу. Гаррет, выжил я один. Меня просто не успели выволочь из экипажа…

Как ни жаль, а о перекрестном допросе можно лишь мечтать. В моем распоряжении потерпевший, но нет ни нападавших, ни хотя бы свидетелей.

И ладно. Я уверен, тут замешана Белинда. И Маренго это знает. Но что ею двигало, вот вопрос.

Нападение весьма решительное, даже для нее. Если она и впрямь за всем этим стоит. Сложись обстоятельства так, что «Клич» придет к власти, преследования Семье обеспечены; пока же мы имеем череду стычек, плавно перетекающих в карманную войну.

Должно быть, Белинда решила, что необходимо в очередной раз внушить всем и каждому — с Семьей шутки плохи. Коли так, значит, она действовала в ответ на…

Если допустить, что Маренго каким-то образом причастен к похищению Белинды…

А он наверняка причастен! Доказательств у меня не было, но я ничуть не сомневался.

Бедный Маренго! Зомбированный наш.

Кто-то вернул Краска и Садлера. Эти двое никого и ничего не боялись, но глупцами их не назовешь при всем желании. Они знали, сколько народу мечтает с ними расправиться.

Следовательно, они были уверены, что выполнят заказ, огребут деньжат и успеют смыться прежде, чем им сядут на хвост.

Когда Белинда появилась вместе со мной у Вейдеров, Норт-Энглиш нашел способ известить Краска с Садлером. Возможно, он не знал, что у нас с этой парочкой старые счеты. А и знал бы — и что?

Ничего. Вот именно.

Белинда назначила свидание. Верно, рассчитывала свести Норт-Энглиша с Карлайлом, чтобы последний преподал первому урок фехтования на ножах. А Маренго согласился; думаю, он рассуждал так: даже если похищение сорвется, Белинду он все равно соблазнит.

Никаких доказательств. Никаких улик. Но Покойник меня бы поддержал. И заглянул бы в головку Белинды, в это гнездо пауков и змей.

Я вовсе не тороплюсь с выводами. Погоняйся вы с мое за всякими злодеями, и у вас развился бы нюх на эту публику, и вы научились бы разгадывать их хитроумные загадки.

С Маренго и с Белиндой все было более или менее ясно.

Но при чем тут оборотни и методичное истребление семейства Вейдеров? И по-прежнему непонятно, кого поддерживает «Клич» — то ли Вейдеров утешает, то ли оборотней науськивает…

Зараза! И что толку, что я вывел Маренго на чистую воду? У них с Белиндой могут быть и ссоры, и примирения, и драки до крови, — меня это не касается. Сами знаете, милые бранятся — только тешатся.

Маренго рассказал Белинде, а она предупредила не-людей о кануне Очищения. Щупальца Семьи проникали в столь укромные уголки, о существовании которых Релвей и не подозревал. Как ни крути, а в Танфере не найти того, кто не был бы обязан Семье, хоть чем-то… Иными словами, Норт-Энглиш предал сам себя.

— Можете дать вашему Совету по рогам? — спросил я.

— В каком смысле? — не понял Маренго.

— В том смысле, чтоб вымогательством заниматься бросили.

— Я могу попытаться. Если мне назовут убедительную причину.

— В живых остаться хотите? Чем не причина?

— Гаррет, одними словами их не убедить. И потом, еще не факт, что они на самом деле этим занимаются.

Сколько можно притворяться?!

— Хорошо, вот другая причина. Если Семья объявит вам войну, Маренго Норт-Энглиш будет только первой жертвой. Со временем они доберутся до всех. Найдут в ближайшем окружении тех, кого можно подкупить, и доберутся. Им плевать, кто вы такие, кем были ваши родители, сколько у вас денег или с кем вы знакомы. Поверьте мне, ночные события — последнее предупреждение.

— Именно поэтому я прошу вас склонить ее к переговорам.

Я опешил.

— Ну что? — требовательно спросил Маренго, заметив выражение моего лица.

— Какие переговоры? Вам же сказано: не суйте свой нос, не то пожалеете. Следующего раза уже не будет, вас перебьют — и дело с концом.

Я слегка преувеличил. Как в любой семье, в Семье не без урода; всегда найдется кто-нибудь, кого можно переубедить и даже приручить, были бы средства в достатке. Думаю, рано или поздно, когда у него других дел не останется, Релвей приберет Семью к рукам.

Если Белинда не разберется с ним раньше.

— И на кой вам сдался рэкет? — продолжал я. — Неужто денег мало стало?

— Богатые люди не торопятся раскрывать свои кошельки, мистер Гаррет. Сначала их нужно заинтересовать. — С ума сойти! Какой сарказм! — Я содержу организацию практически в одиночку. Кормлю, пою, одеваю своих людей и тысячу человек полковника Теверли. А до Теверли содержал Братство Волка.

— Не поладили? — Разумеется, мне хотелось узнать побольше, чтобы выяснить наконец, кто такой Джеррис Дженорд.

— Они не желали никому подчиняться. Поэтому, когда появился полковник Теверли, их распустили. Часть присоединилась к нам, наиболее рьяные исчезли в неизвестном направлении. — Маренго махнул рукой, как бы стряхивая с себя все, что связывало его с Братством Волка. — Знаете, во сколько обходится оружие, если покупать у гномов?

Ну и дела! Гномы продают оружие людям и обдирают их по-черному, а люди с этим оружием потом идут на гномов.

Одни с деньгами расстаются, другие наживаются. Себе во вред.

Занятная штука жизнь.

Я хмыкнул. Если хочет, Маренго может принять мое хмыканье за плод глубоких размышлений.

— В библиотеке что-нибудь нашли? — поинтересовался он, меняя тему.

— Нет. А я, признаться, надеялся отыскать хоть что-то об оборотнях. Эта банда у Вейдеров появилась неспроста. Узнав больше о породе, я, быть может, сумею понять, чего они добиваются.

Норт-Энглиш рассеянно кивнул.

— Тама говорит, вы одновременно сортируете книги. Весьма признателен. Всякое дело требует разносторонней подготовки, но мы до сих пор библиотекой пренебрегали, все больше маршировали… Откуда вы узнали о моем собрании?

— Я зашел в Королевскую библиотеку. Там мне посоветовали заглянуть сюда или в частную библиотеку какого-нибудь чародея. Я выбрал первое. Среди моих знакомых дружелюбных чародеев нет.

— А они вообще существуют?

Маренго говорил сам с собой, не глядя в мою сторону. Видно, у него имелся печальный опыт общения с чародеем…

В его манере держаться произошла разительная перемена. Теперь он обращался со мной как с верным старым слугой. Почти уважительно. Но недоверчиво.

— Что, и вам от чародеев доставалось?

Добро пожаловать в наш клуб, приятель.

Норт-Энглиш сообразил, что слишком уж разоткровенничался.

— Мы все побывали в Кантарде, мистер Гаррет, — буркнул он и поспешно сменил тему. — Тама превысила свои полномочия, пустив вас в библиотеку без моего разрешения, однако все оказалось к лучшему. Дайте знать, если отыщете что-нибудь полезное. Как-никак, Макс Вейдер — мой друг.

Иными словами, Гаррет, можешь идти. Словно подтверждая, Маренго прикрыл глаза. Он хотел отдохнуть, подумать, прикинуть, как проще и надежнее внедрить в Танфере свободу. Как он ее понимал.

Я вышел из комнаты.

У дверей толпился народ. Все тревожно переглядывались, будто боялись пропустить что-то важное. Я гордо прошествовал сквозь толпу.

Итак, Маренго знавал чародеев? Что в этом удивительного? Он человек со связями. А чародеи предпочитают людей со связями мелкой сошке вроде вашего покорного слуги. И почему, спрашивается? Я такой пусик…

А им-то что?

80

Тинни и Тама выжидательно уставились на меня.

— Жить будет, — сказал я Таме. — И настроение у него получше, чем я думал. Тинни, ты ему понравилась. Любовь с первого взгляда. Предложил мне три монетки за то, чтобы я записал тебя в его племянницы.

— Не смешно, Гаррет.

— Я ему так и сказал. Предупредил, что у тебя нет чувства юмора. А он предложил мне зайти через пару месяцев. Мол, дайте только ее пощекотать…

— Что здесь смешного, Тама? — процедила Тинни.

— Я просто попыталась представить Маренго, который произносит эти слова. Жуткое зрелище, должно быть.

— Он разрешил мне пользоваться библиотекой, — продолжал я. — И просил сообщить, если что-нибудь найду.

— Так ступайте туда, вместе с будущей племянницей, — усмехнулась Тама. — У меня дел по горло. — Она кивнула и пошла прочь. Даже у любовниц есть заботы.

Между тем к дверям комнаты Маренго стекались все новые офицеры. Наверно, беспокоились, не придется ли им вскоре подыскивать себе новое занятие.

Тама сделала то, на что не осмелился ни один из них. Она вошла в святая святых Норт-Энглиша.

— Не знаю, что их связывает, — пробормотала Тинни. — Большую часть времени ей на него начхать.

— В ее положении это слишком большая роскошь, — не согласился я. — А любопытно, кстати, что она думает о нас с тобой.

— Ты к чему клонишь?

— К тому, что я тоже не понимаю наших отношений, но с Нового года решил о них вообще не задумываться. И без того дел хватает.

Тинни погрузилась в размышления. Она девочка умненькая, но порой ее клинит, и тогда она начинает болтать не думая. Когда у двоих общий порок, это грозит обернуться неприятностями.

Дин утверждает, что мы предназначены друг для друга.

Впрочем, он говорил то же самое, когда я встречался с другими юными красавицами. Даже свой выводок племянниц однажды ухитрился приплести. У него-то племянницы настоящие, не извольте сомневаться. Он полагает, что мне нужна опора в жизни. Мой образ существования ему категорически не нравится.

— Ау, Гаррет!

— Извини. Не выспался.

— Это ты хвастаешься или жалуешься?

— Я думал о Дине.

— С какой стати?

— Он пропал. Заодно с Покойником.

— Правда? — Тинни посерьезнела. — Никогда не думала…

— Всякое бывает.

— Угу… — Она молчала до тех пор, пока мы вновь не очутились среди книг. — Гаррет, а это… навсегда?

— Что?

— Ваш разрыв.

Я огляделся. Напряг слух. Мало ли кто может нас подслушивать. Борцы за права и по натуре параноики, а после этой ночи станут параноиками вдвойне.

— Это должно было произойти. Обстоятельства, понимаешь? Дин не принял бы меня нового. Никакие уговоры не помогли бы.

— И?

— Вот они и смылись.

До сих пор не могу поверить, что Покойник сдвинулся с места! Точнее, сам попросил, чтоб его сдвинули.

Я наверняка отыщу его. Мне бы Плоскомордого отловить, а там все значительно проще станет. Без Тарпа тут точно не обошлось, ведь он — один из тех, кому Покойник доверяет.

Но где его искать? Догадайся сам, Гаррет! От пернатого чучела на плече помощи ждать нечего.

— Если вы разошлись насовсем… — В тоне рыжей плутовки прозвучали нотки, заставившие меня насторожиться. У нее на уме что-то было. Очередная авантюра?

Попка-Дурак содрогнулся всем телом, слетел с моего плеча и запорхал над книгами, поднимая клубы пыли. Из клюва его неслись невнятные вопли.

— Не знаю. — Я не сводил взгляда с птицы. Неужели с Покойником что-то стряслось? Попугай словно пытался заговорить. Может, старый хрыч пытается пробиться ко мне?

Или его наконец поглотила тьма.

Надеюсь, прежде чем покинуть юдоль праха, он соизволит поделиться со мной своими домыслами.

Хотя… Если он все время дрых, откуда взяться домыслам? Разве что ему кошмарный сон привиделся…

— Попугай сам на себя не похож, — проговорила Тинни. — И давно уже.

Я раскрыл книжку.

— Ты у нас и в стервятниках разбираешься? Нашла, кого жалеть! Или это ты придумала — мне его подарить?

А что, шутка вполне в духе Тинни. Она могла решить, что я только такого и заслуживаю.

— Нет. Но Морли молодец, что отыскал его, правда?

— По твоему Морли палка плачет, — проворчал я.

— Долго мы здесь торчать собираемся? — спросила Тинни. — Я дома сто лет не была. Дядюшка Уиллард, верно, шипит от злости.

— А когда узнает, что ты со мной была, так весь слюной изойдет.

— Ты ему нравишься, Гаррет.

— Ага. На расстоянии.

— Он не слепой и не глупый.

Стоп. Иначе меня снова примутся убеждать, что мне жизненно необходимо переселиться в усадьбу Тейтов.

— Хочешь, чтоб я проводил тебя домой?

— Мой новообретенный дядюшка пока с постели не встает, так что кроме тебя некому.

Я окинул взглядом помещение. Мы просмотрели десятки книг, но не изучили и четверти содержимого библиотеки. И это только книги. Дальше свитки, тетради, отдельные листы…

Уходить не хотелось. Библиотека — отличный предлог, чтобы задержаться здесь подольше. Само пребывание в поместье Норт-Энглиша позволит узнать много интересного. Скоро ко мне привыкнут, перестанут замечать, как не замечают мебель, и тогда…

— Уж больно хороша возможность. — Тинни во все подробности посвящать не стоит. Чего не знает, того не расскажет болтливым подружкам.

— Понимаю, Гаррет. Но дядя Уиллард будет сердиться.

— Особенно если узнает, чем ты занималась.

Ее глаза блеснули.

— А как насчет того, чтоб у него повод появился…

— Женщина, угомонись! Прямо тут?

— Сюда никто не ходит, Гаррет. Мы первые…

Дверь со скрипом отворилась.

— Прошу прощения за вторжение, но…

— Все в порядке, Эд, — утешил я помощника Маренго.

Он моргнул.

— У нас неприятность. Босс велел привести вас. Сказал, что вы в библиотеке.

— Все-то он знает. Что за неприятность?

— Убийство.

— Не было счастья… — Я сдул пыль с книги, которую держал в руках. — Чем могу помочь?

— Босс сказал, вы специалист. — Он покосился на Тинни. Судя по выражению лица, рыжеволосые были полностью в его вкусе.

Хоть один разумный человек в этой психушке.

— Пошли.

81

Когда мы спустились по ступенькам, я сказал:

— Эд, мне бы надо мисс Тейт домой доставить. Она сильно задержалась. Ее родные волнуются.

— А я тут при чем?

— Венейблу наплевать на всех, кроме его ненаглядных ящериц, а ты тут вроде второй по старшинству из отвечающих за охрану, верно? Я думал, тебе полагается знать, кто уходит, кто приходит и зачем.

— В таком случае, мистер Гаррет, извольте обращаться как положено, — процедил он. — Лейтенант Нагит.

— Ладно, Эд. Больше я тебя Эдом звать не буду. Вот только не стоит меня взглядом есть. Я на фронте всякого навидался, и перед тобой вытягиваться не намерен. Для меня война закончилась. Считай, что я — гражданский спец.

Это ему явно не понравилось. Еще бы — какой вояка доверяет шпакам? Они все простофили и растяпы.

— Договорились, мистер Гаррет, — сказал Эд. — Зовите меня мистер Нагит.

— Может, просто «лейтенант»?

— Или просто «лейтенант», — подтвердил он.

В этот момент кто-то хихикнул у меня за спиной — то ли Тинни, то ли Попка-Дурак, перелетевший с моего плеча на плечико мисс Тейт. Оба хранили непроницаемое выражение; впрочем, я ничуть не сомневался в том, кто именно это сделал.

— Тебе попугай не нужен, мистер Нагит?

— Вряд ли.

— Говорящий.

— Тем более, мистер Гаррет. Но если решите избавиться от дамы… — Он хмыкнул.

— Мм… Цену назови.

— Гаррет!

— Прости, милая.

Мистер Нагит усмехнулся. На время мы стали друзьями — надолго ли?

У ворот поместья толпился народ. Мало того, люди продолжали подходить со всех сторон.

— Занять бы их чем-нибудь, — пробормотал я.

— Босс дал всем день отдыха. Но вы правы. Эге! А это что значит?

Мы как раз подошли к изрытой копытами лужайке.

— Еще вчера спрашивал у мисс Монтецумы, — заметил я. — Она сказала, что знать ничего не знает.

Пока лейтенант изучал следы, я стоял в сторонке.

— По крайней мере дюжина животных, — сказал он, обойдя лужайку. — Не слишком большие и подкованы плохо. Прискакали от ворот, развернулись и убрались восвояси. Сюда шли рысью, отсюда шагом.

— За кем-то гнались? — предположил я.

Он задумчиво кивнул.

— Возможно, это как-то связано с убийством… — Нагит двинулся было к воротам, но остановился. — Ну и кавардак!

Подумаешь! Хотя Нагит — военный, а для военного любой непорядок сродни вселенскому потопу…

— Может, они мучили свою жертву?

— Кто из людей на такое…

— Мы с Тинни вчера, по дороге сюда, видели отряд кентавров. — Я описал, при каких обстоятельствах. Скрытничать смысла не имело. Ведь я уже все рассказал Маренго, а он вполне мог шепнуть словечко-другое своему лейтенанту.

— Кентавры? Гм…

Тинни между тем пыталась утихомирить Попку-Дурака, с которым вдруг случился легкий припадок. Скажем так, приступ пустословия.

— Мистер Нагит, птицы в окрестностях ничего странного не вытворяют?

— Не замечал. А что?

— У этой твари второй припадок за сегодняшнее утро. Я подумал, может, он чего уловил?

— Сомневаюсь.

Мы продолжили путь. Который в конце концов привел нас к сосновой купе у ворот.

— Небось, все отпечатки затоптали, — проворчал я.

— Я предупредил, чтоб к деревьям никто не подходил.

— Тело там?

— Сейчас увидите.

82

Не обманул.

Зеваки, понукаемые лейтенантом, расступились. Да, с дисциплиной у них все в порядке.

Запах стоял еще не сильный: так, пованивало, зато мух было в избытке. Они всегда первые. Я услышал их жужжание до того, как что-либо увидел.

Первый труп принадлежал не человеку. Когда-то это была дикая собака. После встречи с кем- то от нее осталась лишь голова, огрызок лапы, клочья меха да осколки костей, валявшиеся среди сосновых иголок.

За моей спиной кто-то причмокнул. Я обернулся и увидел одноглазого любителя громовых ящеров. Почему-то его появление меня ничуть не удивило.

— Твои питомцы постарались?

— Они у меня до собачек-то охочие, верно, — отозвался он со смешком. — Но к Стукеру не притрагивались. Он уже мертвый был. А они падаль не трогают, разве когда совсемизголодаются. И то сперва сильные слабых пожирают, а потом уж за мертвечину принимаются. Хе-хе.

Обеденные привычки ящеров меня нисколько не интересовали. А мистера Нагита — и подавно.

— Что там насчет Стукера? — спросил я. — Я видел его живым-здоровым, минут десять назад.

Венейбл выпучил глаза.

Вскоре я понял.

Стукер. Мертвый и голый. Весь в грязи. Ночью его телом лакомились дикие собаки… Кого же я встретил совсем недавно?

Судя по всему, его убили накануне днем.

— Однако он с нами ужинал, — пробормотал я.

Кто-то разворошил иголки. Под ними, на земле, виднелись четкие отпечатки копыт.

— Почему его не похоронили?

— Похоронили, — заверил Венейбл. — Вон там. Просто неглубоко закопали. Собаки и вырыли. Мы перенесли его сюда и чуть отряхнули, прежде чем лейтенанта позвать.

Я еле удержался от того, чтоб не накинуться на Венейбла с кулаками. Единственное, что меня остановило, — какой теперь толк выбивать из него дурь?

Я повернулся к Нагиту.

— Мы видели кентавров на дороге к северу отсюда, — напомнил я лейтенанту. — А ворота никто не охранял. Мы как раз гадали, что бы это могло значить, когда Стукер вылез из кустов, застегивая штаны. Я решил, он ходил отлить. Однако…

Лейтенант упорно не понимал.

— Босс знает. Это снова оборотни. Оборотни-убийцы.

— А! — Нагит просветлел. — Я слыхал, как босс разобрался с ними в доме Вейдера. Их же вроде в тюрьму посадили?

— Ну, посадили. А они сбежали. И другие подвалили. Что-то слишком много оборотней развелось.

— Надо схватить того Стукера, в доме.

— Отличная мысль! Только мы его не найдем. Спорим?

— Почему?

— На его месте, будь ты там, наверху, — что бы ты подумал, увидав толпу у ворот?

— Что тело нашли. — Мистер Нагит улыбнулся.

В его улыбке не было и намека на веселье. Так улыбаются венейбловы любимцы, когда примечают жертву.

— Вот именно. В минувшие недели что-нибудь подобное происходило? Убийства, нападения, загадочные кражи, одни и те же люди одновременно в разных местах? — Последнее вряд ли: оборотни были на сей счет весьма осмотрительны.

— Нет. — Лейтенант прикрикнул на зевак, подступивших было поближе. — Эй, вы! Ты, ты, ты… — Он отобрал с полдюжины. — Ступайте в дом и задержите Стукера.

— Но…

— Это не настоящий Стукер. Настоящий вон лежит, разлагается. Живо, живо!

— В следующий раз будут знать, как подходить близко к офицеру, — заметил я.

Нагит снова улыбнулся. Надо занести в анналы.

— Наверное. — Он сурово оглядел толпу. Зеваки попятились: никому не хотелось искушать судьбу.

Хоть и бывшие, а все равно солдаты.

— Заткнись! — прикрикнул я на Попку-Дурака. Он успел перебраться обратно — Тинни его устраивать перестала — и теперь исполнял на моем плече что-то наподобие варварского охотничьего танца.

— По-моему, он хочет взглянуть на тело, а вы все ходите кругами.

Тоже мне, толкователь птичьих ужимок!

— Может, он проголодался? Стервятник по натуре, этот птах. Венейбл, пустим его порезвиться с твоими ящерками?

Нет?

Эх, попугайчик! Никому ты не нужен. Даже в приманку для громовых ящеров не годишься.

83

Лже-Стукера видно не было. Какая неожиданность. И в кого он перекинулся на сей раз?

Признаться, я нисколечко не удивился, приметив некоего Картера Стоквелла. Злокозненный оборотень пробирался сквозь толпу, направляясь к воротам. Никому, естественно, и в голову не приходило задержать его и спросить, кто он такой и почему на нем одежда покойного Стукера.

— Вон наш молодчик, — указал я Нагиту. — Вон там. В этом обличье он ходит, когда никого собой не подменяет.

Нагит прищурился, искоса поглядел на меня и взмахом руки подозвал к себе нескольких своих людей.

— Откуда вы знаете, мистер Гаррет?

— Я с ним уже сталкивался. Он всегда в этот облик возвращается.

Со стороны, наверное, казалось, что я несу ахинею, но для меня эта ахинея была полна смысла.

Должно быть, оборотни и впрямь чувствуют угрозу. Картер внезапно посмотрел на меня, будто уловил мой интерес. В следующий миг он удвоил прыть.

— Он понял, что его засекли, мистер Нагит.

Лейтенант отдал приказ, и все бросились его выполнять. Эти ребята, очевидно, никак не могли наиграться в войнушку.

Разумеется, ничего хорошего из этой затеи не вышло. Черепахам не догнать зайца. Стоквелл превращался на ходу, ноги и руки его удлинялись, пока не обернулись коровьими копытами. На четырех конечностях он побежал резвее прежнего, обогнул палаточный городок и исчез в лесу.

— Ух ты! — проговорил мистер Нагит. — Вот это, я понимаю, сноровка. — Лицо его оставалось бесстрастным.

Снова Стоквелл… Любопытно, он как-то связан с кентаврами?

Должен быть связан. Мы с Тинни углядели кентавров вблизи поместья Маренго. Несколько минут спустя к воротам, застегивая ширинку, вышел лже-Стукер, причем вышел из той самой купы, где позднее нашли тело настоящего. Чуть в стороне от изрытой лужайки…

— Лужайка! — пробормотал я. — Изрытая копытами лужайка. Кентавры помогали ловить настоящего Стукера.

Отсюда следовало, что кентавры и оборотни замыслили что-то вместе. Думаю, Покойник, с его жгучим интересом ко всему, связанному с Кантардом, был бы весьма заинтригован. Ладно, я ему расскажу. Как-нибудь, когда-нибудь…

Попка-Дурак сорвался с моего плеча и взмыл в воздух. Этот шельмец выложит мои догадки первому встречному. Задаром. Давно не летал, кстати; вон как его заносит. Рыская из стороны в сторону, попугай полетел к Тинни.

— Как мне их узнать, если они надумают вернуться? Или убежал всего один, а остальные тут?

— Попробую выяснить. Я потому и в библиотеке рылся, что хотел найти что-нибудь полезное. Пока ничего не нашел, но еще не вечер. Мне известно, что они боятся серебра. Вооружите своих парней дубинками с накладками из серебра. И чего они позарились на этого несчастного Стукера?

Нагит посмотрел на меня так, будто я ляпнул несусветную глупость.

— Он охранял ворота восемнадцать часов в сутки, мистер Гаррет. Видел, кто приходит и кто уходит. А за такие сведения многие готовы заплатить, уверяю вас. Кроме того, в оставшееся время он присматривал за домом. И мог ходить, где ему вздумается.

— И никто его не заподозрил бы… Как ловко замаскировался, скотина! Ладно я, мы ведь толком не знакомы были, но он даже мисс Монтецуму за ужином одурачил!

— Самая подходящая цель, мистер Гаррет. Стукер был одиночкой, ни с кем близко не сходился. В его преданности движению никто не сомневался. Босс часто повторял, что у Стукера всем нам не мешает поучиться отношению к делу. Словом, на него никто бы не подумал.

У лже-Стукера не было возможности закопать поглубже того человека, которого он подменил. И все потому, что явился этот треклятый Гаррет. Я поежился: то ли зябко стало, то ли страшновато… На месте Стоквелла я бы заглянул в гости к Гаррету, лучше ночью и с ножичком в кармане.

Говорите, Стукер был предан вашему великому делу? Ну-ну… Вам, конечно, виднее.

— Уверены?

— Насчет Стукера? Целиком и полностью. Он справлялся со своей работой на «отлично». А для меня это — основное.

— Понятно. — Краем глаза я заметил, что в нашу сторону направляется Тинни. Казалось, она не видит выпученных глаз и разинутых ртов. Да, испытания моей подружкой эти сверхчеловеки явно не выдерживали.

Едва она вложила свою ладошку в мою лапу, все мужчины окрест возненавидели меня лютой ненавистью.

— Ты еще долго? — промурлыкала она.

— Не знаю, милая. Тут снова оборотни объявились. Подменили охранника.

— Жаль. Он мне понравился.

— Это был оборотень. А настоящего убили до нашего появления.

Я ткнул пальцем. Тинни покосилась в том направлении и дернула плечиком.

— Мерзкое зрелище, — согласился я. — Сперва им полакомились дикие собаки, а потом и венейбловы ящерки…

— Фу, Гаррет! Вечно ты какую-нибудь гадость скажешь! Так мы идем или нет?

По правде сказать, встречаться с дядюшкой Уиллардом у меня не было ни малейшего желания, однако…

— Мистер Нагит, мне нужно проводить эту очаровательную особу. Я скоро вернусь.

Особой радости лейтенант не выказал.

— Поступайте, как считаете нужным. Я распоряжусь, чтобы вас пропустили.

— Пускай Венейбл пустит свою свору по следу оборотня, — предложил я на прощание. — И учтите: если вы его поймаете, первым с ним говорю я.

Нагит нахмурился.

— Думаю… Ну что там еще?

Все вдруг засуетились, забегали.

— Похоже, кто-то едет.

Так оно и было. Причем этот «кто-то» не скупился на показуху. Его свита была столь многочисленной, что вполне могла сойти за небольшую армию.

К нам подбежал парень, слишком юный на вид, чтоб быть ветераном.

— Полковник Теверли, лейтенант. Он вот-вот прибудет.

И вправду пора сматываться. Готов поспорить на что угодно: после вчерашней ночи полковник, мягко выражаясь, не в духе.

Тинни прижалась ко мне и проворковала:

— По-моему, нам лучше свернуть в сторонку.

— Может, ты и права.

— Конечно, я права! Если они на нас, чего доброго, накинутся, тебе попадет не только от дядюшки Уилларда! — Быстро девочка соображает, да? За это я ее и люблю. Разумеется, орду, возвращавшуюся из города в лагерь, никто не мог предупредить, что мы — желанные, даже в известном смысле почетные гости. А старина Теверли, помнится, имел скверную привычку сначала проткнуть насквозь, а уж потом разбираться, чужой ты или свой.

Вдобавок я отнюдь не рвался возобновить наше с ним фронтовое знакомство. В конце концов, мне все равно сюда возвращаться. Вот вечерком и свидимся.

Только мы выбрались за ворота, как мимо нас проскакали первые всадники. Что удивительно, лишь двое или трое из них скользнули взглядом по моей подружке. Меня же вообще никто не заметил, будто я был в плаще-невидимке.

Проводив всадников взглядом, мы повернулись и зашагали к городу. И тут Попка-Дурак заерзал у меня на плече и принялся истошно вопить. Наверно, он пытался что-то сказать, но за то время, что помалкивал, успел забыть человеческий язык.

— Не приспособлен к сельской жизни, — пояснил я для Тинни. — Э-хе-хе… Может, оставить его в лесу?

84

— Кстати, о лесе. — Тинни махнула рукой в сторону рощицы, которую нам предстояло миновать по дороге из усадьбы. Над макушками деревьев поднималась тонкая струйка дыма. — А что сталось с теми, кто, по твоим словам, следил за нами?

— Отличный вопрос, дорогуша, — одобрил я. — Пожалуй, мне стоило попросить у твоего нового покровителя что-нибудь поувесистее…

— Естественно. Но ничего, ты уболтаешь любого врага.

— Твоими бы устами, лапушка… Будь оно так, не пришлось бы мне улепетывать без оглядки от той богини, что в подружки набивалась.

— Гаррет, ушам своим не верю! Ты — и убегаешь от женщины?

— У нее кожа зеленая, а рук четыре вместо двух. И зубы как у ящериц Венейбла. Хотя она симпатичная.

— Не сомневаюсь. Там кто-то есть.

Зрение Тинни острее моего. Лично я ничего и никого не видел, но положился на ее слова: склонности к дурацким шуточкам за нею не водилось. Во всяком случае, пока.

— Надеюсь, не гнилая, — пробормотал я, подбирая с земли палку. Она наверняка разлетится на мелкие кусочки при первом же ударе, но к человеку с палкой в руке обычно относятся уважительно. — Надо забежать домой, прибарахлиться.

— Я бы составила тебе компанию, да дядюшка Уиллард, верно, с ума сходит.

— Настоящий мужчина всегда поймет женщину, — сообщил я Попке-Дураку. Среди деревьев между тем мелькнула тень: кому-то не сиделось на месте. Мало того, этот «кто-то» был не один. — Надеюсь, они не вместе.

Обошлось: соглядатаи и вправду не были заодно; мало того, друг друга они приметили, похоже, давным-давно и все норовили укрыться так, чтобы не заметили остальные. Пока мы с Тинни шли через рощицу, со всех сторон доносились шорохи и приглушенные возгласы.

— Это их ты до сих пор не замечал?

— Ребята городские. Что ты хочешь? Одно дело в городе следить, а на природе — совсем другое.

— Прямо как ты.

— Эй!

— Я начинаю подозревать, что ты мне все наврал, про морскую пехоту. Служил ты, небось, в тылу, полы в штабе мыл. Признавайся, так?

— Ты меня расколола. Пожалуйста, не рассказывай никому, а то меня из рядов вышибут. И чем я тогда буду развлекаться?

— В зеркало смотреться.

— Между прочим, не все такие кокетки, как ты.

Тинни взяла меня за руку, и мы не спеша двинулись дальше. По-моему, не очень-то она торопилась под крылышко к дядюшке Уилларду.

Те, кто следил за нами, ни во что не вмешивались. Верно, наигрались в прятки-догонялки.

85

— Город другой.

Тинни тоже это почувствовала. Нет, на первый взгляд все было как обычно: толпы народа на улицах, все заняты своими делами, однако…

— Никто ни с кем не разговаривает.

И правда. Кроме того, все сторонились друг друга и старались не поворачиваться спиной к тем, кто принадлежал к иной, чем они сами, породе. Как говорится, не из нашего болота — значит враг.

Настороженность и страх. И предвкушение чего-то, что должно непременно произойти. Быть может, совсем скоро.

Вопреки настрою ребят Маренго, катастрофы не случилось. Просто-напросто мир замер в ожидании ответного хода. Когда Маренго сообразит…

Я зыркал по сторонам, но особенно ни к чему и ни к кому не приглядывался. Мне было о чем подумать. Снова и снова я выстраивал цепочку событий, пытаясь отыскать в них хоть какой-то смысл. Но сколько бы я ни пыжился, ни выпендривался и ни напрягал мозги, смысл отказывался проявляться. По всему выходило, что некоторые события должны были происходить одновременно. Однако в глубине души я был уверен, что это не так, что я упустил что-то довольно важное…

— Про себя забыл, — сказала Тинни.

— Чего? — Я огляделся. Мы подходили к дому Тейтов.

— Ты говорил вслух. И у тебя неплохо получалось. Пора менять профессию, Гаррет. Иди народ развлекать. Костюм у тебя уже есть.

Попка-Дурак внезапно издал вопль, скорее вороний, чем попугайский, сорвался с моего плеча и взмыл в воздух.

— Какого хрена?! — гаркнул я ему вслед. Неужто мне наконец улыбнулась удача?

— Как ты его разбудил? — удивилась Тинни.

— Понятия не имею. — Впрочем, мне пришла в голову одна мысль. Большой, толстый, сидит в темноте и почти не дышит, — кто таков? Сами догадайтесь. — Про себя я не забыл. Да, без меня нигде не обходится, но я же появляюсь после того, как все произошло. — Попугай исчез за углом. — И ведь вернется, зараза такая, обязательно вернется.

— Не зайдешь? — спросила Тинни с усмешкой. Она знала, что я вовсе не горю желанием повидать дядюшку Уилларда.

— В другой раз. Мне надо в библиотеку. — Мы перешли улицу. Я вдруг заметил, что народ сбивается в компании и что оружия на виду куда больше обычного. Попадались экземпляры, за ношение которых прежде сажали в тюрьму.

— Ну, конечно. К Таме Монтецуме с ее костлявой задницей.

— Женщина! Что ты такое говоришь?! Я смотрел только на тебя.

Тут ворота дома Тейтов распахнулись, и оттуда высыпала орава молодых людей.

— В следующий раз постарайся не отводить глаз. Тогда я, может, тебе и поверю.

— Ладно. — Следом за оравой, весело щебеча, выбежала Рози, двоюродная сестра Тинни. Брюнетка, красотой вся в кузину, вот только фантазии у нее какие-то странные, опасные для Гаррета. Когда она заметила меня, ее лицо осветилось, точно поблизости разожгли костер. — Мало мне неприятностей…

— Не выдумывай. Я знаю, она с тобой заигрывает, но стоит дядюшке Уилларду погрозить пальчиком, как она тут же от тебя отстанет. — Тинни прижалась ко мне, одарила долгим, настойчивым поцелуем. — Будь осторожен, не связывайся с подозрительными женщинами. И не забывай меня навещать.

— Заметано. — Я поцеловал ее в ответ. Рози оскорбленно вздернула подбородок и отвернулась. — Постараюсь недолго. — Надеюсь, обстоятельства не заставят меня в очередной раз обмануть мою подружку. А то обещаешь, обещаешь, а потом бац! — и все коту под хвост…

86

Я двинулся домой, то и дело оглядываясь. «Хвоста» вроде не было, но я уже успел свыкнуться с мыслью, что за мной следят постоянно, ухитряясь при этом не попадаться мне на глаза. Мысль была не из приятных, но приятные мысли в последнее время посещали меня крайне редко.

Куда больше меня заботило напряжение, разлитое в воздухе.

Достаточно малой искорки — и пожар охватит весь город.

Разумеется, сильнее прочих достанется тем, кто выглядит уязвимым. И за Попку-Дурака я тоже волновался. Впрочем, от меня ничего не зависело, поэтому я постарался выбросить его из головы.

К своему дому я всегда подходил осторожно. Привычка. Сегодня осторожность казалась вполне оправданной. Я не увидел ничего необычного — разве что миссис Кардонлос куда-то запропастилась. Дом целый, крыша на месте, дверь не сорвана. По всей видимости, плохиши не набрались еще храбрости, чтоб перейти от слов к делу.

Я переступил порог — и замер, не успев закрыть за собой дверь.

Что-то было не так. Мои ноздри уловили чужой запах.

Кто-то побывал в моем доме. Кто-то потный и грязный, усердно побрызгавшийся фиалковой водой, чтобы заглушить запах пота. Может, Плоскомордый? С него станется; он у нас известный чистюля с грязными манжетами.

Или Торнада? Нет, вряд ли. Ничего как будто не тронуто, а Торнада не удержалась бы и хоть безделушку бы да умыкнула.

На цыпочках, избегая скрипучих досок, я прошел по коридору до двери в комнату Покойника. Других признаков взлома, кроме запаха, не было, но я не сомневался — в доме кто-то есть. А это означало, что хитроумная система задвижек и дорогущий замок, поставленный Дином, оказались бесполезными.

Между прочим, я сразу сказал, что этот замок — пустая трата денег.

В апартаментах Покойника, среди всякой дребедени, имелись и подручные средства для расправы с незваными гостями. Вооружившись, я вернулся в коридор. Ни дать ни взять, флибустьер; только повязки на глазу не хватает и попугая на плече.

И тут из кухни вывалилась туша с тарелкой в каждой руке.

— Пудель! — рявкнул я.

— А, Гаррет! Здорово! Я решил перекусить, чтоб зря не ждать. Как ты влез, что я даже не слыхал?

— Лучше скажи, как ты в мой дом забрался? И зачем? Обожрать меня вздумал?

— Как-как… Через дверь вошел. Ты бы замок сменил, приятель, а то понавешал фигни всякой, любой сопляк справится. Купи себе «пигглтон», с клиньями который… — Продолжая учить меня жизни, Пудель направился в мой кабинет. Судя по всему, он провел в доме немало времени и успел разобраться, где что находится. А еще он явно привык, что за ним убирают другие… На столе громоздилась гора пустых тарелок, с которых он, видимо, вкушал раньше. Он бухнул на стол обе свежие тарелки и развалился в моем любимом кресле, которое жалобно затрещало под его весом.

— Чувствуй себя как дома, Пудель.

— А то.

— Чем обязан? — Интересно, откуда он взял еду? Уж не с собой принес, это точно. Значит, Дин позаботился, пожалел страдальца. Меня бы так обихаживал, как всякую шушеру. Ладно, вот вернется, я с ним разберусь.

— Босс тебя хочет, Гаррет. Повсюду искал.

— С какой стати? — Я взял с тарелки куриное крылышко. Когда я последний раз заглядывал к себе домой, курицы у нас точно не было. Пожалуй, придется зайти к миссис Кардонлос и выспросить ее обо всем, что тут происходило в мое отсутствие.

Может, в дымоход, чего доброго, стадо свиней залетело?

— У босса спросишь, — выдавил Пудель, не переставая жевать. Да, одна свинья залетела точно. Вон как хрюкает.

— Погоди, только переоденусь. — Я поднялся на второй этаж. Там стоял бельевой шкаф, в котором отродясь никакого белья не хранили. На то, чтобы наполнить карманы, рукава и башмаки разными полезными вещицами, у меня ушло всего несколько минут. Когда вернусь в поместье Маренго, надо не забыть прикупить у Венейбла пару яиц. Если Покойник не вернется, посажу на цепь у входа громовых ящеров и кормить их стану только-только, чтоб не сдохли с голоду; тогда и чародей с Холма крепко подумает, прежде чем сунуться в мой дом.

Когда я спустился, Пудель вновь шарил на кухне. Ни стыда, ни совести.

— А у тебя вкуснее, чем у нас в «Пальмах».

— Сам такому боссу служить пошел. Тебя ж никто не заставлял.

Пудель хрюкнул.

— Готов? — Он сунул в карман пару крылышек.

— Не совсем. — Я тоже запасся едой на дорожку. Завтракал-то я давным-давно.

87

Порой вся моя сообразительность куда-то пропадает, и я становлюсь тупым, как кирпич. Мы прошли, должно быть, с полмили, прежде чем до меня дошло:

— Эй, мы что, не в «Пальмы» идем?

— Я боссу говорил, ты вообще не заметишь. За тобой следят, может, знаешь? Вот босс и решил соломку подстелить, чтоб ему твоего счастья не перепало.

— Ишь какой предусмотрительный, — пробормотал я. В следующий миг меня словно что-то подтолкнуло: я окинул взглядом стаю голубей на карнизе соседнего дома и разглядел среди сизой массы нечто красно-желто-зеленое. Подул прохладный ветерок; улица казалась неестественно спокойной для города, погрязшего в полукриминальных разборках. Осень скоро… Если мне повезет хоть немножко, Попка-Дурак решит, что гуси ему родня, и улетит с ними на север…

По-моему, мы направлялись к конюшням Плеймета; впрочем, добропорядочный, богобоязненный Плеймет с публикой вроде Морли Дотса компании старался не водить. Предполагаемый «хвост», вероятно, определил направление раньше моего — ведь я был погружен в невеселые раздумья, которых прибавлялось с каждым днем.

Мы обогнули угол, свернули налево. Пудель шагал со стороны мостовой. Через пару шагов он вдруг навалился на меня всей своей тушей, и я буквально ввалился в открытую дверь. Портняжная мастерская, что ли? Не успел я издать и звука, как он пихнул меня дальше. Я лишь углядел мельком старуху с шитьем в руках да женоподобного юнца, захлопнувшего за нами дверь. Мгновение спустя мы очутились в дальнем конце комнаты, и я увидел уводившие вниз крутые ступени. Где-то вдалеке мерцал огонек.

— Чего встал?! — прошипел Пудель.

Я стал спускаться.

За нами захлопнули еще одну дверь, повисшую на единственной петле. Ступеньки отчаянно скрипели; лестница вряд ли могла выдержать наш сдвоенный вес, но все-таки выдержала. Когда мы достигли подножия, Пудель поднял с земляного пола светильник — треснувшую чашку, в которую до половины налили масло. В масле плавал фитилек. Пудель поморщился: верно, чашка успела основательно нагреться. Ну и ладно: он меня сюда затащил, ему и огонь нести.

— Морли настолько перетрусил?

— Смотри в оба, Гаррет, дольше проживешь. И язык придержи.

Положительно, все вокруг с ума посходили. Может, мне тоже слегка рехнуться?

— Так всегда бывает. Жизнь наладится. — Вопрос только в том, скоро ли. — Мир — театр, а мы в нем актеры…

— Театр, говоришь? Был я тут давеча в театре, на Стрэнде который. Третий раз пьеску гляжу, а все как по-новой. «Аттербонс Кровавый», слыхал? Это про короля Аттербонса, что в старину правил.

Признаться, я удивился. На Стрэнде типы вроде Пуделя — гости нечастые. Им бы все таких зрелищ, где бабы одежду скидывают, как говаривал один мой знакомый…

А Пудель продолжал рассказывать, и чем дальше, тем возбужденнее становилась его речь:

— Этот Аттербонс, он своего брательника хлопнул и на сеструхе женился, от нее сынка заимел, а тот вырос, значит, и с бабкой заодно войско набрал, чтоб папаше рыло начистить…

Короче говоря, Пудель пересказал мне весь сюжет, причем как минимум половина подробностей не имела ни малейшего отношения к исторической действительности. Сам я пьесу не видел, поэтому не мог судить, кто из них двоих напутал — Пудель или драматург. Исторический Аттербонс женился на вдове своего брата, что в те времена было в порядке вещей (однако на убийство даже тогда смотрели косо). Кроме того, за всем стояла та самая вдова: именно она подстроила убийство своего мужа, не считая других кровопролитий, а позднее приложила руку к восстанию сына — который впоследствии исчез вместе с матерью при загадочных обстоятельствах; наследовал ему его шестилетний брат-полукровка, о чьем происхождении ходили самые разные слухи.

Должно быть, эта пьеса об Аттербонсе — из новоделов. Слишком она мрачная и суровая для традиционной мелодрамы или комедии.

— Пожалуй, надо будет сходить, посмотреть, что в пьесе осталось от истории. Кто ее сочинил?

— Хрен его знает. Слушай сюда: как до конца дойдем, чтоб ни звука, понял? Там чужие края. Тишком, молчком, так и проскочим.

У Танфера великое множество секретов. Если представить их себе этакой горой, то она на две мили под землю уходит и на столько же в небо подымается. Кстати, о птичках. А не связаны ли между собой все эти подземные коридоры? Если связаны, то по ним можно добраться и до подвалов пивоварни, правильно?

И тот, кто завладеет этим лабиринтом коридоров, получит шикарный источник доходов.

Сколько я слышал всяких россказней о людях и тварях, якобы населяющих танферские подземелья! Например, толковали о короле крысюков, по слухам, помеси верховного жреца и Чодо Контагью; сдается мне, это был крысючий идеал, к которому, верно, стремился Релианс — только ему не хватало ни мозгов, ни решимости, ни удачи.

Как ни удивительно, ни в одной из баек не упоминались гномы.

Пудель свернул направо. Я, как мне велели, не подавал голоса. Показалась лесенка, столь же ветхая, как и в мастерской. Первым взобрался Пудель; я подождал, пока он влезет наверх, и лишь затем поставил ногу на первую ступеньку. Уж если его выдержала, то меня выдержит точно.

Лесенка вывела в комнатушку — что-то наподобие передней в купеческой доме. Обстановка с потугами на роскошь, как ее понимают обыватели, и ни души кругом. Ни тебе воплей младенцев и визга детей, ни рыка мужей и отцов, ни плача матерей и жен, ни брюзжания стариков. Но чувствовалось, что здесь живут, и что обитатели дома затаили дыхание и забились в укромные уголки, пережидая, пока мы уйдем. Возможно, для них распахнутая настежь дверь погреба была своего рода знаком беды.

Пудель пыхтел и отдувался; мне даже показалось, что с ним вот-вот случится удар. Но выяснилось, что это он просто дует на фитиль в чашке, чтоб затушить огонь. Когда фитиль погас, он поставил чашку на верхнюю ступень лестницы и захлопнул дверь.

Мы вышли на улицу и через пять кварталов наткнулись на Морли, сидевшего в гномьей забегаловке. Гномы как будто ничуть не возражали против его присутствия.

— Из-за чего сыр-бор? — справился я. — Или просто развлекаешься?

— У тех, кто следит за тобой, просто сверхъестественный нюх. Я решил проверить, так ли это.

— И все?

— Нет. Об остальном поговорим там. — Он кивнул на заднюю дверь.

Мы прошли мимо гномов-официантов, которые словно ничего не видели. Мы для них были все равно что призраки.

На что только не согласишься ради выгоды?

88

В комнате за дверью нас поджидали весьма занятные личности. Белинда Контагью и Пулар Синдж сидели за колченогим столиком, на котором возвышалась груда лохмотьев.

— Это что?

В этот миг Морли что было сил огрел меня по уху.

— Каво хрна ты длешь? — возмутился я. Моя фраза мне самому показалась до отвращения внятной, однако все прочие ее, по-видимому, не разобрали. Во всяком случае, мне никто не ответил.

Удар, конечно, был сильным, но не настолько, чтобы я вырубился. Я смутно сознавал, как меня тискают руки мужские и женские, крысючьи и наполовину эльфийские; в конце концов Гаррета разоблачили до белья, и я стал похож на тех парней, которые просят подаяния на улицах. Пудель засунул мою одежду и все те вещицы, которые я прихватил с собой из дома, в сумку и удалился. Морли с Белиндой привязали меня к хлипкому стулу, на котором, когда мы пришли, сидела Пулар Синдж. Сама она пробормотала что-то наподобие извинения и выскользнула вслед за Пуделем.

Сознание мое то приливало, то отступало, как если бы оно превратилось вдруг в бурливое море. Удар отзывался в голове болью ото всех предыдущих. То, что я говорил, мог понять только пьяный грузчик. Или Синдж — я-то ее понимал.

Морли заявил, что если, дескать, я окажусь настоящим, он накормит меня лучшими блюдами своего заведения. Я бы и рад был согласиться, да не мог это высказать.

Обещания Белинды, кстати, звучали более привлекательно.

Вдвоем они принялись тереть меня серебром.

Грубый гномий голос что-то прорычал. Морли ответил на том же языке. Белинда начала меня развязывать. Я попытался перегнуть ее через колено, но сил у меня осталось лишь на то, чтобы приподнять и уронить руку. Тогда я сказал пару слов на языке, напоминавшем по звучанию гномий, но непонятном для окружающих.

— Ты слишком сильно его стукнул, — упрекнула Белинда. Наконец-то я начал улавливать, о чем они говорят!

— Не говори ерунды. Иначе бы он дышать перестал.

— Да ты мозги ему вышиб!

— Это вряд ли. Было бы, что вышибать. Погоди минутку, он сейчас оклемается.

Ничего, Морли Дотс, придет срок, я тебе все припомню. И попугая, и эти твои слова.

— Извини, — сказал он мне, причем в голосе его не было и доли раскаяния. — Надо было убедиться, что ты настоящий. Тут объявилось с полдюжины Гарретов. Насколько мне известно, при всех своих талантах ты раздваиваться еще не научился?

— Научусь, — буркнул я. — Готовься. В следующий раз один Гаррет будет обедать с Релвеем и капитаном Блоком, а другой в это же время станет запихивать тебе в глотку пернатый мешок с дерьмом. И хорошо, если в глотку.

Как ни странно, мне удалось все это выговорить на вполне разборчивом карентийском. Морли, похоже, изумился и слегка обиделся, но не позволил чувствам отвлечь его от дел.

— Твой близнец объявился вчера в «Пальмах» и стал спрашивать Белинду.

Я покосился на мисс Контагью. Она что, все еще околачивается в этой забегаловке?

— Не смотри на меня так, Гаррет, — криво усмехнулась она. — Садлер с Краском хорошо поработали. Я едва могу двигаться.

— Мы сразу поняли, что это не ты, — продолжал Морли.

— Да? — Значит, у меня есть привычки, по которым настоящего Гаррета можно отличить от оборотня? Хотел бы я их знать; но для начала хорошо бы, чтоб перестала болеть голова.

— Сардж подсунул тебе тарелку с перцем. Одна из его обычных шуточек. А ты слопал и не поморщился.

— Вот идиоты! — Даже голодная свинья не станет жрать перец. А у Морли перец подают на блюде, и его там полным-полно, всех размеров и расцветок. Этакий попугай из перца. Я бы подавился одним только запахом, если бы и принял подобное угощение. — Что вы с ним… со мной сделали? — За несколько часов эти оборотни разрушат репутацию, которую я создавал годами.

— Мы его схватили, но он удрал, стоило нам отвернуться. У них, похоже костей и в помине нет. Он выбрался сквозь дырку, в которую и не всякая кошка пролезет.

Шестеренки у меня в мозгу потихоньку проворачивались. А в руке внезапно оказалась чашка — верно, ее принес гном — с чем-то на редкость пахучим. Если не ошибаюсь, это настой ивовой коры. Часок потерпеть — и головную боль как рукой снимет; главное потом — не отходить далеко от ночного горшка.

— Дайте сообразить. Он пришел за Белиндой, так?

— Наверное. Ты куда разговорчивей, чем твой двойник.

— Страньше и страньше. Сначала оборотни напали на дом Вейдеров. Потом на «Клич». Потом взялись за Белинду… — Я замер с раскрытым ртом. Мимолетная мысль оказалась столь важной, что упустить ее было бы непростительным грехом. — Белинда, после того как мы тебя освободили, ты сидела у Морли?

— Не сидела, а спала. В основном.

— Но со своими связывалась?

— По необходимости.

— А с Маренго Норт-Энглишем?

— С Маренго? Зачем?…

Я поднял руку, прерывая.

— Погоди. — Мысли ворочались, тяжело, но ворочались. — Прошлой ночью «Клич» пытался устроить ночь длинных ножей.

— И лопухнулся. — Морли оскалил зубы в ухмылке. Он не разделял идей Маренго.

— Между тем как его подчиненные раздавали тумаки и ломали двери, сам Норт-Энглиш пребывал на северном рубеже Квартала Эльфов, где он рассчитывал встретить Белинду и предаться с нею утехам любви.

— Что? — прорычала Белинда. — Да как ты…

— Он получил записку, в которой говорилось, что ты будешь ждать его там. И он ни на миг не усомнился в ее подлинности. — Я и сам не заподозрил подвоха, когда Маренго мне рассказывал. — Мужчины часто поддаются соблазнам. — Вспомни я о состоянии Белинды, я бы преисполнился подозрений, едва Маренго упомянул о записке. А так… Семейству Контагью принадлежат многие строения в Квартале Эльфов, поэтому назначить встречу там было вполне естественно. Во всяком случае, для Норт-Энглиша. — Когда он приехал туда, на него напала шайка ребят в коричневых рубахах. Они бы его прикончили, когда бы не гномы, шедшие разбираться с человеколюбцами.

— Ирония судьбы, — пробормотал Морли с абсолютно бесстрастным лицом.

— Да уж. — Я выдавил улыбку. Настой потихоньку начинал действовать: головная боль поутихла, в кончиках пальцев покалывало. — Во всех событиях есть нечто общее. А именно — оборотни. И не просто оборотни, а наемники-коммандос из отряда «Черные Драконы».

— Как насчет Краска и Садлера? — спросила Белинда. — Уж они-то точно не оборотни.

— Понятия не имею, — признался я. Голова вдруг разболелась по-новой, будто Краск с Садлером, если они еще живы, помянули меня тихим недобрым словом в своих камерах. — Оборотни их наняли. — Когда есть версия, надо подгонять под нее все факты.

— Или их нанял тот, на кого работают оборотни, — добавил Морли.

Ну спасибо, удружил! Так все было стройно и просто, а теперь что?

— Не забудьте еще про Слави Дуралейника. Который тоже каким-то боком сюда замешан. — Я поморщился. Да, без Дуралейника наверняка не обошлось, иначе откуда бы взялись кентавры? Дуралейник единственный умел управляться с кентаврами, ему единственному они подчинялись. Никто другой не заставил бы их сражаться за идею, а не за деньги или добычу.

В комнату проскользнула Пулар Синдж. Интересно, вдруг подумалось мне, а где Фенибро? Может, она решила, что стала вполне самостоятельной и теперь обойдется без дружка? Что ж, посмотрим, как у нее получится.

— Они ушли за сумкой с одеждой. — Пулар старалась выговаривать слова как можно отчетливее. Дикция у нее уже была не хуже, чем у Фенибро. Молодец, ничего не скажешь. — Я проследила за всеми, кроме одного. Он следа не оставил.

Судя по всему, речь шла о тех парнях, что следили за мной.

Я нахмурился. Как это — не оставляет следа? Морли пожал плечами.

— Они скоро сообразят, что в мешке Пуделя только одежда, — сказала Белинда.

— Дельное замечание. Гаррет, ты можешь идти?

— Кругами.

— Тот, который следа не оставляет, похож на… — Пулар Синдж указала на меня. — У того тоже запаха не было.

Любопытно. Существует ли способ распознать оборотня? Ну разумеется — возьмите в телохранители крысюка.

89

— Кто мог подсадить на тебя «жучка»? — справился Дотс, когда мы вышли на улицу и направились к конюшням Плеймета (теперь уж точно). Морли единственный из нас шел нормально. Я ковылял кое-как и был вдобавок полуодет. Со стороны мы, верно, смотрелись кучкой попрошаек.

Вся моя одежда, которую я носил в последние дни, принадлежала Тэду Вейдеру. Тем самым список подозреваемых оказывается не слишком велик. «Жучка» могли подсадить только в доме Вейдера, иначе до этой одежды было не добраться — ведь я ее не снимал. А в обители Макса лишь некоторым было известно, что эта одежда переходит мне.

По правде сказать, как все было проделано, меня не очень-то занимало. Скорее всего, наложили соответствующее заклинание на пуговицы брюк или на бумажки в карманах. Если понадобится, я вам за полчаса найду дюжину чародеев, способных сотворить нечто подобное за стоимость бутылки вина. А находили меня, должно быть, по камертону или по чему-нибудь вроде птичьего пера в чашке с маслом? Куда я пойду, туда оно и покажет.

— Начинает проясняться, — сказал я. — Не знаю пока, кто и зачем, но, похоже, догадываюсь, как.

— Ну? — поторопил Морли, не дождавшись продолжения.

Я повернулся к Пулар Синдж.

— Синдж, эти ребята, которые пошли за мной… точнее, за Пуделем и моими вещами. Кто именно следил — оборотень? А остальные бежали за ним по пятам?

Пулар призадумалась. Ей, наверно, было трудно определить, что имеет значение, а что нет — все-таки ее лично эти события не затрагивали. Кроме того, она не сильно поднаторела в человеческих обычаях, которые для крысюков чудны сами по себе.

— Тот, который без запаха. Да.

— Что все это значит, Гаррет? — раздраженно спросил Морли.

— Это значит, что пелена рассеивается. Одежду пометили, чтобы знать, куда я хожу. Пометили ее оборотни. Но одежду принесли мне домой прямо от Вейдера, незадолго до вечеринки. В то время никаких оборотней в доме Макса еще не водилось. Э… Белинда, ты можешь поклясться, что не имеешь касательства к нападению на Норт-Энглиша?

— Могу, красавчик. Клянусь землей под небесами. Но если бы понадобилось, я бы с удовольствием его пришила.

— А как насчет остальных? В его движении хватает больших рыбин.

— Мы с ними договорились. Они обещали не залезать в наши угодья. Нарушить уговор они, конечно, нарушат, но пока у них времени на это не было.

— А через Садлера с Краском?

— Гаррет, пораскинь мозгами. Я для себя решила, что Маренго слишком занят собой и своими предрассудками, чтобы нанимать эту парочку. Он бы послал подчиненных. И остальные большие рыбы, думаю, тоже. По крайней мере с первой попытки.

Я припомнил слова Тамы Монтецумы: дескать, библиотекаря найти трудновато, потому что Маренго и прочие не желают платить приличных денег.

— Сходится, — пробормотал я.

— Что сходится?

— Синдж, как выследить того, кто не оставляет запаха? — Для верности я добавил поясняющий жест, дабы мы поняли друг друга наверняка.

Пулар Синдж — серьезная молодая особа, готовая трудиться не покладая рук при наличии достойной цели. Вообще великая вещь — целеустремленность: было бы желание, а с желанием и горы свернуть можно.

— Я бы следила за теми, кто идет за ним, — ответила Синдж, поразмыслив. — Но они могут бросить погоню, когда поймут, что их перехитрили.

В последнее время мне удавалось перехитрить разве что себя самого. Но Синдж мы об этом напоминать не станем, верно?

Когда Пулар отвернулась, Белинда и Морли одарили меня усмешечками. Таковы друзья: всегда готовы подколоть, чтоб показать, как они вас любят. Впрочем, если так рассуждать, получится, что у Гаррета в друзьях весь мир.

— К Плеймету идти нет смысла, — сказал я. — Им наверняка известно, что мы с ним дружны. Пойду я лучше к Вейдеру. — Возвращаться в поместье Маренго в темноте — уж увольте. — Синдж… Куда она подевалась?

— Побежала следить за теми, кто следит за тобой, — отозвался Морли.

— Она влюблена, Гаррет, — добавила Белинда. — Такое случается со многими женщинами, которые видят тебя в первый раз. Она готова расшибиться в лепешку, лишь бы ты погладил ее по спинке. Подожди недельку, она придет в себя.

Выложив все это, Белинда хихикнула, Морли расхохотался, а сверху, с высоты второго этажа, донесся утробный гогот и нечто желто-зелено-красное сорвалось с карниза, размахивая крыльями. Дотс, как ни странно, ничего не заметил. Возможно, попугай показался только мне — так сказать, дал понять, что знает, где меня искать в случае чего.

90

— Извини за прямоту, но выглядишь ты, как дерьмо на палочке, — изрек Макс. — По мне, уж лучше бы совсем разделся. Где та одежда, которую мы тебе дали?

— Потерял и пришел за новой, — холодно предположил Гилби.

— Скажите честно, за последние сутки я тут ничего не натворил?

— А должен был? — устало осведомился Манвил.

— Дело в том, что по городу бегают мои двойники и устраивают пакости. А вы, ребята, какие-то смурные. Вот я и подумал…

— Прости, мы не нарочно. Так уж получилось. А смурные мы оттого, что ты ничего не выяснил. Плюс стоит тебе появиться, как начинается всякая хренотень.

Я не моргнул и глазом. Против правды что возразишь?

— Думаю, скоро все изменится. Картинка потихоньку проясняется. Я хочу знать, кто паковал одежку, которую вы мне прислали. На ней был «жучок», следящее заклинание, и оборотни могли следить за каждым моим шагом. — Жаль, что я на деле не могу раздвоиться. В моей профессии такая способность была бы неоценимым подспорьем.

— Дженорд, — ответил Макс. — Одежду упаковывал Джеррис Дженорд. — Только он это сказал, как я и сам вспомнил: имя Дженорда поминалось. Вот и доказательство. Да… Может, меня слишком часто по голове били, что я очевидные вещи пропускать стал? Или от пива отупел?

Признаться, я даже немного обрадовался. Хорошо, что это Дженорд. Гилби подозревать не хотелось, он мне нравился.

Теперь ясно, чего Дженорд так разнервничался, когда Ланс с Таем его у двери застукали. Наверняка там был кто-то посторонний, кто-то, кого не должны были увидеть… Но что его связывало с оборотнями? Сам-то он не оборотень, мы это установили.

Одну ниточку между Дженордом и Черными Драконами я мог назвать и сам. Братство коммандос. Как бы Дженорд ни выглядел, у него имелась нарукавная повязка вольного сообщества, состоявшего из бывших коммандос. С прибытием в город полковника Теверли Братство Волка, до того ходившее в фаворе, оказалось не у дел — во всяком случае, формально. Но я был уверен, что они по-прежнему действуют, по-прежнему подсобляют Норт-Энглишу. И тот оборотень в поместье Маренго…

— Чего?

— Я сказал: «Почему бы не спросить Дженорда?» — повторил Гилби. — Он же в тюрьме, правильно?

Разумеется, правильно. Но тащиться в Аль-Хар было свыше моих сил. И без того я за сегодняшний день отмахал немало миль.

— Не возражаете, если мы с друзьями у вас чуток передохнем?

Действие настоя заканчивалось, синяки и шишки болели все сильнее, а глаза слипались сами собой.

— Подыщи им местечко, Манвил, — велел Макс. По его тону можно было догадаться, что он разочаровался во мне. Что ж, я не виню его. Я и сам в себе разочаровался.

Старательно избегая коридоров, где навстречу могли попастьсяслуги, Гилби провел нас в комнату, предназначенную, судя по всему, для отдыха заезжих торговцев. Белинду он не узнал, а с Морли он знаком вообще не был (но с ходу угадал, что перед ним — эльф-полукровка) и держался до отвращения вежливо.

Мы с Морли уступили Белинде единственную в комнате кровать (мужчины мы или нет?). Я разложил постельное белье на полу. У Дотса сна не было ни в одном глазу. Он никак не мог успокоиться и бормотал себе под нос, что такая у него планида — услуги оказывать.

— Займись делом, пока я дрыхну. Попытайся понять, на что нужна пивоварня, кроме как варить пиво.

— Зачем?

— Затем, что все началось именно с нее. Оборотни хотели подменить Вейдеров. А это имело смысл лишь в одном случае: если они стремились прибрать к рукам пивоварню. — Я улегся. Пол был мягче самого податливого камня. Спать… спать…

Меня пнули под ребра. Не открывая глаз, я догадался, кто это. Белинда. Только женщина пинает под ребра. Мужчина обычно метит по бедру или пониже спины.

Я хрюкнул.

— Вставай, Гаррет. Четыре часа прошло. Мы с Дотсом не собираемся до конца жизни слушать твой храп. Не те обстоятельства. Если я задержусь еще немного, мне уже можно будет никуда не возвращаться.

Я сел, потряс головой, прогоняя остатки сна.

— А почему раньше не разбудили?

— Тебе следовало выспаться, — откликнулся Морли. — На твоем месте я бы домой пошел и снова в кровать завалился. Видок у тебя, между прочим…

Ну, видок. Ну и что? Мало ли у кого какой видок?

Белинда тоже выглядела уставшей. Я почувствовал укол совести. Ей отдых был нужнее, чем мне. Однако она и не подумала отдыхать.

— Вы, часом, не забыли упомянуть ни о чем важном?

Морли искоса поглядел на меня, но промолчал. Белинда смотрела прямо перед собой.

— Спасибо, что огрели меня по башке и что от «хвоста» увели. — Я потер ухо. — Но вот чего я понять не могу — с какой стати?

Морли пожал плечами.

— Крысючиха попросила, — ответила Белинда, не глядя в мою сторону. — Испугалась, что они с тобой что-нибудь сделают.

Так-так. Похоже, я оказался в центре некой сделки между Семьей, Релиансом и Морли Дотсом. Надеюсь, они не умрут от огорчения, когда поймут, что я играю по своим правилам.

— Не знаю, как у тебя получается, Гаррет. — Морли ухмыльнулся и развел руками. — Эта Синдж готова за тобой хоть в преисподнюю отправиться и там тебе прислуживать.

Белинда поднялась и кисло добавила:

— А эта дурашка-блондиночка, которая недавно сюда заходила, так расстроилась, что ты не один.

— Аликс? Да она просто избалованный ребенок.

Морли снова усмехнулся и одарил меня изгибанием брови в своем собственном варианте.

— Может быть, — нехотя согласилась Белинда. — Она принесла еду.

— На твое счастье, мы сожрали не все. — Дотс ткнул пальцем. — В мешке твоя доля.

Провожать нас никто не провожал. Дом Вейдера напоминал огромный мавзолей. Самый воздух в нем был пропитан отчаянием, истекавшим, казалось, из комнаты Тома. Мне вдруг стало страшно — а что, если беды Вейдеров еще не закончились?

— С оборотней станется вернуться, — пробормотал я.

Хотя капитан Блок должен быть на страже. По слухам, это его работа.

91

На улице было темнее обычного, и прохожих попадалось непривычно мало. Нас окидывали недружелюбными взглядами, но открытого вызова никто бросить не посмел. Я заметил, что некоторые горожане, особенно беженцы, готовятся к отъезду. Ночь длинных ножей все же прошла недаром.

Город дрожал от напряжения. Половина населения Танфера — не-люди, и в большинстве своем они ведут ночной образ жизни. Но для людей, объединенных идеей, количество противника не имеет значения. Вдобавок не-люди и между собой не ладят. К примеру, эльфы враждуют с гномами уже которое тысячелетие. Так что, если начнется серьезная заварушка…

— Бескровная победа, — мрачно произнес я. — «Клич» добился своего, напугал обывателей.

— Верно. Но жизнь продолжается.

Возможно, Морли знал что-то такое, чем не хотел делиться. Впрямую он, разумеется, ни во что не ввязывался. Сколько я его помню, он всегда поддерживал нейтралитет.

— Если у Маренго остались хоть какие-то мозги, — сказала Белинда, — он спрячется и не будет ничего предпринимать. Он уязвил гордость Аллегруана и Дрижкакгула Гнарриссона, теперь они будут держаться заодно. — Аллегруан и Дрижкакгул — это танферские вожди эльфов и гномов соответственно. — Но союз распадется, если дать им время припомнить старые обиды.

— Ты права, — согласился Морли. — Уже пошли разговоры. Один из братьев Аллегруана поцапался с дядькой Дрижкакгула в ту самую ночь, и все потому, что прабабка Гнарриссона была сестрой Бурли Бурлиссона, который напал на эльфов в каньоне Зенда, когда они возвращались домой после нападения на пещеры гномов в Стальной горе.

— Долгая у них память, однако. — Я и не слыхал об этой стычке в каньоне. У Каренты история многовековая, всего не упомнишь и не зазубришь, тем более когда случившееся не касается тебя и твоего народа. А предательства и вероломства в ней всегда хватало. Среди лесных эльфов, кстати сказать, предательство — высшая форма искусства.

— Ему так и ответили. Если уж на то пошло, Бурли сызмальства был не в ладах с хорошими манерами.

Вот что значит очевидец, хоть и полукровка.

— Морли, меня восхищает твоя способность во всем находить смешное.

— Смешно оно по нынешним меркам, Гаррет. А по меркам той поры, что гномьим, что эльфийским, Бурли повел себя очень некрасиво. Он даже пленных не брал. Убил всех эльфов, поотрезал им головы, насадил на пики и выставил эти пики на опушке леса Тромдредил. А оправдывался тем, что провел несколько лет в Танфере и заразился человеческой кровожадностью и человеческим безумием. Ладно, пора расходиться. Передавай привет тюрьме.

Они с Белиндой растаяли во мраке. А у меня было столько вопросов!

92

— Не надо! — воскликнул я, заметив, что меня вновь собираются треснуть по макушке — за то, что я попросил встречи с капитаном Блоком. — Это настоящий я. Хоть всего серебром оботрите. Или суньте мне под язык монету. Только по голове не бейте!

Мгновение спустя меня окружила целая толпа. Лица сплошь незнакомые, если не считать Релвея. Наконец подошел Блок, смерил меня взглядом и приказал удостовериться. Крепкие руки крепко держали Гаррета, пока парень с серебряным кинжалом проверял мою способность к изменению облика.

Извиниться никто и не подумал.

— Ты сегодня уже забегал, — сообщил Блок. — Но мы тебя раскололи.

— Да ну? И как же?

— Мы знали, что ты в поместье Норт-Энглиша. За тобой, конечно, грехов много, но склонности к раздвоению вроде не водилось.

— Узнал что-нибудь? — требовательно спросил Релвей.

— Этим утром мы долго беседовали с Маренго один на один. Могу пересказать, о чем шла речь, слово в слово, но вряд ли ты услышишь что-то для себя новое. Их секреты — чушь собачья. — Тем не менее я выложил Релвею все подробности разговора с Маренго, так, на всякий случай. А потом поинтересовался у Блока: — Этот я, который не я… Что ему было нужно?

— Он пытался уговорить дежурного надзирателя, чтобы тот отпустил Садлера с Краском. А надзиратель, олух, уши и развесил… Будь эта парочка в состоянии ходить, их бы след давно простыл. Но надзиратель явился ко мне с просьбой предоставить транспорт. Я припомнил, что тебя в городе нет, и спустился выяснить, в чем, собственно, дело. Оборотень понял, что прокололся, и удрал прежде, чем мы успели его схватить.

— Значит, мои добрые друзья по-прежнему у вас?

— А куда они денутся? Камеры под завязку забиты. Правда, на меня давят с Холма, требуют отпустить всех, кто так или иначе замешан в событиях прошлой ночи.

— А как там Джеррис Дженорд? Удалось вам его расколоть? Я нашел доказательства его связи с оборотнями. — Или с неким посредником между оборотнями и человеколюбцами; эта версия мне самому казалась наиболее правдоподобной. Вряд ли Дженорд намеренно причинил зло Вейдерам. И вряд ли он сознательно помогал оборотням проникнуть в дом. Скорее, он был пешкой, которую передвигали таким образом, что любой ход непременно влек за собой малоприятные последствия для окружающих. Вполне возможно, он в конце концов сообразил, за кого его держат, и именно запоздалым раскаянием и объясняется его состояние в ту ночь, когда с ним повстречались Тай и бедняга Ланс.

— Мы еще его не допрашивали, — сказал Релвей. — Некогда было. Хлопот полон рот.

Однако за мной проследить он не забыл, хорек этакий.

— Могу я с ним поговорить?

— Погоди, позову ребят, и вместе сходим.

— Я не собираюсь вырывать ему ногти. Всего-навсего хочу пару вопросов задать.

— Если за твоей спиной буду я, со щипцами в руках, у него быстрее язык развяжется. Не беспокойся. Вмешиваться я не стану.

Релвей — это Релвей. Ему интересно все: и какие вопросы я буду задавать Дженорду, и что Дженорд мне ответит.

Ну и ладно.

— Тогда пошли.

* * *

Когда мы вошли в камеру, Дженорд спал, но мгновенно проснулся и сел, дико оглядываясь по сторонам. Камера у него была на редкость омерзительная, словно из кошмаров спятившего палача. С другой стороны, ему не приходилось ни с кем ее делить. А в прочих камерах узники в буквальном смысле сидели на головах друг у друга.

— Удобно? — справился я. — Я заглянул посмотреть, как о тебе заботятся. — Дженорд изменился; и перемена эта в парне, которого сунули в Аль-Хар, была несколько неожиданной: он словно заматерел, взгляд сделался ледяным. Коммандос в натуре. Как говорится, с кем поведешься — топором не вырубишь: наякшался с оборотнями и тоже превращаться стал.

Мой вопрос остался без ответа.

— Я вот что подумал, — сказал я Релвею. — Как по-твоему, оборотни знают, что мы его поймали?

— Наверняка. Тот, который за тебя сойти пытался, видел Дженорда, когда Краска с Садлером навещал.

— То есть, если он что-то знает, его попытаются либо выкрасть, либо успокоить навсегда? — Обоим — и Релвею, и Дженорду — почудилось, будто они понимают, куда я клоню. Но я поспешил развеять их предположения. — А если мы его выпустим? Что решат его дружки?

— Что он их продал, — немедленно отозвался Релвей. — Мне это нравится. И место освободится, а то камера на одного по нынешним условиям — чересчур вольготно. Да и на еде сэкономим, а то корми его, пока судья не приговорит к виселице. Сам знаешь, мы на бюджете. Кого содержим, за того и отчитываемся.

Можно подумать, я ему поверю! Блок мне кое-что рассказывал о том, как финансируют Стражу.

Я повернулся к Дженорду.

— Братство Волка состоит из бывших коммандос, так? А оборотни — Черные Драконы Вальсунга — воевали в Кантарде. Наемная элита. Небось, вы с ними на фронте спелись? — Помолчав, я высказал мысль, которая давненько не давала мне покоя: — Или вас свел Слави Дуралейник?

Маска безразличия на какой-то миг спала с лица Дженорда. Глаза его расширились, снова сузились. Он кивнул.

— Да, Дуралейник за всем стоит.

— Врет, — театральным шепотом сообщил Релвей.

— Думает, что врет, — поправил я. — Точнее, думал, а теперь гадает, не оставили ли его с носом. — Дженорд и впрямь выглядел так, словно засомневался в своих неведомых хозяевах.

Мне показалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Выбрал молчанку, как самое безопасное. Что ж, я его понимаю. Он ведь не главный и потому должен верить в своих боссов. Верить в то, что они его спасут.

Коммандос в этом отношении похожи на морскую пехоту. И те и другие своих в беде не бросают.

Я сказал об этом Релвею. Тот выпятил подбродок: дескать, пусть только попробуют.

Итак, имен мы не услышали, бесспорных доказательств не нашли, зато теперь знаем твердо, что между шайкой Дженорда и оборотнями существует некая связь. Остальное я надеялся выяснить в поместье Маренго.

— Подержите его еще немного, чтоб у меня было время рассказать о нем в паре-тройке мест. А потом выпускайте.

Тай Вейдер знает толк в мести. Ему мой способ точно понравится. Правда, Дженорд может и выкрутиться, если сумеет запудрить мозги своим дружкам…

По-моему, этим талантом его природа обделила.

Релвей оставил при Дженорде охранника — на тот маловероятный случай, если Джеррис решит покончить с собой. А сам испарился по дороге к кабинету Блока.

— Краска с Садлером проверять будешь? — спросил капитан.

— Зачем? Ты говоришь, что они никуда не денутся. Этого с меня вполне достаточно. Поправляются хоть?

— К несчастью, да.

— Осторожнее с ними, капитан. И не забудь: на воле хватает тех, кто готов о них позаботиться.

— Я помню. И даже кое-что придумал. — Блок зловеще усмехнулся.

— Хочешь их как наживку использовать? Тогда и братца Дженорда не забудь.

— Его можно вычеркнуть из списка. — Снова зловещий смешок. — Мы их всех поймаем, Гаррет.

— Не сомневаюсь. Надеюсь только, что к тому времени хоть кто-то из моих друзей в живых останется.

— Друзья полезны и мертвыми: они тебе местечко в преисподней приготовят. Знаешь, что тебя там ждет? Бочонок пива в каждом углу и орда распаленных девиц.

— По-твоему, это преисподняя?

— А что, не нравится?

— Да нет, нравится, но я пока туда не хочу.

Блок скривил физиономию.

— Экий ты привередливый.

— Своей дурной славой я обязан исключительно миссис Кардонлос.

Неужели капитан моргнул? Или мне показалось?

— Что дальше делать будешь? — спросил он.

— Вернусь в поместье Норт-Энглиша. Я почти уверен, что лично он тут ни при чем. Хотя меня одурачить несложно… Ты-то как считаешь, он и вправду верит в то, что говорит?

— Я стараюсь не прислушиваться к словам таких личностей. Главное — не что они говорят, а что делают.

— Кстати, ты сказал, что с Холма на тебя давят.

— Подавят и перестанут.

— Выходит, на Холме поддерживают «Клич»?

— Пока он побеждает. Никто не желает болтаться в соседней с Маренго петле, если они в конце концов опростоволосятся.

Приближался час волка — самое холодное, самое жестокое время ночи, когда отчаяние проникает даже в сердца записных храбрецов. Час, когда на улицы высыпают отъявленные негодяи из троллей и огров. В такой час одинокому сыщику, у которого слишком много врагов, не след покидать гостеприимный кров.

— У тебя нет свободной камеры на пару часиков? До рассвета, не дольше?

Солдат спит, служба идет; в эту ночь может случиться что угодно, но я все равно лягу спать, а утром уж поглядим, что там стряслось.

— Есть одна, с твоей фамилией на двери. Шучу. Ложись в моем кабинете. Я спать не собираюсь, мне работать надо. Допрошу кой-кого. — Что такое час волка, Блоку объяснять не требовалось. Самое подходящее время для допроса тех, кто валяется в кандалах на куче грязной соломы, дрожит от холода, обирает с себя вшей и отгоняет крыс.

— Спасибо. Вели, чтоб меня разбудили на рассвете. — Прежде чем он успел отпустить очередную шуточку, я прибавил: — Хочу повидать солнце, пока не помер.

Вот и койка. Я вытянулся во весь рост. Уф! Поспать дважды за ночь — какое блаженство! И самое приятное — ни одной говорящей пернатой твари поблизости.

93

Разбудил меня вовсе не кто-либо из блюдущих закон Блоковых бандюг. Разбудила меня Пулар Синдж. Я чуть не завопил спросонья, честное слово.

— Ты как сюда пробралась?

Она испугалась. Мне пришлось долго ее успокаивать, прежде чем я сумел добиться сколько-нибудь внятного ответа. От испуга она сильно пришептывала, а понимала человеческую речь гораздо хуже прежнего. Ну, некоторое время спустя я выяснил, что она просто вошла в Аль-Хар, следуя за моим запахом. Охранников на дверях не было. Не было, и все.

— А трупов?

— Я не видела.

— Проклятие! Надеюсь, с ними ничего дурного не случилось. — Отсутствие охранников могло означать лишь одно: на тюрьму напали, и все кинулись отражать нападение. Кто напал? И живы ли до сих пор Блок и Релвей? Признаться, бежать узнавать особого желания не было. — А ты зачем пришла? — Я проснулся окончательно, встал и принялся аккуратно подталкивать Синдж к ближайшей двери на улицу. В приступе стратегической гениальности я сообразил, что чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше для нас.

— Релианс приставил нюхачей ко всем, кто следил за тобой. Он считает, что теперь, когда ты оторвался от того, у кого нет запаха, остальные побегут к своим хозяевам. А за тем следила я сама и двое моих друзей. Его можно выследить.

Мы подошли вплотную к двери. Мне почудилось, я различаю в отдалении злобный смешок Блока.

— Каким образом?

— Он не оглядывается. Не замечает тех, кто не человек. Поэтому за ним легко следить. Даже Фенибро хватает ума иногда оборачиваться. Мы следили по очереди. Подменяли друг друга.

— Гм… — Чем дальше, тем в большем долгу у крысюков я оказываюсь. Не нравится мне это, по правде говоря. Рано или поздно должок придется возвращать. И, насколько я знаю Релианса, там и проценты набегут.

На улице было уже достаточно светло. С реки наползал туман. Должно быть, это случается не так чтобы редко, но я обычно в этакую рань не встаю и потому никакого тумана не вижу.

Для некоторых рано — уже поздно. Синдж явно чувствовала себя на свету неуютно, но шагала рядом со мной, излагая в подробностях все, что крысюкам удалось выяснить о моих преследователях. Я был весьма польщен таким интересом к собственной персоне. Мои друзья ухитрялись следить друг за дружкой и при этом узнавать факты, полезные для меня.

За мной не следил разве что Макс Вейдер. Но ему обо всем, что со мной происходит, докладывает Релвей, а уж он-то приставил ко мне целую ораву.

И где он столько народу набрал?

Мысль о том, что он отыскал столько людей, фанатично преданных закону и порядку, пугала ничуть не меньше той, что всякие Маренго Норт-Энглиши и Бондуранты Алтуны с такой легкостью вербуют себе новых приверженцев.

Начинался новый день. Люди потихонечку вываливались на улицы. Многие из них наверняка поддерживали Маренго. Им очевидно не нравилась моя компания.

Человек и крысюк — что у них может быть общего?

По-моему, мужества Синдж надолго не хватит.

А моего?

— Я не могу оставаться, — сказала она.

— Понимаю. Пока не ушла, скажи, пожалуйста, вот что: удалось ли вам найти других без запаха?

— Да. Он пошел прямо туда, где его ждали другие.

— Ага! И где это? И сколько их там было?

— Трое и тот, за которым мы следили. Они говорили на непонятном языке. Близко я подобраться не могла. Они были настороже. Беспокоились.

— Но ты была достаточно близко, чтобы расслышать разговор?

Она торжественно кивнула.

— Мы часто подбираемся ближе, чем думают.

Я приобнял ее за плечи. Синдж едва доставала мне до пояса. Почему-то, когда мы шли, она казалась выше.

— Ты молодец, Синдж! Ты просто умница!

Оказывается, крысюки умеют мурлыкать. Я слышал, как мурлычут кошки и еноты, но вот крысы… А Синдж именно замурлыкала от удовольствия.

— Но больше на рожон не лезь, ладно? Эти негодяи очень опасны. Им убить кого-либо — раз плюнуть. А если с тобой что-нибудь случится, я себе никогда не прощу.

Синдж замурлыкала громче прежнего. Я услышал словно наяву хихиканье Морли и Белинды. Пожалуй, пора остановиться, а то совсем девчушке голову задурю.

— Где они прячутся?

Синдж затруднилась с ответом. Крысюки не разбираются в таких вещах, как названия улиц и номера домов. Впрочем, последнее в ходу только на Холме. А простой народ считает так: мой дом в стольких-то дверях от той или иной местной достопримечательности. Скажем, от таверны. А таверны в большинстве своем называются по вывескам, которые легко запомнить и неграмотному. «Веселый крот». «Холодный шов» — это таверна гномов. Или «Пальмы» — пристанище людей с тугими кошельками и чрезмерным самомнением.

Худо-бедно я начал понимать. Тем более, что Синдж перешла на язык жестов.

— Лампа? У реки? Но там же нет таверн… Ах, пивоварня Лампа? Ее же двадцать лет как прикрыли…

Идеальное место! Пивоварня Лампа, конечно, уступала размахом пивной империи Вейдера, но в пору своего расцвета исправно снабжала дешевым пивом рабочий класс. Старики до сих пор вспоминают это пиво добрым словом. Наверное, за давностью лет любое пойло кажется живой водой. А между тем, будь пиво Лампа настоящим пивом, его пивоварня существовала бы по сей день.

— Очень интересно. Спасибо, Синдж. — Надо известить Релвея. Мы с ним обязательно наведаемся к реке, когда я вернусь из поместья Маренго.

Значит, у оборотней есть пивоварня. Которая не действует и которую, судя по всему, уже не запустить снова. Все, что на ней было полезного, давным-давно растащили.

— С меня причитается, — сказал я. Синдж замурлыкала еще громче. — Но тебе, а не Релиансу. Он явно замышляет что-то нехорошее.

Девчушка промолчала. Самое правильное, что она могла сделать. Если нас, паче чаяния, подслушивает кто-то из ее сородичей, ей в вину поставить будет нечего.

Я хмыкнул.

— Ты лучше всех. Слушай, мне нужно прогуляться за город, а ты ступай домой и отоспись. И перестань рисковать собой ради этого шалбера.

Синдж остановилась. Набралась храбрости, поглядела мне прямо в глаза (для крысюка это самый настоящий подвиг). Потом протянула лапу. Я в ответ протянул свою. Мы обменялись коротким, нервическим рукопожатием.

— Спасибо, что ты не злой.

— Злой? В каком…

Пулар Синдж свернула в переулок и растворилась в нем беззвучнее тех хвостатых грызунов, от которых произошел ее народ.

94

Шагая к городским воротам, я нежданно-негаданно обнаружил, что за мной снова следят. Целых трое, причем явно профессионалы. Но теперь у них не было прежнего преимущества: ведь на мою новую одежку никаких следящих заклинаний наложить не успели. Поэтому им приходилось держаться ко мне почти вплотную, а это означало, что я рано или поздно должен их заметить — конечно, если не стану, по обыкновению, считать ворон.

Один из трех — релвеевский громила, которого я видел в доме Вейдера. Значит, мои друзья-приятели в Аль-Харе нашли время вспомнить обо мне даже в той суматохе, которая охватила тюрьму этим утром.

Кстати, а кто напал на Аль-Хар? Оборотни, по словам Синдж, отсиживались на пивоварне Лампа. Неужто дружки Дженорда?

Скоро узнаю, не от Релвея, так от Блока. Если они будут в настроении рассказывать.

Честно говоря, даже под присмотром недреманого ока Стражи я чувствовал себя беззащитным. Во-первых, один-одинешенек. Во-вторых, без какого бы то ни было оружия, кроме собственных мозгов. А встречные провожали меня оценивающими взглядами. Еще бы — в наши дни человек, который расхаживает по танферским улицам в одиночку, либо уверен в себе на все сто, либо полный кретин.

Я напыжился, показывая, что уверен в себе на все двести.

Подул холодный ветерок. Как всегда, я забегался и не уследил за погодой. Между тем на юге громоздились тучи. Чего доброго, и грозу нанесет. В это время года грозы обычно начинались после полудня. Что ж, если потороплюсь, то, может, и успею вернуться в город до грозы…

Когда я добрался до поместья Маренго, резко потеплело, а тучи стали менее зловещими. Правда, едва похолодает, они снова разбухнут.

Эй! Что-то не припомню, чтобы кто-либо обращал особое внимание на подобные вещи. Разве что фермеры. Но на предсказании погоды можно заработать просто бешеные бабки. Вон властители бурь — какие они деньжищи заколачивают только на том, что творят погоду в конкретной местности! С другой стороны, есть и более приятные способы набить мошну. Магия действует на самого мага куда сильнее, чем на окружающий мир.

На дороге было оживленно, но я уже не беспокоился; все мои страхи остались за городской стеной. Здесь я был всего лишь одним из толпы попрошаек. Повсюду виднелись мундиры и нарукавные повязки — должно быть, Маренго и его присные в городе устроили совещание через вестовых. Как ни странно, через ворота меня пропустили сразу; видно, мистер Нагит и впрямь не забыл предупредить. Теперь ворота охранялись как следует. Разумеется, отряд кентавров пробился бы без труда, но все прочие, пожалуй, призадумались бы, прежде чем атаковать.

А кстати, что стало с теми кентаврами? Блок и Релвей обещали мне связаться с армией. А может, это сделал мистер Нагит — или полковник Теверли. Ситуация требовала вмешательства. Не хватало еще, чтобы в окрестностях Танфера шлялись вооруженные банды.

От ворот к усадьбе меня вызвался проводить юнец, отдаленно напоминавший Гаррета шести- или семилетней давности.

— Ты пешком пришел? — спросил он недоверчиво.

— Угу. А ты, небось, в кавалерии служил?

— Точно.

— Ясненько.

— В смысле?

— Ничего личного, дружище. Просто я не люблю лошадей. Какие новости со вчерашнего вечера? — Лучше сменить тему. Кавалеристы терпеть не могут, когда дурно отзываются о лошадях. Это меня всегда поражало: вроде бы в остальном толковые ребята…

— Да никаких. Начальство совещается. Старик злой, только что не кусается. Нос-то ему утерли.

Неужели Норт-Энглиш поплакался в жилетки подчиненным? Я спросил в лоб.

— Нет, что ты! Молчит, как рыба. Другие растрепали, кто с ним был.

Любопытно. Мне Маренго говорил, что он единственный уцелел в стычке. И я не сомневался, что он говорил правду.

— Слушай, перескажи мне, пожалуйста, что там в лагере болтают.

Юнец охотно откликнулся на мою просьбу. Его рассказ почти в точности соответствовал рассказу Маренго.

Страньше и страньше.

Почему так получилось? Большинство из нас предпочитает скрывать свои промахи и ошибки. Маренго Норт-Энглиш не производил впечатления человека, склонного к публичному самобичеванию. В чем же тогда причина?

А если он поделился с кем-то, кто не стал хранить его тайну? Или… Или в лагере скрывается один из нападавших, который все и рассказал?

95

Мое возвращение, верно, показалось Маренго подарком судьбы. Не прошло и пятнадцати минут, как я уже сидел в его полутемном кабинете. Судя по выражению лица, он жадно ожидал хороших новостей. Придется его расстроить. Я не стал тянуть.

— Вам известно, что весь лагерь знает правду о событиях прошлой ночи? Мне историю пересказали чуть ли не вашими словами. — Наверняка и Тама слышала. Самое время поинтересоваться, что она об этом думает.

Глаза Маренго сузились. Вероятно, от гнева.

— Я рассказал только вам, — прорычал он. И уставился на меня. Понятия не имею, что он рассчитывал увидеть.

— Я был нем, как камень. — Я притворился, что размышляю. — Вы вроде говорили, что те, кто на вас напал, были в форме «Клича»?

Норт-Энглиш крякнул и насупился. Эта мысль, естественно, была ему крайне неприятна. Однако от нее, как ни крути, было никуда не деться. Юнец, проводивший меня в усадьбу, поведал по пути, что Маренго отсиживается в кабинете и никого не принимает, кроме Тамы. Даже телохранителей прогнал; судя по всему, он начинал подозревать всех и каждого.

— Я видел Белинду, — продолжал я. — Она поклялась, что приглашения не посылала и нападать не нападала. Я ей верю.

Норт-Энглиш снова крякнул. Утонченный аристократ на глазах превращался в плебея. Куда запропастилась былая любезность? Он сидел, глядя перед собой, и напряженно думал. Некоторое время спустя встряхнулся, как собака, и уставил на меня палец.

— Дальше.

Я изложил пару-тройку идей, пришедших мне в голову по дороге из города. Маренго внимательно выслушал. Похоже, он проникся ко мне доверием; хуже того, я потихоньку становился для него кем-то вроде оракула.

— Вы уверены, что между Братством Волка и Черными Драконами существует связь?

— Прямых доказательств нет, но косвенные улики лично мне кажутся убедительными.

— Косвенных мало.

— Ищем. Стража тоже подключилась к расследованию. Вполне возможно, что Волки и Драконы спелись еще на фронте. Кроме того, оборотни могут быть как-то связаны и со Слави Дуралейником.

Маренго поморщился: этого имени он не хотел слышать вовсе.

— Что вы предлагаете? — Только что передо мной сидел Маренго Норт-Энглиш, униженный и оскорбленный в лучших чувствах; и вдруг он исчез, а вместо него появился тот, кому хотелось безоговорочно верить, тот, кто готов без жалости истреблять своих противников. И голос его теперь звучал тверже и суровее.

— Я предлагаю рискнуть. Есть у вас люди, которым вы доверяете целиком и полностью? Прежде чем ответить, припомните, что Волки — ваши, можно сказать, телохранители.

Маренго испепелил меня взглядом. Ничего, мы огнеупорные.

— Или я сам подыщу нужных людей. — Можно подумать, он уже согласился.

— Объясните поподробнее.

Я объяснил. Он нахмурился. Похоже, его что-то смущало, причем что именно, он и сам не мог сказать.

Помолчав, он внезапно спросил:

— Библиотека вас больше не интересует?

— Еще как интересует. — Я вкратце похвалился своими разысканиями.

— Вейдер сотрудничать будет?

— Думаю, да, — ляпнул я, хотя с Максом мы эту тему и вскользь не затрагивали.

— Понятно. Что ж, выбирать не приходится. Сколько людей вам нужно?

— Десятка два. Для подстраховки.

— Хорошо. Когда приступаем? — Пять минут назад он и пальцем о палец ударить не желал.

Наедине Маренго Норт-Энглиш казался совсем другим человеком. Это перед своими сторонниками он выпендривался, а один на один вел себя вполне разумно.

— Как только, так сразу. Скажем, завтра вечером. Надеюсь, успеем все приготовить.

— Договорились. За дело, мистер Гаррет. Найдите Нагита. Ничего ему не говорите, просто попросите зайти ко мне. Я его введу в курс, потом пошлю к вам, так что вам не придется скакать туда-сюда каждые три часа.

— Спасибо за заботу. Вообще-то я не скачу, я пешком хожу. — С этими словами я направился к двери.

— Что за бред, Гаррет? Почему вы до сих пор себе лошадь не подобрали?

— Ноги тренирую. — Ведь наверняка знает, клоун. Должен был разузнать перед тем, как мне работу предлагать.

Маренго усмехнулся.

— Ясно.

Точно знает. И не только про лошадей. У меня возникло ощущение, что ему известна вся моя жизнь, до мельчайших подробностей. Еще и дразнится, паразит. Или дает понять, чтоб я не рассчитывал на приобщение к кругу избранных? Что у нас не более чем брак по расчету?

— И скажите Нагиту, что я велел дать вам наряд попристойнее, — прибавил Маренго. — Будет очень жаль, если все пойдет в задницу из-за того, что вас заберут в богадельню.

В задницу? С чего это вдруг Норт-Энглиш стал изъясняться на простонародном языке? А как же сверхчеловеческие манеры?

96

В коридоре я столкнулся с Тамой. Она держала в руках поднос с чайником, двумя чашками и рулетом. Пахнуло свежезаваренным чаем. Мисс Монтецума как будто рада была видеть меня, однако глянула с подозрением.

— Надеюсь, на сей раз вы задержитесь подольше? — хрипловато проговорила она.

У меня по спине побежали мурашки. Колени мои подогнулись, ноги стали ватными. Эта женщина умела сказать многое, не сказав ничего!

Ее улыбка сделалась шире. Ну конечно, ведь рядом со мной не было Тинни, так что спасти меня было некому.

— Я бы очень хотел… — промямлил я.

Она придвинулась ближе. Длинные, тонкие пальцы скользнули по моей груди, пробежали по лицу, потрепали волосы… Вот бесовка!

— Ловите момент, мистер Гаррет. С делами покончено?

— Гм… — Это не с делами, это со мной покончено. — Мне надо найти мистера Нагита. — Я судорожно сглотнул и вдруг почувствовал, что задыхаюсь.

— Он на конюшне. По-моему, прячется от полковника Теверли. Они друг с другом не ладят. Отведайте чайку, мистер Гаррет, пока не остыл.

Она придвинулась еще ближе. Шаловливые пальчики вновь пробежались по моей щеке… Маренго Норт-Энглишу несказанно повезло. Тама продолжала улыбаться, от нее исходила самая что ни на есть животная похоть. Я взял чашку, глотнул и, глядя вслед своей искусительнице, которая в конце концов направилась в кабинет, постарался обуздать разнуздавшиеся мысли.

Не знаю, что там Тинни напридумывала. Пониже спины у Тамы все в порядке. Даже более чем…

Нагита я нашел на заднем дворе. По его физиономии можно было догадаться, что меньше он обрадовался бы разве что приходу старухи с косой. Тем не менее лейтенант был изысканно вежлив. Я рассказал то, что, по моему мнению, ему следовало знать.

— Старик собирается выдернуть затычку? Отлично. Проснулся наконец, старый хрыч!

— Мне кажется, или я улавливаю прискорбное недоверие к способностям командира?

— Сразу видно сыщика. — Нагит кисло усмехнулся. — Какое уж тут доверие, когда изображаешь из себя мебель, а шишки наши совещаются, важно или не важно, если кто-то предупредит не-людей о нашем выступлении. Я решил, что босс согласился с общим мнением: дескать, не важно.

— Босс толковее и крепче, чем выглядит. По мне, он просто давал всем высказаться.

Нагит хмыкнул.

— Они все забывают — или не хотят об этом думать, — что где-то поблизости бродит Слави Дуралейник. Никто не желает о нем слышать.

— Я желаю. Ты прав, лейтенант. Он затеял большую игру. Не знаю, что это за игра. Пока не знаю. А Маренго весь скривился, когда я ему про Дуралейника сказал.

— Он странновато себя ведет с самого возвращения из города. Сегодня в особенности. Как заперся с утра в кабинете, так и сидит, никого к себе не подпускает, кроме этой Монтецумы. Сдается мне, ты переодеться хочешь?

— Ну почему всем не нравится, как я выгляжу? Раз меня столь настойчиво просят, я не могу отказаться. И буду премного благодарен за пару-тройку ножей и чего-нибудь еще, чтоб уверенней себя чувствовать.

— Думаю, мы подберем и наряд, и утварь. — Последнее слово Нагит произнес с легкой издевкой в голосе. — Лошадку?

— Э…

— Гаррет, я трачу свое время, чтобы тебе помочь. Как говорится, услуга за услугу.

Ну что за издевательство? Неужели вся Карента знает, как я отношусь к лошадям — точнее, как они ко мне относятся?

У, проклятые твари! Они, они всем вокруг раззвонили! Ведь те идиоты, которые лошадей обожают, наверняка понимают их речь.

— Мне, пожалуйста, самую смирную.

— Как скажешь. Но на твоем месте я бы выбрал конька порезвее — на случай, если с теми кентаврами столкнемся.

— Чего-чего?

— В окрестностях бродит шайка кентавров. Ты же сам об этом предупредил. Полковник отправил патрули на их поиски. — Нагит прицокнул языком, словно удивляясь, что полковник Теверли мог отдать столь разумное распоряжение. — Пока никаких новостей. Они умеют маскироваться. Чувствуются бывалые солдаты.

— Рано или поздно мы их найдем. — Я выпятил грудь.

— Гаррет, удача — штука капризная. Выбирай коня.

Он мне будет про капризы удачи рассказывать!

— Ладно, выберу. А потом пойду в библиотеку и буду рыться там до посинения. Не забудь к боссу сходить.

— Постараюсь. По правде сказать, у меня и без того забот хватает, чтоб еще мальчиком на побегушках служить.

Его тон заставил меня насторожиться.

— Что стряслось?

— Кроме кентавров? Очередной труп. Плюс один из моих людей пропал без вести. Плюс один изувеченный. Скот разбежался. Громовые ящеры обезумели и кусают всех, кто подвернется, включая друг друга. Можешь добавить сюда некоего полковника, который строит из себя отца солдатам, а сам ни в чем ни ухом, ни рылом.

Я заломил бровь. На мужчин эта моя манера действует совсем иначе, чем на женщин.

— Поподробнее можно? — Будем надеяться, в моем голосе прозвучало сочувствие.

— Бардак начался прошлой ночью, когда ящерицы Венейбла вдруг рехнулись. Они перепугали коров и овец, стали кидаться друг на дружку, откусили Венейблу вторую руку, когда он попытался их успокоить, и загрызли какого-то чужака. Потрудились на славу, его уже не опознаешь. Утром выяснилось, что пропал Толли, но загрызли не его: этот, чужой, ниже ростом и в плечах шире. Все остальные на месте, вот и выходит, что ящерки закусили пришлым.

— Венейбл говорил, что его зверюшки нападают только на чужаков.

— Говорил, говорил.

— А сегодня что сказал?

— То же самое. Твердит, что их то ли околдовали, то ли что им в еду подсыпали. Хорошенькое дельце, верно? А Теверли на все плевать. Знаешь, Гаррет, я человек сдержанный — ты, наверное, успел заметить, — но как же мне надоела эта хренотень! Поскорее бы с ней покончить и настоящим делом заняться!

Я задал несколько уточняющих вопросов, на каждый из которых мистер Нагит дал исчерпывающий ответ, нисколько, впрочем, не прояснивший общую картину.

— Катись оно псу под хвост, — проворчал лейтенант. — Мне велено состоять при тебе, этим я и займусь, и с удовольствием тюкну тебя по башке, если ты ухитришься рассердить босса или его пассию.

— Разочарование пополам с цинизмом. Или я ошибаюсь?

— Нисколько. Я бы с радостью отсюда свалил, честное слово. Но куда? К Бондуранту Алтуне? Или к Арнесу Минглу? Самое печальное, что лучше, чем здесь, нигде не будет. Паркер, ко мне!

Подбежавшему Паркеру приказали помочь мне выбрать лошадь, после чего лейтенант удалился. А я отправился на конюшню и стал выбирать. Каждому коню я заглядывал в глаза, выискивая животное покрепче и потупее, глупое настолько, чтоб у него дурных помыслов и в помине быть не могло. Наконец выбор был сделан, и я с великой неохотой попросил оседлать скакуна.

По дороге в усадьбу я встретил любимца Нагита, полковника Мошеса Теверли. По всей видимости, полковник не помнил сержанта Гаррета, вместе с которым воевал на островах. По крайней мере на шею мне он не бросился и скупой мужской слезой мою грудь не оросил. Хуже того, он меня попросту не заметил. Ну и славно. Вполне может случиться так, что мое с ним знакомство окажется мне во вред.

Вокруг него по-прежнему увивались воинственные дамочки. Он по-прежнему выглядел гением всех времен и народов и по-прежнему выставлял напоказ шрамы, благодаря которым слинял с островов как раз перед тем, как венагеты обрушились на тех из нас, кто остался на передовой.

Я исподтишка последил за ним и решил, что он не имеет ни малейшего отношения к происходящему. Так, случайно оказался под рукой, не более того; актеришка, вся роль которого — пройтись по сцене.

В библиотеке я копался в книгах, откладывая в сторонку все мало-мальски интересное, пока, намного позже, чем я ожидал, не появился мистер Нагит. Он принес оружие и одежду, мгновенно вызвавшую у меня отвращение.

— Мундир? — простонал я.

— Другого не нашлось. — Нагит усмехнулся. Его явно забавляло мое отчаяние.

— Ладно, только учти, мундир я напялю, но служить не пойду. Уж если я решу вернуться в армию, то меньше, чем на генерала, не соглашусь.

— И в два счета скатишься до рядового. Послушай, Гаррет, мы не зачислим тебя, даже если ты очень попросишь. В тебе слишком много загадок, а у нас нет ни времени, ни желания их разгадывать.

А всего-то несколько дней назад меня наперебой зазывали вступить в ряды! При том что тогда у меня был напарник из нелюдей, и я водил дружбу с персонами сомнительной расовой чистоты. И как это я умудрился выйти из доверия? Должно быть, отвернулся не вовремя.

Хотя — Черным Драконам Вальсунга я, быть может, еще сгожусь. И Братству Волка. Забудем старые обиды, ребята. Я ваш с потрохами.

Переодеваясь, я размышлял о том, в каком незавидном положении очутился. Все вокруг требовали, чтоб я ворошил для них осиные гнезда, но к своим собственным тайнам не подпускали. Пинали туда-сюда, как пресловутый мячик. Морли, пожалуй, обозвал бы меня занозой в заднице. Или помойной мухой, которая всем на нервы действует.

— А неплохо, — отметил я, оглядев себя. — Не люблю форму, но ваш мундирчик мне к лицу.

— Девки штабелями лягут, — поддакнул Нагит.

— Ты встречал Дуралейника?

— Что? — Лейтенант опешил от неожиданности. — Нет. И не слыхал, чтобы кому-нибудь доводилось. А что?

— Да так. У меня был напарник. Он на Дуралейника только что не молился, восхищался его умением приспосабливаться к обстоятельствам. — Честно говоря, при всем его восхищении Дуралейником Покойник был ревнителем традиций. Для логхиров революции и прочая дребедень — досадная помеха в плавном течении жизни.

— Таких всюду хватает. Каждый из нас всю жизнь к чему-нибудь да приспосабливается. Ну что, двинули? Чем раньше закончим, тем скорее я домой вернусь.

— Готов. — Я оглядел себя напоследок и досадливо поморщился. Ни дать ни взять, правофланговый борец за счастье человечества. Надеюсь, меня ни с кем не перепутают.

Мы вышли в коридор и наткнулись на Таму Монтецуму, которая беседовала с каким-то парнем. Тот нахмурился. Нагит смерил его суровым взглядом. Я же просто не обратил внимания, поскольку видел перед собой лишь обворожительную Таму.

— Гаррет, это вы? Какая прелесть! Вам надо запретить снимать форму!

Отставленный кавалер проскользнул мимо Нагита и исчез за углом. Расстроился, бедняга, что его оттерли. Все мужчины одинаковы. Женщина чужая, а мы все равно хвост распускаем.

Какие огромные у нее глаза! И какие жгучие! Везет мне: любая встречная женщина так и норовит поджарить мой рассудок на огне своего взгляда.

— Гаррет, — предостерегающе пробормотал Нагит.

— А? — Ну да, он же правая рука Маренго. — Прошу прощения, мисс Монтецума. Мы очень спешим. У нас много дел.

Она улыбнулась улыбкой хищницы, сулившей небывалое наслаждение перед гибелью, и удалилась, покачивая бедрами.

Понятия не имею, с чего Тинни взяла, будто у Тамы костлявая…

— Вау!

— Угу, — согласился Нагит. — Что бы это значило?

Хм… В присутствии Тинни он вел себя как нормальный карентиец, у которого в жилах кровь, а не вода.

— В смысле?

— Эта девка и пальцем не шевельнет, пока не подмаслишь. А перед тобой прямо стелется.

— Зря старается.

— То есть?

— Она хочет натравить на меня босса.

— Вот именно. Мне показалось, она сильно нервничает.

О чем мы вообще толкуем?

Оказавшись на свежем воздухе, я первым делом глянул на небо — как там тучи. Моя догадка оправдалась: собирался дождь. А возле крыльца меня ожидала небесная кара в лошадином обличье. Коняга, которую я выбрал, выглядела теперь слишком своенравной для кобылы приблизительно моих лет. Еще у крыльца толпилось с дюжину парней в мундирах и с нарукавными повязками. Я завертел головой, стараясь запомнить все эмблемы ивысматривая, не найдется ли обормота, который нацепил повязку с эмблемой Братства Волка.

— Это необходимо?

— Кому-то же надо весточки доставлять. И кентавры где-то рядом.

На все у тебя отговорка есть, приятель.

Несмотря на ножи в кармане, я вдруг почувствовал себя беззащитным.

Что-то плюхнулось мне на плечо. В первый миг я решил, что это огр хотел отвесить мне оплеуху да промахнулся, а когда повернул голову, то столкнулся нос к клюву с Попкой-Дураком.

— Проклятие! Я думал, ты сгинул без следа! Знаешь, лейтенант, эти птицы живут очень долго. Рано или поздно ты заведешь семью. Порадуй своих будущих детишек, прихвати для них говорящего попугая.

— Я не могу лишать твоих будущих отпрысков такой роскошной забавы. — Нагит широко улыбнулся.

Ему смешно, паразиту! Нет чтобы посадить птаха себе на плечо, вместо эполета. Я покачал головой, подошел к кобыле, примерился — и с первого раза взобрался в седло. Ура! Сыграл на губах сигнал трубы, и мы тронулись в путь. Впрочем, тронулись — это громко сказано. Нас без труда обогнал бы и увечный кентавр на трех ногах.

97

Гилби отверг мое предложение, что называется, с порога.

— С нас достаточно неприятностей, правда, Макс?

Папаша Вейдер перевернул письмецо, которое вручил ему Нагит, будто проверяя, не приписал ли Маренго что-нибудь на обороте. Он увидел там то же, что и я, — печать Норт-Энглиша.

— Мы согласимся, Манвил. — Он снова перевернул листок. Письмо Маренго сделало свое дело, однако оно изрядно озадачило старину Макса. Но в своем друге Маренго он не сомневался. — Вели прибрать в зале. Друзья этого юного офицера тебе помогут. — Вежливое указание Нагиту и Гилби, что они могут идти.

— Гаррет, план сработает?

— Не знаю. По-всякому повернуться может.

— Да уж, обнадежил. С другой стороны, мы бы избежали многих бед, когда бы вовремя тебя послушали. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Но кто мог представить, что такое произойдет? — Последний вопрос Макс задал самому себе.

— Норт-Энглиш пришлет людей, которым он доверяет. Ты, я знаю, ему веришь. Но я бы пригласил своих друзей — на всяких случай.

— Гаррет, этот человек — мой друг, но ты волен думать о нем что угодно.

— Спасибо. Мы договорились, да? Еще я приглашу ребят из Стражи, по рекомендации Блока. Каждый будет следить за каждым. Вечеринка выйдет на славу.

Макс улыбнулся, не разжимая губ.

— Ты не был на похоронах.

— А что, уже похоронили? — Ну конечно. На дворе лето, как-никак.

— Да, сегодня рано утром.

— Извини. Меня никто не известил. Я бы пришел.

— Не переживай. Ты был занят делом. Богоугодным делом.

Макс не то чтобы религиозен, но принадлежит к числу приверженцев одного из старинных культов. Слыхали небось — адское пламя, котлы с серой, око за око, зуб за зуб? Из-за болезни Ханны он постепенно утратил интерес к пивоварению, несмотря на то, что выпускал лучшее пиво в мире. Нет, последнее слово по-прежнему оставалось за ним, но управление пивоварней он передоверил Таю и прочим. Боюсь, как бы смерть Ханны не вынудила его окончательно отрешиться от всего мирского; чего доброго, решит за ней последовать…

— Я хочу отомстить.

— К завтрашнему дню успеете подготовиться?

— Да. — Правда, устану, как собака, свалюсь бревном в углу, и никто меня не поднимет.

— Хорошо. Тогда вперед.

Вот и меня отпустили.

Когда я открывал дверь, Макс прибавил:

— Сними мундир, Гаррет. В нем ты нарываешься, тем более, если один бегать будешь.

Макс оказался прав.

Толпу вестовых с нарукавными повязками не заметить было невозможно. Новость распространилась со скоростью слухов. Окрестные улицы замерли в напряженном ожидании. Кое у кого нервишки начинали шалить.

Мне предстояло все делать самому. Я не мог поручить своих дел ни ребятам Нагита, ни парням с пивоварни.

Пришлось снова взобраться на скакуна и скакать, скакать.

Для начала я заглянул в «Пальмы». Морли не стал отнекиваться; он также сказал, что Сардж, Пудель и еще несколько человек наверняка не будут против сходить на вечеринку. Я оставил записку для Белинды; Дотс клятвенно пообещал передать. Потом я заскочил к Плеймету. Тот был дома и согласился помочь, вдобавок он сообщил мне, где именно я найду Плоскомордого. В «Райских вратах» я перекинулся словечком с Трейлом и Стори, с мисс Трим и, как ни прискорбно, с Медфордом Шейлом. Поскольку при мне не было ни пива, ни сладостей, старикан встретил меня более чем холодно.

А потом еще удивляется, почему его никто не навещает!

Предсказатель погоды из Гаррета вполне пристойный. К Тарпу я поехал после обеда, и к тому времени над городом шел дождь, местами переходивший в проливной.

Попка-Дурак ни разу не проронил ни звука. Похоже, он пытался меня переупрямить. Ну-ну. Он что, думает, я скучаю по прежнему охальнику и горлодеру? Нисколечко.

— Плеймет с нами. Морли с нами, — сказал я Тарпу, который жаждал услышать имена. — Даже Покойник с нами, осталось только его найти. Ты мне нужен, понимаешь? Без тебя ничего не получится. — Ну, преувеличил, ничего страшного, зато польстил и человеку приятное сделал.

Когда Плоскомордый наконец кивнул, я доходчиво объяснил, что от него потребуется.

Он покачал головой.

— Лихо загнул, Гаррет. Ишь, навалил…

— У тебя другие планы? — В прошлом он никогда не отказывался от моих предложений.

— Да нет. Просто Торнада собиралась…

— Держись от нее подальше, приятель. Она тебя до добра не доведет, попомни мое слово.

— Сам знаю. Ну… Ладно, по рукам! И не пудри мне мозги, Гаррет. Терпеть не могу, когда мне долги мои поминают.

Я хихикнул, постаравшись, чтобы мой смешок напоминал зловещий смех капитана Блока.

Кстати, Блок — следующий в моем списке. Закончив уламывать Плоскомордого… извините, наставлять мистера Тарпа, я выскочил на улицу. На меня обрушились потоки ледяной воды. Раз я обзавелся конем, надо бы и плащ с капюшоном поиметь.

— Это что, лошадь? — изумился Плоскомордый, который вышел меня проводить. — Ты ездишь на лошади? — Ему хватило такта не назвать животину клячей. — Я все понял, Гаррет. Дело и вправду, видать, важное. — С этими словами он нахлобучил на голову шляпу.

Сколько раз я ему твердил, что им с Торнадой не достанет ума даже от дождя спрятаться? И не сосчитать. Что ж, выходит, не впустую воздух сотрясал, коли Тарп шляпу надевает, выбегая под ливень.

Пулар Синдж перехватила меня у ворот Аль-Хара, когда я покидал тюрьму, заручившись согласием Блока и обещанием Релвея. Капитан был в приподнятом настроении. Попытка освободить Джерриса Дженорда завершилась полным провалом, причем никто из стражников не пострадал. Один из нападавших погиб, двое составили Дженорду компанию в камере. Еще двоим удалось улизнуть; их, кстати, интересовал не старый приятель Дженорд, а некто Садлер и Краск.

Какая неожиданность!

Синдж выглядела как… мокрая крыса. Я мысленно пнул себя за это сравнение, но уж очень было похоже. Мокрая крыса в насквозь промокшей рубашке.

— Я надеялся, что твои сородичи меня заметят. Где ты взяла рубашку? — Прежде эта рубашка была моей. А до того, как попасть ко мне, принадлежала Тэду Вейдеру.

— Ты ее сам выкинул. А вещь хорошая. Негоже бросаться.

Рубашка ей не шла. Крысюки все-таки не совсем люди, фигуры у них другие.

— А если б оборотни на тебя напали?

Синдж попыталась улыбнуться. Очередная попытка воспроизвести человеческие манеры.

— У них сплошные разочарования.

Насколько я понимаю, крысюки распределили мои вещи между собой. И плевать они хотели на всякие заклинания.

— Рад слышать. А как насчет экипировки?

— Эки… Что? — Эх, Гаррет, как не стыдно изводить бедную девчушку умными словами! Быть может, она и гений, но только среди своего народа.

— В моей одежде было оружие и всякие приспособления. — И стоили они недешево, хоть и достались мне задаром — от преступников, которых я задерживал. А может, стрясти деньжат на пополнение арсенала с моих многочисленных работодателей, а?

— Не знаю.

Ладно. Кажется, на оружии нет личных меток — ни моих, ни вейдеровских. Так что, даже если оно где-нибудь и засветится, нас к ответу не привлекут.

— Релианс отпустит тебя завтра на вечеринку?

Я сообразил, что свалял дурака, еще до того, как Попка-Дурак разинул клюв и прохрипел что-то нечленораздельное. Совсем зарапортовался, кретин! Давай, объясняй, а то у девчушки головка от счастья закружится.

— Предстоит серьезная работа. Хочу нанять тебя, чтоб ты помогла мне отыскать существ без запаха. Кроме тебя, это сделать некому. — Как ни старался, я не смог сдержать усмешку.

Что подумают люди? Человек без шляпы под дождем, с мокрым, нахохленным попугаем на плече и с антикварной кобылой в поводу, любезничает с крысючихой, которую как будто сперва утопили, а потом сжалились и таки вытащили на берег…

Я огляделся по сторонам. И приметил вторую мокрую крысу.

— Ты знаешь, что Фенибро следит за тобой?

Синдж раздраженно зашипела. Ясно, кавалер явился незваным.

— Я же ему велела… — Дальше было не разобрать.

— Да ладно, не злись. Может, его Релианс за тобой отправил.

— Релианс слишком много на себя берет. — Полностью солидарен, малышка. — Однажды он докомандуется. Я помогу тебе найти оборотней. — Последнюю фразу она произнесла почти безупречно.

— Кстати, об оборотнях. Они все еще там, на берегу?

— Да. — Синдж оглянулась и оскалила зубы. На месте Фенибро я бы поспешил ретироваться.

98

— Выкладывай, Гаррет, — велел Макс, взмахом руки указав на свободный стул.

— Стоит ли? Сплошные догадки, ничего достовер…

— Не морочь мне голову!

С ума сойти! И это наш флегматичный папаша Вейдер? Уж сорвется, так сорвется…

— Ладно, как скажете. Итак, обо всем по порядку. Джеррис Дженорд — подсадная утка. Часть хитроумного плана, один из целой толпы «уток», которых Волки подсаживали в богатые семейства. Они охотились за деньгами, не более того. И на Тая наехали именно Волки. Если желаете, можем устроить очную ставку в тюрьме; я уверен, он опознает кое-кого из арестованных.

Джеррис узнал, что Аликс обратилась за помощью ко мне, и немедленно известил своих дружков.

А дальше было вот что. В один прекрасный день Волки столкнулись с Драконами, которых помнили еще по Кантарду. Столкнулись — и запросили подмоги. Или просто попытались нанять Драконов. Но у тех были собственные планы. Волки думали, что они используют Драконов, а на деле все было наоборот: это Драконы использовали Волков. И как раз Драконы выбрали Вейдеров своей основной целью.

Когда Дженорд сообщил, что Аликс ходила ко мне, наши злодеи провели разведку и решили, что я представляю некоторую опасность. После чего попытались отвлечь меня, заманив в движение за права человеков. Попробовали завербовать меня, как уже завербовали часть работников на пивоварне. Стоило мне появиться у тебя, Макс, Драконы оповестили оборотней, и те прислали «ударный отряд» из своего логова на пивоварне Лампа. У них ничего не вышло, и тогда Дженорд пометил одежду, которой его босс оделил потрепанного Гаррета. Остальное вам известно. — Хотя бы в общих чертах.

Манвил Гилби поворошил угли в очаге. Макс зябко поежился — видно, он так нервничал, что постоянно мерз — и задумчиво проговорил:

— Значит, Волки и Драконы использовали друг друга. Волкам требовались деньги. А чего добивались оборотни?

— Им была нужна пивоварня в рабочем состоянии. Зачем, не знаю, сам пока не понял. Может, их жажда замучила. Сдается мне — это всего лишь догадка, подкрепленная только чутьем, — что за всем стоит Слави Дуралейник. И он замешан в происходящем по самое «не балуйся». — Признаюсь: мое предположение основывалось отчасти на загадочном, мягко выражаясь, бездействии Покойника, продолжавшемся по сей день. — Еще я думаю, что того, кто возглавляет Волков, шантажом убедили встать на сторону Драконов. Иначе откуда все неувязки и мелкие стычки?

По-моему, этот таинственный «кто-то» вернул в город Садлера с Краском, чтобы разобраться с шантажистами. Но тут появилась Белинда, что изрядно осложнило дело. Ведь она спит и видит, как бы пустить эту славную парочку на фарш. И наш многомудрый Волк вознамерился упростить жизнь себе и своим приятелям, покончив с Белиндой и со мной. Он натравил на нас Садлера и Краска, но забыл предупредить союзников, которые тоже собирались устроить засаду, но попозже.

Экий из меня, оказывается, ловкий теоретик! Скорее всего, половина моих рассуждений вилами по воде писана. Но даже если так — наплевать. Главное — уверенность в себе.

— После вечеринки и столкновения с оборотнями Дженорд вдруг сообразил, что Волков бессовестно надули. Ночью он ускользнул из дома, чтобы поднять хай по этому поводу. Но его не пожелали слушать. Раздосадованный, возможно, преследуемый, он вернулся домой, и у входной двери Тай с Лансом застали Джерриса врасплох. И завертелось; с того самого дня все разладилось, и у Волков, и у Драконов.

Между тем никто из замешанных в этой бодяге не проявлял особого интереса к разговору по душам с вашим покорным слугой. У всех, включая тебя, Макс, имелись свои собственные дела, которыми вы не желали поступаться. Правда, каждый открывал мне некую любопытную подробность, чтоб я мог при случае укусить кого-нибудь другого. Не знаю, что нашло на тебя, босс. Может, тебе просто не хотелось видеть в своем доме парня с грязью под ногтями? Небось, боялся, что я всех твоих гостей перепугаю? Ты меня обидел, Макс, но я переживу; в конце концов, это твой дом, твоя вечеринка, твои деньги.

Макс метнул взгляд на Гилби. Ага! Вот по кому палка плачет!

— Ты знаешь, кто этот тайный злодей? — спросил Гилби.

— Догадываюсь, но наверняка не скажу. Но если все пойдет, как задумано, кто-то непременно ткнет в него пальцем и крикнет: «Он меня заставил!»

Гилби вновь поворошил уголья. Макс задумчиво глядел в камин.

— Думаю, на сегодня достаточно, — заявил я. — Хватит слов, пора и делом заняться.

99

Я стоял на верху парадной лестницы и глядел на просторную залу. Рядом со мной, просунув руку мне под локоть, пристроилась Тинни. О ней я вспомнил благодаря Морли, который попросту настоял, чтоб мисс Тейт включили в список гостей; тем самым он избавил меня от нескольких веков мучений в Чистилище (причем с Тинни сталось бы истерзать Гаррета еще на грешной земле). Да, Морли Дотс у нас заботливый, но попугая я ему никогда не прощу.

— Знаешь, так и подмывает спросить, кто умер, — проговорила Тинни. В зале толпилось множество людей, разнообразного возраста и вида. Большинство сбилось в угрюмые кучки. Туда-сюда сновали официанты мистера Грессера, ловко огибая коренастых парней с прищуренными взорами — нашу доморощенную охрану, состоявшую из приспешников Теверли, ребят с пивоварни, моих собственных друзей и пары-тройки головорезов Белинды.

— Бывает, — рассеянно отозвался я. — Проклятие!

— Что случилось?

— Тарп привел Торнаду. — Не хватало только, чтоб она устроила очередной скандал на глазах у честной публики. Я передернул плечами и глянул вверх. Под потолком, на ободе люстры, восседал мой пернатый сквернослов. Около часа назад он вдруг очнулся от спячки, взлетел на люстру и оттуда пялился на гостей, не издавая при этом ни звука. Даже Морли его не заметил. Все-таки с ним что-то не то творится… Но если он будет помалкивать и дальше…

Дверь в кабинет Макса приоткрылась.

— Долго еще? — спросил Манвил Гилби, выглядывая из-за двери.

— Пока все не соберутся. Ага! Помяни лихо… Прибыл Блок со своими громилами. — В зале прибавилось коренастых парней с прищуренными глазами; вряд ли это тайные агенты, скорее, явные, — Релвей ни за что не согласился бы выставить на всеобщее обозрение настоящих тайных агентов. Некоторые гости поспешили отойти в сторонку, особенно когда в залу ввели заключенных в кандалах — Краска, Садлера, Джерриса Дженорда и прочих. Дженорд, казалось, переживал сильнее других.

Всех заключенных усадили на скамью, прикованную цепью к колонне. На этой скамье компанию им составили восемь Волков, не успевших улизнуть из поместья Маренго до того, как лейтенант Нагит затеял зачистку. Кстати сказать, действия Нагита изрядно удивили самого Норт-Энглиша, который «просто взбесился», — так утверждала Тама Монтецума, которая по-прежнему выступала его голосом.

К нам присоединилась Аликс Вейдер.

— Здесь столько народа, который друг друга терпеть не может. — Какое шикарное на ней платье! И как кровожадно она в нем выглядит! — И как тебе удалось их собрать?

— Я их приманил лучшим в городе пивом. Никто не устоял. — Я приметил Трейла, Стори и мисс Трим, близ которых маячил и Мелфорд Шейл, наотрез отказавшийся оставаться в «Райских вратах». Все четверо с усердием, достойным лучшего применения, налегали на хозяйское пиво.

Истинная причина, по которой все эти люди пришли сюда, — они испугались не прийти. Испугались, что могут упустить нечто важное. Нынче время такое, напряженное, на шаг отстанешь — считай, что жизнь прожил зря. Нынче будущее переписывает самое себя, каждую минуту, каждый миг, и коли не хочешь оказаться на обочине, нужно не упускать ровным счетом ничего, даже малой малости.

— Манвил, скажи… — Куда он подевался? — А! Лучше поздно, чем никогда. — Плоскомордый выполнил поручение: из столовой в залу вышел Тай Вейдер. На костылях. Его сопровождала Никс, не спускавшая с жениха обеспокоенного взгляда. За Таем ребята с пивоварни волокли громадную деревянную бочку на добрую тысячу галлонов; в таких бочках пиво отстаивается, прежде чем его переливают в бочонки, привычные для покупателей. Я заметил, что бочка возбудила всеобщее любопытство; однако гости слишком опасались один другого, чтобы задавать вопросы. Тай посмотрел на меня, утвердительно махнул рукой. Я послал ему воздушный поцелуй. Теперь мы с ним — не разлей вода.

— Ступай к отцу, — велел я Аликс. — Передай, что все готово, ждем только Релвея.

— Только Релвея. Угу. Больше ничего?

— Нет. Он и так все поймет.

Когда Аликс упорхнула, Тинни спросила:

— Думаешь, она не забудет по дороге?

— Ты несправедлива к бедняжке. И потом, вы ведь подруги.

— Надо же, вспомнил. Ладно, оставим это. Скажи лучше, с какой стати ты согнал сюда всю эту шатию?

— О, я жажду их огорчить. По-настоящему. Тут выбирать не приходится: либо я огорчу их, либо огорчусь сам — из-за того, что выставил себя полным идиотом.

— Куда уж больше? Ты всегда ведешь себя как идиот.

— Подними-ка юбку.

— Прямо здесь? Я не прочь порезвиться, Гаррет, но…

— На пару дюймов, не больше. — Чтоб от пола оторвалась. — Ха! Так я и думал.

— Ты о чем?

— На тебе зеленые туфли. То ли они тебя в злючку превращают, то ли ты их надеваешь, когда злишься, однако…

— Кто-то пришел.

Точно. Ребятки с пивоварни Лампа. Закованные в серебряные цепи, они выглядели весьма эротично. Честно говоря, не ожидал, что их сразу возьмут в оборот. Что ж, остается в очередной раз восхититься предусмотрительностью Релвея.

— Пять… шесть. А где остальные? Их ведь гораздо больше должно быть. А здесь всего ше… пятеро! — Шестым был Релвей собственной персоной, загримированный, строивший из себя младшего помощника палача и лениво поигрывавший концом цепи. По-моему, узнали его разве что мы с Пулар Синдж.

Она, к слову, держалась замечательно, не стушевалась в присутствии стольких людей, под многочисленными взглядами. Правда, старалась держаться у стенки, но это вполне простительно.

Орлы-человеколюбцы неодобрительно на нее косились, но истерики не закатывали. Их куда больше беспокоили ребята Морли и головорезы Белинды. Крысюки свое место знали, а вот эти…

Итак, гости в сборе. Оборотней, кроме тех, которых привел Релвей, как будто не наблюдалось, но Синдж продолжала принюхиваться. Я, признаться, рассчитывал, что у нас будут и незваные гости.

Сквозь толпу протолкался Маренго Норт-Энглиш. От каждого случайного прикосновения его просто-напросто передергивало. Ну и неженка, аристократ хренов! Он волок за собой свою очаровательную племянницу. Тама настороженно оглядывалась, ее явно что-то тревожило. Может, она побаивалась злыдней, которые собрались сегодня в доме Вейдера? Вряд ли; по-моему, ей не составит труда умаслить самого отъявленного злодея. Насколько могу судить, она, с ее хладнокровием и острым умом, способна выпутаться из любых неприятностей.

Я ничуть не сомневался: пока Маренго заглядывается на Белинду, Тинни и Торнаду и пускает слюни, Тама строит собственные планы. На месте Норт-Энглиша я бы позаботился припрятать понадежнее все ценности и серебряные ложки.

Капитан Блок о чем-то шептался с Релвеем, причем оба поглядывали в мою сторону. Наконец Блок несколько раз кивнул и двинулся к лестнице.

Тем временем Маренго добрался до меня и спросил:

— Не пора начинать?

Как ни странно, Таме, судя по выражению лица, мой ответ хотелось услышать куда сильнее, нежели ее дядюшке.

Я надеялся, что сборище окажется еще более пестрым. Но и без того компания подобралась что надо. Входную дверь заперли.

Возле нее, точно два обрюзгших храмовых тролля, возвышались Сардж и Пудель. Оба одеты соответственно оказии, из-за чего выглядели они точь-в-точь как кошмары от несварения желудка. К несчастью, я сам был не в том положении, чтобы их дразнить, поскольку на меня напялили второй выходной костюм Тая Вейдера (первый надел сам Тай). В этом костюме я смотрелся худосочным юнцом, который вознамерился опорочить честь своей добропорядочной семьи.

— Пора.

В поле зрения возникла Синдж. Маренго искоса поглядел на нее и вздохнул. За Синдж тенями следовали Плеймет, Плоскомордый и Торнада, которая пока ничего, по счастью, не учудила. Взгляд Норт-Энглиша задержался на Торнаде. Что ж, если они решат, что созданы друг для друга, я возражать не стану. Идеальная пара. А у меня есть отличный подарок на свадьбу — большой, толстый. И с крыльями.

Я задрал голову. Вероятный подарочек по-прежнему безмолвствовал и таращился на людей внизу.

Синдж отправилась обнюхивать официантов Грессера и кухонную шайку Нейрсы Бинтор.

А ко мне наверх, тяжело отдуваясь, взобрался капитан Блок. Он ухватился за перила, глубоко вдохнул и выдавил:

— Погоди маленько, Гаррет.

— Но…

— Что, веская причина? — пророкотал за моей спиной Макс Вейдер. Я шевельнул рукой, и Попка-Дурак послушно сорвался с люстры и плюхнулся мне на плечо. Похоже, Аликс изложила папаше все, что она обо мне думает: голос Макса сочился недоверчивостью. Правда, когда имеешь дело со слугами короны, недоверчивость — необходимое условие.

— Думаю, да, — ответил Блок. — Вы, конечно, можете не согласиться…

— Что такое? — спросил я. Наверняка ничего хорошего. Попугай наклонил голову, чтобы лучше слышать.

— Должен появиться один знакомый, так сказать, снизойти. — Капитан сделал ударение на последнем слове. Макс не понял, зато я догадался сразу. Таинственный покровитель Блока решил спуститься с Холма и осчастливить нас своим присутствием. Здорово! На это я и не надеялся. Теперь в моем плане почти не осталось изъянов; предпоследняя змеюка выползла из своего логова на солнышко. Если же и некий ветхий потрясатель основ, недавно из Кантарда, не сумеет сдержать любопытства и тоже заявится на вечеринку, мне впору медаль давать за безупречную организацию.

— Он немного запаздывает, — продолжал Блок. — Надо его подождать. От нас не убудет, а польза от него немалая, уж поверьте. — Капитан подмигнул, что было совершенно не в его духе. Похоже, этот тип с Холма особо с Блоком не церемонится, раз капитан о нем такую заботу проявляет.

Макс прицокнул языком. Он сообразил, что речь идет о какой-то «шишке». В отличие от меня, он относился к ним ко всем… э… не слишком тепло.

Маренго ничуть не огорчился. Напротив, как будто обрадовался. В следующий миг до меня дошло, что он слушает не нас, а разговоры внизу.

— Кто он такой? — спросил я у Блока. — Или это секрет?

— Владыка Бурь Перилос Спайт.

Никогда о нем не слышал. Я раскрыл было рот, но сказать ничего не успел, — меня опередил Макс.

— Что ему тут понадобилось? — Макс потемнел лицом. Он что, этого Спайта лично знает и терпеть не может? Или Спайта знают вообще все, кроме меня? Мне по роду занятий полагается знать больше, чем другим. Знать и понимать. Но хоть убейте, ума не приложу, каким боком этот ведьмак замешался в наши дела.

— Он обладает обширными познаниями во всем, что касается разведчиков, коммандос, сил особого назначения и тайных операций в Кантарде. Он лично в них участвовал. И у него свои счеты с оборотнями. Едва он услышал о татуировках с драконом, как сразу предложил свою помощь.

От кого он мог услышать? Неужто капитан Вестман Блок имеет приказ сообщать обо всех мало-мальски значимых расследованиях тем, кто может быть заинтересован в их результатах? Может, его и назначили на эту должность только при таком условии? Фу, Гаррет, нельзя же быть настолько циничным! Или это не цинизм, а трезвый взгляд на окружающую действительность?

— Не знаю почему, — выкладывал Блок, — но он и вправду изрядно заинтересовался. Доставал меня каждый день, похлеще той старухи из старой сказки про рыбака. И всегда знал больше, чем Релвей… — Блок сообразил, что слишком уж разговорился, и торопливо закончил: — Это он настоял на своем присутствии здесь.

— Но прийти не спешит, — проворчал я. — Все они там, на Холме, одинаковы. — И то сказать, не пристало Владыке Бурь подстраиваться под планы простонародья. Ну и ладно. Зато придет, и мы на него поглядим. Ох, поглядим! — Скажи-ка, старый приятель, от кого этот хмырь узнал о моей вечеринке?

Блок пожал плечами.

— Понятия не имею. Но не от меня. Ему многое известно, я ж говорю.

— Хм… — Я покосился на Маренго Норт-Энглиша, который стоял рядом со своим другом Максом Вейдером. Помнится, он жаловался на капризы чародеев. — Ясно.

У Маренго не хватило ума притвориться, будто он смутился.

— Ясно, — повторил за мной Макс. — Подождем, Гаррет. А ты пока продолжай страху нагонять, чтоб у них дым из ушей повалил. Чародей заявится, мы его сразу в толпу пихнем, как кота в мышиную нору.

— Слушаюсь, босс. — Пожалуй, идея здравая: кого-то может и пронять. — Прошу прощения. — Блок замер на середине лестницы и многозначительно уставился на меня. Он явно хотел сообщить мне что-то еще.

Когда я подошел, капитан шепнул мне на ухо:

— Релвей просил передать, чтобы ты заглянул на пивоварню Лампа.

— Он нашел что-нибудь?

— По всей видимости, да. В подробности он не вдавался. Сказал только, что сам разобраться не может, но верит в тебя. И добавил, что тебе не помешает посмотреть на все своими глазами, прежде чем вечеринка начнется.

Уйти сейчас?

— Может, он не заметил, что я слегка занят? И потом, всякий раз, когда Релвей меня зовет, я натыкаюсь на трупы. Честно говоря, я от них устал… Вот зараза! — Медфорд Шейл в компании прочих обитателей «Райских врат» оглаживал пивную бочку с таким видом, будто эта была дверь в рай. Только бы не вздумали открыть кран, иначе весь мой план пойдет насмарку, а гости окажутся в шоке — по крайней мере, большинство. — Эй, пташка, лети вниз и прогони этих пьянчуг. Пусть проваливают. Давай, лети.

Появление попугая произвело желаемый результат. Старичье отступило к открытым бочонкам. Однако двигались они хитроумным зигзагом и в итоге оказались лицом к лицу с закованными в кандалы заключенными.

Тут Стори словно обезумел. Брызгая слюной, он замахнулся своей клюкой на одного из оборотней.

— Похоже, приятеля встретил, — пробормотал я. — Выходит, это тот самый Картер Стоквелл, что на Мизходе воевал…

— Что?

— Долго рассказывать. Эти старики когда-то были солдатами. Наемники-оборотни предали их венагетам, и мы получили солидную оплеуху. Кажется, один из наших оборотней был там в ту самую пору… Стори — вон тот, весь из себя, с клюкой — назвал мне имя, которое я слышал совсем недавно.

— По-моему, я начинаю понимать, отчего так заинтересовался чародей.

Я тоже, тем более если верна моя догадка насчет того, кто такой этот Перилос Спайт.

— Надо его утихомирить.

— И с Дилом потолковать.

100

Стори утихомирился лишь после того, как Трейла чуть было не хватил удар. Оборотням досталось изрядно: некоторые были все в крови, да и серебряные оковы не прибавляли им сил. Стоквелл скулил как побитый щенок. Голос того парня, с которым мы сцепились сперва на конюшне, а потом на лестнице в доме Вейдеров, произнес: «Надо было прикончить эту скотину». Честно говоря, не понял, кого он разумел — Стори или меня.

Ребятки из Братства Волка, прикованные по соседству, сидели бледные и пристыженные, изредка поглядывая на тех, с кем они якобы сотрудничали, на тех, кто ими, по большому счету, помыкал — на не-людей, подчинивших себе человеколюбцев… Джеррис Дженорд, судя по его физиономии, догадался обо всем уже давно. Быть может, в тюрьме. А может, еще в ту ночь, когда он прикончил беднягу Ланселина. Возможно, он угадал и главное.

Кто за всем стоит.

У меня тоже была идея, по фамилии Дуралейник. Однако я никак не мог втиснуть его в эту схему. При тех уликах, какие были у меня на руках, на роль заправилы больше всех подходил Маренго Норт-Энглиш.

Волки держались вместе, от Дженорда никто не отодвигался. По всей видимости, Блок с Релвеем не удосужились им даже намекнуть… Доверяют друг другу. Как трогательно! В наши дни доверие — непозволительная роскошь, от которой, впрочем, быстро отучаются.

Значит, я ошибался насчет Дженорда. Он — настоящий коммандос. Такое доверие на пустом месте не возникает; чтоб заслужить его, нужно пройти сквозь ад.

— Посодействовать не желаешь? — спросил я Дженорда.

Он смотрел прямо перед собой, словно не замечая меня, и рта раскрывать явно не собирался. Вон как подбородок выпятил — дескать, сколько ни пыжьтесь, не стану я вам помогать.

Знакомо, знакомо. Знаешь, приятель, и я проходил сквозь ад… Славные были деньки. Вот только никого из тех, с кем мы шли плечо к плечу, уже не осталось… Моя дружба с Морли и прочими — лишь бледный призрак той дружбы.

Из кухни донесся рев, столь громкий, что все без исключения гости навострили уши. Нейрса Бинтор затрубила, точно разъяренная слониха. Прежде чем я успел удостовериться, что хотя бы половина охранников не сорвалась со своих постов и не кинулась на кухню, Нейрса, пылая гневом, ворвалась в залу. На плече у нее болталось тело — тело оборотня, застигнутого посреди превращения. В руке Нейрса сжимала колотушку весьма угрожающего вида; такими колотушками впору колья в землю забивать. Гости поспешно расступились. Нейрса обвела взглядом толпу, приметила меня — и швырнула к моим ногам оборотня. Тот проехался по полу, ободрав кожу на спине.

— Эй, Гаррет! — рявкнула матушка Бинтор. — Я, значит, с кухней управляюсь, да. А ты бы лучше за всякой шушерой приглядывал, да. И крысу свою забери, ты!

Пулар Синдж у нее за спиной выглядела одновременно смиренной, как овечка, и донельзя довольной. И вполне заслуженно — ведь она унюхала очередного злодея.

Мне пришло в голову, что Нейрсу Бинтор мы в наши планы посвятить забыли. Да, упущеньице. На подобные промашки богиня иронии снисходительно не посмотрит и простит не скоро. В домашней иерархии Вейдеров Нейрса шла сразу за Максом — или, быть может, за Манвилом Гилби (правда, в последнем я сомневался).

Призвав на подмогу все свое красноречие и обаяние, я принялся многословно извиняться. Пернатая тварь, восседавшая на громадной бочке, сопровождала мои слова радостным уханьем. Я не стал этого терпеть — одолжил у Стори клюку и пару раз шарахнул по бочке. Мистер Большая Шишка поперхнулся смешком, досадливо покрутил головой, взмыл под потолок и уселся на люстре, как на насесте, чувствуя себя в полной безопасности.

— Ты, пташка, слушай сюда! На моей кухне тебе делать нечего, говорящий ты или нет, понял, ты?! Не то башку сверну! И прочие тоже чтоб не совались!

Оборотень у моих ног вздумал пошевелиться. Нейрса примерилась, пнула его в бок мыском своего огромного башмака, потом для верности добавила колотушкой. Оборотень затих. Пока стражники опутывали его цепями, матушка Бинтор колотушку не опускала.

Я прошептал на ухо Синдж (можно подумать, она была настолько бестолкова, что нуждалась в моих советах):

— По-моему, на кухне тебе лучше не появляться.

— Ты мне говорить будешь, ты, — шепнула она в ответ.

Просто умница! Уже и шутить научилась.

— Угу. Ступай.

Выпрямившись, я увидел, что матушка Бинтор величественно удаляется в свои заповедные угодья.

— Парни, посадите его к остальным, пока он не очухался, — велел я стражникам. Судя по всему, вялость оборотней отчасти объяснялась их мысленной связью: они, похоже, были охвачены отчаянием, которое передавалось от одного к другому и лишало их… э… боевого задора.

Блок, рядом с которым стоял Релвей, замахал руками, подзывая меня к себе.

101

В некоторых случаях Релвей вполне предсказуем. Например, он любую ситуацию норовит превратить в мелодраму. На пивоварне Лампа он заставил своих парней бродить с факелами, заполнив руины замечательно жуткими, зыбкими, поистине готическими тенями.

— Я думал, она лучше сохранилась, — заметил я, разумея пивоварню. Снаружи кирпичное здание выглядело относительно целым, однако внутри стены сыпались, а в полу зияли трещины.

— И пахнет странно, — пробормотал Морли. Он ухитрялся переступать через груды мусора на полу, совсем не поднимая пыли.

— Сам увидишь, чем пахнет, — буркнул Релвей. Он злился на своего приятеля Гаррета. Этот Гаррет приволок с собой Морли Дотса и Пулар Синдж. И Релвей прекрасно понимал, зачем. Морли постарается запомнить все, в том числе и его повадки. А Синдж, сама того не сознавая, наверняка унюхает что-нибудь этакое, особенное. Надеюсь, Релвей не настолько зол, чтобы подстроить мне впоследствии какую-либо пакость.

— Сюда. — Он нырнул в дырку в полу. Мне пришлось встать на четвереньки. Пыли не было, из чего следовало, что этим проходом в последнее время частенько пользовались. — Роскошная у них жизнь, верно?

Блок принялся читать мораль: дескать, жизнь злодеев издалека и впрямь кажется роскошной, но вблизи она — уродливая и отвратительная. Спорить никто не спорил. Я так вообще каждый день вижу подтверждение его словам.

С другой стороны, злодеи процветают, а праведники барахтаются в пучине отчаяния.

— Ага. Вроде как мы с моим эполетом.

Попка-Дурак, который, естественно, тоже увязался с нами, презрительно фыркнул. А Морли заявил:

— Протестую. Эта птица — мой подарок от чистого сердца.

— Я тебе этот подарочек никогда не прощу. Уф! — Вонь становилась все сильнее, и в ней вдобавок появился некий знакомый привкус. Что-то пивное…

— Здесь. — Релвей указал на древние медные котлы, которые до сих пор никто не спер — что по меньшей мере удивительно, учитывая, в какой цене нынче медь. — Берите факелы и залезайте наверх. — Он ткнул пальцем на пирамиду из ящиков у стенки одного из котлов. — Ты тоже, Вес.

Я разжился факелом у стражника. Капитан Блок забрал факел у другого из своих подчиненных. Нам удалось влезть на ящики, ничего себе не сломав, разве что мистер Большая Шишка лишился нескольких перьев, когда я ненароком подпалил ему хвост.

Котлы оказались полны-полнехоньки. На поверхности ближайшего вспух и лопнул громадный пузырь.

— Брр! Не умеешь пиво варить, так не берись. — Правда, я не то чтобы уверен, что тут варят именно пиво. Но запах все равно знакомый. Может, от самого котла идет?

— Угу, — мрачно согласился Релвей. — Возьми вон то весло и помешай.

Поперек второго котла лежал длинный шест с лопастью на одном конце. Я подчинился приказу Релвея.

— !!! — воскликнул Блок. — Что за хренотень?!

Продолжая ворочать шестом, я задавал себе тот же вопрос.

На дне котла находилось нечто вроде очень крупного слизняка, отдаленно напоминавшего человека. Нет, больше оно смахивало на обезьяну. Лапы длинные, костлявые, голова круглая, глаза большие и без век, как у лемуров, ушей нет, зато позади болтается хвост.

Во втором котле скрывался брат-близнец этого урода.

— Что скажете? — справился Релвей. — Может, вот зачем оборотням понадобилась крупнейшая в Танфере пивоварня?

— Они растят своих младенцев. Проклятие! Теперь понятно… Но не все. Н-да, если так они размножаются, можно им только посочувствовать. — Я готов был побиться об заклад: здесь присутствовало древнее колдовство, наподобие того, которое сотворило народ Пулар Синдж. — Но сочувствие сочувствием, а жалеть их никто не собирается. Думаю, когда Макс узнает, что же понадобилось оборотням от него и его семьи, легче ему не станет.

— Мертвых не воскресишь, — угрюмо подтвердил Блок.

— Гаррет! Опасность! — пискнула Синдж и опрометью кинулась прочь как… как перепуганная крыса. В той стороне, откуда мы пришли, послышался шум. Кто-то что-то выкрикнул. Релвей схватился за нож. Стражники взялись за клинки.

— Дил, расслабься! — бросил Блок. — Это…

Релвей застыл, точно статуя.

Из теней проступила более плотная тень, кошмарное видение. Мне на память вдруг пришла легендарная порода вампиров, способных превращаться в туман, проникающий в любую щель. Когда эта тень подплыла ближе, я разглядел в ней человека в черном балахоне, расшитом золотыми молниями; лицо было скрыто серебряной маской. Ясненько — к нам пожаловал пресловутый Владыка Бурь Перилос Спайт. Что ж, явление как раз в духе чародеев: пугай своих, чтоб чужие боялись.

По мне, так одеваться надо со вкусом, а не абы как. Впрочем, у публики с Холма свои пристрастия. Порой мне хочется спросить, где они находят себе портных… Интересно, что ему тут понадобилось? Потусоваться пришел?

Попка-Дурак решил, что ему непременно надо отыскать Пулар Синдж. Неплохая мысль. Еще не хватало, чтобы чародей засек моего попугайчика.

Блок перехватил мой взгляд и дернул подбородком. Я послушно слез, он спустился следом за мной, уступив свое место чародею, который взял весло и принялся мешать гнусное варево.

Который или которая? Понятия не имею. Один шанс из трех, что под маской — женское лицо. Хотя это без разницы. Чародеи все сволочи изрядные — что мужчины, что женщины.

Блок потянул меня за рукав, мотнул головой. Пора сматываться, простым людям тут делать больше нечего.

Карабкаясь по проходу, я продолжал размышлять, хорошо это или плохо, что к нам примкнул чародей. Вполне может быть, что его присутствие заставит вновь залечь на дно того самого полководца из Кантарда, с которым лично я встретился бы с куда большим удовольствием.

* * *

По дороге к дому Вейдера Релвей спросил:

— Гаррет, ты для меня что-нибудь узнал?

— Не-а. И не узнаю, похоже. Мне в открытую заявили, что к тайнам меня не подпустят и ничего такого, чего не ведал бы весь белый свет, я не выясню.

— Но ты же для них лакомый кусочек.

— Был. Пока с тобой не связался.

— То есть?

— Да так… На вашем с Блоком месте я бы поискал среди стражников парня, который и за порядком бдит, и за права человека любому шею свернет.

Релвей насупился. Его черты словно затвердели.

Не вздумай кланяться иным богам, человече. Бог один, и он — твой командир.

102

Макс смотрел на чародея, который только-только появился в зале и, разумеется, сразу привлек к себе внимание. Футов девяти ростом, весь какой-то полупрозрачный, вокруг головы нимб, в котором сверкают золотые молнии. За спиной чародея мялись два охранника, слегка отливавших позолотой. По мановению хозяйской длани они заняли места у двери. Сардж и Пудель охотно уступили им свой пост.

С прибытием чародея в зале воцарился страх. Все ждали, когда Перилос Спайт прекратит просто стоять и начнет действовать. Оборотни тряслись от ужаса; похоже, этот чародей был им знаком, причем достаточно близко, и знакомство сие к приятным явно не относилось. А Маренго Норт-Энглиш усиленно пытался раствориться в ближайшей стенной панели.

Вейдер внимательно выслушал мой рассказ о находке на пивоварне Лампа.

— Захвати они мою, могли бы целую армию наварить, — заметил он негромко.

— Возможно, на то и рассчитывали.

— Но с какой стати «Кличу» им помогать?

— Пока не знаю. Зато уверен, что Волки думали, будто оборотни им помогают, а не наоборот. Нам известно, что эти оборотни не вчера родились. Стори одного из них в лицо признал. — Упомянутый Стори, вместе с Трейлом и прочими Чокнутыми Старцами, по-прежнему держался поближе к пивным бочонкам. — У них было достаточно времени, чтоб научиться правильно мозги пудрить и глаза отводить.

— Давай, выясняй дальше. Честно сказать, от этого пугала у меня мурашки по коже. Не нравится он мне, Гаррет. Уведи его, пока он не выкинул что-нибудь такое, о чем я потом пожалею.

— Ты с ним уже сталкивался?

— Со Спайтом? Нет. Я вообще стараюсь с такими, как он, не пересекаться. Я пиво продаю и общаюсь в основном с теми, кто мое пиво покупает. Даже в худшие годы, во время войны, всякие там колдуны и прочая шушера на мою пивоварню не зарились, и хорошо бы, чтоб оно и впредь так было. Займись делом, Гаррет.

— Слушаюсь и повинуюсь. — Я обозрел толпу и скорчил гримасу. Терпеть не могу работать на публике. Тем более в присутствии «большой рыбы» с Холма, да еще незнакомой. С другой стороны, Блок от него в легком восторге, а Маренго очевидно его боится.

— Тихо! — гаркнул я. В тот же миг все охранники, которых в зале было немногим меньше, чем гостей, принялись вторить моему воплю. Естественно, их стараниями гомон стал только громче. Я терпеливо дожидался, пока они образумятся сами и образумят остальных. Наконец в зале установилась относительная тишина.

Все повернулись ко мне. Лица мрачные, как на подбор, ни единой улыбки. Впрочем, я и сам не лучусь от счастья.

Признаться, этой части вечера я заранее не продумал. План был простой. Собрать всех, кого следует, чтоб они занервничали. Припрятать в рукаве пару козырей, о которых знаем только мы с Таем. А дальше — по ситуации.

Может, объясниться? Некоторые из гостей до сих пор понятия не имели, какого рожна ихпригласили. Остальные что-то подозревали, но скорее всего об истинном нашем замысле не догадывались.

Да, надо кое-что растолковать.

— Мистер Трейл, мистер Стори! Все видели, как вы разбушевались. Будьте добры, расскажите гостям, почему это произошло. — Валяйте, ребята, а то народ от любопытства изнывает.

Трейл был слишком потрясен присутствием столь важных особ, чтобы выдавить из себя хоть слово. Стори, в отличие от приятеля, никаких проблем не испытывал, тем паче, что пиво, к которому он усердно прикладывался, добавило ему смелости и красноречия. Он повторил свой рассказ о мизходской кампании, кое-что, безусловно, приукрасив и присовокупив подробностей. Слушали его крайне сосредоточенно, благо чародей у двери всем своим видом давал понять, что не собирается церемониться с теми, кому неймется. Полагаю, большинству гостей известно о Перилосе Спайте куда больше моего. Пожалуй, служи я не в морской пехоте, а где-нибудь в тылу, занимай я тепленькое местечко, и до меня тоже доходили бы разные городские слухи.

Стори заявил, что они с Трейлом убеждены: эти оборотни, сидящие на скамье в этой зале, — те самые предатели, которые пятьдесят лет назад заманили в западню всю карентийскую армию.

Когда Стори иссяк и начал повторяться, я объявил:

— Мисс Квипо Трим, бывший сержант королевской медицинской службы, изложит нам свою историю.

Квипо поведала гостям то же самое, что говорила мне, прибавив несколько деталей, которые вспомнила со времени нашего разговора. Следом я вызвал прочих, имевших дело с оборотнями, и сам произнес маленькую речь по этому поводу. Не стал я вызывать только Релвея, который официально здесь не присутствовал. Думаю, постепенно гости убедились, что собрали их не из-за Вейдеров и не по прихоти Гаррета, как многие наверняка считали, а во имя безопасности карентийской короны.

Поглядывая на чародея, я сказал:

— В общем, картина получается такая. Эти существа притворялись, что служат короне, но их служба всякий раз приносила одни беды. Все равно что Слави Дуралейник. Мы про них мало что знаем. Сплошные загадки. Их командиром был некий полковник Нортон Вальсунг. Мисс Трим говорила мне, что это карентиец, но она единственная, кто встречал полковника. Мне кажется, что такого человека просто не существует. Вероятнее всего, полковник Вальсунг — еще один оборотень.

Конечно, я шел напролом, выдавая догадки за факты. Но вдруг кто-нибудь что-нибудь вспомнит? Вдруг кто-нибудь скажет, кто стоит за Братством Волка и за «Кличем» как таковым? Думаю, те, кому есть что сказать, непременно найдутся, вот только захотят ли они говорить?

Перилос Спайт шевельнулся. Моего левого уха коснулся шепот, прилетевший неизвестно откуда. Лишь благодаря тому, что привык общаться с Покойником, я не подскочил до потолка.

— Вальсунг существует. Но вряд ли протянет долго. Он им больше не нужен.

Я кивнул, давая понять, что услышал. Судя по всему, мне это сообщили не просто так, а с некой целью. С какой, интересно? Я поглядел на Попку-Дурака, восседавшего на люстре и взиравшего на толпу с высоты. Он вел себя тише воды. Отлично. Замечательно. Рискованно. Если Владыка Бурь сообразит, какую роль отвели пернатому сквернослову, к длинному списку тех, кто имел на Гаррета зуб, добавится чародей с молниями на балахоне.

Самое паскудное, что обвиняют всегда почему-то меня. Закон бутерброда. Или, если хотите, закон Гаррета.

— Нишкни, приятель, — прошептал я, — пускай чародей отдувается.

Желаемого мы еще не добились. Самообладания никто пока не утратил, тайны выдавать никто не спешил.

Я повернулся к членам Братства Волка. С ними у меня вообще не было никакой уверенности: их побуждения, хоть и человеческие, оставались загадкой. «Клич» на словах от них открещивался, но уж в чем-чем, а в пренебрежении идеалами человеколюбцев их никак было не упрекнуть.

Напряжение среди гостей нарастало. Чтобы удержать внимание толпы, я спустился по лестнице на две ступеньки. И заявил:

— Косвенные улики указывают на то, что Черные Драконы сотрудничали с Братством Волка.

Я выделил голосом слово «косвенные». Дескать, прямых доказательств у меня нет, так что думайте сами, решайте сами. В конце концов, для большинства достаточно зароненного сомнения… Хотя наверняка найдутся фанатики, которые станут рассуждать так: «Ну и что, что изменник, главное — человек».

Волки поглядывали на меня исподлобья, косились на оборотней. Небось, прикидывают, как отомстить. Только Дженорд смотрел прямо перед собой. Он безнадежен. Судя по всему, намерен кого-то защищать.

Я повернулся к балкону.

— Эй, босс, не желаешь предъявить нашего приятеля?

Макс коротко кивнул и дал знак Манвилу Гилби. Тот исчез из поля зрения, но вскоре вернулся, волоча за собой Маренго Норт-Энглиша, который по-прежнему норовил укрыться от взгляда чародея.

Я не испытывал к нему жалости.

— Расскажите нам про Волков. Откуда они взялись? Почему отделились от вас?

Говорить Маренго не хотелось. Чародей, должно быть, и вправду внушал ему ужас. Верно, наш доблестный Маренго однажды по глупости перебежал дорожку Спайту… Но отступать было некуда, и он заговорил, запинаясь, заикаясь, путаясь в словах.

Рядом со мной возник Морли.

— Сколько можно? — прошептал он. — Перерезать им глотки, и дело с концом!

Городские эльфы не терпят околичностей. Как правило, они выплескивают ребенка вместе с водой, уповая на то, что боги спасут малыша, если от него есть хоть какой-нибудь прок.

— Нельзя. Если мы прикончим оборотней, с половиной гостей от злости припадок случится. Ты погляди на этих клоунов: все гадают, как бы им половчее выкрутиться и повыгоднее новости использовать. Правда, понимают, что сперва придется мимо чародея прошмыгнуть. Нам нужно выяснить, насколько глубоко проникла зараза, а из мертвяков ничего не вытянешь. У нас же тут Владыка Бурь, а не некромант. — А еще, добавил я про себя, лично мне очень хочется получить ответ на пару-тройку вопросов: зачем, что и кто. Правильный же ответ можно услышать, только задав правильный вопрос в подходящий момент.

Ничего особенно любопытного Маренго не рассказал. Волки были его первой попыткой превратить «Клич» в реальную силу; он сознательно подбирал в отряд ветеранов, героев войны, умелых и преданных делу. Однако они не привыкли соразмерять с приказами каждый свой шаг, поскольку на фронте действовали почти самостоятельно, и потому начались разногласия. Когда Волки стали убеждать Внутренний Круг в своей правоте, прибегнув для этого к подручным средствам, указанный Круг объявил Братство распущенным. На смену Волкам пришли менее воинственные и более послушные. Новые отряды не имели единоначалия, пока не объявился полковник Теверли. Многие из Волков перешли к нему; некоторые, вроде Джерриса Дженорда, ушли в свободное плавание.

Маренго утверждал, что Волки, несмотря на все обиды, которые они могли затаить, никогда и ни за что не связались бы по собственной воле с врагами Каренты.

В его словах усомнился бы разве что самый бестолковый гость на нашей вечеринке. Взгляды, которые Волки бросали на оборотней, были исполнены жгучей ненависти.

Верность короне — краеугольный камень политики Вольных Сообществ. А оборотни придерживались совсем другой политики, чему немало подтверждений.

Закончив речь, Норт-Энглиш слинял с балкона настолько быстро, насколько позволяли приличия. Вот вам и доблестный Маренго! Это не в кабаках грудь выпячивать, петушок ты наш. Но все-таки, чем тебя так перепугал Перилос Спайт?

Кстати, о Спайте. У меня сложилось впечатление, что он игнорирует всех присутствующих, исключая оборотней.

103

Пока прочие рассуждали, я всматривался в лица. Те, кто не ждал наказания, потихоньку начинали маяться. Лишь присутствие чародея удерживало их от решительных действий.

Попытаю-ка в очередной раз счастья с Дженордом.

— Тебя подставили, Джеррис. И не только они. — Я указал на оборотней. — Ты ни в чем не виноват. Откуда тебе было знать, что они — не-люди, хоть ты с ними и сталкивался в Кантарде?

Физиономия Дженорда оставалась маской равнодушия, которую он напялил, едва переступив порог.

Я опустился на колено.

— Послушай, парень, я тебе не просто так все это излагаю. Тебя повесят не за глупость, а за упрямство. Кто снова собрал Волков? Кто втравил вас в эту заварушку? Чью задницу ты прикрываешь? По-твоему, он знает что-то о Драконах, а?

Нам обоим — и мне, и Дженорду — было известно, что на деле Волков никто не распускал, но мы играли по правилам.

— Кто выбрал целью Вейдеров? И почему?

Дженорд молчал, как рыба, зато его дружки-приятели оказались не столь упертыми. Они быстренько смекнули, что никто не собирается заставлять их бросаться на собственные мечи. Значит, есть возможность выпутаться. Если признать, что обманулись…

— Ребята, вы ведь никого не убивали, так? Кроме Ланса, конечно. — От этого прискорбного факта Дженорду не отмазаться.

Джеррис продолжал молчать. Осел, честное слово! Он верил, что страдает за правое дело. Такое рвение — и втуне пропадает!

— Нет, мы никого не убивали, — робко подтвердил один из Волков. Напряжение, витавшее в воздухе вокруг нас, немедленно ослабло. Гости стали подбираться поближе, рассчитывая услышать что-нибудь интересненькое.

Дженорд попытался испепелить своего товарища взглядом. Но все прочие Волки его не поддержали, тем более, что заговоривший со мной, судя по повадкам, был у них за старшего.

— Мы виноваты только в том, что служили нашему движению и карентийской короне! — заявил он и гордо вскинул голову. Его взгляд скользнул по балкону, выискивая Норт-Энглиша. Похоже, Волки наконец сообразили, что их снова кинули.

— Объясни поподробнее, ладно? — Я оглядел залу, потом посмотрел вверх, на люстру. Злодейская пернатая тварь уставилась на меня в ответ. Отлично. А как там бочка? По-моему, появилась некая зацепка, осталось ее ухватить и… — А ну, брысь оттуда! — Трейл, Стори и Шейл бочком-бочком вновь подобрались к огромной бочке и пытались выяснить, как же ее откупорить. Зато Квипо Трим прочно уселась возле бочонка с «Вейдеровским темным» и никуда соваться не собиралась. Мало того, она о чем-то шепталась с Торнадой, которая тоже прихлебывала пиво, вместо того чтобы следить за Синдж.

Какое пиво вкуснее всего на свете? Правильно, дармовое.

Могу предположить, дамы обсуждают Гаррета.

Я зарычал сквозь зубы. Не хватало еще, чтоб Торнада нализалась. Когда она выпьет, у нее пропадает всякое понятие о приличиях.

Попка-Дурак сорвался с люстры и ринулся вниз. Гости, как один, пригнулись. Послышались проклятия. Попугай сел на руку Торнаде в тот самый миг, когда она поднесла кружку к губам. Пиво выплеснулось на пол. Торнада злобно посмотрела на меня. Я кивнул на Дотса: мол, это он мне попугая подарил, с него и спрашивай. Попка-Дурак снова взмыл в воздух, пронесся над толпой и опять взгромоздился на люстру. Я прожег взглядом Торнаду, потянувшуюся было за новой кружкой. Кажется, до нее дошло. Вопрос, надолго ли.

На балконе к Аликс и Тинни присоединились Белинда с Никс. Должно быть, их позвал то ли Макс, то ли Манвил Гилби. Они окружили Норт-Энглиша и заставили его подойти к перилам, чтобы он был виден всем. Еще бы Таму Монтецуму сюда, и вот вам сборище очаровательных ведьмочек, чтобы не сказать бесовочек.

А где, кстати, племянница Маренго? Среди гостей ее точно нет. И, если подумать, я не видел ее с тех самых пор, как она вошла в залу вместе с дядюшкой.

Волк между тем продолжал:

— Нас предупредили, что распускают только для вида. Чтоб этот козел Теверли угомонился. — Казалось, взгляд Волка непременно должен просверлить дыру в Маренго Норт-Энглише. К дамам на балконе подошли Макс и Гилби; папаша Вейдер печально качал головой, посматривая на доблестного Маренго. — Нам сказали, что мы уходим в подполье, но делать будем то, к чему готовились. Некоторым велели устроиться на работу в городе, в богатые семьи. Другим приказали вступить в шайку Теверли, чтоб следить за ним изнутри. Третьим — войти в прочие сообщества и приглядывать за ними. Мы согласились, потому как с самого начала готовились к чему-то этакому.

Я покосился на Норт-Энглиша. Что ж, очень, очень на него похоже.

— Неправда! — возопил он с балкона. — Я распустил Волков! Мы с Теверли оба считали, что они неуправляемы. И время подтвердило нашу правоту, разве нет? — Однако глазки у него бегали, и он по-прежнему избегал поворачиваться лицом к чародею.

Волк попросту отмахнулся от обвинений Маренго:

— Вы каждый день нам что-нибудь поручали. А в последние месяцы посылали весточки по три-четыре раза на дню. Да что там, вы за каждым нашим вздохом следили!

Я ничуть не сомневался в том, что Волк говорит правду — как он ее понимает.

Он сказал: «посылали весточки». А я уже упоминал о таланте оборотней: они сообщали карентийцам именно то, что те хотели услышать. Вот и этому Волку скормили байку, которую он с превеликим удовольствием скушал.

Норт-Энглиш явно растерялся. Может, он тоже говорит правду — свою правду?

— «Клич» разваливался, — не унимался Волк. — Потому срочно требовалось как можно больше денег, чтоб удержать людей. Две или две с половиной недели назад, только мы с Черными Драконами сошлись, нам сообщили, что готовится захват пивоварни Вейдера. А мы и сами к тому подготовку вели, уже давно, — так, на всякий случай. Драконы стали окучивать рабочих, зазывали их от нашего имени. Тяжко приходилось, времени не хватало, вы-то все нас на сборища созывали. — Норт-Энглиш отчаянно замотал головой, по-моему, вполне искренне. Должно быть, Волк это почувствовал: его лицо приобрело озадаченное выражение.

— Да я с тобой и трех слов за последний год не сказал! — воскликнул Маренго. — Любой подтвердит!

— Где уж вам! Вы все от Теверли прятались. А как…

Громко пискнула Пулар Синдж. Взревел Тарп. Закричал Плеймет. Рыкнул Сардж. Завизжал Попка-Дурак. В моем ухе прозвучал колдовской шепот: «Берегись!», а в голове раздалось: «Осторожно!». Со стороны столовой донесся чудовищный треск. За ним — истошные вопли.

Мгновение спустя моему взгляду предстало чудище, более всего смахивавшее на первого урода среди троллей. Когти как сабли. Клыки, как у саблезубых, что сверху, что снизу. Из пасти воняло так, что хоть стой хоть падай. И направлялось чудище прямо ко мне, расшвыривая тех, кто попадался ему на пути.

В зале не нашлось ни единого героя. Куда ни глянь, всюду виднелись только пятки: народ улепетывал со всей прытью, на какую был способен. Моим побуждением было последовать примеру остальных. И я в кои-то веки послушался.

— Вниз! — рявкнул голос у меня в ухе. «Вниз!» — повторил голос у меня в голове. Гаррет у нас умница, намеки с полуслова понимает. Я бросился на пол и вцепился в каменную плиту с такой силой, словно боги объявили, что отменяют силу тяжести.

Чвак! Будто кто-то шлепнул по кирпичной стене широкой и мокрой доской. Или швырнул на раскаленную сковородку кусок грудинки. Чудище завизжало громче всех, кто вопил до сих пор, скукожилось и повалилось навзничь, попеременно меняя обличье, пока не превратилось в уродца вроде тех, каких мы видели на пивоварне Лампа.

По зале раскатился голос чародея:

— Не приближайтесь! Он не мертв, только оглушен. — Тварь завозилась, обретая человеческий облик. По всей видимости, у юных оборотней имелось некое исходное обличье, к которому они машинально возвращались, когда не могли более поддерживать избранную личину.

Те оборотни, что сидели на скамье, тихонько зароптали. Я ощутил их отчаяние — возможно, потому, что привык к мысленным контактам с Покойником.

Тварь слегка очухалась: одна лапа ее неимоверно вытянулась, на одном из пальцев вырос исполинский, загнутый и острый, как серп, коготь. И попытался воткнуться в меня. То ли я такой ловкий, то ли оборотень неуклюжий… В общем, я увернулся, а он промахнулся.

Чвак! Шмяк! Снова зашипела грудинка. Оборотня подкинуло вверх, он что-то вякнул — и рухнул на пол в позе человека со сломанным позвоночником.

— Пожалуй, пора отступить, — сказал я Морли.

— Умный мальчик. Я составлю тебе компанию.

Я вдруг заметил, что он смотрит вовсе не на оборотня.

— Ты куда пялишься?

— Да так. — Тон был знакомый и означал приблизительно следующее: «Есть у меня одна мысль, ее проверить не мешает». Я огляделся.

Блок с Релвеем расставляли своих подчиненных у каждой двери. Тинни и остальные девицы по-прежнему находились на балконе. Маренго куда-то испарился, зато к дамам присоединились два верзилы-грузчика. Макс, Гилби и Тай стояли у подножия лестницы и озабоченно поглядывали на оборотня — а ну как ему вздумается перенести внимание на кого-то из гостей женского пола. Признаться, я и сам был бы не прочь отвлечься…

Ладно, дело прежде всего. Я подковылял к Дженорду, морщась от боли в ноге, которую ушиб, когда падал на пол.

— И теперь тебе нечего мне сказать?

Судя по всему, он вознамерился молчать до скончания времен.

— Дураком родился, дураком и помрешь… Ну что еще?

На сей раз громыхнуло в кухне. Я узнал голос Нейрсы Бинтор, весьма чем-то раздраженной. Неужто Синдж?… Нет, вон она, у двери в столовую, в двух шагах от Релвея: дрожит, как осиновый лист, на меня посматривает, будто прощения просит, что вовремя оборотня не засекла.

Продолжая оглядываться, Морли спросил:

— Хочешь плохую новость?

— Нет. Хорошую хочу, для разнообразия. Ну?

— Садлер с Краском удрали.

Бац!

— Это у тебя шутки такие?

Место на скамье и вправду пустовало, только кандалы валялись. Как они ухитрились? Конечно, все вытаращились на оборотня, но… Я ринулся к Релвею.

— Объясни мне, пожалуйста, как Садлер и Краск могли исчезнуть на глазах у сотни человек.

— Что? Никак не могли! Ключ у меня… — Рука, тщетно пошарив в кармане, выскользнула наружу. — Ничего не понимаю. — Впервые в жизни я видел растерянного Релвея. Поучительное зрелище. — Кто-то залез ко мне в карман. — Он зарычал на подчиненных, запамятовав на мгновение, что не собирался являть себя публике.

Я направился к Пулар Синдж.

— Ты молодец, Синдж. Не расстраивайся, всюду поспеть невозможно. Оборотни поняли, что ты их унюхиваешь, и старались тебе не попадаться, только и всего. С тобой все в порядке? Работать можешь? Боюсь, снова придется выслеживать тех двух злыдней…

— Не придется, — сказал у меня из-за спины Морли. — Она их отпустила, чтобы ловушку захлопнуть.

Чего? В этот миг опять раздался чвак и опять зашипела грудинка. Те, чьей обязанностью было следить за оборотнем, отвлеклись и дружно уставились на меня. А оборотень словно того и ждал. Он вскочил и кинулся к своим родичам, на бегу превращая лапы в громадные ножницы, способные резать серебро. Похоже, чары ослабели. Понадобилось два залпа, чтоб утихомирить этого шустрика.

— Наверняка за всем стоит кто-то, кто знает меня достаточно хорошо, чтобы понять… — Естественно. Тот же таинственный некто, который руководит Волками и Черными Драконами. Тот же, кто преследовал меня, когда я еще даже не вляпался в эту катавасию. Но кто конкретно? Я окинул взглядом толпу. Здесь были все. В той или иной мере причастные к делу, не считая Краска с Садлером. Впрочем, они — пешки. Из присутствующих более всего на роль кукловода подходил Маренго. Как и утверждал старший из Волков.

Быть может, в Норт-Энглише пропадает замечательный актер. С тех пор, как его ранили, он ведет себя странно — мягко выражаясь. Поневоле заподозришь.

104

Секундочку! А как насчет моего сурового приятеля, лейтенанта Нагита? Чем не подходящая кандидатура? Возможно, он чувствовал себя недооцененным… Но тут мне вспомнились слова Нагита. В свое время я не придал им значения, но теперь…

Комок ярких перьев с лета бухнулся мне на плечо.

— Какого!…

— Не будь таким тупоумным, Гаррет. Не будь таким слепым.

Гости вылупились на меня. По счастью, обо всем сразу догадался один Морли Дотс. Он повернулся, поглядел на громадную бочку и проговорил:

— Ах ты, ублюдок. — Потом оскалил в усмешке свои белоснежные зубы. — Ты достойный ученик, Гаррет. Лучший из всех, кто у меня был.

Я не стал отвечать, вместо этого сказал попугаю:

— Я не нарочно. Просто не сразу сообразил. Эй, Блок! Капитан Блок! — Он был неподалеку, так что вопить на всю залу не пришлось. — Ищите женщину. Племянницу. Монтецуму. Это она за всем стоит.

Болван ты, Гаррет! Полный идиот! И куда только твои глаза глядели? Понятно, куда, все на изгибы да на округлости. Разве можно заподозрить в чем-то женщину с такими формами? Если б ей и с тобой повезло, ты бы кончил ничуть не лучше Джерриса Дженорда. Или вообще оказался бы трупом.

Откуда она знает Садлера и Краска? Верно, спуталась с ними еще до того, как пристроилась к Маренго.

Может, они вместе росли.

Стоило мне подумать о Маренго, как он вновь показался на виду. Расхабрился. Он открыл рот, но сказать ничего не сказал.

Мистер Нагит обронил как-то, что эта женщина и пальцем не шевельнет, пока ее не подмаслишь. У Маренго, разумеется, нашлось, чем подмаслить. И она прилагала все усилия, чтоб его интерес к ней не иссяк никогда. Кому охота, покатавшись в масле, снова на бобы садиться? Впрочем, будучи дамочкой взрослой и толковой, она наверняка понимала, что рано или поздно лафа закончится.

Тама Монтецума — вот еще одна, если не главная, причина, по которой Норт-Энглиш стал не в состоянии содержать свое движение. С ее повадками, с ее претензиями даже его денег на все было недостаточно.

Едва я примирился с мыслью, что роскошная мисс Монтецума может быть злодейкой, передо мной открылись необозримые просторы. Словно зазвучали фанфары, возвещая о приходе Слави Дуралейника. Я был уверен, что он каким-то образом связан с оборотнями. И надеялся, что сумею слухами о предстоящем в доме Макса Вейдера сборище заманить его на свою вечеринку. Вполне вероятно, он таки пришел, замаскированный, как разведчик в глубоком тылу врага. Но никакая маскировка ему не поможет, подойди он на десяток шагов к той большой бочке.

Вероятно, Дуралейник запустил свои когти в Таму, едва Братство Волка связалось с Черными Драконами. Как она вертела Волками, теперь ясно: выдавала себя за посредницу между ними и Маренго. Я спросил у Волков, так ли это, и они дружно подтвердили мою догадку.

Тама желала богатства. У нее самой не было ничего, не считая внешности. Оборотням требовалась пивоварня. В обмен они могли предложить разве что свою способность к перевоплощениям. Слави Дуралейник хотел… Чего? Откуда он родом и чего добивается, всегда оставалось загадкой. Даже мой напарник, для которого изучение Дуралейника превратилось в хобби, — даже он утратил всякое представление о целях этого хитрюги. А весь остальной мир знал лишь то, что Дуралейник идет собственной дорогой и может оказаться настоящей занозой в заднице, если попробовать ему помешать.

Просторы расширились, но вопросы остались. И много вопросов. Как Тама заставила оборотней напасть на Маренго? Кому помешали главари Вольных Сообществ? Или это был спектакль для отвода глаз? Где сейчас Слави Дуралейник? Почему он не пришел сюда? Из-за Перилоса Спайта? Или почуял западню? И где Тама Монтецума? Спелась она с Дуралейником или нет? Если да, у нас большие проблемы: с ними и по отдельности хлопот хватает, а уж вместе…

И где Краск и Садлер?

Каждый из тех, кто находился в зале, вдруг решил, что ему нужно что-то сделать. Так учат в школе будущих вожаков. Делай что угодно, даже если делаешь неправильно; главное — делать. По мне, Каренте жилось бы намного лучше, когда бы все, кому не лень, не пытались что-либо делать.

Шуму, шуму-то сколько!

Признаюсь, я сочувствовал Таме и отчасти восхищался ею. Она держала меня на крючке; если бы не череда смертей, я бы с крючка не сорвался. Ее побуждения понятны и простительны, вот только — нельзя быть такой самовлюбленной и такой жестокой.

Это она виновата в том, что в доме моего друга Макса Вейдера царит отчаяние.

— Гаррет, Дуралейник где- то поблизости, — произнес голос у меня в голове. — Он встревожен. У него были свои планы на этот вечер, но все пошло насмарку. Можно ожидать неприятностей.

Ожидать? По-моему, у нас уже сплошные неприятности.

— Не стой столбом, Гаррет, — вмешался Блок. — Люди разбегаются.

— Далеко не убегут, — хохотнул Морли. — Верно, Гаррет?

— Не знаю, старина. Мне бы твою уверенность. Всегда что-нибудь случается. — Про Дуралейника я упоминать не стал, чтобы избежать ненужных вопросов. — Синдж! — Я помахал рукой, однако Пулар Синдж побоялась перейти через залу. Если вдуматься, она была права: все, на ком не было оков, носились по зале, не разбирая дороги и крепко зажмурившись, кто от страха, кто из нежелания быть свидетелем чего-либо на свете.

Старики из «Райских врат» всеобщим безумием не заразились. Они упорно предавались тому самому занятию, с которого для них началась вечеринка. Трейл и Стори явно не утратили желания подобраться к большой бочке. Если они все-таки до нее доберутся, готов побиться об заклад — напиток придется им не по вкусу.

— Вы двое, оставьте эту гребаную бочку в покое! — А Шейл как будто отрубился. Хоть одна приятная новость. — Вон Квипо сидит, она вам плеснет из своего бочонка. Мисс Трим! Вам по долгу службы положено следить за старичьем!

Но Квипо уже допилась до такого состояния, что и за собой с трудом могла уследить.

— А, Гаррет! Твоя’дружка, Торнада которая, про тебя толковала, — выговорила мисс Трим заплетающимся языком. — А где она? Торнада-а! Ты где?

— Гаррет, — окликнул меня Макс.

— Чего?

— Мой дом обязательно должен пострадать?

— Блок! — рявкнул я. — Норт-Энглиш! Уймите своих остолопов! — Кстати сказать, за оборотнями на скамье никто больше не приглядывал, да и за тем, который до сих пор был без цепей, — тоже.

В хаос ступил Владыка Бурь. Он прошелся перед оборотнями, словно колдун-венагет: ходили слухи, что у венагетов именно колдуны определяют, кого из раненых везти в госпиталь, а кого предоставить собственной судьбе. Пленным карентийцам обычно доставалось второе.

Хлопок, чвак! Чвак, хлопок! Чародей не церемонился. Трах-бах — и двоих нету.

Уцелевшие, должно быть, согласились сотрудничать. Охранники чародея поставили их на ноги и куда-то поволокли. Оборотни пошли покорно, позвякивая кандалами. А если чародей повернется к ним спиной, они осмелеют?

— Вмешаться? — справился я у Макса.

— Зачем? — раздраженно спросил тот.

— Это ведь твой дом. — Я постарался спрятать собственное раздражение. Мы, карентийцы, научены горьким опытом не выражать эмоций в присутствии «шишек» с Холма. Иначе рискуешь быть опозоренным — в лучшем случае.

— Пускай уводят. Они заслужили эту встречу. Попроси Маренго заткнуться и подойти сюда. Он ведет себя как полный кретин.

Норт-Энглиш пытался с балкона утихомирить своих людей. Наверное, он искренне полагал, что громогласными оскорблениями можно заставить их скорее найти Таму. У меня возникло искушение дать ему пинка под зад, но я с собой совладал. В конце концов, мне тоже требовалась Тама.

Пока я поднимался наверх и сводил Норт-Энглиша по лестнице к Максу, Морли Дотс успел собрать вокруг себя своих и моих друзей. Он поманил меня.

— Пусти Синдж по следу Монтецумы, Гаррет. Иначе мы ее никогда не поймаем. Она готовилась к побегу.

— А твоя какая печаль?

— Вот бестолочь, — проворчала Торнада, от которой за пару шагов разило пивом. — Голова мякинная, как у нас дома говорят.

— Если вам интересно, я ничего не понимаю. — Я перехватил взгляд чародея, задержавшегося у двери, и невольно поежился.

— Гаррет, даже Плоскомордый догадался, что Монтецума слиняла с бабками, — наставительно проговорил Морли. — И бабки там нехилые. Сам посчитай, сколько лет она Норт-Энглиша доила.

— А! — Все мы одним миром мазаны, кроме, разве что, Плеймета и, может статься, Пулар Синдж. Нахапать добра и смыться, прежде чем законный владелец потребует его вернуть. И морду кирпичом — дескать, знать не знаю, ведать не ведаю. Помнится, Морли не раз этакую штуку проделывал. Вот только он позабыл, что с нами Торнада, а она не удержится, чтоб в первую же ночь свою долю в кабаке не спустить. По правде сказать, она и жива-то до сих пор благодаря своей грубой силе и редкостному везению.

Не думаю, что Плоскомордый это понимает. Бедняга, однажды ему придется горько пожалеть, что он позволил ей втянуть себя в ее делишки.

Я посмотрел на Маренго. Тот по-прежнему не собирался сливаться с толпой. Тоже мне, пуп земли выискался! Мы для него неподходящая компания. Вперед, Тама. Грабани его по полной. Никто не расстроится — ни Макс, ни красотки наверху. Мир будет намного лучше, когда Маренго Норт-Энглиш перестанет быть спесивым болваном.

— Чего тебе, надоеда? — спросил я попугая, ущипнувшего меня за ухо.

Он ничего не ответил, хвала небесам. И без того на меня косятся, а скоро начнут мною детей пугать.

— Где-то тут должны быть Садлер с Краском, — проговорил я задумчиво.

— Твой приятель из тайной полиции их поймает, — отозвался Морли. — Если уже не поймал.

Релвей, естественно, исчез, словно его и не было. И половина гостей разбежалась.

— Ты с нами? — поинтересовался я у Синдж.

— Двойная доля, — предложил щедрый Дотс. Торнада поперхнулась. — Соглашайся. Сколько можно на побегушках у Релианса быть?

Морли знал крысюков. Но он не учел, что Синдж — умница. Она сообразила, что ее пытаются обвести вокруг пальца. С некоторым усилием она заломила бровь и поглядела на меня, будто спрашивая: «Двойная доля чего, Гаррет?».

— Я не пойду, — сказал я. — Дел по горло. Поймаете — приводите сюда. — И повел глазами в сторону чародея, предупреждая, что он может нас подслушать. Но мои товарищи не обратили внимания: они уже все были в погоне. — Торнада, успокойся. Приведите ее сюда, понятно? Есть на свете вещи поважнее денег.

— Ух ты! — восхитился Тарп. — Какой слог, Гаррет! Уймись, Торнада. Он, похоже, прав.

— Будь осторожна, — сказал я Синдж. Она меня поняла: ее спутники не из тех, кому стоит полностью доверять.

Но они так никуда и не ушли.

— Гаррет, внимание! Вот- вот начнется неудачная по времени и подготовке попытка вызволения.

— Что-что?

Раздался грохот, и в залу через входную дверь влетел кентавр с пикой в каждой руке. На его пути встретились прислужники чародея, они столкнулись и все трое повалились на пол. Действительно, не вовремя: погоди он минуту-другую — и встреча состоялась бы не в доме, а на улице.

Чародей наконец отвел от меня свой пристальный взгляд.

— Это что такое? — озадаченно спросил Морли.

— Свита Слави Дуралейника, — ответил я. По всей видимости, они следили за своим патроном, но издалека, иначе этот кентавр не ввалился бы в залу, как говорится, «на дурачка». Поднявшись с пола, он внезапно обнаружил, что на него глядит с полсотни человек. Попытался развернуться, но его копыта разъехались на полированном камне, и он вновь, с громким ржанием, грохнулся на пол, да еще долбанулся подбородком. Ну, доложу я вам, у него и лексикон! Попка-Дурак — и тот уши крыльями зажал. Изъяснялся он не на карентийском, но все мы — по крайней мере мужчины — побывали в том месте, где говорят на этом языке.

Появились другие кентавры. Подобно первому, они мгновенно впали в растерянность. Их лица выражали одновременно решимость освободить друзей Дуралейника и желание прикончить его врагов. Но и то, и другое сделать было затруднительно, поскольку они явно не ожидали, что врагов окажется так много. По-моему, они рассчитывали на кавалерийский наскок: примчался-схватил-удрал. Видимо, их сбила с толку та половина гостей, которая благополучно слиняла.

Первому кентавру изрядно досталось: прежде чем он успел снова подняться, свои же затоптали его чуть ли не до смерти. А потом на него накинулись ребята Блока и мои друзья. Как ни забавно, орлы из «Клича», с их-то ненавистью к не-людям, остались в задних рядах. А уж кому, как не им, было разбираться с кентаврами: ведь кентавры — самые вероломные из обитателей Кантарда.

Чародей мгновенно окутался молниями, причем ярчайший из огненных сгустков клубился у него на уровне живота. В следующую секунду послышался звук, к которому я уже успел привыкнуть за этот вечер. Чвак! Кентавров попросту вынесло из залы, чему они, думаю, были несказанно рады. К несчастью, никто из них не треснулся по дороге о стену или о косяк. Кавалерийский наскок обернулся паническим бегством.

Я огляделся по сторонам. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб сообразить, что кентавры рассчитывали на союзников в доме. Но таковых не нашлось. Отсюда следовало, что Дуралейник затеял набег, не позаботившись выяснить, что и как, полагаясь исключительно на внезапность. На него это не похоже.

В порыве отчаяния, что ли?

— Любовь слепа, глупенький.

— О нет!

— О да. Увы. Твои безумные домыслы оказались не такими уж безумными.

Снаружи донеслись вопли. Кентавры сцепились с кем-то еще, причем битва, судя по лязгу и крикам, разгорелась не на шутку. Я ухмыльнулся. Некоторые из гостей, видимо, позаботились привести с собой маленькие армии.

В каком печальном мире мы живем! Люди не доверяют друг другу, не то что раньше…

105

Хаос закончился. Кентавры ретировались. Попытка выручить оборотней провалилась, причем некоторые из гостей даже не поняли, что это, собственно, было. Капитан Блок и потрясенный до глубины души всем случившимся Маренго Норт-Энглиш сумели достичь шаткого согласия. Они договорились вместе ловить Таму Монтецуму. Скорее всего, первый из них, кто увидит Таму, мгновенно забудет обо всяких договоренностях. У обоих на нее свои виды.

И оба рассчитывают на меня. Если я не уговорю Пулар Синдж выследить Таму, погоню можно выбросить из головы. Уже может быть поздно. Тама из тех, кто выживает в любой катастрофе. У нее было в избытке времени приготовиться к неизбежному. Думаю, мы ее не отыщем.

— Все пошло не так, как я хотел, — сообщил я Максу.

— А что, бывает иначе?

— Иногда. Зато мы наконец хоть что-то выяснили. — И кое-чего добились. К примеру, «Клич» не скоро отмажется от обвинений в пособничестве оборотням. Многие поверят, что все затеял Маренго, а любовницей пожертвовал, прикрывая свою задницу. Я и сам распущу такой слух и буду поддерживать его, пока Тама не признается публично. Нужно слегка демонизировать Норт-Энглиша, изобразить его хитрее и изворотливее, чем он есть на деле.

Перилос Спайт удалился, унося с собой свое чародейство. С ним ушли уцелевшие Драконы — и Волки. Робкие протесты человеколюбцев не возымели действия. Смею ожидать, что пленникам чародея придутся не по нраву хваленые методы правосудия. Гаррет, ты старый циник. Зато ручной оборотень — отличное подручное средство для того, кто практикует колдовство и прочие темные делишки. Впрочем, ребята вроде Спайта правосудием не интересуются. Большинство из них понятия не имеет, что это такое.

— Чего отлынивал? — спросил я Попку-Дурака.

— У меня не было ни малейшего желания оказаться добычей чародея, Гаррет.

Понимаю, как не понять. Но мог бы помочь хоть чем-нибудь.

— Я помогал, Гаррет, и до сих пор помогаю. Занимаюсь куда более серьезными вещами, чем ты можешь вообразить. От тех, кого Спайт забрал с собой, он ничего не добьется. Зря он работал на публику.

Очередное туманное утверждение. Неужто мне, как обычно, придется оправдываться и говорить, что я не понял, когда все покатится коту под хвост? И чего я дергался насчет этого самодовольного типа?

Мои друзья не расходились, видимо, все еще надеясь, что я подскажу им способ найти Таму. А мисс Трим и старики из «Райских врат» уйти были просто не в состоянии. Как ни странно, бочонок они выхлебали не до дна.

— Тарп, — окликнул я, — бери Торнаду с Плейметом и отведи старичков домой. Перед тем как выйти отсюда, проверь карманы Торнады, — чтоб пустые были. Как отведешь, возвращайся. Когда будем выкидывать бочку, понадобится твоя сила.

— Гаррет!

— Хорошо, не выкидывать, а выносить.

— Спасибо. Продолжай в том же духе. Кстати, я ожидаю гостя, и чем меньше народу здесь останется к тому времени, когда он прибудет, тем лучше.

Я воздел руки к потолку в немом восклицании. Я-то думал, что он — козырная карта в моем рукаве, а выясняется, что он ведет свою собственную игру!

— Мне с тобой? — справился Морли.

— Я никуда не иду.

— Да брось, Гаррет! Я тебя знаю. Хочешь улизнуть со своей мохнатой подружкой и первым Монтецуму зацапать. И не потому, что до бабок жаден, а потому, что привык дамочек из беды выручать.

Я вовсе не такой мягкосердечный, как думает Морли. Я много размышлял о той ночи в поместье Маренго, о незваном госте и ноже в его руке. Хотелось думать, что это был оборотень, прикинувшийся Монтецумой. Но не будем обольщаться: моя безвременная кончина избавила бы Таму сразу от нескольких проблем. Особенно если она знала, что должно случиться с ее дядюшкой Маренго на окраине эльфийского квартала.

А знала она наверняка.

— Почти наверняка. Сколько можно нюни распускать? Займись делом.

— Что значит «почти наверняка»? Ты что, до сих пор не удосужился ей в мысли забраться?

— Легче сказать, чем сделать, Гаррет. Ее мысли какие- то… гм… путаные. Вероятно, защита.

— Кто бы мог подумать! — Врет или правду говорит? Поди разберись.

А ну его куда подальше!

— Ты меня раскусил, — сказал я, поворачиваясь к Дотсу. Пусть думает, что у Гаррета и вправду одни бабы на уме. — В проповедники, что ли, податься? — Он озадаченно уставился на меня, а я продолжал: — Честно говоря, я думал, что ты после всей этой кутерьмы рванешь домой и приготовишь себе любимую фруктовую кашу. Или ты в последнее время на яичницу перешел?

Торнада с Плоскомордым двинулись к выходу, подгоняя старичье во главе с Квипо. Физиономия у Торнады была кислая, и шагала она медленно. Обрычала Блока, имевшего неосторожность попасться ей на пути. Маренго наблюдал с балкона, лелея, подобно Блоку, тщетную надежду, что я поспешу к нему. Надо слить обоих, не в лоб, конечно, как-нибудь повежливее, но слить.

Мы с Морли вели беседу шепотом, поэтому Синдж тоже прошептала — вернее, прошипела:

— Что нужно от меня?

Морли оскалил зубы в ухмылке. Я сказал:

— Решай сама. Ты же хотела независимости, так? Значит, учись принимать решения. — А это ой как тяжело. Крысючки привыкли подчиняться, не то что наши женщины. Им и в голову не приходит, что есть такая штука, как самоопределение.

Продолжая ухмыляться, Морли Дотс направился к своим дружкам — сообщить, что можно расходиться.

— Ты хочешь, чтобы я это сделала? — спросила Синдж.

— Разумеется, хочу. Потому я тебя и попросил. Но я не хочу, чтобы ты соглашалась только из-за меня. Прими решение, Синдж, прикинь, что лучше для тебя. — Ба! Какая логика! Жаль, что Тинни не слышит.

Нет, куда проще быть парнем, который просто использует других.

Появление незваного гостя избавило меня от дальнейших терзаний. Старик лет семидесяти остановился, оглядел залу и сделал шаг вперед. Стражник, которому полагалось останавливать всех, его как будто не заметил. Призрак, что ли? Прямой, словно палку проглотил, опирается на клюку с ручкой в виде готовой броситься кобры. Кожа темная, но не такая смуглая, как у Плеймета или у Тамы. Глаза серые. Шел он, казалось, вслепую: осторожно спустился по ступенькам, дергаясь, как кукла на ниточках, постукивая клюкой по камням. Я представлял его себе совершенно иначе. И этот человек устроил такую бучу в Кантарде? Да из него песок сыплется!

Манвил Гилби, под началом которого слуги прибирались в зале, спросил:

— Твой друг?

— Не совсем. Приятель приятеля. По идее, он не опасен и надолго не задержится. — Я повернул голову так, чтобы Попка-Дурак слышал каждое мое слово. — Обходите его, ладно? И не трогайте, пока он буянить не начнет. — Что вряд ли возможно. Не припомню случая, чтоб он не нашел кого-нибудь, кто бы выполнил за него грязную работенку.

Слави Дуралейник, шаркая ногами, добрел до бочонка. Дрожащими руками налил себе пива в кружку, из которой пил то ли Трейл, то ли Стори. В его глазах притаился страх.

Я ничуть не сомневался, что его появлению предшествовали утомительные расчеты и хитроумные комбинации. Образно выражаясь, все эти дни я тешил публику игрой на скрипке, а мой напарник тем временем подбивал клинья предмету своей страсти. И бессовестно игнорировал все те неприятности, в которые я ухитрился влипнуть.

Покойник у нас такой. Целеустремленный. Или я на него наговариваю, потому как самого завидки берут?

Не мне судить.

— Это тот, о ком мы говорили? — прошептал Морли.

— Надеюсь. Никто и никогда его не видел. Что скажешь, пташка? Это он Тамой Монтецумой прикрывался?

— Умничка, — снисходительно откликнулся попугай.

— Все, пойдешь на суп. Синдж, надумала?

— Я помогу вам. Не потому, что ты этого хочешь, а потому, что сама себе помогаю.

— Отлично. Уверяю тебя, все остальные думают точно так же. Морли! — Этот хмырь успел уже подкатиться к Аликс. Или к Никс. Или к обеим сразу. Он не замечал, что отец и сын Вейдеры глядят на него, как человеколюбец — на какого-нибудь не-людя. — Морли, уймись.

Он оглянулся и мгновенно сообразил, в чем дело.

— Извини. Глупо с моей стороны. Но как было удержаться?

— А как я удерживаюсь, хотя вижу их чуть не каждый день?

Я махнул Блоку, и мы с ним поднялись на балкон, где топтался Норт-Энглиш, упорно не желавший спускаться.

— Синдж обещает помочь выследить Таму. Обещала мне — вам обоим она помогать отказывается. — Навряд ли она знала, кто из них кто, но ни Блока, ни тем более Маренго крысюки на дух не переносили, потому мои слова обоих ничуть не удивили.

— Кто этот старик? — брюзгливо справился Маренго. Я приметил, что он держится к Дуралейнику спиной. Неужто знакомы? Или просто боится, что его узнают?

Старик тем временем взял кружку и опустился на стул возле большой бочки. Рука с кружкой заметно дрожала. Мне в сердце закралось подозрение, что Слави Дуралейник не скоро сумеет вернуться в карентийскую политику. После допроса с пристрастием, который его ожидает, ему понадобится целый век, чтоб прийти в себя и подыскать себе новую берлогу, известную только ближайшимдрузьям. После этого допроса у него не останется секретов. И слишком он стар, чтобы начинать все сначала.

Надеюсь, мешок с костями внутри той бочки выполнил мою просьбу и, да снизойдут ко мне все окрестные боги, покопался в мозгах Маренго Норт-Энглиша, Бондуранта Алтуны и прочей шатии-братии. Вызнав их секреты, мы тем самым их обезоружим. Не будь Покойник записным лентяем, он мог бы заодно прочесть мыслишки Блока, Релвея и даже того расфуфыренного шута с Холма, Перилоса Спайта. Впрочем, на последнее он едва бы отважился — слишком велика опасность быть разоблаченным.

— Никто. Так, знакомый. — Я спустился с балкона. — Ну что, Синдж, след есть?

— Есть.

Ну разве она не чудо — отыскать один-единственный след в скопище всевозможных запахов!

Меня ожидал сюрприз. Оказывается, Тама направилась на кухню, мимо донельзя раздраженной Нейрсы Бинтор, оттуда в кладовую, а из кладовой спустилась в подвал. Как не замедлило выясниться, из подвала под домом не составляло труда попасть в подвал под пивоварней, что, в общем, само собой разумелось.

— Эта дамочка все заранее продумала, — пробурчал Морли.

Да уж. Лично я о выходе через кухню не подозревал. А ведь его и как вход можно использовать, если иметь знакомцев среди прислуги. Неужели Тама частенько бывала в доме Вейдеров? Скажем, навещала Дженорда? Тогда становится понятным его упорное молчание. Кто-кто, а Тама знает, как зацепить мужчину.

Интересно, как бы она себя повела, появись кентавры вовремя? Прикинулась бы невинной овечкой, вцепилась бы в Маренго?

Мы бродили по подвалу в поисках фонаря, и вдруг Попка-Дурак что-то выкрикнул и исчез во мраке.

— Гаррет, не забудь, что за тобой, возможно, увяжется толпа соглядатаев.

— Забудешь тут, как же, — проворчал я. Спутники вопросительно уставились на меня, но я не собирался посвящать их в наши с Покойником перебранки.

106

Морли вполголоса выбранился. Каким-то образом к его кружевам пристала паутина, хотя он всячески старался не запачкаться.

— Гаррет, раньше веселее было.

— Неужели? Скажи на милость, что ты вообще тут веселого нашел? Мы — последний оплот порядка на пути хаоса.

Пулар Синдж хихикнула.

Морли снова выругался.

— Интересные нам дамочки попадаются, — заметил он.

— Не спорю. — Одна страннее другой, прошу заметить. — Что такое? — Синдж остановилась и принюхалась. Лично я не видел ни шиша: фонаря, который мы в конце концов отыскали, хватило едва ли на полдороги.

Мы вышли с пивоварни через склад и сейчас находились на тележном дворе. К сожалению, не было времени пропустить кружечку с мистером Беркелом. Он сильно расстроился, однако сообщил, что Тама опередила нас буквально на несколько минут. Похоже, она изрядно поплутала по подвалу; естественно, с ней же не было Синдж и Морли Дотса.

— Она села в фургон, — сказала Синдж.

Во дворе, в ожидании рассвета, стояло по меньшей мере двадцать фургонов. Морли высказался в том духе, что лично он не желает шарить в темноте под мешковиной.

— Нет, тот фургон уехал, — объяснила Синдж.

Я оглянулся. У ворот склада мирно посапывали носами в неверном свете единственного фонаря двое рабочих. Ночью грузились только мелкие торговцы; крупные предпочитали дождаться утра.

Придется разбудить. Сонные работяги заявили, что не так давно загрузили один фургончик.

— Гном правил, точно. У них там праздник сегодня.

— Она в фургоне из форта гномов, — известил я Дотса.

— Тогда нам лучше поспешить. — До форта было сравнительно близко.

— Навряд ли. Она знает про Синдж, знает, что мы попытаемся ее выследить, вот и сбивает нас с толку. Зуб даю, в форт она не поедет, соскочит по пути.

Синдж смущенно покачала головой:

— Если она едет верхом, я могу упустить ее.

— Вынюхивай фургон. Или лошадей, если выдержишь их вонь. Мы знаем, что фургон укатил совсем недавно, так что след наверняка не успел выветриться.

Синдж обрадованно закивала. Эта мысль ей в голову не приходила. Она снова принюхалась — и повела нас дальше.

— Умная, талантливая, симпатичная, да еще шустрая, — прошептал Морли. — Это судьба, Гаррет. Не упусти свой шанс.

— Что, наобщался с Норт-Энглишем и Алтуной? — Я разозлился всерьез.

— Эге! — Он примирительно улыбнулся. — Ладно, будем упражняться в остроумии на попугае, которого, по счастью, поблизости не было. — Мистер Большая Шишка, по всей видимости, решил остаться в тылу. Мог хотя бы предупредить, подлюга этакая. Поднабрался замашек у своего… как бы его обозвать-то?… в общем, у того, кто им управлял. Нет, Покойник легко не отделается; закончу расследование — и выскажу ему все, что накипело.

— Поздно упражняться. Ты бы год назад сунул его в ведро с водой, проверить, сколько он может не дышать, вот была бы славная шутка. — Синдж дернулась. Она до сих пор не привыкла к нашей манере разговора. Ей по-прежнему требовалось время, чтобы сообразить, что мы вовсе не собираемся резать друг другу глотки. — Кстати, надо будет подмешать тебе в гуляш кошачьей мяты. Проснешься мужем Торнады.

— Не выйдет. У нее муж уже есть. А я помолвлен.

— Да ну? И давно?

— Еще до рождения. Просто не треплюсь на каждом углу. Бабка с дедом подсуропили. Как заведено, говорят. Старики, что с них взять.

— Думаю, ты изрядно их разочаровал.

— О, на каждом семейном сборище они вот такенные слезы льют.

— И когда ты начнешь отравлять жизнь своей бедной суженой?

— Полагалось начать давным-давно. Но она не явилась на обряд.

— Весьма разумно с ее стороны.

— Мы с ней до того не встречались. Если бы… Не знаю, как бы я с этим справился. Старики упрямы, сам знаешь. Мои до сих пор меня во всем винят. Хотя, если вдуматься, не Идалир же. В ней королевская кровь течет. Между нами, каждый эльф — потомок какого-нибудь короля или принца, на худой конец.

— Рад за тебя. И за твое происхождение, и за помолвку твою. Выходит, ты у нас почти женатый?

— Ну, уж в этом ты меня упрекнуть не можешь.

Пулар Синдж остановилась. Медленно повернулась. Морли мгновенно подобрался и тоже стал вглядываться во мрак. Потом поднял трость.

— Надеюсь, они потеряли нас в подвале.

— Дело не в «хвосте», — сказала Синдж. — Те двое, которые бежали. Здесь они встретили фургон. — Она встала на четвереньки и принялась принюхиваться.

— Совпадение? — пробормотал я. — Или уговор?

— Как они могли договориться? — задал резонный вопрос Морли. — Она ведь убегала, Гаррет. Нет, о сговоре можно забыть.

— Если она догадывалась, что сегодня вечером ее карьера может оборваться, то наверняка оставила кого-нибудь дожидаться ее. Кто обратит внимание на гнома, приехавшего за пивом?

— Запах страха, — проговорила Синдж. — И от возницы, сильный запах, и от женщины. Она испугалась этих двоих.

— Видишь? — Морли усмехнулся. — Я был прав. У них с ней свои счеты.

— Если они забрались так далеко, это значит, что им позволили забраться, — рассудил я. — По следу идем не мы одни. Мне почему-то вспоминается некий человечек, не желающий, чтоб его узнавали…

Морли взвесил трость в руке.

— Ты вооружен?

— Кое-что имеется. — Эх, где ты, моя дубинка? Надо будет заказать еще пару-тройку, про запас.

— Улицы пустые.

— Здесь никогда людно не бывает. К тому же по округе кентавры шастают. — Впрочем, тишина и вправду была неестественной.

— Кровь! — пискнула Синдж. — След повернул! Вон туда!

— Я ни хрена не вижу, — вежливо напомнил я. — У меня зрение человеческое.

— Сюда, на мой голос, — позвала Синдж.

Морли, шагавший за мной, пробормотал:

— У нее глаз острее моего, Гаррет.

Мы уткнулись в искалеченного гнома. Он был жив только потому, что Садлер с Краском, очевидно, не имели причины его убивать. Они хотели заполучить фургон. Мы оставили гнома попечению Релвея (надеюсь, он не замедлит появиться). Синдж снова взяла след и устремилась вперед.

Назовите меня циником — лучше человеком практичным, — но я полагал, что должен подружиться с ней сейчас; потом, когда ее дар раскроется полностью, к ней будет не достучаться. А пока ей всего и требовалось, что чуть больше уверенности, чуть больше опыта и чуть больше внутренней силы.

Я честно старался не отставать от Синдж, но вскоре выдохся.

— Ф-фу! — выдохнул я. — Ну и времена настали, а, Морли? Все мои знакомые наперебой во что-нибудь да влезают, друг другу дорожку перебегают, подсиживают один другого…

— Так иногда случается, Гаррет, — отозвался Дотс. — Когда все идут в разные стороны, никто никуда не дойдет.

Кто бы сомневался? Но меня это не устраивает. Все прыгают в лужу, извозюкиваются по самые уши, но продолжают вещать о высоких материях…

Я хмыкнул. Морли со смешком заметил:

— И тут он впал в отчаяние, ибо вдруг осознал, что люди ведут себя по-людски.

Я и сам знаю, что человечество — орда психопатов и маньяков, не надо мне об этом напоминать. Как приятно верить, что хотя бы некоторые из нас способны добиваться цели, не ступая по трупам.

Синдж замедлила шаг. Я воспользовался возможностью перевести дух.

— Фургон впереди, — прошептала она. Угу. В ночной тишине отчетливо слышалось звяканье железных ободьев о камни мостовой. — Два пони. — Естественно; гномы предпочитают маленькие фургоны и маленьких лошадей. — Пахнет свежей кровью.

Меня обдало холодом, как бывало всякий раз, когда предстояла встреча с Садлером и Краском. И было в этом холоде что-то даже от потустороннего. Не то чтобы я их боялся, но сама встреча пугала, как если бы мы собирались выяснять отношения с силами природы.

— Они вряд ли в форме, — сказал Морли. — В тюрьме здоровье особо не поправишь. — Судя по тону, он старался убедить себя в собственной правоте. И неустрашимый Дотс туда же!

Фургон катил на север. Скоро он въедет в квартал, где ночная жизнь бьет ключом. А кому нравится работать, когда тебе заглядывают через плечо? Надо что-то предпринимать.

— Заходи справа, — сказал Морли. — Возница твой. А я возьму левого.

— Я?

— Ты выше и тяжелее. Мне его не стянуть.

Спорить бессмысленно.

— Пошли?

— Отдышись сперва. Тебя за милю слышно. И не топочи.

Не топочи? Я шагаю беззвучно! Кто-нибудь слышит мои шаги? Нет, только цокот коготков Пулар Синдж.

На улице было достаточно светло, чтобы я различал очертания домов и не свалился в желоб для нечистот. А вон и фургон.

— Вижу, — прошептал я.

Морли, следовавший за мной по пятам, прошептал в ответ:

— Давай!

Сердце бешено застучало. Эта схватка долгие годы рисовалась мне в снах.

Откуда-то донесся вопль: «Аргх!» В нем было нечто знакомое. Звучал он не как предупреждение, а как напоминание о том, что за мной наблюдают. Не скажу, чтобы я особенно обрадовался, поскольку, если что, подкрепления нам все равно не дождаться.

Перепуганная до полусмерти Синдж отстала.

Можно было и не таиться: возница бранился так, что не услышал бы и раската грома. Пони не желали слушаться, шли, как привыкли. У гномьих пони скорость одна — очень медленно. Они либо идут, как идут, либо вообще останавливаются, а потому с ними только и удирать от погони.

Забавно. Гномьи пони очень похожи на самих гномов.

Я схватил возницу за правую руку и резко дернул, навалившись всей тяжестью. Понятия не имею, кто из двоих это был, да и какая разница — Садлер с Краском все равно что близнецы. Второго, кстати, не видно; должно быть, в фургоне сидит. Или лежит.

Поперхнувшись бранью, возница рухнул на мостовую. Приложился он ощутимо — застонал, шевельнулся было, а потом замер. Я осторожно приблизился.

Зря опасался. Садлер — это был он — ударился затылком о камни. На всякий случай я его связал — чтоб никуда не делся до прибытия ребят Релвея.

— Мой готов! — Руки у меня дрожали.

Сверху донесся одобрительный возглас на попугайском наречии.

Фургон остановился.

— Краск внутри, — сообщил Морли. — Без сознания.

— Облом.

— Ты о чем?

— Я ждал этого несколько лет. Эпическая схватка, тела летают в разные стороны, ударяются о стены домов, выбивают камни из мостовой. Час, другой, третий… Зрители проголодались, покупают пирожки, кричат, хлопают в ладоши… А вместо того мы за последние дни сталкиваемся с ними трижды, и никто из нас даже царапины не получил.

— Мы взяли их тепленькими, Гаррет. Полудохлыми. Самый надежный способ. Не ной. Ба, у моего кровь идет! И нож в груди торчит. Пожалуй, я больше не хочу встречаться с Тамой Монтецумой.

Оторвав кусок от тюремной куртки Садлера, я связал ему руки. Он снова застонал.

— Где она? Внутри?

— Плохие новости, Гаррет, — отозвался Морли. — Опять плохие. Внутри только мы с Краском и десять бочонков дешевого пива. За которыми, между прочим, скоро явятся гномы.

— Аргх! — Восемь фунтов ярости в трехфунтовой упаковке плюхнулись мне на плечо. Я метнулся к фургону.

Морли не врал: в фургоне не было ни единой красивой женщины, не говоря уж о роскошной Таме Монтецуме.

— Куда она подевалась? Как мы могли ее потерять? Синдж! Синдж, ты где?

Тишина. Я обежал вокруг фургона, окликая ее по имени. Морли расхохотался.

— Нас надули, Гаррет! — выдавил он в перерыве между приступами хохота. — Представляешь? Нас с тобой на фуфу взяли. И кто? Крысючиха!

— Заткнись, травожор гребаный!

Он не унимался.

— А без нее мы как без рук, верно? Без нее нам ни Релвея не опередить, ни Норт-Энглиша с Белиндой. Вопрос в том, сама она все подстроила или это Релианс ее подучил?

— Хватит ржать, Морли! Что тут смешного?

— Ничего. Я тоже терпеть не могу, когда меня в дураках оставляют. Вот когда я сам оставляю — это дело другое. С другой стороны… Нам ведь с тобой деньги не нужны, верно? Мы собирались помешать Норт-Энглишу получить их обратно. А ты еще хотел с Монтецумой поквитаться за то, что она с Вейдерами учинила…

— Пойду-ка я домой да спать лягу, — проворчал я.

— Чего так?

— Мог бы сообразить. В этом деле все наперекосяк, никакой логики, сплошные закидоны. Хрен с ней — я про Синдж, пускай уматывает. С меня хватит, кому нужно, тот пусть концы с концами и сводит.

— Гаррет, там уйма деньжищ.

— Ты же только что сказал, что деньги тебе не нужны.

— Но не говорил, что готов от них отказаться.

— Тинни еще у Вейдеров. — И мой напарник тоже там. Но его я вытаскивать не намерен. Сам выберется.

— И ты допустишь, чтоб эти бабки Торнада заграбастала?

— Она стариков провожать пошла.

— Думаю, где-нибудь по дороге Плоскомордого посетила некая мысль, он ее высказал вслух, ответа не получил — и выяснил, что Торнада благополучно смылась.

— Плеймет…

— Он весь из себя честный, так что его облапошить проще, чем Тарпа. Небось, сказала ему, что ей нужно по-маленькому, он уши и развесил. Плоскомордый, тот насторожился бы. Он не гений, но кое в чем разбирается, да и с Торнадой не первый день знаком.

Из темноты возникли парни Релвея. Их появление вынудило нас закончить разговор.

Зато Попка-Дурак разразился трехэтажными матюгами. Похоже, мой партнер воспринял выходку Синдж как личную обиду, хотя к нему эта выходка почти не имела отношения.

107

Пожалуй, на этом можно было бы и закончить. Виновные найдены, их злодейства заодно с объяснением причин явлены потрясенной публике. Мой напарник всласть покопался у них в мозгах, извлекая правду и преследуя у меня за спиной собственные цели; его усилиями повторение ночи длинных ножей было отложено на неопределенный срок. Еще он обезоружил Слави Дуралейника, открыв тому, что восстание в Танфере ныне невозможно. Кроме того, мой напарник ухитрился распустить мерзкие слухи, привлекшие внимание королевской инквизиции, которая обратила свой взор на чародея Перилоса Спайта — не сама, естественно, а по указке боссов с Холма, решивших удостовериться, а не замышлял ли Спайт использовать пленных оборотней в неких своих гнусных целях.

В доме Вейдера Покойник не осмелился заглянуть в мозг чародея, однако четыре столетия наблюдений за поведением людей позволили ему состряпать слушок, от которого Холм перевозбудился, точно потревоженный муравейник. Политические противники Спайта быстренько припомнили старые дрязги: дескать, пусть расскажет, как руководил разведкой и контрразведкой в годы войны. Друзья чародея — и те стали задумываться над некоторыми его повадками и искать тайный смысл в каждом сказанном им слове.

Трудясь вместе с Таем Вейдером, к которому он почему-то проникся, Его Высокомудрие изобрел попутно что-то вроде спасительного варианта, благодаря чему мистер Тай Вейдер и красотка Джорджи Николас смогли расторгнуть помолвку, не сделавшись при этом всеобщим посмешищем (а чего было тянуть — даже родители жениха с невестой уже не желали этого брака). Потребовалось лишь доходчиво объяснить, что в таких делах расчеты могут только навредить, и как бы случайно обронить, что Тай из-за своего ранения не способен иметь детей.

Жизнь вернулась в привычную колею. Я занимался тем, что умел лучше всего на свете. То есть нагло бездельничал.

А Тама Монтецума по-прежнему была в бегах. И Пулар Синдж не объявлялась с тех самых пор, как бросила меня среди ночи; Релианс и Фенибро пытались обвинить Гаррета в том, что он обольстил бедную девочку и обманом завлек ее в свой гарем. Белинда с Релвеем, каждый по отдельности, разумеется, никак не могли угомониться и все продолжали плести интриги и находить себе новых врагов. И тому, и другой было наплевать, что Покойнику известно про их махинации. Впрочем, Покойник не стал позорить их публично, как он поступил с «Кличем», с Перилосом Спайтом и с предметом своего обожания Слави Дуралейником.

Больше всех разозлился чародей. По счастью, он понятия не имел, кого винить в своих неприятностях. А доискиваться ему было недосуг: с утра до вечера он объяснял инквизиторам, как могло получиться, что человек его дарований, будучи главным шпионом Каренты, допускал столько промашек, но умудрился разбогатеть совершенно нескромным образом. Появились даже слухи о связи между Спайтом и Черными Драконами.

Короче говоря, мы снова спасли мир.

Порой я задумываюсь, а стоит ли Танфер того, чтобы его спасать, — и от наших домашних злыдней, и от всяких чудищ из-за городских стен.

Не будь у нас и без того доброй тысячи культов, я бы отрастил длинную бороду, напялил черный балахон, взял в руки книгу в черном переплете и принялся бы талдычить о спасении и искуплении. Черного козла раздобыть — пара пустяков.

Мне не хотелось, но я был вынужден признать, что именно стараниями Покойника дом Гаррета снова стал таким, каким ему следовало быть. Все вернулось на круги своя. И неделя выдалась замечательная: ни единого страждущего на пороге, никто в клиенты не набивается.

Дин привел дом в порядок: вытер пыль, перемыл посуду. Плоскомордый с Торнадой приволокли Покойника и водрузили обратно на его деревянный трон. Он выглядел так, будто никогда не покидал своей комнаты; зато путешествие в бочке настолько его взбодрило, что он теперь никак не мог заснуть. Именно поэтому было немного жаль, что нового расследования пока не предвидится: пока мой напарник не заснул, мы раскрыли бы любое преступление. С другой стороны, скорей бы засыпал — он меня достал своими жалобами на то, как неудобно ему было в бочке. Между прочим, это была его собственная идея, с начала до конца. Я не имел к его планам ни малейшего отношения. Спасибо, хоть удосужился известить меня перед вечеринкой.

А Дин жаловался пуще Покойника. Ныл, что терпеть не может переездов, даже на несколько дней, даже для пользы дела, что пользу дела все по-разному понимают, и так далее. Иными словами, он страдал и требовал, чтоб я разделял его муки.

К счастью, несколько раз заходила Тинни. Она помогала Дину прибираться в доме, подбадривала его, подначивала и поддразнивала, отвлекала как могла. Когда бы не она, я бы наверняка свихнулся с этими двумя любителями поплакаться.

Что еще? Каждое утро мы беседовали с Элеонорой. Миссис Кардонлос впала в ступор, когда я заглянул к ней и радостно сообщил: мне известно, что она — полицейский осведомитель, но я на это плевать хотел. (У меня не осталось сомнений в том, что она из людей Релвея; что ж, у каждого свои недостатки). Выйдя из ступора, она залебезила передо мной: мол, прошу простить, что раньше плохо с вами обращалась, только не говорите никому, ладно?

К моему непередаваемому, несказанному изумлению, все, кто нанимал меня, честно со мной расплатились, покрыли все расходы, на которые я выставил счет, и выдали гонорар. С ума сойти! Даже Маренго Норт-Энглиш, как ни удивительно, выплатил все до последней монетки. Наверное, ему не терпелось наконец-то от меня избавиться.

Но, несмотря на отличные новости, жизнью я был недоволен. Сколько людей пострадало, причем безвинно! И я ведь мог их защитить, мог сделать что-то еще кроме того, что сделал. И до сих пор могу.

Иногда кажется, что жизнь не имеет смысла, но куда денешься — нужно стиснуть зубы и жить дальше. Победить, может, и не победишь, но если откажешься от борьбы, нахлынет тьма и поглотит все вокруг. Хотя… рано или поздно устаешь сражаться со злом. Я, Блок и даже Релвей — все мы порой чувствуем себя потускневшими, что ли, сумрачными, как остывшая сталь. Но жар в нас пышет по-прежнему.

108

Я расслабился и пребывал в блаженном покое. Пора потолковать с Покойником. Думаю, припадок разочарования по поводу того, что все вели себя в точности, как он хотел, уже миновал.

Я вышел в коридор. Попка-Дурак искоса поглядел на меня: должно быть, собирался сказать очередную гадость. Но не успел — я шмыгнул в комнату напарника. Как ни странно, Его Высокомудрие не спал. Даже не дремал.

— Можем поговорить? Неделя прошла, как-никак. Ты всяко должен был оклематься.

Он промолчал.

— Тот старик, который к Вейдеру на огонек заглянул, — это и вправду был Слави Дуралейник?

— Да.

— Небось, разочаровался?

— К несчастью, время не щадит никого.

Я подождал, убедился, что он не собирается продолжать, и спросил:

— А тебе-то с чего на время пенять?

— Время вызывает перемены. Законченный идеалист всего год спустя становится прожженным циником, хладнокровным убийцей, рвущимся к власти, как две капли воды похожим на тех, с кем он сражался в своей юности. У меня не осталось иллюзий. Пелена спала.

— Прошу прощения, — выдавил я, отхохотавшись. Веселье было столь бурным, что у меня даже живот разболелся. — Знаешь, лучшей истории я не слыхал с тех пор, как мне расказали про слепую монашку и беззубую змею. А я был уверен, что чувства юмора у тебя и в помине нет.

— Твой смех лишний раз подтверждает, что чувство юмора — недостаток, а не преимущество. Им наделены только люди, поэтому вы его переоцениваете.

— Ты про юмор? Да брось ты, у крысюков — и у тех чувство юмора имеется. — Между нами, людям этому самому чувству юмора еще учиться и учиться.

Вот и ходячий пример. В комнату вошел Дин, принес два стула. Поставил их и, не произнеся ни слова, удалился. Минуту спустя приперся вновь, с козлами, снова вышел и снова вернулся, на сей раз с парой досок.

— Какого хрена ты все это притащил? — справился я.

— Стол собираю.

— Зачем?

— Для званого обеда. Эта комната у нас самая просторная.

— Какой-такой званый обед?

— Я пригласил друзей, Гаррет.

— Ты? Пригласил? Друзей? А домовладельца предупредить? — Или его самого пригласить? — Мне нужно потолковать насчет моих друзей. У тебя было время у них в башках покопаться. Что узнал? Ну?

— Ничего важного. Все, что я выяснил, тебе уже известно.

Какой-то он сегодня чересчур уклончивый. Не иначе как что-то замышляет. Ох, не нравится мне это.

— Ничего важного? Да чем ты там занимался? Пиво хлестал с Трейлом и Стори?

Дин принес очередные стулья. Не помню, чтоб у нас такие были. Верно, одолжил у кого-то.

— Вейдеры, отец и сын, просили передать, что сожалеют, но прийти не смогут, — сообщил он. — Мистер Гилби придет, его будут сопровождать мисс Аликс и мисс Джорджи.

— Присутствие чародея требовало повышенной осторожности, Гаррет. Кроме того, мне пришлось уделять внимание поискам Слави Дуралейника и руководству им. Также попугай. На прочее меня просто не хватило.

В кои-то веки Покойник передо мной оправдывался! Пожалуй, он и впрямь ничего толком не вызнал, иначе давно бы похвастался. Вот незадача! А я так на него рассчитывал! Обычно он способен выкопать из груды мысленного хлама любую мало-мальски ценную подробность.

— Тем не менее твоими радениями мы припугнули чародея и опозорили «Клич». Выкладывай, что в голове у Норт-Энглиша было. Это он свел Таму с Волками?

— Не знаю. Я не смог проникнуть в его сознание.

Чего-чего?

— Не смог или не пытался?

— И то и другое. Первая попытка показала, что задача не из легких, поэтому я отказался от нее. Судя по всему, его мозг защищен, как и мозг Монтецумы.

Однако ему достало времени заглянуть в мысли Макса, Тая и Никс и выяснить, что в действительности никто из заинтересованных лиц не желает свадьбы.

Мне частенько приходится напоминать себе, что Покойник — не человек, что у него иные, нечеловеческие взгляды, что события и слова, важные для меня, ему кажутся пустяками.

— А у Бондуранта Алтуны в черепке покопался? А у Белинды? А у прочих «шишек»?

— Я согласился на унижение, которому меня подвергли без зазрения совести, согласился пренебречь собственным достоинством лишь потому, что только таким образом я мог наконец встретиться лицом к лицу со Слави Дуралейником. Чтобы эта встреча состоялась, мне пришлось приложить массу усилий. Все остальное меня не заботило. Появление чародея было неожиданным, поскольку я не следил за твоими разысканиями, и оно значительно осложнило, даже усугубило ситуацию. Так или иначе, ты успешно завершил расследование.

— Да не завершил я его! И меня терзают смутные сомнения…

Старого хрыча мои сомнения нисколько не занимали. Он переключился на Дина, который как раз приволок очередную порцию дерева и сообщил с порога:

— Мистер Релвей не придет. Но капитан Блок дал знать, что будет. И лейтенант Нагит придет. — На меня Дин даже не смотрел. Он докладывал Покойнику, а я был, что называется, для мебели.

И я сам приютил этих аспидов под своей крышей! Какой ужас! А если еще вспомнить тот комок перьев в коридоре… Ну, положим, попугая мне всучил Морли.

Дин сказал «Нагит»? Откуда Покойнику знать про Нагита? И про Манвила Гилби, между прочим? Что он затеял, в какую аферу он меня втягивает?

Значит, лейтенант Нагит? Не будь он таким… э… ревнителем веры, мы бы могли подружиться. По крайней мере в отношении рыжеволосых девиц его вкус безупречен.

Надо поприглядывать за ним, кстати. Или моя рыжеволосая подружка сама подстроила, чтоб он получил приглашение? Подразнить меня захотела?

— Маренго Норт-Энглиш не придет, — продолжал Дин.

Ничего удивительного. Чтоб Маренго снизошел до обеда с прислугой? Вдобавок, в доме того, кто в последнее время столько про него узнал и кто держит у себя ручного логхира? Да ни за какие деньги! Особенно если учесть терзавшие меня смутные сомнения, в которых Маренго отводилось почетное место.

Надо бы посидеть спокойно, поразмышлять, что к чему.

— Мисс Тейт будет. — Разумеется. Чтобы Тинни да отпустила на волю своих ветреных подружек? Это вряд ли.

— В чем дело-то? — спросил я. — Ничего нового мы от этих гостей не узнаем.

Из коридора донесся гогот Попки-Дурака. Потом попугай выдал цветистую фразу, почти наверняка внушенную ему извне.

— У меня иногда возникают собственные планы, Гаррет.

— Только иногда?

— Мисс Контагью тоже будет.

Что? А Белинда на кой хрен ему понадобилась? В последние дни она словно в неистовство впала. Тех, кто осмелился бросить ей вызов или просто косо посмотрел, находили мертвыми в темных переулках; некоторые пропадали без следа. Отдадим Белинде должное: за личные обиды она не мстила, исключительно за… гм… деловые. Но когда она впадала в этакое состояние, когда в ее головке начинали звучать кровожадные отцовские приказы, с ней лучше было не встречаться. Во всяком случае я старательно избегал встречи. Надеюсь, что со временем она обо мне окончательно забудет…

— А Шейла и прочих старперов ты не приглашал?

— Нет. Ни их, ни мистера Тарпа, ни мисс Торнаду. Это не дружеская вечеринка и не бандитская гулянка.

А что тогда?

— Морли придет?

— Полагаю, мистер Дотс стоит у двери.

В дверь заколотили. Дин побежал открывать. Судя по всему, его настолько прельстила возможность закатить настоящий званый обед, что он наконец-то вспомнил о прочих своих обязанностях.

— Зачем? — спросил я. Что придумал Покойник? Что он затевает?

— В «Пальмах» делать особенно нечего, — объяснил Морли, входя в комнату. — Клиентов мало. Пока суматоха не уляжется, так и будет. — Он мотнул головой в сторону выхода. С улицы доносился бравурный марш. Точнее, слабое подобие бравурного марша. Наверное, музыканты или в стельку пьяны, или впервые в жизни инструменты в руки взяли.

После конфуза, случившегося с Маренго Норт-Энглишем и его «Кличем», в город потянулись более мелкие и более фанатичные шайки человеколюбцев. Теперь они были повсюду, шлялись по улицам днем и ночью, многие с оружием, сбивались в толпы и задирали не-людей, не скупясь на угрозы.

Эти мелкие шайки заняли освободившееся место. Не-люди частью затаились, частью просто-напросто удрали из Танфера. Фанатики повылезали из нор и принялись пугать обывателей картинами грядущих расправ. По сравнению с этой публикой парни Маренго выглядели сущими агнцами. Однако, по-моему, все происходящее сильно смахивало на предсмертные судороги. Без «Клича», без его поддержки, без его патриотической респектабельности, если хотите, у человеколюбцев ровным счетом ничего не выйдет. Мелкие шайки загнутся сами собой, фанатиков потихоньку прирежут в темных углах, а обыватели найдут себе новых героев.

Думаю, через несколько месяцев о человеколюбцах напрочь забудут. Единственный, кто мог бы сохранить движение, — это Маренго Норт-Энглиш, но ему сейчас не до того, а когда он очухается, будет уже слишком поздно вытаскивать собратьев из лужи, в которую они непременно сядут.

Как ни удивительно, со мной никто не соглашался. Даже Покойник считал, что безумие будет продолжаться и усиливаться, вместо того чтобы пожрать самое себя.

Что касается не-людей, они — те, кто оставался в городе — сами лезли на рожон, обзывались, рожи строили, хорохорились по-всякому. Но и они скоро уймутся, а Бондуранту Алтуне с его присными и потугами на главенство в Вольных Сообществах ни шиша в Танфере не светит. Если, конечно, я прав.

И вот ведь какая штука: на улицах нынче безопаснее, чем когда-либо до сих пор. Такие дела. Лишь отъявленные тупицы или законченные придурки рискуют связываться с человеколюбцами, заполонившими Танфер и бдящими за тем, чтобы остальные люди жили по установленным ими законам.

109

— А Пулар Синдж кто-нибудь пригласить позаботился? — язвительно спросил Морли и ухмыльнулся, будто это я виноват, что она нас подставила.

— Я вообще никого никуда не приглашал, — огрызнулся я. — Вопросы не ко мне, а вон к тому типу в кресле. Я здесь просто живу. Пока вы будете веселиться, я, пожалуй, подремлю.

— Мисс Пулар приглашена.

— Неужели? — Покойник, не вставая с кресла, ухитрился разыскать крысючиху, тогда как я, бегая по городу, не нашел никого, кто мог хотя бы ее имя вспомнить? — Она не придет.

— Придет, придет, — уверил Морли. — Не сомневайся.

Значит, они с Покойником заодно. Ладно, однажды я отыграюсь.

— Она не обычная крыса, Морли. Так просто ее не обмануть. И мы понятия не имеем, удалось ли ей обчистить Таму Монтецуму. — Если удалось, то только случайно. Мисс Монтецума старше, хитрее, крепче, опытнее, кровожаднее и смертоноснее любой танферской крысы.

Поиски пропавшей любовницы босса велись ребятами Маренго по сей день. Орлы Норт-Энглиша маячили на каждом углу. Он им сказал, что Тама, — шпионка и что ночь длинных ножей провалилась из-за нее. Если в конце концов выяснится, что это не так, я сильно удивлюсь. Вполне возможно, она не собиралась мешать «дядюшке», но ее дружки-оборотни, естественно, не могли упустить случая насолить вольным сообщникам.

Морли оскалил в ухмылке зубы. По-моему, у него зубов больше, чем у любой из Венейбловых тварей. Наверняка хотел сказать, как огорчатся Тинни и Дин, узнав о моей новой пассии. Но у него хватило ума промолчать. Когда соберусь поквитаться с ним за попугая, это молчание избавит его по крайней мере от одной затрещины.

— Она умна, Гаррет, тут ты прав, — проговорил Дотс. — И хитра, как всякая крыса. Но мы-то с тобой прекрасно знаем, что ум от неожиданностей не убережет. А Пулар Синдж ведать не ведает, что все слухи, которые до нее доходили, — полная туфта.

— Какие слухи? Откуда ей было их узнать, если она прячется от Релианса?

— А, по-твоему, она в подполье ушла? Тогда, конечно, ничего не слышала.

— И почему мне кажется, что вы обстряпываете свои темные делишки за моей спиной?

— Чутье, помноженное на опыт?

— Опять ты? Старый хрыч, что ты со мной делаешь?

— Обеспечиваю твою старость. Но прежде надо избавить тебя от этой ужасной, смертельной болезни.

— Можно глупый вопрос? Какой болезни? Я здоров, как лошадь… Нет, как разумное и приличное существо. Как… как громовый ящер.

— За стенами этого дома считают иначе. Ведь ты не выходил наружу с тех самых пор, как любезничал с миссис Кардонлос.

— Она придет, потому что преклоняется перед тобой, Гаррет, — сказал Морли со смешком. — Потому что не сумеет удержаться от прощального взгляда. Потому что, несмотря на все домыслы, не верит в эту груду плоти, которую ты именуешь своим партнером.

— Это не я, это он сам. По мне, он просто…

— Вау! — Морли подскочил, когда его ущипнули невидимые пальцы. Подскочил — и завис над полом. Груда плоти явно оскорбилась.

Я усмехнулся. Может, предложить ему сделку? Допустим, я уговариваю Покойника перевернуть его вниз ногами и даже опустить на пол, а он соглашается забрать Попку-Дурака.

— Старый хрыч, я по-прежнему ни хрена не соображаю. Ты что, распустил слух, что я при смерти? Если так, зачем мне толпа народа у смертного одра?

— Ты хочешь со всеми попрощаться, — объяснил Морли, висевший над полом задницей кверху, точно гигантская летучая мышь. Похоже, эта поза его нисколько не смущала. — И поэтому пригласил своих друзей.

— Видно, приглашения я сочинял в бреду. Иначе с какой стати мне приглашать Маренго Норт-Энглиша и лейтенанта Нагита и оставить за бортом Плоскомордого, Торнаду и Плеймета?

— Гаррет, все мои способности будут полностью задействованы. Я не смогу следить за мисс Торнадой, которая, безусловно, нуждается в присмотре. Вдобавок твои настоящие друзья в большинстве своем вряд ли откликнулись бы на приглашения.

— Есть над чем задуматься, а, Гаррет? Дружба дружбой…

— Молчал бы, дружок закадычный. Пусть повисит, старина, не отпускай его. Дин, поищи, пожалуйста, палку. Надо поучить мистера Дотса уму-разуму.

Дин, притащивший очередные стулья (судя по виду, он подобрал их в куче мусора на улице), задумчиво поглядел на Морли.

— Кажется, я видел подходящую в погребе. — Чуть ли не впервые за все годы службы у меня он со мной согласился!

— Дин, скоро начнут прибывать гости. Гаррет, подыграй мне.

Морли перевернулся и опустился на пол.

— Надо было напоить его вчера вечером. С похмелья у него и видок был бы соответствующий, а то даже при этом свете он на умирающего не похож. Зато костюмчик отличный, фасона «смерть портным».

— В чем подыграть? Чего ты вообще добиваешься?

— Я хочу отыскать мисс Монтецуму. Полагаю, она по- прежнему в городе. И Пулар Синдж, сдается мне, должна знать, где Монтецума прячется. К твоему сведению, мисс Пулар порвала с Релиансом и потому не могла воспользоваться этим знанием. Надеюсь, мы сумеем договориться на взаимовыгодных условиях. Осталось лишь заманить ее сюда.

Вон оно, значит, как? В голове у меня роилась тысяча вопросов, но задать я не успел ни одного, поскольку начали прибывать гости. Друг за дружкой. Лейтенант Нагит, вырядившийся как на парад, явился под ручку с моей рыжеволосой подружкой. Они о чем-то мило беседовали. Тинни удостоила меня беглого взгляда и едва заметного кивка. Так с умирающим не обращаются.

Разумеется, ее должны были посвятить в планы. Она частенько захаживала в мой дом, так что кого-кого, а Тинни моей мнимой хворью было не одурачить. А раз я оставался в стороне от заговора, то меня можно бессовестно изводить. Отсюда и Нагит взялся.

Манвил Гилби прибыл точно в назначенное время, в компании двух прелестниц. Аликс выглядела как обычно — то есть привлекательно. А Никс… Мисс Джорджи Николас превзошла саму себя. Должно быть, вся дорога от дома Вейдеров до моего скромного обиталища выстлана разбитыми мужскими сердцами. Она выглядела так, как, должно быть, враг рода человеческого представлял себе Искушение. И не преминула умильно улыбнуться.

Тинни свернула ко мне, столь резво покинув лейтенанта Нагита, что у того волосы зашевелились, как под порывом ветра.

— Гаррет, рекомендую соблюдать крайнюю осторожность.

— Не учи ученого, старый хрыч. — Тинни подошла вплотную. — Ты просто обворожительна, — выдавил я. В горле у меня вдруг пересохло.

— Не смей пялиться на эту кокетку!

— Ты о ком, куколка моя? А как насчет того фанфарона с эполетами и ранцем за спиной?

— Гаррет, осторожнее.

В чем-то он прав.

— Никс само очарование. Но рядом с тобой, лапушка, и богиня красоты дурнушкой покажется.

— Гораздо лучше.

— Спасибо на добром слове. — Перемирие заключено. Надолго ли? — Что мы тут делаем?

— Спроси у той туши в углу. Я только что выяснил, что, оказывается помираю, а вы приглашены отдать мне последний долг.

— Ты выглядишь подозрительно здоровым, — сообщила Аликс и по-кошачьи выгнула спинку, как бы проверяя мои инстинкты.

— Дамы, прошу вас, не ускоряйте мою кончину. Если так и дальше пойдет, я помру через пять минут.

Тинни сурово посмотрела на Аликс. Та словно не заметила. Может, это у нее привычка последних дней — не замечать того, чего не хочется?

Появилась Белинда. Она тоже позаботилась о своей внешности, хотя во всем черном, как и раньше, смотрелась несколько… потусторонне. Прохладно поздоровавшись со мной, она завела разговор с лейтенантом Нагитом, который с другого конца комнаты пожирал взглядом Никс. И о чем же, мисс Контагью?

Манвил Гилби, очутившись поблизости от меня, сказал:

— Прямо здесь ты, надеюсь, дух не испустишь?

— Навряд ли. Я принял исцеляющее заклинание. Окочурюсь, когда дамы разойдутся по домам, и моя жизнь утратит всякий смысл.

Ближайшая — и самая симпатичная из дам — ткнула меня пальцем под ребра.

Снова пришлось объяснять, что я ни о чем не имею понятия. Гилби озадаченно кивнул.

— Если вдруг тебе полегчает, приходи к нам. Макс хочет, чтоб ты последил за набором новых слуг.

— Чего?

— Он решил уволить всех, кто хоть как-то был замешан в этом деле. И набрать новых, кому можно доверять. Прямо с улицы. Но снова промахнуться ему, естественно, не хочется. Поэтому он просит тебя последить за набором и выяснить подноготную тех, кого мы соберемся нанимать.

Опять двадцать пять.

— Как к этому отнесся Скиббер Кессел? — Племянник Скиббера был тогда на конюшне и пытался прикончить меня.

— Спокойно. Он предан Максу и ненавидит политику. Для него пивоварня — главное в жизни.

— Хорошо, коли так. — Между прочим, искусные пивовары — все равно что художники или поэты. Они тоже творят, и таких высот достигают!

Дин ввел в комнату капитана Блока. А я внезапно заметил, что Морли исчез. Причем не один, а в паре с незамужней обольстительницей и искусительницей.

— Ну не в моем же доме, ты, кобелина!

— Что? — переспросил подошедший Блок. — Знаешь, при слабом здоровье волноваться вредно.

Мои волнения были напрасны. Дверь открылась, и в комнату вошла Никс с попугаем в руках. Морли следовал за нею по пятам и выглядел слегка пришибленно. Неужто хваленое эльфийское обаяние не помогло? Нет, что ни говорите, а чудеса все-таки случаются.

Попка-Дурак, восседая на левом запястье Никс, млел от восторга и потому помалкивал. Интересно, а за ним Покойник сегодня вечером следить будет?

— Пусть Макс назначит срок, — сказал я Гилби. — Я подойду в любой день, все равно заняться больше нечем.

Манвил покосился на Тинни, вздохнул, давая понять, что я безнадежен, и взял у Дина бокал с вином.

— Нам пригодятся твои таланты, — сообщил капитан Блок. — Поправляйся скорее.

— Твоими молитвами, капитан. Как там мои дружки-приятели?

— Не очень. Нам пришлось перевести их в Бледсо, уж больно крепко им досталось. Садлер первым отошел, от ран. Краск тоже преставился, но с посторонней помощью, — Блок поглядел на Белинду. — Любопытная семейка. Надо бы поближе познакомиться.

— Даже не мечтай.

Мисс Контагью усиленно флиртовала с лейтенантом Нагитом.

Покойник, казалось, участия в происходящем не принимал. Притворялся, что спит, но я-то его знаю! Он был на редкость сосредоточен.

— Если я понадоблюсь, найдете меня наверху. Умирающему нужен отдых.

В своей комнате я лег на кровать, заложил руки за голову и начал припоминать по порядку все свои встречи с Маренго Норт-Энглишем. Их было много, но на память я не жалуюсь.

110

— По соседству появились крысюки.

Я подпрыгнул. Должно быть, задремал. Что-то внизу тихо: вечеринка Покойника в оргию пока не перетекла. Слишком многие пришли на нее со своими тайными планами, нет чтобы расслабиться и получать удовольствие; мало того, все они были уверены, что пригласил их именно я и наверняка с некой целью, которую до сих пор гнусно скрываю. Даже Морли искренне верит, что вечеринка — моя идея.

— Я не могу проникнуть в мозг крысы без того, чтобы меня не засекли, но я улавливаю присутствие по крайней мере трех существ, и все они интересуются нашим домом. Допускаю, что один мозг принадлежит Пулар Синдж, а два других— ее собратьям по бунту против их Дядюшки.

У крысюков заведено именовать больших боссов Дядюшками — наверное, потому, что те, подобно Релиансу, относятся к ним как к своим племянникам и племянницам, строго, но справедливо.

Я не стал уточнять, откуда Покойник узнал, что Синдж обзавелась приятелями. Все и так ясно. Кто-то должен был помогать ей скрываться, приносить еду, сообщать новости и предупреждать об опасности. Могу поручиться, один из этих собратьев — Фенибро. Хотя нет, Релианс тоже бы его первым заподозрил; следовательно, такая умница, как Синдж, не стала бы ему доверяться.

— Перестань фантазировать и спускайся к гостям.

— А на что они мне сдались? Это ведь твои гости, старый хрыч.

— Спускайся, Гаррет. Твое присутствие необходимо.

Ну ладно, раз так, тогда спущусь.

Я проскользнул в комнату Покойника, незаметно, как слуга, к которому все привыкли и которого считают членом семьи. По дороге успел еще подергать дверь кабинета и убедиться, что она заперта. Когда захочет, Дин справляется со всеми обязанностями. Беда в том, что желание на него нападает крайне редко.

Вечеринка была в разгаре, но физиономии бить еще не начали. Дин убрал угощение и разломал свой импровизированный стол, освободив место.

Надо признать, у Покойника получается лучше моего. Сидят давно, а отрубиться никто не отрубился. Пока.

Я прислонился к стенке и стал наблюдать. Вскоре меня заметили.

— Ты в порядке? — заботливо осведомилась разгоряченная Тинни.

— Угу. Полежал, подумал.

— Помогло?

— Да как сказать? Что-то у меня не сходится.

Некоторое время спустя Манвил Гилби сообщил, что ему жизненно необходимо вернуться в особняк Вейдеров, и увлек за собой двух погрустневших девиц. Аликс и Никс получили прощальную порцию комплиментов от своих кавалеров — лейтенанта Нагита и Морли Дотса соответственно. По-моему, еще чуть-чуть — и игра зашла бы слишком далеко. Даже Белинда удостоилась мужского интереса: украдкой к ней присматривался капитан Блок, а в открытую ее осаждал до своего ухода великолепный Манвил Гилби (вместо того чтоб за вверенными ему дамами приглядывать!). Короче, вечеринка более или менее удалась, хотя бедный старый больной Гаррет так и не удосужился откинуть копыта. Она могла бы продолжаться и продолжаться, когда бы не Покойник, внезапно утративший всякий интерес к происходящему.

Назавтра все наши гости будут ломать головы, вспоминая, а что же, собственно, было. И в потере памяти станут обвинять меня. Как всегда.

На прощание я снова предложил Никс забрать с собой попугая. Она снова отказалась, а когда я скорчил рожу, прибавила заговорщицки:

— Приноси его, когда на огонек заглянешь, — и лукаво подмигнула. Тинни, отошедшая было подлить себе чайку, почуяла угрозу и поспешила вернуться, на всех парусах, зловеще цокая каблучками.

Морли, слышавший, как я пытался впарить Никс Попку-Дурака, прочел мне лекцию о том, что попугаи зачастую живут гораздо дольше людей.

— Забавно, правда?

— Да уж, — буркнул я. — Навести меня через пятьдесят лет в «Райских вратах», мы там будем вместе с этим пернатым клоуном. — К тому времени, благодаря этой милой пташке и своим так называемым друзьям, я сделаюсь брюзгливее Медфорда Шейла в его наипаскуднейшем настроении. — И рыжеволосая пожилая дама будет каждый день приходить к воротам — на случай, если мне начнет там нравиться или я возомню, что жизнь прекрасна.

— Гаррет, не позорь меня, — предупредила Тинни. — Мне двадцать шесть, самый лучший возраст, и стареть я не собираюсь.

Ух ты, призналась, сколько ей на самом деле! Обычно она скидывала себе лет пять-шесть. И выглядела никак не старше.

— Рад слышать. Может, и со мной секретом своего снадобья поделишься? Манвил, погоди. Спроси Макса, не заметил ли он чего-то необычного в поведении Норт-Энглиша. И сам поразмысли на досуге. Если что вспомнишь или узнаешь, сразу сообщи, ладно?

— Что у тебя на уме? — Гилби прищурился.

— Да так… Пчела под рубаху залетела и покоя не дает. На восемьдесят процентов уверен, что ошибаюсь. Но меня грызет одна мысль. В поведении Маренго должно быть что-то этакое, однако сам я вспоминаю только одно: что он без задержки заплатил мой гонорар. И даже не вякнул.

Продолжая хмуриться, Гилби утвердительно кивнул и повел — чуть ли не силком поволок — Аликс и Никс к двери.

Я повернулся к бравому лейтенанту Нагиту.

— Слыхал, лейтенант? Ты все время со своим боссом общаешься. Ничего необычного не замечал?

— Догадываюсь, куда ты клонишь, Гаррет. Пустышка. — Но в его голосе не было убежденности. Нагит будто сомневался в своих словах. — Знаешь, с тех пор, как он едва разминулся с костлявой, босс стал какой-то… ну, возвышенный, что ли… Все о душе толкует…

— Ясно. С народом он чаще теперь общается?

— Нет. Но я вижусь с ним каждый день. Долг службы.

— Толли нашли? Того мертвяка опознали?

— Нет и нет. Ладно, бывай. — Нагит ушел, мрачно качая головой.

Остались только Морли, Тинни и Белинда. Мисс Контагью несказанно удивилась, когда я вышел проводить ее. Подкатил ее экипаж. Прежде чем сесть, она с подозрением поглядела на меня.

— Ты знала, что здесь опасно, — сообщил я с идиотской улыбкой. — Иначе бы не приехала.

Это ей польстило. Она усмехнулась, порывисто обняла меня — Тинни надула губки — и укатила прочь.

— Вдвоем уехали? — спросил Морли, когда я вернулся.

— Нет. Нагит достаточно умен, чтобы не соваться в пасть крокодилу. Он и Гилби, верно, догонять не стал, хотя им по дороге.

— Гаррет, пора заканчивать. Мне нужно, чтобы ты удалил капитана Блока.

— Проклятие! Я совсем про него забыл!

Главный стражник забился в уголок и сидел себе тихонечко, надеясь, видимо, что про него никто не вспомнит. Не на тех напал. Кстати, мой нудный напарник уж теперь-то наверняка заглянул к нему в мозг; у Покойника в достатке опыта и таланта, чтоб свести разрозненные факты из головы капитана в единое целое.

— Наконец- то хоть капля уважения. Так что с Блоком?

— Погоди две минуты. А как насчет Дотса и Тинни?

— Мистер Дотс может нам пригодиться. Пулар Синдж не единственная, кто наблюдает за нашим домом. Правда, я пока никого не обнаружил — но лишь потому, что не искал.

Да, братец Релвей уж точно давным-давно ушки навострил и своих шпионов вокруг понасажал.

— Надеюсь, до кровопролития не дойдет.

— Все зависит от того, насколько стороны заинтересованы в поимке Пулар Синдж и Тамы Монтецумы. А! Мисс Пулар набралась храбрости и приближается к двери. Советую принять ее на кухне. Мисс Тейт и мистер Дотс останутся со мной, я их попрошу.

— А Дин?

— Он откроет дверь. Если на порог выйдешь ты, Синдж испугается; ведь она считает, что ты болен.

— Ты все это затеял для того, чтобы завлечь ее?

— Не только. Представь себе гобелен. Пулар Синдж — последняя нить в его вышивке.

— Ты выяснил что-нибудь полезное, пока я был наверху? — Дайте мне пару-тройку фактов, и я вам состряпаю какую угодно версию.

— Достаточно.

— То есть делиться отказываешься?

— Пока в этом нет необходимости. Синдж стоит у двери. Скоро она постучит. Иди на кухню.

— А как же те, кто следит за домом? Разве они ее не заметят, если уже не заметили?

— Пулар Синдж невидима. Ступай на кухню. Притворись больным. Дин! Открой дверь.

Синдж постучала в тот самый миг, когда мы с Дином чуть не столкнулись в коридоре. Интересно, запомнят ли хоть что-нибудь из нашего с ней разговора Морли и Тинни?

— Ни слова. Они жадно общаются с мистером Большая Шишка. Ступай на кухню.

111

Когда в коридоре послышался цокот коготков по деревянному полу, я ссутулился и скорчил самую жалостную гримасу, на какую только был способен. Дин беседовал с нашей гостьей, но и слова, которые он произносил, и строение фраз были не его. Проклятие! Это означает, что всю следующую неделю мне придется выслушивать жалобы на самоуправство Покойника.

— Воспользуйся своим обаянием, Гаррет. Мисс Пулар — штучка значительно более тонкая, нежели я предполагал. Я не могу прочесть ее мысли, оставшись незамеченным.

— И какой тогда от тебя толк? — пробормотал я. — Ни с кем справиться не можешь. Стареешь, что ли?

Дверь распахнулась. Я пригубил чай, представляя, что подношу к губам кружку с пивом.

— Вот и мистер Гаррет, — сказал Дин. — Мистер Гаррет, мой рабочий день давно закончился. Спокойной ночи. Не забудьте запереться.

Я пробурчал что-то невразумительное и повернулся к Синдж.

Что за?… Передо мной стояла согбенная старушонка, закутанная в лохмотья по моде уличных побирушек. Громадная уродливая шляпенция — узнаю гномью работу — скрывала ее лицо. Старушка опиралась на увесистую клюку. Что ж, отличный способ оправдать крысючью походку.

Интересно, а хвост она куда припрятала?

— Отлично. Ты не перестаешь меня удивлять. Мир будет у твоих ног… когда-нибудь. Чаю хочешь? Или чего другого? Есть пиво.

— Ты меня ждал?

— Нет. Разве что последние пять минут. Садись. — Крысюки могут сидеть по-человечески, хотя и постоянно ерзают от неудобства. — Мои коллеги хотели, чтобы ты навестила меня.

— Так ты не умираешь? Это ловушка? — Ее речь стала заметно лучше. Если не считать шипящих, изъяснялась она приблизительно как Торнада. Во всяком случае, не хуже.

— Нет, я не умираю. Извини, что разочаровал. С другой стороны, это не ловушка. Обещаю, тебя никто и пальцем не тронет. Ловко ты нас обдурила на прошлой неделе.

— Я ошиблась, — прошептала она. — О последствиях не подумала. Нас не научили думать о последствиях.

— Этому никого и нигде не учат, самому приходится науку осваивать. Садись, не бойся.

Она села. Я похлопал ее по плечику, налил ей чаю, пододвинул горшок с медом. Она успела набраться хороших манер, поэтому лезть ложкой в горшок не стала. Я заметил, что рука Синдж дрожит — видимо, с непривычки: крысюки ведь чашками не пользуются.

Признаться, я чувствовал себя слегка виноватым. Она понимала, что ею управляли, а это значило, что ее помыслы известны посторонним. В том числе и из-за меня.

— Зачем ты позвал меня?

Пришлось напомнить, что позвал ее вовсе не я.

— Тама Монтецума, — прибавил я со вздохом. — Мои коллеги полагают, что тебе известно ее местонахождение.

— Да.

— На деньги Монтецумы мне наплевать. Точнее, мне самому они даром не нужны; но я не хочу, чтоб они снова достались тем, кто готов платить за всякие мерзости.

— Мне страшно, Гаррет. Очень страшно. Я не ждала, что эту женщину станут искать. Думала, раз она исчезла, все про нее забудут.

— У людей долгая память, Синдж. Особенно когда касается денег и обид. Советую это запомнить, вдруг пригодится.

— Спасибо. Уже пригодилось. Мне передали, Релианс сам не свой от злости из-за того, что я от него ушла.

— Я с ним потолкую, приведу в чувство. Так ты знаешь, где прячется Тама Монтецума?

Синдж призадумалась. Прошло несколько минут. Я терпеливо ждал, готовый принять любой ответ. Другие обитатели моего дома были не столь хладнокровны. Наконец она решила, что мне можно доверять, и утвердительно кивнула.

Забавно — и немного тревожно, — что Покойник не может забраться в ее мысли и остаться при этом незамеченным. Попрошу при случае, чтоб она меня научила, как замечать подобные вещи.

— Да, я знаю, где она.

— Отведешь меня туда?

— Гаррет, ты не врешь? Тебя правда деньги не интересуют? Или ты заодно с тем эльфом? — Она постучала себя по носику, давая понять, каким образом засекла Дотса.

— С Морли? Он, конечно, мне друг, но… ты права на его счет. За ним нужен глаз да глаз. Он разыскивает Таму прежде всего из-за бабок. А я… По ее вине погибло много людей, и некоторые из них находились под моей защитой. Я должен отомстить, хоть мне и не хочется. Честно говоря. Хоть я теперь и понимаю, что заставляло ее так поступать.

— Она страдает. И плачет. И никуда не выходит, сидит в своем убежище. Она там долго сидеть может, все подготовлено было заранее.

— На улицу ей и впрямь соваться нечего. Кто-нибудь наверняка узнает ее, не пройдет она и двух кварталов. — С трудом представляю себе Таму Монтецуму в слезах. Они ей не идут.

— У нее есть маски. Она просто ждет, когда о ней позабудут. — Поймав мой вопросительный взгляд, Синдж прибавила: — Она разговаривает сама с собой. Вслух. А я сумела подобраться близко. И подслушала.

— Между прочим, Фенибро с Релиансом приходили сюда, тебя искали. Несколько раз. И к Морли заглядывали, голову ему морочили.

— Дядюшке придется смириться. — Синдж поежилась. — Я отведу тебя.

— Морли пойдет с нами. Я его обуздаю, не волнуйся.

— Он расстроится. А медноволосая?

— Кто?

— Она в той же комнате, где и эльф. С ними твоя птица и что-то еще, что пахнет мертвечиной. Эта женщина была в том доме, где мы ловили оборотней. Кто она?

Осторожнее, Гаррет, лед тонкий.

— Моя приятельница. Услыхала о моей мнимой болезни и пришла проведать. С нами она не пойдет. — По крайней мере я на это надеюсь. На Тинни иногда находит, и тогда с ней совершенно невозможно сладить. — По-моему, она вот-вот должна уйти.

Синдж как будто удовлетворилась моим объяснением. А там поди догадайся, о чем она на самом деле думает.

— Предлагаю поспешить с выходом, Гаррет. Время поджимает. И вблизи дома не задерживайтесь. Я постараюсь отвлечь всех, кто следит за нашим домом, но меня хватит на минуту, не больше. Скорее всего даже меньше.

Я пожал плечами. Соглядатаи в любом случае увяжутся за мной, а не за нищенкой в лохмотьях.

Синдж печально вздохнула.

— Что такое?

— Голова закружилась. И в ушах вдруг зазвенело.

— Бывает.

Она ощущает проникновение? Поразительно.

112

— Тоже мне, особняк, — пробормотал Морли. Дом, представший нашим взорам, лишь отдаленно напоминал человеческое жилище. В таком доме, по-моему, жить просто стыдно.

Мы стояли в тени, ожидая, пока Синдж избавится от своего маскарада.

— Может, она жила здесь до того, как сообразила, чем ее наделила природа, и отправилась покорять Танфер, — предположил я.

— Ну да, в Танфере золотом улицы мостят.

Со всех краев в Танфер стекаются ловцы удачи. Те, кому повезет уцелеть, чаще всего обретают отчаяние. Но, по слухам, кому-то все же везет на самом деле, и эти слухи привлекают в наш город новых и новых глупцов.

— Готово, — прошептала Синдж. — Идите за мной. — Она двинулась вперед, перебегая от тени к тени, ведомая своим крысиным чутьем. Попка-Дурак парил где-то над нашими головами, озирая окрестности. Мы с Морли последовали за Синдж. Дотс продолжал ворчать: дескать, неправильно, что ему не позволили прихватить своих ребят из «Пальм». Я не прислушивался.

В следующий миг мы нос к носу столкнулись с тремя юными ограми, мужеска, женска и средня пола, блуждавшими за пределами квартала огров и явно замышлявшими что-то нехорошее. Синдж они не заметили, зато углядели нас с Морли — и кинулись врассыпную при виде нашего внушительного арсенала. Нет, Попка-Дурак точно напрашивается, чтоб ему шею свернули! Это он, называется, местность разведывает! Почему не предупредил, скотина этакая?

Морли заткнулся. Это все равно случилось бы (в чем Дотсу не откажешь, так это в умении сосредотачиваться в нужный момент), но лучше раньше, чем позже.

Внутрь мы проникли крысиным ходом. Сквозь дыру в фундаменте. И очутились в вонючем подвале, где было так темно, что даже Морли ничего не видел. Синдж подвела нас, одного за другим, к хлипкой лесенке.

— Держитесь стены, — прошептала она. — Особенно ты, Гаррет. Иначе лестница не выдержит. — По-моему, она пыталась пошутить. Надо свести ее с попугаем, пускай попрактикуется в остроумии.

Ступеньки противно скрипели. Я не удержался и чихнул. Морли выпучил глаза, когда и ему в нос забилась пыль, но сумел с собой совладать. Интересно, а через дверь никак нельзя было войти? Потом спрошу. Вполне возможно, Синдж о ней просто не вспомнила. Сила привычки.

У Тамы Монтецумы множество достоинств, и крепкий сон — одно из них. Мало того, она храпела, как пьяный боцман. Что-то на нее не похоже…

В воздухе витал сладковатый, полувыветрившийся аромат. Синдж чиркнула кремнем, зажигая для меня фонарь, и тут я узнал этот запах. Опиум. По правде сказать, опиумом в Танфере баловались редко. Штука дорогая и опасная, есть немало дешевых зелий, которые с тем же успехом искалечат тебе мозг и оставят пускать слюни с блаженной улыбкой на физиономии.

Вот уж не думал, что Тама покуривает опиум. Впрочем, когда у человека есть деньги, он может себе позволить что угодно.

Свет упал на спящую женщину. Лахудра лахудрой, ни капельки не похожая на Таму Монтецуму, какой я ее помнил. Эта Тама ухитрилась за неделю опуститься до самого низа, если не глубже. Эту Таму никто в жизни не стал бы разыскивать. Эта Тама настрадалась настолько, что у нее не осталось желания жить. У этой Тамы попросту не могло быть никаких припрятанных сокровищ.

— Ты бы сама с ней справилась, — сказал Морли, обращаясь к Синдж. — Мы здесь лишние. — Он покосился на меня, и я понял, что его обуревают чувства, схожие с моими.

— Наверное. Вы попросили — я привела.

Наш разговор разбудил Таму. Она потянулась, потом села. Глаза впавшие. Волосы спутанные… Она с трудом подняла голову и пробормотала:

— Добрался-таки.

— Извини, что задержался. Синдж привела. — Я не стал уточнять, что сам ее не искал.

Тама потянулась было за трубкой, но Морли ей помешал. Разумно. Если она и впрямь пристрастилась к опиуму, можно будет сторговаться: ты нам правду — мы тебе зелье.

— Торопись, Гаррет, пока Синдж другой не зацапал, — посоветовал Морли. — Надевай ей колечко на пальчик. Она обдурила вас обоих — и тебя, и Покойника.

— Ты вообще о чем, приятель?

— У нее серебряный браслет. И у этой тетки — тоже.

Значит, они — не оборотни…

— Тама, не хочешь ничего мне рассказать?

— Нет у меня никаких денег, понятно? Они знали. Они их нашли — не там, где им полагалось быть. — Голова Тамы свесилась на грудь. — Оставили мне только серебро и опиум. Надеялись, что я сама себя прикончу, их от этой необходимости избавлю.

Сегодня шестеренки у меня в мозгу крутились вдвое быстрее обычного. Уже зная ответ, я, тем не менее, спросил:

— А кто такие «они»?

— Оборотни. Драконы.

Может быть, может быть. Но плохо верится. Я бы заподозрил Волков, которые просчитали, что Тама, когда ее поймают, укажет на Драконов.

Зачем Драконам оставлять ей опиум? Его же можно продать. Скажем, венагетам. У них за кило сырца бешеные бабки отвалят.

— Разве ты не всех оборотней изловил? — жалобно справился Морли. Таким тоном он со мной лет сто не заговаривал.

— Нет. По крайней мере один удрал. Я думал сперва, он Норт-Энглиша подменил. В ту ночь, когда на Маренго напали, помнишь? Думал, что настоящий Маренго погиб, а оборотень его место занял. — Это было не слишком сложно — и объясняло все те странности в поведении Норт-Энглиша, которые вдруг бросились мне в глаза. Прежде всего его откровенное нежелание спускаться с балкона на вечеринке в доме Вейдера. Скорее всего, прикидывал я, он, наслышанный о необыкновенно остром чутье Синдж, опасался к ней приближаться. Были и другие странности, не столь заметные; однако, продолжая вспоминать, сравнивать и размышлять, я постепенно пришел к выводу, что Маренго, вернувшийся в поместье после неудавшейся ночи длинных ножей, — настоящий. Как бы мне ни хотелось обратного. Впрочем, ему повезло, что он остался жив: я не сомневался, что первоначальный план предусматривал именно «устранение» Норт-Энглиша и подмену его оборотнем. А многочисленные раны должны были объяснить разницу между прежним и новым Маренго (скопировать человека в точности не сумеет ни один оборотень, сколько бы он ни пыжился). По плану, очевидно, новый Маренго некоторое время провел бы в затворничестве, а приказы за него отдавала бы Тама Монтецума. Как ни смешно, задницу настоящего Норт-Энглиша уберегли от крупных неприятностей, по всей видимости, бродячие гномы, сцепившиеся в ту ночь с правозащитниками. Какая ирония! Возможно, здесь и зарыта собака: чудесное спасение руками врагов, предательство тех, кого мнил верными до гроба, — вот что подтолкнуло Маренго задуматься о душе. Хотя… хотя я пока не готов на это купиться. То ли застарелый цинизм мешает, то ли ощущение, что концы с концами не до конца сходятся.

Так всегда бывает, в любом деле. Где замешаны человеки, глупо рассчитывать на математическую строгость. Истина — хитрая штука, изворотливее лепрехуна. И частенько надевает чужую личину — уж мне ли того не знать!

— Новое увлечение? — Я указал на шкатулку с опиумом и одновременно отпихнул подальше Тамину трубку. — В ту ночь, когда на Маренго напали, его должны были подменить, верно? И ты знала про оборотней, да? К тому времени ты уже на Слави Дуралейника работала, так?

Тама будто и не слышала. Она не оставляла попыток добраться до трубки. Мне почудилось, я слышу, как трубка зовет ее.

— Меня заставили, — проскулила она. — Они знали, что я замышляю. Джеррис им рассказал, больше некому. — И подтвердила мои прежние подозрения, прибавив, без намека на раскаяние в голосе: — Джеррис думал, я возьму его с собой, когда убегу.

Гаррета словно озарило.

— Это ты пришла в дом Вейдера в ту ночь, когда Дженорд убил Ланселина Мака?

Тама кивнула.

— Джеррис вызвал меня. Он перетрусил. Мы спорили, и тут появились инвалид и этот, второй, и Джеррис понес какой-то бред, выгораживая себя. Но второй подошел к двери и увидел меня… Я не принимала их всерьез. А они решили поквитаться.

— Дружки Дженорда, что ли? Братство Волка? — С ней надо ухо востро держать: врет она вдохновенно и самозабвенно, а в своем нынешнем состоянии и подавно будет обвинять всех подряд, лишь бы свою шкуру спасти.

— Маренго позвал их после того, как чуть не погиб. Они обрадовались. Говорили, что горы свернут…

— Тама, не вешай мне лапшу на уши. Ты сейчас не в форме, врешь неубедительно. Маренго ни за что не позвал бы Волков. Слишком он на них зол. Их выходки могли погубить его детище, которое он столь заботливо пестовал. Могли погубить «Клич». Он толком ничего не знал до последней вечеринки у Вейдера, но подозревать наверняка подозревал. А на вечеринке он, пожалуй, раскусил бы тебя, когда бы не сомлел со страха перед чародеем. Колись, когда Слави Дуралейник тебя завербовал? Ты вряд ли сопротивлялась. А потом запустила в него коготки, как в Маренго и в Джерриса, и в прочих. Я прав?

— Мужчины все идиоты, Гаррет! — выпалила Тама. Хоть слово правды. — Особенно старые.

Верно подмечено. Предлагаю тему для диссертации: промежуток времени, в течение которого мужчиной можно управлять через женское очарование, сокращается с возрастом, поскольку с годами — и с опытом, разумеется — розовые очки спадают с глаз все быстрее и быстрее.

— Так ты говоришь, что тебя отделали Волки?

— Да. — Конечно, мы переловили и пересажали далеко не всех Волков, да и часть тех, кого посадили, пришлось отпустить по указанию с Холма. Этакая амнистия по поводу разбирательства с Перилосом Спайтом.

— А две минуты назад утверждала, что Драконы…

— Драконы меня ограбили. Еще до того, как все развалилось. А Волки отыскали меня, на сырец посадили и спрятали тут, чтобы Маренго не нашел.

Этим словам я поверил не больше, чем байке о примирении Норт-Энглиша с Волками.

Синдж тронула меня за рукав.

— Опиум — месть.

Тама заплакала. Ее руки дрожали все сильнее.

— Я ошиблась. Давным-давно. Когда совсем плохо стало. Я рассказала Джеррису, что покуривала, потом бросила, но до сих пор тянет… Волки обо всем знали. И заставили меня. За Джерриса. Я быстро подсела, а они… Это все, что они мне оставили. Когда докурю, начнется ломка: я буду на стены бросаться, всю себя исцарапаю, в голову всякий бред полезет… А потом, как слегка оклемаюсь, выберусь на улицу и пойду искать продавца. Где? Понятия не имею. Пока я его найду, столько времени пройдет, что Маренго успеет отыскать меня. Вряд ли он будет ласков со мной…

Что верно, то верно. Но Таму Монтецуму ищет не только Маренго Норт-Энглиш. Ее ищет целая толпа. И непременно найдет.

Мстители, как правило, не страдают недостатком воображения. Уж если они настигают того, кого преследуют, то отрываются по полной. Вдобавок у нас, карентийцев, жестокость в крови; иначе откуда берутся этакие выродки вроде Волков?

— Что насчет Слави Дуралейника?

— Не знаю… Убежал, наверно. Волки хотят убить Маренго. За то, что он их предал, как они считают. Он и вправду их сначала собрал, потом загнал в подполье, а потом и вовсе бросил. Я передавала им свои приказы, не его. Синдж полагает, тебе нужно это знать. Может быть. По мне, гори оно все синим пламенем. Все равно, когда я умру, мир погибнет.

— Солипсист в отчаянии, — пробормотал Морли. — Забавно.

— Не надо так, Тама, — прошептала Синдж.

Интересно, Покойник обо всем догадывался? А меня известить не потрудился? И почему столько народу в последнее время оставляет Его Словоблудие в дураках? Стареет, стареет. Или просто кубики так выпали, что произошло невероятное?

Положим, невероятное каждый день происходит. Во всяком случае, в моей жизни.

— Сколько всего было оборотней? — спросил Морли. — И сколько еще на свободе осталось?

Тама пожала плечами. Руки ее слепо шарили вокруг, а глаза словно подернулись пеленой. Пожалуй, мы от нее ничего не добьемся, пока она не выкурит свою трубочку и не вынырнет из грез, куда более сладостных, чем настоящая жизнь.

— Если их не переловить, скоро всем придется носить серебро, — пробурчал Дотс.

Да уж… Не нужно быть гением, чтоб представить себе будущее, в котором — если позволить оборотням плодиться и размножаться — испытание серебром станет непременным условием любой сделки. В каждом доме будет и серебро, и защитные заклинания на дверях. Цена серебра подскочит до небес.

— Выясним. Я знаю, кто нам ответит. — В голове Слави Дуралейника мой напарник наверняка порылся. А Дуралейник должен знать точное количество оборотней в Танфере — ведь он их сюда и привел.

— Что с ней делать будем? — справился Морли. Синдж не сводила с меня глаз, будто мой ответ был некой проверкой. Боюсь, я ее разочарую.

— У меня должок перед Максом. А эта… она выбирала цели. И убийц нанимала.

Мне вспомнилась первая ночь в поместье Маренго. Ночной гость с тесаком — это мог быть и Картер Стоквелл, вознамерившийся со мной поквитаться. А могла быть и красавица Тама, решившая устранить слишком назойливого типа, который объявился как раз тогда, когда она собралась встать во главе Вольных Сообществ.

Отдельные комнаты, говорите? Что ж, Тинни, голубка моя. С меня причитается. Лишний поцелуй. Но за что, я тебе не скажу.

Мисс Монтецума — замечательный подарок одному моему знакомому из тайной полиции. Морли возражать не станет: ведь она лишилась пресловутых денег, которые, собственно, его и привлекли. Синдж ей сочувствует, как подруге по несчастью, однако оправдывать Тамины злодейства не будет — а нам к тому же известна лишь малая их часть…

113

Я отправил лейтенанту Нагиту записку, в которой просил навестить меня, когда служебные обязанности в следующий раз приведут его в город. Получил вежливый ответ, гласивший, что ему приказано впредь не поддерживать со мной отношений. Иными словами, по поводу Маренго Норт-Энглиша и «Клича» нам с ним говорить больше не о чем.

Повторять попытку я не стал, вместо этого пошел к Максу и попросил его об одолжении, а сам между тем занялся подбором новых слуг. Морли составлял мне компанию; судя по зевкам, он отчаянно скучал — и то сказать, наблюдать за мной в эти дни было едва ли скучнее, чем подглядывать за спаривающимися камнями.

Никс послала Нагиту приглашение на обед у Вейдеров. К ее вящему изумлению — все прочие нисколько не удивились, — лейтенант не только принял приглашение, но и явился намного раньше назначенного, при полном параде, благоухающий розовой водой и с букетом цветов в руке. Узнав, что за обедом будет некий Гаррет заодно со своим пернатым дружком, он было помрачнел, но согласился вытерпеть мое присутствие ради прелестной мисс Николас.

Едва я, ближе к полудню, переступил порог, как Попка-Дурак взгромоздился на Никс. Эти двое созданы друг для друга. Почему они не желают этого признать?

Нагит рассыпался в любезностях перед Тинни и Аликс. Как ему держаться с Морли, он знать не знал, поскольку их не удосужились представить. А Дотс не обращал на лейтенанта ни малейшего внимания, зато расточал комплименты Аликс — под бдительным присмотром ее родичей. С Максом, Гилби и Таем Нагит общался по-дружески, так что дело, очевидно, было в моем проборе — или в чем-то еще. Во всяком случае, со мной он был холодно вежлив, не более того.

Подали обед, все кушанья сразу, и слуги мгновенно удалились. Осталась лишь Нейрса Бинтор, заступившая на пост у двери на кухню, с огромным черпаком в руке.

Ели почти в молчании, несмотря на попытки дам расшевелить кавалеров, причем каждая пыталась сделать это по-своему.

— Давай, Гаррет, — не выдержал Макс. Он едва притронулся к ветчине, а прочего и пробовать не стал.

Я махнул рукой. Морли поднялся из-за стола и вместе с Нейрсой Бинтор вышел из столовой.

— Мистер Нагит, расследование завершается. — Извиняться за то, что заманил его сюда, я не собирался. — Осталось отловить последнего оборотня. — Лейтенант, похоже, только сейчас сообразил, что ел с серебряных тарелок серебряными же приборами. — Методом исключения мы пришли к выводу, что оборотень проник в «Клич». Некоторое время я полагал, что они подменили вашего хозяина, но отказался от этой мысли. Вы сами убедительно доказали, что оборотнем не являетесь… Да, босс?

Макс побагровел. Ему не терпелось, чтоб я переходил к делу.

— Если это не Маренго, — продолжал я, — можно было бы и не беспокоиться, однако оборотень в рядах «Клича» — зацепка для Слави Дуралейника. Надежный свидетель сообщил мне, что Дуралейник — злобный старик с ужасными, далеко идущими планами. С помощью этого оборотня он способен учинить в Танфере нечто невообразимое. Кстати сказать, хоть Маренго и не подменили в ночь нападения — помните? — его вполне могли подменить потом, уже в поместье… Вы не понимаете, чего я, собственно, дергаюсь? Маренго — друг мистера Вейдера. Они вместе служили в Кантарде. А Макс — мой друг. Вот потому-то вас и пригласили сюда, чтоб я мог поделиться с вами своими соображениями. Вы можете защитить друга моего друга. Вы можете найти последнего оборотня. Того самого, который покинул нас, гадая, что могло случиться с Толли и с одноруким любителем громовых ящеров.

— С Венейблом, — пробормотал лейтенант.

Вернулись Морли и Нейрса. Они привели Таму, Синдж и крохотную, невероятно уродливую старушку. Синдж опасливо оглядывалась, Монтецума тряслась от страха. Последние двадцать часов она провела в Аль-Харе, где ей, естественно, и понюшки опиума не выдали. Старушка притворялась перепуганной служанкой. Объяснить, зачем ее притащили, никто не потрудился.

Я подавил ухмылку. Из Релвея получилась редкая уродина. Однако он настоял на том, чтобы лично сопровождать столь важную узницу. Не буду, пожалуй, ему говорить, что от таких красоток молоко скисает и дети на всю жизнь заиками остаются, — зачем расстраивать главу тайной полиции?

Помнится, он собирался обаять Нагита и пойти вместе с ним в поместье.

Лейтенант на Релвея и не взглянул.

— Вы нашли Монтецуму! — выпалил он. — Где? Как?

— Вас опередили, Эд. Кто-то из Волков. Их навел на след Джеррис Дженорд. — Думаю, особых претензий по поводу того, что Волков не выкорчевали с корнем, мы не услышим. В конце концов, они все, как на подбор, герои войны — в глазах большинства обывателей. Так что Бондурант Алтуна несколько поспешил со своими публичными обвинениями Волков в предательстве. Будь он хоть чуточку поумнее, добился бы в жизни куда большего.

Я пересказал Нагиту все, что узнал от Тамы, присовокупив, разумеется, свои догадки.

— Тама пообещала сотрудничать. — Она привыкла выживать. А единственный способ выбраться сухой из этой лужи — спасти человека, который, возможно, будет охотиться за ней до скончания времен. — К тебе-то Норт-Энглиш как относится?

— Прохладно. Я слишком много знаю, и он вспоминает об этом всякий раз, как видит меня. Однако пока не выгнал. С другой стороны, где он найдет второго такого кретина, который взвалил бы на себя мою работу? Я не верю, что его подменили.

— Прикинь, как нам остаться с ним наедине и испытать его серебром. Как прикинешь, сообщи. А пока изложи ему все, что он захочет услышать. И проверь своих ближайших помощников. Это тебя вряд ли затруднит. А вот когда отыщешь оборотня, придется поволноваться.

Нагит помотал головой. Он определенно не желал во всем этом участвовать.

— Последний из всей шайки, Эд. Он у вас, больше ему быть негде. Иначе Толли до сих пор бы овец пас, а у мистера Венейбла по-прежнему всего одной руки бы не хватало.

Нагит поднялся, чинно поблагодарил за приглашение и за угощение, кивнул Нейрсе Бинтор, давая понять, что знает, кому обязан сытым желудком.

— Могу я забрать Монтецуму? — спросил он.

— Нет, — угрюмо откликнулся Макс. Для себя он уже решил, что Маренго — оборотень. А раны на сердце требовали возмездия.

Лейтенант не стал спорить.

— Босс расстроится, — только и сказал он.

— Мистер Нагит, — произнес Макс, — если поймете, что служба у Маренго обременяет вашу совесть, не стесняйтесь обратиться к Манвилу. У нас для такого человека, как вы, место всегда найдется. Верно, Гаррет?

— Ничего не имею против. — Хотя мне не очень-то понравилось, что Аликс оживилась, а Никс просто расплылась в улыбке. Меня же, разумеется, ткнули под ребра, опять в больное место, за то, что я заметил эти, предназначенные вовсе не мне, знаки благосклонности.

Нагит направился к выходу.

Релвей последовал за ним. Могу предположить, что он бесстыдно торговал собой, досаждая Нагиту, занятому совсем другими мыслями.

— Достаточно? — спросил я Макса.

— Вполне. Я иду отдыхать.

Манвил помог патрону подняться.

— Гаррет, завтра мы продолжим подбор слуг. Ваше с Таем присутствие крайне желательно. Приходи с рассветом. — Гилби усмехнулся. Он прекрасно знал, что я терпеть не могу подниматься с постели раньше полудня.

Попка-Дурак утробно захохотал.

Я вздохнул. Никто не обещал, что мир будет справедлив ко мне. Или хоть вот на столечко менее безумен.

114

Я надеялся, что на том все и закончится, не взрывом, но всхлипом. Нагит избавит меня от лишних хлопот, сам разберется с тем, что теперь, по большому счету, стало внутренним делом «Клича». Но жизнь — моя, по крайней мере — никогда не устает преподносить сюрпризы. Я погрузился в повседневные заботы, развлекался тем, что сочинял вопросы с подковыркой для желающих поработать на пивоварне. Казалось, весь город жаждет потрудиться на Макса Вейдера. А на третий день после приснопамятного обеда от моей скуки не осталось и следа: прелестная Джорджи Николас пришла повидаться со мной.

Со мной или с моим наплечным украшением? Этот вопрос сам собой возник у бедного Гаррета, когда чаровница Никс ослепительно улыбнулась вовсе не ему, а куда-то в сторону. Она протянула руку. Я поспешил пожать точеные пальчики.

— Это прилагалось к записке, которую я получила от Эда Нагита. Адресовано тебе. Что-то важное?

Попка-Дурак принялся охмурять ее, едва она почесала ему макушку. Я тихонько зарычал. Мы получаем записки от Нагита, вот как? Братец Эд времени даром не теряет.

Лейтенант Нагит просил о встрече и предлагал, каким образом устроить ее без того, чтобы привлечь внимание полковника Теверли, к которому негласно перешло командование Вольными Сообществами. Теверли твердо знал, как управлять людьми. Его правила запрещали какие бы то ни было контакты с подозрительными личностями, вроде меня, по делу или просто так. Пускай наружностью я человек, поборники расовой чистоты учуяли во мне чужого.

— Ты собираешься отвечать ему? Припиши, что я согласен.

Выдался славный осенний денек. По голубому небу плыли пушистые облака. Птицы и пчелы радовались жизни и наслаждались уходящим теплом. Таким утром проще простого забыть, что первую половину дня боги присудили человеку в наказание за первородный грех.

Лейтенант Нагит ожидал меня на том самом выпасе, где мы с Тинни укрывались от кентавров; кстати, о кентаврах — их вчера (только вчера!) настиг кавалерийский эскадрон, усиленный несколькими чародеями с Холма. Мало того, Холм объявил вознаграждение за поимку Слави Дуралейника, официально признав, что тот находится в Танфере. По-моему, пустая затея. Дуралейник который десяток лет ускользает ото всех, кто за ним гонялся.

— Спасибо, что пришел.

— Как я мог не прийти? — В его записке говорилось, что он опознал последнего оборотня, однако один с ним не справится. Нет чтобы имя назвать! — Что, у самих не вышло? — На одном плече у меня восседал расфранченный индюк-недоросток, а на другом затаилась обостренная паранойя. Я постоянно озирался по сторонам.

— Полковник Теверли настоятельно посоветовал своим подчиненным забыть о случившемся. Поэтому мне помощи попросить не у кого. Никто не хочет попасть Теверли под горячую руку.

— А ты?

— Он заноза в заднице, а вовсе не бог. — Смелое заявление, смелое и в то же время уклончивое. Лейтенант явно что-то замышляет, но посвящать в свои планы не собирается.

Занятно. Впервые с таким сталкиваюсь.

— А я зачем понадобился?

— Чтоб ее привести, — он показал на Таму Монтецуму, которую я забрал из Аль-Хара, умаслив Блока и надавав кучу невыполнимых обещаний. — С нею мы окрутим оборотня, прежде чем кто-нибудь что-нибудь сообразит.

Что ж, он прав. Без меня ему не обойтись.

У ворот нас никто не окликнул, хотя число охранников после недавних событий значительно увеличилось. И в усадьбу мы тоже вошли свободно, если не считать того, что многие пялились нам вслед, перешептывались и указывали пальцем на Таму.

Монтецума выглядела хуже прежнего, если такое возможно. Как дерьмо на палочке, если вспомнить излюбленное выражение Торнады. Ломка — страшная штука. Таме опротивело жить. По счастью, Релвей в городе отсутствовал, не то, с его манерой допросов, она бы точно задумалась о самоубийстве.

Признаюсь, у меня тряслись поджилки. Со мной были только Нагит и Тама. Причем веры обоим никакой. И это в логове врага! Нет, матушка Гаррет не этому сына учила.

Лейтенанту и вправду нужна моя помощь? Или он меня дурачит? Нагит искренне верит во всю ту белиберду, которую проповедуют главари человеколюбцев. Кроме того, он живет бок о бок с людьми, у которых ко мне счет. Я уже успел узнать несколько знакомых лиц, все из компании Волков.

Следующее знакомое лицо чуть не заставило меня подпрыгнуть. В коридоре мы столкнулись с крохотной уродливой старушонкой, точь-в-точь сестра-близнец Дила Релвея. Она усердно мыла полы.

Лейтенант не обратил на нее внимания, хотя мог бы и прогнать — нечего этакой уродине поблизости от босса отираться. Вон как пол драит, и откуда только силы берутся!

Охранник у кабинета Маренго замялся, соображая, что ему делать. Лейтенант прошагал мимо, даже не спросив, примет ли его Маренго. Охранник, верно, служил в пехтуре или в кавалерии. Морскую пехоту учат думать ногами, то есть на ходу.

Мы очутились внутри.

Как и обещал лейтенант, в кабинете Маренго находились ближайшие подручные Норт-Энглиша, в том числе грозный полковник Теверли и тот парень, который говорил от имени Волков на вечеринке у Вейдера. Как бишь его? Тильд, кажется. Похоже, его простили. И еще человек пять, все в возрасте. И ни единого телохранителя. Замечательно!

Наш приход прервал весьма бурное обсуждение. Багровый от ярости Теверли орал на Норт-Энглиша, требуя что-то такое одобрить. Маренго вяло сопротивлялся, но чувствовалось, что он поддается. Я расслышал имя «Вейдер».

Когда дверь открылась, Норт-Энглиш вскочил и ринулся в нашу сторону, намереваясь, видимо, сровнять с полом идиота, посмевшего ворваться без доклада.

Он увидел Таму. Застыл как вкопанный. Уж ее-то он ожидал увидеть менее всего.

Мы не останавливались.

— Глядите, кого изловил мистер Гаррет! — воскликнул лейтенант. — Я решил, надо вам ее сразу показать.

— Э… Конечно. — Озадаченный, Норт-Энглиш вернулся в свое кресло. Гнев на его лице мало-помалу сменялся страхом. Мне почудилось, будто его кожа на мгновение замерцала. Должно быть, отблеск пламени свечи. Или причуды воображения.

Теверли, Тильд и прочие вытаращились на нас, будто увидели привидение. Они не рассчитывали снова встретить Таму Монтецуму. Именно на эту неожиданность и уповал Нагит, предлагая мне свой план. Тильд, правда, быстро отвел взгляд. Может, украденные Тамой сокровища вернулись к своему прежнему владельцу, который не устает отрицать само существование Братства Волка?

Я толкнул Таму вперед. Она упала к ногам Норт-Энглиша. Цель номер один. Свою роль она пока исполняла безупречно. Потрясающая актриса, прошедшая школу жизни, которая мастерство оттачивает — будь здоров. Я бы с ней не совладал, откажись она сотрудничать.

Тама схватила Маренго за ноги. Он крякнул, откинулся назад. Полковник Теверли ринулся было на подмогу боссу, но на протезе не побегаешь. Он наша цель номер два, как раз из-за своего увечья. Я приглядывал за ним, потому как у меня выходило, что злодеем, скорее, окажется он, а не Норт-Энглиш, несмотря на все мои предубеждения.

Нагит удивил меня. Он выхватил из кармана петлю с серебряной застежкой и накинул ее на шею Маренго, а сам метнулся ему за спину. Я стиснул правую руку Норт-Энглиша, Тама — левую и повисла на ней всей своей оставшейся тяжестью.

Нагит, Нагит… Я опасался, что он мне не поверил. Получается, поверил-таки. Но если мы ошиблись, и Маренго — не оборотень, лейтенанту останется одно — самолично отправляться в преисподнюю. Там мы с ним снова встретимся, сядем у одного из адских костров и будем вспоминать славные боевые деньки. А если не ошиблись, я ему, когда все закончится, задницу надеру. Чтоб предупреждал обо всем, а не только о главном.

Как Нагит и надеялся, компаньоны Маренго очухались не сразу, имы получили те самые несколько драгоценных, жизненно важных секунд. Норт-Энглиш протяжно застонал, замерцал, начал таять на глазах, превращаясь в нечто бесформенное. Еще один удар для Макса Вейдера, еще одна утрата. И не кому другому, как мне, придется ему об этом рассказать. А заодно в очередной раз обмозговать общую картину, поразмыслить над уликами и понять, где я лопухнулся в своих прикидках.

Когда его успели подменить?

Старичье загомонило. До них наконец доперло, что их босс — вовсе не ненаглядный отпрыск мамаши Норт-Энглиш, а один из них. Из чужих. Из не-людей.

Лже-Маренго дернулся напоследок — и обмяк. Похоже, он пытался превратиться в кого-то другого, но не сумел. Серебро лишило его сил. Прежде чем Тильд сообразил помочь Таме, рука, в которую она вцепилась, вытянулась на добрых два фута. Лицо Маренго напрочь утратило человеческие черты и более всего теперь смахивало на громадного слизняка.

Я отпихнул Тильда и приказал:

— Принеси еще серебра, солдат! Быстро!

Теверли продолжал скакать на своем протезе, и я следил за ним уголком глаза. Чтобы унять стариков, хватило одного свирепого взгляда. Паранойя шептала мне на ухо, что оборотень может быть не один. Не хватало только провести остаток жизни в постоянном страхе перед оборотнями! С меня достаточно лошадей. Иначе я рискую превратиться в одного из тех бродячих пророков, которые на каждом углу возвещают близкий конец света и постоянно раскрывают чудовищные заговоры…

Что-то этот оборотень подозрительно быстро сдался. Может, молоденький? Не успел сил набраться? Или выдохся, выдавая себя за Маренго? Или в одиночку, без мысленной поддержки собратьев, они ни на что не годятся? Он опустился на пол, а старичье принялось толковать о том, что теперь будет с «Кличем». Я пристально наблюдал сразу за всеми, гадая, что же делать дальше. Хладнокровно убить человека я не в состоянии, пусть даже это не человек, а оборотень. Ну и?

Оборотень распластался на полу грудой полурастекшейся плоти.

Полковник Теверли перехватил мой взгляд. Я отпустил оборотня, достал из кармана рубашки серебряную цепочку, прихваченную на всякий случай. Теверли нахмурился.

— Я тебя вроде знаю, парень. Так?

— Угу. На островах служил. — «Сэра» он от меня не дождется.

— На островах? Я недолго там пробыл… Ба! Третий полк, команда Черного Пита. То есть сержанта Питерса. Ты тот парень, который мог найти девчонку где угодно, хоть посреди болота. Гаррих? Гаррет!

Фу, полковник! Вы меня смущаете!

— Ну что, Гаррет, я прошел испытание?

Таких подробностей никакой оборотень знать не может. Я кивнул.

Дверь открылась. Вошел слуга с подносом, принес перекусить. «Разрази меня гром!» — пробормотал я. Вот это маскировка!

— Чай, сэр… — Дуралейник выпучил глаза, выпустил поднос из рук. Грохоту-то, грохоту!

— Хватайте его! — прошипел я сквозь стиснутые зубы. — Это Слави Дуралейник! Хватайте!

Теверли мгновенно подчинился. К несчастью, одноногие редко побеждают в забегах.

Дуралейник исчез из комнаты, прежде чем кто-либо другой, кроме полковника, успел шевельнуться. И то сказать — едва осознали, что Маренго Норт-Энглиш на самом деле не Маренго, а оборотень, и тут… Вдобавок Тильда задержал Теверли: полковник очень не вовремя решил употребить власть. Пока он приказывал поймать Дуралейника, тот благополучно смылся.

Я выскочил в коридор. Ни следа. Словно в воздухе растворился. Честно говоря, я до сих пор сомневаюсь в правоте Релвея: он меня уверял, что Дуралейник не менял облика. Как ни крути, а Релвей — не то чтобы непогрешимый свидетель. Однако Покойник тоже отрицает, что Дуралейник — оборотень. Впрочем, не так давно нас всех убедили — уж меня точно, — что и Его Словоблудие можно одурачить.

Что ж… Подобно Таме Монтецуме, Дуралейник умел выживать в любых условиях. Будем утешаться тем, что вывели его из игры.

Что касается оборотня, его судьба решилась просто. Лейтенант Нагит, связав лже-Маренго покрепче, принялся убеждать в чем-то полковника Теверли и Тильда. Они долго что-то выясняли, но в конце концов лейтенант добился своего: мятеж ему простили. Однако взамен Теверли и старший Волк, которые, похоже, не сговариваясь нашли общий язык, потребовали себе оборотня.

Судя по выражению лиц, у них были к нему личные счеты. Оба как будто прикидывали, давно ли эта тварь ими помыкала. Я не стал уточнять, что подмена могла произойти буквально на днях. Они собираются обвинить его во всех смертных грехах — флаг им в руки.

Если им хватит ума, они запросто вернут «Кличу» все, что тот утратил, — достаточно объявить во всеуслышание, что последние конфузы объясняются коварством оборотней, то есть не-людей, проникших в самое сердце организации.

Теверли и Тильд напряженно размышляли — и расцветали на глазах. Я поманил Таму и ткнул пальцем в безвольно поникшего оборотня.

— Он твой, Эд.

Потом схватил Таму за руку.

— Пошли отсюда, дорогая. Пускай прибираются в собственном доме. Эд, когда в следующий раз будешь в городе, загляни ко мне. Возьмем Тинни и Никс и завалимся в одно симпатичное местечко. — Надо будет подобрать такое, где на десерт подают фаршированных попугаев.

— Непременно.

Мы с Тамой вышли в коридор. Я торопился выйти наружу. Когда мы добрались до выпаса, я прошептал:

— Пошевеливайся, женщина. Чем дальше уйдешь, тем спокойнее тебе будет. Или ты забыла: никто ведь тебе ничего не обещал? — Вообще-то Нагит кое-что обещал, но мы оба знали, что он лжет.

— Ты сдержишь слово?

— Я всегда стараюсь это делать, даже когда мне самому боком выходит. Потому что мое слово — единственное, чем я дорожу. — Мы приближались к воротам.

Беги, Тама, беги. Если мы встретимся снова, я припомню тебе все твои темные делишки, прежде всего Вейдеров. И нет у меня никаких обязательств перед обществом, что бы там ни вещал Покойник.

— Я не привыкла ни о чем жалеть, Гаррет. Но сейчас мне жаль, что все так получилось. Правда. Как-то само собой сложилось…

— Понимаю. Мне и самому найдется, о чем пожалеть.

— Может, нам повезет в следующей жизни.

— Там поглядим.

Когда мы вышли из ворот, Тама свернула на юг и побежала. А я побрел на север. И четверть мили спустя наткнулся на очередного близнеца Релвея; на сей раз это был оборванец в лохмотьях. Его сопровождала целая толпа. Должно быть, хотели пикничок устроить.

— Ты что, работу бросил? — невинно поинтересовался я. Чего Релвея принесло сюда, со всеми его громилами? Надеюсь, никаких глупостей, вроде штурма поместья, не намечается? Человеколюбцы, хоть и в смятении пребывают, отпор дать не задумаются.

Ко мне вдруг вернулась моя паранойя. Орава стражников — и одинокий Гаррет. Да еще с говорящей курицей на плече. Угадайте, кто кого?

Впрочем, Релвей просто хотел побеседовать.

— Как только ты расколол Норт-Энглиша, я оттуда слинял. Решил тебя здесь дождаться. Без него «Клич» развалится.

— Не мне судить. Я никогда не видел молочных рек с кисельными берегами.

— Ты циник, Гаррет, циник и пессимист, верящий исключительно самому себе.

Попка-Дурак захихикал, будто услышал нечто смешное.

— Птичка, учти, дома по тебе сковородка плачет.

— Честно говоря, — продолжал Релвей, — я и сам не знаю, доволен или нет. В чем-то «Клич» был нам полезен.

Естественно, ему не могли не понравиться призывы к порядку и соблюдению законности.

— Тебе есть над чем поработать. Слави Дуралейник. Помнишь про него? Он не тот, что раньше, но по-прежнему на свободе. Если ты его в ближайшее время не поймаешь, он снова что-нибудь этакое придумает. Характер у него такой.

— Я им займусь, Гаррет. Все равно, сегодня великий день. Мы победили.

Он всерьез или придуривается? С Релвеем ни в чем нельзя быть уверенным. Такой у него характер.

— Мне понравились твои слова, Гаррет. Жар сумрачной стали. — Он разумел наш разговор в ту ночь на пивоварне Лампа.

— Война не закончена.

— У войны нет конца. Знаешь что? Сообщи, когда соберешься наконец изжарить этого петуха. Я подливку принесу.

— Ха! Слыхал, птах? Смерть твоя близка.

— Спасите! Я больше не буду!…

Релвей хмыкнул.

— Не забудь крысючиху домой забрать.

— Чего?

— Ребята говорят, она вон в тех деревьях прячется. Все тебя высматривает. Беспокоится, верно. Хотел бы я поглядеть, как она тебя спасает ото всяких громовых ящеров и крысоненавистников.

Попка-Дурак зашелся в хохоте. А я — я растерялся. В кои-то веки у меня не нашлось что ответить.

Поганая штука жизнь. Но она продолжается.

ЗЛОБНЫЕ ЧУГУННЫЕ НЕБЕСА
1

Моя мамочка была слишком застенчивой, чтобы поведать мне всю правду. Но ее сынок — не окончательный идиот и сумел допереть до истины своим умом. Я был рожден под злою звездой. А может быть, даже под злою галактикой. А в злобных чугунных небесах в момент моего появления на свет сталкивались устроившие свару зигзаги молний.

Планеты расположились в таком гнусном порядке, повторения которого, как говорят, не ожидается на протяжении жизни по меньшей мере сотни поколений.

У меня, правда, было предчувствие, что и к тому времени мой партнер все еще будет торчать здесь, чтобы вдоволь насладиться тем, как планеты снова учинят тот же парад, вступая в новый заговор против человечества.

Моя голова раскалывалась от боли, а сам я, изрыгая проклятия, с пустой кружкой в трясущейся лапе волочился к входной двери. Какой-то идиот (которому — клянусь! — в ближайшее время вместо руки придется обзавестись железным крюком) упорно продолжал калечить мою дверь.

Атмосфера в доме полнилась весельем, что еще сильнее вгоняло меня в тоску.

Все, что мой партнер находил забавным, грозило мне, как правило, новыми неприятностями.

В маленькой комнате у входа Попка-Дурак сквернословил во сне, и вылетавшие из его клюва слова заставили бы покраснеть даже самую воинственную из амазонок.

На защиту дверной панели мне пришлось встать самому, поскольку Дин уехал навестить стадо своих недотеп-племянниц. Что же касается Покойника, то тот ни при каких обстоятельствах не выползет из своей норы, чтобы озаботиться сохранностью дверей, а двери нынче вовсе не дешевы. Вот уже четыре сотни лет он имеет серьезные проблемы по части общения, вбив себе в башку, что раз кто-то четыре века назад воткнул нож ему в спину, он и пальцем для себя не должен пошевелить.

Я приник к дверному глазку.

Я послал проклятие в чей-то адрес, что делаю всегда, когда шестое чувство подсказывает мне, что дела вот-вот пойдут так, как им и следовало идти.

Облегчив таким образом душу, я почувствовал себя несколько лучше.

Однако, пялясь в дырку, я даже своим орлиным взором не смог углядеть поблизости ни одного аппетитного образчика женского пола.

— Но ведь у меня все всегда начинается с какой-нибудь девульки, — разочарованно проворчал я и включил свои седьмое и восьмое чувства.

Однако и те не обнаружили девичьего присутствия.

Мой природный оптимизм сразу же дал о себе знать, взыграв на всю катушку. Ни одной дамочки поблизости! За дверью вообще никого не было, кроме моего старинного кореша Плеймета и какого-то изможденного старого хрыча. Хрыч, надо полагать, был чужестранцем, так как карентиец его комплекции ни за что не смог бы пережить войны в Кантарде.

Нет девиц, значит, нет и неприятностей, а значит — ничего не начинается, мне не придется трудиться, и мировой порядок не рухнул. Я разберусь с этим делом за десять минут, а потом нацежу себе пива и примусь вынашивать планы мести Морли Дотсу за то, что он повесил на меня этого Попку-Дурака.

В довольно застойной атмосфере моего дома прокатилась еще одна волна веселья, и это напомнило мне, что невозможное в наших краях лишь на йоту менее вероятно, нежели нормальное.

Настало время проветрить помещение.

И тут я совершил чудовищную ошибку.

Я открыл дверь.

2

Если по совести, то ростом Плеймет до девяти футов не дотягивает, хотя создается иллюзия, что он занимает в высоту именно такое пространство. Одним словом, для того чтобы войти в мою дверь, ему пришлось ссутулиться. Его плечищи выли столь широкими, что он едва протиснулся в проем. И на всех этих условно девяти футах не было ни унции жира.

Сплошные мышцы.

Плеймет владеет конюшней. И всю работу там выполняет сам, включая кузнечное дело. Вилами, перегружая сено или навоз, мой приятель тоже предпочитает действовать в одиночку. Вид Плеймета внушает ужас, но на самом деле он душка и лелеет мечту стать когда-нибудь священником.

Его страшно печалит, что Танфер давно страдает от существенного переизбытка разного рода попов и религий.

— Привет, Гаррет, — бросил он.

Тонкость обращения, увы, не входит в число его достоинств. Зато у парня тонкий слух и острые глаза.

А что касается Гаррета, то это — ваш покорный слуга.

Шесть футов и еще горстка дюймов. Держу пари, что столь приятного ликом и так располагающего к себе бывшего морского пехотинца вам нигде не встретить. Гаррет — подлинный супермен, способный пить и танцевать всю ночь, но ухитряющийся сохранить координацию и силы для того, чтобы доковылять до двери и впустить в дом друга. И подобные подвиги он совершает, несмотря на то что время едва-едва перевалило за полдень.

— Где же твое пастырское наставление, приятель? — спросил я.

Мне несколько раз уже приходилось выслушивать его нравоучения, когда я долго плелся к двери или не мог придумать убедительной причины, в силу которой пропустил его занудную проповедь в какой-нибудь забытой богом церквушке.

В ответ Плеймет осчастливил меня издевательской ухмылкой. Его талант по этой части значительно превышает мои способности. Я могу всего лишь вскидывать одну бровь, в то время как он умеет кривить верхнюю губу так, что она начинает извиваться и дрожать, словно живот восточной танцовщицы.

— Я берегу свои лучшие проповеди для людей, чей нрав оставляет хотя бы крошечную надежду на спасение их душ.

Или намек на подобную надежду.

В маленькой комнате у дверей Попка-Дурак верещал так, словно вознамерился снести дикобразье яйцо. А волна веселья в очередной раз отравила атмосферу моего дома.

Все темные планеты, видимо, приступили к боевому построению в одну линию.

Плеймет нанес упреждающий удар, лишив меня возможности выступить хотя и с несколько потертой от частого употребления, но все едино — блестящей и смертельной по своей мощи отповедью.

— Познакомься с моим другом, Гаррет. Его зовут Кипрос Проуз, — сказал он.

Гигант Кипрос Проуз превышал ростом пять футов не менее чем на толщину волоса, являлся обладателем взлохмаченной светлой шевелюры, безумного взгляда и — по самому скромному счету — миллионом морщин на роже. Кроме того, он, видимо, страдал тяжким нервным расстройством. Он почесывался. Он вертелся. Его головка на тощей шейке безостановочно вращалась в разные стороны.

— Он изобретает всякие штуки, — продолжал Плеймет, — а после того, что произошло сегодня утром, я обещал ему твою помощь.

— Моя благодарность, Плеймет, просто безмерна. И я рад, что ты заскочил ко мне, поскольку я обещал городским властям твою помощь в оформлении праздника Непорочного жульничества, который должен скоро состояться в квартале Мечтаний.

Плеймет сердито насупился, очевидно, потому, что с ортодоксальными ритуалами и терминологией у него постоянно возникали проблемы. Я же вскинул бровь в своей второсортной издевке.

Издевка не сработала. Пришлось переключиться на более понятные ему обороты речи.

— Итак, ты ему обещал? За меня? Видимо, для этого и существуют друзья, не так ли?

— Да ладно тебе! Возможно, я и перестарался. — Его слова и тон, которым они были произнесены, резко контрастировали друг с другом. — Прости.

— Значит, ты просишь прощения? Ну это, конечно, все меняет. В таком случае все в порядке. Ты не злоупотребляешь моей дружбой, как ею злоупотребляют Морли Дотс, Плоскомордый Тарп или, к примеру, Торнада.

Лично я ни за что не стал бы злоупотреблять дружбой и принимать решения за своих корешей.

Крошечный заморыш тем временем пытался вынырнуть из-за спины Плеймета, не переставая при этом лопотать.

— Неужели это действительно он, Плей? — поинтересовался я. — Ничего особенного. А я с твоих слов понял, что в нем по меньшей мере десять футов роста.

— Я это, я, детка. Но сейчас я на отдыхе.

Кипрос Проуз изъяснялся визгливым сопрано, слегка при этом гундося. Его голос вызывал у меня чудовищное раздражение. Мне очень хотелось поставить его на голову и вежливо предложить говорить по-карентийски так, как подобает мужчине.

О боги! Взглянув на него ближе, я сообразил, что Проуз вовсе не так стар, как мне показалось вначале.

Теперь я понял, как ему удалось выжить в Кантарде. Он просто слишком молод, чтобы участвовать в войне.

Плеймет умоляюще выпучил глаза и умильным тоном произнес:

— У него ум светлый, как солнце, Гаррет, но насчет общения он не шибко горазд.

Мальчишка наконец ухитрился выбраться из-за необъятной спины Плеймета. Он явно принадлежал к категории тех детей, которых все регулярно поколачивали за то, что они не способны украсить свою гениальность умением держать рот на запоре. Проуз чувствовал себя обязанным сообщить этим здоровенным и вздорным тугодумам, что они ошибаются. В чем они ошибались и ошибались ли вообще, не имело никакого значения.

— И это заставляет тебя бесконечно страдать, — заметил я.

— Ты меня понимаешь, — вздохнул Плеймет.

— Понимаю, но едва ли сочувствую, — сказал я, сграбастав мальчишку за секунду до того, как тот успел сунуть свою морщинистую рожицу в маленькую комнату у дверей. — Я не могу сочувствовать всем тем, кто не способен установить связи между причиной и следствием.

Я изменил захват и заломил правую руку юного гения за спину. На сей раз он сумел уловить причинно-следственную связь между болью и необходимостью вести себя смирно.

Попка-Дурак решил, что настал идеальный момент приступить к проповеди.

— Я знаю девицу, которая обитает в хижине…

И так далее.

Лицо Плейметова дружка залилось краской.

— Почему бы нам не перебраться в мой кабинет? — спросил я.

Мой кабинет — по сути, стенной шкаф с претензией на величие. Плеймет своей массой блокировал дверь, и мне пришлось вытягивать мальчишку через крошечную щель между моим приятелем и косяком. Можно было бы сообразить и пропустить парня первым.

По ходу дела я заметил, что мой партнер не проявляет к происходящему никакого интереса. Его лишь слегка забавляли мои страдания. Обычная история. Каждый стремится использовать любимого сына мамочки Гаррет в своих низменных целях.

— Сюда, Кип! — бросил Плеймет, который обычно являет собой образчик терпения, но этот мальчонка, видимо, уже довел его до ручки.

Он возложил свою лапищу на плечо ребенка и слегка сдавил пальцы. Это был исключительно разумный шаг, поскольку Плеймет мог так стиснуть кусок гранита, что тот превращался в щебень. Ощутив себя снова свободным, я уселся за стол. Мне всегда казалось, что на своем рабочем месте я выгляжу гораздо внушительнее.

Плеймет усадил Кипроса Проуза на стул для клиентов, а сам встал сзади, не снимая лапы с его плеча. Возможно, эта гора мышц опасалась, что если недомерка не удерживать, то он непременно сбежит. Но в данный момент это нам не грозило, поскольку все внимание мальчишки было обращено на Элеонору.

Элеонора — центральная фигура картины, украшающей стену моего кабинета. На полотне изображена смертельно испуганная женщина, бегущая прочь от мрачного особняка, в одном из верхних окон которого пылает лампа. Окружающая строение тьма полнится скрытой угрозой. Вся картина пронизана какой-то мрачной магией. В свое время злого колдовства в ней было еще больше. Это было до того, как я сумел схватить убийцу Элеоноры.

Если вы существо достаточно порочное и при этом опасное, то в один далеко не прекрасный день можете узреть свое изображение в темном пространстве, окружающем особняк.

Элеонора насмерть сразила моего юного посетителя. Она каждого поражает с первого взгляда, но реакция парня оказалась исключительной.

— Похоже, в нем есть задатки парапсихолога, — сказал я.

Плеймет кивнул и улыбнулся, продемонстрировав несколько акров белоснежных зубов.

— Под кучей навоза здесь может скрываться маг, — едва слышно произнес он.

Я вопросительно вскинул бровь.

— Папаша неизвестен, — прошептал Плеймет.

— Вот, значит, как…

Наши владыки с Холма не прочь позабавиться, Часто они ведут себя не менее фривольно, чем распутные боги некоторых пантеонов. Отпрыски, произведенные ими за пределами супружеского ложа, встречаются в Танфере довольно часто.

Иногда случается так, что внебрачные детки наследуют некоторые таланты своих отцов.

— Боюсь, прежде чем вы удосужитесь выложить мне ваши проблемы, у меня борода вырастет до пояса, — тонко заметил я.

На втором этаже кто-то затопал. Очевидно, проснулась Кэт.

Если мальчишка ее увидит, то наверняка снова остолбенеет.

— Ну хорошо, — начал Плеймет. — Как я сказал, парня зовут Кипрос Проуз. А по-простому — Кип. Я знаю его с тех пор, как он под стол пешком ходил. Кип постоянно отирался в моей конюшне. Мальчишка обожает лошадей. А в последнее время стал изобретать всякую всячину.

Еще одно темное пятно на репутации недомерка. Лошади, как известно, не что иное, как ангелы тьмы. Но им хватает ума, чтобы ввести всех в заблуждение и представить себя полезными существами.

— Мне-то до этого, спрашивается, какое дело?

Я вновь почувствовал появление своего партнера. Похоже, ситуация забавляла его все больше и больше. Кип тоже что-то ощутил. Его глаза округлились. Забыв об Элеоноре, он принялся нервно крутить головой. Затем, обращаясь к Плеймету, произнес:

— Кажется, они здесь! Я что-то… чувствую. — И, нахмурившись, добавил:

— Но на сей раз это нечто иное. Что-то очень древнее и связанное с землей. Похоже на тролля.

— А вот и нет, — фыркнул я. — Больше всего это создание смахивает на страхолюдного дядюшку тролля — и при этом незаконного.

Никто еще не сравнивал Покойника с троллем. А если и сравнивал, то только в связи с его асоциальным поведением.

Я почувствовал, как мой партнер начал закипать.

Мальчонка, сумевший достать Покойника, должен был бы привлечь все мое внимание. Но, пребывая в сумеречном состоянии души, я лишь замер с широкой ухмылкой. Безучастным я оставался еще и потому, что в работе не нуждался.

Бабки текли рекой, и я просто не успевал их тратить.

— У тебя пять минут, Плеймет. Выкладывай.

3

— Будет лучше, если все объяснит Кип, — сказал Плеймет.

— Но способен ли он сосредоточиться? — усомнился я и добавил умоляюще:

— Прошу, рассказывайте. Мне глубоко плевать, кто из вас на это решится!

Терпение не входит в число моих достоинств. Особенно в те довольно частые моменты, когда я начинаю подозревать, что кто-то хочет заставить меня трудиться.

Кип несколько раз открыл и закрыл рот. Он старался изо всех сил, но его снова что-то отвлекло.

Я вздохнул. Плеймет тоже.

— Он живет в своем мире, Гаррет.

— Это заметно. Тебе лучше знать. Ты знаком с ним много лет и успел мне сообщить, что парень большой любитель лошадок и изобретает всякую всячину. Продолжай. Итак, ты приперся ко мне. Почему?

— Кто-то — и, как мне кажется, не один человек — устроил за ним слежку. Мальчишка утверждает, будто они пытаются проникнуть в его черепушку. А сегодня утром кто-то вознамерился его похитить.

Я посмотрел на Кипа. Затем перевел взгляд на Плеймета.

И снова на Кипа. Имея героический характер, я ухитрился сохранить серьезное выражение лица. Однако вполне сознавал: это удается только потому, что по роду деятельности мне постоянно приходится сталкиваться с подобными проблемами. Меня всегда забавляли угрозы умственного вандализма и мозговых краж.

До меня докатилась очередная волна веселья, а Кип подпрыгнул на стуле.

— Назови мне хоть кого-нибудь, кто мог бы польститься на этого…

Плеймет лишь пожал плечами. Мне показалось, что он несколько смущен и уже не считает визит ко мне хорошей затеей.

— Может, потому, что он изобретатель? — неуверенно предположил мой приятель. — Во всяком случае, так думает Кип.

— И что же он изобрел?

— В основном он выдает идеи разного рода приспособлений и механизмов, которые, возможно, и работали бы, будь у него инструменты и материалы, потребные для их создания.

Мы пробовали соорудить пару вещиц попроще. Это недорогие и очень небольшие предметы. Он, например, сделал пишущую палочку, которая не рассыпается в пальцах подобно углю, и ее не надо макать в чернильницу или воду каждые десять секунд. Это кладет конец всем неприятностям, связанным с чернилами. А еще мы сделали с ним замечательный аппарат для точки инструмента. Кроме того, он изобрел новые удила, которые не повреждают губ лошади, Я их использую у себя в конюшне, и они хорошо раскупаются. У парня куча мыслей, связанных со сложными машинами, но большую часть я просто не понимаю.

Кип кивнул, судя по всему, соглашаясь с Плейметом. Но с чем именно он соглашался, я так и не понял.

— Что можешь сказать о его семье?

Плеймет скорчил недовольную гримасу — видать, на эту тему ему не очень хотелось распространяться. Во всяком случае, при мальчишке.

— Кип — младший ребенок из трех. У него есть сестра и брат. Самая старшая там — сестра, ее зовут Касси. Касси на четыре года старше Рафи, который, в свою очередь, старше Кипа на два. Его мать не совсем обычная женщина… — Он постучал себя пальцем по виску. — А отец пропал.

Плеймет поднял два, а затем и три пальца, чтобы показать, что в данном случае нельзя исключать и множественности папаш. Скорее всего этого Кипрос не знал. В таких случаях мамаши, как правило, не спешат с откровениями.

— Погибли на войне?

Плеймет пожал плечами и ручищами прижал мальчишку к стулу. Тот ни секунды не мог сидеть спокойно. Он принялся рыться на моем столе и читать записи, которые я вел на обрывках бумаги. Оказывается, парень умел читать, что для юного поколения весьма необычно. Я был практически уверен, что в его грамотности виноват Плеймет.

Я отодвинул чернильницу на безопасное расстояние, размышляя о том, что избавление от чернил было бы замечательным событием. Как только я увлекусь писаниной, вся моя одежда оказывается в чернильных пятнах.

— Каждый раз их становится все больше и больше, — вдруг сказал мальчишка. — Они ищут Ластира и Нудисс. И даже наняли себе в помощь человека по имени Бик Гонлит.

— Гаррет! — возопил Плеймет. — Что с тобой?

— Я знаю Бика Гонлита. Вернее, много о нем слыхал.

— Ну и что? Выглядишь так, будто тебя что-то удивило.

— Я так выгляжу, потому что действительно удивлен. Бик Гонлит отлавливает должников и специализируется на том, чтобы доставить их живьем. С какой стати он вдруг заинтересовался Кипом?

— Они ищут вовсе не меня, — произнес Кип таким тоном, словно его безмерно поражала тупость окружающих. — Я их не интересую. Им нужны Ластир и Нудисс. А я им нужен только потому, что они думают, будто я знаю, где находится эта парочка.

— А ты действительно знаешь?

Интересно, кто эти Ластир и Нудисс?

— Нет.

Ответ, надо сказать, прозвучал не слишком убедительно.

Эти имена не попадали ни в одну из знакомых мне расовых ниш. На эльфов не похоже. Не исключено, что это гномы с севера. Однако если это не имена, а прозвища, то они вполне могут принадлежать и оркам. Нудисс на оркском наречии означало «похабщина» или что-то типа того.

— Кто они?

— Их невозможно отличить от обычных людей, — ответил мальчишка. — Они хотят, чтобы вы принимали их за людей, и вы в это верите, пока не посмотрите им в глаза. Глаза они переделать не могут.

Кто не умеет изменять свои глаза?!

— Что он, дьявол его побери, несет, Плей?

— Не знаю, Гаррет. Более осмысленного ответа мне от него добиться не удалось. Именно поэтому я и привел его к тебе.

— Премного благодарен. От подобного доверия на душе становится теплее, а все тело охватывает священный трепет.

Плеймет слишком хорошо меня знал, и на мой сарказм ему было наплевать.

— Вначале я тоже подумал, что у парня слегка поехала крыша, и некоторое время не обращал на его слова внимания. Не было никаких фактов, говоривших о том, что все эти россказни не плод его воображения. Но затем кто-то вломился в их дом. Это было очень странно, поскольку в этом семействе нет даже горшка, в который можно было бы пописать. На следующий день утром они заявились в конюшню.

Их было трое. Какие-то чудные бабы. Я отвел Кипу уголок в кузнице, и он его использует в качестве мастерской. Так вот, эта троица пыталась уволочь парня.

— И ты им не позволил?

— Естественно. — Мой вопрос, судя по тону, которым был произнесен ответ, показался ему оскорбительным. — Но если по совести, то изгнал их не только я. Их беспокоили лошади. Похоже, эти бабы их боялись.

— Это говорит лишь о том, что они не лишены здравого смысла.

— Как ты можешь так шутить, Гаррет? — печально произнес Плеймет, не желавший слышать правду о лошадях.

— Девушки знали, что от лошадей одни неприятности, и то, что они хотели спасти парнишку от этих чудовищ, не должно тебя удивлять.

— У них были очень странные глаза, Гаррет, — сказал Плеймет, не желая продолжать дискуссию. — Как дырки в черепе. А когда они смотрели прямо на меня, создавалось впечатление, будто эти дырки затянуты туманом.

Я попытался представить, как проходила встреча в конюшне. Мой друг питает отвращение к разного рода насилию, но будучи идеалистом, может выступить с весьма тяжеловесными аргументами, если дискуссия, поскользнувшись на банановой корке, переходит из области интеллекта в несколько иные сферы. У него хватает здравого смысла понять, что не все разделяют его точку зрения. Он знает, что есть те, кого — чтобы убедить — достаточно поколотить, но есть и те, кого приходится убивать. Это, как правило, типы, от которых отказались бы и их мамочки.

— Может, это какая-нибудь новая порода? — спросил я.

Дело в том, что все населяющие Танфер расы способны к скрещиванию. Правда, саму механику процесса порой невозможно представить, но его результаты часто можно встретить на улицах города. Временами природа выкидывает довольно забавные трюки. И некоторые из этих забавных аномалий входят в число моих друзей.

Кип затряс головой, а Плеймет сказал:

— Дай-ка мне листок бумаги, я попытаюсь их нарисовать.

С этими словами он достал из кармана инкрустированную серебром коробочку из полированного вишневого дерева. Когда была открыта крышка, я увидел целый набор художественных принадлежностей. Плеймет извлек пару деревянных палочек, которые скорее всего и были знаменитым изобретением Кипа.

— Еще один неожиданный дар, — сказал я, толкая ему через стол листок бумаги. Обрывок был довольно чистым, так как я начал писать лишь на одной стороне.

В жилище Плеймета на стенах висели рисунки углем, но я не обращал на них внимания и тем более не предполагал, что автор этих картинок — хозяин дома.

Это еще раз говорило о том, что сыскная работа требует любознательности и внимания к мельчайшим деталям.

— Тебе надо срочно менять занятие, — сказал я, увидев, как умело Плеймет орудует рисовальными палочками.

— По правде говоря, Гаррет, большого призвания у меня к этому делу нет, — сказал он, ловко и уверенно управляясь с изобретением Кипа. — Если только для карнавала…

Он рисовал левой. Они все левши. А у парня, который рисовал Элеонору, видимо, обе руки были левыми.

Портрет довольно быстро обретал законченную форму.

— Оригинал, видимо, был довольно жуткой тварью.

Голова создания напоминала обращенную тупым концом вверх грушу. Рот был настолько крошечным, что питаться это существо могло разве только супом. Ушей я не увидел, но Плеймет еще не закончил портрет.

Рука художника двигалась все медленнее и медленнее. На лбу вдруг появились глубокие морщины, выступили капельки пота. Плеймет собрал все силы, чтобы заставить свою руку двигаться в нужном направлении.

— Да, к этому делу у меня гораздо меньше призвания, чем к произнесению проповедей, — выдавил он.

— Что не так?

— Я не могу изобразить то, что видел. Мне хотелось нарисовать женщину, которая командовала парадом. Ничего особенного. Маленького роста, волосы имбирного цвета, обрезаны прямой челкой над глазами, а на висках спускаются на пару дюймов, прикрывая те места, где должны находиться уши.

Оказалось, что у существа, которое он пытался изобразить, ушей не было.

Плеймет рисовал нечто такое, что к человеческой расе определенно не имело отношения. Голова, как я уже успел сказать, напоминала обращенную хвостиком вниз грушу. Глаза были чересчур большие, выпуклые и без зрачков. Нос он тоже не нарисовал. Вместо носа на физиономии располагались три щели, образуя в плане букву «Y», узким концом вверх.

— Значит, носа у них нет, — глубокомысленно заметил я. — А как насчет ушей?

— Поначалу я думал, что ушей не видно под волосами. Но потом понял, что дело вовсе не в этом. Ниже, почти на шее, у них есть пятна, похожие на хорошо созревший синяк. Видимо, они и играют роль слухового аппарата.

Плеймет, когда хотел, мог выражаться весьма изящно.

Все это было действительно странно. Я не мог припомнить ни единой расы, у которой не было хоть каких-нибудь ушей. На самом деле большинство населяющих наши края существ имеют такие уши, перед которыми человеческий орган слуха просто бледнеет. В Танфере можно увидеть огромные, сплошь заросшие щетиной уши, нередко встречаются остроконечные ушные раковины, а порой попадаются и висячие, покрытые чешуей лопухи.

— Эй, Старые Кости, а ты не мог бы прийти нам на помощь? Почему Плей не может изобразить это существо?

Мой рабочий кабинет наполнился неслышимым недовольным брюзжанием. Кип взвизгнул, а Покойник заметил:

«Мистер Плеймет, судя по всему, пытается воспроизвести то, что действительно находилось перед ним, а не то, что он якобы видел. Не исключено, что он был сознательно введен в заблуждение. Иллюстрация имеет сходство с образами, которые хранит в своей памяти мальчик. Я имею в виду его посетителей эльфов».

— Замечательно, Плей, — восхитился я. — Держу пари, что полковник Туп мечтает иметь в штате существо, способное рисовать портреты злодеев, которых он хочет поймать.

— Ну и пусть себе мечтает. Ты знаешь, Гаррет, что я человек простой и вовсе не алчный. Но должен заметить, что владелец второсортных конюшен вроде меня зарабатывает больше, чем любой честный полицейский.

— Ты прав. Любой честный труд больших доходов не приносит. Но, борясь за закон и порядок под руководством Тупа и Шустера, можно получить приличный навар. Итак, что же дальше?

Кип забормотал что-то нечленораздельное. Рисунок Плеймета, видимо, потряс его гораздо меньше, чем меня.

— Глаза у них вовсе не такие, — напрягши слух, уловил я.

— Но их ведь невозможно изобразить, — обиделся творец шедевра. — Ты разве забыл, что, когда они начинают смотреть прямо на тебя, их затягивает как бы дымка? И их глаза не похожи на наши. У них нет век.

— Дело не в том. Глаза у них выпуклые и имеют форму…

«Гаррет!»

Мальчишка взвизгнул, подскочил на стуле и, бросив мои документы, простонал:

— Они здесь! Снова хотят влезть в мою голову!

После чего стрелой вылетел из-за стола и попытался укрыться за спиной Плеймета.

— Придержи его! — скомандовал я. — Ничего страшного.

Старый Весельчак решил заставить меня обратить на него внимание.

Старый Весельчак продолжил, предварительно вылив на меня здоровенное ведро сарказма:

«Молодой человек абсолютно прав, Гаррет. В проходе за моим жилищем находится незнакомое существо. Это существо пытается заглянуть в окно дома. Я сумел его дезориентировать и блокировать дальнейшие действия. Но это далось мне с огромным трудом и вынудило пустить в дело все мои многочисленные умы».

Покойник принадлежит к редкой породе существ, известных под названием Логхиры. Они действительно обладают подобным уродством. У них несколько умов, способных мыслить параллельно, выполняя совершенно разные функции. Я слышал, что у некоторых из них даже возникает дробление личности. Невозможно представить, что из этого может получиться, поскольку Старые Кости иногда бывают совершенно невыносимы, даже оставаясь единой сущностью. Представляете, какие спектакли он мог бы выдавать, если бы вдруг стал множественным?

Из маленькой комнаты у дверей и со второго этажа дома до нас одновременно долетели громкие вопли. Не знаю, какие проблемы возникли у Кэт, что же касается Попки-Дурака, то он, видимо, пустил все свои силы на то, чтобы убедить мир в своей вменяемости. Этот клоун хотел доказать, что не менее разумен, чем какая-нибудь пьяная вдрызг бабочка.

«Существо благодаря моим действиям соображает в данный момент очень слабо, что роднит его с парой проживающих в этом доме весьма чувствительных, но, увы, убогих разумом созданий. Думаю, что в данный момент все они мало чем друг от друга отличаются».

— Ты не должен так отзываться о моей подружке! — возмутился я.

В ответ на это Покойник, надо думать, насмешливо ухмыльнулся, и по помещению прокатилась волна сарказма.

Вообще-то он в чем-то прав. У Кэт масса самых разнообразных достоинств, но избыточный интеллект в их число не входит. Однако она не такая дурочка, как может показаться на первый взгляд. Имитация легкого слабоумия — одна из составляющих ее стратегии самозащиты.

Мальчишка принялся невнятно нести какую-то чепуху, и его лепет мало чем отличался от бормотания упившегося до бессознательного состояния бродяги. Эта невнятица подозрительно напоминала ту милую чушь, которую, находясь под кайфом, мурлыкала Кэт.

— Скажи, а у Кипа, случайно, не было проблем с наркотиками или алкоголем? — спросил я Плеймета.

Мальчишка залопотал на наречии, в котором я уже не мог распознать ни одного из диалектов родного мне карентийского языка. А в иностранных языках я не очень секу, поскольку округа, в которой я обитаю, отнюдь не кишит полиглотами.

Однако через некоторое время мне стало казаться, что каждое четвертое произнесенное Кипом слово звучит как-то знакомо. Вполне возможно, что это были настоящие слова, но произнесенные вне всякой связи.

— Нет. Никогда, — ответил Плеймет. — У него на это просто не хватает фантазии. Но он вел себя именно так, когда в конюшне появились эльфы.

— Эльфы? Какие эльфы? Неужели в нашей беседе неожиданно наметился прогресс?

— Никаких эльфов не было. Мне просто удобнее их так называть. Это были особи женского пола, ростом примерно с эльфов. Но в остальном, надо сказать, ничего общего со знакомыми нам эльфийками у них не было. Скажи, тебе когда-нибудь доводилось встречать эльфочку, которая не была бы похожа на любимую ученицу дьявола?

Я понимал, что он хотел этим сказать, хотя сам использовал бы несколько иную терминологию. Даже самая уродливая эльфийка настолько хороша собой, что вы готовы мчаться за ней сломя голову, как только она вам подмигнет или улыбнется. А если она, находясь в игривом настроении, еще и покрутит бедрами, вы за ней не побежите, поскольку бежать будете не в состоянии. У вас просто расплавится позвоночник.

— Нет. Не видел.

— Так вот… эти… хм… феминоиды совсем не походили на эльфов. Они практически бесполы.

— Откуда тебе это известно?

«Гаррет! Несмотря на всю силу моего интеллекта, у меня нет излишка серого вещества, чтобы удерживать незваного гостя, пока ты предаешься болтовне на отвлеченные темы.

Вопросы пола ты сможешь обсудить с мистером Плейметом позже. Неизвестное нам создание находится в проулке за нашим домом. Оно в растерянности, и его можно схватить. Проделай это, если тебе не трудно. И перестань отнимать у мистера Плеймета его драгоценное время».

— Плей, мой прилипший к креслу дружок сообщает, что один из «эльфов» сшивается за нашим домом. Почему нам не пригласить его — или ее — к себе? Дадим ему пару раз, чтобы лишить сообразиловки, а Старые Кости, пока гость будет в отпаде, покопаются в его черепушке. Таким образом я смогу узнать, что вся эта заварушка означает, да и ты выяснишь, стоит ли тебе продолжать беспокоиться или нет.

Проклятие! Слово «беспокоиться» в данном контексте было совершенно неуместно. Дело в том, что степень его беспокойства и реальное положение дел находились в обратно пропорциональном отношении. Плеймет переставал беспокоиться лишь тогда, когда дела шли из рук вон плохо, а мы оказывались в критическом положении.

«Гаррет!»

— Хорошо! Хорошо!

Этот Покойник настолько ленив, что даже сдохнуть до конца не желает, и в то же время он смеет требовать, чтобы я трудился, как готовящаяся к зимним холодам пчелка. И в этом гордящееся своим гением Его Величество не видит никакого противоречия.

— Итак, Плей, наша диспозиция будет выглядеть следующим образом…

4

Плеймет должен был вступить в проулок за домом со стороны Дороги Чародея, я же, как существо более молодое и мобильное, избрал для себя обходной путь, чтобы блокировать проход с другой стороны. Протрусив немного в западном направлении по Макунадо-стрит, я нырнул в узкую вонючую дыру, вспугнув по пути стаю пикси, свивших гнездо под валяющейся вверх дном корзиной. Еще не узрев их деревенских лохмотьев, я понял, что это нищие, только что прибывшие в Танфер иммигранты.

— Ребята, — сказал я, — советую свить гнездо в другом месте, где вам не придется постоянно отгонять кошек, собак и крыс.

Вообще-то наши городские кошки и собаки достаточно умны, чтобы не связываться с маленьким народцем. Иное дело крысы. Эти грызуны считаются существами сообразительными, однако, по моему мнению, мозгов им все же сильно не хватает. Что касается всех прочих существ, обитающих в нашем городе, то голод, как говорится, не тетка, и некоторые из них не прочь съесть на обед пару-другую пикси, несмотря на полученные от них ранееуроки.

Маленький народец отблагодарил меня за совет тем, что учинил подлинную свистопляску. Пикси носились вокруг меня в воздухе и пискляво проклинали, угрожая проткнуть своими крошечными отравленными рапирами.

Когда я нырнул в дыру между домами, Попка-Дурак в качестве пассажира восседал у меня на плече и вел себя вполне пристойно. Но как только я принялся вертеться, отмахиваясь от этих проклятущих москитов, он нашел себе насест у крыши дома и стал оттуда давать бесплатные советы моим противникам:

— Заходите слева! — верещал он. — Слева он хуже видит!

Вперед!!!

Произведенный нами шум вызвал интерес у одного из летучих ящеров, которые иногда дремлют на крышах среди голубиного помета. Летучие ящеры уже стали исчезающим видом, потому что они страшные тугодумы. По сообразительности эти создания лишь ненамного превосходят крупный валун. Крысы и голуби в сравнении с ними — блестящие интеллектуалы. Обучаются летучие ящеры крайне медленно.

Этот выглядел особенно потрепанным — его кожистые крылья по краям превратились в лохмотья, а на груди образовались пятна плесени.

Ящер посмотрел на Попку-Дурака так, будто обрел в нем воплощение всех своих молитв.

Это был самый жалкий из всех летучих ящеров, которых мне доводилось видеть, но и он показался мне ответом на пару-тройку моих обращений к богам. Жизнь станет значительно светлее и лучше, если мне удастся избавиться от этого цыпленка в шутовском наряде, не задев чувств Покойника или Морли Дотса. Болтливую птицу подарил мне Морли, выразив надежду, что ваш покорный слуга не причинит вреда этому чудовищу своими действиями или, не дай бог, бездействием.

Как только в поле зрения оказался летучий ящер, пикси утратили ко мне всякий интерес. Этот народ прекрасно знал, откуда исходит подлинная опасность.

Попка-Дурак спланировал мне на плечо. От страха его трясло. И, похоже, впервые в жизни птичка лишилась дара речи. Во всяком случае, ее грязный клюв перестал изрыгать гнусности.

Через несколько мгновений пикси продемонстрировали, что они со мной просто играли. Когда я уже вылезал из вонючего проулка, ко мне подлетела одна из матрон и предложила перекусить.

— Какая часть тушки тебя больше всего соблазняет? — спросила она. — Лично я рекомендовала бы тебе крысиные потроха на гриле. Вкуснятина — пальчики оближешь!

— Питайтесь сами, ребята, — вежливо ответил я и добавил, ткнув пальцем себе в плечо:

— Я прихватил с собой ленч.

— Ой… какой миленький! — пропищал чей-то голос.

— А хоть перья-то ты нам оставишь? — поинтересовался Другой.

Я понял, что подобной возможности у меня больше не будет.

Но в этот миг на меня что-то накатило. Мои челюсти крепко сомкнулись, и я не мог выдавить предложения, которое мысленно произносил раз по десять в день. Если бы челюсти не слиплись, я завопил бы от горя.

Мне опять не удалось избавиться от этого дронта в клоунском наряде!

Воздух вокруг меня завибрировал от неслышимого хихиканья.

Так вот, значит, в чем дело! Оказывается, Весельчак не так уж занят. Я должен был заподозрить неладное, как только заметил, что раскрашенное дитя джунглей демонстрирует слишком хорошие манеры.

Интересно. Покойник никогда раньше не дотягивался до меня на таком расстоянии. Не исключено, что он чем-то настолько увлекся, что машинально запустил свои телепатические способности на всю катушку. Но с другой стороны, он, возможно, слишком обожал Попку-Дурака и не мог допустить его безвременной кончины.

Я пожалел, что у меня нет времени на эксперименты.

Ликвидировав временные расхождения во взглядах, мы с пикси установили самые дружеские отношения. Это означало, что ребята отправились подбирать все, что плохо лежит, лишь время от времени попискивая что-то в адрес Большого, то есть меня. Правда, пара юнцов летела вслед за мной, но делали они это главном образом для того, чтобы избежать участия в общем труде.

Я двигался на восток по проулку, опасаясь, что задержка из-за свары с пикси может привести к провалу операции. Но тут же сообразил, что мой компаньон-сквернослов поднял бы страшный вопль, почувствовав, что Старые Кости чем-то разочарованы.

Что-то засвистело за моим ухом. Я обернулся, ожидая увидеть вожака банды. Но вожак, видимо, охранял стаю или скорее всего дожевывал какого-нибудь тронутого умом голубя.

Увидел я лишь юную девицу пикси, которая оказалась настолько неопытной, что не сумела ускользнуть из моего поля зрения.

Одним из ключей успеха в моем деле служит общительность и умение заводить друзей среди различных рас, профессий и в самых разных местах. Союзница пикси могла оказаться для меня весьма полезным приобретением.

Я завел с ней приятную беседу.

Думаю, что мне многого удалось бы добиться, не встань на моем пути судьба.

Все пикси разом подняли гвалт, и в тот же миг Попка-Дурак прохрипел мое имя.

5

В моем распоряжении была примерно одна десятая секунды, чтобы рассмотреть человека, внешний вид которого полностью соответствовал его имени. И то, и другое было, мягко говоря, необычным. Человек сплошь состоял из шаров.

У него была круглая, как шар, голова. Слипшиеся пряди длинных волос указывали строго на юг, открывая на северном полюсе ослепительную плешь. У него был округлый ротик с пухлыми круглыми губками, круглые глаза и нос почти такой же круглый, как свиной пятачок. Тело его тоже было округлой формы. Что касается ног, то их я рассмотреть не успел.

Эта связка воздушных шаров возвышалась над землей не больше чем на пять футов и пять дюймов.

Бик Гонлит собственной персоной. Знаменитый охотник за беглыми должниками. Человек, которого с первого взгляда можно принять за преуспевающего розовощекого булочника, чрезмерно пристрастившегося к собственной продукции. Впрочем, он также смахивал на парня, развлекающего своими дурацкими шутками подонки общества в дешевом трактире. Чтобы противостоять такому смазливому и ловкому парню, как я, ему прежде всего следовало бы обзавестись сапогами на сверхвысокой платформе.

К вопросу о сапогах. Согласно легенде, такие сапоги у него были. А стачал их какой-то чеботарь гном в жалкой сапожной мастерской на окраине Темизвара. О сапогах Гонлита в преступном подполье Танфера ходят разные слухи, они стали своего рода визитной карточкой этого охотника за людьми.

Не исключено, что сегодня он влез на лестницу, потому как обычно, даже в знаменитых сапогах, был ниже меня.

По правде говоря, увидеть эти печально известные сапоги я не смог. Не увидел и лестницы. Только успел увидеть за его спиной нечто, напоминавшее морду осла-переростка. После этого я уже не видел ничего, кроме быстро приближающейся грязной почвы. Гонлит, воспользовавшись предоставленной ему одной десятой секунды, врезал мне дубиной по затылку.

Один-единственный удар превратил мои кости в студень, и я поник, словно свеча под жаркими солнечными лучами. Попка-Дурак и девица из породы пикси приветствовали мое падение радостными воплями. Впрочем, нельзя исключать, что они меня громко оплакивали. Одним словом, шум эти ребята произвели немалый. Мне показалось, что даже осел-переросток разразился громким хохотом.

* * *

Открыв глаза, я наделся увидеть перед собой ангела хранителя с золотистыми волосами. Но вместо посланца богов узрел Плеймета, махавшего надо мной своей лапищей. Плеймет был хорошим другом. Он оттащил меня от места падения и посадил, прислонив к стене еще до того, как меня успели обнаружить другие граждане нашего города. Тем самым он не позволил этим добропорядочным гражданам обшарить мои карманы в поисках скрытых сокровищ.

— На твоем месте я бы не двигался, — сказал Плеймет.

— Я нахожусь на своем месте и двигаться не собираюсь.

Даже дышать постараюсь еле-еле. Башка просто раскалывается, а я ведь ни капли не выпил (сегодня утром). Придется прикупить шлем. Знаешь, такой с дурацкой пикой на макушке. Их продают в лавке армейских неликвидов.

— Купи-купи. Но только не забудь его надевать. Что случилось?

— А я только что собирался спросить об этом тебя.

— Понятия не имею. Я услыхал, как заверещала твоя птаха, и заподозрил, что ты снова влип в какую-то историю — у тебя на это врожденный талант. Короче, я рванул сюда. С тобой и вправду случилась неприятность. Какой-то плешивый шарик бродил вокруг тебя с дубиной в руках, высматривая место, куда лучше звездануть. Парень был жуть как похож на Бика Гонлита.

— Это и был Бик Гонлит, — сказал я.

Мне теперь страшно хотелось познакомиться с этим уродом поближе. Все, что я о нем знал, было всего лишь слухами. Как говорят, он не только успешно разыскивал сбежавших должников, но и доставлял их кредиторам живьем. Если верить слухам, он обладал довольно необычными пристрастиями и магической обувкой. Я видел его неоднократно и сразу узнал.

— Ты забыл сказать, что знаешь его, когда Кип упомянул его имя, — заметил я.

— Тогда в этом не было необходимости. Кип сказал тебе все, что надо. На тот момент. Ну и потом, я знаю в основном то, что о нем толкуют. Убийство в его репертуар не входит.

Бик чуть старше меня, и мы из одной с ним округи. Как говорят, он любит сладко поесть и выпить хорошего вина, особенно «Золотое танферское», если ухитряется его достать. Но если это действительно был он, значит, с того момента, как я видел его последний раз, парень далеко скатился по наклонной плоскости.

— Точно он. Может, Бик так забалдел от жрачки, что надумал расширить репертуар?

— Он не из тех, кто размахивает дубиной.

— В таком случае это был его нехороший брат-близнец.

Неужели Плеймет настолько наивен? Даже я могу шарахнуть по башке дубиной парня ростом на пятнадцать дюймов выше меня, на пятнадцать лет моложе и на пятнадцать фунтов легче. Но для этого у меня должен быть основательный мотив.

Так что обсудить следует лишь характер и основательность мотиваций.

Я поставил этот вопрос перед Плейметом, и тот, поразмыслив, сообщил, что на сей счет сказать ему нечего.

— Куда он подевался? — спросил я.

— Удалился, заметив мое приближение. Вскочил на осла и ускакал, прикрыв лицо.

— Полагаешь, он тебя узнал?

— Думаю, да. Иначе с какой стати он стал бы скрывать свою рожу? Вычислить меня, как ты понимаешь, несложно, учитывая размеры и цвет. Вокруг тебя таких, как я, крутится немного.

Если Бик Гонлит знал, кто мы такие, то должен был понять, что таких, как он, на земле вскоре останется ровно столько, сколько волос на чешуе ящера. То есть ни одного.

— Это ты верно подметил. Интересно, он соображал, чей черепок собирается разбить?

У Гаррета в городе сложилась определенная репутация, и все знали, что он особенно не любит, когда его бьют дубиной по тыкве. Кроме того, было известно, что у указанного Гаррета имеется несколько близких друзей, чья реакция будет непредсказуема, если у их кореша не по его вине возникнут неприятности. Некоторые из дружков наверняка начнут точить зубы.

В законах обязательности мести существует ряд исключений типа: «Он сам на это нарвался» и «Поделом ему», но в данном случае трудно предположить, что ваш покорный слуга сам нарывался на то, чтобы Бик Гонлит шарахнул его по черепу дубиной.

Одним из таких верных друзей и был Плеймет. Мне хотелось верить, что Плоскомордый Тарп, Морли Дотс и прочие достойные люди встанут на мою защиту. Среди этих достойных людей были могущественные главы семей, которым я в свое время оказал услуги. За меня грудью могли подняться семьи пивоваров Вайдеров и сапожников Тейтов, а также не распространяющаяся о роде своих занятий семейка Контагью.

Семейство Контагью последним пойдет защищать меня.

Но если они это сделают, кому-то придется весьма скверно.

Эта семья возглавляет так называемую Организацию. Или, если хотите. Синдикат, или — еще по-иному — Комиссию. А если уж совсем по-простому, то папа Чодо Контагью и его дочурка Белинда стоят во главе организованной преступности города. Даже наши обитающие на Холме вожди-чародеи избегают связываться с этими ребятами — настолько велики их могущество и жестокость. Чодо и Белинда не утруждают себя юридическими процессами, не ищут свидетелей или доказательств. Они просто калечат людей. Или убивают. Они считаются моими друзьями, я их до полусмерти боюсь.

В то время до меня еще не дошло, что Бик Гонлит мог пожелать прихватить меня по чьему-то заказу как должника и получить причитающийся гонорар.

— И что же ты намерен предпринять? — спросил Плеймет.

— Я очень хочу повидаться с Биком, чтобы выбить полсотни фунтов жира из его необъятной задницы, но в данный момент умираю от желания добраться до дома и помыться.

Узкие проулки Танфера, как вы понимаете, не замощены и представляют собой нечто вроде канавы, в которой накапливаются разнообразные отбросы. Их никогда не чистят, ожидая, пока очередной ливень смоет всю эту мерзость в штормовой канал, по которому она и скатится в реку. Добрые, но, к несчастью, ленивые подданные нашего короля относили в проулки за домами все то, что стеснялись вывалить у своего порога. По милости Бика Гонлита мне пришлось близко познакомиться с теми, с позволения сказать, отбросами, которые вызывали наибольшее смущение у моих соседей. Любой незаинтересованный обыватель старался держаться от этих субстанций подальше.

Для того чтобы избрать городские проулки в качестве маршрута передвижения, требовался высокий уровень сознательности и соответствующее чувство долга. И того, и другого было у меня, увы, в избытке — в результате мне следовало срочно помыться, чтобы не пугать людей.

Впрочем, нельзя исключать и того, что за людей я зря беспокоюсь. Ведь часто бывает так, что на наши грешки окружающим глубоко плевать, и проблемы существуют лишь в наших головах. Понимать это мы начинаем, к сожалению, слишком поздно. Так бывает, когда кто-нибудь начинает бешено хохотать через три часа после того, как услышал дурацкую шутку.

Однако в данном случае это правило, видимо, не действовало, от меня разило так, что мне самому становилось не по себе.

— Спасибо, — сказал я Плеймету. — Ты подоспел вовремя.

— Всегда готов услужить.

— А другой-то куда подевался?

— Кто?

— Парень, которого мы собирались пригласить на чай.

Тот, кого мы условно решили причислить к эльфам.

— Если он еще и был здесь, значит, обладает способностью становиться невидимкой. Может, Покойнику удалось проследить за ним?

Может, и удалось, только он ни за что не признается, если упустил.

— Ты же знаешь, насколько скептически я отношусь к его телепатическим способностям, — заявил я, чтобы позлить Старые Кости, если он меня слушает.

От Попки-Дурака не было ни слуху ни духу. Так же как и от пикси. Неужели кто-то прошелся дубинкой и по их хлипким черепкам? Может, я получил по балде и извалялся в дерьме не напрасно, и болтливый дронт приказал долго жить?

— Ты, случайно, не знаешь, где мистер Большая Шишка?

Где моя любимая птичка?

Плеймет в ответ печально покачал головой.

— Не огорчайся, и давай отсюда выбираться.

У меня не было ни малейшего желания заниматься поисками двух исчезнувших летунов — ведь это требовало дальнейшего пребывания в столь малокомфортабельном месте.

Плеймет что-то буркнул в ответ. Это место ему тоже было явно не по вкусу. Мой приятель по природе своей вовсе не искатель приключений, а проповедник. Зато на меня все мыслимые и немыслимые приключения сыплются, как из рога изобилия. Не исключено, что в этом виновата та диета, которой я придерживаюсь. Однако сейчас Плеймету жаловаться не приходилось. Приключение он, явившись ко мне с Кипом, навлек на свою голову самостоятельно.

Мы вылезли из вонючей норы, именуемой проулком, с разбитыми сердцами. Преуспели мы лишь в одном — полностью провалили миссию.

Прохожие на Дороге Чародея вопросительно вскидывали брови, затыкали носы и отворачивались. Но у меня в отличие от мирных граждан не было ни малейших шансов на спасение. Я вертел головой, закрывал нос ладонью, сжимал двумя пальцами, однако мое благоухание оставалось со мной. Я в полной мере мог наслаждаться своим ароматом. Амбре говорило о том, что я достиг высокой стадии зрелости, если не перезрел вовсе.

Я молил богов, чтобы на землю обрушилась гроза и смыла меня через канализацию в реку.

Может быть, наши властители вдруг опомнятся и мобилизуют безработных ветеранов войны для очистки превращенного в помойку города?

Однако я знал: подобное невозможно. Для этого требуется проявить здравый смысл и потратить немного денег. Здравого смысла у наших лидеров не имелось, а бабки нужны были для того, чтобы позолотить чьи-то карманы.

Соседи утратили ко мне интерес, когда кто-то завопил:

— Смотрите! Еще одно!

Услыхав этот призыв, все народонаселение нашего квартала уставилось в небеса. Я поднял глаза на пару мгновений позже и ничего не увидел.

— Что, дьявол всех побери, происходит?

Плеймет посмотрел на меня так, словно только что поднял валун и обнаружил под ним совершенно новый вид идиота.

— Где ты все время был, Гаррет? В небе то и дело загораются какие-то огни и происходят иные странные вещи. Я думал, что все об этом знают и ведут наблюдение.

— Все, кроме меня. Расскажи-ка подробнее.

— Тебе надо почаще выползать из дома, Гаррет, — покачал он головой. — Следует знать, что творится вокруг тебя даже тогда, когда ты не работаешь.

Возражать против этого было невозможно.

6

— Что за чертовщина?

Входная дверь моего дома была нараспашку.

— Может, Кип сбежал? — высказал предположение Плеймет и, используя преимущество в росте, принялся осматривать округу. — Но это с его стороны было бы глупо. Ведь он не найдет дороги домой.

Я выразил свое изумление, изящно вскинув бровь, и поинтересовался:

— Где ты их подбираешь?

Плеймет был даже хуже, чем Дин. Дин являл собой всего лишь допотопный артефакт, служивший у меня в качестве повара и домоправителя. У старикана было огромное число недостатков. Один из них состоял в том, что он изображал одновременно моих маму и папу, а другой — в том, что этот совокупный родитель имел слишком большое и доброе сердце. Его сердце, видимо, было даже больше, чем у Плеймета. Но в отличие от моего дружка Дин ограничивался в своей филантропии тем, что подбирал на улице брошенных котят и девиц со многими странностями. Что касается Плеймета, то он тащил в свой дом все, включая птиц с перебитыми крыльями и почти взрослых мальчишек, которым для передвижения по родному городу требовался гид.

Сейчас Плеймет слишком разволновался, чтобы продолжать беседу. Одним гигантским прыжком он преодолел ступени и скрылся в дверях. Я к подобного рода упражнениям не слишком приспособлен и поэтому последовал за ним, соблюдая чувство собственного достоинства.

— Эй, Гаррет, — донеслось до меня, — он все на том же месте, где мы его оставили!

Плеймет был абсолютно прав. Кип сидел словно приклеенный на стуле для клиентов, а на его лице было такое выражение, словно он только что удостоился узреть бога. На стуле его удерживал Покойник, но это вовсе не объясняло идиотской гримасы.

— В таком случае, кто оставил дверь открытой?

«Твоя подруга впала в уныние, когда не нашла никого, кто мог бы приготовить ей завтрак. Когда этот юноша смотрел на нее, пуская слюни, она покинула твой дом».

По комнате прокатился вал телепатического веселья. Это был большой вал, возможно, даже с гребешками насмешки.

— Неужели у тебя не хватало свободного мозгового пространства, чтобы удержать эту дурочку?

Ответа не последовало. Проблема в том, что у жмуриков часто смещаются ценностные понятия. На улицах полным-полно растяп и наркоманов. Но Кэт ни на кого не похожа, она — воплощенное божество.

— А что случилось с невоздержанной на язык птичкой?

Уж это-то Покойник должен знать. Попка-Дурак служил ему третьей рукой и дополнительным ртом. Он будет рыдать горючими слезами, когда любимая птичка откинет лапы. Впрочем, это произойдет не скоро: Морли Дотс уверяет, что попугаи живут миллион лет. Если, конечно, прежде никто не свернет им костлявую шею.

Я тоже стану рыдать. Но это будут слезы счастья.

«Мистер Большая Шишка в данный момент ведет преследование создания, которое ты не поймал, поскольку органически не способен сконцентрировать внимание на главной задаче».

— Ты, очевидно, имеешь в виду Бика Гонлита — парня, который галопом умчался на осле? Я оказался не готов к встрече с ним только потому, что никто не удосужился предупредить меня, что он болтается в этом проулке.

«Допускаю, что с моей стороны имел место определенный недосмотр. Мне не удалось установить присутствие рядом с нашим домом еще одного лица. Однако это уже не имеет значения. Но я проявил бы еще большую нерадивость, если бы не указал тебе на необходимость более тщательно готовиться к операции, зная, что у тебя могут возникнуть некоторые сложности».

— Не имеет значения? Сложности? Сдается мне, твоя башка вместо мозгов набита свиным дерьмом…

«Избавь меня от своих жалких и совершенно неубедительных театральных выходок, Гаррет».

Неубедительных?! Не знаю, как для него, но для меня все выглядело более чем убедительно. Я набрал полную грудь воздуха, чтобы оставить за собой последнее слово. По правде говоря, мне это ни разу не удалось, но я подобно ветерану матримониального фронта, пережившего полсотни браков и сохранившего оптимизм, не терял надежды на успех. Последнее слово может остаться за мной в любой момент. Даже сегодня.

Но скорее всего я смогу произнести его лишь на смертном одре, когда костлявая нанесет удар прежде, чем Весельчак успеет что-то сказать. Правда, нельзя исключать, что он решит последовать за мной, тем более на этом пути он уже имеет большую фору.

Итак — смерть. Гаррет теперь знает, как оставить за собой последней слово.

«Мистер Большая Шишка, Гаррет, преследует создание, которое я обнаружил в проходе за нашим жилищем. Я почему-то решил, что ты это поймешь и сам, но, видимо, ошибся. Должен сказать, это весьма необычное создание, Гаррет. Ничего подобного я ранее не встречал. Главной отличительной чертой этого существа является способность становиться невидимым, затуманив сознание окружающих.

Потрясающе.»

— А ты продолжаешь твердить, что ничто не ново под солнцем.

Юный приятель Плеймета наконец пришел в себя и заметил нас.

— Что с вами случилось, ребята? От вас ужасно пахнет.

Мой добрый верный друг Плеймет осклабился и заявил:

— Ты вдыхаешь запах Гаррета, Кип. Я же благоухаю розами, лилиями и прочими ароматными представителями флоры.

— Мы столкнулись с Биком Гонлитом, — пояснил я, ожег Плеймета взглядом и посмотрел на мальчишку. Однако тот не воспользовался представившейся ему возможностью повеселиться за мой счет. Вероятно, парень еще не совсем безнадежен по части человеческих отношений, и не исключено, что в нем сохранились некоторые рудименты инстинкта самосохранения.

В этом весь я. Любимый сын мамы Гаррет способен обнаружить светлое пятно даже в ухе самой страшной совы.

Впрочем, нельзя исключать и того, что у парня начисто отсутствует чувство юмора.

Кип поднял глаза на Плеймета, ожидая подтверждения моих слов.

— Это действительно был Гонлит, — сказал Плеймет и, обращаясь ко мне, продолжил:

— Сделай что-нибудь с собой любимым, Гаррет. Мне почему-то кажется, что нам вскоре придется появиться на людях, и я не хочу, чтобы ты смущался своих соотечественников.

Я снова ощутил очередную волну телепатического веселья.

«Предложение мистера Плеймета представляется мне весьма уместным, Гаррет».

В этот миг я не только услышал тяжелую поступь судьбы, но даже уловил запах Рока. Именно так воняла прелая листва джунглей в дождливый период в то время, когда я нес военную службу на Южных островах. Воздух становился густым, и чтобы почувствовать это амбре, не нужно было даже дышать.

На меня вот-вот должно было снова пасть проклятие. Все мои попытки увернуться от работы оказались тщетными. Меня вновь ждал рабский труд. И все потому, что сын мамы Гаррет оказался настолько туп, чтобы открыть дверь и впустить к себе в дом ужасные неприятности.

— Ой!

В комнату просунул свою похожую на хурму физиономию старый Дин, который прикидывается шеф-поваром и домоправителем, а на самом деле является моей злой мачехой.

— Как это прикажете понимать, мистер Гаррет? Я возвращаюсь домой и нахожу входную дверь настежь!

— Всего-навсего научный эксперимент. Я пытаюсь выяснить, догадываются ли вздорные старики захлопнуть дверь, прежде чем начать кряхтеть по поводу того, что она осталась открытой. Особенно меня интересовала реакция того сквалыжного старца, что проживает в этом доме и чей статус весьма близок к статусу временного гостя и отнюдь не является вечным, как этому старцу представляется, — без запинки выпалил я и тут же добавил:

— Ты, случайно, не заметил, не сшивается ли рядом с нашим домом какая-нибудь девица приятной наружности?

С чувством юмора у Дина большой напряг, и он одарил меня самым суровым взглядом. В который раз он решил, что может таким образом продемонстрировать миру то, что фривольность поведения и непростительное легкомыслие — серьезнейшие недостатки моей натуры.

Дин полагает, что корнем всех моих неудач является отсутствие жены. И это, смеет утверждать тип, который не приближался к семейному счастью даже на пушечный выстрел! Я не расстаюсь с ним, поскольку старик — первоклассный повар и отличный домоправитель. А также потому, что Дин достаточно безумен, чтобы хорошо уживаться с Покойником, хотя, появившись в моем доме, он не желал иметь со Старыми Костями никаких дел.

— Не поднимай шум, — сказал я. — Здесь — клиент Старикан расплылся в улыбке, а я понял, что совершил очередную ошибку. Упоминать о работе не следовало, ведь ничто не радовало его больше, чем мой, непосильный труд.

Заскрипев зубами, я продолжил:

— С этими делами следует разобраться как можно быстрее. Надо найти Кэт до того, как она изменит ко мне отношение, о чем я буду горько жалеть.

Дин недовольно скривился и двинулся на кухню. Кэт не входила в число его любимиц. Более того, она ему активно не нравилась, ему ведь не удалось ее очаровать так, как он очаровывал некоторых моих временных подружек.

«Боюсь, что с поисками мисс Шейвер тебе, Гаррет, придется повременить».

— Ничего подобного. Для меня, Весельчак, сейчас нет ничего более важного, чем мисс Шейвер.

Плеймет и Кип безмерно изумились. Старые Кости решили не приобщать их к нашей беседе. Правда, Кип, как существо более восприимчивое, крутил головой, словно чувствовал, что вокруг него что-то проистекает.

«К сожалению, мои попытки ознакомиться с воспоминаниями мальчика, вынуждают меня нарушать некоторые этические границы. У меня возникает так много вопросов, и я получаю так мало ответов, что нам, видимо, следует заняться выяснением того, что мальчик знает, хотя и не осознает этого».

Подобный подход возможен, но его реализация потребует массу времени. Я не раз убеждал Покойника более агрессивно копаться в мозгах клиентов и подозреваемых, но он не желал мне внимать.

— Ну и что же тебе удалось выяснить?

Его непременно надо подталкивать, сам он никогда не Догадывается поделиться сведениями.

«По правде говоря, крайне мало. Мальчик шагнул в нашу реальность не более чем на полступни. Его юная голова набита эклектической смесью какой-то фантастической чуши, в которой он большую часть времени и пребывает. Он постоянный герой собственных фантазий».

Так же, как и все мы.

«Некоторые из его фантазий напоминают широко известные эпические творения и саги. Некоторые — всего лишь пересказ современных басен. А иные — не что иное, как мутанты действительно имевших место исторических событий. Часть из них полностью соответствует истине. В голове этого ребенка фантазии и реальность переплелись настолько, что отличить одно от другого весьма сложно».

— Если в них толпятся девочки, мы имеем дело с совершенно нормальным мальчишкой.

«Если у тебя появились грязные мысли, ты в очередной раз заблуждаешься. Девочки в его фантазиях, естественно, присутствуют, но действо ограничивается тем, что наш герой либо спасает зачарованную принцессу, либо оказывает рыцарскую помощь угодившей в неприятное положение мамзели. Особ женского пола в его фантазиях достаточно, но среди них я пока не обнаружил ни единой, которая не была бы воплощением чистоты и непорочности. Наш молодой человек относится к ним с огромным почтением».

Я бросил на Кипа взгляд, состоящий на восемьдесят процентов из сострадания и на двадцать — из одобрения. Впрочем, я не сомневался в том, что уважение к женщине, как таковое, в данном случае не входит в систему уравнения. Виной всему была его бесконечная наивность.

«Он знаком с существами, которых зовут Ластир и Нудисс, — продолжал Покойник. — Они не люди, а мальчик оказался настолько легкомысленным, что даже не сделал попытки выяснить их истинную сущность Образы, которые присутствуют в его мозгу, мне совершенно неизвестны».

Образы, возникшие в моей голове, мне тоже ничего не говорили.

— Кровосмешение? А может быть, гибридизация?

Если вы побродит по улицам Танфера хотя бы несколько часов, то сами увидите, насколько артистична и изобретательна природа в своих бесконечных трюках.

«Возможно. Но нельзя исключать и того, что они — нечто такое, что вообще не принадлежит нашему миру».

— Давай не будем паниковать! — прорычал я.

Не сдержался любимый сын мамы Гаррет потому, что по-настоящему сдрейфил. Совсем недавно бедняге пришлось столкнуться лбом с чем-то (или кем-то) таким, что раньше ему видеть не доводилось. Это были древние боги, настолько скверные, что никогда не чистили зубы, а в детстве постоянно грубили своим мамочкам. Они почему-то решили, что божественный рэкет пойдет лучше, если они вылезут из мрачного места, в котором были заключены, и откроют лавочку в нашем мире.

«В существе, следившем за нашим жилищем, Гаррет, не было ничего сверхъестественного. Совсем напротив. Я вообще не обнаружил там присутствия магии. Создавалось впечатление, что это существо целиком и полностью пребывало вне мира магии, метафизики или чего-то иного в том же роде».

Широко открыв рот, я набрал в грудь пару пинт воздуха.

Сделал я это, чтобы полнее оценить те последствия, которые могут возникнуть для нас от соприкосновения с полностью лишенным магии миром. Мир без магии! Мир, где царит порядок, где можно уверенно предугадать ход развития любых событий! Мир, из которого бежало все зло!

С другой стороны, в знакомстве с этим миром я увидел и иные, гораздо более мрачные перспективы.

Плеймет ткнул меня в бок своим похожим на небольшое деревцо пальцем и сказал:

— Я знаю, Гаррет, что перед твоим взором сейчас раскинулось бесконечное пустое пространство, но не пора ли взглянуть на то, что находится у тебя в голове?

Чтобы понять вопрос, мне пришлось потрясти головой.

Плеймет ошибался: открывшееся моему взору бесконечное пространство пустым вовсе не было. Оно было наполнено образами и различными предположениями, порожденными многочисленными вспомогательными разумами Покойника. Вся эта головоломка его настолько заинтриговала, что он утратил контроль над мыслями, и часть их выскальзывала в мир.

— Прости. Весельчак на некоторое время отвлек мое внимание.

— Похоже, что и внимание Кипа тоже.

Мальчишка напрягся так, что стал похож на столб. Он смежил веки, а с покрытого миллионом морщин лица сошли все краски. Когда я приподнял одно веко, то зрачка не увидел, настолько сильно закатились его глаза.

— Что ты с ним сотворил, Весельчак?

Покойник обрушил на меня вал самодовольства, в котором не содержалось ничего разумного, и я обратился к Плеймету:

— Итак, хватай быка за рога и выкладывай, чего тебе от меня надо.

— Вообще-то я хочу, чтобы ты ради него понюхал немного вокруг. Кип временами похож на здоровенную занозу в заднице, Гаррет, но это в основном потому, что никто не занимался его светским воспитанием, не учил искусству общения с людьми. Он подружился с парочкой бродяг. С двумя потерянными душами, если хочешь. Парень стал о них заботиться, а они были ему за это благодарны. Кип стал ощущать свою значимость. Примерно такие же чувства испытываю я, заботясь о нем и о лошадках. Не надо, чтобы он из-за этого страдал.

Плеймет был прав. Мир явно испытывал нехватку заботливых и внимательных людей. Но меня сейчас интересовало другое. С Плейметом творилось что-то непонятное, и в его душе шли какие-то сложные процессы. Иными словами, мой кореш воспринимал все эти события болезненнее, чем следовало.

— А ты, случаем, не его беглый папочка?

Этот простой вопрос, похоже, ошеломил Плеймета. Он пару раз пожевал губами и глотнул галлон воздуха. Я невольно подумал, не попал ли я точку. Впрочем, одного взгляда было достаточно, чтобы понять — коричневый гигант и морщинистый заморыш в родственных отношениях состоять не могут.

— Не надо провоцировать меня, Гаррет!

— О чем ты?

Провокации — вовсе не мой стиль. Особенно в отношении друзей. Если такое и случается, то крайне редко. А уж в отношении существа, превосходящего меня ростом на три фута и способного держать под мышкой лошадь, а другой рукой это чудовище подковать, любая провокация просто смертельно опасна.

— Извини. Я просто глупо пошутил. Вся эта заваруха действует мне на нервы. А теперь, почему бы тебе не выложить мне все, чтобы Покойнику не пришлось для сбора информации разобрать вас на части?

К этому моменту я уже понял, что заключить мир с Кэт мне в ближайшее время не удастся.

Мой вопрос к Плеймету объяснялся тем, что еще в самом начале своей розыскной деятельности я осознал: клиенты не желают излагать все известные им факты. Никогда. Вторая непреложная истина в моей профессии состоит в том, что рассказы клиентов по меньшей мере на половину лживы. Они желают получить нужный результат, однако скрывают при этом все, что может представить их в не слишком хорошем свете. Короче, они врут обо всем. А больше всего врут те, кто стал жертвой собственной алчности или глупости. Но и они ждут положительных результатов от моего расследования.

Плеймет был не худшим клиентом. Уровень вранья в его повествовании оказался довольно низким. Частично это объяснялось тем, что он знал о телепатических возможностях моего партнера, частично — тем, что по своей природе Плеймет был хорошим парнем. Он рассказал мне много, однако существенно меньше того, что я успел узнать к тому времени. Итак, Кип подружился с парочкой чудаков по кличке Ластир и Нудисс. Были ли у этих ребят другие имена, Плеймет не знал. Кип помог им немного приспособиться к жизни в городе. Через некоторое время в Танфере появилась еще пара бродяг, и эти вновь прибывшие пустились на поиски первых двух. Причин своего интереса к подопечным Кипа они никак не объясняли, что было воспринято весьма, как принято говорить, неоднозначно. Эта, с позволения сказать, неоднозначность существенно усилилась после событий, имевших место в доме Кипа. Впрочем, нельзя исключать и того, что не все эти разные странные бродяги были одними и теми же странными бродягами.

Ластир и Нудисс сшивались в городе по меньшей мере год. Те же, кто учинил за ними охоту, появились недавно.

При этом охотники проявляли завидную решительность.

Кип сопровождал повествование Плеймета утвердительными кивками, но сам не проронил ни слова. Я очень рассчитывал на то, что Покойник сумеет собрать мысли, которые появились в голове мальчишки.

— Возможно, это было простое совпадение, — сказал Плеймет, — но изобретать он начал лишь после того, как вокруг него стали вертеться эти типы. Прежде он ограничивался тем, что сочинял всякие фантастические истории. И вот теперь изобретает всякие машины, глядя на которые начинаешь думать, что они даже способны работать.

«Голова мальчика, Гаррет, просто нашпигована образами удивительных механизмов».

Судя по тону телепатического послания. Покойник испытывал сильнейшее потрясение.

— И что же ты от меня ждешь? — спросил я.

— Просто побудь рядом с нами некоторое время.

«Приступай к расследованию».

— Расследованию чего?

«Пусть тебя ведет на этом пути твой опыт. Но что бы ты ни предпринимал, в первую очередь попытайся захватить одно из этих созданий и доставить его ко мне».

— Неужели ты полагаешь, что я способен творить чудеса?

Сам я давно знал, что способен на любое чудо.

7

Когда мы через некоторое время вышли из дома, я был чист как стеклышко, и на мне красовался сшитый у хорошего портного костюм. Так что выглядел я почти респектабельно.

Я покрутил головой, но не обнаружил никаких следов Кэт.

Моя подружка имела передо мной фору не менее часа и уже наверняка кипела, как перегретый чайник.

Охлаждать ее придется крайне осторожно — нельзя допустить, чтобы она превратилась в ледышку.

Кэт я не увидел. Зато увидел Дина. Старикан топал домой. Интересно, куда, к дьяволу, его носило? Его руки были пусты.

Потом я заметил, как он швырнул монетку — денежка наверняка была моей, со своими деньгами старый скряга никогда не расставался. Швырнул он ее на пестрое одеяло, служившее подстилкой для уличной предсказательницы. Это меня безмерно удивило. Предсказательница осчастливила старца беззубой улыбкой.

Меня осенила блестящая идея. Надо объявить себя великим парапсихологом. Старые Кости будут рыться в мозгах клиентов и делиться со мной добытыми сведениями. Я же стану производить впечатление, вынуждая их расставаться со своими бабками. Замечательно!

«Открытый рот, Гаррет, не позволяет открыть глаза».

— Как это прикажешь понимать? — возмутился я, поскольку вслух не произнес ни слова. — Терпеть не могу, когда ты начинаешь изрекать образчики древней мудрости. Очень умно… «Бабочка должна хранить молчание, когда орел садится на песок». Или вроде того.

Я был страшно доволен собой. Достойный ответ.

На улицу я вышел вооруженным. Это было в основном не смертельное оружие. Похлопав себя по карманам и убедившись, что весь арсенал на месте, я сказал:

— Веди, Плеймет.

Плеймет спустился по ступеням и повернул налево. Я двинулся следом, удерживая Кипа между нами. Почти у самых ступеней мы столкнулись с Дином.

— Где тебя носило? — поинтересовался я.

— Была пара-тройка дел, — ответил мой домоправитель.

— Ах вот как! — Больше я ничего не сказал, поскольку ему незачем было знать, что он не остался незамеченным, отправившись в город по поручению Покойника. — Продолжим наш путь, друг Плеймет.

Однако путь мы продолжили лишь после того, как я хорошенько осмотрел Макунадо-стрит и не обнаружил на ней ничего подозрительного.

На Макунадо-стрит денно и нощно царит оживление, лишь жестокие зимние морозы способны очистить от людей эту важную магистраль. В тот день улица оказалась особенно оживленной, но ничего необычного в человеческой суете не было, Я во всяком случае, не увидел в толпе ни одной знакомой криминальной рожи, не заметил и никаких признаков начинающегося мятежа.

— Кто это? — спросил Плеймет, когда я помахал рукой одной из своих соседок.

— Мадам Кардонлос. Шпик полицейский. Иногда люблю над ней поиздеваться. Отличное развлечение, надо сказать.

— Бывают моменты, Гаррет, когда ты вгоняешь меня в отчаяние. Очень часто ты сам оказываешься своим злейшим врагом. За каким дьяволом тебе дразнить тех, кто способен облить тебя дерьмом перед людьми, которые, если захотят, способны скормить тебя крысам?

— Да потому что Шустер и его банда будут подозревать меня во всех смертных грехах, если я вдруг начну вести себя Смирно.

Дил Шустер заправлял официально не существующей тайной полицией Танфера. Я был с ним знаком, поскольку присутствовал при зачатии этой банды террористов. Впрочем, о ее существовании в городе не знали только самые глупые или самые ленивые.

Иногда мне приходится сильно нервничать из-за того, что по роду деятельности я вынужден несколько грубо обращаться с важными гражданами города. Что касается Шустера, то этому парню нервничать не приходится. Он ради соблюдения порядка и законности готов пойти на любые нарушения как порядка, так и всех законов. Если у него возникнет потребность, он без малейших колебаний сломает мне шею.

Транспортное заведение Плеймета было всего лишь в часе пути от моего дома, и мы добрались туда без всяких неприятностей. Как только мы оказались под крышей, я отправился в кухню заварить себе лекарства от головной боли.

8

Осмотр крошечной мастерской Кипа почти ничего не дал.

Мне стало ясно, что парень отлично владеет своими инструментами. У него их было множество, и назначение большей их части мне было совершенно не известно. Судя по всему, он одновременно пытался реализовать по меньшей мере сотню проектов. Едва мы вошли в мастерскую, Кип схватил напильник и принялся снимать заусеницы с круглой металлической пластины примерно восьми дюймов диаметром.

— Итак, с чем же мы имеем дело? — спросил я.

— Кто его знает, — ответил Плеймет, пожимая плечами. — Видимо, парень вытачивает какую-то деталь своих машин. Могу продемонстрировать тебе их изображения. Я сделал рисунки по его просьбе.

— Я тебя не о машинах спрашиваю. Меня интересует, как случилось, что ты должен водить на поводке существо, которое настолько далеко от жизни, что не видит окружающего мира.

На этот вопрос последовало еще одно весьма выразительное пожатие плеч. Затем Плеймет провел меня в кузницу, которая со времени моего последнего посещения стала заметно больше. Но не просторнее, поскольку была чуть ли не под крышу забита всяким металлическим хламом и недостроенными сооружениями. Интересно, как он ухитряется в таком хаосе подковывать лошадей?

Из ниши в стене Плеймет извлек кожаную папку, а изпапки — с десяток листков отличной линованной бумаги. Он просмотрел на удивление хорошие рисунки и остановился на одном. Поскольку мне краем глаза удалось увидеть картинки, я, будучи по природе своей существом любознательным, не выдержал и спросил, обратив особое внимание на один портрет:

— А кем был этот весьма привлекательный молодой человек?

Плеймет негромко кашлянул, как бы демонстрируя свою объективность, но тон, каким он ответил, никакой объективности не подразумевал:

— Ключевое слово в твоем вопросе, Гаррет, — «был».

Углубляться в тему мой друг не стал.

Там были еще портреты. И все преотличные. Некоторых из изображенных на них людей я узнал.

Сколько же у Плеймета скрытых талантов? Каждые несколько месяцев он снова и снова поражает меня.

Однако гораздо больше в папке было рисунков машин.

Некоторые из них являли собой чрезвычайно сложные, не побоюсь сказать, фантастические механизмы. Иные, вроде маленькой двухколесной тележки с торчащими вперед шестами, казались совсем простыми. Между шестами Плеймет нарисовал человека, как будто тащившего за собой это сооружение.

Нечто подобное, но только без шестов, находилось в десяти футах от того места, где я стоял.

— Похоже, некоторые из этих штуковин ты хочешь построить?

— Что? О да! В конечном итоге — все. Но постоянно возникают проблемы. Вот для этой тележки я никак не могу найти достаточно длинных и в то же время легких шестов или, если хочешь, оглобель. Но мы ее уже испытали, и она отлично работает.

— К чему она?

— Да к тому, что в этом городе полным-полно ужасно богатых и ужасно ленивых жителей. С другой стороны, здесь множество безработных молодых людей, которых следует удержать от разного рода неприятностей. Я намерен построить целый флот таких тележек и сдавать их за номинальную плату молодым людям, чтобы те могли обеспечить свое существование. В то же время это избавит их от всякого рода неприятностей.

Надо сказать, что любимый сын мамы Гаррет вполне прилично обеспечивает свое существование, но от многочисленных и разнообразных неприятностей это его почему-то не избавляет.

Рядом с тележкой стоял другой механизм. Я не мог определить, что это такое. У него было три колеса. Два из них имели в диаметре примерно один фут и были установлены сзади на одной оси. Диаметр третьего составлял фута два с половиной, и его можно было вращать при помощи деревянной рукоятки, соединенной с деревянной же вилкой. Вилка, насколько я заметил, была накрепко скреплена с осью, что, собственно, и обеспечивало возможность вращения. Рисунка этой машины в папке Плеймета я не видел.

— А это что за штука?

— Мы называем ее трехколесником. Вначале я тебе еще кое-что покажу, а затем продемонстрирую машину в действии.

Вот это двухколесник. Более сложный вариант трехколесника. — С этими словами он показал мне еще один рисунок.

Этот механизм имел спереди и сзади два одинаковых по размеру колеса, между которыми находился крошечный насест — видимо, для ездока.

— Не могу дорубить, как эта штука будет работать, — заметил я.

— Я тоже. Когда я рисую, Кип пытается мне все объяснить, но я редко понимаю его идеи. Однако все, что парень собирает из разных деталей, как ни странно, работает именно так, как он обещал. Иногда это бывает настолько просто, что я изумляюсь, почему никто раньше этого не придумал. Так что мне приходится принимать все его слова на веру. Эта машина — так же, как и та с тремя колесами — приводится в движение мышечной силой ног ездока. Если хочешь узнать подробности, спроси Кипа. Через некоторое время он снова обретет человеческий облик. Подойди сюда! — Он поманил меня к трехколеснику. — Взбирайся и садись.

На деревянной арке, являющейся частью механизма, находилось некое подобие седла, способного вместить разве только мышь. Я еще не успел усесться, как у меня заныла задница.

— Что это? Разновидность прогулочного кресла с колесами? — Если так, то мои нижние конечности для этого слишком большие. — Я видывал инвалидные коляски и получше.

У Чодо Контагью, кстати, было роскошное кресло-коляска с массой прибамбасов, включая независимую систему подогрева. Возила босса команда из четырех катал.

— Поставь свои лапы на эти хреновины, — сказал Плеймет, ткнув носком сапога на стержни в форме буквы «L», прикрепленные к обоим концам передней оси. — Правую — с правой стороны, а левую — с левой. Поставил? Хорошо. А теперь начинай давить. Правой… Левой… Правой… Левой…

Я последовал указаниям, механизм пришел в движение и двинулся по кругу.

— Вот здорово! — восхитился я, и тут моя ступня соскользнула с закорючки. Загнутый металлический конец оцарапал мне щиколотку. Я произнес несколько свирепых слов, услышав которые, мама Гаррет залилась бы краской стыда. И я ее понимаю, поскольку закончил я свою тираду и вправду со смаком.

— Мы работаем над устранением дефекта, — сказал Плеймет. — Это действительно неприятно. Кип предполагает просверлить отверстие в центре деревянной…

Я очень быстро освоил трехколесник, но развернуться по-настоящему в кузне было негде.

— Что скажешь, если я попробую прокатиться по улице?

— На твоем месте я бы этого не делал. У нас уже были неприятности. Кип выезжал покататься на свободе, но несколько человек пытались отнять у него механизм. И вскоре после этого в наших краях стали появляться довольно странные типы.

Я еще несколько минут покатался по конюшне, а потом сполз с седла, поскольку не получал удовольствия от езды в замкнутом пространстве.

— Ты, случаем, не планируешь начать массовое производство трехколесников? — поинтересовался я. — Если так, то я один беру. Если средства позволят.

Глаза Плеймета загорелись энтузиазмом: он унюхал возможность выплатить мне гонорар, не расставаясь с деньгами.

— Не исключено. Но присущая мне честность вынуждает признать, что у нас с этой машиной возникнут большие сложности. Особенно с колесами и поворотной палкой с вилкой.

Свиное сало, судя по всему, плохой смазочный материал.

— И кроме того, приманивает мух, — заметил я.

Мухи там вились огромными роями. Впрочем, возможно, дело было вовсе не в свином сале. Ведь мы все же находились в конюшне.

— Да, — согласился Плеймет. — Но и это еще не все.

Твердые породы дерева, необходимые для производства, встречаются крайне редко. Кроме того, нам потребуется масса деревообработчиков, если мы хотим удовлетворить хотя бы небольшую долю потенциального спроса.

Похоже, мой большой друг давно и серьезно размышлял над проблемами массового производства, — Найми команду безработных ветеранов войны, пусть они на Тебя работают.

— И сколько же среди них, по-твоему, квалифицированных столяров или мебельщиков?

— М-да… Не говоря уж о колесниках. — Я обошел вокруг машины. — Неужели эту штуку действительно придумал твой юный друг-недоносок?

— И эту, и множество других, Гаррет. Если мы сможем сообразить, как соорудить все то, что он придумал, то в механике произойдет революция.

— А как вы намерены назвать эту машину? — спросил я.

— Как я сказал — трехколесником.

Лично мне казалось, что изобретение заслуживает более яркого имени.

— Вношу предложение. Ты можешь обучить ветеранов делать трехколесники. Это легче, чем научить их столярному мастерству или изготовлению мебели.

— Гильдия столяров и мебельщиков учинит такой хай, что мало не покажется.

Я посмотрел на трехколесник и тяжело вздохнул:

— Гарантирую, что кого-нибудь эта штуковина просто озолотит.

Мои пророческие способности ограничены, но на сей раз я был уверен, что предсказание сбудется. Я без труда представил богатые кварталы нашего города, кишащие трехколесниками.

— Человека с не столь крепкими моральными устоями, как у меня, ты хочешь сказать?

— Моральные устои тут ни при чем. Я просто констатировал факт. Как только первые механизмы появятся на улицах, появятся и люди, желающие украсть идею. — Мне в голову пришла интересная мысль — единственная, которой я был способен осчастливить мир в этот день:

— Значит, ты говоришь, что кто-то пытался отнять у Кипа машину, как только он вывел ее на улицу?

Плеймет кивнул.

— Может, у парня возникли проблемы потому, что кто-то вознамерился украсть его идеи? — продолжал я, прекрасно понимая, что я — не единственный подданный нашего короля, у которого хватило мозгов оценить потенциал изобретений мальчишки.

Плеймет снова кивнул и, не ограничившись на сей раз кивком, добавил:

— И это, наверное, тоже. Но появление странных эльфов явно имеет отношение к возникновению наших трудностей.

И сейчас меня больше всего тревожат эльфы. Побудь здесь и последи за мальчишкой. Я пойду заварю чаю.

В этом — весь мой друг Плеймет. Весьма цивилизованная личность. Несмотря на творящийся вокруг него бардак, он находит время для всех тонкостей светского обращения.

9

Когда Кипу надоело обрабатывать металлический диск, он отложил его в сторону и принялся вертеть в пальцах нечто деревянное. Я следил за ним краем глаза, одновременно перебирая рисунки Плеймета. Этот парень, оказывается, еще и классный художник! Особенно удавался ему перенос на бумагу идей мальчишки. Некоторые рисунки сопровождались пояснениями, написанными явно не рукой Плеймета.

— Как ты до всего этого доходишь? — спросил я у Кипа, вовсе не рассчитывая получить ответ.

Если бы он и расслышал вопрос, то скорее всего попросту бы разозлился. Творческие типы, как правило, ведут себя именно так. Их выводят из себя постоянные вопросы, которые подразумевают, что они не способны ничего почерпнуть из собственного черепка. Я бы ни за что этого не спросил, будь Кип художником или, не дай бог, поэтом.

Однако парень продолжал меня изумлять.

— Не знаю, мистер Гаррет, — сказал он. — Все это просто само собой приходит мне голову. Иногда во сне. У меня всегда голова была забита всякими историями и идеями. Однако в последнее время они становятся все более и более интересными.

Произнося это, Кип не отрывал взгляда от куска дерева, который вертел в пальцах.

Попав в свою мастерскую, мальчишка стал совсем другим. Теперь он был спокоен и уверен в себе.

Интересно, подумал я, насколько его половая зрелость связана с успехами в творчестве? Не имея ответа на этот вопрос, я снова углубился в рисунки Плеймета.

На сей раз мне на глаза попались те, что вначале почему-то ускользнули от моего внимания. Наброски были выполнены на крошечных листках бумаги. Передо мной находились изображения «эльфов».

— Скажи, это те существа, которые тебя донимали? — спросил я.

Кип оторвал взгляд от деревянной детали, посмотрел на наброски и сказал:

— Вот эти двое, слева и справа — Нудисс и Ластир. Они очень хорошие. Двух других я не знаю. Возможно, они были среди тех, которых прогнал Плей.

— Именно так, — сказал Плеймет, внося в мастерскую чай.

— Я же сказал тебе, что твой талант может стать классным оружием в борьбе со злом. Смотри сам. Тебе уже удалось идентифицировать двоих злодеев.

— Не увлекайся, Гаррет. Ничего мне не удалось.

Да. Скорее всего он прав. В нашем распоряжении — приблизительные изображения двух предположительно нехороших существ. Об этих существах мы ничего не знаем. Я даже не мог понять, принадлежат ли они к тому же виду эльфов, что и первые два. Если верить таланту Плеймета, то они скорее всего представители другой породы.

— А у меня тоже возникла конструкторская идея, — заявил я, меняя тему.

Плеймет и мальчишка обратили на меня взгляды. Это были, как мне показалось, не простые взгляды, а скептические.

— Почему вы мне не верите?! — возмутился я. — Посмотрите, сколько труда надо затратить, чтобы сделать механизм, который поворачивает переднее колесо, и ручки для этого механизма. В качестве ручек можно употребить воловьи рога.

А рога без всяких затей вы приобретете на бойне.

Мое предложение, похоже, повергло их в шок. Во всяком случае, на их физиономиях появилась гримаса отвращения.

Но я, впав в раж, продолжал развивать идею:

— Вы можете попросить сохранять целиком черепа с рогами. Таким образом вам удастся наладить производство новой модели трехколесника под названием «Мертвая голова».

Представляете, какой фурор среди богатых покупателей с Холма произведет эта эксклюзивная модель?!

— Пей чай, Гаррет, — грустно покачал головой Плеймет. — И постарайся сегодня лечь спать пораньше.

Я ожег этого так называемого друга возмущенным взглядом.

Думаю, что над совершенствованием такого рода взгляда мне еще предстоит поработать, поскольку сейчас Плеймет никак не прореагировал. Только улыбнулся и к первому оскорблению добавил еще одно:

— У тебя начинается сопровождающийся галлюцинациями бред.

— Что же, вам специалистам, виднее… — пытаясь сохранить лицо, сказал я. — А мне же, простому парню, придется вернуться к более подобающему роду деятельности. Итак, соврите мне об этих «возможно, эльфах» все, что еще не успели соврать.

— Морды у них просто отвратные, — сказал Плеймет. — Мои рисунки но способны передать всего их уродства.

Что касается меня, то ни один из эльфов особого отвращения у меня не вызывал, что я и не преминул высказать. И тут же потребовал у своих неотесанных клиентов объяснения на сей счет.

— Я называю это каким-то внутренним образом, — пустился в туманные рассуждения Плеймет. — Сам увидишь, как только встретишь одного из них.

Надо полагать, он не сомневался, что встреча с этими существами меня ждет непременно.

— Кип, ты способен сообщить нечто такое, что может пойти на пользу моей работе? Ведь как ни крути, но под ударом в первую очередь твоя задница.

— Несмотря на последние события. Кип по-прежнему считает, что удар направлен не против него, — вмешался Плеймет.

Кип в своих заблуждениях не одинок. Его позицию разделяет большинство людей. Они почему-то не способны поверить, что все дерьмо льется на них и отказываются верить даже тогда, когда кто-то берет здоровенный молот и начинает лупить их по башке. Особенно рьяно они протестуют, если их лупят по их же вине.

Мы потолковали еще немного, наслаждаясь чаем. Я задал множество вопросов, большая часть которых носила общий характер. Ответов же получил ничтожно мало. Кип вслух этого не сказал, но я видел, что, оказавшись дома, он почувствовал себя в безопасности, и его беспокоила теперь только судьба его друзей с нелепыми именами. Недоумок почему-то решил, что он защитит их лучше всего, сказав мне как можно меньше.

— Ты должен спасать их не от меня, — проворчал я. — За ними охотятся другие.

Возможно, Кип и правда не знал, где прячутся его любимые эльфы, но я был готов держать пари, что ему прекрасно известно, откуда начинать поиск.

Когда я взглядом попросил Плеймета о помощи, тот только пожал плечами. Итак, судя по всему, толку от моего большого друга ждать не приходится.

Плеймет свято верит в то, что нам, умудренным опытом людям, следует позволять юному поколению учиться на собственных ошибках. Меня же он пригласил для того, чтобы процесс обучения Кипа не принял смертельно опасной формы. Как только появился я, Плеймет вознамерился отойти в сторону и, скрестив руки, наблюдать за дальнейшим развитием событий.

— Ты же знаешь, я терпеть не могу работать телохранителем, — сказал я Плеймету.

— Я знаю, что ты вообще не выносишь никакой работы, — ответил этот, с позволения сказать, друг, — если, конечно, не считать твоей основной обязанностью потребление пива.

— Возможно, — с достоинством произнес я, — но приглашать Гаррета на подобную работу — то же самое, что приглашать оперную диву спеть на людном углу под шарманку. Если хочешь обеспечить мальчишке безопасность, завербуй Плоскомордого Тарпа.

Плоскомордый Тарп — такой бугай, что его не свалить и оглоблей, и настолько туп, что верен долгу всегда (если, конечно, в сознании и еще способен дышать).

— К дверям твоего дома меня привели твои выдающиеся таланты, Гаррет, — учтиво ответил Плеймет (чайную чашку он держал, аристократично оттопырив мизинец). — Что касается Плоскомордого Тарпа, то он представляется мне стихийной силой природы. Могучей, но неспособной мыслить. Его можно сравнить с катящейся по склону каменной глыбой.

Подобно ей, наш друг не способен сменить курс, если того потребуют обстоятельства. У Тарпа, увы, отсутствует какая-либо гибкость.

Эта тирада, очевидно, была призвана служить комплиментом, но Гаррет не таков, чтобы купиться на примитивную лесть.

— Не вешай мне лапшу на уши, приятель. Скажи прямо, что средства не позволяют тебе обратиться за услугами к Тарпу, — сказал я, бродя среди недостроенных изобретений и все больше и больше приходя в изумление. — Он требует платы вперед. На случай, если ты в нем вдруг разочаруешься и откажешься от дальнейших услуг.

— Да. Это тоже важно.

Ну и крысеныш!

(Если можно так выразиться, говоря о гиганте.)

Плеймет рассчитывал на то, что страдающий безмерным любопытством Покойник заставит меня заняться этим делом, хочу я того или нет. И, надо сказать, в своих расчетах он не ошибся.

Вам, наверное, тоже не слишком нравится, когда друзья начинают вами манипулировать?

Я взял с верстака какой-то странный арбалет. Ничего подобного я прежде не видел.

— В свое время я сносно владел арбалетом, — сказал я. — Какой цели служит это оружие? Пробивать дыры в стенах замка?

Вместо обычного рычага для натяжения тетивы этот арбалет был оснащен парой барабанов с массой приспособлений.

Я изо всех сил принялся вращать рукоятки, и тетива слегка натянулась. Впрочем, слово «тетива» в данном случае мало что говорило. Это был скорее канат, которым можно тянуть по реке баржи.

— Мы пытаемся разработать арсенал различного не смертельного оружия, — ответил Плеймет. — С помощью этой штуки можно сбить с ног защищенного броней воина, не причинив ему тяжкого увечья.

Я не стал спрашивать, почему им так неохота калечить противника. Ведь ясно же, что воин рано или поздно очнется и попрет на них с новыми силами. Чтобы не нарываться на неприятности, я взвесил на руках арбалет и спросил:

— Выходит, мы имеем дело с переносной баллистой?

— Стрелы, если тебя интересует, — вон в том металлическом ведре.

— Эти штуковины?

Ни за что не принял бы эти штуки за стрелы. Более всего они напоминали укороченные и деформированные булавы, с которыми обычно работают жонглеры. На тупые концы двух стрел был наклеен довольно толстый слой фетра. И на этот раз я сумел воздержаться от ехидных замечаний, что, несомненно, свидетельствовало о моей незаурядной выдержке.

Только сейчас я понял, что испытывает Морли, когда я уговариваю его не резать кому-то глотку, поскольку считаю это действие излишним. Степень допустимого насилия, по Плеймету, была настолько же ниже моих представлений на этот счет, насколько мое миролюбие отличалось от кровожадности Морли.

Я зарядил арбалет одной из болванок и пожал плечами, когда Плеймет возопил:

— Только не в помещении, Гаррет!

Наверное, именно таким тоном он обращался к Кипу, когда тот собирался испытывать очередное свое изобретение.

— Хорошо, — примирительно сказал я и, повернувшись к мальчику, спросил:

— Кип, ты так и не сказал мне, почему эльфы хотели захватить твоих друзей со странными именами.

— Я не знаю, — ответил он, глядя в сторону.

Лгун из него никудышный. Ясно, что у него были на этот счет кое-какие соображения.

Я посмотрел на Плеймета, тот пожал плечами и едва заметно покачал головой. Он явно не был готов как следует надавить на парня.

— Ну и куда же дальше мы будем танцевать?

— Лично мне не терпится соорудить паучью ловушку, — ответил Плеймет, снова пожимая плечами.

— Что ж, это может сработать.

Как вам, возможно, известно, пауки обожают укрываться в какой-нибудь дыре, замаскировав ее сверху. Они тихо сидят там и терпеливо ждут, когда свалится что-нибудь съедобное.

Как только это происходит, они прыгают на жертву и получают превосходный обед. Или ужин. Или завтрак. Но Плеймет имел в виду вовсе не обычаи пауков, а ту тактику засад, которую мы применяли во время войны в Кантарде. Иными словами, он собирался сидеть тихо и ждать, пока что-нибудь произойдет.

10

Я исподволь, без нажима, продолжал выспрашивать Кипа о его странных дружках. Парень бесил меня тем, что хранил по отношению к ним какую-то совершенно извращенную верность. Он, надо думать, никак не мог дорубить, что я здесь для того, чтобы оказать ему помощь.

Было просто необходимо встретиться с Покойником, узнать, что он успел выяснить, и спросить, как можно проникнуть в тот мир фантазий, где обитал Кипрос Проуз. Видимо, воображение парня было слишком мощным и уродовало его отношение к реальной жизни.

После получаса вежливой беседы за чашкой чая мне удалось выяснить только то, что Кипрос Проуз способен уходить от неприятных вопросов почти с той же ловкостью, что и мой дохлый партнер. Поняв, что толку мне от него не добиться, я принялся бродить среди недостроенных машин и механизмов.

— Гаррет! — вдруг завопил Плеймет.

Я оглянулся. Плеймет с круглыми от изумления глазами указывал пальцем куда-то в стену.

Бросив взгляд в указанном направлении, я увидел, как в стене конюшни возникла небольшая дыра, а из дыры ударил луч ярко-красного цвета. Луч рыскал направо и налево, прожигая толстенные деревянные брусья. Помещение заполнила вонь горящего дерева, заглушив сладкий аромат свежего конского дерьма. Дыма было столько, что я сразу вспомнил о коптильнях и о кострах на лоне природы.

Костры на лоне природы не входили в число приятных воспоминаний юности. Они ассоциировались у меня не с пикниками, а с войной. Костер дымил, где-то рядом шел бой, а нас атаковали полчища кровососущих членистоногих и толпы изголодавшихся позвоночных с клыками длиной в мой указательный палец. Запах дыма от горящего дерева мгновенно пробуждает во мне боевой инстинкт — а отнюдь не аппетит, как у многих.

Я схватил арбалет-переросток и зарядил его жонглерской булавой (не подбитой фетром, естественно).

Взрезанная красным лучом часть стены рухнула в конюшню, и в образовавшуюся брешь брызнули лучи солнца. На ярком фоне возник странный силуэт.

Я нажал на спуск.

В свое время я умел обращаться с арбалетом вполне прилично, и тот, кто стоял в проломе, первым понял, что Гаррет своих боевых навыков не утратил. Болванка угодила ему точно в брюхо. Звук удара был что надо! Бух! А отдача от выстрела оказалось такой, что мне пришлось сделать шаг назад и слегка развернуться.

Злодей сложился пополам и рухнул на землю. Однако, к моему величайшему сожалению, парень был не один. Его дружки не дали мне времени перезарядить оружие. Серьезный недостаток, подумал я. О низкой скорострельности суперарбалета надо будет сообщить Плеймету.

Отбросив никчемный арбалет, я схватил кузнечный молот. Для данного случая это был самый надежный инструмент. Те штучки, что я припрятал на себе, на увесистый удар, увы, были не способны.

В проломе возникли два мерцающих силуэта. На обывателей Танфера они походили мало, поскольку каждые несколько секунд начинали переливаться серебром. Тот, которого я сразил первым, валялся на земле. Он с ног до головы сделался серебряным и напоминал большую шпильку для волос, так как лежал сложившись вдвое. Над ним склонилась мерцающая серебристая фигура, которая каждые десять секунд принимала форму какого-то чудака, а затем начинала мерцать снова. Глядя на них, казалось, что смотришь сквозь восходящий поток раскаленного воздуха. Лишь тот, кто лежал, не мерцал вовсе. Похоже, удар булавы повредил жизненно важный центр, отвечающий за создание иллюзий.

Плеймет переместился вперед, чтобы вступить с сребристыми в переговоры. В мире, где обитал мой приятель, все диспуты должны были решаться мирным путем.

Его отвага и верность принципам меня восхищали, однако я предпочитал придерживаться единственного курса, который способна породить моя убогая фантазия.

Один из злодеев держал в руках какую-то блестящую штуковину. Когда он направил ее на моего приятеля, тот опустился на пол так, словно каждая его мышца вдруг превратилась в желе.

Я метнул молот.

Еще мальчишкой я обожал использовать молоты в качестве метательного оружия. Я упражнялся в бросках всякий Раз, как удавалось раздобыть инструмент. Делать это приходилось втайне, поскольку мои тренировки частенько наносили материальный ущерб соседям. Я тогда где-то узнал, что молот был излюбленным оружием древних воинов, и сидевшая во мне в то время частица Кипроса Проуза уверила меня, что я — не кто иной, как знаменитый и непобедимый воитель прошлого по прозвищу Гаррет Молоток.

Гаррет Молоток и на этот раз пробил точно. Но цель, заметив бросок, чуть отклонилась в сторону. Отклонилась ровно настолько, что молот, слегка задев серебрящуюся поверхность, полетел по широкой дуге, дальний конец которой удачно совпал с затылком мерцающего злодея, пытавшегося вернуть к жизни того, кого я сразил первым.

Удар по всем законам механики должен был проделать в его черепе дыру, но этого почему-то не случилось. Злодей лишь качнулся вперед, а затем ткнулся тем, что называлось лицом, в падшего ранее товарища.

Это, вне всякого сомнения, были «эльфы» Плеймета. При всей своей одаренности, он все же не смог верно отобразить их внешность. Надо будет ему об этом сказать, когда закончится заварушка.

Тот, который сразил Плеймета, решил заняться мной, а еще один, последний, бросился вслед за Кипом. Парень продемонстрировал именно то поведение, которого я от него и ожидал. Судя по всему, он твердо придерживался точки зрения, что каждый должен стоять сам за себя. Словом, наш изобретатель предпринял попытку унести ноги.

Преследователь метнул в него нечто сверкающее, и с Кипом случилось то же, что и с Плейметом.

На некоторое время мне удалось избежать их судьбы. Я удержался на ногах и наполнил воздух массой летающих предметов. Но энтузиазм, с которым я это делал, вскоре иссяк.

Ощущение было таким, словно я принял на грудь изрядную порцию чего-то, по крепости значительно превосходившего пиво. Мои движения замедлились.

Однако головокружение продолжалось недолго.

11

Я совершенно не запомнил того момента, когда на меня опустилась тьма. Первое, что я увидел, очнувшись, был аккуратный носик Морли Дотса. Носик моего приятеля находился всего в нескольких дюймах от моего не столь привлекательного органа обоняния. Это напомнило мне простую истину — чтобы остаться в живых, следует дышать. Краем глаза я видел, что Плоскомордый Тарп пытается внушить ту же мысль Плеймету, а находящаяся поблизости юная крысючка Пулар Паленая что-то нервно вынюхивает, жалобно скуля.

Сознание возвращалось быстрее, чем бывает после того, как крепко переберешь. Да и похмелья я не ощущал. Однако эти клоуны не хотели поверить в то, что мое жалкое положение никоим образом не связано с алкоголем. Когда люди что-то втемяшат себе в голову, они перестают обращать внимание на факты, вступающие в противоречие с их предрассудками.

Моим адвокатом выступала одна только Пулар Паленая — гениальная девица крысючка.

— Вы оба похожи на старых фригидных дев, — заявил я, обращаясь к Плоскомордому и Морли. — А тебе, Паленая, я безмерно благодарен за веру в мою добропорядочность. О, моя бедная головка!

Похмелья я не ощущал, но последствия прошлой бурной ночи еще давали о себе знать. Порошки от головной боли не Действовали.

— И ты хочешь, чтобы мы поверили, будто ты не подыхаешь от похмелья? — осклабился Морли. Но осклабился как-то хило. Одна сторона его физиономии работала явно хуже, чем другая.

С появления серебристых существ времени, видимо, прошло не много. Некоторые деревяшки в проломе стены все еще дымились. Чудо, что конюшня вообще не сгорела. Но еще большим чудом представлялось мне неожиданное появление Дотса, Тарпа и Пулар.

— Паленая! — проревел я. — Откуда вы, ребята, возникли? — Мне казалось, крысючка сможет дать прямой ответ. — И с какой стати вы здесь очутились?

Морли и Тарп и ухом не повели. Паленая сильно разволновалась. Крысюки по природе своей существа застенчивые, а Паленая жила вне коллектива, пытаясь самостоятельно пробить себе дорогу в иной среде. Мои стенания ее тронули: крысюки мужского пола никогда не вопят дикими голосами и не угрожают всех прикончить, если у них и впрямь нет намерения это сделать. Кроме того, они никогда не подтрунивают друг над другом.

В присутствии Паленой я, чтобы ее ненароком не обидеть, всегда хожу по струнке. Наверное, именно так вы обращались бы со своей мамой, если бы та вдруг вздумала напялить на себя крысиную шкуру.

Ответить крысючка не успела, поскольку первым выступил Морли:

— С этим все в порядке. Пробудился и сразу заскрипел.

— Эй, Морли, — не унимался я, — какого дьявола вы здесь делаете?

— Благодарю вас, мистер Морли, за то, что вы прогнали отсюда злых и нехороших существ. Повтори, Гаррет.

— Благодарю вас, мистер Морли, за то, что вы прогнали отсюда злых и нехороших существ.

— Видишь? Ведь можешь, если захочешь.

— Я и сам бы прекрасно во всем разобрался, — сказал я и, заметив, что на неработающей стороне его физиономии разрастается свежий фингал, добавил:

— Когда он созреет окончательно, ты будешь выглядеть довольно жутко. Итак, как вы здесь оказались?

Стильный наряд Морли висел лохмотьями и был изрядно заляпан конским навозом, что наверняка огорчало его гораздо больше, нежели ущерб, нанесенный здоровью.

— Покойник попросил меня приглядеть за тобой. Прихватив Паленую и известного тебе тяжеловеса, я явился сюда.

Ты, дружище, просто магнит, притягивающий разного рода неприятности. Веселье началось еще до того, как мы успели добраться до места. Да, кстати, это что за чудики?

С помощью Морли и Паленой мне наконец удалось принять вертикальное положение.

— А где мальчишка? — спросил я, покрутив головой.

— Ах, еще и ребенок? Возможно, это как раз и был тот самый, которого уволокли твои серебристые друзья. Кто они, Гаррет?

— Понятия не имею. Неужели вам не удалось их остановить?

— Боюсь, что нет. Все мое внимание было поглощено ударами о стены и катанием в конских экскрементах. Эти парни показались мне неуязвимыми. — Он выглядел настолько опечаленным, насколько позволяло наполовину действующее лицо. — Об одного из них я даже сломал свою любимую трость-шпагу.

Я не смог сдержать ухмылку. Морли был смертельно красив. Полукровка. Немного человек, но в основном темный эльф. Из-за этого парня папашам юных девиц часто приходится визжать в самое что ни на есть непотребное ночное время. Его тщеславие не знает границ. Одевается Морли безупречно и всегда шагает чуть-чуть впереди моды. Всякий беспорядок повергает его в ужас, а грязь любого рода вызывает отвращение.

Грязь, судя по всему, испытывает к моему другу те же самые чувства и всеми силами его избегает.

Я снова фыркнул.

— Видимо, имеет место серьезное сотрясение мозга, — сварливо произнес Морли. — Я знаю, что мой добрый друг Гаррет, будучи в здравом рассудке, не стал бы смеяться или даже скорее издеваться над несчастьем страдающего товарища.

— Издеваться? — вскинул я бровь, не сумев сдержать очередную ухмылку. — Хи-хи, страдания значит… — С этими словами я огляделся по сторонам и спросил:

— А куда подевался мой добрый друг Морли? Почему мне приходится иметь Дело с его нехорошим близнецом-братом?

— Да и мне это тоже не по вкусу.

Паленая достаточно часто видела нас в деле и потому пропустила мимо ушей большую часть нашего трепа. Но она действительно не понимала, что произошло. Сцепив длинные пальцы, чтобы не размахивать руками, она внимательно смотрела на нас своими косоватыми глазами. Заостренный носик на крысиной мордочке двигался в разные стороны, а усы непрерывно шевелились. Из всех органов чувств у Паленой лучше всего было развито обоняние, и большую часть сведений о мире она получала через нос.

Юная крысючка была существом эмоциональным и легко возбудимым, но сейчас являла собой образец сдержанности:

Если Паленая и научилась от меня чему-нибудь полезному, так это умению держать себя в руках. К сожалению, на остальных друзей столь благотворного влияния мне оказать не удалось, и это говорило о том, что я просто не умею правильно обращаться со своей собственностью.

Воспользовавшись паузой, Паленая спросила:

— Что происходит, Гаррет? До меня не совсем дошел смысл послания Покойника.

И несмотря на это, крысючка покинула свое дневное укрытие. Лишь для того, чтобы прийти мне на помощь. Она была влюблена в меня по уши. Морли, который готов переломать кости всякому, кто осмелится поставить под сомнения его высокие этические принципы, находил ужасно смешными чувства крысючки к великолепному Гаррету и не уставал по этому поводу потешаться.

Морли Дотс ради своих предрассудков мог пойти на все, но в то же время терпеть не мог, если те же предрассудки обращались против него самого. В этом поведении он не находил никаких противоречий. Поскольку крысюки появились в результате неудачного эксперимента наших проживающих на Холме колдунов, многие обитатели Танфера вообще не включают их число разумных племен, заполонивших наш город. К этим, не постесняюсь сказать, расистам относился и Морли.

— Поскольку Его Пройдошество тебе что-то сообщило, Паленая, — сказал я, — ты информирована гораздо больше, чем я, ибо меня Старые Кости своими сведениями осчастливить не пожелали.

Члены ее семьи ставят личное имя после родового, в то время как другие крысючьи семейства поступают наоборот.

Они размещают свои клички в том же порядке, что и люди.

Делают это крысюки, видимо, для того, чтобы ввести всех в заблуждение.

— Он даже не удосужился мне сообщить, что намерен ввести вас в игру, — закончил я.

— Ты способен стоять, Плеймет? — спросил Плоскомордый, воздвигнув владельца конюшни на ноги.

— Н-не думаю, — пробормотал Плеймет.

Я попытался рассказать присутствующим, что знал, не пытаясь в отличие от моего партнера скрыть важные детали. За некоторым крошечным исключением, конечно. Я не стал им сообщать, насколько ловко умеет Покойник влезать в чужие, не готовые к вторжению мозги. Об этом никому, кроме меня, знать не следовало.

— А ты уверен, приятель, что тебя не облапошили? — засомневался Плоскомордый. — Может, ты чего недорубил?

Плей, ты зачем втягиваешь в свои игры моего лучшего друга Гаррета?

— Нет, нет, Плей тут ни при чем, — поспешно сказал я.

Если бы это были проделки Плеймета, Покойник бы меня предупредил. Скорее всего Кипом и Плеем кто-то манипулировал. — Но у меня складывается впечатление, что какие-то нехорошие существа ведут игры с Кипом. Скажи, Плей, тебе довелось видеть этих мистических Ластира и Нудисс?

— Формально они мне не представились, так что рассказывать особенно нечего. Я видел их несколько раз, но это было сравнительно давно. В свое время они навещали Кипа довольно часто. Норовили завалиться тогда, когда парень был один.

Я негромко застонал. Создавалось впечатление, что несмотря на все муки и страдания, которые мне уже пришлось претерпеть, полезные сведения я смогу раздобыть, лишь прихватив одного из серебристых.

Думаю, что мой партнер пришел к подобному выводу еще до того, как я вышел из дома. Только этим можно объяснить присутствие Паленой.

Кроме того, что Пулар Паленая оставалась моим единственным другом среди парий Танфера, она была лучшим в нашем городе следопытом. Паленая могла безошибочно найти нужный запах во всем многообразии затопившей городские кварталы вони. При этом крысючка никогда не теряла след.

— Паленая! Ты что-нибудь унюхала? — спросил я, зная, что она уже давно принюхивается.

Крысючка просто не могла этого не делать. Ей хватало ума понять, ради чего ее попросили принять участие в операции.

В ответ Паленая попыталась пожать плечами и покачать головой, однако эти чисто человеческие жесты крысюкам даются с огромным трудом. Ей так хочется быть похожей на людей! Каждый раз, когда я вижу ее потуги, мне становится больно. Кроме того, я смущаюсь: ведь во многих случаях мы недостойны того, чтобы нам подражали.

Не сумев воспроизвести указанные жесты, она ответила:

— Нет. Никаких эльфов. Там, где лежали двое, сохранился весьма специфический запах. Но он присутствует только в этом месте. Никуда не распространяется. Такой запах у живого существа быть не может.

— Здорово!

С тех пор как я видел Паленую последний раз, ее речь значительно улучшилась. Небольшой акцент проявлялся только тогда, когда она начинала торопиться. Это было почти чудо, учитывая, каким речевым аппаратом ей приходилось пользоваться. Ни один крысюк по части разговора с ней даже рядом не стоял. С крысючкой меня познакомил крутой бандюга крысюк по имени Надега, и, если верить этому парню, то Паленая страдала небольшим дефектом слуха — слышала все, чего не слышали другие.

— Еще немного — и ты освоишь шипящие, — сказал я.

Воля способна творить чудеса.

Пока же ее шипящие звуки больше всего напоминали беседу пары змей. Но Паленая, чтобы продолжать свои усилия, нуждалась в постоянной дружеской поддержке. От своих соплеменников она никакой моральной помощи не получала.

— Ну и чем же мы теперь займемся? — спросил Морли.

Судя по его виду, ему это было по барабану. А если и интересовало, то совсем чуть-чуть. Темному эльфу не терпелось вернуться в свои «Пальмы», и он сейчас размышлял о том, как смыться по возможности элегантно. И еще Дотсу хотелось переодеться, пока никто его не узрел в столь непотребном виде. У меня складывалось впечатление, что в любую минуту наш отряд может его потерять.

— Я не могу проследить за странными эльфами, — сказала Паленая. — Но Гаррет очень умно подсказал мне, что можно идти по запаху лошадей, если я теряю запах человека, севшего в экипаж, в который запряжены эти лошади.

Ну и талантище у этого парня по имени Гаррет!

Немного подумав, я произнес:

— Однако на сей раз метафора ученицы повергла в недоумение самого учителя.

Паленая посмотрела на меня так, словно поняла, что я этими лестными словами приглашаю ее продолжить рассказ.

— Эльфы взяли с собой мальчика, — сказала она, последовав приглашению мудрого учителя. — Его запах я чувствую и могу идти по следу. Там, где они остановятся, мы и найдем странных эльфов.

— Эта юная особа — гений! — торжественно объявил я. — Но прежде чем пуститься в путь, следует совершить налет на кладовку нашего большого друга. Итак, Плей, где ты хранишь свои продовольственные запасы?

Эта мысль была встречена с энтузиазмом всеми, кроме Плеймета. И Морли. Плеймет не восторгался моим предложением потому, что его благотворительность становится весьма ограниченной, если получающие вспомоществование лица неплатежеспособны. Морли же попросту хотелось улизнуть.

Ну и пусть их. Нам непременно следует подкрепиться, и пусть беглецы-эльфы трепещут, ожидая справедливого возмездия от накормленных, но тем не менее разгневанных богов.

12

Плоскомордый трижды перебегал улицу, пытаясь определить, как можно безопасно миновать чрезвычайно нервного верблюда. Хозяина в поле зрения не наблюдалось. Я безмерно удивился, увидев это животное. Верблюды так далеко на юге — большая редкость. Не исключено, что у него вообще нет хозяина. Весьма вероятно, что его просто бросили. Существо было почти столь же мерзкое, как Попка-Дурак. Вначале этот урод опростал кишечник, а затем обильно оросил мочой Плоскомордого.

— Это как раз то, в чем я сильно нуждаюсь, — пробормотал я.

— С какого конца? — спросила Паленая, тренируя свое чувство юмора.

Она хихикнула — надо полагать, ей понравилась собственная шутка. Ну и смела же эта юная крысючка, если не только отважилась выбраться из норы средь бела дня, но и пытается острить в обществе людей.

— Оставляю выбор за тобой, — не менее остроумно ответил я и добавил:

— Ты знаешь, кто в действительности это чудовище? Если не знаешь, скажу. Перед нами лошадь, сбросившая с себя маску приличия.

Даже Паленая понимала, что это полная чушь. Понимала, хоть и любила четвероногих чудищ даже меньше, чем я. Не будет преувеличением сказать, что между крысюками и лошадьми непрерывно идет вялотекущая война. Лошади ненавидят крысиный народ даже сильнее, чем большинство людей.

— Я нисколько не удивлюсь, Гаррет, — вступил в нашу беседу Плеймет, — если увижу тебя на ступенях Канцлерства между Гавкающим Псом Амато и Вуди Грэнджером. Я даже сейчас представляю себе, как ты с пеной у рта обвиняешь короля и всю королевскую семью в том, что они стали жалкими пешками в Великом лошадином заговоре.

Канцлерство — главное правительственное здание, на ступенях которого каждый, согласно традиции, может во весь голос орать о своих претензиях к кому угодно. Этот дурацкий обычай привел к тому, что ступени Канцлерства стали местом сборища профессиональных жалобщиков и всякого рода психов. Многие граждане Танфера воспринимают их как дармовое развлечение.

— Ты не должен так говорить! Вскоре эти зверюги тебя прикончат, — сказал я, но, увидев, как разволновалась Паленая, добавил:

— Возможно, я несколько преувеличиваю, но все равно ты имеешь дело со злобными и опасными существами. Они готовы броситься на человека в любой момент.

Стоящее на нашем пути злобное и опасное существо наградило Плоскомордого увесистым плевком, на что мой друг ответил столь же увесистым хуком в верблюжью челюсть. Это был прекрасно поставленный и выверенный профессиональный удар. Один из тех, которыми зарабатывает себе на жизнь Плоскомордый. Но на сей раз он вложил в него весь свой вес и всю силу своих железных мышц. Верблюд попятился, глаза его закатились, и он упал на колени.

— Пошли, — сказал Плоскомордый. — Некоторые не желают понимать вежливого обращения, тогда им приходится показывать, кто хозяин.

Мы прошагали еще пару сотен футов и снова остановились. Эта улица никуда не вела. Она упиралась в стену. Что было абсолютно невозможно.

— А эточто за хреновина?! — изумился Плоскомордый. — Какому кретину пришло в голову перегораживать улицы стенами?

В его замечании был глубокий смысл. Танфер насчитывает тысячи заканчивающихся тупиком проулков и пролазов, но какое-то древнее происшествие побудило наших правителей принять закон, запрещающий возведение стен поперек сквозных улиц. Чем правители руководствовались, я не знаю, возможно, им просто хотелось передвигаться по всем улицам в обоих направлениях. И хотя то, по чему мы следовали, улицей назвать можно было лишь с большой натяжкой, официально она считалась таковой. О том, что этот вонючий проход должен был считаться улицей, говорило название, начертанное на стенах всех угловых домов. Надписи не подновлялись лет сто, и прочитать их было практически невозможно.

Прочитав обрывки надписей и поднапрягши фантазию, я решил, что эта псевдомагистраль именуется «Костяная нога» или что-то в этом роде.

Преграждавшая нам путь стена была сложена из крупных блоков старого серого известняка. Из точно такого же камня была сооружена стена по левой стороне улицы. Обе стены остро нуждались в услугах каменщика. Однако в преграде, стоящей поперек, присутствовало нечто такое, что заставляло всех нас слегка психовать.

— Даю голову на отсечение, но камешки выглядят вовсе не так, как должна выглядеть кладка, сделанная в последний уик-энд, — сказал я.

Хотите верьте, хотите нет, но некоторые подданные нашего короля — существа настолько злонамеренные, что готовы пойти на нарушение всех законов, пока представители власти пребывают на заслуженном отдыхе.

Никто из нашей компании не решался подступиться к стене. Мы топтались на месте до тех пор, пока Паленая, единственная среди нас особа женского пола, не решила, что «ждать от этих мужиков нечего», и принялась пронюхивать путь к стенке. Она нюхала до тех пор, пока ее остренький носик почти не уткнулся в каменную кладку.

— След мальчика ведет за стену, Гаррет. А сама стена пахнет почти так же, как место, где друг на друге валялись два эльфа.

Плеймет отошел немного назад и поднял разбитый кирпич, который еще не прикарманили уличные мальчишки. (Они продают найденные обломки кирпичным заводам, где их размалывают и добавляют в глину для производства новой продукции.) — Гаррет, у тебя хватило мозгов посмотреть наверх?

Мозгов у меня на это, естественно, не хватило.

Впрочем, как и у всех остальных.

Устыдившись собственной безмозглости, мы все подняли глаза.

Эта стена ни с чем не соединялась. Более того, она была даже не каменной. По мере приближения к верхней кромке стена начинала вибрировать — чем выше, тем сильнее, а ее край, цветом смахивающий на белое пузо ящерицы, был и вовсе размыт. Становясь вначале туманным, он затем растворялся в воздухе.

— Да это же просто иллюзия.

Плеймет бросил кирпич.

Метательный снаряд без малейшей задержки скрылся за внешне непреодолимой преградой. Она оказалась проницаемой, зато страшно холодной и влажной, в чем я смог убедиться, осторожно дотронувшись до нее пальчиком. Плоскомордый Тарп оказался не столь осмотрителен, как единственный оставшийся в живых сынок мамы Гаррет. Решив проверить стенку на прочность, он повторил трюк с верблюдом, в результате чего его лапа ушла в псевдокамень по локоть.

После этого мы отступили назад и обменялись тревожными взглядами — Это — иллюзия очень высокого порядка, — сказал я.

— Я слышу, как с той стороны кто-то кого-то зовет, — Добавила Паленая.

— Иллюзия, которая держится значительное время и используется как прикрытие, требует для своего создания усилий весьма могущественного мага, — глубокомысленно заметил Плеймет.

Я произнес нечто нечленораздельное, но явно не совсем пристойное, поскольку волшебное появление стены означало, что в деле замешан кто-то из пяти десятков магов с Холма, которые и являются истинными правителями Каренты.

— За стеной определенно кто-то есть, — сказала Паленая. — Зовет тебя, Гаррет.

— Что будем делать? — спросил я у Плеймета.

Не стыжусь признаться, ребят с Холма я боюсь, но тем не менее я никогда не отказывался от дел из-за того, что им могло вздуматься шевельнуть своим магическим пальцем. И сейчас я тоже не собирался ретироваться. Похищение Кипа меня не только разозлило, но и заинтересовало.

— Есть ли среди вас желающие унести ноги с поля боя? — спросил я.

Дезертиров не оказалось. Плоскомордый, правда, пару раз судорожно глотнул по галлону воздуха, да и Плеймет слегка позеленел, а Паленую начала бить дрожь, словно бедняжка оказалась голой на ледяном ветру. Крысючка начертала какие-то знаки на реальной стене, видимо, для того, чтобы отвадить зло.

— Ты — герой из морской пехоты, — сказал Плеймет, — валяй, показывай нам свое боевое умение.

Плоскомордый расплылся в огромной — от уха до уха — ухмылке. Он, как и Плеймет, служил когда-то в обычной пехтуре и не раз слышал мои рассуждения о сравнительных достоинствах различных родов войск. Во всяком случае, гораздо чаще, чем слышал их Плеймет. Плоскомордый отказывался признавать простые истины или, если хотите, не желал видеть света. Дискуссии наши, думаю, будут продолжаться вечно, поскольку армейские недоумки не желают признавать факты даже тогда, когда их просто вколачивают им в зубы.

Мне показалась, что рожа у Плоскомордого вот-вот развалится на две части — верхняя часть черепа откинулась в ухмылке, а нижняя челюсть упала на грудь.

— Во-во, Гаррет! Покажи-ка, старина, всю удаль Корпуса морской пехоты. Как вы там орали? «Ого-го — мы не салаки и не можем жить без драки»? Я что-то подзабыл. Или это было: «Ого-го — мы не селедки и не можем жить без водки»?

Возмутительно!

— Крики прекратились, — зловещим тоном произнесла Паленая.

— Сейчас я продемонстрирую тебе, безмозглая пехота, что такое настоящий морпех! — Я набрал полную грудь воздуха и ринулся на стену.

Плоскомордый оскорбительно заржал. Он знал, что я не брошусь на него, даже если очень захочу. Во-первых, мы друзья, и, во-вторых, в далеком прошлом у нас было столкновение на профессиональной почве. Лично я вспоминаю об этом случае с прискорбием, ибо столкновение, с моей точки зрения, закончилось весьма неудовлетворительно.

Бросаясь на стену, я издал боевой клич морского пехотинца, оказавшегося в гуще сражения. Как тогда, на Южных островах. Однако справедливости ради следует отметить, что сражений там было немного. В основном мы занимались тем, что выслеживали венагетов, чтобы исподтишка воткнуть им в спину нож. Венагеты отвечали нам тем же. Ходить в атаку приходилось крайне редко. Это было чересчур опасно.

Стена, как выяснилось, была не совсем иллюзорной. Она оказывала сопротивление. Мне почудилось, что я врезался в чье-то брюхо. Брюхо было несколько более податливым, чем человеческое, и по площади, конечно, не шло ни в какое сравнение с обыкновенным. Через несколько секунд брюхо прорвалось, но к этому времени я уже почти успел обледенеть, настолько оно было холодным.

В пробитую славным морпехом брешь ринулась, не встречая, как всегда, сопротивления, обычная пехтура. За пехотой последовали гражданские лица. Но постоянно следить за маневрами своей армии я не имел возможности.

Оказалось, что мы штурмуем крепость, которую враг воздвиг с целью допросить пленника или для того, чтобы предоставить возможность пострадавшим товарищам по оружию немного прийти в себя. Короче, по ту сторону вражеского убежища высилась еще одна стена. Эта стена, казалось, была сложена из кирпича — но кирпича полупрозрачного. Во всяком случае, с того места, откуда я смотрел.

Сердце упало куда-то в район желудка — супостаты нас заметили.

В этот миг я краем глаза уловил какое-то движение. Такие образы возникают обычно в те моменты, когда ваши алкогольные фантазии разгуливаются вовсю. Но сейчас я был трезв, как стеклышко, и это были вовсе не фантазии. Все, что я наблюдал, происходило наяву. Но вглядеться как следует я просто не успел. На краткий миг я увидел серебристых эльфов и Кипа с заклеенным лентой ртом. Паленая, наверное, сумела услышать, как парень звал меня из-под этой заклейки.

Она пыталась нам это сказать, но мы, увы, к ней не прислушались.

Один из серебристых эльфов поднял руку.

Я отскочил, но, боюсь, недостаточно быстро.

Я опять не почувствовал, как на меня опустилась тьма.

15

Придя в себя, я первым делом увидел Морли Дотса. Низко склонившись надо мной, темный эльф сказал:

— Ну и представление ты учиняешь, Гаррет! Отпадаешь по второму разу. А ведь солнце еще высоко. — Он покрутил головой, а я попытался подняться. — Ну хорошо, я понимаю, здесь ты прошел сквозь стену. Но как ты ухитрился схлопотать по тыкве в тихом уютном переходе? Не понимаю. Стареешь, Гаррет, стареешь.

— О боги! Моя голова! Не знаю, что они со мной сделали, но я начинаю серьезно размышлять, не стоит ли вообще покончить с алкоголем.

— Неужели ты намерен отказаться от пива, Гаррет? Только не обманывай обманщика, обманщик!

— Я сказал «алкоголь», ничтожный бабник! А пиво есть не что иное, как священный эликсир. Тот, кто отказывается от пива, рискует бессмертием души. Насколько я успел заметить, на тебе новый костюм и выглядишь ты вполне пристойно. Как тебе удалось нас найти?

Морли сопровождала пара его подручных. Я этих ребят не знал. На них были наряды, которые обычно носят официанты в «Пальмах», однако эти парни были значительно моложе Рохли и Стручка — прежних соратников Морли. Может, старые парни стали очень старыми.

— Твоя подружка оставила след, по которому мы и шли.

Обычные символы крысюков. Нарисованные мелом. Неужели ты их не заметил? Непростительная небрежность для такого выдающегося детектива!

Гордость не позволила мне соврать.

— Нет. Не заметил.

Лет десять назад я бы ошибки не признал. Подобное поведение часто приводило к тому, что я казался значительно более глупым, чем выглядел бы, честно признав свой провал.

Люди вообще странные существа. А любимый сын мамы Гаррет, похоже, самый странный из известных мне людей.

Ребята Морли не шевельнули мизинцем, чтобы кому-нибудь помочь. Дотс и сам ничего не делал, а всего лишь трепал языком. Все указывало на то, что никто из нас серьезно не пострадал.

— Что произошло с иллюзией?

— Какой иллюзией?

Я все ему рассказал. Поначалу он склонялся к тому, чтобы мне не поверить, но не осмелился, поскольку Плоскомордый поведал ему то же, что и я. У Тарпа не слишком развитое воображение, чтобы он мог придумать все сам, к тому же в отличие от меня он страшно вспыльчив.

— Итак, вы напугали их настолько, что они сбежали, хотя первоначально этого не хотели. У них на руках несколько раненых и один военнопленный.

— Мы не знаем, есть ли среди них пострадавшие.

— Нет, Гаррет, известно. Используй остатки своих мозгов, которые, как ошибочно полагает Покойник, у тебя еще сохранились. Если бы среди них не было раненых, то зачем им тогда задерживаться? Они просто отволокли бы парня туда, куда им надо. Берем след! Противник не мог уйти далеко.

Возможно, он прав, и злодеи скрылись за ближним углом, но я не имел понятия, как можно снова взять след. Прямо сейчас.

Паленая все еще валялась в полном отпаде.

— Неужели они сообразили, как мы их нашли? — разволновался я, полагая, что крысючка не приходит в себя только потому, что супостаты увидели ее нос и обрушили на нее двойную дозу тьмы.

— Меня больше интересует, почему они не покалечили вас сильнее, — продолжал развивать тему Дотс. Сам он всегда облегчал себе существование, истребляя всех, кто вовлечен в конфликт. — По каким-то неясным для меня причинам эти парни завалили тебя дважды, не нанеся при этом сильного увечья.

Подобный стиль поведения находился за пределами его понимания.

Он сделал особый упор на слове «сильного», поскольку весь мой вид взывал к жалости, вопия о том, как глубоко я страдаю, хотя, возможно, и временно.

— С тобой, Плоскомордый, все в порядке?

— Котелок просто раскалывается, — скорбно, но с угрозой в голосе ответил Тарп.

Понимая, что мой друг вот-вот может пойти вразнос, и следуя инстинкту самосохранения, я предпочел оставить его страдать в одиночестве.

— А как ты, Плей?

А вот орать в ответ было вовсе не обязательно.

Возможно, мне повезло больше, чем остальным, так как похмельем я страдал значительно чаще и к подобному состоянию успел привыкнуть.

Я повернулся к Паленой, которая мирно покоилась на земле.

— Может, не стоит крысючку беспокоить? Она так уютно устроилась.

— Целуй ее скорее, Гаррет, — осклабился Морли, демонстрируя всю тысячу своих острых зубов.

— Что?

Он открыл было пасть, чтобы высказать шутку о спящей красавице, но, вовремя передумав, поманил меня за собой. Я последовал за ним. Когда мы отошли на расстояние, недоступное даже острому крысиному слуху, он прошептал:

— Она вовсе не в отпаде, Гаррет. Паленая предоставляет тебе возможность продемонстрировать особую заботу о ней.

Тот факт, что он не стал надо мной издеваться, говорил о всей серьезности его слов. Он боялся, что я обижу легкоранимую душу юной крысючки. Впрочем, проявляя подобное внимание, этот темный эльф, как мне казалось, руководствовался личными мотивами.

— Понимаю, — сказал я, хотя на самом деле ничего не понимал.

Мне вовсе не нравилась ответственность, которая сваливалась на мою бедную голову: крысючка начинала выкидывать свои девичьи штучки, пытаясь мною манипулировать.

Это граничило с шантажом на эмоциях. По правде говоря, это и было самым что ни на есть настоящим шантажом. Крысючка этого просто не понимает, а я не обладаю достаточными ресурсами, чтобы такому шантажу противостоять. Не раз знакомые мне дамы утверждали, что любимый сын мамы Гаррет в некоторых сферах своего эмоционального развития недалеко ушел от подросткового возраста.

Я подошел к крысючке и опустился рядом с ней на колени.

— Паленая…

Та никак не отреагировала, но мне показалось, что для пребывающей в обмороке она дышит слишком часто.

Интересно, как вы ухитряетесь сообщить кому-нибудь, что их мечты о возможных взаимоотношениях — всего лишь беспочвенные фантазии? Лично я этого не умею. Все, что бы я ни сказал Паленой, будет глупостью и прозвучит как затасканное клише. Мне как человеку она была очень симпатична, а частному детективу Гаррету профессионально — просто необходима. Паленая стала одним из полудюжины моих самых близких друзей. Мне нравилось учить ее жить в мире, где ее появление, мягко говоря, никто не приветствовал. Но она никогда не могла стать мне больше, чем другом, деловым партнером и ученицей. И я не имел ни малейшего представления, как дать ей это понять, не причинив страданий.

Когда она впервые вырвалась из объятий своего народа, где особи женского пола имеют меньше прав, нежели лошади в человеческом обществе, я подумывал о том, чтобы поселить ее в своем доме и включить в нашу команду. Мне до сих пор нравится эта идея, однако Покойник убедил меня в том, что жаждущая любви и внимания Пулар Паленая воспримет это предложение не просто как предоставление ей жилища, а как нечто гораздо более серьезное.

Я прикоснулся к ее шее. Сердце крысючки колотилось очень сильно. Я в отчаянии огляделся по сторонам и убедился, что на помощь ко мне никто не торопится. Морли издевательски ухмылялся, снова демонстрируя миру все пять тысяч белоснежных, острых как иглы, зубов темного эльфа.

— Хочешь, Гаррет, я ее понесу? — спросил Плоскомордый. В этом был весь Тарп. Готовый помочь несмотря на страдания. Как любой человек, он был соткан из противоречий.

— Это было бы хорошо. Но кто из вас, ребята, знает, как лечить крысюков? Если мы не сможем помочь ей сами, то бедняжку придется немедленно отправить назад к Надеге.

Эти слова были призваны послужить лучшим лекарством — своего рода философским камнем.

Надега считался крестным отцом крысиного народа. Все крысюки его жутко уважали и жутко боялись. Крысиное племя, как известно, занимается весьма сомнительной, а частенько просто преступной деятельностью. Надега считает Пулар Паленую своей собственностью. Не исключено, что, согласно традициям и законам крысиного сообщества, он действительно имеет на это право. Там, насколько мне известно, существуют подобного рода контракты. Но крысюки в Танфере не верховодят, и поэтому отважному парню Гаррету глубоко плевать на чьи-то правила или обычаи, если он для себя решил, что плохо, а что хорошо.

— Она будет страдать, Гаррет, если крысюковский босс снова наложит на нее свои лапы, — хитро подмигнув, принялся убеждать меня Тарп. — Однажды он уже пытался нанять меня, чтобы я ее к нему приволок, — закончил он и улыбнулся, явив миру гнилые зубы.

Что же, помощь мне все же поступила, причем оттуда, откуда я меньше всего ожидал.

Плоскомордый иногда оказывается весьма душевным и тонко чувствующим парнем.

Паленая — о чудо! — внезапно пошевелилась.

— И почему же ты отказался?

— Во-первых, потому, что Надега — гад, пробы ставить негде. Он не способен вбить себе в башку, что дело гораздо сложнее, чем прихватить одну бабенку (пусть и крысиную) и доставить ее в нужное место. Этот тип не может понять, что крысючка способна думать самостоятельно, жить там, где ей хочется, и заводить друзей, способных за нее кому угодно морду набить. А когда ты пытаешься это втемяшить в его башку, он считает, что ты всего лишь хочешь сорвать больше бабок.

— Полагаю, он основывается на предыдущем опыте. Ура!

Она, кажется, оживает. Привет, соня. Ты последняя открыла свои глазки!

Паленая пробормотала нечто невнятное.

— А мы тебя ждем.

Губы Паленой растянулись в едва заметной крысиной улыбке. Ей, видать, показалось, что в моем тоне прозвучало облегчение. Возможно, так оно и было — я обрадовался, что ее страдания и впрямь оказались не настоящими.

Восстановление Пулар Паленой протекало с поразительной быстротой. Она явно решила, что ей полезнее быть здоровой. Упоминание Надеги подействовало на нее лучше волшебного бальзама.

Морли приказал одному из своих официантов приготовить для нас бутерброды с сыром, а мы, усевшись в кружок, принялись спорить, кто сильнее пострадал от неизвестных супостатов. Идея с бутербродами поначалу показалась мне гениальной, но когда официант подошел с полной корзиной жратвы, есть мне почему-то расхотелось.

Такое же отсутствие аппетита поразило Плоскомордого, Плеймета и Паленую. И всем троим эта аномалия тоже крайне не понравилась. Ведь они обычно так любили пожрать.

Что же касается Паленой, она всегда была голодна, как бродячая кошка. Паленая так быстро поглощала все съестное, что даже муравьям ничего не доставалось.

— Кажется, мы имеем дело с очередным изобретением, — пробурчал я. — Новейшая программа сгонки веса для джентльменов и благородных дам.

Теперь в нашем городе не останется ни одного тучного человека.

Очень скоро Паленая взяла след, и мы, с больными головами и пустыми желудками, пустились в путь. Начинало темнеть, но крысючка без труда шла по запаху Кипа. Зрение никогда не было для нее главным, хотя ночью его значение возрастало. В темноте она видела даже лучше, чем Морли, а у того зрение — как у филина.

На сей раз погоня не продлилась и двадцати минут.

Теперь схрон мы обнаружили сразу, несмотря на то, что он оказался не стеной, а всего лишь пристройкой к зданию.

Серебристым эльфам просто не повезло — дом, который они избрали для своих гнусных целей, был прекрасно знаком как Тарпу, так и мне. Но мы не знали того, что увидим рядом с укрытием по меньшей мере два десятка зевак, собравшихся поглазеть на пристройку, которой еще полчаса назад не существовало.

— Эти ребята, — сказал Плеймет, имея в виду эльфов, — не особо соображают, что делают.

— У меня складывается впечатление, что им ничем подобным заниматься не приходилось. Что скажете, если я предложу просто ворваться и захватить мальчишку?

Мне вовсе не хотелось впадать в беспамятство и приходить в себя с головной болью, словно от тяжелого похмелья.

Двух — или трех — раз за день было уже выше крыши.

Несмотря на страдания, что мне пришлось пережить, мальчишка все еще оставался у похитителей. Парень, конечно, был невыносим, но, очевидно, не настолько, чтобы серебристые эльфы его вдруг взяли да и выбросили. Видать, Кип был им действительно очень нужен.

Наверное, головная боль сильно сказывается на мыслительных способностях. Ведь даже на моего друга, темного эльфа Морли Дотса, она оказала точно такое же воздействие, как и на меня. Выслушав подробный отчет о предыдущей схватке, он заявил, что готов идти на штурм.

— Нас всех им не прикончить, Гаррет. Нас шестеро! — Паленая ощетинилась, Морли не включил ее в список. — Всех нас им не завалить.

14

Они завалили всех нас, большинство зевак, некоторое количество случайных прохожих и даже пару-тройку дельцов, которые вели переговоры в соседнем здании и так и не узнали, что их сразило.

На сей раз я пришел в себя быстрее, зато голова раскалывалась гораздо сильнее. Первое, что я увидел, открыв глаза, был мой работящий дружок Морли Дотс. Как и раньше. Однако теперь он сидел, сжав виски ладонями, и, судя по его виду, делал все, чтобы не завопить от боли. Впрочем, не исключено, что темный эльф размышлял обо всех прелестях самоубийства.

— Теперь мы понимаем, почему тебя не произвели в генералы во время последней драчки с Венагетой.

Учитывая хилые боевые заслуги многих наших генералов, заработавших звезды по праву рождения, Морли скорее всего не выпал бы из общей картины.

Морли провыл нечто невнятное о том, что, мол, это я все придумал, а потом обратился ко мне с мольбой говорить потише.

— Щенок! Я просыпаюсь в таком состоянии три-четыре раза в неделю и при этом продолжаю функционировать. Скажи-ка лучше, почему все эти люди так орут?

Не испытавшие удара темноты соседи высыпали на улицу. В обычных обстоятельствах их голоса показались бы мне совершенно нормальными. Но обстоятельства были, как выяснилось, абсолютно необычными.

Все пялились в небо.

Я тоже поднял глаза и успел заметить, как большой сверкающий объект в форме диска скрывается за крышами ближайших домов.

— Что за дьявольщина?! — воскликнул я, вопросительно глядя на Морли. — Впрочем, можешь не отвечать, и так все ясно. Твои соплеменники только что улетели на одном из сверкающих огней, вызвавших столь живой интерес бездельников-обывателей.

— Соплеменники? Эти типы не имеют к эльфам никакого отношения. Ни к одному из эльфских видов. Рты и глаза у них абсолютно не правильные. Даже зубы не такие, как у нас.

Скорее всего это деформированные представители человеческого рода, прибывшие откуда-то издалека. Так что займись своими сородичами, Гаррет. Мы имеем дело не с эльфами.

Плеймет оклемался и спросил в промежутке между стонами:

— Мы сумели его вернуть?

— Кого? Кипа? Мы даже краем глаза его не видели. Посмотрим-ка лучше на наши трофеи, может, у этой шлюхи Судьбы все-таки окажется золотое сердце.

Нам удалось собрать несколько обрывков серебристой ткани и с десяток других предметов разной формы и совершенно неизвестного назначения. Наши находки включали несколько разорванных мешочков, изготовленных из тонкого, как бумага, серебристого материала. Кроме того, там имелись какие-то серые и гладкие камнеподобные предметы повторяющихся форм и размеров. Впрочем, на ощупь у этих штук с камнями ничего общего не было. На большинстве артефактов были пометки зеленого, красного и желтого цвета. Пометки напоминали шрифт, но с этим алфавитом ни один из нас знаком не был.

Один из ребят Морли явился с пакетом, которые супостаты еще не успели открыть. В нем были два бисквита, весьма смахивающие при ближайшем рассмотрении на большие овсяные печенья с сильным запахом черной патоки на основе сорго.

— Еда, — сказал Плеймет. — Мы не дали им доесть.

— А я не прочь и перекусить, — объявил о своем возвращении к жизни Плоскомордый. — У нас еще сохранилась та корзина с сыром? — Он потер лоб и огляделся по сторонам.

Болевой порог Плоскомордого был потрясающе высок, и Тарп, судя по его виду, только сейчас к нему подобрался.

— Что, собственно, случилось? — поинтересовался Плоскомордый и принялся пожирать овсяные бисквиты эльфов.

Расправился он с ними настолько быстро, что никто не успел и рта открыть, чтобы напомнить о том вреде, который может причинить здоровью неизвестная пища.

На его вопрос никто не ответил — ответа ни у кого не было.

— Гляньте-ка! — раздался чей-то визг, и секунду спустя половина зевак уже тыкала пальцем в небо.

Серебряный диск вернулся. При этом он очень спешил.

Он мчался на юг, а его движение сопровождалось громовым грохотом.

— А вот и еще один! Совсем другой!

Один за несколько мгновений превратился в три. Но эти леталки на диски уже не походили. Они скорее напоминали наполненные газом сверкающие шары. Нечто похожее, впрочем, гораздо меньших размеров, мне доводилось видеть на болотах Южных островов, когда мы сражались с венагетами.

Сверкающие шары преследовали серебряный диск.

— Я несколько недель слушал рассказы об этих штуковинах, — пробормотал Морли, — и склонялся к тому, что они продукт массовой истерии.

Я огляделся в поисках более удобного наблюдательного пункта. Мне хотелось получить обзор на запад в сторону городского центра. Или, точнее, в сторону Холма, поскольку только его обитатели были способны на подобные фокусы.

Устраивая свары, они в своих разборках пускались на рискованные магические эксперименты, в результате которых страдали простые граждане.

— А тебе не кажется, Гаррет, что это вернулись твои дружки, безработные боги?

Подобная мысль мне в голову не приходила.

— Сомневаюсь, — ответил я. — Те были более сдержанными и высовывались, только когда их хотели видеть. А для того, чтобы их увидели неверующие, надо было затратить огромные усилия.

— Сдается мне, что и эти ребята предпочли бы остаться невидимыми, если бы им предоставили такую возможность.

В их компании происходят какие-то события. События эти, видимо, настолько серьезны, что им пришлось пожертвовать секретностью.

— Наверное.

Мне казалось, что Морли прав. Если вы иностранец, то, следуя элементарной логике, не станете носиться по незнакомому городу, привлекая всеобщее внимание. Вы пойдете на это лишь в случае крайней необходимости.

— Тебе не кажется, что Плоскомордый как-то странно хрипит? — спросил я.

Тарп, насколько я смог заметить в свете факелов, несколько раз сменил цвет, каждый фантастичнее другого. Обыватели зажигали лампы и факелы, чтобы чувствовать себя на вечерней улице в большей безопасности. Чудаки! Ведь и при свете дня они, выходя из дома, сильно рисковали. Должен признаться, придя в себя, мы обнаружили, что нас полностью обчистили, оставив лишь ногти на пальцах ног.

— Кажется, он собирается откинуть копыта, — ответил Морли. — И вообще, нам, по-моему, следует как можно скорее сменить дислокацию. Здешняя возня рано или поздно привлечет внимание властей.

Ему не хотелось привлекать к себе внимание, хоть он и с возмущением отрицал свое участие в каких-либо преступных действиях. Во всяком случае, в последнее время.

Что ж, старые привычки не хотят умирать.

В наши дни, когда послевоенная экономика оказалась в кризисе, недавно созданная тайная полиция с большим подозрением смотрит на все шумные сборища. Уличная гулянка вполне способна перерасти в полноценный мятеж из-за столкновения человека с представителем иного вида. Мои соплеменники склонны обвинять пришельцев в том, что пока люди проливали кровь в борьбе за свободу Танфера, всякие там монстры и уроды-гибриды заняли все хлебные места.

Рано или поздно социальные болячки королевства должны выплеснуться наружу.

— Все готово к тому, чтобы к дьяволу взорваться, — заметил я.

Морли кивнул, понимая о чем речь. Темный эльф разделял мои опасения и стал весьма болезненно воспринимать перемены в обществе. Ему крайне не нравилось, в какую сторону развиваются события. Однако беспокоила его вовсе не возможность конфликта. Конфликт, как известно, можно хорошо использовать для извлечения прибыли. Морли выводила из себя все возрастающая власть Короны и усиление вмешательства властей в личную жизнь граждан.

Согласно воззрениям эльфов, идеальное правительство — то, которое не правит. По их мнению, жизнь гораздо забавнее, когда кругом царит хаос и выживают сильнейшие.

В то же время Морли готов признать, что избыточная доза анархии неизбежно приведет к истреблению всех видов эльфов, для которых Танфер стал домом сравнительно недавно.

— Замечательное предложение, дружище, — сказал я. — Означает ли оно, что лично ты потащишь на своем горбу Пулар Паленую?… Что? Не слышу ответа.

Крысючка все еще пребывала в обмороке, но это меня нисколько не колыхало.

— Морли, — продолжал я. — Я только что заметил Бика Гонлита. Он вел за нами наблюдение с противоположной стороны улицы.

— В таком случае потащим Паленую на пару и посмотрим, удастся ли ей напасть на его след. Он может знать, где нам искать плейметовского мальчишку.

— Как по-твоему, она способна отсюда унюхать след парня?

— Конечно, нет, если его увезли на том гигантском летающем колесе.

Просто замечательно! Я, конечно, не против поближе взглянуть на летающий диск, но использовать внезапно подвернувшуюся возможность передышки мне хотелось сильнее.

Паленая тем временем пыталась с помощью Плоскомордого подняться на ноги.

— В таком случае в путь, — сказал я, обращаясь к Морли. — Мне на глаза только что попалась еще одна знакомая рожа. В недалеком прошлом я видел ее в свите полковника Тупа и Дила Шустера. — Я, как правило, старался запомнить подобные лица, чтобы заранее продумать план отступления в случае их появления. — Нести Паленую я, конечно, помогу, — закончил я.

15

Однако тайная полиция должного интереса к нам не проявила и преследовать не стала. Во всяком случае, в тот момент. Но я не сомневался, что услышу об Уэстмене Тупе, если кто-то из зевак меня узнал.

Полковник Уэстмен Туп, бывший когда-то хорошим знакомым молодого и симпатичного солдата морской пехоты по имени Гаррет, теперь возглавлял все полицейские силы Танфера. Он считался и главой тайной полиции. По крайней мере на бумаге.

Мы организовали конференцию в темном закоулке, примерно в полумиле от главного места событий.

— Итак, что дальше?

— Я не могу взять след человека, который улетел по воздуху внутри летающего корабля, сделанного из металла, — объявила Паленая. — Почему вы на меня так уставились? — громко спросила она, оглядевшись по сторонам.

— Да потому, что Морли сказал буквально то же самое, перед тем как ты оклемалась. Поэтому мы решили пуститься по следам Бика Гонлита. — Это имя ей было известно. Мы в присутствии крысючки обсуждали все, что случилось ранее. — Пойдем за ним, как только оторвемся от полиции.

— Расскажите мне подробнее об этом Бике Гонлите.

Мы с Плейметом наперебой принялись просвещать Пулар по поводу Бика и той роли, которую он сыграл в последних событиях. Задача оказалась не из легких — мы сами практически ничего не знали.

— Впрочем, я не слишком уверен, что он играл какую-либо роль в вечерних событиях, — закончил я.

— Вы, люди, постоянно твердите, что превосходите нас по части сообразительности, хотя на самом деле, Гаррет, ты частенько выглядишь полным тупицей. Ты начинаешь болтать, прежде чем успеешь раскинуть мозгами (неужели это я научил ее выражаться столь изысканно?). Как, по-твоему, я могу взять след существа, которое для меня всего лишь одно из лиц в огромной толпе?

— Она четко уловила твой характер, Гаррет, — вмешался Морли, просто обожавший возлагать вину на любимого сына мамы Гаррет. — И я совсем не против того, чтобы получить более исчерпывающую информацию. Бик Гонлит для меня — всего лишь имя.

— Это такой невысокий шарообразный парень, который носит сапоги на толстенной подошве…

— По пути сюда я несколько раз видел маленького круглого человечка в сапогах с безмерно толстыми подошвами. Я думал, что он работает на тебя. — поскольку неподалеку от него кружил твой попугай, — произнес Морли.

— А я его не заметил, — вмешался Плеймет, — и птичку тоже.

— Я ничего не видел, — пришлось признаться мне.

Мой попугай летел за мной следом, а я его не заметил!

Похоже, пришло время задуматься о смене профессии.

— А я птицу заметила, — сказала Паленая. — Но я не знала, что мистер Большая Шишка летит за ним. Я думала, он летит за тобой, Гаррет. Он все еще где-то поблизости. Я видела его лишь минуту назад.

— Все, ребята, я принял решение. Сейчас же отправляюсь к Вайдеру и нанимаюсь охранником на его пивоварню, — заявил я, ощущая свою слепоту и полную никчемность. Было так темно, что я не видел пальцев вытянутой руки.

— А за нами как раз следит какой-то толстый коротышка, — объявила вдруг Паленая. — Он прячется за лестницей прямо под попугаем.

Похоже, все видели все, стоило им только взглянуть. Я же был способен заметить лишь далекое слабое свечение примерно в том месте, где мы потеряли след Кипа.

Мне действительно захотелось отправиться к Максу Вайдеру и заявить, что вступаю в его команду. Честно. Во всяком случае, в тот момент. Но прежде чем окончательно решиться, я могу еще выкинуть пару-тройку трюков.

— У меня родилась блестящая идея, — начал я. — Мы все едва дышим от усталости. Почему бы нам не двинуться ко мне? Если Гонлит действительно следит за нами, мы приведем его к Покойнику.

Мне уже давно отчаянно хотелось попасть домой и слегка выпить, чтобы хоть немного ослабить головную боль. Кроме того, я умирал от голода. И смертельно устал. Несколько нокаутов подряд выпили все мои жизненные соки. И хотя на сей раз нокауты не явились следствием удара дубиной по башке, эффект был точно таким же.

Предложенный мной план не вызвал ни слова протеста.

Чему я немало удивился. Морли по природе своей — спорщик. Он вступает в дискуссию для того, чтобы развлечься.

Однако теперь он лишь произнес:

— Я тоже вымотался, кроме того, в «Пальмах» сейчас самое горячее время, а командует там Рохля.

— Согласен, — вступил в беседу Плоскомордый, — надо сваливать, пока не начались скверные дела.

Даже Плеймет был согласен на то, чтобы закрыть контору до утра, и при этом сбежать от меня.

— В конюшне весь день никого не было, мне надо успеть до того, как животные успеют так огорчиться, что… — Плей замолчал, а мне показалось, что сейчас он произнесет нечто ужасное о возможности заговора и вооруженного мятежа лошадей. Но, видимо, решив, что подобное признание может бросить тень и на него, сменил тему. — Кроме того, кто-то должен сообщить семье Кипа, что случилось с ребенком.

Все промолчали, а Плеймет, выдержав паузу, продолжил:

— Не мог бы ты, Гаррет, взять на себя эту печальную, но в то же время почетную обязанность?

— Вряд ли, дружище, вряд ли. После сегодняшних передряг ты стоишь в моей ежевечерней молитве «О Боже, позволь мне оказать ему услугу» на последнем месте.

На роже Плеймета мелькнула легкая ухмылка, тут же сменившаяся возмущением, а у меня появилось такое ощущение, будто мне врезали в челюсть, только непонятно, кто и как меня ударил.

16

Я увидел Попку-Дурака в двух кварталах от дома на Дороге Чародея, да и то лишь после того, как он плюхнулся мне на плечо. Или, если хотите, в одном квартале от проулка за своим домом. Таким образом, компанию мне составляли только крысючка Пулар Паленая и ужасная птичка.

Никто не пожелал пожертвовать сном ради спасения Кипроса Проуза.

Наверное, я убеждал себя в том, что мне хотелось услышать. А услышать мне хотелось, что Кип в данный момент пребывает в полной безопасности, поскольку серебристые эльфы не проявляли никаких намерений причинить постоянный ущерб чьему-либо здоровью.

Пока.

Впрочем, учитывая характер мальчишки, похитители могли и изменить своим правилам.

Птичка молчала. Однако само ее присутствие говорило о том, что Покойник знал о нашем возвращении, и о том, что по нашему следу идет Бик Гонлит.

Сейчас мы узнаем, насколько тщательно маленький толстячок готовил свое домашнее задание.

Если он что-то узнал о Покойнике, то ни за что не станет приближаться к дому. Во всяком случае, не настолько близко, как прошлый раз. Хотя что есть близко и что есть далеко, когда имеешь дело с Логхиром, до конца не знал даже любимый сынишка мамы Гаррет.

— Он остановился, Гаррет, — прошептал мне на ухо Попка-Дурак. — Укрылся за ступенями дома Бейлнока. С этого места он хорошо видит фасад нашего дома, но расстояние слишком велико, чтобы я мог понять, что у него на уме.

Покойник, видимо, не возражал, чтобы Паленая поняла: раскрашенный петух — средство общения между ним и мною.

Я не мог представить, что он настолько туп, что считает крысючку еще тупее. А это означало лишь одно: Покойник ей полностью доверяет.

Всегда приятно узнать о степени доверия твоего партнера.

Я оглянулся, но, как и положено, ничего не увидел. Интересно, каким образом Гонлит ухитряется следить за нами?

Судя по всему, ему сейчас кто-то помогает, и этот кто-то обладает большими возможностями. В противном случае он не мог бы тащиться позади, оставаясь незамеченным.

Для того чтобы укрыться от бдительного взора частного сыщика Гаррета, необходима магия — причем магия продвинутая.

Я уверен, что у меня отличный нюх на слежку. Свой хвост я всегда замечаю, за исключением тех — увы, нередких — случаев, когда шпик располагает сильным магическим оружием.

Когда мы с Паленой взбирались по ступеням моего дома, из-под карниза крыши послышался полусонный сердитый писк, и оттуда выпорхнуло нечто летающее. Летун был быстр, словно колибри, и рассмотреть его толком мне не удалось.

Сделав около нас несколько кругов, существо скрылось в темноте.

Входная дверь моего дома распахнулась. Покойник, видимо, предупредил Дина о нашем появлении. Облаченный в ночную рубашку старикан стоял в проеме, подняв над головой лампу, и, судя по недовольной роже, проклинал рождение, смерть и все то, что находилось между ними.

— Так рано? — поинтересовался я.

Ночная рубашка должна была служить мне упреком. В это время он обычно ко сну еще не отходил. Как правило, старик влезал в ночной наряд только перед тем, как забраться в постель. Лишь в отдельных случаях, по причинам, понятным только ему, он использовал ночную рубашку в качестве знамени протеста.

Дин проворчал нечто невнятное и одарил меня еще более мрачным взглядом.

— Что здесь делает эта банда пикси? — спросил я, ожидая, что поле этого вопроса начнется свара, и мы будем спорить до скончания времен.

— Пусть тебе расскажет Оно. Тот жмурик, который решил усыновить и удочерить всех этих разбойников.

Вот, значит, как. Век живи — век учись и познай причину недовольства Дина. Покойник сотворил нечто такое, что оскорбило его чувство справедливости.

Настроение домоправителя особенно ухудшало то, что во всех своих неприятностях я был склонен винить его. Впрочем, делаю я это не без оснований. Стоит мне отвернуться, как он убегает навещать своих дурнушек племянниц или пускается в другую столь же глупую авантюру.

На сей раз я почувствовал, что атмосфера слишком напряжена, и ее стоит разрядить.

— Я с ним потолкую, — сказал я с чувством, поскольку затея Покойника и мне была не по вкусу.

Жить рядом с пикси — почти то же самое, что делить кров с колонией воробьев. Их перебранка никогда не кончается.

Для полноты картины эта банда устроила себе жилье прямо над окном моей спальни.

Однако все это Старые Кости нисколько не тревожило.

Он уже помер, и совершенно не обязан слышать производимый летучим народцем шум.

— Если он откажется внять рассудку, то мне известно, где найти гнездо шмелей.

Шмели и крошечный летучий народец, если верить легендам, враждуют друг с другом с начала времен.

— Но как мы потом избавимся от шмелей? — проворчал Дин.

— Будем беспокоиться последовательно, братец. И двигаться шаг за шагом. В данный момент мы стоим перед более масштабной проблемой. Я потерял мальчишку, который явился утром с просьбой о помощи. Это произошло при весьма странных обстоятельствах. Сооруди чайку, слепи парочку бутербродов и доставь все это к Его Милости. Я поставлю тебя в известность о результатах наших переговоров.

Старик поплелся в кухню. Мои слова пробудили в нем чувство сострадания ко всем брошенным и потерянным. Подумать только, еще совсем недавно он был готов запихать Кипа в мешок вместе с парой булыжников и отправить знакомиться с сокровищами на дне реки, где-нибудь поближе к порту.

Паленая с интересом следила, как я устраивал Попку-Дурака на насесте в маленькой комнате у двери. К этому времени Покойник уже перестал контролировать птичку, и раскрашенный шут, утратив всякую сдержанность, снова стал самим собой. Он сквернословил, как портовый грузчик. Поскольку в данный момент его больше всего интересовала жратва, то он на чем свет стоит, самыми непотребными словами поносил своего хозяина. Когда я насыпал ему еды, он даже позволил Паленой погладить ему перышки при условии, что крысючка не станет мешать пиршеству.

Паленая была тронута, так как обычно этот каплун из джунглей третировал ее не меньше, чем меня. Она подняла на меня глаза и продемонстрировала в улыбке свои крысиные зубы.

— Лучше бы ты этого не делала, — сказал я.

— Разве я делаю что-нибудь не так? — поинтересовалась она.

— Все правильно. Но ты — не человек. Удовлетворись тем, что ты самая умная и самая красивая среди всех крысючек, когда-либо обитавших на этой земле. Оставайся собой.

Я ощущал себя чьим-то не очень юным папочкой, изъясняющимся при помощи затасканных клише. Чувствовал я себя действительно ужасно, поскольку был достаточно стар, чтобы понять истинный смысл собственных сентенций. Я засмущался еще сильнее, вспомнив, какими самоуверенными юнцами мы выглядели, когда на нас изливалась, как нам казалось, всякая чушь, что на самом деле было лишьэкстравагантной манерой Джо Эвримена делиться накопленной им за многие годы мудростью.

«Она очень молода, Гаррет, и совсем недавно вырвалась из состояния, весьма близкого к рабству. Для того чтобы укрепить веру в себя, ей требуется время и благоприятные обстоятельства — любовь этой благородной птицы, например».

Старые Кости тоже испытывали к Паленой слабость. Впрочем, Покойник все категорически отметал, когда я высказывался на эту тему вслух. Он просто отказывался воспринимать любой намек на свою эмоциональную уязвимость или сентиментальность.

Я продолжал размышлять о стариках, о клише и о том, насколько часто Покойник обращает все те же клише против меня. Я относился к его поучениями примерно так же, как в свои пятнадцать лет относился к советам всех лиц мужского пола, находившихся в возрасте моего отца. Думаю, что ни старики, ни молодые в конечном итоге так ничего и не усваивают из науки жизни. Хотя и очень стараются.

Дин чуть ли не взашей затолкал нас в комнату Покойника. Сам он доставил туда чай и бутерброды, поручив мне нести лампу. Паленая волокла стул, который я смастерил специально для нее. На этом стуле она могла сидеть так, что внушительный хвост ей почти не мешал. Через несколько секунд мы уже отчаянно трудились, поглощая бутерброды и чай.

— Проклятие! — выдавил я, набив рот хлебом с ветчиной. — Даже не представлял, насколько проголодался. Похоже, что все последствия полученных ударов уже исчезли.

В ответ на это глубокое замечание Паленая вообще отделалась лишь междометием. Ни на что другое у нее просто не было времени. Прикончив все, к чему едва притронулся Дин и что не заглотал я, крысючка огляделась с таким видом, словно где-то рядом должен обретаться зажаренный на вертеле поросенок, наличие которого она в силу каких-то причин проморгала. Среди моих знакомых имелся целый батальон молодых дам, ненавидевших крысючку и готовых ее при случае убить за то, что она ела все в огромных количествах и не нарастила на себе при этом ни единой унции жира.

Среди крысюков тучных не бывает.

Покойник заставил меня рассказывать первым.

На память я не жалуюсь, и поэтому сообщал подробности, которые помогали лучше понимать события, в то время как Покойник шарил в моем мозгу, извлекая оттуда нужные сведения общего характера. Он задал всего несколько вопросов, да и то лишь после того, как я выговорился. Больше всего его интересовали магические действия серебристых эльфов. Он требовал, чтобы я сообщил ему все, даже самые мельчайшие детали.

«По первому впечатлению я склонен согласиться с мистером Дотсом, что эти существа, Гаррет, не эльфы. Скорее всего они принадлежат к какой-то редкой, обитающей в изоляции от остального человечества, породе. Судя по описанию их внешности, нельзя исключать, что мы имеем дело с гибридами людей и кефшайдов. В то же время их одеяние представляется мне крайне необычным. Нам необходимо ознакомиться с материалами, которые ты собрал на месте последнего контакта. Прошу принять участие в изучении вас всех. Мне необходимо взглянуть на образчики с трех разных точек зрения и узнать мнения трех различных умов».

Артефакты, размещенные на столе — одном из немногих предметов мебели в комнате Покойника, — выглядели весьма непрезентабельно. Поскольку Логхир все равно мог заглянуть в мою черепную коробку, я был вынужден признаться:

— Похоже, мы собрали какой-то мусор.

Получив три искомые точки зрения и немного поразмыслив, Старые Кости выдали свое заключение:

«Ты совершенно прав, Гаррет. Серебристые существа выбросили эти предметы за ненадобностью или, цитируя тебя, как мусор».

Интересно, как он ухитрился это определить?

«Исключительно при помощи того же процесса, который позволил тебе сделать идентичное заключение. Единственное отличие в анализе заключалось в том, что за моими выводами стоял огромный опыт и мощный интеллект. Мне очень жаль, что ни один из вас не может вспомнить точной картины исчезновения похитителей».

— Жутко жалко, — пробурчал я.

Моя голова хоть и с перебоями, но работала, боль слегка уменьшилась. Впрочем, мучения продолжались.

Покойник, видимо, был заинтересован в деле больше, чем хотел признать. Как только я начал вновь жалеть себя и возжаждал пива, чтобы облегчить страдания, он тут же вмешался в естественный ход событий. Весельчак влез в мою башку, повернул там какой-то рычажок, и головной боли как не бывало. Однако ощущение того, что она может в любой миг вернуться, Старые Кости решили на всякий случай сохранить.

«К каким заключениям мы пришли, изучив так называемый мусор похитителей?»

Вопрос был явно риторическим, поскольку я ничего путного на эту тему сказать не мог.

Паленая, еще раз понюхав каждый предмет, постаралась как можно лучше изобразить пожатие плечами — жест, как я уже успел заметить, крысюкам совсем не свойственный.

— Запах очень холодный, — заметила она. — Или скорее стерильный. В этих вещах нет души. Магия тоже отсутствует.

С учетом того, что я видел, и страданий, которые перенес, это заявление представлялось весьма забавным. Но чтобы не мешать крысючке самоутверждаться, вслух я своих сомнений выражать не стал. И, кроме того, она могла оказаться права.

«Именно так, Гаррет. Именно так».

Я сердито покосился в строну жмурика. Предполагалось, что он не имеет права залезать в мои мысли, когда я не делаю доклада.

«Я не заглядывал в то, что ты считаешь своими мыслями, Гаррет. Мне просто известно, о чем ты думаешь. Полагаю, наступило время побеседовать с мистером Биком Гонлитом.

Его роль в этих событиях представляется мне несколько аномальной, хотя у меня и есть ряд гипотез. Показания этого человека подскажут мне, от каких из этих гипотетических построений можно отказаться без вреда для нашего дела».

— У меня почему-то складывается впечатление, что приглашать его на беседу придется мне. Или я ошибаюсь?

«Ты, Гаррет, похоже, начал страдать каким-то совершенно иррациональным пессимизмом. От тебя потребуется очень мало усилий. Это мне придется до предела напрягаться после того, как ты, затратив лишь несколько минут своего бесценного времени, доставишь мистера Гонлита сюда. Не забудь прихватить с собой инструмент для убеждения».

— Никогда не выхожу без него из дома, — сказал я.

В этом был весь мой партнер. Подобно какому-нибудь попу или профессору, он считал свое растительное существование тяжким и почетным трудом. Мои же страдания и боль им во внимание не принимались, поскольку это были всего лишь жалкие мускульные усилия.

17

Бик Гонлит отказался от всякого рода сотрудничества. Как выяснилось, в перепуге он способен довольно быстро шевелить конечностями. Кто мог подумать, что этот обрубок с культями вместо ног учинит мне подобную гонку?

Я, во всяком случае, не мог. Пока в эту гонку не ввязался.

Пробежав несколько кварталов, я уже радовался, что Покойник выслал мне на подмогу Попку-Дурака. К тому времени стало ясно: Бик Гонлит в отличие от Гаррета прекрасно видит в темноте. Впрочем, сенсацией это для меня не стало.

Увы, мне приходится жить в округе, обитатели которой не настолько богаты, чтобы поддерживать сносное уличное освещение.

Разноцветный цыпленок вполне справлялся с работой скаута. Он летел, изрыгая проклятия и распевая непристойные куплеты, позаимствованные, надо полагать, из старинных охотничьих песен. Оставалось надеяться, что те, кого птичка поднимет с постели, не станут винить в этом меня.

Впрочем, я понимал, что мои надежды безосновательны.

Наверняка посыплются жалобы, начнутся бесконечные пересуды, что, мол, меня следует изгнать из квартала. Но меня это не особенно тревожило, я был уверен, что найдутся трезвые головы и урезонят экстремистов. Все, кто прожил здесь более или менее долго, знают, что я делю дом с дохлым Логхиром, способным отравить существование очень многим и очень надолго. Зачем нарываться на неприятности?

Я решил, что пора кончать шутить, следует прибавить скорости. Только так можно его отловить.

Любимый сын мамы Гаррет страшно жалел о том, что распустил всех своих сообщников по домам. На этой фазе операции они могли бы очень пригодиться. Впрочем, чем я никогда не обладал, так это даром предвидения.

Рядом с Большой Арсенальной улицей, неподалеку от квартала пивоваров, сохранились останки Танфера времен Империи. Того Танфера, что погиб во время Великого Пожара. Этот район по каким-то давно забытым причинам именовался кварталом Непорочного идиота. Непорочный идиот являл собой нечто вроде исторического музея под открытым небом. Здания здесь стояли плечом к плечу, а проходы между ними были крытыми, даже вентиляцию едва-едва обеспечивали. В остальных районах, отстроенных после пожара, улицы и проходы между домами были гораздо шире.

Так требовал закон.

Благодаря мудрости властей в новых районах не только огонь, но и инфекции распространялись не слишком быстро.

Вопли чудо-птички свидетельствовали, что объект охоты намерен избавиться от преследования, нырнув в лабиринт крытых переходов квартала Непорочного идиота.

Мне не раз доводилось там бывать. Это и впрямь лабиринт, возвышающийся местами на пять этажей. Гонлит, надо думать, не подозревал о моем знакомстве с кварталом Непорочного идиота. Между тем мне было известно, что лабиринт насчитывает очень немного входов. Бик Гонлит вбежал туда с дальнего конца, рассчитывая, что я побегу следом и заблужусь в бесконечных переходах. Если он хотел выскочить из квартала, оторвавшись от меня, то его появления следовало ждать неподалеку от того места, где я остановился, прислушиваясь к громким воплям Попки-Дурака.

У меня даже появилось несколько свободных минут. Каждое мгновение я использовал, чтобы вернуть легким способность дышать. Дыхание следовало восстановить, иначе Гонлит услышит мое пыхтение за два квартала.

Но беспокоился я напрасно. Бик сам пыхтел так громко, что не услыхал бы звука колокола, возвещавшего о конце света. Голова его была опущена, руки и ноги еще двигались, но сам способ его передвижения нельзя уже было назвать даже быстрой ходьбой. Однако он все же двигался. Казалось, он сдохнет на месте, если не сделает перерыва, чтобы справиться с дыханием.

Точно рассчитав движение, я схватил толстяка за ворот ровно в тот момент, когда он плелся мимо меня. Он сделал слабую попытку ускорить шаг, но вовремя от этой безумной идеи отказался. Отказался окончательно и бесповоротно. То бишь попросту улегся на мостовую и стал хватать ртом воздух.

Десять минут спустя он все еще валялся, свернувшись наподобие мокрицы и принуждая меня делать за него все то, что он решительно отказывался делать самостоятельно. Судя по его поведению, он знал обо мне достаточно, чтобы понять — убивать за отказ от сотрудничества я не стану.

Морли прав. Пора отказаться от стереотипов и начать вести себя так, чтобы сделаться предсказуемым. Кроме того, следует поработать над сменой имиджа. В Гаррете все должны видеть сильно крутого парня.

Благодаря Покойнику я не забыл прихватить с собой прогулочную трость — восемнадцать дюймов крепчайшего дуба с фунтом свинца, вделанного в рабочий конец. Тросточка в эту недружелюбную ночь могла принести мне немалую пользу.

Я постучал Бика по ногам чуть ниже колена. Постучал нежно, чтобы ничего ненароком не сломать. Но достаточно сильно, чтобы на время превратить его нижние конечности в желе. Мне не хотелось, чтобы парень принялся брыкаться, когда я начну стаскивать с него драгоценные сапоги.

Он все понял еще до того, как я снял первый сапог, и начал вопить. Звал на помощь. Умолял меня о пощаде. Попка-Дурак вторил ему, вопя сразу несколькими, явно не человеческими голосами. Однако ни один из этих голосов не вдохновлял обывателей забыть весь свой жизненный опыт и броситься кого-то спасать. В нашем городе подобное вообще не принято.

— Слушай, сукин сын, — прорычал я, — если хочешь получить взад свои сапоги, будешь делать то, что мне надо.

С этими словами я стукнул мистера Гонлита по плечикам неподалеку от шеи.

У мистера Гонлита тут же возникли некоторые затруднения с подвижностью рук.

Коротышка оказался по-своему крепким парнем. Он не прекращал сопротивления до тех пор, пока я не стянул с него второй сапог. После этого он опять расслабился, не предпринимая никаких попыток облегчить мне жизнь.

— Бик, я уношу твои сапоги! Возможно, они придадут мне новый шик.

Я хотел уволочь с собой и Гонлита, но вдруг услышал звук, которого, честно говоря, услышать не ожидал. Это был свисток. Где-то рядом оказался пеший патруль, и один из солдат, догадавшись, что здесь что-то происходит, звал на помощь.

Патрули на улицах появились недавно, но слухи о них ходили уже несколько недель. Времена меняются. Шустер и Туп постоянно носились с новыми идеями о том, как лучше установить в нашем городе закон и порядок. В принципе я не возражал, если они совали нос в чьи-то дела. Но мои дела касались только меня.

— Увы, приятель, но нам с другом надо спешить, — сказал я. — За обувку не беспокойся, я о ней позабочусь. Где найти сапоги, ты знаешь. Когда появится настроение, заскочи ко мне. Там ты их и получишь.

Я готов был спорить с кем угодно, что сапоги представляют для него особую ценность, и не сомневался, что увижу Бика Гонлита у своих дверей. Можно было бы и еще с ним потолковать, но свистки уже слышались с нескольких сторон и явно приближались.

Итак, я двинулся домой. Лишь прошагав полпути, я осознал, что Попка-Дурак мне компанию не составил. Придя домой, я сразу направился к Покойнику, чтобы выяснить в чем дело.

«Стиль, с помощью которого тебе удалось справиться со сложной ситуацией, заслуживает похвалы. Тем не менее у мистера Гонлита еще сохранились определенные возможности, поэтому в качестве меры предосторожности я оставил рядом с ним острые глаза и очень громкий голос. Надеюсь, что у мистера Гонлита проснется здравый смыл, и он перестанет рыдать о своих сапогах.

Да, кстати, они все еще у тебя? Превосходно. Не мог бы ты пригласить сюда мисс Пулар? В данный момент она в кухне, готовит себе ужин. Дин уже отошел ко сну.

Мы попытаемся выяснить, почему сапоги столь дороги нашему округлому врагу.

Тебе удалось узнать, почему он так хорошо видит в темноте?»

— Боюсь, что нет. Я забыл этот вопрос, как только услышал свистки.

Старые Кости совсем не хотели спать и пребывали в превосходной форме. Многочисленные умы дохлого Логхира требовали, чтобы я сообщал ему новые и новые детали. Кроме того, Весельчак предоставил мне свободу бороться со сном до тех пор, пока не выкачал из меня всю нужную информацию.

18

Паленая обнюхала сапоги Гонлита. Я ей, надо сказать, не завидовал. Аромат никак нельзя было назвать привлекательным. В этом я сумел убедиться, когда стягивал сапоги с ног коротышки и нес домой, держа за ушки. Но у крысюков в отличие от людей запахи отвращения не вызывают. Им часто кажется привлекательным как раз тот, который нам представляется отталкивающим.

Многие не способны в это поверить, но я достаточно долго пробыл рядом с Паленой и убедился: это действительно так.

Толщина многослойных подошв знаменитых сапог Гонлита превышала два дюйма. Сами сапоги были украшены фальшивыми изумрудами и рубинами. По всему голенищу были рассеяны сверкающие медные заклепки. Честно говоря, обувь показалась мне довольно потрепанной. Возможно, Бик Гонлиг скатился по ступеням удачи гораздо ниже, чем об этом говорили слухи. Парень давно утратил популярность, и за его подвигами уже никто не следил, открыв рот.

Когда-то сапоги были белыми. Они были белыми в то время, когда Бик Гонлит, по слухам, одевался только в белое, включая белоснежную миссионерскую шляпу с широченными полями.

Но это было много лет назад, когда Бик Гонлит еще не был известен и потому процветал. Лишь позже он понял, что яркий, запоминающийся облик тому, кто занимается ловлей людей, на пользу никак не идет. Жертва издалека замечает ловца.

Ходили слухи, будто сапоги заколдованы. Вопрос, насколько эти разговоры соответствовали истине, оставался открытым. Во всяком случае, сапогами-скороходами они не были, в чем я убедился, преследуя коротышку. Но, с другой стороны, он мог прекрасно видеть в темноте.

Может, нам удастся выяснить все факты, когда Бик явится за своим сокровищем.

Покойник и Пулар Паленая вступили по поводу этих сапог в мысленный контакт.

* * *

От неожиданности я едва не подпрыгнул на стуле. Я, оказывается, и не заметил, как закрыл глаза. Это произошло, видимо, довольно давно, так как масло в лампе уже успело выгореть, и лишь единственная свеча продолжала гореть над шкатулкой, в которой хранились памятные для Покойника предметы. Ни его, ни Паленую недостаток света не беспокоил.

«Гаррет!»

Я услышал какой-то шум у входной двери.

Это был один из двух разбудивших меня источников шума.

Другим, как вы понимаете, был сам Весельчак.

Покойник, естественно, никуда идти не собирался, и мне пришлось подняться со стула и ползти к дверям. Шум продолжался, и я решил, что мистер Гонлит заслуживает порки, хотя бы для напоминания о пристойных манерах.

Я использовал дверной глазок по назначению и, к своему великому изумлению, обнаружил, что ненависть соседей к Гаррету пробуждает громким стуком вовсе не Гонлит. За дверями стояли трое или четверо парней. Поскольку манер у них вообще не было, то и напоминать было не о чем. Самым горластым оказался не кто иной, как сам полковник Уэстмен Туп — всеми обожаемый шеф городской охраны.

С тех пор как наши пути пересеклись в последний раз, прошло довольно много времени. Похоже, он значительно вырос как по службе, так и в ширину.

Я вознамерился удалиться, полагая, что полковнику не мешало бы слегка поумерить амбиции.

«Впусти полковника, Гаррет. В итоге это принесет нам пользу».

— Почему так до… — начал Туп, но закончить не успел: я с такой силой распахнул дверь, что едва не врезал ему по сопатке. — Ты что, Гаррет, свихнулся? — продолжил Туп, увернувшись от удара.

«Гаррет!» — долетел до меня телепатический окрик.

— Всего лишь крошечный урок вежливости, — сказал я, снова открывая захлопнувшуюся от удара дверь.

Туп выглядел не столько сердитым, сколько взволнованным или даже скорее напуганным. А его подручные — три гориллы, размером чуть ли не с Плоскомордого — походили на людей, уснувших на ходу с открытыми глазами.

— Добрый вечер, полковник. Чем могу быть полезен?

Прикосновение дохлого Логхира вызвало у полковника легкий шок, и он вдруг стал проявлять несвойственную ему вежливость.

— Прости, Гаррет, за поздний визит, но мы получили сведения о кое-каких необычных явлениях…

— Это Танфер. И здесь столько всяких жрецов и магов, что они без труда способны весь мир загадить явлениями весьма странными, а порой и жутковатыми.

Я повел полковника в комнату Покойника, а его гориллы остались торчать у дверей, все еще напоминая каменные изваяния.

— Да, но на сей раз имеются основания подозревать, что в этом замешан ты.

— Что? Я? Ну почему во всех бедах всегда обвиняют меня?

— Да потому, что некто, отвечающий описанию твоей внешности, в сопровождении ряда персон, отвечающих описанию внешности твоих приятелей, включая сквернослова-попугая, были замечены в местах, где имели место странные события. Я не разделяю предположения, что это твой нехороший брат-близнец пытается бросить тень на твою репутацию. Хотя бы потому, что брата-близнеца у тебя нет.

«Скажи ему всю правду, Гаррет».

В большинстве случаев я охотно иду на сотрудничество с властями. Порой это меня раздражает, но, честно говоря, больших неудобств не создает.

Поэтому я рассказал ему все. Как будто бы все. Почти все. Одним словом, я изложил события в облегченной форме, так как обычно издают книги для детей.

После этого Туп приступил к своему рассказу. Его повествование оказалось значительно короче:

— По пути к тебе мы наткнулись на толпу крысюков. Их было штук двадцать — тридцать, и, судя по виду, они готовили какое-то злодейство. Узнав нас, крысюки разбежались как тараканы. Мои ребята заметили, что вместе с ними убегал какой-то толстый коротышка. Готов ли кто-нибудь из вас сообщить мне, что это может означать?

— Охотно сказал бы, босс. Но не имею никакого понятия.

У Покойника тоже никаких комментариев не оказалось.

— А что ты думаешь по поводу появления огней в небе, летающих шлемах и прочих занятных вещах? Какие у тебя на их счет предположения? Люди смотрят на эти явления и пугаются настолько, что другие люди требуют от меня принять в отношении указанных явлений необходимые меры. При этом никто не имеет ни малейшего представления, что это за дьявольщина, и у меня на этот счет тоже не появляется никаких соображений.

— По-моему, ты, Туп, деградируешь. Ты стал изъясняться столь изысканно, что можешь выступать в суде.

— Прости, Гаррет, но моя речь испортилась из-за того, что мне приходится вращаться в изысканном обществе. Эти придурки столь высокого мнения о себе, что каждый из них стал для меня самой большой занозой в заднице. Неприятности, которые можно заработать от трех нормальных преступников, не идут ни в какое сравнение с гадостями, которые может причинить единственный аристократ.

— Кто попросил тебя заняться этими явлениями? Неужели они действительно верят в то, что ты способен вмешаться в дела чародеев?

— Обратимся к реалиям, Гаррет. Как раз чародеи и обратились ко мне с требованием разобраться с этими явлениями.

Колдуны не могут понять, что происходит, и ждут, что полковник Уэстмен Туп из Его Величества Городской Охраны Танфера откроет им эту страшную тайну. Между тем полковнику Уэсту Тупу приходится действовать с завязанными глазами. Но этого они знать не желают. Что, как ты считаешь, известно этому мальчишке Проузу?

Я опасался, что он задаст этот вопрос сразу после заявления о том, что наши повелители с Холма в своем расследовании не преуспели. Однако вопрос последовал только сейчас.

— Не знаю. Скорее всего на один плевок. Но парень надувается, делая вид, что ему известны все тайны вселенной. У него крыша набекрень. Восемьдесят процентов того, что он лопочет, переводится на обычный язык одной фразой: «Я хочу, чтобы вы видели, какой я необычный, вот».

— Проуз знает, где найти тех бродячих эльфов, к которым он так прилип?

— Предполагаю, что в случае острой необходимости он может каким-то образом вступить с ними в контакт. Но где они находятся, ему неизвестно.

— Понятно, — протянул Туп и, взглянув на меня с подозрением, сказал:

— Значит, ты утверждаешь, что его похитила другая банда?

Мой старый знакомый Туп начинал страдать болезненной подозрительностью. Наверное, заразился от Дила Шустера. Болезнь называется «никогда не доверяй штатским».

Иногда мне казалось, что Дил Шустер делит все человечество на три категории. Те две, что поменьше, состояли из известных преступников и полицейских, причем границы между этими группами были весьма размыты. Третья, самая большая категория охватывала всех нас. С точки зрения Шустера, все мы были жуликами и мошенниками, которых пока еще не выловили. Поэтому обращаться с нами следовало соответственно.

— Неужели он снова дрыхнет? — поинтересовался Туп, бросив взгляд на Покойника, который с момента появления полковника не подавал никаких признаков духовной жизни.

— Хороший вопрос. В последнее время я выслушиваю от него массу бессодержательной чепухи, и это меня начинает беспокоить. Боюсь, Весельчак начал скольжение к окончательной смерти.

Туп снова подозрительно на меня покосился. Ему уже не раз приходилось слышать от меня такие заявления.

— Не мог бы ты ублажить мое любопытство? — спросил я. — Как получилось, что тебе лично приходится топтать улицы? Я-то думал, что вы, полковники, сидите себе спокойно в тюрьме Альхар и запугиваете заключенных, в то время как дивизии ваших подручных шныряют по городу, делая настоящую работу.

Сразу на мой вопрос Туп не ответил. Он снова задумчиво посмотрел на Покойника, очевидно, размышляя о том, сможет ли он свалить от меня, сказав не всю правду.

— Когда в связи с этими событиями всплыло твое имя, я понял, что веселье предстоит немалое. Поэтому я решил с самого начала застолбить себе место поближе к центру событии.

Не требовалось множества умов Покойника, чтобы сообразить: полковник Туп пытается пудрить мне мозги. Холм, возможно, и не стоял напрямую за этими летающими огнями и кастрюлями, но кто-то из наших правителей, бесспорно, проявлял к ним большой интерес. А когда Холму чего-то надо, даже самые большие чиновные шишки начинают, пыхтя, носиться по городу, работая локтями и коленями. Не многим людям понравится перспектива провести остаток дней в муках или вообще мертвым.

В последнем нет никакого противоречия, когда в дело вовлечены могущественные колдуны.

С небольшой натяжкой можно даже сказать, что мы с полковником друзья. Конечно, не такие не разлей вода, как толстый и тонкий, ад и рай или кровные братья. Но мы испытываем взаимные симпатию и уважение и готовы протянуть друг другу руку помощи, когда это возможно.

Весьма вероятно, что именно это и делал в данный момент Туп. Ему не хотелось, чтобы я вдруг сослепу шагнул в пропасть. Взамен за эту услугу он вправе выкачать у меня немного сведений, которые позволят ему предстать в хорошем свете перед подталкивающими его в задницу людьми.

Я был совсем не прочь оказать ему помощь. В прошлом подобная система отношений работала хорошо. Хитрость состояла лишь в том, чтобы не дать никому возможность заподозрить, будто мы с ним хорошо уживаемся.

— Выходит, по части информации ты и в самом деле не больше, чем здоровенная, но пустая бочка… Что там, дьявол их подери, происходит?!

Поселившиеся у моего дома пикси приступили к военным действиям. Судя по тому, как они орали, война могла быть и гражданской.

С момента моего возвращения они хранили молчание. Это было настолько необычно, что я начал подозревать о вмешательстве злой силы.

— Пикси, — ответил я. — Похоже, мне пришлось усыновить целую банду. Против моей воли. Надо бы взглянуть, с чего это они так разволновались.

Пришлось шевелиться самому: Весельчак не пожелал поделиться информацией.

Тяжело поднявшись со стула, я двинулся к двери. Попка-Дурак спал и что-то выкрикивал в своих дьявольских кошмарах. Кажется, возмущался моей угрозой подарить его шарманщику. Я обещал это сделать после того, как клоун из джунглей учинил в доме дикое безобразие и свалил все на меня.

Дин пилил меня добрых две недели.

Туп последовал за мной. Заглянув в дверной глазок, я увидел, как подручные полковника что-то швыряют в небо.

— Твои парни мучают моих пикси, — сказал я.

— В таком случае я уведу их отсюда от греха подальше.

Если узнаешь что-нибудь полезное, не стесняйся поделиться сведениями и со мной.

— А ты, надеюсь, не скроешь, если кто-то из наших колдунов заинтересуется непосредственно мною.

— Ты понимаешь, Гаррет, насколько это опасно. Поэтому даже если я что-то и узнаю, то вряд ли отважусь тебе сказать. Но ты не ошибешься, если вдруг решишь, что обитателей возвышенной части нашего города интересует проблема полета. Не удивляйся, если они обратятся к тебе за советом.

Эй, дьявол вас побери, что вы делаете?

— Они первые начали кидать в нас дерь…

Дверь захлопнулась, и конца фразы я уже не слышал.

19

Я вернулся в комнату Покойника.

— Почему нам вдруг понадобилось прогнать Тупа и его парней? И каким образом Попка-Дурак оказался дома?

«Мистер Бик Гонлит ждет у дома, чтобы востребовать свои волшебные сапоги. Кроме того, полковник Туп ничего не мог прибавить к твоим поистине жалким знаниям.

Пока ты изволил почивать, мисс Пулар открыла дверь для мистера Большая Шишка».

— Добавил ли полковник Туп что-нибудь к твоим жалким знаниям? — поинтересовался я.

Мне не понравилось, что Паленая открывала дверь, не имея прикрытия с тыла. Старые Кости иногда упускают очень важные детали.

«Я получил всего лишь внутричерепное подтверждение того, что он сказал тебе. Обитатели Холма начали проявлять исключительный интерес к необычным небесным явлениям, имевшим место за последнее время. Жители Холма, как думает Туп, считают, что летающие объекты, являясь продуктом деятельности иностранных магов, несут в себе серьезную угрозу для Танфера. Однако лишь незначительное число наших магов придерживается мнения, что за этими явлениями стоят чернокнижники Каренты. Большинство считает, что это — одно из проявлений борьбы за власть, и надеются обнаружить заказчика во властных структурах города. Какова бы ни была истинная причина недавних событий, в основе треволнений обитателей Холма лежит опасение утратить нынешнее положение».

— Они, значит, не хотят терять власть, а я, выходит, должен отправляться на улицу ловить Бика Гонлита?

Я смертельно устал. Мне хотелось набить брюхо и счастливо завершить бесконечный день пятью-шестью кружечками пива.

«Судя по тому грандиозному успеху, каким завершилась первая попытка, не лучше ли будет выждать, пока он сам к тебе явится? Мне кажется, он испытывает к своей обуви какую-то сверхъестественную привязанность. Сапоги играют в его жизни роль руководящего фактора».

Из кухни с подносом в руках появилась Паленая. Она пряталась там, пока Туп находился в доме. И времени, надо отдать ей должное, не теряла. Крысючка приготовила массу бутербродов и притащила мне кружку пива, которую нацедила из бочки в леднике.

Приступая к бутерброду, я вознаградил девицу своим трюком со вскинутой бровью. Ее усищи дернулись и отклонились назад. На человеческом языке это означало, что крысючка залилась краской.

— Все в порядке, Паленая. Я рад твоему появлению. А тебе, Старые Кости, я скажу вот что. Мои глаза закрываются, торчать здесь я больше не в силах. Ты сможешь с ним побеседовать, если я его тебе притащу?

Атмосфера наполнилась презрением к физической слабости, которую испытывают простые смертные, после чего последовал ответ:

«Веди его сюда. На данном этапе это может иметь ключевое значение. Затем вы оба можете отправляться в постель, в то время как я предамся тяжкому труду».

Паленая тихонько взвизгнула, а ее усы отогнулись назад почти до ушей. Я испугался, что они вообще могут оторваться.

— Он вовсе не это имел в виду, Паленая. Весельчак просто сказал, что мы можем идти спать. Ты устроишься в комнате для гостей на третьем этаже. — Паленая знала это помещение, так как ей уже приходилось там ночевать. — Пойду проверю, ушел ли Туп.

«Ушел. Но оставил наблюдателя, который, притворяясь пьяным, сидит на ступенях дома миссис Кардонлос. Он вот-вот уснет на посту».

Я направился к дверям, не сомневаясь в том, что сонливость часового имеет искусственное происхождение. В отличие от моей.

Паленая двинулась следом за мной. Она несла лампу. Поэтому, когда я открыл дверь, в проеме возник мой силуэт.

Бик Гонлит явился пять минут спустя. Вид у него был жалкий, больше всего он смахивал на побитую собаку, если так можно выразиться о взрослом мужчине.

— Бик, дружище, — сказал я, — понимаю, что тебе хочется меня повидать. Но с какой стати ты разместил вокруг моего дома банду крысюков?

— Мои сапоги у тебя?

— Я поместил их на самое почетное место. Но я их сожгу, а прах развею над рекой, если не услышу от тебя кое-каких разъяснений.

— Ходят слухи, что ты не настолько крут, Гаррет.

— О тебе тоже ходят всякие слухи, Бик. Поговаривают даже, что ты доставляешь живьем тех, кого поймаешь. Но это так — к слову. Итак, кроме ответа на вопрос о крысюках — этот ответ я хочу услышать несколько позже, — я хочу знать, почему ты около меня крутишься? Да, но где же мои хорошие манеры? Входи, входи. Не станем же мы обсуждать наши дела на пороге. Особенно учитывая то, что за мной сейчас следит солдат Охраны.

Гонлит едва не подпрыгнул на месте, затем нервно огляделся по сторонам. Он был явно испуган. И к тому же бос.

Бик проскользнул мимо меня, бросив через плечо последний опасливый взгляд.

— Итак, начнем все же с крыс, — сказал я. — Почему они здесь?

— Да потому, что за нее, — он посмотрел на Паленую, — мне обещано крупное вознаграждение. Надега спит и видит вернуть ее назад. Я надеялся забрать сапоги, когда банда Надеги учинит переполох, утаскивая твою подружку.

— И кроме того, заработать немного монет. Молодец, Бик, ценю твою откровенность и серьезных претензий предъявлять не стану. Если ты, конечно, объяснишь мне, почему сегодня утром не только болтался в проулке за моим домом, но и врезал мне по черепу дубинкой. Нам сюда, — сказал я, открывая дверь в комнату Покойника.

Сапоги Бика стояли на столе рядом с бутербродами Паленой. Но у меня создавалось впечатление, что прежде чем случится их радостное воссоединение с ногами владельца, пройдет еще немало времени.

— Присаживайся, браток.

— Я не стану задерживаться, Гаррет. Возьму сапоги и уйду.

— Мечты бывают у всех, Бик. Но чтобы они воплотились в жизнь, иногда приходится чем-то жертвовать. Итак, как насчет проулка?

— Какого проулка?

— Крутого из себя строишь?! — мгновенно потерял терпение я. — Что ж, могу напомнить Я толкую о том проклятом проходе, который расположен за моим домом. О том месте, где ты напал на меня и стукнул дубиной по голове.

Гонлит уставился на меня с таким видом, словно на моем лбу вдруг выросли оленьи рога.

«Гаррет!»

Я подпрыгнул на стуле. Тот же фокус проделали Бик и Паленая.

— Да?

«Как бы странно это ни звучало, но человек, с которым ты беседуешь, не имеет ни малейшего представления о том, что ты говоришь. В данный момент я рассматриваю гипотезу, согласно которой Бик Гонлит, встреченный тобой утром, не является тем человеком, которого ты привел в наш дом. Или у твоего собеседника есть брат-близнец или же, что более вероятно, создание, присутствие которого я уловил за нашим домом и за которым тебя направил, создало иллюзию, имитирующую представления Кипроса Проуза.

Я согласен, что наступило время, когда ты можешь отправиться в постель, а этот человек пусть сядет. (Бик все еще не принял моего приглашения.) После этого я позабочусь о том, чтобы он тоже задремал».

* * *

Пулар Паленая сделала мне предложение, от которого в силу ее легкой ранимости отказаться было трудно.

— Не сегодня, Паленая. Я настолько устал, что усну в разгар процесса. И твои чувства будут оскорблены, хотя ты и станешь утверждать, что сама виновата во всем.

Крысючка привыкла к тому, что я кричу на нее, когда она пытается взять на себя чужую вину.

Я, конечно, поступал не так честно, как следовало бы. Но это давало мне возможность выиграть время и продумать ответ, который не ранил бы чрезмерно тонко организованных чувств молодой крысючки. Нельзя было позволить ей потерять уверенность в себе.

Чем дальше я размышлял на эту тему, тем больше убеждался в том, что без помощи Покойника здесь не обойтись.

Паленая была в таком возрасте и настроении, что желала слышать от меня только то, что хотела услышать.

Тем не менее произнесенные мною слова «как-нибудь в другой раз», кажется, несколько сняли возникший напряг. По крайней мере на время.

Оставалось только надеяться, что крысючке не хватит смелости снова вернуться к этому вопросу.

20

В ту ночь проклятые пикси будили меня дважды. Просыпаясь, я каждый раз получал сигнал от Покойника, и это означало, что возле нашего дома кто-то рыщет. Кто именно, Весельчак не удосужился мне сообщить, а сам я настолько устал, что мне было глубоко наплевать.

Пикси проявили себя отличными сторожевыми псами. Но если бы я возжелал себе охрану, то предпочел бы завести более крупное и кровожадное существо, которое могло бы тихохонько, не разбудив меня и не побеспокоив соседей, скушать врага.

Проснулся я очень рано, еще до полудня, и, проковыляв по ступеням вниз в кухню, обнаружил мрачного Дина в обществе Пулар Паленой. Паленая сидела за столом и что-то жевала. Крысючка не забыла притащить из комнаты Покойника свое спец-кресло.

Дин мыл посуду, одновременно ведя борьбу со своими расовыми предрассудками. Очень мало людей считает, что от крысюков есть какая-то польза. Да и сам я, честно говоря, принадлежу к господствующему большинству, хотя и стараюсь по мере сил скрыть свою неприязнь к крысиному народу.

После появления Пулар Паленой, последнее стало мне даваться гораздо легче.

— Ты, Паленая, скоро станешь толще дохлого Логхира, — промямлил я, шлепаясь на стул. — А голова до сих пор раскалывается.

Боль, впрочем, была не такой сильной, как вечером.

— Сколько раз я просил вас, мистер Гаррет, быть полегче с пивом? — проворчал Дин.

— Пиво на сей раз ни при чем.

Дин загрохотал кастрюлей и презрительно фыркнул. Он мне не верил.

— Это действительно так. Паленая может все подтвердить.

Вчера меня лупили по голове какой-то магией. И не единожды. Каждый раз, когда я приходил в себя, головная боль была сильнее, чем раньше.

— В таком случае объясните мне, пожалуйста, почему сегодня утром мне пришлось посылать за свежим бочонком?

Ведь и десяти дней не прошло с тех пор, как вы прикончили предпоследний.

— Новый бочонок? Но не мог же Покойник…

Паленая вдруг стала проявлять необычайный интерес к занимающейся на потолке акробатикой мухе.

— Неужели ты после этого совсем не страдаешь от похмелья, девочка?

Она покачала головой и попыталась выдавить одну из своих «я-хочу-быть-человеком» улыбок.

— Имей в виду, мы существуем в самом жестоком из всех жестоких миров. — Я не стал угрожать вернуть ее Надеге, поскольку опасался, что она воспримет мои слова всерьез.

Дин извлек руки из воды на время достаточное для того, чтобы плюхнуть передо мной на стол кружку чая и тарелку с перезрелыми фруктами в компании крошечных кусочков ветчины.

Это был мой обычный завтрак. Я не мог понять, каким образом Дин ухитряется извозить столько тарелок, горшков и сковородок, держа при этом своего работодателя впроголодь.

Я сделал большой глоток и почувствовал, что напиток имеет какой-то горьковатый привкус. Кроме чая, Дин заварил еще какую-то травку. Я посмотрел на старика, но тот сердито отвернулся. Ясно. Домоправитель знал, что я буду страдать от головной боли, и принял упреждающие меры. Так что воркотню старик учинил только по привычке, поскольку Покойник ему уже все рассказал.

Выходит, Весельчак тоже на что-то пригоден.

Хотя похмелья он и не одобрял.

Паленая подняла шум, демонстрируя заботу о любимом сыне мамы Гаррет. Дин всем своим видом выказывал отвращение, я одарил его недобрым взглядом. Из всех многочисленных особей женского пола, проходивших через эту кухню, старик активно не любил лишь тех, которые вдруг решали заявить на меня особые права.

Особенно он начинал донимать меня, когда ему казалось, что я вдруг начинал переставал относиться к какой-то из девиц так, словно в ней было что-то особенное. Любое отклонение от нормы казалось старцу опасным.

Я с грустью принялся размышлять о том, что мой дом постепенно превращается в гнездо старых вздорных холостяков.

Пикси, приступив к действиям, учинили грандиозный шум. Дин не обратил на их вопли никакого внимания. Старик уже нарезал хлеб и готовился увечить овощи.

— У тебя нет желания узнать, что там происходит? — осведомился я.

— Нет. Это случается каждые четверть часа. Когда потребуется наше внимание, то, что валяется в соседней комнате, нас предупредит.

Если оно не дрыхнет. У Покойника была дурацкая привычка неожиданно засыпать. Иногда на несколько месяцев.

И эти запои, как правило, случались в самый неподходящий момент. Именно тогда, когда дел было по горло.

Я закончил питаться. Добавленное в чай лекарство начинало оказывать действие, и мир стал казаться мне не таким мрачным и жестоким, как прежде.

— Паленая, пойдем взглянем на старого Весельчака, — сказал я.

Преждевременную вспышку оптимизма следовало держать в узде. Тем более что у ее истоков мог стоять жмурик.

— Привет, Старые Кости! Что мы имеем на сегодня? Доброе утро, Бик Гонлит. Как поживаешь?

Похоже, Дин несколько переборщил, добавляя лекарство в чай.

Ответа от Покойника я не дождался. Что касается Гонлита, то он ответил мне стоном:

— Я хочу получить свои сапоги, Гаррет.

— Не сомневаюсь, что ты их получишь. Говорят, вся твоя личность заключена в этой обуви. Итак, почему же ты решил измазать ее дерьмом, ошиваясь за моим домом?

— Неужели все снова?! — возопил Гонлит, закатывая глаза.

«Эту линию следствия я, Гаррет, уже исчерпал. Мистер Гонлит искренне полагает, что никогда не бывал в том проулке за домом. Я ничем не смог поколебать его убеждения. В силу этого обстоятельства я склоняюсь к тому, чтобы ему поверить. Однако мистер Гонлит не может дать внятного ответа на вопрос, где он находился во время происходивших около нашего дома событий. И это обстоятельство его беспокоит даже больше, чем нас».

Меня это не беспокоило нисколько.

— Может, его использовал один из серебристых парней, так, как ты пользуешься Попкой-Дураком?

«Подобная возможность приходила мне на ум. Но в мозгу мистера не сохранилось никаких остаточных явлений, которые обязательно существовали бы, если бы наш гость стал объектом манипулирования. Существуют некоторые намеки на то, что мистер Гонлит в тот момент спал. Поскольку он этого вспомнить не может, есть все основания полагать, что в сон он был погружен насильственно. Не исключено, что теми же средствами, которые были вчера использованы против тебя».

— Ну хорошо. И что дальше?

«Первым имя мистера Гонлита упомянул мальчик Кипрос Проуз».

Я об этом уже думал. Может, это Кип все устроил? НеужелиПокойник мог не заметить того, что здесь был мальчишка?

«Исключено».

— Бик, тебя, случайно, не нанимали отловить парочку эльфов по имени…

— Ластир и Нудисс. Я устал отвечать на одни и те же вопросы. Отдай мои сапоги.

«Он уверен, что до прихода сюда никогда не слышал этих имен».

Я насупился. Радостное возбуждение и оптимизм начинали полегоньку улетучиваться.

— В таком случае, как вышло, что он следил за мной, а ты следил за ним с помощью Попки-Дурака?

«Он выслеживал мисс Пулар, Гаррет, а мистер Большая Шишка следовал за тобой. Насколько я смог определить, их появление рядом друг с другом явилось следствием твоего пребывания вблизи мисс Пулар».

— Не кажется ли тебе, Старые Кости, что тут слишком много случайных совпадений? Ты знаешь, что я в совпадения верю, но терпеть их не могу. Скоро ты заявишь, что этот славный парень Бик просто споткнулся о Пулар Паленую в тот момент, когда она и Плоскомордый явились ко мне с помощью. И будучи парнем предприимчивым, Бик случайно оказался в нужном месте в нужное время. Одним словом, он удачно ловит шансы.

«Это очень близко к истине, Гаррет. Во всяком случае, в том виде, какой она представляется мистеру Гонлиту. Ты ошибаешься лишь в одном. Он начал охоту на мисс Пулар задолго до того, как произошли эти странные события. Мистер Гонлит нашел место, где мы ее укрыли. Он заметил ее как раз в тот несчастливый момент, когда я обратился к ней с просьбой о помощи».

Я совсем по-стариковски откашлялся. То, как развиваются события, мне крайне не нравилось.

«Тебе никогда ничего не нравится. Но у тебя есть дурацкий талант слоняться без дела, совершая глупейшие ошибки и переворачивая все вверх дном, пока ситуация каким-то чудесным образом не улаживается».

Я снова прохрипел по-стариковски, тренируя себя для жизни в весьма преклонном возрасте.

«Я, Гаррет, стыжусь того, что мне потребовалось так много времени на то, чтобы обнаружить у тебя на хвосте мистера Гонлита».

— Ого-го…

Покойник крайне редко призвался в своих ошибках, проколах или недосмотрах. Ведь он принадлежит к наиболее совершенной расе — расе Логхиров. Если вы спросите, он до бесконечности будет токовать о своем превосходстве.

Когда же он ошибается, то перекладывает всю вину на других.

Ага, вот и он.

«Затем я стал понимать, что полученное мною описание совершенно не соответствует действительности».

— Поэтому ты не находишь ничего удивительного в том, что парень оказывался везде, где появлялись Паленая и я?

Указывать на прорехи в его объяснениях абсолютно бесполезно. Жмурик просто игнорирует все ваши замечания.

«Мне следовало глубже изучить твою встречу в проходе за нашим домом с ложным мистером Биком Гонлитом. Возможно, ты заметил нечто такое, что мы позже сочли тривиальным, поскольку не сомневались в правильности идентификации личности того, кто осмелился нас побеспокоить».

Настоящий Бик Гонлит начал проявлять возрастающее беспокойство.

— Позволь мне отдать ему обувку, и пусть он валит отсюда.

Я понимал, что в голове у коротышки сейчас царит полный хаос. Он пытается уяснить для себя, какую роль невольно сыграл в неизвестных ему важных событиях, и перед ним кружился рой каких-то странных и, по-видимому, ложных воспоминаний.

«Выпусти птицу, как только мистер Гонлит окажется в квартале от нашего дома».

— С удовольствием. Всегда есть шанс, что он где-нибудь наткнется на орла-попугаежора. Получай свои сапоги, Бик, вали отсюда и старайся держаться подальше как от меня, так и от Пулар Паленой. Гарантирую, что вознаграждение, которое обещал тебе Надега, не стоит тех неприятностей, что ты можешь схлопотать. Белинда Контагью одно время ходила в моих подружках.

С круглой рожи Бика мгновенно схлынула вся краска. До него, надо думать, доходили кой-какие слухи. Поскольку я все еще был жив, то это могло означать лишь одно: я по-прежнему хожу в подручных у этой помощницы смерти.

«Очень глупо, Гаррет».

Логхир совершенно прав. Идиотская угроза. Если мои слова дойдут до Белинды, я закончу жизнь на костылях. Если она окажется в добром расположении духа.

Я помахал Гонлиту со ступеней своего дома и отправил в полет горластого клоуна. Когда тот с воплем исчез в воздухе, я отправился на свидание с Паленой и Покойником.

21

Возвращение к жизни после того, как Покойник разгреб грязь в подвалах моего мозга, было менее болезненным, чем удар по черепу заклинанием серебристого эльфа, однако его действия оставили меня в подавленном состоянии духа. У меня было только одно желание: снова забраться в постель, свернуться в клубочек и сосать большой палец.

Такое проникновение в черепушку — дело для нас довольно редкое и всегда происходит только по моему разрешению. Каждый раз я клянусь, что впредь ничего подобного не допущу, в каком бы кризисе ни пребывал. Но когда случается очередная прорушка, даю свое согласие, поскольку доверяю Покойнику и знаю, что все кончится хорошо. Однако после каждого сеанса мрачные, темные воспоминания, как мне казалось, не исчезают, а, оседая куда-то вглубь, устраиваются там, поудобнее. Так оседает и уплотняется гравий, когда вы начинаете встряхивать наполненное ведро.

Я сделал несколько глубоких вдохов, призванных очистить организм. Это упражнение было частью боевого искусства Морли и хорошо действовало, если вы настолько глупы, что позволяете себе верить в его полезность.

— Узнали ли мы что-нибудь такое, что стоит моих страданий?

«Полагаю, что узнали. Хотя на первый взгляд это может показаться несущественным».

Продолжать он не стал. Покойник хотел, чтобы я его спросил, предоставив ему возможность продемонстрировать собственную гениальность.

У меня не было желания предаваться обычным играм, и я решил ублажить Весельчака.

— Ну и что же это?

«Бик Гонлит, который был у нашего дома, не носил знаменитых сапог. Ты мимоходом бросил, что их не заметил, а я, оставив без внимания этот факт, лишил себя возможности сделать правильный вывод, что ты их не видел потому, что там их не было. В то время у нас не было никаких мотивов выйти за рамки очевидного. Кроме того, встреченный тобой Гонлит, даже без сапог на толстой подошве, был на несколько дюймов выше того мистера Гонлита, который несколько минут назад оставил наш дом».

— И что же из этого следует?

«Пока мне все до конца не ясно, но можно, не боясь ошибиться, предположить, что противная сторона способна предстать перед нами в обличье того, кого мы хорошо знаем».

— Только не говори, что мы снова столкнулись с похитителями образов!

«Не буду. Обещаю. Никаких похитителей образов здесь нет. Зато мы имеем дело с замечательной по исполнению магией иллюзий».

— Но ты же сказал, что не заметил около нашего дома никаких следов магии!

«Да, сказал. И до сих пор от своих слов не отказываюсь.

И это вовсе не противоречие. Просто мы имеем дело с весьма загадочным явлением».

— Ну и дела! Выходит, наш старый добрый Бик виновен лишь в том, что хотел выкрасть Паленую и получить деньги?

Принимая это на веру, я все же хочу знать, как Кип узнал его имя и почему решил, что он охотится за его странными друзьями. Кроме того, мне не терпится уяснить, откуда эльф знал Бика настолько хорошо, что сумел устроить этот маскарад. И как получилось, что сам Бик остался в неведении?

«Великолепные вопросы, Гаррет. Похоже, ты наконец начинаешь учиться думать. К сожалению, у мистера Гонлита на них ответа не оказалось, и нам придется вести раскопки в ином месте. Поскольку у меня создается впечатление, что прямого пути к мальчику нам установить не удастся, визит к его матушке, напротив, имеет некоторые шансы оказаться продуктивным».

— Ты полагаешь, что она может знать?… Понимаю. То, что она скажет, послужит нитью или указателем, при помощи которых нам удастся добраться до тех, кому известно, где искать мальчишку.

«Естественно. Именно поэтому я и предлагаю встречу с его матушкой. Не исключено даже, что она знает, где найти этого таинственного Ластира и его компаньона».

Все может быть. Но я опасался, что эта мысль посетила людей, которые ведут за ним охоту, раньше, чем нас.

«У меня складывается впечатление, что те, о ком ты думаешь, в этом деле дилетанты».

Он прав. Если бы поиски вела Организация, пух и перья летели бы во все стороны. Никаких нежностей.

«Верно подмечено, Гаррет. Да, кстати. Мисс Пулар должна оставаться здесь. У меня нет сомнений в том, что сообщники мистера Надеги ведут постоянное наблюдение за нашим домом».

— Боюсь, люди Шустера тоже.

«Именно».

— В таком случае, может, и мне не стоит высовываться?

Идея поддержать пивной бизнес, оставаясь дома, казалась мне в этот момент очень привлекательной.

«Ты слишком печешься о своей репутации. Не волнуйся, я позабочусь, чтобы твой уход остался незамеченным».

Еще один намек на то, что реальные возможности Покойника превышают те, что он готов признать вслух. Впрочем, он и прежде не раз прибегал к подобному трюку, а я до сих пор не знал, как ему это удается. Не исключено, что те, кто находился в нашей округе, просто переставали видеть мои перемещения.

Прекрасная возможность раздобыть наличность, если она мне вдруг срочно понадобится!

Надо подумать, не наступила ли пора менять занятие. Почему бы мне не стать, например, невидимым карманником?

Комната вдруг наполнилась телепатическим шорохом. Это было похоже на шум, который производит трескающийся речной лед. Дохлому партнеру моя идея явно пришлась не по вкусу. Даже несмотря на то, что предположение было сделано в шутливой форме.

Я стал размышлять, как, покончив с дневными заботами, заскочу в таверну, где собираются ветераны морской пехоты, чтобы при случае стряхнуть пыль с иных, не столь выдающихся, как они, смертных. Или загляну в другое местечко бросить взгляд на изящную женскую лодыжку.

«Ничего подобного, Гаррет, я не допущу. Никаких утех — ни духовных, ни плотских. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не найдешь нить, которую я стану разматывать, пока ты будешь подтверждать свою репутацию грубого, распутного и вообще никчемного существа».

И он, увы, снова был прав.

22

Вначале я заскочил в конюшню к Плеймету, который должен был рассказать мне, как отыскать семейство Кипа.

— Не знаю, пойдет ли это на пользу, — ответил Плеймет, когда я объяснил ему, что мне надо. — Могу гарантировать, что его мать ничего полезного не знает. Если бы знала, где его искать, то была бы уже там и таскала эльфов за уши до тех пор, пока они ей все не выложат.

— Но у них, как мы знаем, ушей нет.

— Это может свидетельствовать о том, что они уже успели побывать в лапах Кайен Проуз.

— Похоже, случай действительно тяжелый.

— Весьма решительная мамаша. Но только, когда дело касается ее деток. Во всем остальном она ничем не отличается от обычной вдовы, тяжким трудом зарабатывающей на жизнь своей семьи.

Таких, как Кайен Проуз, в Танфере пруд пруди, хотя в последние самые кровавые годы войны, Корона, дабы не плодить вдов, стремилась призывать под свои знамена в основном молодых людей.

— Хм… Возможно, я чего-то недослышал, но вчера ты не упоминал, что она — вдовица.

Плеймет посмотрел на меня так, словно не верил, что сын мамы Гаррет может оказаться настолько тупым. Слово «вдова» в Танфере частенько служит эвфемизмом, призванным заменить понятие «мать-одиночка».

— Она не склонна хвастать тем, что имеет трех детей от трех разных отцов, один из которых, вероятно, живет на Холме. Впрочем, двое папочек действительно мертвы. Да и волшебник к этому времени мог тоже отдать концы. Последний раз его видели на борту грузового судна, когда оно выходило из порта Танфера. Кип в то время был еще в утробе матери.

«Лейтмарк» — так назывался корабль — не добрался до Фулл-Харбора.

— Пираты?

— Сейчас это уже не Имеет значения, — пожал плечами Плеймет. — Кайен не везло с мужиками. Они или помирали, или сбегали. Но она сохраняла железный оптимизм и продолжала попытки. Когда Кип появился у меня, я убедил ее потратиться на то, чтобы исключить очередную беременность.

Хотя бы ради детишек.

— Кажется, ты и сам питаешь теплые чувства к семейству Проуз.

— Мне нравятся ее дети. С учетом условий, в которых ребята росли, они оказались очень славными созданиями. А сама Кайен — достойная женщина, не заслужившая тех страданий, что выпали на ее долю. Но она постоянно навлекает на себя несчастья.

— Синдром саморазрушения, стало быть? — спросил я, думая о своей жизни.

— Определенно. Но главным образом в сфере, имеющей отношение к мужчинам. Она отвергает всех, кто мог бы относиться к ней хорошо, и привечает злодеев, которые над ней издеваются.

Мне показалось, что в его голосе прозвучала нотка разочарования. Но если и так, то прозвучала она слабо, и эту тему я решил не развивать.

Со временем я узнаю все о Кайен и о своем приятеле Плеймете, а сейчас мне предстоит всего лишь выяснить, как они поведут себя при встрече.

23

Выйдя из конюшни Плеймета, мы прошли с полмили по направлению к реке и, обогнув квартал Непорочного идиота, вышли к портняжной округе. По площади портняжная округа немного уступает Непорочному идиоту, и где-то на ее окраине мы и нашли мамочку Кипа.

Кайен Проуз занималась портняжной работой в крошечном кооперативе. Работа шла двадцать четыре часа в сутки, и вели ее в несколько смен женщины, общественное положение которых было примерно одинаковым. Всех отличала крайняя бедность, все были обременены детьми и при этом не имели ни мужей, ни профессий. За большинством из них тянулся длинный шлейф лет, что не позволяло успешно выступать на ниве проституции или платного танца. Обстановка в заведении была крайне удручающей, мне казалось, что даже стены тут пропитаны отчаянием.

Но каждая из находившихся там женщин были преисполнена духом решимости. Это были женщины, сумевшие выжить в борьбе и делавшие то, что должны делать. Глядя на них, я вспомнил себя — юного морского пехотинца, на которого справа надвигались аллигаторы, слева рейнджеры венагетов, а со всех сторон — разнообразные ядовитые козявки, змеи и летучие мыши. И мы тогда, подобно этим женщинам, делали свое дело, несмотря на соблазн бросить все и убежать.

Эти дамы будут продолжать свою битву до последнего удара колокола судьбы.

Чтобы покончить с этой темой, я сделаю им самый высокий комплимент: из них получились бы отличные морские пехотинцы.

Когда мы вошли, в помещении находились восемь женщин. Я без труда определил, кто из них Кайен Проуз. Кип во многом был на нее похож… Но только…

— Бог мой, Плей! Но она же красотка! Ты уверен?… И ты хочешь сказать, что у этой женщины трое детей, одному из которых исполнилось девятнадцать?

Слабое освещение, безусловно, шло ей на пользу, но в любом случае она выглядела не старше, чем я. А может быть, и моложе. Она вполне могла бы выступать на рынке тела. И, готов поспорить, весьма успешно.

Возможно, всему виной были длинные светлые волосы Кайен, сверкавшие, как у девицы в два раза ее моложе. Возможно — кожа, для женщины зрелого возраста на удивление гладкая. Впрочем, вполне вероятно, что молодой она казалась из-за личика, на котором годы нищеты почти не оставили следа. Одним словом, она принадлежала к тем людям (такие встречаются лишь один на тысячу), которые никогда не стареют.

Наверное, я довольно долго проторчал столбом. Не исключаю, что у меня при этом даже капали слюни… Пришел я в себя, лишь услыхав шепот Плеймета:

— На нее все так реагируют, когда видят в первый раз.

Видимо, все лица мужского пола, мысленно уточнил я.

Взгляд голубых, как у ребенка, глаз Кайен встретился с взглядом ветерана, и родившиеся в их глубине слегка насмешливые огоньки ясно показали, что она читает мысли так же легко, как Покойник. Появившаяся на ее губках едва заметная улыбка сказала мне о том, что ход моих мыслей никакого неприятия у нее не вызывает.

Боги проявили немыслимую щедрость, когда лепили Кайен. А архитектурный проект готовил великий художник. Материнство почти не сказалось на ее фигуре. Полагаю, найдется множество женщин лет на десять, а то и пятнадцать моложе Кайен, которые люто ненавидят ее просто за то, что она существует.

Семь таковых сидели с ней в одной комнате.

— Привет, Плей, — сказала она.

О боги, ее глубокий, чуть хрипловатый голос звучал почти так же призывно, как голос Кэт. Он превратил мой хребет в желе, а я ведь пришел сюда по делу, ощущая вину за то, что позволил кому-то украсть ее сына.

Кайен прекрасно понимала, как подействовал на меня ее вид. Наверное, с подобной реакцией мужчин ей приходилось сталкиваться ежедневно по меньшей мере лет двадцать пять.

Готов поспорить на что угодно: в ее жилах течет кровь эльфов. Скорее всего эльфами были ее бабушка или дедушка.

— К сожалению, я не могу оставить работу, — сказала она, — поскольку вчера сделала меньше, чем требуется.

Она осмотрела меня с ног до головы с таким видом, словно выбирала овощи на базаре, но в ее исполнении это действо выглядело не оскорблением, а комплиментом.

Я ответил ей точно таким же взглядом.

Кайен определенно нравилось, когда на нее смотрят. Что, видимо, служило одним из симптомов ее болезни.

Плеймет взирал на нас с кислым видом, подтверждая возникшие у меня ранее подозрения. Чтобы не обидеть товарища, я попытался обуздать свое юношеское очарование.

— Познакомься с Гарретом, Кайен, — сказал Плеймет. — Это тот человек, который хочет помочь Кипу. А сейчас он пытается его найти.

Кайен Проуз на краткий миг превратилась во взволнованную маму. У нее стал такой вид, какой я помнил с детства, что, в свою очередь, породило у меня тревожные мысли о том, не могла ли моя мамочка иногда тоже вести себя так, как матери не подобает.

Нет. Никогда. Это была моя мама.

— Я готова на все, чтобы помочь вам, мистер Гаррет, — сказала она деловым тоном. Или почти деловым. Кайен Проуз, к счастью, была не в силах скрыть свою сексуальность.

Ну и дела.

— Мы пришли сюда, поскольку я не знаю, с чего начать, — объявил я. — Вы можете говорить, не отрываясь от работы?

Раз заведение являлось кооперативом, потогонная система здесь явно не применялась и рабский труд не использовался. Однако мне показалось, что коллеги Кайен наше появление не приветствуют — ведь оно нарушало размеренное течение их жизни. Впрочем, две-три дамы поглядывали на Плеймета с таким видом, словно прикидывали, как этот парень будет смотреться в свадебном костюме.

Но, повторяю, это был кооператив и здесь не было суровой сдельщины, однако для того, чтобы поддержать более или менее приемлемое существование, женщинам приходилось вкалывать по четырнадцать часов в сутки. Каким-то непостижимым образом им удалось найти формулу справедливого дележа получаемой кооперативом прибыли.

— К сожалению, мне практически нечего вам сказать. Если бы я хоть что-нибудь знала, то скорее всего не потеряла бы своего мальчика. А об этих двух уродах я и вовсе понятия не имела.

— Вы имеете в виду уродов по имени Ластир и Нудисс?

— А разве здесь были какие-нибудь другие уроды?

— Вашего сына украли четверо, но в их число названная вами парочка не входила. Кроме того, была еще троица, пытавшаяся похитить его несколько раньше. Их попытка успехом не увенчалась.

Я не считал, что это были существа из одной и той же команды. Но поскольку дам-эльфов, навещавших Плеймета, я не видел, то полной уверенности на этот счет у меня не было.

— Расскажите-ка мне лучше о Бике Гонлите, — продолжил я, рассудив, что если мне известно об этом парне, то о нем могла слышать и она.

Как выяснилось, я попал в точку.

Игла Каейн прекратила движение, а сама она изучала последний стежок добрых пару секунд. Затем она бросила короткий взгляд на Плеймета и возобновила работу в прежнем ритме.

— Что вы хотите узнать?

— Все, — сказал я, почувствовав, что за этим что-то скрывается. Возможно, ничего такого, что окажется мне полезным, но то, что какая-то связь с интересующими меня событиями здесь имеется, несомненно.

Кайен снова взглянула на Плеймета, и я последовал ее примеру.

Наш приятель пожал плечами и неуверенно поинтересовался:

— Может, мне стоит подождать за дверью, Кайен?

Я не был уверен в том, что женщина страдает излишней застенчивостью. Подобной роскоши она не могла себе позволить. Скорее всего она опасалась, что ее слова обидят Плеймета, и он в ней разочаруется. Его мнение было для нее очень важным. А может быть, он просто выступал для Кайен в качестве опоры в ее неустроенной жизни. Так или иначе, но она находила пользу в человеке, который был настолько хорош, что не желал становиться активным участником ее игры в самоуничтожение.

Плеймет — из той редкой породы парней, которые настолько добры, что это не идет им на пользу. Все присутствующие понимали, что испытывает мой друг из-за того, что единственная нужная ему женщина ведет себя так, словно заключила контракт с силами тьмы. Все — кроме самой Кайен Проуз.

— Можешь не уходить, Плей, — бросила она. — Если что-то из того, что я расскажу мистеру Гаррету, вгонит меня в краску, значит, я того заслуживаю. Сравнительно недавно, мистер Гаррет, у меня была непродолжительная, но довольно приятная связь с Биком Гонлитом.

Ее игла просто летала, вшивая рукав в какой-то костюмчик, рассчитанный максимум на шестилетнего ребенка. Не исключено, что носить эту одежду будет девочка, которой никогда не придется страдать так, как страдала швея, — Впрочем, он, как мне кажется, видел наши отношения в ином свете, нежели я, — продолжила она с такой интонацией, словно хотела сказать: «да они все такие».

— Интересно, — заметил я.

Покойник не счел нужным сообщить мне об этом обстоятельстве, видимо, желая, чтобы я выяснил все самостоятельно. А может, счел это не интересным и к делу не относящимся? Впрочем, нельзя исключать и того, что Бик этого не запомнил, поскольку не считал заслуживающим внимания.

— И это произошло недавно? — решил уточнить я.

— Я положила конец нашей связи три дня назад. Когда поняла, что он меня просто использует в своих целях.

Проклятие! Простой вздох в устах этой дамы звучал, как призыв к близости. Неудивительно, что старина Бик не смог ее правильно оценить.

Все швеи заерзали на своих местах, оживленно комментируя про себя слова Кайен. Вслух же не было произнесено ни слова. Надо думать, их оценки были далеки от справедливости. Мне не казалось, что Кайен Проуз объявила себя всеобщей собственностью. Она просто очень любила мужчин и всегда договаривалась с сидящим в ней дьяволом, что очередной избранник непременно должен оказаться неподходящим, отвратительным типом.

— Понимаю. Спасибо, Плей, что надоумил меня сюда прийти. За последние три минуты я узнал больше, чем за все остальное время расследования. Скажите, Кайен, снимал ли он сапоги в минуты близости?

Ходили слухи, что Бик занимался любовью, не расставаясь с любимой обувью.

Кайен Проуз залилась краской. Остальных женщин, судя по выражению их лиц, это повергло в изумление.

— Он… В этом отношении у него были кое-какие проблемы. Он говорил… Простите, вы, кажется, что-то спросили о сапогах?

— Многие, связанные с Биком Гонлитом легенды, касаются его больших, отвратительных на вид и, возможно, магических сапог. Эту обувь не стал бы красть даже крысюк. Сапоги белые и усеяны фальшивыми драгоценными камнями.

Подошвы у них необыкновенно толстые. Вы, как мне кажется, дюйма на четыре выше, чем босоногий Бик.

— Мы с ним одинакового роста, и никаких особых сапог я не заметила. Я вообще на нем никакой обуви не видела. Ни сапог, ни ботинок.

Мы с Плейметом обменялись многозначительными взглядами.

— В чем дело? — спросила Кайен.

— В таком случае вы имели дело не с подлинным Биком Гонлитом, — пояснил я. — Это был один из эльфов, разыскивавших друзей Кипа. Он использует какую-то разновидность магии, заставляющую людей верить в то, что перед ними Бик Гонлит. Но иллюзия почему-то не охватывает сапоги.

— А ведь вы, наверное, правы. Я как-то об этом не думала, но когда мы были детьми, Бик постоянно занимался своей обувью.

— Вы так давно с ним знакомы?

— Примерно с того времени, когда мы находились в возрасте Кипа. Но близкими друзьями никогда не были. Поскольку мы росли на одной улице, я его иногда встречала, и мы ограничивались приветствиями. В то время я никакого внимания на него не обращала. Так же как и он на меня.

Думаю, потому, что он был слегка… с приветом. Казалось, он не знал чего хочет. Словом, ненормальный. Но примерно месяц назад он опять возник и стал вести себя так, будто я его по-настоящему интересую. Бик приобрел приличные манеры и научился красиво болтать. Но дальше разговоров дело не шло. Каждый раз, о чем бы мы ни толковали, в центре беседы очень скоро оказывались Кип и его друзья. Бик постоянно задавал вопросы. Какой интерес, спрашивается, может представлять мужчина, который постоянно толкует о ваших детках, не предпринимая при этом ничего конструктивного? Лично я в этом ничего увлекательного не нахожу.

«Тебе полезно это послушать, Плей», — подумал я. Эти слова давали ключ к пониманию личности Кайен и характера ее проблем. Умные мужчины могли бы извлечь из этого признания немалую пользу и перестали бы воздвигать даму на слишком высокий для нее пьедестал.

— Не подумайте ничего плохого, но других мне частенько приходится держать в узде. Ведь мне надо работать и воспитывать детей.

Одна из швей театрально застонала, а Плей сверкнул глазами и выпятил грудь с таким видом, словно готовился произнести проповедь об адском пламени, о грехе и о «пусть первым бросит камень тот, кто…»

— Кип тоже был знаком с этим Биком? — спросил я.

— Он знал его лучше, чем я. Мальчишка сразу сообразил, что Бик просто хочет быть ближе к паре этих уродов.

— Ластир и Нудисс?

— Именно так, приятель, — сказала Кайен, и по ее тону я понял, что мне все же удалось несколько снизить свой рейтинг в ее глазах.

Не исключено даже, что мое имя вообще вычеркнули из первой страницы списка.

— Вы не знаете, случайно, где я смогу найти этого Бика Гонлита? Есть ли у вас возможность установить с ним связь в случае необходимости?

Прежде чем дать ответ, она глубоко задумалась, а я начал подозревать, что свет ее разума не пылает столь ярко, как могло показаться. Видимо, это было одним из факторов, мешавших ей устанавливать прочные связи.

За ее красотой и сексуальностью, по существу, ничего не было.

Я в большинстве случаев это большим грехом не считал, однако для успешного ведении дел глупость клиента могла служить серьезным препятствием.

Краем глаза мне удалось заметить, что другие женщины с интересом наблюдали за моей реакцией. Их явно интересовало, пойму ли я, что такое Кайен Проуз, и если пойму, то как скоро. Не исключено, что при этом они испытывали ко мне неприязни больше, чем к своей подруге. Ведь все они, так или иначе, жили жизнью Кайен.

Кайен, погрузившись в раздумья, с ответом не торопилась. Впрочем, вполне вероятно, что она тем самым предоставляла мне возможность еще раз хорошенько оценить то, от чего я отказываюсь.

— Да, знаю, — наконец разродилась Кайен. — Плей, проводи мистера Гаррета ко мне домой. Рафи покажет вам место, где обычно прятался Бик. И если этот урод все еще там, сломайте ему за меня пару костей. Или все, если он откажется вернуть Кипа.

Я хотел было пуститься в объяснения, что мальчишку скорее всего выкрал не ложный Бик Гонлит, но Плеймет меня вовремя одернул. В данном случае это не имело никакого значения. Он сказал, что нам пора двигаться.

Идея была просто прекрасная, потому как, помимо всего прочего, Кайен Проуз оказывала на меня какое-то наркотическое воздействие, и мне казалось, что я постепенно помимо воли становлюсь наркоманом. Таким, каким стал уже мой смуглый приятель.

Я подумал, что если бы личность Кайен не была столь ущербной и не несла бы в себе столько непримиримых противоречий, она вполне могла бы избрать для себя ремесло любовницы. При этом она, несомненно, заняла бы одно из первых мест в рядах этих достойных дам.

То, что Кайен Проуз, несмотря на свою исключительно привлекательную внешность, не поднялась по ступеням социальной лестницы и стала тем, кто она есть, красноречиво свидетельствовало о том, какая дуреха скрывается за этой великолепной оболочкой.

Давным-давно, почти сутки назад Плеймет сказал мне, что мамочка Кипроса Проуза — женщина не совсем обычная, и при этом выразительно покрутил пальцем у виска. И вот теперь, на основе полученной мной информации, я лично убедился, что мой большой друг прав. Но это нисколько не влияло на мое желание немедленно повернуть назад и попытаться заработать для себя несколько очков на будущее.

24

— Что ты думаешь о Кайен? — спросил Плеймет.

— Скажу тебе как на духу, Плей. До этого я никогда ее не видел. Но мне сразу захотелось повалить ее на пол. Через десять секунд мне просто хотелось ее избить. Еще через десять секунд я уже не знал, чего вообще хочу. А в данный момент животная часть моей натуры вопиет, что я обязан вернуться, дабы не упустить счастливой возможности. Во мне бушуют какие-то извращенные силы самоуничтожения, которым я не в силах противостоять.

Плеймет на мои слова не обиделся.

— Именно так на нее реагирует большинство мужчин, — сказал он. — Ты запал чуть быстрее, чем другие. Но ты — это ты. Я уже много лет наблюдаю за Кайен Проуз и думаю, что причина заключена у нее внутри. Все эти обреченные на провал отношения ее совершенно не задевают. Что же касается мужчин, то чем больше им от нее достается, тем больше они из кожи лезут вон, чтобы добиться ее расположения.

Мы шли неторопливо, словно на прогулке. Плеймету было необходимо высказаться. Было ясно, что мой приятель отравлен Кайен. Но сама Кайен Проуз, видимо, была о нем столь высокого мнения, что не давала ему смертельной дозы своего яда.

Люди — весьма странные создания.

— И что все это должно значить? — спросил я только для того, чтобы оставить открытыми форточки его разума.

— Думаю, это значит, что Кайен в весьма слабой степени способна на то, что в совершенстве умеет делать Покойник.

Читать мысли.

А стало быть, поколение назад где-то в куче дров прятался еще один чародей.

— Но ее способностей хватает не только на то, чтобы приблизительно понять, о чем ты думаешь. Она может — правда, очень слабо — подтолкнуть тебя на нужные ей действия. При этом у нее все на уровне подсознания. Она пользуется своими способностями каждый раз, когда рядом с ней оказываются мужчины. Все, что происходит в этот момент внутри нее, мгновенно находит отражение во внешнем мире. И эта способность возрастает, питая самое себя, по мере того, как все больше и больше начинает проявляться своей темной стороной.

— Возможно, ты прав, — сказал я, немного поразмыслив.

Я попытался сравнить воздействие, которое оказала на меня Кайен, с теми выходками, что могла учинить моя подружка Кэт. Кэт одним взглядом могла превратить сына мамы Гаррет в бесхребетную медузу. Если Кэт вами заинтересовалась, вам от ее внимания уже не уйти. У меня никогда не было объекта религиозного поклонения, но ближе всего к этому, если хотите, стоит Кэт.

По-моему, это всего-навсего какой-то хитрый трюк. Но нельзя исключать и того, что здесь имеет место тонкая мысленная связь.

— Но это всего лишь гипотеза, — продолжал Плеймет, и по его голосу мне показалось, что он чувствует себя перед Кайен слегка виноватым.

— Дьявольски удачная гипотеза, надо сказать. Тебе как-нибудь надо побыть с ней наедине, чтобы тебя ничто не отвлекало. Таким образом ты сможешь проверить правильность своей теории.

Плей пролопотал нечто невнятное.

— Плей? Неужели я вогнал тебя в краску?

— Я, Гаррет, не тот человек, чтобы следовать подобным советам.

— Думаю, тебе стоит поработать над закалкой характера.

Ну да ладно. Расскажи-ка лучше об остальных ее детишках.

Есть ли у них проблемы, как у матушки и братца?

— Таких, как у матери и брата, нет. Зато других предостаточно. Касси тебе должна понравиться.

Больше он мне ничего не сказал. Но насчет Касси Плеймет оказался прав. Она оказалась на редкость обаятельными располагающим к себе ребенком.

25

Касси Доуп было девятнадцать, и она было точной копией своей мамочки, какой та была лет пятнадцать назад. Чувственность из нее так и перла, а контролировать ее дитя еще не научилась. Касси Доуп разбила бы сердца множества мужчин, только явившись перед ними. Бедняги страдали бы при мысли о том, что никогда не будут к ней ближе, чем в тот момент, когда впервые ее узрели. Аура Касси заполняла все помещение, однако в ней еще не ощущалось той уверенности в себе, которая была присуща ее мамаше.

Зато Касси Доуп была значительно умнее Кайен Проуз.

Она прекрасно знала о том, какое потрясение вызывает у мужчин, но у нее не было ни малейшей склонности делать это доминирующей чертой своего образа. Кайен Проуз всем своим поведением показывала Касси, что следовать в жизни примеру матери нельзя, и это был единственный положительный вклад Кайен в воспитание дочери.

Все это я понял еще до того, как мы с Касси успели перемолвиться словом. Не потому, что я такой умный, а потому, что так хотела девушка. Это был ее стиль.

Я не мог понять, какого дьявола эта роскошная юная женщина все еще проживает в обществе мамаши. Может, за этим стоит какой-то тайный порок?

Плеймет провел ритуал формального представления, и я ухитрился потрясти ей руку, не подавившись при этом выпавшим языком. В общем, мне удалось сделать вид, что меня интересуют дела и только дела. Время от времени любимому сыну мамы Гаррет это удается, хотя я знаю, что есть такие, кто в его потуги совершенно не верит. В их число, насколько я понимал, входили как мама Проуз, так и ее дочка Доуп.

Пялясь на Касси, я почти просмотрел присутствие ее братца Рафи. Парнишка не принадлежал к тем людям, которые привлекают к себе внимание.

— Мы пытаемся найти Кипа, — начал я, обращаясь к Касси, — и нам кажется…

— Если бы Плей не подтвердил, что все так и есть, я бы решила, что маленький урод сам устроил эту инсценировку.

— Почему вы так считаете? — спросил я, заметив, что Касси, в отличие от мамы, не делает ничего, чтобы я обратил внимание, с какой женщиной имею дело.

— Да потому, что у этой маленькой вонючки так устроены мозги, — решительно встрял в разговор Рафи. — Он постоянно живет в своих фантазиях. И там происходят жутко драматические события. Опасные погони, смертельные поединки, спасения в последний момент, встречи с прекрасными принцессами и схватки с ужасными чудовищами.

— Ну точно, как твоя жизнь, Гаррет, — ухмыльнулся Плеймет.

— За исключением острой нехватки принцесс, как прекрасных, так и всех прочих. А вы, Касси, случайно, не давным-давно потерянная принцесса, которую нашли в корзине у врат дома вашей нынешней матушки?

— Что давным-давно потерянная, так это точно. Но если это комплимент, то вы набрали несколько очков, поскольку он звучит чуть тоньше, чем обычное: «Боже, до чего же ты красива! Ложись, потому что мне кажется, что я тебя люблю».

— Вам, наверное, пришлось иметь дело с парнями из пехтуры. Мы, морские пехотинцы, ребята тонкие и мозговитые. — Мне казалось, что я получил ответ на вопрос, почему Касси Доуп не проложила себе путь к вершинам сладкой жизни. Каждая девица знает, как выбраться из городских низин. Но, может быть, она пребывает в постоянном озлоблении на то, что Судьба создала ее такое красавицей, и все тянут к ней лапы и приглашают в постель? Честно говоря, я в жизни еще не встречал женщины, которую возмущала бы собственная красота. Зато на женщин, люто ненавидящих своих родных сестер только потому, что природа наградила тех большей привлекательностью, натыкаешься на каждом углу. Но в принципе я подобное отношение понять могу. Оно может быть у людей, умеющих отличать личность от тела.

Не исключено, что подобные настроения Касси порождены всем ее жизненным опытом, и она постоянно ждет подвоха. Все соседи могли решить, что яблочко от яблони недалеко падает, и относились к дочери так же, как к матери. Подобная слепота очень часто встречается у так называемых разумных существ, готовых выжечь старое клеймо на юном плечике совсем другого человека.

— Кайен сказала, что ты можешь нам показать нору, в которой прятался Бик Гонлит, когда здесь появлялся, — вмешался Плеймет.

Он произнес это нейтральным тоном, однако чуткое ухо могло бы уловить в нем некоторое напряжение. Касси уловила. И поняла.

— Не могу. Я старалась держаться подальше от этого урода. Когда Кайен не было рядом, он меня постоянно куда-то тянул.

Однако Кайен сообщила нам, что Бик не проявлял к ней никакого плотского интереса. Если он совсем не запал на мамашу, почему, спрашивается, его потянуло бы на дочку?

Вполне может быть, что он не был простым карентийским парнем с горячей кровью и хотел совсем не того, что мог захотеть наш человек. Нельзя исключать, что фальшивый Бик намыливался похитить Касси с целью оказать давление на Кипа и заставить мальчишку выложить все, что тот знает.

Я не мог представить Касси в роли простой заложницы.

Она принадлежала к тому типу девиц, которых следует держать на порядочном удалении от пожилых мужчин. Если этого не делать, мужчины начнут дохнуть как мухи от инсультов и инфарктов. Да что толковать! У меня самого началось усиленное сердцебиение, и, чтобы не пасть жертвой инфаркта, я поспешил переключить внимание на ее брата.

Должен признаться, что перевести взгляд на что-то иное мне было трудно. Особенно на Рафи, полностью поблекшего в сиянии сестры. У этого несчастного ребенка в характере не было даже тех отвратительных, но ярких черт, которые присутствовали в личности Кипа. Предо мной находился заурядный, вымахавший на шесть футов мальчишка, с нерасчесанной копной волос, карими глазами, жалкой порослью под носом, полным набором начинающих загнивать зубов и костяком, лишенным всякого подобия мышц. Мне страстно хотелось, чтобы он оказался в каком-нибудь другом месте. С братиком его объединяло то, что он предпочитал обитать в мире, который сотворил для себя сам.

С первого взгляда было ясно, что у Рафи и Кипа папаши были разными. Касси… Что касается ее, то она, при желании, вполне могла сойти за единокровную сестру Кипа. Однако меня сильно смущало различие их фамилий.

Впрочем, не важно. Смотреть на нее, пуская слюни, конечно, приятно, но меня ждут дела. Надо спасать ублюдочных подростков-недоумков.

— Рафи, — приступил я, — меня зовут Гаррет. — Возможно, он этого еще не успел забыть, но я решил обращаться с ним так, как обращаюсь с Паленой. Очень осторожно. В таком возрасте молодые люди бывают весьма возбудимыми. — Я занимаюсь тем, что ищу потерянные предметы и исчезнувших людей.

А также делаю все то, что клиенты отказываются делать сами. При условии, что считаю клиентов правыми. А клиент, как известно, всегда прав.

— Как Бик Гонлит?

— Точно. Я хочу найти его, так как он может знать, где находится твой брат.

— Я не это имел в виду. Я сказал «как Бик Гонлит». Бик говорил, что занимается именно этим, — раздраженно произнес Рафи.

— Настоящий Бик Гонлит ищет людей по заказу других людей. Тех, кто готов за находку хорошо заплатить.

— Давай не будем осложнять, Гаррет, — вмешался в нашу содержательную беседу Плеймет. — Рафи, покажи нам, где останавливался Бик Гонлит.

— Он пытался забрать меня с собой. Как Касси.

— И ты узнал, где он скрывался. Отличная работа. — Плеймет беседовал с ним в той же манере, что и я, но мальчишка отвечал охотнее. Видимо, потому, что лучше знал его и больше доверял.

Плеймет всем своим видом внушает доверие. Я наблюдал, как совершенно незнакомые люди доверяли ему все, кроме своих душ.

Плеймет продолжал говорить, а Рафи продолжал отвечать.

У этого парня был дефицит одного из присущих Кипу качеств. А именно — ума. Кроме того, он был испорченным ребенком. Испорченным настолько, насколько можно испортить дитя в стоящей на грани нищеты семье.

Я отступил, оставив всю работу в руках мастера.

— Не составите ли нам компанию? — спросил я, куртуазно предлагая Касси руку и вскидывая бровь — трюк, который обычно приводит их в экстаз.

— Я предпочла бы остаться здесь.

После подобного афронта мне оставалось одно: рыдая от душевной боли, уползти из жилища семейства Проуз. Следом за мной вышли Плеймет и Рафи.

26

— Я же сказал, что Касси тебе понравится, — не преминул заметить Плеймет.

— Ты не прав. Я в нее влюблен до безумия. Но мне не нравится то, что она носит внутри себя, используя тело в качестве прикрытия.

Рафи рассмеялся. Или, если хотите, заржал. Такое ржание унять невозможно, как бы вы ни старались.

— Ничего смешного я, по-моему, не говорил, — проронил я.

— Это было вовсе не смешно, — добавил Плеймет.

— Но вы не знаете Касси, — выдавил, заливаясь хохотом, Рафи. — Вы не живете с ней под одной крышей и не видите, как она меняет личины с такой же легкостью, с какой некоторые богатые сучки меняют наряды. — Парень перестал веселиться и продолжил:

— Я знаю, что это вовсе не смешно.

Но стервоза здорово вжилась в тот образ, который таскает вот уже целую неделю.

— Она всегда была артисткой, — сказал Плеймет, делая все, чтобы слово не прозвучало как «шлюха». — Это ее способ выжить.

— Тебе никогда не приходила в голову мысль, что число людей с разного рода сдвигами значительно превышает количество нормальных? С каждым днем я все больше убеждаюсь, что у каждого, кого я встречаю, узел или затянут слишком туго, или почти развязался. Просто одни скрывают это удачнее, чем другие. Это свойственно почти всем. За исключением тебя и меня, разумеется.

— Что касается тебя, Гаррет, то тыиногда вызываешь у меня тревогу. По-моему, тебе стоит подумать о том, чтобы сменить окружение. Кроме меня, естественно. Или поменять занятие. На то, которое не будет делать из тебя пошлого циника.

— Я? Циник? Да это же просто невозможно! Я — единое целое с бесконечной вселенной! Моя жизнь прекрасна. Одно только плохо — время от времени приходится работать.

— Тебе не следовало выбирать в матушки женщину, которая жила на Холме.

— Да, пожалуй, в Этом деле я допустил некоторую близорукость.

Рафи, которому удалось окончательно унять свой гогот, посмотрел на нас и сказал:

— Вы, ребята, похоже, гораздо старше, чем кажетесь снаружи.

Выйдя из дома и оказавшись вне общества сестры, парень неожиданно начал проявлять зачатки разума.

— Вот как? И как же ты пришел к подобному заключению? — спросил я. Меня это замечание задело, хоть оно и прозвучало из уст недотепы.

— Вы оба слишком много думаете.

Тоже мне, философ.

— Проклятие! Уже много лет никто не осмеливался бросить мне в лицо подобное обвинение!

— Не исключено, что тебе, Гаррет, этого никогда не доводилось слышать, — меланхолично заметил Плеймет. — Однако, насколько мне помнится, недостаток, противоположный этому, упоминается в связи с тобой довольно ча… Вот это да!

И что же мы здесь имеем?

На улице чуть впереди нас толпились, перегородив проезд и проход, какие-то люди и тыкали пальцами в небо. Буквально.

— Мною почему-то начинает овладевать тревожное чувство. Скажи-ка, Рафи, как далеко отсюда расположена обитель Вика?

— В следующем квартале. Готов поспорить, что они ищут один из этих… Точно!

Зеваки разом издали вопль восхищения. Все воздели руки к небесам, напомнив мне картину, на которой изображалась толпа, приветствующая входящего в цирк императора.

Из-за черепичной крыши высоко в небе возник серебряный диск. Некоторое время он оставался на виду, а затем снова исчез. Часть зевак принялась горько сетовать на судьбу.

Им хотелось, чтобы эта штука подлетела поближе. Я подумал, что на улицы города сейчас высыпали все бездельники. А их в Танфере, поверьте, большинство.

Я услышал, как некоторые зеваки хвастались тем, что имели контакты с существами, обитающими в чреве диска. А один даже объявил, что был в плену у созданий, живущих внутри тех огненных шаров, которые я видел прошлым вечером. После этого между присутствующими началось соревнование, кто круче соврет о тех мерзостях, что творят с людьми серебристые эльфы.

Человеческая фантазия, как известно, безгранична, и в силу этого обстоятельства некоторые байки звучали забавно, а другие представлялись чудовищными гротесками.

— Разве не я сделал мудрое замечание, Плей, что они значительно превосходят нас числом? — спросил я, имея в виду толпящихся на улице бездельников. — Скажи, ты слышал раньше, чтобы эти серебряные штуковины появлялись в небе средь бела дня?

Диски стали появляться в небе с месяц назад, но я почти не обращал на них внимания. В Танфере постоянно случается что-то странное и непонятное, однако я, подобно большинству подданных нашего короля, на это странное и непонятное внимания не обращаю, если оно не задевает напрямую моих интересов.

— Да, конечно. Почти так же часто, как и ночью. Насколько я помню, все началось с год назад, и в то время явления происходили в дневное время.

— Помню, помню. Чудо одного дня. Поскольку ничего больше не случилось, я выкинул это событие из головы. Людей здесь что-то становится многовато, — пробормотал я и двинулся в кильватере за Плейметом, который без труда рассекал толпу.

Многие зеваки его узнали: мой друг, выполняя священнические обязанности, частенько появляется в этих краях с благотворительной миссией.

Странные и непонятные вещи стали случаться в Танфере с удручающим постоянством. Летающие диски. Серебристые эльфы. В северной части города наблюдается самовозгорание людей. А пару дней назад прошло сообщение, что какой-то юный и с явными криминальными наклонностями мамонт, проникнув в город через неохраняемые северные ворота, учинил настоящий погром. Если кто-то из людей Тупа уснул, находясь там на часах, он должен быть готов к тому, чтобы этого мамонта сожрать. В глазах полковника Уэста Тупа и Дила Шустера манкирование служебными обязанностями — тяжкий грех, сродни государственной измене.

Возможно, мне следует более внимательно присматриваться к событиям. На меня в последнее время свалилось так много странного и непонятного…

— Что с вами, мистер Гаррет? — услышал я за спиной вопрос Рафи. — Вы почему-то подпрыгнули на ходу.

Я вовсе не подпрыгнул, а всего-навсего вздрогнул. А случилось это потому, что сын мамы Гаррет осознал, что собрался взвалить на себя дополнительные заботы. О добровольном, в некотором роде, труде. Но делиться своими комплексами с социально незрелым юнцом я не счел нужным и спросил:

— Далеко еще?

— Вон та развалюха из желтого кирпича.

Перед нами и впрямь была развалюха, которой было как минимум сто лет. Этот четырехэтажный, с позволения сказать, дом был построен в начале прошлого века как убежище для бездомных и убогих. В наше время тоже строят ночлежки для несчастных, которые нуждаются в крыше над головой, и поэтому я, еще не переступив порог давно оставшегося без створок дверного проема, знал, что там увижу. Я знал, что мне придется переступать через тела скваттеров, стараясь при этом дышать как можно реже. Ближайшие общественные бани находились отсюда в нескольких милях.

В своих предположениях я не ошибся, хотя что-то и не учел. Тяжелый дух подгорелого жира от чьей-то стряпни заглушал запах давно немытых тел.

Каждая комната в здании была забита под завязку. Огромные семьи ютились на площади десять на восемь футов, и не исключено, что некоторым приходилось спать стоя. Обитатели дома явно наслаждались сном посменно, и большая их часть постоянно находилась на улицах, пытаясь зашибить честным или не очень честным способом пару медяков. Впрочем, при таком уровне нищеты водораздел между первым и вторым провести крайне трудно.

Так обстоят дела в большей части нашего мира. И если вам сподобится заглянуть в такого рода жилище, вы начинаете благодарить богов за ваше более благополучное существование.

На фоне этих трущоб жизнь Кайен Проуз переставала казаться столь ужасной.

— Ну и где же здесь он прятался? — спросил я у Рафи.

— Где-то наверху, — пожал плечами мальчишка. — Он что-то толковал о самом верхнем этаже.

— О, мои старые колени!

— Не похоже на то, что это место мог облюбовать себе Бик Гонлит — большой гурман и любитель красивой жизни, — заметил Плеймет.

— Конечно, нет. Но, может, он использовал эту дыру в качестве конспиративной квартиры? — сказал я, переступив через нескольких малолеток, пялившихся на нас широко открытыми глазами. Самому старшему из них было не больше четырех, и все они кучковались у нижней ступени лестницы.

Ответ на свой вопрос я уже знал. Тому Бику Гонлиту, который явился ко мне за своими магическими сапогами, о другом Бике ничего известно не было, и Покойник смог сразу это просечь.

Совсем по-иному обстояло дело с этим самым другим Биком.

Не исключено, что Бик реальный вступал, не зная того, в контакт с Биком искусственным.

Пыхтя от напряжения, я спросил у Плеймета:

— Скажи, а у нашего Бика, случайно, нет братьев?

— Единственный ребенок единственного ребенка, насколько мне известно. Последний этаж. С какой стати ты вдруг стал так задыхаться? Какая комната, Рафи?

Рафи не знал. Хотя Рафи особым умом не блистал, ему хватало мозгов не позволять кому-то заманить себя в опасное место. Конечно, если этот кто-то не помахивает перед его носом монетой.

На четвертом этаже было восемь дверей или, вернее, восемь дверных проемов. Лишь на одном, самом дальнем от входа, имелась настоящая дверь. Несколько проемов были завешаны циновками, два оставались зияющими дырами, а один, соседствующий с настоящей дверью, был наглухо заколочен досками. Это было сделано настолько надежно, что даже самым предприимчивым обитателям ночлежки не удалось их отодрать, чтобы вернуть в коммерческий оборот нашего города.

— Видимо, та, что с дверью, — сказал я.

Из всех дверных проемов высунулись любопытствующие физиономии, по большей частью сильно чумазые и не очень возвышающиеся над полом. Лишь у пары взрослых обитателей трущобы хватило мужества продемонстрировать свое присутствие.

Слишком активная демонстрация присутствия могла в этих местах Танфера оказаться смертельной забавой.

— Посмотри, а замок-то настоящий, — сказал Плеймет и постучал в дверь. Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Замок, похоже, такой же, как в твоем доме.

— Это потому, что его сделал тот же мошенник-слесарь.

Старина Дин долго мучился, прежде чем потратить целое, как я считал, состояние на приобретение дурацкого запора.

На то, чтобы понять, как его вскрыть, у меня ушло не более трех минут. Это познание мне было просто необходимо, так как Дин не только установил замок, но и принялся активно им пользоваться. Его не интересовало, где я нахожусь и не забыл ли я прихватить ключи, уходя из дома.

Я тоже постучал. Ответа не последовало, хотя боль в костяшках пальцев дала о себе знать.

Я подергал дверь. Зачем — не знаю. Может, для того, чтобы понять, что за ней происходит. Погода на дворе стояла прекрасная. Было ни тепло ни холодно и совсем не сыро.

Однако дверь чуть затряслась в раме. Ничего удивительного, влажность в помещении в отличие от улицы стояла ужасная.

Это была совсем новая дверь, и ей было суждено простоять здесь до тех пор, пока один из предприимчивых обитателей дома не доберется до ее петель с внутренней стороны.

Я тронул ручку.

Ручка повернулась.

— Что за дьявольщина?!

Дверь была не заперта. Ни засова, ни цепочки изнутри на двери не имелось. Она открывалась внутрь при малейшем нажиме.

Мы стояли, прижавшись спинами к стене по обе стороны от дверного проема, и обменивались изумленными взглядами. В глубине коридора слышались шепот и возня; это юные обитатели дома пинали друг друга ногами в борьбе за более удобное место в зрительном зале.

Если у вас вдруг возникло нелепое желание жить в одиночестве в столь непрезентабельном месте, вам следует либо обзавестись ручным громовым ящером, либо установить крутую ловушку прямо за порогом.

Так и не дождавшись, когда в коридоре возникнет морда со зловонным дыханием и остроконечными зубами, чтобы узнать, кто стучит, я достал свою дубовую дубинку и при ее помощи распахнул дверь пошире.

Комната за дверью оказалась чистой и прекрасно прибранной. Чуть ли не стерильной. На выкрашенной в серый цвет штукатурке я не увидел ни одной даже самой малой трещинки. Деревянный пол был отциклеван и покрыт лаком.

Помещение, судя по виду, находилось в таком состоянии, до которого не дотягивало даже сто лет назад, когда в нем появился первый жилец.

Пол устилали ковры, а меблировка включала в себя небольшой стол и два деревянных кресла. Одно из кресел стояло у секретера из вишневого дерева, а на секретере лежала пачка чистых листков бумаги и несколько перьев, как гусиных, так и стальных. Напротив небольшого окна находилось глубокое мягкое кресло, а само окно, как ни странно, было застеклено. Столик рядом с креслом служил подставкой для дорогой масляной лампы из бронзы и стекла.

— Похоже, наш герой увлекается чтением, — прошептал я.

Чуть в стороне от стола из вишневого дерева находилась книжная полка, сплошь уставленная книгами. Я насчитал по меньшей мере штук тридцать — настоящее состояние. Роскошные переплеты свидетельствовали о том, что книги старинные, редкие, очень дорогие и почти наверняка краденые.

— Парень не бедняк, — тонко подметил Плеймет.

— И это тебя удивляет, не так ли?

— Входи осторожно!

— С каких это пор пехтура учит морскую пехоту правилам игры? — Меня осенила прекрасная идея. Почему бы мне просто не сграбастать Рафи и не швырнуть его через порог? Мы же войдем после того, как дым рассеется. Мило и безопасно.

Я начал подозревать, что здесь не обошлось без колдовства. Иного объяснения тому, что человек оставил жилье, не заперев дверь, быть не могло.

— Швыряй и тем самым погуби окончательно все свои и без того мизерные шансы на успех у Касси и Кайен.

— Боюсь, что успех у них мне по барабану. Наверное, старею, Плей. Похоже, мне следует серьезнее относиться к словам Морли, а Морли постоянно твердит, что твой друг Гаррет начинает терять интерес к женщинам, которые более безумны, чем он сам.

С этими словами я сунул дубинку в дверь и поводил ею в разные стороны. Проделал я это медленно и осторожно, поскольку специалисты ставят растяжки так, что вы ничего не замечаете. Не обнаружив вопреки ожиданию никаких нитей, я сказал:

— Ничего не видно, Плей. Но нутром чую: здесь что-то не то.

На сей раз армия не решилась давать советы морской пехоте. На сей раз армия позволила профессионалу из Корпуса морской пехоты действовать самостоятельно.

Профессионал решил еще раз пустить в ход волшебную палочку. Прямо за порогом на полу лежал крошечный коврик, и, чтобы посмотреть, что находится под ним, я принялся отодвигать его в сторону.

Вначале я услышал звук, который бывает, если вылить воду в кипящее масло. Затем меня ослепила вспышка, сопровождаемая шумом детской хлопушки. Я отпрянул в сторону и на четвереньках пополз в сторону. Через пару секунд я оказался сидящим на полу спиной к стене.

Когда зрение чуть прояснилось, а слух почти вернулся к норме, я увидел Рафи, колотящего по дымящейся стене узкого коридора прямо напротив двери. Пара будущих малолетних преступников громко вопила, требуя воды. А значит, мы вот-вот будем растоптаны толпой чрезмерно возбужденных обитателей дома.

Воздух полнился запахом паленой щетины.

— Боюсь, старик, тебе некоторое время придется походить в шляпе, — сказал Плеймет.

Я прикоснулся к макушке и произнес несколько слов, которые мама Гаррет сочла бы неприемлемыми даже в подобной ситуации.

— Ограничусь тем, что попрошу Дина меня постричь. Старик все равно твердит, что мне уже давно пора привести себя в порядок, — сказал я, улегся на живот и, вытянув руку с дубинкой, поворошил коврик.

Потрескивание. Вспышка, Удар. Но гораздо слабее, чем до этого.

Я проскользнул в обитель Бика, слега потревожив коврик за порогом. Ловушка на сей раз лишь слегка пукнула, и на этом все кончилось.

27

— У парня была масса времени, — сказал я после того, как мы трижды обыскали все помещение, не найдя при этом ничего, что могло бы нам посодействовать в поисках Кипа.

Однако мы узнали, что этот Бик Гонлит обожал читать книги о прошлом и настоящем Танфера и Каренты. Кроме того, мы выяснили, что парень получает наслаждение, восстанавливая обветшавшие жилища. Бик Гонлит, с которым мы имели дело, не только переоборудовал всю комнату, но, заколотив наглухо двери соседнего помещения и проделав ход в стене, соорудил для себя уютную спальню. Проем забитой двери фальшивый Бик превратил в приличный стенной шкаф.

— И при этом у него водятся лишние деньжата на кой-какие весьма дорогостоящие хобби, — сказал я, указывая на драгоценные тексты. — Труд тех, кто их украл, обошелся псевдо-Бику в немалые бабки. Теперь следует опросить соседей.

— Они ничего не скажут. Это не их дело.

— Надо знать, как спросить, Плей. Они запоют не хуже, чем стая канареек, если у тебя в руке во время беседы появятся медяки.

— Не смотри на меня так.

— Хорошо, больше не буду. Ответь-ка мне на такой вопрос. Кто в этом деле выступает в качестве клиента? Я не заявлялся ни к тебе, ни к Кипу. Неужели ты полагаешь, что я спалил свою башку ради любви к искусству? Нет, настолько я искусство не люблю. Кроме того, я потерял, надеюсь на время, самую любимую и наиболее талантливую из всех своих подружек из-за того, что был вынужден переться вместе с тобой в эти жалкие трущобы. И это еще не все. Я вынужден расставаться с заработанными тяжким трудом деньгами, чтобы найти мальчишку, который еще десять лет назад заслуживал, чтобы его вместе с парой кирпичей сунули в мешок и бросили в реку.

— Не дави на меня, Гаррет. Чтобы рассчитаться с тобой, мне потребуется время. Я не предполагал, что дело окажется настолько сложным.

— Ах, выходит, ты не предполагал! Ты — жалкий идеалист, Плей, и как всякий представитель этой вшивой породы веришь в то, что все происходит и будет происходить так, как должно происходить. Ты и тебе подобные никогда не обращают внимание на то, что в каждом событии принимают участие люди. Да будет тебе известно, мой друг, что люди — самое извращенное, злобное и не склонное к сотрудничеству существо среди всех, кого сотворили боги.

— Гаррет! Перестань лить масло в огонь!

— У меня еще найдется много что сказать.

— Прекрати. Ты меня убедил.

— Вот и славно. Следовательно, мы начинаем беседовать с людьми в коридоре. Ты начинаешь.

Я не хотел, чтобы кто-то, кроме нас, входил в комнату Бика. Большой грех вводить людей в искушение выйти из нее с нежданной добычей.

Повсюду были разбросаны непонятные предметы, напоминавшие продолговатые коробки размером с кусок мыла.

Такие же артефакты серебристые эльфы побросали на месте похищения Кипа. На каждом из загадочных предметов имелись письмена на неизвестном мне языке, что само по себе знаменательно, поскольку в Танфере почти все могут изъясняться на многих языках, а каждый десятый даже умеет читать на одном или двух. Предметы были испещрены разноцветными стрелками и точками. Решив, что эти штуковины могут иметь отношение к колдовству, я оставил их в покое.

Больше ничего интересного в первой комнате не было, а вторая — спальня — очень походила на мою. Так же, как и в моей спальне, заколоченная дверь была скрыта занавеской и служила своего рода шкафом. Отдернув занавеску, я увидел большой набор нарядов и целую полку париков. После подсчета оказалось, что их шестнадцать. Разнообразие париков свидетельствовало о том, что парень, выходя на улицу, часто менял личину. Однако все, что я видел, ни на йоту не приблизило меня к решению загадки Кипроса Проуза.

Я вручил Плеймету все монеты, которые наскреб в своих карманах, предварительно тщательно пересчитав.

— Только не демонстрируй щедрость. Здесь ее никто не ждет.

— А что мне отвечать, если они спросят, с какой стати мы этим интересуемся?

— Ничего не отвечать. Мы занимаемся сбором информации, а не ее распространением. Просто покажи им деньги.

Если кто-то сообщит тебе нечто интересное, подкинь ему еще пару медяков. А если почувствуешь, что он набивает себе цену, отвесь пинка под зад и начинай опрашивать следующего. Я буду слушать отсюда.

— Но почему, мистер Гаррет, вы заставляете Плеймета вести допрос? — возжелал узнать Рафи.

— Да потому, что он похож на парня, которому можно доверять, — сказал я, имея в виду обличье проповедника, старательно культивируемое в себе Плейметом. — А я смахиваю на недоумка, готового позвать охранников, если услышу что-то интересное. Более того, меня даже могут принять за охранника в штатском.

Само существование бандитов из секретной полиции Дила Шустера осложняло всем жизнь, а на некоторых даже наводило параноидный ужас. Подобное отношение к властям в большинстве случаев имело основание.

Я бесцельно бродил по помещению. Плей и Рафи открыли народную ассамблею в коридоре. Поскольку заняться было решительно нечем, я принялся внимательно изучать дверной замок.

Царапин на нем не оказалось, и это свидетельствовало, что его не вскрывали. На двери не было никаких следов фомки. Одним словом, все говорило за то, что обитающее здесь существо ушло, не заперев за собой дверь.

Трудно поверить. Ведь это — Танфер. Хоть мне и приходилось десятки раз слышать от деревенских жителей россказни о том, как они там у себя никогда не запирают двери, представить подобное легкомыслие здесь было невозможно.

Но, с другой стороны, не было никаких указаний и на то, что этого не произошло. Впрочем, вполне вероятно, что здешний обитатель хотел, чтобы некто вошел в его дом. И погиб при взрыве.

Я кликнул Рафи и, когда тот явился из коридора, спросил:

— Не знаешь, не мог ли кто-нибудь предупредить Бика Гонлита о нашем приходе?

— Но как? Ведь об этом никто не знал.

Действительно — как?

28

Мне казалось, что здесь пахнет жареным. За пару секунд, в течение которых вы не успели бы даже произнести: «Ты идиот, Гаррет!», у упомянутого Гаррета возникала куча идей, которые, как водится, оказались ложными.

Мне повезло, что кто-то появился прежде, чем я успел затратить уйму времени и нервной энергии на рассуждения о том, каким образом Кайен или Касси сумели предупредить Бика Гонлита о нашем визите, чтобы тот успел установить свой взрывчатый коврик.

Первым сигналом для меня стало явление, именуемое «тараканы на свету». Менее чем за минуту все население желтого дома без предупреждения разбежалось по норам.

Жестом пригласив Плеймета и Рафи в жилье Бика, я сказал:

— Укройтесь в спальне. И не производите шума.

Как только они скрылись в соседней комнате, я закрыл и запер за ними дверь. Однако, вспомнив, что она до этого была не на запоре, я снова ее приоткрыл. После этого я вернул на место у порога маленький коврик.

Теперь оставалось только ждать.

Правда, я не знал, чего именно. Когда толпа людей одновременно — подобно стае птиц — производит какое-то действие, вам остается только залечь и следить за развитием событий.

Таков и был мой тактический план на ближайшее время.

Дверная ручка дернулась, словно кто-то вставил ключ в замочную скважину. Я сосредоточился. Неужели это возвращался домой жилец? Не потому ли разбежались обитатели трущобы? Собеседование Плеймета особых результатов не принесло, но ему удалось выяснить, что проживающие здесь граждане Танфера страшно этого жилья боятся. Однако каких-то конкретных причин страха никто назвать не мог.

Как он отреагирует на то, что дверь не заперта? Видимо, проявит максимальную осторожность. Если, конечно, не сам оставил ее открытой.

Я с маниакальным упорством продолжал сомневаться в подобном легкомыслии обитателя жилища.

Дверь открылась. Но сразу в нее никто не вошел. Я затаил дыхание: только слепец мог не заметить обгорелой стены коридора и лишь человек, лишенный обоняния, мог не учуять запах паленых волос.

Затем кто-то возник на пороге и легко перепрыгнул через взрывоопасный коврик.

— Плей! — заорал я.

Плеймет возник из соседней комнаты еще до того, как пришелец успел повернуться ко мне лицом. Оценив свои возможности, гость решил ничего не предпринимать. Это был верный выбор, ведь он был зажат между двумя молодцами, значительно выше ростом.

Костлявый коротышка тянул не более чем на пять футов семь дюймов, а его прикид для этой округи выглядел слишком изысканно.

— Ты знаешь этого парня? — спросил я у Плеймета.

Плеймет покачал головой.

— А ты, Рафи?

— Я с ним не знаком, хотя и видел раньше.

— Присаживайтесь, приятель, — распорядился я. — А ручки положите на стол.

Плеймет придвинул эльфу стул, и когда тот, вняв моему совету, уселся, занял место за спинкой.

Вспомнив то, что видел в соседней комнате, я сказал:

— Дерни-ка его за шевелюру.

Волосы легко отделились от головы, а кожа там, где до этого проходила их граница, слегка отошла от черепа. Открывшаяся часть головы была лысой, как колено, и при этом светло-серой.

Я потянул за облупившийся край его физиономии, и кожный покров легко с нее снялся, обнажив нечто отдаленно напоминавшее художественные упражнения Плеймета. На сером лице эмоций было не больше, чем на маске, под которой оно прежде скрывалось.

— Ну и дерьмо! — воскликнул Рафи. — Ведь это ж одна из тех тварей, о которых постоянно твердил Кип. Я не верил ему даже после того, как мама сказала, что тоже их видела. Кип вечно какую-нибудь чушь придумывал.

— Я их тоже видел, — вмешался Плеймет. — Так же, как и мистер Гаррет. Впрочем, так близко — еще ни разу.

— И кто же он? — Я знал, что он не из той команды, что я видел раньше. У нашего парня на костях было все-таки побольше мяса.

— Не знаю, — ответил Рафи. — Но что не из друзей Кипа, это точно. Может, он тот, кто первым начал их искать.

Я внимательно посмотрел на так называемого эльфа. К эльфам я его отнес условно, нам ведь не было известно, кто он на самом деле. Покойник полагал, что это гибрид людей и кефшайдов, но я считал, что с таким же правом можно считать его разновидностью эльфов. Ну, короче, мы ничего не знали. Не исключено, что эти ребята пришли из северной части Кантарда, где после нашего замирения с венагетами, по слухам, стали появляться весьма странные существа.

Эльф держался очень спокойно. Даже несколько вальяжно. Похоже, мы его не запугали.

— Я перед вами, дружок, в долгу, за тот удар по черепу, — сказал я уроду. — Но на время беседы постараюсь об этом забыть.

Мои слова не возымели никакого действия. Эльф держал себя так, словно полностью владел ситуацией. У меня сложилось впечатление, что он надеялся своим молчанием выудить из меня как можно больше сведений.

— Рафи, — сказал я, — отправляйся в соседнюю комнату и добудь там некоторое подобие мешка. Наволочка вполне сойдет. Словом, что-то такое, куда можно складывать вещи.

Рафи вернулся буквально мгновенно с настоящим мешком в руках. Мешок был сделан из серебристой материи, которую мы нашли на месте похищения Кипа.

— Теперь бросай в мешок мелкие бебехи, чепуховинки и вообще всякую всячину, — продолжил я давать указания. — Когда будешь загружать тару, держись к нам спиной и постарайся стать так, чтобы наш друг не видел, что ты опускаешь в этот замечательный серебряный мешочек.

Я не знал, зачем даю парню эти инструкции, но мне почему-то казалось, что я поступаю правильно. Хороший мальчик Рафи принялся в точности выполнять то, что я ему сказал.

— Кайен, похоже, хорошо с ним поработала, — небрежно бросил я, обращаясь к Плеймету.

— Не глупи, — прошептал он. — Просто парень в хорошем расположении духа. Боюсь, что он, если осерчает, доставит нам неприятностей выше крыши.

— А как ты думаешь, — продолжал я, кивая в сторону «пленника», — говорить-то он может?

— По-моему, может. Он ведь прикидывался человеком. А молча это делать довольно сложно.

На неподвижной физиономии эльфа мелькнуло нечто, что можно было принять за тень беспокойства. Деятельность Рафи явно пришлась ему не по вкусу.

— Отличная работа, Рафи, — сказал я. — Когда мешок наполнится, стащи его вниз и оставь на улице.

Я не сомневался, что уже через пару минут содержимое мешка исчезнет навсегда, вне зависимости от того, насколько полезными для граждан Танфера могут быть находящиеся в нем предметы.

Я не сводил глаз с эльфа. Плеймет — тоже. Можно было ожидать, что пленник вот-вот что-нибудь предпримет. Если, конечно, вообще намерен что-то предпринять.

Странные, имеющие форму буквы «Y», ноздри эльфа широко открылись и начали со свистом втягивать воздух. Затем ноздри закрылись, и крошечный кожистый ротик эльфа принялся за работу. Однако из него не вырвалось ни единого звука.

Эльф выдохнул и снова с шумом вдохнул. Мне показалось, что он пытается еще раз предпринять нечто такое, в успех чего и сам не верит, ибо предшествующий опыт его разочаровал.

Однако на сей раз у него получилось. Эльф заговорил:

— Мистер Гаррет. Мистер Уиллер.

Что за дьявол! Кто здесь мистер Уиллер?

Плеймета я всегда знал только как Плеймета. И лишь раз, давным-давно я объявлял направо и налево, что его настоящее имя Душка. Но делал я это только для того, чтобы сбить с толку тех, кто мог начать на него охоту.

Плеймет покачал головой и показал на Рафи. Итак, три разных отца. Мне и в голову не пришло, что Уиллер — фамилия мальчишки. Впрочем, Кайен могла использовать ее, хотя формально и не состояла в браке с этим человеком. Хотя, кажется, она в браке состояла. Плеймет что-то на эту тему говорил.

Между тем наш новый приятель набрал воздуху достаточно, чтобы продолжить беседу.

— Полагаю, мы можем принести друг другу пользу, — произнес он на безукоризненном карентийском языке голосом, который почему-то смахивал на металлический шепот. Я не сразу понял, что его голос не походил на человеческий потому, что голосом он вообще не пользовался.

Еще одна сторона этой многогранной загадки. Все разумные существа, с которыми мне приходилось иметь дело, обладали тем или иным голосом. Даже у Покойника, когда тот еще был жив, имелся голос.

— Кто вы такой? — спросил я. — И чем занимаетесь?

— Полицейский? Человек, который ищет людей, совершивших дурные поступки, для того чтобы передать этих нехороших людей в органы юстиции? У вас подобные понятия существуют?

— Естественно. Только в этих краях мы ловим преступников, а не нехороших людей, совершивших дурные поступки.

Существенная разница, не так ли? Откуда вы?

— Различие, которое не всегда признается в моей стране, — сказал он, проигнорировав мой вопрос. — Впрочем, и среди нас есть такие, кто отказывается сгибаться под порывами ветра.

О боги! Неужели я имею дело с серокожим Шустером?

— Итак, я прибыл в вашу страну в поисках двух, выражаясь вашим языком, преступников, — продолжал эльф. — Эти двое, увы, оказались неуловимыми. Однако в последние дни моя задача усложнилась, поскольку сюда прибыла еще одна группа охотников, которым с недавних пор стало известно приблизительное местонахождение преступной парочки.

Проклятие! Как мне не хватало Покойника! Если бы он мог выслушать это существо! На первый взгляд рассказ нашего нового друга звучал вполне правдоподобно, хотя следить за повествованием было довольно затруднительно. Каждые несколько слов разделялись долгими паузами для вдоха и выдоха.

Я начал подозревать, что это существо в обычных условиях общается, как Покойник, напрямую, путем прямого обмена мыслями.

— И каким же образом мы можем принести друг другу пользу? — поинтересовался я.

— Вы желаете вернуть мальчика по имени Кипрос Проуз, который был захвачен недавно прибывшими типами, известными у нас под именем Маскеры. Мои руководители начинают проявлять нетерпение. Полагаю, что смогу найти мальчика, выявив, где находятся те, кто его удерживает. Мне не хватит сил, чтобы в одиночку вырвать его из рук похитителей.

Однако, действуя вместе, мы сумеем вызволить мальчика.

После этого мальчик может мне сказать, где скрываются мои преступники. Как только они окажутся в моих руках, я удалюсь, и жизнь здесь вернется в норму.

— Ваш план кажется настолько привлекательным, что представляется мне невыполнимым. Уверен, что жизнь в Танфере никогда не будет отличаться от того, что мы имеем сейчас. Насчет остального не знаю. Скажи, Плей, неужели эти Ластир и Нудисс действительно такие крутые преступники?

— Знаю я их плохо, но для Чодо Контагью они, пожалуй, опасности не представляют, — усмехнулся Плеймет и добавил:

— Но и как порядочные существа они себя не вели. Вообще-то все, что он сказал, вполне приемлемо. За какие грехи объявили в розыск эту парочку?

— Они принадлежат Братству Света, а характера их преступлений я не знаю. Для успешного выполнения моей работы в этом нет необходимости.

— Если нам суждено стать партнерами, то мы должны вас как-то называть. «Эй, вы!» будет явно недостаточно. У вас есть какое-нибудь имя? — спросил я.

— Унум Идник В Воде Рожденный, — ответил он после некоторого раздумья. — Объяснить, чтобы вы все поняли, я не могу. Зовите меня Кейзи. Я недавно слышал это имя, и мне понравилось, как оно звучит. И для вас это будет проще.

Окажись здесь моя подруга Торнада, она наверняка сообщила бы нам, что этот парень кажется ей даже более скользким, чем смазанное лисьим жиром совиное дерьмо. У него на все был готов ответ. При этом мне, правда, не казалось, что наш новый знакомец с нами не искренен. По правде говоря, я вел себя по отношению к нему менее честно, чем он по отношению к нам.

Пока мы так беседовали, Рафи маневрировал, пытаясь добраться с мешком награбленного добра до дверей. Парень, следуя моим указаниям, все время старался занять такую позицию, чтобы между ним и Кейзи торчали Плеймет и я.

— Забудь, что я тебе говорил, — сказал я парню. — Думаю, мы с ним будем играть в одной команде.

Мальчишка встал за спиной Плеймета и заявил:

— Кип не выдаст своих приятелей.

— В таком случае я с удовольствием брошу его плохим парням на съедение.

После нашей краткой встречи с Кипросом я отнюдь не проникся к нему горячими чувствами, и у меня в голове постоянно вертелся вопрос, какого дьявола я вообще занимаюсь этим делом и почему до сих пор его не бросил. Оказываю услугу другу? Видимо, так. Плеймет пару раз мне серьезно помог, и я был перед ним в долгу.

— Положите, пожалуйста, мешок на стол, — сказал Кейзи, обращаясь к Рафи. — Позже я самостоятельно разложу все по местам. Мистер Гаррет, когда вы намерены приступить к делу?

— Итак, исходя из того, что вы являетесь экспертом по части удерживающих Кипа существ, я хочу задать вам вопрос.

Насколько опасна ситуация?

В свое время мне приходилось заниматься делами, связанными с похищениями и захватом заложников. В тех случаях, когда похитители не были членами крупных профессиональных группировок (а таких банд в городе немного), шансы жертвы остаться в живых приближались к нулю. Да и профессионалы, увы, тоже постепенно деградируют.

— По меркам вашего города захватившие мальчика негодяи — ничтожества и пустое место. Растрата человеческого материала, если можно так выразиться. Обитатели Танфера походя и без всякой причины третируют своих родственников и друзей гораздо более жестоко, чем действуют Маскеры в самых злобных своих проявлениях. Те угрозы, с которыми может встретиться Кипрос Проуз, носят лишь эмоциональный или духовный характер. А подобного рода опасности в вашей среде в лучшем случае считаются недостойными внимания.

Я ему поверил, хотя до меня дошло не все, о чем он лопочет. А в том, что я смог уловить, определенный смысл имелся. Но чтобы отбросить последние сомнения, я задал уточняющий вопрос:

— Следовательно, они не станут выбивать ему по одному зубы и загонять под ногти раскаленные иголки.

Кейзи ухитрился создать вокруг себя такую ауру ужаса, что я невольно задумался о происхождении некоторых необычных эмоций, которые мне пришлось испытать после того, как он появился в городе.

— Что вы, что вы! Ничего подобного.

— Поскольку физической угрозы, насколько я понимаю, для ребенка нет, я намерен отправиться домой и хорошенько подкрепиться, а если удастся, то и вздремнуть.

Не исключено, что мне даже удастся заскочить к Кэт и попытаться залатать прорехи в наших отношениях. Надеюсь, что ее папаши дома не окажется. Папочка до сих пор не осознал, что дочери давно не двенадцать лет.

— Кроме того, готов поспорить, что Плеймет уже до смерти беспокоится о своей конюшне.

И правильно делает, ведь в глубине души он прекрасно понимает, с какими чудовищами связался.

Услыхав о лошадях, Кейзи содрогнулся всем телом, и комнату затопила волна хорошо сдерживаемого ужаса.

Наверное, в конечном итоге я полюблю этого парня, хотя в данный момент я доверял ему лишь чуть больше, чем знаменитому мамонту из пословицы.

— Давайте разберемся с другими делами, а утром встретимся у меня в доме. Оттуда и отправимся на поиски Кипа.

— Утром по-твоему или настоящим утром? — спросил с ухмылкой Плеймет. — Это еще необходимо выяснить.

Помимо слепой любви к лошадиной расе, Плеймет был горячим приверженцем извращенной доктрины, согласно которой жизнь должна начинаться с того момента, когда солнце только высунется из-за горизонта. Несмотря на этот порок, я до сих пор вожу с этим извращенцом дружбу, что еще раз свидетельствует о широте взглядов любимого сына мамы Гаррет.

— Будем ориентироваться по солнцу, — ответил я. — Но ни в коем случае не раньше того момента, когда оно целиком вылезет в небо. «Умеренность во всем» — вот девиз Гаррета.

— Даже в провозглашении девизов, — не унимался Плеймет. — Эту глупость я слышу от тебя впервые.

— Итак, после восхода, — мрачно подытожил я. — Рафи, мы уходим. Ты идешь первым. Плеймет, ты — за ним. Я прикрываю отход. Кейзи, вы здесь человек чужой. Однако некоторое время вы не только живете среди нас, но и изучаете наш образ жизни по книгам. Теория без практики мертва.

Примите совет. Никогда не оставляйте свою дверь открытой.

Гарантирую, что в следующий раз, если вы забудете ее запереть, ваши милые соседи сопрут у вас все, оставив вам лишь одно из ваших многочисленных имен. И это случится еще до того, как вы успеете спуститься на первый этаж.

В коридор я на всякий случай выходил спиной. Этот профессиональный отход ветерана морской пехоты продолжался вплоть до лестничной площадки. Но, как оказалось, в подобной предосторожности не было необходимости. Кейзи даже носа за дверь не высунул.

29

— Толково придумано, Гаррет, — заметил Плеймет, когда мы очутились на улице.

— Я тоже так считаю. Но, учитывая мое всегдашнее везение, утром, когда придет Кейзи, выяснится, что Покойник крепко задрых.

Плеймет в ответ только фыркнул.

Когда мы отошли от желтого дома на половину квартала, я остановил свой отряд и спросил:

— Итак, Рафи, что тебе удалось украсть?

— Украсть? Вы о чем это? Я ничего не…

Вообще-то я ничего не видел, но украсть что-нибудь втихаря было в его духе. Моя уловка сработала, и ответом он себя выдал.

— От моего взгляда ничего не укроется, малыш. Давай мне все. И не вздумай чего-нибудь припрятать.

— Но…

— Послушай, — вмешался Плеймет. — Если ты рассердишь Кейзи, он не станет помогать нам выручать Кипа.

После этого последовала дискуссия. Плеймет едва не потерял терпение, поскольку, несмотря на все аргументы, Рафи так и не смог понять, каким образом Кейзи догадается, кто спер его вещи.

У этого парня дела с мозгами обстояли, пожалуй, даже хуже, чем с внешностью.

Мне показалось, что малый вот-вот заревет. Но справившись со слезами, он извлек из карманов три небольших серых предмета — два потемнее и один светлый. Они различались формой и размером, но ни один из них не превышал по самой длинной стороне и четырех дюймов. Все три предмета, судя по всему, были отлиты из одного материала, который, затвердев, стал походить на слоновую кость. Боковые стороны таинственных артефактов были испещрены цветными значками. На ощупь поверхность оказалась слегка шероховатой.

Мы стояли, образовав треугольник, и внимательно изучали добычу Рафи. Я действовал с максимальной осторожностью, поскольку практически не сомневался, что в этих предметах скрыто волшебство, а пробуждать его к жизни мне категорически не хотелось. Рассовав артефакты по разным карманам, я сказал:

— Отлично. А для тебя, Рафи, у меня есть особое задание.

Я хочу, чтобы ты остался здесь и вел наблюдение за желтым кирпичным домом. Внимательно смотри за тем, не выйдет ли из него кто-нибудь, похожий на нашего друга Кейзи. Имей в виду, что он будет пытаться выдать себя за другого. Надеюсь, ты запомнил его одежду и парики?

— Вы хотите, чтобы я за ним проследил? — восторженно, на что я, собственно, и рассчитывал, спросил мальчишка.

— Нет-нет. Выслеживать его не надо. Оставайся здесь до тех пор, пока к тебе не подойдет человек по имени Плоскомордый Тарп. Ты его сразу узнаешь по размеру и по гнилым зубам. Если Кейзи к этому времени выйдет из дома, опиши Плоскомордому его внешность. После прихода Тарпа в любом случае отправляйся домой и сообщи маме, что Кипу ничего не угрожает, что мы напали на след и вернем его, возможно, даже завтра. Ты все понял?

— Так точно, мистер Гаррет.

— Вот и хорошо. Из тебя выйдет классный сыщик.

Когда мы отошли на порядочное расстояние, Плеймет спросил:

— Ты действительно веришь в то, что Кипу ничего не грозит?

— В это искренне верит наш новый приятель Кейзи. Не могу объяснить почему, но я ощущаю все его чувства. Может быть, потому, что провел так много времени рядом с Покойником. Оказавшись рядом с существом, способным на телепатическое общение, я начинаю улавливать то, что он чувствует. Надо будет спросить у Весельчака.

— Хм… Дьявольщина. Мне надо подыскать человека, который мог бы присматривать за конюшней. Я не могу просто так взять и уйти. Лошадкам требуется внимание. Кроме того, надо заниматься клиентами.

— Не говоря уж о конокрадах.

— В нашей округе таковых не имеется, — убежденно заявил он, а мне оставалось надеяться, что его оптимизм имеет основания.

— Тебе надо обзавестись женой.

— Учила чумичка сковородку.

— Окидывая мысленным взором длинный ряд холодных лет предстоящего мне одиночества, я время от времени предпринимаю кое-какие шаги в отношении своей холостяцкой жизни. Того же и тебе советую. Однако вернемся к делам. Я направлю Плоскомордого на смену Рафи.

Плоскомордый может сказать, где болтается Торнада. Если хочешь, он попросит ее присмотреть за твоими чудовищами. Учитывая ее деревенское происхождение, она с этим делом справится.

Плеймет выдал всю гамму непотребных звуков. Он шипел, он мычал, он плевался. У Торнады, конечно, куча всяких недостатков, но она — деревенщина и вполне годится на роль лошадиной няньки. При условии, что ей заплатят за работу.

Надо надеяться, Плеймет проявит достаточно здравого смысла и припрячет все ценные вещи. Торнада страдает одним весьма серьезным пороком. Ей очень трудно противостоять искушению прикарманить все, что плохо лежит.

В связи со всей этой заварухой проблема оплаты сильнее всего тревожила моего большого друга. Он обещал помочь, не подумав о том, что проведение операции может вынудить его расстаться с некоторой суммой потом и кровью заработанных бабок.

Торнада будет ждать, что ей заплатят. Плоскомордый будет ожидать того же. Профессиональный сыщик по имени Гаррет может поработать и задарма в знак благодарности, но у него нет никакого намерения раскошеливаться на покрытие текущих расходов. Он и так из своего кармана оплачивает услуги нескольких лиц,включая мистера Тарпа, следопыта-крысючки Пулар Паленая и банды костоломов под руководством Морли Дотса. Последние, впрочем, иногда готовы оказать услуги совершенно безвозмездно.

Да что тут толковать! Даже мой давно усопший партнер, который не требует никакого ухода, кроме периодической чистки, желает получать от меня компенсацию в виде бесплатного жилища. Выходит, что мы строим с ним отношения на коммерческой, в некотором роде, основе. Покойник вообще является апологетом формы и горячим защитником частной собственности.

Иногда мне кажется, что этот дохлый Логхир стареет ужасно медленно.

— Ты же знаешь, Гаррет, что с деньгами в этом деле туго.

Ты видел Кайен и ребятишек.

— Но мы могли бы выставить на аукцион пару лошадок.

Как я слышал, мясники ждут не дождутся новых поступлений конины.

Плеймет задохнулся от возмущения и некоторое время не мог выдавить ни слова. По его мнению, простое упоминание о бойне выходило за рамки приличия, и он не мог поверить в то, что такие слова могут исходить из уст человеческих.

Но я не мог противостоять искушению.

— Теперь я знаю, куда девать избыток лошадей, возникший в наше мирное время.

— Гаррет! — взорвался наконец Плеймет. — Хватит! Этот вовсе не смешно!

— Ладно, ладно. Но настанет день, когда ты откроешь глаза и узришь страшную правду. А я спою тебе серенаду из тридцати семи куплетов, смысл которых будет сводиться к одной фразе: «А что я тебе говорил».

Не найдя достойного ответа, Плеймет печально покачал головой.

— Словом, я направляю Торнаду к тебе. А насчет денег пока не волнуйся. Возможно, нам удастся с прибылью загнать одно из изобретений Кипа.

Мы расстались, и я продолжил путь в одиночестве. По мере приближения к дому идея содействия техническому прогрессу начинала казаться мне все более и более привлекательной. Пожалуй, стоит посоветоваться об этом с Покойником.

А также с владельцем пивоварни Максом Вайдером, который выплачивает мне небольшое жалованье. Я сделаю это, когда в следующий раз нагряну к нему, чтобы выяснить, сколько пива украли его предприимчивые работнички. Макс отлично знает рынок и у него наметанный глаз на то, что следует продавать, а что покупать. Кроме того, он накопил огромный практический опыт по части сведения покупателя с товаром. Пивовар способен убедить кого угодно, что жить без данного продукта просто невозможно.

Словом, расставшись с Плейметом, я принялся строить грандиозные планы, реализация которых должна была превратить частного детектива Гаррета в одного из финансовых магнатов Танфера.

30

Покойник все еще бодрствовал и по-прежнему был крайне заинтригован. Я почувствовал себя не совсем в своей тарелке, поскольку моя работа в основном складывается из попыток его разбудить. А когда это удается, его надо заинтересовать настолько, чтобы он принял участие в деле, а затем не дать ему задрыхнуть до завершения расследования. За любым продолжительным периодом сотрудничества в результате самостоятельно проявленного интереса следовал столь же продолжительный период покоя, из которого Покойника не могли вывести ни мировой катаклизм, ни объедающая его по краям моль.

Я подробно описал дневные события и решительно отмел упреки за то, что якобы слишком рано бросил работу.

«Жаль, что ты не побеседовал с матерью и сестрой. Постарайся доставить их сюда… Вы, сэр, просто безнадежны».

— Ну и не делай меня еще более безнадежным, чем я есть!

«Неспособность понимать шутки, Гаррет, — одно из ранних проявлений сенильности. Полагаю, что с этими дамами надо действовать прямо, без каких-либо экивоков, если, конечно, написанные тобой портреты соответствуют оригиналам».

— Здесь я, пожалуй, возражать не стану. Тем более что там есть на что взглянуть. Выглядят — жуть как аппетитно!

«Подобным образом, Гаррет, ты характеризуешь каждую встреченную тобой женщину, если та способна держаться на ногах».

— И если она не входит в банду родственниц Дина. Меня просто потрясает, какое количество уродин может собрать эта семейка под одной крышей!

«Обратимся к созданию, которое ты условно именуешь Кейзи. Итак, ты думаешь, что он был с тобой честен?»

— Да. Во всяком случае, так считал он. Мы еще поговорим о том, что я ощущал, беседуя с ним. Если он говорил правду, а я считаю, что это так, то я постараюсь извлечь из этих сведений пользу. Однако, прислушиваясь к его мыслям, я не мог избавиться от чувства, что он считает нас примитивными созданиями.

«Примитивными?»

Покойник прекрасно понимал, что я имел в виду, но ему хотелось, чтобы я выразился более четко.

— Возможно «примитивный» — не совсем точное слово.

Просто его постоянно окружала аура превосходства. Я ощущал в нем приверженность к строгой морали и уверенность в собственной правоте. Совсем как у нашего Дина, но Кейзи в отличие от старика может хорошо ее скрывать.

Дин считает ниже своего достоинства скрывать превосходство над остальным человечеством. Ему плевать на то, что о нем могут подумать, ведь он-то знает, что всегда прав. А если ты всегда прав, то пусть другие беспокоятся, как с тобой лучше ужиться.

Мы еще раз перебрали все события этого дня, которые так или иначе привлекли мое внимание.

— Теперь ты видишь, как я пришел к подобному заключению. У них даже преступники слишком цивилизованы, чтобы причинить кому-нибудь увечье. Если они, конечно, преступники.

«Любопытно. Было бы весьма интересно покопаться в столь чуждой для нас системе мышления».

— Я договорился встретиться с ним утром в этом доме.

«Он не придет».

Я, по правде говоря, думал так же. Но все же надеялся на лучшее.

— А где Попка-Дурак?

«В пути. Его наблюдение за истинным Биком Гонлитом оказалось малопродуктивным. Тем не менее удалось установить, что мистер Гонлит встречался с приближенными мистера Надеги. Мистер Гонлит не отказался от намерения получить вознаграждение за поимку мисс Пулар. Имела место затяжная дискуссия между ним и крысюками о выплате гонорара. Мистер Гонлит не без основания указывал на то, что оплата должна состояться, поскольку он был приглашен, чтобы установить местонахождение мисс Пулар, что, собственно, и было сделано. Но его оппоненты требуют, чтобы он извлек мисс Пулар из нашего дома и доставил к ним. Мистер Гонлит, в свою очередь, заявил, что его оппоненты, произвольно меняя условия договора во время действия последнего, подрывают доверие к себе. Это может привести к тому, сказал мистер Гонлит, что их племя снова подвергнется преследованию. Но его никто не желал слушать. Создается впечатление, что крысиное племя питает необоснованное почтение к тебе, Гаррет, считая тебя непревзойденным уличным драчуном. Похоже, они принимают тебя за кого-то другого».

— Так, видимо, и есть. Я же — само миролюбие, и никого никогда даже пальцем не тронул. Что, дьявол их всех побери, там происходит?!

Пикси у входа учинили неимоверный гвалт.

«Прибыл мистер Большая Шишка. Однако не торопись его впускать. На улице есть наблюдатели, не следует давать им знать, что мы знаем о появлении птицы, даже не видя ее».

— Наблюдатели? Кто они? Надегины подручные или люди Шустера?

«И те, и другие. Не исключено, что там присутствует и третья сила».

— Третья сила? А это еще что такое?

«Насколько я помню, полковник Туп говорил, что обитатели Холма проявляют к этому делу живейший интерес».

Да, Туп действительно на это намекал.

В комнату ворвалась Паленая. В своих лапах она держала поднос, уставленный едой и питьем, которых вполне хватило бы на компанию из десяти человек. Одарив меня одной из своих вымученных улыбок, она сказала:

— Дин учит меня, как готовить пищу.

— Скажи ему, чтоб не слишком налегал на специи, когда работает с тобой. У тебя деликатный и исключительно ценный для меня нюх.

— Да, я совсем забыла вас поприветствовать, мистер Гаррет. Как прошел ваш день?

— Неужели урок сарказма тоже входит в программу обучения? Хотя вопрос и не заслуживает ответа, я все же скажу. Мой день мало чем отличался от обычных трудовых будней. Мне пришлось прошагать пару тысяч миль. Я поговорил с несчетным числом людей, часть которых оказалась безумцами, а все остальные — вралями от рождения.

Завтра я вернусь к некоторым из них и попытаюсь отделить зерна от плевел, или иными словами — врунов от тех, у кого поехала крыша.

— Я пойду с тобой.

От удивления у меня сам собой открылся рот.

«Она пойдет с тобой, Гаррет».

— Что ж, это будет очень мило с твоей стороны. Остается уповать, что Надега, когда нас поймает, не окажется в безнадежно скверном расположении духа.

— Я не боюсь Надеги. Надега боится меня, — заявила Паленая, затолкав в рот целую булочку. Вид наполовину опустевшего подноса говорил о том, что, если я не хочу помереть от голода, надо поторапливаться.

Ее слова по меньшей мере наполовину соответствовали истине. Насильственное возвращение Пулар Паленой грозило Надеге серьезными неприятностями, но в то же время он опасался, что уронит свое реноме в глазах других крысюков, оставив ее побег без последствий. Все крутые парни, включая крутых крысюков, чтобы остаться в седле, должны постоянно демонстрировать свою крутость. Как только они проявят хотя бы намек на слабину, из толпы высунется новая крутая рука и стащит их на землю.

Я посмотрел на Паленую. Та помахивала в воздухе жареным куриным крылышком, очевидно, желая показать мне и Покойнику, какой это деликатес. Старые Кости остались к курятине равнодушными, но я чувствовал, что Логхир забавляется. Мне же курицы не хотелось потому, что надо было бежать к Кэт. Весь день я репетировал самые разнообразные извинения. Короче, мне надо было слинять, чтобы попытаться восстановить порушенную личную жизнь.

Интересно, что знает о моей личной жизни Паленая? Я надеялся, что в основе хорошего отношения Дина к юной крысючке лежит только его общая добропорядочность. Он недолюбливал Кэт, хотя, слушая их беседы, вы ни за что бы об этом не догадались. Кэт была слишком похожа на меня, а Дин, как я уже говорил, постоянно оберегал меня от всех опасных знакомств.

Поскольку Гаррету, по-видимому, не суждено выскочить из этой ситуации живым, остается извлекать из нее максимальную пользу.

— Мне надо сваливать, — объявил я.

«Тебе прежде всего надо пустить в дом мистера Большая Шишка. Птица начинает терять терпение. Кроме того, она, как мне кажется, очень голодна. В любом случае он намерен во весь голос заявить, что думает о тебе, о твоих вкусах и о…»

— Иду, иду. — поспешно произнес я, поскольку не желал слушать, что думает обо мне этот клоун джунглей.

Какой-то умный человек когда-то сказал: вы окружаете себя теми друзьями, которых заслуживаете. Следует выкроить немного времени и хорошенько обдумать этот афоризм.

31

Папаша, как и следовало ожидать, за порог меня не пустил. Хотя Кэт была дома, папенька отказался ставить дочь в известность о том, что я хочу ее видеть. Он недолюбливал всех лиц мужского пола. Не любил тех, кто проявлял к его дочери интерес, и совершенно не терпел меня. Со всеми музыкальными инструментами у меня всегда были нелады, и я даже не мог привлечь ее внимание серенадой.

— Что теперь, Гаррет? — сварливо спросил я себя, топчась посередине улицы.

Можно, конечно, было отправиться в лагерь семейства Тейт, чтобы выяснить, как относится ко мне на этой неделе крошка Тинни. Кроме нее, у меня в запасе имелась еще парочка исключительно привлекательных молодых женщин, но час, для того чтобы появляться у их порога, был слишком поздним. В общем, оставалось одно — провести остаток вечера в обществе таких же неприкаянных парней в забегаловке и платить за кружку пива в пять раз больше, чем если бы я покупал его бочонками в пивоварне Вайдера.

Лень и желание побыть в компании мужчин, которые помнили прошлое, привели меня в заведение Грабба Грюбера, именуемое «Парадиз просоленных». Слово «Парадиз» в названии забегаловки настолько не соответствовало царившей там атмосфере, что я невольно вспомнил о том времени, когда заведение Морли носило имя «Домик радости».

Вообще-то таверну Грабба никак нельзя назвать обителью отчаяния, где потерянные души собираются, чтобы забыться, надравшись в одиночестве. Но и веселый смех там тоже услышишь не часто. С каждым часом воспоминания уходят внутрь, становятся более личными и настолько слезливыми, что делиться ими ни с кем не хочется. И я всегда удивляюсь, что не слышу там всхлипываний и выкриков, которые часто слышал глубокой ночью, находясь в зоне боевых действий.

Когда к кому-то в заведении Грюбера приходят самые страшные воспоминания, и несчастный начинает с ними бороться, всегда найдется человек, который встанет со своего стула, высоко поднимет кружку и вызовет призрак:

— Старший сержант Хаммонд Барбидон, самый совестливый из всех наводчиков в…

И все вместе с ним поднимают свои кружки.

— Капрал Салвинд Кнааб…

— Копейщик Фанта Пантаза…

— Андро Пат…

— Пузатый Айбелз…

— Мэгз Купер…

И каждое произнесенное имя сразу заставляет вспомнить еще о ком-то.

— Сержант Купер Эвей — лучший, чтоб я сдох, отделенный во всем Корпусе!

Многие из присутствующих были готовы оспорить это мнение, поскольку их муштровал указанный сержант, и они его запомнили на всю жизнь. Сержанты служат становым хребтом Корпуса морской пехоты. А если вам удастся прожить на войне достаточно долго, вы непременно станете сержантом.

О большинстве тех, за кого пьют в таверне Грюбера, вы почти наверняка не знаете: они погибли в разных местах и в разное время. Но все они служили в Корпусе морской пехоты, и вы чтите их память. Вы вспоминаете их и готовы рыдать от того, что людям на улицах на них наплевать. Обыватели ничего знать не желают и начинают забывать о бесконечно длинной войне через два месяца после ее окончания.

Иногда я начинаю понимать, почему по-настоящему отвратительные, воинствующие и расистские организации ветеранов пользуются симпатией у всех тех, кто прошел через Кантардские войны.

Тот, кто там не бывал, никогда не сможет нас по-настоящему понять. Включая тех, кто тряс наши руки, провожая на войну, и тех, кто сжимал нас в могучих объятиях, когда мы возвращались. Ни один из них не знал, что значит сидеть в болоте и смотреть, как истекает кровью человек, которому вы только что перерезали глотку. Человек помирал. чтобы вы могли прикончить еще одного несчастного, которому настолько не повезло, что он оказался на вашем пути в самое отвратительное время за всю историю рода человеческого. Прикончить — лишь для того, чтобы где-то в другом конце земли зарыдала женщина, у которой больше не осталось сыновей.

Я решил, что проведу остаток вечера у Грабба Грюбера.

Но добраться туда мне так и не удалось.

32

Наконец настал момент, когда я вошел в контакт с окружающим миром настолько, чтобы сообразить — ко мне возвращается сознание. Попытайтесь догадаться, кто пялился на меня сверху вниз с недовольным блеском в глазах. Правильно. Он самый.

— Нам пора кончать наш роман, Морли. Что ты здесь делаешь? — просипел я.

— А я-то надеялся, что ты, дружище, сможешь мне это объяснить. Вечер только начался. Едва я успел впустить сюда несколько олухов из наших верхов, чтобы они усыпали мои полы серебром, как в заведение врываешься ты. Программа развлечения гостей этого аттракциона явно не предусматривала. Оборванный. С головы до пят залитый кровью.

На твоей спине висел оскалившийся крысюк. Прежде чем рухнуть на пол, ты успел повалить три стола. Через пять минут я стоял здесь и наблюдал за тем, как ты, прости, мочишься на мой лучший молнарский ковер. Интересовало это меня только потому, что больше мне было делать решительно нечего. Все посетители покинули это приличное заведение.

Я попытался подняться, но тело не слушалось. Видимо, я потратил все оставшиеся силы на беседу с Морли.

В моем поле зрения возник Рохля — один из головорезов Морли. В Рохле было по меньшей мере восемьдесят фунтов лишних, и он производил впечатление человека, едва способного выдержать собственный вес. Ростом этот парень тоже был в несколько миль. Но внешность обманчива. Рохля на диво силен. Он жесткий и крутой парень, а его выносливость для человека подобного телосложения просто сказочная. В данный момент Рохля был в поварском облачении, И его рожа давно нуждалась в бритве.

— Тебе надо побрить морду, Рохля, — простонал я.

Я начал подумывать, не погрузиться ли снова в небытие, но решил на время отложить, чтобы дать возможность Рохле высказаться.

— Что ты там увидел? — спросил Морли.

— Улицу, усеянную искалеченными крысюками, и лужи крови. Похоже, хозяин, что там дралась армия численностью в одного человека.

— Корпус морской пехоты, — пробормотал я достаточно громко, чтобы быть услышанным.

— А один крысюк, который увязался за ним, валяется здесь?

— Разорван. Задница здесь, а все остальное у двери.

— Банда Надеги?

— Не уверен, хозяин. Но эту часть города контролирует он.

Танфер можно считать множеством городов, занимающих одну территорию. Иногда это признается публично, однако в большинстве случаев власти стараются закрывать на это глаза или, если вам угодно, смотреть в другую сторону.

— Не важно. Мы все узнаем, когда Спящая Красавица изволит пробудиться.

Я попытался слегка повернуть голову. Ценой нечеловеческих усилий мне это удалось, и я увидел крысюка, пребывающего в еще более плачевном состоянии, нежели я. Он был как бы размазан по полу в десяти футах от главного входа, и наводившие порядок в зале кухонные мальчики то и дело через него переступали.

— Сарж, — распорядился Морли. — Топая сюда, помоги Рохле. Водрузите Гаррета на стул. А потом мы попытаемся выяснить, что произошло.

Это хорошо! Мне действительно очень хотелось знать, что произошло.

Мгновение — и рядом с Рохлей возник татуированный амбал, которого вполне можно было принять за его старшего брата. Подручные Морли задержали дыхание и склонились надо мной. Я поплыл по воздуху. Мне захотелось выразить им свою благодарность, но то, что выползло из моего рта, даже для меня не имело никакого смысла.

Они опустили меня на удобный стул. Возможно, стул показался мне удобным, лишь учитывая сложившиеся обстоятельства. Впрочем, характер сложившихся обстоятельств я еще толком не успел определить.

У сына мамы Гаррет создавалось предварительное впечатление, что он принадлежит к проигравшей серьезную битву армии.

— Эй, кто-нибудь! Тащите сюда аптечку.

Значит, в заведении Морли есть аптечка первой помощи.

Это надо будет запомнить и использовать в качестве аргумента, когда мой друг в очередной раз примется уверять меня, что покончил с криминальным прошлым. Темный эльф хочет, чтобы я в это поверил, поскольку вожу дружбу (во всяком случае, так считает он) с полковником Тупом и начальником тайной полиции Дилом Шустером.

— Осмотри его, Сарж, — распорядился Морли.

Саржа прозвали Саржем по совершенно понятной причине. Он был сержантом, и по украшавшей его татуировке каждый мог понять, что этот парень во время службы в армии сумел громко о себе заявить. Перед вами был человек, который сумел провести годы в ведьмином котле, именуемом Кантард, и остаться в живых.

Но все эти татуировки не говорят о том, каким именно солдатом был Сарж.

Об этом мало кто знает, а сам Сарж никогда не хвастает.

Не такой он человек. Если бы Сарж захотел, то до конца дней мог бы пить за счет тех ребят, что стояли на краю преисподней и не свалились в нее только благодаря ему.

Сарж был сержантом полевой медицинской службы, и ему приходилось подставлять свою шею под удар гораздо чаще, чем нам. Находясь под ударом, он не мог позволить себе роскошь ответить венагетам тем же, поскольку в этот миг был чертовски занят, возвращая к жизни то, что осталось от искалеченных тел его боевых товарищей.

Я хотел сказать Саржу, что для пехтуры он просто клевый парень. Почетный морской пехотинец, можно сказать. Видимо, он что-то понял из того, что я пробормотал, поскольку все мое тело, начиная от шеи и далее вдоль позвоночника до самых пяток, пронзила жуткая боль. Мне даже показалось, что, протестуя против подобного обращения, я взвыл.

— Его классно обработали, — донеслось до меня. — Но те, кто это сделал, своего не добились. У него такие ушибы и раны, какие бывают, когда нападет неорганизованная банда и каждый из бандитов молотит как придется. А парень умело отмахивался.

Итак, Гаррет все же сумел постоять за себя. Молодчина!

Если по мне даже прошлись плугом, то как случилось, что болят те места, о существовании которых я даже не подозревал?

— Что-нибудь сломано?

— Нет. Оклемается.

— Чтоб он сдох! — выступил вдруг Рохля. — А я-то надеялся, что благодаря этому уроду у нас образуется перерыв…

Опять непруха. Этот тип, похоже, приходит в себя.

Рохля всегда такой. Я считаю его другом лишь потому, что он поносит всех, а не только меня. Если его послушать, так можно подумать, что он мечтает об одном: утопить в реке Морли и Саржа. На самом деле он хочет лишь того, чтобы никто не осложнял ему жизнь.

— Итак, Гаррет, поведай нам, чем я обязан счастью видеть тебя на сей раз? — спросил, склонившись надо мной, Морли.

— Понятия не имею, — прохрипел я. — Ничего не помню. Шел навестить Кэт…

В ответ на эти слова Морли Дотс одарил меня злобным взглядом. Он не мог простить мне, что я перехватил у него Кэт. Девица сразила темного эльфа даже круче, чем меня. В это трудно поверить, поскольку я утопал в слюнях, едва она появлялась в поле моего зрения. Кроме того, Морли был гораздо опытнее по части общения с дамами. По части внебрачного секса в Танфере не сыскать парня ловчее Морли Дотса.

— Может быть, ты к ней все-таки попал?

До Рохли смысл идиотской шутки дошел сразу, и он громко загоготал.

— Но если так, — сказал Сарж, — то как понимать, что крысюки…

Рохля в ответ ткнул его локтем в бок с такой силой, что у нормального человека печень опустилась бы не менее чем на пять дюймов. Но реакция Саржа была иной. У него вдруг заработали мозги, размер которых лишь немногим превышал горошину.

— Ты… — произнес он. — Его, выходит, потрепала эта похожая на дикую кошку баба! Жутко смешно, хозяин.

— Скорее всего не так, — продолжал Морли. — Эта кошка распугала бы всех крыс. Итак, Гаррет, какие шашни ты завел с крысиным народом?

Я честно ничего не помнил. Но если меня изувечили крысюки, то объяснение было лишь одно.

— Паленая, наверное…

— Выходит, Надега. Старик, похоже, серьезно зациклился на этом сюжете. Что скажешь?

— Н-не думаю… — пробормотал я.

Я не сомневался, что Пулар Паленая сделалась главной причиной раздоров в стане крысюков. Или точнее, в их преступной группировке. Надега становился слишком старым, чтобы по-прежнему править бал. Набирающие вес юнцы, похоже, начинали терять терпение.

Я попытался высказать свои соображения Морли. Прежде чем мне это удалось, я успел несколько раз отпасть и снова возвратиться к жизни.

— Ты прав, Гаррет. Драка, по существу, вовсе не из-за Паленой. И мне кажется, я знаю, как разгрести все это дерьмо, превратив Надегу в твоего лучшего друга. Сарж, эта полудохлая крыса на полу, кажется, начала дышать. Через пару минут она уже сможет петь.

— Что ты намерен сделать? — спросил я, поднявшись со стула.

Поддерживать условно вертикальное положение мне помогал Рохля. Дар речи постепенно тоже начинал возвращаться.

— Я просто напомню Белинде, как совсем недавно бывший и ныне увечный морпех с помощью своей нежной подружки крысючки и некоего потрясающе привлекательного владельца ресторана спас от серьезных неприятностей ее изящную попку. Я предложу ей несколько тем для беседы с Надетой и его войском. Смысл одной из них будет состоять в том, что войско должно оставить генерала в покое. А генерал, в свою очередь, должен будет запомнить, что он перед тобой в неоплатном долгу. А вовсе не наоборот.

— Не нравится мне это.

— Естественно. Ведь ты же — Гаррет, и должен все решать крутыми методами. Маршалл! Карри! Помогите мистеру Гаррету занять место за столиком в дальнем углу зала. И если кто-нибудь из вас припрятал немного бренди, нацедите ему стаканчик. Я хочу, чтобы мой друг чувствовал себя в моем заведении, как дома.

Рохля и Сарж посмотрели на моего приятеля с немым изумлением и обменялись своими обычными, весьма нелестными для меня замечаниями. Думаю, что и мне не очень бы понравился Гаррет, окажись я на их месте. Я лично попытался бы просто вытолкать его на улицу.

Маршалл и Карри оказались теми бандитами, которых приволок с собой Морли, когда мы пустились на поиски Кипроса Проуза.

Как бы то ни было, но через некоторое время передо мной появилась пивная кружка, до краев заполненная алкоголем.

Вид, с которым Маршалл ставил передо мной напиток, говорил о том, что делает он это только под нажимом босса. Бренди почти наверняка был изъят из тайных запасов псевдоповаров Рохли и Саржа. Но Морли было на это плевать, и он спокойно продолжал с ними беседу.

Меня всегда забавлял тот факт, что ни один из подручных Морли не разделял страсти босса к вегетарианству и склонности к трезвому образу жизни. Впрочем, они уважали его взгляды настолько, чтобы не являться на службу с оковалками дохлой скотины под мышкой. Но ни один из них не мог или не хотел трудиться, не приняв на грудь своей дозы огненной воды.

После нескольких глотков в башке у меня что-то щелкнуло и мозги встали на место. Мне стало настолько хорошо, что я подивился тому, что страдаю от боли не так сильно, как следовало бы. Не исключено, что крысюки пытались накачать меня каким-то наркотиком и, видимо, в этом преуспели.

Чувствовал я себя, конечно, не слишком хорошо, но это было ничто по сравнению с тем, как я буду себя ощущать несколько позже. После того, как действие наркотика прекратится.

Морли хлопнулся напротив меня на стул и продемонстрировал в улыбке несколько сотен остроконечных зубов. Его заведение было готово снова принимать гостей. И гости не заставили себя ждать.

— Введи-ка меня в куре своих приключений, — сказал он.

Я уже был способен изъясняться сравнительно внятно и поведал ему о всех недавних событиях. Однако я по-прежнему не мог сказать, что произошло в самые последние часы, так как ничего не помнил.

Я обратил внимание на то, что крысюк, сопровождавший меня в моих несчастьях, куда-то исчез. Вместе с ним скрылась и часть кухонного персонала.

Это говорило о том, что крысиному боевику предстоит весьма неприятный вечер.

Но пока этот вечер и для меня складывался хуже некуда.

33

В глазах у меня двоилось не от крысиного наркотика или сотрясения мозга, а от того, что ребята напоили меня действительно классным бренди. По прошествии времени я увидел, как через порог главного входа заведения Морли переступили две Кэт Шиверс. Наряд обеих Кэт мгновенно остановил бы сердце давшего обет безбрачия попа и вернул бы к жизни сердце только что доставленного в морг жмурика.

Вначале я раззявил пасть, а потом пробормотал невнятно:

— Вот это да! Каждому по одной…

— Прости, не понял, — сказал Морли.

— Что она здесь делает?

— Как что? До девицы, видимо, дошла весть, что по пути к ней тебя серьезно изувечили. Кэт решила, что ты уже одной ногой в могиле, и задержать тебя на краю может лишь она.

— Зря беспокоится. Она не одна такая. Но, коль скоро барышня явилась, я тоже остаюсь в этой жизни.

Кэт улыбнулась и заживо съела меня взглядом. Этот фокус всегда удается ей потрясающе. Большую часть времени она молчит, что придает ей особый шарм. У нее, естественно, рыжие волосы, рекордное число веснушек на мордашке и серо-голубые, а не зеленые, как можно было ожидать, глазищи.

Должен отметить, что ее рыжая шевелюра не имеет того оттенка, который обычно ассоциируется с дурным нравом.

Как только Кэт начала свой путь через зал, все разговоры стихли. Самые активные бабы принялись толкать в бок своих кавалеров, а те, что поскромнее, просто зудеть. Вообще-то убойной красавицей ее назвать никак нельзя, но даже самый близорукий псих не может не увидеть, что моя рыжулька чертовски привлекательна.

Больше всего в ней поражает уверенность в себе и внутренняя животная энергия. Минуту в обществе Кэт можно спокойно приравнять к целому часу, проведенному в клетке один на один с неистовой пантерой.

— Скверно выглядишь, — объявила она таким тоном, словно была безмерно удивлена тем, что дошедшие до нее слухи соответствовали действительности.

Слегка хрипловатый голос Кэт всегда звучал так, будто она вот-вот расхохочется.

Я попытался объяснить, что этот вечер ей следовало бы подарить другому парню. Но слова отказывались вылезать на свет. Наркотик, видимо, снова начал действовать.

Кэт пододвинула стул к столу и, усевшись рядом со мной, взяла меня за руку.

— Лекарство от всех болячек, — прокаркал я в сторону Морли.

Мой мир начал снова приходить в норму. Настоящий друг Морли понимающе кивнул и отвалил.

Пропыхтев несколько минут, я наконец ухитрился воплотить свои мысли в слова.

— Я хотел тебя увидеть и извиниться за то, что слишком увлекся работой, но твой папа даже не сказал тебе о моем приходе.

— Ничего страшного. Я тоже приходила к тебе. Но Дин сказал, что тебя нет дома, и не позволил мне остаться и дождаться твоего возвращения.

Проклятый старикан даже не удосужился известить меня о визите!

— Когда это было?

— Где-то около полудня.

Ах вот как. В это время я действительно отсутствовал. Но Кэт в это не поверит, она ведь прекрасно знает мой образ жизни. А если я стану выгораживать старика, наверняка решит, что я был в это время с другой. Иногда ее ум начинает работать в самом неожиданном направлении, путая причину и следствие.

— Пожалуй, нам стоит их свести.

— Кого?

— Твоего отца и Дина.

— По-моему, эта идея никуда не годится. Старцы сразу переругаются и согласятся лишь в том, что нас следует держать друг от друга подальше.

— Пожалуй, ты права…

— Я всегда права, дорогой, и тебе следует зарубить это на носу.

— И здесь ты тоже права.

Они всегда правы. В любое время. Во всем. Несмотря на то, что вокруг нас происходят десятки тысяч различных событий. Видимо, таковы законы мироздания.

Я вспомнил расхожую шутку, которую впервые услышал от Торнады, а затем и от множества самых разных людей.

Шутка гласила: «Мужчина несет чушь, даже если находится один в глухом лесу, и его не слышит ни одна женщина».

— Ты пил? — спросила Кэт.

— Да. Совсем немного. Лечебное бренди. Но забалдел я от того, что крысюки пытались накачать меня наркотиком.

В сопровождении Маршалла и Карри вернулся Морли.

Эта банда подхватила меня на руки и оттащила наверх в комнату для гостей, где Кэт постаралась сделать все, чтобы не позволить мне уснуть, а я опасался получить новое сотрясение мозга.

34

«Пальмы» при дневном свете совершенно не похожи на «Пальмы» ночные. Подобно тому, как полумрак преображает некоторых женщин, заведение Морли в свете вечерних канделябров чудесным образом превращалось в уютный ночной клуб. Однако днем дешевая обивка стен и многочисленные украшения, позволившие моему другу переименовать таверну «Домик радости» в ресторацию «Пальмы», производили жалкий вид.

«Домик радости» был создан в свое время вовсе не для того, чтобы доставлять людям радость. «Пальмы» служили тем же целям, хотя клиентура Морли и претерпела некоторые изменения. В «Домике радости» собирались отбросы общества.

Мошенники, шулера, карманники и прочая преступная шушера. Клещи, присосавшиеся к подбрюшью общества. Что касается «Пальм», то они стали излюбленным местом сбора более крупных паразитов, способных прикупить себе модный прикид. Но повышение статуса заведения уже начинало давать проколы. Клиентура снова стала мельчать.

Я сидел за тем же столиком в дальнем углу зала, потягивал настой из сена, именуемый здесь почему-то чаем, и пытался установить причину головной боли. Голова могла раскалываться от наркотика крысюков, от бренди или от многократного воздействия на нее разнообразных тупых инструментов. Правильный ответ на это вопрос мог изменить всю мою дальнейшую жизнь. Если я смогу установить причины страданий, то в будущем их можно будет полностью устранить. В одном случае придется бросить пить, в другом — сменить работу.

Морли наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза. При этом проклятый темный эльф даже не пытался скрыть ухмылки.

— А местечко-то начинает слегка подванивать, дружок, — проворчал я. — Может, тебе стоит подумать о том, чтобы снова сменить формат? Почему бы тебе, например, не начать подавать пойло из гранитного щебня карликам и троллям? Хотя бы на время, а?

— У меня для этого нет подходящей мебели. Карлики не смогут вскарабкаться на стулья, а под троллями сиденья просто развалятся. Переоборудование обойдется слишком дорого. Да, кстати. Ты, случайно, не начал припоминать, что с тобой вчера случилось?

Морли по собственному опыту знал, что при ударах по голове иногда возникают парадоксальные явления. Обрывки воспоминаний возвращаются еще до того, как происходит полное восстановление организма.

— Кое-что. Я направлялся в заведение Грабба Грюбера.

Отец Кэт сказал мне, чтобы я сваливал. Я не виделся с парнями с того момента, как занялся «Зовом». Мне показалось, что настало время встретиться с товарищами по оружию.

— Что за странная тяга к общению с теми, кто когда-то был чем-то? — спросил Морли, бросив на меня презрительный, как мне показалось, взгляд.

Я ничего не ответил — ведь я сам принадлежал к числу тех, кто когда-то был чем-то. Морли все равно этого не понять. Парни, которые собирались в заведении Грюбера, знали, что такое ад. Они знали больше, чем все остальные ветераны, не говоря уж от тех, кто оставался дома утешать одиноких солдатских жен. Некоторые из нас ходят к Грюберу реже, чем другие, но это ничего не меняет.

— Я общаюсь с ними потому, что узнаю от них, что происходит в городе. Узнаю больше, чем от других — ни одному из этих ребят нечего скрывать от друзей.

— Ой! А ты, оказывается, можешь жалить как пчелка.

— Ладно, оставим это. Ты лучше скажи, удалось ли тебе известить моих о вчерашнем? Утром у меня была запланирована важная встреча.

— Я проинформировал Покойника и по просьбе последнего сообщил о твоих приключениях Плеймету. Плей чуть не передрался с Торнадой, — продолжил темный эльф с ухмылкой. — Из-за того, надо ли ему ей платить или нет. Пока не знаю, передал ли он весть дальше.

Как мне казалось, Морли проявлял к этому делу интерес больше, чем оно того заслуживало. Это меня, как человека по своей природе подозрительного, несколько тревожило. С другой стороны, почему бы честному темному эльфу не интересоваться всеми обстоятельствами дела, в которое он оказался втянутым? Да что там Морли! Я и сам не меньше его хотел понять, что вокруг меня происходит!

Некоторые подручные Морли довольно лениво подметали, мыли и чистили помещение, готовясь к вечернему наплыву посетителей. Я ничего не понял, когда они все вдруг, словно по команде, развернулись и скрылись в кухне. Через несколько секунд помещение опустело. В зале остались сидеть лишь любимый сын мамы Гаррет и владелец заведения. При этом указанный владелец вдруг стал выглядеть каким-то очень несчастным.

— Может, и мне стоит свалить в кухню? — пробормотал я.

У меня почему-то возникло ощущение, что вряд ли мне понравится то, что вот-вот должно здесь произойти.

И вот вероятное стало действительным.

Шум колес приближающейся кареты, вынудивший наше войско в беспорядке отступить в кухню, стих. Экипаж остановился у наших дверей.

— Я был бы счастлив, если бы она проявляла чуть меньше личной заинтересованности в этом деле, — сказал Морли. — А виноват во всем ты. Ее никто не видит, пока не всплывает твое имя.

В «Пальмы» ввалилась пара бандитов. Оба парня смахивали на троллей несколько уменьшенных размеров. Во всяком случае, они были так же уродливы и твердостью не уступали граниту. Не знаю, где находят таких. Возможно, имеются копи, где их просто добывают. Один из этих миниатюрных троллей придерживал дверь для Белинды Контагью.

Несмотря на высокое положение в обществе, Белинда продолжает носить наряд «Вестника Рока» или, если вам больше нравится, «Черной Шлюхи-Вампира». Сегодня она тоже была в черном, однако лившийся из проема дверей за ее спиной свет делал прекрасные формы Белинды Контагью достоянием общественности.

Представление закончилось, как только закрылась дверь.

Ее платье осталось черным и не совсем обычным, но без подсветки сзади оно выглядело весьма скромным.

Белинда что-то сказала своим подручным. Те понимающе кивнули. Один из них вышел на улицу, а второй, привалившись с небрежным видом к стене, уставился на меня и на Морли.

Белинда подошла к нам, нисколько не сомневаясь в том, что произвела надлежащее впечатление. В этом не было ничего удивительного: дочь Контагью постоянно работала над совершенствованием имиджа. Она отличалась высоким ростом, кроме того, природа проявила щедрость, создавая ее формы. Ее личико было необыкновенно привлекательным, но Белинда, к сожалению, сплошь покрывала его белилами, а губы делала ярко-красными, что слегка меняло их форму.

В свое время мы были любовниками и можем вернуться к этому состоянию снова, если того пожелает Белинда.

Я мало кого боюсь. Однако Белинда Контагью наводит на меня ужас.

Вообще-то она ненормальная. Но свое безумие держит в узде и лишь иногда пускает в ход как оружие. Белинда гораздо опаснее, чем был ее папаша — она гораздо менее предсказуема.

Она наклонилась и чмокнула меня в щеку, при этом слегка навалившись грудью на случай, если у меня вдруг возникнет желание ответить ей неформальным поцелуем. Лишь с большим трудом мне удалось противостоять искушению.

В Белинде так много привлекательного!

Дочь Контагью прочитала мои мысли. Мысли ей, надо думать, пришлись по вкусу, и она опустилась на соседний стул. На тот, который вчера вечером занимала Кэт. По счастью, Кэт уже свалила домой.

Должен признаться, что жизнь простого карентийского парня с горячей кровью иногда кажется проклятием. Это случается тогда, когда простые карентийские девчата с горячей кровью не желают оставить его в покое.

— Как тебе удалось так быстро сюда добраться? — спросил я.

Мне было известно, что Морли направил ей сообщение о положении, сложившемся в банде Надеги.

— Я уже была в городе. Есть одно дельце, которым я вынуждена заниматься сама. Готовлю празднование дня рождения папочки. Это большие ШЕСТЬ и НОЛЬ. Я хочу устроить для него большой прием. Вы, парни, тоже приглашены. Если бы не вы, меня бы уже не было.

Мы с Морли обменялись растерянными взглядами. Так смотрят друг на друга люди, когда неожиданно узнают, что им вынесен несправедливый и суровый приговор.

— Теперь выкладывай, чем тебя достал Надега.

Мне оставалось только выложить все.

— С какой стати ты так возишься с этой Паленой?

— Потому что мы — друзья.

— Новый роман? Или продолжение старого?

— Перестань, Белинда! Мы всего лишь друзья.

— Ну и что из того? Мы с тобой тоже друзья, однако пару-тройку раз принимались за старое.

— Здесь все совсем не так, Белинда. Ведь я тебе тоже несколько раз помогал только потому, что мы всего лишь Друзья.

Белинда показала мне зубы и кончик языка. Судя по всему, дочь Чодо была страшно собой довольна.

— Я знаю, что перед тобой в долгу за Краска и Садлера, поэтому и согласилась, как ты просил, сказать пару слов Надеге. Можешь считать, что ты из дерьма вылез. И кроме того, я тем самым погасила свой должок перед ним за роль, которую он сыграл, спасая меня от той парочки.

— Как ты себя сейчас ощущаешь? Оправилась окончательно?

В том инциденте, о котором Белинда упомянула, ее истязали и едва не прикончили.

— Вновь стала сама собой. Настолько оправилась, что готова бросить на ковер пару-тройку бывших морских пехотинцев. Ты, случайно, не знаешь, где можно найти морпехов, согласных провести со мной несколько раундов борьбы в партере?

— Рад, что к тебе снова вернулась твоя очаровательная откровенность.

— Иногда следует резать правду, Гаррет. Особенно когда все опасаются, что им могут перерезать глотку. Я не какая-нибудь «черная вдова», дружочек.

Морли скривился, но предпочел оставить свои мысли при себе. А мне не пришлось даже напрягаться, чтобы увидеть ее с красным силуэтом песочных часов на вырезе черного платья. Это украшение, несомненно, еще ярче подчеркнуло бы прекрасную форму груди моей бывшей, а возможно, и будущей возлюбленной. Вообще-то я не слышал, чтобы Белинда истребляла своих любовников, но ее папа так поступил с ее мамой, что пример родителя мог оказаться заразительным.

— Я этого и не думаю, — заверил я. — Но мне не нравится, что ты приводишь меня в состояние умопомрачения при каждой нашей встрече. Это скверно отражается на моем бизнесе.

— Бедный ребенок, — прошептала она, прижимаясь ко мне.

Морли всеми силами старался не привлекать к себе внимания и сидел, храня полное молчание. Он никогда не имел близких отношений с Белиндой, способных защитить его от очередного приступа ее ярости. Пока ему удавалось проворачивать свои делишки, не задевая интересов этой смертельно опасной девицы.

— Расскажи мне подробнее о деле, которое ты сейчас ведешь, — сказала она мне.

Я ей все рассказал, решив, что повредить мне это не может. Более того, всегда был шанс, что она вдруг ни с того ни с сего надумает помочь.

— Какое отношение это все имеет к твоей подружке крысе?

— Насколько мне известно, никакого.

— Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

Укрыться от внимания Организации в Танфере значительно труднее, чем спрятаться от охранников моего друга полковника Тупа Организация располагает гораздо болеемощными ресурсами, чем власти нашего города.

— А к летающим огням, на которые сейчас все глазеют, это имеет отношение?

— Возможно, — неохотно признал я, поскольку серьезно над этой проблемой еще не раздумывал. Прямых доказательств у меня пока не было.

Белинда вскочила со стула. Судя по всему, она вдруг пришла в прекрасное расположение духа. Настроение у этой девицы может меняться мгновенно, что делает ее чрезвычайно опасной. Она гораздо более непредсказуема, чем большинство женщин.

Белинда снова чмокнула меня — на сей раз в уголок губ — и бросила:

— Передай мои лучшие пожелания Тинни.

— Мы с ней не водимся. Всю эту неделю.

— В таком случае — Алекс.

— Между мной и Алекс уже ничего нет.

— В таком случае мне не стоит терять надежды. Я обязательно жду тебя на приеме в честь папы, — закончила она и двинулась к дверям.

Она шагала так легко, словно сбросила с себя десять лет возраста и по меньшей мере на сотню лет совести.

Морли выдохнул так, будто все это время сидел, затаив дыхание.

— Ты понял, что все это означает?

— Белинда организует прием в честь короля преступного мира.

— Да. Но ему не исполняется шестьдесят. Пока. Как мне кажется, до дня его рождения еще по меньшей мере два месяца.

— Это значит, что она настолько уверенно чувствует себя в Организации, что готова выкатить Чодо на всеобщее обозрение — не боится показать, в каком он состоянии.

Признанный босс организованной преступности Танфера стал жертвой инсульта и теперь вел буквально растительный образ жизни. Белинда это тщательно скрывала и заправляла всем криминальным бизнесом от его имени. Вопросы, конечно, время от времени возникали, но крутое прошлое Чодо в сочетании с беспощадной расправой, учиняемой Белиндой всем, кто мог бросить ей вызов, оставляли власть над преступным миром Танфера в руках семейства Контагью.

— В Организации есть боссы второго разбора, готовые учинить мятеж, — со вздохом произнес Морли. — Они ни за что не станут подчиняться приказам бабы, кем бы эта баба ни была.

Я тоже печально вздохнул.

Думаю, Белинде все это было известно лучше, чем нам, и она, судя по всему, готовилась отправить второсортных боссов на покой. Их отставка скорее всего и должна была произойти на замечательном приеме.

Я это понимал, а они — нет, им ведь не было известно то, что знал я о состоянии Чодо.

— Сколько раз ты спасал ей жизнь? — спросил Морли. — Во всяком случае, не однажды…

— Хм… не помню. Но несколько раз — точно.

— Наверное, она стала считать тебя талисманом — своего рода ангелом-хранителем. Белинда уверена: как бы скверно ни повернулось дело, явится старый добрый Гаррет и выручит ее из беды.

— Но это же вовсе не так!

— Главное, что она в это свято верит. Из чего, в свою очередь, можно сделать вывод — ты ее можешь не опасаться.

— А по-моему, ты не прав. Ее ожидания могут грозить мне огромной опасностью.

На физиономии темного эльфа вдруг появилась хитрая усмешка, и он спросил:

— Как ты думаешь, Белинда поверила, что между тобой и крысючкой действительно ничего нет?

От возмущения я даже лишился дара речи.

— Ну и болван же ты… — только и выдавил я.

35

— Только этого мне и не хватало!

В «Пальмы» ввалилась еще одна дама и направилась к нам, расшвыривая ударами локтей подручных Морли.

Торнада до сих пор ухитряется остаться в живых только благодаря необыкновенному везению, а отнюдь не в результате проявления здравого смысла.

— Салют, Торнада, — без малейших признаков энтузиазма приветствовал ее Морли.

Мне казалось, что в свое время он претерпел здесь какую-то серьезную личную неудачу. И это хорошо, поскольку постоянно напоминает его собственную максиму: «Никогда не связывайся с бабой безумнее тебя».

Торнада — девка здоровенная. Росту в ней не менее шести футов, плечищи — что надо. Впрочем, она может быть даже привлекательной, если не забудет умыться. Будь Торнада на фут пониже и умей вовремя подмигнуть, — оптом бы разбивала сердца, просто отворачиваясь от толпы завороженных ею мужчин.

— Привет, Гаррет, — прогрохотала она. — Какого дьявола ты просиживаешь задницу в этом хлеве для педерастов? Ты же вроде был должен…

— Каким местом ты слушаешь? Или у тебя вообще со слухом плохо? Все знают, что вчера ночью мне намылили хавальник. И тебе об этом персонально сообщили. Человек, который это сделал, находится в этом заведении. Все мои застарелые синяки теперь в новых синяках и ушибах. Я и пальцем пошевелить не в силах.

— Вот как? Мне что-то об этом толковали, но я и ухом не повела. Думала, треп. — Она обожгла взглядом Морли и добавила:

— А ты пока свали отсюда.

Торнада отчасти похожа на ураган, а отчасти на Плоскомордого в женском варианте. Зубы, правда, у нее все же получше. И она гораздо упрямее. Если как следует поднапрячься, то Плоскомордого со временем можно переубедить. Торнада же никогда не ошибается. За исключением тех случаев, когда сама думает, что ошибается, а на самом деле оказывается права.

Эта светловолосая здоровенная недотепа, представляющая огромную опасность для всех попавших в ее поле зрения ценных предметов, почему-то постоянно бывает втянута в самые возмутительные и невероятные аферы, или сама бросается в них очертя голову. И тем не менее Торнада входит в число моих друзей. В самый узкий их круг. Она — из тех, кто не задумываясь ринется в драку, если со мной что-то случится.

Я так и не смог до конца понять, почему мы пришлись друг Другу по душе.

— Перестань, Гаррет! Оторви от стула свою жирную жопу!

Ты, видать, еще не дорубил, что Плоскомордый из-за тебя до сих пор мучается на ветру?

Об этом я как-то не подумал. Но Плоскомордый так или иначе получит за свои страдания вознаграждение. И, кстати, ему тоже сообщили о моих неприятностях.

— А где Плеймет? — спросил я. — Ведь ты, насколько мне известно, должна его заменять.

— Он куда-то свалил еще утром. Еще до того, как появился твой посыльный. Как только мне все надоело, я ушла…

Я вздохнул. Морли покачал головой.

— А в чем дело, парни?

— Уверен, что тебе приходилось хоть пару раз слышать слово «ответственность», — произнес я. — Ты знаешь, что оно означает?

Скорее всего ей было глубоко плевать на смысл этого слова.

Впрочем, как и многих других слов.

— Так в чем же все-таки дело? — снова поинтересовалась она.

— Если ты приперлась сюда, потому что тебе «все надоело», то кто, поведай мне, остался в конюшне, чтобы другие мошенники не уволокли оттуда все, что можно уволочь?

Мы совершили страшную глупость, оставив все изобретения Кипа на виду. Но хранящие идиотов боги выступали на нашей стороне. Оказалось, что Плеймет не понес материальных потерь. У него просто замечательные соседи.

— Кому платят за то, чтобы этого не случилось? — задал я риторический вопрос.

— Другие мошенники? Что значит, «другие мошенники», проклятая ты задница?! Если хочешь правду, то я приперлась сюда, потому как тревожусь за Плея. Я думала, Плеймет ушел повидаться с тобой, и была уверена, что он вернется, как только выслушает твои стоны по поводу пары ушибов и царапин…

— Ну ладно, — остановил ее я. — Развлечений я тут получил по горло, и мне пора домой.

Чтобы подняться со стула, мне потребовалось не меньше минуты. После этого выяснилось, что я не могу стоять прямо.

— Наверное, надо поискать здесь светлую сторону, — сказал я. Я посмотрел направо. Я посмотрел налево. Я спросил:

— Так где же, дьявол ее побери, эта светлая сторона? — Немного помолчав, я продолжил:

— Ради всего святого, Торнада, отправляйся охранять эту проклятую конюшню. (Мне казалось, я вижу, как хитрый вор уже угоняет мой личный трехколесник.) И заводи свою обычную чушь о том, что я достаю тебя, потому что ты женщина. Я достаю тебя только потому, что тебя наняли для охраны. Тебе за это платят.

— О боги! Эй, здесь есть кто-нибудь? Притащите этому типу выпить. У него мозги совсем набекрень.

36

Паленая и Дин ждали меня на верхней площадке лестницы, ведущей к дверям моего дома. Старикан даже сполз вниз, чтобы помочь мне вскарабкаться по ступеням.

Торнада была права. Небольшая нагрузка несколько расслабила мои члены. Но расслабила, надо признать, недостаточно. Я все еще передвигался, как человек, по меньшей мере в два раза старше и вдобавок разбитый ревматизмом. Мне даже начало казаться, что крысюки повредили мне какие-то внутренние органы, и это меня тревожило.

Но подкрепившись и вылакав не менее кварты целебного чая Дина, я раздумал срочно послать за шаманом-лекарем.

Дин с помощью Паленой перетащили из маленькой комнаты у двери в апартаменты Покойника мягкое кресло, на которое я не без труда взгромоздился, чтобы обсудить насущные проблемы. Но вместо этого уснул. Проснувшись, я увидел Дина с очередной порцией жратвы и свежим чаем. Рядом с ним нервно хлопотала Паленая.

«Случилось довольно тревожное событие, Гаррет, исчез мистер Плеймет».

— Нет. Не хочу этого слушать!

Терпеть не могу, когда начинают исчезать мои клиенты.

Это означает в лучшем случае трехкратное увеличение объема работы, и, как правило, задарма.

«Мисс Торнада прислала сообщение, из которого следует, что мистер Плеймет так и не появился. Я взял на себя смелость послать Дина к мистеру Дотсу с просьбой направить несколько человек в помощь мисс Торнаде. Мне кажется, создалась благоприятная обстановка для похищения неизвестными злодеями изобретений молодого Кипроса Проуза».

— Сопрут, непременно сопрут, можешь не сомневаться! А что касается Торнады, так никакая она не мисс, а миссис.

Эта дуреха бросила в своей деревне мужа и пару ребятишек.

«Но есть и хорошая новость. Она состоит в том, что примерно час назад посыльный доставил письмо от мистера Надеги. Послание довольно сухое и носит сугубо официальный характер, но в нем мистер Надега отказывается в дальнейшем от всех притязаний на мисс Пулар».

— Ты слышала, Паленая? Теперь можешь слоняться по городу, не опасаясь, что эти парни…

«Однако мистер Надега не хочет и не может гарантировать, что все люди его племени будут вести себя подобающе.

При желании это, конечно, можно счесть попыткой уклониться от ответственности, но я склонен рассматривать данное заявление мистера Надеги, как сознательный намек на то, что он не в состоянии контролировать молодое поколение крысюков. В этой связи в первую очередь он выделяет некоего Джона Растяжку».

— Этого, конечно, следовало ожидать, но наше положение в любом случае улучшилось. Не могу представить, что юная крысячья шпана свихнулась вконец и попрет против Организации.

«Молодежь частенько не способна уловить связь между причинами и следствием, Гаррет. Ты, как мне представляется, ежедневно видишь на улицах примеры неразумного поведения. Для того, чтобы повредить будущему мисс Пулар, вполне достаточно одного глупого крысюка, убежденного в том, что он способен перехитрить мистера Надегу или Организацию».

— Я уверен, что у мисс Пулар хватит мозгов переиграть любого придурка из своего племени, который вдруг попытается ее преследовать.

«Вне всякого сомнения».

Паленая горделиво выпрямилась, изобразив подобие улыбки.

«Но ей по-прежнему следует быть внимательной и готовой к неприятностям. Во всяком случае, до тех пор, пока крысиный народ не свыкнется с новой ситуацией. Послание Надеги лежит перед тобой. Я попросил Дина оставить его здесь, после того как он его мне прочитал».

Упоминание о письме должно было служить намеком, чтобы я с ним ознакомился. Я взял письмо, недоумевая, кто мог его написать. Мне в жизни не приходилось слышать о крысюке, который умел бы читать и писать.

— Боюсь, о нашей полной и окончательной победе и речи быть не может, — заметил я, закончив чтение.

«Совершенно верно».

— Что там не так? — спросила Паленая.

— Судя по тому, что пишет Надега, он вовсе не отказывается от претензий на тебя. Надега сообщает, что с этого момента ты не имеешь никакого отношения к сообществу крысюков и что он не допустит твоего общения с ними.

Паленая немного подумала и сказала:

— Объясни, пожалуйста, еще раз, на случай, если я не все поняла.

— Он отлучил тебя от племени. Ты понимаешь, что значит слово «отлучить»?

Паленая утвердительно кивнула, а я продолжил:

— Его мысль в основном сводится к тому, что коль скоро ты не желаешь играть по его правилам, он сделает так, чтобы ты не имела ничего общего со своим народом. Короче, тебе решать, готова ли ты заплатить за свободу такую цену?

— Я уже решила.

— Но ты…

— Надега долго не протянет. А пока он еще держится, он не может быть повсюду одновременно, чтобы удерживать меня от контактов с соплеменниками. Надега слишком стар и неповоротлив. А насильственное «отлучение» просто вынудит меня быстрее передвигаться по городу и изучить те места, которые я пока не знаю.

— Вот это да! — восхитился я.

«Именно. По-моему, Гаррет, тебе все же следует на ней жениться. Через пять лет ты можешь стать королем».

Весельчак поделился с Паленой той частью своих мыслей, в которой выражал свое восхищение. Остальное он приберег для меня. Это полностью соответствовало его представлению о шутке.

«Гаррет, мисс Пулар, вам следует отправиться в конюшню мистера Плеймета и попытаться там взять его след. Если это удастся, сделайте все, чтобы узнать, куда увели нашего друга демоны, тайно терзающие его душу. Осмотрите мастерскую мальчика. Не исключено, что мистер Плеймет обнаружил там нечто такое, что породило в нем надежду самостоятельно вызволить из беды юного Кипроса Проуза».

Надо сказать, эта мысль пришла в голову и мне, как только я услышал об исчезновении Плеймета.

— В кои-то веки. Весельчак, ты выдал образчик прекрасного мышления, — сказал я. — В твоей блестящей идее имеется всего лишь один дефект. Я настолько увечен, что едва могу шевелить клешнями. Боюсь, что, прежде чем я доползу до реки, у меня успеет вырасти борода не меньше фута.

«Эту проблему я, естественно, предвидел и, как ты, надеюсь, понимаешь, сумел найти решение. В моем обращении к мистеру Дотсу содержалась просьба обеспечить твою доставку туда, куда приведет тебя нос мисс Пулар».

— А кто за все это намерен платить? У нас уже есть седеющий на ветру Плоскомордый. На нас вкалывают Паленая и Торнада. Неизвестное нам число головорезов из банды Морли прикрывает Торнаду. Откуда появятся деньги покрыть все эти расходы?! У Кайен Проуз нет даже ночного горшка. Ее отпрыски тоже ни хрена не производят. Плеймет существует чуть лучше, чем Кайен. Стоит ему заработать пару лишних медяков, он сразу же сплавляет один на так называемые добрые дела.

«За все заплатишь ты, Гаррет. Это будет несколько капель из того золотого океана, в котором ты в будущем намерен купаться».

— Как прикажешь понимать?! Неужели ты опять посмел рыться в моей голове? В последнее время ты стал себе слишком много позволять!

Боевой клич пикси на улице прервал мою филиппику.

Попка-Дурак решил, что настало время вступить в дело.

Он завопил и принялся сквернословить, на чем свет стоит проклиная всех пикси. Их предков и потомков.

«Успокойся, Гаррет. К тебе пришла помощь».

37

Судя по звуку, кто-то колошматил в мою дверь не иначе как боевым тараном. С потолка и стен сыпалась штукатурка.

Громовой стук не прекращался. Из кухни с секачом в руках и боевым кличем на устах выскочил Дин. Старик был готов преподать урок этикета любому нахалу. Он был настолько сердит, что оказался у дверей раньше меня и распахнул их, даже не поинтересовавшись, кто ломится в наш дом.

— Ох!

Кто бы мог подумать, что такой старец, как Дин, способен так далеко прыгать? Причем спиной вперед в глубину дома. При этом он успевал произносить разные непечатные слова и размахивать своим сверкающим секачом. В этом было даже нечто эпическое. Какая-то сага.

Я сумел поймать его со словами:

— Успокойся, пока не перекалечил всю мебель. Все не так страшно!

— Со мной все в порядке, — поспешил заверить меня Дин. — Это я от неожиданности.

Из дверей потянуло таким ароматом, что у меня закружилась голова. Так благоухает направляющийся на север скунс в тот момент, когда вы находитесь вблизи его южной оконечности. Впрочем, одного скунса, чтобы охарактеризовать этот запах, было маловато. Нет, это скорее напоминало последнее в вашей жизни амбре, которое непременно учуяли бы перед тем, как столкнуться нос к носу с плотоядным громовым ящером. Это был дурной запах изо рта немыслимых масштабов.

С запахом этим я был давно знаком, хотя в последнее время вдыхать его мне не приходилось. Я вспомнил его сразу, едва подошел к двери и получил в физиономию выдох пары человеко-звероподобных созданий, согнувшихся напополам, чтобы заглянуть в дверь моего дома.

Эти парни свалились в юном возрасте с какого-то стращнющего дерева, сломав в полете все ветви. Мамы ежедневно лупили их страшнющими палками и кормили страшнющей похлебкой, в результате чего эти двое стали страшнюками с двумя заглавными буквами вначале.

— Дорис. Марша. Как поживаете, ребята?

Дорис и Марша Роуз — два брата из трех. При этом они утверждают, что были тройней, хотя и родились от разных матерей. Дорис и Марша зеленоватого цвета и ростом лишь чуточку выше двадцати футов. Зубы торчат у них изо рта в разные стороны. Один косит, а у другого бельмо. Но отличить их друг от друга я все равно не могу. Иногда они меняются именами. Это гролли. Такие создания получаются, если гиганты влюбляются в троллей или наоборот. Словом, Дорис и Марша — продукт взаимной любви указанных существ. Особой сообразительностью эти ребята не отличаются. Но много ума им и не надо. Они настолько здоровы, что и без мозгов способны справиться со своими трудностями.

— Правду сказать, мы поживаем великолепно, — раздался писклявый голос.

Так и есть. Гролли редко выходят на люди без третьего близнеца. Этого звали Дожанго, он был полоумным, но являлся мозговым центром всего семейства.

Рост у Дожанго чуть больше пяти футов Впрочем, он все же выше Бика Гонлита, поэтому, не боясь сильно ошибиться, ему можно подкинуть еще с полфута. Он ничем не выделяется среди тысяч вороватых, хитрых и скользких мошенников, которыми кишат улицы Танфера. При желании он без всякого труда способен косить под человека, хотя человеческой крови в его жилах самое большее одна восьмая. Каким-то непостижимым образом этот парень является отдаленным родственником Морли Дотса. Морли время от времени дает ему подзаработать — поручает задачи, не требующие для решения скрытности или тонкости в подходе.

Я спустился со ступеней под приветственное гудение старших братишек и верещание пикси. Такого вопля от маленького народца мне еще слышать не доводилось со времени их появления в моем доме, С тех пор я почти перестал их замечать. Производимый ими шум стал лишь частью многочисленных шумов большого города. В Турае редко бывает тишина.

На Дожанго Роуза была нацеплена сбруя, а сам он стоял между двумя оглоблями двухколесной повозки, изобретенной юным Кипросом Проузом для перевозки людей.

— Правду сказать, готов поспорить на что хошь, ты этой штуки не рассчитывал здесь увидеть, — осклабился Дожанго.

— Правду сказать — нет. И ты веришь, что сможешь катить эту коляску по городу? — поинтересовался я.

У Дожанго в последнее время, видимо, возникли сложности с питанием, и меня сильно удивляло, что он вообще держится на ногах. Все говорило за то, что парень, как уже случалось, будет путешествовать на руках своих братьев.

— Правду сказать, я в этом деле рассчитываю на братанов, — признался Дожанго. — Но, правду сказать, сил во мне больше, чем ты думаешь.

— Правду сказать, — передразнил я, поскольку меня безмерно раздражал тот словесный тик, которым он страдал, — пусть будет, как будет. Эй, ты! Прекрати! Отпусти немедленно!

Дорис (а может быть, Марша) разжал большой и указательный палец, и из его лапы выпорхнула обалдевшая пикси.

Забавно. Некоторые существа, вне зависимости от размера, мгновенно реагируют на произнесенную громким голосом команду.

— Гаррет, я всего лишь…

— Я знаю, что ты всего лишь, — сказал я и полез в тележку, на что все мои мышцы ответили громким протестом. — Побереги свое любопытство для злодеев. Нам скоро предстоит с ними встретиться. Проклятие! — возопил я, вспомнив, что вышел из дома без оружия.

Возвращаться было поздно, поскольку от ступеней меня отделяло расстояние, равное по меньшей мере тысяче моих шагов… Но тут в дверях материализовались Дин и Паленая. У каждого было полно оружия. Они сбежали по ступеням, и Паленая свалила весь свой груз мне на колени. Там оказалось столько инструментов убийства, что при желании я смог бы вооружить частную армию. Пусть и не слишком большую.

Дин и Паленая совершили несколько туров от дома к задку тележки и обратно. Затем старик в последний раз взобрался на ступени и остановился у дверей. Паленая наконец оказалась рядом со мной.

— Все готово к путешествию, — объявила крысючка и весело помахала Дину лапкой.

Домоправитель ответил ей тем же.

Все-таки она переупрямила старого упрямца и заставила его забыть о предрассудках. Сильная личность!

— Что вы там грузили? — спросил я.

— Провизию. Ты отвратительно спланировал путешествие.

Особенно по части еды. Вот мы с Дином и приготовили немного провианта.

Я пытался переварить услышанное, но не успел, меня отвлек Дожанго.

— Куда катим, босс? — спросил самый мелкий из тройни.

38

По некоторым едва заметным признакам я определил, что жилище Плеймета — по крайней мере некоторые его части — подвергались обыску.

— Здесь никто не появлялся с тех пор, как ты заступила на дежурство? — спросил я у Торнады.

— Нет.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — ответила она раздраженно: ведь я посмел заподозрить ее в недобросовестности.

— Я в этом не сомневался, поэтому советую тебе прекратить рыться в Плейметовых вещах.

Пока она сыпала проклятиями, я проковылял в мастерскую Кипа. На первый взгляд там ничего не изменилось, если не считать отсутствия экипажа, который был подан для удобства передвижения увечного сына мамы Гаррет. Везли меня поочередно, как я и предвидел, большие гролли.

Не успели мы отъехать и трех кварталов, как Дожанго уже оказался рядом со мной в повозке.

Дорис и Марша покорно тянули повозку, но у них тоже возникли некоторые сложности. Сложности были порождены их собственными размерами. Братки просто не могли втиснуться между длинными оглоблями и поочередно волокли мой экипаж одной лапой. Путешествие стало непрерывной чередой толчков — эти увальни частенько меняли руку.

Кроме того, им мешал рост. Когда гролли выпрямлялись, рука оказывалась примерно в восьми футах над землей. Они тянули тележку, а мне приходилось почти что лежать не спине.

Так или иначе, но мы добрались до конюшни Плеймета.

Марша, увидев, с каким трудом я двигаю старыми костяки, вылезая из повозки, выразил желание внести меня туда на руках.

— Я бы и сам тебя охотно внес, — сказал я. — Но ты туда просто не влезешь.

С этими парнями просто беда. Во всем Танфере едва ли сыщется хотя бы одно способное вместить их здание.

Хромая и хватаясь поочередно за все твердые предметы, я двинулся в путь. Мне было настолько не по себе, что я без всякой причины орал на присутствующих. Больше всего меня бесило, что я не смог обнаружить ни единого намека на то, куда подевался Плеймет. Но со мной была Паленая — она напала на след задолго до того, как я закончил обход владений. У меня не было сомнений, что там должны быть следы, объясняющие его исчезновение. И эти следы, если бы я их обнаружил, наверняка привели бы меня в тайную конскую империю и позволили наконец раскрыть всемирный заговор кровожадной лошадиной банды.

Я несколько раз возвращался в мастерскую Кипа, мне казалось, что я что-то там проморгал. Но в мастерской все было на своих местах, хотя внутренний голос продолжал заверять меня, что там что-то не так.

Я так и не сообразил, что это. Но своей интуиции я доверял. Перед уходом я сказал ребятам Морли:

— Не сводите глаз с этого мусора. В нем есть нечто, что имеет отношение к нашему делу, хотя я и не знаю пока что.

Никого сюда не впускайте. Не позволяйте никому ни к чему прикасаться. И в первую очередь — Торнаде. Во всем остальном пусть командует она.

Произнеся эти слова, я послал Торнаде ухмылку и проделал свой старый трюк с одной бровью.

Она ответила мне непристойным жестом, показав палец.

— Обещаешь, обещаешь, а все никак не дашь, — осклабился я, заработав тем самым демонстрацию сразу нескольких пальцев.

39

Паленая никак не могла сосредоточиться. Ее то и дело отвлекал Дожанго. Он не закрывал рта. О его привычке непрерывно болтать я совсем забыл. Так забываешь о сломанной кости, когда она срастается. До следующего перелома.

Мне трижды пришлось напоминать, как трудно Паленой удерживать старый след Плеймета и объяснять, что ей, чтобы справиться с задачей, необходимо все ее внимание.

— Да, Гаррет, да. Я, правду сказать, все понимаю. — Уже через полминуты он заводил по новой:

— Это, правду сказать, похоже на то, как Дорис и Марша волокли мешок для Колченого Эдди. Если бы я тогда не держал все под контролем…

Я бросил умоляющий взгляд на Дорис, который, передав оглоблю Марше, шагал рядом с повозкой. Но было уже темно, гролль моей мольбы не увидел, и мне пришлось выступить в разговорном жанре.

— Скажи, Дорис, как я смогу заткнуть пасть твоему маленькому братишке Дожанго?

— А?…

Я был готов застонать.

— Не знаю, — продолжил Дорис. — Я просто вышибаю из него дух. Неужто у него снова началось словоистечение?

— Недержание речи. Я не могу заставить его умолкнуть больше чем на двадцать секунд. У меня крыша едет, а Паленая не может сосредоточиться на работе. — И ощутив внезапный прилив вдохновения, я добавил:

— Если мы не найдем парня, мы не выполним работу. А это значит, что нам ни хрена не заплатят.

— Эй, Дожанго! Заткни свою вонючую пасть. Если ты хотя бы кашлянешь, дух вышибу! — Помахав для вящей убедительности кулаком размером с бычью голову, гролль продолжил:

— Куда мы сунем его, Гаррет, когда я это сделаю? А мне точно придется это сделать, потому как он даже во сне не затыкается.

— Но он же ухитрялся молчать в то время, когда мы все путешествовали в Кантард.

— Это точно. Но, как говорится, это было давно и не правда. Времена меняются.

Да, времена и впрямь изменились. Я сейчас услышал от одного гролля больше слов, чем слышал от всех них за все годы нашего знакомства.

Дожанго не смог удержаться от замечания:

— Правду сказать, не очень-то вежливо говорить о ком-то так, словно он находится…

Бам!

Удар был нанесен как бы между прочим. Дожанго взлетел в воздух. Дорис подхватил его, прижал к груди и понес, как младенца.

— Не слишком ли круто? — спросил я.

— Ему уже пора привыкнуть, Гаррет. Правду сказать, — гролль осклабился от уха до уха, торчащие в разные стороны клыки весело заблестели в лунном свете, — это не первый раз, когда его большая пасть причиняет нам неприятности…

— Аминь, братушка, — вступил в беседу тянущий повозку Марша, — мы обязаны любить парня, как члена семьи. Но иногда… И если бы не его дружба с кузеном Морли…

— У каждого из нас, ребята, есть такая родня, — тонко заметил я. — Моего двоюродного дедушку Медфорда, например, следовало бы отравить лет еще сто как.

— Насчет Медфорда ты, Гаррет, совершенно прав, — вмешалась Паленая (мой двоюродный дед фигурировал в деле, расследуя которое я познакомился с крысючкой). — Так же прав, как и тогда, когда утверждал, что мне для успеха дела требуется все мое внимание. По-моему, стоит попросить Дориса вышибить дух из тебя, а затем убедить Маршу сделать то же самое и с Дорисом. После этого я стану молиться, чтобы на Маршу рухнул дом.

— Намек понят. Поболтаем позже.

— Попытайтесь. Однако готова спорить, что ни один из вас на подобный подвиг не способен.

Неужели сынок мамы Гаррет совсем недавно утверждал, что этой крысючке необходимо укрепить веру в себя? Теперь-то он видел, что от недостатка уверенности девица не страдала. Во всяком случае, в данной компании.

Десять минут спустя я все же не выдержал:

— Мне понятно, куда лежит наш путь. Паленая. — Мы двигались к владениям семейства Проуз. Неужели судьба наконец улыбнулась Плеймету? Или, если смотреть с его колокольни, он все же не устоял перед соблазном… — Мы идем к жилью мальчика. Вернее, к жилью его мамочки.

— Возможно. Если тебе так хочется, отправляйся прямиком туда и жди меня. Я же предпочитаю идти по следу. Это позволит узнать, где он задерживался и добрался ли до цели.

Получив мягкую выволочку, я решил остаться. Крысючка была права. Плеймет вполне мог и не дойти до обители Кайен Проуз.

40

Он все-таки достиг цели. Но потом снова ушел. Паленая сказала мне об этом еще до того, как я вскарабкался по ступеням и обнаружил насмерть испуганную Касси Доуп. Девица забаррикадировала дверь и никому не позволяла войти.

— Открой, Касси. Это Гаррет. Парень, которого Плеймет попросил найти твоего брата Кипа. Плеймет тоже пропал, и я его пытаюсь отыскать.

Я очень надеялся, что он скоро объявится. Боль в теле все еще не проходила.

— Он заходил сюда… — продолжил я и, вопросительно глядя на Паленую, прошептал:

— Когда?

— Утром.

— Он заходил сюда сегодня утром. Во сколько это было?

И куда он потом направился?

Касси продолжала требовать, чтобы мы удалились. Она явно была в ужасе. Однако Паленой не удалось обнаружить каких-либо запахов, оправдывающих столь бурную реакцию.

Кроме того, никто из соседей не проявлял ни малейшего любопытства, и это говорило о том, что разыгрываемое Касси Доуп трагическое представление было здесь делом обычным.

Я вспомнил слова Рафи о том, что Касси — прирожденная актриса, меняющая личины, словно наряды. Похоже, сейчас она слегка переигрывала.

Я пожалел, что со мной не было ни одной из моих подружек, принадлежащих к человеческому роду. Особенно полезной в этой ситуации могла оказаться Тинни Тейт из семейства сапожников Тейтов. Эта профессиональная рыжулька точно знала бы, как управиться с заурядной блондинкой. Тинни — сама прекрасная актриса. Особенно когда дело доходит до манипулирования парнем по имени Гаррет.

Пока я потел, выводя Касси из состояния истерики, Паленая произнесла несколько успокоительных слов так, чтобы их можно было услышать через дверь. Слова крысючки, как мне казалось, звучали по-детски, но, как ни странно, возымели успех. В какой-то момент Касси решилась слегка приоткрыть дверь, чтобы посмотреть, кто составляет мне компанию.

Понятия не имею, почему присутствие крысючки произвело на нее успокоительное действие, но этого оказалось достаточно, чтобы Касси вступила в беседу.

— Что вы желаете знать, мистер Гаррет? — спросила она.

Обращение «мистер» резануло меня по сердцу. Для этой потрясающей женщины сын мамы Гаррет, герой войны и преуспевающий детектив был простым «мистером». А значит — рассчитывать мне не на что.

До чего же жесток наш мир!

Но, может, оно и к лучшему? Касси — из числа девиц, об опасности шашней с которыми всегда предупреждала меня моя мамочка. Эта девица более безумна, чем я сам.

— Скажи, Касси, где Плеймет?

— Не знаю. Отправился на поиски моей мамочки.

В этих словах имелся какой-то смысл. Но только для нее.

Она действительно, без дураков, была напугана. Касси назвала мать «мамочкой», хотя обычно называла «Кайен».

— Почему ее понадобилось искать, Касси? Неужели с ней что-то случилось?

— Не знаю. Она пошла искать Рафи, когда тот не вернулся домой. А потом не вернулась сама. Я позвала Плеймета.

Он решил искать обоих.

Пальцем не пошевелив, чтобы поставить в известность меня. Или в крайнем случае Торнаду. Торнада не упоминала о Касси — значит, она снова наплевала на свои обязанности.

— Да, кстати. Ты, случайно, не видела в конюшне Плеймета одну здоровенную блондинку?

— Нет. А это важно?

— Скорее всего нет. Итак, вернемся к нашим баранам.

Значит, Рафи исчез… Как это случилось?

— Все из-за того человека, за которым вы следили. Из-за Бика Гонлита. Рафи постоянно вокруг него крутился. Даже сторожил дом, когда Бик уходил по делам. А потом Рафи исчез. Это случилось в тот момент, когда Гонлит отправился за провизией. Нам об этом сказал сам Бик, когда мы пришли за Рафи. Брат должен был сегодня приступить к новой работе.

Для нас было очень важно его найти, ведь почти все отказываются брать его на службу. Кайен не хотела, чтобы дело опять сорвалось.

После того как Касси прониклась ко мне доверием, остановить ее было невозможно. Страх изливался из нее потоком слов. Но по существу она ничего не сказала. Я узнал, что Рафи исчез и что Кайен пошла его искать, направив дочь к Плеймету. Плей ушел на поиски Кайен. С тех пор его никто не видел. В данный момент Касси была уверена, что и за ней вот-вот явятся силы тьмы.

— Отправляйся к себе и забаррикадируй дверь. Я все улажу.

Во всяком случае, я на это надеялся, хотя в последнее время у меня все шло кувырком.

41

— Ты еще держишь след? — спросил я у Паленой.

— Да. Он стал даже более четким, чем раньше.

Я недовольно фыркнул. На сей раз я не предлагал срезать дистанцию, хотя был почти уверен, что след приведет прямиком к Плоскомордому.

Что и произошло. Или почти произошло. Просто Тарпа на месте не оказалось.

Спрашивать я ничего не стал, предоставив Паленой творить чудеса самостоятельно.

— Пока мне не все ясно, — сказала крысючка, — но создается впечатление, что мистер Тарп составил компанию мистеру Плеймету. Или очень скоро за ним последовал.

— И они отправились к тому отвратительному желтому зданию, верно?

— Не знаю. Но уходили они именно в том направлении.

Такова Паленая. Не приемлет никаких предположений.

— Ты можешь выявить здесь какие-нибудь другие запахи? Особенно те, которые были там, где мы только что побывали.

— Довольно давно сюда приходила твоя женщина-блондинка. И, возможно, здесь были еще двое, чей запах присутствовал в доме Касси. След, впрочем, очень слабый.

— Но, надеюсь, здесь нет ничего, что противоречило бы словам Касси?

— Ты ей не доверяешь?

— Я давно пришел к выводу, что, пока ведешь дело, доверять нельзя никому. Никто не бывает до конца честным.

— Неужели?

— Точно. Никто не хочет признать, что находится в отчаянном положении. Но это именно так. В противном случае они бы ко мне не пришли. Кроме того, никто не признается в том, что события вышли из-под контроля. Такова уж человеческая природа. Люди теряют контроль над жизненными обстоятельствами, но не желают, чтобы об этом знали другие.

Все опасаются выглядеть слабаками.

Мы беседовали на ходу. Я уже мог двигаться свободнее, хотя тело по-прежнему болело. Дорис и Марша творили чудеса, держа свои пасти на запоре. Все еще пребывавший в отпаде Дожанго покоился в повозке.

Приказав всем оставаться у входа в отвратительное желтое здание, я внимательно осмотрел его со всех сторон. Гролли, где бы они ни появлялись, привлекали всеобщее внимание, но парни знали, как отвадить зевак. Легкого рычания и помахивания дубиной — а дубина была у каждого из них — было вполне достаточно, чтобы зрители разбежались. По крайней мере на время.

Интересно, пустят ли они в ход дубины, если припрет?

Они использовали их во время нашего путешествия в Кантард, но делали это с явной неохотой. Страшные гролли Роуз, по существу, добрейшие души. Хотя те из тройни, что покрупнее, по-детски радовались, когда удавалось кого-нибудь припугнуть.

Решив, что, прежде чем отправляться в дом, было бы неплохо узнать, что происходит в жилище Кейзи, я сказал:

— Дорис, подними меня повыше, чтобы я мог заглянуть в окно.

Однако никаких окон там не оказалось.

Я пялился на гладкую кирпичную стену, пытаясь восстановить в памяти внутренний вид жилища серебристого эльфа. Там определенно имелось застекленное окно. Куда же оно подевалось?

Я попросил Дориса опустить меня на землю и снова обошел отвратительное сооружение. Мне все же удалось обнаружить несколько окон-щелей без стекла. Их было очень мало, и это говорило о том, что отвратительное желтое здание сооружалось во время последней попытки установить налог на окна. Поэтому строители прорубили лишь требуемый по закону минимум. На четвертом этаже, где располагалось логово Кейзи, окон вообще не было.

Что за дьявольщина?

Ну и жарища же там стоит летом!

— Дорис, до скольких ты умеешь считать? — спросил я.

— Это страшно невежливый вопрос, Гаррет.

— Ты, видимо, прав. Но тебе известно, что вопросам этикета я вообще не придаю значения. Мне требуется вот что.

Ровно через шесть минут после того, как я скроюсь за дверью, ты берешь свою дубину и пробиваешь дыру в стене. В том месте, где я о нее сломал глаза. Не стесняйся. Лупи до тех пор, пока не образуется дырка.

— А что потом, Гаррет? Что делать, когда придут меня арестовывать? Драться? Не… Это мне не нравится.

— Эй!

— Ты крупный засранец, Гаррет, и многие тебя боятся.

Но ты не настолько крупный засранец, чтобы так меня напугать. Чтобы я стал превращать в развалины чужие дома.

— Хорошо, хорошо… — Нарушения законности и порядка могли действительно доставить нам серьезные неприятности. — Пробивать дыру в стене не надо. Просто поколоти по ней, чтобы отвлечь внимание того, кто в квартире. И дай мне, пожалуй, не шесть, а восемь минут. Там жуть как много ступенек.

Дорис с ворчанием протопал к своему братцу. Они о чем-то пошептались с недовольным видом. Им явно не нравилось, что все эти не слишком законные действия им придется осуществлять в присутствии множества свидетелей.

Гролли уже начали привлекать тех зевак, которые не разбегались при рычании и размахивании дубинами. В основном это были юнцы, которым давно пора баиньки, но и кое-кто из взрослых тоже не упускал возможности развлечься.

Гролли на улицах Танфера встречаются не часто.

— А ты. Паленая, идешь со мной! — Я направился к входу в здание. Дверной проем был забит зрителями, которые немедленно пожелали узнать, что происходит.

— Охотимся на кагиаров, — сказал я, всех поставив в тупик своим ответом.

Обитателей Танфера и Каренты история своего народа не очень интересует.

Лет пятьсот назад мое замечание повергло бы их в ужас.

Империя в то время еще существовала, но быстро катилась к закату. К краху ее вели фанатичные адепты Ортодоксальной веры. Кагиары были членами весьма умеренной, отрицающей всякое насилие секты, их вероучение приводило в ужас иерархов господствующей религии. Церковь тратила всю свою энергию и несметные государственные средства на искоренение ереси. Борьба эта продолжалась добрых сто лет и закончилась гибелью империи.

Думаю, что сейчас, когда зло и жестокость стали делом обычным, лишь один из тысячи подданных нашего короля помнит, кто такие кагиары. А может быть, всего один из десяти тысяч.

42

— И что же ты собираешься предпринять? — спросила Паленая.

— Постучать в дверь и посмотреть, ответит ли кто-нибудь. А если дверь откроют, придется пройтись этой штуковиной по черепам, — ответил я, помахивая своей усмирительной дубинкой.

Глазка в двери не было и Кейзи, чтобы посмотреть, кто явился, наверняка придется ее открыть.

Я постучал. Паленая нервно оглядывалась по сторонам. И все время принюхивалась.

— Трудно сказать, но, похоже, они снова спустились вниз, — заявила крысючка.

Я еще раз постучал и пояснил:

— Плеймет, Рафи и я ходили здесь вверх и вниз.

Ответа на стук не последовало.

Здание затряслось. Дорис принялся за работу.

За дверью что-то упало.

Я быстро, между двумя ударами дубины, вскрыл замок.

— Отойди к стене и как можно крепче зажмурься, — сказал я Паленой.

Затем я открыл дверь, встал на колени и, вытянув руку с дубиной, толкнул коврик-ловушку. Результат оказался таким же, как и в прошлый раз. Шипение, хлопок, вспышка. Волосы мне удалось уберечь, но запястье я все-таки опалил. Кейзи, надо думать, изменил направление взрыва.

Взгляд через плечо подтвердил правильность предположения. Стена дымилась в двух футах от места предыдущего ожога. И опаленная площадь стала значительно больше.

У меня стали возникать подозрения, что Кейзи не намерен блюсти наш с ним альянс. И кроме того, я принялся размышлять: почему именно этот серебряный эльф охотнее прибегает к насилию, чем его соотечественники.

— Оставайся на месте, — велел я крысючке. — Эта хлопушка взорвется еще пару раз.

Вторая попытка удовольствия мне не доставила. Взрыв, как и в прошлый раз, был значительно слабее, зато произведен опять под другим углом. Я потерял большую часть своей дубинки, и слегка обжарил костяшки пальцев. Когда я взглянул на то, что осталось от моего оружия умиротворения, с пострадавшего конца еще капал расплавленный свинец.

Вокруг нас начали скапливаться свидетели. Старшее поколение обитателей дома, видимо, планировало совершить налет на жилье Кейзи, как только представляющие опасность существа — то есть мы с крысючкой — уберутся с их пути.

Дорис продолжал молотить во внешнюю стену дома. Это наверняка привлекало всеобщее внимание и в конечном итоге должно было неизбежно привести к появлению полиции.

— У нас мало времени, — сказал я крысючке. — Но излишняя поспешность может оказаться весьма опасной, а возможно, и смертельной.

Я улегся на пол и вытянул руку, чтобы вызвать третий взрыв. Взрыв был значительно слабее прежнего, но все же достаточно яркий для того, чтобы перед глазами поплыли красные пятна.

Затем я вспомнил, что Кейзипросто перепрыгнул через ковер.

Лучше перебдеть, чем потом жалеть всю оставшуюся жизнь.

Я скакнул.

В комнате по сравнению с прошлом визитом ничего не изменилось. Кейзи все снова разложил по местам. В помещении царил полнейший порядок. Наверно, жилище Дила Шустера выглядело примерно так же.

Я взглянул в окно, которого на внешней стене здания почему-то не было. Из него открывался вид, который открываться не должен. Я предполагал увидеть стену соседнего здания — а вместо этого смотрел на улицу перед фасадом дома.

Любопытно.

Из-за занавески, прикрывающей вход в спальню, послышался какой-то глухой звук.

— Закрой дверь, — сказал я Паленой, — и не своди глаз с — окна. Высматривай тех, кто может принадлежать к Охране, и таких, кто, по твоему мнению, способен доставить нам неприятности. — Отведя занавесь спальни в сторону, я крикнул: — Эй, кто там? Привет!

Ответа не последовало, и я вошел в спальню. Там обнаружились двое из трех пропавших. А именно: Рафи и его матушка.

Кайен пребывала без сознания. Рафи тоже. Но последний беспокойно ворочался. На маме и сыне не было никаких намеков на одежду. Одежка Рафи валялась на полу. Создавалось впечатление, что ее разбросали, поспешно раздеваясь. Но ничего, что могло бы служить прикидом Кайен, я в спальне не увидел.

Я изо всех сил старался не отвлекаться на созерцание натюрморта.

— Эй, Паленая! Как, по-твоему, ты сумеешь напасть на след чьей-то одежды, если ее носит другой?

Она встала в дверях спальни, и ее взору открылось то, что видел я.

— Вот это да! — Она замерла, переводя взгляд с окна на распростертые тела и обратно на окно. — Здорово! А разбудить их ты можешь?

Я уже пытался — но безуспешно. Кроме того, я изо всех сил старался ничем не выдать реакцию, которую вызывал у меня интерес, проявленный Паленой к устройству человеческого организма.

— Ты находишь эту женщину привлекательной? — спросила она.

Если бы этот вопрос задала другая женщина, я счел бы его ловушкой или намеком. Что касается Паленой, ею действительно руководила любознательность.

— Да, особенно учитывая то, что она — мать троих детей.

Размеры человеческих новорожденных постоянно приводят Паленую в ужас. У ее соплеменниц помет составляет до восьми особей, общий вес которых меньше, чем одного человеческого детеныша.

— А как мужчина? Он тоже привлекательный?

— Для меня — ни в коем разе. Но это отчасти потому, что я его знаю. Однако некоторым женщинам он может показаться весьма привлекательным (природа наградила Рафи всего лишь одним достоинством — зато очень большим). — Итак, можешь ли ты взять след женской одежды? Полагаю, злодей мог переодеться дамой.

Паленая с некоторой тревогой оценила достоинство Рафи, посмотрела на меня, уставилась в окно и погрузилась в размышления. Я же тем временем пытался вернуть к жизни Кайен и ее сыночка.

Я не сомневался, что они находятся под воздействием какого-то колдовства, снять которое невозможно.

После довольно продолжительного молчания Паленая наконец разродилась:

— Я снова могу пойти по следу лошадей, — сказала она.

— И что это должно означать?

— Взять запах одежды чрезвычайно сложно. Зато я без труда могу идти по следам мистера Плеймета и мистера Тарпа, которые находились в обществе (как они полагали) женщины.

Она еще раз взглянула на Рафи, и вид того, на что она смотрела, встревожил ее сильнее, чем в первый раз.

Я открыл было рот, чтобы задать крысючке вопрос, но передумал. Ее мысли были заняты чем-то иным.

Лицезрению Рафи она посвящала гораздо больше времени, чем наблюдению за окном.

Итак, Кейзи сумел перевернуть все вверх тормашками. Чтобы найти Кипа, ему была нужна помощь. Поэтому он превратился в Кайен Проуз и заставил Плеймета и Плоскомордого двинуться туда, куда ему надо. Эти парни, несомненно, станут сражаться как львы, защищая славную Кайен от злобных серебристых эльфов.

— Гаррет! Что-то происходит.

Будучи по природе своей человеком незатейливым, я прежде всего посмотрел на Рафи, полагая, что парню начали сниться сладостные сны. Но ничего такого, что могло сразить Паленую, с ним не происходило.

— Что?

— Окно. Оно стало показывать совсем другие картины.

Я подошел к окну.

Крысючка была права. В окне, сменяя одна другую, возникали четыре различных уличных сцены.

— Ты не прикасалась к нему? До чего-нибудь дотрагивалась?

— Нет! Просто стояла и смотрела на… Я никогда не думала, что эти штуки такие большие… Только машинально взяла в руки вот этот продолговатый серый камень… — С этими словами она продемонстрировала свою лапу. Ее усы отогнулись назад. И тем не менее она ухитрилась покоситься на Рафи.

Я взял у нее «камень». В комнате находилось несколько предметов, мало чем отличающихся от него. Но сегодня таких предметов было гораздо меньше, чем во время моего первого визита, и это говорило о том, что какую-то их часть Кейзи прихватил с собой.

Эльфы, которых мы преследовали и которые несколько раз вышибали из меня дух, использовали для этого какие-то фетиши или амулеты. Не исключено, что все эти штуковины — магические приборы.

Я задумался. В нашем распоряжении уже имелась небольшая коллекция этих вещиц. Часть мы взяли в том месте, откуда утащили Кипа, а часть я отнял у Рафи. Не опасно ли, не зная свойств этих предметов, держать их рядом с моим партнером? Может, лучше передать их полковнику Тулу? Оказав ему услугу, я получу дополнительные очки. Не исключено даже, что я принесу пользу Короне, если эти эльфы вдруг окажутся колдунами из дальних стран.

Паленая негромко пискнула, и этот звук мог означать что угодно — восторг, удивление, отчаяние или все вместе. Я заглянул в соседнюю комнату и повторил свой вопрос:

— Ты к чему-нибудь прикасалась? Что-нибудь делала?

Паленая, пятясь, удалилась из спальни, не переставая пялиться на достоинство Рафи. И так и пялилась, пока я не задернул занавеску. Я фыркнул, но развивать тему не стал. У меня возникло подозрение, что в будущем она не станет проявлять тягу к романтическим экспериментам.

Я решил, что, пожалуй, стоит собрать здесь все предметы, представляющие интерес для ведомства Тупа, а то через минуту после того, как мы с Паленой уйдем, жилище Кейзи превратится в голое место.

— Гаррет…

— Да?

— Ты сказал, что если увижу что-то интересное…

— И ты нашла Рафи чрезвычайно интересным юношей.

— Нет, не это, — ответила она таким тоном, что я застыдился.

Сын мамы Гаррет, увы, склонен иногда ставить плотское выше духовного.

— Я видела что-то интересное в окне.

Я понял, что она хочет сказать, когда в окне снова возник вид перед фасадом дома.

На противоположной стороне улицы расположились три серебристых эльфа. Они держались поодаль от толпы, но их одеяние было настолько необычным, что не могло не привлечь внимания. Однако на них никто не глазел, а значит, и здесь в ход пошло волшебство. Людей это волшебство обманывало, но не могло ввести в заблуждение окно.

Троица прикидывалась женщинами. Женщинами, которые не знают, куда двигаться дальше. Одна из них всматривалась в какой-то предмет, находящейся в ладони вытянутой руки, и одновременно поворачивалась направо и налево.

— Мы сотворили нечто такое, что привлекло внимание врагов Кейзи, — сказал я. — Скоро они окажутся здесь. Но пока им еще не до конца понятно, где его искать. Поэтому линяем отсюда, пока не поздно.

Я посмотрел в окно, когда на нем снова появился вид улицы перед домом. Меня интересовало, есть ли у этих серебристых отродий талия и груди? Выглядели малышки прекрасно, и, будь я проклят, если у них не имелись выпуклости, способные привлечь внимание мужчины к элегантным серебряным формам.

45

Когда мы с Паленой вышли на улицу, серебристых эльфов в поле нашего зрения не оказалось. Я интуитивно, хотя и крайне слабо ощущал их присутствие.

— Ты улавливаешь какой-нибудь запах?

— Что-то очень холодное… Похожее на то, что я чуяла, когда мы шли по следу мальчика. Но все же не совсем то.

— Думаю, это потому, что мы здесь имеем дело с другой бандой эльфов. Существует своего рода пирамида. Есть парень по имени Кейзи, который охотится за двумя типами по имени Ластир и Нудисс, потому что они объявлены в розыск за неизвестное нам преступление. Кроме того, мы имеем еще трех эльфов — видимо, женского пола. Во времена не столь отдаленные они совершили налет на конюшню Плеймета и обитель семейства Проуз, пытаясь захватить Кипа. Затем имеется четверка, которой удалось захватить мальчишку. Если Кейзи не врал — по губам я этого определить не мог за отсутствием оных, — все эти типы тем или иным образом замешаны в криминальных делишках.

Мы двинулись прочь от отвратительного желтого здания.

Паленая указывала путь, я ковылял следом, волоча за собой мешок с множеством артефактов, спасенных от разграбления в пустой квартире Кейзи. Проходя мимо Дориса и Марши, я едва заметно кивнул. Мне казалось, что невидимые глазу эльфы идут за нами по пятам.

— Надега тоже вовлечен в преступную деятельность, — сказала Паленая, — однако значительная часть его дел не вызывает морального осуждения.

Хотя сказано это было не очень гладко, я гордился, что крысючка способна рассуждать на таком уровне.

— Верно, — согласился я. — Законы вовсе не предназначены для того, чтобы говорить, что хорошо, а что плохо.

В большинстве случаев их сочиняют, чтобы гарантировать чье-то преимущество перед всеми остальными. Такова уж человеческая природа. Или, вернее, такова природа всех разумных существ. Проклятие! Эти невидимки и впрямь где-то рядом. Мне кажется, они переходят улицу, направляясь в дом Кейзи.

В глубине души я с самого начала надеялся, что туда они и отправятся, вместо того чтобы тащиться за нами.

Не сомневаюсь, что серебристые эльфы, поднявшись наверх, получат развлечения выше крыши. Жилище Кейзи к тому времени уже будет кишеть ворами, мародерами и другими столь же милыми обитателями отвратительного желтого дома.

— Думаю, нам стоит заглянуть сюда позже и проверить, как дышат Кайен и Рафи. И дышат ли вообще?

У мамы с сыном могут возникнуть серьезные неприятности, если действие снотворного заклинания не прекратится.

— Помолчи. Мне надо сосредоточиться.

Итак, я остался единственным, кто отвлекал крысючку от дела. Тройня этим не занималась — они держали дистанцию, делая вид, что не имеют ко мне никакого отношения. Но мне надо было бросить мешок в экипаж, в котором по-прежнему покоился Дожанго. Я вовсе не хотел вечно горбатиться под этой тяжестью.

Боль в теле существенно уменьшилась, но жизнь оставалась далеко не розовой. Я едва ковылял, извиваясь всем телом, и меня начисто покинуло чувство юмора. Сына мамы Гаррет не веселили даже воспоминания о замешательстве, испытанном Паленой при обозрении достоинств Рафи. А ведь это было дьявольски смешно. Рассказ об этом может стать классическим, если придать повествованию некоторый литературный блеск.

Когда мы свернули за угол, и те, кто остался сзади, не могли нас увидеть, я остановился и не двигался с места до тех пор, пока ко мне не притопали Дорис и Марша.

Я бросил мешок на колени Дожанго. Результат превзошел все ожидания. Последовавшая из уст мелкого возмущенная тирада свидетельствовала, что он просто симулировал потерю сознания.

Оставив его на попечение братцев, я заковылял в ночь следом за Паленой. Я стонал, я причитал, я давал себе страшную клятву сменить профессию и зарабатывать на жизнь иными средствами.

* * *

— Куда, к дьяволу, мы премся? — пробормотал я.

Мы провели в дороге уже невесть сколько часов. Стояла глубокая ночь. С каждым шагом боль в верхних и нижних конечностях, так же, как и во всех суставах, чувствовалась все сильнее и сильнее. Мы продвинулись далеко на север, пройдя через кварталы, в которых селились настоящие эльфы. Все недоуменно смотрели на меня и на Паленую, пытаясь сообразить, правда ли мы муж и жена. Я вполне мог сказать им, что мы всего-навсего пара идиотов.

Это были опасные места. Но пока мы придерживались главной артерии, именуемой Великая авеню, нам вряд ли что-то грозило. Частично потому, что авеню традиционно считалась зоной мира, но главным образом в силу того обстоятельства, что следом за нами тащились Дорис и Марша. Дубинки гроллей со стуком волочились по камням мостовой, а мне казалось, что если мы протопаем еще немного, то за булыжники уже начнут цепляться костяшки их пальцев.

— Я иду по следу, Гаррет. И не я его здесь оставила.

Паленая тоже начала психовать. Видимо, крысючке уже следовало подкрепиться.

— Вот поэтому я и ненавижу всякую работу. Если вы ее начали, то уже не можете все бросить, чтобы ополоснуться парой кружечек пива. Приходится вкалывать, пока не свалишься с ног. Почему бы тебе не заглотить бутерброд?

Паленая, ни слова не говоря, отправилась к тележке и выкопала несколько здоровенных бутеров.

— Ты сразу почувствуешь себя лучше, если я скажу, что мы почти у цели. След почти свежий. Они прошли здесь часа три назад. Не больше.

Но на каждой светлой подкладке, как говорится, есть свое темное пятно, — Там же проклятущие ворота! — возопил я, увидев в отдалении зарево. — Только не говори мне, что они вышли из города!

— Хорошо, не буду, — тревожно ответила Паленая.

У нее имелись основания для беспокойства. Внешняя стена Танфера являлась для народа Паленой краем света. Крысюки считали, что, пройдя через ворота, они окажутся в таинственной и смертельно опасной космической пустоте.

Мое положение было немногим лучше. Я терпеть не могу деревни и очень редко покидаю пределы города. А когда покидаю, так лишь для того, чтобы нанести визит в поместье какого-нибудь богача, и, занимаясь там расследованием, чувствовать себя вполне комфортно. При первой возможности я возвращался в город.

Интеллектуально и эмоционально я ощущал себя вне города так, словно каждый куст там смертельно ядовит, за ним скрываются кровожадные существа, из которых многие крупнее и быстрее меня, а воздух настолько пропитан миазмами, что им невозможно дышать. Я не мог справиться с этим чувством, хотя прекрасно знал, что сельские земли в окрестностях Танфера прекрасно ухожены. Без этого прокормить большой город просто невозможно. Исключением были лишь некоторые участки, либо непригодные для обработки, либо служившие охотничьими угодьями для богатых и знатных. Вторжение громовых ящеров, мамонтов, медведей или даже гигантских ленивцев было в наших краях событием крайне редким. Но каждое из таких вторжений порождало бесконечные пересуды.

— Может, прежде чем отправляться туда, Гаррет, нам стоит немного вздремнуть? — сказал Марша.

В этом был смысл. Даже очень много смысла. Или по крайней мере отличный предлог, чтобы не слоняться по дикой местности в ночной тьме. Даже в том случае, если мы отставали от моих друзей всего на пару-тройку часов.

44

«Дикая местность» — понятие относительное. Еще до восхода солнца, мы оказались в диких краях, — естественно, по сравнению с тем местом, где я привык жить. Однако если эти «дикие края» сравнивать с теми, где мне пришлось воевать, то мы находились в прекрасном и, может, только чуть-чуть неухоженном парке.

Что касается Паленой, то ей столь ужасных и диких мест видеть не доводилось. Через каждые десять шагов она останавливалась и начинала втягивать в себя свежий утренний воздух, чтобы заранее узнать о приближении неизвестных, но страшных монстров. Я шел следом за крысючкой и все время побуждал ее шевелиться проворнее.

— Чем быстрее мы будем шагать, тем быстрее свернем это дело и вернемся в город. — Однако подавить инстинкт самосохранения чрезвычайно трудно. Подтверждение этого научного факта я получал каждый раз, когда приближался к Белинде. — И кроме того, гролли справятся с каждым, кого мы ни встретим.

Дожанго все утро нес несусветную чушь. Что, правду сказать, полностью в его духе. Поэтому никто из нас не обращал ни малейшего внимания на это словоизвержение.

Правда, Дорис все же вытащил братика из тележки, и чтобы хоть немного заткнуть ему пасть, поставил между оглоблями тянуть экипаж.

— Постой, постой, — сказал я. — Так что это было?

Дожанго молол языком без всякой связи с мозгами, и в ответ на мой вопрос он целую минуту хлопал глазами и жевал губами, пытаясь сообразить, что из его бреда могло меня заинтересовать. Гролль слишком привык, что его никто не слушает, и теперь испытывал легкий шок. Кто-то проявил интерес к его болтовне.

— Правду сказать, не помню…

— Это о том, что ты видел в небе.

— А… Это случилось, когда вы спали, правду сказать.

Когда пришло время, мы расположились на том, что можно было с некоторой натяжкой назвать тротуаром (гролли по флангам), и захрапели. Должен заметить, за всю ночь нас никто не осмелился побеспокоить.

Рост все же имеет значение.

— Я решил, что буду бодрствовать, чтобы вас охранять.

Вы, ребята, спали мертвецким сном, — продолжил Дожанго.

Он явно привирал. Меньший из гроллей не мог уснуть потому, что весь день продрых в повозке. Дожанго в очередной раз корректировал историю. Это было легко определить, потому что в таких случаях он забывал вставлять свое дурацкое «правду сказать».

— И?…

— На востоке из-за реки появился огненный шар. Он пролетел чуть к югу от нас. На некоторое время он остановился.

Я хорошо видел сияние. Потом шар медленно полетел на север, все время держась над Великой авеню. Мне казалось, что он что-то разыскивает, правду сказать.

— И шар повисал прямо над нами?

— Да. Немного повисев, он бросил на нас жуть какой яркий луч. И это все, что я запомнил. — Он содрогнулся всем телом. Значит, там было еще кое-что.

— Что еще?

Ему очень не хотелось об этом говорить, но Дожанго Роуз не таков, чтобы устоять, когда ему предлагают высказаться.

— Это было словно страшный сон. Мне показалось, что луч поднял меня и перенес в какое-то жуткое место серо-свинцового цвета. Эти маленькие, жуткие серебристые женщины творили со мной жуткие вещи. На мне, правду сказать, не осталось ни одного живого места.

— Понимаю. — Если его действительно истязали, то мы имели перед собой случай чудесного и очень быстрого исцеления. — Здесь есть о чем подумать.

Я погрузился в размышления и после того, как тщательно взвесил все обстоятельства, у меня появились кое-какие идеи.

Как только мы подошли к первому приличному лесу, который судя по состоянию подлеска не служил местом для прогулок сельской молодежи, я велел Дорису и Марше затащить повозку поглубже в заросли и замаскировать ее ветвями.

Дожанго рыдал как ребенок.

— Никакого сочувствия ты от нас не дождешься, — сказал я. — Гарантирую. Теперь тебе придется потопать на своих покрытых мозолями ногах. Я надеюсь, что от немыслимых страданий ты придешь в такую ярость, что разметаешь этих, как ты говоришь, жутких эльфов, когда мы их повстречаем.

Уверяю, это произойдет очень скоро.

Это дало мне некоторую передышку. Дожанго по природе своей не боец, а герой-любовник. Ему очень хотелось убежать к маме, но он не мог этого сделать, находясь под бдительным присмотром своих больших братанов.

Мы проходили мимо ворот, ведущих в большие поместья.

Гролли привлекали всеобщее внимание. В присутствии Марши и Дориса охранники вели себя вполне дружелюбно. Гораздо более дружелюбно, чем если бы я попытался побеседовать с ними в одиночестве. Опирающиеся на свои дубины гиганты являли собой весьма убедительный аргумент в мою пользу.

Некоторые из охранников видели Плеймета и Плоскомордого. Однако ни один из них не заметил Кайен Проуз. Или какую-нибудь иную изящную блондинку. Некоторые свидетели утверждали, что Плоскомордый и Плеймет о чем-то между собой препирались. Видимо, и им путешествие удовольствия не доставило. Нас от них по-прежнему отделяло лишь несколько часов, хотя мы потеряли время, наслаждаясь сном на каменных матрасах.

— Очень скоро мы окажемся в глухих сельских краях, — заметил я, когда мы, миновав овощные плантации и пшеничные поля, вступили в края виноградников.

Начиналась холмистая местность, и высота холмов возрастала. Причем довольно быстро.

Когда мы перевалили хребет, я уже проклинал тот день, когда Кайен встретила папу Кипа, и еще сильнее клял минуту, когда оказался в долгу перед Плеем.

— Ура! Наконец-то! Самое подходящее место!

— Что за место? — спросил Дожанго.

Я остановился. Дожанго плюхнулся на землю и мгновенно стянул с ноги сапог.

— Эта напоминающая чашу долина. Вся заросшая деревьями. Там есть и озеро. Отсюда видно, как блестит вода. Долина со всех сторон окружена холмами. Идеальное место для убежища. Держу пари, что здесь…

Между деревьями возник яркий всполох и над их верхушками всплыл кольцеобразный клуб бурого дыма. После чего послышалось громыхание. Казалось, какой-то огромный тролль прочищал горло.

— А эта выглядит еще хуже, — сказал Дожанго, стянув второй сапог.

— Похоже, Плеймет и Плоскомордый повстречались с колдунами-эльфами.

Никто не бросился им на помощь. Дожанго потирал мозоли, и весь его вид говорил о том, что он гораздо охотнее двинулся бы в другую сторону. В любую, только не в сторону дыма.

Паленая была рассудительна, словно старый солдат.

— Если мы отсюда видим, что происходит там, то находящиеся там могут видеть то, что происходит здесь, — сказала она.

— Совершенно верно, — ответил я и залег за изгородью.

Ребятам Роуз тоже не требовалось что-либо объяснять. Те, что покрупнее, сделали все возможное, чтобы как можно надежнее, укрыться на склоне, где самая высокая виноградная лоза доходила мне лишь до бедра. Дожанго скатился в канаву.

Оглядевшись, я увидел, что подобраться к врагам тайком нам не удастся. Склоны холмов, окружающих лесистое пространство, были сплошь превращены в виноградники. Что касается меня, я мог проползти на брюхе некоторое расстояние.

Но для существ ростом в двадцать футов никакого укрытия здесь не существовало. Кроме того, на виноградниках работали люди. Те, что вблизи, бросали на нас любопытствующие взгляды. Наше поведение казалось им странным. И не без основания, надо сказать. Через некоторое время большинство тружеников потянулись вниз взглянуть, что происходит.

— Это наш шанс, ребята, — сказал я. — Держитесь так, будто у вас между пальцами ног застряли виноградные зерна.

Дожанго начал подвывать, и, как мне показалось, по делу.

Обе его ноги настолько распухли, что теперь он не мог натянуть на них сапоги.

Парню действительно плохо, придется его оставить. И это нам только на пользу, правду сказать. Дожанго обладал особым талантом оказываться под ногами именно в тот момент, когда всеобщее возбуждение достигало предела.

— Мы прихватим тебя на обратном пути, — сказал я ему.

Мне почему-то показалось, что эти слова не слишком ранили его сердце.

45

Большая часть тружеников виноградных угодий добралась до лесистой местности значительно раньше нас. За деревьями снова блеснуло и загрохотало, а над их верхушками возник дымный бурый бублик.

Сельскохозяйственным работникам не захотелось становиться участниками представления, и они ринулись вверх по склонам холмов. Ни один не стал тратить драгоценных секунд, чтобы поглазеть на мой, весьма необычный для этих краев отряд.

Создавалось впечатление, что жители этих мест уже имели неприятный опыт общения с теми, кто затаился в лесу.

Продравшись через пару десятков ярдов густого кустарника и спутанных ветвей, мы оказались в ухоженной, похожей на парк роще. Никакого подлеска. Трава подстрижена, как на лужайке перед богатым домом. Чуть к западу от центра рощи находилось озерцо размером в акр. А на поляне, прямо посреди райских кущ стоял большой серебряный диск. Он держался на восьми хилых ножках, возвышаясь над травой на добрых восемь футов. В брюхе диска имелось отверстие, из него, доходя до поверхности земли, торчала хлипкая лестница. У подножия этой стремянки валялся серебристый эльф.

Эльф или был без сознания, или вообще отбросил копыта.

Рядом с ним покоилось небезызвестное мне создание по имени Плоскомордый Тарп. Одной рукой Плоскомордый вцепился эльфу в лодыжку, и это свидетельствовало о том, что серебристого извлекали из диска силком.

Я не видел ничего, что могло бы пролить свет на причину возникновения как бурых дымов, так и шума, который доносился до нас, когда мы спускались с холма. Ни одна птичка не щебетала об этом. Ни одна козявка не шептала ничего на ушко своей любимой. Лишь несколько листьев слегка пошевеливались, но если они и говорили о чем-то, то я их шепот не слышал. Тишину нарушали лишь долетавшие издали возбужденные голоса виноградарей. Ребята, решив, видимо, что убежали достаточно далеко, задержались обменяться впечатлениями.

Я попытался припомнить, сколько тружеников полей я успел заметить, и после некоторых умственных усилий пришел к выводу, что их было не больше дюжины.

Нас же было четверо. Некоторые из нас прислушивались, а иные даже и принюхивались. Я медленно повернулся, пытаясь определить направление, в котором, как мне начинало казаться, кто-то находится.

— Тип, присвоивший себе имя Кейзи, прячется где-то в кустах, — прошептал я на ухо Паленой. — Ты можешь взять его след?

— Здесь очень странные запахи, Гаррет. Я в растерянности. Мне кажется, запах Кейзи присутствует, но местонахождения я определить не могу.

Листья и ветви затрепетали под дуновением легкого ветерка. Краем глаза я заметил странную тень, которая оставалась неподвижной. Я попытался более внимательно изучить эту несуразность. Я наклонял голову налево и направо, не забывая пялиться и прямо перед собой. Я даже несколько раз сменил точку наблюдения, чтобы рассмотреть тень под разными углами. Пару раз мне показалось, что вижу нечто такое, что могло быть Кайен Проуз. Эта Кайен, свернувшись клубком, лежала рядом с деревом. Заметил я ее только потому, что воздух вокруг нее слегка дрожал и струился вверх, как бывает при сильной жаре. Лишь предельно сконцентрировавшись, я заметил на земле тень, отбрасываемую чем-то таким, что невооруженным глазом увидеть невозможно.

Я посмотрел по сторонам, но так и не увидел, что вынудило сельских жителей столь поспешно оставить это место.

Ничего не говорило мне о том, где мог находиться Плеймет.

Ничто не указывало и на местонахождение трех серебристых эльфов, которые в отличие от своего соплеменника не обрели покоя под летающим диском. Одним словом, мне ничего ни о чем не говорило.

Я медленно двинулся в сторону тени, которая не была тенью, не забыв при этом поманить за собой Маршу. Чтобы он понял важность всего происходящего, я приложил палец к губам. Теперь я мог даже разглядеть силуэт Кайен Проуз. Она спала. Заклятие невидимости начинало ослабевать и срочно нуждалось в обновлении. Оставалось надеяться, что в округе не сыщется никого, кто знает, как это сделать.

Невидимость, по счастью, никоим образом не повлияла на наше осязание.

Я попросил Маршу опуститься на колени и, взяв в руки его лапищу, прикоснулся ею к невидимке.

— Это его голова. Ты останешься рядом на случай, если он проснется. Если это произойдет, покажи ему, кто здесь хозяин. Но убивать без особой необходимости не стоит.

— Заметано.

Я принялся обыскивать неподвижное тело и сдирать с него одежду. Если с обыском было все нормально, то стриптиз принес самые неожиданные результаты. Заляпанная грязью имитация Кайен Проуз вдруг материализовалась с ног до головы. В тот же момент я услышал голос Паленой:

— Эй, Гаррет, ты куда подевался?

Я оставался на месте и с недоумением смотрел на небольшой серый фетиш, только что изъятый мною у Кекзи, — Подойди ко мне, Паленая, — сказал я. Как только крысючка приблизилась, я сунул ей в лапу серый амулет. Она исчезла, а я, надо полагать, возник снова. — Ты стала невидимой, — объявил я. — Такой и оставайся. Это может нам пригодиться.

— Никто меня не видит?! Вот это да! Ха-ха! Ну и натворю же я теперь дел!

— Посмотрим. А пока проберись к диску и погляди, дышит ли Плоскомордый.

Я еще не забыл, как после встреч с этими эльфами несколько раз принимал горизонтальное положение. Только в тех случаях им удавалось оставаться на ногах.

Паленую я не видел, но заметил ее тень, как только она вышла на свет.

— Мистер Плеймет, кажется, поднялся по лестнице, — сказала она.

— Паленая! Не смей туда лезть!

Я сам едва расслышал свои последние слова. Их заглушил громкий хлопок, а из-под днища диска вырвался клуб бурого дыма. Клуб, естественно, имел форму бублика. Бублик ударился о землю, отразился рикошетом и отправился в небеса.

Мне показалось, что этот клуб был гораздо менее густым, чем предыдущие.

— Паленая? С тобой все в порядке?

Послышался типичный крысиный писк, который очень скоро трансформировался в слова.

— Гаррет? Ты меня слышишь? Я ничего не слышу. Но в остальном со мной все в порядке. Я заканчиваю взбираться по лестнице.

— Ты что, свихнулась?! Это как раз то…

— Я нашла мистера Плеймета. Он здесь, внутри. Лежит на металлическом полу, а рядом с ним лежат два эльфа. У одного, кажется, сломана в рука. Во всяком случае, согнута она не в ту сторону.

Оставаясь на земле, я принимал меры, чтобы не позволить Кейзи и валяющемуся в обмороке эльфу передвигаться, если они придут в себя.

— Посмотрим, сможем ли мы снять одеяние с этого, — пробормотал я, отказавшись от надежды раздеть догола Кейзи. — Отличная работа, Паленая! — крикнул я, чтобы поднять боевой дух крысючки. — Но только не влезай в диск.

Паленая? Ты меня слышишь?

Ответа не последовало.

Девица, похоже, начала страдать излишней самоуверенностью.

— Парни, не может ли кто-нибудь из вас пройти туда и вытащить на свет Плеймета?

Дорис пыхтел, пытаясь освободить Кейзи от серебристого костюма, поэтому на мой призыв откликнулся Марша. Под диском ему не хватало места, и он отправился туда ползком.

Все кончилось тем, что он уселся на траве, просунув голову и плечи в дырку в днище.

— Ух, Гаррет, ну и жуть! — сказал гролль и мгновение спустя выволок из дыры то ли пребывающего без сознания, то ли дохлого эльфа.

— Получи того, у которого рука сломана. Возьми его у меня, пока он не повредился еще сильнее.

Я подскочил к гроллю и подхватил тело, которое тот опускал на землю.

Эльф практически ничего не весил.

— Эй, Гаррет, взгляни-ка сюда!

Я оглянулся. Дорис стоял выпрямившись, и вся верхняя часть его тела скрывалась в листве. Он, кажется, смотрел в сторону холма, с которого мы только что спустились, чтобы найти очередные неприятности на свою голову. Я сложил груз на землю и прошел несколько ярдов до места, с которого был виден склон.

Поначалу я подумал, что труженики сельского хозяйства что-то затеяли. Но я ошибался. Виноградари изо всех сил уносили ноги. А наш бедный Дожанго, напротив, пребывал в большой замазке. Но он этого еще не успел заметить.

46

Это было действительно забавно: Дожанго заметил их появление лишь после того, как мы с Дорисом начали наблюдение. До того как увидеть сверкающие шары, он скорее всего сидел и швырял камешки в кузнечиков, поздравляя себя с тем, что ему удается сачковать, пока другие вкалывают. Но когда самый мелкий из гроллей поднял глаза, было поздно.

Шары уже окружили его и пошли на снижение.

— Может, он вовсе не выдумал все это дерьмо о том, что они затащили его внутрь и творили всякие гадости? — высказал предположение Дорис. — Ведь им оказалось раз плюнуть его снова найти, верно? Даже после того, как мы хорошенько спрятали коляску и весь их волшебный хлам.

— Очень тонкое замечание, братец, — сказал я, наблюдая, как Дожанго, вскочив на ноги, принялся метаться в разные стороны. Но едва он успевал поменять направление, на его пути мгновенно возникал шар.

Дожанго не прекращал попыток, мечась, словно попавшая в ловушку мышь. Когда под его нежные распухшие лапы попадал камень, бедняга совершал кульбит.

Я заметил, что виноградари, присев за лозами, тоже наблюдали за происходящим.

Сверкающие шары, коснувшись земли, тут же погасли, превратившись в свинцово-серые яйцевидные сферы с гладкой поверхностью.

— Кажется, через пару минут у нас будут гости, — сказал я. — Итак, закатаем рукава и приготовимся к встрече.

Из диска вывалился Плеймет, Марша поволок его в сторону.

— Спрячьте их всех в лесу, — распорядился я. — Лучше всего в кустах. Затем укройтесь сами. А где крысючка? — Подскочив к подножию лестницы, я заорал:

— Эй, Паленая, ты где?!

Паленая не отвечала.

— Приказ отменяется, — сказал я. — Оставьте Плоскомордого и Плеймета валяться на открытом воздухе. И этого тоже. — Я ткнул ногой лежащего у лестницы эльфа. — Это привлечет их внимание, и они, возможно, не заметят остальных. А вы, парни, спрячьтесь и действуйте по обстановке.

Стиснув от страха зубы, я вытянул руку и прикоснулся к металлу лестницы. Быстро и осторожно. Всего лишь кончиком пальца.

Ничего не произошло.

Ни малейшего намека на бурый дым.

47

Лестница привела меня в маленькую — не более десяти футов в поперечнике — металлическую комнату. Высота потолка была всего лишь пять футов. Мне пришлось пригнуться, от чего тотчас заболела спина. Стены комнаты повторяли кривизну диска, а само помещение годилось разве что для склада.

— Паленая!

Голос здесь звучал как-то странно.

Паленая не отвечала.

— Что за шутки? Плевать я хотел на твою невидимость. Кончай свои игры!

Никакого ответа, Лестница вела еще выше, видимо, на следующий уровень.

Я поднял глаза и увидел нечто похожее на люк. Люк был закрыт. Или почти закрыт. Из крошечной щели над лестницей свисал кусок защемленной крышкой ткани. Освещение было слабым, но мне тем не менее показалась, что ткань очень похожа на материал, из которого сшита рубаха Паленой.

Я толкнул крышку. Крышка не сдвинулась, зато спина начала болеть сильнее. Я предпринял еще одну попытку, на сей раз пытаясь повернуть проклятую преграду. Крышка скользнула вбок, но всего на дюйм. Решив, что дело сделано, я снова толкнул ее с одновременным поворотом. Щель расширилась еще на несколько дюймов и дальше, несмотря на все мои усилия, расширяться категорически отказалась.

Я попытался заглянуть в щель — и убедился, что ничего не вижу. После этого я совершил абсолютно безрассудное действо. Просунув руку в щель, я пошарил по полу верхнего помещения. На мои пальцы, как ни странно, никто не наступил. Жизнь поистине прекрасна, если в разгар работы никто не наступает вам на пальцы.

Я просунул руку как можно глубже и снова повозил ладонью по полу. На сей раз мне показалось, что я понял главную причину неподвижности крышки. На ней валялась Паленая.

Сдвинуть крысючку в сторону оказалось задачей почти непосильной. Обычный пехотинец с этим делом ни за что бы не справился. Однако не забывайте, что вы имеете дело с закаленным ветераном Корпуса морской пехоты.

В конце концов мне удалось протиснуться в дырку. Паленая лежала на металлическом полу — почти таком же, как и этажом ниже. Стены этого помещения тоже шли по окружности, повторяя форму диска, а потолок, по-моему, был низковат даже для эльфов. Один эльф, кстати, свисал через подлокотник одного из четырех украшающих помещение кресел.

Кресла были наглухо прикреплены к полу, Чудес в этой комнате оказалось столько, что рассказать обо всех просто невозможно. Наверное, их там было еще больше, но я, надо полагать, слишком туп и не смог увидеть в некоторых предметах ничего особенного. Там, например, сверкали тысячи крошечных огоньков. Некоторые были зелеными, другие красными, третьи фиолетовыми, а кой-какие даже белыми. Часть их то гасла, то зажигалась вновь. Но остальных, видимо, вполне удовлетворяло их положение, и они ровно горели, ничем не привлекая к себе внимания.

Мне в жизни приходилось встречаться с проявлениями самого ужасного колдовства, включая такое, от которого плавятся горы. Тем не менее эта россыпь огней произвела на меня неизгладимое впечатление. Ничего подобного я еще никогда не видел. Наверное, все дело было в количестве.

Кроме того, там имелись окна типа тех, что я видел в норе Кейзи. Правда, прорезаны они были скорее горизонтально, а не вертикально. Но больше всего потрясала внешняя стена помещения. Перед ней меркли остальные чудеса серебряного диска.

Казалось, будто стены не существует, и убедиться в ее присутствии можно было, лишь прикоснувшись к ней. Лес был виден так, словно я рассматривал его со стоящей среди деревьев высокой платформы. Я видел мир с той высоты, с которой он открывался Дорису и Марше.

Впрочем, я ничего на слышал.

Я проверил у Паленой пульс. С ней все было в порядке.

После этого я обратился к эльфу. Кто-то ударил его сзади по черепу. Держу пари, это сделала юная невидимая крысючка. Пульса в тех местах, где ему положено быть, я не нащупал, но эльф уже начал подавать признаки жизни. Я ограничился тем, что посадил его прямо и привязал чем попало к спинке кресла.

И как раз во время, ибо через несколько секунд появились все три сверкающих шара. Они неторопливо выплыли на поляну и осторожно опустились на траву неподалеку от диска.

Увидев это, пленник-эльф принялся вертеться и брыкаться. Ему явно не нравилось то, что с ним происходит. Я ощутил это, хотя бедняга не произнес ни единого слова. Снова телепатия.

Закрыв люк в полу, я разместил на нем Паленую и эльфа.

Когда последний попытался выразить неудовольствие, я сделал ему выговор, легонько стукнув ногой в то место, где у нас находятся ребра. Оказалось, что эльфы обучаются гораздо быстрее, чем щенки.

После того как бунт был подавлен, можно было взглянуть, что происходит на природе.

Все три шара переставали сверкать, постепенно превращаясь в унылые серые яйцевидные сферы, высотой не более десяти футов и обращенные тупым концом вниз. Каждое из яиц стояло на хлипких, не толще палки для помела ножках.

Некоторое время ничего не происходило. Затем, когда в боку одного из яиц начало проклевываться отверстие, из леса выскочил Дорис и со страшной силой врезал по яйцу дубинкой. Такой удар мог вызвать зависть у любого профессионального игрока в мяч. Удар оставил на поверхности яйца заметную вмятину.

Затем последовала ослепительная вспышка, и Дорис, едва удержавшись на ногах, отпрянул назад. Гролль не упал. По-моему, он просто перестал понимать, где находится. Из подвергнувшегося нападению яйца выдвинулась лестница, по ней на землю скатился серебристый эльф, похоже, женского пола.

Во всяком случае, мне так показалось. Дамочка глазам своим не поверила, увидев, что Дорис не погиб при вспышке.

Об этом свидетельствовали мои внутренние ощущения и телодвижения эльфа, хотя последние скорее всего ничего не означали — ведь с людьми создание не имело ничего общего.

Серебристая дама помчалась к Дорису. Настроение у нее, кажется, было не из лучших. Гролль, в свою очередь, заспешил к лесу. Передвигался он неуверенно. Так двигаются люди, получившие легкую контузию.

Из двух других яиц вылупилось по серебристому эльфу. В них я тоже обнаружил некоторые признаки феминоидности.

Однако в последнем я до конца не уверен, ведь я был от них на почтительном расстоянии. Впрочем, мне удалось заметить некоторое различие в строении между ними и другими эльфами. Эти различия были столь незначительными, что бесспорным доказательством принадлежности к прекрасному полу служить не могли. Будь я серебристым эльфом, то наверняка без труда разгадал эту задачку. Ведь можем же мы (даже самый тупой) отличить мальчиков от девочек…

Но, правду сказать, они в отличие от людей не стремились подчеркнуть свою половую принадлежность. Ни тонкостью черт, ни различием в физическом строении, ни диким видом одного пола и притягательностью другого. Ну, словом, ничем.

Впрочем, какое это имеет значение? Я уже давно стал большим мальчиком, мама, и перестал беспокоиться по ерунде.

Только у меня, видимо, еще не до конца исчезла дурацкая привычка «хотеть и надеяться». Ведь люди — весьма упрямые создания, мама.

К вопросу об упрямстве. Упрямыми оказываются не только люди, но и гролли.

Марша полз на брюхе, подбираясь к головному яйцу, из которого лишь пару секунд назад появилась серебристая эльфочка с премилесенькими крошечными грудками. Марша, наблюдая за неудачной атакой братана, сумел кое-чему научиться.

Гролль скрытно подполз к яйцу. Затем, не поднимаясь с земли, вытянул руку с дубиной и стукнул по одной из рахитичных ножек, на которых покоился яйцевидный аппарат.

Однако это оказалось не столь разумно, как я мог подумать.

Яйцо завалилось на Маршу, и, чтобы увернуться от удара, ему пришлось вскочить на ноги. Но даже после этого гролль не оказался в безопасности. Эльфы решили броситься за ним В ПОГОНЮ.

Яйцо рухнуло на землю с такой силой, что диск задрожал.

Мне даже показалось, что мы вот-вот тоже завалимся.

На дне упавшего яйца возникла светящаяся полоса, и яйцо, словно пьяное, принялось метаться во все стороны, напоминая своим поведением водяного клопа. Однако в отличие от невинной козявки взбесившаяся сфера начала крушить деревья. По ходу дела она завалила единственное оставшееся стоять на ногах яйцо и нанесла скользящий удар по диску, чем вызвала панику в рядах вновь прибывших эльфов. Те просто не знали, куда бежать. Затем сумасшедшая сфера, взрывая землю, прямиком понеслась к винограднику и затихла, лишь добравшись почти до вершины холма. После этого, как мне показалось, она начала плавиться и погружаться в землю.

Марша, я в этом не сомневался, был не меньше меня поражен результатом своих действий.

Серебристые эльфы также пребывали в изумлении. И в крайнем огорчении.

Теперь я не сомневался, что они общаются между собой так же, как Покойник общается со мной. Слов я не слышал, но вся атмосфера была пропитана самыми разными эмоциями. Среди них я уловил сопровождающийся взаимными обвинениями гнев. Однако в этой буре эмоций господствовало одно чувство. Эльфы трепетали при мысли о том, что им, возможно, навсегда придется остаться вэтих малоприятных местах. Их ужас заметно усилился после того, как они, осмотрев единственное сохранившееся яйцо, обнаружили, что дубина Дориса нанесла ему серьезный урон.

— Ого!

Теперь вся троица пялилась на диск так, словно тот мог стать их спасителем. После короткой дискуссии они извлекли на свет разнообразные серые амулеты и принялись тыкать в них длинными, тонкими пальцами без ногтей. Одна из этих милых девочек двинулась к диску и вскоре исчезла из виду, оказавшись у меня под ногами. Через пару минут там, где лежали Паленая и пленный эльф, раздался свистящий звук.

Я посмотрел туда и увидел, что крышка люка пытается сдвинуться с места. Однако под тяжестью лежащих на ней тел сдвинуться никак не может. Снизу до меня докатилась волна отчаяния и беспомощности. Так должна чувствовать себя женщина, считающая, что события развиваются не так, как следует. Впрочем, так могла ощущать себя и женщина, которая в преддверии победы внезапно потерпела поражение. Я, наверное, чувствовал бы себя так же, если бы птица счастья упорхнула вдруг из моих рук.

— Побудь пока там, сердце мое, — пробормотал я и посмотрел по сторонам в поисках эффективного, но не смертельного оружия. Когда я имею дело с дамами, мне вовсе не хочется делать из них калек. Между прочим, самым странным и необъяснимым во всем этом деле было то, что до сей поры еще никого не убили.

Пока что у нас был один эльф со сломанной конечностью и один Гаррет с небывалым урожаем ушибов и царапин на теле. Ущерб указанный Гаррет понес от крысюков, и полученные им повреждения прямого отношения к делу не имели. Во всем остальном события развивались почти что в цивилизованных рамках. И ни один из серебристых эльфов пока никому не причинил прямого физического вреда.

Несмотря на все усилия, я так и не присмотрел ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия.

Не знаю, может быть, стоило оторвать руку у эльфа и использовать ее в качестве дубины. Впрочем, у меня еще сохранилась куча разнообразных железок с остро заточенными краями, которые я мог пустить в дело, если ситуация выйдет из-под контроля.

Но мне начинало казаться, что оружие на этих странных существ особого впечатления не производит. А это, в свою очередь, порождало у меня сомнения в их умственных способностях.

Находящаяся на первом этаже эльфийка предприняла еще одну попытку открыть люк. Я сел рядом с крышкой, чтобы шарахнуть ее по пальцам рукояткой ножа, если она ухитрится, подобно мне, втиснуть сюда свою ручку. Надо признаться, я не во всех случаях веду себя так, как пристало истинному джентльмену.

Часть маленьких огоньков внезапно погасла, а самая, с позволения сказать, пышная дамочка из тех двух, что остались снаружи, принялась подпрыгивать на месте. Видимо, ей удалось решить какую-то задачу, и от восторга она впала в экстаз. Однако скакала она не очень долго.

Другая эльфийка вопросительно посмотрела на веселящуюся подругу. Столь вульгарное поведение она явно не одобряла, но достижение попрыгуньи ей, кажется, пришлось по душе. Она извлекла серый фетиш и принялась тыкать в него своим длиннющим пальцем.

Отключилось еще несколько огней. Свист в районе люка начал стихать.

— По-моему, это дурной признак, — поделился я с собой своими мыслями.

Огоньки стали гаснуть пачками.

— Да, это определенно скверный знак, — продолжал убеждать я себя.

Через прозрачную стену, которая, как я только что заметил, была искривлена и в вертикальной плоскости (наверное, для улучшения обзора по сравнению с плоским окном), я увидел, как из леса вылетело бревно. Бревно вращалось в полете, что удерживало его в горизонтальном положении. Кусок дерева подобных размеров я даже приподнять был не в силах.

Бревно сразило обоих эльфов, а я всем своим существом ощутил ту боль, которую они в этот миг испытали.

48

Находящаяся этажом ниже эльфийка обратилась в бегство. Она выскочила из-под диска и со всех ног помчалась по борозде, оставленной самовоспламеняющимся яйцом. Перехватить ее Марша не смог. Но это меня не тревожило, поскольку беглянка была до смерти напугана и, кроме того, вряд ли могла верно ориентироваться в сельской местности без помощи своих волшебных игрушек. Выследить ее будет не сложно. Хотя бы по тому шуму, который она производила.

А что, если полковник Туп повесит мне на грудь здоровенную медаль за спасение Каренты от чужеземных колдунов и колдуний? Боюсь, правда, что это произойдет только после того, как летающие свиньи начнут изгонять голубей с их насиженных мест, что, конечно, произведет большой переполох среди бездарных и давно померших генералов, торчащих перед зданием Канцлерства.

Бывшие солдаты, ставшие ныне ветеранами, утверждают, что будь у этих генералов хотя бы зачатки таланта, они не дали бы себя прикончить, и портить вид главной площади бездарными скульптурами не было бы нужды.

Бывшие солдаты — парни довольно циничные.

В процессе изучения внутренностей диска я наткнулся на Кипа Проуза. Парень сидел в каморке за запирающимися снаружи дверями. Стены каморки, надо отметить, были обиты мягким материалом. Этот горизонтальный стенной шкаф находился этажом выше помещения, из которого открывался великолепный вид на лес, и обладал великолепной звукоизоляцией.

Верхний этаж, как я сообразил, служил помещением для команды или чем-то в этом роде.

Мое пребывание в Корпусе морской пехоты с его упором на флотские традиции сразу дало себя знать. Я находился на воздушном корабле или по меньшей мере катере.

С соответствующим экипажем. Следовательно, помещение для команды следовало именовать кубриком, полы — палубой, двери — люками, стены — переборками, сортир — гальюном, а кухню — камбузом. Словом, здесь следовало использовать жаргон, бывший в ходу у морских пехотинцев.

Серебристые эльфы, судя по всему, пытались проучить Кипа и с этой целью затолкали его в ящик. Но им, видать, не хватало строгости. Их кнут и пряник, если судить по поведению юного придурка, явно были недостаточно эффективны. Едва я открыл замок, как парень принялся ныть.

Ни тебе «Рад видеть вас, мистер Гаррет», ни «Благодарю вас, мистер Гаррет, за то, что вы протянули мне руку помощи». Поэтому я снова запер дверь и отправился заканчивать обход корабля.

Через некоторое время я снова открыл люк, за которым томился Кип, и спросил:

— Так в какую дыру забились твои Ластир и Нудисс?

В ответ я услышал нечто невнятное, но, бесспорно, оскорбительное. Во всяком случае, «вали отсюда» там определенно присутствовало.

Ну и славно. Когда очухаешься, зови, — сказал я и задраил люк. после этого я вышел из диска на свежий воздух.

— Эй, Марша, ты, случайно, не догадался поискать Дожанго? Уверен, что они затащили его в одно из этих свинцовых яиц (впрочем, теперь, следуя морским традициям, эти яйца следовало именовать яликами).

За всей этой заварухой мы совершенно забыли о маленьком братике.

Марша подошел к упавшему яйцу и громогласно заревел в отверстие. Ответа не последовало. После этого мы с гроллем молча посмотрели в ту сторону, куда умчалось взбесившееся яйцо. Затем Марша подошел к аппарату с помятым боком и заорал в люк. Ответом было молчание.

— Пожалуй, стоит туда заглянуть, — сказал я. — Вряд ли они могли оставить его в состоянии, которое позволяло бы ему творить безобразия.

Серебристые эльфы, конечно, существа весьма странные, но за полных идиотов я их не держал.

Мое предположение оправдалось как нельзя лучше. Я обнаружил Дожанго в ялике с помятым боком. Он находился в том же состоянии, в каком пребывали Паленая, Плоскомордый и Плеймет.

— Плохо, — сказал я, вступая в беседу с самим собой.

Я понятия не имел, что теперь следует предпринять.

Однако в конце концов мой незаурядный интеллект нашел блестящий ход, которому предстояло завершить этот нелегкий день.

Я отправился на виноградник и слонялся там до тех пор, пока не наткнулся на скромно одетого и достаточно унылого на вид молодого человека, готового покинуть свой пост за приличное вознаграждение. Я передал ему послания для Покойника, Морли Дотса и полковника Тупа. Половину гонорара я вручил ему авансом, не забыв сообщить, что окончательная выплата зависит от того, насколько успешно он справится с порученным делом. Слушая меня, парень все время кивал головой, как болванчик. Приятели парня тем временем веселились, не сомневаясь, что его путешествие в город обратится в одну большую хохму.

После этого я счел, что теперь можно прилечь на травку и спокойно ждать подкрепления. Однако полного покоя для меня не было. Каждый час приходилось тратить несколько минут на то, чтобы навестить Кипа. Телился этот парень крайне медленно. Но в конце концов все же начал что-то лопотать о грозящей ему голодной смерти.

— Верно. И это еще один аргумент в пользу нашего сотрудничества: Кроме того, полагаю, тебе пора бы выйти и по нужде. Дух здесь довольно тяжелый. Надеюсь, твои друзья серебристые эльфы позволяли тебе покидать помещение в случае острой необходимости?

Он начисто отказался понять мои слова.

Выйдя на воздух, я спросил:

— Марша, как там Дорис?

Я очень надеялся на быстрое выздоровление павшего гролля. Непринужденная беседа с оставшимся невредимым братцем у меня почему-то никак не складывалась. После того как мы кончили толковать о текущих делах и исчерпали все слухи и сплетни, Марша был готов обсуждать лишь проблему острой нехватки подходящих ему по размерам особ женского пола.

— И ты, Гаррет, можешь не напрягаться. Все идиотские шутки насчет мастодонтш и самок голубых быков я уже слышал.

— В таком случае я воздержусь от тривиальных предложений. Вообще-то я хотел предложить тебе пробежаться в лесок и притащить тележку. Паленая загрузила в нее кучу бутербродов.

Правда, крысючка всю дорогу непрерывно лопала, но во мне еще теплилась надежда, что часть нашего харча смогла пережить путешествие. А если даже и нет, я по крайней мере смогу хоть ненадолго отдохнуть от нытья сексуально озабоченного гролля.

Марша заявил, что это лучшая из всех моих идей, и немедленно отправился выполнять поручение.

— Приглядывай за Дорисом, — бросил он на ходу.

— Не сомневайся, глаз не оторву, — заверил я.

Я действительно буду смотреть в оба, хотя бы для того, чтобы этот тупица не рухнул на меня, споткнувшись в очередной раз о собственную ногу.

Я совершил очередной обход пленников и пациентов. Все они не желали приходить в себя, проявляя при этом невероятное упорство. Правда, некоторые уже начали подавать признаки жизни. Паленая, например, принялась болтать во сне.

По счастью, на своем диалекте. Я довольно слабо владею крысючьим языком, поэтому меня вгоняли в краску лишь те слова, смысл которых я понимал.

Лучше всех восстанавливался Дорис. Примерно семьдесят процентов времени он более или менее понимал, что вокруг происходит. Однако его чувство равновесия постоянно давало сбои. Как только гролль пытался ходить, его тут же начинало тянуть в сторону. По прошествии нескольких секунд он валился на траву.

Минут через двадцать после ухода Марши к нам прибыл гость. Звали его Бороба Тринг, и он был какой-то большой шишкой на виноградниках. Управляющим или надсмотрщиком, я так до конца и не понял. Толстый коротышка Бороба с важным видом восседал на костлявом буром осле. Он был глубоко убежден, что, выступая от имени своего нанимателя, имеет полное право прогнать каждого, кто окажется вблизи вверенных ему виноградников. Он приказал мне немедленно удалиться. Ему, видать, еще не приходилось встречать людей, способных сказать «Нет!». Тринг явился в одиночку и, похоже, не считал это своей ошибкой. Он принадлежал к отвратительному типу людей, неспособных представить, что их могут послать куда подальше или даже хуже — просто проигнорировать. Когда он начал нести чушь, я просто не обратил на него внимания. Впрочем, его нытье мне вскоре надоело, и я сказал:

— Эй, Дорис, у тебя нет желания поиграть с нашим добрым другом Боробой?

Продержался Тринг недолго, и я попросил гролля сложить его рядом с другими пленниками. После этого я некоторое время развлекался, придумывая различные способы, с помощью которых можно было бы раздеть серебристого эльфа.

Их одеяние было изготовлено из прочного материала, но экспериментальным путем мне удалось установить, что даже этот материал не способен противостоять остро заточенному металлу.

Наконец, волоча за собой тележку, прибыл Марша.

— Послушай, Гаррет, — сказал он, — а ты не хочешь переложить всех этих уродов в тень? Мне приходилось встречать альбиносов с более ярким румянцем, чем у твоих эльфов.

— Да, видок у них действительно хилый, — согласился я, не имея ни малейшего намерения что-либо предпринимать.

Какое счастье! Паленая, оказывается, не успела слопать все бутерброды. Более того, в багажнике нашего экипажа обнаружилось несколько глиняных кувшинов с пивом. Это был воистину приятный сюрприз. Бутерами я поделился с гроллями, а пивом — только с самим собой. Прихватив последний бутерброд, я отправился навестить Кипа.

49

— Такова жизнь, юноша. — Я помахал перед его носом бутербродом и откусил небольшой кусок. — Или ты станешь говорить со мной, хорошим парнем, явившимся тебе на выручку, или тебе придется беседовать с охранниками, когда они явятся сюда наводить порядок. Я знаю, что ты парень крепкий. Последние пятнадцать лет ты в своих мечтаниях готовился именно к этому. Но на сей раз все будет покруче рядовой мечты. Охранники явятся сюда не одни. Они непременно притащат с собой какого-нибудь обитателя Холма. А ты прекрасно знаешь, что ребята с Холма в случае необходимости раздавят тебя, как таракана.

Я заглянул Кипу в глаза, чтобы получить представление, каким ему видится любимый сын мамы Гаррет. Любимый сын мамы Гаррет, судя по взгляду юного героя, представлялся ему вовсе не тем, на что я смел надеяться. Скорее всего он видел во мне мелкого негодяя, потирающего руки, перед тем как приступить к пыткам, призванным развязать язык ему, спасителю мира.

Главной проблемой для меня становился недостаток времени.

Я не знал, как содрать с Кипа образ героя, порожденный его же фантазиями. Кажется, оставался единственный способ. Его волю следовало сломить, потому что я не видел способа, как он может выйти из ситуации, сохранив образ благородного борца за святое дело. Его больное воображение представит все так, будто он совершил предательство.

В итоге, прикинув, как скоро может прибыть вызванная мною помощь, и решив, что, учитывая обычный темп работы бюрократической машины, время у нас еще есть, я оставил Кипроса Бесстрашного наедине с его страданиями, а сам погрузился в раздумье. Мне хотелось понять, почему мой внутренний голос настаивает, чтобы я непременно нашел Ластира и Нудисс.

Когда я начинаю думать в попытке обнаружить скрытые мотивы своего поведения, время останавливается. Я понимаю, почему Морли, имея дело со мной, так часто выходит из себя.

Марша развел костер. Дорис ему помогал. Он оправился настолько, что ни разу не рухнул в огонь. Я собрал у камелька, если так можно выразиться, всех своих любимых друзей.

Паленую. Плеймета. Плоскомордого. Кейзи. И по одному делегату от каждого экипажа. В голом виде эльфы являли собой жалкое зрелище. Эльфы мужеского пола больше всего смахивали на усохшие, сморщенные сливы позапрошлогоднего урожая. Или на мумии. Одна из дам выглядела столь же малообещающе. Вторая была лишь немногим привлекательнее. Впрочем, нельзя исключать и того, что во мне проснулись расовые предрассудки.

Меня не оставляла надежда на то, что кто-нибудь из них оттает и поведает, что здесь произошло до нашего прибытия.

Дорис и Марша без колебаний отправили Дожанго в царство молчания. Дожанго никогда не говорил ничего такого, на что стоило бы обращать внимание. Его речь являла собой образчик потока бессознательного.

Первым очухался Плоскомордый. Настроение у него было, как у голодного хищника. А может, и того хуже.

— Помираю голодной смертью, — первым делом объявил он.

— Пострадай еще немного, — сказал я. — Мне трижды пришлось побывать в подобном состоянии. Если чего-нибудь съесть, станет еще хуже.

— Позволь мне учиться на собственном горьком опыте, — сказал он, и его желудок громко подтвердил требование хозяина.

— Как хочешь. Но единственный съедобный продукт здесь — виноград на холме. И имей в виду, если бы он был зрелым, его бы давно убрали.

Логика или здравый смысл Плоскомордого никогда не интересовали, но наталкиваясь на непреодолимую преграду, он никогда не пытался колотиться об нее лбом.

— Ну и ладно. Тогда я еще посплю.

Этому трюку он, наверное, обучился в армии. Дрыхни пока можешь. Дрыхни до тех пор, пока злая судьба, пролетая над тобой, не заденет тебя крылом, призывая к бою.

— Но не засыпай слишком крепко. Я послал за Охраной и не хочу, чтобы люди Тупа увидели тебя спящим. Да и вообще видеть им тебя ни к чему.

— Значит, у меня еще есть время. Я верю, что мой добрый друг Гаррет ткнет меня ногой под ребра, когда увидит, что охранники перевалили через холмы. А пока отстань. Моя голова вот-вот разлетится на куски.

Я успел послать улыбку Плеймету еще до того, как тот обрушил на меня свой гнев. Оказалось, что во всех его страданиях, включая головную боль и беспамятство, виноват я.

Как будто не он отправился на идиотские поиски Кайен Проуз, которая на самом деле вовсе не была Кайен Проуз.

Паленая изо всех сил старалась быть со мной милой, но и она не могла примириться с тем, что никакой жратвы не осталось.

У меня создавалось впечатление, что я слушаю это нытье всю свою жизнь.

Наверное, мне следовало податься в священники. Но я для этого либо слишком циничен, либо наоборот — мне этого самого цинизма не хватает.

— Если ты почувствуешь, что голод становится нестерпимым, говори, не стесняйся. Мы слопаем нашего друга Кейзи.

Кейзи, хотя уже и пришел в себя, на мои слова никак не отреагировал.

Создавалось впечатление, что ни один из эльфов, пребывая в голом виде, на общение не способен.

50

Я и сам вздремнул. Честно сказать, я проспал до утра.

Мои приятели чувствовали себя значительно лучше, но их настроение к лучшему не изменилось. Все они продолжали жаловаться на голод. Пленники тоже очухались. Однако общаться они не желали, а может, просто не могли. Когда я попытался передать Кейзи его серебристый костюм, надеясь, что это поможет восстановить связь, эльф недоуменно посмотрел на лохмотья и отрицательно покачал головой. Очевидно, мой острый нож навеки лишил одеяние его волшебных свойств.

— Мне пришла в голову мысль, — заявил я.

— Только не надорви мозги, — проворчал Плоскомордый.

— Она явилась самостоятельно. Никаких усилий с моей стороны не потребовалось.

— Как поганка на коровьем дерьме, что ли?

— Скоро здесь будут люди из города, — сказал я, оставив без внимания тонкую шутку Плоскомордого. — Они не знают, что вы здесь, и вам нечего с ними якшаться.

— Значит, они просто поймают нас позже, — мрачно заметил Плеймет.

— Не поймают, если я им ничего не скажу. А эльфы говорить просто не могут.

— А как насчет этого давильщика винограда?

— Он видел только гроллей. Я сделаю ему предложение, которое обеспечит его молчание.

Плеймет перестал спорить. Официальное расследование привлекало его ничуть не больше, чем всех остальных.

— Но как же Кип? Ведь мы же его не нашли. А вся заваруха началась из-за этого парня. Если мы его не вернем, то все наши страдания окажутся напрасными. Не говоря уж о потере денег и времени.

— Я не прекращаю поиски. Он наверняка где-то рядом.

— Я должен привести его домой, Гаррет.

— Знаю.

Будучи человеком высоконравственным, я не мог позволить, чтобы мальчишка попал в лапы полковника Тупа. Сам полковник для королевского служаки парень в общем порядочный, но он обязан ублажать людей, нравственные устои которых не столь прочны, как у сына мамы Гаррет. Кроме того, для него лично Кип ничего не значит. В городе тысячи таких кипов.

Я лениво направился к диску. Затем столь же лениво забрался вовнутрь. Бутерброд ждал меня рядом с люком, ведущим в камеру мальчишки. У меня возникло сильное искушение слопать его самостоятельно. Но и парня мне тоже было жаль. Бутерброд почему-то не привлек внимания мух. Я тут же сообразил, что во всем диске не видел ни единого насекомого.

Если это было какое-то заклятие, то неплохо бы ему обучиться.

— Привет, Кип. Для тебя настал счастливый миг. У меня для тебя есть кое-что пожевать. Я уведу тебя отсюда до того, как здесь появится Барон Ужастик и солдаты Охраны.

Барон Ужастик был моим изобретением. Оно должно было отвечать фантазиям Кипа, и, кроме того, я ожидал, что вместе с людьми Тупа у диска непременно появится какой-нибудь житель Холма со столь же привлекательным именем. Не исключено, что в надежде обучиться магии полета сюда примчится целая банда наших колдунов. Представляете, сколько гадостей способен причинить как своим недругам, так и невинным людям такой «летун»?

— Воды…

— Будь я проклят, Кип, если вру… — О воде я совсем и не подумал. А следовало бы. Видимо, разжижение мозгов у Гаррета переходит допустимые границы. — Там на поляне есть большое озеро. И прекрасный родник с ледяной водой. Ты все еще намерен упрямиться?

Да, именно это он и намеревался делать.

— Ты знаешь, что они захватили твою маму и Рафи?

— Это сделал Кейзи, — прохрипел он.

— Откуда ты знаешь? И как ты узнал это имя?

— Мне все сказали Дропл и Грапл. Они умеют наблюдать за тем, что происходит в городе.

Парень не пояснил, кто такие Дропл и Грапл. Видимо, это были похитившие его эльфы.

— Они с тобой разговаривали?

— Надеялись обратить меня в свою веру. Но у них ничего не получилось.

Парень настолько ослабел, что перестал строить из себя героя-спасителя. И это меня страшно радовало.

— До меня вообще не доходило то, что они говорили. Я всегда понимал только Ластира и Нудисс. Но те просто хотели домой.

— И как же они здесь оказались?

— Прилетели на небесном корабле. Таком же, как этот.

Но они не очень хорошо знали, как им управлять. Судно разбилось.

— Не припоминаю ничего подобного.

— Корабль упал в реку. Обломки сейчас под водой.

Уф! Наконец я до чего-то докопался. Впрочем, вся эта история представлялась мне довольно бессмысленной.

— Коль так, то почему бы не позволить Кейзи доставить их домой?

— Потому что Кейзи не повезет их домой. Он доставит их в тюрьму.

— Неужели твои приятели — пустившиеся в бега преступники?

Кип начинал терять терпение. Глупые вопросы Гаррета ему, надо полагать, надоели. Тем не менее он ответил:

— Нет. Но они проводили не правильную политику. Хотя это не совсем политика. Во всяком случае, не та политика, о которой говорим мы. У них там все население делится на три группы. У каждой группы своя политика, философия, наука и законы. Несмотря на то что мы все время об этом говорили, я понимаю лишь немногим больше, чем вы, а ведь вам Ластир и Нудисс ничего не объясняли. Там, похоже, идет настоящая война по поводу того, как следует обращаться с полученными знаниями. Братство Света — это партия, из которой Ластир и Нудисс, — считает, что знание принадлежит всем разумным формам жизни по праву рождения. И ими следует свободно делиться со всеми, кто способен их воспринять. Они и прилетели сюда для того, чтобы нас учить.

Я в это не поверил. Мне уже не раз приходилось упоминать о присущем мне цинизме, и филантропические потуги приятелей Кипа вызвали у меня лишь издевательскую ухмылку.

— Судя по тому, как ты сипишь и хрипишь, сейчас самое время выйти на воздух, чтобы насладиться холодной ключевой водицей, — произнес я.

Кип в ответ прокаркал что-то невнятное.

— Итак, где же я могу их найти?

— Я сто раз говорил, что не знаю, где они.

В его тоне наконец я услышал отчаяние.

— Тебе известно, как можно вступить с ними в контакт?

Выкладывай, Кип. Игры закончились. И все это перестало быть захватывающим приключением. Скоро здесь появятся люди, которые ради сведений раздерут тебя на части, словно букашку. Нам не хватит никакого воображения, чтобы представить, насколько велики здесь ставки.

Он посмотрел на меня так, словно глубоко сомневался в наличии у меня хотя бы зачатков воображения.

— Надо сделать все, чтобы как можно скорее убраться с их пути.

Парень пожирал глазами заветренный бутерброд, но друзей не выдавал. Я не мог им не восхищаться, хотя с моей точки зрения он в своем упрямстве руководствовался ложными мотивами.

— Ну ладно, парень, ты победил. Лопай.

Настало время переходить к плану «Кью».

51

— Я нашел его, — объявил я Плеймету. — Они держали его взаперти в каком-то ящике. Марша! Готовь всех к дороге.

Двинемся в путь, как только отмоем мальчишку. Плеймет, волоки его в озеро.

Мои распоряжения вызвали сотни вопросов. Наплевав на общее любопытство, я направился к своему местному другану мистеру Трингу. Для реализации моего нового плана он представлял определенную ценность. Я снял с его глаз повязку, а он, видимо, начал понимать, что заносчивость и самоуверенность в данных обстоятельствах не лучшее оружие.

— Доброе утро, мистер Тринг. Я посоветовался со своими коллегами на предмет того, как с вами поступить. Большинство предлагает отвести вас к озеру и продержать под водой до тех пор, пока вы не утратите способность помнить имена и лица.

На физиономии главного виноградаря появился ужас, несколько приправленный изумлением.

— Но я считаю, что, оставаясь живым и здоровым, вы способны принести нам больше пользы. При условии, конечно, что вы согласитесь оказать нам небольшую услугу и позже не станете ни с кем обсуждать ваше небольшое приключение.

Тринг был готов заверить меня в чем угодно. Но сделать этого, увы, не мог, поскольку руки и ноги у него были связаны, а изо рта торчал кляп.

— Мне нужна малоизвестная дорога или тропа, по которой мы могли бы покинуть эти места.

В глубине души я поносил себя на чем свет стоит за то, что не допер до этого еще вчера, когда мы имели большое временное преимущество перед теми ребятами, что были на пути к нам. Вместе с ними должен был появиться и мой посланец — и потребовать вторую половину вознаграждения.

— Ведь вы знаете здешние края достаточно хорошо, чтобы нам помочь, не так ли? Может, вы даже здесь выросли? И вернулись, отбарабанив в армии свои пять лет? Я не ошибся?

Мистер Тринг кивнул.

— Отлично. Сейчас я выну кляп и развяжу вас. После этого вы станете полноправным членом нашей команды.

Я освободил Тринга и окинул взглядом свой отряд. Зрелище было довольно жалкое, и у меня создалось впечатление, что на организованное и, главное, поспешное отступление мое войско не способно. Кип просто был не способен передвигаться. Так же, как и мистер Тринг. Дожанго будет всю дорогу ныть, но он хотя бы мог идти. Изрядно хромая. Все ноги его были в кровавых мозолях. Плеймет и Плоскомордый совершат все, что требуется совершить. Дорис и Марша сделают больше всех остальных, и им в конечном итоге придется тащить кого-нибудь на себе. Кроме того, мне хотелось прихватить с собой парочку эльфов.

Пожалуй, лучше всего в заложники годились дамы. Во-первых, они были значительно легче, и, во-вторых, судя по тому немногому, что я успел прочитать в их головах, были больше готовы к сотрудничеству, нежели остальные члены команды. Плоскомордый, Плеймет и я могли по очереди тянуть загруженную пленниками тележку.

— В чем дело, Гаррет? — спросил Плоскомордый.

— Я решил не ждать появления полковника Тупа. Мистер Тринг великодушно согласился вывести нас отсюда окольными тропами, чтобы мы смогли избежать встречи с теми своеобразными людьми, которые, видимо, будут сопровождать полковника.

— Понял. Отличная мысль. А как ты думаешь, не может ли мистер Тринг провести нас в такое место, где мы смогли бы поесть?

— Я с ним об этом поговорю.

Небольшая голодовка, думал я, причинит нам вреда меньше, чем след, который мы можем оставить. Впрочем, почему бы не подкрепиться, когда мы отойдем от обломков воздушного судна на несколько миль…

Я и сам страдал от голода.

52

Я был вне себя от перевозбуждения. Оказалось, что все мои параноидные усилия пропали втуне.

Добравшись после эпического марша смерти до дома (мы вошли в город через западные ворота), я узнал, что Покойник моего послания не получил. Не получил его, судя по всему, и Морли. Будь иначе, он сразу же связался бы с моим партнером.

Это означало, что где-то рядом с диском осталась банда голых эльфов, возможно, уже помирающих от голода, жажды и воздействия внешней среды.

Я немедленно отправился в штаб-квартиру Охраны, забыв о том, что мне самому следует восстановить силы.

Попасть к полковнику Тупу я смог без труда — его ведь всегда интересует все, чем я занимаюсь.

Я весьма подробно изложил ему свой вариант происшедшего, лишь слегка коснувшись колдовской стороны вопроса. Имена в моем рассказе вообще отсутствовали, но в целом повествование получилось убедительным. Полковнику стало ясно, что дело требует его личного и безотлагательного участия.

— А ты не запомнил имени того странно одетого парня, который должен был доставить мне сообщение? — спросил Туп.

— Запомнил. Его зовут Ирп. Эрититай Ирп.

— Он, случайно, не микорит? Такое имя в их середе довольно распространено.

— Не исключено. Вполне вероятно, что он принадлежал к одному из разновидностей культа. Его прикид этому соответствовал.

— И остальные работяги принялись ржать, когда он согласился на твое предложение? Я не ошибаюсь?

— Да. Его согласие их несколько развеселило. Но никто, кроме него, не хотел со мной связываться. У меня просто не было иного выхода.

— Теперь мне все ясно. Твой парнишка очнется в дешевом борделе без гроша в кармане и без порток, причем в таком состоянии, что забудет свое имя, не говоря уж об именах тех, кому должен передать сообщение. Эти адепты аскетизма не способны противостоять искушению в те моменты, когда пердуны приятели толпой не следят за ними и не удерживают от безумств.

— Надеюсь, ты не меня имеешь в виду? Впрочем, не важно. Вернемся к делу.

— Если эльфы умрут, Гаррет, у тебя возникнут серьезные неприятности с законом, — задумчиво произнес Туп. — У тебя найдутся надежные свидетели, которые смогут подтвердить под присягой, что именно эти эльфы похитили мальчишку?

— Не валяй дурака, Уэс. Один из твоих парней был там, когда это случилось.

— Не совсем… Впрочем, я тебе верю. Более или менее.

— В таком случае почему бы не допустить, что я наболтал все спьяну? Пошли туда своих людей. В дохлом виде эти создания не принесут тебе никакой пользы. Если я тебе действительно понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.

— Я-то думал, что ты отправишься со мной. Чтобы быть под рукой, когда начнут возникать вопросы.

— Ты заблуждался. Я отправлюсь домой, чтобы нажраться и выспаться. После этого я по меньшей мере девять дней буду кейфовать. Сельская местность вызывает у меня аллергию. И на то, чтобы избавиться от приступа болезни, требуется масса времени. Но, как ты видишь, я делаю все, чтобы исполнить свой гражданский долг.

— Скажи, Гаррет, почему от тебя всегда так много дерьма? Ну ладно. Я извещу тебя, чем все это закончится.

Мне не раз приходилось слышать подобные обещания, и я знал, что полковник забудет о бедном Гаррете, как только за ним закроется дверь. О своем желании прихватить меня с собой полковник упомянул только для того, чтобы как можно скорее освободить себя от моего общества. Он хотел, чтобы вся слава от этого дела досталась ему — полковнику Уэстмену Тулу.

До чего же умно я поступил, оказавшись таким тупицей, что нанял посыльного, который затерялся в квартале красных фонарей, даже не приступив к порученному делу.

Я очень мало знал о микронитах и об их верованиях. Однако о так называемом обряде посвящения мне было известно. Каждому микрониту — имеются в виду лишь мужчины — предоставлялось право раз в жизни ускользнуть из общины, чтобы на свободе предаться всем возможным грехам. Затем весь остаток жизни они следят друг за другом, чтобы ни один из них, не дай бог, не попытался повторить этот опыт.

— Теперь все в твоих руках, — сказал я. — Надеюсь, ты сумеешь извлечь из этого больше пользы, чем удалось мне.

— Вали отсюда. Пока я не передумал.

Передумать он действительно мог — хотя бы для того, чтобы продемонстрировать мне, что на это способен. А потому я срочно последовал дружескому совету.

* * *

В доме было не повернуться. Там обретались Паленая, Кип и пленные эльфы. Паленая, чтобы избежать столпотворения, была готова отправиться вместе со мной в мою спальню.

Мне снова удалось отбиться. Все кончилось тем, что Кип и эльфы уснули на полу в комнате Покойника. Это было удачное решение — Гаррету не приходилось тратить сил, чтобы держать их под контролем.

Я очень надеялся, что достоинства голого Рафи, которые довелось лицезреть Паленой, отпугнут крысючку и от меня.

Однако оказалось, что они лишь еще больше возбудили ее любопытство.

Эта нелепая ситуация страшно забавляла Покойника, и он ничего не пытался предпринять, чтобы выручить своего партнера Гаррета. Одним словом, мне пришлось ложиться спать в доме, вся атмосфера которого полнилась миазмами телепатического веселья дохлого Логхира.

53

Дин, ни на секунду не переставая ворчать, приготовил завтрак на всю оккупировавшую дом ораву.

Эльфийки застенчиво присоединились к остальным. Дин испытал на них все, что было в его арсенале. К чаю они отнеслись вполне положительно. Мед им тоже пришелся по вкусу, и они принялись уминать его прямо из горшка. Одна из них с удовольствием употребила бисквит с медовой начинкой. Зато от одного вида бекона обеих едва не вывернуло наизнанку. Та, которая, с позволения сказать, выглядела более женственно (она походила на вступающую в период половой зрелости девочку), изо всех сил навалилась на горчицу. Узрев это, Дин что-то возмущенно пробормотал. И я его понимал: чтобы размолоть горчичные зерна и довести их до кондиции, требовалось затратить массу сил и времени. На нашем столе всегда стояла большая посудина с этой гадостью, которую я почти не употреблял.

Вторая эльфийка, судя по многочисленным морщинам, пребывала в состоянии перманентного ужаса, хотя никто не обмолвился с ней ни словом. Складывалось впечатление, что ей еще никогда не приходилось наблюдать, как в нашем славном городе ведется домашнее хозяйство.

Однако мне казалось, дама, несмотря на страх, была преисполнена любопытством к происходящему.

Кип походил на дергающегося зомби. Меня это нисколько не удивляло, ведь контролировавший его Покойник начинал впадать в отчаяние. Мальчишка не прекращал борьбу со жмуриком. В парня явно забыли вставить какие-то очень важные детали, и я вообще не понимал, как он ухитрился столь долго прожить.

Как только я насытился, мы с Паленой удалились в апартаменты Покойника. Крысючка не забыла захватить с собой поднос со вторыми блюдами и десертом. Не зная, чем себя занять, более тощая из пленных дам потащилась следом за нами. Когда я предложил ей свое кресло, она сесть отказалась, так как в этом случае я оказался бы между ней и дверью.

Вторая наша гостья осталась с Дином, чтобы подивиться чудесам его кухни.

— Итак, Старые Кости, что же мы имеем? Удалось ли нам что-нибудь узнать?

«Видимо, да. Во-первых, нам не следовало позволять эмоциям втянуть нас в это дело. Как я теперь понимаю, мы вторглись в нечто такое, что нас никоим образом не касается.

Ничего полезного мы не сделали. А там, где мы появлялись, воцарялись лишь хаос и отчаяние».

— Как, Мой Большой Дядя-Домосед, ты прикажешь понимать это «мы»? Надеюсь, ты здесь никого не принимаешь за особу королевских кровей, говоря о ней во множественном числе?

«Не будь занудой. Я прилагаю все усилия, чтобы понять то немногое, что мне удалось почерпнуть в мозгах этого тощего создания. Мы столкнулись с совершенно чуждым нам разумом, Гаррет. За долгие годы своего существования в живом и мертвом виде я не встречал ничего подобного. Мне даже не доводилось слышать о подобных существах… Впрочем… Когда я был еще ребенком, похожие создания здесь появлялись. Их тогда называли Посетителями. Их всех убили при попытках добыть сведения о тайнах, которыми они владели. Поскольку эти Посетители так ничего и не сказали, память о них вскоре стерлась.

Мой контакт с ней затруднен не только по причине языкового барьера, но из-за того страха, который она испытывает. Боится она не нас — хотя и находит нас достаточно отвратительными. Она в ужасе от того, что оторвана от своего народа. Мысль о том, что она может не вернуться домой, приводит ее в отчаяние. И наконец, наша дама опасается неприятностей из-за того, что не справилась со своей миссией. Впрочем, этого она боится меньше всего».

— И в чем же состоит эта миссия?

«Не знаю, ответ на этот вопрос хранится в заблокированных участках мозга».

— А как насчет второй?

«Та тоже испугана. И ее мысли скрыты более надежно.

Но за страхом можно усмотреть намек на то, что за этой личной катастрофой она видит для себя новые возможности… В чем они заключаются, я понять не в состоянии. Какая-то неожиданно возникшая идея… Может быть, одержимость… Иногда в ней присутствует злобность… В темных, недоступных моему взгляду глубинах начинают возникать какие-то неведомые мне искушения…»

Терпеть не могу, когда из него вдруг изливается поток неуправляемых ассоциаций, или, если хотите, поэтический вздор. Когда это происходит, я перестаю его понимать. Ни черта не поняв и на сей раз, я попытался вернуть беседу в привычную колею.

— А как Кип? Тебе удалось выудить из него что-нибудь новенькое?

«Да. Я наконец понял, что у него имеется некоторое подобие мозгов. И не знаю, стоит ли нам тратить силы на то, чтобы узнать, где находятся эти мифические Ластир и Нудисс».

— Конечно стоит! — бодро заявил я, хотя не мог привести ни единого разумного довода. — А не могли ли эльфы насильственно внедрить в мое сознание какие-нибудь нелепые идеи? Например, пока я пребывал в отпаде.

«В данный момент я не в состоянии провести обследование твоего разума. Все мои незаурядные мыслительные возможности используются для работы с мальчиком и эльфийками».

— Значит, мы действительно имеем дело с особами женского пола? Они женщины?

«С самого рождения. Ты их раздевал и мог в этом лично убедиться».

— Там мало на что смотреть (но то, что я увидел, некоторый интерес все же вызывало). — У той, что осталась в кухне, имеется даже кое-какая поросль.

«Многие женщины человеческого рода, Гаррет, имеют гораздо менее роскошные формы, чем те дамы, которые входят в круг твоего общения. У той, что перед нами, первичные половые признаки несколько атрофированы. Полагаю, это будет характерно и для всех остальных».

— Это я успел заметить.

Всем эльфийкам была присуща какая-то девственная невинность, что само по себе выглядело довольно притягательно.

Паленая обратилась в мою сторону и зашипела. Надо думать, ее шипение было призвано заменить смех.

«Полагаю, что это не является аберрацией, свойственной лишь отдельному индивиду. У меня есть все основания полагать, что половые органы эльфов мужского пола также существенно атрофированы».

— Жуть какая-то, — содрогнувшись всем телом, произнес я. — Тот, которого я раздел, определенно не был рожден, чтобы поражать женское воображение. Знаешь, Весельчак, меня осенила великолепная идея. Давай сведем эту старушку с Морли.

Пикси за дверью учинили страшный гвалт, который тут же разбудил Попку-Дурака.

«Боюсь, Гаррет, что даже мистер Дотс не в силах будет соблазнить эту даму. Не исключено, что они сознательно изгнали из себя все сексуальные импульсы. Столь же безумное поведение было характерно для множества религиозных культов и в нашей части мира. Это не что иное, как недальновидная попытка отмести все, что, по мнению фанатичных адептов этих культов, мешало достижению их главной цели».

— Каким же образом, дьявол их побери, появляются на свет маленькие эльфята?

«В этом вопросе, Гаррет, заключается вся суть проблемы.

Ни один из упомянутых мною культов не смог продержаться более одного поколения. Не исключено, что серебристые эльфы нашли способ обойти это препятствие. Возможно, в их социальной структуре имеется особая каста производителей.

Я этого не знаю. Знаю только, что известные мне живые создания (за исключением отдельных редких видов мутантов) испытывают сексуальное влечение, как бы ни были искажены их основные природные инстинкты. Думаю, что основные инстинкты сохранились в скрытом виде и у присутствующих здесь эльфов».

— А что удалось вытянуть из мальчишки касательно его двух странных приятелей?

«По правде говоря, юноша действительно не знает, как и где их найти. Он не располагает надежными средствами для привлечения внимания этих существ. Его попытки оказывались действенными лишь в двух случаях из пяти. Все остальные появления эльфов по имени Ластир и Нудисс происходили по инициативе последних и только если молодой человек находился в одиночестве. Кипросу не приходило на ум спросить, каким образом, прежде чем нанести визит, его друзья узнают о том, что дома никого, кроме него, нет».

Дверь приоткрылась, в щель просунулась голова Дина, и старик объявил:

— Шум у дверей поднялся потому, что крылатый народец увидел Бика Гонлита.

Неужели Дин стал ласково говорить о пикси? Если так, то времена и впрямь меняются. Я из принципа одарил его ледяным взглядом. Не хватало, чтобы он кормил этих летучих уродов за мой счет!

— С какой стати Бик…

«Я держу его. Тащи парня сюда, Гаррет, — сообщил Покойник и послалтелепатическую картинку того места, с которого Бик вел наблюдение. Я обратил внимание на то, что Гонлит находился от дома на гораздо большем расстоянии, чем то, с которого дохлый Логхир (во всяком случае, так уверял жмурик) мог манипулировать людьми. — После этого отведи Кипа домой к маме. Здесь он нас только отвлекает от дел».

— Это настоящий Бик Гонлит?

«Самый что ни на есть подлинный. Судя по его поведению, мистер Гонлит решительно настаивает на своей глупости. На сей раз ему не убежать. И он не увидит, как ты выходишь из дома».

54

Бик Гонлит пребывал в сильной ярости, но несмотря на это, даже не мог пошевелиться. Только слегка дернулся, когда моя рука легла ему на плечо.

— Бик, душка! Вот и снова ты. Пройдемся немного. Не робей, теперь ты сможешь шевелить конечностями.

Бик выпрямился и как зомби зашагал на негнущихся ногах по направлению к дому. Я всю дорогу вел с ним беседу — в основном в назидательном тоне. Мне очень не хотелось привлекать к нам внимания.

Более того, я даже послал воздушный поцелуй моей соседке миссис Кардонлос. Она, как всегда, сидела на крыльце дома, неусыпно наблюдая за тем, что происходит на улице. Подобная бдительность заслуживала скромного вознаграждения.

«Мистер Гонлит снова начал охоту на мисс Пулар. Теперь по поручению крысюка по имени Джон Растяжка».

— Ты усекла шутку, Паленая? Про Джона Растяжку?

— Нет. Не понимаю, почему имя Джон Растяжка должно вызывать смех?

— Джоном Растяжкой называли палачей при виселице.

Это было еще до того, как мы, сделавшись цивилизованными, вместо того чтобы вешать преступников, начали их обезглавливать.

— Неужели это правда? Интересно, кто этот Джон Растяжка?

Паленая говорила почти без акцента, несмотря на совершенно иное устройство речевого аппарата. Талант крысючки начинал меня даже пугать. Однако ее голос оставался ровным даже тогда, когда она была готова плясать от радости. Меня удивляло, что Покойник ею не занимался. Впрочем, Весельчак довольно часто был занят только собой.

«Мистер Гонлит не знает, кто такой Джон Растяжка. И это его нисколько не интересует. Судя по всему, мы имеем дело с нахальным и амбициозным юнцом, желающим занять трон Надеги, если можно назвать это троном. Юный мистер Растяжка представляется мне существом наивным — он согласился оплатить услуги мистера Гонлита авансом.

Мистер Гонлит имел удовольствие насладиться вчера вечером дивным ужином. За которым последовали бутылка «Золотого танферского» и большой чубук, набитый первоклассным импортным табаком. Широколистным, естественно. Скорее всего это был «Постерсалд». Положение, в каком оказался мистер Гонлит, просто вынуждает последнего удовлетворить оплаченные желания мистера Растяжки».

— Эй, Бик! Неужто ты запамятовал, что я просил тебя держаться от нас подальше?

— Ты, парень, получал сотни разных предупреждений, — пожал плечами Гонлит, — но я не помню, чтобы ты убегал.

Столь наглое и вдобавок произнесенное в лицо заявление прозвучало гнусным оскорблением.

— Похоже, это держат речь твои сапоги, Бик. Они делают тебя храбрее, чем по чину положено.

— А что ты можешь со мной сделать, дружок? Отправить в Кантард?

Бик изо всех сил пытался не выдать свой интерес к эльфийке. Она же, напротив, проявляла откровенное любопытство с примесью беспокойства. Этот надутый пузырь ее и привлекал, и одновременно отталкивал. Ей было страшно интересно, что произойдет дальше.

— Свежий вопрос, Бик, — сказал я. — Но меня ждут дела, и я должен уйти. Надеюсь, тебе удалось наколоть Джона Растяжку не меньше, чем на горшок золота. Однако боюсь, что к тому времени, когда я вернусь домой, ты уже окажешься без работы. Кип! Куда, к дьяволу, ты подевался? Пошевеливай задницей! Я веду тебя домой.

С заходом в «Пальмы» естественно.

Я должен был повидаться со своим любимым старым другом, с истребителем сельдерея и пожирателем моркови Морли Дотсом.

55

— Парня, который выступает под первым номером в драчке за место Надеги, зовут Джон Растяжка, — сообщил я Морли.

— Остроумно. Ну и куда же ты гнешь?

— По-моему, это может заинтересовать Надегу. Что ты на этот счет думаешь? И вообще, что за идиотский вопрос! Куда же я гну? Выкладывай прямо, что ты хочешь от меня услышать?

— Пару последних вечеров здесь торчат довольно странные типы. Из тех, что наряжаются во все черное и способны изгнать радость из любого помещения, лишь переступив через порог.

— Ну и зачем они сюда являются?

— Мне казалось, ты можешь на это ответить.

— Понятия не имею! — И это была сущая правда.

— С тобой мальчишка, которого ты искал?

— Тот самый. Скажи, разве я не велик?

— Итак, ты его вернул.

— Да похвали ты меня хоть немного, будь ты проклят! Я веду его домой к мамочке.

— А ты уверен, что ему хватит ума туда добраться?

Пока мы болтали, Кип занимался тем, что испытывал терпение Саржа.

— Надеюсь. Полагаюсь на его самолюбие. А сбагрив придурка, я стану счастливейшим человеком во всем Танфере. И кричал бы об этом во весь голос, если б мне не предстояла другая работа.

— Вот как? На кого теперь?

— Ни на кого. Буду изучать твои ошибки и глупости. Меня интересует предпринимательская деятельность. Я решил открыть свое дело.

Морли долго молчал, глядя на меня, а затем произнес:

— Что же, это, наверное, будет забавно.

— Как прикажешь понимать твой сарказм? Неужели ты считаешь, что я не способен стать серьезным бизнесменом?

— Да, считаю. Хотя бы потому, что серьезный бизнесмен должен оставаться трезвым большую часть времени. Принимая решения, серьезный предприниматель руководствуется разумом, а не эмоциями. И кроме того, настоящий бизнесмен должен работать. Это — самое главное, Гаррет. Работа целый день, каждый день, и бесконечные изнурительные часы.

Даже самый лояльный сотрудник трудится несравненно меньше, чем его босс.

Я набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание и выдохнул. Проделав это очистительное упражнение, я сказал:

— И еще немного веры в успех.

— Именно. А теперь, Гаррет, поведай о своих похождениях. Ведь я многого не знаю.

Услышав рассказ о посланце микорите, Морли расхохотался.

— А, это, кажется, объясняет появление здесь несколько часов назад какого-то мальчонки, — сказал он.

— Что?

— Молодой человек призывного возраста. Внешне очень привлекательный. Типичный маменькин сынок. Но смердел он так, как смердят в сухой сезон проулки между домами.

— И как долго ты готовил этот набор слов?

— Со времени его появления и вплоть до этого момента.

Исчерпывающая характеристика, не так ли? Парень так и не вспомнил, почему он должен был со мной встретиться. Ребята из кухни его приодели, дали вчерашней жратвы и отправили домой.

— Эй, Сарж! — крикнул я. — Не надо сдерживаться из почтения ко мне. Если он будет и дальше нарываться на неприятности, врежь ему как следует! Пользы от этого никакой, но должен же он начать хоть чему-нибудь учиться.

Впрочем, я был убежден, что Кип никогда ничему не научится.

Не прошло и секунды, как до меня долетел звук смачной оплеухи. Бум!

От удара Кип отлетел к стене и, свалившись на пол, стал почему-то очень похож на изумленную кучу грязного белья.

— Сарж был в армии не только медиком, — пояснил Морли. — Некоторое время он обучал новобранцев.

— Сарж, как тебе удавалось делать из таких, как этот ублюдок, хороших солдат? — спросил я.

— Проще простого, Гаррет. Наперед всего надо привлечь их внимание.

Теоретически это звучало здорово. Однако я опасался, что ни одному простому смертному не удастся пробиться к сознанию такой шутки природы, как Кипрос Проуз.

Парень поднялся с пола, изумленно потряс головой и попытался что-то сказать.

Сарж врезал ему по новой. На сей раз — чуть сильнее.

А мгновение спустя нанес третий удар. Еще сильнее.

К моему изумлению, этого оказалось достаточно. Кип смотрел на Саржа так, будто впервые его увидел.

— То-то же. Уже лучше. Давай-ка теперь немного потолкуем, мальчик.

И — о чудо! Кип внимательно слушал Саржа.

— Думаю, что это связано с тем, что в свою воспитательную работу Сарж не вкладывает никаких эмоций. Каждый, кто раньше пытался обучать парня, страшно опасался обидеть его или, не дай бог, нанести увечье. В глубине души этот тип был уверен, что воспитатели не пустят в ход кулаки. Те же, испробовав весь доступный им арсенал дидактических приемов, от дальнейшей воспитательной деятельности отказывались. И парень научился их просто игнорировать. Иное дело Сарж. С ним этот номер не пройдет. Поскольку он не вкладывает в воспитание душу, ему плевать, останется воспитанник в живых или сдохнет. Сарж будет бить его все сильнее и сильнее, пока не увидит результата.

Люди это чувствуют и идут ему навстречу. Как этот юноша, например. Ох!

Сарж врезал Кипу еще раз, на сей раз ногой по заднице.

— Умнику иногда следует указать его место, — глубокомысленно заметил Морли и добавил:

— Позволим мастеру заниматься своим делом. Результат тебя порадует.

Я последовал совету. Однако, обсуждая с Морли вопрос о том, в какое дерьмо я вляпался на сей раз, я все время прислушивался к Саржу. Лишний опыт никогда не повредит, а сын мамы Гаррет очень способен к обучению. Теперь Сарж беседовал с Кипом мягко, почти что нежно, воспользовавшись всеми своими резервами вежливости и способности к светскому общению. Оказалось, что Кип тоже не чужд подобным формам коммуникации. Но все же ему не хватало понимания, и Саржу пришлось восполнить пробел парой увесистых оплеух.

— Этот сукин сын Сарж поднялся в моих глазах на необыкновенную высоту. Как я мог в нем так заблуждаться? Как ты думаешь, а со сквернословом-попугаем этот военный медик сумеет справиться?

— А где сейчас обретается обожаемый мною мистер Большая Шишка?

— Держу пари, он где-то рядом. Шпионит за мной.

Морли ухмыльнулся, видимо, намереваясь высказаться по поводу моих отношений с Попкой-Дураком. Однако, передумав, ограничился словами:

— Как ты ухитряешься нагрузить меня в тот самый момент, когда я начинаю чувствовать, что настало время сломать руку какому-нибудь нехорошему существу?

Это был чистый эвфемизм. Морли, как правило, ломал только шеи.

— Ни о чем подобном я тебя вовсе не прошу.

— Брось, Гаррет. Рискуя вызвать твое недовольство, хочу заявить, что ты иногда бываешь похож на мешок дерьма.

Морли обожает обсуждать морально-этические проблемы с каждым, кто согласен слушать.

— Мне пора. А тебя я прошу только переговорить с Надегой.

— Твой долг передо мной, Гаррет, начинает принимать угрожающие размеры.

— Не думаю. Ты, надеюсь, не забыл того парня, который никому не сказал, что один тип тащит гроб с вампирами на встречу с джентльменом, стоявшим во главе преступного мира до того, как этот пост занял обожаемый всеми Чодо Контагью? Ты не забыл, как звали этого мерзавца?

— Неужели мне до конца дней будут напоминать об этом? — спросил он, закатив глаза. И тут же сам ответил:

— Да. До гробовой доски.

— Нет. Все не так страшно, — возразил я. — Ты будешь слышать об этом, пока в моей команде есть попугай. Эй, Кип!

Тебе пора домой, мой мальчик.

56

Кип первым делом, естественно, попытался выяснить, нельзя ли восстановить старый порядок. На что я сказал:

— Я сегодня тоже кое-чему научился. Урок сводится к тому, что я не допущу никаких выходок с твоей стороны. Если попытаешься взбрыкнуть, я вздую тебя так, что мало не покажется. Если ты и после этого не станешь вести себя, как подобает человеку, кулак Саржа покажется тебе цветочком по сравнению с моим. Сарж парень хороший, но в морской пехоте не служил.

Я привел Кипа в кооператив, где трудилась Кайен Проуз.

Кайен настолько обрадовалась, что завизжала от восторга. Так визжать не позволила бы себе девчушка даже более юная, чем уже имеющаяся у Кайен дочь. Она прижимала к себе и целовала ненаглядное дитя. Она обнимала и целовала спасителя ее бесценного ребенка. Она не позволяла указанному спасителю удалиться до тех пор, пока тот не обещал, что при удобном случае позволит ей более полно выразить свою благодарность.

Но, когда дым рассеялся и страсти улеглись, Кайен пришлось снова взяться за шитье, и она попросила меня доставить Кипа домой. Дома я застал его сестру Касси, которая теперь вживалась в новый образ. Этот образ показался мне более привлекательным. На сей раз дочь Каейн нацепила на себя личину весьма дружелюбного существа. Я счел это чудом, но все же ухитрился сбежать, не потеряв штаны. На ходу я, истекая слюной, бормотал что-то вроде: «…может быть, как-нибудь в другой раз…».

Ну и жизнь!

Да, кстати. Рафи все-таки получил работу.

57

Одним из самых приятных моментов в моей жизни была та нерушимая дружба, которая возникла между мной и магнатом пивоварения Максом Вайдером. Я провел для него несколько дел. Не все оказались столь успешными, как мы надеялись, но мы тем не менее стали друзьями на основе полного доверия.

Если речь шла не о деньгах или женщинах.

У Макса есть премиленькая дочь по имени Алике. Девица по духу своему немного авантюристка и способна без каких-либо усилий со своей стороны усложнить любой вопрос.

Дверь особняка Вайдера открыл незнакомый мне человек. Острый носик этого типа, впрочем, как и у прежнего мажордома, был задран гораздо выше и смотрел в небо значительно дольше, чем носы всех членов семейства Вайдеров.

Когда парень наконец заметил меня, его орган обоняния презрительно сморщился.

— Передайте Джилби, что пришел Гаррет. По делу, — сказал я.

Мне пришлось довольно долго топтаться перед закрытой дверью, и у меня уже возникли подозрения, что мажордом не соблаговолил передать мои слова Манвилу Джилби.

Джилби с незапамятных времен был доверенным помощником Макса, и хотя он относился ко мне не совсем так, как следовало бы относиться к другу партнера, будь наш мир более совершенным, парень имел полное право узнать от слуги о моем появлении… Как подобные типы ухитряются находить работу? И как работодатели ухитряются находить подобных типов?

Дверь открылась. На сей раз за порогом стоял сам Манвил Джилби. За его спиной маячил разочарованный мажордом.

— Прости, Гаррет. Роджер только вчера приступил к работе. Во всей царящей здесь неразберихе я забыл предупредить его о том, что ты из тех, кого мы всегда рады видеть.

Что-то произошло на пивоварне?

— Возможно. Но мой визит не имеет к этому никакого отношения. Благодарю за сверхусилия, Бубба, — сказал я мажордому и, обращаясь к Джилби, продолжил:

— Где вы, ребята, ухитрились отыскать парня, который, открывая дверь, прикидывается снобом?

— Макс в кабинете, — проигнорировал вопрос Джилби. — Когда я последний раз туда заглядывал, он дремал. Если ты воткнешь ему в задницу иглу, он, возможно, и проявит некоторый интерес к жизни. Ты сейчас очень занят? Если нет, то нам бы очень хотелось, чтобы ты совершил свойственные тебе чудеса на небольших пивоварнях, которые мы прикупили за последние два года. На трех из них финансовые отчеты показывают какие-то очень подозрительные цифры.

— Вы сохранили там старый персонал?

— Сверху донизу. — Макс всегда поступал так, пока не убеждался, что многих следует прогнать. К бездельникам и жуликам он не испытывал никакой жалости. — Мы только послали туда пару новых парней для знакомства с процессом.

Мы делаем все, чтобы не изменить качество продукта. Если тот, конечно, хотя бы немного пристоен. Но мы постоянно изыскиваем новые способы увеличения прибылей. Ты поразишься, узнав, сколько несообразностей сохраняется в пивоваренной индустрии просто в силу традиций.

Со дня основания дела Вайдер и Джилби прилагали все усилия, чтобы производить первоклассный продукт с минимальными затратами. На сегодняшний день они контролируют семьдесят процентов принадлежащей людям пивной индустрии города. Кроме того, они имеют долю и в тех пивоварнях, которые принадлежат не людям. Даже огры понимают толк в пиве и знают, как на нем можно заработать.

Джилби распахнул дверь в кабинет Макса и придерживал ее до тех пор, пока я не вошел.

В кабинете стояла страшная жара. Макс с некоторых пор постоянно поддерживал огонь в камине.

Я, кажется, что-то упустил. За те несколько недель, что я его не видел, Макс постарел лет на десять. Обычно это был круглолицый, розовощекий крепыш с небольшой плешью на макушке, с морщинками вокруг глаз и постоянной улыбкой на губах. Сейчас же он выглядел просто ужасно. За короткий срок он страшно сдал. Что, в общем, неудивительно. Жизнь в последнее время обходилась с ним крайне жестоко. Двух его детей убили, а жена умерла в тот же день.

Оказалось, что Макс вовсе не спит.

— Привет, Гаррет. Догадываюсь, что ты явился сюда не для того, чтобы облегчить мне жизнь. И кроме того, должен заметить, твоя одежда начинает ветшать.

— Боюсь, я просто неряха от рождения.

— Неужели на наших предприятиях возникли неприятности?

— Не исключено, но мне о них пока неизвестно. Правда, Манвил просил меня проверить парочку ваших новых пивоварен. Я займусь этим незамедлительно. Однако сейчас я пришел для того, чтобы уговорить тебя поделиться со мной опытом ведения бизнеса.

Вайдер сцепил перед носом свои похожие на паучьи лапки пальцы. Его взгляд обрел некоторую осмысленность. На изможденном лице появились признаки оживления. Похоже, мне удалось пробудить в нем интерес. Джилби, занявший пост за спиной шефа, метнул на меня взгляд, в котором я прочел просьбу продолжать в том же духе. Старик начал возвращаться к жизни!

Я продолжил без всякого труда. Ведь я способен пробудить и заинтересовать даже жмурика. Правда, не всегда.

Манвил Джилби — не только главный помощник Макса, он его старейший и самый близкий друг. Они вместе дрались на войне. А ничто не связывает людей крепче, чем совместные битвы.

— Дело в том, — начал я, — что я случайно споткнулся о мальчишку, который изобретает полезные вещи. Очень разные вещи. Некоторые из них кажутся весьма странными. Иные представляются абсолютно бесполезными, а в некоторых есть большой смысл. Я хочу, чтобы кто-нибудь из тех, кто больше меня смыслит в бизнесе, взглянул на мастерскую мальчишки и сказал мне, не обманываю ли я себя, полагая, что на этих штучках можно разбогатеть.

— А, — кивнул Макс, — еще одно деловое начинание. Эта неделя началась с того, что мы получили предложение заняться мукомольным делом. Верно, Манвил?

Я сделал вид, что не заметил сарказма.

— Я никого из вас не зову в компаньоны. Эту сторону вопроса я уже продумал. Если Манвил честно выскажет свое просвещенное мнение об изобретениях мальчишки и если его мнение совпадет с моим, я спрошу Тейтов, не хотят ли они заняться производством. После того как закончилась война, заказы на солдатские сапоги, которые они тачали последние шестьдесят лет, поступать перестали. Не лучше обстоит дело и с остальной кожевенной продукцией.

— Что скажешь, Манвил? — спросил Макс, который прекрасно знал о моих сложных отношениях с одной из девочек семейства Тейтов.

Старик видел во мне фантазера-романтика, а вовсе не крутого, одинокого и честного парня, который без устали искореняет преступность на улицах Танфера. Если ему — то есть мне — при этом давали поспать до полудня.

— Думаю, что друг Гаррет человек еще более бесхитростный, чем мы всегда думали. Значит, ты не хочешь втравливать нас в свою затею, Гаррет?

— И не думаю. Бабок у вас, парни, больше, чем у самого бога, а работы столько, что…

Макс оборвал мою, речь легким мановением руки.

— Взгляни, что там у него, Манвил. Ты сделал прекрасный выбор, Гаррет. Уиллард Тейт — надежный партнер. И кроме того, у него есть великолепная рыжеволосая племянница. — Он знал о Тинни, ведь Тинни и Алике были подругами, — Мне нравится твой образ мышления.

Образ мышления Гаррета ему нравился скорее всего потому, что упомянутый Гаррет крутил роман с Тинни Тейт, а не с одной из дочерей Вайдера.

Мы, конечно, были друзьями, но ведь он к тому же был и отцом.

Макс откинулся на спинку кресла и смежил веки. Консультация закончилась. На данный момент.

Манвил радостно улыбался. Я таки ухитрился хотя бы на время пробудить у его друга интерес к жизни.

58

— Очень похоже на мятеж, — сказал я.

Мы как раз подъезжали в карете Макса к Плейметовой конюшне.

Не исключено, что это была междоусобная война соседей. Множество крепких парней, вооруженных кухонными ножами и дубинками, пытались охладить воинственный пыл банды крысюков. Такого количества крысюков в одном месте в дневное время я еще ни разу не видел. Их было десятки и десятки. Но события явно развивались не по их плану. Улица была усеяна телами поверженных бойцов крысиного племени. Оставшиеся в живых улепетывали, сгибаясь под тяжестью награбленного. А после того как мы с Манвилом прибыли в Царство Хаоса, в кипящий котел битвы влился третий ингредиент.

На улице появились, по самому скромному подсчету, еще двадцать крысюков. Вновь прибывшие напали на мародеров с яростью, какой мне не приходилось видеть со времен кровавых боев на Южных островах. На улице росли груды мертвых тел. Обе стороны несли тяжелые потери.

Я высунул голову из кареты и сказал кучеру:

— Никуда не двигайтесь и старайтесь не то что не дышать, но даже не думать, пока не кончится заваруха.

— Что происходит? — поинтересовался бледный как смерть Джилби. Ему редко приходится бывать на улицах.

— Судя по всему, мы угодили в центр схватки двух фракций крысюков-уголовников. Что здесь происходило до этого, я смогу узнать, лишь хорошенько осмотревшись, — ответил я.

Я действительно не знал, но у меня почему-то появилось предчувствие, что ничего хорошего ни мне, ни моим коммерческим затеям эта битва не сулит.

— Твоя жизнь, видимо, никогда не бывает скучной, — заметил Джилби.

— Немного скуки ей бы не помешало, — ответил я. — Свое жизнеописание я озаглавлю: «Неприятности шли за мной по пятам». Правда, это будет не совсем точно, поскольку неприятности не следуют за мной, а поджидают меня, где бы я ни появлялся.

Битва на улице стала трехсторонней.

Крепкие парни — соседи Плеймета, не отличая одну партию крысюков от другой, колошматили всех подряд. Они радовались случаю врезать как следует любому представителю этого вороватого народа.

Где-то вдали раздались свистки. В дело вступала Охрана.

Я не сомневался, что, как их предшественники, охранники появятся, лишь убедившись в том, что на поле брани остались только те, кто не в силах уползти.

Я выскользнул из экипажа, бросив через плечо:

— Оставайся на месте, Манвил.

— С превеликим удовольствием. Свою страсть к авантюрам я успел удовлетворить много-много лет назад.

В конюшне всегда полным-полно пеньковых веревок, которыми поставщики сена связывают в тюки свой товар. Плеймет их хранит, чтобы позже вернуть назад.

Я набрал веревок и принялся связывать крысюков. Оценив красоту мысли, соседи Плеймета последовали моему примеру.

— Этого вязать не надо, — сказал я одному. — Те, у которых на руке зеленая повязка, — хорошие парни. В некотором роде. Мы можем позволить им убраться восвояси. Во всяком случае, тем, кто на это еще способен.

Мои слова вызвали несколько мрачных взглядов, но спорить никто не стал. Что, учитывая обстоятельства, было весьма странно.

До прибытия охранников я лично успел повязать четырнадцать крысюков. Но еще больше осталось несвязанными.

Соседи начали дружно таскать украденные у Плеймета вещи назад в конюшню, наплевав на требования оставить вещественные доказательства на месте. Большая часть похищенного состояла из предметов, которые я видел в мастерской Кипа.

— Вылезай, — сказал я, возвратившись к карете. — Посмотрим, сохранилось ли хоть что-нибудь из того, что я хотел тебе показать.

К великому счастью, трехколесник — мой трехколесник! — оказался на месте.

— Вот это главное изобретение, промышленной реализацией которого я намерен заняться. Посмотри! — С этими словами я забрался в седло и сделал круг, что в замкнутом пространстве было нелегко. — Думаю, что каждое богатое семейство города пожелает иметь эту игрушку. Испытай сам.

В тот момент, когда Джилби, пыхтя, пытался повернуть переднее большое колесо аппарата в нужном направлении, я услыхал позади себя какой-то звук и резко обернулся. Это мог быть отчаянный крысюк-самоубийца, которого завалили раньше и который, придя в сознание, решил отыграться на любимом сыне мамы Гаррет. Однако увидел я вовсе не представителя крысиного племени, а Плеймета. Мой друг лежал за тюком сена. Глаза его были сведены в кучку, а на башке зияла рана. Он тихо постанывал.

Я протянул ему руку, и он попытался подняться, что, учитывая его состояние, назвать мудрым поступком было нельзя. Я поддерживал его до тех пор, пока он не угнездил свою задницу на тюк сена и не привалился спиной к опорному столбу.

— Ну и насколько скверно все это выглядит, Гаррет? — поинтересовался он, после того как я осмотрел рану.

— Тебе нужен хороший хирург. Тебя частично оскальпировали. Рану следует промыть и наложить на нее уйму стежков. После этого тебе предстоит несколько дней наслаждаться головной болью. Что они от тебя хотели?

— Они ничего не сказали, но мне показалось, что они хотели утащить все изобретения Кипа.

— Разве я тебя не предупреждал?

— Предупреждал, предупреждал… Как Торнада?

— Понятия не имею. Я ее не видел. Разве она здесь? Если так, пойду я ее поищу.

Никаких следов Торнады я в конюшне не обнаружил.

— А ты уверен, что она здесь была? — спросил я, вернувшись к Плеймету.

— У меня, Гаррет, до сей поры уши вянут от тех слов, которые она произносила, когда все это началось. Она била крысюков так, словно это змеи или другие мерзкие гады. Ей придется туго, если они уволокли ее с собой.

— Это вы Гаррет?

От неожиданности я подпрыгнул на месте. Я совершенно не слышал шагов этого парня. Он был на голову ниже меня, но значительно шире, и при этом сплошняком состоял из мускулов. Лицо украшали кустистые, сросшиеся над переносицей брови. Под бровями, как и положено, находились маленькие злобные голубые глазки, в которых светился ум. Он был одет в деловой костюм, который, несмотря на относительную новизну, выглядел довольно скверно. Я знал, кто передо мной, еще не задав вопроса.

— Кого это интересует?

— Меня. Луция Броулинга. Служба специального назначения Охраны. Отчитываюсь только перед Директором.

Руку для пожатия Луций Броулинг не протянул. В то же время он говорил не грубо, и вызова в его голосе я не услышал.

— Перед Директором? Каким Директором?

— Директор Шустер из Чрезвычайного комитета Королевской безопасности.

Старый добрый Шустер. Верить ему нельзя, ведь по его мнению мир состоит из тех, кто уже успел совершить преступления и имеет кликуху, и из тех, кто кликуху еще получить не успел, но получит обязательно. Исключениями в этом насквозь преступном мире являлись лишь он и несколько его подручных.

— В таком случае скажу вам по секрету. Мистер Гаррет только что ушел, но вы его непременно догоните, если поторопитесь. Вы его сразу узнаете. Маленький человечек с лицом хорька и тоненькими черными усиками под носом… Вообще-то, парни, должен сказать, что вы бы лучше уживались с людьми, если б у вас имелось хоть малейшее представление о чувстве юмора.

— Возможно, вы правы. Директор часто говорит о том, насколько высоко ценит ваше мнение. Вам представится возможность обсудить эту проблему непосредственно с ним, после того как мы прибудем в аль-Хар. — Он поднял руку, предупреждая следующий вопрос, и продолжил:

— Полковник Туп и Директор желают проконсультироваться с вами в связи с происшедшими в последнее время событиями. Я всего лишь выполняю функцию посыльного. Один из дюжины оперативных сотрудников СПН, выражающих надежду на то, что ему когда-нибудь выпадет честь поучаствовать вместе с вами в одном из ваших расследований.

Новые осложнения. Значит, они знали, что меня нет дома…

Сопротивляться не имело смысла.

— В таком случае буду с вами через минуту. Позвольте мне только завершить кое-какие дела. — С этими словами я подошел к Джилби, которому хватило ума соскочить с трехколесника до того, как Луций Броулинг успел увидеть, чем занимается лучший друг Макса Вайдера.

Манвил Джилби выглядел простым обывателем, случайно оказавшимся на месте боевых действий.

— Расскажи об аппарате Максу и дай мне знать, что вы о нем думаете. А ты, Плеймет, по поводу головы обратись к Темному Шевешу. Он здесь самый лучший и не раз мне помогал. И он возьмется тебя лечить, хоть ты и принадлежишь к человеческой расе. Такие пустяки Шевеша не тревожат.

После этого я сказал Луцию Броулингу, что готов следовать за ним. Воплем радости это заявление Луций почему-то не приветствовал. Он вообще говорил мало. Но меня это не трогало — все мои мысли были заняты Попкой-Дураком. Кроме того, я очень тревожился за Торнаду.

— Если вас, ребята, действительно интересует то, что здесь произошло, вам следует прихватить охотника за черепами по имени Бик Гонлит. Уверен, что он имеет какое-то отношение к этой заварушке.

У меня на Бика был большой зуб. Он ни за что не хотел отказаться от своей работы. Как он смеет проявлять такое же упрямство, как и любимый сын мамы Гаррет?

59

Такого обширного помещения в городской тюрьме, куда доставил меня Броулинг, я никогда не видел. Несколько камер были превращены в своего рода конференц-зал. В зале стоял большой стол весьма сомнительного качества и несколько крайне неудобных стульев. Окон не было, и в силу этого обстоятельства, естественно, было полутемно. В углах зала без труда можно было спрятать не меньше дюжины вервольфов или вампиров. Однако сегодня в углу никто не прятался, кроме притворяющегося призраком Дила Шустера. Доставив меня на место, Люций Броулинг тотчас удалился. Кроме него и полковника Тупа, в помещении находилось еще три человека. Познакомить меня с ними никто не удосужился.

Полковник Туп держался предельно официально, и я не стал домогаться от него светской учтивости. Эта троица, видимо, сказала Тупу, что следует делать, а что нет. Не было сомнений, что все эти ребята явились сюда с Холма. Обращался Туп ко мне исключительно на «вы»

— Мы получили первое сообщение из загорода, мистер Гаррет, — начал Туп.

— Ловко! Вы, парни, оказывается, можете работать быстро, если припрет. Однако, похоже, вы получили не то, что хотели и на что рассчитывали.

— Наши люди обнаружили объективные доказательства, подтверждающие ваше сообщение. Свидетели на месте тоже его подтверждают. Но все серебристые эльфы исчезли.

Вот, значит, как! Выходит, та дамочка, которая сбежала, вернулась, чтобы спасти остальных. Судя по всему, даже враждующие между собой эльфы ближе друг к другу, чем многие клянущиеся в вечной дружбе люди. Не исключено, что эльфов объединяет общее желание как можно скорее вернуться домой. Впрочем, это их трудности.

— Летающая дисковидная машина также исчезла. Что касается грушевидных летающих аппаратов, то они уничтожены. Расплавлены при такой высокой температуре, что практически утонули в почве. Осмотр прилегающей территории результатов не дал, если не считать вот этого.

Он продемонстрировал несколько серых фетишей, очень похожих один на другой, но все же не совсем идентичных.

Не дожидаясь приглашения, я сказал:

— Если они так тщательно все за собой убрали, то нельзя исключать и того, что эльфы хотели, чтобы эти предметы были обнаружены.

Наблюдатели заерзали, обменявшись тревожными взглядами.

— А ты, Гаррет, случаем, ничего от нас не скрываешь, если так… — раздался из тени голос Шустера.

— Зачем же так, Дил, — оборвал его Туп и, обратившись ко мне, примирительно сказал:

— Не обращайте внимания на его тон, мистер Гаррет. Но вопрос действительно требует ответа.

— Не знаю, — честно ответил я. — Не исключено, что и скрываю, но не злонамеренно. Во-первых, как вы помните, именно я первым известил вас обо всем, и, во-вторых, я не имею понятия, что вы хотите узнать. В силу последнего обстоятельства я что-то могу от вас скрыть.

— Не будем вступать в дискуссию, мистер Гаррет. У меня есть работа, и я хочу справиться с ней как можно быстрее и успешнее.

— У меня тоже нет настроения бодаться, — ответил я. — Суть проблемы в том, что вы не хотите, чтобы я знал, чего вы хотите и почему вы этого хотите. Вы, возможно, даже не хотите того, чтобы я знал, что вы вообще чего-то хотите. В силу данного обстоятельства я лишен возможности дать исчерпывающие ответы на ваши вопросы. Тем не менее, не услыхав того, что хотели бы услышать, вы возлагаете вину на меня.

Нельзя исключать и того, что скоро вы начнете обвинять меня во лжи и в умышленном сокрытии фактов.

Один из наблюдателей слегка взмахнул рукой, а Туп в ответ согласно наклонил голову. Хотя я остался в стороне от обмена жестами, для меня не составило труда сообразить, что присутствующие общаются между собой тем же способом, каким я общаюсь с Покойником. Горстка наиболее могущественных колдунов с Холма развила в себе способность к телепатической связи.

Сути сообщений я не слышал, но эмоциональные обертона уловить мог.

В помещение вошел какой-то человек. Его появление вызвало явное неудовольствие у всех, кроме меня. Мне же на него было глубоко плевать. Человек что-то прошептал на ухо Шустеру. Шустер взглянул на меня так, словно только что испытал легкое потрясение.

Надо признаться, что лучше после этого я себя не почувствовал.

— Ваши доводы не лишены повода, мистер Гаррет, — согласился Туп.

Будь мы здесь тет-а-тет, я непременно бы обозвал полковника виршеплетом или налепил на него другой столь же гнусный ярлык из области искусства. Но поскольку мы были не одни, я не стал вгонять его в краску и скромно произнес:

— Мне кажется, что мы все находимся по одну сторону баррикад, хотя цели у нас, возможно, и разные…

Теперь последовал сигнал от другого наблюдателя. Я мгновенно заткнулся, почувствовав, что этот парень относится ко мне скверно и уже начинает терять терпение.

— Эти серебристые эльфы, похоже, владеют могущественными магическими возможности, самым ярким проявлением которых является их способность летать. Нам хотелось бы более тщательно исследовать их магию, и в настоящее время вы — единственный, кого можно считать специалистом в этом вопросе.

— И я сказал вам все… Впрочем, постойте. Есть еще Кейзи. Хотя вам известно о нем из собственных источников.

— Кейзи?

— Единственный из серебристых эльфов, с которым мне удалось поговорить. Его имя для наших ушей неудобоваримо, и парень предпочитает, чтобы его называли Кейзи. Он — полицейский и утверждает, что явился сюда с целью задержать двух преступников, которых никто не видел, кроме одного полоумного подростка. Мальчишка, после того как я учинил ему допрос с пристрастием, признался, что не знает, как найти эльфов. Он туп настолько, что без посторонней помощи не способен найти дорогу домой. Кейзи не знал, какие преступления эти эльфы совершили. Ему это было совершенно безразлично. Пусть об этом беспокоятся судьи, сказал он…

Он снимает квартиру в…

Я посвятил их в подробности, дал адрес и рекомендовал в ходе расследования проявлять максимальную осторожность.

Посыпались вопросы, на которые я в меру своих возможностей постарался ответить.

Шустера снова навестил шептун. Шустер, в свою очередь, что-то прошептал полковнику Тулу и поспешно покинул помещение. Видимо, для того, чтобы организовывать рейд на жилище Кейзи.

— Вас, мистер Гаррет, кое-кто здесь разыскивает, — сказал Туп. — Какие-то юристы. Скажите честно, как вел себя Броулинг? Не оскорблял ли он вас? Не заламывал руку? Не было ли с его стороны иных проявлений невежливости?

Я настолько изумился, что на время утратил дар речи. Однако довольно скоро придя в себя, с достоинством ответил:

— Никаких проявлений подобного рода я не наблюдал.

Но вы и Шустер, видимо, что-то недопонимаете. Для того чтобы нагнать на порядочных людей страху, Люцию Броулингу достаточно оставаться самим собой.

Он сделал вид, что ничего не понял, а я, учитывая присутствие чародеев, на продолжении философской дискуссии настаивать не стал.

— Вы не находитесь под арестом, мистер Гаррет. Вы всего лишь специалист, которого мы пригласили для решения частной проблемы. И я хочу, чтобы вы передали это тем адвокатам, которые зачем-то сюда явились. Мне кажется, в данный момент они сильно осложняют работу нашего персонала в приемной.

— Они не уйдут, поскольку у посторонних наблюдателей сложилось впечатление, что я был доставлен сюда помимо воли. Вы же понимаете, какую реакцию может вызвать весть о том, что порядочный со всех сторон человек оказывается в руках…

— Благодарю вас, мистер Гаррет, — заявил официальным тоном полковник Туп. — Мне кажется, я получил сейчас весьма полезный урок. В то же время я рад тому, что мистер Шустер не слышал всего этого. Этот джентльмен, как я полагаю, не воспринял бы ваш урок так элегантно, как ваш покорный слуга. Могу ли я рассчитывать на ваше присутствие и помощь до того момента, пока мистер Шустер не закончит осмотр убежища подозрительного существа, которое, согласно вашему заявлению, желает, чтобы его именовали Кейзи? За ваши услуги вы можете рассчитывать на гонорар. К сожалению, не очень значительный.

— Я все передам тем достойным джентльменам, которые находятся в данный момент в приемной вашего почтенного учреждения. Но если это те люди, о которых я думаю (я понятия не имел, кто бы это мог быть), то они вряд ли согласятся покинуть здание до того, как его покину я.

Туп одарил меня суровым взглядом.

Должен с гордостью сообщить, что поведение юристов я предсказал безошибочно.

60

Рейд на жилище Кейзи закончился для тайной полиции полнейшим крахом. Из квартиры было вынесено все, кроме полного набора разнообразнейших мин-ловушек. Некоторые оказались настолько хитроумными, что обнаружить их удалось лишь после взрыва.

— Когда мы появились, там были два трупа, — сообщил нам Шустер. — По показаниям свидетелей, оба тела принадлежат обитателям дома, подорвавшимся на зарядах при попытке ограбить квартиру. Те же свидетели сообщили, что сегодня утром эльф возвращался домой. Он был грязен, и на нем виднелись следы побоев. Он вначале чем-то занимался у себя, а затем прошел по другим квартирам, требуя возвращения похищенного. Все, что ему удалось вернуть, эльф погрузил в ожидающий на улице фургон. Некоторые вещи остались в доме, так как ему не хватило времени на то, чтобы вернуть все. За десять минут до нашего появления он еще находился на месте, но каким-то непостижимым образом узнал о нашем приближении. Не закончив обхода дома, он бежал.

— Осмотрите все расположенные неподалеку от дома конюшни. Особое внимание обратите на те, где есть ослы, которых можно взять в наем, — предложил я. — И не рассчитывайте на то, что узнаете парня, если встретите его на улице.

Он мастерски меняет личину. С помощью колдовства он принимает облик других людей. А некоторые эльфы продемонстрировали способность становиться невидимыми.

— А при чем здесь ослы?

Я поведал им о своей первой встрече с Кейзи, принявшего облик Бика Гонлита, при этом не забыв сказать, что настоящий Бик Гонлит зарабатывает на жизнь, трудясь на преступное сообщество крысюков. Я начал подозревать, что налет на конюшню Плеймета был подстроен самозваным Гонлитом.

Туп пожелал более подробно разузнать о проблеме Бика Гонлита. Или Биков Голитов, если вам угодно. Его, как и меня, смущало, что Бики в силу случайных совпадений неоднократно оказывались на моем пути. Туп — так же, как и я — во множественные случайности не верил. Тем более что оба Бика преследовали различные цели.

— Мне кажется, это не просто совпадение, — размышлял я вслух. — Но в то же время убежден, что какого-либо масштабного заговора здесь нет. Чтобы принять облик Бика, Кейзи должен был хорошо изучить настоящего Бика Гонлита, а для этого ему хотя бы некоторое время следовало находиться с ним рядом. Спросите у Бика, что он по этому поводу думает.

Полковник Туп хмуро посмотрел на меня. Он прекрасно понимал, что я только что крепко подставил Бика Гонлита.

Парня ждут тяжелые времена.

— Предположим, это не совпадение, — сказал Туп. — Вы допускаете возможность того, что Кейзи хотел втянуть вас в это дело? Может быть, он таким образом рассчитывал получить помощь человека, хорошо знающего Танфер и способного вывести его на след разыскиваемых преступников?

Я сразу вспомнил о своей почти навязчивой идее обязательно найти Ластира и Нудисс.

— Не исключено. Более того, вполне возможно.

Неужели большой заговор, который я походя упомянул, все-таки существует?

В существование заговора я не верил. Кейзи и Гонлит просто пытались использовать все случайно подвернувшиеся возможности.

А я этого не делал. Я для этого слишком глуп.

— У меня был очень длинный и тяжелый день, полковник, и я, откровенно говоря, не вижу, чем еще могу вам помочь. Сколь бы горячо я этого ни желал. Единственно, что я могу для вас сделать, так это увести отсюда людей, которые досаждают вашему персоналу. — Меня действительно интересовало, кто бы это мог быть. У меня мало знакомых среди юристов. Во всяком случае, хороших знакомых. Адвокаты — замкнутая каста, и ее представители крайне редко выходят за пределы своих коммерческих интересов. — Кроме того, вы в любом случае знаете, где меня можно найти, — закончил я.

— Ну хорошо, — произнес Туп, явно думая о чем-то другом. — Вы правы. Можете отправляться домой.

Я поднялся со стула со словами:

— У меня возникла кое-какая мыслишка. О тех предметах, что принадлежали эльфам и которые вам удалось собрать.

Спрячьте их где-нибудь и не говорите громко, находясь рядом с ними. А если начнете выяснять, как действует их магия, постарайтесь нетолковать о собственных магических трюках. Я уверен, что эльфы могут шпионить за нами при помощи этих серых объектов.

Полковник Туп поднялся со стула и лично эскортировал меня в коридор. Когда мы отошли от конференц-зала, бывшего сердцем его крошечной империи, он спросил:

— Ты знаешь тех людей, которые присутствовали на встрече?

— Нет. А я должен их знать?

— Ну хорошо. Тогда послушай. С двумя твои пути раньше пересекались. Так я, во всяком случае, понял. И один из них терпеть тебя не может. Я не знаю, чем ты его достал, где и когда, но он определенно не склонен забыть и простить. Если нам снова придется учинить подобный мозговой штурм, Гаррет, попробуй не вываливать добровольно все, что тебе известно. Хотя я понимаю, что это будет нелегко, поскольку язык у тебя болтается сам по себе. Тем более не выступай с предложениями. Они не доверяют никому из тех, с кем им приходится работать. Они настолько циничны, что твой цинизм на их фоне выглядит невинной забавой.

Спорить я не стал — в этом не было смысла. Правда, и в его словах я особого смысла не узрел. Он имел склонность делать такие дружеские жесты в тех случаях, когда не мог высказаться прямо. Кажется, он намекнул мне на то, что я должен беречь свою задницу, поскольку в дело вмешались жутковатые парни с Холма.

Думаю, что урок был излишним, ведь в Танфере об этом знает каждый, кому перевалило за семь лет.

61

Первым юридическую поддержку организовал для меня пивной консорциум Вайдера. Манвил Джилби продемонстрировал расторопность и направил в здание тюрьмы своего юриста. Чуть позже появился другой джентльмен, имеющий отношение к более зловещей организации.

Харвестер Темиск с незапамятных времен решал все юридические вопросы для Чодо Контагью. Он продолжал вести некоторые дела от имени Чодо, несмотря на то что всеми делами Организации тайно заправляла Белинда. Для него, впрочем, это тайной не являлось.

Я не мог понять, каким образом Харвестер Темиск оказался втянутым в мои дела. А от ответа на прямой вопрос он ловко ушел.

— Я очень хотел бы, чтобы вы меня навестили, как только вам позволит рабочий календарь, — витиевато выразился он и тут же удалился.

Впрочем, я понял, что именно благодаря его визиту мой статус был повышен. Перестав быть арестантом, я превратился в платного консультанта.

Я выразил свою глубочайшую признательность и человеку Вайдера — крошечному тощему созданьицу с плешью на макушке, огромными усами под носом и забавным именем Конго Грив.

С юридической точки зрения, ни один из этих парней для меня ничего не сделал, поскольку Охрана вела себя в соответствии с буквой закона. Однако они принесли мне немалую пользу, продемонстрировав власти своим появлением, что о благосостоянии Гаррета заботятся весьма влиятельные люди. А в нашем городе, несмотря на безумные попытки Дила Шустера искоренить это зло, непотизм, приятельские отношения, взятки и вообще всякий блат работают как нельзя лучше. Так что господство всеобщей справедливости и торжество меритократии, которые так стремится утвердить Шустер, остаются глупой химерой. Промышленники, торговцы и бандиты пользуются в нашем городе огромным авторитетом, вызывая раздражение и даже зависть окопавшихся на Холме правителей.

* * *

В квартале от дома я узрел Попку-Дурака. Эта ожившая метелка для пыли была слишком сообразительной, чтобы остаться незамеченной.

Лишь увидев птицу, я вспомнил, что во время только что закончившейся беседы не был до конца откровенен. Я забыл упомянуть о моих гостях эльфах.

Честно говоря, я вообще забыл об их существовании.

«Соблюдай осторожность, Гаррет. По соседству бродят недружественные крысюки».

В это было очень трудно поверить после того, как такое число представителей крысиного народа пало в «Битве под Конюшнями». Но в то же время я знал, что Старые Кости не имеют склонности без дела впадать в панику.

Оказалось, что возле дома околачивалась лишь парочка недружественных мне крысюков, при этом один из них хромал настолько сильно, что являл угрозу лишь самому себе.

Тот, который не был калекой, подошел ко мне с таким храбрым видом, что вызвал неподдельное восхищение наблюдавших за нами соседей.

— Мистер Гаррет?

— Да. Я имею счастье носить это имя. Чем обязан?

По соседству с Покойником мне нечего было опасаться.

— Я принес сообщение Джона Растяжки. У него ваша женщина Торнада.

Да, до Пулар Паленой этому парню было далеко. Я с трудом понимал его слова.

«Для твоего сведения, Гаррет. Перед тобой Джон Растяжка. У него есть лишь горстка сторонников, большая часть которых уже получила увечья. Мистер Растяжка опасается, что и они отставят его, если он проявит нерешительность».

— О более достойном супруге для этой дамы я не смел и мечтать. Надеюсь, их брак будет продолжительным и счастливым.

Мой тонкий юмор не произвел на крысюка ни малейшего впечатления.

— Джон Растяжка сказал, что готов обменять женщину по имени Торнада на Пулар Паленую.

— Да я только об этом и мечтаю! Вы, сэр, видимо, смеетесь? Насколько я понимаю, кто-то из моих друзей научил вас, как надо мной подшутить? Умоляю, назовите мне имя этого злодея, чтобы я мог отплатить ему той же монетой.

Крысюк явно растерялся. В ответ на мои слова он пробубнил:

— Джон Растяжка сказал, что повредит женщину по имени Торнада…

— Мистер Джон Растяжка скорее всего не доживет до того момента, когда сможет повредить чьему-либо здоровью или с кем-нибудь о чем-нибудь договорится. Вместо того чтобы плодить себе новых врагов, мистеру Джону Растяжке следовало бы позаботиться о том, чтобы обзавестись новыми друзьями.

«Бик Гонлит».

Да, конечно.

— Не исключено, что я мог бы пойти на сделку, если бы на обмен был выставлен мистер Бик Гонлит, Я с трудом врубался в слова крысюка, когда он озвучивал заранее подготовленные фразы, теперь же, чтобы понять мистера Джона Растяжку, мне оставалось полагаться только на синхронный перевод Покойника.

— Вы не хотите эту женщину Торнаду?

— А что я с ней буду делать? Нет, мне она ни к чему. Эта дама целиком ваша. Однако должен предупредить, что ее следует кормить. Но мистера Бика Гонлита я заполучил бы с превеликим удовольствием. В последнее время он несколько раз вставал на моем пути. И мне хочется с ним рассчитаться.

— Возможно, это удастся устроить, — задумчиво произнес крысюк.

— Вообще-то в наличии имеются два Бика Гонлита. Настоящий Бик Гонлит чрезвычайно мал ростом для существа мужского пола человеческой породы. Он носит белые сапоги, усыпанные фальшивыми каменьями. Второй Бик Гонлит всего лишь выдает себя за такового. Он чуть выше ростом и никогда не носит сапог. Фальшивый Бик Гонлит сумел натворить массу безобразий. Как мне кажется, именно он дал мистеру Джону Растяжке тот скверный совет, который привел к сегодняшней трагедии в конюшне.

У крысюка вдруг возникло множество вопросов. Ему было очень трудно их задавать, не выдав при этом своего подлинного имени. Мистер Джон Растяжка гением не был, но у него хватало ума понять, кто окажется сверху, если дело дойдет до свалки.

— Фальшивый Бик на самом деле является злобным эльфом, нацепившим личину настоящего Бика, чтобы свалить на него вину за все свои нехорошие дела. Я пока еще не понял, почему ему надо учинять хаос и прочие безобразия. Думаю, это просто в его натуре. Не исключено, что он таким образом развлекается.

Я нес полную чушь, но для крысюка по имени Джон Растяжка это выглядело вполне убедительной мотивацией.

Джон Растяжка среди крысюков был, видимо, рекордсменом. Яйца у него размером с кокос, а мозги недотягивают до плода каштана. Впрочем, в преступном мире Танфера нехватка мозгов никогда не считалась серьезным недостатком. Главными достоинствами в этой среде были отчаянная храбрость и быстрота.

— Мне нужны оба Бика. Но фальшивый нужен больше, чем подлинный.

Крысюк чуть не взвился от ярости. Но, сдержавшись, произнес:

— Я передам ваши слова Джону Растяжке. Что я должен сказать ему о женщине по имени Торнада?

— Понятия не имею. Это целиком его проблема. Можете намекнуть ему, что дама каким-то боком связана с «Призывом», а один из ее любовников Дил Шустер. Да-да, тот самый, что из Охраны. Возможно, информация окажется для него полезной, когда он решит от этой женщины избавиться.

«Призыв» — одна из самых воинствующих расистских организаций ветеранов Кантардских войн. Она очень смахивает на небольшую частную армию, а ее члены разделяют многие взгляды Дила Шустера. Не хотел бы я оказаться на месте того крысюка, который привлек бы внимание «Призыва» тем, что нанес ущерб здоровью женщины человеческого рода.

Что же касается Дила Шустера, тот всегда служил главным пугалом для всех, кто творил безобразия в Танфере.

* * *

Я задержался, чтобы поболтать с пикси. Двух из них я узнавал сразу. Это был смелый юноша, именовавший себя Шекспиром, и девица по имения Мелонди Кадар. Мелонди была настолько миловидной и обаятельной, что мне частенько хотелось отшлепать ее волшебным жезлом, дабы она приняла мои размеры.

Мелонди была как раз та пикси, которая сопровождала меня в проход за домом во время моей первой встречи с серебристым эльфом, принявшим личину Бика Гонлита. В то время она была лишь всего настырным и любопытным подростком. С того времени Мелонди успела превратиться в серьезную и весьма утонченную молодую даму. Более или менее. Во всяком случае, с точки зрения пожилых людей.

Пикси развиваются гораздо быстрее людей. Думаю, именно поэтому мы в их присутствии ощущаем некоторую неловкость.

Они — совсем как мы, но только в миниатюре. Их быстро пролетающая жизнь постоянно напоминает нам, что наши более продолжительные дни, к величайшему нашему сожалению, в конечном итоге тоже сочтены.

62

Паленая впустила меня в дом через несколько мгновений после того, как Попка-Дурак, вообразив себя орлом, шлепнулся мне на правое плечо и вцепился в мою плоть когтями, чтобы умчать ввысь.

Поскольку подъемной силы у полоумной птички оказалось явно недостаточно, она от этой затеи отказалась.

Я испугался, что Паленая последует примеру попугая и тоже на меня взберется. То есть сделает то, о чем я мечтал в дни своей молодости. И она непременно бы это сделала, если бы из комнаты Покойника не появилась сексуально приемлемая дама-эльф, возжелавшая узнать, что здесь происходит На ней было изрядно рваное одеяние, извлеченное, видимо, из созданных Дином запасов тряпья. До того как этот роскошный прикид покрылся дырами, он скорее всего выступал в роли детской ночной рубашки. Одним словом, он едва прикрывал объект. Во всяком случае, большую часть времени.

Этот наряд отвлекал мое внимание. Даже на ней. Поскольку под дырами и лохмотьями не было ничего, кроме нее самой.

Не исключено, что это был еще один эксперимент, который задумал провести Весельчак.

Паленая лепетала, повиснув у меня на руке:

— Скажи, какими потрясающими приключениями наслаждался ты в то время, когда все остальные погибали здесь от скуки?

Я отодрал Попку-Дурака от своего плеча и, выдержав приличествующую моменту паузу, ответил:

— Во-первых, я махнул тебя на пару Биков Гонлитов и кусок копченой свинины. — С этими словами я швырнул цыпленка джунглей в направлении насеста. Или примерно в том направлении.

— Что?! — взвизгнула потрясенная Паленая.

— Джон Растяжка желает получить тебя обратно. Ты вскружила этому доброму парню голову и разбила его сердце.

«Перестань валять дурака, Гаррет. Мисс Пулар вот-вот ударится в панику. Твои слова значат для нее гораздо больше, чем того заслуживают».

— Прости, Паленая. Прости, пожалуйста. Я вовсе этого не хотел. Я просто дразнил тебя. Да, я сказал Джону Растяжке, что могу обменять тебя на двух Гонлитов, но шансов на то, что он их…

«Гаррет!»

— Ну хорошо. Что бы я ни говорил Растяжке, я никогда тебя не отдам. Никто не сможет тебя забрать. Так что успокойся. И впредь, прежде чем впадать в панику, подумай, не поддразнивают ли тебя. А я буду держать себя в узде. Если смогу. Люди вообще очень редко говорят прямо. Для меня, кстати, выражаться прямо мучительно трудно. — Подобные трудности я, например, постоянно испытываю, пробыв несколько минут в обществе самых обычных женщин. — Но если даже допустить, что я такой большой злодей, то как я могу рассчитывать на то, что Джон Растяжка сдержит свое слово?

— Ну конечно! Потому что он — всего лишь ничтожный крысюк, а крысюки, как известно, глупые, ленивые, лживые, вороватые и вонючие животные!

Пока Паленая вопила, Покойник поделился со мной довольно интересными сведениями.

«Так-так… А тебе известно, что крысюк, именующий себя Джон Растяжка, при рождении получил имя Фунт Застенчивости, он родился от той же матери, что и мисс Пулар Паленая. Только на один помет раньше. Нельзя исключать, что его интерес к ней носит не столько политический, сколько личный характер. Мисс Пулар думает, что братец проявляет ненужную заботу об ее благополучии. С точки зрения крысюка, она совершила большую ошибку, влюбившись в тебя».

— О боги! Ты слышишь меня. Паленая?! Я прошу прощения! Я вовсе не имел этого в виду!

У меня в голове вертелся вариант вопроса, который обожала задавать Торнада. Всегда ли не прав мужчина, даже если речь идет о его споре с крысючкой? Ответ напрашивался сам собой. Да, он всегда не прав. Я заварил кашу, и теперь мне из этого кипящего горшка никогда не выбраться.

«Рад видеть, что ты не отрицаешь столь очевидного факта, что мисс Пулар Паленая пылает к тебе нежными чувствами, хотя, возможно, ты и не отвечаешь ей взаимностью».

Покойник меня снова спас. Не существовало норы, в которой я мог бы укрыться от воплей Паленой, пребывавшей на грани истерики. А если взять женщин как один из видов животного мира или как общественный класс, то больше всего в них Весельчак не любил их вечной склонности к истерии.

В этом эмоциональном урагане имелась одна положительная сторона. Крысючки, как бы они ни были огорчены, никогда не льют слезы.

Эльфийка внимательно наблюдала своими огромными глазищами за этим идиотским спектаклем. Бесконечно тощая, в рваной детской рубашонке она являла собой воплощение Абсолютного Голода, как я его представлял. Похоже, дама уже ничего не боялась. Интересно, могла ли она что-нибудь почерпнуть в многочисленных умах Покойника?

63

Дин доставил еду и питье в комнату Покойника, видимо, окончательно смирившись с присутствием в доме многочисленных гостей. А что касается крысючки, то между ней и старцем возникли особые симпатии.

Поведав Покойнику о своих бесконечных приключениях, я спросил:

— Тебе удалось выудить что-нибудь полезное у наших гостей-эльфов?

«Очень много. Начать с того, что они вовсе не эльфы, и более того, не принадлежат к какому-либо виду живых существ, близкому к эльфам. Они также не являются гибридами каких-либо известных нам видов живых существ. Все эти сведения, надо сказать, не были представлены мне добровольно. Они не подозревают, хотя я и не до конца уверен в этом, что поведали мне слишком много о себе и о других им подобных. Та, которая находится в нашем обществе, называет себя Евас, что является сокращенным вариантом имени, которое даже я произнести не в состоянии. Вторую зовут Фасфирь, и она старшая в их команде. Их внутренняя жизнь значительно сложнее, чем у людей, но они, как мне кажется, завидуют вашей эмоциональной раскрепощенности. Как ни странно, но у Фасфири имеются рудиментарные остатки чувства юмора».

— Ясно. Ты обладаешь могучим талантом, а мощь твоего ума превосходит все, что видел наш мир. Теперь скажи, что нового мы узнали по сравнению с тем, что нам было известно вчера?

«Теперь мы знаем, что Кейзи сказал о себе правду. Он — чиновник их правоохранительных органов, присланный сюда год назад, чтобы арестовать Ластира и Нудисс. Пока мне не удалось расшифровать их образы, содержащиеся в мозгу Евас — ее мысли прочитать легче, чем мысли Фасфири. Последняя скрывает их более умело. Одним словом, Ластир и Нудисс — миссионеры, засланные сюда стоящим вне закона религиозным культом, именуемым Братство Света. Прозелитизм по их законам является весьма серьезным преступлением. Кейзи должен был арестовать их за намерение склонить нас к своей вере.

Они похитили небесный корабль и прилетели на нем сюда.

Однако они плохо умели им управлять и утопили судно в реке во время посадки. Ластир и Нудисс учили Кипа изобретательству для того, чтобы он в конечном итоге создал инструменты, с помощью которых они могли бы починить свой корабль.

Таким образом они попали в совершенно иную сферу преступной деятельности, поскольку раскрытие технических секретов приравнивается у них к государственной измене. Поэтому другое ведомство послало Евас и остальных, чтобы задержать Ластира и Нудисс за выдачу магических тайн. Эти сведения, первоначально содержавшиеся в докладах Кейзи, каким-то образом стали достоянием других компетентных органов».

— Если им так был нужен корабль, то почему они не пошли прямиком в порт и не зафрахтовали себе судно?

«Видимо, потому, что расстояние до их страны настолько велико, что даже жизни Логхира не хватит, чтобы добраться туда на обычном парусном корабле».

— Вот это да!

А что я мог еще сказать? Я всегда подозревал, что наш мир гораздо больше, чем кажется, но то, что он столь огромен, все же выходило за пределы моего понимания.

— А как насчет летающего диска? Кто те, кто прилетел на нем? Тоже копы? — спросил я.

«Эти скорее похожи на чародея, который всю жизнь изучает магическое искусство, чтобы открыть в нем новые возможности. Никакой практической пользы он от этого не получает, Ему достаточно того, что он сообщает о своем открытии своим коллегам-магам. Эти «эльфы» — члены братства, где поиск знаний является самодостаточной ценностью и конечной целью. В результате шума, поднятого вокруг Ластира и Нудисс, они узнали о существовании Каренты и Танфера и организовали экспедицию, чтобы нас как следует изучить. Эти любители новых знаний схватили Кипа потому, что их корабль тоже получил повреждение. Они, видимо, рассчитывали с помощью молодого человека вступить в контакт с Ластиром и Нудисс и совместными усилиями из двух покалеченных кораблей собрать один».

Мне не раз приходилось иметь дело со странными и ужасными явлениями. Но даже самые странные и самые ужасные не шли ни в какое сравнение с тем, что мы имели сейчас.

«Не исключено также, что последняя четверка занималась анализом коммерческой ситуации в Кантарде. Этого потребовали те, кто предоставил им средства на проведение исследований. По меньшей мере один из них — наблюдатель от какого-то правительственного юридического учреждения, контролирующего торговлю и промышленность. Фасфирь всю эту четверку просто презирает. В то же время она считает, что без их содействия ни она, ни ее команда вернуться домой не смогут. Таким образом, эти никчемные исследователи — ее последняя надежда. Фасфирь видит два возможных варианта. Первый предусматривает починку корабля, который ты видел в виноградниках. Задача это чрезвычайно сложная и решить ее без огромной дозы везения невозможно. Для реализации второго варианта им необходимо найти Ластира и Нудисс. С их помощью она рассчитывает разобрать один из двух кораблей на части и собрать единственный, но работоспособный. Фасфирь обладает гораздо более глубокими познаниями, чем Евас.

Последняя, судя по всему, младший член команды.

У создания по имени Кейзи есть корабль, который, естественно, где-то спрятан. Все остальные едины во мнении — он не станет никого спасать, кроме самого себя. За других он не несет ответственности. Но Ластира и Нудисс он захватит с собой в качестве арестантов. Фасфирь опасается, что последние уже готовы сдаться добровольно. Ластир и Нудисс явились сюда, чтобы спасти души карентийцев и обучить их запретной магии, однако, пробыв здесь год и познакомившись с образом жизни нас, дикарей, они убедились, что мы заслуживаем того проклятия, которое на нас висит. Этого больше всего и опасается Фасфирь».

— Мысль для этих мест довольно расхожая.

Даже краткий визит к лестнице Канцлерства убедит каждого в моральной ничтожности нашего общества. Ни одно более или менее разумное существо, из каких бы далей оно ни явилось, подобной нравственной убогости вынести не может. Большинство моих сограждан настолько обнищали нравственно, что даже не понимают, чего они лишились.

«Эта мысль не считалась оригинальной даже в то далекое время, когда я еще был подростком. Но падение продолжается, и дна пропасти наши народы никогда не достигнут».

— Ты не пытался установить с ними прямой контакт?

«Пока над решением этой проблемы я не задумывался.

Однако та, которая находится перед нами, превосходно понимает разговорный карентийский язык, пытаясь в то же время создать впечатление, что ничего в нем не смыслит. Они обладают магическими приемами, позволяющими выучить чужой язык за очень короткое время».

Это значит, что она следит за моей частью беседы, подумал я.

«Именно».

— Честно говоря, я не вижу веских причин что-нибудь скрывать.

Евас стояла неподвижно, не сводя с меня огромных немигающих глаз. Не исключено, что она пыталась проникнуть в мое сознание в те моменты, когда я слушал Покойника.

Интересно, удалось ли ей это? Дело в том, что перед моим мысленным взором стоял образ весьма эротического содержания. Я видел ее и меня в том положении, в котором частенько оказываются мальчики и девочки. При этом сын мамы Гаррет и дама эльф совершали довольно энергичные телодвижения. Покойник немедленно продемонстрировал свое отвращение. Евас этого не сделала, хотя из кухни — возможно, по странному стечению обстоятельств — послышался сильный грохот.

Паленая посмотрела на меня с подозрением. У меня возникло предположение, что крысючка обладает некоторыми зачатками телепатических способностей.

«Крошечными зачатками, Гаррет. Так что радуйся. Если бы она увидела ту картинку, мы бы сейчас имели новый приступ истерики».

— Ты же знаешь, что у меня до сих пор все болит. Я не могу долго сидеть. Я по горло сыт детективной работой и на сегодня с ней завязываю. А завтра с утра я превращусь в счетовода, который будет мучительно думать, как получить заработанные честным и непосильным трудом бабки. Кто оплатит понесенные мной расходы? Да, кстати, а читать и писать они умеют?

«Не знаю. А теперь я могу заглянуть в голову Евас, лишь вломившись туда силой. По какой-то неясной для меня причине она начала подозревать, что кто-то может читать ее мысли. Ты, случаем, не знаешь, почему у нее вдруг возникли подобные подозрения?»

В ответ я лишь пожал плечами. То, о чем я подумал, было вряд ли возможно.

Деньги меня обычно не слишком волнуют. Во всяком случае, до тех пор, пока они у меня есть. Но дела пошли таким образом, что я начал тревожиться. До сих пор мы только тратили, тратили и тратили. Мы платили за оказываемую помощь. Мы покупали еду на всю многочисленную ораву, и шансы на то, что эти инвестиции когда-нибудь окупятся, были ничтожны. Кип воссоединился с семьей, серебристые эльфы, судя по всему, утратили к нему интерес. После великой битвы на виноградниках они поняли, что парень не может ткнуть пальцем в то место, где обретаются Ластир и Нудисс.

Но Старые Кости в полной мере наслаждался сложившейся ситуацией. Дохлый Логхир веселился так, как, наверное, не веселился лет двести. Наконец и для него появилось нечто новое. Эти иссушенные дамы Евас и Фасфирь возбуждали и привлекали Весельчака так, как меня привлекала старушка Кэт.

— Это самое бескровное и в то же время наименее тривиальное расследование из всех, что мне приходилось проводить. Поэтому я чувствую себя не в своей тарелке. Ставки чрезвычайно низки, а эльфы условно женского пола настолько мне чужды, что нисколько меня не колышут.

«Не исключено, что утром у тебя будет несколько иное мнение. Попытайся со своих позиций осмыслить то, что стоит на кону. Я же проделаю это с моих. И займусь этим немедленно, пока мои многочисленные и мощные умы свободны от обычной напряженной деятельности. В первую очередь я попытаюсь уяснить, какую потенциальную опасность для себя. видят во всей этой истории наши повелители с Холма».

— Эти старые параноики боятся только потому, что, по их мнению, весь мир населен такими же злобными, жестокими и низкими существами, как они сами.

«Верно. Но это вовсе не означает, что они изначально не правы по всем пунктам. Они безмерно страшатся не только того, что на их пути могут появиться могущественные враги, но и того, что эти враги сделают жизнь ужасной для нас всех.

Для этого только одному из серебристых эльфов достаточно оказаться существом злобным и применить против нас свои магические силы».

Да, Покойник был прав. Эти существа манипулировали весьма могущественными и очень странными силами.

И он был абсолютно прав, утверждая, что утром в отношении эльфов женского пола я буду испытывать совершенно иные чувства. Однако изменил я свое отношение по причинам, даже отдаленно не имевшим ничего общего с теми, что имел в виду Весельчак.

64

Внезапно проснувшись среди ночи, я решил, что с утра первым делом прогоню из своего дома всех пикси. Но маленькие летуны молчали. Зато в комнате светился какой-то ночник, и в постели я был не один. Когда я повернулся с целью сообщить Паленой, что подобное между нами невозможно, к моим губам прикоснулся серый, похожий на паучью лапку палец. Вторая паучья лапка вначале дотронулась до огромного глаза, а затем постучала по моему виску.

Боже! Что это должно означать? Эльфийка по имени Евас стояла на коленях рядом с моей кроватью. Выходит, ей все же удалось увидеть ту отвратительную картинку! Евас прихватила с собой пачку бумаги. Бумагу я сразу узнал. Последний раз я видел ее на письменном столе в своем кабинете.

Оказалось, что Евас может читать и писать по-карентийски. Сейчас она старательно выводила буквы.

Закончив послание, Евас сунула пачку мне в руку. На верхнем листке была всего одна короткая, но весьма емкая фраза: «Научи меня».

Когда я ознакомился с посланием, она стянула с себя похожее на детскую ночную рубашонку рубище и приложила серый палец к моим губам, едва я вознамерился предложить ей убраться восвояси.

Но вдруг я почувствовал, что эти жалкие формы обладают определенной привлекательностью. И сын мамы Гаррет не смог устоять перед искушением до конца выяснить их возможности.

Позже я задал себе вопрос, не манипулировал ли кто-то извне моими мыслями.

Евас переложила верхний листок в самый низ пачки.

Затем я познакомился с письменной историей очень древнего народа, который много веков назад решил отказаться от инстинктивного стремления к половому воспроизводству населения, поскольку бурные страсти отвлекали их от процесса мышления и совершенствования интеллектуальных возможностей.

В некотором роде это имело отношение и ко мне, поскольку значительную часть времени мой интеллект обращен именно на проблемы полового воспроизводства. Должен откровенно признаться, я был бы более уважаемым членом общества и значительно более мощным интеллектуально, если бы боги не благословили и одновременно не прокляли нас, заселив мир такими существами, как женщины.

Евас в письменной форме сообщила мне, что считает себя презренным атавизмом диких времен, поскольку ею движут неукротимые желания, изрядно сдобренные естественным женским любопытством. Оказалось, что до этого момента она успешно боролась с темными страстями лишь потому, что всегда была окружена людьми, не позволявшими ей поставить себя в ложное положение.

И вот этой ночью она наконец получила возможность удовлетворить сводившее ее с ума любопытство. Она поняла, что ее народ, отказывая себе в сексе, поступал очень мудро.

В то же время Евас опасалась, что другого шанса ей может и не представиться.

Она была знакома с механикой действа, поскольку все эльфы, пользуясь способностью становиться невидимыми, не раз удовлетворяли любознательность, наблюдая за этим процессом у людей. Евас, как она написала, оказалась единственной, у кого это зрелище не вызвало отвращения.

Наконец мы снова добрались до первого листка, и я прочитал: «Научи меня».

Для меня это был совершенно новый прием в искусстве совращения. Я назвал бы его «интеллектуальным». Мои грубые чувства были способны понять ее мучения. Кроме того, в полумраке она представлялась еще более экзотичной, чем при свете дня, и казалась не столько странной, сколько желанной.

Словом, я не устоял и занялся реализацией дневных мечтаний любого молодого человека с горячей кровью.

* * *

В какой-то момент Евас взяла тайм-аут, чтобы начертать на моей спине похожим на паучью ножку пальчиком: «Не бойся, я не сломаюсь». Она хотела, чтобы сын мамы Гаррет понял, что она не столь хрупка, как это может показаться на первый взгляд.

65

— Проснись, Солнышко, — проворковал Дин, одновременно толкая меня в бок.

Все эти ласки должны были означать, что прибыл утренний Чай. Я дремал за столом, ухмыляясь от уха до уха.

В ответ я промычал нечто невнятное.

— Странно, мистер Гаррет. Вы тупо улыбаетесь, а между тем вчера вы для разнообразия отправились спать во вполне пристойное время. Однако своей раздражительностью вы напоминаете мне сейчас страдающего похмельем пьянчугу из горного края.

— Это все пикси, будь они прокляты. Не затыкались всю ночь.

Спорить Дин не стал, понимая, что, когда я в таком состоянии, лучше со мной не связываться.

Появилась Паленая, которая, как водится, поднялась с первыми лучами солнца. Она привычно что-то лопотала, но вид у нее был более таинственный, нежели обычно. Оказывается, мисс Пулар была страшно рада меня видеть. Какого-либо осуждения со стороны Покойника я тоже не улавливал.

Осчастливившая нас своим появлением Евас демонстрировала ледяное равнодушие ко всем и ко всему, кроме чая, щедро подслащенного медом. Ее поведение мало чем отличалось от вчерашнего, хотя вид у нее, пожалуй, был более отрешенный, чем всегда. Что касается госпожи Фасфири, то та, хотя и хранила присущую ей холодность, держалась более чем странно. Она смотрела на меня так, как мог смотреть свернувшийся кольцом на кухонном столе двадцатифутовый удав.

В ее взгляде сквозили отвращение, усталость, восхищение, любопытство и некоторое, как мне показалось, возбуждение.

От Покойника по-прежнему никаких сигналов не поступало.

Ну и сон же мне привиделся! Сновидение было необычно реалистичным, а проснувшись, я ощутил, что вдобавок к старым болячкам на теле появились новые места, прикосновение к которым вызывало боль.

Евас, судя по всему, хотела внушить мне, что все это было видением, порожденным моим нездоровым воображением. Однако я с некоторым удовольствием отметил про себя, что передвигается она крайне осторожно и лишь тогда, когда никто на нее не смотрит. Фасфирь, однако, замечала все.

Значит, старушке все известно!

Моя улыбка стала еще шире.

— Какая злая мысль тебя посетила? — поинтересовалась Паленая. В голосе крысючки прозвучали кокетливые нотки.

— Ничего особенного. Просто приятные воспоминания.

Покончив с едой, я более или менее проснулся и направился в свой кабинет. Я снова начал мыслить позитивно, и мой организм требовал дел. Но прежде чем приступить к работе, мне пришлось возместить исчезнувшую со стола стопку бумаги.

В течение утра мой дом посетила куча людей. В основном с требованием денег. Плеймет рассыпался в благодарностях, но не притащил ни единого медяка, чтобы компенсировать хотя бы часть финансовых потерь, связанных со спасением никчемного отпрыска его дамы сердца. Я в письменной форме ответил на два запроса добрых людей из Альхара, которые возжелали прояснить для себя кое-какие моменты. Манвил Джилби прислал мне записку, в которой излагал финансовые проблемы Макса Вайдера. Тот же посыльный передал мне послание от дочери Макса Алике. Девочка сообщала, что умирает от одиночества, возлагала всю вину на меня и интересовалась, не намерен ли я предпринять что-нибудь, дабы облегчить ее существование.

Поступила эпистола и от Кайен Проуз, написанная для нее профессиональным составителем писем. Послание было призвано произвести на меня впечатление. Оно своей цели достигло, хотя и не до конца. Впечатление осталось не очень сильным. Затем пришло конфиденциальное послание от Уилларда Тейта — дядюшки моей любимой рыжульки Тинни. Дядюшка приглашал меня на ужин во владения Тейтов, поскольку он «…только что имел счастье видеть мистера Манвила Джилби, имеющего отношение к пивной империи Макса Вайдера». Бумага, на которой было написано письмо, чуть-чуть пахла лилиями, а почерк показался мне хорошо знакомым. Я даже смог уловить в начертании букв какую-то издевку.

Одним словом, письмо заставило меня вспомнить рыжеволосую красотку, которая вела счета и занималась деловой перепиской семейства Тейтов.

Для этого визита мне следовало собрать в кулак все свои физические и эмоциональные силы. Тинни, несомненно, станет играть на мне, как на дешевой дудке, если у меня хватит наглости явиться в ее крепость.

В полдень мне доставили формальное, тисненное на прекрасном картоне приглашение принять участие в приеме по случаю шестидесятилетнего юбилея Чодо Контагью. Празднование должно было состояться ровно через две недели.

Кроме приглашения, я получил записку «С простым приветом» от Харвестера Темиска. Записка была призвана напомнить, что он ждет моего визита еще до приема.

Дин начал ворчать по поводу того, что ему ежеминутно приходится бегать к дверям. Все остальное время он занимался любимым делом — очаровывал всех гостей женского пола, имевших несчастье (или счастье, если угодно) появиться в моем доме. Как правило, старик в этом деле преуспевал. Вот и сейчас только ему удалось вытянуть у Евас произнесенное вслух слово благодарности. Евас произнесла это слово с трудом и не правильно, но все же продемонстрировала, что по крайней мере еще один эльф, кроме Кейзи, обладает даром речи. Еще один талант, о котором мы, недоразвитые существа, и не подозревали, пока она сама себя не выдала.

Фасфирь была явно недовольна.

Я, похоже, начал разбираться в характерах наших невольных гостей. Евас обладала блестящим холодным умом и при этом великолепно умела держать себя в руках, по крайней мере мысленно. Но в реальной жизни она была своим же злейшим врагом — своего рода чужеземной Кайен Проуз. Со своими разрушающими личность желаниями. Фасфирь была постоянно собранна и полностью контролировала ситуацию, но, как и большинство хороших офицеров или сержантов, она не была способна заметить те отклонения от нормы, которые не угрожали немедленно погрузить мир в хаос и анархию.

Паленая без всякого приглашения явилась в мой кабинет, чтобы поболтать и посплетничать. Она обожала это делать в то время, когда не обсуждала с Дином кулинарные рецепты.

Старик так возлюбил крысючку, что стал делиться с ней своими секретами.

— Насколько ты близка со своим братом? — поинтересовался я.

Вообще-то я не думал, что родственные отношения имеют у крысиного народа какое-нибудь значение. Но это мог быть всего лишь очередной человеческий предрассудок или пустой слух.

— У меня нет никаких братьев. А что здесь написано? — спросила она, начав рыться в моих бумагах.

— Где именно?

С необъяснимой точностью он выбрала именно тот листок, на котором значилось: «Научи меня».

Я ответил.

— А что это должно означать?

— Не знаю. Это деловой стиль правительства. Я не пью крови миллионов, сдирая с них налоги, и мне из экономии приходится пользоваться любыми попавшими мне в руки листками. Мои записи с обратной стороны.

Я надеялся, что Паленая не станет совать свой нос во все доступные и недоступные места. Дело в том, что в ящике моего стола лежали почти две дюжины девственно чистых листков бумаги.

— Как это у тебя нет брата? — вернулся я к интересующему меня вопросу. — Кем в таком случае тебе доводится Джон Растяжка?

— А… Так вот ты о ком. Застенчивый принадлежит к предыдущему помету, у него другой отец.

Крысюки следуют социальным и матримониальным обычаям грызунов более строго, чем так называемые цивилизованные существа, включая меня. Шансы на то, что у каждого помета будет один и тот же отец, практически равны нулю.

— Застенчивый?

Паленая ответила мне своим хорошо отрепетированным пожатием плеч.

— Значит, его подлинное имя Пулар Застенчивый?

— Ничего подобного. Застенчивым его называют для краткости. Полное его имя — Фунт Застенчивости.

Точно. Именно так назвал Растяжку Покойник.

— Его отцом, как полагают, был крысюк по имени Фунтовая Башка. Думаю, это правда. Мама была способна контролировать себя даже в самый разгар течки. Надеюсь, у меня хватит силы воли на то, чтобы хотя бы на время подавить инстинкт. Хотя думаю, пока я в изгнании, течки у меня не будет.

Имя Фунтовая Башка мне ничего не говорило.

— Дальше можешь не продолжать, у меня голова и так пошла кругом. Потолкуем о Джоне Растяжке. Почему ты вчера так огорчилась, когда…

— Потому что провела слишком времени среди вас — людей. А еще потому, что когда я была малышкой, Застенчивый очень ласково ко мне относился.

— Но сейчас он хочет использовать тебя в качестве разменной монеты, чтобы стать королем крысюков.

— Не открывай на него охоту. Ладно? В таком случае я не буду чувствовать своей вины за все то, что он затеял.

— Понятно…

Девочка вела себя очень странно. Я был убежден в том, что Паленая в отличие от братца так до конца и не знает, чего хочет и к чему стремится.

И я снова ошибся.

— Как ты думаешь, Гаррет, — спросила Паленая, — я смогу научиться читать и писать? Я давно об этом раздумываю.

Так вот, значит, о чем она вспомнила, выбрав именно этот листок бумаги.

— Ты знаешь, — ответил я, — мне эта мысль никогда в голову не приходила. Возможно, потому, что все мы люди уже рождаемся с определенными предрассудками. Тебе известны представители вашего племени, умеющие читать и писать?

— Нет. Насколько я знаю, грамота нужна только Надеге.

Поэтому он держит нескольких рабов, которые ведут для него счета и пишут письма. В других бандах действует такой же порядок.

— А ты хотя бы слышала о тех, кто пытался учиться? — спросил я, изо всех сил стараясь сохранить серьезность.

— Я встречала тех, которые хотели учиться. Или, скорее, делали некоторые попытки в этом направлении. Но кто мог их учить?

Действительно, кто? Никто в Танфере (так же, как и в любом другом месте) не хотел, чтобы крысюки научились размышлять, высказывать собственное мнение и вообще становиться не тем, что они есть. Каждый должен знать свое место.

— Хорошо, приступим. Карентийский язык здесь — основной, и ты должна его учить прежде всего. — С этими словами я взял листок, на котором было написано «Научи меня» (какая тонкая ирония!), и спросил:

— Ты знаешь, как называется хотя бы одна из этих букв?

Она этого пока не знала, но уже через полчаса стала прекрасно разбираться, каким образом отдельные буквы и группы букв воспроизводят звуки разговорной речи. Это удалось ей потому, что она всю жизнь умела концентрировать внимание — на всем, что происходило вокруг. Я отобрал все листки с записями рукой Евас — это были тщательно выписанные печатные буквы — и, отложив их в сторону, сказал:

— Думаю, что нам, людям, следует тебя немедленно придушить, ибо, клянусь, ваша раса через несколько лет покорит мир.

Паленая сразу поняла комплимент. Она училась буквально на лету.

Оставалось надеяться, что молодая крысючка по природе своей хорошее, доброе существо — такое, каким выглядела внешне. Если это не так, то я создавал чудовище.

66

Я слышал, как разволновались пикси, но стук в дверь от моего внимания ускользнул. Я целиком погрузился в мысли об Элеоноре, а та, в свою очередь, видимо, размышляла обо мне. Она не одобряла тот образ жизни, который я вел в последнее время. Я знал, что, когда Элеонора начинает огорчаться, наступает момент серьезно переосмыслить свое поведение. Да, видимо, что-то надо делать.

Дверь кабинета приоткрылась, в щель просунулась голова Дина.

— У нашего порога топчутся какие-то очень нервные крысюки, — сообщил домоправитель.

«Джон Растяжка».

— Джон Растяжка?

— Один из них представился именно так.

— Иду.

«Приведи их в мою комнату».

— Входите, ребята, — сказал я, распахивая дверь. — Эти проклятые пикси не дают мне покоя ни днем, ни ночью. О, Бик! Входи и ты, старый дружище. Как себя чувствуешь?

Боюсь, что не очень хорошо. И ты, Кейзи, не робей, — радостно заявил я, когда вперед выступил второй Бик Гонлит. — Я так и думал, что именно ты нацепил его личину.

Весьма разумный поступок. Чтоб ты сдох, Растяжка! Вот уж не думал, что тебе удастся прихватить обоих! — Тщательно заперев дверь на случай, если гости решат поспешно удалиться, я продолжил:

— Проходите в комнату направо. Сразу за дверью. Дин! Судя по их виду, наши гости умирают от голода. Паленая! Куда ты подевалась? У нас приятное общество. Помоги Дину!

В глубине души я опасался, что Паленая не единственный гениальный отпрыск, произведенный на свет ее мамой.

И второй гений — именно тот крысеныш, который рвется к власти.

Джон Растяжка и его дружки не знали, как реагировать на Покойника, похожего в своем кресле на начинающего слегка подванивать идола. Наверное, им никогда не приходилось встречаться с Логхиром. Более того, я убежден: они даже не слышали о существовании этой расы.

Не знали они, и как реагировать на Фасфирь,когда та без всякого приглашения вошла в комнату. Лишь Кейзи, судя по физиономии, изумился, увидев даму не только живой, но и облаченной в рубище явно местного производства.

Покойник сообщил мне, что Кейзи наглухо изолировал свои мысли, причем сделал это настолько решительно, что удивил даже видавшего виды дохлого Логхира. Мозг его был отключен от внешнего мира так же, как у Фасфири.

«Он что-то подозревает».

Или по натуре параноик.

Я уселся и повторил:

— Будь ты проклят, Растяжка! Как тебе удалось повязать эту парочку?

«Любопытно. Растяжка обладает уникальным даром. Он может заставить своих сородичей — обычных крыс — шпионить для него так, как я заставляю мистера Большая Шишка.

Хотя зона его действия значительно меньше, чем у меня».

— Иначе и быть не может, — заметил я и, повернувшись к крысюку, продолжил:

— Ты поставил меня в отвратительное положение, Джон Растяжка. Репутация человека, свято придерживающегося данного слова, — мое главное достоинство.

Во время последней встречи Джон Растяжка показался мне полным тупарем. Теперь я видел, что это далеко не так. Крысюк сразу понял, что я намерен его кинуть.

— Ты заключил с нами договор. Мы со своей стороны все сделали.

Его карентийский был довольно скверным, но понять, что он говорит, все-таки можно. Смелость Растяжки меня восхищала. Крысюки никогда не спорят с людьми. А об угрозах с их стороны и речи быть не может.

— Дело в том, Растяжка, что задолго до того, как заключить сделку с тобой, я дал Паленой торжественную клятву, что не позволю соплеменникам утащить ее отсюда.

— И он знает, что если не сдержит данного слова, то муки, которые он может испытать в своем человеческом аду, покажутся ему райским наслаждением по сравнению с той жизнью, что я ему устрою, — заявила Паленая, сгибаясь под тяжестью подноса с горой сделанных на скорую руку бутербродов.

Крысючка поставила поднос на маленький столик и принялась уплетать бутерброды. Джон Растяжка со товарищи, прождав ровно столько времени, сколько потребовалось на мой приглашающий кивок, скопом ринулись на жратву.

Паленая поднесла кончик носа к носу Джона Растяжки (в ее усы набились крошки) и спросила с набитым ртом:

— Что ты затеял, Фунт Застенчивости? Заруби на носу: я вовсе не пешка в твоих играх. И не намерена быть покорной и тихой маленькой крысючкой, которую можно пускать по кругу, как трубку из кукурузного початка.

Джон Растяжка с крысюками посмотрели на меня, и их взгляды были похожи на удар кинжалов. Они считали меня виновным в том, что юная крысючка стала вести себя столь неподобающим образом.

— Если Гаррет не вышвырнет тебя отсюда, я сама наподдам тебе так, что ты убежишь, спрятав свой ободранный хвост между хилых ножек. А потом возьмусь за твоих друзей-идиотов.

Джон Растяжка утратил на некоторое время свой и без того ограниченный дар речи. Наконец, кое-как собравшись, он спросил:

— Разве ты здесь не пленница?

— Что? Пленница? Ты законченный идиот! Я здесь живу. И хочу здесь жить!

Ха! Мне показалась, что хитроумная крысючка только что врезала мне под дых. Ощущение лишь усилилось, когда по помещению прокатилась волна веселья дохлого Логхира. Эта проклятая Паленая на ходу подметки рвала!

«Джон Растяжка, вне всякого сомнения, верит в то, что мисс Пулар удерживается здесь насильно, и ее необходимо спасать. Кроме того, мистер Растяжка, хоть и является законченным преступником, в глубине души — неисправимый романтик, каким был в свое время (хотя в это и трудно поверить) мистер Надега. И это — уязвимое место нашего дорогого мистера Джона Растяжки».

И наш дорогой мистер Джон Растяжка получит полной мерой, если решит что-то предпринять в моем доме.

— Растяжка, почему бы нам не пройти на пару минуту в мой кабинет, чтобы потолковать как мужчина с мужчиной.

Не стесняйся, хватай еще бутерброд, пока Паленая все не прикончила.

* * *

Я начал говорить, а Растяжка все никак не мог оправиться от лицезрения Элеоноры.

— Как поступят твои ребята, если узнают, что им пришлось понести потери ради спасения юной крысючки, которая вовсе не желает быть спасенной? Несколько ваших погибло. Еще больше — за решеткой. Ты знаешь, что в тюряге им придется несладко.

— Ненамного хуже, чем на улицах. Война закончилась, работы для нас нет. У людей не осталось никаких мотивов относиться к нам с уважением. Те, кто окажется в тюрьме, не так долго, как мы, будут влачить жалкое существование. Что касается побоища у конюшен, то нам просто не повезло. Для операции было выбрано неудачное время, и кроме того, нам не сказали точно, какой материал изъять.

— Возможно, вы не учли еще и настроения соседей?

— Естественно, не учли. Крысиный народ в той округе не селится. Но размер оплаты оправдывал возможный риск.

— Так бывает всегда. До тех пор, пока не появляются жмурики.

— Возвращение Пулар Паленой — больше, чем мое личное предприятие. За нашими действиями наблюдает все крысиное сообщество. Да, мне необходимо спасти ее! Даже несмотря на то, что из ее уст я слышал на чистом карентийском о желании остаться в твоем доме. Мне трудно поверить в искренность ее слов о стремлении жить среди людей.

— Могу объяснить тебе, почему она этого хочет. Ты слышал расхожее выражение «Жалок, как собака крысюка»?

— Да, слышал, и понимаю, что оно значит.

— Так я могу сказать тебе, чье существование еще более жалкое, чем у собаки крысюка. Это существование — крысючки. Поразмысли над моими словами.

Еще одно очко в его пользу. Большинство крысюков не воспринимают абстракций. Им обязательно надо рисовать картинку.

— И это еще одно объяснение тому, почему Надега придает Паленой символическое значение и считает необходимым вернуть ее в крысиное сообщество, — сказал он. — Паленая — живое доказательство того, что можно жить не так, как жили прежде многие поколения крысюков.

— Надега отказался от этой затеи и заявил, что крысючка его больше не интересует. Так ему посоветовали высшие авторитеты. В обмен Синдикат обещал сохранить ему жизнь.

Но он глуп, если полагает, что сможет обвести Сообщество вокруг пальца. И я хочу немного подстраховать тебя, себя, ее и Надегу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Паленая — мой друг. Фунт Застенчивости. Она — одно из самых замечательных созданий из всех, кого я знаю. И я говорю не только о крысюках или людях. Я говорю обо всех видах мыслящих тварей. Я хочу, чтобы она стала тем, кем мечтает стать, если дать ей шанс. Невзирая ни на обычаи, ни на политику крысиного народа. Несмотря на предрассудки других рас. Ты меня понимаешь?

— Нет. Но спорить не стану. В том случае, если Паленой не будет угрожать Надега.

— Ответь на вопрос. Как поступят твои друзья, если узнают о твоем согласии?

— Если мы не вернем Паленую? Они придут в такую ярость, что смогут меня убить.

— Так я и думал. Вы, крысиный народ, мягкостью нравов не отличаетесь. Так, может, тебе стоит стартовать с гандикапом… Впрочем, нет. Подожди. Кажется, я нашел выход. Побудь здесь немного. — Я выскочил в коридор и крикнул:

— Паленая, вали сюда. Да-да! Принеси бутерброды! — Как только она вошла, я захлопнул за ней дверь и сказал:

— Паленая, детка моя, амулет «я тебя вижу, ты меня — нет» пропал, однако тебе все же придется его вернуть, чтобы мы смогли вывезти Кейзи из города.

О том, чтобы сдать эльфа Охране, я не подумал. Главным образом потому, что просто забыл.

Усы Паленой отогнулись к ушам. И причем весьма далеко.

Значение этого действа я уловил сразу.

— О нет! Ты этого не сделаешь, злая девчонка. — Крысючка не только знала о наших с Евас занятиях, она за ними наблюдала. — Ты научилась пользоваться амулетом, верно? — Теперь она стала обладать и магическими навыками. И ничего мне не сказала. — Старые Кости, ты нас слышишь?

«Как всегда настороже».

— В таком случае покажи Паленой, что я от нее ожидаю.

В доме было слишком много нескромных ушей, которым я доверять не мог.

Теперь и Покойник узнал об уроках, которые я преподал Евас. Раньше он об этом не догадывался, хотя о них было известно трем находящимся в доме существам. Евас, видимо, научилась прекрасно блокировать мысли, и при этом не только свои, но и чужие.

«Ошибаешься, Гаррет. Я все знал, потому что об этом знали пикси. Однако это меня не касается, а у меня нет привычки совать нос в чужие дела».

Из скромности он не упомянул о том, что не смог стать прямым свидетелем события.

Значит, пикси все знают. Интересно, кто это еще до сих пор не узнал?

«Дин, например».

— А Фасфирь?

«Фасфирь знает».

Уф… Он был прав, когда говорил, что это сугубо личное дело. Впрочем, раньше подобные соображения никогда не мешали ему высказывать свое мнение. И почему старушка Фасфирь позволила дохлому Логхиру прочитать свои мысли?

Однако времени на размышление у меня не было. Следовало заняться делом.

Я повернулся к Растяжке:

— Мы предпримем следующее. Паленая пойдет с тобой вся из себя белая и пушистая. Мы делаем это потому, что хотим видеть тебя в числе наших друзей. Пусть весь крысиный народ восхищается твоим успехом. Но предупреждаю.

Паленая в какой-то момент исчезнет. Словно пламя свечи, на которое сильно дунули. После этого заляг на дно на несколько дней. Вокруг Надеги и всех ему подобных начнут происходить различные события. Будь внимателен и постарайся не повторять его ошибок, когда удача повернется к тебе лицом.

Джон Растяжка понятия не имел, о чем я говорю, но слушал, навострив уши.

Очень скоро он все поймет.

— Съешь еще бутерброд, пока Паленая будет собираться.

Растяжка и его подручные последовали моему совету с потрясающим энтузиазмом. Я сказал Растяжке, что он может еще немного подзаработать, продолжив охоту на эльфов, Мне по-прежнему хотелось потолковать с Ластиром и Нудисс.

Я услыхал, как Паленая спускается по ступеням, и поспешил встретить ее у подножия лестницы.

— Будь предельно осторожна. Чтобы тебя не схватили, не позволяй никому к себе приближаться. Исчезни сразу, как они посмотрят в другую сторону. Но сделай это так, чтобы крысюки не смогли обвинить в твоем исчезновении Джона Растяжку. И не оставляй следа, который они смогут взять по запаху.

— Ты действительно обо мне тревожишься?

— Конечно. Ты же мой друг.

— Отлично. В таком случае все в порядке. Я говорю о тебе и Евас. Или о тебе и Кайен Проуз. Или о тебе и о ее дочери.

Таких крысиный народ, в отличие от людей, не очень трогает. Мне было довольно любопытно взглянуть. Евас скоро узнала о моем присутствии, но к тому моменту ей уже все стало безразлично.

Будь у меня крысиные усы, они отогнулись бы к ушам или даже завязались узлом на затылке. Мне казалось, что чем больше я смотрю на Паленую, тем меньше ее знаю. Может, мне пора перестать использовать ее в качестве зеркала?

— Держись предельно осторожно.

— Не беспокойся, Гаррет. Я не допущу, чтобы со мной что-то случилось. Потому что когда-нибудь очередь дойдет и до меня.

Спасите!

67

— Что мы можем иметь от этой парочки? — спросил я Покойника, выпроводив из дома крысюков и отправив Попку-Дурака следить за ними.

За Паленой непременно следовало присмотреть. Я не стал бы осуждать Надегу, реши он напасть на своих врагов. Не трудно было представить, как старик возрадуется, увидев среди них мою ненаглядную крысючку. В таком случае он не нарушил бы ни единой буквы своего соглашения с высшими авторитетами.

«Ничего такого, что заслуживало бы интереса. Мистер Бик Гонлит продолжал свои попытки продать мисс Пулар даже после того, как ты вежливо попросил его этого не делать. В качестве награды его просто обменяли на мисс Пулар. И вот он у нас».

Бик недовольно скривился — на сей раз Покойник поделился своей мудростью и с ним.

Мысль эта была, видимо, передана с особой силой, поскольку сидевшая в темном углу на высоком табурете Фасфирь задергалась. Она сидела, скрестив ноги, а света в помещении было в общем достаточно, чтобы открыть для всех эту лишенную какой-либо элегантности картину. С концепцией нижнего белья эльфийки, надо полагать, знакомы не были. С понятием скромности — скорее всего тоже.

«К услугам крысюков, которые только что покинули наш дом, обратился мистер Кейзи. Многие из них действуют вне банды, возглавляемой мистером Джоном Растяжкой. Все нанятые мистером Кейзи крысюки должны были полностью очистить мастерскую Кипроса Проуза: руководители мистера Кейзи приказали ему обеспечить уничтожение всех изобретений Кипроса».

Я не произносил слова вслух, задавая вопросы бесшумно в глубине гортани.

— Каким образом? Неужели он обладает волшебным средством, позволяющим ему разговаривать с людьми в другой стране?

«Видимо, да».

Неудивительно, что ребятки с Холма так стремятся наложить лапы на серебристых эльфов. Я даже в мыслях представить не мог, каким мощным оружием является система мгновенной связи. Армия, обладающая такими средствами, будет непобедимой.

«Совершенно верно. Получить от мистера Кейзи какую-либо информацию чрезвычайно трудно. Однако это можно сделать, если действовать исподволь, проявляя чрезвычайное терпение. В отличие от Фасфири он не может скрывать свои мысли длительное время».

— А не можем ли мы с ее помощью заставить Кейзи пойти на сотрудничество? Ведь в его распоряжении остался единственный действующий корабль. Ты не знаешь, где он может находиться? Если нам известно это станет, все остальные серебристые эльфы мгновенно превратятся в наших лучших друзей.

«Весьма возможно. И мне известно, где находится корабль.

Приблизительно».

— Приблизительно? И?… Или это будет «но»?

«Судно защищают мощные магические силы. Определить точное местонахождение будет чрезвычайно трудно. Наши посетители не так, как мы, смотрят на пространственное перемещение. Они видят цвета, которые не различаем мы, слышат то, что мы не слышим, и чувствуют то, что мы совершенно не ощущаем».

— Ну ладно. Как по-твоему, не натворит ли Кейзи новых безобразий, если мы его отпустим?

«Во всяком случае, попытается. Такова его натура. Его нрав во многом похож на твой. Кейзи сделает все, чтобы успешно завершить работу, на которую подрядился. Приказ об искоренении опасных знаний он получил совсем недавно.

Каким образом передавалось распоряжение, мне неизвестно.

Боюсь, что теперь Кипросу Проузу грозит настоящая опасность, поскольку молодой человек хранит в голове массу блестящих задумок. Все эти задумки он почерпнул у своих неуловимых друзей».

— Тогда его следует держать здесь.

Если этот урод сделается невыносимым, устрою ему небольшие каникулы в тюрьме Альхар.

Перейдя на обыкновенную речь, я сказал:

— Бик, мы дадим тебе еще одну возможность убраться с нашего пути подобру-поздорову. Но в качестве оплаты ты отнесешь мое письмо в Альхар полковнику Тупу. У меня нет времени доставить послание самому. Надеюсь, ты способен сделать это, не заблудившись по дороге? Если вдруг забудешь о моей просьбе, я тебя непременно найду и заставлю сожрать твои магические сапоги. Вначале правый, а затем левый. Или наоборот, по твоему выбору. Это письмо имеет для меня очень большое значение и должно быть у адресата не позднее чем через час.

— Скажи, Гаррет, почему ты с таким тупым упорством отравляешь мне жизнь?

— Ты все поймешь, Бик, если посмотришь в лицо фактам. Кто все это начал? Думаю, тебе следует точить зуб на Кейзи. Этот урод перед тобой. Он одет, как ты. Кейзи заставил тебя лезть на стену, изобразив из себя Кайен Проуз в состоянии течки. И в то же время работал с Кайен, прикидываясь тобой. (До чего же умен любимый сын мамы Гаррет.

Иногда он замечает яму уже через минуту после того, как в нее угодит.) Но ты с Кайен разошелся, потому как тебе страшно не повезло. В самый ответственный момент старый добрый Кейзи проявил полную несостоятельность. Ведь серебристые эльфы на подобные дела не способны, кем бы они там ни прикидывались.

Бик зарычал. Он не желал выслушивать мои глупые теории.

— Взгляни на него. Он же похож на твое отражение в зеркале комнаты смеха! (В том зеркале, которое сделало бы его тощим и высоким.) Впрочем, достаточно. Я не намерен тратить время и убеждать тебя в очевидном.

— Тогда давай свое проклятое письмо, и я отсюда свалю.

— Не забудь упомянуть меня в своем завещании, Бик, ведь в этом городе никто не относится к тебе так хорошо, как я, — бросил я, поймав себя на том, что думаю о пиве.

Дело в том, что после загородного пикника я не выпил ни капли. Но и сейчас времени у меня не было. Меня ждала важная работа за стенами дома.

— Я не целую тебя на прощание, Бик, ибо опасаюсь, что тебе понравится, и ты вернешься за новым поцелуем.

Я закрыл за ним дверь.

— Искренне надеюсь, что видел Бика Гонлита в последний раз. Этот тип похож на москита. Неприятность не слишком серьезная, но ведь он будет донимать до тех пор, пока не пришлепнешь. Интересно, появится ли у него новый повод пищать над моим ухом?

«А что, если Охрана его арестует?»

— Об этом я не подумал. — Очередное проявление тупости с моей стороны. — Но Бик подумает непременно и до ареста не доведет. На это у него ума хватит. Жаль, что я не смог послать за ним птичку.

«Можешь направить за ним пикси. Эти существа никак не отрабатывают своего содержания».

— Боюсь, это слишком опасно. Для пикси. Поверим Бику на слово. Я же собираюсь помыться, переодеться и отправиться в лагерь Тейтов. У меня свидание со старым Уиллардом.

Весельчак не воспользовался возможностью порассуждать на темы морали, хотя наверняка обратил внимание на мои — отнюдь не обязательные — объяснения, почему я намерен оказаться вблизи свирепой рыжульки, которая все никак не может решить, какую роль она хочет сыграть в моей жизни.

68

— Полагаю, мы в деле, — сообщил я Покойнику после нескольких часов, проведенных в обществе Уилларда Тейта.

Голова у меня изрядно кружилась. Уиллард Тейт обожает славное бренди и не прочь слегка принять на грудь в обществе симпатичных ему людей. А в данный момент я, несомненно, вызывал у него симпатию.

Остальные Тейты пьют вино, причем у каждого — свой любимый сорт. Я же к любителям испорченного виноградного сока себя не причисляю. Больше всего я люблю варево Вайдера. Особенно тот сорт, в котором много хмеля. Однако нельзя быть невежливым, когда тебя угощают напитком богачей.

Кроме того, мне было трудно следить за количеством выпитого — меня постоянно отвлекали от подсчета Тинни и ее кузина Роза.

— Все партнеры соберутся на совещание после того, как Морли предоставит нам помещение.

Я хотел отправить Морли в ностальгическое путешествие.

В то далекое время, когда его «Пальмы» носили название «Домик радости» и служили нейтральной почвой для сборищ того типа, что я планировал. Морли — хороший друг, он заслуживал, чтобы его включили в дело.

«Превосходно. С некоторой неохотой вынужден признать, что это — лучшая мысль из тех, что посещали тебя в последнее время».

— Паленая еще не вернулась?

«Вернулась более часа назад. Все прошло как нельзя лучше. Она ела и пила, как лесоруб, а потом отправилась спать.

Как выяснилось, это дитя способно поглотить огромное количество пива».

— Если она намерена продолжать поглощать пиво в моем доме, ей следует продемонстрировать способность добывать наличность. А как поживает наш цыпленок джунглей?

«Все еще там. Ведет наблюдение за тюрьмой Альхар. Хочет выяснить, чем охранники ответили на твое послание».

— Возможен лишь один ответ. Только не говори мне, что они ничего не предприняли.

«Во всяком случае, ничего заметного. Были какие-то хождения туда-сюда, но поскольку мне неизвестны тюремные порядки, я не могу сказать, насколько это движение отклоняется от нормы. Кроме того, нам не следует забывать, что мы живем в политизированном обществе. То, что хотел бы предпринять полковник Туп, не всегда совпадает с тем, что ему позволено. Подобное расхождение особенно вероятно в том случае, если кто-то из жителей Холма вложил средства в предприятие Надеги».

— Знаю. Мы живем в бессердечном мире. Или, если хочешь, в мире с черным сердцем. А теперь я и сам созрел, чтобы заняться пивом. А потом завалюсь спать.

* * *

Вы, наверное, тоже не раз убеждались в том, насколько часто самые сладкие ваши мечты и возвышенные идеалы рушатся при встрече с суровой реальностью.

Внезапно проснувшись, я обнаружил, что еще во сне начал заниматься любовью. Неужели Евас пришла закрепить свои знания? Хотя… Лишь проведя некоторую исследовательскую работу, я сумел определить, что моей ночной ученицей на сей раз стала не Евас, а ее подруга. Несмотря на свое высокое звание (им она, видимо и воспользовалась, отставляя Евас), Фасфирь оказалась прилежной ученицей. Во всяком случае, в решимости познать все, она нисколько не уступала Евас. А в желании сделать все как можно более правильно даже ее превосходила. Словом, Фасфирь ушла, только когда в доме началось утреннее движение.

Как верно я поступил, заранее предупредив всех, что буду дрыхнуть до упора!

69

Как выяснилось, Дин моих слов не слышал. Или просто решил на них наплевать. Он меня растолкал и одарил самым суровым взглядом. Этот взгляд старик обычно приберегал, чтобы осуждать мою праздность, когда не мог выразить негодование словами. Более сурового взгляда он бы и изобразить не смог, узнай он даже о ночных уроках, что я дал Евас и Фасфири, — Поднимайтесь, мистер Гаррет! — заявил он. — Вам пришло письмо, которое требует вашего внимания. Кроме того, возле дома находится мисс Торнада. Сейчас она громогласно оповещает мир о всех ваших — увы, многочисленных — недостатках.

— Сомневаюсь, что она на это способна. У нее не было возможности составить их полный список. Если, конечно, ты не выступил в качестве ее тайного советника.

— Прибыли рабочие, — добавил Дин быстро и негромко, словно это совсем незначительное событие.

Итак, Джон Растяжка отпустил Торнаду. Умница. Для нее это тоже хорошо. Зато мне ничего хорошего не обещает, особенно если она будет вопить на улице о моих порочных связях с отвратительной тройней близнецов Без Образием, Без Дельем и Без Ответственностью. Честно говоря, я не понимал, почему Торнада этим занимается, ведь большинство ночей она проводит в своей постели. И в отличие от меня — в одиночестве.

— Ни одно из этих дел не представляется мне срочным, — пробормотал я, прекрасно зная, что старик не отстанет хотя бы потому, что я лежу в то время, когда солнце уже вылезло из-за горизонта.

Дин пожал плечами. Похоже, обычно агрессивное утреннее настроение его покинуло. А покинуло оно Дина потому, что его заинтриговал валяющийся на полу предмет. Не исключено, что в последний раз он видел этот предмет, когда передавал его Фасфири. Сейчас Дин мучительно пытался связать в уме некоторые факты.

Но затем, видимо, решив, что ему почудилось, домоправитель снова взялся за меня.

— Буду внизу через пять минут, — сказал я.

* * *

Следуя инструкциям Покойника, Дин впустил в дом Торнаду. Она прямиком ворвалась в кухню, где я в окружении своего гарема наслаждался завтраком.

— Выпей чашечку чая, — сказал я и добавил: — Если ты по-прежнему предпочитаешь вести себя неприлично, я выкину тебя на улицу. Там ты продолжишь развлекать наблюдающих за моим домом агентов тайной полиции.

Торнада была на взводе и сотрясала воздух самыми разнообразными непристойностями. Однако упоминание о банде Шустера несколько охладило ее пыл. К превеликому сожалению, мне не удалось запомнить всех тех синонимов слова «ягодицы», которые она пустила в ход. Впрочем, это не суть важно, ведь все равно в моей памяти отложилось немало ее слов и выражений, не входящих в лексикон монахинь.

— Ты, кажется, получила свободу? — спросил я, наливая чай себе и Евас. Последняя, судя по виду, была потрясена тем, что создания подобные Торнаде вообще существуют. — Подумай об этом. И ни один драгоценный волосок на твоей милой головке на пострадал, не так ли? Потрясающе.

Я здесь был ни при чем, но ей об этом знать совершенно не обязательно.

Торнада слегка поразмыслила. Сообразив, каких неприятностей ей удалось избежать, она плюхнулась за стол и вступила в соревнование с Паленой по части жратвы. Занималась она этим полезным делом молча, пока не почувствовала, что готова обрушить на меня очередную лавину обвинений.

Улучив момент, когда ее рот был забит до отказа, я спросил:

— Как крысюки ухитрились тебя схватить? Я предчувствовал, что что-то должно случиться, и попросил Морли прислать тебе в помощь своих людей. Неужели они не появились?

— Эти…нюки? — Кажется, она сказала именно это, точно не знаю, ведь ее рот по-прежнему был забит, а с губ сыпались крошки. — Эти засранцы меня кинули.

Я горестно вздохнул. На сей раз слова Торнады я перевел без труда. Они означали, что она вела себя, как последняя стерва, и ребята ушли, справедливо решив: пусть эта сука получит то, что заслуживает. Морли наверняка примет их сторону да еще и потребует, чтобы я полностью оплатил его парням моральный ущерб. И будет скорее всего прав.

Торнада, как обычно, проявила себя своим злейшим врагом.

Может, ей стоит взять несколько уроков у Саржа?

У входной двери послышались тяжелые удары, дом задрожал.

— Что за дьявольщина?! Неужели кто-то пустил в ход молот?

На какой-то миг я подумал, что Дорис творит с моим жилищем то, что в свое время отказался сделать с квартирой Кейзи.

На мой вопрос никто не ответил, но Дин вдруг повел себя как-то странно.

Я вспомнил, что старик, приводя меня в чувство, говорил о приходе рабочих.

Заглотив свой чай, я направился к двери, обратив внимание на то, что у меня с утра ничего не болит. Это было прекрасное и удивительное чувство. Я привык к тому, что в результате трудовой деятельности у меня всегда болели какие-то части тела.

Шум разбудил Попку-Дурака, и проклятая птичка принялась с ходу вопить:

— Помогите! Помогите! О, мистер! Умоляю, только не это…

— Заткни свой грязный клюв, гнусный извращенец! — гаркнул я, сунув голову в дверь маленькой комнаты рядом с входом. — Твои вопли, клуша, всем обрыдли. Мы их слышали миллион раз.

«Подожди»

— Да?

«Кажется, у нас посетитель»

— Я уже догадался. Он пытается разрушить дом.

«Ты ошибаешься. Это каменщики вынимают пару кирпичей, чтобы открыть доступ пикси к пустотам в стене».

Внешняя стена моего жилища сложена из трех рядов темно-красного кирпича, и, как часто бывает при такой кладке, в среднем ряду кирпичей оставалось множество пустот.

Итак, какой-то гений пришел к выводу, что эти дыры могут служить прекрасными апартаментами для крылатого народца. Ничего себе! Теперь они будут устраивать свои разборки буквально в стенах моего дома. Днем и ночью.

Надо полагать, этим непризнанным гением был старикан, смысл его жизни состоял в том, чтобы вначале устроить в кухне бедлам, а затем, ворча, приводить все в порядок.

Как и сказал Покойник, кто-то стучал во входную дверь.

Такой стук (а в нем звучали уверенность и нетерпение) у меня обычно ассоциировался с тайной полицией.

В своей догадке я не ошибся, хотя знаком с посетителем не был. Возможно, по этой причине его ко мне и послали.

Если бы они пожелали иметь со мной дело напрямую, то послали бы одну из сотен знакомых мне рож.

— Да?

— Я курьер. У меня для вас послание от полковника Тупа.

Ну надо же! Я удостоился письменного ответа.

Посыльный вручил мне небольшой свиток, повернулся и замаршировал прочь. Казалось, он марширует под барабанный бой, недоступный слуху простого смертного. Курьер направился прямо к дому миссис Кардонлос — надо полагать, за самой свежей агентурной информацией. Как видите, я все-таки ошибся. Наша тайная полиция даже не пытается действовать тайно.

«И что мы имеем?»

— Доклад о мерах, принятых в отношении Надеги и некоторых других гангстеров-крысюков, использующих для ведения финансовых дел рабский труд, — ответил я, закрывая дверь при помощи локтя и плеча, поскольку руки были заняты свитком.

«Полковник Туп демонстрирует большую щедрость».

— Точно. Не завидую этим гангстерам крысиной породы.

Не хотелось бы мне оказаться сейчас на их месте.

То, что Туп решился доверить бумаге, было лишь верхушкой айсберга. Я начал испытывать сожаление, что заварил эту кашу, ведь практические действия полковника по пресечению преступной деятельности крысюков наверняка окажутся, по моим меркам, чрезмерно жестокими.

— Тебе известно, — спросил я, — что среди всех проживающих в Танфере разумных существ одни только крысюки не имеют никаких юридических прав? Закон защищает их меньше, чем тягловых волов или ломовых лошадей. Каждый волен поступить с ними, как пожелает, не опасаясь последствий.

Отношение к этим разумным существам такое, словно они — самые обычные крысы.

«Тогда легко понять, почему они так озлоблены».

— В лучшем случае лишь у одного из сотни подданных нашего короля хватит мозгов понять или даже разделить мое беспокойство.

«Только не кричи о своем беспокойстве на улице. Пока о полном отсутствии прав у крысюков знают немногие. Если это станет достоянием масс, за крысюками начнут охотиться ради их шкур, хвостов, когтей, усов или еще чего-нибудь».

Весельчак был прав. Желающих поохотиться на крысюков найдется сколько угодно. В Танфере есть множество людей, не знакомых с такими понятиями, как совесть, жалость или раскаяние, — людей, которые по природе своей просто не способны воспринять подобные абстракции, сколько бы им не долдонили.

— Я спустил с цепи зверя.

«Может, оно и к лучшему. Правда, мистер Шустер не знает иных границ, кроме тех, что устанавливает себе сам. Хотя такие границы действительно существуют, его действия представляются мне, как правило, чрезмерно свирепыми. Мистер Шустер примется истреблять крысюков с первобытным энтузиазмом, но каждый из уничтоженных его людьми крысюков будет действительно опасным преступником».

— А если бы они были невиновны, их бы не убили? Да? Я очень давно знаком с правилами этой древней игры.

«Придет время, когда Мистер Шустер, несомненно, выдвинет этот тезис. Но это будет не сегодня и не завтра. Сегодня он станет повторять, что он всего лишь человек, страдающий от чрезмерного идеализма».

— Должен ли я сообщить об этом Паленой?

«Она все равно об этом узнает».

— Сообщить Паленой о чем? — спросила крысючка, входя в комнату Покойника. С ней был запас продуктов, способный обеспечить большое семейство крысюковв течение жизни целого поколения.

— О том, что Охрана, руководствуясь точной агентурной информацией, добытой агентами Шустера, обрушила карающую длань на Надегу и некоторых других известных крысюков. Это сделано потому, что Надега и другие держали в рабстве людей.

Впрочем, уточнение «людей» теоретически не имело смысла — рабство во всех его видах и формах запрещено вне зависимости от расы раба.

У нас, конечно, существуют некоторые виды принудительного труда. Чаще всего они встречаются в отношениях учитель — ученик или заемщик — кредитор. Преступник по суду может быть отправлен на каторжные работы. Но прямое владение одного разумного существа другим полностью исключены. Во всяком случае, по закону. Однако в жизни все не столь радужно.

А как прикажете понимать слова Тупа: «Точная агентурная информация»? Неужели до этого они пребывали в неведении о существования рабства? А может, они все же знали?

Будучи по природе циником, я спросил себя, не является ли этот рейд всего лишь очередным рекламным трюком органов правопорядка. А провели они его сейчас только потому, что какому-то типу, с чрезмерно длинным языком и к тому же отягощенному идиотскими моральными принципами, стало известно о преступных проделках крысюков.

— Рейды были проведены с чрезвычайной жестокостью, — сообщил я Паленой.

Это было сделано, как я понимал, намеренно демонстративно, поскольку Охрана желала довести до всеобщего сведения, что в игру вступает новая и очень могущественная сила.

Если Дил Шустер решился выступить против Организации, всех нас ждут по-настоящему трудные времена, ведь число «плохих парней» из преступного мира значительно превосходит численность «хороших парней» из органов правопорядка.

И кроме того, «плохие парни» располагают такими финансами, которые органам власти и не снились.

— И ты устроил это, чтобы обезопасить меня?

— Нет. Надега тебе ничем не угрожал.

На меня Паленая не рассердилась. Весь свой гнев, вызванный предательством, крысючка обратила на себя. Она вовсе не хотела, чтобы на Надегу обрушились несчастья, но получилось как раз так, что старик и другие представители ее расы страдают по ее вине.

— Ты прав, Гаррет. Абсолютно прав. Жизнь — большая, злая сука.

— Но смерть и того злее.

— А как Фунт Застенчивости? С ним все в порядке?

— Не знаю. Я пытался его предупредить. Остается надеяться, что он прислушался.

— И что же нам теперь делать?

Я открыл было рот, но тут же закрыл.

«Если не возражаешь, Гаррет, я хотел бы предложить перейти в нашем общении на тот уровень секретности, которого мы обычно придерживаемся в присутствии мисс Тейт».

Я не возражал, но это не означало, что я буду полностью придерживаться стандартов высшей безопасности.

— Хоть я теперь и вхожу в твою команду, — продолжала Паленая, — я не прошу ни о жалованье, ни о чем другом.

— Здесь никто не получает жалованья. Но чем больше здесь народа, тем больше приходится вкалывать, чтобы обеспечить всех едой и одеждой. А глядя на то, сколько ты лопаешь… А ты, случаем, не беременна?

Во всем этом зверинце для полноты счастья не хватало только выводка новорожденных крысючат.

«Не очень умное предположение, Гаррет. Не очень умное».

Старые Кости были правы. Мне наконец удалось обидеть Паленую. И ее главный упрек имел под собой серьезное основание. Оказывается, я высказал предположение, ничего не зная о крысином народе. Мое невежество действительно было безгранично, ведь я не знал даже о том, что крысючка в отличие от наших женщин может понести лишь в строго определенные периоды жизни.

И в ее жизни этот период пока был только один раз, да и то мать и старшие сестры тщательно следили, чтобы ничего не произошло.

— После первого периода даже полоумная крысючка способна регулировать свое состояние. Я обращаюсь к тем же аптекарям, к которым ходят ваши женщины. И к тем же магам.

Паленая закатала рукав и продемонстрировала мне амулет, который, как я знал, носят все особи женского пола старше девяти лет. Мы живем в жестоком, злобном и непредсказуемом мире. И с самой добропорядочной девушкой может произойти несчастье. Ни одна женщина в здравом уме не желает портить себе жизнь ради минутного удовольствия или из-за нападения негодяев.

Несмотря на это, нежелательные последствия возникают весьма часто. Каждому известно, что здравый смысл работает далеко не всегда.

— Это совсем не трудно. Но большинство крысюков не любят, когда крысючки контролируют рождаемость. Мало кто из моих сверстниц на это отваживается. Надо обладать большим мужеством, чтобы ускользнуть из семьи и заказать амулет. Хоть каждая крысючка и знает, где их делают.

— Что происходит, когда крысюки выясняют, что их дамы пользуются этой штуковиной?

— Ругаются и отбирают амулет. А потом не спускают с крысючки глаз до тех пор, пока не наступает ее период, полагая, что, пережив сезон активного совокупления, она в следующий раз сама не захочет его откладывать.

— Это действительно так? Или мы имеем дело с еще одним проявление мужской самоуверенности?

— Чтобы ответить на твой вопрос, у меня не хватает опыта. Но я видела, как крысючки чуть старше меня, чтобы приблизить свой период, готовили специальный настой из трав.

Одновременно они варили микстуры, которые предотвращают беременность или прекращают, если случайно произошло зачатие.

У меня начинало складываться впечатление, что любовь у крысюков явление столь же безумное, как и у людей.

— «Юная крысючка должна уметь предвидеть события», — говорили мои старшие сестры, — продолжала Паленая. — Они утверждали, что девушка может заниматься любовью несколько недель кряду, если хорошенько к этому подготовиться и принять необходимые меры предосторожности, Я, надо признаться, тут же начал испытывать некоторое беспокойство.

— Несколько недель… — повторила Паленая, и ее длинные ресницы почему-то затрепетали.

Однако мне повезло. Если это, конечно, можно назвать везением. В комнату ворвалась Торнада и с ходу принялась поносить меня и Покойника.

— Вам, парни, не удастся меня кинуть! А ты, Гаррет…

— О чем речь, Торнада? Твои слова мне всегда — бальзам на душу.

— Давай без твоего обычного дерьма, Гаррет.

— Торнада, ну почему ты все время для всех, как заноза в заднице? — Вообще-то это было не так. Большую часть времени она была нормальной девкой, однако мои слова возымели действие — Торнада умолкла, и я продолжил:

— Я попрошу братцев Роуз носить за тобой два здоровенных зеркала, чтобы ты могла взглянуть на себя всякий раз, как начнешь орать. Ты сразу увидишь, какой уродиной становишься.

Лицо Торнады мгновенно обрело идиотское выражение.

Глубиной ума она, надо сказать, не отличалась, и частенько принимала мои высказывания за чистую монету. Вот и сейчас Торнада чуть ли не минуту размышляла, пока до нее дошло, что она столкнулась с очередным проявлением нелепого и никчемного словоблудия Гаррета. А таковым она считала все, что не понимала или с чем не была согласна.

— Вы, парни, отвалите мне все, за чем я пришла.

— Не бойся, ты получишь все, что заслужила. В ближайшее время.

Я не сомневался, что сопутствующее этому созданию нелепое и ничем не объяснимое везение должно когда-нибудь кончиться.

* * *

Руководствуясь настоятельным советом Покойника и своими непоколебимыми принципами, я отослал Торнаду всего лишь с парой монет в кармане. Она была счастлива, прекрасно понимая, что не заслуживала и этого.

Теперь Торнада напьется и подерется с каким-нибудь парнем, который напомнит ей мужа. Потом она, возможно, с этим парнем переспит, если ему повезет остаться в живых после полученных побоев. Затем, все еще находясь под влиянием винных паров, но уже начиная страдать от похмелья, Торнада вытащит из постели Плоскомордого Тарпа и примется уговаривать его помочь ей в очередной криминальной затее. Затея, как всегда, окажется абсолютно бессмысленной.

Так однажды, напоив до полусмерти и без того туповатого Гримми Уикса, она уговорила беднягу помочь ей выкрасть Поющий Меч Холма Стыдливого.

Паршивый меч не представлял никакой ценности. Для битвы он абсолютно не годился, а его единственное магическое свойство заключалось в умении петь. Причем весьма скверно.

После того как они его притащили, проклятый клинок не закрывал пасти. Куда бы ни шли Гримми и Торнада, меч, нещадно фальшивя, тянул арии о богах-подкаблучниках и братьях, которые трахали своих сестер, чтобы получить потомство психопатов-героев, истребляющих злобных гномов. Эти полоумные герои почему-то постоянно забывали о том, что состоят в браке с Избранницами Смерти — довольно тупыми и неуемными бабами, изгнанными за какие-то провинности не то с небес, не то из преисподней. Все было оно не так плохо, но Торнаду время от времени навещала бредовая идея объявлять себя одной из этих Избранных.

Над Гримми и Торнадой потешался весь город.

Торнада запаниковала, сообразив, что о них может узнать законный владелец меча, и, улучив момент, сбежала, оставив оружие в руках подельника.

Я, видимо, был единственным человеком в городе, который поверил в грустный рассказ Гримми о здоровенной блондинке, навлекшей на него это несчастье.

Если Гримми переживет четыре года каторги, то вернется на улицы, усвоив один важный урок — с соучастниками преступления желательно знакомиться до того, как отправляешься на дело.

Торнада ухитрилась не сообщить ему даже своего настоящего имени.

— Эй, Весельчак, — сказал я, вернувшись к Покойнику, — как, по-твоему, следует поступить с Кейзи и девочками?

Держать под контролем серебристого эльфа мужского пола было чрезвычайно трудно. Но, оказавшись на свободе, он может представлять опасность. Однако он не заслужил того, чтобы мы передали его в лапы Охраны, а убивать его мне страшно не хотелось.

«Я размышлял над этой проблемой. Все не так просто, как может показаться со стороны. Удовлетворительного ответа я пока не нашел. Не исключено, что сам Кейзи сможет подсказать нам нужный выход».

Лично я в этом сильно сомневался.

* * *

Я сидел у себя в кабинете. После мощных затрат последних дней наше финансовое положение стало гораздо менее радужным, чем раньше. Я горестно вздохнул — это означало, что придется заняться работой.

В кабинет вошла Евас. Она выглядела решительной, холодной и несколько отрешенной. Сегодня на ней было драное платье, пожертвованное одной из многочисленных племянниц Дина — особой значительно более корпулентной, нежели Евас. Платье не вызвало бы восторга и на тех формах, для которых предназначалось. Даже в то время, когда было совершенно новым. Лишенные вкуса ткачи вплели в ткань толстенные нити довольно ужасного вида и столь же ужасной расцветки.

Едва закрыв за собой дверь, она вдруг превратилась в ужасно дружелюбную Евас.

— Я… не могу… больше терпеть…

Кажется, Евас страшно стыдилась того, что потеряла над собой контроль.

Когда наконец я сумелосвободиться, я почувствовал, что где-то в глубине сознания возникли зачатки плодотворной идеи.

Элеонора мне одобрительно подмигнула, а значит, идея была вовсе не плохой.

Если я сумею пережить еще несколько дней…

— Насколько хорошо ты знакома с моим попугаем? — спросил я. — Тебе следует с ним познакомиться получше.

70

Я сделал все, чтобы вся моя команда в целости и сохранности прибыла в «Пальмы». Даже Дин увязался за нами — главным образом для того, чтобы проверить, насколько хорошо работающие на Морли варвары смогли все подготовить.

Если парни Морли и удивились, увидев Паленую и Евас, то своего удивления ничем не выдали. Фасфирь я оставил дома.

Эта, судя по всему, узнала все, что желала, во время единственного, но весьма продолжительного урока.

Что же касается ребят Морли, то их, наверное, уже ничто не могло удивить.

Оглядевшись, я спросил у Саржа:

— Что происходит? Я кинул вам хорошие бабки, и вы должны были подготовить эту забегаловку к…

— Кончай бухтеть, Гаррет. Вали наверх. Там Рохля. Он о тебе позаботится.

Неужели Рохля умудрился влезть на второй этаж и после этого остаться в живых?

— Ловкая задница, — сказал Сарж, словно прочитав мои мысли. — А твои гости завалятся тогда, когда какой-нибудь незрелый щенок уже будет издеваться над твоей плешивой башкой и спрашивать, как ты ухитрился так долго прожить.

— Надеюсь протянуть.

Если, конечно, повезет.

Я отправился на рекогносцировку, оставив Паленую и Евас заботам Дина. Наверху меня приветствовал Рохля.

Я хаживал в дом Морли много лет. С тех самых, пор, как мы стали друзьями. И на верхнем этаже я, наверное, был раз сто. Там располагался рабочий кабинет Морли и его личные покои. Но только сейчас я обнаружил, что за кабинетом имеется узкий коридор. Во время моих предыдущих визитов этот проход был закрыт деревянной панелью, казавшейся частью стены. Коридор вел в банкетный зал, связанный с кухней подъемником.

Впрочем, о существовании подобного места в заведении Морли я мог бы догадаться и раньше. Кроме зала, на втором этаже было несколько комнат, которые также служили темному эльфу хорошим подспорьем в его бизнесе.

Интересно, что происходит в этих помещениях в то время, когда их не арендую я?

Из кабинета материализовался Морли и спросил, пустив в дело свой самый обворожительный тон:

— Вы удовлетворены, сэр? Чем еще я могу вам помочь?

Дотс видел, что я пребываю в некотором замешательстве, и мое состояние ему страшно нравилось.

В банкетном зале стоял широченный стол с двадцатью посадочными местами — по восемь с каждой стороны и по два в торцах. Сервировка была простой, но при этом полностью соответствовала протоколу. Даже придирчивый Дин, поднявшись наверх, не обнаружил никаких огрехов.

Морли, конечно, мог еще кое-чем помочь, но об этом мы потолкуем позже.

— Все отлично. Кроме того, что за столом несколько лишних мест.

— Не коси на меня так мрачно. Я никого дополнительно не приглашал. Мы поставили несколько лишних приборов, чтобы избежать неловкости, если кто-то из гостей приведет с собой спутника или спутницу. Подобное случается часто, хотя я считаю это ужасно дурным тоном.

— Понимаю…

Даже очень хорошо. Дин уже ухитрился приволочь с собой закрытую тряпицей клетку с незваным гостем. Правда, этот гость места за столом не займет. И я сделаю все, чтобы тряпица с клетки не снималась. Петух джунглей вполне способен сыграть роль Покойника, не принимая прямого участия в мероприятии.

— Твои парни позавчера сбежали из конюшни, оставив Торнаду в одиночестве, — заметил я.

— Им следовало сделать это по меньшей мере на час раньше. Эта баба просто невыносима. И с каждым днем становится все хуже и хуже.

— Возможно, у нее проблемы с тобой? И она решила их выместить на твоих парнях?

От обсуждения этой темы Морли уклонился, и я спросил:

— Ты полностью доверяешь своим ребятам на первом этаже?

— Абсолютно.

— У полковника Тупа есть друзья, которые мечтают запустить когти в эту даму. — Я кивнул в сторону Евас. — Нам пришлось воспользоваться закрытой каретой, чтобы по пути сюда ее никто не увидел.

— Если ты хочешь, чтобы ее существование осталось тайной, зачем тогда выставил ее на обозрение?

— Ее присутствие — важный фактор для успеха моей затеи.

— А она действительно она?

— Еще как! Смотреть здесь, конечно, не на что, но, между нами мальчиками, она — та еще штучка. Не обращай внимание на ее высокомерие. Лед тает. А если точнее, то не тает, а сразу превращается в пар. Капелька вина может этому весьма посодействовать. На ее фоне даже моя любимая Кэт покажется скованной и отрешенной.

— Не может быть! А тебе, кстати, известно, что Тинни придет сюда вместе с дядюшкой? Она все поймет, даже не переступив порог комнаты.

Эта мысль мне в голову уже приходила. Но ради успеха конференции рискнуть стоило. Тем более что Тинни рано или поздно все равно на меня за что-нибудь разозлится, ведь ее настроение меняется как погода. Короче, чему быть, того не миновать.

— Она заметит Кайен Проуз и Касси Доуп задолго до того, как обратит внимание на Евас.

— Ну и негодяй же ты!

— На мой взгляд, здесь более уместными будут слова «юный повеса». Однако с какой стати котелок вдруг начал учить сковородку? Ты не представляешь, сколько нервов и сил мне пришлось затратить, чтобы затащить их сюда. И кроме того, они все не замужем.

Вообще-то Морли предпочитает тех женщин, которых небеса благословили мужьями. Особенно мужьями богатыми.

Такие не выступают с требованиями, которых мой друг не в состоянии выполнить. Им есть что терять. Да и потом, Морли Дотс не просто эльф. Он — женатый эльф. Во всяком случае, так он говорит. Я никогда не видел его жены. Да и он ее не видел с тех пор, как был еще ребенком. А может, это была и не жена вовсе, а всего лишь невеста. Не знаю.

Договорные браки у эльфов весьма популярны. Да и среди людей тоже. Особенно когда речь идет о крупных земельных владениях.

— Кроме того, — добавил я, — Тинни сама установила правила, которые лежат в основе наших отношений. Согласно этим правилам, ни один из нас не имеет права предъявлять друг другу претензии, пока наши отношения носят неформальный характер. Она хочет, чтобы этот порядок неукоснительно соблюдался.

— Гаррет, тебе уже стукнуло тридцать. И ты все еще веришь в любовные сказки?

— Я верю в любовные сказки ровно настолько, насколько Тинни сама следует изобретенным ею правилам. То есть ни на грош.

— Будем надеяться, ты понимаешь, что творишь…

После этого Морли поручил всех нас заботам Рохли, сказав, что хочет лично проверить, как встречают моих гостей. Скорее всего он просто хотел убедиться, что приглашенные мною представители низших классов, появляясь в «Пальмах», не отравляют жизнь его высокопоставленными клиентам.

Я с трудом справился с искушением открыть клетку и изгнать Попку-Дурака.

Дин занял свой пост — место за столом справа от моего стула. Он разложил перед собой бумагу, ручки, поставил чернильницу и выложил несколько пишущих палочек, изобретенных Кипом. Старик должен был по возможности точно записать все, что будет говориться за столом, чтобы в дальнейшем избежать кривотолков. Я не сомневался, что остальные участники встречи поступят точно так же. Не сомневался я и в том, что несмотря на все предосторожности, разногласия на тему «кто что сказал» возникнут. Непременно найдутся желающие усомниться в точности записей.

Евас и Паленая, пристроившись за спиной старика, пытались прочитать его предварительные заметки. Интересно, насколько они в этом преуспели?

Меня пугало, как быстро Паленая усваивала грамоту. Искусство письма, впрочем, давалось ей с большим трудом — конечности крысюков не приспособлены к тонким движениям и, судя по всему, ей придется ограничиться унылым выписыванием больших печатных букв.

Но даже и в этом случае она для своего племени существо уникальное.

— Я только что беседовал с мужчиной, о котором тебе говорил, — сказал я Евас, предварительно отозвав ее в сторону.

Эльфийка мгновенно проявила интерес к теме. Она достигла точки, когда уже невмоготу носить маску ледяной холодности. Эта, с позволения сказать, баба страдала какой-то неистовой одержимостью. Мне это казалось милым до тех пор, пока я не был атакован ею в тиши собственного кабинета.

Я вознес благодарность небесам за то, что Фасфири оказалось достаточно единственного урока. У любимого сына мамы Гаррет с трудом хватало сил на то, чтобы ублажить одну Евас, — Он будет прекрасным учителем, — напомнил я ей. — Я ему по этой части и в подметки не гожусь. Эльфы славятся своей выносливостью. — Если, конечно, хотя бы на четверть верить тому, что данный гибрид человека и эльфа говорил о себе. — Да и выглядит он ничего. По нашим меркам, конечно.

Насколько я мог судить по выражению ее лица, эльфийка впала в задумчивость.

— Все готово? — спросил я, устраиваясь рядом с Дином, который с сомнением рассматривал пишущую палочку Кипа.

— Боюсь, я на это уже не способен.

— Если не сможешь записывать дословно, выделяй главные мысли. А вот и Плеймет.

Как только я поднялся, чтобы приветствовать старого друга, ко мне пристроилась Паленая.

— Что ты затеваешь с Евас? — спросила она.

— Ничего.

— Гаррет!

— Просто предоставляю своему лучшему другу возможность приобрести уникальный опыт и познакомиться с необыкновенным явлением.

— А мне кажется, ты затеваешь что-то другое.

— Неужели? Впрочем, прервем на время нашу плодотворную беседу. Мне необходимо потолковать с Плеем.

Плеймет привел с собой Кипа. Ни мамы Кипа, ни его сестры с ним не было. Рафи тоже отсутствовал. О бедном безответном Рафи, наверное, просто забыли.

Плеймет выглядел вконец опустошенным.

— Я больше не могу, Гаррет. Охранники денно и нощно наблюдают за моим домом. В любое время дня и ночи они врываются ко мне и задают вопросы.

Даже Кип казался присмиревшим. Он почти не вертелся и не делал попыток сбежать от Плеймета. Этот дегенерат, появившись в «Пальмах», даже никого не оскорбил.

— Где остальная часть семейки? — спросил я.

— Не знаю, придут ли они. Кайен сказала, что будет, и, по моим расчетам, уже должна была бы быть здесь.

— Она должна прийти. Мы будем юридически уязвимы, если создадим фирму, в которой один из партнеров настолько молод, что даже не умеет писать. Его мамаша нам просто необходима.

— Понимаю. Но и ты должен понять, что ее опекунский статус будет поставлен под сомнение, если того пожелает достаточно влиятельная личность. Она женщина, и ее возможности самостоятельно заключать контракты существенно ограниченны. Если окажется, что твоя затея сулит большие деньги, вокруг нас сразу начнут кружить шакалы.

Плеймет был абсолютно прав. Женщинам, которые пытаются самостоятельно отвоевать себе место под солнцем, приходится плыть против течения, вступая в схватку с кучей древних законов. Кайен как вдова имела определенные юридические преимущества. У нее не было отца, и ни один из сыновей еще не достиг совершеннолетия. Тем не менее, как верно заметил Плеймет, если запахнет по-настоящему большими деньгами, тут же сыщется человек, который предпримет юридические шаги, чтобы стать ее официальным опекуном.

— Я опасаюсь, что объявится папаша и предъявит свои требования.

— Я думал, он умер.

— Нет. Просто исчез. Предположительно умер. Даже если последнее верно, кто-то может объявить им себя. И это будет его слово против слова Кайен. Слова женщины сомнительной морали. Пока будет идти разбирательство, этот парень натворит много пакостей.

— Со сломанными конечностями много пакостей не натворишь.

— Во всяком случае, все будет не так просто, как тебе кажется.

— Иногда я ненавижу людей, Плей, и порой мне бывает трудно убедить себя, что Шустер не прав, истребляя любым способом отбросы общества.

— Думаю, это не самое точное из твоих умозаключений, Гаррет. Дело в том, что как раз отбросы общества и добираются до самых вершин. Смотри, кто-то пришел.

Эти «кто-то» были Макс Вайдер и его очаровательная дочурка Алике. Дочурка вырядилась с явным намерением уложить всех мужчин на месте. Алике просто обожала любые знаки внимания со стороны лиц противоположного пола, Вслед за Максом появился Манвил Джилби, а за Манвилом наш первый незваный гость — отвратительный Конго Грив.

Создавалось впечатление, что ради торжественного случая Конго открыл новую баночку ваксы для полировки черепа, Его восьмидюймовый лоб нестерпимо блестел.

Озорная и лукавая Алике двинулась прямиком ко мне.

Голубые глазки сверкали, как пригоршня бриллиантов. Она послала мне шаловливую улыбку и слегка наклонилась, чтобы я мог полюбоваться ее, мягко говоря, шаловливым декольте.

— Скверная девчонка, — сказал я. — Папочка Гаррет сейчас тебя отшлепает.

— Обещаешь?

— Нет. Ты безнадежна.

— Совсем напротив. Я преисполнена надеждой. Я знаю, что вечно ты сопротивляться не сможешь. О, похоже, ты сегодня даже приоделся.

С этими словами она схватила мою руку и провела ею по некоторым частям моего гардероба. Я даже не сразу сообразил, что она делает.

Наши действия ее папочку явно не забавляли.

— Я… Что ты делаешь?

— Внимание! Сзади Тинни.

В зал собственной персоной вступил сам дьявол. Рыжие волосы, зеленые глазки, веснушки и фигурка, которая заставляла всех мужчин сидеть ночами и клясть небо, землю и все три луны за то, что в городе нет других существ с подобными формами. Тинни была затянута в зеленый бархат. Она посмотрела на Алике, ухмыльнулась и покачала головой при виде моего прикида, а затем позволила Рохле проводить ее к той стороне стола, где окопались Тейты. Рохля, как и множество других известных и не очень известных мне людей, видели в Тинни императрицу и относились к ней соответственно.

— Проклятие! И чего ты только в ней нашел, Гаррет? Я способна на такие подвиги, какие ей и не снились.

— Не надо новых подвигов. Твой папуля и без того уже дымится. Чуть позже ты услышишь, что он о тебе думает.

Мы с Максом друзья, но он ни за что не позволит мне завести амуры с его дочуркой. И не потому, что пивовар сноб.

Вовсе нет. Просто он считает, что моя профессия сродни профессии разбойника с большой дороги или пирата, а там текучесть кадров, как известно, значительно выше средней. Одним словом, папа Вайдер считает меня человеком бесперспективным.

Алике отошла от меня и плюхнулась на стул рядом с Тинни. Девицы мигом вступили в оживленную беседу, главным предметом которой наверняка был сын мамы Гаррет. Они ближайшие подруги, несмотря на неустанные попытки Алике поставить свои туфли под мою кровать.

Снова появился Морли. Он переоделся. Теперь на нем был наряд, который человек менее интеллигентный, чем я, мог бы смело назвать «смерть бабам». Я изо всех сил пытался сохранить серьезное выражение лица. Морли бросил быстрый взгляд в темный угол, где, стараясь укрыться от излишнего внимания, примостились Паленая и Евас. Евас с увлечением играла в прятки с Попкой-Дураком, но появление Дотса не ускользнуло от ее внимания.

Кип наконец обнаружил присутствие Евас и испугался до полусмерти.

— Плей, скажи Кипу, что все в порядке. Она на нашей стороне.

Во всяком случае, я на это надеялся. Все может измениться, как только она узнает, что у нее есть шанс улететь домой.

— Можно подавать на стол? — спросил Морли. — На кухне все готово.

— Подождем немного. Родственники мальчишки еще не пришли.

Морли посмотрел на Евас, которая, сдернув покрывало с клетки, смотрела на Попку-Дурака.

— А в этом создании действительно что-то есть… — задумчиво протянул темный эльф.

Евас каким-то образом посылала сигналы. Я заметил это еще дома.

— Еще бы! Хочешь я тебя представлю?

— Я говорю о мистере Большая Шишка, — соврал Морли.

— Это один из самых искренних ответов, которые я от тебя слышал, — усмехнулся я. — Однако позволь мне тебя оставить. Я должен пообщаться со своими гостями. Если хочешь что-то для нас сделать, то легкое вино сейчас было бы в самый раз.

По правде, эту идею подал мне Дин. Он считал, что вино — лучший способ скоротать время в ожидании последних гостей.

Тейты, так же, как и Вайдер, притащили с собой юриста по имени Листер. Ему было лет тридцать, и он был кузеном.

Чьим — не знаю. Малознакомые люди частенько принимали его за покойного папу Тинни, которого звали Лестер. Листер выступал в качестве семейного эксперта по всем юридическим вопросам. Листер — ухоженный, черноволосый, всегда безукоризненно одет и до отвращения красив. Его взгляд чем-то напоминал мне взгляд ласки. По неясным для меня самого причинам я считал, что в Грядущие годы именно так будут выглядеть все юристы.

Я не знал ни одного представителя клана Тейтов, хотя бы отдаленно напоминавшего кузена Листера. Его терпели только потому, что он какой-никакой родственник и хорошо справляется с работой.

Кузен Листер, насколько я знал, не догадывался об истинном отношении родичей к своей персоне.

У Тейтов, как и всех семей Танфера — больших и маленьких, — были родные могилы в Кантарде. В нашем городе легче найти манто из меха лягушки, чем встретить взрослого мужчину, которому удалось избежать службы в зоне военных действий.

Листер Тейт без особых усилий выхлопотал себе назначение в Танфер на должность офицера связи между интендантством и крупнейшими поставщиками армейской обуви и шорных изделий. Ему даже не пришлось покидать семейную обитель Тейтов. Тем не менее он добился получения квартирных денег, которые превышали все мое жалованье, включая доплату за участие в боевых действиях на островах.

Переходя от гостя к гостю, я наконец добрался до Тинни.

— Мне иногда просто поразительно везет. Когда я, пребывая в трансе, мечтал увидеть красавицу-рыжульку, она переступила через порог.

— Я знаю, о ком ты мечтал. Ты грезил о распутной блондинке, такой юной, что ей еще нужна нянька.

Алике фыркнула и пересела на другой стул, освобождая место рядом с Тинни. При этом она отпустила несколько вульгарных замечаний о том, каким местом согревала для меня стул. Услыхав эти замечания, ее папа утратил бы дар речи. Я подмигнул Алике:

— Может, заскочишь ко мне как-нибудь? Я бы тебя немного понянчил.

— Если у тебя с ней что-нибудь будет, смело можешь влезать в свои сапоги-скороходы, — заявила Тинни.

— Если у него со мной что-то будет, — поправила ее подружка, — то он после этого сможет только ползать.

— И ты, слыша, что она несет, по-прежнему пытаешься свалить вину на меня? — спросил я, снова подмигнув Алике.

Алике показала Тинни язык и попробовала переселиться ко мне на колени. Однако переселиться ей не удалось — отец, Джилби и Конго Грив не сводили с нее глаз. Ей следовало понять, что некоторые приемы обольщения на публике неприемлемы.

— Да, Гаррет. Ведь я знаю, что ты знаешь, как произносится слово «нет».

Это было уже что-то из области фантастики, но спорить я не стал. Вместо этого я выдал что-то типа «угу». Это нейтральное «угу» было призвано выразить мое отрицательное отношение к словам Тинни.

Появилась Кайен Проуз. Она величественно вступила в зал, а за ней, пританцовывая, шагала Касси, которая на этот вечер, надо полагать, избрала для себя образ отчаянно игривой девчушки. Тинни сердито топнула ножкой. К столь жестокой конкуренции она не привыкла.

Возник противник, превосходящий ее силами.

На маме и дочке были новые, только что сшитые наряды.

На эти платья наверняка были брошены все иглы кооператива, в котором трудилась Кайен. Оба одеяния откровенно выпячивали те достоинства, которые, объективно говоря, ни в каком дополнительном выпячивании не нуждались.

Всех мужчин в банкетном зале внезапно поразила эпидемия непроизвольного открывания ртов.

Мне показалось, что даже у Дина проснулось воображение.

За мамой и сестрой тащился совершенно незаметный в сиянии их славы Рафи, Так случилось, что единственным женатым мужчиной в помещении оказался Листер Тейт. Холостяки и вдовцы, как мне показалось, были готовы до конца воспользоваться своим статусом.

Когда время и судьба сделают так, что мне придется покинуть мир смертных, я буду благодарить богов за то, что они одарили меня знакомством с таким числом красивых женщин. Надеюсь только, что мне придется начать готовить пред смертную речь не раньше, чем через десять тысяч лет, если начать отсчет от сегодняшнего вечера.

Манвил Джилби поймал мой взгляд, и я прочитал немой вопрос: не является ли появление этих дам приятным сюрпризом, подготовленным мною специально для Макса. Макс, похоже, был не в силах отвести взор от Касси Доуп.

Я покачал головой и пробормотал себе под нос:

— Но если это пойдет во благо…

Рохля проводил вновь пришедших к отведенным для них местам рядом с Плейметом и Кипом. Даже Рохле дышать удавалось с большим трудом. Здесь было слишком много хорошеньких женщин, каждая из которых делала все, чтобы затмить остальных.

Тинни заставила меня почувствовать ее локоток, вложив в него, как мне показалось, избыточную силу.

— Теперь я точно знаю, о ком ты грезишь.

— Извини. Ты угадала. Обещаю, что с этого момента я никогда не стану грезить о тебе, как объекте страсти. Бизнес и только бизнес. Теперь ты для меня всего лишь мистер Тейт.

Этими словами я заработал еще один тычок под ребра.

— Мистером мне становиться ни к чему.

Вот и пойми этих женщин!

— Посмотрите на папочку. Похоже, у старого быка начался гон.

— Алике, — сказала Тинни, — твоя инфантильность иногда поражает даже меня.

Я пересел на свое место рядом с Дином, и это должно было служить сигналом: мы переходим к серьезным делам.

Те, кто еще не занял своих мест, поспешили это сделать.

Когда все расселись, свободных мест за столом почти не осталось. Морли разместил еще по одному прибору на каждой из длинных сторон стола, но для того, чтобы втиснуть туда еще кого-нибудь, потребовался бы рожок для обуви. Я представил всех собравшихся, включая Морли — как хозяина, а также Евас и Паленую, занявших место слева от Дина и справа от меня. Причину их участия в нашем ужине я объяснять не стал. Мне хотелось внести в это собрание ауру тайны. Все обратили на них взгляды, но ни у кого, включая Листера Тейта, не хватило наглости приставать ко мне с вопросами.

Я дал Морли сигнал, что все готовы к приему пищи.

Каейн и Касси весь вечер держались просто превосходно, а Тинни была вне себя от того почтения, которым пользовались конкурентки. Ведь она так привыкла находиться в центре внимания! Однако все присутствующие на банкете мужчины либо были ее родственниками, либо знали ее со щенячьего возраста. Все, кроме меня. Дина и пускающих слюни мальчишек. Мальчишки ее не интересовали. Дина она уже давно держала на поводке, а меня столь же давно обмотала вокруг своего пальца.

Алике веселилась вовсю. Ей страшно нравилось видеть Тинни во втором ряду кресел. Чтобы выжать из ситуации максимум удовольствия, она продолжала изо всех сил флиртовать со мной. Папочку поведение дочери уже не беспокоило.

71

Я едва не рыдал, прикидывая, во сколько обошелся мне этот вечер. Меня ужасала мысль, что если из моей затеи ничего не выйдет, мне придется несколько лет кряду вкалывать по четырнадцать часов в сутки только для того, чтобы вновь позволить себе закупать пиво бочками.

* * *

Тайное деловое совещание в заведении Морли явилось своего рода эпохальным событием. Собравшаяся в «Пальмах» банда приняла решение основать компанию по созданию, производству и сбыту продуктов, явившихся плодом изобретательного ума молодого человека по имени Кипрос Проуз. Пивоваренная компания Вайдера обеспечивала финансирование проекта. Семейство Тейтов было призвано руководить производственными процессами. Каейн Проуз с отпрысками должна была переселиться в лагерь Тейтов. Там им обеспечивалось существование, о котором они никогда и мечтать не смели. Взамен мама, сестра и брат должны были сделать все, чтобы стимулировать вдохновение и творческую мысль Кипа.

Что касается меня, то я был назначен гением, призванным заставить машину работать. Меня подобное назначение нисколько не удивило. Ведь я и был тем гением, который все придумал и сумел собрать в одном месте нашу банду.

У меня сложилось впечатление, что Каейн Проуз не станет напрягаться, уделяя внимание промышленному производству. По крайней мере несколько месяцев.

Как только Кайен Проуз и Манвил Джилби увидели друг друга, родилось то, что называется «любовью с первого взгляда». И чувство при этом оказалось взаимным. Мы все возблагодарили небеса за то, что они не кинулись друг на друга прямо в банкетном зале.

Подобное поведение Кайен меня нисколько не удивило, зато Манвил Джилби меня просто потряс — обычно в проявлении своих чувств он лишь немногим уступал пню.

Абсолютная абсурдность нашего мира вновь громогласно заявила о себе тем, что шестидесятилетний Макс воспылал страстью к Касси Доуп. Самым нелепым в этой внезапно вспыхнувшей страсти было то, что она не оказалась односторонней. Ни он, ни она не желали принимать во внимание то обстоятельство, что Касси на три года моложе Алике. А Алике, между прочим, младшенькая из пяти отпрысков Макса.

— Конечно, это глупо, — сказал мне Макс. — Но она страшно похожа на Ханну, какой та была в юные годы.

Чтобы приглушить боль, вызванную потерей любимой жены, он готов был жить в иллюзорном мире. Но долго это продолжаться не могло — никто не в силах обмануть Макса.

Даже он сам.

Положительная и явно искренняя реакция Касси показалась мне еще более удивительной. Ведь мы знали, что ни она, ни ее мать не пользовались своими личиками или телами, чтобы въехать в приличное общество.

Бывают моменты, когда люди начинают ощущать тягу друг к другу. И вовсе не обязательно в физическом смысле.

Это был один из лучших вечеров в моей жизни. То редкое мгновение, когда все получается даже лучше, чем ты задумал.

Когда был подписан Акт Соглашения и настало время братания основателей, мой добрый друг Морли куда-то исчез.

Вместе с ним исчезла и Евас.

Поступающие так парочки убеждают друг друга, что никто их исчезновения не заметит, но я подозреваю, что в глубине души им глубоко плевать, заметят или нет, поскольку их разум уже затуманен нетерпеливым ожиданием.

Однако главный трюк заключался в том, что Листер Тейт смог доказать, что он не совсем пустое место, предложив юридически безукоризненный способ обойти проблемы возраста и опасность появления исчезнувшего папочки.

— Уиллард Тейт может усыновить мальчика. Этот обычай уходит корнями в далекие имперские времена, когда императоры лично выбирали себе наследника. Сейчас его используют крайне редко, да и то только на Холме, но такой возможности никто не отменял. Миссис Проуз, надо полагать, даст свое согласие. Если никто немедленно не оспорит этот шаг, отменить усыновление можно лишь прямым королевским указом. Но и это вряд ли возможно, поскольку мы будем настаивать, что акт можно признать недействительным лишь указом императора, ибо усыновление было произведено по закону, принятому еще до возникновения Каренты, но до сих пор не отмененное.

Нет, этот Листер Тейт — положительно гений! Как император может отменить усыновление, если все императоры уже давно стали достоянием истории?

— Обещай, что будешь держать Кипа подальше от Розы, — сказал я Тинни.

— Я приберегу его для себя. Мальчишка, по-моему, выглядит многообещающе.

— Не забывай, что он станет твоим кузеном.

— Кузен хорошо, но инцест еще лучше. Надеюсь, выносливостью он не уступит тебе.

— Вот и славненько. Мой горизонт тоже прояснился. Теперь мне не придется изыскивать предлог, чтобы завалиться в дом Вайдеров. Ведь мы же деловые партнеры. О Алике, ты разбила мое сердце!

72

«Ну и как ты чувствуешь себя в роли промышленного магната?» — поинтересовался Покойник.

Я махнул рукой, чего Весельчак скорее всего видеть не мог, и радостно заявил:

— У меня такое ощущение, какое бывает у человека, танцующего в воздухе в шести дюймах над землей. Я счастлив. Мне окончательно и бесповоротно удалось пригвоздить этого чесоточного Морли к стене. Я посадил его на его же собственную петарду. Я многие месяцы потратил, придумывая безумно сложную месть за его фокус с Попкой-Дураком. И вот ответ самостоятельно уселся своей широкой задницей мне на колени. Чтобы решить все проблемы, достаточно было познакомить моего темного друга Морли Дотса с серебристой эльфийкой по имени Евас. И пусть Морли останется Морли, Евас будет Евас, а Шустер пускай вечно мучается своими подозрениями. Аминь.

Покойник был явно недоволен. Когда я решил познакомить Евас с Морли, я предположил, что эльфийка пожелает иметь еще одного компаньона и поэтому прихватит с собой пернатого клоуна джунглей.

Евас не могла высунуть носа из «Пальм». За заведением ведется тщательное наблюдение, и Чрезвычайный комитет Королевской безопасности будет немедленно поставлен в известность о ее появлении. Пройдет немало времени, прежде чем Охране надоест следить за тем, кто входит в «Пальмы» и выходит из них.

Ай да я! Ну и молодец же этот любимый сын мамы Гаррет. Он мне положительно нравился.

Интересно, как скоро Морли осознает, что его затянул водоворот?

Итак, нет больше мистера Большая Шишка, который повсюду следует за мной, постоянно докладывает дохлому Логхиру о моих перемещениях и донимает своими непристойностями. Никогда…

— Что это?!

Внутри стены дома со стороны фасада раздался хорошо различимый вопль. Это резвились пикси.

Комната задрожала от заполнившего все пространство беззвучного хохота. Проклятый жмурик, похоже, учитывает все.

Он знал, что радоваться долго мне не удастся.

Ну и дьявол с ними! У меня еще оставалась возможность наслаждаться теми муками, которые Морли приходится терпеть в объятиях изобретательной Евас.

Впрочем, Фасфирь этого не одобряла.

Ей, видимо, удалось установить связь с Логхиром. Оказалось, что она совершенно не способна переносить одиночество. Когда общение со Старыми Костями переставало ее развлекать, Фасфирь приходила ко мне в кабинет. При помощи записок, нескольких выдавленных с огромным трудом слов и моих ограниченных способностей ощущать настроение, она сообщала, насколько для всех существ ее вида невыносимо одиночество.

— Но здесь Кейзи, ты всегда можешь с ним пообщаться, — возражал я.

Однако Кейзи для Фасфири был чужаком в еще большей степени, чем я, особенно с приходом темноты. Я в отличие от Кейзи был способен несколько затуманить ей разум и отогнать страхи. Хотя бы на время.

— В чем дело? — спрашивал я. — Ты стараешься изо всех сил, но удовольствия, похоже, не получаешь.

Она сказала, что испытывала более сильное наслаждение в те моменты, когда я развлекался с Евас. Как выяснилось, каждый раз, когда мы занимались любовью, она проникала в мысли и чувства своей молодой подруги. Оказывается, плоть Евас реагировала на мои усилия гораздо охотнее и полнее, чем ее. Хотя корень проблемы скорее всего надо было искать в ее психологии.

Странно. Хотя она и верила в существование психологических барьеров, но проявляла в этом деле энтузиазм не меньше, чем Евас. Впрочем, я допускаю, что удовольствие «из вторых рук» казалось Фасфири более острым.

С каждым часом моя жизнь становилась все более странной.

Ничего удивительного. Основной закон развития Танфера состоит в том, что жить в нем становится все труднее, страшнее и неприятнее.

Если спросить у Покойника, как протекала жизнь в те времена, когда он был неоперившимся юнцом, он вам скажет, что жизнь тогда была незатейливой и спокойной.

Однако письменные источники расходятся с его оценкой.

И тогда на смену хорошим периодам приходили плохие. При этом даже в самые благоприятные моменты проблем было предостаточно. Лишь ненамного меньше, чем в наши дни.

«А у нас гость. Еще один Посетитель».

Покойник пришел к заключению, что наши серебристые эльфы идентичны тем странным существам, которых в его детские годы называли Посетителями, и мы решили впредь именовать их именно так.

Я направился в коридор, но Фасфирь меня опередила. Она подскочила к входной двери и замерла, не сумев разобраться с замком. Отодвинув ее в сторону, я прильнул к глазку.

На площадке перед дверью нервно топталась крошечная брюнетка. Судя по внешности, она вполне могла быть одной из многочисленных племянниц Дина. Она явно намеревалась постучать, но не решалась, постоянно оглядываясь по сторонам. Брюнетка слегка вибрировала и мерцала.

Я приподнял Фасфирь, чтобы она смогла взглянуть в глазок, и спросил:

— Это ваша третья подруга?

Фасфирь кивнула, и я открыл дверь, чем немало изумил Посетительницу — ведь она еще никак не успела заявить о своем присутствии.

Посетительница вознамерилась сбежать, но из-за моей спины вынырнула Фасфирь, и крошечная брюнетка пополнила свору моих гостей.

* * *

Я закрыл дверь и ушел, дабы не мешать сердечной встрече подруг.

— Ты их слушаешь? — спросил я, войдя в комнату Покойника.

В ответ я получил телепатический эквивалент невнятного мычания. Кейзи, который весьма редко покидал комнату Весельчака, крепко спал. Снова. К тому времени, когда Кейзи покинет мой дом, он выспится на много лет вперед.

— Удалось ли узнать что-нибудь интересное? — не унимался я. — Почему, например, она болтается на свободе, в то время как ей положено находиться в лапах Маскеров?

«Если бы меня не отвлекали бессмысленными вопросами, я мог бы воспользоваться моментом эмоциональной нестабильности Посетительниц и получить ответы не только на эти, но и на другие действительно важные вопросы».

Я прикусил язык, а Весельчак продолжил:

«Ее зовут Водеракт, она — то, что мы называем словом «волшебница». Из всей дамской команды она наиболее сдержана во всем, что касается общения. По складу характера она не испытывает ни малейшей склонности к приключениям. В то же время и в ней присутствует подавленная тяга к определенному роду занятий. Тяга, которая столь ярко проявляется у нашей Евас. — По комнате прокатился довольно мощный вал телепатического веселья. — Маскеры вышвырнули Водеракт, поскольку та оказалась для них полностью бесполезной. Она отказалась с ними сотрудничать.

Кроме того, Маскеры решили, что Водеракт выведет их на Фасфирь и Евас, каждая из которых может знать, как можно починить их корабль.

Эти Маскеры, судя по всему, гораздо более жесткие существа, чем все остальные Посетители».

— За исключением Кейзи.

«Да, за исключением Кейзи. Я считаю, что он допускает возможность сознательного нанесения прямого физического ущерба живому существу. Остальные Посетители даже помыслить об этом не в состоянии. Наши дамы тем временем приходят во все большее возбуждение. Фасфирь наглухо заблокировала свои мысли. Но второй ум пока открыт. Ха!».

Меня с головой накрыл вонючий вал его безмерного веселья.

«Прости, Гаррет, но моя метафизическая сторона иногда дает о себе знать. Вот и сейчас она испытала некоторый шок.

Боюсь, что тебе по меньшей мере еще раз придется открыть свою ночную школу».

— Вместо этого я могу закрыть дверь.

«Но ты этого не сделаешь».

Нет. Будучи по природе своей человеком любознательным, я этого не сделаю. По крайней мере еще на одну ночь.

Или, в самом крайнем случае, на две.

«Предложи дамам немедленно покинуть коридор. Нам, увы, грозит еще одно посещение. Будет лучше, если Посетителей никто не увидит».

73

Я посмотрел в глазок как раз в тот момент, когда раздался стук в дверь. На площадке стоял человек, одетый с ног до головы в черное. Его борода была такой же черной, как и широкополая шляпа. Этого человека я не знал.

В коридор вышел Дин и, увидев, что я намереваюсь открыть дверь, попытался скрыться. Однако я поманил его пальцем и кивком показал на дверь. Мне хотелось услышать, как представится этот гость, Сам же я укрылся в маленькой комнате у входа. Оттуда все было прекрасно слышно и, кроме того, я мог в случае необходимости прийти на помощь своему домоправителю. В комнате царили благостный покой и полная тишина. Оставалось надеяться, что со временем из нее выветрится и благоухание этого клоуна джунглей.

Дин последовал инструкции, не забыв выразить протест громким топотом и всем своим арсеналом критических замечаниями в мой адрес.

— Это действительно дом частного детектива, выполняющего конфиденциальные поручения и известного под именем Гаррет? — поинтересовался человек за дверью.

Он спросил так, словно заранее знал ответ.

Дин тоже пришел к такому выводу.

— Да, — сказал домоправитель. — А что вам от него надо?

— У меня послание от мисс Контагью. — Эти слова прозвучали так, словно он говорит о богине во плоти. — Для мистера Гаррета, — уточнил черный посланец во избежание неясностей.

Не проронив больше ни слова, гонец удалился.

— Очень странно, — сказал Дин, вручая мне сложенный вчетверо лист веленевой бумаги. Документ был запечатан восковой печатью со сложным, принятым только у аристократов орнаментом. — Такие голоса, как у этого типа, бывают только у тех, кто бальзамирует трупы.

— Она со вкусом подбирает себе подручных. И частенько их меняет, продвигаясь по дороге жизни.

— Позор! Такая красивая женщина и такая извращенная!

Я возлагаю всю вину за это на ее отца.

— Я тоже. Но как бы ни был жесток Чодо, он никогда не понуждал дочь под угрозой смерти творить зло. У нее оставался выбор. Когда мы впервые с ней встретились, она пыталась покончить с собой, торгуя своим телом в самых опасных кварталах города. В то время это был весьма модный способ самоубийства у недовольных жизнью молодых женщин из богатых семей.

Даже сейчас, как мне казалось, Белинда делала все для самоуничтожения. Но вместо того чтобы заниматься любовью с подонками общества, теперь она предпочитала участвовать в кровавых оргиях. Оргии эти носили показной характер, чтобы все могли видеть, как она, бедняжка, страдает.

Покойник как-то сказал мне, что чудовищами не рождаются. Их создают. Они являются своего рода монументами, на создание которых ушли годы и годы жесткости. И мы, оплакивая ребенка, послужившего сырьем для этих кошмарных изваяний, не должны испытывать ни малейших колебаний, избавляя мир от того ужаса, который приносит ему конечный продукт. В то время я не мог понять, о чем толкует Покойник. Но теперь мне все предельно ясно.

Чтобы на вас нашло просветление, достаточно разок взглянуть на зрелое чудовище.

Ведь вы не колеблясь убиваете бешеную собаку, каким бы чудесным щенком вы ее ни помнили?

«В чем дело?»

— Белинда нашла летающий корабль, который мы видели на виноградниках.

— И для этого сообщения она использовала такой большой лист прекрасной бумаги? — презрительно бросил Дин, которого совсем не интересовало, что нашла Белинда и почему вообще пустилась на поиски.

— Кроме того, она еще плачет мне в жилетку, — пояснил я.

Это была почти исповедь, сопровождающаяся признанием в любви, что заставило меня еще раз задуматься о бренности жизни и о том, что мое земное существование может оказаться не столь продолжительным, как я того хотел. Не исключено, что наши души вознесутся к небесам на одном погребальном костре.

— Ее люди обнаружили конюшню, в которой Кейзи держал своего осла, — продолжил я для Покойника, а не для Дина — ему-то на все ровным счетом плевать. — В результате поиски привели агентов Белинды в еще одно жилье — не такое хорошее, какое занимал Кейзи под личиной Бика Гонлита, но тоже вполне приличное. Однако то, что они там обнаружили, заставляет задуматься, не является ли половина населения Танфера нашим приятелем Кейзи, принимающим разное обличье.

«Прекрасно. У тебя нет желания передать эти сведения полковнику Тупу?»

— Не сегодня — ведь он передаст их дальше (те люди, которым он передаст информацию и без того достаточно могущественны, я не хотел их дальнейшего усиления). Как ты считаешь, не могли бы мы использовать эти сведения в качестве рычага давления на Кейзи? — Мне очень хотелось добиться хоть какого-нибудь результата: Посетители уже начинали действовать мне на нервы. — Мы сможем убедить его, что теперь он в наших руках.

Отдавать парня Тулу нельзя. Он слишком долго пробыл у меня. Полковник и Шустер непременно поинтересуются, почему я не удосужился сделать это раньше.

«Не исключено. Но какой в этом смысл?»

— Не забывай, что он работает здесь по заданию.

«Я с ним об этом побеседую. А ты перестань валять дурака и немедленно приступай к работе».

Я уже начинал жалеть о том, что стал капитаном индустрии.

Ну и ладно. Пусть. Все прям-таки рвутся меня поучать и предупреждать… Просто им не хватает терпения понять мой стиль работы. Стиль изящный и легкий. А мои партнеры жуть как похожи на банду гномов, прошедших муштру у Дина.

Теперь меня ждет бесконечная череда унылых, безрадостных дней. Сплошная работа и никаких игр. Труд в духе гномов до кровавых мозолей, под одной из ветвей семейного древа Тейтов. Тинни будет так загружена делами, что не сможет уделить мне ни минуты внимания.

Словом, я был единственной ключевой фигурой новей компании, которая не восхищалась моей затеей. Кип торчал в своей роскошной просторной мастерской по двадцать часов в сутки, а иногда даже оставался там на ночь. Многочисленные племянники и кузены семейства Тейтов, желая выслужиться, сновали туда-сюда, охраняя юного гения от возможных супостатов или их разведчиков. Эксперты кожевенного производства, серьезно пострадавшего с окончанием войны, без устали ломали головы, пытаясь определить наиболее экономичный способ выпуска трехколесников.

Мой трехколесник (единственное вознаграждение, которое я успел получить за свою неустанную деятельность) былконфискован и перенесен во внутренний двор становища Тейтов. Теперь там постоянно околачивался народ, чтобы немножко прокатиться. Руководители фирмы не желали, чтобы те несколько прототипов, которые были произведены, пачкали всякие неумытые типы. К числу неумытых типов причислялись браться, сестры, племянники и кузены.

Несмотря на то что две трети площадей кожевенной фабрики были переданы под новое производство, Тейты не забросили и свое старое ремесло. Просто теперь они свели его к довоенному уровню. Уровню, хорошо знакомому их прадедам и прапрадедам.

Обувь становится роскошью, если вам приходится оплачивать ее из своих средств.

Тейты, бесспорно, оставались ведущими производителями модной женской обуви. Это положение они занимали еще с имперских времен.

Хотя я был бешеным приверженцем трехколесников и весьма мало интересовался остальными предметами, для изготовления моего детища отвели меньше половины производственных площадей. Партнеры в равной мере были увлечены и другими изобретениями Кипа. Производство пишущих палочек трех разных цветов уже шло полным ходом. И количество заказов на них постоянно возрастало.

Охрана и жители Холма их пока не заметили. Вероятно, потому, что пишущие палочки не умели летать.

Кип чувствовал себя на вершине жизни. Он был центральной фигурой бизнеса. Все остальные получали огромное удовольствие оттого, что решали постоянно возникающие проблемы. Одним словом, радовались все, кроме бедняги Гаррета. Для него тут не оставалось работы.

В компании не было мошенников, ждущих момента, чтобы наколоть босса. Моим единственным достоинством оставался лишь широкий круг знакомых, который я мог позвать на помощь в случае возникновения всякого рода неприятностей. Пока этого не случилось, вся моя работа свелась к ночным упражнениям. Водеракт оказалась не менее любознательна, чем Евас. Поначалу, правда, она держалась чуть более застенчиво, чем ее подруга, но Фасфирь быстро помогла ей преодолеть девичье смущение.

Жизнь в Танфере становилась все более странной. И мое существование тоже «страннело» с каждым днем. Или, если хотите, с каждой ночью.

Итак, делать мне было практически нечего, зато мои партнеры были преисполнены решимости видеть меня на производстве.

Я давно научился увиливать от неприятной и унылой работы. Это искусство я освоил еще в трудные военные годы.

Ускользнув из становища Тейтов, я восстанавливал свои духовные и изрядно потрепанные ночными бдениями физические силы, проводя обещанные расследования на проблемных предприятиях пивной империи Вайдера.

Таким образом я сумел убить три дня, не затратив особых умственных усилий. Мошенники, как и большинство других злодеев Танфера, отличаются редкой некомпетентностью, и чтобы вывести их на чистую воду, гением быть вовсе не обязательно. Одним словом, те, кто пытался обокрасть моего друга Макса, сразу себя выдали. В докладе я упомянул нескольких управляющих, поскольку такие бездарные парни, которых я поймал, были не в состоянии творить свои безобразия без поддержки закрывших на все глаза и протянувших руку за процентами менеджеров. Этим вороватым начальникам в лучшем случае предстояло покинуть свои посты.

74

Фасфирь решила, что стоит хотя бы еще раз испытать удовольствие лично. Ни один мужчина не мог порицать ее за подобное стремление. Но ей явно чего-то не хватало. Мне сразу стало ясно, что до Кэт ей очень далеко. Короче, непосредственное участие в событии ее разочаровало. Подключаясь к эмоциям, испытываемым Евас или Водеракт, Фасфирь получала удовольствия гораздо больше.

Жизнь с каждой минутой становилась все более странной.

Но, как выяснилось, последнее появление Фасфири в моей спальне было вызвано совсем иными мотивами.

За последнее время нам удалось отточить искусство общения. С помощью жестов, обоюдного мычания, нескольких произнесенных и десятка начертанных слов, а также тех обрывков мыслей, что мне удавалось почерпнуть из воздуха, я стал понимать некоторые из ее идей. На сей раз ее осенило нечто грандиозное.

— Ты хочешь снова собрать всю свою команду? — спросил я, прикидываясь равнодушным, хотя эта идея преследовала меня пару последних дней.

Опасаться мне было уже нечего. Хоть мне и удалось скинуть Евас на Морли, для меня ничего не изменилось. Впрочем, не совсем. Теперь мне не приходилось страдать от воплей Попки-Дурака.

— Я могу быть уверен, что, воссоединившись, вы не начнете творить безобразий? — поинтересовался я.

— Абсолютно.

Этот ответ прозвучал почти так же четко, как сообщение Покойника. Из него, помимо всего прочего, следовало, что эльфийки не оставили надежду вернуться домой.

— Ладно. Попробую что-нибудь сделать.

Фасфирь затрепетала от восторга и благодарности. Через несколько мгновений к нам присоединилась столь же радостная и еще более благодарная Водеракт. Жизнь становилась все страннее и страннее.

Я нанял экипаж и, ворча на дороговизну, затолкал в него дам-посетительниц. Я позволил им захватить с собой некоторые из тех амулетов, которые Водеракт притащила в мой дом.

Если бы кому-то вдруг пришло в голову заглянуть в карету, ничего подозрительного он бы не увидел. При взгляде со стороны дамы почти ничем не отличались от людей.

Кейзи крепко осерчал — ведь его я оставил дома. Ни одна из моих худосочных подруг не поверила его клятвам доставить их домой.

— Нет, вы только посмотрите! — радостно возопил Рохля, когда я вошел в «Пальмы». — Кто-то опять позабыл запереть проклятую дверь.

— Морли здесь?

— А кто его знает…

— А?…

— Хотя, кажется, я слышал какой-то шум. — Рохля расплылся в широченной ухмылке. — Мы не видели его уже несколько дней, Гаррет. Не понимаю, как можно тратить столько времени на то, чтобы ухаживать за одной пташкой.

Собственная шутка привела Рохлю в восторг и он громко заржал.

Из кухни возник Сарж. Великий педагог явно подслушивал нашу содержательную беседу.

— Он сильно побледнел и спал с лица, Гаррет. По-моему, ему следует чаще бывать на солнце. Что за дьявольщина?

— Какая еще дьявольщина?

— Мне показалось, что скрипят ступени, — сказал Сарж.

Он задумчиво поскреб зарождающуюся плешь на макушке и обратил на меня подозрительный взгляд.

Рохля тоже взирал на меня с подозрением.

— Что? — спросил я.

— Что ты опять затеял, Гаррет? — спросил Рохля.

— Вообще-то я только заскочил, чтобы узнать, есть ли у меня причины завидовать моему старому доброму другу Морли. И порадоваться за него.

Оба подручных темного эльфа радостно закивали в ответ.

Они прекрасно поняли, что я хотел сказать.

— Не знаю, где ты подцепил эту крошку, Гаррет, но было бы неплохо, если б в нашей округе водилась парочка таких в то время, когда мне было шестнадцать, — произнес Сарж.

— Ты можешь завидовать ему, Гаррет! — радостно подхватил Рохля.

— Непременно, — ответил я. — Что ж, раз он не может сойти вниз, значит, все идет как нельзя лучше. Если увидите Морли живым, передайте, что заходил его лучший друг Гаррет. И скажите, что я постоянно о нем думаю. Только не говорите боссу, что я с трудом удерживался от хохота, беседуя с вами.

Со второго этажа долетел слабый стон и неуверенный звук шагов.

Сарж и Рохля захихикали.

Я решил, что пора мне перемещаться в другое место, пока Сарж и Рохля не разгадали маневра.

— До встречи, парни.

Подручные моего друга Морли с большим подозрением следили, как уходит любимый сын мамы Гаррет.

Я отправился домой, мечтая о полноценном отдыхе и о море пива. Всю дорогу я громко хихикал, заставляя прохожих поспешно расступаться, освобождая мне путь.

75

Мое мнение о юристах всегда было крайне низким. Не выше щиколотки. Убежден, что все трудности решались бы быстрее и справедливее, если б крючкотворы постоянно не подбрасывали дровишек в костер. Однако я вынужден был признать, что Листер Тейт и Конго Грив приносят пользу нашему делу. И это меня злило.

Тейт постоянно рождал новые мысли, а Грив, похоже, был знаком со всеми, кто хоть что-то значил в нашем городе. Он находил легальные способы платить этим людям, чтобы те промолвили в нужный момент нужное слово. Более того, он умел обрабатывать и тех из них, кто случайно оказывался рядом.

Обращаясь ко всем нам, Тейт сказал:

— Мы создадим спрос на трехколесники, когда их все увидят под наиболее важными лицами или, если хотите, задами нашего города.

Его идея, которой я совершенно не понял, вызвала мой протест:

— Неужели ты хочешь раздавать их бесплатно?! Мы так ничего не заработаем — Расходы на продвижение продукта на рынок следует считать частью инвестиционной программы, мистер Гаррет.

Инвестиции в целях публичной демонстрации нашей продукции ничем не отличаются от вложений в сырье и оборудование. Пока мы в общей сложности произвели десять единиц.

Все они являются прототипами, созданными в то время, когда мы пытались изыскать наиболее экономичные способы производства трехколесников.

— Я уже разместил все десять, — вступил в дело Конго Грив. — Два переданы в императорское семейство. Один — в Церковную Митрополию. Тысячи людей увидят, как этот старый гусак, наш Митрополит, и все два акра его бороды крутят педали по Духовному кварталу. Каждый ортодоксальный еретик города возжелает добираться в церковь на нашей продукции. Что вы на это скажете? Всего четыре единицы нашей продукции принесут нам не одну тысячу заказов!

Я не протестовал только потому, что не мог пошевелить языком. Неужели у Грива были ходы и в замок Вестенрач, в котором вместе со своими прислужниками окопались остатки императорской фамилии? Вообще-то уже несколько сотен лет считалось, что они пребывают там под домашним арестом. Империя давным-давно распалась на массу королевств, княжеств и прочих квази-государств, чьи бездарные правители продолжали оказывать внешние знаки внимания императорской фамилии, полностью игнорируя любые пожелания ее членов.

Единственная сохранившаяся функция империи в отношении Каренты состоит в том, чтобы короновать очередного, присаживающегося на трон монарха. Это повторяется довольно регулярно, хотя в последнее время коронаций не было. Нашему действующему монарху пока удается пережить все попытки его прикончить. Полагаю, он обречен жить вечно — ведь его тыл прикрывает Дил Шустер.

— Понимаю, — прохрипел я.

Если горожане увидят королевских дочурок верхом на трехколесниках, каждая мало-мальски уважающая себя девица или молодая дама возжелает получить нашу продукцию. А инстинкт уважающих себя мужчин немедленно потребует того, чтобы их дочери и жены ничем не отличались от принцесс.

— Очень хорошо, мистер Гаррет, — одобрил Грив и продолжил развивать свои мысли:

— Как только мы составим список желающих и определим социальную значимость нашего продукта, юридически обеспечив недопущение на рынок любых имитаторов, мы зарегистрируем свою марку и получим эксклюзивное право на грабеж нашей аристократии.

Я ничего не понял и взирал на Конго Грива глазами дохлой рыбы. Наконец-то юрист-крючкотвор начал проявлять себя в полной мере.

Грив, поймав мой взгляд, вздохнул и пустился в дальнейшие объяснения:

— Мы должны добиться того, чтобы наш трехколесник оказался единственным трехколесником, который, когда начнется полномасштабное производство, будет приемлем для элиты Танфера. Подделки появятся непременно, как только хотя бы один экземпляр попадет в руки того, кто способен произвести свой трехколесник, предварительно разобрав на части наш продукт. Нам надо добиться, чтобы каждый купивший подделку, считался в приличном обществе человеком второго сорта. Или даже хуже.

Глядя на выражение его лица, я стал подозревать, что он считает меня тупее самого наитупейшего кузена из всех бесчисленных кузенов семейства Тейт.

— Не исключено, что я смогу использовать свои связи в королевском семействе, чтобы выхлопотать нам патент, — сказал Листер Тейт.

Если Корона издаст подобный декрет, только мы будем иметь право делать трехколесники. Это продлится до тех пор, пока кто-нибудь не предложит достаточно большую взятку, чтобы Король отменил этот декрет и издал другой. Само собой разумеется, что сам Король ничего не будет знать ни о декретах, ни о патентах.

— Я рад, что вы с нами, — сказал я. Кажется, наконец я понял, почему пиво Вайдера пользуется столь бешеной популярностью.

Для этого надо было внушить снобам-обывателям, что любое пиво, не произведенное Вайдером, варится на задних дворах таверн и годится только для отребья общества.

Что, в общем, соответствует истине. Пиво Вайдера значительно превосходит качеством ту бурду, что варится в угловых тавернах. А я, когда речь заходит об оценке качества пива, являюсь в некотором роде экспертом.

— Само собой разумеется, что наши производственные возможности небеспредельны, — продолжал разглагольствовать Грив. — Спрос будет постоянно превышать предложение. И нам следует как можно более полно воспользоваться этой ситуацией. Во-первых, мы публично объявим фиксированную цену на продукт — максимально высокую, естественно, а затем составим список всех тех, кто желает приобрести трехколесник. После этого Листер и я, будучи «продажными адвокатами», согласимся брать «взятки», чтобы поставить желающих в нашем списке чуть выше. Это сулит компании дополнительные прибыли.

— Прекрасная мысль! — восхитился, потирая руки и зловеще хихикая, Листер. Но, заметив наши недоуменные взгляды, ухмыльнулся и сказал:

— Простите, я понимаю, что не следует делить бивни неубитого мамонта. Вы правы, надо подождать и посмотреть, как пойдут дела. Список мы повесим у входа и будем обновлять ежедневно. Чтобы покупатели знали свой порядковый номер. На случай, если у них вдруг появится горячее желание получить продукт вне очереди.

— Да-да! Прекрасная идея, А вот еще одна. На трехколесники мы будем ставить серийный номер и внушим всем: чем ниже номер, тем выше статус владельца.

— Я уже сейчас вижу людей, фальсифицирующих номера… — вставил я.

Оба юриста одарили меня взглядами, из которых я понял — они безмерно удивлены тем, что столь наивный тип ухитрился дожить до моего возраста.

Оказалось, что не один и даже не два трехколесника будут покидать нашу фабрику с одним и тем же низким серийным номером.

Самый что ни на есть грабительский капитализм. Если им, кроме того, удастся где-нибудь украсть сырье, избежать уплаты налогов и не платить рабочим, наша прибыль начнет приближаться к уровню, который эти парни считают минимально приемлемым.

Во мне все сильнее крепла уверенность в том, что лучше всего я помогу порожденной мною компании своей отставкой с поста руководителя. И пусть они выплачивают причитающуюся мне долю прибыли натурой — фурами лучшего пива.

Обширный ум любимого сына мамы Гаррет просто не способен втиснуть себя в узкую колею бизнеса.

Если бы я занимался созданием компании в одиночку, я делал бы это так, словно все, с кем я имею дело, — мои добрые друзья. Ну, короче, так же, как я работаю сейчас.

Но — хватит о грустном.

Каждый раз, появляясь в становище Тейтов, я встречался с семейством Кипа. Кайен определенно скучала. Благосостояние, конечно, вещь хорошая, но мама Кипа изнемогала от безделья. Ведь она привыкла трудиться часами.

— Здесь есть масса дел, — сказал я ей. — Я перемолвлюсь парой слов с Уиллардом. А как ты, Касси? И ты, Рафи? Тоже хотите чем-нибудь заняться?

Касси была экспертом в искусстве безделья и предпочла заниматься тем, что у нее лучше всего получалось. Рафи, так же как и сестра, пожелал посвятить все время дальнейшему ничегонеделанию и совершенствованию навыков чистого потребителя.

* * *

Когда рабочие завершили сборку первого демонстрационного образца трехколесника — одного из пары ярко раскрашенных монстров, предназначавшихся королевским дочуркам, я оказался в доме Тейтов. Мы бросили жребий, кто поведет его во дворец. Я, естественно, проиграл.

76

«Ну и как тебе нравится быть промышленным магнатом?» — снова спросил пребывавший в полудреме Покойник.

В его вопросе я уловил насмешку и осуждение. Так он обычно выступал в тех случаях, когда его прогнозы в мой адрес полностью оправдывались.

— Я чувствую себя человеком, попусту растрачивающим жизнь. Я кажусь себе похожим на ту самую квадратную затычку из поговорки, которую пытаются втиснуть в круглое отверстие.

«Неужели? Но если бы ты не трудился там, то убивал бы свое время во сне, страдая от похмелья, или позволял бы себе заниматься иными, столь же непозволительными делами».

— Умри, Весельчак, лучше не скажешь! «Позволил бы себе заниматься непозволительным».

Старые Кости проявили сдержанность и не упомянули прямо о нескольких женщинах, которых я не так давно ублажал в собственном доме.

Без всякого приглашения в комнате Покойника возникла Паленая и также, не ожидая приглашения, вступила в беседу.

Судя по всему, Весельчак держал ее в курсе дела. Она отвела ото рта лапу с бутербродом на время, которого хватило, чтобы спросить:

— У тебя снова серьезные проблемы с этой рыжей ведьмой? Или мои надежды напрасны?

— Очень серьезные проблемы. Они возникают между нами постоянно, как нечто само собой разумеющееся. Впрочем, сейчас их меньше, чем раньше.

Главным образом потому, что Тинни увлечена работой, а я стараюсь не болтаться у нее под ногами.

— Очень сожалею.

— Ни о чем ты не сожалеешь. Ты просто совершенствуешь свой сарказм. Не так ли?

— Если мое общественное положение ниже, чем у собаки крысюка, ничего иного мне не остается. Да. Не так давно заходил Джон Растяжка. Он хотел сообщить, что ему известно, где Посетители прячут второй корабль. Тот, который мы видели за городом.

Паленую до сих пор бьет дрожь, когда она вспоминает о нашей эскападе на виноградниках, хотя остальные крысюки, узнав о похождениях своей соплеменницы, говорят о ней только в восторженных тонах.

— Они здесь, в городе, — продолжала крысючка. — Их летучий корабль спрятан в большом заброшенном здании на Набережной, недалеко от Места Высадки.

«По странному совпадению, всего в паре сотен ярдов от того места, где, по моим подозрениям, упал в реку корабль Ластира и Нудисс».

Я глубоко задумался, не в силах представить себе такое фантастическое явление, как свободное здание в городе Танфере. По-моему, легче столкнуться нос к носу с единорогом, чем обнаружить такое здание. Город служил пристанищем для беженцев из бывшей зоны боевых действий, и все, что хотя бы отдаленно напоминало кров, не осталось незаселенным отчаявшимися и очень опасными существами.

— Еще десять дней назад там жили люди, — словно угадав мой вопрос, сказала Паленая. — Но их что-то так напугало, что они убежали.

Это означало лишь то, что в здании пожелал разместиться кто-то еще более опасный.

— Что скажешь, Весельчак? Не стоит ли нам туда заглянуть? Или мы полностью выходим из дела, поскольку Кипу больше ничего не грозит?

С другой стороны, как мы можем выйти из дела, если у нас под ногами постоянно болтается Кейзи? Мне очень хотелось найти способ сплавить Морли еще и этого серебристого эльфа.

Реплика Покойника больше всего напоминала сонное ворчание.

— Только не вздумай уснуть! Кто будет держать в узде Кейзи?

Ответ прозвучал как телепатический храп или, может быть, слова:

«Я всего лишь смежил веки».

— Если ты перестанешь его контролировать, мне останется только передать его Тупу. Мне с ним не совладать. Ты уже это видел.

Снова телепатическое ворчание. Старые Кости начинали терять терпение, и это означало, что они готовы погрузиться в продолжительный сон. Покойник — субъект предсказуемый.

Примерно такой же, как и погода. Если вы утверждаете, что будет гроза, вы не ошибетесь. Гроза непременно будет, хотя ждать ее иногда приходится довольно долго.

«Как ты теперь относишься к поискам Ластира и Нудисс?»

— Несмотря ни на что, они по-прежнему интересуют меня, хотя неудержимой тяги их увидеть уже нет. Кто-то — кем бы он ни был — сумел очень глубоко внедрить эту идею в мое сознание.

Покойник не сказал мне того, что я хотел узнать.

— Неужели, Весельчак, ты не понял, что это был вопрос?

Повторяю в более понятной для тебя форме: кто влезал в мой мозг?

«Я склонен подозревать в этом Кейзи, но полной уверенности нет. Мне пока не удалось получить от Посетителей прямых ответов. Особенно тщательно они охраняют в своем мозгу некоторые специфические темы. Посмотри на Евас и ее подруг. Посмотри на Кейзи. Он не выдал мне и десятой доли своих тайн, хотя я веду с ним ментальные беседы уже целую вечность. Впрочем, нельзя исключать и того, что твое стремление найти эту пару внушено вовсе не Посетителями».

— Что?

«В этой связи полезно вспомнить сдержанные намеки полковника Тупа на То, что большой интерес к Посетителям проявляют некоторые, находящиеся за сценой, обитатели Холма. Учитывая то обстоятельство, что тебе несколько раз пришлось терять сознание, подобной возможности исключать нельзя. Мы могли бы попытаться восстановить твои воспоминания о тех эпизодах и выяснить, не воспользовался ли бессознательным состоянием кто-то из твоих соотечественников с целью внушить неукротимое желание найти этих Ластира и Нудисс. Итак, ты по-прежнему хочешь отыскать эту пару Посетителей?»

— Да, хотя знаю, что меня, как всегда, ждет разочарование. Мне определенно хочется увидеть тех, кто заварил эту кашу.

«В таком случае прекрати тратить время на производство трехколесников. Твой вклад в бизнес состоит лишь в том, что ты приводишь в отчаяние своих партнеров».

У меня тоже создавалось впечатление, что даже Уиллард Тейт начал подумывать, не сменить ли ему замки на воротах.

Это желание возникло у него не потому, что я задавал слишком много вопросов, а потому, что мои вопросы казались несколько неудобными.

Самые кровожадные преступники — и те должны считаться со своей совестью. По крайней мере, пока не вооружатся полным арсеналом доводов, оправдывающих их мерзкие поступки.

«Ты совершенно прав, Гаррет. Кроме того, ты должен перестать жонглировать женщинами. Я понимаю, что ты хочешь воплотить в жизнь мечты любого молодого мужчины, и признаю, что тебе в некотором роде удалось реализовать эту извращенную цель. Но у каждого наступает момент, когда он должен вернуться из мира грез в суровую реальность. Постарайся и найди Ластира и Нудисс до того, как они умрут от старости».

Покойник был не прав, но спорить с ним я не стал. Евас сказала, что Посетители никогда не стареют и от старости не умирают. Они живут до тех пор, пока Природа не найдет способ уронить на них большой валун или пока они не совершат какую-нибудь вопиющую глупость. Войдут, например, в одиночку в стойло лошади.

Это в какой-то степени напоминало мне старые и наверняка лживые легенды о прошлом темных эльфов, которые я слышал в пересказе Морли.

— Паленая, — сказал я, — за стенами этого дома тебе больше ничего не грозит. Ты готова снова пуститься на поиски приключений?

— А зачем нам выходить из дома? — спросила она. — Чем я хуже этих худосочных Посетительниц? Но вообще-то согласна.

— Очень грубо. Однако коль скоро ты согласна, то мы выступаем утром. Сразу после рассвета. Нет-нет! Это не шутка. А пока отправляйся на кухню и принеси несколько кружечек «Отборного Вайдерского».

* * *

Я определенно старею. Вначале я подумывал о том, чтобы поболтать со старыми служаками в таверне Грабба Груббера.

Затем совсем было решил отправиться к балкону Кэт и пропеть ей серенаду. Мы так давно не виделись, девочка, наверное, забыла о существовании своего дорого котеночка. Отказавшись и от этой идеи, я начал изыскивать иные способы скоротать вечер — и в результате остался дома потягивать темное пиво и обмениваться мудрыми мыслями со своей подружкой крысючкой.

Спать я завалился рано, не обращая ни малейшего внимания на шумную возню и ругань пикси.

77

Мы с Паленой пустились в путь примерно на неделю раньше того времени, когда я обычно продирал глаза. Мы отправились к схронам Кейзи, которые обнаружили агенты Белинды. В этих местах нам удалось узнать лишь то, что все убежища находятся под наблюдением охранников — факт, который должен сильно заинтересовать мисс Контагью. Кроме того, мы обнаружили, что какие-то бандиты (скорее всего ребята из шайки Шустера) следят и за нами — верными подданными Его Величества. Бандиты вели себя очень профессионально, используя самые современные методы слежки.

Однако даже гениальные оперативники бывают бессильны, когда объекты их слежки исчезают, всего лишь зайдя за угол. А именно это мы с Паленой и проделали несколько раз.

Но чуть позже я решил, что будет не правильно дать им понять, что мы умеем исчезать, ступив за угол.

Амулет невидимости — прекрасная вещь, и мне очень не хотелось, чтобы его у меня отнял какой-нибудь Дядя Бука.

Наш хвост просто творил чудеса, снова и снова выходя на след. Надо будет высказать свое восхищение Тулу и Шустеру.

Но как-нибудь в другой раз.

— Избавиться от них мы не можем, — сказал я Паленой. — Всякий раз, как мы уходим, они через некоторое время снова берут след.

Пытаясь уйти от слежки, я действовал очень аккуратно, пытаясь создать впечатление, что принимаю самые обычные меры предосторожности. Пусть не догадываются, что мы знаем о своем длинном хвосте.

День вступал в свои права, а Паленая становилась все менее и менее разговорчивой. Ее плечи обвисли, да и сама она вся как-то съежилась. Допускаю, что нечто подобное произошло и со мной. Просто я этого не замечал. Мы вышли на так называемую Набережную, где с древних времен находятся порт и доки. Это места опасные, а я, к сожалению, был с ними очень мало знаком. Набережная вообще очень мрачная, куда менее живописная, чем те городские набережные, которые не начинались с заглавной буквы.

Это — трамплин и домашняя база торговли по судоходным речным путям, часть которых уходила на тысячи миль за границы Кареты, далеко в глубь континента. Южный порт — отправная точка для тех, кто собрался в более экзотические заморские края или страны, расположенные вдоль океанского побережья.

— Чем воняет? — спросила Паленая.

— Столь сладко пахнут необработанные шкуры. — Это амбре мне было хорошо знакомо благодаря постоянным контактам с семейством Тейтов. — Ты не поверишь, но есть безумцы, которые охотятся на громовых ящеров, мамонтов и саблезубых тугеров в горах, на равнинах, в лесах и на болотах.

Они лезут в такие места, куда еще не осмелились явиться гномы и эльфы. Шкуры, клыки, рога, кости, бивни, меха, а иногда даже и мясо доставляются на баржах в Танфер. Нередко в город на тех же баржах привозят золото, серебро, драгоценные камни и контрабандное виски. Все эти товары выгружаются здесь, на Набережной.

Несколько самых больших складов старого порта принадлежат семейке Контагью, и в них не хранится ничего, кроме упомянутого контрабандного виски.

Впрочем, я ошибаюсь. В пакгаузах Контагью свободно произрастает широкий набор наркотических растений и прячется полный ассортимент избежавших таможенного налога пряностей.

Но основной оборот порта все же составляют продукты охоты.

Спрос на эти продукты такой, что отважный охотник, по слухам, может обеспечить себя до конца дней несколькими удачными облавами. Правда, большинство этих храбрецов сразу же продувают всю выручку в кости и снова отправляются на охоту, внося неразбериху на рынок мясных субпродуктов.

Думаю, Короне следует побуждать обитателей Танфера селиться на свободных территориях в глухомани. Это помогло бы решить демографические проблемы нашего города.

И чтобы покончить с анализом некоторых сторон экономики Каренты, следует сказать, что самый быстрый способ заставить гномов поделиться золотом и серебром — забрать все ценности у их трупов. Способ, конечно, быстрый, но не самый эффективный. Если вы принесете им голову громового ящера определенной породы, на которого сами они ни при каких обстоятельствах не охотятся, гномы забросают вас таким количество мешков, словно мешки эти заполнены самым обычным речным, а вовсе не золотым песком. Но голова, повторяю, должна принадлежать взрослой особи одного из самых крупных видов этих плотоядных пресмыкающихся — трехрогому, а еще лучше — редко встречающемуся пятирогому ящеру. Суть в том, что инъекция вытяжки из рогов ящера заставит вашу импотенцию сбежать от вас на другой континент. Я лично никогда не мог понять, почему гномы так жаждут заполучить эти рога. Впрочем, тут я не специалист. Надо полагать, гномихи лучше меня понимают смысл выражения «твердый как камень».

— Нам следует пройти через место, которое насквозь провоняло застарелой смертью, — сказала Паленая.

— Не понимаю, о чем ты.

— Через место, где из необработанных шкур делают кожу.

— Через дубильню? Зачем?

Рядом с портом находились заведения, в которых шла переработка шкур, нутряного сала и костей. Впрочем, два последних продукта редко бывали импортными. Каждое из этих, с позволения сказать, предприятий, обладало собственным набором запахов.

— Они пустили по нашим следам крысюков-следопытов.

Ничем иным их успех объяснить нельзя. Однако очень немногим из них хватает мужества заходить туда, где царит смерть. Даже если они и забыли, что несколько поколений назад со многих тысяч крысюков сдирали шкуры, чтобы сшить из них меховые брюки для молодых щеголей, прилипшая к нам невыносимая вонь заглушит те нежные запахи, которые оставляем мы сами. Таким образом, они не поймут, что мы пытаемся сбить их со следа.

— Ты, подруга, с каждым днем удивляешь меня все сильнее и сильнее.

— Через год, Гаррет, ты уже будешь на меня работать.

Эти слова меня потрясли.

— Я это сделала! Сделала! — завопила крысючка, радостно хлопая лапами. — Жаль, что ты сейчас не можешь увидеть своей физиономии.

— Мне начинает казаться, что я создал чудовище.

Крысюки смеяться не умеют, однако Паленой это хоть и с трудом, но удавалось. Я отметил про себя, что даже в разгар веселья она не забывала о деле. Паленая последовательно вела меня к месту с такими ароматами, где все обоняние крысюков-следопытов оказывалось бесполезным.

Бедняга была слишком наивной, чтобы понять — директор Шустер мгновенно становится крайне подозрителен, если что-то идет не так, как он задумал, Не исключено, что сын мамы Гаррет тоже сохранил остатки врожденной наивности.

Однако, когда мы добрались до места, где можно было уже воспользоваться преимуществом царящих вокруг запахов, я пришел к выводу, что присутствие подручных Шустера за нашей спиной — все-таки меньшее зло.

78

Мы с Паленой шли прогулочным шагом. От обретенного чувства свободы слегка кружилась голова. Паленая радовалась больше меня, поскольку лучше понимала, чего ей удалось добиться. Однако победа досталась ей нелегкой ценой — ее обонятельные возможности тоже понесли урон.

Над моим ухом неожиданно раздался шелест крыльев, а над правым плечом материализовался пикси по имени Шекспир.

— Вам надо спрятаться, — сообщил пикси. — Они будут здесь через минуту.

Снова шелест крыльев — и Шекспир умчался прочь. Над моей головой парила еще одна пикси, показывая пальчиком в ту сторону, откуда исходила угроза. До моего слуха долетал шелест крыльев еще нескольких маленьких летунов.

Паленая потянула меня к ближайшим дверям, которые, по счастью, оказались не заперты. За дверями оказалась небольшая, но весьма зловонная дубильная мастерская. Интересно, как мухи выдерживают подобный запах? Не найдя ответа на эту загадку, я спросил шепотом:

— А ты знала, что летучий народец следует за нами?

— А ты разве не знал? Неужели не слышал шума крыльев?

— У тебя слух лучше. И в твоем присутствии я начинаю ощущать себя старцем. Мне следует больше замечать, что творится вокруг меня.

Возможно, мои друзья правы, и я действительно слишком углублен в то, что происходит в моей голове.

В дубильной никого не оказалось. Никакие работы не велись, хотя в принципе заведение действовало. Создавалось впечатление, что вся рабочая сила ускользнула из мастерской за несколько минут до нашего появления. Любопытно. День, насколько я знал, не был праздничным, но нельзя исключать и того, что в дубильне трудились приверженцы какого-то незначительного культа и для них этот день был главным праздником в году.

Тем не менее кто-то должен быть поблизости, чтобы не допустить покушения на вонючие беличьи шкурки.

— Сюда.

Паленая нашла проем во внешней стене, размещенный таким образом, чтобы воздух мог подниматься к вентиляционным трубам на крыше. Этим способом дубильня делилась своими чудесными ароматами с остальным Танфером. Отверстие находилось за кучей шкурок мелких животных. Большинство когда-то принадлежало грызунам, но на некоторых я увидел чешуйки. Источаемый шкурками запах гарантировал, что ни один — даже самый гениальный — следопыт-крысюк нас здесь не обнаружит.

Паленая прижала лапы к носу.

Я же прошептал, задыхаясь:

— Ты не можешь вытащить меня отсюда?

Паленая покачала головой, оторвала от носа лапу и постучала себя по уху, давая понять, что у наших преследователей слух не хуже, чем у нее. Затем, снова зажав нос, легла на пол, чтобы иметь возможность наблюдать за улицей. Проем был расположен над самой землей и закрыт решеткой, чтобы собаки, кошки и прочие крупные вредители не могли добраться до деликатесов. Чтобы успешно конкурировать с множеством отвратительных на вид насекомых, указанным вредителям надо было обежать здание и пройти через незапертую дверь.

Паленая поманила меня к себе, и я упал на пол глотнуть свежего воздуха.

Я лежал на грязном земляном полу среди вонючих обрезков кожи, комков шерсти и вел наблюдение в компании блох, а также других, неизвестных мне козявок. Я смотрел и мотал на ус.

В первой четверке наблюдателей я не заметил ничего необычного. Примитивные уличные бандиты. Но это были страшно нервные бандиты. Они все время крутили головами, явно чего-то опасаясь. Этим ребятам, судя по всему, была поручена охрана своры несчастных на вид крысюков. Следопыты постоянно поглядывали через плечо. Они тоже чего-то боялись. Никого из преследователей я не знал, что, впрочем, неудивительно. Среди охранников знакомых у меня почти не было. А число фанатиков на службе Шустера наводило на мысль о том, что он постоянно собирает урожай, возросший из зубов дракона.

Затем я узрел белые сапоги. На высочайших платформах и сплошь усеянные фальшивыми камнями. Над сапогами возвышался Бик Гонлит. Настоящий Бик Гонлит? Но он был на один. И не он стоял во главе экспедиции. На ногах его спутника были черные сапоги, такие же потрепанные, как у Бика, только внушающие куда как больший страх. Мне показалось, что роста в нем по меньшей мере девять футов. Лицо этой жерди прикрывала маска. Черная мантия с глубоким, как у монаха, капюшоном была украшена магическими символами, выполненными в серебре и золоте. Мантия тоже была изрядно потерта, и это указывало на то, что данный Хранитель ураганов не купался в роскоши.

Последнее обстоятельство делало его особенно опасным.

Мне страшно не хотелось привлекать к себе внимание, и я затаил дыхание. Паленая проделала то же, причем гораздо более успешно, чем я. И неудивительно: крысюки упражнялись в этом искусстве с самого момента Творения.

Никого, кроме Бика, я не знал.

Моим первым желанием было бросить все к дьяволу и бежать домой. Пусть в эти игры играют Бик и долговязый.

Именно так поступает большинство людей и именно этого от нас ждут все долговязые парни. Там, на Холме, они все как раз на это и рассчитывают. Обитатели Холма не знают, что делать, и теряются, когда простые люди отказываются убегать.

Обычно в таких случаях бывает много шума и огня, в результате чего некоторые получают увечья. Именно этим и объясняется трусость большинства обывателей. Я тоже, как ни печально, вхожу в их число.

Когда они прошли мимо, я прошептал на ухо Паленой:

— Наконец-то я раскусил этого вонючего Бика.

Он брал деньги у Кейзи, чтобы покупать для него книги, и, поскольку отчета от него не требовали, наслаждался красивой жизнью. Но когда по-настоящему запахло жареным, наш маленький колобок тут же переметнулся к обитателям Холма.

Это, кстати, проливало свет на тот удивительный факт, что ни один тип с Холма не появлялся в доме Кейзи.

Не исключено, что Братец Бик заключил такую выгодную сделку, что был готов делиться всей доступной ему информацией. Но с другой стороны, Покойник мог хорошенько почистить его память перед тем, как выпустить из нашего дома.

Это, в свою очередь, объясняло отсутствие интереса колдунов с Холма к обители Кейзи.

За дохлым Логхиром нужен глаз да глаз. Он жуть как предприимчив.

В последнее время Старые Кости вели себя по отношению ко мне все менее искренне. Покойник перестал делиться со мной всей информацией, хотя вынужден признать, что сын мамы Гаррет имеет бессознательную тягу трепать языком по всему городу.

Мимо нас прошествовала еще одна команда подозрительных типов. Типы, видимо, выслеживали Бика и его дружка в черном. Эта компания была вооружена и держалась крайне осторожно.

Мы с Паленой снова перестали дышать.

Мне нравилось наблюдать, как Шустер пытается реализовать свою, мягко говоря, идеалистическую, а если проще, безумную идею о равенстве всех (включая обитателей Холма) перед законом.

Фейерверк, который за этим может последовать, послужит прекрасным развлечением для рядовых подданных Короны.

Бик тем временем начал притормаживать и вскоре совсем остановился. Мой шарообразный друг не знал, что делать.

Чтобы принять верное решение, он нагнулся и погладил сапог. Теперь он смотрел в мою сторону, но меня не видел.

Затем он нахмурился, покачал головой, но чародею в потертой мантии ничего не сказал. Хранитель ураганов жестом подозвал к себе двух следопытов-крысюков. Началось производственное совещание.

Создавалось впечатление, что вся команда пребывает в некоторой растерянности.

Они потеряли след и не могли найти его ни с помощью носов, ни посредством магии.

И вот тут-то Паленая меня ущипнула.

79

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас не время, — еле слышно выдохнул я: мне показалось, что крысючка вдруг воспылала ко мне чрезмерно дружескими чувствами. Когда я выходил на дело с Морли, подобных осложнений никогда не возникало.

Но Паленая в очередной раз доказала, что я неверно расценил ее намерения.

Она ткнула пальцем куда-то за кучу шкурок опоссумов и мускусных крыс.

Посмотрев в указанном направлении, я увидел нескольких Посетителей. Паленая прижалась ко мне крепче, чтобы заклинание невидимости скрыло нас обоих.

— Что, дьявол их побери, они здесь делают? — прошипел я. — Им положено быть в другом месте.

У одного из Посетителей рука висела на перевязи. У другого, судя по тому, как он держался, была сломана нога. Это свидетельствовало о том, что медицинской магией Маскеры не владеют.

У каждого из Посетителей был в руках по меньшей мере один серый амулет, в который они внимательно вглядывались.

— Их что-то слишком много, — прошептал я.

Маскеров, насколько я знал, было четверо, а серебристых эльфов — или, простите, Посетителей — я сейчас насчитал больше. Всех одновременно я не видел, но в том, что там их не меньше пяти, я не сомневался. Отличить одного от другого я не мог. Даже членов команды Евас я безошибочно различал лишь тогда, когда они были без серебристых одеяний.

— До убежища, о котором говорил Джон Растяжка, еще несколько кварталов, — прошептал я.

— Перестань шептать, — пробормотала Паленая и высказала мысль, которая уже мелькала у меня в голове и, как я очень надеялся, не соответствовала действительности. — Что, если их предупредили о возможности нашего появления? Им, наверное, сказали, что мы направляемся к их убежищу, вот они и перебазировались сюда.

Не исключено. В Танфере вас ничто не должно удивлять.

Все, что возможно, обязательно случается. А что невозможно, случается тоже, только с некоторой задержкой.

В данном случае все возможные варианты прекрасно просматривались. Некие сверхдружески расположенные ко мне Посетительницы отчаянно хотят вернуться домой. В этой связи они хитростью вынудили простака Гаррета вернуть им амулеты, в которых они якобы нуждались, чтобы тайком проникнуть в «Пальмы» к моему другу Морли. Эти хитроумные твари воспользовались вполне законным желанием простака Гаррета устранить несправедливость буквально космических масштабов.

Оставалось надеяться, что, если девицы сбегут, им хватит безумия утащить с собой Попку-Дурака. Эта мысль несколько утешала.

Я самодовольно ухмыльнулся. Главное — не забыть, оказавшись в следующий раз у Дотса, обозвать его заведение не «Пальмами», а прежним названием — «Домик радости». Я снова самодовольно ухмыльнулся.

Лишние Посетители, впрочем, вполне могли оказаться Ластиром и Нудисс — известными миссионерами. Да, скорее всего это именно так. Посетители смогут вернуться домой, только если будут работать вместе, А если бы к Маскерам прибыло подкрепление из родных краев, они б давно улетели. Особенно сильно должны были стремиться к сотрудничеству наши с Морли дамочки. Ведь они целиком зависели от милости остальных.

Презрев предупреждение Паленой, я прошептал:

— Ты не своди глаз с них, а я буду следить за улицей.

Компания Бика возобновила движение, и, как я понимал, их замешательство вскоре перерастет в полное разочарование.

Они довольно быстро исчезли из моего поля зрения. Но я, надо сказать, не сомневался, что они вернутся. И притом довольно скоро.

Законы сыска гласят: вы можете побродить по улицам, но в конечном итоге непременно должны вернуться туда, где потеряли след.

— Нам надо сваливать, — пробормотала через паруминут Паленая. — Рано или поздно Посетители о нас просто споткнутся, и никакой амулет невидимости тут не поможет.

— Или у них есть способ определить, не пользуется ли кто-нибудь этим амулетом вблизи них.

Будь я изобретателем этой штуки, непременно придумал бы какое-нибудь противоядие. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то наблюдал за мной, оставаясь невидимым.

— Скорее всего они просто услышат твой шепот.

И это тоже верно.

Мы отправились на Набережную, чтобы найти Посетителей. Но возникла ситуация, которой я предвидеть не мог, к она никоим образом не вписывалась в мои планы. Короче, выглядело все это довольно скверно.

Насчет шепота Паленая была права. Но она промахнулась в своих предположениях о том, кто нас может услышать.

Хоп! В поле моего зрения возник Бик Гонлит и его потертый друг Хранитель ураганов. Парни мчались так, словно их нес колдовской шквал. Следопыты и подручные мчались следом. Они, мягко говоря, пребывали в некотором замешательстве. От лидеров они не отставали только потому, что на Бике были клоунские сапоги на толстенной подошве.

Эта, с позволения сказать, боевая группировка держала курс прямо на меня.

Я ткнул Паленую в бок, напоминая, что ей следует посмотреть в проем стены. Она посмотрела. Мы встали на одеревеневшие ноги, прижались друг к другу и осторожно, приставным шагом двинулись вдоль стены, чтобы укрыться за большой грудой шкур. Мы замирали через каждые несколько шагов — Посетители что-то здорово разволновались. При каждом звуке они чуть ли не подпрыгивали на месте.

Надо думать, они уже заподозрили, что в заднем кармане сидит какая-то неприятность. Несколько Посетителей, вытянув перед собой руки с зажатыми в них амулетами, бросились к куче шкур, за которой только что скрывались я и Паленая.

Бик и его когорты производили на улице шум, а мы с Паленой успели отойти от кучи всего на десять футов. Мы остановились. Нас била дрожь. Мы затаили дыхание, надеясь, что на нас никто не наткнется.

Посетитель с рукой на перевязи пробежал буквально в нескольких дюймах от нас.

В стане Посетителей возник серьезный напряг. Внезапная угроза вновь пробудила взаимную неприязнь между Маскерами и дружками Кипа. Насколько я мог уловить, ответственность за все беды Маскеры взваливали на Ластира и Нудисс. А те, в свою очередь, поносили Маскеров за то, что они, как последние психи, носились по небу и поставили на уши местных дикарей. Если бы не их полеты туда-сюда, утверждали приятели Кипа, в этом забытом богами месте никто бы не узнал об их появлении.

Ластир и Нудисс уже не вспоминали о своем альтруизме, который привел их в Танфер. Их взгляды коренным образом изменились. Продолжительное пребывание в нашем распрекрасном городе превратило их в озлобленных циников.

Ну надо же!

Мы с Паленой продолжали продвигаться крошечными детскими шажками, но, поняв, что банда с улицы вот-вот ввалится в дубильню, стали действовать энергичнее.

Посетители летали по всей мастерской, двое из них — в самом буквальном смысле. Я не видел ни веревок, ни проволоки, которые могли бы поддерживать их в воздухе.

— Давай шевелись, — прошептал я Паленой, как мне показалось, едва слышно.

Посетители замерли на месте.

Что-то изменилось. Посетители забеспокоились, но на сей раз как-то по-особенному.

Затем они снова задвигались, и каждый занялся своими амулетами. Чтобы таскать на себе все эти штучки, им следовало бы обзавестись патронташами. Судя по всему, с помощью одной из серых коробок можно было справиться с любой задачей.

Два Посетителя медленно двинулись в нашем направлении, водя перед собой амулетами. Они определенно искали цель.

И вот тут-то в открытую дверь ворвалась банда Бика.

Большой сюрприз. Для всех.

Началась всеобщая свалка поистине вселенских масштабов.

Поначалу мне казалось, что для изумленных Посетителей битва будет всего лишь легкой прогулкой. Бандиты валились, словно подкошенные. Именно так рушился Гаррет, встречаясь в очередной раз с магией Маскеров.

В дверях появился Бик.

Колдовство Посетителей не оказывало на этого малорослого титана никакого действия.

Бик тщательно выбрал лопату для помешивания содержимого дубильных чанов. Оглядевшись по сторонам, герой Танфера широко размахнулся и врезал мешалкой по одной из серебристых фигур. Случилось так, что под удар угодил парень со сломанной ногой.

За свой подвиг Бик был вознагражден звуком, более всего напоминавшим блеяние обиженной овцы.

В мастерскую вступил худосочный Хранитель ураганов и тут же явил миру старомодный громовый раскат, сопроводив его вспышкой молнии. За способность совершать подобные подвиги этих людей и стали величать Хранителями ураганов.

Магия погоды — самое яркое и, бесспорно, самое разрушительное оружие наших обитающих на Холме правителей.

И к тому же самое распространенное.

В воздухе закружились поднятые порывами ветра шкуры.

Чаны взрывались, заливая всех и вся вонючей жижей. Люди истошно вопили. Бик Гонлит вознесся на десять футов над полом. При этом он все быстрее и быстрее вращался, напоминая волчок. За ним под потолок вознесся Хранитель, не забыв при этом изобразить из себя юлу. Из этой юлы во все стороны сыпались искры заклятий.

— Нам надо как можно скорее оказаться в другом месте, — шепнул я Паленой.

Игра, судя по тому, что я видел, приобретала серьезный характер.

— А я-то думала, что ты хочешь поближе познакомиться с Посетителями…

— Мы с ними познакомились. А теперь воспользуемся тем, что в данный момент не являемся объектом пристального внимания ни одной из армий.

80

Пикси кружили вокруг нас, хихикая и переругиваясь. Эти твари действовали мне на нервы сильнее, чем рой умирающих голодной смертью москитов. Их присутствие нам ничем помочь не могло. Мы с Паленой перестали быть невидимыми. В этом больше не было необходимости.

К нам никто не проявлял интереса. Однако круживший над нами летучий народец мог привлечь внимание.

Для толпы зевак, с замиранием сердца наблюдавших за тем, как медленно оседает на землю дубильня, появление парня в компании крысючки, осмелившейся показаться на улице при свете дня, представляло лишь вторичный интерес.

По дубильне поползли синие огненные нити. Казалось, руины прямо на глазах покрываются тончайшей светящейся паутиной. Затем вся гора развалин начала подниматься в воздух. Все, что находилось внутри здания, взмыло вместе с обломками. Люди, шкуры, чаны и прочая дребедень плавали на поверхности огромного невидимого пузыря.

Мне казалось, что время мчится необычайно быстро.

Пузырь вдруг лопнул, и все, кто плавал на этой невидимой пленке, кувыркаясь, полетели вниз.

Мне на щеку упала дождевая капля. Подул холодный ветер. В таком изменении погоды не было ничего неожиданного. Для меня оно стало сюрпризом только потому, что я не следил за небом.

Над тем, что осталось от дубильной мастерской, непрестанно сверкали молнии. Одна ударила в какое-то вещество (скорее всего в бочку с химикатами, применяемыми для обработки кож), и последующий за этим взрыв разметал обломки кирпича и дерева в радиусе ста ярдов.

Между мной и Паленой со свистом пролетел вращающийся серебристый предмет длиной не меньше шестнадцати дюймов.

— Мы и вправду с ними познакомились, — сказала Паленая и спросила:

— Ты уверен, что нам стоит торчать так близко от них?

— Не знаю, но скорее всего ты права: пора сваливать, — ответил я, заметив, как из развалин пытается выбраться на свет какая-то — некогда белая — фигура.

Вскоре из облака пыли материализовался Бик Гонлит. Он вытащил из кучи мусора своего нанимателя, ухватив его за лодыжку. Бику пришлось тянуть во всю мочь.

— По-моему, мы ничего не потеряем, если отойдем чуть дальше, — сказал я.

В руины били молнии. Это был просто ливень огня. От молний во все стороны разлетались каменные и деревянные обломки здания. Кое-где появились небольшие очаги пламени. Несмотря на свою неудобную и не слишком элегантную позу, Хранитель ураганов продолжал функционировать исправно.

Одновременно происходили и другие события. Наверное, это было делом рук Посетителей, поскольку бандиты испытывали в данный момент серьезные неудобства.

Проклятие! Несмотря на то, что, став снова видимыми, мы изо всех сил старались раствориться в толпе зевак, Бик почти сразу меня заметил. Но доложить о своем открытии он не успел. Из руин выплыл по воздуху Посетитель и навел на него свой серый амулет. Бика мгновенно сразил сон. Я надеялся, что он проснется со зверской головной болью — такой, какую испытывал я в тот день, когда Посетители то и дело валили меня с ног.

— Им потребуется неделя, чтобы привести все в порядок, — сказал я Паленой. — Воспользуемся этим временем с толком.

Что мы и сделали. Впрочем, никакого толку от нашего дальнейшего похода не было. В месте, о котором говорил Джон, летучего корабля не оказалось. А я так надеялся, что мне удастся его повредить или сделать еще что-нибудь, по ситуации!

Почему я не хотел, чтобы они улетели? Чем дольше Посетители оставались здесь, тем больше было шансов, что они попадут в лапы обитателей Холма, а это, в свою очередь, грозило веселой жизнью тем, кто не мог никуда из Танфера улететь.

— Паленая, ты не улавливаешь здесь запаха корабля Маскеров? — спросил я.

— Я вообще никаких запахов не улавливаю, — ответила крысючка. — После того что пришлось пережить моему носу, я утратила обоняние. Надеюсь, не навсегда.

Бедная девочка!

— Следуй за мной, — сказал я.

С Набережной можно было спокойно сваливать.

Обратный путь пролегал мимо разрушенной дубильни.

С неба продолжали сыпаться капли. Они падали все реже, зато становились крупнее. И холоднее. Одна стукнула меня по макушке. Как выяснилось, у капли имеется ледяное ядро.

Удар оказался чувствительным, и я пожалел о своем предубеждении против шляп.

— Посмотри, — сказала Паленая, когда мы пробивались сквозь толпу зевак, число которых заметно выросло.

Зеваки тянули шеи, чтобы взглянуть на лежащего носом в грязи Хранителя ураганов.

Находящийся в полубессознательном состоянии Бик ухитрился подняться на колени. Одной рукой он по-прежнему крепко сжимал затянутую в черное лодыжку своего нанимателя. Он оглядывал толпу с таким видом, что ни у кого не возникало желания протянуть ему руку помощи. Затем Бик увидел человека, которого, как ему показалось, он смог узнать. Этим человеком, естественно, оказался любимый сын мамы Гаррет.

— Гаррет! — прокаркал владелец волшебных сапог.

Гаррет не снижал скорости, А может быть, даже еще немного поднажал. Спутница Гаррета, пыхтя, семенила рядом.

Бик заорал изо всех сил — а сил у него было мало. Однако все его волнения оказались напрасными. Единственным ответом на его вопль был глухой гул. Казалось, что огромный рой шершней отправляется на смертельную охоту. Звук шел из развалин дубильни. Видать, очередной колдовской трюк Маскеров. Бик вцепился в лодыжку босса и принялся тянуть Хранителя ураганов на себя.

— Посмотри! — судорожно выдохнула Паленая.

Обломки мастерской вдруг задвигались и начали подниматься горбом, словно под ними шевелился пробудившийся от сна гигант. Вскоре над развалинами снова появился пузырь. Шершни гудели на пределе своих возможностей. Казалось, еще немного — и они испустят дух.

Второй пузырь размерами значительно превосходил первый. По его поверхности катились вниз битый кирпич и обломки дерева, крысюки-следопыты и подручные Бика.

Бик напрочь забыл обо мне и Паленой. И о приличных манерах. Гонлит сорвал маску с физиономии Хранителя ураганов и принялся шлепать изможденного колдуна по впалым щекам. Я успел увидеть смертельно бледную рожу, изуродованную татуировкой цвета индиго. Ну и красавчик! Наверное, все шлюхи с визгом разбегаются, увидев его за милю.

Внутри пузыря началось движение. Нечто непонятное стало подниматься к его, если можно так выразиться, потолку.

Это нечто весьма напоминало только что отполированный стальной клинок.

Шершням надоело гудеть, и они перешли на тонкий визг.

Пузырь вдруг стал ужиматься, а стальной клинок немного опустился вниз. Но вот шершни, издав несколько фальшивых визгливых звуков, снова перешли на ровный гул.

Из руин восстал небесный корабль Маскеров.

Несколько оклемавшийся Хранитель ураганов метнул в него одну из своих коллекционных молний.

Небесный корабль с видимым удовольствием ответил ему изощренным ударом. Пролетев двадцать ярдов, он задел каменную стену, и та рухнула на не успевшего отскочить Бика и его босса. Через несколько мгновений в куче битого кирпича виднелся лишь непомерно раскормленный Биков зад.

Совершив этот подвиг, корабль Маскеров взвился в небо и полетел на юг. Шершни иногда теряли ритм, и тогда судно слегка вздрагивало.

— А ты не можешь побыстрее шевелить конечностями? — спросила Паленая, когда я замедлил шаг, чтобы немного поглазеть. — У меня возникло острое желание оказаться как можно дальше от этого места.

Зеваки, похоже, полностью разделяли мнение юной крысючки. У них, как и у нее, внезапно появилась потребность сменить местонахождение.

— Да, детка, да. Надо слинять отсюда до того, как старый, добрый Бик оклемается и примется вопить, что во всем виноваты мы.

Мы двинулись прочь. Но настроен я был мрачно. Ведь Гаррет и его подруга-крысючка совсем недавно уже убегали с Набережной. И вы видите, что из этого получилось.

81

— Не нравится мне все это, Паленая, — пропыхтел я. — Готов поспорить, что знаю, куда направился небесный корабль.

Мы с максимально возможной быстротой продвигались на юг. Колени у меня уже начинали побаливать.

— В заведение мистера Дотса, — сказала она.

Крысючка соображала просто отменно.

— Точно.

Да…

Когда мы дошагали до «Пальм», небесный корабль успел улететь. Однако зеваки еще торчали на улице, обмениваясь впечатлениями. Прилет вызвал всеобщее возбуждение, которого, как мне кажется, должно было хватить дней на сорок. В толпе я заметил пару знакомых парней, которые в основном слушали, лишь изредка задавая наводящие вопросы. Какой-то возомнивший о себе хам чуть не получил разрыв сердца, когда я, отшвырнув его в сторону, ворвался в заведение Морли. Особенно его возмутил тот факт, что следом за мной (и как это только терпят небеса?!) мчалась крыса. На какой-то момент мне показалось, что я впервые в жизни стану свидетелем апоплексического удара.

Однако заносчивый хам меня разочаровал. Удара не случилось. Как часто люди приносят своим ближним разочарования!

— Мне что-то сильно шибануло в нос, — заявил Рохля из темного угла комнаты. — Если это человек, то порядочные люди так не смердят.

— Неужто снова Гаррет? — прогудел из кухни Сарж.

— Как ты догадался?

— Ха! Раскошеливайся! Я же говорил, что у этого типа совести ни на грош, и он объявится еще до того, как осядет пыль. А ты спорил!

— Похоже, мы угадали, — сказал я Паленой. — Они здесь побывали.

— Эй, Гринвол! Неужто для того, чтобы не пустить за порог какого-то вонючего проходимца, тебе нужна помощь? — проревел Рохля.

Возомнивший о себе хам хватал воздух широко открытым ртом. Морли, видимо, понравился нахально задранный нос этого типа, и он нанял его швейцаром. Однако отпугнуть настоящего мужика этот Гринвол был не в состоянии.

— Ты, Рохля, не очень его ругай, — сказал я.

Мне хотелось объяснить, что мистер Гринвол просто сильно растерялся, увидев крысючку, однако Рохля мне этого сделать не позволил.

— Ты прав, Гаррет. Он работает всего второй день. Ты бы еще больше растерялся, если, открыв дверь, увидел бы, как на тебя спускается какой-то летучий диск, из которого выскакивает банда серебристых эльфов и начинает всех валить направо и налево, Я еще раз посмотрел на Гринвола и понял, что этот человек страдает от сильнейшей головной боли. Так же, как и Рохля.

— Значит, девочки улетели?

— Да, — ответил, прищурившись Рохля, — они ушли. Однако одну из них уносили на руках, и она, не желая покидать наше прекрасное заведение, отбивалась всеми конечностями.

Две другие безудержно рыдали. Они тоже не хотели улетать.

— Вот это да! Твой босс — настоящий мужчина. Уверен, что его сердце тоже разбито.

— Морли запоет осанну, как только накопит достаточно сил. — Ухмылка исчезла с рожи Рохли, и он продолжил уже серьезно:

— Не хочу тебя огорчать, Гаррет, но эти гады украли мистера Большая Шишка.

— О! Это ужасно!

Какой актер погиб в любимом сыне мамы Гаррет! Теперь я точно знал, чем мне стоит заняться. Никаких изобретений!

Никакого производства! Я должен быть на сцене. Как убедительно удаются мне страдания!

— О Злая Судьба! О Рок, ты злобная змея, сумевшая запустить свое ядовитое жало в мое…

— Отлично, отлично, Гаррет. Вначале я хотел сказать, что ты — кусок мяса, но теперь заявляю, что ты — большая вонючая свинья, — сказал Морли, сумевший уже преодолеть половину лестницы.

Темный эльф напоминал существо, у которого от боли раскалывается голова.

Чтобы скрыть изумление, я вновь пустил в ход свое незаурядное актерское мастерство.

— Ты похож на саму смерть, которую выгребли из ямы и слегка подогрели. Неужели у тебя была схватка с вампирами?

— В некотором роде да. В данный момент мне просто противно смотреть на женщин.

— Надеюсь, через некоторое время твое отношение к прекрасному полу снова изменится. После того как ты оправишься от последствий твоих ставших явью фантазий.

Я знал о чем говорю. Через несколько дней после расставания с худосочными девушками я начал снова думать о Кэт и Тинни. Не могу сказать, что эти мысли носили платонический характер. Я, надо сказать, способен весьма быстро восстанавливаться после тяжелых физических нагрузок.

— Они украли мистера Большая Шишка, Гаррет.

— Ты говоришь так, словно это тебя сильно огорчило.

Морли посмотрел на меня с подозрением. Ему, наверное, казалось, что пропажа клоуна джунглей должна огорчить самих богов.

— Ни для кого не секрет, что я эту гнусную, цветастую моль несколько недолюбливал, — продолжил я. — Но если ты вдруг загрустишь без порхающих рядом с тобой непристойностей, я подошлю к тебе рой пикси, проживающих в данный момент в стенах моего дома.

— В этом нет нужды. Мистер Большая Шишка вернется, — предсказал Морли, причем настолько уверенно, что я подумал, не пора ли мне начинать волноваться.

— Так чего же тебя печалит?

— Он вернется не один. Его будут сопровождать Евас с подругами.

Я решил пустить в дело самый зловещий смех из своего неисчерпаемого арсенала. Такой смех я приберегал для особых случаев, вроде этого.

— Хе-хе-хе, — проскрипел я. — А ты уверен, что они не свернут ему шею, как только он им надоест?

— Когда они вернутся, Гаррет, ты будешь смеяться совсем с другого конца. С конца противоположного рту.

— Я убегу. Спрячусь.

— На тебе стоит клеймо, братец. Ты играешь особую роль.

Ты первым заварил всю эту кашу, и теперь ты объект их особого внимания.

— Я ничего не заваривал. Идея принадлежала Евас.

— Ты дал ей идею для ее новой идеи, мистер Предприниматель. Она намерена приобрести большой небесный корабль, чтобы привозить серебристых дам в Танфер на весьма специфические туры. И видит в тебе достойного партнера по бизнесу. Во всяком случае, более достойного, чем я. Она сама мне сказала.

В его глазах промелькнула злодейская искра, которая, видимо, была каким-то образом связана с дамами-посетительницами. Или с его отношениями с ними.

Скорее всего он снова плел обо мне всякие небылицы.

Нет! Этому решительно пора положить конец.

— Их правительство никогда им этого не позволит, — заявил я.

Кейзи — как раз тот парень, который по долгу службы должен предотвращать подобные авантюры. Цель его жизни — не допустить контактов между его расой и нашей.

— Уверен? Считаешь, никакие взятки не помогут?

— Рад видеть тебя живым и относительно здоровым, — сказал я, меняя тему беседы. — Ты нуждаешься в хорошем отдыхе. И введи в свою диету хоть немного мяса. Если хочешь преуспеть в профессии жиголо, следует употреблять как можно больше кровавых бифштексов.

— Я намерен сохранить статус любителя. Но поскольку ты стал настоящим бизнесменом, тебе, пожалуй, стоит воспользоваться открывающимися возможностями.

Что же, это мысль. Для расширения бизнеса я могу рекрутировать Кипа, Рафи и их многочисленных приятелей.

Недостаток опыта они вполне способны компенсировать энтузиазмом.

Обратив внимание на то, что Паленая получает удовольствие, наблюдая за дурацким положением, в котором оказался сын мамы Гаррет, я бочком двинулся к двери.

— Почему такая спешка, Гаррет? — поинтересовался мой так называемый друг.

— Мне надо посоветоваться с Покойником о лошадях, — ответил я, а Морли весело заржал — мерзавец прекрасно понимал, что творится в моей башке.

— Будь повнимательнее на улице, — сказал он, решив, очевидно, не развивать эту скользкую тему. — Там бродят крысюки, недовольные тем, как Охрана обошлась с Надегой.

И они считают, что вы с Паленой приложили к этому лапы.

Попытки твоего дружка Джона Растяжки занять место Надеги вызывают определенные осложнения.

— У меня есть серьезное намерение еще больше осложнить жизнь своего друга Джона Растяжки, — сказал я.

Растяжка ввел нас в заблуждение, назвав совсем не то место, где скрываются Маскеры, и мы с Паленой наткнулись на них по чистой случайности и в весьма неподходящий момент.

Если бы Бик со товарищи не шли во нашим следам, как с Маскерами так бы и не встретились.

Последнюю свою шуточку Морли выдал, когда мы уже выходили на улицу.

— Встретимся на сборище в честь Чодо, Гаррет! — крикнул он. — А вообще-то советую продать свою долю в секс-бизнесе его Организации. Будешь вместе со мной выступать как любитель.

Прием в честь Чодо Контагью. Празднование юбилея короля преступного мира. В тот момент, когда передо мной открылись светлые дали, этот проклятый темный эльф вылил на меня ушат ледяной воды. Возвращение ненасытных серебристых девиц по сравнению с этим событием казалось мне благом.

82

— Как, дьявол вас всех побери, прикажешь понимать слова — «он ушел»?! — ревел я, обращаясь к Дину. — Неужели ты и Старые Кости не смогли совместными усилиями задержать парня ростом четыре фута и весом пятьдесят фунтов?

— Вы преуменьшаете его возможности, мистер Гаррет. Это создание располагает Возможностями с большой буквы. А предмет, обитающий в соседней комнате, изволит дрыхнуть. — Он ткнул большим пальцем в том направлении, где обретается Покойник, и продолжил:

— Если вы желаете осуждать кого-то за ошибочное поведение, я предложил бы избрать объектом осуждения предмет, который способен контролировать поведение инородца.

— Но он спит, и, понося его, я не смогу облегчить душу.

В ответ Дин только пожал плечами. Моя потребность орать на кого-нибудь черствого старикана никогда не трогала. Он реагировал лишь в тех случаях, когда я начинал поносить конкретно его. Не важно, обоснованно или нет.

— Вы, наверное, проголодались, мистер Гаррет, — сказал Дин. — Как вы отнесетесь к фаршированному перцу?

Это был беспардонный шантаж в самой грубой форме.

Дин пустил в ход одну из своих зловещих или даже скорее демонических улыбок. Старик это умел. При виде подобных оскалов мне хотелось бежать из дома.

— Берегись, — сказал я, — может получиться так, что во время одной из твоих отлучек я сменю замки на дверях.

Дин снова улыбнулся. Старый хрыч убежден, что без него мне не выжить.

Да он просто полоумный!

— Я отправляюсь в кабинет, чтобы предаться размышлениям. Паленая, почему бы тебе не принести туда кувшинчик и пару кружек?

Мне страшно хотелось измолотить Покойника, но я знал, что это приведет лишь к тому, что у меня поедет крыша. Дохлого Логхира кулаками к жизни не вернешь. Только пыль поднимешь. Если он задрых настолько крепко, что упустил Кейзи, его в ближайшее время не разбудит ничто.

Поскольку речь зашла о пиве, Паленая не обратила внимание на то, что я обратился к ней как к прислуге, а не как к партнеру, каковым она себя считала.

На Элеонору я едва взглянул — я и так прекрасно знал, какой ответ получу, если попрошу совета. Затруднительное положение, в котором я оказался, ее лишь позабавит.

Появилась Паленая. Не с одним кувшином, а с двумя.

Как она ухитрялась удерживать в лапе кувшин и кружку, оставалось для меня полной загадкой. Мы принялись молча потягивать пиво, и спустя некоторое время крысючке пришлось спуститься в кухню, чтобы наполнить кувшины. Мы выпили еще, и напряжение меня понемногу отпустило. Но затем в дверях возникла голова Дина, и домоправитель объявил, что меня желает видеть полковник Туп.

Я почему-то не слышал, как полковник стучал в дверь.

Паленая тоже ничего не слышала. Когда я поднялся, чтобы спуститься к полковнику, она спросила:

— Когда же наконец я смогу тебя соблазнить?

— Жизнь — штука зловредная, — сказал я. — Как только наступает самый ответственный момент, полковник Уэстмен Туп тут как тут, и тебе все приходится начинать сначала. Полковник! Как я рад тебя видеть! Чем обязан такому счастью?

— Хорошо, хорошо, Гаррет, тебе удалось ввести меня в заблуждение, — снисходительно кивая, сказал Туп. — И вижу, что ты умираешь от счастья. Я пришел поделиться новостями. Нам удалось захватить одного из серебристых эльфов, терроризирующих город.

— Терроризирующих?! — Будучи, как вам известно, гениальным актером, я сумел сохранить серьезное выражение лица. — Неужели? Прими мои поздравления.

— Не старайся попусту.

— О чем ты?

— Мне прекрасно известно, что происходило, Гаррет. Тебе повезло, поскольку большую часть времени я придерживался идеи «верховенства закона», которой так привержен наш добрый Дил Шустер.

— Рад это слышать.

— Однако ты иногда ведешь себя так, что любое послабление тебе только во вред.

— Именно это постоянно твердят мне друзья. У меня было трудное детство. Моего папочку убили на войне.

Серьезная оплошность с моей стороны. Полковник сразу поставил точку над «i».

— Не прикидывайся идиотом, Гаррет. У всех нас отцы погибли на войне. Так было принято в то время. Прежде чем призвать парня в армию, вожди ждали, когда у него появится семья. Таким образом они получали уверенность в том, что ряды солдат будут пополняться.

— Прости и не сердись. — С такой стороны я Тупа еще не знал. — Перейдем к делу. Итак, вы схватили одного из серебристых эльфов.

— Да. Но он не говорит. Мы даже не уверены, что он вообще на это способен. Осмотревшие его эксперты утверждают, что мы не можем заставить его говорить только потому, что не располагаем для этого техническими возможностями.

Умница, Кейзи, умница. Работает на своей необычности.

— И?

— Поступили предположения — их источники я называть не буду, — что твой партнер, возможно, сможет заполнить коммуникационный вакуум.

Ах вот как! Наконец-то мы подошли к истинной причине этого дружеского визита.

— Идея, конечно, прекрасная, но несвоевременная. Даже допуская возможность того, что его удастся уговорить выявить преступные наклонности задержанного вами существа, возникает еще одна проблема. Покойник спит мертвецким сном. Основываясь на всем предшествующем опыте, смею заверить, что он останется в подобном состоянии очень надолго. Последнее время много работал, не смыкая глаз.

— Я пытаюсь избавить тебя от неприятностей, Гаррет.

— Высоко ценю твои усилия. Туп. Но ни твои благие намерения, ни чьи-то пожелания не могут изменить печального факта. Пойдем, я тебе все покажу. — Надо сказать, что никакого различия между Покойником спящим и Покойником бодрствующим невооруженным глазом заметить невозможно. — Если хочешь, воткни в него иглу, — продолжал я. — Если он спит, то не обратит на это внимания, а если бодрствует, то отреагирует на оскорбление. Можешь произнести что-нибудь крайне обидное в адрес расы Логхиров. Результат будет точно таким же.

— Я верю тебе на слово, — произнес Туп тоном, из которого следовало, что он продолжает испытывать серьезные сомнения. — Проблема в том, что на меня со страшной силой давят люди, которых подобные проблемы не колышут.

— Неужели те люди, которые на тебя давят, настолько глупы, что рискнут оскорбить спящего Логхира?

— Если кратко, то — да. Это люди, которых не смущают подобные тонкости.

— Люди, которые выжили в кантардских войнах?

— К сожалению, Гаррет, выросло поколение учеников чародеев, которым не пришлось столкнуться с настоящими тяготами войны до того, как развалилась армия венагетов. Эти идиоты просто не знают, что тоже уязвимы. До них не доходит, что их возможности весьма ограниченны. А сейчас они очень торопятся.

— Ты прав. И ты не знаешь ни одного умудренного опытом и хладнокровного мага, способного держать молодежь в узде?

Туп мрачно пожал плечами. Его просто трясло от злости.

— В чем дело?

— Я не думал, что это будет легко. Но все же надеялся.

— И что это должно означать?

— Это должно означать, что я хочу найти подходящую нору, чтобы в нее забиться, ибо у Шустера с недавнего времени стали возникать грандиозные идеи. Дил говорит, что, если эти пугала слишком далеко шагнут за черту закона, он поступит со щенками так, как поступает с обыкновенными уличными грабителями.

— Ну и Шустер! Он понимает, что после этого на свет выползут их папочки? — Я набрал полную грудь воздуха, чтобы издать как можно более глубокий вздох. — Остается надеяться, что в ближайшее время он в свой крестовый поход не выступит.

— Этот недомерок совсем свихнулся. Боюсь, он готов начать представление раньше, чем мы рассчитываем. Если Дил погибнет, то до этого все равно успеет учинить такой пожар, после которого не только Танфер, но и вся Карента навсегда станут другими.

Я выдал еще один из своих грандиозных вздохов и сказал:

— Ну хорошо. Честно говоря, делать мне этого очень не хочется — терпеть не могу привлекать к себе внимание. Но есть крошечный шанс на то, что я смогу достучаться до твоего парня, если это тот, которого мы называли Кейзи. Я думаю, это именно он, поскольку все остальные, насколько я понимаю, находятся на борту небесного корабля, который сегодня пугал весь город.

Туп посмотрел на меня с подозрением: он ведь знал, что небесный корабль удостоил своим посещением заведение моего лучшего друга Морли Дотса. Однако развивать эту тему полковник не стал.

Я выдал ему краткую, тщательно отредактированную версию событий на Набережной, пояснив, что оказался там в интересах своего клиента Кипа Проуза, которому по-прежнему грозила опасность.

— Дело в том, — сказал я, — что я по колено увяз в Бике Гонлите, и никак не могу стряхнуть его со своих ног. Я уже начал подумывать, не имеет ли он на меня зуб.

— Значит, Бик Гонлит ходит в паре с Хранителем ураганов?

— Сильно потрепанный Хранитель, надо сказать. С первого взгляда видно, что самозванец. Ни один нормальный обитатель Холма не может позволить себе выглядеть таким неряхой. Но когда пришло время показать, что он умеет, парень сварганил парочку неплохих молний.

— Я пока не получил доклада об этих событиях. Попробую разобраться во всем, когда вернусь на службу.

Туп задал мне несколько вопросов, которые, по его мнению, могли способствовать установлению личности колдуна.

Боюсь, однако, что мои ответы ему не очень-то помогли.

Паленая решила еще раз наполнить наши кувшины.

— Это страшно, Гаррет, — сказал Туп.

— Что именно?

— Крыса снует в твоем доме, как будто она — человек.

— Ты скоро к этому привыкнешь, — ответил я, решив не вступать в спор. — Ведь вы держите серебристого эльфа в Альхаре, верно?

— Да.

Отлично. Было бы очень скверно — в первую очередь для меня, — если бы они решили допрашивать Кейзи в каменном подвале одного из домов на Холме.

— Ладно. Дай мне закончить здесь пару дел, а потом я пойду с тобой. Посмотрим, что мне удастся сделать с парнем.

Полковник Туп был исполнен подозрения с головы до пят и с пят до головы. Основания для этого у него, надо сказать, имелись.

— Что ты опять затеваешь, Гаррет?

— Пытаюсь сделать так, чтобы мою жизнь не отравляли эти паразиты-чародеи. Мне уже приходилось встречаться с Кейзи. Если это он, а не какой-нибудь другой неизвестный нам эльф, я, возможно, смогу войти с ним в контакт. Однажды мне это уже удалось. Но парень жутко упрям. И ничего не боится.

Подозрительность Тупа если и уменьшилась, то ненамного. Я этого не мог понять. Все ведь знают, что у Гаррета всегда что на уме, то и на языке.

— Мне надо помочь Паленой. Если Дина нет на месте, она разольет пиво по всему погребу и оставит меня без выпивки. — Войдя в кухню, я сказал:

— Паленая, мне нужен амулет невидимости.

Оказывается, еще остались существа, которые мне полностью доверяют. Паленая вручила мне амулет, не сказав ни слова, — Ты не помнишь, не спрятали ли мы где-нибудь еще хотя бы одну такую штуку?

— Нет, ты все вернул тем женщинам, — ответила она и тут же спросила:

— Неужели он меня боится?

Крысючка имела в виду Тупа.

— В некотором роде. Но он справится со страхом. Я ухожу, а ты молись за меня крысючьим богам.

— Пожалуй, не стоит. Наши боги жестоки, коварны и вероломны, они ведь отражение реального мира. Когда нам что-то надо, мы обманом и хитростью заставляем их смотреть в другую сторону.

Подобную религию я был готов принять всем сердцем.

83

Моя беседа с Кейзи проходила в том же помещении, где не очень давно допрашивали меня. И на сей раз в игре участвовали все те же. Полковник Туп. Три молчаливых чародея.

Каждый — в цивильном наряде, ни один не походил на изможденного типа, состоящего в сговоре с Биком Гонлитом. Я не сомневался, что где-то в темном углу скрывается директор Дил Шустер. Однако, должен признаться, я его не видел и не слышал.

Когда я вошел в помещение, Кейзи сидел на жестком стуле за голым столом. Они не удосужились связать его или нацепить наручники, поскольку не видели в нем никакой угрозы. Когда я занял место напротив, один из людей Тупа шмякнул передо мной сумку, в которой находились девять различных амулетов.

— Кейзи, старина, — начал я, — на сей раз мы по-настоящему сидим в глубоком дерьме. Ты ошивался в Танфере достаточно долго, чтобы сообразить, в лапах каких людей ты оказался. И ты прекрасно понимаешь, что им от тебя надо. Тебе также известно, что они начинают вести себя крайне скверно, если не получают ответа. Ты должен уяснить для себя, что бороться с неизбежностью бесполезно. Поэтому давай не будем осложнять друг другу жизнь.

Слова, произнесенные мною, произносились уже десятки тысяч раз тысячами следователей. Не исключено, что их неоднократно произносил и сам Кейзи.

Я достал принесенный из дома амулет, бросил его в кучу других и посмотрел Кейзи прямо в глаза.

Интересно, он меня понял?

— Что это? — спросил Туп.

— Один из их амулетов. Паленая нашла его сегодня, когда начался переполох на Набережной. Я решил, что его стоит принести сюда. Кейзи, вы поняли хоть что-нибудь из того, что я сказал? Вы знаете, что хотят от вас эти люди?

Кейзи после довольно продолжительной паузы кивнул.

Конечно, он знал. Его миссия как раз и состояла в том, чтобы не дать им получить желаемое ни от него, ни от Маскеров, ни от Братства Света. Я надеялся, что Кейзи не забудет о своих обязанностях — ведь только он мог вытащить нас всех из дерьма, в которое мы вляпались.

— Вот и ладушки. Видите, полковник, мы уже кое в чем преуспели. Я же сказал вам, что смогу пробиться через его броню. Ну а теперь не торопясь перейдем к главному. Как говорится, спокойненько и размеренно. Нам неизвестно, какой из этих предметов является оружием.

Кейзи возмутился настолько, что его негодование увидели все присутствующие.

— Мы не делаем… оружия!

Эти слова вызвали всеобщее возбуждение, но не своим смыслом, а просто тем, что вообще были произнесены.

— Неужели? А я сам несколько раз впадал в беспамятство, после которого страдал от страшной головной боли.

Потерю сознания, несомненно, вызывал один из этих приборов.

Думаю, что, обладай Посетители способностью хохотать, Кейзи расхохотался бы.

— То, что вы испытали… результат действия… прибора для уничтожения… паразитов… часто встречающихся… на телах большинства ваших животных… и некоторых рас. Вшей и блох… в частности. В вашем случае… прибор был настроен на… максимальную мощность. Мы не производим… оружия.

— Верю вам на слово. Покажите, какой их этих предметов является истребителем блох.

Кейзи тукнул похожим на паучью лапу пальцем в одну из коробок.

— Очень хорошо. Сержант, заберите этот предмет.

Прекрасно. Теперь я знал, что Кейзи способен отличить один амулет от другого. Следовательно, он знал, какой прибор я положил перед ним на стол. Оставалось уповать на его сообразительность и решительность.

— Итак, переходим к остальным амулетам. Будем рассматривать их один за другим. Начинаем с этого.

Кейзи рассказал о его назначении. Когда мы ревизовали еще пару фетишей, до меня вдруг дошло, что я ничего не понимаю. Я просто не знал этих слов. Затем у него сел голос.

— Мы не можем достать для него воды? Он явно не привык к продолжительным беседам, — сказал я, обращаясь к Тулу.

Полковник что-то произнес, и один из его людей двинулся к двери. Я посмотрел ему вслед. Когда я снова повернулся к столу, Кейзи уже не было. Вместе с серебристым эльфом исчезли и все его амулеты.

Через несколько мгновений, когда начался всеобщий вопеж, я снова погрузился во тьму. Как вам известно, далеко не в первый раз.

84

— Что произошло? — пробормотал я.

Любимый сын мамы Гаррет вернулся к жизни последним.

Действие вошебойки наверняка обладало кумулятивным эффектом.

— Может быть, ты мне это скажешь?! — прорычал Туп, рывком подняв меня с пола и усадив спиной к стене.

— Могу только сказать, что на мне совсем не осталось блох.

О боги! Эта головная боль меня прикончит! Стукни скорее меня по черепу, чтобы я снова впал в благостное небытие, — умолял я его вполне искренне.

— Ну уж нет! Я хочу, чтобы ты оставался в сознании. Ты будешь страдать до тех пор, пока не объяснишь мне, что случилось. И не вздумай валить на меня всякое дерьмо!

— Откуда мне знать, что случилось. Ты, если не ошибаюсь, при сем присутствовал. Не только присутствовал, но и внимательно за всем следил. Думаю, ты видел все лучше, чем я.

— Может, видел, а может — нет. Почему-то мне кажется, что под одной из полок была спрятана горошина. И я никак не могу избавиться от этого чувства.

Я попытался подняться и меня затошнило. Все недавно выпитое пиво и последняя трапеза изверглись на пол.

— Чтоб ты сдох, Гаррет! И это — завершение моего трудового дня! Эй, Гаррет!

Я попытался усесться на ближайший стул. Стул был занят.

— Воды, воды! — причитал я, ловя воздух широко открытым ртом. — Ведь кто-то отправился за водой! — И:

— Что это с ним?!

На облюбованном мною стуле восседал один из чародеев.

Глаза колдуна оставались открытыми, но находящийся за ними мир, судя по всему, покинули все обитатели. Или, если хотите, у него не все были дома.

Его взгляд был обращен в пространство. На тысячу миль или даже более того. Из той дали, в которую обращены подобные взгляды, возвращаются очень нескоро. Однако из той невообразимой дали, в которую пялился этот парень, не возвращаются никогда.

— Не знаю, Гаррет. Он почему-то перестал быть человеком и превратился в растение. Все маги стали такими. Но больше никто серьезно не пострадал.

Вот это да! Кейзи проделал все сознательно. В конечном итоге он оказался не таким уж милым парнем. Впрочем, он мог знать, кто они такие, и их состояние оказалось всего лишь следствием попытки применить свои таланты в неподходящее время и в неподходящем месте. И вдобавок направить их неподходящий объект.

— Полагаю, их интеллект был уничтожен сознательно, — заявил Туп.

— Это говорит о том, что Кейзи — маленький, мстительный мерзавец, начисто лишенный чувства юмора. Вместо того чтобы повеселиться над попытками его использовать, он лишает лучших подданных нашего Короля рассудка. Как ты думаешь, почему с тобой, со мной и твоими парнями он обошелся так мягко? Не знаешь? А я отвечу. Только потому, что мы, так же как и он, изо всех сил сражаемся с силами зла и тьмы.

— Дареному коню в зубы не смотрят? Возможно, та и прав.

Он замолчал, а я воспользовался паузой, чтобы себя пожалеть. Неужели Ластир и Нудисс улетели, не оставив Кипу рецепт чудесного лекарства от головной боли? Надо будет спросить у парня. Но мои плодотворные размышления прервал Туп.

— Я прикажу, чтобы тебя доставили домой, — сказал полковник. — Советую не высовывать носа на улицу, пока все не образуется. Возникнет масса вопросов. Эй, здесь есть люди, которые способны убрать его блевотину?! Неужели никто не может допереть до этого самостоятельно, а не ждать приказа?!

Полковник орал зря. Никто не станет проявлять инициативы, когда голова раскалывается от боли.

— Я весь в дерьме, Гаррет. Покрыт толстым слоем с головы до пят. Мне повезет, если все кончится только увольнением со службы.

— По-моему, ты страдаешь чрезмерным пессимизмом, — сказал я и умолк, чтобы переждать вал боли. Вал откатился, но недалеко. — С какой стати ты так трясешься, имея дело с обитателями Холма? Разве они посадили тебя на этот пост? Я полагал, что это сделал принц Руперт. И куда вообще гнули эти парни? Эти трое пытались оттереть всех остальных наших шаманов от горшка с золотом. Вот увидишь, вся их братия только посмотрит на этих безумцев и сразу дорубит, что задумали раскольники. А дорубив, скажут — «они сами этого добивались».

— У тебя великий талант находить во всем светлую сторону, Гаррет, — вздохнул Туп. — Остается надеяться, что получится именно так, как ты предсказываешь.

Я впервые слышал подобного рода комплимент, ведь жизнь всегда поворачиваласько мне своим темным боком. Но спорить с Тупом я не стал. Я всадил в него хороший заряд оптимизма, и мне очень не хотелось, чтобы меня вновь принялись донимать вопросами о бегстве Кейзи.

Я решил напомнить доброму полковнику о его обязанностях:

— Мне показалось, — сказал я, — что ты хотел доставить меня домой.

85

В квартале от моего жилища экипаж полковника Тупа попал в пробку. Макунадо-стрит была забита телами, большая часть которых принадлежала людям, весьма отдаленно знакомых с таким вопросом, как личная гигиена. В этом сброде там и сям виднелись представители других рас, разнообразные метисы или гибриды. Все желали увидеть сверкающую в небе каплю, проявившую интерес к нашей округе.

Эта капля не имела формы диска. Она ничем не напоминала и те штуковины, на которых прилетела Евас с подругами. Это был скорее цилиндр со слегка заостренными концами. Поверхность цилиндра была абсолютно гладкой. Я слышал, как в толпе говорили, что цилиндр несколько раз опускался до уровня земли, однако сейчас он просто висел в небе, словно не зная, как поступить, или чего-то ждал.

— Уверяю тебя, что полет не доставляет такого удовольствия, как может показаться со стороны, — сказал я сидящему рядом со мной Тулу.

— Ты хоть понимаешь, что несешь?

— Еще бы! Совсем недавно я несколько раз летал на Пегасе.

— Гаррет, тебе надо записывать все свои похождения. Только не забудь при этом упомянуть о том дерьме, которое ты вываливаешь на головы своих знакомых.

— Я бы непременно это сделал, будь я уверен, что зашибу на этой писанине хотя бы пару медяков. Однако проблема в том, что я сам не до конца верю во все, что со мной происходило.

— И правильно делаешь. У тебя атрофировалась способность доверять чему-либо. Я тоже часто не верю, хотя событие происходило на моих глазах. Я, как и ты, страдаю атрофией доверия.

По толпе прокатились громкие охи и ахи — небесный корабль резко пошел вниз и едва не коснулся земли примерно в том месте, где находились владения Гаррета. Оставался он там недолго. Полковник Туп смотрел в другую сторону и, как я надеюсь, ничего не заметил.

— Все эти странные и жутковатые вещи, которые последнее время творятся в небе, приносят, как мне кажется, побочный положительный результат.

— Например?

Я слушал полковника вполуха: меня беспокоили маневры небесного корабля. Я знал, насколько упрям Кейзи, и опасался, что он снова попытается захватить Кипа.

— Примеры? Пожалуйста. Вся политическая шушера на время утихла. Вот уже несколько дней в Танфере не было уличных демонстраций. Кроме того, за всю последнюю неделю не зарегистрировано ни одного столкновения на расовой почве.

— Людям надоели привычные развлечения.

Корабль Кейзи снова взвился в вечернее небо и продолжал подъем до тех пор, пока не превратился в точку среди бесчисленных звезд. Интересно, насколько родина Кейзи отлична от нашей страны? С какой стати ее обитателей тянет в далекие полеты? Видимо, те серебристые эльфы, с которыми я познакомился, самые неугомонные, неуживчивые и необычные представители породы. Нормальным разумным существам следует сидеть дома и наслаждаться жизнью.

Полковник Туп высадил меня из кареты у самого входа.

После того, как представление закончилось, улица быстро опустела.

— Держись, Гаррет, — сказал на прощание он и спросил:

— Да, кстати, что ты намерен сделать с Биком Гонлитом?

Я пока об этом серьезно не думал. Впрочем, здесь нечего было и думать.

— Наплюю и забуду. Парень просто выполнял свою работу. Он продолжит свои труды, но ко мне это уже не будет иметь никакого отношения.

Туп, как мне показалось, одобрительно фыркнул и сказал:

— Я жажду установить личность Хранителя ураганов, в паре с которым выступал твой приятель. Сообщи мне, если случайно наткнешься на какие-нибудь полезные сведения.

— Непременно, — обещал я, направляясь к дому.

Мгновение спустя я оказался в облаке пикси. Все они громко верещали, требуя, чтобы я выступил судьей в их бесчисленных сварах и склоках. Я обошелся с ними весьма грубо, несмотря на то что многие из них были моими добрыми друзьями. Пикси проверещали все, что думают о Гаррете, и отправились на покой.

Дверь открыла Паленая. В лапе крысючка держала здоровенную кружку пива. Как приятно, когда на пороге тебя встречает женщина с прохладным напитком. Однако, когда я протянул руку, Паленая поднесла кружку к пасти и ополовинила одним здоровенным глотком. Затем она вытерла усы и сообщила:

— Покойник сказал, что ты у порога.

— Он снова проснулся?

— Да. Но не самостоятельно. Ему, как он говорит, спать не дал Кейзи.

— Вот это да! Когда Кейзи вернется, обязательно попрошу обучить меня этому фокусу.

«Гаррет».

— Он самый. Почти в целости и сохранности, насколько можно судить с первого взгляда. Что случилось, Весельчак?

Что сказал Посетитель?

«Сказал, что питает к нам добрые чувства. Попрощался и попросил передать тебе его благодарность. Он сказал также, чтобы ты не тревожился в связи с его докладом начальству.

Мистер Кейзи считает, что его руководители не станут настаивать на продолжении миссии. Урон, нанесенный Братством Света, крайне незначителен, и последствия посещения полностью исчезнут в течение жизни одного поколения. Видимо, нечто подобное случилось и после предыдущего визита».

— Рад это слышать, что бы его слова ни означали. А теперь я намерен спать до тех пор, пока не пройдет голова.

После этого я выпил пива, закусив напиток порошком от головной боли.

86

Мой дом осчастливил своим появлением сам Дил Шустер. Правда, он так и не сумел объяснить, зачем ему это понадобилось. Дил, как правило, не способен ясно выражать обуревающие его идеи. Впрочем, он сумел намекнуть, что я (и он в этом не сомневается) содействовал побегу из заключения важного государственного преступника. Затем он сообщил, что подозревает меня в действиях, способствовавших лишению рассудка трех подданных Короны. Дав мне понять, что я преступник, Дил Шустер добавил, что лично он в безумии этих трех не видит ничего плохого. С его точки зрения, это было лишь торжество справедливости, поскольку все трое уже стали недочеловеками.

— Что это все должно было означать? — спросил я Покойника, когда Директор удалился.

Ответом был телепатический эквивалент нашего обычного храпа. Я едва не завопил от огорчения, так как рассчитывал на то, что Старые Кости помогут мне разобраться в психике Дила Шустера.

87

Действующий монарх Каренты настолько преуспел в деле спасения своей жизни при покушениях, что большинство подданных Его Величества сумели запомнить дату рождения суверена. Дошло даже до того, что они вернулись к старинной традиции, в силу которой день рождения монарха считался нерабочим днем.

В этом году все более или менее заметные люди Танфера решили отметить этот день в Парке Водохранилища. Там перед ними открывалась прекрасная возможность продемонстрировать новые наряды и похвастать только что приобретенным чудом века — великолепным трехколесником.

Те же семьи, которые явились на празднество без этого чуда техники, могли заявить, что уже сделали заказ и ждут своей очереди, или сказать, что ожидают начала производства новых, более продвинутых и соответственно более дорогих моделей.

Я прибыл в парк в обществе своих деловых партнеров, которые, в свою очередь, притащили с собой свои семьи. А это означало, что куда бы я ни посмотрел, мой взгляд натыкался на красивых женщин. Будь то Тейты, Вайдеры или Проузы. Тинни решила вернуть меня на первое место в списке приоритетов и в силу этого обстоятельства определяла, куда мне можно смотреть, а куда нельзя.

Алике Вайдер не мешала ей держать сына мамы Гаррет под контролем, поскольку хвасталась перед публикой изготовленным по специальному заказу трехколесником.

Мы подрулили к дядюшке Тинни Уилларду.

— Потрясающая картина, сэр, — сказал я. Все трехколесники, которые вышли из нашей мастерской, находились в парке. — Когда мы должны приступить к судейству?

Большая часть празднества была посвящена конкурсу красоты. Мы — то есть производители мирового чуда — должны были решать, какая из юных дам украсила свой трехколесник наилучшим образом.

Контингент наших конечных потребителей состоял почти целиком из девиц и молодых дам из лучших семей Танфера.

Я бы, несомненно, проявил особый интерес к этой демографической когорте, если бы на меня уже не была сделана заявка. Во всяком случае, на данный момент.

— Ха! — сказал я своей рыжульке. — Похоже, мне лучше вообще закрыть глаза. Да, кстати, почему ты здесь, а не там, чтобы затмить своим сиянием Алике и Розу?

— Одно колесо сломалось, когда мы выходили из дома, — сказала она, надув губки. — И они не позволили мне его починить. Сказали, что мы опоздаем.

Мимо нас лениво прокатили две юные и до отвращения красивые дамы, а за дамами трусили четыре вооруженных типа довольно зловещего вида.

— Ого! — сказал я.

— Поосторожнее, Гаррет. Это королевские дочки, — предупредил Уиллард Тейт.

— И победительницы нашего конкурса, — добавила Тинни.

Будучи по природе своей демократом и тупицей, сын мамы Гаррет самостоятельно до этого допереть, естественно, не мог.

Тинни держала меня за руку, а я лихорадочно пытался припомнить контрприем, при помощи которого можно освободиться от переднего захвата. Но так как в последнее время у меня было мало практики, вспомнить этот трюк я так и не смог.

— Как продвигается наш бизнес? — поинтересовался я.

— В целом неплохо. Мы ограбили богачей покрепче, чем орда вооруженных варваров. И при этом совершенно бескровно. Ты теперь очень богатый молодой человек. Или скоро станешь таковым. Ты еще не задумывался о своем будущем?

Разумеется, задумывался. Мы с Паленой уже обсуждали возможность строительства ледника за домом, чтобы можно было в любой момент насладиться холодным пивком. Дальше этого мои планы пока не простирались.

— Ого! — сказал я.

— В чем дело?

— Ты произнес это так, словно готов предложить мне поучаствовать в серьезном инвестиционном проекте.

Уиллард Тейт рассмеялся, что случалось с ним, надо сказать, не слишком часто. Обычно он был мрачен и уныл, как бухгалтер.

— Что же, мои слова можно трактовать и так, Гаррет. Меня очень интересует, о чем вы с Тинни думаете.

— Дядя Уиллард!

Полностью проигнорировав отчаянный вопль племянницы, дядя Уиллард продолжил:

— Вы играете в кошки-мышки друг с другом несколько лет. Из вас уже скоро начнет сыпаться песок, пора с этими играми завязывать.

— По-моему, тебе следует обратиться к кошке, поскольку мышке в этой игре отведена бессловесная роль, — сказал я и тут же получил сильнейший удар локотком под ребра.

— Ты намерен продолжать заниматься тем, чем занимаешься сейчас?

Я внимательно посмотрел на дядюшку, чтобы понять, куда он клонит.

Решив, что мне это удалось, я очень серьезно ответил:

— Я ищу пропавшие предметы и людей. Я нахожу пропавшие предметы и людей. Я пытаюсь помочь попавшим в беду людям и иным существам. Все это у меня получается. Но для управления крупным производством я совершенно не пригоден. Что там говорить о производстве?! Я даже не способен как следует управлять своим домашним хозяйством. За меня это делает Дин. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я занял место сына, которого ты потерял, я готов выступить в его роли, но не думаю, что тебя это в результате порадует, — сказал я.

Наверное, я все же не такой хороший актер, каким представлялся себе всего два дня назад.

— Я все понимаю. Пошли. Настало время формального конкурса. Тинни, надеюсь, ты прихватила достаточное количество значков и лент? Никто не должен остаться без награды.

— Я взяла их по числу произведенных нами трехколесников, Даже с запасом.

— Совсем неплохо родиться аристократом, — улыбнулся Уиллард. — Чтобы победить, им не приходится по-настоящему соревноваться. Каждый автоматически становится победителем.

— Не надо ни учиться, ни трудиться, — согласился я.

— Знаешь, как они говорят? «Лошади любят работать, и что они за это получают? Лошади от работы дохнут».

Тинни устремилась к одной из принадлежащих семейству Тейтов карет и очень скоро вернулась с внушительной связкой разноцветных лент. Я позволил ей вновь произвести захват моей руки и подумал: не пора ли действительно положить конец своему мальчишескому существованию? Если, конечно, и она думает так же. Честно говоря, единственная женщина, о которой я когда-либо думал в подобной связи, была Майя, но и у нее не хватило терпения меня дождаться. Оставалась еще Элеонора, однако боюсь, что мои отношения с ней носили чересчур эфирный характер.

В этот момент в северной части неба появилось несколько сверкающих объектов. Объекты летели низко, образуя четкий строй. Три небесных судна были очень крупными и по форме напоминали сосиски. Все остальные являли собой небольшие круглые суденышки, которые предпочитала Евас и ее подручные. Кораблю Маскеров, очевидно, удалось быстро добраться до дома, а тайный голод Евас, надо полагать, разделяли множество Посетительниц. Если это, конечно, было реализацией плана, о котором мне поведал Морли.

Впрочем, темный эльф мог все просто выдумать.

Тем не менее, если во мне вдруг снова проснется предпринимательский дух…

Тинни под моим правым крылом чувствовала себя как дома. Наверное, я все еще сохранил первое место в списке ее приоритетов. Несмотря на то, что прошло уже немало минут.

И несмотря на бестактность дядюшки Уилларда.

— Неужели ты еще не разделался с этими существами?

— Думаю, что разделался. До тех пор, пока они снова не тронут Кипа.

Однако больше всего я тревожился за Попку-Дурака. Но об этом я никому не скажу.

Я отогнал неприятную мысль о том, что эти большие летающие сосиски могут оказаться военными кораблями с солдатами на борту. Сейчас вся эскадра зависла над Набережной.

Они там явно чего-то выжидали.

Через несколько минут они направились туда, откуда прилетели. Флотилия увеличилась еще на одну единицу. Это был небольшой, похожий на диск небесный корабль, Когда я попытался вновь сосредоточиться на фестивале, то сразу же заметил, что ко мне катит на собственном трехколеснике Харвестер Темиск. Харвестер выглядел более серьезным, чем мне того хотелось.

Время приема в честь юбилея Чодо неумолимо приближалось.

Ну почему никто не устраивает приема в честь нас? Нас — незаметных героев.

ШЕПЧУЩИЕ НИКЕЛЕВЫЕ ИДОЛЫ
1

Вот он я — несусь галопом вниз по ступенькам. Шесть футов три дюйма голубых глаз, обаяния и любвеобильности, бывший морпех — о таком знакомстве можно только мечтать! Насвистывая. Правда, для благозвучия здесь не помешал бы еще хороший голос — а мой голос, увы, имел трещину.

Что-то было не так. Пора мне произвести внимательный осмотр своей головы. Вчера я рано лег спать, целиком по собственной воле. Не выпив перед этим ни глоточка. И тем не менее нынче утром вполне был готов к песенно-плясовым упражнениям. Я чувствовал себя так хорошо, что забыл быть недоверчивым.

Но мне никогда не дано надолго забыть, что именно меня, малютку Гаррета, боги избрали мальчиком для божественного битья и мишенью для своих идиотских развлечений.

Я застыл, не завершив своего традиционного утреннего правого поворота на кухню.

В коридоре, ведущем от входной двери к кухне, торчал какой-то мальчишка. Неизвестный оборванец, весь в рыжих спутанных лохмах — парень явно сам был себе парикмахером. Причем парикмахером подслеповатым, и орудовал он явно лишь тупым кухонным ножом. Щеки мальчишки были покрыты грязными разводами, росту в нем было чуть больше пяти футов, а лет ему я дал бы двенадцать-тринадцать; впрочем, для тринадцати он был чахловат. Его костюм шил пьяный старьевщик. Я подозревал, что аура вокруг него могла оказаться довольно пикантной, хотя находился недостаточно близко, чтобы ее оценить.

Он что, глухой? Его не спугнул грохот, который я поднял, спускаясь по лестнице. Ах, ну конечно — он застрял носом в комнате Покойника! Это зрелище на первых порах может ошеломить. Мой напарник представляет собой четверть тонны мертвой серой плоти, отдаленно напоминая незаконного отпрыска отца-человека и матери-слонихи, явившегося в кошмаре какому-нибудь обкурившемуся опиумом пьяному художнику.

— Так и хочется забраться к нему на колени и свернуться клубочком, правда?

Паренек пискнул и попятился обратно ко входной двери, перегнувшись так, словно нащупывал себе путь своей оттопыренной задницей.

— И кто же ты такой будешь? — спросил я, необъяснимо заинтересованный фактом обнаружения незнакомца, вставшего на якорь в моем коридоре.

Скрипнула кухонная дверь.

— Мистер Гаррет. Вы сегодня рано встали…

— Да уж. Рассвет еще не брезжит. Не мог бы ты мне пояснить, в чем дело?

Возникшая в дверях кухни личность была Дином, моим поваром и управляющим. По возрасту он годится мне в деды, но ведет себя скорее как мамаша. Его появление объяснило присутствие мальчишки. В руках он тащил нечто, завернутое в старую грязную газету.

Дин постоянно подбирает всяких бездомных оборванцев, будь они котятами или детьми.

— Что вы имеете в виду?

— Ты что-то задумал. Иначе ты не стал бы называть меня «мистер Гаррет».

Морщины Дина собрались в кислую гримасу.

— Солнце всегда заходит рано, когда боишься саблезубых тигров.

Это означает: ты видишь именно то, чего опасаешься. Моя мать в свое время тоже частенько так говаривала.

— Ну, в этом доме тигры не рыщут.

Заинтригованный, я перевел взгляд на мальчишку. Его физиономия была усыпана миллионом веснушек, а в глазах одновременно сверкали вызов, любопытство и страх.

— Кто это такой? И каким образом вышло, что он ошивается у меня в доме?

Я не сводил с парня глаз. В нем было что-то трогательное. Какого черта, да что со мной не так?…

Можно было бы ожидать взрыва психического веселья со стороны моего покойного коллеги, но я не ощутил ничего — Мешок с костями крепко спал. Во всем есть свои хорошие и плохие стороны.

Я обратил сердитый взгляд на Дина. По-настоящему свирепый, не просто «для пользы дела».

— Дин, я уже не свищу. Ответь мне.

Пакет в руках этого старого ребенка был заляпан жиром. Опять мне предстоит подкармливать бездомных, хотя бы из вторых рук.

— Э-э… Это Пенни Мрак. Он посыльный.

Мрак? Ну и имечко!

— И что, он принес мне какое-то послание?

Я одарил сорванца самым хмурым из своих взглядов. Он не впечатлился. Похоже, его ничто особенно не волновало до тех пор, пока он находился вне пределов взмаха рукой.

Я не увидел в нем ничего, что предполагало бы аристократическое происхождение, хотя «Мрак» — имя как раз такого рода, какие в чести у заклинателей и магов с Холма, наших не отличающихся особой скромностью тайных повелителей.

— Да, принес. Оно на кухне, — торопливо отозвался Дин, протискиваясь мимо меня. — Через минуту я вам его покажу. Пойдем, Пенни. Мистер Гаррет выпустит тебя. Не так ли, мистер Гаррет?

— Ну конечно. Я же душа-парень, не так ли? — Я прижался к стене, снова пропуская Дина, теперь уже в другую сторону.

Паренек схватил свой пакет и ретировался. Странно. Моя внутренняя реакция хотя и не зашкаливала до предела, но имела силу, какую я обычно приберегаю для красоток, заставляющих священников жалеть о выборе карьеры.

Я открыл дверь. Оборванец выскользнул наружу и поспешил прочь, сгорбившись, словно каждую минуту ожидал удара. Он не замедлил шага, пока не достиг пересечения Макунадо-стрит с Дорогой Чародея.

Поедая свою добычу, он оглянулся через плечо, увидел, что я на него смотрю, вздрогнул и шмыгнул за угол.

«Б-з-з! Б-з-з!»

Послышался звонкий, музыкальный смех. Я почувствовал, что меня тянут за волосы. Тоненький голосок пропищал:

— Гаррет завел себе новую подружку!

— Привет, Мариэнна.

Мариэнна была пикси-подростком женского пола. Целое вздорное гнездо этого маленького народца жило в щелях наружных стен моего дома. Мариэнна любила поддразнивать меня.

— Мне она показалась слишком молоденькой, — заметил второй голос. Мои волосы претерпели еще один рывок. — Она слишком нежна для такого мясника, у которого растительность уже редеет на затылке!

— Холлибелл, кошмарная ты мошка! Я так и знал, что ты не оставишь Мариэнну без присмотра.

Холлибелл и Мариэнна — неразделимая парочка. Впрочем, еще до того, как закончат опадать листья, они обнаружат, что не все парни воняют, грязны и отличаются тупоумием. Вскоре малейший вздох обретет для них такое значение, что будет сотрясать всю их крошечную вселенную.

— Мистер Гаррет!

Это был Дин. Он всегда встревает, как только мне захочется поиграть с маленькими девочками.

2

Дин принес мне пакет с посланием.

— Ступайте в кабинет, посмотрите, что это такое. Я принесу вам чай и бисквиты, а потом займусь завтраком. Как вы насчет маленьких сосисок и яиц всмятку?

— Отличное меню! — Я внимательно посмотрел на старика. — Так что же ты затеял?

— Затеял, сэр? Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказал. У тебя что-то на уме. Думаю, это связано с тем пареньком, который, как говорят пикси, на самом деле девочка. — Таящийся внутри меня жизнерадостный карентийский мальчишка чуял, что так оно и есть. — Каждый раз, когда ты становишься вежливым и начинаешь вести себя как настоящий управляющий, я знаю, что у тебя на уме какая-то гадость. И не надо, пожалуйста, принимать вид оскорбленного достоинства.

Старикану следовало бы отточить свое мастерство. Увы, он настолько же предсказуем, как и я.

Я угнездился за письменным столом в отделанной по первому разряду дворницкой, которую я использую в качестве своего рабочего кабинета. Повернувшись на стуле, я послал воздушный поцелуй Элинор. Это женщина на картине, висящей на стене позади меня, она убегает из мрачного особняка в бурную, ветреную ночь. В особняке светится только одно окно. Она бежит, охваченная страхом. Впрочем, в настоящий момент она была в неплохом расположении духа. Она подмигнула мне.

Я разорвал конверт с посланием. Оттуда выпала пачка бумаг.

Бумаги были от Жнеца Темиска, адвоката. Это один из тех адвокатов, которые чувствуют себя как дома во всяких юридических уловках, — сохраняя при этом на своем циферблате неизменное ошарашенное выражение.

У Жнеца Темиска имелся только один клиент — Чодо Контагью, бывший повелитель многочисленных преступных империй Танфера. Царь царей подпольного мира. Верховный жулик. В настоящее время Чодо клюет носом в инвалидном кресле, пребывая в коматозном состоянии, в то время как семейным бизнесом заправляет его прекрасная и помешанная на преступлениях дочка. Впрочем, Белинда делает вид, что получает инструкции непосредственно из императорских уст.

Дин принес мне чай с апельсиновыми корочками и сахарное печенье.

— Сосиски уже на огне. А вместо яиц будут печеные яблоки. Синдж хочет печеных яблок.

Дин подал свой фирменный чай и сладости, что также служило доказательством, что он задумал недоброе.

— Она бы питалась исключительно печеными яблоками, если бы могла.

Пулар Синдж украдкой пробралась ко мне в подручные и метила на место младшего партнера. Она была хороша и как личность, и как компаньон. Если бы не она, я бы давно уже превратился в мерзкого старого холостяка.

Дин поспешил прочь. Еще одно доказательство: он не хотел отвечать на вопросы. Я принялся за чтение.

Жнец Темиск напоминал мне, что я обещал посетить его после того, как распутаю дело, над которым работал во время нашей последней встречи. Я так и не выполнил обещания.

— Дин!

— Я готовлю так быстро, как могу.

— Мне никак не найти ту бумажку, где я записал, когда Чодо собирается отмечать свой день рождения. Я не говорил тебе, когда его собирались праздновать?

— Сегодня вечером. В «Пальмах». Мисс Контагью заказала весь клуб целиком. Как вы могли забыть?

— Наверное, мне не хотелось об этом помнить.

В общении с Контагью было мало привлекательного. Ну, конечно, Белинда… когда она бывала не слишком психованной…

Белинда Контагью — образец прекрасной дамы, не знающей пощады. С ее приходом мрачный, безжалостный мир организованной преступности очень быстро стал еще более кошмарным. Лишь несколько человек знают о том, что именно она является настоящим мозгом Организации. Тот факт, что ее отец находится в коме, держат под большим секретом; об этом знает, может быть, человек пять. И один из них — сам Чодо. Меня беспокоило то, что я входил в число остальных четверых. Для меня не составляло труда осознать логичность сокращения четверки до более контролируемой тройки. Или даже двойки.

Если низшие боссы узнают, что получают указания от женщины, Организация может скатиться к гражданской войне. Хотя, впрочем, Белинда за это время серьезно поработала над реструктурированием Организации, продвигая тех людей, которых нашла более близкими себе по духу.

Я не хотел идти на праздник к Чодо. И без того уже слишком многие связывали мое имя с Контагью. Если я там покажусь, это только еще больше убедит тайную полицию, что я более значительная фигура, чем на самом деле.

Кроме обвиняющей записки в конверте содержалось несколько документов, подписанных Чодо — очевидно, еще до того инцидента, который привел его в коматозное состояние. Может быть, Чодо предвидел, что нечто подобное может случиться.

Жнец Темиск придерживался того мнения, что его наниматель, несомненно, составил на будущее хитроумный план. Именно для этого он наделил Темиска властью своего поверенного и подобрал ему болвана по имени Гаррет, чтобы тот был у него на побегушках.

На протяжении всей своей темной карьеры Чодо всегда угадывал правильно. Он всегда находился в нужном месте в нужное время. Исключением — возможно — был тот единственный раз, когда его дочери предоставился случай оживить кошмар, держа человека, которого она ненавидела больше всего на свете, в таком положении, когда она могла постоянно терзать его.

Контагью трудно назвать идеальной, уютной семьей, исполненной тепла и любви. Они никогда такими не были. Чодо убил мать Белинды, узнав, что та его обманывает. Белинда до сих пор работает над тем, чтобы простить его. Пока что у нее не очень получается.

Появился Дин с моим завтраком.

Темиск не писал о том, чего он от меня хочет — в основном его заботило, сдержу ли я свое слово. Я ел и размышлял и не мог изобрести ни единого работающего способа ускользнуть от взятого мною на себя обязательства.

Я задолжал Чодо. Множество раз. Он помогал мне часто и без просьб с моей стороны. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что после этого я буду плестись по жизни, отягощенный образовавшимся дисбалансом. Точно так же, как он умел находиться в нужном месте в нужное время, Чодо всегда понимал, где у людей находятся нужные рычаги. За исключением Белинды. Его безумная дочь была его слепым пятном. Если бы не это, он не сидел бы сейчас в инвалидном кресле, пуская слюни себе на грудь.

Дин принес мне еще чаю.

— У нас наклевывается новое дело?

Да, сомнений не было: он что-то задумал.

— Нет. Просто надо заплатить по одному старому счету.

Он хмыкнул, без особого воодушевления.

3

Позже зашла Пулар Синдж. Из-за своего хвоста она выглядела в кабинете не очень уместно. В ее руках дымилась большая миска с печеными яблоками.

— Хочешь, могу поделиться.

Она питала неодолимую приверженность к печеным яблокам — пища, обычно не ассоциирующаяся с крысиным народцем.

— Нет, спасибо.

Танфер кишит крысами всех мастей, включая два вида обычных вредителей и несколько разновидностей крысиного народца. Эти создания разумны, размерами они меньше людей. Их предки зародились в лабораториях безумных магов в начале прошлого столетия. По стандартам крысюков Синдж — настоящий гений. Она умнее всех представителей своего племени, которых я когда-либо встречал, а также очень отважна и лучше всех идет по следу.

— Что ты будешь делать, когда покончишь с урожаем яблок этого года?

Она оценивающе посмотрела на меня, прокручивая в голове возможные значения. У крысиного народца отсутствует врожденное чувство юмора. У Синдж оно есть, но она приобрела его в процессе обучения, и поэтому иногда оно может принимать необычные обороты.

Синдж знает, что когда я задаю вопрос без очевидной связи с повседневной реальностью, обычно это означает поддразнивание. Порой ей даже удается выдать достойный ответ.

Сейчас был не тот случай.

— У нас новое дело? — спросила она, с трудом пробиваясь сквозь шипящие. Древние кудесники не особенно постарались облегчить крысюкам задачу ведения беседы.

— Ничего такого, что обещало бы мне заработок.

Я рассказал ей о Чодо Контагью и своем прошлом. Синдж взяла хвост в руки, обернула его вокруг себя и присела на корточки. У нас в доме есть только один стул, удовлетворяющий ее телосложению, и он находится в комнате Покойника. Ее повседневной одеждой служит тускло-коричневое платье из крепкой материи, скроенное согласно ее необычным пропорциям. У крысиного народа короткие задние ноги — хотя они и ходят на них, как люди, — и длинное туловище. Не говоря уже о забавных руках. И волочащихся хвостах.

— То есть ты винишь себя в том, что случилось с этим человеком?

Умный грызун.

— Да, хотя это и было неизбежно. — Пора менять тему. — Есть какие-нибудь, идеи, что мог задумать Дин?

Синдж по-прежнему не может привыкнуть к тому, как человеческая мысль мечется от зига к загу и обратно. Ее гениальность — явление относительное. Для крысы она феномен, но в качестве человека она могла бы претендовать лишь на звание тугодума среднего уровня. Впрочем, это в ней исчезает по мере того, как она начинает понемногу усваивать, как устроены вещи.

— Я не заметила ничего необычного. Разве что корзину котят под кухонной плитой.

Она наморщила нос, а ее усы встали торчком. Ни одна кошка размерами меньше саблезубого тигра не причинила бы ей особого беспокойства, по инстинкты предков никуда не делись.

— Так я и знал! Значит, котята, да? Этого он уже давненько не пробовал!

— Не сердись на него. У него мягкое сердце.

— Мозги тоже. Он ведь делает это за мой счет!

— Ты можешь себе это позволить.

— Мог бы, если бы не тратил деньги зря, платя жалованье никчемному управляющему!

— Только не ругай его.

Это испортило бы половину удовольствия от того, чтобы иметь Дина при себе.

— Я не буду его ругать. Я просто выдам ему бадью с водой. Или, еще лучше, мешок с кирпичом внутри.

— Ты ужасный человек. Но однако, если ты хочешь идти на день рождения, тебе предстоит еще многое сделать, — заметила она.

Верно. Не говоря уже о непростой задаче привести себя в порядок и одеться как следует, мне было необходимо повидаться со Жнецом Темиском.

— О! У меня отличная идея! Я возьму этих котят с собой на праздник и раздам их там в качестве подарков!

— Ты действительно ужасный человек! Хотя бы посмотрел на них, прежде чем решать их судьбу.

— Симпатичными мордочками меня не проймешь!

— Если речь идет не о девушках.

— Да, здесь ты меня поймала.

— Пойди взгляни на котят, пока Дин не нашел лучшего места, чтобы их спрятать.

Она поднялась с корточек и взяла свою миску и мой поднос. Мы что-то становились совсем домашними.

— Как можно спрятать корзину котят? Они же будут повсюду!

— Эти котята очень воспитанные.

Звучало как парадокс.

— Сейчас, только схожу навещу этот старый мешок с костями, и сейчас же приду.

4

В комнате Покойника едва теплилась единственная свечка. Как обычно. Не для освещения — она испускала дым, который большинство насекомых находило отпугивающим.

Мешок с костями мертв уже долгое время. Но дело в том, что логхиры — вид, к которому он принадлежит, — после смерти не торопятся покидать свое тело. Когда они бодрствуют, они прекрасно сами справляются со своими паразитами. Однако мой партнер имеет склонность к лени, он чемпион по части откладывания на завтра. Понемногу он становится все более потрепанным.

Его свечи неплохо действуют также и на людей. Пахнут они ненамного ароматнее, чем северный конец идущего на юг хорька. Обычно я стараюсь держать дверь Покойника закрытой, но ко мне постоянно забегает какая-нибудь ребятня, а они никогда не оставляют ничего в том виде, в каком они это нашли.

Я вошел в кухню со словами:

— Его Милость действительно почивают. Я перебрал все трюки, какие у меня есть в запасе, — ничего не действует.

Дин выглядел озабоченным, а Синдж словно бы сложилась внутрь себя.

— Впрочем, ничего страшного. Просто он решил вздремнуть. Мы всегда как-то ухитрялись пережить его мертвые сезоны.

Кажется, Дин не хотел, чтобы ему об этом напоминали. Я никогда и ничего не делаю так, как он хочет.

— Итак, Дин, — продолжал я, — я слышал, что в мою кухню просочилось племя бродячих котят?

— Это не обычные котята, мистер Гаррет. Они принадлежат древнему пророчеству.

— Ну, современное пророчество гласит, что им предстоит отправиться в путешествие вниз по реке, в мешке, с парой битых кирпичей в качестве компаньонов по вояжу… Что ты там бормочешь?

— Пенни — не просто какая-нибудь уличная попрошайка. Она жрица.

Я налил себе чаю, разглядывая корзину с котятами. С виду вполне обычные котята, серые с полосками. Хотя в них действительно было что-то странное.

— Жрица. Очень хорошо.

Для Танфера в этом нет ничего удивительного, это самый захломленный богами город, какие только когда-либо существовали на свете.

— Она — последняя из жриц А-Лат. Она бежала из Йимбера в Танфер после того, как ее мать убили фанатики, принадлежащие к пульту А-Лафа. И вот теперь они появились в Танфере. Они ищут котят.

А должно быть, дело просто в том, что кто-то подбил кого-то вложить крупные средства в заболоченные территории за рекой. Подобные аферы возникают у нас ежедневно. Люди мгновенно тупеют до слепоты, стоит только сказать им, что в дело замешан бог. Даже Синдж имела скептический вид.

— Это просто котята, Дин, — проговорила она. Холодно.

— Йимбер, говоришь?

Я имел лишь самое отдаленное представление об этом небольшом городке… Он располагался от нас в нескольких днях езды вверх по реке. Там бывают проблемы из-за громовых ящеров. Считается, что это город увеселений, которым правит весьма распущенная богиня любви, мира и всего прочего. Йимбер поставляет в Танфер зерно, фрукты, овец, крупный рогатый скот и древесину. А в последнее время также шкуры громовых ящеров. До сих пор никто не слышал, чтобы он экспортировал религиозных беженцев — или фанатиков, если уж на то пошло.

Одним из основных продуктов Танфера, в свою очередь, являются низкого рода мошенники. Однако я не мог в тот момент сообразить, каким именно образом девчонка могла нагреть Дина при помощи корзинки котят.

Впрочем, религиозный оборот дела наводил на размышления.

— Я слушаю, — произнес я. — Ты еще не рассказал мне, каким образом со всем этим связаны котята.

— Они — Удача А-Лат.

Я пытался вытащить из него что-нибудь еще, но он замкнулся. Возможно, потому, что сам больше ничего не знал.

— Что ж, наверное, придется мне привлечь к этому делу старшего брата…

Весь фасад дома сотрясся от громового удара. Я зарычал, словно голодный злобный волк. Меня уже достали все эти люди, пытающиеся выломать мне дверь.

5

Моя нынешняя парадная дверь лишь чуть-чуть не дотягивала по размерам до ворот замка. Я установил ее по той причине, что предыдущую регулярно выламывали здоровенные озлобленные громилы — как правило, волосатые и всегда неуклюжие.

Тот тип, которого я увидел через дверной глазок, — он стоял, потирая плечо и имея слегка недоумевающий вид — удовлетворял всем этим определениям. Особенно это касалось волосатости. Исключение составляла только макушка головы, которая блестела как полированная.

Он был одет, но по виду сошел бы за деревенского кузена снежного человека. С еще худшим вкусом. Определенно, это была какая-то помесь — скорее всего, включавшая в себя тролля, великана, гориллу или медведя. Причем всем его предкам была отпущена двойная доля безобразия. Этого парня не просто задело кривым хлыстом — нет, черт побери, на него свалилось целое кривое дерево и впоследствии пустило корни.

— Bay! — воскликнул я. — Ребята, вам стоит на это посмотреть. На нем зеленые шерстяные штаны в клеточку!

Мне никто не ответил. Дин возился с арбалетом, Синдж куда-то подевалась, и я решительно ничего не ощущал со стороны здоровенного, обвисшего куска мяса, который как раз в такие моменты предположительно должен был проявлять сокрушительную ментальную энергию.

На дверь обрушился еще один могучий удар. Сверху посыпалась гипсовая пыль. Я снова воспользовался глазком.

Наш йети был не один. Еще двое в точности таких же, как он, в таких же мешковатых зеленых клетчатых штанах, оскверняли мои ступени. Позади них отирался какой-то тип, который мог быть их тренером, с озабоченным выражением на лице — и, разумеется, в таких же кошмарных штанах.

Вокруг понемногу начинала собираться толпа.

Большинство взрослых пикси моей колонии повылетали из гнезд. Некоторые жужжали вокруг, словно огромные разноцветные жуки, другие притаились в укромных уголках и щелках, готовые действовать. Кроме того — вот уж в ком никогда не подозревал способности появляться вовремя! — в половине квартала от дома показался мой приятель Плоскомордый Тарп. Также я мельком заметил Пении Мрак.

Прошагав в кабинет и послав воздушный поцелуй Элинор, я порылся у себя в хламовнике и извлек свою дубовую палку со свинцовым набалдашником. Такие штуковины бывают удобным аргументом при разговоре с чрезмерно возбужденными господами наподобие того комка волос, что топтался у меня перед дверью.

Упомянутый джентльмен продолжал упражнять свое плечо. Моя дверь упрямо не поддавалась грубой силе.

— Ты готов, Дин? Просто направь рабочий конец ему между глаз, когда он перестанет катиться.

Я сделал шаг к дверному глазку — волосатик потирал второе плечо. Он оглянулся на человека, стоявшего на улице. Тот кивнул. Еще одна попытка. Плоскомордый стоял поодаль, ожидая развития событий. Волосатик ринулся на приступ.

Я распахнул дверь. Издав хриплый возглас, гость нырнул внутрь, по пути каким-то образом споткнувшись о мою ногу. Игрушка в моих руках с удовлетворительным шмяком приземлилась на его затылке.

Двое других волосатых ребят тоже ринулись в атаку, но их внимание было отвлечено: внезапно они ощутили на своих шкурах множество ползающих крошечных человечков, вооруженных малюсенькими копьями. Очень, очень острыми копьями. Покрытыми бурой коркой яда.

Синдж перегнулась с навеса над крыльцом, тыча вокруг себя рапирой. Кончик рапиры тоже был бурым — Синдж переняла у Морли некоторые его неприятные привычки.

Плоскомордый ухватил того парня, что стоял на улице, несколько раз врезал ему, пока тот не прекратил извиваться, сунул под мышку и спросил:

— Ну и что мы делаем дальше?

— Понятия не имею, — ответил я. — Надеюсь, ты не поломал этого приятеля?

— Вроде дышит. Ничего, он еще встанет. Правда, скорее всего, тут же пожалеет об этом. Ты как, придешь в клуб сегодня вечером?

— Не могу. У меня коронный выход — день рождения Чодо.

— Что? Ты серьезно? Это сегодня? Проклятье, а я и забыл! Я там должен обеспечивать безопасность.

Тарп двинулся прочь.

— Эй!

— Ох, прости. Что ты хочешь, чтобы я сделал с этим парнем?

— Положи на землю и ступай своей дорогой. Релвеевы гонцы уже на подходе.

Городская полиция — это звучит хорошо. Да это и есть хорошо. Когда она не суется в твои дела. Что весьма может случиться, если ты все свое время ходишь на цыпочках возле самой границы закона.

Рядом материализовались трое стражников. Двое были обычными патрульными, третий был Релвеевым гонцом по имени Косс. Он тоже узнал меня.

— Вы просто притягиваете неприятности, Гаррет! — Он беспокойно покосился на мой дом.

Гонцы — это открытое широкому зрителю лицо нашей тайной полиции. Они опознаются по красным фуражкам с мягким козырьком, а также по армейскому вооружению. Гонцы обладают немалой властью, но даже они не любят оказываться в пределах досягаемости копателей в чужих мозгах — вроде нашего Покойника.

— Он спит, — успокоил его я.

Если вы хотите солгать убедительно, говорите чистую правду. Мое заверение уверило Косса лишь в том, что Покойник в настоящую минуту несомненно роется в самых темных закоулках его пустой черепушки.

Впрочем, он продолжал выполнять то, что ему было положено.

— Что эти ребята тут затеяли, Гаррет?

— Хотели вышибить мне дверь.

Он должен был спросить, я понимаю. Мне тоже зачастую приходится задавать кучу тупых вопросов. Потому что нужны ответы, чтобы было с чем продвигаться в сторону более важных вещей.

— Зачем?

— Спросите у них. Я их никогда прежде не видел. Такое я бы запомнил. Одни штаны чего стоят!

Пока мы переговаривались, патрульные вязали волосатикам руки.

— Да, там внутри есть еще один. Мой человек держит его на мушке.

Я двинулся к тому типу, которого Плоскомордый оставил лежать на мостовой. Мне хотелось задать ему несколько вопросов до того, как его утащат в камеру Аль-Хара.

Патрульный крикнул из глубины дома:

— Этот говнюк не хочет сотрудничать, Косс!

— Продолжай его бить. Со временем он переменит позицию. — Сказав это, Косс дунул в свисток.

Секундой позже со всех направлений раздались ответные свистки. Я пошевелил ногой безвольное тело.

— Эти парни похожи на иностранцев.

Косс хмыкнул.

— С первого взгляда видно опытного детектива! Вы сразу поняли, что ни один местный портной не стал бы так рисковать своей репутацией… Эй, вы!Подойдите-ка поближе. Что здесь произошло? — Это относилось к зевакам, собравшимся вокруг, ища развлечения.

В мире происходят удивительные перемены. Ошеломляющие перемены. Несколько карентийцев добровольно признались, что они что-то видели! И вдобавок кое-кто был даже не прочь рассказать об этом! Более традиционным ответом — в случае, если бы представителям закона удалось изловить и стреножить потенциального свидетеля, — была бы симуляция слепоты, возникшей в результате того, что врожденная глухота распространилась на глаза. В прежние времена, бывало, выяснялось, что свидетели вообще не говорят по-карентийски, несмотря на то что родились в пределах королевства.

Пожалуй, Релвею удалось добиться чересчур больших успехов в плане насаждения в умах идеи гражданской ответственности. Мои пикси, впрочем, принадлежали к старой школе.

Все свидетели сошлись на том, что Безобразные Штаны попросту пришли и принялись ломиться в дверь, игнорируя зрителей, словно ожидали, что им позволят делать все, что они пожелают, без всяких последствий.

Я пощекотал лежащего типа носком ноги в области паха, на случай, если он просто прикидывался.

— Гаррет! — Косс погрозил мне пальцем. — Не надо.

— Должна же жертва преступления иметь хоть отдаленное представление, почему кому-то пришло в голову вламываться к нему в дом!

— Мы расскажем вам обо всем, что вам следует знать.

— Это утешает.

Какое облегчение! Мне ничего не придется решать самому. Тайная полиция готова снять эту заботу с моих плеч. Они все сообразят за меня, а мне можно спокойно лечь на спинку и получать удовольствие.

Я не стал спорить. Имя Гаррета и так уже стоит в списках Релвея слишком близко к началу. Вокруг меня постоянно что-то происходит, уж не знаю почему. Может быть, это из-за того, что я такой красивый, а Фортуна не любит слишком смазливых ребят?

Я сообщил пикси-караульным, что оценил поддержку их гнезда.

— Там у Дина в доме выводок котят — скажите ему, что я приказал зажарить их для вас.

6

Плоскомордый нагнал меня по пути.

— Я так и думал, что ты вряд ли уйдешь далеко, — сказал я.

— Похоже, попахивает работенкой, а?

— Не думаю, чтобы у меня что-нибудь было… А впрочем, погоди! Кажется, есть одна вещь. Уличный мальчишка, который называет себя Пенни Мрак. Бегает с поручениями, разносит письма — ну, ты знаешь. Тут их таких тысячи. По виду тянет лет на двенадцать, но может оказаться девочкой немного постарше. Которая может быть как-то связана с тем, что у нас тут только что произошло.

— Хочешь, чтобы я поймал ее?

— Нет. Просто выясни все что сможешь — особенно где ее можно найти. По правде говоря, она меня не слишком волнует. Моя главная забота сейчас — день рождения Чодо.

Плоскомордый хмыкнул.

Тарп очень велик — естественно, для человеческого существа. И очень силен. И не особенно сообразителен. Но он чертовски хороший друг. Я многим ему обязан, так что, когда могу, подкидываю ему кое-какую работу. Особенно если есть возможность, что это обернется чем-то действительно интересным.

Я не мог себе представить, какая у мальчишки-посыльного могла быть связь с неожиданным визитом зеленых господ. Но иного объяснения не мог придумать тоже. Впрочем, Танфер кишел людьми, пытающимися найти новый взгляд на мир.

И тем не менее из всех плохих парней в округе вряд ли нашелся бы хоть один, который бы не знал, что бывает, если подойти слишком близко к Покойнику.

В этой сумасшедшей басне насчет чужеземных богов было нечто завлекательное…

— Считай, что я уже занялся этим, — заверил меня Плоскомордый.

Я поделился с ним тем немногим, что знал сам, включая описание Пенни Мрака — столь убогое, что для изменения своей внешности ему было бы достаточно просто переобуться.

— И обещай мне, что не будешь связываться с Торнадой. Моя жизнь в последнее время была прекрасной, и я предпочел бы, чтобы та женщина и в дальнейшем не путалась у меня под ногами.

Торнада — это наша общая приятельница. Можно так сказать. Хотя по большей части это ходячее стихийное бедствие, а не женщина. Это самое аморальное существо, какое я когда-либо встречал, социального самосознания в ней не больше, чем у камня. Плюс твердокаменное устремление сделать мир лучшим местом для жизни. Дело только в том, что Торнада абсолютно не имеет представления о том, что в этом мире есть настоящие, живые люди помимо нее самой.

— Не думаю, что с ней могут возникнуть проблемы, Гаррет.

— С ней всегда возникают проблемы.

— У нее роман.

— Что, у Торнады? Она влюблена? В кого-то, кроме самой себя?

— Ну, насчет любви я не знаю… Там завелся такой маленький шустрик, он настолько от нее без ума, что у нее вряд ли есть шансы влипнуть в серьезные неприятности. Он повсюду ходит за ней, и все, что она делает, — он все это записывает. Создает о ней эпическую поэму.

— Что ж, тем лучше! — Все сгодится, пока Торнада не сваливается мне на голову, пытаясь поживиться на всем, что попадется под рукy. Увы, это является ее обычным способом делать дела.

— А сейчас ты куда направляешься? — поинтересовался Плоскомордый.

— К поверенному Чодо. Он настаивал, чтобы я заглянул к нему. Кажется, что-то связанное с завещанием старика.

— Ладно, тогда до вечера.

— Пока! Только не слишком зарывайся там насчет беспристрастного подхода ко всем гостям. Договорились, старина?

7

До сих пор я ни разу не бывал у Жнеца Темиска. У меня было с ним немного дел даже в те времена, когда его клиент был жизнеспособен. Как я ни ломал себе голову, я не мог представить, что ему могло от меня понадобиться.

Он не стал воздвигать себе солидного фасада. Его маленькая лавочка была еще менее уютной, нежели та дыра, в которой ютился я, прежде чем объединил усилия с Покойником и собрал достаточно денег, чтобы купить нам дом. В те времена я спал, готовил, жил, любил и работал в одной тесной комнатушке.

Жнец Темиск не особенно походил на адвоката. Во всяком случае, он выглядел не так, как, по моему мнению, должен выглядеть адвокат, какими мы их привыкли видеть. В нем не было ничего скользкого или елейного, ни единой унции. Он казался приземистым за счет ширины плеч — возможно, в прежние времена Жнец был скорее гангстером, чем поверенным.

Впрочем, с учетом характера Чодо, это могло быть и защитной окраской.

Поверенный явно переживал не лучшие времена. Его прическа далеко отстояла от того совершенства, что в былые времена, а одежда на нем была та же самая, что и в нашу последнюю встречу.

— Спасибо, что пришли. — В его голосе звучало легкое неодобрение. Должно быть, он заметил, что от меня не ускользнули свидетельства его нынешнего неблагополучия. — Трудно ожидать, что у тебя будет много работы, когда твой единственный клиент находится в коме. Он основал трест, который не дает мне умереть с голода, — но не сделал в него достаточных капиталовложений. Вы просмотрели бумаги, которые я вам послал?

— Просмотрел. И не смог в них ничего понять. Также я не смог и угадать, чего вы от меня хотите.

— Мне было необходимо встретиться с вами лицом к лицу. Кто-нибудь из Организации интересовался мной? Или состоянием Чодо?

— Не думаю, чтобы кто-нибудь, кроме Белинды, вообще знал, что вы еще при деле.

— Мне следовало бы обидеться, но я скорее рад этому. Надеюсь, они вскоре забудут обо мне окончательно.

Его что-то беспокоило; он не мог усидеть на месте. Это не вязалось с тем образом, который создавали его квадратная голова, серебряная седина, кряжистое туловище и карие с прищуром глаза.

— То есть в основном вы хотели напомнить мне о том, что я задолжал Чодо? И что вы готовы призвать вексель к оплате?

— Именно.

Ему не хотелось начинать этот разговор. Заговорив, он уже не сможет взять свои слова обратно.

— Тогда вам лучше приступать к делу. Особенно если вы хотите, чтобы что-то было сделано прежде, чем начнется празднество. Белинда вряд ли станет его переносить.

Белинда — вот приманка, на которую он должен был клюнуть.

— Меня беспокоит то, что может случиться сегодня вечером. Праздник мог стать замечательной возможностью избавиться от множества людей, которые не нравились Белинде, — если именно это она и задумала.

Но лишь тот, кто знал правду относительно состояния Чодо, мог иметь на сей счет какие-то подозрения. Впрочем, многие из тех, кто не знал ничего, все равно считали довольно неестественным, что Босс управляет делами через свою дочь. Это длилось уже слишком долго.

Крысы чуяли запах жареного.

Множество умных людей могли зайти просто для того, чтобы повнимательнее посмотреть на Босса. Информация о его здоровье — или отсутствии такового — могла предоставить им потенциал для личного продвижения.

— Что она собирается отмочить? И если отмочит, то как? — задумчиво проговорил я.

— Я тоже не имею понятия.

Здесь что-то не клеилось. У меня ушла секунда, чтобы понять, что именно.

— Погодите-ка минутку. Вы связались со мной еще до того, как Белинда объявила о празднике. У вас что, была какая-то закрытая информация?

— Если бы! Нет, у меня теперь практически нет контактов внутри Организации. То, зачем я вас позвал, касается не праздника. Речь идет о… Мне кажется, настало время вызволять его, Гаррет. Этот праздник только усложняет дело.

— Не возражаете, если я сяду? — Самым лучшим предметом обстановки его конторы был стул для клиентов. — Время вызволять Чодо? Что вы имеете в виду: собрать пару эскадронов драгун и устроить налет на особняк Контагью? Вряд ли это осуществимо…

— Я не имел в виду вызволять физически. Ментально! Если мы разобьем цепи, сковывающие его мозг, физическая сторона сама позаботится о себе.

— Вы меня совсем запутали. Насколько я знаю, жертвы комы действительно иногда возвращаются в сознание — не слишком часто. Но это никогда не случится, если все вокруг считают твое пребывание в коме настолько удовлетворительным состоянием, что лучше этого может быть только смерть.

— Вы никогда не знали никого, кто вернулся к жизни после долгого пребывания в коме?

— Нет.

— Но вам известен хотя бы один человек, который когда-либо был в коме? Кроме Чодо?

— Да, во время войны. Как правило, это были люди, которых чем-нибудь ударило по голове.

— Вы их наблюдали близко в течение длительного времени?

— Нет. К чему вы клоните?

— К предположению, что Чодо вовсе не находится в коме, что его состояние лишь внешне напоминает кому и вызвано химическим или магическим воздействием. Я не думаю, что он пребывает без сознания. Я думаю, что он просто не способен общаться с внешним миром.

У меня на спине закопошились гигантские волосатые пауки с холодными коготками. Такое предположение вызывало к жизни целую стаю очень неприятных возможностей.

— Допустим, что вы правы. Но Чодо обладал такой силой воли, какой я не встречал больше ни в ком. Несомненно, он смог бы как-нибудь выбраться из подобной ситуации?

— Разумеется. Он сделает это.

— И вы каким-то образом должны это обеспечить?

— Это означало бы, что он предвидел такую возможность. Он был очень умен, Гаррет, он видел людей насквозь, как никто другой, однако ясновидящим он все же не был.

— Но?

— Вот именно. Но. Он был помешан на планировании непредвиденных ситуаций. Мы каждую неделю часами сидели, просчитывая всевозможные случайности.

— Вот как?

Мне это было знакомо. Мы и сами часто занимались этим в те времена, когда я еще был симпатичным молодым морским пехотинцем и приглядывал за тем, чтобы орды проклятых венагетов не явились сосать кровь и души из возлюбленных королевских подданных. Большинство из которых имело весьма слабое представление о том, кто у нас король на этой неделе.

— Он был о вас высокого мнения.

— И вы можете быть уверены, что мне не доставляет удовольствия слышать это.

Мы снова возвращались к вопросу о том, сколько я должен Чодо Контагыо за то, что он был так добр ко мне. Независимо от того, хотел я этого или нет.

— Непредвиденные ситуации, о которых я упомянул, обычно сводились к тому, что я или он должны будем призвать вас восстановить баланс.

— Восстановить баланс?

— Это его слова, не мои.

— Вы видели его в последнее время? — Я не видел.

— Нет. И в последний раз, когда это произошло, это была чистая случайность. Я пришел к нему в особняк и просто вошел внутрь, как всегда это делал. Охрана не остановила меня. Я поступал так многие годы, и с тех пор Белинда не отдавала распоряжения не пропускать меня. Она не обрадовалась моему приходу, но держалась со мной вежливо. И сдержанно. Мне так и не удалось увидеть Чодо вблизи; все, что я увидел — это как Белинда делает вид, что спрашивает его, достаточно ли он хорошо себя чувствует для делового разговора. Она выразила мне свое сожаление по поводу того, что я пришел напрасно — папа сегодня слишком болен, чтобы работать, так что не мог бы я прийти в другой раз? Или, еще лучше, как насчет того, чтобы он зашел ко мне в контору в следующий раз, когда будет в городе?

— И он так и не появился?

— Вы действительно быстро все схватываете.

— Я детектив-профессионал. Ну так и что из всего этого следует?

— В этом-то все и дело…

Боги, как я ненавижу, когда люди произносят эту фразу! Это — гарантия того, что дальше последуют сплошные увертки.

— Да-да?

— Белинда постоянно выезжает в город. И когда она выезжает, Чодо тоже не остается дома. Иначе кто-нибудь смог бы увидеться с ним без ее посредничества. Я выяснил это, шпионя за ней. Я долго ждал, надеясь, что смогу добраться до Чодо, когда ее не будет рядом.

— Опасное занятие.

— Да.

— Эта женщина не глупа.

— О да — безумна, но не глупа. Она завладела им и держит при себе.

— Можно было бы сделать вот что: нанять кого-нибудь, чтобы проследить за ней, когда она будет в городе, и попробовав выяснить, где она прячет отца.

Темиск молча пожевал нижнюю губу.

— Вы уже пробовали это? — догадался я.

— Да. И это стоило мне человека, которого я нанял. Мне еще повезло, что он не знал, кто я такой. Иначе это могло стоить мне и меня самого.

Я попытался вспомнить, кто из моих собратьев по профессии в последнее время умирал или пропадал без вести. Нас не так уж много. Но с другой стороны, наша профессия не пользуется такой широкой известностью и уважением, как, скажем, хиромантия или приготовление колдовских снадобий.

— Кто-нибудь, кого я знаю?

— Нет. — Он покачал головой. — Это был старый пропойца по имени Билли Мул Тима, который собирал дань в северных кварталах города. Я давал ему маленькие поручения, когда мог. Он работал на Чодо, потому что слишком подружился с выпивкой.

Вот тут я и понял, что попал — морда к морде с кризисом, полной грудью вдыхая зловонное дыхание Фортуны. Это был переломный момент. Поворотный пункт. Место, где я должен был сделать моральный выбор.

Я воспротивился легкому решению. Я не сказал ни единого слова о том, что даже у адвоката не исключено наличие сердца и, что еще более существенно, совести. Я сказал:

— Расскажите поподробнее.

— Здесь нечего особенно рассказывать. Я снабдил Билли Мула всей информацией, которой располагал, и отправил его на задание. Подозреваю, что прежде чем приступить к работе, он скупил в округе все дешевое вино, какое смог унести у себя в брюхе.

— Да, алкаш — это хорошее прикрытие. Их полно повсюду, и никто не обращает на них внимания. Продолжайте.

— Его нашли в одной квартире в северных кварталах несколькими днями позже, после того как он начал смердеть. Он обгорел до смерти.

Я нахмурился. Уже целый год до меня время от времени доходили сообщения о людях, сгоравших без помощи огня, и всегда это происходило в какой-нибудь трущобе в северной части города.

— Гаррет, он обгорел до смерти, но при этом огонь не перекинулся на окружающую обстановку и не коснулся места, где он умер. Кстати, это был такой клоповник, какой вы только можете себе представить.

Я вполне мог себе представить настоящий клоповник. Я посетил их кучу. Особенно в те времена, когда моя клиентура была не столь великосветской.

— Должно быть, кто-нибудь принес его туда.

— Нет. Я побывал там лично, разговаривал с людьми. Даже со Стражей. Он сгорел на том самом месте, где его нашли, — прожарился насквозь, словно кусок сала. Но при этом так и не достигнув достаточной температуры, чтобы занялся пожар.

Это вполне соответствовало тем рассказам, что я слышал о других сгоревших.

— Как такое могло произойти? Колдовство?

— Об этом в первую очередь подумал бы любой, не так ли?

— Как и всегда, когда под рукой нет очевидного объяснения. Мы привыкли к длительному, непосредственному и смертельно опасному соседству этих идиотов на Холме.

Магия, как на высоком, так и на бытовом уровне, не является для вас частью повседневной жизни. Но угроза магического вмешательства — является. Потенциальная возможность магического вмешательства — является. Особенно если речь идет о черной магии. Поскольку наши истинные властители — это чародеи, которыми кишат особняки на Холме.

— Но вы не думаете, что ответом является колдовство? — уточнил я.

— Такого рода люди не появляются в этой части города.

Какой-нибудь злодей-самоучка, которого зациклило на том, чтобы стать серийным убийцей, конечно, мог бы и появиться. Но какую выгоду он мог получить, сжигая алкашей?

— В той части города вообще не часто появляются люди, не так ли? Это ведь где-то в Квартале Эльфов?

— Не совсем, но на самой его границе. Сейчас там селятся в основном иммигранты-нелюди. Однако вот что самое интересное: это здание принадлежит Чодо.

Я кивнул и подождал продолжения.

— Когда я подошел к нему, мне. сразу показалось, что я его узнаю. Вернувшись, я порылся в своих записях. Мы купили это место четыре года назад. Я сам оформлял юридическую сторону сделки.

— Но Чодо там не было?

— Не было, когда нашли тело, но мог бы и быть. Свидетели вспомнили, что видели там человека в инвалидном кресле.

— Вот как?

— Я не стал копать глубже — не хотел привлекать внимание.

— Да, возможно, это было самое разумное.

Задавать лишние вопросы, касающиеся деятельности Организации, вредно для здоровья. От этого могут появиться синяки и шишки. По меньшей мере.

Темиск спросил:

— Есть какие-нибудь блестящие предположения?

— Только самое очевидное: Билли Мул пытался добраться до Чодо и кто-то в награду за труды лишил его жизни.

— Да, но как они это сделали?

— В этом-то и вопрос, правда?

— И зачем делать это подобным образом? Такие вещи делаются гораздо проще. Разве что кто-то хотел передать какое-то послание…

— Сожжение заживо — не того рода послание, которое может прочесть каждый. Большинство просто поморщатся и спросят: «Это еще что за чертовщина?»

В этом не было смысла. В головоломке не хватало многих кусков. Даже ее общие очертания не были ясны. Темиск произнес:

— Одна из вещей, за которые платил мне Чодо, состояла в том, что я должен буду вызволить его, если он угодит в какую-нибудь необычную ситуацию. По-моему, этот случай как раз подходит под определение. И кроме того, он ожидал, что вы поможете мне.

— Это я уже понял. Мне это не нравится, но ничего не поделаешь. Он знал меня лучше, чем я сам себя знаю… И с чего вы собираетесь начинать?

— Я уже начал. Я связался с вами. Вы — специалист.

Я — специалист. Круто!

— Тогда давайте расставим все по местам. Что для нас сейчас самое важное?

— Чтобы завтрашним утром Чодо был еще жив.

— То есть мы снова возвращаемся к празднику?

— Вот именно. К празднику.

8

Из резиденции Жнеца Темиска я не спеша направился к «Пальмам» — первоклассной закусочной и клубу, управляемому темным эльфом Морли Дотсом, моим дружком номер один. Я приближался осторожно: могли возникнуть проблемы с людьми Белинды, если они уже начали собираться.

— Срань господня! Вы только гляньте! И недели не прошло, а он уже опять здесь!

Существует некая возможность, что не все из соратников Морли всегда рады меня видеть.

— Я просто проходил мимо. Ну вот и подумал, что стоит заглянуть и посмотреть, как вы все здесь поживаете. Как ты поживаешь, Сарж?

Сарж толст, у него лысина, куча татуировок и характер более омерзительный, чем у мешка скорпионов. Это когда он в хорошем настроении. Сегодня он выглядел не особенно радостным.

Еще один тип, настолько похожий на Саржа, что мог бы быть его страшным старшим братом — с добавлением еще парочки скорпионов, — шаркая, вышел из кухни.

— Привет, Рохля! Как дела, старина?

Рохля потряс в воздухе промышленных размеров скалкой. Прием выглядел не очень вдохновляющим.

Позади Рохли нарисовался Морли. Поразительно. Дотс редко участвует в трудовых буднях своего ресторана.

— Что тебе нужно, Гаррет?

— Черт возьми, Морли, надо иметь больше чувства юмора! Я знавал одного парня на Причалах…

— Что тебе нужно, Гаррет?

— В настоящий момент мне хотелось бы узнать, почему у вас считается забавным подсунуть мне такое хамское создание, как твой треклятый попугай, — но стоит отплатить тебе нимфеющей из нимф, как сразу вытаскиваются ножи для разделки мяса?

Рядом материализовались еще двое подручных с целым набором мясницкого снаряжения. Это в вегетарианской-то столовой!

— Что, баклажаны нового урожая оказывают серьезное сопротивление?

Казалось, всем здесь очень хотелось обступить своего доброго дружка Гаррета со всех сторон. Ничего хорошего это не обещало. Дотс мягко взмахнул рукой.

— Попробуй еще разок, Гаррет.

— Я просто хотел посмотреть, как у вас идут приготовления к сегодняшнему вечеру. Ну, и еще сказать «привет».

— А почему это тебя интересует?

— Потому что мне там тоже придется присутствовать, капустная ты отрыжка! И никак не отвертеться. А мне все это мероприятие не очень-то по душе.

Морли окинул меня внимательным взглядом. Стройный и черноволосый, миловидный и всегда безупречно декорированный по последней моде, он распространяет вокруг себя атмосферу такой чувственности, от которой женщины совершенно теряют голову, даже если его заносит в женский монастырь.

— Что это? У тебя, кажется, под носом грязь? — В последнее время Морли начал отращивать себе тонкие усики.

Он даже не улыбнулся.

— Сядь, Гаррет.

Я присел на стул — ближайший к двери.

Морли уселся передо мной и принялся пристально меня разглядывать. Наконец он произнес:

— Говорят, ты нынче у Белинды на жалованье?

— Чушь собачья. Кто это тебе сказал?

— Белинда. В последний раз, когда приходила отдать распоряжения к празднику.

— И ты поверил? Но ты же знаешь меня! Я не стал бы работать на нее, даже если бы мне нужна была работа — а она мне не нужна. У меня есть моя мануфактура, самое прибыльное дельце в Танфере. Тебе просто понадобился повод выплеснуть свою желчь.

— Она говорила очень убедительно.

Дотс рассматривал меня еще какое-то время. Его с его парнями мучила какая-то серьезная проблема. Никто не хотел дружить с любимым сыном мамочки Гаррет.

— Давай вываливай, Морли. Что у тебя тут стряслось?

— Я и так не жду ничего хорошего от этого праздника. А тут еще ты, предположительно Белиндин главный жеребец, подходишь через каких-нибудь десять минут после того, как твоя милашка дает нам знать, что все дело вообще будет проходить не здесь! «Пальмы» будут только поставлять блюда, а само мероприятие состоится в Уайтфилд-холле. Потому что мой ресторан, видите ли, недостаточно велик! Слишком много людей в этом мире хотят засвидетельствовать свое почтение Большому Боссу.

— Никогда не слышал о б Уайтфилд-холле. Это не тот ли мемориальный зал для ветеранов, что был учрежден в память о Войне за выбитый зуб Коди Бирна?

Во времена Империи в Каренте велось множество маленьких войн по совершенно пустячным поводам. Потом мы повзрослели и стали настоящим королевством, после чего затеяли одну большую войну, которая и длилась на протяжении последних ста лет, — ту самую, в которой участвовал я. Наряду со всеми известными мне людьми мужского пола, включая моего брата, и отца, и деда, и отца и деда моего прадеда, и всех их родных, двоюродных и троюродных братьев, а также побочных отпрысков.

На настоящий момент смертоубийство закончилось; впрочем, теперешний мир во многом был еще хуже прежней войны.

— Я ничего не знаю о ваших войнах, — отвечал Дотс.

Кстати, здесь он сказал истинную правду: будучи наполовину темным эльфом, он пользовался некоторыми послаблениями относительно человеческих законов — например, того, который касается всеобщего призыва. И вообще на человеческую историю ему начхать. Он редко вспоминает даже о прошедшей неделе — за исключением тех случаев, когда прошедшая неделя подкрадывается к нему сзади и шарахает по затылку…

— …Но это действительно что-то вроде военного мемориала, — тем временем завершил он.

Морли неглубок. Морли хорош собой. Морли — кошмар, заставляющий отцов пробуждаться среди ночи в холодном поту. Он — та греза, которую их дочери берут с собой в постельку, чтобы с ней позабавиться. Это тот самый плохой мальчик, которого хотят все девочки, считая, что им удастся приручить его — до тех пор, пока не найдут себе какого-нибудь олуха, который станет зарабатывать им на пропитание и обращаться с ними по-человечески.

Какой я все-таки завистливый!

— Не понимаю. Чем он ей так приглянулся? Зачем ей понадобилось переносить празднество туда?

— Я же сказал тебе: там помещается больше народу. К тому же им заправляют люди, которым она может доверять.

— Ты хочешь сказать, что Белинда тебе не доверяет?

— Ты что, действительно такой наивный? Разумеется, не доверяет. Я не тот человек, который ей нужен.

— А кто ей нужен?

— Машина, дубина!

— Только не надо услаждать мой слух вегетарианской поэзией. В ней нет смысла, когда светит солнце.

Дотс покачал своей красивой головой. Он не хотел принимать игру.

— Белинда не поверит мне, даже если я поклянусь ей десятью тысячами клятв. Это все ее безумие — она не может доверять никому. За исключением тебя. Скорее всего, по той же глупой причине, по которой доверял тебе Чодо, — потому что, насколько я могу понять, у тебя такой туман в мозгах, что ты просто не можешь не быть честным.

Этика и мораль Морли во многом зависят от ситуации. Что не мешает ему оставаться отличным парнем — большую часть времени. Когда ему это выгодно.

— Ваши откровения согревают жемчужниц моего сердца, мистер Дотс.

— Что ты хочешь этим сказать? Я никогда не понимал — что такое жемчужницы?

— Какие-то моллюски, кажется. Не знаю толком, но звучит хорошо.

— У меня большое искушение снова передумать.

Однако Сарж и Рохля со своими кислыми минами, а также все остальные уже вернулись к работе.

— Для Организации это сборище будет главным событием недели.

— Ну, и повод особый.

— Ты знаешь Жнеца Темиска?

— Агента Чодо в судебных сферах? Если споткнусь об него, то узнаю, но не более того.

— Он до сих пор адвокат Чодо. Ты можешь о нем что-нибудь сказать?

— Для юриста он играет довольно честно. Они с Чодо дружат с детских лет. А что?

Порой лучший способ иметь дело с Морли — это сказать ему правду. Или хотя бы нечто приближающееся к правде, когда правда слишком драгоценна, чтобы вот так задаром выкладывать ее на стол. Нечто достаточно близкое, чтобы заставить его сделать то, чего ты от него хочешь — вот что я имею в виду.

— Я сталкивался с ним, когда мы сколачивали нашу трехколесную компанию.

— Это когда тебе приплачивали за то, чтобы ты держался в стороне? Я слышал, как ты всех там достал со своим морализаторством и болтовней об этических принципах.

Я не стал глотать наживку.

— Он подкинул мне одно дело.

Морли любит пререкаться. Это делает его центром общего внимания.

— Расскажешь мне о нем, когда все закончишь, Гаррет.

— У тебя есть идеи, что она собирается отмочить сегодня вечером?

— Нет. Но я буду очень осторожен. Буду следить за всем и держаться поближе к кухне. И тебе советую, если тебя действительно интересует мое мнение.

— О, интересует, еще как интересует! Возможно, я даже надену кольчугу под рубашку… Ты никогда не слышал, чтобы Чодо баловался с магией?

— Нет. Он не любил чародеев — разве что иногда нанимал кого-нибудь, чтобы наложить охранное заклятие, но не больше. Они всегда бесили его тем, что у них больше реальной власти, чем у него.

— Я имел в виду его лично.

— Ну что ты! Его таланты ограничиваются убийствами, нанесением увечий и администрированием. Магических способностей у него не больше, чем у какого-нибудь могильного камня.

— Так я и думал.

Я признавался в том, о чем думал. Уже второй раз. Что-то я разоткровенничался со своим дружком.

— Так что у тебя там такое? — соизволил поинтересоваться Морли.

— Темиск говорит, что с тех пор, как Чодо хватил удар, происходит странные вещи. Я хочу разобраться.

— Это и есть твое дело?

— Нет, само дело не в этом. Это просто такая вещь, которую мне нужно понять.

— Что, Темиску удалось тебя подцепить на то, что ты в долгу у него?

— В некотором роде, — вздохнул я. — С этим тоже нужно что-то делать.

— Не связывайся. Перестань быть собой. Не наживай себе лишних неприятностей.

— Ты знаешь что-нибудь об этих людях, которые сгорели заживо?

— Нет. Это что, тоже часть твоего расследования?

— Вряд ли. Просто интересно. Никогда не повредит спросить тебя о чем-нибудь — из тебя так и прет необычное и чудесное. А иногда ты даже рассказываешь мне о том, что знаешь.

— Необычное и странное… И от кого я это слышу? От человека, который живет под одной крышей с трупом и говорящей крысой!

— И еще с Дином. И с корзинкой котят. Кстати, я подумал, что принесу их с собой сегодня вечером. Попробую кому-нибудь подарить.

— Оригинальная идея — раздавать котят на мафиозном сборище. Если кто-нибудь и возьмет у тебя хоть одного, то только для того, чтобы скормить его своей ручной анаконде.

— Эта идея давно уже назрела: скормить всех кошек змеям. Синдж как-нибудь переживет.

— А что потом делать со змеями? Крыс они любят больше, чем кошек…

— Ты не знаешь ничего об одном уличном парнишке, он называет себя Пенни Мрак?

— Знаю только, что ему стоит найти себе другое имя, если он не хочет, чтобы его постоянно били, а больше ничего. А что?

— На самом деле это девушка, выдающая себя за парня. Она же является источником Диновой корзинки котят. Дин рассказал мне очень необычную историю относительно этого ребенка.

— Необычную историю? О ком-то из тех, кто тебя окружает? Ха! Чушь какая!

— Сарказм вам не к лицу, сэр, — учитывая, что среди тех, кто меня окружает, вы один из главных персонажей. И при этом определенно один из самых необычных.

— Я стандарт, по которому измеряются все остальные, — невозмутимо ответил эльф.

— Ладно, ты тут держись, а я сбегаю за помощью. — Я покосился на входную дверь в нескольких дюймах от меня. Мои шансы добраться до нее казались лучше, чем когда-либо.

— Как успехи на любовном фронте? — злорадно выкрикнул я и бросился наутек.

Почему я это сделал — другая история, причем уже рассказанная.

9

— Эй!

Мимо моего уха просвистел камень. Он ударился в дверь Морли с такой силой, что проломил дыру в дверном полотне.

Дотс выскочил наружу и встал рядом со мной, свирепо озираясь.

— Что случилось? — спросил он.

— Похоже, кто-то метнул в меня камень из пращи, — предположил я. (А как еще можно было бросить камень с такой силой?)

— Примитивно.

— Зато эффективно, если ты к этому не подготовлен.

— Кто это был? И куда он делся?

— Я почти уверен, что это вон тот здоровенный верзила — вон, в идиотских зеленых панталонах. Который так старательно делает вид, что его это не касается.

Этот парень выглядел как недомеренный экземпляр из того же помета, что и Безобразные Штаны. Он изо всех сил интересовался проходами между домами и темными закоулками под верандами.

— Постой-ка здесь. Возможно, он только того и хочет, чтобы ты пошел за ним. Сейчас я соберу людей. За ним должок за дверь!

Дотс вернулся в дом.

Я подобрал с земли камень, который, если бы не секундное везение, мог бы пробить дополнительную дыру в моей черепушке. Потребовалась бы по меньшей мере еще парочка, чтобы повлиять на мой бизнес, но напрашиваться я не собирался.

Камень был слегка яйцевидной формы: дюйм с четвертью в одном измерении и чуть меньше дюйма в другом. Он был тяжелым. Он был зеленого цвета, словно серпентин или низкосортный нефрит. И еще он был полированным. Он совсем не был похож на что-то, что можно подобрать, гуляя по руслу ручья.

Морли вернулся с несколькими из своих парней. Я сказал:

— Это может быть уловка, чтобы выманить тебя из «Пальм».

— Я предупредил Саржа и Рохлю. Куда он делся?

— Повернул на юг по улице Железной Звезды.

— Пойдем расставлять ловушку, — сказал Морли. Он очень прямолинеен, мой друг.

— Ты слишком спешишь. Я начинаю нервничать, когда ты спешишь.

— Я никогда не упоминал, что ты слишком много беспокоишься?

— Упоминал, но только в тех случаях, когда я оказывался достаточно близко, чтобы тебя слышать.

Мы побежали вдоль по улице, прихватив с собой с полдюжины парней, которые делали вид, что служат у Морли официантами. Ни один из них не был похож на человека, который обслуживает столики из большой любви к своей работе. Хотя Дотс и утверждает, что больше не занимается темными делишками, однако упорно продолжает окружать себя подобными типами.

Меня это заботит из-за того рвения, которое выказывает в последнее время тайная полиция. Дилу Релвею наплевать на протокол, в его глазах он сам — закон. И слишком часто те, кого он обставил, сами соглашаются, что должны были это предвидеть.

Тем не менее преступный мир продолжает существовать. Как бы ни был Релвей силен, упорен и помешан на своем деле, все, на что он способен — это лишь слегка покусывать внешний край Организации.

Мы повернули на улицу Железной Звезды — и остановились, сбившись многоногой обескураженной кучкой.

Тип, пытавшийся сделать мне трепанацию при помощи камня, находился в каком-то квартале впереди нас. Он не спеша шел вперед, заглядывая в темные уголки, словно понятия не имел, что кто-то может его преследовать.

— Что за игры, Гаррет? Ведь этот придурок еле тащится, словно ему на все наплевать!

— Меня нельзя считать ответственным за то, что кто-то другой отъявленный идиот.

— Вопрос спорный. Есть такая вещь, как дурная наследственность…

Еще немного, и Морли начнет ругаться черными словами. Я спросил:

— Почему бы нам, вместо того чтобы стоять здесь и спорить, не воспользоваться преимуществом?

Морли сделал знак своим мальчикам. Мы двинулись вперед.

Народу было немного, но для улицы Железной Звезды это нормально — здесь нет лавок.

Мы окружили коротышку прежде, чем он осознал, что на него идет охота. Его реакцией было совершенное изумление. На мгновение я подумал, что указал не на того человека. А вдруг все население Танфера внезапно воспылало любовью к отвратительным зеленым панталонам и отсутствие вкуса не следовало считать несомненным признаком врожденной склонности к злодейству?

Затем он бросился на нас и проломился прямо сквозь одного из Дотсовых парней.

— Вот это да! — проговорил я.

— Да уж. С ним надо поосторожнее.

Коротышка не стал убегать — он просто вел себя так, что к нему не хотелось подходить слишком близко, поскольку это грозило неприятными ощущениями. На ближней дистанции он был быстрее, чем даже Морли, который до сих пор удерживал рекорд по быстроте движений — исходя из моего опыта. И еще он был очень силен. Он швырнул меня на тридцать футов, и сделал это не напрягаясь.

Мы по очереди тузили его со спины. Это было похоже на травлю быка, только что в нашем случае бык не издавал ни единого звука. Он не отвечал на вопросы. Он просто молча сражался, делая особый акцент на нанесении повреждений единственному уцелевшему сыночку мамаши Гаррет.

Нас было всего лишь восемь на одного — так что оказалось очень кстати, когда на соседних улицах начали верещать полицейские свистки. Мы немедленно оставили свое занятие. Никому не хотелось наносить визит в Аль-Хар. Не сегодня.

Можно подумать, что сегодня такой уж хороший день…

— Славно повеселились, — подытожил Морли, пока мы пересчитывали конечности, вычесывали из волос мелкие камешки и выясняли, у кого больше прав хвастаться самыми крупными синяками. — Если я доживу до утра, я хотел бы еще разок взглянуть на этого парня. Прихватив с собой Дориса и Маршу для тяжелой работы.

Дорис и Марша Роз — это его родственники. В какой-то степени. Они частично великаны, частично тролли, а частично кто-то еще, ростом в двенадцать футов, и могут ударом кулака снести небольшое здание. Жаль, что их не оказалось под рукой пару минут назад.

— Отличная идея! В городе найдется, наверное, еще тысяч десять улиц, которые тоже не помешало бы подмести. — И вправду, передо мной было зрелище столь же редкое, как жабьи клыки: Морли Дотс, с головы до ног вывалянный в грязи и прикрывающийся рваными тряпками. — Эх, вот картина, которую я хотел бы сохранить для потомков!…

— В следующий раз надену какое-нибудь старье. Зайди ко мне попозже, я отдам тебе это.

Он был расстроен, хотя я не мог понять почему. Все равно всех не победишь.

— Так я и сделаю. Удачи сегодня вечером!

10

— Что случилось? — требовательно спросил Дин, впуская меня в дом.

— Кто-то пытался меня убить.

Он хмыкнул. Услышанное явно не произвело на него впечатления.

— Да ты бы только посмотрел на того парня!

Он хмыкнул еще раз. В нем нет никакого уважения к моему образу жизни, хотя именно благодаря ему он каждый день набивает брюхо хлебом с бобами.

— А у него ни царапины. Хотя со мной были Морли и шестеро его парней. Ну, мы бы, конечно, поквитались с ним, если бы не появилась Стража…

Последнюю фразу я добавил для Синдж — она как раз вошла в кухню, чтобы узнать, что происходит. В лапах у нее был котенок, она его гладила. Котенок не возражал против парадоксальности такой ситуации. Я спросил:

— Как ты думаешь, получится у тебя взять вчерашний след с помощью вот этого? — я бросил ей зеленое яйцо.

— Оп! Что-то подводное… Что это было? Медведь или огр?

У Синдж есть талант.

Крысиный народец наделен исключительным обонянием. Некоторые из них поставили бы в тупик лучшую ищейку. А Синдж — нечто выдающееся даже среди своих. Как я уже упоминал выше, она гениальна — для женщины из крысиного народа. Кроме того, в ней больше храбрости, чем в десяти любых других представителях ее племени, вместе взятых, исключая разве что ее брата. Даже наиболее отважные и опасные из них боятся людей. Создавшие их чародеи не сочли необходимым избавить их от этой пугливости.

— Это был человек. С самых дальних рубежей вида.

— Что он сделал?

— Он пытался убить меня. Из какой-то древней пращи. Воспользовавшись этим яйцом в качестве метательного снаряда.

— Похоже, частое мытье не относится к числу его человеческих пороков.

Я обернулся к Дину:

— Ее язык с каждым днем становится все более острым.

Дин нахмурился: он все еще не мог полностью отбросить свои предубеждения. Синдж, впрочем, подпрыгнула, польщенная комплиментом. В ее характере есть один большой недостаток: она изо всех сил старается стать человеком. Впрочем, у нее достаточно смекалки, чтобы понять, что ей этого никогда не позволят.

— А почему след вчерашний?

— Сегодня у меня нет времени. Мне еще предстоит день рождения Чодо.

— Кого ты берешь с собой? Тинни?

— Никого.

— А мне можно?

— Нет. Я не беру никого. Там очень быстро могут начаться неприятности, и я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

Я не упомянул, что вряд ли ее были бы рады видеть. Чужими предрассудками можно пренебрегать только в случае серьезной опасности — особенно если ты желаешь людям блага.

Синдж это известно, как на практическом, так и на эмоциональном уровне. Она никогда не показывает, когда ее чувства уязвлены. Она считает, что, открывая свои чувства, она умаляет мои усилия избавить ее от страданий.

Это так. Но это идет нам на пользу.

— Как там, не слышно шевеления со стороны неупокоенных? — спросил я.

Если и есть такая вещь, которую Покойник ненавидит настолько, чтобы его кровь была готова вновь пуститься бежать по жилам, так это когда его мешают в одну кучу с неупокоенными — вампирами, зомби и иже с ними. Все они хищники, а он утверждает, что к ним не относится.

— Нет, — отозвался Дин. — Видимо, на этот раз он решил отдохнуть подольше.

Это известие меня не обрадовало — мне бы сейчас не помешал хороший совет. Например, десять лучших способов остаться в живых после вечеринки у Чодо… исключая самый очевидный: вообще там не показываться.

Если тебе неизбежно предстоит рейд по долине теней, нужно как следует поработать головой, чтобы найти способы прикрыть свою задницу. Я принялся за дело.

У меня был выбор. У меня были связи. Некоторые из них даже могли оказаться полезными — например, брат Синдж.

Я воссоздал в памяти разговор с Морли насчет того, что я в действительности значу для Белинды Контагью. Не в деловом смысле, и не как бывший любовник, и не как человек, внушающий страх. Но как символ или даже фетиш для той замкнутой, испуганной маленькой девочки, что пряталась где-то глубоко внутри мисс Белинды. Маленькой девочки, хотевшей, по мнению Морли, видеть во мне папочку, которого у нее не было в подростковые времена, поскольку ее настоящий папочка Чодо Контагью вряд ли являл собой образец любящего родителя.

Тем или иным образом я несколько раз вытаскивал эту женщину из глубочайшего дерьма. Морли говорил, что из-за этого ока избрала меня глашатаем своей судьбы. Что она никогда не позволит, чтобы мне причинили вред. Потому что маленькой девочке нужно, чтобы папа Гаррет был рядом — на случай, если к ней сноваподкрадутся кошмары.

— Синдж! У меня идея — может быть, глупая… Пойдем ко мне в кабинет, поможешь мне обмозговать кое-что.

— Что случилось? — спросила она, шипя на согласных так, словно у нее во рту поселился выводок гремучих змей.

— Как ты думаешь, твой брат смог бы помочь нам с одним делом? Если предложить ему соответствующее вознаграждение?… Знаю, знаю; но мать-то у вас была одна! В глазах людей это делает его твоим братом.

Джон Пружина (настоящее имя — Фунт Смирный) является вожаком крысиного народца в нашей части Танфера. Отчасти он стал верховной крысой благодаря мне. Он брат Синдж по матери, из более раннего помета, и их отношения ближе, чем между большинством родственников среди крысиного народа. Как-то он даже пытался вырвать ее из моих тисков — но она задала ему вербальную порку и велела убираться ко всем чертям. Ей вполне нравилось, как она жила.

— Не знаю… Он подозревает, что в последний раз ты использовал его в своих интересах.

— Проблема гордости мне понятна. Но ты лучше меня знаешь, сможем ли мы все же снова поработать вместе.

— А чего ты от него хочешь?

— Я думаю о сегодняшнем празднике. Он мог бы здесь сильно мне помочь. Если правда, что он может разговаривать с обычными крысами.

Синдж задумалась. Мы оба знали, что Джон Пружина мог проникать в мозги обыкновенных крыс и использовать их как шпионов — однажды он сам признал это в нашем присутствии.

— Ты хочешь, чтобы он отправился в то место, где будет праздноваться день рождения Чодо Контагью?

— Вот именно. — Моя идея начала набирать обороты. — Если нам удастся спрятать его где-нибудь поблизости, он сможет оставаться при деле на протяжении всего праздника и предупредить меня, если будут готовиться какие-нибудь неприятные сюрпризы.

— Тебе может не подойти его цена.

— Я не испытываю нужды в деньгах.

— Он не станет просить у тебя денег.

Я простонал.

— Услуга за услугу?

— Подумай, что ты можешь сделать для крысиного гангстера? Ну как же, свой агент среди людей может быть очень даже полезен крысиному королю, знающему, чего он хочет.

— Ты хочешь, чтобы я нашла его? У тебя не так уж много времени.

Фактически, я уже опоздал. Почти наверняка. И тем не менее я сказал ей:

— Сделай все, что сможешь.

Не прошло и нескольких минут, как Синдж была готова идти.

— Оставь котенка здесь, — напомнил я. — Вряд ли ему будут рады там, куда ты направляешься.

Она вернула зверюшку обратно в корзинку.

— Надо же, они прямо так и льнут!

— То же можно сказать и о вшах. Не привязывайся к ним слишком сильно, они у нас не останутся.

Я проводил Синдж до двери, открыл ее — и угодил в самую гущу пикси-разборки. Эти букашки шумят хуже, чем воробьи, но занимаются этим настолько постоянно, что я больше не обращаю на их свары особого внимания.

Я сказал им:

— Пожалуйста, не могу ли я поговорить с Шекспиром и Мелонди Кадар?

Вежливость несколько помогает — иногда. Непредсказуемо. Почти настолько же часто, как и когда имеешь дело с большим народом.

Если мне не удастся заручиться помощью крысиного народца, то возможно, получится завербовать парочку пикси? По крайней мере это будет дешевле, так как предполагается, что именно помогая мне, они отрабатывают свое проживание.

Тем временем появилась Мелонди Кадар — роскошный образчик женственности у пикси. Как ни грустно, но пикси живут недолго. Спустя каких-нибудь шесть месяцев Мелонди достигнет среднего возраста — а ведь месяц назад, когда я встречался с ней последний раз, это была типичная несносная девчонка-подросток! Теперь же она имела вес в своем гнезде. Она пропищала:

— Шекспира здесь больше нет, Гаррет. Он женился на девушке из Долинных трипси и решил присоединиться к ее гнезду.

В кланах пикси царит строгий матриархат. После женитьбы парни, как правило, следуют за девушками.

— Поздравляю… наверное. Это очень важный брак.

Мои пикси появились в Танфере недавно, они беженцы, а клан Долинных трипси насчитывает много поколений в истории местных племен. Подобный альянс мог сослужить моим квартиросъемщикам хорошую службу.

— Однако мне казалось, что у вас с ним… — я вежливо сделал паузу.

— Не будем говорить об этом. У меня теперь есть собственный муж. И ему не нравится, когда при нем поминают доброе старое время.

— Мне очень жаль. Если такое чувство уместно в данном случае.

— Ничего. Он у меня немного глупый, очень ленивый и немного слишком ревнивый, но я выбью из него эту дурь.

Женитьба у пикси принимает не те формы, что у нас. Чувство не имеет никакого значения, а вот выковывание альянсов и сохранение состояний — имеют. Чувство находит удовлетворение на стороне. В некоторых кланах девушка вообще не считается пригодной для замужества, пока она не продемонстрировала свое плодородие с несколькими счастливыми отцами.

— Я хотел спросить, не могли бы вы помочь мне с делом, которое я сейчас веду?

— Ха! Мы ведь должны платить за жилье, правда?

— Но это может быть опасно.

— Выкладывай, Гаррет!

Я изложил ей свою историю.

— То есть с семьей Контагыо у тебя давнее знакомство?

— Да, у нас было несколько совместных приключений.

— Тогда лучше расскажи и об этом тоже. Это может произвести впечатление за столом старейшин и повлиять на решения, которые там будут приняты.

Белинда не позволила бы сантиментам вмешиваться в деловые решения. Она была еще тверже, чем ее отец, — а Чодо редко допускал эмоции в свои дела.

— Этот зал, где все это будет происходить, — он далеко от нашей территории?

— Ты знаешь, где находится Бледсо? Благотворительная больница? В старые времена, когда Империя еще была у власти, весь тот район был застроен правительственными зданиями. Зал находится там. Сначала в этом здании было что-то другое, а потом его превратили в военный мемориал. Раньше люди были более бережливы.

— А в тех краях есть пикси? Или еще кто-нибудь, кто мог бы решить, что мы вторгаемся в чужие владения?

Танфер — это сотня городов, наваленных один поверх другого на одном злополучном клочке земли. Для каждой расы он свой. Некоторые народы настолько отличаются друг от друга, что их Танферы почти не пересекаются. Однако чаще это все-таки происходит, и в таких случаях только мы, большие и многочисленные племена, не нуждаемся в особых разрешениях, чтобы жить как нам нравится. Мы можем себе позволить быть такими мерзавцами, как нам угодно, — и обычно позволяем.

— Не знаю. Мне только недавно сказали, что пирушка будет проходить там, а не у Морли. Я не бывал в той части города с тех пор, как кто-то определил меня в палату умалишенных в Бледсо.

— Вот, должно быть, было приключение! И как тебе удалось вывернуться? Ты убедил их, что ты нормальный?

— Я убедил их, что я настолько безумен, что им не стоит меня там держать.

— У нас мало времени. Тебе надо будет взять нас с собой, когда ты отправишься на праздник. Так, чтобы нас никто не видел.

Нет, это никуда не годилось. Я не мог топать несколько миль, волоча с собой чемодан с бранящимися пикси.

Мелонди прочла мои мысли — не в прямом смысле, но все же.

— Не будь таким жмотом, Гаррет, найми карету. Мы спрячемся там, и нас никто не заметит. К тому же ты и сам не будешь выглядеть каким-то оборванцем.

Все колют мне глаза тем, как я одеваюсь. Никто не верит, когда я говорю, что беден. Они считают, что у меня полно денег — только из-за того, что я владею акциями этой трехколесной фабрики.

Однако идея Мелонди была здравой.

— Кто-нибудь может слетать с запиской к Плеймету на конюшню? — спросил я.

У моего друга Плеймета нет своей кареты, но обычно он в состоянии достать подходящую за пару минут. К тому же я вообще люблю перекладывать свои дела на друзей. Плюс в качестве бонуса: Плеймет имеет около девяти футов роста и может быть полезен в случаях, когда споры оборачиваются своей физической стороной.

— Наверное…

В ее голосе не звучало особого энтузиазма. Перелеты на дальние расстояния рискованны для пикси — слишком многие могут решить, что они похожи на пищу.

— Ну и отлично. Сейчас я напишу записку, и мы сможем наконец двигать наш цирк.

Я заметил Синдж — она возвращалась. Следом, дразня ее, бежала пара человеческих ребятишек. Я не стал их отгонять — ей бы это не понравилось. Она предпочитает сама сражаться в своих битвах.

Мелонди была менее щепетильна. Она скользнула в щель, которую ее племя использовало, чтобы влетать и вылетать из стен моего дома, и полдюжины букашек-подростков тотчас метнулись наружу и зажужжали вдоль по улице. Долетев до задир-ребятишек, они спрятались за их затылками и принялись мучить их.

Синдж добралась до дома.

— Джон Пружина говорит, что будет в восторге помочь великому Гаррету в его делах. Однако он настаивает на том, чтобы привести с собой собственных крыс, не полагаясь на тех, которые уже обитают в том месте.

— Отлично. Я пишу записку Плеймету, чтобы он достал мне карету.

— Ты передумал?

— Не надо так волноваться, ты остаешься в деле. Ты поможешь Джону Пружине с его задачей.

11

Плеймет подогнал к моему дому огромную карету красного дерева, явно принадлежавшую кому-то с самой верхушки пищевой цепочки.

— Надеюсь, ее никто не хватится, а?

— Разве что мы не вернем ее до конца недели. — Плеймет спрыгнул с козел, чтобы помочь нам загрузиться. — Меня больше беспокоит возможность заляпать ее кровью сверху донизу. Или забыть внутри труп.

— Это была не моя вина. Тебе нужно выработать более позитивный взгляд на вещи.

— Опыт знакомства с Гарретом показывает, что настороженный пессимизм является более надежным подходом.

Плеймет огромен и черен; он настолько велик, что кажется еще огромнее, чем на самом деле. Он крупнее меня, сильнее меня и почти такой же симпатичный. Самый большой его недостаток в том, что он строит из себя проповедника, который на самом деле вовсе не так плох, как кажется. В котором на самом деле вовсе не девять футов роста. Однако и семи футов вполне хватило бы.

— Ты уверен? — Я заметил место, где на дверце кареты раньше был герб. — Я не хочу, чтобы какой-нибудь Властитель Бурь размолол меня в порошок из-за того, что его кареты не оказалось на месте, когда он захотел прокатиться.

— Хочешь, чтобы я вернул ее обратно?

— Ладно, ладно. Я просто хотел удостовериться…

А это еще что? Позади кареты остановилась повозка, в какие обычно запрягают козлов. Однако в передвижении этой повозки козел не участвовал: человек-крыса сам впрягся в постромки.

Брат Синдж. С грузом деревянных клеток, набитых здоровенными, бурыми, невеселыми крысами.

— Вот и я, — проговорил Джон Пружина. Его карентийский был не настолько безупречен, как у его сестры.

— Хорошо, тогда давай перетащим этих тварей в карету.

— Где Синдж?

— Охорашивается перед выездом. Ты уверен, что справишься?

— Синдж будет помогать. И они. Так?

В карету впорхнул целый рой пикси — похоже, Мелонди решила взять с собой всех своих друзей и родственников.

— Отлично выглядишь, Гаррет, — заметил Плеймет. — Ты что нанял консультанта, чтобы он подобрал тебе одежду?

Я воздел руки к небу.

— Боги, вы видите, что мне приходится выносить? Возьмите меня отсюда!

Из дома выпорхнула Синдж — ни дать ни взять молодая девушка, опаздывающая на свидание. Хотя я понятия не имею, как можно умудриться опоздать, если твой гардероб настолько ограничен? Впрочем, все мои познания в женщинах (даже ограничиваясь представительницами моего собственного племени) можно уместить в наперсток, и еще останется достаточно места для целой бригады танцующих ангелов.

Синдж притащила с собой котят. Она влезла в карету вместе корзинкой.

— Мы готовы, — сказал я Плеймету. Потом оглянулся на козлиную повозку. — Джон Пружина, ты лишишься повозки, если во так просто оставишь ее здесь.

— Не страшно. Не моя повозка.

Великолепно. То есть теперь Стража найдет перед моим домом похищенную повозку. Ибо, учитывая мое везение, эта чертова штуковина будет торчать здесь полгода, никем не потревоженная, если это будет необходимо, чтобы доставить мне неприятности.

Я забрался в карету. Внутри царило абсолютное безмолвие. Пикси настороженно поглядывали то на котят, то на клетки с крысами. Котята высовывали мордочки из корзинки, заинтригованные таким соседством. Крысы яростно сверкали глазами на всех вокруг.

Ситуация, которая должна была стать хаосом во плоти, вместо этого выродилась в неизъяснимую релаксацию.

— Отлично, — проговорил я, расслабляясь сам, несмотря на то что ждало впереди. — Вот это я понимаю!

Пикси отыскали себе насесты и принялись сплетничать. Они не ссорились и не беспокоили крыс. В норме, представься им хоть мизерный шанс, они бы накинулись на любую из них, едва завидев: жирная крыса могла составить главное блюдо на большом пиру.

Котят, впрочем, Синдж не могла контролировать. Несколько из них выбрались наружу и принялись исследовать все вокруг — не беспокоя при этом ни крыс, ни букашек-пикси. Для котят они были исключительно хорошо воспитаны.

Когда мы сворачивали на Дорогу Чародея, снаружи мелькнуло знакомое лицо. Оно принадлежало тому самому человеку, которого мы с Морли имели несчастье изловить несколькими часами раньше. Он наблюдал за моим домом, подсвечивая себе фонарями под обоими глазами.

Эта встреча заставила меня занервничать. Если он наберется наглости выломать мою дверь, Покойник вряд ли сможет чем-нибудь ему помешать. Однако повернуть обратно я уже не мог. Приходилось довериться течению событий — позиция, вызывавшая у меня сомнения даже в лучшие времена.

Моя соседка миссис Кардонлос работает на полицию. И, возможно, является подругой мистера Дила Релвея, главы учреждения, которое на этой неделе называлось чем-то наподобие «Конфиденциальной Комиссии по Королевской Безопасности». Для миссис Кардонлос главное удовольствие в жизни — шпионить за мной, воображай мою жизнь более волнующей, чем она есть на самом деле. Релвей платит ей небольшое жалованье.

Она наверняка выберется наружу, пока меня не будет. Самое интересное в моем доме происходит, когда меня в нем нет. Это время, когда глупость цветет пышным цветом. Это время, когда неподготовленные обнаруживают, что им следовало получше разведать территорию.

Покойник любит позабавиться с глупыми взломщиками. С ними он может быть более жестоким, чем кошка с небьющейся мышью.

Но горе нам! Как раз сегодня он взял себе выходной, чтобы как следует вздремнуть.

— И что это за котята такие? — подивился я вслух.

С виду это были совершенно обычные серо-полосатые уличные бездельники — но не совсем. Они были какие-то странные. Однако в конце концов, что я знаю о кошках? Только то, что люблю их больше, чем собак, за исключением, может быть, гончих и щенков чау-чау.

О удивительный день! И Синдж, и Джон Пружина оба поняли, что от них не требуется отвечать! И тот и другая явно ожидали от меня похвалы за свою сообразительность. Я кивнул им и поощрительно улыбнулся.

Кстати говоря, о пикси (хотя я о них и не говорил):.

— Мелонди! Что с вами сегодня, вы чем-то отравились? Я никогда не слышал, чтобы вы вели себя так тихо.

Мисс Кадар подпорхнула ко мне, заложив несколько пьяный вираж. Она приземлилась на моей левой ладони, широко расставив ноги, уперев руки в бока и покачиваясь совсем не в такт движениям кареты.

— Ты что, напилась? — Пикси любят алкоголь.

— Ни капельки! — она пошатнулась и плюхнулась на свою крошечную, но оттого не менее роскошную задницу.

— Ты напилась! — обвиняюще сказал я.

— Нисколько, — отрезала она и захихикала. — Я не знаю, что произошло. Когда мы залетали сюда, все было нормально!

Остальные пикси тоже были пьяны — по большей части даже пьянее, чем Мелонди Кадар.

Я оттолкнул любопытного котенка от одного из пикси-мужчин, который упал на пол кареты и лежал там на спине, время от времени издавая тихое гудение, словно опрокинутый вверх брюшком жук.

Все это было очень странно, но в тот момент проблема не стоила для меня и крысиного хвоста. Я чувствовал спокойствие и удовлетворенность. Совершенно не хотелось из-за чего-то волноваться. Впрочем, некоторые из моих знакомых сказали бы, что в этом нет ничего нового.

Синдж и Джон Пружина выглядели слегка озадаченными и сонными. То же относилось к крысам.

Я никогда не слышал о пьяном заклятии, но это еще не значило, что оно не может существовать. Все, что я мог сказать, — это что до их пор ни разу не попадал под его действие.

Пикси захрапели. Я начал ощущать мучительную потребность спеть гимн морской пехоты или что-либо в равной степени патриотическое. Что не случается со мной, даже когда я сильно надираюсь. Во всяком случае, не часто.

Карета вздрогнула и резко остановилась. Какого черта? Вряд ли на улицах такое уж сильное движение… Хотя, конечно…

Лишь пара биений сердца отделяла меня от погружения в сон, когда Плеймет рывком распахнул дверцу.

— Приехали… Эй! Что с вами такое со всеми?

Я протянул ему руку. Он помог мне спуститься по ступенькам — элегантно, словно вел герцогиню. Добрый человек: он сделал то же самое для Джона Пружины и Пулар Синдж, одновременно препятствуя котятам выбраться наружу.

— А теперь я вот что сделаю, — сказал он, ловко закрывая дверцу перед носом у пикси и котят. — Я останусь здесь, на этом самом месте. И если начнется какая-нибудь заварушка, я войду внутрь и вытащу тебя оттуда.

Это многое говорило о Плеймете.

— Очень мило с твоей стороны, Плей. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что в случае чего ты придешь на помощь.

Больше Плеймет ничего не успел сказать — его взгляд стал затуманиваться. Я же тем временем, наоборот, возвращался в сознание. Причем быстро.

Я приехал довольно рано, но, несмотря на это, несколько карет уже стояло перед зданием, выстроившись шеренгой. Возле каждой хлопотало нечто здоровенное, тупое и покрытое шрамами, и вдобавок с целой коллекцией татуировок. Эти люди принялись с интересом рассматривать моих компаньонов и клетки с крысами.

— Собирай котят, Синдж. — Опьянение прошло, как не бывало.

— Ты хочешь взять их туда?

— Да, черт побери! Все будут от них в восторге.

Котята вели себя совершенно не по-кошачьи. Они не сопротивлялись. Они позволили себя поймать, засунуть в корзинку и обернуть сверху плащом — теоретически для того, чтобы не позволить им выбраться. Только пару из них пришлось ловить и засовывать обратно по второму разу.

— Сколько здесь этих чудовищ? — спросил я у Синдж.

Я никак не мог сосчитать точно. Торопливые подсчеты на протяжении дня давали цифру от четырех до девяти. Поскольку даже мертвый кот способен устроить бардак в двух местах одновременно, я подозревал, что истинное число все-таки ближе к четырем.

— Пять или шесть, — ответила Синдж. — Трудно сказать, они. почти одинаковой окраски.

Ну да бог с ними. Во всяком случае, когда я вошел, большая часть была со мной.

Подходя к охранникам, проверявшим приглашения, я пытался понять, с чего я вдруг решил, что должен пойти, вооружившись корзинкой котят. Возможно, потому, что надеялся, что никто не сможет сохранять воинственное настроение, если эта банда будет путаться у них под ногами.

Один из охранников спросил:

— Слышь, чувак, какого черта ты приволок с собой целую бадью кошек?

— Я подумал, вдруг кто-нибудь захочет взять себе одного. У меня их слишком много.

И, приветственно приподняв свою «бадью кошек», я вступил в двери Уайтфилд-холла.

12

Внутри, возле главного входа, за двумя столами, составленными буквой «Г», располагалась еще одна команда Белиндиных охранников. Умная девочка — она подобрала таких людей, которые не были ей ничем обязаны. Все это были наемники, и среди них был Плоскомордый Тарп. Я опознал также двух из троих его товарищей, Ориона Комстока и Джуна Николиста. У обоих была в целом такая же репутация, как у Тарпа: абсолютно нейтральная.

— Гаррет.

— Мистер Тарп.

Я знал его многие годы, но никогда не мог вспомнить его настоящего имени. А, неважно, он все равно предпочитает прозвище «Плоскомордый».

— Хочешь что-нибудь заявить?

— А?

— Оружие. Любое оружие. Если оно у тебя есть, ты должен о нем заявить. Тебе не надо его сдавать — хотя мы бы предпочли, чтобы ты это сделал. Если ты это сделаешь, Джун выдаст тебе один из этих замечательных платочков. Когда будешь уходить, заберешь свои причиндалы обратно.

Джун показал мне ярко-зеленый головной платок. У него под рукой была их целая груда; на лице зияла ухмылка, открывавшая зубы того же оттенка. Плоскомордый пояснил:

— Тогда все будут видеть, что ты чист.

— Можешь выдать мне платок. Вот все, что у меня есть: одна корзина котят.

Весьма примечательных котят. Какие-то они были не такие. Любой другой выводок к этому времени уже организовал бы несколько попыток побега.

Плоскомордый глянул на котят, затем поднял глаза на меня.

— Ты это серьезно?

— Серьезнее брюшного тифа!

Пора было двигаться — мне еще предстояло найти способ впустить Мелонди Кадар внутрь здания.

— Ты что, не прихватил даже свою трость с набалдашником? — не верил Тарп.

— Не-а. Ничего, кроме собственной пары голых рук.

Плоскомордый вздохнул.

— Ты можешь об этом пожалеть.

— Я служил в Королевской морской пехоте.

— Ну, это было давно… На, бери. — Он вручил мне желтый платок, хотя я ожидал, что Джун даст мне зеленый.

— Желтый, а?

— Это ничего не значит. Зеленые и желтые были самыми дешевыми.

— Что мешает кому-нибудь просто засунуть платок к себе в карман?

— Ничто не мешает. Только его полагается надевать.

Он махнул рукой, пропуская меня. Я пошел искать подходящее окно, которое можно было бы открыть. Приятели Плоскомордого за моей спиной принялись выражать сомнения в том, что я и есть тот самый знаменитый Гаррет.

Я все еще не закончил свои поиски, когда вдруг заметил жирную бурую крысу. Животное не поленилось приостановиться, чтобы подмигнуть мне.

Наконец я взломал одно из окон, и Мелонди со своим роем ввалились внутрь, разлетевшись повсюду в поисках места, где бы укрыться. Никто не заметил их. Все были сосредоточены на скрежещущей тяни-толкательной деятельности по расстановке столов.

Я закрыл окно, прихватил корзинку и пошел высматривать хозяйку и виновника торжества. До меня доносился легкий топоток в простенках и под полами и гудение маленьких крыльев над головой.

Я посмотрел назад: кто-то незнакомый продирался через заставу Плоскомордого. Похоже, Плоскомордый действительно отнесся ко мне по-дружески: меня он так не обхлопывал. Впрочем, если бы я хотел тайком протащить что-нибудь, достаточно было спрятать это под грудой покорных котят.

Уайтфилд-холл явно сколотили с чисто прагматическими целями. Основную его часть составляло открытое пространство, на котором можно было танцевать, устраивать банкеты или торжественные приемы, ставить пьесы, делать все что угодно, не обращая внимания на погоду. Особенно популярны сейчас пьесы.

Театр в нашем городе популярен, это точно. Последний писк моды — драма.

Кроме того, мемориальная комиссия сдавала зал в аренду для частных мероприятий, таких как бракосочетания или празднование дней рождения отдельных личностей из низших слоев общества, игравших большую роль в жизни города.

Сейчас этот пол драили, как могли, но он еще помнил поколения ног, обутых в грубые рабочие сапоги. Потолок был двадцати футов высотой. Там, наверху, были проделаны наклонные окна, чтобы проветривать помещение в летнее время — или когда в зал набивалось слишком много тел. В конце зала, в сотне футов напротив главного входа, располагалась сцена, на три фута выше, чем пол. Слева от нее была дверь, сквозь которую рабочие, перебраниваясь, втаскивали столы.

Двое, руководившие расстановкой, должно быть, были избраны за свою приверженность к стереотипу. Их руки напоминали своей вялостью щупальца дохлого осьминога. Они беспрестанно шпыняли друг друга, словно пара безмозглых девиц. Впрочем, в наши дни вряд ли найдется взрослый мужчина, который не строил бы из себя крутого — каждый в возрасте свыше двадцати четырех лет получил необходимые навыки, пройдя через пять лет военной службы и сумев оставить при себе свою задницу. Включая и эту крикливую парочку.

Парни, которые делали саму работу, были не того сорта, кого можно оскорблять безнаказанно. На всю их ораву едва ли можно было насчитать хотя бы половину шеи. Если бы с них капризным порывом ветра содрало рубашки, на телах обнаружилось бы больше волос, чем у пещерных медведей. При этом, скорее всего, у них возникли бы трудности с опознанием написанных на бумаге собственных имен, даже если бы им дали две недели на подготовку.

Наша хозяйка сделала свой выход через дверь справа от сцены, ведущую в кухонные помещения. Она еще не была одета для торжества.

— Гаррет, ты душка. Ты пришел раньше всех!

Странно. Мои глаза не сделали попытку вылезти на лоб. Я не принялся пускать слюни. Из моего рта не полился поток нечленораздельных звуков. Я по-прежнему помнил, что она смертельно опасна. Может быть, я наконец-то приобрел иммунитет? Давно бы пора.

Белинда Контагью была высокой и стройной, двадцати с чем-то лет, и настолько прекрасной, насколько может быть прекрасной женщина. Ее волосы, как всегда, были абсолютно черными, с матовым блеском. Свою кожу она выбелила бледнее слоновой кости — я только надеялся, что она использовала для этого грим, а не мышьяк. Ее глаза были такими голубыми, что я заподозрил вмешательство косметической магии. Ее губы были цвета артериальной крови — у нее имелись серьезные проблемы с эмоциями.

И все это еще до того, как она нарядилась к вечеру.

— Мне было необходима прийти пораньше. Я слышал, что здесь собираются показаться некоторые неприятные типы. Ты вроде бы похудела?

— Ты заметил! Хороший мальчик. Да, на несколько фунтов.

На слишком много фунтов, подумал я. Она выглядела истощенной. Еще одно проявление внутренних проблем?

Она была в позитивном настроении. Это всегда хорошо.

— Пойду верну Керона с Арно к их работе. Нельзя позволять им впутывать в дело свои личные разногласия, — Она чмокнула меня в щеку. Это был один из ее особых поцелуев, который говорил, что она с радостью поместила бы его в другое место. — А потом мой технический персонал попытается превратить меня в нечто презентабельное.

— Ты и так ушла на пару шагов дальше этого.

— Вряд ли. Подожди, пока увидишь. Ты не сможешь устоять!

— Иди делай, что тебе нужно. И не вини себя, если обнаружишь, что я превратился в старика.

— Зачем тебе корзина котят? Они мертвые? Кажется, нет — один из них только что мне подмигнул!

— Ты же знаешь Дина. Он притащил в дом целый выводок. Я принес их сюда, потому что мне пришла безумная мысль, что кто-нибудь захочет взять себе одного.

Вот уж действительно, сумасшедшая идея! Бесплатные котята нужны в основном скорнякам, изготовителям скрипок и тем персонажам, что околачиваются возле больших толп, продавая сосиски в тесте и прочие теоретически мясосодержащие продукты загадочного происхождения.

Белинда пожала плечами и взяла курс на двоих управляющих, пытавшихся расставить столы, исходя из двух различных планов. В одно мгновение перебранка затихла и больше не возрождалась. Лица этих шутов сделались не менее бледными, чем у самой Белинды.

Бывают моменты, когда, глядя ей в глаза, ты понимаешь без тени сомнения, что находишься нос к носу с быстрой, безжалостной смертью. Что не будет ни апелляций, ни отсрочек, ни помилования, ни смягчения приговора, ни пощады. Что твоя душа или чувства эту смерть заботят не более, чем душа или чувства какого-нибудь таракана.

У Чодо тоже была такая способность, но он иногда позволял себе редкие акты милосердия. Каждый из которых со временем дал свои результаты.

Где же старик?

На мое плечо опустилась Мелонди Кадар.

— Ты блистаешь умом, словно свеча, а?

— Что я натворил на этот раз?

— Ты закрыл окно после того, как впустил нас внутрь! Нам же нужно летать туда и обратно — если, конечно, ты не рассчитываешь получать доклады от своего крысиного короля посредством божественного вдохновения.

— Ох. Да, конечно. — Эту часть сценария я не продумал. Впрочем, я не привык манипулировать подразделениями, требующими особого отношения. — Я позабочусь об этом. Ты не видела здесь такого старика в модном инвалидном кресле, который выглядит так, словно он уже умер?

— Нет. Может быть, крысы видели — они шныряют повсюду. Спроси Джона Пружину.

— Я понимаю намеки.

— Правда? Ты меня удивляешь.

И это женщина? Причем молодая? Или я просто по жизни являюсь громоотводом для цинизма и сарказма?

Я приоткрыл то же окно на несколько дюймов и принялся бродить, пытаясь углядеть преступление до того, как оно будет совершено. А также надеясь найти Чодо. Я хотел знать, что готовила для нас Белинда.

Мелонди Кадар прожужжала над моим правым ухом.

— Ты откроешь нам окно или нет, умник?

— Я уже сделал это, букашка. Ты же была там. Ты сама видела, как я это делал.

— Ах, да… Действительно, я ведь была там! Ну что же, сейчас оно снова закрыто, парень. А Алики Надкарни хочет попасть внутрь.

Она была права: какой-то дебил действительно закрыл окно. Я снова открыл его и направился в кухню.

Я не дошел: Мелонди принесла мне отчет своей подруги о том, что узнал от своих крыс Джон Пружина. Эх, как было бы здорово обходиться без посредников, как с крысиной стороны, так и со стороны пикси! Где бы мне по-быстрому взять несколько уроков разговорного крысиного?

Информация оказалась лучше, чем можно было ожидать. Она давала четкое представление о расстановке сил, включая более подробное, чем мне бы хотелось, описание ароматов, царивших в подвалах и в тех местах под зданием, где подвалов не было. Я узнал, где держали Чодо — в темной кладовке чуть ли не под землей. Его заперли там, словно кузена-идиота, которого следовало держать подальше от глаз, дабы не смущать почтенное семейство.

Никто не обращал внимания на тех, кто уже находился внутри здания. Тебя проверили — значит, с тобой все в порядке. Я мог идти, куда захочу.

Мелонди Кадар догнала меня на полпути к месту, где был спрятан Чодо.

— Окно опять закрыто, большой мальчик. Не хочешь что-нибудь с этим сделать? Например, заклинить раму?

Я поставил корзинку с котятами на землю.

— Подождите-ка здесь, ребята…

Как будто я думал, что они останутся на месте! Только потому, что их поведение было образцовым — с человеческой точки зрения. Опомнись, Гаррет! Кошек связывает с людьми лишь один аспект: какое значение в данный конкретный момент кошка придает находящимся в пределах доступности противопоставленным большому и указательному пальцам.

Я открыл окно и отступил на шаг, выжидая. Пикси носились взад и вперед. Крысы шныряли возле основания стены или шуршали внутри нее. Кроме меня, никто ничего не замечал.

Один из королей столоустановочных работ, проходя мимо, увидел приоткрытое окно.

— Черт возьми! Какой козел все время открывает окно?

— Я открываю. И я сейчас не в самом снисходительном настроении. В следующий раз, если я увижу его закрытым, я кого-нибудь из него выброшу. Ты уловил картину?

На лице молодого человека появилось решительное выражение. На несколько мгновений.

— Холодно же, черт побери…

Его воинственность быстро угасала. Я хотел было рекомендовать ему одно местечко, куда он мог бы пойти, если хотел согреться, но внезапно окно показалось мне не стоящим драки.

Один из котят мяукнул и принялся карабкаться по моей штанине. Даже когда они совсем крохотные, коготки у них вполне острые.

— Что ты делаешь? Проклятье, так я и думал! Медовый месяц закончился.

В моей корзинке обнаружилась течь. Котята были повсюду. Их было штук тридцать или сорок — во всяком случае, мне так показалось. Я напрягся, ожидая взрыва.

Взрыва не было. Никто не казался недовольным. Это были действительно странные котята — они никого не заставляли подпрыгивать от неожиданности или спотыкаться об них. Тощий маньяк, любитель закрытых окон, вернулся к своим столам. По-прежнему не ввязываясь в ссоры со своим партнером.

Я возобновил прерванную охоту за человеком, чей день рождения послужил поводом для сборища.

Украв где-то свечу, я зажег ее и проскользнул в кладовку. Да, он был там — безвольно сидел в своем кресле на колесах, выглядя лет на двадцать старше, чем был.

— Обстоятельства у нас не самые лучшие, — сказал я ему. В кладовке едва хватало места для нас обоих и его кресла. — Но я обещал Жнецу Темиску, что сделаю все, что смогу. Этот парень — твой лучший друг.

Ну, это, конечно, вряд ли можно было сказать наверняка. Несколько лет в моем бизнесе и святого побудили бы к циническим мыслям относительно побуждений монахинь. На свете слишком много людей, у которых нет и прыщика совести, чтобы замедлить их продвижение вперед.

Чодо не шевельнулся, не вздрогнул и ничем не выдал, что осознает мое присутствие.

Рядом мяукнул котенок. Я счел это благоприятным знаком. Однако тут же послышалось и торопливое шуршание — кто-то из крыс придерживался противоположного мнения.

— Хотел бы я найти какой-нибудь способ выяснить, жив твой мозг или нет. Но мне вряд ли удастся вытащить тебя в такое место, где мы могли бы заняться этим вопросом.

Кстати насчет мест: на этом месте у меня погасла свеча. Я вышел за дверь, где было достаточно светло, чтобы снова зажечь ее. Кто-то поспешно прошел мимо, переваливаясь с ноги на ногу с большим котлом в руках.

— Пахнет неплохо, — сказал я ему вслед.

Он потопал дальше, храня мертвое молчание. Кажется, он был не согласен.

13

Начался новый всплеск суеты: прибыла команда, поставлявшая еду. У нас с Чодо оставалось совсем немного времени. Я нырнул обратно в кладовку.

— Ты все-таки не улизнул, хотя у тебя был шанс!

Чодо по-прежнему не подавал никаких признаков жизни, только дышал. Что было хорошо. Очень хорошо. Потому что, совершенно внезапно, меня охватило зловещее предчувствие.

Что-то было не так. И я не мог понять, что это значит. Не мог вычислить, что именно не так.

Я опустился перед Чодо на колени, чтобы смотреть ему в глаза. Они были открыты. Они моргали. Но они не видели ничего. Их моргание не передавало мне никаких секретных посланий. Я сказал ему, чтобы он моргнул один раз, когда хочет сказать «да», и два раза, когда хочет сказать «нет», и начал задавать вопросы. Он моргал «да» — но без всякой системы.

Да полно, действительно ли его мозг был еще жив? Темиск думал, что это так, но я не видел никаких доказательств. Если бы я только мог упрятать его в надежное место, где можно было бы спокойно проводить исследования и ставить эксперименты! Или забрать его к себе домой и оставить рядом с Покойником. Рано или поздно придет же день, когда Мешок с костями проснется!

Кричание в ухо не дало особых результатов. Мне было пора возвращаться к работе. Впрочем… еще один последний эксперимент. Просто чтобы выяснить, чувствует ли он что-нибудь.

— Ничего личного, шеф… — Я поднес пламя свечи к тыльной стороне его левого запястья.

Кладовая наполнилась запахом паленого волоса. Чодо не реагировал. Я мог бы поджарить его целиком, если бы захотел.

Рядом послышались голоса, так близко, что почти можно было разобрать слова.

Свеча потухла — хлоп! - внезапно, без всякого дуновения в воздухе.

Из кухни раздался вопль.

— Прости, босс, мне пора.

Мне в нос ударил запах паленого волоса и горелого мяса. Войдя в помещение для мытья посуды, я обнаружил нескольких людей, столпившихся вокруг дымящейся крысы. Однако вопли доносились из самой кухни. Слышались голоса, выкрикивавшие указания того рода, какие даются в экстремальной ситуации, когда никто не знает, что надо делать — но каждый хочет, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал.

Запах горелого мяса здесь был сильнее. Я услышал потрескивание, словно жарился бекон.

В воздухе пронесся залп воды. Последняя волна докатилась до носков моих ботинок и отступила. Потрескивание бекона потеряло свою интенсивность.

Слышалось подавленное бормотание. В некоторых из присутствующих я опознал людей, которых Морли временно нанимал для работы на кухне.

— Прочь с дороги! — рявкнул я. — Если не в состоянии помочь, убирайтесь к черту с дороги! Так вы будете хоть чем-то полезны!

Я протиснулся сквозь толпу. Кто-то, сохранивший достаточно присутствия духа, завернул незнакомую полную женщину в мокрую скатерть. Двое парней окатывали ее водой. Она истошно вопила — каким-то образом под своими мокрыми тряпками она еще продолжала гореть. Шипение бекона исходило от нее. Впрочем, под ведрами воды оно быстро теряло интенсивность.

Появился Морли.

— Что здесь происходит?

Я покачал головой, пожал плечами и подтолкнул пару ребят, которые предположительно должны были расставлять столы.

— Суньте ее в бадью, где охлаждаются бочонки с пивом. Только бочонки сперва выньте.

Потрескивание бекона начиналось снова. Женщина кричала не переставая.

Ее как раз окунали в ледяную ванну, когда появилась Белинда Контагыо. Женщина затихла, поскольку пламя наконец унялось. Однако боль будет длиться еще долгое время, если она обгорела настолько сильно, как я подозревал.

Белинда подошла к нам.

— Что случилось?

— Не. знаю. Меня здесь не было, когда все началось. Похоже на то, что дама каким-то образом загорелась.

Я повысил голос:

— Кто-нибудь видел, как это началось?

— Люди не могут загореться, Гаррет.

Однако ее голос звучал не очень уверенно.

— Посмотри на нее и скажи мне, если я ошибся.

Женщину вытаскивали из ледяной ванны. Она была без сознания. Потрескивания больше не было слышно.

Низенький человек в переднике заговорил, нервно двигая руками:

— Я пришел сюда первым — услышал, как она закричала. Она хлопала по себе руками, и я подумал, что она подожгла свою одежду. Я замотал ее в мокрые скатерти.

Естественно. Никто не видел, как все началось. Может быть, печи? Это была та самая кухня, которая обслуживала банкет.

— Белинда, у тебя нет под рукой целителя? С ней потребуется черт знает сколько повозиться, чтобы привести ее в порядок.

Тайная империя Контагыо славится заботой о своих рядовых членах. Те, кто верен боссу, могут не сомневаться, что он позаботится о них, если они попадут в передрягу. Чодо инстинктивно понимал, что лояльность имеет две стороны. Он заботился о своих людях, а они заботились о нем. Белинда держалась его примера.

— Я присмотрю, чтобы ей оказали помощь, — сказала Белинда. — Так, а это еще что?

— Что?

— Кажется, я видела крысу!

— Ты ведь в городе, не забывай. Они еще никому не принесли вреда.

Белинда понемногу продвигалась к кладовке. Она хотела навестить своего отца, но не хотела, чтобы кто-нибудь это заметил.

Она вышла. Я не следил за ней: с обожженной женщины как раз снимали белье. Задача была непростой. Кусочки ткани въелись в ее кожу; обугленная материя играла роль фитиля, в котором выгорал подкожный жир.

Это было невероятно. И жутко. Но мы не могли отрицать то, что видели собственными глазами.

Обгоревшая женщина, по-видимому, чрезвычайно заинтересовала парочку котят — они постоянно подбегали, чтобы обнюхать ее и коснуться ее тела своими лапками.

Белинда вернулась.

— Какие будут распоряжения насчет того, что с ней делать? — спросил я.

Она была в такой ярости, что, казалось, была готова грызть камни.

— Перевезти ее в Бледсо, выяснить ее семейное положение- я не знаю… Почему я должна беспокоиться обо всей этой ерунде?

— Потому что это твой праздник. Потому что ты здесь главная. Потому что ты та, кого будут обвинять в случае чего.

Выпустив пар в приступе креативной лингвистики, Белинда требовательно спросила:

— Почему никто до сих пор ничего не сделал с этими крысами?

14

Я вернулся в главный зал. Там наблюдался некоторый прогресс. Пара дюжин гангстеров столпилась по безопасную сторону от Плоскомордого Тарпа; двое малышей, занимавшиеся расстановкой столов, припахали их к работе.

Щель в приоткрытом окне оставалась нетронутой. Я подошел. Не прошло и секунды, как мое плечо уже украшала пикси.

— Какие новости, Мелонди?

— Что-то здесь происходит, это точно. Твоя вампирша, возможно, еще не самый худший из интриганов.

— Вот как?

— Я узнала это от Синдж. А она — от Джона Пружины, который услышал это от своих крыс. Длинная цепочка, в которой полно слабых звеньев.

— Ты, похоже, начинаешь философствовать?

— Я начинаю тревожиться. Общее мнение таково, что кое-кто может не дожить до конца праздника.

— Правда?

— А что, похоже, что я все это придумала?

— Когда во главе стоял отец Белинды, он обычно устраивал сборища, на которых улаживал разногласия между боссами соседних участков. У него неплохо получалось. От тех из низших боссов, кто мог впоследствии стать источником неприятностей, он просто избавлялся. Вбивая им головы в грудную клетку кентаврской боевой палицей.

Ко мне подошел один из второстепенных гангстеров по имени Щур Вролет.

— С кем это ты разговариваешь, Гаррет?

На его лице было извечное подозрительное выражение — как у человека, слишком недалекого, чтобы полностью уяснить себе картину. Впрочем, дань со своей территории он собирал честно и исправно. Он получил участок от своего кузена, Зеленого Боба Рактика. Зеленый Боб убил двух птиц одним болваном: нашел родственнику работу и одновременно отдал участок в руки человека, у которого не хватило бы воображения, чтобы снимать пенку для себя.

Щур Вролет не обладал достаточным воображением даже для того, чтобы извлекать выгоду из факта, что он является известным гангстером.

— Я говорю сам с собой, Щур. Потому что я знаю, что тот, кому это нужно, меня слушает.

Щур прищурился — это был его фирменный прием.

— Ну ладно. С тобой ведь больше нет этого чертова попугая? Эльфы выманили его у тебя! Они тебя надули!

— Кто-то кого-тонадул, это точно, Щур. Итак, какое у тебя задание на сегодня? Это правда, что Чодо собирается уйти от дел и оставить предприятие своей дочери?

Щур вытаращил глаза.

— Никогда не слышал о таком. Ну ладно, рад был тебя повидать, Гаррет, но мне тут нужно повидаться с одним человеком по поводу собаки.

Однако вместо гардеробной он направился прямиком к своему кузену Зеленому Бобу.

— Это было подло, Гаррет, — сказала мне Мелонди Кадар.

— Когда он вернется перепроверить, правильно ли он расслышал, я поверну все по-другому.

— Зачем ты над ним издеваешься?

— Я не над ним издеваюсь. Моя цель — Зеленый Боб. Он будет уверен, что Щур услышал что-то важное, но информация извратилась, пока шла от его ушей до рта.

— Все равно, это жестоко.

— Разве ты со мной так не поступала?

— Нет.

— Ты уверена?

— Конечно, я уверена. Я могу придумать более интересные способы мучить тебя. Например, заходит к тебе какая-нибудь из твоих милашек, скажем, Тинни Тейт. Я проскальзываю в дом, выбираю нужный момент и шепчу в ухо твоей рыжеволосой имя какой-нибудь из других твоих подружек…

— Это не кажется мне забавным.

— Тебе не кажется. А вот я смеялась бы до икоты, пока бы меня крылья не отвалились! Вообще-то, Тинни слишком хороша для тебя… Эй! Хорошо-хорошо, мир! Я просто дразнилась. Шел бы ты лучше пообщался с людьми, чтобы не произошло чего-нибудь непредвиденного.

— Тебе стоит подумать о том, чтобы заняться шантажом профессионально.

Вернулась Белинда. Она снова переоделась, на этот раз во что-то более деловое.

— Я отослала эту женщину в Бледсо. От своего имени. Ты не навестишь ее завтра? Надо удостовериться, что за ней там действительно будут ухаживать.

— Конечно.

То есть она все же рассчитывала на то, что у меня будет завтра. Приятно знать такие вещи.

— Как ты думаешь, что там произошло? — спросила она.

— Не знаю. Никогда не видел ничего подобного.

— Ты думаешь, здесь происходит что-то необычное?

— Это сарказм или просто вопрос?

— Гаррет, не надо так, у меня сейчас не то настроение. Я чувствую, как все выходит из-под контроля еще до того, как началось.

— Ну хорошо — да, здесь действительно происходит что-то необычное. Просто я думал, что за этим стоишь ты.

— И еще эти крысы повсюду… Здесь не было ни одной, когда я осматривала это место. И твои котята — они, конечно, классные и дружелюбные, но все равно кошки есть кошки. Тебе не следовало их приносить. И клянусь, я краем глаза видела здесь пикси! Правда, когда я посмотрела туда, их там уже не было.

В этом квинтэссенция пикси: приносить людям больше раздражения, чем целый рой москитов.

— Присматривай за моей задницей, Гаррет.

— Я всегда это делаю.

— С чего это?

— Потому что у тебя очень симпатичная задница.

— Ты настоящий подонок, Гаррет! Но мне это нравится… наверное.

Выждав минуту, Мелонди Кадар принялась насмехаться:

— «Симпатичная задница», это надо же такое сказать! Неужели ты не мог придумать что-нибудь поинтереснее?

— Да, я был не в ударе. Меня отвлекали. Мне в ухо постоянно жужжала какая-то здоровенная глупая букашка. А перед глазами была симпатичная задница.

Мисс Кадар куснула меня за упомянутое ухо.

— Тебе повезло, что я не твоего размера!

15

Празднование началось. Время шло, а все катилось как по маслу. Наступила ночь, официанты Морли зажгли фитили, плавающие в маленьких шарообразных масляных лампах, расставленных на столах возле каждого места. Они разливали вино — «Танферское золотое», лучший из существующих в мире прокисших виноградных соков. Плохие парни посасывали его, расположившись поудобнее. С каждой минутой они становились все благодушнее. Большинство собравшихся, казалось, сами были поражены тем, что они так хорошо проводят время. Правда, каждый раз, когда кто-нибудь отпускал грязную шуточку, всеобщее изумление на минуту исчезало.

Меня удивило количество гостей. Прибыли не только все младшие боссы со своими лейтенантами, но даже Щур Вролет, Паук Уэбб и несколько дюжин других совсем малозначительных рядовых криминального мира.

Но это не имело значения. Все казались вполне довольными тем, что могут воздать почести своей императрице. Веселье делалось все более неудержимым, не становясь разнузданным. Шум нарастал, но без физических последствий. Прибыла еда, вино лилось рекой. В параноидальных клетках моего мозга дудел и свистел целый оркестр сигнальных рожков.

Во всем собрании я один не хлестал вино — мне не по вкусу испорченный виноград. Пиво, эль, мед, портер — вот это для меня. Правда, пивовары, которые варят портер, имеют склонность совать туда слишком много всякой дребедени.

Морли Дотс в недоумении наблюдал за происходящим от двери, ведущей к кухням. Оттуда уже выносили больше напитков, чем еды.

Станет ли эта ночь подобием одного из тех празднеств в добрых старых вальхаллах, где люди тана напивались до бесчувствия и валились на устланный соломой пол? В лужи собственной блевотины. В окружении мелкого домашнего скота и отходов со стола.

Соломы здесь, правда, нет. Черт!

Плоскомордый со своей командой, сидевшие напротив, презрели виноградного демона, как и я. Мои друзья — крысы и пикси также не сразу поддались пагубному влиянию, хотя не из-за недостатка усердия. Я слышал, как Мелонди Кадар бранилась из-за того, что большой народ, эти скаредные ублюдки, выхлестали все «Танфергское золотое» до последней унции.

Я вышел из-за стола и подобрался к Морли.

— Какие мысли, приятель?

— Если ты что-нибудь понимаешь, значит, ты на две ноги выше меня, — буркнул Морли. — Это напоминает мне один из тех храмов, где все курят и пьют, чтобы стать ближе к господу.

— Пожалуй. Они того и гляди вытащат аккордеоны. Вообще, что за чертовщина здесь происходит?

— Все, что я знаю — это что мне надо снова посылать за вином. Ты только посмотри на них, они уже на ногах не стоят!

— То есть похоже на то, что кровопролитие, которое мы себе навоображали, происходить не собирается. А как мы подготовлены на случай, если про это пронюхают Релвеевы ребята?

Для шайки Релвея это сборище было сладким сном, ставшим явью. Как так получилось, что они до сих пор не окружили дом?

— О них не беспокойся, — отозвался Морли. — Лучше подумай о том, что еще Белинда могла припрятать в своем мешке. Все это благолепие может быть частью ее замысла.

Тем временем наша хозяйка резвилась, как котенок, заигрывая с главными громилами — и держа котенка на коленях. Однако…

— Она ничего не пьет… Э нет, у меня новые ботинки, пушистик! — Я отпихнул одного из котят от своей ноги. — Думаешь, она подсыпала что-нибудь в вино?

— Нет. Вино покупал я — у поставщиков, которых она не знает. Вино ни при чем. Если бы дело было в вине, они бы уже резали друг другу глотки.

Это верно. К тому же иммунитета не было ни у кого, ни у пьющих, ни у непьющих.

— Это что-то в воздухе. Вино только усугубляет обстановку.

— Представь себе, что было бы, если бы сейчас появились танцовщицы.

— Да, тут бы и старые императоры покраснели бы от стыда! Смотри-ка, даже Белиида не смогла устоять.

Как раз в этот момент мисс Контагью разразилась взрывом взвизгивающего смеха и хлопнула по спине сидящего рядом Рори Скалдита. Сам Рори тоже ревел от восторга.

Рори Скалдит был первым на очереди, кто мог бы предложить-. Белинде окунуться в речку в свинцовом купальнике: в глубине души Рори знал, что Чодо обошел его наследственные права, когда брал Организацию в свои руки.

— Тебе лучше вернуться к работе — она сейчас подойдет, — предостерег я.

Морли сделал, как я сказал. Белинда тоже.

— Тебе надо больше смеяться, женщина, — сказал я ей. — Ты гораздо привлекательнее, когда смеешься.

— А когда нет?

— Ты все равно привлекательна, — признал я нехотя, поскольку это уводило разговор в сторону от предмета.

— Скажи мне одну вещь, старый друг. Почему мне так весело?

— Если бы я знал секрет, я посоветовал бы своим партнерам по бизнесу бутилировать его.

— Я серьезно, Гаррет.

— Я серьезно, Контагью. Может быть, кто-нибудь подмешал полыни в бочонки с вином… Ты хочешь сказать, что ты здесь ни при чем? Это не часть твоего дьявольского плана?

— Я польщена, но я этого не планировала. Нет. Ты сам знаешь, что я ожидала сегодня вечером более мрачных событий. Однако теперь я не могу заставить себя выполнить то, что задумала.

— Ну так продолжай вести дело вместе с отцом. Оставь партию плохой девочки до той поры, пока я окажусь на другом конце города. Изобрети что-нибудь, чтобы тебе не пришлось разыгрывать партию плохой девочки.

— Чего ты накурился?

— Я не курю. Но я ведь могу немного помечтать, верно?

— Только не сейчас. Сейчас ты мне нужен совершенно трезвый и бдительный. Я собираюсь показать им папу.

16

Мелонди Кадар тяжело плюхнулась на мое плечо. У нее явно наблюдались трудности с навигацией.

— Ты что, хлебнула «Золотого», букашка?

— Только самую капельку, они слишком внимательно следили. А я-то считала, что здесь собирается завариться большая свара!

— Все так считали. Что нового?

— Снаружи назревают проблемы. Там вокруг бродят эти уроды, которые пытались вломиться в наш дом. Они явно ищут неприятностей.

— Что? Они здесь?

Слишком много загадок для одного вечера.

— Вот-вот.

— Но зачем им ввязываться в склоку с этой оравой?

— Гаррет, ни один из них не выглядит достаточно сообразительным, чтобы надеть шляпу, когда идет дождь. Они понятия не имеют о том, что здесь происходит. Им наплевать. А может, им было бы наплевать, даже если бы они и знали… Я думаю, им нужен этот мальчик-девочка, — доверительно сообщила она. — Эта Пенни. Она тоже бродила тут поблизости. Похоже, они пришли сюда следом за ней.

— Это точно?

— Боюсь, мы не обратили достаточно внимания. Блэйр и Расе разузнали, где можно добыть немного вина…

— Крысы-то хотя бы не пили? Или и они тоже?…

— Насчет маленьких — не знаю. Большие попробовали по глоточку-другому.

Мне захотелось зарычать и завыть, а потом пойти и как следует отшлепать Синдж. Но вместо этого я сказал:

— Мелонди, выберись обратно наружу и присматривай там за развитием событий. Я пришлю помощь, если смогу.

Ей потребовалось три попытки, прежде чем она смогла подняться на уровень окна и вылететь через щель.

Тарп со своими дружками уже затеяли собственную маленькую пьянку внутри большой. Я подошел к ним с дружественным визитом.

— Эй, Плоскомордый!

— Гаррет, братишка, снова ты не в настроении! Что случилось?

— Там снаружи снова эти ребята в зеленых штанах. Явно напрашиваются на неприятности. Боюсь, возницы могут не справиться с ними в одиночку.

— Ах ты вонючий дерьмовый мешок с верблюжьим дерьмом…

Я покинул их слишком быстро, чтобы вполне насладиться списком моих кошмарных недостатков, который зачитывал мне Тарп. Я и так их все знал. Тинни постоянно держит меня в курсе.

Я вернулся к своему столу как раз в тот момент, когда появился виновник торжества.

Белинда позаботилась о том, чтобы Чодо выглядел презентабельно. Он казался не столько недееспособным, сколько просто спящим в своем кресле. Впрочем, это впечатление продлилось недолго.

Тишина наполнила Уайтфилд-холл. Хотя слухи и ходили, все их игнорировали, поскольку Контагью крепко держали Организацию в своих руках. Но вот перед ними было доказательство того, что Чодо Контагью больше не является их боссом. Было очевидно, что он уже долгое время не управлял делами.

Его колени и ноги укрывало тщательно расправленное одеяло, поверх которого лежали костлявые руки, правая на левой. Обнаженные предплечья были лилового цвета, подбородок покоился на груди. Изо рта текла нитка слюны.

На лицах собравшихся бандитов были написаны ужас и отвращение.

— Почетный гость, — провозгласила Белинда. — Мой отец — Чодо Контагью — празднует свой шестидесятилетний юбилей! Поднимем тост в честь человека, обеспечившего наше процветание!

Всеобщее потрясение несколько улеглось под грузом вина и хорошего настроения. Какой-то заводила разразился песней, другие подхватили. Кое-кто обсуждал, что это может означать для предприятия в целом. Я ловил обрывки разговоров. Некоторые увидели в случившемся шанс улучшить свое положение, но никак не могли сосредоточиться на этой задаче, хотя постоянно твердили, что надо попробовать.

Я был в десяти футах от Чодо, когда он вдруг возродился к жизни, хотя это и было едва заметно. Он приподнял подбородок на три дюйма — поистине геркулесовское усилие. По его телу прошла дрожь. На мгновение его взгляд нашел меня.

Одни из котят сделал отчаянный прыжок по направлению к его коленям.

Зал накрыла тьма. Затем вверх взвились языки пламени: декоративные лампы разлетелись на кусочки, извергая горящее масло. Люди принялись молотить по своей одежде, пытаясь сбить огонь. Становилось жарко — в прямом и в переносном смысле. Огонь разгорался, а вместе с ним разгоралась и паника.

Последнее в полной мере относилось к Белинде, которая кинулась бежать очертя голову. Случившееся определенно не входило в ее программу. Я поймал ее, схватив за локоть одной рукой, второй развернул кресло Чодо и потащил их в направлении кухни. Остальные бросились к главному входу.

Морли сразу же послал своих людей бороться с огнем. Он всегда сохраняет трезвую голову, какое бы дерьмо на нее ни сыпалось. В таких ситуациях, когда даже короли преступного мира теряют контроль, Морли остается твердым, горделивым и спокойным.

Мимо нас пронесся поток котят. Крысы тоже не сидели на месте. Над головами с гулом проносились пикси.

В кухне суматоха несколько поулеглась.

— Оставайся здесь, — сказал я Белинде. — Где твои телохранители?

— Хороший вопрос. Я как раз хотела его задать.

— Сейчас я их найду.

Это было загадкой — то, что они исчезли. Они должны были окружить Белинду кольцом, едва началось столпотворение.

Котята потянулись обратно в главный зал.

Белинда схватила меня за руку. На одно мгновение она стала испуганной маленькой девочкой — единственный способ, которым она может мной манипулировать.

Но затем в нее вновь вернулась женщина, стоявшая во главе Организации. Она схватила нож для разделки мяса.

— Будь осторожен.

— Сама не зевай. Не выходи отсюда, если не возникнет такой необходимости. Там снаружи немного неспокойно.

Я последовал за своими котятами.

Пламя по-прежнему металось и ревело в дюжине мест; удалось потушить только небольшие очаги. Суматоха возле выхода закончилась. Лишь немногие из самых храбрых вернулись, чтобы помочь, хотя дело казалось совершенно безнадежным. Полыхавшие в зале языки огня явно не собирались позволять каким-то смертным указывать им, что делать.

Я отыскал телохранителей Белинды: они все полегли там, где их поставили. Они вовсе не бросили ее. Двое были мертвы и дымились, один был просто мертв. Еще двое дымились, но были живы, без сознания и отчаянно нуждались в помощи. Я обнаружил еще нескольких бандитов в подобном же состоянии — живыми, но без сознания.

— Морли! Поди сюда. Здесь проблема посерьезнее, чем пожар. — Громилы горели в точности таким же образом, как та женщина в кухне. — Как бы нам вытащить их отсюда?

— Теодор! — отрывисто рявкнул Дотс. — Сходите с Бимсом наружу, посмотрите, нельзя ли там найти кого-нибудь в помощь. — Он одним прыжком приземлился возле меня. — Это мерзко, Гаррет, просто мерзко. Попахивает колдовством.

Громилы скворчали и потрескивали.

— Не знаю… Бери его за ноги.

Пыхтя и отдуваясь, мы дотащили одного из горящих людей до ледяной ванны, Я напомнил Морли о своей встрече со Жнецом Темиском.

— Он имеет какое-то отношение ко всему этому?

— Может быть. Вот только я не знаю, куда его отнести: к причинам или к следствиям? К симптомам или к болезни?… Давай, на счет три — раз, два, три!

Ледяная вода плеснула через край; котенок, оказавшийся в луже, протестующе мяукнул и в негодовании прошествовал к выходу, встряхивая каждой лапкой перед тем, как опустить ее на пол.

Вслед за котенком мы вышли в главный зал. Там он вскочил в корзину, в которой я принес сюда весь их выводок. Корзина уже была полна другими котятами — все они аккуратно сидели в ней, положив лапы на край и озабоченно выглядывая наружу. Я крикнул Морли:

— Ищи тех, кто еще дышит, и вытаскивай их отсюда!

— Забирай своих котят и уходи, Гаррет, — сказал мне Морли. — Я сам справлюсь. Проклятье! Этот уже откинулся. Эй, Шарпе! Подсоби-ка мне!

Появилась Мелонди Кадар, закладывая еще худшие виражи, чем прежде.

— Помоги мне, — прошептала она. — Я так набралась…

— За каким чертом ты снова здесь?

— Мне нужно вывести своих людей! — пискнула она.

— Сколько их здесь осталось? Пламя разгорается.

— Что же я хотела тебе сказать? Черт… Очень трудно думать в таком состоянии… Ах да! Тебе надо убираться отсюда. Сюда идет Стража. Это все из-за драки.

— Какой драки?

— Снаружи… Там сплошное дерьмо. Мне надо уходить. Но я слишком набралась…

— Ладно, цепляйся за меня.

Морли со своими парнями появились в дверях, таща последнего из выживших телохранителей к ледяной ванне. Я предупредил их:

— Надо убираться. Сюда идет Релвей.

Где он был до сих пор? Возможно, Белинда организовала для него какую-нибудь диверсию, какую-нибудь вызывающую политическую акцию. Расистов Дил Релвей любил еще меньше, чем гангстеров.

Мы с моей корзинкой ринулись в заднюю дверь. Настало время, когда каждый думал только о себе. Все кареты уже разъехались. На парковке оставался лишь ровный слой огромных безобразных тел — либо мертвых, либо без сознания. У них не оказалось друзей, которые помогли бы им убраться.

Морли растворился в ночи вместе со своими людьми, расстроенный из-за того, что его усилия пропали даром: оба телохранителя умерли в ледяной ванне.

Я казался себе добрым пастырем. Меня поражали мои котята, которые сами собрались в кучу, чтобы их поводырь с большей легкостью мог унести их подальше от опасности.

Мелонди Кадар начала храпеть, как сапожник, выдавая звонкие рулады. Я засунул ее в нагрудный карман.

17

Мне потребовалось немного времени, чтобы понять, что меня кто-то преследует. Кто-то наделенный либо большим умением, либо некоторой магической поддержкой. Я никак не мог стряхнуть его; подстеречь преследователя мне тоже не удалось. Мелонди Кадар продолжала храпеть. Котятам задержки были не по душе — когда я попытался устроить засаду, они занервничали, а когда я не захотел уходить, принялись попискивать.

— Вы что, ребята, голодные? — спросил я.

Ночь была тихой, а погода хорошей, несмотря на время года. Большая убывающая луна поднялась над крышами, высвечивая силуэты проносящихся в небе летучих мышей. Стоял легкий морозец, по небу несло обрывки пушистых облачков. Вряд ли летучим мышам удастся отыскать много насекомых: зима была не за горами.

Мелонди застонала и принялась хныкать.

— Ты сама виновата, букашка.

В отдалении весело пылал Уайтфилд-холл. Пикси выбралась из моего кармана и попробовала взлететь. Я поймал ее прежде, чем она рухнула па землю, и попытался снова упаковать. Такой вариант ее не устраивал. Вместо этого она поехала у меня на плече, но когда я остановился, чтобы прислушаться к звуку шагов, скользнула ко мне за пазуху. Когда ты настолько мал, телесное тепло теряется очень быстро.

— Не прыгай так, верзила! И держи своих котят подальше от меня.

Улицы выглядели пустынными, что было весьма необычно — Танфер кипит жизнью круглые сутки. Но меня это не беспокоило. Приятно, когда в воздухе не висит ощущение мрачной угрозы.

— Ну что, букашка, мы почти дома! И у меня есть идея. Не хочешь ли ты помочь мне поймать этого духа, который нас преследует?

— Моя голова! — простонала она. — Почему «нас», верзила?

— Ну хорошо, тебя. Потому что кто, во имя дьявола, станет гнаться за мной из-за корзинки котят?

— Ах ты умник! Ну ладно, я слушаю. Только говори потише. Какой у тебя план?

План был таков: я закинул мою маленькую подружку на карниз, подальше от глаз, а сам пошел вперед. Дойдя до следующего перекрестка, я повернул направо, потом еще раз направо, и еще раз, и топал вперед до тех пор, пока не подобрал свою дрожащую от холода помощницу с того же карниза.

— Тебе обязательно было останавливаться, чтобы выпить пива?

— Хныкалка. Я бы остановился, если бы увидел подходящее место. И вообще, мне уже поздно начинать. Итак, букашка, каково же страшное заклятие? Что за жуткий темный властелин с Холма выслеживает меня в ночных закоулках?

— Ты просто гад, Гаррет. Настоящая сволочь. Нет, черт возьми, гиперсволочь! Сорок фунтов дерьма, затолканные в десятифунтовый мешок вместо обычных двадцати.

— Зато я симпатичный. Все девушки меня любят.

— Наверное, это какие-нибудь ненормальные — какие-нибудь небесные эльфы. Или крысы. Или троллихи, настолько мерзкие; что не могут найти себе парня с достаточно крепкими нервами.

— Ну, уж это полная ерунда! — Действительно, троллихи за мной никогда не гонялись. — Ты просто дуешься, потому что ты слишком крохотная, чтобы насладиться особым очарованием Гаррета.

Интересно, а как тролли отличают мальчиков от девочек?

— Ты уверен, что ничего не выдумываешь, Гаррет? Я слышала про тебя совсем другие вещи.

— Ого! Да мы остры, как жабий зуб! Давай, Мел, скажи наконец, кого я тащу у себя на хвосте? Пока мне не пришлось придумать, как превратить мои последние два волоска в крепкую петлю.

— Ага, ты больше не шутишь! Ну ладно. Это был тот мальчик-девочка. Или девочка-мальчик. Которая принесла тебе котят.

— Что? Пенни Мрак? Этот постреленок может следить за мной, не отставая и не давая себя поймать? В это трудно поверить.

— А вот мне совсем несложно в это поверить. Просто ты — это ты, у тебя такое самомнение… Встань лицом к лицу с фактами, здоровяк: на этот раз твоя магия не сработала.

— Я подумываю над тем, чтобы показать тебе настоящую магию Гаррета, букашка. Я знаю кое-какие вещи, кое-каких людей… Я могу устроить, чтобы тебе увеличили размер.

— Ты не потянешь! У тебя будет сердечный приступ.

И дальше в том же духе. Мы двигались к югу, пока не дошли до Дороги Чародея, затем повернули на запад по Макунадо-стрит. И вот наконец мы дома, снова дома, гип-гип-ура. Как раз вовремя, чтобы успеть спрятаться за дверью, пока до нее не добралась шайка исполненных благих намерений официальных лиц. Еще какие-нибудь полминуты — и они бы нас увидели.

Они принялись колошматить в дверь. Я выглянул в дверной глазок, но не стал открывать. Мелонди Кадар хихикала и посмеивалась — ей было весело.

— Почему бы тебе не навестить своих людей? Мне нужно покормить котят.

Она не могла сделать это изнутри. У меня в свое время хватило соображения принять меры, чтобы пикси не могли привнести свою специфическую культуру в мою крепость.

Котята быстрым ручейком вытекли из корзинки и галопом понеслись на кухню. Я последовал за ними.

На кухне сидели Синдж и ее братец, каждый с кружкой пива в лапе. Содержимого стоявшего между ними большого блюда хватило бы человек на сорок.

— Где ты был? — спросила Синдж.

— Сегодня вечером мне пришлось поработать. А потом возвращался домой пешком, потому что мой экипаж превратился в тыкву, оставив меня тащить полную корзинку неблагодарных мяукалок; к тому же всю дорогу выслушивать жалобы самой брюзгливой в мире пикси по поводу того, что она слишком мала, чтобы быть моей подружкой.

После этих слов даже Джон Пружина посмотрел на меня искоса. Мелонди звучно выпустила газы и принялась, пошатываясь, бродить кругами в поисках чего-нибудь достаточно маленького, чтобы послужить ей пивной кружкой.

Синдж покачала головой — совсем как человек, черт возьми.

— Хочешь есть?

— Крыса есть крыса! Все сводится к пище. Да, я съел бы сандвич. На вечеринке у Чодо мне не удалось ничего перехватить.

Что за глупый прокол! Никогда не следует настолько сосредоточиваться на работе, чтобы забыть пожрать на халяву.

Блюдо имело на борту дюжину жареных пирожков. Дин принес еще четыре, еще шипящих и брызгающих горячим маслом.

— Квадратные сладкие. У круглых внутри сосиска.

— М-м?

— Это эксперимент. Я ищу разнообразия.

Сосиски в тесте — не новость в моем доме; впрочем, на этот раз тесто было не бисквитным.

Мелонди оставила попытки найти себе кружку и принялась за квадратный пирожок размером с нее саму. Маленький народец должен есть больше нас — из-за того, что они все время летают.

Я попробовал сосиску в тесте.

— Вкусно! — промычал я со ртом, полным слюны.

Дин нахмурился, не поддаваясь на лесть, и принес мне холодного светлого. Немного еды он оставил для котят.

— Синдж, — спросил я, — у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу сегодняшнего вечера?

— Ну, если тебя не смущает умаление достоинств твоих соплеменников…

— Умаляй на здоровье. Главное, чтобы ты смогла поделиться какими-нибудь полезными наблюдениями.

— Полезными? Откуда? Мы с Джоном Пружиной пошли с тобой и пытались помочь, но мы не понимаем, чего ты от нас хотел. Может быть, потому, что ты сам не очень ясно себе это представлял.

Нет, мне определенно нужно сменить окружение. Моя старая команда знает меня слишком хорошо.

— Дин, есть какие-нибудь признаки жизни от Его Превосходительства? — Было бы неплохо прогнать всю накопившуюся у меня информацию через объемистые мозги нашего Мешка с костями.

Я не настолько тупой, как прикидываюсь. Некоторые могут счесть это маловероятным, но у меня постоянно крутятся в голове по меньшей мере две мысли. Иногда даже три. Безнадежно перепутанные друг с другом из-за общего знаменателя по имени я.

Ответ Дина был не особенно обнадеживающим.

— Нет, он по-прежнему бездействует. Как ни печально, еще не пришло время, когда можно будет освободить дом от останков.

— Ты слишком торопишься, — пропищала Мелонди Кадар. — В этой куче жира теплится еще с дюжину искорок.

— Ты можешь это узнать? — недоверчиво спросил я. — Ты можешь прочитать этот Мешок с тухлым мясом?

— Да, только для этого мне нужно выпить. И лучше чего-нибудь более существенного, чем эта бесцветная жидкость. Чего-нибудь с большим градусом.

— Градусом я тебя обеспечу, букашка. Ответь мне на один вопрос…

— Нет.

— Нет? Что — нет?

— Нет, верзила, я не могу читать его так, как ты хочешь. Все, что я могу — это сказать, что он еще не ушел. Впрочем, он, возможно, подумывает о том, чтобы уйти.

— Что? — Я опрокинул еще одну кружку. Поскольку я поздно начал, приходилось спешить, чтобы догнать остальных.

Передо мной появилась еще одна запотевшая кружка. Мечта становилась явью: лился пивной дождь. Я окинул Дина подозрительным взглядом — если Дин подает на стол, всегда стоит быть осторожным. Он что-то замышлял и надеялся, что, если я наберусь как следует, это отвлечет меня от чего-то или заставит меня легче согласиться с чем-то. Опять.

Тем временем Джон Пружина одним большим глотком загрузил в себя достойное восхищения количество пива.

— Вечер был интересным.

— Лучше выясняй то, что нам удалось узнать, прямо сейчас, — сказала мне Синдж. — Он не очень хорошо переносит алкоголь.

Так что я сосредоточил внимание на главной крысе крысиного криминального мира и выслушал то, что у него было мне сказать. Однако все это имело для меня немного смысла, поскольку, как я понял, обычные крысы воспринимают окружающее в основном в терминах звуков и запахов.

Интересно.

Мелонди тоже немногое смогла доложить мне. Разве только то, что ей пока что не удалось выудить достаточно сведений из своей когорты. Впрочем, она снова и снова обещала мне, что снабдит меня наилучшей информацией — как только протрезвеет…

Дин снова наполнил наши кружки. Он был доволен собой — все шло так, как он задумал. Мы все были сосредоточены на том, чтобы влить в себя как можно больше пива. Четвероногая мохнатая команда фокусировалась на наполнении кошачьих желудков. Никто не задавал Дину нежелательных вопросов.

Набив брюхо сосисками, хлебом и молоком, котята забрались обратно в корзину и тотчас заснули одной теплой мурлыкающей грудой.

Мы говорили до тех пор, пока не перестали понимать друг друга — исключая Дина. Старый зануда отправился давить матрас сразу же, как только покончил с готовкой.

18

Второе утро нисколько не походило на первое. Я проснулся в мерзком настроении, в голове стучали молотки. Нам с Дином необходимо было поговорить. Снижать расходы — это очень хорошо, но не путем же покупки дешевого пойла! Только для того, чтобы он мог отправить в карман несколько лишних монет, которые, без сомнения, спустит потом на еду для убогих и сирых.

Я был первым, кто сошел вниз. Исключая Дина, разумеется, — но Дин уже ушел за покупками. Или за чем-нибудь другим. Поскольку он оставил еду на столе, рядом со страдающими останками Мелонди Кадар.

То, что осталось от Джона Пружины, тоже должно было находиться где-то в доме.

Команда обломов из города тоже была за работой, время от времени принимаясь колотить в дубовую дверь. Дверь упрямо отказывалась открываться. В конце концов они оставили попытки.

Законы меняются. А Релвей держится за них, как осьминог, — если он подозревает, что ты можешь все-таки оказаться хорошим парнем. Те же, кто сотрудничает с темной стороной, все чаще выказывают тревожащую тенденцию исчезать. Тревожащую, разумеется, для плохих парней.

Люди приветствуют это, говоря, что тем, чья совесть чиста, нечего волноваться. До тех пор пока ребята Релвея не приходят к ним, поскольку они сделали нечто, что по их здравому мнению не являлось настоящим преступлением. Независимо от того, что говорит закон.

Давайте-ка посмотрим:

1. Абсолютная власть развращает абсолютно.

2. Дорога в ад вымощена благими намерениями.

3. Ни одно хорошее дело не остается безнаказанным.

Все это с успехом можно применить к Дилу Релвею.

Брат Релвей действует исходя только из лучших побуждений и из интересов народа.

Мне трудно винить этого человека. Временами. «Ему было нужно убить этих людей» — такой аргумент считается приемлемым перед судом. Директор Релвей, по-видимому, будет в состоянии справиться с целой кучей свидетельских показаний, если его привлекут к ответу.

Я принялся за еду. Бисквиты с медом. Бисквиты со сливовым джемом. Оставшаяся с вечера сосиска, до которой не добрались котята. Сладкие булочки с сосисками не очень хорошо себя чувствуют в желудке, когда они холодные.

Покончив с едой, я сгреб Мелонди в ладонь и пошел к выходу, чтобы передать тело ее народу.

Согласно неизменной и древней традиции, сперва я заглянул в дверной глазок.

Снаружи были люди. Большие, безобразные, волосатые. Зеленые штаны носил только один, остальные были инкогнито. Все до одного были перебинтованы, у одного рука на перевязи, у другого нога в лубках. Этот и еще третий передвигались с помощью многочисленных костылей. Однако, по-видимому, ни один из них не пришел к заключению, что беспокоить меня — не очень хорошая идея.

Приятели Пенни Мрак. А что же с ней самой? После того как Мелонди опознала ее, она растворилась в воздухе, словно клочок тумана.

Зеленые Штаны, по-видимому, были еще в более мрачном настроении, чем я сам. Учитывая, в каком состоянии они были, когда я видел их в последний раз, я не мог не признать, что у них были причины для недовольства.

Можете мне поверить, старого доброго Гаррета мгновенно охватила паранойя. Что эта команда делает возле моей двери?

Я пожал плечами. Беспокоиться не о чем. У меня в запасе тонна еды, плюс запасной бочонок пива. У Дина есть целый взвод скромных племянниц, у которых он сможет остановиться, пока осада не будет снята, — если у него достанет мозгов заметить, что дом под наблюдением, и повернуть назад. А у меня между тем было бы время подумать. Каким образом я оказался втянут в эту переделку? Кроме того, я мог найти какой-нибудь способ разбудить Покойника.

Я вернулся в кухню, заварил себе чаю и пошел с кружкой к себе в кабинет. На лице Элинор было презрительно-насмешливое выражение.

— Похоже, ты тоже сегодня утром не в настроении?

Сие замечание только выжало еще больше сока из лимона.

Кто-то забарабанил в дверь. Я не стал выяснять, кто. Я чувствовал себя вполне уютно со своими унылыми мыслями и мрачным настроением Элинор.

Я переходил от догадки к догадке, позволив себе пуститься в свободные ассоциации. Снадобье, которое я добавил в чай, несколько утихомирило наиболее тяжелые из молотков, стучавших в моей голове. Что же в действительности произошло в Уайтфилд-холле?

— Мяу!

По моей ноге взобрался котенок. Второй вспрыгнул в кресло для посетителей. Еще двое или трое принялись гоняться друг за другом по комнате, потом выбежали в коридор. Я погладил того, что угнездился на моих коленях, почесал его за ухом, потом поднял и подверг тщательному осмотру.

Это был просто котенок. Правда, более мохнатый, чем обычные котята. Может быть, его папаша был рысью.

— Что в тебе такого особенного, малыш? С какой стати эти отставшие от моды уроды охотятся за тобой?

Впрочем, так ли это? Над этим тоже стоило подумать.

Котенок не ответил. Он попросту отказывался решать за меня мои задачи! С какими только людьми — и животными — не приходится иметь дело на этой работе! Эх…

— Элинор, а ты что думаешь? Все дело в котятах? Или, может быть, в корзинке, в которой они сюда прибыли?

Элинор ничего не могла мне сказать. Я чувствовал, что ее беспокоит моя тупость и неспособность понять настолько очевидные вещи.

Армейские инструкторы и сержанты вычислили меня довольно быстро. Им были известны все уловки, все когда-либо изобретенные способы жульничества и увиливания от работы еще задолго до того, как я появился в строю, прикидываясь более тупым, чем мешок с камнями. Однако в Танфере это действовало на большинство моих знакомых. Люди в этом городе видят только то, что хотят видеть.

Я стремлюсь оставаться недооцененным. По крайней мере, так я говорю себе.

— Здесь хорошо, — сказал я Элинор. — Я чувствую, что могу сидеть вот так, откинувшись на спинку, набрав полные колени котят, и дремать хоть весь вечер.

После чего буду гулять ночь напролет, поскольку не смогу заснуть. И кто-нибудь доложит об этом Тинни Тейт, которая считает, что имеет на меня права. И заявляет их. Равно как и наоборот. Однако я страдаю сильнейшим расстройством способности выполнять свои обязательства — во всяком случае, сильнейшим к западу от Морли Дотса. Поскольку Морли является в этом смысле конкурентом международного класса.

Неодобрение Элинор сыпалось на меня, словно железный дождь. Мне необходимо было сделать три вещи. Первое: повидаться с Жнецом Темиском. Второе: навестить Бледсо. И наконец, поймать Пенни Мрак. Одновременно избегая встреч с Релвеевыми головорезами и здоровяками в омерзительных штанах.

Звук был такой, словно саперы пустили в ход таран. Дверь упрямо держалась.

Возможно, это было все равно что ставить в покере на неполный стрит, но я не мог представить себе, чтобы Релвей не откликнулся, если Безобразные Штаны будут крутиться здесь слишком долго. Наверняка его люди уже здесь, присматривают за моим домом.

— Пожалуй, надо попробовать заставить наш Мешок встряхнуть своими костями. Еще одна попытка.

Элинор отнеслась к моему заявлению со вполне понятным недоверием.

— Если будет нужно, я напущу в его комнату орду спятивших старух.

Покойник не испытывает большой потребности в общении с упрямым полом. И ему никогда не нравилось, что мое отношение к этому вопросу было прямо противоположным. Он был мертв в течение четырех сотен лет; он уже забыл все хорошее в этом мире.

Куча костей поступила в точности так, как я и предполагал — то есть даже не пошевелилась.

Атака на мою парадную дверь на короткое время прекратилась, затем за дело взялся новый мерзавец.

Мои пикси начали терять терпение. Шквал их гнева объявил о себе хлопаньем множества маленьких крылышек — судя по звуку, с места снялось все гнездо.

Я вздохнул, зажег новую свечу для отпугивания насекомых и начал потихоньку продвигаться ко входной двери. Бормоча себе под нос, словно один из тех тронутых, что бродят по улицам, спеша по невообразимо важным таинственным делам и обсуждая их сами с собой, я подошел к дверному глазку.

Снаружи хаос праздновал самозарождение всех божеств беспорядка и сумятицы из всей тысячи пантеонов, которыми заражен наш Танфер. Пикси, пикси были повсюду! Они атаковали всех больших людей без разбору.

Релвеевы гонцы и их товарищи по путешествию уже прибыли, но пока что выжидали, смотря, что из этого выйдет. Я не предоставлял им никаких оснований полагать, что мой дом не покинут много лет назад. Стража знала, что это не так, — но не собиралась заострять внимание на этом вопросе. Лишь у Зеленых Штанов хватало тупости, чтобы продолжать то, чем они занимались. Совершенно ясно, что им еще никто не намекнул насчет Покойника.

Я хихикнул, глядя, как эти громилы прыгают и уворачиваются от донимающих их пикси. Прямо танцевальный номер в музыкальной пьесе об армейском полевом госпитале!

Появился Дин. У старикана хватило здравого смысла остаться в стороне.

Я заметил также Пенни Мрак — на той стороне улицы, слева и немного позади Дина. Большие парни не могли видеть ее — разве если бы тот, который стоял перед моей дверью, повернулся и начал искать ее взглядом. Ей очень хорошо удавалась роль одного из зевак.

Пикси уже достаточно искололи бандитов своими отравленными клинками — те понемногу начинали замедлять свои движения. Они попросту не могли переварить тот факт, что кто-то способен удержать их от осуществления того, что они задумали. Йимбер, должно быть, странный город…

Заверещали свистки. Стража начала подтягиваться поближе. Выжидать дальше они не могли — мои соседи уже начинали проявлять беспокойство. Стража не может допускать такого ухудшения ситуации, чтобы свидетели начали причинять ущерб городскому имуществу. В данном же случае упомянутым имуществом была сама улица. Когда танферская толпа приходит в неистовство, она начинает выворачивать из мостовой булыжники в качестве боеприпасов. Большая заварушка может истребить уличное мощение в целом районе.

В итоге плохо державшиеся на ногах громилы не доставили Релвеевым ребятам больших проблем. Выложенные рядышком, словно бревна, готовые к сплаву на лесопилку, йимберцы оказались не столь многочисленны, как это представлялось. Их было всего четверо.

Должно быть, некоторым все же удалось слинять.

19

Следующим, кто принялся колошматить в мою дверь, оказался мой старый знакомый. Я не был удивлен. Стоит только в моей жизни случиться чему-нибудь интересному, как тут же появляется полковник Вестман Блок, сочась официальными замечаниями. Я открыл дверь.

— Ты похож на птицу, питающуюся падалью, ты знаешь это?

Дверь распахнулась не до конца. Я мрачно осмотрел ее искореженную поверхность.

Блок удивил меня.

— Давай, Гаррет, выкладывай все начистоту.

— Ну какого черта еще тебе нужно? — простонал я. — И почему только Релвей позволяет своим недоумкам-переросткам приходить и доставать меня?

— У тебя хорошо подвешен язык, Гаррет, — заверил меня добрый полковник. — Но на этот раз тебе не удастся забить мне голову своим дерьмом.

— Но почему же? Оно очень качественное, другого у меня не бывает. Если тебя интересуют испражнения высшего сорта…

— Заканчивай с болтовней. До сих пор ты был по большей части искренен со мной — то есть я пока что не поймал тебя на откровенной лжи. Когда-нибудь я это сделаю. А до тех пор я просто остаюсь в уверенности, что ты страдаешь врожденной неспособностью говорить всю правду, как она есть.

— Ты хочешь правды? Не может быть…

— Не трать силы понапрасну. Давай пройдем к тебе в кабинет, я был на ногах целый день. А пока мы идем, постарайся сочинить убедительную историю насчет того, почему эти громилы пытались вломиться к тебе в дом.

— Я не знаю. Такие вещи просто происходят — с некоторых пор это для меня все равно что плохая погода.

— Но у тебя есть хоть пара соображений? Ты не настолько глуп, как пытаешься показать.

— Я думаю, что мне, пожалуй, пора переезжать. Куда-нибудь в такое место, где каждый встречный не считает, что ему известно все, что происходит в моей голове.

— Хорошая мысль, приятель! Отправляйся с баржей вверх по реке и открой свою лавочку в Йимбере.

— Не понимаю…

— Отлично понимаешь. Все эти ребята — из Йимбера.

Будучи злодеем, каковым он меня считал, я не стал высказывать ничего из того, что мне было известно.

— Правда?

— Это десятеро здоровенных, безобразных, тупых громил в зеленых штанах, плюс двое управляющих, которые выглядят как нормальные люди и направляют их действия. По крайней мере, мы так думаем. На данный момент у нас за решеткой сидят девять громил и один нормальный, хотя для того, чтобы заставить их объясниться, специалистам Дила понадобится некоторое время.

Итак, Релвей не стал никого отпускать. Наоборот, он установил наблюдение за моим домом, чтобы иметь возможность добавить в свою коллекцию еще несколько пар дурацких панталон.

На не поддающемся расшифровке лице полковника появилось выжидательное выражение. Я не видел причин не быть откровенным с единственным человеком, способным контролировать Дила Релвея.

— Мне пока что самому не ясно, из-за чего вся эта суматоха. Все началось с Дина — он принес домой эту ораву котят, а также ребенка, которому они принадлежали. Я не успел как следует взглянуть на него, прежде чем он сделал ноги. У Дина на этот счет целое представление с песнями и плясками о каких-то там жрицах и пророчествах. Если хочешь, можешь попробовать выжать из него все что сможешь, когда он объявится.

Блок хмыкнул. Это у нас с ним общее — вот эти полунечленораздельные звуки.

— У тебя что, действительно нет никаких идей? — спросил я. — Половина этих ребятбыла у вас в руках со вчерашнего дня.

— Они немного нам сказали. Пока что. Они слишком глупы, чтобы ассоциировать свое молчание с болью, которой они подвергаются.

— Но у вас есть один из управляющих. Офицеры, как правило, не настолько… у-упс!

Блок гневно воззрился на меня — он сам был офицером.

— Еще раз у-упс, — проговорил я. — Я почувствовал себя с тобой настолько свободно, что забыл, что ты не один из моих приятелей-сослуживцев с островов.

— Переезжай в деревню, Гаррет. Ты один смог бы удобрить целый округ.

Я пожал плечами.

— Таковы времена, в которых мы живем.

Он не хотел покупать то, что я продавал ему, хотя я отдавал практически задаром.

— Я не понимаю тебя, полковник. Я всегда с тобой был искренен, с тех самых пор, как принц Руперт сделал тебя главным человеком в Аль-Харе. Однако ты никогда мне не веришь!

— Потому что ты никогда не говоришь мне всю правду, а только то, что, по твоему мнению, я и сам смогу сообразить.

— Итак, каковы же наши цели? — спросил я. — Ты тоже наполовину не так глуп, как пытаешься казаться. У тебя что-то на уме.

— Разумеется, но это не имеет большого отношения к этим психам.

— Мне нравится, как ты стараешься сделать так, чтобы я был счастлив, что родился там, где я родился, именно в это время и в этом месте, когда жизнь хороша как никогда.

— Нет, ты мог бы удобрить не один округ!

— И все же…

— И все же я должен признаться, что испытываю некоторое любопытство относительно того, что произошло вчера вечером в Уайтфилд-холле.

— Здесь мы с тобой заодно, братец. Все, что я знаю — это что кто-то сделал попытку спалить дом со мной внутри.

Я снабдил его слегка отредактированной версией того, что там произошло. Разумеется, основное он уже знал. Я опустил некоторые несущественные детали — вроде пикси, крыс, здоровья Чодо и самопроизвольно загоревшихся людей.

— Ты можешь задавать мне все вопросы, какие пожелаешь. Я не знаю, что все это означает; я не знаю, что там должно было случиться. Я не могу объяснить даже того, что там действительно случилось. Несмотря на то что ты, возможно, слышал, я присутствовал там лишь в своем профессиональном качестве.

— Не трать силы, Гаррет. Меня интересует только то, что ты смог разузнать о Большом Боссе.

Грязная игра. Этот человек несомненно не настолько глуп, как выглядит.

— Я видел его только один раз, как раз перед тем, как начался пожар. Он был в инвалидной коляске и выглядел не очень здоровым. Я не слышал, чтобы он что-нибудь говорил. А потом все покатилось к чертям. Бам! Лампы взорвались, горящее масло повсюду… Я драпал со всех ног.

Блок не был удовлетворен, но не имел ничего, чтобы ко мне придраться. Он уже сидел бы у меня на голове, если бы у него что-нибудь было.

— Пожар был подстроен, чтобы попытаться похитить Чодо?

— Мне это еще не приходило в голову. Позволь-ка подумать… Черт побери, тогда за этим должен был стоять кто-то, кому наплевать, даже если бы он порешил всю Организацию!

Вестман Блок готов ухватиться за любой поворот разговора, чтобы добиться преимущества. Он никогда не открывает всего, что знает, хотя и сетует на подобное же отношение с моей стороны. Он не задает точных вопросов, давая вам право самому выбрать, что он имеет в виду. А следовательно, при разговоре с ним не следует забывать, что все, что он вам дает — это новые и новые ярды крепкой веревки.

— Нет. Мишенью был не Чодо. Даже Релвей не стал бы устраивать из-за этого такую бучу. Мне кажется, пожар начался из-за колдовства. А может быть, из-за чего-нибудь еще.

— Этому нет очевидных доказательств, наши эксперты проверяли. — Блок сердито посмотрел на Элинор. — У тебя можно как-нибудь выкупить эту штуковину?

— Элинор? Нет, конечно. Зачем?

— На ней какое-то заклятие, у меня от нее мурашки по коже. Я знаю один камин, с которым я хотел бы ее познакомить.

— Сэр, вы оскорбляете мою первую любовь. — Возможно, он еще не слышал эту историю.

— А где Чодо сейчас?

— Понятия не имею. Наверное, там же, где Белинда.

— Возможно. А возможно, она тоже потеряла его след.

— Что?!

Этого не могло быть. Это было бы очень плохо — особенно для Белинды. Однако она не выставила бы Чодо на всеобщее обозрение, если бы не была уверена, что держит все под контролем, не так ли?

— Ты знаешь, где она может быть?

— Может быть, у себя дома?

— Если так, ей пришлось лететь туда по воздуху. Через городские ворота она не выезжала.

Моя губительная сторона подталкивала меня говорить с ним дальше — в разговоре он позволял себе ронять намеки касательно возможностей Стражи, как с целью получения информации, так и ее распространения. Было похоже, что Блок с Релвеем имеют больше людских ресурсов, чем предполагалось. Из чего можно было сделать вывод…

Впрочем, любой вывод подразумевает что-то еще. На этот раз индикаторы указывали на возможное серьезное нарушение закона и порядка. Каковые рухнут, как только перестанут удовлетворять наиболее значительных из королевских подданных. Привилегии всегда означают приватизацию закона.

— Тебе уже известно все, что я знаю, полковник. Честно. В этом деле мне нечего защищать, не считая моей бедной входной двери.

— Я слышал слухи насчет тебя и Белинды Контагью.

— Я тоже слышал. Она сама их распустила. Это неправда. — Я вскинул голову, словно бы прислушиваясь к голосу, который мог слышать только я. Как будто Покойник что-то говорил мне, не включая в разговор Блока. — Да, точно подмечено… Ладно, мне еще нужно кое-что сделать. Теперь я наконец-то могу выйти наружу, не опасаясь быть съеденным драконами… Дин! Отлично, ты дома!

Старикан замаячил в дверях кабинета. У него был недовольный вид. Я сказал:

— Тебе нужно связаться с дверным мастером. Эти идиоты погнули петли.

Дин мрачно взглянул на полковника Блока и поволок свою добычу на кухню. Он вообще относится к Вестману Блоку неодобрительно: уже само то, что Блок занимает свою своеобразную профессиональную нишу, подразумевает, что налицо какие-то неурядицы, а Дин предпочел бы жить в мире, где закон и порядок были установлены до его прибытия.

— Вижу, ты не хочешь мне помочь, — проговорил Блок.

— Я рассказал все, что знаю сам. Включая такие вещи, которые у меня нет никаких причин перед тобой вываливать. Чего еще тебе от меня нужно?

— Надеюсь, что это правда.

Он направился ко входной двери. Я следовал за ним.

— Ты хороший парень, Гаррет, — продолжал Блок. — Мне бы не хотелось, чтобы ты завяз настолько глубоко, чтобы мы не смогли спасти твою задницу, когда настанут большие перемены.

— Что это значит?

— Эра хаоса близится к концу, Гаррет. Мы много поработали, чтобы сделать то, чего желал от нас принц Руперт. На горизонте эпоха власти закона.

Я понятия не имел, что все это значило, но звучало пугающе. Я сам обеими руками за закон и порядок — но я не хочу, чтобы ответственные за это люди вмешивались в мою жизнь.

Однако сказал я другое:

— Ты слишком оптимистичен. Представь, насколько безрадостной будет жизнь, если те, кто стоит за вашим жестким курсом, получат все, чего хотят.

— Разве это будет не замечательно? — расцвел Блок.

До него не дошло. И никогда не дойдет. Вот такие, как он, и делают жизнь неудобной для всех остальных.

— Ты ведь дашь мне знать, если из этих парней удастся что-нибудь вытащить?

— Лучше бы тебе не напрашиваться на одолжения с моей стороны.

— Мое сердце разрывается! Ведь это именно то, что я действительно очень хочу знать — как получилось, что эти идиоты ходят в таких дурацких зеленых панталонах?

Блок, усмехнувшись, шагнул наружу.

Я закрыл за ним дверь. Она встала на место без особенных затруднений. Крепость Гаррета оставалась целой и почти невредимой.

20

Я сходил к Покойнику. Он по-прежнему не шевелился. Я сказал Дину:

— Я ухожу. Мне нужно еще кое-что сделать.

В моей голове уже рисовался маршрут: заведение Морли, офис Темиска, а затем Бледсо — мне нужно было проведать обгоревшую женщину.

— Ваша трость с вами?

— Что? — его вопрос застал меня врасплох.

— Разве вам не стоит приготовиться к худшему? Учитывая недавние события?

Я уставился на него. Это было не в его характере. Однако он был прав, хотя не знал даже половины. В Уайтфилд-холле меня видело много людей, и некоторые из них могли решить, что я играл в паре с Белиндой.

В итоге я нагрузился рядом разнообразных приспособлений для самозащиты, некоторые из которых активно не одобрялись городской Стражей.

Ребята в «Пальмах» были не рады видеть меня — но не стали вытаскивать ножи для разделки мяса. Как ни удивительно, я застал Морли за работой второй день подряд.

— Что это с ним? — спросил я Рохлю. — У него проблемы?

Лицо Рохли расплылось в широкой, безобразной щербатой ухмылке.

— Крутится здесь внизу, только путается под ногами. Не хочет идти наверх.

Я вопросительно поднял бровь.

— У него там наверху телка. Из этих, как их… серебряных эльфов.

Я злорадно хихикнул.

— А я-то гадал… Привет, дружище! Я пришел спросить тебя, что ты думаешь о вчерашнем вечере?

Морли притащил мне стул.

— Садись. Рохля, скажи Скифу, чтобы принес нам чаю. Только настоящего — моему другу не нравятся травки.

— Ты что, действительно пьешь травяной чай?

— Я подаю его. Ты не поверишь, что только они заказывают… До меня дошли слухи, что у тебя сегодня с утра уже было некоторое развлечение?

— Двойная доза. Сначала ко мне пытались вломиться Безобразные Штаны, а потом заглянул Блок. Хотел разузнать все обо всех.

— И ты рассказал ему?

— Правду, только правду и ничего, кроме правды! Я не знаю ничего ни о чем. В основном его интересовало, что случилось с Белиндой и Чодо после вечеринки. Пожар, драка и мертвецы ему были до фени.

— Лучше бы Белинде позаботиться о Чодо. До нас доходят штормовые предупреждения — некоторые из низших боссов стали слишком амбициозными.

— Рори Скалдит?

— И Учитель Уайт.

Это было плохо. Впрочем, у них у всех давно мечта перерезать друг другу глотки. И Релвей поощрит их в этом, чем только сможет.

— Логично. Они выбрались оттуда живыми.

— Ты сказал, что Зеленые Штаны снова атаковали твой дом?

— Да. — (Ах я глупец, я так обрадовался возможности выйти наружу, что так и не получил обещанные отчеты Джона Пружины и Мелонди Кадар!) — Их задержали люди Блока. Он уверяет, что теперь у него под замком все, кроме двоих. Один из которых в настоящую минуту идет за мной.

— Мы позаботимся об этом.

— Тебе стоит на этот раз лучше подготовиться, чем вчера.

— Тот же самый парень?

— Похоже на то.

— Не беспокойся, помощь уже спешит. Итак, насчет вчерашнего вечера. Что там случилось?

— Ты же был там.

— Я следил за кухней, Гаррет. Я не видел ничего.

— В таком случае ты видел столько же, сколько и я. Если не больше. При тебе ведь была вся твоя команда, и ни один из них не был слепым.

— Не сомневаюсь, что это твоя вина, что все обернулось таким странным образом. Когда ты поблизости, странные вещи случаются постоянно.

— Это только из-за моего неудачного выбора друзей.

— Ты сам неудача для тех, кто становится к тебе слишком близко! Так что там с Блоком и Чодо?

Я объяснил. Морли задумался.

— Была большая свалка. Кто-нибудь мог схватить Чодо — но ты бы услышал об этом от Белинды… Ей снова понадобится папа Гаррет, чтобы спасти ее шкуру.

— Может быть.

— Хочешь совет, Гаррет? Держись от Белинды подальше. Не говоря о том, насколько грязным может стать это дело, но она вряд ли окажется в победителях.

Я отхлебнул чаю, принесенного Скифом.

— Думаешь, они станут так уж придерживаться традиций?

Конечно, станут. Организация состоит из самых консервативных людей, какие только живут на свете. Они не захотят, чтобы делами заправляла девчонка.

— Однако интересно, — вслух подумал я. — То, что произошло вчера, свалилось Белинде как снег на голову, но похоже, что никто из остальных тоже не ожидал, что все так обернется… Она не тупица. И у нее большая фора.

— И тем не менее она остается всего лишь женщиной.

— Говорю тебе, не надо ее недооценивать. Особенно если неожиданно заметишь, что ты стоишь между ней и кем-нибудь, кто ей не по нраву.

Он кивнул (сомневаюсь, что это было именно то, что он хотел сделать) и спросил:

— И куда ты направляешься отсюда?

— К Жнецу Темиску. А потом в Бледсо.

— Ты что, можешь переносить это место?

— У меня нет претензий.

— Но это же передняя самого низкопробного из человеческих адов! У меня мурашки ползут по спине, только когда я думаю о нем! Не говоря уже о том, чтобы подойти на такое расстояние, чтобы ощутить запах.

Я промолчал. Танферские бедняки полностью зависят от этого кошмарного государства, от которого получают то мизерное медицинское обеспечение, которое они имеют.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Гаррет. И мне на это наплевать. Ты отлично знаешь, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями.

21

За мной следили — как я уже говорил. Но теперь у меня появилась целая свита. Парень в зеленых штанах был только ближайшим и наиболее очевидным из хвостов. А также наименее искусным или же самым наивным. Он, очевидно, думал, что я его не замечу, и при этом сам не замечал демонстрации за своей спиной. Каковую я вначале принял за команду Морли.

Использовав несколько уловок, проделанных как бы случайно, я понял, что ошибался. Одним из преследователей был человек, работавший на Релвея. Другим был Паук Уэбб, силовик из окружения Учителя Уайта — второсортный многоцелевой бандит, которого Чодо никогда не любил, но который всегда избегал перегибать палку настолько, чтобы его дело прикрыли.

Почему Уэбб и Учитель интересуются мной? Уайт был не настолько большой шишкой, чтобы метить на место Чодо. И знали ли члены моего фан-клуба друг о друге? Носителя штанов они видели все. Уэбб, по-видимому, не замечал людей Релвея — может быть, потому, что их было полдюжины, сменявших друг друга.

Я решил, что лучше будет забыть о Жнеце Темиске, и резко свернул в сторону Бледсо. Я прошел через квартальчик с узкими улицами, быстро обогнул несколько углов и нырнул в церковь. Оказавшись там, я взобрался на колокольню, откуда открывался вид на растущее смятение внизу.

Морли действительно послал за мной своих людей, включая самого себя. Они держались немного позади, наблюдая за происходящим. Поняв, что я исчез из виду, Морли сразу же поглядел на колокольню.

Стража отнеслась к моему исчезновению с меньшим спокойствием. Их немедленной реакцией было арестовать Паука Уэбба и носителя зеленых штанов. Паук сдался без сопротивления — он знал что с Релвеевыми гонцами связываться не стоит.

Когда я вышел из церкви, шестеро из находившихся снаружи людей были мертвы или покалечены. Зеленоштанник представлял собой тяжелый случай первой разновидности. Я порадовался, что мне не нравится зеленый цвет — похоже, тайная полиция рассматривала зеленые штаны как стилистическую ошибку, наказуемую смертью. А вот Паук наверняка еще до темноты вернется на улицы — ведь он помог им завалить этого отморозка в уродливых шароварах.

Я как раз подтягивался к Бледсо, когда Морли нагнал меня и пошел рядом.

— Есть какие-нибудь теории? — спросил он.

— Не считая той, что уроженцы Йимбера сильны, но глупы?

— Это был грязный трюк, там, с колокольней.

— Я учился у мастера.

— Совесть не мучает?

Я заглянул внутрь себя.

— Ты знаешь… нет!

— Кажется, ты удивлен?

— Так и есть.

— Ты перешел в класс боссов с тех пор, как занялся этой своей фабрикой.

— О чем это ты?

— Потом объясню. Я тоже открываю новое предприятие. Это будет место, где психи смогут вываливать любую чепуху, которая забивает их дурацкие головы.

— У нас уже есть такое место — ступени Канцелярии.

— Больше нет. Релвей выживает их оттуда. Очевидно, никому не удается сделать на этом деньги.

— Как это не удается? А продавцы сосисок? Крыс на палочке? Тот парень с темпурой из тарантула?

— А кто ее покупал?

— Не знаю. Кто-то покупал, иначе он не торчал бы там каждый день… Тьфу, мерзость какая!

Это не было реакцией на воспоминание о жареных пауках — просто мы подошли достаточно близко к Бледсо, чтобы воспринять его туки и запахи.

Бледсо — это ад, воплощенный в кирпиче. Те, кто отдает себя на милость больницы, как правило, находятся в самом отчаянном состоянии. Это означает, что они уже начали разлагаться. Окрестности Бледсо пропитаны запахами боли, гниющей плоти и глубочайшего отчаяния. Те, кто живет поблизости, молятся о плохой погоде, которая смыла бы дождем и отнесла подальше эту вонь.

Доносившиеся до нас звуки были пением хора психов в палатах для душевнобольных — логове самых жутких и неизменных кошмаров Бледсо.

Эти палаты действительно способствуют финансированию больницы. За несколько медяков вы можете сходить туда на экскурсию. Если вы добавите еще парочку медяков, вам выдадут палку, чтобы мучить психов. Вы можете даже взять напрокат наиболее эффектных безумцев для домашнего развлечения.

Деньги, вот в чем все дело. Деньги и полное безразличие девяноста процентов населения.

Бледсо — благотворительная больница. Основные поступающие в нее средства исходят от семьи, которая поставляла Империи императоров, прежде чем их сменили короли Каренты. В воображении этой единственной семьи Империя по-прежнему жива, так что среди нас до сих пор встречаются императоры. Но они больше никого не интересуют — кроме распорядителей Бледсо, поскольку дотации, присваиваемые ими, полностью зависят от членов императорской фамилии.

Бледсо — самое коррумпированное учреждение в Танфере. Если директор Релвей когда-либо займется здешними паразитами, мы будем свидетелями поистине волнующих и захватывающих событий.

— Что за чертовщина здесь происходит? — поинтересовался я, останавливаясь, чтобы получше рассмотреть картину. Вся передняя стена больницы была покрыта лесами. Каменщики, подносчики раствора и прочие работяги сновали как муравьи, отскабливая и подновляя фасад. Впрочем, их было не так уж много.

— А ты знаешь, я понятия не имею, — отозвался Морли. — Для меня это тоже что-то новое.

Здание уже несколько десятилетий требовало ремонта. Как вышло, что деньги, отпущенные на это, не были украдены? Я без труда мог вообразить, что кто-то пожертвовал достаточно денег, чтобы восстановить здание, — но я ни за что не поверю, чтобы больничное начальство использовало эти средства на те цели, для которых они предназначались.

— Надо бы разобраться.

— Зачем?

— Э-э…

В его словах что-то было. Это была не та битва, в которую Гаррету следовало влетать на всем скаку в своих заржавленных, купленных из вторых рук доспехах. Гаррет пришел сюда, чтобы выглядеть грозным и внушать страх и обеспечить Белиндиной подопечной такой уход, какой только могли предоставить работники Бледсо, когда хотели пошевелить задницей.

— Да, ты прав. Всему свое время. Я буду заниматься тем, ради чего пришел. Когда-нибудь Релвей доберется до этого места.

— Я, пожалуй, прогуляюсь с тобой. Меня заинтересовала здешняя архитектура.

В его голосе действительно звучала заинтересованность. Как у гангстера, удивленного тем, что кто-то начал что-то делать, не получив сперва его разрешения.

Какой-то толстый дядя, лишенный растительности на голове, возымел намерение не пустить нас внутрь. Мне еще никогда прежде не приходилось вести споры с охранниками. Морли спросил его:

— Ты ведь шутишь, правда? Вряд ли ты на самом деле хочешь оказаться здесь следующим пациентом.

Подозреваю, что лысый дядя узнал Морли. Во всяком случае, он тут же убрался в сторонку.

Следующим препятствием была регистратура. Там проблем не возникло — за регистрационной стойкой сидел волонтер, причем женского пола. Элли Жаке. Что означало, что Морли понадобилось около тридцати семи секунд, после чего она была готова выпрыгнуть из-за своей стойки и начать пожирать его живьем. Она немедленно снабдила нас информацией насчет обгоревшей женщины. Пациентку звали Бай Клакстон. Она получала наилучший уход, какой только больница была способна ей обеспечить. После того как Морли построил ей глазки, Элли призналась, что миссис Клакстон получала лучший уход, потому что докторам было известно имя Контагью.

Как правило, Контагью и Релвей добиваются результатов.

Я спросил служащую:

— А что там такое творится снаружи?

Ответом мне был презрительный взгляд. Как я посмел вторгаться в ее романтическую интерлюдию?

Морли шепотом принес извинения: Гаррет хороший малый, к тому же его тоже интересовал этот вопрос. Скромная и давно вышедшая из девичьего возраста Элли была вне себя от готовности услужить:

— Это какое-то благотворительное общество, они решили примести здание в порядок. Но они не хотели давать нам деньги — видно, все же не дураки, хотя по виду деревня деревней. Они настаивали на том, чтобы сделать все самим. Директора сопротивлялись, пока наконец они не сошлись на том, что оплата будет производиться по факту выполненных работ…

Морли похлопал ресницами и высказал соответствующие ситуации обещания. Элли выразила готовность играть в любую игру по желанию Морли.

Деревня? Ну да. Консорциум законопослушных и удачливых бизнесменов из Йимбера. И так далее, и тому подобное, и все в том же духе. Подобную чушь типа «мы с вами потом расплатимся» не воспримет всерьез никто, у кого достанет мозгов не вылезать из дому, когда идет дождь. Расплатимся? А что у них есть? Где они это возьмут?

— Почему бы тебе не навестить миссис Клакстон? — предложил Морли. Это было напоминание о том, что у меня есть миссия. Он осиял лучом своего очарования служащую, которая тут же признаналась, что она тоже миссис, но не делает из этого культа.

— Отлично, — сказал я. — Давай я схожу проведаю ее, а ты пока поболтаешься здесь.

— Просто замечательно, дружище.

Вкушая терапевтические ароматы Бледсо, я взобрался по двум лестничным пролетам к одной из палат для VIP-персон. Мошенникам, которые заправляют больницей, хватает ума держать несколько из них наготове — на случай, если к ним забредет какой-нибудь истекающий кровью обладатель кучи денег. Отец Белинды как-то раз воспользовался одной из них, когда он был помоложе и еще попадал в подобные ситуации.

Врачи, пользовавшие Бай Клакстон, обнаружили свои обычно-глубоко запрятанные способности, избавив ее от боли, и продолжали творить чудеса, чтобы уменьшить ущерб, причиненный ее телу ожогами. Почтение к имени Контагью заставило их даже привлечь к делу чародея, наделенного немалой целительской силой.

Не сомневаюсь, что они нашли мягкий, ненавязчивый способ увеличить свои гонорары.

Бай не спала.

— Я вас помню. Вы пытались мне помочь.

— Верно. Мисс Контагыо попросила меня проверить, хорошо ли о вас тут заботятся. И выяснить, не нужно ли вам что-нибудь.

— Что вы, да за мной ухаживают, как за принцессой! Они же все до усеру боятся того, что с ними станет, если они этого не сделают!

— Вам это не нравится?

— Конечно, нравится, черт подери! Я подумываю, не осесть ли мне здесь и дальше. Я, мать их за ногу, не собираюсь, чтобы моя задница была каким-то символом для тех… кто считает, что правящий класс… — По-видимому, они накачали ее снотворным, как только я появился внизу лестницы, просто на всякий случай. Она продолжала бормотать все более неразборчиво, пока не затихла совсем.

— Белинда внушила им страх господень, — сообщил я Морли, когда мы вышли из больницы. — А у тебя как, все нормально?

— Чего только не вынесешь ради дружбы.

— Готов поспорить, она уже жарит тебе хороший двухфунтовый бифштекс! Как ты думаешь, что на самом деле там делают эти идиоты?

Мы остановились, чтобы понаблюдать за людьми, работающими на бледном унылом лике Бледсо.

— Похоже, вытаскивают гнилые кирпичи и вставляют на их место новые.

— Ничего подобного. Я работал подручным каменщика около шести месяцев, еще до того как пошел в морскую пехоту.

— Что? Ты оставил достойную карьеру ради того, чтобы жить паразитом на брюхе общества?

— Меня уволили. Я никак не мог им втолковать, что рабочий день не должен начинаться раньше полудня.

— Ну хорошо, значит, ты авторитет в области кладки кирпича. И что такое ты там видишь, чего не вижу я?

— Они чинят то, что не нуждается в ремонте. Эта стена вполне целая, здесь нужно только выскрести старый раствор и затолкать на его место свежий. А они вместо этого делают в ней дырки.

Я видел несколько мест, где кирпичи были вынуты, образовав ниши.

— Да, действительно, я тоже вижу.

— Кажется, твоя подружка говорила, что большинство рабочих сегодня не появились?

— Она говорила, что финансирование идет из Йимбера, это я помню.

— Почему бы тебе не заскочить обратно к ней и не выяснить, не отличались ли эти филантропы плохим вкусом по части штанов? А я пока поговорю с этими парнями.

Дотс скорчил кислую мину, но пошел. У него были свои счеты с Безобразными Штанами.

Я приблизился к подносчику раствора, парню лет пятнадцати, который, судя по его виду, разделял мое юношеское отсутствие энтузиазма в отношении карабканья по приставным лестницам с тяжелыми подносами кирпича или раствора.

— Я вот пытаюсь понять, что они там такое делают наверху?

Мне удалось вложить в эту фразу нужную долю наивного удивления. Помешкав мгновение, чтобы решить, заслуживает ли незнакомец какого-либо внимания, парень буркнул:

— Просто расшивают швы и заменяют старые кирпичи.

Танфер почти полностью построен из кирпича. Здесь любой хоть что-нибудь, да знает о ремонте кирпичных зданий.

— Это я понял. Мне доводилось заниматься такой же работой в твоем возрасте — пару сотен лет назад. Но я никогда не видел, чтобы из стены вынимали хорошие кирпичи.

— А, вы об этом… Они делают ниши. Обычно здесь работает больше народу. Они ставят туда эти металлические штуки, а потом снова закладывают кирпичом. Вон, гляньте туда, в том месте уже около десятка законченных.

— А у тебя, значит, сегодня вроде как передышка, а?

Он засмеялся.

— Лучшего дня у меня не было с тех пор, как мы начали работу. А, черт! Пора кончать трепаться, там мой шеф хочет еще раствора.

Парнишка помешал раствор в стоящем рядом корыте, начерпал фунтов двадцать к себе в лоток и принялся карабкаться по лестницам и подмосткам, словно мартышка. Потратив десять секунд на ненависть к нему за то, что он так молод, я подошел к тому месту, на которое мальчик указал как на законченный образчик йимберског мастерства.

Это были явно не каменщики-профессионалы. Они не годились даже в подручные каменщиков.

— Ты ясновидящий, — сказал Морли позади меня.

— Меня уже обвиняли во многих грехах. Почему бы и не в этом?

— Филантропы из Йимбера притащили с собой команду рабочих-добровольцев. И все до единого были в грязных зеленых клетчатых штанах.

Мой новый приятель по-паучьи спустился на землю, как раз чтобы услышать последние слова Морли. Я спросил его:

— Это случайно не те ребята, которые сегодня не пришли на работу?

— Они самые. Не сказал бы, что я по ним скучаю — никогда не видел такой банды бесполезных дерьмоглотов.

Я попытался выудить из него еще что-нибудь, но голос с верхушки лесов принялся орать какой-то бред насчет дуракаваляния и лодырничанья.

— Звучит очень похоже на того парня, который уволил меня лет пятнадцать назад, — сообщил я Морли.

— Это мой хозяин, — сказал парнишка. — Не беспокойтесь, он просто грозится.

Тем не менее он принялся торопливо мешать в корыте с раствором. А что поделаешь, иначе раствор встанет.

22

Морли казался озабоченным.

Я и сам был озабочен. Что там такое происходит в Бледсо?

Вот оно, пожалуйста: откровенно, как удар в рыло железным кулаком. Зеленые Штаны взяли на себя реставрационные работы с целью вмонтировать какие-то металлические штуковины в наружные стены Бледсо! Дин был уверен, что эта банда заявилась в город, чтобы поймать Пенни Мрак с ее котятами. А что могла бы сказать сама Пенни, если на нее нажать как следует?

— Нам надо отловить эту девчонку, которая сбагрила Дину своих котят.

— Нам? Верь мне или нет, но у меня есть своя жизнь и помимо деятельности в качестве твоего напарника. Учитывая, что в деле замешана Белинда Контагью, тебе стоит подумать о том, чтобы самому таскать свои тяжести.

— Уф!…

— Я, собственно, хотел сказать, что не испытываю потребности ловить то, что ищет тебя.

— О, парень, ты настоящий друг, кто бы мог подумать! Прямо как Рохля или Сарж, когда у них плохое настроение.

— Может, и так. Жизнь — несправедливая штука… Как я понимаю, ты теперь собираешься попытать счастья со Жнецом Темиском?

— Да.

— Что ж, удачи. А я, пожалуй, пойду домой, пока кто-нибудь из этих идиотов не спалил там все дотла.

С чего это он вдруг так заторопился?

Жнец Темиск по-прежнему не показывался на поверхности. Тем не менее он начал интересовать еще кое-кого, кроме меня. Один из мелких гангстеров, туповатый громила по имени Уэлби Делл, спал по ту сторону улицы напротив конторы Темиска, в местечке, как нельзя более подходившем для засады и наблюдения. Делл был еще одним из клана Учителя Уайта. Будучи от природы разумным парнем, я не спеша прошагал мимо, не побеспокоив его сна.

За мной увязался хвост. Это был кто-то, кого я не знал. Ему было наплевать, заметил я его или нет, — следовательно, это был один из Релвеевых гонцов.

Я изменил курс и направился в Аль-Хар, где пожелал увидеться с полковником Блоком. Естественно, на низших бюрократических уровнях это было немыслимо. Тогда я спросил директора Релвея — с идентичным результатом. Я не спеша потрусил домой, довольный самим собой — теперь Блок не сможет обвинить меня в уклонении от моих гражданских обязанностей.

Дин был в муках творчества, сооружая цыплят с яблоками, запеченными в тесте. Он может творить на кухне чудеса, когда у него есть настроение. Мелонди Кадар сидела на столе, по-прежнему мучаясь похмельем и ненавидя весь свет. Синдж дулась на меня за то, что я исчез, не дождавшись отчета Джона Пружины. Пока меня не было, ее брат ушел, вернулся и ушел опять.

У Дина настроение было хорошим.

— Завтра придет мистер Малклар чинить нашу дверь.

— Хорошо.

Я уселся за еду. Один из котят вскарабкался по моей ноге и свил себе гнездышко на моих коленях. Другие рыскали по кухне. Одного держала на руках Синдж — судя по его самодовольной физиономии, он чувствовал себя здесь хозяином, а отнюдь не ручной зверюшкой.

— Дин, я хочу поговорить с тобой о Пенни Мрак и этих котятах.

Неразборчивое бормотание.

— Дин, я говорю серьезно. Из-за них начинаются конфликты. Погибают люди. Эти парни, которые никак не могут оставить в покое нашу дверь, уже успели поссориться с людьми Белинды, бандой Морли и даже с ребятами Релвея. Причем не по разу. А когда они не ищут драки, то занимаются внешней отделкой фасада Бледсо. Какая здесь может быть связь?

— Лучше расскажите мне все по порядку. Возможно, я был слишком доверчив, — хмуро сказал Дин.

— Да что ты говоришь! Такого ведь никогда не случалось прежде, не так ли?

— Тебе не обязательно быть таким ядовитым, — вмешалась Синдж.

Я подавил искушение указать ей на то, что имею на это право, и вкратце обрисовал ситуацию.

— Не думаю, что Стража захватила всю их банду. Полковник Блок говорит, что там было десять ребят в зеленом и еще двое командиров. Однако в Бледсо у меня возникло впечатление, что их было больше.

Дин всосал в себя с галлон воздуха и медленно выпустил его.

— Все, что мне известно — это что эти люди служат А-Лафу, это что-то вроде демона-бога. Его культ взял в Йимбере верх. Он очень агрессивен и нетерпим. Женский культ А-Лат был его главным соперником. Я уже пересказывал вам все, что услышал от Пенни.

— И поскольку она разыграла перед тобой большеглазую сиротку, ты скушал всю эту историю, не поморщившись.

— Признаю. Но это еще не значит, что она солгала.

— Это не значит также, что она сказала правду. Как мы можем до нее добраться?

Дин пожал плечами:

— Это зависит от нее. Не думаю, что она вернется сюда, после того как увидела Покойника. Он перепугал ее до смерти.

— Еще бы! — Мало кто хочет находиться рядом с Покойником, когда он бодрствует, зная, что он собой представляет. Я и сам делаю это не без оговорок.

Но я продолжил допрос:

— А какие предположения насчет связи этих зеленоштанников с Бледсо? Они выложили кучу денег, чтобы им дали вмонтировать в стены какие-то металлические статуи.

На лице Дина было написано изумление.

— Понятия не имею. В первый раз слышу о чем-то подобном.

Синдж принесла мне кружку пива, напомнив мне этим, что у нас с ней есть и свои дела.

Она проследила и за тем, чтобы угрюмой малышке Мелонди тоже досталась своя маленькая чашечка. Она такая заботливая, эта моя подружка Пулар Синдж!

— Итак, о мой дражайший и меньший из младших партнеров. Что такого мне следует узнать, о чем мне никто до сих пор не позаботился сообщить?

Мелонди Кадар пропищала:

— Тебе следует знать, что твоя чертова надменная манера держать себя нуждается в коренном пересмотре, верзила!

— Ого!

— Она завела речь о манерах только потому, что ее племя оказалось совершенно неспособным собрать полезную информацию, — проворчала Синдж. — Они были слишком заняты, таская со стола еду, вино, пиво, а заодно и мелкие ценности.

Это вызвало у Мелонди классический приступ негодования. Она брызгала слюной и неистовствовала минут восемь или десять. Главная ее проблема состояла в том, что Синдж была права: ее племя действительно продемонстрировало однозначное отсутствие дисциплины.

— Но ты хотя бы имеешь представление о том, как начался пожар?

— Нет. Я была снаружи.

Она нарисовала яркую картину столкновения между Безобразными Штанами с одной стороны и Плейметом, Плоскомордым Тарпом и возницами разномастных повозок — с другой. Хорошие парни победили благодаря численному преимуществу — хотя Мелонди сочла иноземцев неповоротливыми, тупыми и слабосильными.

Без всякой видимой причины и к своему собственному удивлению, Дин внезапно провозгласил:

— Было уже темно, не так ли? А ведь «А-Лат» означает «Королева Ночи».

— Э-э… — промычал я. — Да, наверное, это будет полезно иметь в виду.

Не позволяя себя перещеголять, Синдж пообещала:

— Джон Пружина снабдит тебя лучшим отчетом, как только соберет всех своих крыс.

— Было бы неплохо, — откликнулся я, не веря ей ни на секунду. Крысы, побывавшие в Уайтфилд-холле, вряд ли будут способны восстановить в памяти все детали — учитывая, сколько времени прошло после того, как в их мозгах все перемешалось от ужаса.

— Ну ладно, у меня был тяжелый день, — пробурчал я напоследок. — А снаружи становится все опаснее. Лучше бы мне особо не напиваться… Поэтому у меня такая стратегия: я буду пить и думать здесь, после того как вы все отправитесь на боковую.

Синдж наполнила мою кружку. Потом еще раз налила себе. Мелонди постучала по краешку своего сосуда, каковым служил костяной наперсток, доставшийся мне от моей матушки.

23

— К вам опять полковник Блок, — сообщил Дин.

— М-м?

— За дверью. Вы сами сказали мне открыть. Вы помните?

— Сэр, в моей памяти не сохранилось следов этого события.

Здесь я процитировал заявление, которое в последнее время часто приходилось слышать в Верховном суде, — где Корона неохотно рассматривала обвинения против наиболее отъявленных нарушителей спокойствия, замешанных в недавних беспорядках, связанных с ущемлением прав человека и преследованием расовых меньшинств. Обычная позиция адвоката Короны в отношении меньшинств была такова: они должны с самого начала ожидать, что с ними будут обращаться как с меньшинствами, а если же им это не нравится, то им прежде всего, вообще не следовало здесь появляться.

Дин провел полковника в мой кабинет, где я уже погрузился в светскую болтовню с Элинор на беглом подшофийском. Я спросил Блока:

— Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь?

Блок не женат, он даже не помолвлен. Не относится он также и к другому типу. У него есть одна-единственная любовь. И она слепа. Он ухаживает за ней уже очень давно — надеясь, что она и дальше будет оставаться слепой.

Когда-нибудь он пожалеет об этом.

— Э-э… — Ему никогда не приходило в голову, что можно просто отойти в сторону и расслабиться.

— Сходил бы на рыбалку.

— Я как-то пробовал, но мне не понравилось. Но если ты хочешь составить мне компанию…

Я развернул перед ним с ярд своей самой чарующей улыбки.

— Намек понят. Для того чтобы пойти на рыбалку, необходимо выйти из города.

А за городам кишмя кишат всяческие дикие насекомые, а также голодные твари, порой размером с дом… Я предпочел бы не ходить туда, если бы у меня был выбор. У меня было достаточно времени пообщаться с кровососами и плотоядными хищниками, пока я был в армии.

— Ты хотел чем-то со мной поделиться?

— Скорее, я надеялся, что это ты наконец-то раскроешь карты.

— Ну естественно. Ты надеялся, что я сделал за Релвея его работу, и теперь, просто потому что я весь такой законопослушный, выложу тебе ответы на все вопросы, над которыми ты ломаешь себе голову. Как будто у Релвея нет пары бригад его головорезов, чтобы ишачить на него!

— Тонко подмечено, Гаррет. Но Дил не находится внутри всего этого. Каким-то образом он даже умудрился не обзавестись ни одним наблюдателем на том саммите, что Белинда Контагью собрала в Уайтфилд-холле.

Я развернул перед ним еще один ярд своего очарования.

— На твоем месте я бы поразмыслил и над этим тоже. Каким образом ей удалось обвести вокруг пальца всю Стражу? О чем вы думали, черт побери, когда все с криками и воплями понеслись на южную окраину гоняться за кучкой психов, помешавшихся на правах человека? Да и были ли там какие-нибудь психи?

— О да, целый парк. Они не ушли от нас. Обычная бюрократическая путаница: правая рука вовремя не проинформировала левую. Ответственные за эту ошибку были переведены в Бастийский патруль.

— И в следующий раз, когда я нанесу визит в Аль-Хар, на их местах будут сидеть их близнецы-братья.

Блок кивнул, пожав плечами.

— Что поделаешь, такова человеческая природа. В Страже до сих пор есть люди, которые не прочь пополнить свой заработок, продавая внутреннюю информацию или оказывая мелкие услуги. — Он поник в кресле, словно обманутый любовник.

— Это хорошо, что ты можешь посмотреть правде в глаза.

— Ты прав, у нас в конторе многое оставляет желать лучшего. Но грядут перемены!

— Надеюсь, что так. Тебе удалось узнать что-нибудь интересное от ваших гостей в зеленом?

— О да! Они хотят спасти мир от Королевы Тьмы.

— Боже мой, скажите пожалуйста! И что это значит для нас, не являющихся религиозными фанатиками?

— Не знаю. Мы ищем специалиста по йимберским культам. Я хочу знать, что здесь происходит на самом деле.

Вот почему я восхищаюсь Блоком: он понимает, что когда в дело замешаны люди, немногое оказывается тем, чем выглядит с первого взгляда. Впрочем, никогда не ошибешься, если с самого начала предположишь самое худшее и начнешь плясать оттуда.

Обуреваемый щедростью, я рассказал ему о своем неудачном визите в Аль-Хар.

— Они устанавливают статуи в стены Бледсо?

— Уже нет, вы же почти всех их посадили под замок.

— Но зачем им это понадобилось?

— Лучше спроси об этом самого себя. Потому что я понятия не имею.

Я почему-то сомневался, что Зеленые Штаны действительно испытывали потребность в благотворительных деяниях. Старый циничный я.

— Все, иду на рыбалку. После разговора с тобой ничего больше не остается.

— Есть одна мысль. Если предположить, что Зеленые Штаны — действительно какие-то религиозные гангстеры, тогда, может быть, то, что они затеяли в Бледсо, имеет отношение к их религии?

Блок раскрыл рот: мой прорыв интуиции ошеломил его.

— Черт побери, Гаррет! Беру обратно все, что я о тебе говорил. Видимо, ты все же можешь найти собственные ноги без Покойника и Морли Дотса, которые показывали бы тебе, где искать. Возможно, тебе даже удастся пересчитать на них пальцы, не заручаясь поддержкой со стороны.

— О! Острее змеиного жала жестокая зависть государственного мужа! Дин, принеси нам чаю.

— Не стоит беспокоиться, я уже ухожу. Я выяснил то, что мне было необходимо.

Здесь слышался некий зловещий подтекст.

— М-м?

Он не стал объяснять, оставив мои нервы растрепанными. Что и было его целью.

— Вот тебе совет, Гаррет. Даже два: найди Жнеца Темиска прежде, чем это сделает кто-нибудь другой. А когда найдешь, держи его подальше от Организации.

— М-м? — Детектив Гаррет славится бурными потоками красноречия, а также тонкими и блестящими репликами.

— У Дила есть друзья в низах. Среди гангстеров намечается новое веяние. Они все спрашивают себя: «Куда подевался Жнец Темиск?» Даже низшие боссы, не знающие толком, кто он такой, ищут Темиска — не хотят остаться позади всех. Пока что они недалеко продвинулись, поскольку все поголовно страдают от жесточайшего похмелья.

— Да уж, они пили так, словно это был их последний шанс надраться до самого Судного дня! — Я выбрался из кресла, намереваясь взять на себя обязанности гида, чтобы Блок не заблудился на обратном пути к входной двери. Он славился такой способностью. — Ты не заметил, когда шел сюда, за моим домом никто не следил? Не считая миссис Кардонлос и тупоумного взвода Стражи, базирующегося на ее территории?

— Тупоумного? Я уязвлен, сэр! Стража принимает в свои ряды только самые сливки из наиболее законопослушных граждан Танфера. — Заметьте, он ничего не отрицал. — Сказать тебе правду, Гаррет, я не обратил внимания. Это роскошь, которую мы теперь уже можем себе позволить.

— О чем ты говоришь?

— Мы можем позволить себе наплевать на то, что за нами кто-то наблюдает. И почему наблюдает. Это приходит от осознания, что ты делаешьсвою работу достаточно хорошо, чтобы доверие к тебе людей, которые могут тебя уволить, было практически неисчерпаемым.

— Ого! — Вот это была гениальная мысль. Похоже, кому-то где-то очень нравилось, как работает Стража.

— Я пошлю ребят, пусть посмотрят под верандами и в переулках.

Я посмотрел на него, приподняв бровь.

— Это часть нашей работы, Гаррет. Мы должны поддерживать порядок и защищать граждан.

С этими словами он шагнул в хаос, царивший на Макунадо.

Зачем он приходил? Что хотел выведать? И более тревожащая мысль: что затевали стоящие за ним люди теперь, когда война закончилась?

Вскоре после ухода полковника по окрестностям моего дома прошла волна, словно неожиданный порыв ветра в осиновой роще. Дюжина людей с короткими стрижками вытряхивала из кустов дюжину других, не столь откровенно официального вида. Единственным, кого я узнал, был Паук Уэбб.

Я вернулся к своему письменному столу, по-прежнему недоумевая, что же удалось выяснить у меня Блоку.

За время моего отсутствия моя чашка снова наполнилась чаем. Волшебство, не иначе: я не слышал ни единого звука.

Я взял в руки яйцеобразный камень, которым некий образцовый экземпляр деревенского простодушия пытался пробить дырку в моем черепе. Сегодня его поверхность не показалась мне скользкой или жирной на ощупь. Он казался теплым, живым. Просто держа его в руке, вертя его в пальцах, я почувствовал, что расслабляюсь. Я не заметил, как задремал.

24

Проснувшись, я побрел обратно в кухню в поисках горючего.

Дин штопал носки; на плите у него медленно бурлил соус, состоящий из помидоров, пряностей, чеснока и мелко накрошенного лука. Перед ним стояла внушительных размеров кружка с вином, что было не в его характере. Он плеснул немного в соус. Ага, вот в чем дело.

Синдж вылакала столько пива, что ее мутило. Пора уже посылать за новым бочонком. Мелонди Кадар была в таком состоянии, что ее с трудом можно было отличить от мешка со студнем. От нее доносились звуки, отдаленно напоминавшие слова какого-то примитивного языка. Я сказал:

— Надо бы положить Мел в какую-нибудь коробку и закрыть на ключ, пока она не просохнет.

Синдж фыркнула — на это стоило посмотреть, да и звук был уникальный, нечто вроде бульканья. Похоже, ей было совсем не так плохо, как я сперва подумал.

Котята были повсюду, я не мог уследить за ними.

Дин сказал мне:

— Откройте входную дверь, я слишком занят.

Его слух был острее моего. Тот парень, похоже, промахнулся своей кувалдой.

Я был здесь единственным из прямоходящих, кто был способен самостоятельно передвигаться, так что я ухватил свою кружку и двинулся в южном направлении. После утомительного путешествия, перейдя долину к пройдя у подножия гор, я наконец очутился перед дверным глазком.

Роскошная, но совершенно измотанная голубоглазая брюнетка оккупировала мое крыльцо. Я был удивлен. Еще больше я был удивлен, увидев, что снаружи уже стемнело. И еще более удивлен тем, что она появилась без телохранителей и без своей безобразной черной кареты. Рассталась она и со своим обычным имиджем начинающего вампира — сейчас у нее вообще не было никакого стиля. Это было нечто простонародное, потрепанное, домохозяечье, без всякого намека на шлюховатость.

Я открыл дверь. Вглядываясь в темноту за ее спиной, я спросил:

— На новый прикид небось было угроблено немало труда?

— Именно. Ты не хочешь подвинуться, чтобы я смогла войти в дом прежде, чем меня кто-нибудь заметит?

Я подвинулся. Белинда вошла внутрь.

— Ты одна? — Я привык видеть ее в окружении нескольких теней, напоминавших шерстистых носорогов, которых научили передвигаться на задних ногах.

— Со мной только я и мое одиночество. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался, что я — это я. Не говоря уже о том, что всю свою команду я потеряла при пожаре.

— М-м? — Это было главное слово моего сегодняшнего словаря.

— Ты хоть знаешь, сколько народу наблюдает за твоим домом?

— Имею представление. У меня больше трудностей с вопросом «почему». Мне казалось, что они должны были уйти после того, как замели последнюю кучку этих вандалов, которые пытались выломать мне дверь.

— Понятия не имею, о чем ты там лопочешь. С деловой точки зрения я посоветовала бы тебе оглядываться через плечо двадцать пять часов в день и восемь дней в неделю.

— М-м? — Ну вот, опять!

— Гаррет, вокруг тебя постоянно происходит какое-то дерьмо. Непонятное дерьмо. Странное дерьмо. Ты притягиваешь его, как лошадиный навоз притягивает мух.

— А вот ты и залетела ко мне на огонек! — Булькающий взрыв смеха Мелонди в ответ на эту фразу напомнил мне, что почти все в сборе. — Да, кстати, у нас тут на кухне вечеринка, так что проходи.

Белинда нахмурилась.

В ней чего-то не хватало. В эмоциональном плане она вернулась на ту позицию, где была, когда я впервые ее встретил. Испуганная, прекрасная, безумная и по уши в дерьме. Сейчас она была не в таком раздрае, как тогда, но это была уже и не безжалостная Контагью, королева преступного мира.

— Пойдем, — сказал я. — Тебе надо расслабиться.

Возможно, это было не лучшей стратегией. Белинда не пользовалось особенной любовью ни у кого из сидевших на кухне — хотя Дин, возможно, считал наихудшим ее пороком именно то, что ей откровенно нравилось, когда ее видели со мной.

Синдж одарила меня укоризненным взглядом, который Белинда не заметила, поскольку не очень хорошо знала крысиный народ. Мелонди Кадар не внесла своей лепты: она уже находилась на полпути к угасанию. Котята Белинде обрадовались. Стоило ей опуститься в кресло, как ее сразу же осадили пятнадцать или двадцать пушистых тварей. Я сгреб Мелонди с поверхности стола.

— Пожалуй, провожу-ка я Мел до дома, пока одно из этих созданий не забыло о своих манерах.

Пикси вяло зажужжала в моей ладони. Я сжал ее покрепче, так чтобы она не могла выпорхнуть и размозжить себе голову о незамеченную стену или потолок.

Я выглянул в глазок и не увидел ничего, кроме летучих мышей, мечущихся в лунном свете. Приоткрыв дверь, я тихо свистнул. У них должен был быть выставлен страж — которого, впрочем, скорее всего нужно было сперва разбудить. Пикси более чем предпочитают дневное время суток.

Они отыскали мужа Мелонди, и тот вкупе с ее семьей вступил во владение телом. Пикси храпела, словно шестидюймовый горизонтальный лесоруб. Ей связали крылья, чтобы она не смогла во сне предпринять что-либо опасное для жизни. Я вернулся в дом.

Белинда ждала у двери в мой кабинет. При ней был большой кувшин с пивом, чайник с чаем, маленькая масляная лампа и поднос с подходящими к случаю аксессуарами.

— В чем дело?

— Мне не показалось, что там, на кухне, меня были рады видеть. Кроме того, мне не хотелось бы разговаривать при них.

— Дай-ка я зажгу лампу… Черт! — Моя нога опустилась на пол в толщине кошачьего уса от одного из котят, едва не раздавив его. Другого котенка я выпихнул из кресла для посетителей. Он вспрыгнул на письменный стол, где распушил шерсть и зашипел на яйцевидный камень — который не так давно лишь толщина другого кошачьего уса отделяла от того, чтобы вышибить мне мозги.

Белинда налила мне кружку пива, а себе чашку чаю, добавила сливки и кусок сахару размером с тротуарную плиту. Она погладила котенка, тут же заявившего права на ее колени.

— Так в чем же дело? — спросил я.

Она застыла — похоже, она все же была не так уж уверена, что хочет со мной говорить. Наконец она пересилила себя.

— Ты знаешь, где находится мой отец? Что??

— Нет. В последний раз я видел его, когда ты выкатывала его из зала.

— О-о!

— В чем дело? Что случилось? Ты потеряла его?

— Что-то вроде того. Я выкатила его из зала, погрузила в карету и пошла искать тебя. И тут карета тронулась с места, и с тех пор ее никто не видел.

— Ну и ну. — Я поймал себя на том, что играю с каменным яйцом, в ущерб недовольному котенку у себя на коленях. В порыве вдохновения я внезапно понял, почему все так заинтересовались тем, чтобы найти Темиска. — Есть вероятность, что его сцапал кто-нибудь из местных главарей?

— Нет. Я бы уже чувствовала, что мне выкручивают руки. А они вместо этого бегают кругами, пытаясь понять, что происходит.

— Может быть, он просто решил сбежать от всего этого?

— Что?

— Может быть, с него было уже довольно и он решил сбежать?

— Он был в коме, Гаррет!

— Ты так думаешь? Ты уверена? На все сто процентов? Он точно не был просто парализован?

— Ты сам знаешь, что это не так.

— Нет, не знаю, — солгал я. — Ты никому не позволяла подойти достаточно близко, чтобы удостовериться.

Она даже не стала возражать.

Мне припомнилась гипотеза Морли насчет того, что некий парень по имени Гаррет является моральным якорем спасения и эмоциональным пробным камнем для этой женщины-паука. Мне не нравилась такая работа. Всем известно, что делают девочки-пауки, когда мальчики подходят к ним слишком близко.

А может быть, это была классическая сделка: ты спасаешь кому-либо жизнь и несешь за это ответственность до конца дней своих. Порой стоит только надеть рыцарские доспехи, и тебе больше не дадут их снять.

— О чем ты думаешь?

— Я думаю, что ты слишком опасная женщина для тех, кто находится рядом. А я нахожусь рядом с тобой очень часто.

— Тинни тоже довольно близко тебя знает.

— К несчастью. Но я не имею в виду личную жизнь.

— Ты боишься меня?

— Вот-вот. У тебя плохой характер. Но главная проблема в том, что ты плаваешь вместе с акулами. Я каждую минуту ожидаю, что на моей ноге сомкнутся челюсти.

— Несмотря на всех своих ангелов-хранителей?

— Ангелов? Назови хотя бы двух.

— Морли Дотс. Дил Релвей. Вестман Блок. Плеймет. Плоскомордый Тарп. Я не стану упоминать твоих деловых партнеров — Макс Вейдер далеко не ангел, да и Лестер Тейт тоже. Ну, и еще есть я.

Я смутился — секунд на десять. После чего у моего природного цинизма открылось второе дыхание. Когда-нибудь я симулирую собственную смерть и посмотрю, как все обернется.

— Ладно. Итак, ты потеряла след своего папочки. Давай-ка мягко вернемся к самому началу. Как случилось, что ты оказалась в таком состоянии, чтобы улизнуть от своих? Ты ведь не просто ищешь места, где укрыться, надеюсь?

— Нет. Утром я уйду отсюда и снова буду той, кем была с тех пор, как мы впервые встретились.

— Утром?

— Больше мне сегодня негде переночевать.

Я принялся крутить в руках тот камень с гораздо большим сосредоточением.

— Мне казалось, других своих подруг ты охотно пускаешь к себе на ночь.

— Хочешь знать правду?

— Пожалуй, нет — судя по тому, как ты на меня смотришь.

— Ни одна из моих подруг не внушает мне такого страха, как ты.

Белинда продолжала гладить котенка, дуясь из-за того, что услышала что-то, что было ей не по нраву. Потом перевела взгляд на мои руки.

— Что это у тебя там такое, черт возьми? Что ты делаешь?

Я объяснил.

— Я оставил его здесь, когда пошел к вам на вечеринку. Не знаю… я как-то расслабляюсь, когда верчу его в руках.

Белинда протянула руку. Я позволил ей взять камень.

— Да, действительно…

Дин просунул голову в дверь.

— Вам еще что-то понадобится, прежде чем я пойду спать? — Он притащил с собой собственного четвероногого ублюдка.

— Как-то ничего не приходит в голову.

Он хмуро посмотрел на Белинду, понял, что у него не получится сделать это достаточно убедительно, вздохнул и закрыл дверь.

Синдж не озаботилась нас навестить. Это означало, что она дулась, но у нее не хватало решимости переносить свое дурное настроение на других.

Прикончив чай, Белинда налила себе пива. Мы принялись играть с котятами и понемножку расслабились — проболтали далеко за полночь, как тинейджеры, хихикая над глупыми шутками. Я узнал, что у нее с самого детства никогда не было подруг. Их неоткуда было взять — все ее образцы для подражания были такого рода, каких культурные люди не приглашают на воскресные обеды. Мы выпили уйму пива.

25

Синдж разбудила меня в совершенно несусветный час, явно подстрекаемая Дином — сам он не решался встретиться лицом к лицу с прямыми свидетельствами, которые могли бы подтвердить или опровергнуть похотливые видения, копошившиеся во внутренней полости его твердой черной черепушки. Для него не играл роли тот факт, что его видения были именно видениями, и ничем другим. К тому времени, как мы добрались до кровати, ни Белинда, ни я не были достаточно трезвы ни для чего более энергичного, нежели сон.

Выражение на морде Синдж было весьма кислым.

— Что там еще? — заворчал я. Утренний свет, игравший на занавесках моей комнаты, прямо-таки вопил, что о полдне не могло быть и речи. Фактически, судя по всему, был еще рассвет — время, когда лишь бешеные собаки и полные психи вылезают на улицу в поисках раннего червячка.

— Посыльный принес письмо от полковника Блока.

Из-под груды одеял выкарабкался котенок, потянулся, спрыгнул на пол и горделиво зашагал прочь из комнаты. Белинда промычала нечто нечленораздельное, но ясно говорившее: «Оставьте меня в покое!» и зарылась поглубже в одеяла.

— Я должен расписаться за него, или что?

— Нет. Это просто письмо.

Тогда зачем будить меня сейчас?

— Тогда зачем будить меня сейчас?

— Я подумала, что ты захочешь знать.

— А-а, вот оно что!

Уязвленная до глубины души, Синдж двинулась прочь. Меня это не заботило. До полудня нет места ни вежливости, ни состраданию.

Мне было наплевать, но заснуть снова я уже не мог.

Когда Белинда принялась ворчать на то, что я верчусь и дергаюсь, и угрожать мне переходом к любительскому сексу, совесть взяла верх, и я выбрался из кровати.

Я похлебал черного чая, густого от меда. Не помогло — окружающие предметы по-прежнему виделись мне в двойном количестве. Если бы не пять незабываемых лет, проведенных в Королевской морской пехоте, я заподозрил бы, что двоением в глазах природа мстит всем идиотам, которые верят, что разумное поведение включает в себя вставание на рассвете в обстоятельствах, не приближающихся к апокалиптическим.

Синдж суетилась, хлопоча по хозяйству, так что на долю Дина оставалось еще меньше настоящей работы, которой он расплачивался за стол и крышу над головой. Она была нарочито оживленной и веселой, и даже ее соучастник по заговору убрал подальше ножи для разделки мяса.

— По утрам ты просто ужасен, — заявила Синдж.

— Угу, — прохрипел я, прикладывая максимум самообладания.

— Это все, что ты можешь из себя выжать?

— Я мог бы сказать «жри дерьмо и подавись», но ты бы обиделась. Я слишком тебя уважаю для этого. Итак, как насчет того, чтобы нам собраться всем вместе и посмотреть, что это за жизненно важное коммюнике?

Дин и Синдж усадили меня в моем кабинете, снабдив горячим черным чаем, печеньем и медом. Я принялся за дело — более или менее решительно. Со значительным перекосом в сторону «менее».

— Что там написано?

Синдж попыталась сама прочесть записку, но писец полковника Блока нацарапал ее скорописью. Таких вещей она читать еще не умела. Она быстро учится, но вряд ли когда-либо будет преподавать карентийскую литературу. (Последняя в основном состоит из саг и эпических поэм, населенных омерзительнейшими персонажами, которых поэты превозносят за их гадкое поведение. А также из театральных пьес, которые сейчас в моде, но выглядят сплошным идиотизмом, если их читать, а не смотреть на сцене.)

— Тут говорится, что жрец храма Эас и Айгори, что в Квартале Грез, — выходец из Йимбера. Здесь говорится также, что Стража не будет разочарована в своем старом приятеле Гаррете, если его любознательность побудит его нанести визит вышеозначенному Биттегурну Бриттигарну, чьи соображения по поводу парней в зеленых панталонах могут представлять интерес для обеих сторон.

— То есть они сомневаются, что жрец станет разговаривать с ними, но у них нет убедительного повода, чтобы его арестовать.

— Что-то вроде того.

— Гаррет, ты только подумай, каким бы стал наш мир, если бы все были такими же заботливыми, как Дин!

— Он был бы по колено в лицемерии и к тому же стоял бы вверх тормашками.

— И все равно, это не значит, что Дин не лучше, чем большинство других людей.

— Аминь, девочка. Только прошу, хотя бы ты не становись уличным проповедником!

— Чем больше я становлюсь личностью, тем больше меня расстраивает, как люди относятся друг к другу из-за того, что они разные.

— Я не собираюсь начинать спорить.

— Ты еще недостаточно проснулся?

— Нет, просто иначе мне придется вести спор ради спора и утверждать, что незнакомец означает опасность. Чего, кстати, никто не станет отрицать — у каждого из нас так или иначе случаются в жизни неприятные ситуации.

— Очень хорошо, мистер Гаррет, — проговорил Дин от двери кабинета. — Ей-богу, безупречное рассуждение!

— Но мы не можем себе этого позволить.

— Сэр?

— Того, ради чего ты пытаешься меня умаслить… Кстати, послушайте, я не хочу, чтобы сегодня кто-нибудь из вас выходил на улицу.

Я услышал, как Белинда наверху начала шевелиться. Дин и Синдж выглядели озадаченными.

— Покойник, — объяснил я. — За последнюю пару дней у нас было несколько посетителей, причем такого рода, которые обращают внимание на разные вещи. Они могли отметить тот факт, что в настоящий момент он не услаждает нас песнями и плясками. А когда люди думают, что он дрыхнет, они, как правило, начинают наглеть.

Дин онемел. Это был худший из его кошмаров — он ненавидит Покойника. Однако мы не можем обойтись без защиты логхира. На нас имеют зуб слишком многие.

— Было бы полезно, если бы вы двое приложили максимум усилий, чтобы разбудить его, пока я буду скитаться там снаружи — одинокий, побитый временем светлый рыцарь, удерживающий хрупкую баррикаду между твердыней чести и бездной хаоса.

Позади Дина появилась Белинда.

— С утречком, Гаррет! В тебе не могло бы быть больше дерьма, даже если бы его заколачивали в тебя кувалдой.

Дин направился в кухню. Через мгновение он вернулся, таща с собой все, что могло понадобиться Белинде, чтобы усмирить похмелье и подготовиться к новому славному дню, полному преступлений и коррупции. Белинда провозгласила:

— Что бы там ни говорил Гаррет, а он настоящий мужчина! Он уже храпел, когда я не успела еще снять туфли.

Дин был доволен — несмотря на то, что уже слышал это прежде от меня. Но здесь была большая разница: мое заявление ровным счетом ничего не значило. Он предпочитал не верить мне, если этого можно было хоть как-то избежать.

— А что я должен был с тобой делать? — спросил я. — Кроме того что выгнать тебя отсюда, пока до Тинни не дошли слухи?

Такую возможность она еще не рассматривала. Но ее это явно не очень беспокоило.

— Кстати, позаботься об этом, Дин, — сказал я. — Постарайся избежать представления по поводу тысячелетнего юбилея города, когда будешь выпускать ее из дому.

Старик кинул на меня хмурый взгляд, говоривший, что я все же поддел его — на этот раз. И ему это не понравилось.

— Я справлюсь, мистер Гаррет.

Возможно, мне следовало бы надевать под трусы кольчугу.

26

Мне не пришлось скитаться в одиночку: шпик из тайной полиции увязался за мной в полуквартале от дома. Он не прилагал усилий, чтобы оставаться незамеченным.

Паук Уэбб был усмирен. Но он не сдался. Он просто немного отстал. Он исчез позже, когда я не смотрел на него. Так же поступили и несколько других, чья манера одеваться предполагала связь с миром не облагаемых налогом развлечений для взрослых. Однако мой фаворит шаркал себе вслед за мной, настолько вплотную, что мне поневоле приходилось слушать, как он напевает себе под нос. Он не прерывался ни на минуту, причем у него было еще больше проблем со слухом, чем у моего любимого антиисполнителя: меня самого. Я понятия не имел, что именно он пытался напеть.

Квартал Грез получил свое название оттого, что именно здесь духовное воображение человечества пускается во все тяжкие. А также из-за того, что война в Кантарде породила несколько поколений ветеранов, настолько циничных, что для них вера во что-нибудь традиционно религиозное могла показаться разве что дурацкой шуткой, над которой никто не смеется. В Кантарде никто никогда не молился о помощи, обещая встать на путь добродетели, там слышалось разве что «Господь драгоценный, не мог бы ты спасти мою грязную задницу?»

Божественные ответы были редкими и беспорядочными. Наиболее жалкими из несчастных кантардских простофиль были те, кто действительно получил то, о чем просил. Жить с целой задницей, но без рук или ног вовсе не так весело, как об этом говорят.

Квартал Грез — это одна длинная улица, ведущая от берега реки в гущу одного из самых зажиточных районов Танфера. Местоположение на этой улице определяет статус поселившихся здесь божеств. Словно в некоем сложном танце, остающемся для меня загадкой даже после того, как я несколько раз сталкивался с ними, боги и богини Квартала Грез степенно перемещаются из конца в конец улицы, от храма к храму, в соответствии с тем, на сколько верующих они могут претендовать. И, что еще более существенно — в соответствии с тем, насколько богата их паства. Один богатый прихожанин-вероотступник может стоить целой шайки нищих попрошаек, какими бы преданными они ни были. Любой бог может сделать игольное ушко достаточно широким, чтобы через него пролезло целое стадо вонючих верблюдов. И попробуйте-ка найти богиню, у которой не было бы шести или восьми рук, протянутых навстречу пожертвованиям!

И еще, странное дело: вид храмов меняется в соответствии с предполагаемой внешностью населяющих их богов, богинь или пантеонов.

Я слышал, что это боги являются нашим отражением, а не наоборот. Что ж, пожалуй, сообразительный бог мог бы придумать что-нибудь и получше, чем создавать себе верующих по своему образу и подобию. Если у него есть выбор.

Инстинкт подсказал мне начать с нижнего конца улицы, где последняя пара шатких храмов нависала над бурлящим коричневым потоком. Первый же человек, к которому я обратился, показал мне развалину, которую лишь два шага отделяло от того, чтобы быть худшей на всей улице. Я уже как-то раз посещал это здание некоторое время назад, по другому делу. Новое руководство не внесло существенных улучшений.

У Эас и Айгори дела обстояли лучше, чем у их соседей. Это означало, что реке пришлось бы подняться над приливом не на фут, а на целый ярд, чтобы смыть их храм с лица земли.

Мой ум, подобный стальному капкану, мгновенно отметил, что этот йимберский культ несколько более преуспевает по сравнению с теми двумя, что принесли в мой дом невзгоды: у А-Лафа и А-Лат вообще не было собственных храмов.

Даже после того как я тридцать лет вынужденно прожил с самим собой, я все же чувствовал некоторое колебание, приближаясь к этому хлеву. Он мог похвастаться лишь одним пустым помещением, способным вместить тридцать человек — если они были достаточно невелики ростом и не возражали против того, чтобы обнаружить свой нос под мышкой у соседа.

Жрец оказался совсем не таким, как я ожидал, — что, в общем-то, неудивительно, учитывая, что я и религия имеем между собой мало общего. Он мог бы сойти за толстого монаха-подручного какого-нибудь из монастырей с преуспевающего конца улицы; на нем даже было соответствующее черное одеяние. Однако его одежда избегала воды и мыла на протяжении столь долгого времени, что к настоящему моменту такой контакт мог бы оказаться фатальным для ткани.

Стоял еще какой-то кошмарный предполуденный час, когда я ступил внутрь. Брат Биттегурн Бриттигарн попытался ответить мне на приветствие, но его язык заплетался — он уже пропустил парочку-девяточку глотков взбадривающего для начала дня. К тому времени, как он смог сконцентрироваться, он уже снова забыл, как меня зовут.

— Кто ты такой, черт возьми? И какого черта тебе нужно?

— Я наслышан о вас как о лучшем специалисте по религиям Йимбера. У меня проблемы с людьми из Йимбера. Мой дом наводнен котятами и осажден здоровенными громилами, у которых не хватает мозгов понять, что лучше жрать сухие макароны, чем ходить в дурацких панталонах.

— Э? — Бриттигарн отхлебнул вина. Это был парень моего типа. Он уже знал, что ему нужно в жизни, и не собирался что-то из себя строить только для того, чтобы кому-то угодить.

Покойник всегда внушал мне, что при столкновении с неожиданностями следует полагаться на внешнее впечатление и здравый смысл — имея в виду, что не стоит бежать кросс с завязанными глазами через кладбище, полное оживших мертвецов. Внешнее впечатление говорило, что этот Биттегурн Бриттигарн тупее, чем мешок с камнями.

У Биттегурна было круглое лицо с крепкими, румяными щеками-яблоками; его характерной чертой были пышные, свисающие белые усы. Судя по всему, волосы мигрировали туда с верхушки его головы.

— Что, это секрет? — прорычал он, делая еще один здоровый глоток вина. Запах уксуса шибал в нос за десять футов. — Эх, славно!

Он ухмыльнулся, вытирая рот рукавом. Я объяснил еще раз:

— Я Гаррет. Я провожу расследования. Ищу людей. Задаю вопросы. Я пришел к вам, чтобы задать несколько вопросов о религиях в Йимбере.

— В Йимбере нет религий.

— Как вы сказали?

— Они теперь все здесь, в Танфере. Тебе какая нужна?

— Я задаю вопросы как раз для того, чтобы выяснить, что к чему.

Он ждал — возможно, надеялся, что я предложу ему взятку. Я тоже ждал.

— Ты собираешься начинать? — спросил он наконец.

— Ну хорошо. Подытожим факты. Вы из Йимбера. Предположительно — эксперт по их религиям. У меня проблемы с религиозными фанатиками из Йимбера. Мой дом наводнен котятами, которых свалила на мою голову какая-то уличная беспризорница, предположительно являющаяся религиозной принцессой. Сразу после этого она исчезла. Сейчас вокруг моего дома околачиваются громилы, одетые в отвратительные зеленые панталоны. Предположительно работающие на бога по имени Алеф. Когда они не заняты разрушением частной собственности, они на добровольных началах восстанавливают и отделывают стены Бледсо. Куда замуровывают металлические статуэтки каких-то животных.

— А-Лаф.

— Что?

— Бога зовут А-Лаф, а не Алеф.

— Поправка принята. Это важно?

— Вряд ли… Черт побери! Этот мертвый солдат был последним из своего подразделения.

Очень образно.

— Посмотрим, может быть, мне удастся набрать пару рекрутов, когда мы закончим, — продолжил он.

Хм-м, когда ведешь расследование среди безумцев, часто бывает важно найти ниточку, за которую следует потянуть. Сейчас я, похоже, ухватился за целую веревку.

— Это что еще такое? — спросил жрец.

— Что?

— Вот это, что ты крутишь в руках.

— Это камень, которым кто-то пытался меня убить. Расскажите мне теперь об А-Лат.

На этот раз он не стал поправлять мое произношение.

— А-Лат — Королева Ночи. Мать Тьмы. Любовь и смерть, связанные в один мерзкий узел. Ее культ раньше славился храмовой проституцией. Теперь он больше не существует… Можно, я посмотрю камень? Он какой-то неестественный.

— Как давно вы оставили Йимбер? Если этот культ уже угас, как тогда получилось, что я оказался по уши в его противниках?

— Я здесь два года. Мои прихожане разбежались, когда люди А-Лафа принялись убивать тех, кто ему не поклонялся. Особенно женщин А-Лат. Последних верховных жриц они замучили до смерти, а священную кошку, воплощение богини на земле, принесли в жертву своему идиотскому идолу в храме А-Лафа.

Ага. Наконец-то я получил настоящую информацию. Покойник был прав — терпение всегда вознаграждается.

Все начинало вставать на свои места, в деле появились рисунок и ритм. Танфер, очевидно, был уже вторичной зоной конфликта. А Йимбер небось полнился пророчествами и слухами о тайных мстителях, носителях неведомых клятв. Там, должно быть, встречались храбрые бойцы, продолжавшие борьбу даже несмотря на то, что вся надежда казалась потерянной. Одноглазые и левши, потерявшие палец с правой руки. Материал для возвышенных героических сказаний — в масштабах фермерских сообществ, разумеется. Где большинство королевских подданных не даст и крысиного зада за подобную чепуху. Им хватает своих громовых ящеров, с которых надо сдирать шкуры, и семян, которые надо сажать.

— Дай мне посмотреть на эту штуку.

Преодолев минутное иррациональное нежелание, я протянул камень старине ББ.

Он хмыкнул и уставился на него. Придвигаясь поближе к свету, отбрасываемому кучкой обетных свечей, он становился все бледнее. В конце концов он вскрикнул, выронил камень, потом снова обрел самообладание и пихнул камень обратно мне.

— Держи его подальше от огня. От любого огня. А так делай с ним что хочешь.

— А?

— Позволишь пламени коснуться его — будешь потом жалеть нею жизнь. Которая скорее всего продлится после этого не дольше минуты — если боги тебя очень любят.

Мне не понравилось, как это прозвучало.

— Какого черта?

— Ты ведь небось и знать не знаешь, что за чертовщина у тебя в руках, а?

— У меня в руках зеленый камень, которым кто-то пытался вышибить мне мозги. Я начал носить его с собой, потому что, когда я кручу его в руках, я становлюсь спокойнее, расслабляюсь и начинаю мыслить яснее.

— Твои руки теплые, ему это нравится. Поэтому он делает так, что тебе хорошо.

У меня теплые руки? Расскажите это Тинни!

— Как насчет небольшого намека?

— Он похож на яйцо, так? Это потому, что это и есть яйцо.

— Что? — мысль старины Гаррета порой бывает быстрее ледника.

— Дружище, к тебе попало яйцо птицы Рух. Уж не знаю, зачем кому-то понадобилось вышибать им тебе мозги, но…

— Отлично придумано, черт побери! Ну конечно, если камень в форме яйца, значит, это и есть яйцо! А потом из него вылупляются малютки-булыжники.

— Рух. Огненная птица. Спалит твой дом вместе с тобой за полминуты, если яйцо коснется огня и она вылупится.

— Огненная птица? Я всегда думал, что огненная птица — это феникс.

— Без разницы. На твоем месте я бы сейчас бегом побежал на улицу и проверил, далеко ли я смогу зашвырнуть его в речку. Там в грязи ему будет хорошо и прохладно.

— Но птицы Рух большие! Они могут унести мамонта.

— Преувеличение. В окрестностях Йимбера есть четыре вида, и самые большие унесут разве что ягненка или небольшую собаку. Людям кажется, что птицы большие, потому что люди так спешат побыстрее оказаться в укрытии, что у них нет времени рассмотреть повнимательнее. Самые маленькие птицы Рух размером ненамного больше воробья — порскают взад-вперед, как колибри. Это твое яйцо — от птицы, которую называют «райским фениксом». Она похоже на фазана в клоунском наряде.

— Как попугай?

— Ярче. Они пестрые, как шлюхи. Из-за этого на них так много охотятся — ради перьев.

— Как же это возможно — охотиться на птицу Рух, да еще вытаскивать из нее перья?

— А как в том анекдоте: осторожно.

Я окинул его недоверчивым взглядом. Он увел меня в сторону от расследования в области сравнительного религиоведения.

— Моя мать иногда говорила о чем-нибудь: «редкое, как яйцо птицы Рух». Или еще «как жабий мех» или «куриные зубы».

— Яйца птицы Рух попадаются чаще, чем куртки из жабьего меха, но они все же не валяются под ногами. Особенно большие. Чтобы разорить гнездо феникса, нужно редкое сочетание: отчаянная храбрость и откровенный идиотизм.

— Кажется, я знаю пару подходящих парней…

— Вот-вот. Среди А-Лафовых пономарей полно храбрых идиотов, но дьяконы — это те парни, которые говорят им, что делать, — не стали бы терять людей из-за такой ерунды. У тебя здесь настоящее чудо, друг мой. Представить не могу, как кто-нибудь из них мог раздобыть такое яйцо. Разве, может быть, когда они грабили храм А-Лат — у нее их было навалом.

Старый ББ прервался, чтобы оросить свои трубопроводы доброй полупинтой вина.

— А я думал, что тот мертвый солдат был последним из своего племени.

— Ты же не побежал захотеть… не захотел побежать… черт. В общем, у нас в строю новое подразделение. Выдержано в бочонках с прошлого Седонина дня.

— Чего?

— Седонина дня — священного дня, посвященного Имнамику. Это было позавчера… Парень, говорю тебе, если бы это было мое яйцо, я бы выскочил наружу и закинул бы его как можно дальше. Пусть себе лежит где-нибудь там, в холодной-холодной глине…

Я не обращал внимания на его болтовню, которая на сто процентов состояла из абсолютной чуши. Но это навело меня на некоторые мысли…

— А что, если бы я захотел убить кого-нибудь, напустив на него огонь?

Лицо ББ еще больше побагровело.

— Слушай, проныра, у меня не так уж много денег, но я не из тех, кто…

— Я вовсе не собираюсь никого убивать! Просто я хочу выяснить, отчего они умирают. Это еще одно дело, которым я интересуюсь — загорающиеся люди.

Я вкратце объяснил ему, что к чему, не называя имен.

— Да, я вижу, почему ты мог бы подумать на яйца птицы Рух, если бы слышал о них прежде… Но только твоей жертве пришлось бы тебе помочь. И главное — зачем вообще это нужно? Есть и более легкие способы убивать людей. Хотя это действительно похоже на какое-то колдовство… Поищи какого-нибудь огненного чародея, у которого не хватает летучих мышей на колокольне. Или непризнанного гения-пиромана, которого еще не заметили эти кошмары с Холма. Может, какой-нибудь беженец…

Последняя бутылка, появившаяся из ниоткуда, обладала, очевидно, особенно мощным воздействием. У ББ начались трудности с выговарнваиием слов. Еще немного, и он перейдет к языку, непонятному ни для кого, кроме самого Биттегурна Бриттигарна.

— Может быть, это кто-нибудь, кто обнаружил свои способности лишь недавно и думает, что сможет держать их в тайне? Кто-нибудь с особенно темным даром?

— Вот-вот, капитан. Держи курс куда надо и будешь там!

Похоже, мы уже приближались к стране хлопка одной ладони.

— Помогите мне еще немного, пока вы еще в состоянии, пастор. Мне нужно узнать побольше о культе А-Лат. Вы сказали, что его уже не существует. Но я знаю одну девочку, которая говорит, что она верховная жрица А-Лат.

Все внимание Биттегурна Бриттигарна было сконцентрировано на том, чтобы донести бутыль с вином до рта без существенных потерь по пути. Я спросил:

— Каким образом яйцо птицы Рух превратилось в снаряд, предназначенный, чтобы вышибить мне мозги?

И если это действительно было яйцо, почему оно твердое, как камень?

— Не знаю, парень. Спроси того пария, который его кинул.

Это входило в мой список. Если Блок с Релвеем не будут против. ББ быстро ускользал от меня.

— А эта банда А-Лафа — зачем им реставрировать Бледсо?

Он не был местным уроженцем; ему пришлось объяснять, что такое благотворительная больница.

— За последние пятьдесят лет никто, кроме претендентов на имперский престол, не вложил в Бледсо и медного гроша. — (Большое преувеличение. Бледсо — единственное благотворительное учреждение, питаемое от благосостояния Танфера. Но сейчас это не имело значения). — Я действительно очень хочу знать, зачем они замуровывают в стены этих металлических животных.

Биттегурн Бриттигарн сделал очень, очень долгий глоток.

— Это все страдания.

— В каком смысле?

Глаза жреца закрылись. Когда они открылись вновь, их выражение ясно говорило: «Как, ты еще здесь?». Он ничего не сказал — возможно, просто не мог. Но теперь я уже имел несколько интересных направлений для дальнейшего расследования.

— Я очень ценю, что вы уделили мне время, оторвавшись от своих занятий. Мне пора идти — мама, наверное, уже волнуется.

Он не ответил, если не считать ответом вытекшую изо рта струйку слюны. За какие-то полчаса трезвый, дружелюбный, хотя и уклончивый человек превратился в слюнявую развалину.

— Страдание, — повторял он. — Они питаются страданием.

Жрец сполз на пол, привалившись спиной к стенке, предварительно позаботившись, чтобы новая бутылка была под рукой и несколько других в зоне досягаемости. Он принялся бубнить песню, то ли на каком-то литургическом диалекте, то ли на том кошмарном наречии, которое знакомо лишь тем, кто находится в необходимой степени опьянения.

Бабах!

Удар отбросил меня к стене. Я развернулся в прыжке и метнулся навстречу толстой низенькой женщине, которая уже снова направляла в мою сторону рабочий конец метлы… откуда-то с другого края города.

Бабах!

— Эй! Какого…

— Так значит, ты и есть тот ублюдок, который заманил моего Битте в обитель греха!

Бабах!

Она вложила в удар весь свой вес.

— Послушайте, леди, я впервые увидел этого парня полчаса назад!

— Ах ты червь! Гнойный прыщ на заднице греха! Ах ты… — последовали другие незаслуженные оскорбления. В большом количестве. Благодаря более длинным конечностям, а также отточенным боевым навыкам мне в конце концов все же удалось обойти эту толстую каргу и спастись бегством.

Она не преследовала меня.

Оказавшись за дверью, где меня уже не было видно, я остановился и стал слушать, как она обращает свой гнев на бездвижное тело никчемного, упившегося вином старого ублюдка Биттегурна Бриттигарна.

К тому моменту, когда я двинулся домой, я был уверен, что знаю, почему Бриттигарн завел роман с прокисшим виноградом.

27

Вооруженный новым чудесным знанием, я не спеша направлялся в свою часть города. Я не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Лишь через некоторое время я осознал, что мой полицейский ангел-хранитель куда-то делся, а Паук Уэбб снова идет за мной.

Паучок всего-навсего хотел знать, куда я иду и с кем собираюсь встретиться. Ха-ха. Я довел его до Аль-Хара и пошел себе дальше, получив очередной отказ в доступе к Блоку и Релвею. Отрицалось даже само существование Релвея, несмотря на то что его публично провозгласили главой Конфиденциальной Комиссии по Королевской Безопасности. Я еще раз прошелся мимо жилища Жнеца Темиска. Его не было дома. Я обошел «Пальмы», не потревожив Морли Дотса или кого-либо из его тронутых приспешников. К тому времени мои глаза уже съезжались к переносице — мне не стоило вставать так рано.

Я налетел на Плоскомордого Тарпа в четырех кварталах от дома. Он был не один. Я не успел вовремя нырнуть в сторонку.

— Эгей, жопоголовый! — заревела Торнада. — Я тебя видела! Не вздумай пытаться улизнуть!

Эта женщина имеет склонность высказываться на полной громкости. Тарп, кажется, был смущен тем, что его застали в такой компании.

Торнада выглядит очень недурно. Она блондинка и все, что надо, расположено у нее там, где надо, — причем боги не поскупились, создавая эти лучшие части. Однако в ней есть несколько особенностей, отвлекающих от ее естественной привлекательности: размеры и манера поведения. Ростом Торнада чуть ли не выше меня, а что до манер, то она ужасная склочница… и это еще мягко сказано. К счастью, мне в последнее время, как правило, удается ее избегать.

Плоскомордый попытался соорудить на лице извиняющееся выражение, не говоря при этом ничего такого, за что ему могли бы надрать задницу.

— Я тут поискал то, что ты просил меня найти. Я знаю, где оно.

— Вот как? То есть ты знаешь, где это находится в настоящий момент?

Собственно, я видел Пенни Мрак в квартале от нас: ее незаметное поведение бросалось в глаза. Она держалась в тени и выжидала. Она шла следом за Тарпом и его конвоиршей — без сомнения, пытаясь выяснить, что за человек ее выслеживает и с какой целью.

Возле самого моего уха раздался писклявый голосок:

— О, вы действительно Гаррет? Тот самый Гаррет? Человек, который…

— Да, это определенно он, — подтвердила Торнада. — Человек, который.

Поставленный рядом с Торнадой, этот парень был практически невидим. Он был на десять дюймов ниже нее, худющий как скелет, бледный как труп и дерганый, как шлюха на воскресной проповеди.

— Меня зовут Ион Сальватор, мистер Гаррет, и для меня огромная честь познакомиться с вами. Я так много о вас слышал!

— Его зовут Пилсудс Вильчик, — рявкнула Торнада. — А я зову его Прилипала!

Ион Сальватор вымученно улыбнулся.

— Это тот парень, о котором я тебе рассказывал, — сказал Плоскомордый. — Который ходит за Торнадой по пятам и записывает все, что она делает.

Ион Сальватор снова улыбнулся и закивал. Я спросил его:

— Зачем это тебе?

— Потому что я обалденно героическая фигура, но на героизм уходит столько времени, что мне некогда записывать сагу о самой себе, — ответила за него Торнада.

— Не говоря уже о том, что ты и писать-то не умеешь, а?

Плоскомордый засмеялся.

— По правде говоря, все дело в том, что она как-то раз дала этому малому, когда нагрузилась так, что лыка не вязала. И ему так понравилось, что с тех пор ей никак не стряхнуть его с хвоста.

— Все было не так, — сердито проворчала Торнада. — Во всяком случае, не совсем.

Я взглянул на Иона Сальватора: похоже, он не возражал против того, чтобы о нем говорили так, словно его здесь не было. Наверное, так было на протяжении всей его жизни. Бывают такие люди — невидимки от природы. И бывают времена, когда я им завидую.

Сальватор вытащил маленькую дощечку, к лицевой поверхности которой кнопками были прикреплены несколько листков дешевой бумаги, и принялся яростно строчить. Его стило было из тех, что делают на нашей фабрике — той самой, где я владею небольшим пакетом акций.

Жалейте его, если хотите, но ведь Ионы Сальваторы не с неба берутся. Они сами стали такими, какие есть.

— Рад познакомиться, — сказал я. — Только не пиши ничего такого, что Стража могла бы использовать в качестве свидетельства.

Интересно, что он делал на войне? В любом случае он, очевидно, выжил.

Торнада насмешливо фыркнула.

— Ты ведь всегда ходишь по краю, дорогуша, — пояснил я ей.

Такова ее натура. Она сама не хочет ничего другого. Ну я-то не против — пока она не втягивает меня в свои заварушки.

— Плоскомордый, скажи-ка еще раз: где, по-твоему, находится сейчас предмет нашего интереса?

— Где-то отсиживается, наверное. Не хочет лишний раз высовываться.

— Вообще-то она как раз за твоей спиной, околачивается перед угольным амбаром Скаттлмена. Иследит за тобой.

Никто не повернул голову, даже Прилипала.

— Черт! Больно она сметлива для своего возраста, — пробормотал Тарп.

— Не знаю, не знаю… — У множества ребят как раз такого возраста вполне хватает смекалки, чтобы выжить. Плоскомордый и сам когда-то был таким. — Возможно, у нее действительно больше талантов и возможностей, чем у других.

Плоскомордый выжидательно уставился на меня.

— Я иду домой, — сказал я. — Если кто-нибудь завернет ко мне с особым призом, возможно, я выйду к нему, держа в руках жирный кусок.

— Понял.

Торнада сделала попытку вмешаться, надеясь оторвать кусочек и для себя, но я проигнорировал ее. Это, впрочем, не всегда является мудрым решением: она способна сбить тебя с ног просто для того, чтобы привлечь к себе внимание.

— Неплохая работа, Плоскомордый. Следующее, что ты можешь для меня сделать, — это найти Жнеца Темиска.

— Этого темного адвокатишку?

— Его самого. Не очень выставляйся, особенно если действительно найдешь его. Учитель Уайт тоже его ищет, и совсем не для того, чтобы вручить ему подарок на день рождения.

— Понял.

— Ну, тогда увидимся. Да, и еще одно… Торнада! Хочешь изумить богов неба и земли до потери пульса?

— А что?

— Держись подальше от неприятностей.

— Ты просто лошадиная задница, Гаррет, и ничего больше!

— Зато очень уютная, теплая и милая.

— Такая же милая, как эти гигантские дикобразы — громовые ящеры.

Настоящая женщина! Что бы там ни было, а она всегда оставит последнее слово за собой. Поскольку женщины живут дольше, для меня не было смысла пытаться выиграть спор упрямством, так что пришлось убираться подобру-поздорову.

Ион Сальватор записал все до последнего слова.

28

Подойдя к дому, я почувствовал, что что-то немного не так, как раньше. И дело было не только в том, что вокруг дома околачивались стражники и люди Учителя Уайта — Уэлби Делл с приятелем. Напарником Уэлби был альбинос ростом под два метра, настолько исхудавший, что одна маленькая девочка как-то назвала его Скелинг-тоном. Кличка прилипла. Судя по всему, они не замечали, что находятся в присутствии представителей закона. Закон же, с другой стороны, отлично их замечал. Релвеевы гонцы были повсюду. Жилище миссис Кардонлос кишело, как развороченный муравейник.

Я постучал в дверь (по-видимому, мастер так еще и не приходил — мой ключ оказался абсолютно бесполезен). Меня впустила Пулар Синдж.

— Ну как, узнал что-нибудь?

— Я пользуюсь большей популярностью, чем когда-либо надеялся, — легионы фанатов следуют за мной повсюду! Правда, ни один не пытался встать у меня на пути.

Синдж зашипела: она увидела что-то за моей спиной. Я повернулся, но было слишком поздно.

— Что там?

— Один из этих людей в непотребных панталонах.

— Так значит, Релвей их не всех переловил. Что здесь происходит?

— А что?

— Мне кажется, что что-то изменилось.

— Джон Пружина ждет тебя на кухне.

— И он чего-то хочет?

— Он хочет, чтобы ты выслушал его доклад. Почему бы тебе не войти внутрь, чтобы я смогла закрыть дверь?

Не самая плохая идея, учитывая, что поблизости отирался громила из банды Зеленых Штанов. А вдруг у него праща и полный карман каменных яиц?

Словно по подсказке, что-то прожужжало мимо моего правого уха. Впрочем, это был не выстрел снайпера. Это была Мелонди Кадар. На мгновение зависнув в воздухе, она направилась на кухню — без сомнения, в поисках чего-нибудь горячительного. Там она немедленно вступила в пререкания с Дином. У Дина не было к ней ни капли сочувствия. У него проблемы с пониманием: он решительно отказывается называть похмелье иначе, чем добровольным недугом.

Будучи опытным наблюдателем, я заметил:

— Он не в духе.

— Сегодня все оборачивается не в его пользу, — сказала Синдж. Я почуял какую-то историю. Она чего-то не хотела мне рассказывать.

Джон Пружина вошел из кухни в мой кабинет, следуя за своим носом.

— Никогда не замечал, насколько длинная у него морда, — сказал я.

Джон Пружина насупился, насколько это возможно для крысы. Я успокаивающе сказал:

— Мы с Синдж просто болтаем.

Я уселся позади своего письменного стола. Почти немедленно на моих коленях оказался котенок. Мгновением позже прилетела Мелонди Кадар.

— Он мог бы прихлопнуть тебя мухобойкой, и ты была бы вне игры. Так что кончай ныть.

Джон Пружина начал рассказывать о том, что его крысы увидели в Уайтфилд-холле. Я остановил его:

— Погоди-ка! Здесь нужно кое-что записать.

У него оказалось гораздо больше, чем я ожидал. Он цитировал высказывания Белиндиных меньших боссов, и некоторые из них достаточно ясно открывали, о чем они думают.

Прежде чем он закончил, я уже имел представление, как расположены главные игроки. Я надеялся только на то, что он не выдумал все рассказанное — решив, что как раз нечто подобное я и хочу услышать.

— Джон, да ты просто золотая жила! — При виде подобных самородков директор Релвей принялся бы петь и плясать. Очевидно, появление Чодо в Уайтфилд-холле произвело в криминальном мире драматическую перемену.

К сожалению, ничего из этого не могло мне пригодиться.

— Постой-ка, — сказал я крысиному королю (я подозревал, что именно так Джон Пружина называет себя в глубине души). — Мелонди, дева моей мечты, я вижу, ты вся так и бурлишь. Что, ты вспомнила что-нибудь, о чем еще не рассказала мне?

Как выяснилось, ничего особенного у нее не было.

— Ну ладно. Кто-нибудь из вас может сказать, отчего начался пожар?

Нет. Все эти глаза не увидели той единственной вещи, которую упустил я.

— Может быть, это было какое-то колдовство?

(Огонь же не может просто материализоваться на пустом месте, правда?)

Ни Мелонди, ни Джон Пружина не обнаружили признаков колдовства.

— Есть какие-нибудь соображения? Первой жертвой была крыса. Потом Бай Клакстон. Как они загорелись? Все остальное в кухне осталось неповрежденным.

Но никто ничего не мог мне сказать.

В этом не имелось никакого смысла. Впрочем, действительно было похоже, что общим знаменателем во всех этих инцидентах являлся именно Чодо Контагью.

Проклятье! Я пожалел, что послал Плоскомордого искать Пенни Мрак. Он мог бы отправиться в северную часть города и заняться там вместо меня утомительной, но необходимой беготней.

— Я бы сказала тебе, если бы могла — если бы знала! — резко сказала Мелонди Кадар. — Ты несправедлив ко мне.

Я взглянул через плечо: Элинор, похоже, все это забавляло. Это немедленно убедило меня, что вскоре дела пойдут еще хуже.

Так оно и случилось, едва я успел начать сопоставлять факты.

Появился Дин с закусками. На его циферблате сияло то самодовольно-злорадное выражение, какое там бывает всегда, когда он знает, что мне не избежать получения жизненного опыта, включающего в себя чертову уйму работы. Не потому, что нам нужны деньги, а потому, что, по его убогому мнению, это хорошо для моей души.

Кто-то принялся колошматить во входную дверь. Усмешка сбежала с Динова лица. Он не мог отказаться идти открывать: остальные из нас были заняты, кроме того, это была его работа. Ворча себе под нос, он направился к выходу. Я налил себе чаю. Синдж и Джон Пружина принялись за сдобу, набирая жир к зиме.

Дин вернулся. Самодовольная мина вернулась на его лицо.

— Это мистер Тарп, сэр.

Плоскомордый заполнил собой дверной проем. Он выглядел испуганным — что можно наблюдать не чаще, чем яйцо птицы Рух.

— У тебя есть задняя дверь, Гаррет?

— Что случилось? Что ты натворил?

— Я ничего не натворил — только то, что ты мне сказал! И ты мне за это должен. Это ты во всем виноват!

— Эй-эй, верзила, повороти коней! И сдай назад к тому месту, откуда стартовал.

— Ты сказал мне поймать эту девчонку, Пенни Мрак. Я так и сделал. Но только стоило ей оказаться у меня в руках, как она начала вопить про изнасилование, и содомию, и кровосмешение, и черт знает какое еще дерьмо.

Это явно беспокоило его далеко не так сильно, как следующий факт:

— И там были люди, и они слушали, Гаррет! Ты слышишь, что я говорю? Люди слушали! И не просто слушали — некоторые из них пытались ей помочь! Мало того, они еще и погнались за мной, когда я решил бросить это гиблое дело и свалить!

— Поэтому и весь этот шум там, снаружи?

— Не знаю. Может быть, они буянят из-за того, что хотят, чтобы ты вышел к ним и научил их танцевать дабларфаред! Ты ведь известный танцор!

Я покачал головой. Вздохнул. Еще раз покачал головой. Куда катится этот мир? С каких это пор танферцам есть дело до того, что происходит с одним из бесчисленных городских дикарей-оборванцев?

— Это все ты, Гаррет! — продолжал реветь Плоскомордый. — С тех самых пор, как ты занялся своими расследованиями, ты только и делал, что дудел нам про кротких, которые что-то там унаследуют. И вот теперь полгорода повелось на твою благонамеренную чепуху!

— Это долго не продлится, — пообещал я, в отчаянии от того, что он вообще уловил идею о благих намерениях. — Социальная инерция слишком велика. Слишком много людей слишком глубоко вовлечены в свой прежний образ жизни — особенно там, на Холме. Расслабься, скоро им надоест и они уйдут. Дин! У тебя не было проблем, когда ты провожал Белинду?

Он признал, что проблем не было — она не привлекла к себе никакого внимания. То есть наблюдатели, засевшие вокруг моего дома, примяли ее за одну из моих подружек по спальне. В свою очередь, это означало, что мне придется как-то объясняться, когда об этом узнает Тинни.

Она всегда узнаёт.

— Ну что ж, поскольку вы все здесь и не имеете более интересных занятий, послушайте-ка вот это. — И я поведал им историк» моего посещения брата Биттегурна Бриттигарна в храме Эас и Айгори.

Как выяснилось, я упустил поставить старику ББ на вид его неблаговидное поведение по отношению к его собственной религии. Дин указал мне на это — лучась самодовольством.

Синдж хотела посмотреть на каменное яйцо. Они все хотели. Я пустил его по кругу.

Джон Пружина сказал:

— Жрец надул тебя, Гаррет. Этот камень поднят со дна ручья. Ты можешь накопать тысячу точно таких же на оружейном рынке.

Синдж сказала:

— Наши предки собирали для солдат камни, выпущенные из пращи.

Праща никогда не была официально признанным оружием ни в одном карентнйском роде войск, но в Кантарде обе стороны использовали подручные средства. Некоторые из сражавшихся были настолько отсталыми, что считали пращу технологической новинкой поразительной убойной силы — так что даже сами боги якобы протестовали против ее применения.

Было достигнуто общее согласие: мое каменное яйцо было обычным камнем, а ББ просто посмеялся надо мной.

Возле входной двери раздался шум. Плоскомордый подпрыгнул и принялся затравленно озираться. Брюзжа на всеобщую несправедливость, Дин направился на бак Гарретова флагманского корабля.

Вернувшись, он провозгласил:

— Просто толпа соседей. Вы будете говорить с ними?

— Нет. Если бы ты взял в дом собак вместо кошек, мы могли бы спустить их на этот сброд.

Чудовище на моих коленях шевельнулось, но лишь для того, чтобы улечься в более комфортабельной позиции.

— Это будет долгая осада? — спросил Джон Пружина. — Мне нужно возвращаться. Мои люди имеют склонность попадать в передряги.

— Я не знаю, — пожал плечами Дин. — Но мистер Гаррет прав: в конце концов им это надоест и они разойдутся.

Ну да — когда мои приятели из Стражи скажут им пару слов, после чего эти идиоты решат, что домашний обед гораздо привлекательнее, чем толочься здесь, выкрикивая оскорбления из-за какого-то ложного обвинения.

У-упс! А что, если Релвеевы гонцы схватят девчонку?

— Послушай, Плоскомордый, — сказал я. — А как дела у Торнады с ее любимцем?

Тарп ухмыльнулся.

— Дело закрыто, браток. У Торнады в голове только физа… физо… что-то такое коллалгическое, и теперь ей нужен кто-то, кто захочет…

Я содрогнулся, хотя не имел ни малейшего представления, о чем речь. Если я вообще хоть что-то понял, то Торнада была права, и надо было искать такого человека, который считал бы подобные вещи захватывающими. Чем бы они ни были.

— Да, интересно, — сказал я, словно это действительно было так. — Ну ладно, этот день был одним из самых долгих в моей жизни. Благодаря вот этим двоим душегубам, — я ткнул обвиняющим перстом в Синдж и Дина. — Они взялись за меня, когда червячки еще не вылезли в поисках ранних пташек, так что теперь я настолько устал, что, наверное, даже не пойду на фабрику сегодня вечером.

— Тинни еще не закончила злиться на тебя, — сказала Синдж. — Тебе стоило бы держаться от нее подальше до тех пор, пока она не будет готова принять твои извинения.

— А когда она услышит про Белинду? — Жизнь становится все более запутанной, если ты слишком глубоко вовлекаешься в нее.

Дин насмешливо улыбнулся. Плоскомордый спросил:

— А как ты собираешься выйти отсюда? Я спрашиваю на тот случай, если мне все же придется выходить отсюда самому.

— Надо просто подождать, пока они утомятся.

— Шум-то вроде не утихает.

Я пожал плечами. Я валился с ног от усталости. Кроме того, это смутное чувство, что я угодил в какую-то западню, не покидало меня с тех пор, как я вернулся домой.

Бам-м! Грохот сотряс здание. С моего стола посыпались вещи, портрет Элинор закачался и повис под углом. Дин шмыгнул в кухню. В моих ушах звенело. Я не слышал, чтобы там что-нибудь упало, но, возможно, лишь потому, что на мгновение оглох.

Глаза Синдж расширились от ужаса. Джон Пружина тоже выглядел напуганным. Крысиные инстинкты брали верх. Они не бросились прочь только потому, что бежать было некуда.

Мелонди Кадар лежала в обмороке.

— Неплохо, — сказал я. Мой голос звучал как-то странно. Я скорее чувствовал, чем слышал, как гром перекатывается где-то в отдалении. — Должно быть, где-то здесь по соседству долбануло.

Плоскомордый что-то слабо промычал.

Гром и молнии никогда не причиняли мне беспокойства — я даже люблю порой посмотреть на хороший фейерверк в небесах. Но в моей жизни редко случались моменты, когда кованый сапог божества опускался на землю настолько близко от меня.

— После этого толпа перед входной дверью, наверное, разбежится. Слышь, Плоскомордый?

Дин вернулся. Половинка его любимого заварного чайника болталась на его указательном пальце, в глазах стояли слезы.

Второй раскат грома зародился где-то в восточной стороне и побрел в нашу сторону, с оглушительным ревом прогремел над нашими головами и укатился на запад, затихая по пути. Симфония молний была открыта для всеобщего прослушивания вскорости после этого.

Затем некий юный бог, хулиган и фигляр, пинком распахнул шлюзы небес, и хлынул дождь. Бурлящие струи замолотили по дому.

Котята высунули мордочки из своих укрытий. Здорово. Мир оставался стоять на месте.

Плоскомордый вернулся от входной двери.

— Да, все разбежались. Черт, ты бы посмотрел, какие там градины валятся с неба! — Теперь в его голосе звучало скорее восхищение, чем испуг.

Я пошел взглянуть. Тарп был прав, зрелище было потрясающее. Молнии так и хлестали повсюду, громовые молоты били по небесной наковальне, град сыпался таким ливнем, какого я в жизни не видел.

Люди обычно преувеличивают размер градин. Такова человеческая природа. Поэтому я скажу только, что их были тонны, что они были большие и что, отскакивая от земли, они рикошетом переворачивали телеги и повозки. Отважные, предприимчивые, тупоумные мальчишки повыскакивали на улицу с ведрами и корзинами, собирая градины, когда они еще вовсю молотили по земле.

Вспышка молнии чуть не ослепила меня. Мгновением позже рявкнул гром, с такой мощью, что я ощутил его всем телом. Что там случилось: банда Властителей Бурь решила устроить разборку? Мои приятели, бывшие сослуживцы, уверяют, что часто видели подобные вещи на главном театре военных действий.

Морская пехота имеет множество материальных, равно как и социальных, преимуществ. Так, морские пехотинцы на своих заболоченных островах в Заливе не должны были беспокоиться о том, что могут угодить промеж двух сражающихся чародеев: чародеи с обеих сторон не возражали против любых смертоносных и жестоких приемов, но отказывались сражаться в условиях, чреватых для них физическим дискомфортом.

Плоскомордый протиснулся мимо меня в дверь.

— Пусть я замерзну или утону, но я лучше пойду, пока есть возможность.

Под моими ногами крутилась пара котят, пытавшихся выяснить, что представляют собой градины. Им не понравилось.

— Не хочешь котенка? — спросил я.

Плоскомордый ответил взглядом, более холодным, чем целый бушель градин.

— Они милые, — настаивал я.

Он покинул меня, отсалютовав одним пальцем.

29

И снова я поднялся с постели раньше, чем это было разумно. Правда, поскольку я отправился спать рано; мне удалось избежать недосыпа — я просто не наверстал того, что недоспал днем раньше.

Все остальные встали раньше меня. Естественно. Как и следовало предполагать. И все они были в хорошем настроении, несмотря на дождливую и ветреную погоду. У Дина уже был разожжен уютный огонек. Я уселся и со знанием дела принялся наблюдать, как он суетится, разбираясь с ущербом, причиненным бурей.

— Ну и как, много придется покупать заново?

— Я составляю список. Не очень. У нас и вообще-то было слишком много посуды — мы ведь не устраиваем приемов.

Он принес мне чаю в треснутом стакане. Я отхлебнул.

— Что поделывает Синдж?

— Она со своим братом разговаривает с этой… штукой.

— С этой штукой? Ты что, хочешь сказать, что старина Весельчак снова с нами? Почему же ты сразу не сказал?

— Должно быть, возраст сыграл со мной шутку — я был уверен, что сказал. Его разбудил грохот грозы.

Я не купился на это. Теперь я знал, почему у меня было такое странное чувство, когда я вчера вернулся домой: Мешок с костями уже тогда не спал, а лежал в засаде.

— Ну что же, тогда налей мне еще чашечку, и я пойду.

Он пробурчал что-то насчет того, что для этого мне вовсе не нужен чай.

Синдж стащила в комнату Покойника половину имевшихся в доме светильников. В его присутствии она нервничает. Впрочем, я знаю немного людей, которые чувствуют себя уютно в обществе трупов — особенно таких трупов, в которых до сих пор обитают изначальные квартиранты, словно призраки, неспособные встать и пойти куда вздумается.

Спрашивать его о настроении было бы пустой тратой времени — термин «сварливое» обычно вполне подходил. Вместо этого я спросил:

— Где котята?

— Прячутся, — ответила Синдж. — Они в ужасе.

— Неудивительно. В свое время Его Светлость был известен как Гроза Котят.

Джон Пружина недоверчиво взглянул на меня, словно сомневался, шучу я или нет. Будь он человеком, сейчас он был бы без кровинки в лице.

— Вы уверены, что он проснулся? — уточнил я. — Я здесь уже целую минуту, и он еще ни разу мне не возразил.

«Есть более важные вещи, Гаррет, требующие моего внимания. Дюжина умов там, на улице, нуждаются в изучении. Я хочу пошарить в них, пока они считают, что я еще нежизнеспособен».

— О! А разве когда-то было не так?

«И этот человек еще удивляется, почему я предпочитаю сон его утомительному обществу!»

Он использовал один из своих меньших мозгов, чтобы общаться со мной. За его язвительными отповедями не стояло настоящее чувство. Он был рассеян, что являлось хорошим знаком. Это означало, что он нашел этот новый мир достаточно интересным для приложения своего интеллекта.

«Вот что ты должен сделать. Начнешь немедленно. Пусть меня навестят мистер Тарп и мисс Торнада. Затем используй свой немалый талант к придумыванию историй, чтобы побудить каждого из следующих, кого я сейчас назову, нанести мне визит. Итак: полковник Блок и Дил Релвей. Мисс Контагыо. Эта девочка, Пенни Мрак. Любой из людей в зеленых панталонах - или из их управляющих. Жрец, с которым ты встречался. Учитель Уайт или один из его приспешников. После того как я расспрошу хотя бы нескольких из них, может стать возможной разработка каких-либо стратегий. Разыскать мистера Контагью и пиpa Темиска следует во что бы то ни стало: эти двое смогут прояснить для нас назревающий переворот в мире организованной преступности».

Вот вам Покойник в чистом виде: он может продолжать, и продолжать, и продолжать — и продолжать. Чтобы добраться до самого конца, лично мне необходимо немало поработать ногами.

«Куда подевалась птица? Я не ощущаю присутствия попугая».

— : Его здесь больше нет, — сказал я. Я постарался, чтобы в моем голосе прозвучал восторг, но по правде говоря, мне действительно не хватает этого цыпленка-матерщинника. Так, самую малость. В редкие слезливые моменты.

«Ага. Интересный оборот событий. Я рад, что пропустил большую часть из них».

— Ты немногое потерял.

«Ты на самом деле веришь, что можешь обмануть меня?»

— Не помню кто, но кто-то когда-то сказал, что пока есть жизнь, есть и надежда.

«Первым это сказал мой кузен Дупфель».

— Что?

Покойник ответил мысленным эквивалентом пожатия плеч. Он и так потерял уже достаточно времени.

«Я сказал тебе, что надо делать».

Таков мой партнер! Не прошло и получаса — а он уже понукает меня, заставляя собирать нужные ему кусочки, чтобы найти смысл в бессмыслице. Впрочем, он действительно быстрее меня находит связи между событиями.

«Если ты окажешься в состоянии войти в контакт с мистером Дотсом таким образом, чтобы его последующие действия выглядели не зависящими от твоего визита, попроси заглянуть и его тоже. Затем ступай в Бледсо. Разузнай, что еще там сделали эти иноземцы».

Вряд ли они могли сделать многое — большая их часть сидела в тюрьме.

«У тебя есть знакомая ведьма».

— У меня их несколько.

«Исключая табун твоих вертихвосток».

— Bay! Их-то я и не сосчитал!

«Свяжись с одной из них и попроси ее прийти сюда».

— Кого-нибудь, кто не знает про тебя?

«Это было бы предпочтительно».

— Я начинаю удивляться, почему я всегда так стремлюсь разбудить тебя. Жизнь настолько проще, когда ты спишь!

«Но она ни к чему не ведет».

— Ты неправ, Толстозадый. Она приводит в самые лучшие места.

Он принялся копошиться у меня в голове, очевидно пребывая под ложным впечатлением, что был туда приглашен. В считаные секунды он пришел в ужас.

«ГДЕ ПОПУГАЙ?»

— Мистер Большая Шишка? Он устремился к более высокому призванию.

Попка-Дурак принадлежит легендам о давно минувших днях. И если есть на небесах хоть какое-то милосердие, он никогда не будет ничем иным, кроме как еще одним тошнотворным воспоминанием!

Хохотунчик топтался внутри моего черепа, словно два десятка обкуренных взломщиков в мягкой обуви. Будучи Самим Собой, логхир отбросил вопрос касательно этого надоедливого расфуфыренного цыпленка, словно кишащую червями дохлую мышь, и продолжал копать так, будто мистер Большая Шишка никогда не существовал.

— Кстати, о животных, — вспомнил я. — Расскажи мне об этих котятах, оскверняющих мой дом. Они не кажутся мне обычными.

«От тебя ничего не скроешь».

— Отвечай на вопрос.

«Как ты и предположил, это не обычные котята, хотя они и демонстрируют черты характера, которые мы ассоциируем с домашними кошками. Пока что я не в состоянии заглянуть в их умы. Они меня боятся».

— Такое отношение кажется мне довольно здравым. Тебя все боятся.

«Почему бы и тебе не перенять этот подход?»

— Но я же знаю, что на самом деле ты всего лишь милый большой плюшевый мишка.

«Будь осторожен, когда будешь выходить из дома. Котята могут попытаться сбежать».

Меня отпускали, позволив вернуться к домашним делам. Иногда он забывает, кто здесь старший партнер.

Я вернулся в свой кабинет, отыскал клочок бумаги, на котором с одной стороны оставалось чистое место, и составил список.

30

Я просунул голову в комнату Покойника.

— Ты достаточно проснулся, чтобы достать человека в квартале отсюда?

«Выражайся яснее».

— Я сейчас выглядывал за дверь. Если тебя хватит на квартал, можешь попробовать зацепить одного типа по кличке Скелингтон, он работает на Учителя Уайта.

«Где именно?»

Я описал место.

«Должно быть, я еще не настолько достаточно проснулся. Если бы птица была здесь, я смог бы выслать ее наружу и полететь вместе с ней».

— Понял. — Он хотел, чтобы я вышел из дому. — Только не удивляйся, если Скелингтон пустится наутек, когда увидит, что я иду.

«На этом этапе своей карьеры ты уже мог бы научиться приближаться к людям, не внушая им страха».

Не было смысла возражать.

— Ну, я пошел.

Я натянул штаны, обхлопал себя сверху донизу: соответствующий ситуации арсенал низкой степени поражения был при мне.

Я был готов.

Погодный спектакль уже закончился, но морось осталась. Не тот день, когда я стал бы работать — если бы не вернулся Сам и не принялся бы тыкать меня своим стрекалом.

Скелингтон был в еще меньшем восторге от пребывания снаружи, чем я. Несчастный и скукоженный, он не замечал моего приближения до тех пор, пока не оказалось слишком поздно.

«Все прошло неплохо», — сказал я себе, когда Скелингтон перешагнул через порог моего дома. Возможно, в дождливой погоде в конце концов имелись и свои плюсы.

Плоскомордого у себя дома не оказалось. Его не видели там со вчерашнего дня. Значит, уйдя от меня, он пошел не домой. Я написал ему записку, упомянув возможность оплачиваемой работы.

Торнады не было ни в одном из ее обычных мест. У меня не было возможности застать ее дома, поскольку я не знал, где она живет. Я попросил передать ей, что у Гаррета есть для нее деньги, если она придет ко мне домой.

Относительно Блока или Релвея я не мог придумать никакого плана, чтобы заманить их к себе.

Я прогулялся мимо заведения Морли. Сарж был снаружи, — пользуясь дождем, он занимался влажной уборкой: сгребал мусор и лошадиные яблоки на соседский двор. Завидев меня, он состроил такую мрачную мину, что я только помахал ему рукой и двинулся дальше. Просто прохожу мимо. Даже и не думал заходить.

Возле жилища Жнеца Темиска двое бесшеих типов тихо переговаривались, обсуждая возможность снегопада. Я не узнал их. Правда, я заметил еще знакомого Релвеевого гонца, приглядывавшего за этими громилами.

И ни разу на протяжении моих скитаний-на-пару-с-заползающи-ми-за-шиворот-ледяными-струйками я не приметил Пенни Мрак. Что доказывает, что даже у четырнадцатилетней девчонки иногда бывает здравый смысл.

Белинду я вычеркнул: я не имел никакого представления, где ее искать, и ни малейшего понятия, с кем можно передать ей послание.

Просто чтобы куда-то скрыться от своих невзгод, я забрел на конюшню к Плеймету.

— Гаррет! Ты похож на то, о чем говорят, когда ругают нашкодившую кошку!

Плеймет стучал молотом по раскаленному куску железа в кузне, устроенной в углу конюшни, — ковал подковы. Внутрь строения заливался дождь, поскольку хозяин так и не успел устранить ущерб, причиненный помещению во время одного из развлечений, в которое мы не так давно вляпались. Плеймет все брюзжал, что у него не хватает денег.

Вряд ли дело было в деньгах — он владел акциями того же предприятия, что и я.

— Мы, честные работяги, должны трудиться, невзирая на то, какая стоит погода, — он хряснул по раскаленной подкове. — Ты заставляешь меня жалеть о том, что я услышал зов, Гаррет. Порой мне очень хочется плюнуть на все и высказать тебе, какой ты вонючий ублюдок! Сейчас как раз один из таких моментов.

— Ну почему все так со мной обращаются, Плей?

— Потому что все тебя знают!

Я фыркнул, но не стал напоминать ему, что я всегда оказываюсь под рукой, когда кому-нибудь из них что-нибудь нужно.

— Итак, чему я обязан честью твоего посещения? Какого одолжения ты от меня хочешь на этот раз?

— Ничего, не считая того, чтобы укрыться от дождя. Я шел в другое место.

— Почему тебе было не остаться дома и не отдохнуть после ночного дебоша?

— Покойник проснулся.

— О! Благодарю.

— Ты видишь? Я тебя предупредил — единственного во всем этом отстойном городе. Так что не передавай этого дальше.

— Я уже сказал спасибо. Хочешь чаю? Вода есть. — Огня в его кузне всегда хватает.

— Конечно. Слушай, ты часом не знаешь, что случилось с Антик Одер, у которой была витрина на той стороне улицы?

— Ага! Вот оно в чем дело!

— А в чем дело? Покойнику нужна ведьма. А Бузинная Баньши загнулась, пока я не смотрел.

Плеймет заварил чай, сверкая улыбкой цвета слоновой кости на махагониевом лике.

— Антик по-прежнему здесь. Но она не то, что тебе нужно.

— Почему нет?

— Она только прикидывается ведьмой.

Я хмыкнул и отхлебнул чаю.

— Здесь что-то добавлено.

— Я капнул туда чуточку рома с ванилью.

Я не большой ценитель крепких напитков, но это было действительно хорошо. В считанные минуты я оказался неспособен к адекватному поведению. И это показалось мне на тот момент вполне неплохой идеей.

— Дождь утихает, Гаррет. Тебе пора двигаться. — Плеймет не из тех, кто позволяет дружбе вмешиваться в свои дела. По крайней мере надолго.

Я рассказал ему значительную часть того, что произошло, — надеясь, что у него возникнут какие-нибудь идеи. Увы, только зря потратил слова. Он лишь спросил:

— И куда ты теперь собираешься направиться?

— Не знаю. Вообще-то я подумываю о том, чтобы забраться к тебе на сеновал и минуточек сорок соснуть.

Плеймет нахмурился. Он думал, что я просто треплюсь, но не учел моего состояния.

— Ну, наверное, это не повредит… Но разве тебе не стоило бы относиться к делу серьезнее?

— Серьезнее? Зачем?

— Ну, это же твоя работа…

— Ну и что? Мне за нее никто не платит.

Он еще не скормил сено своим животным. Сеновал у него был первоклассный. В нем еще сохранилось достаточно сладкого клеверного духа, чтобы напомнить мне об идиллических деревенских пастбищах.

Он ошибался — морось не собиралась утихать. Наоборот, она переросла в долгий, нудный дождь. Капли, барабанящие по черепице у меня над головой, оказались мощнейшим снотворным. Или, может быть, это был ром. Я вырубился через полминуты.

31

Сначала я решил, что изменился стук дождя по крыше. Потом — что все дело в холоде. Но война научила меня просыпаться осторожно и не доверять первым впечатлениям. Я тихонько лежал и слушал, сдерживая дыхание.

У Плеймета были гости. И эти гости пришли не в поисках места, чтобы поставить лошадей.

Медленно, как ледник, я стал передвигаться, пока не смог взглянуть на них.

Там, внизу, был Учитель Уайт — на безопасном расстоянии от Плеймета, и с виду даже наполовину не настолько свирепый, как ему хотелось бы казаться. Скорее он был похож на хулигана с большими претензиями.

Учителю ассистировали двое могучих бесшеих мордоворота, которые выглядели так, словно приехали из деревни. Возможно, так оно и было — учитывая, что у Учителя имелось всего с полдюжины собственных подручных и все они были не крупнее Паука Уэбба или Скелингтона.

— Осторожнее с ним, — предостерегал своих здоровяков Учитель. — Этот парень опаснее, чем кажется на первый взгляд.

Вообще-то я с трудом себе представлял, чтобы кто-нибудь мог недооценить Плеймета.

— Я не вижу необходимости причинять кому-либо вред, — сказал ему Учитель. — Все, что мне от тебя…

— А я вижу, ты приперся сюда, чтобы указывать мне, что делать!

Я напрягся, приготовившись прыгнуть, — хотя подозревал, что с Плейметом и без того будет все в порядке. Подкова могла оказаться на другом копыте: это плохим парням могла понадобиться помощь еще до того, как уляжется солома.

Плеймет — очень религиозный человек. Он постоянно проповедует, что нужно подставлять другую щеку. Но когда дело доходит до подобных подонков-профессионалов, он предпочитает принцип «око за око».

— Где Гаррет? — спросил Учитель.

Плеймет не отвечал.

Громилы двинулись к нему. Плеймет встретил одного из них неуловимо быстрым прямым ударом в шнобель, так что голова жертвы дернулась назад, словно готовясь спрыгнуть со своего насеста. Бандит приземлился на нижнюю часть своей задней стороны с ошеломленным и глупым видом.

Второй гангстер получил тычок в грудь. По его лицу разлилось чистое изумление — с подобным отношением редко встречаешься, когда обучаешь штатских.

Плеймет схватил молот и показал его Учителю Уайту. Тот понял намек.

— Ладно, ребята, пора двигаться.

Неплохая мысль, учитывая, что я как раз собирался спрыгнуть вниз и сделать жизнь Учителя по-настоящему трудной.

А потом я увидел, куда я спрыгнул бы, если бы сделал это.

Паук Уэбб и еще двое, известные под именами Оригинал Пипа и Вернор Душило, вышли на свет, чтобы сопроводить громил до двери. Оказывается, они стояли под самым сеновалом, не производя ни единого звука.

Вернора Душило действительно так звали с рождения. Истории Оригинала Пипы я не знал. Сам я не стал бы ни на кого навешивать такое имечко — но это не значит, что мать его не придерживалась иного мнения.

Я спустился вниз через полминуты после того, как вышел Паук Уэбб с последними членами своей команды.

— Вот тебе еще одно доказательство, что просто знать тебя — это уже плохо, — заметил Плеймет.

— В чем там было дело?

— Они искали одного парня по имени Гаррет. Сказали, что шли за ним до моей конюшни — правда, не сказали зачем. Однако настроение у них было весьма решительное.

Я сделал удивленное лицо, причем без всякого притворства.

— Не понимаю… Они ходили за мной достаточно долго, чтобы понять, что я не могу сказать им того, что они хотят знать.

— А что это такое, Гаррет?

— А? Что — что такое?

— Что они хотят знать?

— А черт их разберет! — Я действительно понятия не имел. — Может быть, им просто хотелось поближе взглянуть на мое симпатичное лицо.

Они же знали, что я и сам не могу отыскать ни Чодо, ни Жнеца. Разве не так?

— Ох, ну конечно! Наверняка это так и есть, Гаррет. Как это не пришло мне в голову?

32

Я решил дать Учителю с его ребятами пятнадцать минут на то, чтобы убраться куда-нибудь подальше, где они смогли бы укрыться от плохой погоды и забыть о своих претензиях к симпатичному, но несведущему сыщику. Плеймет поддержал мою тактику.

— Я так и не смог понять, что им в действительности было надо, — признался он. — Они рассказали мне одну за другой три разные истории. Но основным моментом было то, что им очень, очень, очень хотелось заполучить в свои лапы парня по имени Гаррет.

— Спасибо, что не выдал.

— Благодарность числится в Книге Главных Ценностей.

— Ну, я же милый юноша…

— А вот это по заслугам числится в Книге Естественных Удобрений. Почему бы тебе не убраться отсюда, чтобы я смог наконец закончить свою работу?

— Намек понят. — Некоторые люди просто одержимы идеей делать свое дело.

Я оставил ему послания для Плоскомордого и Торнады — на случай, если он встретится с ними прежде, чем они услышат об этом где-нибудь еще.

Дождь был не сильным, но лил не переставая. Это был не тот дождь, какому радуются крестьяне — они предпочитают вымокать до нитки весной.

— Гаррет! — раздался за моей спиной глухой голос. Я был в одном квартале от Плеймета. Я шел сгорбившись, жалея о том, что у меня нет одного их тех пончо, что были у нас на островах.

Они не спасали от влаги, но зато не позволяли наиболее крупным каплям оставлять синяки на теле.

— О, Паук!

Я шарахнул Уэбба тростью по голове, развернулся и врезал Оригиналу Пипе в область, где располагался его тезка. Затем, без труда обогнув остолбеневшего Вернора Душило, дал между глаз Учителю Уайту и скользнул за его спину, когда он пошатнулся. Моя трость уже была на его горле. Я чуток приподнял его над землей.

Паук стоял, опираясь о стену и стараясь не отключиться. Оригинал корчился на мостовой в луже собственной блевотины и боролся за каждый вдох. Душило устроил целое представление, прыгая вокруг меня и выискивая слабое место.

— Ты сломал мне нос! — посетовал Учитель. — Моя новая куртка вся заляпана кровью!

Они явно не ожидали от меня такого взрыва. Однако, как выяснилось, я принес недостаточно взрывчатки. Я шепнул ему на ухо:

— Учитель, не мог бы ты сказать мне, почему вы с твоими ребятами меня пасете?

И тут деревенские мордовороты наконец откликнулись на жалобы своих друзей.

Я снова ткнул Учителя, на этот раз под зад — с безмерным энтузиазмом, — сделал вид, что кидаюсь направо и побежал влево, рассчитывая вернуться обратно к Плеймету.

Один из громил ухватил Вернора Душило и швырнул его мне вслед, словно метательное ядро. И Душило исполнил свое назначение вполне неплохо — учитывая, что из него во все стороны торчали руки и ноги, пытавшиеся хоть за что-нибудь уцепиться, пока он пролетал мимо. Прежде чем я успел выпутаться из него, мне на голову обрушилось несколько мощных ударов. После этого у меня начало двоиться в глазах, а ноги стали слишком жидкими, чтобы пытаться бежать.

Где же, черт побери, Стража? Как раз сейчас ее небольшое вмешательство мне совсем бы не повредило!

Тут подоспел и Уэлби Делл, замаскированный под симпатичного сыщика при помощи модного заклинания, которое можно купить на черном рынке почти за бесплатно.

Я был слишком занят своей болью, чтобы обращать на что-либо внимание. Что-то с хрустом врезалось мне в коленную чашечку. Еще один мордоворот пнул меня в ребра. А потом кто-то ударил меня сзади мешком тех самых камней, тверже которых была только его голова.

33

— Слышь, Учитель, этот говнюк вроде как очухивается, — произнес чей-то голос. Как выяснилось, он принадлежал Вернору Душило.

Я был привязан к старинному деревянному креслу с подлокотниками. Местечко было того сорта, какие бандиты обычно используют в качестве убежищ, когда начинаются военные действия. Повсюду были раскиданы соломенные матрасы. Два из них занимали Паук Уэбб и Оригинал Пипа — оба еще в худшем виде, чем я.

Душило зашел мне за спину и приподнял подбородок, чтобы я мог видеть Учителя Уайта — тот сидел рядом, обмякнув на стуле и до сих пор еще немного подтекая красным.

Появился Уэлби Делл, неся миску с водой, несколько кусков ткани и какой-то грязный комок, оказавшийся губкой. Он принялся хлопотать над лицом Учителя.

Уайт что-то промычал. Делл перевел:

— Где Чодо?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Дома, наверное. Он не очень-то часто выходит в последнее время.

Уайт промычал снова.

— Где Жнец Темиск? — спросил Делл.

— Он не состоит со мной в переписке. — Я попытался повернуть голову, чтобы понять, где стоят крупные ребята, но Душило мне не позволил. — Вам не кажется, что в пищевой цепочке вы стоите низковато для таких дел?

Узлби Делл поморщился — очевидно, он думал в точности то же самое. Все это дерьмо впоследствии могло сильно испортить им жизнь. Учитель поставил их задницы на один бросок костей.

Итак, Учитель не подсчитал голоса, прежде чем нанимать помощников со стороны и совать всех своих людей в кипяток, а также до сих пор не расплатился с ними. Скоро они устроят большую бучу, спасая свои шкуры.

Учитель промямлил:

— Я верю тебе, Гаррет. Я так и думал, что ты ничего не знаешь. Но ты ведь настоящий дока, когда нужно что-нибудь найти, так что тебе придется найти для меня Чодо и Жнеца.

Я постарался разработать мышцы, чтобы они были расслаблены, когда я спрыгну с кресла.

— Где Скелингтон, черт его побери? — проворчал Учитель. — Оригинал и Паук теперь ни к черту не годятся. Этот недоносок должен был быть… или он настучал на меня? — Его глаза сузились. К нему пришла новая мысль. Это было так необычно, что ему понадобилось какое-то время, чтобы свыкнуться с этим, прежде чем он спросил: — Ты не знаешь, где Скелингтон, а, Гаррет?

Я покачал головой. Это было больно.

— Спроси директора Релвея.

Может, мне и не стоило особенно прыгать — у меня ведь были сломаны ребра, не считая вмятины в голове.

Какой-то бред. Учитель Уайт не так глуп, чтобы вот так вот, ни с того ни с сего, набрасываться на меня. У него что-то было на уме.

— Чертов Скелингтон! Чертов ублюдок Скелингтон! Он струсил. Он донес на меня. Надо к чертям выметаться отсюда. Проклятый Скелингтон!

Способность к членораздельной речи покидала Уайта.

— Бретт, Барт! Нам пора, говноеды. Вы кашли Колду? Взяли у него это дерьмо? Скормите его Гаррету, быстро! Нам надо убираться отсюда к чертовой матери.

Толстая, как окорок, рука вцепилась мне в волосы и дернула назад. Вторая ухватила за подбородок, заставив открыть рот. Еще одна запихнула туда пучок какой-то нарезанной травы — явно послужившей постелью целому поколению скунсов, прежде чем попасть в аптечный бизнес. И наконец, еще одна рука опрокинула надо мной старый бесформенный глиняный горшок с водой, большая часть которой оказалась у меня на одежде.

Те же несколько рук закрыли мне рот и зажали нос, так что я не мог дышать. Старый трюк, чтобы заставить животное проглотить лекарство.

— Глотай, Гаррет, — приказал Учитель.

Я боролся, но о победе не могло быть и речи. Пучок травы спустился ко мне в желудок, словно комок непрожеванной пищи, царапая все по пути.

— Сейчас ты ненадолго заснешь, — сказал мне Учитель. — Ты проглотил снотворное, так что у нас будет время, чтобы травы Колды успели подействовать. — Учитель слишком долго сдерживался, чтобы теперь не вывалить мне все плохие новости разом. — Когда ты проснешься, ты заметишь, что тебе сложно дышать. Через какое-то время тебе придется постоянно помнить о том, чтобы дышать, иначе ты перестанешь это делать. А если ты перестанешь дышать, ты умрешь.

Я чувствовал, как что-то уже начало распространяться по моему желудку — и это было совсем не счастливое тепло вейдеровского «Особого Светлого».

— Я предлагаю сделку.Пока ты будешь бодрствовать и следить за собой, с тобой не сделается ничего плохого. Если ты заснешь, ты умрешь — ведь во сне ты не сможешь помнить о том, что тебе нужно дышать. Приведи ко мне Чодо или Жнеца прежде, чем загнешься, и я дам тебе противоядие. Ты знаешь, мое слово крепко.

У Учителя действительно была такая репутация. Правда, она основывалась исключительно на свидетельствах тех людей, которые к этому моменту были еще живы. Тех, с кем он не стал особо церемониться, уже не было рядом, чтобы сказать свое слово.

— Приятных снов, Гаррет. И не теряй понапрасну время, черт возьми, когда снова проснешься… Эй, вы, приберите весь этот хлам! — рявкнул Уайт. — Нам пора убираться отсюда.

Этот человек был идиот. Он ухватился за то, что показалось ему хорошей идеей, не продумав ее как следует. Его самый большой просчет уже вертелся на кончике моего языка, когда сонное снадобье утянуло меня в темноту.

Вопрос был такой: как я найду его, когда буду готов передать ему Чодо — даже если предположить, что мои поиски действительно увенчаются успехом?

В целом Учителя Уайта можно было считать ловким парнем. Доказательства? Он был до сих пор жив и даже дошел до среднего звена. Он оставался жив благодаря тому, что у него хватало осторожности не выказывать и следа воображения.

Но его теперешние действия предъявляли несокрушимое доказательство того, что он не обладал необходимыми качествами, чтобы быть настоящим заговорщиком.

Его неминуемо должны были убить.

И он имел чертовски хорошие шансы прихватить с собой меня.

34

Черт, как у меня болела голова!

Это было не похмелье. Это была настоящая боль, причиненная настоящими ударами по голове — и сопровождаемая болями во всех других местах.

Я сидел все в том же кресле, правда уже не привязанный. Шел дождь — по-прежнему. Сырой воздух задувал в приоткрытую дверь, которая хлопала на ветру. Была середина ночи. Дождь не стал сильнее, но ветер был более холодным и яростным. Время от времени сотрясая стены, рявкал гром.

Я встал. Из-за перемены высоты у меня тут же закружилась голова. В висках стучало. Ребра протестующе вопили. Возможно, пару звуков я издал и сам.

Света не было. Я не стал тратить время в поисках лампы, а направился к двери, контур которой как раз высветила молния. Мне было необходимо выбраться отсюда. Мне было необходимо двигаться. Я не мог допустить, чтобы меня здесь застали.

Я видел улицу, но не мог узнать места. Я попытался заставить свою мысль сосредоточиться на вспоминании того, в какой части города располагалась территория Учителя Уайта. Это не помогло. Снаружи было холодно и сыро. Я был одет не по погоде. Подручные Учителя не только разоружили меня — они взяли и мою куртку. Они забрали мое каменное яйцо и мой пояс. Я доберусь домой замерзшим, промокшим и несчастным — предполагая, что мне вообще удастся вычислить, в какую сторону идти.

Я вцепился в дверной косяк, чувствуя себя слишком слабым, чтобы двигаться. Куски затвердевшего дождя выбивали вмятины на моем лице. Обернувшись, я кинул последний взгляд на то, что мне следовало оставить за собой, причем как можно скорее.

Там, внутри, были трупы. Оригинал Пипа и Паук Уэбб. Я не знал, отчего они умерли. Или как. И не собирался проверять. Оригинал по-прежнему лежал, свернувшись калачиком, на том же самом месте, вцепившись в свой матрас.

Я выбрался под дождь и с трудом зашагал вперед. Дошел до перекрестка. Его вид не сказал мне ничего. По-прежнему держась предположения, что я нахожусь где-то на участке Учителя, я свернул налево, поскольку этот путь вел в гору. С более высокой точки я мог при следующей вспышке молнии обнаружить какой-нибудь знакомый ориентир.

Я дрожал с ног до головы.

Еще через два квартала я наконец понял, где нахожусь. Я шел не в том направлении. Четыре квартала вниз… Споткнулся! Еще раз споткнулся. И вот наконец я был в переулке, который знал, и он вывел меня на улицу, которую знали все. Еще два квартала к востоку — и я вышел на дорогу, которая должна была привести меня домой.

Однако голова так и не прояснилась. У меня было серьезное сотрясение мозга. И большие проблемы с дыханием.

35

Совсем рядом со мной находился кто-то, на чье дыхание могли бы слетаться мухи… Потом я понял, что этот вонючий рот поддерживает мне жизнь, делая искусственное дыхание.

А потом я оказался дома — в кресле, в комнате Покойника. Не имея никакого понятия, как я сюда попал.

В кресле. Снова… Едва способный соображать. В окружении других кресел, занятых людьми, находившимися, пожалуй, даже в еще худшем состоянии, чем я. Покойник держал их под контролем. Я почувствовал его хватку и на себе, и тут же вознегодовал, пока до меня не дошло, что я до сих пор жив лишь потому, что старина Хохотунчик работает за меня моими легкими.

Компания, собравшаяся у Покойника, включала в себя Скелингтона, еще более скелетоподобного, чем когда-либо, Джона Пружину, сидевшего в кресле своей сестры, Плоскомордого, Торнаду и Прилипалу. Ион Сальватор пылал от смущения, находясь умом к уму со знаменитым Покойником. Ах да, и еще там были три парня, работавшие то ли на Блока, то ли на Релвея, — они валялись в углу.

«Расслабься, Гаррет, Я должен без помех исследовать твои воспоминания».

Я не стал возражать, поскольку был сконцентрирован на дыхании. Ага! Вот и горячий суп, а также пунш! Вот и Синдж с котенком, который явно полагал, что ему нечего делать в комнате Покойника. Синдж положила зверька ко мне на колени. Его выгнутая спинка тут же расслабилась, шерсть улеглась. Он замурлыкал. Меня наполнили спокойствие и оптимизм.

Торнада и Ион Сальватор поднялись с места и направились к двери — очевидно получив задание. Плоскомордый покинул нас вскоре после них. Потом появился Дин. Он сказал, что дождь достаточно ослабел, чтобы пикси могли летать, если это кому-нибудь нужно.

Он вышел и сразу же вернулся с пуншем для моей второй руки.

Я начал чувствовать себя веселее. Мой желудок был наполнен, пунш грел меня изнутри, а Синдж извне хлопотала над моими вмятинами и трещинами.

— Поосторожнее с ребрами! — предостерег ее я. Сотрясение, кажется, куда-то пропало.

Мешок с костями снял с меня всю мою боль. Синдж вряд ли можно было назвать легкокрылым соловьем: она тыкала, пихала, копала и скребла, докуда только могла дотянуться.

— На этот раз ничего не сломано. Сними-ка рубашку, мне нужно посмотреть, насколько серьезны твои ушибы.

Несколько людей Морли стояли под рукой, нервно переглядываясь и явно желая оказаться где-нибудь подальше. Один из них хихикнул; массивная фигура Рохли сделала резкий жест. После этого остальные держали свои эмоции при себе.

Я сосредоточил мысль, желая узнать, что они здесь делают.

«Все будет закончено настолько быстро, насколько это будет возможно. Я должен внедрить в того из них, которого зовут Рохля, ложные воспоминания - так чтобы он смог донести информацию до мистера Дотса, не осознавая, что вступал со мной в контакт».

— Но что случилось со мной?

Мой мозг наполнился чуждыми образами.

Один из парней Морли обнаружил меня, идя на работу. Он опаздывал, виной чему была некая женщина. Замужняя — и ее мужем был совсем не этот парень. Он бы вообще не заметил меня, если бы ему не показал на меня какой-то уличный мальчишка. Придя на работу, парень рассказал Морли, что его друг Гаррет, весь в крови, валяется под дождем в придорожной канаве.

Так значит, поняв, что не смогу дойти до дома, я пытался добраться до «Пальм». А потом пришли спасатели и вытащили меня.

«Ну вот».

Рохля и его ребята вышли из комнаты, двигаясь как зомби. Дин пошел проследить, чтобы они все благополучно выбрались из дома.

Я вспомнил ту ужасную вонь из чьего-то рта. И тут же решил никогда никому не рассказывать о сделанном мне искусственном дыхании.

У Рохли всегда были проблемы с зубами.

«Я нахожусь в затруднении».

— Вот как? А где это место — где-нибудь поблизости от Йимбера? Эй, Дин, как насчет еще одного пунша?

(Когда-нибудь я принесу свои извинения Максу Вейдеру. Как ни редко это бывает, но в некоторые моменты пиво не является лучшим выбором.)

Мельком взглянув на Покойника, Дин заявил:

— Вы получите еще один. После этого напитков больше не будет.

— Итак, в чем же затруднение?

«Я должен повидать полковника Блока или Дила Релвея. Мне будет необходима их помощь, чтобы заглянуть в умы слуг А-Лафа».

— В таком случае ты поторопился отпустить Рохлю. Он с его командой могли бы пустить слух о том, как принесли меня домой, и как по мне было не похоже, что я долго протяну, и как ты не проснулся, чтобы прийти на помощь… Или пошли вон ту кучу стражников, что валяются там в углу.

Передняя стена дома содрогнулась от массированного приземления пикси.

«Я еще могу исправить этот просчет. Дин! Отнеси несколько монет к входной двери в знак нашей благодарности людям мистера Дотса… А теперь, Гаррет, пусть мисс Пулар проводит тебя до постели. Тебе не о чем беспокоиться. Как ты и предположил. Учитель Уайт допустил крупную ошибку».

— Иногда даже странно, как только человек может быть таким тупым, правда?

«Не стоит недооценивать возможности глупцов, проживающих в этом городе. Тем не менее заглянуть в ум мистера Уайта может оказаться интересным».

Я хотел спросить, что открыл ему Скелингтон, но Синдж не дала мне на это времени.

«Я буду знать, где тебя найти. Дин, открой, пожалуйста, дверь».

36

Я спал как дитя, благодаря моему партнеру: один из его меньших умов поддерживал мое дыхание. Ядовитое зелье вызывало сон, почти настолько же глубокий, как кома. На протяжении ночи, без моего ведома, ко мне приходили гости. Среди них был травник, который назвал зелье, которым меня опоили, но не знал другого противоядия, кроме удачи, времени и большого количества воды. Он был изумлен, видя, что я до сих пор жив, — так что удача, похоже, была на моей стороне. Скелингтон знал, что Учитель Уайт раздобыл сонное зелье от некоего типа по имени Колда. Он был уверен, что противоядие существовало, и думал, что у Колды оно есть.

Кроме того, ко мне приходила ведьма и целитель — из тех, что лечат наложением рук. Ни та ни другой не принесли мне непосредственного облегчения. Оба согласились, что мне следует пить воду галлонами. Мешок с костями сумел где-то раздобыть ведьму, хотя я не смог ее найти. Он так и не объяснил, как ему это удалось.

Явились и другие, прослышав о моем пошатнувшемся здоровье, но они подождали до рассвета. Все, кроме Тинни Тейт. Она нашла в себе силы отбросить претензии и обиды в момент, когда жизнь подошла к острому краю. Я проснулся лишь настолько, чтобы успеть сказать: «Иногда сны становятся явью».

Тинни Тейт — совершенно невероятное рыжеволосое существо. Все превосходные степени здесь уместны. Она — свет моей жизни, когда не является ее тьмой и мраком. В некоторых отношениях она — золотой стандарт женщины, в некоторых — источник всяческой неразберихи и сумятицы. Проблема Тинни в том, что она знает, чего ей надо, не больше, чем я. Но в отличие от меня она никогда не признает этого.

Она была здесь, и этого пока что было достаточно. У нее был абсолютно убитый вид — до тех пор, пока она не поняла, что я проснулся. После этого она тут же напустила на себя суровость.

— Когда ты так делаешь, у тебя проступают веснушки.

— Ты остаешься ублюдком даже на смертном одре!

— Я совсем не собираюсь умирать, женщина! Разве что от острой тейтонедостаточности.

— И грубишь до последнего вздоха.

— Холодно. Мне так холодно… Если бы только можно было как-нибудь согреться…

Она стояла всего лишь в шаге от меня.

Только одна свечка давала слабый свет. Этого было достаточно. В сотый раз в своей жизни я был ошеломлен и потрясен тем, что эта женщина является частью моей жизни.

Как я мог роптать на богов, если время от времени они уступали и позволяли свершаться чудесам, подобным этому?

Ничего не произошло. Покойник был рядом, в моей голове, воплощая собой презрительное целомудрие.

37

Неважно, кто спит рядом с тобой, свернувшись калачиком или как-нибудь по-другому. Пулар Синдж все равно припрется, едва лишь первые птички начнут чирикать. И свалит всю вину на Дина. Или на Покойника, как в данном случае.

— Тебя хотят видеть там, внизу.

Я что-то сомневался — Его Сиятельство мог вызвать меня и не беспокоя Синдж. Я заворчал, заворочался, забормотал, помянул кое-чью родословную. Но к тому времени, как я прибыл в то, что Мешок с костями превратил в свой штаб, я уже знал, что ему было нужно всего-навсего, чтобы я сам позаботился о своем дыхании, а он смог бы освободить свой второстепенный ум, пыхтевший и сопевший за меня до сих пор.

Налицо был обширный и гнусный заговор, имевший целью удержать меня в доме. Сделать так, чтобы я не ввязался во что-нибудь, требующее большого напряжения, — например, не обидел кого-нибудь, кто намеревался отщипнуть от меня несколько кусочков.

Я уселся. Я смотрел, как приходят и уходят люди. Я дышал. Хохотунчик не держал меня в курсе происходящего. Такова была его манера работы — он собирал информацию. Он искал неожиданные связи между событиями. Впрочем, обычно его главным устройством сбора данных являлся я.

Дин принес еду и чай. Я поел. Потом еще немного посидел, глядя на приходящих и уходящих посетителей. Мне было интересно, кто им платит. Будучи прирожденным, любящим и голубоглазым сыщиком, я интуитивно чувствовал ответ. И физически ощущал, как от меня утекают денежки. Мои напарники не имеют никакого представления об управлении финансами.

Я не понимал, кто были все эти гости. Некоторые из них были мне совершенно незнакомы — не Релвеевы гонцы, не игроки Организации, не мордовороты из банды Зеленых Штанов и даже не экземпляры из зоопарка Морли Дотса.

— Что происходит?

Покойник не ответил мне.

«Так ты считаешь, что твое каменное яйцо забрали люди Учителя Уайта?»

— Оно было у меня перед тем, как я потерял сознание. Когда я проснулся, его при мне не было.

«Вот именно».

— Прошу прощения?

«Я послал мистера Тарпа туда, где тебя держали, сразу же после того, как вычислил, где находится это место. Произведенное им обследование обстановки и трупов говорит об участии третьей стороны».

— Что?

«Предполагалось, что, будучи отравлен, ты тем не менее останешься в состоянии сделать для Учителя Уайта его грязную работу. Но тот ты, который еле выбрался из логова Уайта, скорее всего, вообще не должен был проснуться. Некоторые из твоих ушибов и ссадин не имеют соответствия с твоими воспоминаниями. Есть указания на то, что кто-то пытался тебя задушить».

— Но как ты все это вычислил?

«Косвенные свидетельства. Твое состояние. Тот факт, что Паук Уэбб был задушен твоим поясом — он все еще был у него на шее, когда мистер Тарп прибыл на место. Второй человек также был задушен, на его горле имелись соответствующие отметины. Аналогичные отметинам на твоем горле. Еще более многозначительным является то, что тела и все остальные доказательства исчезли к тому времени, когда мисс Торнада пришла туда сегодня утром».

— То есть Учитель вляпался по самые уши и даже не знает об этом? Но кто?

«В этом и состоит вопрос».

— Да уж, всем вопросам вопрос.

«Возможно, мы вскоре сможем спросить об этом самого мистера Уайта. Его компаньон мистер Брике рассказал нам, где его можно найти».

— Кто такой мистер Брике?

«Человек, известный тебе как Скелингтон. Его настоящее имя - Зммаус П. Брике, хотя инициал посередине ничего не обозначает… Ага. Я вижу, мистер Тарп достиг еще одного успеха».

Двумя минутами позже компаньоны Плоскомордого по Уайтфилд-холлу, Орион Комсток и Джун Николист, спотыкаясь, ввалились в комнату, отчаянно сражаясь с деревянным ящиком, явно слишком тяжелым для своего размера. Сразу же появился Дин, вооруженный специальным инструментом для взлома — еще одним продуктом моей фабрики.

Синдж заплатила Николисту и Комстоку, тщательно зафиксировав операцию. По-видимому, присутствие Покойника никого не беспокоило. Они считали, что он по-прежнему находится в гибернации, несмотря на это сборище, явно состоявшее из членов его клуба.

«Эти джентльмены не бывали здесь прежде. И скорее всего, больше не появятся».

— Угу.

Орион Комсток взял у Дина фомку.

Взвизгнули гвозди. Котята заорали на весь дом. Я слышал, как они в смятении пронеслись вверх по лестнице, а потом ссыпались обратно вниз и скрылись на кухне.

«Ага. Как я и предполагал».

— Что там такое?

«Как ты думаешь, что они решат насчет того, с кем ты разговариваешь?»

Для прикрытия я направился в коридор.

— Я схожу. Вам нужно быть здесь, — сказал Дин. Его голос звучал озабоченно.

Синдж тоже казалась взволнованной. Ее шерсть на открытых частях тела встала дыбом, что с ней случалось нечасто.

Мне показалось, что в моей связи с Покойником было даже нечто подспудно отвратительное… А потом я начал слышать другие голоса. Внутри своей головы.

Я подобрался к Комстоку с Николистом.

Деревянный ящик был обшит изнутри свинцовыми листами. В нем находилась пара одинаковых блестящих металлических статуэток в виде сидящей собаки, в девять дюймов высотой каждая.

«Шакалы, -прокомментировал Костяная Нога. — Почти всегда - пожиратели падали».

— Вы что, парни, стащили это из Бледсо?

Комсток подозрительно взглянул на меня.

— Вроде мы так и договаривались. В чем дело, проныра? Ты что, хочешь сказать…

— Да нет, просто я не ожидал… Плоскомордый вам доверяет — я вам тоже доверяю. Просто те, которых видел я, не сидели, а стояли.

Комсток пожал плечами.

— Мы видели и стоящих, и лежащих; одна сука вообще кормила щенков. Но Плоскомордый сказал, что тебе нужны те, которые уже запечатаны. Ну так вот они!

— Да, все верно. Вы хорошо справились.

Я потянул свои щупальца к ящику.

«Остановись!»

В моей голове слышался мрачный неразборчивый шепот.

— Эй, поосторожнее там! Эти штуки лучше не трогать голыми руками, — сказал Николист.

Я остановил руку. Да, от статуэток накатывал холод. Николист показал мне внешнюю сторону своего левого мизинца:

— Вон, взгляни, это я только ненароком задел.

На мизинце не хватала лоскута кожи — с четверть дюйма шириной и три четверти длиной. Рану окружали жуткие кровоподтеки.

— Наверно, побаливает? — предположил я вслух.

— Побаливает. Ладно, Орион, нам пора, а то сейчас гонцы набегут.

Это опасение не пришло мне в голову — хотя было к месту в данной ситуации.

— Я выпущу вас. И — спасибо, парни! Вы действительно очень мне помогли. Когда в следующий раз у нас появится крутая работа, мы обратимся к вам в первую очередь.

Орион с Джуном обменялись взглядами, пожатиями плеч и покачиваниями голов.

Я воспользовался дверным глазком, но не увидел ничего особенно примечательного. Не считая моего главного спеца по починке дверей, Хламбо Малклара, который ставил свою повозку позади той, что, по-видимому, привезла ко мне металлических собачек.

— Все чисто, там только те же люди, что и всегда, — сказал я Комстоку с Николистом. — Выходите без суеты, и никто ничего не заметит.

Они вышли на улицу. Мистер Малклар взгромоздил на плечо свой ящик с инструментами. Это был широкоплечий, низкорослый, темноволосый, угловатый человечек с некрасивым лицом, среди предков которого несомненно присутствовал гном. Он был владельцем одной из тех физиономий, которые нужно брить по три раза на дню, чтобы они выглядели просто грязными.

Хламбо — большой любитель капусты, как в квашеной, так и в свежей ее разновидности. Если он остается где-либо долгое время, это становится подавляюще очевидным.

— Доброе утро, мистер Малклар. Похоже, на этот раз вас ждут петли.

— Зовите меня просто Хлам, мистер Гаррет. Меня все так зовут. Что у вас случилось?

Тут же он вдохновенно пророкотал с дальнего конца. Даже не извинился. А зачем? Все произошедшее — часть естественного цикла.

— Как всегда. Правда, на этот раз плохие парни были крупнее, чем обычно.

— Нет! Не может быть! — Эти слова он отметил тоненьким писком, — Та дверь, что я поставил вам в прошлый раз, должна была простоять до…

— Дверь в порядке, мистер Малклар. Вопрос в петлях. И если бы вы видели тех парней, вы бы потом десять лет раздувались как индюк от того, насколько прочной оказалась ваша работа.

Малклар испустил рокочущий смешок, гордый за себя. Затем сам себе ответил рокотом с противоположного направления. Воздух начинал становиться тяжелым. Малклар все так же ничего не замечал.

— У вас нет свободной комнаты где-нибудь в нижнем этаже? Какого-нибудь места, которое вы не используете? Просто дело в том, что я ведь все равно часто у вас бываю, а тут моя жена выгнала меня из дома… — Он прервал свою речь призовой руладой. — Даже не знаю почему. Может быть, нашла себе другого, кто ей больше по сердцу… В общем, так я был бы всегда на месте, если придет время послужить моему главному назначению.

— Что ж, похоже, это не такая уж плохая идея, Хлам. — (Очень сложно разговаривать, когда не хочется вдыхать.) — Но у меня и так уже живет столько народу, что мне за всеми не уследить. И — ничего личного, но я обязан им всем больше, чем я обязан вам.

— Ну ладно. Тогда я остановлюсь у кузена Сеппа. Или у сестры. — Гр-рым! - Все это можно решить. Вот только, похоже, придется мне расширить дело. А то с этим законом и порядком дверей ломают все меньше и меньше.

Хламбо Малклар — настоящий гений в том, что касается инструментов и ручной работы. В Дивном Новом Танфере послевоенной Каренты найдется немного таких, как он.

Я глотнул свежего воздуха, пользуясь порывом налетевшего ветерка.

— Хлам, я хочу оказать вам услугу. Если вы поклянетесь на могиле своей матери, что почините мою дверь на века.

Гр-рум!

— Конечно, мистер Гаррет! Я думал, это уже улажено.

— Вы знаете, где находится трехколесная фабрика в Степкросс-Пул?

— Конечно.

— Найдите там зеленую дверь и скажите человеку, который вам откроет, что я рекомендовал вам повидаться с мистером Дейлом Пиклем. Возьмите с собой свои инструменты. Там вам дадут любую работу, с которой вы только сможете справиться, и еще прибавят. А также место, где вы сможете остановиться, если в этом будет необходимость.

Мои партнеры по бизнесу (все из которых владеют большим количеством акций, чем я) согласны в том, что мы должны заботиться о наших работниках. Макс Вейдер построил свою пивоваренную империю благодаря тому, что ценил и награждал людей, помогавших воплощать ее в жизнь. Все работники вейдеровской пивоварни счастливы своим положением и беззаветно преданы своему хозяину.

На фабрике наверняка найдется место для человека со способностями мистера Малклара. А если он там приживется, то вскоре станет менее ароматичным — они ведь не позволят ему самому готовить для себя.

Малклар сделал мне безмерное одолжение:

— Если вы отойдете с дороги, я починю вам петли. Это займет, наверное, час, не больше.

«Удачи тебе в этом», — подумал я.

Я обратил внимание на то, что Комсток с Николистом так и не забрали свою повозку. Если краденые повозки будут продолжать скапливаться перед моим домом, мне неизбежно придется отвечать на вопросы.

Я пошел внутрь дома, чтобы предупредить всех, что некоторое время у нас не будет входной двери.

38

В комнате Покойника было тихо. Синдж с Дином сделались редкими вплоть до невидимости. Немногочисленные гости по-прежнему неподвижно сидели на своих местах. То же относилось к металлическим статуэткам в их свинцовом гробу.

— Эти ребята были правы, Хохотунчик. Очень скоро нам следует ждать визита Стражи.

Я снова услышал давешний шепот — нечто злобное и отвратительное.

«Ну и превосходно».

— Ты хочешь этого?

«Я надеюсь, что полковник Блок явится лично».

— Да, надежда есть, если он по-прежнему думает, что ты дрыхнешь. А вот Релвея мы скорее всего не увидим — он слишком умен и слишком охвачен своей паранойей, чтобы рисковать.

«Безсомнения».

— Ты, кажется, чем-то отвлечен?

«Я пытаюсь определить местонахождение этого создания, Пенни Мрак. Я чувствую, что она где-то здесь неподалеку, но она чрезвычайно неуловима. Даже пикси не смогли ее вычислить, когда я послал их прошлым вечером. Вот если бы у нас был попугай…»

— Он уже в лучших краях, далеко-далеко отсюда. Расскажи мне лучше об этих статуэтках.

Шепот все не прекращался, хоть я и не мог разобрать слов.

«Через минуту. Я хочу рассмотреть поближе одну идею, которую обнаружил в глубине твоего мозга».

Должно быть, она затаилась действительно где-то в самой глубине. Лично я не мог припомнить у себя никаких таких идей — если не считать мысли вернуться наверх к Тинни.

«Да. Пожалуй, на это мне хватит мощности. Думай о своем дыхании, тебе придется некоторое время обойтись без меня».

— Что?

Я ощутил заметную разницу, когда он отпустил меня. А я-то думал, что он уже это сделал!

Через несколько минут один из наших гостей встал и оцепенело побрел прочь. Я прилежно дышал, сконцентрировавшись на этой работе и одновременно наблюдая, как он проходит мимо мистера Малклара. Он не заметил миазмов, к этому времени уже заполонивших коридор. Он не слышал голосов. Он существовал на другом уровне.

Костяная Нога сохранял над ним контроль до самой Дороги Чародея, значительно дальше жилища миссис Кардонлос.

Итак, теперь я знал, что именно он выудил из моих мозгов: обрывок мысли насчет заполнения их пустых черепушек противоречивыми ложными воспоминаниями, чтобы эти люди не путались у нас под ногами. Чтобы нам не приходилось их кормить, подносить им горшок и обременять ими себя во всех прочих отношениях.

Второй человек поднялся и вышел из комнаты. Я не стал провожать его — мне не хотелось еще раз подвергать себя воздействию мистера Малклара.

— А это не преждевременно? Отпускать их всех, пока к нам не пришел кто-нибудь, кого мы могли бы расспросить про этих металлических собак?

«Шакалов».

— Все равно. Ты понимаешь, о чем я говорю? Сначала их хватятся, а потом вдруг заявятся эти — в полном расстройстве, ничего не помня…

«Я понимаю, о чем ты говоришь. Однако ты недостаточно доверяешь моей способности вызывать подобное расстройство».

— Ничего подобного.

«Ты помнишь в прошлом случаи маразма у членов Стражи?»

— Конечно! Их, наверное, и сейчас хватает, но уже меньше, чем было — с тех пор, как Блок и Релвей взяли дела в свои руки.

В итоге все оставшиеся гости, за исключением Скелингтона постепенно покинули нас.

— Итак, насчет этих собак… хорошо, хорошо, я знаю! Шакалов. Вот мы их заполучили и что теперь? Что они такое? Зачем было их красть?

Я был бы совсем не против избавиться от них. Особенно если это помогло бы мне избавиться от голосов в моей голове.

«Я никогда не слышал об этом культе А-Лафа, но в нем присутствуют многозначительные параллели с другими культами, особенно в отношении металлических изображений животных. Если металлом является никель или какой-нибудь сплав на его основе, их функции должны быть во многом похожи на функции тех никелевых статуэток, что несколько столетий назад украшали алтарь Тайнтаи Дароносицы».

Я никогда не слышал о Тайнтаи Дароносице. Впрочем, существовали целые полки богов, богинь и их команд поддержки, парусам которых не доводилось появляться у меня на траверзе. Божества приходят и уходят — просто их жизненные циклы длятся несколько дольше, чем у людей.

— Это все очень интересно, Смехотунчик. Но это было бы еще интереснее, если бы ты обронил пару намеков насчет того, что происходит.

Я ощутил его веселье, когда он послал мне мысль:

«Сэтим придется подождать. К нам идут официальные гости. Прими их не здесь, а у себя в кабинете».

Мельком я уловил краешек мысли, обращенной к Мелонди Кадар. Для племени моих пикси пришло время отрабатывать свое проживание.

Я поспешил в кабинет. Там мне не был слышен этот неумолчный темный шепот. В коридоре мне повстречался Дин, направлявшийся; ко входной двери — где мистер Малклар, несмотря на то что час уже прошел, до сих пор не починил и не заменил погнутые петли.

Интересно, мог ли он слышать это темное бормотание?

39

Из коридора доносился шум. Дин издавал оскорбленные звуки. Кому-то удалось прорваться через мистера Малклара. Выказав больше смекалки, чем я считал его способным, Дин проделал достойный отступательный маневр, заманивший захватчика мимо комнаты Покойника — прямо к открытой двери в мой кабинет.

Человек, вломившийся ко мне, выглядел так, словно его наспех слепили из частей, ранее принадлежавших нескольким другим людям. На южном полюсе у него имелись жидкие ножки и почти полное отсутствие ягодиц. В верхней части присутствовали грудная клетка и плечи, достойные Плоскомордого или Плеймета. Затем следовала голова, вполне соответствовавшая своим антиподам. Все это было завернуто в плохо скроенную синюю униформу.

Он вбежал ко мне с пеной у рта.

— Вы спятили, Гаррет? О чем вы только думали, похищая религиозные ценности?

Последовали дальнейшие взрывы негодования, становившиеся все громче по мере того, как я продолжал не обращать внимания на его присутствие.

Наконец — мягко, спокойно, в разговорной манере — я спросил его:

— Ты правша?

— А? Какого черта?

— Какой рукой ты ублажаешь себя? Эту руку я сломаю первой.

Я игнорировал его спутников — один из которых был одет в синюю форменную куртку, но без соответствующих брюк. Брюки у него были коричневыми. Может быть, он не мог себе позволить полное обмундирование.

Тот факт, что я по-прежнему больше интересовался своими бумагами, чем ворвавшимся в мой дом бушующим незнакомцем, несколько смутил грубияна. Было очевидно, что я считаю его не более чем досадной помехой. Я сделал вид, что подписываю какие-то бумаги, затем поднял голову.

— Ты не ответил мне. А также не представился. Ты женат?

— Женат? — повторил он.

— Если ты будешь и дальше вести себя как дырка в заднице, мне нужно будет знать, куда выслать останки.

Я играл в тупого мачо. Я мог себе это позволить: за мной стоял Покойник.

«Этою воителя зовут Рейми Лист, - уведомил меня упомянутый напарник. — Он был назначен в Стражу по политическим мотивам, через голову принца Руперта, у которого, по-видимому, просто не было выбора. По рангу он капитан, номинально считается штабным офицером. Соображения, по которым его определили в Стражу, были, очевидно, не только политическими, но и имели в виду поставить егона такое место, где он сможет поскорее угробить себя».

— Так вот значит как выглядит новая штабная униформа?

Капитан Рейми Лист раскрыл рот.

Люди этого сорта попадаются не так уж редко. Это был невежественный аристократ, который имел подозрения относительно собственных недостатков и вымещал их оскорбляя стоящих ниже него на социальной лестнице.

— Итак, теперь, когда мы ведем себя вежливо, — что я могу для вас сделать, капитан Лист? — (Покойник никак не объяснил информацию, которую послал мне. Я предположил, что он обшарил головы спутников Листа в поисках чего-либо ценного.) — Присаживайтесь.

Капитан Лист сел. Возможно, Весельчак немного способствовал его заторможенному состоянию. Спутники капитана остались стоять в дверях. Тот, что был в форменной куртке, сопроводил мои действия незаметным одобрительным кивком.

— Чем я могу быть полезен своим друзьям из Стражи?

Капитан Лист был смущен.

— Э-э… полковник Блок хотел бы знать, зачем вы испортили внешний вид Бледсо и выкрали оттуда определенные металлические украшения.

— Я не делал ничего подобного. Если это и произошло, я не имею к этому никакого отношения. — Кстати, это было совершенной правдой.

Лист мне поверил — замечательное достижение для слуги закона.

Дин принес для Листа и его соратников закуски на одинаковых маленьких подносиках. Через несколько минут Лист расслабился и принялся отпускать неуклюжие шутки, с треском проваливая все подобные попытки. Я, как прирожденный дипломат, время от времени вставлял милосердный смешок.

— Конечно, еще рано, но, может быть, кто-нибудь хочет пива? — предложил я.

В глазах Листа что-то шевельнулось. Бинго! Я узнал его порок, хотя Мешок с костями и не давал мне намека. Проблемы с алкоголем в сочетании с мерзкими личными характеристиками — готовый рецепт для нездоровых наслаждений.

Капитан Лист выиграл этот раунд со своим демоном. Было действительно рановато — демон еще не полностью проснулся и еще не мучился жаждой.

Тут появился Дин с подносом, полным запотевших кружек. Никто не стал упускать благоприятную возможность. Дин сказал:

— Мне придется сегодня выйти на улицу, мистер Гаррет, если вы не предпочтете прекратить развлекаться. Мы уже дошли до дна запасного бочонка.

— Ох!

— В погребе есть вино, но оно, возможно, прокисло.

— Ладно, мы что-нибудь сообразим. Попозже.

«От одной кружки пива останется достаточно запаха, чтобы человек попал под подозрение».

— Да, наверное…

Капитан Лист нахмурился.

— Наверное что?

— Наверное, мне пора возвращаться к работе. Дин, список покупок при тебе? Дин! Куда он подевался?

— Он ушел обратно в кухню, — сообщил мне стражник в синей куртке.

Я встал. Лист сделал то же самое. Мы пожали друг другу руки, я поблагодарил его за то, что он заглянул ко мне.

«Пусть он двигается. Не давай ему времени подумать».

Что я и сделал. И во время своего торопливого исхода он совершил, наверное, единственное социально полезное деяние за всю свою жизнь.

— Дагоновы яйца, парень! — взревел он, проходя мимо мистера Малклара. — Неужто к тебе в задницу забрался скунс и подох там? Сделай что-нибудь! Ты можешь навозного жука задушить своей вонью!

Тот из стражников, который был совсем без униформы, задержался позади остальных.

— Слушай, приятель, я не знаю, что ты там сделал, но если ты сможешь придумать, как повысить концентрацию, я бы взял у тебя бутылочку, — прошептал он. — Мне приходится работать сиделкой при этом говнюке шесть дней в неделю.

— А ты, когда вы окажетесь только вдвоем где-нибудь в дурной части города, зайди сзади с крепкой доской и шарахни его по затылку, — посоветовал я.

Стражник ухмыльнулся.

— Мне нравится твой образ мыслей. Проклятье! Вон он опять идет. Сейчас начнет вопить.

Я повернул обратно, намереваясь навестить Покойника. Мистер Малклар остановил меня.

— Скажите, мистер Гаррет, у меня действительно проблемы?

— Что?

— Этот человек, который только что ушел, сказал мне…

— Да, Хлам, вы действительно едите слишком много квашеной капусты — но ведь это всегда можно изменить… Впрочем, это не мешает ему оставаться говнюком.

Я поспешил в комнату Покойника.

— Ну как, стоило ли с ним столько возиться?

«Этот человек в сущности является вторым по значению после полковника Блока. Он убежден, что заменит полковника на его месте еще до конца этого года. Его заверили, что именно так обстоят дела».

— Что? Существует заговор, чтобы сместить Блока? — Я был удивлен, но не поражен. — Неужели этот Лист на деле более компетентен, чем дает понять?

«Еще менее. Под его руководством Стража вскоре развалится, вернувшись к прежним временам коррупции и безделья. И это в лучшем случае. В худшем он станет марионеткой в руках заговорщиков, не более компетентных, чем он сам. Они хотят избавиться от Дила Релвея, потому что он не принадлежит к их социальному слою».

— В таком случае их ждет неприятный сюрприз.

«Разумеется. Самый неприятный. Для мистера Релвея практически не существует иного тормоза, кроме Вестмана Блока. Тот, кто устранит полковника, пожнет бурю».

— Удалось выяснить еще что-нибудь интересное?

«Если тебя интересует составление диаграммы командной цепочки внутри Стражи, теперь мы знаем все имена. Или если ты интересуешься личностью информаторов и сыщиков под прикрытием, которые работают на полковника Блока, они у нас тоже есть. Кстати, их список включает некую Софджинек Кардонлос. Официально не замужем».

— Ага! Я всегда был уверен, что она — женщина Релвея.

«В этом нет ничего невозможного».

Еще бы!

— А насчет Зеленых Штанов что-нибудь есть?

«Его не подпускают к ним близко. Однако до него доходят слухи».

Мы прошлись по всем темам, пока я не узнал все; что он пожелал мне сообщить. Я спросил:

— Итак, как насчет того, чтобы вернуть им этих собачек?

«Шакалов! Ты что, тупой?»

— Нет. Но разве это так уж важно?

«Слова всегда важны, Гаррет. Особенно когда это имена. То же относится к символам, особенно символам религиозным. Шакал является значительной фигурой во многих религиях. И более всего - в тех, которые придерживаются мрачного взгляда на земное существование. А культ А-Лафа, по-видимому, относится к этому вопросу мрачнее многих других».

Он бы ввел меня в курс дела насчет шакалов, выбрав удобный для себя момент, если бы действительно знал о них что-то важное. Обычно он не гнушается претендовать на знания, которых на самом деле не имеет. У него не только несколько мозгов — у него несколько эго.

— На основании чего ты пришел к этому заключению?

«На основании их поведения. На всеобщем мнении, что этот культ более жесток, чем его женская половина, которая и сама кажется довольно темной. Вкупе с воспоминаниями об исторических прецедентах».

— Ты уже упоминал о древних культах. И не объяснился.

«Древние культы, да… Ни один из них не был вполне похожим на этот. Эти люди сами не порождают страдание и отчаяние, которое приносят в жертву своему богу. Они лишь собирают их, где бы… ага!»

— Что?

«К нам гости. Опять. Проводи их в дом так быстро, как только сможешь».

— Ты следишь за Малкларом? Он ведь видит всех, кто приходит и уходит.

«Он забывчив. Все его существование сосредоточено сейчас на работе, которую он делает, и его злосчастном метеоризме. Мысль о том, что за его бедственное положение несет ответственность его же собственное газоотделение, никогда прежде не приходила ему в голову. Но впусти этих людей в дом».

Итак, пока что он не собирался объяснять мне ничего про этих шакалов. Да и знал ли он о них что-нибудь на самом деле?

40

«Эти люди» прибыли на борту большой черной кареты, которую вел Сарж, человек Морли. Рядом с ним на козлах сидел второй парень, известный мне только как Теодор. Они были взвинчены.

Ближайшая к дому дверца кареты распахнулась, из нее выскочил Рохля. Он выругался, врезавшись в повозку, брошенную Комстоком и Николистом, и принялся озираться по сторонам, словно ожидал увидеть орду венагетских головорезов. Я пока что не видел оружия — но подозревал, что у них под рукой целый арсенал.

Рохля махнул рукой. Из кареты выбрался человек, подталкиваемый сзади. Руки были связаны у него за спиной, на глазах черная повязка. Уэлби Делл. Вот как. Интересно… Рохля заставил его пробежаться к дому бегом.

Теодор спрыгнул вниз и помог Рохле извлечь из недр повозки сопротивляющегося Учителя Уайта. Учитель не имел представления о том, куда его ведут, но явно собирался бороться за каждый шаг. Потребовались совместные усилия Рохли и Теодора, чтобы ввести его в дом.

В карете было еще двое пассажиров: третьестепенный гангстер из Организации по имени Мусор Блейз и мой закадычный дружок мистер Морли Дотс. Я был не особенно удивлен, увидев его. Не вызвал у меня потрясения и тот факт, что ни один из импортных Учителевых мордоворотов не вывалился головой вперед из кареты. Каковая тронулась с места сразу же после того, как Рохля помог своему боссу проскользнуть мимо мистера Малклара.

Послышался рев, какой можно услышать только от лавочника, лишившегося чего-то, что он достаточно долго держал в своих руках. Полузадушенный голос Морли произнес:

— О боги Райма!…

Я переждал с полминуты, надеясь, что дуновение ветерка рассеет миазмы. Ожидая, я мельком заметил своих пикси, которые хлопотали словно пчелки, если использовать старую шутку.

Мое ожидание было напрасным: как раз когда я подошел к ним, мистер Малклар повторил свое высказывание с мощью, способной очистить собор во время исповеди.

— Простите, мистер Гаррет. Я ничего не могу с собой поделать.

— Я знаю, Хлам. Никто не может. Но мы можем следить за тем, что мы едим. Сколько еще вы здесь собираетесь пробыть?

— Мне осталось немного. Понимаете, эти шурупы…

— Меня это не заботит. Это ваша работа. Однако вы можете сделать для меня одну вещь: поглядывайте по сторонам и следите за всеми, кто будет проявлять интерес к моему дому. Типы, которые пытаются взламывать двери, могут попытаться проникнуть внутрь, пока эта дверь снята с петель.

— О! Конечно! — Гр-рум! - Об этом-то я и не подумал! Конечно, я буду поглядывать.

— Ну и замечательно. Вы хороший человек, Хлам.

Я поспешно ретировался. Пожалуй, Учитель оказал мне услугу, устроив так, что я не имел необходимости дышать.

Новоприбывшие собрались в комнате Покойника. Ни один из них не выглядел счастливым — и Морли, возможно, меньше всех. Он чует правду мгновенно, и сразу же просек, что Покойник уже не дрыхнет. Я подтвердил его подозрения.

— Если ты и твои парни хотите убраться отсюда, идите. Если так вам будет спокойнее.

Они не возражали. Вся толпа тут же затопала к выходу, а Морли напоследок одарил меня мрачным взглядом и приглашением:

— Заходи ко мне в клуб, когда у тебя найдется минутка.

— Конечно!

Он проследовал за своими парнями.

Ментальную атмосферу наполнил призрачный смешок.

— Что, им не удалось уйти достаточно быстро, да?

«Да. - Ментальное веселье продолжалось. — Им это никогда не удается».

Покойник развлекался вовсю — теперь он был рад, что проснулся.

Появилась Синдж. Полпути она преодолела вороватой побежкой — девушка по-прежнему чувствует себя неуютно, когда Покойник рядом.

Его Сиятельство раздал нам инструкции. Синдж сняла с Учителя повязку и вытащила кляп, но оставила руки связанными за спиной. Первым, что он увидел, был я, сидевший лицом к нему.

— Ну что ж, Учитель. Времена меняются. У тебя есть что сказать мне?

Учитель был не рад — даже самую малость. Но он не мог видеть Покойника оттуда, где сидел, и, следовательно, еще не вкусил истинного отчаяния.

Он не ответил на мой вопрос. Он не был абсолютным умственным пигмеем — ему хотелось сначала оценить свое положение, прежде чем начинать что-нибудь делать.

— Вот как обстоят дела. Твое зелье не подействовало, точнее, не совсем. Так что я не собираюсь предъявлять к тебе претензий.

Я поднял одну бровь, затем подмигнул ему. Цвет его лица от природы не был настолько бледным, как у Скелингтона, но сейчас подходил близко к тому. Он не мог видеть Покойника, но Скелингтон был полностью в поле его зрения.

«Его ум хорошо экранирован. Я понемногу продвигаюсь. Мне нужно действовать осторожно, чтобы не возбудить в нем подозрений. Отвлеки его».

— Учитель, сам-то ты делаешь когда-нибудь домашние задания? Разве ты не знал, что нельзя отмачивать такие штуки, как твоя, и надеяться выйти сухим из воды?

Учителю было нечего сказать.

— Конечно, в тот момент это казалось неплохой идеей, да? — Я дал ему несколько секунд. — Должно быть, кто-нибудь подсказал тебе ее? Дин, я весь иссох. Не мог бы ты принести мне воды?

«Его группа поддержки не знает ничего, что представляло бы большую ценность. Хотя, взятые все вместе, они могут предоставить обширный список мест, где мистера Контагью и мистера Темиска быть не может».

— Но, может быть, есть какая-нибудь закономерность? Какая-нибудь лазейка?

«Твои непрестанные вопросы пробудили в мистере Уайте подозрение, что я могу быть не вполне недееспособен».

Мне не нужен был Весельчак, чтобы понять, когда Учитель уловил истину. Он стал еще бледнее, чем был до того. Я спросил:

— Что ты сделал с моим барахлом, которое отобрал у меня? Где оно? В твоем бумажнике? Хорошо. Итак — кто убил Паука и Оригинала? Что? Ты не можешь мне сказать? Ты не знал? Ты ведь оставил их вместе со мной.

— Они должны были приглядывать за тобой. Проследить, чтобы ты не загнулся или что-нибудь еще, пока не проснешься.

«Он действительно верит, что это так».

— А что случилось с Бреттом и Бартом?

— Они были мне больше не нужны. Я заплатил и отпустил их.

Прибыл Дин с водой. И со списком покупок. Список был что надо — по нему было совершенно ясно, насколько дорого нам обходятся все эти развлечения.

— Что, у нас совсем нет больше чая?

— Совсем.

Я застонал.

— А что делает Синдж? Ей удалось успокоить котят?

— Им не по себе. Они все забрались в свою корзину, но больше уже не паникуют.

Голос в моей голове сообщил:

«Джентльмены из-за города были наняты через посредство некоего Щура Вролета».

В моем мозгу мгновенно выстроилась мерзкая цепочка. Щур работал на Зеленого Боба Рактика. Ни один из них не имел участка, на котором требовались бы Бретты и Барты. Однако Зеленый Боб докладывался Попрыгунчику Баггсу, а сестра Попрыгунчика была замужем за Милягой Скалдитом, глупым, но восторженно-кровожадным братом Рори Скалдита. Невротичный младший отпрыск семейства Скалдитов был владельцем целого табуна специалистов по насильственным действиям.

— Учитель, а тебе не кажется, что ты, сам того не зная, делал кое для кого грязную работу? Например, для некоего Миляги С?

«Сейчас он тоже так думает».

Однако Учителю по-прежнему было нечего мне сказать.

«Наш упрямый гость чрезвычайно рассержен, Гаррет».

— Я бы тоже был на его месте… Эй, Учитель! А что там насчет моего противоядия?

Уайт посмотрел на меня так, словно недоумевал, неужели я настолько безнадежно наивен. Он спросил:

— Мне дадут выбраться отсюда?

— У тебя есть хороший шанс. Однако в каком виде ты при этом будешь, еще остается решить. Как ты считаешь, может быть, нам пригласить Щура и Зеленого Боба к себе на посиделки?

Он превосходно понял, что я имел в виду.

— Противоядие существует.

— Это я знаю. Но я не настолько тебе доверяю, чтобы посылать за ним тебя. По крайней мере, до тех пор, пока мы не устроим тебе аналогичную неприятную ситуацию.

«Легче легкого».

— Что?

«У этого человека крепкая естественная стенка, окружающая его мысли. Однако он не может защищать их сознательно».

— К чему ты клонишь?

«У него есть друзья среди Стражи. Внутри Аль-Хара. Если его как следует подтолкнуть, он может помочь нам заполучить в свои руки одного из этих зеленоштанников».

— Это интересно. Но зачем тратить такую информацию? Блок и сам может нам их передать.

«Возможно, ты прав», - признал Покойник. С видимой неохотой.

— Итак, вот какое у тебя положение, — сообщил я Учителю. — Мой друг сейчас имплантировал в твой мозг логхирского мозгового червя. Он сведет тебя с ума — понемногу. Ты станешь вроде этих ребят, которых можно видеть на улице, которые ходят и спорят сами с собой. Разница только в том, что тебе будет становиться все хуже и хуже. Только логхир сможет вытащить червя обратно, А в наши дни под рукой имеется только один логхир.

Я не стал подчеркивать иронию ситуации. Я не стал ничего говорить насчет того, кто что с кем сделал. По настоянию Покойника, я сказал только:

— Приведи нам любого из этих людей на пару слов, и твоя жизнь станет намного легче.

Покойник мысленно передал ему список, включавший в себя тяжелейших из тяжеловесов преступного мира Танфера. Учитель пообещал, что сумеет как-нибудь доставить одного из них в объятия Покойника, — но добавил, что это может произойти не так скоро, как нам бы хотелось.

«О, это произойдет скоро, - предрек Покойник, включив Учителя в число своих адресатов. — Или не произойдет никогда».

Спустя несколько мгновений Уайт был уже на свободе. Покойник окружил его атмосферой смятения, чтобы прибавить ему прыти.

41

— Что еще за мозговой червь? Это что, правда?

«Он будет думать, что правда. Этого достаточно».

— Надеюсь, что так. Эти люди не любят, когда им угрожают.

«Друг от друга они это терпят. Ты вернул яйцо?»

— Да, оно у меня. — Логхир ничего не упустит!

«Поднеси его поближе».

Я повиновался. Встав, я смог увидеть дверной проем: несколько котят наблюдали за нами из коридора. Синдж проскользнула мимо них в комнату.

— Мистер Малклар закончил работу.

Она сделала запись в гроссбухе и взяла денег, чтобы заплатить Малклару. Наконец-то! Миазмы достигли комнаты Покойника.

— Плоскомордый или Торнада не собирались вскоре заглянуть? — спросил я.

«Я их не жду».

— Я просто подумал, что кто-нибудь из них мог бы сходить с Дином за покупками. У нас кончилась провизия. А Дин несколько староват для того, чтобы выходить наружу в одиночку в такое время.

«Понимаю. Ты уверен, что это то яйцо, которым в тебя бросили?»

Я рассмотрел его поближе.

— Здесь не очень светло, но… оно кажется немного другим.

«Это камень. Просто камень, и ничего больше. Либо Биттегурн Бриттигарн навешал тебе на уши лапши, либо у тебя больше нет оригинала».

— Сейчас пойду посмотрю на него где-нибудь, где посветлее.

Я пошел ко входной двери, намереваясь выйти на дневной свет. Я выглянул наружу через плечо Синдж и увидел мистера Малклара, который как раз трогал с места свою повозку. И… пара проходивших мимо женщин воззрилась на мистера Малклара в благоговейном ужасе. Затем они заохали и принялись махать перед собой руками в тщетной попытке отогнать это.

— Эй, Хохотунчик! Эта девчонка, Пенни Мрак, сейчас на той стороне улицы.

«Где?»

— Точно перед гостиницей Элмера Стика.

«Я ничего не ощущаю. Постарайся быть настолько точным, насколько сможешь».

— На лестнице. Вторая ступенька сверху, с левой стороны, опирается на перила. — Я вышел наружу, чтобы лучше видеть.

«Ага!»

Пенни Мрак взвилась так, словно кто-то дал ей шлепок по заднице. Она бросилась бежать, сбивая с ног пешеходов, посылавших ей вслед проклятия. У нее были трудности с контролем над конечностями, но она ни разу не упала. Чем дальше она убегала, тем лучше контролировала себя.

Я исследовал свои камень при лучшем освещении.

Это был не тот камень. У этого на поверхности были тоненькие красные прожилки. И он не был настолько гладким. И от него не исходило то теплое, расслабляющее ощущение, когда я начал крутить его в пальцах.

Я вошел обратно в дом.

— Нy что, она оказалась для тебя слишком увертлива?

«Именно. Она представляет собой невероятно маленькую цель. И к тому же ускользающую. Она ощущает мой интерес в то же мгновение, когда он касается ее».

— Это не тот камень.

«Я так и думал. Настало время рассмотреть поближе твои воспоминания относительно него».

— Почему?

«Он несомненно имеет важное значение. Во всяком случае, достаточно важное, чтобы его подменили».

— Но Учитель Уайт…

«Не будем опережать события. Вещи могут происходить и без одобрения и даже без ведома мистера Уайта. Сядь. Расслабься. Подумай о том, насколько полезно было бы иметь под рукой попугая в таких ситуациях, как сейчас, с этой уличной девчонкой».

— Как бы я хотел, чтобы ты перестал доставать меня на этот счет!

«Хороший партнер должен доставать. Итак, вернемся к „Пальмам". К твоей первой встрече с этим камнем».

Я ощутил, как щупальца его разума скользнули в мой мозг, в самую глубину, к моим воспоминаниям о тех кратких мгновениях.

Я привык к такому — хотя это мне и не нравится, — так что постарался просто сосредоточиться на другом, пока он вызывал к жизни мое прошлое, выкапывая детали, которые я не сумел заметить сознательно. В первую очередь я сконцентрировался на дыхании.

«Готово».

— И?

«Ты сделал некоторые неверные умозаключения».

— Это впервые в моей жизни. Давай, выкладывай.

«Начнем с того момента, когда ты вышел из дверей „Пальм". Фактически ты не видел, как член банды Зеленых Штанов швырял в тебя камень. Камень просвистел мимо тебя, ты пригнулся, а потом заметил громилу в зеленых штанах. Ты сложил вместе три и три и получил пять. Зеленые Штаны не ответственны за это грязное дело. Его присутствие там могло быть случайным».

— Но он убегал!

«Разве?»

— По крайней мере, так я помню.

«Он не убегал. В твоей памяти даже отложилось, что он казался изумленным, когда вы с мистером Дотсом набросились на него».

— Да, действительно. — Зеленоштанник на самом деле вел себя так, словно был абсолютно сбит с толку. — У меня такое чувство, что мы никогда не выясним всей правды в этом вопросе, потому что тот парень уже мертв. Но если это сделал не он, то кто же? И почему?

«Замечательные вопросы, как один, так и другой. Ты в тот момент даже на подсознательном уровне не увидел ничего, что могло бы пролить на них свет».

И со злорадным весельем Покойник подколол меня еще:

«Так что, возможно, ты все же был изначально прав, хотя и исходил из неверных предпосылок».

— О чем ты там болтаешь, черт подери?

«В конечном счете камень мог швырнуть в тебя и громила в зеленых панталонах».

— Видимо, здесь я должен вскочить и начать бегать кругами, взвизгивая и выдирая на себе волосы?

«Существенным моментом является то, что ты, возможно, действительно пришел тогда к правильному выводу - но даже если так, ты сделал это, не опираясь на доказательства. Ты исходил из собственного предубеждения и из того факта, что больше на улице никого не было».

— Я начинаю подумывать о том, чтобы подпалить этот дом к чертям собачьим и перебраться куда-нибудь в другое место. Тогда мне больше не придется выносить эти измышления.

«Я показываю тебе, каким должен быть настоящий мыслительный процесс, чтобы он раскрывал…»

Каш диалог, грозивший перерасти в нешуточную перепалку из-за мелочи, прервался, поскольку в дверь проскользнула упомянутая ранее Тинни и требовательно спросила:

— Почему ты меня не разбудил?

— Я пытался. Ты сказала, что отрежешь мне уши, если я, черт побери, не оставлю тебя в покое. Что ты всю ночь была на ногах и тебе необходимо выспаться.

Тинни в последнее время не очень-то способна быть человеком по утрам. Как и я.

Другая вещь, по которой мы сходимся во мнениях, — это что с рыжеволосой точки зрения я всегда неправ.

— Наверное, мне следовало выказать немного больше твердости, да? — добавил я. Как правило, она с готовностью бросалась на подобную наживку.

Возможно, мы в последнее время стали слишком свободно себя чувствовать в обществе друг друга: ее выражения оказались совершенно не подобающими для леди.

— Я должна была быть у себя в офисе четыре часа назад!

— Прости, что разочаровал тебя тем, что остался жив, любимая. В следующий раз я выберу более удобное для тебя время.

Она гневно взглянула на меня, но промолчала. Я сказал:

— Поскольку ты все равно опоздала и поскольку члены твоей семьи наверняка решат, что если женщина твоего возраста отсутствовала всю ночь при обстоятельствах, связанных с неким человеком по имени Гаррет, то для нее это добром не кончится…

Обычно подобные высказывания провоцировали взрыв, но на этот раз Тинни была не в том настроении. Она просто продолжала дуться.

— …В общем, поскольку ты все равно опоздала, не хочешь ли ты сходить с Дином на рынок?

Тинни — весьма узнаваемая личность. Люди станут держаться от нее подальше — не потому, что она моя девушка, а потому, что она племянница Уилларда Тейта. А Уиллард Тейт является одним из промышленников новой волны, чьи таланты уже начали завоевывать ему большой вес в послевоенном Танфере.

Выражение лица Тинни было неописуемым. Жаль, что нет способа как-то зафиксировать все эти веснушки в движении.

— Ты хочешь, чтобы я охраняла Дина? Зачем? Чтобы ты мог спокойно валяться на диване со своим пивом и с первой дурочкой, которая заглянет к тебе в гости?

Затем ее глаза на глазах остекленели. В течение следующей половины минуты она была такой, какой должна быть безупречная любовница: сногсшибательно красивой и молчаливой. С ней говорил Покойник.

Наконец Тинни снова включилась.

— Прости, — сказала ока, придвигаясь ближе и обдав меня теплом. — Я забыла, что этот мерзавец сделал с тобой своим зельем.

Я сносил ее утешения до тех пор, пока Мешок с костями не потерял терпение.

— Хорошо, хорошо, я иду! — рявкнула она, отодвигаясь от меня.

Но я уже передумал.

— Пожалуй, ступай-ка ты лучше прямо домой, дорогая. У тебя нет необходимых умений для того, чтобы защитить Дина от того типа людей, которые нас беспокоят.

Тинни — самая противоречивая натура из всех, кого я знаю… естественно, не считая моего партнера. Я готовился к большому спору. Однако, будучи противоречивой натурой, она в тысячный раз надула меня, не возразив мне ни единым словом. Может быть, она наконец научилась слушать? Это вполне могло случиться. Даже с рыжеволосой. Иногда на костях действительно выпадают одни двойки.

Я довел Тинни до двери, где укромный взгляд наружу не открыл ничего неблагоприятного, и тут на меня накатило вдохновение. Обмениваясь с любимой последними напутствиями, я предложил:

— Зайди к миссис Кардонлос, там должно быть полно полицейских. Спроси, не смогут ли двое из них проводить тебя до дома?

Вот-вот. Качнуть бедрами, тряхнуть головой, хихикнуть пару раз — и все стадо снимется с места, неся ее на своих плечах.

— Неплохая идея. И если уж на то пошло, почему бы мне не нанять еще парочку, чтобы присмотреть за Дином?

По правде говоря, я подумал об этом еще до того, как подумать о безопасности ее самой, просто в последнее время я заразился определенным минимальным количеством хитрости.

— И почему я сам об этом не подумал! Наверное, это ты меня отвлекла.

— Я буду отвлекать тебя постоянно, если узнаю, что у тебя есть какие-то дела с Белиндой Контагыо, которые не касаются непосредственно бизнеса.

Ну как можно отшлепать крысу? Под руку будет постоянно попадаться хвост.

«Мисс Пулар не виновата, Гаррет. Боюсь, все дело во мне».

Вот как. Что ж, разница, пожалуй, невелика. Тинни все равно уже никого не станет слушать — особенно какого-то глупца по имени Гаррет.

Закончив с последним приступом сантиментов, профессиональная рыжеволоска двинулась на улицу. И как двинулась! Она шла сквозь толпу, не замечая капающей слюны, горящих глаз и спотыкающихся ног.

Тинни Тейт никогда не осознавала, насколько она потрясающе привлекательна. Когда я что-нибудь говорю ей на этот счет, она считает, что просто я — это я, и ничего тут не поделаешь.

Я смотрел, как она храбро вплыла в гавань Кардонлос, где тут же поднялось волнение. Через пять минут она уже опять была в пути, и по каждую руку от нее вышагивал большой, бравый, зоркий полисмен. И еще один направлялся в мою сторону.

— Косе.

— Гаррет.

— Чем могу быть полезен?

— Мисс Тейт предположила, что вы, возможно, сможете занести имя моей жены в список очередников на трехколесные повозки.

— Она так предположила, вот как? Однако свалила все на меня, хотя сама владеет большим куском пирога, нежели я!

— Она просила меня напомнить вам, что это не она тот человек, кому требуется услуга.

— Ей тоже когда-нибудь потребуется… Ну хорошо. Я могу передвинуть вашу жену в списке, но не в самое начало. У меня не так много веса.

Подобные вещи начались в ту же минуту, как наши трехколесные повозки стали новинкой сезона, какую должен иметь каждый сезон. Спрос на них драматически превышает поставку товара; список очередников насчитывает две тысячи имен. Мои этически неполноценные коллеги пополняют доходы корпорации, беря взятки за то, что продвигают имена вверх по списку. Они прикарманили бы каждую плохо лежащую медную монетку в королевстве, если бы могли.

— Вот что я думаю, — сказал я Коссу и сплел ему развесистую байку насчет того, какой Дин лакомый кусочек для плохих парней. — Я заинтересован лишь в том, чтобы мой человек спокойно сделал свои покупки. Если кто-нибудь начнет к нему вязаться — благодарности, почести и вся дополнительная информация ваши, если это не будет касаться меня. В последнем случае я, разумеется, буду более чем заинтересован.

— Разумеется.

Мы обменялись еще парой любезностей, после чего я вернулся в дом и сообщил Дину, что он может отправляться на рынок.

— И не забудь, что нам нужен новый бочонок!

Затем я снова отправился к Покойнику.

— Сколько еще нужно времени, чтобы эта отрава вышла из меня и я смог без проблем покидать дом, не рискуя задохнуться?

«Ты еще только начал избавляться от яда. И ты совсем не пьешь жидкости».

Я хмуро доложил:

— Пенни Мрак опять наблюдает за домом.

«Пусть наблюдает. Это ничего не значит, кроме того, что она обеспокоена судьбой своих котят. Нам необходимо залучить сюда Биттегурна Бриттигарна - любыми возможными средствами. Это он украл у тебя яйцо птицы Рух, одновременно мороча тебе голову и убеждая выбросить в реку то, чем он его подменил. Если бы ты послушался, это уничтожило бы все подозрения».

— Ты действительно считаешь его злоумышленником?

«Возможно. Если мне представится шанс расспросить его, я смогу дать более определенный ответ. Может быть, он просто слаб».

— И все, что я получаю за все свои беды — это сарказм!

42

Ко мне заглянул Плоскомордый.

— Они там уже совсем забыли про меня, Гаррет! Никто не орет мне вслед ничего такого — что, типа, вот идет парень, который вчера пытался изнасиловать маленького мальчика… Кстати, это мерзкое создание сидит сейчас на ступеньках у Элмера Стика и с наглейшим видом разглядывает твою хибару. Если бы я любил биться об заклад, я бы поставил на то, что она пытается вычислить, как забраться к тебе так, чтобы потом без помех выбраться обратно. Как там твой большой дядя, по-прежнему бодрствует?

— После того как он просыпается, Мешок с костями, как правило, больше не ложится спать до тех пор, пока не доведет всех нас до ручки. Единственное, что может заставить его снова заснуть — это если он каким-либо образом доставит кому-нибудь действительно большие неудобства.

— Мне нужно его увидеть. Спроси Дина, нет ли у него…

— Дин ушел за покупками. По случаю того, что у нас закончилось буквально все — в особенности чай и пиво.

— Проклятье! Мне необходимо промочить глотку.

Покойник послал мне насмешливый комментарий, сопроводивший меня до кухни:

«Пей воду. Вода - твое единственное надежное противоядие».

В доме не оказалось ни унции пива. Я принялся ворчать и брюзжать, но последовал его совету. Он был прав.

Я вручил стакан воды Плоскомордому, бормоча проклятия в адрес Биттегурна Бриттигарна.

«Все это замечательно, но ты должен отдать священнику должное: ловкость его рук была настолько блестящей, что я до сих пор не могу уловить момент, когда именно он произвел подмену».

Чем больше я думал об этом, тем больше мне хотелось положить ББ поперек колена и пороть до тех пор, пока он не выдаст какую-нибудь полезную информацию. История про яйцо птицы Рух явно представляла собой бушель саламандрового помета. Однако камень несомненно обладал некими необычными, редкими качествами. И ценностью.

«Его нужно каким-то образом заманить сюда. Хотя и маловероятно, чтобы он являлся частью этой головоломки, у него может оказаться ключ».

Я переключил внимание на Плоскомордого. Тарп что-то болботал, докладывая о своих успехах, хотя это было совершенно напрасной тратой слов: Покойник качал информацию прямо из его головы.

При этом Мешок с костями явно проявлял нетерпение.

Плоскомордый прошелся по городу, собирая слухи о человеческих самовозгораниях — когда, где, кто… Последний пункт оказался наиболее трудным, поскольку жертвы были не теми людьми, которых кто-то может хватиться. Жаль, что у нас больше нет связей на Холме — один из тамошних воротил мог бы избавить меня от нескольких тонн работы.

«Выхорошо поработали, как обычно, мистер Тарп. Мисс Пулар вам заплатит. Если вас интересует дальнейшая работа, в Квартале Грез есть один человек, которого яхочу видеть. Однако существует возможность, что он не захочет идти сюда по собственной воле. Объясни ему, Гаррет».

Я рассказал Тарпу про Биттегурна Бриттигарна.

— Малость попивает, а?

— Не просыхает, словно косяк трески.

— Тогда с ним вряд ли будут большие проблемы — вырубится там, проснется здесь…

— Но его охраняет гарпия, — предупредил я.

— Тогда, может быть, мне стоит взять с собой Морли?

— Сомневаюсь, что мы увидим Морли какое-то время. Слишком уж сильно все зашевелились. Он хочет оставаться в стороне от всего этого.

— Да, это самое лучшее — подождать, пока все уляжется… Ну ладно. Видно, придется мне самому поговорить с ней как-нибудь помягче.

Я промолчал, что было не так-то просто. Поговорить помягче для Плоскомордого значило, что он будет разносить все вокруг не такой большой кувалдой, как обычно.

Синдж заплатила Тарпу и записала расход. Плоскомордый еще какое-то время лил бальзам на свои болячки, жалуясь мне на свою любовную жизнь. Все было как обычно: он завел себе женщину, а она ему изменила.

— Жаль, что среди наших знакомых нет музыканта, — вздохнул я. — Мы могли бы положить твою жизнь на музыку и сделать из этого потрясающую трагическую пьесу.

— Это не смешно, Гаррет!

— Да, ты мне все время так говоришь. А потом идешь и находишь себе другую, точно такую же, и делаешь одну и ту же глупую ошибку снова и снова.

— Это верно. Только я никогда не вижу этого, пока не оказывается слишком поздно… Ну ладно, мне пора. Мне выдадут что-нибудь на карманные расходы?

«Все что хочешь, только приведи этого человека сюда».

— Эй! — запротестовал я. — Не забывай, что это мои деньги, которыми ты бросаешься.

«Припиши это к своему счету Поддержки Дыхания».

— Похоже, эта задачка задела тебя за живое, а?

«Твои расследования всегда уводят в гробницы хаоса, и на этот раз больше, чем обычно. Удачи, мистер Тарп, Помогите нам сотворить порядок из всей этой сумятицы».

Я возразил:

— Это дело кажется хаотичным только потому, что в нем целая куча не относящихся друг к другу вещей, происходящих одновременно.

«Верно. Но все эти вещи постоянно натыкаются друг на друга путаются друг у друга под ногами только потому, что имеют одно общее звено - тебя».

Пара котят набралась достаточно смелости, чтобы зайти к Покойнику в комнату. Впрочем, они держались настороженно.

— Как-то это пугает…

«Поистине так».

43

Я задремал. Мой партнер поддерживал мое дыхание. Следующим, что я осознал, была Синдж, которая трясла меня за плечо.

— Дину нужно помочь занести в дом покупки.

Я заворчал, но кое-как собрал вместе затекшие члены и потащился к двери. Вот вам Танфер: кто-то обязательно должен стоять на страже, пока другой затаскивает добро в дом. И разумеется, Дин планирует применить свои сторожевые навыки, положившись на меня как на подручного-носильщика.

Однако он обманул мои ожидания.

— Вы стойте возле повозки и делайте свирепое лицо, а мы с мистером Сандерином перенесем бочонки. Синдж, ты собираешься нам помочь? Или так и будешь стоять и строить глазки?

Синдж шмыгнула вниз и принялась нагружаться. Я заметил Косса с приятелем на другой стороне улицы, они направлялись к дому миссис Кардонлос. Косс помахал мне.

Дину каким-то образом удалось уговорить парня, развозившего пиво, сойти с маршрута. Это был парень из пивоварни Вейдера. Как правило, их трудно чем-либо отвлечь от дела. Однако этот мистер Сандерин позволил Дину нагрузить на свою повозку понемногу всего, что нам было нужно в доме, включая мешок картошки и бушель яблок (вряд ли их хватит надолго, если Синдж возьмется за готовку).

Сандерин был весь на нервах — возможно, из-за того, что я тот самый человек, в чью обязанность входит контролировать рабочих вейдеровской пивоварни. Я успокоил его:

— Расслабься, Сандерин. Я тебя сегодня не видел.

Когда Дин вернулся, перетащив в дом первый бочонок, я сообщил ему:

— Твоя подружка Пенни снова отирается на той стороне улицы.

— Она беспокоится о своих котятах. Но боится перейти улицу и узнать, как они поживают.

— И ты, конечно, сказал ей, а?

— Я сказал ей, что с ними все в порядке — у них достаточно еды и никто их не обижает.

— Похоже, именно этим она прежде всего и усахарила тебя, добиваясь, чтобы ты взял их в дом. Я прав?

— Ей хотелось воспользоваться преимуществом репутации Мертвеца. Не ведя при этом переговоров с ним самим. Но как раз тут он и проснулся.

— Какая жалость!

— В сарказме нет необходимости, мистер Гаррет.

— Может быть. Но так я чувствую себя лучше. Наш дом ведь всегда открыт для нее. Мы не кусаемся. Ну, может быть, разве я… Но я обещаю не оставлять шрамов!

— Вам надо посмотреть на ситуацию с ее точки зрения.

— Дин, не морочь мне мозги, у тебя это плохо получается. Это ведь не ребенок. Ей вовсе не двенадцать лет.

Дин вздохнул.

— Вы правы. Просто она слишком маленькая для своего возраста. И она всегда была сама по себе с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Ее ум острее ножа в одних вещах и твердокаменно наивен в других. И мне хотелось бы, чтобы так и оставалось.

Я уловил намек.

— Я должен бы чувствовать себя уязвленным твоими подспудными предположениями. Как насчет того, чтобы ты перетащил баржу-другую? Взял на себя долю поклажи? А то Синдж уже в третий раз возвращается.

Дин заставил мистера Сандерина помогать ему. Когда он отвернулся от меня, я послал Пенни Мрак воздушный поцелуй. Релвеевы ребята заметили. Может быть, они как следует прижмут девчонку и она прибежит к нам в поисках укрытия?

Синдж поймала меня на этом занятии.

— Ты отъявленный мерзавец, Гаррет!

Я ухмыльнулся.

— Но разве жизнь не хороша?

Она сказала только:

— Похоже, опять начинается дождь.

Да. Собственно, он уже шел.

44

Дождь начался после полудня. Вначале он был не слишком сильным, хотя и холодным, но затем, после нескольких громовых раскатов, превратился в настоящий ледяной поток. К счастью, мне не нужно было испытывать судьбу, выбираясь на улицу, где мгновенно стало грязно и скользко.

Я сидел в компании Покойника, подремывая, но чувствуя беспокойство — чего никогда бы не было, если бы я был свободен выходить когда вздумается. Покойник развлекался, подкалывая меня насчет такого внезапного прилива рабочего рвения.

Кто-то постучал в парадную дверь. Дин потопал открывать. К этому моменту он устал играть с котятами и пытался поддерживать интеллигентную беседу с Синдж. Впрочем, ему никогда не удается надолго забывать, кем она является.

Забормотали голоса, но их заглушала дробь дождевых капель. Дождь лил с огромным энтузиазмом, тут же превращаясь на мостовой в корку льда. Вошел Морли — такой растрепанный, каким я его никогда не видел. Его голову и плечи тоже покрывала ледяная корка.

— У меня нет слов! — сказал я.

— О, если бы это было так!…

— Что такой зверь, как ты, может делать снаружи в такую ночь, как эта?

— Когда я вышел из дому, все было еще не так плохо. Я прошел уже две трети пути до твоего дома, когда погода взбесилась. Я спрятался в подворотне вместе с какими-то бродягами, но потом стало ясно, что это не просто преходящий каприз погодного божества. До тебя было ближе, чем до дому, так что я двинулся вперед. Упал несколько раз. Кажется, я растянул запястье.

Я засмеялся, представив себе Морли, толкающегося среди уличной кодлы, — но тут же оборвал себя.

— Однако, полагаю, мне следует припрятать свое веселье до тех пор, пока ты не расскажешь, что привело тебя сюда?

Морли сказал Покойнику:

— Кажется, твой малыш наконец-то начал развивать некоторые социальные навыки.

«Достаточное количество ударов и сотрясений в конце концов стачивают углы даже у самых крепких каменных лбов. С течением времени».

— С этим трудно поспорить, — признал я, пытаясь вытащить себя из кресла.

«Не трудись. Дин и Синдж уже идут сюда. Им нетерпится сделать хоть что-нибудь, что не требует от них составлять друг другу компанию».

Прибыл Дин, неся в руках стул. Синдж экипировалась всем необходимым, чтобы высушить Морли и завернуть его в плед. Дин пообещал:

— Мы зальем в вас что-нибудь теплое так скоро, как только сможем.

— Было бы неплохо, — отозвался Морли. — Я надеюсь только, что эти идиоты в «Пальмах» не сожгут там все дотла, пока меня нет.

Морли — дотошный управляющий. Он не может быть спокоен, просто дав своим людям поручение и пустив дело на самотек. Я напомнил ему:

— Ты однажды ушел вместе со мной в Кантард, и твое заведение все еще оставалось на своем месте, когда мы вернулись.

— Это было в старые времена. С этим местом нельзя было сделать ничего плохого, пока оно было «Домиком Радости».

Он продолжил и дальше в том же духе — но я уже слушал лишь вполуха. Я изумлялся Покойнику: он сказал «Синдж» вместо обычного официального «мисс Пулар». Похоже, он наконец-то принял ее в семью. Какой бы ни была эта семья. Такая вот странная семья.

Может быть, теперь мне стоило завербовать еще гнома?

— А что сталось со всеми гномами? — спросил я.

На меня обратились озадаченные взгляды. Я пояснил:

— Мне только сейчас пришло в голову — я больше совсем не вижу гномов. Да, если подумать, и троллей теперь не так уж много. Даже эльфы не так часто попадаются, как бывало раньше.

— Иные расы покидают Танфер, — сказал Морли.

Я глотнул воды. Сложно сказать — может быть, я это просто придумывал, но мне казалось, что я чувствую все большую и большую жажду.

— Ты хочешь сказать, что вся эта расистская болтовня про права людей на самом деле действует?

— Действует. Хотя не совсем таким образом, как ты думаешь.

— Что?

— Вряд ли ты действительно считаешь, что горстка пьяных йеху с рукоятками от топоров могут утихомирить тролля, правда ведь?

Да, я должен был признать, что это действительно казалось маловероятным.

— Мы стареем… — пробормотал я.

— Говори за себя. И вообще, с чего ты это взял?

— Ну вот мы тут сидим возле огня и болтаем, вместо того чтобы шататься по непогоде в поисках приключений…

— И я только рад этому. Если я буду осторожен, меня хватит на несколько столетий.

— Тогда как получилось, что ты оказался вне дома в такую погоду, когда даже бешеные собаки забиваются под крыльцо?

— Я не планировал этого.

— Да, это я уже понял. Спасибо, Синдж. Подвинь себе кресло, сядь и слушай, как мастер плетет небылицы.

— Если бы, — вздохнул Морли. — Что ты сделал с Учителем Уайтом?

— Ничего, Мы просто поболтали, чего и следовало ожидать, А что?

— Он спятил. Он наехал на Милягу Скалдита. С Милягой лучше не связываться, разве что ты застанешь его со спущенными штанами — что, похоже, Учителю и удалось. У Рори дым из ушей повалит, когда он узнает.

— Итак, Учитель сделал глупость. Много там трупов? У тебя есть какие-нибудь подробности?

— Нет.

Я заметил, что Покойник не участвует в разговоре.

— И что это на него нашло? — вслух раздумывал я. — Он взбеленился из-за того, что двое громил, которых он занял у Миляги, грохнули у него Паука Уэбба и Оригинала Пипу. Но он не был похож на самоубийцу, когда выходил от меня.

Покойник не сказал ничего. Однако я был уверен, что он не чувствует себя виноватым.

— Мы действительно попросили его привести парочку людей, — признал я. — Но я и думать не думал, что он развяжет войну.

Дотс неправильно меня понял.

— Твое имя там не звучало. Пока что.

— Это не совсем утешает, но все же приятно.

Дин редко интересуется моими делами. Но сейчас у него не было работы, а ложиться спать было еще рано. Он принес себе стул и возился с огнем, слушая наши разговоры и храня молчание.

— Все это очень интересно, но зачем было вылезать из-за этого наружу?

— Меня заботило то, что Рори может подумать, что ты имел какое-то отношение к несчастью, приключившемуся с его братом.

Идеи дружбы и боевого товарищества, включенные в образ настоящего мужчины, иногда приводят нас к совершенно извращенным представлениям о реальности.

— А ты что думаешь, Костяная Нога?

Молчание.

— Да брось, я знаю, что ты не спишь.

«Разумеется, не сплю. Я наблюдаю за приближением упомянутого ужасного злодея - Учителя Уайта и его милых друзей. Среди которых присутствует и человек по имени Миляга, чье наименование кажется сейчас совершенно неуместным».

— Они идут сюда?

«Будут здесь через пять минут. Учитель Уайт знает истину, но Миляга Скалдит не в курсе дела».

Я ощутил, как он принялся распоряжаться, говоря моим домочадцам, что им делать.

Покойник из тех ребят, что сразу берут командование на себя.

45

Хотя Морли и выглядел потрепанным, он был прежним лощеным самим собой — по сравнению с Учителем Уайтом, его командой и его пленниками. Вся эта публика пребывала на самых последних стадиях категории утопленной крысы — хотя Синдж, наверное, встопорщилась бы от негодования, услышав подобное сравнение.

— На, говнюк, получай, — сказал мне Учитель. — Вот тебе Зеленый Боб, Щур, Бретт Батт и Миляга Скалдит. Скорее всего, за это меня убьют. А вот твое долбаное противоядие — во всяком случае так сказал мне Колда когда я покупал у него зелье. Давай, прикажи своему монстру убрать этот кошмар из моей головы.

Я стоял, разинув варежку, словно деревенский дурачок, глядя, как Учитель и приспешники сгружают тела в моем коридоре и наполовину желал, чтобы мой монстр убрал шепчущие кошмары из моей головы — тайное бормотание по-прежнему не хотело уходить прочь. Дин брызгал слюной по поводу того, что они натащили в дом воды. Пленники были связаны. Кровь покрывала их с ног до головы, из некоторых она еще сочилась. Это тоже не прибавляло Дину радости. Я не мог себе представить, что могла проделать банда Уайта, чтобы отмочить такую штуку. Еще больше трудностей у меня было с тем, чтобы представить, что мог сделать с Учителем Покойник, чтобы пробудить в нем подобное рвение.

«Превосходно. Просто превосходно. Вы творите чудеса, мистер Уайт. Уверен, что теперь вы были бы не прочь исчезнуть на некоторое время. Верно?»

— Еще бы, черт подери!

«Тогда уходите побыстрее. Благодаря погоде наблюдатели сейчас не обращают внимания на наш дом. Уходите тихо».

— А как насчет этого мозгового червя?

«Я уже удалил его».

— Так быстро?

«Так быстро. Без проблем. Вскоре вы начнете чувствовать себя намного лучше. Идите. Смотрите под ноги, чтобы не поскользнуться. И уберите от дома эту карету, даже если она краденая».

Как раз то, чего нам не хватало — еще одно краденое средство передвижения, оставленное перед нашим домом!

Команда Уайта поспешно покинула здание.

— Тебе удалось вытащить из них что-нибудь новое до того, как они ушли?

«Ничего полезного. Хотя мистер Уайт, без сомнения, пережил большое приключение. Это станет сагой криминального мира - если он останется в живых».

— Интересно. — Я бросил взгляд на кучу подергивающихся измочаленных тел, доставленных мне моим бывшим и будущим врагом. — А что с этими?

«Даже не знаю, с чего начать».

Я наградил Бретта Батта хорошим пинком в ребра.

— А вот с этого. Засади-ка ему парочку своих мозговых червей в черепушку!

«Гаррет!»

— Хорошо, хорошо. Я буду вести себя цивилизованно.

— Я начинаю недоумевать… — произнес Морли.

— В каком смысле?

— Я начинаю недоумевать, неужели ты до сих пор не развил в себе достаточно здравого смысла, чтобы грохнуть этого лося, пока у тебя есть шанс — вместо того чтобы ждать, пока это будет честно?

«Вынеси мистера Вролета наружу и оставь его под чьей-нибудь верандой. Он не знает ничего».

В мысли Покойника был какой-то оттенок, возбудивший во мне легкое подозрение.

— Там снаружи холодно…

«Холодприведет его в себя».

— И все покрыто льдом.

«Значит, тебе придется смотреть себе под ноги. Тебя никто не увидит. Те, кому было поручено наблюдать за нами, решили делать это в теплом и сухом месте».

Я недовольно заворчал. Эти люди, Дин с Морли, смотрели на меня так, словно считали меня большим ребенком. И я действительно им был. Там, снаружи, было очень мерзко. Однако я все же взвалил Щура на плечо, Дин распахнул дверь, и я вытащил негодяя под ночной дождь. Соприкосновение со ступеньками моего крыльца не улучшило его внешний вид.

— Сколько раз ты упал? — спросил Морли, когда я снова ввалился в комнату Покойника.

— Я сбился со счета. Дин, ты не мог бы сделать горячего какао?

Оно прибыло незамедлительно — одна кружка на всех, исключая плохих парней. Может быть, я потому и спросил о нем, что учуял запах варящегося какао.

«Мистер Рактик тоже может быть удален, Гаррет - как только ты покончишь со своим какао».

— Ты собираешься поступить так же со всеми этими громилами?

«А у тебя есть лучший план?»

— Любой план подойдет, если он не будет включать в себя выход на улицу.

«Это кончится тем, что наши гости очнутся здесь, в доме. И возможно, вспомнят об этом позже - исход дела, который представляется мне очень нездоровым».

— Тебе легко говорить. А как ты предполагаешь, чтобы я вытащил этого быка? — Я прикинул, не пнуть ли мне Бретта еще пару раз.

«Я убежден, что тебе придет в голову какое-нибудь решение», - в этой мысли Покойника царствовало глубочайшее удовлетворение.

Он прикалывался надо мной. А я понятия не имел, в чем тут дело.

Я вздохнул и взялся за Зеленого Боба. Спуская его по ступенькам, я сумел не причинить ему большого ущерба. Вначале я планировал свалить его где-нибудь около Дороги Чародея, но когда добрел до веранды, под которой оставил Щура, Вролета там уже не было. Я положил вместо него Зеленого Боба.

Дождь продолжал лить. Большая его часть попадала мне за воротник. Надо было запастись капюшоном или большой шляпой… Перчатки тоже бы не помешали…

«Гаррет!»

Я испуганно подскочил.

— А?

Я по-прежнему находился в десяти ярдах от своего крыльца, вцепившись в оставленную там краденую козлиную повозку, в полубессознательном состоянии пытаясь не скатиться обратно под гору.

«Не забывай дышать. Тебе повезло, что ты оказался достаточно близко от дома, чтобы я смог тебе помочь».

Вот как? У меня было чувство, что скорее со мной сыграли шутку, чтобы я получше запомнил урок.

Я вошел и набросился на добавочную порцию какао. Затем горячий чай, затем холодная вода. Я уселся возле огня и спросил:

— Ну и как, мы выяснили что-нибудь? Есть ли во всем этом хоть что-нибудь, что стоило бы моих усилий?

«Тебе будет приятно узнать, что мистер Рори Скалдит считает тебя одним из самых опасных людей в Танфере? Достаточно опасным, чтобы стоило убить тебя, не дожидаясь специального повода».

— Ох, боже мой! Теперь я настоящий мужчина! Нас, видимо, ждет очередноеразочарование — поскольку все эти ребята не представляют собой интереса?

«Не совсем так. Для братьев Батт ты был воплощением определенной возможности, а вовсе не мишенью для демонстрации их способностей. Миляге Скалдиту были даны инструкции погрузить тебя в сон, если эта возможность возрастет. Судя по всему, каменное яйцо в тебя швырнула какая-нибудь пешка оппортуниста Скалдита. Ты теперь в списке не только потому, что в принципе всех давно достал, но еще и потому, что можешь отыскать Чодо прежде, чем это сделает команда Скалдита. У тебя потрясающая репутация среди этих головорезов. Очевидно, они тебя совсем не знают».

— Каковы мои шансы действительно раскопать Чодо со Жнецом?

«Возрастают с каждой минутой. Их разыскивает каждый бандит, способный ходить на задних ногах. Нам теперь известно очень много насчет того, где мистера Контагью нет».

— Он вместе с Белиндой? Или его похитил Жнец Темиск?

«Общее мнение таково, что мисс Контагью разыскивает своего отца с еще большей энергией, чем кто-либо другой. Кроме того, твоя идея тоже пришла мне в голову: я попросил Джона Пружину распространить информацию среди крысиного сообщества, пообещав соответствующее вознаграждение».

Это умно. Крысиный народец проникает повсюду. Никто не обращает на крысюков внимания — разве что для того, чтобы прикрикнуть. Я искоса взглянул на Синдж. Она выглядела весьма польщенной. И усталой.

Становилось поздно. Я внезапно осознал, с некоторым удивлением, что мы до сих пор так и не прикоснулись к новому бочонку.

Сколько еще это продлится?

«Бретт Батт уже готов к выходу. Ты представить себе не можешь, насколько банальная личность этот человек. Хотя и осведомленная. Весьма осведомленная…»

— Ты вытащил из него что-нибудь полезное?

«Втайных уголках его мозга действительно скрывалось несколько интересных моментов».

— Например?

«Япозабочусь о том, чтобы ты узнал то, что тебе нужно будет узнать, когда сложится ситуация, требующая, чтобы ты это знал».

Ну хорошо. Мы собрались поиграть в игры. Опять. Он выудил из головы Бретта что-то смачное и не хотел мне говорить. Может быть, он просто не хотел, чтобы я забивал себе этим голову.

«Более или менее. Это имеет не очень большое отношение к тому, что мы расследуем сейчас. Убери его отсюда».

Ворча, я ухватился обеими руками за воротник Бретта и потащил его к выходу. Единственной помощью, которую я получил, было то, что Синдж вызвалась открыть мне входную дверь.

Бретт был счастливчиком — его хороший приятель Гаррет держал его за верхний конец, а не волок за ноги. Благодаря этому обстоятельству его хороший приятель Гаррет смог в одиночку протащить его по покрытым льдом ступенькам, не приложив головой ни об одну.

— Что ты там делаешь?

Это был Плоскомордый Тарп. Он собрал на себя столько сконденсированных осадков, что был похож на жуткого снежного человека. Он был не один. Его пошатывающийся компаньон, вцепившийся в его руку, также скорее походил на ходячего снеговика.

— Тащу этого ублюдка вон к той повозке.

У меня случился приступ вдохновения, какой бывает только у фанатичных лентяев. Если мне только удастся втащить Бретта на эту колымагу…

Тарп с его приятелем ухватились за мою ношу и помогли мне повалить Бретта на повозку. Потом Тарп сказал:

— Мы с Битте хотим пересидеть у тебя, пока не кончится непогода. Ты не против?

— Давайте, заходите. Там есть горячее какао. И еще мы обзавелись новым бочонком. Я вернусь через минуту.

Я пристроился между дышлами и покрепче ухватился за них. После того как мне удалось пинками отбить их примерзшие к мостовой концы, повозка сразу же покатилась под гору.

Это было похоже на рикшу задом наперед: я шел сзади, стараясь не отставать.

Макунадо-стрит имеет мягкий уклон вниз на протяжении трети мили. Задолго до конца этой трети я отстал. Повозка затарахтела дальше, а я пошел обратно, поскальзываясь, спотыкаясь и маша в воздухе руками, но так ни разу и не упав окончательно. Я не мог идти ровно, и даже не пытался.

Колесница Бретта каким-то образом сумела ни во что не врезаться за то время, пока я не потерял ее из виду в темноте. Я слышал, как она задела за что-то, покатилась дальше, отрикошетила от чего-то еще и наконец стала одним из участников мощного столкновения. Я представил себе Бретта, как он летит сквозь ночную тьму и затем катится по обледеневшей мостовой на своих выдающихся ягодицах.

Его проблемы. Я двинулся домой, не понимая, почему не сломал ему пару костей прежде, чем отпустил повозку.

Синдж ждала у дверей, чтобы впустить меня. Ей было весело.

— И сколько раз ты упал теперь?

— Ни единого.

Она была разочарована.

Плоскомордый со своим собутыльником добрались до комнаты Покойника, где Костяная Нога продолжал развлекать Милягу Скалдита.

«Гаррет, мне необходимо, чтобы ты записал то, что я получаю от этого бандита. Не в моих обычаях вмешиваться в гражданские дела - однако мое рудиментарное чувство социальной ответственности вынуждает меня предоставить эту информацию полковнику Блоку и директору Релвею. Этот человек находится в тесных отношениях с самыми темными и потайными механизмами криминального мира. Гораздо более, чем мистер Дотс или даже мисс Контагью. Этот человек знает, где спрятаны все тела, потому что сам прятал большинство из них. Он знает, кого из чиновников можно подкупить. Он имеет также неплохое представление о том, кто из его собственных людей мог быть подкуплен директором Релвеем. Выражаясь просторечным слогом, мистер Миляга Скалдит - это горшок на конце радуги информации.»

— Отлично! Мы в деле. Ты заметил, кто является гостем Плоскомордого?

Брат Бриттигарн был не настолько безнадежен, чтобы не заметить, что я разговариваю не с Морли. Он также не был настолько безнадежен, чтобы не опознать меня при свете.

— А, ч-черт! Мор-рда, ты подставил меня!

«Заметил. Я начну с ним сразу же, как только ты сядешь за записи».

Бриттигарн решил, что пора давать деру. Он успел сделать полтора шага, потом застыл, повернулся и направился к креслу, в котором обычно сижу я. Как автомат. Он сел, положил ладони на колени и уставился в бесконечность. С него капало.

Заглянул Дин.

— Вам от меня еще что-нибудь нужно? Мне давно пора спать.

— Принеси тряпок и подстели под этого придурка, чтобы ему было куда капать. Куда подевалась Синдж?

— Она на кухне, пытается ввинтить кран в новый бочонок.

— Должно быть, это забавно смотрится.

Я пошел в свой кабинет, где мне было комфортнее писать.

…Было около четырех часов пополудни. Моя рука была твердой, как клешня, и ужасно болела. Я не мог больше продолжать.

«Ступай поспи. Мы продолжим позже».

— Сколько там еще?

«Этот человек - бездонный колодец, полный черных воспоминаний».

То, что я уже записал, само по себе было бы бесценным — как для полковника Блока, так и для Белинды. А также для любого из вторых скрипок в Организации, вроде Учителя Уайта, которых планировалось отправить в насильственную отставку после того, как Рори Скалдит вручит сам себе наследство Чодо.

— Как твои дела с ББ?

«У этого человека интригующий ум. Иди спать».

Я вытащил себя из рабочего кресла. Мои суставы скрипели и трещали. Надо бы побольше двигаться — мое тело в последнее время что-то быстро устает.

Я просунул голову в комнату Покойника — там повсюду были спящие люди. Синдж нигде не было видно.

46

На этот раз старый слизняк самолично вытащил меня из сна в полуночный час. Ему не терпелось продолжать. Он был даже возбужден. Он даже позволил себе вульгарное выражение, когда я запротестовал, указывая на абсурдно неподходящее время:

«Сводить счеты - дерьмовое занятие».

Но внешняя информация туго доходила до меня вплоть до середины второй кружки черного чая — пока он не принялся наконец измываться над моей нерасторопностью.

Он расплачивался со мной за все те разы, когда я вытаскивал его из его собственной дремоты просто для того, чтобы он отрабатывал свое содержание.

— Ну что за гадская жизнь!

«Как твое дыхание?»

Я не обратил внимания. Легкие работали, о чем мне было заботиться?

Он отпустил меня. Увы, это не я был тем, кто заставлял их работать. Я еще не перешел обратно на автоматику.

— Мне по-прежнему приходится думать об этом. Может быть, та штука, которую принес Учитель, была не настоящим противоядием?

«Может быть, и нет. Его не очень заботило противоядие, когда он приобретал ядовитое зелье».

— Это типично для их породы.

Я позволил Дину принести мне завтрак. Пришла Синдж. Она выходила на улицу — я чувствовал, как от ее шерстки веет холодом Она сказала:

— Тебе стоит посмотреть на это, пока все не закончилось.

Я прикончил свою кружку, подошел к двери и выглянул.

Мир был стеклянным. Или хрустальным. То есть на самом деле все было покрыто льдом. Льда было столько, что его вес ломал ветви деревьев и отрывал от домов водосточные трубы. Один из котят вознамерился было выйти вместе со мной — но передумал, как только его лапки коснулись льда. Он отпрыгнул назад, встряхнул каждой лапкой по очереди и негодующе взглянул на меня.

— Я не виноват. Ты сам захотел наружу.

Я посмотрел на соседний дом. В той стороне ничего не двигалось, не считая семьи горных гномов, топавших вверх по Макунадо-стрит, словно это было какое-нибудь морозное утро в их родных горах. Прошли, наверное, годы с тех пор, как я видел Танфер таким тихим. Я вернулся в тепло.

— Ты права, Синдж, это просто волшебная сказка! Ага, а вот и снег пошел.

Снег сделает лед еще более предательским, укрыв его зловещее лицо.

Дин встретил меня у дверей комнаты Покойника. Он принес мне еще чаю.

— Вам это понадобится.

Я взял кружку и вошел внутрь.

Лица собравшихся оставались прежними. Плоскомордый лежал, раскинувшись и заняв на полу значительное пространство. Он храпел. Бриттигарн и Миляга Скалдит безвольно сидели в креслах, скованные ментальным наркозом. Морли бодрствовал — но он-то как раз из таких извращенцев, которые ничего не имеют против пребывания в этом состоянии на восходе солнца.

— Ты до сих пор здесь?

— Ты принес с собой волну холодного воздуха. Что означает, что ты только что выглядывал наружу.

— Да, там очень красиво.

— Для тебя эта красота не проблема, ты-то уже дома!

Я приподнял бровь. Морли пояснил:

— Я, конечно, ловок — но не настолько, чтобы добраться сейчас до «Пальм», не сломав себе что-нибудь по дороге.

— Я видел перед нашим домом семью гномов. У них как-то получалось.

— Там, откуда они пришли, такая зубодробительная погода не редкость. Кроме того, ты вроде бы говорил, что у нас больше нет гномов?

— Я говорил, что их осталось не так много. И как раз этих немногих-то я и встретил, когда они уходили из города.

— Скоро тебе, похоже, придется отказаться от пива.

— Эка ты скачешь! Что навело тебя на такую мысль?

— Синдж.

— А-а. — Да, действительно, будет большой проблемой, если она слишком пристрастится к ячменному супчику. — Как ты думаешь, откуда весь этот дым там, на улице? Не из-за того ли, что Сарж с Рохлей спалили твое заведение?

— У меня есть сильное подозрение, что люди просто разожгли камины.

— Но зима ведь еще не началась!

Резкий, горьковатый запах древесного дыма — несомненный признак надвигающейся зимы. Даже в большей степени, чем снег. Люди разжигают камины только тогда, когда они уверены, что холода наступили по-настоящему. Топливо — дорогое удовольствие. Почти все дрова сплавляют к нам на баржах с верховьев реки.

Я отметил присутствие нескольких котят. Один из них обживал грудь Плоскомордого, другой свил себе гнездо на коленях Миляги Скалдита. Покойник больше не внушал им страха.

ББ они, впрочем, избегали — несмотря на то, что он дрых.

Морли заметил:

— Я беспокоюсь не из-за Саржа с Рохлей. Ни один из них не настолько сообразителен, чтобы разжечь пожар. Те, кто вкушает мне опасение, — это люди, которые считают себя достаточно сообразительными.

«Как твоя рука сегодня утром? Ты готов продолжить?» - осведомился Покойник. До этого момента он не подавал виду, что заметил мое прибытие.

Я прислушался к себе и понял, что предпочитаю пользоваться левой рукой.

— Сводит пальцы. Вряд ли я буду способен сделать много.

«Что ж, найди писца-профессионала, на которого можно положиться».

— Ты сейчас не обращал внимания на нас с Морли?

«Я стараюсь не услаждать себя фривольностями».

— В погоде, которая стоит на улице, нет ничего фривольного.

«Ох, боже мой! - Он действительно казался удивленным. — Время года сменилось незаметно для меня».

Я понял, что он вычисляет, сколько же он проспал.

— Время года здесь ни при чем, — успокоил я его. — Просто погода такая.

«Снегопад довольно сильный. Когда снега наберется хотя бы несколько дюймов, можно уже будет не так беспокоиться о том, куда поставить ногу».

— Черт побери, да у меня же где-то в подвале есть пара старых коньков! Их можно откопать. Выправить, наточить, отполировать, надеть их на Морли…

— Морли не умеет ездить на коньках, — сказал Морли.

— Да ну?

— Я как-то раз попробовал. Видишь этот шрам? Вот здесь, над глазом? Это то место, которое первым встретилось со льдом. Мне раскроило всю бровь… Чего ты ухмыляешься?

— Да так, ничего особенного…

Я просто был в восторге, обнаружив, что умею делать что-то, чего не умеет он, — причем умею делать хорошо и со вкусом.

«Ладно, как-нибудь обойдемся до тех пор, пока подстилающая поверхность не улучшится».

Я заметил поблескивание под бровями ББ. Он пробудился, но старался не подавать виду. Мешок с костями тоже это заметил.

«Наш йимберский друг выдает интересную информацию».

— Так сообщи же мне все кровавые подробности! Надеюсь, их не придется тоже записывать?

«Кое-что записать рано или поздно придется. Этот человек - шарлатан. Весьма успешный, но все же только шарлатан. Он не был рожден в Йимбере, но переехал туда до того, как религиозные распри обернулись кровопролитием. Один из его недавних предков не был человеком. Он обладает некоторой долей того, что выдает за психическую силу. Свою религию он состряпал собственноручно. Она хорошо принялась в Йимбере, поскольку многие к тому времени уже устали от нескончаемой вражды между А-Лат и А-Лафом».

— Мне казалось, что открытая война началась только совсем недавно.

«Верно. Было бы очень поучительно сравнить то, что помнит Пенни Мрак, с воспоминаниями мистера Бриттигарна - его представления об этом предмете служат исключительно его пользе».

И Мешок с костями поведал нам историю про мошенника, чье жульничество процветало неплохо до тех пор, пока не привлекло внимание А-Лафовых дьяконов и пономарей — это случилось вскоре после того, как культ А-Лафа стала контролировать фракция активистов фундаменталистского толка. Они принялись точить зубы на последователей ББ. Выжившим пришлось бежать в Танфер, где они постепенно перестали поддерживать своего пастыря в той мере, к которой он уже привык. Сосуды греха, каковыми полнился большой город, переманили их к себе. И вот теперь, когда битва между А-Лат и А-Лафом тоже иммигрировала к нам, казалось весьма маловероятным, что брату Бриттигарну удастся еще долго наслаждаться удобствами Квартала Грез.

— А что там с моим каменным яйцом?

«Он не принес его с собой. Мистер Тарп не получил насчет него никаких инструкций, поэтому камень до сих пор находится в храме Эас и Айгори».

— Но все же он действительно подменил его и не выбросил потом в реку?

«Этот камень слишком ценен, чтобы его выбрасывать».

— Не может быть!

«Сарказм тебе не идет».

— Возможно. Но я не могу обойтись без сарказма, когда ты говоришь настолько очевидные вещи.

«Он снова думает о том, чтобы сбежать».

— Ну так останови его. Разве так трудно сообразить самому?

«Это может оказаться не так просто, если он поймет, какими естественными орудиями он обладает».

— Используй свою обычную тактику — заморочь ему голову какой-нибудь ерундой… А вообще, зачем ему этот камень?

И тут всплыло доказательство того, что Мешок с костями до сих пор не уделил ББ достаточного внимания: оказалось, он до сих пор не знал ответа! Ему пришлось играть в ловца жемчуга, ныряя в мозг, от природы не расположенный делиться своими сокровищами.

«Это займет какое-то время. У него, по-видимому, несколько различных планов относительно этого камня. Впрочем, все они сфокусированы на том, чтобы извлечь максимальную возможную выгоду из своей удачи».

Классическое мышление негодяя — называть воровство удачей.

— Но почему?

Я ощутил легкое покалывание в своем мозгу: он смотрел, что я хочу этим сказать. Вместо того, чтобы просто спросить.

— Ты стал ужасно нетерпелив, Костлявый.

«Стольковсего происходит. И я так взволнован».

— Ты понемногу становишься воплощением сарказма. Почему это яйцо настолько важно? В чем его ценность?

«Потому что священник, возможно, сказал тебе правду о том, насколько опасен этот камень - даже если он и не был украден из гнездо сказочной птицы. Он хочет устроить на Холме аукцион и продать яйцо за достаточную сумму, чтобы насовсем выйти из религиозного бизнеса. Этот камень вполне соответствует определению „редкий, как яйцо птицы Рух"».

— Ничего не понимаю…

«Удивительно, что ты это заметил».

Покойник порой может кусаться как саблезубая жаба.

— Слушай, а пускай-ка твоими записями занимается Синдж! Ей нужно тренироваться, и к тому же это удержит ее подальше от пива.

Он ответил мысленным эквивалентом хмыканья.

— Итак, что же насчет камня?

«Он может быть использован, чтобы разжигать огонь».

— Это точно? — Я чувствовал, что он не знает ничего больше, никаких подробностей, зато под завязку полон домыслов.

«Я попросил мисс Торнаду поработать в этом направлении. Возможно, это даст нам что-либо ценное».

И он, разумеется, не станет со мной делиться прямо сейчас, поскольку не любит предположений и мозговых штурмов — разве что между собственными многочисленными мозгами. Он не любит оказываться неправым. Но я мог догадаться, о чем он думает. Я и сам рассматривал эту идею и нашел ее слишком смелой.

«Ты должен был упомянуть о камне мистеру Тарпу».

Плоскомордый простонал. Он сел, обхватил ладонями виски, выругался и солгал:

— Никогда не буду больше этого делать!

— О чем ты?

Тут он осознал, что не имел в виду создавать себе карьеру в качестве кошачьей подстилки, когда утешался слишком большим количеством взрослых напитков.

— Что произошло?

Морли объяснил:

— Вчера вечером была слишком мерзкая погода, чтобы отпускать тебя домой.

— Сколько времени?… О боги! Я должен был быть… она убьет меня!

Он одернул на себе одежду, перешнуровал ботинки, взгромоздился на ноги и двинулся к выходу. Я пошел следом, чтобы его горе не осталось в одиночестве, когда он выглянет наружу.

Плоскомордый выглянул.

— Вот дерьмо! Что ты тут натворил?

— Парень, нельзя же сваливать на меня даже погодные гримасы!

— Еще как можно! Нет такого закона, где было бы сказано, что я должен быть логичным. — Тарп показал мне самую широкую из своих дерьмоедских улыбок. Еще раз высунув голову за дверь, он тут же убрал ее внутрь. — Я считаю, что все это из-за мирного времени!

— Что? Что такое случилось из-за мирного времени?

— Погода, конечно! Когда у нас была война, такой погоды никогда не было. Во всяком случае, не так рано.

— Что за чушь ты тут мелешь?

Он снова ухмыльнулся.

— Расслабься, браток, я просто подкалываю. Я все время слышу такую фигню в тавернах.

— А-а.

— Ты-то в них больше не заходишь. Ты не в курсе последних маразматических теорий.

Плоскомордый Тарп читает мне лекцию о маразме! Что за странный мир!

— Так ты собираешься прыгать туда или нет?

— Нет, я, пожалуй, зависну здесь. Там слишком мерзко.

Нам очень повезло, что Дину удалось в последний момент пополнить наши запасы.

Сделав все что можно, чтобы хоть немного расслабить свою рабочую руку, я вернулся к записыванию мемуаров Миляги Скалдита. Синдж и Морли следили за орфографией. Им оставалось немного других занятий — разве что играть в шахматы.

Я обнаружил еще одну область, где я мог чувствовать свое превосходство над моим милым симпатягой-приятелем темно-эльфийского происхождения. Хотя он и настаивал, что я втихаря получаю помощь от своего напарника.

А пишет он так, что вообще ничего разобрать невозможно!

47

Один за другим мои гости убирались восвояси.

Морли ушел первым, прождав почти весь день. Часом позже Плоскомордый тоже нырнул в снегопад, который к этому времени уже прошел высшую точку. Теперь он состоял из сверкающих маленьких снежинок, казавшихся искусственными. Снега на земле лежало около фута. К тому же почти не было ветра, что весьма утешало.

После того как ушел Тарп, я спросил:

— Что будем делать с остальными двумя? У ББ есть жена.

«Женщина из храма - его сестра. Он позволяет ей считать себя мозгом, стоящим за его играми в веру».

Синдж писала с яростным сосредоточением, высунув язык с левой стороны рта и чуть ли не ныряя носом в свои записки. Она была еще не совсем готова для создания манускриптов с миниатюрами.

— Синдж, как ты думаешь, смогли бы другие представители твоего племени научиться переписывать бумажки?

— Что?

— У них у всех такая же устойчивость к скуке и повторению одного и того же? Если бы им удалось овладеть этим делом, мы могли бы открыть контору по переписке документов.

Я вновь вернулся к Покойнику и ББ.

— И что, это действительно так? Она действительно мозг его предприятия?

«Он считает иначе, но вполне может и ошибаться. Тебе придется покормить его. И поскорее».

— Покормить? А может, я его просто отпущу? Пусть гадает, что с ним произошло…

«Еще остались вещи, которые необходимо у него узнать. Такие вещи, о которых он сам не знает, что они ему известны. Что-то, вокруг чего его неосознанное дарование воздвигло защитную стенку».

— Это что-то важное?

«Яне узнаю, пока не пробьюсь сквозь стенку. Это может окапаться окончательным ключом к смыслу жизни. А может - рецептом его матушки по приготовлению пастернака, тушенного о масле».

Принимая во внимание мое положение шута при местных божествах, быстрый подсчет показал, что скорее всего брат ББ обладает предрасположенностью к пастернаку.

Покойник предложил мне сменить Синдж. Его раздражало ее стремление к совершенству. Я отказался.

— Мы не придем ни к чему, если будем спешить. Как насчет Миляги? Его шахта наконец выработана?

«Больше не осталось таких вещей, которые мы могли бы узнать от мистера Скалдита. Но отпускать его на свободу следует с большой осторожностью - и после длительной задержки. Его отсутствие поселит в его братве нерешительность. Оно заставит соревнующиеся гангстерские группировки действовать с опаской. Они начнут нервничать, и его исчезновение с криминальной сцены послужит к пользе мисс Контагью. Миляга Скалдит был единственным из врагов Контагью, имевшим возможность проникнуть в их поместье».

— Что? — Это было для меня новостью.

«Возможно, он немного преувеличил, чтобы показать себя в лучшем свете. Прочти рукопись и реши сам».

— Но…

«Прочти рукопись. Это избавит тебя от многих неприятностей».

Дин принес для всех ужин. Поев, мы с Синдж переместились в кабинет, чтобы прочесть записи друг друга.

…Я отправлялся ко сну, распираемый бурей эмоций. В тот день, когда мемуары Миляги Скалдита попадут в руки Конфиденциальной Комиссии по Королевской Безопасности, организованная преступность понесет серьезные потери.

Засыпая, я мучился неотвязным вопросом: где находятся Чодо и Жнец? Вместе они или по-отдельности? Не сами ли они запланировали все это еще некоторое время назад? Устроил ли себе Темиск драматический уход со сцены, или же это была какая-то грандиозная уловка?

Я поежился под зимним теплым пледом. Казалось, моя постель никогда не согреется. Я проверил свое дыхание.

Несмотря на то что я загрузил в себя целый колодец воды и большую часть уайтовского противоядия, мне по-прежнему была необходима помощь.

Я дрожал не переставая.

48

Дин приготовил к завтраку яйца в мешочек — дорогое удовольствие для этого времени года. Нет, вся эта шарашка решительно сговорилась довести меня до работного дома!

— Перестань ныть, — сказала мне Синдж. — Не такой уж ты нищий.

— Но я обнищаю, и очень скоро! Я работаю себе в убыток. Вы все едите как принцы и выбрасываете деньги в… в канализацию.

(Вначале я собирался упомянуть крысиные норы).

Дин пробурчал что-то насчет существования перепелиных яиц и того, что, если мне действительно так уж нужно на что-то излить свою желчь, он может дать мне повод. Синдж сказала:

— Он такой, потому что сейчас утро.

В чем-то она была права — было еще рановато. И я не мог винить в своем горестном положении никого, кроме самого себя. На этот раз никто не вытаскивал меня из постели. Я сам сделал это.

Я поежился. Мне никак не удавалось стряхнуть это с себя — каждый раз, когда я расслаблялся, я слышал шепот проклятых душ, доносившийся откуда-то из далеких-далеких уголков моего мозга.

Поев, я оценил погодную ситуацию. На небе не было ни облачка. Снаружи было ослепительно светло. Пешеходы месили ногами снежную кашу в полфута глубиной, с осторожностью опуская ноги — лед внизу никуда не делся. Дворники собирали упавшие с деревьев ветки на топливо для каминов.

Я вернулся в комнату Покойника. Контраст в степени освещенности практически ослепил меня.

«Как твое дыхание?»

Застигнутый врасплох, я осознал, что дышу сам по себе.

«Будь осторожен. Ты выздоровел еще только на треть. У тебя мало сил. Пройдут долгие дни, прежде чем ты сможешь позволить себе серьезное напряжение».

— Что, мне нельзя ни бегать, ни драться?

Может быть, ядовитое зелье и было причиной того, что я никак не мог перестать дрожать.

«И никаких других развлечений, от которых увеличивается пульс».

— О-о!

Психический смешок.

— Тогда тебе лучше будет как-нибудь отпугнуть рыжеволосую, если она заглянет сюда. Потому что во всем, что касается нее, у меня на складе имеется недостаточно самоконтроля… Эй! А где мой дружок Биттегурн?

«Я отослал его обратно в храм за огненным камнем».

Это не показалось мне самым умным ходом.

— Думаешь, он захочет вернуться?

«Он вернется. Он убежден, что нашел способ загрести тот большой куш, который был тайной целью его жизни все это время».

— Я чувствую, что тебе не терпится похвастаться. Что ты сделал? Расколол эту последнюю скорлупку в его черепушке?

«Именно».

— И сколько мне нужно тебя гладить, чтобы ты рассказал мне об этом? — Я содрогнулся. Это был худший приступ озноба за все это время. — Это ты сделал?

«Что я сделал?»

— Я дрожу не переставая со вчерашнего вечера. Но сейчас мне еще хуже, чем раньше. На секунду накатило совершенно жуткое ощущение — люди в таких случаях говорят, что кто-то прошел по их могиле. И это не в первый раз. И еще я слышу голоса. Шепот, буквально на волосок дальше, чем нужно, чтобы расслышать, о чем говорят… Итак, что же ты узнал от ББ?

«Ту самую связь. Нет. Одну из связей».

— Между чем и чем?

«Между волнениями в криминальном мире и йимберской проблемой».

— Что? Нет. Здесь нет никакой связи, не может быть!

«Исторически связь есть - хотя ты и прав, считая, что сейчас ее не существует. Во всяком случае, не непосредственно. Ни одиниз этих амбициозных преступников, жаждущих захватить а свои руки Чодо Контагью, понятия не имеет о том, что тот, утверждаясь на криминальной сцене, пользовался услугами наемников из культа А-Лафа. Они учинили большое кровопролитие - но так, что его участие в этом деле нельзя было проследить. Он же, со своей стороны, впоследствии оказывал аналогичные услуги агрессивной фракции, которая теперь контролирует культ. Возможно, ты помнишь мистера Краска и мистера Садлера?»

— И ты узнал все это от брата Бриттигарна?

Я поежился, только сейчас вспомнив Краска с Садлером. И радуясь, что эти двое уже пребывают среди ангелов. Поскольку они в свое время были значительно хуже, чем Миляга Скалдит, — у низ было ко мне гораздо больше претензий, которые вдобавок возникали гораздо чаще.

«Да. Точнее, он достаточно хорошо знал тайную историю культа А-Лафа, чтобы я смог заполнить пробелы. Он не знал имени танферского криминального босса, чьи кровавые деньги финансировали рост его культа. Но из того, что он знал, было очевидно, что этим скрытым союзником был Чодо Контагью. Я полагаю, что мистер Контагью испытал бы сильное замешательство, узнав, к чему привело его содействие».

— Да уж…

«Отличная мысль».

— Какая?

«Ты сейчас подумал, что могло бы быть нелишним еще раз повидаться с миссис Клакстон и снова расспросить ее - в перспективе наших новых открытий».

— Правда?… Правда! Какой я умный!

Я опять содрогнулся, снова охваченный тем совершенно жутким чувством, делавшим озноб хуже, чем когда-либо. Голоса шептали почти различимо. Я подозревал, что вряд ли стоит стараться понять, что они шепчут.

«Ага, на этот раз засек! Уф-ф! Я должен был предвидеть это…»

— Ты собираешься снова напустить туману и ждать, пока я догадаюсь обо всем сам?

«Не в этот раз. Такое долгое ожидание может оказаться слишком опасным. Эти твои странные ощущения и шепот, который ты слышишь, вызваны идолами никелевых шакалов. Они появились у нас, до предела заряженные болью, горем и безумием, - и сейчас все это начало перекипать через край. Кто-то недостаточно плотно закрыл ящик».

— Начало? Да это продолжалось с тех пор, как они притащили сюда эти штуковины! Я только не смог уловить связь.

У меня снова начинались трудности с дыханием. Зато исчезли проблемы с ознобом.

«Не стоит так расстраиваться».

А кто сказал, что если ты не можешь дышать, то тебе уже нет нужды поднимать шум?

Я уставился на проклятый ящик. Крышка была закрыта, но гвозди были заколочены не до конца.

Рысцой вбежал один из котят, направился ко мне, вспрыгнул и приземлился у меня на коленях. Устроившись там как дома, он тем не менее тоже принялся глазеть на ящик с идолами — с интенсивностью, предполагавшей, что ему были видны вещи, невидимые для меня.

«Так гораздо лучше».

— Что?

«Ты стал более спокойным. Когда почувствуешь себя достаточно комфортабельно, забей этот ящик наглухо».

— О, ну конечно, я спокоен как скала!

Однако он был прав. Моя паника действительно улеглась, шепот отступил. Мои руки уже не дрожали. И то хлеб.

— Сколько еще это будет продолжаться? — поинтересовался я.

«Это невозможно предсказать. Может оказаться необходимым поймать этого Колду и заставить его рассказать нам о своем зелье. Но ясовсем не хочу бесконечно разбираться с твоими приступами и провалами в сознании».

— Вот как? А подумай, каково мне!

«Ага».

— Ага? Что ага?

«Кажется, слухи отвоей неминуемой смерти начинают приносить дивиденды».

— Я уже иду, — сказала Синдж, направляясь ко входной двери. Моментом позже я услышал голос Косса, хотя и не мог разобрать отдельных слов. Вернувшаяся Синдж доложила:

— Это был стражник. Он хотел знать, правда ли то, что о тебе говорят. Я сказала «да». По вдохновению я рассказала ему, что тебя силой заставили принять яд, который Учитель Уайт достал у человека по имени Колда.

«Я даже не намекал ей, - проинформировал меня наш Весельчак. — Она сама об этом подумала».

— Отличный ход, Синдж! Они накроют их всех.

Синдж раздулась от гордости.

«У нас нет времени похлопывать друг друга по плечу. Гаррет, тебе сейчас надлежит лежать в постели и умирать».

— Что, Блок засел у миссис Кардонлос, да?

«Это было бы логично. Я считаю, что это так. Мистер Косс тоже считает, что это так — хотяон и не видел полковника. Его и послали сюда как раз из-за того, что он ничего не знает. Однако он смекалистее, чем они думают. Он догадался, что его настоящей задачей было выяснить, проснулся ли я. Он доложит, что не нашел ничего подозрительного».

Учитывая характер Блока, это уже само по себе будет выглядеть подозрительным.

— Тогда они решат, что ты покопался в его мозгах.

«Не смешно. Давай иди болеть».

49

Боление не требовало от меня большого актерского мастерства. Я по-прежнему был покрыт болячками на болячках и синяками на синяках, причем последние начинали отливать всеми цветами радуги. Мне ни разу за прошедшую эпоху не попадалась в руки бритва. Я до сих пор не переставал надеяться, что Тинни вернется и как следует вымоет меня в ванне. Меня знобило и трясло.

Я немного поспал — что мне и требовалось. Я слишком много времени потратил впустую, вместо того чтобы спать.

Меня разбудила Тинни.

— О черт!

— Спасибо тебе большое. Я, пожалуй, пойду домой.

— Я не хотел… ты пришла, потому что услышала, что я умираю? Тебе сказал кто-нибудь из Стражи, так?

— Да. Откуда ты знаешь?

Они знали, что она уже бывала здесь — они ведь провожали ее от моего дома. Разумеется, они первым делом пришли к ней.

— И ты сказала им, что со мной все в порядке, потому что Покойник поддерживает мое дыхание?

— Ой-ой. Я, кажется, сглупила.

— Да. Мы хотели выудить Блока явиться сюда собственной персоной. На этот раз полковник оказался для нас слишком сообразительным.

Может быть, Блок знал что-то, что ему очень хотелось оставить при себе? Скорее всего нет. Просто он не любит, когда его набитый секретами мозг открывают на всеобщее обозрение.

Мое дыхание казалось почти естественным. Однако мысли о Тинни и ванне с губкой вернули меня к осознанию печального факта, что мне не удастся воплотить эту фантазию в жизнь в какое-либо обозримое время.

— Нет, ну что за дерьмовая жизнь!

— Дин сказал мне, что ты в плохом настроении. И ты слишком мало пьешь — воды, я имею в виду.

Бог мой! А ведь она права. Мне сразу же захотелось пить. Я выбрался из постели и пошатнулся, почувствовав головокружение.

— Ох!

— Ты в порядке?

— Голова кружится.

— Ты еще и дрожишь к тому же. Может, это на тебя Покойник действует?

— Да, он в последнее время довольно заразен. — Я сел обратно на кровать. Она была права насчет дрожи. Головокружение не проходило. — Может быть, лучше ты сходишь попросишь Дина или Синдж принести мне воды?

Головокружение не только не прекращалось — оно становилось все хуже. То же самое относилось к ознобу. Я почувствовал, как Покойник озабоченно прощупывает меня. Дин принес воды, и я высосал целую пинту не переводя дыхания.

«Ты вовсе недолжен на самом деле становиться больным».

— Уверяю тебя, этого не было в моем гениальном замысле.

— Да у тебя лихорадка! — воскликнула Тинни.

Я рухнул обратно на кровать.

— Пожалуй, надо дать ей сыграть свою партию.

Вошел Дин, пригласивший сам себя. Он казался разочарованным, что не поймал нас в разгар веселья.

— Я принес вам кувшин пива. Возможно, вам полегчает, если вы пропустите глоточек.

Я ответил ему самым непроницаемым лицом, какое только мог изобразить, балансируя на грани потери сознания.

Я заглотил в себя столько ячменного супчика, сколько смог удержать — он же был мне прописан. После этого я действительно вырубился, дрожа с головы до ног, — в ярости от того, что это случилось именно со мной и именно сейчас.

Сквозь муть в голове я слышал, как Дин высказывает предложение, что я мог подцепить болезнь той ночью, которую провел под дождем. Когда муть немного улеглась, я попытался привлечь внимание Покойника, потому что причиной снова могли быть эти треклятые металлические псы.

«Шакалы!»

…Я очнулся с легкой головной болью и тяжелым кашлем, прочно угнездившимся в моем левом легком. Тинни материализовалась передо мной прежде, чем я успел до конца сесть на постели. Я проворчал:

— Смотри-ка ты, совсем по-домашнему!

У нее были свои мысли по этому поводу. Она не разделяла мою точку зрения.

— На выпей, — она поднесла мне горячую дымящуюся кружку с чем-то еще более вонючим, чем болотная вода вековой выдержки.

— А там есть такие маленькие извивающиеся зверюшки?

— Дин забыл их добавить. Надо будет сходить купить немного. А пока начни с того, что есть.

Я взял кружку, задержал дыхание и поглотил содержимое одним длинным глотком, одновременно борясь с кашлем. Я не так уж часто болею. Когда это происходит, Дин обычно тут же наколдовывает какое-нибудь эффективное лекарство.

Тинни не стала уходить. Она вела себя как строгая мамаша, заставляющая своего упрямого отпрыска съесть брюквенный пирог до последней крошки.

— Похоже, эта отрава вкупе с шакалами окончательно меня добили.

Тинни улыбнулась, не слушая меня.

— Когда соберешься с силами, сойди вниз. Дин приготовил тебе паровую баню.

Паровую баню! Меня не заставляли дышать паром и пить травки с тех пор, как я был ребенком. Похоже, кто-то считал, что я нахожусь на грани пневмонии.

— Какого черта? Сегодня утром я был…

Мисс Тейт утихомирила меня сердитым взглядом.

— Сегодня утром было совсем в другом мире. Ты заболел. Очень быстро. И очень серьезно.

На этот раз, встав с постели, я не упал обратно, однако мир завертелся вокруг меня на своей оси. У меня возникли проблемы. Такого рода, какие бывают, когда роскошная рыжеволосая красотка подсовывает тебе под руку плечо, прижимается к тебе и тянет вверх, делая вид, что помогает — хотя на самом деле измывается над тобой без капли стыда.

У меня не было больших трудностей с дыханием, пока Тинни помогала мне. Совсем наоборот.

«Похоже, худшее уже позади. И это означает, что ты вернешься к своему прежнему неприглядному „я" прежде, чем мы успеем подготовить себя к этому».

— Надеюсь, что так, Хохотунчик. Хорошо бы до того, как вот эта успеет сбежать.

Наградой мне был острый локоток в моем боку. В больном боку.

— Полегче, женщина! Что ты имеешь против комплиментов?

— Может быть, то, что они искусственные? Что в них нет искренности.

— У меня сейчас мозги не очень хорошо варят… Как там говорилось насчет того, что что-то там острее жабьего клыка?

— Жало гадюки. Тебе это должно быть хорошо известно, потому что показываешь его каждый раз, когда кто-нибудь с тобой не соглашается.

— Разве это можно — не соглашаться со мной? Я же такой умный!

Мне пришлось сесть обратно на кровать, а потом и лечь. Я исчерпал себя.

— Выпей воды.

— Ты какая-то нервная, что с тобой?

— Я не выспалась.

Передо мной замаячило смутное подозрение Я спросил прежде, чем подумал:

— Сколько ты пробыла здесь?

— Пятнадцать часов.

Черт побери! Это кое-что объясняло.

— Да, похоже, я отключился как следует!

— Тебе крупно повезло, что Покойник не спит. И не только из-за дыхания.

— А что?

— Ты так разозлил меня, что я чуть не убила тебя прошлой ночью. Ты пытался помереть у меня на руках.

— Э-э… ладно.

Похоже, это был один из тех случаев, когда все, что бы я ни сказал, было бы неверным. Даже молчание не помогло бы. Но молчание принесло бы мне меньше всего шишек и синяков.

— Ты, наверное, не сможешь подняться? Нам надо помыть тебя и сменить постель.

— Болеть — это кошмар. Надо же такому случиться посреди всего!

Сколько мы уже потеряли, два дня? Или больше?

«Из-за твоей болезни ничего не было потеряно. Ничего существенного не происходило».

Тинни тоже услышала это.

— Снова идет снег, — пояснила она. — Так странно… Его нападало уже на ползимы, а она по-настоящему еще и не должна была начаться!

Мне принесли еще воды. Дин не брюзжал по своему обыкновению, что означало, что я действительно побывал на самом краю. Я отхлебнул немного, потом сказал:

— Ужасно хочется есть. Но чувствую, что меня не ждет ничего лучшего, чем куриный супчик.

— И будьте благодарны, что вам дают хотя бы это.

— Эй, Костяная Нога! Что это было, то зелье? Или что-то другое?

«Ты должен сказать спасибо за свое положение мистеру Уайту - если не тому человеку по имени Колда. Предполагаемое противоядие, судя по всему, оказалось еще одним ядом».

Учитель. Ну конечно — такой парень, который влез во все эти неприятности, чтобы поквитаться за Паука Уэбба и Оригинала Пипу, несомненно захотел поквитаться и со мной.

— Погоди-ка! А почему ты меня не предупредил? Если Учитель пытался отравить меня, разве ты не должен был увидеть это у него в голове?

«Очевидно, Уайт в то время не имел сознательного намерения совершить убийство».

Дин принес предсказанный мною куриный суп. Только вот в нем не было ничего, кроме бульона, — все существенное было тщательно выловлено из жидкости. Бульон был густым и теплым, а я умирал от голода. Я глотал его, пока не почувствовал, что сейчас лопну.

Прошло несколько минут. Наконец я объявил:

— Я начинаю чувствовать себя человеком! — Пауза. — Ну? Кто-нибудь собирается ловить меня на слове?

— Никто не в настроении, Гаррет. Последние пятнадцать часов были совершенным кошмаром. Там внизу всe готово, Дин?

— Котел кипит, вода горячая. Ванна наместе. Сейчас найду что-нибудь, чтобы вытереть его, и можно начинать.

— Давай, здоровяк, шевели задницей, — поторопила меня Тинни. — Пора принимать ванну.

Я встал. С посторонней помощью. Окружающий мир не был стабилен, но он уже не так угрожающе качался, как тогда, когда я, спотыкаясь, брел по стране кошмарных грез.

Я почувствовал себя еще лучше к тому времени, когда мы дошли до кухни — где воздух был густым от пара, глаза слезились от запаха трав, а жар был всепоглощающим. Дин притащил сюда из кладовой большой медный таз для стирки. Еще два, поменьше, грелись на плите. Увидев это, я сказал:

— Ну уж теперь-то из меня выварится парочка демонов!

— Если бы, — фыркнули Тинни и Дин одновременно.

«Если бы! Скорее всего, кризис миновал, Гаррет, но нам нужно удостовериться. В целом ты уже дышишь сам по себе. Кроме того Дин и мисс Тейт желали бы, чтобы твой персональный аромат стал несколько менее пикантным».

У меня было недостаточно сил, чтобы почувствовать себя уязвленным.

— Руки над головой! — рявкнула Тинни. — Снимай с себя эти грязные тряпки.

Среди жара и пара я уловил несколько струек того, от чего остальные, очевидно, страдали все это время. Неудивительно, что Синдж с ее удивительным носом нигде не было видно.

Эта травяная баня была сущим мучением.

50

Они парили меня весь остаток столетия. Они не скупились, заливая в меня воду и пиво, но из меня все равно выпарилось добрых десять вонючих фунтов. К концу процедуры я был уже слишком слаб, чтобы добраться до кровати самостоятельно.

Постельное белье переменили. Кто-то ненадолго открыл окно, несмотря на погоду. Теперь комнату согревала угольная жаровня. К топливу были добавлены травы, чтобы замаскировать дурные запахи.

Я рухнул в постель. Моим последним воспоминанием была Тинни, ругавшаяся словно морской пехотинец, затаскивая на кровать мои свисающие конечности.

Сознание вернулось ко мне вместе с жесточайшим похмельем — опять — и еще худшим настроением. Сколько раз я должен проходить через этот круг страданий? Черт побери, этак мне удастся отполировать всю свою карму за одну жизнь!

У меня не было сил. Я был одним большим комком сырого теста, расползшимся по поверхности противня. Если бы я был способен чувствовать сострадание к кому-либо еще, я поразмыслил бы над тем, насколько ужасной должна быть жизнь для Чодо, — однако когда лежишь на противне, горизонт сужается. Лишь строгое предупреждение со стороны Покойника и оставшаяся капелька инстинкта выживания помешали мне выместить все это на Тинни.

«Она не виновата. Она не виновата».

Иногда он бывает очень кстати.

— Покойник говорит, что ты выздоровел. — Черт побери, она была бодрой! Даже веселой. Из-за чего сдерживаться было еще труднее. — Сегодня для тебя есть работа. Заметь, ты уже дышишь самостоятельно!

Тинни принялась кормить меня жидкой овсянкой и поить чаем с медом.

— Теперь ты более расположен полностью сосредоточиться на делах фабрики?

Ну вот пошли и ухабы на большой дороге романтики.

— Я думал, вы там все хотите, чтобы я оставался в сторонке. — Ввиду того что я постоянно бурчу, брызгаю слюной и исполняю роль общественной совести. Особенно когда они пытаются раздвинуть границы корпоративных прибылей.

— Тебе не обязательно раскрывать рот. Ты можешь внести свой вклад и без того, чтобы каждому захотелось прихлопнуть тебя киянкой. Перед нами встал вопрос безопасности. У нас пропадают запчасти. Мы думаем, что кто-то пытается построить трехколесную повозку у себя дома.

Появилась Синдж с подносом. Но еды на нем не было.

— Это чай с ивовой корой. Дин подумал, что у тебя может быть похмелье.

Так и было, но мне уже стало лучше.

— Спасибо. А почему больше ничего нет?

Синдж искоса взглянула на поднос, принесенный Тинни.

— Твой желудок не сможет справиться с более тяжелой пищей.

— Даже супа нельзя? — Я был готов сразиться с бифштексом из мамонта.

— Суп будет на обед. Может быть… И может быть, что-нибудь твердое на ужин, если суп в тебе удержится.

Я был настолько зол, что мог бы жевать камни, но какой-то треклятый обрывок чувства собственного достоинства не позволял мне ругаться и протестовать, пока меня нянчили. Возможно, этому также способствовало подозрение, что нянченье может прекратиться.

Я выпил чаю. Я выпил воды. К тому моменту, когда я закончил одеваться и сошел вниз, я опять хотел пить.

Дин дал мне яблочного сока. Его вкус взорвался у меня во рту, словно бомба. Через пару почти мучительных секунд я осознал, что ко мне просто вернулись вкусовые ощущения — хотя до сих пор не замечал, что они куда-то от меня уходили.

«Как твоя правая рука? Надеюсь, ты уже можешь писать?»

Я заворчал. Я зароптал. Я издал серию звуков, подразумевавших, что я не только могу полностью сосредоточиться на работе для фабрики — я могу совсем переселиться туда, взяв с собой все свои ценности и оставив все свои обузы позади.

Ответом мне была откровенная ментальная усмешка. И признание:

«Записи завершены. Миляга Скалдит покинул наш дом в состоянии полного замешательства. Он обременен воспоминаниями, которые, как он точно знает, ему не принадлежат, - но он не в состоянии отделить их от своих собственных. Он заражен подозрениями относительно своего брата и исполнен благожелательных чувств к Учителю Уайту - который, как он отдаленно припоминает, спас ему жизнь и позаботился о том, чтобы вернуть ему здоровье после того, как кто-то попытался его отравить».

— Ты, кажется, упустил несколько моментов, имеющих отношение к нравственности.

«Я их не упустил. Просто сейчас они временно несущественны».

Я был настолько поражен, что почти на целую минуту позабыл о жалости к любимому сыночку мамаши Гаррет.

— Вот как? Объясни-ка поподробнее.

«У семьи Скалдитов разработан план. Окончательный план. Весьма неблагоприятный для Танфера. Будет гораздо лучше, если мисс Контагъю будет продолжать править преступным миром. По крайней мере, ее жертвы принадлежат к числу таких же, как она, и получат только то, что заслужили».

Я понял, что он имел в виду, просмотрев записи тех воспоминаний Миляги, которые не были сделаны моей собственной прекрасной рукой.

У Рори действительно был план, включавший в себя уничтожение Стражи. И он рассчитывал на поддержку с Холма — после того, как начнется кровопролитие. Правда, Миляга не знал имен — это выглядело скорее как стремление осуществить заветную мечту, а не тщательно разработанный заговор. Тем не менее Скалдит был убежден, что разборка со Стражей неизбежна — после того, как будут удалены Чодо и его гадкая дочка. Имя Контагью по-прежнему притягивало к себе власть.

51

Я немного вздремнул, пока полковник Блок был погружен в чтение. Прогулка до дома миссис Кардонлос истощила все мои силы — даже несмотря на то что Тинни шла рядом, дабы подобрать меня, если я затеряюсь в каком-нибудь сугробе.

Моя любимая встряхнула меня, когда пришло время. Бедняжка выглядела измученной.

Блок был готов. Он так распалился, что на нем можно было кипятить воду.

— Как они посмели? Как они посмели? - вскричал он, пронзая меня гневным взглядом. Потом спросил, уже менее риторически: — Ты действительно чуть не умер?

— Тебя беспокоит мое состояние? Это заставляет меня нервничать.

Тем не менее я вкратце обрисовал ему мои несколько веков страдания.

— Я вовсе не хочу слышать о каждом твоем спазме и отрыжке, Гаррет. — Он сделал паузу. — Но это не уменьшает моего природного цинизма. Я не могу не гадать: если ты по своей воле открыл мне все это, насколько же более интересным должно быть то, что ты оставил при себе?

— Как это трудно — идти по жизни, окруженному непониманием!

— Сомневаюсь, что кто-нибудь не понимает тебя даже самую малость, Гаррет. Хотя… может быть, мисс Тейт? Как бы то ни было, мы у тебя в долгу.

— Правда? Тогда было бы неплохо, чтобы нам нанес визит кто-нибудь из этих зеленоштанников.

— Это могло бы послужить и нашим целям.

Это было произнесено без всякого колебания и возражений.

— Пришлите с ним еще кого-нибудь из своих писцов. Кого-нибудь без воображения, чтобы он не испугался Покойника. Я больше не могу писать.

Я показал ему свою руку, скрюченную, словно клешня.

— Не то чтобы я не верил в твою грамотность, Гаррет, — я сам был свидетелем нескольких случаев… Но я не могу себе представить, чтобы ты проделал такую массу работы.

Я пожал плечами. Это был не первый раз, когда я удивлял его.

В его поддразниваниях не чувствовалось задора. Его сердце было разбито. Подумать только: кто-то в городе был настолько нерасположен к власти закона, что собирался развязать по этому поводу войну!

— Где сейчас Миляга?

Я снова пожал плечами — это начинало становиться тяжелым упражнением.

— Я спал. Его выкинули за дверь, в снег — как я понял, в состоянии умственного помутнения.

— Если предположить, что твоя история находится в шапочном знакомстве с правдой, то тогда Рори может догадаться, что его маленькому братишке попался на пути единственный логхир, оставшийся в Танфере.

Не все танферские сыщики непроходимо глупы — только большинство из них. Я спросил:

— Есть идеи, где может находиться Белинда Контагью?

— Нет. Она неуловима, как ее отец. А что?

— Да так, любопытно.

Блок хмыкнул. Он сидел как на иголках — ему хотелось, чтобы я поскорее ушел и он смог бы пойти обсудить все это со своим необщительным партнером. Своей рукой среди теней.

Вздохнув, Тинни взгромоздила меня на ноги. Я простонал. Мне предстоял долгий и холодный путь до дома. Я сказал Блоку:

— Мы не будем возражать, если нас посетит кто-то из йимберцев-начальников — в дополнение к штатному мордовороту с плохим вкусом в одежде.

Добрый полковник рассеянно кивнул. В этот момент он был уже не совсем с нами.

52

Ветер больше не был таким мерзким, как прежде, — теперь он дул нам в спину. К тому же я был слишком изможден, чтобы отвлекаться на свои конечности. Я не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме голода и желания вернуться в постель. Однако старая закалка морского пехотинца возобладала.

— Видишь ту бродяжку возле ступеней?

— Да. Это та девочка с котятами и с громким именем?

— Она самая.

— Она не очень-то похожа на принцессу.

— Как я могу убедить ее, что ей не надо меня бояться?

— Может быть, стоит заделаться евнухом?

— Брось, Тинни!

— Я люблю тебя, дорогой. Но любовь не обязательно должна быть слепа. Девочка принадлежит к женскому полу. Она уже в том возрасте, который позволяет ей ходить на задних ногах. Что означает, что ей лучше не подходить к тебе на такое расстояние, чтобы ты мог начать изображать из себя беспомощного маленького мальчика!

И вот так всю мою жизнь! Они все хотят быть мне матерями, вместо того чтобы позволить мне крутить ими как вздумается — в стиле Морли Дотса.

— Ты слишком молода и прекрасна, чтобы быть такой циничной.

— Угадай, кто сделал меня такой.

— И угадаю. И когда я узнаю, кто она, я уделю ей пару мыслей.

— Ты уверен, что у тебя найдется в аапасе хотя бы одна?

Мы пришли. Она забарабанила в ворота моего замка. Я отдувался и потел долгое карабканье в гору не оставило во мне дыхания, чтобы продолжать спор.

Я мог бы покляться, что вокруг крыльца до сих пор витали призраки присутствия мистера Малклара.

Нам открыла Синдж. Тинни передала меня ей.

— Дай ему побольше воды, немного бульона, и пусть он поспит. Я скоро вернусь.

Она повернулась в сторону улицы. Синдж не дала мне времени поблагодарить ее.

«Тебеесть что доложить?» - требовательно спросил Покойник.

— Не трать время, сделай это легким путем.

Я устроился в своем кресле, без особого напряжения пытаясь вспомнить, когда мы растеряли всех своих гостей.

Чувствуя, как он копается в каше, заполнявшей мою голову, я задремал. Не прошло как мне показалось, и тридцати мгновений, как я проснулся, — обнаружив, что трапеза уже готова и стоит на столике возле меня. Синдж вернулась от входной двери, где только что впустила в дом запорошенную снегом рыжеволосую особу.

— Я думал, ты пошла домой, — сказал я. Тинни нахмурилась.

— Нет. Я ходила говорить с принцессой. — По ее голосу было непохоже, чтобы ее переполняла симпатия к Пенни. — Она упрямая, как пень. Она отказывается зайти сюда и согреться.

Я спросил:

— Но она спокойно сидела на месте? И разговаривала с тобой?

— Она не ощущала угрозы.

— Что ее так тревожит?

— Она последняя из оставшихся, Гаррет. Она еще совсем ребенок, но она видела как убили ее мать, тетушек и бабушку. Убили мужчины.

— Но это были мужчины в зеленых панталонах, а не безвредные маленькие пушистики вроде меня.

— Мужчины — это главное. Культ А-Лафа. Кстати, судя по тому, что она говорит, он гораздо хуже, чем нам представлялось. Они считают, что женщины — это зло. Что они годятся только на то, чтобы рожать и растить рабов.

Я ощутил слабое, но подавляемое веселье.

— Осторожнее, Костяная Нога. Она сейчас на взводе, а твое отношение не очень соответствует…

— Меня беспокоит не его отношение, мальчик мой! Пора менять тему.

— Дин! Где ты там? Принеси что-нибудь для мисс Тейт. Синдж, как насчет того, чтобы помочь ей избавиться от этих мокрых тряпок?

Тинни сердито молчала. Я был в задумчивости.

Атмосфера веселья становилась все более явственной.

«Как я уже замечал, когда тебя достаточно сильно колотят в течение достаточно долгого времени, ты все же начинаешь учиться».

Тинни вспыхнула.

«Ваша встреча с этой, девочкой оказалась более продуктивной, чем вы думаете, мисс Тейт».

Покойник не стал объяснять свои слова — оставил это до того времени, когда Тинни поест, согреется и станет не такой дерганой. После этого он рассказал нам, что Тинни удалось в достаточной мере отвлечь Пенни, чтобы он смог бросить пару беглых взглядов внутрь ее божественной головы.

«Я не мог себе позволить там рыться - девочку специально учили, как распознавать и противиться такому внедрению. Поэтому я просто пощупал, что там было. Страх. Отчаяние. Одиночество. И физический дискомфорт».

Последнее он не стал сообщать Тинки, которая могла тут же взорваться.

Она все еще ела. И слушала, как Синдж говорит о том, что сейчас можно будет принять ванну и как следует вздремнуть. Внезапно Синдж встала, выпрямилась и остекленевшими глазами уставилась на Покойника. Затем она направилась ко входной двери.

«Это интересно. - Он вновь не стал объяснять, а вернулся обратно к Пенни Мрак. — Описанные мною ощущения должны повысить весь эмоциональный уровень девочки в целом. Мы можем ожидать, что она станет искать эмоциональной поддержки. Тебе бы стоило присмотреть за тем, чтобы Дин не покидал дома до тех пор, пока она не сломается».

53

Толстозадый послал Дина открывать дверь. Тот попытался выскользнуть наружу, но Хохотунчик ему не позволил. Старик, брызгая слюной, толковал что-то о предполагаемом оскудении наших запасов.

Остальные были взволнованы зрелищем трех двуногих, которых доставил к нам Косе и несколько Релвеевых гонцов.

— Просите, и дастся вам! — провозгласил Косе. — Подпиши здесь, Гаррет.

Я подписал и принялся рассматривать добычу.

— Этот верзила кажется каким-то отупевшим.

— Это его нормальное состояние. Хотя ему действительно что-то такое давали — это был единственный способ сделать его послушным. А тому, другому, надо только пару раз дать по башке, и он станет сотрудничать.

— А тот длинный и костлявый — это писец?

Третий из доставленных был высоким и держался неуверенно. Он стоял, опустив плечи и засунув руки в карманы. Побежденный. Пробор в его волосах был в четыре дюйма шириной и восходил к самой макушке.

— Да. Твой дублер. В качестве бонуса. Он будет записывать вместо тебя. Назовем это общественным заданием в качестве воздаяния за плохое поведение. Директор любит такие вещи.

— Что он сделал?

— Злостно отравил одного из наших самых экзотичных карентийских подданных.

Я все не понимал. Я существовал в замедленном режиме.

— Колда, Гаррет! Это твой травник. Его накрыли сегодня утром.

— У Релвея извращенное чувство юмора.

— Нам нравится. Ладно, пора идти. Всегда найдется еще парочка плохих парней, которых еще нужно изловить.

Дин проводил служителей закона до двери. Он предпринял еще одну попытку сбежать, и Мешок с костями опять его не пустил. Синдж довела его обратно до кухни.

Я смотрел на Колду. Смотрел и не мог насмотреться. Этот человек чуть не убил меня, хотя и без злого умысла. Учитель Уайт попросил у него орудие — Колда предоставил его. Он продал бы то же снадобье и мне, если бы я спросил и если бы у меня в руке было серебро.

«Он не знает, кто ты».

— Жаль. Пожалуй, пора засадить его за работу. — Посчитаться с ним я смогу позже.

Прежде чем начать разбираться с зеленоштанной командой, Покойник прошерстил голову Колды. Он нашел там немногое.

«У иных женщин, которых ты сюда приводил, и то было больше между ушами».

— Ты что! Здесь же Тинни!…

Впрочем, я знал, что он не включил ее в число слушателей этого последнего высказывания.

«И тем не менее он большой авторитет в своей области. Он мог бы написать большой трактат по лечебным травам. Он не общественное создание, хотя имеет жену и трех детей».

— И чудесно. Рад за него. Послушай, у меня глаза слипаются. Но прежде чем я засну, я хотел бы знать, удалось ли тебе извлечь из этих идиотов хоть пару самородков.

Колда и йимберский прораб начинали подозревать неладное. Колда запаниковал. Покойник успокоил его и усадил записывать то, что ему предстояло выкопать из двух остальных.

«Ага. Вот интересный кусочек: наши давние и бывшие друзья мистер Краск и мистер Садлер начинали свою карьеру в качестве инквизиторов культа А-Лафа. Чодо Контагью перекупил их. Не то чтобы они были особенно горячо верующими - просто, будучи инквизиторами, они могли без помех удовлетворять свою жажду калечить людей».

Это было очень похоже на тех ребят. А также на моего старинного приятеля Чодо.

Покойник издал ментальный эквивалент отчаянного девчоночьего визга.

— Что там?

Я едва мог держать глаза раскрытыми. Тинни-то уже пошла спать… Впрочем, последние несколько дней были трудными для нее.

«У этого коротышки имеются скрытые средства защиты. Очень неприятные. Сейчас он собирает их вместе. Он только теперь осознал свое истинное положение».

— Малость туговато соображает, а? — Впрочем, неудивительно. Множество подобных ему мелких боссов ходят по земле, засунув головы в темные и дурнопахнущие места.

«Наши друзья из Конфиденциальной Комиссии и его тоже предварительно напоили своим снадобьем, так что он сейчас соображает медленнее, чем мог бы… Ай!»

— Что?

«У него здесь мышеловки. Мне прищемило палец. Да, задачка серьезная! - Покойник был не на шутку возбужден. — И опасная. Его обучали некоторым навыкам использования чародейства».

Ох, черт побери! И во что я ввязался на этот раз?

Ладно, об этом я буду беспокоиться после того, как немного сосну. Если Толстозадый не подговорит йимберцев взорвать здание.

54

Трех часов оказалось достаточно, чтобы восстановить меня до функционального уровня.

У нас кое-что изменилось. Вновь заглянул Плоскомордый — он сидел, баюкая в ладонях кружку с чем-то горячим. Джон Пружина, в персональном кресле Синдж, трудился над большой миской тушеных яблок. У меня аж потекли слюнки. Мелонди Кадар не было. Я вообще не видел ее уже какое-то время — должно быть, непогода застала ее в кругу своего племени.

Синдж (без сомнения, присланная нашим Весельчаком) принесла миску и для меня. В миске была жидкая овсянка.

— Как я вижу, дом еще стоит.

И рядовой, и лейтенант банды Зеленых Штанов, судя по всему, спали.

«Даже самый могущественный колдун из когда-либо живших на свете не сможет творить свои черные дела, если не сумеет сосредоточиться. Ключ к магии - воля и концентрация».

Что там такое Покойник творил внутри инквизиторской черепушки? Я чувствовал смятение и путаницу в мыслях — хотя на меня он и не пытался влиять.

— Приятно знать. А чему мы обязаны честью посещения Плоскомордого Тарпа и Джона Пружины в такую погоду?

«Спроси их сам, я занят. Однако между делом пройдись по карманам нашего пономаря».

Синдж принесла Джону Пружине еще одну миску с яблоками и кружку пива. Плоскомордый тоже пил пиво. Синдж — очень щедрая девочка, когда при этом опустошается не ее кошелек.

Из этих двоих Плоскомордый казался более способным оторваться от своего занятия.

— Итак, что нового?

— Я забрал твой камень. Битте пытался драться, но… в общем, я принес его обратно, когда ты еще был болен. Он на твоей полке с редкостями.

(У нас есть целый стеллаж, где мы держим всякие памятные вещицы. Над некоторыми из них хорошо посмеяться — теперь, когда все неприятности закончились.)

— Спасибо. Что еще?

— Я там продолжал раскапывать все эти случаи, когда кто-нибудь внезапно загорался и помирал…

Должно быть, веселое было занятие. Возможно, боги оказали мне большую услугу, позволив отравиться.

— И что?

— Ну, сначала был сорок один случай, где предположительно было замешано человеческое самовоспламенение. Это было в основном сплошное вранье.

Вот как?

— Ладно. Продолжай.

— Потом было еще шесть возгораний, где все произошло из-за недосмотра на кухне — вспыхнуло масло, и все такое. Ну, а в остальных случаях почти всегда находилось какое-нибудь обычное объяснение… Что ты делаешь с этим парнем?

— Обыскиваю его. Хохотунчик думает, что у него что-то есть в карманах.

Синдж, снисходительно поглядывая на наших нахлебников, спросила:

— Как твоя новая подружка?

На щеках Тарпа проступила краска.

— Что? — переспросил я.

Я далек от того, чтобы разочаровывать человека, как бы безнадежен он ни был. Я не стал делать этого и сейчас — хотя было удивительно, как Плоскомордому удалось найти время, чтобы завязать интрижку с еще одной женщиной.

— Значит, большинство предполагаемых… как ты это назвал, человеческих самовоспламенений?

— Ну да. Спонтанное человеческое самовоспламенение. Так это называется у колдунов.

Вот как? Надо будет потом разобраться.

— Итак, большинство из них оказалось не тем, что говорили?

— Точно. Но были и такие, для которых не было объяснения… Подозреваю, что еще несколько случаев можно было бы объяснить, если бы люди смогли заставить себя признаться, что сделали глупость. Но даже при таком раскладе часть из них не могут быть ничем иным, кроме как этими самыми спонтанными человеческими самовоспламенениями.

— Включая Бай Клакстон?

— Кого?

— Женщину, которая загорелась во время юбилейного приема Чодо.

— Я ничего не знал о ней. Ее я не проверял. Но она же была на кухне, когда все произошло, разве нет?… Что ты там нашел?

Я нашел в кармане у Большого Парня маленькое зеленое яйцо. Точную копию того, что лежало на моей полке с редкостями. Интересно. Может быть, это какое-нибудь тайное идентификационное заклятье, распознающее членов А-Лафовой шайки? Ну, да мой партнер сможет раскопать, в чем тут дело.

— И сколько всего таких случаев?

— Семь, на которые стоит посмотреть поближе — учитывая, что все они имеют отношение к Чодо.

— Ну да… Да ну?

— Все эти места, где возникали пожары, принадлежали Чодо. Некоторые другие тоже, но в указанных случаях Чодо присутствовал сам.

— Ты шутишь! Ну-ка расскажи, при чем здесь Чодо?

— Он был там. Каждый раз. Погоди-ка! Может быть, я неправильно выразился: кто-то в инвалидном кресле был там каждый раз перед тем, как начинался пожар. Но не тогда, когда находили тела.

На этом пункте заканчивалась изумительная работа, проделанная Плоскомордым. Что означало, что там мог остаться кусочек работы и для меня.

Я прошелся по карманам другого йимберца. У этого не было своего яйца птицы Рух, зато при нем имелась маленькая тиковая коробочка, внутри которой…

— Да это же одна из тех металлических собак!

На коробочке проступил иней. Отчаяние ударило мощной волной, словно пинок в интимные части тела. Шепот тьмы заполонил мой мозг. Я едва сумел закрыть коробочку обратно.

— Уф! Ну и мерзость!

Плоскомордый и Джон Пружина сидели с остекленевшими глазами, причем Тарпа зацепило сильнее, чем крысиного короля. В кухне посыпалась на пол посуда. Парни А-Лафа не отреагировали — поскольку Покойник замер, и те, кого он контролировал, последовали его примеру.

Мешок с костями получил психический эквивалент хорошего удара в солнечное сплетение. Он пыхтел и сопел — на ментальном уровне, — пытаясь восстановить равновесие.

— Это было какое-то дерьмо, — прогремел Плоскомордый, содрогаясь. — Как насчет того, чтобы ты больше не открывал эту мерзкую коробчонку?

— Заметано, дружище!

55

Ситуация несколько улучшилась после того, как те из нас, кто не был гостями Короны, пустили по кругу несколько кружек пива. Я сказал Джону Пружине:

— Ты что-то сидишь тихо.

— Как мышь. — (Неужели он умеет шутить?) — У меня был набит рот.

— Это меняет дело. Но сейчас-то он не набит! Итак, что нового?

— Мы нашли твоего адвоката.

— Что?! — Я чуть не подавился именем Жнеца Темиска. — Почему ты не сказал?

— Я сказал, только что. А твой партнер знал об этом с самого моего прибытия. — Покойник Джона Пружину, по-видимому, боль-то не пугал. — Нет необходимости спешить.

На улице была ночь и зима, и Покойник не рвался делать что-либо прямо сейчас. Возможно, это действительно могло подождать.

— Чодо больше не может двигаться так быстро и легко, как раньше, Гаррет, — напомнил мне Плоскомордый. — Я думаю, где бы поверенный ни держал его, там он и будет оставаться, пока с ним не будет покончено.

— Что, теперь все так считают? Что Темиск похитил его из Уайтфилд-холла?

— Лучшей теории пока не появлялось. Кое-кто даже подумывает, не были ли Зеленые Штаны просто прикрытием для этого побега.

Интересная гипотеза.

— А почему это с ним будет покончено?

Что? Я ощутил, как во мне пытается родиться какая-то идея. Колда. Ну да! И мой последний приступ, вызванный его травами.

— Эй, Костяная Нога! Как ты думаешь, а может, Белинда потихоньку травила своего старика? А Темиск теперь пытается привести его в порядок?

«Если так, то эта женщина умнее, чем мы ее считали. Она бывала здесь много раз и выдала лишь свое непрекращающееся беспокойство относительно выгоды, которую может извлечь из несчастья, случившегося с ее отцом, - как в финансовом, так и в эмоциональном смысле. Однако в твоей идее может оказаться рациональное зерно. Если другие стороны также имели к нему регулярный доступ».

— Кажется, Миляга говорил, что Рори держит кого-то в доме?

«Интересно… Да. Позволь мне поразмыслить, насколько это возможно».

— Это могло бы объяснить некоторые вещи. Ты уверен, что я не должен рвануть с места прямо сейчас?

«Ты еще не совсем оправился».

— Мои люди стоят на страже, — сказал Джон Пружина.

Это не очень вдохновляло. Крысиный народец известен тем, что способен продать все, на чем можно навариться. А местонахождение Большого Босса было сейчас, наверное, наиболее выгодным продуктом сбыта на танферском рынке.

Джон Пружина попытался переубедить меня.

— Мои наблюдатели не знают, кого они стерегут. Они считают, что мы следим за группой взломщиков, чью добычу собираемся обратить к собственной выгоде. Они лишь знают, что должны информировать меня о любом, кто входит и выходит из здания.

Этот крысиный шеф был прирожденным организатором. Угрожающе сметлив.

— Ты смог бы пройти по следу по этой погоде, если они переберутся в другое убежище?

— Синдж сможет. Что-то я сомневался в этом.

«Твое беспокойство понятно, Гаррет. И не вполне неоправданно. Но ты действительно должен набраться сил. Ты пока что неспособен на длительную прогулку, не говоря уже о физическом возбуждении».

— Если Джон Пружина может найти их, сможет и Рори или Учитель.

У Чодо были друзья на Холме. Без сомнения, были они и у Рори Скалдита. Эти люди и боссы Синдиката — стороны одной монеты, если посмотреть в глубину их кровожадных, алчных черных сердец.

А ведь есть еще бесчисленные не очень талантливые самоучки-колдуны, которые толкутся перед лавками и на углах улиц. Далеко не все они шарлатаны.

— Ну что же, вы все хорошо поработали, — сказал я. — Сколько я тебе должен, Плоскомордый? За вычетом еды и пива?

— Что? В тебе нет никакого милосердия! Я бы никогда не стал выставлять тебе счет, если бы ты был у меня в гостях.

— Откуда мне знать это? Я ведь даже не знаю, где ты живешь!

Плоскомордый выдал мне свой профессиональный взгляд парня, с которым лучше не шутить. Я не повелся. Выждав паузу, он неохотно сказал:

— Синдж мне уже заплатила.

— Если я встану в очередь прямо сейчас, для меня еще может остаться местечко в работном доме до того, как я окончательно пойду по миру.

— Хотел бы я быть хотя бы наполовину настолько нищим, как ты, когда ты прибедняешься! Мне-то вообще придется жить на улице!

Я мог понять почему. Плоскомордый всегда немногого ожидает от жизни и имеет свойство заявляться в гости во время ужина. Джон Пружина сказал:

— Тушеные яблоки и «Вейдеровское Особое» являются для меня достаточной компенсацией. — Над словом «компенсация» ему пришлось потрудиться.

Я кивнул, но про себя подумал: «Это плохо». В какую безумную затею втянет меня крысиный король, если я ступлю в его мир, где за услугу платят услугой? А ведь такого же рода кошмар заставлял меня сейчас преследовать Чодо.

Покойник предложил:

«Вы все можете остаться у нас на ночь. Гаррет, я устрою какой-нибудь отвлекающий маневр, который позволит тебе утром незаметно выйти из дому. Мистер Тарп, мы нуждаемся в дальнейших ваших услугах».

Очевидно, ожидалось, что за ночь мне сказочно полегчает.

Одним словом, я пошел наверх и поспал еще немного. Тинни можно было сдвинуть только рычагом. Если бы ее сон стал еще хоть чуточку крепче, нам потребовались бы услуги похоронных дел мастера.

56

Меня разбудила Синдж.

— Девочка, ты хоть когда-нибудь спишь? А где Тинни?

Я был один.

— Она ушла домой. Плоскомордый пошел ее провожать. Она не очень хорошо себя чувствовала и боялась, что подцепила то же, что было у тебя. Ей хотелось оказаться в таком месте, где ее сможет навестить настоящий врач.

— Что за чушь!

Еще одна забота, как будто мне других не хватает!

— Она просила не волноваться из-за нее. Она будет со своей семьей.

— Вдвойне чушь. Ты ведь знаешь, что это значит.

— Исходя из моего ограниченного опыта, я бы сказала, что это значит, что тебе, черт побери, не мешало бы выделить в своем перегруженном расписании место и для того, чтобы подержать ее дрожащую руку. Отдохнуть ты сможешь после смерти.

Она поняла Тинни вполне неплохо.

— Ну, сейчас я все равно ничего не смогу с этим сделать. Так зачем же было меня будить?

За окном было еще темно.

— Покойник говорит, что тебе пора будет двигаться, когда Плоскомордый придет обратно. И еще — мистер Дотс только что вернулся. Я подумала, что это может быть важно.

Я взглянул на окно. Да, уж лучше бы это было чем-нибудь важным! Снаружи стояла непроглядная темень. Синдж сказала:

— Дин ворчит как непогашенный вулкан — но готовит тебе еду и брюзжит из-за того, что придется потом снова возвращаться впостель. Когда будешь одеваться, учти, что там опять идет дождь. И похоже на то, что скоро он превратится в снег или лед.

— Звучит обнадеживающе.

Я спустил ноги на пол и встал. Только сейчас, поняв, насколько хорошо я себя чувствую, я осознал, насколько плохо чувствовал себя раньше.

— Ого! Кажется, я выздоровел!

— Да. И твоя подружка несколько поторопилась покинуть тебя.

Она кивнула куда-то вниз. Я опустил взгляд на свою выпирающую мачту и покраснел.

— Мы становимся как-то слишком неформальными и свободными в общении в последнее время.

Синдж воздержалась от дальнейших замечаний.

— Надо будет посоветоваться с этим отравителем, — пробормотала она. — У меня скоро течка. Никому из нас сейчас не нужно такое отвлечение.

Она была права. Крысиная девушка в течке может отвлечь кого угодно. Они могут контролировать себя не больше, чем кошки в подобной же ситуации.

— А где наши котята? Что-то я их давно не видел.

— Они прячутся от злых людей А-Лафа.

— Понимаю… — Очень интересно!

Мы все сидели за завтраком, когда Морли наконец объяснил свое появление в столь неурочный час.

— В моем заведении возник пожар.

— Когда ты был внутри? Твои ребята умнее, чем я думал.

— Совершенно верно, когда я был внутри. И они здесь были совершенно ни при чем — к моему удивлению. Хотя, можно сказать, удивление было не так уж велико… учитывая все, что мы теперь знаем. Я слышал, ты заполучил обратно свой камень от того парня, который его подменил. Могу я на него взглянуть?

— Что? А, он на стеллаже с редкостями. Верхняя полка.

Я посмотрел на Покойника. Он не был расположен что-либо объяснять.

— Здесь их два, Гаррет. Который твой?

— На том, который в меня кинули, есть царапины.

— Я не вижу никаких царапин.

— Их можно почувствовать. И острый конец немного надколот. Ты видишь?

— Такое маленькое черное пятнышко?

— Да. А в чем дело?

— Пожар начался со вмятины, где эта штука ударилась в мою дверь. Я не знаю, как это случилось. И почему. И почему именно теперь. Огонь был такой же, как горит уголь. Когда мы обнаружили горящее место, оно был примерно вот такой величины. — Он составил вместе большие и указательные пальцы, сложенные кольцом. — Однако пламя не утихало. В конце концов нам пришлось снять дверь с петель. Мы навалили на нее льда и снега, но она продолжала гореть, пока не выгорело все дерево.

— Я знаю одного хорошего мастера, занимающегося дверьми и дверными петлями.

— Да, тебе это необходимо, не так ли?

— Ха! И еще раз ха! Эй, Мешок с костями, а ты что думаешь?

«Поразмысли над возможностью того, что мишенью для камня был не ты. Может быть, злоумышленник хотел сжечь предприятие мистера Дотса».

— Это слишком смелое предположение.

«Не такое уж смелое - учитывая то, что я вытянул из этого Бриттигарна. И вспомни про некоторые намеки, найденные мной в этих мозгах, - хотя один из них представляет собой совершеннейшую пустыню, а второй остается почти полностью закрытым».

— Но какие мотивы могли быть у этих психов? — спросил Морли. — Ведь то время я о них еще ничего не знал.

«Возможно, они хотели отвлечь тебя от ситуации с Гарретом. Нет, это слишком большая натяжка. У нас нет достаточной информации… Так, вы уже поели. Гаррет, я предлагаю тебе трогаться с места. Мистер Тарп сейчас придет».

— А я готов для этого?

«Да. Впрочем, ты будешь не один».

— У тебя что-то готовится? — спросил Морли.

Появилась Синдж, одетая по погоде.

— Угу, есть пара вещей, которые нужно проверить. В первую очередь Бай Клакстон.

— О! Пожалуй, я присоединюсь к тебе на этом отрезке пути.

Я не стал возражать ни против него, ни против Синдж.

«Синдж знает, куда идти. А ты?» - спросил Покойник.

А я не знал — разве что Покойник сказал бы мне. Ведь Джон Пружина предпочел не беспокоить меня подобными пустяками.

57

Первым, что я заметил — после того, как перестал ныть по поводу холода, — это отсутствие Пенни Мрак на той стороне улицы.

— Надеюсь, она нашла какое-нибудь местечко, где тепло.

— С ней все будет в порядке, — утешил меня Плоскомордый.

— Ты что, теперь вместе с Дином в этом вопросе?

— Тинни взяла ее к себе домой. По случаю того, что та уже совсем превратилась в ледышку. Она бы умерла, если бы осталась ждать здесь.

Мы прошли мимо «Пальм», где соратники Морли прятались за мохнатым одеялом, повешенным вместо двери. Морли показал мне обгорелые останки.

— Смотреть почти не на что, да?

— От нее воняет так, словно все силы зла сорвались с цепи, — произнесла Синдж. Она часто и неглубоко дышала, как сделал бы я, если бы находился рядом с раздутым трупом.

Наружу вышел Рохля, и я рассказал ему, как найти мистера Малклара.

— Он сделает вам скидку, если вы скажете, что вас послал я.

— Это очень мило, — сказал Морли. — Но почему твоя щедрость внушает мне подозрение? Почему мне кажется, что ты с трудом сохраняешь серьезное лицо?

— Даже не знаю…

А почему? Если мистер Малклар не изменил свою диету… Хе-хе-хе…

Морли пошел с нами. До Бледсо было каких-нибудь полмили. Понемногу рассветало. Леса, закрывающие фасад здания, были покрыты снежно-ледяной коркой, и у непрекращающейся мороси не было никаких шансов смыть ее. Все выглядело заброшенным — корыта с раствором исчезли; не положенные в стену кирпичи, очевидно, куда-то рассосались. Я был удивлен, что сами леса пока остались на месте.

— Вооруженная охрана, — заметил Плоскомордый.

Я никого не видел. Он посоветовал:

— А ты попробуй взять что-нибудь не свое.

— Я так понимаю, что ты знаешь, кто делает эту работу?

— Это парни из Стражи, они подрабатывают здесь в свободное от работы время. Я и сам был бы здесь, если бы уже не взялся помогать тебе.

— Кто им платит?

Тарп пожал плечами — он не знал. И скорее всего, его это не очень-то заботило.

Мы вошли в больницу без помех. Морли сказал:

— Пойду посмотрю, что удастся выяснить.

Впереди горела только одна тусклая лампа. Ее света было достаточно, чтобы мы увидели за регистрационной стойкой незнакомую женщину. Она была в восторге лицезреть Морли — должно быть, ее побежденная предшественница поделилась с ней.

— Я не могу идти туда! — внезапно сказала Сиидж, молчавшая с тех пор, как мы вышли из дому (если не считать нытья по поводу того, что ее хвост волочится по снежной каше).

— Брось, никто не сделает тебе ничего плохого.

— Проблема не в этом. Это все воздух — он насыщен безумием. Я не могу этого выносить.

— Прости. Я должен был подумать об этом. Мистер Тарп, ты не мог бы остаться с Синдж? На случай, если какой-нибудь дебил начнет ей дерзить?

Тарп согласно хмыкнул. Они с Сиидж пошли обратно наружу. Морли отвернул кран своего обаяния, а я направился в палату Бай Клакстон.

Я дошел дотуда, не увидев по пути ни единого живого существа. Меня это не удивило. Я был в Бледсо — месте, где складировали самых больных из беднейших из бедняков и безумнейших из безумцев, чтобы им было где умереть. Некоторые психи буквально источали безумие.

Бай Клакстон не спала — она вязала при свечке. Рядом со свечой, в глиняном горшочке на подставке стоял засохший цветок. Она узнала меня. И не казалась удивленной, что вновь меня видит.

— Видите, что послала мне леди?

Она показала на цветок, весьма необычный для этого времени года.

— Леди?

— Мисс Контагью. Она очень заботливая для женщины ее положения.

— Да, у нее бывает такое настроение.

— Это она послала вас проведать меня?

Небольшая ложь была здесь не совсем неуместна.

— А также попытаться выяснить, что тогда произошло — теперь, когда вы чувствуете себя лучше.

Миссис Клакстон отложила свое вязание. Ее глаза наполнились слезами, но она взяла себя в руки.

— Вы знаете, я ведь не вдова. У меня двое сыновей и три дочери. Лишь Этан погиб в Кантарде — ему было бы сейчас столько же, сколько вам. И он единственный из них всех, у кого имелась причина не навещать меня.

— Очень жаль это слышать. Некоторые люди очень невнимательны. Особенно члены семьи.

— Могу поручиться, что вы всегда заботились о своей матери!

— Моя мать умерла. Я действительно пытался заботиться о ней, пока она еще была с нами. — (Но с той поры вел себя как совершенный паразит. Я не посещал ее могилу уже многие годы.) — Однако давайте не будем без нужды расстраивать себя. Здесь не то место.

— Очень здравая мысль, молодой человек. Чем я могу вам помочь?

— Этот пожар… Мне поручено выяснить, что тогда произошло.

— Я не знаю. Это просто случилось, и все. Мне было ужасно больно! — Она слабо улыбнулась.

— Вот что я вам скажу, миссис Клакстон…

— Зовите меня просто Бай.

— Хорошо, мэм. Вы, возможно, не заметили этого, потому что не знали, куда смотреть, но это случилось не просто так. Что-то должно было послужить причиной. Поэтому-то я и хотел бы вспомнить вместе с вами весь тот вечер. Прежде всего, почему вы вообще оказались там? Вы ведь не работаете в заведении, которое тогда поставляло кушанья.

— Нет. Я работаю у мистера Хартвелла.

— Это не тот мистер Хартвелл, который управляет поместьем семьи Коитагыо?

Этому человеку я никогда не доверял. Скользкий тип. Правда, я не мог себе представить, чтобы он обворовывал Чодо.

— У его сына, Армонди. Он попросил меня помочь — ну там накрыть столы, похлопотать на кухне и прибраться, когда все кончится.

— И разве в этом не было ничего необычного — в том, что вы оказались там?

— Да нет, не думаю.

— Интересно… Во сколько вы пришли туда? И не случилось ли с вами после этого чего-нибудь необычного?

— Я пришла сразу после полудня. На тот момент еще и делать-то было почитай что нечего. А необычным было то, что меня внезапно охватило пламя, и я обгорела чуть не до смерти!

Она снова начала негодовать по поводу своего мужа и детей. Я дал ей выпустить пар, потом спросил:

— Кому вы докладывали о своем прибытии?

— Да этим двум красавчикам, когда они наконец прибыли. А пока они не заявились, мне пришлось просто сидеть сложа руки.

— Да, я с ними тожевстречался. Они там, кажется, всем руководили?

— Им хотелось так думать. Они были декораторы, им была поручена расстановка столов и стульев. Я слушала их только тогда, когда они говорили дело… Ах, да! Сначала мне давал указания мистер Темиск — мы знакомы уже много лет.

— Жнец Темиск?

— Он самый.

Так значит, мистер Темиск был там. Он пришел заранее и был в задней части дома. Этого я не знал. Никто до сих пор не упоминал, что видел Темиска.

— В первый раз я наткнулась на него в кладовой — уж не знаю, что он там делал в потемках. Искал масло для ламп, так он сказал. А я видела масло в кухне, его принесли эти двое, так что я показала ему, где оно.

— А как насчет мисс Контагью? Когда появилась она?

Миссис Клакстон подтвердила мои подозрения.

— Она уже была там, когда я пришла. И телохранители с ней. Наверное, смотрела, нет ли каких-нибудь проблем.

— Итак, мистеру Темиску понадобилось ламповое масло? Зачем?

— Ну как же, он достал из кармана маленькую деревянную коробочку и высыпал в масло какие-то зеленые зерна или что-то вроде того, а потом хорошенько встряхнул все кувшины. Он сказал, что это благовония. Он сказал мне налить это масло в те лампы, которые должны были стоять на столах.

Это выглядело не очень красиво со стороны Жнеца Темиска.

— А потом что?

— Не знаю… Потом он вышел, и я его больше не видела. Я работала на кухне… Да, а еще мистер Темиск дал мне маленькую нефритовую булавку. Он сказал, это за то, что я так хорошо помогала.

Совсем нехорошо со стороны Темиска.

— А эти зеленые зерна — они случайно не просыпались? Или, может быть, немножко попало мимо кувшина?

Если это было то, что я подозревал, его могла разнести по дому какая-нибудь безмозглая крыса.

Миссис Клакстон задумалась.

— А знаете, если на то пошло, он действительно уронил крышку своей коробочки, когда начал сыпать свои зерна в первый кувшин. Он еще ужасно выругался — потому что это благовоние очень дорогое, так он сказал.

Да. Сомнений больше не оставалось. Мы поговорили еще немного — в основном о ее неудачной семье. Больше я не узнал ничего полезного.

— Скажите, а кто-нибудь еще видел мистера Темиска?

— Не знаю. Я вокруг больше никого не видела.

— А вы случайно не видели отца леди? Чодо Контагью?

— О нет! Но он ведь должен был быть где-то там, правда?

Темиск изумительно удачно выбрал время, если ему удалось остаться незамеченным моими пикси и крысами. Впрочем, тогда у них еще не было никаких причин его искать и никаких причин узнавать его — даже если они и видели адвоката. Парень по имени Гаррет был единственным, с кем ему не следовало встречаться. Плюс любимое и единственное дитя Чодо и несколько низших боссов — причем у последних не было причин навещать кухню.

Это начинало становиться похожим на большой и мерзкий план убийства, составленный Жнгцом Темиском и выезжавший на загривке тех замыслов, что пыталась претворить в жизнь Белинда. А это, в свою очередь, означало, что Темиск с самого начала использовал меня втемную.

Но все эти расчеты рассыпались в прах в том хаосе, что воцарился затем в Уайтфилд-холле.

У меня рождалось несколько жестких вопросов, которые я хотел бы задать этому адвокатишке, когда его поймаю.

— Благодарю вас, миссис Клакстон. Хотите, я могу сходить к вашим родным?

— Спасибо, молодой человек, но не надо. Я поговорю с ними сама. Когда-нибудь я ведь выйду отсюда!

— Надеюсь, что так. С таким настроением вы сделаете это очень скоро.

Морли не хотел уходить. Точнее, его новая подружка и слышать не хотела о том, чтобы отпускать его. Но к этому моменту начали подходить другие люди, работавшие здесь, — и будучи людьми, они были любопытны, шумны и требовательны.

— Ну как, узнал что-нибудь? — спросил я, когда мы выскользнули наружу. И добавил, оглядываясь: — А к каким чертям провалились эти двое?

Синдж и Плоскомордого нигде не было видно.

— Охранникам платит трастовый фонд. Смотри, вон Тарп.

Плоскомордый махал нам из проулка между зданиями, где имелся навес, дававший некоторую защиту от сеющегося дождика.

— Думаешь, стоит проверить, откуда берутся деньги?

— Зачем беспокоиться? Разве что у тебя есть еще что-нибудь, о чем я не знаю. Впрочем, Блок с Релвеем могут и покопаться, если захотят.

— У меня такое чувство, что они потеряли интерес к банде Зеленых Штанов — по крайней мере на данный момент… Что вы тут делаете, ребята?

— Стараемся, чтобы нас не заметили Пленти Харт и Бобо Негри, — ответил Плоскомордый.

— Кто это?

— Люди Рори, — сказал Морли. — Средний уровень. Опасны. Что им здесь могло понадобиться?

— Может быть, Миляга там, внутри, — предположил я. — Когда Покойник с ним закончил, он был в очень непрезентабельном виде.

58

— Может быть. — В голосе Тарпа, однако, звучало сомнение. — Они кого-то искали.

— Нас? Но разве Костяная Нога не постарался нас отмазать?

Тарп пожал плечами.

— Синдж, что скажешь?

— Меня не спрашивайте, я просто нюхач. Я могу помочь вам найти ответ, только пройдя обратно по следу этих людей. Если они пришли сюда за нами, это станет понятно очень скоро. Хотите, чтобы я попыталась это сделать?

— А это долго? Так, чтобы сказать наверняка?

— Десять минут, — пообещала Синдж.

— Плоскомордый, держись рядом с ней. Как только она поймет что-то определенное, направляйтесь прямиком в… куда, Синдж?

— Зернохранилище Терсайза.

— Хорошо. А там ты найдешь нас с Морли по запаху.

— Точнее, нас с Гарретом, — добавил Морли.

Они тронулись в путь. Морли спросил:

— Ты планируешь взять это дело с наскока?

— У тебя есть предложения?

— То же, что и раньше, всегда то же, что и раньше: будь готов к неприятностям.

Он имел в виду оружие — точнее, вооружение. Он приволок бы с собой осадную баллисту, если бы мог засунуть ее в карман. И использовал бы при первой возможности. И не чувствовал бы сожалений впоследствии.

— У меня есть моя трость.

Морли не выглядел потрясенным.

— Если мне понадобится что-нибудь более впечатляющее, я отниму его у кого-нибудь, — добавил я.

— Ты уже не настолько молод и быстр, как тебе кажется.

— А разве это можно о ком-нибудь сказать?

— Да, таковы условия игры. Что никак не извиняет твое глупое нежелание присматривать за собой самому.

— Ой-ой! У меня такое ощущение, что мои привычки в отношении оружия скоро займут второе место после моих привычек в области еды.

— Ну, раз уж ты сам об этом заговорил…

И так далее, и тому подобное. Тридцать минут спустя перед нами замаячило здание зернохранилища Терсайза. До недавних пор оно было Карентийским Королевским Военным Зернохранилищем, откуда многие тонны кормового зерна, муки и готовых выпечных изделий (читай: твердокаменных морских сухарей в стофунтовых бочонках) сплавлялись вниз по каналу к реке и далее в зону военных действий. Семейное предприятие Терсайзов по дешевке выкупило его у Военного министерства после того, как бойня прекратилась.

— Терсайзы ведь как-то связаны с Контагыо, так? — спросил я.

— Сводная сестра Чодо, Клорис, замужем за Мизиасом Терсайзом. Но они не делят постель с Организацией — по крайней мере, так я слышал… А это место не похоже на то, чем оно было раньше, — заметил Морли, глядя на россыпь краснокирпичных пристроек для помола и хранения зерна. Многие из них имели вид давно заброшенных.

— Ты знаешь эти места? — Сам я их совершенно не знал. — Что-то здесь совсем не видно бомжей.

Танфер буквально затоплен беженцами из больше не существующей зоны боевых действий.

— Знаю. Раньше это место было настоящей крепостью. Мельники и пекари не могли ни войти, ни выйти, если у них не было разрешения военного коменданта… Будем ждать Плоскомордого и Синдж?

Вспоминая времена, когда Гаррет, ни капли не сомневаясь, кинулся бы внутрь, я сказал:

— Да, пожалуй.

— Неужели у тебя появился вкус к осторожности? Так поздно?

— Теперь на мне лежит ответственность: Дин, Покойник, семеро котят… И подружка, которая будет гнаться за мной до самого ада, если я позволю себя убить прежде, чем навещу ее у одра болезни.

— Тогда почему бы нам не спрятаться где-нибудь за углом одного из этих зданий, пока мы будем ждать? А то я, кажется, понял, почему здесь нет бомжей.

И тут я увидел то, что его более острые эльфийские глаза заметили прежде меня.

Три человека весьма внушительных размеров не спеша шли по улице, ведущей вдоль западной стены зернохранилища. Один на ходу проверял двери, которые появлялись перед ним через равные интервалы и прежде служили для загрузки и выгрузки зерна. Выходившие на улицу стены зернохранилища представляли собой внешние стены различных строений, которые образовывали единый комплекс и внутри были соединены между собой одноэтажными складами. В таком же комплексе жила семья Тинни. Здесь были как жилые помещения, так и мастерские, пакгаузы и фабричные здания. Правда, комплекс Тейтов занимал меньшую площадь и был не настолько впечатляющ в вертикальной проекции.

— Знаешь, громилы вообще-то довольно похожи друг на друга, где бы ты их ни встретил. Но у меня определенное ощущение, что эти трое не были бы смущены, если бы их мамы одели их в зеленые клетчатые панталоны.

Неужели Блок отпустил наших друзей на свободу? Или их было больше, чем предполагалось, и оставшиеся теперь держались подальше от Бледсо и избегали внимания публики?

Тот из троих, который проверял двери, вновь исполнил свою функцию, используя для этого трость, весьма похожую на мою. Остальные были вооружены лучше — или хуже, если смотреть со стороны закона. Один имел при себе пару мечей, длинный и короткий. Другой тащил арбалет, больше похожий на осадное орудие, — взведенный и с наложенной стрелой. Они явно искали драки.

— У тебя отвратительный образ мыслей, мой друг, но ты прав. Иди и поговори с ними. Проверь, есть ли у них деревенский акцент. Если это действительно Зеленые Штаны, мы будем знать, почему их всегда оказывается больше, чем мы ожидаем увидеть.

— Лучше ты иди. Красота склоняется перед возрастом.

— Кстати, о красавицах и чудовищах: Тарп и Синдж уже должны бы быть здесь. Я начинаю зябнуть.

— Если нам придется обходить это место кругом, ты скоро согреешься… Ага!

Человек с тростью обнаружил дверь, которая распахнулась внутрь. То, что она не должна была этого делать, стало ясно непосредственно вслед за этим.

Сверкнули клинки. Арбалетчик отступил на несколько шагов назад. Человек с тростью без всяких мер предосторожности двинулся внутрь.

Немедленно вслед за этим наружу хлынула волна людей-крыс, которой предшествовал рой снарядов, более всего похожих на дротики, какие метают в мишень в тавернах. Это было настолько неожиданно, что ни человек с тростью, ни мечник не смогли предпринять ничего, успев только пригнуться. Арбалетчик сумел лишь сорвать стрелой полосатый, похожий на чулок колпак с головы одного особенно длинного и тощего крысюка. Стая была слишком беспорядочной, чтобы можно было прикинуть точное число особей. Они скрылись из виду прежде, чем охранники успели собраться с мыслями.

Трое мордоворотов огляделись вокруг и, поняв, что с крысами они поделать уже ничего не смогут, вошли внутрь, чтобы выяснить, чем они там занимались.

Внезапно крысюки вновь материализовались возле двери. Я узнал среди них Джона Пружину. Они захлопнули дверь и быстро заколотили ее гвоздями. Затем крысиный король направился в нашу сторону, в то время как его подданные поздравляли друг друга с победой.

— Он знал, что мы здесь, — сказал я.

— М-да… — протянул Морли, задумчиво обозревая окрестности. Я и сам по-быстрому проверил, нет ли поблизости обычных крыс.

Дождавшись, пока Джон Пружина подойдет на достаточное расстояние, чтобы слышать, я спросил его:

— Что все это значило?

— Мы хотели, чтобы патруль не висел у нас на хвосте. Какое-то время их не хватятся. Но у нас мало времени.

— Ты подгадал все это к нашему прибытию?

Судя по виду крысиного короля, он сомневался в моем умственном здравии.

— Нет.

— Но тем не менее ты знал о том, что мы здесь прячемся?

— Да. Где Синдж? Я ожидал, что она приведет вас сюда.

— Она на подходе.

Я объяснил ему причину задержки.

Тут подошла и мисс Пулар — меся снежную кашу, держа озябший хвост в лапах и с совершенно несчастным видом. Плоскомордый хромал вслед за ней.

Возле следующей двери, которую должен бы был проверить попавший в ловушку патруль, началась бурная деятельность. Поток крысиного народа устремился внутрь. Затем он стал двусторонним; выходящие были тяжело нагружены. Синдж кинула на них один взгляд, выронила хвост и накинулась на своего брата:

— Ты спятил!

— Полегче, девочка, — предостерегающе сказал я.

— Но это безумие! Люди совсем перестанут заботиться о Других Расах! Стража станет помогать расистам преследовать наш народ!

— Успокойся, Синдж… А действительно, ты подумал об этом, Джон? — Пока он размышлял над ответом, я спросил Синдж: — Ну, какие новости? Нас и правда преследовали?

— Нет. Они просто шли тем же маршрутом достаточно долгое время. Но возможно, они искали именно нас, хотя и не знали, что идут за нами следом, — добавила она нерешительно.

Я покачал головой. Она начинала думать как Покойник.

— Ас тобой что случилось? — спросил я Плоскомордого. Он стоял, привалившись к стене и держась за левое бедро.

— Я упал. Поскользнулся на льду. Он был под свежим снегом. Там идет снег, в каких-нибудь паре кварталов отсюда.

— Вот как?

Джон Пружина сказал:

— Стража не получит жалоб.

— Что?

— Воры не подают жалобу в суд, когда другие воры отбирают у них краденое.

Подозреваю, что он никогда не обменивался военными байками с ветеранами Стражи. Но я уловил его точку зрения.

— Там, внутри, нелегальные склады, так?

— Все эти здания там, в глубине, за дымовыми трубами. Там все закрыто и опечатано, и больше эти здания никто не использует. Кроме преступников.

— Понимаю… Эй, Плоскомордый! Как же ты собираешься охранять меня, если сам все время плюхаешься на задницу?

Тот пробурчал что-то насчет того, насколько тупым надо быть, чтобы позволить Учителю Уайту подстеречь себя и накормить отравой. Я ухмыльнулся и вновь повернулся к крысиному шефу:

— Эти парни что-то очень похожи на тех, которые устроили беспредел перед нашим домом. Они ведь не городские?

— Чужеземцы, да.

— Это определенно объясняет, почему всегда находятся новые, когда Стража считает, что переловила их всех.

Морли заметил:

— Мы пришли сюда не для того, чтобы устраивать заседание.

— Верно подмечено. Джон Пружина, где же мой друг поверенный?

Крысиный король вздохнул.

— Идите за мной.

Наш путь лежал мимо той двери, которую заколотили крысюки. Она сотрясалась от громовых ударов изнутри, во все стороны летела пыль и щепки. Я сказал:

— Это окончательно убеждает меня: они просто не надели свои панталоны. Я нигде больше не видел таких упрямых людей.

Джон Пружина озабоченно заметил:

— Они возжаждут крови, когда выберутся наружу.

— Скорее всего. Они не привыкли к таким ситуациям, когда им не удается делать все по-своему… Твои ребята метали дротики. Они случайно не были отравлены?

— Нет. Я не знал, где достать нужное снадобье.

Это плохо. Но я сейчас не был расположен давать ему наводку. У Синдж тоже не нашлось никаких предложений.

59

Мы воспользовались дверью, через которую вбегали и выбегали грабители-крысюки. Интересно, кто и у кого спер все это изначально? Йимберская команда не стала бы тратить время на подобные штуки.

Джон Пружина повел нас вверх по пыльной шаткой лестнице, скользкой от помета летучих мышей. Запах этих тварей бил в нос. Крысиный шеф двигался сквозь лабиринт переходов, подъемов и спусков: зернохранилище строилось не сразу, на протяжении поколений, а армия хотела, чтобы все части были соединены друг с другом.

Через некоторое время крысиный король сказал:

— Я прошу прощения, но я сам здесь еще не был и не знаю более прямого пути. Кажется, мы уже близко. Соблюдайте тишину.

С тишиной проблем не было. Тишину соблюдать мы умеем. Жизни каждого из нас не раз зависели только от тишины. И при этом все мы по-прежнему оставались живыми.

Мы пытались как-то ориентироваться при свете, просачивавшемся сквозь щели в крыше и стенах — их было предостаточно. К несчастью, они пропускали также дождь и насекомых. Наконец Синдж почуяла дым. Впереди и немного внизу возник мерцающий свет.

— Похоже на костер…

Судя по всему, мы находились на сеновале бывшей просторной конюшни. Перепревшее сено до сих пор лежало кучами там и сям; его населяли неусовершенствованные родственники Синдж.

Колеблющийся свет исходил от костра, разведенного прямо в помещении. Мы осторожно приблизились; каждый хотел посмотреть. И вот что мы увидели: полдюжины людей, пытавшихся согреться у небольшого огня, в который они подбрасывали куски дерева, оторванные от ближайших стойл. Вокруг огня стояли четыре палатки, входами к источнику тепла.

Лагерь находился здесь уже какое-то время: топлива оставалось немного. Вокруг валялся мусор, на веревках висело белье — включавшее в себя столь знакомые нам зеленые клетчатые штаны. Все это я заметил лишь мельком — все мое внимание было сконцентрировано на Жнеце Темиске и пожилом человеке в инвалидной коляске, который выглядел более жизнеспособным, чем можно было ожидать от человека в коме.

Я лег на живот у края сеновала. Морли упал рядом со мной. Чодо ничего не говорил и не двигался, но тем не менее сейчас он значительно больше принадлежал нашему миру, чем в последний раз, когда я его видел.

Джон Пружина пристроился справа от меня. Обычные бурые крысы собрались вокруг него, объятые немым восхищением.

Кем были здесь Темиск и Чодо — пленниками? Гостями? Или командирами?

Не связанные между собою вещи собирались воедино, предполагая потенциальные причинно-следственные отношения.

Чодо имел соглашение с культом А-Лафа. Оно действовало на протяжении уже долгого времени. Громилы А-Лафа появились в городе с целью зарядить своих металлических собачек страданиями. Это произошло до того, как Темиск связался со мной. И прежде, чем возникла Пенни Мрак со своими странными котятами.

Появление банды Зеленых Штанов, видимо, придало Жнецу Темиску храбрости. Он решил выкрасть своего босса — к нему прибыли могущественные старые союзники, и они были в долгу у Чодо.

Но это оставляло множество вопросов. Как Темиск собирался использовать меня? Несомненно, Учитель Уайт, Рори Скалдит и другие не принимались во внимание — они не должны были пережить пожар в Уайтфилд-холле.

Затем была еще Пенни Мрак, чьи котята каким-то образом зачаровали всех. Действовала ли Пенни откровенно? Была ли у нее какая-то определенная причина доставать нас всех? Было ли то, что она рассказала Дину, хотя бы частично правдой?

Ее появление, несомненно, взбудоражило банду Зеленых Штанов. Моя парадная дверь служила тому доказательством.

А человеческие самовоспламенения? У меня не было ничего, кроме догадок.

И вот теперь возник новый вопрос: как во все это вписывалась семья Терсайзов? Вряд ли складирование краденого добра и размещение иногородних религиозных гангстеров происходило без их ведома. Черт побери, да они использовали А-Лафовых зеленоштанников-пономарей в качестве своих охранников!

И еще — почему в меня швырнули этот камень? Я никак не мог взять это в толк. Ведь его темные свойства делали его ценнее всяких бриллиантов!

Забрали ли полковник Блок и директор Релвей камни у тех йимберцев, которых они арестовали? И догадались ли, что они держат в руках?

Мне было над чем подумать.

60

В лагерь вбежал высокий и худой человек с копной спутанных седых волос и возбужденным лицом. Он двигался довольно быстро для своего возраста, хотя и чувствовалась большая скованность в бедрах. Он подошел прямо к костру. Я не мог слышать, что он говорит, но это должно было касаться налета, устроенного крысиным народом. Все, кроме Темиска и его приятеля, потянулись к выходу, вооружаясь на ходу.

— Время показываться, — шепнул я.

Морли кивнул. Теперь я больше не крался. Я подошел к лестнице и не спеша спустился. Эти двое вряд ли стали бы убегать.

Спускаясь, я заметил спрятанную в темном углу карету — без сомнения, это был тот самый транспорт, с помощью которого Чодо был похищен из Уайтфилд-холла. При ней никого не было.

Мое приближение испугало Темиска. Впрочем, он быстро пришел в себя.

— Как вы нас нашли?

— Это моя работа.

Чодо, как я заметил, выглядел полностью бодрым и жизнеспособным.

— Эта суматоха снаружи — отвлекающий маневр?

— Нет. Но я воспользовался удобным случаем.

— Значит, вы все-таки нас нашли… И что теперь?

— Теперь вы объясните мне, что происходит.

Темиск задумался над этим предложением. Внезапно он наклонился вбок и вперился во что-то за моим плечом, широко раскрыв глаза от ужаса.

К нам присоединилось несколько дюжих крыс. Они уселись на задние лапки, как белки, и принялись внимательно рассматривать адвоката. Тот раскрыл рот. Прибыло еще несколько штук. Задыхающимся голосом Темиск проговорил:

— Вы… вы имеете власть над крысами?

— У нас рабочее соглашение.

Темиск содрогнулся. Затем взвизгнул и замахнулся на здоровенного самца, который начал взбираться на колени к Чодо.

— Не делайте этого. Их здесь больше, чем вас.

Откуда Джон Пружина узнал, что у Темиска проблемы с грызунами?

— Там были крысы — в кухне, в Уайтфилд-холле! Это они сказали вам, как нас найти!

— Крысы бегают везде. Все видят, все слышат…

Темиска уже била крупная дрожь, но его мозги еще не окончательно отключились.

— Это ваша крысиная девица свела вас с ними, так ведь?

— Говорите о том, что вы тут затеяли, солиситор, а не о крысах. О крысах я и сам знаю все, что мне нужно знать.

Лошадей при карете не было. Я не дам Чодо и Темиску выскользнуть у меня между пальцев.

— Я недоволен вами, — сказал я.

— Я просто хотел убрать Чодо подальше от этих людей. Этого вам достаточно?

— Вы пытались убить людей — много людей. Включая меня. Умышленно. При помощи огня. Однако никто из нас не умер.

Темиск изобразил на лице смятение.

— Вы пытались обвести меня вокруг пальца, Темиск. Но ваш план рассыпался — еще до того, как успел собраться воедино. То же относится к вашим друзьям из Йимбера.

Краем глаза я поглядывал на Чодо. Он казался глубоко заинтересованным.

Я махнул рукой. Рядом материализовались Морли и Плоскомордый. У Синдж ушло больше времени — она взбирается вверх по лестницам быстрее, чем спускается по ним. Джон Пружина оставался за сценой. Я сказал:

— Нам нужно вытащить этих двоих наружу прежде, чем их головорезы вернутся. Синдж, ты помнишь тот мерзкий камень?

— Да.

— Понюхай тут вокруг, посмотри, не найдешь ли ты еще один. Или еще что-нибудь интересное. Морли, выгляни в ту дверь на улицу, проверь, не будет ли у нас свидетелей.

— Ты ведь не хочешь просто так взять и вывести их отсюда, правда?

Именно этого я и хотел. Но увидел проблему еще прежде, чем он указал на нее:

— Ты что, действительно считаешь, что тебе удастся прокатить Чодо у всех на виду и никто ничего не заметит?

— Позволь-ка подумать…

Морли доложил:

— Тем путем лучше не ходить. На улице толпа, они растаскивают добро, которое не успел прихватить крысиный народ, прежде чем смыться.

— Тогда вернемся тем же путем, которым пришли. Мы с Плоскомордым по очереди понесем Чодо. — (На лице Тарпа проявилось выражение страдальческого недоверия.) — А вы с Темиском потащите кресло. Синдж, ты нашла что-нибудь?

— Я только начала. Советую вам кончать разговоры и начинать действовать.

Теперь Темиск был в ужасе. Он имел представление о том, что сулит ему будущее, и ему туда не хотелось. Чодо тоже не изъявлял восторга.

Плоскомордый взвалил на себя Чодо, словно тот ничего не весил. Впрочем, от того действительно оставалось не так много, как было когда-то. Я приказал Темиску:

— Хватай кресло и лезь наверх, солиситор. — Я уже слышал приближающиеся голоса. — Синдж, тебе надо поспешить.

Она опередила меня на пути к сеновалу.

— Я пойду впереди, — бросила она.

Джон Пружина ничем не выдавал свое присутствие. Но он, конечно, наблюдал за нами.

61

Морли откололся от нас возле «Пальм» — ему надо было прибраться к вечернему открытию.

Я втиснулся в позаимствованную нами крытую козлиную повозку вместе с Чодо и его инвалидным креслом. Плоскомордый и Жнец Темиск выполняли роль гужевых мощностей. Возобновившаяся слабость одолела меня вскоре после того, как мы, никем не замеченные, выбрались из зернохранилища Терсайза, за углом которого разгоралась битва между Зелеными Штанами и неудачливыми грабителями.

Итак, теперь перед моим домом появится еще одна краденая повозка.

Синдж поспешила вперед, чтобы предупредить Покойника. Исчезая в туманной дали, она не переставала сетовать на свой озябший и промокший хвост.

Время от времени я начинаю подозревать Плоскомордого в том, что он не настолько туп, как прикидывается. Моя дремота оборвалась, когда он внезапно подал повозку назад — бам! — впилив ее в угол дома. Передок повозки медленно поднялся, подвергая меня возрастающему риску быть вывернутым в ледяную кашу в устье какого-то темного вонючего переулка.

Чей-то голос произнес:

— Может, ты лучше снова возьмешься за свою повозку, Тарп? А то она тебя стукнет!

Я так и не узнал говорившего. Тарп сам уведомил меня об этом:

— Ты шутишь, Рыба? У меня работа, и я не собираюсь позволять тебе сделать из нее черт знает что!

Рыба? Так это, должно быть, Рыба Карп — один из менее неприятных сообщников Рори Скалдита. Он просто менеджер и не представляет серьезной физической угрозы.

— Пленти, хватай Темиска! Бобо, Бретт — позаботьтесь о Тарне, если он вздумает вмешиваться. И посмотрите, что там в повозке. Чодо Контагью собственной персоной, могу поручиться! Потому что где же еще ему быть, как не со своим приятелем-адвокатом? Рори хочет поговорить с тобой, Темиск. Черт побери, Тарп… — Послышался глухой удар. — Пр-роклятье!

Жнец Темиск взвизгнул. Очевидно, Плоскомордый хорошенько приложил Пленти Харта.

Голос Плоскомордого произнес:

— Только попробуй сбежать, адвокат, и ты будешь жалеть, что не умер сразу.

Я тем временем просочился с задней стороны повозки, пересчитал руки-ноги, чтобы удостовериться, что ничего не забыл внутри, потом вытащил свою дубинку и кастеты.

До меня доносилось уханье и тяжелые удары — Тарп обменивался любовными похлопываниями с пехотой Рори Скалдита. Неподалеку слышались возбужденные голоса людей, собравшихся поглазеть на зрелище. Кавалерия еще не прибыла.

Я оценил ситуацию с позиции на уровне земли. Плоскомордый вступил в бой сбоку от повозки, упершейся в стену. Так что, хотя он и оказался загнан в угол, никто не мог зайти ему в тыл. К тому же и мне оставалось место, где развернуться.

Втянув в себя бушель воздуха, я прыгнул в гущу схватки. Я врезал удивленному Рыбе Карпу промеж глаз, отвесил Жнецу хороший шлепок, который послал его в нокдаун, лишив решимости сделать ноги, затем еще раз хлопнул Рыбу, чтобы он не вмешивался.

После этого я приблизился сзади к Тарповым партнерам по танцу.

— Разрешите поучаствовать?

Бобо Негри не представлял из себя проблемы. Плоскомордый держал его левой рукой, используя как костыль. Один удар кастетом по затылку вырубил мордоворота.

Оставался Бретт Батт. Над одним глазом брата Батта набухала большая гуля, кровь сочилась из носа и разбитых губ. При этом он вовсю наслаждался жизнью, выбивая пыль из Плоскомордого. Тарп был обречен проиграть этот раунд — он был слишком измотан, чтобы продержаться долго.

Мой первый могучий удар прошел мимо Бретта. Второй пришелся по касательной и разве что только привлек его внимание. Во мне и самом оставалось не много пороху.

Бретт, не глядя, отмахнулся назад, сбил меня с ног и продолжал мочалить Плоскомордого.

Я вложил все оставшиеся силы в удар, нацеленный в правую Баттову коленку.

Удачно! Бретт взревел. Его нога подогнулась. Тем временем Плоскомордый припечатал его круговым движением ноги, которое он придерживал до подходящего момента, завершив его на левом виске Батта.

Еще два пинка и несколько поцелуев от моей дубинки — и второй мордоворот отправился баиньки. Наконец-то. В ближайшие несколько дней его будут ждать ушибы, боли, кровоподтеки, головная боль и сильная хромота.

Я снова почувствовал под собой ноги.

— Надо убираться отсюда.

Я проверил, как там остальные. У Рыбы Карпа оказался крепкий череп. Он был уже в сотне футов дальше по улице и набирал скорость, хотя и был неспособен удерживать прямой курс. Жнец Темиск тоже был расположен дать деру, но мир вертелся вокруг него с такой быстротой, что он не мог устоять на ногах. Я пихнул его в повозку к Чодо.

— Ты как, дружище? — спросил я Тарпа. — Вид у тебя дерьмовый.

— Закрой рот, и давай двигать к тебе домой.

— Но…

— Он попал мне по яйцам, все ясно? Пошли! Нам пора сматывать.

Он был прав. Слухи уже распространялись. Свистков я не слышал, но Стража, скорее всего, была на подходе. Лучше, чтобы они не нашли ничего, кроме измочаленных Скалдитовых приспешников, И лучше надеяться, что ни один из зевак не окажется настолько законопослушным, чтобы отправиться за нами следом.

Мы столкнулись с Синдж возле Дороги Чародея — она шла нам навстречу, зажав хвост в лапе, в квартале от того места, где Покойник уже был способен предоставить нам некоторую защиту. Ее сопровождал рой дрожащих от холода пикси. Мы с Плоскомордым шли, поддерживая друг друга и одновременно следя, чтобы Жнец не сбежал (а он пытался).

— Что случилось? — спросила Синдж. Мелонди Кадар пряталась за ее спиной, стараясь держаться поближе, чтобы хоть немного согреться.

— Наткнулись на плохих парней. Его Сиятельство готовы принять нас?

— Да, но…

Говорить было больно. И все же:

— Нам надо спешить. А потом надо будет избавиться от этой повозки — и побыстрее. Ее будут искать.

— Тогда вези ее, если это так срочно. Мистер Тарп сможет где-нибудь…

— Кажется, снова собирается снег…

Мы двинулись дальше.

— Что? Черт побери, что это значит, Гаррет? — просипел Плоскомордый Тарп.

— Это значит, что тебе надо остыть и…

— Берегись!

Беречься следовало Учителя Уайта, который выскочил из засады с дикими глазами и еще более дико торчащими волосами, явно не замечая моросящего дождя. Он выглядел так, словно уже давно жил на улице. Однако при нем имелся полностью заряженный, взведенный и снятый с предохранителя трофейный арбалет. С моей стороны, из-под горы, он выглядел огромным. Позади сверкала дикая ухмылка, полная плохих зубов и окаймленная проступающей щетиной.

— Сволочь! Ты сломал мне жизнь! Но теперь-то я до тебя добрался, сукин ты сын!

Человек не должен возбуждаться настолько, чтобы забывать, что он хотел сделать. Я это хорошо знаю. Я сам всегда слишком долго думаю.

Я продолжал идти, не сбиваясь с шага. Учитель водил арбалетом, держа меня на мушке. И тут ему в лицо кинулась Мелонди Кадар и кольнула его своим клинком в кончик носа. Уайт скосил глаза. Соратники Мелонди жужжали ему в уши.

Учитель отпустил арбалет левой рукой и поднял ее к носу. Я направил длинный удар в тыльную сторону его ладони. Учитель взвыл. Слезы ослепили его.

Он выронил арбалет, и тот выстрелил. Стрела с гудением унеслась вдаль, рикошетом отскакивая от кирпичных стен. Я сказал:

— Ступай домой, Учитель. А еще лучше — отправляйся куда-нибудь, где Рори не станет тебя искать. Залегай на дно и лежи там тихо. Скалдиты теперь не продержатся и неделю.

— Ты сломал мне нос!

Хороший тычок в сопледержатель имеет свойство прочищать находящиеся позади него мозги.

— Верно. И если ты не хочешь, чтобы он стал еще безобразнее, лучше исчезни.

Ярость и обида не покинули Учителя, но храбрость испарилась без следа. Он похромал прочь, держась за нос и злобно сверкая глазами.

Плоскомордый не сказал ни слова и ничего не сделал. Он лишь ответил Учителю не менее злобным взглядом. У него было не лучшее настроение. Он охотно пустил бы кому-нибудь кровь- если бы у него оставались силы на что-либо еще, кроме как ставить одну ногу перед другой.

Учитель шел не останавливаясь. Мелонди и ее друзья жужжали за его спиной, подгоняя его. Синдж подобрала арбалет.

— Черт! Тяжелая штука!

— Кинь его в повозку. Ношение арбалетов запрещено, а мы не хотим привлекать к себе излишнего внимания.

Какое-то предчувствие охватило меня, когда мы подошли к дому. Но я не заметил ни одного явного наблюдателя.

62

В восторге Покойника было что-то почти злорадное. Он все не мог поверить, что я сумел добиться настолько полного успеха. Но, ребята, и здоров же он был преувеличивать!

Мы с Синдж переправили наших пленников, наш груз и Тарпа внутрь дома так быстро, как толъко смогли. Дин даже слегка помог нам. Когда мы закончили, он ухватил повозку за дышло и покатил ее вниз под гору. Я в немом изумлении уставился ему вслед.

«Это япослал его. Он не был занят ничем полезным. Зайди в дом, пожалуйста».

Ой-ой-ой. Он говорит вежливо! Это никогда не означало ничего хорошего.

«Тебе придется иметь дело со Стражей, если ты немедленно не прекратишь валять дурака».

Вот это уже было серьезное нетерпение.

И не без причины. Нас собирались посетить капитан Рейми Лист со своими верными спутниками. Оба младших чина были теперь в новеньких, полностью комплектных униформах.

Я вошел внутрь и закрыл дверь.

«Назревает что-то большое, - предупредил меня Мешок с костями. — Капитан Лист сейчас единственный человек в Страже, кого они могут позволить себе послать заниматься слежкой».

— У них будет большой танец с Организацией. Думаю даже, что он уже начался. Из-за того материала, который мы им предоставили. — (А ведь мне еще предстояло снять копию для Белинды. До сих пор я был либо слишком болен, либо слишком занят, чтобы попять, как это сделать.) — Ты вытащил что-нибудь полезное из наших гостей?

«Вне всяких сомнений. Теперь я понимаю очень многое. Происходящие события увязываются вместе через вовлеченных в них людей. Каждый из которых тянет при этом в свою сторону. Но однако я вижу, что остаточная слабость уже готова довеститебя до обморока. Ложись, вздремни».

— Я еще могу какое-то время продержаться. С твоей помощью.

«У меня нет для тебя свободного внимания. Мистеру Тарпу нанесены серьезные повреждения, а мы в ближайшее время не будем способны пригласить к себе врача в тайне от Стражи».

Я оставил поле боя за ним. Толстозадого невозможно победить в споре. Кроме того, я действительно почти падал от истощения.

Тем временем капитан Лист забарабанил во входную дверь, крича какую-то чушь на потеху соседям. Однако самые отчаянные его усилия были смехотворно немощными по сравнению с тем, что творили ребята в зеленых штанах.

— Пожалуй, я припаркуюсь у себя в кресле. Тебе необходимо узнать, что я выяснил у Бай Клакстон. Покопайся там, когда у тебя будет время.

Отплывая в волнах дремоты, я смутно слышал, как стонет Плоскомордый.

Покойник не мог одновременно читать мой мозг и контролировать страдания Тарпа — он и без того уже использовал всю свою мыслительную мощь, чтобы сдерживать йимберцев и капитана Листа. Врожденные качества Листа вполне могли подтолкнуть его к попытке завоевать себе славу.

Я заснул.

63

Я проснулся. В воздухе что-то витало. Кухонные запахи. А также девичье благоухание, предполагавшее наличие кое-чего поаппетитнее.

Кое-что поаппетитнее явилось, держа в руках исходящий паром поднос.

Капитан Лист, судя по всему, убрался восвояси.

«К капитану Листу прибыл посыльный из Конфиденциальной Комиссии. Его вызвали для секретного поручения, к которому могли иметь доступ только самые высокопоставленные чины Стражи. Директор Релвей и полковник Блок не подходили, поскольку были связаны обязательствами, с которыми не могли не считаться. Однако было крайне критично, чтобы поручение было выполнено немедленно».

Я рассмеялся.

— И он, конечно, заглотил наживку. Вместе с крючком, леской и удочкой!

«Именно так».

— Мне это нравится! — Я внезапно почувствовал себя хорошо, несмотря на свежую коллекцию синяков. — У меня такое предчувствие, что все это закончится очень затруднительной ситуацией для Рейми Листа.

«Такая возможность действительно пузырилась на краю сознания мистера Косса».

Поприветствовав Тинни клевком в щеку и нескромным взглядом на фут ниже, я приготовился наброситься на не менее восхитительный омлет.

— А я-то думал, что ты подцепила то же, что было со мной, дорогая.

— Немножко. Но в основном я была просто утомлена.

«Но ясчитаю более вероятным, что капитану Листу суждено пасть смертью храбрых».

— В самом деле? Неужели они так его ненавидят?

«Мистер Косе пришел по поручению директора Релвея, а не полковника Блока. А мистер Релвей, как ты, возможно, заметил, предпочитает простые и прямолинейные способы решать проблемы с личным составом. На этот раз потому, что видит здесь удобный случай покончить с угрозой Страже».

— Морли и Релвею следовало бы стать друзьями. У них много общего.

«Один прикончил бы другого в течение нескольких часов. Люди с таким характером не очень хорошо переносят себя в других».

Он был прав, разумеется.

— Итак, что же мы знаем такого, чего не знали вчера?

Я с каменным лицом взглянул на Жнеца Темиска — он по-прежнему был в ужасе. Чодо, судя по всему, дремал. Даже парням в инвалидных креслах иногда нужно поспать.

«Мы знаем, что привлекло йимберцев в Танфер - больница для бедных. Бледсо - настоящая залежь отчаяния, а никелевые идолы аккумулируют его. Идолы, которых они замуровали в стены Бледсо, магически связаны со своими меньшего размера собратьями, находящимися в штаб-квартире служителей А-Лафа - а ею все это время было то самое место, где ты нашел мистера Темиска и мистера Контагью. Наши религиозные фанатики планировали разместить заряженных идолов в тех районах, которые намеревались обратить в свою веру. Ты нашел один из таких меньших экземпляров на нашем госте, дьяконе. Замысел состоял в том, чтобы распространять вокруг подавляющее отчаяние, которое служители А-Лафа затем будут рассеивать в своих храмах».

— Понимаю… А храмы, разумеется, не станут располагать в таких местах, где не найдется достаточного количества прихожан с кучей денег в кармане.

«Ты поистине наделен могучим и дурнопахнущим циническим даром».

— Я прав или нет?

«Возможно, и даже более возможно, чем ты думаешь. Когда культ А-Лафа попал в руки фундаменталистов - при помощи мистера Контагью, не будем забывать об этом, - те, кто проводил данную операцию, следовали отнюдь не только духовному порыву. Мистер Контагью проделал большую работу, приобретая себе союзников в их среде. И однако, они не стали объединять силы с мистером Контагью - хотя, как мы теперь знаем, и помогли ему построить карьеру, устраняя для него человеческие препятствия. В конце концов йимберская сторона перестала вспоминать о своей связи с криминальным миром Танфера, разве что на самом скромном уровне».

— До тех пор пока они не пришли в город, да?

Мне на колени вспрыгнул котенок. Он положил лапки на столик рядом с моим подносом и принялся принюхиваться. Его нос все ближе подвигался к моей тарелке. Он даже ни разу не оглянулся, чтобы хотя бы сделать вид, что просит разрешения. Весь его вид говорил: «Я кот. Кот правит всем. Все остальное существует лишь в придачу к коту».

Между тем маленький тиран не прибавил ни унции со времени своего прибытия в мой дом.

«Котята уже поняли, что страшные люди не причинят им вреда. По крайней мере, в настоящий момент. Они неисправимые оптимисты и не могут долго пребывать в страхе. Оптимизм А-Лат - главная причина, сыгравшая роль в ее конфликте с А-Лафом. Это может показаться необычным, ведь А-Лат все-таки Королева Ночи; но это не делает ее темной богиней со всеми прилагающимися аспектами. Ее главная черта - этоженственность… Ну как бы там ни было, это не наша забота. Мы должны сосредоточиться на тех проблемах, которые в настоящий момент попали в наши сети».

— Пошел прочь, — сказал я, отпихивая котенка от тарелки. Он не обратил внимания. Он просто невозмутимо вернулся обратно и снова сунул нос в посуду.

«Несколько недель назад мистер Темиск узнал о прибытии представителей культа А-Лафа. Те, разумеется, пребывали в неведении относительно статуса мистера Контагью. Зная, что баланс обязательств склоняется в пользу мистера Контагью, мистер Темиск связался с йимбериами. Он напомнил им об их долге, как сделал это стобой. Йимберцы знали его как. представителя мистера Контагью - так что он продолжал выступать в этой роли».

— Каким образом он убил всех этих людей? И зачем?

«Ага. Здесь-то все и становится запутанным».

— Вот-вот. Как раз те самые слова, которые всегда слышишь, когда кто-то готовится начать кого-то оправдывать.

Я, впрочем, не мог себе представить, чтобы он стал делать это для кого-либо, кроме самого себя.

«Не смешно».

— Ладно, забудем об этом. — Я щелкнул котенка по носу.

— Не смей делать этого! — рявкнула на меня Тинни. Она вошла, чтобы посмотреть, допил ли я чай. В ее руках был поднос — очевидно, я собирался кормить своих гостей завтраком (за свой счет, разумеется).

— Мы должны придумать способ сделать на этом деньги, Костлявый. Я кормлю полгорода.

«Выгода нам обеспечена. Хотя, возможно, она будет выражена не в наличных».

— Тольконикаких цыплят! Никакого плесневелого хлеба! Никаких протухших сосисок и кислого пива! Я больше не принимаю оплату такого рода. — Поднося чашку к губам, я заметил поблескивайте в глазах Чодо. Он пробудился. — Итак, на чем мы остановились?

«Я как раз собирался сообщить тебе, что обстоятельства, окружавшие смерть обгоревших людей, более запутанны, чем это может показаться. Мистер Темиск, несомненно, виновен. Но вначале он не имел представления о том, что он виновен. Однако и после того, как он понял, что имеется связь между пожарами и его визитами к мистеру Контагью, он продолжал по собственной воле посылать таких личностей, как мистер Билли Мул Тима, навстречу их смерти».

У меня были собственные подозрения по поводу Темиска, но я не имел достаточно информации, чтобы обосновать их. Возможно, если бы я не был болен все это время…

«Мы не смогли бы обнаружить правду, не приведя сюда мистера Темиска. У нас нет никаких доказательств, кроме тех, что скрываются в глубине его мозга. Он был достаточно умен, чтобы не оставлять следов. Мисс Торнада занимается делом мистера Темиска уже много дней - и до сих пор не смогла обнаружить даже косвенных улик. Единственным его слабым звеном была миссис Клакстон, и ему не предоставилось удобной возможности укрепить его. Он чувствовал, что не отважится оставить мистера Контагью наедине с йимберцами».

— Он же адвокат. Они все прирожденные преступники. Покойник не поддержал шутку. Возможно, он сам был адвокатом в каком-нибудь другом времени и месте.

— Итак, за самовозгораниями стоял братец Темиск? И он делал это для своего приятеля?

«По существу, да. Но история на этом не кончается. Мистер Темиск, несмотря на то что он утверждает обратное, имеет прочные связи внутри поместья мистера Контагью. То же, скорее всего, относится и к мистеру Скалдиту. Мистер Темиск подозревает, что мистер Рори Скалдит знал истину, - но выжидал, пока ему представится возможность извлечь наибольшую выгоду из этой информации».

— Как я догадываюсь, Чодо накачивали медицинскими препаратами. Систематически и на протяжении долгого времени. Думаю, что если бы не это, к настоящему времени он уже пришел бы в себя.

«Верно. Его действительно регулярно накачивали наркотиками. Но он не стоял бы сейчас у руля, если бы не это».

Я хмыкнул. Тинни стояла ко мне спиной, склонившись над предметом нашего разговора, с ложкой в руке. В результате я никак не мог сосредоточиться…

В моей голове прозвучал смешок.

«Внутреннее пространство мистера Контагью в ужасном расстройстве. Он безумен в весьма серьезном и зловещем смысле. В конечном счете онболее всех виновен в этих человеческих самовоспламенениях».

— Ты можешь сказать, к чему ты клонишь?

«Нет». - Снова всплеск веселья.

Я сумел отвлечь свое внимание от мисс Тейт лишь на то время, пока оттаскивал котенка от своей тарелки. В комнате их было уже несколько штук; они расселись по всем присутствующим. Включая страшных дядек. Один даже взгромоздился на плечо йимберского дьякона и сидел там, вылизывая лапку. Дьякон знал об этом. Он был близок к апоплексическому удару.

Покойник заметил предмет моего интереса и развеселился вновь.

«Это должно сломать последние барьеры в его мозгу. Если его сердце не сдастся первым».

— Так что насчет самовозгораний, коллега?

«Шпионы мистера Темиска в поместье Контагью доложили ему о том, что мисс Контагью, возможно, травит отца».

— Возможно?

«Здесь есть некоторая неуверенность. Виновником может оказаться кто-то другой».

— А разве Чодо не знает?

«Его же накачивали наркотиками».

— Ба!

«Подожди! Здесь сыграло роль безумие, как я уже сказал. Глубокое и темное безумие. Усугубленное наркотиком. Агенты мистера Темиска опознали снадобье. Мистер Темиск начал поиск противоядия».

— И он его нашел. И оно имело какое-то отношение к воспламеняющимся людям.

Я делал интуитивные скачки вправо и влево. Может быть, лихорадка сделала меня экстрасенсом?

«Да. Но не торопись. Агенты мистера Темиска уведомили его, что мисс Контагью наезжает в город раз или два в месяц, а в критические моменты и чаще. Ее отец сопровождал ее. Всегда. Она не могла доверить попечение о нем никому в доме».

— Очевидно, у нее были на то причины.

«Очевидно. Итак, приезжая в город, мисс Контагью прятала своего отца в доме, которым владела ее семья, в северной части города, на границе с Кварталом Эльфов. Мистеру Темиску было известно это здание, поскольку он сам оформлял его приобретение и вел касающиеся его дела. Именно оттуда мистер Контагью начинал когда-то свой бизнес. Выяснив распорядок действий мисс Контагью, мистер Темиск принялся за дело. Чтобы скрыть свое участие, он нанимал алкоголиков, чтобы они проникали в дом и давали человеку в инвалидном кресле противоядие. Эти люди получали четверть платы вперед, а оставшееся - после выполнения задания».

Это казалось рискованным: пьяный мог начать хвастаться сорванным кушем.

— Но попав туда, пьяница превращался в человеческий факел. Так?

«В первые несколько раз — нет. До тех пор, пока мистер Контагью не начал понемногу избавляться от действия отравы. Но после того как он стал способен понять свое положение, гнев на свою беспомощность породил в нем безумие».

— То есть Темиск, пытаясь помочь Чодо, превратил его в серийного убийцу-пиромана?

«По существу, да».

— С ума сойти! Каким образом?

«Противоядие, о котором идет речь, — этоистолченная форма того камня, что был брошен в тебя возле заведения мистера Дотса…»

— Того, что вызывает пожар!

64

Жнец выдавал своим наемникам камень, растолченный в зерна, поскольку его невозможно было размолоть в порошок. Он доставал его у жрецов А-Лафа по невероятно высокой цене. После того как был разграблен храм А-Лат, жрецы А-Лафа завладели целой сокровищницей, полной таких камней. Многие из них пошли по рукам прежде, чем были учтены. А-Лафова паства была не настолько чиста в своих помыслах, как этого хотелось бы ее начальникам.

Биттегурн Бриттигарн не ошибался, когда связывал камни с птицей Рух. Покойник сказал, что они образуются во втором желудке этих птиц. Легенда о фениксе появилась из-за того, что птенцы Рух, подобно человеческим детенышам, готовы проглотить все что угодно — отчего камни порой воспламеняются. Птенца охватывает огонь, в то время как его собратья по гнезду катапультируются, создавая у возможного удаленного наблюдателя впечатление, что на его глазах происходит возрождение из пламени.

Эти камни бесценны из-за того, что они могут разжигать огонь. Где угодно, в любое время, почти на любом материале — даже на расстоянии, если знать, как возбудить процесс. С помощью колдовства. Или «ментального подталкивания», используя термин Покойника.

Чодо открыл, что может воспламенять крошки огненного камня, оставшиеся на руках и одежде Темисковых алкашей. Но он не являлся носителем суицидальной формы безумия и поэтому уничтожал их лишь после того, как они покидали место, где его прятали.

Преступление Жнеца Темиска состояло в том, что он продолжал нанимать людей, которыми можно было пожертвовать, даже после того как Чодо начал убивать их.

— Но он действительно пытался сжечь Уайтфилд-холл вместе со всеми, кто там находился?

«Да. Путем добавления снадобья в ламповое масло. Миссис Клакстон была избрана не случайно. Она получила от него булавку, потому что видела мистера Темиска за работой. Однако булавка воспламенилась гораздо раньше того времени, на котороерассчитывал мистер Темиск. Мистер Контагью был в ярости. Лишь по чистой случайности приправленные снадобьем лампы оказались в то время вне его досягаемости».

— Значит, загадка человеческих самовоспламенений разрешена?

«Более или менее. Существует несколько инцидентов, которые невозможно проследить до мистера Контагью и мистера Темиска, - однако они нас не интересуют».

— Но у меня скопилось еще множество вопросов, Хохотунчик. Кто кинул в меня камень? И зачем? Как случилось, что дверь Морли так долго не загоралась? А что насчет Рори Скалдита? И Белинды? А эти чертовы котята и Пенни Мрак? И что нам теперь делать с Темиском и Чодо?

Я был в долгу у Чодо, и я должен был аннулировать этот долг. Что окунало меня в кипящий котел нравственной дилеммы.

Покойник вырубил йимберского дьякона — тем самым освободив достаточно ментальной энергии, чтобы показать мне тот кошмар, что гнездился в голове Чодо. Кошмар был хуже, чем бред клаустрофоба, заколоченного в гроб и при этом неспособного умереть на протяжении вечности. Это был только беглый взгляд: украдкой, в щелочку, из вторых рук; но мне открылся кишащий черный ад, в котором обитал гений. Абсолютное безобразие, сдерживаемое лишь самыми примитивными, эгоистическими чувствами.

Безумец был заключен в клетку того зелья, которым его опоили. И несмотря на то что именно клетка и создала безумца, теперь он принадлежал ей.

Однако котятам он, по-видимому, нравился.

— Что же теперь делать, Костяная Нога? Мы не можем оставить все это как есть.

«Тебе следует побеспокоиться о другом. Сосредоточь внимание на мистере Темиске, чье собственное безумие набирает обороты. Его самоосознание меркнет. Его больше не заботит, какие силы он выпускает на свободу, - хотя он и понимает, что сам может стать их следующей жертвой».

— Значит, он тоже вроде меня — должник старого доброго Чодо. Он тоже хочет верить, что это все тот же старый Чодо, который теперь просто не может ходить и разговаривать.

«Говорю тебе, подумай о чем-нибудь другом».

Ладно. Я стал смотреть, как Тинни кормит йимберцев. Красавица и чудовища.

В дверь заглянула Синдж.

— У нас есть какой-нибудь план насчет того, что делать с людьми перед входом?

— А кто там?

В дверь колошматили, с эпизодическими перерывами, уже несколько часов. Покойник не проявлял интереса, и я следовал его примеру.

— Тот человек, Лист.

— Как, он еще жив?

— Должно быть, ему несказанно повезло.

— А дверь как, держится?

— Честь мистера Малклара вне опасности.

— Есть идеи, чего ему надо?

— Возможно, кто-нибудь видел, как мы заносили внутрь этих двоих, и опознал их.

Я так не думал. Если бы это было так нас посетил бы кто-нибудь поважнее капитана Рейми Листа.

— Эй, Хохотунчик! Мы уже закончили с этим мордоворотом? Как насчет того, чтобы я вышвырнул его за борт, как мы сделали с Милягой и его командой?

Покойник не отвечал. На одно паническое мгновение я решил, что он опять заснул. Но он просто был слишком занят, чтобы отвлекаться.

Шум у входной двери затих — Рейми Лист снова удалился.

Я решил, что могу позволить себе еще немного поспать. С трудом втащив свое опустошенное болезнью тело на второй этаж, я вывалил его на кровать.

65

Когда я проснулся, Тиини находилась рядом — но она была не в игривом настроении. Во время завтрака мне удавалось избегать раздражающих ее вопросов. Потом я неосторожно спросил ее, какая на улице погода.

— Откуда мне знать? Это ведь ты был там. Думаешь, меня могло внезапно понести наружу?

Я вздохнул.

Синдж ругалась. Дин ругался. Пьяная Мелонди Кадар ругалась, как целый взвод морской пехоты, — с трудом выговаривая слова. Она была в кухне и сосала спиртное, когда мы притащили Чодо и Жнеца. Надо все-таки посадить ее в клетку. Эти котята не могут вечно игнорировать собственную природу.

— Итак, погода не стала лучше?

Тиннй принялась ворчать и брюзжать, словно это была моя вина, что она не могла добраться до дому и пойти на работу. Будучи разумным, здравомыслящим человеком, я заметил:

— Если не можешь пойти на работу ты, то не может и никто другой. Так что нет никаких причин так туда рваться.

— Какое же ты все-таки дерьмо… — И так далее, и тому подобное.

Как человек терпеливый, я ждал, пока черный чай окажет свое действие.

«Гаррет!»

Я вскочил и ринулся бежать: от мысленного вызова Покойника разило откровенным ужасом.

— Какого черта?

«Не разговаривай. Больше ни единого слова».

Я быстро учусь. Я тут же заткнул варежку — по-видимому, это имело огромную важность.

«Мы на грани массового кровопролития».

Я так хорошо усвоил урок, что просто стоял и ждал, не говоря ничего.

«Ты должен очень осторожно, так чтобы тебя не увидели мистер Контагью или мистер Темиск, взять эти огненные камни и вынести их из дому. Полагаю, ты можешь понять причину. - И, несколькими секундами позже, добавил: — Мы должны были раньше увидеть опасность. По крайней мере, я должен был увидеть».

Кто-нибудь, конечно, должен был — это было прямо перед нашим носом! Конец для всех нас. Может быть, боги действительно любят дураков, пьяниц и свою любимую игрушку. А может быть, они просто запланировали что-нибудь еще более мерзкое на потом.

На этот раз я так торопился, что забыл перед выходом выглянугь в дверной глазок. Открыв дверь, я тут же был оглушен и ослеплен безумием крутящегося снега.

— Мне было шесть лет, когда я в последний раз видел такое, — сказал я Синдж.

Поверх старой раскисшей хляби лежал уже целый фут, и с неба налило еще и еще. Это были не хлопья, а настоящие глыбы; было странно, что от падения каждой снежинки не содрогается земля. Той стороны улицы не было видно вовсе. То есть наблюдатель оттуда не мог увидеть, как я выскальзываю наружу.

Я побрел на конюшню к Плеймету. Это заняло у меня час. Я не был в хорошей форме, когда добрался туда, — я чувствовал, что пройдет еще немало времени, прежде чем ко мне вернется моя былая энергия. И мне не нравился этот новый слабенький я — пусть даже это и было временно.

Требовалось срочно принять меры по восстановлению сил. Сразу же после того… после того, что мне будет нужно сделать в первую очередь.

Я был готов выругать свою медлительность самыми черными слонами, если бы она только оказалась где-нибудь поблизости.

— Итак, что это я такое слышал насчет того, что ты собираешься помереть? — спросил Плеймет.

— Все было не так уж плохо…

Я кратко изложил ему все, что произошло.

— Тебе невероятно повезло: Покойник проснулся вовремя, а Тинни согласилась забыть о своих претензиях.

С этим было трудно поспорить, Я поведал Плеймету наши текущие соображения.

— И вот теперь мне надо придумать, что делать с этими огненными камнями, — заключил я.

— Ты принес их с собой? — при этой мысли он занервничал.

— Сами по себе они не взорвутся. Чтобы активировать их, требуется психическое воздействие.

— Расскажи мне о них.

Я рассказал. Это не заняло много времени.

— Жаль, что я не могу поэкспериментировать с ними. Но поскольку это невозможно, давай положим их в железную коробку, выложенную свинцом, и зароем под полом конюшни. Если они сработают и проплавят коробку, то просто уйдут в землю, и больше ничего.

— Гениально.

Я вытащил камни. Кроме того, я принес с собой маленькую коробочку, которую мы отобрали у дьякона.

— Положи это туда же. Нет! Не открывай ее. — Я объяснил про никелевых идолов. — Когда они заряжены, они обращаются в абсолютное, концентрированное отчаяние. Стоит оказаться рядом, когда они не закрыты, и ты услышишь голоса духов, которые будут призывать тебя покончить самоубийством.

А может быть, вдобавок ты еще и заболеешь… Что за великолепное оружие для какого-нибудь грязного политикана! Плеймет немного поразмыслил и спросил меня:

— Говоришь, ты был внутри Бледсо?

— Мне нужно было навестить женщину, которую пытался убить Темпск, ничего больше.

— Я вот думаю — нет ли у всего этого злодейства и светлой стороны? Нет ли вероятности, что при всех своих дурных намерениях они умудрились сделать и кое-что хорошее?

Плеймет, наверное, единственный такой парень в Танфере, который способен беспокоиться о мощении дорог, ведущих из ада.

— Что ты хочешь этим сказать, о великий гуру?

— Если никелевые идолы вытягивают отчаяние из Бледсо, то возможно, что тамошним обитателям становится от этого лучше.

— Что? Ты хочешь сказать, что эти статуи могут лечить боль и сумасшествие?

— Это кажется логичным. Хотя отчаяние — не единственная причина, по которой люди сходят с ума…

Я начал видеть открывающиеся возможности. Меня охватило возбуждение.

— Надо только найти, какие руки следует заломить — и Бледсо сможет действительно приносить какую-то пользу!

— Тебе понадобятся йимберцы. Только они знают, как работает эта система. Но я сомневаюсь, что их интересует излечение людей… Однако же подумай над этим. Ведь можно просто вытягивать из людей боль! Загнать ее в идолов и… ох!

— Вот-вот. Заряженные идолы будут очень опасны. А людей, которые пожелают использовать их в собственных целях, гораздо больше, чем нас с тобой. Над этим надо подумать. Мы должны сделать все так, как надо.

— Мы?

— Ну да, а что?

Он никогда не уклонялся от возможности совершить благое дело.

— Я все понимаю, Гаррет. Но я — только один человек, которому придется влезть в самую гущу людских амбиций. А их у меня в последнее время не так уж много.

— Понимаю… — Я действительно понимал его. — Но это будет задача не для одного человека, Плей! Если это вообще возможно. Мы можем отложить эту заботу на потом. Я выясню, что думает на этот счет Макс Вейдер. Пока что мне просто нужно было вытащить эти штуки из дому. Мы бы оказались по уши в коричневой субстанции, если бы у Чодо случился один из его психических припадков.

— У тебя есть что-нибудь еще?

Плеймет не стал предлагать мне своего обычного гостеприимства, хотя мне не помешало бы сейчас выпить. Должно быть, у него где-то была спрятана женщина. Или он хотел вернуться к своей работе. Или что-нибудь, еще менее лестное для моего эго.

Я решил заглянуть в «Пальмы» передохнуть — после того, как полчаса месил снег по колено высотой, на пронизывающем ветру. В гору. Пешком… Но окна заведения Морли были закрыты ставнями, через которые не просачивалось ни лучика света.

66

До Покойника дошли мои соображения относительно Бледсо и шепчущих никелевых идолов.

«Изобретательно. Подумай над возможностью захоронения заряженных шакалов на дне океана. Запечатав их в контейнерах из какого-нибудь медленно разлагающегося материала. Идолы будут испускать свою тьму очень медленно, в самых темных глубинах».

Это, очевидно, была шутка.

«Мы сможем назвать эту часть океана „Глубины Отчаяния».

— Я уже вижу это. В итоге мы получим массу депрессивной рыбы — не говоря уже о тех здоровенных тварюгах, которые тал; живут. Представь себе, как будет выглядеть косяк окончательно спятивших кракенов!

«Да, любопытный сюжет. Но сейчас меня заботит другое. Это все мы сможем обсудить с полковником Блоком после того, как разъяснятся наши нынешние проблемы».

— А именно?

«Мне не дают покоя две вещи».

— Это что, аукцион?

«Даже три. Впрочем, вопрос о твоем поведении, так же как и захоронение никелевых шакалов, может подождать до менее напряженного момента».

Я решил, что если я буду сидеть тихо, это вынудит его наконец-то подойти к сути дела.

Сработало. Он почувствовал, что просто должен заполнить вакуум.

«Во-первых, эта девочка. Пенни Мрак, не отвечает на те семена, что я посеял в ее мозгу. Во-вторых, мы уже несколько дней не имеем вестей от мисс Торнады».

— Ты дал ей работу?

«Да. Как я уже упоминал, я поручил ей исследовать следы, оставленные мистером Темиском».

— Ты заплатил ей вперед?

«Некоторый процент».

— Большая ошибка. Теперь она не появится, пока не будет считать, что ты заснул. А после этого попытается заморочить мне голову, рассказывая басни о том, что ты ей якобы обещал.

«Ты поистине слишком циничен. Но этот вопрос мы тоже отложим. Приближается брат Синдж. Его мысли закрыты от меня, но он чем-то обеспокоен».

Я открыл дверь. Снег так и не утих. Джон Пружина выглядел таким несчастным, каким только может выглядеть представитель крысиного народца.

— Входи, брат мой, — приветствовал я его. — Погода совершенно невозможная.

— Мой народ не может припомнить ничего подобного. Некоторые даже гадают, не начались ли раздоры между Властителями Бурь.

Синдж ждала нас у дверей комнаты Покойника с чашкой горячего какао для своего брата.

— Что ты думаешь на этот счет, Костяная Нога? Как по-твоему, эта погода естественная? Бывали ли прецеденты?

«Явного погодного колдовства я не ощущаю. Да, в истории бывали и более сильные снегопады. Но мистер Фунт пришел сюда не затем, чтобы поболтать о снегопадах. Не так ли, мистер Фунт?»

Джон Пружина встряхнулся, словно собака после купания.

— Он производит жутковатое ощущение, правда? — спросил я.

— В некотором роде. Но он прав — я пришел сообщить вам, что на улицах идет война.

Мне пришла на ум шутка насчет удобной возможности разбогатеть, продавая участникам кампании снегоступы.

«Тс-с, - утихомирил меня Покойник. — Это важно».

— Кто с кем сражается?

— Организация — та ее часть, которая находится под рукой у Рори Скалдита. И Конфиденциальная Комиссия по Королевской Безопасности. Они ударили по Скалдитам всей силой, повсюду и в одно и то же время.

Я был удивлен, что Релвей начал так рано. Хотя, разумеется, у него уже были наброски каких-то планов на будущее. Он мыслил таким образом.

— Да, я ожидал чего-то подобного. Но не так скоро.

— Они перебили большую часть людей Скалдита. Рори, Миляге и некоторым из остальных удалось скрыться, до каких-то пор.

Я вспомнил закрытые «Пальмы». Что, Морли тоже ушел в подполье?

«Совершенно верно. Мы должны быть настороже. Скалдиты могут уловить связь между нами и своим нынешним плачевным положением. К тому же тебя видели, когда ты входил в дом с мистером Темиском и мистером Контагью. Если их узнали, мы привлечем к себе очень серьезное внимание».

— Мы положимся на мистера Малклара. Дин! Каково положение у нас в кладовой?

Как оказалось, дела обстояли вполне неплохо, если мы сможем прожить без тушеных яблок и пива. И тем не менее мы не могли держаться вечно. А вечность будет недостаточно долгой, если Блок с Релвеем захотят выкурить нас отсюда, — предполагая, что они переживут свое текущее приключение.

— Как ты считаешь, — спросил я вслух, — может быть, они вылезли именно сейчас, потому что по этой погоде у них больше шансов добиться успеха?

«Учитывая, насколько департамент мистера Релвея предан своему делу, погодные условия действительно должны предоставить им некоторые преимущества. Слухи о происходящем не так быстро достигнут тех, кто мог бы возыметь намерение вмешаться. Многие просто не захотят мерзнуть или мочить ноги. Полковник Блок и директор Релвей достаточно сообразительны, чтобы увидеть открывающуюся перед ними возможность. Но это их крестовый поход, не наш. А наш… Я уже не знаю наверняка, в чем он заключается. Наше приключение было волнующим, но оно постепенно сходит на нет».

Я и сам больше этого не знал. Я закончил свои дела с Чодо, но не чувствовал, что аннулировал свой долг. Я ведь так и не спас его. Жнец Темиск добился большего успеха — хотя пока что и не настолько полного, как ему хотелось.

Не очень удачно у меня получилось и с бандой Зеленых Штанов, хотя угроза, которую они могли собой представлять, была снята. Теперь Стража знала об их существовании.

«Они явились в Танфер в поисках новообращенных и богатства. Теперь им уже не удастся создать здесь второй Йимбер. Невольно они даже могут принести значительную пользу. И все благодаря тому, что Дин поддался чувству жалости к девочке с грустными глазами и еще более грустной историей».

— Однако нам все же стоило бы поговорить с ней. Может быть, она сама злоумышленница?

«Да, беседа могла бы оказаться познавательной. В особенности если она явилась к Дину в надежде спровоцировать именно то, что и произошло. Не исключено, что она намеренно вовлекла нас в войну А-Аат против А-Лафа».

Это означало бы, что Пенни Мрак тщательно изучила нас, прежде чем уговаривать Дина позаботиться о корзинке котят. Страшно подумать, что такая маленькая девочка может быть настолько расчетливой!

— Есть какой-нибудь прогресс в изгнании тараканов из черепушки Чодо? — Я знал, что мой Покойник планировал такую попытку.

«Пока что мне не предоставлялось возможности. Пленник, которым я сейчас занимаюсь, сам является обладателем нескольких уровней сознания. Он до сих пор хранит в себе некоторые неразгаданные тайны. Например, зачем огненный камень могли шнырнуть в тебя или в заведение мистера Дотса. Ни один из наших гостей не видит в этом смысла - хотяоба уверены, что это должен был сделать кто-нибудь из их людей. Никто больше не имеет доступа к камням. Их хранят в самом сердце храма Л-Лафа».

— И тем не менее один из них оказался у нашего мальчика в кармане, И Темиск тоже покупал дробленые камни для медицинских и криминальных целей.

«Даже среди истинно верующих можно встретить коррупцию».

— Так же, как в ясный день можно видеть голубое небо.

«Опять цинизм!»

— Естественно. Основанный на скрупулезном ежедневном наблюдении.

Я рассмеялся: йимберский служитель веры стал для котят местом встречи. Он был не рад этому. Но чем сильнее его охватывала ярость, тем больше прибывало новых котят.

«Его может хватить удар».

— Старая добрая апоплексия! Это избавило бы нас от части проблем.

«Тебе надо чем-нибудь заняться».

Ой-ой-ой. Кажется, запахло надвигающейся работой.

— Я как раз подумывал о том, чтобы сходить навестить Тинни.

«А я подумывал о том, что ты мог бы подготовить отчет о зернохранилище Терсайза для мистера Релвея и полковника Блока».

— Рыжие волосы — наш последний козырь… Поручи это Синдж.

И вообще, эти ребята все равно сейчас заняты другим.

Ему не понравилась моя идея. Синдж писала слишком медленно, и к тому же ей это тоже не нравилось. И это помешало бы выполнению поставленной ею перед собой задачи по уничтожению моих запасов пива.

— Жаль, что пикси не умеют писать.

«Ну вот еще!»

Маленький народец из-за погоды находился в полузамороженном состоянии. Даже Мелонди Кадар, несмотря на свою решимость поддержать Синдж в ее нелегком деле, была выставлена из моего дома по настоянию родственников.

67

К тому времени, как я добрался до жилища Тентов, я вновь был на грани истощения. Снег сыпал по-прежнему — не сильный, но постоянный. Меня впустил малолетний кузен Тинни, чьего имени и не мог вспомнить. Он сделал вид, что рад меня видеть. Я сделал вид, что не знаю о том, что каждый представитель мужского пола из рода Тейтов, вкупе со всеми родственниками, питает твердое намерение когда-либо увидеть, как меня постигнет какое-нибудь ужасное несчастье. Или надеется, что Тинни наконец придет в чувство.

Парнишка принялся болтать. Он выглядел ужасающе молодым и безумно наивным. Я невольно погрузился в размышления о том, что если бы сейчас шла война, он бы уже участвовал в вечерних курсах боевой подготовки в ожидании, когда его призовут под знамена.

— У меня был плохой день, — сказал я Тинни. — По большей части. В нем не было тебя. А у тебя как дела?

Она попыталась изобразить самый что ни на есть мрачный взгляд при помощи своих припухших глаз. Я был у нее в черном списке за то, что вломился к ней в тот момент, когда она находилась не в самой своей восхитительнейшей форме.

— Не надо так. Ты пришла ко мне, когда я умирал. Теперь моя очередь.

— Я просто сильно простудилась. Это чувствовалось по голосу.

— Расскажи мне, что у вас происходит, — попросила она.

Когда я закончил, она сказала:

— Мы должны были с самого начала заподозрить, что с этими Терсайзами что-то неладно. У них должна была быть какая-то причина покупать дело, для продуктов которого нет сбыта.

— Легально они до сих пор занимаются хлебопечением и мукомольным делом. Ты знакома с ними?

Она пожала плечами.

— Они никогда мне особенно не нравились.

Здесь явно было что-то еще. Возможно, какая-нибудь история. Она взяла меня за руку.

— Не обращай на меня внимания. Я рада, что ты здесь. Ты, наверное, ужасно устал?

Я кивнул, но не стал распространяться на эту тему.

— Когда мне было пятнадцать лет, мой отец хотел, чтобы я вышла замуж за одного из младших Терсайзов. Для него это был просто деловой альянс, он не так уж сильно стремился к этому. Мне удалось его переубедить.

Я не мог себе представить, чтобы она не манипулировала мужчинами еще до того, как вышла из пеленок.

— Я знаю ответы на некоторые из вопросов, которые у тебя еще остались, — невнятно проговорила она.

— Отлично! Как насчет смысла жизни?

— Жизнь — дерьмо. А потом ты умираешь.

Спустя минуту она уже мирно похрапывала. Мне ничего не оставалось, как сидеть и держать ее за руку. А потом задремал и я сам.

В дверь заглянула племянница-подросток под предлогом доставки нам еды и питья. В семье Тинни тоже любят совать нос в чужие дела — только здесь этих дел значительно больше. Перед нами было пятнадцатилетнее издание профессиональной рыжеволоски. Совершенно сногсшибательное. И осознающее это. И полное до ушей всем тем самодовольством, какого я мог бы ожидать от Тинни в этом возрасте. Мы, старичье, ее разочаровали: настоящие реликты, просто держатся за руки! Еще и храпят. И не делают ничего такого, от чего стоило бы покраснеть.

Тинни действительно заворачивает такие рулады, что стены трясутся — хотя, естественно, никогда не признает за собой ничего настолько неподобающего для леди.

Я мягко растолкал девушку. Мы поели. Я сказал:

— Ты, помнится, собиралась выдать мне ответы на все мои вопросы. После чего мне останется только основать культ святой Тинни Восхитительной.

— Кайра, выйди из комнаты. Пожалуйста, — сказала она.

«Пожалуйста» было добавлено после паузы в тоне приказа. Выпятив губы — гарантия, что она собирается встать тут же под дверью, чтобы подслушивать, — рыжеволоска-подмастерье удалилась.

— Не будь таким цыпленком, Гаррет. Возьми меня снова за руки.

— Но тогда ты начнешь лягаться.

— Я могу! — она улыбнулась, но не очень убедительно. Пора становиться немного менее собой.

— Прости.

— Ты ничего не можешь с этим поделать — твой рот берет над тобой верх, когда ты нервничаешь.

— Я не нервничаю.

— Нервничаешь, и еще как! Ты до смерти перепугался того, что я наконец-то собралась с духом решить, чего я хочу от нас с тобой.

Тонко подмечено. Я постоянно боюсь, что это наконец-то произойдет — а я отвечу тем, что засуну обе ноги на ярд в собственную глотку. Но я также боялся и того, что мы никогда не доберемся до этого вопроса.

— Есть немного, — признался я. — Потому что может статься, что в один прекрасный день у тебя случится приступ здравого смысла и ты меня прогонишь.

— Может быть, так было бы лучше всего. Половину времени я только и делаю, что утихомириваю тебя. Но я испорченная. Я с детства привыкла во всем себе потакать. И я не могу представить себе своей дальнейшей жизни без тебя в ней.

Ба! Похоже, разговор пошел серьезный.

— Понимаю. Я тоже не могу.

— Но это не то, о чем я хотела с тобой поговорить. Просто само собой подвернулось на язык.

Еще бы! У этой женщины нет никакого самоконтроля.

— Я хотела поговорить с тобой о Пенни.

— Вот как? — пискнул я. Она: увидела охватившее меня облегчение, и даже умудрилась выдать убедительный хмурый взгляд. Эффект от которого был тут же потерян, поскольку ей пришлось высморкаться.

— Ну хорошо. И что насчет Пенни?

— Она на самом деле не жрица.

— Да что ты! Сюрпризам нет конца.

— Кончай зубоскалить, умник. Она не жрица, поскольку так и не была посвящена. Она была тогда слишком; молода — и до сих пор еще слишком молода. Ей всего тринадцать лет, хотя ты никогда в это не поверил бы, если бы увидел ее раздетой. А я, черт возьми, надеюсь, что этого не случится даже после того, как ей исполнится четырнадцать!

— Мне, кажется, здесь не хватает пары-тройки деталей, чтобы понять, о чем ты толкуешь.

— Когда ей исполнится четырнадцать лет, она официально станет взрослой. В ее культе это означает, что настало время становиться священной проституткой. Они отдают себя, чтобы таким образом почтить богиню — и добавить немного денег в храмовую казну. До тех пор, пока не найдут себе мужа.

— А Йимбер, похоже, в недавние времена был интересным местечком!

— Угу, тебе бы там понравилось… Черт, да ты бы каждый божий день ходил в церковь — вместо того, чтобы заглядывать туда только на свадьбы и похороны!

Может быть. Если религиозная мзда была бы не слишком велика.

— Знаешь, ты, возможно, была бы удивлена…

— Возможно, но я сомневаюсь. Ты, если уж на то пошло, так никогда и не вышел из шестнадцатилетнего возраста. Ты никогда не можешь заглянуть дальше настоящего момента.

Она была не совсем неправа. Но мы опять перешли на личности…

— Но это не то, о чем нам нужно было поговорить, — сказала она. — Мне не следовало болтать об этом. В любом случае, она никогда не позволит тебе приблизиться к ней. Она боится тебя до смерти.

— Что? Но я же такой белый и пушистый! Зачем меня бояться?

— Потому что…

— Тинни… — Это было произнесено едва ли громче, чем шепотом.

Пенни Мрак, бледная, как погода за окном, выглянула из-за косяка открытой двери спальни. Она действительно выглядела напуганной до смерти.

— Ты уверена?

— Когда-нибудь я все равно должна это сделать.

68

Я удалился к мансардному окну, находившемуся по другую сторону большой, с балдахином, кровати Тинни — так, чтобы кровать оказалась между мной и этой иногородней бродяжкой-жрицей-принцессой.

Девочка просачивалась через дверной проем дюйм за дюймом. Кто-то сбил ее с ног, украл ее лохмотья, отскреб и оттер ее, вымыл, причесал, подстриг, надраил и отполировал, после чего засунул в какие-то старые кайрины тряпки. Да уж. Она поистине творила чудеса, маскируясь под мальчика.

— Я тебя уже где-то видел, — сказал я. В качестве девочки Пенни Мрак показалась мне странно знакомой.

Тинни шлепнула меня по руке.

— Кончай пускать слюни, мальчишка. Она же еще ребенок!

— На этот раз ты не права, сладкая моя… Нет, правда, откуда я могу тебя знать?

Девочка задрожала, снова побледнев как смерть. Что сделало ее похожей на призрак из прошлого Белинды Контагью.

Вот оно. Она была похожа на Белинду, хотя ее волосы — после того как их вымыли — были каштановыми и немного вились от природы.

Мой древний дар находить неожиданные решения внезапно вновь проявил себя.

— Твоим отцом был Чодо Контагью, так?

Тинни ахнула и поперхнулась мокротой.

— Ты спятил, Гаррет, — просипела она.

— Возможно. Но…

— Ты прав, — проговорила Пенни своим тоненьким испуганным голоском. — Мама говорила мне… но как ты догадался?

— При этом освещении, одетая как девочка, ты очень похожа на свою сестру.

— Белинда… она не могла… она…

— Ты говорила с ней?

Белинда ни разу не упоминала о Пенни или о том, что у нее есть единокровная сестра. Как и о том, что ее посещал кто-то, занимающийся поиском потерянных родственников.

— Она не захотела бы меня видеть. — Пенни ухватилась за стойку балдахина по диагонали от меня, костяшки ее пальцев побелели. — Когда наш храм оказался в осаде, моя мать рассказала мне о моем отце. Это было против правил. Мы не должны знать этого… Его я тоже пыталась увидеть, но меня не пустили к нему.

Мягко подталкивая, я сумел заставить Пенни рассказать историю своей жизни.

— Этот человек приходил повидаться с моей матерью дважды в под. И со мной. Он всегда приносил с собой подарки. Я не знала, кто это такой, пока мать не рассказала мне — в самом конце. Но он перестал приходить, когда начал приобретать здесь влияние. Я ни разу не видела его после того, как мне исполнилось десять. И после того как он перестал приходить, жрецы А-Лафа начали буйствовать. Сначала они захватили городское управление. Через какое-то время уже не оставалось разницы между советом городских старейшин и их дьяконским собранием. А потом они обрушились на другие религии…

Да — самыми грубыми методами. Запугивая приверженцев других богов и устраивая поджоги. Те, кто был слаб, приняли их веру. Более стойкие бежали или были убиты. В конце концов осталась только А-Лат — вся империя которой состояла теперь исключительно из ее главного храма.

— А потом они пришли за нами.

— И ты бежала?

— Моя мать заставила меня. Она хотела, чтобы я принесла Удачу в Танфер. Тайно. Она велела мне найти моего отца. И вот я пришла — но я не могу добраться до него!

Судя по ее рассказу, Пенни не видела убийства своей матери, но я не придавал этому особого значения. У свидетелей часто бывают проблемы с расположением событий во времени. Между моментом, когда ей было сказано бежать, и моментом, когда она пустилась в путь, запросто могло пройти несколько недель.

Впрочем, знающий свое дело циник всегда учитывает самые мрачные возможности.

Пенни разразилась слезами.

— Я думала, это будет просто! Я отыщу своего отца, и он сделает так, что все снова будет хорошо. Он ведь большой человек!

— Ты действительно хочешь увидеться с Чодо?

Испуганный девчоночий кивок.

— А он знает, кто ты такая? Он узнает тебя, если увидит?

Еще один кивок, но не очень уверенный. В окутанном тенями крысином гнезде моего мозга зашевелился план.

— Я могу привести тебя к нему.

Это, по-видимому, привело ее в искренний восторг — до тех пор, пока она не осознала, что я хочу взять ее к себе домой. Тут вся ее бледность вернулась. Казалось, она была готова броситься бежать.

Насколько же тщательно она изучила нас, прежде чем спикировать на Дина?

— Когда ты появилась в городе? — спросил я.

— М-м… много месяцев назад. Сразу после того, как закончилась война.

Настоящий ребенок. Дети не обращают внимания ни на что, центром чего являются не они. Мои слова основаны на личном опыте — я и сам бывал ребенком.

— Выходит, люди А-Лафа явились сюда уже после тебя. Может, они тебя и искали?

— Нет. Они не знали обо мне, они считали, что Удача была уничтожена. Они так ничего бы и не обнаружили, если бы я не попалась, когда шпионила за ними.

— Так кого же ты боишься? Меня? Или моего партнера? — спросил я, видя, что она начала расслабляться, и решив, что она не будет против переменить тему.

Тинни, как я заметил, весьма интересовало, что ответит девочка. Ее подозрения пребывают в мире, чрезвычайно далеком от моего. Она считает, что любая особа женского пола, оказавшаяся от меня на расстоянии броска камня, немедленно поддается моему очарованию.

Что ж… Так оно и есть.

Говорят, богатое воображение — хорошая вещь. И снова: да, это правда.

— Ничего, Тинни всегда будет рядом, готовая, если что, прыгнуть между нами…

Этим я заслужил гневный взгляд от своей милашки.

— Ты здесь ни при чем. Я научилась обращаться с мужчинами еще в храме.

— Приятно слышать, — (Тинни немного расслабилась.)-Но тогда зачем же волноваться из-за моего компаньона? Может быть, Дин понарассказывал тебе невесть чего? Он это умеет! Старый Мешок с костями совершенно безвреден. Не больше чем большой старый плюшевый мишка.

Тинни удалось сохранить серьезное лицо, но Пенни все равно не купилась.

— Я знаю, кто он.

Я подумал, не пообещать ли ей, что Покойник не станет входить к ней в голову без приглашения — но ведь он уже пытался сделать это.

— Какие могут быть секреты у девочки твоего возраста, чтобы смутить четырехсотпятидесятилетнего логхира? Что ты теряешь? Если это как-то касается твоих странных котят, то он все равно уже все знает.

Впрочем, если это и было так, то мне он об этом не сказал.

— Э-э… нет. Просто это слишком интимно. Это все равно что изнасилование.

Я никогда не чувствовал ничего подобного. И. большинство людей не чувствуют. Однако все может быть.

— Ну, как бы то ни было, твой отец находится в моем доме, и не очень похоже, что он покинет его в ближайшее время.

Можно было наблюдать, как в ней борются чувства. Впрочем, старый циник Гаррет не был уверен, не играет ли девочка роль. Старый циник Гаррет подозревал, что Пенни больше нет нужды связываться с Чодо. Ее проблемы с A-Лафом были разрешены — по крайней мере на данный момент. Блок с Релвеем никогда не позволят служителям культа возобновить свои зловредные деяния в Танфере — особенно теперь, когда стало известно, что они работали на преступную организацию.

Я сказал Тинни:

— Поговори с ней. Она не поверит ничему, что скажу я.

— О чем?

— Насчет того, чтобы она потолковала с моим партнером. Полковнику Блоку и директору Релвею понадобится любая помощь, какую они только смогут получить, когда друзья Терсайзов вступятся за них и за их друзей-иммигрантов.

У Терсайзов были большие связи, выкованные на протяжении нескольких поколений пока длилась война. Так же как и у Тейтов. Но Тейты нашли для себя новые, законные способы делать деньги. Малая часть этих способов помогала моему кораблю держаться на волнах.

— Оставь нас, — сказала Тинни. — Мы поговорим.

— Не рассказывай ей обо мне слишком много сказок.

Я обогнул кровать. Мне предоставлялась возможность за время моего изгнания устроить налет на кухню.

Тинни прочла мои мысли, но немного по-своему.

— Только оставайся здесь, в коридоре. Я не хочу, чтобы ты крутился вокруг Розы или Кайры.

Роза — это ее злая кузина. Черная овца в семье. Я не видел ее уже какое-то время и не сказал бы, что мне ее недоставало.

Я выскользнул в коридор и для развлечения принялся решать сложные математическиезадачи. Дважды два — четыре. Четырежды четыре… э-э… шестнадцать! А шестнадцатью шестнадцать… м-м… ладно, хватит этой чепухи!

Позже, когда я уже стоял на краю некоего огромного интеллектуального озарения, наконец пришло избавление. Тинни крикнула мне:

— Гаррет! Тащи свою сюда свою симпатичную задницу!

Я притащил. Длительное раздумье пугает меня.

— Мы договорились. Сейчас я оденусь, и мы пойдем к тебе.

— Ты уверена? Ты готова к этому?

— Да.

— Ох, боже мой! Выпусти мои пальцы, и я помогу тебе.

— Вон в коридор, мечтатель! Мне поможет Пенни, мы еще разговариваем.

Я снова вышел — пытаясь вспомнить, что у меня было за великое озарение, несколько беспокоясь насчет состояния здоровья Тинни и недоумевая, чем же ей удалось прошибить эту девчонку.

69

Я вошел первым, неся с собой послание Тинни. Послание заключалось в том, что она хотела прийти потолковать насчет необходимости оставить голову Пенни в покое, если та придет к нам в гости.

Покойник был не против. Он был согласен удовлетворить все ее желания еще до того, как Тинни закончила излагать условия. Это было подозрительно. Я знаю, чем кончаются такие сказки.

Чодо явно перехватил у дьякона почетный титул излюбленного места отдыха кошачьего населения. Он собрал на себе дюжины две котят, распространившихся по всей его поверхности, — и казался довольным. В отличие от дьякона он улыбался — по крайней мере, это было похоже на улыбку. Его глаза следили за происходящим. Его мозг был активен. Он даже сумел достаточно явно выразить одобрение моему выбору женщин, когда Тинни вошла в комнату, — хотя, по-видимому, был не в состоянии двинуть какой-либо другой частью тела.

— Есть какой-нибудь прогресс? — спросил я Покойника.

«Некоторый. Но саблезубый тигр всегда остается тигром».

— Дьякон, кажется, покорен.

«Он в состоянии наведенной комы. Это сильный и упрямый человек, он отказывается признать поражение. Он продолжает бороться, даже несмотря на то что ему больше нечего защищать».

— И какие же великие тайны тебе удалось разнюхать?

Чодо смотрел, как я двигаюсь по комнате. Смотрел он и на Тинни — жадно, зловеще. Она поежилась.

«Не много такого, что годится для непосредственного использования. Его соотечественники хотели завоевать мир, якобы для вящей славы их бога, но в действительности потому, что им правится быть правителями, а не теми, кем правят. До того как обратиться, он был мерзавцем и мошенником; мерзавцем и мошенником он остается и посейчас. Фактически он являлся одним из наиболее значительных партнеров мистера Контагью внутри культа А-Лафа. В настоящий момент каждый из них с радостью продаст душу другого, чтобы выйти из этого дома».

— А ты еще удивляешься, почему Попка-Дурак свалил отсюда!

«Мне в полной мере известны факты, относящиеся к этому вопросу, Гаррет… Как я вижу, мисс Тейт удалось выполнить то, что ты считал невозможным».

У мисс Тейт был тот вид, который люди обычно приобретают, когда Покойник начинает рыться в их головах. Это нечто среднее между вызывающим мочеиспускание ужасом и серьезным запором.

— У Пенни проблемы с мужчинами. Но она отчаянно хочет видеть Чодо.

«Превосходно. Мы можем удовлетворить ее желание. Он готов».

— Это так? — спросил я Чодо. Закопанный в котятах, он казался почти человеком. Почти тем же Чодо, как в старые добрые времена.

«Япредлагаю мои самые искренние гарантии: я не стану входить в ум девочки, если она сама не пригласит меня».

Я спросил Тинни:

— Ты сможешь сделать так, чтобы она поверила в это?

— А это правда?

— Насколько я знаю, его слова всегда было достаточно.

— Вот уж отличная рекомендация, что верно, то верно!

Вошла Синдж, неся стопку бумаги.

— У нас есть еще бумага? Мне не хватает, чтобы закончить отчет.

— Что?

— Отчет, который мы пишем для полковника. То, что мы узнали от наших гостей.

— Хм-м… — Интересно. — Мы?

— Этот отравитель, Колда. Он в маленькой гостиной, записывает то, что Покойник счел необходимым записать. — Взглянув на Покойника, она прибавила: — Ему нужно отдохнуть. Его почерк становится совсем неразборчивым.

— Колда все это время был здесь?

Не знаю почему, но я считал, что он ушел, пока меня не было. Может быть, моя бережливая сторона надеялась избавиться от лишнего голодного рта.

Тинни вмешалась:

— У нас есть более насущные вопросы, о которых следует позаботиться.

— Ну так пойди приведи ее, сокровище мое. Попробуй свои чары на ком-то, кто не носит штанов. — Я повернулся к Покойнику. — Ты поручил Колде записать что-то, что узнал от мистера Темиска или его приятеля?

Я подумал, что, возможно, теперь у нас есть указания насчет того, где похоронены другие тела. Это было бы более полезно, чем целый вагон лопат.

Тинни вышла, на прощанье одарив меня убийственным взглядом. Синдж выпустила ее.

— Ты что-то прячешь в рукаве, Хохотунчик. Осторожнее, Тинни и так уже на взводе.

Его, по-видимому, это только позабавило. Вошел Дин, жалуясь на оскудение запасов.

— Сейчас мы пока что не в осаде, так что вылезай и покупай все, что тебе нужно. Только учти, что мы снова кончим осадой, если кто-нибудь узнает, кого мы тут держим.

«В настоящий момент за домом никто не наблюдает», - высказался Покойник.

Кроме миссис Кардонлос, разумеется, — но она больше не шла в счет. Даже другие женщины не смогут получить большой пользы от информатора, которого вычислили.

Забавно, как мы все чтим закон и порядок в теории, но при этом никто не хочет идти на кухню и помочь с готовкой.

Дин был готов к выходу. Синдж открыла ему дверь. Он был уже снаружи, когда я внезапно осознал, что предоставил ему тот самый шанс, которого он добивался.

— Черт! Я же хотел держать его подальше от этой девчонки!

«Можешь не беспокоиться. Он полностью сосредоточен на покупках».

Я и сам стал рассеянным. Какую долю истинной истории нам удалось выманить у Чодо? Сможем ли мы использовать ее, чтобы как-то его сдерживать?

Скорее всего нет. Чодо был достаточно умен, чтобы уметь выскользнуть почти из любой ситуации. Как правило, за чужой счет.

70

Пенни Мрак вошла в комнату, тихая как мышка, готовая кинуться прочь при малейшем поводе. Никто не произнес ни слова. Чодо был последним из присутствующих, на кого она взглянула, — исключая пленного служителя А-Лафа, чье присутствие смущало ее.

Его тоже беспокоило ее присутствие — несмотря на предполагаемое бессознательное состояние дьякона. Он повернул нос в ее сторону, раздув ноздри, а затем плотно сжав их, словно учуял неприличный запах.

— Твой приятель? — спросил я.

Она плюнула на дьякона и шлепнулась в мое пустое кресло. Котята, набежавшие со всех сторон, тут же облепили ее.

— Кое-кто здесь рад тебя видеть, — заметила Тинни.

Пенни хмуро взглянула на Чодо.

Он узнал ее. Даже я мог чувствовать его эмоции. В теле Большого Босса существовала человеческая жилка — отеческая жилка.

Разумеется, мне она уже была знакома. Чодо всегда был необычайно снисходителен с Белиндой, которая только еще больше ненавидела его за это.

«Найди способ выманить мисс Тейт из комнаты».

Что он там затеял?

— Милая, давай пойдем посмотрим, не забыл ли Дин поставить чайник.

Неуклюже. Ответом мне было максимальной мощности каменное лицо. Она что-то почуяла, хотя и не могла понять, что именно.

Пока мы ходили ставить чайник, мой толстый старый хитрый приятель внушил Пенни, что единственный способ, которым она может вести переговоры с Чодо, — это через него. Что на данный момент было правдой. Однако этот процесс не обязательно должен был включать в себя неограниченный доступ внутрь ее головы. Все та же старая история насчет старости и коварства, берущих верх над молодостью и талантом. Она позволила своим эмоциям возобладать над здравым смыслом.

Поэтому-то он и хотел, чтобы Тинни не было в комнате — она могла бы предупредить Пенни.

Он снабжал меня тоненькой струйкой новой информации, чтобы я продолжал отвлекать Тинни, пока он поддерживает переговоры между Пенни и ее папочкой. И даже эта крохотная струйка была предельно интересной.

«Загадка камня объяснена».

— Э?

Взгляд Тинни оторвался от заварного чайника.

— Похоже, ты с каждой минутой становишься все примитивнее.

— Унгаба! Смотри огонь длинный волос! М-м! Моя хватать, нравится!

— Если хочешь, чтобы тебе плеснули кипятком на штанину, продолжай в том же духе.

— Думай, потом говори, женщина!

Мешок с костями тем временем продолжал:

«Камень кинула в тебя девочка - это ееглавный секрет, которыйона хотела бы сберечь. Присутствие там пономаря было не случайным. Он искал ее. Он шел за ней следом».

Предупреждая мой вопрос, он пояснил:

«Она хотела убрать тебя с дороги. Ты слишком все усложнял, из-за тебя Дин мог отказаться помочь ей».

— Но она всего лишь ребенок! — Впрочем, это был ребенок Чодо. Несомненно.

К Тинни снова вернулось каменное лицо.

«Доля злого умысла была не слишком велика. Ей не приходило в голову, что она может убить тебя. Она хотела только нанести тебе достаточные повреждения, чтобы ты убрался с дороги, пока она доберется до своего отца и заручится его поддержкой. Она была уверена, что он поможет ей ниспровергнуть служителей А-Лафа - не зная, что именно мистер Контагью послужил акушером при рождении нового культа. Кстати, она, по всей видимости, не имела представления ни о том, что Фениксовы камни порождают огонь, ни даже о том, что жрица ее храма считала их особенно ценными. Вместе с лукошком котят мать дала ей свои ритуальные украшения, священные книги и полный мешок камней - никак не объяснив, какое значение имеют эти украшения и эти камни. Если бы я был настолько же циничен, как ты, я бы предположил, что большинство камней, захваченных в храме А-Лат сторонниками А-Лафа, действительно были речной галькой, и ничем больше».

До Тинни наконец дошло. Она хлопнула меня по рукам, отбросив их в сторону, и схватила чайник.

— Ты просто свинья, вот ты кто! Что он там с ней делает?

— Она пыталась меня убить.

— Чепуха! К тому же ей это не удалось. Она просто…

— Что?! Ты знала?

— Мы о многом говорили с ней. Ей одиноко без ее котят.

— И ты ничего не…

— Это был личный разговор, Гаррет! Ты же не пострадал, правда?

Я закатил глаза, апеллируя к небесам. То есть даже моя лучшая подруга — и она теперь туда же?

Прежде чем я успел выразить дальнейшие протесты, она сказала:

— Кто-то стучит.

Вряд ли это было что-то критичное, иначе Мешок с костями уже осыпал бы меня предупреждениями. Но ведь Дин не мог уже вернуться, правда? Рыжеволосая все-таки не настолько привлекательна.

Появилась Синдж и доложила:

— Пришел Плоскомордый. С ним эта женщина.

— Какая женщина?

— Торнада. — Ее тон не оставлял сомнений относительно ее оценки моей знакомой.

Тинни явно чувствовала облегчение.

— Что, кавалерия подоспела вовремя, а? — съязвил я.

Она показала мне язык.

— Ты поплатишься за это, женщина. Попомни мои слова, ты поплатишься за это!

Она лишь презрительно усмехнулась.

Торнада была в таком ауте, какого не достигала даже Мелонди Кадар.

— Гар-рет! — пробулькала она, глядя на меня мутным взором и держась за обе стены, чтобы не упасть. — С-сукин ты сын! Ты с-сукин сын, даже если ты х-хар-роший парень!

Она прислонилась к стенке.

— Сей-час, погоди минутку… Я чего-то сов-всем никакая…

— Что это? — спросил я Плоскомордого.

— Это? Очень пьяная женщина.

— Ну, этот момент от меня не ускользнул. У меня наметанный глаз. Что меня больше интересовало, так это вопрос «почему»? И «почему здесь»? Она ведь может и наблевать.

— Думаю, она уже выдала все, на что была способна. Разве что если как следует напряжется…

— Все равно. Синдж, встань-ка у двери! Мы вышвырнем ее на улицу, если…

— Для этого вам придется взяться всем вместе, — вмешалась Тинни.

Торнада сползла на пол и захрапела. Тарп сказал:

— Покойник велел привести ее сюда. Он хочет знать, что ей удалось выяснить.

— Ей удалось выяснить, что существует предел количеству спиртного, которое она может выпить.

— Она расстроена. Она где-то потеряла Иона Сальватора и не может вспомнить где. И как. Она боится, что могла нечаянно убить его, или еще что-нибудь.

— Отлично! Что ж, давай тогда попробуем оттащить ее…

«Нет необходимости нести ее сюда. Я уже исследовал ее воспоминания. Они соответствуют тому, что мы уже выяснили из других источников - а кроме этого включают в себя весьма немногое, что может представлять интерес».

Внезапно храп Торнады превратился в такой звук, словно она отчаянно боролась за воздух. Ее глаза распахнулись, и она снова взобралась вверх по стенке.

— Я з-знаю, что я с ним з-зделала! Каж-сся… Ч-чертов придурок!

Она поднялась на ноги и, спотыкаясь, зашлепала к выходу.

— Торнада, тебе сейчас лучше не ходить на улицу, — сказал ей Тарп. — Задницу отморозишь. Скажи мне, где он, я сам за ним схожу.

— Мор-рда, с-сукин ты сын! Ты х-хар-роший парень, но вс-се равно ты с-сукин с-с…

— Ты уже это говорила. Почему бы тебе просто не расслабиться? Я найду Иона.

— П-прилипалу? А ты что, з-знаешь, где он?

— Ты же сама собиралась мне сказать.

— А ты мне не д-давал. У-у, М-морда! Ты н-ни-ког-да его не л-любил. — Она снова начала сползать на пол. — Это мес-то, такое, как к-корабль… «Пещера Граймса», вот как! Я п-помню, что он там был с-со мной…

Тарп повернулся к двери. Покойник снабдил нас информацией о том, что Торнада знала, не зная о том, что она это знает. Я сказал Плоскомордому:

— Ты что, так и пойдешь, даже не согревшись? Мы с Тинни как раз заварили чай.

— Да, пожалуй, немного перекусить не повредит. — Тарп покачал головой, глядя на Торнаду. — Чего только не приходится делать для людей только потому, что они твои друзья!

Я воздержался от комментариев.

Плоскомордый как раз принялся за зачерствелый сэндвич, когда Синдж завопила. Мы выскочили из кухни. Синдж показывала на Торнаду: та издавала странные звуки. За которыми стояло серьезное намерение.

— Вперед! — Я выругался. — Давай, открывай эту чертову дверь!

Мы с Тарном ухватили каждый по руке, а Тинни принялась крутиться возле обутого конца — совсем как щенок, который хочет помочь, но не знает как. Синдж распахнула дверь настежь, и нас окатило порывом холодного воздуха. Это разбудило Торнаду, как раз когда мы переваливали ее через перила веранды. Она натужилась…

— Поберегись!

Дин возвращался. С повозкой — на этот раз, как я надеялся, не краденой. Грубое приветствие Торнады миновало его с зазором всего в несколько дюймов. Он был не один. Он всегда ухитрялся найти кого-нибудь, кто бы помог ему тащить повозку… Эге! Проклятье. Этот комок лохмотьев был единственным членом племени Коктагью, к настоящему моменту еще не присутствовавшим в комнате Покойника.

— Эй, входи поскорее в дом, пока тебя кто-нибудь не узнал.

Потенциальные наблюдатели вряд ли еще вернулись с войны — но зачем рисковать?

Торнада, перегнувшись через перила, просипела:

— Б-линда, ты с-сука, даже если ты х-харрошая девоч-ка! — Она хихикнула. — Но это, ч-черт побери, вр-ряд ли!

Она сделала попытку засмеяться, но желудок ей не позволил.

— Ступай в дом, — повторил я. — Подожди в коридоре с Тинни, пока я помогаю Дину.

Синдж тоже вышла наружу, в то время как Тинни взяла на себя Белинду — с очень малой долей своего обычного сочувствия.

— Ты что, черт тебя возьми, обчистил там весь рынок?

Плоскомордый сосредоточил внимание на Торнаде, которая делала попытки задохнуться собственной блевотой.

— Вы сами мне сказали приготовиться к осаде, — оправдывался Дин.

— Я так сказал, вот как?… Ну хорошо, а откуда взялась Белинда?

— Я наткнулся на нее на рынке. Она прикидывалась беженкой, предложил ей зайти к нам погреться.

Я охнул, согнувшись под тяжестью мешка с яблоками.

— Мне показалось, что так для нее будет лучше, чем отправиться на панель.

— Да, пожалуй… — Проклятье! Ну и тяжелый же этот мешок! — Но зачем она вообще здесь? Она должна сидеть дома и пережидать грозу. Она же не может не знать, что идет война!

— Думаю, она боялась, что там могут оказаться предатели.

— А что она знает о том, какая ситуация здесь?

— Она знает, что здесь тепло. И безопасно.

Я зарычал — утомление снова настигало меня. У меня начинали трястись коленки.

— Я не стал ей ничего говорить. Ее проблемы вызваны ее разногласиями с отцом. Возможно, для нее будет полезно встретиться с ним лицом к лицу.

— Хорошая мысль.

Не исключено. Однако мне не нравилось, когда он начинал решать, что будет лучше для кого-то другого. Он слишком часто проделывал это со мной.

Мимо прошла Синдж.

— И снова крысиная девица делает всю работу, в то время как люди стоят рядом и треплют языками.

Белинды не было в коридоре, когда я вошел в дом.

— Ой-ой-ой.

«Все под контролем. Присоединяйся к нам, когда избавишься от своего груза».

И оставить остальное Дину? Я не против.

71

Белинда сделала три шага в комнату Покойника. Затем застыла как вкопанная и воззрилась на своего отца. Чодо почувствовал появление нового лица — но не мог увидеть, кто это был.

«Забери с собой дьякона, когда будешь уходить. Посади его в повозку, избавься от него».

Дин помог мне. Почему-то я даже не подумал о том, как отнесется полковник Блок к факту освобождения нами его пленника. Возможно, такая беззаботность была вызвана у меня извне. Не удивило меня и то, что Мешок с костями захотел, чтобы жрец А-Лафа оказался на свободе. Мне следовало бы быть более подозрительным — с моим-то опытом…

После долгой прогулки по мерзким улицам мы с Дином оставили повозку невдалеке от Аль-Хара и похлюпали восвояси, обмениваясь выдумками о том, кто из нас больше устал. Придя домой, я обнаружил, что расположение сидячих мест в комнате Покойника за время нашего отсутствия было несколько пересмотрено. Котят оказалось достаточное количество, чтобы хватило по несколько штук на каждого из Контагью. Йимберский верзила похрапывал; Жнец Темиск выглядел так, словно был уже мертв. Правда, он все же дышал. Бедный Жнец! Единственная роль, которая ему теперь осталась, — это занимать собой пространство.

— А что с Плоскомордым и Торнадой? — спросил я.

— Торнада в твоем кабинете, — ответила Синдж. — А Плоскомордый пошел искать ее друга — и заодно кого-то, с кем хочет проконсультироваться Покойник.

— Кого? Зачем?

— Я не была посвящена в его планы.

Вот так у нас все обычно и происходит.

— Торнада в моем кабинете? Боги! Надеюсь, она вполне опорожнена?

— Теперь уже да.

Дин, пробурчав что-то насчет все возрастающего населения дома, скрылся из виду. Я было решил, что он пошел сообразить нам что-нибудь поесть, но выяснилось, что он просто потащил свою измученную задницу в кровать.

Я пристроился в комнате Покойника, опершись на стенку — свободных сидячих мест больше не оставалось. Как я подозревал, они и не собирались освобождаться в скором времени. Я был готов рухнуть от изнеможения (опять!), но не хотел пропустить ничего интересного.

Покойник творил какое-то логхирское чародейство над нашими лишенными способности функционировать гостями семьи. Ему ассистировала шайка котят.

Чодо был более живым, нежели когда-либо прежде. Я смотрел на него не отрываясь. Мне не было страшно, но я чувствовал себя несколько неуютно. В прежние времена, когда бы я ни оказывался рядом с крестным отцом, меня всегда охватывал ужас.

— А теперь что, это прошло? — Как раз подходящее время, чтобы выяснить, обращает ли партнер на меня внимание.

«Вряд ли. Внутри мистера Контагью происходят изменения. Воздействие котят гораздо сильнее в присутствии их верховной жрицы - которой девочка стала по определению, как единственная выжившая в своем храме. Сама А-Лат скрывается в этом ребенке. А также внутри Удачи. Она слишком разделена, чтобы контролировать свою власть, и для нас это очень кстати - иначе мы бы перед ней не выстояли. Тем не менее производимый ею эффект не будет стопроцентным. Также мало надежды и на его постоянство».

Я недовольно похмыкал — божества делают меня нервозным. Их у нас триллионы, все настоящие, все со своими собственными целями, все малопривлекательные. И девяносто девять из ста абсолютно не интересуются благополучием смертных. Особенно если это смертный по имени Гаррет. Было мало надежды на то, что наша теперешняя встреча принесет нам пользу — не считая благотворного влияния А-Лат на безумие Чодо в данный момент.

— Будет ли мне позволено заметить, что здесь не одно сердце пребывает в мучениях?

«Поосторожнее со своими желаниями. Некоторым может не понравиться, если их исцелят».

Только позже я догадался, что этой кистью он рисовал мой портрет.

— Я отправляюсь баиньки, — сообщил я всем, кого это интересовало. — Все это мы сможем уладить завтра.

Мне еще предстояло кое-что обдумать — а это мне лучше всего удается, когда меня не отвлекают.

72

Меня разбудила Синдж — она принесла чай.

— Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь? — Сегодня я не принимал предложений мира.

Кто-то лягнул меня сзади.

— Заткнись! — пробурчал оттуда сонный голос.

— А, так вот оно что? Синдж, ты опять пытаешься застукать нас на чем-то непотребном?

— Нет. Тебя хочет видеть Покойник. Меня снова лягнули.

— Это не похоже на любовные ласки, мисс Тейт, — заворчал я на рыжую разбойницу. — Если ты их имела в виду.

За что я снова получил пинок. В моей собственной кровати. Я мужественно перенес град камней и стрел, вознаградив свои страдания чашечкой горячего чая.

Десять минут спустя, с печеньем и кружкой в левой руке и полуфутовой сосиской в правой, я вошел в комнату Покойника. Капая жиром на пол. Меня пошатывало, но глаза уже не съезжались к переносице от упадка сил. Недалек был тот день, когда ко мне должно было вернуться мое доброе старое «я».

— Похоже, я тут первый, кто вернулся к работе? — По всей комнате были разбросаны спящие тела.

«Не считая Синдж, Дина и меня. И Удачи».

Да, действительно: несколько дюжин котят уже носились вокруг.

— Как там погода, не улучшилась? Можем мы наконец избавиться от этих паразитов?

«Вряд ли. Это будет не так-то просто. Придется действовать очень быстро».

— А?

«Пока ты лодырничал, компаньон мистера Дотса принес нам послание».

Подразумевалось, что теперь мне придется расплачиваться за все разы, когда я жаловался на то, что он дрыхнет, в то время как я ощущал сильную необходимость в небольшой поддержке гения.

— Что ты задумал?

«Я хочу предложить тебе выплатить остаток своего долга перед мистером Контагью».

— Что? Он так и… Он по-прежнему…

«Да, он по-прежнему остается прикованным к своему инвалидному креслу. И маловероятно, что он когда-либо покинет его. Лишь логхирский ментальный хирург смог бы исправить вред, причиненный таким ударом, какой перенес он, - а логхирские ментальные хирурги были редки, как яйца птицы Рух, даже в те времена, когда наше племя еще было многочисленным. С другой стороны, мистер Контагью наделен исключительной силой воли. Я не стал бы с уверенностью ручаться, что ему не удастся завершить что-либо, что он задумал. Если, конечно, он сможет оставаться вдалеке от тех, кто желает ему зла».

— Ты имеешь в виду семью?

Упомянутая семья дрыхла в ярде от моих ног. Белинда вчера осушила еще несколько кварт на пару с Синдж после того, как я ушел наверх.

«Да, семью. Однако мисс Контагью была не самым худшим из его мучителей. В его мозгу хранятся воспоминания о том, как его насильно кормили и другие личности, кроме его дочери. Личности, скорее всего имеющие отношение к Миляге Скалдиту, который не всегда был полностью откровенен со своим братом».

— Что? Миляга затевал что-то против Рори?

«Их цели несомненно не совпадали. Мистер Контагью помнит инциденты, могущие служить косвенным свидетельством многолетней ненависти, которую Миляга питал по отношению к своему брату. В уме Скалдита существуют весьма темные закоулки. Его характер извращен и исковеркан, поскольку он в то же время любит Рори. Все детали ты найдешь в записях. На настоящий момент это не является важным. Гораздо более существенно вынести решение о том, что делать с мистером Контагью и мистером Темиском».

— А?

«Ты еще не думал над тем, что собираешься делать дальше?»

— Разумеется, думал.

Впрочем, не очень глубоко. Действительно, Чодо со своим приятелем не могли торчать здесь бесконечно. И я не мог себе представить, чтобы Чодо вернулся к себе домой — это вернуло бы его к той точке, откуда он начал. С другой стороны, моя совесть не позволяла мне снова выпустить его в мир творить бесчинства. Не давала она мне и просто заявить Мешку с костями, что я удовлетворен и больше не считаю себя в долгу перед Чодо.

«Именно этого я и ожидал».

Ой-ой-ой. Он что-то задумал. И каков бы ни был его план, он опережал меня на несколько шагов.

— Ты говоришь, он сейчас более или менее в здравом рассудке?

«Настолько, насколько это возможно. Он вернулся приблизительно к тому уровню, на каком пребывал в тот момент, когда с ним приключился удар. Большее не под силу даже Удаче А-Лат. И это состояние продлится лишь до тех пор, пока он будет находиться под влиянием девочки и котят».

— Так что же нам с ним делать?

«Вот именно».

— Что — вот именно?

«Я жду твоего решения, Гаррет. Я ему ничего не должен. Если бы выбор был за мной, я бы передал его полковнику Блоку. Вместе с его воспоминаниями. - И тут он выдал одно из своих загадочных заявлений в духе хлопка одной ладонью: — Существующая ситуация скрывает в себе возможное решение, хотя оно не менее сложно, чем сама ситуация».

Пожалуй, нет. Он слишком многословен для совершенного мастера.

Передать всех и вся в руки закона было бы, без сомнения, весьма разумным решением. Таким решением, на какое мне хотелось бы иметь достаточно твердости. Но ведь я — это я, Гаррет. Старый мягкосердечный болван.

— А что насчет его семьи?

«Они тоже исцелены, насколько это возможно. Но их раны оставили шрамы, а шрамы никогда не исчезают насовсем».

— Да, слушай-ка! А что там насчет этого послания от Морли?

«Мистер Дотс говорит, что Скалдиты и все их приверженцы либо мертвы, либо арестованы. Он советует нам припрятать все, что мы не хотим выставлять на пристальное рассмотрение, поскольку мы можем обнаружить себя в фокусе внимания Стражи, как только полковник Блок и директор Рслвей немного передохнут».

— Ты должен был сказать мне об этом в первую очередь!

«Эти проблемы взаимосвязаны. Мистер Контагью, мисс Контагью и большинство остальных должны быть удалены к тому моменту, когда сюда заявятся представители закона. Не стоит обманывать себя - если для того, чтобы заставить нас сотрудничать, им придется принимать жесткие решения, они пойдут на это».

— Я вовсе не собираюсь корчить из себя мачо, имея дело со Стражей.

73

«Скорее всего, у нас остается очень немного свободного времени. Я запустил в действие несколько необходимых процессов, но ни один из них не даст результата вовремя».

Разумеется. Они начнут с того, что будут просто наблюдать. Но за первой волной придут новые хорошо отдохнувшие люди, по двое-трое на место одного, и так будет продолжаться, пока они не будут стоять плечом к плечу. Если Блок с Релвеем почувствуют такую необходимость. Они умеют планировать. Они не сделают ни одного движения, не подготовившись, — несмотря на всю оперативность, с какой они принялись насаждать в Танфере власть закона.

Разгром Скалдитов еще не означал конец организованной преступности. Никто не был настолько недалек, чтобы считать подобное возможным или хотя бы желательным. Однако с этих пор власть Организации порождать коррупцию будет серьезно урезана и ее обычные игры в плату услугой за услугу будут встречать отпор. А следовательно, у этих мерзавцев там, на Холме, уже не будет такого количества грязных рук, готовых явиться по первому требованию. Не говоря уже о случайных поживах то здесь, то там.

— Синдж, тащи сюда Тинни. Вывали на нее ведро этой снежной каши, если понадобится.

— Нет уж, это дело я предоставлю гроссмейстеру.

— Что?

— Вываливай на нее сам все, что хочешь. Тинни и так не особенно меня любит.

Полковник Блок явился собственной персоной. По-видимому, он поверил констеблю Коссу, который в свою очередь поверил моему слову, когда я сказал ему, что Весельчак еще дрыхнет. Или, что еще более вероятно, ему было наплевать. Он считал, что ему больше нет нужды прятаться.

Он вошел в дом с видом усталым, потрепанным и подозрительным. Его взгляд метался по сторонам, словно он ожидал засады. Было видно, что он постоянно находился на грани.

— Ты выглядишь ужасно дерганым, — сообщил я.

— Дело висело на волоске. Хвала небесам, что у меня были доверенные люди. И еще эта погода — благодаря ей мои друзья не смогли добраться до меня вовремя, чтобы помогать мне дурными советами. Но скоро они наверстают упущенное. Возможно, через недолгое время мне придется искать себе работу.

Показался Дин с закусками. Затем пришла Синдж, принеся объемистую пачку листов, покрытых каракулями Колды.

— Что же, значит, у тебя найдется время прочесть все это, — сказал я Блоку.

Он положил бумаги к себе на колени, не обратив на них внимания.

— Где они?

— Кто — они?

— Люди, которых ты здесь прятал.

— Колда в маленькой гостиной, отсыпается после своей писанины и залечивает сведенную судорогой руку. Тот здоровенный мордоворот из Йимбера в комнате у Покойника. А его босса мы оттащили обратно в твою лавочку по причине того, что он оказался слишком сильным и упрямым, чтобы Весельчак смог сделать с ним все, что хотел, прежде чем тот отрубится.

— Тот же старый Гаррет. Все эти люди для меня крысиного хвоста не стоят!

— Тинни наверху, в постели. Она болеет.

— Власть более высокая, чем я, решила, что культ А-Лафа слишком опасен, чтобы с ним мириться. Я хочу знать, куда подевались Жнец Темиск, а также Чодо и Белинда Контагью.

Я напустил на себя свой фирменный тупой вид. Увы, подобно всем моим сержантам на тренировках, Блок на это не купился. Холодным тоном он перечислил мне пункт за пунктом всех, кто входил и выходил из моего дома за последние несколько дней. Всех до одного. С очень точным указанием времени.

Покойник был еще более ошеломлен, чем я, — он ведь был о себе такого высокого мнения! Когда он говорил, что за нами никто не наблюдает, он был полностью уверен в своих словах.

— Капитан Рейми Лист, — догадался я. — Он был не тем, кем казался!

«Капитан Лист был в точности тем, кем казался. Он принес с собой нечто, сам не зная об этом. Почти наверняка это было приложением к одному из его копейщиков - а вот тот, по-видимому, действительно был чем-то большим, нежели казался. Теперь, когда я знаю о существовании внедренного наблюдателя, у меня не займет много времени, чтобы вычислить его».

— Теперь, когда уже слишком поздно. Все это не имеет значения!

Полковник Блок позволил себе тонкую улыбку.

«Он не осведомлен о деталях. За имплантантом стоял директор Релвей. По всей видимости, передавалась лишь информация о входящих и выходящих, но не о том, что было сказано или сделано».

— Тогда дела обстоят лучше.

— Где они, Гаррет? Мы могли бы прямо сейчас разделаться со всем криминальным миром!

— Не может быть, чтобы ты в это верил. Это же часть структуры общества! Все, что тебе удалось, — это облегчить жизнь Белинде. Ты избавился от людей, которые в первую очередь могли убрать ее. Обеспечил ей более гладкую передачу власти.

— Принято. Но теперь плохие парни будут уже не то, что старая шайка. Итак?

— Что — итак?

— Ты отказываешься сообщить мне то, что я хочу знать?

«Недавняя деятельность полковника Блока вызвала в нем большее интеллектуальное истощение, чем он осознает. Он мыслит не слишком ясно и, как следствие этого, излишне самоуверен. Нет необходимости проявлять упорство. Он не будет помнить ничего из того, что сейчас услышит».

— Что ты! Совсем нет!

Может, и не будет большого вреда, если я расскажу ему то, что знаю, — даже если он и вспомнит об этом впоследствии. Костлявая Нога в последние дни не особенно-то держал меня в курсе событий.

Несколько котят выбрали этот момент, чтобы обосноваться на коленях полковника. Блок рассеянно погладил их, но в целом не обратил на них внимания.

Хохотунчик и Удача составляли вместе весьма опасную команду.

— Если говорить всю правду, я понятия не имею, куда они пошли или что с ними случилось. Как мне объяснили, то, чего я не знаю, я не смогу сболтнуть какому-нибудь любопытному стражнику.

Мне в любом случае не стоило перебарщивать с правдой. Покойник не так уж непогрешим. А вдруг самоуверенность Блока оправдана? Может быть, у него в голове установлена какая-нибудь металлическая пластина, блокирующая его от мыслей логхира? К тому же я не был совсем неискренен: я действительно не знал, куда подевалась вся эта толпа. Лично я не мог придумать ни одного места, куда их можно было бы запрятать, где бы Стража тут же не принялась искать. Кроме того, я не был уверен, что Плоскомордый, Торнада, Джон Пружина и Ион Сальватор смогли бы управиться с ними, как бы Пенни Мрак ни казалась теперь склонной к сотрудничеству.

Будучи прирожденным любящим голубоглазым циником, я не верил, что девочку удовлетворил отец, настолько не похожий на мстителя с пламенным мечом, которого она мечтала здесь найти.

Блок все пытался взвинтить себя, но каждый раз, как на его щеках показывались красные пятна, прибывал новый котенок. Я сменил предмет беседы:

— Ты не слышал никаких объяснений по поводу этой странной погоды? Мне она не нравится. Люди не в состоянии выйти из дому, чтобы похвастаться своими новыми трехколесными повозками. Этак и мода может пройти прежде, чем я разбогатею!

— Ты никогда не разбогатеешь, Гаррет. У тебя нет необходимых качеств, чтобы удержать богатство в руках и приумножить его.

74

— Ладно, я верю тебе. Мне нужно избавиться от этих паразитов… Спасибо, Синдж. — Она принесла пиво.

Блок был рассеян. Он начал даже выглядеть смущенным — как бывает со мной, когда я вхожу в комнату, останавливаюсь и не могу испомнить, зачем зашел. Покойник понемногу забирал Блока в свои лапы — достаточно исподтишка, чтобы полковник не заметил. Впрочем, мы же уверили его, что Мешок с костями еще спит.

Мы выпили по несколько кружек пива, расслабились и между делом разрешили большинство проблем Танфера — с позиции Блока, отражавшей убежденность Дила Релвея в том, что для исправления мира необходимо всего лишь прикончить тех, кто стоит на пути Закона. Время от времени полковник осознавал, что выбился из роли, и начинал расстраиваться, — но тут на него влезала пара-тройка котят, и он опять отвлекался. А после того как к нам присоединилась Тинни, стали не нужны и котята.

Этот человек мог бы обеспечить мне несколько нелегких минут, если бы был в состоянии.

«Его можно выпускать обратно на свободу, Гаррет. Худшее уже позади. На протяжении ближайших нескольких дней он вряд ли будет беспокоиться о нас».

Мы с Блоком обменялись рукопожатиями; он хмурился, не в силах отогнать подозрение, что мимо него прошло что-то существенное. Он вышел на улицу, нагруженный стопкой бумаги, остановился, тряхнул головой и двинулся дальше. Ему не очень хорошо удавалось выдерживать прямой курс.

Я пожал на прощанье руку и пошатывающемуся, совершенно сбитому с толку Колде. Отравитель скривился: его пальцы не сжимались в кулак. Не бог весть что, но все же это была какая-то месть. Подавленный, он вышел из дома. Навстречу ему попался скрюченный старик, который медленно взбирался в гору, тяжело опираясь на безобразную палку из полированного тика.

Едва я успел его заметить, как мне пришлось посторониться — широкоплечий громила из банды Зеленых Штанов тоже убирался из моего дома. А-Лафов прихвостень имел еще меньшее сопряжение с внешним миром, нежели Колда. Помимо всего прочего, от него еще и воняло. К нему с широкой ухмылкой направился один из стражников. Мордоворот покорно пошел с ним.

Пенни Мрак наблюдала за происходящим со своего обычного насеста. Как ей удалось выбраться на свободу?

Старик добрался до моего крыльца и остановился. На нем был необъятный коричневый плащ, гораздо большего размера, чем требовалось. Он с силой уперся палкой в землю, заставляя свое тело выпрямиться, и посмотрел на меня. Очевидно, я не произвел на него| впечатления.

— Это вы Гаррет?

— Гаррет! Ты так и собираешься держать дверь нараспашку, пока мы все не замерзнем? — Да, Тинни за моей спиной пребывала| не в лучшем настроении.

— Да.

Это было сказано в ответ на вопрос старика, но дошло до рыжеволосой. И оказалось принято к сведению.

«Приведи его ко мне».

— Кого?

«Серебряника».

— Я Серебряник, — объявил старик, словно это объясняло весь смысл мироздания.

— Просто замечательно. — (Это еще что за чертовщина?) — Входите, прошу вас.

— Мне понадобится ваша помощь. Эти ступеньки не внушают доверия.

Воздух был теплым. Снег таял, и ходить следовало осторожно. Нижние части города, наверное, уже затопило.

Словно по команде, из стены вырвалось облако пикси и в шелесте крошечных крылышек устремилось навстречу хорошей погоде. Все, кроме Мелонди Кадар — та сделала попытку проскользнуть в дом. Тинни захлопнула дверь прежде, чем красавица-пикси успела залететь внутрь.

Я в замешательстве спустился с крыльца, чтобы помочь Серебрянику.

— Полагаю, вас ожидают?

Он посмотрел на меня странным взглядом.

— Держитесь поближе и поддержите меня, если я поскользнусь.

Взобравшись на третью ступеньку, он остановился, чтобы перевести дыхание.

— Надеюсь, вы не большой любитель капусты, а? — спросил я.

— Что?

— Ничего, не обращайте внимания. Кто вы? И что вы?

Мелонди приземлилась на мое правое плечо.

— Я Серебряник. Вы что, не знаете, зачем посылали за мной?

Я, должно быть, как-то просмотрел тот момент, когда у меня началось раздвоение личности. У того меня, который сейчас командовал парадом, не было ни малейшего представления о происходящем.

— Да нет, не думаю.

Интересно — если ты являешься двумя людьми в одном куске мяса, ты сам знаешь об этом? Оборотни обычно знают.

— Пришел ваш человек, оторвал меня от работы. Он сказал, что вы можете продвинуть мою дочку вверх в списке очередников…

— Но… Перестань, букашка! — Мелонди в этот момент ущипнула меня за ухо.

«За ним послал я,Гаррет. Ты кончишь наконец мешкать? Приведи этого человека сюда».

Я уловил в его мыслях нотку беспокойства. Что-то шло не совсем так, как хотел Покойник, — и вряд ли он так волновался из-за докучливой пикси. Мне ничего не оставалось делать, как положиться на ситуацию.

Дверь оказалась запертой.

— Ну, смотри, Мел, теперь у меня есть время разделаться с тобой.

Я сделал обманное движение, словно хотел ее прихлопнуть. Она возмущенно зажужжала и надулась. Рядом материализовались ее муж и семейство, а далее последовала типичная для пикси дискуссия, предмет которой — пьянство Мелонди — вскоре потонул в общем гвалте.

Тинни открыла дверь с застенчивым и вызывающим видом.

— Надеюсь, мы с тобой не кончим тем же самым, — проворчал я, ткнув большим пальцем в направлении стаи крошечного народца. — Меня это как-то не радует.

Покачивая головой, Серебряник протиснулся мимо Тинни. О? его внимания не ускользнули ее достоинства. А вот от ее вниман как всегда, ускользнуло его одобрение.

В коридоре нам повстречались Дин и Синдж — они несли целы набор всяких закусок. Доброе мнение Серебряника, видимо, имело большое значение для моего постоянного личного состава.

Логхир не устрашил Серебряника. Может быть, подобно самому Покойнику, его корни уходили настолько глубоко во времени, что его уже ничто больше не волновало. Он уселся в мое кресло. Когда Покойник вступил в контакт, он шире раскрыл глаза, но больше ничем не отреагировал. Соорудив себе чашку чаю с какими-то замысловатыми добавками, Серебряник отхлебнул, расслабился и задал вопрос:

— Итак, сэр, зачем вы вытащили меня из дому, оторвав от моего ремесла?

Костлявая Нога рассчитывал позабавиться предстоящим, чем бы оно ни было. Он не включил меня в разговор. Я утешил свои уязвленные чувства, придвинувшись поближе к Тинни, где нашел себе некоторое развлечение, отдергивая руки от ее шлепков. Увы, вскоре Покойник прекратил нашу забаву.

«Серебряник - ювелир, Гаррет. Он работает на заказ, делая уникальные произведения. Может быть, мне стоит заказать ему что-нибудь особенное и для вас двоих?»

Паника. Веселье в мире мертвых. Вздох облегчения с моей стороны, когда я понял, что до Тинни не дошло ничего из вышесказанного.

«Но я могу включить в разговор и ее».

— Я буду хорошо себя вести, обещаю.

Веселье усилилось. Надо наконец как-то свыкнуться с этим.

Серебряник говорил не очень много — Покойник отвечал на его вопросы прежде, чем старик успевал их высказать.

Синдж принесла гроссбух и кассу. Я уловил блеск благородного металла, когда она пересыпала деньги в морщинистую бледную ладонь Серебряника. Следуя инструкциям, разумеется. Затем, уже без инструкций, она подобралась ко мне, чтобы показать внутренность кассы.

Содержимое состояло из пригоршни выщербленных зеленых медяков идвух надтреснутых, почерневших серебряных монет неопределенного, но явно почтенного возраста. Королевских физиономий на них было уже не опознать.

— Я знал, что этим кончится! Что я вам все время говорил? Вы, ребята, наконец сделали это!

«Спокойствие, Гаррет. Ты вернешь себе свое капиталовложение, когда придет время… Ага! Наконец-то. - Мне не составило труда почувствовать облегчение Покойника. Очевидно, все это время его что-то беспокоило. — Приготовься открыть дверь».

— Надо присмотреть, чтобы Мелонди не залетела внутрь. Я больше не могу позволять себе поощрять ее дурные наклонности.

«Иди, Гаррет. Возьми с собой свою трость».

— Что, с ней предвидятся настолько большие проблемы?

«Не капризничай, тебе это не идет. Трость нужна исключительно для предосторожности. Она вряд ли тебе понадобится».

Даже если и так, это не очень-то вдохновляло.

Вообще-то я собирался очень даже неслабо покапризничать. Они ведь практически довели меня до работного дома!

Тем не менее я последовал его указаниям. Ситуация, разумеется, была не настолько плоха, как можно было вынести из данных мне инструкций, — рядом со мной даже не было Дина, пытающегося понять, как заставить работать свой арбалет.

75

Я лишился дара речи — состояние весьма желательное, если верить словам кое-кого.

В мою дверь стучался не кто иной, как тот самый А-Лафов служитель, которого Мешок с костями недавно отпустил на свободу. Вид у него был решительный, но несколько сбитый с толку — словно у человека, от природы туго соображающего, но тем не менее доблестно идущего вперед по жизни. При нем был комплект близнецов-громил, пребывавших в ужасе от необходимости явиться на публику в маскировке, — те самые близнецы, совершенно обескураженные тем, что им не позволили надеть свои фирменные безобразные штаны.

Я видел подобных ребят в армии — униформа помогала им определиться, кто они такие. Без нее они лишались стержня и места в жизни.

«Ты кончишь наконец копаться? Время не терпит. Сотрудники полковника Блока уже заметили их прибытие. Кто-нибудь может решить разобраться, в чем тут дело».

— Я тоже был бы не прочь выяснить, что…

«Живее!»

Ого! Кое-кто начинал нервничать. Я задвигался живее, впрочем не без сердитой мины.

Зеленые Штаны вошли в дом, опустив приветственные любезности. С лицами, говорившими: «Мои чувства уязвлены уже тем, что я нахожусь здесь». Я проворчал:

— У меня было бы немного больше желания действовать, если бы я знал, что за чертовщину ты тут затеял.

«Я пытаюсь закончить дело чисто, с максимальной пользой для всех. Желательно до наступления следующего тысячелетия. Приведи их ко мне. Сегодня».

Иногда приходится просто плыть по течению и смотреть, что из всего этого выйдет.

Я пригнал покорного дьякона с его буйволами пред светлые очи Покойника.

— Больше тебе ничего не нужно? Может быть, танцующих девочек? Я могу попросить Тинни заглянуть на огонек. Или мы все же подойдем к сути дела?

«Я боюсь, не возобновилось ли в тебе действие того ядовитого зелья».

Вот это мысль. Я приложил все усилия, чтобы игнорировать ее. Но тем не менее в этом могло что-то быть.

А-Лафов служитель прошел прямо к Серебрянику, Один из верзил положил на колени старика какую-то коробку. Серебряник достал лупу и открыл крышку.

Я отпрыгнул. В шкатулке была никелевая собака — щенок… хорошо, хорошо! Шакал.

Впрочем, этот экземпляр был не заряжен. Это был просто кусок металла.

Серебряник исследовал животное, затем воззрился на Покойника. Потом еще раз внимательно осмотрел статуэтку.

— Работа сложная. Но мне нравятся трудности. Особенно когда приходится иметь дело с необычными металлами. Однако здесь недостаточно материала.

Едва слышным голосом дьякон пробормотал:

— Будет еще.

Он помогал нам только потому, что был недостаточно силен, чтобы противиться Покойнику.

— Мне понадобится еще десять фунтов, — сказал Серебряник. — Предпочтительнее маленькими кусками.

Он отвечал на вопрос Покойника, не включившего меня в диалог. Покойник развлекался. Мстил. Все это ребячество…

«Гаррет!»

Я ответил сердитым взглядом, но внимание все же обратил.

«Сопроводи дьякона Осгуда и его коллег. Проследи за тем, чтобы они доставили необходимые материалы в мастерскую Серебряника. Оставайся с дьяконом Осгудом до тех пор, пока он не выполнит свои обязательства полностью».

— Отлично, нет проблем! — Признаюсь, я не обошелся без некоторого сарказма. — Вот только тебя не затруднит сообщить мне, как я узнаю о том, что он это сделал? Всегда остается вероятность — совершенно микроскопическая, разумеется, но все же статистически возможная, — что я не смогу сообразить это самостоятельно.

«Дьякон Осгуд собирается передать нам их приспособление, с помощью которого жрецы А-Лафа собирают отчаяние. Мистер Серебряник произведет в нем некоторые изменения. Дьякон Осгуд и его соратники не в восторге от этой перспективы - но они провели достаточно времени в нашем многообещающем городе, чтобы по достоинству оценить энтузиазм Стражи».

Покойник прямо-таки исходил самодовольством. Было видно, что он готов перевернуть все вверх дном, только чтобы показать, каким гениальным укротителем проблем является некий усопший логхир.

«Я внедрил мощных червей в умы всех троих служителей А-Лафа - так что на протяжении сделки ими будут владеть глубокий страх и чувство подчинения. Но даже несмотря на это, тебе лучше вооружиться. У дьякона сильный разум, а близость заряженных шакалов может смягчить эффективность мозгового червя».

— Понимаю.

Я не стал комментировать тот факт, что мозговые черви больше не являлись воображаемыми. Хотя подозревал здесь какой-то подвох еще тогда, когда Покойник всучивал этот товар Учителю Уайту.

«А теперь расслабься. Мне необходимо заполнить вакуум в твоем черепе информацией, которая тебе понадобится, чтобы довести этот этап до наилучшего завершения».

76

Опираясь на базис, заложенный Жнецом Темиском и Чодо Контагыо, служители А-Лафа проделали неплохую работу по налаживанию контактов в Танфере. Их связи с Бледсо и семейством Терсайзов оказались весьма полезными. Но наиболее выгодным, с их точки зрения, оказался альянс на Холме — с заклинательницей Кабошон Ужасной (она же Дракотт Радомира), отпрыском королевской фамилии, сравнительно малоизвестной колдуньей, чье имя никогда не попадало ни в один список преступлений и злодеяний правящего класса.

Кабошон была особенно полезна тем, что являлась усопшей — пусть еще и не легально, но по крайней мере фактически. В отличие от моего домашнего трупа старая ведьма просто сидела себе в углу, тихонько мумифицируясь. Ее иногородние приятели не стали докладывать о том, что из нее уже вышел дух.

Однако пришельцы также не придали значения неестественно хорошему посмертному состоянию останков. Очевидно, старая ведьма окружила себя заклинаниями, прежде чем сдаться неизбежному. Возможно, определенные люди смогли бы вернуть ее обратно. Если бы оказались в нужном настроении.

Но это была не моя проблема. Я был не в настроении.

Тинни издавала звуки, выражавшие отвращение. Я не собирался ее утешать — она сама настояла на том, чтобы пойти со мной. Пусть теперь наслаждается полным комплектом ощущений.

Я до сих пор еще тратил серое вещество своего мозга на поиск аргументов, достаточно острых, чтобы проникнуть сквозь рыжеволосое упрямство и заставить Тинни понять, что в моей жизни есть такие стороны, которые ей не следует делить со мной.

— Запах не такой уж плохой для трупа, пролежавшего уже долгое время, — заметил я.

Дьякон Осгуд и его команда не стали терять времени. Они быстро собрали металлических собачек, металлические обломки и инструменты для работы по металлу, валявшиеся по всей гостиной, превращенной в мастерскую. Если бы я был циником, я бы решил, что они хотели побыстрее выпихнуть меня оттуда.

Они сгребли все в старые мешки из-под картошки. Осгуд выглядел не более счастливым, чем какой-нибудь трудяга, которому приходится работать, когда у него болит голова. Он боялся, что теперь Стража пронюхает про эту хибару. Однако не помогать мне он не мог.

Очевидно, здесь располагался административный центр миссии А-Лафа в Танфере, подвалы же в терсайзовских зернохранилищах служили им жилыми помещениями.

Я осмотрел мертвую женщину. С первого взгляда было трудно судить, явилась ли ее кончина естественной, или же даме помогли. Ну ладно, уж полковник Блок сможет это выяснить. Тело окружала какая-то потрескивающая аура, словно бы говорившая: «Не прикасайся!». Я не стал. Возможно, только это и было необходимо для того, чтобы вновь вернуть ее к жизни.

Мешок с костями наверняка знал об этом. Знал — и не сообщил Страже. Он не хотел, чтобы его план по уши завяз в законе и порядке.

— Ты, Гаррет. — Дьякон Осгуд говорил мало, а когда открывал рот, его голос звучал измученно. — Возьми этот мешок. Ты, шлюха…

Тинни врезала ему между глаз первым подвернувшимся под руку оловянным кухонным прибором. Упомянутые глаза тут же съехались к переносице, дьякон зашатался. Его подручные вылупились на нее: случившееся было за пределами их разумения. Тем не менее я был рад, что Хохотунчик не пожалел времени, чтобы подавить их естественную предрасположенность ломать людям кости, когда происходит что-либо, чего они не понимают.

— Полегче, — сказал я Тинни, которая заводила себя для второго, окончательного удара. — Он нам еще нужен.

Она отбросила свое оружие, но по ее виду было ясно, что военные действия возобновятся в тот же момент, как только изо рта Остуда извергнется еще один образец сексуальной нетерпимости.

— Вы о чем-то хотели меня спросить, дьякон? — ласково проговорила она.

Нечленораздельный звук. Встряхивание головы, чтобы разогнать искры в глазах.

— Мешок. Вот этот. Неси.

Он не дошел до того, чтобы сказать «пожалуйста», но это было вполне понятно. У него было тяжелое детство. Прошедшее среди козлов и прочей скотины.

Вскоре я заметил, что все, что было необходимо нести, оказалось распределено между всеми, кто был способен на это, — но сам добрый дьякон не обременил себя ничем более тяжелым, нежели его совесть.

— Как ты думаешь, это стоит того, чтобы закатывать сцену? — спросил я Тинни.

— Сначала возьмем от него все, что нам надо.

Я уже видел прежде этот взгляд — большей частью в тех случаях, когда мне доводилось ее чем-либо обидеть. В каждом из этих случаев у меня был повод для сожалений впоследствии.

Серебряник внимательно исследовал каждый инструмент и каждый кусочек металла и затем произнес:

— Удовлетворительно. Я смогу работать с этим. Вы один из мастеров? — спросил он Осгуда.

Тот содрогнулся, словно собака, пытающаяся пройти мимо персиковой косточки. Запрет оставался твердым.

— Нет. Те, кто остался в живых, сейчас в тюрьме.

— Это как-то помешает вам? — спросил я Серебряника.

— Нет, просто у меня уйдет больше времени, чтобы удовлетворить запрос вашего патрона.

Тинни ухмыльнулась, прочтя мои мысли. Однако с присущим мне искусством я сумел разочаровать ее:

— Пока еще рано. Сначала возьмем от него все, что нам надо. Впрочем, не могу сказать, чтобы я знал — что именно нам надо.

Покойник набил мою башку всякой ерундой, при этом так и не выдав, в чем состоял его план.

Серебряник издал отрывистое приказание. Тут же набежала толпа мужчин и женщин, молодых и старых, но явно связанных с ним родственными узами, и похватала барахло, которое мы принесли. Я пробормотал несколько слов на таком языке, который не часто использовал с тех пор, как вернулся с войны. Мне придется годами рыть носом землю, чтобы расплатиться за это.

— Ты. Выйди вон. Я пошлю сказать тебе, когда все будет закончено, — сказал мне Серебряник. Тинни он сказал: — Ты можешь остаться.

Вместо того чтобы как следует вмазать ему, как это было с Осгудом, девушка поцеловала его в щечку. Он порозовел.

По условиям сделки после этого Осгуд мог идти на все четыре стороны. Мы расстались у дверей мастерской Серебряника. Я надеялся, что он с его командой слиняют обратно в Йимбер, но сказал Тинни:

— Зови меня циником, но я могу поклясться, что мы о них еще услышим.

Раздраженный, я отправился домой, размышляя о том, как долго Стража позволит Осгуду гулять на свободе.

Те, кто висел у нас на хвосте, решили, что проследить за йимберскими олухами будет более важной задачей, чем преследовать меня. Что вполне согласовалось с прогнозами Покойника. Мне были даны инструкции на тот случай, если я окажусь предоставлен на собственное усмотрение.

77

— Ты знаешь кого-нибудь из этих ребят?

Мы с Тинни выглядывали из-за угла обветшалого краснокирпичного строения. Упомянутые люди пасли кого-то возле халупы Жнеца Темиска. Кроме них, пешеходов на улице не наблюдалось, так что пастухов можно было заметить с первого взгляда. Они выглядели не особенно счастливыми.

Погода опять менялась, и оставалось совсем немного до того момента, как она снова станет мерзкой. Небо было грязно-серого цвета.

— Нет. — Тинни поежилась. Она предпочла бы пойти куда-нибудь в тепло, но была сделана из достаточно крепкого материала, чтобы не ныть после того, как насильно заставила меня взять ее с собой. — Не знаю. А что, должна?

— Надеюсь, что нет. Это самые последние из отбросов нашего города. Вон тот, высокий, работает на Дила Релвея. — Время от времени я видел его с Релвеем, но позволил девушке считать, что я сам сделал это умозаключение, пользуясь своими особыми дедуктивными способностями. — А второй — что-то вроде менеджера у гангстеров.

Хотя теперь, скорее всего, он являлся чем-то вроде недоделанного хозяина участка, поскольку трудовой пыл Релвея осушил запас людских ресурсов гангстерского мира вплоть до грязи на самом донышке. Я узнал этого типа по преувеличенной манерности в жестах и одежде — всегда стоявшей для него на первом месте, даже когда было бы умнее держаться незаметно.

Человек Релвея тоже узнал его. Тот, однако, не расколол сыщика, хотя он стоял прямо перед ним, на самом виду.

— Слушай, — прошептал я Тинни. — Вот что тебе нужно будет сделать…

— Ты пытаешься отделаться от меня?

— Я пытаюсь извлечь пользу из твоих талантов, раз уж ты здесь. Ступай и скажи этому, расфранченному, что ты заблудилась. Похлопай глазками, сделай так, чтобы он пошел тебе помогать.

— А почему не тому красавчику?

— Наверное, потому, что он красавчик. И следовательно, скорее всего не купится на хорошенькое личико. Не говоря уже о том, что если он отправится помогать тебе, второй тупица следом за вами не двинется. Он не знает, что красавчик здесь.

Она пыталась переварить сказанное.

— А высокий пойдет?

— Я бы на его месте пошел. Я бы решил, что ты принесла ему чье-то послание, и захотел бы узнать, в чем дело.

Поскольку Скалдитов разбомбили, я решил, что этот парень должен работать на кого-то еще, чьи интересы были параллельны интересам отжившей фракции. В данной местности это могло означать лишь доброго старого Учителя Уайта.

— Давай лети, — сказал я Тинни. — Соблазни его. Убери его прочь отсюда.

Я порылся в кармане: ключ был на месте. Жнец Темиск каким-то образом умудрился потерять его, пока находился в моем доме. Я не ведал, что удалось вытянуть из него Покойнику, — тот лишь распорядился, чтобы я обыскал жилище адвоката. Полагаю, к этому моменту эту операцию уже проделали как Стража, так и Организация.

— Но если он станет меня лапать…

— Я умру от ревности.

Она показала мне язык и двинулась прочь. С надменным видом.

Я не смог бы изобрести лучшего сценария. У нашей жертвы не оказалось ни унции мозгов выше уровня поясного ремня. Тинни вонзила свой крючок, подсекла и повела его за собой, потратив на это ровно столько же времени, сколько ушло на то, чтобы сказать эти слова, И человек Релвея решил, что его долг — проследить за ними.

78

В жилище Темиска было сумрачно. Лишь немного света пробивалось сквозь слабые подобия окошек; впрочем, его и снаружи было не так уж много. Тем не менее лампу зажигать я не стал — ее свет проник бы наружу, известив весь мир о том, что в дом кто-то забрался.

Первым, что я выяснил, был неожиданный факт: никому не пришло в голову обыскивать это место. Либо же кто-то осмотрел его крайне осторожно.

Вначале я просто ходил кругами, проникаясь ощущением этого места. Покойник хотел, чтобы я нашел здесь нечто, — не вооружив меня даже малейшим намеком.

Здание было трехэтажным. Темиск занимал первый этаж, который был не так уж велик. Кто же жил наверху? Я не мог припомнить, чтобы когда-либо видел здесь других жильцов.

Я проверил, все ли спокойно на улице. Город выглядел призрачным. В воздухе уже начинали кружиться пухлые снежинки, предвкушая грядущее развлечение. Я выскользнул наружу. Там быстро холодало, коварный ветер свистел, задувая между зданиями. Я перешел на другую сторону, повернулся и сразу же увидел место, где раньше находилась лестница, ведущая в верхние этажи, — на нее был вход с улицы, с правой стороны здания, если стоять к нему лицом, как стоял я. Ступени крыльца были сняты; каменщик постарался подобрать подходящие цвета, но все же не смог скрыть контур бывшего дверного проема. С окнами в верхних этажах было проделано то же самое. Что было не так уж необычно в этом городе, где каждый мучился параноидальными мыслями относительно вторжений и взломов.

Краем глаза я уловил какое-то движение. Длинная, тощая, сутулая фигура шлепала по направлению ко мне, наполовину скрытая снегопадом, несчастная и сгорбленная. Я незаметно нырнул обратно в квартиру Темиска.

Скелингтон лег в дрейф возле входа. Итак, Учитель был все еще в игре. Не демонстрируя особенного воображения.

Я продолжил исследовать адвокатское жилье. Ничто не бросалось в глаза. И не должно было бросаться, если это не подразумевалось изначально. Но все же… В стене, граничившей с предполагаемым лестничным колодцем, имелся огромный камин, по виду которого нельзя было сказать, что он часто использовался. И расположен он был в таком месте, которое не имело смысла с точки зрения архитектуры.

Я как раз обнаружил железные скобы внутри неестественно просторного дымохода, когда кто-то подергал входную дверь. За ней раздались голоса. Они звучали недовольно.

Быстро задвинув ногой каминные принадлежности обратно на место, я втащил себя наверх. Едва я успел убрать ноги, как новоприбывшие вломились в помещение.

— Куда он делся? — требовательно спросил Учитель. — Давай быстро, проверь задние комнаты. Может быть, там есть другой выход.

Затопали ноги, быстро и тяжело.

— Другого выхода нет, — сказал Скелингтон. — Я хорошо осмотрел это место. Я бы знал.

— Рад за тебя. Я в последнее время очень полагаюсь на твой здравый смысл и рассудительность.

Их было четверо. Я был не в той форме, чтобы вступать в бой при таком перевесе в пользу противника — даже если речь шла об Учителе и его шутах гороховых. У меня был тяжелый день; кроме того, действие ядовитого зелья еще не вполне выветрилось.

— Там никого нет, босс! — Этот голос я не узнал.

— Ку-ку, где ты, где ты, Гаррет? — позвал Учитель. — Выходи, выходи, где бы ты ни был! Скелингтон, ты уверен, что он вошел сюда?

— Конечно. Я же стоял рядом на улице, черт возьми!

У Скелингтона оставалось совсем немного терпения для своего шефа. Я не мог понять, почему он еще не бросил его.

— Хорошо, хорошо… Так ты позволил девчонке уйти, Щука?

— Там нечего было «позволять», босс. Я же говорил вам. Этот шпик набросился на меня, так что я даже пикнуть не успел. Она слиняла от нас обоих. И если бы не это, я, может быть, и не добрался бы до вас. Черт побери, мне крупно повезло, что я ушел от этого проклятого гонца! Я мог бы сегодня ночевать в аль-харской камере!

Учитель буркнул что-то насчет того, что это, возможно, научило бы его уму-разуму.

Ни один из его ребят не был рад: все шло не так, как они хотели, они считали друг друга бесполезными, а тот, кто ими командовал, судя по всему, совсем спятил. Они держались друг за друга лишь по привычке, да еще из-за слабой надежды, что мир все же повернется к ним лицом.

— Этот ублюдок где-то здесь, — проворчал Учитель. — Темиск небось рассказал ему обо всех своих потайных местечках.

— О каких это потайных местечках, босс?

— Откуда мне знать! Черт побери, подумай головой, Венди! Он же долбаный адвокат, так? А это значит, что он ворует всякую ерунду и прячет людей от Стражи, и всякое такое дерьмо.

Ага. Братец Уайт заводит себя, пытаясь набраться искусственной смелости.

— Он никогда не работал ни на кого, кроме Чодо, босс.

— Никогда не верь этому, Венди, никогда! Он может говорить это. Он может пудрить Чодо мозги, сколько хочет. Но по-настоящему он никогда не работал ни на кого, кроме Жнеца Темиска. Он же долбаный адвокат, черт побери! У него всегда что-то варилось под крышкой… Где, черт побери, этот ублюдок? Мне не терпится сломать парочку костей. Гляньте в этой чертовой трубе!

Вот оно. Я попался. Если я сейчас начну взбираться наверх, то выдам себя шумом.'Если останусь на месте, то Венди засечет меня. Это был один из тех особых моментов, какие нечасто встречаются в жизни.

Подо мной появилось лицо. Венди проверял камин нехотя, только для того, чтобы Учитель заткнулся к чертям собачьим. Его глаза чуть не вылезли из глазниц, когда он увидел меня. Я изо всех сил шваркнул его ботинком по темечку, и он упал на колени, что-то мыча. Он был в сознании, но неспособен к членораздельной речи.

— Ты что, свалился из этой чертовой трубы? — зарычал Учитель. — Что за бесполезный кусок свиного дерьма!

Пока он ворчал и жаловался, я, пользуясь моментом, взобрался повыше. Всего лишь в нескольких футах дальше вверх по дымоходу я обнаружил выход в тот самый лестничный колодец, который был заложен кирпичом с улицы. Слабый свет сочился вниз сквозь далекое слуховое оконце — настолько узкое, что сквозь него не смог бы пролезть даже самый тощий грабитель. Даже в летний полдень при ясной погоде оно вряд ли пропускало особенно много света, а сейчас служило скорее маяком.

Я, однако, не стал сразу же кидаться наверх. Я исследовал новую территорию фут за футом, выискивая засады и скрытые мины. Снизу донесся голос:

— Кончай меня морочить! Там никого нет. Бу-бу-бу, ох, ох, бу-бу-бу.

— Ну хорошо. Скелингтон! Давай-ка, заберись туда.

В ответ Скелингтон очень отчетливо, членораздельно и с подчеркнутым отсутствием почтения наконец-то определил свою позицию относительно Учителя Уайта: у него были другие планы.

— Ладно. Щука, иди ты.

— Сразу же после вас, босс. Я прикрою вас сзади.

Входная дверь задребезжала и хлопнула: похоже, вся команда Учителя решила искать счастья в другом месте. Но будучи умным мальчиком, приученным по опыту к постоянной подозрительности, я не мог полностью рассчитывать на то, что слышанное мною явилось тем, что произошло на самом деле.

И все же, по-видимому, это было именно так.

Учитель остался в одиночестве. Он принялся ругаться, и бормотать, и расшвыривать вещи. Покидавшись вещами, он шумно опустошил фляжку, которую принес с собой. После этого он забормотал уже на иностранных языках.

Бутилированная храбрость, в вольной пропорции смешанная с глупостью и злостью, погнала его в дымоход. Непрерывно бурча себе под нос, он принялся карабкаться наверх. Дважды он поскользнулся, прежде чем добрался до замурованного лестничного колодца.

— Так я и знал — сукин сын прячет здесь какое-то дерьмо. Чертовы адвокаты! Все они одинаковы. Шайка воров.

Он взбирался по лестнице, останавливаясь на каждой ступеньке и хватаясь руками за стены по обе стороны от себя, забыв о том, что еще недавно поджидавшая впереди опасность казалась ему достаточно серьезной, чтобы посылать перед собой других. Я услышал, как было упомянуто мое имя. За прошедшее время его мнение обо мне не улучшилось. Он пыхтел, отдувался и не оказал слишком серьезного сопротивления, когда я разоружил его, — только всхлипнул и тут же сдался. Я связал его первым, что попалось под руку. Он захрапел.

Я зажег светильники и предпринял тщательное исследование убежища Жнеца. И был поражен: ЖнецТемисх определенно имел чрезмерно раздутое представление о собственном хитроумии.

Первая же лампа, которую я зажег, осветила стол, заваленный всяческими алхимическими приборами, которые Темиск использовал, чтобы готовить свои сюрпризы с огненными камнями. Здесь были все свидетельства для вынесения обвинительного приговора. Многое имелось даже на бумаге. Особенно большой интерес представляли карта Уайтфилд-холла и заметки касательно того, что там произошло, а также соображения начет этого убежища и возможности пожертвовать некоей Бай Клакстон. Поверх бумаг лежала буханка хлеба, еще даже не успевшая отрастить бороду.

Жнец навещал это место после праздничного вечера. Несмотря на то что за домом наблюдали. У него имелся потайной вход.

В этом не было ничего удивительного. В некоторых районах Танфера даже существует серьезная опасность обрушения зданий из-за чересчур активных саперных работ под ними. С этим я разберусь позже.

Итак, вот здесь и прятался Темиск. Потирая руки. При том, что он вовсе не был настолько умен, как считал: для меня не составило такого уж труда попасть сюда.

Темиск был одержим книгами, причем без особого порядка. На втором этаже они были повсюду — дюжины книг, сотни книг, целое состояние в книгах. Лишь церкви и принцы крови могли позволить себе держать настоящие книги. Мне припомнилась моя идея насчет крыс-писцов. Интересно, где Темиск наворовал столько книг? Он никогда не имел особого достатка, чтобы покупать их.

На третьем этаже порядка было больше. Он был меблирован, но им явно не пользовались. Я немедленно заключил, что поверенный создал здесь убежище для своего друга. Причем давно. Но ему так и не представилось возможности использовать его: когда Чодо наконец-то попал в его руки, адвокат уже не смог бы незаметно протащить старика в дом.

Я вернулся обратно на второй этаж, и тут обнаружил, что Жнец был маньяком по части ведения дневника. Покойник наверняка знал об этом — но не позаботился поставить меня в известность. Похоже, здесь были записаны чуть ли не каждый момент и каждая мысль, когда-либо посетившие Жнеца Темиска. В основном они фиксировались на щедро разбросанных отдельных листках бумаги.

Светильник почти прогорел. Я дважды задремывал, несмотря на то что мемуары Темиска были весьма интересны. Каждый раз, стоило мне отключиться, как Учитель Уайт переставал храпеть, и его попытки выскользнуть из пут будили меня.

Затем внизу поднялся крик. Я притих. Учитель сперва имел намерение пошуметь, но не стал этого делать, поскольку узнал голоса.

Громче всех ревела Торнада. Еще я услышал голос Тинни, чьи выражения слегка более подходили для леди. Там же присутствовал и Плоскомордый. Они искали меня — судя по всему, затерявшегося в снежном буране. Посреди ночи. Обеспокоенные донельзя. Мне же не хотелось делиться с ними своими открытиями — только не с Торнадой!

Я наконец-то вычислил план Покойника — так мне казалось. Однако, если я сейчас ничего не предприму, они начнут искать мертвое тело. И найдут все остальное.

Чертова Торнада! Вечно она попадается не в том месте и не в то время!

Я схватил перо и чернила. Дьяволы на небесах в кои-то веки улыбнулись мне: перо было очинено, а чернила еще не засохли. Я поспешно начеркал записку. Теперь нужно подкинуть ее вниз, в такое место, где на нее кто-нибудь наткнется. Я прокрался мимо Учителя и вниз по лестнице. Забираясь в дымоход, я услышал, как Торнада бранится и расшвыривает вещи.

— Утихомирь ее, Ион Сальватор, — сказал Тарп. Он рассмеялся: — Торнада, Гаррет не будет лежать под стулом, живой он или мертвый!

Предположение, что кто-то может ее утихомирить, снова спустило Торнаду с цепи. Она взвилась до потолка и с грохотом понеслась куда-то внутрь дома.

— Она выпила немного, — объяснил Тарп. — Ион, лучше пойдем приглядим за ней, а то что-нибудь, что ей не принадлежит, может случайно попасть к ней в карманы.

Пока что удача оставалась со мной. В некотором роде.

Я выпал из дымохода при попытке свеситься вниз и взглянуть, что происходит. С этим мне не повезло. Повезло же мне с тем, что меня не увидел никто, кроме Тинни, которая закрыла рот сразу же, как только я поднес палец к губам. Я передал ей записку. И успел скрыться из виду прежде, чем Торнада снова ввалилась в комнату, чтобы выяснить причину шума.

— Я перевернула эту штуковину, — сказала Тинни, указывая на железную подставку для дров. — Когда дотягивалась до полки. Смотри, что там было: это записка от Гаррета! Он написал ее на случай, если кто-нибудь придет сюда его искать.

— И что там написано?

Торнада учуяла подвох. Тинни прочла ей записку вслух.

— Ион Сальватор, там написано то, что она говорит?

— Слово в слово, — доложил малютка.

— А казалось бы, этот засранец Уайт должен был хоть чему-то научиться! И что мы будем делать теперь?

— Может, вернемся обратно в дом Гаррета? — предложила Тинни.

— Нет, здесь что-то не так…

Плоскомордый заметил:

— Ты почти совсем без недостатков, дорогая Торнада, но одна маленькая проблемка все же есть: ты считаешь, что у всех остальных в голове такой же бардак, как и у тебя.

— Что ты хочешь этим сказать, черт побери?

— Я хочу сказать, что у большинства людей нет скрытого умысла, когда они говорят тебе о том, что думают.

— Черта с два! Ты что, и вправду такой наивный?

Это было последнее, что я услышал. За ними закрылась входная дверь, до меня долетело холодное дуновение. Воздух в самом деле поднимался вверх по дымоходу, как ему и было положено.

Я немного подождал: Торнада была из тех людей, кто мог неожиданно вернуться. Потом я вылез из камина. Они оставили светильники гореть. Мне вообще-то казалось, что у Тинни больше здравого смысла.

Ах, да. Разумеется, больше. Достаточно для того, чтобы сообразить, что мне понадобится свет, чтобы видеть, что я делаю.

79

Несмотря на немалую возню по спусканию находящегося в отключке Учителя вниз по дымоходу, я почти догнал Тинни и остальных по дороге домой. И все это несмотря на погоду, которая оказалась не настолько ужасной, как я боялся, — пока что было просто холодно и мокро.

Уайта я взял с собой. Он нуждался в особой работе Покойника, чтобы привести его мозги в порядок.

Я притащил Учителя прямо к Его Сиятельству.

«Ого! Да мы, кажется, дуемся, а?»

— Да, мы дуемся. Пришла пора заканчивать эти игры. Привет, милая! — я приобнял Тинни одной рукой и чмокнул в щечку, не обращая внимания на всех остальных.

«Я признаю, что недобросовестно подошел к тому, что касалось мистера Темиска. Но следует учесть, что в это время я подготавливал дьякона Осгуда для его роли и не мог отвлекаться».

Полминуты спустя я уже знал, что сокровища, хранившиеся у адвоката, не входили в планы Покойника. Он не имел понятия об их существовании.

«Я ожидал от тебя большего в доме Кабошон Ужасной. Однако Осгуд сумел грамотно и быстро увести тебя оттуда, так что его собственное дело не потерпело ущерба».

Я не успел выяснить, что он имел в виду: кто-то принялся барабанить во входную дверь. С поразительным энтузиазмом.

«Это мистер Косс. Он явился по поручению полковника Блока, у которого возникли подозрения относительно его недавнего визита. Позволь ему войти - но только ему одному».

Я подошел к двери. Было поздно, и Дин уже спал, так что мою спину не прикрывал его арбалет. Впрочем, Плоскомордый с Торнадой тоже вышли посмотреть. Их двоих было вполне достаточно, чтобы не впустить в дом нежеланных гостей — за исключением высокоскоростной пикси, заставшей врасплох всех нас.

Черт с ней. Кухонная дверь все равно закрыта.

— Вам стоило бы потребовать прибавки, учитывая, в какие часы вам приходится работать, — сказал я Коссу.

— Моя жена согласилась бы с вами. Но у меня хотя бы есть работа, а у многих ее нет. Впрочем, можете упомянуть об этом полковнику.

— Обязательно. Что еще его беспокоит?

— Вы сегодня нанесли визит на Холм. Я не стал отказываться. К чему?

— И что?

— А то, что после вашего ухода банда крысиного народа обчистила это место.

— После моего ухода. Отлично… И за ними, конечно же, велось ежеминутное наблюдение? — Я возмущенно воззрился на Покойника. Эта безжизненная глыба мертвого мяса излучала чувство лживой невинности, совмещенной с самодовольством.

— Достаточное, чтобы мы могли быть уверены, что вы ничего не вынесли лично.

Вранье. Все, кроме Осгуда, хоть что-то вынесли из сорокакомнатной хибары Кабошон Ужасной.

— Я не занимаюсь подобного рода вещами.

— Но вы якшаетесь с крысиным народом.

Моя постоялица, относящаяся к этому племени, ухитрилась сделаться невидимкой за то время, пока я шел до двери. Покойник казался еще более сияющим, чем когда-либо.

— В этом и состоял план, так?

— Простите? — Косс не понял, что моя гневная реплика относилась к моему партнеру.

— Его план. Чтобы свалить все на меня. Он постоянно это делает — и у него никогда не получается.

— Уверен, это лишь вопрос времени. — Косс был несколько не в фокусе: в комнату вошла Тинни Тейт. Причем она улыбалась. Ему.

Косс промямлил:

— Там было тело…

— Сэр?

— Ну как же… Старая женщина. Мертвая. В кресле.

— Я видела ее, — вмешалась Тинни. — Я там была вместе с Гарретом.

Это заявление вызвало у Косса противоречивые чувства.

— Он ведь как четырехлетний ребенок, — поясняла она. — За ним постоянно надо присматривать.

После этого положение резко изменилось — в некотором роде. Выбрав мгновение, когда веяние Тинни слегка ослабело, Косс спросил:

— Где вы провели весь вчерашний вечер и ночь?

— Не вижу, с чего вы взяли, что имеете право меня об этом допрашивать. Хорошо: я пытался раздобыть сведения об этих парнях, которых, как заявляет ваш босс, я укрываю. О Чодо и его ручном адвокате.

Он мне не поверил. О, это уязвило меня в самое сердце! Но он надеялся, что Тинни сможет рассказать ему еще что-нибудь о мертвой заклинательнице, так что не стал настаивать. Впрочем, он не дошел до того, чтобы попытаться назначить ей свидание — возможно, из-за того, что прежде уже упомянул о своей жене.

Каким-то образом, не получив особенно много ответов на свои вопросы, Косс проникся убеждением, что узнал все, за чем пришел. Я выпустил его за дверь, где недовольные сослуживцы ждали его на холоде, под снегопадом. Тинни увязалась за ним, довольная, насколько это только возможно. Она наконец начала замечать свою силу.

С кухни донесся звук бьющейся посуды.

— Эта треклятая Мел! Как она туда попала, черт побери?

Вместе с Сиидж, разумеется. Вот куда делась Синдж, когда я впускал Косса в дом.

Я снова открыл входную дверь. Снег падал большими, медленными хлопьями. Я призвал родню Мелонди, чтобы они утащили ее домой.

Это была одна из моих наименее вдохновенных идей. Поднявшаяся свара вызвала столько шума, что проснулся Дин и сошел вниз, чтобы восстановить порядок на кухне. Сумятица получилась хуже, чем после удара молнии.

Я воздел руки к небу и ретировался в комнату Покойника. Синдж увязалась за мной — очевидно, ее вызвали. Она достала кассу и гроссбух, внесла соответствующие записи, после чего заплатила Торнаде и Плоскомордому за помощь, которую те оказали в попытках разыскать меня. Я не стал ничего говорить, пока они не ушли — вместе со сворой пикси, по-прежнему бранящихся, причем Мелонди Кадар была не единственной, кто проявлял признаки алкогольного отравления.

Затем я ласково спросил:

— Что, наша касса теперь волшебная? Если ее открыть, в ней всегда находятся деньги, сколько бы мы ни потратили на придуманные задания для наших друзей? — Я говорил это Синдж, но косил глазом на своего партнера. — Или, может быть, мы что-нибудь заложили?

Весельчак проигнорировал меня — как и следовало ожидать. А Синдж просто пожала плечами, безразличная к еще одной вспышке недоступного для нее нравственного негодования.

— Мы получили неожиданный доход.

Я начал было пылать праведным гневом, но Его Сиятельство обрезал меня.

«Ты бычувствовал себя более удовлетворенным, если бы богатства культа А-Лафа пошли директору Релвею? После того как плохое поведение этих ребят истощило наши собственные средства? Других вариантов у тебя нет».

У меня был безжалостно длинный день. К тому же остаточный эффект ядовитого зелья действительно имел место.

— Я отправляюсь спать, — объявил я.

80

Следующие десять дней были спокойными. Более или менее. Морли заходил к нам, когда позволяла погода, — главным образом чтобы напомнить мне, что я еще должен рассчитаться с ним. Починка и восстановление входной двери оказались для него уникальным переживанием. «Пальмы» были вынуждены на несколько дней приостановить работу, пока помещение проветривалось.

— Но ведь этот мой человек, Хламбо Малклар — как раз такой настоящий современный джентльмен-вегетарианец, какие тебе по вкусу, разве не так?

— Буррум-гуррум барабурдум забаззабам!

— Вы, кажется, что-то там бормочете, сэр?

— Аззасубздяч!

Джон Пружина сновал туда и сюда — он, похоже, собирался обосноваться здесь как дома.

С такой же частотой навещала своих котят и Пенни Мрак, победившая свой страх перед Покойником. Не предлагая, однако, забрать их от меня. Она собиралась открыть свой храм — теперь уже вскорости, — как только найдет для него подходящее место. Я положил глаз на хламовник Биттегурна Бриттигарна.

Я проводил много времени в имении Тентов. Даже слишком много. Родственники Тинни по мужской линии весьма откровенно выражали это своим отношением ко мне, хотя и соблюдали неукоснительную вежливость: бизнес есть бизнес.

Дьякон Осгуд и оставшиеся в живых поклонники А-Лафа избежали заключения. Я подозревал взятку. Они приняли решение закончить свою миссию в этом склочном городе. Я пожелал этим парням черта в помощь и отвратительной погоды по дороге домой.

Погода не по сезону, раз установившись, редко меняется к лучшему. Просто через какое-то время сезон начинает соответствовать погоде.

Люди полковника Блока и Релвеевы гонцы не переставали путаться у меня под ногами. По-видимому, Блок был уверен, что Танфер сразу же забросит свои дурные привычки, если ему, Блоку, удастся поймать старого доброго любящего голубоглазого Гаррета на чем-нибудь горяченьком.

Моя подруга Линда Ли из Королевской Библиотеки знала местонахождение и историю множества ценных книг, и ей было известно, какие из книг пропадали из Королевского Собрания за последние пару десятков лет. Использовав Торнаду и Плоскомордого (поскольку они не могли прочесть вверенные им послания), я известил отдельных коллекционеров, что в ходе связанного с другими вопросами расследования на поверхность всплыл тайник с украденными томами, и, возможно, некоторые из их ценностей являются частью этого сокровища.

Мемуары Жнеца Темиска, как бы они ни были детальны, содержали в себе лишь даты, когда он пополнял свою коллекцию. Ни источники, ни имена его специальных поставщиков не были упомянуты. Увы, шанс вновь посетить жилище Темиска мне также не предоставился: как хорошие, так и плохие парни равно не спускали с него глаз. Хотя Учитель и Скалдиты исчезли со сцены, существовало немало других, кто имел виды на Чодо, его поверенного и его официальную наследницу.

Находить людей и вещи — мое ремесло. Обычно я просто делаю то, для чего меня нанимают, — но именно умение находить лежит в корне репутации Гаррета. Спустя десять дней от девятнадцати до двадцати четырех библиофилов внесли щедрые пожертвования в награду за возвращение своих сокровищ.

Со временем найдутся и другие. Коллекционеры — люди такие.

Учитель Уайт оставался с нами четыре дня и покинул дом с дочиста промытыми мозгами и твердым намерением начать карьеру точильщика ножей. Плеймет принял его к себе в качестве приходящего подмастерья. Плей искренне верит, что в каждом человеке присутствует крупица добра — возможно, за исключением меня. Когда-нибудь из него выйдет грандиозный проповедник. Если я не подстрою так, чтобы его пришили.

Мешок с костями не стал возвращаться в спячку. Настолько не характерный для него вкус к реальному миру пробудил во мне подозрения. Серьезные подозрения.

81

Я только что завершил успешное воссоединение нескольких книжек с некоей Сенишей Сиодрех, отцветающей супругой одного обитателя Холма с суровым именем. Женщина глядела на меня с такой жадностью, что я едва с воплем не обратился в бегство — предварительно наложив лапы на выкуп. Вознаграждение. Плату за находку. Если мне еще когда-либо придется иметь с ней дело, притащу с собой взвод евнухов-телохранителей.

Я заглянул в книжки перед тем, как отдавать их. Это были так называемые «любовные романы». Весьма откровенные. Я покрылся краской, когда мы производили обмен.

В моем старом логове что-то изменилось. Я почувствовал это, заметив среди покинутых козлиных повозок необычного вида карету. Уже пережив не так давно несварение желудка по сходному случаю, я сразу же подумал о том, чтобы направиться прямиком к Тинни, — но при мне была выручка от обмена любовными романами. У нас есть бандиты, наделенные прямо-таки нюхом на благородные металлы.

Я по-быстрому оглядел странную карету, прежде чем войти в дом. Она была сработана из какого-то серебристого металла и выкрашена сверху под дерево. Я не смог распознать краску.

— Что-то мне это не нразится, — пробормотал я.

Мое внимание отвлекло новое явление: показался Серебряник, погруженный в запряженную осликом тележку, в окружении молодых парней, выглядевших так, словно их всех отлили в одной форме. Парни были вооружены дубинками. Следом тащилсялюбопытствующий полицейский.

— А, Гаррет! — произнес Серебряник, сворачивая к дому. — Я закончил работу. Результат соответствует гораздо более высоким стандартам, чем было оговорено изначально. Задача оказалась сложной, даже после того как я определил, каким образом были наложены заклинания.

— И почему это я не удивлен?

Серебряник распрямил свою согнутую спину, чтобы посмотреть мне в глаза. Он не был привычен к сарказму и резким отповедям. Он был мастер, художник, и к тому же старейшина своего клана.

— Это вынудило нас несколько повысить расценки.

— Ну разумеется. Что ж, давайте зайдем в дом и посмотрим, что думает на этот счет мой партнер.

Уж Костлявая-то Нога разберется с этим жуликом.

В результате мне пришлось тащить на себе тяжелый мешок, потому что двое молодых парней помогали Серебрянику дойти до двери.

Покойник, конечно, уже знал о нашем прибытии. Синдж открыла дверь, как только мы взошли на крыльцо.

— У нас кто-нибудь есть? — спросил я шепотом, на случай, если это окажется кто-нибудь, кому не стоило знать о Серебрянике.

— Морли Дотс с подругой.

Меня прохватил озноб. Я не успел обратить на это внимание: Серебряник врезался в меня сзади. Я двинулся вперед, в комнату Покойника — туда, где меня поджидала в засаде вся тьма опускающейся ночи.

Я издал вопль отчаяния.

Ухмыляющийся темный эльф сидел в моем кресле, прихлебывая мой чай, в то время как одна из его небесно-эльфийских леди занимала второе и была, по всей видимости, погружена в глубокое единение умов с Покойником.

Но не эта костлявая, почти бесполая женщина была причиной моего отчаяния.

На ее левом плече, прикрыв глаза, подремывало мое древнее проклятие: мистер Большая Шишка, больше известный как Попка-Дурак.

«Пожалуйста, выплати мистеру Серебрянику еще двенадцать золотых флоринов».

Я был настолько оглушен, что смог вымолвить только:

— Флоринов больше не делают. Их перестали выпускать еще со времен начала Нового Королевства.

Морли, заметив мой ужас, вызванный клоунской птицей, позволил себе улыбку тонкого удовлетворения.

«Тогда выдай ему современный эквивалент. - И раздраженно: — Они же не поменяли вес, только названия. Я прав?»

— Не совсем. Сейчас есть соверены, это самый ближайший аналог.

«Заплати этому человеку».

— Но…

«Работник достоин своей платы. Серебряник - мастер. Он выполнил порученную ему работу, выйдя далеко за пределы того, о чем я его просил. Это интуитивный гений. Заплати ему».

Я сомневался, что смогу это сделать — двенадцать флоринов равняются тринадцати королевским соверенам.

Выплату производила Синдж. Я не смог заставить себя заглянуть в кассу. Тринадцать соверенов — это больше, чем большинство людей зарабатывают за год. Больше, чем некоторые из моих знакомых смогут заиметь в течение всей своей наполненной амбициями жизни.

— Ты прекратишь наконец заниматься гипервентиляцией? — прошипела она, врезав мне между глаз самым длинным словом, какое она когда-либо произносила. — Наши финансы вполне устойчивы. По крайней мере, на данный момент.

Ее заверения не сильно мне помогли. Я взглянул на дрыхнущего попугая: эта тварь могла пробудиться в любую секунду. Осознание этой возможности заставило меня стремглав кинуться прочь из кухни. Я по-быстрому закинул в себя две кружки вейдеровского «Особого Темного», после чего, уже в менее расстроенных чувствах, возвратился назад, готовый встретиться со своими страхами лицом к лицу.

Мой лучший приятель сидел на том же месте, продолжая ухмыляться во всю пасть, как пес, поедающий собственную какашку. Серебряник уже уходил. Он сказал мне:

— Я должен буду выехать немного впереди. Встретимся на месте.

Его парни вытаскивали те же самые мешки, которые я только что помог втащить внутрь. Вот у кого не было проблем с передвижением по городу под тяжестью всей этой массы золота!

Я хотел было вопросить: «Ты что, не собираешься даже оставить себе то, за что мы заплатили? После того как он нас ограбил?» — но Мешок с костями впрыгнул в мою голову прежде, чем я успел открыть рот.

«Пожалуйста, составь компанию мистеру Дотсу. Наступает момент, когда наконец в наших силах будет положить удовлетворительное завершение этому делу».

Морли продолжал ухмыляться. Наслаждаясь видом того, как я предвкушаю падение молота на свою несчастную голову.

Я составил компанию мистеру Дотсу — выйдя из дому последним, просто чтобы убедиться, что треклятый попугай по какой-нибудь случайности не остался внутри.

«Гаррет! Ты забыл взять котят. Вернись и возьми их».

Я ничего не забыл — просто мне как-то не пришло в голову, что может оказаться необходимым тащить с собой ораву этих тварей. Да и с чего бы?

— Подождите, — сказал я окружающим. — Мне нужно забрать еще кое-что.

Я обнаружил, что Удача уже сгрудилась в своей дорожной корзинке, возбужденно поблескивая глазами, готовая отправиться в путь. Жутковатые зверюшки. Никакие это были не котята — все это просто маскировка, не больше! Я вытащил их наружу. Корзинка была погружена на тележку Серебряника, как только я догнал его. Он не терял времени даром.

В какой-то момент к процессии присоединилась Пенни Мрак. Она старалась не попадать в радиус захвата моей цепкой руки. Я подумал, стоит ли винить в этом Тинни или Белинду, или же девочка просто по-прежнему настолько не доверяла миру?

Морли следовал позади — он с его подругой ехали в той странной металлической карете, которую тащила пара лошадей, вызывавшая смешки прохожих на всем протяжении пути. Не считая этого, никто, казалось, не интересовался нами. В частности, мы были невидимы для муниципальных служащих, околачивающихся в районе Макунадо-стрит.

Через полчаса я уже знал, куда мы направляемся. Потому что мы туда прибыли.

Леса были убраны. Плохие парни из Йимбера закончили свою работу, вопреки собственной воле сотворив благое дело. Больница уже многие годы не видела каменной кладки, которая была бы в настолько хорошем состоянии.

Я окинул взглядом стены: даже те работы, которые оставались незаконченными на момент моего последнего посещения Бледсо, были теперь завершены. Неужели Покойник зашел настолько далеко, что вынудил дьякона Осгуда довести до конца свою благотворительную деятельность, прежде чем отпустить его домой? Очевидно, так оно и было.

Это пугало.

Морли спешился.

— Я иду наверх, — Объявил он.

— Что? — Неужели Морли… он знал, что здесь происходит, а я по-прежнему не понимал ничего!

У нас с моей второй половиной назревал серьезный, долгий разговор.

К тому времени как я доковылял до холла, этот маленький засранец уже вовсю обхаживал свою старую знакомую Элли Жаке, регистраторшу, которая ворковала и глядела на него сверкающими глазами — прямо перед глазами его небесной эльфицы, которую это нисколько не обижало.

Серебряник тоже знал, в чем тут дело. Вслед за Пенни Мрак он со своими парнями двинулся в сумрачные глубины больницы, направляясь к лестнице. Пенни, взявшись двумя руками и широко расставив ноги, тащила перед собой корзинку с котятами.

Я поспешил нагнать их.

Чодо и Жнец Темиск занимали отдельную палату. Они делили ее с Белиндой. Снаружи стояли охранники — знакомые Плоскомордого, Орион и Джун. Я тихо всхлипнул, ощутив, как снова сжимается мой кошелек.

Они не знали, кого они охраняют. В противном случае искушение продать кому-нибудь это знание уже изгрызло бы их до костей. Дверь была закрыта с их стороны на три замка. Если бы мне дали немного времени, я справился бы с такими запорами без проблем — но не перед лицом аудитории.

У Пенни Мрак был ключ. Еще один был у мистера Джуна Николиста. И, к моему отчаянию, Серебряник владел третьим, который он вручил мне после того, как им воспользовался.

Вся эта система не имела для меня никакого смысла.

Меня поразило то, что их спрятали практически у всех на виду. Каким образом Костяная Нога и все остальные могли ожидать, что это останется тайной?

Ключ Джуна Николиста был от среднего замка. Этот замок не запирал саму дверь палаты — он лишь открывал в ней маленькое окошечко, посредством которого можно было переговариваться. Тогда как же так вышло, что заключенные еще не подкупили свою стражу?

Мой партнер номер один должен был многое объяснить.

После того как все держатели ключей поупражнялись в своих способностях, я сказал:

— Джун, я думаю, вам обоим пора сделать передышку. Мистер Дотс справится с охраной, пока вас не будет.

Мистер Дотс со своим гаремом уже нагнал нас. Попка-Дурак показывал первые признаки приготовлений к началу процесса пробуждения.

Дело плохо.

Комсток с Николистом уже давно занимались такой работой, и их не оскорбляло, когда им выражали недоверие. Николист спокойно сказал:

— Да, мы все равно как раз сменялись, так что я просто пойду домой. Отдайте ключ Ориону, когда будете уходить.

Поскольку он уже сослужил свою службу, я вручил его Комстоку прямо сейчас.

Дверь открывалась в крошечное фойе. Позади него располагалась гостиная, обставленная не менее комфортабельно, чем любая из комнат в собственном особняке Чодо. Но без окон.

Чодо со Жнецом играли в шахматы. Белинды не было видно. Парни выглядели так, словно они играли на публику — как мальчишки, застигнутые посреди какой-либо шалости, когда они вдруг начинают изображать образцовое поведение.

Пенни высвободила Удачу. Котята стремглав бросились к мужчинам — за исключением двух, которые рванули через дверь в соседнюю комнату.

На Серебряника их вид, по-видимому, не произвел впечатления. Может быть, он просто не узнал никого из присутствующих. Он тут же развернул деятельность. На свет появились инструменты. Его ребята принялись все обмеривать и обстукивать, не обращая внимания ни на кого вокруг.

Появилась Белинда. Она была неприбрана, но казалась менее напряженной, чем я когда-либо видел. Пенни кинулась к ней, и они принялись шептаться. Что это, девчачьи секреты? Неужто появление младшей сестренки внезапно сделало Белинду тинейджером, которым она никогда не была?

Морли просунул голову внутрь, только чтобы удовлетворить любопытство, и встал на страже у двери.

Чодо сидел в своем инвалидном кресле. Однако он не был тем дышащим трупом, который я видел в Уайтфилд-холле. У него даже достало сил, чтобы развернуть кресло.

— Гаррет.

В его голосе больше не было тембра. Это был не более чем хриплый шепот. Но "все же он говорил!

— Сэр…

— Я должен поблагодарить тебя.

— Сэр?

— Услуги, оказанные тебе мною, принесли свои дивиденды. По сути, я сейчас не меньше пленник, чем прежде, но мой ум наконец-то отпущен на свободу. Благодаря тебе.

Он не глядел на своих дочерей. Они также не интересовались им. При существующем режиме их натянутые семейные отношения могли найти выход только во взаимном безразличии. Вынужденное пребывание вместе не могло разрушить эти стены.

Жнец избегал моего взгляда, когда бы я ни смотрел в его сторону. Я ожидал с его стороны потока изворотливых адвокатских речей, но он не стал беспокоить себя. Возможно, ему не хотелось, чтобы его добрый приятель услышал то, что я мог сказать в ответ.

Никто не упоминал о внешнем мире.

— Могу я спросить, что делают эти люди? — просипел Чодо.

— Конечно. Но я не смогу вам ответить. Я не знаю! Это все затея Покойника.

Подручные Серебряника устанавливали маленьких никелевых собачонок в нишах, которые они проделывали в стенах.

Мой ответ не понравился Чодо, но его раздражение угасло еще до того, как появился дополнительный котенок. Никелевые статуэтки уже начали вытягивать темные эмоции.

— Ты, — отрывисто приказал Серебряник Белинде. — Подойди сюда.

Ее глаза сузились. Никто не смел распоряжаться Белиндой Контагью. Однако она сделала, что ей было сказано.

— Левую руку.

Она вытянула руку. Серебряник защелкнул на ее запястье магический браслет. Носителями заклинания служили крошечные собачки в разнообразных собачьих позах… Хорошо, хорошо, черт побери! Шакалы. Каждый был покрыт черной эмалью — возможно, для того, чтобы предотвратить ожог холодом.

— Стой смирно.

Белинда нахмурилась, но выполнила приказание.

Серебряник замкнул на ее шее тесное ожерелье, состоявшее из полудюжины квадратных черных камней. Они напоминали по виду обсидиан, и внутри каждого был заключен маленький никелевый идол.

Закончив, Серебряник повернулся к Чодо. Тот мог бы найти выход своим чувствам в старом добром припадке ярости, если бы сумел. Но Серебряник был сильнее его.

Для Чодо у него не было ожерелья. Зато были браслеты на оба запястья и шейная цепь с подвеской в виде покрытой эмалью собачки, свисавшей под рубашку.

Жнец Темиск получил один браслет на правую лодыжку и один на левое запястье. И еще подвеску — пару той, что была у его закадычного дружка.

— Ну, вот и все, — произнес Серебряник. — У меня есть еще несколько подвесок в запасе, если кто-нибудь из вас страдает от неожиданных перепадов настроения.

Я объявил пас, Пенни тоже. Тем не менее я подумал, что не помешало бы наделать тонны украшений подобного рода, если они действительно могут высасывать безумие из людей.

— Ну, как хотите… Я не стал бы этого делать, мисс.

Белинда попыталась расстегнуть свой браслет. Сверкнула вспышка, раздался резкий хлопок. Белинда вскрикнула.

— Вы не сможете его снять, — объяснил Серебряник. — Он вам не позволит.

Теперь я увидел, почему Покойник был такого высокого мнения о старике.

Серебряник сказал мне:

— Дайте им несколько дней, чтобы привыкнуть к украшениям. После этого можете вернуть их к их обычной жизни.

— Спасибо, сэр, — сказал я. — Я продвину в списке вашу дочь так далеко, как только смогу.

На днях должно было состояться собрание правления. У меня было несколько идей, которые я мог им представить, включая как Серебряника, так и наем крысиного народа для переписывания книг. Мне позволят говорить сколько угодно, пока я не начну пытаться пробудить их совесть. Просто надо будет обговорить деловые вопросы в первую очередь.

— С вами приятно вести дела, — сказал мне Серебряник с улыбкой, значение которой я понял лишь впоследствии. — Спасибо за все.

— Ну что же, — сказал я, — тогда, думаю, мы здесь закончили. Белинда, мистер Контагью — я вернусь к вам через несколько дней.

Пенни осталась в палате. Вместе со своими котятами.

Морли терпеливо подождал, пока я наносил визит Бай Клакстон. Теперь, когда ее здоровье больше не подвергалось опасности, она использовала свое пребывание здесь на полную катушку. Полагаю, такова человеческая природа. Я решил, что, когда вернусь сюда в следующий раз, я возьму ее с собой наверх и посмотрю, как она сможет договориться с семейством. Пусть-ка адвокатишка потрепыхается.

Поведение Серебряника вскорости объяснилось.

Моего усопшего коллегу укусила муха предпринимательства. Возможно, он просто устал от необходимости по несколько раз в год просыпаться, чтобы отработать свое содержание.

Он вытянул из А-Лафовых служителей, что можно было узнать об этих никелевых собаках — хорошо, хорошо! шакалах! После этого он связался с Серебряником, который обладал необходимыми умениями, чтобы использовать это знание. Они объединили усилия, чтобы вытянуть страдания из Бледсо. Серебряник обязался каким-то образом отсасывать накопившиеся запасы, захоранивая их в таком месте, где они не принесут вреда миру.

Не пройдет и нескольких месяцев, как улучшения начнут становиться заметны.

На обратном пути к дому Морли разыгрывал свой попугайский козырь по полной программе. Пожалуй, это было не так уж неоправданно, после того как я нанес ему удар ниже пояса в виде мистера Малклара. Тем не менее он тоже заметил:

— Теперь преступный мир на какое-то время успокоится — хотя бы для того, чтобы немного разобраться в себе.

— Хорошо бы. Может быть, мне удастся уговорить Тинни съездить на пару недель в Новый Имперский город. Мы могли бы устроить тур по историческим пивоварням… А это еще что за чертовщина?

Улица была заблокирована. Перед нами толпились мимы, жонглеры, люди в театральных костюмах, на ходулях и бог знает в чем еще.

— Наверное, какой-нибудь театр пытается привлечь к себе внимание. Увлечение театром, как и все остальное, понемногу становится настоящим безумием.

Таков мой родной город! Стоит кому-нибудь разжиться золотишком, как все остальные тут же начинают пытаться набить себе кошельки, имитируя его успех, вместо того, чтобы намыть себе своего золотого песка.

Это было настоящее полномасштабное представление. Оно задержало нас на добрых десять минут.

— Я увидел достаточно, — заключил я, когда все закончилось. — И зачем мне теперь идти к ним в театр?

— Потому что там ты сможешь увидеть всю историю от начала до конца.

— Мне не нужна история. У меня вся жизнь — сплошная история.

Больше не думая об этом, я поспешил навстречу крупному разговору с партнером, решившим, что может играть в игры со своим напарником. И заодно — навстречу свиданию с новым бочонком «Вейдеровского Особого», который Дин должен был сегодня приобрести.

А потом, может быть, загляну к своей рыженькой, посмотрю, как ей понравится мысль насчет турне по пивоварням.

ЖЕСТОКИЕ ЦИНКОВЫЕ МЕЛОДИИ
1

Зима стояла восхитительная. Как раз такая, какую я люблю больше всего. Та незабвенная голубоглазая разновидность зимы, которая подкрадывается до срока и начинает свирепствовать прежде, чем вы успеете вспомнить, куда запихали свое зимнее пальто. Снег шел чаще и гуще, чем когда-либо на памяти старожилов, а уж на их память можно положиться. Для них то, что было прежде, всегда больше, лучше, острее, забористей и крепче, чем нынче.

А когда не шел снег, на смену ему приходил ледяной дождь.

Весь мир замедлил движение.

Я люблю, когда все замедляется. Я люблю бродить по дому, старательно и вдумчиво ничего не делая. Собственно, ничегонеделание — это то, что получается у меня лучше всего… когда рядом, конечно, нет ни одной дамы.

Дин сказал бы, конечно, что тех, кто ошивается в моем обществе, нельзя назвать дамами.

Оборотной стороной погоды являлось то, что все эти снега с гололедицей мешали службе доставки привезти полный бочонок. Равно как и мне — добраться до тех благословенных храмов забвения, где золотой эликсир дают распивочно и на вынос.

Все прекрасное рано или поздно подходит к концу. Ни одно доброе деяние не остается безнаказанным. Вопрос только в том, раньше или позже это произойдет. Черт, как мешают моей жизни эти законы бытия!

И как водится, идиллию оборвал стук в дверь.

— У меня омлет подгорит! — крикнул с кухни Дин. У него всегда найдется отговорка.

Я выбрался из кресла, извиваясь ужом, обогнул стол и бочком протиснулся к двери. Тот, кто строил этот дом, явно отводил моему кабинету роль стенного шкафа. Я покосился на Элеонору — центральную фигуру на висевшем за моим столом мрачном живописном полотне. Она изображена убегающей из нависающего над ней дома. В одном из окошек мерцает неяркий свет. Она прекрасна и напугана. Каждый раз, как я гляжу на эту картину, свет горит в новом окне. Где-то в темноте на заднем плане, как подразумевается, таится жуткая опасность. Раньше я ее ощущал, теперь нет. Но Элеонора все бежит и бежит.

— Какая-то ты сегодня невеселая, — сообщил я ей.

Тоже верно. Мне давно не приходилось видеть ее в таком раздрае.

Пулар Паленая вынырнула из комнаты Покойника, часть которой превратила в свой рабочий кабинет. Девица-крысюк заведует в нашей лавочке деловой частью, и у нее это получается гораздо лучше, чем у меня.

— Ты кого-то ждала? — поинтересовался я. У ее сводного брата дурная привычка заявляться в самый неподходящий момент, и это изрядно действует на нервы. Он тут у нас известный преступный авторитет — причем сейчас, когда Танфер и так страдает от беззакония.

— Нет.

— Может, это Джерри из пивной со свежей канистрой. — Я торопливо миновал «кладбище». Нежданные посетители — плохая примета.

— Ёксель-моксель! — выдохнул я, выглянув сквозь глазок.

— Что? — мгновенно насторожилась Паленая.

— Вот тебе доказательство того, что боги благосклонны к мужчинам.

— Что, правда парень из пивной?

— Нет. Еще лучше.

Я распахнул дверь, открыв взгляду целый букет живых воплощений самых сокровенных мужских фантазий. Ближе всех к двери стояла Аликс Вейдер, блондинка-искусительница, дочь Макса Вейдера, темного властелина пивоваренной империи Вейдер. Я числюсь у Макса внештатным сотрудником.

— Прочь с дороги, Гаррет! — скомандовала Аликс. — Здесь холодно, как у трупа в заднице. — Она шагнула вперед, не дожидаясь моего ответа.

Я выглянул поверх голов. Они приехали в карете. Из оцинкованной трубы в хмурое небо поднимался столб дыма. Кучер уже спрятался в салон. По размеру тачка вполне могла бы оснащаться парой мачт с соответствующей парусной оснасткой. Шестерка каштановых в яблоках тяжеловозов разворачивала ее прочь от моего дома. Вид они при этом имели такой, словно им ужасно хотелось составить компанию кучеру.

Мимо меня проскользнули еще трое милашек. Я даже пожалел, что погода выдалась не мягче: очень уж они старательно закутались от холода. В наличие имелось по одной стандартной расцветке: блондинка, брюнетка, рыжая, а также еще одна, луноликая, с волосами цвета воронова крыла и с кожей, цветом и гладкостью напоминавшей более всего мед. Жар в крови они разжигали такой, что и сами, должно быть, обладали иммунитетом к погоде. Вечные ледники наверняка начали бы таять при их приближении.

Блямц! Чья-то рука с размаху огрела меня по макушке.

Паленая хихикнула.

Ох. Тактическая ошибка. Пялясь на Аликс и медовую девицу с неотразимыми карими глазами, я неосторожно подставил уязвимый затылок под руку рыжей. Крысючка хихикнула еще пару раз. Звук довольно зловещий, если учитывать, что исходил он из горла крысюка.

— Тинни, лапочка. Что это ты делаешь в такой толпе?

Тинни Тейт, решительная рыжая красотка, играет заметную роль в моей личной жизни, то ныряя в нее, то выныривая обратно. Причем в последнее время частота этого заныривания возросла. Можно сказать, из всех моих женщин она — самая главная. И, как следствие, неодобрительно воспринимающая мою склонность восхищаться внешностью других попадающих в поле зрения дам.

— Просто удостоверяюсь, что твои фантазии не выходят за рамки обычных галлюцинаций.

Тут все дело в Аликс Вейдер — одной из ее лучших подруг. Аликс меня преследует с тех пор, как ходить начала.

— Паленая, — поинтересовался я. — Скажи, Старые Кости дрыхнет?

— Возможно. Впрочем, он здорово умеет притворяться.

Что правда, то правда — умеет. Может, он и не спит год без перерыва, но со стороны это выглядит именно так. Бывают такие лентяи.

Мы говорили о моем партнере. Он у меня существо совершенно уникальное — даже для Танфера, где редким и запоминающимся становится любой день, когда ты не встречаешь чего-нибудь редкого и запоминающегося.

— Тогда идемте туда. Мой кабинет для этого тесноват. Слишком, так сказать, интимная там атмосфера.

В прихожей у нас для разговора тоже маловато мебели — да мы ею почти и не пользуемся. В ней до сих пор сохранился запах Попки-Дурака.

Паленая направилась в сторону кухни.

При виде моего напарника две незнакомые дамы испуганно запищали.

Покойник — мертвый логхир весом чуть ли не в четверть тонны, представитель почти вымершего вида. Напоминает он больше всего карликового мамонта, только без бивней и длинной шерсти. При жизни он ходил на задних ногах. Хоботоподобный шнобель уродует его морщинистое, желтовато-серое лицо еще сильнее, чем можно представить себе по описанию. Веки его не моргали.

В отличие от нас логхиры не умирают. Когда умираем мы, та часть, что не является костями или плотью, отчаливает, направляясь за полагающейся ей по тарифу наградой. Или остается бродить по земле, портя жизнь тем, кто остался в живых. В той степени, в которой испортилась сама еще до того, как температура тела сравнялась с комнатной. Только не логхиры. Их души остаются с телом. Надолго, иногда на несколько веков.

В данном случае с момента, когда кто-то сунул под ребра моему партнеру нож, миновало четыре с половиной сотни лет.

Мне везет на призраков. Элеонора, когда мы с ней познакомились, тоже была призраком.

— Он совершенно безобиден, — заверил я дам. Правда, он изрядный женоненавистник. Как правило, мне удается разбудить его, подсунув ему под нос женскую особь подходящего калибра.

Он давно уже свыкся с тем, что секс у меня случайный, со случайными партнерами. С Паленой и Тинни он вполне ладит. Ну, почти всегда. Рыжая, правда, именуется у него не иначе как «мисс Тейт».

В общем, внешность Покойника застала, конечно, незнакомых с ним дамочек врасплох, но, кто такие логхиры, они явно не знали, потому не слишком напугались.

— Тинни, солнышко ты мое ясное, а кто эти твои подруги? И почему это ты заявилась именно сейчас, после того, как несколько недель носа не казала?

— Бобби Уилт и Линди Занг, — буркнула Тинни, не позаботившись пояснить, кто из них кто. Впрочем, меня это не особенно и волновало. — Ребята, эта дылда перед вами — самый хорошенький отставной морячок из всех, которые могут подвернуться под ноги. Вы только на глазки его голубенькие посмотрите. На растрепанные волосы, оспины, шрамы и подобные мелочи внимания не обращайте: это все естественные усушка и утруска.

Я бы тоже с удовольствием перечислил ее физические недостатки, когда бы мне удалось их найти. У нее все при ней, на нужном месте и в должном состоянии. Ну, самоуверенности можно было бы поубавить немного, а так ничего.

— Вечно с этим проблема, — поддакнула Аликс, высунув на мгновение из-за острых зубок тонкий змеиный язычок. — Если находишь кого-то в хорошем состоянии, он оказывается слишком безупречным, чтобы тратить на него драгоценное время. А находишь кого-нибудь вроде вот этого — так пальцем не тронь, рассыплется.

— Вы, мисс Аликс, еще не такая взрослая, чтобы я не мог положить вас на коленку и отшлепать.

— Обещания, обещания…

— Аликс! — Тинни явно не получала удовольствия от этого разговора.

— И чему я обязан визитом стольких очаровательных дам сразу? — поинтересовался я.

Дамы тем временем снимали пальто. По роду занятий я наблюдатель, вот и наблюдал. Увиденное впечатляло.

Я задавал вопрос, обращаясь к Тинни, но ответила Аликс:

— Тому, что мне необходимо с вами поговорить. А я не уверена, что вы впустили бы меня, приди я одна.

— Ее папочка, — пояснила медовым тоном медовая девица, — не пустил бы ее сюда одну. А Тинни случилась в гостях как раз тогда, когда он решил, что ответ на его проблемы — это вы. — В глазах ее мелькнула искорка. Она явно относилась к тем, кто не прочь прокатиться за счет друзей.

— Тинни из вас ведь всю душу вынула, — покачала головой Аликс. — Ей совершенно не обязательно было ехать присматривать за мной.

Как знать, как знать. Если честно, устоять против такой концентрации соблазнов было нелегко. Я так и продолжал бы напоминать себе, что глупо стоять с блаженной ухмылкой от уха до уха, не замечая, что меня уже трижды проглотили с потрохами.

Тинни стояла, насупившись. Возможно, ей не слишком понравилось напоминание о вынутой душе. Можно подумать, это для кого-то секрет.

Вернулась Паленая с подносом. Три из четырех моих посетительниц сразу ощутили себя в ее присутствии неуютно. Впрочем, воспитание юных леди не позволило им выказать это в чужом доме слишком уж явно.

— Итак? — произнес я. Стоя — все наличные стулья уже заняли, а за недостающими я не пошел, несмотря на навязчиво роившиеся у меня в голове видения девиц из гарема.

Видите ли, опыт подсказывал мне, что подобное гламурное шоу не может не сопровождаться погаными, очень погаными новостями. Из разряда тех поганых новостей, которые означают, что мне придется снова браться за работу.

— Аликс?

Похоже, прорвавшись в мой дом, она уже не слишком горела желанием говорить о своих проблемах.

Бывает, меня нанимают для работы, а потом не хотят говорить мне зачем. Обычно из-за того, что тогда им пришлось бы признаться в собственных неописуемо глупых поступках.

Тинни улыбнулась, отчего в комнате сделалось немного светлее.

— Моя пивная блондинка-подружка хочет сказать, что ее папочке необходимо с тобой переговорить. А ее он послал потому, что уверен: вряд ли ты откроешь дверь тому, кто хоть мало-мальски похож на потенциального клиента.

Чертовски верно подмечено. Работы я не искал. У меня имеется регулярный доход из нескольких разных источников. А работа слишком похожа на… ну, в общем, на работу.

Однако же самые денежные клиенты, как правило, самые дурацкие ошибки и совершают. И еще… э… в них, как правило, замешаны женщины. Как могла бы сказать Паленая, связано это с тем, что половина человечества принадлежит к женскому полу, а представительницы этого женского пола более расположены к тому, чтобы попадать в ситуации, с которыми не в состоянии справиться самостоятельно.

Порой Паленая бывает жуткой занудой, упертой и рациональной до мозга костей.

2

— Тут такое дело, — начала Аликс. Не слишком обнадеживающее начало. Люди, начинающие рассказ подобным образом, обычно жмутся с авансом.

— Мои уши к вашим услугам.

— Вы уверены? Хотя они у вас и впрямь не совсем обычные.

Две спутницы хихикнули. Третья — рыжая — подергала за указанные предметы сзади.

— Но ведь какие хорошенькие!

— Давайте выкладывайте, что там у вас, Вейдерова младшенькая.

— Папа собрался строить театр.

— Старина Макс, как всегда, прав. На театры сейчас спрос. Он из него целое состояние выдоит.

— Мы тогда настоящими звездами станем. Мы, и еще Касси Доуп. Ну, и может, еще Хитер Соумз.

Я выразительно покосился на Аликс, заломив правую бровь. Обыкновенно такой мой взгляд заставляет монахинь забывать про обеты.

— Нет. Только не Касси. — Тут мой язык, как это часто случается, понесся вперед, опережая мозг. — Девушки на сцене не выступают.

В смысле, приличные девушки. Только те девушки, которым есть чего предложить.

— Выступают, если хотят.

Вот упрямая девица!

Аликс Вейдер распущена, насколько это только возможно для девушки, выросшей в Танфере. А все ее папаша виноват.

Макс потакал ей не только как младшей в семье. Со старшими ее братьями-сестрами ему повезло не очень, вот он и решил, наверное, что, если не жалеть денег, одного идеального ребенка он все-таки получит.

А почему бы, собственно, и нет? С тех пор как он разбогател, ему удавалось купить все, чего он только мог захотеть.

Если подумать, Аликс и вполовину не так распущена, какой могла бы стать с подобным воспитанием.

— Какой вы гадкий!

— Все, Аликс, заткнулся и слушаю. — Что я честно и сделал, старательно, хоть и не слишком успешно.

— Папа строит театр. Большой. Он уже сказал нам, что мы можем стать звездами. Тинни знает, кто мог бы написать для нас пьесу.

Я запрокинул голову и оглянулся. Правда, обычный мой фокус с бровями в случае мисс Тейт не сработал: она осталась на ногах. Должно быть, выработала иммунитет.

— Йон Сальвейшн, — пояснила она.

— Прилипала? Да вы шутите.

— А что? Он очень ничего. Написал комедию про Восточную Звезду, королеву фей.

— Я же рассказываю, — обиделась Аликс. — Вы обещали заткнуться и слушать!

— Молчу, молчу, Аликс. И слушаю в оба уха.

Мисс Вейдер отвесила мне от души подзатыльник, каковой наверняка выбил бы из моей головы все уместные и неуместные мысли, не будь я хорошо тренированным знатоком боевых искусств. Тинни зарычала. Вообще-то она много чего спускает Аликс с рук, потому что они с ней старинные подруги, да и семьи их повязаны общим бизнесом, но всему есть предел.

— Чтоб тебя, Аликс! — рявкнула она. — Брось валять дурака и говори!

Бобби и Линди, похоже, получали от этого удовольствие — примерно так, как завсегдатаи собачьих боев получают удовольствие от выходок готовых сцепиться соперников.

— Папа хочет заняться театральным бизнесом. Он строит театр. «Мир». Там смогут одновременно идти три или четыре спектакля.

Макс — инноватор. Интересно, и как он все это проделает?

— Они уже программу составили, — перебила ее Тинни. — Каждый спектакль будет идти по три раза в день.

— Тинни, пожалуйста! — взвыла Аликс.

Короче, Макс изыскал способ увеличения продаж своего пива. Я легонько подтолкнул Аликс.

— Так все-таки, в чем заключается проблема, которую необходимо решить?

— Саботаж.

— Вообще-то это выглядит странно, — пояснила Тинни, — но кто-то все время проникает в здание и портит там все.

— Криминальные элементы? Пытаются подорвать бизнес? — Обычно именно так начинается рэкет.

Правда, у большинства вымогателей хватает ума выбрать подходящий объект. Макс Вейдер богат. И не боится драки. Он играет по правилам, как и положено уважающему себя бизнесмену, но попробуйте наехать на него, и могу предсказать с почти стопроцентной уверенностью, кто-нибудь менее щепетильный, чем я, поможет вам начать спортивный заплыв с гранитным блоком на шее в качестве балласта.

Даже Контагью, короли преступного мира Танфера, не рискуют наезжать на Макса Вейдера. Если, конечно, потенциальная отдача от наезда не составит суммы, какую я и вообразить не в состоянии.

В общем, насколько я могу судить, нынешний статус-кво устраивает все заинтересованные стороны. Ну, за возможным исключением правоохранительных экстремистов в Аль-Харе, штаб-квартире Гвардии.

Аликс в задумчивости пожевала губу.

— Возможно, — неуверенно пробормотала она. — Только там еще, типа, привидения. И жуки.

— Привидения? — не столько переспросил, сколько подумал вслух я. Привидения, конечно, встречаются, но в последнее время я не сталкивался ни с одним. По крайней мере со времени той бестелесной личности, что обитала на картине с Элеонорой. — А для жуков сезон какой-то неподходящий. — Если, конечно, не отапливать весь дом от подвала до чердака, чего никто себе не может позволить. Те, что живут на Холме, — не в счет.

Что касается моего дома, при разговоре у наших ртов повисали облачка пара — везде, кроме кухни. Даже в комнате Покойника, куда набилось полным-полно народа.

— Вот вы это жукам и скажите, а я посмотрю.

— Тинни?

— Сама только понаслышке знаю. Я туда еще не заходила.

— Леди? — Бобби и Линди старательно сидели молча, и весь их вклад в беседу ограничивался пассивным повышением температуры воздуха. Покойник тоже воздерживался от реплик. Пулар сидела в углу и при свете свечи писала что-то в расходной книге.

Что ж, ее крысиное зрение помогает нам сильно экономить на освещении.

Тинни не упустила возможности отвесить мне плюху, чтобы не расслаблялся.

— Вообще-то я тоже знаю все, что вам рассказала, понаслышке, — призналась Аликс. — Папа меня на стройку ни разу не пускал.

— Не хочет, чтобы она путалась с теми ребятами, что заняты на строительстве, — предположила Тинни.

Я хихикнул.

— Это потому, что он сам примерно таким начинал. Так, ладно. Аликс. Чего вы хотите? Помимо очередной вашей попытки сделать так, чтобы Тинни на меня злилась?

— Папа хочет поговорить с вами о том, что происходит.

Макс всегда был ко мне добр. Что, как не его продукт, помогло мне выжить и остаться более или менее в своем уме, несмотря на многочисленные испытания?

— Вы меня подбросите?

— Вообще-то мы не домой собирались. К Тинни. Репетировать.

У них что, уже и пьеса есть?

— Нет, мы на фабрику, — поправила ее Тинни. — Там места больше. И мешать меньше будут. А тебе полезно прогуляться.

— Вот спасибо за заботу о моем здоровье.

— Ты всегда много значил для меня.

— А если я на наледи поскользнусь? — Впрочем, она говорила дело. С начала зимы прошло уже довольно много времени, и большую часть его я избегал высовывать нос на улицу.

— Принесу тебе на могилу цветы, любимый.

Наконец-то подоспел Дин с напитками. Сделав два шага от двери, он застыл с разинутым ртом.

Он довольно стар. Кажется, ему где-то около семидесяти. Он худ, седых волос в его кустистой шевелюре за последний год заметно прибавилось, а в его темных глазах могут мерцать озорные огоньки. Правда, такое случается редко. Гораздо чаще они неодобрительно хмурятся.

— Черт! — пробормотал я. — Старому козлу-то ничто человеческое не чуждо!

Собственно, Тинни не должна была его удивлять. Ее-то он видит все время. Аликс ему тоже знакома. В ее присутствии он — воплощенная вежливость. Но вот две другие…

Сложив в голове два и два, он разом превратился в дряхлого старикашку.

— Добрый день, мисс Тейт. Мисс Вейдер. Леди… Не желаете сладостей?

Все как одна отказались — все как одна следили за своей фигурой. И, должен признать, им это очень и очень неплохо удавалось. По мере сил я старался утвердить их в таком мнении. Да и Дин тоже. Он прямо-таки глаза выпучил, когда леди начали облачаться в свои зимние пальто.

3

Закрыв дверь за посетительницами, я повернулся к Дину.

— Что это с тобой? — поинтересовался я. — Вид у тебя такой, будто с тобой приключился приступ юношеской страсти.

— Та… с восхитительными каштановыми волосами.

— Бобби.

— Чего?

— Ее зовут Бобби Уилт. Вкусняшка, а?

Он нахмурил брови, но не слишком чтобы искренне.

— Просто диву даюсь, как она мне напоминает одну старую знакомую.

Похоже, старая знакомая произвела в свое время на него сильное впечатление — такое, что он только что на стены не натыкался.

Дин работает на меня с тех пор, как я приобрел этот дом. Поначалу он жил в обществе одной из своих многочисленных племянниц. Позже он все-таки сообразил, что гораздо удобнее перебраться в одну из пустующих комнат на втором этаже. Это избавило его от необходимости опекать племянниц и наставлять их на путь истинный. Он мало распространялся на тему своего прошлого. Я знаю, например, что он жил в Кантарде примерно тогда же, когда и мой дед. При этом они не пересекались. Но он был знаком с кем-то из моих предков по материнской линии.

Впрочем, теперь это не значит ровным счетом ничего. Дин готовит и прибирает дом. Ну, и еще старается изо всех сил обеспечить меня материнской опекой.

Дин встряхнулся, как пес, только-только выбравшийся из воды.

— И то верно, доживешь до моих лет — и все будут казаться похожими на тех, кого знавал когда-то.

— И кого напомнила тебе она?

— Девушку одну знакомую. Ту, что была для меня Тинни Тейт. Столько лет жалею… Хотя, вроде, что в этом сейчас? Столько ведь лет прошло.

Логично. Он и по этой части своего не упустил.

— Она, наверное, совсем особенная была?

— Еще бы. Еще какая особенная. — Он повернулся в сторону кухни. — У нас опять яблоки кончились.

Пулар Паленая у нас, видите ли, пристрастилась к печеным яблокам. Дин беззастенчиво потакает ей в этом — несмотря на врожденное предубеждение к крысюкам.

Так уж повелось: девяносто девять из ста жителей Танфера терпеть не могут крысюков уже за то, что те существуют. И ничего не могут с этим поделать.

— Я не собираюсь платить за яблоки втридорога только потому, что сейчас не сезон.

— Я понял. И то правда, вы и в сезон больше минимума платить не любите.

Чтоб их, слуг, уверенных в неколебимости своего положения. У них язык острее змеиных зубов.

— Надеюсь, у тебя найдется чем перекусить. Мне надо по делу — как только подзаправлюсь немного.

Он подождал, прежде чем выйти, — чтобы я сполна мог оценить его хмурую физиономию.

4

Кое-где в городе махнули рукой на очистку улиц от снега. В других районах борются с заносами с истовостью фанатиков. Городские власти пытаются контролировать процесс и с этой целью издали закон, согласно которому хотя бы жизненно важные улицы обязаны поддерживаться в мало-мальски пригодном для проезда и прохода состоянии.

Мне, конечно, повезло, что сегодня не моя очередь помогать с уборкой квартала. Но не повезло с тем, что снег все равно не шел. Сегодняшние бригады уборщиков могли не напрягаться.

На голубом небе не виднелось ни облачка. Погода стояла безветренная. Кое-где на солнечных местах снег даже начал немного таять. Из чего следовало, что, стоило солнечным лучам убраться с этих мест, там тут же образовывалась наледь.

От меня до пивоварен Вейдера мили две — не самая утомительная прогулка. Ни крутых подъемов, ни спусков. Разве что несколько мест, представляющих собой исторический интерес, да и то я не обращаю на них внимания, потому что они находились там всегда. Так, детали обстановки.

Судя по обилию народа на улицах, погода доставляла всем массу удовольствия.

Когда я добрался до цели прогулки, мое настроение тоже заметно улучшилось. Никто не преследовал меня. Никто ни разу меня не толкнул и не наступил на ногу. На меня даже никто не косился.

Случаются дни, когда все обстоит ровно наоборот. К сожалению, слишком часто.

Вокруг пивоварни всегда стоит запах сусла. Впрочем, и рабочие, и живущие по соседству давно к этому привыкли и не обращают внимания.

Эта пивоварня у Вейдера главная, сердце его империи. По всему Танферу разбросаны предприятия поменьше — некогда они принадлежали конкурентам, но утратили независимость, не устояв перед Темным Повелителем Хопов. Теперь они заняты производством местных или более редких сортов.

Пивоварня Вейдера — настоящий готический бегемот из красного кирпича. В народном фольклоре такие обыкновенно служат пристанищем вампиров и оборотней. Фасады изобилуют зубцами и башенками, бойницами и эркерами, трубами и слуховыми окнами — в общем, всякими архитектурными излишествами, не имеющими ни малейшего отношения к производству благословенного ячменного нектара.

В башнях обретаются полчища летучих мышей. Макс считает, что это круто. Ему нравится смотреть, как они кружат летними вечерами в небе над зданием.

Все это странноеместо — воплощение Максовых фантазий — диких, потому что он так и хотел. Ну и средств у него на эти фантазии тоже хватило.

Уменьшенное подобие этого готического кошмара стоит визави на противоположной стороне улицы. Семейный шалаш семьи Вейдеров.

Поначалу Макс хотел разместить свою пивоварню именно там. Даже так она стала самой большой пивоварней Танфера. Но уже через два года она перестала справляться со спросом на продукт. К тому же Максова жена, Ханна, забеременела в третий раз. Вот он и выстроил напротив второго монстра, побольше.

Макс и Ханна произвели на свет пятерых: Тэда, Тома, Тая, Киттиджо и Аликс. Аликс исполнилось пять лет, когда в семье случилась трагедия — возможно, расплата Максу за его деловые успехи. Тэд погиб во время беспорядков в Кантарде. Том и Тай остались живы — Том сошел с ума, а Тай на всю жизнь прикован к инвалидному креслу. С Киттиджо у нас была интрижка, но она оказалась слишком безбашенной даже для меня.

Если верить моему приятелю Морли Дотсу, абсолютно первый закон жизни гласит: никогда не путайся с женщиной, еще более сумасшедшей, чем ты сам. Не могу сказать, чтобы я слишком истово соблюдал это правило. Очень уж много отвлекающих факторов.

Однако, как я сказал уже, Макса Вейдера преследует злой рок. Тома и Киттиджо убили. Ханна умерла в ту же ночь, не выдержав потрясения.

Я поднялся по ступеням главного входа на пивоварню. Сразу за дверью располагалась кабинка дежурного, из которой выглядывал старенький, очень старенький человечек — давно уже пенсионного возраста, подрабатывавший вахтером. Почти совершенно слепой! Мое появление он, правда, заметил по скрипу половиц и порыву холодного воздуха из двери.

— Чем могу помочь вам, сэр?

— Это Гаррет, Джерри. Мне нужен босс. Он сегодня здесь?

— Гаррет? Давненько не заглядывали.

— Все холод, Джерри. Холод и снег. Ну, и босса вроде ничего не тревожило. — В мои обязанности входит будоражить совесть рабочих пивоварни, чтобы они не поддавались соблазнам. Но не слишком часто — все-таки путь неблизкий. — Так что босс?

— Если и здесь, то пришел снизу. А он так сейчас редко делает. Меньше риска, так сказать. Так что скорее всего его здесь нет. Покамест.

Макс из тех дотошных собственников, которые лично ежедневно проверяют, все ли идет как надо.

Говоря «снизу», Джерри имел в виду пещеры, расположенные прямо под пивоварней. Собственно, именно из-за них Вейдер и выбрал для строительства это место. Пиво до самой отправки хранится в этих пещерах.

— Как бизнес? Погода на прибыли не сказывается?

— Слыхал я, прибыль сократилась на десять процентов: трудности с доставкой. Но большая часть недостачи компенсируется местными филиалами. И босс никого не сокращал. Кто высвободился, посылают на заготовку льда. Год для этого удачный.

— Да, слышал. — Лед заготавливали на реке. — Спасибо, Джерри. Пойду попытаю счастья напротив.

Интересно, поверил ли он, что я ищу босса просто так? К тому времени, как я отыщу Макса, вся пивоварня будет знать, что я вышел на охоту. Злоумышленники все до одного попрячутся в тень переждать угрозу.

Но, конечно, есть еще надежда на корпоративную преданность. Макс Вейдер хороший хозяин. Он заботится о своем персонале. И большая часть подданных платит ему хотя бы тем, что сдерживает свои клептоманиакальные порывы.

На улице, казалось, сделалось еще холоднее. Немудрено: в пивоварне всегда жара от огней, на которых кипятят воду и подогревают чаны.

Ступени Вейдерова крыльца чистили от снега явно спустя рукава. Это я понять вполне мог. Подобных развлечений нам всем хватало уже с лихвой.

Я постучал.

Дверь открыло незнакомое мне существо. Не могу сказать, чтобы красавец. Если и существует такая раса, с которой могут скрещиваться люди, его предки явно с ней скрещивались. А может, и не с одной.

В удачный день он, привстав на цыпочки, мог бы достичь в высоту пяти футов. Слишком большая для такого роста голова имела почти идеально круглую форму. Растительность на ней ограничивалась большими черными усами, концы которых свисали дюйма на четыре ниже впалого подбородка. Глаза представляли собой узкие щелки, забитые тлеющими угольками. Провал безгубого рта темнел под носом, которому позавидовала бы эльфийская принцесса. Правда, судя по виду, его все это не слишком беспокоило.

Тело его тоже представляло собой шар. Коротенькие ручки торчали по бокам, будто их туда воткнули. Интересно, и как он одевается?

Он не произнес ни слова — просто молча смотрел на меня, неподвижной тушей загораживая дверной проем.

— Меня зовут Гаррет. Босс хотел со мной поговорить.

Одна безволосая бровь чуть пошевелилась.

— Ко мне заезжала Аликс. Сказала, ее старик просил меня заглянуть по делу.

На этот раз пошевелилась другая безволосая бровь.

— Что ж, пусть так. Мне все равно сегодня не хотелось работать.

Я мог прогуляться к реке, посмотреть, на что она похожа в замерзшем состоянии. От пивоварни до нее недалеко. Там наверняка возят уже вырубленный лед на санях.

Загораживавшее дверь живое подобие снеговика никак не поощряло меня. Оно просто стояло болван болваном.

Я повернулся, чтобы уходить.

— Гаррет, постой. — Из-за спины круглого коротышки возник Манвил Гилби, Максов помощник. — Заходи. Не обращай внимания на Гектора. У него работа такая, не пускать в дом всяких проходимцев.

— Тогда я, пожалуй, дальше пойду. Проходимость у меня есть — по части проходимости я не хуже любого другого прочего.

— Ты всегда весь очарование.

— Сто один процент без обмана.

— Мы просто не ожидали тебя так быстро. Я бы попросил Гектора проводить тебя прямиком к Максу.

Гилби принадлежит к поколению Дина. Древний, как первородный грех. Они с Максом дружны со времен службы в армии, а та пришлась на войну, которая началась задолго до их рождения, а закончилась всего год назад, унеся жизни их взрослых детей — да и почти всей карентинской молодежи.

Гектор отступил в сторону. Следом за Гилби я пересек вестибюль, потом огромную бальную залу, занимающую почти половину первого этажа. Подошвы моих башмаков звонко стучали по паркетному полу. Зато второй этаж был весь устлан толстыми коврами.

— Что это было? — негромко поинтересовался я.

— Гектор?

— Угу.

— Сын одного парня, с которым мы с Максом служили. Он и сам герой, но жизнь у него нелегкая выдалась. Тяжело приходится тем, у кого кровь смешанная.

— Вот черт, — вздохнул я. — Неужели мы снова вляпались во все это дерьмо с правами человека?

Видите ли, в Каренте, а в Танфере в особенности, понятие «права человека» означает особые права человеческой расы по отношению ко всем остальным. Тем, остальным, приходится довольствоваться остатками.

— Нет. Наши проблемы сейчас лежат в другой области.

— Аликс говорила что-то насчет строительства театра. Мне показалось, это не в духе Макса.

— Пусть Макс сам расскажет.

Я оглянулся. Гектор снова стоял, заслоняя дверь. Даже если не видеть стоявшую рядом полку с оружием, одна его капитальная фигура производила впечатление неодолимости.

— Настоящий экзот. Может, даже уникум. — Такими терминами в разговоре обычно характеризуют причудливые результаты межрасового скрещивания.

— Хочешь верь, хочешь нет, но у Гектора жена и пятеро детишек.

— Поверю тебе на слово. Правда, мне чего-то не очень хочется знакомиться с женщиной, находящей привлекательным его.

— Может, просто его достоинства не лежат на поверхности.

— Наверняка не на поверхности, это точно.

— У тебя дурной характер, Гаррет. Люди вообще могут принять тебя за расиста.

— А я и есть такой. Просто я из тех, кому наплевать на то, к какой расе ты относишься, пока ты меня не трогаешь.

Я довольно давно не виделся с Максом. Однако стоило ступить в его берлогу, как мне начало казаться, будто я выходил всего на пару минут.

В комнате могло бы с комфортом разместиться человек двадцать. У камина столпилась целая флотилия мягких кресел. Единственный проход оставлен для слуги, подбрасывающего дрова в огонь. В комнате было жарко как в бане — ближе к камину жар стоял и вовсе почти непереносимый. Макс сидел в ближайшем от камина кресле и поджаривался. Думаю, труп из него выйдет в конце концов красивый, с румяной корочкой.

Макса нельзя назвать крупным человеком. Когда он стоит, рост у него примерно пять с половиной футов, только стоит он теперь не слишком часто. Со времени смерти Ханны он проводит большую часть времени у огня. Раз в день он спускается в пивоварню — скорее для того, чтобы все видели, что ему это не безразлично.

5

При моем появлении Макс встал из кресла.

Макс Вейдер — круглолицый мужчина с розовыми щечками и искоркой в глазах, которая не гаснет даже тогда, когда он проваливается в такие пучины, что сам не может представить себе, как из них можно выбраться. Кое-какая шевелюра у него еще сохранилась, но парикмахер, берущий повременную плату, на нем вряд ли обогатился бы. Пробор у него, во всяком случае, шириной дюймов шесть. Усы пышнее — должно быть, в порядке компенсации нехватки волос наверху. Впрочем, конкуренции тому чудищу, что гнездилось под носом у Гектора, они составить никак не могли.

Сказать, что это меня потрясло — значит не сказать ничего. В глазах у Макса определенно мерцала некоторая искра.

— Что происходит, Манвил? — спросил я.

Гилби меня понял. Собственно, это и был обещанный им сюрприз.

— У него появился смысл жизни.

Макс помахал мне мясистой лапищей.

— Именно так. Как делишки, Гаррет? Снегу тебе гребаного хватает?

Все смахивало на то, что он с утра надегустировался своего продукта.

— Хватает по самое по это, ага. Тут ко мне Аликс заходила. В сопровождении целого…

— И ты сразу ощутил себя петушком в курятнике, да? При виде этой Бобби я и сам жалею, что не моложе лет на сорок, поверь.

Я покосился на Гилби. Тот тоже прятал ухмылку.

— Уж не превратились ли вы, ребята, в похотливых старичков? Как-то разом?

— Нет, — вздохнул Макс. — Нам и притворяться-то давно уже не дано.

— Не говори за других, Вейдер, — хмыкнул Гилби. — Солдаты так просто не сдаются.

— При чем тут «сдаваться», балбес? Не сдаются, но воспаряют. — Старина Вейдер сделал рукой неопределенный жест в сторону ближайшего к нему кресла. — Причаливай. Поговорим.

— Я же расплавлюсь.

— Ну да, я забыл. Я-то ящерица. Это вы, остальные, теплокровные. — Он пошел на компромисс: отодвинулся от огня на расстояние, на котором я только потел, но не истекал жиром.

— Так в чем у вас там дело? Аликс изложила все довольно туманно.

— Девчонка вообще туманна. Это неправильно. Давно пора подыскать ей мужа.

— Не смотрите на меня.

— Не думаю, чтобы ты напрашивался на эту роль. Это одна из причин, по которым ты мне нравишься. Впрочем, все равно держись от моей девочки подальше.

— Пива не хотите, пока будете говорить? — предложил Гилби.

— Разумеется, — кивнул я. — И раз уж вы об этом заговорили, как знать, может, я и передумаю.

— Насчет?

— Насчет женитьбы. На Аликс. Это обеспечит меня дармовым пивом до конца жизни.

— Вряд ли она в таком случае продлится долго, Гаррет, — усмехнулся Макс. — У этой девицы уже сложились свои представления насчет того, как все должно быть, хотя у нее пока ума не хватает понимать, когда это уместно, а когда нет. Однако ты говоришь о женитьбе на пиве, не на деньгах… Это мне нравится.

Гилби принес три большие кружки и угнездился в третьем кресле. Мы расселись подобием неравностороннего треугольника.

Слуга, подбрасывавший дрова в камин, исчез без напоминания. Возможно, знать, когда надо исчезнуть, входит в его профессиональные обязанности.

— Разговор шел о привидениях, — сказал я. — И о жуках.

— Ты имеешь в виду, в «Мире», — уточнил Гилби, не смахивая с верхней губы белых пивных усов.

— Я ведь по этой причине здесь, разве не так?

— Отчасти, — согласился Макс.

— По большей части, — снова уточнил Гилби.

— В основном. — Старина Вейдер осушил одним глотком полпинты. — Там что-то неправильное творится. Мне не верится, чтобы это были привидения. Я думаю, это чьи-то фокусы. С целью вымогательства.

— Однако там еще жуки, — добавил Гилби.

— В разгар зимы?

— В разгар зимы. И «Мир» не откроется, если зрителям придется иметь дело с жуками.

Я промолчал, но вообще-то насекомые — неотъемлемая часть жизни. Во всяком случае, в том мире, где я живу. Хочешь не хочешь, а с ними придется найти взаимопонимание, так сказать.

— Сам увидишь, — пообещал Гилби. Наверное, скептицизм слишком явственно обозначился на моем лице.

Гилби встал. Я решил было, что он собрался за новой порцией. Я ошибался. Он извлек откуда-то чертежную доску два на три фута. К доске был прикреплен лист дорогой, ручного изготовления бумаги. Кто-то искусно изобразил на нем палочками для письма чертежи здания. Мне принадлежит небольшая доля доходов от фабрики по изготовлению палочек для письма и разных прочих замечательных штучек. Максу тоже принадлежит доля — больше моей, разумеется. Как и семье Тинни. Они вложили капитал. А я обеспечил изобретателя.

— Это называется «фасады», Гаррет, если ты не знаешь, — объяснил Макс. — Вот так будет выглядеть «Мир», когда его достроят.

— Хорошо. Поверю на слово. Но вот эти две картинки похожи больше на географические карты, а не на дом.

— Это и есть почти что карты, — согласился Гилби. — Вот это — план первого этажа. Оркестровые ямы. Сцены. Проходы в самую середину. Мы думали поначалу устроить там буфеты. Один плотник, разбирающийся в театрах, объяснил нам, что это глупо. Поэтому теперь там место, где будут ждать своего выхода актеры… ну там, раздевалки их. И готовые декорации здесь же хранятся. А буфеты будут под залами, под партером и амфитеатром.

— Хорошо, — повторил я. Взгляд мой следовал за его пальцем по планам, но понимал я далеко не все. — Очень похоже на пирог.

— Это главное наше изобретение, — с гордостью сказал Макс. — Театров сейчас пруд пруди. Мало каким удается набирать полный зал уже через неделю после премьеры. Поэтому у нас будут идти три пьесы одновременно. При небольших залах. Так попасть на наши спектакли будет труднее. Это чтобы, если уж попал на один, тебе было чем хвастаться. Ты же знаешь, всем хочется, чтобы их считали сливками общества. Если нам удастся провернуть все как надо, мы заставим их соревноваться в том, кто больше раз сходил на тот или иной наш спектакль. Напечатаем билеты на особой бумаге, чтобы их можно было сохранять и показывать.

Макс обладает талантом создавать искусственный дефицит, привлекая внимание снобов.

— Окончательных планировок пока нет, — добавил Гилби. — Нам хотелось бы устроить что-то вроде подвижных стен, чтобы менять размеры кусков пирога.

— Хорошо, — повторил я в третий раз. — С планам я разобрался. А это что?

— Подвал. Называется «трюм». Чтобы оттуда могли подниматься люди и декорации. И склад там же. Хранение декораций — одна из самых больших проблем в театрах.

— Во всем Танфере, — уточнил Макс, — это будет всего второй театр, в котором есть специальный склад.

— И это строится прямо сейчас? В такую погоду?

— Строится. Хоть и не так быстро, как хотелось бы.

Это впечатляло. Танферские строители не любят работать в плохую погоду. С другой стороны, сидеть голодными они тоже не любят.

— Мы хотим успеть открыться к весеннему сезону, — заявил Гилби.

С этим они, конечно, сильно замахнулись. Впрочем, если Макс Вейдер чего-то задумывал, он, как правило, этого добивался.

— Хорошо. В целом я понял. Чего вы от меня хотите?

— Того же, что ты делаешь по ту сторону улицы, — ответил Гилби. — Нагрянуть неожиданно. И самому посмотреть, что происходит.

— Выяснить, кто занимается саботажем, — добавил Макс. — Дело-то в общем-то заурядное. Хулиганство. Мелкий грабеж. Вандализм. С денежными требованиями пока никто не объявлялся, но, похоже, все может обернуться серьезно.

— А что, привидения с жуками — это несерьезно?

— Дополнительные неприятности.

— Как насчет финансирования? На случай, если мне к делу еще кого придется привлечь? Если исходить из того, что результаты вам нужны быстро.

— До сих пор ты меня догола не раздевал. Манвил, дай ему, сколько ему нужно. Веди учет расходам, Гаррет. — Он знал, что в этом я не слишком силен. — Мне нужен результат.

Макс — человек дела. Он уверен, что хорошее происходит, если подходить к этому с математически правильной стороны.

Гилби приготовил бумаги.

— Старик, что, правда нашел новый смысл жизни? — спросил я.

— Ну, по крайней мере не думает все время о Ханне и детях. Театр его возбуждает.

— А вас?

— Стар я слишком, чтобы возбуждаться, — соврал он.

— А Аликс?

— Аликс нас беспокоит. Она еще с этим не сталкивалась.

— Что ж, вам ничего не остается, кроме как ждать и быть готовыми ей помочь, когда понадобится.

— С чего ты начнешь?

— Пойду пошатаюсь по стройке.

— Возьми эти бумаги. Я перечислил аванс на предстоящие расходы — отправил на твой адрес.

— Отлично. Значит, не я буду виноват, если деньги испарятся где-нибудь там.

— Не ты. Но Макс досконально разберется, если что-нибудь случится.

Все-таки не осталось в людях веры в честность других людей.

6

Я не опознал «Мир» с первого взгляда. Я думал, они только-только начали строительство, а не заканчивают его.

А еще я ожидал, что его будут сильно охранять. Везде, где есть горючие материалы, неизбежно появляются воры. Даже в нашем отважном послевоенном мире, где закон и порядок угрожают приобрести характер эпидемии.

Я прошагал по Нежному Лону лишнюю сотню ярдов, прежде чем понял, что миновал нужное мне место, не заметив. Я повернул обратно. Там он и оказался. В точности как на фасадах, что показывал мне Гилби… ну, малость недостроенный, конечно. И как, скажите, можно миновать круглое здание, не заметив его?

Макс явно использовал вес своего состояния вкупе с подношениями нужным должностным лицам с тем, чтобы получить в собственность здоровенный участок на злачной окраине города и очистить его от ночлежек, борделей, кабаков и святилищ сомнительного рода сект.

Я зашагал обратно, пытаясь понять, не упустил ли чего в своей оценке Максова характера. Фасады, которые демонстрировал Гилби, плохо передавали масштаб сооружения. Вот так и можно не заметить круглое здание — оно просто слишком большое, чтобы увидеть его целиком.

— Куда намылился, хмырь? — поинтересовался костлявый старикан с деревяшкой вместо ноги, клочковатой седой бородой, дубинкой и разными глазами. Один свой — голубой; второй стеклянный — мутно-бурый.

— Читать умеешь, папаша?

— Есть немного.

— Вот записка от хозяина. — Я достал из кармана листок, который дал мне Гилби. — Я спец по безопасности. Старику не особо нравится то, что у вас тут творится.

— Кому?

— Максу Вейдеру. Владельцу пивоварни. Тому, кто тебе жалованье платит.

— Мое жалованье, сынок, мне Лиго Банк платит. А он простой неумытый штукатур.

На то, как этот косноязычный, одноглазый и одноногий тип разбирает замысловатый почерк Гилби, стоило посмотреть. Мое терпение начинало уже истощаться, когда он наконец кивнул.

— Ладно, шеф. Похоже, ты и взаправду тот, за кого себя выдаешь. Ничего, если я спрошу, что ты собираешься делать?

— Тебя как-нибудь зовут?

— Меня зовут Красавчиком, уж не знаю почему.

Я тоже не видел особенных причин звать его так.

— Видишь ли, Красавчик, босс недоволен затягиванием строительства. Он говорит, люди жалуются на привидений и жуков. Говорит, что сам в это не верит. Он хочет найти виновных и примерно наказать. С целью ободрения остальных.

Красавчик понял. Я отнес это на счет дурных повадок правителей Венагеты во время минувшей войны. Если им казалось, что их войско сражается с недостаточным рвением, они просто казнили некоторое количество солдат. С целью ободрения остальных.

Красавчик, видать, был из ветеранов.

Ну да, и деревянная нога тоже служила тому подтверждением.

Война за Кантард с его серебряными копями длилась целую вечность. Она смешала поколения. Она накрепко связала людей, не имевших ничего общего — кроме самой войны, конечно.

— Морская пехота? — спросил я.

Красавчик утвердительно пробурчал что-то в ответ.

— Я тоже. — Он был на порядок старше меня, так что нас мало что объединяло. Впрочем, хватило и этого.

Достаточно двух минут боевой подготовки, чтобы вас раз и навсегда убедили в том, что морская пехота — совершенно особый, радикально превосходящий всех остальных биологический вид. И что раз ставши морпехом, ты навсегда морпехом и останешься. Р-р-ры!

Морпехи друг другу ближе, чем родные братья-сестры.

Ну и так далее.

В общем, такое не забывается.

Мы не стали травить друг другу армейские байки. Не мужское это дело. Такое позволительно только с теми, с кем ты вместе служил.

Однако мое признание подействовало не хуже тайного знака, пароля какого-то. Красавчик сразу заговорил доверительным тоном.

— Не верится мне, что там привидения. Фигня все это. И музыки я там никакой не слышал. А ведь я тут с самого начала сижу. Но какие-то говнюки явно пытаются сорвать строительство. Может, это дети балуются. Здесь все время дети ошиваются. То банда какая детская, то такие, будто только-только с Холма сбежали. А вот гребаных жуков тут и правда по это, по самое. Таких, в каких и поверить трудно, пока они по ноге твоей гребаной не полезут.

— Расскажи-ка про жуков.

— Здоровенные. И жирные — что твоя кошка. Да ты заходи, поброди по дому. Вот сам и увидишь, и очень скоро. — Он шагнул в сторону, освобождая проход.

Никто больше не оспаривал моего права посетить стройку.

По правде говоря, никто вообще не обращал на меня ни малейшего внимания. Все — за исключением Красавчика — были целиком и полностью поглощены строительным процессом.

Я вошел в дом. Здесь оказалось тепло, хотя я и не понял, почему именно.

Мой опыт общения с театральным искусством весьма ограничен. Давным-давно я ходил раз с тогдашней подружкой на любовную пьесу. Ну и еще пару раз с тех пор ходил с Тинни — на комедию и на трагедию; и та, и другая про правителей времен Империи. Не могу сказать, чтобы какая-то из этих пьес произвела на меня особое впечатление.

Внутреннюю отделку «Мира» только-только начали. Большую часть досок, предназначавшихся для пола первого этажа, еще предстояло настелить. Про зрительские кресла или настил сцены вообще речи пока не было. Пара плотников посторонилась, пропуская меня. Я повернулся к ним. Один сверлил коловоротом отверстие. Второй зашлифовывал только что забитую шпильку. Я заглянул в темный провал.

— Как у вас здесь вентиляция устроена?

Плотники производили впечатление родных братьев с разницей лет в пять.

— Я просто плотник, начальник, — отозвался старший. — Хотите узнать про такие штуки — ищите гребаного архитектора.

— Не слушайте этого засранца, — заявил второй. — Он женат на моей сестре. Все, чего было в нем хорошего, она уже сто лет как высосала.

Значит, все-таки не братья. Судя по словам младшего, сестра его — настоящий ходячий кошмар.

— По периметру дома будут приямки с железными заслонками, управляемыми изнутри. И шахта посередине, через которую должен вытягиваться разогретый, несвежий воздух.

— Спасибо, ясно.

Что-то бурое прошмыгнуло внизу, в полумраке.

Плотник-Старший не стал опротестовывать заявлений своего напарника. Я решил, что подобное разделение ролей у них в порядке вещей.

Еще что-то шевельнулось внизу, а за ним сразу несколько. Крысы?

— А скажите-ка, парни, вы здесь привидений не видели?

— Чего-чего?

— Привидений. Старик Вейдер говорит, что вы, ребята, ему сроки строительства срываете из-за привидений и жуков.

Плотник, что постарше, ударом деревянного молотка-киянки загнал шпильку на место.

— Слыхал я подобный вздор, ага. Но сам привидений или призраков каких ни разу не видывал. Жуков, говоришь? Вот говно… ну да, этого добра у нас хоть жо… хоть задом ешь. Иные такие здоровые, что, поди, и собаку трахнуть могут.

— Но не комары, надеюсь. — На островах шутили, что кровососы там такие здоровые, что подвешивают тебя на дерево, чтобы закусить позже.

— Не-а. Все больше тараканы. Но и жужелиц, мерзких таких, тоже видел. Во! Глянь! Вон как раз один! — Он швырнул киянку. И промазал: она отлетела от стены и исчезла в темноте. Я не следил за ней — я смотрел на самого большого, наверное, таракана в мире. И уж наверняка на самую стремительную шестиногую тварь из всех, что я когда-либо видел.

Ну, конечно, трахнуть собаку она бы не смогла. Даже мелкую, из тех пушистых комочков, каких любят старые дамы с Холма.

— Срань господня! — Эта проклятая тварь имела в длину дюймов восемь. Без усов, разумеется. В танферской природе таких не водится.

— Только не говорите мне, что это детеныш, — взмолился я.

— Да нет, — отвечал мне тот, что младше; старший был занят поисками своей киянки. — Этот здоровый, я таких еще не видал. Но они все больше становятся. Мы их по возможности убиваем, конечно. Только старику Вейдеру лучше прислать сюда кого, чтобы с ними разобрался.

— Вот он меня и прислал.

— Ну и как, поубавилось оптимизма, а?

Какого черта? Этот парень меня едва увидел, а уже наезжает…

— Я еще вернусь.

— Это угроза или обещание, шеф?

— Приберег бы свои остроты для других.

7

Домой я шел довольно извилистым путем, несколько южнее обычного маршрута. Первую остановку я сделал у кузницы и конюшни Плеймета.

— Мне нужен экипаж напрокат, — заявил я, не дав ему побрюзжать ни минуты. — Такой, чтобы в нем разместились четверо людей и с полсотни крыс. И еще мне нужен кучер.

— Напрокат? — усомнился он.

— До сих пор тебе регулярно платили.

— Спасибо Пулар Паленой.

Скептицизм Плеймета — одна видимость. На деле он огромный, черный человек-дом. Триста фунтов — и ни унции жира, одни мускулы. Неразговорчивый, свирепой внешности, но совершеннейшая лапочка. Он настолько мягкосерд, что почти хрупок в душе. К тому же он религиозен и под завязку набит моральными установками вроде той, что предлагает подставить вторую щеку. Он прямо-таки излучает неколебимую веру в изначальную доброту человеческой натуры.

Мой опыт убеждает меня в обратном. Все разумные расы изначально порочны. Люди просто притворяются, что это не так — пока им не представится возможность проявить свое истинное лицо. Только редкие извращенные души и случайные мутации вроде Плеймета возвышаются над морем дерьма.

Впрочем, Плеймет — не фанатик. Он подставляет вторую щеку только раз. А потом опускает кулак. Если вы оказываетесь нехорошим парнем, второго удара, как правило, не требуется.

Плеймет непонимающе уставился на меня.

— Ты хочешь заплатить за разовое пользование экипажем?

— Какой-то ты сегодня неприветливый. Сколько мы с тобой уже дружим?

— Не помню. Пять минут? С детства?

— Вот хитрозадый! С таким-то поведением… Я тебя спросил — я хоть раз не расплатился с тобой?

— Не было такого, — признал он. — С тех пор, как у тебя Дин Крич и Покойник. Они не дают тебе жульничать. И Паленая ведет твою бухгалтерию.

— А до тех пор всего один раз, всего пару дней — и то только потому, что я гонялся за клиентом, пытавшимся меня надуть.

— Ладно, забудь. Мы с тобой квиты.

Еще одна маленькая деталька насчет Плеймета — напоследок. Чувства юмора у него кот наплакал. И особой терпеливостью он тоже не отличается.

Я даже боюсь, что он страдает от каких-то хронических болей. Ну, или чего-нибудь в этом роде.

— Просто у меня поручение от Макса Вейдера. Расходы оплачиваются. Работа обещает быть нехлопотной, мирной, приятной и прибыльной. Мне почти стыдно, что я беру деньги за такую.

Плеймет похлопал лапищами по животу.

— Куда это я засунул свое кольчужное белье?

— Да ну же, приятель! Это самая обыкновенная прогулка. В деле даже нет ни одной попавшей в беду дамочки. Всего-то Тинни Тейт, Аликс Вейдер и парочка подружек, которые боятся, что их театр не откроется к началу сезона.

— Что ж, не лишено смысла, — согласился Плеймет, когда я объяснил ему, что задумал. — Это не обычное Гарретово бросание очертя голову в самую гущу.

Вообще-то моя методика не настолько прямолинейна. Ну, разве что иногда.

— Ты сейчас в «Пальмы»?

— Чего?

— По заведенному распорядку тебе полагалось бы отправиться отсюда прямо к Морли.

Он говорил о моем добром приятеле, наполовину темном эльфе, владельце вегетарианского заведения Морли Дотсе.

— Не сегодня. Джон Растяжка, Паленая, Мелонди Кадар, возможно, и побольше крыс. Плюс экипаж, чтобы все в нем разместились. Я даже Покойника не стану ради такого беспокоить. Это было бы накладно для бюджета.

— Ни на секунду тебе не верю. Даже если ты веришь в это сам.

— Тебе стоит порыться в своей помойке. Вдруг найдешь там выброшенный когда-то позитивный взгляд на вещи.

— Может, ты и прав, дружище. Весь ужас в том, что ты и правда старый друг. Я тебя слишком давно знаю.

Друзья, приятели. Они не подведут.

8

Вообще-то я собирался заглянуть в «Пальмы». Я уже несколько недель не общался с Морли. Однако реплика Плеймета заставила меня передумать: пусть Дотс отдохнет немного. Вряд ли мне в этом деле потребуются квалифицированные костоломы.

Кем бы ни притворялся Морли со своим вегетарианством, громила он серьезный.

Я обошел «Пальмы» стороной. Если Морли захочется со мной повидаться, он всегда отыщет повод.

День стоял погожий. Сворачивая на Макунадо-стрит, я напевал под нос — игнорируя тот факт, что музыкального таланта у меня меньше, чем у водяного буйвола.

По полого поднимающейся в гору улице я направился к дому. Не я один наслаждался хорошей погодой. Соседи тоже вышли погулять, пользуясь тем, что воняет меньше обычного.

Долгая, морозная зима выстудила всю гадость.

Люди, которые обычно игнорируют меня или смотрят так, словно я вот-вот обезумею, кивали, улыбались, приветливо махали мне рукой. Я обеспечиваю им развлечение. И безопасность. И уверенность.

Всякая полицейская мелочь всегда ошивается поблизости, косясь в мою сторону.

Я заметил соглядатая от Релвея. Тот даже не особенно старался быть незаметным. Наверное, мне стоит почитать за честь то, что за мною наблюдают даже тогда, когда я не занят ничем, кроме поглощения пива и ссор с Тинни.

Дил Релвей, босс тайной полиции, спит и видит, как бы уличить меня в чем-нибудь таком. В чем угодно. Если не сейчас, так хотя бы через сотню лет.

Дверь мне открыла Паленая.

— Что это вы как с неба свалились?

— Знаешь, лапочка, ты только что изрекла идиому. Ты хоть сама это поняла?

Органы речи у крысюков плохо приспособлены для человеческого языка. Они вообще с трудом говорят по-карентински. Послушай первого встречного крысюка, так ты и одно слово из десяти сказанных разберешь с трудом. Но Паленая, например, вполне освоила разговорные основы. Почти. А теперь вот и идиомы освоила.

Когда мы с Пулар Паленой познакомились, она притворялась глухой. Это помогало ей скрыть свою гениальность от Надеги, тогдашнего предводителя крысюковского сообщества. Потом его место, впрочем, занял ее сводный брат.

— Вот черт, — буркнула она. — Не успеешь оглянуться, как без меня меня женили.

Еще одна идиома. И какая!…

— Ты что сегодня, не с той ноги встала?

— Я встала с той, с какой нужно, Гаррет. Просто пока вас не было, нам тут доставили два центнера яблок, два бочонка пива и сорок три золотых ангела.

— Э… Ангела?

— Монеты Тамдросской Лиги. Купеческой республики на северном побережье. Отчеканены в Пе-Дьярт-Менг-Арле. Такие сюда нечасто попадают.

— Э… — Опять она со своей эрудицией.

Мое отличное настроение начало куда-то испаряться.

Паленая в этом не виновата. Просто она не может не выложить чего-то, чего я не знаю.

— Ангелы — обычная валюта на севере — по крайней мере в тех местах, куда доплывают торговцы из Каренты. Должно быть, у кого-то связи в тех краях.

— Принеси-ка одну. Посмотрим, не фальшивая ли.

Она права на все сто.

— Ты? Ты что, не спишь?

Не сплю. Сегодня был учебный день.

Мой напарник и партнер по бизнесу наставляет пятнадцатилетнюю жрицу какого-то доморощенного культа. Она почти выпускница. Или даже стажер.

При упоминании о ней мне сделалось немного не по себе. Выходило, он лепит уменьшенный, зато мобильный вариант себя самого. Жутковатая штучка — и ведь с него станется, я-то знаю.

— Не понимаю я этого. Она же тебя обычно боится пуще смерти.

Абсолютно безосновательно. Тем более что те, кому стоило бы бояться, считают себя иммунными к тому, чего вообще-то заслужили.

— Деньги от Макса, — объяснил я Паленой. — Аванс в счет расходов.

— Это что, нам дали дело?

— Угу. Но, похоже, очень простое. — Я поведал ей суть дела и то, что задумал.

Я бы советовал, щекотно прозвучал у меня в голове голос Покойника, не сбрасывать со счета призраков.

— Ты что, видишь у меня в башке что-то такое, чего не вижу я?

Видите ли, у него появилась дурная привычка шарить без спросу по содержимому моего черепа.

Нет. Однако же в некоторых сообщениях упоминаются призраки. Правда, все, похоже, стараются отрицать их существование. Равно как и их музыку.

— Куда это ты собралась? — поинтересовался я у Паленой. Она как раз закрыла свою книгу, записав в нее золотой приход. Очень уж она хорошо работает.

— Поговорить с Джоном Растяжкой. Вам потребуется его помощь, если хотите, чтобы ваш план сработал.

— Что-то у меня нет истового желания приниматься за дело прямо сию минуту.

— Пикси до сих пор в спячке, — сообщила Паленая. — От них помощи не дождешься.

Колония пикси обитает в полости между наружным и внутренним слоями кирпичей выходящей на улицу стены моего дома. Они злобны, буйны, несносны, непредсказуемы и надоедливы. И чертовски полезны. Ну, когда не стараются изо всех сил свести меня с ума. Королевой у них тут Мелонди Кадар — убежденная пропойца.

— Помаши у их убежища кружкой пива — они даже не проснувшись вылетят.

Паленая издала короткий, жутковатый фыркающий звук — тот, что сходит у нее за смех.

— Ладно, ступай, — сказал я. — Как только подойдет твой братец, доработаем план окончательно.

— Вы уверены, что мы все бросим и бегом побежим вам помогать?

— У меня хороший военный бюджет. И это честная работа.

Джон Растяжка не только повелитель преступного мира, он еще и вождь сообщества крысюков. Собственно, только удачливые ублюдки, способные вести за собой народ, — единственное, что вообще получалось до сих пор из крысюков. Ничего другого наше разномастное общество не терпит.

Большинство людей если и думает о крысюках, то лишь мечтает о том, чтобы те сгинули. Если только не измыслят способа эксплуатировать их, конечно.

Я спихиваю Джону Растяжке по возможности всю работу. И не могу сказать, чтобы я ощущал себя особенным новатором или реформистом.

Беднякам из людей все-таки проще. Мужчины могут торговать своей силой или склонностью к насилию. Женщины — своим телом. Немного отыщется людей, способных польститься на девицу-крысюка. А мужчины-крысюки не отличаются особой силой, только пронырливостью.

Пулар Паленая обладает одним из немногих достоинств, которыми способны торговать крысюки. Она — следопыт. Лучший, какие бывают. Она даже рыбу под водой способна выследить. Это да еще ее талант вести бухгалтерию и делают ее ценной для нашей команды.

Она ушла.

Вошел Дин.

— Пора обедать.

— Чего дают?

— Вареную курицу.

Я неодобрительно покосился на него.

Он не обратил на это ни малейшего внимания. У него иммунитет.

— Вчера — вареная рыба. Позавчера — вареный кролик. За день до того — вареная говядина. Какая-то система вырисовывается. Что дальше?

— Голубь? Змея? Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю.

— Как насчет новой работы? Думаешь, на новом месте такое прокатит?

— Зато не будет здешних рабских сверхурочных. Мне и поискать рецепт некогда.

Детишки, кончайте ссориться. Собирайте игрушки и марш заниматься делом.

9

Паленая любит, когда ее брат приходит в гости. Она вообще любит общаться, только слишком робеет завязывать общение самостоятельно.

Они с Джоном Растяжкой вернулись прежде, чем я успел запить обед чашкой чая и залечить психологическую травму, нанесенную деловым партнером, — он наотрез отказался сообщить мне, о чем они беседовали с его ученицей.

Роста в Джоне Растяжке четыре фута с полтиной. Ну, пять — когда он сделает над собой усилие и выпрямится, насколько может. Настоящее имя его Фунт Застенчивости. На мой человеческий взгляд, их с Пулар не объединяет ничего, кроме расы.

Мать у них одна, а отцы разные. В их сообществе это не значит ровным счетом ничего. От самки в брачный период мало что зависит. Джон Растяжка родился за один помет до Паленой. Впрочем, отношения у них как у брата с сестрой, что необычно для их народа.

Джон Растяжка оделся вычурно — во все яркое и высокие моряцкие башмаки. Рубаха у него была ржаво-оранжевая, с широкими, свободными рукавами. Шнуровать он ее не стал. Штаны тоже отличались шириной — я бы сказал, даже мешковатостью. Зато они были черные, штопаные.

При этом он старался не выделяться. Яркую рубаху он прикрыл драным коричневым пальто, таким длинным, что подол его волочился по снегу и намокал.

На людях Джон Растяжка громок и заносчив. Зато у меня в доме, где ему не надо ни на кого производить впечатления, он становится… страшно сказать — даже слегка интеллигентным. Хотя, конечно, по части сообразительности до Паленой ему далеко. И тяги к образованию у него заметно меньше. Даже так, талант руководителя у него несомненный — такому позавидовали бы и крысы, и люди. И еще он обладает одним чертовски полезным талантом.

Он способен залезать в головы обычным крысам. Примерно так, как Покойник — в мою голову. Он может читать их мысли и, полагаю, даже в какой-то степени управлять ими. По крайней мере он способен знать все, что знают они, видеть то, что они видят, и обонять то, что они обоняют.

Я протянул ему руку. Джон ответил на рукопожатие. Он до сих пор испытывает некоторые затруднения с моторикой.

— Дай-ка отгадаю, — сказал я. — Паленая прошла прямо на кухню?

— Еще бы. — Шипящие у него выходили порезче, чем у Пулар, но он работал над ними. Он совершенствовал свой карентинский почти так же истово, как она. Джон наверняка оставит след в истории своей расы. Если останется жив, конечно. — Она сказала, я мог бы помочь в одном деле.

— С оплатой наличными по тарифу. — Я объяснил ему, что от него требуется.

— Жуки много большие?

— Тот, которого я видел, был в длину примерно такой. — Я показал на руках, поборов сильное искушение увеличить размер раза в полтора.

— На слух хорошо жрачка. Для обычной крыса, — поспешно уточнил он. — Они любить тараканы.

— Значит, в этом городе они живут припеваючи. В Танфере самое крупное поголовье тараканов на планете.

Я ощутил несильный хлопок по мозгам от моего напарника. Он не согласился с этим моим утверждением. Правда, при этом он не удосужился уточнить, где тараканы больше, жирнее и вкуснее.

Джон Растяжка тоже не согласился со мной, сославшись на рассказы корабельных крыс-иностранцев. Тут как раз появилась Паленая с кувшином и кружками, доверху, с шапкой, наполненными доказательством того, что смертные люди все-таки возлюблены богами. По крайней мере теми из богов, что сами питают пристрастие к продукту ферментации ячменя.

Когда дело касается пива, Пулар Паленая и Джон Растяжка превращаются в бездонные колодцы.

— Сколько времени потребуется, чтобы все это организовать? — поинтересовался я.

— Минут несколько, — ответил Джон Растяжка. — Собрать крыс стаю недолго, если знать где искать.

Наверное, в этих краях так оно и есть. Если у вас имеется, конечно, волшебный свисток.

— Тогда я просто крикну, когда Плеймет подъедет с экипажем.

— На взгляд мой ничего.

Закрыв этот вопрос, мы всерьез занялись пивом. Паленая принялась расспрашивать меня про детство.

— А что, правда вы книжку пишете?

— Уже написал. Осталось только придумать истории, чтобы в нее вставить.

— А? — Похоже, она оценила шутку.

— Знаешь Йона Сальвейшна — ну того, что волочится за Торнадой?

— Прилипалу? Драматурга? А что с ним?

— Он только что дописал второй рассказ о ее приключениях. А первый как раз переделывают в пьесу. Ни за что не поверю. Такие штуки в реальной жизни не случаются… Черт! Кто может стучаться так поздно?

Я покосился на своего напарника.

Он не отреагировал.

Синдж уже слегка окосела и пробормотала что-то насчет того, что не так уж и поздно.

Дин хлопотал на кухне.

Я вздохнул и выбрался из кресла.

10

Я отворил только после того, как предварительно выглянул в глазок — скорее по привычке.

— Какого черта вы здесь делаете?

Полковник Уэстмен Туп шагнул в дверь, и я позволил ему войти. Только потому, что так посоветовал Покойник: пусть заходит, если хочет. У него нет какого-то особого повода.

В последнее я, правда, поверил не слишком. Туп у нас заведует Городской Стражей и Гвардией. За его спиной, отпугивая дьяволов, маячит Негласный Комитет Королевской Безопасности — или как они там называются на этой неделе. Названия у них меняются, но суть остается одна: тайная полиция. И на темную сторону Танфера они влияют очень и очень сильно.

— Я заходил на Холм, — сообщил Туп. — Получил первоклассную порку. Младший сынок одного из заклинателей угодил в кутузку в Аль-Харе. Всего-то изнасиловал четырехлетнюю дочь какого-то иностранца. Пока мы разговаривали, появился принц Руперт. Не знаю, откуда ему известно о том, что случилось. Может, это Дил. Но он заявил, что Поющий с Ветром должен еще радоваться, что мы этому маленькому говнюкупричиндалы не оторвали.

Принц Руперт славится своим характером.

— И поэтому вы решили по-приятельски зайти, угоститься пивом и посвятить меня в эту историю?

— Я хотел спросить, почему час назад видели, как в этот дом заходил известный преступник?

— Значит, я теперь известный преступник? — Мне, правда, не удалось отклонить его от комнаты Покойника — и там уже ничто не мешало ему увидеть Джона Растяжку.

— Не знаю наверняка. Вот у Дила сомнений меньше.

— Дин считает всех, кроме Дила Релвея, уродами. Да и за собой на всякий случай приглядывает пристально.

Туп усмехнулся:

— Оставлять вас на свободе куда выгоднее, чем держать в камере. Мы все равно что чайки за кормой корабля. Не отстаем и подбираем всю рыбу, что всплывает, оглушенная.

У меня ушла целая секунда на то, чтобы оценить это его сравнение. Пришлось вспомнить молодость на флоте — как нас перебрасывали из одного пекла в другое на транспортных судах.

Паленая вышла, стоило нам войти. Вернулась она с еще одной кружкой и пополненным кувшином. Туп взял кружку. То, что ее подавала крысючиха, его не смутило. Он сделал большой глоток.

— Хорошее, — признал он и покосился на Покойника.

— Он спит, — соврал я. Тем более у Старых Костей это все равно излюбленное состояние.

— Я вам не верю. Впрочем, все равно. Сейчас мир. Надеюсь, зима никогда не закончится. Итак, что у вас тут происходит? — Он посмотрел на Джона Растяжку.

Я не видел причин утаивать от него сути дела. Все равно он бы мне не поверил.

Тайных способностей Джона Растяжки я выдавать не стал. Короне не обязательно знать всего — особенно если это знание может породить у нее ощущение уязвимости.

— Огромные жуки? Вы надо мной смеетесь.

— Мог бы, по чистой случайности. Я видел только одного. Но здорового. Лично меня больше беспокоят привидения.

— С какой это стати там водиться привидениям?

— Не знаю. Может, там раньше было кладбище?

— Обитателей которого потревожили только сейчас? Не говорите ерунды. Обыкновенные причины, из-за которых призраки встают на уши, всполошили бы их давным-давно.

Я и сам уже заметил свою ошибку.

— Вейдер считает, возможно, кто-то нарочно напускает всю эту дрянь. За деньги.

— Громилы. Грубые громилы. Грубые, неотесанные громилы.

Мы все уже изрядно захорошели.

Возможно, не без небольшой помощи.

Я закрыл дверь за полковником.

— С чего бы это все, а, Кости?

Он просто проходил мимо. Ему сделалось одиноко. Полковник Туп ни за что не сознается в этом, даже самому себе, но он ведь одинок. А здесь он завязал хоть какие-то, но отношения.

Хотя осознанно он об этом даже не задумывается.

11

Еще один день, часть которого могла бы пропасть впустую, потраченная на утро. Я проснулся рано в отличном настроении и не смог больше заснуть. Спустившись на кухню, я изрядно удивил Дина, хоть сам он этого и не признал. Он как раз заварил чай и начинал готовить яичницу с колбасой.

— Это входит у вас в привычку.

— Но ведь хорошую, хоть ты и не согласишься.

— Тут вам весточка от мисс Вейдер, — сообщил он, не давая мне перевести дыхание.

— А? И чего ей нужно?

— Хотела знать, почему вы еще не вычистили мир. — Вид он имел слегка удивленный.

— Это слишком большое место, а скорость у меня уже не та, что прежде.

— Уверен, она имела в виду не совсем это.

— Эта девчонка, Пенни — бегает еще с поручениями?

— Думаю, да. Только я не знаю, как ею управлять.

— Придумай что-нибудь.

— Вам нужно доставить сообщение?

— Нужно. Плеймету.

— Тут в дом на углу новая семья въехала. У них мальчишка, который мог бы сделать это. Джо Керр. На вид ничего парнишка.

Я внимательно посмотрел на него:

— Ты шутишь.

— Что? Почему?

— Джо Керр?

— Да. А что? С этим что-то не так?

— Может, и нет. Может, это только мои заморочки. Ему хоть доверять можно?

Он пожал плечами:

— Я доверяю всем людям — до тех пор, пока они не дадут повода считать иначе.

— Я заметил. Но посмотрим, удастся ли тебе его завербовать.

— Мне?

— Это те самые. Он тебя знает. Он наверняка решит, что я — грязный извращенец, имеющий на него виды.

— Это можно понять. Вид у вас такой.

Я не потрудился отвечать на выпад, подцепив вместо этого на вилку кусок колбасы.

— Обработай его. И побыстрее, ладно?

Я встретил мальчишку на крыльце. Лет девять или десять, ничего такого особенного во внешности. Рыжие волосы. Веснушки. Серо-зеленые глаза. Драная одежда. Беспокойная улыбка. Я дал ему два медяка, записку и объяснил, как найти конюшню Плеймета.

— Получишь еще три медяка, когда принесешь ответ.

— Да, сэр, — отозвался он и припустил по улице. Еще не добежав до перекрестка с Дорогой Чародея, он обзавелся эскортом из трех младших братьев.

12

Ко мне в кабинет заглянула Паленая.

— Плеймет пришел.

— Что, собственной персоной? Так быстро?

— Да. И еще раз да. Я пошла за Джоном Растяжкой. Закройте за мной дверь.

Вместо этого я закрыл дверь за собой.

Плеймет не мог оставить свой экипаж без присмотра. Тем более что экипаж принадлежал не ему. У него безукоризненная — ну, почти безукоризненная репутация в том, что касается обращения с вверенными его попечению экипажами. Даже когда он помогал мне. До сих пор нам везло, и мы вернули все в ценности и сохранности. Правда, как-то раз забыли убрать из одного труп. Плеймет привез с собой мальчишек. Тот, которого я посылал с запиской, протянул обе руки. Я заплатил, как и обещал, хотя ответа он и не принес.

— Что это? — спросил я у Плеймета, ткнув пальцем в массивного лохматого типа, прислонившегося к деревянному борту экипажа. Плей не слезал с кучерского места. — Как поживаешь, Плоскомордый? И что ты вообще здесь делаешь?

— Случился в гостях у Плея, когда принесли твою записку. Делать мне все равно сейчас нечего. Любое дерьмо, в котором замешан ты, обыкновенно обещает развлечения. Вот я и решил поучаствовать.

Возможно, сообразил я, в надежде ухватить парочку плохо лежащих монет.

Габаритами Плоскомордый Тарп несколько уступает Плеймету. И сообразительности у него ненамного больше, чем у лошадей, запряженных в эту повозку. Зато он общительнее и Плеймета, и его лошадей, вместе взятых. И иметь его рядом полезно.

Видите ли, с Плоскомордым не спорят. Во всяком случае, подолгу.

— Мне сейчас не нужна наемная сила, — вздохнул я. — Чуть позже.

Тарп пожал плечами. Со стороны это напоминает подвижку горных массивов. Правда, накинуть на них одежду почище не помешало бы. Ну, и помыться тоже стоило. И пообщаться с бритвой.

— Плевать, Гаррет. Я тоже не работаю. Не прямо сейчас.

— Ты первый узнаешь, когда мне понадобится помощь.

— Угу. — Он насупился. Он знал, когда я уступлю, а когда нет. — Спасибо.

Я сваливаю на него работу, когда есть такая возможность. Он хороший друг, верности и преданности в нем хоть отбавляй, а вот жизненно важных бытовых познаний не хватает. Он так и не научился жить с мыслью о завтрашнем дне.

— Ладно, поезжай с нами, если хочешь. Я всего-то собираюсь вытряхнуть жуков из дома, который строит старина Вейдер.

— Ты что, подался в санитарную инспекцию?

— Не совсем. Это не обычные жуки. Ага, вот они. — Я имел в виду Паленую, Джона Растяжку и нескольких Джоновых помощников. Каждый нес по здоровенной проволочной клетке, полной верещащих крыс. Приглядевшись, я решил, что таких грозных крыс я еще не видал. Настоящие крысиные питбули. Или крысиные бойцовые петухи, и не простые, а чемпионы.

— А что, необходимо было именно таких принести, с пеной у рта?

— И снова вы преувеличиваете, — возразила Паленая. — Привет, мистер Тарп. Как поживает Грациэлла?

Грациэлла? Это еще кто такая?

— Мы с ней разошлись. Я… — И Плоскомордый принялся рассказывать историю, которую я слышал, наверное, тысячу раз. Имена, конечно, менялись, но во всем остальном женщины практически не отличались одна от другой. Должно быть, даже белье носили одинаковое.

— Я думал, вам любить энтузиазм, — огорчился Джон Растяжка; последние слова его потонули в возмущенном писке из клеток.

— Нравится, если нацелен на жуков. Ну что, все готовы? А этих, носильщиков, тоже берем?

— Пришлось. Слишком много крыс — один не справиться.

— Мне надо в дом на минутку, — заявила Пулар.

— Не представляю, как разместить их всех вместе с клетками в экипаже, — сказал я, глядя вслед поднимавшейся на крыльцо Паленой. Иногда она даже хуже Тинни — а у Тинни мочевой пузырь, должно быть, не больше виноградины.

13

Пока Джон Растяжка и его команда разгружали клетки, я хмуро смотрел на «Мир». Стройка не подавала признаков жизни.

— Я что, забыл о выходном? Кой черт я тогда здесь делаю?

Я отправился на поиски Красавчика. Вместо него я обнаружил парочку гвардейцев — сияющих, самодовольных, в новеньких светло-голубых мундирах, красных фуражках, с начищенными жестяными свистками на цепочке.

Они вышли на улицу. Один с опаской косился на клетки с крысами, другой повернулся ко мне.

— Ты кто, орел? — поинтересовался я.

Мое обращение его не смутило.

— Дойс Трейси. А сам-то ты кто? И что здесь делаешь?

Мне не хватило твердости шаров обойтись без поддержки, поэтому я выудил из кармана записку от босса.

Сторожевой пес обдумал, стоит ли ему продолжать держаться заносчиво, и, судя по всему, принял решение. Он взял у меня записку, подержал перед глазами вверх тормашками, а потом передал второму, притворившемуся, будто умеет читать. Потом они увидели Плеймета и Плоскомордого и снова передумали — по крайней мере временно. Их оружие составляли жестяные свистки. Плеймет с Плоскомордым производили угрожающее впечатление даже так, стоя и шмыгая носами. Особенно Тарп. Он выглядит именно тем, кем является на деле: профессиональным костоломом, причем опытным. Тем, который не постесняется снести башку даже обладателю жестяного свистка, если ему покажется нужным.

— Слышь, Джит, похоже, он здесь по делу, — сказал второй стражник. — Письмо-то от самого Вейдера.

Я называю их ведомство то Стражей, то Гвардией в зависимости от настроения. Вообще-то это не одно и то же, и разница заключается в их значимости для полковника Уэстмена Тупа. Подразумевается, что Гвардия — новая организация честных служителей правопорядка. Старую Стражу вообще вроде как отменили. Когда новая организация сделается такой же коррумпированной, как старая, вместо этих мордоворотов наймут новых и снова сменят название.

— Я просто стараюсь делать свое дело, Бэнкс, — отозвался Джит.

— Конечно. Значит, так. Мистер старший консультант по вопросам безопасности, нам все-таки надо задать вам несколько вопросов.

— Да запросто. Только после того, как вы ответите мне на один-единственный. Сами вы что здесь делаете? Джон, иди со своими и начинай. Я подойду.

— Здесь произошло убийство, — ответил за своего напарника Джит. — Нам поручено выяснить обстоятельства. Если здесь есть что выяснять.

Эта новость застала меня врасплох.

— Убийство? Здесь?

— Старик по имени Брент Талента, — кивнул Бэнк. — По прозвищу Красавчик. Вы с ним знакомы?

— Говорил с ним вчера. Я заходил сюда сразу после того, как Вейдер поручил мне это дело.

— Что за дело?

— В письме все написано. Он считает, что на стройке имеет место саботаж. Мне поручено его прекратить. Что случилось с Красавчиком?

Стражники косились на Плеймета и Тарпа. Вряд ли они их узнали, но в представляемой ими серьезной опасности не сомневались.

— Его убили, — коротко сказал Джит.

— Мучительно, — добавил Бэнк. — Неясно, как именно. Но кто-то или что-то пытался его сожрать.

Мне разом расхотелось задираться перед ними.

Мы смотрели, как крысюки заносят клетки в дом.

— Что ж, тогда мы в одной команде. Может, его загнали дикие собаки?

— Совсем дикие? — уточнил Джит.

— Угу.

Дикие собаки — твари неприятные. Они обгладывают трупы, но я ни разу не слышал, чтобы они убивали сами.

— Точно не псы, — заявил Бэнкс. — И слопать его пытался не тот, кто его убил. Никаких следов драки. Впрочем, тот, кто убивал, и тот, кто пытался его слопать, могли действовать заодно. Если он, конечно, не умер во сне. Или не покончил с собой.

Мы поболтали еще немного. Бэнкс поспрашивал меня о финансовых аспектах частного сыска.

— Преступники нынче не те, что в отцовские времена, — буркнул он.

— В этом, — не удержался я от замечания, — и смысл реформ.

Ни Джиту, ни Бэнксу новшества не нравились. Из этого я сделал вывод, что они оба честные парни — иначе не стали бы искать работу в наше неспокойное послевоенное время.

— А не работает никто из-за смерти Красавчика? — предположил Бэнкс. — Вам бы поспрашивать тех, кто не вышел на работу.

Что ж, не лишено смысла. Надо бы раздобыть список занятых на стройке на случай, если дело затянется. Хотя вряд ли, не должно. Впрочем, смерть Красавчика все усложняла.

Тянулось время. Мы поговорили о войне. Джит тоже отмотал свои пять лет в морской пехоте. Обо мне он там — да и здесь тоже — не слышал, но слышал об операциях, в которых я принимал участие.

Я не забыл-таки спросить, что стало с останками Красавчика — на случай, если я позже захочу осмотреть их. Его тело уже отправили в Аль-Хар.

— Паленая возвращается, — буркнул Плоскомордый.

— И вид у нее невеселый, — добавил Плеймет.

Вид она и впрямь имела невеселый. Похоже, внутри происходило настоящее месилово.

— Там, — сказал я. — На той колонне, у которой обнаружили труп. Отметина, которой не заметили свистки. Сходите-ка посмотрите и скажите, что думаете на этот счет.

14

— Что там у вас? — спросил я Пулар.

— Нам нужно больше крыс.

— Что? Они же, наверное, целую сотню их привезли.

— Джон говорит, все равно мало. Не хватает. И еще ему нужно несколько ящиков.

— Это легко устроить. Я видел где-то здесь вчера. Зачем?

— Для доказательств. Чтобы вы поверили ему, когда он будет рассказывать, что там нашел.

— Ладно. Пошли посмотрим, там ли еще эти ящики, где я их вчера видел, — или чья-нибудь творческая натура уже нашла им применение.

— Постой-ка, Гаррет, — окликнул меня Плоскомордый. — Ты был прав. Хороший глаз. Знак банды. Только не знаю какой. Тот, кто его вырезал, делал это здорово тупым ножом. Там даже кровь сохранилась — темные точки, где она засохла. Пошли покажу.

Я подошел. Плеймет стоял на коленях, разглядывая каменный пол. Тарп показал мне кровь.

— И что говорит тебе нюх? — спросил я Паленую.

Она несколько секунд тянула в себя воздух.

— Страх. Мне кажется, его били, перед тем как оглушить. Их было несколько. Может, даже десять. Очень трудно сказать — мешает запах жуков, которые явились, чтобы сожрать его.

— Ты могла бы выследить убийц?

— Нет. Слишком много запахов сразу.

В городе это ей часто мешает.

— Тарп, Плей, сходите расскажите это жестяным свисткам, а мы с Паленой поищем пока ящики для Джона Растяжки, ладно?

Мы отошли шагов на двадцать, когда Пулар дернула меня за рукав.

— Они говорят о вас. — Она имела в виду, конечно, моих друзей и красных фуражек.

— Не сомневаюсь, они обсуждают, какой я законопослушный, раз не утаил от них нашей находки. Где-то здесь, за этими колоннами. Там было шесть или восемь ящиков из-под каких-то материалов. Наверное, их не выбрасывали, чтобы положить в них что-нибудь еще.

Ящики обнаружились там, где я и ожидал их увидеть, только стояли они уже не аккуратным штабелем.

— Может, нам не… Что? — Пулар застыла, подергивая усиками. — Позовите этих гвардейцев.

До меня дошло.

— Бэнкс, Джит. Идите сюда. Мы нашли еще одного.

— Чего? — спросил Бэнкс, подойдя к нам.

— Пулар Паленая — следопыт. Профессионал. Она унюхала что-то за этими ящиками.

За ящиками он и лежал. Труп.

— Осторожнее, не ломайте ящики. Они нам нужны.

— Если нужны, так заберите их отсюда.

Я поспешно передал ящики Пулар.

— Этот здесь давно лежит, — заметил Джит.

— Хорошо хоть не лето, — кивнул Бэнкс. — Эй, как вас, Гаррет, гляньте. Этот парень вам знаком?

Я посмотрел. Это мог быть кто угодно. В такие лохмотья одеты все танферские бродяги.

Я даже не мог утверждать наверняка, что труп принадлежал мужчине. Половину плоти с него обглодали. Не большими кусками — скорее маленькими клочками размером не больше мелкой гальки. Зато много.

— Вот. — Джит носком башмака вытолкнул что-то на свет.

Дохлого жука. Родного брата или сестру того, что я видел вчера. Длиной дюймов в пять, черного, с рогом и угрожающими жвалами.

— Срань господня! — потрясенно выдохнул Плоскомордый у меня над ухом. — Только посмотрите, какой здоровенный ублюдок.

— Угу, — согласился Плеймет. — Надо же!

— Там, внутри, таких гораздо больше, — сообщила Паленая. — Потому Джон и просил ящики.

— Угу, — кивнул Тарп. — Давайте-ка оставим парочку на всякий случай здесь, а мы с Плеем отнесем остальные.

Я не стал отговаривать его.

— Когда разберетесь с этим, — сказал я только, — помогите Джиту с Бэнксом поискать еще один знак. Хотя это не похоже на то, что случилось с Красавчиком.

Тут я вспомнил.

— Я видывал что-то похожее, — сказал я. — На островах. Такое делают тропические муравьи-солдаты.

Гвардейцы нашли в тени еще несколько мертвых жуков.

— Этот парень был жив, когда они до него добрались. Он отбивался.

— Наверное, забрался сюда погреться, — предположил Бэнкс. — А напали на него на спящего.

Я подступил ближе. Старым Костям понадобятся все детали. Включая вонь.

— А где, интересно, кровь? — По идее здесь все должно было бы быть залито кровью.

— В желудке у какого-нибудь жука, — хмыкнул Джит. — Если у жуков есть желудки. Как они вообще устроены?

— Уволь, — отмахнулся Бэнкс. — Надо завести башмаки потяжелее — отбиваться от этих ублюдков.

— Гаррет, — окликнула меня Пулар Паленая. — Зайдите-ка внутрь.

Плоскомордый с Плейметом уже стояли, ожидая нас с ящиками в руках. Я взял еще один и поспешил за ними.

Крысюки собрались там, где я накануне разговаривал с плотниками. Вокруг громоздились пустые проволочные клетки. Соплеменники Джона Растяжки явно были напуганы — это ощущал даже я своим жалким носом.

— Это больше, чем казаться, Гаррет, — сообщил Джон Растяжка. От него тоже пахло. — Гораздо больше надо крыс, чем привезли.

— Почему так?

— Потому что так много жуки. И потому что они отбиваться. Нет, не так. Они не думать. Совсем нет, даже слабее, чем те, кого я привезти их убить. Но они не бояться. Они есть мои крысы. И друг друга есть, когда мои крысы их расчленять.

Хорошее слово подобрал Фунт Застенчивости. «Расчленять». Нейтральное такое.

— Значит, жуков очень много?

— Тысячи. И те, что на видные места, самые меньшие.

— Ого! Плохо дело!

— Очень сильно плохо. Я бы сейчас уйти, узнать что можно от тех крысы, что выжить, и выбрать новая стратегия.

На новых условиях, разумеется. На основе новых слов, почерпнутых у Паленой.

Плоскомордый взвизгнул и подпрыгнул на месте.

— Чтоб мне верблюжьей мочой поперхнуться!

Крыса-бульдог, судя по виду — абсолютный чемпион-тяжеловес всего крысиного рода, бросил к нашим ногам свою добычу и рухнул без сил.

Жук производил впечатление нездешнего, тропического: блестящий панцирь, отсвечивавший зеленым, синим и черным. Длиной в фут. Он еще дергался. Но герой его все-таки одолел.

Начали возвращаться другие крысы со своими трофеями. Дружки Джона Растяжки принялись распихивать жуков по ящикам, а крыс по клеткам. Даже герой-тяжеловес, похоже, радовался перспективе оказаться взаперти, но в безопасности. От его воинственного настроения не осталось и следа.

— Прежде чем что-нибудь предпринять, пообщаюсь со стариком Вейдером. Паленая, Джон Растяжка — возвращайтесь ко мне домой. Расскажите все Покойнику… если он не заснул. Плоскомордый, ты на повременной оплате. Плей, держи экипаж наготове. Только нужен побольше… — Я повернулся к Джону Растяжке: — Ты ведь, типа, знаешь, что твои ребята нашли там внизу?

— Да.

— Этот метод работает?

— Возможно. Но с трудом. Много больше крыс требоваться. Большой расход. А кто вернуться, многие отказаться еще раз.

— Паленая? Я нюхом чую возможность заработать.

— Опять? Я до сих пор не знаю, как с прошлым предложением справиться. — Она имела в виду попытку использовать невосприимчивость крысюков к скуке, пристроив их к переписке книг. Попытка не удалась, поскольку большинству так и не удалось приобрести навыки чистописания. — Что вы придумали?

— Мы могли бы заставить крысюков очищать дома от крыс. Крысоловы нынче дороги.

Они с Джоном Растяжкой разом приобрели очень неуверенный вид.

— Я сказал что-то не так?

Пулар пожала плечами:

— Джон Растяжка — единственный, кто умеет командовать крысами. И то, если те согласятся слушать.

Я тоже пожал плечами в ответ:

— Ну нет, так нет. Отправляйтесь, ребята.

Я вернулся к Джиту и Бэнксу. Они как раз заканчивали убирать труп. Я порылся в груде тряпья, которую покойный использовал в качестве постели, и нашел в ней вполне годный к употреблению вещмешок. Никакого бандитского знака не обнаружилось. Вообще никаких свидетельств того, что на бездомного напал кто-либо, кроме жуков.

15

Нельзя сказать, чтобы мое возвращение сильно воодушевило Гектора, но в дом он меня впустил.

— Подождите здесь, — буркнул он. Голос его больше всего напоминал звук, издаваемый ведром с камнями, когда его встряхивают. Сам же он отправился объявить о моем прибытии.

Пока я ждал, из дверей и с черной лестницы повысовывались любопытствующие. Некоторое время назад здесь произошли запоминающиеся события, в которых я принимал самое деятельное участие. Должно быть, всех этих ребят наняли уже позже.

Я подавил приступ театральной галантности. Не раскланялся и не присел в реверансе.

В прихожую вышел Манвил Гилби.

— Значит, ты по обыкновению замечательным образом со всем справился и завершил дело?

— Не совсем. Точнее говоря, с точностью до наоборот.

— А… Ну, все равно по обыкновению.

— Угу. Думаю, вам понравится.

Спустя минуту я вытряхнул содержимое вещмешка на стол перед Максом и Гилби. Я подробно изложил им все, что предпринял. Я даже поведал им о тайных талантах Джона Растяжки — не называя, однако, его имени.

— А еще у нас имеется труп охранника, на месте убийства оставлен знак бандитской шайки. Насколько можно судить, она и является источником краж и вандализма на вашей стройке. Каковые должны склонить вас к выплатам.

Макс посмотрел на мертвых жуков. Потом на меня.

— Мне говорили, что там большие жуки. Я думал, какие-нибудь дровосеки. Или, там, летающие тараканы размером с палец. Но не что-то размером с ногу мутанта.

— Там, внизу, еще крупнее, босс. Так мне сказали.

— Этот крысюк может управлять грызунами? Он же запросто разбогатеет, отзывая крыс из таких мест, как моя пивоварня.

— Я что-то в этом роде ему предлагал. Его не заинтересовало.

— Наверное, он лучше знает сложности, чем мы. Так что тебе надо?

— Я просто хотел, чтобы вы были в курсе. Возможно, привидения и не представляют собой проблемы. Никто из тех, с кем я разговаривал, не видел ни одного. Упоминали, правда, какую-то странную музыку. Все, похоже, считают, что кто-то пытается таким образом замедлить строительство. Возможно, это прелюдия к вымогательству.

— Что ж, неудивительно. А что с убийством?

— Мы обнаружили два тела. Охранника, старика по кличке Красавчик. И другого, бездомного бродягу. Похоже, жуки напали на него во сне. Они и Красавчика изрядно поглодали. Паленой не удалось обнаружить следа злоумышленников, но его однозначно убили.

— Это паршиво. Красавчик работал на меня?

— Когда мы с ним болтали вчера, он упоминал, что его босса зовут Лиго Банк.

— Банк работает на меня. По крайней мере работал. Придется ему теперь поискать новое место. Разузнай-ка что сможешь о Красавчике. Если у него семья, нам надо как-то о них позаботиться. И распорядись насчет его похорон. Да, и раз этого Лиго Банка я выгнал, как бы ты организовал систему безопасности на стройке?

Похоже, на этом его интерес исчерпался. Он сделал распоряжения, препоручил работу другим. Ну, до тех пор, пока я не облажаюсь и не вылечу вслед за Лиго Банком.

— Эскалация. Нагнать побольше крыс. На порядок больше, если мой крысюк говорит правду. Сделать все, что вы сказали насчет Красавчика. Пусть с убийством разбираются жестяные свистки. Если убийцы действительно надеются вымогать деньги, они обязательно покажутся.

— Делай то, что считаешь нужным, — буркнул Макс. — И не беспокой меня всякой мелочью, если только тебя не достанут те, кто считает себя важнее, чем они есть на самом деле.

До сих пор он как-то ни разу не вел себя так надменно, как ожидается от денежного мешка.

Впрочем, когда ты становишься пивным богом в городе размером с Танфер, уж наверное, денег у тебя больше, чем у самого короля, правда?

— То есть я волен действовать так, как мне заблагорассудится? И вы оплачиваете расходы? Хотелось бы полной ясности в этом вопросе.

— Тебе возместят все сто процентов расходов — до тех пор, пока ты держишь свои похотливые потные ручонки подальше от моих дочерей.

Каюсь, нарушал я Первую Заповедь Морли — ну, ту, насчет того, чтобы не путаться с сумасшедшими особям женского пола. Была у меня интрижка с Киттиджо Вейдер. Она уже тогда изрядно с катушек съехала — а ко времени, когда ее убили, сделалась уже буйным психом.

— Да без проблем.

— Я верю в твою благонамеренность. И я знаю Тинни. Но я и Аликс знаю. Если уж ей в башку что втемяшится, она на этом зациклится не хуже своего чертова папаши.

— Пока мне удавалось справляться. И потом, у нее все на словах. Ей просто реакция интересна. И ваша, и моя.

Это помогло Максу расслабиться. И возможно, это даже мало отличалось от правды.

Может, мне даже стоило бы прямо сказать ей, что она блефует.

Вот только Тинни тогда наверняка мелко нашинковала бы мои жизненно важные части тела.

И Аликс обвинила бы в блефе меня. Это уж гарантированно.

И это бы никак не укрылось от Макса.

— Подкрепления, — произнес я вслух.

— Прошу прощения?

— Если крысам не под силу будет решить проблемы с «Миром»… Нет, ничего. У меня есть еще резервы. — Если мне потребуется пара десятков безбашенных громил, чтобы очистить «Мир», я смогу найти и организовать их за пару часов.

— Возвращайся, когда тебя будут преследовать за убийство.

— Или, — подал голос молчавший до сих пор Гилби, — когда финансовые обстоятельства заставят.

Из них двоих он практичнее.

— И постарайся, — предложил Макс, — иметь в следующий раз для доклада чего-нибудь поинтереснее, ладно?

Я переглянулся с Гилби.

— Случаются дни, — пояснил он, — когда Максу неинтересны даже препятствия. Даже мертвые тела его как-то не возбуждают.

Хорошо иметь друга, способного сказать подобное в лицо.

16

На конюшне у Плеймета, когда я проходил мимо, царила тишина. Я не стал задерживаться. Пока хозяин отсутствует, делами заправляет его шурин. Я виделся с ним всего однажды, и мне вполне хватило.

В общении с этим грубияном Плей как раз готов подставлять другую щеку снова и снова. Впрочем, может, он просто любит свою младшую сестру.

От родных терпишь такое, за что чужака давно бы уже разделали на части.

Я не смог удержаться от того, чтобы сделать небольшой крюк и пройти мимо «Пальм». Внутрь я, правда, заходить не стал. Я вообще держался противоположной стороны улицы. Сардж, правая рука Морли, вышел на улицу вылить ведро грязной воды. Увидев меня, он нахмурился. Я помахал ему и двинулся дальше. Сардж нахмурился еще больше.

Морли вдогонку мне не побежал. Да я и не ожидал этого. Сардж мог и не сообщить ему, что видел меня.

Ну и ладно. Меньше народа — меньше проблем. Я решил продлить отдых Морли Дотса еще немного.

Тут я заметил Плеймета, направлявшегося к себе от моего дома. Он помахал, но останавливаться тоже не стал. Его бизнес и жена находились на попечении шурина, которого по хорошему полагалось бы утопить при рождении.

Население Танфера продолжало получать удовольствие от погоды. Некоторые даже останавливали меня и пытались поговорить — как правило, о вещах, которые мне были более чем неинтересны.

У каждого из нас имеются свои пристрастия, можно сказать, заморочки. Я, например, предпочитаю пиво и хорошеньких женщин. В последнее время — пиво и хорошенькую женщину, рыжеволосую и не лишенную некоторой сообразительности.

Каковая и поджидала меня в засаде. Стоило мне войти в дом, как она налетела на меня.

— Хва… хва… хватит! — прохрипел я, как только мне выдался шанс глотнуть воздуха. Когда сердцебиение у меня унялось еще немного, а все остальное тело перестало трястись, мне ничего не оставалось, как заглянуть в зубы дареному коню. — Что ты здесь делаешь?

— Мне казалось, я достаточно внятно намекнула.

— Ты же знаешь, как у меня голова устроена. Если мне кажется, что что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, я так и думаю.

— Мне что, считать это лестью или оскорблением?

— Ты сама это решишь, что бы я тебе ни сказал. Просто, по-моему, ты слишком прекрасна, чтобы быть правдой.

— Ах… речистый. Жаль, что вокруг столько народа.

Паленая не могла стоять в стороне.

— Что скажет начальник?

— Он скажет, чтобы ты занималась делом, а не мешалась под ногами. Вернешься, когда все закончишь. Или ступай выпей пива. Я здесь занят.

— У вас есть комната. Вам совершенно не обязательно спариваться в прихожей.

Тинни хихикнула мне в шею.

Эта женщина напрочь лишена стыда — когда это ей удобно.

Зато мой партнер изрядно удивил меня отсутствием реакции. Я вообще ничего от него не услышал.

Появился Дин предложить нам ужин.

Пулар поняла, как обстоят дела. Немного сникнув, она вернулась к своим занятиям.

— Что это с ней? — спросила Тинни. — Она снова пыталась тебя соблазнить?

— Эта фаза уже прошла. Подростковые фантазии. Из этого она выросла. Теперь она считает себя писательницей. Говорит, что написала обо мне книгу. И все, чего ей не хватает, — это каких-нибудь интересных историй, чтобы туда вставить.

— Я могла бы с ней поработать. Например, рассказать о том, что с тобой было до того, как вы с ней познакомились.

— Не сомневаюсь. И уж нисколько не сомневаюсь в том, что с нее хватит и того, что ей известно.

Легкая, едва заметная ирония на мгновение коснулась моего сознания. Старые Кости, несомненно, проглотил ехидную реплику на мой счет.

В прихожей не осталось больше никого, кроме нас с Тинни. И если она кого-то и стесняется, так только не невидимого глаза, который всегда смотрит на нас, когда Покойник не спит.

Да я и сам очень скоро про него забыл.

Все-таки она очень способная, эта девушка.

17

Мозговой трест собрался в полном составе. Пулар Паленая. Плеймет. Плоскомордый. Джон Растяжка. Естественно, с готовыми поучаствовать Старыми Костями на заднем плане. Тинни стояла в дверях. Она с безразличным видом прислонилась к косяку; поза ее оставалась тем не менее развратно-соблазнительной, что не действовало ни на кого. Включая меня. Не могу сказать, чтобы ей это нравилось.

Может, удосужишься все-таки направить свои мысли в менее похотливое русло?

— Нам надо как следует обмозговать ситуацию с «Миром», — объявил я. — Своими вчерашними действиями мы скорее всего только расшевелили жуков.

— Жуков вообще чертовски трудно выгнать откуда-либо, — подал голос Плоскомордый. — Равно как и мышей с крысами. Ты их в дверь — они в окно.

Грызунов действительно трудно изгнать и не пускать обратно. Этот случай — не исключение. Однако это менее сложно, чем использованный вами способ дезинсекции. Численность насекомых-мутантов не безгранична. Хотя и значительна. Решительное усилие поможет уничтожать их быстрее, чем они будут размножаться.

Черт, да он думал над этой проблемой больше, чем притворялся.

Ты прав, Гаррет. Хотя все не совсем так, как тебе кажется.

Какая-то картина брезжила у меня в мозгу, но ухватить ее целиком у меня не получалось. Нечто вроде трехмерной карты «Мира», включающей в себя то, что находится под землей. Причем построенная с помощью Джона Растяжки и основанная на восприятии крыс, шнырявших там и здесь. Карта включала в себя все, что они видели и обоняли. Особенно обоняли.

Джон Растяжка уверял меня в том, что обычные крысы полагаются на обоняние даже в большей степени, чем собаки. Выходило, что эта штука в мозгу у Покойника представляет собой визуализированную информацию, собранную преимущественно крысиными шнобелями.

Крысы настырны и хитры. Но по части разумности они ненамного умнее мешка свинцовых чушек. Я как-то не готов поставить свою жизнь, благосостояние и священную честь на то, что мой напарник выудил из памяти психованных калек-грызунов.

— Мы могли бы решить проблему, закачав в подземелья под «Миром» воду, — предложил я. — Галлонов этак миллион.

Затопить туннели — ход вполне очевидный. Сложнее придумать, как эту воду туда доставить.

— А как насчет ядовитого газа? — спросил Плеймет. — Какого-нибудь такого, чтобы просачивался в жучьи норы на манер воды.

— Например?

— Например, дым от горящей серы.

— Я сделать бы еще попытка с моими крысы, — предложил Джон Растяжка. — Взять их больше.

Дай Джону Растяжке попробовать, приватно посоветовал мне Покойник. Только надо настоять, чтобы они постарались как следует. Десять тысяч крыс — вот что вам нужно. Проверь это абсурдное колдовство на прочность.

— Ась?

В дело наверняка замешано колдовство. Чем иначе объяснить размер жуков? Абсурдность проявляется в смешении видов насекомых, что привело к мутации.

Выходит, кто-то проделал с жуками то же, что проделали с крысами сотню лет назад?

Ты вряд ли потеряешь много денег, поспорив на это.

— Ребята, — объявил я. — Задачка может оказаться серьезнее, чем нам казалось.

Шевели мозгами, прежде чем открывать рот, буркнул Покойник. Мог бы и сам подумать.

— Ась? — тупо повторил я.

Не забегай вперед самого себя. Вполне возможно, проблему можно решить посредством привлечения большего количества крыс. Если нет, она и впрямь серьезнее.

Поэтому я перевел дух.

— Нет, Джон Растяжка, ничего. Ради бога, попробуй еще раз. Только постарайся задавить их количеством. Собери всех крыс, каких только сможешь. Здорово, если удастся собрать всех одновременно. Можно запускать их в театр посменно.

Мне необходимо знать, как широко распространилось заражение жуками. Во всех направлениях.

Он не сказал главного, но я понял и так. Он хотел изолировать место возникновения колонии гигантских жуков.

Такое знание, конечно, нам бы не помешало. Мы могли бы, например, сунуть туда одну-единственную зажигательную бомбу…

Гаррет. Самый очевидный и прямолинейный подход не всегда наилучшей.

— Наилучший? Для кого наилучший?

Для всех участников. Надо же знать, что происходит, прежде чем начинать жечь и взрывать. Невозможно решить все проблемы методом, исповедуемым мистером Дотсом. Не исключено, что жуки — всего лишь наиболее неприятный аспект чего-то вполне позитивного, происходящего в тех местах. Создатель жуков может даже не подозревать о том, какой эффект производит его работа на поголовье насекомых.

— Злобные духи и сбрендившие демоны вероятнее.

Несомненно. И тем не менее важно изучить и проанализировать другие возможные варианты. Если ты, конечно, не наткнешься на какого-нибудь ублюдка, наводящего порчу на тараканов.

— Посмеиваясь при этом нехорошим смешком. Угу.

Остальная часть собравшихся смотрела на меня так, словно ожидая с минуты на минуту чего-то забавного. Все, кроме финансового эксперта Пулар Паленой, усердно накачивавшейся продуктом ферментации ячменя. За счет старого доброго Гаррета, разумеется.

Я бы не заслужил уважения, озвучив эту истину. Меня бы немедленно окрестили скрягой. В очередной раз. А чужие деньги тратить проще простого.

18

Погода по-прежнему была благоприятной. На выживших в городе деревьях грозили проклюнуться почки. На свою беду, конечно. Снегопады и гололед обещали вернуться. Заинтересованные уже знали: Гаррет занят расследованием. У него есть деньги. Улица перед моим домом выглядела так, словно я собирал обоз в крестовый поход. На козлах шести экипажей восседали шестеро людей-кучеров. Это наглядно свидетельствовало о том, что власть Джона Растяжки распространялась весьма и весьма далеко и действовала с отменной эффективностью.

Плеймет тоже подогнал свой экипаж.

Повсюду суетились крысюки с клетками и корзинами, полными крыс. Любопытствующие соседи повысовывались из окон. Наверняка среди них хватало жестяных свистков в штатском.

Я мучился легким похмельем. Пулар и ее брат — тоже. Зато Плоскомордый и Плеймет казались свеженькими и цветущими — судя по их зубастым улыбкам. Ранние пташки. Что ж, пусть им все червячки и достанутся.

Что, черт подери, стало с моими старыми друзьями в этом столпотворении?

Единственным позитивом было то, что Тинни держалась рядом, у меня за спиной. Такое может спасти утро. Я бы сказал, яркий луч на фоне всех мелких разочарований, которыми полнится мир до полудня.

— Нам не хватает только кавалерии в жестяных доспехах и с флажками на пиках, — сообщил мне Плоскомордый. — И немного алебардщиков.

— Где тогда твой рог? Ты смог бы протрубить атаку.

— С этим к крысиному королю. Пока атаку ведут он и его ловчие.

Плоскомордый порой буквален как гранитная глыба.

Ко мне подошел Джон Растяжка.

— Мы готовы, Гаррет.

— Я тоже. Ждем одну Паленую. — Ей пришлось забежать в дом. Как обычно.

Наблюдавшие за сборами жестяные свистки выглядели встревоженными. Такое обилие крысюков изрядно их нервировало.

Они не будут тебе мешать. Если ты не прокопаешься так долго, что я снова засну.

Тут и причина, по которой он так перебудоражился, показалась.

Тинни тоже ее заметила.

— Эй! А вон Пенни. Я сейчас…

— Нет. Она все равно не захочет иметь дела ни с кем из нас. Разве что с Его Самозванством. Ну, и еще с Дином, потому что у него она может, если постарается, выклянчить обед.

Тинни мне не поверила, однако спорить не стала. Она почему-то уверилась, что во время наших похождений в «Мире» обязательно покажется Аликс. Не могла же она позволить главному своему дружку отправляться навстречу такой страшной опасности без моральной поддержки… слово «опасность» в данном случае произносится как «искушения».

Моя моральная поддержка, похоже, готова была вот-вот отказаться от намерения меня поддерживать. Тут, однако, показалась из дома Паленая и заняла предпоследнее остававшееся свободным место в экипаже Плеймета. Это дало моей любимой рыжеволосой фурии долю секунды на то, чтобы оценить ситуацию и сделать все, чтобы последнее свободное место не осталось незанятым.

Эта ранняя пташка явно собиралась подвергнуть себя всякого рода испытаниям.

— Вот уж свезло… — пробормотал я себе под нос.

Тинни смерила меня мрачным взглядом, вслед за чем ослепительно улыбнулась.

К счастью для меня, конные экипажи перемещаются не слишком быстро.

К несчастью для всех остальных, конные экипажи перемещаются не слишком быстро. За время, что потребовалось нам, чтобы доехать до места назначения, наша процессия привлекла взгляды не одного десятка любопытных горожан.

— Можно подумать, мы цирк какой, — проворчал трясшийся рядом со мной Плоскомордый, — или еще что.

Или еще что.

— Зима просто долгая выдалась.

Однако развлекательное шоу закончилось, стоило нам остановиться перед «Миром». Крысюки, забрав свои клетки и корзинки, скрылись в здании. Затем довольно долго не происходило ничего.

— Похоже, сработало, — доложила Паленая через час. Возможно, и так, но я не собирался уезжать, не задействовав запасной план. Еще до выезда из дома я повидался с Джо Керром и обо всем с ним договорился. Как раз теперь запасной план и вступил в действие — в виде небольшой, запряженной двумя козлами повозки, на козлах которой восседал тролль-пигмей по имени Рокки. Все родственники Рокки по меркам троллей карлики, самый высокий из них едва достигает шести футов. Это благонамеренные, основательные, надежные как скала королевские подданные, и специализируются они на поставке химических реактивов для заклинателей, врачей, аптекарей и любого другого, у кого найдется блестящая монета. В повозке лежало двадцать фунтов серного порошка, которые я намеревался поджечь сразу же, как Джон Растяжка закончит свою работу на сегодня.

Рокки выгрузил мешок из-под муки, из которого сочилась тонкая желтая пыль. Я отсчитал ему несколько серебряных монет.

— Идет, — буркнул он голосом таким низким, что тот напоминал, скорее, землетрясение, и двинулся дальше. Не спеша.

Троллям нет нужды спешить. Им нет нужды убегать или догонять, им нет нужды опережать события.

За время ожидания я успел обойти строительную площадку по кругу. Я не увидел ни души — ни строителей, ни охранников, ни городских служащих, бывших здесь накануне. Таких пустынных мест в городе не бывает. Танфер терпеть не может вакуума. Стоит какому-либо месту опустеть, как туда очень скоро нагрянут воришки в надежде чем-нибудь поживиться.

Плоскомордый тоже обратил на это внимание.

— Что-то тут не так, Гаррет.

— Не то слово. — Я взял мешок серы и оттащил к стене, чтобы не мешал движению.

— Слышишь музыку?

— Нет.

— Мне только что показалось, будто я слышал музыку.

В нашу сторону направлялся один из дружков Джона Растяжки, волоча за собой жука размером с небольшого барашка. Не говоря нислова, он просто бросил его на мостовую перед нами и поспешил обратно в бой. Ну, по правде говоря, я и не пытался взять у него этого жука.

Большая часть зрителей отступила подальше. Только несколько мальчишек шныряли еще между нами в надежде найти плохо оберегаемый карман. Однако когда жук грянулся о булыжники мостовой, потрясение кругами разбежалось от места падения — со скоростью слухов.

Паника угрожала захлестнуть Танфер еще до заката.

— Угу, верно, — сказал Плоскомордый, когда я начал возмущаться вслух. — Все как в тот раз, когда ты втравил в дело ту компанию жутких богов. До сих пор никого не беспокоило ничего, кроме снега.

Что ж, он говорил дело. Случается всякое, в том числе странное. Люди отмахиваются от этого до тех пор, пока не коснется их самих.

Лучше уж паника — в противном случае мои дорогие сограждане могли бы похоронить «Мир» под грудой тел в надежде увидеть что-нибудь любопытное.

— Эй, Гаррет, — заметил Плоскомордый, — двинь-ка ты по этой твари чем-нибудь. Она еще не сдохла.

Жук валялся на спине. Ноги его шевелились. Надкрылья, судя по всему, тоже. Потом он перестал дергаться. Похоже, оценивал ситуацию.

— Гаррет!

Жук перекатился на пузо, развернулся в мою сторону и щелкнул огромными коричневыми жвалами.

А потом он бросился на меня.

Я мастерски лягнул его ногой, послав в полет как хитроумно заверченный мяч. После чего встал и отряхнул бок от снега. Из экипажа, где пряталась от непогоды моя ненаглядная, послышался смешок.

Жук врезался в заднее колесо экипажа, нанеся ему некоторый ущерб, рухнул на мостовую, дернулся еще раз и затих.

Я плохо разбираюсь в таких вещах, но мне всегда казалось, что жуки обычно вырастают до размеров, которые удобны для них самих. Ну, и для потребляющих их грызунов.

Значит, придется возвращаться к версии безумного заклинателя.

19

— Мистер Гаррет? — послышался детский голос у меня за спиной.

— Кип Проуз! Как делишки? — Мы с ним не виделись довольно-таки давно. Кип подрос, хотя все равно оставался чуть выше пяти футов. Светлые волосы его сделались длиннее и всклокоченнее, глаза — голубее и безумнее. Сложение тоже стало капитальнее. Количество веснушек возросло на порядок. Стоять спокойно удавалось ему заметно лучше, чем прежде, но и так на него то и дело нападали приступы почесывания и подергивания. Благополучие, возможно, изменило его внешне — но не внутренне.

Кипрос Проуз — самый странный подросток из всех, кого я знаю. Он обладает тремя несомненными достоинствами. Потрясающе красивой матерью Кайен Проуз. И старшей сестрой Касси Доуп, по сравнению с которой мать кажется дурнушкой. Третье достоинство менее известно: мальчишка — самый что ни на есть настоящий гений. Возможно, сам он не придает этому значения, но в голову ему порой приходит такое, что могло бы сделать богачами довольно многих людей. Включая, возможно, и меня.

Признаюсь, имеется у меня небольшой финансовый интерес в мануфактуре, производящей трехколесники, палочки для письма и прочие изобретения, порожденные вывихнутым мозгом Кипа Проуза. Мне причитается доля с прибыли, поскольку это я отыскал гения, помог ему остаться в живых и свел с людьми, обладающими достаточными финансами и возможностями, чтобы эту мануфактуру построить. С Вейдерами и Тейтами.

— У меня все неплохо, мистер Гаррет. А у вас?

Я мгновенно насторожился. Чего и вам советую: держите ухо востро со всеми подростками мужского пола, отличающимися хорошими манерами, почтительностью и съехавшей крышей.

Этот пацан что-то задумал. Определенно.

Кип был не один. Двое его приятелей подобной же диковатой внешности стояли на противоположной стороне улицы и делали вид, будто происходящее их не интересует.

Вдвойне подозрительно.

Тинни замечательно разбирается в людях. Когда это ей интересно, конечно. Обычно она использует свои навыки применительно к одному мне. В данном случае она сделала исключение…

— Как поживает мама? И сестричка Касси? — спросил я.

Тинни включила свой рыжеволосый жар на полную мощность, от которой с людьми обыкновенно происходит сердечный паралич, разжижение до состояния киселя и ограничение словарного запаса местоимениями.

Кип слабо квакнул, как раздавленная лягушка. Всего раз.

Тинни придвинулась вплотную к нему.

Кип знал, кто она. Одна из этих сказочных женщин-паучих из племени Тейтов. Он видел ее на мануфактуре. Вне всякого сомнения, она наложила изрядный отпечаток на его созревающую юношескую психику.

Достаточно страшно, когда это извращенное колдовство направлено на старого перца вроде меня. Однако, будучи нацеленным на комплексующего юнца вроде Кипроса Проуза, оно превращается в оружие чудовищной разрушительной силы.

— Вот здорово, — выдохнул я. — Ты испарила ему мозги. И как мне теперь из него хоть что-нибудь выудить?

Дружки Кипа, как я заметил, тоже не слишком этому радовались.

— А что ты хотел узнать? Может, лучше я поспрашиваю?

— Идет. Только после этого я все-таки вобью тебе в сердце кол.

— Что ж, если ему достанет твердости, я смогу еще с ним позабавляться… минуту или две.

— Слова, слова…

Кип смог наконец вздохнуть.

— Его матерью и сестрой тебе интересоваться незачем, — заявила Тинни. — Когда я щелкну пальцами, ты забудешь, что они у него вообще есть. — Щелк!

— Да, госпожа. У меня нет ни малейшего интереса к благополучию этих несуществующих дам. Зато теперь я знаю, как ты напускаешь на меня свои чары.

Ответом на эту реплику стал испепеляющий взгляд. Я выжил и избежал дальнейших последствий только благодаря тому, что взгляд Кипа снова сделался более или менее осмысленным, и он начал изъясняться разборчивыми словами.

— Какого черта ты здесь делаешь, Кип? — спросил я.

Впрочем, я мог бы догадаться и сам. Возраст у него самый что ни на есть впечатлительный. И финансы, позволяющие потакать подростковым фантазиям, тоже имелись. До Нежного Лона от театра рукой подать.

Глупо с его стороны. Там и прикончить могут. Дюжиной различных способов. И не обязательно быстро.

Будучи сообразительным мальчиком, он избежал ответа на этот вопрос, вернувшись к тому, который я задал первым.

— Мама хорошо. Только вроде как не знает, чем себя занять теперь, когда ей не надо все время работать.

Значительная доля доходов от мануфактуры причиталась ему. Собственно, Кип с матерью и сестрой владели их большей частью. Так он настоял.

— Так ты купил ей тот дом?

— Угу, тот, в котором она всю жизнь прожила. Он теперь целиком ее, от чердака до подвала.

— Это хорошо. И все-таки — каким ветром тебя сюда занесло? Надеюсь, ты пришел не затем, чтобы сгинуть в Нежном Лоне?

Кип отчаянно покраснел. Сильнее, чем прежде, когда Тинни обрабатывала его своим колдовством. Некоторое время он заикался.

— Так, шатался с приятелями, — выдавил он наконец и ткнул пальцем в сторону нетерпеливо переминавшихся с ноги на ногу юнцов. Даже через улицу ощущалось, насколько они напряжены, раздражены и мечтают убраться подальше от «Мира». — Просто увидел вас, вот и решил сказать «привет». Чем вы заняты?

— Насекомых вывожу. — Я ткнул пальцем в жука, который так и валялся у колеса Плейметова экипажа.

Кип округлил глаза.

— Ух ты! Ладно, мне пора.

— Приятно было пообщаться, — улыбнулась ему Тинни.

Он поперхнулся, вяло махнул рукой и отчалил. Тинни послала вслед воздушный поцелуй — скорее, чтобы потешить его приятелей. Те налетели на него, стоило ему оказаться вне пределов моей слышимости.

— Тебя забавляет все жестокое и необычное, да, женщина?

— Можно подумать, ты мальчишкой не наступал на те же грабли.

— Тогда у меня не было знакомых рыжих красоток.

— Хороший ответ. Но неправильный. Попробуй еще раз.

— В чем ошибка?

— В попытке отвлечь любопытствующего взрослого, сделав ход первым.

— Что-то я не понял.

— А еще опытный сыщик! Он проходил мимо. Ему очень не хотелось, чтобы ты выспрашивал, что он здесь делает. Поэтому он и решил доказать свою невиновность, упреждая вопрос. Ни ты, ни я и не заметили бы его, если бы он сам не засветился… А так ты заметил. И заинтересовался.

— Понял. Угу. Было несколько раз. В смысле, допускал такую ошибку.

— Зря старался, правда?

— И как ты догадалась? Каждый раз оборачивалось против меня. Надо пойти отыскать Паленую.

Кип с приятелями поспешно удалились, оживленно переговариваясь на повышенных тонах.

Крысюки в здании встретили мое появление без энтузиазма. Они решили, что я пришел руководить. На деле-то я как Макс: предпочитаю сказать, что требуется, а потом не мешаться под ногами. По большей части, во всяком случае.

— Паленая, ты мне нужна на улице.

— Это тот самый мальчишка, что спутался с серебристыми эльфами? — спросила она, когда мы подходили к экипажу.

— Он самый. — Ей уже доводилось выслеживать Кипа.

— Что от меня требуется?

— Выяснить, куда он идет. И что задумал, если это возможно сделать так, чтобы тебя не заметили.

— Вы сами не пойдете?

— Ты что, не готова работать самостоятельно?

— Готова, — не без гордости отозвалась она.

— Вот и отлично.

Пулар Паленая сразу взяла след.

— Это разумно? — удивилась Тинни. — Посылать ее одну.

— Надо же ей рано или поздно повзрослеть. По дому она справляется более чем самостоятельно.

— Верю.

— Что с Плейметом и Плоскомордым?

— Ушли вон в тот переулок. Спросить у кого-то там насчет мула.

Вдвоем? Парами обычно ходят девицы.

— Слышала чего-нибудь от Аликс? Или остальных?

— Сегодня нет… А что? — Тинни подозрительно сощурилась.

— Знаешь, вам с Максом стоит основать клуб с ограниченным членством. Он тоже считает, что Аликс угрожает жуткая опасность со стороны мерзкого животного Гаррета.

— Животное, конечно, не такое и мерзкое. Но не советую ему оказаться застуканным в обществе блондинок. Любых.

Мать Кипа и его сестра — блондинки. По крайней мере были таковыми в последний раз, когда я их видел.

— Драконовский режим, ты не находишь? Что?…

Тинни разом побледнела как мел. Даже веснушки, казалось, выцвели.

Она смотрела куда-то мне за спину.

— Садись в экипаж, — скомандовал я, еще не успев оглянуться. — Запри дверцу на все возможные запоры. И не выходи до тех пор, пока Плеймет с Плоскомордым не вернутся. Что бы ни случилось.

20

Их было семеро. Совсем мальчишки — младшему едва исполнилось десять. Самый рослый из них с трудом дотягивал до пяти с полтиной футов. Все как один смуглые, темноволосые, с пустыми глазами. Отпрыски беженцев. И глупые, разумеется.

Ничего хорошего у них на уме, ясное дело, не было. Средь бела дня. В квартале, находящемся под присмотром Стражи — впрочем, ни одного стражника в данный момент поблизости не наблюдалось. Они явно не знали, с кем спутались, — и оружия я у них тоже не заметил. По крайней мере на виду.

Вожак обозначил себя мальчишеской развязностью. Мы встретились взглядами. Он был невозмутим, как кусок льда, этот мальчишка. Как они ухитряются становиться такими еще в детстве?

— Могу чем-нибудь помочь?

— Что, созрели платить за покровительство?

— Чтоб мне сдохнуть! — Я не удержался от смеха. — Нет все-таки предела глупости в этом городе.

Это ему не очень понравилось.

— Ты назвал нас глупцами?

— Ага! Ты сам пораскинь мозгами, детка. Ты хоть позаботился узнать, с кем связался? Или где? Ты правда пытаешься вымогать деньги у самого богатого человека в Танфере? Что ж, он-то может как раз позволить себе уплатить тысячу дорков только для того, чтобы твои останки раскидали от северных склонов и до самого моря. И он, пожалуй, так и сделает — чтобы знали, что с ним трахаться не стоит.

Младшенький из шайки осклабился.

— Это теперь территория Топтунов. Здесь никто и ничего не делает, не получив сначала нашего разрешения.

— Это Нежное Лоно, деточка. Общая территория. Есть люди, менее склонные прощать, нежели Макс Вейдер. А теперь ступайте-ка, мальчики, к мамочке. Пока у нее не появилось повода горько плакать.

Эти детишки не привыкли к тому, что при виде их кто-то не плавится от ужаса. Подобное сочетание злобы, невежества и наплевательства на то, что будет дальше, выдавало в них уроженцев Сисек — самых зловонных и опасных трущоб Танфера.

Детские шайки из Сисек всегда называются как-то вроде Топтунов.

Семерка рассыпалась, обходя меня с двух сторон. Мое поведение разочаровывало главаря. Он планировал продемонстрировать мне, почему они выбрали эту кличку.

Плоскомордый и Плеймет, завершив свои дела с мулом, вышли из-за экипажа. Тарп с первого взгляда оценил ситуацию, ухватил двоих пацанов за шиворот и стукнул их лбами с такой силой, что я услышал хруст. Они даже и пикнуть не успели. Того, что полегче, он зашвырнул на крышу экипажа — тот поленом перекатился по ней и шмякнулся с другой стороны, выбив при этом себе плечо.

Тем временем Тарп выбрал себе новую жертву.

Плеймет, как человек более разумный и расчетливый, изучил ситуацию, прежде чем вмешаться в происходящее. Он записал на свой счет всего один нокдаун плюс еще одну плюху парню, начавшему шевелиться после того, как его уложил я.

Тут послышался топот жестяных свистков.

Вожак единственный извлек на свет божий оружие — ржавый кухонный нож, возможно, украденный из дома. Пользоваться, правда, он им не умел. Пока.

Но, наверное, еще научится. Если останется жив.

На поле боя показался первый стражник. К этому времени четверо мальчишек были не в состоянии удирать. Двое попытались, но не смогли. Только самому маленькому посчастливилось увернуться и, громко рыдая, убежать прочь.

Правую руку вожаку изрядно покалечили. Кто-то наступил на нее ногой и удерживал. Он не скулил. В глазах его так ничего и не промелькнуло.

Первого подоспевшего стражника я знал. Игрэм Грэм.

— Что тут у тебя, Гаррет?

Я рассказал. Тинни подтвердила. Игрэм явно прикидывал, не арестовать ли меня за появление с неадекватно красивой спутницей. Плеймет с Плоскомордым тоже поведали все, что знали. Игрэм отреагировал в точности как я.

— Нет предела глупости человеческой, правда? Ты здесь из-за этих парней?

— Возможно. Кто-то взялся мешать строителям старины Вейдера. Он просил меня прекратить это.

— Правда? Тогда будь осторожнее. Здесь этих мелких засранцев пруд пруди. Иногда целыми сотнями ходят.

Грэм явно предпочитал не путаться с бандами малолеток. Ну, разве что прочитать им лекцию о правилах поведения, которую они не будут слушать. И посоветовать им убирать свои жалкие задницы домой. Абсолютно устаревший способ борьбы с подростковой преступностью.

— За последние два дня здесь найдено два трупа. Джита с Бэнксом знаешь?

— Конечно. Это их участок. Сегодня у них выходной.

— Вот они и нашли.

— Это, типа, меняет дело, правда? — Игрэм внимательнее пригляделся к мальцам.

— Посмотри-ка на тыльную сторону его левой ладони, — посоветовал я. — Видишь татуировку? Такой же знак накорябали вон на той колонне. Там, где нашли мертвого охранника. Нацарапали окровавленным ножом. У этого парня был нож. Должен валяться где-то здесь.

Плоскомордый нашел нож и принес нам.

Тут вожак начал выказывать некоторое напряжение. Он явно был в курсе событий и не слишком хотел оказываться в руках гвардейцев по делу, в котором фигурирует убийство. Тем более в качестве главного подозреваемого.

Готов поставить все до последнего ангела, что на заре биографии Дил Релвей имел какое-то отношение к убийству. Что-то такое, что перевернуло его понятия о правосудии. Подозреваемым в убийстве приходится в его ведомстве несладко. Даже простым мордоворотам, которые оказались настолько глупы, что дали себя поймать. То, что представлялось прежде неплохой мыслью, может обернуться для них очень и очень неприятной стороной.

Жестяные свистки продолжали прибывать.

— Я возьму у тебя этот нож, Тарп, — заявил Игрэм. — У нас новый заклинатель-следователь; он определит, не этим ли ножом убили охранника. Гаррет, у тебя можно взять напрокат один из твоих экипажей? А то некоторые из этих мелких ублюдков вряд ли в состоянии идти.

— Это не мои экипажи. Спроси у тех, кто на них приехал.

— Пусть живые волокут своих мертвецов, — процитировал Писание Плеймет. Потом подозвал покладистого возницу, не отказавшегося отвезти покалеченных юнцов в Аль-Хар. Не бесплатно, разумеется.

— Какая у тебя интересная жизнь, — заметила Тинни, глядя вслед удалявшимся служителям закона.

Я как раз собирался вернуться к делам.

— С тобой не соскучишься.

— Думаешь, это они убили тех двоих?

— Красавчика точно. Второго — вряд ли. Релвей, правда, все равно заставит их сознаться в том, что они делали и чего не делали. Вряд ли они смогут причинить кому-то зло.

— Тебя это не волнует?

— Меньше, чем волновало бы, если бы они сумели потоптать меня, как собирались.

— А ты думаешь, они попытались бы?

— Наверняка. Их было слишком много, и в этом возрасте у них напрочь отсутствует понятие, чего можно, а чего нельзя. Красавчика затоптали, прежде чем прикончить.

— Значит, конец работе, если так. Правда ведь?

— Отчасти. Жуки никуда не делись, а есть ведь еще призраки и загадочная музыка. Эти говнюки на такие штуки не способны.

— Вон идет твоя старшая жена.

— Заткнись, ехидина.

— Я вовсе не ехидная. Зато хороша собой.

Что правда, то правда.

21

Паленая приближалась медленно, то и дело нюхая воздух и тревожно оглядываясь по сторонам.

— С вами все в порядке?

— Они до меня дотронуться даже не успели. А все благодаря точному расчету времени. — Я махнул рукой в сторону Плоскомордого и Плеймета. Потом рассказал все как было. Так ее проще всего успокоить — дать понять, что она не останется без талона на льготное питание. — Что ты выяснила?

— Они вошли в дом в квартале от театра. Дошли вон до того угла и повернули налево. Дом с виду заброшенный. Только ведь мы знаем, что в Танфере нет заброшенных домов.

С недвижимостью в городе и впрямь сейчас напряженно.

Сказать, что в городе совсем нет ни одного пустующего дома, конечно, нельзя. Но он должен находиться в совсем уже запущенном состоянии, чтобы в нем не поселились бродяги.

— Такой же пугающий, как «Мир» в ночное время?

— Возможно.

— Ты чего-то недоговариваешь?

— Только того, что, мне кажется, эти два места связаны. Там пахнет так же, как здесь. Но сильнее.

— Ты не заходила внутрь?

— Разумеется, нет. Я не такая храбрая. И запах слишком сильный.

— Пахнет жуками?

— Да. И еще чем-то. Сильно и страшно.

— Дай-ка подумать…

Трое подростков. На окраине Нежного Лона. Но интересуют их не веселые дома, а пустующая развалина.

Если остальные двое вроде Кипа, это что-нибудь да значит.

В этом возрасте больше всего боишься показаться трусом в глазах друзей.

С другой стороны, если они как Кип, они все безбашенные гении. Которые даже не ведают что творят.

Кипу сейчас семнадцать или восемнадцать. И он до сих пор отчаянно нуждается в материнской помощи во всем, что касается презентабельности. Конечно, он умеет выдумывать потрясающие штуки вроде трехколесника или складных ножей, которые можно носить в кармане, но общаться с настоящими живыми людьми до сих пор не научился. Особенно с теми, которые все состоят из округлых выпуклостей.

— Я вспомнила, что это за запах, — заявила Пулар. — Так пахло в тот раз, когда мы имели дело с меняющими форму.

— Даже думать об этом не хочу. — Жуткое это было дело, потрясающее. Макс остался без жены и нескольких детей. Я познакомился с Паленой. Покойник в первый и последний раз выходил за пределы моего дома. И все мы узнали, как опасно иметь дело с меняющими форму. И как трудно их убить.

— Не сами монстры. А то, что их окружало. Такой солодовый запах… как на пивоварне. — Она немного приободрилась.

Тинни наблюдала за всем этим молча. То, что она не высказывала своего мнения, даже немного тревожило меня. У Тинни Тейт всегда есть свое мнение. Вне зависимости от того, знает ли она что-нибудь по сути вопроса или нет. Тейты все такие.

Макс производит хороший продукт и продает его по разумной цене. Какого черта мальчишкам делать его самим, когда гораздо проще купить готовый? И потом, в этом возрасте «работа» — почти бранное слово.

— Я не говорила, что они варили пиво, — возразила Паленая. — Я сказала, что пахло, как от сусла.

— Ну вот, снова…

— Могу я задать вопрос? — подала голос Тинни.

— Можешь, если отдаешь себе отчет в том, что я могу и не дать тебе честного ответа.

— За каким чертом ты тратишь время на этих безмозглых мальчишек, когда тебе поручено добиться того, чтобы «Мир» открылся вовремя, не вышел из бюджета — так, чтобы мы с Аликс и Бобби могли показать себя?

Я не смог удержать улыбки.

— О боги! — вскипела она. — Не смей даже и думать о том, о чем ты думаешь!

— Но любимая! — продолжал ухмыляться я. — Светоч моей жизни! Кто же тебе мешает подняться ко мне на второй этаж и показывать себя, сколько твоей душе угодно?

— Гаррет! — окликнул меня Плеймет. Его встревожила новая шайка подростков. Увы, этим не повезло: вокруг хватало жестяных свистков. Их отловили, не дав даже опомниться.

Должно быть, для Релвея правонарушением является даже нахождение на улице в количестве, большем трех.

— Так вы собираетесь предпринять что-нибудь или будете стоять и умничать? — не выдержала Паленая.

— Вот-вот, — поддакнула Тинни. — Сейчас ты скажешь еще что-нибудь про змеиный язык, куриные мозги или про то, как несправедливы все женщины.

Ох. Снова представление с сыночком бедной мамочки. Гаррет в качестве главного действующего лица, как сказал бы Томми Таккер. Даже чертовы лошади, запряженные в Плейметову повозку, вот-вот готовы были поглумиться надо мной.

Лошади вообще существа подлые. Просто некоторым из них лучше удается изображать святую невинность, чем другим.

— Так решайте, — настаивала Паленая. — Идем туда? Или что?

— Ладно, — выдохнул я. — Веди меня в этот проклятый дом.

22

Назвав дом «проклятым», я сильно смягчил характеристику.

Зданию, к которому привела меня Пулар, хватило бы одной весенней грозы, чтобы развалиться окончательно. Окна верхнего этажа зияли пустыми глазницами. Деревянные детали крыльца без остатка разобрали на дрова. Кирпичная кладка тоже начинала осыпаться. Дверное полотно во входном проеме отсутствовало.

Впрочем, несущий остов еще держался — пятнадцать футов в ширину вдоль улицы, три этажа высоты. Мечта бездомного бродяги. Однако запаха, сопутствующего импровизированному жилью, я не почувствовал. И грязных детишек под ногами тоже не копошилось ни одного.

— Колдовской заговор, — предположил Плоскомордый. Он последовал за нами без приглашения, а с ним и Тинни с Плейметом.

— Возможно, ты и прав. Лично я давно уже считаю, что в основе проблемы с жуками лежит колдовство.

— Запах чуете? — спросила Паленая.

— Нет. Я же всего-навсего человек, лапочка. — По каменным ступеням я поднялся ко входу. Камни под ногами шатались. Интересно, почему их не растащили? Да и кирпичи… Кирпичи стоят дорого.

Черту, переступить которую не отважился ни один мародер, было видно невооруженным глазом. По одну ее сторону валялись в изобилии кирпичные обломки, по другую не осталось ни одного.

Даже мелкие кирпичные осколки можно продать кирпичной фабрике. Там их измельчают и добавляют в качестве присадок в глину для новых кирпичей.

Я шагнул за черту.

— На вид здесь никого нет, — заметил я и осторожно проверил половицы носком левого башмака. Доска скрипнула, но в труху не рассыпалась. Что ж, еще не все разграбили. По большей части. И жить в доме никто не жил, что могло бы объяснить сохранность пола.

— Колдовство, — буркнул я себе под нос. На случай, если до сих пор я об этом не догадался.

Из всех моих спутников только урожденная трусиха Пулар отважилась идти за мной в дом.

— Вот теперь что-то унюхал, — сообщил я ей. — Только никак не пивное сусло.

— Тут сразу несколько запахов. Суслом пахнет сильнее. Остальные незнакомые.

Что-то стукнуло внизу. Звук более всего напоминал падение тонкой деревянной рейки на каменный пол. Кто-то выругался: «Вот дурак!» А ведь мог бы: «Ох, блин, ушибся!» Взмахом руки я дал Паленой команду отойти назад и сам отступил обратно к моим спутникам.

— Зачем нам убегать? — шепотом спросила крысючка.

— Не знаю. Может, это меня невидимая граница тревожит. Почему мародеры не собрали обломки у крыльца?

— Но само крыльцо-то ободрали. И дверь. И дверную раму, и окна — все забрали.

Возможно, я что-то упустил.

— Я видела, как сюда входили трое мальчишек, — сказала Паленая. — Из них троих наибольшую опасность представляет Проуз. Верно?

До меня наконец дошло, куда она клонит.

— Мне и самому здесь страшновато.

— Здесь все не так просто, — вмешалась Тинни. — Всего несколько минут назад вы все только и бормотали, что о колдовстве.

— Вот вам и ответ, — объявил я. — Это какое-то заклятие, предназначенное для того, чтобы отпугивать людей. — Такие штуки запросто можно купить на каждом углу. Поставь амулет в место, которое тебе нужно защитить, и вытащи булавку-предохранитель. Подействует на любого, кто не приобрел себе защитного заклятия.

Некоторые вреднозадые чародеи берут это на заметку и сообщают тем, кто купил у них оберег, что вы купили у них защиту от оберега. Поэтому вы, зная об этом, сразу покупаете противоядие ко всем заклятиям. Во всяком случае, советую именно так и поступать.

— Вот ответ, — повторил я. — Нам нечего бояться, кроме самого страха. Я иду. Вновь ринемся, так сказать, в пролом.

— То-то у тебя ноги к земле приросли, — заметил Плеймет.

— Хочешь, посмотри сам. Прямо за дверью.

Из двери выглянул богомол. Тускло-зеленый, ростом в три фута. Он крутил головой, словно ослепленный уличным светом.

— Черт, — пророкотал Плоскомордый. — Да он пострашнее мамочки Торнады.

— Он крысу в руках держит, смотрите! — заметила Тинни.

Конечно, конечности у этой твари руками назвать нельзя, но во всем остальном она говорила правду. Не прекращая оглядываться, богомол откусил от крысы кусок.

— И что вы об этом думаете? — поинтересовался я.

— Что мне стоило с утра обуть башмаки потяжелее, — ответил Плоскомордый.

— Что ты зря тратил деньги на эту серу, — заявил более вдумчивый Плеймет. — Если эти чертовы жуки все равно лезут из другой дыры.

Паленая отказалась от членства в комитете пассивных сочувствующих и ринулась к насекомой твари. На бегу она извлекла откуда-то из-под одежды короткую дубовую дубинку вроде той, которую ношу с собой я сам. Одежды на ней больше, чем на ее брате, хоть одевается она не так ярко. Она предпочитает землистые цвета. В общем, ей есть под чем прятать эту штуку.

Такой устремленной я ее, пожалуй, еще не видел. Похоже, жуки-монстры ее не подавляли.

— Может, тебе лучше помочь ей? — заметила Тинни. — На всякий случай.

— Угу, — кивнул я и поспешил за крысючкой.

Вонь от сусла сделалась сильнее. На этот раз я уловил ее футов за тридцать от этой развалины.

До этого момента за нашими действиями наблюдали не более десятка зевак. Появление огромного богомола имело прямо-таки магический эффект. За какие-то пару десятков секунд маленькая кучка людей превратилась в толпу.

Паленая взмыла по шатким ступеням на крыльцо. Богомол не обращал на нее внимания до тех пор, пока она не замахнулась палицей, метя ему в голову.

Он метнулся вперед, из двери. Крысючка промахнулась. Жук сделал попытку взлететь, но крылья для такого дела оказались явно слабоваты и унесли его всего на несколько футов. Он приземлился неловко, врезавшись уродливой треугольной мордой в булыжную мостовую.

Паленая прыгнула следом. В другой руке у нее возник нож, которым она и отсекла твари голову. Из обрубка шеи полилась какая-то мерзость. Мне пришлось исполнить замысловатый пируэт, чтобы не испачкать костюм.

К моей помощнице подбежал какой-то мальчишка.

— Ух ты! Круто! Можно, я это возьму? — Он ткнул пальцем в голову. Жвала продолжали с щелканьем шевелиться.

— О нет! Что ты натворила?

— Полагаю, я убила крупное насекомое.

Пулар обращалась ко мне, но вопрос-то задал кто-то, стоявший у меня за спиной. Мальчишка, возникший в дверях дома-развалины. Ну, не совсем мальчишка: подобного пушка на верхней губе я давно уже не видывал.

Возраста он был примерно того же, что Кип, а может, даже чуть помладше, но более округлый и бледный, как вампир. Одежда его, хоть и не бедная, сидела на нем кое-как. И сложение его я бы не назвал спортивным: забега на милю он бы не пережил. В компании с Кипом я его не видел, это точно.

Вид он имел такой, словно у него на глазах убили любимого щенка.

— Осторожнее, Гаррет, — пробормотал Плеймет. — Если это тот парень, что сотворил этих чудищ…

Округлый юнец казался слишком маленьким, чтобы путаться с таким гадким колдовством, результатом которого стали огромные жуки-убийцы. Но я избегаю оценивать людей по внешности. Они то и дело дурят вам голову. Порой сознательно.

Плоскомордый с Плейметом как бы невзначай отошли от меня, Тинни и Пулар. Теперь округлый юнец, даже если бы и учинил какую-нибудь глупость, не смог бы убежать, окруженный с трех сторон.

Толпа негромко загудела.

В выбитом окне второго этажа показался огромный жук. Надкрылья у него были очень красивой расцветки: алые с желтым, как у парадного мундира.

С лязгом трущихся друг о друга жестяных листов жук расправил крылья и полетел. Точнее, спикировал под углом в шестьдесят градусов. Он врезался в булыжную мостовую с достаточным энтузиазмом, чтобы переломать себе все ноги и усики, да и панцирь треснул в нескольких местах.

— Размер имеет значение, — философски заметил Плоскомордый, — но не решающее.

Интересная реплика, особенно если учесть, что изрек ее человек, для которого крупный размер — образ жизни.

Округлый юнец разрыдался и двинулся вниз с крыльца. Только тут он заметил собравшуюся толпу. Семьдесят свидетелей. Он застыл.

В дверях появился еще один мальчишка. На сей раз один из тех, что были с Кипом. Этот увидел толпу сразу. Глаза его округлились, и он задрожал. Сложением он напоминал сказочный бобовый стебель, а чувством стиля уступал даже округлому. Заикаясь, он пробормотал что-то, схватил первого за шиворот и потянул в дом.

Секунду спустя из дома выбралось еще несколько жуков, по размеру заметно меньше двух первых. И несколько ночных мотыльков, размахом крыльев не уступавших хорошему ловчему соколу. Жестокий внешний мир быстро одолел их. Зеваки лезли друг на друга в попытке поймать жука на память.

Тинни поманила меня к себе.

23

— За нами следят, — шепнула моя ненаглядная.

— Угу. Человек сто. — Я не стал уточнять, что половина из них пялилась не столько на жуков, сколько на нее саму.

— Я не об этих бездельниках. Вон там, в просвете между руиной из красного кирпича и руиной из желтого.

Надо заметить, что оба цвета мало отличались друг от друга.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы углядеть его — даже зная, где искать. У рыжей острые глаза.

Он имел окраску матовой кленовой мебели — идеальную для того, чтобы растворяться в тени. Я видел только часть фигуры. Лицо производило впечатление морщинистого, кожистого. Судя по остальному, что я сумел разглядеть, сложение его подходило более всего для жизни на деревьях — он весь, казалось, состоял из длинных мускулистых рук и ног.

— Эй, Плоскомордый. Видишь парня, о котором говорит Тинни?

— Ага, есть. Должно быть, он здорово разволновался, если выставил себя вот так, почти что напоказ.

— Что ты сказал? Ты его знаешь?

— Я его не знаю. Никто не знает. Я о нем слышал. Эти мальчишки смылись. Ты пойдешь за ними?

— Нет. Я хочу знать, кто этот тип, что за нами следит.

— Он за тобой не следит. Ты ему недостаточно интересен.

— Плоскомордый!

— Это Лазутчик Фелльске, приятель. Тот самый Лазутчик Фелльске.

Я вздохнул. С какими людьми мне приходится работать!

— Тот самый Лазутчик Фелльске? Что еще, черт подери, за Лазутчик Фелльске?

— Так ты не знаешь? Дружище, право же, тебе надо почаще вылезать из дома.

Что-то изменилось в полуразрушенном доме. Паленую окружала толпа поклонников. Правда, всю эту малышню интересовали больше жуки, а не она.

— Его звать Фелльске. По фамилии, а имя у него, кажись, Трибун. Его прозвали Лазутчик Фелльске, потому что это его основное занятие. Он делает это лучше любого, если только тот не из меняющих форму, или если у того нет плаща-невидимки… или, там, кольца какого.

— Он шпион?

— Работает по частным контрактам. Только на самых больших шишек. Тех, с Холма. И мне не нравится, что он интересуется этим делом.

— С чего?

— Хотя бы с того, что это означает: тем, что здесь происходит, интересуется кто-то на самом что ни на есть верху.

— Интересуются огромными вонючими жуками? Кто бы мог подумать! И что тогда здесь делает этот твой Лазутчик Фелльске?

— Я же сказал. Наблюдает. А потом доложит о том, что видел.

— И все? И больше ничего?

— Больше ничего. Если им потребуется сделать что-то, пришлют другого специалиста.

— А-а…

— Ну что, — предложила Тинни, — пойдем посмотрим, что там внутри?

— Нет. Там сейчас столпотворение. — Люди валом валили в опустевший дом. — Эта развалина от одного их веса может обрушиться. И потом, нам ведь не хочется попасть в давку.

— Давку? Какую давку?

Должно быть, мелкие божества услышали меня — и откликнулись.

Квартал содрогнулся. Внутри заброшенного дома блеснула вспышка, а из окон повалили клубы то ли дыма, то ли пыли. Долю секунды спустя до нас донесся звук — словно настраивал свои инструменты какой-то демонический оркестр.

Люди с воплями, топча друг друга, бросились на улицу. Те, кто оставался снаружи, тоже вопили и разбегались во все стороны.

— Откуда ты знал, что это случится? — поинтересовалась Тинни, когда шум стих.

— Я не знал. Но эти юнцы занимались чем-то, чего им делать не полагалось. Разумно предположить, что они попытаются замести следы.

С неба продолжали сыпаться обломки. Включая довольно увесистые куски жуков. Люди помогали друг другу выбраться из дома. Как ни странно, обошлось без серьезных увечий.

— Куда делась Паленая? — спросила Тинни.

— Пошла вон туда, — ответил Плеймет.

— Если только у вас нет чертовски весомой причины оставаться здесь, — заметил Плоскомордый, — я бы посоветовал двигать отсюда. Сейчас сюда понабежит красных фуражек видимо-невидимо.

— Паленая… нет, ничего. — Она уже направлялась в нашу сторону, продолжая держать в руках свой трофей — правда, голова богомола не подавала больше признаков жизни.

— Я проверила запах этого Лазутчика, — объяснила она. — Теперь я узнаю его, если мы на него снова наткнемся. Он наблюдал не за нами. Он там давно уже сидел. Несколько дней подряд… ну, может, отлучался ненадолго.

Я восхитился ее сообразительностью. Нет, правда молодец.

— Зачем ты таскаешься с этой башкой? — спросил я.

— Может, Покойник сумеет вычислить что-нибудь по ней. Если я, конечно, принесу ее домой прежде, чем она начнет тухнуть.

Молодец, да и только. Сам я до этого не додумался.

Даже немного жутковато находиться рядом с первой в Танфере крысой-гением.

Однако же Плоскомордый говорил дело. Стоит гвардейцам застать меня рядом со всем этим катаклизмом, и мне придется отвечать на их вопросы до середины следующей недели.

Значит, обратно в «Мир». Хей-хо…

Но как раз вовремя.

24

— Красные фуражки все поубегали, — сообщил мне один из кучеров. — Там вроде как взрыв какой случился. — «Красные фуражки» — еще одно народное прозвище жестяных свистков. Фуражки у тех, кто ходит в форме, и правда красные.

— Мы слышали. Потому и вернулись. Я не хочу потерять уйму времени, развлекая стражу. Здесь что-нибудь происходило? — Не уверен, что Макс сполна получал отдачу со своих денег, потраченных на кучеров.

— Старший крысюк хотел с вами поговорить.

Паленая убрала свой трофей в крысиную корзину и направилась в дом. Я последовал за ней. Тинни двинулась было за мной, но передумала. Ей явно не хотелось оказаться по самое по это в огромных жуках. Или даже в обычных крысах.

Прежде чем войти, я покосился на небо. Похоже, нас снова ожидала перемена погоды. На ту, которая нам всем нравилась.

Джона Растяжку я обнаружил, когда тот в изнеможении прислонился к колонне.

— С тобой все в порядке?

— Я буду сегодня спать крепко. Но повторять это мне не хотеться.

— Я очень благодарен за…

— Нам хорошо заплатить. И мои люди, их уважать сильно больше.

Я кивнул, хотя сам испытывал в этом некоторые сомнения. Вряд ли всем понравится тот факт, что между Джоном Растяжкой и обычными грызунами может устанавливаться психическая связь.

Надо придумать какую-нибудь удобоваримую, приемлемую для всех легенду.

— Парни там, на улице, сказали, что ты хотел со мной поговорить.

— Я хотеть сказать, что-то там, внизу, случиться. Вдруг. Серьезное.

— Минут двадцать назад?

— Да.

Я рассказал ему все, что видел. Паленая оживленно кивала в подтверждение моего рассказа.

— Боюсь, — заметил Джон Растяжка, — жуки, что остаться, ушли все.

Я попробовал на нем свой излюбленный прием с заламыванием брови. На хорошеньких женщин действует безотказно. Почти. Крысюк воспринял это как просьбу изложить все немного подробнее.

— Как по хлопку. Жуки просто взять и убежать.

Что ж, вот загадочка для Покойника.

— Значит, работа выполнена?

Жаль, что крысюки не умеют смеяться. Джон Растяжка явно посмеялся бы, если мог.

— Почти, наверное. Но ты не разобраться пока с привидения.

— Привидения тебя не должны волновать. Твое дело жуки.

— Чтобы заниматься жуки, надо, возможно, разобраться сначала с привидения.

— У тебя проблемы с привидениями?

— Нет. Но я слыхать, рабочих сегодня нет из-за привидения.

— Э… ладно, поговорим по дороге. Здесь на сегодня все. Надо уезжать, пока стража не вернулась. — А ведь они наверняка вернутся. Они такие — всегда возвращаются.

К этому времени они наверняка уже выяснили, что сыночка миссис Гаррет видели в радиусе мили от места общественного возбуждения. И собственно, в некотором роде он сам в этом виноват. Точнее, он-то знал, что виноват не он — только не хотел обсуждать этого с ребятами из Стражи.

С учетом обстоятельств Джон Растяжка и его команда засуетились в буквальном смысле как крысы. Нельзя сказать, чтобы они отзывали своих сородичей-охотников с особенным энтузиазмом. Однако ни один не забыл прихватить на память по меньшей мере по одному здоровенному дохлому жуку.

— Хороший обед получится, — объяснила Паленая.

В свое время мне приходилось питаться и тропическими жуками — чтобы выжить. Не могу сказать, чтобы это потрясло меня как гурмана. Но о вкусах не спорят. Особенно разные расы. Находятся даже такие, что считают вкусными людей.

— Еще бы нам удалось найти немного личинок, и будет совсем хорошо.

— Правда?

25

Я с облегчением перевел дух, когда Плеймет натянул поводья перед моим домом. Он не стал задерживаться — высадил нас и поспешил дальше. Подозреваю, его приводила в ужас мысль о том, что он увидит, вернувшись домой.

А может, он узнал от кого-то, что Старые Кости проснулся, и ему не хотелось, чтобы тот шарил по самым его сокровенным мыслям. Или еще чего.

Странные они, эти люди.

Мы с Паленой, Тинни и Плоскомордым направились в дом. Джон Растяжка тащился следом. Ему не хотелось, но он решил, что разделаться с работой лучше, пока все еще свежо в памяти.

Что же касается Плоскомордого, он надеялся на то, что его накормят.

Я начал подозревать, что у мистера Тарпа не все благополучно с делами. Впрочем, сам он в этом ни за что не признался бы.

Спустя две минуты на улице не осталось ни единого намека на то, что в моем доме кто-то живет, — не говоря уже о том, что кто-либо здесь мог бы замышлять нечто, оскорбительное для тех, кого младший королевский братишка Руперт поставил охранять закон и порядок.

Я захлопнул и запер дверь. Не сомневаюсь, что один из жильцов миссис Кардонлос в доме через один от моего отметил это.

У меня имелся повод поторапливаться. Тем более что в стене у двери слышалось недовольное жужжание.

— Что это? — спросила Тинни.

— Должно быть, пикси просыпаются, — ответил я и на всякий случай поинтересовался, не проголодался ли кто. Глупый вопрос.

Паленая уже проскочила на кухню проверить, что там готовит Дин. В воздухе пахло чем-то этаким, интригующим. Значит, Покойник разбудил старину Дина при нашем приближении. Сам Дин уже тащил с кухни поднос с кружками и кувшином. Паленая отнесла его в комнату Покойника.

— Суп будет готов через десять минут, — доложила она.

Так оно и оказалось. Почти. Не суп, а пюре — Дин объяснил, что это тот же суп, только сваренный не на воде, а на сливках.

Джон Растяжка пообщался с Покойником. Потом король крысюков осушил вторую кружку и ушел домой.

Даже Пулар удивилась тому, что он сам, добровольно ушел из места, где дают халявное пиво.

— О чем это вы там? — спросил я, стараясь не замечать откровенного разочарования Плоскомордого обедом.

Он пережил сегодня изрядный стресс. И поскольку он умен, то подозревает, что впереди его ждет много неприятностей.

— Ты тоже так думаешь?

Тинни, заметил я, оценила суп-пюре ненамного выше, чем Плоскомордый. Надеюсь, это не совсем уж разобьет Дину сердце.

Покойник поделился со мной информацией, которую почерпнул в сознании у Джона Растяжки. На этот раз схема мира, лежавшего под зданием театра и всем кварталом, сделалась яснее — насколько такое вообще возможно, если пользоваться представлениями крысюка, способного читать крошечные мозги обычных крыс. С позиций якобы разумнойпрямоходящей обезьяны это не слишком просто.

Во всяком случае, перевести эту информацию в нечто, что могло бы усвоить мое жалкое человеческое сознание, Старым Костям так до конца и не удалось.

— И что мы в конечном счете имеем? — спросил я у воздуха. Плоскомордый, недовольно бурча что-то себе под нос, опрокинул очередную кружку. Домой он, похоже, совсем не собирался. Уж не остался ли он без квартиры? Чего доброго, начнет проситься на ночлег по знакомым…

Тинни собрала тарелки, ложки и унесла на кухню. И не вернулась. Я слишком вымотался, чтобы решить, намек ли это или она тоже слишком устала, чтобы продолжать пить и думать.

Лазутчик Фелльске. Шпион. Из того, что я почерпнул в мозгу у мистера Тарпа, представляется весьма маловероятным, чтобы кто-то воспользовался его талантами с целью следить за твоими действиями.

Я вздохнул. Ну никакого уважения. Впрочем, если Паленая права, так оно и было.

— Должно быть, это сопляки, с которыми водит компанию Кип Проуз. Кто-то на Холме, наверное, хочет присматривать за ними. В конце концов, огромные жуки и все такое. Это может обернуться чем-то не менее серьезным, чем сотворение крысюков.

Сильно сомневаюсь. Не могу представить себе разумного насекомого. Но ты прав. Фелльске скорее всего работает на кого-то, интересующегося колдовством, вовлеченным в процесс усовершенствования этих насекомых. Так вот. Мы достигли момента, когда наилучшим следующим ходом для тебя было бы отловить этого мальчишку Проуза и доставить его сюда.

— Я плохо представляю себе, чтобы он добровольно согласился. Но мне все равно скоро надо будет заглянуть на фабрику — я с начала зимы ни разу не проверял ее безопасность.

Постарайся при этом не смешивать бизнес и наблюдения.

Угу. С этим у меня случаются проблемы.

— А что с «Миром»?

Опроси подрядчиков и строителей. Пусть объяснят, почему они не работают. Если, конечно, и правда не работают — после сегодняшних событий. Потом можешь вернуться в тот заброшенный дом и посмотреть, что там внизу.

— Это я тебе и так могу сказать. Внизу у него подвал, соединяющийся с подземным миром.

Нежное Лоно расположено на этом месте уже не одно столетие. Как и его жители, род деятельности которых предполагает, что им есть чего прятать, а также естественное желание иметь возможность в любой момент улизнуть от недовольных конкурентов, клиентов или служителей закона. Там все изрыто туннелями.

Впрочем, туннели и тайные подземные помещения в порядке вещей и в других районах. В Танфере не принято слишком доверять друг другу.

Вполне разумно. Последнее было промыслено не без сарказма.

Покойник знает город. Ну, таким, каким тот был в его времена. Впрочем, с современным состоянием Танфера Покойник знаком хуже. Он редко выбирается из дома.

Вошел Дин, огляделся по сторонам, обреченно пожал плечами, собрал пустые кружки, кувшин и вышел. Вернулся он с полным кувшином.

— Я сегодня пораньше лягу. Мне утром рано вставать — по семейным обстоятельствам.

— Правда? — Такое происходит нечасто.

— Правда.

Ему не хотелось об этом говорить.

Покойник тоже не стал просвещать меня на сей счет.

Значит, это меня не касалось.

26

К тому времени, когда мы с Тинни спустились из спальни, Дин давно ушел. Завтрак он оставил на плите. Паленая корпела над бумагами в своем уголке в комнате Покойника. Плоскомордый продолжал храпеть.

Судя по всему, поглотить столько дармового пива, сколько можно, для Тарпа — дело чести.

Покойник не спал, но и общаться был не в настроении.

— Найдется время, — сказал я крысючке, — прикинь, что нам сделать, чтобы устроить в той маленькой комнате твой персональный кабинет. Запах почти выветрился. И нам надо, чтобы в этой комнате было прохладнее.

Это немного скрасило ей утро.

Я повернулся к моей ненаглядной:

— Провожу тебя домой. Потом загляну на фабрику, посмотрю, не получится ли сцапать Кипа Проуза. Ну, или хотя бы поищу ниточку, за которую его вытяну, чтобы сцапать.

— Нет.

— Как это — нет?

— Нет, тебе не стоит этого делать. Если он там, он смоется, как только услышит о твоем появлении.

Возможно, и так.

— Но разве тебя он не побаивается? Я так понял, он знает, что мы с тобой знакомы. — Я ухмыльнулся.

Однако она восприняла меня буквально.

— Разумеется, знает. Поэтому и отлавливать его буду не я.

— Тогда кто?

— Предоставь вампирские штучки мне.

— Да я так обычно и делаю!

В воздухе повисла некоторая ирония… точнее, намек на иронию. Его Самозванство развлекался на мой счет.

— Я не такой тупица, как ты считаешь, — буркнул я ему.

Он помолчал, но явно остался при своем мнении. Впрочем, если он заглянул ко мне в голову, то наверняка понял уже, что я подозреваю: Тинни пытается не допустить меня на фабрику.

Они явно не хотели, чтобы там рыскал неприрученный детектив. Такие штуки не лучшим образом сказываются на бизнесе.

Покончив с завтраком, я приготовил себя к выходу в свет. Тинни тоже. Ей нужно было домой — переодеться. Впрочем, вслух бы я не подтвердил вам этого даже под пыткой. И какие бы булавки ни загоняли мне под ногти, я ни за что даже предположить не смогу, что она, возможно, держит одну-две смены одежды у меня в доме. И не потому, что боится, будто я расценю это как намек, но только потому, что считает меня самонадеянным. Если считать, конечно, что на деле все серьезнее, чем она готова признать.

В конце концов, мы оба взрослые люди.

Поосторожнее там.

— Я всегда осторожен. — Я решил, что он имеет в виду погоду, заметно испортившуюся за ночь. Нам с Тинни пришлось вернуться, чтобы поискать одежду потеплее. Она облачилась в мое лучшее пальто, тогда как мне пришлось довольствоваться курткой, которую в начале прошлого столетия я бы отдал какому-нибудь бездомному оборванцу.

— Верну, как только до дому доберемся, — пообещала мне моя ненаглядная.

Я проворчал что-то в ответ.

Наконец мы вышли и направились по Макунадо вверх, на запад. Мы успели дойти только до дома миссис Кардонлос, когда совсем стемнело.

— Теперь ты видишь, почему я предпочитаю не вставать раньше полудня, — сказал я Тинни.

Из ниоткуда возникли четверо мужчин и окружили нас. Вид они в новенькой гвардейской форме имели щегольской. И одновременно деловой. Из чего следовало, что свое чувство юмора и человечность они оставили, отправляясь на работу, дома.

Старший оказался старым моим знакомым.

— Мистер Скит? Вы что, переехали теперь к вдове Кардонлос?

— Моей жене так больше нравится. Кстати, она просила передать вам при встрече спасибо за продвижение по очереди. Поэтому спасибо.

— Как обещал, так и выполнил.

— Мисс Тейт. Вы еще не переросли этого артефакта?

— Это как хроническое заболевание. Никак не пройдет. Скажите, а это не офицерская ли пимпочка у вас на фуражке?

— Именно. Я слишком хорошо поработал, когда ваше заболевание пыталось устроить крах карентинской цивилизации. За это меня наградили более модным головным убором и заставили торчать на работе еще дольше. Гаррет, шеф хочет с вами поговорить.

— Я арестован?

— Если вы того пожелаете. Если вы откажетесь следовать за нами, нам придется отдубасить вас дубинками, связать как свинью и тащить всю дорогу по грязи волоком.

Я решил не упрекать его в том, что он блефует.

— Ладно. Только одному из вас, ребята, придется проводить мисс Тейт домой.

На мгновение на лице у Скита отразилась неодолимая зависть. И кто бы его упрекнул? Таких вожделеешь, едва увидев.

— Мистри, — распорядился Скит, — проводишь мисс Тейт до особняка Тейтов, — убедившись при этом, что стражник знает, к какому роду принадлежит сие огненное сокровище.

— Слушаюсь, сэр! — Никаких возражений против этого нелегкого поручения не последовало.

— Куда теперь? — поинтересовался я. — В Аль-Хар? Или мне повезло, и он лично почтил миссис Кардонлос своим присутствием?

— Хорошо бы. — Скит покосился на оставшуюся парочку подчиненных. Оба заняли позицию так, чтобы пресечь любую попытку побега со стороны известного сорвиголовы Гаррета. — Он больше не покидает Аль-Хара, — шепнул Скит.

Он врал. Уж я-то знаю Дила Релвея. Он скользкий хорек, вечно хоронящийся в тени, но не бюрократ-бумагомарака.

— Это надолго? — спросил я, чмокнув Тинни на прощание, от чего все присутствующие лица мужского пола немедленно возненавидели меня за везучесть. — А то я одет не по погоде.

У Скита хватило сострадания не спрашивать меня, кто в этом виноват.

— Не знаю. Насколько я могу судить, все зависит от вас. Если вы будете вести себя нормально, вам не придется сильно переживать из-за погоды. Скорее всего.

Я вздохнул. Ну никто в правоохранительных органах не относится ко мне с должным уважением.

Я скучаю по старым добрым временам. Когда Стража отличалась абсолютными коррумпированностью и непрофессионализмом. Такого слова, как «эффективность» в танферском диалекте карентинского языка еще не существовало.

— Что ж, раз так, лучше двигаться, брат Скит. — Я посмотрел вдоль улицы. Тинни с Мистри уже скрылись из виду.

По дороге мы беседовали о погоде. Скиту не слишком нравилась зима.

— С другой стороны, подумать, так лето еще хуже, — заявил он. — В войну я служил в пустынях Кантарда, так там стоит только на солнце в разгар дня выйти, и у тебя оружие плавится.

Старые солдаты.

Лично я в войну сражался с жуками, змеями, крокодилами и чудовищной сыростью. Ну, конечно, еще с непроходимой тупостью начальства. В его случае это были скорпионы, пауки-прыгуны, еще больше змей, чем у меня, и такие идиоты-командиры, что память о них переживет века. С братьями по оружию всегда так.

— Ну, зимой хоть что-то изменить можно, — заметил я. — Например, подбросить в огонь еще полено.

— Вот и я так думаю.

— Можно задать один вопрос? Как профессионал профессионалу.

Он мгновенно насторожился.

— Ну?

— Не доводилось ничего слышать про типа по имени Лазутчик Фелльске?

Похоже, этот вопрос заставил Скита искренне задуматься. Не говоря уже о том, что его потрясло то, что я не спросил ничего более серьезного.

— Не припомню такого. Нет. Спросите у шефа. В этом городишке немного осталось действующих лиц, которых он еще не знает.

«Действующее лицо». Занятно. Надо запомнить.

Гражданская Гвардия доросла до момента, когда у нее начинает вырабатываться свой внутренний лексикон.

— Обязательно. Если мне удастся вставить слово.

— Вы ведь говорили уже с ним.

— Слушал. Несколько раз.

— Хорошо. Тогда послушайте, что я скажу. Тут кое-кто строит театр. «Мир». Я слышал, они собираются объединить в одном доме сразу несколько театров.

— Все так. За этим стоит Макс Вейдер. Он думает, если он займет более низкий рыночный сегмент по сравнению с другими театрами, но увеличит количество залов, это поможет ему лучше сбывать его основной продукт.

Скит принялся распространяться насчет того, что подобные штучки типичны для класса, к которому принадлежит Вейдер.

— Если вам не нравятся такие люди, — напомнил я, — вам не стоит иметь дела со мной. Я ведь запросто могу оставить место вашей жены в очереди на усмотрение природных сил.

Возможно, то, что я сказал, покажется кому-нибудь дичью. Но Скит порой несет полную ахинею насчет классов и социального положения. Он полагает, мы все должны быть равны, поскольку все рождаемся или вылупляемся нагими.

— Это все зависть, — заявил один из подчиненных Скита. — Лейтенант забывает, что одним посчастливилось уродиться в семье получше, чем у других. И не все попадают в очередь на раздачу мозгов — некоторые пускают в это время слюни под дверью. У одних есть способности, у других нет. У одних есть амбиции, у других нет.

— Довольно, Тигарден! — рявкнул Скит. — Я сам себя ненавижу, — признал он тем не менее, — за то, что работаю на эту чертову систему, чтобы Винга смогла получить место получше.

— И ведь она уже совсем близка к голове очереди. — Я не стал упоминать о том, что он не колебался, заключая сделку, и не стал упоминать о том, что он добровольно принял работу, связанную с руководством другими — и что он гордится тем, что кто-то достаточно хорошо думает о нем, чтобы назначить на это место. Я лишь кивнул, когда Тигарден заявил, что мир равных возможностей наступит только тогда, когда в нем останется всего один парень.

Это настолько очевидно, что у меня в голове не укладывается, как некоторые этого не видят.

Хотя если подумать, любая, даже самая идиотская идея, витавшая когда-либо в воздухе Танфера, хоть в одной голове да укоренилась. Большая их часть как болезни. Те, что добрее, распространяются медленно. Те, что смертельно опасны, — быстро. Чем они заразнее, тем быстрее поглощают своих носителей.

Я не мыслитель. Меня мало что волнует, пока у меня есть пиво и хорошенькая девушка. Но чувство того, что правильно, а что неправильно, у меня тоже есть. Что раздражает порой моих деловых партнеров. А порой заставляет меня смахивать пыль со ржавых доспехов и отправляться на бой с ветряными мельницами.

От моего квартала до Аль-Хара путь недалекий. Мы добрались до места прежде, чем дискуссия приняла затяжной характер.

— Не могу сказать, чтобы здесь сделалось уютнее, — заметил я. И несколько согрешил против истины: время от времени заключенные устраивают здесь образцовую уборку.

Городской тюрьме много веков. Она выстроена из мягкого желтоватого известняка, впитывающего в себя городскую грязь и выветривающегося с непогодой. Вряд ли она простоит еще лет хотя бы двести — даже в заботливых руках и при мире в городе и государстве.

— В этом доме родился Страшила, — признал Скит.

27

Мир в стенах Аль-Хара совсем другой. Тому, кто там не бывал, его трудно даже отдаленно себе представить.

Во-первых, это место — истинный храм религии, имя которой бюрократия. Он всегда был таким. Ведомства Дила Релвея и Уэстмена Тупа расположены в других местах, но даже так здесь постоянно ощущается пристальное, неусыпное внимание ищеек принца Руперта, чьи департаменты продолжают сосать деньги налогоплательщиков для того, чтобы держать под контролем деятельность департаментов, предназначенных для осуществления надзора над надзирательными департаментами. Там и здесь кто-то, уподобляясь попавшему в лабиринт слепому пилигриму, пытается выполнить что-то. Испытывая с этим немалые трудности: вязкая культура Аль-Хара не способствует.

Скит сдал меня на руки Линтону Саггзу. Саггз — маленький, но опасный человечек. Он может стоять бок о бок с вами, а вы этого и не заметите. Меньше всего он похож на жестяного свистка. Его отличительными чертами являются почти седая всклокоченная шевелюра, слезящиеся серые глазки, большой красный нос и вялый подбородок. Единственное место, где он мог бы привлечь к себе внимание, — это в женской бане. Он вежливо пожал мне руку.

— Рад, что вы заглянули, — произнес он тоном, заставляющим усомниться в искренности слов. — Идите за мной.

Плевать ему было, заглянул я или нет. Я для него всего лишь предмет, который надо передать от одного ответственного лица другому.

Следуя за ним, я обратил внимание на то, что Саггз даже меньше ростом, чем кажется, когда он стоит лицом к вам. И тяжелее — в области бедер. Малый рост вообще характерен для той стороны правоохранительной индустрии, что подвластна Дилу Релвею.

Отчасти потому, что коротышек, как правило, меньше опасаются.

Саггз вел меня длинными, извилистыми коридорами — вверх и вниз, вправо и влево, мимо многочисленных тюремных камер. Свободных мест было не очень много. Подразумевалось, что это должно оказать на меня запугивающее воздействие. И запутать, чтобы я в случае чего не нашел дорогу к шефу самостоятельно.

Может, Скит и не врал, говоря, что Релвей превратился в затворника.

Саггз сдал меня безымянному человечку, представлять которого мне не стал. У этого было меньше волос, больше бедер и меньше настроения болтать. И он не заморачивался лабиринтом. Мы с ним прошли всего один тюремный блок. Некоторые увиденные лица я узнал. Как правило, они принадлежали тем, кто с избыточным энтузиазмом кричал о самоотверженности новой полиции. Или выделялся особо ярко выраженными расистскими взглядами.

Безымянный человечек усадил меня на жесткий деревянный стул в помещении, которое мало отличалось от камеры. Вряд ли он догадывался об этом, но я знал, где нахожусь. Я здесь уже бывал. Полумрак освещался одним-единственным глиняным светильником. Делать тут было нечего, только сидеть. Ну, наверное, еще практиковаться в танцах.

— Подождите здесь, — сказал мне анонимный человечек.

Подразумевалось, что ожидание должно устрашить меня до холодного пота.

Танцевальные навыки у меня на вполне устраивающем меня уровне. Да и других навыков, приобретенных в военные годы, я, тьфу-тьфу, не утратил.

Поэтому я уснул.

Человечек принялся толкать и дергать меня. Вид он имел донельзя расстроенный. Он прилагал все усилия, чтобы мне было неудобно.

И ему это удавалось. Хватало хотя бы того, что я находился рядом с ним. Но знать ему об этом было вовсе не обязательно.

— Кой черт вы портите тут воздух?

— Сейчас с вами будет говорить шеф.

— Ой, мамочки! Это станет главным событием моей юной жизни. Главнее рукопожатия наследного принца, когда он встречал наш отряд из Кантарда.

Чего-чего, а мой сарказм от него не укрылся.

Не сомневаюсь, напротив моей фамилии у него в памяти появится жирная черная метка.

Релвей находился в двух камерах от той, где ждал его я. Он разобрал перегородку между двумя камерами. В образовавшемся помещении он жил и работал.

Типы, которые довольствуются таким, пугают меня сильнее, чем погрязшие в роскоши.

Я уже навещал его там. Я ни о чем его не просил. И его ведомство не критиковал. Это было как посещение врача. Я только постарался, чтобы визит занял по возможности меньше времени.

Директор не позаботился прикрепить к двери свою табличку. Да и ничем другим это место не отличалось от камер, предназначенных для заключения нехороших парней. Неприбранная кушетка — скорее набитый тростником матрас на холодном каменном полу — вот и все убранство. В углу валялась груда грязной одежды.

Правда, на освещение Релвей не поскупился. В помещении горело целых четыре лампы.

Дил Релвей — невысокий человек смешанного происхождения, уродливый, как первородный грех. Если верить слухам, пару поколений назад в его фамильное древо затесался — ну, или мог затесаться — гном. Начинал он добровольным информатором, помогая властям контролировать влиятельное правозащитное движение. Начальство оценило его рвение. Особенно полковник Туп, который взял коротышку на службу сразу же, как получил право нанимать людей. Теперь Релвей занимает в ведомстве второе место.

— Все задницу рвете за пару монет, а? — поинтересовался Релвей. В корявых маленьких пальчиках он сжимал одну из наших палочек для письма, которой и ткнул в направлении стула. У этого, впрочем, имелась хоть тоненькая, но подушка, и тем самым он претендовал на большую комфортабельность по сравнению со своим собратом дальше по коридору.

Я уселся поудобнее.

— Каждый делает то, что должен делать.

Релвей отпустил поводья.

— Я понимаю.

Я насторожился вдвое сильнее. Поводья, которые он держал в руках, наверняка переброшены через какой-нибудь крепкий сук. Лучше держать ухо востро, пока на шее не затянулась петля.

Релвей ухмыльнулся. Похоже, он читал мои мысли.

— Я попросил мальчиков привести вас сюда, — сказал он, — потому что хотел с вами проконсультироваться. Как с профессионалом.

Должно быть, у меня глаза вылетели из орбит.

— Правда. — Он снова ухмыльнулся. Не могу сказать, чтобы его зубы показались мне привлекательными. — Что-то происходит. Вы, похоже, слегка уже потоптались в этом. Мне докладывали, что последние год или два вы шли в разумных пределах на сотрудничество с нами.

— Судя по тому, как со мной разговаривали ваши ребята, в этом можно усомниться.

Он еще раз продемонстрировал кривые зубы.

— Они следуют инструкции. Как вести себя по отношению к таким, как вы. Да и вы усложняете им жизнь, не давая расслабиться. То и дело пытаетесь ткнуть им в глаз какой-нибудь палкой.

Мне это представлялось по-другому. Впрочем, я столько раз слышал что-то подобное, что над этим, возможно, стоит поразмыслить.

— Я испытывал их умение вести себя в обществе.

— А с этим есть проблемы? Хотя некоторым, согласен, недостает умения притворяться. Однако я не из-за этого искал встречи с вами. Расскажите, чем вы сейчас заняты.

Я подумал. У меня не имелось особого повода умалчивать о чем-либо. Тем более он наверняка знал большую часть. Я начал с самого начала и поведал все вплоть до последних часов, подредактировав только совсем немного, чтобы прикрыть Джона Растяжку и Кипа Проуза.

— Почти не расходится с тем, что мне докладывали. Каким образом крысюки управляют крысами?

— Не думаю, что они ими управляют. Просто ловят их и некоторое время морят голодом. Потом отвозят в «Мир» и отпускают. Впрочем, я могу и ошибаться. У меня с ними отношения чисто деловые, мы мало общаемся. Мой напарник так же озадачен, как и я.

— Неужели Покойник способен читать и их?

— Он может. Но то, что он распознает, сильно запутано. Ничего удивительного: на деле это гораздо сложнее для него, чем он притворяется, — соврал я.

— Любопытно. Полагаю, вы еще не слышали. У этой истории есть неожиданный поворот.

— Ась?

— Жуки. Большие жуки. По всему городу. В особенности в Нежном Лоне. Насколько я понимаю, особых проблем они не доставляют. Люди хорошо развлекаются, пытаясь ловить их. И погода в любом случае прикончит их, и очень скоро.

— Э-э? — промычал я, на сей раз более вопросительно.

— Их количество поразительно, судя по количеству использованных вами крыс. Но настоящая проблема может угрожать вам совсем с другой стороны. Притом имеющей напряженные отношения с законом.

— В каком смысле?

— В таком, что проблемы с жуками отпугивают тех, кто намеревался оставить часть своих сбережений в Нежном Лоне. Там последней ночью дела шли неважно.

Я пожал плечами. Впрочем, меня изрядно забавляла мысль о том, как заправилы на рынке ночных услуг пытаются справиться с гигантскими жуками.

— К нам поступил запрос с Холма. Почему один частный агент был замечен в определенном месте в момент, непосредственно предшествовавший взрыву? При этом существуют свидетельства того, что во всем этом замешана похищенная магия. А также, возможно, какие-то противозаконные разработки. Вам что-нибудь об этом известно?

Насколько я мог судить, единственным, кто мог рассказать обо мне обитателям Холма, являлся таинственный Лазутчик Фелльске. Я продемонстрировал директору свой знаменитый финт с бровью.

— Противозаконные? Как? Эти люди, что, сами решают, что законно, а что нет?

— Совершенно верно. Если они сходятся на том, что нечто представляет собой слишком большую опасность, любой, кто попытается заняться этим, автоматически преступает закон. В таком случае остальные обрушиваются на него всем своим весом. Не забыв при этом обуть подкованные железом башмаки.

— Не видно, чтобы подобная возможность вас слишком огорчала.

— На интеллектуальном уровне это даже привлекательно. На практическом я вынужден оценивать побочный ущерб. Впрочем, сейчас все это не важно. Мне просто хотелось бы узнать побольше от того, кто лично там присутствовал.

И стоило бы мне заглотнуть эту приманку, как он наверняка предложил бы сделку. Что-нибудь вроде золотой жилы… на каком-нибудь болоте.

Он еще раз блеснул грязными зубами.

— А что с призраками?

— Какими призраками?

— Я слышал, в ваши обязанности входит разобраться с призраками, которые беспокоят строителей.

— Ни одного не видел. И не нашел никого, кто лично бы их видел. Я склоняюсь к мнению, что кто-то просто слышал, как скребутся в стенах жуки.

— Возможно, возможно… — Не уверен, что это его убедило.

Он явно знал что-то, чего не знал я, но выпытывать это у него было бы пустой тратой времени.

— У вас что, свой собственный интерес в успехе этого театрального проекта? — спросил я вместо этого.

— Исключительно по причине незаконной активности, имеющей место в прилегающих кварталах. Несовершеннолетние гангстеры… С этой проблемой необходимо покончить раз и навсегда. Равно как с воровством и вандализмом.

Релвей не стал объяснять. Должно быть, они связали тот ржавый нож с убийством Красавчика. Я не хотел знать, что последует дальше. Наверняка что-то достаточно жестокое.

— Если честно, — продолжал он, — я интересуюсь этим по причине внезапного интереса к происходящему в этом районе со стороны Холма. В особенности потому, что кое-кто не хочет в этом деле светиться. Когда Туп не может… — Он замолчал, не договаривая. Вербовать кого-либо противоречит его религии.

Я мог ждать каких-то осложнений со стороны друзей Кипа. Кто-то из них наверняка проживает на Холме. И делает то, что обычно делают дети. То есть запускает руку в родительский карман, когда те не замечают. Я, например, частенько покушался на мамочкин бренди. И каждый раз на этом попадался. Трудно, понимаете ли, спрятать бутылку под мышкой.

— Есть кто-то из мне известных, кто замешан там, но не высовывается?

Снова демонстрация кривых зубов. Дила Релвея на кривой кобыле не объедешь.

— И вы меня отпустите, даже если я никого не видел?

— Если вы никого не видели, то я первый в мире гном девяти футов роста.

Я сделал ход, которого он от меня не ожидал:

— Что вы мне можете сказать о человеке по прозвищу Лазутчик Фелльске?

Релвей вскинулся, но тут же сдержал себя, выключив все, что могло бы стать подсказкой.

— Фелльске?

— Лазутчик Фелльске. Имя у него, кажется, Трибун.

— А что? Что вам известно про Фелльске?

— Любопытно. С ним что-то связано?

— Что вы про него знаете?

— А вы что знаете?

— Я знаю, что вы сидите в моей камере в самом сердце Аль-Хара. И что путь к выходу неблизкий. Что вам известно про Лазутчика Фелльске?

Тон его мгновенно сделался из дружеского нейтральным, а из нейтрального откровенно враждебным.

— Кто-то наблюдал за нами у «Мира». Плоскомордый Тарп сказал, что ему показалось, это может быть некто по прозвищу Лазутчик Фелльске.

— Тарп знает Фелльске?

— Нет. Но он о нем слышал. Лично я прежде — ни разу.

— Расскажите.

Я рассказал.

— Повторите описание.

Я повторил.

— Возможно, мне придется позаимствовать у вас вашего следопыта.

— Прошу прощения? — Я не говорил ему о том, что Паленая запомнила запах Фелльске.

— Мы сильно заинтересованы в том, чтобы напрямую побеседовать с этим типом Фелльске. — Объяснять, зачем ему это, Релвей, разумеется, не стал. — Вы дали мне больше, чем мне удавалось собрать прежде.

— Я не могу приказать Паленой делать это. Впрочем, сама она, возможно, и взялась бы — в интересах дружеских отношений. И ради возможности заработать немного. Но для этого необходимо, чтобы вы дали ей что-нибудь для начала работы.

— Что? — Он решил, что я скармливаю ему дозированную информацию.

— Она лучший следопыт в этом чертовом городе, но просто скомандовать ей найти кого-либо мало. Ей нужно знать, откуда начинать поиск, знать требуемый запах, нужно, чтобы погода стояла благоприятная, и еще нужно проделать все это вскоре после того, как объект находился в исходной точке. Чего-чего, а источников вони в этом городе предостаточно.

— И вонючек.

— Один из которых я?

— Если башмачок подойдет. Послушайте. Мне очень нужно побеседовать с мистером Фелльске. Который по описанию похож на одетого орангутана. Я буду весьма благодарен любому, кто сделает эту беседу возможной.

— Загляните к нам, поговорите с Паленой. Она всегда рада вниманию.

Легкая улыбка директора дала мне понять, что я скорее окажусь под градом выделений стаи летающих свиней, чем он навестит мой дом еще раз.

Он один из тех параноиков, которые неколебимо убеждены в том, что кому-то неймется его уничтожить.

Старым Костям будет интересно поблуждать по лабиринтам его смертоносного умишки.

— Возможно, это меняет все, — пробормотал он. — Мне нужно… Спасибо, что пришли, Гаррет. Возможно, у меня еще возникнет необходимость повидаться с вами. Впрочем, можно нисколько не сомневаться в том, что вы заставите меня искать встречи с вами.

У меня имелись и другие вопросы, которые я хотел ему задать. Но возможности этого сделать не дождался. В конце концов, моих желаний здесь никто не спрашивал. Он крикнул. В ответ материализовался человечек с примесью гнома.

— Он свободен.

— Сэр, — обратился тот ко мне, — не будете ли вы любезны пройти со мной?

Меня отпускали. Чтобы привлечь внимание Релвея повторно, мне пришлось бы швырять зажигательные бомбы.

— Что ж, веди, Стадли.

Не имело смысла говорить им, что я и сам бы нашел дорогу к выходу. Возможно, когда-нибудь я и захочу еще их огорошить.

28

Время было еще дневное, но уже стемнело. Снег сыпался с небес большими сырыми комками, которые кого-нибудь неосторожного могли бы и с ног сбить. Самое время для игры в снежки. Наверняка все до единого дети Танфера лепят снежки и поджидают жертву.

Не успел я отойти от дверей Аль-Хара и на десять шагов, как дорогу мне заступила здоровенная фигура. Я совсем было уже выхватил свою дубинку, но узнал ее.

— Что случилось, Сардж?

— За вас Морли шибко тревожится. Послал меня разведать, что там с вами в кутузке делают. Эт’ вы хорошо подгадали. Я тока-тока подошел. Таперича не придется задницу морозить.

Ну, чтобы отморозить ему филейную часть, потребовалась бы долгая полярная ночь. Правда, соображение это я оставил при себе.

— Да? Откуда он узнал, что меня забрали?

— Все энта ваша крошка. Прислала когой-то. Что, мол, она за вас тревожится. — Он озадаченно покачал головой. — Ума не приложу. И чегой-то она путается с таким, как вы?

— Сам удивляюсь, Сардж. Но в зубы не заглядываю.

— Ума не приложу, — повторил он. Не знаю, правда, было ли у него вообще что прикладывать.

— Неисповедимы пути господни, — вздохнул я. — Передай Морли, что меня отпустили. И передай мои благодарности за заботу.

— Может, сами зайдете отблагодарить, раз так?

Может… А почему бы и нет, черт возьми? День мне все равно поломали. Я и так слишком долго проторчал во втором по степени устрашения королевском ведомстве Танфера. И до «Пальм» идти ближе, чем до дома. Значит, и согреться быстрее смогу.

— Почему бы и нет, — сказал я вслух Сарджу. — Не помню даже, что я собирался делать.

— Эт’ они на такие штуки там горазды.

— Ты-то откуда знаешь?

— Дык я там бывал. Чуть не каждый месяц. Они кого из наших каждую неделю туда тягают.

Этого я не знал. Морли мне не говорил.

А может, это что-то новое. Я довольно давно уже не заглядывал к Дотсу.

Похоже, я и сам превратился в настоящего домоседа-затворника. Наверное, в местах моего обыкновенного времяпровождения обо мне начали беспокоиться.

— Должно быть, это тяжело, — заметил я. — Вести дела, когда любого из твоих людей в любой момент могут забрать.

Мы брели по улице, подгоняемые снежным вихрем. Сардж вдруг остановился и посмотрел на меня так, словно пытался что-то сообразить. То есть, если подумать, он и пытался.

Что Пудель, что Сардж, что остальные из команды Морли неважно воспринимают мое чувство юмора.

Морли Дотс, хорошо известный нечистокровный темный эльф, заведует вегетарианским рестораном, который раньше был кабаком. А до того и кое-чем похуже. Как и сам Морли.

Мы с ним дружны так давно, что я даже не помню, как это мы с ним сделались, можно сказать, кровными братьями. В общем, так давно, что отказаться от протянутой лапы помощи — дело немыслимое.

Когда мы с Сарджем ввалились в «Пальмы», Дотс как раз собрал свое войско на смотр.

— Снег прогонит с улиц всю клиентуру, — говорил он. — Опять. Я никому не желаю зла. Но если деньги не поступят, я не расплачусь за заказанный товар.

Все лица были мне знакомы, хотя по имени я знал не всех. Судя по внешности, ни у одного из них доставка продовольствия не являлась жизненным призванием.

— Приземлите свою задницу куда-нибудь, — посоветовал мне Сардж. — И держите-ка свой болтливый рот на замке. Он вами займется.

— Я мог бы уже вернуться в «Мир» и пересчитывать гигантских жуков.

Сардж неодобрительно насупился — он так часто делает, разговаривая со мной.

Сардж не самый сообразительный из команды Морли.

Порой мне кажется, что Морли подбирает подчиненных так, чтобы выглядеть по сравнению с ними еще ярче.

Тем временем Дотс закончил муштровать свое войско.

— Сардж, принеси-ка то пальто с кухни. — Он уселся за столик напротив меня.

— Что-то вид у тебя вымотанный, — заметил я.

— Еще бы. Дела идут хреново. Бьюсь насмерть, чтобы расплатиться с поставщиками и сохранить персонал.

— Ну, прошлую зиму-то ты прорвался.

— В прошлую зиму «Пальмы» были в моде. Сюда ходили уже только для того, чтобы других посмотреть и себя показать. И завязать деловые отношения.

Должно быть, это один из тех редких случаев, когда он говорил истинную правду. Насчет того, что его заведение — не просто место, где можно перекусить.

— Может, пора сменить формат?

— Не пойдет. Единственная возможность — возврат к чему-то вроде «Нейтральной зоны». А я этого не хочу. У меня вкус к аристократической жизни.

В предыдущем своем воплощении «Пальмы» назывались «Нейтральной зоной» и представляли собой место, где обитатели преступного мира всех рас и мастей могли встречаться и вести дела без опасения, что их прирежут или причинят какие-нибудь другие неудобства. Расцвет «Нейтральной зоны» пришелся на время, когда я только начинал работать. Здесь было удобно просто ошиваться, слушать, завязывать контакты, выяснять, кто есть кто. А потом я познакомился с Тинни.

— Тогда поменяйся ровно настолько, чтобы людям хотелось зайти и посмотреть, что здесь нового. Подавай что-нибудь помимо баклажанов, пастернака и брюквенного вина.

— Спасибо, Сардж, — сказал Морли. — Ваше пальто, мистер Гаррет. Твоя рыжая подружка прислала его с запиской, что тебя уволокли в Аль-Хар. — Он выжидающе смотрел на меня. Я не обращал внимания на пальто.

Как можно солгать лучшему другу?

— Релвей хотел завербовать меня в качестве консультанта. Зачем, почему — не сказал. Но его интересует что-то, во что замешаны детки с Холма.

— Поговаривают, ты работаешь на Макса Вейдера. Что-то, связанное с большими жуками.

— Да. С этим справляюсь. Надеюсь, во всяком случае. От тебя прямо туда пойду, удостоверюсь.

— Там, в Нежном Лоне, сейчас этих жуков пруд пруди. Они им весь бизнес портят. Ты там сейчас не самый любимый персонаж.

— Я? Не самый любимый? Ну-ка объясни.

— Ты выпустил всех этих жуков.

— Я? Не выпускал я никого. — Глупости в мире больше, чем воздуха. А следом за ней по распространенности идет неспособность думать мозгами. — Я их, наоборот, сдерживал. И здорово в этом отношении потрудился, позволь заметить.

Морли только улыбнулся.

Наверное, стоит пояснить. Прошу прощения, если я уже говорил об этом. Мистер Дотс смертельно хорош собой и просто сочится животным магнетизмом. Если вы отец или муж, он должен сниться вам в кошмарных снах.

Он всегда следует моде и одет с иголочки. Даже здесь — на работе, где ему не на кого производить впечатления, в разгар суровой зимы он разряжен как на бал, весь в парче и кружевах.

Пудель, который мог бы сойти за уродливого брата-близнеца Сарджа, принес чай. Морли разлил его по чашкам. Я отхлебнул, наслаждаясь теплом. Чего-то недоставало в этом месте — обыкновенного напряжения. Я поблагодарил Пуделя и повернулся к Морли:

— Что все-таки происходит?

— Ничего. Тинни беспокоилась. Я предпринял шаги с целью узнать, насколько серьезно ты туда угодил. Тебе повезло, тебя отпустили. Сардж привел тебя сюда, чтобы ты мог получить назад свое пальто. И раз уж ты здесь, я развлекаюсь, пытая тебя насчет твоих жуков.

— Не моих. Детишек с Холма. Расскажи мне лучше про Лазутчика Фелльске.

Его благодушное настроение как рукой сняло. Морли настороженно выпрямился.

— Что тебе о нем известно?

— Две вещи. Во-первых, ничего. Потому и спрашиваю. Я вообще о нем не слышал до вчерашнего дня, когда Плоскомордый сказал пару слов. Не сомневаюсь, найдется еще три или даже четыре человека, которые и сегодня про него ничего не знают. Более того, возможно, существуют даже такие, кто не слышал о тебе. Так что хватит увиливать.

Тут как раз вернулся Сардж и внимательно осмотрел принесенное пальто.

— Он совсем рехнулся после приключений в Аль-Харе, — заметил Сардж.

— Ну уж нервным точно стал, — кивнул Морли.

— Тут, кажись, кой-какие проблемы, Гаррет, — сказал мне Сардж. — Ребята с кухни, видишь ли, решили, что энто какой посетитель забыл. Так они за него подрались… порвали немножко.

— Ш-ш-ш! — свирепо перебил я его. — Я вообще громоотвод для мелких катастроф. К чертовой матери. Вот от чего я действительно нервный — так это от друзей, которые мне не доверяют. Которые считают, что веселее играть в разные игры, когда все, что мне нужно, — это клочок правдивой информации.

Морли потеребил несуществующий ус.

— Ладно, сделаю вид, будто ты и впрямь настолько темен и невежествен, каким хочешь казаться. В интересах дела.

— Как благородно.

— А разве нет? С учетом всей мерзости, что имела место с начала года. — Он улыбнулся вкрадчивой кошачьей улыбкой. Все еще опасался, что я отомщу ему за то, что он повесил мне на шею говорящего попугая, способного вогнать в краску даже закаленного моряка.

— Склон горы не всегда идет вверх. С другой стороны, случается, и вниз.

— Опять со стариками общаешься?

— Лазутчик Фелльске.

— Да. Лазутчик Фелльске. Легенда. Шпион из шпионов. Человек, почти не уступающий в непопулярности галоше Гаррету. Человек, настолько преуспевший в искусстве подслушивать и подглядывать, что его жертвы об этом даже не догадываются. То есть настолько, что подавляющее большинство людей о нем даже не слышали.

— Включая вышеупомянутую галошу Гаррета. Что это такое, кстати, «галоша»?

— Такая штука для людей, которые всю жизнь по лужам ходят. Спроси у своих дружков-гвардейцев. И поверь мне на слово, они здорово настрадались от Лазутчика Фелльске, так что с удовольствием поговорили бы с ним с глазу на глаз. Желательно в темном углу.

Что ж, вполне могу представить себе, что Релвея тошнит от одной мысли, что этот тип может его раскрыть. Никому не хотелось бы, чтобы кто-то другой узнал его сокровенные тайны — например, где захоронена тьма-тьмущая трупов.

— Если тебе есть что скрывать и это вдруг становится известно всем, вряд ли стоит обвинять кого-то другого в том, что у тебя неприятности.

— Еще как можно. Большинство людей очень даже обвиняют. Не будь таким наивным, Гаррет.

— Я понимаю: большинство людей слишком эгоцентричны, чтобы обвинять в своих неприятностях себя любимых. Ладно. Фелльске. Выкладывай.

— Фелльске. Настоящее чудо. Я уже сказал: легендарный проныра. Человек, которого нанимают в случаях, когда тебе нужно узнать нечто, что кто-то другой очень хочет сохранить в тайне.

— Черт! А я-то думал, для этого нанимают любимого голубоглазого сыночка мамочки Гаррет. И как?

— Э… ты меня сбил, Гаррет. Что — «как»?

— Как нанимать Лазутчика Фелльске, если он настолько легендарен, что никто не знает, как он выглядит или где его искать? Меня всегда интересовало, как люди находят легендарных убийц или профессиональных воров.

— Воров?

— Ну, тех, которые крадут священные алмазы… или клыки чьих-то заколдованных идолов… или древние манускрипты у заклинателей-тяжеловесов. Если тебе нужно, чтобы люди такого рода выполнили для тебя какую-нибудь работу, как ты с ними связываешься? Ты ведь вряд ли даешь объявление. И они тоже. Особенно они. Вот тебе этот бедный клоун Фелльске — за ним охотятся, а он всего-навсего наблюдатель.

— Наблюдатель… да, конечно. Только потом он докладывает кому-то все, что наблюдал. Вот от этого люди и звереют.

— И это все, что ты знаешь?

— Это все, что я знаю, Гаррет. Это, и еще то, что я сумел бы решить свои финансовые проблемы, если бы выставил Лазутчика Фелльске на аукцион.

Я брезгливо сморщил нос.

Морли улыбнулся. Он взял-таки меня за живое — в очередной раз.

— Скажи, у тебя есть какое-то влияние на этот бизнес с трехколесниками? — поинтересовался он.

— Пять процентов. И я могу потребовать допуска моего счетовода к их бумагам. Но до сих пор меня там не кидали. Все до последней монеты. Со временем мне будет принадлежать доля побольше. Паленая работает с документами. А что?

— У меня есть кузина, которой кажется, что о ней подумают лучше, если у нее появится свой трехколесник.

Я мгновенно насторожился. До сих пор я встречался только с одним его родственником. Племянником. Которого стоило бы утопить при рождении.

— Да не смотри ты на меня, Гаррет, таким рыбьим взглядом, — заявил Морли. — Я как раз подумываю, не прикупить ли мне ей место где-нибудь во главе списка.

И что он только что говорил насчет финансовых проблем?

— Эта твоя кузина живет в городе? — Он запросто мог просить трехколесник только для того, чтобы вывезти в какую-нибудь глушь, где дикие эльфы запросто наладили бы производство подделок. Хотя это, конечно, больше в стиле гномов.

Корпоративная политика запрещает продавать их гномам.

Правда, нам так и так придется разработать специальный вариант для гномов. На обычном трехколеснике у них ноги до педалей не достают.

Дотс пожал плечами.

— Ладно, забудь. С пятью процентами ничего не провернешь. Как ты думаешь, ажиотаж еще долго продлится?

— Долго, если Тейты будут рекламировать их так же умно, как солдатские башмаки. Это когда Тейт начал делать их для гражданской публики, — изначально-то их задумывали исключительно дляармии.

— Снобистский подход.

— Не то слово.

Я воспользовался моментом, чтобы насладиться «Пальмами». С кухни сочились дразнящие ароматы. Впрочем, закоренелая привычка к мясной диете не позволяла мне признать этого вслух. Мой лучший друг — вегетарианец до мозга костей.

— Интересный совет, — пробормотал Дотс, блуждая мыслями за тридевять земель. — Поменять меню. Добавить в него что-то такое, чего клиенты не найдут больше нигде. И распространить слух, насколько это эксклюзивно. Ты не настолько туп, каким кажешься, Гаррет.

— Умнею с возрастом. Спасибо, — добавил я, — что послал Сарджа. Ладно, мне, пожалуй, пора. Мне сегодня уйму всего переделать нужно было, а я еще и не брался. И я голоден.

В воздухе сильно пахло чесноком. Я люблю чеснок. С мясом.

— Пальто не забудь. — На мою благодарность Дотс не обратил внимания. В его мире то, что делаешь для друзей, не является темой для разговора.

Что ж, это по-мужски.

Держа пальто на вытянутых руках, я пригляделся к нему.

— Это было мое лучшее пальто…

Я не услышал предложения нового или даже извинения за нанесенный ущерб, но не стал винить Дотса. Этот хитрозадый грубиян все равно повернет все так, что виноватым окажусь я — в конце концов, это у меня хватило глупости одолжить лучшее пальто рыжей подруге.

Я накинул останки поверх драной шкуры, которая уже была на мне.

29

Снегопад слегка поутих. Тот снег, что уже нападал, был слишком сырым, чтобы его сносило ветром. С учетом моего облачения, это играло мне на руку.

Я добрался до «Мира». Строители работали.

Я подошел к плотникам-родичам.

— Никаких сложностей сегодня?

— Не-а. — На сей раз тот, что был в прошлый раз угрюмым, казался повеселее. — Вам нынче только один жук и остался. Сера пришлась им не по вкусу.

Дохлый таракан, у которого уже недоставало пары ног, валялся футах в пятнадцати от нас.

Занятно.

— Не думал, что это подействует. Но раз уж заплатил за это зелье, решил попробовать. Ладно. Я слышал, здесь сегодня ночью было много всяких жуков?

— Так это после того, как вы пожгли серу, а?

Вот черт! Значит, все-таки моя вина в том, что Нежное Лоно терпит убытки?

— Еще одно дело. Привидения. Мой босс говорит, мне надо расспросить о призраках.

Плотники-родичи переглянулись. Лица у обоих разом сделались непроницаемыми.

— Уж и не знаю, откуда слух пошел, — заявил тот, что в прошлый раз был угрюм. — Ну разве жуки скрежетали, вот кому чего и померещилось. Да это место и само по себе жутковатое, сами посмотрите.

Я пристально посмотрел на него. Он явно лукавил. Впрочем, и на человека, умышленно скрывающего информацию в корыстных целях, он тоже не походил. Просто имелось что-то такое, о чем эти парни не хотели говорить. Ну, им это было неприятно, но ничего такого, противозаконного.

Плотник, который все это время помалкивал, вдруг округлил глаза. Я оглянулся. К нам направлялся десятник, и он как раз миновал место, в котором возникло на миг мерцание — словно зыбкий перегретый воздух. Впрочем, почему бы и нет? В помещении стояла жара.

Десятник, Лютер Как-там-его, жаждал узнать, нет ли у меня возможности заниматься своей работой, не мешая его людям делать свою.

— У меня нынче шесть человек пришло. А должно тридцать два. Я от графика отстаю.

Поэтому я поговорил с ним. Как лицо управляющее он все равно ничего своими руками не делал.

Лично он привидений не видел. Согласно его авторитетному мнению, все эти истории с привидениями выдуманы строителями, искавшими повод уклониться от работы на день-другой. Выходные на стройке не предусматривались.

Погода продолжала улучшаться. Мне почти понравилась прогулка от театра до развалин, в которых детки изготавливали своих жуков.

Здание оставалось пустым. Я решил, что оно отпугивает бездомных своим унылым видом.

По шатким ступенькам я поднялся на крыльцо и ступил в зияющий дверной проем, сразу приведя в действие заклятия, предназначенные для отпугивания случайных посетителей. Первое оказалось хорошо замаскированным, но мощным. Я даже испугался, не утрачу ли контроль за содержимым моего желудка. Все обошлось, хотя в моем желудке изрядно попрыгало. Еще один осторожный шаг по скрипучим доскам — и я начал замечать краем глаза какие-то странные очертания. Может, призраки в «Мире» тоже сбежали отсюда? Если там, конечно, действительно были призраки?

Обнаружились и другие заклятия, все действующие примерно одинаково. Отсюда следовало, что это дело рук одного и того же заклинателя, довольно сильного, но недостаточно опытного. Профессионал сделал бы их не такими явными. Мне не полагалось бы заметить, что мною манипулируют.

Я двигался дальше. Осторожно. Заклятия заклятиями, но пол изрядно прогнил.

Заклятия делались все хуже. Когда их успели поставить? От любого, что было здесь с позавчерашнего дня, наверняка ничего не должно было остаться после того, как сюда вломилась толпа.

Пол скрипел и прогибался под ногами. Крутая лестница в подвал добавила новую порцию оградительных заклятий, одно из которых подействовало на мой желудок даже сильнее прежнего. Судя по всему, оно имело целью заставить незваного гостя вылететь отсюда на собственном выхлопе.

Спустившись в подвал, я обнаружил там лестницу — менее скрипучую, — которая вела в подвал, расположенный под этим подвалом. Здесь пол тоже был деревянным, но настолько грязным, что выглядел натуральным, земляным. Я на это не повелся. До сих пор я не нашел ничего интересного.

Впрочем, при том естественном освещении, которое там имелось, я вряд ли мог что-нибудь найти. Наверняка детишки пользовались каким-либо источником света: не могли же они спускаться вслепую.

Впрочем, ничего сложного. Они слишком полагались на свои заклятия, однако из них из всех только Кип встречался прежде с чем-то по настоящему страшным.

Я наугад поискал, пока рука моя не наткнулась на нечто напоминающее холодную паутину. Я поежился и потянул. Раздался щелчок. Крошечный огонек засветился в лампаде, крепившейся к сосуду, объем которого позволял поддерживать свет в течение нескольких недель. Его неяркий свет позволил различить нишу на высоте глаз, в которой все это стояло, — и железное кольцо, наполовину торчавшее из грязи у моих ног.

Внизу обнаружились еще три расположенных один под другим подвала. Последний, должно быть, находился ниже уровня реки, хотя сырости в нем оказалось не больше, чем в тех, что остались выше — плесень чувствовала себя как дома в них всех.

Занятно. Сколько я ни смотрел, никаких следов взрыва не обнаружилось. Может, это была иллюзия? Или нечто, случившееся на том же психическом уровне, что и наши переговоры с Покойником? Или просто хитроумно устроенный фейерверк, предназначенный для отпугивания нежеланных гостей?

Освещались все уровни подвала одинаково: тусклой маленькой лампадой в нише. Достаточно, чтобы зрение привыкло, но читать здесь я, пожалуй, не смог бы.

Выходило, что все это находилось здесь довольно давно. Кроме заклятий.

Как, интересно, детишки обнаружили это место?

Когда пребываешь в нерешительности, доверься правой руке. Я направился к двери, расположенной по правую руку от лестницы. Она оказалась не заперта.

С дюжину ламп загорелись разом, стоило мне открыть ее. Интересная магия. И не без коммерческих перспектив.

Лампы высветили квадратную комнату двенадцать на двенадцать футов — именно таким я всегда представлял себе идеальное подростковое убежище. Здесь была мебель — неплохая, хотя и не новая. Здесь были ковры. Здесь были игры — две или три даже разложенные. Здесь были книги. Здесь были игрушки. В углу стоял трехколесник. Я записал серийный номер. Все говорило о том, что детишек в компании больше, чем я полагал.

Здесь даже стоял бочонок пива — того, что продают в дорогих лавках, обслуживающих исключительно господ с Холма. Я такого в жизни не пил. Я попробовал.

Я очень хорошо отношусь к Максу. Но это оказалось лучше темного отборного Вейдера. Я испытал сильный соблазн попробовать еще. И еще. Но деловитый детектив Гаррет этот соблазн поборол.

Пиво напомнило мне о том, что Паленая говорила о сильном запахе солода. Я и сам ощущал его тогда — не так, как она, конечно. Сейчас и намека на него не осталось. Здесь пахло подземной сыростью, пылью, ламповым маслом и еще чуть-чуть чем-то, напоминающим звериное логово. Но не пивоварней, нет.

Я нашел раскрашенный от руки бамбуковый веер и развернул его. Что ж. Возможно, Кип Проуз и не тратил времени и денег в Нежном Лоне, но кто-то другой — точно. Этот веер потырили в одном из тамошних заведений.

В лучших домах такие намеренно, оставляют в местах, где клиенты могут стащить их в качестве сувенира. Это у них реклама такая. И хитрый деловой ход: если парень (или, возможно, даже девица) принесет десять таких вееров, ему не только простят кражу, но и обслужат даром.

Свободное предпринимательство в самой что ни на есть дикой форме.

Более детальный осмотр обнаружил еще несколько вееров — все из разных домов, но самых дорогих.

У кого-то хватало денег, чтобы ими швыряться.

Поиск вееров попутно выявил еще одно обстоятельство: вся мебель попала сюда из одного места. Мунджеро Фаркаш. Это имя я смутно припоминал. Фаркаш торговал подержанным добром. Хорошим, не рухлядью. Я видел лавку Фаркаша по дороге сюда. Она располагалась в четверти мили отсюда, в наиболее благополучной части Нежного Лона.

Больше ничего интересного я не обнаружил. Зато начал испытывать неуютное ощущение. Словно я находился здесь не один, и тот, кого я не видел, не испытывал ко мне нежных чувств.

Я решил, что ненароком задействовал очередное заклятие.

Вернувшись к лестнице, я обнаружил за ней еще одну дверь, показавшуюся мне интригующей. Я отворил ее и шагнул внутрь. Сразу же загорелся один-единственный светильник.

Эта комнатка была меньше — шесть на восемь футов. В ней стояли неприбранная кровать и тумбочка. Назначение комнатки не вызывало ни малейших сомнений. Дверь запиралась изнутри.

Так-так. Вот, значит, чем еще в этой компании занимаются.

Ощущение того, что за мной следят, усиливалось. И воздух становился все более тяжелым и влажным.

Я перешел к двери, расположенной напротив лестницы, ожидая обнаружить за ней еще одну комнатку для интимных утех. Что ж, такое вполне могло быть. Или она могла оказаться предбанником какого-нибудь бесконечного пространства. Мне ужасно не хотелось этого выяснять. Темнота за дверью казалась абсолютной и живой.

Я захлопнул дверь. Сердце отчаянно колотилось в груди. Я задыхался, словно пробежал милю.

Еще одна дверь.

Я медлил. За ней наверняка находилось место, откуда появились все эти жуки.

Ощущение чужого присутствия сделалось таким сильным, что я не смог удержаться от того, чтобы оглянуться. Должно быть, это заклятие относилось к таким, которые усиливаются, если не обращать на них внимания. Хитро сработано.

Распахнув дверь, я ощутил запах сусла. Не сильный. Я не бросился вперед. Мне и возможности такой не представилось. С полдюжины очень больших жуков, оттолкнув меня, ринулись на свет. И что-то вроде мертвой, мокрой руки коснулось моей шеи чуть ниже загривка.

Опомнился я, прислонившись к стене дома напротив развалины и отчаянно глотая зимний воздух. Штук пять или шесть огромных жуков выползли следом за мной из двери — навстречу беспощадному морозному миру. Почему-то я не сомневался, что это последние из вылупившихся.

Я перевел дух. Вряд ли я смогу скоро похваляться этим своим приключением.

Гаррет не ударяется в панику. Гаррет не удирает от того, чего он даже не видит.

От лавки Мунджеро Фаркаша меня отделяло четыре квартала. Нет лучше способа восстановить пошатнувшееся душевное равновесие, чем наехать на торговца подержанным товаром.

Я уловил едва заметное дуновение чьего-то запаха со стороны того места, где Тинни смогла разглядеть Лазутчика Фелльске. Самого Фелльске там явно не было — ни ползком, ни как-либо иначе. Но совсем недавно там кто-то был: на свежем, сегодняшнем снегу виднелись следы.

Кто-то наблюдал. За мной? Или за домом?

Вряд ли специально за мной. Впрочем, новость о том, что я заходил сюда, могла показаться кому-нибудь интересной. Кому?

Лавка Мунджеро Фаркаша была открыта. У меня сложилось впечатление, что он не собирался закрывать ее до тех пор, пока из Нежного Лона не схлынет вечерняя толпа. Бизнес, похоже, шел неважно.

Фаркаш оказался ничем не примечательным типом средних лет, тратившим слишком много денег на уход за волосами. Этакий Морли, только без примеси эльфийской крови и лет на двадцать пять моложе. Он не возражал против расспросов. Он явно скучал без собеседника.

Он вспомнил все до одного предметы, которые я ему описал.

— Удачные деньки тогда выдались, несколько подряд. Я кучу всякого продал. — Он продал тогда все шестью партиями — две партии молодой паре, которая только-только обзаводилась хозяйством, а остальное — мужчине, о котором вспомнил только то, что тот выглядел как чей-то слуга, только не в ливрее. — Я даже цвета его волос не помню.

— Так у него были волосы?

Он нахмурился.

— А? Да, понял. Да. Без лысины. Седеющие на висках, теперь припоминаю. Значит, должно быть, темные. Помнится, мне еще подумалось, что его хозяин, должно быть, находится в стесненных обстоятельствах. Он какой-то уклончивый был, но заплатил нормально. А денежки — они всегда денежки, лишними не бывают. Ох… Тот парень? У него глаз один был такой. — Фаркаш оттянул край правого глаза вбок и вниз. — Вроде как вот так.

Я поблагодарил его. Еще несколько минут я потратил на то, чтобы ознакомиться с его ассортиментом. У него обнаружилось несколько любопытных вещичек, но мне ничего не было нужно.

Я подумал, не попробовать ли мне навести справки насчет тех вееров, что я нашел. Впрочем, стоило ли тратить время? Люди, у которых их свистнули, вряд ли чего-то помнили. А если бы и помнили, не сказали бы.

Время идти домой.

30

— На улицу прямо опасно выходить, — сообщил я Паленой, когда она отворила мне дверь.

— Что случилось с вашим пальто?

— Благие намерения Тинни. Дин не вернулся еще?

— Нет. Обедать придется самим.

Из этого следовало, что Гаррету придется варить себе сосиски. Впрочем, никто не мешал ему немного поэкспериментировать и сварить заодно пару картофелин.

— Как прошел день? — поинтересовалась Пулар.

— Черт, мы превращаемся в домашних собачек каких-то. Большую часть его я провел в Аль-Харе. Потом дотащился до «Пальм», где Морли хватил удар, стоило мне упомянуть Лазутчика Фелльске. И это после того, как директор Релвей едва не завербовал меня за одно упоминание того же имени.

— Тот человек со странным запахом, который следил за нами вчера?

— Следил. Но по всеобщему мнению, не за нами. Но да, тот самый. И похоже, очень многие его крепко недолюбливают.

Мы продолжали разговор уже на кухне, звеня кастрюлями и сковородками. Паленая нацедила нам пива.

— Неудивительно — при том, что он так воняет, — заметила она.

— Ты не говорила, что от него пахнет необычно.

— Не необычно. Просто очень сильно. Обыкновенный пот.

В городе, где подавляющее большинство жителей считают мытье вредным для здоровья или просто ненужным выпендрежем, запах немытого тела редкостью не назовешь.

— Это не просто нежелание мыться, — уточнила крысючка. — Скорее, необычная диета. Или болезнь.

Что ж, это здесь тоже не редкость, особенно среди старшего поколения. Только какая болезнь превращает человека в подобие орангутана?

Я рассказал ей об остальных событиях дня, не забыв упомянуть запах, коснувшийся меня, когда я направлялся к Фаркашу.

Паленая пополнила кружки.

— Вы, наверное, с ним совсем немного разминулись. Запах в такую погоду сохраняется совсем недолго — по крайней мере для человеческого носа.

Вода в кастрюле вскипела. Я сунул туда копченые сосиски и две большие картофелины, порезав их предварительно на четыре дольки каждую.

— Как я, черт подери, только жил до тех пор, пока не купил этот дом и не нанял на работу Дина?

— Вы просто зажрались.

— Еще как. Угу. Я тогда ел заметно меньше.

— Вам повезло, что Дин не слышит этих ваших слов.

— Его бы кондрашка хватила. Ладно. Как там Его Самозванство? Я ни гугу от него не слышал. — Правда, я не сомневался в том, что он уже выудил из моей головы все события прошедшего дня.

— Приходила эта девочка-жрица. Принесла несколько головоломок. Он с ними забавлялся.

— Р-р-р! Даже в отсутствие Дина. Она много съела? И что украла?

— Вы слишком молоды, чтобы брюзжать, как старикашка. — Паленая еще раз пополнила кружки. — Может, вам сходить в гости к дядюшке Медфорду? Заодно вспомните, как приятно находиться в обществе старого зануды.

Медфорд Шейл — мой единственный оставшийся в живых родственник. Жалкий брюзга.

— Нет уж, спасибочки. Клянусь всеми богами, эта картошка собирается вариться до скончания света.

— Раз так, может, оторветесь на дело?

Я сделал большой глоток пива и поставил кружку на стол, чтобы Паленой было сподручнее доливать.

— Какое дело?

— Дверь. Кто-то стучит.

Тебе стоило бы шевелиться быстрее, Гаррет. Гламурные мысли в голове у молодого человека действуют мне на нервы.

— Самому стоило бы шевелиться, — буркнул я, поднимаясь с места. Я понятия не имел, что все это означает. Так и держа кружку в руке, я заглянул в глазок.

На крыльце стояли перед дверью украшенный огромными снежинками Кипрос Проуз — вид он при этом имел самый что есть несчастный, — и самое смертоносное существо клана Тейтов. Кира, шестнадцатилетняя, необработанная версия Тинни.

Случается и такое, Гаррет.

— Почему бы тебе не взять его за мозг и не выпотрошить прямо там? — хотел я спросить у Покойника, но промолчал. Не вслух же.

Старые Кости не отозвался, из чего следовало, что значительная часть его мозга занималась в этот момент чем-то другим.

Я рывком распахнул дверь.

Детки на крыльце подскочили, словно их застали за чем-то таким, чем им заниматься не следовало. Да и на лице Кипа что-то этакое отпечаталось вполне явственно.

Я бы не стал слишком уж винить мальчика. Кира Тейт — та же Тинни, только в исходном, сыром варианте. Прежде чем та научилась владеть собой. Без полировки и тормозов. Впрочем, возможно, она начинала это осознавать. Вид у нее был, во всяком случае, немного виноватый.

И как, интересно, ей удалось так обработать Кипа, что он явился сюда?

— Кип, Кира, заходите, заходите. Паленая, принеси что-нибудь к чаю. — Я проводил обоих подростков в комнату Покойника.

У старого греховодника явно осталась еще незанятая часть головы для того, чтобы развлекаться.

Кира, очевидно, находила Кипа интересным — при всех его странностях.

Вот новый смысл моего существования, просигналил мне Старые Кости. Приватно, разумеется. Я не брошу этого жалкого дела, пока оно не разрешится.

Я не стал задавать ему вопросов: он явно пытался убедить деток в том, что спит.

Впрочем, все мои гости, кто хоть немного знает его, всегда убеждены в том, что он бодрствует и подглядывает.

Веснушчатые щеки Киры розовели сильнее, чем это можно объяснить морозом на улице. И взгляда от Кипа она отвести не могла.

Все это показалось мне не менее диким, чем жуки размером с пуму.

Кип, конечно, представлял собой интерес для девиц — в смысле, «когда-нибудь он омерзительно разбогатеет». Он не из тех парней, которые волнуют девиц в плане приключений. Такого парня зовут, например, Морли Дотс, и карьера его заставляет меня скулить от зависти.

Покойник, разумеется, читал мои мысли, соображения и жалость к себе. Я ощущал, как он развлекается.

Я помог им снять пальто, шапки и все такое.

— Что случилось с твоими волосами? — спросил я у Кипа. Казалось, их теперь вдвое больше, чем было в последний раз, когда я видел его перед «Миром», и торчали они во все стороны.

— А мне так нравится, — заявила Кира. — Так у него вид бунтарский.

Ага, вот как. Что ж, неплохо.

Паленая принесла поднос с чаем и сладостями — а заодно мою пивную кружку и сосиски с картошкой. Я чуть расслабился. Это освобождало меня от необходимости развлекать подростков. Я принялся за еду. Они тоже расслабились, занявшись своим чаем.

Паленая даже нашла Динову заначку с сахарным печеньем. Впрочем, ему никогда не удавалось прятать что-нибудь от ее волшебного нюха надолго. Хотя он не оставляет попыток. Старику не хочется верить в ее магические способности.

— Ладно, детки, — пробормотал я с набитым ртом. — Я хочу, чтобы вы объяснили мне кое-что.

— Сэр?

— Ты знаешь, где находишься, Кип. Не стоит и пытаться увиливать. Ты и еще несколько мальчиков занимались чем-то странным и, возможно, противозаконным в подвале того пустующего дома в Нежном Лоне. Я попал туда потому, что у Вейдеров неприятности из-за огромных жуков на стройке. И на тебе! Первый, на кого я натыкаюсь, — это ты с приятелями и большими жуками.

Он боится того, что его мать узнает, чем он занимается.

Это преимущество!

Разумеется. Но не говори ему, что ты заходил в тот дом.

— У меня, мальчики, нет цели прижать вам хвост. Я просто хочу, чтобы мой клиент смог без помех достроить свой театр. С тем, чтобы у его дочери и Кириной тетки было место, где они могли бы демонстрировать свое актерское мастерство. Ну, или отсутствие оного. Однако кто-то нарушает правила обитателей Холма. На меня наехала гвардия, а на них наехал кто-то оттуда. Что все-таки происходит?

Кип похрустел печеньем, похлюпал чаем и отвел глаза. Кира напустила на себя традиционное выражение женщин из клана Тейтов, подозревающих, что центр внимания переместился с них в сторону.

— Это клуб, мистер Гаррет. Вроде шайки. Или такого тайного общества. Мы называем его Кликой. Для мальчишек, достаточно умных, чтобы произнести свое имя без ошибок. Там, в доме, когда вы приходили, было шестеро наших. Кивенса и Висяка вы со мной видели. Оба такие, со странностями.

Ух ты. Если уж Кип Проуз считает, что вы со странностями, вам самое время перебираться в сумасшедший дом Бледсо.

— Бербаха с Бербейном там не было. Они близнецы. Они редко появляются. У них мать из Грозовой Стражи — она никогда не хотела детей. Зардоз — это тот, который любит жуков. Он и Тедди. Я считаю, они оба психи. Но у нас такое правило: помогать друг другу в увлечениях. Ведь кто еще нам поможет?

Старые Кости едва не рассмеялся вслух — это в его-то состоянии!

— Не могу представить себе, чтобы кому-то хотелось сделать жуков побольше, — сказал я. — Но это необходимо прекратить. Меня ведь сегодня не просто Стража задержала. Это сделали по личному приказу директора Релвея. И ведь кто-то с Холма дергает на этот счет не только его: кто-то интересуется происходящим достаточно сильно, чтобы нанять специалистов для слежки за вами. Так что если вы, мальчики, не хотите болезненных осложнений в своей жизни, поищите себе другие увлечения.

— Ребята всего лишь помогают друг другу разобраться, мистер Гаррет. Мы же никому ничего плохого не делаем.

Я рассказал ему о неприятностях, уже причиненных жуками строительству театра и ночному промыслу Нежного Лона.

— И все это вызывает у некоторых людей сильное желание проломить кое-кому голову.

Кип чуть не захлебнулся чаем.

— Это называется неумышленным причинением ущерба, — объяснил я. — Непредвиденные последствия того, что ты делаешь.

Кип уставился в пол, который явно нуждался в мытье и покраске. Впрочем, когда я покупал этот дом, пол вообще был земляной.

— Я подумаю над этим, правда, — пробормотал Кип. — Нет, правда. Такое ведь со мной уже случалось.

Разница, конечно, имелась, но суть, увы, осталась прежней.

— Угу. Скажи, а твои приятели знают, что ты тот самый Кипрос Проуз?

Кип начал было каяться — и тут Кира взяла его за руку. Это потрясло даже Паленую. Старые Кости продолжал забавляться.

Тут происходило что-то еще.

— Угу, — сказал Кип. — Они знают. Но это для них ничего такого не значит. Это же старая история.

— И их не интересует эта испепеляющая эльфийская женщина с неба?

Кип заметно порозовел. Кира ободряюще сжала его руку. Нет, право же, здесь происходило что-то, до примечательного странное. Эта моя мысль развеселила Покойника еще пуще.

Стоит ли удерживать мальчишку и дальше, промыслил я ему. Старому увальню наверняка хватило времени порыться в заполнявшем его голову хламе.

Держать дальше нет нужды. Но не мешало бы пригласить сюда его друзей.

— Ладно, детишки. Я услышал все, что хотел услышать. Кип, право же, задумайся о том, какие последствия могут иметь твои штучки. Ты ведь и не догадывался о том, что за вонь поднимется, если сто тысяч гигантских жуков вырвутся на волю?

— Хватит же, Гаррет, — вмешалась Паленая. — Вы ему не отец.

Это меня тоже поразило.

— Ты права, — кивнул я. — И он почти взрослый. Ему положено учиться на своих ошибках. И видеть приближение следующих.

Плечи у парня начали немного расправляться. Этого мы допустить никак не могли.

— Но до сих пор он не показал нам, что способен на это. Одно могу еще сказать тебе, Кип: если это обернется такой же жутью, как в истории с серебристыми эльфами, я попрошу твою мать запереть тебя в клетку.

— Гаррет, — возмутилась крысючка. — Да прекратите же.

— Слушаюсь, мэм. Ступайте, детки. Кира, отведи его туда, где нашла. И будь умницей.

31

Я запер дверь за подростками. До сих пор я как-то не мог понять, добились мы чего-нибудь или нет. Впрочем, я надеялся на то, что Старые Кости меня на этот счет просветит.

Я опустился в любимое кресло.

— Паленая, готова записывать?

Она оторвалась от кружки ровно настолько, чтобы пробормотать:

— Не уверена, что смогу хорошо писать прямо вот сейчас.

— Вот черт! Что тогда в тебе хорошего, если так? — придется, понял я, возвращаться к ведению записей, как встарь: самостоятельно.

— У меня красивый хвост. Мне это Доллар Ден Джастис сказал.

— Да? А кто это — Доллар Ден Джастис?

— Один из старших крысюков у Джона Растяжки.

— Ох. Ты бы еще папочку своего послушала. Не верь. Они все…

— Я почти полностью верю ему, Гаррет. Этого достаточно для нормального, среднестатистического крысюка. И да, они все со съехавшими мозгами, дурными головами и нездоровым пристрастием к пряностям.

Покойник издал неслышный уху эквивалент вежливого покашливания.

Несколько последних минут в обществе этих молодых людей возродили мою веру в человеческую природу.

— Этих детей, что здесь сидели?

Ты видел только заметную глазу неуверенность мальчика. И маску равнодушия на лице у самки. В глубине же своей оба напуганы и полны смятения и надежды. По-разному и в силу разных причин.

Я сам был когда-то подростком. Еще тогда, когда по земле разгуливали громовые ящерицы. Что они, впрочем, делают и до сих пор — ну, только не в такую, конечно, погоду, как в последние дни. Я смутно помню то время. Особенно каково это — пытаться не превратиться в слюнявого идиота на глазах у красивой девчонки. Той, чья малейшая гримаса действовала на меня разрушительнее самого жуткого стихийного бедствия.

— Я понял. Ну, вроде того. Возможно.

Ни капельки.

— Ну ладно. Объясни мне, в чем я ошибаюсь.

Мисс Кира использовала весь свой природный жар для того, чтобы озадачить, потрясти молодого человека и получить над ним власть. Именно так она его сюда привела.

— Ну, это в их женском стиле. Тигр — он и в детстве тигр. А девица вроде Киры всегда будет девицей вроде Киры.

Разумеется. Она будет водить Кипроса Проуза как быка за кольцо в носу. Но и Кипрос Проуз — это Кипрос Проуз, и он всегда будет Кипросом Проузом, который изобретает вещи.

Обыкновенно понять тон, в котором изъясняется Его Самозванство, довольно нелегко. Однако на сей раз он постарался вложить в свою мысль максимум ударения, чтобы донести всю серьезность того, что считал важным.

Ну да. Кип изобретает вещи. Трехколесник. Одноколесник. Палочки для письма. Жаровни. И все из-за того, что те серебристые эльфы поковырялись тогда в его голове.

— Я весь внимание.

Уши у Пулар больше моих, но она молчала. Должно быть, она еще до моего прихода хорошо приложилась к пиву.

— Как так вышло, что он нацепил парик? — только и спросила она, не поясняя, почему это ее так заинтересовало.

Прямолинейные суждения сегодня неуместны. Кип и его приятели сошлись по воле случая, но свело их все-таки взаимное притяжение тех, кого отличает неадекватность.

Они все умные, одаренные и неважно чувствуют себя в обществе. А в некоторых случаях у них и желания нету привыкать к обществу. Возьми, например, парня, который любит насекомых. Он ими одержим. Его вообще ничего больше не интересует.

— К чему ты клонишь?

Ответь на простой вопрос. Что интересует нормального мальчишку? Под «нормальным» я подразумеваю подростка с более или менее широким кругозором. Чем вообще интересуются мальчишки в этом возрасте, что занимает их мысли?

— В моем случае это были девчонки-ровесницы.

Ну, ты рос в хорошем квартале. И с правильным набором подростковых комплексов.

— Чего?

Большинство подростков не отличается твоей разборчивостью. Большинству достаточно того, чтобы партнер был женского пола и чтобы он дышал.

Что ж, возможно, это и преувеличение, но суть он уловил верно.

— И что?

А то, что Кипрос Проуз, будучи Кипросом Проузом, решил, что ответ на его недостатки можно найти чисто технически. Поэтому он с помощью остальных юных гениев из своей Клики изыскал способ, с помощью которого можно повысить интерес женщин к собственной персоне, так сказать.

— Надо же! Правда? Он изобрел приворотное зелье?

Примерно так. С помощью остальных из Клики.

— Ох, небесная сила! Представляешь, что это значит? Если он сможет производить это свое средство? Помимо того, что все, кто с этим связан, сделаются богаче… черт, не знаю даже. Богаче этого уже не придумать.

Богатство несказанное, да. Но в этой бочке варенья есть своя муха.

— Без этого нельзя, правда? Что-то вроде этого… это может потрясти устои сильнее, чем конец войны.

Мальчики из Клики обнаружили, что, хотя их волшебное средство действует, сами они от этого не становятся симпатичнее или желаннее.

— Ха! Ты хочешь сказать, они привлекают к себе внимание исключительно силой своей индивидуальности?

Вот именно.

— И все равно они могут зашибить бешеные миллионы. Черт, да у нас и так тысяча оглашенных неплохо наживаются на амулетах, требниках, статуэтках и прочей ерунде, реального действия которых никто и никогда не видел. Уж это их средство намного полезнее, правда? Если оно хотя бы помогает тебе ощущать себя увереннее?

Завязывал бы ты со своей бесшабашной юностью, Гаррет. Живи настоящим. Сейчас ведь у тебя с этим все настолько благополучно, насколько вообще возможно.

А ведь верно. Тинни перестает быть дареным конем, стоит мне пообщаться с типами вроде Скита. Эта мысль привела меня в некоторое смятение, но я отважно додумал ее до конца.

Черт меня подери! Неужели я повзрослел, сам того не заметив?

— Терпеть не могу, когда ты настолько прав.

Паленая начала похрапывать.

Клика не из тех, кто сдается после первой осечки. Не все же они такие преданные и бескорыстные, как Кипрос Проуз. Наивный мальчик.

— В смысле?

Мальчишка видел, хоть и отказывается это осознать, признаки того, что близнецы отдаляются — с целью основать собственное дело.

— Они затеяли украсть его идею?

Да.

— Зная Кипа, я предположил бы, что у него имеются идеи и получше.

Разумеется. С потребительской точки зрения лучше.

— И какие?

Каким-то способом он соединяет запахи определенных насекомых — отчасти этим объясняется и их количество, и размер, увеличенный с целью усиления запаха, — со звуками, находящимися за гранью нормального восприятия, а также с небольшой затуманивающей сознание магией. И все это сочетается с советом потребителю перестать быть обычным собой.

— Так он опробовал это здесь сегодня? На Кире?

Покойник хихикнул, если можно так выразиться.

Именно так. Полевые испытания последней версии. Хотя сомневаюсь, что испытания можно считать успешными. Он остался Кипросом Проузом.

В том смысле, что он все время комплексовал. Ну да.

Пиво начинало оказывать на меня действие — даже при том, что я притормозил раньше, чем Паленая.

— Выходит, я оказался втянутым в эту историю только потому, что тайное место, где они проводили свои эксперименты, расположено поблизости от «Мира»?

Возможно. Я бы предположил, что проблем с насекомыми больше не будет. По крайней мере в этом районе. Работы могут продолжаться. Возможно.

— Возможно? Почему только «возможно»?

Ты еще не разобрался с привидениями.

— Привидениями? Какими привидениями? Я не нашел пока ни одного человека, который признался бы в том, что видел хоть одно. Я полагаю, все это новый миф, который можно объяснить звуками, издаваемыми крупными насекомыми.

Вероятно. Однако, если ты не доказал этого наверняка, ты не выполнил до конца своих обязательств по отношению к Вейдерам. И кстати, мне хотелось бы пообщаться с остальными членами Клики так скоро, как ты сможешь это устроить.

— С большим их количеством Кира, возможно, не сладит.

У нас имеются и другие ресурсы.

Промыслив это, он углубился в собственные раздумья. Я вернулся на кухню и нацедил себе еще кружку. Паленая продолжала храпеть. Я задул все лампы, кроме одной, и вернулся в маленькую комнатку у входа — прикинуть, что надо сделать, чтобы крысючка смогла там работать.

Она, оказывается, уже побывала там в мое отсутствие, изрядно все отмыв.

Старого доброго щелочного мыла Пулар не пожалела. Ту мебель, что там еще оставалась, она сдвинула в угол, дальний от того места, где стояла клетка Попки-Дурака.

Запах этого маленького чудовища выветрился; остались только невеселые воспоминания.

32

Кто-то барабанил в дверь. Должно быть, Дин слишком обленился, чтобы лезть за ключом. Я пошел отворять.

Свет в прихожей не горел, поэтому я не выдал своего присутствия, заглянув в глазок.

На улице тоже было ненамного светлее, но хватило и этого. Человека, стоявшего на крыльце, я не знал, зато хорошо знал этот тип. Много мускулов, мало мозгов. И шевелюра как у дикаря. Должно быть, где-то находится гнездо, где их переделывают из муравьев-королев в муравьев-рабочих. И поступил он так, как поступают все такие, когда они не знают о моем партнере.

Он решил зайти самостоятельно и с силой двинул правым плечом по двери.

К делу этому он подошел ответственно. В попытку он вложил все силы. Дважды.

Моя дверь изготовлена в расчете на то, чтобы сдержать взрослого тролля-самца. Этого увальня она выдержала, даже не скрипнув.

— Вот скотина, — произнес он после второй попытки. Голос доносился до меня чуть приглушенно. Он отшатнулся назад, поскользнулся, врезался в перила и, перевалившись через них, приземлился на спину, в глубокую лужу. Ему повезло. Холодная вода привела его в сознание прежде, чем он захлебнулся. Зато мокрые волосы сразу начали смерзаться сосульками.

Затащи его в дом, пока его не забрала Стража.

Ага. Значит, Старые Кости не совсем отключился.

— Это еще зачем?

Он может знать что-нибудь, представляющее интерес. Но рассудок его слишком отгорожен, чтобы его было легко читать, когда с ним будут разделываться стражники.

— А если он станет возражать.

Разве не за этим ты носишь с собой аргумент в виде компактного дубового предмета?

Что ж, не лишено логики.

Я всегда держу в доме некоторый запас таких аргументов, поскольку имею обыкновение терять их, забывать, в каком месте я их оставил, а иногда у меня их просто отбирают.

Полагаясь на помощь Старых Костей, я снял палицу с гвоздя у двери, отпер замок и спустился к типу с мускулатурой. Снова начинался чертовский холод. Право же, мне необходимо новое пальто. Надо сходить и купить, как только потеплеет немного. С другой стороны, если потеплеет, пальто будет уже и не нужно, так что какой смысл?

— Пошли-ка, здоровяк. Кое-кто хотел бы с тобой побеседовать.

Здоровяк с усилием, но поднялся на ноги. Морщась от боли в плече, он схватился за перила, чтобы не упасть. Ситуации, в которой оказался, он явно не осознавал.

Покойник большой мастак на такие штуки.

Мы со Здоровяком поднялись уже на крыльцо, когда за спиной послышался голос Дина.

— Батюшки, что это у вас?

— Ты вернулся наконец?

— Вернулся. Что это?

— Тут у нас кое-какие новшества. Как прошел выходной?

— Исключительно неприятно. В общении с родственниками, которых терпеть не могу. Но могло быть и хуже. У этого джентльмена внешность профессионального громилы. Зачем вы тащите его из сточной канавы?

— Он свалился в нее, отлетев от нашей входной двери.

— А-а, из этих. — В голосе у Дина не слышалось особого возбуждения. Видите ли, случаются дни, когда подобные типы на нас градом сыплются.

— Из этих. Но не без изюминки: Самому не удается прочесть его без труда.

Должно быть, Дин по дороге хлебнул какого-нибудь зелья для сообразительности: вывод он сделал прежде, чем до него дозрел я.

— Значит, он пес на побегушках у кого-то с Холма?

— Экий ты вернулся бойкий.

— Хитрозадых никто не любит, — вздохнул Дин, придерживая дверь для нас с несостоявшимся взломщиком. Интересно, засекли ли это происшествие соглядатаи директора Релвея?

С громилы еще продолжало капать, когда мы усадили его в комнате Покойника. Я не стал снимать с него верхнюю одежду — пусть оттаивает.

Завтра мне нужно будет, чтобы ты нашел мистера Тарпа. Мне не надо было отпускать его сегодня.

— Проще сказать, чем сделать.

Дин вышел на кухню за тряпкой.

Ты же профессионал по этой части. Искать людей — твое основное занятие. Вот ехидина старая. Дефицит у тебя амбиций начинает беспокоить меня, Гаррет.

Уж кто бы говорил…

Со стороны кухни послышался полный ярости вопль Дина.

— Что там у него?

Вы с Паленой за собой убирали?

Только не я. Я занимался исключительно открыванием — закрыванием дверей и нанайской борьбой с подростками.

— Что она такого натворила? — Не все же мне быть во всем виноватым.

Ты можешь сосредоточиться на чем-то более серьезном?

— Ты не настолько привлекателен. И этот громила тоже.

Но разум у него прекрасен. Стоит только пробиться через непривлекательную оболочку…

Я решил было, что он нарочно несет чепуху. Однако, похоже, он не шутил.

Именно так. Этот Барат Альгарда весь состоит из контрастов.

— Он здоров. И уродлив. Не вижу контраста. — Если бы он лаял, как собака, и кусался, как собака, я говорил бы ему «Фу!». Даже если бы он при этом играл на скрипке.

Я в жизни еще не видел, чтобы в одном теле так уживалось два человека.

Что ж, в этом, возможно, что-то и есть. Все мы в той или иной степени двулики, а Старые Кости заглянул под множество масок. Тем не менее он развлекался, заставляя меня выклянчивать подробности.

— А немного поконкретнее нельзя?

Его и без того чрезмерное эго раздулось, как жаба в брачный сезон.

Барат Альгарда, выражаясь на твоем жаргоне, зациклен на одном предмете. Не намеренно, а в силу обстоятельств. Обстоятельства порой заставляют нас делать такой выбор, от которого мы в иной ситуации отвернулись бы.

Что-то во всем этом таилось, только что…

Он служит Бегущей По Ветру, Потоку Яростного Света.

— Это что-то новенькое.

С целью поддержания вселенского равновесия сообщу, что и она о тебе ничего не слышала. И, что еще печальнее, обо мне тоже. Пока. Все еще, возможно, изменится.

Мне снова показалось, что ему немного не по себе, хотя тон его не менялся.

Бегущая По Ветру недавно стала такой. И молода для своего положения. К тому же такие, как она, редкость на Холме. И еще: он ее отец.

— Опаньки! Погоди-ка секундочку, Весельчак.

Ты впервые понял все верно. Это необычная семья. Он не злобный человек. И не дурак. Он любит своих детей. И он готов на все, чтобы не дать их в обиду.

— Даже ломиться в мою дверь почти заполночь? Чтобы защитить их от того, кто о них и слыхом не слыхивал?

И это тоже, а если бы ему удалось справиться с дверью, он не пожалел бы сил, чтобы причинить тебе телесный ущерб. Все это довольно сложно. Некоторые связи отсутствуют либо недоступны.

— Ты говорил про детей во множественном числе. Поскольку о Потоке Яростного Света, или как там ее, я не слышал, значит, дело в ком-то другом. Я что, встречался уже с кем-либо из семьи Альгарда? — Я давно перестал удивляться тому, что мне хотят начистить ряшку люди, о которых я никогда не слышал.

Он думает о ком-то по имени Кивенс. Только пробиться к этим мыслям трудно.

— Но ты ведь прорвешься, правда?

У него имеется защита. Вряд ли она выстроена с целью закрыться от меня. Поэтому да, пробьюсь.

Что ж, сильно сказано. Решительно. Он о себе высокого мнения. Но надо признать, горькая правда заключается в том, что мнение это обоснованно.

Ты начинаешь умнеть. Не прошло и ста лет.

Я не стал высказываться вслух. Впрочем, это мало чего меняло.

— Расскажи-ка мне про этого Бобика с двумя парнями в одном трупе.

Он хочет, чтобы ты оставил его дочь в покое.

Если бы Старые Кости не умер триста лет назад, он наверняка повалился бы и колотил по полу лапищами в досаде на мою непроходимую тупость.

— Мне все-таки хотелось бы понять, в чемздесь дело.

Мне и впрямь очень и очень хотелось узнать причину этого ночного налета.

Бегущая По Ветру желает защитить сына, который на самом деле дочь, которую она всегда выдавала за сына.

— И как ты все это выяснил? — Чем больше он объяснял, тем меньше я понимал. Правда, честно говоря, он и сам, казалось, изрядно озадачен.

Бегущей По Ветру не удалось ввести в заблуждение отца.

— Э… — вообще-то всякие странности встречаются то и дело. А при моем роде занятий эти странности становятся почти что нормой.

Но, пожалуй, нет ничего более странного, чем простые люди.

Да, это странно. В особенности для стороннего наблюдателя.

Барату Альгарде известно, что у его дочери имеется дочь, а не сын, как она пытается утверждать. Подробности мне пока недоступны — защита у этого человека первоклассная. Она активна. Чем настойчивее я пытаюсь сквозь нее пробиться, тем тверже становится оболочка его мыслей. В общем, насколько я могу судить, ребенок Бегущей По Ветру входит в состав Клики, а твоя работа на строительстве «Мира» поставила этих детей под угрозу со стороны общественности, Гвардии и в особенности со стороны тех хищников с Холма, которым хотелось бы покомандовать гигантскими жуками. А еще больше — той магией, что требуется для их создания.

На то, чтобы совладать со своими органами речи, мне понадобилось время.

— Мне приходилось встречаться с вампирами и зомби, — произнес я наконец. — С единорогами-людоедами. Со сбрендившими богами. И еще сильнее сбрендившими монахами. Добавь к этому несколько полков профессиональных убийц и не менее профессиональных психов. Черт, я ведь почти все время борюсь за выживание в обществе Тинни Тейт и Белинды Контагью. Но что происходит здесь — не понимаю. Какая-то совсем уже дикость.

Все семьи со стороны кажутся странными. Однако одна черта объединяет даже самые дикие и неестественные семьи — всепоглощающее стремление оградить потомство от неприятностей. Возможно, в этом случае реакция родителя чрезмерна. Однако мотивации я прочесть пока не в состоянии.

Мысль эта прозвучала у меня в голове как-то удивленно и, я бы сказал, раздосадованно. Большая часть живых существ — все равно что открытая книга. Тайны свои они могут сохранить, только держась подальше от тех, кто их читает.

Я покосился на Барата Альгарду. Тот сидел огромным, одеревеневшим подобием зомби.

Любящий отец. Громила. Готовый крушить всех и вся ради своего ребенка. Ну, или внука — слишком странного даже по меркам компании Кипа Проуза.

— Чего-то тут, Старые Кости, не сходится. Черт, было же у меня ощущение, что вся эта нехитрая история обернется чем-то на редкость темным. — И то правда, до Альгарды я уже начинал видеть просвет. Огромные жуки — всего лишь…

Эти насекомые пожирали людей, Гаррет. Ничего простого в этом нет. И я делился с тобой предчувствием того, что темнота сгущается. Однако определить ее природу я не могу. И если она и существует в сознании у этого человека, она слишком тщательно спрятана или замаскирована, чтобы я при всех моих способностях смог ее уловить.

Должно быть, это здорово уязвляло его самолюбие. Признавать свое поражение — не в его привычке.

Надо признать, дураками мы чувствовали себя оба. У нас имелось практически все, чтобы определить характер угрозы, но увидеть это мы не могли. Даже опытный детектив не в состоянии видеть того, что считает невозможным. Да и Покойник в этом случае оказался слеп.

В деле оказались замешаны магия и заклинатель. Отсюда следовало, что все должно вращаться вокруг этой магии.

Что ж, магия так магия. Правда, я достаточно набил уже синяков, вслепую колотясь башкой о стену.

— Ладно. С чего начнем? Чего вообще хотел здесь этот Альгарда?

Это мы уже определили. Он хотел, чтобы ты перестал вмешиваться в дела Клики. И намеревался добиться этого любыми средствами. Потому что этого желает Бегущая По Ветру.

— Но зачем? — Вздор какой-то. — Я не вижу тут никакого смысла. — Впрочем, жизненный опыт показывал, что вздор и бессмыслица — обычные явления. Во всяком случае, в моей жизни.

Я не могу выявить этого и соотнести с тобой в доступных тебе понятиях. Этот человек живет во вселенной, определяемой порожденными его же сознанием законами, и как следствие, перекрывает любые лазейки, по которым я пытаюсь просочиться через его защиту.

— Он что, сумасшедший?

— Нет. Но он живет в собственной реальности, по собственным нормам. Мы все так живем, однако у него это выражено сильнее, чем даже у тебя.

Альгарда тем временем приходил в себя. Похоже, иголку из него вынули.

— Я понял. Грустно это все. Вместо того чтобы заниматься воспитанием ребенка, он пытается расправиться с теми, кому поведение этого ребенка не нравится. Родное дитятя не может совершить ничего плохого.

Я так не думаю. Не сейчас.

Вообще-то на Холме такой образ мыслей в порядке вещей. Да и в других достаточно богатых и влиятельных семьях тоже. Альгардова внучка могла убивать и пожирать простой люд, но ее старики делали бы все, чтобы прикрыть это, замолчать или откупиться — только бы у нее не было из-за этого неприятностей.

— У меня к тебе еще несколько вопросов общего характера. Например, кто такая Бегущая По Ветру? Я знаю, кто такая Поющая С Ветром. Что-то вроде Грозовой Стражницы. Я видел раз, как она устроила небольшой смерч. Но о Бегущей По Ветру не слышал ни разу.

Бегущая По Ветру перемещается с помощью ветра по воздуху. Быстро. В те места, где она может приложить другие свои способности.

— Так это живые люди? Не демоны? Не мелкие божества? И не небесные эльфы?

Даже не говорящие попугаи.

— И девчонка притворяется парнем?

Долгий опыт общения с твоим племенем свидетельствует, что это одна из форм бегства от себя. Кстати, для затравки: Барат Альгарда полагает, что по меньшей мере одна из девиц, якшающихся с Кликой, на деле мальчишка, жалеющий о том, что не родился девицей. И соответственно одевающийся.

— А почему бы и нет?

Не берусь судить.

— Почему не берешься? У самого-то тебя с этим все в порядке.

Я в это не вовлечен. И не мне судить об этом. Ты тоже не вовлечен, если не считать того, что твои действия затрагивают интересы упомянутых личностей. И еще нам известно, что они будут затрагивать их и дальше, поскольку именно эти детишки являются создателями насекомых-переростков.

— Не судья, значит? Милая позиция, ничего не скажешь — особенно в ситуации, когда в это вовлечены взрослые. Нет ничего более раздражающего, чем тип, который учит тебя жить. Причем приставив к горлу меч, если ты при этом себя неправильно ведешь.

Тебе нет нужды бодрствовать дальше и терзать себя вопросами, промыслил мне Старые Кости. Я развлеку мистера Альгарду. А он развлечет меня. Не может же он удерживать все это от меня до бесконечности. А как давнему обитателю Холма ему наверняка известно, где зарыта одна-две собаки.

— Ты уверен? — Мне ужасно не хотелось снова переться на улицу. На кухне оставался еще непочатый бочонок, да и записать кой-чего не мешало.

33

Барат Альгарда ушел утром — с грузом прилагающихся воспоминаний. По крайней мере с моей стороны он видеть угрозы больше не будет. Покойник пребывал в кислом настроении. Его роман с Альгардой протекал не так, как ему хотелось бы.

В краткий промежуток между завтраком и началом рабочего дня Старые Кости посвятил меня в то, что ему удалось нарыть. Кой-чего интересного он все-таки нашел.

Чем сильнее я старался, тем труднее оказывалось вытащить из этого человека хоть что-то. Я не могу не восхищаться тем, кто его подготовил.

— То есть кто-то знал, на что он напорется, попав сюда?

Нет. Не думаю, что в данном случае это так.

— Но…

Он скрывался от кого-то другого. При этом ему известно твое имя. Это из того немногого, что мне удалось из него вытянуть. Где-то когда-то он услышал, как твое имя упоминалось в связи с событиями вокруг того разрушенного дома. Возможно, он следил за нанимателем Лазутчика Фелльске в тот момент, когда тот докладывал ему результаты своих наблюдений.

— Но…

Похоже, упоминание твоего имени огорчило этого кого-то. Что в свою очередь огорчило Альгарду, хотя прежде он о тебе и слыхом не слыхал.

— Все равно бессмыслица какая-то. Я уже сто лет как не тревожил никого с Холма. — Впрочем, говорил же Релвей, что у Холма свой интерес в этом деле. Не думаю, что у Макса там имеются враги, мечтающие развалить его театральную затею. Значит, все это связано все-таки с жуками.

Они обращались к авгурам и оракулам. И ответы им не понравились. Говоря «они», я имею в виду неизвестные пока заинтересованные силы. Ты являешься потенциальным источником значительных неприятностей.

— При нормальных обстоятельствах о неприятностях и речи быть не может — ну, если я, конечно, справлюсь со своими собственными.

Это так. Время покажет, имеются ли рациональные основания у этих их страхов. Открой дверь.

— Я ничего не слышал.

Услышишь.

И ведь так и вышло.

Приложившись к глазку, я увидел на крыльце целое собрание самых что ни на есть отборных представительниц женской половины человечества. Аликс Вейдер, Тинни Тейт со товарищи и еще одна, платиновая блондинка, которой я прежде не встречал.

Постарайся повежливее.

— Ты шутишь, да? — Чтобы я вел себя невежливо по отношению к красивым женщинам?

Впрочем, наверняка он имел в виду то, что я не могу позволить себе фривольностей с незнакомкой.

Ты бы сильно разочаровал Манвила Гилби, веди себя так.

Что ж, Гилби при всем своем ненавязчивом, тихом поведении во гневе вряд ли уступает Максу Вейдеру — если, конечно, задеть его за больное.

Ты взрослеешь.

Аликс ворвалась в прихожую, пыхая паром и накручивая себя для стычки. Оттолкнув меня в сторону, она прямиком устремилась к коридору.

— За что, черт подери, я вам деньги плачу, Гаррет?

— Деньги? — переспросил я и подмигнул Тинни, имевшей какой-то подавленный вид. Или она снова чего-то затеяла.

— А? Чего?

— Дырку от бублика. Воздух. Ничегошеньки. Деньги мне платит ваш папочка. И я их честно отрабатываю. Расхищения и вандализма на пивоварне больше нет.

— Видеть не могу этого старого сукина сына!

Я тем временем пялился на незнакомку. Она была старше остальных на несколько лет, но ухитрялась обращать эту разницу в свою пользу.

— Ведите себя приличнее, девушка. И уважайте того, в чьем доме находитесь.

— Нет, я поучу этого сукина сына правилам приличия!

Спутницы Аликс хлопотали вокруг нее, поглаживая и похлопывая ее в попытках успокоить. Все, кроме Тинни. Тинни давно привыкла к истерикам Аликс, она ее с пеленок знает. Вместо этого Тинни неодобрительно смотрела на меня, поскольку я осмелился пялиться на незнакомку.

— Не тратьте зря времени, леди, — посоветовал я. — Аликс просто репетирует свое сценическое мастерство. Ну переигрывает немного.

Я тоже хорошо знаю Аликс.

Я одарил ее своей ослепительной мальчишеской улыбкой и добил коронным движением бровью.

— Вот ублюдок. — Впрочем, выпалила она это уже по инерции, выпустив большую часть пара.

— Значит, вы гуляли по соседству. И решили заглянуть, поболтать. О чем?

— Наш театр, Гаррет. Вам полагалось вычистить его от всякой дряни. Чтобы мастеровые могли закончить свою работу.

— И что? Может, хотите побеседовать с директором Релвеем? Он не в восторге от того, как я очистил театр от жуков. И заведения в Нежном Лоне тоже, потому что это нанесло ущерб их бизнесу. И в особенности родители тех подростков, что этих жуков создали.

— К черту жуков, Гаррет. Избавьтесь от привидений. Рабочие не хотят работать из-за призраков.

— Правда? И чьи же там призраки, а, Аликс? Я до сих пор не нашел ни одного человека, подтвердившего, что видел призрака. Все, чего я добился, — это предположений насчет того, что кто-то принял за привидений шум от жуков.

Аликс меня не слушала.

— Призраки, Гаррет! Слушайте, что я говорю! Там призраки! И рабочие боятся ходить туда из-за них. Я хочу, чтобы с ними разобрались.

Я сделал пару ленивых оградительных жестов и повернулся к ее спутницам:

— Она что, перебрала вчера вечером? Или просто встала не с той ноги?

Аликс разом вскипела.

Она из тех женщин, которые ничего не могут сделать, не переведя мой мозг на стандартный мужской режим функционирования. Каюсь, я честно старался держать себя вежливо.

Да и все свидетельницы помогали. Особенно та, что молчала.

Гаррет.

И эта, новая — почти так же, как рыжая.

Красотки немного расслабились. Хотя было заметно, что Бобби и незнакомка начинают сомневаться в искренности истерик Аликс.

— Никто не хочет чая? Или пива? У меня как раз бочонок ледяного от Мопошко…

Аликс вскипела еще раз.

— Аликс, — произнесла незнакомка. — Мопошко перестали варить пиво еще до твоего рождения. Держи себя в руках. — Ее спокойный, лишенный эмоций голос напомнил мне видавших виды медсестер в армии. И эффект производил в точности такой же. Приступ у блондинки разом прекратился. Гм…

Поддерживай разговор.

— Аликс, дорогая моя, вы должны давать мне информацию, а не уроки хорошего поведения. Почему вы решили, что все дело в привидениях, в то время как никто больше в «Мире» так не считает? — Пока я отвлекал ее внимание, Покойник исподтишка рылся у нее в голове. Если там что-то имелось, он это обнаружит. И это «что-то» могло бы сильно пригодиться нам в дальнейших поисках.

Злой ты, Гаррет. Я не верю, чтобы Макс Вейдер считал свою младшую дочь пустоголовой. Распущенной — да, возможно. Но он не может относиться к ней иначе после всего, что случилось с остальными его детьми.

Материализовался Дин. Его появление подействовало на собравшихся волшебным образом. Женщины мгновенно сделались общительнее. Все, включая Аликс. Скандалистка хитро покосилась в мою сторону, не подозревая о том, что Старые Кости не преминул воспользоваться возможностью, предоставленной ее эмоциональной вспышкой. Не говоря уже о беззастенчивом подглядывании.

Помнится, он упоминал, что никогда не заходит туда, куда его не приглашают. Помнится, я ему даже верил.

— Нет, правда, — продолжал я. — Мне очень хочется услышать, что вы мне можете об этом сказать, Аликс.

— Она расстроена, — вмешалась незнакомка, — тем, что строительство театра отстает от графика.

Тинни кивнула так, словно эта мысль требовала особой поддержки.

— Что ж, это я могу понять. Только при чем здесь привидения? И кстати, кто вы? Раз уж никто из этих милых дам не потрудился представить нас друг другу… меня зовут Гаррет.

— А меня Хитер Соумз. Я любимая племянница Манвила Гилби.

Аликс хихикнула. Тинни малость помрачнела. Значит, «любимая» — правда, а «племянница» — не совсем. Что позволило мне по-новому оценить лучшего друга Макса Вейдера.

Хитер Соумз заставила Аликс замолчать одним молниеносным взглядом. На Тинни она вообще не обратила внимания. Тинни сегодня сама держалась призраком.

— Я намерена стать первой женщиной — театральным менеджером в Танфере.

— Ого.

— Да. Это будет нелегко. Но не так, как могло бы быть, если бы за мной не стояли Манвил и Макс.

Еще бы. Мало кто осмеливается перечить Максу Вейдеру.

— Вы честны. Мне это нравится.

— Не раскатывайте губу, Гаррет. Она не свободна.

— Я тоже, Аликс. — Надеюсь, я произнес это убедительно. — Хитер, вы хотели что-то сказать насчет привидений.

— Я сама не видела ни одного. Но что-то там определенно происходит. Большая часть рабочих сегодня утром снова отказалась выходить на стройку. А ведь они знают, что проблема с жуками разрешилась.

Все, довольно.

Не прошло и двух минут, как вся компания во главе с Аликс — не исключая прелестной мисс Тейт — вывалилась на улицу. Вид они при этом имели такой, словно никак не могли вспомнить, зачем же они ко мне приходили. В утешение им могу сказать, что погода за время их пребывания у меня улучшилась. Макунадо-стрит кишела народом.

34

— Не хочешь пошарить по окрестностям? — спросил я, вернувшись в комнату к Покойнику. — Интересно, не сможешь ли ты засечь кого-нибудь, похожего на Лазутчика Фелльске?

Заметил я краем глаза что-то такое… этакое.

В тени на противоположной стороне улицы, услышал я у себя в голове через пару мгновений. Чуть ниже по склону. Там, где всегда прячутся, пытаясь незамеченными наблюдать за этим домом.

— Ага, знаю — хорошее место. Все соседи сейчас косятся в эту сторону, потому что нет ничего занимательнее для семейного просмотра, чем тайный наблюдатель.

Там какое-то хаотическое мерцание. Я не могу пробиться сквозь него. Но все это не имеет особого значения. Тебе нужно шевелиться. Найди мистера Тарпа.

— Какого черта?

Мы должны принять все возможные меры для обеспечения безопасности «Мира». Включая помощь людей, которым мы доверяем.

— А-а… Понятно. — На самом-то деле я понимал далеко не все. Организатор из Покойника не лучший. Он любит разгадывать головоломки, но не запутываться в них с головы до ног. — Это на основании того, что ты узнал от леди? И в чем, кстати, проблема у Тинни? — Отключись моя рыжая красотка от общего разговора чуть сильнее — и она наверняка сделалась бы невидимкой.

Женщины разговаривают о взаимоотношениях. Как они бывают удачными. Или неудачными. Мисс Тейт озабочена пессимистичными перспективами взаимоотношений, являющихся для нее наиболее важными.

Ох… Только этого еще мне не хватало.

Я понимаю, что сложности возникли ее стараниями не в меньшей степени, чем твоими. Она сама это осознает. Но она не могла обвинить в этом себя на глазах у своих подруг. Они бы сказали, что она потакает тебе, прощая твои дурные манеры.

Нет, право же, именно сейчас размышлять на эту тему мне хотелось меньше всего.

— Давай вернемся к делу. Ты что-то узнал.

Преимущественно от Хитер Соумз. У нее хорошо организованное, упорядоченное мышление. Но, конечно, она слегка сумасшедшая. Мисс Вейдер, с другой стороны, действительно пустоголова настолько, насколько можно предположить по ее внешности. Да-да, я понимаю. Она обладает и положительными качествами. С точки зрения молодого человека. Однако ты, как сам заявил только что, не свободен.

— Не свободен. Но не мертв же. И не слеп.

Остальные женщины — включая мисс Тейт — не обладают сколько-нибудь значительными познаниями относительно проблем со строительством «Мира». Только мисс Соумз и мисс Вейдер. Мисс Соумз заинтересована в возможностях, которые открывает перед ней «Мир». А мисс Вейдер отчаялась ждать окончания строительства.

— Но это ведь не она организует саботаж, нет? — А то ведь мне приходилось видывать штуки и более неожиданные.

Нет. Но ее рассказы про привидений, похоже, не лишены оснований.

— Как это так выходит, что она одна…

Имеются и другие. Правда, настолько отчетливых видений, как в ее случае, ни с кем больше не приключалось. Отрицать их существование, возможно, проще, чем обсуждать их.

— Постой-ка. Как это Аликс их видела? Макс же ее на пушечный выстрел к «Миру» не подпускает.

Максу Вейдеру известно только то, что Макс Вейдер видит своими глазами. И то, что сообщает ему Манвил Гилби.

— Так, значит? Ну что ж. Специально наведенный призрак? — В Танфере может случиться почти все, что угодно. И ведь случается.

С учетом аномалий, имеющих место с памятью мисс Вейдер, я могу допустить, что ее загипнотизировали и внушили, будто она видела призраков. Но это маловероятно.

— Да, это означало бы, что кто-то, близкий к Вейдерам или имеющий возможность близко к ним подобраться, пытается саботировать строительство. Согласен: маловероятно.

Это все, что я могу тебе сообщить. Больше в ее голове не нашлось ничего, напоминающего нить, потянув за которую можно было бы распутать это дело.

— А Хитер Соумз?

Мисс Соумз воистину любопытная смесь. Очень близко к двум людям в одном теле.

— Что, еще одна? Надо бы поженить ее с Баратом Альгардой. То-то бы вышла семейка.

Тебе повезло, что я в благодушном настроении. Мне подарили несколько достойных внимания головоломок. Поэтому я слегка напрягу свою благожелательность и соглашусь считать, что твое замечание носило иронический характер.

— Что ж, очко в пользу Гаррета. Ладно, выкладывай что у тебя про Хитер.

Мисс Соумз исполнена решимости развить у себя душу змеи. Но у нее это не получается из-за слабости, которую она испытывает к Манвилу Гилби. С которым она, похоже, знакома еще с нежного возраста. И который всегда относился к ней с уважением, как к равной — не к такой, какой она намерена стать.

— Все-таки хороший он мужик, Гилби. — Получается, из этого мешка тоже не выпало ни одной сотрясающей устои тайны. — То есть, как бы она ни старалась, она не может одолеть добрых чувств к нему. И не может заставить себя причинить ему зло.

Пока что так.

Ну да, нужна ведь ей какая-то опора во внешнем мире. Ей нужен здесь кто-то, о ком она могла бы заботиться. И кому она могла бы позволить заботиться о ней.

Мне приходилось бывать такой опорой. Для Белинды Контагью, безумной королевы Танферских подземелий.

Он понимает это. Он манипулирует мисс Соумз, но очень умело. Он не позволяет ей ступить на скользкий путь, подсовывая ей менее разрушительные возможности. И делает это так, что она не может отказаться, не уронив себя в собственных глазах.

— Я Гилби не первый год знаю. Он не стал бы тратить времени, спасая нечто, что он не считал бы заслуживающим спасения.

Именно так. И как бы она ни пыталась сорваться в колодец погибели, Гилби, похоже, удается сдерживать ее деструктивные порывы. И в этом ему помогает та, вторая Хитер Соумз. Она всерьез увлеклась идеей, связанной с «Миром». Она могла бы стать лучшим театральным менеджером — если только сойдет с дороги, ведущей в ад, на время, достаточное для хорошей попытки.

Хитер Соумз — не первая и даже не десятая из тех травмированных личностей, кого я знаю, и все они в чем-то схожи. Таких просто пруд пруди. Правда, те, что поумнее и посильнее, научились это скрывать.

— Почему так много тех, с кем случается такое?

У твоей породы это чаще всего связано с тем, что приходится перенести в детстве. Особенно от своих же родных.

— Правда?

Это одна из самых жестоких тайн твоей расы, Гаррет. Я видел не один десяток поколений твоих сородичей. Я видел страдания и отчаяние в десятках тысяч человеческих сознаний. Ты бы в ужас пришел, если бы узнал, как много вашего молодняка испытывает жестокое обращение и как часто это происходит.

— Не уверен, что человеческое зло способно меня потрясти. — Впрочем, он был прав. Эксплуатация детей — не редкость и не является нарушением законов — не считая религиозных, моральных. Да и то далеко не у всех религий.

Собственного опыта на этот счет у меня нет, но я знаю множество людей, обладающих оным. И подозреваю, что еще больше таких, кто просто не может рассказать об этом.

Это правда. Ты видишь только ту реальность, что лежит на поверхности. Эксплуатация настолько распространена, что твои сородичи отмахиваются от этой проблемы, как от большинства других проблем взросления. В расчете на то, что жертвы все забудут. И многие забывают — ведь то, что с ними делали, никому не интересно. Однако внутренний разлад никуда не девается.

Мне уже сделалось не по себе. Я буквально ощущал, как в Покойнике закипает этакий жар крестоносца, а только крестового похода мне сейчас и не хватало. Лечить это — дело фанатиков вроде Дила Релвея. Людей, которые видят мир исключительно черно-белым и действуют соответственно. Убеждением перемен не добьешься. На протяжении одной жизни — уж точно.

Я вполне представляю себе многочисленные лазейки в самых лучших законах, какие только могли бы принять власти. Включая тот неоспоримый факт, что вплоть до тринадцатого дня рождения ты официально являешься собственностью родителей — если только у тебя не хватит духу удрать.

Конфликт между тем, что правильно, и тем, что положено по закону, вечен. Чаще всего законы принимаются с самыми благими намерениями — и немедленно становятся камнями, которыми вымощена дорога в ад. Стоит только облечь благородную идею во что-то узаконенное, как по краям ее тут же начинают булькать непредвиденные и непредумышленные последствия.

Ты циничное существо.

— С кем поведешься…

Разумеется.

Просто диву даешься, сколько сарказма умеет Старые Кости вложить в единственную бестелесную мысль.

Извращенные наклонности твоей расы не должны беспокоить тебя — по крайней мере сейчас. Если только подростки из Клики не являются сами продуктом насилия. Что могло бы хорошо объяснить их склонность к подглядыванию. О! Это любопытно.

— Что еще?

Еще одна из собранной тобою компании вот-вот выступит на сцену.

— Э? — Все-таки любимый голубоглазый сыночек матушки Гаррет большой мастер ответной реплики. — Что, неужели Тинни вернулась? — Собственно, против этого я не возражал. Я вообще последнее время не возражаю против того, чтобы рыжая находилась где-нибудь здесь, под боком.

Однако вместо Тинни в дверях возник носик Пулар Паленой. Одежда ее насквозь промокла, и вид у нее был настолько сморщенный и жалкий, насколько это вообще возможно для крысюка. Стараясь не привлекать к себе внимания, она шмыгнула на лестницу, откуда сразу же послышался грохот падающих предметов.

— Я что-нибудь упустил?

Несомненно. Эта способность — одно из твоих очевидных качеств.

Хорошо хоть он бодрствовал тогда, когда это могло оказаться кстати.

Она провела эту ночь не дома.

— Ох! — Я сразу же превратился во встревоженного папашу.

Опять-таки, тебе нет нужды волноваться. Она не сделала ничего такого, что могло бы тебя огорчить. И настоятельно напоминаю тебе: она не человек. И как следствие, сопутствующие романтическим увлечениям явления касаются ее в меньшей степени.

— Поверю тебе на слово — на время. Ведь мир нынче кишмя кишит бойкими парнями, каким я был когда-то. Возможно, среди них и крысюки попадаются.

К счастью для Паленой, крысюки мужского пола испытывают интерес к самкам лишь во время течки. Впрочем, женщина-крысюк при желании легко может избежать и этого с помощью нехитрых снадобий.

Но конечно же, мужчина-крысюк тоже может использовать кое-какие снадобья в своих целях.

Надо бы мне с моей девочкой побеседовать о том, с какими типами она может столкнуться уже сейчас, повзрослев.

Старые Кости изо всех сил сдерживал смех.

— Я не готов становиться отцом выводку крысят, слышишь, Весельчак? И это не говоря уже о том, что Дин уволится от нас, если под ногами будут мешаться эти хвостатые отпрыски.

Зато он не против кошек.

— Нет. Он расист. В том, что касается межвидовых отношений.

Я буквально кожей ощущал, как жаль Покойнику, что он мертв и не может нахохотаться вволю.

Я без всякого удовольствия оделся и вышел на улицу. Погода менялась на такую, которая никак не соответствовала моему настроению. Что ж, это даже хорошо. По крайней мере не замерзну.

35

Первую остановку на пути следования я сделал у мистера Йена. Моя семья затоваривалась у него одеждой на протяжении нескольких поколений — двух по крайней мере. Мистер Йен мог бы помочь мне с новым пальто.

Я шел туда не спеша. В конце концов за мной наблюдали — не мог же я озадачивать наблюдателей, несясь куда-то как на пожар.

Должно быть, мистер Йен назначен на свою портняжную должность лично Главным Распорядителем Стереотипов. Это маленький костлявый старичок, чья армейская служба пришлась, наверное, на первую половину прошлого столетия. У него блестящая макушка, кустистые белые бакенбарды, соответствующие белые усы и ни намека на бороду. Еще его отличает экзотический акцент, наводящий на подозрения, что он мог и вовсе избежать армии. Возраст не притупил его ума. Он сразу узнал меня, хотя я не бывал у него со времени переезда на Макунадо-стрит.

Раскладывая передо мной образцы последней зимней моды, он поинтересовался, чем я занимаюсь. Я расписал ему положительные стороны своей работы; брови его при этом не шевельнулись ни на долю дюйма. Ничто в окружающем мистера Йена мире не могло превзойти драматизмом и накалом страстей его портновского ремесла. Все же время от времени он более или менее уместно, хоть и без избыточного энтузиазма, хмыкал с целью показать мне, что он все-таки слушает.

Я, впрочем, тоже не слишком углублялся в историю. Меня гораздо больше волновало, как бы свести концы с концами, не разорившись на его услугах.

Видя мои затруднения с выбором, мистер Иен пришел мне на помощь.

— Вы как раз идеальный человек для нового типа дождевого плаща, который мы подумываем выпустить в продажу. Мой сын Бранд привез образец из деловой поездки, которую они предприняли с фронтовыми друзьями. — При этом старик несколько беспокойно оглянулся. Должно быть, Бранд с приятелями срубили неплохой куш, набив трюм оставшимся от войны снаряжением и быстренько вывезя все это за пределы Каренты.

Такие штучки сейчас проделывают все кому не лень. Очень уж барыши от контрабанды соблазнительные.

— На мужчину с вашим размахом плеч он немного маловат, — сказал мистер Йен. — Но вы хоть представление получите, что я имею в виду. — Плащ, который он мне вынес, больше всего напоминал светло-коричневый тент от фургона. — Так его можно носить летом. Водонепроницаемый. И зимняя подкладка пристегивается. Такие носят в Кхаре — там у них круглый год дожди.

Я смутно припомнил это название. Что-то мне говорили про дожди и туманы.

Насчет размера он оказался прав, но плащ мне понравился, стоило посмотреться в зеркало.

— Считайте, что вы мне его продали, мистер Йен. Я в нем похож на какого-то уличного чародея.

— Потайные карманы делать?

— И побольше. Разного размера. И в подкладке сделайте, ладно?

— Какой длины вы хотите? В Кхаре носят до колена, но погода там мягче нашей.

— Мистер Йен, вы же мастер. Я доверяю вашему опыту.

— Тогда мне потребуется снять с вас мерки.

— Делайте все, что требуется, дружище. Да, мне еще что-нибудь временное нужно.

— Полагаю, у меня найдется что-нибудь ношеное, но вполне пригодное, — кивнул он, тщательно прикладывая ко мне мерную ленту и записывая результаты на пергамент, протертый почти до дыр от многократного употребления. — Как поживает ваша матушка? — осторожно поинтересовался мистер Йен.

— Ее довольно давно уже нет с нами. Устала от жизни после смерти Мики.

Война с Венагетой длилась не одно поколение. Люди привыкли терять родственников мужского пола. Моя мать потеряла отца, мужа и двоих сыновей. Однако смерть моего брата сломила ее окончательно.

Это меня терзало. Я этого не показывал, но оно меня терзало. Я ни на миг не надеялся, что моя смерть могла бы вызвать такую реакцию.

— Простите, что потревожил ваши чувства.

— Вы же не знали.

— Выходит, давненько мы с вами не виделись.

— Если это пальто окажется таким же прочным, как предыдущее… — начал я и осекся. Я в мыслях не имел, что его изделие может пережить его.

— Я понимаю ваши затруднения. У меня сохранились кое-какие пальто, которые пошил мой дед. А штаны и того старее. Мы, понимаете ли, за модой не гонимся, у нас главное — качество и надежность. Да, конечно, я вам что-нибудь найду.

— Как у вас дела идут по окончании войны?

— Мы от военных заказов не зависели. У нас всегда много работы.

— Что ж, отлично. Как скоро будет готово пальто?

— Дней десять. Может, и раньше. Зайдите после выходных. — Он ушел куда-то в глубь лавки и вынес мне жуткую разноцветную тряпку, которую я не надел бы под страхом смерти, когда бы не погода. — Это единственное, что у меня есть вашего размера. Только постарайтесь вернуть мне его целым.

— Наверняка все до единого городские сумасшедшие будут мечтать отобрать его у меня.

Мистер Йен подозрительно на меня покосился. Главный Распорядитель Стереотипов явно не снабдил его чувством юмора.

— Да, кстати, после того, как я уйду, к вам, возможно, заглянут поинтересоваться, что я у вас делал. Расскажите им все, что они хотят знать, ладно?

Старик нахмурился. Неужели он настолько отстал от жизни, чтобы не знать, чем занимаются детективы?

Ничего, скоро его просветят.

Я оставил солидный задаток.

36

Всю свою сознательную жизнь я страдал от острого желания подергать, так сказать, короля за кончик бороды. Это искушение посещало меня уже и не упомню сколько раз.

Вот и сейчас, покидая на взводе заведение мистера Йена, я поборол соблазн положить руку на плечо одного из моих сопровождающих. Пусть бы побесился. Да и остальные тоже.

Я сдержался. На этот раз.

Шел я не спеша, чтобы желающие не отставали. Я направился в «Пальмы». Вряд ли это могло кого-либо удивить.

При входе в заведение Морли никто не встретил меня, по обыкновению, враждебно. Я мгновенно насторожился.

Сардж усадил меня на стул попристойнее. Пудель принес чай. Быстро. В серебряном чайном сервизе. Моя настороженность усугубилась.

— В чем дело, Пудель? — Не в их духе игнорировать столь модное пальто.

— Я им сказал, вы на них без чаю и чихать не будете.

— Надо же, какая учтивость. Интересно только, где она была последние десять лет?

— Не знаю насчет Морли, Гаррет, — встрял Сардж. — Я-то вас столько, посчитай, и не знаю.

— Однако повторяю вопрос. С чего это вы вдруг так милы?

— Распоряжения.

— Не уверен, чтобы Морли испытывал какие-либо угрызения совести по поводу вашего, ребята, поведения. Так что в чем все-таки дело? — Жизненный опыт говорил мне: всякий раз, когда кто-нибудь становится со мной до отвращения почтительным, это означает лишь одно: ему нужно, чтобы определенная фамилия переместилась выше в списке ожидающих трехколесника.

— У босса подружка новая объявилась.

Сногсшибательная новость.

— Сколько дней прошло с тех пор, как отчалила предыдущая?

— Ну, некоторое время. Можно сказать, всякий раз, как вы здесь случаетесь, при нем новая из этих, из серебристых эльфов, и каждой от него надо чего-то этакого.

— То есть они его больше не раздражают? Какое разочарование!

Вид у Сарджа сделался слегка хитроватый.

— Ежели на то пошло, не желаете, кстати, кой-чего сделать? Чтоб уж быть, так сказать, в расчете?

— Эй! Сами подумайте! Вы всю зиму держали здесь Попку-Дурака. Такое и сотней лет вежливого обхождения не искупить!

Здоровяк только ухмыльнулся.

— Ну вот, опять вы недовольны. Вам бы с театром каким контракт подписать — очень уж у вас драма хорошо выходит.

Это мне уже приходилось слышать… правда, по большей части от разных бездельников.

Тут показался и сам Морли. На лицо он нацепил самую свою широкую улыбку, наглядно демонстрирующую его острые зубы.

— Ба! Да вы, ребята, должно быть, какую-то особую пакость задумали.

— Ты, Гаррет, самый циничный человек, каких я только знаю.

— Ключевое слово здесь «человек», разумеется. Я могу перечислить довольно длинный список типажей, на порядок более циничных и изворотливых, чем я. Но у всех что-нибудь да имеется нечеловеческое.

Улыбка его не померкла ни на йоту.

— Что тебе нужно? — Откровенный намек на то, что иначе меня в «Пальмы» не заманишь.

— Да так… Всего-то застать тебя на месте преступления в обществе всех этих ребят, что за мной таскаются.

Улыбка померкла.

— Можно, конечно, вывеску повесить. Пусть заходят. Это поднимет выручку.

— Ладно, похихикали и довольно. Что дальше?

— Ты первый. Что тебе нужно?

— Просто собираю свору своих гончих псов. По дороге в «Мир». Чтобы узнать, почему Аликс Вейдер настаивает на том, что он заселен призраками, тогда как никто другой их не видел.

— Хочешь надуть мастера по надувательству?

— Ладно уж. Хочу оставить записку Плоскомордому. Дома он вообще, похоже, не бывает. Ты его скорее увидишь, чем я. — Есть в Тарпе черты, понять которые я не в состоянии. Он далеко не вегетарианец, но в «Пальмы» заходить любит. — У Покойника для него работа. Он, похоже, снова забывает, кто из нас двоих старший партнер.

— И что?

— Где бы мне найти цыганку-чернокнижницу? В паре с профессионалом я бы в два счета уладил это дело с привидениями.

— Вот это уже ближе к делу.

— Я это на ходу выдумал. Я говорил правду насчет того, что хотел размяться. Практики, понимаешь ли, маловато.

— Как всегда, — кивнул Морли.

— Твоя очередь. С чего все эти штуки с обхождением? Выкладывай начистоту. Переживу как-нибудь.

— Так, мелочь одна.

Разумеется, никакая не мелочь.

— Мы хотим одолжить у тебя Паленую. Нужен следопыт.

Ага.

— Паленая — независимый агент. Нужны ее услуги — ступайте ко мне домой и спросите, согласна ли она работать.

— Мы надеялись, ты замолвишь за нас словечко.

— Еще бы не надеялись.

— Ты же понимаешь, она лапой не шевельнет без твоей отмашки.

— Значит, когда пойдете разговаривать с ней, скажете, что я не против. — Я старался сохранять невозмутимость.

Морли ел меня глазами. Наверняка пытался определить, догадался ли я, что ему не хочется говорить с Паленой там, где Покойник без труда может любоваться на цирк, творящийся у него в голове. Судя по всему, он решил, что я все-таки достаточно сообразителен.

— Разумеется, — сказал я, — я такой и есть.

— Ты о чем?

— Заноза в заднице.

— Правильно ухватил суть.

— Так у тебя нет на примете цыганки-чернокнижницы? — В этих кругах он знает всех. У меня тоже есть несколько знакомых, но я испытываю подобие интеллектуальной аллергии на паразитов, занимающихся магическим ремеслом.

— Бель Звон.

Мне удалось довольно убедительно изобразить выдернутую из воды рыбину. Губы шевелились, не издавая ни звука.

— Ты шутишь, — выдавил я наконец.

— Ну, возможно, это не настоящее имя.

— Тебе так кажется?

— Я с ним не виделся. Он вроде как уровнем пониже. А репутация у него типа твоей. Прямолинеен, как топор. Одет, правда, получше.

— Ну спасибо. Я подумаю. А если ты про пальто, то это не мое. Напрокат взял.

— Конечно, не твое. Ты же у нас мистер Модник.

— Ты видел, что твои ребята сделали с моим лучшим пальто.

С этим он спорить не мог.

— Пойдешь в таверну под названием «Хрен с сиськами». — Он обрисовал ее примерное местонахождение в Нежном Лоне. — Возьмешь пива. Поговоришь с хозяином по имени Горацио. Скажешь, что тебе нужно поговорить с Билли насчет последних бегов в Д’Гуни. Возьмешь еще пива. И если они сочтут, что ты не похож на костолома с Холма или стукача на службе у Директора, они, может, и помогут тебе.

— Я что, похож на вампира?

— Вампира найти проще. Они очень не любят, когда типы с Холма пытаются их выжить.

— Ну, раз так, я пошел. — Я поднялся и вышел прежде, чем он успел еще раз подлезть ко мне с просьбой насчет Паленой.

Если его прижмет по-настоящему, он зайдет. И даже Покойник не помешает.

37

Когда я добрался до «Мира», перед входом уже прогуливался Манвил Гилби.

— Давненько я вас на прогулке не видел.

Не могу сказать, чтобы его хмурый вид обещал легкую беседу.

— Ваши усилия не возымели успеха.

— Жуки больше мешать не будут. Шалости безмозглых подростков, понимаете ли. А занят я сейчас привидениями, в которых из всех, с кем я разговаривал, верит только Аликс. А вы? Вы не видели их тут? Да, кстати, я познакомился с вашей племянницей, Хитер. Похоже, у нее деловой склад ума.

Это не улучшило его настроения.

— Да вы не беспокойтесь. Я последнее время однолюб.

— Неужели созрели для того, чтобы остепениться?

И этот пытался ехидничать.

— Возможно. Не знаю, правда, готова ли к этому вторая сторона уравнения.

— И не узнаете, пока не наберетесь духу спросить.

— Опыт советует?

— Богатый. И многолетний.

— Что ж… Ладно, вернемся к делу. Что вы думаете об этих привидениях?

— Я думаю, они здесь есть. Я думаю, их видела не одна только Аликс. Просто остальные не желают признаваться. Не знаю почему. Я думаю, рабочие не хотят выходить на стройку именно из-за призраков. В этом городе можно ожидать и такого. Кто-то, кому наш театр поперек горла, запросто мог нанять заклинателя. Ведь стоит нам начать подавать в наших театрах наше пиво, как мы получим серьезное преимущество перед конкурентами.

Отсюда следовало, что пивоваренная империя Вейдера не будет снабжать своим продуктом конкурирующие театры. И это при том, что Вейдер — основной источник живительной влаги в промышленных количествах.

Как бы глупо оно ни звучало, но логика тут имелась несомненная. Вот он, звериный оскал капитализма.

— Но если здесь есть кто-нибудь с такими же тараканами в голове, не сомневаюсь, вам известны его имя, должность и номер в платежной ведомости.

— Знаете что, Гаррет? К вам обратились только потому, что нам с Максом не удалось прищучить этого «кого-то».

— Я найду, — пообещал я. — Так или иначе, но найду.

— Даже ценой жизни? — поинтересовался Гилби.

— Я вас, ребята, люблю, но не настолько. Вы ничего полезного здесь не обнаружили?

— Не исключено, что строители боятся чего-то пострашнее призраков. Какой-то зловещей музыки. Правда, о ней тоже никто не хочет говорить.

— Похоже, это все тот же рэкет. А я-то думал, я с ним уже справился.

— И ведь никто и ничего не требовал, — проговорил Гилби. — Цель обычного рэкета — выбить деньги. Разве не так?

— Обычного — да. Послушаете, вы побудете здесь еще немного? —спросил я. — У меня дело одно. Но я вернусь.

— Побуду. Но все, что я могу сделать — это искать доказательства того, что кто-то солгал.

— Так что вам все-таки сказали? — Я до сих пор не заметил никого, кто хотя бы отдаленно напоминал строителя.

— Те, что пришли, стараются не попадаться на глаза. Не хотят, чтобы их видели.

— Гилби, вы, я, Макс и все до единого идиоты, которым вы платите, пережили войну. Одно это должно было бы научить их справляться со страхом.

— Это же строители, Гаррет. И служили они в инженерных войсках. Если им и приходилось идти в бой, так только потому, что первый эшелон обороны не справлялся со своей задачей.

— Увольте нескольких из тех, кто не пришел. Я подыщу замену. Может, у них и меньше строительного опыта, зато не сбегут. Возьмете настоящих обратно потом, после того как они вплотную познакомятся со всеми прелестями безработного существования. А я пока пойду поищу специалиста, который помог бы нам разобраться с привидениями.

Следуя указаниям Морли, я углубился в Нежное Лоно. Я исходил из того, что слежка за мной продолжается, хотя подтверждения этому не видел.

Меня беспокоил Морли. Он питает слабость к азартным играм. Некоторое время ему удавалось сдерживать свою страсть. Я надеялся, что он продолжает сдерживать ее и дальше. Было бы очень некстати, если бы он сорвался. Долги растут как снежный ком, и он начинает делать всякие глупости в попытке отделаться от них.

Как-то уж слишком возбужденно он себя вел во время моего сегодняшнего визита. И слишком дружелюбно.

Как урожденный параноидальный циник я опасался, что мой лучший друг снова делает ставки на бегах водяных пауков.

38

Отыскать «Хрен с сиськами» оказалось несложно. Это при том, что вывеска над входом мало чем могла помочь случайному путнику. Все, что я смог разобрать на выцветшем щите, — это игральные кости, домино и бесформенное нагромождение то ли лапши, то ли каких-то палок.

Как выяснилось чуть позже, нагромождение тоже обозначало игру, в которой тоненькие палочки с надписями встряхиваются в жестянке, а потом вываливаются на стол. В Каренте в такую играют редко.

Существует еще система предсказаний, основанная на этих палочках. Сам я, правда, этого тоже не видел.

Я зашел внутрь. Обычное заведение низшего пошиба. Шесть маленьких столиков, обставленных хлипкими на вид стульями, стояли у стены по правую руку от входа. Ни одного занятого места. Бар располагался слева: стойка и десять еще более хлипких на вид табуреток. В начале столетия это, возможно, смотрелось ого-го. На двух табуретках сидели. Между этими двумя стояли три незанятых. Оба профессиональных пропойцы, похоже, не обращали друг на друга внимания. На меня, правда, покосились оба; взятое напрокат пальто произвело на них впечатление.

Я выбрал место ровно посередине между этими двумя. Сиденье было отполировано до блеска тысячами давным-давно канувших в Лету задниц. Я выложил на стойку мелкую серебряную монету. На холодное ячменное питье хватало.

— Пива, получше.

Наверняка у них имелся особый бочонок на такой случай.

Передо мной материализовалась здоровенная кружка. Ее содержимое оказалось вполне годным для питья.

Качество приобретенного товара подтверждалось размером сдачи.

Должно быть, в «Хрен с сиськами» заходят и клиенты достатком повыше среднего — используют его в качестве пересадочной станции по дороге в Нежное Лоно или из оного.

Я подвинул медяк обратно к бармену, и он понимающе кивнул. Сомневаюсь, чтобы мои соседи даже моргнули. Я расслабился, наслаждаясь ячменным нектаром.

Ничего, хоть отдаленно напоминающего этого по качеству, местным барменам в тридцатигаллонном чане в задней комнатке не сварить. У них просто терпения не хватает правильно подготовить воду. За неимением времени кипятят ее недостаточно долго и не очищают ее от примесей. Хранить и выдерживать продукт они тоже не могут. Пить его приходится сразу, пока не скисло.

Я поднял кружку.

— Повторите-ка. — Ни дать ни взять серьезный пропойца.

Сидевшие по обе стороны от меня за это время в лучшем случае дважды оторвали свои кружки от стола.

Налив мне еще, отсчитав сдачу и убрав мою монету в карман, бармен не вернулся к мытью пустых кружек — и впрямь, к чему? Пустое занятие, не освобождавшее клиента от наличности.

Вместо того чтобы мыть кружки, бармен распрямился и принялся ждать моей реплики.

Я явно не производил впечатления уникума, случайно забредшего сюда на огонек с целью поболтать о том о сем. Пальто выдавало меня с головой.

Я не спеша ополовинил очередную кружку и только тогда повернулся к бармену.

— Знакомы с Горацио?

— А вам зачем знать?

— Затем, что мне нужно поговорить с парнем по имени Горацио, который работает в «Хрене с сиськами». Каковое название требует объяснения почти так же неотложно, как мне хотелось бы пообщаться с этим самым Горацио.

— Хрен с сиськами — наихудшее сочетание выпавших палочек в игре на очки. Вроде змеиных глаз или мурашек. Только хуже. Я так понимаю, вы в эту игру не игрок.

— Первый раз в жизни слышу. Но по описанию могу сделать вывод, что это какая-то азартная игра.

— Схватываете на лету. Она к нам из Венагеты пришла. Военнопленные привезли, как освободились. Я сам в ней не очень разбираюсь. Правила то и дело меняются. Там тридцать шесть палочек. На них знаки с четырех сторон, а торцы крашеные. И все палочки разные. Их встряхивают в чашке и выкидывают. Они могут выпасть миллионом разных сочетаний. Загляните к нам как-нибудь вечером — у нас на всех столах в нее играют. Раньше в домино, а теперь вот в эту. И кто играет, играет всерьез. Их сейчас не видно только потому, что мы их до ночи не пускаем. Надо же им хоть когда-то спать, правда?

— А Горацио?

— А нужно?

— Угу. Он мог бы помочь мне связаться с приятелем армейским, Бель Звоном.

Бармен прищурился и покосился мне за спину, на дверь. Подпольная экономика частенько ставит человека на такое распутье. С одной стороны, без клиентов не проживешь. С другой стороны, мало ли кто заявится к тебе, звеня серебром. Сразу не разберешь, а потом уже поздно.

Я запросто мог оказаться типом, засланным из Аль-Хара в поисках незаконных промыслов.

Впрочем, такая же ловушка может поджидать и клиента.

— Ну, положим, я мог бы свести вас с Горацио. А что вам надо от этого… как его… Билла?

— Пивоварни Вейдера строят тут неподалеку театр. Кое-кто из строителей утверждает, что это место проклято. Я слышал, упомянутый Белль мог бы помочь мне выяснить, правда ли это.

Бармен смотрел мне за спину.

Я допил пиво.

— Не помешало бы долить.

Это вывело его из ступора. Он взял мою кружку и нацедил в нее пива из бочонка получше. Наполнил с горкой. Он так задумался, что даже не взял с меня денег.

— Сортир видите? Вон, дверь за стойкой. Ступайте туда. И пиво прихватите, если не хотите, чтоб оно сгинуло, покуда вас нет.

Деньги он наконец взял.

Настоящий профессионал никогда не забудет про деньги.

Я прихватил кружку и направился за стойку.

Разумеется, сортира там не оказалось — как я и ожидал. В подобных заведениях за этим просто выходят в темный переулок.

Бармен вышел за мной следом.

— Выкладывайте да поживее. А то эти двое сами себя обслужат задарма.

Ногой он придерживал дверь, не давая ей закрыться окончательно. В любой момент он мог при желании нырнуть обратно, оставив меня одного. Ну, или в случае, если оставшиеся двое клиентов проснутся-таки ради дармовщины.

— Я уже сказал. У меня проблема с привидениями. Мне нужен беспристрастный эксперт, способный определить, правда ли это. И как с этим справляться, если правда. И почему люди считают, что это правда, если нет. И я пристойно заплачу за эту работу.

Время поджимало. Но я понимал, что экивоки необходимы.

Видите ли, хорошего, работающего независимо заклинателя просто так на улице не найдешь. Публика с Холма ничем не гнушается ради утверждения своей монополии. Но и работать ради простого человека вроде меня или вас она тоже не будет. В общем, если вам нужны услуги такого рода, вам придется поискать того, кто вытянул счастливый билет при рождении, оказавшись обладателем дара, но при этом не умеет играть по чужим правилам.

Возможно, я малость и преувеличиваю, но вы ведь тоже знаете таких людей. Талант из них так и брызжет, но в жизни им не везет. Ни в личной, ни в деловой.

Поосторожнее, Гаррет. Как-то это слишком уж на автобиографию смахивает.

— Эта история с привидениями. Как бишь, где она у вас?

— Два шага отсюда. «Мир». Театр, который строят Вейдеры.

— Ну, не два шага. Впрочем, ненамного дальше. Заходите обратно. Вы возьмете еще пива, а я спрошу папашу, не знает ли он кого, кто мог бы вам помочь. — Бармен открыл дверь.

Мы вернулись как раз вовремя, чтобы спасти одного из пропойц, готового разорваться пополам между моралью и соблазном. Он как раз заходил уже за стойку, чтобы пополнить пустую кружку. Застигнутый врасплох, он сделал вид, что просто оступился, и вернулся на свою табуретку.

Бармен налил мне еще.

— Сейчас вернусь. Не позволяйте им шалить. — Он отворил узенькую дверь в дальнем углу. За дверью обнаружилась такая же узенькая лестница. Должно быть, ему приходилось подниматься по ней немного бочком.

Ширина лестничного марша выдавала время постройки здания. Было время — лет сто пятьдесят назад, — когда проживающие в Танфере гномы и огры то и дело затевали бучу. Вот тут-то на помощь и приходили такие лестницы: ни те, ни другие протиснуться по ним не могли.

Да я и сам бы поднялся по такой с трудом.

Бежать от меня через еще один задний выход он не стал бы: опасно оставлять меня наедине с пивом.

Из ведущей с лестницы дверки показался маленький старичок — роста не больше пяти футов. То есть давным-давно он наверняка был выше, но время изрядно высушило его и перекорежило. Сутулился он так сильно, что казалось, будто он горбат. Кожа его имела насыщенный каштановый оттенок и блестела. Я не увидел в нем никаких признаков родственного сходства с барменом, появившимся с лестницы парой секунд позже.

Старичок, шаркая, приблизился ко мне.

— Кого ищешь?

— Бель Звона. Один мой знакомый сказал мне, что тот мог бы дать совет насчет бегов в Д’Гуни.

— Хочешь совета? Пожалуйста. Не делай ставок. — Старичок нахмурился; так, во всяком случае, мне показалось: трудно сказать наверняка, глядя сверху вниз в это безумное сплетение морщин. — Кто надоумил тебя поговорить с ним о жучьих бегах?

Мне не хотелось выдавать Морли, но его имя могло оказаться паролем. А у независимого заклинателя, возможно, имелось несколько имен — по одному на каждый связанный с профессией образ.

— Морли Дотс. А откуда он узнал — не знаю.

— С кем ты должен был поговорить, придя сюда?

Я повторил ему все, что сказал мне Морли.

Старичок глубоко вздохнул и протянул трясущуюся руку за барную стойку. Бармен достал откуда-то снизу коричневую трость, и старичок взял ее.

— Пойдем-ка, парень, пройдемся.

— Ладно. — Я придержал дверь, пропуская его на улицу.

Едва дверь за нами закрылась, как старичок заметно прибавил прыти. Он направился прямиком к «Миру». Не то чтобы на всех парах, но и шаркать перестал.

— Расскажи-ка мне о деньгах, парень.

— Кое-какие могут перепасть и вам.

— И чтоб без шуточек. Мне пора уже на пенсию — на собственный виноградник на склоне Крамаса. — Он имел в виду мифическую гору, где виноград так великолепен, что только богам дозволено пить продукт его брожения.

Мои сомнения в способностях старичка как заклинателя развеялись прежде, чем мы дошли до «Мира». Когда мы прибыли к месту назначения, он сделался на двадцать лет моложе и на четыре дюйма выше. И двигался с соответствующей легкостью и грацией. И надулся, поскольку я не охал и не ахал при виде его преображения.

Мне уже приходилось встречаться с мастерами иллюзии. Блин, да я наполовину обручен с одной рыжеволосой мастерицей иллюзий.

Каковая оказалась легка на помине — она и вся девичья шайка во главе с Аликс Вейдер нагрянули, пока я уходил вербовать заклинателя. Аликс и Хитер терзали несчастного Манвила Гилби.

Мой новый знакомый сделался еще на десять лет моложе и стремительнее и начал издавать негромкое одобрительное мурлыканье.

— Одна или две девицы очень даже ничего.

— Только держитесь подальше от рыжей.

— А что, опасна?

— И занята.

39

— Там лежит несколько драных мешков из-под картошки, — сказал я Гилби. — Один из тех, убитых, укрывался ими, чтобы согреться.

— Подумываете заменить ими ваше пальто? Где это вы такое откопали?

— Нет. Я надеялся, вы поможете мне затолкать в один из них Аликс.

— Всегда к вашим услугам. — Аликс и ему изрядно действовала на нервы.

Не знаю, что это такое на нее нашло. Энтузиазма она излучала вдвое против обычного. Может, пыталась произвести впечатление на старину Беля. Который, кстати, настаивал теперь на том, что его зовут Билл.

Бедняга Аликс. Билл вычеркнул ее из списка после двух минут общения. Вот какую шутку может сыграть с девушкой красота — в особенности, если она одна огненно-страстная дама, а ее спутницы обременены хоть какими-то правилами приличия.

Билл занялся работой. Так он, во всяком случае, сказал, скрываясь в недрах «Мира».

Я выудил из кучи-мала свою ненаглядную.

— Что это вы, девочки, здесь делаете? И что это лично ты делаешь здесь вместо того, чтобы ошиваться на фабрике и делать все для того, чтобы она меня обогащала?

— Право же, мистер Гаррет, что вы такое говорите? И все так романтично! И в каком вы модном пальто! Куда вам еще обогащаться?

— Ну, извини, не могу не настраиваться на романтический лад в твоем присутствии. Мозги, понимаешь ли, разжижаются. И слюноотделение бесконтрольное. И всякая ерунда…

— Не увлекайся, не увлекайся, Мальскуандо. — Она имела в виду легендарного героя-любовника древних времен. Помнится, он соблазнил даже королеву. И ее дочку. Некоторые даже утверждают, что и сына тоже. В общем, король мало обрадовался этому. А это не дело — дразнить короля… если, конечно, вы не соблазнили и его.

— Молчу. — По части комплиментов я частенько попадаю впросак. Впрочем, боль — неплохой образовательный инструмент, и уж Тинни освоила его в совершенстве. Я удивляюсь, как это она до сих пор не сломала меня пополам.

— Иди-ка сюда, Мальскуандо.

Как послушная собачка, я высунул язык и затрусил за ней следом.

Она набросилась на меня, стоило нам оказаться вне поля зрения ее спутниц.

Я даже не успел извиниться не знаю за что.

Я вынырнул, чтобы глотнуть воздуха лет десять спустя, задыхаясь и не в силах вымолвить ни слова. Впрочем, я испытывал некоторую гордость за качество проделанной работы. Моя ненаглядная рыжая бестия тоже изрядно растрепалась и тяжело дышала.

— Так на чем мы остановились? — выдохнула она.

Все-таки я чертовски хитер. Я обладаю талантами, которых сам еще ни разу не использовал. Я приложил все усилия к тому, чтобы с губ моих не сорвалось ничего, хоть отдаленно напоминающего слова. Слова предательски опасны. Они запросто могут слепиться в какое-нибудь дурацкое замечание насчет того, каково приходится в изгнании из-за капризов кое-кого, обладателя длинных, пышных и преступно рыжих волос.

Если вы являетесь дружком одной из таких женщин, вы все равно что в раю. Но за это приходится платить. Что бы ни случилось, виноваты всегда будете вы.

— Эй, детки, вы достаточно нацеловались, чтобы заняться делом?

Это нас нашел Манвил Гилби, и нельзя сказать, чтобы лицезрение наших с Тинни развлечений сильно повысило ему настроение. За его спиной маячила Хитер Соумз — мне показалось, она нам завидовала.

— Надеюсь, я вам не очень помешал? — повернулся Манвил ко мне. — Билл вернулся. Сказал, ему нужно с вами поговорить. И вид у него немного обеспокоенный.

Ой-ой… Меньше всего мне хотелось сейчас услышать чего-то вроде этого.

Все годы, что Билл сбросил по дороге от «Хрена с сиськами», вернулись к нему обратно. Ну, или почти все. Лицо его сделалось предельно серьезным, даже угрюмым. Он взял меня под локоть и отвел в сторону от остальных. Я приготовился торговаться.

— Что скажете, Билл? И как дорого мне это обойдется?

Будучи от рождения подозрительным до кончиков ногтей, я даже подумал, не сам ли Билл наводит порчу на «Мир». Просто так, заработка ради. Впрочем, это представлялось маловероятным.

— Моя профессия лишает клиентов цинизма, как никакая другая, — заявил он. — Они являются ко мне только в самых отчаянных обстоятельствах, когда им некуда больше деваться. Но даже так не доверяют мне в том, что необходимо сделать ради их же блага.

Уж не следил ли он за мной некоторое время?

— Валяйте, Билл, выкладывайте свои ужасные новости. Сколько специального оборудования и сколько профессиональных заклинателей из подполья потребуется мне, чтобы справиться с этим?

— Очень уж туго твой цинизм закручен, парень. Сначала выслушай, а потом будешь решать, дурят тебя или нет.

Хороший совет я все-таки распознаю.

— Мой рот на замке. На минуту как минимум.

— Вот и отлично. Тогда поехали. Там, внизу, что-то есть. — Он ткнул корявым пальцем куда-то себе под ноги. — Но-но! С закрытым ртом ты узнаешь больше.

Еще один хороший совет. Надо сказать, мне его дают довольно часто — самые разные люди, с которыми мне приходится иметь дело. В особенности этот здоровенный тип у меня дома. Что ж, рано или поздно я его освою.

— Валяйте.

— Опять-таки отлично. Там, внизу, что-то есть. Большое. Что-то неизвестное. И страшное. Его еще далеко не разбудили. Наш мир представляется ему кошмарным сном. Ваши мальчики с жуками потревожили его. Жуки продолжают его беспокоить. А, да. Там, внизу, этих жуков до сих пор полным-полно. Тысячи. Возможно, они эту тварь едят. Но я не знаю, что это. Возможно, никто не знает.

Ох, нет! Не надо! Это же должен был быть простой случай! Потравить пару десятков жуков. Прекратить чей-то саботаж. Пара дней нехитрой работы за целое ведро золота…

— И каким боком это связано с призраками?

— Восприимчивым людям могло показаться, что они видели призраков, если сны этой твари каким-то образом касались их сознания.

Я понял, что он имел в виду, — в конце концов я живу в одном доме с мертвым логхиром. Мне все это не понравилось. Да и не могу сказать, чтобы заклинатель убедил меня окончательно.

— И никаких мыслей насчет того, что это?

Он покачал головой.

— Нет. Однако имелись прецеденты пробуждения древних кошмаров.

— Разумеется, — согласился я. — И что предлагаете?

— Убрать людей со стройки. Найти специалистов. Провести изыскания. Порыться в старинных записях.

Я вздохнул: масштабы предстоящей работы только начинали открываться, но пугало уже и это. Я поманил рукой Гилби.

— Подойдите-ка. Вам стоит это послушать. — Я повернулся к Биллу. — Ему в самом деле нужно это знать. Он платит. Вам это понравится, — добавил я Гилби.

Гилби выслушал, не перебивая. Билл повторил ему все то же, что и мне.

— Первым делом опознать характер угрозы, — сказал Гилби. — Размеры и особенности.

— Правильно.

Гилби посмотрел на меня:

— Это вы во всем виноваты.

— Чего?

— Если бы мы наняли кого угодно, кроме вас, все бы завершилось сразу после поимки этих мальчишек из Сисек.

Он шутил. Но не совсем: я шкурой ощущал. Все это смахивало на те штуки, что приключаются со мной всю жизнь.

— Угу. Ну, с ними-то я разобрался. Хотите, наведу справки в Гвардии и у Фирмы, что с ними.

— Фирмы?

— Семейное предприятие Чодо. Комбайн. Синдикат.

— Я понял, кого вы имеете в виду. Зачем их привлекать?

— Это имеет к ним непосредственное отношение. «Мир» расположен на границе их территории. Он может подстегнуть интерес публики к другим развлечениям. Именно поэтому они до сих пор не выдвигали никаких претензий. Чодо с Белиндой разбираются в бизнесе лучше большинства людей.

— То есть мы и им обогатиться поможем?

— Ручаюсь, вы поняли меня абсолютно верно. Так или иначе, соперничества они не терпят. И самодеятельности на своей территории тоже. Так что здесь вы в большей безопасности, чем где-либо еще, не считая разве Квартала Грез.

— Значит, тут сошлось сразу несколько обстоятельств? — хмыкнул Гилби.

— Угу. — Похоже, судьба моя такая. — Вроде того. Скажем так: вы решили построить театр. Начало цепочки. Но при этом вы выбрали место, под которым погребено что-то древнее и чертовски неприятное. Ваше предприятие привлекло внимание несостоявшихся гангстеров из Сисек.

— А жуки?

— Подростки. До безумия гениальные детки, по большей части с Холма. Они нашли тайное убежище для занятий своими странными хобби. Созданные ими жуки вырвались на свободу. При этом жуки не только выползли на свет божий, но и забрались ниже, потревожив то, что там погребено.

Я импровизировал на ходу. Впрочем, не требовалось помощи Покойника, чтобы связать все происходящее в подобие логической цепочки.

Тут Гилби задал каверзный вопрос. Ну, может, и не каверзный, но хороший. Сам я только-только начал над этим задумываться.

— И что вы собираетесь делать?

— Задача сложная. Тут надо все хорошенько обдумать. Для начала прямо сейчас нанять шайку мордоворотов и организовать охрану. Потом выяснить, почему рабочие не выходят на стройку, когда в городе такой напряг с рабочими местами. Возможно, спуститься туда и оглядеться. Если, конечно, там можно дышать после того, как я жег серу.

— На это уйдет время.

— На все уйдет время. Уже уходит. На невозможное его требуется больше всего. Но вот что могли бы сделать вы. Скажите вашим сотникам, я хочу, чтобы все их люди явились сюда завтра утром. Или могут попрощаться со своими рабочими местами.

— Мы так с людьми не работаем, Гаррет.

— Почему?

— Мы предпочитаем заботиться о наших людях.

— Они это знают, правильно? Значит, если вы разговариваете с ними в таком тоне, дело серьезно. Ваши предложения, Билл?

Бель-Билл — снова выглядел немного моложе.

— Прежде скажите, чего вы хотите добиться.

— Мы строим театр, — пояснил я. — Хотели открыться весной, с началом сезона. У нас были проблемы. Вандализм. Кражи. Огромные жуки. И заклятия, ради которых вас сюда и пригласили. С вандализмом и хищениями уже разобрались. Я надеялся, что с жуками тоже.

Пока я говорил с Биллом и Гилби, ко мне по обыкновению незаметно подобралась Тинни.

— Ты слишком оптимистичен, Мальскуандо. — Она указывала на что-то пальцем.

Там, где вот-вот должны были начинать класть черепицу, фасад «Мира» украшала целая гроздь синих жуков, каждый величиной с фут. Выше, где-то в переплетении стропил, виднелась еще какая-то козявка размером с доброго терьера, только украшенного длинными усами-антеннами. Ее панцирь тоже отсвечивал на солнце. Черный или темно-коричневый, но блестящий.

— Ну ладно. Поторопился с выводами.

Прилегающий квартал был в этот день тих. По крайней мере настолько, что я издалека услышал голоса небольшой толпы, направлявшейся в мою сторону.

Как выяснилось, она состояла из Морли Дотса, Паленой, Плоскомордого и нескольких Морлиных шестерок. Ну да, я же просил Морли найти Тарпа.

— Позвольте, я поговорю с этими людьми, — сказал я Биллу с Гилби, заметив, что стайка девиц уже приготовилась захватить Морли в плен.

И как ему это удается? Стоит ему только показаться на горизонте, и у них уже дыхание учащается.

— Плоскомордый! Вот здорово. Мне нужно, чтобы ты организовал здесь охрану. Набери себе человек пять таких, которым ты доверяешь, а потом не пускай сюда ни души из тех, кому не положено.

Тарп несколько раз открыл и закрыл рот.

— Откуда мне знать, кому не положено? — спросил он наконец.

— Разберемся. Ты, главное, людей найди. — Плоскомордый знает, где искать нужных людей.

— Оплата?

— За моей спиной пивоварни. До тех пор, пока люди пьют пиво, мы без денег не останемся.

Плоскомордый огляделся и заметил Гилби. Это решило все в мою пользу.

— Ладно, сойдет, — буркнул он и отчалил.

Я повернулся к Паленой:

— А ты чего здесь потеряла?

— Работаю. На мистера Дотса.

— Ясно. — Я покосился на небо. — Ты не слишком легко оделась? — Я имел представление о том, чем это могло обернуться. Работа по следу частенько занимает много времени. Если, конечно, Паленая вообще сможет взять след в такую погоду.

Она бросила на меня взгляд, какой логично ожидать от подростка в ответ на такой вопрос, после чего презрительно окрысилась на мое пальто.

— Ладно. Ты уже большая девочка, должна знать, что делаешь. — Я повернулся к Морли: — Только не гоняйте ее по опасным местам. — От чтения морали на тему выслеживания того, кто лично тебе ничего не сделал, я героически воздержался.

— Жуков-то больше, — заметил Гилби, указывая рукой на крышу. Там как раз вылез на свет божий палочник — такой громадный, что я видел, как он крутит головой, присматриваясь к синим жукам. Похоже, он все-таки нашел их аппетитными, потому что бросился в атаку. В жизни не видел, чтобы нормальные палочники на кого-нибудь нападали. Обыкновенно они передвигаются не спеша, а чаще просто сидят и ждут, пока обед сам к ним придет.

Жуки встревоженно засуетились. Один не удержался на стене и полетел вниз. Палочник полетел за ним следом. В падении жук тщетно пытался расправить свои никак не пригодные к полету такой туши крылья. Впрочем, грянувшись о булыжную мостовую, он все же остался жив. Палочнику повезло меньше.

Морли и Гилби подошли поближе посмотреть.

— Черт, они продолжают вылупляться. Надо сходить в Нежное Лоно, посмотреть, не…

Мисс Тинни Тейт выказала волшебную способность мгновенно перемещаться из точки в точку. Она оказалась рядом со мной и ткнула кулачком под ребра прежде, чем я успел договорить. Бель завороженно следил за ее действиями. Впрочем, Линди Занг интриговала его заметно больше. С каждым брошенным на нее взглядом он, казалось, молодел еще на полдесятка лет.

Все эти годы разом вернулись к нему, как только он посмотрел в другую сторону — куда-то мне за спину. Я оглянулся, но не обнаружил того, от чего виски его поседели на глазах. Он притворился, будто ничего не случилось. Однако я видел, как он шарит взглядом по сторонам в поисках путей к отступлению.

Вернулся Морли.

— Занятное у тебя дело, Гаррет. Не такое смертельно опасное, как обычно, но занятное. Удачи тебе. Паленая, нам пора.

Подошел Гилби. Он улыбался, но не слишком весело.

— Похоже, ваш приятель говорил правду. Теперь я понимаю, почему это занимает столько времени. Аликс! Идем, пора.

— Постойте. Мне нужно с ней поговорить. Аликс! Подите-ка сюда. Да черт подери, Тинни, уймись хотя бы на пару минут. — Случаются, хотя и редко, моменты, когда мисс Тейт не просто в достатке, но и перебор.

— Чего? — надула губы Аликс.

— Бросьте глупить. Отвечайте прямо. Почему вы продолжаете настаивать на привидениях, когда никто другой их не видел?

— Я их видела!

— И сегодня?

— Нет.

— Где именно вы их видели?

Она махнула рукой в направлении «Мира».

— Внутри.

— Ага. Значит, вы заходили внутрь, несмотря на требования вашего папочки?

Она уставилась в мостовую. Хоть сейчас она оказалась не в состоянии огрызаться.

— Заходили, — кивнул я. — Гадкая девочка.

— Я просто хотела посмотреть, как идет строительство. В конце концов, это я уговорила папу строить театр.

— Призраки. Вы по-прежнему настаиваете, что видели их?

— Черт подери, Гаррет! Я их видела! Каждый раз, когда заходила в ту часть здания, над которой будет сцена. И другие их тоже там видели. А иногда даже на первом этаже.

— Кто еще их видел? Я никого не нашел.

— Они все уволились. Или врут, потому что не хотят говорить.

Этого я не понимал. Не то чтобы привидения встречались на каждом углу, но в нашем городишке столько странного происходит, что я с трудом могу представить себе, чтобы призрак-другой кого-то напугал. Если только…

— Что вы видели?

— Не знаю. Просто это там было. Такое бесформенное. И еще — что-то вроде музыки. Или чего в этом роде. Правда, негромко.

Не выслушай я прежде доклада Билла, я бы отмахнулся от всего, что говорила Аликс. Правда, и так ничего особенно полезного я от нее не узнал, если не считать убежденности в том, что она действительно видела привидений.

— Хорошо. Ступайте домой с Гилби. И остальных дам с собой забирайте. — Биллу, заметил я, удалось-таки завязать беседу с Линди, и под этим прикрытием он продолжал внимательно изучать окрестности.

У меня сложилось впечатление, что Билл увидел свой собственный призрак. Такой, что заставил его изрядно поволноваться. Только этого еще не хватало!

Я позволил себе вмешаться.

— Билл, расскажите-ка мне подробнее о том, что творится там, внизу. Что-то я не очень понимаю.

40

— Что дальше, Мальскуандо? — Тинни явно не отказалась от идеи добить песика окончательно.

Мы остались в «Мире» одни. Ну, не считая нескольких соглядатаев Релвея, которым полагалось следить за тем, что происходит. Тинни отказалась уходить с остальными. Она настаивала на том, что без ума от моего взятого напрокат пальто.

— Посидела бы ты в мальскуандовской шкуре, я бы на тебя посмотрел. — Почему-то, не знаю почему, эти ее слова меня задевали.

— А что ты не надел сегодня нормальное свое пальто?

Ну, раз так… Не я начал.

— Ребята у Морли порвали, когда из-за него подрались.

— Что?

— Решили, что его кто-то из посетителей забыл. Понимаешь, вид у него был все-таки полуприличный, да и пахло не противно.

— Ничейное сокровище. Я хотела как лучше, Маль… Ладно. Здесь совсем все стихло, да? — И правда. Поблизости не было видно ни души. Не считая, конечно, мелькавших время от времени ребяток Релвея.

— Почему мы не по это по самое в зеваках или протестующих? — уточнил я.

— Хочешь разведать, что там внутри?

Я покачал головой.

— Когда подкрепления подойдут.

— Сейчас проще, пока никого нет.

С улицы, правда, уносить было почти нечего. Если не отрывать, конечно, кусков от здания.

Наверное, по кварталу прошел слух. Что-нибудь о том, что всякий, кто имеет отношение к «Миру», рискует остаться без существенных частей тела.

И это на границе Нежного Лона, где не любят чужаков.

Стоило нам оказаться внутри, как я получил наглядное доказательство того, что моя рыжая подруга иногда пытается втолковать мне что-либо слишком туманно. У нее имелся серьезный повод зайти в дом с холода.

Мне бы самому начать этот разговор. Но я не смог.

— На меня мои старики давят, Гаррет, — сказала Тинни, морщась. Голос у нее сделался натянутый, выше обычного.

Это была не та Тинни, которую я знал. Та Тинни — олицетворение уверенности в себе. Обычно, когда разговор приобретает щекотливый, сугубо личный характер, в панику ударяюсь я.

Что-то подсказывало мне, что самое время это сделать.

— А? Правда? — Мой голос тоже едва не сорвался на писк.

— Мне уже нечем оправдываться. Перед всеми. Перед собой тоже. — Голос ее продолжал повышаться.

— Ну… Э… И что ты об этом думаешь? — Я заложил руки за спину. Мне не хотелось, чтобы она видела, как они трясутся.

— Что нам нужно учиться вести себя как взрослые люди. — Эта фраза далась ей нелегко.

— Угу.

— Взрослые то и дело справляются с такими штуками.

— Да, каждый божий день.

Обоим нам приходилось слышать десятки чужих голосов, бормочущих о том, что мы ведем себя хуже детей.

— И мы ведь взрослые уже, — продолжала Тинни. — Правда?

— Уже не первый год. Хотя не все с этим согласны.

— Люди гораздо моложе нас ухитряются справляться с этим.

— Справляться? Мы же с тобой профессионалы. Мы справлялись уже и с непростыми людьми, и с непростыми ситуациями.

Как-то наш разговор шел вокруг да около. Не напрямую, разя в сердце, но осторожно пробуя оборону друг друга — то здесь, то там.

Так оно и продолжалось. Мы сходились в одном: все не могло продолжаться так, как шло до сих пор. И в ее жизни, и в моей имелись другие люди. Чем-то надо было пожертвовать. Но и риск оставался высок.

— Я вам не помешаю?

— Билл! Я думал, вы вернулись в таверну.

— И вернулся. Но потом подумал кое о чем. Насчет дома вашего. Смотрите-ка, с дюжину этих здоровых жуков ползает здесь — даже в такую погоду. А это значит, все просто ужас как обернется, когда потеплеет, если к тому времени ничего не исправить.

Похоже, Тинни восприняла постороннее вмешательство не столько с раздражением, сколько с облегчением. Хотя вернуться к разговору нам все равно предстояло. И скоро.

— Вы могли бы больше рассказать мне о том, что происходит там, внизу, — заметил я.

— Мог бы. Если бы сам знал. Но пока не спустился сам посмотреть, я ничего не могу.

Ну, это я устроить мог. И отговаривать его не стал.

Должно быть, он читал мои мысли.

— Найдите себе настоящего дипломированного специалиста. Только не некроманта.

Я не стал давить на Белля. Я знал, где его найти. Он это тоже понимал. И возможно, жалел об этом.

— В общем, я это хотел сказать. Что бы там, внизу, ни было, это такая жуткая штука, что нужна по-настоящему большая палка, чтобы врезать ей. И быстро. Пока она не проснулась окончательно.

Ему явно ужасно не хотелось возвращаться. Но и бросить меня просто так ему что-то мешало.

Его больше не трясло. Не то что полчаса назад, когда он в первый раз вышел из здания.

Свидетель в лице самопровозглашенного эксперта мне сейчас не помешал бы.

Я покосился на Тинни.

Ее квалифицированная помощь мне бы тоже не помешала.

Ладно, сначала Билл. У меня сложилось впечатление, что у него на уме есть еще что-то. И немало. Его нервозность, похоже, относилась к разряду таких, какие приключаются, когда тебе кажется, будто тебя преследуют. Ну и конечно, вполне возможно, он полагал, что мне стоит знать что-то еще, но не мог заставить себя это сказать.

— Пивоварня пришлет в ваш «Хрен» солидный гонорар. И задаток. Чтобы мы могли воспользоваться вашими услугами в будущем.

— Задаток?

— Плату за то, чтобы иметь возможность обращаться к вам. Пивоварня оплачивает подобным образом несколько специалистов. Меня в том числе. — Мои каблуки глухо стучали по дощатому полу. Откуда-то донеслись шорох и скрежет, словно кто-то скребется за стеной. — Вот, значит, что пугало наше доблестное воинство. — Я оглянулся за спину Тинни, ожидая увидеть там толстомясого жука, выбирающегося из своего подполья.

Вместо этого я увидел призрака и услышал тихую, очень тихую музыку.

Я не знаю, как это еще описать. Я не хотел, чтобы так вышло, но это был призрак. Человек, о котором я знал, что он умер. Умер уже давно. И он покачивался в такт музыке.

И этого призрака я уже видел прежде. Именно как призрака.

— Гаррет? Что там?

— Элеонора.

— Что?

— Видишь? Вон там? Женщину в белом? — С каждой секундой Элеонора становилась все реальнее. Она улыбалась. — Ну та, с магической картины у меня в кабинете. — Музыка тоже делалась все громче. И менее мелодичной.

Нельзя сказать, чтобы Тинни это обрадовало. Всей истории про Элеонору она, правда, не знала. Что ж, оно и к лучшему. В противном случае она не могла бы претендовать на меня так, как сейчас.

Просто удивительно, сколько эмоций, оказывается, таилось во мне. Сколько боли еще окружало эту прекрасную мертвую даму.

Она улыбалась, приближаясь ко мне. Ее явно радовало то, что она меня видит. Элеонора протянула ко мне изящную бледную руку. Музыка превратилась в полуслышный лязг.

— Но я ничего не вижу, Гаррет, — возмутилась Тинни и почти тут же охнула. — Боги! О боги! Это же Дэнни!

— Вы оба видите людей, игравших важную роль в вашем прошлом, — произнес Билл.

— Дядя Лестер! — выдохнула Тинни.

За спиной у Элеоноры начали проявляться еще две женские фигуры. На мгновение мне показалось, что одна из двух — моя мать. Однако эта была гораздо моложе. Кейен Кронк. Моя первая, давнишняя любовь. Вторую я тоже узнал. Майя, девица из трущобной банды, которая могла бы вырасти в серьезную преступницу, если бы я не сбил ее с этого пути, став для нее тем, кем всегда был для Тинни. Впрочем, и Кейен, и Майя пребывали в добром здравии — по крайней мере, если с ними что и случилось, я этого не знал. И обе не имели обыкновения разгуливать под нестройную музыку, пусть и такую тихую, что приходилось напрягать слух, чтобы расслышать ее.

Обе пропали, стоило мне подумать об этом.

Тинни рыдала. Билл подхватил ее и потащил вон из театра. Я, шатаясь, брел за ними; десять процентов моего сознания отчаянно цеплялось за реальность. За спиной у Элеоноры начал тем временем вырисовываться мой брат Мики. Достаточно реальный, почти материальный.

Призраков, которые видела Тинни, я тоже видел, только моему взгляду они представлялись бесформенными.

Впереди забрезжил свет, и мне малость полегчало.

— Билл, все это происходило у нас в головах, ведь так? — Я заподозрил это благодаря долгому общению с Покойником.

Он пожал плечами.

— Можно считать и так. Но бьюсь об заклад, вы оба общались со своими призраками достаточно долго, чтобы они ожили сами по себе.

— Теперь я начинаю понимать, что так расстроило Аликс, — сказал я Тинни. — Должно быть, ее призраки — старшие брат и сестра. Возможно, даже ее мать — все люди, в чьей смерти она обвиняла себя.

Тинни не нашлась, что ответить. Она блуждала где-то в собственных мыслях.

41

Оказавшись в безопасности, вдалеке от Элеоноры и Мики, я решил, что начинаю понимать, почему люди отказывались говорить о призраках. Мои ведь оказались не такими и страшными. И я, можно сказать, постоянно имею дело со всякой дичью. Но какое впечатление произведет это на людей, для которых призраки и привидения — принадлежность страшных сказок? Люди, у каждого из которых в шкафу по своему скелету? А ведь у большинства так оно и есть.

— Кстати, Билл. Сами-то вы видели там что-нибудь?

— Не в этот раз. В первый. И это было жуть что такое. И вдали играла какая-то призрачная музыка.

— Гаррет! — Тинни побелела как смерть. Она указывала на что-то. Я оглянулся, ожидая увидеть полную улицу призраков.

— Кипрос Проуз! А ну тащи свою костлявую задницу сюда! Ну! И друзей своих тоже тащи.

Кип Проуз пытался прошмыгнуть мимо нас в тени на противоположной стороне улицы, а вместе с ним двое его приятелей из Клики. Один — тот самый пухлый паренек из заброшенного дома. Любитель жуков, Зардоз. Другой сопровождал Кипа, когда тот в прошлый раз проходил мимо «Мира».

Малолетки явно не ожидали, что кто-нибудь вывалится в этот час из театра, а уж тем более — безжалостный защитник порядка и собственности, сынишка мамочки Гаррет.

Все трое подумали, не смыться ли. Кип сразу сообразил, что это бесполезно. Я все расскажу его матери, и последствия его вряд ли прельщали.

Кип приближался, глядя в землю в ярде от собственных ног. Его дружки волочились следом. Тот, что потоньше, смахивал на копию Барата Альгарды, только младше.

— Кивенс и Зардоз, насколько я понимаю?

Они не выказали удивления. Но Кип-то знал, что не говорил мне ничего такого, что могло бы выдать Кивенс.

— Кип, что ты делаешь здесь на этот раз?

Он старательно отводил взгляд.

— Мы оставили там кой-какой хлам.

— Еще бы! — Жуки продолжали копошиться на крыше «Мира». — Кип, я чего-то не понимаю. У тебя дела на фабрике, которые должны держать тебя там двадцать часов в сутки. — У него голова битком набита изобретениями. Его работа заключалась в том, чтобы вытаскивать их из нее и объяснять остальным, да так, чтобы те поняли. — А раз так, кой черт ты шляешься здесь в компании всякого дерьма?

Рыжая ткнула меня под ребра, напоминая тем самым, что я Кипу не отец. И еще, что выказывать неуважение к его друзьям — не самое разумное, что я мог бы сделать.

Кип оторвал взгляд от мостовой.

— А сами вы что здесь делаете? У вас работа на пивоварне Вейдера, а вы здесь гоняетесь за насекомыми и пристаете к малолетним.

Тинни хихикнула.

Ух ты. Гавкает в ответ, да еще на задних лапах! Это на какое-то время лишило меня дара речи.

Видите ли, я занимаюсь тем, чем занимаюсь, потому что не хочу быть рабом, пусть и хорошо оплачиваемым. Я занимаюсь тем, чем хочу заниматься. Обыкновенно без особой охоты. Во мне очень много от собаки. Подобно большинству гончих, я не хочу делать больше допустимого минимума. И в этом заметно преуспел.

Не сомневаюсь, что мои мамочка с папочкой переворачиваются в могилах. Может, Кипу удастся найти способ использовать энергию этого вращения.

У меня в ушах звучит голос Медфорда Шейла, единственного из моих оставшихся в живых родственников. Он утверждает: моя беда в том, что я никогда как следует не голодал. Поголодай я по-настоящему, так не искал бы этих своих вечных плаксивых отговорок, лишь бы не работать.

— Пару очков отыграл. Но ты не совсем последователен в своих пристрастиях, когда помогаешь социальным и моральным уродам с Холма наносить удар по обществу, порождая мор. — Едва произнеся это, я почувствовал себя полнейшим идиотом. Я хотел сказать совсем другое.

— Я что, ничем на них не похож, а, мистер Гаррет?

— Ладно. Приношу свои извинения. Эмоции, понимаешь ли. В этом не было нужды. Вряд ли твои друзья более странные, чем Кипрос Проуз. С другой стороны, у Кипроса Проуза нет семьи на Холме, которая пыталась бы вмешаться в мою жизнь. Или нанимала бы людей, чтобы следить за мной.

— А?

— Тинни, можешь поразвлекать этих двоих, пока я покажу Кипу, что творится в «Мире»?

Моя рыжая подруга плотоядно ухмыльнулась. Двое мальчишек-подростков? Да она их в студень превратит, а потом заставит выть на луну как оборотней в ожидании превращения. Про Кивенс она не знала.

У меня не было намерений подставлять Кипа призракам из «Мира». Я просто хотел без свидетелей поведать ему о Лазутчике Фелльске. Я как-то забыл, насколько он чувствителен, — а мог бы помнить по той истории с серебристыми эльфами, которые помогли раскочегарить его гениальный талант.

— Большинство твоих друзей — с Холма, — сказал я ему. — У некоторых большие проблемы личного характера. Однадевица, притворяющаяся мальчишкой. И мальчишка, который хочет стать девчонкой. А еще кто-то, настолько заинтересовавшийся твоей особой, что нанял самого неуловимого убийцу Танфера, чтобы тот неотступно следил за тобой. — Ну ладно, преувеличил немного. Возможно, Лазутчик Фелльске и не марает руки чужой кровью. Но я ведь имел уже дело с Кипом и знал, что главное — это привлечь его внимание. — И даже еще кто-то, настолько интересующийся тем, чем вы здесь занимаетесь, что даже пытался подключить к этому полковника Тупа. Не знаешь, кто это может быть?

Он не знал. И не поверил мне. Какой-то интерес он, правда, все же выказал.

— Я знаю про Кивенс и Маттера. — Он пожал плечами. — Мы все знаем. Матт просто фрик. Но вот у Кивенс серьезные проблемы. Вы бы поняли, знай вы ее семью.

— Я знаю. Барат Альгарда заходил ко мне. Собирался мутузить меня до тех пор, пока я не поменяю своего отношения к вам, ребята. Правда, ему это не очень удалось.

— Что-то мне подсказывает, что и вам из него не слишком много удалось вытянуть. Это вам не под силу. Не из него. Даже с помощью вашего логхира, умеющего копаться в чужих головах. Он крепкий старик. — Я понял, что он осознает последствия своего с Кирой короткого визита ко мне в дом. — Слышали про устройство для послушания?

Я признался, что не имею об этом ни малейшего представления.

— Если только ты не имеешь в виду ту штуку, которая заставляет женщин воспылать к тебе неожиданным интересом.

В театре царил полумрак, но даже так я заметил, как порозовели щеки у Кипа.

— Ну, в общем, это Кивенс его изобрела. С помощью Матта. Только оно не для этого.

— Тогда для чего?

— Все очень просто. Вы берете несколько обычных, всем доступных заклятий и заплетаете их так, чтобы вместе они давали эффект гетеродирования. В самом устройстве нет ничего сложного. Катушка с намотанными на нее серебряными нитями, которые удерживают заклятия. Катушка установлена на деревянной рамке. Ее нужно вращать для настройки нужной частоты и относительной интенсивности. Это помогает вам получить представление о том, как настроен тот или иной человек. При этом совершенно не имеет значения, какого он пола. Просто вероятность того, что этим будут пользоваться мужчины, чтобы смотреть на женщин, выше, чем наоборот. Так уж сложилось.

— Поверю тебе на слово. Даже при том, что почти ничего не понял. — Я чувствовал себя так, будто сидел на уроке у кого-то раз в десять умнее меня, и тот умник еще старался все для меня упростить. Впрочем, в том, что у парней эта штуковина вызовет больший интерес, чем у девиц, я был полностью согласен. — А Кивенс? Ей-то зачем знать, интересует она кого или нет или можно ли заинтересовать этого кого-то?

— Девушкам, мистер Гаррет, тоже бывает интересно знать, велики ли их шансы.

Я нюхом чуял, чем пахнет подобное утверждение.

— И иметь возможность манипулировать партнером, да?

— Э… Возможность влиять на кого-либо — случайное сопутствующее явление, мистер Гаррет. Удачное, но случайное. Во всяком случае, на это никто не рассчитывал. Да и не помогает оно особенно ребятам. Кивенс хотела найти способ читать чувства и намерения других людей. А мы, остальные, помогали ей, поскольку надеялись, что это поможет нам избегать всяких дурацких поступков, которые обычно отпугивают от нас людей. Вы же видели, как я хожу — ни дать ни взять горбун. А ведь вы видели меня с Кирой. С Кирой Тейт!

— Меня это заинтриговало. Но не слишком. Мне бы не хотелось, чтобы Тинни интересовалась мной против воли.

— Угу. Ладно, слушайте дальше. Я, можно сказать, ослепительный мотылек в Клике. Я у них специалист по хитростям.

— Согласен. Не могу спорить — судя по тому, что уже видел.

— Правда, честное слово, это устройство предназначалось только для того, чтобы предостерегать, когда мы могли бы сотворить какую-нибудь глупость. Чтобы остановиться вовремя. Ну, и Кивенс еще надеялась, что это поможет ей лучше ладить с семьей. Но нам не удалось заставить эту чертову штуку делать то, чего от нее ждали. Она лишь позволяла узнать, когда кто-то начинает испытывать к нам интерес. Ну, зная это, можно чуть-чуть подкрутить катушку и, типа, настроить их в нужную сторону.

Кип негромко пискнул, и глаза его округлились. Налицо было очередное проявление закона непредвиденных последствий.

— Вы только представьте себе, какие возможности это открывает! Прикиньте, как производить это устройство в больших количествах. Да ведь можно за неделю сделаться богаче Макса Вейдера! Можно назвать это «Контакт» — ну, как-нибудь в этом роде.

Мое умение логически мыслить небезупречно, но мне кажется, главное я все-таки уловил. И еще я почему-то мало сомневался в том, что даже сверхмощное устройство для послушания превратит недоростков из Клики в неотразимых красавцев.

Мало сомневался — потому что сам был таким в этом возрасте. С другой стороны, я собственными глазами видел, как льнула к Кипросу Проузу Кира Тейт, и это ей определенно нравилось.

Интересно, имеет ли хоть кто-нибудь из Клики некоторое представление о том, какое разрушительное воздействие будет иметь работоспособное устройство для послушания?

Впрочем, мы еще можем узнать, каковы будут последствия. Не исключено, что именно это устройство послужило причиной того, что кто-то натравил на деток самого Лазутчика Фелльске.

— Боже мой! — произнес Кип, глядя куда-то в пространство. — Божемой! Божемой! — Он повторял это снова и снова, все быстрее и быстрее.

Должно быть, в завитках тумана он разглядел каких-то незадачливых мертвецов тех времен, когда мы с ним только-только познакомились.

Начали проявляться и мои призраки. Те же, что в прошлый раз. Но теперь я был вооружен непробиваемым цинизмом. Призраки меня не беспокоили. И музыки на сей раз я тоже не слышал.

Тем не менее Кейен и Майя достигли той степени реальности, какой у обычных призраков не бывает. Я не сомневался в том, что на ощупь они показались бы мне теплыми.

Вот Элеонора меня беспокоила. С ней у меня до сих пор имелись некоторые проблемы.

Я вытащил Кипа из здания. Оказавшись на улице, я шлепнул его по щекам. Потребовалось три пощечины, чтобы он немного пришел в себя.

Взгляд сделался осмысленным. Мысли, похоже, продолжали путаться.

— Слушай! — рявкнул я. — То, что там случилось — результат ваших манипуляций. Там, в глубине, находится что-то древнее и жуткое. Ваши жуки потревожили его. Оно пытается проснуться.

Дерзости у Кипа не осталось ни на грош.

— Не понимаю, мистер Гаррет.

— Я тоже, — признался я. Почему-то мне казалось, что Билл Звон тоже не смог бы сильно прояснить этот вопрос. Кстати, Билл Звон снова куда-то исчез. — Все, что я могу тебе сказать, я уже сказал. Это все, что мне объяснили.

Глаза у Кипа слегка остекленели. Но он не стал возвращаться туда, где ждали его приятели. Нет, он занялся тем, что всегда потрясает меня, если этим занимается ребенок. Кипрос Проуз думал.

— Должно быть, это что-то, что действует в ментальной области вроде того, как делает ваш партнер.

Мой партнер… Самое время бросить все и тащить себя любимого к Весельчаку.

— Кстати, хорошо бы устроить так, чтобы вся ваша Клика с ним пообщалась. Он может сделать какие-то заключения, до которых нам не додуматься.

— Не получится, мистер Гаррет. Никому не нравится, когда кто-то копается у него в голове.

— Понимаю. Мне самому это не нравится. Но Старые Кости не сделает ничего такого, чего бы вы ему не позволили. Он не варвар-взломщик какой-нибудь. Подумай об этом. У него множественное сознание. Он способен рассматривать один предмет одновременно с нескольких точек зрения.

— Я знаю. Я ведь уже этому подвергался. Дело ведь не во мне. Что бы вы мне ни говорили, Клика не видит никаких проблем, которые требовали бы срочного решения.

Я мог бы поспорить, но не видел в этом смысла. Заставлять детей делать то, чего им не хочется, — только разжигать их упрямство. Если, конечно, у вас в руках нет здоровой палки и вам не претит ею пользоваться.

Лучше вести себя умнее.

— Я не могу вас заставить. Но ты, Кип, парень сообразительный. Ты понимаешь, что оттуда может вылезти что-то по-настоящему страшное.

— Страшное? Я не…

— Сам подумай, Кип. Что тебе известно о привидениях? Почему призраки, которых ты видел, ждали тебя там? Случалось ли им бывать в этих краях, пока они были живы?

— Я молод, мистер Гаррет. Но не глуп. Я вижу сложности.

Ладно, с него хватит. Кип направился туда, где его поджидали Тинни и приятели, и втроем они припустили прочь. Быстро. Я не слышал, о чем они разговаривали. Кивенс оглянулась раз; потом все трое свернули за угол, в Нежное Лоно. В свое убежище.

42

— Ну что, мистер Чувства, — прищурилась Тинни. — Вы способны устрашить громовую ящерицу? И смотри-ка! Мальчишка-то вовсе и не испугался!

— Ты сильно преувеличиваешь.

— Разумеется. Вон, кстати, Плоскомордый идет. Изложи-ка ты ему факты и спроси, не считает ли он, что ты мог действовать удачнее.

— Говорю же тебе, Рыжая. Тебе бы все хиханьки да хаханьки… Какого черта она вообще за ним тащится?

Говоря «она», я имел в виду Торнаду, дородную блондинку героических размеров. Ростом не ниже меня. Теоретически мы с ней друзья. Но она не из тех моих друзей, которых я готов терпеть всегда и везде.

Торнада — это Плоскомордый Тарп в юбке, только с более гибкими моральными принципами. Я бы не советовал вам доверять ей свое фамильное серебро. Или вообще что-либо, имеющее для вас какую-то ценность.

Она честно старается держать себя в руках, но соблазн слишком велик.

Отвлеченный приближением огромной, не лишенной привлекательности светловолосой угрозы, я не сразу заметил, что сопровождает Тарпа она не одна.

Плоскомордый привел с собой шестерых. Ну, пятерых. Прилипала, Йон Сальвейшн, в то время являлся всего лишь дополнением к Торнаде. Его можно не считать.

Остальные — вполне серьезные мордовороты. Троих я узнал. Все из тех, кому такой человек, как я, может доверять.

Плоскомордый умеет подбирать людей… ну, за исключением Торнады.

Я выудил Тарпа из толпы.

— Будешь теперь здесь за старшего. Работа простая: не пускать на стройку ни души без пропуска, подписанного лично мной. Никаких исключений. Даже для Торнады. Там, внутри, несколько голодных призраков.

Плоскомордый уставился на меня выпученными глазами — ему явно не хотелось мне верить. Однако он не мог игнорировать того факта, что мы с ним не раз попадали в ситуации, когда странность прямо-таки зашкаливала.

— Призраков?

— Чего-то, что выглядит как призраки. Хотя не исключено, что это гораздо хуже. Надеюсь, Покойник сможет все несколько прояснить.

Тарп заметил, что Торнада косится в мою сторону — уже не в первый раз.

— Не бойся, Гаррет. Это ее присутствие Прилипалы напрягает немного. Она панически боится письменного слова. И всегда будет, хоть режь ее.

Чертовски долгая реплика для Плоскомордого.

— Поверю тебе на слово. Хотя судя по тому, что мне приходилось слышать, Йон Сальвейшн не совсем бесстрастный наблюдатель.

— Ты так считаешь? Думаешь, он просто таскается за ней, словно она вновь родившееся воплощение Ромассы?

— Какой еще Ромассы?

— Богини плотской любви. У одного из племен, с которыми мы имели дело в Кантарде. Ее аватара даже больше, чем Торнада. — Тарп молитвенно сложил руки на груди. — Ее работа заключалась в обучении подрастающих молодых мужчин тому, как ею заниматься.

— Она что, реально существовала?

— Еще бы! Ну, аватара, во всяком случае. Не лично богиня, а ее воплощение. Быть избранной на эту должность считалось большой честью.

Век живи — век учись. Правда доверяй, но проверяй.

— То-то парни там, поди, довольны? — предположил я.

— Аватара тоже не грустит.

Тинни, разумеется, подслушивала. Нельзя сказать, чтобы причудливые обычаи дальних стран пришлись ей по вкусу.

— Надо было мне ехать с Аликс в карете. А теперь придется тащиться до дома пешком.

Вид у Плоскомордого был такой, будто он собирался еще долго распространяться на тему того, как живут там, в Кантарде. Однако вместо этого он повернулся ко мне.

— Так что это за пальтецо у тебя такое?

43

Когда мы добрались до моего дома, терпение Тинни Тейт практически иссякло. Я честно ни слова не говорил по поводу ее умения выбирать обувь по погоде. Самое последнее дело дразнить молнию.

Я полез в карман за ключом, когда дверь отворилась.

За дверью стояла и смотрела на меня Пулар Паленая, и вид она имела такой… слегка одурманенный.

— Что такое? — спросил я.

— Я не смогла его выследить.

— Кого?

— Лазутчика Фелльске. Того, которого хотел отыскать мистер Дотс. Я не смогла его выследить. — Она вконец расстроилась. — Никогда еще такого не бывало.

— Мне очень жаль. Но не стоит так убиваться.

Тинни пнула меня в спину — я сразу сообразил, что, если бы Паленая родилась человеком, она как раз сейчас и ударилась бы в слезы.

— Ладно, ладно. Как ему удалось замести след? — Профессиональный разговор — вот что помогает лучше всего. Это выведет ее из мрачных мыслей о собственной несостоятельности.

— А откуда вы… — Она оглянулась на дверь в комнату Покойника, явно готовясь укорять его за разглашение ее девичьих секретов. Можно подумать, я и сам не способен догадаться. — Все время выбирал дорогу по таким местам, где вонь перебивала все запахи. Даже его.

— И отходил другими путями, не теми, что приходил. Верно? — предположил я.

— Возможно. Я думаю…

— Что?

— Извините. Я немножко не в себе сейчас.

— Понимаю. Я там был. А ты не могла обойти область с сильной вонью кругом и поискать место, где выходит его след?

— Теоретически — да. Но на самом деле — вряд ли. Там такая сильная вонь, что нюх отшибало. И все, кто оттуда выходил, тащили с собой эту вонь. — Должно быть, она говорила про скорняжный квартал. В том, что касается вони, скорняки вне конкуренции. — Я, наверное, вообще могу распознать только таких, кто пахнет, как Плоскомордый Тарп, когда ему совсем уж одиноко. — Все-таки Паленая просто чудо. Я с трудом сдержал улыбку. Как она прошлась по Тарпу. Когда он выходит на вечернюю прогулку, он поливается чем-то вроде… не знаю даже, с чем и сравнить. Это вне всяких сравнений. Вот его-то точно не потеряешь. Паленая его даже под водой нашла бы. Иногда это просто невыносимо. И результаты вполне предсказуемые — полный облом, если только он не наткнется на женщину, совершенно слепую и начисто лишенную обоняния. Ну, или на одну из тех, у кого такой же дурной вкус на парфюмерию, как у него. Таких не так уж и мало, хотя большинство их все равно не по зубам мистеру Тарпу.

Гаррет.

— Что ж, вот и ответ на главный вопрос. Его Самозванство изволили проснуться. А теперь, если Дин сообразит нам обед, достаточный, чтобы насытить меня и мою ненаглядную, жизнь вообще можно считать распрекрасной.

— Ты когда-нибудь заткнешься? — прорычала Тинни.

— Туфли жмут, — пояснил я Паленой. — И с утра крошки во рту не было.

— В следующий раз, как соберусь сюда, надену зимние башмачки, — вздохнула Тинни.

— Только не те, красивые. Возьми попроще, рабочие.

— Сапоги до бедра? Может, еще и лопату захватить?

От дальнейшей дискуссии на тему обуви я воздержался.

— Паленая, мне сегодня в голову пришла одна мысль насчет разницы между людьми и крысюками.

— Правда? — мгновенно насторожилась она.

— Мы видели призраков. Все мы видели. Некоторые еще и музыку слышали. — Я рассказал ей все, не углубляясь в подробности. Старые Кости тоже слушал. — Но ты и твой брат со своими парнями — никто из вас ничего такого не видел.

Паленая ухитрилась придать своей мордочке удивленное выражение.

— Придется поверить вам на слово.

Черт! Вот забавно будет, если она научится еще и мимику человеческую воспроизводить. Надо с этим поосторожнее, пока она не закончила свою жизнь на костре.

— Пошли-ка перетрем это с Покойником. — Ну как еще назвать ситуацию, когда Его Самозванство копается в мозгу у нас, простых смертных, чтобы помочь нам найти смысл жизни?

Твоя циничность перешла границы забавной и начинает понемногу раздражать.

— Что ж, это хорошо. Ты до сих пор не спишь.

А потом мы общались, спорили и выдвигали теории. Горькая правда, увы, заключалась в том, что нам все равно не хватало информации. Мой напарник знал о древних, до ужаса могучих тварях в недрах Танфера не больше моего. Он не вспомнил ни легенд, ни сказок, ни религиозных мифов, хоть как-то объяснявших происходящее.

Конечно, Нежное Лоно — легендарная городская клоака. Этот квартал считался злачным с тех пор, как первые кочевники разбили свои шатры на гостеприимном речном берегу и поленились кочевать дальше.

Одно изрядно меня утешало: моя ненаглядная, стоило ей чуть подкрепиться, сменила настрой и сосредоточилась на стоящей перед нами проблеме.

Мы поели, не прерывая работы. И Динова стряпня не обманула наших ожиданий.

Просто диву даешься, что этот старик может сообразить из каплуна, вина, грибов и нескольких клубней, которым вообще-то полагалось произрастать в теплое время года. И все это под славное, крепкое Вейдерово зимнее горькое.

44

Тинни отправилась спать. Паленая тоже. Дин постелил им свежее белье. Я остался на месте, потягивая пиво. И размышляя.

Старые Кости намекнул, что хочет побеседовать со мной наедине. Не знаю, правда, какой в этом смысл типу, который способен беззвучно переговариваться с несколькими собеседниками одновременно.

Я позволил себе предпринять некоторые шаги, когда ты ушел утром. Пенни пришла на занятия. Я нанял ее, чтобы она выполнила кое-что.

Несравненный я, чей мозг дополнительно зарядился энергией Вейдерова изделия, попытался осмыслить услышанное.

— Типа чего? — поинтересовался я.

Навести справки по истории владений, располагавшихся прежде на территории стройки. По биографии человека, известного тебе как Красавчик поскольку у тебя времени для этого не нашлось. Тем более, этого хотели мистер Вейдер и мистер Гилби. Я попросил ее также поискать информацию о тех членах Клики, имена которых нам известны. И о членах их семей. И наконец, я попросил ее навести справки об истории и владельцах здания, которое Клика использовала в качестве своего клуба.

— А мне-то казалось, ты мне дал дурацкие поручения. Мне, взрослому человеку.

Ухмылка.

Ладно, ладно. Выкладывай, что там у тебя.

Пожив некоторое время бок о бок с логхиром, привыкаешь к некоторым вещам. Ну, например, его потребность демонстрировать свои достоинства. Или достоинства своих протеже.

Надо сказать, это вышло довольно унизительно. Всего за день Пенни Кошмарка, несовершеннолетняя, в высшей степени маргинальная особа, не игравшая в деле ни малейшей роли, в качестве одолжения своему закадычному приятелю Покойнику нарыла почти всю информацию, которую он просил.

История участка, на котором строился «Мир»? Никакая. Абсолютно ничего, заслуживающего внимания. По крайней мере на протяжении тех лет, что велись записи. Несколько заправил подпольного бизнеса, продавшие землю Максу, до сих пор считали, что им удалось нагреть самого пивного короля. Впрочем, вся информация старше двухсот восьмидесяти лет сгинула во время бунта.

Полуразрушенной же недвижимостью владел некто по имени Барат Альгарда. Сам он купил ее у жены некогда известного контрабандиста, вытесненного из бизнеса раз и навсегда даже не Чодо Контагью, а его предшественником тридцать лет назад. Дочь Альгарды использовала его в детстве в качестве места для игр. Уже тогда дом славился как довольно опасное место. Репутация ее отца, впрочем, от этого не пострадала.

Брент Талента, известный также как Красавчик. Бездетный. Больная жена на попечении свекрови. Единственным источником средств к существованию была работа Красавчика. Заклинатель-следователь обнаружил несомненную связь ножа, конфискованного у топтуна по кличке Забавник, с ранами на теле Красавчика. Равно как подошв обуви нескольких других членов банды с синяками на трупе. Останки Красавчика были отосланы для кремации в бюджетный крематорий. Тело Забавника продали заклинателю для опытов. Остальных топтунов отправили в трудовой лагерь.

— Признаюсь, про Красавчика я напрочь забыл, — сказал я Покойнику. — Хотя Максу обещал.

Мисс Пулар уже написала отчет. Джо Керр отнесет его мистеру Вейдеру завтра утром. Мистер Вейдер сделает все как надо. Кстати. Для человека, который заявляет, что потрясен наступающей зрелостью, ты, похоже, продолжаешь работать преимущественно с тинэйджерским настроем.

Ну-ну… Возможно, он и прав. Однако же это было болезненно вдвойне, поскольку источник всей полученной информации и до подросткового возраста едва дотягивал.

Постой! Еще кое-что!

Разумеется, еще. Как же не быть?

Бочонок, обнаруженный мною в подвале разрушенного здания, был куплен у частной пивоварни Гётеборг неким Риатой Дангартом. Риата Дангарт являлся личным слугой Элмета Старботтла, члена Клики, известного своим дружкам как Висяк, являвшегося также кузеном близнецов, Бербаха и Бербейна, которые в последнее время отдалились от компании. Бочонок доставлен в здание, спущен в подвал и установлен на место Идрисом Бриттгерном, развозящим продукцию Гётеборга. Вообще-то дом находился за пределами обычной зоны доставки, но Бриттгерн не возражал. В его обязанности входило забирать старый бочонок с остатками пива — иногда практически нетронутый. Никто не мешал ему торговать этим пивом со своей повозки, что он и делал иногда, но чаще забирал домой и наслаждался сам. Такое пиво достойно человека с утонченным вкусом.

Дослушав до этого момента, я чуть не захныкал. Эта мелкая гадина просто вампирша какая-то… У меня имелась пара хитроумных вопросов, но я не стал озвучивать их из боязни того, что юная ведьма узнала даже, какого цвета чулки носит этот Идрис Бриттгерн.

Разные. Серый на левой ноге, коричневый на правой.

— Тьфу!

Шучу. Но во всем этом урок тебе.

— Угу. И мне не нужно твоей помощи, чтобы понять, в чем он заключается, Весельчак. — Говоря коротко, Пенни Кошмарка не боялась тяжелой работы. Получив задание, она пробила путь к цели кулаками и не знаю чем еще — и добилась результата.

Я тоже могу изображать такой юношеский энтузиазм. Несколько минут точно могу. Иногда.

— Итак, на кого работает этот Бриттгерн, или как его там?

На частную пивоварню Гётеборг.

— Ну да, верно. Забыл. Дай сосредоточиться. — Возможно, темное отборное Вейдера и уступает Гётеборгу, но оно все равно чертовски хорошее. И крепкое. — Поговорим о Риате Дангарте. На кого работает он?

На Элмета Старботтла. Каковое имя, возможно, является псевдонимом. Среди городской элиты нет никого по фамилии Старботтл.

Это я ему и сам мог бы сказать. Дурацкое какое имя. Старботтл. Ха.

— И что мы имеем с того факта, что кто-то из Клики называет себя Старботтлом?

Довольно многое. Да. Очень даже многое. Если только это не тот парень, которого они зовут Висяком, как я мог уже упомянуть прежде.

Очень уж он все-таки хитер.

Я рассчитываю на то, что все прояснится после следующей моей встречи с Пенни.

— Ты хочешь сказать, после следующего раза, когда ей захочется дармового обеда?

Полагаю, она его заслужила.

Я ощущал себя мелким провинившимся школьником. Поэтому я наказал себя еще кружкой пива, а после поднялся наверх, завалился в кровать рядом с моей самой любимой на свете девушкой и заснул, не прошло и семи секунд.

45

Тинни поглощает божественный эликсир в меньших количествах, нежели ее любимый мужчина. Однако и опыта правильного потребления у нее тоже меньше. Как следствие, она проснулась за час до ранних пташек — с тяжелой головой, разумеется. И мгновенно превратилась в прекрасную, но не ведающую сожаления женщину.

— Восстань и пой, Мальскуандо. Тебе предстоит честный трудовой день — впервые в жизни.

— Ох! — Не могу сказать, чтобы эта новость меня обрадовала. Еще как не обрадовала. Я не Морли Дотс, конечно, но я как-то больше привык к не совсем честному трудовому дню. То есть к честному, но чтобы этого честного труда в нем было по возможности меньше.

Я и так переработал ночью.

— Вот, наверное, почему мы так и не научились по-взрослому справляться со взрослыми проблемами, — буркнул я. — И все ты — за шесть часов до времени, когда я думать нормально не способен, не то чтобы работать.

Она не стала спорить. Даже говорить не стала. Просто вонзила свой стальной ноготь под мое любимое ребро. Я едва не сказал кое-чего, о чем потом пожалел бы. Однако мне повезло. Меня вовремя остановил проживающий в моем доме ангел-хранитель. Не открывай своего дурацкого рта!

Несколько секунд я цеплялся за спасительный совет, и этого хватило, чтобы моя ненаглядная расслабилась и снова уснула.

Я тоже уснул. Засыпая, я в первый раз задумался о разночтениях между информацией об устройстве для послушания, поведанной мне моим напарником, и тем, что сказал Кип. Кип не слишком силен по части сочинения правдоподобных историй.

Следующий раз я проснулся, когда пришло время освободиться от пива. Это заняло некоторое время. Потом я налил себе еще немного для возмещения отданного. Тинни храпела громче признанных чемпионов Плоскомордого и Плеймета, вместе взятых. Этот шум меня не беспокоил. Я снова забрался в постель и, подумав пару минут о том о сем, занялся перевариванием этих мыслей примерно до полудня.

Покойник — а может, тут вмешались сами боги — сделал с рыжей что-то такое, пока она спала. Проснулась она в лучезарном настроении. К сожалению, она почему-то решила, что сыночек матушки Гаррет должен вытаскивать свои кости из кровати и становиться частью этого ее прекрасного дня.

— Тебе баланс подбить не надо? Или список в соответствии со взятками поправить?

В силу принадлежности к другому поколению, Тинни заметно отличается от старших Тейтов. Но это не относится к энтузиазму, с которым она готова освобождать людей от наличности в обмен на производимую семейством продукцию. И главная ее обязанность — ведение списка очередников на покупку трехколесников.

Взятки за перемещение ближе к голове списка дают едва ли не больше дохода, чем сама продажа.

Все предприниматели и финансисты нашего городка питают к нам искреннюю ненависть.

Я сам не в состоянии понять этого. Нет, правда, не понимаю. Люди просто помешались на этих трехколесниках. Ну, катался я на них. Да, занятно. Да, они помогают перемещаться немного быстрее. Но именно, что ненамного. Тем более при нашем-то движении и наших узких улочках. В особенности если улочки идут под уклон. И с тряской по булыжным мостовым. И с грязью в тех местах, где этих мостовых нет.

К тому же не следует забывать про воров. Впрочем, мои старшие партнеры об этом позаботились.

Трехколесник снабжается прикрепленным к нему заклятием, единственным и неповторимым для каждого изделия, и фабрика «Искатель приключений» в любой момент может отследить ее перемещения. Стоит какому-нибудь самодеятельному экспроприатору присвоить себе ваш трехколесник, и его местонахождение станет известно, а правосудие свершится с поразительной быстротой. Подобное случается достаточно часто, чтобы заставить призадуматься всех, кроме самых тупых воров.

Хорошо бы, конечно, научиться разбираться с таким людом еще до их рождения.

Надо признать: кое-чего Дил Релвей все-таки достиг. Он очистил преступное сообщество от самых отъявленных идиотов.

Вне всякого сомнения, существуют люди, которых необходимо упразднить. Но тут есть одна сложность: раз начав этот процесс, довольно трудно отличить «правильных» мерзавцев от «неправильных». И еще, нужно ли нам, чтобы из всех преступников выжили только самые умники, ухитрившиеся не дать себя изловить?

Гаррет. Самое время вытащить свою самодовольную персону из кровати.

У каждого имеется собственное мнение. И — как говорил мой старый взводный старшина — почти от каждого разит как из ануса, который, кстати, тоже имеется у каждого.

Гаррет.

Он произнес это мягко. Примерно так, как произносит что-то подобное ваш родитель, прежде чем взяться за ремень. Старые Кости пребывал в благодушном настроении.

Вот тебе истина на блюдечке с голубой каемочкой. Оденься. Поешь. А потом подходи сюда.

Пока я получал инструкции от напарника, моя ненаглядная исчезла. Она оделась, спустилась вниз, позавтракала и ушла прежде, чем я успел заняться своими сосисками с подливой. Этакий сельский завтрак, который Дин использует в качестве средства напомнить мне о моем плебейском происхождении.

— Теряешь квалификацию, старина. А может, просто из ума выживаешь.

Ответ он явно заготовил заранее — знал, что я расценю меню как заявление:

— Эта ваша тварь ожидает, что вы будете работать весь день напролет. Ну, сколько его осталось. Я хотел накормить вас так, чтобы хватило до вечера.

— Дин, тебе стоило бы изучить рынок вакансий. Посмотришь, найдется ли чего для человека твоих лет, с твоими навыками. А потом можешь попробовать еще раз накормить меня дерьмом.

Да. Тут меня и накрыло. Голова гудела, как котел. Терпение, можно сказать, если не лопнуло, то лопалось. Какая тут работа — я и думать едва мог. Столкнись я сейчас с самым зверским зверством в истории, я постарался бы его не заметить.

— Скажи, ну не дерьмо ли? — буркнул я и зашарил по столу в поисках пивной кружки.

— Надеюсь, ваши манеры улучшатся прежде, чем вам придется общаться с людьми, которые не согласятся выслушивать вас молча.

Я пробормотал в ответ что-то нечленораздельное. Укрепив дух завтраком и вооружившись чашкой чая с медом, я отправился соревноваться кислыми физиономиями со своим напарником.

46

Навстречу мне из комнаты Покойника выпорхнула Паленая, сияя, как свежеотчеканенный солнечный луч. В руках она тащила огромную охапку всякого барахла. Я не стал предлагать ей свою помощь. Трудно вести себя придирчиво по отношению к Паленой, даже в том паршивом состоянии, в котором я пребывал. Слишком уж потом чувствуешь себя виноватым.

— Я в новый кабинет перебираюсь, — объяснила она. — Мебель сегодня обещали привезти.

Даже упоминание о растранжиривании моих кровных денежек не вывело меня из себя. Я вежливо пробурчал что-то. Впрочем, наверное, недостаточно вежливо: Паленая насупилась.

Я плюхнулся в кресло и отхлебнул чаю. Дину хватило сообразительности подсыпать в заварку каких-то трав, немного унявших головную боль и успокоивших желудок.

Хлебцы с жирной подливкой тоже легли солидным балластом.

— Никак не научусь останавливаться вовремя, — признался я. — Я что, один такой идиот?

Его Покойное Сиятельство продолжал пребывать в благодушном настроении.

Это не совсем так. Вы, люди, при всем своем умении помнить и даже предугадывать возможные последствия, при всей вашей истории и морали, редко задумываетесь о таком.

— Ась?

Вы никак не можете отделаться от животной привычки жить текущим моментом. Даже самые гениальные представители вашего племени игнорируют гарантированную головную боль завтра поутру ради недолгого сегодняшнего удовольствия. Похмелье — идеальный тому пример.

— Тебе виднее.

Все-таки он понимает это не до конца. Как бы глупо оно ни казалось, случаются ситуации, когда без хорошей встряски не обойтись. И тут уже не думаешь о том, как будешь чувствовать себя наутро. Сколько бы раз тебе ни приходилось прежде, проснувшись, страдать от последствий.

А ты, уверен на сто процентов, не хочешь, чтобы тебе об этом напоминали.

— Эй!

Тут как раз вернулась Паленая и испуганно пискнула.

— Извини. Я не на тебя, а на него рявкнул.

Она нагрузилась бумагами и снова исчезла.

Ты готов? Нам еще работать и работать.

Судя по тону, Весельчак пребывал в предельно боевом настроении. Это меня несколько тревожило. Обыкновенно он страдает еще более сильной аллергией на продуктивную работу, чем я.

Мы имеем дело с настоящим вызовом нашим возможностям! Ты даже не представляешь, какое удовольствие я испытываю, углубляясь в дебри того, во что ты вляпался.

И с чего это он такой радостный? Мне сделалось тошно. По-настоящему тошно.

— Надеюсь, ты получаешь от этого удовольствие. Массу удовольствия. Потому что до меня дошло вот сейчас, что Кипрос Проуз, на чьих свихнувшихся мозгах покоится благосостояние нашей компании, является серьезным кандидатом в клиенты системы правосудия мистера Дила Релвея.

В полном соответствии со своими дурными привычками, которые со временем не улучшаются, а скорее наоборот, Старые Кости без спроса покопался у меня в голове.

Надо же! Мне тоже это в голову не приходило.

В общей сложности в «Мире» нашли два трупа, обглоданных жуками. Один, когда жуки за него взялись, был еще жив. Закон может возложить вину за эту смерть на того, кто создал жуков.

Кипа Проуза могут обвинить в убийстве. Его лично и Клику в целом.

Впрочем, я довольно быстро успокоил себя мыслью о том, что Киповы дружки родом с Холма. Их мамочки и папочки прикроют своих ненаглядных чад. И Кипа прикроют. А значит, источник гениальных идей, пополняющих мой кошелек, будет функционировать и дальше.

Я уловил отголосок отвращения к себе — в конце концов, это Старым Костям полагалось видеть то, чего не мог я, и он уже несколько раз облажался с этим — мой партнер поменял тему разговора.

На данный момент все это не имеет существенного значения. Нам заплатили, чтобы мы разрешили проблемы со строительством «Мира». Все остальное — побочные последствия. Разве не так?

— Так. — Он говорил дело. Он всегда блюдет деловую ответственность.

Но даже так это восхитительно запутанная головоломка.

О чем он, черт подери, думает? Все это начинало меня тревожить.

Нам необходимо безотлагательно сделать две вещи. И еще несколько — как только нужные нам люди окажутся в сфере моего влияния.

Объяснить логику своих мыслей он, разумеется, не потрудился.

Ты слишком легко отвлекаешься. Хотя должен признать, последнее время меньше — после того, как ваши с мисс Тейт отношения начали перерастать подростковую привязанность.

Вообще-то этому обстоятельству полагалось бы беспокоить его. Если все это станет серьезнее, ему, и Дину, и Паленой придется подыскивать себе новые берлоги.

До меня донеслось немного рассеянное, но веселье. Причины его Покойник объяснять не стал.

Твоей ближайшей задачей будет посещение Королевской библиотеки. Посмотри, не найдешь ли ты там чего-нибудь, способного пролить свет на нашу ситуацию.

— А потом что? — Вряд ли я надолго задержусь в библиотеке. Они меня и на порог не пустят. Из-за моих шашней с Тинни у меня изрядно испортились отношения с одной тамошней знакомой. Собственно, я с Линдали уже сто лет как не виделся. А уж ее начальница меня в черный список наверняка записала.

Ну и потом, воспоминания у меня с этим местом связаны не самые приятные. Последний раз, когда я заходил… точнее, забегал в библиотеку, на меня охотился один тип, на две трети то ли тролль, то ли огр. Не знаю точно кто. Меня гораздо больше заботило, как бы унести ноги.

Зато имелись и приятные воспоминания, связанные с Линдали. Нет, правда приятные.

Прекрати.

— Извини. Не хотел задевать твое чувство ответственности.

Ты теряешь время. Тебе надо посетить библиотеку. Ты должен проверить, как там мистер Тарп в «Мире». Ты должен организовать экспедицию в подземелья под заброшенным домом. Нам необходима информация.

— Эй! Времени-то осталось…

И значительную часть его ты уже профукал, валяясь в постели. И продолжаешь растрачивать его на споры. Правда в том, что ты отказываешься признать, что ни затруднения, ни возможность заработать не укладываются в твой излюбленный распорядок дня.

О-о-ох… Понравится ли вам получить солидную оплеуху тяжелой, неоспоримой истиной?

— Да будь я хоть королем мира…

Отправляйся в библиотеку. И еще. Я хочу, чтобы мисс Торнада оставалась на связи. Я мог бы воспользоваться ее неотступной тенью. Так, возможно, нам удастся добиться большего результата и быстрее.

Если бы он сохранял способность дышать, я решил бы, что он что-то жует.

Ступай же. Все, терпение Покойника иссякло, и он снова сделался ворчливым. Изведенный до смерти, я напялил свое взятое напрокат пальто и вышел. Паленая, прыгавшая от возбуждения, потому что получила наконец собственный, просторнее даже моего, кабинет, заперла за мной дверь.

За время короткого променада по Макунадо-стрит мне успели открыться не самые приятные истины самого разного рода. В том направлении дожидалась моего ухода маленькая мисс Верховная Жрица, Пенни Кошмарка — с целью получить дармовой обед и, возможно, посрамить меня еще сильнее. В этом — прятался тип, которого я не видел, но от которого исходил чудовищный характерный запах. Чуть дальше переминалась с ноги на ногу кучка скучающих лоботрясов в штатском, спрятав жестяные свистки под одежду в ожидании забега по городу по следам любимого морпеха.

Барат Альгарда тоже присутствовал на этом дефиле. Он прятался, но значительно менее удачно, чем Лазутчик Фелльске. Может, мне стоило заманить его поближе к Покойнику, чтобы тот попытался еще раз?

Иди на восток. На Углу Чародеев сверни на юг. Потом по переулку. И постарайся не напугать Пенни.

На ступенях доходного дома миссис Кардонлос сидел округлый подросток — любитель жуков. Он спал. Спал, а следовательно, не замечал размеров своей глупости. Ищейки Релвея старались не тревожить его сна, входя и выходя. Я так и не понял, какого черта он здесь делает, но задерживаться, чтобы будить его и спрашивать, тоже не стал.

Я в точности следовал указаниям Покойника. За исключением пункта, касавшегося непугания Пенни Кошмарки. Слишком уж велик был соблазн.

Я обходил квартал по периметру в непривычном для себя направлении — на Макунадо-стрит я вернулся аккурат напротив дома Кардонлос. Очень соблазнительно было ввалиться туда без приглашения. Ну, или, скажем, поиграть в догонялки с гостями вдовы, водя их по кругу до наступления весны. И ведь я так бы и поступил — всего несколько лет назад. Чтоб его, Дила Релвея.

И эту чертову зрелость тоже.

Не застав на прежнем месте Барата Альгарды, я двинулся дальше — в самое черное сердце танферской бюрократии. Мимо Канцелярии, где полюбовался зрелищем упертых психов, провозглашавших с крыльца здания бредовые теории заговора и подобную чушь. Последняя радость — этой традиции, похоже, приходил конец. Жрецам теории заговора не хватило ума не пускать в свои ряды Дила Релвея.

Изрядное количество городских жителей с нетерпением ожидало какой-нибудь моей выходки. Все эти потенциальные свидетели так и ждали, чего же интересного я отчебучу.

В древние времена, сто лет назад, когда я собирался заглянуть в библиотеку — а туда пускают далеко не каждого волосатого типа, считающего себя карентинцем, — я пользовался для этого одной мало известной большинству дверкой в стороне от главного входа. Небольшой суммы наличными обыкновенно хватало, чтобы нейтрализовать охранника. Единственное непреложное правило требовало, чтобы я не поджигал здание по неосторожности и не мочился по углам.

Однако теперь не было силы, способной оградить меня от гнева начальства прелестной Линдали. Твердо убежденного в том, что для того, кто мечтает сунуть нос в их драгоценные книги, мало клещей и раскаленного железа. В особенности для такого, кто подбирается при этом к некой юной библиотекарше.

И разве играет при этом роль то, что у разумного человека такого и в помыслах нет и что он только и мечтает, как бы побыстрее провернуть дела и убраться?

Тем более — как я даже при желании мог бы уединиться с означенной библиотекаршей, когда за мной едва ли не половина всей королевской рати следит?

47

Я проследовал прямиком к маленькой боковой дверке. Таких плебеев, как я, через главный вход не пускают. Во всем королевстве найдется человек пятнадцать, которых могут удостоить такой чести.

Но и удержать на улице таких, как я, тоже трудно — если у меня в кармане лежит маленький серебряный ключик.

Старый солдат, дежуривший у двери, был мне незнаком. И он меня тоже не знал. Но пальто мое ему понравилось. Это я сразу понял. И с покойным королем на монете, которую я ему сунул, он тоже находился в приятельских отношениях. Он даже ни слова не произнес. Он просто закрыл глаза на оборванца, проскальзывающего в библиотеку.

Наверное, строил планы на вечер в компании своего закадычного дружка, короля Как-Его-Там.

Я прямиком, не таясь, направился в раздел манускриптов. Туда вообще почти никто не заходит, хотя Линдали их общество всегда нравилось.

Какое-то мгновение я беспокоился, что мне будет стыдно за то, как я поступил с Линдали. Даже за то, как я поступал с ней сейчас — с учетом наших с Тинни отношений.

Вот проклятие! Это жалило хуже роя пчел. Чертово взросление давалось мне слишком тяжело. И лекарства от него у меня не было, хотя никто не мешал мне поискать его заранее.

В таком настроении я обогнул книжный стеллаж и врезался своей смазливой физиономией в коричневый свитер, облегавший пузо знакомого огра. Огр в шерстяной одежде? Именно так. Парень выглядел этаким мужским стереотипом библиотекаря. Он даже нацепил на нос очки для чтения — и довольно дорогие, пусть и со стандартными, не индивидуальной подгонки линзами.

Огр не двигался с места. Ему просто не хватало для этого пространства. Каждая его нога напоминала древесный ствол, каждая ступня занимала по площади не меньше акра. С обеих сторон ему мешали развернуться книжные стеллажи.

В реальном мире выражение лица огра понять легко. Они скалят зубы во сне. И скалят зубы, когда пытаютсяпорвать вас на клочки. Они не стоят, глядя на вас, как на катышек крысиного дерьма, неизвестно как оказавшийся в тарелке их любимой овсянки.

Этот именно так и делал. Он смотрел на меня. Потом посмотрел еще, оскалив зубы. Он не делал ничего — только дышал. И занимал пространство.

Я пробормотал какое-то извинение за неловкость и шагнул назад.

Зарывшись носом в коричневую шерсть, я находился слишком близко к нему, чтобы со мной можно было запросто сладить. Набрав дистанцию, я оказал ему услугу. Огр не преминул этим воспользоваться, сграбастав меня за разные места. Не прошло и пары секунд, как я оказался на улице, барахтаясь в снежной каше в мокром, грязном и порванном пальто мистера Йена. Библиотечный огр вернулся в дом. Из открытой двери до меня доносился визг: его распекали за то, что он обошелся со мной слишком мягко.

Линдали так визжать не умеет. Визжала ее начальница. Редкое создание: наверное, ради нее выдумали слово «мегера», ибо другие, имевшиеся в словаре, плохо передавали ее сущность. Она меня никогда не любила.

Тип, которого я воссоединил с покойным другом-королем, высунул голову на улицу, интересуясь, далеко ли я улетел, прежде чем приводниться. Вид он имел слегка виноватый. Может, это он сам и подал каким-то неслышным образом тревогу.

Вот вам и основная линия следствия.

Что дальше?

48

Покойник начал с намека насчет голубка, возвращающегося домой, чтобы его там поджарили. Паленая помогла мне стащить мокрую одежду. Мокрое пальто она унесла на кухню для просушки. Тем временем я едва не рехнулся от ужаса, вообразив, что Старые Кости изыскал способ вернуть Попку-Дурака. Он такой, он может.

Мы проникнем в библиотеку другим способом. Скажи, среди наших знакомых есть уважаемый член общества, готовый оказать нам услугу?

— И умеющий при этом читать? Нет таких. Такие люди, как ты описал, от таких людей, как мы, стараются держаться подальше.

Если только не ведут при этом с нами дела. Я знаю нескольких, кого можно было бы подключить. Наверняка намекал на Макса Вейдера, или Манвила Гилби, или даже Тинни Тейт.

— Тинни? Ты хочешь начала войны?

Не думаю, чтобы с этим возникли проблемы. Если между ними и имело место соперничество, оно в прошлом. Я полагаю, мисс Тейт и та, другая, женщина проведут пару часов, обмениваясь военными воспоминаниями. Или страшилками — в зависимости от настроения.

Сама мысль об этом изрядно действовала на нервы.

Ступай в «Мир». Выслушай, что доложит тебе мистер Тарп. И попроси мисс Торнаду зайти и побеседовать со мной.

— Чего тебе от нее нужно?

Ничего. Как я уже говорил, мне может пригодиться ее тень. Она… то есть он, не придет, если будет знать, что объектом моего интереса является именно он.

— Прилипала? — Я подумал, было, что он оговорился. Йон Сальвейшн уверенно занимает первую строчку в моем списке самых бесполезных людей.

Разумеется.

Я тряхнул головой. Новых вопросов я задавать не стал. Боялся, что ответы могут не прийтись мне по душе.

Мне нужен также Кипрос Проуз.

Уж не говорил ли он этого вчера? Или я слишком много уделял внимания пиву? Голова у меня варила в этот день немного хуже обычного.

Как почти в любой другой день — как всегда, когда тебе лень тренировать мозги.

Думай головой или останешься без головы… Ясно. Будем думать, хотя бы вполсилы. И пусть себе издевается надо мной, как хочет.

Хотя в последнее время Старые Кости взял в привычку не обращать внимания на подобные возможности. Что даже хуже, поскольку оставляет меня самого вариться в собственном унижении.

Я не упоминал Кипа Проуза прежде. Возможно, это твое подсознание — работает даже тогда, когда все остальное не включается.

Что ж, бывает.

— Если я на него напорюсь. И если он согласится вернуться. Он ведь здесь уже бывал, — напомнил я.

Да. И я мог упустить что-нибудь важное.

Уж наверное, это признание далось моему партнеру с трудом. Я решил не упускать возможности.

— Спесь.

Примерно.

Он был недоволен собой. Он начал работать небрежно. Слишком самодовольно — и небрежно.

Гаррет!

Впрочем, вы бы не вытянули это из него даже клещами, будь они хоть с оглоблю размером.

Я услышал, как скрипнула и захлопнулась входная дверь.

— Куда это Паленая намылилась?

Мисс Пулар выполняет задание.

— А Пенни Кошмарка? Я видел ее ошивающейся поблизости.

Она пришла с докладом. И в надежде на то, что у меня найдется еще работа для нее. А также для Джо Керра и его несчетных братьев.

Ой-ой. Терпеть не могу, когда Старые Кости начинает разыгрывать из себя генерала… ну, или паука, дергающего за сходящиеся отовсюду в центр его паутины нити. Слишком много удовольствия он при этом получает. Во-первых, мне страшно. А во-вторых, таким образом он меня скоро без гроша оставит.

Паутину плетут, как правило, самки. А расходы берет на себя пивоварня.

— Всему есть пределы, даже кошельку Макса Вейдера. И на финансовые махинации у него нюх еще лучше, чем у Паленой на следы. А что Барат Альгарда? Тебе удалось выудить из него что-нибудь?

Последовала немного раздосадованная пауза.

Нет. Мне не удалось пробиться. Его защита оказалась еще крепче, чем в прошлый раз.

— Что-то это начинает пугать. — Я рассказал Покойнику о том, как видел мальчишку-персика, уснувшего на крыльце дома вдовы Кардонлос.

Это странно.

Я подумал даже, не подрабатывает ли он у Релвея. Но это лишено смысла, иначе он не дрых бы в месте, где его кто угодно мог увидеть. Поэтому я решил, что он просто не знал, на чье крыльцо присел.

Появился Дин и принес обед. Хороший — это я знаю, потому что его готовил Дин. Но я слишком задумался, чтобы получить от еды должное удовольствие. Я даже не помню, что ел.

— Я тут собрал кой-чего вам с собой, — сказал Дин. — Раз уж вы допоздна. И пальто ваше почти просохло.

На краткий миг я вдруг испытал желание навестить места былых сражений. Ощутить биение сердца сегодняшнего города. Но всего лишь на краткий миг. Я ел. Я слушал разглагольствования Покойника по поводу слухов, принесенных Дином с последней вылазки на рынок, предпринятой им, пока меня унижали в библиотеке. Слави Дуралейник, возможно, возвращается. Это не имело ни малейшего отношения к тому, чем мы сейчас занимались. Это была просто будоражащая тема из прошлого. Интересная для поклонников Слави Дуралейника, а так…

— Всякий, кто объявляет себя Слави Дуралейником — самозванец.

Ты так считаешь? Думаешь, он на самом деле сгинул? Он же народный герой. Любимый злодей. Тот, кто отнимает у всех, а отдает только себе любимому, но бедные и слабые видят в нем своего защитника от богатых и сильных.

— У Дина избыточно развитое воображение. Не поверю в это, пока собственными глазами не увижу, что бы там ни говорили. И как это связано с нашими нынешними делами?

Никак. Как ты верно заметил, это просто новость, способная вызвать интерес у многочисленных почитателей Слави.

Похоже, не только женщины, но и целые слои общества любят порой нехороших мальчиков.

49

День клонился к вечеру. Несмотря на холод, с неба не падало ничего — ни жидкого, ни крупы, ни хлопьев. Люди высыпали на улицу веселиться без опаски. Возбужденная молодежь устраивала гонки на трехколесниках. Не раз и не два мне попадались эти зловещие персонажи, державшие себя так, будто улица принадлежит им, и только им.

Их безмятежность объяснялась просто. Куда бы вы ни бросили взгляд, он обязательно упирался в парней в голубой форме и красной фуражке. И откуда, скажите, у полковника Тупа берутся деньги на такую ораву?

Хотя, если подумать, королевство просто тратило на охрану порядка те немеренные бабки, которые раньше уходили на войну. Ну, или могло тратить, будь у него такое желание. Будучи прожженным циником, я не мог себе представить, чтобы кому-либо из августейшей семьи нашлось до этого дело.

Кроме, разумеется, принца Руперта.

Принц — птица особой породы. Поклонник Дина Релвея в высших сферах.

За мной снова шли. Не так много, как вчера. Наверное, решили, что я вряд ли выкину что-нибудь, заслуживающее интереса.

Я тоже на это надеялся. Я почти насытился приключениями.

Я застал Плоскомордого, расхаживавшего вокруг «Мира» в возбужденном состоянии. Работа на стройке понемногу возобновлялась. Бригада кровельщиков до сих пор копошилась на крыше.

Гилби воспользовался моим советом насчет угрозы увольнений.

Тарп буквально пыхал кипятком.

— Черт тебя побери, Гаррет! Во что ты меня втянул?

— Пардон? — не понял я и тут же выпучил глаза. — Это еще, черт возьми, что такое?

То есть я, конечно, знал, что такое «это» — я все-таки не слепой. Это была летучая громовая ящерица. В лесах Каренты таких полно. С дюжину видов. Но здесь, в городе, они, как правило, мелкие и охотятся на голубей. И в холодное время года их не видно.

Размах крыльев у той твари, что только что поймала на крыше жука размером с кошку, достигал футов десять. Кровельщики восприняли это зрелище как знак свыше и побросали работу.

— И такая дребедень, — возмущался Тарп, — целый день. Не говоря о толпящихся внутри призраках и этой чертовой музыке. Двое самых крутых моих парней уволились. Не можем, говорят, больше — и все тут. А те, что остались, в дом заходить отказываются. Во что ты меня втравил, Гаррет?

— Ты искал работу.

— Да, но…

— Я не понимаю, что здесь творится. Затем мы и здесь — понять и прекратить. Впрочем, в утешение тебе могу сказать: до сих пор пострадал только один человек. Пьяница, прикорнувший за вон той колонной. Его слопали жуки.

— Угу. Спасибо, утешил. Кстати, плотники говорят, сейчас все куда как страшнее, чем было, пока они не ушли.

— И что сегодня происходило?

— Тебе мало того, что я тебе перечислил?

— Да. Просто впечатляющих картинок мне мало.

В небе над нами проплыла еще пара летучих ящериц.

— Ну, на работу вышли несколько человек. Восемь, говоря точнее. Двое пытались работать в доме. Четверо поднялись на крышу. Один начал красить стену вон у того входа. Последний ходил и покрикивал на остальных. Ну прямо как я с этой чертовой работой. Мне тоже приходится всех подгонять. Короче, он сказал, что завтра их больше придет. И что он будет очень благодарен, если кто-нибудь сделает что-нибудь с этими чертовыми жуками.

Летучие твари тем временем спикировали на крышу и через пару секунд улетели прочь, держа в лапах по огромному трепыхающемуся жуку.

— Похоже, проблема разрешается сама собой, — заметил я.

— А знаешь, — ответствовал Плоскомордый, — мне близка точка зрения этого их десятника.

Надо сказать, подобные фразы я от Тарпа слышать не привык.

— От кого это ты такого нахватался?

— Чего?

— Того, что сказал только что.

— Насчет точки зрения? Тут один старикан заглядывал нынче днем. Билл как-то там. Сказал, он тоже на тебя работает. И сказал, что, типа, понимает, почему десятник все хнычет насчет этих жуков.

Билл, да? Что, интересно, он задумал? Извлечь выгоду из ситуации, это точно. Как поступил бы на его месте любой настоящий карентинец. Это у них в крови.

— Скажи, где сейчас Торнада? У Старых Костей к ней дело.

Тарп разом исполнился подозрительности.

— Я возражал, — пояснил я, — но Покойник не желает меня слушать. Сказал только, что у него есть какая-то работа, для которой Торнада подходит идеально.

— Она вон там. Шатается без дела. Хотя под ногами почти не мешается, поскольку ей за это не платили. И Прилипала тоже всю дорогу ныл. Он ведь хрупкий. Он не любит, когда холодно. И он не может работать над новой пьесой, пока он здесь. — Тарп ухмыльнулся. Упаси вас боги от этого зрелища. Я до сих пор не понимаю, почему его зубы не прогнили еще окончательно, до основания. Он подергал меня за рукав пальто. — Теперь понимаю, почему тебе больше не холодно.

— А все спасибо Тинни. Куда идти, туда?

Он неопределенно хмыкнул.

— Сейчас вернусь.

50

Торнаду я нашел в нише футах в пятидесяти от входа; она сидела там с Йоном Сальвейшном и курила трубку.

— О боги, женщина! Что это ты сжигаешь в этой своей штуке?

Она передала трубку своему биографу.

— Что случилось, Гэ?

— Гэ?

— Или как тебя там. Клево бежал. Об чем базар? — Должно быть, подцепила где-то модный жаргон.

— Искала работу? — сказал я. — У Старых Костей для тебя кое-что есть. Что именно, он мне не сообщил.

Над нами пролетела летучая ящерица.

— Надеюсь, эти ублюдки не научатся гадить на лету. Собирайся, малыш. Я нашла нам работу.

Чем бы она там ни набивала трубку, на Йона Сальвейшна это подействовало волшебным образом. Он весь обмяк как тряпка. Торнада подхватила его одной рукой.

— Чего бы он там от тебя ни хотел, постарайся никого не угробить, ладно? И не делай ничего такого, что бросило бы тень на пивоварню.

— Ладно-ладно. Знаю я правила. Эй, Гаррет, у вас тут какая-то совсем уж дичь творится. Я тут над этим все думаю.

— Мне уже страшно — нет, правда. — Когда Торнада начинает думать, результат непредсказуем.

— Не умничай. Все, кто туда заходит, видят призраков. Так?

— Похоже на то. Рано или поздно, но видят.

— Рано или рано, если верить плотникам. Только одному или двоим хватило духа туда зайти по работе.

— И что?

— И они там чего-то видели. Правда, сделали вид, будто этого не боятся.

— А суть в чем?

— Дальше слушай. Они полукровки. Ну, не выраженные, но все-таки. Кто-то из дедов или бабок из этих. Вот я и думаю, может, другие расы реагируют на это не так, как люди?

Любопытное наблюдение. Крысюки ведь вроде бы не испытывали там проблем с привидениями. Надо бы поэкспериментировать. Только осторожно: мордовороты — защитники прав человека съедят меня с потрохами, если я заменю трусов людской породы на нелюдей.

— Увидимся утром, лапочка, — сказала Торнада.

— Официально заявляю, — сообщил я Плоскомордому. — Торнада и вполовину не так тупа, какой пытается казаться.

— С чего ты взял? — усомнился Плоскомордый, косясь на двери «Мира» так, как косится на змею мышь в надежде на то, что та ее не заметит.

— Она высказала одну мысль, не лишенную практической ценности. Чего это ты там высматриваешь?

— Призраков.

— Ты, главное, не забывай, что они не настоящие. Что бы ты там ни видел, на самом деле это существует только у тебя в голове.

— А я, Гаррет, официально заявляю, что ты дерьмо крысиное. Ходячее, болтливое дерьмо.

— Я же там был. И видел моих, и только моих призраков.

— Правда? Каких же?

— Майю. Помнишь Майю?

— Угу. И ведь эта девица вовсе даже жива и здорова. Неделю назад встретил ее на улице. Ее и старика ее. Парень-то постарше даже тебя. Но она теперь решительно остепенилась — замужем и все такое.

Это был, конечно, камешек в мой огород. Одно время Майя настаивала на том, что выйдет за меня.

— Что ж, повезло ей, — процедил я сквозь зубы.

В наших с ней отношениях имелась одна серьезная проблема: Майя на десять лет меня моложе. В смысле физического возраста — по части зрелости все как раз по-другому.

— Кого еще? — поинтересовался Тарп.

— Кейен. Элеонору. И Мики, моего брата.

— Ладно. Так уж и быть, укорочу свой список претензий. Твои призраки немногого стоят. Разве что твой брат… Кстати, они пели? Тут говорили, кое-кто из них поет.

— Вот спасибо. Нет. Никакого пения. А что видел ты?

— Не собираюсь от этом говорить, — сказал как отрезал. Что ж, значит, не скажет.

Похоже, все остальные видели призраков тех, перед кем так или иначе провинились.

Я никогда не испытываю чувства вины. Ну, почти никогда. Как бы моя мамочка ни старалась воспитать меня иначе. Другие — да, они всегда чувствуют себя виноватыми не за то, так за другое.

— Я ставлю контрольный эксперимент, — сказал я. — Вы, ребята, можете ничего не бояться, пока не заходите в дом.

— С наступлением темноты, Гаррет, здесь все гораздо страшнее. И нам некуда прятаться в непогоду. Не говоря о том, что жрать здесь нечего.

— А мне казалось, здесь довольно мило.

— Раз так, можешь переночевать тут с нами.

— Я договорюсь, чтобы вам соорудили какую-нибудь времянку. Завтра же. Послушай. Мне надо идти. Надо с Морли повидаться.

— Передай ему, пусть пришлет чего пожрать. Мы голодные как волки. И до сих пор даже звона монет не слышали.

Я начинаю настолько доверять Гвардии, что даже ношу с собой кое-какие деньги. Я достал их из кармана и протянул Тарпу.

— Прости, брат. Я мог бы и сам подумать. — Я сделал зарубку на память: надо напомнить Гилби, что в радиусе квартала от «Мира» негде перекусить.

Так-так.

Знаком ли я с кем-нибудь из ресторанного бизнеса? Испытывающего некоторые финансовые затруднения, но умеющего ублажать клиентов из самых разных социальных групп?

Еще бы не знаком!

— Гаррет, что это за взгляд у тебя такой? Придумал, как со всем этим справиться?

— Нет. У меня просто идея одна проклюнулась. Обещающая неплохую прибыль.

— Надеюсь, эта получше, чем те, про которые говорила Паленая.

— Ха! Что она знает?

— Ну уж достаточно, чтобы не дать тебе разориться в третий раз.

— Вздор. Я жил бы как богач, когда бы она, Дин и Покойник не прожигали все мои денежки. Послушай, я договорюсь, чтобы вам прислали еды. Обещаю.

Я поспешил прочь, даже не осмотрев здание. Я шел, едва не срываясь на бег.

Покойнику это наверняка не понравится.

51

Уж не знаю, кто там на небесах установил закон под названием Правило Гаррета. Он гласит, что все, за что я берусь, не может протекать просто или хотя бы прямолинейно. Если я, к примеру, задумаю прогуляться от «Мира» до «Пальм» с наступлением темноты, без каких-нибудь занятных приключений не обойтись.

Миновав несколько кварталов, я сбавил шаг, задыхаясь и потея. Нет, надо, надо задуматься о физической форме. Жирок и спокойная жизнь не идут мне на пользу.

Это напомнило мне о том, что желающий выжить вынужден вступать в контакт с окружением. Постоянно вступать. Я получил не одну и не две плюхи из-за того, что слишком углублялся в свои размышления и не замечал желающих отвесить оные лично мне.

Эта мысль всплыла на поверхность очень даже вовремя. Занятные приключения ожидали меня на этот раз в виде юнцов, о которых сам директор Релвей говорил, что проблем с их стороны больше не будет.

Топтуны. Целая шарага малолетних прыщей. Возглавлял их тот, что в прошлый раз бежал с поля боя с плачем.

— Это он! — визжал малолеток, тыча в мою сторону пальцем. — Это он! Тот самый!

Как некстати. Не люблю, когда мое будущее зависит от тех, кто не заинтересован в том, чтобы у меня вообще было будущее.

И где, скажите на милость, эти красные фуражки — как раз тогда, когда они мне нужны?

Я выбрал кусок стены поуютнее и прижался к нему спиной, взяв на изготовку свою дубовую дубинку. Топтуны рассредоточились цепочкой, окружая меня с трех сторон. Я остро жалел о том, что мне не подарили на день рождения жестяного свистка.

— Это он! — не унимался мелкий. — Тот самый!

Ко мне приближались трое пацанов постарше. Один держал в руке ржавый кухонный нож дюйма в четыре длиной. Другой вооружился сломанной доской. Третий угрожал коротким мечом, который, судя по виду, провел не меньше сотни лет под землей.

С полдюжины мелких правонарушителей толпились на заднем плане, оставаясь в резерве. Использовать численное преимущество они, похоже, боялись.

Больше всего беспокоил меня пацан с древним мечом — он подходил с самой уязвимой моей стороны. Дождавшись, пока он окажется там, где мне нужно, я нанес молниеносный удар.

Ну, молния вышла немного вялая. До него я так и не дотянулся, зато врезал по мечу с такой силой, что тот погнулся.

Пока пацан выпрямлял свое оружие, я поработал с его коллегами. Тот, что с доской, отпрянул и смешался с толпой. Мальчишка с ножом получил пару хороших ударов под дых и сложился пополам.

Я снова сосредоточился на отважном мечнике. Меч сломался, как и положено, в месте изгиба, а почти сразу же за этим точный удар вывел из игры его обладателя.

— Так вот! — подытожил я.

Оставшиеся мелкие ублюдки принялись кидаться камнями. Нельзя сказать, чтобы у них это хорошо получалось. Я ринулся в атаку. Топтуны бросились врассыпную, и я направился к «Пальмам». Мелкие перегруппировались и продолжали кидаться. Ума не приложу, откуда они эти камни брали: на мостовой их валялось всего ничего.

Тут до меня дошло, что те, кто за мной следит, не слишком тревожились за мое здоровье — ведь никакой подмоги до сих пор так и не материализовалось.

Я навязал Топтунам отступление с боем. При условии, что мне не попадут в голову камнем, они должны были рассеяться на дальних подступах к «Пальмам». Квартал, в котором расположено заведение Морли, не любит вторжения детских банд. Очень не любит. Если эти детки попадутся на глаза Сарджу или Пуделю, ночь может стать для них последней. В назидание другим их сверстникам.

Короче, отступление с боем представлялось вполне разумной стратегией. Однако жизнь всегда идет не так, как я рассчитываю.

Я угодил в засаду. То есть я держал ухо востро, но вострил я его на этих вредных волчат, которые не отказались пока от надежды загнать запыхавшегося старого оленя в угол. Одно хорошо: засада была не на меня, а мне выпала сомнительная честь стать барашком-подманком. В засаде таились Морли со товарищи — команда, собранная на скорую руку в надежде отловить некоего Лазутчика Фелльске.

Топтуны получили возможность пожалеть о том, что не подождали со своей местью, пока страсти не остынут.

Я получил возможность быть обруганным за то, что привел в действие западню, расставленную на другого.

Впрочем, я не огорчился. Хотя недобрый взгляд на Паленую, по чьей вине вообще устроили эту чертову засаду, все-таки бросил.

— Сами себя перехитрили, — заметил я Морли.

— Похоже на то. Или, наоборот, недодумали. — Мы подходили к его заведению. Вид Морли имел довольно кислый — такой бывает у него только тогда, когда он залез в долги. — Фелльске, получается, продолжает лазить и ползать. Опять избежал ловушки. Это прямо вызов какой-то.

Я только руками развел.

Вполне возможно, директор Релвей не столько интересовался тем, что известно Лазутчику Фелльске, сколько желал показать свою власть там, где раньше ему этого не удавалось. Из чистого самолюбия.

Власть для Релвея важнее всего того хорошего, что он мог бы с ее помощью сделать. Хотя не исключаю, что он поет по утрам мантру о том, как важно обладать властью, прежде чем с ее помощью творить добро.

— Ты-то сам как? — с некоторым запозданием поинтересовался Морли.

— Они до меня даже дотронуться не смогли.

— Похоже, пара камней в тебя все-таки угодила.

— Это еще утром. Мне повезло: все в голову.

— Теперь и это пальтишко менять придется.

Тоже верно. То, что я брал напрокат, оказалось в еще худшем виде, чем мое после пребывания на кухне у Морли.

Мы вошли в «Пальмы» с парадного входа. Увиденное застало меня врасплох. Зал не был полон даже наполовину. Стоило ли удивляться кислому виду Морли? Обычно посетителям приходилось дожидаться своей очереди на улице. С таким положением дел Морли мог даже не проигрываться на паучьих бегах.

— Я пришел сюда по двум причинам, — объявил я. — Во-первых, мне кажется, я нашел возможность опытному ресторатору поправить свои дела. — Мы расположились за одним из свободных столиков, не обращая внимания на неодобрительные взгляды в сторону Паленой. Похоже, дела у него шли так паршиво, что Морли уже не боялся задеть чувства оставшихся клиентов.

Я изложил свои соображения.

— И ведь ты ни с какого бока не наступаешь Вейдеру на пятки. Его волнует только продажа пива.

— Может, в этом что-то и есть, — пробормотал Дотс. — Может, и есть.

Колесики у него в голове тикали и жужжали. Они на глазах раскручивались все быстрее, и мой друг наконец ухмыльнулся, сверкнув острыми белыми зубами.

— Ну и оригинальная у тебя идея, Гаррет.

Вот спасибо. Бывает и такое.

Паленая попыталась сказать что-то в мою защиту. Я остановил ее.

— Побереги нервы.

Морли откопал в моем плане сложности, которые прошли мимо моего внимания. Ничто другое не способно возбудить его до такой степени.

Морли Дотс вообще не возбуждается. Ну, по крайней мере так, чтобы это стало заметно.

Я мог бы и сам подумать об этом. На случай, если все шишки посыплются на мою голову.

— Да, кстати. Не забудь: ты назначен официальным снабженцем команды Плоскомордого. До тех пор, пока их не затошнит от твоих баклажанов и желудей.

— С этим как-нибудь справлюсь.

Я повернулся к Паленой.

— И что это? Как ты оказалась здесь в такой компании?

— Я пошла проведать Джона Растяжку. Дома сделала для Дина и Покойника все, что могла. Но по дороге унюхала тот сильный запах, потому и пришла сюда. Обладатель запаха шел по вашему следу, вот я и предложила мистеру Дотсу устроить засаду на наиболее вероятном вашем пути из «Мира» в «Пальмы». Вы ведь редко меняете привычки.

Правда? Надо бы над этим поразмыслить.

— Но почему оттуда?

— До сих пор вы ведь не распоряжались о снабжении мистера Тарпа, правда? Вы не думали об этом, организуя дежурство. Так что логично было исходить из того, что, поговорив с ним, вы направитесь сюда.

Я смерил ее тяжелым взглядом. Слишком логичное рассуждение для особы крысиного происхождения, даже самой что ни на есть гениальной.

От Морли это тоже не укрылось.

— Смотри-ка, другие расы набираются ума с каждым днем. — Весь его невозмутимый вид разом куда-то делся. — Оглянуться не успеешь, как люди повымрут.

— Это вряд ли. У нас перед вами одно преимущество, но серьезное. Мы плодимся, как крысы.

Паленая сдавленно хихикнула. Морли ограничился вежливой улыбкой.

— С широко закрытыми глазами, — сказал он. — В рот мне ноги, Гаррет!

Не могу сказать, чтобы свою реплику я придумал сам, хотя озвучил я ее в первый раз. Я подслушал ее на митинге в защиту прав человека во время одного из прошлых своих приключений.

Поскольку умом я почти не уступаю крысе, я сменил тему разговора.

— С чего это тебе вдруг так понадобился Лазутчик Фелльске, а, Морли?

Знаю, знаю. Я уже задавал этот вопрос прежде. Но я надеялся, что на этот раз он не станет увиливать от ответа.

Случается же такое.

— Потому что у него в голове целое состояние. А мне нужны деньги. Дела идут неважно.

— Что, не можешь держаться в стороне от паучьих бегов?

— Держусь без проблем. А вот от семейного проклятия отделаться не могу.

— Морли, проклятие? У тебя? С твоей-то головой?

— Ты же знаешь, у меня родня за городом, и у меня есть перед ними определенные обязательства.

— Ну да, это твое обручение. И твой идиот-племянник. Что еще с ним стряслось? — По справедливости, с ним полагалось бы стрястись медленной, мучительной смерти. Этот псих несет личную ответственность за все мои страдания, связанные с Попкой-Дураком.

— С ним все в порядке. И проблема не в этом. Проблема с той частью моей родни, которая считает, что мне пора жениться.

— У нас в доме тоже не без этого, — заметила Паленая с еще одной крысиной ухмылкой.

— Значит, без тебя тебя женят? — спросил я. Сельские эльфы находят партии для своих отпрысков, пока те только-только на ногах стоять учатся. Морли тоже попал под такую раздачу. Он даже называл мне пару раз имя своей невесты, но я его не запомнил. Время от времени семья напоминала ему об этом — мальчик-то моложе не становился. Впрочем, эльфийская девица проявляла к этому не больше интереса, чем он сам.

— Вот именно.

— Мне казалось, это так, сотрясение воздуха. И разве расходы не ложатся на ее семью? Или ты вроде нашей знати следуешь дурацкой привычке отказываться от приданого? — Единственное, что в Венагете придумали здорово — по крайней мере с моей точки зрения — это свадебный бизнес. В той его части, когда семья невесты платит жениху за то, чтобы тот убрал невесту с их шеи. Типа того.

— Большинство наших придерживаются традиций. Кроме ее семьи. Даже так это не представляло особой проблемы до тех пор, пока она сама не начала проявлять интерес. Нежданно-негаданно. И явно думает, что я богат.

— Так подшути над ней, а? Вот даже знаю как. Не говори ей ничего до самого медового месяца.

Морли вдруг издал странный, нечленораздельный звук, и лицо его начало наливаться кровью. Глаза выпучились.

— Эй! — встревожился я. Ни разу не видел его в таком состоянии.

Сардж с Пуделем, насторожившись, подступили ближе. Если с Морли случится удар, им придется искать себе новое место. По крайней мере на то, чтобы оценить масштабы возможной катастрофы, у них ума хватало.

Слухи распространяются быстрее звука: один за другим все члены Морлиного воинства повыползали из своих щелей в ожидании того, что их босс взорвется или просто лопнет.

Противоречивый, как всегда, Морли не сделал ни того, ни другого.

Вместо этого он улыбнулся своей зубастой ухмылкой.

— Ты меня почти доконал. Что, доволен?

— «Почти» не считается. Но я не собирался тебя доканывать. Я просто спросил. Я же, можно сказать, волнуюсь.

— Еще бы.

Уж не научился ли он сарказму?

— А много ли денег дают в приданое? — поинтересовался я. — Тебе вообще необходимо считаться богатым к моменту, когда она пойдет под венец?

— Нет. Но мне придется откупаться от брака. Она из-за денег и затеяла всю эту бучу. И она настырна, а значит, потратиться придется основательно.

Что ж, логично. По крайней мере с точки зрения того, кто вырос в этом месте и в это время.

— Так обвини ее в блефе.

— С таким же успехом я могу сам себе горло перерезать, но этому не бывать. Вот бы только узнать, какая сволочь шепнула ей, что я богат. Кто бы это ни был, он пожалеет, что его мамаша вовремя не вытравила плод.

Паленая снова не удержалась и хихикнула.

Морли откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, переносясь в какое-то блаженное место. Вернулся он совершенно изменившимся человеком.

— Гаррет, мне тут еще пахать и пахать. Хочешь, угадаю кой-чего? Тебе здесь нечего делать. Покойник сейчас не спит, так? И он заинтересован в том, чем ты сейчас занимаешься. Из чего следует: ему нужно узнать от тебя то, что он хотел, чтобы сделать из этого какие-то выводы. Верно?

Мне пришлось утвердительно кивнуть.

— Так какого черта ты сейчас здесь делаешь? Не считая милой беседы?

Мы с Паленой отправились домой. Покойник залез ко мне в голову и не стал комментировать ничего. Однако я шкурой ощущал его недовольство. Мне даже начало казаться, что съехать отсюда — не самая плохая мысль. Если мы с Тинни, конечно, заведем свой дом.

Час по моим меркам был еще не поздний. Но я все равно пошел спать. Пропустив всего одну кружку отборного Вейдерова.

Может, во сне осенит.

52

— Я забыл вчера вечером спросить. Торнада появлялась?

Ты был рассеян. Она приходила. Она и ее биограф — оба у меня на службе. Оба получили поручения сообразно его и ее самомнению.

Что бы это значило?

— Так ты их разделил? Ты уверен, что это разумно?

Обращение к гордости и самомнению, будучи исполнено с должной тонкостью, часто достигает успеха там, где бессилен даже подкуп.

— Так ты их все-таки разделил. — Если верить слухам, такого не случалось уже несколько месяцев. Даже если бы этого и хотелось самой Торнаде. Именно поэтому те, кто хорошо знает Йона Сальвейшна, и прозвали его Прилипалой. Те же, кто видит в нем просто занудного недоростка, продолжают звать его настоящим именем — Пилсудус Вильчик.

Оба пока увлечены поручениями, но надолго их порыва может не хватить.

— Что от них требуется?

Йон Сальвейшн доведет до конца те библиотечные изыскания, которые ты не смог осуществить. Помощь ему окажет Пенни Кошмарка.

— Да, Торнаде такого определенно не поручишь. — Поместить эту женщину в здание, под завязку набитое книгами? Да она их всех пожжет, чтобы согреться!

Мисс Торнада отловит лиц, с которыми мне хотелось бы побеседовать и на которых у тебя не нашлось времени.

Черт… Впрочем, он говорил правду.

— О, где они — неспешные, ленивые деньки минувших лет?… Да, но я сегодня до неразумного рано поднялся.

Я ел, продолжая беседовать с Покойником. Многостаночник — так называет таких Тинни. То, что я говорил с набитым ртом, ничего не меняло. Старые Кости все равно знает, что я хочу сказать, прежде чем я успею произнести это вслух.

Интересно, подумал я, что на уме у Тинни. Я ее сто лет как не видел. Ну, не лет, часов.

Его Самозванство не воспользовался идеальной возможностью уколоть меня на этот счет; впрочем, по поводу моего неестественно раннего подъема он все-таки прошелся.

И это дает тебе возможность выполнить кое-какую необходимую подготовительную работу в «Мире» и рядом с ним.

Он набил мою бедную голову поручениями, наиболее неотложные из которых касались сооружения для Плоскомордого и его воинства какой-нибудь будки, чтобы те могли укрываться в ней от непогоды, не опасаясь привидений. Еще он предложил поставить туда печку, чтобы они могли греться, кипятить чай и даже готовить что-нибудь нехитрое.

— Уж не ожидаешь ли ты, что зима будет длиться вечно? — Меня-то смущало другое. Стоит дать ребятам Тарпа теплое место, и их уже не выманить оттуда на холод.

Посмотришь. Он подумал немного. И еще. Топливо. Им потребуются дрова или уголь отапливать будку. Можешь сходить к реке и договориться насчет доставки. Все топливо доставлялось в Танфер исключительно по воде, на баржах.

Еще одно поручение. Причем такое, которое я не знал как исполнять. Обыкновенно это входит в обязанности Дина. Мы не слишком экономим на топливе. Мы достаточно зажиточны для этого. У нас всегда тепло — кроме комнаты Покойника, разумеется. Дрова, древесный и каменный уголь нам привозят — не бесплатно. Так вот, ребятам, доставляющим нам все это, приходится передвигаться в сопровождении вооруженной охраны.

Немного найдется громил, которые осмелились бы напасть на воз с дровами, охраняемый молодцами с арбалетами в руках. Это мало чем отличалось бы от самоубийства. Впрочем, и дураков в наших краях как грязи.

И постарайся с толком использовать имеющееся у тебя сегодня время.

Это звучало угрожающе.

Завтра твоя очередь чистить снег.

— Ох, и не говори!

Ожидается снегопад. И продолжаться он может не один день.

Один профессиональный рассказчик как-то просветил меня насчет того, что удерживать внимание аудитории можно, только если непрерывно обрушивать на них один Оглушительный Катаклизм за другим. Вот так и моя жизнь. Злобные, мстительные и вообще поганые во всех отношениях боги, дергающие за ее ниточки, действуют согласно этому же методу.

Старые религии — их у нас тут несколько сотен, — как правило, сходятся в том, что бедствия и невзгоды каждого отдельно взятого смертного определяются тремя злобными старыми каргами. Впрочем, все это происходит где-то за кулисами, а на сцене стараются вовсю, чтобы сделать жизнь бедняги Гаррета еще более жалкой и сермяжной, никак не меньше пятнадцати штук.

Паленая утверждает, что я склонен излишне драматизировать ситуацию. Из чего следует только то, что она просто не оценивает масштабов бедствия.

Кстати, тебе не кажется, что самое время поскандалить немного на твою любимую лошадиную тему?

— Что? — огрызнулся я, и тут же сообразил, что он меня подкалывает.

Лошади.

Дело в том, что я питаю абсолютно естественную неприязнь к этим тварям.

Люди смеются надо мной, стоит мне упомянуть о врожденной вредности лошадиной натуры. Эти чудовищные твари сумели так задурить голову большинству людей, что почти каждый чертов идиот уверен в том, что они лучшие друзья человека. Здоровенные такие друзья с умными глазами, несущие цивилизацию на своих спинах. Однако же правда состоит в том, что они просто поджидают момента, чтобы нанести смертельный удар, с тем чтобы на земле не осталось никого умнее их.

Мало кто захочет остаться наедине с лошадью. А уж наедине с табуном — ни один здравомыслящий человек. Ни при каких обстоятельствах.

Покойник снова развлекался. Что-то он последнее время очень часто весел. Но что он знает о лошадях? Даже пока он дышал и расхаживал на собственных задних ногах, вряд ли он ездил верхом на ком-либо умнее мамонта.

Ты знаешь, сколько тебе предстоит сделать сегодня. И ты кончил завтракать. Я советовал бы тебе отработать хоть часть тех денег, что ведрами присылает тебе Вейдер.

Ведрами? Я ведь до сих пор не спросил у Паленой, сколько прислал Гилби. Однако если верить Старым Костям, работа того стоит.

Пора браться за дело, Гаррет. Очень скоро мисс Торнада начнет приводить ко мне людей, и некоторые из них предпочли бы, чтобы ты их не видел.

— Тьфу! — Впрочем, на самом-то деле я ломал себе голову над тем, с кем он хотел побеседовать. В результате я заработал от него ментальную оплеуху, пусть и несильную, игривую.

Значит, он хочет, чтобы я держался подальше от дома, нарабатывая себе серьезное такое, основательное алиби.

Что ж, выходит, пора идти.

Я взял себя в руки, оделся потеплее и шагнул на крыльцо. И сразу же нырнул обратно в дом за вязаными шапкой и шарфом.

Холод оглушил меня, как кулаком. Из чего следовало, что Дин с Паленой слишком жарко топят. Можно сказать, обращают мое серебро в дым.

53

Завтрашний день обещал превратиться в ад. Как в тех царствах смерти, где грешники в расплату за прижизненную леность приговорены к вечной уборке снежных завалов.

Я посмотрел на все это еще раз, передернул плечами, вздохнул и двинулся дальше.

Новый год уже миновал, а я так и не начал новую жизнь. Я слишком много хныкал и ворчал, слишком долго ждал от жизни всяких пакостей и подлостей по отношению к себе, любимому. Надо, надо стать позитивнее. И активнее, да. Пить меньше, а вставать раньше.

Последние лет пять я повторяю это себе не реже раза в неделю. Ну, в дополнение мне еще нужно, конечно, побольше двигаться и сбросить фунтов десять. Или двадцать.

И ведь не так много для этого требуется, право же. Всего несколько дней.

— Сто лет не видел тебя в такую рань, — сообщил мне Плоскомордый.

— Вы сильно преувеличиваете, сэр.

— Может, и преувеличиваю. Но не сильно. Что такое стряслось? Нет, правда, что происходит?

— Убиваю двух зайцев разом. Эти парни построят тебе казарму. С печкой и сортиром. И сделают они это быстро, до конца дня, на глазах у Вейдеровых строителей. — Я нанял для этого полукровок, истосковавшихся по работе. — Много народа пришло сегодня?

— Почти все, если верить Лютеру. Испугались остаться без работы.

— Это немножко прибавит им рвения.

— Если только не взбунтуются.

— С места, где я стою, даже не оглядываясь, могу насчитать четверых жестяных свистков. Стоит кому-нибудь затеять бучу, и он будет продолжать работу, только уже на Корону и бесплатно.

Большинство наших заключенных много лет трудятся на строительстве акведука Маркоска. Рано или поздно — не исключено, что даже на моем веку — это разом облегчит проблемы Танфера с водоснабжением. Строительство движется неспешно, потому что строители почти сплошь подневольные.

Плоскомордый повернулся посмотреть, как мои полукровки разгружают доски с телег.

— Ты им только покажи, где тебе удобнее, чтобы ее поставили, — предложил я. — Вон тому, с растительностью на лице — он у них старший. Откликается на Камнегрудого.

У этого имени тоже имелась своя история, но Плоскомордого это не интересовало. Если подумать, типу, которого всю его сознательную жизнь звали Плоскомордым, вряд ли будет интересно происхождение других кличек. Ну, конечно, если тема не всплывет во время совместной попойки.

У Тарпа имелись четкие представления относительно размеров и планировки своей казармы, и они с Камнегрудым углубились в препирательства.

Тут появился Билл. Так неожиданно, что я подпрыгнул.

— Какого черта?

— Вам стоило бы держать ухо востро.

Я почему-то вдруг подумал о Тинни и о том, в какую сторону начинает катиться моя жизнь.

— Может, и стоило бы. Что вы замыслили?

— Я тут провел полночи с вашими громилами. Мистер Тарп об этом не говорил?

— Нет еще.

— Так вот, что бы там ни сидело внизу, оно делается сильнее. Возможно, если бы вы разобрались с чертовыми жуками, это и можно было бы повернуть вспять. Если это «чего-то» перестанут глодать, оно может снова уснуть. Только пока жуки все вылупляются и вылупляются.

— И что?

— А ничего. Я просто хотел сказать, сделайте что-нибудь с жуками. Остальным можно заняться потом.

— Сегодня что-нибудь и предпримем.

И правда, мой напарник уже развернул кипучую деятельность. На нескольких фронтах одновременно. Какой-то частью своих планов он со мной поделился, какая-то осталась известна ему одному. Собственно, затем он и нанял столько исполнителей.

— Вот и славно, — кивнул Билл. — Я-то что, мне жуки не мешают. А вот музыка едва с ума не сводит.

— Музыка? — О ней я как-то пока не слишком задумывался. Но и отмахнуться от нее тоже не мог. Я ведь и сам слышал что-то такое, хотя назвал бы это музыкой лишь с очень большой натяжкой.

— Гадкие мелодии, — скривился Билл. — Очень гадкие. Во многих смыслах этого слова. Но в первую очередь гадкие именно с музыкальной точки зрения.

Я ждал. Билл принадлежал к тем типам, которыми заполняют паузы. И которые обладают даром добиваться того, чтобы их поняли.

— Это, Гаррет, нелегко объяснить, — начал он. Мы теперь сделались закадычными друзьями. Можно сказать, братьями по оружию. — Сами поймете, как эту музыку послушаете. А послушать придется, если побудете здесь с наступлением темноты.

— Ладно. — Интересно: и откуда тварь, замурованная где-то глубоко в земле, знает,когда наступает темнота? — Посмотрим. Случается, я тоже могу складывать два и два. Ух ты! Гляньте, как ребята споро работают!

Камнегрудый со товарищи уже почти закончили каркас. Строители из театра столпились посмотреть. Вид у них был не сказать чтоб довольный.

— Ладно так ладно, — кивнул Билл. — Я отвлекусь на минуту. Когда я из Кантарда после дембеля приехал, я начинал с работы у дядьки моего. У него маленькая литейная мастерская была. Изготавливали редкие сплавы на заказ — в первую очередь латунь. Редкий сплав, но нужный тем, кто не может позволить себе золота или серебра. Ну, и еще кое-кому с Холма.

— Латунь?

— Латунь здесь почти неизвестна. Не считая той, которую изготавливали с моей помощью. Это сплав никеля, меди, жести и цинка. Изготовить ее не так просто. Вот как раз имея дело с цинком, я немного познакомился со связью металлов и музыки.

— Не так быстро, Билл, пожалуйста. А то я не поспеваю за мыслью.

— Вот потому я и живу на чердаке третьеразрядной таверны. Сказывается нехватка навыков общения.

— С меня жбан лучшего. Только постарайтесь объяснить так, чтобы я понял.

— Ладно, попробую. Металлы издают музыку. В смысле, они звенят. Знаете про музыку ветра? Ее делают из медных полос или трубок. Ну, или из серебра, если вы слишком богаты, чтобы себе такое позволить.

— Ага. Я видел такие еще из стекла или из керамики.

— Что ж, молодец. Но давайте все-таки вернемся к металлам. К цинку. При изготовлении латуни в расплав остальных металлов обязательно нужно добавлять маленькие полоски цинка. Такие же, какие используют для музыки ветра. Но если делать ее из чистого цинка, звона хорошего не получится. Так, лязг один. Цинк не поет.

Что ж, хоть какая-то информация. Хотя не могу сказать, чтобы я понимал, о чем это он, а потому так прямо и спросил:

— И к чему вы клоните?

— С учетом твоей догадливости, странно, как это ты до сих пор жив, не говоря уже о процветании.

— Мне такое уже говорили. Навыки общения, понимаете ли, подводят. В общем, цинк для музыки ветра не подходит.

— Вот именно. Так вот, здешние мелодии словно исполнены самой большой в мире цинковой музыкой ветра.

— Правда? — Я стоял, пытаясь поймать ртом редкие снежинки.

— Позволь, я еще раз попробую, Гаррет. Я придумал еще сравнение — точнее, чем музыка ветра. Только не знаю точно, как это у вас здесь называется. Такая штука, когда ударяешь по металлическим полоскам разной длины деревянными молоточками.

— Гонги, — предположил я.

— Это те, что висят на перекладине. Угу, есть такие. Но я имел в виду такие, которые лежат на маленьком столике.

Я представлял себе, о чем он говорит. Я как-то раз видел нечто в этом роде в оркестровой яме одного из конкурентов «Мира».

— Я тоже названия не помню. Но знаю, о чем вы.

— Отлично. Так вот, эта музыка, словно играет целый оркестр таких, цинковых.

— Если это такой жуткий лязг, почему вы называете его музыкой?

— Послушай сам и поймешь.

— Надо будет — послушаю.

54

Плоскомордый с Камнегрудым сработались на славу. Казарма росла и обретала очертания на глазах. Громилы Плоскомордого сияли в ожидании комфорта. На всякий случай я напомнил Тарпу, что его работа заключается не в просиживании штанов у теплой печки.

Парни его, впрочем, дело свое знали. Двое с кличками Воробей и Джо-Фига притащили незнакомца, по их словам, замышлявшего какую-то пакость с задней стороны «Мира». Не великана, неважно одетого и вонявшего, как выгребная яма. Ну, не так, как Лазутчик Фелльске, но достаточно для того, чтобы заметно выделяться запахом на фоне горожан, традиционно страдающих аллергией на мыло. Ему явно не мешало бы подкормиться. Руки-ноги его более всего напоминали ходули паука-сенокосца. Сутулость тоже не добавляла обаяния. Шевелюра представляла собой безумный клубок засаленных веревок. Он избегал встречаться с кем-либо взглядом. Он знал, кто я такой. И он надеялся, что я его не помню. Беда в том, что жизнь состоит из цепочки разочарований. В данном конкретном случае она разочаровала его.

— Долгоносик Гитто! Давненько не виделись. Дело не совсем твоего профиля, не так ли? И что ты нам расскажешь?

Долгоносик пробормотал что-то насчет поисков работы, каковое заявление было встречено громовым хохотом. Долгоносика мои приятели не знали, зато хорошо знали подобную братию в целом.

Сменив тактику, Долгоносик начал хныкать, что, мол, пытался найти что плохо лежит и продать в обмен на какую-нибудь еду. Долгоносик обладает несомненным даром: умеет хныкать и бормотать одновременно.

Что ж, в данном случае он, возможно, не так уж и врал. В том смысле, что найти и продать он хотел информацию.

— Давай пока не будем мутузить его, — посоветовал я Тарпу. — Долгоносик серьезнее, чем пытается казаться.

— А на вид просто лоботряс.

— Конечно. Только на самом деле он шпионит на Маренго Англичанина и всю ту братию.

Тарп, Воробей, Краб и пара других повнимательнее присмотрелись к Долгоносику. И не поверили мне.

— Всю власть расе господ, — заявил я им и повернулся к пленному: — Ты, Долгоносик, даже не представляешь себе, в какое дерьмо вляпался. Так что выход у тебя сейчас только один. Рассказать все как на духу.

Долгоносик уставился в мостовую, издавая негромкие хнычущие звуки. Словами, правда, они не сопровождались.

— Так что ты здесь делаешь? Я жду ответа. Если ты готов облегчить душу, я не отдам тебя Камнегрудому — вон тому. А будешь упорствовать, попрошу этих парней выколотить из тебя силой. А потом все равно сдам Камнегрудому. Он тебя стащит в Аль-Хар — ты ведь, не сомневаюсь, еще числишься в списке тех, за поимку которых директор Релвей назначил награду.

Долгоносик разом изобразил готовность к сотрудничеству. Если бы в пантеоне здешних богов имелась богиня Сотрудничества, Долгоносика наверняка изобразили бы в виде котенка, мурлыкавшего у нее на коленях, и масло бы не таяло у него во рту.

— Тут слух прошел, — сказал он, — что здесь вроде как нелюдей на работе используют. — Он с опаской покосился на Камнегрудого.

— Слух? И от кого же ты это слышал?

Долгоносик Гитто — не законченный предатель. Но он реалист и прагматик. Он прекрасно понимал, что рано или поздно выложит все. Рано или поздно, но выложит. Поэтому не в его интересах было заставлять нас причинять ему боль в ожидании неизбежного.

— От пары строителей здешних. У нас, понимаете ли, ячейка партийная в паре кварталов отсюда. Вот они туда и передали. Что вроде как обижены на своего десятника. А я как раз ничего не делал. Вот секретарь районный и послал меня проверить, как здесь все на самом деле. Я как раз искал информаторов, когда эти ребята меня сцапали.

— И что это за информаторы?

Долгоносик неловко переминался с ноги на ногу. Сдача конкретных имен вряд ли добавила бы ему популярности.

Впрочем, он решил, что шести секунд молчания для приличия более чем достаточно.

— Миндра Меркель и Бемби Ферденс.

— Бемби? — поперхнулся Плоскомордый. — Правда? Ты это серьезно?

— Лютер! — махнул я рукой, подзывая десятника. Тот ошивался поблизости, пытаясь подслушать разговор. — Бемби Ферденс и Миндра Меркель, — сказал я ему. — Передай им, чтобы собирали инструменты и отправлялись домой. Они здесь больше не работают.

Это почему-то вывело его из себя.

— Какого хрена? Что это вы здесь себе позволяете? Вы не имеете права увольнять моих людей. Они на вас не работают. Они работают на… вау!

Плоскомордый небрежно коснулся его рукой. Есть у Плоскомордого такой талант: извлекать нечленораздельные звуки из тех, кто не склонен сотрудничать.

— Хватит. Мне кажется, он нас понял. Лютер, этих людей больше нет. Проследите за этим. Долгоносик, передай своему боссу, пусть не лезет в чужие дела. Ваша шайка уже сталкивалась раз с Максом Вейдером. Тогда вы отделались легким испугом — Макс пожалел кое-кого из своих знакомых. Такого больше не повторится, понял? С учетом нынешнего политического климата, а?

На самом-то деле погода не отличалась постоянством, однако ответственные лица и — что особенно важно — шеф тайной полиции поощряли народную неприязнь к движению за права человека. Более того, они и — что особенно важно — шеф тайной полиции испытывали особое удовлетворение, когда в руки к ним попадали свидетельства недостойного поведения означенных борцов за права человека.

Долгоносик повесил голову, продолжая нечленораздельно хныкать и поскуливать. Я развернул его спиной к театру и шлепнул по мягкому месту.

— Брысь отсюда. И надеюсь, в этой жизни я тебя больше не увижу.

— Зря ты это сказал, Гаррет! — заметил Тарп, выждав полминуты. — Теперь ему могут прийти в голову мысли, которые прежде не приходили.

— Он не мыслитель. И посмотри-ка вон туда. Этого человека Долгоносик наверняка знает. И знает, что нас с ним связывают особые отношения.

В дальнем конце улицы показалось несколько фигур: Морли Дотс, Пудель, Сардж и какой-то незнакомый мне тип. В сторону «Мира» они даже не смотрели. Морли оживленно беседовал о чем-то с незнакомцем, Сардж с Пуделем, похоже, откровенно скучали.

— Надо же! — пробормотал я. — Этот сукин сын подыскивает место для ресторана.

— Чего?

— А? Ну да… Просто не привык, чтобы кто-либо так буквально следовал моему совету.

— Это такая редкость?

— В данном случае — да.

Пудель заметил, что я смотрю в их сторону, и что-то сказал. Морли оглянулся, блеснул своими острыми зубами и вернулся к своему занятию.

Чуть ближе Камнегрудый со товарищи начали настилать кровлю на казарме.

55

Тварь под домом, должно быть, икнула. Или рыгнула. Или еще что. Волна ударила по нервам всем без исключения. Я охнул. Остальные тоже издали разнообразные звуки.

Строители высыпали на улицу, как крысы из горящего дома. С дюжину, не меньше. На противоположной стороне улицы Морли и его компания тоже остановились и повернулись посмотреть.

Летучие ящерицы сорвались с крыши и, неуклюже хлопая крыльями, с недовольными криками полетели прочь. Жуки тоже полезли из всех своих укромных мест. Числом их поубавилось, зато таких крупных я еще не видывал.

— Черт, — пробормотал Плоскомордый. — Хорошо, что они не начали делать пауков. Терпеть не могу пауков!

Я беспокойно оглядывался в ожидании, когда кто-нибудь обвинит меня в том, что мы вот-вот окажемся по пояс в тарантулах размером с цепного пса.

Однако обошлось без пауков. Наверное, Плоскомордый Тарп на хорошем счету у богов.

Видите ли, боги такие: любят одних из нас больше, чем других. Совершеннейшие психи. Главное, привязанности их совершенно непредсказуемы.

Волна, ударившая по нервам, прошла.

Несколько рабочих отказались возвращаться в здание.

— Не хотят — не надо, Лютер, — сказал я десятнику. — Все добровольно, в том числе и увольнение — а это оно самое и будет.

Я обратил внимание на то, что те из бригады Камнегрудого, в которых больше проявлялась кровь других рас, слабее других отреагировали на этот психический шок. Некоторые вообще не отреагировали — по крайней мере внешне.

Лютер переговорил со своим воинством. Вид у тех был угрюмый, бунтарский. Я направился к их группе. Плоскомордый зашагал за мной. Так, на всякий случай.

— Прежде чем вы, ребята, примете решение, которое может изменить остаток всей вашей жизни, — обратился я к ним, — ответьте мне на один вопрос. Кто-либо из вас получил повреждения от того, что там происходит? Ты? Ты? А ты? Нет? А кого-нибудь еще получившего повреждения вы знаете? Нет? Выходит, драпаете вы всего лишь от собственного воображения. От вашего собственного чувства вины. Так?

Все слова до последнего, что я произнес, были правдой. И те, кто меня слушал, понимали это.

Но все равно страх не оставлял их.

Наверное, это заложено в человеческой натуре — преклонять колена перед сверхъестественной силой, какой бы невероятной она ни представлялась. Или каким бы странным это ни казалось чужакам или атеистам.

— Ну и что дальше? Искать новую работу? Или закусить губу и продолжать здесь? Что до меня, я занят тем, как бы прекратить всю эту потустороннюю катавасию.

Одиночек, которым не надо было кормить семью, я выделил из общего числа без труда: они долго думали, прежде чем стиснули зубы и побрели обратно в дом.

56

— А вот и Торнада идет, — сообщил Тарп.

Обремененный опытом целого столетия разочарований, в которых эта женщина играла существенную роль, я обернулся в ожидании новой охапки проблем.

Ну…

Торнада тащила на буксире семейство гномов. Мамашу с папашей, сына-подростка и дочку чуть помладше. Отличавшихся друг от друга только потому, что слегка цивилизовались.

В обычной обстановке распознать пол гнома, не подходя на неприятно близкое расстояние, может только другой гном. Как мужчины, так и женщины-гномы характеризуются огромной копной волос, арсеналом, состоящим как минимум из тяжелого топора и кучи сопутствующих прибамбасов, а также соответствующим поведением. Одежда их, как правило, состоит из кольчуги, железного колпака и кожаного передника, чем-то напоминающего килт. Чем больше на этом переднике карманов, тем выше статус гнома.

Наверняка на этот счет существует уйма шуток.

Мамаша щеголяла в узорчатом переднике, начинавшем свою жизнь в качестве коврика. Шлем у нее был вполне кокетливый, из черненой стали, без всяких там рожек или прочих устрашающих деталей. Папаша надел модный пуловер из мешковины, почти полностью скрывавший от взглядов кольчугу.

Оба младших гнома, внешне мало отличавшихся от людей, казались предельно раздосадованными тем, что их видят в обществе родителей. Еще одна привычка, явно позаимствованная у людей.

— Вот этого зовут Гаррет, — прогрохотала Торнада. — Он здесь за главного. Гаррет, это Риндт Гринблатт.

Папаша-гном изобразил едва заметный намек на поклон. Гномы обычно удостаивают такими низших существ, имеющих, однако, численное преимущество.

— Очень рад познакомиться, — солгал я и повернулся к Торнаде за объяснениями.

— Покойник нанял их, чтобы они поискали под заброшенным домом. Вся необходимая информация у них имеется.

— Папа заставил меня зайти в дом с этой жуткой тва-арью! — захныкала младшая. — И она копалась у меня в голове-е!

Риндт Гринблатт — имя либо вымышленное, либо присвоенное, поскольку на традиционные гномьи не походило — не отрицал этого.

— Мне нельзя ходить к энтой твари. Мне есть чего в тайне держать. А что до Минди, так у ей и секретов-то нету никаких.

Папочки. Их надо любить.

Обычно гномы совершенно непроницаемы. К Минди это не относилось. Судя по выражению ее лица, папочка слегка погорячился с заявлением.

— Покойник просил передать тебе, что он заложил в ее голову карту подземелья.

Поскольку в естественных условиях обитания гномы живут в пещерах и прочих подземных пустотах, у этой компании не должно было возникнуть сложностей, даже несмотря на то, что полученная ими от Старых Костей карта основывалась на моих не слишком чтобы полных воспоминаниях.

— Мой партнер объяснил вам, что ему нужно? — поинтересовался я, поскольку все это явилось для меня полнейшим сюрпризом.

— Нам все сказали, — пророкотал Риндт Гринблатт.

— Покойник все сказал мне. А я объяснила, — вмешалась Торнада. — На случай, если Минди рассеянна.

— Только покажьте нам, где этот ваш дом, — буркнул Риндт Гринблатт.

Дело вовсе не в дурном характере Гринблатта. Просто выполнять работу за деньги ниже достоинства уважающего себя гнома.

Я покосился на Торнаду в ожидании дальнейших разъяснений.

— Ты отведешь их к заброшенному дому, — сказала она. — А дальше они сами.

— Давайте за мной, — буркнул я, стараясь соответствовать настроением трудоустроенному гному.

С неба снова начал сыпаться снег. Я не спешил возвращаться домой, к лопате. Не думаю, чтобы Макс с Гилби заметили подмену, если бы я нанял уборщика.

Я шел впереди. Гринблатты следовали за мной, не выказывая особого энтузиазма. Собственно, они и работали-то исключительно по одной причине: из боязни голода.

Очень, очень унизительно. Для гномов, конечно.

Торнада замыкала шествие.

Мы не прошли и половины квартала, когда над головами просвистела сквозь редкие снежные хлопья стая летучих ящериц, налетела на крышу «Мира» и почти сразу же отвернула обратно. Летевшая первой ящерица держала в пасти пару трепыхавшихся жуков. Судя по взаимному расположению последних, сцапала она их аккурат в момент спаривания. Нижний жук отцепился и грохнулся вниз, врезавшись в булыжную мостовую в дюжине ярдов от нас. Падение оказалось для жука роковым.

Гномы обступили разбившегося жука, суставчатые ноги которого продолжали подергиваться.

— Вот не верил в этаких, — заявил Риндт Гринблатт. — А он — вот он лежит. С таким не поспоришь.

— Они крупные, но не опасны, — объяснил я. — Они не…

— Знаю, знаю. Нам сказано глянуть, откуда они все повылупились. И поубивать всех, которых увидим.

Бросив еще взгляд на эту увешанную амуницией четверку, я решил, что Покойник все-таки очень умен. Гномы идеально подходили для уничтожения этой напасти. И ко всяким там подземельям они тоже сызмальства привычные. Вряд ли жуки способны причинить им вред. А что до темноты, вони и всяких там заклятий, то гномов они тоже вряд ли будут беспокоить.

Мне пришлось как-то раз, довольно давно, попасть в Гномью Крепость — квартал, где компактно селятся гномы, перебравшиеся в наш город, но не желающие перенимать привычки и обычаи остальных горожан. Так вот, вони нескольких тысяч немытых тел, от которой заслезились бы глаза даже у личинки навозной мухи, сами жители квартала даже не замечали.

— Ну вот мы и пришли, — объявил я, остановившись перед заброшенным домом. Выглядел он теперь еще более зловещим, чем прежде. — Сам я вряд ли могу много вам про него рассказать. Я спускался туда раз, но далеко не заходил. Осторожнее на лестнице.

— Мы расскажем, если найдем чего, — буркнул Гринблатт. Может, они с семейством и цивилизовались немного, но позволить какому-то человечишке выказывать избыточное дружелюбие они тоже не могли.

— Если что, я буду в «Мире».

Гринблатты отстегнули с поясов топоры, поднялись по расшатанным ступеням крыльца и исчезли в доме.

Мы с Торнадой побрели обратно к театру.

— Веселая семейка, — заметил я.

Она отозвалась рыком, которому позавидовал бы Гринблатт.

— Не знаешь, чего затеял Пилсудс?

— Кто? — не сразу понял я. — А, Прилипала? Я и забыл, как его по-настоящему зовут. Нет, не знаю. — Я не осмелился сообщить ей, что Йон Сальвейшн интересовал Покойника больше, чем она сама.

— Почему ты не можешь называть его так, как ему самому нравится, а, Гаррет?

— Потому что Йон Сальвейшн — дурацкое имя. Ты сама называешь его Пилсудсом.

С логикой у Торнады всегда были некоторые проблемы. На мое замечание она просто не обратила внимания.

— Йон Сальвейшн еще прославится. Он закончил уже вторую свою пьесу. И читал ее мне — хорошая, правда хорошая.

Торнада не большая поклонница искусств и никогда такой не бывала. Не считая, конечно, случаев, когда искусство можно выгодно продать.

— Этот мелкий говнюк меня до белого каления доводит, когда под ногами мешается, — призналась она. — Он липуч, как патока. И настырный. И похотливый. Но вот его несколько часов как нет рядом, и мне его уже не хватает.

Ей бы стоило беспокоиться насчет женской части той толпы, которой предстояло исполнять пьесы Йона Сальвейшна. Аликс, Бобби, Линди, Касси Доуп, которой еще предстояло проявить себя, даже Хитер Соумз — все они представляли собой потенциальную угрозу для нее.

Лично я беспокоился за рыжую девицу из этой компании. Я не боялся, что пьеса отобьет ее у меня. Я боялся, что рано или поздно она может уйти, потому что старине Гаррету так и не удастся перестать оставаться Гарретом.

Бывают, хотя и редко, моменты, когда я не кажусь себе самым желанным кавалером из всех, кто шатается по этим чертовым улицам.

57

На улицу перед «Миром» выехал целый обоз фургонов. Плоскомордый регулировал движение, указывая одним место для разгрузки, других отсылая дожидаться своей очереди.

Напротив снова начала собираться толпа зевак. Как-то так вышло, что мы сделались для этой публики постоянным источником развлечений. То жуки, то летучие ящерицы… теперь вот полные фургоны крысюков.

Морли со своей командой продолжал обходить близлежащие здания со сдающимися в аренду площадями.

Из фургонов десятками выгружались крысюки, а также клетки с голодными крысами. На порядок больше, чем в прошлый раз. Я высмотрел в толчее Джона Растяжку и подошел к нему.

— А я-то думал, вы все сыты этим местом по горло.

— Не нравиться мне это, мистер Гаррет. Нехорошее место. Но здесь я возможно разбогатеть.

— А я — разориться. Тебя Покойник нанял?

— Да. Он хотеть еще один атака на жуки внизу.

— Они за это время здорово выросли. Даже лучшие твои крысы могут их и не одолеть.

— Может, другой попытки не получиться. Крысы не умные. Они хитрые. Но они учиться. И передавать знания тоже. Вечер сегодня, может, не найти уже крысы, чтобы согласиться идти сюда.

— За это могли бы взяться и сами крысюки.

— Вы с ума сходить.

— Это же совершенно безопасно. Вон, только что туда спустилась целая семья гномов на разведку.

— Там призраки.

— Они беспокоят только людей.

— Пока еще.

Джон Растяжка как раз собирался пуститься в наглядное объяснение того, что я могу делать со своей идеей насчет крысюков, когда ему помешал еще один неожиданный посетитель.

— Рокки? Привет! — Это оказался тот самый тролль-карлик, что зарабатывал на жизнь доставкой всяческих химикалий. — Что ты здесь делаешь?

Для тролля Рокки прямо-таки болтун. Наверное, слишком долго общался с людьми. На то, чтобы обдумать ответ, у него ушло не больше десяти секунд.

— У меня нынче выходной. Плеймет сказал, может, вам помочь чем нужно. Лишняя монета мне не помешает.

— Это Плеймет хорошо придумал. — Для Рокки у меня работа всегда найдется. Тролля мало что возьмет, такая уж у них шкура. К тому же Рокки имел достаточно небольшой рост, чтобы пробраться в те же щели, что и гномы. А сильнее их он раз в десять, если не больше.

Черт, эта идея мне так понравилась, что я даже огорчился, что придумал ее не я, а какой-то проповедник.

Впрочем, и загвоздка некоторая тоже имела место. Тролли неважно ладят с гномами. Во всяком случае, послать Рокки на подмогу Риндту Гринблатту я не мог. Гринблатты почти наверняка попробовали бы проверить, действительно ли неуязвимые тролли неуязвимы.

— Для начала вот тебе работа. Джон Растяжка! — Я помахал крысюку, подзывая его к себе. — Джон Растяжка, это Рокки. Он пойдет вниз с вами. Он справится со всеми физическими помехами вашей работе, если таковые случатся. — Я объяснил Рокки, с чем мы столкнулись и как он может помочь крысюкам.

— Надеюсь, там, внутри, теплее, — проворчал он. — А то этот холод здорово меня тормозит.

— С холодом там проблем не будет. — Помнится, ребята Джона Растяжки жаловались на жару. А ведь крысюки тепло любят.

Рокки ушел с Джоном Растяжкой.

Передо мной возник Лютер.

— Работайте, они вам не помешают, — сказал я, не дожидаясь его реплики.

— Там уже призраки. Раньше они в такую рань не появлялись.

— Мы пытаемся с этим разобраться. И не забывайте: они безопасны. Они всего лишь манипулируют вашими эмоциями.

— Угу, знаю, слышал. Только одно дело знать, другое — самому видеть.

Спорить с этим было трудно. Я с таким уже сталкивался, и не раз. У страха своя логика. И довольно часто ею движет не просто страх физической боли.

— Ладно. Если нужно, делайте перерывы. Ничего страшного, до тех пор, пока я вижу, что все борются со своей трусостью. — Я придвинулся вплотную к Лютерову уху. — Мы же не хотим показаться трусами на фоне крысюков, ведь нет?

Во время посещения Долгоносика у меня сложилось впечатление, что Лютеру не чужды расистские взгляды.

Моя реплика застала Лютера врасплох. На мгновение. Потом он наморщил лоб, что обозначало мыслительный процесс. Потом расплылся в улыбке.

— Ага! Понял!

Это оставило меня с пятном на совести. Однако не слишком большим. В конце концов это и есть менеджмент в чистом виде. Чтобы люди работали, им надо говорить то, что им хотелось бы слышать. А там будь что будет.

Я собрал по крохам остатки своей храбрости и пошел в дом посмотреть, как идут дела у крысюков. Интересно, кстати, думал я по дороге, почему до сих пор не показала своего носа Паленая?

Жара в доме и впрямь стояла потрясающая. Я распорядился распахнуть настежь все двери-окна. Почему этого не сделали до сих пор? И ведь на крыше имелись люки, через которые этот жар должен был выходить. Они тоже оказались закрыты.

Может, там, внизу, сидит тварюга вроде змея или громовой ящерицы? Или тролль? Может, морозец убавит ему прыти?

Крысюки старались передвигаться, не мешая строителям. Те в общем-то держались по отношению к ним довольно пристойно. Джон Растяжка спустился в подвал. Что ж, это упрощало дело.

Призраки шатались повсюду. Никак не меньше дюжины блеклых мерцающих пятен. Крысюки видели их, но не боялись, да и строители боялись теперь заметно меньше. Ни одно из этих пятен не соткалось во что-то такое, что могло бы кого-то испугать. Слишком много сознаний, слишком много призраков — все они просто мешали друг другу.

Черт, если подумать, уйма людей, занятых делом, бывает иногда даже очень кстати.

Обходивший свое воинство Лютер задержался, чтобы показать мне выставленный большой палец.

58

Морли Дотс решил заглянуть к чудищу, наверное, из желания порисоваться потом в обществе. Я заметил его присутствие, только когда он заговорил со мной.

— Это впечатляет, Гаррет.

Я вздрогнул и отвернулся от Рокки, моловшего жуков в труху. Тролль-карлик не отличался особой быстротой, но этого от него и не требовалось. Он нашел щель, по которой лезли на чердак самые крупные жуки, а крысы, пробравшись вниз через щели поменьше, гнали их по ней в его сторону.

Морли дернулся — ему в спину врезался чей-то призрак. Он оглянулся, не увидел ничего, но дернулся опять при новом прикосновении призрака.

Занятно. До сих пор мне не приходилось видеть, чтобы призраки к кому-либо прикасались.

— Какого черта? — возмутился Морли. — У вас здесь что, заговоры-приколы свободно плавают?

— Никаких шуток, — объяснил я. — Так ты правда ничего не видишь?

— Ничего. Но чувствую. Словно меня кто холодными мокрыми руками трогает. — Он дернулся и резко оглянулся. И еще, и еще — несколько раз.

— Надо бы увести тебя отсюда. Ты их притягиваешь — похоже, они находят тебя особо вкусным. — Вокруг нас уже столпилось шесть призраков. Остальные тоже плыли в нашу сторону.

Покойнику это наверняка покажется интересным.

У выхода мы столкнулись с Бель Звоном. Он не узнал Морли. Морли его, впрочем, тоже. Я не стал утруждаться и представлять их друг другу. Я просто сообщил Биллу, что мой лучший друг, похоже, притягивает к себе призраков, хотя сам их не видит.

— Может, он ясновидец или чего такого, — предположил Билл. — Что делает его более заметным для них по сравнению с вами, остальными.

— А почему тогда он их не видит?

Билл пожал плечами:

— Гаррет, я всего лишь парень, живущий на чердаке третьеразрядной таверны.

— И все же?

— Не по моей специальности. А… что это с ним? — Он ткнул пальцем.

Я оглянулся.

Мы вышли из дома, но Морли не перестал дергаться.

Призраки вышли следом за ним. Штуки две. Прищурившись и склонив голову набок, я тоже смог разглядеть их. Впрочем, они быстро бледнели.

— Морли. Ну-ка, живо тащи свою задницу на ту сторону улицы. Посмотрим, смогут ли они следовать за тобой.

Мой закадычный друг выдал несколько нецензурных словосочетаний. Он плохо понимал, что происходит, но твердо знал, что это ему не нравится. Однако послушно сделал все, как я сказал.

— Постарайся стать в тень, — попросил я его. — Привидения заметнее, когда они не на свету.

— Они отстали, — сообщил он, отойдя всего на несколько шагов.

— Ты уверен? Откуда ты знаешь?

— Потому что никто не тычет в меня пальцами из холодной овсянки. — Он осторожно, маленькими шажками возвращался ко мне. И через пару секунд снова напоролся на призраков. — Всего три шага — и вот!

Как-то не очень это все меня обрадовало. Только я успокоился — и тут обнаруживается, что привидения способны отходить от дома на добрых десять ярдов. И как знать, не увеличится ли радиус их действия назавтра?

Плоскомордый как раз собирался дать имя своей новой казарме, когда мы обнаружили, что бегство Морли спровоцировало сверхъестественный прилив. Ряды призраков хлынули из «Мира» на улицу — возможно, подгоняемые ворвавшимся в здание свежим зимним воздухом.

— Нам совсем не нравиться этот холода, — сказал мне Джон Растяжка. — Но крысам нравиться то, что делать он с жуки внизу.

— Так это же хорошо?

— Хорошо. Этот раз мы всех их сделать.

— Вам необходимо отыскать кладки их яиц, — заметил Бель Звон. — Иначе они будут вылупляться и дальше.

— Верно, — согласился я. И тут же вспомнил про Гринблаттов.

Что-то давненько от гномов не поступало вестей.

Я начал тревожиться. Должны же они были подать хоть какую-то весточку, хоть «Чтоб тебе, Гаррет»…

— Эй, Рокки! У меня к тебе еще одно дело.

— Не только жуков мочить? — Вся его наружность была покрыта жучьими внутренностями.

— Не буду тебе врать. Дело серьезное. Возможно, даже неприятное. У меня тут несколько гномов оказались в неудачном месте.

Физиономии у троллей редко бывают выразительными. Однако Рокки ухитрился отобразить на лице нехитрую мысль насчет того, что гномам в неудачных местах самое место. Чем неудачнее, тем лучше. В идеале в деревянном ящике, зарытом на восемь футов в землю. Или даже глубже, чтобы уж наверняка оттуда не выкарабкались.

— Они тебя тоже нежно любят. Давай договоримся о компромиссе. Ты сходишь туда, проверишь, все ли с ними в порядке. И все, больше от тебя ничего не требуется. Просто вернешься и доложишь, что там. С остальным я разберусь сам.

Рокки насупился, в недрах его тела зародился вулканический рокот. Я надеялся только, что это несварение желудка.

— И плата за это такой же будет, как за то, как я здесь с жуками развлекался. Так?

— Идет. — Дополнительной премии за то, что наемный работник выполняет то, что ему сказали, я платить не собирался. — Пошли.

Я отвел Рокки к заброшенному дому и на всякий случай объяснил задачу еще раз. Рокки хмыкнул и пробормотал что-то насчет того, что, если человеку надо что-то сделать, у него самого должно хватить крепости шаров — он ухмыльнулся, — чтобы самому пойти и сделать это.

Он все-таки не понял. Я занимался менеджментом. Менеджер не пачкает рук. Менеджер сосредоточен на принятии взаимоисключающих решений и отдаче лишенных видимого смысла приказов.

Из меня выйдет хороший менеджер. У меня перед глазами пример моего напарника.

Рокки пропадал достаточно долго, и я уже начал беспокоиться. Однако в конце концов он все-таки вернулся.

— Ваши гномы вовсе не пропали. И зря вы теряли время, за них переживая.

— И что там? Почему так долго?

— Требуется немало времени, чтобы подкрасться. И я не хотел, чтоб они знали, что я подслушивал.

— Рассказывай. — Я кожей ощущал исходившее от него раздражение.

— Они говорили о том, как им обставить там все после того, как они туда переедут. И как бардак прибрать. И где загнать часть того барахла, что там валяется.

— Что еще за барахла? — Наверняка уж не того, что нагнало на меня столько страха. Впрочем, у Кипа и прочей детворы имелось достаточно времени, чтобы поменять в своем подземном царстве почти все.

— Стекло. Самое разное. И прочие мелочи.

Я зарычал, потом застонал. Должно быть, он имел в виду лабораторное оборудование Клики.

Помнится, то ли Бель, то ли Плоскомордый, то ли еще кто предлагал затопить подземелье. Несколько секунд я обдумывал, где мне достать воды.

С этим наверняка возникли бы сложности. Соседи вряд ли встретят это с одобрением. И пониманием. Если, конечно, к ним в тайные подвалы не пробрались уже черт знает какие огромные жуки.

Успокоенный насчет Гринблаттов я вернулся в «Мир». По дороге Рокки посвятил меня в то, что ему удалось услышать.

Риндт Гринблатт имел неосторожность подумать, что наткнулся наконец на долгожданный клад.

Что ж, дружищу Риндту придется испытать разочарование.

59

— Клянусь всеми богами, когда-либо осквернявшими своим присутствием этот чертов город, — рявкнул я, — ну и нытики же вы все, ребята!

И крысюки Джона Растяжки, и подручные Лютера в один голос жаловались на холод.

— Призраков видел кто-нибудь?

Все оживленно замотали головами.

— Тогда чего? Кончайте хныкать. Марш на рабочие места.

— Мы и жуки уже некоторое время не видать, — сообщил мне дрожащий от холода Джон Растяжка.

— Ух ты! Отлично! Посмотри на меня: могу ведь иногда! — Я оглянулся: — А тебе чего нужно?

Морли состроил из себя обиженного.

— Надеюсь, — буркнул он, — лаешь ты лучше, чем кусаешь.

— Извини. Просто устал от типов, что только и делают, что хнычут.

Он издевательски ухмыльнулся.

— Я пришел сказать, что мы нашли идеальное место. Спасибо за идею. Когда мы здесь обустроимся, обед на дом в любое время. Только попроси.

— Ого! — Я скомкал свое ёрничество и сунул его, бьющееся и трепыхающееся, в воображаемый мешок, прекрасно понимая, что долго оно там не удержится. Я изобразил улыбку — боюсь, походила она на позаимствованную у трупа.

— Здорово. Рад за тебя. Так тебе удалось-таки отловить Лазутчика Фелльске и сдать его за обещанную награду?

— Нет, — удивленно отозвался он.

— Тогда откуда у тебя средства на новое заведение? — Помнится, еще вчера дела его обстояли довольно отчаянным образом.

— Нашел ангела, которому эта идея понравилась даже больше, чем мне.

Любопытно. Я вопросительно изогнул бровь.

Морли не обратил на это внимания. Ни дать ни взять капризная девица.

Ладно, ответ поищем позже.

Джон Растяжка покашлял, привлекая мое внимание.

— Жуки там есть вялый какие-то.

— Ты же только что говорил мне…

— Я иметь в виду, они не нападать больше. Крысы говорить, там ровный поток воздуха, он забирать горячий воздух наверх, холодный пропускать вниз. Крысы находить много разный личинки и кладки. Личинки их отвлекать. Они все время останавливаться, чтобы поесть.

— Разве это плохо? Пусть их наберут жирка.

— Дрянь дело, — шепнул Морли, глядя куда-то мне за спину.

Я оглянулся.

В «Мир» пожаловал не кто иной, как Барат Альгарда собственной персоной. И не один, а со спутницей. Бледной, болезненно-худой женщиной пяти с небольшим футов роста. Сложение изголодавшего эльфа не мешало ей нести фунтов сто волос и разных прибамбасов.

Волосы волнами и замысловатыми локонами спускались ей до самой талии. Светлые — такие светлые, что в слабом зимнем освещении казались белыми. И глаза — глаза у нее оказались невероятно огромными, голубыми.

Одежды на ней было намотано столько, что я даже испугался, не окажется ли она под ней еще менее материальной, чем представлялось на первый взгляд.

Поток Яростного Света. Заклинательница самого что ни на есть опасного пошиба.

Наверняка это она.

Но настолько несчастная малютка…

Я не мог оторвать от нее взгляда.

И не я один. Все до единого, находившиеся поблизости тоже. Дыхание у Морли участилось, словно он только что пробежал черт знает сколько, чтобы попасть сюда.

Поначалу мне показалось, что ей лет тринадцать. Никакого намека на зрелую женскую фигуру.

Однако ее дочь уже старше этого возраста, напомнил я себе.

Я не видел ее глаз, когда она заглянула в дом, осматривая царивший там хаос. И все равно продолжал ощущать ее взгляд. Словно взгляды здоровенных ядовитых змей там, на островах. Когда я снова встретился с ней глазами, те показались мне зелеными.

За спиной у парочки возникли Плоскомордый и несколько его мордоворотов. Он вопросительно посмотрел на меня. Я не знал, что ответить, и просто пожал плечами.

Выждав пару секунд для пущего эффекта, Альгарда направился в мою сторону. Надменный, самоуверенный. Его спутница следовала за ним, отстав на шаг и держась чуть левее, словно прикрываясь им как щитом. Морли справился-таки со своим дыханием и отступил вбок, чтобы лучше разглядеть. Осторожно, поскольку, даже не зная, кто эти люди, он уже мог представить себе, что они собой представляют.

Господа с Холма, вне зависимости от внешности, имеют особый, отличный от других запах.

Я сделал глоток воздуха и на мгновение отвернулся в сторону. Это дало моему мозгу возможность включиться.

Я снова поднял взгляд. Хрупкое дитя резко повзрослело. Теперь она стала женщиной моих лет, ведущей почти безнадежную борьбу с неодолимым временем. Глаза ее сделались фиолетовыми, а мое желание не ослабло ни на йоту.

Величайшие умы бьются над этой загадкой, но решить ее не смогли до сих пор: как выходит, что одна женщина возбуждает дикую, не внимающую никакой логике страсть, тогда как другая, внешне такая же…

Ладно, не берите в голову. Неблагодарное это дело, решать такие задачки. Если вдруг по чистой случайности мудрецы найдут ответ, женщины все равно поменяют вопрос.

Покойник наверняка принялся бы распространяться насчет того, что все зависит от заключенной в телесную оболочку личности. Или личностей. В смысле, что одно и то же тело, заселенное разными душами, и отклик будет вызывать разный.

Поток Яростного Света буквально излучала: «Подойди и возьми меня, ведь ты об этом всю жизнь мечтал». Черт, да она могла бы задурить голову изваяниям забытых карентинских героев, которыми изобилуют правительственные кварталы города. Возможно, ей даже удалось бы заставить Макса Вейдера радоваться тому, что он дожил до возможности познакомиться с ней.

Что породило у этой девицы такую неуверенность в себе, что ей приходится прикрываться столь мощной аурой?

Заняв стратегическую позицию между Бегущей По Ветру и мной, Альгарда огляделся по сторонам. Все, что ему хотелось узнать, он увидел с первого взгляда.

— Бегущая По Ветру, — сообщил он мне, — обещала вашему партнеру, что поможет исправить то, что произошло здесь по вине Кивенса.

— Правда? — Насколько я помнил, Кивенс занимался этим их устройством для послушания, а вовсе не супержуками. Я старался не пускать слюну и с этой целью избегал смотреть в сторону Бегущей По Ветру.

Хоть в этом боги обошлись со мной не слишком жестоко. Тинни находилась где-то в другом месте.

Мне еще чертовски повезло в том, что рядом уйма свидетелей. Пусть и не настолько оглушенных, как я.

Даже мой лучший друг.

Поток Яростного Света обладала свойством, которое мне и раньше приходилось замечать у хотя бы вполовину столь же оглушительных женщин. Она не знала, какой эффект производит на людей — точнее, не обращала на это никакого внимания. У меня даже сложилось впечатление, что она не слишком хорошо осведомлена о сложности взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Возможно, потому что у нее никогда не находилось времени на все, кроме того, что помогало ей стать этим самым Потоком Яростного Света.

Тинни, будь она настолько наивной, могла бы спросить, почему эта дама оделась именно так. Настаивать на том, что закуталась она так от холода, было бы пустой тратой времени. Наверное, ее убедил бы аргумент, что это каким-то образом связано с магией, используемой для соответствующего эффекта. И тут я в очередной раз попробовал бы (скорее всего неудачно) доказать, что подобную черную магию использует вся женская половина человечества. Просто некоторым этой магии досталось больше. Может, другие не успели к раздаче или очередь вовремя не заняли. Но вот вам факт: большинство ею обладают, а значит, род человеческий все-таки не прервется.

Все вышеизложенные размышления ни на шаг не подвинули меня к разгадке вопроса, зачем Покойник прислал ко мне этих людей.

— Давайте отойдем в сторону, чтобы поговорить спокойно.

У Бегущей По Ветру был такой вид, словно «Мир» виделся ей во сне. Она протянула руку и коснулась любопытного призрака.

60

Как-то за размышлениями я совсем забыл о призраках. Теперь, обратив на них внимание, я обнаружил, что все ближайшие к нам бесформенные мерцающие облачка двигались к Бегущей По Ветру.

Странно.

Женщина произнесла что-то — так тихо, что я не расслышал.

Барат Альгарда не проявлял признаков беспокойства.

— С учетом того, кем является ваш партнер, не сомневаюсь, что вы в курсе нашей семейной ситуации. Постарайтесь, чтобы ваши предубеждения не мешались под ногами.

Что, черт подери, он хотел этим сказать? Я открыл было рот, чтобы спросить, но передумал, увидев выражение его лица. Говорить на эту тему он не собирался. Если понадобилось бы, и через мой труп.

У меня в общем-то неплохой опыт не судить своих клиентов. Людей, с которыми или на которых мне приходится работать.

— Как-нибудь справлюсь.

— Очень хорошо. Мы понимаем, что Кивенс замешан в… — Он замолчал, потому что внимание его привлек один конкретный призрак. Взгляд Бегущей По Ветру тоже устремился в эту точку. Отросток мерцающего облака потянулся к ней.

Бегущая По Ветру оглянулась на Барата Альгарду; лицо ее осветилось счастливой улыбкой. Она прижалась к отцу, охватив его рукой за талию. От отозвался тем же.

Они видели одно и то же. И были счастливы.

Бегущая По Ветру сбросила лет десять, снова сделавшись совсем юной, какой я увидел ее в первый раз. Черт, да она могла бы поучить таким штучкам даже Бель Звона. Альгарда довольно улыбнулся. Она протянула руку к призраку. И Альгарда тоже.

Минуту с лишним отец и дочь казались настолько умиротворенными и счастливыми, насколько это вообще возможно.

Похоже, их счастье обрисовало призрака более четко.

Туман соткался в женщину, во многом похожую на Бегущую ПоВетру.

Я старался стряхнуть с себя наваждение — мне вовсе не хотелось втягиваться в их фантазии.

Работа встала. Все глазели на странную пару и их призрака, обретавшего плоть буквально на глазах. Призрак же взялся за руки с Альгардой и его дочерью, которые вели себя так, будто держались за что-то реальное.

Мне оставалось лишь злобно ворчать себе под нос, что наш независимый эксперт-некромант мог бы и объяснить, что происходит. Увы, Бель Звон стоял слишком далеко, чтобы услышать это пожелание.

Ситуация становилась все более бредовой. Альгарды заполучили себе счастливого призрака. В отличие от нас, морально нечистых уродов, бегущих от своих сокровенных грехов.

Ладно. Они вызвали к жизни его жену, а ее мать. Для обоих это стало столь счастливой встречей, что они приглашали весь мир разделить их радость.

По мере того как их личный призрак наполнялся жизнью и красками, остальные бледнели.

Впрочем, скоро побледнел и он, снова превратившись в мерцающее облачко.

Ни Альгарду, ни его дочь это, похоже, не огорчило. Женщина даже ожила немного. Она казалась внимательной, заинтересованной, но хранила молчание.

Вместо нее заговорил Альгарда:

— Это было весьма интригующе. Кивенс правда участвовал в разведении этих штук — «Создай Своего Призрака»?

— Предположительно. Если вы ходили к моему партнеру, вам известно не меньше, чем мне. Если не больше. Своими предположениями он со мной не делится.

Зато Альгарда поделился со мной тем, что знали они. Устройство для послушания в это не входило.

Я объяснил ему, чего собирался достигнуть сегодня. Собственно, я всего-то хотел вернуть строительство обратно в график. Я упомянул о том, что график уже серьезно сорван по вине Клики.

Непредумышленное причинение ущерба.

Упоминать устройство для послушания я тоже не стал. У нас и без того хватало поводов для беспокойства.

Бегущая По Ветру тронула Альгарду за руку. Тот пригнулся, чтобы она смогла прошептать что-то ему на ухо. Уж не больна ли она застенчивостью? Это сделало бы ее по-настоящему уникальной. Народ с Холма этим не страдает. По части эго большинство запросто заткнут за пояс короля, и не одного.

Впрочем, подумав, я приписал это элементарной осторожности. Наверняка она обладала чудовищной силой. В противном случае ее ни за что не пригласили бы в высшую касту.

Я так и не знал пока, на что она способна. Знал только, что то, чего ты не знаешь, способно убить тебя быстрее, чем тот дьявол, с которым ты каждый вечер ложишься в кровать.

— Пребывание внизу неопытных работников может нанести ущерб делу, — заметил Альгарда.

— В каком смысле?

— Вы послали туда гномов.

— Послал. На разведку. Только для этого. Ну, еще чтобы они уничтожали жуков, если те им встретятся. Мне казалось, что гномы просто созданы для подобной работы.

— Для подземелий? Разумеется. Однако не могут ли они причинить вред? По незнанию и небрежности?

— Мы все, наверное, причиняем какой-то вред. По незнанию. Ведь никто до сих пор так и не знает, что же там внизу. Именно поэтому несколько типов, привыкших жить под землей, разведывают ситуацию.

— Полностью с вами согласен, сэр. Мы этого не знаем. Мы можем предположить только — с большой долей вероятности, — что это существо внизу шевелится во сне.

— Конечно. — Все мои источники информации сходились в этом.

— Тогда представьте себе, что случится, если вы разбудите его? И оно столь же раздражено, как вы сами, если вас поднять прежде, чем вы будете к этому готовы?

Интересно, кто у кого в голове копался, когда он заходил ко мне?

— Я готов рассмотреть любые предложения. Не забывайте только, что моя задача состоит в том, чтобы наладить здесь нормальную работу с минимальным ущербом для здания.

Пока я излагал это, возникла новая помеха — в лице хрупкой блондинки. Работа встала. Кровельщики спустились посмотреть поближе. Большинство вообще не притворялись, что работают, только пускали слюни.

— Подождите минутку, — бросил я Альгардам и переместился к Бель Звону — еще одному оцепеневшему от потрясения зомби. — Билл, очнитесь. Сделайте лицо пострашнее. Передайте потихоньку всем. Она с Холма. Из самого что ни на есть первого круга. — Я не знал этого наверняка, но звучало убедительно. Во всяком случае, его внимание это привлекло. Глаза его сделались большими и круглыми, как тарелки. — Она известна как Поток Яростного Света. — Это я добавил к тому, чтобы Бель понял: дамочка из тех, кого не стоит раздражать. Похоже, до него это все-таки дошло, потому он разом перепугался до чертиков.

Занятно.

Эффект, когда он начал нашептывать это остальным, вышел абсолютно таким же. Правда, работяги продолжали бросать на нее время от времени голодные взгляды.

Один Плоскомордый показал себя умнее, чем он выглядит на первый взгляд.

— Гаррет, я затопил печку в казарме. Можешь отвести эту парочку туда. Всем проще будет.

61

Мы решили, что Барату Альгарде и его дочери лучше пойти по пути, уже проторенному Рокки и гномами. Пусть разведают территорию вокруг клуба Клики. А заодно выставят оттуда гномов — если, конечно, Риндт Гринблатт не докажет, что сумел сделать что-либо, особенно для нас полезное.

Провожатого к заброшенному дому им не требовалось. Я стоял на улице, наслаждаясь тем, что снег теперь падал пухлыми, редкими крупинками, таявшими сразу по приземлении. Если так пойдет и дальше, наутро я вполне обойдусь без возни с лопатой.

Просто замечательно.

— Ты даже не представляешь себе, насколько тебе повезло, — сказал мне Морли Дотс, пока я сквозь вышеупомянутые редкие снежинки смотрел вслед Потоку Яростного Света.

— Не понял?

— Увидь тебя Тинни выходящим из этой хибары вместе с такой женщиной, да еще с таким выражением лица…

— С такой женщиной? В присутствии ее отца?

— Ты правда думаешь, что это что-либо изменило?

— Возможно. — На самом-то деле даже присутствие пары монахинь не изменило бы ровным счетом ничего. — Она взрослеет. Мы оба взрослеем. — Угу… Не уверен, что повзрослею до самой могилы.

Он проследил направление моего взгляда.

— Жаль, что я холост. Жаль, что ты нет.

Должно быть, ему не сообщили.

— Знаешь, кто она?

— Уверен, ты надеешься меня отпугнуть, сказав это.

— Она известна как Поток Яростного Света.

Потребовалось не меньше секунды, чтобы до него дошло.

Люди с Холма редко встречаются Морли в качестве объекта любовных притязаний.

Интерес в нем угас, словно фитиль прикрутили.

— Сразу надо было предупреждать.

— Ты мой лучший друг. Не мог же я допустить, чтобы ты у нее на глазах превратился в старую жабу с волосатой задницей.

— Все равно мог бы и сказать. Ладно. Что вообще эта горячая штучка с Холма делала в твоем обществе?

— У нее есть дочь. Подросток. Одна из тех, чьи эксперименты осчастливили нас гигантскими жуками. — Ни одного из которых, кстати, поблизости не виднелось. — Она хочет устроить все так, чтобы у девицы не было неприятностей.

— Что ж, вполне типично. — Морли уставился куда-то мне за спину и нахмурился. Я услышал приближающийся цокот копыт и скрежет окованных железом колес по булыжнику.

Я оглянулся скорее потому, что вид у Морли был такой, словно он ужасно надеялся на то, что я этого не сделаю.

Я знал эту большую черную карету. Я сам в ней ездил. Я узнал мужчину, сидевшего на козлах. Слуг, бежавших по пятам с обеих сторон кареты, я не знал, но с подобными им встречался много раз.

— Черт. Она-то здесь что потеряла?

«Она» означало Белинду Контагью.

Только Белинды мне сейчас и не хватало. Собственно, не просто сейчас, а вообще. Белинда редко разделяет мою точку зрения, а спорить с мисс Контагью очень и очень нелегко.

Что же касается Морли, то он нечасто испытывает затруднения с выбором слов. Этот случай оказался исключением. Он переминался с ноги на ногу в поисках правдоподобного ответа. Потерпев неудачу, Морли все-таки решил открыть правду.

— Она и есть мой ангел. Она финансирует ресторан.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь? — Связь с Контагью вряд ли улучшила бы его репутацию. Его заведения всегда оставались нейтральной территорией. Кем бы ты ни был, с кем бы ни имел дела, тебе не приходилось опасаться там удара со спины. За этим следил Морли.

— Надеюсь, что так. Гаррет, понимаешь, это просто сделка. Деньги под сорок процентов с прибыли. Если об этом никто не прознает, я смогу вести дела так, как это было всегда. — Он и сам не до конца верил в то, что говорил. Он видел то же, что и я. Прямо здесь и сейчас находились девять человек, знавших о том, что что-то происходит. Самому себе я в этом смысле доверял: я не собирался трепаться об этом со своими друзьями. А вот насчет слуг и парней на козлах и запятках не знал. И насчет самой темной леди — тоже.

Сколько раз Белинда пыталась устроить так, чтобы я продался с потрохами и оказался на службе у Фирмы?

Единственным плюсом, который я видел во всей этой ситуации, было то, что у Белинды не имелось причин подставлять Морли. Она просто получила шанс урвать кусок доходного бизнеса.

Черт, да я мог представить себе не одну и не две выигрышных возможности для мелких предпринимателей, если «Мир» все-таки встанет на ноги.

Если, конечно, Хитер Соумз поведет дела не слишком по-дилетантски.

Впрочем, обсуждать это с Морли не имело смысла. Он по-прежнему пребывал в разладе с собой.

Логики в его действиях я пока не наблюдал. Если он только не оказался по уши в дерьме со своими долгами. Ладно, сам объяснит. Рано или поздно. Возможно.

Белинда Контагью выбралась из кареты. Она была прекрасна: кожа бела как смерть, губы накрашены ярко-алой помадой, черные как вороново крыло волосы непокрыты. Описать остальное я не имел возможности, потому что оделась она по-зимнему. Однако, поверьте мне на слово, там тоже все выдающееся. Я знаю, я видел. До сих пор сожалею об этой своей слабости.

Она же из-за этого до сих пор считает, что имеет на меня права.

Белинда помахала нам.

Я огляделся по сторонам, видит ли кто-нибудь еще, как я буду говорить с этой дочерью смерти.

— Тебе не обязательно в этом участвовать, — сказал Морли.

— Она звала нас обоих. У нас с ней и без того скользкие отношения. Я не собираюсь злить ее. Как знать, какое у нее сегодня настроение?

Белинда сумасшедшая. Убийца-псих. Маскирующая это своими умом и красотой. В нормальном, разумном мире ее давно уже заперли бы в клетку без дверей. Как бы не так: она заправляет Фирмой — синдикатом организованной преступности. Из чего следует, что у нее имеются в распоряжении все средства, чтобы удовлетворить любую ее безумную прихоть.

— Что я тебе говорил насчет женщин, еще более безумных, чем ты? — усмехнулся Морли.

— Знаешь, порой, в разгар событий, об этом трудно вспомнить.

— И все равно не боишься. Бесстрашный Гаррет, кумир униженных и обездоленных.

— Да, я такой. Именно такой. И за последнее время набил достаточно шишек, чтобы догадываться: не стоит торопить события, если они чреваты новыми — особенно если избежать этих новых шишек поможет всего лишь обходительность.

Морли смерил меня взглядом, ясно дававшим понять, что я так привык смотреть на мир сквозь розовые очки, что те забурели. Однако развивать мысль не стал. Пока. Слишком близко мы подошли к окаянной женщине.

Наверняка ему и самому было не по себе при мысли о вонючих последствиях сделки с Фирмой.

Белинда улыбнулась. Вполне возможно, под внешним радушием даже имелось немножко искренней теплоты. Она всегда была ко мне неравнодушна. Несколько раз мне доводилось спасать ее от самой себя. К несчастью, Белинда не из тех, кто позволяет своим сантиментам помешать перерезать тебе горло.

Вот почему женщины и наводят на меня такой ужас. Из-за того, что колесики внутри этих хорошеньких головок крутятся совсем не так, как у других людей. Никогда не знаешь, от чего они взбесятся.

Белинда этим, конечно, пользуется. С размаху, как кувалдой.

Есть, впрочем, кое-что, чего боится и она. Например, Дила Релвея. Фирма всегда проводила в отношении сил правопорядка политику кнута и пряника. Неподкупные вроде директора — всего лишь люди. В случае, если они становятся слишком уж большой помехой, таких принято устранять.

Только Релвей таких штучек с собой не позволяет.

Несколько нехороших парней уже пытались прикончить директора. Все они кончили довольно плохо.

Все они упустили из внимания тот факт, что шайка, которой он руководит, больше их организации, а беззастенчивостью он не уступает любому из них.

— И что, — спросил я как воспитанный мальчик, — привело тебя в эту злачную часть города?

— Плохие мальчики. Ты ведь знаешь, как они мне нравятся. — Судя по всему, лицо мое слегка позеленело. Белинда ехидно ухмыльнулась. — Да ты не бойся. Я не к тебе. Приехала полюбоваться на вложение капитала. — Она этак интимно коснулась моей руки. Я сумел-таки не дернуться. — Хочу заняться легальным бизнесом. — Она улыбнулась еще шире. — Это будет первым моим опытом.

Я не стал с ней спорить. Хотя на самом-то деле Комбайн имеет долю в самых разных легальных предприятиях. В отдельных случаях он добивается этого силой. С другой стороны, каким бы белым и пушистым ни пытался казаться миру Морли, рыльце у него тоже в пушку, иначе он бы просто не смог вести дела.

Все время, пока Морли показывал место, которое он выбрал для будущего заведения, и объяснял, чем оно лучше других, Белинда вгоняла меня в краску своими слишком уж дружескими жестами. Потом она сжалилась и сняла меня с крючка.

— Это я просто так, лапочка. Я знаю, состязание выиграла Тинни.

— Э… — Ладно. Пока сойдет и так.

— Я не смогла бы жить в ладу с собой, если бы все эти планы сорвались по моей вине.

— А?… — Совесть? Вот уж не думал, что Белинде знакомо это понятие. Что она хотела этим сказать, я уточнять не стал.

— Тебе не о чем беспокоиться, дружок. Все, что от тебя требуется, — это явиться вовремя, достаточно трезвым, чтобы держаться на ногах, и без подружки.

Мой лучший друг смотрел на меня так, словно на мне начали расти поганки. Нет, судя по выражению его лица, не просто поганки, а галлюциногенные.

Незнакомая с понятием «милосердие» красотка весело рассмеялась и направилась к дому, на который показывал Морли. Я ретировался на противоположную сторону улицы, где стояли, беспокойно переминаясь с ноги на ногу в ожидании своего босса, Пудель со товарищи.

— Не нравится мне это, Гаррет, ох, не нравится.

— Меня это тоже не восхищает, Пудель. Хотелось бы мне знать, что творится у него в голове. — Впрочем, у меня хватало и собственных проблем. В первую очередь «Мир». На нем я и сосредоточился. Какой-то прогресс там был налицо — ну наконец.

62

Я так и не успел вернуться в тепло. Откуда-то возникла, задыхаясь, Пулар Паленая.

— Я знаю, где он! И как его поймать!

— Класс! Рад за тебя, девочка. О чем это ты? И что ты вообще здесь делаешь? — И в самом деле, нынешний выезд ее брата обходился пока без ее участия.

— Ой, у меня была кое-какая работа. Но я ее всю переделала. Теперь я могу вам здесь помочь. Ой, вон мистер Дотс. Я лучше ему побыстрее скажу.

— Что скажешь?

Но она уже убежала к Морли. Пудель смотрел на меня так, словно пытался что-то сообразить, а такое вообще-то на него не похоже.

— Это ведь нам боком не выйдет, нет? А, Гаррет?

Я так и не понял, что он имел в виду, говоря «это», но на всякий случай постарался его утешить:

— Не думаю, Пудель, не думаю. Хотя я, конечно, знаю, что там думает Морли, не больше твоего. Со мною это, во всяком случае, никак не связано — я не сомневаюсь.

Похоже, Пудель хотел услышать от меня именно это. Плевать, что его босс якшается с королевой преступного мира — главное, чтобы не вляпался во что-нибудь, связанное с этим Гарретом.

Никак не могу понять, что не так с этой братией. Они как женщины — вечно считают, что я должен все знать прежде, чем мне об этом расскажут. Я вошел в дом. Несмотря на открытые двери, там было теплее, чем на улице. Джон Растяжка, увидев меня, помахал, подзывая. Он казался довольным. Я подошел узнать почему.

Повелитель крысюков ткнул пальцем в трюм под сценой. Там все было усеяно обломками жучьих панцирей. Рокки вернулся к своим обычным занятиям — в трюме ему работы больше не осталось.

— Хорошо. Ну и каша. Но ты мне ведь не это хотел показать. Или нет?

— Не это. Новых жуки не остаться больше. Крысы сейчас искать последних внизу. Там только личинки. Крысы возвращаться с ними. Нести еда в гнезда семье.

— Хорошо. Это хорошо.

— Это инстинкт такой.

— Хорошо, хорошо.

— У меня их сейчас достаточно посмотреть, что там ниже. Хочу посмотреть.

— Отличная мысль. Просто замечательная. — На всякий случай, чтобы Джон не принял мой тон за слишком покровительственный, я добавил: — Может, мы даже сможем считать эту часть проблемы закрытой.

Что ж, значит, привидения. Остается покончить с призраками, и делу конец.

Впрочем, я мог, конечно, на это надеяться. Я мог даже молиться. Если бы, разумеется, знал слова каких-нибудь молитв. Однако опыт показывает, что так просто все не получается. Черт, вся эта история тянется уже несколько дней, а меня ни разу еще не стукнули по башке — хотя Топтуны и имели в своей повестке этот пункт. Я не получил ни одного письма с угрозами смертельной расправы. Не нарвался ни на один мордобой, не считая тех случаев, когда это произошло по чистой глупости. Имелись, правда, в деле пара трупов — и то один мог считаться случайной жертвой.

Впрочем, я ведь сам приложил все старания к тому, чтобы обойтись без крайностей.

В дверь ворвалась Пулар Паленая — раскрасневшись, взъерошив усы, прижав уши.

— Остановите их!

Что ж, ладно. Может, мне и удастся остановить… знать бы кого. И что именно.

На мгновение Паленая отвлеклась, чтобы, несмотря на переполох, помахать брату. Тот тоже помахал в ответ — вяло, поскольку был занят общением со своими не подвергшимися мутации родичами.

Во всем этом имелась некоторая ирония. Результаты магического эксперимента прошлого столетия пытались уничтожить такие же результаты эксперимента нынешнего.

Паленая спохватилась.

— Я боюсь, кто-нибудь из них совершит что-нибудь непоправимое!

Мне показалось, я догадываюсь, о ком она говорит.

— Полегче, девушка. Кто? Что? Где? Для начала хотя бы это объясни.

— О! А! Да. Сейчас. Мистер Дотс. Мисс Контагью. У них там ссора жуткая. Началась после того, как я сказала мистеру Дотсу, что этот вонючий тип снова здесь и подглядывает и что я знаю, как его поймать.

Заломив одну бровь и прищурив другой глаз, поскольку обычно она не злоупотребляет «мистерами» и «мисс», я приступил к допросу.

— Из-за чего они ссорятся? Разве Лазутчик Фелльске работает на Белинду?

— А? Нет. Мистер Дотс решил, что он больше не нуждается в финансовой поддержке со стороны мисс Контагью, поскольку он вот-вот получит большую сумму за поимку этого вонючего человека.

— И конечно, решил он это, еще не имея Лазутчика Фелльске у себя в кармане. Так?

— Именно.

Ну-ну. Шкура неубитого медведя. Все, что мне оставалось делать, — это покачать головой. Как-то все это мало походило на Морли, урожденного реалиста и прагматика. Может, заразился чем-нибудь от Торнады? Или от страдающего особо тяжелым похмельем Плоскомордого? Как знать. Морли Дотс обычно этим не грешит.

— Оставайся с Джоном Растяжкой. Посмотри, не сообщит ли он чего-нибудь такого, что могло бы оказаться нам полезным прямо сейчас. — Я рванул обратно через улицу, испугавшись, что совершил смертельную ошибку, оставив Морли наедине с Белиндой. Как мог Морли утратить обычную свою осторожность? Нет человека, который смог бы мериться письками с Белиндой Контагью. Она просто оторвет вашу и вас же заставит скормить ее свиньям.

Пудель и незнакомый мне громила все переминались с ноги на ногу у входа, переживая за своего начальника. Пудель так вообще казался сейчас потерявшимся четырехлетним пацаном.

— Валяйте за мной, — бросил я им на ходу. — Похоже, Морли сморозил глупость. Возможно, придется вызволять его.

Угу. Если дело дойдет до кулаков, у Белинды в распоряжении всего лишь шестеро здоровых мужиков против нашей слегка заплывшей жирком троицы.

Белиндина гвардия тем временем толпилась у входа в казарму, попивая горячий чай из кружек и болтая с командой Плоскомордого как с закадычными друзьями, что вполне могло быть на самом деле. Город у нас не маленький, но занятые в одной отрасли бизнеса парни, как правило, знают друг друга.

Я сбавил ход до скорости, смахивающей, как я надеялся, на скучающую походку. С кучером Белинды мы обменялись парой бранных слов от чистого сердца — он терпеть меня не может за удачливость. Четверка слуг оставила меня без внимания. Однако последний мордоворот — возможно, официальный Белиндин телохранитель — попытался остановить меня суровым взглядом. Я прикинул, не ответить ли ему тем же, однако это было бы приглашением к махалову до победного конца. В смысле, до того момента, когда шевелиться сможет один, последний участник. Телохранитель не произвел на меня особенно устрашающего впечатления — по крайней мере по сравнению со своим предшественником. Тем, который давно уже не гуляет по этой земле, пребывая где-то под ее поверхностью.

Я подмигнул ему и прошел дальше, к Морли.

— Мистер Гаррет, — беспокойно шепнул мне незнакомый Дотсов громила. — Этот, последний, за нами идет.

— Хорошо. Если он задергается, посидите на нем с Пуделем, пока я столкну кое-кого лбами.

Буря к этому времени уже миновала, хотя оба спорщика продолжали угрюмо буравить друг друга взглядом. До мордобоя дело не дошло, и теперь они говорили о деньгах.

— Какого черта тебе здесь надо? — вскинулась Белинда, увидев меня.

— Пришел защищать свои вложения.

— Вложения? Во что это? Ты в этом не участвуешь.

— В дружбу. До меня дошел слух, что вы с Морли плохо себя ведете. Вот я и подумал: пойду прослежу, чтобы никто глупостей не натворил.

Мисс Контагью испепелила меня взглядом. Надо сказать, делает она это мастерски — оглушительно. Чуть не до крови. Ты смотришь на нее и забываешь всю ее холодную красоту, а помнишь только, что она дочка Чодо Контагью, Смерть на Копытах. Ну, и еще помнишь случаи, когда по сравнению с ней даже ее папочка казался тепличным учителем танцев.

Она больше ничего не говорила. И Морли тоже.

— Ну, Морли? Ты разобрался? Ты заключал сделку, руководствуясь опытом предсказания результата паучьих бегов? — Я бросил на него многозначительный взгляд. Он, несомненно, решил, что у меня запор.

Пудель, Безымянный и телохранитель Белинды озадаченно топтались у дверей.

— Я контролирую ситуацию, — заявил мне Морли. — Просто на минуту жадность взяла верх над рассудком.

— Он думал, — с убийственным спокойствием произнесла Белинда, — что ему удастся вести бизнес так же легко, как крутить шашни. Боюсь, меня он нашел менее сговорчивой, чем своих подружек.

— Вот и до меня такие слухи дошли, дружище. Не дели шкуру неубитого медведя — тем более если прежде договорился играть с другими.

— Метафоры у тебя, Гаррет, как всегда, так себе. Но суть ты понял верно. Порой ситуация скользкая… недолго и сорваться. Я малость погорячился. Но я же взрослый человек, вовремя разглядел угрозу и взял ситуацию под контроль. Гроза миновала. Так что твое беспокойство безосновательно.

Морли покосился на компанию у дверей. На сильно перепуганных громил, которые совершенно не понимали, что происходит. И что от них, спрашивается, толку?

Белинда кивнула, соглашаясь с Морли — и, возможно, с моими мыслями. На какое-то мгновение я утонул в этих неописуемо голубых глазах, но все-таки сумел взять себя в руки и вынырнуть.

— Чтоб меня! — прохрипел я. — Как трудно быть взрослым…

Морли казался разочарованным. Но суть его странной короткой тирады я все-таки уловил. Все обстояло не так хорошо, как он утверждал.

Что я еще мог сделать? Он сам застелил себе постель. Я только постарался, чтобы простыни оказались не кровавыми.

— Ладно. Если все в порядке, я возвращаюсь к своим делам. А вы оба ведите себя хорошо. Я не хочу, чтобы мои лучшие друзья собачились, как уличные голодранцы.

Разумеется, это никого не обмануло. Ну, кроме, возможно, свидетелей у двери. Однако это дало Белинде понять мою позицию. А мое мнение в силу ряда причин кое-что для нее значит.

Все это мне уже объясняли многие — включая того, кто рисковал сейчас здесь, и все равно я не могу понять этого до конца. Впрочем, я давно уже усвоил, что порой гораздо полезнее принять что-то как данность, не пытаясь понять.

— Я подойду, как только покажу Белинде все, что мы хотим здесь сделать, — сказал Морли. — Попроси Паленую меня дождаться.

Морли редко подставляется, но я не воспользовался возможностью уколоть. Может, это тоже признак взросления, предположил я. И вообще, стоит ли шутить над мелкими слабостями одного друга, чтобы подняться в глазах другого?

Пудель и остальные вышли за мной на улицу.

— Эй, Гаррет, — пробормотал Пудель. — Это как, считай, все в порядке?

— Надеюсь, что так. Знаешь, Пудель, ни за что не хотел бы оказаться в одиночку против этой женщины.

— Скажете тоже. Да если найдется такой глупец, он все сполна огребет.

— Угу. — Его слова разбудили во мне неприятные воспоминания. — Ладно, бывай.

63

Я вернулся в «Мир». На полпути я едва не оступился, когда порыв ветра донес до меня неописуемый запах немытого тела. Источника его я не видел.

День тем временем начинал клониться к вечеру. Наверное, времени и положено лететь так быстро. В дальнем конце улицы показались Риндт Гринблатт с семейством; они направлялись в мою сторону. Братец Гринблатт, похоже, пребывал в дурном расположении духа. Впрочем, у гномов почти всегда такое выражение.

Не дожидаясь этой милой семейки, я зашел в здание театра и наткнулся на Паленую. Больше никого из ее крысиной родни там не было — все они спустилась вниз.

— Когда ты отловишь этого вонючку, милая, спроси у него, с какой стати он интересуется мной. Или «Миром».

— Попробую. Хотя Покойник, возможно, уже все знает. Он прикоснулся к этой вонючке — правда, кажется, ненадолго.

— Непременно спрошу. — Только Старые Кости скорее всего уклонится от ответа. Скажет что-нибудь насчет того, что я сам должен догадаться. Или еще какую-нибудь гадость в этом роде.

Я заглянул в подвал.

— Эй, Рокки! Мне понадобится твоя поддержка через минуту. Поднимайся. — Вообще-то Плоскомордый и его мордовороты тоже неплохо знают свое дело, однако есть работы, которые лучше поручать узкому специалисту.

Надо бы Паленой побольше общаться со своими родичами. Слишком она очеловечилась. Вот и сейчас сразу насторожилась.

— Что вы задумали, Гаррет?

— Ничего. Но примерно через минуту сюда явится изрядно раздосадованный гном. Поэтому мне хотелось бы иметь рядом кого-нибудь такого, кто не боится всех их топоров, тесаков и молотков. Кого-то, кто сызмальства умеет заставить эту волосатую братию стоять смирно и внимать голосу разума.

Старина Риндт, подозревал я, убедил себя в том, что установил сквоттерские права на подземную недвижимость одним фактом своего нахождения там. Это просто волшебный какой-то образ мышления, заставляющий нас думать, будто мы «заслужили» или «имеем право» на то, что нам не принадлежит, только потому, что мы дышим и трепыхаемся. Подобной заразе подвержены все разумные расы. Типа, я родился — а следовательно, имею право залезть к тебе в карман, чтобы купить бутылку красного крепленого и нажраться вечером в хлам.

Последнее время я все чаще вижу новые надписи на стенах. Обычные, традиционные карентинские надписи сводятся к расистским лозунгам. Или обозначают территорию детских банд. Или вовсе безобидные типа «Ферди Пинс хочет залезть под юбку Минни Тонг». Новые же требуют положить конец социальной несправедливости, рабству нелюдей и экономическому террору.

Нет, правда.

Можно, конечно, дивиться крепости шаров парня, который, не моргнув глазом, произносит такие лозунги публично. Я бы даже испытал стремление дать ему то, чего он просит. Но не кормить его задаром. А будешь бездельничать, братец, — получишь тесную дармовую могилу.

И это говорю я — тип, сам испытывающий почти что аллергию на работу. Тип, моральные принципы которого состоят в том, чтобы избегать работы, насколько это возможно. Но тип, который сознательно принимает последствия своей бездеятельности.

Ладно. Что-то я отвлекся от главных событий.

Из подвала выбрался Рокки, поставив точку под лирическим отступлением.

— Что стряслось, Гаррет? Хорошо бы это ненадолго. Мне надо идти через час.

— Помнишь гномов, за которыми я просил тебя проследить? Они будут здесь через минуту. Насчет того, что их выгнали оттуда, из-под дома. Ну, такие уж вредные владельцы недвижимости. А гномы могут вести себя нагло. — Это Рокки принял к сведению мгновенно. — Мне нужно, чтобы ты стоял тут рядышком с таким видом, будто мечтаешь о гуляше из гномов на ужин.

Рокки расплылся в ухмылке:

— Уж это смогу.

Куда, подумал я, запропастились Гринблатты? Вообще-то гномы не отличаются особой стремительностью, но Риндту и его семейству полагалось бы уже появиться.

И тут они появились.

Я как раз начал беспокоиться, не действует ли холодная погода на гномов так же, как на троллей. Впрочем, я знал, что это глупости. Волосатый народец родом с гор, где холодно даже летом, а снег может идти и в ночь на Ивана Купалу.

Если эта команда припозднилась, так только потому, что их подкованные башмаки скользили по обледенелому булыжнику. На улице холодало, и на мостовой образовалась наледь.

Гринблатты ввалились, лязгая доспехами и амуницией. Настрой у них был самый что ни на есть боевой, но он начал меняться, стоило им увидеть Рокки. Риндт оттаивал на глазах. Когда бы он не разгорячился так по дороге, он, возможно, даже сподобился бы изобразить вполне удобоваримую дипломатическую улыбку.

— Мы там, того, отвлеклись маленько, босс. Уж извините. — Он просто излучал раскаяние. То, что он вообще имел представление о раскаянии, демонстрировало, насколько повлияло на него общение с людьми. — Там какие-то двое пришли и выставили нас.

— Это, должно быть, владельцы дома, — предположил я. — Вы ведь не позволили себе никаких грубостей по отношению к ним? Они с Холма. Та, худая — из Первого Круга, хотя по виду ее ни за что не догадаешься.

Гномы не способны менять цвет лица подобно бледнокожим людям. Жаль, а то Риндт Гринблатт и его супруга побледнели бы как смерть.

В истории гномьего племени имел место какой-то инцидент, после которого страх перед заклинателями укоренился у них в крови.

— Риндт, они не искали неприятностей. Они просто хотели знать, что происходит за их спиной.

— Так вы знали, когда нас туда посылали? — спросил гном.

— Не знал. Они подошли позже. Они спросили, я ответил. Вот и все.

Гном понял. Он достаточно цивилизовался.

— Ладно, — кивнул я. — Ваша работа заключалась в том, чтобы спуститься и разведать. Вот и расскажите, что вы нашли.

Я заметил, что люди начинают подбираться к нам в надежде подслушать.

Тут появился Морли. Он ввалился в парадную дверь с таким видом, словно чудом остался в живых после свидания с вампиром.

Риндт Гринблатт достаточно остыл, чтобы отработать свои деньги. Он начал подробный доклад. Члены его семьи встревали в моментах, требовавших дополнительного объяснения.

Это заняло некоторое время. Как я и подозревал, Кип со своими дружками неплохо прибрались у себя в подвале.

Прежде чем Гринблатты закончили свой рассказ, объявилась любопытствующая Белинда. Только тут я заметил, что из присутствующих в этом чертовом месте мы с ней единственные стопроцентно чистокровные представители господствующей расы. Почти все остальные ушли, не попрощавшись.

— Паленая, отведешь Риндта к нам домой, чтобы расплатиться?

— Извините, Гаррет. — Она шепталась о чем-то с моим лучшим другом. — Не могу нарушить обязательств.

— Черт! Риндт, сходите сами ко мне? Мой слуга Дин проследит, чтобы вы получили все, что вам причитается! Черт! Не те слова подобрал. — То есть слова-то я выбрал верные, но прозвучало это так, словно собираюсь ему отомстить.

Гринблатт откровенно расстроился. Он с удовольствием сказал бы что-нибудь про моих предков и сексуальные предпочтения. Однако рядом стоял Рокки. И Риндт проголодался. Он ушел и увел свою семью, бормоча что-то себе под нос.

Я надеялся, что Покойник выдоит его досуха.

И тут завизжала Белинда.

64

За всем этим я забыл про привидений. Они почти не мешали нам с самого момента возвращения гномов. Они вообще померкли — наверное, израсходовались или еще чего. А может, на них начал сказываться заползающий в здание холод.

Однако теперь они вернулись, а подходящих в качестве мишени людей осталось только двое — и один уже приобрел иммунитет.

Белинда визжала как резаная. Нелюди в замешательстве оглядывались на нее.

Призрак, наводивший ужас на Белинду, представлялся мне бесформенным мерцанием буроватого оттенка.

Белинда взвизгнула еще раз. Почему она не убегала? Это бы разом все решило. Хотя истерики в ее визге особой я не слышал, только страх.

Ну, конечно, это смотря с чем сравнивать.

Я сорвал с себя свое замечательное прокатное пальто, подскочил к Белинде и набросил пальто ей на голову. Не помню, где я этому научился. Возможно, видел, как развозчик проделывает такое со своим битюгом, когда тот готов сорваться и понести.

Подействовало.

Мерцание разом померкло. Оно попыталось изобразить по очереди несколько знакомых мне очертаний. Я повернулся к нему спиной и удерживал Белинду до тех пор, пока та не перестала трепыхаться.

В дверях показался Плоскомордый.

— Эй, Гаррет. Приехали фургоны забирать твоих крысюков.

Я повернулся и поискал взглядом Джона Растяжку. Тот кивнул в ответ. Значит, услышал. Не дожидаясь дальнейших объяснений, он отправился собирать свое воинство.

Белинда дала мне понять, что готова вернуться в мир. Я освободил ее.

— Постирай свою чертову тряпку, Гаррет. От нее воняет. — Она беспокойно огляделась по сторонам.

— Что ты видела?

Ее искренность меня потрясла.

— Маму. Точь-в-точь такой, какой я ее нашла в день ее смерти. — Голос Белинды сделался ледяным. Ее мать убили. Согласно широко распространенному мнению, сделал это ее отец, Чодо. За то, что гуляла на сторону — в чем он сам, Чодо, преуспел гораздо больше. — Что случилось? — спросила Белинда. — Это повторится еще?

Я попытался объяснить, хотя сам имел весьма туманное представление о происходящем.

— Я не знаю, почему люди видят именно то, что видят. Большинство видит что-то страшное. Но я видел мать, брата и еще двоих, которые живы и здоровы. Ты увидела свою мать. Тут пару часов назад заходили двое с Холма, так у них оказался один призрак на двоих, и они его настолько отчетливым сделали, что даже я видел. Спокойной ночи, Рокки, — бросил я через плечо. — Спасибо за помощь.

Морли с Паленой куда-то исчезли.

Белинда старалась держаться к призраку спиной.

Уж не значило ли это, что призрак остался только один? А где другой, для меня?

До появления Бегущей По Ветру и ее папаши этих чертовых созданий был целый полк.

Из подвала потянулось воинство Джона Растяжки. Еще минут десять — и я останусь наедине с Белиндой. Не могу сказать, чтобы подобная перспектива меня особенно воодушевляла.

— Куда делись твои громилы?

Я мог не сомневаться в том, что стоит ей заманить меня в ситуацию, хоть немного подходящую для соблазнения, и я окажусь по уши в разъяренных рыжих фуриях прежде, чем дым рассеется.

— Странно, об этом я не подумала. Пока что. Надо узнать.

И правда. По идее, шестерым парням полагалось бы ворваться Белинде на подмогу, как только она начала визжать.

Она полностью овладела собой.

— Мне лучше идти, — сказала Белинда. — Мы же не хотим, чтобы Тинни переживала из-за того, что мы остались наедине, если не считать двух десятков крысюков и нескольких тысяч крыс в качестве блюстителей целомудрия.

— Ты меня все-таки удивляешь иногда.

— Сама себе удивляюсь. Случаются со мной такие порывы — становлюсь человечнее.

Она очень хорошо отдавала себе отчет в своем психическом состоянии.

По роду своей деятельности мне приходится иметь дело с такими. Большинство из них понимают, что голова у них варит не так, как у обычных людей. Никто из них не считает это преимуществом.

Мы вышли. Белиндины слуги собрались у барака-казармы, пытаясь отогреть разные части своего тела. Все до единого, включая команду Тарпа, не слышали ничего такого из здания.

Странно.

Я проводил Белинду, потом Джона Растяжку и его войско, нагруженное урожаем личинок. Вечерело, небо очистилось от облаков и окрашивалось в густо-синий цвет. Летучие ящерицы ползали по крыше, разочарованные исчезновением добычи.

— Почти бесполезные твари, — заметил Плоскомордый. — Ну, из шкуры пристойные башмаки получаются. И еще, того, паразитов ловят.

— Правда? Как это?

— Голубей много видишь? — Тарп терпеть не может голубей. Связано это с какой-то историей, когда те нагадили в самую неудачную точку и в самый неудачный момент какого-то из его ухаживаний. Он не любит об этом рассказывать.

— Вообще не вижу.

— То-то и оно, братец. То-то и оно.

65

Я вернулся в дом. Там царила пустота. Только пара призраков бесцельно колыхалась в дальнем конце вестибюля. Я их не интересовал. И вообще они сделались слишком бледными, чтобы их бояться.

Я загасил большую часть ламп. Вот он какой рачительный, Гаррет — никогда не забудет сэкономить боссу пару монет.

Внутри стало прохладно. Я закрыл все двери, окна и люки, которых не видел из вестибюля. Плоскомордый с ребятами работали на совесть, но народ в городе разный, и я не хотел никого вводить в искушение.

Никакого особого плана у меня не имелось. Действовал я скорее по принципу «просто показалось удачной мыслью».

Я привалился к стене недалеко от главного входа и принялся размышлять о музыке… или о лязге, как назвал это Билл.

Я задремал.

— Гаррет? — окликнул кто-то. — Вы здесь? — Голос чуть понизился. — Вы уверены, что он не ушел домой, Тарп?

— Нет, сэр, мистер Гилби. Нет. Он бы ни за что не ушел, не заперев за собой дверь.

— Я здесь. — Я попытался сделать шаг. Это оказалось нелегко. Все тело затекло.

Придерживаясь рукой за стену, я огляделся по сторонам. Я разглядел трех призраков, ненамного заметнее летнего марева, не обращавших на вошедших никакого внимания. Воздух немного прогрелся.

Гилби с племянницей стояли у входа. Плоскомордый маячил в дверном проеме — заходить дальше ему явно не хотелось.

— Я зашел посмотреть, чего вы добились за сегодняшний день, — сообщил Гилби. — Похоже, какие-то работы сегодня все-таки велись.

— Завтра все выйдут. А не выйдут — потеряют работу, а на их место возьмут полукровок, строивших тот барак у входа.

— Ну?

— Я вижу, кое-что на стройке за день продвинулось. — Я постарался напустить на себя уверенный вид.

— А как с решением остальных проблем? — поинтересовался Гилби. — Я вижу нечто, что может быть призраками.

Я объяснил, что с жуками мы, похоже, разобрались.

— На ближайшее время. Я очень удивлюсь, если не вылупится больше ни одного. Вы ведь знаете, как трудно вывести тараканов.

— А призраки?

Я рассказал все, что знал.

— Интересно. Ответьте-ка мне вот на какой вопрос. Как нам напустить вниз такой холод, чтобы мы об этой штуке больше не слышали?

Хитер Соумз отошла от нас, преследуя одно из мерцаний. То, в свою очередь, пыталось от нее ускользнуть.

— Я думаю, нам достаточно просто сдерживать поголовье жуков. Если эту тварь не тревожить, она может продрыхнуть там еще черт знает как долго. Добавить туда холод — может, еще тысячу лет проспит.

— Вы так и не знаете, что это?

— Этими изысканиями занят мой партнер. Сюда сегодня приходили двое с Холма. Не могу сказать, чтобы их это слишком потрясло. В любом случае сомнительно, чтобы это была работа какого-то заклинателя у нас за спиной.

Хитер тем временем догнала-таки призрака и ткнула в него серебряной шляпной булавкой.

Честное слово, не вру: бледное коричневатое мерцание буквально вспотело. Капли его пота — ну, или не знаю, чем там потеют призраки, — упали на дощатый настил и мгновение искрились, прежде чем испариться. Призрак позорно бежал.

И тут заиграла музыка. Целый цинковый оркестр. Биллу неплохо удалось описать этот лязгающий звук. Чего ему передать не удалось — так это неописуемой громкости.

На сей раз она играла ГРОМКО! Здание содрогалось. Несмотря на то что «Мир» и достроить еще не успели, с перекрытий посыпались пыль и труха.

— В чем дело, Гаррет? — крикнул от дверей Плоскомордый.

— Думаю, ничего серьезного, — отозвался я. Мне пришлось кричать.

Гилби тем временем отловил Хитер.

— Мне кажется, тебе не стоило этого делать, — заметил он.

— Ты так считаешь? — Она как раз преследовала второго призрака.

Музыка изменилась. Веселая детская песенка перешла в разухабистый тропический танец. И сделалась еще громче.

Настроения ее я не понимал.

Я снова взмок. Воздух в помещении прогревался все сильнее.

Некоторое время я потратил на то, чтобы опять открыть окна-двери.

Температура на улице упала с заходом солнца. Обжигающе-холодный ветер тоже усилился.

Музыка не стихала.

Разобравшись с окнами, я вернулся к Гилби и его племяннице. Красивая она все-таки женщина, эта Хитер Соумз. Красивая и умная. Только слишком уж велика у нее тяга к самоуничтожению.

Плоскомордый так и торчал в дверях. Входить он не решался, но пытался следить за происходящим. Получалось это неважно, потому что он зажимал уши руками. Если это помогало, конечно.

Потом он отодвинулся в сторону. Это вернулись Барат Альгарда и Поток Яростного Света.

66

Альгарда выглядел изможденным. Бегущая вряд ли могла побледнеть сильнее, не превратившись в альбиноса.Насчет ее физического состояния сомнений даже не возникало: она двигалась так, словно вот-вот рухнет.

Грохот музыки нарастал. Я вообще-то не особенно религиозен — ну, не считая отдельных моментов в окопах, — но и я вспомнил нехитрую детскую молитву. Пока я проговаривал ее про себя, Альгарда с дочерью приближались ко мне. Старший сложил руки рупором.

— Что случилось?

Я объяснил. Он хмуро покосился на Хитер, но сил сердиться по-настоящему у него, похоже, не осталось. Красивым женщинам всегда удается вывернуться.

Бегущая подтолкнула его — в точности так же, как игриво подталкивает меня порой Тинни.

В нашем городе ежедневно происходят тысячи событий. Многие из них способны напугать вас до чертиков. Эта история пугала меня именно так. Я видел то, что видел, но, поколебавшись, решил, что мне показалось. Есть вещи, в которые просто не хочется верить.

— Пошли на улицу! — крикнул Альгарда.

— Пожалуй, стоит.

Все направились к Плоскомордому, так и продолжавшему торчать в дверях подобием ангела, загораживающего дорогу в рай.

Несколько призраков пытались подобраться к Потоку Яростного Света, но не смогли обойти ее громоздкого защитника.

На улице было заметно холоднее. И тише.

Впрочем, музыка никуда не делась, только к цинковому лязгу добавилось немного серебряного звона. Однако громкость убавилась настолько, что я смог разобрать кое-какие нюансы.

Это и впрямь была музыка, написанная гением, привыкшим играть на камнях.

Ксилофон — так называлась эта штука, названия которой не могли вспомнить мы с Бель Звоном. Весь этот грохот и впрямь звучал как огромный, раздолбанный металлический ксилофон.

— По крайней мере здесь разговаривать можно, — заметил Барат Альгарда.

— А надо? — усомнился я. Двадцать минут назад я намеревался провести всю ночь в театре, чтобы лично проверить все, о чем говорил Бель.

Сонливость, похоже, испытывал не только я. Усталость сказывалась на всех. В особенности на Альгарде и Бегущей — они и в театр-то вернулись уже почти никакие.

— В вашем случае, возможно, и нет. Как бы то ни было, мои мысли доставляют мне удовольствие.

Тут меня удивила Бегущая По Ветру: голос ее прозвучал неожиданно сильно для столь хрупкой особы.

— Нам стало ясно, что дети, пусть и почти выросшие, требуют большего внимания и опеки, чем нам казалось.

Я вопросительно поднял бровь.

— Они занимались там, внизу, самыми разными непотребствами, — сообщил, пожимая плечами, Альгарда. — Меня в этом возрасте интересовали только одни эксперименты — с девицами.

— Он и сейчас не слишком изменился. Потому он и исполняет обязанности слуги, а не Мужчины У Престола. — Судя по всему, какой-то шишки в их заклинательском сообществе.

Вид у Альгарды сделался такой, будто он надкусил лимон с корочкой из квасцов. Должно быть, эта тема возникала у них не впервые, но продолжала действовать ему на нервы.

В общем, он проглотил эту реплику, воздержавшись от ответной.

— Насекомые-переростки являются результатом их экспериментов. Возможно, имели место и другие, не менее чреватые неприятными последствиями эксперименты. Придется как следует вывернуть им руки. Они изрядно постарались замести следы.

— Я обвиняю во всем этого Проуза, — заявила Бегущая. — Это он набил их головы своими дурацкими идеями.

Кип, конечно, мне не родня, но я все-таки в некотором роде за него в ответе. Ну, относительно.

— Чтобы понять действия Клики, вам стоило бы посоветоваться с моим напарником. Он нарыл кое-какие любопытные факты об этой компании.

Бегущая По Ветру, похоже, не замечала музыки. Она слишком устала. Останься они еще ненадолго — и Альгарде пришлось бы нести ее домой на руках.

— Мы сильно вымотались там, делая все, чтобы их эксперименты не приносили больше вреда никому. Завтра мы поможем разобраться с тем, что они разбудили.

Лязгающая музыка сменила темп, хотя мелодичнее от этого не стала.

— Существует вероятность, что они туда вернутся?

— Могут, — отозвался Альгарда. — С точки зрения молодежи, там идеальное место для встреч.

— Вы не хотите воспрепятствовать этому? Я мог бы пригласить Риндта Гринблатта еще раз.

— Нет нужды. Пусть собираются — до тех пор, пока они не делают того, чего не следует.

Бегущая По Ветру энергично кивнула в знак согласия. Глаза ее, как я заметил, обрели теперь серо-стальной оттенок.

— Нет, — продолжал Альгарда. — Завтра мы проведем еще кое-какие исследования. Она, возможно, предпочтет посоветоваться со своими… — Он осекся. Не иначе, едва не откусил еще кусочек того же кислого яблочка, что подсунула ему дочка пару минут назад. — Хотя я сомневаюсь, что это какой-то забытый бог, задремавший тысячу лет назад и погребенный под слоем ила, когда река сменила русло. — Выстрел наугад, но не лишенный логики.

Должно быть, гипотезу выдвинула Бегущая.

Гилби предположение заинтересовало.

— Только это не может быть людской бог. Река, конечно, меняла течение, но на протяжении человеческой истории русло не менялось ни разу.

Ну да, за последние несколько столетий жители Танфера прилагали все усилия, чтобы эта илистая дура протекала более или менее по одному месту. Ну, конечно, она разливается раза два за сто лет, но…

Поток Яростного Света рухнула. Это был не обморок для вида, как делают некоторые юные леди, капризные и эгоцентричные. Альгарда подхватил ее прежде, чем она коснулась земли.

— Я сейчас тоже вот-вот упаду, Манвил, — заявила Хитер Соумз. Голос ее звучал довольно удивленно. Казалось, она не ожидала, что так устанет.

— Давайте-ка все немного прикорнем, — предложил я. Этот мудрый совет привлек ко мне несколько встревоженных взглядов. Однако и комментировать ни у кого сил не оставалось.

Плоскомордый проявил инициативу и помог мне добраться до своей казармы. Вообще-то ему полагалось бы вымотаться сильнее других, поскольку он провел на ногах гораздо больше времени, чем остальные. С другой стороны, он и в «Мире» гораздо меньше находился.

Похоже, у нас возникла новая проблема.

Театр, который погружает людей в сон. Некстати с точки зрения развлекательного бизнеса.

Еще как некстати.

67

В морской пехоте нас убеждали, что привыкнуть можно ко всему. В подтверждение чего послали нас на острова, где абсолютно все — от букашек размером не больше булавочной головки и до сорокафутовых крокодилов, не говоря уже о змеях, этими крокодилами питавшихся, — включали в свой рацион людей. И это в то время, как мы охотились на венагетцев, а венагетцы (из коих некоторые имели те же гастрономические пристрастия) — на нас. Поэтому маленькая далекая ночная серенада, доносившаяся из-под театра, мешала мне уснуть не дольше восьми секунд.

Сны мне снились какие-то яркие, достойные того, чтобы их запомнить. Это я помню. Не помню, правда, что именно мне снилось. Боюсь, даже Покойнику не удалось бы выудить это из моей памяти — а он терпеть не может, когда ему что-то не удается.

Солнце уже проглядывало сквозь непроконопаченные щели стен казармы, когда меня разбудил Плоскомордый. Вокруг меня храпели типы со свернутыми набок носами. Народу в барак набилось как сельдей в бочку, что не мешало, однако, Джо-Фиге готовить завтрак.

— Вы яйца как любите, мистер Гаррет?

— Да просто глазунью. Не время для деликатесов. Что-нибудь случилось, Плоскомордый?…

— Я. Солнце. Ну, теперь еще ты. Тебе за работу пора. Я так решил, тебе самое время браться.

Я прислушался — и услышал стук молотков, визг пил, ругань и снова стук молотков. Чего я не услышал — так это лязгающей металлом музыки из подземелья.

— Я так понимаю, строители сегодня все вышли на работу, — буркнул Плоскомордый, отхлебнув из кружки чая, — такого крепкого, что аромат его доносился до меня сквозь запах стряпни и вонь немытых тел. — Ты их здорово напугал своим блефом, Гаррет.

— Вам чего-нибудь снилось, ребята? — поинтересовался я.

— Всем чего-нибудь да снится, — отозвался Джо-Фига, вываливая мою яичницу на жестяную тарелку. — Только ешьте побыстрее, ладно? А то у нас тарелок пока всего четыре, и кружек четыре.

— Я имел в виду — странные какие-нибудь сны. Мне снилось чего-то такое, только не помню чего.

— У меня все время такие.

— И у меня тоже, — подал голос Тарп. — Но, скажу вам, нынче ночью покруче были, чем прежде.

Я съел яичницу, которая оказалась и вполовину не такой поганой, как с виду.

— У тебя что, подружка новая, Плоскомордый?

— У меня что, есть время кадрить кого-нибудь?

— Значит, та, Грациэлла? — Это, кажется, имя называла Паленая? Или как-то в этом роде? — В общем, кто-то, кто тебя слегка причесывает и вообще просвещает. Джо-Фига, славно поработал с яйцами, спасибо.

— На коротком контракте поваром служил. При штабе дивизии.

Я приподнял бровь. Джо-Фига не производил впечатления ветерана. Да и не мог он. Слишком молод для этого. «Короткий контракт» означал добровольное продление срока службы после срочной — обязательных пяти лет. Срок «короткого» составлял два года, и все это время тебе пытались дать понять, что на сверхсрочной ты по ошибке. Этакое испытание. Если ты склонялся к армейской жизни и после этих двух лет, тебе предлагали новый контракт, уже долгосрочный. На двадцать лет. Точнее говоря, на всю оставшуюся жизнь. Тех, кто отслужил этот срок и остался в живых, в природе не больше, чем шуб из лягушачьего меха.

Я не слишком задумывался об этом, но если напрячь память, так в подписавшихся на пожизненный контракт недостатка на протяжении моей срочной службы не было. Конечно, всех самых тупых или упертых вычистило из списка живых довольно быстро. После этого такая судьба выпадала только разве что по невезению. Ну, или если ты сам по недомыслию оказывался слишком близко к чему-то или слишком далеко от чего-то… в общем, в таком аспекте.

— Как ты попал в эту компанию? — поинтересовался я.

— Если работа подворачивается, надо хватать. Нынче на поваров спрос невелик.

Спрос… Такое время. Пройдет еще не один год, прежде чем карентинская экономика приспособится к нежданному миру.

Конечно, проигравшей войну Венагете приходится еще хуже, чем нам. Битвы, решившие исход войны, унесли почти всех их ноблей и заклинателей. Окончание войны привело у них к появлению целого класса мародеров — безработных солдат, грабящих и насилующих собственное же население.

— Вот интересно, — удивился я. — Тебе нравится готовить?

Джо промолчал, но вид у него сделался такой хитрый, что я принял это за утвердительный ответ.

Наверное, опасался, что его приятели сочтут работу повара не слишком мужской.

— Есть у меня один приятель-ресторатор, — сказал я ему. — Думаю, в самое ближайшее время он будет искать себе новых поваров. Могу замолвить за тебя словечко. Эй, Плоскомордый! Ты это по поручению Дина Крича или моего напарника-тяжеловеса?

— Не понял?

— Ты меня поднял возмутительно рано.

— А-а… Я ж сказал уже. Надо работать. Чем быстрее ты начнешь, тем быстрее закончишь. И тем быстрее у меня освободится спальное место для одного из ночной смены.

Я дежурно открыл рот, чтобы возмутиться, но он перебил меня.

— И мне плевать, что платишь нам ты. Работа есть работа. И кстати, уступать начальству спальное место в казарме в наши обязанности не входит. Это так, вежливость.

Я попытался было сунуть свою тарелку и вилку братцу Джо-Фиге, но тот нахмурился.

— Там за дверью две бочки. Которая с желтой полосой — для мойки. В другой не мойте — она для питья.

Оказывается, руководящая работа не делает меня популярнее у этих ребят.

Они — моего круга. Просто, возможно, я уже не их.

68

— Вы здоровы? — поинтересовался десятник Лютер. — Глаза у вас красные какие-то. Словно у вас жар или еще чего такого.

— А все это чертово место. Если вы считаете, что здесь страшно, пока вы работаете, попробуйте-ка остаться на ночь.

Он совладал с собой и не стал говорить, что мое нытье его интересует меньше всего. У него своих забот хватало.

— Сегодня тихо, — сообщил он вместо этого. — Призраки все бесформенные. Похоже, пороху у них нынче меньше. И никаких этих жуков гребаных не вылезало.

— Приятно слышать. Хоть видишь, что не впустую работаешь. И напомните всем, что эти призраки никому вреда не причинили.

— Пока не причинили. Физического.

Лютер из тех, что найдут способ возразить на любую вашу реплику. Надеюсь, плотник и начальник строительный из него лучше, чем собеседник.

— Угу. Надежда остается всегда. Правда ведь?

Лютер бросил на меня удивленный взгляд, почти мгновенно сменившийся подозрительным. Над ним подшучивали не в первый раз — наверняка и не в последний.

Должно быть, я произнес это не слишком серьезным тоном.

Следующие пять часов я провел, шатаясь по «Миру» и окрестностям, притягивая неласковые взгляды и нелицеприятные комплименты по поводу моего выбора верхней одежды. Оставалось только надеяться, что сданное мне напрокат мистером Йеном пальто не какой-нибудь бесценный музейный экспонат. Я ведь понимал: мне наверняка придется его купить, от него же остались одни лохмотья.

К исходу пятого часа я заметил, что нехорошие взгляды и недобрые замечания сделались реже. И вообще народ начал работать медленнее.

Я и сам ощущал усталость.

Любопытно.

Что-то явно происходило. Только что?

Одна чертовщина за другой. О.Ч.З.Д. По этому принципу можно рассказ строить. И жизнь моя построена по тому же принципу. Я называю это методом барной стойки. Начинаешь типа с «был это я однажды…» — и продолжаешь, нагнетая факты в геометрической прогрессии. Таким образом можно простую прогулку по городу превратить в крестовый поход сквозь самое сердце тьмы с целью сорвать опасные замыслы Проклятой Ведьмы…

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь, Мальскуандо?

Важной особенностью О.Ч.З.Д. являются моменты, когда в дверь вламывается кто-то, размахивающий клинком и выкрикивающий чье-нибудь имя. Ну, или — как в этом случае — просто повышающий температуру помещения жаром своего врожденного таланта. Типа «ноги у нее были вот отсюда… вроде как от самой шеи росли, и голос как можжевеловый дым. Она вообще из тех, при виде которых даже мертвецы из гроба восстали бы». Что-то в этом роде.

Однако эта конкретная рыжая девица оказалась лишь предвестником настоящего нашествия. С ней явилась вся компания. Аликс с блестящими глазами. Тяжело дышавшая Бобби. Линди Занг в клубах дыма. Хитер Соумз, словно ее накануне не хватило с избытком. А буквально следом за ними — сама по себе, но с таким видом, словно специально выбрала этот момент, — Поток Яростного Света. Особенно восхитительная в отсутствие затенявшего ее своей махиной Барака Альгарды.

— Наверное, галлюцинирую. Потому что вряд ли ведь я умер и попал в рай? — пробормотал я.

— Шутишь, как всегда?

— Твою компанию не должны были сюда пускать.

— Пожалуй, я подумаю насчет своей переоценки.

— А? — произнес остроумный детектив.

— Я вполне могу сойти за одну из семидесяти двух обновленных девственниц.

Инстинкт самосохранения, который помог мне пережить войну, незаметно подтолкнул меня в бок, подсказав умолкнуть во избежание неприятностей. Я приобнял Тинни, похлопал по мягкому месту и отпустил, чтобы засвидетельствовать свое почтение Потоку Яростного Света.

Дорогу мне заступила Аликс.

— Должна признать, кое-чего вы здесь все-таки сделали, Гаррет.

— Уговорил строителей заниматься любимым делом из уважения к вашей красоте, Аликс. — Я попытался обойти ее, чтобы пробиться к Бегущей. Что мгновенно поставило пружину ревности мисс Тейт на боевой взвод.

Я быстро прикинул в уме. Игнорировать ли мне Бегущую до тех пор, пока не вдолблю истинное положение дел в упрямую головку Тинни? И сколько времени будет терпеть Поток Яростного Света, прежде чем покарает меня за небрежение к своей особе?

И тут меня осенило!

Нет, мне определенно везло в этот день.

— Добро пожаловать обратно, госпожа Бегущая По Ветру. Позвольте представить вам мою невесту. Тинни Тейт — из семьи промышленников Тейтов. Тинни, это Бегущая По Ветру, Поток Яростного Света.

Мисс Тейт застыла, широко раскрыв рот.

Сопровождавшая ее свита подружек заохала и захихикала.

Бегущая не обратила на нас особого внимания. Пробормотав «Очень приятно познакомиться», она скользнула вперед, туда, где плотники стелили свежий пол. Те изо всех сил старались не пялиться на нее. Надо сказать, на сей раз она не будила их животных инстинктов. Однако они наверняка помнили, какой была она накануне.

Мисс Тейт продолжала стоять, проглотив язык.

Впрочем, это, возможно, объяснялось непредвиденным осложнением в виде небольшой толпы, вливавшейся в здание «Мира» через двери главного входа.

Поток Яростного Света явилась не одна. Я слишком рано обрадовался тому, что она пришла без угрожающего эскорта в лице Барата Альгарды.

Хрупкую сиротку сопровождала представительная депутация самых опасных и могущественных типов с Холма. С полдюжины настороженных, подозрительно оглядывавшихся по сторонам, готовых ко всему мастеров тайной магии. Пару из них я даже узнал. В здании воцарилась тишина: строители тоже узнали некоторых.

Все до единого в этой толпе принадлежали к классу, представителей которого ни один мало-мальски разумный человек не хотел бы задевать ни при каких обстоятельствах.

Роковая красотка сиротской внешности разгуливала в обществе самых опасных людей Каренты.

Почему? Что могло интересовать их здесь?

Имелся ли в этом смысл? Хоть какой-то?

И тут произошло еще одно из ряда вон выходящее событие. Невероятнее зрелища людей, идущих по небу, как по земле. Или богов, занимающихся своими сокровенными делами. А ведь мне доводилось наблюдать и то, и другое.

Мисс Тинни Тейт стерпела другую женщину после того, как эта другая женщина осмелилась выказать интерес к любимому голубоглазому сыночку мамаши Гаррет.

Поток Яростного Света остановилась передо мной. Хрупкое сложение делало ее моложе, чем она была на самом деле. Правда, под этим хрупким телом таилась стальная основа.

Какое уж там одинокое дитя… При желании она могла сделаться на порядок тверже тихой девушки, ходившей в обществе Барата Альгарды.

Огромные синие глаза буравили меня насквозь.

— Расскажите мне все. С самого начала.

Публика с Холма начала выстраиваться вокруг нас с ней полукругом в ожидании, пока мистер Гаррет соберется с мыслями для внятного рассказа.

Даже не замечающая обыкновенно никого, кроме себя самой, Аликс Вейдер не нашлась, что сказать в этой ситуации.

Впрочем, быть ершистым и неприятным с этой публикой не имело никакого смысла. Это не дало бы мне ничего, кроме болезненных неприятностей.

Я сделал ровно то, что просила от меня Поток Яростного Света. Ну, почти то.

С самого начала. Осторожно дозируя информацию. Не больше, чем необходимо, чтобы защитить несколько душ, представляющих для меня ценность. В особенности мою любимую. Себя.

Джон Растяжка не стал бы акцентироваться на умении общаться с обычными крысами, раз и навсегда покончившими с этими жуками-переростками.

С другой стороны, присутствие всей этой братии оказалось даже не лишенным занимательности. Мисс Тейт буквально держала язык за зубами. Равно как и вся ее стая. Впрочем, я понимал, что Тинни не сможет продолжать так до бесконечности.

Тинни наверняка что-то задумала. От нее требовалось немалых сил держать это в себе, пока я общался с Бегущей. Но рано или поздно это не могло не прорваться, и даже конец света не смог бы этому помешать.

Общение с заклинательницей оказалось даже не лишенным приятности. В конце концов, она была привлекательной женщиной самого что ни на есть подходящего возраста. Живой. И с этими янтарными глазами, за взгляд которых и жизни не жалко… Я даже позволил эмоциям побороть беспокойство, которое испытывал при общении с типами с Холма, наверняка считавшими себя если не богами, то почти им равными. Несколько глубоких вдохов-выдохов — и эти их смертоносные свойства почти забывались.

Несмотря на угрозу взрыва со стороны вулкана по имени Тейт, я позволил себе немного провалиться в эти зеленые глаза.

— Что это за люди?

— Те, кто переживает за своих детей. — Она не стала называть имен или знакомить нас. Честно скажу, может, оно и к лучшему.

Я едва не поперхнулся. Значит, родители деток из Клики? Стоило ли удивляться тому, что Киповы дружки такие психи. Да просто находясь рядом с этими типами, наверное, невозможно не рехнуться хоть немного.

— Мне интересно, кто чей родитель, — пробормотал я негромко, — но с этим можно и подождать.

Дикая публика шепталась между собой. Тинни явно подслушала что-то неприятное. Она побледнела и начала отступать к выходу. Подружки восприняли это как намек на то, что им самое время сделаться невидимыми или по крайней мере неслышными.

Позже она рассказала мне, что узнала пару упомянутых ими имен.

Что до меня, то я узнал лица.

В разное время пути мои несколько раз пересекались с некоторыми из спутников Бегущей. Я надеялся только, что не запомнился им как серьезная помеха.

Бежать все равно было некуда.

Они принялись засыпать меня вопросами. Ну, не засыпать, а задавать — не спеша, с долгими, ничем не заполненными паузами. Я отвечал до боли искренне.

Один из гостей напоминал пожилого бурого великана, которого кто-то укоротил до пяти футов, не позаботившись убрать мощнейшие слои подкожного жира. Его вопросы складывались в головокружительный лабиринт, в котором я из последних сил пытался не заблудиться. За спиной великана-недомерка светлели распахнутые настежь входные двери. Любой на его месте начал бы жаловаться на холод — только не заклинатели. Где-то в самый разгар допроса в двери влетел Бель Звон — помолодевший, явно в надежде подобраться к женщине-огню. Он успел пройти четыре шага под всеми парусами, когда распознал ситуацию. Не сбавляя хода, Бель резко развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался обратно, явно спеша куда угодно, только подальше отсюда.

Впрочем, на пути его возникла, отделившись от осаждавших меня типов, по-своему стильная и привлекательная фигура, чем-то напоминавшая тролля-карлика Рокки. Она заслонила дверной проем прежде, чем Билл успел выскочить на улицу.

Билл застыл, с отчетливо слышным вздохом состарившись на десяток-другой лет.

— Смотри-ка, что обнаружил Дирбер, Эйвери, — просипела троллеподобная туша.

Дирбер? Линк Дирбер? Носитель Огня? Безусловный фаворит из всех претендующих на звание самого отвратительного из всех населяющих Холм поганцев? Плохо дело. Совсем плохо. Если верить слухам, никто не знал, как выглядит этот самый Линк Дирбер, и он прилагал все старания к тому, чтобы это и дальше оставалось так.

А Эйвери, судя по всему, означало Шнюка Эйвери, Дирберова дружка. Его коллегу по жизни и злу. Пособника. Говорили, он увлекается пытками.

Как могли они быть родителями кого-то из Клики?

Я смотрел на Бегущую По Ветру, пытаясь взглядом передать ей: «ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА?» Потому что ситуация накалялась буквально с каждой секундой.

Высокая, одетая в черное фигура, чем-то напоминающая давешнего богомола-переростка, выступила из толпы и воздела руки.

— О Великая Божественная Прозорливость! Долгие годы провели мы в бесплодной охоте, а тут вдруг приходим и наступаем на него. Динь-дилинь, привет, Звонарь. Похоже, ты все-таки не умер, что бы там ни говорили. — «Звонарь» он произнес не как имя, а как титул — вроде Грозового Стража, Бегущей По Ветру или собственного, Ночного Шептуна.

— А все из-за тебя, Гаррет, — заявил Бель Звон. — Этого бы не случилось, если бы ты не окружал себя столь неодолимо притягательными женщинами.

Что-то в этом роде я слышал уже прежде, и не раз. От Покойника, Дина и других.

Хотелось бы мне, чтобы это было правдой.

— А ну за работу! — рявкнул я строителям. — Вам платят не за то, чтобы вы пялились на этот цирк уродов!

Стоявшая за спиной Потока Яростного Света Тинни тряхнула головой, будто не верила, что я мог такое произнести.

Спохватившись, я постарался приобрести невинное выражение свалившейся с дерева кошки — типа, «я имел в виду совсем не это!» — и повернулся к ненаглядной, лиловоглазой Бегущей.

— Теперь моя очередь. Что вы делаете? Мне нужно строить театр. И мы уже здорово отстаем от графика.

— Мы все хотим знать, чем занимаются наши дети. — Похоже, драма, разворачивавшаяся между Бель, Дирбером и Эйвери, ее нисколько не волновала. — Расскажите мне еще про этого Фелльске. Меня беспокоит проявляемый им интерес. — Глаза ее обрели деловой серо-стальной оттенок.

Я рассказал все, что знал. Я следовал интуиции, советовавшей выдать Бегущей все, что ее интересовало — ведь она вполне могла выдать что-нибудь мне в ответ.

А Тинни до сих пор не залепила мне подзатыльник, чтобы привести в чувства.

И тут я взорвался.

— Ох, черт подери!

За спиной Потока Яростного Света, за спиной Тинни, за спинами остальных женщин Хитер Соумз углядела-таки еще одну возможность совершить что-то самоубийственное. Она гналась за одним из призрачных мерцаний, выставив перед собой свою серебряную шляпную булавку.

— Хитер! Не смейте!

Слишком поздно.

69

Звук напоминал самое басовитое мычание Великой Матери-Коровы из какого-то дремучего религиозного культа, требующей немедленно подоить ее. А потом грянул цинковый оркестр. Откуда-то высыпала целая толпа свежих призраков. Мне они виделись блеклыми мерцающими столбами, однако остальные, похоже, могли различить знакомые тому или иному детали.

— Право же, восхитительно, — пробормотал кто-то с Холма.

Музыка грохотала с зубодробительной громкостью. Призраков становилось все больше. И воздух начал прогреваться. Все это привело компанию с Холма в изрядное возбуждение.

Бель Звон воспользовался тем, что Линк Дирбер и Шнюк Эйвери отвлеклись на весь этот тарарам, и поспешно смылся. Бежал он быстро, но даже так крепко рисковал, что его затопчут выбегающие из здания Лютер и его подчиненные. Не говоря уже о Бобби, Линди и Аликс.

Отчаянными жестами я пытался уговорить Тинни последовать за своими подругами. Но вы же знаете, какова она, моя ненаглядная.

— Так просто тебе от меня не избавиться, Мальскуандо! — заявила она, испепеляя взглядом красавицу с Холма.

Вот такая она — дрожала как осиновый лист, но не отступала ни на шаг. Ума у нее порой — ни на грош.

Хитер продолжала гоняться за призраками.

Судя по усилившемуся цинковому грохоту, как минимум одного она догнала и проткнула. Земля под ногами дрожала, как при землетрясении.

Снова посыпались пыль и труха. Похоже, их в этом доме был неисчерпаемый запас. А может, в том, что касается пыли и трухи, процесс Творения не остановился, а продолжается и в наши дни.

Чудо-публика с Холма начала задумываться, не пора ли им убираться отсюда к чертовой матери — ни один из них явно не знал, как остановить это безобразие. Некоторые — в частности, Шнюк Эйвери с приятелем — уже пришли к заключению, что мудрые заклинатели могут обсуждать дальнейшее развитие событий на улице.

Где они, правда, вместо указанного обсуждения углубились в дебаты о том, кто из них упустил Звонаря.

В конце концов в здании осталось четверо: я, Поток Яростного Света, обезумевшая Хитер и Тинни Тейт. Тинни не собиралась бросать меня без присмотра — если потребовалось бы, хоть до последнего трубного гласа.

Что она и делала, несмотря на старый, добрый, до мокрых подштанников ужас.

У меня проблем с храбростью не возникало. Я был слишком оглушен, чтобы бояться.

— Остановите эту женщину! — рявкнула Поток Яростного Света, имея в виду Хитер. Глаза ее закатились, и она отключилась, переместившись туда, куда, наверное, положено перемещаться таким в подобных случаях.

— Тинни, помоги мне выставить отсюда Хитер.

Округлив зеленые глаза, с веснушками, казавшимися еще ярче на фоне белой как мел кожи, Тинни все же заставила себя стронуться с места. Вот такая она, моя подруга. Неподвластная панике. У нее хватило сообразительности встать на пути Хитер, пока я нагонял ее сзади.

Я схватил Хитер и удерживал ее, ухитрившись даже не отвлекаться на исходивший от бьющейся красотки жар. Тинни вырвала у нее из руки шляпную булавку и вышвырнула в открытую дверь.

— Какого черта ты сказал этим типам, что я твоя невеста?

Ох.

Я что, правда так говорил?

— Я не пом…

Тут сработал мой инстинкт самосохранения.

Очень уж в неприятном положении я оказался. Что бы я ни сказал теперь, в качестве правильного ответа это не подходило. И молчать я тоже не мог. Черт.

— Вау! — Я выпустил Манвилову племянницу из рук. — Она мне ногу отдавила!

— А что еще делать девушке, когда ее хватают и держат нехорошие парни? А, Мальскуандо? — Тинни продолжала загораживать Хитер дорогу.

Чтобы сделать что-либо, хоть глупость, хоть что угодно другое, Хитер пришлось бы прежде прорваться мимо Тинни.

Все-таки я чертовски умен! И чертовски хитёр! Это спасло меня от необходимости отвечать — минут на пять как минимум.

Хитер была не в настроении подчиняться, однако наших с Тинни совместных усилий хватило на то, чтобы справиться с ней.

Я помог вывести Хитер в дверь, ободряюще похлопал Тинни пониже спины и вернулся помочь Бегущей. Так сказать, протянуть руку помощи.

Ну, не руку все-таки. Мне стоило огромных, почти болезненных усилий не распускать означенные части тела. При включенной на полную мощь магии эта былинка излучала столько сексуальной притягательности, сколько не снилось даже самой распущенной из эльфийских девиц. А уж сексуальности эльфийским девицам не занимать. Противостоять их притягательности почти невозможно. Собственно, Бегущая По Ветру слишком напоминала женщину-эльфа, чтобы в ее роду не затесалось кого-нибудь из этого племени. И не так давно.

Призраки окружили ее сплошным кольцом, сжав, словно клубок голодных удавов. Все это ее, похоже, не беспокоило.

Наверное, знала, что они не опасны.

В смысле, ей не опасны.

Странно.

Поток Яростного Света не ведала за собой вины. А может, настолько глубоко постигла природу этих призраков, что стала для них неуязвимой.

Я подавил острое желание бросить ее на пол и навалиться сверху. Вместо этого я охватил ее за плечи и потянул к выходу. Осторожно.

Подозреваю, призраки испытывали то же искушение. И им не надо было при этом держать себя в руках.

— Эй! Ну же!

Бегущая По Ветру начала издавать негромкие звуки. Подозрительно напоминающие постанывание в приступе страсти. Цинковый лязг сменил хаотический ритм на размеренный, настойчивый.

Стоило нам добраться до двери, как воцарилась тишина.

Бегущая обмякла у меня на руках, лишившись чувств.

Из-за двери донесся голос Тинни — звонкий и отчетливый, слышный, наверное, за несколько кварталов от «Мира».

— Тебе еще придется объяснить кое-что, Мальскуандо!

70

Следующим, что я услышал, стало:

— Мама? Как ты себя чувствуешь? Что случилось?

Прямо передо мной, ближе даже готовой вот-вот взорваться рыжеволосой фурии, стояли наименее симпатичные мне из всех подростков нашего города. Костяк Клики, включая Кивенс и Кипа Проуза. Не могу сказать точно, кто из них и как соотносился с моими недавними посетителями.

Судя по царившему на противоположной стороне улицы оживлению, Линк Дирбер, не выказывавший к своему чаду и его спутникам никакого интереса, приравнивал бегство Звонаря едва ли не к концу света. Шнюка Эйвери, с другой стороны, Звонарь интересовал меньше. Он разговаривал с пацаном, которого в Клике звали Висяком.

Кто-то в связи с неудачными попытками найти Звонаря упомянул имя Фелльске. Впрочем, похоже, разговор шел о событиях, имевших место много лет назад.

Старые счеты между людьми со специфическими талантами — явление обычное. Мне нужен был подпольный некромант? Сколько таких в городе? И почему, кстати, он скрывается? Может, разгадка того, что Бель не желает, чтобы его отыскал кто-либо с Холма, таится в его прозвище? Если так, случайная встреча не так случайна, как могла бы казаться на первый взгляд.

Интересно, кстати, что такого сделал Бель Линку Дирберу, что у того пена из ушей пошла, когда они снова встретились?

И что бы подумал об этом Дил Релвей? Интересно было бы и это выяснить.

Впрочем, Релвей, возможно, все это уже знал.

— Юный мистер Проуз. Надо же, как некстати мы встретились. Ты отличаешься просто феноменальным умением выбирать самый неудачный момент. Видишь эту толпу скандалящих уродов? Видишь, да? Ты их знаешь? Их притащила мамочка Кивенс. Чтобы они своими глазами увидели, чего добилась здесь ваша Клика.

Кипу уже приходилось сталкиваться с реальностью, и довольно болезненно. Он знал, что он не неуязвим, не бессмертен и ничем не защищен от таких чудищ, как Линк Дирбер, Шнюк Эйвери и прочих, как их там.

Кивенс тем временем хныкала из-за того, что кто-то забрался в их клуб и погромил его. Она отнюдь не представляла себе истинного положения дел. Никто из этих юнцов не понимал, какой эффект произвело то, чем они занимались. Они просто играли. А окружающий мир увидел, как рушатся устои цивилизации. И страшно перебудоражился.

— Кип, войди в дом, пройди насквозь, выйди через одну из служебных дверей и волочи свою задницу ко мне домой. И дружков своих с собой забери. Оставайся там, пока взрослые не разберутся с делами.

— Я не могу… У меня свидание с Кирой, мы договорились кататься на трехколесниках.

— Кип! Детка. Ты ведь меня не слушаешь. Посмотри-ка туда. Те, что рядом с Висяком. Того, что со щетиной, зовут Линк Дирбер. Даже ты должен знать, кто это такой. А тот длинный, тощий могильщик — Шнюк Эйвери. — Эта парочка славилась в городе своими садистскими пристрастиями. Они не скрывали своих имен и плевали на то, что о них думают. Они считали, что закон на них не распространяется. Директор Релвей держал на них отдельное досье. — Вон та жирная тетка, должно быть, Метательница Теней. Она убивает людей, пожирает их, а души их обращает в рабство. Единственная из всей этой толпы, кто хоть немного думает о тебе — это мамаша Кивенс. А на нее я бы и деревянного динария из Венагеты не поставил.

— Э… Вы ошибаетесь, мистер Гаррет. Я их всех знаю. Я был у них всех в гостях. Они ничем не отличаются от моей мамы.

— Просто уходи, слышишь?

— Но…

— Кип! Метательница Теней обратила на нас внимание. Она интересуется нашим разговором.

Он все равно не хотел слушать.

Его дружки, разумеется, выказали еще меньше желания следовать моему совету. Они вообще меня не слушали. Им не было нужды бояться.

— Кивенс, Кип, делайте, как говорит этот человек. Пожалуйста. — Бегущая посмотрела на меня поверх их голов. — Не исключено, я совершила ошибку, приведя остальных родителей. Но не могла же я знать, что мы наткнемся на этого человека, правда? Кивенс, дорогая, я не шучу. Сделай так, и мне будет спокойнее.

Девица все равно пыталась спорить. Еще бы.

Даже странно, скольким удается выжить, чтобы превратиться в старых ворчливых пердунов вроде меня.

Я определенно начал понимать старую развалину Медфорда Шейла, моего единственного оставшегося в живых родственника.

Жуть.

Метательница Теней двинулась в направлении «Мира».

— Да шевели же задницей! — рявкнул я на Кипа, присовокупив к словам исполненный чувства подзатыльник.

Надо же как-то привлечь их внимание, правда?

— А с этой кто пришел? — спросил я у Бегущей По Ветру.

— Трудно представить ее в качестве родителя?

— Да.

— На самом деле она бабушка. Стрейка Уэлко. Ребята называют его Дымовиком. И она и на десятую часть не так плоха, как о ней говорят. Я совершенно уверена, что она никогда и никого не ела в буквальном смысле слова.

— Дымовик? С этим я, кажется, не сталкивался.

Все это время мисс Тейт с некоторого отдаления наблюдала за мной и моей кареглазой знакомой. Я буквально ощущал, как вызревает у нее желание потребовать от Мальскуандо дополнительных объяснений.

— В последний раз говорю тебе, Кивенс, — произнесла Поток Яростного Света тоном, каким обыкновенно дают понять безмозглым детям, что поблажек больше не будет. Ужас спустился на город.

Кип с Кивенс столкнулись, ныряя в дверь. Двое других — Тедди и Маттер — решили последовать их примеру. Не могу сказать, чтобы они казались напуганными — скорее раздосадованными. Мне так и не удалось вычислить, кто именно из уродов-взрослых так их раздосадовал.

Метательница Теней продолжала набирать скорость.

— Как эта братия сюда добралась? — спросил я у Бегущей. — Двое из них вообще еле ходят.

— В каретах. В ее случае — построенная по специальному заказу. С низким полом между осями.

— Вы как, пришли в себя? — поинтересовался я. Просто удивительно, с какой легкостью она держалась.

— Уже хорошо. Очень утомительное заклятие. — Вдаваться в дальнейшие подробности Бегущая не стала. Она подобрала серебряную шляпную булавку, которую Тинни выхватила у Хитер. — Это может пригодиться. — Она подумала еще немного и как будто спохватилась: — Спасибо, что не оставили меня.

— Всегда пожалуйста.

Владелицу шляпной булавки как раз заталкивали в карету, на которой приехала Аликс. Двадцатью ярдами западнее этого места Дирбер и Эйвери возобновили взаимные обвинения в пособничестве бегству Звонаря.

Строители сгруппировались в две кучки, удаленные футов на сто от дверей. Те, что работали в доме под началом Лютера, расположились западнее; те, что трудились на фасадах и крыше — восточнее, за каретой Вейдеров. Обе группы не упустили возможности извлечь из происходящего максимум удовольствия.

Что касается Тинни, она не спускала с меня глаз. Рыжая фурия решительно не желала уезжать, оставив меня в радиусе поражения экзотической женщины. Так и стояла футах в пятнадцати от кареты Аликс и испепеляла меня взглядом до тех пор, пока мисс Вейдер лично не вышла из экипажа, сцапала ее за рыжие локоны и потянула за собой.

Надо же, какая кошачья свара!

Метательница Теней одолела половину расстояния, отделявшего ее от нас, и продолжала ускоряться. Сквозь команду Плоскомордого она прорвалась, словно не замечая их присутствия. Я даже восхитился невольно ее самоуверенностью.

Бегущая По Ветру продолжала делать мне знаки, означавшие «не стоит беспокоиться».

Плоскомордый — также жестами — пытался добиться от меня руководства к действию. Хотя больше всего ему, конечно, хотелось, чтобы публика с Холма его не заметила. Он знал, кто они такие, но все равно готов был выполнить любой приказ. Он честно отрабатывал мои деньги.

Пока, впрочем, условно. Я еще не платил им жалованья.

Тинни исчезла в глубине вейдеровой кареты.

Еще пара типов с Холма выказала намерение подойти и побеседовать со мной и моей новой знакомой. А может, просто заметили перемещения Метательницы Теней и решили последовать ее примеру.

Я махнул Тарпу, чтобы он их пропустил.

Интересно, что подумал бы директор Релвей, узнай он об этом?

Не сомневаюсь, его посыльные и красные фуражки наверняка наблюдали за происходящим. Весьма вероятно, мне предстояло скорое свидание с директором для интимной беседы.

— Не зайти ли нам внутрь? — предложила Поток Яростного Света. — Там теплее.

— Угу. И еще мы сможем насладиться романтической музыкой.

На сей раз она внимательно посмотрела на меня. Ну, не так, чтобы «на что это я наступила?». Скорее — «на каком языке разговаривает этот кретин?».

— Извините, вырвалось. Бывает. Идите первой.

Метательница Теней и остальные нестройной колонной втянулись вслед за нами.

71

Мы остановились на самом краю настила. Я всмотрелся в месиво, оставленное Рокки накануне.

— Надо сказать, чтобы здесь прибрали.

— Это хорошая точка, — сообщила мне Бегущая По Ветру. — Старайтесь держаться между мной и старой ведьмой. И не забывайте: ни один из нас не настолько плох, как о нас говорят.

На этот счет у меня имелись сомнения, но я промолчал.

Поток Яростного Света явно привлекала к себе призраков: все они плыли в нашу сторону.

Я как-то не мог освоиться с тем, насколько эта женщина отличалась от той Бегущей По Ветру, которая разгуливала в сопровождении Барата Альгарды.

— Вы ведь не близнецы, нет?

Последние несколько минут глаза ее оставались стальными.

— Нет. Я просто вхожу в роль. Подобно этим привидениям. Только в отличие от них я стараюсь быть тем, что хочет видеть мой собеседник.

Уж не значило ли это, что я мечтал увидеть сногсшибательную блондинку, напоминающую истощенного подростка?

Чьи-то липкие пальцы коснулись моей шеи. То самое ощущение, о котором рассказывал Морли. Тем временем зловещая тварь по прозвищу Метательница Теней обрисовалась темным силуэтом в дверном проеме. На улице невидимые, но хорошо слышные Линк и Шнюк истово спорили о том, какую информацию о Звонаре им лучше выколотить из меня в первую очередь. Как только меня поймают, разумеется.

Я решил, что никогда не прощу Морли того, что он послал меня в «Хрен с сиськами».

Поток Яростного Света хихикнула. Потом задышала чаще.

Я надеялся, что эта реакция характерна для нее только здесь и тогда, когда поблизости нет Барата Альгарды. В прошлый раз, когда она приходила с ним, я не слышал ни вздохов, ни страстного дыхания.

На что она способна еще, когда за ней не присматривает ее старик?

Липкие щупальца продолжали разгонять по моей спине мурашки. Сегодня я определенно нравился привидениям.

Но конечно же, они касались меня только потому, что я стоял между ними и Потоком Яростного Света.

Ну и женщина! Даже мертвые мечтали заставить ее стонать.

Мертвые? Ну, не совсем. Что-то другое. Будь это настоящие души, радостные звуки издавала бы только Метательница Теней.

Я вообще не знал, видит ли Низкая, Толстая и Ужасная призраков. Она просто ковыляла в нашу сторону, невнятно бормоча про свою внучку. Бегущая произнесла что-то на одном из тех мертвых языков, которыми ее братия пользуется, чтобы произвести впечатление на простаков. Метательница Теней что-то буркнула вответ.

Тон у последней напоминал тот, с каким сварливые бабушки ставят на место детенышей, поведение которых не удовлетворяет их взыскательным, но постоянно меняющимся нормам. Бегущую это, впрочем, не смутило, и никаких признаков обиды она не выказала.

Обиделся только я.

Впрочем, огорчиться она все-таки огорчилась.

— Она мать моего отца. Бербах и Бербейн тоже ее внуки. Она просто не может понять, почему мы поступаем не так, как она нам постоянно говорит. — Глаза ее сделались сердито-зелеными.

— Я думал, она бабка…

— Тедди живет с ней. Тедди приходится Кивенс троюродной сестрой. А она соответственно бабушка и Кивенс. — Объяснять дальше, кто, кем и кому приходится в Клике, Бегущей не удалось — в дверь уже зашли остальные члены клуба родителей. Линк Дирбер продолжал во всеуслышание обсуждать, что он со мной сделает, чтобы я выдал ему все, что мне известно про Бель Звона.

— Прекрати эту ерунду, Линк! — рявкнула Поток Яростного Света. — Мы здесь не из-за того, что произошло между тобой и Звонарем пятнадцать лет назад. И кстати, если верить словам остальной родни, произошло оно по твоей вине.

Как ни странно, этот мешок дерьма заткнулся. И остальные тоже. С ума сойти. Едва ли не самые отвратительные из всех пупов вселенной. Наводящие ужас на нас, смертных. И к тому же родители, боящиеся за своих детей.

Дирбер бормотал себе под нос, не в силах сдержать то, что как дрожжи лезло из него наружу. Наверное, аргументировал: то, что сделал ему Звонарь, можно смыть только тщательно продуманным набором пыток.

Шнюк Эйвери пытался утихомирить его.

Выходило, что Дирбер напрашивался на неприятность, получил ее и с тех пор лелеял жажду мести. Уж он-то явно не относился к тем, кто безропотно пожинает плоды собственных стараний.

Более всего его бесило то, что Звонарь имитировал собственную смерть, а сам ушел в подполье.

— Кто такой Бель Звон? — вполголоса спросил я у Бегущей.

— Он приходится Линку братом. Сводным. Линк ненавидит его за то, что мать всегда отдавала предпочтение Бель. Отец Линка не спрашивал у нее разрешения, заделывая ей ребенка.

Еще одна жуткая семейная история. Я словно в страшный сон попал.

Говоря, что Метательница Теней призраков не интересовала, я поспешил с выводами. Просто им потребовалось некоторое время на то, чтобы обнаружить ее и соединиться с ее тайной сущностью.

Один из призраков положил руки ей на плечи и сразу же обрел форму. Не человеческую, хотя и похожую. Лицом он больше напоминал обезьяну, только светлокожую. Глаза его вращались в полнейшем экстазе.

Линк Дирбер заткнулся окончательно. Он уставился на тварь, развлекавшую Метательницу Теней. Тварь немного изменила внешность — наверное, подстраиваясь под то, каким представлял своего отца он.

Я повернулся, чтобы спросить у Бегущей.

Та чуть слышно постанывала. К ней снова приставала парочка привидений.

Метательница Теней вдруг закаркала, словно изображая злобную ведьму.

Бегущая взяла себя в руки и оттолкнула одного из потусторонних ухажеров. Похоже, она настолько распалила призрака, что тому уже без разницы было, с кем спариваться. Он приник к Метательнице Теней, и бесстыжая ведьма издала долгий, протяжный стон.

Шнюка Эйвери тоже осаждали привидения, только приставания эти явно не носили эротический характер. Он начал обходить Метательницу с левого фланга. Не знаю, что уж ему там виделось, но, судя по кровожадному выражению лица, ничего хорошего ждать от него не следовало. Семейные проблемы его не волновали. Скорее всего он рассчитывал позабавиться по полной, добиваясь того, чтобы и Бегущая, и я визжали как можно громче и дольше.

— Плохо дело. Монстр в нем взял верх. — Поток Яростного Света застала меня врасплох, крепко охватив правой рукой за пояс. А потом пронзила остававшегося страстного призрака серебряной шляпной булавкой Хитер Соумз.

Результат воспоследовал мгновенно. Очень громкий результат. Лязг и грохот заглушили все остальные звуки. Осаждавшие Метательницу Теней призраки, правда, не померкли. И не прекратили своего занятия. Тем более не бежали.

Это кошмарное зрелище настолько захватило меня, что я не сразу заметил: я смотрю на всю эту толпу ударившихся в панику заклинателей сверху вниз. Ноги мои отделяло от пола несколько футов пустого воздуха.

— Не трепыхайтесь! — скомандовала мне Бегущая По Ветру. — Вы же не хотите упасть?

Ну уж нет. Чего-чего, а падать я хотел меньше всего.

— И не напрягайтесь. Расслабьтесь, и все будет хорошо.

Легко сказать. Сама она именно так и делала.

— Пока вы напрягаетесь, мне тяжелее вас поднимать. — Мы поднялись к галерее, с которой открывались и закрывались верхние люки для проветривания. Бегущая По Ветру испустила протяжный вдох. — Нелегкая это работа. Вы тяжелы. — Она не сразу убрала руку с моей талии.

Оставаясь верным себе, я обратил на это внимание только после того, как она отпустила меня. А отпустила она меня только после того, как мы насладились происходившим в сорока с лишним футах под нами, где, все в свою очередь, наслаждались музыкой. Громоподобной, хаотической металлической музыкой.

Жанр спектакля изменился. Театр превратился в павильон ужасов, чего вполне логично было ожидать, зная тех, кто остался внизу. В отсутствие Потока Яростного Света привидения утратили интерес к любовным развлечениям. Метательница Теней взвыла белугой в крепкой хватке чудовищных тварей. Кровавые брызги и ошметки плоти разлетались от нее во все стороны, но — в отличие от сокрушенных Рокки жучьих останков — не оставляли на свеженастеленном полу ни следа. Да и вообще, несмотря на весь этот кровавый смерч, физических повреждений, похоже, никто из этих уродов не получил.

Более того, заклинатели отбивались от тварей, порожденных, можно сказать, их же собственными отпрысками.

Но уж наверное, чтобы заниматься всей той мерзостью, которая за ними числится, публика с Холма хорошенько натренировала свои души. И совесть.

— Можете пролезть в это окно? — прошептала Поток Яростного Света. Глаза ее имели теплый, зазывной карий цвет.

Сама-то она в это окно пролезла бы даже вдвоем с себе подобной. Или даже втроем. Запросто.

— Ага. Но зачем?

— Надо убираться отсюда. — Глаза ее сделались задумчивыми, светло-светло-голубыми. — Шнюк совсем не владеет собой. Вы для них чужак. Полагаю, следующие несколько минут вам бы не хотелось находиться рядом с ним.

Я вдруг заметил, как близко мы друг от друга. И то воздействие, которое она оказывала на меня. Как, впрочем, и на любого другого, кто оказывался рядом с ней, будь то человек или призрак.

Зеленые глаза ее обещали награду. Ну конечно, после того, как мы окажемся в безопасном месте.

Поскольку холодной ванны под рукой не имелось, я попробовал таблицу умножения. Восемью семь будет… Нет, правда, сколько будет семью восемь?

Честное слово, эта девчонка читала мои мысли.

— Я не уверен, что могу ручаться за себя.

Тревога! Тревога, Гаррет! Смертельная опасность!

И разочарование. Просто чудовищное разочарование. Мне так и не выпало шанса проверить, способен ли я противостоять столь неодолимому искушению.

— Черт! — выругалась она, стоило мне, извиваясь червем, протиснутся на крышу. — Как он сумел проделать все так быстро?

Однако я смотрел не на Барата Альгарду. Я пытался выжить под шквальным огнем свирепых взглядов моей ненаглядной рыжей, бежавшей из плена подруг и вернувшейся к театру.

— Как-нибудь в другой раз, — пообещала Бегущая По Ветру, и ее обещание жгло меня огнем.

— Угу. Ловлю на слове. Черт!

В общем, обошлось без насмешек со стороны Потока Яростного Света. Зато она бросила взгляд, который долго еще будет преследовать меня.

— Вставайте, — скомандовала она. — Нам придется прыгать отсюда.

Вставать мне очень не хотелось. «Мир» содрогался, как при хорошем землетрясении, а черепичная крыша обледенела. Но я сделал, как она сказала. Вот какой я послушный.

Бегущая охватила меня рукой.

— Мне было бы проще, если бы я обвилась вокруг вас всем телом, — сообщила она. Мы сорвались с крыши и начали медленный спуск. — Можете попробовать представить себе это.

Это тоже будет меня преследовать.

Воображение у меня развито хорошо. Даже слишком.

И как, скажите на милость, взрослеть в таких условиях?

72

— И с чего это у тебя вид такой виноватый, Мальскуандо?

— Потому что ты заранее настроила себя на то, чтобы считать меня виноватым в чем-то. Например, в том, что я удрал от нехороших людей.

— Я видела, как она на тебе висла. Как плющ обвивалась.

— Я грохнулся бы камнем, если бы она этого не делала. А ноги у меня уже не такие пружинистые, как в бытность мою в морской пехоте. — Я помолчал и добавил, сам не зная почему: — И вообще, она левша.

— Разумеется, левша. Их род весь такой. — Дальше распространяться на этот счет Тинни не стала.

Я огляделся по сторонам. Народу перед театром заметно поубавилось. Строители ушли. Подчиненные Плоскомордого решили, что им лучше следить за строителями там, куда те ушли. Тарп с ними не ушел. Но хотел. Еще как хотел.

Барат Альгарда разговаривал с Бегущей По Ветру примерно о том же, о чем мы с Тинни. Правда, менее напряженно, и все его подозрения, как и у Тинни, были нацелены на меня одного.

Поток Яростного Света превратилась в убийственно застенчивый плющ. Она изо всех сил пыталась сменить тему разговора на Звонаря, на плохое поведение кузена Линка и на озверевшего Шнюка Эйвери.

Ей не потребовалось много времени, чтобы заставить Альгарду сосредоточиться на делах.

— Тинни, да черт же подери, хватит! Все это дерьмо не имеет к тебе ни малейшего отношения!

Мисс Тейт имела такой вид, словно какой-то жуткий зомби выпрыгнул на нее из ночной тьмы. И этим зомби был я. И я ощущал себя таким зомби. Ну, почти.

Впрочем, если что и отличает мою рыжую подругу, так это гибкость. Она оправилась на удивление быстро, придержав, правда, невысказанное пожелание, чтобы некто Гаррет обратился в золу и дым.

Грохот из «Мира» приобрел новый, более мрачный оттенок. Все, способное летать, вдруг поднялось в воздух, стремясь покинуть пределы квартала. Я даже не предполагал, что у нас здесь столько воробьев.

Паники не избежал и выводок огромных жуков. Хотя им и стоило бы сидеть себе спокойно под землей. Их горизонтальный полет продолжался не дальше тридцати ярдов и завершился фатальным соприкосновением с булыжной мостовой.

— Вот и все, — заметил я. — Надеюсь, что все.

Царивший внутри хаос вырвался наружу — в виде полудюжины власть предержащих, откровенно одуревших от страха. Даже с той точки, где я стоял, готовый при необходимости установить мировой рекорд в беге от опасности, можно было разглядеть, что Метательницу Теней серьезно покусал какой-то любитель поработать челюстями. По крайней мере выглядела она изрядно потрепанной.

Линк Дирбер явно задолжал своему дружку Шнюку поцелуй в нескромное место за то, что тот вытащил его поганую задницу из дома. Шнюк снова производил впечатление вменяемого — насколько это вообще возможно в его случае, конечно.

Остальные выползали и вытаскивали друг друга на снег; ни один из них не выказывал удовольствия столь здорово срежиссированной проказой.

Какого черта? Похоже, им всем серьезно намяли бока. Но как?

— Я больше не могу утверждать, что эти призраки не причинили никому вреда.

Примерно полминуты царила тишина, потом цинковый оркестр извлек еще несколько аккордов зловещего марша и стих, оставив за собой лишь гулкое эхо.

Из дверей «Мира» выпрыгнул призрак молодого человека, отчетливый вплоть до угрей, веснушек и прыщей. В своих призрачных руках он держал половую доску шириной дюймов шесть и толщиной в два. Огрев этой доской Линка Дирбера, он устремился к Шнюку Эйвери, колотя всех, кто попадался ему на пути. Пробившись к Шнюку, он повторил операцию, отшвырнул доску в сторону и снова исчез в дверях. Все вместе заняло не больше нескольких секунд.

Странное поведение для призрака, который показался мне смутно знакомым, если вспомнить. Впрочем, все произошло так быстро…

Воцарилась полная тишина. Ни разговоров, ни музыки. Концерт закончился. Жирной леди нечего было больше сказать.

Метательница Теней пыталась подняться на ноги и снова падала. Она получила хорошую, от души плюху, потому что имела неосторожность оказаться между призраком и Шнюком Эйвери.

Те из нас, кто по недомыслию все еще оставался поблизости, буквально отказывались верить своим глазам. Этого просто не могло быть. Эти люди принадлежали к узкому кругу самых гнусных из всех гнусных обитателей Холма. Да что там, всей Каренты. Всего этого чертова мира. Взятых вместе, их должны бояться даже боги. Однако Дирбер валялся в грязи. Эйвери стоял на карачках с окровавленной физиономией, а Метательница Теней, похоже, не могла шевелить рукой.

— Ох, Мальскуандо! — шепнула Тинни. — Все это оборачивается жутким дерьмом. — Надо сказать, она редко позволяет себе такие выражения. — Нам никогда не достроить «Мир»!

Признаюсь, меня это тоже начинало серьезно тревожить. Макс наверняка придет в ярость. Вряд ли ему понравится, если типы с Холма начнут погибать в принадлежащей ему недвижимости. Это плохо сказывается на бизнесе.

Забулькали жестяные свистки. Из-за деревянного забора вынырнули красные фуражки. Двое или трое устремились в погоню неизвестно за кем в театр, остальные закружились на месте, остановились и уставились на избитых заклинателей, не веря своим глазам. Ни один из них не имел ни малейшего представления о том, как тут быть. Дрянь дело.

Скорее всего, если им не удастся придумать ничего путного, они примутся крушить все подряд.

Что до меня, то самым разумным было бы отойти назад, прислониться к какой-нибудь более или менее подходящей стенке и надеяться на то, что меня не заметят. Потом по возможности переместиться куда-нибудь подальше, а там уже изображать из себя героя. Вместо этого мне пришлось идти в атаку и спасать жизни. Зная, что павшие, раненые и просто перепуганные заслуживают к себе не лучшего отношения, чем к бешеным псам. И прекрасно понимая: что бы ни случилось, во всем все равно обвинят сыночка миссис Гаррет.

Вот так и вышло, что Гаррет, Альгарда и Бегущая По Ветру пытались вдохнуть жизнь в людей, о которых я если и думал, то преимущественно в надежде, что рано или поздно их поразит гром небесный.

Пара красных фуражек тоже подключилась к нашим усилиям.

Хватило всего нескольких секунд, чтобы понять: Линку Дирберу земная помощь уже ни к чему. Все остальные дышали. Трое оставшихся невредимыми стояли вокруг нас, распустив слюни так, словно потусторонний бандит вышиб им мозги.

Старая, добрая черная магия.

Шнюк Эйвери требовал, конечно, кое-какой починки, но жизни его ничего не угрожало. Обломки кости сквозь кожу не торчали. Очевидных переломов я тоже не нашел. Костоправы и целители на нем бы не заработали.

Метательница Теней все еще не могла подняться на ноги. Должно быть, ее травмы оказались серьезнее, чем мне показалось на первый взгляд.

— Нам нужен целитель, — произнес Альгарда. — Быстро. — Он ухватил за рукав одного из красных фуражек. — Ты. Отнеси это…

— Я сбегаю, — перебила его Поток Яростного Света. — Я быстрее.

Отец внимательно посмотрел на дочь:

— Ты уверена?

— Я справлюсь.

— Хорошо. Только осторожнее.

— Обещаю.

Она всплыла над землей. Ее подошвы едва не задели наших голов. Бегущая направилась на восток, набирая скорость и высоту. Ноги ее двигались, с каждым шагом перенося ее на несколько десятков футов. Не прошло и полминуты, как она скрылась из виду.

Мне приходилось уже наблюдать подобное, но и я стоял с отвисшей челюстью, подобно остальным.

— Откуда у нее дух берется? — пробормотал Альгарда и как-то странно покосился на меня. — С утра сегодня странно себя вела.

Сквозь толпу протолкалась Тинни. На лице у нее тоже застыло странное выражение. Но смотрела она не вслед Бегущей По Ветру. И не на меня. Взгляд ее был прикован к окровавленной доске, валявшейся между Метательницей Теней и тем, что осталось от Линка Дирбера. Я почти слышал скрип шестеренок у нее в голове.

Меня начало трясти. Возбуждение выветрилось, задул ветер. Он взвихрялся и менял направление, резвясь между зданиями. Ветер донес далекий запах немытого тела. Как всегда, поискав взглядом его источник, я ничего не увидел.

— Давайте не будем никого трогать до прибытия целителя, — сказал Альгарда. — Мы можем сделать еще хуже. Шнюк, это значит, что тебе нужно оставаться на месте и не двигаться.

Бедняга Висяк. Из всей Клики он один не догадался смыться и теперь никак не мог решить, что ему делать. Оставаться с Эйвери? Плакать по Дирберу? Впрочем, Шнюк разрешил его сомнения, схватив за руку и не пуская к Дирберу.

А Дирбер-то, оказывается, еще был жив. Хотя явно ненадолго.

— Хорошая мысль, — кивнул я Альгарде. В войну так приходилось поступать довольно часто. — Где служили срочную?

73

Поток Яростного Света вернулась, не прошло и пятнадцати минут. Как и положено уважающей себя ведьме, верхом на метле.

Впрочем, насчет метлы я ошибся. Это была вешалка. За спиной у Бегущей кто-то сидел — еще один обитатель Холма, питающий слабость к дешевым эффектам. И к черному цвету: начиная с капюшона и заканчивая широкополым, хлопающим на ветру плащом. Под капюшоном обнаружилась маска-череп с зияющими отверстиями глаз, носа и рта.

Каких сил стоило ей притащить такое чудище, да еще с полным набором инструментов? С основания вешалки свешивалось несколько черных мешков.

Вновь прибывший с достоинством спешился. Он — или она? — снял черные мешки с вешалки. Поток Яростного Света опустилась на мостовую и привела вешалку в вертикальное положение. Та покачивалась на неровных булыжниках.

Целитель осмотрел раненых, определив очередность оказания помощи. Те, кому уже помогли, отодвинулись в конец очереди.

Бегущая подплыла к отцу. Она стояла, напряженно оглядываясь по сторонам, и явно кого-то высматривала.

Тинни проскользнула мне под правую руку. Она дрожала. Выждав минуту, чтобы прийти в себя, она начала потихоньку тащить меня из толпы.

Я решил, что, возможно, она заметила в толпе зевак полковника Тупа. Ко мне Туп интереса почти не проявлял. Наверное, само собой подразумевалось, что Гаррет не может не присутствовать в качестве предмета обстановки на сцене любого мало-мальски необычного преступления.

Удалившись от толпы достаточно, чтобы нас не могли подслушать, Тинни пригнулась к моему уху.

— Гаррет, это сделал не призрак. Ну, то, что здесь произошло. Что там было внутри, я не знаю.

— Не понял.

— Это не та штука из-под театра на них напала.

— Слушаю тебя внимательно. — По крайней мере у нее имелась любопытная теория. А у меня — никакой.

— Это был тот тип, которого ты приводил. Ну, который все к Линди клеился.

— Билл? Бель Звон?

— Тебе виднее. Кто-то его еще Звонарем называл.

— Вы всецело завладели моим вниманием мисс Тейт. Более обыкновенного.

— Это бодрит. В смысле, обнаружить, что я могу быть еще кем-то, а не только игрушкой моего дружка.

— Ну, совсем от последнего мне бы тебя отвлекать не хотелось.

Однако она была не в настроении флиртовать. Я, кстати, тоже. Если не считать того, что флирт отвлекал меня от мыслей о катастрофе.

— Готова поспорить, — сообщила она, — все до единого видели одного и того же призрака, напавшего на этих типов. Например, ты кого видел?

Я описал его. И припомнил, что тот показался мне знакомым.

— Вот и я то же самое, — кивнула она. — Это был твой Звон. Только как бы двадцатилетний.

— Черт! Милая, а ведь ты ухватила самую суть. Дирбер и Эйвери вышли, чтобы ловить его. А он перевернул столы.

Возможно, Бель Звон и не мелкий частный некромант, каким притворялся. Возможно, если загнать его в угол, он умеет сбрасывать пару-тройку десятков лет на время, достаточное, чтобы пробить несколько голов, переломать несколько костей и смыться, прежде чем кто-либо успеет охнуть.

Я прокрутил в голове события последнего часа. Не то чтобы все они состыковались безупречно, без сучка и задоринки, но я почему-то сразу убедил себя в том, что Тинни права.

Однако сможем ли мы это доказать?

И стоит ли вообще это доказывать? И касается ли это нас?

Распри между Биллом и Холмом — их внутреннее дело.

У меня своих проблем хватает.

Мне просто необходимо было что-то предпринять — и быстро. Пока Макс с Гилби не решили, что моя работа на них приносит больше вреда, чем пользы.

И я пошел со своим делом к полковнику Тупу.

Славный полковник, выждав заслуживающую восхищения паузу, хмыкнул. Он прямо-таки излучал любопытство и сочувствие. До тех пор, пока я не закончил свой рассказ.

— И вы что, рассчитываете, что я позабочусь об этом? Зачем?

— Как зачем? — потрясенно пробормотал я. — Это же ваша работа.

— Мне трудно испытывать воодушевление, помогая вам делать вашу работу, в то время как вы постоянно затрудняете мою.

Тинни хихикнула.

— Помнишь, что говорится про воздаяние?

Как возмужавший наконец, я воздержался от реплики, что она и сама в некотором роде воздаяние мне за грехи. Вместо этого я снова повернулся к Тупу.

— Мне казалось, вам это будет интересно. В это замешана публика с Холма.

— Меня не интересует благополучие этой публики. Они постоянно напоминают мне, чтобы я не лез в их дела. Похоже, в данном случае у меня есть возможность поступить так, как они хотят.

— Я не упоминал таких персонажей, как Звонарь и Лазутчик Фелльске? — Хотя, конечно же, я их упоминал. — Директор тягал меня к себе пару дней назад, потому что ему казалось, я мог бы рассказать ему кое-что про Фелльске. — Так, маленькая наживка.

— У Дила имеются собственные приоритеты.

Туп явно потешался. Это выдавала искорка в уголке глаза.

А может, в его глазах просто отражалось сияние, излучаемое — несмотря на ситуацию — Потоком Яростного Света.

— Понюхайте воздух, — посоветовал я. — Вы уловите запах этого Фелльске.

Но Туп меня не слушал.

— Я столько о ней слышал… — пробормотал он. — А вижу в первый раз. Так похожа на мать…

Ого! Это сильно смахивало на приступ ностальгии. Уж не связано ли с этим какой-то истории?

Возможно, возможно. Барат Альгарда как раз смотрел в нашу сторону, и вид при этом имел далеко не самый довольный.

Тинни включила свое обаяние. Не на полную мощность, но достаточно, чтобы привлечь внимание Тупа. Он прекрасно понимал, что за этим последует, но ничего не мог с собой поделать. Да и никто из нас не смог бы.

Самое что ни на есть колдовство. Магия, чернее черной.

Вот она какая, моя подруга. Магии этой у нее — лопатами не перекидать, но править миром она не хочет. Миру сильно повезло.

Вместо этого она использует свою магию для того, чтобы разжижать мужские мозги. По одному.

Гипотеза мисс Тейт, похоже, заворожила славного полковника. Та самая гипотеза, которую я изложил ему минуту назад.

Тинни договорила и сложила губы трубочкой. Туп поднес к губам свисток и дунул.

Красные фуражки вывалились из кирпичной стены, повыпрыгивали из мостовой, посыпались с неба. Уэстмен Туп позволил себе довольную ухмылку при виде моего потрясения.

Несколько кратких фраз — и стражники рассыпались выполнять приказ. Остался только десяток, занятых непосредственно павшими и просто избитыми чародеями.

— Может, — предположил я, — вам хотелось бы, чтобы они знали, что Звонарь может менять свой видимый возраст?

— Вовремя, Гаррет. Донельзя вовремя.

— Э?… О чем это вы?

— Я не заикаюсь, не жую и не шепелявлю. Привычка у вас такая: держать критически важную информацию при себе, а выдавать ее, когда уже поздно.

Черт, стоит сделать что-то раз сто лет назад (и не по прихоти, а по желанию клиента), и тебе будут поминать это до скончания времен.

— Зуб за зуб, дружище. Я тоже немало шишек набил в подтверждение моей позиции.

И то сказать, не раз и не два добрые дяденьки из Аль-Хара кидали меня в омут, чтобы посмотреть, как я буду барахтаться.

— Как скажете, приятель. Одно дело тогда, другое дело сейчас. — Туп снова поднес к губам свисток и извлек из него немного другую музыкальную фразу. Надо признать, по части музыкальности он заметно отличался в положительную сторону от той твари, что сидела глубоко под театром.

Снова возникли из ниоткуда красные фуражки.

По крайней мере большая часть их была теми же, что я видел пару минут назад. Значит, Туп не извлекает их из камней посредством магии.

Выслушав еще несколько слов от начальника, воинство принялось оттеснять зевак назад.

74

Я махнул рукой Плоскомордому, подзывая к себе.

— Пропустите его, — сказал я мордоворотам Тупа. — Он у меня безопасностью заведует. Тарп, собери своих ребят. Вам нужно закрыть здание, пока никого не осенила мысль забраться туда через черный ход.

Потому что есть у нас в Танфере нехорошие мальчики, достаточно сообразительные, чтобы под шумок воспользоваться моментом, достаточно быстрые, чтобы не опоздать к разбору, и достаточно глупые, чтобы посягнуть на собственность Вейдера.

Так и вышло: Тарпа в «Мире» опередили. Правда, опередившим не повезло: они напоролись на рассерженных призраков. Или на убегавшего с места событий Звонаря.

Трое добровольных борцов с социальной несправедливостью валялись на полу. Видимых физических повреждений они не имели, но двое из них несли какую-то околесицу: один бормотал непонятно что, а второй разговаривал со своей покойной матушкой. Третий лежал без сознания. Никаких следов серьезной потасовки между заклинателями и призраками я не увидел.

Тварь под землей, похоже, успокоилась. Я видел только несколько бесформенных мерцаний, и на нас они внимания не обращали. На сей раз Плоскомордый не побоялся зайти внутрь.

— Эй, Гаррет! Тебе стоит посмотреть на это. — Плоскомордый ткнул пальцем в подвал.

— Чего?

— Еще парочка. Должно быть, пытались бежать, не разбирая дороги.

Я подошел к нему. Полковник Туп подошел к нам. В подвале было заметно темнее, чем на первом этаже. Большая часть ламп прогорела, но даже так я разглядел два тела — судя по всему, они упали, не заметив на бегу оркестровой ямы.

Один упал прямо в груду жучьих панцирей, оставшихся после устроенного Рокки накануне побоища. Он еще шевелился и издал протяжный стон, который мог означать мольбу о помощи.

К нам подошла Поток Яростного Света. Барат Альгарда следовал за ней по пятам. Самым застенчивым из всех своих голосов она попросила зажечь лампы.

— Хорошая мысль, — согласился я, пытаясь сообразить, где здесь держат лампадное масло. До сих пор, сколько я ни разгуливал по дому, его не видел. — Хотя наверняка должен иметься более удачный способ осветить дом такого размера… — Я едва не подпрыгнул, так внезапно меня осенило.

Краем глаза я увидел пылающую праведным гневом Тинни Тейт. Должно быть, разговаривая с Бегущей По Ветру, я имел какое-нибудь особенное выражение лица.

Впрочем, я вовсе не восторгался женщинами — ни той, ни другой. Меня посетила гениальная мысль.

Вам нужно найти новый способ осветить такое большое здание, как «Мир»? Что ж, я знаю метод решения проблемы.

Вам достаточно сказать Кипу Проузу, что ему нужно придумать, как это сделать.

Этот мальчишка способен придумать, как сделать все на свете. Если, конечно, вы сумеете преподнести ему задачу должным образом.

— У тебя такой вид… мне это не нравится, Мальскуандо.

И все потому, что обдумывал я свою гениальную идею, глядя на худенькую блондинку. На деле я не видел Бегущую. Тем более не восторгался ею. Я пытался вспомнить реплики Кипа из разговора, который мы вели сто лет назад, когда нам приходилось прятаться от кое-каких нехороших парней.

Вспомнить не получалось. Но я знал: где-то в памяти оно пряталось. Все, что от меня требовалось, — это переговорить с Кипом в следующий раз, когда наши пути пересекутся.

Где, черт возьми, этот мальчишка? Послушался ли он меня, когда я велел ему отправляться к Покойнику?

— Если не послушался, поговорю с его матерью, — пробормотал я, невольно улыбаясь кое-каким воспоминаниям.

— Чьей матерью? Что ты вообще…

— Тинни. Лапочка. Милая. Зеница ока моего, свет мира, которую я люблю больше жизни. Если ты не прекратишь нести этот вздор… Скажи, я подстерегаю тебя, мешаюсь у тебя под ногами, когда ты пытаешься работать?

Эта женщина чертовски многолика. Девяносто процентов времени она пребывает в центре собственной вселенной. Только изредка, если вы врежете ей промеж глаз увесистой палкой, она перестает быть обычной Тинни на достаточно долгий срок, чтобы взглянуть на что-либо по-другому. Конечно, надо признать, та личность, которую она мне обыкновенно демонстрирует, во многом вылеплена мною же самим согласно моим представлениям.

— Я поняла, Гаррет, — пробормотала она. — Правда, хорошо поняла.

— Хорошо? Это хорошо. — Возможно, хоть немного, но поняла. Голос у нее, во всяком случае, сделался серьезный. И она не обзывала меня Мальскуандо. — Что ж, спасибо, солнце ты мое. А теперь дай я займусь своей работой.

Главная наша проблема состоит в том, что Тинни, зная меня много лет, с тех пор, когда выбранная мною профессия заводила нас обоих в еще более жуткие и опасные места, до сих пор не считает мою работу серьезной.

Правда, я и сам порой так не считаю, но вот Тинни об этом знать совершенно не обязательно.

Я занимаюсь тем, чем занимаюсь, потому что это лучше, чем работать на дядю.

— Эй, Плоскомордый!

Тарп оторвался от созерцания оркестровой ямы. Он подошел и отважно занял позицию между мной и рыжей — судя по всему, он исходил из ложного представления о том, что мне срочно требуется помощь.

— Что ты думаешь, Гаррет?

— Я думаю, что мне необходимо переварить все сегодняшние приключения. Я хочу вернуться домой, обговорить все это с моим обездвиженным партнером, а потом соснуть часов двенадцать в нормальной постели. Не говоря уже о Диновой домашней готовке.

— Я бы тоже от этого не отказался. Но мой босс настоящая заноза. У меня нет шанса вырваться отсюда даже на половину такого срока. Да что там, на десятую часть.

От ответа я воздержался. Тарпа я бы все равно не переубедил.

Он явно готовил базу для какого-то вымогательства.

— Подход, Гаррет, — напомнил стоявший у меня за спиной полковник Туп. — Все зависит от подхода к людям.

Скажите, почему, стоит любому из известных мне людей получить хоть малейший шанс, пеняют на мой подход? И вообще готовы все грехи мира свалить на мою бедную голову?

Порой самое умное — просто повернуться и уйти. Именно в этом я убеждал себя, когда шагал на запад, оставив «Мир» и его жалкое окружение вариться в собственном соку.

Кроме меня, не ушел больше никто — не считая Тинни, продолжавшей за меня цепляться. Все остальные занимались делом.

Мне еще предстояло услышать это от Покойника. Предстояло услышать от Макса Вейдера и Манвила Гилби. Я мог услышать это также от Аликс и ее горячей команды. Даже от полковника Уэстмена Тупа и директора Релвея, но позже. Я мог получить короткие комментарии на эту тему от Дина, Тинни, Тинниной племянницы Киры и даже славного тихого Кипа Проуза. Черт, я мог даже услышать это от моего двоюродного деда Медфорда Шейла, прежде чем тот испустит дух. У меня много знакомых.

Пусть их гавкают. А я удалюсь ненадолго от места событий. Надо же мне хоть сколько-то времени поискать, что бы еще добавить к этой груде обвинений.

Появление уродов — родственников членов Клики могло придать всей этой истории новый импульс.

75

Паленая отворила входную дверь как раз в тот момент, когда я собирался сунуть ключ в скважину.

— Посмотри-ка, кто за мной приперся, — сказал я ей. — Как думаешь, пускать ее?

Тинни сунула левую руку под нос Паленой, словно в ожидании, что та поцелует ее.

Весь дом пронизывало напряженное ожидание чего-то такого.

И голоса.

— У нас гости? — спросил я и тут же осознал весь идиотизм своего вопроса.

— Да. По большей части деловые, — кивнула Паленая. — Вы едва разминулись с Пенни Кошмаркой.

Разумеется, потому что Старые Кости наверняка предупредил ее о моем возвращении. Что, интересно, он поручил ей теперь?

— Ты, право же, вселил в душу этой девчонки истинный страх перед Гарретом Ужасным, Мальскуандо.

— Не могу отделаться от ощущения, что в этом каким-то образом замешаны женщины клана Тейт.

Легки на помине! Из комнаты Покойника послышался взрыв почти истерического смеха, который мог принадлежать только Кире, старательной Тинниной ученице по части науки и искусства разбивания сердец. И что она делала в моем доме?

— Чего? — спросил я.

— Заходите, — проговорила Паленая. — Я скажу Дину, что вы вернулись.

Сияющая, хотя и немного зловещая улыбка на лице Тинни разом сменилась выражением ужаса. Тинни боялась за свою племянницу.

Моя мисс Тейт до чертиков боялась того, что другая мисс Тейт может сделаться такой же, как ее любимая тетушка.

— Ха-ха-ха, — негромко сказал я. — Что творится! — И шагнул в комнату Покойника.

Я не ошибся. Идиотские булькающие звуки исходили от Киры Тейт. Каковая вцепилась в Кипа Проуза с такой силой, словно вообще не собиралась больше отпускать. Помимо этих двоих в наличии имелись Торнада и Прилипала. Они, похоже, тоже неплохо проводили время. В воздухе попахивало пивом, а около обеих парочек стояло по пустому кувшину.

И Торнада не шпыняла своего спутника!

Обыкновенно рука ее находится в боевой готовности где-то пониже его спины, готовая нашлепать, как нашкодившего щенка.

— Должно быть, устройство для послушания действует, — пробормотал я.

Вовсе не так. Эти люди просто счастливы. Пока тебя не было, произошел ряд хороших событий.

— Приятно знать, что не все еще катится колбаской в тартарары, если меня нет поблизости, чтобы проследить за этим.

Последние несколько дней выдались для тебя не совсем удачными, заметил Старые Кости.

— Это чудовищное преуменьшение, Весельчак. Загляни-ка сюда, — я устало постучал пальцем по лбу, — и узнаешь, что было на самом деле.

Он угостился изрядной порцией несчастной жизни Братца Гаррета, сортируя фрагменты для обдумывания в различных сознаниях.

По мере приближения зрелости человек все более склонен к мелодраматизму. Гаррет, несколько последних дней у тебя не лишены любопытности, но не претендуют на место в сотне худших в твоей жизни.

Мелодраматизм? Это он обо мне?

Тинни тем временем обходила собравшихся и каждому демонстрировала тыльную сторону своей левой ладони.

— Что, черт возьми, ты делаешь, Рыжая? — рявкнул я.

Ответить ей помешал Дин, вступивший в комнату с большим подносом всяких вкусных мелочей. За ним поспешала Паленая с чайником и кувшином пива. Рот мой наполнился слюной, и странное поведение Тинни разом вылетело у меня из головы.

Моя правая рука уже тянулась ко рту, нагруженная чем-то этаким из мяса и сыра, в которые Дин завернул что-то маринованное, когда мисс Тейт проделала свой фокус с рукой уже у меня под носом.

— Эй! — прорычал я. — Я пытаюсь поесть. Умираю с голоду.

— Скажи, чего ты не видишь?

— М-м-м?

По дому вновь распространилась аура какого-то нездорового возбуждения. Даже старая кислятина Дин издал самый что ни на есть настоящий смешок.

— Моя рука, Мальскуандо. Прямо у тебя перед носом. Так чего ты не видишь?

Я ощущал разверзающуюся под ногами пропасть, но ничего не мог поделать.

— Не понимаю, чего это ты тычешь ею всем в лицо.

Надо признать, Тинни оказалась более терпимой к моей непроходимой тупости, чем я привык полагать. Она сделала два или три глубоких вдоха-выдоха, досчитала до десяти тысяч и только после этого обратилась ко мне.

— Это потому, что там кое-чего не хватает, сердце мое.

Я хмыкнул. Фраза прозвучала достаточно невинно.

— Вот этот человек трубил всем, что я его невеста. Только знаков этого почему-то я не вижу. Не говоря уже о том, что он даже не позаботился спросить моего мнения на этот счет.

Пропасть разверзлась и впрямь бездонная. Она начиналась от моих ног и продолжалась аж до другой стороны земли, где люди ходят вверх ногами и сами того не замечают. Уж не столкнусь я с каким-нибудь таким же идиотом, падающим с той стороны?

Я мог бы рассчитывать на большую поддержку со стороны тех, кто проживает у меня на попечении. В конце концов кому, как не мне, они обязаны крышей над головой?

Меня пробила дрожь.

Весь ужас ситуации начал доходить до моего сознания.

— Смотрите, смотрите! — воскликнул Йон Сальвейшн. — С ним вот-вот припадок случится. Или приступ сердечный.

— Он просто пытается ускользнуть под предлогом самочувствия, — возразила Торнада.

Я встретился взглядом с Тинни. Я открыл рот, но не смог издать ни звука, как ни старался. Хотя так и не знал еще, что именно хочу сказать.

Сошло бы что угодно членораздельное.

Она смилостивилась, подтолкнув мою руку ко рту и заткнув разинутую варежку едой.

— Жуй, Мальскуандо. Жуй. Поговорим позже, когда у нас не будет целой толпы идиотов в качестве свидетелей.

Тинни потребовалось совсем немного усилий, чтобы чуть ослабить хватку. Немножко. На некоторое время.

Расплата еще предстояла.

76

А теперь, когда развлекательная часть вечера завершена, может, займемся делом?

Я так и не надумал ничего, но сделал умное лицо, попытался унять дрожь и мыслить конструктивно. О да, да, а как же? Что угодно, только бы это отвлекло меня от вопросов типа «Где мы будем жить?», и «Не подумываешь ли ты о бэби?», и «Какой степени ответственности можно ожидать от мужчины?». Не говоря уже о «Какого черта ты выпускаешь свидетелей как раз тогда, когда начинает складываться мозаика?».

И ведь вполне возможно, все эти вопросы каким-то образом связаны друг с другом.

Мозаика начинает складываться. Благодаря усилиям мисс Торнады, мистера… Сальвейшна, Барата Альгарды, а также наблюдениям Гаррета. Не говоря уже о неоценимом вкладе мисс Пенни Кошмарки.

— Чего? О чем ты, Весельчак? Эта оборванка не может иметь к делу никакого отношения!

Еще как может! В качестве неутомимого солдата в нашей кампании по сбору информации. То, что она не сражалась бок о бок с тобой с топором в руке, когда весь «Мир» рушился, ничуть не умаляет ее вклада. Равно как не умаляет вклада мисс Торнады и мистера Сальвейшна, которые оба проделали титаническую работу.

— Миссис, — не подумав, поправил я. — Она миссис. — У Торнады имеются дети и муж, только не в Танфере, а где-то еще.

Воздержись от несущественных подробностей. И поздно уже сожалеть о том, что ты уходил, пока здесь столько всего можно было делать и видеть.

Тут он меня уел. Даже в собственном доме, даже рядом с кипящей от моего тупого молчания Тинни я испытывал нарастающее чувство вины за то, что явился в разгар событий.

И все это вдобавок к моим переживаниям по поводу того, что могут сделать Макс и Гилби.

— Дай отдышаться. — Жалкое оправдание, право же.

Беззвучная усмешка.

Возможно. Кстати, о мисс Кошмарке. Она в буквальном смысле слова хранилище малоизвестных и забытых мифов и легенд. Каковыми я мог бы поделиться и с тобой — после того, как ты успокоишься. Что сделано, то сделано. Ты все равно не можешь повернуть события вспять. Двинемся дальше.

Я хмыкнул и еще раз оглядел собравшихся. Находилась ли Кира под воздействием чего-либо еще, помимо Вейдерова эликсира? И почему волосы у Кипа всклокочены больше обычного?

Устройство для послушания, похоже, не работает. Я могу только предположить, что младшая мисс Тейт обладает некоторыми генетическими изъянами, общими с ее теткой.

Надо же…

— Как мило. — Я ерзал на месте. Мне не терпелось действовать. Нервы мои напряглись до такой степени, что из меня, должно быть, сыпались искры. И еще Тинни сидела рядом…

В разговор вмешалась Паленая.

— Гаррет, вам записка от мистера Йена. Он говорит, вам надо зайти к нему на примерку.

— Ха! — Просто замечательная возможность отвлечься. Я сосредоточился на переживаниях о том, как отреагирует старик портной на то, что сталось с его пальто.

Это не помогло.

У мисс Кошмарки не имеется прямой — или косвенной — информации о том, кто конкретно таится под театром. Однако ее предположение о том, что это, возможно, легендарное создание, не противоречит имеющимся у нас сведениям.

— И что за создание?

Старые Кости не спешил с ответом, наслаждаясь реакцией аудитории и явно ожидал шквала аплодисментов.

Только тут до меня с некоторым запозданием дошло, что вопрос этот я задал лишь мысленно. Вслух его произнесла наводящая на меня ужас старшая мисс Тейт. Правда, у нее и самой вид был довольно-таки потрясенный.

Тут меня осенило.

— Присматривай за Кирой, лапочка. Она изо всех своих треклятых сил пытается ввести этого мальчишку во искушение. — И то правда, парень был слишком молод, чтобы свалиться в ту же расселину, в которой застрял я.

Тинни, надувшись как жаба, покраснела — и резко выпустила воздух. То, что делала с Кипом Кира, невозможно было оправдать даже с помощью самой извращенной женской логики. Если в этом имелся, конечно, злой умысел. Хотя уверяю вас, мальчишка в любом случае даже в мыслях не имел возражать.

Но, конечно, он мог и сам колдовать помаленьку.

Нет, Гаррет. Я же сказал уже. Устройство для послушания отключено. И девушка дразнит его без всякого умысла. Просто оба действуют так, как положено в их возрасте. Можем мы перейти к делу? Прошу тебя.

— Валяй. Рассказывай. Легендарное существо? — Я занялся едой и пивом, особо сосредоточившись на последнем.

Не исключено, что мы наткнулись на дракона.

Я разбрызгал соус. Дин рявкнул на меня. Я не обратил на это внимания.

— Нет! Ты надо мной смеешься.

Ну, не обязательно такой, каким его описывают легенды. Не обязательно один из тех повелителей чешуйчатых рептилий. Однаконекое сознание, которое ведет себя согласно традициям, хоть и незримо.

Когда я думаю о драконе, я представляю себе огромную как черт-те что летучую громовую ящерицу, которая рвет все в клочья и устраивает пожары. Грандиозные пожары. Типа огромная рептилия — морской пехотинец.

Это маловероятно.

— Драконов не бывает, — вмешалась Торнада, выступив в поддержку своего старого товарища по оружию, Гаррета. — Это фигуральное выражение, абстракция. Символ мысли. Только воплощенный.

Йон Сальвейшн просиял.

Будь я проклят, если эта малявка не имела на нее влияния.

Я же сказал: я не обязательно имею в виду буквальное, мифическое огнедышащее существо. Таких почти наверняка не существовало. Выкиньте из головы сказочных драконов. Вспомните вместо этого такое понятие, как девы-смертницы.

— Что-то ты окончательно все запутал, Старые Кости, — пробормотал я, набив рот мягким сыром. Очень пахучим. — Какие еще девы-смертницы?

Их называли еще девами на заклание. Обычай, от которого ваши предки отказались сравнительно недавно. К повсеместной радости девиц нежного возраста.

— Девы на заклание… Что-то такое смутно брезжит. Но вспомнить не могу: если и слышал, то очень давно.

Кое-кому из давних ваших предков пришла в голову светлая мысль убивать малолетних девственниц и хоронить их под воротами кладбищ — ну, или по углам, или на подходах. Или над зарытыми кладами, которые они надеялись сберечь. Теория заключалась в том, что души девственниц будут настолько разъярены тем, что сотворили с их бренными оболочками, что никуда не уйдут и станут нападать на всякого, кто потревожит могилу. Или клад. Нам сейчас это может представляться лишенным разумных оснований, но факт остается фактом: все, включая убиенных детей, верили в действенность этих мер.

Ну да. В наши дни над зарытыми сокровищами модно хоронить вампира.

— Как-то это расточительно, — заметил я. — То есть я хочу сказать, что маленькие девочки, как правило, вырастают в больших девушек. Почему не использовать вместо них тещ? Так и спокойнее, и ценные ресурсы сберегаются, и гражданский долг исполнен.

Тинни ткнула меня пальцем в бок. Затевать ссору она не могла, потому что, как и я, была занята едой, но все же напоминала мне, что у нее тоже имеется мать.

Если наши отношения имели какую-то перспективу, я бы предложил обратить этот палец в деву на заклание.

— Чего это ты хихикаешь, Гаррет? — поинтересовалась Торнада. — Ничего смешного. Очень даже мрачная история.

— Дамские пальчики, — пояснил я. — И не просто дамские, а моей жены.

— Все, он для нас потерян, — сообщила Торнада Прилипале. — Эта тварь угнездилась у него в голове, и он не способен думать о деле.

Если бы эта тварь угнездилась у него в голове, он был бы гораздо разумнее, чем сейчас. Гаррет, отвлекись от своих брачных кошмаров. Компания Вейдера платит хорошие деньги. Нам необходимо их отработать.

Лицо моей возлюбленной сердито вспыхнуло. Однако она сидела с набитым ртом и сказать ничего не могла. Я сделал большой глоток Вейдерова отборного, и это немного успокоило мои несчастные нервы.

— Не можешь ли поделиться соображениями, которые привели тебя к столь тревожному выводу? Я хочу сказать, насчет дракона?

Мне нравятся сложные задачи.

Покойник без особого труда объяснил свою мысль. Можно сказать, снизошел — он был весьма горд тем, как здорово все сложил воедино и разжевал каждую мельчайшую деталь мозаики. Это служило доказательством того, что он один способен положить каждую деталь на нужное место.

Суть его теории заключалась в том, что в незапамятные времена, еще до того, как в этих краях появились люди — возможно, даже до появления здесь старших рас, — кто-то зарыл глубоко в отложениях ила что-то ценное, а потом водрузил поверх захоронения спящего стража. С тех пор поверх этого места нанесло еще толстый слой ила. И все оставалось тихо-спокойно до тех пор, пока до этого захоронения не докопались большие, злобные и голодные жуки, порожденные Кликой. А призраки представляли собой проекции сонных мыслей дракона, с помощью которых он пытался отогнать угрозу.

Только жуки не боятся призраков. Их страхи проще, и вообще ими движет лишь два инстинкта: есть и размножаться.

Пока Покойник наслаждался своей гениальностью, я поглядывал на Кипа.

Парень проглотил всю эту историю с начала до конца. Даже мистических способностей Киры не хватило на то, чтобы полностью загасить его интеллект.

Молодой человек, способный сохранить свою голову — хотя бы часть оной, — находясь под прессингом женщины из рода Тейтов, достоин восхищения.

— В ваших рассуждениях имеется слабое место, — заявил он. — Призраки беспокоят только людей.

У Покойника имелся ответ и на это. Как всегда.

Люди — единственная разумная раса, прорывшаяся достаточно глубоко для того, чтобы дракон уловил и прочитал их сознания.

Спорить с этим никто не стал. Вполне возможно, никто просто не понял его слов. Паленая фыркнула. Я думал, она скажет что-нибудь о крысах, которых Джон Растяжка посылал туда, вниз. А Его Самозванство напомнил бы, что говорил только о разумных существах.

— Поняла, — только и сказала Паленая.

Чего?

— Кип, — вспомнил я. — Мне нужно поговорить с тобой о способах осветить место размером с «Мир».

Но он был уже занят. Вряд ли он смог бы сосредоточиться надолго.

Я помню себя в подобном положении. Даже не столь давно.

77

К нам пришли гости. В дополнение к тем, что уже сидели в доме. Стук услышала одна Паленая.

Барат Альгарда и его восхитительная дочь, оба еще более растрепанные, чем Кип, присоединились к собравшимся. Из чего следовало, что их нужно приобщить к теме нашей беседы. А им в свою очередь — рассказать о том, что произошло вокруг «Мира» после моего ухода.

— Давайте, ребята, начните вы, — предложил я. — Все, что вы расскажете, наверняка даже вполовину не так трудно будет переварить по сравнению с тем, чем угощают здесь.

Слово взял Альгарда.

— Линка уже невозможно было спасти. Висяк и Шнюк в большом расстройстве. Шнюк надолго вышел из строя. Множественные переломы и внутренние повреждения. Метательница Теней отделалась сломанной рукой и кучей синяков. У остальных мелкие травмы. Бель застал их врасплох, когда они пытались утихомирить Шнюка. Плюс он использовал парализующие и устрашающие заклятия. Единственной мишенью был Линк. Остальные просто подвернулись под руку. Линк давно уже охотился за Звонарем. Судя по всему, Бель сильно этого боялся и наконец созрел. Прорвало — как Шнюка.

Я покосился на Бегущую. Она сидела словно зомби, сосредоточенная исключительно на расчесывании своих волос. Никакой чувственности от нее сейчас не исходило.

— Что Кивенс? — поинтересовался я. Не у нее — она все равно что отсутствовала. У всех присутствующих. Кип, впрочем, тоже был занят другим. — Вернулась благополучно домой?

— Мы надеемся, да, — отозвался Альгарда. — Сами мы еще домой не заходили. И мы задержались: сначала мне нужно было удостовериться, что с матерью все в порядке, насколько возможно, потом обойти тех родителей, которые не смогли выбраться сегодня. Этой трагедии можно было избежать. Но Линк такой — не мог чего-нибудь не затеять. А теперь он мертв. И Бель тоже вряд ли отделается: стража ищет его с удвоенной силой. И он наверняка будет отбиваться, когда его настигнут. А его настигнут, в этом можно не сомневаться: Шнюку не позволят мешать следствию так, как делал это Линк.

Вид Альгарда имел далеко не веселый — как и любой на его месте. Однако меня он, похоже, ни в чем не обвинял. А это главное. Правда ведь?

— Скажите, он не использовал в своих целях Лазутчика Фелльске? Я имею в виду, Линк?

Альгарда задумался. Потом почесал в затылке.

— Пробовал раз, много лет назад. Ничего не получилось. Я думаю, Шнюк подкупил того, чтобы так вышло. А что?

— Потому что Лазутчик Фелльске прятался где-то в тени со времени первого моего посещения дома, в котором детки устроили свой клуб. Он за ними наблюдал.

— Странно. Должно быть, это началось еще до того, как мы поняли, что дети заняты чем-то опасным. Услуги Фелльске недешевы. А люди на той стороне Холма, где живут близнецы, немного странноваты. Никто из нас не пошел бы на такие расходы прежде, чем мы поняли, что налицо кризис. — Альгарда набросился на свою шевелюру так, словно в ней резвилась не блоха, а жаба.

Почему, интересно, мой напарник предоставил все разговоры мне, не предложив хотя бы приблизительного направления атаки?

— Значит, Фелльске работает не на родителей.

— Это представляется маловероятным.

— Эти ваши близнецы. Бербах и Бербейн. Они откололись от компании. Возможно, с целью торговать тем, что успела разработать Клика. — Я покосился на Кипа в ожидании какой-нибудь реплики. Я мог ожидать ее еще сколько угодно — Кип не слышал ни единого слова.

— Я в курсе раскола. Объяснений этому не последовало. Среди подростков такое обычно связано с дурным поведением. Если они действительно создали что-то, способное принести прибыль, наблюдения Фелльске могут быть связаны с этим. Люди с той стороны Холма, где живут близнецы, странноваты и непредсказуемы.

Барат Альгарда произнес это с непроницаемым выражением лица и сразу поморщился.

Похоже, его жабы разрезвились не на шутку.

— А не могли Фелльске нанять для того, чтобы он высмотрел для близнецов возможность пробраться в клуб и похитить тамошние секреты?

— Нет. Они могли беспрепятственно приходить и уходить. Большую часть времени помещение пустовало. Близнецам известны заклинания-пароли, позволяющие миновать охранные заклятия. Мы почти не ограничивали Кивенс, но она ходила туда не слишком часто. Ее приятели чаще бывали у нас, чем в каком-либо другом месте. Кто-то вечно болтался в доме.

Уж не послышалось ли мне раздражение?

— Может, кто-то другой, желавший узнать, как делать гигантских жуков?

— Возможно. Хотя, мне кажется, вы строите свои предположения, исходя из предвзятого отношения к нашему классу. Даже самые сумасшедшие из нас не хотели бы новых катаклизмов вроде тех, что одарили нас крысюками и громовыми ящерицами. Подобные исследования запрещены. Не найдется взрослого человека, имеющего хотя бы отдаленное представление о том времени, который добровольно бросился бы в этот омут. Слишком опасно. А вот дети могут. Их познания в истории, как правило, ограничены вчерашним ужином. И последствия их не беспокоят.

Еще одна щелочка в семейные дела Альгарды?

Я хотел было попросить его рассказать побольше об экспериментах с громовыми ящерицами, но тут Покойник доказал, что не спит, посвятив меня в собственные воспоминания: как-никак, он сам был тому свидетелем при жизни.

Тогдашняя публика с Холма неплохо постаралась замести следы фокусов, куда более опасных, чем те, что привели к появлению крысюков, — и это при том, что последствиями их был целый ряд смертных случаев, довольно жутких по обстоятельствам. Судя по всему, то, что крысюкам вообще позволили выжить, тоже явилось частью этого прикрытия.

— Я поймаю Фелльске и узнаю у него, чей он лазутчик, — заявил я вслух. — Если потребуется. Послушайте. Мы тут вычислили кое-что. Насчет того, что именно потревожили ваши детки.

Я изложил им гипотезу с драконом.

Просто потрясающе. За все время нашего общения нам не помешали ни разу. Ни Кип с Кирой, ни Торнада с Прилипалой, ни Тинни с Паленой, ни Бегущая с Дином, который принес свежий запас продовольствия, — никто не произнес ни слова. Даже почти не шевелились, только чесались иногда.

— Я нахожу это вероятным, — кивнул Альгарда. — Собственно, это является развитием теории, которую я выдвинул в этой самой комнате менее десяти часов назад. Только тогда ее отвергли.

Так он заходил уже сюда? И никто не позаботился сообщить мне об этом?

Тогда это носило характер намека, упоминания вскользь, не подкрепленного доказательствами. Это еще предстояло проверить и развить.

Ага. Весельчак оправдывался. После всего лишь одного прозрачного намека.

Зато это подсказало мне, какого рода работой он загружал Пенни Кошмарку нынче утром.

— Добавьте к этому еще одно, — сказал Альгарда. — Я поговорил сегодня с родней по дороге в театр. В семье хранятся воспоминания о событиях нескольких последних столетий. Они вспомнили два схожих случая, оба вне сферы влияния Каренты.

Ух ты! Моя проблема с «Миром» приобретала геополитический характер. И исторический впридачу.

— Я обнаружил четыре инцидента, — произнес Йон Сальвейшн мерзким тоном типа, который всегда поправляет тебя, что бы ты ни сказал.

Правда, Торнада сразу же сбила с него немного спеси.

— Ты и эта девчонка. Пенни.

— Ну… да. Все записано в «Хрониках». Только не каждого к ним допустят.

Это, конечно, был камешек в мой огород. Должно быть, «Хроники» — это что-то, что хранилось в библиотеке.

— Хотя наиболее драматический инцидент, возможно, вымышлен.

— И ты разрешаешь ему разговаривать на таком языке? — поинтересовался я у Торнады.

Альгарда обдумал несколько возможных отповедей. Он явно решил не позволять никому уязвлять его подобным образом.

— Два известных мне случая имели место в Оутмен-Хай в тысяча четыреста тридцать четвертом и в Флориссанте примерно за сто лет до этого. Точная дата неизвестна. Флориссант — блаженная страна, до сих пор не имеющая письменности.

Ничего не могу сказать. Мои познания в географии, особенно всяких экзотических стран, не отличаются обширностью.

— Остальные инциденты, — ухмыльнулся Прилипала, — имели место на территории Венагеты. Венагета пыталась скрыть их. В обоих случаях последствия были катастрофическими. Последний по времени произошел на границе между их частью Кантарда и нашей около двухсот лет назад. Именно он, возможно, вымышлен — по крайней мере доказательств его подлинности меньше. Считается, что он произошел по вине тамошних дикарей.

Я буркнул себе под нос нечто насчет того, что Пилсудус Вильчик еще хуже Покойника: всегда подаст историю так, чтобы на него обратили внимание.

Позже я узнал, что в библиотеку он проник, пообещав начальнице Линдали бесплатное место в первом ряду на премьере. Эта гарпия, оказывается, питает слабость к историческим драмам.

— Вам приходилось слышать о Великом Сдвиге, Гаррет? — ухмыльнулся он.

— Разумеется. В результате его все это серебро оказалось совсем недалеко от поверхности. Где за него потом две сотни лет рубились.

— Это был дракон.

Я кивнул:

— Этим можно было бы объяснить отдельные факты насчет начала войны. — Куда убедительнее любой пропаганды. Исключительно маргинально.

— Весьма вероятно, — согласился Альгарда, тем не менее подозрительно покосившись на Йона Сальвейшна. Как и я.

Я всегда настораживаюсь, когда какой-нибудь тупица выказывает знания, которые ему не полагается иметь по определению. Или начинает очаровывать людей способом, не соответствующим моим представлениям о порядочности.

— И что, собственно, случилось с драконом? Или драконами?

Не придирайся, Гаррет. Человечек тешит себя некоторыми иллюзиями, которые делают его полезнее, чем было бы, если их развенчать.

Это послание предназначалось лично мне. С разъяснениями придется подождать.

— Так что же все-таки там, внизу? — поинтересовался я. Жители Венагеты объясняли Великий Сдвиг разрушительным землетрясением. Я никогда не сомневался в их версии. — Мы ведь не хотим чего-то такого, взрывающегося в самом центре нашего города, нет?

— Драконы, — произнес Йон Сальвейшн.

— Драконы, — согласился Барат Альгарда.

Поток Яростного Света, разместившаяся так, чтобы ее не было видно ни Тинни, ни отцу, кивнула — а потом многозначительно подмигнула мне фиолетовым глазом, прежде чем снова превратилась в сероглазую зомби, бездумно почесывающую затылок.

— Да ну! Драконы? — Я испепелил Прилипалу взглядом. — Меня так просто не проведешь. Если это дракон, как он жив до сих пор? Как он не умер с голода?

— Есть драконы, а есть драконы, Гаррет. Прекратите думать о них как о здоровых зеленых чешуйчатых вредных тварях, у которых дыхание такое зловонное, что горит. Нет никаких доказательств того, что такие вообще существовали. И все же даже для легенд имелись какие-то основания, правда? Мы ведь каждый день видим подтверждения других легенд. Черт, да взять хотя бы ваш дом — он буквально нашпигован живыми легендами.

Еще бы. Если я проживаю с мертвым логхиром, целым выводком пикси (последнее время ненавязчивых, что приятно), а также — периодически — с рыжеволосой фурией. Не говоря уже о величайшем в мире сыщике.

— Значит, эта штука там, внизу, не настоящий дракон. Она просто выглядит как дракон, пахнет как дракон, ведет себя как дракон и думает как дракон. И вполне может оказаться тем, из-за чего у людей возникли мысли о драконах.

— Именно так. Дорогая, ты недооцениваешь Гаррета.

А потом еще удивляются, почему простой люд косо смотрит на интеллектуалов.

Торнада показала Прилипале кулак.

— У меня имеется кое-что, что я собираюсь тебе дать. И это совсем не то, чего тебе хотелось бы.

Дети!

— Ага! — подпел я Прилипале. Несмотря на пиво и усталость, мне теперь совершенно не хотелось спать. Всего один взгляд украдкой… Этой женщине устройство для послушания точно не нужно. — Что ж. Значит, не дракон. Но дракон. Такой, который обходится без еды десять тысяч лет. Угу. Тайна раскрыта.

Все уставились на меня. Даже Старые Кости — по-своему, конечно.

— Я жду предложений насчет того, как утихомирить призраков, — сказал я. — Я вовсе не такой супергений, как всем кажется. — Тем, кто знаком со мной больше недели, удалось подавить импульс возразить мне. Остальным двоим тоже. В общем, отклика я не получил. — Ладно. Это дракон. И как нам с ним говорить?

Бегущая По Ветру застала нас врасплох, заговорив.

— Зачем будить его еще сильнее, пытаясь связаться с ним? Если история показывает, что пробуждения страшнее любого стихийного бедствия?

Разве об этом кто-то говорил? Что-то я не упомню. Разве что намеком.

Кто-то знал вещи, которых мне не говорили. Что-то промелькнуло между Бегущей и ее отцом. Беззвучный спор, суть которого заключалась в том, что она не хотела хранить молчание.

Еще одна причудливая грань этих отношений. Беззвучный разговор.

Не совсем такой, как у нас. Они просто близки. Неуверенная пауза. Но, похоже, открывается брешь. Настоятельно предупреждаю тебя, не поддавайся соблазну.

Я покосился на Тинни и ответил Покойнику:

— Не думаю, чтобы тебе стоило беспокоиться.

Приходится. Мое благосостояние зависит от людской натуры. Каковую ты выказываешь не самым последовательным образом.

Альгарда тем временем вновь оседлал любимого конька.

— Она права. Для нас самое лучшее, если дракон заснет и дальше. Спать они, похоже, способны на протяжении целых геологических эпох.

— Может, они просто чего-то ждут? — предположила Тинни. — Может, они ощущают время совсем по-другому и десять тысяч лет для них — все равно что для нас несколько часов? А может, это просто ловушка? Ну там, на богов или еще кого-то такого. Но порой случается, какой-нибудь дурак по глупости забредает в нее, и она срабатывает.

Вот такая у меня подруга. Любую тему сведет к божественным материям. Что до меня, то я, будучи собой, собирался уже выступить на тему того, что безнравственно оставлять наши проблемы на откуп не родившимся еще поколениям.

Дюжина обратившихся на меня глаз заставили меня закрыть открытый было для этого рот.

И потом, из моих уст этот аргумент прозвучал бы неубедительно. Всем известно, что философская нить, связывающая мою жизнь воедино, состоит в том, чтобы откладывать на завтра все, кроме того, что абсолютно необходимо сделать сегодня.

С учетом доступной нам информации это был бы лучший образ действий. Исходя из того, что мы хотим вернуть ситуацию к той, какой она была месяц назад. Поэтому действовать все-таки придется. Только более эффективно. Мистер Проуз…

Официальное обращение отрикошетило как от стенки.

Кип!

Мальчишка взвыл и отпрянул от Киры. Пытаясь, разумеется, замаскировать это движение под предлогом того, что у него что-то там затекло.

— Что? — выдохнул он перехваченным от паники голосом.

Ты понимаешь, что изначальная ответственность за события в театре и вокруг него лежит на Клике? Что шевелиться дракона заставили ваши непродуманные эксперименты?

Как и положено подростку, Кип предпочел бы возражать. Однако давления полудюжины взглядов не выдержал и он.

— Да, наверное. — Он почесал затылок.

Значит, ты и твоя Клика обязаны сделать все, чтобы ничего из того, что вы оставили там или тем более вынесли оттуда, никоим образом не усугубило ситуацию.

Когда ты мертв и тебе не надо прерываться, чтобы набрать в легкие воздуха, ты вполне можешь изрекать фразы в этом духе.

Я ясно выразился? Ты понял?

Это услышала уже и остальная публика. Не сомневаюсь, он успел переговорить и с кем-то из них в приватном порядке.

Кип покорился окончательно и бесповоротно. Я почти ожидал услышать старинную формулировку «Будет сделано, сэр!».

Отлично. Начиная с этого момента мисс Торнада и ее спутник будут сопровождать тебя повсюду. С целью твоей же защиты.

Торнада явно получила инструкции все в том же приватном порядке.

Кивенс тоже несет за это частичную ответственность.

— Мы уже установили, — буркнул я, — что Клику можно обвинить вообще во всем произошедшем.

— Кивенс окажет необходимую помощь, — отозвался от имени семьи Барат Альгарда. — Кипрос, я полагаю, исправлять все должен Зардоз.

— Да, сэр. Зардоз и Тедди. И Маттер. И Висяк, и Гек, и Шипастый.

— Надо бы посмотреть, не удастся ли Джону Растяжке найти еще крыс. Ну, чтобы отловить забившихся в самые глухие дыры жуков. И самые последние кладки.

Тебе стоит следить в этой компании за своим языком, Гаррет. По части опасности мисс Торнада не уступает Альгардам.

Тоже верно. Я-то думал больше о том, что говорил Джон Растяжка: что крысы могут отказаться спускаться туда еще раз. А ведь мог бы подумать и о том, как лучше хранить секрет. Язык у Торнады без костей — и можно не сомневаться в том, что попытались бы наворотить типы с Холма, доведись им заполучить власть над тем, кто умеет управлять крысами.

78

Ушли все сразу — включая Тинни, заявившую, что не может доверить Торнаде и Прилипале двух подростков с гормональной бурей в крови. Что ж, не лишено смысла. То, что касалось доверия к Торнаде.

Я не стал напоминать ей, что она сама была ненамного старше Киры, когда мы познакомились. Но, разумеется, с моей стороны все ограничивалось тогда выпученными глазами. Тинни Тейт приходилась младшей кузиной моему закадычному дружку Денни. Очень хорошенькой кузиной. Почти членом семьи. И она, и ее сестра Роза считались для меня табу. По крайней мере тогда.

Шло время. Тинни и Роза выросли. Роза съехала с катушек. Денни погиб — несчастный случай. Мы с Тинни сцепились рогами, разгребая эти завалы, да так и остались. Изменить этого не смогли никакие дальнейшие потрясения.

Я нацедил кувшин самого крепкого Вейдерова темного и вернулся в свой маленький кабинет, который делю с воспоминаниями об одном из самых сильных потрясений — об Элеоноре.

Я наполнил кружку и повернул стул лицом к волшебному полотну.

— И что ты, милая, об этом думаешь? Не пора ли нам с Тинни переходить на следующую страницу?

Элеонору написал совершенно сумасшедший гений. Все его работы до предела заряжены магией — только что искры не сыплются. А может, не магией, а любовью и ненавистью, но тоже до предела. Однако портрет Элеоноры, увидевшей кошмары из своего прошлого — несомненно, самый замечательный из всех его шедевров.

Он давно уже мертв, и магия начала улетучиваться из его работ, начиная с ночи его убийства. Однако связь холста с душой давным-давно сгинувшей Элеоноры все не рвется. Каждый раз, когда я подхожу к этой картине, она в какой-то мелочи, да меняется. Элеонора служит мне опорой, ориентиром и зеркалом. Даже в большей степени, чем туша в соседней комнате. У него своих проблем хватало, а в тот вечер — особенно.

Покойнику не слишком повезло с чужими мозгами. Самые интересные люди из тех, что гостили сегодня в моем доме, отличались раздвоением личности. А те, в чьи головы он мог залезть без труда, не представляли никакого интереса. Поэтому он теперь хандрил и пытался выжать максимум из того, что ему удалось-таки набрать.

Все, включая моего провозгласившего себя едва ли не божеством партнера, сходятся в том, что Элеонора существует исключительно в моем воображении. Меня такое положение дел вполне устраивает. В некотором роде это даже правда.

Так или иначе, Элеонора существует. Мы общаемся.

Отражение привело в движение кое-какие мысли. Подобно обладающему множественными сознаниями логхиру я повертел ими так и этак, а Элеонора помогала мне взвесить «за» и «против» следующего Гарретова приключения.

— Скажи, почему меня всегда одолевает меланхолия, когда мы вдвоем?

Она дала мне понять, что меланхолия — это цена, которую я не могу не платить, поскольку единственный человек, с которым я мог бы поделиться самым сокровенным, находится на другом берегу.

С этим я поспорить не мог. Все оставшиеся на этом берегу обладали властью судить и осуждать меня. Даже Паленая, с которой мне почти так же спокойно, как с Элеонорой.

Надо отметить, что вне своего маленького владения Покойник сегодня в мои дела не встревал. Ни разу. Может, даже не подслушивал. Вполне возможно, не подслушивал. Почти наверняка.

Я знаком с Покойником дольше, чем с Тинни, и почти так же давно, как с Морли. Я с ним живу под одной крышей. И даже порой почти растворяюсь в нем. При всем этом я знаю его гораздо хуже, чем лучшего друга или светоч моей жизни.

Кто-то постучал во входную дверь. Я не пошел открывать. Паленая и Дин давно уснули. Спустя некоторое время Покойник сделал перерыв в своих размышлениях.

Нашим несостоявшимся гостем был полковник Туп. Он заходил сюда по делам, но в действительности им двигало желание пообщаться с личностями, не на сто процентов отрицательными. Он очень одинок, этот полковник.

У меня не нашлось ехидного ответа. В моем тогдашнем настроении я мог только посочувствовать Уэстмену Тупу, неплохому человеку, старающемуся делать все, что от него зависит, в чудовищных условиях.

— И какое дело выбрал он в качестве повода? — Все равно Покойник, можно сказать, признался в том, что залезал в голову этого неплохого человека.

Впрочем, Туп, вне всякого сомнения, ожидал этого.

Полковник предвидит новый поворот событий. Новое осложнение со стороны, которой мы не ожидали.

— И что это будет? Подробности, пожалуйста.

Они недоступны. Но мысль эту он почерпнул во время встречи с директором Релвеем, на которой обсуждались события сегодняшнего дня. Очевидно, те личности с Холма, которые не желали, чтобы кто-либо разнюхивал в местах, где развлекаются их детки, развернулись на девяносто градусов и настаивают теперь, чтобы Гражданская Гвардия разобралась с Бель Звоном. Чье настоящее имя, судя по всему, Бель Дирбер. И еще они желают поимки Лазутчика Фелльске. Никто из них с Лазутчиком сейчас не связан. Они хотят знать, кто напустил его на их детей. И разумеется, зачем.

— Устройство для послушания. Кто-то желает его заполучить.

Забудь устройство для послушания. Это так, отвлекающий маневр. Я в этом совершенно уверен. Секрет выведения гигантских жуков обладает на порядок большей ценностью.

— Чего это ты сегодня такой раздражительный?

Мне не нравится резкий всплеск численности людей, в чьи сознания я не могу проникнуть. И все они, даже Кип, уже, похоже, обладают множественными сознаниями. Ни одно из которых не выдает ничего интересного.

Что ж, это я понять мог. Он не привык церемониться с теми, кто попадал в радиус его досягаемости, и рассчитывал, что так будет всегда. А теперь эту его уверенность поколебали.

Я не могу понять причину происходящего.

Я покосился на картину. Элеонору это, похоже, интересовало даже больше, чем меня.

Старые Кости был не в настроении шутить. Вся глубина его эмоционального раздрая проявлялась хотя бы в предложении отнести мою любимую картину в «Мир» и попросить дракона создать мне новую Элеонору. Тогда я мог бы…

И ведь сравнительно недавно я мог бы отнестись к этому предложению серьезно. Элеонора весьма и весьма занимала мои мысли. Но теперь гораздо меньше. Нет, правда меньше.

Не до того сейчас. И вообще я не ожидал от него таких игривых предложений.

Впрочем, это прошло почти мгновенно. Он принес извинения. И напомнил, что Туп полагает: мы можем еще столкнуться с сюрпризами.

Я надеялся только на то, что с разоблачительными, не смертельными.

Старые Кости погрузился в себя, но отчаяния в нем, похоже, немного убавилось.

Побыв еще немного с Элеонорой, поскольку оставаться одному мне не хотелось, я все-таки потащился наверх и завалился в постель. Один.

Я ворочался, маялся и старался не думать о мире, в котором левая рука Тинни станет совсем другой.

79

Не знаю почему, но мир наутро словно переродился. Может, потому, что я проспал десять часов. Я ощущал в себе бездну позитивного настроя. День обещал стать удачным. Никаких новых проблем с «Миром». Макс будет в восторге. Даже даст мне премию, а вовсе не выгонит с позором.

Мне полагалось бы маяться похмельем. Мне полагалось бы переживать из-за последствий давешнего мочилова. Мне полагалось тревожиться из-за клана Альгарда, беспокоиться за Кипа, беспокоиться насчет того, что Клика заметет за собой следы. Мне полагалось бы беспокоиться из-за демонов по имени Дил Релвей, Бель Звон и Лазутчик Фелльске. И в первую очередь мне полагалось бы оцепенеть от ужаса в связи со сложностями, возникшими в наших с Тинни отношениях.

Однако, входя на кухню к Дину, я сиял улыбкой.

Его же снедали мрак и отчаяние.

— Мне необходимо утешение, мистер Гаррет, — заявил он, ставя на огонь сосиски.

Дело явно обстояло серьезно, раз он обращался ко мне так вежливо.

— Сделаю все, что в моих силах, мистер Крич.

— Пожалуйста, расскажите мне честно, в чем заключается наше нынешнее дело. Само собой, до меня доходят кое-какие слухи, но отрывочные. Однако их достаточно, чтобы напугать меня. А вы ведь знаете, страхи питаются неведением.

Все это мало походило на его обычное отношение к моей работе. Как правило, он переживает, достаточно ли внимания я уделяю очередной задаче, хорошо ли стараюсь, чтобы мне заплатили. А следовательно, ему.

Я рассказал все, что произошло вплоть до вчерашнего дня, не углубляясь в подробности.

— Только чтобы вся эта информация не выходила за стены нашего дома. Ясно?

— Все не совсем так плохо, как мне казалось.

— Вот и хорошо. Я вообще отказываюсь смотреть сегодня на темную сторону происходящего.

— Это я могу взять на себя.

— Спасибо. — Странно. И это тоже на него не походило. Дин следит за домом, готовит, берет на себя большую часть закупок. В нашей работе он участия не принимает — даже в мыслях. Он ведет себя как отец, как мать, порой даже как капризная жена — но не как деловой партнер.

Я выбросил эту мысль из головы. Должно быть, Дин разнервничался из-за Холма. Такое случается. Я был настроен позитивно. Первым делом я собирался зайти к мистеру Йену. Примерить новое пальто и уладить проблемы из-за порванного, что он давал мне напрокат. А потом — в театр.

— Паленая сегодня дома?

— Еще как дома. Я относил ей миску тушеных яблок как раз перед тем, как вы спустились. Она работает со счетами. И они ее не радуют.

Вооружившись большой кружкой чая с медом, я отправился навестить Пулар.

— Я слышал, ты чем-то недовольна.

Вместо того чтобы купить нормальный письменный стол, Паленая притащила деревянный мольберт шести футов в ширину. Плоскость его она установила под углом примерно сорок пять градусов к горизонту; бумаги к дереву пришлось пришпиливать. По обе стороны стояли стеллажи с бумагами. Не сомневаюсь, что важными. Такими, какие громоздятся у меня на столе.

— Посмотри, какой у тебя беспорядок. Не прошло и дня. А что через год будет?

— К тому времени я все разберу.

— Ладно. — Слова «крысиное гнездо» я оставил при себе.

— Я тут разбиралась с отчетами дольщиков фабрики. Я не лучший счетовод. Я только начинаю осваивать магию чисел. Но большую часть дольщиков, нас в том числе, надувают.

— Что? Но это же бессмыслица. Кто? И с какой целью? Начнем с того, что доля у нас маленькая.

— Если я отщипну по доле процента от каждого дольщика, все вместе даст неплохую сумму, от которой бы не отказался никто. — Некоторое время она сыпала цифрами. Меня она убедила.

— Теперь ясно.

— Я не хотела вас огорчать. У вас и так голова забита всякими проблемами вокруг «Мира». И не берите в голову, что мисс Тинни входит в совет управляющих.

Верно. Так и сделаем. Она одна их тех, кто отвечает за цифры — потому ее имя и прозвучало.

— Скажите это мистеру Вейдеру при следующей же встрече, — посоветовала Паленая. — Недоплачивали даже членам правления.

Это паршиво. Может коснуться Тинни.

— Мне просто жуть как страшно становится, когда ты так говоришь.

— Нечестные люди есть везде, Гаррет. Иначе вы бы остались без работы.

— Хорошо, передам. — Еще одна приятная новость для Макса. — Ты с Джоном Растяжкой виделась?

— Он может набрать крыс. Не сотни, как в прошлый раз, но несколько десятков наберет.

— Сколько мы ему должны? И сколько у нас в кошельке? Мне нужно расплатиться с Плоскомордым и его командой.

— Джону Растяжке мы не должны ничего. Я не допустила никаких просрочек с платежами. — Вид у нее сделался донельзя самодовольный. — У нас вообще нет задолженностей. Мы еще не расплатились с Плейметом за экипажи. Но он сам не приходил за деньгами, которые я для него отложила. Вейдеры выдали чрезвычайно щедрый аванс. Я постаралась как можно тщательнее расписать для них все наши расходы.

Просто ужас, какая она — Паленая.

Тут я утратил нить ее доклада: кто-то забарабанил во входную дверь.

Не обращай внимания. Мы не можем позволить, чтобы нас отвлекали от дела.

Поэтому открывать я не пошел. Старые Кости дал бы мне знать, будь это что-то серьезное.

Паленая могла этого и не слышать. Она продолжала сыпать цифрами.

Пора было идти.

— Мне нужно идти на работу, Пулар. Ты так и не сказала, хватит ли у нас наличности, чтобы облегчить жизнь Плоскомордому и его ребятам.

Запас наличности крысючка обсуждать не хотела.

Мисс Пулар, обеспечьте сумму, достаточную для того, чтобы успокоить мистера Тарпа и его команду.

Что она и сделала, не дав при этом заглянуть в сейф. Наверное, боялась, что, если я буду знать, сколько там денег, сбегу и накуплю какой-нибудь ерунды. А вот и не так. Я единственный из всего окружения, кто не швыряется деньгами направо и налево.

Что ж, у девочки было трудное детство. Нельзя винить ее в том, что она боится нищеты.

Шевелись!

— Иду, иду. Да! Паленая вчера говорила что-то насчет того, что ты дважды подержался немного за Лазутчика Фелльске. Правда?

Она ошибалась. Это был Барат Альгарда. Кто-то, кто мог оказаться Фелльске, дважды подходил на расстояние для контакта. Но я не смог воспользоваться этим. Он слишком хорошо защищен.

— С какой стати Лазутчику Фелльске защищаться от тебя? В городе один-единственный логхир, и об этом никому не известно. И вообще, откуда столько защищенных умов? — Кип, Альгарда, Фелльске, Бегущая По Ветру. Может, вообще вся Клика и все с Холма?

Мысль об этом привела в движение какие-то колесики у меня в голове, и результатом стала другая мысль.

— Устройство для послушания. Возможно, это вовсе не отвлекающий маневр, как тебе казалось.

Покойник всмотрелся в мои колесики. Его собственные тоже закрутились, разбрасывая искры сначала злости, потом досады, потом желания заявить, что он знал это с самого начала и просто ждал, пока я додумаюсь сам.

Значит, даже мне не удалось увидеть того, чего я не ожидал или что считал отвратительным. Инцест. Все улики налицо.

— Я бы не сказал, что они пытались это скрывать.

Даже в связи с инцестом устройство для послушания не становится главным. Но это придает ему дополнительный интерес.

Пыталась Поток Яростного Света скрыть пол Кивенс или нет и зачем она это делала — одно нам было известно точно: Барат знал правду. Мы сами слышали, как он признавался в этом. А еще мы знали, что Метательница Теней приходится бабкой и Бегущей По Ветру, и Кивенс. То есть такое могло получиться по-разному, но правдоподобной представлялась только одна версия. Что в их семье, похоже, не выходило за рамки обыденного.

Нет, Бегущая По Ветру является исключением. И кто бы не хотел, чтобы родная дочь пошла по ее стопам?

— Вот тебе плюха за то, что не видишь того, чего не хочешь видеть. Бегущая По Ветру, возможно, не столько стремится защитить, сколько ревнует.

Он еще раз залез ко мне в голову, порывшись в поисках воспоминаний.

Возможно, ты и прав.

Ну, правда, признал он это, выждав полминуты. Ничего так пауза для мощного множественного сознания.

Кивенс эта идея наверняка отталкивала. Она, несомненно, обладает личным опытом по этой части. Чем, возможно, объясняется ее интерес к созданию того, что стало устройством для послушания. Она хотела знать, когда ее отец испытывает к ней интерес, чтобы успевать вовремя убраться от него.

— Они все прикрывают друг друга — и Альгарды, и все детки, что ошивались в ее доме.

Разумеется. Юный мистер Проуз говорил нам, что цель Клики — взаимная помощь. И если Кивенс хватило духу попросить у них помощи…

— Этот мелкий говнюк нам врал. Это он придумал устройство для послушания. Для нее. И вся эта ерунда насчет попыток научиться не делать ошибок в обществе… Дымовая завеса. Дерьмо сплошное. Эта задница все время водила нас за нос — пользуясь нашими предубеждениями! — Я разгорячился в точности так же, как Покойник пару минут назад.

Я без труда представлял себе Кипа и Кивенс в своем подвале, хихикающих над тем, как ловко они провели нас. И своих папочек-мамочек вместе с нами.

Если этот мальчишка сумеет дорасти до зрелых лет, он с такими способностями сможет править миром.

Это побочная ветвь расследования, и ею мы сможем заняться ради собственного интереса, но только после того, как «Мир» станет безопасен для театральных постановок. Наши раны мучительны, но не смертельны. Нам надо убить дракона и угомонить призраков.

Тоже верно. Первым делом накормить котят.

Впрочем, я чувствовал себя таким уязвленным, что твердо решил повидаться с Киповой матерью до конца недели. Тинни возражать не будет.

Тебе действительно пора идти, Гаррет.

— Ладно, ладно, иду. — Но, конечно, прежде чем вываливаться на мороз, у меня имелось еще одно дело.

Я заглянул к Дину и временно назначил его оперуполномоченным, дав инструкции касательно Джо Керра, Плеймета, Джона Растяжки и жалованья Плоскомордому.

А потом, прежде чем уходить окончательно, заглянул в кабинет и подмигнул Элеоноре.

80

Я отворил дверь. Северный ветер с размаху ударил по всему моему телу, толкнул обратно.

— Черт, да здесь буран настоящий! — Я захлопнул дверь, прежде чем в дом ворвались чертовы захватчики-снеговики.

Время утеплиться.

Дин стоял в дальнем конце прихожей, ухмыляясь. Наверняка специально вышел посмотреть. Паленая — тоже, стараясь на всякий случай держаться подальше. Вид у нее сделался уже менее хитрым — эти людские штучки она усвоила еще не до конца.

— Смешной народ. Могли бы и предупредить. Нельзя же так, врасплох, право же.

Не совсем.

Тоже верно. Все признаки были налицо. Просто я думал совсем о другом. Да и сейчас продолжал.

Интересно, что это другое делает сейчас? Помогает по дому?

Я утеплился — как мог серьезнее. А потом все-таки вышел, основываясь на теории, согласно которой не мог же я заблудиться в городе, в котором живу всю свою жизнь? Тем более если мною движет необходимость что-то кому-то доказать… что, кстати?

Должно быть, в такой день хорошо заниматься делами. Меньше народу мешается под ногами. Я не заметил никакой слежки. И не унюхал.

***

Мистер Йен нисколько не огорчился из-за пальто.

— Да вы не беспокойтесь, мистер Гаррет. Ничего страшного. Настоящая рвань, хотя я сам его пошил. Оно у меня осталось, потому что его заказчик не забрал. — Все это время он подгонял мое новое пальто, которое я полюбил с первого взгляда. — Просто оплатите неустойку, и я никому ничего не скажу.

— Сколько?

Он назвал цифру, которая камня на камне не оставила под моими подозрениями в том, что он, возможно, не просто славный, честный, маленький, толстенький старый портной. Я запротестовал.

— Мне очень жаль, если вы из-за этого беспокоитесь, — сказал он. — Ладно. Я повешу его обратно на плечики. Возможно, Хихис все-таки придет его забрать.

Вряд ли найдется много людей по имени Хихис. В городе есть только один Плоскомордый Тарп. Подозреваю, что Лазутчик Фелльске тоже такой один. И вряд ли Хихиса Листора больше одного. Хихиса Листора, скончавшегося от потери крови пару лет назад после того, как кто-то, кого он знал хуже, чем думал, обиделся на одну из его шуток.

Хихис Листор как раз из тех типов, которые вполне могут заказать себе такое шутовское пальто.

— Пожалуй, я сжалюсь над вами, мистер Йен. Хихис не вернется. А если и вернется, пальто ему определенно не понадобится. Скорее наоборот.

— С ним что-то случилось?

— Он перестарался с одной своей шуткой. И в результатеостыл до комнатной температуры. Довольно давно уже.

— Я так и боялся. Он не отличался быстротой реакций. Но шутить не уставал.

Сохранив лицо по всем статьям, мы закончили примерку, я отсчитал ему его кровные денежки, напялил остатки пальто — посмертного памятника Хихису, и приготовился мерзнуть дальше.

— Это я дошью дня через два или три, — сообщил мистер Йен. — Пришлю его к вам домой с посыльным. Если только вам не понадобится прийти самому для последней подгонки.

— Замечательно.

Я нырнул обратно в снежные вихри. Только теперь до меня дошло, что старику портному потребовалось всего несколько дней, чтобы узнать, где я живу.

Я совершил большую ошибку. Я направился в «Пальмы». Просто потому, что не знал места ближе, где можно было бы согреться и получить теплый прием. Мне бы стоило пойти сначала к Плеймету на конюшню. Идти туда от мистера Йена почти столько же. Но Плеймет честен до занудства. Морли Дотс порочен как черт знает что. К тому же он погряз в делах, которые вызывали мое жгучее любопытство.

81

Под призывное пение серебряных свистков из метели выступили несколько ненавистных мне фигур. Ни в синих куртках, ни в красных фуражках. И, как я отметил уже, свистки у них тоже были не жестяные.

В результате я оказался вовсе не в «Пальмах», где мой закадычный друг поведал бы мне все о своих надеждах, расчетах и задумках.

Никто не произнес ни слова. Мы все прекрасно играли свои роли. Кто-то в Аль-Харе знал, где искать меня в разгар пурги. Посему мне пришлось притормозить свою жизнь до тех пор, пока этот «кто-то» не удовлетворит своего желания поболтать со мной.

Один конкретный «кто-то» представлялся мне вероятнее других. Ему не было необходимости объявлять принадлежность своих подручных посредством головных уборов.

Прогулка до Аль-Хара не заняла у нас много времени. Лилипут Линтон Саггз доставил меня к директору Релвею в два счета.

Директор ждал. И не один.

Поддержку ему оказывал полковник Туп, сидевший рядом. Третьего человека я не знал. Однако почтение, выказываемое ему остальными, позволяло предположить, что это принц Руперт. Фанатик Права и Порядка в королевской семье. Взгляд его серых глаз стальным отсветом напоминал Релвея.

От трона Каренты принца Руперта отделяло каких-то там два дряхлых здоровья. И он вполне мог еще там оказаться. Что, пожалуй, пошло бы королевству на пользу. Каренте не помешает твердая рука.

В этой компании Релвей оказался младшим по званию.

Ну, не считая, конечно, Гаррета, который по сравнению с ними был где-то на уровне мостовой. И кучи толпившихся за моей спиной зевак в фуражках.

Релвей начал с вопросов, явно интересовавших не его.

Все это — по крайней мере в описываемый момент — нравилось ему не больше, чем мне.

Из всех реалистов, с какими мне приходилось встречаться за свою жизнь, он самый-самый. Он понимает реальность на порядок лучше, чем себя самого со своими странностями. Он знает, что может добиться всего, что хочет, или даже большего — для этого достаточно терпения… ну, и еще нужных людей. И он знает, что все мало-мальски значимые люди не будут перечить Директору Негласного Комитета Королевской Безопасности, что бы они там ни говорили на людях.

Дил Релвей таков, каким ему нужно быть. Терпеливый. Умный. Беспощадный. Лишенный сострадания, совести и чувства вины. Возможно, он — будущее Танфера. Девять из десяти подданных Его Величества пришли бы в восторг от того будущего, какое пытается сотворить Дил Релвей.

К чему это я? К тому, что у нас без лишнего шума, тихой сапой, медленно, но верно устанавливается тирания. Та самая тирания, при которой жизнь наверняка сделается безопаснее, проще и удобнее для девяти десятых населения.

Спора нет: в Танфере в правление Дила Релвея бояться придется только преступникам. Правда, в преступники при этом запишут всех, кому не нравятся методы правления Дила Релвея.

Примерно полчаса Релвей задавал мне вопросы, на которые я отвечал абсолютно честно — на все до одного. Все это, мягко говоря, меня удивило, поскольку все они не имели почти никакого отношения к происходящему. После этого они с принцем превратились в наблюдателей. Вместе с галеркой. Говорил теперь полковник Туп.

— На этот раз, Гаррет, вам удалось поставить нас в очень сложное положение.

— Признаюсь вам как на духу, полковник: я даже отдаленного представления не имею, о чем вы говорите.

— Несколько человек с Холма пострадали вчера в вашем театре. Двое погибших на месте. Третий умер вскоре после этого. Еще двое в тяжелом состоянии.

— Вздор. Линк Дирбер умер. Метательница Теней и Шнюк Эйвери получили переломы. Остальные заработали максимум пару синяков на троих. Если хотите, чтобы я вел себя с вами искренне, не надо пичкать меня дерьмом.

— Вы…

— Постойте. Вы, ребята, собираетесь править миром по-новому. Вы хотите, чтобы каждый отвечал за свое поведение. Вот и поработайте немного головами. Этих людей привела в «Мир» Поток Яростного Света. Все они — родители тех деток, что создали жуков. Я их прихода не ожидал. Равно как и владельцы здания. Знай я, что они придут, я постарался бы не допустить их на стройку. Они явно намеревались мешать работам. Что и делали — с присущим этой публике тактом. Как оказалось, между одним из них и одним из моих консультантов существовала давняя вражда. Они сводные братья. Причин этой вражды мне так никто и не объяснил. Впрочем, не думаю, что это сейчас имеет какое-то значение. Их встреча привела к драке. На вашем месте я бы беспокоился за Шнюка Эйвери, а не преследовал бы безобидного, белого и пушистого Гаррета. Тем более что он не имеет к этому никакого отношения.

— Суть в том, — возразил Туп, — что мы можем преследовать вас ровно столько, сколько захотим. И всем на это будет наплевать. С другой стороны, публика с Холма…

— Мне не наплевать. Очень даже. И возможно, еще двум-трем людям.

Принц Руперт умиротворяющее махнул рукой. Он так и не произнес ни слова. Вид он имел этакий простодушный, чтобы не сказать, глуповатый.

Туп кивнул.

— Не будем мериться разными местами только из-за того, что этот тип меня раздражает. — Это он сказал явно на публику. — В особенности с учетом того, что он связан с финансовой, торговой и промышленной верхушкой Танфера, а также главарями преступного мира.

Туп изложил все это спокойно, даже мягко, но предельно убедительно. Сыночек матушки Гаррет имеет знакомства среди самых серьезных игроков. Которые могут смертельно обидеться даже на то, что обладатели голубых кровей и не заметили бы.

Даже самым высокопоставленным шишкам вроде Релвея и принца приходится заботиться о благе вонючего торгового класса. Им это не нравится. Но власть денег приходится уважать даже им.

Вот она, оборотная сторона будущего.

На протяжении последовавшей дискуссии я проникся уважением к принцу Руперту. Он говорил очень мало. Он слушал. И он слышал. Когда он все-таки говорил, он с обезоруживающей легкостью избегал банальностей, хотя ничего особенного вроде так и не сказал. Я поймал себя на том, что мне даже жалко его восхождения к трону. Очень уж эфемерна судьба карентинских монархов: их часто убивают прежде, чем мы привыкаем к их профилю на монетах. Я бы не желал никому из известных мне людей этого проклятия.

В конце концов я не выдержал.

— Вы мне можете объяснить смысл происходящего? — спросил я и махнул рукой на выстроившийся за моей спиной строй красных фуражек. — Почему всем этим парням необходимо глазеть на меня?

Принца Руперта явно интриговало мое пальто.

— С удовольствием подарил бы его вам, если бы мне было в чем выйти на улицу, — предложил я, когда он в пятый раз спросил меня о нем. Пришлось спеть ему печальную песнь о судьбе моего собственного пальто, которого я лишился благодаря славному директору. Я не преминул добавить еще пару куплетов о бедном мистере Йене, которому никак не удается дошить ему замену — опять-таки благодаря славному директору.

Славный директор стиснул зубы.

Полковник Туп лично проводил меня к выходу.

— Здорово держались, Гаррет. Не позволили нам поколебать вас. Даже почти убедили меня в том, что вы говорили правду.

У меня сложилось немного неприятное впечатление, что я, сам того не зная, прошел какое-то сложное испытание.

— Абсолютную правду. У меня нет причин скрывать что-либо. Особенно с учетом того, что во всем этом замешаны люди с Холма. — Имена этих людей несколько раз всплывали в разговоре, но у меня сложилось впечатление, что принца они не интересуют. Куда как больше его интересовали дети. И я. — Мистеру Вейдеру, равно как и мне, гораздо выгоднее, чтобы вы знали правду. Хорошие отношения со служащими Короны могут нам пригодиться. Не говоря уже о том, что это долг каждого подданного…

— Не зарывайтесь, Гаррет. Ваша готовность к сотрудничеству имеет свои пределы.

Ну да. Кое-какие несущественные подробности я опустил. Однако ему совершенно не обязательно было знать о способностях Джона Растяжки. Равно как о невероятном драконе неимоверной мощи, стерегущем сокровища где-то глубоко под «Миром».

— Я блюду интересы своих клиентов. Случается, посвятить вас в происходящее полезнее для дела. — Ему стоило вбить это себе в башку. Тем более это истина, незыблемая как скала.

— Верно, — подмигнул полковник. — Смотрите, не замерзните там, Гаррет.

82

— Привет, Гаррет! Славное пальтишко, — сказал Плоскомордый, когда я проскользнул в дверь «Мира». — Что за мех?

— Бобер, полагаю. — Я хорошо понимал, почему Тарп и его команда забрались в театр. Призраки не проявляли активности, и внутри было почти тепло. Вода оставалась текучей. — Принц Руперт отдал его в обмен на то, которое я носил. Что, у призраков выходной?

Ответом мне был дружный смех.

— Истинная правда, Плоскомордый. Ему так захотелось мое пальто, что он не пожалел своего. — Мне нужно было приниматься за работу. Но не получалось. — Меня туда Релвей затащил. Принц находился в Аль-Харе. Он увидел мое пальто и влюбился в него.

Не знаю, с чего я ожидал, что Тарп мне поверит. Тупоголовые уличные воришки и то интереснее выдумывают.

— Что здесь происходит? Ты Плеймета видел?

— Угу. — Тарп явно намеревался устроить мне веселую жизнь, но дело ставил все-таки впереди развлечений. — Он заходил. Принес два черных сундука. Просил передать, крысюки сегодня не могут. Может, завтра — если погода улучшится.

Я занялся сундуками. Сначала маленьким — он мог завоевать мне друзей.

Пока Тарп готовился вернуться к предположениям насчет краденой бобровой шубы, я достал из сундучка тяжелый кожаный мешок.

Атмосфера разом изменилась.

— Гаррет, — промурлыкал Плоскомордый. — Солнце ты мое. Что у тебя в этом мешочке, брат мой? — Он услышал приятный металлический звон.

Я продемонстрировал драгоценные металлические кружочки.

У меня сразу стало много друзей.

Они остались моими друзьями даже после того, как распихали монеты по кошелькам и карманам.

— Здесь слишком жарко, ребята, — заявил я. — Что бы вы на этот счет ни думали.

— Ты все пытаешься выморозить это место, — сказал Плоскомордый. — С чего бы?

Я объяснил.

Сразу стало ясно, что в дракона он верит еще меньше, чем в рассказ о моем пальто. Что для него это абсолютная, стопроцентная Гарретова лапша на уши. Которую мне и не стоило пытаться ему продать.

Это задело меня за живое. Я начал накаляться, но тут вспомнил инцидент в учебной роте — на девятый день моей службы.

Мы спали всего пару часов. Боги муштры подняли нас и вытащили на предрассветный плац. Я надел нательную рубашку задом наперед, так торопился, чтобы не выскочить из палатки последним — ибо это гарантированно обрушило бы на меня гнев богоподобного сержанта. Я еще не понял тогда, что гнев найдет лазейку, как бы я ни старался.

Один из коллег-новобранцев дружески указал мне на ошибку. Я огрызнулся. Я попытался утверждать, что эту рубаху пошили именно так, а не иначе, и что вовсе я не ошибся.

Едва открыв рот, я понял, что свалял дурака. Но остановиться уже не мог.

Эта история преследовала меня до самого конца лагерей. Относились ко мне после этого совсем по-другому. Я так и не смог завоевать полного доверия и уважения. Хорошо хоть, на флоте меня назначили в другую часть.

Боги муштры всевидящи. Всезнающи. И чертовски мудры.

Одной такой плюхи с меня вполне хватило.

Дай я волю своему характеру, и эти парни будут смотреть на меня как те, в учебке. Они знали, что я неправ. И даже если бы рубаху и впрямь пошили так, как я утверждал, это бы ничего не изменило.

— Вы для меня слишком хитры, ребята. Они решили, что вы на это поведетесь. — Я не стал ни называть имен, ни объяснять того, зачем «им» нужно было убеждать кого-то в существовании дракона. — Чтоб их!

— Гаррет? Чего? — Вид у Плоскомордого сделался такой, словно он никак не мог решить, стоит ему бояться или нет. Гаррет вел себя как-то дико. Еще более дико, чем всегда.

— До меня только что дошло. Меня использовали.

На самом-то деле до меня дошло другое: убедить людей в том, что под ними сидит стерегущий сокровища дракон — значит собственными руками спровоцировать гарантированную катастрофу. Не один десяток легенд повествует о героях, изгоняющих дракона с насиженного гнезда-клада. На практике это наверняка сложнее, чем в сказке. Попытать счастья с сокровищами захочет весь город — это будет психоз почище, чем битва за место в списке очередников на трехколесник. И двигать людьми будет уже не только зависть, но и жадность.

Значит, правду надо охранять. И подправлять. Иначе дракона разбудят, и что тогда? Катастрофа.

— Не пойму, в чем здесь закавыка. Похоже, я и вполовину не так сообразителен, как мне казалось.

Плоскомордый только хмыкнул.

— Вообще-то тебе сейчас полагалось бы вскочить и поддержать меня. Хотя бы ободрить, — обиделся я.

Он снова хмыкнул. Возможно, пытался понять, что все это значит.

— Ладно. Пусть так. — Я надулся. Не люблю вешать лапшу на уши. Однако я все же надеялся, что теперь пройдет слух о том, что хитроумный Макс Вейдер подогревает интерес к своему будущему театру, заставляя ручного сыщика Гаррета распространять вздорные слухи о драконе, как будто случайно погребенном как раз под театром, открывающимся через два месяца.

Публика решит, что огромные жуки — тоже часть рекламы. А ежели так случится, нам будет проще вызволить из беды детишек из Клики.

Впрочем, из беды мы их вызволим в любом случае. Они связаны с нужными людьми.

Я прикинул возможный масштаб слухов. Будучи врожденным циником, я во всем вижу тайный умысел; это даже заставило меня задуматься, не подстроена ли проблема с призраками самими Максом и Манвилом.

На первый взгляд, это было бы достаточно драматично. Даже не лишено некоторого изящества. Правда, поверить в это мне мешали два обстоятельства.

Во-первых, правило Простейшего Объяснения.

Самое простое и наиболее очевидное объяснение любого феномена обыкновенно и самое верное.

Во-вторых, Тест на Дурака.

Совершенно не обязательно выстраивать сложные замысловатые теории заговоров там, где все можно объяснить обыкновенной человеческой глупостью.

— Старею я, Плоскомордый. Тыква, понимаешь ли, начинает наполняться всей этой ерундой, о которой вечно бубнит старый Медфорд.

Плоскомордый знаком с моим дедом.

— Такого повсюду полно, Гаррет, — ухмыльнулся он. — И не только потому, что мы стареем. Мир меняется. Ну, например, вот война кончилась. Значит, не может все больше оставаться по-старому. Это никому не нравится, но настолько очевидно, что даже таким тупицам, как мы, приходится над этим думать.

Наверное, у меня челюсть отвисла. Никогда еще не слышал от Плоскомордого столь глубокомысленных умозаключений.

Тут такое дело: если слушать долго и внимательно, можно даже от невежественной деревенщины услышать потрясающую мудрость. Это просто вопрос скорости.

Первым моим побуждением было притвориться, что я ничего не понял. Что меня всего-то хватает на то, чтобы следовать указаниям мудрого начальства.

Однако Плоскомордый Тарп стоял здесь, передо мной, глядя мне в глаза, и ждал. Почти уверенный в том, что я отмахнусь от подлинной реальности в пользу реальности предпочтительной, официальной.

— Ты знаешь меня хуже, чем тебе кажется, здоровяк. — Впрочем, платили нам только за одну часть реальности. За театр. — А посему давай-ка посмотрим, что у нас на руках. И быстро, потому что те, кто платит, собираются задать мне несколько неприятных вопросов, и очень скоро. И если им не понравятся ответы, мы все останемся без работы.

— Ты нервничаешь, правда? — поинтересовался Тарп. — Или просто заговариваешься.

— Угу… — Вообще-то Макс предельно терпелив. За последние несколько лет я сделал ему много хорошего. Однако при моей работе важно не то хорошее, что я сделал когда-то там, а то, что делаю сейчас. И потом, я не уверен, что Макс стерпит, если его империю подставят под огонь толпы с Холма. — Ладно, рассказывай, что у вас здесь творится.

— Куча ничего. Тишь да гладь. Никаких жуков. Никаких призраков. Никаких поганцев. Никаких уродов. По крайней мере явных. — Откуда следовало, что относительно его собеседника у него оставались сомнения.

— И никаких строителей? — добавил я.

— Они не виноваты, — пояснил Плоскомордый. — Это на совести жестяных свистков. Они боятся, что, если пустят людей на стройку, те улики затопчут.

— Какие еще улики? То, что происходило здесь, — почти сплошная иллюзия. Все дерьмо имело место на улице, на глазах у свидетелей. — Правда, дать внятные показания, не сомневаюсь, могли только несколько человек из всей толпы.

Плоскомордый пожал плечами:

— Я просто докладываю.

— Угу. Понял. — Я поднялся и вышел на улицу.

Красные фуражки набились в барак Плоскомордого, думая только о том, чтобы не замерзнуть насмерть. Им приходилось гораздо хуже, чем тем, кого они выселили. Они израсходовали все дрова. Покупать новые я не собирался. Посреди барака горела одинокая свеча, дававшая немного света и еще меньше тепла.

— Вам, ребята, лучше перебраться в большой дом. Там теплее. — Ну да, я запросто мог выдать причитающуюся им дневную порцию дерьма, не отмораживая при этом разных частей тела.

Некоторые не хотели идти, однако в бараке царил изрядный холод: о тепле напоминала разве что свеча, да и той явно не хватало. В общем, их упрямства хватило ненадолго.

Потом мы все сидели на полу «Мира», травили байки, причем немилосердно привирали. Меня снедал соблазн закрыть несколько окон, чтобы стало теплее. Впрочем, с этим соблазном я справился куда проще, чем с тем, который включал в себя стройную, потрясающе красивую и, похоже, податливую заклинательницу. Которой, конечно, ничто не мешало при этом использовать меня для чего-нибудь менее приятного.

Из всех существ на этой замороженной богами земле в дверь вошло самое неожиданное. Точнее, Пулар Паленая не вошла, а влетела в страшной спешке, несмотря на то что едва могла двигаться, столько на ней было теплой одежды.

Я сразу заподозрил неладное. Какая-то страшная катастрофа грозила сбросить меня в бездну отчаяния.

Паленая поманила меня в сторону. Тоже дурной знак.

— Что случилось? — Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы задать даже этот простой вопрос.

Она удостоверилась, что нас нельзя подслушать и что я стою спиной к остальным на случай, если кто-нибудь умеет читать по губам.

— Приходил посыльный от мистера Иена.

— Портного?

— Не знаю. Наверное, да — вы ведь ходили к нему на примерку. Посыльный просил передать вам, что мистер Йен хочет срочно вас видеть. Очень срочно. Что он возместит вам цену того, что сейчас на вас, если вы успеете к нему прежде, чем колокола пробьют четыре.

— Что происходит, Паленая?

— Не знаю. Посыльный сказал, это срочно. Покойник велел, чтобы я нашла вас как можно быстрее. Только он не сказал мне, что увидел в голове у посыльного.

— Но почему он послал тебя? Почему не этого мальчишку, Джо Керра?

— Потому что к словам мальчишки вы бы не отнеслись серьезно.

Возможно, и так.

Что ж, раз Покойник хотел, чтобы я отнесся к этому серьезно, значит, я должен сделать, как он хочет. Прости-прощай, теплый, уютный «Мир». Ну, даже относительно уютный.

— Это все, что ты можешь мне сказать?

— Это все. Кроме срочности. Да, кстати… у меня есть одно срочное дело. Где здесь?…

Хороший вопрос.

— Строители используют для этого ведра вон за той стеной. Ну, или выходят в переулок с черного хода. У Плоскомордого к бараку будка пристроена.

Черт! У Макса обнаружилась еще одна проблема. Я облазил весь «Мир» от крыши до подвала. Архитекторы не предусмотрели в нем никаких удобств подобного рода. С этим надо было срочно что-то решать: вряд ли богатенькие любители сценического искусства согласятся с тем, что их женам или подругам придется выбегать в антракте в переулок.

О! Я немедленно увидел в этом неплохую возможность заработать. Я мог бы прикупить один из домов напротив и устроить в нем платный писсуар.

— Ладно, ничего, — сказала Пулар. — Мне надо возвращаться домой. Я там нужна.

— А?

— Ничего, не беспокойтесь. Только сходите узнайте, зачем вы вдруг так понадобились вашему портному. — Она тяжело вздохнула и направилась к двери. Девочка понемногу учится обходительности. Если так будет продолжаться и дальше, того и гляди, она вступит в Клику и я ее потеряю.

— Что там? — поинтересовался Плоскомордый, когда я вернулся.

— Очередное поручение Покойника. Ну, типа «сделать немедленно, сию же минуту, и мне плевать, что там собачий холод». Я должен идти, ребята.

Подчиненные Тарпа весело помахали мне. С ними расплатились.

Прежде чем выходить на мороз, я приоткрыл второй, больший сундук, чтобы его содержимое не задохнулось.

83

Метель усилилась. По крайней мере снег шел сильнее. В двадцати футах ничего не было видно. Огромные, пухлые снежные хлопья медленно падали с неба. Прогулка от «Мира» до мистера Йена оказалась не такой мучительной, как я ожидал, хотя ноги все равно ныли от необходимости пробивать дорогу по сугробам высотой в добрый фут. Зато мне с избытком хватило времени помечтать о том, что снег, может, еще растает к моменту, когда очередь чистить улицу снова дойдет до меня.

А что, вполне возможно. Эта метель сильно смахивала на последние, безнадежные потуги зимы.

Я не соблюдал обычных своих фронтовых предосторожностей. Метель, в конце концов. Нехороших парней на улицах должно быть меньше. Ведь нехорошие они по той причине, что напряжение честного труда не для них. Ну, или просто ума не хватает.

Искать жертву в такую непогоду может только тот, у кого ума нет совсем.

И все же на самом подходе к портняжной мастерской шаги мои замедлились.

Что-то было не так.

Очень уж тихо сделалось. Слишком тихо.

Даже для метели, когда всегда тихо.

Какая-то неправильная была эта тишина.

Я не видел ничего. Но что-то все-таки происходило. Я это чувствовал.

Я потянул носом воздух. И еще раз. И еще.

В воздухе не ощущалось ничего, кроме тяжелого смолистого дыма. Все печи и камины города изо всех сил старались сдерживать мороз — в основном сжигая дешевые дрова.

Может, я просто сделался излишне восприимчивым.

Я добрался до двери мистера Иена, а на меня так никто и не набросился. Я даже подумал, не та ли это сделка, когда какой-нибудь по-настоящему нехороший парень обещает ответить на все твои вопросы, если ты встретишься с ним в укромном месте один на один и пообещаешь никому об этом не рассказывать.

Должно быть, иногда такое случается. Иначе зачем злодеям вести себя по большей части как полные идиоты?

Я вошел. Звякнул колокольчик. Ничего подозрительного пока не обнаруживалось. Впрочем, на всякий случай я держал свою деревянную дубинку наготове, а левая рука сжимала в кармане шубы медный кастет, изготовленный на нашей фабрике по проекту, предложенному Кипом Проузом. Таких изготовили всего дюжину, а потом я остановил их производство.

Все равно пользование медными кастетами незаконно.

Мистер Йен вынырнул из-за занавески, отделявшей приемную от мастерской. В руках он держал особое пальто Хихиса Листора.

— Ага, вы уже пришли. Я ожидал вас чуть позже.

— Мои помощники очень оперативны. И славятся как беспощадные.

Это прошло мимо его внимания. Он думал о чем-то своем.

— Наверное, да. Заходите сюда.

Я метнулся к нему и схватил за плечи. Не только мои помощники быстры. Портной взвизгнул от неожиданности.

— А теперь ответьте мне, мистер Йен: откуда у вас это пальто? Всего несколько часов назад я обменял его на то, что на мне сейчас.

— Здесь, — прохрипел старикан. — Здесь, в мастерской.

Он хотел, чтобы я прошел за занавеску. В темные закоулки, где хранятся его ткани. Где можно спрятать хоть несколько десятков злодеев.

— Только после вас. — Я потыкал ему в спину своей дубинкой. Настроенный должным образом, он покорно пошел вперед. Я держался поближе, чтобы при необходимости схватить его и прикрыться как щитом.

То, что я увидел за занавеской, меня потрясло. Помещение оказалось просторным и светлым. Рулоны размещались вдоль стен на специальных подвесах, позволявших мистеру Йену отматывать ткань по необходимости. Почти все пространство было заполнено раскроечными столами и манекенами разных размеров, по большей части одетых в одежду разной степени готовности.

— Ага. Сержант Гаррет. Вы на мгновение застали меня врасплох. Я не допускал и тени надежды, что вы объявитесь так скоро.

Еще одним предметом, украшавшим мастерскую мистера Йена, оказался Его Королевское Высочество принц Руперт, Лорд Такой-то, Граф Сякой-то, Виконт Чего-то Там Еще или Чего-то Там Вовсе Другого. Черт. Даже в армии никак не удосужился вызубрить всю эту лабуду или хотя бы узнать, какие титулы Руперт предпочитает. Вряд ли этот просчет поднимет меня в глазах Его Высочества. Хотя с другой стороны, в повседневной жизни мне это как-то не особо и требовалось.

Я честно попытался вспомнить ритуалы, положенные при встрече с титулованными особами.

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство. Меня так и не обучили подобающим манерам.

— Не берите в голову. Все равно нас никто не видит.

Не совсем так: имелся еще мистер Йен. Впрочем, тот восстановил душевное равновесие и вернулся к работе над новой, более пышной и яркой версией того пальто, что пошил в свое время для Хихиса Листора.

Душа у меня ушла в пятки.

Возможно, не в эту, но в следующую зиму наверняка шутовские пальто сделаются писком моды. А как же иначе, если такое будет носить самый популярный член королевской семьи?

Мистер Йен тихонько мурлыкал себе под нос, орудуя ножницами и булавками.

Он тоже видел это будущее.

К этому времени в следующем году он сделается человеком с положением. У него будет целая армия подмастерьев. После долгих лет борьбы он дождался наконец своего часа.

Врасплох я застал принца по одной причине: он разгуливал в нижнем белье. Всю безупречно пошитую верхнюю одежду портной забрал, чтобы точнее подогнать по ней новое пальто.

84

— Садитесь, сержант Гаррет. Забудьте все. Поговорим о делах. — Его порывистая манера разговора действовала на нервы.

Принц Руперт взял у стены пару стульев и придвинул их к незанятому раскроечному столу. Я не стал возражать против того, чтобы он обращался ко мне по званию, которого я давно не носил. Я вообще стараюсь по возможности не противоречить принцам.

Я сел, остро сожалея о том, что не догадался с утра надеть свой пояс целомудрия.

Очень не лишний предмет в случаях, когда особа голубых кровей обращается к тебе как к закадычному другу.

— Вы полны скептицизма и подозрительности, — заметил принц. — И нервозности. Это хорошо. Значит, вы не впадете в ступор при встрече со внезапными, неожиданными обстоятельствами. Однако успокойтесь. Поговорим как профессионалы, пока нам никто не мешает.

Черт! Он использовал это шутовское пальто в качестве повода поговорить со мной без Тупа и Релвея…

Я оглянулся.

— Я один, сержант. Мои телохранители где-то в тепле. Они не знают, что я опять ускользнул погулять в одиночку.

Он лукавил. Возможно, совсем немного. Должно быть, это их присутствие я ощущал сквозь метель чуть раньше своими закаленными в куда более опасных местах чувствами.

— Ладно. Вот я здесь, Ваше Высочество. — Имелись ситуации, когда ему полагалось считаться «Вашим Высочеством», а имелись — когда «Вашим Сиятельством». Точных правил я не знал. Мне надо было быть внимательнее, выбирая себе родителей.

— Ни Уэстмен Туп, ни Дил Релвей нас с вами не услышат. Ни тот, ни другой вообще не узнают об этом разговоре — если вы сами им не скажете.

Я бы не поручился за то, что Релвей все прохлопал. Кто-то из тех ребят, что дрожали на морозе, мог и доложить ему. Если, конечно, Руперт не понимал этого с самого начала и не оставил их действительно где-то в другом месте. В каковом случае все, что я ощущал перед домом, мне померещилось. Я ждал.

— Эта ситуация с «Миром». Та, в которую вовлечены Метательница Теней, Линк Дирбер и другие. Это происходило так, как вы описали?

— Абсолютно. — Я решил обходиться без официальных обращений до тех пор, пока мой собеседник не потребует обратного. Не мог же я не испытать терпения того, кто сидел сейчас напротив меня. — У меня нет причин искажать летопись событий.

— Мне так и казалось, — пробормотал он. — Альгарды совершили ошибку, приведя в ваш театр всех этих людей.

— Вероятно. Однако они просто родители, которые беспокоятся за своих детей. Театр чуть не доверху забит был дохлыми жуками. Альгарды хотели показать остальным, что натворили их детки. Они пришли не затем, чтобы развязать войну.

— Я думаю. Будь иначе, их бы не разгромили столь сокрушительно. — Он покачал головой с таким видом, словно забыл про мое присутствие. — Как жаль, что на пути у Звонаря оказался не Кильцордона.

— Кильцордона?

— Совершенно верно. Да. Ночной Охотник Кильцордона. Тот, что в ширину больше, чем в высоту. Чрезвычайно неприятная личность, источник постоянного раздражения.

— Не знал, что кто-то из Ночных Охотников вернулся из Кантарда. — Ночные Охотники — один из самых отвратительных видов оружия, который мы использовали в минувшую войну. Невидимые и неслышные после наступления темноты, Охотники были на деле сумасшедшими убийцами. Их посылали уничтожать вампиров и прочих ночных хищников, которыми так славится Кантард.

— Некоторые из них сумели изжить жажду убийства. Впрочем, к нам это отношения не имеет. Или к этому. Так, личная неприязнь.

Я поежился. Слова его казались мне все более зловещими.

— Э… Не могли бы вы рассказать мне, в чем же там все-таки дело? Ну, из-за чего Линк Дирбер сорвался с цепи, пытался укокошить своего брата, а в результате убился сам?

— Самая черная зависть. То, что может случиться в любой семье, но в случае Линка в сто раз сильнее. Линк всегда раздувал все сильнее, чем надо. Такой уж он был псих. — Руперт помолчал, махнув рукой в знак того, что он еще не договорил. Следующие слова он обдумывал секунд тридцать. — Многим людям жилось бы лучше и счастливее, если бы Линк Дирбер родился мертвым.

— А Бель?

— И вполовину не настолько сумасшедший, как его брат. И вполовину менее разрушительный. Благодаря воспитанию. — Ему удалось изобразить сарказм.

— Так что произошло между ними? С чего началось?

— Не думаю, что кому-либо известно, с чего это началось. Должно быть, это интересует вас одного. Это в самом деле несущественно. Нам надо разбираться с ситуацией, сложившейся сегодня.

Скажите, вас раздражает общение с людьми, чьи головы устроены иначе, чем ваша?

Я стараюсь такого не допускать. Слишком таких людей много.

— Если вы не несете ответственности за Дирбера и остальных, вам нет нужды переживать из-за того, что случилось, сержант.

Я и не переживал. Конфликт между Бель Звоном и его семьей мешал строительству. Равно как красные фуражки, не пропускавшие строителей на площадку. О чем я и упомянул — без особого удовольствия.

— Где же конец всему этому? Мой клиент будет весьма расстроен, если его втянут в вендетту, которой он не начинал.

— Не беспокойтесь на этот счет. Обиду мог затаить только Шнюк Эйвери. А Шнюка ожидает личная резиденция в специальной камере для заклинателей в Аль-Харе. И он останется там до тех пор, пока мы не будем уверены, что он научился себя вести. Или если его не укоротит один из моих идиотов — старших братьев.

Мистер Йен усердно шил, не слыша ничего.

— А что с Бель? И с Лазутчиком Фелльске?

— Фелльске? — упоминание это явно пришлось ему не по вкусу. — Фелльске здесь ни при чем.

Черт! Голос его даже сделался чуть раздраженным.

— Его мы больше не увидим, я в этом уверен. — Принц немного успокоился. — Что же касается Звонаря, его, конечно же, найдут и арестуют.

Что ж, это понятно.

— Почему его звали Звонарем?

Несколько секунд принц Руперт смотрел на меня, словно пытаясь понять, действительно меня это интересует или я просто дурак.

— Звон? Звонарь? Прозвище. Прилипло к нему с десятилетнего возраста.

— Эти люди словно специально выбирают себе чудные прозвища. Я просто думал, нет ли в них какого-нибудь смысла. Вроде Грозовой Стражи. Или Бегущей По Ветру.

Мой августейший собеседник поморщился. Значит, и он уязвим перед магией Бегущей.

— Похоже, информация о вас точна, — заметил он.

Удачная возможность для ответной реплики. Релвей, Туп или кто-нибудь из их подчиненных гарантированно получил бы такую. Но принц все-таки…

— Прощу прощения?

— Вы переживаете и суетитесь из-за вещей, которые не стоят того, чтобы из-за них переживали или суетились.

Что ж, это замечание я уже слышал. Несколько сотен раз. Хотя, надо признать, он высказал его в не совсем привычной форме.

— Ничего из этого не принесло особого удовлетворения.

— Такова жизнь. Вы занимаетесь своей работой? Ведь, похоже, то, что от вас требуется, вы делаете. Одно это должно уже приносить удовлетворение.

Я хмыкнул. Что я делал в мастерской у портного, в метель, беседуя с третьим лицом в королевстве, при обстоятельствах, позволявших предположить, что эта встреча — часть чего-то еще большего и тайного?

— Зачем я все-таки здесь?

— В дополнение к уже обсужденному? По двум причинам. Что лежит у вас под театром?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Мои сотрудники полагают, что это дракон. Не уверен, что я с ними согласен. Во всяком случае, это не похоже на то, как по моим представлениям должен выглядеть дракон. Мы надеемся, что сможем укротить его холодом. Кем бы он ни был, похоже, холод помогает ему снова уснуть. Еще несколько зимних дней — и все будет в порядке. Как бы то ни было, я не имею возможности это обсуждать. Чем меньше людей будет знать об этом, тем меньше окажется таких, которым захочется его потревожить.

Принц Руперт хмуро посмотрел на меня.

— Но главный повод — это то, что я надеюсь завербовать вас в новый отдел по обеспечению правопорядка. На руководящую должность.

— Что? Еще одну? Меня? Стать жестяным свистком? Не думаю, что…

Отсутствие у меня энтузиазма не очень понравилось принцу.

— Полагаю, о такой работе вы могли только мечтать. Вы будете заниматься тем же, чем занимаетесь, но обладая полной поддержкой Короны. С гарантированным доходом.

Угу. И мне будут диктовать, что делать, а чего не делать, что надевать, а чего не надевать, даже как башмаки шнуровать.

Очень мне хотелось заорать: «Изыди, демон!» Однако с этим я решил подождать.

— Я служил в морской пехоте. Я горжусь этим. Но больше ничего такого не повторится.

— Того, что вы не принадлежите себе?

— Совершенно верно.

— У вас будет больше свободы, чем вы думаете.

Наверное, так и будет. Когда по городу будет летать стаями сочная, жирная ветчина.

— Вам стоило бы описать это конкретнее, чтобы я имел возможность все обдумать. Меня устраивает моя нынешняя жизнь.

— Я рассчитывал сделать вас моим личным наблюдателем в Аль-Харе. Это достаточно откровенно?

— А… — Да. Он хотел, чтобы я смотрел поверх голов руководителей Гвардии, Стражи и Негласного Комитета.

— Я отбираю людей, наилучшим образом проявивших себя в своей области, — продолжал принц. — С вами мы бы начали с соглашения, аналогичного тому, что имеется у вас с пивоварней Вейдера. За пределами Аль-Хара ваш отдел занимался бы делами, которые у Гвардии и Стражи получаются неуклюже. Внутри же его вы станете Директором Отдела Верховного Контроля — то есть наблюдать за наблюдающими. По статусу это нечто вроде директора Релвея, с той лишь разницей, что ваше имя знал бы лишь узкий круг людей. Вы выполняли бы в высшей степени важную работу, о которой широкая публика даже не догадывалась бы.

Скользкий маслоторговец и то озвучивал бы свое предложение выразительнее. Принц морщился так, что в его словах мерещился подвох, хотя он, похоже, говорил искренне.

— В смысле, выполнял бы, если бы мне не удалось заставить Релвея работать честно?

— Пока нет. Ничего сверх того, что я сказал. Повторяю, если вы примете мое предложение, работа ваша не станет предметом общественного обсуждения.

Что ж. Он предлагал мне работу. Настоящую работу. Возможно, заключающуюся в том же, чем я занимался и сейчас, только с возможностью заглядывать в темное сердце Аль-Хара.

— Если вы согласитесь, я рассчитываю на то, что вы приведете с собой всех своих нынешних сотрудников. Да, и разорвете все частные контракты.

Это все и решило. Такому не бывать. Впрочем, не мог же я разбить ему сердце на глазах стольких отсутствующих свидетелей.

Перемена моего настроения не укрылась от принца. Он сощурился.

— Компенсация будет адекватна уровню вашей ответственности.

— То есть щедрая?

— Весьма. В конце концов, я ведь прошу вас от многого отказаться.

Теперь сощурился уже я. Однако особого искушения не испытывал. Не могу представить себе короля Каренты, более щедрого, чем пивной король. Не говоря уже о том, что последний меньше лезет в мои дела.

— Достаточная, — продолжал принц, — чтобы вы могли оплачивать услуги своих обычных помощников. Хотя им не нужно знать, чем вы занимаетесь. Некоторые из них совершенно не умеют держать язык за зубами.

— Вы неплохо информированы.

— Мы могли бы, разумеется, оплачивать накладные расходы отдельно от оклада. Конечно, вам придется представлять детальные отчеты за все дополнительные расходы. И приготовьтесь отчитываться убедительно: я создаю также отдел финансового контроля…

Чем больше он говорил, тем больше его предложение напоминало воплотившийся в жизнь кошмарный сон.

— Однако же интересный поворот делает жизнь.

— Как говорится, лови удачу. — Возбуждение его угасло. Принц понимал, что я не купился.

Впрочем, принял он это стойко, как и подобает солдату. Он спросил мое мнение о некоторых видных личностях современности. Пару раз даже бормотал что-то вроде: «Никогда не думал об этом в подобном разрезе» или «Так, значит, на это смотрит простой народ?» Его явно интересовала разница в мышлении его класса и тех нас, кто работает в поте лица. Не уверен, конечно, что плебейская точка зрения пришлась ему особенно по вкусу.

Должно быть, принц Руперт любил ходить в народ. А может, ему просто нравится цирк уродов.

Он вернулся к обсуждению народного мнения о Релвее, Тупе, наиболее известных активистах за права человека, о Контагью. И — не так явно, конечно, — о его брате, короле. Я отвечал настолько честно, насколько у меня хватало смелости. И настораживался все сильнее.

Морли удар хватит. Придется ему это рассказать, ведь он до сих пор не сделал еще ничего настолько дурацкого, чтобы привлечь к себе внимание славного принца Руперта.

Хорошо бы, кстати, чтобы так оставалось и дальше.

Мистер Иен воспользовался возможностью дополнительно обмерить меня, пока я не ушел. Хотя пошив моего нового пальто явно откладывался до тех пор, пока он не завершит своего шедевра для принца.

85

Обратно в «Мир»? Или домой?

Дом представлялся соблазнительным. Покойник смог бы заняться обдумыванием того, что же все-таки случилось с принцем Рупертом. А я мог бы согреться.

У меня имелись некоторые догадки насчет того, во что я вляпался, но доверял своим инстинктам я не целиком. Старые Кости наверняка разглядел бы то, что осталось для меня в тени.

И дома тепло.

Каждый имел собственное представление о том, что происходит в «Мире». Но все сходились в одном: дракон там под ним или нет, но всем придется ходить на цыпочках до тех пор, пока это нечто не уснет.

Дом манил, однако день еще не подошел к концу. Я решил заглянуть к Морли Дотсу. Что-то глодало меня. Как знать, может, мое подсознание выявит это «что-то», пока сознание будет занимать мой старый друг.

Дотс казался таким мрачным, что я заказал жаренные на гриле овощи — только для того, чтобы немного его приободрить.

— С чего такое уныние? Клиент не идет? Да в такую погоду никто в здравом уме носа из дома не кажет.

— Не в этом дело. Не только в этом. Я заключил сделку с дьяволом и не могу не думать о возможных последствиях.

— Любая сделка с Белиндой определенно рискованна. Ты отказался от идеи получить награду за Лазутчика Фелльске?

— Не будет больше никакой награды, брат.

— Ась? Даже от Релвея?

— Особенно от Релвея и его Негласного Комитета. Тут, понимаешь, приходил тип в красной фуражке с личным посланием ко мне. Наполовину великан, наполовину огр, с клыками по это по самое. По сравнению с ним Плоскомордый — так, мелочь помойная.

Меня осенило:

— Он сильно пускал слюни? И один клык типа изогнут? И шепелявит, потому что губу его, будь он человеком, назвали бы заячьей?

— Твой родственник?

— Пока нет. Просто знакомый. Дальний. Не уверен, что он вообще меня знает. И сомневаюсь, что красная фуражка у него настоящая. Это, должно быть, Городской Джек Тик-Так. Настоящее его имя Капришез Мун. Он занят примерно тем же, чем и Плоскомордый, только работает на Холм.

— Городской Джек? Тик-Так?

— Ну, не знаю, откуда берутся эти дурацкие прозвища. — Я приосанился. Не часто случается, чтобы я знал о вшах на теле государства нечто такое, чего не знали бы мои друзья.

— Я так думаю, какой-нибудь малолетний бог играет у себя в песочнице, выдумывает их и сует в голову людям, пока те сидят в отхожем месте.

Принесли мои овощи, сильно сдобренные имбирем и чесноком. Я набросился на еду. Овощи удались. Морли видел это по моему аппетиту, что малость подняло ему настроение.

— Мы с Паленой сделали еще одну последнюю попытку. Задница, и только я не хочу больше никого этим грузить.

— И Паленую?

— Я был неправ, знаю. Мне не стоило ее в это вовлекать. Она все равно решила, что больше не сумеет его выследить. Она говорит, он помылся.

— О боги! Это хорошо. Если кому и стоило…

— Она имела в виду не буквальные мыло и воду, Гаррет. Хотя он и так тоже помылся.

— Интересно.

— Уж наверно. А что?

— Кто-то хочет сделать Лазутчика Фелльске еще менее заметным.

Дотс вскинул бровь почти так же выразительно, как это удается мне.

— Он-то сам своей вони не замечал, — пояснил я. — Вонючие типы всегда так. Они свыклись со своей вонью. Так? В общем, кто-то уговорил его помыться, добавив к этому немного магии.

— И он же послал мордоворота разобраться с людьми, которые могли искать Лазутчика? — продолжил мою мысль Морли.

— Похоже на то. — Я вспомнил утренний стук в дверь. Уж не имел ли он к этому отношения?

Старые Кости не счел это достойным доклада — если он вообще обратил на это внимание. Случается, он что-то упускает. В последнее время чаще, чем прежде.

Хотя понукать меня не забыл.

— Что-то вспомнил, Гаррет?

— Кое-что. Все ведь начиналось так просто. Вроде как обычные штуки с вымогательством. Только с осложнением в виде жуков. С вымогательством я разобрался, а теперь и жуков обуздал. Только одна чертова штука тащила за собой другую. А теперь… — Теперь я, похоже, оказался замешанным в игры, почти никаким боком не связанные с «Миром». И люди, занятые этими играми, продолжали делать то, что мешало завершению строительства театра.

— Если говорить о хорошем, — попробовал ободрить меня Морли, — мы начнем работу на новом месте, как только погода прояснится. Начнем посылать ленч вашим строителям еще до конца месяца. Как, кстати, мне связаться с этим твоим Камнегрудым?

Я объяснил.

— Похоже, не получится вернуться домой так рано, как я собирался, — вздохнул я.

Морли снова вопросительно поднял бровь.

— Уловил отсвет кой-чего. Как от одного из этих призраков, когда они только-только начинают сгущаться. — Черт, я забыл: он же их не видит. — Думаю, Плоскомордый может дать ответ на мой вопрос, хотя сам еще не знает об этом.

— Надеюсь, эта твоя крысиная шуба теплее, чем кажется, — заметил Морли с обычной своей ехидной ухмылочкой.

Я ответил ему самым суровым взглядом, на какой способен. Взгляд отрикошетил, не причинив вреда. Положив на стол несколько монет, я вышел.

86

Плоскомордый и остальные все еще сидели в «Мире», но подобрались ближе к двери на случай, если понадобится быстро делать ноги.

— Что, призраки вернулись?

— Угу. Типа того. Один или два.

— Но вас не беспокоили?

— Нет пока. До сих пор их интересовал только этот твой сундук. Но все может еще измениться.

— Отлично! Ай да я! Думаю, вам нет нужды волноваться.

По выражению лица Тарпа можно было заключить: мнение свое он оставляет при себе только потому, что я распоряжаюсь денежным потоком.

— Я зашел узнать, — сказал я, — что тебе известно про Городского Джека Тик-Така. Ты ведь всех знаешь.

— Исключительно поганый костолом, Гаррет. Тебе бы не захотелось с ним встречаться. Но можешь не переживать. Он работает только на богатеев. Ты, главное, не разозли Вейдера настолько, чтобы ему захотелось тебя раздавить. Черт… А с чего это ты вдруг спрашиваешь? Просто интересно. И кстати, Тик-Так лично заходил сюда с час назад.

— Что? Не может быть.

— Еще как может. Ты даже не представляешь себе, какой он здоровый.

— Чего он хотел?

— Не знаю. Он не говорил. Он просто вошел и принялся оглядываться. Увидел, что мы все здесь сторожим, и отчалил.

— Скажи, Плоскомордый, в последнее время о нем говорили? Кто угодно?

— Он вроде не высовывался. А вы, ребята, слышали чего? Вот видишь?

— Ничего другого и не ожидал. Пожалуй, я согрелся, можно идти дальше. Да. Я думаю, завтра строители выйдут.

— Нам это сообщили минут двадцать назад. Письмо за подписью лично директора Релвея. А эти ребята вроде будут здесь ошиваться и приглядывать на всякий случай.

Черт! Принц действовал быстро.

— Что ж, хорошо. — Я задержался у своих сундуков и негромко прошептал несколько слов, прежде чем вывалиться в белое безмолвие.

Начинало темнеть. Я решил использовать остаток светлого времени для того, чтобы проверить, как дела в доме у Клики.

На ступенях виднелись следы — больше входящих, меньше выходящих. Это заслуживало более внимательного изучения.

— Мистер Гаррет? — прочирикал тоненький голосок, не успел я сделать и шага. — Это вы?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы обнаружить его источник.

— Минди? Минди Гринблатт? Что ты здесь делаешь?

— Мы сторожили это место в подвале для мистера Альгарда. Он нанял папу, чтобы мы не пускали туда никого. А тут недавно это чудище пришло. Папа мне сказал, чтобы я его сбоку обошла и бежала наверх. Я так и сделала. А что делать дальше, он не сказал, вот я и жду. И мне страшно. Мама и папа так и не вышли, не сказали мне, что все в порядке.

Ох, мамочки. Ну обязательно О.Ч.З.Д.

Я прикинул возможные действия. Логичнее всего было бы пойти куда-нибудь в другое место и не мешаться под ногами у гномов. Одолеть Гринблаттов в тесных подземных переходах — задача не из простых, будь ты даже громилой семь на восемь.

Но Минди говорила что-то про чудище.

— Расскажи-ка, что за чудище? Большое?

— Не знаю. Большое, очень. Я только клыки видела и много волос. А может, это шуба меховая.

Погано. Слишком уж все это укладывалось в теорию заговора, зревшую у меня в голове.

— Очень хорошо. Ты поступила абсолютно правильно. Давай-ка сделаем вот что. Ты дашь мне свой топор, твой меч и твой щит…

— Но тогда у меня ничего не останется…

— У тебя останутся второй меч, кинжалы, палица, башмаки, зубы и все остальное, что у тебя в приданом. Тебе всего-то нужно пройти два квартала… Умница. Дай-ка посмотрю, подойдет ли шлем…

Шлем оказался даже велик. И это детская шапочка.

— Ладно. Я спущусь, посмотрю, как там твои мама с папой. А ты пока беги в «Мир». В тот большой дом, где мы с вами в первый раз встретились. Найди дядю по имени Плоскомордый и расскажи ему, где я и что делаю. Поняла?

Минди кивнула и полезла за чем-то в карман.

— Вам это пригодится. — Она сунула мне в руку пару теплых светлых камешков размером с каштан. Поверхность их казалась маслянистой, такие они были гладкие. И от них исходил свет — как от свечных огарков. — Лунные камни. В них еще немного света осталось. Берегите мое оружие, ладно? — И, успокоенная, пустилась в путь.

Ну да. Ее оружие перекочевало ко мне.

Я уронил один из камешков, но свечение проходило даже сквозь снег и без труда подобрал его. Минди просила беречь ее амуницию. Я сунул камни в правый карман бобровой шубы. Они тянули его вниз.

Потом попробовал разобраться с колюще-режущим оружием. Даже у щита кромка была остро заточена. Поневоле приходилось обращаться с этим осторожно.

В доме царила темнота. С другой стороны, здесь не дул ветер.

Я больно ударился о что-то и достал один из камешков Минди. Неяркий свет напоминал лунный — не полной луны, молодой. Замечательно!

Тут до меня дошло. Девчонка дала мне лунные камни — должно быть, один из главных гномьих секретов. Она дала мне их, не задумываясь, словно одному из своих.

Лунные камни, говорите? В жизни не слыхал ни о чем подобном. Трудно даже представить, сколько такие могут стоить.

И вот я…

Черт знает сколько анекдотов начинается именно такими словами. Обычно таких, в которых рассказчик выглядит не лучшим образом.

Но не всегда.

И вот я стоял, держа в правой руке лунный камень, а в левой — опасно наточенный арсенал. Я ухитрился, не поранившись, спрятать детский меч в левом рукаве, потом подтянул ремешки щита так, чтобы он держался у меня на левом локте, не давая при этом выскользнуть мечу. Поправил шлем, покрепче перехватил левой рукой рукоять топора и двинулся вниз. Держа при этом топор так, как факир — рассерженную ядовитую кобру.

Топор был настолько острым, что я почти слышал шипение разрезаемого им воздуха.

Значит, гномы позволяют маленьким девочкам баловаться с острыми как бритва стальными штучками. И они не режутся. Значит, и взрослый мужчина может… Опа! А это еще что?

Кто-то хрипло, прерывисто дышал. Я прислушался — все верно, дыхание, только булькающее, неровное. Судя по звуку, дышал кто-то с проникающим ранением грудной клетки.

Городской Джек.

Судя по описанию, это мог быть только он.

Ну и туша! Как, черт подери, он пролез по этой лестнице?

Он валялся на полу в самом низу лестницы. Весь пол покраснел от крови, начинавшей сворачиваться, но не высыхать. Джек получил не меньше дюжины ранений, неглубоких, но нанесенных точно, в самые уязвимые места. Плюс глубокую рану в грудь, пронзившую легкое.

Я поднял лунный камень высоко над головой, чтобы получше осветить помещение.

Городской Джек почувствовал присутствие. Мутный взгляд уперся в меня. Должно быть, против света он видел меня неважно. Он протянул руку и на мгновение схватил меня за подол бобровой шубы.

— Босс? Их оказалось слишком много на меня одного. — Глаза его закрылись. Рука упала.

— Гринблатт! Риндт! Где вы, черт подери? Вы живы?

Ответа не последовало.

Я заглянул за дверь клубной комнаты. Ничего. Никого и ничего. Из помещения вынесли все, оставив только запах подземелья.

Равно как из комнаты для уединения. Из этой, вероятнее всего, в первую очередь.

Самую неприятную дверь я оставил напоследок. Ту, что, как я считал, вела в лабораторию Клики.

За ней обнаружился полный комплект Гринблаттов. Не считая, разумеется, побежавшей звать на помощь Минди.

Все лежали без сознания. Из чего следовало, что они ранены, и ранены серьезно. Некоторые гномы умеют впадать в подобие спячки или комы, если полученная ими травма угрожает жизни. В любом случае из подвала их пришлось бы выносить.

Я положил лунные камни на пустой стол и осмотрел гномов. Чисто символически. Все трое были закованы в обычные гномьи доспехи. Чтобы извлечь их из брони, требовались услуги кузнеца.

Наименее пострадавшим казался мальчишка. Он лежал дальше всех от двери. У матери, похоже, было несколько переломов. У Риндта — еще больше переломов. Вид он имел просто ужасный. Я удивлялся тому, что он еще дышит, в коме или без. Должно быть, он получил серьезные внутренние повреждения.

Всему свое время. Лунные камни гасли.

Я как раз зажигал третью лампу, когда услышал далекий рев Плоскомордого.

— Гаррет?

— Спускайся сюда. Здесь безопасно. — Если помещение и охранялось заклятиями, Городской Джек порвал их в клочья. — Осторожнее на лестнице.

Я убрал камни в карман.

Ничего нового в свете лампы я не увидел. Помещение вычистили, оставив только с дюжину пустых столов. Стен я тоже не видел — за исключением той, через дверь в которой вошел. Зато виднелся целый лес колонн — бесконечные ряды их уходили в полную гулкого эха темноту.

Уж это точно не Клика себе построила.

Зато вынесли все отсюда быстро. И детки, и их милые родители.

По лестнице загрохотали шаги Плоскомордого и еще нескольких пар ног.

— Я здесь. И что бы вы ни делали, дверей не открывайте.

Появился Тарп.

— Что, черт возьми, ты наворотил, Гаррет? Я знаю, ты ловкий парень, если тебя загнать в угол, но Городской Джек тебе не по зубам.

— Ты прав. Это, должно быть, вот эти ребята.

— Гномы? Правда? — Он подавил естественное человеческое побуждение спорить. — Ну, подумать, так это не лишено смысла. Гномы не тратят лишних слов. И чувством совести они не особенно обремененные. Увидев, что на них идет Городской Джек, они сразу, должно быть, за топоры схватились. — Тарп помолчал. — Уж лучше быть живым и терзаться совестью, чем мертвым и не терзаться ничем, — добавил он философски.

Надо обдумать эту его философию… только позже, когда у меня будет настроение.

— Угу. Если бы я увидел такую рожу, надвигающуюся на меня из темноты, я бы тоже хотел только рубить и колоть.

— Как эта задница протиснулась сюда, Гаррет? Такой здоровый?

— Не знаю. Пришлось потрудиться, наверное. Надо вытащить отсюда гномов. Можно на столах вместо носилок.

— Уверен, что это удачная мысль? Чего с ними делать на морозе?

Не могу сказать, чтобы его слова меня обрадовали, но и спорить я не мог.

— Минди? Ты здесь? Где Минди?

— Кто? Эта маленькая гномиха?

— Она.

— Кажется…

— Я здесь, мистер Гаррет, — послышался голосок от лестницы. Минди протиснулась между Джо-Фигой и парой красных фуражек. — Я хотела сунуть нож в глаз этому чудищу. Но потом подумала, он начнет пахнуть, и сколько еще ему придется здесь лежать, покуда только кости останутся? Поэтому не стала его трогать. Может, он еще на своих двоих сможет отсюда выйти, а там уже вы ему голову отрубите.

— Мал золотник… — заметил Тарп.

— Да дорог. Минди, что с твоими папой, мамой и братом?

Она уже осматривала их.

— Все не так плохо, как я боялась. Все заживет, мистер Гаррет, дайте срок. — Она опустилась на колени рядом с отцом.

Плоскомордый и его спутники только рты разинули. Я тоже. Это была уже не та перепуганная маленькая девочка, на которую я наткнулся в метели меньше часа назад. Теперь она превратилась в девочку, которая добралась до «Мира» и привела помощь. В девочку, уверенную в будущем.

Еще через пару минут она превратилась в маленького начальника, вежливо поблагодарившего Плоскомордого и его ребят за помощь и посоветовавшего им возвращаться к обычным занятиям. Те улыбались и кивали. Тарп и Джо-Фига ушли.

Красные фуражки остались. Налицо был случай насилия без официального на то разрешения. Они намеревались оставаться на месте до получения инструкций из Аль-Хара. Из чего следовало, что кто-то должен за оными инструкциями отправиться.

Пожалуй, мне тоже стоило отчаливать. Как-то мне не очень хотелось провести остаток вечера, отвечая на одни и те же дурацкие вопросы.

Минди согласилась на присутствие представителей закона. А что еще оставалось девочке? Она подошла ко мне:

— Спасибо. Они поправятся. Ну, папе придется довольно долго выздоравливать. Вы не испортили мои вещи? Я бы их забрала.

Я махнул рукой. Щит, меч, топор и шлем лежали на одном из столов. Лунные камни — у меня в кармане. Я тихонько, чтобы не заметили красные фуражки, сунул их ей.

— Ты уверена, что справишься?

— Все в порядке, мистер Гаррет. Если чудище придет в себя, меня защитят эти люди. — На мгновение из-под маски уверенности, которую гномы носят, общаясь с низшими расами, вроде нас, выглянула все-таки маленькая напуганная девочка.

— Ладно. Я не хочу опаздывать к ужину. Но только если ты абсолютно уверена.

Она улыбнулась мне широкой гномьей улыбкой.

— Нет уж, лучше не опаздывайте, — и когда я уже протискивался мимо красных фуражек к лестнице: — И еще раз спасибо, мистер Гаррет.

87

Как уже отмечалось, тяжелый мокрый снег заглушает звуки. И слепит. Люди превращаются в неясные силуэты — до тех пор, пока на них не наткнешься.

Как Лазутчик Фелльске смог найти меня, я не понял. Мне казалось, такое невозможно. Это лишний раз доказывает, какой он гений. Но — мытый или немытый — он не застал меня врасплох. Дважды от проходил достаточно близко от меня, чтобы я ощутил его присутствие. В третий раз он подошел, когда до дома мне осталось не больше четверти мили. Вынырнул из снежной круговерти так, словно он просто случайный прохожий, бредущий сквозь метель во встречном направлении.

То есть тогда я еще не знал, что это Фелльске. Никакого легендарного запаха я не ощутил. Но понял, что кто-то поравнялся со мной и что это неспроста.

Моя дубовая дубинка врезала ему промеж глаз прежде, чем он успел повернуться и наброситься на меня со спины. Колени его подогнулись. Я мгновенно оказался позади него, упершись коленом в поясницу, в то время как перехваченная обеими руками дубинка надавила ему на горло.

— Веди себя хорошо, братец.

Я понял, кто у меня в руках, только после того, как до меня дошло, что имею дело с очень необычно скроенным джентльменом.

Несмотря на сходство с орангутаном, в ближнем бою Фелльске, похоже, особой ловкостью не отличался. Во всяком случае, от активного сопротивления он воздержался.

— Что, черт тебя дери, ты задумал? Твой заказчик вышел из игры.

Он дернулся. Из чего следовало, что его заказчик, возможно, и не вычеркнут еще из уравнения.

— На кого ты работаешь?

Отвечать он не собирался.

Я заломил его неестественно длинные руки за спину и отконвоировал домой — пусть с ним Покойник разбирается.

Старые Кости почуял мое приближение. Он легко коснулся моего сознания, дав понять, что не спит, потом выразил удивление, что я не один. Фелльске он вообще не ощущал. Он даже предложил мне встряхнуть того пару раз, чтобы убедиться в том, что пленный в сознании.

Его рассудок исключительно хорошо защищен. Проводи его прямо ко мне. В назидание.

— Хорошо. — Что бы это ни значило. Напрягая все свои мыслительные способности, я приходил к совершенно невероятному выводу: Фелльске нанят Баратом Альгардой для того, чтобы наказать меня за греховные мысли относительно Бегущей По Ветру. Или чтобы скрыть свои незаконные и аморальные связи с потомками женского пола.

Я получил старомодное воспитание. В моей семье такие штучки бы не прошли.

Ладно. Поток Яростного Света? Она могла бы, конечно, уговорить своего папочку-любовника совершить какую-нибудь глупость. Только зачем это ей? Даже с целью защиты дочери… вряд ли, вряд ли. Вряд ли она так уж сильно из-за этого переживает. И Кивенс не так уж и важна? Так ли?

Ага. Тебе это понравится. Весельчак пребывал в легкомысленном настроении. Заходи, у нас тут гости.

В дом нас впустила Паленая. Увидев, кого я отловил, она выпучила глаза.

— Посмотрите, как он оброс. Может, он и на самом деле обезьяна?

Это она подметила точно. Голова Фелльске напоминала косматую башку овчарки-бриара. Да и остальное тело сплошь поросло волосами, как медвежье.

В комнате Покойника толпилась Клика в полном составе, причем радости от пребывания здесь не выказывал никто. Кира Тейт тоже присутствовала; похоже, она окончательно утратила способность отцепляться от Кипа. Здесь были даже близнецы-отступники Бербах с Бербейном; опознать их оказалось несложно, поскольку мамочка одела их одинаково. Должно быть, Старые Кости вооружил Кипа особо убедительными аргументами.

Скоро, скоро, Гаррет. Последние проблемы Клики, имевшие отношение к «Миру», уже ликвидированы и взяты под контроль. Или будут ликвидированы и взяты в ближайшее время. Как-то не ощущал я в его мысли убежденности. Что-то шло не совсем так, как он хотел.

Уж не хитрую ли ухмылку прятал Кип?

Я бы с удовольствием проверил это, потрепав его как следует за челку.

Вслух я не произнес ничего, но постарался послать Покойнику мысль о том, что он, как мне кажется, принимает желаемое за действительное.

Совсем не смешно, Гаррет. Я вымотался до предела.

— Да? Может, объяснишь?

Мистер Фелльске находится от меня в каких-то шести футах, но я почти не ощущаю его присутствия. Да и деток этих — ненамного лучше. Единственная открытая голова среди них — это мисс Тейт. Но ценного в ней почти ничего нет.

— Мне кажется, дело не в тебе. Говоришь, тебе не повезло с детками?

Почти ничего не получается. У всех до единого раздвоение личности. А близнецы — просто ужас.

— Ты не обратил внимания на то, какие у всех модные прически?

Видеть он мог только чужими глазами. Весельчак позаимствовал мои. И мгновенно понял, к чему я клоню.

Ага! Конечно! Паленая, пожалуйста, дерни за волосы ближнего к тебе юнца. Изо всех сил дерни! Гаррет, подстрахуй на случай сопротивления.

Паленая сдернула парик с головы подростка, которого я прежде не видел. И взвизгнула, не веря своим глазам. Подросток оказался привлекательной девицей с длинными светлыми волосами, а вовсе не смазливым юнцом с гладкой кожей.

Покойник взвыл от восторга.

Вот и ответ! Молодец, Гаррет! Ты все правильно угадал. А я дурак. Все это время разгадка была у меня перед носом. Опять я не разглядел того, чего не ожидал увидеть.

Он так возбудился, что наверняка вскочил бы и сплясал, если б мог.

Милые детки за исключением Киры реагировали с меньшим энтузиазмом. Их раскрыли. Теперь все, чего им хотелось, — это убраться.

Старые Кости пытался заставить блондинку помогать нам сдергивать парики.

Это оказалось довольно болезненным занятием. Что-то в волосах кололо, а может, резало пальцы. Порезы горели как ошпаренные.

Сейчас все объяснится! Покойник сделал попытку управлять оскальпированными, чтобы остановить лавину ударившихся в панику юнцов и не дать им выбраться из дома.

Получалось это у него не лучше, чем у кота, которого бросили в комнату, битком набитую мышами.

Я ощущал его досаду. Слишком он понадеялся на свои способности, которых хватило всего на несколько секунд.

Воцарился полнейший хаос. Визжащие юнцы сбили с ног меня и Паленую. Из прихожей в комнату ворвалась волна холодного зимнего воздуха. Тут из кухни вышел Дин с чугунной сковородкой в одной руке и скалкой в другой.

Помочь он не мог ничем. Слишком много подростков разом пытались покинуть помещение, в котором могли вскрыться все самые их сокровенные секреты.

Они придумали, как им казалось, замечательный фокус с целью обмануть взрослых. А секрет взяли и раскрыли. Управлять ими теперь было не легче, чем стаей обезумевших от ужаса обезьян.

Вряд ли Кип Проуз сохранит у них свою былую популярность.

Несмотря на неоценимую помощь Гаррета, Пулар Паленой и Дина Крича, Покойник совсем было утратил надежду, когда Лазутчик Фелльске увидел неплохую возможность избежать уготованной ему судьбы.

Фелльске выхватил нож, который я по собственной глупости не удосужился найти и отобрать. Я даже в голову не брал обыскивать его, потому что слышал, что он не боец.

Я прорвался через последних, припозднившихся юнцов и перехватил Фелльске. Ну, почти.

В общем, я заставил его изменить направление. Врезать ему как следует я не сумел. Зато я оторвал клок его волос. С воплем — пальцы как будто бритвами полоснули.

Я грохнулся на пол между Кипом с Кирой и каким-то столиком. Стена остановила мое движение. Удар пришлось смягчать головой.

Дин огрел человека-орангутана сковородкой.

***

Визг и суета стихли. В помещении остались только Кип, Кира и Кивенс. Не самый удачный вечер для буквы «К». Ну, и еще для Лазутчика Фелльске.

Я пошел на потерю подростков единственно ради того, чтобы не потерять критическую информацию, принадлежащую мистеру Фелльске, заявил Покойник.

— Вздор! — сказал я, но развивать не стал, потому что не хотел вгонять его обратно в меланхолию.

Паленая заперла входную дверь — с трудом. Ее руки пострадали сильнее моих. Мои горели как черт знает что.

— Дин, посмотри, можешь ли ты что-нибудь поделать с этим? — Он у нас великий спец по оказанию первой помощи. Как по волшебству, из ниоткуда возникли бинты и бальзам. От бальзама исходил резкий запах. Он пощипал немного, но быстро унял боль.

Дин радикально изменил свое отношение к Паленой; это проявилось в том, что ее руки он обработал первыми. В ожидании своей очереди я попивал пиво и осматривал один из париков. В то, что больше всего напоминало волосы мамонта, была вплетена тончайшая частая медная сетка — она и резала пальцы. Неряшливость и необычная окраска париков не бросались в глаза, пока действовали наложенные на них заклятия.

Я посмотрел на Кипа Проуза. Я посмотрел на подавленную Кивенс Альгарда. Должно быть, она далеко не так проста, как пытается казаться. Интересно, передалась ли ей хоть часть магии ее матери?

Я посмотрел на Киру, но почти без интереса. В этой ситуации она представляла собой побочный ущерб. Ей просто посчастливилось оказаться в неудачном месте в неудачное время и с неудачным человеком. Она еще успеет натравить на меня тетю Тинни.

Эта урезанная аудитория уже может поддаваться управлению.

— Неурезанная тоже могла. Тебе нужно было всего лишь использовать пару юнцов, чтобы те помогли нам загородить выход.

Возможно. Тем не менее я смог собрать довольно много любопытной информации в момент паники — когда каждый думал о том, что больше всего хотел бы сохранить в тайне. А это окажет нам немалую помощь в случае, если придется еще иметь дело с Кликой.

Мальчишка продолжает поражать. Заряженная проволочная сетка — просто гениально. Третье поколение того, что начиналось как устройство для послушания.

— Кип снова в ударе, да?

Юный мистер Проуз принимал активное участие, но конкретно это изделие — в большей степени заслуга мисс Альгарда. Не в том, что касается исполнения, но идея, а также заклятия, сообщающие сетке мистера Проуза эффективность, несомненно, принадлежат ей.

Он явно одновременно выкачивал из их головы все мысли и смешивал с теми фрагментами, что надергал из голов убежавших.

Совершенно верно. И если говорить о результатах, я целиком и полностью заблуждался.

— Ты готов признать свои заблуждения?

Не я первый. Мы ходили по кругу. Потому что в конечном счете все сводилось к устройству для послушания.

— И это мне говорит старый дохлый тип?

Изначально задумывалось вовсе не устройство для послушания. И не та вторая версия, которую мы видели и которая работала наугад, без гарантированного результата. И даже не та усовершенствованная версия, которую мы видели здесь сегодня. Нет. Имеются и новые плоды замечательного сотрудничества мисс Альгарда и мистера Проуза. И четвертое поколение их изделий из чисто оборонительных становится наступательным.

— Ты хочешь сказать, они вот-вот начнут залезать в головы другим?

Именно. Смогут читать не просто настроение, но конкретные мысли.

— Ох.

Вот именно, ох. Я сделаюсь совершенно бесполезным. Впрочем, их маркетинговая стратегия даже в большей степени, чем это имело место с трехколесниками, будет нацелена на элитарных пользователей. Следовательно, производство будет предельно ограничено.

Я покосился на Кивенс. Девчонка не зачахла. Мысли мои немного спутались: я никак не мог взять в голову, как это она, даже с ее психическими травмами, могла додуматься до такого…

Ты съезжаешь в мелодраму, Гаррет. Хотя не ошибаешься в том, что касается отношений мисс Альгарда с ее отцом: это влияет на ее решения. Однако жадность все-таки сильнее.

Мне казалось, Кивенс даже ни разу не задумалась о том, хорошо ли то, что она делает, или нет. И наверняка не задумается, даже если какой-нибудь старый пердун укажет ей на ее ошибки.

Более всего меня потрясает наивность мистера Проуза. Которого теперь спасает лишь любовь хорошей женщины.

— Что-что?

Так считает девушка.

Я понял. Хотя все это представлялось мне довольно сентиментальным. Кира Тейт, огненная богиня-любительница спасает юного гения Кипроса Проуза от козней злобной ведьмы Кивенс Альгарда…

На подходе и пятое поколение устройства для послушания. Название которого уже реально отображает его возможности. Мисс Альгарда убедила мистера Проуза в том, что оно ей необходимо, чтобы управлять отцом в случае, если нельзя от него убежать или отговорить.

Юный мистер Проуз — очень хороший друг. Чего нельзя сказать о мисс Альгарда.

Без ведома Клики четвертое и пятое поколения устройства привлекли внимание одного их знакомого, имеющего отношение к силам правопорядка.

— Все лучше и лучше. — Это наводило на меня ужас сильнее, чем какая-нибудь тварь со щупальцами, просачивающаяся в узкую трещину в стене. — И мне не нужно угадывать, кто это, нет?

Ты бы все равно не угадал. Этот человек не входит в круг наших знакомых. Он ненамеренно подслушал спор Кивенс и Кипа. Он не воспринял то, что услышал, серьезно. Однако передал содержание разговора принцу Руперту.

— И вскричал слепой: «Зрю!» И все молитвы Релвея наконец исполнились.

С учетом ситуации, тебе, возможно, стоило бы воспользоваться возможностью и стать ключевой фигурой нового ордена. Вместо того, чтобы стать первой его удачной операцией.

— Ну… да. Мне тоже так начинает казаться. И еще, сдается мне, должна существовать какая-то связь между Кивенс и Рупертом. Или Кипом и Рупертом.

Правильно сдается. Ты тренируешь мозги, пусть и тайно. Мистер Фелльске — вероятно, как и мистер Тик-Так — сотрудники специального отдела принца Руперта. В задачи мистера Фелльске входили как контакты с мисс Альгарда, так и наблюдение за ней. Принц недоверчив, тем более что он желает иметь эксклюзивные права на пятое поколение устройства.

Это объясняло недовольство Кивенс при виде Фелльске. Это объясняло, откуда у него парик на все тело. Кивенс заключила сделку с Рупертом и полагала, что бразды правления у нее в руках. Появление Фелльске доказало обратное. При виде его Кивенс поняла, что принц ей не доверяет.

Он сам позволил себя поймать.

— Я знаю.

Возможно, юная леди прыгнула выше головы. Юности свойственны нетерпение и излишняя самоуверенность. Через десять лет она могла бы стать одной из величайших злодеек. Все данные налицо, не хватает только навыков и опыта.

Она не будет смеяться.

— О чем это ты? — поинтересовался я у Покойника, снова оседлавшего любимого конька.

С учетом ее потенциальных возможностей, Кивенс Альгарда вряд ли совершила бы обычные для злодеев такого масштаба ошибки. Никаких самодовольных излияний. Никакого демонического смеха.

— Еще одна Белинда?

Хуже. Девяносто процентов времени мисс Контагью посвящены бизнесу, и только малая толика — личным проблемам. Мисс Альгарда интересуют только личные проблемы. Она будет карать мир.

— Но продавая устройства для послушания красным фуражкам…

Со встроенным в каждое контрольным заклятием, которое можно привести в действие по прихоти производителя.

Подумай еще вот о чем. Она в сложном положении, но сразу же поняла, что имеет дело с человеком, который, возможно, станет королем. Она нетерпелива, однако способна заглядывать вперед.

— И ты не уловил даже намека на это, когда здесь были Альгарды.

Не смог. Существует шанс, и немалый, что они просто ничего не знают.

— Но парики все-таки надели.

Да. Альгарда начал носить его по совету Кивенс несколько недель назад.

— Она исподволь готовит его к приему своих мыслей.

Чтобы он привык — в ожидании дня, когда она сможет это делать.

— А Бегущая По Ветру?

Кивенс питает очень мало уважения к матери. В разговорах с друзьями из Клики она называет ее не иначе как «дурой с зудом в паху». Естественно, это связано с состязанием за внимание и ласку папочки. Однако в том, что касается отношения к ней родителей, я полагаю, нет ничего необычного. Родителям свойственно переживать за детей. Тем более повод явно имеется. Свою роль в планах дочери они исполняют, сами того не ведая. В эти планы вообще включено довольно много людей, и далеко не все из них осознанно. Мисс Альгарда использует всех знакомых в качестве кирпичиков в своей постройке.

— И добилась бы еще не того, когда б не остальная Клика.

Мальчишки со своими жуками ее и погубили.

Вошел Дин, нагруженный едой.

— Свежий кувшин сейчас нацежу. — Он огляделся по сторонам. То, как протекала беседа, его удовлетворило. Одна мысль тем не менее не давала ему покоя. — Скажите, думал кто-нибудь о том, что делать, когда за объяснениями явятся родители?

Ох!

— А ты думаешь, явятся?

Это зависит от того, что, по мнению молодых людей, здесь происходило. Подозреваю, подавляющее большинство не захочет, чтобы их родители принимали участие в дальнейших событиях. Мы обладаем теперь преимуществом.

— Но Дин прав. О нас кто-нибудь да расскажет. И ничего из того, чем мы занимались, не связано с тем, за что нам заплачено.

Совершенно верно. Мы вернемся к «Миру» завтра же утром.

Та цепочка, что связывала Клику с театром, разорвана. Молодые люди пойдут дальше своей дорогой.

Завтра Джон Растяжка предпримет новую, последнюю попытку. Не сомневаюсь, его крысы найдут очень мало представляющего для них интерес. Говоря конкретно, теперь нам осталось лишь разобраться с драконом.

Ничего себе «лишь»…

Покойник полностью восстановил душевное равновесие. Теперь он пребывал в благостном, даже приподнятом настроении, поскольку принял участие в том, что для него стало потрясающим интеллектуальным приключением.

Я тоже. Отчасти.

Со всех сторон меня окружали прекрасные женщины — добрые, злые и нечто среднее между этими двумя полюсами, не говоря уже об эгоистках, недалеких, наивных и саморазрушительных. Что за пейзаж!

Старые Кости не зря сравнивал свои странствия в головах Кивенс Альгарда и Лазутчика Фелльске с приключениями. Я ощущал его возбуждение, нараставшее с каждым откопанным им там, во мраке, артефактом, хотя и понимал, что большей частью своих находок он со мной никогда не поделится, потому что считает: меня они не касаются.

Ага.

— Ну?

Я наткнулся на одну любопытную деталь. Погребенную глубоко в мусоре, переполняющем голову мистера Фелльске.

— И какую? — Покойник всегда любит, чтобы его упрашивали.

Кто изготовил последнюю партию твоих дубинок?

— Дубинок? — А-а. Он имел в виду мои дубовые костедробилки со свинцовым грузом. Прошлой осенью я купил сразу шесть штук таких. Я имею обыкновение терять их. Или их у меня отбирают. Специфика профессии. — Айви Верде. Краснодеревщик, который поставляет деревянные детали для трехколесников. У него есть токарные станки с приводом от троллей, на них такая за пару минут получается. А что?

Мистер Фелльске смог найти тебя в метель благодаря тому, что мистер Верде позволил кому-то наложить на твои палицы заклятие, выдающее твое местонахождение.

— Я даже догадываюсь кому.

Именно так. Директор Релвей. И мистер Фелльске получил ключ от кого-то из Аль-Хара. Я не предлагаю тебе действовать безоружным, поэтому на твоем месте я бы заменил дубинки от Верде на другие.

— У меня есть еще одна старая в инструментальном шкафу. — Так я называю свой домашний арсенал. — Приберегу ее для тех случаев, когда мне нужно будет перемещаться незамеченным. — В настоящий момент слежка меня совершенно не смущала. Зачем спугивать ее?

Его Самозванство просигналил что-то в знак одобрения.

— Что за запах? — поинтересовался я.

Фелльске начал возвращаться в свое обычное состояние.

Дин принес еще еды. Я поел еще немного и выпил еще пива.

Я закончил с детьми, просигналил Покойник. Ты можешь их отпустить.

— Правда? Даже…

Даже мисс Альгарда. Я немного подредактировал ее воспоминания. Я не могу обратить ее в ту, кем она не является, но в моих силах манипулировать знаниями, которыми она пользуется.

Он проделывал уже подобное у меня на глазах. И наверняка проделает еще не раз.

— Ладно. Дай только доесть. — Я не спеша расправился с сосисками и повернулся к детям: — Собирайтесь-ка, детки. Я пойду с вами, прослежу, чтобы ничего не случилось. И потом мне все равно нужно повидаться с Тинни.

Кип с Кирой смотрели друг на друга так, словно их только что приговорили к длительному тюремному заключению. Каждый беззвучно подталкивал другого сделать что-нибудь.

— Ничего у вас не выйдет, ребята. Теперь все будет так, как я сказал.

Интересно, как Киру еще выпускают из дома? И кстати, почему за членами Клики так плохо смотрят? За Кивенс в особенности.

Кивенс вообще не полагалось бы выходить без родителей.

— Нам нужно проследить, чтобы Кивенс тоже благополучно попала домой. — Придется сделать крюк минут в пятнадцать.

Я облачился в свою новую шубу и вывел ребят на улицу. Погода портилась на глазах. Кип явно боялся, что я назначил себя их дуэньей, поэтому всячески пытался отвлечь меня от этой миссии. Всю дорогу он болтал о способах осветить «Мир».

Что до меня, я пытался втолковать Кипу, что его использовали.

Его это не слишком огорчало.

Кивенс была его другом. Все остальное по сравнению с этим почти ничего не значило.

У меня тоже есть такие друзья. Мало, но есть.

Кира не разделяла его точку зрения. С Кивенс она не дружила. И она опасалась того, что Кип и Кивенс рано или поздно перестанут быть просто друзьями.

— Как проводишь Киру домой, ступай на фабрику, — сказал я. — И не высовывайся, пока я не улажу дела с Альгардами.

Кип не стал спорить. Он поверил далеко не всему, что нарыл Старые Кости — всех тухлых подробностей тот ему не открыл, — но ему хватало ума понимать, что его дела обстоят далеко не безоблачно.

Он задержался, чтобы обнять Кивенс. Они шепнули что-то друг другу. Кира стиснула зубы — точь-в-точь как ее тетка, когда та беззвучно шипит что-то вроде «не согреши с другой!». Потом взял под руку Киру, и они пошли дальше. Готов поспорить, Кира не отпускала его всю дорогу до дома Тейтов.

Девушку-то здорово пробрало. Что ж, это у нее наследственное.

Я надеялся только, что Кип справится лучше, чем получалось у меня.

Кивенс, разумеется, знала секретный вход-выход из цитадели Альгарда. Самой настоящей цитадели, как и большинство построек на Холме. Смертельные распри у тамошних обитателей в порядке вещей. Приходится строить не дома, а настоящие крепости.

Впрочем, оно и к лучшему: мне не пришлось провожать Кивенс до парадного входа. Что-то мне не слишком хотелось общаться с ее родителями. Я мог сорваться и ляпнуть что-нибудь про плохое воспитание.

Уж я-то в этом разбираюсь.

88

Тинни дома не оказалось. Невезучая кузина сказала мне, что та на фабрике. Я сам виноват в том, что она вечно шаталась за мной. А сейчас прошел слух, что ситуация может ухудшиться. Она совершенно не в себе. Гаррет запросто мог окончить дни подкаблучником.

Я ничего не мог поделать со слухами и домыслами в семье Тейтов. Что бы я ни делал, лучше от этого не станет; скорее наоборот.

Я захватил с собой Кипа. Он все еще прощался с Кирой, когда я пришел. Он не хотел уходить.

— Ты мне нужен. Будешь чертить и писать. В качестве возмещения ущерба, нанесенного мистеру Вейдеру вашей Кликой.

Он очень не хотел уходить. Он боялся, что стоит ему выпустить Киру из поля зрения, как она опомнится.

— Не переживай из-за девушки, — посоветовал я ему по дороге. — Женщины Тейтов могут порой превращаться в занозу в заднице, но стоит им принять решение, как они держатся накрепко. Обеими руками.

Именно это он и хотел от меня услышать. Хотя верилось ему с трудом. Веры в себя — вот чего ему пока недоставало.

— Я понимаю, это не очень большое утешение. Возьми меня: каждый день, что Тинни все еще со мной, кажется мне еще одним чудом. До сих пор не понимаю, что она во мне находит.

— Значит, нас таких двое, — вяло отшутился он. Я воспринял это как добрый знак.

Я оставил Кипа у двери личного кабинета на фабрике. Кабинет у него просторный и битком набит разными игрушками для юного гения, фонтанирующего золотыми идеями.

В здании стоял холод — здесь ничего не обогревали, когда производство не действовало, а сейчас оно как раз стояло. В такую погоду большая часть рабочих сидела по домам.

Из чего следовало, что им платят слишком много. На рынке труда, где на каждое место претендует не меньше сотни человек…

Ха! Мысль, достойная настоящего капиталиста!

— Гаррет! Что это ты здесь делаешь? Не считая подглядывания и приставаний?

— Не смотри на меня так, словно я плохо с этим справляюсь. Мне даже не надо прибегать к колдовству.

— Я изо всех сил стараюсь развить иммунитет к этому. Мне кажется, у меня уже почти получается. Ты не ответил на мой вопрос.

— Мне нужно поговорить с тобой. Не на обычные темы.

Эта женщина видит меня насквозь. Вот и сейчас, один пристальный взгляд — и она поняла, что что-то не в порядке.

— Ладно. Выкладывай свои плохие новости.

— Ну… — Я не знал, как сказать ей все, чтобы это не выглядело, будто я ее обвиняю.

— Ну же, Мальскуандо. — Тинни не беспокоилась. Она полагала, что проблема не касается нас с ней. — Говори!

— Ты согласна с тем, что Паленая чертовски умна?

— Паленая уродка. Я ее боюсь. Она умна не только по меркам крысюков, она вообще слишком умна.

— Хорошо. Значит, на этот счет у нас разногласий нет. Дело вот в чем. Она изучала бухгалтерию и…

— И что? — Тинни сощурилась. Она заподозрила какую-то каверзу, но еще не видела в ней угрозы для себя.

— Она обнаружила проблему, связанную с доходами от фабрики.

Это, похоже, удивило ее.

— Как так? Что за проблему? Расскажи.

— Может, тебе стоит поговорить с Паленой лично, чтобы разобраться лучше. — Я постарался изложить ей все, что понял сам. Мне не потребовалось объяснять долго.

— Стой. Она показала тебе счета?

Я рассказал все, что видел.

Тинни внезапно рассвирепела. Хотя и держала себя в руках. Изо всех сил.

— Ты мне веришь?

— Разумеется, верю! Какого черта тебе было бы выдумывать что-то вроде этого? Чего я сейчасхочу — так это понять, правда ли это или плод больного воображения Паленой. Сядь в углу и не мешайся под ногами.

Соблазн был слишком велик.

— Ты хочешь сказать, чтобы я не прижимался щекой к твоему плечу, не щипал за локоть, не дул тебе в ушко и вообще не мешал притворяться, что ты работаешь?

Взгляд, которым меня смерила Тинни, наводил ужас. Удивительно, как я сразу не обратился в пепел. Однако гнев ее оставался холодным, рациональным.

— А еще лучше — пройдись по дому, пусть ночная смена не расслабляется.

Заглядывать Тинни через плечо не имело смысла. Это в любом случае не помешало бы ей при желании сделать с цифрами все, что угодно. Я бы все равно не заметил.

— Так и сделаю. — Я повернулся и пошел по цехам. Те редкие рабочие, что вышли в ночную смену, неодобрительно косились в мою сторону. Я сосчитал трехколесники в различной стадии готовности. Тридцать восемь, из которых одиннадцать были готовы к отправке заказчикам. Я сцапал один и поехал, крутя педали, по этажу.

Будучи слегка поруганным бригадиром, на которого мои связи не производили должного впечатления, я поставил эту дурацкую игрушку на место и отправился на второй этаж, чтобы там портить жизнь Кипу. Он, однако, не возражал против моего общества, и мы примерно час болтали о королях и капусте, вампирах и зомби, а также сложностях в общении с женщинами. Ни о Кивенс, ни об устройстве для послушания он, впрочем, не заговаривал.

Я обронил как бы ненароком пару зерен для дальнейшего осмысления. Я надеялся, что он сможет выудить их позже из памяти.

Мальчишка как раз собирался с духом, чтобы задать мне вопрос интимного характера, когда вошла Тинни, избавив меня тем самым от необходимости кривить душой. Надеюсь, она не услышала ничего такого.

— Паленая права, Гаррет. Хватай свое пальто и идем к тебе. Надо вместе помозговать.

Тинни казалась усталой, расстроенной и рассеянной. Она понимала, что происходит и кто это делал, и ей очень не хотелось, чтобы это оказалось правдой.

Наверняка это сделал кто-то из ее семьи. Тейты — большая семья. А исходя из опыта общения с ними, я мог даже назвать имя злоумышленника. Роза Тейт, дурная кузина.

Роза давненько не делала никаких пакостей.

— Очень может статься, Паленая уже легла спать.

— Значит, очень может статься, я ее разбужу. Или переговорю с ней утром.

Ой, мамочки! Я улыбнулся Кипу на прощание, дошел до двери и, спохватившись, вернулся.

— Да, мне нужно показать твои рисунки и записи мистеру Вейдеру.

Кип отдал их мне неохотно — и то лишь потому, что знал: я его идей красть не буду.

— Что у вас там с Кипом? — поинтересовалась моя ненаглядная, когда мы с ней вышли в морозную ночь.

— Он придумал пару способов осветить «Мир» без вонючих ламп, свечей или факелов.

Тинни рассчитывала услышать другое. Она подозревала, что я давал ему чисто мужские советы.

Паленая не спала. И все еще думала над проблемой, которая интересовала Тинни. Она вытащила бумаги с цифрами, поэтому рыжая на некоторое время сделалась для меня недосягаемой. Я налил кружку пива и пошел к себе в кабинет.

Дракон. И как, скажите на милость, разобраться с драконом, избежав при этом катаклизма?

89

Нас разбудила Паленая.

— Джон Растяжка уже в пути. И Плеймет тоже. Джо Керр и его братья покидают за вас снег. Поторопитесь, если хотите успеть позавтракать перед уходом.

Тинни не выпустила меня из кровати.

Завтраку пришлось обождать.

Остальные, правда, не ждали. Ни Джон Растяжка, ни его подручные крысюки и крысы; ни Плейметовы экипажи. Дин неодобрительно поджал губы, когда мы наконец добрались до кухни.

Впрочем, он оказался настолько добр, что держал наш завтрак подогретым.

Тинни ела мало.

— Мне нужно показать это моим дядям. — Она помахала в воздухе бумагами, скопированными с подборки Паленой. — Вчера весь вечер переписывали.

Я к этому времени дрых как полено. Она не стала меня будить.

— Копии?

— Все это делалось помимо меня, Гаррет. Возможно, потому что я не хотела видеть этого. Потребовалась девушка-крысюк, чтобы заметить. Я тебя знаю. Ты расскажешь Максу. Я хочу быть при этом. Попытаюсь объяснить. Вмешаться, если смогу.

Вмешаться? Тейты, похоже, будут покрывать Роуз, пока та от них камня на камне не оставит. Да, Макс хорошо относится к Тинни. Она умеет сдерживать самые дикие порывы Аликс. Ее присутствие, возможно, смягчит его ярость настолько, что я смогу изложить свое дело.

— Ладно. Очень мило с твоей стороны.

Зайди ко мне перед уходом.

Я направился в комнату Покойника. Меня перехватила Паленая.

— Вы собираетесь повидаться с мистером Вейдером?

— Это необходимо сделать. Я думал, ты поедешь с братом.

— Мне с бумагами надо работать. Я бы лучше поехала с вами, чтобы объяснить.

Покойник легонько коснулся моего сознания — предостерегающе.

— Конечно. Это прозвучит куда убедительнее из уст того, кто умеет умножать два на три. Все почему-то уверены, что я не могу даже пальцев на руках и ногах сосчитать.

— Хорошо, — заметила рыжая, — что у тебя запасные ноги есть.

— Какие еще запасные?… — Я зашел узнать, что хотел от меня Старые Кости. Все ограничилось краткой информацией, в основном о том, что он узнал накануне вечером, и о том, что поручил Пенни Кошмарке на этот день. У него нашлась работа и для Торнады с Прилипалой. На случай, если я вдруг столкнусь с ними где-нибудь. Они, похоже, исчезли. Им полагалось следить за Кипом и Кирой, но накануне вечером они в поле зрения не попадали.

Редкая птица Торнада.

Лазутчик Фелльске отчалил, пока я спал, но слабый след его пребывания еще ощущался в воздухе.

— И все?

И все.

Возможно. Впрочем, не сомневаюсь, он еще порылся немного у меня в голове.

Паленая с Тинни нетерпеливо ждали меня в прихожей. Тинни снова кипела.

Не хотелось бы мне оказаться сегодня на месте Роуз Тейт.

Мне с трудом верилось, что Тейтам хватит глупости подпустить Роуз на пушечный выстрел к деньгам. Впрочем, раньше я полагал, что она слишком ленива, чтобы сообразить такое.

***

На стройке «Мира» все шло как полагается, тихо и мирно. Строители вышли на работу. Джон Растяжка доложил мне, что они не нашли ничего, кроме жучьих обломков и раздавленных личинок. Ребята Плоскомордого бдительно дежурили на улице — в приподнятом настроении, потому что ночью отразили плохо организованный и исполненный набег, наверное, последних из Топтунов. Юных правонарушителей взяли в плен и сдали на руки гвардейцам. Еще до наступления темноты детки должны были оказаться в трудовом лагере.

Во всех остальных отношениях доклад Тарпа радовал слух. Никаких проблем в доме. Ни жуков, ни уродов. Только призраки призраков, да и тех — раз-два и обчелся. Строители до сих пор не имели ни одного повода возмущаться.

— Но музыка ночью играла, — добавил Тарп. — Только такая, типа, неспешная. Сонная. Не то громкое дерьмо. Черт, да мне она даже понравилась.

Строителей подобное положение дел явно устраивало. Поэтому двинулся я с Тинни и Паленой на судьбоносную встречу с Вейдером в хорошем настроении.

90

Гектора у дверей не оказалось. Я был разочарован. Я так расписывал его внешность Тинни и Паленой! Его замена имела сопоставимый с Гектором рост, рыжую шевелюру, избыточную мускулатуру и холодные глаза типа, соскучившегося по войне. Он запустил нас внутрь без единого слова.

Внутри имели место какие-то звон и грохот, сопровождаемые криками. Кто-то произносил напыщенный монолог. Другой голос взревел: «О нет! Нет! Ты не безумец на ступенях суда! Ты влюблен! Ты пытаешься соблазнить несоблазнимую!»

Все стало ясно, стоило нам войти в бальную залу, занимающую половину первого этажа Вейдерова дома.

В том конце ее, откуда обычно выходят слуги с блюдами и напитками, кто-то соорудил из подручных материалов небольшую сцену. В правом ее углу толпились Аликс, Бобби, Линди Занг, Касси Доуп и парень, которого я не знал. Дамы были одеты, как и положено в классических драмах, довольно легко. Торнада стояла в левом углу, и ее картонные доспехи явно мастерились на кого-то меньшего роста и размера. На голове ее красовался дурацкий шлем со здоровенными, угрожающего вида блестящими крыльями. Я даже удивился, как она ухитряется держать голову прямо. Она стояла, опираясь на копье размером с добрую оглоблю, и вид у нее был такой, словно башмаки натерли ей ноги.

Между ними сердито расхаживал по сцене Йон Сальвейшн. Он-то и кричал.

Макс, Манвил, Хитер Соумз, Гектор и еще несколько человек из прислуги составляли небольшую, восторженную аудиторию.

Тинни вскипела и зашипела, как змея.

— Какого черта? Какого черта? — Она скатилась с лестницы и, не стряхнув снег с башмаков, поспешила к сцене.

Мы с Синдж воспитанные девочки-мальчики. Мы не стали пачкать замечательного паркетного пола своими мокрыми и грязными подошвами.

Не могу сказать, чтобы это что-либо меняло.

Когда мы с Паленой догнали Тинни, та закатывала Аликс скандал из-за того, что никто не предупредил ее о репетиции. Аликс настаивала, что это никакая не репетиция, потому что сцены у них все равно пока нет. Они просто исполняют отдельные сцены из пьесы, что пишет Йон Сальвейшн. Грандиозной исторической трагедии.

Лично у меня складывалось впечатление, что Аликс просто пытается устранить актрису, способную затмить ее на подмостках.

— И потом, Тинни, ты же вечно занята. То работаешь, то пасешь Гаррета. У тебя времени не бывает. А у всех остальных есть.

Вообще-то это близко к истине. Но не то, что хотелось бы слышать Тинни.

Интересно только, откуда взялось свободное время у Торнады и Йона Сальвейшна.

Хитер подошла рассудить спорщиц. Я забрался на сцену и отволок упиравшегося Йона Сальвейшна туда, где Торнада ерзала внутри своих доспехов, пытаясь поудобнее устроить в тесной скорлупе то, чем столь щедро одарила ее природа.

— Покойник просил вас следить за Кипом и Кирой. Что случилось?

Йон Сальвейшн, усиленно вращая зрачками, пытался переложить вину на Торнаду.

Вообще имело ли смысл задавать им какие-то вопросы?

— Вы что, просто так взяли и бросили работу?

— Мы благополучно довели их до дома.

— И не дали никому знать, что дети остались без надзора?

— Нам нужно было возвращаться для работы над пьесой, — заявила Торнада. — «Раушта, королева деменинянок». Первая пьеса, которую поставят в «Мире». Йон дал мне роль богини Сидоны.

— Сидона была покровительницей деменинянок, — пояснил Прилипала. — А Раушта — их королевой. Она влюбилась в искателя приключений Лауфера. И ей пришлось убить его, чтобы доказать остальным деменинянкам, что она верна законам племени. А потом она родила двойню. Мальчика и девочку. Деменинянки убивали всех детей мужского пола. Но Раушта не стала.

Я не знал ни богини, ни королевы, ни искателя приключений, но про деменинянок, легендарных амазонок из расположенных на север от Каренты степей, слышали все. Именно они первыми приручили лошадей. В общем, мерзость на мерзости. О том, как развивались события, когда выросли близнецы, я знал и без Йона Сальвейшна.

— Возможно, Сидона тоже была королевой, но раньше, — продолжал Прилипала. — В таком случае, она скорее святая, чем богиня.

— Эти богами проклятые доспехи, — заявила Торнада, — мне сейчас все сиськи в кровь сотрут.

— К открытию пошьем костюмы лучше, — пообещал Прилипала. — Эти костюмы только для того, чтобы войти в роль. Мы ведь откроемся, правда, Гаррет?

— Не вижу, почему бы и нет.

Остальные амазонки тем временем разгуливали вокруг нас, радуя взгляд своим видом. Жаль, что Тинни пребывала в дурном расположении духа. Я бы с удовольствием посмотрел репетицию дальше, особенно если бы дамочки изобразили поединок. Легендарные деменинянки все время дрались друг с другом. Возможно, Прилипале стоило бы включить в пьесу несколько сцен с поединками.

— Вы негодяй, — сообщил я Прилипале. — Эти костюмы не оставят конкурентам вашей пьесы никаких шансов. — Если, конечно, «Мир» не подожгут какие-нибудь психи из тех, что не выносят вида частично раздетых дам. — Паленая, пошли уведем Тинни.

Макс с Манвилом направлялись наверх.

Тинни позволила увести себя со сцены, но продолжала пребывать в бешенстве. На сей раз Аликс угодила в больное место.

Макс и Манвил — люди наблюдательные: сразу заметили, что мы пришли с кучей бумаг. Они расчистили стол подальше от ярко горевшего камина и уселись друг напротив друга. Оба держались далеко не так хмуро, как я ожидал. Я разместил дам с одной из оставшихся незанятыми сторон, а сам обошел стол и сел напротив них.

— Сначала послушайте этих двоих. У них срочное дело.

Тинни уступила слово Паленой. Той удалось изложить все, не вовлекая эмоции. Тинни кивала, когда считала это уместным. По окончании доклада Паленая передала Максу копии спорных бумаг. Потом, словно спохватившись, протянула Манвилу Гилби отчет о расходах.

Первым заговорил Макс.

— Как называется, когда ты собираешься делать одно, а в результате занимаешься совсем другим?

— Прозорливость? — предположил Гилби. — Или спонтанность?

— Тинни? — спросил Макс. — Что скажет казначей компании?

Казначей компании совладал со своей злостью и сказал:

— Казначей компании признает, что она страшная разиня. Она даже не думала, что ее собственная родня может обкрадывать ее.

— Это что, семейная политика? — Гилби всем своим видом изображал сомнение.

— Нет! Нет! Я имела в виду совсем другое. Я хотела сказать, я даже в голову не брала, что кто-то из моих близких может так меня подставить.

Гилби перевел суровый взгляд на Паленую:

— Вы многому обучились в короткий срок.

Паленая подтвердила это тем, что не дала себя запугать. Она чуть склонила голову набок, скрывая смущение.

— Мистер Гаррет во многом оказал мне поддержку.

— Числится за ним такая репутация. Почему бы нам не отложить финансовые дела? Гаррет, расскажите нам, чего вам удалось добиться на стройке. Вы справились с проблемами, решения которых мы ожидали?

— Дело почти завершено.

Макс хмуро покосился на меня. Гилби тоже не выказывал энтузиазма.

— То, что я собираюсь рассказать вам, — чистая правда, — заявил я. — В том виде, в каком ее докладывали мне. Вы не обязаны верить тому, что услышите, но от вас требуется держать это в тайне. — Достаточно зловещее начало, а? — Если об этом станет известно всем, это приведет к страшной катастрофе. — И я начал свой рассказ.

Я достаточно давно имею дела с пивоварнями Вейдера, так что Макс не перебивал меня, каким бы абсурдным ни представлялось то, что я говорил.

— Дракон. — Проба голоса, не вопрос.

— Я докладываю только то, что сообщили мне мои эксперты. Двое с Холма. Это не значит, что я сам в это слишком верю. Можете допросить Вильчика. Он наводил справки в библиотеке.

— Вильчик?

— Ручной драматург вашей Аликс. Называющий себя Йоном Сальвейшном. Настоящее его имя Пилсудс Вильчик. В городе он известен как Прилипала. Мой партнер нанял его для изысканий. Вдвоем Вильчик и Барат Альгарда обнаружили свидетельства четырех исторических событий, во многом напоминавших нашу ситуацию. Так называемые пробуждения драконов. Все имели место давно и далеко отсюда. Точные подробности неизвестны. Мой партнер лично не являлся свидетелем подобного, но он прожил достаточно долго, так что слышал о таких происшествиях, когда они случались. Мои личные сомнения основаны на том, что ни в одном из этих свидетельств нет упоминаний о тех, кто лично видел дракона. Кстати, серебряный сдвиг в Кантарде предположительно вызван одним из подобных событий.

— И что нам делать? — поинтересовался Гилби.

— Лучший совет из всех, что я получил до сих пор, — оставить эту тварь в покое. Если мы перестанем будить ее, она может снова уснуть. Холод погружает ее в сон. Я стараюсь делать все, чтобы туда, вниз, попадало как можно больше холодного воздуха. Ну, и еще кое-чего делаю. На случай, если мои советники ошибаются.

Последовавшая за этим дискуссия носила весьма оживленный характер и привела к единственному заключению: стоимость строительства «Мира» возрастает, что понемногу превращает театр в сомнительное вложение средств.

Макс с Манвилом предложили закачать под «Мир» холодную воду.

— Вам придется поднимать воду по склону от реки, — возразил я. — И вы затопите подвалы целого района. Что не добавит вам друзей.

— Что думают насчет драконов гномы? — спросил Гилби.

Манвил Гилби умеет делать два дела сразу. Он просматривал отчеты Паленой, одновременно участвуя в общем разговоре. В руках он держал палочку для письма производства нашей компании, время от времени постукивая ею по столу.

— О! — вспомнил я. — Еще одно. Возможно, самое важное. Чисто деловое.

Похоже, Макс не хотел больше слышать ничего делового.

— Ну, что еще?

— Ваши проектировщики не учли тот факт, что людям, которые, как предполагается, будут поглощать огромное количество Вейдерова пива, потребуется место, чтобы освобождаться от него.

Макс раскрыл рот — и закрыл, сообразив, что я имею в виду.

— Правда?

— Правда. Сколько народу вы собираетесь туда напихать?

— Черт, — пробормотал Гилби. — В удачный день тысячи две. Почему об этом никто не подумал? — Вопрос он обращал к себе, не ко мне.

— Никто больше об этом не беспокоился, — буркнул Макс. — И с чего бы?

Гилби изучал чертежи. Он водил по ним пальцем, словно надеясь обнаружить какую-то тайну, недоступную глазу.

— Это правда, Макс. И это наш просчет. В задании про это ни слова. Зато полно пожеланий, направленных на продажу пива.

— Должно быть, — проворчал Макс, — это потому, что нам, божественным личностям, не нужно ходить по нужде. Смотри и учись, Гаррет. Каким бы ты ни был старым или умным, это не значит, что ты не можешь облажаться.

Я ожидал, что на меня обрушится шквал дерьма за все, что имело место в «Мире».

Я ошибался.

Некоторое время Макс с Манвилом бранились друг с другом — почти нежно, как старые супруги. Я им завидовал. У меня есть несколько надежных друзей, но таких — ни одного. Разве что, может, Элеонора.

Я не мог больше терпеть этого напряжения.

— Когда вы наконец начнете мешать меня с дерьмом?

Макс сумел изобразить идеально удивленный вид, но Гилби дрогнул и не удержался от ухмылки.

— А что, — поинтересовался Макс, — имеется причина, по которой ты должен бояться за свою задницу? Вроде того, почему тебе столько времени потребовалось, чтобы сделать работу?

— Ну… да, — соврал я.

— Признаюсь, я слышал кое-какие жалобы. Однако, принимая во внимание то, от кого я слышал это нытье, я заявил, что Гаррет молодец. — Макс ухмылялся. Гилби тоже.

До меня дошло. Они оба забавлялись. Теперь, когда им полагалось вести себя как подобает по возрасту и мере ответственности, их руками, глазами и всем прочим стал я.

Взгляд Макса переместился на Тинни. Щелк! — как захлопывается медвежий капкан.

— А ты что собираешься делать? — Тон его говорил больше, чем сами слова. Если Тинни хотела бегать с волками, ей стоило учиться кусаться, как они. Если нет, Макс заменил бы ее кем-нибудь из ее дядек.

— Мы разберемся с этим в семье. Как поступили бы и вы.

Макс покосился на меня, словно сообщив без единого слова, что я только что подрядился отвечать за работу моей женщины.

— У меня еще одно дело касательно «Мира», — сказал я.

— Что еще мы забыли?

Я выложил на стол бумаги Кипа и подтолкнул их к Максу.

— Это касается освещения. Вам там понадобится куча света. Обычные способы опасны, хлопотны и неприятны — особенно для тех, кто сидит в верхних рядах. Кип Проуз послал вам кое-какие свои соображения. Это его способ принести извинения за все неприятности, причиненные его шайкой.

Макс внимательно посмотрел на меня. Наверняка унюхал, что я пытаюсь помочь парню улизнуть от заслуженной головомойки.

— Поговори об этом с Манвилом.

— Манвилу придется поговорить с Кипом. Я только сообщаю о возможности решить эту проблему.

— Манвилу, — вздохнул Гилби, — придется как следует переговорить с несколькими, прежде чем этот проект стронется с места дальше. Поэтому прямо сейчас Манвилу придется уговорить Хитер оторваться от своего хобби и заняться делом. — Он невесело посмотрел на меня. — Надеюсь, нам не придется больше сталкиваться с вандализмом, призраками, огромными жуками и невежеством.

Гилби вышел. Заглянул слуга подбросить дров в камин. Покончив с этим, он удалился. Я повернулся к Максу:

— Раз уж я осложняю вашу жизнь, вот еще одно. Парень, что заведует у вас камином, проводит свободное время в Аль-Харе.

— Правда?

— Видел его там. — Мы обсудили мой визит к Тупу, Релвею и принцу и как меня наблюдало целое шествие мелких сошек. Макс не выказывал ни удивления, ни злости. Попытки Релвея шпионить давно уже никого не удивляют.

Гилби вернулся с Хитер. Соумз приняла деловой вид, но продолжала пребывать в приподнятом настроении. Она даже улыбнулась мне. Я ответил ей тем же, сделав рукой жест от сглаза. Она улыбнулась шире. В конце концов, здесь присутствовала Тинни.

— Я не знаю, что на меня нашло. Я просто как обезумела с этой дурацкой булавкой. Я только хотела, чтобы это прекратилось. — Она сразу же забыла обо мне и подсела к Гилби, который забрал у Макса рисунки и записки Кипа.

— Под этой частью города множество подземных пустот, — сказала Хитер. — Строители испытывали затруднения с устройством фундаментов. Почему бы не спускать отходы в эти пустоты?

— Запах, — возразил я. — Он будет подниматься в театр. И соседи начнут возмущаться, когда все это просочится к ним в подвалы. Не говоря уж о том, что штука под домом может расценить это как непочтительность.

Хитер хмыкнула, отвернулась и обвила рукой талию Гилби.

Большое количество отходов жизнедеятельности всегда становится проблемой, но «Мир» расположен довольно далеко от реки.

— Послушайте, Макс, вам не кажется, что мы могли бы заработать, основав канализационную компанию?

— Вы прямо-таки кладезь неудачных коммерческих идей, Гаррет. Таких, на которых просто идеально прогорать. — Он объяснил, почему канализационная компания не может не обанкротиться.

Несколько секунд я переживал. Впрочем, это быстро прошло. Большая часть моих планов грешит просчетами, которые все равно проявляются рано или поздно. И в самом деле, зачем платить за пользование канализацией, когда проще бесплатно выплеснуть все на улицу?

— Тинни, — сказала Хитер, — я говорила с Аликс. Официальные репетиции начнутся, когда ты сможешь принять в них участие.

Рыжая продолжала обиженно дуться, но ничего лучшего она и ожидать не могла.

Подумать, так Макс, Хитер и Гилби изменят общество не меньше, чем это рассчитывают сделать Туп, Релвей и принц Руперт. Мир изменится, когда они выведут на сцену настоящих, живых женщин. Ну, относительно, конечно.

***

Наш визит к Вейдерам затянулся почти до вечера. Пришли сильно встревоженные человечки — они говорили о недоработках в проекте «Мира». Мы обнаружили, что отсутствие удобств не было совсем уже просчетом. Конкурирующие театры могли строить все, что угодно, но ограничивались выгребными ямами позади зданий. Один поливал их негашеной известью, хотя и нерегулярно. Архитекторов этой проблемой вообще не озадачивали, поэтому ей и не уделили внимания.

Хитер убедила всех, что удобства для женщин с возможностью уединиться будут приносить большую прибыль.

— Я ей в таких вещах доверяю, — согласился Гилби.

Предложения Кипа по освещению театра вызвали еще больше оживления. Хотя откуда он собирался брать горючий газ, осталось выше моего понимания.

91

Тинни настояла, что вернется домой, пока ее семья не отказалась от нее окончательно. Не говоря уж о том, что ей необходимо было поставить в известность своих дядек и устроить заседание семейного суда. Паленая проводила ее до «Мира», откуда их подбросили возвращавшиеся домой Плеймет и Джон Растяжка со своими крысами. Последние спустились еще ниже, чем в прошлые попытки, но не обнаружили там ничего плохого. Я чмокнул Тинни, пообещал, что мы очень скоро увидимся, и отправился в обход с Плоскомордым. Тарп с ходу сообщил мне, что один из строителей видел призрака. Женщину. Очень правдоподобную. Никто другой ничего не видел. Этот тип известный бездельник.

— Я, Гаррет, тоже никаких привидений не видел. Но и торчать в доме больше необходимого не хочу. — Он так и не поверил до конца в то, что на публику с Холма напал не призрак.

— Хорошо, я проверю. Там сейчас есть кто-нибудь?

— Тот парень, десятник. Высматривает, как бы им ускориться. Говорил, что, может, придется еще народу набрать. — Судя по виду Плоскомордого, он уже прикидывал, долго ли ему осталось здесь работать.

— Если тут не случится пожара или чего такого, мне самому придется завтра искать работу. А с вами все в порядке. Макс не вернет тех идиотов, что работали здесь раньше.

— Что ж, хорошо. Жуткое дело вышло, Гаррет. Не громкое, но жуткое.

— Угу. — Вообще-то само существование Танфера до сих пор находилось под угрозой. А парень по имени Гаррет в своей личной жизни блуждает вслепую по чужой территории. И там, и там все происходило пока тихо, подспудно — и ведь в обоих случаях развязка пока не наступила.

Тарп ухмыльнулся:

— Думаю, я бы на твоем месте…

— И не говори. Я в состоянии тихой паники.

— Тихой, да? Это которая такая хрупкая, такая беспомощная? И Тинни известно, кто она такая? Да, хуже не придумаешь.

Вот ублюдок ехидный!

— Пойду поговорю с Лютером.

— Ладно, потом продолжим.

Я нашел десятника на краю только что настеленного пола, продвинувшегося на десяток футов дальше. Месиво в оркестровой яме убрали. Вид у Лютера был задумчивый.

— Здорово продвинулись за день, — заметил я.

— Вы вселили в них страх перед богами.

— Скорее страх перед увольнением, — хмыкнул я. — Как думаете, нагоним график?

— Если больше сумасшествий не будет. — Он смотрел на меня так, будто ждал, что я поведаю ему какую-нибудь любопытную сплетню.

— Все под контролем, Лютер. Малолетние гангстеры отосланы в лагеря. Белинда Контагью проявила деловой интерес к этому району. Это заставит потенциальных вандалов призадуматься. Деток, которые вывели этих огромных жуков, расплющили в хлам. Этого мы больше не увидим.

— А этого? — Лютер ткнул пальцем вниз.

— Над этим еще работают. Сделаем все, что можно сделать. Но инерция на нашей стороне. Эта штука должна уснуть, если уже не уснула. На сотню веков, как надеются.

Мои слова Лютера не слишком утешили. Он из тех, кто предпочитает окончательные решения. Но не все проблемы можно решить, похоронив их раз и навсегда.

— Тут говорили, кто-то видел призрака, — вспомнил я. — Вас это тревожит?

— Немного. Но это Лолли начал ныть. И то лишь после того, как я его не отпустил после обеда. Только после перерыва вышел, и уже отгул ему подавай!

— Ладно. Вы главное старайтесь, чтобы в доме было холодно, как сейчас. Если внутри — не на улице, а только в доме — станет теплеть, дайте мне знать сразу. — Этим дела не закончить. Макс не позволит отмахнуться от проблемы с драконом просто так, надеясь, что все вернется к исходному состоянию. То, что проснулось раз, может проснуться и еще. Он наверняка потребует гарантий.

— Это уже не моя проблема, — признался Лютер. — Мне надо дом строить. Остальное вы уж сами.

Мне нравился его подход. К тому же он перестал ныть.

— Сделаю что могу.

— Хорошо, мистер Гаррет. Ладно, мне идти надо. Завтра выходной, обещал дома, что буду раньше. — Он просто напоминал мне, что у него тоже есть личная жизнь и что ему недосуг торчать здесь со мной и точить лясы. — У сына день рождения.

Люди ведь не все время играют на сцене вместе с тобой, они еще и живут. Лютер ушел. Я решил последний раз обойти «Мир», прежде чем отправиться домой. Всего один обход — и ужинать. Имелось кое-что, что мне хотелось проделать без помех.

Скрипнула дверь, в помещение ворвался холодный воздух. Я решил, что это Плоскомордый пришел узнать, чего я от него хочу. Это оказался действительно Тарп, но следом за ним виднелась низенькая, коренастая фигура Дила Релвея собственной персоной. Поникшие плечи Тарпа лучше любых слов говорили о том, что он просит у меня прощения, а также инструкций.

Я пожал плечами. Вряд ли это оборачивалось чем-то слишком уж плохим. Человек, который не покидал Аль-Хара, пришел один. Значит, и возвращаться ему придется самому.

— Я могу чем-то помочь? — Самый неприятный вопрос. Обычно его слышишь, когда делаешь что-либо, чего по чьему-то там мнению тебе делать не стоит, пусть при этом ты не нарушаешь никаких правил.

— Хотелось посмотреть на место преступления собственными глазами. Хорошая шуба. Бобер?

— Думаю, да.

— Мы взяли Бель Звона.

— Что ж, молодцы. Я знал, что вы в состоянии сделать это.

— Но упустили его прежде, чем успели задать мало-мальски серьезные вопросы.

— Он что, сбежал? Из Аль-Хара?

— Он не сбежал. Его увезли. Перевели в другое место. Личным приказом принца Руперта. Вы не знаете почему?

— У вас больше возможности предполагать, чем у меня. Вы на него работаете.

— Работаю, конечно. Но не имею ни малейшего понятия о том, что творится у него в голове. — Дил продолжал расхаживать по этажу. Может, надеялся увидеть печально известных призраков?

Хорошо бы приручить их. Мы смогли бы превратить их в еще один платный аттракцион. Проведи пять минут в обществе покойных предков всего за несколько серебряных монет!

Релвей остановился.

— И еще — тот парень, которого мы нашли в подземелье вчера вечером. Весь искромсанный и со съехавшей крышей. Плохой актер, известный как Городской Джек Тик-Так.

Я никак не мог изображать святую невинность. Его воинство было там вместе с моим.

— Он напал на нескольких моих знакомых гномов. Их дочь сумела убежать и обратилась ко мне за помощью.

— И вы послали ее к Тарпу. Мы говорили с этой девчонкой. Мы говорили с Городским Джеком. Мы говорили с людьми Тарпа. И с красными фуражками, спускавшимися туда. Допросы выявили ряд любопытных противоречий.

— Со свидетелями такое случается.

— Да. Гномица утверждала, что на ее семью напало чудовище. Тик-Так говорил, что не лез в чужие дела. Гномы напали на него из засады.

— Пятью этажами ниже уровня земли? Гномы, которым заплатили за то, чтобы они никого туда не пускали?

— Джек считает, что правда на его стороне. Говорит, что мы можем спросить у его босса. Который, по его словам, тоже туда спускался, но, должно быть, сумел каким-то образом улизнуть, когда туда набились красные фуражки. — Релвей двинулся дальше. — Он не может объяснить, как именно.

— Чуть раньше в тот же вечер он сам выдавал себя за красную фуражку.

— Э-э?

Я рассказал ему про визит Городского Джека в «Пальмы».

— Снова Фелльске.

Все это явно огорчало Релвея. Наверное, поэтому он начал намекать на то, что у него имеются кое-какие интересные мысли.

— Непосредственно перед тем, как я отправился сюда, имело место еще одно любопытное событие. Городского Джека тоже перевели в ведение принца Руперта.

— Это любопытно. И что это значит?

— Именно это вы мне и расскажете.

— Не думаю. Прежде мне нужно по меньшей мере иметь представление, о чем вы говорите.

— Конечно, расскажете. Разве нет?

Дил зашел с неожиданной стороны — явно в расчете на то, что это собьет меня с толка. И чтобы я боялся того, что ему, возможно, известно.

— Вы уволили одного из моих людей, работавших здесь. Мне это не нравится, Гаррет.

— Выстрел мимо. Он просто обыкновенная задница. Пытался провоцировать расистские настроения. Мы здесь строим театр. Нам ваши политические игры и прочее дерьмо не нужны.

— В общем, я вами недоволен, Гаррет.

— В общем, мне на это плевать, Релвей. Если хотите, чтобы вас кто-то удовлетворял, найдите себе жену.

Он изобразил улыбку — намек на улыбку.

— Вчера вечером вы заходили в портновский салон. Принц Руперт тоже находился там. О чем вы там разговаривали?

Благодаря Лазутчику Фелльске и хламу у него в голове эта информация не застала меня врасплох.

— Вы все узнаете тотчас же, как принц захочет, чтобы вы это знали. Идет?

Дил Релвей не стал ни кипятиться, ни угрожать. Он или идет в лоб, или действует тонко, подспудно — там, где, по его мнению, запугивать бесполезно. К тому же он предпочитает прибегать к запугиваниям только тогда, когда позиции его достаточно сильны.

— Мне хотелось бы найти способ закрыть эту тему, — сказал я. — Мы сражаемся на одной стороне, но я не вижу смысла плясать под чужую дудку ради того, чтобы ладить с вами. — Я подавил острое желание добавить, что его провокатор-расист не единственный говнюк, связанный с Негласным Комитетом. Должно быть, еще один приступ зрелости. — Мягко говоря, на Диле Релвее и его демонах свет клином не сошелся. Мир велик, и в этом мире большинству людей глубоко наплевать на то, доволен Дил Релвей или нет. Они могут даже рукоплескать тому, что этот Дил Релвей делает — при условии, что он занят поимкой нехороших парней. И что он забудет о своей мечте вылепить мир таким, какой будет отвечать его личным пристрастиям.

И что это, скажите, за приступ зрелости такой? Я, можно сказать, обеими руками подергал за холеную королевскую бороду. Наверное, какая-то совсем уж сумасшедшая часть меня нисколько не сомневалась в том, что Руперт вытащит меня из кутузки точно так же, как Тик-Така и Бель Звона.

Кажется, Руперт искал личного некроманта?

— Скажите, — произнес Релвей, — мы не могли знать друг друга в прошлой жизни? Где мы были смертельными врагами?

— Что?

— Эти трения. Я шел сюда с самыми благими намерениями. Поговорить немного, обменяться кое-какой информацией, попробовать выяснить, что происходит у меня за спиной. Но стоило мне вас увидеть, все во мне всколыхнулось. Мне сразу захотелось колошматить вас до тех пор, пока вы не обучитесь хоть каким-то манерам и нормам поведения. И еще мне казалось, что я точно так же действую вам на нервы, даже если просто стою и ничего не говорю. Надо было попросить Тупа сходить. Он умеет говорить с вами.

Лично из меня рвалось на волю столько антагонизма, что я мог бы горланить десять минут без передышки. Однако я же теперь новый, улучшенный Гаррет.

— Вот так, значит, вы относитесь к людям.

Надо же мне было сказать хоть что-то.

Он явно имел что ответить. Но промолчал.

Да и я совершенно точно знал, что он бы мне сказал. Что дает людям то, что те заслуживают.

Вот в этом мы с ним и расходились. Я заботился о конкретных, отдельно взятых людях. Он заботился об обществе. Он бы, не задумываясь, сбросил в колодец любого, если бы это помогло строить лучший мир для тех, кто останется.

Краем глаза я уловил какое-то движение. Я резко повернулся, но не увидел ничего.

— Я буду следить, — пообещал Релвей.

— Я не допущу, чтобы это мне мешало.

Плоскомордый, старавшийся казаться как можно незаметнее в дверях, должно быть, лучше моего видел то, что мне показалось. Он издал испуганный возглас и посторонился, выпуская Релвея на улицу.

— Плоскомордый, — пробормотал я. — Должно быть, это какое-то особенно паршивое твое воспоминание.

Мне трудно представить себе, чтобы такой крутой тип, как он, испугался того, что — как прекрасно знал и он — находится у него в голове.

92

Похоже, Дин каким-то образом узнал, что я иду. Ужин ждал меня. Паленая устроила мне место в комнате Покойника. Пиво было превосходным и по качеству, и по количеству. Одно огорчало: Дин приготовил тушеную капусту.

Я не большой любитель тушеной капусты. Хотя сырые кочерыжки иногда люблю.

Сегодняшнюю попытку Джона Растяжки можно расценить как контрольную проверку. Эту часть нашей работы мы выполнили полностью. Они не нашли ни одного жука. Несколько живых куколок и личинок в количестве, недостаточном для того, чтобы представлять собой какую-либо угрозу. И ни одной кладки.

— Ни одной?

Судя по всему, дракон обладает способностью защищать себя от не окончательно развившихся организмов. Крысы Джона Растяжки обнаружили своих призрачных двойников, которые занимались тем же, чем они. Только не использовали личинок в пищу.

— Крысы-призраки? Которые к тому же не едят? Ты уверен?

Они не имели запаха.

Да, для крыс это существенно.

Мисс Пенни сегодня вновь оказала нам неоценимую помощь. Она раздобыла довольно много информации о предыдущих пробуждениях.

— Эта маленькая ведьма, похоже, способна очаровать любого, чтобы попасть куда угодно, — заметил я довольно угрюмо, поскольку считал это своей специальностью. — Она что, нашла показания очевидцев? Или узнала, что стало с драконами, после того как те вырвались из плена?

Не очевидцев, конечно. Но многое о тех местах, где происходили пробуждения драконов. И о том, что происходило после этого.

Я заставил себя доесть капусту. Вкуса ее я не ощущал. Но, несомненно, он остался во рту, так что ощутить его мне еще предстояло.

По причине строгой цензуры любой исходящей из Венагеты информации наши познания о ней очень ограничены. Но Пенни удалось узнать, что тамошние города схожи с Оутмен-Хай и Флориссантом. Все четыре города расположены на берегах широких, спокойных рек, и почва там илистая на основании из известняков. Каждый сдвиг обнажал богатые рудные залежи. Серебро — как в последнем по времени инциденте в Венагете. Железо, которое до сих пор добывают в Оутмен-Хай, хотя там имеются также жилы серебра, меди и свинца. Флориссант богат свинцом, а также серебром. Первый венагетский сдвиг, возможно, вынес на поверхность медь, серебро и золото.

— С учетом всего этого, может, они устроили Великий Сдвиг умышленно? — Умею ведь все-таки вставлять порой уместные реплики.

Старые Кости замкнулся. Я ел капусту и честно попытался улыбнуться, когда пришел с кухни Дин узнать, как у меня дела.

С учетом того, что мы знаем про драконов и клады, это не исключено.

Закрой глаза. Мне нужно поработать недолго с твоим мозгом. И чтобы он не отвлекался при этом на внешние визуальные раздражители.

Старые Кости не оставил мне ни единого шанса протестовать.

Мои глаза закрылись, хотел я этого или нет. В голове моей сложилась до ужаса детальная трехмерная картина пространства под «Миром». Не знаю, как мне удалось усвоить ее. Что до Покойника, ему потребовались все его сознания, чтобы собрать ее воедино. Он построил ее из всего, что ему удалось выудить из Джона Растяжки. Как выяснилось, выудить удалось на удивление много.

Пока что это не более чем догадки. Крысы плохо оценивают время, расстояние и очертания. Зато лучше нашего распознают температуру, вкус и запах. Особенно запах. Я не смог собрать всего этого у себя в голове, поскольку все ресурсы всех моих умов ушли на то, чтобы перевести нервные импульсы крыс в данные, способные быть усвоенными человеческим сознанием.

Пришлось поверить ему на слово.

Я построил картину, но не могу воспользоваться ею. Где дракон?

Моя голова наполнилась трехмерной чернильной кляксой, растекающейся на оранжевом фоне. Не понимая как, я все-таки сообразил, что это фрагмент чего-то более крупного. Это было все, что Джону Растяжке удалось увидеть под «Миром».

Все это происходит в отложениях ила. Отложения покоятся на известняке, который залегает в этом месте гораздо глубже, чем под районом пивоварен. Дракон, должно быть, находится в одной из пустот под илом.

— Ты меня запутал, Старые Кости. Возможно, ты даже сам запутался.

Сарказм — это признак…

— Признак раздражения теми, кто не хочет признавать, что сам не знает, о чем говорит.

Как тебе угодно. Можешь пойти и поиграть по своему плану. А когда вернешься, разработаем новую стратегию.

Похоже, его раздражало то, что мне так и не удалось внятно изложить хоть кому-нибудь теорию дракона.

Вот было бы интересно порыться как-нибудь в старых записях и посмотреть, не замешаны ли логхиры каким-нибудь образом в сдвигах древних времен?

Паленая нагнала меня в прихожей, когда я облачался в мою новую бобровую шубу с царского плеча.

— Вы снова уходите? На ночь глядя?

— Нужно сделать кое-что в «Мире». Когда там никого не будет.

— Правда?

— Да. А что?

— Я надеялась спросить у вас кое-что. Я могла бы пойти с вами.

— Мне нужно проделать это в одиночку. Может, завтра вечером поговорим. — Я отворил дверь и вышел.

Дверь сердито захлопнулась у меня за спиной.

Старые Кости воздержался от подсказок. Я решил, что это связано с бухгалтерией. Паленая без особой охоты, но продолжала ею заниматься.

93

Ребята Плоскомордого работали на совесть. Что они доказали, схватив, скрутив и едва не разорвав меня на части, когда я попытался проникнуть в темноте в театр. Хорошо еще, я не давал заткнуть мне рот кляпом достаточно долго, чтобы они успели понять: я тот самый тип, который приносит им деньги.

— Ну что с тобой делать, Гаррет? — буркнул Тарп. — Я бы несколько дней переживал, если б мои парни тебя убили.

— Это утешает.

— Так в чем дело?

— Я собираюсь провести некоторое время в доме — посмотрю, что там происходит, когда в нем нет толпы.

— Ты уверен? Ладно. Я всегда говорил, что шары у тебя крепче, чем мозги. Скажу ребятам, чтобы бежали к тебе на выручку, если услышат визг.

— Спасибо, Плоскомордый. — Я не стал напоминать ему, что ни одна душа на улице не услышала визг Белинды Контагью. Мне и самому не хотелось этого вспоминать.

Фонарь я позаимствовал в казарме. Он подозрительно напоминал те, которыми пользовались в театре.

В вестибюле «Мира» я нашел и зажег еще две лампы, которыми строители освещали рабочие места в темное время суток. Отбрасываемые ими круги света почти не разгоняли темноты.

Я соорудил себе сиденье из досок, расположился поуютнее и принялся ждать.

Ждатьпришлось недолго.

Красивая женщина в давно вышедшем из моды платье выступила из темноты. Она улыбалась: она явно обрадовалась, увидев меня. Сердце подпрыгнуло у меня в груди. Мы давно дружили. Она села рядом со мной на доски так, что маленькая лампа стояла между нами. Элеонора.

— Я угадал верно, — произнес я. — Это сработало.

— Сработало. Но тебе может не понравиться цена. Не исключено, что это конец.

Я протянул левую руку к ее правой, но остановился на полпути. Я так и не решил пока, хотел ли я узнать.

— Возможно, не стоит.

— Угу.

— Тебе показалось бы, что рука реальная. Я сейчас такая же реальная, как тогда, когда мы познакомились. Но ты теперь связан другим обязательством.

Да, связан. А ведь называл ее когда-то своей невестой.

— Ты права. Но ты не знаешь, насколько это сильно — то, что я испытывал к тебе.

— Знаю. Потому я все еще здесь, с тобой.

Моя рука снова дернулась к ней. Она не отстранилась. Никто не мешал мне коснуться ее.

Вместо этого я поднял руку, чтобы смахнуть влагу с левого глаза.

— Ну, и что мы знаем о драконе? Ты наверняка в курсе. Ведь именно он создал эту женщину, как я и надеялся.

— Это не дракон. Это вообще не сравнимо ни с чем, что тебе известно. Это огромно, и неспешно, и так чуждо тебе, что ты даже представить себе не можешь, насколько. И древнее всего вообразимого. Время для него ничто. И оно никогда не обитало в других местах, только здесь, глубоко под землей.

Я не испытал особого возбуждения от того, что прав-то оказался я. То, что это не дракон, возможно, лишь все усложняло.

Мне показалось, я слышу тихую, очень тихую, на самой грани воображения музыку.

— Ты мог бы называть это божеством, — предложила Элеонора. — Оно обладает некоторыми божественными атрибутами. Впрочем, это было бы самое причудливое божество из всех, что грозили когда-либо нашему миру.

— Были ведь и другие подобные этому. И до сих пор, возможно, есть.

— Другие? — Лицо ее осветилось каким-то внутренним светом.

Я рассказал ей все, что знал.

— Другие.

Не уверен, что, общаясь с призрачным двойником Элеоноры, я разговаривал непосредственно с этим созданием, но наверняка та знала все, что знала она. И наоборот.

Оно, это сознание, ощущало эмоции, хотя и не знало их источника. Оно плохо представляло себе мир наверху, но ощущало чувства существ, что попадали в ту часть «Мира», до которой оно дотягивалось. Оно создавало призраки, отображающие и провоцирующие эмоции. Большая часть их обернулась неприятными зеркалами.

Снова музыка, на сей раз чуть громче. Я начал беспокоиться.

— Все в порядке. Оно просто сосредоточивается, чтобы лучше видеть и понимать.

— Что это такое? Попробуй объяснить понятнее.

— Я не знаю, есть ли в языке слова, способные это описать. Это что-то вроде плесени. Или грибницы. Оно питается органическими веществами ила, просачивающимися вниз вместе с водой. Оно огромно. Оно может тянуться на сорок или пятьдесят миль вдоль реки.

— Там, где скальное основание лежит глубже?

— Да. И это одно единое существо, обитающее в темноте и сырости.

Музыка сделалась еще чуть громче. И ничего металлического, лязгающего в ней не слышалось.

— Оно не разумно в человеческом понимании, — продолжала рассказывать Элеонора, — но у него есть мысли. И с помощью этих мыслей оно формирует свой мир. — Она встала. — Мы не можем снова сделаться такими, какими мы были, любовь моя, но мы можем провести эту ночь как старые друзья, какими мы стали теперь. — Она протянула руки. — Ты не против?

— Я не против. Это будут не Гаррет и Элеонора. Это будут Танфер и то, что живет внизу. И они будут флиртовать.

Прикосновение Элеоноры оказалось реальным. И теплым как жизнь. Это потрясло меня. Это меня напугало. Теперь я слышал музыку отчетливее — не жестокий цинковый лязг, но нежную мелодию, насвистываемую волшебной дудочкой. Музыку, не похожую ни на какую из тех, что слышал «Мир» прежде. Ни на какую из тех, что слышал раньше я. Музыку красоты, не гнева. И к дудочке добавлялись новые инструменты, они складывались в оркестр — великолепнее любого самого знаменитого оркестра.

Элеонора придвинулась ближе. Она взяла мою руку и положила ее себе на бедро. Она положила свою руку мне на плечо, а другой взяла меня за другую руку. Она заглянула мне в глаза.

Мы танцевали.

Она ничего не говорила. Она просто улыбалась своей ангельской улыбкой. Однако мы все-таки общались, потому что Покойник отворил мое сознание, когда мы с ним беседовали днем.

Та трехмерная клякса, что сунул мне в голову Старые Кости, расползалась, выпуская во все стороны тонкие отростки, сплетавшиеся в паутину коридоров и проходов. Она становилась стократ подробнее. Клякса росла во мне и пыталась использовать меня для поисков других подобных ей. Эта информация тоже находилась где-то во мне, но толку от нее было немного, потому что мы оперировали разными понятиями.

Мы с Элеонорой танцевали. И я общался с этим подземным разумом.

Понятие «Дракон» очень хорошо подходило этому необъятному интеллекту. Впрочем, «дьявол» или «падший ангел» подошло бы не хуже. Хотя единственное, чем он искушал меня, это танцевавшая со мной Элеонора, я вполне мог представить себе, как он мог бы, узнав мир наверху чуть получше, входить в контакт с восприимчивыми сознаниями и сделаться полномочным представителем Искусителя во многих современных культах.

Элеонора говорила, что он мог быть богом.

Мы с ней танцевали. Я узнавал. И учил. Я не мог полностью осознать всего, что передавалось мне. Может, Старые Кости смог бы. У него обширные сознания и отношения со временем тоже не такие, как у меня.

Мы с Элеонорой танцевали. Какая музыка! Ах, что за музыка! Я надеялся, что Покойник сможет потом извлечь ее из меня и изыскать способ передать кому-нибудь, кто сумел бы воскресить ее.

Мы танцевали. И мне кажется, я узнал тайну металлических кладов.

Подземное создание в процессе своей жизнедеятельности отфильтровывало из просачивавшейся к нему речной воды мельчайшие частицы металла и откладывало их в полостях известняка. Оно делало это на протяжении десятков тысяч лет.

Что там за металлы, я толком не уловил.

Но наверняка не последнее место среди них занимает цинк.

Та часть меня, которая оставалась Гарретом и сохраняла рассудок, заставила выбросить это из головы.

Там, возможно, лежало бесценное сокровище, но стоит алчной толпе попробовать докопаться до него сквозь тело создания, и это приведет к сдвигу, который уничтожит весь город до основания.

Само существо, возможно, нельзя было даже назвать разумным. Оно не могло испытывать эмоций, подобных человеческим, как бы они его ни забавляли. На угрожающую ситуацию оно реагировало, начиная разогреваться — как сопротивляющееся болезни человеческое тело. Слишком длительный нагрев приводил к пересыханию, а потом и к спонтанному взрыву, который со стороны запросто можно спутать с пробуждающимся драконом.

От катастрофы нас в «Мире» отделяла самая малость. Нас спас холодный воздух, проникавший вниз по жучьим ходам.

Я как мог постарался втолковать существу, что оно слишком велико, чтобы мелкие людишки могли причинить ему серьезный ущерб, как бы они ни старались.

Элеонора смеялась. Мы танцевали. Играла дивная музыка. Та, которую дракон нашел в голове у моей настоящей любимой.

Я не устоял перед искушением.

Следующий день был выходным. Нет, не просто выходным, а праздником — годовщиной восшествия на престол нынешней правящей династии. Никто не выходил на работу. Плоскомордый и его команда несли свою вахту, но повода заглядывать в дом не видели.

В конце концов кто-то обнаружил мое отсутствие и принялся наводить справки. Стража и добровольцы принялись искать мое тело в сугробах.

Мы с Элеонорой танцевали. Я разговаривал с драконом. Круг поисков сужался.

Когда меня нашли, я не танцевал. Я лежал в темноте на досках, жестких как камень. Я пролежал так довольно долго. И не мог встать даже с посторонней помощью. Ноги свело судорогами. И я недостаточно очнулся, чтобы суметь объяснить, чего я хочу, когда пытался узнать, что стало с Элеонорой.

94

Я лежал в собственной кровати. Моя голова была блаженно пуста. Покойник выпотрошил ее, пока я спал. Ноги все еще болели. Сильно.

Рядом сидела Тинни. Губы ее двигались слишком медленно, чтобы складывать слова. Я слышал только нечленораздельное басовитое гудение.

Покойник коснулся моего сознания, и моя скорость сравнялись со скоростью окружающего мира.

Присутствие Тинни сделало терпимым все остальное.

— Мы уже боялись, что теряем тебя, Мальскуандо, — сказала она. Что-то внутри мешало ей говорить. — Неужели ты так хотел избежать этого? — Она тут же спохватилась. — Извини, я не хотела. Я не то имела в виду. Ты меня слишком напугал.

Я издал звук. В надежде, что она поймет. Что не потребует объяснений. Я бы этого не перенес. Тем более я не помнил, в чем провинился.

Выключи себя. Перестань быть Гарретом. Есть вещи, которые не надо озвучивать. Как бы ты ни старался быть честным и искренним, ты не сможешь адекватно объяснить всего.

Проще говоря, держи свой чертов большой рот на замке.

Я стоял в реальном мире всего одной ногой, и то нетвердо — но без особого труда последовал этому мудрому совету. И сразу закрыл свой большой рот на замок.

На протяжении следующего получаса все до единого обитатели моего дома желали мне доброго здоровья, спрашивали, не могут ли мне чем помочь и выходили с обеспокоенным видом. Даже Мелонди Кадар с нетрезвым жужжанием описала круг над моей кроватью, сопровождаемая несколькими наиболее уважаемыми пикси. Ни дать ни взять рой комаров-переростков.

Ух ты! Пикси вышли из спячки.

Значит, зима кончилась.

— Я провел ночь на Эльфийском Холме, — сказал я Тинни, надеясь, что это умный ответ. Увы, сельский фольклор не находит отклика в городе. Люди здесь встречают эльфов на каждом шагу и не могут представить их, живущих в недрах холмов в дремучем лесу. Да и сами городские эльфы не слишком похожи на темный, жестокий народец, который знали наши предки. По крайней мере на людях.

Меня понял только Старые Кости. Только он знал, что я пережил. Он и мне пообещал это рассказать.

Он знал, что произошло после того, как закончились танцы.

Ты спас город. Ты и твоя призрачная подруга. Правда, дракон… существо… не уснул. Он слишком перебудоражен, чтобы спать: теперь он знает, что где-то могут оставаться другие подобные ему. Я ощутил неуверенность. Возможно, даже страх. Теперь он знает, что наверху есть целый мир, понять который он может только через два сознания, через две души — одну, принадлежащую давно убитой женщине, а другую… твою.

Мне показалось, что это не так уж и плохо.

Этой ночью ты стал бессмертным.

— Ну прямо как легендарный герой.

Перестань. Это серьезно. И это вряд ли тебе понравится.

Он говорил тоном «жди неприятностей». Я разом заткнулся.

Твоя призрачная подруга предупреждала тебя, что тебе не понравится цена. Ты думал, это относится к той сущности, что жила на картине. И ты не ошибался. Но существо забрало не только Элеонору. Оно забрало и тебя.

Я был слишком слаб, чтобы спрашивать или спорить. Но говорил он вроде серьезно.

Хотя эта штука не могла забрать меня слишком далеко. Вот ведь он я, здесь.

Имеется копия тебя, Гаррета во плоти, идентичная с тобой до такого знака, что было бы пустой тратой цифр описывать его. И копия Гаррета будет жить в сознании этого существа вечно. С Элеонорой. Вполне возможно, даже не осознавая того, что он — копия, шаблон, с помощью которого существо строит свое новое мировоззрение и реакцию на только что обнаруженное им окружение.

Этого не знает больше никто. И не узнает, пока ты будешь следить за своим языком.

Затем Старые Кости поделился со мной частью того, что насобирал у меня в голове после того, как Паленая и Плоскомордый притащили меня домой.

Моя девочка-крысюк единственная догадалась, где меня искать. Может, потому, что я больше никому не говорил, куда собираюсь.

Тинни пила чай, поглядывая на меня поверх чашки, через кухонный стол. Я поглощал овсянку, отрываясь от еды только для того, чтобы задать короткий вопрос.

— Ничего, что ты снова здесь, а не дома?

— С этой проблемой разобрались.

— Вы заперли Роуз в клетку?

— Не Роуз. Хотя она бы и ей пригодилась. Это была идея моего дядюшки Арчера. Роза слишком ленива. Клетка зарезервирована для Киры. Эта девица еще серьезно нас огорчит, если не будет вести себя чуть умнее.

— Превращаешься в консерватора, да? — Помнится, я слышал раз, как ее покойный дядюшка Лестер отзывался примерно подобными словами о ней самой.

— Мудрею понемногу. Кстати, и тебе советую попробовать.

— У меня мудрость из ушей лезет.

— Это волосы.

— А если и нет, ты меня только в этом поощряешь.

Тинни подозрительно покосилась на меня и промолчала, остерегаясь подвоха.

Она слышала достаточно много мужских соображений насчет бесплодности попыток переделать мужчину. По большей части не от меня. Как хитрый хорек, я стараюсь не говорить ничего такого, что могло бы поставить барьеры на пути у моих притязаний.

Тинни, будучи таким же хитрым хорьком, не делится своими соображениями насчет семейного перевоспитания.

Я бы предположил, что даже после всех лет нашего с ней знакомства у нее до сих пор нет определенной стратегии. И то подумать, даже внимательное изучение круга ее знакомых не даст ни одного мало-мальски пристойного примера для подражания. Самой благополучной парой из всех, известных нам обоим, остаются Торнада с Прилипалой.

Я сменил тему разговора.

— Если ты не спешишь, я могу загрузить тебя работой. Весельчак уже взял в плен Паленую, которая записывает его наблюдения. — Мое владение пером оставляет желать лучшего. А мне необходим был окончательный, официальный доклад, полный строгих рекомендаций и прочего творческого вздора, который убедил бы Макса и Манвила в том, что дракона можно не опасаться.

Сделать это будет легко, как только ты объяснишь готовность дракона… существа оказать помощь в удалении отходов из «Мира».

— Чего?

Ты еще очень многого не помнишь. Слушай. Он живет, питаясь органическими веществами илистых отложений и теми, что просачиваются из реки. Теперь он хочет расти — в надежде соединиться со своими родичами. Он с радостью переварит и отходы, если их будут спускать ему по туннелям, прокопанным насекомыми-переростками. Он начал спрямлять их еще до того, как Паленая тебя нашла.

— Правда?

Именно так. А «Миру» будет куда спускать их.

— Черт! Ну я и гений! Сердце мое, ты готова записать кое-что?

Тинни снова покосилась на меня с подозрением, явно прикидывая, не пытаюсь ли я снова ускользнуть от нее. Потом вздохнула.

— Мне все равно надо побыть где-то, пока предки не придумают, что делать с Роуз и Арчером. Несколько страниц, так и быть, напишу.

Я не провалился сквозь землю.

— Раз так, мне принести чай к вам в кабинет? — спросил Дин.

— Я сама могу принести, — предложила Тинни. — Это даст ему шанс прибраться немного.

Должно быть, у меня весь стол завален хламом. А ей нужно место для работы.

— Иду. — Хромая по-стариковски, я выбрался с кухни и медленно, по стеночке двинулся в кабинет.

Паленая ждала меня в дверях.

— Я нашла вашу картину в театре. Мы принесли ее обратно вместе с вами. Я повесила ее на место.

— Спасибо, Паленая. — Она, наверное, знала уже все от Покойника. — Не знаю, что делал бы без тебя.

Я все еще стоял в дверях кабинета, когда пришла Тинни с чаем.

— Что с тобой, Мальскуандо? — спросила она одновременно ехидно и заботливо.

— Зима наконец кончилась.

— А?

Я смотрел на Элеонору.

Дракон оставил мне невообразимый подарок.

Он продублировал и Элеонору.

Волшебство вернулось, но страх и ожидание катастрофы исчезли с холста. Тень на темном заднем плане сменилась едва заметным призраком — мордой сказочного дракона. В глазах его мерцала озорная искорка, намекавшая, что, если мы так хотим, он может быть и драконом.

Тинни разницы не замечала.

Элеонора больше не спасалась бегством. Элеонора бежала навстречу. Наконец.

— Зима наконец кончилась.

95

«Мир» был достроен в срок. Сезон открывался премьерой, оригинальной исторической трагедией «Раушта, королева деменинянок». Публика приняла ее благосклонно. Она пережила даже скандальный выход на сцену женщин-актрис.

Тинни, Аликс и их компания справились на удивление хорошо. Хитер Соумз нашла свое призвание как театральный менеджер.

Правда, амазонки были слишком одеты и мало прыгали по сцене. И доспехи на Торнаде ни разу не лопнули.

Я не мог отделаться от ощущения, что кто-то смотрит поверх моего плеча.

Вечером после премьеры весь актерский состав, ангелы, герои и владельцы завалились в «Бархатный занавес» Морли и долго, старательно хлопали друг друга по спине.

ПОЗОЛОЧЕННЫЕ ЛАТУННЫЕ КОСТИ
1

Раньше частенько всё начиналось с появлением на пороге моего дома очередной рыжеволосой красотки, порой даже и глубокой ночью.

А теперь всё как отрезало.

Со славными деньками всегда так.

Я выпал из этой обоймы.

Теперь в мою жизнь вошла та единственная, что осталась по эту сторону порога.

Тинни Тейт.

Тинни положила конец всем переменам в моей жизни.

Она получила железное слово Гаррета, заслуженного ветерана-морпеха, что он перестанет входить в перечень самых серьёзных игроков Танфера, во всех смыслах этого понятия.

Сейчас сынок мамаши Гаррет стал закоренелым однолюбом.

И его профессиональная интуиция теперь поставлена на службу интересов пивоваренной империи Вейдера и, что ещё важнее, на благо Объединённого производственного комбината.

В результате этого, его нога не ступала на закоулки трущоб на протяжении целого поколения крысюков. Что не могло не радовать очень многих, но также приносило огорчение отдельной кучке жителей.

Паразитам и прочим отбросам общества очень понравилось перевоплощение Гаррета.

Он просто пропал из их жизни.

Зато появился в жизни рабочих на пивоварнях и Комбинате.

Привычкой Гаррета стало появление в тот момент, когда очередной непризнанный гений, ощущавший себя недостаточно оценённым, собирался повышать собственное благосостояние путем перераспределения собственности компании в свою пользу.

Жизнь моя стала необычной и непривычной.

2

Не поверите, но всё началось посреди ночи с ошеломляюще-рыжей красотки, не приемлющей иного взгляда на вещи, кроме собственного. Она пырнула меня в бок остро заточенным ногтем:

— Вставай, Кобеллино.

— Опять? Что, пытаешься поставить новый рекорд?

— Над этим мы поработаем завтра ночью, а сейчас дело не в этом: внизу кто-то есть.

Мы обитали в двухэтажном флигеле, отделив для себя четверть практически не используемой части пристройки Комбината. Что-то ниже громыхнуло, сопровождаемое неясным, раздражённым проклятием.

Я окончательно проснулся. Голову распирало от тем, которые я хотел бы обсудить, как только мы покончим, с чем бы это ни было. Например, что сейчас не оказались бы в таком положении, свей мы своё гнёздышко в моём доме.

Подобно жидкости я тихонько стёк с кровати, даже не булькнул и вооружился дубовой битой, расстаться с которой никакие жалобы и стенания меня не заставили.

И как раз вовремя.

Со слабым скрипом начала открываться дверь нашей спальни. Я притаился за ней. Вошедший негодяй держал пониже притушенный фонарь, который давал ровно столько света, сколько необходимо для глаз, приспособившихся к сумеркам. Лучи осветили Тинни, притворившуюся спящей, лежащую раскрытой и практически обнажённой. Честно должен признать, открывавшаяся картина завораживала.

К счастью, я на всё это уже насмотрелся настолько, чтобы не отвлекаться. Точнее сказать — отвлекаться, но не очень сильно.

— Что-то здесь не так, Буч, — прошептавший это довольно сильно нагнулся, подставляя тем самым затылок своей лысины.

Не теряя времени даром, я врезал ему по маковке. Он рухнул. Я развернулся вокруг края двери и упёрся в острый, как бритва, кусок стали двенадцати фунтов весом. Не представляю, кто мог бы выковать такой здоровенный меч. Глаза позади этого чудища смотрели немилосердно и даже не вполне вменяемо.

Тинни раскрыла прелести, нагло демонстрируя, как повезло Гаррету. Не знававшие милосердия глаза чудо оценили.

Дзынь! Отлетело в сторону лезвие. Тюк! Крепкий удар по кумполу. Убедившись за полминуты, что негодяи не очнутся, я заявил:

— Распутница!

— Как ты, крепыш? — она уже чего-то нацепила и теперь выглядела, как намёк на истину, а не голая правда.

— Я и сам бы справился.

— Конечно, я просто подстраховала.

— Будет, что потом внукам рассказывать.

— Гаррет, что, чёрт возьми, происходит? Ты во что-то ввязался? Ты же обещал. Куда ты влип?

— Ни во что. Да и когда бы? — один из минусов моногамии. У меня нет личной жизни, которая не включала бы Тинни, и я даже не смею подумать о таковой. Так Тинни представляет себе единобрачие.

Тинни — натуральная рыжулька: куча эмоций и толика рассудительности. Но всё же она помнит, что наш уговор не оставляет мне времени на приключения, которыми я раньше увлекался.

— Думаю, что ты врёшь, но вопреки всему я тебе поверю.

— Слава богу. У меня превосходная идея. Вместо того чтобы давать волю твоему воображению и затевать споры, давай спросим наших гостей, что привело их сюда?

— Хммм.

Она бывает рассудительной, только случается это не так уж часто.

3

Ни один из ночных авантюристов не хотел признаваться. Ни один не сказал ни слова. Тинни связывала мне руки в части того, насколько активно я мог задавать вопросы. Она не одобряет громких криков и грязи.

Она умела настоять на своём. На сей раз ей втемяшилось отправить своего племянника из ночной смены, чтобы он сбегал вниз к Аль-Хару и вызвал отряд этих самозваных защитничков правопорядка Танфера.

Те сразу среагировали, только заслышав магическое слово «Тейт».

Вот если бы речь шла обо мне, то легавые чесались бы ещё неделю. А Тейты обладают весьма внушительными связями в кругах, обеспечивающих поддержку закона и правопорядка в интересах предпринимательства. Один только запах денег уже обеспечивает служение на задних лапках и тявканье для привлечения внимания. Красные фуражки практически дерутся между собой за право дежурства у флигеля, где мы с Тинни ведём свое хозяйство.

Этот компромисс был её идеей. Она не хотела жить в моём доме, а я наотрез отказался загонять себя в улей Тейтов и становиться очередным трутнем.

— Этого не случилось бы на Макунадо-стрит, — заметил я. — Они не прошли бы через дверь. Разве что Старые Кости захотел бы поиграть с ними. Но тогда бы мы уже знали, в чём дело.

Говорят, женщины меняются, как только им удаётся запустить когти и ухватиться. Спорить не стану, но хотел бы заметить, что, когда мы были просто очень хорошими друзьями, Тинни спокойно проводила время у меня дома, даже если Покойник бодрствовал.

Она проигнорировала меня, прихорашивалась до самого прихода служителей закона. Пленники также не удостоились её внимания.

Этим двоим теперь будет, что рассказать своим внукам. Если им повезет, случится чудо, грянет гром и молния, и они избегнут трудовых бригад, которые были теперь определены им судьбой.

Прибыли красные фуражки во главе со свистуном по имени Косс. Косс немного перебарщивал с благосклонностью к известной рыжей особе. Ни в коем случае не с дружелюбием. Большинство служителей порядка не доверяют даже друг другу. Однако он был пристоен и благоразумен, если не брать в расчёт пристрастие к рыжулькам.

— Не понимаю, мисс Тейт, почему вы продолжаете общаться с этим известным асоциальным типом, — сказал Косс.

— Он как бородавка. Сложно избавиться, но хоть какое-то развлечение. Пока же я буду весьма признательна, если вы заберёте куда-нибудь этих двух мужчин и поспрашиваете у них, зачем они прервали мой отдых.

Косс печально вздохнул и перевёл взгляд на злодеев. До тех только сейчас начала доходить мысль о мрачности грозящей им перспективы.

Они не показались мне пьяными. Возможно, они что-то покурили перед тем, как собрались сделать то, что казалось им тогда хорошей идеей.

Похоже, они были братьями.

— Нам хана, — буркнул старший. Первые слова за всё время. Они не пытались оправдываться, придумывая смехотворные доводы и причины, к чему обычно прибегают подобные идиоты.

— Вовсе необязательно, дружок, — сказал Косс. — Как офицеру гражданской гвардии мне предоставлена определённая свобода действий. Вы можете отделаться всего лишь синяками. Но если станете упрямиться, то, скорее всего, проведёте некоторое время в Бледсо для поправки здоровья, а потом несколько лет будете осушать Малое Угрюмое Болото.

— Дерьмо, — холодно высказался младший. — Лучше сразу убейте нас.

— Парни, для вас нет простых путей. Вы поступили скверно. Так что теперь вам надо решать, как вы хотите заплатить свой долг обществу.

Косс вовсю развлекался.

Потерянные души негодяев уже погрузились в пучину отчаяния, настолько было всё очевидно, что вопросы лейтенанта не нуждались в ответах и суд тут уже явно был не нужен.

Тинни сказала:

— Они могли бы заслужить смягчение приговора за помощь следствию, если бы сознались прямо сейчас, не так ли, старший лейтенант?

Я присмотрелся к Коссу. Вне всякого сомнения, он щеголял нашивками старшего лейтенанта. Его интересы сводились к восхождению по карьерной лестнице закона и порядка.

Его склонности не ограничивались грёзами о рыженьких. Негодяи доставляли ему удовольствие своим доверием, подталкиваемые предположениями о том, что он мог дать им то, чего они сильно хотели: возможность выбраться.

— Джентльмены, вы должны дать мне что-нибудь. Я знаю, вы не глупы, — откровенная ложь. — Вы знаете, как всё устроено. Вы отправитесь в Аль-Хар, потому что я не могу не арестовать вас. Нам придётся посмотреть, не числитесь ли вы в розыске за какие-нибудь безобразия. Если за вами нет ничего серьёзного, то вы сможете выйти на своих двоих, — в цепях по направлению к болоту. — Вы знаете, что мы отпускаем парней, чтобы поощрить остальных к сотрудничеству. На данный момент всё, что мы имеем, это взломанный замок и несколько персон, расстроенных тем, что их разбудили посреди ночи. Так чего бы вам не рассказать всё мне? В чём там дело?

Старший брат решил сотрудничать. Ссылка на работы в Малом Угрюмом Болоте означала смертный приговор. Несмотря на то, что некоторые заключённые могли теоретически отбыть полностью свой срок, пока никому это не удалось, правда, проект не так давно начался.

— Нам велено было схватить бабу и отнести кое-куда. Мужика не должно было быть. А если был бы, то нам надо было бы тюкнуть его по башке и валить. И её прихватить.

Это подогрело у всех интерес. Никто из нас не ожидал, что целью будет Тинни.

— Зачем? — Косс может быть до слёз банальным.

— За вопросы нам не платили, — пожал плечами старший.

— Деньги уже получили?

Свистун посмотрел на меня так, словно я был в курсе дела.

— Говори с ним, — проворчал я. — У него все ответы.

Один мы получили сразу:

— Сорок процентов. Остальное — после доставки.

— Я правильно понимаю? — у Косса явно что-то не укладывалось в голове. — Вас наняли для похищения мисс Тейт?

— А я чё сказал?

— Сказал, да, — Косс не обиделся и не спорил, несмотря на грубость негодяя. — Кто же так возжаждал компании мисс Тейт, что завербовал вас для организации свидания?

Плохиши нахмурились и тяжко призадумались. Младшего осенило:

— Нас нанял Джимми Полька.

Я бросил неодобрительный взгляд на Тинни, так как был настолько оторван от жизни, что и понятия не имел, кто такой Джимми Полька, затем вопросительно приподнял бровь в сторону служителей закона, но они ответили тем же. Видно тоже ничего не слышали о Джимми.

Также как и Тинни, которая сказала:

— Не знаю я никакого Джимми.

Загадки, сплошные загадки. Из ряда вон выходящие загадки.

Так оно обычно и начиналось. И всегда поблизости была горяченькая штучка. А Тинни? Как правило, она играла роль привлекательной девчушки с той стороны забора, где трава зеленее.

— Ничего не начинается. Это просто случайность, — но, даже щёлкнув каблуками, как Элли из «Волшебника Изумрудного города», к реальности я не вернулся.

4

Кроме имени Джимми Польки, из братьев мы ничего не вытащили. Куча умных вопросов пропали втуне. Я сказал Коссу:

— Забирай парней в контору. Завтра я пройдусь по своим старым контактам. Посмотрим, не знает ли кто, где можно найти этого Польку.

Взгляд Тинни обжёг меня до гнойных пузырей, смысл моей фразы относился и к ней. Но у меня иммунитет к ожогам.

Проронив имя, братья тут же заныли, что их знакомство с Джимми сводилось к попойкам в местечке под названием «Книжная лавка Изюминки».

Я припомнил Книжную лавку Изюминки. Это был самый захудалый из всех захудалых баров. Подходящее заведение для наших ночных визитёров. Никто не знал, почему оно называлось книжной лавкой. А если какая-то Изюминка и имела отношение к этому месту, то это было так давно, что никто уж и не упомнит.

Косс посоветовал:

— Гаррет, продолжай заниматься обеспечением безопасности. Попробуешь вернуться к прежнему занятию — увидишь, как много ты уже не знаешь. Мисс Тейт? Он под вашей опекой. Напоминайте ему, что теперь гражданская гвардия Танфера занимается такими делами.

— Обещаю, — никаких сомнений, что будет — часто и настойчиво.

Мой прирождённый цинизм подвёл меня. Свистуны были на удивление результативны в последнее время. Я поверил на слово лейтенанту, решив, что гвардия справится с неразберихой за день-два.

— Ладно, делайте своё дело. Только держите нас в курсе. Дайте нам знать, зачем этих кретинов отправили за Тинни, чтобы быть готовыми развлечь другую кучку болванов.

Тинни бросила на бедного Косса взгляд, заставивший его забыть о том, что он уже в течение многих лет счастлив в браке с замечательной, но заурядной женщиной.

— Хорошо, — пообещал он. — Конечно, буду держать вас в курсе.

Тинни подняла температуру в отделе развлечений, как только я вернулся, убедившись, что все наши гости действительно покинули помещение.

— Милый, я знаю, что ты собираешься сказать.

— Насчёт того, почему индейка в кляре укутана лучше, чем ты сейчас?

— Тебя ведь и на минуту не проведёшь, а?

Нет, но она смогла чертовски хорошо отвлечь меня, после чего мне и сказать было нечего. Я лежал и размышлял, пока не проснулся поздно утром.

5

Я спросил:

— Ты помнишь вчерашнюю ночь?

Тинни старалась приготовить завтрак, сильно старалась. Хотела сделать, как лучше, потому что отвлекалок в арсенале у неё не осталось. К сожалению, выглядела она намного лучше, чем готовила.

— Да-да, помню.

Ага! Нервничает. Может быть, даже чувствует себя немного виноватой, хотя даже следователи гвардии не заставят её признать это.

— Колбаски вышли не так плохо, как выглядят, — уверила она. — А тост и совсем ничего, если поскрести ножом.

— У Кипа Проза есть штуковина для приготовления отменных тостов, — впрочем, я не стал заострять на этом внимание. Как раз одним из прототипов она и сожгла этот тост.

— Я просто хочу нормальной жизни.

Я промолчал. Пусть спорит сама с собой. Несомненно, молчание — лучшая тактика в такой ситуации, в четырёх случаях из пяти. Я позволил её мыслям бродить, как им хочется.

Она утихла, уставилась на меня, а потом у неё открылось второе дыхание:

— Чёрт побери, Гаррет! Я знаю, что ты думаешь. Эти головорезы пришли не за тобой. Они за мной пришли.

Признание, дорогого стоящее. Заставить любого из Тейтов признаться в неправоте, пусть даже косвенно, посложнее, чем найти зубы у курицы. А ценится такое уж точно дороже. Признание без провокации, добровольное, настолько редко, что и сравнить не с чем.

Я продолжал держаться, закрыв свой болтливый проклятый рот на замок — навык, которым я ещё не вполне овладел. Обучись я этому годами раньше, возможно, избежал бы многих тяжелых ударов судьбы.

— Хорошо! Ты прав! Этого бы никогда не случилось, если бы я не настояла на том, чтобы мы жили здесь. Покойник скрутил бы этих идиотов прежде, чем они взломали бы дверь.

Возможно, они вообще бы не пришли. Вряд ли кто-нибудь настолько туп, чтобы связываться с Покойником. Они поймали бы Тинни в другом месте. Умыкнули бы по-тихому.

Что и сделали бы в любом случае. Зачем было пытаться провернуть это здесь, ночью, когда чертовски велика вероятность, что я встряну?

Они хотели, чтобы я встрял. Это надо было им или тому, кто их послал. Ха! Буча с братцем толком не проинформировали о том, что их ждёт, перед тем, как они отправились похищать дикую рыжульку.

Может, и Джимми Полька был не в курсе.

Я бы так и поступил, если бы нанимал головорезов. Ну, а Джимми заставил бы исчезнуть.

Я умял несколько тостов с колбасками и даже не подавился. Затем перевёл дыхание и заявил:

— Я собираюсь навестить Палёную и Покойника.

Тинни перестала греметь горшками.

— Палёная точно не знает Польку, а вот её брат может.

— Ты сказал лейтенанту Коссу, что не будешь вмешиваться.

— Покойник может взглянуть на это дело совсем с иной стороны, чем смотрю я.

— Ты же обещал.

— А ещё я забегу к Морли, посмотрим, что он думает по этому поводу, — Морли Дотс — мой лучший друг.

— Гаррет, ты не…

— Он должен распустить слух о том, насколько это вредно для здоровья — трогать мою самую единственную девушку.

Тинни громко вздохнула. Только это ей и оставалось. Все свои более-менее значимые аргументы она уже исчерпала.

Такие промашки с ней редко случались.

— Сюда теперь за тобой никто не заявится, — у неё уйма родичей призывного возраста. В то время как мы разговаривали, двое дежурили снаружи с нелегальным оружием и наготове к войне. — Веди дела, и всё будет в порядке. Ни один злодей не сможет пробиться дальше бухгалтерии.

Я не владел всей полнотой ситуации, Тинни слишком нервно воспринимала любое произнесённое мною слово, даже вполне невинное:

— Ты вроде собиралась сегодня навести тут порядок, а?

В этот момент к нам ворвался без стука один из мобилизованных кузенов, Хитер, ещё более рыжий, чем Тинни.

— Гаррет, там кто-то хочет тебя видеть, — он явно нервничал. Тинни зыркнула на него василиском, но тот вовремя ретировался.

Я перехватил дубинку поудобнее:

— Долг зовёт, любовь моя.

Моя любовь послала меня подальше в выражениях, присущих мужчинам в бою, затем решила пойти со мной и посмотреть, что к чему.

Не успели мы выйти на улицу, как она опять пустила в ход самые крепкие выражения.

Моя милашка упряма не на все сто. Иногда разум берёт верх, и тогда она принимает обоснованные возражения, а не пререкается, лишь бы насолить.

Но, похоже, сейчас был не тот случай.

Полминуты она только и делала, что изрыгала отвратительные обвинения.

6

Большая чёрная карета стояла в двадцати футах от нашей двери, прямо у начала Фабричного спуска — широкой улицы, идущей вдоль северо-восточного фасада Объединённого производства и пристройки, которую наспех возвели во время войны с Венагетой. Фабричный спуск использовался мало кем, кроме Комбината.

Но данный экипаж Компании не принадлежал.

В природе существует только одна такая карета, принадлежащая одной моей знакомой. Я не видел её достаточно давно, не хотел встречаться и сейчас, а в особенности, чтобы Тинни знала об этой встрече.

Карета принадлежала Белинде Контагью, императрице организованной преступности, смертельной социопатке, бывшей подружке на ночь, и, теоретически, другу на данный момент. Другу из тех, которых лучше не иметь, потому что они могут без конца осложнять вашу жизнь.

Двое вооружённых мужчин сидели на козлах чёрного исполина, управляя шестёркой лошадей. Пара вооружённых всадников стояла впереди. Ещё четверо караулили позади. Ни один не радовался встрече с лучшим из сынов мамаши Гаррет.

Хотя Белинда и владела скромной долей в Комбинате, здесь она появилась по другому поводу.

Сумасшедшая красотка сама открыла ближайшую дверцу.

— Влетай сюда, Гаррет, покатаю.

И затем уже из тёмной глубины экипажа обратилась погромче:

— Тинни, он мне нужен ненадолго, я не задержу его дольше необходимости.

Тинни превзошла себя. На мгновение я решил, что сейчас начнётся свалка между бугаями Белинды и кузенами-призывниками. Это не сулило ничего хорошего для родственничков, но в долгосрочной перспективе обернулось бы плохо для бугаёв. У Тейтов длинные руки.

Но моя сладкая держала себя под контролем, она притворялась, как это часто бывает. Она любит разыгрывать драмы. Эта было представление, хотя оно могло привести к по-настоящему печальным рецензиям.

Белинда улучила момент для объяснения:

— Кто-то покушался на жизнь Морли Дотса, он тяжело ранен и может не оклематься. Гаррет необходим, чтобы помочь присмотреть за ним.

Это снова разъярило Тинни.

— А за мной кто будет присматривать? Присмотр за мной — его обязанность. Гаррет! Я хочу… — и пошло-поехало.

Я спросил:

— Он и вправду так тяжело ранен?

Она слегка всхлипнула:

— Да, я вообще боюсь, что он не поправится, — я удивился такой её реакции. — Хуже того, весьма вероятно, что кто-то захочет в этом убедиться.

Можно было, конечно, заявить, что Синдикат справится и без меня, но если Морли был на пути в мир иной, то особого выбора не оставалось. Он мой лучший друг и я обязан быть рядом с ним.

Я вернулся к Тинни и взял её за плечи.

— С тобой всё будет хорошо. Я должен кое-что сделать. Для друга.

Но все мои попытки достучаться до её рассудка остались тщетными.

Она не собиралась ничего понимать.

Она была вне себя, ей было страшно, она полностью привыкла к тому, что, будучи принцессой Тейтов, получала, что хочет и когда хочет, даже от меня. Она была правящей богиней в своей маленькой вселенной. Сейчас же, когда она несчастна, желания и потребности других вообще не имели значения.

Я видел её такой уже не в первый раз. Говорить с ней было бесполезно. Только время могло помочь.

Гнев её достиг предела.

— Милая, я вернусь, как только смогу. Кнопа, позаботься о ней хорошенько.

Кузен, который не ушёл внутрь, кивнул. Пот капал с его лба. Он глубоко, с облегчением, выдохнул, внезапно осознав, что не обязан становиться первой жертвой в войне настолько малой, что её и не заметят, пока она не закончится.

Я попытался поцеловать Тинни. Она не далась. Я отступил.

— Я хотя и люблю тебя, но не дам понукать собой.

Она сумела удержаться, не сказав чего-то по-настоящему ужасного.

Я залез в карету. Та поехала прежде, чем я успел умостить свою задницу на плюшевом сидении напротив Белинды.

Время было любезно к ней. Она была великолепна, как всегда. Её главной особенностью были длинные блестящие чёрные волосы. Они оттеняли бледную кожу и красную помаду на губах.

Но сейчас волосы растрепались, слиплись и нуждались в мытье. Цвет лица приобрел болезненный жёлто-зелёный оттенок, хотя это могла быть игра света. Она была без обычного макияжа, придававшего ей облик вампира. Одежде был уделён минимум внимания.

Думаю, Белинда не меняла её уже несколько дней. Улавливался запашок.

Будучи опытным наблюдателем, я почувствовал, что она глубоко расстроена.

— Рассказывай.

— Кто-то наехал на Морли Дотса.

— Ты говорила.

Морли был моим лучшим другом так давно, что я не мог вспомнить, когда он им не был. Ну, не до войны, конечно. Но почти всегда. Я редко видел его в последнее время. Тинни не одобряла его. Её негативное отношение не было этническим или социальным, исключительно эгоистичным. У Морли Дотса была способность отвлекать её любимого парня от того, на чём тот должен фокусировать своё внимание: Тинни Тейт.

Я оценил любезность того, что меня поставили в известность, но задался вопросом, зачем Белинде лезть в дела Морли. Возможно, потому что она стояла за теми обезличенными деньгами, что были вложены в его очень успешное ресторанное предприятие.

— Расскажу всё, что знаю. Три ночи назад он ввалился в один из наших борделей на окраине Квартала Эльфов. В нём было много дырок, и совсем мало крови. Когда охранники выворачивали у него карманы, кто-то узнал его и решил, что Морли нужно подержать живым, покуда не разыщут меня. Я прибыла туда позавчера ночью. Он был в шести дюймах от смерти. Я была рядом с ним, но он так и не пришёл в себя.

— Что он там делал? — и почему она понеслась в публичный дом, когда узнала об этом? — Риторический вопрос. Мысли вслух. Я понятия не имею, чем он занимался последнее время. Мы теперь редко встречаемся.

— Понимаю. Рыжая.

Сомневаюсь, что она понимала. Никто не значил многого в её жизни. Ей ли знать…

— О боже! — могло ль такое быть? Нет, невозможно.

Первый Закон Морли гласил: никогда не связывайся с женщиной безумнее тебя. Но… Вот оно, между строк. Что-то происходило между Королевой Тьмы и моим лучшим приятелем.

— Что тебе нужно от меня?

— Побудь с ним. Сделай так, чтобы никто не наделал в нем ещё больше дырок. А когда придёт в себя, выясни всё, что нам надо знать.

Это означало: выясни, кто должен пострадать.

— Ладно, — она много говорила, но не напрямую. Вокруг было много ушей, а она не была в доверительном настроении. Она рассчитывала, что наши общие переживания помогут донести до меня то, что она хотела, чтобы я знал. Например, что она не может рассчитывать на своих людей в защите ухажёра, которого они не одобряли.

— Но у меня есть и свои трудности, — ярассказал ей, как меня посетили Буч с братом.

— Баш на баш. Я присмотрю за Тинни. Могу ли я наложить лапу на тех двоих?

— Зачем?

— Спросить, есть ли связь.

В моей жизни встречались связи и позаковыристей.

— Они в Аль-Харе. Можешь попросить у генерала Тупа, но не думаю, что он пойдёт навстречу. Ищи Джимми Польку.

— Польку?

— Они это имя назвали. Ты его знаешь?

— Нет. Их слишком много, чтобы следить за каждым. Танфер похож на дохлую собаку, а они — на мух.

— Ещё проскакивало название книжной лавки Изюминки.

Белинда нахмурилась. При таком освещении она выглядела гораздо старше.

— Книжная лавка?

— Вспомни, когда мы встретились, — осторожно сказал я. — Это было одно из тех мест.

Она усердно трудилась над совершением медленного самоубийства в худших притонах, какими только может похвастать Танфер. Книжная лавка была тем местом, где я вмешался в ее самоуничтожение.

— Должно быть, тогда я глубоко скатилась по наклонной — совсем ничего не помню.

— Хреново.

— Она входит в семейный бизнес?

— Тогда не входила. Сомневаюсь, что были причины для изменений.

— Оттуда и начнём, — она бухнула в панель за спиной. — Маркус!

Панель отъехала, и появилось лицо охранника:

— Мэм?

— Сколько туда?

— Минуту, максимум две.

— Отлично, — а меня спросила: — Ты знаешь местечко под названием «Огонь и лёд» на севере?

— Нет. У меня пробел последнее время в таких полезных познаниях.

— Найдёшь. Иди по проспекту на север от Большого Перекрёстка, пока он не перейдёт в обычную улицу. Как окажешься у Квартала Эльфов, спроси прохожих. Кто-нибудь точно знает.

— А зачем мне туда идти?

— Там Морли. Я не хочу перевозить его, пока он не сможет ходить.

Он был моим приятелем. Я должен помочь ему. Но я не уверен, что мне рассказали всё.

— Я не заставляю тебя, Гаррет, — Белинда понимала. — Ты позаботься о Морли, а я позабочусь о Тинни. И об её семье, если это деловые разногласия.

Я упустил это из виду. Существуют магнаты, способные на подобные гнусные методы.

Карета остановилась.

— Мы на месте. Если тебе нужно что-нибудь, скажешь моим людям снаружи. Они позаботятся. Увижусь с тобой, как только смогу.

Прежде чем я успел что-либо возразить, она открыла дверцу и вытолкала меня.

Белинда — одна из тех, чьи ожидания становятся невысказанными приказами.

7

Я немного подвернул ногу, когда приземлился на мостовую Макунадо-стрит перед своим старым домом. Он был всё ещё моим, просто я там больше не жил и не бывал какое-то время.

Дом подновили: покрасили и заделали швы. Треснувшее окно на втором этаже заменили и повесили новые занавески. А у парадного крыльца стояли горшки с ещё не украденными цветами.

Засилье закона и порядка достигло поистине эпических масштабов.

Я стоял там, раздумывая и борясь со страхом того, что когда я войду внутрь, окажусь в чужой стране. Я поднялся по ступенькам. Присутствие Покойника не ощущалось.

Я порылся в кармане, ключа у меня с собой не оказалось, тогда отстучал по двери особым стуком: «я не под конвоем». Подождал. Исследовал кладку справа от дверной коробки. Отверстие в пустоте стены было заделано раствором и куском кирпича. Это объясняло, почему в такой прекрасный, теплый день вокруг меня не роились пикси.

Надо узнать, что с ними сталось. Мелонди Кадар и её стая были нужными друзьями, хотя и немного шумными и непредсказуемыми.

Открылась дверь. Хозяйка отошла в сторону, чтобы я мог войти.

Пулар Палёная стала совсем взрослой. Она набрала несколько фунтов, стала лучше выглядеть и одеваться приличней. Не зная с чего начать, я спросил:

— Как дела?

— Были затруднения из-за директора Шустера, но мы справились. Дин заваривает свежий чай. Проходи в кабинет.

Её кабинет располагался в маленькой передней, как мы её раньше называли. Эта комнатёнка находится в передней части дома справа по коридору. Мы редко её использовали, пока Палёная не прибралась там и не устроила наш бюрократический штаб.

— Что случилось с пикси?

— Мелонди Кадар умерла.

— Они долго не живут, но она была ещё не так стара.

— Её переехала воловья повозка. Она надралась, во что-то влетела, шарахнулась башкой и упала на мостовую. Колесо настигло её прежде, чем кто-то успел её оттащить. Потом всё семейство улетело. Если надо, могу выяснить, куда.

— Не нужно, не сейчас, — я развалился в кресле. Палёная умеет выбирать удобную мебель. Я перевёл взгляд на неё.

Пулар Палёная была крысючкой высотой чуть более пяти футов, если выпрямится, насколько сможет. Её род — а их существует несколько — был экспериментально создан чародеями несколько сотен лет назад. Большинство умом не блещут. Они обитают на самой нижней ступеньке социальной лестницы, выполняя самую грязную работу.

Палёная была отверженной среди отверженных.

Она урод, потому что она гений, и не только среди себе подобных. Она умнее и смекалистее большинства людей. В общем, урод.

Этим она пугает окружающих, иногда даже я её боюсь.

Я её вроде как удочерил, когда работал с ней, после того, как понял, что настолько тонкий ум пропадёт даром, если оставить её в лапах безнравственных крысюков, которые тогда эксплуатировали её. В то время она была ещё совсем подростком.

Дин Крич, давно тут проживающий, повар и мажордом в одном лице, внёс поднос с чайником, чашками и бутербродами, коих намастерил от души, и мельком бросил:

— Прекрасно выглядишь.

— Занятий больше, пива меньше. Ад, — он направился в кухню. Я же заметил:

— Он стал медленней двигаться.

— Все мы стареем. Так что привело тебя сюда?

Палёная знала, что я зашёл домой неспроста, и её это ранило. Ей не нравится, что я сюда захаживаю по-хозяйски, притом, что хозяйство-то ведёт она. Но ещё больше ей не нравится, что Тинни указывает, кто мне друзья, и когда мне видеться с ними.

Я поведал, что приключилось со мной, и что, по словам Белинды, случилось с Морли.

— Тут есть связь?

Я пожал плечами.

— Пока только умозрительная.

— Но ты же не веришь в совпадения.

— Именно.

— Первое, что нам надо сделать, это перевезти Морли сюда.

Мне не пришло это в голову сразу, но я тут же уловил её мысль — нет более безопасного места, чтобы спрятать его.

— Белинда сказала, что он слишком плох для переезда.

— Ты будешь рядом с ним и поймёшь, когда можно.

Я кивнул.

— Я собираюсь сломать стену между этой комнатой и твоим старым кабинетом. Не возражаешь? — сказала она, на секунду отведя взгляд в пустоту.

— Только сердцем. Эта комната хранит тысячи воспоминаний, — это самая маленькая комната в доме. Я описал бы ее как сбрендившую кладовку для веников.

— По любому нам сейчас не до того, чтобы приглашать рабочих. Если ты хотел посоветоваться с Покойником, то он спит.

— Да, я понял. Он меня не доставал, — я осмотрел полки, которые она понавешала. — Какая куча книг.

— Бывают дни, когда особо делать нечего. Заказы на поиск поступают теперь только от гвардии. Со своим долбаным законом и порядком они добились того, что люди сами к ним приходят с повинной, пораздумав над тем, что казалось отличной затеей после полудюжины пинт. Наказания стали мягче. Я веду кое-какую бухгалтерию для Смирения. Управляю его вложениями. И твоими. И ещё учусь. И всё.

У меня есть сбережения? А почему мне об этом не известно?

Потому что я потратил бы деньги вместо того, чтобы вкладывать.

Что за судьба — ещё одна женщина принимает за меня решения.

— С твоими вложениями всё прекрасно.

— Особенно в Комбинат? — у меня был небольшой процент, но я его и за вложение не считал. Денег я не вкладывал, только себя.

— Особенно. Но я вложила часть твоей наличности в ещё несколько дел. У тебя будет источник дохода, даже если Комбинат распадётся.

Я не обращал на неё внимания. При встречах с ней, по большей части видел в ней только крысючку. У меня и в мыслях не было, что она могла бы позаботиться обо мне на тот случай, если у Тинни, Комбината или меня дела пойдут наперекосяк. Хотя, рано или поздно до меня дошло бы.

— Ясно, — мы начали говорить о вещах, не требовавших признаний в том, как мы скучаем друг по другу.

Опять появился Дин с чаем и печеньем уже для себя, уселся в свободное кресло.

— Итак, вы вернулись, мистер Гаррет?

8

Я бродил по дому, отмечая изменения и вспоминая, что было раньше. Перемены отражались в покраске, новой отделке стен, и новой мебели.

Я таскал большую кружку с пивом. Запасов хватало.

Я так и думал. Палёная любит это дело.

— Вы не водите гостей?

— Нет, не считая моего брата, нескольких рабочих и учеников Покойника. А с тех пор, как я прикрыла халяву с пивом, Смирение заглядывает только по делам.

Её брат, урождённый Фунт Смирения, но известный на улице как Джон Растяжка, был главарём крупнейшей в городе банды крысюков. Он был из другого помёта, так что общей у них была только мать, но, что удивительно, их связь была тесной.

— Он как был крысой, так и остался, и пользуется этим, — сказала Палёная.

— Не обсирай его. Знакомство с ним полезно.

— Гаррет.

— Извини, не сдержался от выражений.

— А сам обижаешься, когда так выражаются в твоём присутствии.

Я пожал плечами. Непротиворечивость в действиях — признак узкого ума.

Как раз в этот момент мы входили в зябкий холод комнаты Покойника.

Снаружи в подсвечнике горела небольшая свечка. Я прихватил её внутрь, но она давала мало света. Она нужна была здесь не для этого, а только чтобы зажигать лампы, когда Его Милость принимал тех, кому для удобства нужен свет.

Я повыше поднял свечку. Покойник был там, где я его и оставил. С тех пор, как я купил этот дом, он всегда сидел в массивном деревянном кресле, смахивая на неважно изготовленного идола божества, изображающего человекоподобного слона.

— Что-то прохладно тут, — заметил я.

— Да.

— Я даже скажу, что довольно холодно.

Она пояснила, что это та же смесь заклинаний, и от того же поставщика, что охлаждает ледник на кухне.

— Кип Проза всё придумал. Стоит недорого и гарантирует, что он ещё долго пробудет с нами.

— Кип Проза. Ну конечно, он теперь ещё и в чародейство подался?

— Нет. Он и камень не заставит упасть, если на то нужна магия. Но зато он придумывает математические модели, улучшающие эффективность заклинаний.

В своей речи она начала глотать буквы, стала говорить медленнее и немного шепелявить с крысючьим акцентом.

Потому что начала волноваться.

— Во сколько обходится этот холод?

— Дешевле, чем ты себе представляешь, тем более, что это наши инвестиции в будущее, и кстати — тут и продукты можно хранить.

Я, и правда, переживаю из-за денег. Кто-то должен заставлять людей немного подумать прежде, чем они опустошат мои карманы.

Я повергаю в отчаянье Дина и Покойника, а с тех пор, как Палёная просочилась в мою жизнь, и её, тем, что не имею склонности работать больше, чем это необходимо, дабы не закончить разглагольствованием на ступенях Канцелярии в надежде, что кого-то это позабавит настолько, что он кинет мне монетку в банку для подаяний.

Как-то я слышал там выступление о богадельнях: мол, наши утончённые деловые умы позабыли о том факте, что приюты закрываются. Без войны отпала потребность в потогонках, которые изготавливали то, что нужно солдатам.

Признаюсь, жизнь была щедра ко мне. Большие мешки денег забредали ко мне как раз в тот момент, когда они были как нельзя кстати. Я купил дом. У меня есть вложения, которые приносят доход достаточный, чтобы содержать дом и позволять его обитателям жить с удобствами, хотя тут по большей части заслуга Палёной.

Палёная — существенная составляющая моей удачи.

Чуялось, что Покойник и не думал просыпаться.

— Ты собираешься поступать так, как хочет Белинда? — спросила Палёная. Она перестала волноваться и проглатывание букв опять прекратилось. Это удивительно — голосовые связки крысюков не очень годятся для передачи человеческой речи.

— Это Морли, Палёная. Я должен.

— А Тинни? Это может отравить…

— Я должен. Если она не поймёт, значит, мы оба попусту тратили время.

— Ого.

Ага. Я был в ужасе. А вдруг так оно и есть. Тинни будто подменили, как только она уверилась, что стала единственной в моей жизни.

Всё то, что мужчины относили к тёмной стороне рыжих женщин, тут же усугубилось.

Но оговорюсь: положительная сторона осталась изумительной, как и прежде.

— Ерунда.

Палёная явно с трудом верила услышанному.

— Ладно, раз уж ты отправляешься прямиком в этот «Огонь и лёд», то я как-нибудь с Тинни управлюсь.

Я начал отговаривать, затем усмехнулся. Люди не управляются с Тинни. Тинни управляется с людьми.

— Твоя взяла. Удачи.

— Гаррет, мы сможем на этом заработать?

— Нет. На этот раз за спасибо.

— Обычно ты так и думаешь. Возможно, нам повезёт и на этот раз.

9

Палёная не дала мне уйти, пока не убедилась, что я вооружён и готов к встрече со старым, менее дружественным Танфером.

— Я помолюсь человеческим богам, чтобы Городская гвардия не доставала тебя. Враль из тебя никудышный. Если тебя остановят, то и десяти секунд не пройдёт, как начнут обыскивать.

А моя характеристика, как одного из лучших подданных Карентийской короны, не склонит чашу весов против ареста за владение запрещенным оружием.

Палёная не отпустила бы меня с чем-нибудь менее серьёзным, и:

— Даже если случай не похож на тот, когда нужен Покойник, я попробую растолкать его.

— Палёная, ты сокровище.

То была бесподобная прямота. Я пожалел о ней прежде, чем завершил фразу. Однако, Палёная не воспользовалась шансом, поставив всё с ног на голову:

— Я знаю. Ума не приложу, как ты жил без меня. Иди уж. Нет! Стой! Что насчёт остальных твоих друзей?

— Чего? Кого? — спросил я сообразно понижению в статусе.

— Плоскомордого. Торнады. Плеймета. И с полдюжины остальных.

— А. Их, — в этот момент малыш мамаши Гаррет не очень одобрял её любимого второго сына: я и палец о палец не ударил для поддержания контактов. — Полагаю, ты могла бы ненавязчиво дать им знать, в каком я положении. Без упоминания о том, что стряслось с Морли. Но не думаю, что стоит их в это втягивать.

Палёная только покачала головой.

Мне пора было очнуться и осчастливить свою любимую крысючку появлением настоящего Гаррета, который куда-то запропастился.

10

Найти «Огонь и лёд» оказалось несложно. Это было известное заведение на границе Квартала Эльфов, удовлетворявшее потребности успешных работяг. В том смысле, что это не был бордель экстра-класса, как я ожидал, но и дырой, отвратной, как потроха грызуна, его тоже назвать было сложно. Это было место вечернего отдыха лавочников и квалифицированных ремесленников. Пережиток прошлого, который давал прибыль не за счёт масштаба или сужения специализации к основной услуге.

Сдаётся мне, непринужденная атмосфера — единственное конкурентное преимущество заведения в борьбе за располагаемый доход населения, большая часть которого в наши дни оседает в безвкусных театрах Танфера.

Театральные пьесы в моде отчасти потому, что мужчина может взять туда свою жену. И жены знают это.

На входе я назвал своё имя. Права прохода оно не дало. Я попробовал имя Белинды.

Магия сработала.

Вскорости объявилась бывалая брюнетка — несомненная сокрушительница сердец в недавнем прошлом. В её походке было что-то такое, что меня подмывало не вспоминать, что я уже несвободен.

— Вы пришли от мисс Контагью?

— Она попросила меня присмотреть за вашим раненым гостем.

Она обдумала мои слова, осмотрела, порылась в своих воспоминаниях и решила, что я не подослан, однако, под впечатление она не подпала. Мои чувства были уязвлены. Я-то был готов впечатлиться ею. И это притом, что я прекрасный образец бывшего морпеха из тех, что ещё ходят прямо. Я весь в буграх и шрамах, но они только подтверждают, что я не подделка.

— Ладно, идите со мной, — после такого провоцирующего взгляда, уверен, любой побежал бы за ней на полусогнутых.

Мы прошли через вычурно отделанный общий зал, абсолютно пустой в тот момент. Потенциальных свидетелей удалили. В дальних помещениях, где готовились яства материальные и духовные, я подсмотрел несколько лакомых девиц, увлечённых лёгкой трапезой и проявлявших непреклонное безразличие к любому прохожему. Две выглядели чистокровными эльфийками. Остальные были почти так же роскошны.

— Прекратите капать на ковер слюнями.

— Простите. Я давно перестал выходить в свет.

— Советую рукам воли не давать, пока вы здесь, — тут она хрюкнула. Она была из тех, кто не может удержать смех, рвущийся через нос. Двусмысленность намёка дошла до меня не сразу.

— Я несвободен, — выдавил я.

— Как и большинство наших клиентов. — Мы подошли к узкой и крутой чёрной лестнице.

— Я Гаррет, — представился я, но моё имя благоговения и раньше никому не внушало.

— Знаю, слышала о вас. Я наслышана о вашей репутации.

— Чёрт! Я и не знал, что она у меня есть. Наверное, всё враки да преувеличения. Кто вы?

— Вы можете звать меня мисс Ти. Если я сочту вас пристойным, позволю называть себя Майк.

— Майк? — один из этих? Тут? — Моего братца звали Микки.

— От Мишель, — она произнесла твёрдую «ш». — Он не вернулся?

— Нет. Это разбило матери сердце, — она опустила руки. Из-за страшного зверя войны она уже потеряла моего отца и некоторых братьев.

Майк поубавила жёсткости. Чуть-чуть. Как почти любой человек в Каренте, она пережила подобное.

— Вам повезло больше.

— Да. Большая часть меня добралась до дома.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— А теперь пропустите меня вперёд на лестницу, заодно полюбуетесь на мою задницу.

— Я и в мыслях не держал подобного, но если таково ваше желание, то, как джентльмен, безусловно, пропущу вас вперёд.

— Я большего и не ожидала. Наслаждайтесь представлением. Это лучшее, что вы сможете тут заполучить.

Я ей чем-то угрожал? Может, она тайный агент рыжеволосой Тейт?

— Обязательно. Грех не замечать то, что боги ниспосылают нам.

— Это я ещё без наших фирменных сапожек на каблуках, — она начала подниматься, посмеиваясь на ходу и даже не пытаясь сдержать плавного покачивания бедрами. — А хвастались, что несвободны. Лицемер.

— Вы заставляете меня краснеть, — я был слегка и возбуждён, и смущён одновременно. Специально держа такую дистанцию, чтобы в полной мере наслаждаться тем, что ниспослали мне свыше.

Я заподозрил, что Мисти не очень-то возражала против оценки её активов. И что она полагала свой зад лучшим из них. И я подумал, что, скорее всего, она права, если смотреть с моего ракурса.

11

Они укрыли Морли в спальне второго этажа в задней части дома. Я просунул голову внутрь настолько, чтобы удостовериться, что он дышит. Он лежал на спине на большой, удобной кровати. Весь в бинтах. Дышал с трудом. Лёгкое проколото?

Две сотрудницы заведения при нём выглядели явно хмуро, словно несли вахту у смертного одра своей единственной настоящей любви.

Мне захотелось ворваться и хорошенько врезать своему приятелю тёмному эльфу. Он уже на ладан дышал, а женщины всё ещё сходили с ума по нему.

— Что вы делаете? — потребовала ответа моя проводница, видя, что я не рвусь внутрь.

— Разведываю возможные пути тех, кто придёт за ним. На тот случай, если парни, наделавшие в нём дырок, захотят пополнить коллекцию.

Мадам Майк не поняла хода моих мыслей, но в покое оставила.

Существовало три способа добраться до Морли. Парадная лестница, используемая клиентами. Задняя лестница из кухни, по которой пришёл я. Пожарная лестница снаружи здания, затем через окно. Тут пролезет только маленький и тощий убийца. Окно открывалось всего на шесть дюймов.

Для злодея с менее скромными амбициями существовал прославленный в веках вариант поджога дома вместе с Морли.

Пока я исследовал окно, моя провожатая выпроводила сиделок Морли. Она пообещала, что они будут держать связь между комнатой и внешним миром.

— Сколько им лет? — спросил я, когда они вышли. Они выглядели несколько молодо для взрослой жизни.

— Диди двадцать девять. В ней есть примесь эльфийской крови. Она только что достигла того возраста, когда мы не можем продавать с молотка её девственность. Её дочери Исчадию Ада шестнадцать.

— Исчадие Ада?

— Именно.

Значит, обе работали в рамках закона. Я представить себе не мог, как старшая так хорошо вынесла все превратности карьеры.

— Я поживу тут, — сказал я. — Если у вас найдётся что-то вроде раскладушки, то мне и выходить не придётся.

— Это было бы кстати. Дела идут ни шатко, ни валко, а мне не хотелось бы, чтобы вы распугивали клиентов.

— Я? Да ну!

— Да вы такой добропорядочный, что даже слепой заметит. Подумают, что шпионите для их жён, или примут за соглядатая, собирающего сведения для досье Закрытого комитета.

Закрытый комитет королевской безопасности — это тайная полиция.

— Я буду паинькой. Буду сидеть с мальчиком, составлять свой список и перепроверять его. Было приятно познакомиться, Мисти.

Кокетливые карие глаза вспыхнули.

— Не Мисти, болван! Мисс Ти, с заглавной буквы. Сокращённо от Тигарден.

Я выдал ей коронный трюк с поднятой бровью из тех, что вызывает слюноотделение у монашек. Мисс Т чуть не хлопнула дверью, когда уходила.

Я слишком надолго выпал из круговорота. Не мешало бы освежить навыки, разве что она была одной из тех лесбиянок. Это объяснило бы её столь живое сопротивление.

Я порасхаживал, поглядел на мир за окном, осмотрел Морли, и мне стало его жаль. Я ещё побродил. Потом занялся составлением описи. В наличии были: ночные горшки, утка, кувшин с водой и миска. Ещё второй кувшин и миска на столике в углу наряду с куском мыла и стопкой полотенец.

Куда уж тут без мыла и полотенец. В заведениях такого сорта они обязательно входили в список услуг.

Я решил попросить чашку или кружку, чтобы не пить прямо из кувшина или ковша.

В дверь постучали, и она тут же открылась. Диди и Исчадие Ада втащили заплесневелую раскладушку. Бросив её, они проверили, не дал ли я помереть Морли, пока их не было.

Вслед вошла Мисс Т, толкая тележку.

— Еда. Питьё. Прочее необходимое. Страсть или Диди будут периодически заходить. Они будут приносить всё, что надо принести, и забирать всё, что надо забрать.

— Страсть?

— Настоящее имя ей не нравится, — сказала Диди.

Исчадие Ада, она же Страсть, была на фут ниже и на добрых десять стоунов легче меня. Она окинула меня таким взглядом, словно я что-то имел против.

— Хорошо, — я попробовал разговорить Диди. В её голосе была милая хрипотца.

— А ещё помолвленный, — сказала мисс Т.

Этих женщин не одурачишь и не окрутишь, если ты не Морли Дотс и не лежишь без сознания. В противном случае они становились вашими рабами.

Ну, что ж. Всё равно они чересчур странные. Мать не прочь слегка пофлиртовать и немного с придурью. У Страсти же был циничный взгляд повидавшей жизнь двадцатилетней.

— Чем собираетесь заниматься, покуда будете ждать у моря погоды? — спросила мисс Т.

— Высплюсь. А ещё, наверное, потрачу какое-то время на беспокойство о том, что скажет моя женщина, когда я вернусь домой из скитаний.

— Вы любите читать? У нас есть несколько книг. В основном для украшения. Спросите Страсть. Она прочла их все. Может, что порекомендует.

Я взглянул на Страсть, которая так буднично пожала плечами, мол, подумаешь, — как это могут делать только подростки.

— Спасибо, Страсть, — меж тем, Диди с намёком посмотрела на меня. Новый, улучшенный, более зрелый я подумал, что мы могли бы восхитительно провести время, особенно, если к нам присоединится непревзойдённая мисс Т, правда, мне всё же придётся найти себе занятие на оставшиеся двадцать три с половиной часа в день. И наверняка кто-нибудь стуканёт Тинни ещё до того, как я сниму ботинки. В итоге я ограничился тем, что сказал:

— Да, я умею читать. С удовольствием расширю свой кругозор. Так что буду счастлив, если Страсть принесет мне что-нибудь.

В ту секунду я ещё думал о минутах, часах или, на худой конец, паре дней.

Мисс Т вывела дарования из комнаты. Провожая их взглядом, я задумался, не жульничают ли они. Предполагаемая мать не только вела себя моложе, она и выглядела соответственно.

— Мои обязательства перед Контагью не оставляет мне иного выбора, кроме как дать вам всё, что пожелаете. Сделайте милость, будьте разумны. И, прошу, не высовывайтесь, — сказала мисс Т.

Я послал ей воздушный поцелуй.

Она легонько хлопнула дверью.

Я установил раскладушку рядом с ней.

Пока я сплю, бездельничаю или читаю, любому незваному гостю придётся отпихнуть её прежде, чем войти.

12

Ожидание, когда Морли поправится, наскучило очень сильно и очень быстро. Пока я был ручным мальчиком Тинни, порастерял всю сноровку переносить бесконечное ничегонеделанье.

Тинни не отличается терпением. Это передалось и мне.

У Страсти были необычные читательские вкусы. Первое, что она мне принесла, был сборник пьес Джона Спасителя, в который входила всё ещё идущая «Рауста, королева Демененов», в которой Тинни играла главную роль на премьере в Мировом театре Макса Вейдера.

— Ты поклонница?

— Он рассказывает удивительные истории.

Самые сумасбродные он сочинял о себе.

— Я с ним знаком.

— Он ваш друг?

— Нет. Он встречается с женщиной по имени Торнада, с которой я дружу, — или вроде того, когда не вмешиваются страсти.

— Ух ты. Я бы хотела встретиться с ним.

Отношение девицы внезапно переменилось. Я подавил циничную улыбку.

— Может, когда-нибудь. Когда всё закончится, — я заметил, что Морли не интересовал Страсть, когда матери не было рядом. Я спросил:

— Ты была знакома с Морли до того, как его принесли сюда?

— Не я. Диди была. Я так думаю.

Она назвала свою мать Диди.

— А есть ещё что-то кроме пьес? — любопытно, кто их издавал и как. Когда-то у меня была задумка, но она предполагала использование сотни крысюков, чтобы делать копии.

Кип Проза мог бы, наверное, рассказать мне, как такое провернуть. Если это не его рук дело.

— Есть несколько исторических свитков. Нудная писанина о былых временах. Кто-то оставил их, когда не смог заплатить по счету. Майк никак не сподобится их продать, — малышка наклонилась ко мне ближе и прошептала: — Она иногда выпендривается. Считает себя выше всех.

Интересно. Это пригодится. Я впитывал всё, умение слушать возвращалась.

Когда сидение взаперти меня порядком утомило, я откинул простыню со своего друга.

Морли получил восемь глубоких колотых ран. И в придачу дюжину порезов. Вдобавок у него была прекрасная коллекция синяков и ссадин от пинков, ударов дубинками и волочения по земле.

Я надеялся, что Белинда приложит ухо к земле на случай, если найдётся хвастливый идиот, который не сможет удержать язык за зубами и разболтает о том, что он сделал.

Люди говорят мне, что я слишком много думаю. Чаще всего вещи именно таковы, чем кажутся. Попытки выжать больше — неблагодарная затея.

Я считаю, что когда перестаёшь верить в странные заговоры, вовлекающие множество преданных друг другу людей, то ты полностью созрел для того, чтобы странности настигли тебя.

Я размышлял о таких вещах, и наоборот, пытался отделаться от них или придать им хоть какой-то смысл, подставляя в уравнение Морли. Ничего путного не складывалось.

Делать было нечего, только дожидаться, когда он сам всё объяснит.

13

Кто-то пихнул дверь с такой силой, что удар по раскладушке разбудил меня.

Я вскочил на ноги. Приставил раскладушку к стене. Настроение у меня было не из лучших, когда я открыл дверь.

Моим недоброжелателем оказалась мисс Т.

— Какого чёрта? В такое время разумные существа… — выпалил я.

Я принюхался. Пахло странно.

— Заткнись, Гаррет.

Мисс Т пришла не одна. С ней была Белинда Контагью.

Запах шёл из-за моей спины. Я взглянул на окно. Снаружи была темень, только виден был на три четверти полный месяц.

— Какого чёрта?

Нижний край одной из занавесок был смещён в сторону на фут. Достаточно, чтобы увидеть луну на безоблачном небе. Окно было приподнято примерно на три дюйма. Я оставлял окно закрытым и зашторенным.

Запах шёл снаружи.

Я забыл о грубиянках в коридоре. Происходило нечто более страшное. Мне надо было быть благодарным за то, что они разбудили меня.

Я подошёл к окну. Оно открывалось недостаточно широко, чтобы я смог высунуться наружу, но чувствовалось, что каждая тень по ту сторону улицы скрывала что-то мерзкое.

— Я не справляюсь. Белинда, похоже, я не гожусь для этой работы. Давай, я спрошу поспокойнее, что случилось?

Белинда заметила казус с окном.

— Я привела знахаря, — она и мисс Т отодвинулись в сторону.

Маленький, кругленький, лысый человек прошёл между ними. Он понюхал воздух.

— Я надеюсь, это не от вашего пациента.

На знахаре была унылая чёрная одежда, вышедшая из моды вот уже лет сто пятьдесят. Вполне заслуженно. Щёголь Морли должен был отпрянуть даже в коме.

Знахарь принадлежал культу, называвшемуся Дети Света. Или Угасающий Свет. Главным догматом было отсутствие половых сношений. Также они были воинственными пацифистами, из тех, что готовы выбить из вас сопли, если вы попробуете заявить, что война и правда может что-то решить. До кучи они ревностные благодетели человечества, но настолько самодовольные и самоуверенные, что большинство людей испытывают к ним омерзение. Они содержат столовые для бедняков, приюты, бесплатные клиники. Они претендовали на управление полностью коррумпированной главной благотворительной больницей Танфера, Бледсо. Они делают много хорошего для многих людей. Их знахари немного практикуют магию. Холм закрывает глаза на отсутствие у них лицензий на работу, потому что они ограничиваются благотворительностью.

Я по натуре циник. Когда речь заходит о Детях, меня больше всего интересует, где они берут финансирование.

Спасение жизни друга Королевы Тьмы могло бы стрясти серьезные пожертвования. Если, конечно, она не решит утопить знахаря, чтобы он не проболтался о состоянии Морли или его местонахождении.

— Прошу прощения, — сказал безымянный толстяк. Никто нас не представил. Он протолкнулся вперед и плюхнул свой саквояж у изголовья кровати. Он начал осматривать то, что осталось от моего друга.

Я подозвал Белинду к окну. Используя большой и указательный палец левой руки, я измерил зазор перед тем, как закрыть окно.

— Как только он будет в состоянии перенести это, я хочу перевезти его к себе.

— На Фабричный спуск или Макунадо-стрит?

— Макунадо. Туда за ним никто не пожалует.

— Я бы лучше отправила его к себе за город.

Я не стал спорить. С Белиндой в этом нет никакого смысла. Она будет идти своей дорогой, даже если империи начнут рушиться вокруг нее. На этот раз, тем не менее, она могла оказаться права. У дома Контагью не было живущего там для служебной надобности Логхира, но он был настоящей крепостью. А условия и удобства были лучше.

— Может статься, пройдёт куча времени, пока он не придёт в форму для настолько дальнего переезда.

Я посещал логово Контагью при разных обстоятельствах. Там можно жить с удобствами. А ещё можно туда войти, и уже никто вас больше не увидит.

— Он никуда не поедет, покуда не готов, — сказала Белинда. Бледный палец, увенчанный длинным карминовым ногтем, постучал по подоконнику.

Я кивнул.

Там было пятно чего-то блестящего. Чего-то высыхавшего. Оно напомнило мне след от слизняка.

— Пришли мне фунт соли, — прошептал я.

Она девчонка, хотя и Белинда Контагью. Она не в курсе про соль и слизняков.

— Хорошо, — сказала она озадаченно.

Знахарь заявил:

— Я сделал все, что мог. Он не умрет, но к нормальному состоянию вернётся не скоро. Похоже, удары наносили проклятыми клинками.

Попахивало религией, и в этом не было никакого смысла. У Морли были враги, которые с удовольствием наделали бы в нём кучу дыр, если смогли бы при этом выйти сухими из воды. Они не были ни религиозными фанатиками, ни злодеями, упёртыми настолько, что покусятся не только на тело, но и на душу.

— Должно быть, женщина, — заключила Белинда. Мужчины не настолько мстительны.

— Не знаю, что у него происходило в жизни. Я встречаюсь с ним только в «Виноградной лозе» после представления. Ты же знаешь, в каком я положении.

— Я пробовала поговорить с Тинни. Хотела, чтобы ей было известно, что происходит.

Мне не понравился ее тон.

— Я была вежлива и почтительна, Гаррет. А она — нет.

Мне еще сильней не понравился ее тон. Тинни могла пострадать.

— Ей, и правда, не сладко…

— Я просто пыталась объяснить, что к чему, но не смогла расположить её к себе. Видите ли, её это не касается.

Почти наверняка моя дорогая возлюбленная не смогла ужиться с лютой болью в первую очередь потому, что она моя дорогая возлюбленная. Как ей это втолковать?

Тинни не могла так сильно измениться. С чего бы? Она замечательная, разбирается в реальном мире. Она делила его суровые реалии со мной. Она может во всём разобраться. Много лет назад она обнаружила, что Тинни Тейт не была центром, осью вращения или любимым ребёнком мироздания.

У меня возникло гнетущее чувство, как будто на дворе ночь, а я пытаюсь насвистывать по дороге через кладбище.

Я прозрел:

— Мы видим симптомы, а не болезнь.

— Хммм, — сказала Белинда, больше интересуясь рассматриванием высохшей слизи.

Я перестал волноваться о своих бедах и проверил приятеля. Его цвет и дыхание улучшились. Он выглядел готовым к пробуждению.

Толстый сектант ушёл. Белинда и я посмотрели друг на друга. Мы оба глупо ухмылялись.

Я укрепился в сомнениях насчёт того, что между нею и Морли не было ничего кроме бизнеса.

14

Мы были одиночками. Все трое. Морли сражался изо всех сил, пытаясь убежать от своих кошмаров. Я блуждал в царствах страха, где безграничная любовь к другу могла стоить мне всего, чем я дорожил. Белинда сидела рядом на кушетке. Мы прислонились к двери. Она ушла в себя так глубоко, что я сомневался, сможет ли она вернуться. Возможно, она пыталась найти там Морли и вернуть его домой.

— Я не успела туда вовремя, — вдруг брякнула она.

— Что? Куда? Вовремя к чему?

— В книжную лавку Изюминки. Чтобы схватить Поляка Тимми.

Нет смысла поправлять её. Сердце её теперь на месте, пускай оно и странной формы, жёсткое и холодное.

— Сделал ноги, да?

— Прямиком в Аль-Хар. Свистуны меня обскакали.

— Они с каждым днём всё расторопнее. Тяжёлые времена для нас настали.

— Некоторые ещё ценят щедрые подношения.

— Приятно слышать. Ты узнала что-нибудь интересное?

— Поляк сказал, что его визави была женщина.

— Чёрт, ты смотри-ка. Ты брала уроки? Визави?

— О, да, посмотри-ка. Я, чёрт подери, умная, почти как твоя крысючка.

— Я слишком устал, чтобы пререкаться. Мне с рыжими мороки хватает.

— При встрече с этой ты слюнями изойдёшь, если Тимми не врёт.

Не многие решаются лгать, когда попадают в Аль-Хар, ведь правда — единственный ключ к выходу оттуда.

— Больше никаких рыжих.

— Я говорю, она горяченькая, а не рыжая. Молодая, с актёрской жилкой. Поляк сказал, она носит облегающий костюм из чёрной кожи.

— А ты шалунья.

— Не я, балбес. Я завязала. У меня пообвисло много где, чтобы мне такое шло.

— Я знаю, — уступил Гаррет Златоуст и даже не понял, что влез ногами в душу.

— О, да. Вот за это я тебя и люблю. Ты говоришь самые приятные вещи.

— Как бы я хотел, чтобы весь ваш род мог обходиться без них. Не успеешь завести разговор о погоде, будь она неладна, как он оборачивается…

— Гаррет, закругляйся. Слова Поляка могут означать, что у нас есть проблемы посерьёзней.

— Я слушаю.

— Единственный свидетель нападения на Морли сказал мне, что хорошо сложенная девушка в облегающей чёрной коже командовала существами, которые пырнули его. У нее было с кубометр густых светлых кудрей. Девица же, встречавшаяся с Поляком, была коротко стриженой брюнеткой с глубокими карими глазами. О глазах блондинки ни слова.

— Существа?

— Мужчины в обтягивающих шерстяных костюмах с большими серыми яйцами вместо головы.

— Что же ты раньше молчала?

— Как я тебе расскажу, если сама тогда не знала?

Я понял.

— Встреться с Рохлей и Саржем. Может они знают, чем он занимался? — она не ответила. Я только что сморозил чушь.

— Они ничего не знали, — догадался я.

— Вы правы, сэр. Морли вышел из «Виноградной лозы» после затянувшейся бурной игры. Больше они его не видели. Вот и всё, что они знают.

Я без труда поверил в это. Это же Морли, блин, Дотс, абсолютный единоличник.

— Полагаю, всё, что мы можем сделать, это набраться терпения и надеяться, что он даст нам что-нибудь, когда очнётся.

— Да ты просто гений, Гаррет. Я так рада, что у Морли и меня есть такой друг.

— Я парень особенный в своём роде.

15

Когда я проснулся, солнце уже встало. Встала и королева преступности, причём в хорошем настроении, несмотря на то, что была застигнута за неизящным процессом сидения верхом на ночном горшке.

— Смотри туда, — показала она.

— И что я должен заметить?

— Мы задёрнули шторы и закрыли окно.

— О.

Занавески были отдернуты, окно поднято на четыре дюйма, а подоконник блестел от добавившейся высохшей слизи.

— Мне никогда не нравились окна, которые ездят вверх-вниз.

— Не знаю, почему я проснулась именно в тот момент. Мне это без разницы. Но когда я открыла глаза, то увидела, как что-то похожее на питона протискивалось сквозь щель. Оно пролезло уже на ярд внутрь. Думаю, оно ползло за Морли.

Я аккуратно обогнул её и подошёл к окну, чтобы рассмотреть его поближе. Это дало ей время вернуться в достойное положение.

— Большая змея? Да?

— Не совсем. Ты-то видел по-настоящему гигантских змей, когда был на островах. Вряд ли ты был бы поражён, но для меня она была огромной.

— Она скрылась, как только поняла, что ты не спишь.

— После того, как я треснула раз двадцать твоей дубинкой.

Она роскошная, замечательная и губительная женщина, но совсем не эксперт в области травматического индивидуального оружия самозащиты. Заурядная дубинка — не мой выбор.

— Почему ты не разбудила меня?

— Я орала. Ты даже не перевернулся. А потом я была занята выколачиванием слизи из этой чертовщины.

— Надо было ткнуть меня палкой.

— Я отвлеклась. Не подумала об этом, — это как раз в ее характере. Она почти никогда не попросит о помощи, даже когда у нее нет выбора. Это происшествие с Морли вызывало удивление.

— Хорошо. Расскажи мне, как все произошло. По порядку. Досконально.

— Я уже рассказала тебе. Там была та штука типа змеи. Я колотила её, пока она не попятилась. Блестящая дрянь — это то, что осталось от нее. И да, я понимаю, мы должны перевезти Морли как можно быстрее, потому что не можем полностью защитить его здесь.

Морли издал какой-то звук. Я решил, что он хочет что-то сказать. Я ошибся. У него были трудности с мокротой.

— Это ведь хороший признак?

— Думаю, да, — на несколько секунд Белинда стала женщиной, которой могла бы быть, выбери она себе других родителей, и не будь она отпетой социопаткой.

— Ты кого-нибудь здесь приставила кроме меня?

— Снаружи. Ты — мой парень внутри. Ты единственный, кому я доверяю.

Кто-то тихонько постучал в дверь. Я не удержался:

— Пароль?

— Как насчёт «завтрак», придурок? — послышался голос Диди.

Белинда подобрала мой головолом и приготовилась размозжить голову самозванцу, которому хватило ума сымитировать говор Диди.

Я убрал миску и кувшин с ночной тумбочки. Диди поставила туда свой поднос. Она обернулась к Дотсу.

— Получилось! Он выглядит на тысячу процентов лучше. Идёт на поправку. С ним всё будет в порядке, — она запрыгала и захлопала в ладоши как девчонка моложе Страсти, а потом унеслась.

— Что это было? — спросил я.

— Не знаю, и, может, оно и к лучшему.

Я не имел в виду связь Диди с Морли. Я имел в виду Диди и Исчадие Ада. Но подумав, решил, что Белинде ни к чему знать о служащих, находящихся так далеко вниз по пищевой цепочке, что они вели дела напрямую с людьми, чьи деньги питали мотор Синдиката.

— Она принесла еды, которой хватит и нам, и нашим воображаемым друзьям детства. Давай порубаем немного, — я не ел с тех пор, как покинул Макунадо-стрит.

Диди вернулась со Страстью до того, как мы закончили. Страсть набросилась на меня.

— Манка была не для вас!

— Чего?

— Каша, придурок! Это для него. Для вас что потяжелее.

Воображаемые друзья, наверное, сразу всё поняли. Я же не узрел ничего, что можно было посчитать за плотный завтрак.

— Из того, что тут было, больше всего на настоящий завтрак…

Белинда сжала мой левый локоть. Крепкая хватка для девушки.

— Гаррет, твоя работа: держать рот на замке, выглядеть прилично и ломать ноги любому, кто попытается навредить Морли.

С двумя из трёх я справился бы с закрытыми глазами, но длинный язык был моей вечной проблемой.

— Белинда, молчание — это слишком сложно, — я всегда переполнен словами, которые мечтают вырваться на свободу. Некоторые даже свёртываются в разумное… нечто.

16

Хорошо, что Страсть и Диди посвятили себя заботам о Морли. Я всё думал, во что бы это стало мне кормить его, когда они закончили и занялись уборкой последствий приёма пищи и питья человеком в бессознательном состоянии.

Надо было обмыть его и сменить ему постельное бельё. Я полностью открыл окно на время процедур.

— Надо влить в него побольше воды. У него жар, но он не потеет, как положено, — сказала Белинда.

Что она знает о лихорадках и потоотделении у тёмных эльфов? Я пожал плечами. В последнее время я принял заправило не интересоваться делами мисс Контагью.

Кто-то скажет, что я принял за правило не интересоваться никем из тех, у кого отсутствуют рыжие волосы.

Интересно, как дела у Тинни.

— Я наелся. Раз уж вы все здесь, схожу, посмотрю, что в округе происходит, — сказал я.

Белинда хмуро на меня посмотрела.

— Не бойся. Не сбегу, — я забрал свою палку и вышел, просто чтобы размять ноги.

Наблюдателей Белинды искать не пришлось. Все меня признали. Они были с нею, когда она забрала меня на Фабричном спуске. Им нечего было сообщить мне. Двоим из них было так скучно, что они готовы были говорить о чём угодно и с кем угодно.

Последний, однако, трепаться не собирался. Он видел что-то интересное. Что-то интересное тоже видело его. Выглядел он так, будто кемарил на верху лестницы, ведущей в подвал. Он был мёртв уже достаточно долго, чтобы остыть.

Несколько лет назад это совершенно не тронуло бы меня. Тогда каждая ночь давала урожай трупов для утренней жатвы. Но теперь наш огромный город по уши увяз в муках перемен. Трупы перестали быть нормой жизни. Веялки директора Релвея суровы.

Я изучал место преступления умом и чувствами, притуплёнными временем. Этот был не из экипажа Белинды. Он умер без борьбы, значит, его не насторожило приближение того, кто его прикончил.

Я перешёл к стене под окном Морли.

Стена была из красного кирпича. Она блестела. Высохшее нечто было и на мостовой. В нескольких футах к югу от блестящего следа лежала кучка козьих катышков. Мухи пировали.

Я подивился тишине в округе. Высшее руководство «Огня и льда», должно быть, знает настоящие имена некоторых своих состоятельных клиентов.

Истинные имена полезны не только в чародейских играх, они неоценимы в политике и при шантаже. Даже при пассивном использовании они гарантируют исполнение местных общественных работ и соответствующее присутствие органов правопорядка. Или отсутствие.

Улицы были хорошо отремонтированы. Ночные светильники на месте и исправны. В поле зрения не было ни одной красной фуражки.

Не было видно вообще никого. Это объясняло, почему мертвец остыл без шума и гама.

Я сделал второй круг к наблюдателям Белинды. Затем вернулся отчитаться.

Диди и Страсть уже закончили. Я встретил их в коридоре. Я нашёл Белинду сидящей на краю кровати Морли и держащей его за руку. Она дёрнулась, отстранилась и слегка виновато посмотрела.

Я не придал этому внимания.

— Вроде бы идёт на поправку.

— Ты неважно выглядишь. Что случилось?

— Кто-то убил твоего человека, который следил за окном. Если хочешь глянуть, посмотри направо, на той стороне улицы у спуска в подвал примерно в сорока футах отсюда.

Белинда посмотрела.

— О, теперь вижу его. Он как будто спит.

— Именно поэтому никто не обращал внимания, пока я не попытался разбудить его.

В мгновение ока Белинда из встревоженной превратилась в грозную. Она кивала, уставившись на мертвеца. Тела и части оных очень скоро подмочат статистику тяжких преступлений директора Шустера.

— Дай угадаю. Те идиоты ничегошеньки не видели.

— Нет. Видели. Но пришлось опросить их дважды. Они только думали, что ничего не видели. Но как только услышали, что их друг мёртв, они вспомнили проходившую старуху с тележкой и козой, направлявшуюся к центру города.

— В чём подвох? Я не в том настроении, чтобы играть в угадайки.

— Ей потребовалось больше часа, чтобы добраться от парня на севере до парня на юге. А должно было хватить пяти минут. Парень, увидевший её первым, сказал, что слышал, как она идёт. А человек на южной стороне сказал, что вообще ничего не слышал. Бум, и она уже там. Она напугала его. Он сказал, что от её тележки несло.

— И всё?

— И всё.

— Когда я смотрела, никакой тележки не было. После того, как я побила то существо твоей дубинкой.

Я встал к окну.

— Если она была рядом со стеной, ты и не увидела бы её.

— Схожу, принесу принадлежности для письма.

— Э-э…

Она опередила меня.

— Мне надо отправить записку Пулар Палёной. Предложение работы.

— Но… — я не хотел, чтобы мою маленькую крысючку впутывали во что-то смертельно опасное. Только не опять.

Белинда быстро набирала ход, когда у нее была цель. Она вернулась со всем необходимым для написания письма прежде, чем я закончил оценку улучшения состояния Морли.

— Я взяла побольше бумаги. Я напишу от себя письмо, чтобы Палёная передала его Джону Растяжке. Возможны работы по субподряду.

Она была в красной зоне. Кому-то будет больно.

Я надеялся, что не ей. И не Морли. А особенно, не мне.

— Мне тоже надо отправить записку Тинни.

17

Я, в самом деле, написал письмо. Когда я закончил, мне показалось, что это напрасно. Я не стал его отправлять. Тинни знала, что происходит. Что бы я ни сказал, она не передумает.

Моя любимая стала непоколебима в своих позициях. Она не позволяет фактам вставать на её пути к принятию решений. Мои друзья думают, что это моя вина. У нас с Тинни была длинная история. Если я встану на дыбы, она прекратит отношения. Но я спускаю всё на тормозах, потому что так легче жить.

Предполагалось, что я буду охранять кого-то, кто не числится в живых, в укрытии, куда никто не подумает заглянуть. Но тот, кто организовывал убежище, не преуспел в этом. Кто-то уже проверил окно. Охранник лишился жизни.

Затем, едва ли спустя час после ухода Белинды, в комнату, не суетясь, вошёл последний, кого я хотел бы видеть.

Диди и Страсть были со мной. Диди не сводила с Морли своих слишком юных глаз, а Страсть строила планы, как взять верх над матерью, когда Морли очнётся.

Я бывал в странном положении, но не в таком, когда мать выглядит моложе своей дочери и ведёт себя соответственно, причём обе, будучи дамами определённой профессии, неистово боролись и отчаянно стремились получить одобрение человека, на которого претендовала скверная женщина, стоящая гораздо выше их в пищевой цепочке.

Я как раз закончил заколачивать окно гвоздями.

— Лучше некуда, Гаррет. Хорошая работа, — услышал я мягкий шорох ног по ковру в коридоре. Я обернулся.

Вошёл Дил Шустер, директор собственной персоной. Внушающий страх стремительный меч закона, постаревший и ещё больше потрёпанный, чем когда я видел его в последний раз. Я слышал, что он больше не покидает Аль-Хар. Слишком многие снаружи хотят переломать ему кости.

Это был мелкий и уродливый парень. Когда-то давно один нахальный гном взобрался на его фамильное древо и сорвал запретный плод. Кроме того, члены Других рас вносили свой вклад в течение поколений.

Шустеровы подчинённые были слишком хороши. О его прибытии возвестил только шорох туфель по ворсу ковра. Оглянувшись, он сказал:

— Как я и ожидал. Дамы, заканчивайте свои дела и уходите.

Они понятия не имели, кто это. Я сказал им:

— Все в порядке. Он не враг.

Нахмурившись, в неуверенности они побрели в дом, набитый красными фуражками.

Шустер осмотрел Морли.

— Трудно поверить.

— Неудача может подловить любого. Что вас привело сюда ни с того, ни с сего?

— Надежда, что смогу узнать здесь что-то полезное насчёт проблемы, которая начала доставать меня почти сразу, как ты отошёл от дел, — его тон и манеры были будничными. Он был спокойнее, чем когда я последний раз видел его.

— Вы хоть понимаете, где вы? В чьё заведение вы явились без приглашения?

— Меня это не волнует. Её и мои интересы в текущий момент совпадают. Впоследствии я, скорее всего, покончу с ней.

— Хорошо быть уверенным. Но вы ведь, сэр, умрёте молодым. А когда это случится с вами, вы так и не поверите, что это произошло.

Шустера это ни расстроило, ни смутило. Я даже, вроде, почувствовал жалость к нему. Правда, я толком не понимал, что и сам говорю.

— Какое-то время, Гаррет, ты был вне гущи событий. Парадигмы сместились.

— Много жертв? Много порчи собственности? — я не очень понимал, что такое эти парадигмы. Похоже, объяснять он не собирался. — Рад за вас. Но что насчёт здесь и сейчас?

— Давай заново по порядку. В данный момент меня не интересует, что мистер Дотс будет делать со своей жизнью. Мне неинтересна даже падшая мисс Контагью. Меня интересует установление контакта с тем или чем, по чьей вине мистер Дотс в таком состоянии.

— Зачем вам это?

— Я поклялся защищать Короля и Корону. Где-то там замышляют напасть на обоих. Твой друг мог наткнуться на это.

Так. Он чувствовал угрозу, потому что не был властен надо всем, что происходит в нашем чудесном городе.

Мы поговорили, хотя и без особого толку. Спустя полчаса мы разошлись, и я думал, что встреча никому из нас пользы не принесла, пока не осознал, как сильно я сдал.

Он узнал многое, прислушиваясь к тому, что я не говорил. Например, я не спросил, что он узнал от Джимми Польки. Значит, я уже знал, несмотря на то, что вынужден был сидеть на месте, не встречаясь ни с кем снаружи, кроме Белинды.

Карлик проник за кулисы моих мыслей.

Немного погодя, я достаточно успокоился, чтобы уразуметь, что Шустер приходил поудить рыбку. Ему позарез нужна информация о чём-то, что глубоко беспокоит его, а я ничем не помог ему, несмотря на всю свою честность.

Команда Шустера покинула «Огонь и лёд» группами по очереди, заботясь о защите директора. Так сказала Страсть, внеся обед после ухода страшного маленького человека. Я ненавидел себя за идиотскую реплику насчёт групп, сказанную девушке её возраста, и в то же время мне было обидно, что девушка её возраста считает плохой шуткой парня моего возраста.

Но она могла с коровьими глазами ухаживать за Морли Дотсом, думая, как это прекрасно, что ей поручили менять пелёнки тёмного эльфа-сорванца, который намного старше меня.

Страсть была равнодушна к человеку по имени Гаррет. Основой нашего взаимодействия служил Морли. Она призналась, что понятия не имеет, кто он на самом деле. Однако, Диди могла знать. Обиженный парень внутри меня спросил:

— Так чего же вы пускаете слюни над ним?

Она резко поднялась в моих глазах. Поразмыслив над моим вопросом, она сказала:

— Я не знаю. Не могу логично объяснить это. Может, он чародей?

— Твоя догадка удачнее моей. Ты женщина. Я так и не смог понять. Может, он запах такой издаёт, потому что вегетарианец.

— Сомневаюсь. Так или эдак, но я, скорее всего, просто соперничаю с Диди. А у него захватывающая репутация. Он крутой, красавец и имел связь с известными женщинами. Даже если всё остальное убрать, остаётся ещё голое любопытство: чего такого особенного нашли те другие?

Я с недовольством вспомнил, как Морли однажды сказал мне, сколько сил он угрохал на свою репутацию. Создавая и распространяя её, он гарантирует себе бездонную прорву девиц, которым интересно знать, из-за чего весь сыр-бор. Он настаивал на том, что всё было без подвохов. При этом он даёт поблажки, так что женщины могут преследовать свои озорные желания.

Страсть закончила работу. У неё не было предлога болтаться тут. Она ушла без извинений, прощаний и с неразбитым сердцем.

Я захлопнул дверь и придвинул к ней раскладушку. Прилёг вздремнуть на пару-тройку часов, а затем снова встал, воспользовался ночным горшком и проверил окно.

Оно было всё ещё заколочено.

С другой стороны, оно стеклянное. Стекло можно разбить.

18

Звук шёл от кровати. Я отбросил антологию шедевров Джона Спасителя. Я решил, что Морли давится.

Он и давился. Словами. Глаза открыты, он пытался говорить.

У него были дикие глаза. Его не занимало, где он, и что происходит. Последнее, что он помнил, это как его пырнули. Моё присутствие не помогало. Он не узнавал меня.

Время было на моей стороне. Он никуда не собирался. На это у него не было ни сил, ни воли. Он чувствовал каждую рану. Ему хватило одной попытки приподняться, чтобы ясно представить себе, как он проведёт следующие несколько недель.

Он едва не кричал. Ему не хватало громкости, чтобы сюда сбежался весь дом. Он лежал, тяжело дыша, пытаясь прийти в себя. Наконец он узнал меня.

— Ты всё-таки достал кого-то немного чересчур. Наверное, возложил свои благословения не на ту жену или дочь.

Он выдал звук, означающий отрицание.

— Тогда это бизнес, или прошлое дало о себе знать.

Он не ответил. Он задумался. Так как сейчас он вроде бы стал честным ресторатором, я предположил, что он перебирал в памяти связи.

Он продолжал молчать.

Стоит ли мне отложить идею о мстителе из прошлого? Несколько ещё были живы и представляли угрозу. Морли, которого я знавал в молодости, не оставлял живых врагов.

Он провалился в сон, затем проснулся несколько часов спустя всё ещё не в состоянии говорить. Он дал мне понять, что хочет пить.

Он спал, когда Диди и Страсть пришли для вечерней приборки и кормёжки. Я не стал делиться хорошей новостью. Я хотел побыстрей от них избавиться.

Мисс Ти заглянула во время уборки, но ушла, ничего не сказав.

Морли ушёл в продолжительную глубокую спячку. Когда Джон Спасение осточертел мне — пока я читал, мне всё время слышался его раздражающий, ноющий, скрипучий голос — я притушил лампы, растянулся на кушетке и тоже отправился на боковую.

В какой-то момент я наполовину проснулся со смутным ощущением, что Морли пытается что-то сказать. Очень механически и столь же понятно, как горький пьяница, он бормотал на своём родном языке. Вскоре я проснулся окончательно от того, что мне показалось, будто нечто пытается открыть окно. Стекло треснуло. Рама скрипнула.

За вспышкой и взрывом снаружи последовали вопли и крики. Потом пронзительная трель свистков гражданской гвардии. Я ничего не увидел, когда подошёл к окну. Света не было. Была густая мгла.

Больше я ничего не услышал, пока ранние пташки — Диди и Исчадие Ада — не разбудили меня, гремя дверью по кушетке.

Исчадие Ада. Ух. Какое изумительное имя. Но я буду уважать её выбор и называть её Страстью.

19

На этот раз Морли проснулся, когда женщины прислуживали ему. Я стал свидетелем ещё одной из тех захватывающих и необъяснимо противных вещей, которые обычно происходят вокруг него.

Две профессиональных блудницы покраснели от смущения, когда он открыл глаза.

Я просто прислонился к стене, чтобы не путаться под ногами, и восхищался. Не-ве-ро-ят-но!

Диди была в доброжелательном настроении. Или хотела преодолеть свою застенчивость, переключив внимание на безопасную цель.

— Вчера вечером опять было неспокойно.

Я почти убедил себя, что мне это приснилось.

— Надеюсь, всё не так смертельно, как в прошлый раз.

— Думаю, было препогано. Вам стоит поговорить об этом с мисс Ти.

— Жду с нетерпением. Мгновения с Майк ценнее жемчугов.

Диди никогда не станет поклонницей моего специфичного юмора. Она посмотрела на меня безучастно, даже не заинтересовавшись, шучу я или нет.

Однако Страсть закатила глаза и наградила меня усмешкой, говорящей, что она поняла меня, и что шутка была так себе.

Морли издавал звуки, похожие на те, что принадлежали к семейству вопросов, наиболее часто задаваемых после пробуждения при странных обстоятельствах.

Я поведал ему:

— Мы скрываемся на втором этаже публичного дома «Огонь и лёд», дочернего заведения семейного предприятия Контагью. Мы здесь по воле Белинды. Она считает, что безопаснее подержать тебя тут, пока ты не поправишься настолько, что тебя можно будет перевести к ней. Твоих прекрасных служанок зовут Диди и её дочь Исчадие Ада. Они ухаживали за тобой с тех пор, как ты оказался здесь. Сколько, дня четыре назад? Дамы?

Диди посчитала на пальцах:

— Ага. Четыре, — потом она сделала настоящий реверанс.

Страсть закатила глаза.

Морли помычал. Я перевёл:

— Он говорит, что рад знакомству и благодарит вас за всю заботу, которую вы расточали на него.

— По мне, так звучит не похоже, — сказала Страсть.

По мне тоже.

— Он, возможно, выразился чуть менее изящно. Люди с глубокими ножевыми ранениями склонны к резкостям и грубостям, когда они только что проснулись, и боль возвращается. Но это были те глубокие чувства, которые он хотел передать. Чувства, лежащие глубоко в сердце души.

— Блин, да из вас так и прёт, — сказала Страсть.

— За это меня больше всего любят.

Она фыркнула.

— Я стану настоящим большим милым плюшевым мишкой, как только ты узнаешь меня.

Она ещё фыркнула, пренебрежительно, но без насмешки.

— Это вряд ли. Домино дала точные распоряжения всему дому. Даже Диди не настолько беспросветна, чтобы перепутать их, — она взглянула на мать. Та продолжала выглядеть как счастливая младшая сестра Страсти. — А даже если и так, то она уже запала на плохиша.

— В другое время, в другом месте, при других обстоятельствах мы могли бы отлично подружиться. Мне нравится ход твоих мыслей.

Это лишило ее дара речи. Я позволил себе ехидную усмешку, для которой давно не выпадало случая. Затем, как и положено опытному сыщику, я сделал наблюдение.

— Девчата, вы сегодня без завтрака пришли.

— Он был не готов, — сказала мне Диди. — На кухне были проблемы из-за того, что кто-то из обслуги опоздал.

Во мне насторожился параноик-телохранитель.

Напрасно. Диди пояснила:

— По большей части они опоздали, потому что надо было пробраться через свистунов и всё такое снаружи. А ещё кто-то с похмелья или вроде того. Вчера вечером дочка шеф-повара вышла замуж, и этот идиот потом заказал всем халявную выпивку. Еды будет столько, сколько съедите, как только они раскачаются.

Страсть снова закатила глаза, на сей раз без всякой видимой причины.

Морли лежал тихо. Он слушал и рисовал в воображении картины.

— Мне нужна будет одна из вас, чтобы помочь покормить его, когда еда, наконец, появится, — сказал я.

— Это к Страсти. Она справляется лучше меня, — Диди меня поразила.

Страсть помотала головой. Она не хотела браться за работу, от которой отказывалась мать.

— Может нам стоит позволить мисс Ти решать, — высказался я, потому что почтеннейшая как раз явилась. За ней тянулся шлейф дивной смеси ароматов завтрака. Ранее незнакомая мне молодая особа установила поднос на тумбочке. В комнате становилось тесновато. Будь мне между двенадцатью и двадцатью девятью, я был бы на небесах. Но я уже большой мальчик, и мне больше нельзя думать об этом. Да и дух от бекона полностью отвлекал.

— Диди, ступай со Страстью вниз и помоги обслуживать, — сказала мисс Ти. — Я покормлю мистера Дотса, пока буду разговаривать с мистером Гарретом.

— Обслуживать? — спросила Страсть.

— Я открыла большую гостиную для гражданских гвардейцев. Им подают чай и рулетики. Жест доброй воли.

— Никогда не помешает быть в хороших отношениях с местными красными фуражками.

— Так и есть. Пошевеливайтесь, дамы. Гаррет, перед тем, как начнете обжираться, подайте мне вон тот стакан и длинную ложку.

«Вон тот стакан» содержал зеленоватую муть, сделанную из чего-то, чем побрезговала бы и умирающая с голоду свинья, но что могло быть полезно парню с комплектом ножевых ран. Мисс Ти сказала:

— И ещё немного воды.

Это все попадало в Морли через соломинку: мисс Ти захватывала ею небольшое количество, держа большой палец на верхнем конце соломинки, а затем выпускала струйку в рот Морли. Лучше всего получалось, когда тот не спал.

Он очень хотел пить.

Мисс Ти кормила его терпеливо, небольшими кусочками.

— Вчера вечером опять было неспокойно.

— Я уже слышал. Окрестности наводнили красные фуражки.

— Они повсюду. Половина моих людей не может добраться на работу. Я тут пытаюсь устроить свистунов, покуда они тратят своё время впустую. И моё.

— Что случилось?

— Вернулся ночной визитёр. У Домино был специалист наготове. И у директора Шустера тоже была команда Спецов в этом районе.

— Мне показалось, что я слышал взрыв, но ничего не увидел, когда выглянул в окно.

— Взрыв был. Почему бы вам не сходить и не посмотреть самому, пока я тут занята?

— Звучит, как план.

— Вот, — она вытащила полоску пергамента из ложбинки между грудей. Он был тёплым и слегка пах духами.

— Что это?

— Пропуск для сотрудников. Он поможет вам входит и выходить, если придётся иметь дело с людьми, которые вас не знают.

— Спасибо. Это должно пригодиться, — на мгновение я пожалел, что не могу похвастать своим знакомым. У меня было письменное подтверждение того, что я самый настоящий служащий высококлассного борделя.

По размышлении, однако, я пришёл к выводу, что лучше держать это при себе. Иначе я наслушаюсь всевозможных плохих шуток от людей, полных решимости подорвать мое достоинство. Самым ласковым прозвищем, которое я услышу, будет разносчик полотенец.

20

Пропуск оказался не нужен. Несколько сержантов-свистунов запомнили меня и были предупреждены, что у меня полуофициальный статус. На этот раз, в порядке исключения, моё присутствие в пределах видимости от места преступления должно было расцениваться как допустимое.

Барри Берри не имел чувства юмора, но был хорошим парнем. Он прилепился ко мне, будто я был его особым заданием. Он взял меня на экскурсию.

— Всё где упало, там и лежит. Директор и генерал Туп хотят посмотреть всё это до того, как мы начнём зачистку.

Да уж, придётся попотеть. Окрестности были благословлены пятью трупами. Два принадлежали гражданским гвардейцам, третий — одному из людей Белинды. Оставшихся не опознали. Предположительно они были спутниками злоумышленника. На них были серые шерстяные лохмотья, а их головы полностью закрывали деревянные шлемы.

— Кто-то верит в жизнь на пределе возможностей, — заметил я.

— Преобладает теория о том, что этот кто-то не может связать действие и последствия. У нас тут псих, Гаррет. Здоровенный псих.

Теперь гонка шла между Организацией и гвардией. Наградой победителю будет возможность первым сесть и долго, мучительно беседовать с тем, кто бы ни стоял за этими смертями.

Таинственные мужчины в сером лежали на улице между окном Морли и местом, где ранее пал наблюдатель Белинды. Взрыв ударил сзади, швырнув их на дюжину ярдов по мостовой. Кровавый след указывал, что один из них прополз двадцать футов перед тем, как скончался. Сломанные остатки тележки и обожжённые туши двух козлов отмечали начало его краткого похода. Напротив кирпичной стены, под окном лежал кусок чего-то, что напомнило мне кальмара. Ни щупалец, ничего такого не было, просто у кожи на необугленной стороне была текстура, которая вызвала в памяти образ кальмара.

— Большинству парней, — сказал Берри, — они напомнили улиток. Думаю, из-за корки на кирпичах.

— Раковин нет.

— Щупалец тоже нет.

— Это верно. Мы знаем, что произошло?

— Мы точно знаем, что произошло, по минутам.

— Расскажи главное, будь добр.

— Тележка с козлами появилась точно так же, как и тогда. Как будто тот, кто привёз её, понятия не имел, что мы можем следить.

— Но прихватил двух головорезов.

— Тупость. Абсолютно самонадеянная тупость. Мисс Контагью подсадила в наблюдение друга с Холма, туда, где парня пришили. Он использовал заклинание скрытности, которое не полностью сработало. Негодяй сразу его не засёк, а когда увидел, то парень с Холма зарядил в него молнией.

— И это всё из-за неё?

— Из-за неё. Мисс Контагью воспользовалась кем-то из высшей лиги.

— А где злодей?

— Свалил. Иди сюда, — Берри провел меня мимо обломков тележки к пятну, как от свечной копоти, пятнадцати футов в диаметре. В его центре был круг совершенно нетронутой мостовой шириной в ярд. Чернота за кругом была толщиной в восьмую дюйма. Следы маленьких ног уходили, миновав все несчастья, и направлялись в сторону центра города.

— Была погоня с боем. Вот тогда мы и потеряли двух наших ребят. И боевика из Организации.

— Без ранений. Просто мертвы.

— Угу.

— А чародей?

— Который сделал взрыв? Слишком стар и жирён, чтобы угнаться.

Окружающие здания были слишком высоки, чтобы я мог видеть далеко, но я подумал, что злодей мог отправиться курсом, параллельным полёту вороны к Холму. Я не упомянул этого, не было надобности. Направление уже обшаривали, причём не только красные фуражки и Организация, но и ключевые персоны с Холма. Им не нравятся из ряда вон выходящие поступки, способные наслать на них ещё большую враждебность, чем они уже имеют счастье испытывать.

— Всем загадкам загадка, сержант.

— И то верно. Дотс уже что-нибудь сказал?

Ха. Так вот почему у меня был собственный гид в красной фуражке.

— Пока ничего. Но поверьте мне, у меня есть целый опросник, когда он проснётся.

— То есть, если проснётся?

— Он мой самый старый друг, сержант. Я обязан думать положительно.

— На твоём месте я бы приложил все усилия, чтобы быть положительным. После вчерашней ночи все, вплоть до наследного принца, захотят спросить его, что происходит.

Моя интуиция совершила скачок, которыми я обычно не славлюсь.

— Готов поставить золотой, что он не имеет понятия.

— Будет отпираться и попробует разобраться сам?

Мозг Морли так и работает.

— Я имел в виду не это, а то, что готов держать пари, что ему известно о происходящем меньше, чем вам или мне.

— Но некто хочет убить его.

— Может быть. Но может быть, что этот некто, что был тут — не тот же некто, кто превратил его в игольницу. Может быть, этот некто хочет выяснить, что задумал тот некто, — я проводил мозговой штурм. Замечание проистекало из того факта, что при нападении на Морли никакой магии не использовалось. — Может, его приняли за другого. Или некто считает, что Морли знает что-то, чего он не знает. Я могу хоть весь день выдавать подобное. Это просто рассуждения.

— Псих.

Вероятно. Несомненно. В духе открытого сотрудничества я начал расспрашивать Берри о преступлениях, которые могли быть связаны с тем, что произошло здесь. Шустер упоминал о своём глубоком интересе к поискам закономерностей в безобразиях.

Мне не дали толком разойтись. Поняв, что не может открыть окно, чтобы крикнуть мне, мисс Ти стала стучать по стеклу, дабы привлечь моё внимание. Она энергично звала.

— Надо идти, сержант. Спасибо за все.

21

Мисс Ти не дала мне шанс спросить, что происходит.

— Я вам не выходной на весь день брать предлагала, а просто прикрыть вас.

— Красные фуражки провели для меня первоклассную экскурсию. Никогда не видел их такими серьёзными. Может статься, что сюда попозже заявится сам принц Руперт.

Она хотела ещё посердиться, но отложила на потом. Визит наследного принца был намного важнее.

— Понятно.

— А наш личный принц говорил что-нибудь, пока меня не было?

Дотс снова крепко спал.

— Он сделал мне предложение, на двухчасовой гражданский брак, после того, как снова встанет на ноги. Я обдумываю это.

— Ещё один признак, что он выздоравливает.

Мисс Ти хмуро посмотрела на меня и что-то пробурчала, не думаю, что Морли добьётся взаимности. Она ушла в поисках более важных дел, оставив поднос с завтраком, я налил холодного чаю, разложил свою раскладушку, устроился на ней, взял книгу Спасения и попытался почитать «Несчастную Любовь». Название говорило само за себя. Обычная тема большинства пьес, ставившихся в театрах Танфера. В ней присутствовали автобиографические элементы. Главная героиня, вместо того, чтобы быть обычным малодушным цветочком, напоминала подругу Спасителя, Торнаду.

После нескольких страниц я оглянулся, и подумал вслух:

— Во что ты влип на этот раз?

Что-то не сходится, это кажется важным. Морли не стал бы делать ничего такого, что могло привлечь внимание принца Руперта.

Это заставило меня задуматься о нападении на нас с Тинни.

Мы, похоже, вовлечены не случайно.

Я вернулся к пьесе. Нужно было очистить мысли.

Я дочитал первую сцену третьего акта, осмотрелся, нашёл взглядом Морли, с трудом оглядывающегося назад.

— Какого чёрта, что ты делаешь?

Он слабо улыбнулся мне, и сказал:

— Воды! — скрипучим немного хриплым голосом.

Я принёс воды. Достаточно напившись, он вернулся ко сну, ничего не сказав, и не ответив ни на один вопрос.

Страсть принесла обед и забрала объедки от завтрака. Я сказал ей:

— Мне нужно больше воды и сменить ночной горшок.

— А мне нужна алмазная диадема.

Несмотря на подобное отношение, всё было быстро выполнено.

Морли проснулся, выпил воды, и, не поделившись своими соображениями, вернулся ко сну. За час до ужина вернулся целитель, наряженный в своё лучшее траурное одеяние. Мне было всё равно, поэтому я не стал спрашивать, почему Дети одеваются подобным образом. Я и так весь устал, а ещё смутился.

Целителя сопровождал, серьёзный сюрприз из прошлого года, Седлающая Ветер, Неистовый Прилив Света.

Она тоже удивилась, увидев меня, и чуток смутилась, как мне показалось. Она отпустила свои большие, красивые фиалковые глаза.

Я вежливо поприветствовал волшебницу, внутренне глупо пытаясь связать супертяжеловеса с Холма и культового целителя по слову Свет. У меня оказалось недостаточно развитое параноидальное воображение.

С ними пришла Белинда Контагью, но осталась наблюдать из коридора. Я тоже кое-что подметил.

Седлающая Ветер совершенно не повзрослела. Она осталась прежней бродяжкой, притом по-прежнему восхитительной, но сегодня была вся при деле. Она подошла к окну, выглянула, почти не обращая внимания на Морли. Я попытался вспомнить, встречались они или нет. Тогда были смутные времена. Допотопные. Я был другим человеком из другого мира, ещё не стал почтенным членом буржуазии.

Я не смог удержать ухмылку, что вызвало хмурые взгляды всех присутствующих женщин.

Целитель спросил:

— У него были какие-нибудь изменения?

— Он спит, и пьёт воду. Думаю, ему становится лучше.

— Он пьёт воду.

— Он просыпается, немного хрипит, что означает, ему хочется пить. Я использую трубочку. Он сосёт её, потом опять ложится спать, — для леди в прихожей я добавил: — Мисс Ти утверждает, что этим утром он сделал ей предложение. Она просто пыталась поддразнить меня.

— Потребуется ещё много времени прежде, чем этот парень сможет снова грешить, — он осматривал раны Морли, когда говорил. — Он самая удачливая жертва с ножевыми ранениями, которую я когда-либо видел. Некоторые из этих ран шести дюймов глубины, но ни одного повреждения артерии или жизненно важного органа. Кроме того нет никакой инфекции. Не давите на него своими вопросами. Он ещё какое-то время будет не в состоянии отвечать. Ах! Он очнулся.

Морли открыл глаза, оценил толпу, и издал свой звук:

— Воды.

Целитель достал чёрную стеклянную бутылку размером с мой большой палец, с прозрачной стеклянной пробкой.

— Три капли на кувшин воды. Держите её отдельно от воды. Это от боли. Ведь всё ещё очень больно, да? — спросил он Морли.

Дотс крякнул, и закрыл глаза.

Целитель произнёс в сторону двери:

— Я сделал всё, что мог. Он выздоровеет. Насколько хорошо, зависит от того, как чётко он будет выполнять мои инструкции. Никаких отклонений от диеты, воды сколько захочет. Капли не вызывают привыкания, только сильную сонливость. Держите его в чистоте, переворачивайте время от времени. Ему требуется только время. Всё описано в инструкциях, которые я дал вам, мадам. Выполняйте их слово в слово.

Ничего себе! Я никогда не слышал, как кто-нибудь отдаёт приказы Белинде Контагью. А этот псих делал это. А она кивала! Она смирилась с инструкциями тоже. Морли непременно попытается сбежать, до того как выздоровеет.

Неистовый Прилив Света ничего не сказала. Едва взглянув на него до этого, теперь совершенно игнорировала Морли. Её привлекло что-то на улице.

— Ваша крыса-партнёр довольно умна.

Места было мало, но мне удалось протиснуться к ней у окна. Палёная находилась внизу, разговаривая с несколькими командирами красных фуражек и парой громил из руководителей среднего звена с предприятия Белинды. Я был рад видеть, что моя маленькая девушка получает уважение, как и должна самая лучшая ищейка в городе.

— В каком смысле? — спросил я.

— Она хочет идти назад по следу, а не вперёд.

По обратному следу козлов? Это легче, чем преследовать неизвестного человека, который, убегая, убил троих. Кроме того, так безопаснее. И полезнее. Оба раза нападающие пришли с одного направления, а ушли в сторону Холма.

— Девушка страшно умна. А что вы делаете здесь?

— Личная просьба принца Руперта.

Ну да. Друг семьи, вспомнил я.

— А как живут ваш папа и дочка Кеванс?

— Нам сейчас не до пустяков. Давайте сконцентрируемся на текущей задаче. Я сейчас уже не та женщина, что вы помните.

Она подняла на меня свои холодные, изумрудные глаза. Я испугался утонуть в них.

— Очень жаль. Вы, наверное, думаете, я тоже уже не тот человек, которого вы помните.

Я заметил, как несколько подчиненных крысюков Джона Растяжки появились из тени, Палёная шла со свитой головорезов. Они были по разным сторонам от закона и держались сзади, чтобы не отвлекать её.

Я поинтересовался:

— Вы знаете, почему эти неприятности вызывают столько беспокойства?

Седлающая Ветер твёрдо выдержала мой пристальный взгляд. Её глаза были ярко-голубого цвета, я вспомнил ту застенчивую девушку, которой она была.

— Мои объяснения очень предположительны. Принц Руперт обеспокоен возможной связью с Холмом.

Однажды я встречался с наследным принцем, он просил меня стать его личным агентом. Он был столь же решителен, как Дил Шустер, насаждавший в Танфере закон и порядок. Кто не признавал, что правила существуют, были для него ужасными извергами.

— Я хочу знать, что вы делаете здесь, в этой комнате, с нами?

— Я думала, что с помощью целителя смогу узнать что-то полезное, но оказалась неправа, и сильно удивлена, увидев вас… Я должна вернуться к работе. Мне нужно быть там с теми людьми.

Она, как и раньше, жестоко поимела меня и Белинду, без интима. Я остался совершенно обалдевшим от неё. Эти глаза… Я совсем забыл эти глаза.

22

Белинда осадила Седлающую Ветер:

— Между вами что-то было? Я думала, знаю про всех глупышек, которые были у тебя после меня.

— Только в её мечтах, возможно, она немного бегала за мной когда-то, но из этого ничего не вышло. Хотя… Она разносторонне развитый тип личности.

— Ей надо было спуститься с Холма, чтобы поймать тебя.

Белинда шутила, но из-за усталости и волнений, казалась серьёзной.

Я закрыл рот на замок. Белинде, на самом деле, это было неинтересно. Она, держа за руку Морли, спросила:

— Где, чёрт побери, ты был в течение последних десяти дней?

Я запутался.

— Десять дней? Есть события, о которых ты не поделилась сведениями со мной? Предыстория меняется, по мере нашего движения вперёд?

— О чём ты болтаешь?

Тут я вспомнил, и понял, я тупица. Всё, что она рассказала мне, это то, что он был спрятан здесь за три дня до того, как меня привели сюда.

— Сам не знаю. Мне сложно привести разум в боевую готовность. Ты ведь ждала три дня перед тем, как приехала ко мне?

— Я была напугана. Ну, ты ведь понимаешь, когда в мозгах заскоки начинаются, мы все совершаем глупости.

— Он мог умереть.

— Но не умер. И я нашла вовремя тебя и Детей Света.

— Извини за скулёж.

— У меня тоже было такое состояние.

Белинда смотрела на Морли коровьими глазами, подобные я видел у тысяч других женщин. Я взял паузу для короткой прогулки по мирам интуиции.

— Белинда?

— Ну?

— Происходили какие-либо странные события в этом районе до того, как я объявился здесь?

Иногда мисс Контагью проявляет свойства телепата.

— Ты думаешь, они подозревали, что он всё ещё жив, но не знали, где искать? И поэтому следили за тобой. Они совершили нападение на твоё жильё, чтобы заставить тебя действовать… Нет. Что-то не сходится.

— Они следили за тобой, пока ты не связалась со мной, а потом уже стали следить за мной. Я поступил бы именно так. Почему они так безрассудны? Где это случилось? Что сказали люди, которые нашли его?

— Пока не знаю где. Собираюсь сходить посмотреть на это место. Они решили, что он мёртв. Вот и всё. Они решили, что ему уже ничего не понадобится, поэтому начали выворачивать его карманы.

— И нашли что-то, что связывает его с тобой. Поэтому, поступили правильно.

— Они сделали то, что, как они думали, могло добавить им денег в карманы.

— Неужели они сделали неправильную ставку?

— Нет. Это очень полезно для связей с общественностью. Я должна иногда подкармливать зверя.

— Ты получила назад его вещи?

— Получила. Я думала, что он, возможно, пострадал из-за чего-то, что нёс. Но при нём ничего такого не было. Возможно, он был обчищен, там, где на него напали.

— Как насчёт трупов нападавших? Никто не мог нанести такой вред Морли и не получить от него сдачи.

— На месте, которое я собираюсь проверить, есть следы крови и другие признаки большого боя, но никаких тел. Мои люди нашли две деревянные пуговицы, клочки серой шерстяной ткани, и сломанную деревянную маску с глазницами для стеклянных глаз. Странно, да? Я надеялась, что Пулар Палёная сможет с ними что-нибудь сделать, но она сказала, что уже поздно, след давно остыл.

— Он отсутствовал в течение десяти дней?

— Ещё раз повторяю, да.

— Он совсем ничего не сказал Саржу, Рохле или ещё кому-то из своих балбесов?

— Нет. Я поехала туда даже раньше, чем он появился весь в дырках. Мы уже говорили об этом.

— Я спрашиваю ещё раз. У тебя есть свидетель.

— Он из тех, кого больше никто не найдёт.

— Спрятан для сохранности, — в реке, с большими камнями вместо обуви.

— Скорей всего. Но доказательств этому нет, только интуиция.

— Никаких чудесных тел в обтягивающей чёрной коже?

— Нет. Мы найдём его, в конце концов.

Конечно, мы его найдем.

— Я не могу представить Морли отсутствующим столько времени. Максимум одна ночь. Он деловой мужик со своим бизнесом.

— Твоя мысль не страдает оригинальностью.

— А я и не претендую, просто размышляю вслух. И у меня вопрос из личного интереса. Как плотно ты сотрудничаешь с Директором?

— Мы делаем вид, что не замечаем шатания здесь друг друга. Связи между рядовыми будут забыты.

— В последний раз, когда наши пути пересеклись, Шустер набрал команды специалистов. Одна из них должна была проводить судебное колдовство.

— Спецы. Здесь сейчас с десяток команд, и ещё больше на подходе.

— Если судебная группа по колдовству прибыла, возможно, ты сможешь заставить Шустера проверить это место, когда встретишься с ним.

— Предложу. Но красные фуражки не дадут и дерьма для Морли.

Я посмотрел на Дотса. Какие тайны мы добудем, когда, наконец, он сможет сесть и говорить? Он выглядел более расслабленным. Капли в питье, похоже, работали.

— Есть один очевидный ответ, почему Морли отсутствовал в течение десяти дней.

— Он был в плену.

— Подходит под известные нам факты. И объясняет, почему некто пытался убить его, если предположить, что он сбежал.

— На нём нет признаков плена.

Я поднял руку, посмотрел на запястье. Естественно ничего.

— Значит, его не держали в цепях.

Белинда стояла у окна и смотрела на улицу, скорее всего, при этом ничего не видя.

— Я, похоже, поменяю своё решение.

— Какое?

— Перевезём Морли в твой дом.

— Правда? — нужно поосторожней с ней.

— Я хочу одним ударом прихлопнуть двух зайцев. Ему нигде не будет безопасней, и твой партнёр может узнать то, что мы должны знать.

Белинда может удивить в любой момент.

— Одна проблема. Старые Кости мёртв для этого мира сейчас.

— Ты всегда так говоришь.

— На этот раз это правда. На самом деле, это почти всегда, правда.

— А ты здесь. Единственный человек, который в состоянии вытащить его из реликтовых мечтаний.

Это отчасти верно.

Появились Страсть и Диди

23

Как у хозяйки империи, охватывающей всё подбрюшье Танфера, в которой работало более тысячи человек, у Белинды были обязательства за пределами «Огня и Льда». И для их выполнения нужно было напряжённо трудиться, а она просто сидела здесь, глядя на Морли и бормоча, по поводу жесткого складного стула, любезности в адрес гения Кипа Проза и технической проницательности Объединенного производственного комбината.

Мисс Ти принесла четыре стула. Вряд ли они стояли в сложенном виде в соседней комнате. Без сомнения, они стоили целого состояния. А дешевые подделки могут появиться уже через пару недель, если я по причине отсутствия не смогу отстаивать права интеллектуальной собственности Комбината.

Есть, конечно, и законы, но мы должны проводить их в жизнь сами.

— Белинда?

Она не ответила.

— Эй. Девчонка. Слушай. Здесь работает эксперт. Давай продолжим с вопросами и ответами.

Она устало взглянула на меня.

— Давным-давно, два дня и несколько часов назад, ты рассказала мне кое-что о ситуации с Морли. С тех пор многое изменилось, всё движется к чему-то менее определённому и более неоднозначному.

— Так случается, когда начинаешь опрашивать свидетелей.

— Точно. У тебя был свидетель. Что с ним теперь?

— Как я уже рассказала тебе, он исчез. Кроме того его история не выдерживала критики.

— Фальшивка.

— Оглядываясь назад, я думаю, что он искал след Морли. Но я не уверена в этом. Я не скрывала факт того, что он жив.

— Может, он сам был злодеем?

— Я не знаю.

— Сержант Берри настаивает, что мы боремся с чокнутыми. Он мог быть одним из тех, кто кормится с судебных процессов по их преступлениям? Некоторые даже пытаются договориться со свистунами, чтобы ходить по пятам за ними во время расследования.

— Возможно. Но держу пари, что у него даже не первая стадия чокнутости.

— Помнишь, как он выглядит?

— Если была бы художницей, то смогла бы нарисовать его портрет.

— Ты должна постараться набросать его изображение.

— Постараюсь.

— Мы можем нанять художника.

— Не думаю… Чёрт. Я знаю, мои способности для составления описания недостаточно хороши.

— Я думаю, мы можем сделать так, чтобы Покойник достал изображение и передал егоквалифицированному живописцу. У нас есть несколько хороших портретистов в Танфере.

Белинда так полыхнула на меня взглядом, будто хотела усилием воли вызвать спонтанное возгорание моего тела.

— Я думал, ты слишком параноидальна, и согласишься на простейший способ.

— Я? Параноик? Ты, мужлан, если…

— Что если он пороется в твоей голове?

Она не ответила. Эта идея пугала её.

— Он делал это и прежде. Ты пережила. Что он сделает с тем, что найдёт? Будет сидеть, исходя самодовольством, от того что смог заглянуть под твою юбку?

Она не смогла сразу найтись с ответом. Прибытие взволнованной мисс Ти спасло её. Мисс Ти выплеснула:

— Вам лучше спуститься вниз, мэм. Проклятый, чёртов наследный принц здесь, собственной персоной.

Белинда сказала:

— Похоже, что я там необходима.

— Хочешь, пойду с тобой? Я знаком с ним.

— Чушь. Ты даже не просочишься к грязи между пальцами ног людей в его окружении, не говоря уже о приближении к нему.

— Спорим, что ты неправа. Однажды он просил меня быть его личным частным сыщиком, — и я ему отказал. Мне нравится, когда в качестве босса только я сам. А так как я им и был, то сказал ему: «Извините, нет».

Работа ушла к умному мошеннику по имени Скрытный Фелхск вместо меня.

Уверен, Фелхск встретил плохой конец, так говорил я себе, бродя по этажам предприятий Объединения, надеясь напугать редких дураков, которые обкрадывали своего работодателя в то время, когда люди голодали, если теряли свою работу. Объединение и Пивоварни Вейдера были единственными работодателями, создающими рабочие места в эти дни. И я работал на обоих.

Сидя здесь, в тишине, с королевой преступности и лучшим другом, который не мог показать мне свою насмешливую ухмылку, у меня не было выбора, кроме как оценить то, кем и чем я стал. Это заставило меня немного смутиться.

Белинда сказала мне:

— Делай свою работу. А я очарую Руперта.

— Постарайся не сразить его. Будь осмотрительна в своих попытках.

— Хитрожопый. Я уже много раз говорила тебе, я не та девушка, что была в прошлом.

Конечно, она осталась прежней. Просто лучше скрывала это. И она собиралась оказаться в присутствии раздражительной и снисходительной личности.

Несмотря на все свое благородство взглядов и решимость действовать во благо Каренты, Руперт был редкостным козлом. Он обожал творить добрые дела, но не имел ни тени сомнения, что королевские подданные, как в социальном, так и в умственном плане находятся на более низкой ступени.

Он был пастухом, связанным клятвой, ограждать своих бессловесных животных от опасности.

— Удачи тогда, дорогуша, — сказал я Белинде.

24

Страсть явилась поздно и принесла воду и фунт соли.

— Нам пришлось ее заказывать, кухарки все равно не дали бы, — она ступала осторожно. — Возможно, утром вы нас с Диди не увидите. Нам нужно время прийти в себя. Этим засранцам из Стражи всем подавай молоденьких, а чаевые дают хреновые.

Что я мог ответить? Что они должны иметь дело с любыми засранцами независимо от их профессии?

Я попытался выглядеть сочувствующим.

— В следующий раз, когда придёшь, принеси что-нибудь ещё почитать.

— Если смогу ещё ходить. А вы можете и сами спуститься и взять, что вам нужно.

Чудо из чудес, происшествий больше не было. Несмотря на свою смелость, плохие парни поняли, идти за Морли в «Огонь и Лёд» невыгодно для них.

Ночь за ночью я сидел и ждал, когда смогу сделать что-то большее, чем поить и кормить его. Это походило на возню с новорожденным, только мне не приходилось менять его пелёнки.

Меня интересовало, чем закончилась у Палёной экспедиция с выслеживанием. Меня интересовало, чем занят Шустер, что собирается предпринять наследный принц, и что узнала Белинда. И, ещё больше, я волновался за Тинни. Я надеялся, что её охраняют лучше, чем меня. Единственные люди, которых я видел, были мисс Ти, Страсть, и Диди. Мисс Ти помогла, когда остальные леди были заняты из-за повышения спроса на их основную профессиональную деятельность. Мисс Ти не занималась этим. Никто ничего не мог сказать о том, что происходит за пределами дома.

Я материл всех, кто обслуживался в «Огне и Льде».

Сидя в этой комнате с этим человеком, я всё сильнее приближался к границе взрывного безумия.

Мне нужно было вновь набраться терпения. Морли понадобится ещё много времени, чтобы начать самостоятельно вставать с постели. Чтобы окончательно восстановиться, ему может потребоваться год. А потом мы пойдём и доберёмся до тех, кто причинил ему боль.

Вошла Страсть.

— Это последняя имеющаяся у нас книга. И самая скучная.

Она подала мне изодранный старинный томик, которому было лет сто, а то и больше. Он был перевязан лентой, чтобы вырванные страницы не разлетелись.

— Что это? Может, мне не стоит развязывать эти узлы.

Страсть, наконец, решила, что я не так ужасен, не опасен, добродушен. Из тех дяденек, что держат свои руки при себе. Мы могли поговорить о книгах. Только о книгах, но не долго. Она была популярной девушкой с широким списком постоянных клиентов.

Книга оказалась историей ранних лет Танфера, до создания монархии. Она была копией с копии. Читать приходилось медленно, потому что язык был устаревший.

Я был взволнован, потому что несколько глав касались времён, когда Покойник был ещё жив. Он, возможно, и не упоминался в ней, но я мог посмотреть в окно тех лет, в которые он сформировался.

— Страсть, сколько времени ты рассчитываешь прожить?

— К чему этот вопрос? — сразу ушла она в оборону.

— Есть человек, который считает, что твой ум расходуется здесь впустую.

— Хм, может быть. Здесь не весь бизнес, которым мы занимаемся. Тело здесь быстро становится загнанным, я хочу уйти отсюда в мой двадцатый день рождения. И мне никогда не придётся работать больше, если мои инвестиции будут удачны, я смогу взять с собой Диди, если она сможет научиться жить без внимания к своей персоне.

Диди был звездой дома. Обычно, она имела дело только с избранными приватными клиентами. Она была белокура, не слишком умна, с примесью эльфийской крови, очень чувственна, когда хотела этого, и, по слухам, наслаждалась своей работой. Это было необычно в подобной торговле. Она жаждала одобрения. Здесь она получила всё, в чём нуждалась. Страсть боялась, что она откажется бросить эту работу.

Страсть была умнее, чем старалась выглядеть. Я со временем понял, что все наши разговоры сводились к работе Объединения.

Почему? Есть Объединённая компания, но вы не можете купить акции. У разных людей разный процент в прибыли, и каждая доля твёрдо установлена. Если партнёр-основатель хочет выйти из дела, он должен предложить свою долю в первую очередь другим инвесторам. Хотя до сих пор никто не проявил склонности к выходу.

Объединение было создано, чтобы сделать нас всех богатыми, поставляя на рынок плоды гения Кипа Прозы. Основными акционерами были Кип и его семья, Тейты и Вейдеры из Вейдеровских Пивоварен. У меня тоже имеется небольшая доля за то, что я спас Кипа в трудные для него время, и за то, что догадался привести его в компанию богатых людей, которые позволили ему изобретать, играть и делать их ещё богаче, чем они уже были.

Субъективно, мне казалось, я потратил половину всей жизни в «Огне и Льде». По календарю прошло четыре дня. Мой лучший друг продолжал спать, просыпаясь только иногда, чтобы попить. Меня заинтересовало, не заключается ли всё его лечение просто в управлении болью. Содержание Морли в коме походило на хорошую идею с медицинской точки зрения. Но это было менее разумно для тех из нас, кто был по природе нетерпелив.

Уверен, я бы уже вскочил и бегал, если бы, конечно, меня не привязали, чтобы я не мог пошевелиться.

Белинда работает, должна, во всяком случае. Она считает, что для Морли более важно вылечится, чем для нас, чтобы он мог выйти и рассчитаться со своими злодеями.

Я думал о глупостях и знал это. Я боялся, что простое наблюдение за Морли закончится у меня ненавистью к нему.

Мисс Ти иногда позволяла себе зайти сюда. Она не становилась менее антагонистической. Но, наконец, она появилась в менее мрачном настроении.

— Домино сказала, что пора перевозить его. После ужина и вечернего туалета. Если вам нужны дополнительные приготовления, скажите мне сейчас.

Я упомянул про тарелку баранины с рисом, которые мне так понравились, поразглагольствовал о том, как буду скучать по этому месту, которое было мне домом так долго.

— Вы были здесь меньше недели.

— А по ощущениям гораздо дольше.

— Мы тут ни при чём. А вы просто хитрожопый. У меня есть разрешение Домино, я не должна мириться со всяким дерьмом.

— Ну, ну.

— Именно так. Собирайте свои вещи. Не забудьте свой арсенал под кроватью, пока никто не прислал судебную повестку. А книги останутся дома.

— Может, разрешите взять несколько наиболее интересных.

— Теперь вы начали тупить.

— Ничего не могу с собой поделать. Сказывается время проведённое здесь взаперти.

— Теперь ещё собираетесь обвинять в своих дефектах личности и нас тоже?

Ого!

— Хорошо, что мы всё ещё любим друг друга.

Показался призрак улыбки.

— Будет ли там, куда вы переедете, лучше?

Я сдержался. Может, и не будет. Мои обязанности не изменятся.

— Я не знаю. Приходите, если будет время, посмотрите.

25

Как и обещала, Белинда появилась после ужина в окружении нескольких здоровенных прихвостней. Диди и Страсть вернули обратно тряпки Морли, в которых он у них появился. Большая часть крови была отстирана. Дырки остались не заштопанными. Вокруг царили смешанные чувства. Диди и Страсть страдали от того, что Морли уходит, хотя они не обменялись с ним ни словом. Несмотря на свое отношение, мисс Ти тоже была недовольна, она оторвала от отдыха свободный персонал, чтобы организовать переезд Морли и моих вещей.

— Катафалк? — спросил я Белинду, когда вышел на улицу. — Ты собираешься везти его в катафалке?

Где она только нашла его? Их всего, наверное, не больше десятка в городе.

— Да. Надевай шляпу и пальто, которые Джоил приготовил для тебя. Потом залезай наверх и занимай свой пост.

— В смысле?

— Забирайся на сиденье возле кучера. Попытайся выглядеть похожим на профессионала.

— Профессионала в чём?

— Этот вопрос всегда тебя так волнует? Шевелись! У нас нет времени для игр.

Из задней двери публичного дома вышли четверо. Они выглядели в точности, как люди, украдкой выносящие труп оттуда, где его не должны обнаружить. Я оставил мисс Ти со звонким чмоком в щёчку, а Страсть — с обещанием вскоре ее навестить, решив быть более зрелым и избежать поведения, характерного для меня несколько лет назад. Мой лучший друг лежал на носилках, накрытый чёрным шерстяным одеялом, и несколько человек, включая меня самого, рассчитывали на меня, чтобы доставить его туда, куда нужно, без лишних неприятностей.

Я принялся примерять костюм.

Джоил походил на тощего костлявого подростка с глазами зомби. Он одел меня в длинное чёрное пальто и чёрную шляпу, полусогнутую, как шерстяной колпак, почти в фут высотой. Вместе со шляпой я получил длинные, кудрявые баки гильдии гробовщиков на висках. Шляпа была с элементами парика. Джоил сказал:

— Хватит держать себя за жопу, полезай на место. Да, шляпу обязательно нужно надеть. Шевелись!

Может, поэтому вы никогда не узнаете гробовщика, если он не при исполнении служебных обязанностей. Он носит маскировку на работе.

Пальто было мне тесновато в плечах. Оно висело до лодыжек. Забраться на место удалось с трудом. Гадкая проклятая шляпа соскальзывала прямо на глаза.

Устроившись, я начал обдумывать и копить свое негодование на человека, который опрокинул мою жизнь, ввязавшись в поножовщину. Если бы этот придурок не нарвался, я сейчас обнимался со своей любимой рыжулькой.

Катафалк был невысоким фургоном, хотя сиденья находились высоко. Кучер, сидевший слева от меня, спросил:

— Ты вооружён, Шустрик?

— Почти, — я показал ему свой головолом. — Тип с растрёпанными рыжими волосами сложил мое тяжёлое вооружение вместе с клиентом.

Мужчина усмехнулся. Он был стар и прилично выпивши, похоже, это было его истинное призвание.

— Клиент. Хорошо сказано. Дубинка тоже хорошая. На сегодняшний вечер подойдет. Никто из воскресителей не решится побеспокоить такую толпу.

Двое всадников возглавляли процессию, за ними ехала карета Белинды с головорезами. Вслед за ней двигался еще один вооружённый наездник, а за ним катафалк с могучим Гарретом наверху и вооружёнными головорезами на подножках с обеих сторон. Один из них был моим новым приятелем, Джоилом. Позади катафалка находились еще два всадника.

— А что за воскресители?

— Похитителей тел. Они стали проблемой в последнее время. Кто-то покупает трупы молодых людей в хорошем состоянии. Где ты был, Профессионал? За городом?

— Можно и так сказать. Кража трупов, да?

Я первый раз услышал о подобном. У него не было никаких причин выдумывать это, в период, пока я работал нянькой. И еще меньше раньше. Но и никто не имел причины держать меня в курсе подобных дел. Мой бизнес заключался в защите Объединения от воровства со стороны рабочих и хищничества интеллектуальных пиратов. Так же как и пивоварен Вейдеров.

Катафалк дёрнулся. Я шлёпнулся на задницу, а кучер проворчал:

— Не отвлекайся, Шустрик. Твоё дело следить за мной и тем, кто внутри. Но он вроде как мёртвый и, скорее всего, не вернётся за тобой, если ты уснёшь, а барабашки наложат на него лапы. Другое дело старый приятель капитан Роджер, он обязательно вернётся. Особенно, если сыграет в ящик.

— У меня проблемы со вниманием, — такой проблемы у меня не было до встречи с Тинни. — Если увидите, что у меня стекленеют глаза, дайте мне локтем по рёбрам. Я чёрт на колёсах, когда весь во внимании.

— Искренне надеюсь, что мне не придётся увидеть тебя в действии, приятель.

Я решил, что Роджеру около шестидесяти лет. Это означало, что он побывал в Кантарде и вернулся домой. Это означало, что он помнит парней, которые не могли сосредоточиться. Все мы, кто возвратился, помним парней, которые не могли сосредоточиться. Их кости украшают тамошнюю пустыню.

Конвой направился на юг, свернул на Гранд-авеню, а затем взял курс на район моего дома. Улицы не были оживленными. Мы не привлекали необычного внимания. Я стремился доблестно бдеть, ради моего лучшего друга и моего нового приятеля Кэпа Роджера. Меня хватило на полчаса, после чего Роджер решил, что я готов к тычку локтем.

Я не мог отключить свой разум. Никак не удавалось успокоиться.

Локоть Кэпа Роджера разбудил меня, когда процессия приблизилась к моему дому на Макунадо-Стрит. Я вернулся в реальность с подозрением, что у меня было прозрение, которое не могу сейчас вспомнить, потому что слишком туп, чтобы обратить внимание на момент откровения.

В связи с тем, что меня занимали мысли о том, какие у нас с Тинни отношения, я догадался, что, вероятно, упустил шанс к примирению.

Катафалк остановился в шаге от моего крыльца. Когда я спешился, то заметил вышедших соседей. Дверь открылась. Палёная и Дин вышли на улицу. Теперь я почувствовал обнадёживающее присутствие Покойника, не спящего и сильно интересующегося.

Всё благодаря Палёной, она чудесная малышка.

На мгновение я почувствовал себя умиротворённым, как дома, чего со мной давно не происходило.

26

Я счёл, что глубина приверженности Белинды Контагью к Морли отражалась в готовности идти туда, где её мысли не могли остаться в секрете, но…

«Её готовность поддерживается предусмотрительным применением технологий».

— В смысле?

«Однажды группа молодых магов, наряду с другими грехами, создала сеть, которая могла не давать мне видеть их мысли».

Я вспомнил. Я повнимательней присмотрелся к Белинде.

— Она без парика.

Я стоял в коридоре, усиливая затор. Люди были повсюду, мешая друг другу. Морли должен был отправиться в каморку, когда-то в древности считавшуюся моим кабинетом. Палёная освободила его, потом была поставлена кровать, стулья и ещё несколько других скелетоудобств. Парни с носилками не могли разобраться, как развернуться в дверях.

Комната была меньше, чем та, в которой находились мы с Морли до этого, но здесь я мог не ограничивать себя только этим пространством. Я мог бродить из комнаты в комнату, с этажа на этаж и даже спуститься в погреб. Широкие открытые пространства, по сравнению с прежним местом. А Палёная была более интересным обществом, чем угрюмые люди из «Огня и Льда».

Меня загнали в офис Палёной, пока носильщики крутились, проталкивались и спорили. Джоил и Белинда выкрикивали советы, которые только увеличивали общий беспорядок. Интересно, что подумают соседи. Нечасто увидишь гробовщиков, производящих доставку, а не вывоз.

«Сетка у самой кожи её головы, вплетена в волосы».

— Её старания пропали даром, — ведь любой из этих бруно знал то, что Белинда желала сохранить в тайне.

Слишком много всего происходило одновременно. Я не мог уследить за всеми сразу. Покойник был гарантией того, что никто не будет собирать сувениры и прятаться в шкафу.

Всё стало ещё хуже, когда Белинда перешла от советов к тону имперских указов.

— Эй, женщина! Да, ты красавица, которая забывает, где она находится. Успокойся. И выведи лишние тела на улицу.

Её бандиты занесли Морли в его новое жилище и уложили в его новую кровать. В этот момент я понял, что с нами нет Страсти и Диди, чтобы кормить и менять ему бельё.

Белинда хмуро посмотрела на меня. Сейчас она всё-таки вспомнила, где находится, что тут делает, и кто находится у неё спиной, вне поля зрения, но, возможно, всё ещё в её мыслях.

— Да, хорошо. Джоил, забери шляпу и пальто у мистера Гаррета. Остальные, идите в Дом Дуреля. Ждите там. Джоил, заплати Роджеру и поблагодари за пользование катафалком. Ворден, скажи моему извозчику тоже ждать в Доме Дуреля.

Я сказал:

— Мне очень не хочется отказываться от пальто. Мне нравится его вид.

Но я отдал его.

Джоил сказал:

— Присмотрись к Кэпу Роджеру. У гробовщиков всегда бывают вакансии.

— Я оставил кое-какие инструменты в катафалке. Они понадобятся мне. Не будешь ли так добр, сложить их у входной двери?

Белинда кивнула. Джоил принял это как приказ и ушёл. Покойник слегка коснулся меня, подтвердив мои подозрения. Я спросил Белинду:

— Ты проводишь много времени рядом с Джоилом?

— Не совсем так. А что?

— Он помешан на зле. И пахнет как те парни, которые могут стать непредсказуемыми.

Белинда посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Словно я пристал к ней на улице, настаивая, чтобы она выслушала мою теорию о королевском заговоре, с целью скрыть правду о людях-кротах, которые живут в пещерах глубоко под землёй.

— Ты видел что-то, что я пропустила?

— Может я и неправ. Но он так смотрит на тебя, когда ты не знаешь, что он смотрит… Я сказал бы, что это похоже на страсть.

— Я думаю, знание этого может пригодиться.

«Она настоящая человек-акула».

— Ты, тем не менее, можешь считывать её мысли?

«Нет, ты всё испортил, спросив об этом».

У меня постоянная проблема, я выражаю словами свою половину наших бесед.

— Это я по привычке.

«Мягко сказано».

Войдя в прихожую, Дин сразу сбежал на кухню. Он скрывался там, пока, ставший уже давно мне родным, дом кишел злодеями, но не из трусости, а не желая быть растоптанным. Наконец он вышел.

— Что за спешка снова?

Больше всего он боялся, что скажут накормить всю орду, а ещё нервничал, потому что Белинда и я до сих пор были у него на виду, а требующий особого ухода Морли спрятан в моём старом кабинете.

— Мне придётся серьёзно пройтись по магазинам, если здесь появятся дополнительные рты.

Палёная сказала ему:

— Составь список. Когда появится Джон Растяжка, то займётся этим. Никто из нас не должен выходить на улицу. Это небезопасно.

Дин пожал плечами. Он не спрашивал моего мнения, привык, что Палёная приняла управление на себя.

Я уловил смысл. Дело было не в опасности. Палёная дала старику повод позволить кому-то сделать за него работу.

Годы Дина брали своё.

Я сказал:

— Мы должны решить, что делать с Морли. Белинда, ты вернёшься к своим делам в обществе. Палёная и я можем, возможно, изредка кормить, обтирать губкой и менять бельё, но мы не специалисты, чтобы делать это регулярно. Нам нужен человек, заслуживающий доверия, — потому что он или она не будут жить на месте работы. Там негде поместиться ещё одному человеку.

Палёная ответила:

— Не волнуйся, Гаррет. Кто-нибудь из женщин Джона Растяжки займётся этим.

Палёная уже всё предусмотрела. Можно было не суетиться.

Белинда сказала:

— Я здесь больше не нужна.

— Не уходи, — сказал я. — Мы ещё не поговорили о том, что ты узнала за прошедшие дни.

— Ничего принципиального.

Я подождал мысли Покойника. Ни одной не пришло.

— Совсем ничего? Верится с трудом.

— То, во что ты веришь, твоё личное дело. Я сейчас ухожу. Буду иногда проверять, если ленивый тупица, наконец, проснётся, отправь сообщение.

Она решительным шагом направилась к двери.

Покойник слегка прикоснулся ко мне, просто нежно предложил держать рот на замке, пока она не удалится из дома.

27

Я закрыл дверь, быстро мысленно составил список лиц, которых увидел. Их было несколько десятков, однако, все ушли одновременно с катафалком и каретой. Некоторые были телохранителями Белинды. Ни один из них не вызывал тревоги. Никто не даже не заинтересовал Покойника.

«Присутствие мистера Дотса не сможет остаться тайной. Умный человек, задавая правильные вопросы, сможет разобраться в происходящем даже с такими неприметными свидетелями».

— Ну и что?

Я был слишком уверен в своей неприкасаемости в собственном доме. Мой осторожный партнер обратил мое внимание на излишнюю самоуверенность.

«Я наиболее эффективен, когда моё присутствие и способности никому неизвестны. Надо, чтобы все думали впредь, что ты работаешь самостоятельно».

Я начал придумывать мощные возражения. Он прервал меня: «Как бы ты справился со мной, учитывая знания, которые у тебя про меня есть?»

Парочка способов сразу пришла мне на ум. А это я ещё ограничивал себя, я не так безжалостен, как некоторые.

«Вот видишь. Это потому что ты знаешь, чему противостоишь. Вот почему мой народ никогда не раскрывал всех знаний о себе, ни друзьям, ни врагам, ни братьям».

Мудрость, с которой трудно поспорить. Сейчас, я считал, лучшим способом добраться до него и Морли одновременно было бы нападение с применением зажигательных бомб. Поджечь дом и спалить всех, кто окажется внутри.

Есть люди, которые способны сделать такое, а потом спать как младенец. Люди, которые сделают это за высокую цену и с высоким качеством.

Директор Шустер иногда выдаёт неплохие идеи.

«Ты начинаешь понимать. Мы очень уязвимы для тех, кто знает, кто мы и что из себя представляем».

Без сомнения в его мысли несколько смысловых уровней.

— Я понял. Теперь, я совершенно точно понял, даже уверен, Белинда совершила ошибку, переместив нас сюда.

«Позволю предположить себе несколько версий. Возможно, она не планирует оставлять мистера Дотса здесь надолго. Только до тех пор, пока кто-нибудь не клюнет на нас».

— Мы что, приманка?

«Возможно. Кроме того, она будет рада, если я добуду одну-две подсказки из мистера Дотса».

— О чём?

«По главным вопросам. Кто? Где? Что? Почему? Когда? Как? И для кого? Или любые другие, которые могут указать, кому пора резать глотки. Я склонен согласиться с мисс Контагью, будет, возможно, полезно порыться у него в мозгах. Это будет трудной работой. Изучение разума, находящегося в бессознательном состоянии, как это ни странно, намного труднее, чем поиск в уме, который бодрствует, думает и пытается что-то скрыть».

— Верю тебе на слово. Ты ведь считаешь себя в этом экспертом.

«Конечно. А теперь найди кого-нибудь другого и приставай к нему. Мне нужны все мои умы, чтобы выковырять то, что мистер Дотс пока не знает, что знает».

28

Один обычай не изменился с моим переездом на Фабричный спуск. Палёная исправно платила за содержимое ледника на кухне. В настоящее время там находился бочонок Светлого Вейдеровского Пива, её любимого. Мой вкус склонялся к немного более крепкому, но светлое пиво было тоже хорошо после нескольких сухих дней.

Мы с Палёной взяли по большой кружке и кувшинчик про запас, затем отправились в её кабинет, оставив Дина готовить еду, причём количества таковой будет, похоже, гораздо больше, чем необходимо мне, Палёной и Морли. Мы устроились в удобной новой мебели и начали планировать, как вести наше дело.

Я сказал:

— Во-первых, я хочу знать, всё о том, что ты делала на прошлой неделе, в северном районе, — я сделал глоток светлого. Вкусно! — Я видел тебя. Они, думаю, не сказали тебе, что происходит.

— Почти ничего. Я взялась за работу, потому что ты попросил меня об этом в своей записке.

— И?

— Что и? Ты должен использовать больше слов и быть предельно ясным с нами, Другими Расами.

Интересно она это серьезно? Или просто шутит надо мной? Большинство моих друзей так и делало. Палёная была исключением.

— Работа по отслеживанию. Где и что выяснила? Что нашла? Это может дать нам ключ к разгадке, и спланировать мои действия, чтобы помочь Морли. Я знаю, что ты нашла что-то, потому что ты — это ты, Пулар Палёная, возможно лучшая из тех, кто когда-либо был.

— Ничего себе! Хочешь заставить меня чувствовать себя особенной?

— Палёная! Пожалуйста.

— Я всё время забываю, что ты теперь мерин. Хорошо. Мисс Контагью попросила, чтобы я вернулась по следу повозки с козлами. Я вернулась в Квартал Эльфов, на небольшой склад, там мы нашли совершенно нелепые вещи.

— В смысле?

— Не знаю, как лучше объяснить.

— Просто расскажи мне.

— Хорошо. Склад был около сорока на шестьдесят футов, двухэтажный, полностью открытый внутри. Тележка с козлами покинула склад через двойную дверь, каждая створка по три фута шириной и нормальной высоты. Они были заперты изнутри, когда мы оказались там. Мужчины мисс Контагью взломали их, пока Специалисты Директора Шустера смотрели в сторону.

«Пардон, детишки. Я могу помочь вам обоим. Это важное событие, о котором Гаррет ничего не знает, кроме того, что мисс Контагью хотела вернуться по следу тележки».

Палёная сказала:

— Она знала, что у козлов более острый и устойчивый запах, чем у людей. Отследив их, можно будет гораздо легче заполучить нашего злодея. Я могу продолжать свой отчёт?

«Нет, слишком многое будет упущено, если ты сделаешь это в устной форме».

Смутно я расслышал, как Палёная воспользовалась фразой, неподобающей даже для крысючки, затем я очутился в её памяти, смотрел её глазами с момента, как она взяла след. Сначала я видел вспышками отдельные моменты, Покойник запустил меня подобно плоскому камешку по поверхности пруда. Кадры сходились всё ближе и ближе друг к другу. Теперь я оказался перед вышеупомянутыми двойными дверями. Они были недавно покрашены отвратительной матово-оливковой краской с отталкивающим запахом.

Красные фуражки смотрели в другую сторону, пока головорезы Белинды взламывали засов. Никто не подошёл возразить возмущение на нарушение закона. Так как, когда Спецы прибыли, двери были уже открыты, то они смогли свободно войти и проверить, не происходят ли преступления внутри.

Дома никого не было. Люди Белинды и свистуны зажгли фонари, и сразу пошли вперёд.

Меня удивили различия в том, как Палёная и я ощущали мир. Для неё визуальные ощущения были менее чёткими и не такими цветными. Глубина её резкости была ограничена. Она плохо различала вещи на расстоянии более пятидесяти футов. Но запахи!

Она жила в богатом, очень богатом мире ароматов.

Её брат однажды сказал мне, что обоняние значительно более важно для крыс, чем для людей и большинства Других Рас. Я верил ему, но не до такой степени. Запахи подавляли всё.

А в этом месте, они были не лучшими. Это были запахи разложения плоти, химикатов и ядов, запахи, вживлённые в расовую память крысюков. Место пахло так, как то, где предки Палёной были созданы. Эта мысль поразила её в тот же миг, как она вошла внутрь, до того, как первая лампа пролила свет.

Свет только подтвердил истину, очевидную для её гениального носа.

Я, как маленький паразит, плавал по воспоминаниям Палёной, но не мог в полной мере оценить её впечатления, мои чувства имели немного другие приоритеты.

Как только налётчики осветили помещение, я увидел, что оно соответствовало размерам, которые сообщили ощущения Палёной. Здесь не было внутренних стен, только в дальнем углу слева, где пространство восемь на десять футов было отделено перегородками высотой восемь футов. Наверху ничего не было, только каркас, поддерживающий остроконечную крышу, коньковый прогон на высоте двадцати футов от пола.

Впереди стояли многочисленные стеклянные чаны, достаточно большие, чтобы поместить человека — и в нескольких они были. Их мог выдуть только мастер, умеющий колдовать. Все головорезы и свистуны сразу решили, что раскрытие секрета происхождения чанов приведёт их прямо к дьяволу, который создал эту мерзость.

Пришельцы двигались всё глубже внутрь склада. Удушающий запах разложения становился всё сильнее. Множество мёртвых мух плавало в чанах без крышек. Живых мух не было. Они вошли в переднюю дверь, но не дошли до самой гниющей плоти.

Запах действительно шёл от мёртвых людей. Двадцатифутовый массивный дубовый верстак стоял у задней стены. На нём было три трупа в процессе разборки. Кругом валялись запчасти. На правом краю скамьи стоял самый большой чан высотой примерно со стол, трёх футов в ширину и шести футов в длину. Лишние отходы сметались в раствор, который, должно быть, оставался очень едким, хотя становился разбавленным. В нём плавали куски не полностью растворённых крупных костей.

Разум Палёной был закрыт, кроме той части, которой она наблюдала. Она справлялась с ужасом лучше, чем я. И, конечно, лучше, чем солдаты Белинды и свистуны. Некоторые сбежали и не вернулись. Некоторые вернулись, но без последней съеденной ими еды. Только Седлающая Ветер, Неистовый Прилив Света, казалась невозмутимой. Она медленно шла вперёд, исследуя всё на своём пути.

Испытание, доставшееся носу Палёной, не доставляло удовольствия, хотя для изначальных крыс, от которых она произошла, вонь от тухлого мяса означала еду.

Палёная мало обращала внимания на Седлающую Ветер. Я не мог видеть, где смертоносная бродяжка ходит, окружённая десятифутовым заклинанием подходи-но-не-ближе. Палёную интересовала только фабрика кошмара.

Именно её она и нашла. Место, где монстров создавали из частей мёртвых людей. Это было самое гнусное логово некромантии, которое Танфер имел за столетия своего существования.

Я чувствовал себя разочарованным. Она не только не обращала внимания на Седлающую Ветер, она не совалась, куда я хотел. Хотя она добилась большего успеха, чем это удалось бы мне. Я бы сосредоточился на Седлающей Ветер. Она была исключительна во многих отношениях, кроме того, не принадлежа к Холму, она была одной из главных магов Танфера. И однажды однозначно дала понять, что склонна находиться возле одного определённого профессионального сыщика.

«Гаррет!»

Как молотком промеж глаз, чтобы я сконцентрировался.

Палёная отошла от остальных к окружённой стеной секции. У неё была хлипкая дверь, которую можно было запереть с любой стороны. Она была приоткрыта. Палёная толкнула её.

— Кто-нибудь, принесите свет.

Один быстро прибежал. Палёная и принёсший светильник вошли в комнату. Седлающая Ветер пошла за ними. Она что-то наколдовала, чтобы создать нормальное освещение.

Это была детская комната. Грязная одежда валялась повсюду. Незастеленная кровать была оккупирована большим, изодранным чучелом медведя. Повсюду царил беспорядок. Так же везде валялись заплесневелые объедки. Свистун с фонарем заметил:

— Кому-то нравятся чучела животных.

Их было штук пятнадцать, в основном крупных. Ещё была женская одежда, хотя, кажется, разных подростковых размеров. Палёная никогда особо не разбиралась в ней.

Палёная нюхала, а Седлающая Ветер приступила к интенсивному визуальному осмотру. Свистун спросил:

— Он держал ребёнка в плену? — он пришёл к очевидному выводу. — Мы должны найти этого парня.

Неистовый Прилив Света сказала:

— Вы бы лучше вышли, офицер? Охраняйте у порога, если хотите. Нашей первоочередной задачей является выяснить, кто жил здесь.

Она позволила Палёной находиться здесь. Палёная была удивительной девушкой.

Удивительная девушка не обращала внимания на то, что делала Седлающая Ветер. Насколько я понял, та делала то же самое, что и Палёная, вынюхивала магию.

Так и было. Неистовый Прилив Света решила, что это место должно быть освобождено от людей и закрыто. Должна быть установлена охрана, и никого нельзя сюда пускать, кроме принца Руперта. Палёная выяснила всё, что могла, и ей пришлось уйти вместе с остальными. Она всё рассказала Белинде, а затем вернулась домой. Больше ничего не было известно.

«Помимо прочего я обнаружил у мисс Контагью, пока она была у нас, неприятное для неё воспоминание о просьбе наследного принца отказаться от частного расследования».

29

Я сказал:

— Это, конечно, поражает. Но какое отношение всё это имеет к Морли?

«Будь терпеливее. Я пока всё изучаю, но работа трудная, как попытка свалить дерево, грызя ствол зубами».

Палёная потерла виски.

— Это не доставило мне удовольствия. Я надеюсь, больше нам не придётся проходить через это.

«Я всё запомнил. Теперь смогу снова пережить это, когда захочу. Больше тебя не побеспокою».

Я начал задавать вопросы. Есть у меня такая привычка. Палёная сказала:

— Ты видел то же, что и я. Тобой получено всё до крупинки из добытой мной информации. Я должна повидать своего брата, пока у меня еще не слишком сильно кружится голова.

— Кстати о Джоне Растяжке. Некоторые из его людей были возле курятника вместе с тобой. Зачем?

— Белинда планировала задействовать их как-то. А ещё Фунт Смирения отправил их присмотреть за мной. Белинда же передумала, но заплатила им.

— После того, как она получила предупреждение.

Нужно будет поговорить с ней об этом.

«Нет. Она заинтересуется, откуда ты узнал это. И тогда придёт к заключению, что её сетка для волос не идеальна».

Палёная встала.

— Запри за мной дверь, — и добавила: — Я ненадолго.

Она всё сделала быстро, пока я стоял на крыльце, наслаждаясь обменом мыслями с Покойником, и разглядывал лица на улице. Я заметил, как Палёная приблизилась к двум мускулистым крысюкам. Старые Кости сказал мне: «Тут ничего полезного. Один наблюдатель от предприятия мисс Контагью, единственной задачей которого является выяснить, кто ещё наблюдает».

— Вот именно? Из Аль-Хара никого нет?

Я открыл дверь Палёной.

«А та женщина, вверх по улице, всё ещё держит у себя пост Стражников?»

— Отстал от времени, они не Стражники больше. Сейчас это гражданская гвардия.

«А ответ на вопрос? Про женщину?»

— Миссис Кардонлос? Палёная? Миссис Кардонлос всё ещё является внештатным сотрудником красных фуражек?

— Да. Но так как ты съехал, у неё больше не держат постоянного поста. Она сейчас сдаёт комнаты в аренду. Разреши мне взять этих двоих помочь у мистера Дотса.

Крупная плохо одетая крысючка смотрела на Палёную как на богиню. Они ни разу не видели, как крысюки на равных разговаривают с человеком. А Палёная к тому же была женщиной!

Вторая смотрела на меня, она решила, что что-то не так со мной.

Я следил за ними, оставаясь в прихожей, пока Палёная объясняла, что им нужно делать. Крысючки занимались подобной работой и раньше. Они сразу поняли, что надо делать. По команде Покойника, Дин принёс поднос с едой, в качестве благодарности, а заодно для Морли.

Перед тем, как вернуться на кухню, Дин слабо улыбнулся и сказал:

— Снова началась беспокойная жизнь.

Это было не совсем верно. Мы собирались сидеть здесь и ничего не делать, как и в «Огне и Льде». Все дела были в руках других. Профессионалов. И преступников.

Даже прямой запрет от богов не сможет удержать Белинду от поисков.

Надеюсь, никто со стороны закона и правопорядка не встанет на её пути. Она достаточно безумна и может смести с дороги любого.

Дин отправился спать до ухода крысючек. Я помог Палёной с делами, а затем мы снова начали сплетничать и оказывать уважение пиву Вейдера.

Последнего потребовалось не так много, чтобы вывести меня из строя.

Я хотел спросить у Палёной, как мне вести себя с Тинни, но был ещё достаточно трезв, чтобы понять, что это глупо. Палёная только-только стала взрослой. И она не была человеком. А Тинни была уникальна, и, возможно, непостижима для самой Тинни Тейт.

Наконец я поплёлся наверх. Моя комната осталась в прежнем виде, с тех пор как я её оставил, за исключением того, что кто-то прибрал здесь и застелил кровать свежим бельем.

Палёная вообще была слишком эффективна. И, наверное, негодовала на моё вторжение в её тихий, аккуратный мир.

30

На втором этаже моего дома было четыре спальных комнаты. Самая большая, во всю ширину фасада, была моя. Комната Дина занимала всю заднюю часть дома, кроме кладовки и места, занятого лестницей. Палёная разместилась в самой большой из оставшихся комнат, которые выходили на западную сторону центрального коридора. По площади она почти соответствовала Диновой. В четвёртой комнате, предназначенной нами для гостей, находилась редко используемая кровать и много вещей, которые нужно было давно выбросить. Обычно мы прятали там, время от времени, разных людей.

В моей комнате было два настоящих, стеклянных окна. Они не были закрыты ставнями, потому что злодеям было не так просто добраться до них. Оба смотрели сверху на Макунадо-Стрит. Ещё одно, выходившее на восток, возможно, можно было и не делать. Я никогда не открывал и редко смотрел в него. Ещё одно, в голове моей кровати, временами использовалось. Иногда я смотрю в него, когда размышляю. Сегодня вечером, как обычно при тёплой погоде, оно было открыто на несколько дюймов, чтобы прохладный ночной воздух мог попадать внутрь.

Мне нравилось спать в прохладной комнате.

Этой ночью у меня была такая возможность. Температура резко упала после захода солнца. Проснувшись посреди ночи, я накинул на себя лёгкое одеяло в дополнение к тому, которое на мне уже было. Позже, я проснулся ещё раз, воспользовался ночным горшком и добавил немного пива. Затем я проснулся в третий раз, у моего мочевого пузыря срывало крышку, он готов был взорваться.

Небо было пасмурным весь день и весь вечер. Только сейчас тучи разошлись. Свет от невидимой мне луны плескался по крышам, превращая их в странный фееричный пейзаж.

Моя цель была более прозаична. Мой горшок переполнился, и я не мог им воспользоваться. Отвратительно. Я пробормотал что-то несвязное, предназначенное для Покойника. Я, конечно, не думал, что он сможет мне помочь. Всё равно ответа я не получил.

И тут я увидел призрака.

Привидение выплыло снизу из темноты и подлетело к моему окну, как вампиры в сказках.

— Но вампиры на самом деле не летают, — напомнил я себе. — Они просто подпрыгивают очень высоко.

Вампир может прыгнуть высоко или далеко, но они не порхают, как летучие мыши. И они не превращаются в летучих мышей, хотя они хотели, чтобы местная добыча думала, что могут.

Я успокоился, закончил свои дела, разработал план оправдания перед Палёной или Дином, смотря кто обнаружит улики. Затем проверил окно. И почти запаниковал.

Летающая женщина была всё ещё здесь, волосы и одежда развевались на ветру. Её платье было из чего-то лёгкого и белого, что в лунном свете показалось мне модным погребальным нарядом. А также напомнило мне об увиденных мной одеждах невест в гнезде вампиров, в приключении, когда я впервые встретился с Тинни Тейт.

У меня уши свернулись, когда я услышал своё имя. Наконец мой мозг проснулся окончательно, чтобы расставить всё по местам. Это была Седлающая Ветер, Неистовый Прилив Света, и она хотела попасть внутрь.

Тут я, естественно, вспомнил, что вампиры, как и большинство демонов, должны быть приглашены в первый раз. И вспомнил свою реакцию на эту женщину, когда в прошлый раз пересеклись наши пути.

Не похоже, что она хотела соблазнить меня. Она выглядела обеспокоенной.

Я поднял окно так, чтобы она могла пройти, то есть не очень высоко, и поднял свою прикроватную лампу. Седлающая Ветер, будучи худенькой женщиной, проплыла через это узкое отверстие.

Я присел на край кровати, в ожидании и с надеждой, что она не наступит на ночной горшок. Оглядевшись кругом, она спихнула мою грязную одежду с единственного стула и уселась, отпустив лампу вниз.

— Наблюдатель может заинтересоваться.

Если предположить, что он не заметил летающую женщину в длинной ночной рубашке, проскользнувшую в окно.

— На этот раз вы летели без приспособлений.

— Метла необязательна, — она отметила мой интерес к своему одеянию. — Король проводил бал в Летнем Зале. Я была приглашена. У него есть пристрастия.

Она говорила тихо.

Ага. И к ночным рубашкам.

— Вижу, — ответил я, так же тихо. Палёная пригласит себя присоединиться к нам, если услышит наш разговор. — А теперь вы здесь.

— Да. Мне было по пути.

Только если двигаться самым окольным маршрутом.

31

— Мне страшно. Происходит что-то странное. Я потеряла контроль над ситуацией. Со мной редко такое происходит.

Она говорила так, словно хотела, чтобы я понял, а не получить от меня утешение, как желало моё подсознание, когда она была рядом.

— Я ничего не понимаю, но внимательно слушаю.

— При других обстоятельствах, не думаю, что меня это меня волновало бы. Удивительно, что я вообще знаю, что что-то происходит. Кроме умения передвигаться по воздуху, я ещё сильна в интуиции, но это свойствопроявляется случайным образом. Я не могу управлять им и не могу полагаться на него. Сейчас я интуитивно чувствую, как что-то готовится под покровом ночи. Влиятельные лица пытаются скрыть это. Я не могу понять, зачем.

— Вы сами к этим людям, конечно, не относитесь?

Она, казалась, искренне смутилась.

— Что вы хотите этим сказать?

— В прошлый раз, когда я был вовлечён в колдовские дела, связанные с тайной лабораторией и незаконными экспериментами, ваша дочь и её друзья были в самом центре событий. А вы и ваш отец давили на все рычаги до упора, чтобы тех не съели живьём за их глупости.

— Кеванс сейчас ни при чём. Также, не думаю, что кто-то из детей входящих в Клику замешан в этом.

Банда друзей Кеванс, — гениев-неудачников, — назвала себя Кликой.

— Звучит так, будто вы пытаетесь убедить сами себя в этом?

— Возможно. Кеванс постоянно врёт мне, когда я встречаюсь с ней. Что происходит всё реже и реже.

— Она не живёт с вами?

— У неё есть свое жильё. Не думаю, что прошлый раз её чему-то научил. Боюсь, некоторые из её друзей могут быть причастны. И она может знать, кто из них, но всё равно не расскажет.

— Юношеская солидарность. А причастны к чему?

— Точно сказано.

— Реальная жизнь обычно быстро всю эту солидарность сводит на нет.

— Не думаю, что Кеванс причастна, — она была не уверена и, возможно, выдавала желаемое за действительное, — но она может быть близка к кому-то, кто связан с этим. Я не хочу давить на неё. Наши отношения и без того непросты и хрупки.

— Я знаю. Но почему вы здесь?

— Позвольте рассказать вам о произошедшем со мной за неделю, — что она и сделала, не теряя времени. — Когда дела на окраине Квартала Эльфов пошли совсем плохо, принц Руперт попросил провести расследование. Это закончилось тем, что мы нашли склад, где кто-то, используя органы от трупов, создавал зомби на заказ.

— Палёная рассказала мне.

— Я так и думала. Её попросили удалиться до того, как я закончила.

— Ну и?

— Что она рассказала вам об этом адском притоне?

Я вкратце пересказал отчёт Палёной.

Неистовый Прилив Света сказала:

— Девушка, которую держали в той комнате, и которая спала с чучелом медведя, не была пленницей.

Палёная тоже не сомневалась, что обитателем комнаты была девушка.

— Палёная сказала, что она была совсем юной.

— С точки зрения социализации, возможно. Но ни один ребёнок не может иметь столько могущества и знаний, чтобы делать то, что делала она.

Я, немного поразмыслив, сказал:

— Старуха, тележка с козами, что-то, что вело себя как гигантский слизняк, а возможно, им и было. Два трупа, умерщвлённых колдовством…

— Которые пропали. Я держалась от них подальше. Старуха тоже пропала. Тележка и козы пропали вслед за трупами.

— И с тех пор ничего не происходило.

Я так решил, потому что меня даже не пытались кормить тем, чем обычно удобряют шампиньоны.

— Ничего.

— Но вы всё же волнуетесь из-за Кеванс. Вас тревожат какие-то подозрения.

— Не совсем так. У меня есть некоторые опасения. У меня нет в их поддержку никаких фактов, к счастью. Интуитивно я убеждена, что мы имеем дело с некой девушкой молодой, сильной, беспринципной и, кроме того, совершенно аморальной.

— Я понял. Но вернёмся к делу. Почему вы здесь? Что вы хотите от меня?

Я был настроен приложить все силы уже зрелого мужчины, и сохранить верность рыжеволоске, с которой свела меня судьба.

— Я хочу нанять вас. Я так решила. Я помню вас прежнего.

Освещение было слабым, но его хватало, чтобы заметить её смущение.

— Я занят.

Бледная улыбка, без слов сказала всё, о чем она думала. Моя оборона была чисто мужской, а у неё были и другие отлично развитые способности, помимо интуиции и способности летать. Она могла возбудить статую мёртвого генерала, если бы захотела закрутить с ним.

Я видал, как она превращала толпу опытных купцов в пускающих слюни идиотов, не напрягая своё сознание.

Но этой ночью она была абсолютно серьёзна.

К сожалению, я мало что знал о её жизни. Она говорила, что живет отдельно от отца и своей дочери. Но так ли это? В прошлом отец управлял каждой мелочью в её жизни, несмотря на то, что она была одним из самых сильных колдунов в королевстве. У неё было мало социального опыта. Я не представлял себе прежнюю Неистовый Прилив Света живущей самостоятельно.

Я сменил тему:

— А что другие девочки из Клики? Я плохо их помню. Одна из них могла быть нашим воскресителем?

— Я знала только тех, которые приходили к нам домой. Они все были странными. Их было больше, чем я видела. Дети приходили и уходили. Некоторые из них не состояли в группе.

— А некоторые носили одежду противоположного пола, в том числе и Кеванс.

— И это тоже.

— Кто-нибудь из этих детей связан с Королевской семьёй?

Она пожала плечами, даже не удивилась. Она обдумала мой вопрос:

— Этого я не знаю.

— А какие настроения на Холме?

Она нахмурилась. Похоже, что не обращала на это внимания.

— Это бросает тень на вас всех. Вы хотите всё контролировать сами. Когда ему потребовалась внешняя помощь, то поступил, как и все вы, злодей дважды сбегал на Холм.

— Нет. В сторону Холма.

Мне пришлось согласиться с ней. Чудовище могло сделать это для отвлечения внимания.

— Что говорят ваши соседи?

— Не знаю. Я не общаюсь с ними. Меня бесит их способ мышления.

Размышления после сумасшедшей лаборатории только усилили враждебные взаимоотношения большинства населяющих Холм. Неистовый Прилив Света была самой здоровой и наименее опасной из тех, кого я знал.

— Хорошо. Выкладывайте, наконец, прямо и честно. Что вы хотите?

— Я не хочу быть в опале. Думаю, Принц Руперт не доверяет мне после того, что было с гигантскими жуками.

— Ещё бы. Кроме того, это связано с секретной лабораторией.

— Я знаю. И понимаю, почему он может думать, так как он думает. Но это не меняет того, что я чувствую. Я хочу, чтобы вы помогли выяснить, что же происходит на самом деле.

— Хорошо. Вы волнуетесь за свою дочь. Но почему бы не отойти в сторону и не позволить профессионалам делать свою работу?

В ответ она промолчала.

— Ага. Вы не просто обеспокоены. Хотите быть на шаг впереди, так, чтобы снова прикрыть её. Даже если она стоит за самым ужасным за последние годы преступлением.

— Да. Отчасти.

— Тогда Принц Руперт правильно сделал, что отправил вас в опалу.

— Она мой ребёнок, Гаррет. Я не могу позволить ей…

— Но и покрывать её всё время вы тоже не сможете. Если она не разберётся в концепции последствий, то будет постоянно попадать в беду. Вы видели, что было внутри того склада. А ещё шесть человек погибли за два дня. Вы не сможете оправдать или скрыть подобное.

Она пожала плечами. Она была рядом с точкой, когда многие женщины превращаются в водопроводные станции, но сдержалась.

32

Меня как обухом по голове оглушило.

— Ты вспомнила о ней, когда увидела чучело медведя.

Она призналась:

— Ваша коллега крысючка, мне кажется, дала вам гораздо больший отчёт, чем вы мне рассказали.

— Палёная работала на Белинду Контагью. Она ведёт дела самостоятельно. Я больше здесь не живу, и вы это знаете. Вы же проверили это.

Она кивнула.

— Тогда вы знаете, какова доля моего участия во всём этом.

— Вы на самом деле нянчитесь со своим другом.

Я кивнул.

— Но разве вы не хотите знать, кто совершил это?

Я снова кивнул.

— Но к старости я стал более терпелив. Я ничего не буду делать, пока Морли не поправится. Если гвардия или Синдикат не разберутся с этим делом к тому времени, тогда будет видно, может, и мы займёмся им. Мне кажется странным, что вы настаиваете на мести, вы же опасаетесь, что ваша дочь может быть замешана в этом.

— Я не знаю, что делать. Боюсь, что это дело мне не по зубам. Вы единственный, из тех, кого я знаю, занимаетесь подобными делами.

Я поверил ей. В том числе в то, что она наймёт меня, если я смогу отправиться сразу к ребёнку, которого она так хотела защитить. Она будет защищать её все свою жизнь.

— То есть, вы хотите бросить вызов принцу, ради Кеванс, и это притом, что сейчас лучше всего было бы позволить событиям идти своим чередом.

— Я не знаю, что и как мне делать! Всё, что я умею делать, это быть Седлающей Ветер, Неистовым Приливом Света. Это я могу делать. Я могу уничтожить вражеский полк. Я могу разрушить замок. Но я так и не узнала, как воспитывать дочь. Я никогда не сталкивалась с обычным миром. Барат следил за тем, чтобы я полностью сконцентрировалась на развитии своего дара.

Я хотел спросить про её отца, но решил, что ей будет неприятная эта тема.

— Давайте вернёмся к моменту, когда вы решили, что Кеванс, — или Клика, — могут быть замешаны в этом.

Я топтался по уже утрамбованной тропинке, но она, кажется, все ещё пыталась утаивать часть правды.

— На том складе. В той комнате. Чучело принадлежало Кеванс, хотя я и не видела его много лет.

— Вы уверены?

Я напомнил себе, что самое простое и самое очевидное объяснение, как правило, единственно правильное.

— Были другие вещи, которые напомнили мне о Клике. Руперт тоже это почувствовал.

То есть, она успела повидаться с Принцем.

— Вы должны поговорить с Кеванс. Как женщина с женщиной, и без драм. Потом снова с Рупертом. Будьте честны с ним, и он будет честен с вами, если он, на самом деле, вам друг. Вы можете даже обсудить это с Баратом. Сейчас вы действуете на основании эмоций, в основном из страха. Вам нужна полезная информация. И вы должны решить, как вы относитесь к самому преступлению, независимо от причастных к нему лиц.

— Я надеялась, что вы соберёте информацию.

Она не услышала меня.

— Не вставайте на тёмную сторону в этом деле. Это просто уничтожит вас.

Она стиснула зубы, похоже, собралась поупрямиться.

— Поговорите с ними. Вы должны знать, как далеко наверх они готовы пойти в своих поисках того, кто создал эту лабораторию. Холм, наверное, сейчас похож на разворошённый муравейник. Злобные людишки собираются начать протыкать стога сена и переворачивать камни.

По выражению её лица было видно, что она не обращает внимания на реакцию людей даже из своего социального слоя. Эти люди владеют жуткими и смертельными видами неконтролируемого другими колдовства.

— Вы точно не будете помогать мне?

— Я не могу. Не в той форме, как вы желаете, и не в том объёме, как хотелось бы. Я должен оставаться здесь с моим другом. Это касается моих внутренних принципов. Я здесь, несмотря на то, что это может означать конец моих отношений с женщиной, которая…

Она перебила меня. Её это не интересовало.

— Хорошо. Я не буду ставить вас в трудное положение. Сама начну поиски, а вас буду использовать качестве резонатора. Только скажите мне, что и как делать.

Тут я вздрогнул, внезапно ощутив, что мы не одни здесь. Я почувствовал призрачное веселье внизу.

— Я уже говорил вам, самое главное, разговаривайте с людьми. Честный диалог может уберечь нас всех от массы проблем.

Ей не нравилась эта идея.

— Если решитесь на это, нужно будет забыть про свои причуды. Вам придётся собрать всё свое мужество и пойти навстречу. Обещайте мне, что вы поговорите с Рупертом, Баратом и Кеванс, и, если получится, то уже завтра.

Я почувствовал прикосновение призрачного одобрения.

Интересно, смог бы я, как Покойник, сидеть в центре паутины и руководить полевой работой, одновременно вышивая крючком кружевные салфеточки.

— Ладно. Я не могу выйти отсюда, но готов помочь в другом. Вы готовы платить за это деньги?

— Столько, сколько потребуется.

— Успокойтесь. Эмоциями ничего не решить. Кроме встречи с Принцем, Баратом и Кеванс нужно ещё кое-что сделать.

Напряжённость, с которой она слушала, немного смущала.

33

Меня пошатывало от недосыпания, когда я поплёлся вниз завтракать. Я оступился, потерял равновесие, и скатился бы по лестнице, если бы не успел взмахнуть правой рукой и уцепиться за левую сторону перил. Когда Палёная появилась у лестницы, я в смущении лежал на животе и дрожал от боли в ушибленном колене.

— Ты в порядке? Что случилось?

— Гравитация устроила засаду. Я тоже хорош. Могло закончиться тем, что ходил бы с деревянным колышком вместо ноги.

У меня начало болеть левое бедро, которым я ударился о ступеньку.

— Ну что же, давай посмотрим, смогу ли я пройти остальную часть пути, не убившись.

Я отпустил перила.

— Если собираешься убиться, не делай это здесь. У нас с Дином не хватит сил, чтобы таскать твой труп.

Я почувствовал ментальный смех старого толстозада.

На разведку вышел Дин.

— Мы ведь можем покрошить его на мелкие кусочки.

— Всё тут запачкаем. Но зато сможем протолкнуть его в проект по воскрешению, который так сейчас всех волнует.

— Может, хватит?

Я, наконец, безаварийно спустился вниз.

Дин сказал:

— Чай заварен. Колбаски и рулетики подогреваются.

Он ускользнул на кухню.

Палёная сказала:

— Хорошо ещё, что ты не нёс свой горшок, когда упал.

— Да. Повезло. А почему я должен был…

— Потому что Дину сложно ходить вверх-вниз по лестнице. Ему приходится держать обе руки на перилах.

— Понял. А теперь рассказывай, что там так всех волнует.

— Новости об убийствах и лаборатории для воскрешения просочились.

Ничего удивительного, как я и предполагал. Слишком много людей знали об этом.

— Ты прав. Я слышала, что реакция общества была сильной. Возможно, потому что оно избаловалось под защитой гражданской гвардии и Закрытой комиссии. Неорганизованная преступность стала редкостью. Подобное стало пугать людей. Они хотят быстрого решения проблемы.

Мы двинулись в сторону кухни. Дин как раз раскладывал мой завтрак на прочный маленький столик. Он поставил миску тушёных яблок напротив меня, любимая еда Палёной. Мое бедро взвыло, когда я сел.

— Как дела у Морли? — спросил я мимоходом, как только набил едой свой живот.

— Без изменений. Он выздоравливает, но только телом.

— Только?

— Скажем так, что-то внутри него не хочет возвращаться.

— Он же пытался раньше, в другом месте.

У меня на мгновение в голове промелькнул его образ, заблудившегося в Волшебной стране, добровольного пленника иллюзии.

— А потом решил не пробовать больше.

— Он работает над этим?

— Конечно. Он сказал, что на это может потребоваться много времени. Это одна из самых впечатляющих, самых деликатных работ, которые он когда-либо делал. Как тебе рулетики?

— Мне понравились. Ароматные, и слаще, чем я привык.

— Они фирменный товар в булочной, которую я нашла в переулке Фонтана. Похоже, ты готов, начинай заниматься делами. Ты чуть не проспал, у тебя всего час до встречи.

— Какие дела? Какая встреча?

— Мы же говорили об этом. Ты должен прибраться в своей комнате, вынести свой горшок, сложить в стирку свою грязную одежду. А потом заняться мусором, после полудня телега мусорщика будет проезжать по переулку.

Ох уж эти изменения. Сейчас они происходят быстро, не успеешь и глазом моргнуть.

Мои глаза стали, наверно, размером с блюдце. У меня появилось мысленное ощущение, что Старые Кости подпрыгнул бы от смеха, если не ушёл бы так далеко, что потерял функцию дыхания.

«Добро пожаловать в новый режим дома на улице Макунадо».

Похож на новый режим в Танфере, в малом масштабе.

— Что за встреча? — жалобно переспросил я.

— Я послала за кое-какими людьми, которые могут помочь Седлающей Ветер.

Я ни словом не заикнулся о своей ночной посетительнице.

— Тебе придётся ввести их в курс дела и убедиться, что они понимают возможные последствия, если согласятся принять в этом участие.

— Так и быть. Что ты сделала с Пулар Палёной? И о чём ты говоришь?

— Я же объясняю тебе.

— Но… Если бы я хотел, чтобы моей жизнью управляли и планировали её, то просто остался на Фабричном Спуске.

Боже мой! Что же я только что наговорил?

— Я не управляю твоей жизнью, а заставляю её быть эффективней. Эта встреча, рано или поздно, должна состояться. Но ты бы встречался с каждым отдельно, бессистемно.

— Я это и имею в виду. Управление моей…

«Детишки, хватит! Гаррет, пожалуйста, не давай своему мачизму возбуждаться от того, что кто-то задумывается над тем, как облегчить твою жизнь». За этими словами чувствовалась сила. Это был приказ. «Налей себе ещё кружку, потом заскочи ко мне ненадолго перед тем, как возьмёшься за свою работу по дому».

День явно не задался. Я возмущался не переставая. Я до сих пор не стал простым работягой, потому что заботился об эффективности. Я не люблю делать больше, чем требуется для дела. Именно поэтому я съехал из дома своей мамы, как только подвернулась возможность.

Может поэтому она всегда лучше относилась к Мики?

Возможно, если подумать.

34

— Расскажи мне что-нибудь умное, — сказал я Покойнику, когда предстал перед ним. Бррр, как холодно. Моя чайная чашка клубилась паром.

«Жизнь и загробная жизнь стали более упорядоченными. Хотя, кажется, ты не одобряешь это».

— Мир ведь не сильно изменился? Все по-прежнему хотели бы отделаться от меня.

Он был удивлён и не стал спорить. Я услышал, как моя мама говорит, какой я умный. Почему я не могу просто соответствовать своему уровню?

Удивление усилилось, но пока без комментариев.

— Ты нашёл что-нибудь интересное в разуме Седлающей Ветер?

«Она считает, что ты был бы отличным мужем»

— Что? — это было попадание в моё самое слабое место.

«Я знаю. Если она способна обманывать саму себя, в таком глубоко личном вопросе, то что можно добыть из её взбалмошного мозга?»

Возмутило меня конечно не это:

— Ты навёрстываешь упущенное время?

«У нас нет времени на развлечения. Тебе ещё нужно выполнить свою работу по хозяйству. Трудись повнимательней. Жалеть себя будешь потом. Седлающая Ветер была честна с тобой, насколько это возможно. Она обезумела из-за своей дочери. Она в безвыходном положении из-за трудностей, с которым не приходилось сталкиваться ни одному родителю. Её единственный ребёнок может оказаться чудовищем в человеческом облике».

Я видал подобные трудности. Требовалась немалая сила духа, чтобы вспомнить свою собственную семью, хоть это и могло спасти жизни незнакомых мне людей.

«Ты правильно сравнил. У тебя есть силы, чтобы защитить свои права. Сильней всего Седлающая Ветер боится не того, что её дочь может оказаться преступницей, а что она добывала трупы для своих экспериментов».

Что я мог ответить на это?

«Молодые, неповреждённые трупы в этом деле предпочтительней. Много потерянных душ бродит по переулкам этого города и вряд ли кто-то ищет их. Мистер Дотс, возможно, наткнулся на процесс сбора урожая. Ничего из найденного в его разуме не опровергает это предположение».

— Послушай, я помню этого рёбенка. У неё мозги набекрень из-за семейных обстоятельств, но она не убийца. Она была творцом. Странным творцом, как Кип, но не странным разрушителем.

«Ты прав, с одной стороны. Но люди могут меняться. И если меняются, то обычно в худшую сторону».

— Похоже, тебе не очень повезло с Морли.

«Совсем мало. Его разум на удивление сильно закрыт. Если бы он был животным, то я решил бы, что он в зимней спячке. Но так как он разумен, то полагаю, что с ним что-то сделали, чтобы сделать его недосягаемым».

— Он никогда не очнётся?

«Очнётся. Обещаю. Так как проблема становится всё сложнее, я становлюсь всё решительнее. Я дам ему путь к спасению. Впредь, не пугайся, если я вновь начну пересматривать воспоминания о твоём прошлом, до того как ты приехал сюда».

Умница Гаррет добился своего. Морли начал просыпаться, а потом ушёл обратно.

— Знахарь Белинды. Надо найти его.

«Да. Хотя я думаю на то, что пыталось войти через окно».

— Может он просто решил выкопать ему могилу и сбежать после этого.

«Не похоже. Довольно. У тебя ещё много хлопот по дому. А ко мне через минуту прибудет посетитель. Она стесняется в твоём присутствии».

Наверное, его любимая жрица, Пенни Мрак. Он взял её под своё интеллектуальное крыло, когда та была ещё чуть ли не младенцем, и с тех пор стал её наставником.

Я хотел задержаться у подножья лестницы, чтобы взглянуть на неё, но передумал. Когда Пенни пришла, я был наверху в комнате.

35

Я задремал у себя наверху, когда Палёная без приглашения вошла в комнату и ткнула в бок когтистым пальцем. Возмутительно! Так же нельзя! Особенно искусственно выведенным разумным крысам, так разительно отличающимся по виду от рыжеволосок.

— Ай! Хватит, больше не надо!

— Поднимай свою ленивую задницу и иди вниз. Люди ждут, им тоже время дорого. Посмотри на этот беспорядок, ты ничего не сделал.

— Я застелил постель.

Она насмешливо фыркнула.

— А ещё рассматривал возможность замены замка на входной двери, — проворчал я, достаточно злобно, чтобы она на секунду восприняла меня всерьёз. — Это могло бы принести мне покой.

— Я уже потеряла надежду, что увижу, как ты повзрослеешь, станешь зрелым и ответственным.

— Вот ещё. Это не запланировано в сегодняшнем расписании.

— Как бы то ни было ты должен спуститься вниз. Иначе, пришедшие выпьют всё пиво и съедят все запасы.

— Ты откровенно провоцируешь мою естественную склонность к бережливости.

— Правильнее было сказать скупость, но если ты предпочитаешь иллюзию своей экономности, не отказывай себе в этом.

Я давно не практиковался. Мне пришлось забыть про свою гордость, потому что я не мог дать чувству бессилия превзойти моё самообладание. Я сел на постели, решительно поставив ноги на пол.

— Вот видишь. Я уже в низком старте. Тебе лучше рвануть прямо сейчас, а то не догонишь.

Умница Палёная поняла, что сейчас лучшее прекратить ворчать. Возможно, получила совет от Покойника. Она пулей вылетела наружу.

Когда я спускался по лестнице, заметил, что Дин вышел из кухни с угощениями. Он пошатывался под весом продуктов. Отсутствие чашек, кружек, тарелок, молока и сахарницы заставляло предположить, что это не первый его рейс. Естественная скупость, которую упоминала Палённая, подстегнула меня, как она и желала.

Из комнаты Покойника доносились приглушённые голоса.

Я последовал за Дином, спрашивая себя, не совершил ли я глупую, долгосрочную ошибку, когда взял к себе Палёную.

Комната Покойника была битком набита телами. Присутствовали Плоскомордый Тарп, обретший легкую седину и дополнительный слой мышц вокруг талии, Фунт Смирения — брат Палёной, более известный как Джон Растяжка, облачённый по последней крысючьей моде, а еще там был Джон Спаситель, выглядевший самодовольным и богатым. Что ему здесь нужно? Ищет сюжет для своей новой пьесы? Кроме того тут находились немного смущённый Сарж, один из самых давних членов банды Морли, стоявший в одиночестве, а так же ужасно выглядевший Плеймет. Он потерял футов сто и был изможден, как человек, умирающий от голода.

Были и другие, замаскированные, вероятно, чтобы избежать идентификации наблюдателями снаружи.

Белинда провела над собой, делавшую ей честь, работу по превращению в худого, красивого франта с тёмной линией усов, напоминавшем мне парня, который доставлял мне припасы в старый офис.

Генерал Вестмен Туп был похож на алкаша, который забрёл незамеченным в открытую дверь. Он выглядел сбитым с толку. У него не было широкой известности, но все присутствующие сталкивались с ним раньше. Никто не казался встревоженным.

Были ещё люди, которых я не узнал, но уверен, Покойник нуждался в них.

Я поискал взглядом особо важную для меня рыжульку, даже не надеясь на лучшее. Палёная заметила мои поиски:

— Я послала сообщение. Может, она придёт позже.

Я не мог ей ответить. Моя передышка от приветствий закончилось. Люди столпились вокруг меня. Плоскомордый сказал:

— Парень, я не понимаю, ты ли это, разоделся весь как-то странно и дерьмово.

Джон Спасение погладил свою козлиную бородёнку, имевшую другой цвет волос, чем на голове и сказал, что мои вспышки модности отражают явное женское влияние на меня.

Уже третья добрая душа повторила, что я перспективная особа, кто-то ещё добавил:

— Такое случается, когда вам не нужно зарабатывать себе на жизнь.

На что Плоскомордый ответил:

— Гаррет никогда не работал больше, чем требовалось для того, чтобы не умереть с голода. Ему просто повезло.

В сказанном чувствовалась примесь зависти. Как и я, Тарп работал как можно меньше, но ему никогда не улыбалась удача. Частенько у него не было ничего, кроме одежды на теле.

36

Среди молчавших и не шатавшихся по комнате были Сарж и Плеймет. Хорошенько присмотревшись к Плеймету, я поразился — мало того, что он потерял много в весе, но ещё и сгорбился так, что стал не выше меня. Похоже, он испытывал постоянные мучительные боли.

«Он истощён. Если бы я знал об этом раньше, то сразу постарался бы помочь ему. Без тебя эти люди сюда никогда не приходят. Я пока не знаю, что происходит в их жизни. Из положительного отмечу, что заставил мисс Контагью посылать за знахарем, который работал с мистером Дотсом».

— Шустрый. Убил двух зайцев.

«Вернее только одного. У Плеймета, похоже, развивается рак».

Я проглотил рвавшиеся наружу слова.

Пожав руку, похлопав по спине и обменявшись объятиями, я спросил у Джона Спасителя, где его женщина-акула. Он удивил меня, сообщив:

— Думаю, её не пригласили.

— А как ты тогда пришёл? — вырвалось у меня.

— Я сейчас способен на подобное. Я теперь не прежний Прилипала, которого ты помнишь, — его называли Прилипалой, потому что он ходил как тень за своей подружкой Торнадой, недооценивая себя как личность. — Думаю, она всё равно придёт, решив, что отсутствие приглашения обычная оплошность.

Я взглянул на Палёную. Она старалась вести себя как хозяйка дома, стараясь выглядеть общительной перед гостям. Даже пристрастные люди не могли относиться к ней, как к обычной крысючке.

Переодетые Белинда и Генерал Туп для маскировки ни с кем не общались, кроме обмена короткими репликами с Джоном Растяжкой.

Чем больше я смотрел на толпу, тем больше она мне казалась. Мой взгляд постоянно натыкался на незнакомых мне людей. Я видел, как помощники Джона Растяжки помогают Дину разносить напитки, видел и знакомых, присутствия которых на тематическом вечере «давайте-решать-что-нам-делать-с-Морли-Дотсом» не ожидал.

Кабинет Палёной тоже был открыт для толпы. Люди шастали туда-сюда в поисках подходящего собеседника. Вход к самому Морли был запрещён. Трое самых злобных негодяев Джона Растяжки стояли на страже и имели разрешение на причинение боли тем, кто не понимает намёков.

Были и исключения, для встречи один на один и под присмотром. Для Саржа, Плоскомордого, Белинды и меня.

Как только толпа перестала обращать на меня внимание, Белинда и Генерал подошли ко мне. Туп пожал руку и рассказал, как хорошо я выгляжу, а потом добавил, про то, как замечательно, что у меня снова проснулся гражданский интерес. Я сохранил серьёзный вид и не стал спрашивать его о том, когда это я раньше проявлял гражданское мышление. Он спросил:

— Мы можем незаметно уйти на кухню, ненадолго? Здесь негде уединиться.

— Не могу вам отказать, — хотя там уединения было, учитывая Дина и его помощников из крысючьего народа, не больше.

«Это может быть важно. Не трать время на пикировку, Гаррет. Я чувствую неминуемый приход кого-то, кто может быть знахарем мисс Контагью. Его разум очень хорошо закрыт. Кроме того начала расти численность бродяг на Макунадо-Стрит».

Мы вошли на кухню, как раз, когда Дин его помощники уже выносили лёгкие закуски на подносах, похоже каждый крысюк нес не меньше своего веса напитков и угощений.

Я начал страдать от мрачных предчувствий, лучше бы Покойник не только воровал из мозгов, а примирил нужных людей, чтобы поговорить о необходимых действиях. И ему ещё надо поместить верные мысли в нужные умы, пока они здесь. А то он разорит меня, если это будет долго продолжаться.

Я схватил кружку и спросил:

— Вам налить?

Он кивнул. Я устроился за переполненным столом.

— Давайте поговорим.

Генерал, казалось, был разочарован.

Он изменился. Усталый, но решительный чиновник средних лет стал старым бюрократом высшего звена.

— Гаррет, я не знаю, что и сказать. Слышал, ты изменился. Мне сказали, что превратился в образцовый субъект Карентийской Короны.

— Я всегда им был.

— Прости, но ты всегда был упрямой, болтливой задницей. Тебя никогда не интересовало продвижение к обществу благосостояния.

Какого чёрта?

— Вы хотите сказать, что я не в восторге от роли, отведённой мне Дилом Шустером в «продвижении».

«Не спорь. Соглашайся. С его точки зрения он прав на сто процентов».

Значит, он знает смысл выражения «общество благосостояния».

— Я тоже тебя люблю.

«Каждый человек имеет на это свою точку зрения, и ты знаешь об этом. Сейчас важно не раздражать наших союзников своими капризами».

Надо научиться сдерживаться. Неужели даже мой партнёр думает, что я откажусь сотрудничать со свистунами, и буду придерживать информацию, чтобы просто дразнить их?

— Гаррет? Ты здесь? — спросил Генерал. — Или ты умер и отправился в ад?

— Прошу прощения. Я был под воздействием чего-то похожего на великое прозрение, — с другой стороны, возможно, это завтрак застрял в животе. — Что ты хотел?

— У моих гвардейцев есть проблемы с моральным духом, и это становится моральной проблемой.

— Надеюсь это не заразно.

— Точно. Всё добро, которое мы сделали, может начать рушиться, если этот бардак будет по-прежнему продолжаться.

— Зря стараешься.

— Ты?… — в его глазах плескалось отчаянье.

— С самого начала нашего знакомства, ты обвиняешь меня или в помехах следствию или хищению улик. И вы бывали правы, иногда, в одном случае из десяти, я совершал подобное в интересах своих клиентов. Я могу понять, почему вы тогда орали, но сейчас не тот случай. Я лишь пытаюсь защитить своего друга, которого чуть не насмерть изрешетили, на случай, если кто-то попытается закончить начатое. Половина присутствующих и несколько отсутствующих здесь людей сказали мне, что я имею право так поступать. И это всё, что я намерен делать. И, как минимум, одна женщина не хочет, чтобы я так много работал.

— Наболело.

— Чертовски верно.

— Зачем все эти люди здесь?

— Не знаю, я не звал их. Вы от меня получили приглашение?

— Нет. Но это же твой дом.

— Я нахожусь в этом доме, потому что решил, что Морли здесь будет безопаснее, чем где-то ещё.

Он посмотрел на меня с сомнением.

— Я впервые я узнал об этом буквально только что, когда Палёная оторвала меня от изумительного сна и сказала, чтобы я спустился помочь.

— Ты всегда пускаешь заслуживающую уважения дымовую завесу.

— Ещё раз спрашиваю, что вам надо?

— Нас отстранили от этого дела.

— Вы позволите этому продолжаться? Вы же потеряли своих людей.

— Гаррет, хватит нести чушь. Речь идет совсем не о Морли Дотсе. Меня тоже мало волнуют его проблемы.

— Скажите это ему.

— С удовольствием. Он явится побеседовать?

— Он в коме.

— Жаль. Но его показания не так уж важны. Важнее наша неподкупность. Когда мы начинали, Дил и я, было обещано, что никто не будет стоять над законом, даже Королевская семья. Принц Руперт поддерживал нас, когда мы наступали на ноги колдунам. Но в этот раз он сказал нам отойти в сторону. Мы должны позволить этому продолжаться. Об это же был предупреждён Синдикат.

— У кого-то есть такое влияние, что может запугать наследного принца?

— Точно. И мы хотим это выяснить.

— Вы не собираетесь отступать?

— Мы собираемся работать менее энергично. Незаметно. Но чем больше мы будем копать, тем сильнее на нас будут давить. Я подозреваю, что то же самое относится и к Синдикату. Ты толкаешь Контагью вперёд, они отодвигают обратно.

— Вы думаете, что страх увеличения объёмов производства трупов может объяснить желание принца отойти в сторону?

— Нет. Думаю, кто-то на Холме, тот, кто может заставить даже Руперта гадить в свои штанишки, хочет, чтобы его оставили в покое, и даже пойду настолько далеко, что предположу, что весь Холм целиком хочет, чтобы его оставили в покое.

— Потому, что преступниками могут оказаться некоторые из них?

— Отчасти. Но больше, потому что если мы сунем нос слишком глубоко, то могут всплыть такие вещи, которые они не желают предавать общественной огласке.

Я налил себе чаю. Дин из-за кухонной двери попросил меня поторопиться. Ему надо было вернуться к работе.

Я вопросительно приподнял бровь.

Туп сказал:

— Я добьюсь, чтобы большинство с Холма также озаботилось проблемой склада, как и все мы. Но они захотят разобраться в этом самостоятельно.

— Пусть попробуют.

— И в следующий раз кто-то захочет отодвинуть в сторону гвардию? В следующий раз кто-то захочет общаться с правосудием в частном порядке?

У Тупа был запущенный случай той же болезни, которая заразила Шустера. Большую часть времени он делал больше хорошего, чем плохого.

— Всё, что могу сделать, это пожелать вам удачи. Я буду работать здесь нянькой.

Он не поверил ни единому слову.

Иногда с некоторыми людьми нет смысла даже пытаться разговаривать. Их жизнь проходит исключительно у них в голове. Не вписывающиеся туда вещи из внешнего мира просто игнорируются.

Вестман Туп был хорошим человеком. Мне нравился он. Но он умел расстроить меня, как никто другой, за исключением Тинни.

— Входи, Дин.

Дин ворвался и начал суетиться. Он был полон решимости разорить меня до захода солнца.

37

Белинда уединилась со мной, Морли и стоявшими с безразличным видом крысюками.

— Они настаивают, чтобы мы отошли в сторону и оставили это дело в покое.

— Они? Мы?

— Не играй в слова.

— И не думал. Ты поняла, что я имею в виду. Никто не запрещал мне действовать. И единственное «мы», частью которого я являюсь, это я и Морли.

— Тогда я хочу спросить тебя, почему ты знаешь почти всех присутствующих здесь по именам. Я даже встретила отравителя Колду всего минуту назад.

— Он не отравитель, — смутился я. — И я не знаю, почему вы все здесь. Я не имею к этому никакого отношения. Генералу я уже это сказал.

Она тоже не поверила мне. Когда-нибудь я отплачу за то, что никто не воспринимает мои слова за чистую монету. Мне можно ограбить Королевский монетный двор, а потом бегать с воплями, что именно я это совершил.

Я на самом деле не знал, что происходит. Палёная и Покойник готовили план расследования, при котором им не пришлось бы выходить из дома. Они собирались использовать людей, с которыми мы работали в прошлом. Меня смущало то, что их не волновала возможная реакция с Холма, достаточно мощная, чтобы заставить отойти в сторону принца Руперта. Старые Кости, наверное, знал способ избежать неприятностей, игнорируя то, на что нельзя не обращать внимание.

Дела, похоже, развивались именно так, как я и предлагал Седлающей Ветер, когда она посетила меня, и которая сегодня отсутствовала.

— А знахарь, что, приезжать не собирается? — спросил я.

— Ты шутишь? Это после того, что я уже ему заплатила раньше?

— А он сам не интересовался о переезде моего друга в другое жильё?

— Он не знает об этом. Я сказала ему, что нам нужно ещё микстуры, потому что ты её пролил. Но сначала он всё равно должен ещё раз взглянуть на Морли. Я почти уверена, что у него что-то более серьёзное, чем мы думали раньше.

— А если он сам преступник?

— Мы ведь сразу узнаем это?

Мы посмотрели нашего общего друга, Морли выглядел так же умиротворённо, как человек, лежащий в гробу.

Я начал волноваться, почему знахарь так задерживается.

«Он поблизости, нервничает из-за сильного движения. Ему это не нравится, но жадность одолевает его. В итоге он всё равно войдёт в ловушку».

Моё терпение успокоилось. Я просто волновался за Морли. А пока мои мысли вернулись к Фабричному Спуску.

Вдруг я услышал:

— Гаррет, ты в порядке? — голос, который никак не ожидал здесь.

Я поднял глаза:

— Гилби? — Манвил Гилби и его новоприобретённая жена, Хизер, стояли в дверном проёме. Гилби был человеком номер два в пивоваренной империи Вейдеров. Он казался встревоженным. — Я в порядке.

— Мы, в последнее время, не видели тебя на пивоварне. Когда я услышал об устроенном тобой дне открытых дверей, то решил зайти, посмотреть как у тебя дела.

— Вот причина полного отчаянья, — я кивнул в сторону Морли. — Что ты ещё хочешь узнать?

— Теперь ничего. Мы же вместе уже давно, и знаем, что ты из себя представляешь. Макс будет поддерживать тебя.

Само собой, ведь Максу Вайдеру не нравились люди, участвующие в незаконных экспериментах с колдовством. Несколько членов его семьи были убиты оборотнями, созданными в заброшенных пивных чанах. Макс был бы не против истребить всё племя колдунов.

Хизер Гилби, обычно более активная и общительная по своей природе, чем Манвил, сегодня только улыбалась и держала язык за зубами.

Гилби сказал мне:

— Будь осторожен, занимаясь своим делом, Гаррет. Мы ценим тебя.

Он посмотрел на Морли, потом на крысюков с незаконным оружием. Он знал Морли, его ресторан был напротив Мирового театра Макса Вайдера, где администратором была Хизер.

Хизер слегка улыбнулась мне, перед тем как пропасть из поля зрения. Мне нравилась её изящность, но она была в первых строках списка Тинни. Тинни играла в нескольких пьесах Джона Спасителя и стала высоко задирать нос, чересчур высоко. Хизер тут же дала ей понять, что её таланты могли бы лучше оценить в другом месте, жестокий удар, так как Мировой театр единственный, где от актрис не ждали ещё и иной торговли с членами аудитории.

Тинни не приучена к отказам и практически не может воспринимать критику.

38

У меня выдалось немного спокойного времени с моим другом, но и тогда пришлось делить пространство с головорезами Джона Растяжки. Я пристально смотрел на Морли, желая, чтобы он побыстрее очнулся.

Вошла Белинда.

— Без изменений?

— Да. С ним точно что-то не так.

— Мы должны посоветоваться со знахарем.

— Ты уверена, что он ничего не знает о Старых Костях?

— Веришь или нет, Гаррет, но почти никто кроме твоих знакомых не знает. Особенно, после твоего настолько длительного бездействия.

В Танфере действительно быстро забывают подобное. Это стало необходимым городским навыком для выживания.

— Покойник стал почти туманной легендой. Подобной тем, что дети пугают друг друга. Никто на самом деле не верит, что он существует.

— Занятно.

— Скоро мне нужно будет уходить, но не прямо сейчас. Я хочу остаться из-за знахаря.

— Если он вообще придёт сюда.

— Придёт. Но может не войти внутрь, если не увидит меня.

Он войдёт, если только не избавится от контроля сознания со стороны Логхира.

«Знахарь уже близко, но сильно боится. Он не человеческая особь».

Белинда не отреагировала, с ней он мыслью не поделился. Я сказал ей:

— Его Милость думает, что знахарь уже здесь.

Старые Кости избегал прямого контакта, пока убегать для человека уже не становилось слишком поздно. Возможно, и Белинда будет продолжать верить, что её мысли неприкосновенны.

Я почувствовал приятное ощущение от удивления Логхира.

Я сказал Белинде:

— Ваш человек очень нервничает. Приведите его, пока он окончательно не упал духом, — и добавил: — Не наскакивайте до того, как за ним не захлопнется дверь.

В ответ мне намекнули на старую поговорку об обучающих бабушку яичницу жарить. В это время Старые Кости, используя мягкое воздействие на разум, переместил наших гостей в свою комнату и кабинет Палёной.

Несколько мгновений спустя я сказал:

— Доктор. А вот и вы. Я уже весь изволновался из-за своего друга.

Знахарь вцепился в свою сумку на груди, и уставился на троих крысюков. Он был похож на только что приговорённого к виселице.

— С вами всё ладно?

Его рот беззвучно открывался и закрывался. Белинда закрыла собой дверной проем позади него. От неё доброжелательностью не веяло.

— Не возражайте против этих парней, они здесь, чтобы защищать Морли, — сказал я.

Еле слышно целитель спросил:

— Вы пролили микстуру, которую я дал?

— Да. Пытался открыть, она упала на пол и закатилась под кровать. Пока пытался достать, всё вытекло, — он немного расслабился. Я усмехнулся: — Нет, всё было не так, я вам солгал. Мы думали, если вы будете так думать, то сможем заманить вас сюда, вы преступник.

Его глаза выпучились, а лицу удалось ещё сильней побледнеть.

Его попытка сбежать полностью провалилась. Белинда стояла намертво.

«Да, он виновен. Проводимое им лечение было рассчитано на то, чтобы держать мистера Дотса в бессознательном состоянии. Наш злодей жаден, но он не убийца».

Я сказал маленькому человечку в чёрном:

— Дружище, вы оказались на перепутье. Сейчас поворотный момент в вашей жизни, и он может оказаться фатальным.

«Осторожнее. Он считает, что у него всё ещё есть выбор».

— Леди за вашей спиной недовольна вами. Она заплатила вам, чтобы вылечить этого человека, а вы отравили его вместо этого. Джентльмен за её спиной Генерал Туп из гражданской гвардии. Он тоже желает задать вам кое-какие вопросы.

«Полегче, — послал мысль Старые Кости. — Хватит прессовать его. Мне надо получить контроль над функциями его организма, особенно сердцебиением, иначе он может умереть».

Я начал задавать вопрос.

«Уймись! Его сердце вот-вот взорвётся».

Я слышал о подобном у мышей и лошадей, но у человека никогда.

Я махнул руку Тупу и Белинде. Нельзя было мешать Покойнику творить свою магию.

Старые Кости успокоился, затих и сообщил: «Над ним поработал на случай захвата мастер гипнотизёр, который не знал, что он столкнётся с кем-то подобным мне. Я отменил команды, ведущие к остановке сердца, но я не в состоянии обнаружить, кто установил их».

Меняосенило:

— Белинда, почему ты выбрала именно этого знахаря?

— Я пошла к Детям Света, там спросила у кого-то. Потом доказывала ещё, что могу себе это позволить.

Похоже, моё вдохновение разорвало пополам.

— Сколько времени им потребовалось на решение помочь тебе?

— Ну-у. Несколько дней. Больше трёх.

— Ты пошла к ним до того, как приехала ко мне, — это не задевало моего самолюбия, мой опыт в качестве знахаря малость уступает им.

Старые Кости послал мысль: «Он получил это задание по жребию. Его подкупили между первым и вторым визитами к мистеру Дотсу, тут участвует много денег. Он делал злодейства и раньше. Но впервые его коварство раскрыто».

Старый дьявол ликовал.

— У вас есть спасительный шанс, знахарь, сохранить себе собственную жизнь.

Покойник стабилизировал наиболее важные органы знахаря, не дав ему спастись через смерть. Я уверен, при этом одновременно он вытащил воспоминания этого мужчины.

Я произнёс:

— Я чувствую себя щедрым, и собираюсь предложить вам шанс спасти сразу две жизни, — Плеймет спал на стуле в комнате Покойника. Я хотел заставить этого жадного идиота вылечить его после того, как он вернёт Морли обратно.

«Это на удивление трудно, — послал мысль Покойник. — Я не могу отменить полностью власть постгипнотических команд. Если мы чего-то хотим, должны получить это быстро. Самоликвидационная последовательность только приостановлена. Я, возможно, не в состоянии удерживать это бесконечно долго».

Я посмотрел на Морли, на знахаря, снова на Морли, и не смог найти в себе особого сочувствия к знахарю.

39

Я позвал Генерала Тупа обратно. Он отошёл, соблазнившись на зов бесплатной еды и пива. Кроме того, сейчас он был знаменитостью, а даже подобные ему жаждут восхищения.

— Посмотрите, здесь ли ещё Колда.

— Отравитель?

— Он — химик, аптекарь, естествоиспытатель.

Почему я оправдываюсь за Колду? Может, потому что он отчасти нравился мне? Он на самом деле пытался отравить меня когда-то.

— Пусть будет так.

— Забудем об этом. Шкипер, найди Палёную, скажи ей, что мне нужен Колда.

Один из крысюков убежал. Пока шло ожидание, я занял Тупа тем, что мы извлекли из знахаря, пока он отсутствовал, наслаждаясь дифирамбами в свой адрес. Он был ошеломлён.

— Теперь он прилагает все усилия, чтобы умереть раньше, чем мы сможем получить что-то ещё, и, в то же время, почти умоляет Старые Кости спасти его задницу.

Туп изменился в цвете и несколько раз сглотнул. Для него, очевидно, было шоком, что один из Детей Света мог быть столь испорчен.

В этом огромном городе и самому ужасному не стоит удивляться. Даже в эпоху охраны порядка.

— Он проснулся. Я думал, что он спит. Мне обещали, что он в самом глубоком сне, — в ужасе булькнул Туп.

Теперь я понял, это был не из-за продажного знахаря, а из-за Покойника. Я рассмеялся:

— Кто-то солгал, но не волнуйтесь, он не копается в людях только потому, что может. А когда делает это, то оглашает только информацию по делу. В данном случае, то, что этот человек знает о случившемся с Морли Дотсом. А сейчас мы можем потерять его, если он выполнит гипнотические инструкции, введённые в него.

— Этого не может быть. Я немного знаю о гипнозе, мы используем его при допросах. Невозможно кого-то заставить убить себя.

— Старые Кости сказал мне, что можно, если жертва не знает, что происходит. Нужно заставить её думать, что она делает что-нибудь другое.

«Тот, кто обработал этого человека, был гением. Он взял обычного знахаря и превратил в убийцу, не вызывая серьёзного конфликта внутри личности».

— И достаточно быстро подготовил его к покушению на Морли?

«Обрати внимание, я установил, что этот человек совершал и другие преступления. Подозреваю, что подобные психические манипуляции были совершенны и с Джимми Полькой».

— Есть какая-то связь?

«Информации в разуме Генерала Тупа, сопоставленная с фактами от знахаря, делает это кажущимся вероятным. Кукловод, очевидно, согласен с Аль-Харом во мнении о тебе. От тебя нужно держаться подальше, ты джокер. Вереница происходивших событий доказала им, что они правы».

— Любопытно, — я начал дальше связывать события.

«Да. Нападение на вас с мисс Тейт произошло вскоре после того, как мисс Контагью решила попросить тебя охранять мистера Дотса. Затем, следующими ночами, были предприняты попытки добраться до тебя в заведении «Огонь и Лёд».

— До меня? Не до Морли?

«Тебя, я уверен. Мистер Дотс стал бы полезным дополнительным уроном, но был нейтрализован в любом случае, как только началось его лечение. У тебя, однако, есть репутация шастающего вокруг и вызывающего лавины неожиданных последствий. Это твоя работа, особенно в сознании выступающих против нас».

— С этим человеком мы сталкивались раньше?

«Думаю, разве только косвенно, а если и было подобное, то мы не заметили. Ага! Я взломал код, нашёл ключ к последовательности».

— Что?

«У знахаря. Теперь могу спасти его. Я взломал цепь последовательностей, заложенных в его сознании».

— Отлично. Как только он успокоится и будет готов, спускай его на Плеймета, и без всяких отговорок.

«Конечно».

— Интересная приватная беседа? — спросили Туп.

— Да. Он выяснил, как спасти нашего убийцу, знахаря, от самого себя.

— Отлично. У меня есть несколько вопросов для него.

— Обращайся к Его Милости. Иначе просто потратите впустую своё время.

Туп так и сделал. Кивнув, он признал:

— Это не первый плохой парень, который, в свою очередь не понимает, почему он сделал то, что сделал и не знает, кто сказал ему сделать это.

«Это интригует. Генерал размышляет о краже химикатов, которые всплыли на том складе».

— Приведите их всех, Генерал. Пусть Старые Кости поболтает с ними. А тем временем, узнайте у Детей Света об этом парне. Возможно, они смогут пролить какой-то свет.

Он даже не заметил моей искусной игры слов.

— Ого! Забавно звучит. Дил захочет поучаствовать в этом. Мы даже не нарушим никаких новых правил. Это будет особый прецедент. Покушение на убийство, возможно, связано с совершившимися убийствами, которые не имели очевидной связи со складом в Квартале Эльфов.

Я решил спросить, проводила ли гвардия расспросы по-соседству, но получил предостережение от Покойника. «Этому помешал принц Руперт».

— Как и в охоте на воскресителей? Это было запрещено?

Туп ухмыльнулся:

— Пока нет. Но их чертовски трудно найти. Им сказали затаиться и помалкивать, кто-то, кто страшит их больше, чем мы.

Этого и следовало ожидать.

Белинда прислонилась к дверному проёму, самому подходящему месту из-за уже собравшейся толпы в комнате.

— Я добыла Колду. Это заняло некоторое время. Нам пришлось погоняться за ним.

40

Туп пришёл в поисках одного, а вышел с чем-то другим, но счастливый и готовый приступить к работе.

Покойник даст ему ещё дополнительной информации. Скоро в Аль-Харе начнётся суматоха. Никто, кроме Директора и командующего в звании генерала не узнает, что гвардия нарушает дух своих правил.

Колда присоединился ко мне у Морли. Он нервничал. История нашего знакомства не давала ему причин думать, что он на хорошем счету. Я сказал:

— Ты эксперт по химикатам и экзотическим травам. Вот мой друг, он был отравлен. Не смертельно, просто не может проснуться, а это замедляет его выздоровление.

Колда в испуге выпучил глаза, но ничего не сказал.

— Тот толстенький тип, Доллар Дан держит лапой за шиворот принёсшего яд. Он получил яд вместе с большой суммой денег от третьей стороны, когда мисс Контагью наняла его лечить моего друга. Она тоже дала ему много денег.

У Колды тяги к моде было меньше, чем у меня. Он не следил за своей причёской, а рубашка так и норовила выползти из штанов. Он постоянно нервничал, его умение общаться находилось на зачаточном уровне. Но он был гением в своей области. И он был обязан мне.

Я убедил Тупа, что Колда не отравитель. Но, на самом деле, в прошлом он отравил меня. То, что я всё еще дышу и ворчу, показывает, что мне удалось найти противоядие.

— Знахарь, отдай этому человеку бутылку, которую принёс сегодня. Потом Доллар Дан проводит тебя в прихожей. Ты начнёшь отрабатывать своё спасение, когда примешься за работу над Плейметом, — сказал я.

Ему не хотел этого делать. Халява шла вразрез с кодексом Детей Света.

— Я понял, — его голос был медленным и глухим. Он достал небольшую бутылочку, копию той, что дал нам во время визита в «Огонь и Лёд».

Я мысленно спросил: «Какова вероятность, что эта бутылка содержит те же компоненты, что и первая?»

«Неизвестно, — ещё через десять секунд. — Попал в точку, Гаррет. Он действительно общался со связным после того, как узнал, что тебе нужно ещё микстуры. Придуманное нами объяснение могло вызвать подозрения у параноидального поставщика».

— У нас ещё есть оригинальное зелье. Колда может сравнить их.

Знахарь отдал свою новую бутылку, а Доллар Дан протащил его через зал.

Колда получил от меня оригинальную бутылку.

— Это вещество разбавляли по три капли на двухквартовый кувшин с водой.

— Ядрёная штука.

С похвальной осторожностью он открыл обе бутылки и аккуратно понюхал. Про новую бутылку он сказал:

— Тут ваниль, чуть-чуть гвоздичного масла, ещё касторовое масло, на древесном спирте. Добавлено ещё что-то, но я не могу признать, — после оригинальной бутылки он сказал. — В этой тоже, что и в первой, но меньше неизвестного запаха и больше чего-то, что пахнет смертью.

— Значит формулы точно разные?

— Да, но не сильно. Обе смертельны, но по-разному.

Я мысленно спросил: «Что ты думаешь?»

«Похоже ты на правильном пути. Ни масло гвоздики, ни касторовое масло не растворяются в холодной воде, но их присутствие, в сочетании с ванилью, заставляют предполагать, что смесь является лекарством».

— Яд должен быть чем-то, что эффективно при настолько малых количествах…

«Семена, из которых приготовлено касторовое масло. Они содержат яд настолько смертельный, что малейшее количество может убить огромное количество. Дилеммой отравителя всегда была то, как не отравиться самому, и измельчить яд в нужной степени. Похоже, кто-то нашёл способ применять его, впервые за всё время».

«Хо! Дружище Колда думает в том же направлении. Я избавлю тебя от восхищения им, у него есть друг гений в химии».

Колда сказал:

— Кто-то совершил невозможное. Это невероятный прорыв.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Кто-то нашёл способ для извлечения яда из семян клещевины.

— Ты дундук. Это известно уже много лет. Только никто не знает, как использовать яд, не подвергая себя опасности.

Колда отозвался недовольным мычанием. Возможно, он не так прост, как нам хотелось.

Он не знал о Покойнике. Не уверен, что одобряю это, но в прошлый раз, когда наши пути пересеклись, Старые Кости встроил кое-какие посторонние команды в память Колды.

Колда никогда не вспомнит то, что узнает во время визита к нам.

Я начинал думать, что мой партнёр не такой уж и спец, как я думал раньше.

Я почувствовал мысленное прикосновение усмешки извне.

41

С уходом Колды и знахаря, которые отправились к Покойнику, для меня занятий у Морли не осталось. И время для обслуживания крысючками почти наступило.

Я решил потренировать свои атрофировавшиеся навыки к общению, но гостей оставалась совсем мало. Знахарь, Колда и Плеймет были у Покойника, остальные в кабинете Палёной. Джон Спасение нахвалил свою следующую пьесу. Я поискал по углам и под столом Палёной, но Торнады не нашёл. Как ему это удалось?

Особая студентка Покойника, Пенни Мрак, не сбежала, когда я появился. Вокруг было достаточно много свидетелей для неё, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Ничего себе, как она выросла!

Такие вещи сразу бросаются в глаза, особенно если вы мужчина и пока ещё живой.

Давний сообщник Морли, Сарж, тоже был там. Он выглядел потерянным, как будто у него отравили котёнка.

Я взял последний свободный стул и подозвал Саржа, указав на готовность разделить содержимое кувшина, явно нуждавшегося в реставрации. Сарж сидел на стуле в углу, свободном от присутствия Плоскомордого Тарпа и офисной мебели Палёной. Он слегка оживился и поволок за собой стул.

— Как ресторан обходится без нашего приятеля?

— Мы не нуждаемся в приказах Морли, чтобы работать, Гаррет. Мы в деле уже настолько давно, что бизнес крутится, как колёсики в часах. Но он тоже нам друг. Даже не знаю, что мы сделаем, если удастся, за нанесённое оскорбление.

— Белинда, возможно, уже достала тебя, выясняя, где был Морли до нападения, но…

— Ещё как. Но она не слышит, когда ей говорят, что нельзя получить всё и сразу. Она из тех, кто просчитывает всё наперёд и верит, что слова «нет» для них не существует.

Я знал Белинду дольше, чем мне хотелось, и гораздо глубже, чем общество должно было знать. У неё были свои недостатки с мышлением, но случившиеся факты она не отвергала.

— Ты уверен? Как так?

— Ну, ты же знаешь, Морли его этническое происхождение пользы мало приносит. Ну, тёмный эльф, ну и что? Он ведёт дела в человеческом городе, хотя половина населения даже не задумывается об этом. Возможно, даже к лучшему, что им плевать на это.

Я кивнул. Диалект Саржа был невнятней, чем обычно, но я не обратил на это внимания. Он сказал, что Морли не из тех, кто живёт прошлым.

— А что изменилось?

Его нашли в местах, где большой Танфер переходит в район, известный как Квартал Эльфов. Местный народ никогда не бывал дома, на своей родине, и жил в многоквартирных домах по двенадцать человек в комнате, утверждая, что они никогда не забудут старые обычаи и язык.

— Я предполагаю, что, возможно, его родичи прислали девушку к нему, на которой он должен жениться.

— Я думал, он выкупил свой отказ от неё несколько лет назад.

— Мы только предполагаем. А может он хотел, да не сделал.

Джон Спасение без приглашения присоединился к нам. Он устроился напротив меня и положил свои руки на худенькие девчачьи бёдра.

— Гаррет, ты должен помочь мне.

Обычная история в моей жизни.

— Я не могу позволить себе вложить капитал в одну из твоих пьес. А сейчас я занят.

— Мне не нужны инвесторы. Ко мне очереди выстраиваются, чтобы купить, мои постановки. Я держусь Вейдеров, потому что они отдали мне контроль над творчеством. Но ты единственный, на кого я могу рассчитывать, чтобы следующий проект увенчался успехом.

На мгновение я забыл о Сарже и Морли. Пилсудс Вильчик озадачил меня. Уличный ловкач, вроде меня, никак не может гарантировать успех театральной драмы. Если только он не хочет, чтобы я продавал билеты с ножом в руках. А может, он хочет сбежать от Торнады.

— Где Торнада?

— Вляпывается в неприятности где-нибудь, — пожал он плечами. — Я хочу, чтобы ты заставил Тинни вернуться. Она идеально подходит на главную роль в «Королеве фей».

— Ты хочешь привлечь Тинни в качестве феи? Она человеком-то является с большой натяжкой, слишком материальна.

Худышка Неистовый Прилив Света была бы более подходящей.

— В этом и суть, феи будут не сказочными, и не будут невесомыми. Они будут похожи на эльфов, только из реальности перпендикулярной нам. Колорит и характер Тинни, её рост и неуступчивость, даже веснушки, сделают из неё прекрасную Матильду.

— Это будет идти в Мировом?

— Главная сцена, в подробном изложении. Это будет моим самым большим успехом, Гаррет.

— Тинни не ладит с Хизер Сомс.

— Я заставлю их уживаться.

Его уверенность в себе мне понравилась.

Он сказал:

— Тинни станет Матильдой, но если будет вести себя как раньше, то быстро соберёт свои вещички. Ты не говори ей это, я сам объясню на первой репетиции.

Наступали интересные времена.

— Посмотри на себя, стал такой уверенный в себе и напористый. А что случилось с Прилипалой, которого мы знали и ненавидели?

— Он нашёл себе страсть. Ты передашь Тинни о Матильде?

— Нет.

— Как? Почему нет?

— Я посвятил себя собственной страсти. Она удерживает меня здесь с раненым другом. Если тебе нужна Тинни, то отправляйся на Фабричный Спуск. А лучше, лови её на работе. Иди днем, когда она устанет от бухгалтерских книг. Я могу дать письмо, чтобы охранники пропустили.

— Что ж, так и сделаю. А ты не интересуешься маленькой ролью? Мне нужно найти огромного увальня на роль старого верного солдата…

— Джон, приходи в другой раз. У меня была важная беседа с Саржем, а ты вмешался.

Драматург вытаращил глаза. Он снизошёл до беседы, а его отвергали.

Люди мечтали поговорить с Прилипалой таким тоном уже давно. С Пилсудсом Вильчиком раньше так и разговаривали. Но с самой яркой на сегодняшний день знаменитостью так не говорят.

Вызвался Сарж:

— Я могу сыграть хорошего, верного, старого вояку, считай, что быстро нашёл, я то, что нужно.

Была и другая причина, Джон Спасение не стеснялся выпускать своё липкое внутреннее я. Люди терпели это, потому что он мог изобразить их в пьесе.

42

Спасение не впал в гнев, просто отошёл, без сомнения удалив моё имя из списка потенциальных характерных актёров.

— Извини, Сарж.

— Он осмелел.

— Да. Но только не на улице.

— Ясен пень. С таким характером не подойдёшь ни к одному из громил. Из тех, что остались, а не были отправлены Директором на каторжные работы.

Интересная мысль, законность и порядок стали настолько вездесущи, что льстивый мелкий дятел, вроде Прилипалы, мог надерзить и не расплатиться кровью на лице.

Подумал ли Дил Шустер о последствиях?

— Итак, ты говорил, что невеста с родины Морли могла оказаться в городе, в надежде залезть в его карман.

— Только в теории.

— Есть ещё другие

— Возможно. Ты должен поговорить с Домино. Я медленно думаю, поэтому не рвусь вперёд.

— Понятно, не принижай себя. У тебя достаточно ловкости, чтобы принять правильное решение в нужное время, — однажды он спас мне жизнь. — Ты утаил что-нибудь от Домино? Что-то, что, по мнению таких парней, как ты, могло расстроить её?

Недостаток социопатов, подобных Белинде, в том, что люди прячутся в раковину в их присутствии. Им не рассказывают то, что может расстроить. В конце концов, создаётся нехороший информационный вакуум.

Белинда были достаточно умна, чтобы понимать это. Она нашла способ обойти обычное искажение фактов, но он не работал в закрытых и сплочённых, как у Морли, командах. Белинда могла подозревать, что они темнят и недоговаривают, но это вне её имперских возможностей.

— В любое другое время, Гаррет, ты был бы прав. Если бы выздоровление Морли не затянулось, то мы наварили бы такое рагу из полуправды, уводящее от истины. Мы не рассказали бы, что происходит в действительности. Но сейчас не время для риска. Время говорить ей правду.

Говор улучшился. Я понял каждое слово.

Команда Морли не устояла бы против Белинды, а она могла принести их другу и работодателю пользу.

Они ничего лишнего не выдадут, что не относится к текущей проблеме.

— Вы ничего не скрыли?

— Ничего! Мы вернём нашего Морли назад, сейчас я думаю, что сделал бы он, если не впал бы в кому, в любом случае, мы должны попытаться остановить того, кто пытался добраться до него. Мы полагаем, ты вместе с Домино собираешься пустить кровь при удобном случае. Я не собираюсь отступать сейчас, когда во мне нуждаются. На этой неделе ночи будут оживлёнными.

— Я не хочу мешать бизнесу. Можешь уйти. Если случится что-то интересное, сразу сообщи мне.

Сарж кивнул:

— У него всё получится, так ведь, Гаррет?

— Конечно. И остальным скажи, что Морли скоро вернётся.

— Спасибо, Гаррет, — он несколько секунд внимательно смотрел на меня. — Возможно, ты не такой уж паразит, как мы раньше про тебя думали.

Сарж, Рохля, и другие члены банды Морли, раньше относились ко мне, как к разносчику социальных болезней и держали они это отношение в узде только, когда Дотс был рядом и следил за ними.

— Рад слышать это, Сарж. Для меня это важно. А сейчас возвращайся к работе и сделай Морли богатым.

Когда Сарж ушёл, я понял, что не могу вспомнить название заведения, которое Морли открыл напротив Мирового. Что это со мной? Мы с Тинни обедали там пару раз.

43

Быстрый осмотр помещений показал, что домашнее хозяйство Гаррета потеряло большинство своих гостей. Некоторых, Покойник показал мне список, я не встретил, некоторых я не знал.

— Тинни не появлялась? — спросил я Палёную.

— Это ничего не значит, — ответила она. — Ей передали, что будут обсуждать важные вопросы, но сейчас середина рабочей недели, а Объединение ещё страдает от бури распродаж. Обрати внимание, люди, которые были здесь, не являются обычными работягами.

Да уж, это точно. Она заставила меня поверить ей.

Те, кто остался, думаю, были ещё нужны. Плоскомордый Тарп, похоже, перепил и трогательно похрапывал в углу. Джон Спасение настолько осмелел, что воспользовался пером и чернилами Палёной, и начал строчить на чистых переплетённых листах, которые он повсюду носил с собой.

Потом Спасение встал и напомнил мне:

— Ты сказал, что напишешь письмо, чтобы я смог повидаться с Тинни.

— Уже почти сделал. Помоги мне отодвинуть этот стол, и я устроюсь за ним.

Я выдал шедевр слов на триста, который вызовет у Тинни слюнки от перспектив того, что Джон Спасение, возможно, захочет обсудить. Я не писал ничего о том, где я, что делаю и почему, и даже как моё здоровье. Она, если захочет узнать, выжмет из Прилипалы, а он сообщит мне, если та заинтересуется.

Если он сделает всё правильно, я постараюсь улизнуть на мирную конференцию.

Остались только Плоскомордый, нескольких крысюков, и люди у Покойника. Я проворчал:

— Я никак не могу поболтать с Джоном Растяжкой. Хотелось бы узнать о его приключениях.

Палёная сказала:

— У него всё отлично. Настоящий талант, учитывая, что он всё ещё босс боссов в преступном мире крыс. После всех этих лет.

— Точнее около трёх?

— Как босс боссов только один. Но он первый из нашего рода.

Она светилась от гордости. Её брат был бесспорным повелителем преступности среди её вида.

Она взглядом искала во мне непочтительность к её самолюбию.

Я никогда не сделал бы этого по отношению к Палёной.

«Гаррет. Пожалуйста, присоединяйся к нам».

На случай, если я не слышал, Палёная упомянула, что я отправляюсь в путешествие не в одиночку.

Когда мы с Палёной пришли, показалось, в холодной комнате находится не один труп. Все замерли в ожидании чего-то от Старых Костей, но Колда, Плеймет, или знахарь должны были что-то делать.

Палёная подошла прямо к Плеймету, который, определённо, выглядел мёртвым.

«Я сделал так, чтобы мистер Колда дал ему дозу лекарства, предназначенного для мистера Дотса. Мы нашли плохой вещи хорошее применение, держа Плеймета под его действием, пока я бьюсь с монстром, пожирающим его изнутри. Палёная, найми одного из семейства Керр отнести сообщение шурину Плеймета, управляющему конюшней. Он нужен, чтобы понять, что происходит. Не сообщай слишком много деталей. Не давай поводов для больших надежд. Шурин, почти наверняка, найдёт перспективу выздоровления Плеймета вызывающей уныние».

Исходя из того, что я знал о шурине Плеймета, думаю, Покойник был прав. Сестра Плея была его единственной наследницей. У идиота мужа, вероятно, уже выстроилась очередь покупателей на конюшню.

— Так, а что ты всё-таки делаешь?

«Я работаю внутри мозга Плеймета, чтобы унять боль, которая отвлекает его от управления остатками жизни. Параллельно, просматриваю знания о травах у мистера Колда в надежде найти что-то от рака у Плеймета».

— Повезло?

«Возможно. Но вместо этого они добыты из мыслей Брата Хото. Он знает о яде рептилии, который активно разрушает ткани опухоли».

— Где мы найдём яд этого ящера?

«Этот вид тропический. В моём сознании тварь имеет вид, похожий на саблезубую игуану с яркой шкурой».

— Припоминаю такую на островах. Очень опасна, если дыхнёт в лицо, сразу упадёшь без сознания.

«Как всегда, ты преувеличиваешь, когда нет свидетелей, чтобы опровергнуть твои слова. Но яд мощный. Несколько ящеров, возможно, живут в Танфере».

Или кто-то из бизнеса Колды спрятал несколько, или Дети Света продали в качестве диковинки богачу.

«Они находятся в доме экзотических рептилий в Королевском зоопарке».

Ну, конечно. Члены королевской семьи действительно собирали необычных тварей. У одной из принцесс было специальное здание для мотыльков и бабочек. Мы слишком грубые типы, чтобы смотреть на них.

«У тебя есть связи с принцем».

Ага. Вроде того.

«А я пока попробую вытрясти из Брата Хото что-нибудь полезное для лучшего понимания кто, что, и почему стоит за несчастным случаем с мистером Дотсом».

— А почему просто не выдернуть это из головы Морли?

«Такие фрукты нельзя срывать. Может случиться так, что его поразит рок с небес, и он будет не в состоянии сказать нам что-либо, когда проснётся».

— Но он проснётся?

«В течение двух дней, может раньше. Если предположить, что Брат Хото знает про свой яд. Теперь, Палёная, твоя очередь».

Не посоветовавшись со мной, он дал задание Палёной.

Я проголодался, Дин не попадался мне на глаза уже прилично по времени.

«Теперь ты знаешь то же, что и я. Здесь ты ничем не поможешь. Займись мистером Дотсом, загляни на кухню, отдохни немного».

Я внимательно взглянул на Плеймета перед уходом. Этот человек был одним из моих самых старых и самых надёжных друзей. Мы помогли друг другу бесчисленное количество раз. Он ворчал, когда я попросил о чём-либо, но никогда не мог отказать. Я сделал бы всё, что смог, чтобы тоже быть ему хорошим другом.

Морли спокойно спал. Его лицо обрело цвет. Доллар Дан сказал мне, что он произнёс что-то, одно слово, но охранники ничего не поняли.

Прогресс налицо!

Я нашёл Дина спящим, облокотившись на сложенные руки на стуле за кухонным столом.

Я уничтожил последнее из коллекции безвкусных остатков и заразился от одного из наших гостей, у которого был насморк.

От кого и где бы я его не подхватил, он был быстро развивающийся. Я почувствовал себя слабым, когда поднимался наверх. В тот момент я решил, виной этому слишком много пива. Наполовину засыпая, я поймал краешек озабоченных мыслей Покойника. Он волновался из-за чего-то. Это было неопределённое беспокойство обо всех нас, не направленное на кого-то.

44

Я проснулся посреди ночи. Из окна веяло прохладой. Седлающая Ветер, Неистовый Прилив Света сидела, скрестив ноги на углу моей кровати со стороны ног, не касаясь их. Я спал вытянувшись наискосок головой в левом, ногами в правом углу. Она была похожа на сказочную принцессу, даже Тинни никогда так не выглядела.

Ещё она была похожа на королеву соблазна.

Она подняла лампу. Света было достаточно, чтобы заметить её быструю улыбку, когда она увидела предательскую дрожь в моих глазах. Если бы она захотела, я был бы в её руках.

Но тут я чихнул.

Она решила, что это смешно.

— Не могу ничего с собой поделать, — я молился, чтобы она не нагоняла жару.

Я видел, как она превратила целую строительную бригаду в пускающих слюни идиотов, даже не сознавая это.

Я верный мужчина, сказал я себе. Я не могу бросаться в подобное…

И снова чихнул.

Она подала изящный носовой платок.

— Спасибо, — я страдал от головной боли.

Положительным моментом для чихающего и сморкающегося человека является то, что он становится не интересной целью для вамп-женщин.

Тем не менее, я спросил:

— Может, перейдём к делу пока я не сошёл с ума?

Мелькнула улыбка, она была довольна, она успокоилась, она была желанной.

У неё были серьёзные проблемы, но не связанные с тем, что мы делали сегодня.

— К делу. Да, я тоже так считаю, — она закрыла глаза и сделала мысленное усилие, чтобы стать несексуальной, это не совсем ей удалось, но стало гораздо легче думать над тем, что выходило за пределы нашей ситуации.

Я снова высморкался.

— Я нанесла сегодня визит принцу Руперту, — сказала она.

— Вы кажетесь угрюмой. Встреча плохо прошла?

— Лучше, чем я ожидала, на самом деле. Просто пошла не тем путём, как я надеялась. Он не назвал имён и не указывал пальцем, но признал, что находится под давлением, заставляющим игнорировать бардак в северной стороне. Он пытается бравировать, но сам боится. Думаю, давление исходит от его брата.

— Король? — я чихнул. Холод мог стать опасным. Кашель уже был на подходе.

Король не подходил на роль злодея. Поскольку наступил мир, ему оставалось только веселиться по ночам и отсыпаться днём.

— Знаю. Только вот, у кого хватит власти управлять Королём? Я в первой десятке, но не могу. Я могу всего лишь встречаться с Рупертом.

— Почему он соглашается с вами? — я посмотрел на неё, пытаясь при этом не шарить по её телу взглядом.

— Будь здоров.

О, благословенная простуда. Моя честь спасена соплями.

Я повернулся, чтобы смотреть на что-нибудь другое, а не на неё.

— Сегодня обнаружилось и хорошее. Я уверена, Кеванс не вовлечена в это, — сказала она.

— Рад за вас.

Я не был в этом уверен. У её дочери были серьезные проблемы с головой, что отстраняло её от общества и его правил.

— Первое доказательство, никто не прячет её, как прячут это существо. И у неё есть алиби на обе ночи, когда происходил дурдом.

Кажется, она не радовалась сказанному.

Она говорила, что живёт раздельно от отца и дочери. Может её папа и был алиби Кеванс.

Очень может быть. Тогда сказанное ею не выдерживает критики.

Седлающая Ветер больше не хотела полагаться на отца. Она выкинула его из семейного особняка на Холме.

Барат Алгарда — который при любых ситуациях, в которых я его видел, оставался образцовым человеком, каких редко встретишь — внушил дочери мысль о её полной беззащитности, она думала, что единственный реальный смысл её жизни, быть чьей-то секс-игрушкой.

Это я подумал, когда она сказала:

— Я одна из десяти самых влиятельных колдунов в Танфере, — только маленькая девочка внутри её так не считала. — Я знаю что здесь.

Она стукнула по голове кулаком.

— Значит, вопрос в том, кто пугает Руперта сильнее, чем вы?

Это вызвало удивительно юношескую усмешку.

— Да. Но вы должны помнить, что Руперт по-прежнему останется хозяином самому себе. Даже если кто-то заставит его обмочить штаны. В этом он отчасти похож на вас.

Я испытывал сильное-сильное удовольствие.

Она продолжила говорить:

— Своим молчанием он дал мне понять, что надеется, я буду продолжать помешивать в горшке. Он намекнул, что есть люди на периферии, которые, возможно, не перестанут разнюхивать из-за того, что власть не хочет этого.

Это похоже на Руперта. Он будет следовать указаниям, но не заметит неповиновение. Закручивание гаек может вызвать ещё больше неподчинение.

Седлающая Ветер сказала:

— Мне надо ехать. Я не люблю досаждать.

Она освободила край моей кровати и направилась к окну, медленнее, чем могла бы. Я не испытывал затруднений с желанием остановить её, хотя она этого хотела. Думаю, она тоже не испытывала затруднений, чувствуя моё желание поступить именно так.

Этого не произошло. Было не время, даже если это было суждено.

Она выбралась в окно. Неловко и медленнее, чем могла, но стала божественно изящной, как только пошла по лунному свету.

Она сказала:

— Кстати о вас… Когда ваши отношения с рыжей женщиной развалятся, я приду к вам. Вы будете поражены. О нас будет говорить весь город. У нас будет свадьба года.

Я сглотнул и открыл рот, когда она уже порхала вдали, значение каждого её слова не вызывало сомнений. Люди с Холма выполняют даже самые декларативные заявления. Даже застенчивое, неумелое в общении население Холма.

Это оставило меня в очень смешанных чувствах.

Я лёг на спину, уверенный, что я не усну больше всю свою оставшуюся жизнь.

45

У меня есть способности и опыт. Когда моя голова переполняется множеством бессмысленных «что, если», то я обращаюсь к живущему у меня (если можно так сказать) логхиру, который вмешивается и отключает меня. Я проспал до полудня.

Палёная пришла будить меня. Я был в хорошем настроении.

— Если это случится, нас обоих сожгут на костре, я предла… — у меня отнялся язык и свело челюсть. Старые Кости никогда раньше не делал со мной такого.

Объяснить он не соизволил.

Крысюки физически не способны хмуриться. Но Палёная смогла посмотреть косо и спросить:

— Что? — своим максимально озадаченным тоном.

— Палёная, я собирался слишком плохо пошутить, это был бы перебор. Прости. Я очень давно здесь не был.

Палёная была догадлива, но тут ей можно было поставить двойку с минусом. И, слава Богу, или богам, или, возможно старому трупу внизу, который спас меня от вкуса прикушенного языка во рту.

На самом деле Палёная была уже взрослой крысючкой и больше не увлекалась юношескими фантазиями о нас, ставших любовниками. Она стала удивительно совершенной деловой частью моего бизнеса. Но в ней всё ещё оставались эмоции. Ей могло причинить глубокую боль то, что для меня звучало обычной шуткой.

«К тому времени, когда тебе стукнет двести лет, мы превратим тебя в зрелого, вдумчивого, чуткого взрослого человека, который думает прежде, чем говорит… О, чёрт!»

О, чёрт? Что этот двурушник имеет в виду?

Пока происходила ментальный болтовня, я встал с кровати. Мой чудесный деловой партнёр, чувства которой я так смело принял во внимание, с возбуждением принюхалась вокруг.

— У тебя была женщина здесь, вчера вечером! — в её голосе слышались нотки недовольства. Несколько раз активно нюхнув возле кровати, она, почему-то, расслабилась.

Может Покойник убедил её поторопиться, или она поняла своим носом-мутантом, что Гаррету удалось избежать соблазна.

«О, чёрт, потому что у нас скоро будут неожиданные гости. И ты должен быть здесь, чтобы помочь справиться с ними».

Образ сердитой группы Детей Света сформировался в моём сознании. Они создавали большое чёрное пятно на улице.

— Ну и что? Не надо обращать на них внимания.

«Это нежелательно. Большинство пришедших обещают беды или погром, эти старики могут причинить нам некоторые неудобства».

Как всегда, он ничего не объяснил.

С помощью Палёной, я привёл себя в порядок и был готов до того как по двери начали дубасить. В глазок было видно много чёрной одежды. Я позволил людям потомиться, пока Покойник не решит, что они готовы.

Моей первой мыслью было: «Вау! Нужно послать Палёную за Весёлым Роджером». Половина этих парней собиралась скончаться до захода солнца. Их средний возраст, наверное, составлял трёхзначную цифру. Самый молодой, похоже, начал тосковать по старым добрым временам, когда Покойник был ещё щенком.

Четверо забрались на моё крыльцо.

— Здорово, отцы. Чем могу помочь вам? — как они выжили при подъёме? — Если вы собираете подаяние для своей церкви, то должен сказать вам, что мы относимся к Ортодоксам.

По рождению. Я давно не бывал на службе.

— Вы удерживаете здесь Брата Переца Хото. Мы пришли, забрать его.

Покойник послал мысль: «Затаскивай одного урода внутрь и захлопывай дверь. Запрёшь, потом веди его сюда».

Отлично. У нас есть план. Всё, что мне надо сделать, это выбрать счастливчика.

У Старых Костей совершенно нет терпения. У одного старика появился нимб. Я схватил, затащил, захлопнул, запер. Ну, точнее Палёная заперла, пока я держал дверь.

Наша жертва подавленно поволок ноги прочь из прихожей. Дети Света снаружи преисполнились энтузиазмом в своих угрозах. Покойник не проявлял беспокойства.

— Я ещё нужен тебе? — спросил я.

«Не прямо сейчас».

Я отправился на кухню, голод одолевал меня.

Я не успел исправить это.

«Можешь позволить нашим гостям уйти, прямо сейчас».

Я отодвинулся от стола и пошёл выполнять свои обязанности.

— Ты уверен?

«Я вытащил из них обоих всё что можно».

Два старика в чёрном и отравитель Колда, пардон, аптекарь Колда, ждали меня за дверью у Покойника.

«Колда уйдёт ненадолго. Он соберёт кое-какие специфические лекарства для помощи Плеймету. Пожалуйста, убедись, что Брат Хото действительно вышел из дома. Он отказывается воссоединяться с себе подобными. Он боится, что они зададут ему те же вопросы, что и я, но с помощью специнструментов».

Я ожидал стычки с толпой, когда освобождал их братьев. Этого не произошло. Покойник укротил или сбил их с толку. Они протирали собой облупившуюся краску с внешней стороны двери.

Я запер дверь и вернулся, чтобы повторно познакомиться с завтраком.

Когда я шёл мимо своего бывшего кабинета, то заметил, что компанию Морли составляет один Доллар Дан. Сиделки-крысючки пришли и ушли. Остальные охранники ушли с ними.

«Мы не нуждаемся в них сейчас, посторонних никого в доме нет. Мистер Доллар тоже сможет уйти, как только ты поешь».

Я пришёл как раз вовремя, чтобы напасть на стопку лепёшек. Дин не часто делал их, только в хорошем настроении. Я поблагодарил его.

— Возможно, из-за вчерашних волнений, для меня всё стало как прежде.

Я косо посмотрел на него.

Он ничего не добавил.

46

Я запер дверь за Долларом Даном. Он вернётся позднее, будет сидеть с Морли, пока я храплю наверху.

— И храп это ещё ерунда, — сказала Палёная мне, вспомнив о женском запахе. Неистовый Прилив Света сегодня ей по непонятной причине не нравилась.

Я не до конца разобрался, как Палёная решает, кого любить, а кого нет, и почему может неожиданно изменить своё мнение. Её мозг работает не так как у меня. Я уверен, её обоняние как-то связано с этим.

Я устроился рядом с Морли, с чашкой чая в руке. Покойник рассказал меня о том, что он узнал от наших гостей, в том числе пикантные подробности от старейшин, которые пришли за Братом Хото. Интересным был факт, что Торнада и Прилипала всё сильнее отдалялись друг от друга, главным образом по её инициативе. Она не могла стерпеть его успех.

«Мы мало что узнали об угрозе для города. Мы знаем, кто получил предупреждение об этом. У нас есть сейчас глаза и уши, слежка и прослушка. Мы знаем, что вернём мистера Дотса. К тому же, мы приняли меры, которые дают шанс на спасение Плеймету от внутреннего монстра, пожирающего его».

Это были хорошие новости.

— Ты узнал что-нибудь от Седлающей Ветер?

В голове раздался слабый смешок, по-видимому, надо мной. «Эта женщина — самый бесхитростный и легкомысленный гений, с которым я когда-либо сталкивался. Она может сфокусировать всё своё существо на одну цель. Ты мог всё испортить».

— В каком смысле?

«В практическом. Она могла бы устроить фейерверк и не только, без всяких драм по поводу твоей мисс Тейт».

— Ух…

«Мисс Алгарда готова доказать свою верность делом. Причём явно и безусловно. Она считает тебя идеальным кандидатом. Хотя она огромная и грозная сила, к тому же гений в своей области, её эмоциональный мир проще, чем у Дила Шустера».

— Ужас?

«Точно. Она не различает нюансов и оттенков серого».

Ответ на то, почему я, возможно, скрывался внутри того, что он передал мне. Особый вид социопата, ей не требуется время для принятия решения. Только да или нет, других вариантов ответа не существует.

— Она достаточно умна, чтобы не торопить меня, так ведь?

«Может ты и прав, считая её особым видом социопата. Она достаточно умна, чтобы изобразить манеры, которые видела при ухаживаниях. Но она сорвётся, если её обманут, оскорбят, обидят её чувства, или будут шантажировать».

— Верю, я уловил ход мысли.

«Отлично. Ты смотришь в глаза большой ответственности».

Я не совсем понял, что он имел в виду.

Первый Закон Дотса. Руки прочь от женщин, более сумасшедших, чем ты сам. Я видал его нарушения. Неистовый Прилив Света такова, что «Ты Коснулся Вещи, Ты Её Должен Купить».

Нет, я не считал её сумасшедшей. Не настолько, как мои обычные подружки.

Уверен, её голова работает по-другому. Она выросла защищённой от жизни. Сейчас она справляется, потому что не выходит из дома. Когда выходила, то имела дело с людьми, которых пугала так, что у них даже мысли не возникало пофлиртовать с ней.

Её эмоциональная сфера была уникальной, но единственной, которую она знала.

Часть моей натуры находила её чертовски интригующей, она охотилась на дырки в Законе Дотса.

Эта часть была измучена ссорой с Тинни.

— А ты, Старые Кости, что думаешь?

«Я думаю, что это не моё дело. Думаю, ты взрослый парень, и я не должен запаивать твой рот, как этим утром в ситуации с Палёной, если ты открываешь его не думая о последствиях».

Я был ошеломлен. Делая это максимально нейтральное заявление, я уверен, он сказал мне то, чего и не собирался. У него были сомнения относительно Тинни. Спустя столько времени.

Я ожидал, что он поддержит рыжульку и отвергнет Седлающую Ветер. Я не принадлежал к её классу, она пришла с совершенно другой драмой. (Я не принадлежал к классу Тинни тоже, но наши классы могли взаимодействовать).

Может он тоже устал от драм.

Однако, я внимательно обдумал его сообщение, так как он пометил Неистовый Прилив Света легкомысленным гением. У меня создалось странное впечатление, что он на самом деле предпочитает Седлающую Ветер, но боится сказать это.

Отключившись я ушёл в свои внутренние драмы, гадая, почему красивая, но странная волшебница, стала предпочтительным партнёром.

Морли попытался что-то сказать.

47

Морли не спал.

Его веки, наполовину открытые, трепетали. Он хотел что-то сказать.

Представив себя в его положении я сказал:

— Ты в моем доме на Макунадо-Стрит, под моим присмотром, Палёной, Покойника, Белинды, Джона Растяжки, гражданской гвардии и богомерзкой Седлающей Ветер, Неистовым Приливом Света. Кто-то сильно хотел ликвидировать тебя, приятель. Ты был вне игры больше недели. Они попытались ещё и отравить тебя.

Взглянув в прошлое, можно сказать, что это, на самом деле, помогло. Его раны почти зажили,пока он был без сознания.

Он попытался сесть, но не сумел. Его раны недостаточно затянулись, он тоже почувствовал их, и теперь сил в запасе не осталось.

— Воды! — первое слово, которое я разобрал.

Потом здесь появился Дин и не только с водой, но и с тёплым куриным бульоном. Палёная появилась минутой позже. Она помогла приподнять Морли так, чтобы Дин мог давать воду и жидкую похлёбку.

После того, как уровень напряжения спал, а бульон начал работать, Морли прохрипел:

— Рассказывай.

— Будет проще, если Покойник…

— Ты рассказывай.

Я выдал свою точку зрения и то, что знал, чтобы быть по-настоящему точным я пользовался информацией предоставленной Покойником.

Морли, казалось, не очень интересовался тем, кто истыкал его, гораздо сильнее кто и как спас после того, как он отключился. Мы с Палёной добавили то, что узнали из ненадёжных источников.

Выдав Морли всё, что знал, я переключился на своё любопытство:

— А что ты делал в том районе города? Не то чтобы ты не имеешь права ходить повсюду, где тебе чертовски хорошо, но, если ситуация не изменилась за последнее время, ты не имеешь к тамошнему народу никакого отношения.

Иногда я думаю, что он стесняется своего этнического происхождения.

Он был ещё не в состоянии для настоящего разговора и смотрел на меня с недоверием. Потом его красивое лицо скривилось от отчаянья.

— Я не могу вспомнить! — несколькими секундами спустя. — Может это он выкорчевал?

— Нет. Это не вяжется со всем остальным, но может и не признаётся.

По моей теорией, Морли был вовлечён во что-то совершенно другое, когда шёл вслепую во что-то смертельно опасное.

Морли нахмурился. Я решил, это означает, что он хочет объяснений.

— Сарж считает, что ты был там, чтобы внести выкуп семье твоей невесты.

Морли выглядел озадаченным, я не поверил в истинность его эмоций, но не стал донимать его.

Старые Кости мог позднее всё мне выложить.

Вместо этого я спросил:

— Как ты оправдываешь перед Первым Законом Дотса Белинду Контагью?

— Есть двенадцать видов сумасшествий, Гаррет. Романтическое увлечение является худшим.

Это было первое чётко законченное предложение, и, наверно, одно из самых правдивых из тех, что он когда-либо говорил.

«Я вижу сейчас ещё меньше, чем когда мистер Дотс был без сознания. Там ничего нет. Хотя похоже, куски памяти, возможно, были потеряны от сотрясения или снадобья».

— Жаль.

«Да уж. Всё, что можно сейчас сделать, это защищать его, пока он не может делать это сам».

— Он хочет сам заняться этим, до того как восстановится физически.

«Если он так упёрт в своём стремлении, то я обеспечу, чтобы он заснул на пути к двери».

Я усмехнулся.

Морли нахмурился.

— Чтобы не волноваться. Мы только планируем твоё будущее. Ты ещё будешь благодарить нас потом, — объяснил я.

Его боль была слишком сильна, чтобы смеяться.

— Не волнуйся из-за глупостей. Что ты собираешься делать? — спросил я.

— Вернусь ко сну.

Он именно так и поступил. И это было лучшим, что он мог сделать, после того как наполнил желудок высококалорийным куриным бульоном.

Скоро он перейдёт на полноценный куриный суп с лапшой и кусками мяса.

Покойник предложил, чтобы я забыл о мистере Дотсе на какое-то время. Я должен был пойти отдохнуть вместе с Палёной, которая могла помочь войти мне в курс дела.

Это заставило меня почувствовать, себя отодвинутым, как статист.

У меня было мало выбора, если я хотел остаться возле Морли.

Старые Кости не собирался вводить меня в курс дел, но Палёная должна была знать любую мелочь, потому что она управляла деятельностью и контролировала деньги.

Она посочувствовала моим проблемам с рыжулькой:

— Уйми свою гордость, сходи и поговори с ней. Морли будет в безопасности.

Я попытался что-то промычать в ответ, но остановился не в силах найти правдоподобное оправдание попытке избежать некрасивой ситуации.

— Боже, Гаррет! Ты что? Тринадцатый и единственный ребёнок в семье? Иди, поговори с ней. Она хуже тебе не сделает?

Я рассказал ей, что может быть хуже.

— После вложенного в тебя такого количества времени, проблем, приручения и эмоций?

— Да, после всего этого. Она превратилась в довольно эгоистичную девушку.

— А как это случилось? Кто вложил в неё мысль, что всё, что Тинни хочет, то заслуживает и получает? Гаррет, ты первоклассная тупица. Тинни присутствовала в твоей жизни ещё когда моя мать была крысёнком. Она приходила и уходила неоднократно, но она всегда возвращалась потом, когда тот кто отвлекал тебя, уходил.

Это была суровая, но правда. Обоюдоострая. У Тинни было несколько женихов. У меня… Майя, Элеонора, и даже Белинда.

Я нахмурился, надеюсь, друзья Тинни не подобрались так близко, как я к некоторым из этих дам. Майя была настроена выйти за меня замуж. Ей так и не удалось надолго удержать меня. Она вела себя намного лучше. Ещё я сходил с ума от Элеоноры, несмотря на то, что она была убита задолго до того, как я встретил её. Её дух и память были важной частью моей жизни долгое время.

Палёная сказала мне:

— Ты должен оставить багаж прошлого позади. Верни Тинни прежнюю сущность, когда-то она же стала твоим самым лучшим другом, хотя и была девушкой.

Похоже она отрепетировала свою речь, пока была в прихожей.

— Отличная речь, Палёная. Есть над чем подумать.

Она приосанилась.

— А что ты думаешь о Седлающей Ветер?

— О ком?

— Седлающей Ветер, Неистовом Приливе Света.

— Колдунья, которая шла следом, когда я искала склад, где находился тот ужас? Женщина, которая была в твоей комнате вчера вечером?

— Она.

— А что она? — у неё раньше шерсть не вставала настолько дыбом.

— Ты помнишь её, по делу с призраками и гигантскими жуками?

На несколько секунд воцарилась тишина.

— Конечно. Это было та самая женщина?

— Палёная.

— А что она?

— Палёная, я спрашиваю твоё мнение о той женщине, составившееся на основании вашего общения, взаимодействия и твоего волшебного нюха.

— У меня нет мнения. Откуда? Моего личного общения было не достаточно, чтобы составить его. Его, наверно, было меньше часа у обеих в наших жизнях. Я могу говорить только гипотетически. Вот. А почему моё мнение так важно?

Я повысил ставки, не споря с ней:

— Потому что она важна для меня и ты тоже важна. Я сильно увлёкся ей, физически и интеллектуально. А она сказала, что хочет выйти за меня замуж.

Вроде Седлающая Ветер так и сказала? Или я придумал это? Неважно, уже проболтался.

Палёная молчала несколько минут, хотя она извергала случайные вопросительные предложения, обсуждая эти ужасные события с нашим умершим другом.

Палёная была, по видимому, удивлена положительным отношением Покойника к Седлающей Ветер и его меньшим энтузиазмом по отношению к Тинни.

Должен сказать, что, я хотя и знал, но не понимал его тоже, а он не давал никаких объяснений.

Мне надо было обдумать это. В коктейль сведений для рассмотрения нужно было включить не только то, что я знал о Тинни и Седлающей Ветер, чье имя я ещё не знал, но, также то, что знал Покойник и чем он никогда не делился.

Я должен заставить Тинни придти сюда. Старые Кости давно не бывал в её голове.

Я мысленно спросил:

— Мне есть чего боятся?

Конечно, ответа я не получил.

Потом мне пришлось отвлечься на вернувшегося Колда и ужин. Затем пришло время следить за крысючками, которые пришли помыть Морли. Они были поражены и удивлены галантным приветствием, которое быстро перешло в ярость, когда они меняли его пелёнки.

Он точно был на пути выздоровления.

Сиделки уступили место паре вооруженных крысюков. Брат Палёной пришёл с ними. Мы устроились в её кабинете, выпили немного пива, Джон Растяжка со своим титулом стал интересным существом. Интересно, сколько ещё гениев создала его мать.

Я потратил впустую много времени, интересуясь ненужными вещами.

48

Бардак, выпили всё пиво, пока дискутировали с Палёной и Джоном Растяжкой. Сейчас, лёжа в кровати, мне казалось, что вернулись старые добрые времена. Вся эта возня вокруг взаимоотношений была хитрозадой суетой, не имеющей никакого значения для реального мира.

Палёная пугала меня своей преданностью Тинни. Она не горела ожиданием иметь Неистовый Прилив Света в качестве своей мачехи.

Подобные женщины несколько причудливы. А разве мы все не таковы? Для неё проблемой было вырываться на свободу от отца.

Как я заметил, Алгарды были странными и имели свои тёмные тайны, но они заботливые, добрые люди, в отличие от остальных, корыстолюбивых.

Такие мысли клубились во мне, пока я дремал, а вовсе не как помириться с рыжеволоской, на что надеялась Палёная. Я оставил окно приоткрытым, убедил себя, что мне нужен ночной воздух, чтобы остудить мою комнату.

Воздуха было много. Но он ничего не остудил.

Неистовый Прилив Света вела более честную игру, чем большинство женщин. Она знала, что могла сделать из меня сопящую куклу-петрушку с немного ватными глазами и непристойными намёками в своей речи. Женщины понимают такие вещи с десятилетнего возраста. Некоторые просто не научились доверять своим инстинктам.

Желанной женщине, заставшей мужчину на кровати посреди ночи, не придётся сильно стараться, чтобы добиться своего.

Седлающая Ветер была нежна, разумна и осторожна, чтобы не пользоваться несправедливым преимуществом. Она могла сделать ситуацию более целомудренной только стоя вдали и касаясь меня десятифутовой жердью. Как только я полностью проснулся, сразу сумел, несмотря ни на что, взять себя в руки. Природное очарование Гаррета сдохло, убедившись, что она нашла меня совершенно неаппетитным.

До этого я оказал честь большому количеству прекрасного пива. Теперь оно просилось на свободу. Передо мной стоял выбор, быть сконфуженным немного или много.

Я выбрал ночной горшок вместо подмачивания себя. Поведение, не принятое в гостиных высших сословий, но иногда допустимое и приемлемое у меня. Выделительные процессы являются естественными и необходимыми, а я был достаточно вежлив, чтобы отойти в угол и отвернуться.

Сама виновата, Седлающая Ветер разбудила меня, а я сделал то, что должен был сделать. Все романтичные желания, которые она принесла с собой, перешли в режим ожидания. Тем не менее, она была неунывающей феей и, возможно, быстро пришла бы в норму, если бы нас не прервали.

Я смотрел на нее, не решаясь спросить, почему она здесь, но замечтался, может мне не принимать ванну, когда она издала детский визг и стукнула резко кулаком по подоконнику.

Она должна была подпрыгнуть, чтобы сделать так, и когда я говорю резко, то имею в виду, что она встряхнула дом. Древесина в оконной раме затрещала.

С улицы послышались приглушённые проклятья. И я не почувствовал признаков того, что Покойник знает, что началось что-то опасное.

Седлающая Ветер не стала освещать ярче ночную тьму. Пока. Горела только свеча, ее бледного света едва хватало, чтобы увидеть вслепую шарящее щупальце из плоти наподобие той, что попыталась ворваться через окно в «Огонь и Лёд».

Я присоединился к попыткам Седлающей Ветер наказать это. Снаружи послышался заунывный вой. Я кинул в сторону Покойника яростную мысль и хлопнул, закрывая окно.

Неистовый Прилив Света воспользовалась свечой, чтобы зажечь мои светильники, а затем занялась более важным делом — щупальцем, всё ещё медленно просачивающимся через щель в окне.

Это немного нервировало.

С улицы раздался внезапный как взрыв, ужасный, отчаянный вопль. Щупальце из плоти взбесилось, как змея со сломанной спиной. Мой друг находился прямо на пути атаки. Что-то на другом конце решило, наконец, что ему не нужно исследовать мою спальню.

Неистовый Прилив Света подпрыгнула вверх, жестко врезала с двойным разворотом.

Кусок примерно двух футов длиной и толщиной с её запястье отделился от того, что находилось снаружи.

«Это было в высшей степени необычно! Определенно, у дамы высокий потенциал».

У меня не было слов. Я упал на край кровати. Седлающая Ветер приземлилась на мои колени. Наши сердца стучали, внимание было приковано к отрубленному щупальцу. Я прохрипел:

— Они снова нашли Морли.

Вопль гнева и боли разорвал ночь снаружи. Он, не прекращаясь, удалялся на малой скорости прочь вдоль по Макунадо.

Седлающая Ветер не встала, чтобы посмотреть, а моих моральных устоев не хватало, чтобы поставить её на ноги.

Покойник вышел на контакт, но у его мыслей не было формы. У меня сложилось впечатление, что он стал живым существом, у которого выворачивает от рвоты кишки.

Его беды решили стоявшую передо мной дилемму, отчасти, всё-таки Седлающая Ветер любезно откинулась назад и устроилась поудобней.

Старым Костям требовалось время, чтобы взять себя в руки. Как только он сделал это, я вошёл в контакт совсем с другим существом. Такого макания во тьму даже он, возможно, не представлял себе всего несколько дней назад.

Он был на столетия старше меня. Если нечто современное показалось ужасным ему, то я боялся остаться без штанов. Разве можно посметь быть бесштанным в присутствии Неистового Прилива Света?

«Если они не на тебе, Гаррет, надень их. Ты должен проверить всех людей, которые должны были наблюдать».

— Я сделать? Что?

«Твои брюки. Ты, и правда, без них. Сними Седлающую Ветер со своих коленей и надень брюки. Я хочу вас обоих отправить на улицу. Её ввысь по воздуху и следом за тварью, которая сбежала по Макунадо. Оно бежало не быстро, она сможет догнать. Если получится справиться с этим, пусть завернёт его обратно».

У меня возникли вопросы, но сейчас не было времени. Сейчас было время быстро шевелиться. Время реакции имело решающее значение.

«Палёная идёт взять образец для анализа».

— Пусть поспешит. Один на северной стороне превратился в слизь и воняет.

Седлающая Ветер, получившая свободу, странно посмотрела на меня.

Я сказал ей:

— Вы знаете о моем партнере. Из-за него вы носите сетку Кеванс, поэтому он не может проникнуть внутрь вашей головы. Он хочет, чтобы я попросил вас кое-что сделать, — я быстро передал инструкции Покойника.

Она тут же всё поняла.

— Я лучше пойду пешком. Думаю шансов, что удастся управлять этой штукой, не много. У меня нет подобных навыков. Открой окно.

Я едва успел, как поднялась Палёная, вооружённая ведром и недовольством. Она стала ещё недовольнее, когда увидела, как уплывает Седлающая Ветер. Я этого не видел, потому что я повернулся к ней лицом.

Когда я указал на кусок плоти монстра, она спросила:

— Почему эта женщина не носит нижнего белья?

— Чёрт! А я и не заметил этого.

К счастью для душевного спокойствия Палёной, на мне были штаны, когда она напряглась.

49

Я вышел через парадную дверь, как обычный человек, который не умеет летать. Палёная вооружила меня, однако мой с залитым внутрь свинцом головолом, само собой, был единственным средством для нанесения увечий. Я чувствовал себя не так уверенно, как хотелось бы, и полностью осознавал, что уже давно не занимался подобными делами. Мои навыки и инстинкты атрофировались.

Покойник нарисовал маршрут в моей голове. И добавил: «Там будет что послушать, потом мне нужно будет время всё обдумать. Такие вещи не должны были даже суметь приблизиться сюда, тем более так легко отодвинуть меня в сторону, хотя, возможно, мне повезло, что они это сделали. Я не могу себе представить сознание главного вампира, более набитое грязью».

Пять мужчин, представляющие различные интересы, следили за моим домом. Без сомнения они знали друг о друге. Возможно, даже объединили свои ресурсы. Старые Кости хотел проверить каждого. Один раз уже мужчины, выполнявшие такую же работу у «Огня и Льда», погибли.

Ничем подобным заниматься у меня не было никакого желания. Это свидетельствовало, что я пересёк границу, после которой должен прекратить делать то, что, по мечте Тинни, должен прекратить делать.

Если я уже больше не могу справиться с отвращением, то нужно переходить на должность евнуха-охранника, я лично видел, чем до этого закончился такой же грохот.

Я нашёл шестерых из числа гражданской гвардии, друзей Белинды, парня из банды Морли и одного из Детей Света, вместо пяти, которые наблюдали по утверждению Старых Костей. Парни Джона Растяжки поймали ещё.

Первым был красная фуражка через дорогу, он не пострадал, но сознание его было чистым, повторялась снова старая история. Последний человек, свистун, устроился рядом с домом миссис Кардонлос, он был в сознании, но сильно контужен.

Я нашёл один труп, у двери дальше по улице от моего дома. Его никто не знал. Вот уж не повезло парню, который думал, что нашёл хорошее место для бездомной ночёвки.

Я пошёл к усадьбе Кардонлос и разбудил вдову. Она притворилась, что я нарушил ей отдых своей атакой на дверь. Совсем не изменилась и манеры остались те же. Она стала мечтой для мелкого торговца косметикой, кошмаром для молодых, и объектом насмешек для привлекательных молоденьких женщин.

Я видел так многих подобных ей, что заподозрил, это болезнь поражает женщин с определенного возраста. Ужасно окрашенные волосы, косметика, наложенная мастерком, резкие, как болотные миазмы, духи, и главное, жалостливо улыбаться любому, достаточно молодому, помнящему, что значит стоять вертикально на ногах, человеку.

Мне улыбки не досталось. Она узнала меня.

— Опять началось, да?

— Прошу прощения? Что началось?

— Смерть спокойствию, — она выдавала это как предзнаменованием, словно предрекала сумерки богов. — И то, что здесь не было бы никаких проблем, если бы не ты со своей шлюхой с Холма.

Она не имела на это права. Моя шлюха была на самом деле леди, и она не имела никакого отношения к Холму.

— Я вернулся. Вам надо подать прошение, чтобы Директор вернул вас на полный рабочий день. Кроме того, он должен знать, что случилось сегодня ночью. Пострадали все его люди. Один умер. Он помнит, что произошло в северном районе.

Миссис Кардонлос надулась. Она так хотела всё свалить на меня, но не знала как.

Я показал пальцем:

— Там один потерял слух.

Старая леди снова надулась:

— Покоя снова больше не будет.

— Передайте сообщение в Аль-Хар, — дополнительная информация, включённая в её доклад, ускорит ответную реакцию. — Я соберу вместе всех жертв и попытаюсь помочь им.

Шустер хотел, чтобы его войска как можно меньше оказывались под воздействием Покойника.

50

Неистовый Прилив Света вернулась раньше, чем появилась гвардия. Она была угрюма и необщительна, я впустую пытался хоть что-то выяснить, может, Покойник выковыряет что-нибудь интересное.

Я предложил:

— Как насчёт помочь этим парням, который пострадали?

Я приволок троих в одно место, удержать их там было проблематично, они пытались разбрестись в стороны.

Палёная ушла на поиски своего брата, а вернулась с полудюжиной крысюков, которые помогли собрать остальных жертв и спорили с уже собранными. Палёная была вся на нервах, она рвалась идти по следу твари, из-за которой началась шумиха, но сдержалась в присутствии Седлающей Ветер, по ласковому настоянию Покойника.

Неистовый Прилив Света шевелилась без энтузиазма, помогая пострадавшим. Она, похоже, нашла то, что не желала, чтобы нашли другие преследователи, независимо от того что там пряталось.

Не найдя своего сводного брата на месте, Палёная впилась глазами в Седлающую Ветер, потом в меня, и возмутилась:

— Когда мы начнём работать? След остывает.

— Не думаю, что будем делать это, — сказал я.

— И почему же?

— Есть три причины. Нам запрещают. Моя задача состоит в защите Морли. И Старые Кости уже знает.

Она всё поняла, но продолжала шипеть, чтобы выразить своё раздражение.

У Седлающей Ветер были только базовые целительные навыки, она быстро достигла своего предела, но сумела у всех стабилизировать состояние.

Больше никто не умер, а человек, которого я нашёл мёртвым, таковым и остался.

* * *

Единственного человека, который пришёл как представитель гвардии, звали Налим Синк, я был незнаком с ним. Он был рационален и рассудителен и не считал, что все те, кто был не им, автоматически виновны в чём-то. Он не относился к людям, находящимся рядом, так, будто они уже осуждены за тяжкое предательство с отягчающими обстоятельствами из-за съеденного ими чесночного рассольника.

Он появился, когда мы решили что скорее сдохнем, чем дождёмся. Публики оказалось гораздо меньше, чем казалось бы должно быть. Видимо люди больше не встают с кровати, чтобы развлечь себя несчастьями других.

Время и жалкая публика, возможно, помогли прояснить позицию Синка, в том, что, похоже, не стоит стараться, изображая жёсткую задницу.

Но, всякий верящий в идеи Шустера обязан исходить из того, что любой, если это не сам Дил Шустер или один из его прихвостней, скорее всего, агент хаоса и предвестник наступления тьмы. Расследование строится на подобных принципах, а назначение сыска в создании поддержки изначального предположения. Синк был из тех парней, которые будут доставать всех вокруг вас, пока вы не вручите ему конец веревки, которой он воспользуется, чтобы помассировать вам шею.

Пока беседовали, я держал его возле дома.

Старые Кости вскоре сообщил мне, почему послали именно этого человека.

«Это первое полевое задание мистера Синка. Его обязанности в Аль-Харе заключались в начислении зарплаты и управлении кадрами. Его задача на сегодняшний вечер, узнать как можно больше не раскрывая позиции гвардии к этому делу».

Гражданская гвардия имела следующую позицию, которую они не хотели озвучивать: «Нам всё равно. Всё что мы хотим, это позаботиться о друге Гаррета, пока он не готов к выпуску в дикую природу».

К этому времени гвардия обеспечила превосходство в силах. Крысюков было мало. Седлающая Ветер спряталась внутрь прежде, чем её признали. Я был на улице один, за исключением Палёной и роя красных фуражек.

У меня появилось подозрение, что никто не интересуется этими неприятностями, практически смотрели в другую сторону, потому что так настояли некоторые неизвестные лица, не в частном порядке.

Я был добрым хозяином и повторял свою версию событий снова и снова. Синк настоял, что должен получить фрагмент щупальца. Палёная поспешила принести его. Оно уже протухло. В ведре находился ядовитый коричневый суп с кусками быстро разлагающегося мяса. Свежими дарами моря совсем не пахло.

Меня это не волновало, потому что это и ожидал увидеть. Я хотел вернуться внутрь и узнать, почему Седлающая Ветер в таком смятении.

Налим Синк знал о друзьях и семье Гаррета больше, чем сам Гаррет. Я начал ругать его за погрузку всех пострадавших наблюдателей в фургоны из Аль-Хара. Он прервал меня:

— Мы можем воспользоваться вашей ищейкой?

Палёная стояла достаточно близко, чтобы услышать.

— У меня нет ищейки. Один из моих партнеров квалифицированная ищейка. Если вы хотите воспользоваться её талантом, то должны договариваться с нею.

Синку это совсем не понравилось.

Старые Кости заверил меня, что Синк неплохой человек, моим личным впечатлением было, что он примерно так же достоин, как все вступившие в гвардию, но он был явным продуктом человеческой культуры Танфера. Он не считал крысюков за народ. Существовала большая вероятность, что он не считал членов любой Другой Расы за настоящий народ.

Мышление, лежащее в основе целого движения за права человека, были уже немодным, но не исчезло. Оно могло быстро вернуться обратно, нужен только один провоцирующий толчок.

— Хотя обычно не даю ей советы, что делать, но буду настаивать, чтобы она получила свой гонорар авансом потому, что имеет дело с гвардией, — добавил я.

— Сэр? — начал он выходить из равновесия.

— Ваш мелкорослый начальник имеет привычку ожидать от людей, помогающих ему, бескорыстной радости от участия в процессе. Из этого следует, что те, кто пристрастились к еде и крову, должны быть предусмотрительны и брать свою плату до выполнения работы.

Синк казался по-настоящему ошеломленным.

— Вы не доверяете гвардии?

— Когда речь идёт о деньгах? Проконсультируйтесь со своим собственным опытом.

Прошло несколько секунд. Потом он сказал:

— Понятно. К сожалению, мне не выдали средств для ведения каких-либо переговоров.

Палёная сказала:

— Это ваше дело, констебль.

Она отправилась в дом. Где она нашла это название? Возможно, выдернула из воздуха.

Я пожал плечами:

— В конторе у вас есть. След, может, ещё продержится до утра.

Я проследил, как Палёная заперла за собой дверь, и сказал Синку:

— Кстати о задержанных, вы не получите большой радости от ареста людей Белинды Контагью.

Синк занялся со мной небольшим семантическим спором, настаивая, что никто не арестован.

— Нелегко вам придётся, когда будете внушать это людям, агентов которых вы увезли.

— Я ничего не должен внушать.

Он, возможно, был штатским бухгалтером, но у него была полная порция самомнения гражданской гвардии. Он выдал мне обычное дерьмо о заключении для защиты свидетелей и о том, что они получат наилучшее медицинское обслуживание.

— Мистер Синк, я должен передать это вам. Вы гений гвардейской фигни, и идеальный Шустеровский говорун. Вы далеко пойдёте, если у вас не будет прямых отношений с недовольными людьми, вроде Белинды Контагью.

Синк доказал, что он полный конторский профан, тем, что не беспокоился о возможном недовольстве принцессы гангстеров.

«Пусть так и будет, Гаррет. Он хороший человек, полагает, что его совершенство является щитом само по себе. Я понимаю, что ты думаешь, что должен заботиться обо всех, но падение, которое грозит этот человеку, может стать наукой гвардии в целом».

— Каким уроком?

«Что праведность не щит. Хорошие умирают быстрее, чем плохие».

Он тоже чертовски субъективен, но я не стал поднимать эту тему.

Я достиг точки, в которой мои надежды и стремления циркулировали исключительно вокруг перспективы возвращения в кровать.

Однако некоторым вещам необходимо было уделить внимание, нужно было проверить, как Морли выдержал прошедшие несколько часов. Как оказалось, он всё проспал. И ещё я хотел услышать о том, почему Седлающая Ветер так мрачна.

У меня появились подозрения.

Покойник заявил мне, что я неправ. Он не желал спорить об этом сегодня ночью, мне нужно было вернуться в кровать, потому что на горизонте маячило напряжённое завтра.

Мой план упасть поспать пришлось придержать, пока я не убедил Неистовый Прилив Света, что Палёная сделала всё правильно, поместив её в спальне для гостей. Хотя ничего не случилось бы, если бы она разрешила уютно устроиться со мной. Я выдохся и не в настроении. Нюх Палёную не обманывал, но существуют правила приличия, которые необходимо соблюдать, а это относится и к ней.

Я пошёл на компромисс, поцеловал Седлающую Ветер в лоб, когда Палёная отвернулась. Минуту спустя я был в безопасности под своим одеялом. Окно было закрыто и заперто. Я запустил цикл храпа.

51

Покойник был прекрасным прогнозистом. Следующий день стал кошмаром от посетителей. Генерал Туп приходил и уходил, Белинда Контагью делала то же самое, а ещё нянчилась, как мамуля, с Морли, пока он не попросил её уйти. Заявился, собственной персоной, Дил Шустер, в сопровождении Налима Синка. Я думал, мы никогда не избавимся от него, хотя сначала, как ни странно, он решил, что должен добиться от меня правды.

Мне трудно было сохранить серьезный вид — Шустер носил изготовленный по спецзаказу металлический чепец из серебряных колец. Его нелепые уши торчали из предусмотренных для них щелей. Странно, я никогда раньше не замечал его ушей. Они всегда были скрыты под волосами.

Головной убор предназначался для сокрытия мыслей. Покойник заверил меня, что Директора обманули, ему не потребовались и тридцати секунд, чтобы прорваться.

Я Шустера об этом предупреждать не стал.

Не думаю, что хочу знать о сокрытом в его голове.

Седлающая Ветер убралась наверх подальше от чужих глаз. Она не выказывала желания уехать, Палёная держалась стоически и выдала ей завтрак и обед.

Появился Сарж. Я ушёл вместе с ним к Морли. Мы почти не разговаривали, Сарж просто стоял с затуманенным взором.

Пока я был с ним, приходили другие люди с предварительными докладами. Большинство просто проходили мимо дома и давали Старым Костям выдёргивать то, что ему нужно из их разума, таким образом, скрывая связь с нами.

Покойник мысленно коснулся меня: «Ты нужен мне, чтобы поймать мистера Шустера. Он застрял к востоку от Сферы Магов, инструктирует несколько своих людей».

Я побежал сломя голову, меня засыпали донесениями и я обрадовался, что окажусь на свободе.

Я начал кашлять и задыхаться до того, как нашёл Директора. Он был без своего волшебного головного убора и выглядел, как просто ещё одна красная фуражка, остальные пять уже приготовились атаковать меня, но Шустер остановил их, необходимости делать это прямо сейчас не было.

— Ты потерял форму, Гаррет, а ведь ещё совсем молодой, чтобы хрипеть после четвертьмильной пробежки.

— Старые Кости просил передать вам, что в окрестностях появилось четыре новых наблюдателя, и он не может читать их сознание. Ваших и Организации он видит и считает безвредными, а эта группа отличается. Они обнаружились сразу после вашего ухода. Их может оказаться и больше четырёх, очень трудно определить точнее.

Уродливое маленькое личико Шустера побледнело, он спросил, где их искать, я рассказал.

— Спасибо, Гаррет. Я хочу взять сказанные раньше резкие слова о тебе назад. Иди домой, спрячься внутри, запри дверь и не впускай никого после захода солнца.

— Зачем? Почему не впускать?

— Потому что оно может вернуться и, возможно, к этому причастны меняющие форму, а это гарантия весьма весёлых приключений.

Он отвернулся и раздал поручения своему эскорту, те, в свою очередь, поспешили прочь.

Директор заметил меня, стоявшего рядом и ковыряющего большим пальцем в ухе.

— Какого чёрта, ты все еще здесь, Гаррет?

Я отправился домой. Всю дорогу пришлось идти в гору, не круто, но достаточно, чтобы поиздеваться над моими одряхлевшими мышцами. Люди Директора набросились на свою первую жертву, когда я поднимался на крыльцо.

В процессе ареста раздавались крики и угрозы. Пленник считал себя не подлежащим контролю со стороны гражданской гвардии. Шустер был не согласен. Окончательным аргументом в споре стало применение дубинок.

Покойник чувствовал себя настолько самодовольным, что я ощущал это на улице.

Но, как только я проник внутрь: «Запрись на двойной замок, а затем попроси у Дина соль».

Это было нереально.

— Хорошо, — я отправился на кухню, где нашёл недовольного старика, занятого приготовлением ужина для толпы в два раза большей, чем обычно, и в нагрузку двух блюд пригодных для потребления инвалидами. Он делал это и не жаловался, поэтому я не стал напоминать, как легко ему жилось раньше.

Думаю, ему больше нравилось, когда кормить и обманывать нужно было только одну Палёную.

— Соль, — сказал я.

— Чего?

— У нас она есть? Его Милость сказал, попросить у тебя соли. Я прошу тебя. Он должен был сообщить. Чёрт! Как вкусно пахнет.

Я начал пускать слюни на содержимое кастрюли.

— У меня есть два фунта и ещё щепотка. Я взял на прошлой неделе немного.

— И у меня есть чуток, дали в доме, где мы сидели до этого.

Я думал, знаю, что задумал Старые Кости. Он дал мне подтверждающий толчок.

52

Я поел. Главным блюдом для меня и Дина были свиные отбивные, Палёная и Доллар Дан Справедливый, пришедший к Морли на ночь, получили колбаски и любимые крысюками тушёные яблоки. Я зацепил ложку яблок себе, Дин вкусно их готовит. Для Морли и Плеймета был наварен куриный суп.

Надеюсь, шурин Плеймета не развалил бизнес Плея, пока тот отсутствует.

Сперва все забыли о Седлающей Ветер, Старые Кости подтолкнул меня.

Я побежал наверх, чтобы дать ей знать, что всё в порядке и можно идти вниз. Посторонние ушли, а мы ужинали. Уже внизу Палёная намекнула ей, что всё в порядке для нее настолько, что можно отправляться домой, никто не заметит её ухода. Интересно, неужели она считала, что наблюдатели поражены слепотой.

Усы Палёной дергались в манере, которая показывала, что она раздражена, наверное, потому что ей не понравилось то, что она получила от Покойника.

Седлающая Ветер держалась поближе ко мне, это означало, что она втиснулась на кухню со мной и Дином. Она надела свой легкоранимый облик и сразу завоевала Дина. Мягким с придыханием голосом она сказала мне:

— Не думаю, что я понравилась вашему партнёру.

— Мой партнёр боится вас.

— Почему?

— Она думает, что знает меня лучше, чем кто-либо, кроме меня. Она думает, что я страстно влюблюсь, потеряю чувство меры, получу быструю смерть отчего-нибудь и подставлю всех нас.

«Гаррет. Это правда».

Я это и имел в виду. Это была сущность мыслей Палёной.

— Может она ревнует.

— Это тоже возможно.

— Ты страстно влюблён?

— Не совсем. Точно заинтригован и отважно пытаюсь с этим бороться.

Она чуть-чуть улыбнулась, возможно, ей грустно.

— Не делайте так, как только что сделали, это заставляет любого мужчину поблизости превращаться в пускающего слюни поклонника, раба любви.

— Я буду заниматься только делом, вот увидите. Вы даже не поймёте, что я девочка.

Да. Конечно. Не рой другому яму.

Большинство мужчин и некоторые женщины не смогли бы игнорировать её пол, когда она была рядом, даже если ей хотелось оставаться незамеченной.

Я хотел позволить узнать ей, что Покойник читает её мысли, но передумал. Не нужно напоминать ей о его существовании.

Дин налили свежего чая. Мы неспешно пили его, когда я сказал:

— Палёная была права, сейчас самое время, когда можно незаметно сбежать.

— Я не хочу.

— Отлично, тогда вы сможете помочь с солью.

— Соль?

— Дело в том, что пытающееся попасть внутрь имеет характерные признаки слизней или улиток. Слизнякам и улиткам не идет на пользу встреча с солью.

Неистовый Прилив Света была жертвой благополучного детства, она понятия об этом не имела.

Я сказал ей:

— Они иссыхают, если положить на них соль.

— Фу! — но, несколько секунд спустя, ее позиция прояснилась. — Я помогу с солью.

— Хотите поговорить об этом?

— Поговорить, о чём?

— Почему вы так расстраивались после того, как проследили за той штукой до её логова. А теперь нет.

— Я думаю, вы ошибаетесь.

Она реально верила в металлическую сетку для волос, которую изобрела её дочь.

«Она действительно немного работает».

— Я объелся. Дин, ты превзошёл сам себя.

— Нет, просто до этого ты ел посредственные блюда.

Ха! Он, что тоже не собирался молиться на Тинни? Он всегда был её сторонником, хотя, если по правде, рыжулька не часто готовила, с её внешностью, в этих способностях нет особой надобности.

— Соль, — сказал я. — Время заняться этим. Дин?

Бабах! Мешок из ткани приземлился передо мной.

— Сберегите столько, сколько сможете.

— Буду расходовать сначала свою, только потом эту, обещаю.

53

Передняя дверь была не тугой, я открыл, Седлающая Ветер сыпанула соль вдоль порога. Я осторожно закрывал. Мы должны будем повторять это снова из-за посетителей, а сейчас её нужно держать закрытой, пока Доллар Дан и уборщицы не сменят друг друга.

Мы также обработали чёрный ход, ставший почти не используемым. По той же схеме, фрамугу и одно зарешечённое окно, через которое поступает свет в течение дня. Это было единственное окно, оставшееся на первом этаже, остальные были заложены кирпичом во время расцвета беззакония.

Потом мы пошли вниз в сырой погреб, я с фонарем, Седлающая Ветер волокла соль. Ступеньки стонали под моим весом, они нуждались в замене из-за гнили. Я сказал:

— Фу, гадость.

— Только если вы не паук.

Она справедливо заметила, паутина висела повсюду. Она покрывала поверхность каменного фундамента, который к тому же был влажным. Воздух был густ, от наших шагов, несмотря на сырость, поднималась пыль. Полу, официально утрамбованной земле, хватит одного стакана воды, чтобы превратиться в непролазную грязь.

Дверь наружу оказалась ещё в худшем состоянии, чем ступеньки. Я сказал:

— Здесь можно соли не жалеть. Тьфу! Какая гадость! Не понимаю, почему Палёная не чистила и не проводила ремонт здесь.

Палёная не обращала внимания на те части дома, которые не посещала, вот так. Она думала о внешнем виде и полезности, а не о сохранении. Она будет игнорировать подвал, пока дом не провалится в него.

Как только мы вышли из подземного мира, я дал ей это понять. Она просмотрела меня, обнюхала и сказала:

— Да, возможно. Морли проснулся.

— Десять минут, надо ещё обработать окна наверху. И нужно избавиться от этой дряни на мне.

Я вернулся на кухню за чаем, Седлающей Ветер уже там не было.

— Куда она могла уйти, Дин?

Он указал наверх:

— Пошла помыться.

— Там по-настоящему противно.

— Мне нравится эта, мистер Гаррет.

— Что? — я не обратил внимания, потому что внимательно разглядывал, как была насыпана соль вдоль нижней части двери в подвал.

— Эта женщина мне очень сильно нравится.

— Ты что? А как же Тинни?

— Тинни тоже сильно нравится, она весёлая и интересная. Так как она всегда была рядом, никогда не возникало вопроса, лучшая ли она женщина, чтобы быть здесь. Хотя, при этом… Я спокоен и не напрягаюсь, несмотря на то, кем она является. Я не волнуюсь, если она начнет рявкать о чем-то, что я не понимаю… Ты же понимаешь, что я имею в виду?

Я понял, однако, был изумлен. Хорошее слово. Я нередко им пользуюсь. Изумлённый. От однокоренного слова, означающего, он съел слишком много изюма.

Дин был горячим сторонником Тинни Тейт с того дня, как, наконец, принял тот факт, что он никогда не сумеет обвенчать меня с одной из своих невзрачных племянниц.

И чего я так нервничаю? В один момент, без видимых усилий, Неистовый Прилив Света завоевала обоих, Дина и Покойника. У Старых Костей заняло много времени, чтобы принять Тинни. Если Седлающая Ветер очарует Палёную, я в беде.

— Дин, она замечательная. Как ты говоришь, легка в общении. Она вполне свободно кажется своим человеком. Но ты должен помнить, кто она и с какими людьми водится. А я даже не знаю её настоящего имени. Она пока просто Седлающая Ветер или Неистовый Прилив Света.

— Это может быть неудобно из-за положения в обществе, если будешь знакомить её с кем-то, особенно в твоих кругах общения. Но чаще это не будет проблемой.

— Ха? — Внимание: Гигантский Интеллект в Работе.

Застенчивым девчоночьим голоском Седлающая Ветер пропищала:

— Меня зовут Кара. Кара Алгарда.

Она подошла совсем близко, когда вернулась за своим чаем. Она толкнула меня нежно в бедро. Уверен, она всё слышала.

Дин усмехнулся почти развратно, чего никогда не делал при Тинни. Он всегда хмурил глаза и осуждал, когда думал, что мы играем во взрослых.

Я был сейчас в том бесспорном и серьёзном положении, — это как кататься галопом на лошади без повода или седла, — в одном из тех узких мест, в которые любой человек ненавидит попадать: время принятия решения.

Как же мне выйти из этого, не покалечив кого-либо?

Покойник был удивлён до крайности. У него не хватило воображения представить то же, что я. Он не смог увидеть будущее, в котором клан Тейтов выслеживает меня и привязывает к столбу в термитнике, или, когда один из первой дюжины высших лиц города, известных злобных и жестоких колдунов, сводит счёты с человеком, который несправедливо с ней поступил.

«Не впадай в истерику».

И я не мог ему ответить, потому что мы все еще притворялись, что он не может читать мысли Седлающей… сознание Кары.

Жаль, что я не мог войти туда и осмотреться, у меня было много вопросов. Пересмешник пока не дал мне почти ничего, а ещё, я хотел знать то, что он выяснил о той штуковине с улицы. Он должен был бы дать мне информацию давным-давно, если это не было слишком страшным для человека моего возраста. А пока, я чувствовал себя лишённым информации, о том, что он выяснил от моего лучшего друга?

По сигналу ворчуна Палёная сунула голову на кухню.

— Ты сказал, десять минут, уже час назад, Гаррет. Он засыпает.

— Я говорил тебе миллион раз, не преувеличивай. Часа и близко не прошло.

— Это не меняет дела. Ты игнорируешь самую важную задачу, а сам в это время флиртуешь.

Что со мной? Мои щеки стали горячими!

Я направился к леднику и взял кувшин.

Палёная отобрала его.

— Я разберусь с ним, а ты иди, повидайся с Морли.

54

Они помогли ему устроиться в кресле, он был в чистой одежде, наверное, Белинда принесла. Он начал засыпать, когда я пришёл, но немного оживился.

— Они обещали мне скоро настоящую баню.

— Всё равно, что рай на земле.

Кара пришла со мной, у Морли поднялись брови. В его глазах вспыхнул огонь охотничьего азарта. Он испытал свою девичье-убийственную улыбку, потом с любопытством посмотрел на меня. Его лицо наморщилось от немного хмурого взгляда.

— Морли, это Кара. Она помогает выяснить, что тобой произошло. Кара, это Морли Дотс, якобы ресторатор и настоящая жертва преступления.

Узнает ли он её?

— Рад познакомиться, мэм.

Он быстро всё просчитал.

Вежливее, чем ожидалось, учитывая её отношение, Палёная отодвинула Седлающую Ветер в сторону, чтобы поставить мой кувшин, потом она согнала Кару в другое место.

Дотс поинтересовался:

— Там что-то особенное?

— Возможно.

— Хм, — он не задал ни один из ожидаемых вопросов, на которые моя совесть заготовила ответы. — Любопытно.

— Страшно. Я запутался. Со мной такого не должно было случиться. Я уже большой мальчик, и я хороший мальчик, и я давно нашёл своё место. Место, куда я всегда возвращаюсь, с тех пор как мы ходили в Кантард биться с вампирами. Но теперь это, а я не очень хорошо еёзнаю.

— Бывает, Гаррет. А как хорошо ты знал Майю? Или Элеонору? Элеонора даже не была жива, а как насчёт Белинды?

— С Белиндой всё было наоборот. Я, в основном, пытался спасти от ножа свою глотку.

Он не подловил меня на этом, вероятно, потому что он не хотел говорить о Белинде.

— Не волнуйся. Ты это ты, всё равно всё испортишь, вынужденный делать то, что считаешь правильным. Ты закончишь там же, откуда начал, даже если хочешь совсем другого.

Это не то, что я хотел услышать.

— Давай поговорим о тебе.

— Почему, это моя любимая тема? Разве Покойник не вытянул из меня всё?

— Нет. Он сказал, что у тебя мозг как яйцо.

— Что сказать? Когда он прав, то прав. Если бы у меня были мозги из двух яиц, то я не был бы в таком состоянии.

— Ты начинаешь вспоминать факты?

— Нет.

— Точно?

— Точно. Будто целые недели были вырезаны из моей памяти. Осталось смутное воспоминание о пробуждении на кровати где-то с тобой и Белл, нависшей надо мной. Или это были?… Сейчас её лицо вспоминается, как в тумане.

— Это, возможно, были четыре разные женщины. Ты был спрятан у Белинды на втором этаже модного борделя.

— Да? Всё в тумане. До этого ещё, какое-то тёмное место. Не просто тёмное, а как большой чёрный кусок обсидиана в пустоте. Перед этим тьма. Я знаю, что шёл, не таясь, но и не выделываясь, не думаю, что следил за кем-то, но куда, откуда, не знаю. Что-то схватило меня сзади.

Морли, захвачен врасплох? Ничего себе.

Он подпрыгнул, как ужаленный, глаза расфокусировались. Он начал бегло бессвязно говорить.

Старые Кости соблаговолил и наполнил моё сознание воспоминаниями Морли о том, что напало на него.

Появилась женщина, расплывчато, становившаяся всё четче, по мере приближения. Она была высокой, худой и носила чёрную кожу, двигалась с естественным чувственным высокомерием. Её волосы были длинными и почти по-старушечьи седыми. Но, всё же, она была совсем не стара, на вид лет двадцать. Её рот был маленьким, а губы немного полные и ярко красные.

Эти губы были единственным не изменяющимся цветом в картине.

Видение пропало, сознание Морли соскользнуло во мрак, потом погрузился в забвение обсидиан.

Я собрался с духом:

— Я не узнал её.

Старые Кости вернул видение обратно Морли, который сказал:

— Я тоже. Такие губы я бы не забыл.

«Я поручил Джону Спасению одно дело, потому что он отчаянно желал подключиться, нужно нанять художника, не опасающегося работать со мной. Как только мы создадим портреты, то сможем идентифицировать».

— Портреты? Во множественном числе?

«Генерал Туп великодушно согласился предоставить нам Джимми Польку».

Палёная подтвердила, что она в курсе дел, выкрикнув из своего кабинета:

— Зачем нанимать художника? Пусть Пенни нарисует. У неё и талант, и инструменты есть. Живёт она рядом, и может начать хоть прямо сейчас.

«А ещё она безумно робеет при Гаррете».

— Я пообещаю защищать её добродетель, которую она воображает, что имеет.

Удачно съязвил!

У Палёной тоже была проблема с Пенни Мрак? Это было для меня новостью.

Конечно, после такого долгого отсутствия, всё для меня было новостями.

— Сделаем и то и другое, — предложил я, — хотя бы раз. Посмотрим, как видят два разных художника одно и то же. А пока, позаимствуем собственность Короля, почему бы не взглянуть на Буча и его брата?

«Я подавал этот запрос. Он пришёл слишком поздно. Младший был освобождён, потому что с рвением сотрудничал. Другой получил минимальное наказание на строительстве акведука».

И тут же воскликнул: «Ого! Это может быть интересно. Палёная, пожалуйста, встань наготове у двери».

55

Мое сердце подпрыгнуло до горла, это могла быть только она, несмотря на все размышления, я ещё не был готов.

Моё состояние паники усилила Седлающая Ветер, спустившаяся посмотреть, что случилось.

Покойник излучал безграничное веселье.

Палёная открыла дверь, вошёл Колда.

— Эй, Гаррет, думаю, я нашёл средство для обоих твоих друзей.

— Молодец, Брат Колда, рассказывай, как.

Моё облегчение было так огромно, что я чуть не помочился в штаны.

Ещё повеселимся.

Колда достал полдюжины маленьких бутылочек.

— Коричневые — для твоего отравленного друга. Эта, с зеленой пробкой, освежит его память. Эта, с красной пробкой, будет лечить от яда. Эта, с прозрачной пробкой, мочегонное, сильное, он захочет много пить, не жалейте воды, пусть пьёт сколько захочет. Это промоет его организм. Синие бутылки для твоего больного друга. Я написал инструкцию, так что можешь не запоминать.

Колда явно был доволен собой. Нужно будет приласкать его, он сделал хорошее дело.

Палёная все ещё стояла у двери. Я сказал:

— Ты не желаешь взять эти инструкции? Я потеряю их, как только спущусь в холл.

— Оставь бумаги у меня на столе. Я занята.

Она начала отодвигать засов.

Я с новой силой запаниковал, сильней некуда. Когда я поплёлся назад из комнаты, сложив лекарства и инструкцию на стол Палёной, тщательно придавив последнюю предыдущими, то обнаружил, что Колда, прижатый спиной к дальней стене холла, весь в замешательстве. Диди, Страсть, и мисс Ти с ходу заполонили зал красотой и болтовнёй. Диди была в кровожадном настроении. Она выбрала Колду, как самую лёгкую добычу в округе и решила, что его надо помучить.

Я удивился:

— А вы, трое, что здесь делаете? — я, как всегда, золотоязыкий мальчик. — Рад, что произвел хорошее впечатление, но…

Мисс Ти вплотную подошла ко мне. Я отшатнулся назад в кабинет Палёной. Она пощекотала мне подбородок.

— У нас выдался свободный вечер. Мы не могли остаться в стороне.

Страсть тоже прошла вплотную ко мне, но, даже, не взглянув на меня.

Кара Алгарда, привлечённая шумом, снова спустилась по лестнице. Она начала сердито хмуриться, так же, как Палёная, у дверного порога в коридоре. Я сказал:

— Морли в комнате слева, вон там.

— Спасибо.

Страсть спросила:

— И вы здесь живете? Должно быть хорошо зарабатываете.

— Повезло пару раз, и я работаю с командой лучших в своём деле.

Палёная всё ещё хмурилась. Она была серьезно раздражена чем-то.

Страсть посмотрела на неё, на Колду, который уже перевёл дух и перестал бледнеть, и на Седлающую Ветер. Она увидела то, чего я не замечал, и сказала:

— У вас есть книги. Можно посмотреть?

Палёная неохотно кивнула, возможно, получила совет от Покойника.

— Конечно. Пойдём. Они не мои, поэтому не трогай.

В соседней комнате начался настоящий восторг от встречи. Морли Дотс и мисс Ти, оказывается, были старыми друзьями.

Страсть спросила:

— Эти книги ведьмы?

— Ведьмы?

— Женщины в том конце холла. По ней сразу видно.

— Ты можешь обидеть её, если будешь называть ведьмой, она гораздо выше, с верхушки Холма. Седлающая Ветер. Нет, книги Палёной, которая впустила вас.

— Правда? — поразилась она.

— Правда. Она самое умное существо, которое я знаю среди людей и крыс. Я без неё не выжил бы.

Рассказывать про Покойника смысла не было.

Он, должно быть, был на седьмом небе, проникая в тайны, захороненные в этих новых сознаниях. Он, скорее всего, никогда не использует то, что найдёт, но это знание придаст ему приятных ощущений.

Он, должно быть, был на седьмом небе, от всех этих неприятностей. Он изучил много тайн нашего мрачного старого города. Подобное должно ему казаться ливнем после долгой засухи.

«Осторожней, Гаррет. Эта булочка может влюбиться в тебя за книги Палёной. Ещё повеселимся».

Я спросил Страсть:

— Ты же хотела повидать Морли?

— Не так сильно. Майк хватит и Диди для конкуренции.

Я всё пропустил мимо ушей, услышав, как парадная дверь открылась и закрылась. Что там ещё? Я пошёл взглянуть. Страсть бросила быстрый взгляд мимо меня.

Пришла Пенни Мрак, с инструментами для рисования. Она замерла, когда заметила, что я смотрю на неё. Я не смог удержаться и подмигнул. Взгляд Пенни переместился на Страсть, которая была совсем немного старше её. Она нахмурилась, Страсть уставилась на неё. Пенни направилась к двери в комнату Покойника, которую открыл Колда. Я спросил Страсть:

— Ты знаешь Пенни?

— Только подобный тип людей.

— У малышки выдалась суровая жизнь, — добавил я.

У Страсти, на фоне собственной биографии, это не вызвало впечатления.

— Палёная, как Пенни узнала, что нам нужна её помощь?

— Я профессионал, партнёр. Послала сообщение.

Она бросила костедробильный взгляд на Страсть.

Сегодня она немилосердна ко всем особам женского пола.

Покойник, наконец, раскрыл мне сведения, которые давно должен был выдать, как только я оказался в зоне его досягаемости.

«У неё сейчас период течки, а сегодня его пик. Она приняла снадобья для подавления последствий, но они не вполне эффективны для снятия психологического напряжения. Я, правда, наслаждаюсь нашими новыми посетителями, почти забыл, как колоритны могут быть некоторые из твоих знакомых».

Страсть сказала:

— Она приревновала ко мне.

— Кто? — кто из них: Палёная, Седлающая Ветер или Пенни?

Это разбудило во мне бестию логики и заставило её шевелиться. Она питалась фактами, которые произошли в последние несколько дней.

Палёная неосознанно лелеяла юношеские мечты, от которых страдала, когда мы ещё только объединились, но здесь главной крысой был я. У неё, возможно, в глубине души сформировалась привязанность, которая сыпала соль на открытые раны, когда она была в периодах течки.

Нужно с ней поосторожней.

Она принимала какие-то сильнодействующие снадобья. Крысиные бандиты, которые были здесь, никак не реагировали на неё. Доллар Дан испытывал тоску к Палёной с тех пор, как Джон Растяжка занял пост номер один в качестве крысы-гангстера, он будет ждать своего шанса.

Всё в порядке, Палёной никто из женщин сейчас не нравился, потому что они конкурировали за внимание крысы-босса. Тинни, наверное, тоже состояла в её временном списке, но той здесь не было. Были Кара Алгарда и Страсть, которая ещё почти ребёнок.

Страсть прошмыгнула мимо, спустилась в холл, оглянулась, и необоснованно воскликнула:

— Попался! — думала, что я смотрю на неё, такого скорее можно было ожидать от Диди.

Это должно было сработать. Она думала, докажет, что мной можно манипулировать, даже когда я пытаюсь быть хорошим парнем.

Палёная дымилась.

Сколько времени это продлится? Это её самый тяжёлый день? Я надеялся на это.

Тут я понял, что она всё ещё у двери.

О, Боже и все силы небесные, защитите меня! Всё, в чем я нуждался, это рыжулька, пришедшая в этот зверинец. Единственной женщиной в этом доме, которой доверяла Тинни, была Пенни, но это вмиг изменится, когда она увидит, как та выросла.

Кто-то постучал. Палёная начала отодвигать засов.

56

Колда тихонько проскулил:

— Ты больше не нуждаешься во мне, Гаррет, я лучше пойду отсюда.

Его мимика кричала, что он лжёт. На самом деле, он хотел залезть в пришедшую толпу. Команда из «Огня и Льда» могла своим обаянием довести его до санитаров с носилками.

— Труди не нравится, когда приходится ждать.

Что ещё за Труди?

«Невеста».

Этот старый чёрт — время — снова выкидывает свои трюки. Разве у Колды была жена раньше, когда он пытался отравить меня? Я думал, что да, но не мог вспомнить наверняка. Ну, а сейчас её нет. Он боялся своей женщины, хотя и не так, как фантазий, мучающих его здесь.

— Если собрался уходить, так уж уходи. Ты же не хочешь пропустить ужин из-за этих бестий. У тебя проблемы, Палёная?

— Какой-то идиот давит на дверь, а задвижку из-за этого зажало. Не по-людски она как-то сделана. Вот и всё, готово.

Она позволила двери открыться.

Внутрь ввалились Джон Спасение со спутником, недавно сбежавшим из приюта для бездомных. Последний волок приспособления, подобные тем, что принесла Пенни. Он был жалок, даже на порядок выше. Ему требовалось мыло и вода, украсть чистой одежды, и, возможно, до этого нужно было отказаться от дюжины бутылок горячительного.

На голове у него были дикие седые заросли. Я вздрогнул при мысли, что эта мерзкая скотина войдёт в мой дом. Он был ниже, чем Спасение и более кряжистым, и находился в эпицентре свирепого месива запахов.

Джон Спасение сказал:

— Это Птица, Гаррет. Птица, это тот парень, которому нужна твоя помощь, — он повернулся. — Палёная, можешь показать, где Птице придётся работать?

Он отвёл меня на несколько шагов в сторону кухни и прошептал:

— У тебя есть алкоголь? У Птицы проблемы с головой. Ему надо принять, чтобы утихомирить голоса.

Я открыл рот желая напомнить Прилипале, что я не так богат, как он, но получил нежное предостерегающее прикосновение Покойника.

— Голоса? Правда?

— Ты должен увидеть это, чтобы поверить. Этот парень гений. Когда в нём нужное количество «огненной воды», так чтобы успокоить голоса, он рисует как ангел.

Я верил Спасению, потому что сталкивался с подобным раньше.

— У тебя есть какие-нибудь мысли, как Птица, на самом деле, относится к своему безумию? — спросил я Спасение.

— Что ты имеешь в виду?

— Он хочет, чтобы голоса ушли?

— А ты не захотел бы?

— Я бы да. А ты сам? Если бы это означало, что от тебя уйдёт волшебная сила великого драматурга?

— Ты думаешь, Покойник в состоянии захлопнуть ментальную дверь перед его демонами.

— Возможно. Спустись к нам со своих высот ненадолго, — я заглянул в комнату, где Морли принимал, как своё законное право, знаки внимания нескольких красавиц. — Страсть, у тебя есть время?

Юная Исчадие Ада отвернулась от матери и мадам Майк. На её лице появилось обычное для подростков выражение объединяющее скуку, смущение и отвращение.

— Что? — её выражение не изменилось, когда она взглянула на моего спутника.

— Я говорил тебе, что, если представится шанс, то познакомлю с Джоном Спасением. Это — он, — Прилипале я сказал: — Страсти нравятся твои пьесы.

Ребятёнок вышла из себя. Ещё бы, но истерики не закатила.

Я не видел в этом ничего сложного. Таким вот и был Пилсудс Вильчик, Прилипала, ласка, которая ходила следом за моим другом. Он много жаловался, вертелся под ногами, и имел завихрения в мозгах, которые не позволяли ему разглядеть, кем на самом деле была Торнада.

Я считал Торнаду другом, но иллюзий о её характере не имел.

Мысль о том, что этот зловредный наглец может стать главной знаменитостью, была абсолютно смешна.

Палёная вышла из комнаты Покойника, отведя туда Птицу. У него не должно возникнуть никаких проблем со Старыми Костями. Он ведь привык к голосам в голове. Она посмотрела на меня, на Спасение, на Страсть и пришла к какому-то неприятному заключению. Покачав головой, она сказала мне:

— Я собираюсь выпить чашечку чая до того, как начнутся проблемы. Охраняй мой кабинет.

Я не понял её, если только она не имела в виду неприкосновенность её книг.

Страсть и Джон Спасение поладили, как Исчадие Ада и Пилсудс Вильчик. Он не был великаном, как представлялось в её воображении. А она была всего лишь ещё одной легкомысленной малышкой, которая задавала великому охотнику одни и те же вопросы, которые он слышал тысячу раз раньше.

Палёная вышла из кухни, неся поднос с заварным чайником, бутербродами, и чашками.

— Присоединяйся, — а зайдя в кабинет, сказала: — Дом превращается в зоопарк экзотических людей.

— Ты привыкла к спокойной жизни.

— Да. И, думаю, эту привычку трудно сломать. Поешь. Похоже, это всё, что мы получим на ужин. Дин обессилел. Волшебница хотела помочь ему подняться наверх.

— Значит, она хоть на что-то годна.

— Не говори так, я только начала не любить её чуть меньше. Я переоценю. А будет только хуже. У нас нет спиртного.

— Старые Кости спрашивает?

— Он думает, что в состоянии создать подобный эффект, но хочет использовать настоящий продукт.

— Мы можем послать Спасение.

— К Торнаде за выпивкой, да?

— Да. Может, пригласить Белинду, спасти нас от тебя.

— Она не успеет сюда вовремя.

Бедная девочка, кажется, она впадает в отчаяние.

— Ты сама не хочешь пойти наверх?

— Лучше останусь здесь.

— Я смогу справиться с этой толпой.

— Возможно, недолго. А через полчаса? Ты слишком слабохарактерный. Я все еще люблю тебя, ты уже не тот, человек, что был раньше.

Седлающая Ветер присоединилась к нам. Палёная не стала возражать и выражать отвращение, на самом деле, на подносе, который она принесла, была чашка и для Кары. Мир вот-вот наступит? Или Палёная просто слишком устала, чтобы сражаться?

Я спросил:

— Там все всё еще ведут себя прилично?

— Женщина и две девушки трясутся над твоим раненым товарищем, ещё три мужчины и девушка у твоего покойного друга, мы втроём здесь, а отравитель пропал, — ответила Кара.

Палёная сказала:

— Я отпустила Колду, когда Джон Спасение пришёл сюда.

Так. Страсть была у Морли, а Спасение у Покойника, значит, роман был коротким.

Бедный Прилипала. Он не мог стать таким, каким хотели видеть его поклонники.

57

Несмотря на доносившуюся болтовню из-за соседних дверей и какое-то надвигающееся тревожное предчувствие, в кабинете Палёной всё было спокойно и непринуждённо, мы потягивали чай, и молчали. Кара, Палёная и я расслабились.

Спустя какое-то время, Палёная сказала:

— Опекунши и ночные охранники скоро будут здесь. Я жду вместе с ними Джона Растяжку, нужно достать кувшин тёмного.

Тёмное было самым крепким пивом, которое у нас было. До этого момента я не знал, что здесь оно есть. Ледник, должно быть, был переделан, чтобы влезало сразу несколько бочонков.

Когда хвост Палёной исчез, обогнув края дверного проема, Седлающая Ветер сказала:

— Я не нравлюсь ей.

— Да. Но её отношение смягчается.

— Почему я не нравлюсь ей?

— Она считает, что вы пытаетесь влезть в наши жизни, и чувствует себя под угрозой. Она уязвима, — я не стал упоминать о её цикле. Возможно, Покойник объяснит позднее так, чтобы было понятно человеческой женщине.

Седлающая Ветер пила чай и изящно морщилась, она выглядела бездомной и слабой.

— Чем я могла обидеть её?

Я дал Старым Костям несколько секунд, чтобы предостеречь меня прежде, чем сказал:

— Она видит во всех женщинах отражение Тинни Тейт.

Рыжулька должна была появиться рано или поздно.

— Грубиянка, из-за которой когда-то был скандал в Мировом Театре.

— Это была Тинни.

— Вы всё ещё увлечены ей.

— Вы отлично знаете моё положение.

Она улыбнулась бледной, несчастной улыбочкой.

— Я, возможно, предвижу это.

— Палёная никогда не испытывала тёплых чувств к Тинни и поэтому испытывает чувство вины. Она думает, что должна одобрять Тинни, потому что я люблю её. А теперь чувствует, что должна быть голосом, выступающим за Тинни, потому что сама Тинни не может выступать за себя. Сегодня она узнала, что и Дин и мой партнер встали на вашу сторону, поэтому чувствует себя под давлением.

— Понятно, — она светилась, как ребёнок, который только что выиграл жёсткую гонку против сильных соперников.

— Я тоже был удивлен.

— Да?

Жар нарастал всё сильней, это была удивительная женщина. Она могла быть тем, кем была, одной из дюжины самых влиятельных среди живых смертных, с задатками к росту, но была так же наивна в некоторых отношениях, как десятилетний ребёнок. Она изголодалась по одобрению.

Кара сказала:

— В одном она права, я хочу вас украсть отсюда.

Она сказала это прямо, без намёка на ожесточённую чувственную ауру, которую использовала, чтобы насмехаться над мужчинами раньше, когда была папиной девочкой. Она высказала факт и оставила его мне, чтобы я переварил.

— Вы слишком спешите…

Палёная вернулась с двумя кувшинами и четырьмя кружками. Она хотела выпить и не планировала делать это в одиночестве. Я понюхал кувшин.

— Я дружу с тобой.

Она принесла и светлое и тёмное пиво.

— Наливай, мне нужно отпереть дверь, — сказала она мне.

Мой желудок провалился куда-то к ногам.

58

Я снова зря паниковал, Палёная впустила не мою рыжею погибель, но и не своего брата и не леди-крыс, которые ухаживали за Морли Дотсом, в действительности это были генерал Вестмен Туп и два нервных злодея, по их виду из таких отбросов общества, что им можно было татуировку на лбах об этом делать. Один из них был младшим из пары, которая пришла за мной и Тинни. Красные фуражки разыскали его. Умник предложил, что тощий трясущийся маленький проныра был Джимми Полька.

Палёная вернулась, села на своё место, выпила немного пива, тут вошла Страсть:

— Ничего, если я побуду здесь, пока Диди и Майк не перестанут страдать над тем парнем? Я постою в сторонке.

— Мне будет даже приятно. Палёная, ты не против, если она посмотрит твои книги?

Конечно, та была против, и всю враждебность, которую чувствовала к Каре, была готова вылить на аппетитную молоденькую Исчадие Ада, но сказала:

— Пожалуйста, будь аккуратна, и проверь, что у тебя чистые руки.

Потом к нам присоединился Генерал.

— Гаррет, я ненавижу просить, но, проклятые боги! Мне нужно что-нибудь выпить.

Это напомнило мне:

— Палёная, что там с топливом для того сумасшедшего художника Джона Спасения, принесли?

— Кое-что скоро будет.

Как она узнала это? Из дома не выходила, а Колда ушёл раньше, чем Покойник сделал свой заказ.

Старые Кости, наверное, послал мысль кому-то снаружи. Это было единственное объяснение, которое имело смысл.

Она продолжила:

— Генерал, хотите попробовать Выдержанного Тёмного Вейдеровского? Это варят ограниченными партиями, немногие не из семьи Вейдеров могут попробовать его на вкус.

— Как я могу устоять? Налейте мне, мисс Пулар.

Палёная, Палёная, ты чудо-ребёнок. Даже глава всего проклятого племени свистунов, который думает, что на мне маска с невыразительным каменным лицом, считает тебя настоящим человеком.

Туп был впечатлён, несмотря на то, что был рядом с Палёной, начиная с её юности.

Он почувствовал это правильным, увидев моего ребёнка считающимся одним из членов банды, а не паразитом, уродом или дураком.

В дверь сильно постучали. Я так часто ложно поднимал тревогу, что ни Тинни, ни все, имеющиеся в мире, пятнисто-веснушчатые рыжики Тейтов не могли быть там, а я не буду больше трусливо хныкать.

И не пришлось, Палёная впустила своего брата, Доллара Дана и двух крысючек. Они принесли крепкого спиртного достаточно, чтобы поить Птицу много недель. Палёная забрала одну бутылку и налила полкружки Генералу.

— Здесь настоящая выпивка.

Страсть попросила:

— Можно и мне немного, пожалуйста.

— Нет, — сказала Палёная. — Ты слишком молода для дурман-воды.

Страсть изумилась, потом рассмеялась и, покачав головой, вернулась к изучению книги Палёной.

Джон Растяжка, покосившись на Тупа, присоединился к нам. Доллар Дан и крысючки устроились в прихожей у комнаты, где Морли собирал своих поклонниц.

Палёная сказала мне:

— Подозреваю, что симпатичные молодые девушки, которые просят то, что снижает их репутацию, редко слышат слово «нет».

Страсть подняла руку в знак согласия. Она нашла то, что чем-то очаровало её. Она с благоговением держала книгу.

Страсть очаровала Вестмена Тупа. Но он не выйдет за рамки.

Странно, женщины определенно интересовали Генерала, но я никогда не слышал ни об одной возле него. Без сомнения тут была старая грустная история, одна из многих существующих вокруг.

Он быстро опустошил свою кружку и не отказался от добавки.

— Воскресители вернулись к работе, — сказал он. Как удачно вписалось это в нашу беседу.

Палёная отдала брату свою кружку, наполненную светлым пивом, он чокнулся со мной.

Кара пискнула, чем привлекла внимание всех, кроме Страсти, я не понял почему, так как после очередного глотка живой воды Туп сказал:

— Помнишь тех людей в серых шерстяных трико, свитерах и деревянным шлемах из происшествия в северном районе? Они были воссозданы из органов умерших людей.

Челюсти отвисли, Страсть прижала книгу к талии, Кара издала булькающие звуки.

— Сменим тему, — предложил я. Моя кружка была пуста. Я решил попробовать дурман-воды.

— Во всём виноват алкоголь, — сказал Туп. — Я не должен был раскрывать эти сведения.

Занятно. Гражданская гвардия не сдаётся.

Ясно, как день, Туп и Шустер никак не в восторге от давления извне. Их пренебрежение правилами заставляло предполагать, что они получили тайные гарантии принца Руперта, что он закроет глаза, если кто-то будет слишком много болтать после кружки пива.

Немного спешно Палёная, вышла в коридор и снова направилась к двери. Ей пришлось изловчиться, чтобы пройти сквозь толпу.

Я сделал большой глоток «огненной воды» и попытался пересчитать всех, но не смог определить точное число, должно было быть семнадцать или восемнадцать тёплых тел, толпящихся в доме.

Я нашёл способ жить в общежитии. Немного пива, несколько глотков крепкого спиртного, и я был полностью спокоен, у меня больше нет забот, ничто не тревожит меня. Я посмотрел на Кару без мыслей о работе в голове.

Она оглянулась назад. Немного подняла одну бровь. Её маленький рот выдал призрак улыбки приглашения, согласия или триумфа.

59

Палёная что-то сказала в коридоре, я не расслышал, но тон вызывал беспокойство. Мы, вместе с Джоном Растяжкой, встали и направились к ней. Меня интересовало, где я оставил свою палку, и как проблема смогла оказаться рядом с бодрствующим Покойником.

Джон Растяжка оказался быстрее меня. Он неожиданно остановился, я не сильно столкнулся с ним.

Палёная, вернувшись в кабинет, направилась прямо к кружке, которую отдала брату. Если бы она была человеком, то побледнела бы и помрачнела.

А причина этого была в шаге позади неё. Привлекательная рыжеволоска вплыла в поле зрения…

Это была Кира Тейт, молоденькая племянница Тинни, на первый взгляд, точная копия своей тёти. В тот момент, когда я понял, что это Кира, а не моя возлюбленная, материализовался и оригинал, рыжулька собственной персоной.

Кира была всего немного старше Страсти. Она пришла, несмотря на ярко выраженный подростковый гонор, ей не хотелось здесь находиться, хотя, вскоре стало понятно, это было её идеей, прийти сюда. Тинни остановилась за ней, её челюсть упала, когда она оценила размер и состав толпы.

Генерал Туп протянул Тинни кружку.

— Добрый вечер, мисс Тейт. Можно я скажу, что вы сегодня прекрасно выглядите?

Ему было позволительно разговаривать с ней, как с пожилой леди, если бы что-то подобное сказал я, то жалел бы об этом в не один месяц.

Позади Тинни показался её дядя Освальд. За дядей появился кузен Хитер, у кого была репутация скандалиста.

Я чуть не рассмеялся, наблюдая за реакцией Тинни на каждого из присутствующих. Кара должна была упасть и плача уползти подо что-нибудь. Страсть должна была осыпаться грудой пепла.

«Ничего себе. А ещё тебе придётся встретиться с Диди и Майк, и увидеть, как выросла Пенни» — вслух я этого не сказал.

Всё равно не услышала бы. Она сделала стеклянные глаза и загробным голосом объявила:

— Мне нужно встретиться с Человеком С Той Стороны Коридора.

Означенное лицо коснулось моего разума, без слов, пытаясь мягко успокоить.

Тинни пришла, готовясь к продолжительной сокрушительной схватке, окончательному выяснению отношений, но с момента, как Палёная впустила её, сбилась с колеи. Повсюду были крысюки, множество людей, включая командира полиции и высокопоставленную волшебницу с Холма, а, кроме того, её пригласил к себе Его Милость, где она столкнётся с ещё одним ворохом удивительных гостей.

Палёная взяла себя в руки, и обратилась к остальным Тейтам, предложив им выпить. Дядя Освальд кивнул.

Глядя в сторону, Страсть сказала:

— Я закачу истерику, если вы позволите ей что-то вкуснее чая.

— Правила едины для всех, — сказала Палёная.

Кира поняла, что речь о ней, но не знала причины. Я объяснил:

— Палёная не одобряет пьющих несовершеннолетних. Палёная, неплохо бы проверить, что Пенни ничего тайком не успела.

— Твоё чувство юмора никогда не исправится.

Ей и Старым Костям очень понравился эта малышка, мне никогда не понять, почему. Ну что с того? У меня и у самого есть слабости.

Я спросил Киру:

— Что привело тебя в наши трущобы?

Та подозрительно взглянула на Кару. Она вспомнила Седлающую Ветер.

У Хитера и дяди Освальда спрашивать необходимости не было. Старик присматривал за семейным достоинством Тейтов, а Хитер должен был пнуть его под зад, если Тинни попытается добиться своего силой, и ещё убедиться, что она в безопасности.

Здешние улицы снова становились небезопасными.

Откровенное хихиканье скользило в эфире от Существа С Той Стороны Коридора, без всякой очевидной причины.

Туп был знаком с Освальдом, они вместе участвовали в какой-то благотворительности, но очень отдалённо. Они неуклюже поздоровались.

Кара подошла поближе, будто желая защитить меня. Кира и Хитер отвлеклись, заворожённые Страстью, Кира, возможно, потому что решила, что некто её возраста должен быть так же несчастен, как она, чтобы проявиться здесь, а Хитер по той же причине, что возникает у любого мужчины. Вид просто стоявшей Страсти умолял о заботливом мужском внимании, так привлекательна была моя маленькая Исчадие Ада.

Хитер, конечно, никак не мог знать, что цветы с этой розы сорваны и остались, в основном, шипы. Страсть была не в рабочей униформе.

— Кира?

— Прости, Гаррет, — она выкинула из головы Страсть. — Мне немного неловко.

— Давно не помню тебя в застенчивом состоянии.

Она могла быть сильнее и проще своей тёти. У неё ещё не было столько практики притворства в общении.

Многие убийцы являются социопатами, но лишь малый процент социопатов становятся убийцами. Тинни относилась к несмертоносному виду.

Пока.

60

— Кира сказала мне:

— Я не привыкла быть на публике.

Ха! Проблемой для неё были не Кара, Генерал, или Джон Растяжка, а Хитер и дядя Освальд.

— Нагнись ко мне, пошепчемся.

Страсть пробормотала:

— Он захочет посмотреть в вырез твоей блузки.

— Смешно, Исчадие Ада, но несправедливо. Она не выставляет напоказ своё декольте.

Неистовый Прилив Света попыталась взглядом заставить увянуть Страсть.

Страсть вернулась к своей книге.

Пришла Палёная с множеством кружек, пива, и кексов. Это отвлекало мужчин из семейства Тейтов.

Кира опустилась на колени рядом со мной:

— У меня проблемы с Кипом. Я потому и уговорила Тинни прийти. Ты знаешь Кипа, может, что-нибудь посоветуешь.

— Странно, — сказал я будничным голосом. Кара уже оказалась у меня за спиной, опираясь на спинку моего стула. Палёной это не понравилось, но её недовольство было таким сдержанным, что только я заметил его.

— Вероятнее всего, я последний человек к которому тебе следовало обращаться за советом по взаимоотношениям. Но попробую.

— Мне уже семнадцать лет, Гаррет. Кип и я были вместе… Ну, что это значит? Я не хочу, что бы было как у тебя и тёти Тинни. Движетесь всё вперёд и вперёд, и в никуда… Нет, я тебя не виню. То, что случилось между тобой и Тинни, по большей части, её ошибка. Несколько лет назад она, возможно, при желании, могла всё забыть, но теперь она может потерять тебя.

Страсть сделала какое-то ехидное замечание шёпотом себе под нос о нашей удаче и заработала жёсткий взгляд от Кары. Кира проигнорировала её.

— В любом случае, я решила, что не хочу больше слушать её советов. Я хочу Кипа, а не сидеть после отмщения одинокой в своей комнате, самодовольно радуясь тому, что проучила его. Никаких фокусов, сейчас и навсегда.

Так держать, Кип Проза! У тебя одна из самых горячих девочек на колдовском континенте. Странно, для мальчика ботаника. Как, чёрт побери? Но, похоже, он близок к её потере, вероятно, не понимает, что есть проблема.

— Кира, я на твоей стороне. Ты лучшее, что когда-либо случалось с этим парнем. Так в чём же проблема? Может он просто, как обычно не замечает ничего вокруг себя? Не видит то, что прямо перед ним, если ты не треснешь промеж глаз?

Я когда-то пытался наставить парня на путь истинный. У нас было кое-что общее.

— У нас случилось примерно то же, что происходит между тобой и Тинни, только я поверила ему, когда он сказал, что его друг попал в беду и нуждается в помощи. Моя проблема в том, что он скрывает от меня эту сторону своей жизни.

Кира выдохнула, на данный момент, она всё сказала. Но женщины Тейтов редко долго молчат. Я попытался разобраться в том, что она имела в виду.

У Кипа было мало друзей.

Кара все ещё опиралась на спинку моего стула. Её суставы побелели. Кира старалась не смотреть на неё, хотя ей, наверное, было любопытно.

Ага, это снова Клика, а друг в беде, должно быть, Кеванс, друг, которому помогает Кип, несмотря на все, что случилось раньше, когда я и Седлающая Ветер впервые встретились.

Когда Кеванс и Кип смогли объединить свои усилия, произошли технические чудеса. Они изобрели странные и удивительные вещи.

Тревоги Киры угнетали Кару, она была под сильным давлением, потому что всё ещё боялась, что Кеванс могла оказаться девушкой в облегающей чёрной коже. Несмотря на уверенность, что у той есть алиби…

Она считает, что Кеванс способна совершить эту гадость. Это было ключом.

Боже мой. Мой новый союзник, который мог стать новым близким другом, может оказаться врагом, потому что она больше всего боится того, что может оказаться правдой.

Алиби можно создать и до, и после события.

Мне нетрудно было представить Кеванс, имеющей дело с воскресителями, как и наоборот. Я никогда не был близко знаком с ней, но знаю особенности характера социопатов. То же самое было верно для большей части Клики, и она не была худшей из них.

Это может оказаться фактом, стоящим рассмотрения.

Да, могло оказаться, что Кеванс жила на том складе на севере, создавая новых людей из пригодных частей старых.

Где она могла получить деньги, чтобы платить воскресителям?

Кип?

Я положил правую руку на руку Кары, лежавшую на спинке моего стула.

— Она не может себе этого позволить.

— Что?

— Задумайся, где Кеванс набрала бы столько денег, чтобы создать то, что вы видели в районе на севере?

Киры очень заинтересовалась моими руками и диалогом, без сомнения, Тинни получит подробный отчёт.

А я, будучи Гарретом, удивительнейшим дураком, должен был развеять страхи Кары, сказав:

— Кеванс не смогла бы выглядеть так хорошо в чёрной коже, как…

Может да, а может, и нет. Когда я познакомился с Кеванс, она притворялась мальчиком. Если она пошла в свою маму, то могла заставить эту кожу гореть. Промах, полученный в попытке помочь Каре чувствовать себя лучше от того, что её ребёнок необычайно сложен, был одним из тех особых моментов, которые делают меня именно мной.

Сразу после того, как стало слишком поздно, чтобы избежать попадания обувью по зубам, мне без труда удалось вообразить дюжину голосов, говорящих мне, какой я нечувствительный тупица.

Один был не мнимым, он пришёл от Существа С Той Стороны Коридора и был насыщен раздражением. Но оно превратилось в неуверенное извинение. Если я правильно понял, он вымещал на мне разочарование, вызванное разговором с рыжулькой. Тинни проявила полное пренебрежение к действительности.

Я был поражён. Он потерял терпение и надавил на неё, настоящая тактическая ошибка. Даже сегодня Тинни с трудом поддаётся на уговоры, если не потратить на это какое-то время. Нужно набраться терпения, чтобы избежать проповеди и рациональных аргументов, важней напористость в изложении своей позиции. Тревога или страх действуют лучше всего, потом нужно умолкнуть и уйти. Нужно закончить так, чтобы согласие с вами выглядело её идеей.

Это слишком сложно, большинство парней к подобному не готовы. Я столь часто занимался этим, что невольно стал воспринимать чужие проблемы, как свою сверхурочную работу.

Старые Кости думал, что факты и цифры перевесят эмоции. Он малость не представлял суровую реальность бытия, но всё же упрямые женщины раздражали его. Он не любил этот пол изначально. Как обычно, ему потребовались годы, чтобы почувствовать симпатию к Тинни. Ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к Палёной, но сейчас они заключили мир.

У него никогда не было проблем с Пенни Мрак, возможно, потому что та оказалась у нас до начала полового созревания, по Каре Алгарде, которая, конечно, уже переварилась, пройдя период зрелости, были некоторые возражения.

Он по-прежнему удивлялся моей одержимости и тоске.

Я услышал голос Тинни в прихожей, по-видимому, разговаривала с Морли. Она не знала ни Диди, ни Майк, а тон не был враждебным.

«Мне удалось откачать все её запасы яда».

Я не мог ответить, слишком много глаз. Старые Кости даже счёл это забавным, потому что половина нынешнего населения в доме думала, что он дремлет.

Я занялся Кирой, хотя дядя Освальд и Хитер могли стать большей проблемой. А пока я думал о Тейтах, нестолько-пьян-чем-притворяется Вестмен Туп выдал все подробности, которые помнил. Палёная с братом обменялись многозначительными взглядами, а Страсть по-прежнему оставалась сладкой молодой мечтой любого человека, делая вид, что забылась, оценивая литературные сокровища Палёной.

Кира и Кара продолжали мерить друг друга взглядом.

Я проворчал:

— Что нам бросить в это, чтобы добавить немного аромата? Как насчёт острых специй?

Острые специи вышли, их появление было вполне мирным.

«Я взял её измором».

Всего один беглый взгляд сказал мне, что никто, кроме любимого голубоглазого мальчика мамаши Гаррет, не был напуган.

Тинни встала в дверном проеме, она посмотрела на каждого, узнав всех, кроме Страсти, которая не удостоила её чести посмотреть, кто вошёл. Тинни нахмурилась, когда посмотрела на Кару, она раньше бегло видала её.

Её впечатлило. В одной комнате находились командир полиции самого большого города в мире, главарь крупнейшей организации в преступном мире, сильнейший игрок с Холма и я.

Умница Кара увеличила расстояние между нами до того, как пришла Тинни, хотя и не намного.

После визита к Покойнику и Морли, Тинни не могла не понять, что происходящее здесь, не может быть просто заговором, чтобы насолить ей.

«До неё начинает доходить. Выйди с ней на крыльцо и объяснись».

Я поднял себя со стула, взял кружку в руку. Со стороны Седлающей Ветер послышался одобрительный шёпот.

«И, ради всех богов, не делай из себя жертву для алтаря, давай жить дружно».

Что он имел в виду?

«Я имею в виду, не уступай ей только потому, что тебе не нравится спорить. Это важно».

Затем последовал резкий, как удар кнутом, ментальный окрик, похожий на вопль котёнка.

«Эй!»

Он показал мне, позволив себе поиздеваться над всеми от начала до конца, вплоть до моей матери, лицами женского пола, просто перечислив инциденты, которые позволили одной рыжульке захватить власть, полученную за время наших отношений.

Доходчиво.

«Ты стоишь тут с пустыми глазами, скоро слюни пускать будешь, а десятки людей смотрят и начинают удивляться».

И правда.

Старые Кости поставил настоящую пьесу в моей башке. Интересно, ей он устроил то же самое? Я сильно надеялся на это.

— Давай выйдем вместе, ты и я, на крыльцо, поговорим.

61

Стояла тихая ночь, небо было ясным, луна ещё не взошла. Нас освещали триллионы звезд. Местами на небе было больше серебряной пыли, чем темноты. Ни один из наблюдателей в укрытиях ничем не выдал себя. Люди, сопровождавшие Тупа, ушли в поисках таверны. Вся ночь была наша.

Мы, молча, стояли, пока падающая звезда не пересекла небосвод, в спешке направляясь на запад, где она взорвалась. На мгновение Танфер окутался бледным светом.

— Возможно, это самая важная ночь в нашей жизни, Тинни.

Невнятно ответив, голосом, казавшимся придавленным горем, она прижалась ко мне, вся дрожа, как от холода.

Я сказал ей:

— Мы давно знаем друг друга. Я не представляю свою жизнь без тебя, но не могу оставить всё как прежде. Мне не стать таким, как ты хочешь. Эти люди тоже играют важную роль в моей жизни.

Последние лучи света умирающей звезды блестели в её слезах. Она ничего не сказала.

Моё сердце замерло, Старые Кости потерпел неудачу, её не переубедить никогда.

«Осторожно продолжай, Гаррет, ещё не всё потеряно». А ведь Кара Алгарда нравилась ему больше, чем эта женщина, которую он знал гораздо лучше.

Тинни сказала:

— Гаррет, я люблю тебя, ты же знаешь, и всегда буду. Может, говорю банальность, что мы с тобой две половинки, но я не могу представить себя с кем-то другим. Что бы я ни говорила, как бы себя не вела, и что бы ни происходило в нашей жизни, это правда, ещё с тех пор, когда я была маленькой, а ты частенько приходил повидаться с Денни. С тех пор я старалась понять, Гаррет, кто ещё существует за пределами области, ограниченной тобой и мной. Но я больше так не могу. Знаю, что не должна быть такой эгоисткой, знаю, что не вижу ничего дальше своего носа, многие даже считают меня невменяемой, но я одержима, я не могу делить тебя с кем-то ещё. Не могу. Монстр внутри подталкивает меня к грани, за которой нет никого кроме нас двоих, никакой работы, никаких развлечений, только мы. Я знаю, что это безумие, но я не могу остановить его.

Ну и напугала она меня.

«Она говорит правду, но, преувеличивая, пытается сейчас манипулировать тобой. Тем не менее, это преувеличение основано на истине из таких глубин откровения, что никогда не проявлялась раньше».

— Ты можешь помочь?

Тинни была большой частью моей жизни. Я любил ее, возможно, слишком часто на расстоянии, и почти так же давно, как и она, по её словам. Но не был одержим, и влюблялся до этого. Рациональная часть моего сознания говорила мне, что я переживу, раз уж боль всё равно наступит.

С другой стороны, меня ждало приключение по имени Кара Алгарда. Я точно знал это. Кара предлагала шанс для взрослых, совместных отношений.

Я смотрел на Тинни и думал, как она дошла до такого состояния.

— Покойник пытался показать мне кое-что в моём сознании. Он сказал, что ты являешься частью хитросплетения дружбы и обязательств. Он говорил, что есть чудесная женщина, которая хочет стать важной для тебя, но ты по-прежнему верен мне…

Какую игру ведёт Старые Кости?

Тинни, не выдержав, разрыдалась.

«Проблема в том, что часть её сознания всегда остаётся рациональной. Эта часть знает, что она ненормальна, знает, что навязчивая идея управляет ей, но не может контролировать её. Она заперта внутри нарастающей одержимости».

— Я не верю в это. Как такое могло случиться? Может, Колда придумает что-то с травками? Или ты проведёшь какую-нибудь операцию?

«Я могу. Но ты должен убедить мисс Тейт согласиться на эту корректировку. А ещё есть вопрос о силе твоих собственных душевных привязанностей».

Я совсем забыл о Каре, размышляя о работе, Тинни и этой ситуации параллельно.

«Это вполне возможно, предположим, она согласилась».

— Проклятье.

«Я должен буду своим сознанием найти в её памяти память и повредить повреждённое, найти переломные моменты, нуждающиеся в корректировке или прижиганию. Каждый такой переломный момент повлияет на все остальные. Это трехмерная задача. Операция будет намного более сложной, чем требуется для жертв насилия, таких как мисс Алгарда. Она довольна жизнью и пережила это, хотя не было никаких гарантий».

— Ты разговаривал с ним обо мне, да? — спросила Тинни.

— Мы, — я обнял её, так она всегда ощущала себя абсолютно защищённой. Как и предполагалось, она расплакалась, я тоже. — Мы можем решить эту проблему, если ты согласишься на это. Если ты разрешишь Старым Костям внести кое-какие незначительные изменения… Я хочу дать ему поработать надо мной.

Это было первое, что пришло мне на ум, и было почти наглой ложью. Все возможные усовершенствования, в которых нуждался мой мозг, он уже, возможно, сделал, не ставя меня в известность.

Я испугался от этой мысли.

Никто не захочет признаваться, что нуждаются в стабилизации психики, даже когда знает об этом. Естественной первой реакцией Тинни был отказ, я продолжал крепко обнимать её, молча, разговоры тут не могли помочь. Всё, что нужно было сказать, уже сказано.

Изменения в нас привели бы к изменениям в нашем общении.

Я думал, что шанс есть, и мы сможем найти выход.

Дядя Освальд открыл дверь, проверяя, всё ли в порядке, в руке у него была кружка. Розовый румянец на его щеках говорил, что он не покладая рук наслаждался моим гостеприимством. Не увидев разбросанных по округе кишок, он заворчал и закрыл дверь.

Обнимание продолжилось. Тинни понемногу расслаблялась, покоряясь необходимости. Мы должны наладить отношения, ей придётся бороться с одержимостью, которая делает это невозможным.

Конечно, я стыдился. У меня была она, хорошо знакомая и очень уютная, хотя всегда перегруженная эмоциями и драматизмом. А ещё была в запасе Кара, вызывавшая на удивление сильное чувство влечения не такое, как бывает к любым женщинам между семью и семьюдесятью. Так она тоже, конечно, привлекала, но существовало и что-то большее, научное любопытство и уверенность, что Кара Алгарда не будет устраивать драмы.

О Искушение, ты грязное животное!

Я почувствовал веселье невидимого наблюдателя.

Это уже стало обычным в сложных ситуациях.

У Тинни было пока преимущество, за ней был комфорт, как у разношенной старой обуви, когда она не настроена против меня. Но Кара могла потягаться с ней и даже выйти вперёд, приложив небольшое усилие, если Тинни не перестанет отвергать мои доводы.

Невидимый наблюдатель предложил: «Пора заходить внутрь. В темноте что-то движется. Вы же не желаете находиться здесь, когда оно придёт».

62

Покойник закатил большую вечеринку. Я завёл Тинни в его логово. Там было жарковато, воздуха из-за толпы не хватало. Пенни и Птица работали над своими творениями. Джимми Полька и младший брат Буча устроились в сторонке на паре складных стульев с закрытыми глазами, возможно, без сознания. Старые Кости, похоже, промывал им мозги.

«Особо взять там, конечно, нечего. Во всех смыслах».

Освещение из-за живописцев было лучше, чем обычно. Светильники тоже вносили свой вклад в повышение температуры.

Цвет лица Плеймета улучшился, стал насыщеннее и ярче. Тем не менее, он был долгосрочным проектом, и ещё отнимет много сил у Покойника, тогда как наша ситуация продолжает развиваться.

Старые Кости были чудом в мёртвой плоти, но и для него существуют пределы.

Когда у него появится время поработать над Тинни?

«Не скоро, я рад, что ты осознал это прежде, чем мне пришлось довести до тебя. Я буду рад передать тебе задачи планирования».

— В смысле? — я просмотрел через плечо Пенни. Она сделала несколько эскизов очень привлекательной девушки. На листе были полноразмерные изображения в различных позах и с разными причёсками. Я смог произнести только: — Ничего себе!

Тинни не удалось проткнуть меня взглядом. Она просто удивлённо и завистливо смотрела.

«Если дашь волю воображению, то образы снесут тебя. Такой смелый выбор костюма позволяет женщине бросаться в глаза. Мисс Тейт и её племянница выглядели бы в подобном одеянии не менее эффектно».

Я не стал говорить, только подумал, что младшая мисс Тейт может дать фору старшей.

Веселей.

— Я живой человек и вижу факты.

Я посмотрел, как работала Пенни. Она явно была талантлива, быстра и не испытывала никаких затруднений, находясь рядом со мной, пока, пользуясь углём и множеством палочек для письма изготовленных Объединением, оформляла свою команду фантастических девушек.

Птица писал цветной портрет. Он изображал уродливого, мутноглазого сукина сына, похоже, собиравшегося рявкнуть, наклониться вперед и укусить.

Тинни выглядела растерянной. Мне удалось обозреть всё полотно, когда Тинни, по просьбе Покойника, отошла, чтобы не мешать.

— Что это за пережёванный комок? — спросил я.

«Это комбинация черт из многих умов. Я не уверен, но он может быть хозяином воскресителей».

— И как мы это выяснили?

«Мистер Птица, под моим руководством, создаёт портрет, составленный по кусочкам, взятых из сознания всех, кто попадал в моё ментальное поле, с тех пор, как я проснулся. Воскресители только часть, пока неизученная, того, что происходит. Они собирают органы, которые повторно используются, а этот человек может представлять особый интерес, если мы можем его найти».

Он был прав. Я бы не догадался применить подобный способ.

«Большинство наших гостей никогда о нём не слышали. Лишь от немногих из них всплыло единственное имя Натан. Никто, ни из наших друзей, ни остальные, не думают, что встречали его, но некоторые, возможно, совершили это, не ведая об этом».

Именно за эти поразительные способности, умение соединять маловероятные связи, Покойник и был настолько ценен. Я сказал:

— Он немного похож на Барата Алгарду.

Появилось ощущение, что из комнаты выдуло всё тепло. Его Милость устроился за моими глазами, изучая картину сквозь моё пристрастное мнение.

«Нет, не Барат Алгарда. Глаза. Нос. Шрам». У этого шрам от ожога до самого уха с правой стороны лица. «Пригласи сюда Седлающую Ветер».

Тинни попыталась пойти за мной, но споткнулась, остановилась, повернулась, нашла складной стул, разложила и тихонько устроилась на нём.

Чёрт! Может, я смогу заставить Старые Кости научить меня этому трюку.

Кара уставились на шедевр Птицы. Сам художник устроил себе перерыв, глотая спиртное из бутылки. Кара сказала:

— Я не знаю его, но выглядит знакомо.

Не зная, что зеленые глаза сверкают в темноте за нами, она обхватила обеими руками мою левую. Это было почти на грани беды.

— Я решил, что он похож на Барата Алгарду.

Я не мог назвать этого человека её отцом.

Она вздрогнула и сильно сжалась.

— Да, немного! Это даже странно.

Она отпустила меня, отошла в сторону, чтобы рассмотреть картину с разных ракурсов.

«Я получил всё, что нужно. Сейчас можешь вернуть её обратно».

Я спросил Кару:

— Ну и что вы думаете?

— Я думаю, что это очень странно.

— Жаль. Ладно, больше от тебя ничего не требуется.

Проходя прихожую, я спросил:

— Вы знаете кого-нибудь, кто называет себя Натаном?

— Нет, — сделав два шага. — Подождите, кажется, дедушку отца звали Натан. Он умер, когда мне было четыре года. Помню, тянулась, ухватившись за край гроба, чтобы посмотреть.

Уже в дверях кабинета Палёной она добавила:

— У него не было шрама от ожога.

— Спасибо.

Вернувшись в комнату Покойника, я спросил:

— Возможно ли, что этот парень стал вампиром?

«Мисс Алгарда сказала правду, она не знает его. Сомневаюсь, что он вампир. Но лицо похоже на то, которое мисс Алгарда видела в горбу, когда была ребёнком».

Вампиры вблизи Танфера не водились. Одного подозрения на их присутствие объединяло общественные классы и расы как ничто иное. Одно только подозрение могло открыть яростную охоту.

«Наша ситуация может перерасти во что-то столь же ужасное, как и охота на вампиров. Подобный аргумент может объяснить сдержанное отношение Холма».

Охота на вампиров всегда выходила из-под контроля. Невинные умирали с палочками для еды в сердце. Последняя полномасштабная охота на вампиров произошла, когда мне было девять лет. Это нанесло больше ущерба, чем любое стихийное бедствие с тех пор.

— Разреши мне спросить об этом Генерала.

«Попроси его зайти, посмотреть на картины».

Туп не признал злодея. Он сознался, что страх вспышки массовой истерии, возможно, мог стать поводом для приказа о невмешательстве.

Он от рождения был почти так же недоверчив, как Дил Шустер.

Туп вернулся к своей огненной воде, Покойник решил: «Мы должны встретиться с Баратом Алгардой и его дочерью здесь. Это задание придётся поручить Седлающей Ветер».

— Это может оказаться трудновыполнимым.

«Вряд ли. Она согласится на любую твою просьбу, пока ты ведёшь себя, в твоём понимании, как джентльмен, кроме того объясни ей причину этого».

Я никогда не был силён в отношениях, мне было страшно.

«Мисс Алгарда признаёт силу доверия. Если ты нарушишь её доверие, то пожнёшь бурю, более жестокую, чем можешь себе представить».

— Это лучший способ создать себе репутацию, Пересмешник.

«Возможно, для беседы был бы полезен, также, твой стажёр».

— Стажёр?

«Парнишка. Кип Проза. Я попрошу, обеих мисс Тейт привести его. Участие старшей мисс Тейт в гонке со временем, может сильно продвинуть её на пути улучшения своего характера. А младшая мисс Тейт захочет присмотреть за своим мужчиной».

Я сомневался в этом.

63

Нам со Старыми Костями нужно было определить приоритеты. После определения самых безнадёжных трёх или четырёх факторов, оставалась не менее трудоёмкая задача по стачиванию десяти тысяч заскоков, характерных для разума Тинни Тейт, при этом он держал под неустанным контролем ситуацию на улице.

«Ты понял».

Я понял, что всё остальное превосходит по важности переделку психики моей любимой рыжульки.

— Ты лучше знаешь, что делать. На мои решения влияют эмоции.

Покойник редко использует ненормативную лексику. В своей длиной речи он сообщил мне, какой я ленивый, беспринципный заготовщик удобрений для грибов, решивший избегать даже видимости участия в чём-то полезном, вроде беседы.

— Чёрт, Старые Кости! Не нужно так усложнять жизнь.

«Откажись от ответственности сейчас, если хочешь, но не жалуйся, когда столкнёшься с разжиревшими последствиями позже».

Перемена была внезапной, на мгновение я подумал, что наступил конец. Апокалипсис. Тьма. Упокоение, внезапное как кинжал ночью. Морли завопил. Плеймет закричал. Тинни застонала и упала. Пенни Мрак и Птица последовали за ней на пол. Я на мгновение потерял сознание.

Очнувшись, я обнаружил себя цепляющимся за дверной косяк в прихожей. Пришлось сконцентрироваться, чтобы сохранить ужин внутри себя.

Остальным это удалось хуже.

Света почти не было. Всё стало выцветшим. Движения давались рывками. Появился ужасный запах, как будто люди потеряли не только ужин.

Вокруг воцарился хаос, страх возрос настолько, что я понял, он должен быть искусственно наведённым. Крики прекратились, крикуны лежали в обмороке, но болтовня среди оставшихся в сознании только усилилась. Ни то, ни другое не имело смысла.

Никто не запаниковал.

На удивление.

Первоначальный шок усилился, когда Покойник бросил все силы на одну проблему, подобное требовалось, только когда угроза была мощной, смертельной и непосредственной.

И я, который был когда-то ласковым голубоглазым мальчуганом-умницей, спотыкаясь, подбежал, открыл дверь и быстро оглядел улицу.

События развивались.

Дюжина людей в серых шерстяных костюмах, с головами в шлемах с элементами масок, направлялись к дому, большинство несли факелы, некоторые были вооружены. Одна парочка тащила мини-таран, который мог оставить хорошие вмятины на моей замечательной двери. Крысюки с нелегальным оружием подкрадывались к ним сзади.

Я отыскал свой головолом и бросился в атаку, отчасти из-за подозрения, что штурм будет идти и с других направлений.

Нападавшие продолжали наступление, так как Покойник был недостаточно силён, чтобы сдержать такую толпу, но он замедлил их атаку, казалось, они двигаются сквозь воду.

Ему станет полегче, если количество вертикально-стоящих злодеев уменьшится.

Великолепно звучит в теории, неоднократно доказанной, но легче сказать, чем выполнить.

Серые почти не реагировали на мои первоначальные усилия. Моя дубинка просто отскакивала. После нескольких попыток урок пошёл впрок.

Я начал долбить по коленным чашечкам. Крысюки принялись резать им сухожилия на ногах. Их усилия были более успешны.

Большинство гостивших у меня мужчин приняли в этом участие. В какой-то момент Джимми Полька и брат Буча обнаружили, что остались без контроля, а дверь открыта. Они не преминули воспользоваться ситуацией.

Я шёл сквозь серых, те не обращали на меня внимания. Их целью было превратить дом в костёр.

Тут я оказался лицом к лицу с женщиной в облегающей чёрной коже, одарённой самой ошеломляющей фигурой, когда-либо встреченной мной. Рисунки Пенни не воздавали ей должного. У неё была копна диких вьющихся белокурых волос. Жёсткий бывший морской пехотинец не пугал её, казалось, она решила пофлиртовать.

Так прекрасна.

А на лице печать глубокого зла. Она не заслуживала ни четвертования, ни помилования.

Мы раньше не встречались, но оказались в состоянии войны с момента, когда два брата-идиота взяли деньги у Джимми Польки.

Она взмахнула чем-то вроде магической палочки в мою сторону, совершенно хладнокровно, как в порядке вещей, словно резала колбаску в мясном отделе.

Что-то похожее на чёрную молнию ударило её по правому плечу, как раз перед тем, как я выбил палочку из рук, налетев на неё своей большой мужественной грудью. Она так мило удивилась.

В палочке оставалось достаточно энергии, чтобы заставить меня заорать и закрутить руками в попытке ухватиться за воздушные поручни, которые ещё не были установлены. У меня в глазах отпечатался незабываемый дурацкий мгновенный снимок Неистового Прилива Света, оседлавшей вершину моего дома, свесив ноги, пришпоривая, как десятилетняя шалунья. У неё на лице была широкая счастливая улыбка. Она швырнула ещё одну тёмную молнию. Просто, как ребёнок, развлекающийся спасением лучшего друга от злодейки, так прекрасно сложенной, чтобы мучить его воображение.

Эта ерунда пролетела в моей тыкве за несколько секунд, которые понадобились мне, чтобы устроиться поспать на таких удобных булыжниках Макунадо-стрит.

Меня не было совсем немного, однако, беспорядки уже закончились, когда моё сознание приползло обратно. Неистовый Прилив Света была сейчас возле меня, моя голова, которая болела, как будто у меня была мать всех похмелий, лежала у неё на коленях. Её горячая правая рука находилась на моей груди, над сердцем, возможно, передавая мне силу, чтобы разогнать мрак. Боли в голове постепенно утихли.

Ха! Неужели я нашёл лекарство от обычного похмелья?

Я мысленно вернулся к потрясающей фигуре в чёрной коже. Это был один из способов, с помощью которого некто, возможно, мог достаточно близко подобраться, чтобы проткнуть Морли. Такое тело отвлекло бы его, а прикосновение палочкой сделало беззащитным, хотя мне кажется, Покойник раскопал бы свидетельства подобных событий.

— Это была не Кеванс.

Только хмельная слабость помешала мне получить ногой по глотке, за предложение авторитетно сравнить телосложения. Кеванс не корявая, но никогда не сможет выглядеть в коже так хорошо.

Мне потребовалось время собраться с силами, чтобы понять, что я почти начал жевать грязную обувь.

— Но всё же, она показалась мне знакомой. Наверное, видел её где-нибудь.

Она была одета в дождевик или старые мешки для кормов, иначе, моментально обожгла бы спину от моего пристального взгляда.

— Тише, любимый, опасность миновала. Ваши друзья навели порядок.

Всё верно, дело сделано. Улица была устлана неподвижными телами. Несколько факелов всё ещё горели на мостовой. Я испугался, потому что свистуны не визжали. Генерал Туп тщательно изучал место действия. Он был одновременно мрачным и озадаченным.

Начали выходить соседи. Я услышал, как отрицательные, так и одобрительные комментарии. Пришли к согласию, что подобное не случилось бы, если меня не было бы рядом.

Свистуны всё же начинал появляться со стороны дома Кардонлос. Старая склочница задолжала мне. Я снова дома и она вернулась в бизнес.

Сон снова навалился на меня. Независимо от того, чем плохая девочка врезала мне, это вытянуло из меня все силы.

Из-за заботы моей подружки-волшебницы, я упустил шанс увидеть, как Тинни разыскивает меня среди павших, приборку тоже не удалось понаблюдать. Красные фуражки вынесли девятнадцать тел в серой шерсти. Смертоносная блондинка и двадцать серых ушли.

Кара должна была преследовать их вместо того, чтобы трястись надо мной.

Тинни не отправилась домой в сильном возмущении, она не могла, и дядя Освальд и кузен Хитер были ранены. Освальд не мог передвигаться, кроме как на карете. Палёная послала гонца в семейное подворье Тейтов.

64

Для начала они бросили меня у Морли на холодный жёсткий пол. Пострадавшие были повсюду, особенно у стен в прихожей. Представившийся случай для Вестмана Тупа сделать больше, чем просто высиживать яйца и поднимать кипиш, показал, почему принц Руперт доверял ему. Он разослал людей проверить всё в округе и поднял на уши гвардию по всему городу.

Подойдя ко мне, он сказал:

— Они все были уже мертвы, те, которые в шерстяных колготках. Их собрали по кусочкам из трупов.

Это казалось невозможным, не в таких количествах. Где можно добыть столько тел? Исчезновение такого количества людей, и живых и мёртвых, обязательно вызвало бы сильные общественные волнения.

Теперь мы без сомнения знали, что существует какая-то связь между Морли и вторжением на Фабричном спуске, что в дело вовлечены несколько человек: две женщины, одна старая, одна молодая, и, возможно, любящий-плюшевых-медведей ребёнок. Плюс воскресители.

Я хотел задать вопрос, но не смог. Кары не оказалось рядом, чтобы облегчить мои страдания, ко мне вернулось похмелье. Я ощущал себя больным, будто сильный грипп вцепился меня. Я непрерывно дрожал, как будто голым стоял посреди холодной снежной бури.

Кстати о мёртвых… Где Старые Кости? Я совершенно не ощущал его присутствия.

Это мгновенно вызвало приступ паники, никем незамеченной, потому что я не мог говорить.

Хаос в доме осел без моего участия. Палёная и Кара отправились преследовать блондинку. Делегация из «Огня и Льда» отправилась по домам, заскочив на минутку, чтобы сказать до свидания. Страсть сказала мне:

— Вы устраиваете замечательные вечеринки, не забудьте пригласить меня на следующую.

Ответить я ничего не смог, попробовал подмигнуть, трогательно получилось. Я решил послать ей книгу.

Мисс Т поняла и погладила меня по щеке. Она была больше мамой для Страсти, чем Диди, которая была за полную самостоятельность. Майк решила, что моя шайка была бы лучшей компанией, чем те, с кем Страсть сталкивалась в увеселительном доме.

Трудно было не согласиться с ней в этом.

Джон Спасение и Птица сбежали. Второй ещё вернётся, обеспечение спиртным было бесплатным и неограниченным.

Дядя Освальд до сих пор ждал карету, наверное, потребовались новые колёса, чтобы выехать с подворья Тейтов. Ко мне забежала Кира, немного поболтала, поглазела, как я трясусь и пускаю сопли, затем убежала в кабинет Палёной к своему молодому родственнику.

Появился Дин с куриным бульоном наперевес. Я не ожидал его увидеть так поздно. Он в растерянности взирал на нас с Морли. Его чувства и разум были в порядке, но он был физически не способен довести дело до конца.

Я начал тихонько шипеть, он много лет видел меня дома навеселе и всё понял.

— Он спит. Выложился полностью, держал оборону до конца, чтобы дать вам возможность действовать.

Он старался говорить уверенно, но не мог скрыть тот факт, что крайне обеспокоен.

Сейчас было не лучшее время, чтобы лишиться Покойника.

Дин всё ещё пытались сообразить, что делать, когда Тинни сбила его с мысли. Она принесла одеяла и два горячих камня, Дин имел привычку греть ноги суровыми зимними ночами. Она действовала спокойно и деловито, положила обернутые в тряпку камни мне на грудь и под шею, а затем похоронила меня в одеялах.

— Я могу покормить их, — сказала она.

Я попытался помурлыкать, прозвучало, как у захлёбывающегося от мокроты. Тинни убедилась, что это не так, и занялась Морли. Дин сказал:

— По словам Майк, мы лишились общества Дотса во время начала второй атаки.

Как всегда. Дин перешёл на личные прозвища в отношениях с мисс Т сразу после первого контакта.

Он спросил:

— А как ты сама, Тинни?

— Всё ещё нервничаю, не уверена, что всё происходило на самом деле. Но я буду в порядке. Лучше позаботься о Пенни.

Дин отдал суп. Тинни устроилась на сидение, которым обычно пользовались крысючки, когда кормили Морли. Она подула на пар от бульона в ложке. Дин ушёл помогать кому-то ещё.

— Нам нужно обсудить множество вещей, Кобеллино. В основном о том, как работал мой разум в последнее время.

Она заставила Морли проглотить бульон, потом посмотрела на меня. Я перестал дрожать так сильно. Её глаза были непроницаемы.

— Я увидела сегодняшним вечером такое, что изменило мою точку зрения.

Звучало это подозрительно.

— Я обещала тебе и Покойнику… Да, обещала, что буду терпеливой. Генерал Туп объяснил, что тут происходит.

Интересно, что Туп наплёл ей, пока был пьяный и злой.

Тинни влила ещё немного бульона в Морли.

— Я поняла, что этим нужно заниматься. Существует всего несколько человек, которые могут обращаться с подобными вещами. И ты один из них, — после ещё ложки супа она продолжила: — Я должна поддерживать, а не отвлекать и цепляться за тебя.

Это далось ей тяжело. Она запретила все свои эмоции. Без сомнения, забота Кары обо мне на улице врезалась в её сознание. Это было той частью действительности, которую она не могла игнорировать.

Я ничего не мог ответить, только прижимался к камням и пытался выглядеть благодарным.

В дверях появилась Пенни. Она выглядела столь же болезненно, как я себя чувствовал.

— Мне нужно уходить, мистер Гаррет. Пожалуйста, пошлите за мной, когда он сможет вернуться к работе.

Я попытался высказать своё мнение.

— Он пока совсем не может говорить. Разве ты не должна была остаться здесь? Так ведь безопасней.

Пенни посмотрела на меня, сравнивая риск быть изнасилованной и уверенность в безопасности и комфорте. Кира за её спиной произнесла:

— Можешь не бояться, Гаррет обезврежен. Моей тёте должно быть стыдно за свои слова. Это из-за того, что она чувствует опасность. Он даже не покосится в твою сторону.

Она расстроила меня.

О, горе! Могучего Гаррета считают безвредным для молодых и красивых?

— Кира, прекрати! — отрезала Тинни, а Пенни сказала: — Она всё же права. Ты в безопасности. Наверху есть ещё одна спальня, пользуйся ей. Ну же, сегодня ты должна остаться рядом с хорошими людьми.

Хорошими людьми?

Что это было? У Тинни, должно быть, сильнейший шок.

Кира сказала:

— Я покажу тебе.

А она откуда знала? И для чего?

У Тинни, похоже, возникли те же вопросы.

В моё отсутствие здесь, должно быть, произошло много интересного.

С кухни донёсся девичий голосок. Дин сегодня определённо перевыполнил служебный долг. Он должен был быть в постели ещё несколько часов назад.

65

Дамочка старательно пыталась утопить меня, но я был очень ловким, и, всякий раз, когда она пихала суп мне в лицо, успевал проглатывать его. Это был чудесный супчик Дина Крича. Каждая ложка, попавшая внутрь, затем ощущалась по всему телу. Энергия быстро возвращалась ко мне, вместе с уверенностью и улучшением самочувствия. Совсем скоро я обрёл дар речи.

— Я так давно хотел объяснить всё вечерком, дорогая, но никак не получалось, так много всего произошло.

Ничего себе, я сотворил чудо выздоровления. Меня лихорадило почти так же сильно, как от ужасно холодной ночи, хотя на самом деле было тепло. Сейчас, когда Старые Кости уснул, возвращался ряд неприятных симптомов.

Я не мог избавиться от чувства неловкости от того, что мой кореш начал действовать без обсуждения, а Кара бросила меня тонуть в своих собственных соплях. На следующее утро смущение прошло и почти забылось.

Возможно, Старые Кости не подумал, что у меня есть время болеть.

Тинни отрабатывала умеренно сердитый взгляд, пока я молол вздор для отвлечения внимания.

— Давай выкладывай, Кобеллино! Хорошее это или плохое, переходи к делу.

Я нервничал. Когда Пенни и Кира поднимутся наверх, то увидят, что кто-то пользовался той постелью.

Виноватые сбежали, их не догонишь.

Нас ждут интересные события, когда Кара вернётся.

— Ладно. Поехали. Пока нормально себя чувствую, и нет соплей. Джон Спасение грозился, что уговорит тебя играть в его следующей пьесе. Он сильно хочет тебя. Ты говорила с ним об этом?

— Пытался поговорить со мной о чём-то, но я не обратила внимания, а он только мычал да блеял.

Эта женщина может произвести такой эффект на мужчину.

— У него новая пьеса о феях. Он хочет, чтобы ты участвовала в ней.

— Я покончила с этим, — заявила она неуверенно, чёрт возьми, почти умоляя уговорить её передумать. — Я не подхожу для этого.

— Ты не подходишь для втыкания шила самой себе в задницу. Ты же Тинни Тейт, возведённая в кубическую степень.

Это всё суп. В нём было что-то мощное, сильней, чем в алкоголе, для развязывания языка.

— Гаррет?

— Скажу только, что ты не вынесешь и половины полученной критики, если будешь работать на Спасение.

Её рот молча открывался и закрывался. Она походила на свежепойманную форель, причём привлекающую внимание, хотя нет, скорее, недавно пойманную русалку.

— Он желает заполучить тебя на главную роль, дорогая, а ещё считает, что это будет его самая великая пьеса.

Её глаза широко открылись. Она погрузилась в сказочный мир, увидела мечты, которые были у неё до того, как оттолкнула от себя всех окружающих.

— Правда?

— Правда. Я пытался отговорить его, но он настаивал, что ты совершенна. Уверен, создавая этот персонаж, он видел тебя. Тебе может не понравиться многое в себе, если ты получишь это роль.

Тинни не терпела женщин с такими же, как у неё, причудами.

Джон Спасение славился тем, что брал героев из жизни и описывал их.

— Что?

— Я хочу сказать, что мы видим сами себя не такими, как другие люди. Не буду говорить, что они менее субъективны, но, твой опыт в Мировом…

— Погоди!

Она не приняла предложения к дискуссии.

Я докопался до скрытых устремлений моей душечки. Сейчас она чувствовала себя уязвимой, возможно, в душе ей было стыдно.

Она знала, что была неправа, когда её вышибли из элитной группы милочек, которые имели возможность играть свои роли, без обязательного интима с клиентами после шоу.

Она была хороша, но её дяди никогда этого не одобряли.

Она продолжала мечтать, погрузившись в свои фантазии.

— Тинни?

— Прости, Кобеллино. Это… Это… Это как удар молнии с ясного неба. Он, правда, сказал, что хочет меня?

— Как я уже говорил, по моему мнению, он использовал тебя для создания королевы фей. Тебе не нужно даже играть, можно просто быть собой. При условии, что ты не будешь Тинни, которая доводит всех до бешенства…

Она подпрыгивала, как будто была ровесницей Киры.

— Я поняла, что ты имеешь в виду. Я усвоила урок. Я больше не прежняя Тинни. Гаррет, любимый, знаешь, что это означает?

— Это означает, что тебе надо встретиться с Прилипалой и убедить его, что ты больше не прежняя Тинни.

— Нет, дурак. Это означает, что, если я всё не испорчу, то я смогу послать своих дядюшек ко всем чертям. Пусть ищут другого, кто будет вести их проклятые бухгалтерские книги.

Святый Боже! Всё же Тинни хорошо скрывала, как ей не нравится её жизнь.

— Им придётся платить этому другому.

— Да!

Она пыталась быть такой, как они хотели. А я страдал, потому что она пыталась сделать из меня человека, который, по их мнению, должен быть возле неё.

— Если ты пытаешься так шутить со мной, Кобеллино…

— Он пытался поймать тебя несколько дней, ты сама не позволила ему.

— Я думала… А, не имеет значения.

Она снова запрыгала вверх-вниз. И не обманула ожиданий, когда я предложил ей передвинуться в более светлое место, чтобы иметь возможность более полно оценить вид.

Я, в настоящее время, был доволен. Мы валялись вместе, как и должны были. Был только одна маленькая муха в бочке мёда.

Старым Костям и мне нужно будет посидеть вместе, когда он проснётся. Он должен ясно выразить свои мысли. Он, как змей, мог проникать в самые глубокие помойки человеческого разума. Он должен объяснить, почему предпочёл Кару Алгарду женщине, которая была более близка мне по возрасту.

Прискакала Кира, уверен, она хотела узнать, кто пользовался постелью в комнате для гостей. Вместо этого она сказала:

— Наша карета прибыла.

Тинни сказала:

— Уже поздно ехать. Нужно доставить дядю Освальда и Хитера домой, чтобы заняться их лечением.

Я старался изо всех сил принять сидячее положение.

— Мы все должны поспать. Кира, можешь проверить, не нуждается ли Дин в помощи? Он должен быть наполовину мёртвым сейчас.

Она ушла.

— А сам ты как?

— Я справлюсь.

— Тебе тоже надо отдохнуть, но кто-то должен впустить Палёную, когда она вернётся.

— Доллар Дан займётся этим.

Крысюк находился в кабинете Палёной, стараясь не попадаться на глаза.

— А та колдунья тоже придёт сюда.

— Возможно, и она, — признался я.

Тинни сделала первый шаг по пути изменения оставшейся части своей жизни. Она допустила это, не стала задавать вопросы и пытаться манипулировать мной, рассказывая, как она доверяет мне.

Старые Кости, в конце концов, оказал определённое влияние.

66

Я не знаю, когда вернулись Палёная и Кара, они не стали меня будить. Я проснулся, когда Доллар Дан, женщины Тейтов и их извозчики выносили дядю Освальда и Хитера из дома, а заснул прежде, чем Доллар Дан запер за ними.

Я спал на полу, Седлающая Ветер пользовалась моей кроватью. Мало того, что я испытывал искушение, ещё и ничего не знал о произошедшем до конца следующего дня. К тому времени у меня испортилось настроение, я боролся с ужасным холодом или начинающимся гриппом и был неприветлив со всеми. Палёной пришлось изображать приятное лицо нашего семейства перед остальной частью мира.

Я всё болел, а Старые Кости спал. Но проснулся Плеймет и, имея возможность ходить, пытался помочь Дину. Выглядел он намного лучше, хотя планировалось держать его в бессознательном состоянии ещё несколько дней.

Он пропустил свои дозы микстуры, которые сдерживали Морли.

Дотс мог сидеть на краю кровати, а когда смог двигаться, начал осторожно ходить. Разговаривать сегодня ему было больно.

То, что он принял вертикальное положение, обнадёживало.

Он сказал:

— Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь.

— Сомневаюсь относительно этого.

Я перебрался на другой конец кровати, та скрипела, но держалась. Я рассказал ему о моём последнем столкновении с тьмой.

Явилась Пенни со стопкой носовых платков, я подавил желание схватить её за руку и притянуть. Исправляюсь, перевоспитываюсь.

Она протянула их в полуреверансе и сбежала.

Морли рассмеялся:

— Ей повезло пока. Значит, вы помирились.

— Вроде того. Не знаю, надолго ли, без Старых Костей, её хватит. Он умеет усмирять.

Я услышал, как Палёная говорит с кем-то в соседней комнате, затем кто-то вышел из дома. Палёная присоединилась к нам.

— Выглядишь измотанной, ты спала ли? — спросил я.

— Немного. Нам, как всегда, повезло.

Она чихнула.

— И ты тоже? — я предложил ей носовой платок. — Они скрылись от тебя?

— Это не от холода, а реакция на то, что они использовали, чтобы я отстала от них. Нюх не потеряла, потому что быстро ушла. Состав был сделан с целью навсегда уничтожить мой нос.

— Ты в порядке? — я беспокоился, несмотря на своё плохое настроение.

— Да.

— А Кара?

— Она тоже. Я обязана ей. Она оттащила меня, до того как мне забило весь нос. Принесла домой и решительно пошла обратно. Почему, не знаю.

— Ты ей не доверяешь?

— Всего лишь предчувствия. Видимо, больше из-за того, что она так интересуется тобой. Я не должна не доверять ей из-за этого. Она слишком наивна, чтобы быть злом.

Интересная точка зрения.

Морли проглотил это без комментариев.

— Я хочу сейчас попробовать встать. У меня есть дела, которые нужно сделать, — сказал я. Я решил, что так надо. Это была очень долгая ночь.

Палёная сказала:

— Я займусь горшком.

Я смог приподнять свою задницу всего на восемь дюймов от постели и потерял все силы. Тут я понял, что идти хочу не так сильно, как мне нужно было.

Морли улыбнулся, увидав мой всё сильнее хмурящийся взгляд.

— Передохни.

Палёная сказала:

— Уборщицы позаботились и о тебе тоже. Ты тяжело кряхтел и явно нуждался в их услугах.

Мне бросили незаурядный лингвистический вызов, но я был слишком заторможен, и обошёлся только безразличным:

— Грязное вонючее поношение.

Я покраснел.

— Это для них просто работа, Гаррет. Они мало что рассказали, а ты, правда, нуждался в этом. Ты был в дерьме.

Я взял следующий носовой платок.

— Попрошу Дина приготовить камфорную дыхательную баню, — добавила Палёная и ушла. Я попыхтел ещё немного и заволновался о том, как плохо и холодно станет, как только это переместится в мои лёгкие.

Я без энтузиазма ждал этого.

67

— У нас есть план? — спроси Морли.

— Мы возвращаемся в нормальное состояние. Затем идем искать людей, которые сделали тебе больно.

— Шедевр стратегии и тактики.

— Ещё нужно совсем чуть-чуть доработать.

— Обычный метод Гаррета. Всех запинать и всё сломать.

— Он работает.

— Непонятно, почему. Я имею в виду, почему ты до сих пор безвозвратно не покинул нас.

Появились Дин и Плеймет. Второй нёс хитрый маленький столик, который складывался до плоского состояния. На его ножке было выжжено клеймо Комбината. Конечно же, ещё одно изобретение Кипа Проза. Плеймет установил его, а Дин выложил с подноса чай, сушёные тосты, две миски супа и то, что Палёная называла дыхательной баней. Дополняло всё это свежие носовые платки.

Дин добровольно вызвался:

— Младшая мисс Тейт прислала нам полдюжины таких столов и ещё несколько складных стульев.

— Заботливо с её стороны.

— Так и есть.

Он выжидающе смотрел на меня, поэтому я поблагодарил его за стол и поднос.

Он не перестал кукситься.

Морли налил чаю.

— Он надеялся, что ты разъяснишь обстановку, морально ты главный.

— Что?

— Всех интересует то же самое, Гаррет. Я, так понимаю, выпал из игры на целый месяц.

Я попил чай, погрыз тост, осилил несколько ложек супа, а затем предположил:

— Ключ во мне, — прежде, чем сунул лицо в ингалятор, на котором не было клейма Комбината.

Он был создан прямо здесь, в этом доме, Дином Кричем.

Без сомнения, Кип Проза мог усовершенствовать его и сделать бестселлером.

Морли произнёс:

— Все думают, Тинни проталкивала свой курс, а ты показал характер. Возможно, из-за этой Кары. Они говорят, что она идеальная для тебя женщина.

Они?

— Это не может быть правдой. Они не могут её так хорошо знать.

— Они не будут говорить это тебе в лицо и они, на самом деле, знают Тинни.

— Они? Кто? Дин и Палёная?

— Не волнуйся. О тебе заботятся. Они волнуются. Особенно о том, как твои решения повлияют на их судьбу.

Я не нуждался в волнениях других.

— Давай выкладывай напрямую. Ты думаешь, Кара лучше подходит мне, чем Тинни?

— У меня нет определённого мнения. Я не знаю другую женщину, кроме того, что она жуткая и замечательно кричит. А Тинни я отлично знаю.

В сказанном не слышалось одобрения.

— В смысле?

— У Тинни есть несколько замечательные качеств, но с некоторыми из нас она резонирует как Прилипала с тобой. Ты терпишь его, потому что Торнада твой друг. Можно было бы сделать случай с Тинни особенно злополучным доказательством Первого Закона Дотса. Не смотри на меня так.

— Возможно, это я виноват.

— В этом и есть злополучность. Она заставляет тебя думать, что во всех проблемах виноват ты.

Я забормотал о том, что нам нужно начать оздоровительные тренировки, стараясь избежать неуместного вентилирования вопроса о нём и Белинде. Потом я задумался, нужно ли мне спрашивать мнение знакомых.

Внезапно я отчётливо почувствовал, что мне нравится Тинни намного больше, и я думаю о ней лучше, чем большинство знакомых. Они терпели её, потому что она была рядом со мной. Странно. Я привык думать, что люди терпят меня, потому что я рядом с Тинни.

«Обе точки зрения правдивы, смотря с какой стороны стоять».

Это не было мыслью Покойника. Его милость продолжал спать. Это было моё воображение, как Старые Кости ответил бы, если я спросил бы его мнение.

— Заумно. Я не очень хорошо себя чувствую. Мне требуется время, чтобы разобраться в своём разуме, — сказал я.

Морли ничего не сказал. Ему и не надо было, всё написано на лице.

У Гаррета были годы, чтобы разобраться. Он сделал всё, чтобы избежать этого. А теперь его зажали в тиски из-за чувства вины, связывающего ему руки.

Иногда промедление может быть благословением, а иногда, в случае с персональными обстоятельствами, нет. Время идёт, благоприятные возможности уходят, а нерешённые проблемы гноятся.

— Уверен? Разве твоя главная проблема не в том, что ты слишком много думаешь?

— С этим трудно поспорить. Все, кого я когда-либо знал, обвиняли меня в этом.

— Давай вернёмся к плану действий.

— Согласен. Так как ни кто из нас не может, прямо сейчас идти танцевать с дьяволами, будем обучаться, пока не будем в состоянии.

— Я понял в теории, но твоё мышление анахронично. Подобное имело смысл раньше, когда ты имел дело с вещами, которые не привлекали внимания со стороны генералов и принцев.

То, что он имел в виду, лежало на поверхности, но я не понял.

— Ты придерживаешься сложившихся связей, Гаррет.

— Не понял.

— Сначала были только ты, иногда я, и каждые пару месяцев новая гламурная девушка, а Тинни то приходила, то уходила из твоей жизни. Потом ты начал запутываться. Появилась связь с пивоваренным заводом, потом с Контагью, — он сделал жест, чтобы я не прерывал его. — Ты спутался с Тупом, Шустером и Палёной. И Кипом, и всем составом Тейтов.

Теперь я понял. Пока шла жизнь, я продолжал сохранять связи, которые создавали всё более сложные обязательства. Передышка под каблуком Тинни не избавила меня от груза. У людей остались ожидания, у меня самого остались ожидания.

— Каждый из этой запутанной толпы имеет право действовать самостоятельно.

Не уверен, что понял то, что он имел в виду, но Морли был достаточно добр, чтобы продолжить сокрушать мою великую стратегию.

Ещё он добавил, что наши проблемы касаются и других людей. В данном случае, почти всех горожан.

— Ты хочешь сказать, нам нет никакого смысла планировать.

— Теперь до тебя дошло.

Я сделал ещё попытку встать с кровати. На этот раз мне удалось принять вертикальное положение.

Сонная Палёная материализовалась прежде, чем я сделал второй шаг.

— Куда собрался?

— Наверх, спать.

— Ты только проснулся.

Я сильно чихнул, холод пробрал меня насквозь.

— Вот дерьмо! Ты тоже должна поспать немного.

— Кто-то должен управлять этим цирком. И я, кажется, единственная, кто может не заснуть.

— Несправедливо. Тебя магически не унижали.

— Меня не смогли, ты поддался самообману и вляпался туда, где даже трёхлетний болван смог бы разглядеть смертоносное устройство.

— Она уделала тебя, Гаррет.

В точку. Когда я обвиняю, круша всё вокруг, иногда сам и оказываюсь сокрушённым.

Лучше бы я шёл сзади и кидал камни.

Я сменил тему:

— Покажите мне, что нужно делать.

На основании информации, поступающей от людей, изучающих для нас обстоятельства дела, нужно было сформировать отчёты для Покойника. Половину информаторов я не знал, некоторых раньше не видел и понятия не имел, как и когда он их нанял. Они были одинаково скучны, потому что ничего интересного сообщить не могли.

После четвёртого я сказал Палёной:

— Этого не может быть, чтобы Танфер был таким спокойным. Невозможно, чтобы люди до сих пор были не в курсе. Были же свидетели.

— Это просто означает, что власть имущие до сих пор держат информацию в секрете. Вероятно, готовят продуманные до мелочей версии. Гангстерская война. Расовая вражда. Как-то так. Вот.Самой интересно.

За весь оставшийся день ничего интересного не случилось.

68

Я лёг спать поздно вечером, не сделав ни глотка пива. Дин встал сразу после ужина. Палёная не спала намного дольше, чем я. Мы бросили дом на Пенни и Доллара Дана.

Я спал, прижавшись к дыхательной бане и горе носовых платков. Палёная принесла кружку ядрёного лекарственного чая, перед тем как самой отправиться на боковую. Он быстро свалил меня с ног.

Проснувшись, когда солнце уже встало, я обнаружил, что не одинок.

Кара удобно устроилась напротив меня, как будто спала здесь каждую ночь много лет. Она была гораздо тоньше и теплее, чем я привык.

Я был ошарашен, но ненадолго. Где ещё она могла находиться? Остальные места заняты.

Я немного пододвинулся. Она тоже шевельнулась. Моя рука оказалась на чём-то небольшом и более твёрдом, чем я ожидал. Я обнял её, она прижалась к моей руке и издала тихий довольный звук. Я кайфовал, она мурлыкала.

В следующий раз я проснулся лёжа на спине, голова Кары покоилась у меня на груди, напротив сердца. Она крепко прижималась ко мне по всей длине тела, рука лежала у меня на животе большим пальцем на пупке.

Всё казалось совершенно уместным.

Мой пульс ускорился.

Это слегка потревожило Кару. Её рука начала смещаться.

Я ойкнул. Она замурлыкала, но решила остановиться после небольшой разведки. Она обвилась рукой вокруг меня через правое плечо, ещё сильней прижалась, легла на половину сверху, помурлыкала ещё немного и снова заснула.

Нас разбудила Палёная. Она не стала словесно выражать своё отношение.

— У вас не будет времени поесть, если не встанете, — она собрала использованные мной носовые платки. — Я постираю их. Внизу есть свежие.

Её нос подёргался, сообщая ей всё, что она хотела знать.

— Покойник всё ещё спит. Генерал Туп должен появиться здесь примерно через час, зачем — в его сообщении не говорится. Больше никаких новостей нет.

Пока Палёная говорила, Кара выпуталась из постельных принадлежностей, открыв мою наготу. Палёная нисколько не удивилась, она знает, что я сплю голым. Но Кара была тоже голой и стеснялась не больше моего.

Нос Палёной ещё немного подёргался. Она ничего не сказала. Её цикл больше не вызывал чересчур мучительных эмоций.

Она собрала дыхательную баню.

— Унесу Дину на перезарядку.

— Спасибо.

Я не смотрел на неё, потому что не мог отвести взгляд от Кары, копавшейся в чемодане, которого не было у западной стены, когда я ложился спать.

Дверь захлопнулась за Палёной. Кара посмотрела на меня, сидящего на краю кровати.

— У вас пикантные мысли. Я могу их рассказать.

О, да.

Она подошла ко мне, толкнула назад, оседлала и спросила:

— Сейчас? Или подождём до вечера?

Я не герой добродетели и никогда не был верным любовником. Если сейчас прозвучало бы имя Тинни Тейт, я в лучшем случае спросил бы: «Кто это?» Я не мог говорить. Мои мысли путались. Женщина нашла дорогу вглубь моего разума. Она эмоционально колонизировала меня. Способа прогнать её не было.

Я не смог придумать ответа. Тогда Кара позволила себе роскошь решить за меня.

По крайней мере, её интересовал вопрос не «будем ли», а «когда».

69

Я был все еще в смятении, когда мы появились на кухне. Старый добрый Дин, несмотря на время, подавал завтрак. Он был в прекрасном настроении.

Морли прошаркал внутрь. Он взглянул на нас, ухмыльнулся, но не сказал ни слова. Пенни появилась, когда Дин поставил тарелку перед Морли. Она фыркнула, когда устраивалась на последнем стуле, мрачно взглянула на Кару, но тоже промолчала.

Потом заглянул Плеймет.

— Надо что сделать, Дин? — сказал он, хотя смотрел при этом на меня и Кару.

— Можешь взять молоток, гвозди, доски и расширить мою кухню. Больше ничего. Сюда больше не влезет ни один человек.

Было не то чтобы тесно, хотя никто не сможет шевельнуться, если Плеймет переместится на нашу сторону от двери.

Я спросил:

— Дин, кто у нас ещё здесь есть? Кроме тех, кого я вижу сейчас.

— Палёная, несколько подчинённых Джона Растяжки и то существо, которое называет себя Птицей.

Пенни сказала:

— Птица пришёл рисовать, однако, Его Честь дремлет. Поэтому Птица вместо рисования заставляет молчать свои голоса.

Это была самая длинная речь из тех, что она когда-либо произносила в моём присутствии. Её голос звучал печально. Я пошёл на риск испугать её:

— Что ты думаешь о нём, Пенни? Он, правда, слышит голоса?

Она заставила себя ответить:

— Да. Он слышит их. И не только потому, что сумасшедший. Они реальны. Он разрешил мне поговорить с ними, когда мы работали вместе, — прошептала она.

Кухонные дела остановились. Пенни сжалась под напором любопытных глаз.

— Покойник считает, что Птица лежал в палате для сумасшедших в Бледсо.

— Его Честь не может слышать голоса. Он только слышит ответы Птицы, если тот отвечает. Чаще он просто делает следующий глоток.

— А как ты тогда разговаривала с голосами?

— Птица пересказывал мне, что они говорили. Они слышали меня, когда я отвечала.

Дин, успокаивая, положил руку на плечо Пенни.

— У тебя всё будет хорошо.

Я не понял девочку. Два, три года назад она была адом на колёсах, выступая в роли верховной жрицы эксцентричного культа народа, скрывающегося от религиозных врагов. Но она всегда патологически стеснялась меня, что, как сказала ей Кира, было целиком по вине Тинни.

Я переспросил:

— Ты говорила с ними?

— Конечно.

Я высморкался.

— Как же это получилось?

— Просто Птица отдаёт голосу контроль над собой. Так я и говорила с призраком. Но долго это не происходит. Птица разрешает им говорить только, чтобы люди знали, что он говорит правду.

Я заставил себя сохранять спокойствие. Пришлось сдерживать свою энергию. Пенни затопчет Плеймета, пытаясь сбежать, если я доведу ее до паники.

— Очень хотелось бы увидеть это, — Пенни не предложит добровольно устроить это. — Чьи это голоса?

— Мёртвых людей. Людей, которых убили. В основном ужасные люди.

Когда-то у меня были отношения с женщиной, которую убили, когда я был ещё ребёнком. Я встретил её призрака, когда стал взрослым. Мне не составило труда понять Пенни.

— Ну, рассказывай.

— Что рассказывать? Я, кажется, уже один раз рассказала, как они приходят? Это сводит Птицу с ума. У него есть занудные призраки, которые заслужили то, что получили, требованиями, чтобы он выполнял их желания.

— Всё понятно.

Мало того, что Птица имел дело с призраками, его духи принадлежали к той избранной команде, которая считала, что они важнее, чем все остальные и должны всегда получать дополнительное обслуживание только потому, что пережили роды.

В Танфере эти пиявки, как правило, очень скоро плохо кончают, хотя их смертность уменьшилась после окончания войны.

Когда-то давно государство бросило своих паразитов в котёл Кантарда. На них можно было делать ставки, что они смогут угробить себя.

У войны была своя жестокая уравнивающая сторона. От неё нельзя было откупиться, хотя более умные могли выторговать менее опасные назначения. Принцы и нищие, все окунулись в смертельный водоём. Старики уже тосковали по временам, когда война держала улицы вдали от вульгарной, невоспитанной, а иногда опасной молодёжи.

— Мистер Гаррет?

— Прошу прощения. Начинаю стареть. Обратись к Старым Костям. Может он исправил мозги Птицы, поэтому и не слышит этих людей?

— Не думаю, что Птица согласился бы на это. Он ненавидит голоса, но если они не будут досаждать ему, а он не будет пить, то не сможет и рисовать, — потом она спросила: — Сколько ещё, по вашему мнению, Его Честь будет спать?

— Мне никогда не удавалось вычислить это. Спроси лучше у Палёной.

— Что я должна делать, пока он спит?

— А чем бы ты занималась, если не окопалась бы здесь?

— Всякой ерундой, даже не знаю. Дин и Палёная говорят, что я не должна уходить. Нехорошие люди, возможно, желают захватить кого-то из этого дома.

— Дин мудрый человек. Почему бы тебе не помочь ему? Последние несколько дней дались ему тяжело. Ещё, если потребуется, можешь помочь Палёной. Я пойду к ней прямо сейчас, буду надоедать ей.

Все разошлись вместе со мной. С Дином осталась только Пенни. Я не заметил восторга ни в одном из них.

Палёная что-то писала, пользуясь пером со стальным концом, очередным изделием Комбината.

— Любимица Покойника сказала, что разговаривала с призраками, которые тревожат пьяницу-художника.

— Возьми его с собой в следующий раз, когда будешь танцевать с мертвецами. Разверни их против хозяйки этих призраков.

— Я обсужу это предложение со Старыми Костями, когда он проснётся. У меня есть несколько вопросов к тебе.

— Сначала высморкайся. Твоё шмыганье бесит.

Я прочистил нос, а заодно выкашлял мокроту.

— Кто-нибудь отследил, откуда взялись гигантские бутылки и стеклянные чаны на том складе?

— Откуда мне знать. Директор и гвардия не информируют меня. Я не догадалась спросить об этом, когда Генерал в прошлый раз был здесь. Кстати, что-то он опаздывает. Остальные тоже практически ничего не говорят мне, в том числе, твой новый партнёр по борьбе. — Ты торопишься с выводами. Что выудил Старые Кости из мерзавцев, которых одолжил нам Туп?

— Официально он ничего не сказал. Неофициально то, что я и ожидала. Ничего, чего бы мы уже не знали. Их наняли на разовую работу.

— Кто-нибудь узнал хоть что-то полезное?

— Пока нет. Поразмышляй о воскресителях, по крайней мере, их можно найти. Тебе скучно? Я не обязана развлекать тебя. Мне надо работать.

— Вздор.

Думаю, она нервничала от того, что её тело было расстроено, потому что не произошло спаривания во время цикла.

— У меня был ещё один вопрос. Очень важный. Не могу только вспомнить, какой. Подожди! Вот он. Старые Кости отправил меня вдогонку за Шустером на днях, чтобы я рассказал ему о людях, которые наблюдали за домом. Соизволил ли Шустер сообщать нам о том, кто это был?

— Не официально.

— Неофициально?

— Генерал Туп сообщил, что они принадлежали к личной охране королевской семьи. Дворцовая гвардия. Он был не совсем уверен. Решил, что они действовали как частная полиция с Холма.

В любом случае это тревожило. Я не хотел привлекать внимание с любых сторон.

— Плохо.

— Но, возможно, это признак того, что влиятельные люди относятся к ситуации серьёзно.

Я начал что-то говорить.

— Если всё, что ты можешь, это только болтать, отправляйся к женщине наверх или иди пугать Пенни. Я занята.

— А ты чересчур серьёзна.

— Это ты виноват. Проваливай.

70

Последнее слово осталось за мной.

Кто-то воспользовался дверным молотком, когда я выходил из кабинета Палёной. Я воспользовался глазком и увидел шикарный зеленый глаз смотревший оттуда. Я открыл.

— Кира.

— Я привела к вам людей для разговора. Вы не могли бы заодно для меня расцепить их.

Она мёртвой хваткой вцепилась в левую руку Кипа Проза. А Кип, казалось, был прикован к Кеванс Алгарде невидимой цепью. Кеванс, похоже, хотела драки, но не знала, на кого напасть первого. У Кипа был ошеломлённый взгляд, возникающий у мужчин, когда они попадают в руки женщин Тейтов, принявших своё решение.

— Вы правильно сделали. Я приятно удивлён. Как ты, Кип? Мы не видели тебя на фабрике больше. А вы, мисс?

Я не стал говорить о её матери, а также беспокоить Кару. Нет смысла подливать масло в их отношения.

— В ваших защищающих мысли головных уборах нет никакой нужды, ребята. Его Милость без сознания уже две ночи. Если вам так удобней, то носите. Пойдёмте в кабинет Палёной.

Палёная приветствовала мое возвращение кровожадным взглядом, испарившимся при виде детей. Она встала.

— Скажу Дину, что у нас стало больше гостей. Гаррет, мне проследить, чтобы тебя не беспокоили остальные?

— Этим троим так было бы удобней.

Кира сказала:

— Я рассказала им о том, что происходит и что у вас, как в сумасшедшем доме.

— Сейчас стало получше. У нас сегодня всего шесть или семь лишних лиц.

Одна из них, Пенни, появилась с чаем и кучей печенья, которое Дин всегда приносил, когда молодёжь наносила нам визит. Печенье, которое я никак не мог найти, когда хотел парочку для себя. Пенни вежливо улыбнулась Кипу и Кеванс. Кире достался более тёплый взгляд. Когда она ушла, Кира сказала мне:

— Вот за кем вам надо охотиться, Гаррет. Она тиха, покорна и достаточно молода, чтобы можно было правильно воспитать.

— Я повременю с этим. По крайней мере, пока она не прекратит писаться под себя каждый раз, когда я смотрю на нее.

Кип был не в настроении для общения. Он не любит, когда вторгаются в его жизнь.

— Кира сказала, что нам есть о чём поговорить.

— Да. Особенно с Кеванс. Вы слышали слухи, происходят странные вещи?

— В Танфере? Вы шутите, — сказал Кип, но без убеждённости в словах, и переглянулся с Кеванс.

— Вы, скорее всего, слышали неправду, но не от Киры, она была здесь.

Кип и Кеванс одновременно кивнули. Они нервничали, но я чувствовал их невиновность, они не пытались защищаться.

— Происходили нехорошие вещи. Одни люди пытаются их утаить. Другие распускают ложные слухи. Через несколько дней всё может стать ещё хуже, — я рассказал им почти всё, не акцентируя роль Седлающей Ветер. Кеванс не проявила особых эмоций, когда я упоминал её мать.

Палёная вернулась через минуту после ухода Пенни. Она стала делать записи.

Пенни вернулась к дверному проему. Она не кралась и точно не собиралась подслушивать.

— Пенни, можешь принести свои эскизы и портрет Птицы? Будь добра.

Кип заявил:

— Гадкая история, Гаррет. Кира, должно быть, приукрасила.

— Она потрясающая девушка, Кип.

— Знаю. Временами я благоговею, вспоминая, что она не моё разыгравшееся воображение.

Кира были рада, а Кеванс нет, хотя она и не была романтичной соперницей. Она с Кипом стремились поддерживать редкие, как лягушачий мех, отношения мальчик-девочка, при которых они оставались просто хорошими друзьями.

Я, хоть и с опозданием, заметил, что Кеванс одета в женскую одежду. Раньше она всегда одевалась в мужскую. Как девушка, выглядела она хорошо, но ей было далеко до злючки в чёрной коже.

Пенни принесла эскизы и картину. Палёная держала последнюю, пока Пенни разбиралась со своими работами.

— Узнаёте кого-нибудь? — спросил я.

Кеванс задала встречный:

— Моя мать всё ещё здесь?

Я посмотрел на Киру, та прикинулась тихоней, потом на Палёную.

— Мисс Пулар, Седлающая Ветер ещё у нас?

Палёная ответила косым мрачным крысиным взглядом.

— Вполне возможно. Трудно сказать наверняка. Она постоянно влетает и вылетает из окна наверху.

— А почему ты спрашиваешь, Кеванс? — поинтересовался я.

— Я подумала, может, она видела эти рисунки.

— Не знаю. Палёная, она видела?

У Палёной была великолепная возможность убийственно съязвить. Она её упустила.

— Скорей всего, нет. Она не пойдёт в комнату Покойника.

Пенни подтвердила слова Палёной, хотя мы все трое знали, что она смотрела на эти шедевры.

Я заметил, что Кира решает задачу: что будет, если Пенни Мрак перебралась в гостевую комнату, притом, что Неистовый Прилив Света тоже останется здесь.

Я сосредоточил внимание на Кеванс.

Кира не позволила решению уравнения повлиять на её поведение.

Палёная увидела то же, что и я. Она бы улыбнулась и посмеялась, если природа позволила бы ей это. Она заметила:

— Жизнь с каждым днём становится всё сложнее, да?

Кип и Кеванс решили, что это сказано им. Кеванс заявила:

— Мы с Кипом просто друзья и встречаемся, чтобы вместе размышлять. Между нами больше ничего нет, правда.

Кира, кажется, в этом сомневалась.

Мне показалось, факт того, что Кеванс вынуждена объясняться, говорит о происходящем у неё в голове.

Я почти не сомневался, что в прошлом их отношения были дружескими со своеобразными преимуществами, когда два невероятно умных, но социально неподготовленных ребёнка пробивались через бурю полового созревания.

А в нынешнее время Кип плёлся по следам своего, практически забытого, наставника.

Наставник Кипа рискнул и сменил тему:

— Твоя мать отчаянно боится за тебя, Кеванс. Донесения Спецов выглядят доказательством твоего участия в недавних злодействах.

У неё великолепно получилось выглядеть неприятно удивлённой.

Я рассказал ей, что нашли Палёная и Седлающая Ветер в городе эльфов. Палёная дополнила то, что я пропустил. Жаль, что Покойник спит и не может отфильтровать секреты, которые я взболтал со дна русла сознания Кеванс.

— Они нашли твоего плюшевого медведя и кое-какие другие вещи, — тут я решил закинуть удочку. — Ваши сетки для волос больше не действуют.

Кип заверещал, как будто я отдавил ему пальцы на ноге:

— Этого не может быть!

— Ещё как может. Старые Кости умеет приспосабливаться, если у него есть время подумать. Я хочу подчеркнуть, вы не сможете ничего скрыть от Его Милости.

Пенни ухмыльнулась, смотря при этом мне прямо в глаза.

Кип, похоже, хотел удариться в панику. Кеванс была испугана меньше. Палёная одарила меня недовольным взглядом, решив, что я только что потратил впустую наше ценное преимущество.

Кеванс сказала:

— По описанию походит на место, где я скрывалась после наших заморочек с жуками. Я жила там почти год.

Кип встрял в разговор с довольно хорошим описанием этого места. Очевидно, бывал там. От этого он не стал лучше в глазах своей рыжеволосой подружки. Рыжая была не в курсе.

Кира промолчала, но было видно, что её больше устраивает тёткин мужчина, имеющий подруг, чем столкнуться с подобной ситуацией самой.

Кип сболтнул лишнего, но не понимал этого.

Дружба Кипа и Кеванс никогда не будет устраивать Киру.

— Итак, вы не знаете этих людей?

— Нет, — уверенно сказала Кеванс.

Кип с сомнением покачал головой. Он был не так уверен.

— Кажется, я припоминаю её.

За что и получил по тычку с обеих сторон.

Кира сама рассказала:

— Кажется, я видела девушку раньше.

— Она была перед домом в ту ночь.

— Я знаю. Я только мельком видела тогда. Она была похожа на неприятности.

— Она ими и была, я на своей шкуре почувствовал.

Кира кивнула на рисунки Пенни.

— Я сказала «неприятности», имея в виду, что она похожа на одну из тех блондинок, которые получили всё, к чему тянулись их ручонки, как только отрастили комплект сисек.

Прозвучало это грубо и немного лицемерно. Кира Тейт была одной из тех девушек, пока у неё не возник психический дефект, который связал её с Кипом.

Она сказала:

— Я, возможно, видела её, когда мне было около двенадцати лет. Некоторые девочки постарше обзывали меня доской, — несколько веснушек у неё на щеках покраснели. — Их заводиле было лет шестнадцать или семнадцать и ей очень везло. Рисунок отчасти похож на неё.

Прозвучало как догадка наобум.

— Ты должна как-то тщательно изучить это с Покойником. Выяснить время и место, поработай от души.

Палёная сделала у себя пометку.

Старые Кости мог разобраться с этим за считанные секунды.

— Если вы считаете, что это того стоит, то, наверное, стоит с этим разобраться. У меня хорошая память на тех, кто дурно обращается со мной, — сказала Кира.

Я надеялся, что Кип услышал её.

Хоть его грех и состоял в недомолвке, а не в свершении какого-то поступка, если он испортит отношения с Кирой, это произойдёт из-за полного невнимания.

Я предложил подросткам:

— Давайте обратим внимание на мужчину. Он, возможно, является главарём воскресителей. Кто-нибудь из вас знает о нем хоть что-то?

Опять без толку, хотя уверен, Кеванс заметила сходство с Баратом Алгардой. Она продолжала украдкой поглядывать на портрет.

— Рухнула ещё одна надежда. Кеванс. Кип. Пожалуйста, расскажите мне о складе в Квартале Эльфов.

Кира взглядом дала понять Кипу, что тоже хочет знать больше.

Кеванс всё это уже надоело.

— Как и говорила до этого, я пряталась там около года, и ушла, когда почувствовала, что можно не скрываться больше.

— Меня интересует не это. Зачем ты пряталась там? Это далековато для ребёнка с Холма.

— Я бывала там прежде, с бабушкой. Он принадлежал ей. Он пустовал и начинал разваливаться. Полагаю, она продала его, но никто никогда не пользовался им.

Я мысленно прикинул. Кара родила Кеванс в очень молодом возрасте. Мать Кары умерла, когда та была ребёнком. Я встречался с её призраком. Кеванс, скорее всего, говорила о матери Барата Алгарды.

— Случалось ли что-то необычное, пока ты была там?

— Ничто общего с тем, из-за чего вы суетитесь.

Кип поддержал её:

— Я часто тайно приносил ей еду и всё остальное. Тогда там было мрачновато.

— Палёная, пометь, надо узнать у Генерала, если его колдуны-криминалисты пробежались по тому складу, то, что они выяснили о стеклотаре.

— Ты уже спрашивал. Он ответил, что его отстранили от дела.

— Всё равно. Они с Шустером в любом случае не отступят. А если им удастся повесить расследование на нас, то будут совсем счастливыми.

— Мы не должны обсуждать это сейчас.

Нет. Я должен вцепиться в глотку подросткам. Они становились всё увереннее, потому что начинали склоняться к мысли, что Покойник спит.

Я многозначительно посмотрел на Палёную. У меня закончился арсенал, когда дело дошло до допроса детишек.

Палёная поняла.

Она вышла из-за стола и покинула комнату. Через мгновение с помощью Пенни появился Морли. Он устроился на складном стуле и уставился на Кеванс сбоку. Он лучше, чем я, понимал мимику женщин.

Доллар Дан, который должен был быть на кухне с Дином, загородил дверной проем. Он при желании мог выглядеть поразительно устрашающе. Но он не был осадным орудием Палёной, нацеленным на оказание давления.

71

Прилетела Неистовый Прилив Света. Она не выглядела похожей на чью-то маму, но и не стремилась быть похожей на чью-то подругу. Она в полной мере походила на ту, кем и была. Я не видел её в таком обличии раньше.

Кеванс замкнулась в себе, и походила на броненосца. Когда Седлающая Ветер взглянула на Кипа, чуть не раздалось шипение, как от жарящегося мяса. Кира стояла с открытым ртом, поражённая и основательно напуганная. Только Пенни казалась безмятежной. Она стояла в сторонке, наблюдая, и перенимая опыт.

Девушка становилась всё жутче. Я попытался представить её, как Пулар Палёную, только в человеческой версии. Это было в крови. Её отцом был Чодо Контагью.

Между ней и Белиндой не было ничего общего.

Седлающая Ветер, когда говорила, была нежна, и вместе с тем осуждающе хлестала:

— Вы оба не замарались в свершении этого грязного преступления? То, что происходит, не случалось два столетия.

Кара не обошла вниманием и рисунки с портретом:

— Это вам не игрушки.

Она сделала паузу, ей не хотелось бросать ребятам вызов, ведь тогда подростки будут только отдаляться, даже если они совершенно неправы.

Тем не менее, она спросила:

— Что вы скрываете?

Те отрицательно покачали головами, но, на мой взгляд, были не совсем искренни. Думаю, причиной неискренности были отношениями между Кипом и Кеванс, а не знания о жутких преступлениях. Их дружба, возможно, перешла в более близкие отношения, о чём они не желали отровенничать, одна перед матерью, другой перед подругой. Оба были одиночками, и дружили достаточно давно.

Все почувствовали привкус этого варианта. Но мы собрались здесь не из-за этого. Нельзя было дать дискуссии съехать на эту тему.

Я переглянулся с Палёной. Именно сейчас Покойника недоставало, как никогда.

Кеванс прямо увядала под мрачным материнским взглядом и то, что Седлающая Ветер была её матерью, не имело значения. Она была одной из самых грозных и талантливых магов, похоже, сильно рассерженная поведением некоего жуликоватого подростка.

Седлающая Ветер спросила:

— Вы абсолютно уверены, что вам нечего больше сказать?

Надеюсь, она способна отделять Неистовый Прилив Света от Кары Алгарды.

Она приблизилась к Кеванс чуть не нос к носу и начала что-то шептать. Девочка задрожала, готовая сломаться, но, по-прежнему, ничего не говорила.

Если она и знала хоть что-нибудь, то добровольно не выдала бы.

Я предался тщетной надежде, что Покойник прикидывается спящим.

Седлающая Ветер сконцентрировала внимание на Кеванс, но учитывала и остальных зрителей, при объяснении того, что Танфер столкнулся с тестом на добро и зло намного ужасней, чем любой другой со времён неконтролируемых экспериментов с магией, которые привели к появлению крысюков, и даже более страшных тварей, которых истребили во время истерии общественной реакции.

Возможно, наступало новое Смутное Время, а с ним, как всегда, невежество и страх. Сумасшествие проникнет повсюду, Танфер утонет в его бездонных запасах. Нашествие зомби может спровоцировать чрезвычайно сильную реакцию, несравнимую с ужасами, которые мы видели.

Седлающая Ветер сменила тактику:

— Кеванс, пойдём со мной, — она воспользовалась голосом именно Седлающей Ветер.

Они перешли в мой старый кабинет. Там стояла тишина. Морли пересел на более удобный стул, который освободила Кеванс. Он изо всех сил пытался скрыть своё недомогание.

— Ненавижу, когда со мной такое, — тихо сказал он.

— Ты и раньше получал ранения.

— Не такие и не так глупо. Раньше я всегда знал, за что. Палёная, что-нибудь выяснилось о том, кто платил целителю за моё отравление?

— Какого-то определённого ответа нет. Покойник видел женщину в сознании целителя, но очень смутно, — она ткнула когтем в сторону эскизов Пенни, — возможно, её. Мисс Контагью, с помощью мистера Колды и поневоле сотрудничающими Детьми Света разбирается в этом.

Тут она ещё добавила от себя:

— Остальные знакомые изучают другие вещи. Отчёты не обнадёживают. Странно, как такое злодейство оставило так мало улик. Преступники отвратительны, но осторожны.

Я задал вопрос, который изводил меня:

— Почему?

— Гаррет?

— Почему эти люди поступают так? Если бы мы это знали, то область поисков значительно сузилась бы.

Палёная выглядела недоумённой.

— Ну же. Ведь эти мерзавцы не просто так однажды утром встали и решили: «А давайте повеселимся. Покромсаем трупы и соберём из кусков несколько зомби».

— Они не зомби, Гаррет.

Любительница точности определений.

— Да какая разница. Ты же поняла, что я имел в виду.

— Да, поняла. Ты прав. Вопрос мотива не поднимался в столь явной форме. Поступки, чему мы стали свидетелями, могут иметь мало общего с мотивом.

— Это должно было создать дымовую завесу. Пустая попытка опровергнуть то, что никогда не станет известным. Именно это и привлекло внимание.

— Мы никогда не узнаем почему. Я думаю, люди с Холма доберутся до них раньше. У них больше возможностей.

Возможно, эта публика настойчивая.

Одна из этих людей вернулась со своей дочерью. Дочка была бледна, а Седлающая Ветер мрачна.

— Кеванс попросит Барата повидаться с вами. Потом она вместе с мистером Проза найдёт меня на складе в Квартале Эльфов. Допросите Барата, а потом отправите его к нам. Без отговорок. Я не думаю, что он знает что-то, поэтому это не должно занять много времени. Вам ещё нужны эти двое?

— Нет.

Кире, конечно, было что сказать, но она держала рот на замке.

Кипу придётся позже ещё оправдываться.

Палёная занялась швейцарской работой.

В тот момент, когда дверь закрылась, Морли заметил:

— Эта женщина может быть жестокой, когда не в настроении.

— Она решила, что они не сказали всей правды, — я повернулся к Кире. — А теперь мы должны доставить тебя домой, целой и невредимой.

Танфер страдал от становившихся всё сильнее припадков законности и порядка, но такой красавице, как Кира, всё ещё требовался эскорт, хотя бы для предотвращения болтовни.

Я собирался вызваться добровольцем. Палёная успела вперёд.

— Дан, пожалуйста, попроси, чтобы Тост и Пакер оказали ей эту честь.

Она сопроводила слова горячим взглядом прямо мне в глаза. На её лице не было никакой юношеской бравады.

Я уступил.

Будь Палёная человеком, то усмехнулась бы и сказала, что я очень предсказуем.

Она могла вертеть мной так же легко, как Тинни, даже проще, потому что соглашаясь с Паленой, мое эго не чувствовало себя ущемленным.

А Кира никогда не спорила.

Рыжая ученица чувствовал себя крайне уязвимой.

Тост и Пакер оказались крысюками, пришедшими с Долларом Даном.

72

Количество населения в доме на Макунадо продолжало убывать. Дин и Пенни не послушались меня и ушли за какими-то крайне необходимыми покупками. Доллар Дан поплёлся за ними по пятам. У меня не было доводов против убеждения Дина, что всех принимаемых гостей наш костяк поручил кормить. Старик продолжал бормотать о том, как трудно вспомнить рецепт супа из воды, который нам придется есть, если он не пойдёт.

Он окончательно уговорил меня, сказав, что должен встретиться с Джерри, поставщиком пива. Иначе мы окажемся в пустыне.

Один бочонок был сухой, во втором на донышке.

Палёная надела на лицо крысючий эквивалент недовольной гримасы после того, как задокументировала аванс, выданный ею Дину.

— Навалилась реальность? — спросил я.

— Не совсем так. Я заметила, что Объединение запаздывает на одиннадцать дней с ежеквартальными дивидендами. Нам потребуются эти деньги, если мы продолжим сорить наличными, как делали только что.

Я услышал много раз «мы», но решил не спорить.

Она продолжила:

— Принимая во внимание время года, дивиденды должны быть крупными. Я потребую выплаты пени.

Она втянула голову в плечи в ожидании, что я буду защищать интересы компании против своей выгоды как инвестора.

Я разочаровал её.

Я не понимал, о чём она говорит, такого рода вещи оставляю за ней. Она понимала и наслаждалась этим при любом удобном случае.

К нам присоединился Плеймет, пытавшийся подменить Дина. Он принес чай, но его сильно шатало, чтобы справиться с наливанием в чашки.

Морли сказал ему:

— Прижми задницу, кореш! Ты похож на чёрта.

Я сказал:

— Он стал на двести процентов лучше, чем до того, как пришёл сюда.

Палёная возилась с бумагами, проявляя всё более усиливающуюся нервозность. Наконец, её прорвало:

— Заберите его в холл напротив, парни. Заберите в соседнюю комнату. Заберите куда угодно отсюда. У меня уйма работы. Мне нужен покой, чтобы выполнить её.

На лице Морли промелькнула усмешка убийцы. Плеймет выглядел раненым в самую душу.

— Как прикажите, так и сделаем, — сказал я. Собрав картины Птицы и рисунки Пенни, мы перешли в комнату Покойника.

— А здесь теплей, — с сарказмом произнёс Морли.

Плеймет нашёл себе место на лучшем стуле.

— Боль меньше одной десятой, чем было, но я всё ещё обессилен.

Он принес с собой чай и наливал его в сидячем положении.

— Это пройдёт, — сказал я. — Старые Кости абсолютно уверен. Главное сейчас просто заставить Дина кормить тебя, пока ты не наберёшь свой боевой вес.

— Как думаешь, он надолго? — Плеймет ткнул пальцем в сторону Покойника. — Чувствую, боль снова начинает нарастать.

— Не знаю. Он непредсказуем. Микстура, которую принёс Колда, не действует?

Плеймет натряс в чайную чашку пыль в виде бурого порошка.

— Эта чудесная дымная задница работает, Гаррет, но только замедляет дьявола. Если я буду полностью выполнять распоряжения Колды, то, чтобы умереть, мне понадобится в три раза больше времени.

В его голосе явно слышалось напряжение.

Морли, тем временем, изучал произведения искусства, словно решил выучить каждый мазок и карандашную линию.

Плеймет сказал:

— Мне кажется, я видел где-то человека с картины.

— Год-полтора назад? Неприятности в Мировом Театре?

Плеймет посмотрел ещё раз.

— Я понял, кого ты имеешь в виду. Но это другой человек, возможно, старший брат.

— Барат Алгарда был единственным ребёнком в семье.

— Я узнаю его. Кто-то из местных. Давно, я ещё был ребёнком. Но… — он сильно нахмурился.

— Что? — спросил я.

Морли выпалил:

— Ты прав, он действительно похож на гадёныша Алгарду, но не совсем. Видишь шрам? — указал он.

Плеймет не обратил на него внимания.

— Человек, которого я вспомнил, был похож на этого больше тридцати лет назад. Шрамы и всё остальное.

Я ощутил то приятное чувство, которое появляется, когда натыкаешься на что-то важное, хотя в действительности не знал, стоящая ли это зацепка.

Плеймет стукнул себя по макушке.

— Снадобье уже подействовало, ничего не могу вспомнить. Знаю только, что он был злодеем, который должен был давно умереть.

Плеймет замычал, его подбородок упал на грудь. Морли заметил:

— Это какой-то обалденно вырубающий порошок.

— Но с умеренной рыночной ценностью. Иначе, Колда только его и делал бы.

— Я не люблю говорить плохое о твоих друзьях, Гаррет, но Колда…

Палёная сунулась в комнату.

— Ты что, не слышишь, как стучат в дверь, Гаррет?

— Нет.

Я услышал только сейчас, потому что она открыла дверь в коридор. В любом случае, открывать дверь не входит в мою компетенцию.

— Кто там?

— Я полагаю, что узнаем, если кто-нибудь откроет.

Стук наводил на мысль, что там кто-то очень расстроенный.

Палёная раздражённо фыркнула, что больше подходило бы одной из наших недавних гостей, молодым совершеннолетним леди. Она с топотом прошла через холл.

Морли сказал:

— Если бы она была человеком, то я решил бы, что её замучил ПМС.

Примерно так и есть. Он у неё скоро наступит.

— Я, возможно, и сам пересекался с этим парнем когда-то.

73

Палёная отвела Барата Алгарду в комнату Покойника. Настроение у него было не очень хорошее, но заявился он быстро. Сеточного шлема на нём не было, скрывать он ничего не собирался.

Барат Алгарда был крупным человеком, размером с Плоскомордого, уродливым и неопрятным. Он походил на неудачливого головореза, сидящего без работы из-за действий Дила Шустера против теневой экономики. Этот образ поддерживался им самим. Это создавало у людей ложное впечатление о реальном Барате Алгарде. Он был столь же умен и быстр, как и его потомки женского пола. У него был единственный талант в магии, но очень сильный, он обладал внутренним сопротивлением к зондированию сознания со стороны Покойника.

Алгарда был смуглей и шире, чем Кара и Кеванс. Кара походила на свою мать, которую я видел когда-то в качестве призрака. Кеванс получила больше по отцовской линии, она никогда не была бы красавицей.

Алгарда едва взглянул на Покойника:

— Ну?

Палёная осталась стоять в дверях, наверное, чтобы успеть среагировать, если Алгарда станет активно враждебным. Он становился таким раньше, когда думал, что его дочерям угрожают.

— Кеванс объяснила, что происходит?

— Честно? Не совсем. У меня сложилось впечатление, она считает, что её несправедливо обвиняют.

— Вполне возможно.

— Она так же считала, когда их компашка разводила гигантских жуков, — и добавил: — Слава Богу, они не делали никаких пауков.

Я вздрогнул, пауки мне тоже не нравились.

— Вы должны признать, у Кеванс есть черты социопата.

— Это семейное.

Да уж.

— Позвольте разъяснить кое-какие моменты, которые оказались связаны между собой.

Я ввёл его в курс дела.

— Странно. А причём тут моя дочь?

Я начал подыскивать слова получше, чтобы указать на склад, принадлежавший его матери.

— Не Кеванс, а Седлающая Ветер.

Я высказал всё прямо, опустив личные отношения.

Один раз он меня прервал:

— Наследный принц, да?

— Да.

Морли слушал молча. Плеймет присоединился к Старым Костям в стране грёз, только ещё и храпел. Любопытная Палёная выглядела так, словно мой отцензурированный рассказ нагонял на неё дремоту.

— Стеклянная посуда, да? — ни с того ни с сего задумчиво сказал Алгарда. — Необычная стеклянная посуда. На складе. В Квартале Эльфов.

— Где Кеванс жила целый год. В месте, принадлежавшем вашей матери.

Казалось, он слегка удивился.

— Странная женщина, моя мать. Она всегда что-то скрывала.

Почему просто не перейти на следующий уровень таинственности? Хотя Покойник предостерёг бы меня от поспешных выводов, основанных на предубеждении.

Я повторил:

— Есть доказательства, что Кеванс находилась там. У Спецов они есть. Она и сама сказала, что была там год. Кеванс узнала о том месте, потому что бабушка водила её туда, когда ей было двенадцать лет.

— Вот как вы добрались до моей матери.

— А стеклянная посуда говорит вам о чём-то особенном?

— Вроде бы нет.

— Морли, можешь подержать эту лампу так, чтобы мистер Алгарда мог взглянуть на те картины?

Морли, кроме того, ещё развернул изображения. Их было не видно с места, где стоял Алгарда.

— Кто эти люди? — спросил Алгарда.

— Я надеялся, что вы расскажете мне это.

— Могу рассказать вам, кем они были сорок лет назад. Это мой двоюродный дед Натаниэль. Он умер, когда я был в Кантарде.

— У него были дети? Плеймет в детстве запомнил его как местного головореза. Морли помнит его смутно, без связи с местом, временем или причиной. Сейчас это воскреситель по имени Натан.

Пришлось пояснять, потому что Алгарда оказался незнаком с этим термином.

— Правда? Люди могут что-нибудь натворить, так ведь? Потребовался сумасшедший бог, чтобы создать наше племя. Дайте мне подумать, — он нахмурил взгляд больше в недоумении, чем в концентрации.

— Хорошо. У Натаниэля был один ребёнок, Джейн. Она была кузиной моей матери, но гораздо моложе её, даже моложе меня. Она была жестокой, злой, рано созревшей шестилеткой, когда я в последний раз её видел. Она, возможно, была бы похожа на эту в восемнадцать лет, — он указал на рисунки женщины. — Сейчас ей было бы пятьдесят.

В нашей неразберихе появилась ещё и старуха, без всяких на то оснований, я предположил, что она старше, чем эта.

— Может, у неё родились дети, похожие на своих родителей?

Алгарда пожал плечами.

— Возможно. Я мало знаю об этих людях. Мы с ними почти не общались. Они не были хорошими людьми.

Он внезапно бросил на меня прищуренный взгляд, похоже, что-то осознал после моего вопроса.

— Насколько я знаю, их род вымер во время моего первого срока службы.

Он посмотрел на художества более внимательно, проникаясь в то, что запечатлела Пенни.

— У мужчины даже шрамы, как у Натаниэля.

Рассматривая рисунки Пенни, выглядел он тоскливым.

Когда наши взгляды встретились снова, он сильно смутился.

— Вы какой-то пособник дьявола?

— То есть?

— В прошлых раз, когда Алгарда попал в беду, вы искали глистов в дерьме. И сейчас снова.

— Глисты, которые там были, просто умоляли найти их. Скажите спасибо, что Гаррет пользовался только лопатой.

Алгарда был твёрдым орешком. Он бросил на Морли жёсткий взгляд, но тот не обратил внимания.

— Вы правы. Там на верхушке Холма, за кулисами, наверное, стоит жуткий грохот. Это можно даже связать с некоторыми странными вопросами, задаваемыми мне в последнее время людьми, которых я никак не ожидал в гости в моём новом жилище, — сказал Алгарда.

Пояснять дальше он не стал. Сказал только:

— Я покопаюсь в старых семейных легендах.

Он развернулся к двери.

Палёная продолжала стоять. Она вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул и произнёс:

— Я должен сказать вам, чтобы вы шли отсюда прямиком на склад в Квартале Эльфов.

— Кому это надо? — нахмурился он.

— Седлающей Ветер.

Он с вызовом посмотрел мне в глаза, но потом только кивнул и повернулся, чтобы последовать за Палёной. От двери она вернулась, чтобы сказать:

— Не думаю, что он был счастлив увидеть тебя.

— Моё сердце разбито. Его мать участвовала в прошлый раз, когда у нас было небольшое недоразумение с его людьми? Насколько помню, парочка старых ворон сами по себе умерли.

— Я не помню, попробую разузнать.

Кто-то постучал.

— Это мистер Тарп.

— Ты тоже начала читать мысли?

— Нет. Это имело бы крайне негативные последствия для вас двоих. Я видела его на улице, когда выпускала мистера Алгарду.

Она пошла открывать.

— Медленно, но мы к чему-то движемся, — сказал Морли.

— Да. И, пожалуй, это может быть связано с нежитью и зомби.

74

Тарп, заявившись, сразу рухнул на складной стул.

— Чёрт! Прохладно, хорошо.

— Где ужарился?

— Работал, прямо из кожи лез. Потерял, наверное, фунтов двадцать пять веса. Чёрт. На себя посмотри, Дотс, на свои задние лапы и всё остальное.

— Как только мы отлучили его от яда, он быстро оправился. На следующей неделе сможет добираться до парадной двери всего с одной остановкой для отдыха, — сказал я.

— Ты лучше тогда следи за девочкой. А то он будет с ней хихикать и визжать, как поросенок, где-нибудь в тёмном углу.

Раньше Морли сразу присоединился бы к игре. Но теперь только хмурился.

— Я однолюб, Мордатый.

— Палёная, душечка, я стёр лапы до лодыжек. Не хочешь на крыльцо выглянуть, посмотреть как велико там стадо летающих свиней? Захвати с собой комбинатовскую штучку-дрючку для защиты с воздуха, а то вдруг среди них летающий дрищ окажется, — сказал Тарп и рассмеялся над своей шуткой.

Я тоже рассмеялся.

Морли попытался ответить, но мог только мрачно зыркать.

Плоскомордый продолжил:

— Ага, попался. К теме здоровья причастна женщина.

Похоже, тема здоровья была актуальна. Морли выглядел замучено. Я спросил:

— Ты как? Может, надо чего?

— Я слишком много ползал и сейчас начинаю чувствовать это.

— Палёная, думаю, он не сможет обойтись без своих ангелов.

Сегодня крысючек я не видел.

— Я прослежу, что бы они были здесь сегодня вечером.

— Вот и молодец.

— Хотелось бы узнать у мистера Тарпа, что он здесь делает? Это, наверное, будет любопытно послушать, — поинтересовалась она.

Плоскомордый сказал:

— Мистер Тарп надеялся, кто-нибудьпринесёт ему кружечку, чтобы он мог расслабиться, пока будет рассказывать свою историю.

— А музыкальное сопровождение тебе не нужно? Я видел где-то мандолину недавно, когда солили окна. Хотя у неё оборваны две струны.

Палёная зарычала.

Наверное, решила, что хватит ходить вокруг да около.

— Есть проблема, Мордатый. Бочонок с пивом обсох. Дин сейчас пытается найти Джерри.

— Думаю, я могу подождать.

Палёная зарычала ещё сильнее.

— Что случилось с той милой маленькой крысючкой, которую ты когда-то приволок к себе домой, Гаррет?

Ответила ему Палёная:

— Она провела эти годы среди грубых людей мужского пола. Будь любезен, объясни, зачем ты пришёл сюда. Помимо очевидного.

Этим она ранила чувства Тарпа, что не так-то просто сделать. Он знал, что она назовёт его лодырем. Что достаточно часто с ним бывает, но он не тот тип, которого хочется треснуть лопатой по башке. Обычно ему желают помочь, осторожно, потому что Плоскомордый хороший парень, наделённый огромными запасами мелких неудач.

Я сказал ему:

— Не закипай. Ты грозился рассказать нам интересную историю. Ну, так что там?

Я посмотрел на Палёную, хотелось бы знать, что ему поручили сделать.

Палёная пожала плечами. Она тоже не знала, а Плоскомордый не признавался. Более того, он казался смущенным.

— Он, правда, спит? Я имею в виду Покойника, — спросил он.

— Правда. И храпел бы, как Плеймет, если бы относился к дышащим существам.

— Чёрт, я думал, он хотел сгонять туда меня и забрать желаемое до своего сна.

В раздражении я брякнул:

— Просто сделай как раньше! Я передам ему сообщение, когда он проснётся.

— Хм. Угу. Это же была работа, да? Поэтому, как он и хотел, я бродил вокруг костюмерных магазинов в театральном районе.

В Танфере, на самом деле, не было театрального района. Театры были рассеяны по всем окраинам города, а некоторые стояли в центре. Несколько меньше их встречалось в окрестных районах. Мировой находился в четырёх длинных кварталах от своего самого близкого конкурента. Сопутствующие магазины, костюмерные магазины и мастерские декораторов, были сконцентрированы в районе географического центра известных театров. И именно его имел в виду Плоскомордый.

— Костюмерные магазины, — я размышлял.

— Угу. Он сам предложил оценить вещи с неожиданной стороны. Вместо того чтобы охотиться на девушку в облегающей чёрной коже и элегантном парике, узнать, кто шьёт ей наряды. Узнать, кто делал на скорую руку уродливые серые шерстяные костюмы и глупые шлемы для зомби-бруно.

— Умно, — признал я и решил, что необходим новый термин для вернувшихся к жизни лоскутных злодеев, которые расхаживали в шерстяных одеждах и странных деревянных шлемах.

— Бесспорно, нестандартно, — сказал Морли. — Я с этой стороны не догадался бы искать.

— Полагаю, ты что-то добыл, Мордатый, иначе бы так гадко не ухмылялся.

— Должен признать, что я никого не нашёл из тех, кто делал вещи для зомби. Наверное, люди, которые создают их, заставляют их шить себе самостоятельно. Но я нашёл парня, который делал костюм для модной ведьмы.

— Рассказывай.

— Эта часть истории заставляет меня чувствовать себя умным. Этот парень не театральный костюмер. Он делает на заказ вещи для лавок, торгующих фетишами.

— Точно? Я начинаю думать, что мы недооценивали тебя, Мордатый.

— Люди взяли за привычку так делать.

Это точно, хотя, в основном, это касалось оценок того, сколько злоключений он сможет перенести и выжить после этого.

— Почему ты решил, что это он?

— Я шёл мимо его дома. А у меня была подруга когда-то, ей нравилось изысканно одеваться. Я знал, где она брала свои вещи. Поэтому я зашёл и немного надавил на него, притворившись, что работаю на Шустера. Портной весь побледнел, начал трястись и рассказал об этом спецзаказе на кучу чёрных кожаных нарядов, которым должны были соответствовать шесть различных париков. Он добыл эту халтуру через изготовителя париков. А с женщиной поручкался, когда та пришла на примерку.

— Замечательно. Хорошая история. А кто она?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Она не разговаривала с ним. Но гарантирую, она была у этого портного. У него аж глаза блестели, а руки тряслись, когда он показал, как изгибалось её тело. Он такой трус, ты всегда сможешь найти его там.

— Отлично, — сказал я. — Просто отлично. А что насчёт изготовителя париков?

— Я выяснил его имя. Он будет следующей целью.

Морли заметил:

— Это похоже на приёмчики Покойника, Гаррет, мы в сердце паутины, а приспешники у нас работают на побегушках.

Плоскомордый нахмурился. Он был не в восторге от замечания о приспешниках.

Палёная сказала:

— Мистер Тарп, вы ведь помните имя этого фирменного портного, да? И изготовителя париков?

Тарп догадался, что Палёная не допрашивает его, а хочет получить информацию и записать, чтобы не потерять её.

Морли сказал:

— Я хотел сказать, что мы просто сидим, как Покойник.

— Знаю. И думаю, возможно, он тоже расстраивается, что не может выйти и сам пошпионить.

— Ты? Расстраиваешься из-за необходимости лежать тут и ничего не делать?

— Это совсем другое, когда такое происходит не по своему собственному выбору.

75

Джерри, разносчик пива, заявился как раз, когда Палёная вытягивала информацию из Плоскомордого. Я помог занести бочонки. Дин ушёл за высшим сортом, а стандартное для кабаков пиво сойдёт для нашего бесконечного потока гостей.

Плоскомордый стал главным благодетелем, хотя получил последний частично колотый кувшин из ледника. Я налил полкружки. Морли не получил ничего, он не пьет. Палёная понемногу вкушала из кувшина Плоскомордого.

Дин и Пенни вернулись, как только Джерри и я загрузили пустые бочонки в его фургон. Дин накупил так много вещей, что ему пришлось нанять телегу для перевозки. Мне пришлось ненадолго поучиться профессии грузчика.

Получение нового опыта — это хорошо.

Покупки Дина не вдохновили меня.

Его беспокоили наши финансы, особенно после покупки трёх бочонков пива и оплаты задатка за высший сорт.

Таща яблоки и картофель, я осматривал окрестности. Состав наблюдателей стал непочтительно мал.

Народ решил, что слухи уже разошлись. Меня и Морли больше не считали важными факторами. Или, возможно, силы на Холме отрастили такие длинные и мощные клыки, что люди, прежде склонные полагаться на мою смелость, выбрали благоразумие в качестве выражения своей доблести.

Всё правильно. Хоть и чувствовал себя лучше, чем ожидалось, я не стоил больше слежки за собой.

Убедившись, что бочонки почувствовали себя, как дома, я поспешил обратно в комнату Покойника.

— Ладно, мистер Тарп, вы неплохо потрудились. Что дальше?

— Не знаю, — его язык уже начал немного заплетаться. Он раздумывал о ещё одном кувшине для себя. — Думаю, кто-то другой должен взять это на себя. Я слишком много задавал вопросов, люди начали верить, будто я один из гонцов Шустера. Один из них настолько глуп, что не смог скрыть этого.

— Они напуганы?

— Ещё бы. Все боятся Закрытого комитета, кроме тебя меня и, возможно, твоего дремлющего друга напротив.

Он имел в виду Морли, который вернулся на свою койку, пока численность проживающих у меня бочонков с пивом успешно восстанавливалась.

— Никто не угрожал?

— Ты знаешь дураков, которые будут угрожать бандитам Шустера? Я имею в виду из тех, кто ещё бегает на свободе. Таких, наверное, фиг знает сколько помогает осушать Малое Угрюмое Болото.

— Ты прав. Я не знаю таких. Тем, кто серьезно относится к противостоянию с Директором, лучше иметь достаточно разума, чтобы держать свой рот на замке.

Тарп сказал:

— Я так и подумал, именно поэтому и не смог найти людей, которые делали маски и наряды для зомби, возможно, следующим шагом лучше будет пройтись по связующей цепочке назад и выяснить, кто изготовил ту мерзкую ткань. Или, кто придумал делать их глупые шлемы. Ты сохранил хоть один из них с той ночи?

— Красные фуражки всё забрали.

— Что ж, Генерал Туп умнее, чем пытается выглядеть. Интересно, он пришёл к тем же мыслям, что и я?

Я засомневался:

— Разве ты встретил настоящих гонцов, пока ковырялся там?

— Нет.

— Ты опередил их.

Я должен предупредить Тупа. Он может наводнить этот район следователями, которые в состоянии так запугать, что люди будут выворачивать душу в своём откровении.

— Я думаю, ты в курсе чего-то ещё, Мордатый.

— Я осознал ещё одну вещь. Потом я собираюсь отправиться на кухню и присвоить себе ещё один кувшин. Хочу наслаждаться. Затем собираюсь свернуться в уголке и спать дня два.

— Похоже на план. Что там у тебя за вещь?

— Заставить Прилипалу продолжить работу с того места, где я закончил. Он потыкается там вокруг, для него люди сами лягут и раздвинут ноги. Они для него всё сделают, если это сможет дать им попытку связать своё имя с одним из его шоу.

— Плоскомордый, пей пива сколько хочешь.

Я почувствовал себя крестьянским мальчишкой, которому только что вручили волшебный меч. Начинались большие дела.

Тарп показал мне свою огромную, глупейшую улыбку и отправился на кухню. Я побежал обсудить это с Палёной. Она вела учёт покупок Дина в своих книгах.

76

— Плоскомордый подал интересную идею, — я объяснил её.

— Интересный подход. Кто-то накормил его таблетками разума. Будем надеяться, что мистер Спасение осознает чувство ответственности, — она отмахнулась от моего предложения послать за ним. — Если мы обратимся к нему с просьбой, он пропустит её мимо ушей. Нужно заставить его думать, что это его идея. Склочности требует его ремесло.

— Разве Старые Кости не подряжал его что-то делать для нас?

— Было дело. Я не знаю только, что. Разумеется, Покойник внушил ему нечто вроде того, что только он может справиться.

Я покачал головой. Джон Спасение. Никак не могу привыкнуть к гонору Прилипалы.

Сосредоточившись на своих книгах, Палёная сказала мне:

— Ты должен отбросить свои предубеждения, когда думаешь об этом человеке, Гаррет. Он, можно сказать, почти бесполезный кусок мяса в делах, которые ты считаешь важными, но зато он лучший и самый влиятельный из действующих драматургов. И, по его мнению, он входит в круг твоих близких.

— Понимаю. Но и ты пойми, как смешно это для тех, кто знал Пилсуда Вильчика.

Палёная попросила:

— Открой дверь. Мне ещё много надо занести. Дин, похоже, зашифровывал свои записи.

— Дверь?

— Кто-то стучит.

— Чёрт, ну у тебя и слух.

— Я молода, мила, и я не человек.

Я не нашёл, что ответить на это и счел за лучшее уйти.

Она рассмеялась, когда я вышел из комнаты.

Джон Растяжка с парой крысючек стоял на крыльце. Ну конечно, его прихвостни видели, что привезли пиво.

Так процветающий глава мафиозных крысюков присоединился ко мне у Покойника. Его женщины отправились к Морли.

— Как замечательно прохладно здесь.

Я до седьмого пота работал швейцаром, поэтому был абсолютно согласен с ним.

— Я боюсь спрашивать у Палёной, сколько мы платим за теплообменные заклинания, но в такие жаркие дни они кажутся стоящими этого.

— Похоже, происходит изменение климата. Крысюков обычно не беспокоит жаркая погода, но такая высокая температура, и так рано, беспокоит меня. Что же будет, когда мы попадём в пылающую сердцевину лета?

— Как ты сказал, пылающую сердцевину лета?

— Признаю, автор не я. Эту декламацию я слышал на перекрёстке на днях. Хотя фактически говорилось: «Пылающая середина лета». Имелся в виду, самый жаркий день лета покажется освежающе прохладным, как только мы окажемся в аду.

— Парень из уличного театра. Ты должен полюбить их. Жизнь была бы менее забавна без них.

— Чистая правда.

У него были причины прийти сюда и помимо надежды на бесплатное пиво. Я изобразил на лице выражение жадного любопытства и выпил немного пива сам.

— Я пришёл за тем, чтобы ты знал, я только что начал спецоперацию.

Я сделал большой глоток.

— Слушаю со всем вниманием.

— Запах гнили на том складе должен быть необычным. И, скорее всего, где он особо силён, там создатели зомби сейчас и делают своих монстров.

Он выжидающе посмотрел.

— Думаю, да, — я вернул ему выжидающий взгляд, уверен, он делает всё правильно. — Ну и?

Он хмыкнул, довольный собой.

— Я отправил приказ крысюкам по всему городу. Вынюхивать места, которые воняют смертью и химикатами.

— Блестяще! — Почему люди, которые что-то ищут, концентрируются на одном единственном объекте? — Все рассуждают намного толковей меня.

— Все?

— Плоскомордый Тарп пришёл к мысли, что нужно искать людей, которые изготовили костюмы, а затем уже от них двигаться в обратную сторону.

— Это, конечно, тоже интересно, но мой метод более перспективен.

— Ты прав. Найди мастерскую, изготавливающую монстров, и поиск по оставленным следам станет не нужен.

Он хотел большего поощрения. Какие-то дела в его жизни, похоже, шли не так, как ему хотелось бы.

Я предложил:

— Угощайся своим пивом.

Подобное проявление чувств, судя по всему, оказалось несвоевременным. Он выглядел озадаченным.

День близился к закату, а мир продолжал вторгаться.

Все люди, разосланные Покойником, вернулись, чтобы досаждать мне.

77

Джон Спасение появился, поначалу аж светясь от радости. Он пожал мне руку.

— Не знаю, как ты это сделал, Гаррет, но спасибо, спасибо, спасибо.

— Хорошо. Мне очень приятно. Но о чём ты?

— Тинни. Она согласилась принять участие. Пришла на первую репетицию сегодня утром. И вела себя как ангел. Впервые ей удалось сдержать свой характер. Спасибо, спасибо, спасибо.

— Пожалуйста. Только сделай мне одолжение. Передай ей, что мои дивиденды запаздывают. Сильно запаздывают.

— Опоздание на одиннадцать дней! — сказала Палёная, сдерживая злобное рычание.

— Хорошо. Я передам. Давай перейдём к делу. Покойник просил, чтобы я поспрашивал знакомых о том, кто владеет складом, где изготавливали зомби. Владелица — Констанс Алгарда, более известная как Животень.

— Она была одной из людей, убитых Глашатаем, когда?… Нет, сейчас я вспомнил. Он разбил её, но она осталась живой.

— Я только сообщаю, что знаю, сэр. Анализом не занимаюсь. Если она и мертва, то ей всё ещё удаётся оставаться активной в мире недвижимости. Ей принадлежит и другая собственность по всему городу. Я принес целый список, — он извлёк его на свет. Палёная схватила его, и кинулась копировать, чтобы убедиться, что информация окажется в безопасности до того, как я смогу умудриться потерять или уничтожить её.

Спасение добавил:

— Ещё немного полезной информации, я был не единственным, кто задавал вопросы. Люди из Дворца, из гвардии и несколько страхолюдин с Холма, уже успели до меня сунуть свой нос.

— Это, возможно, не есть хорошо.

— Ты думаешь?

— Есть кое-что, в чём ты можешь помочь. Ты же уникальный специалист, — я объяснил костюмную ситуацию.

— Я легко справлюсь с этим. У меня есть хороший рычаг. Нам требуется большое количество костюмов и декораций для «Королевы фей».

Я не мог сказать человеку, что он не является пустой тратой человеческого мяса, как я всегда думал. Но я так думал, а он, возможно, мог чувствовать это.

Палёная завершила переписывать список и отдала копию брату. Джон Растяжка пробежал по нему глазами, глотнул пива, покачал головой и вышел из комнаты вслед за Палёной. Он оказался менее поддатым, чем я думал, и более грамотным.

Вернувшись, Палёная начала писать следующую копию. Я спросил:

— Когда он научился читать?

— Пока ты отсутствовал. Он делает это медленно и у него трудности с письмом, но он понимает, что грамотность — наиболее полезный навык в жизни.

— Что он собирается делать с этим списком?

— Даст команду своему народу повынюхивать в тех местах.

— Ему надо быть осторожным, вдруг остальные будут делать то же самое.

— Начни хоть немного доверять глупой крысе, Гаррет. Он всё чует и будет осторожен, даже если, что маловероятно, кто-то заметит крысюков.

Опа! Она снова в настроении. Но она была права.

— Понятно. А сейчас скажи мне вот что. Что ты всё время пишешь? Бухгалтерия не может занимать столько времени.

— Я веду учёт всего, что происходит с нами.

Неожиданно. Прозвучало как одна из тех истин, у которых много разных обличий. Как и тщательно продуманный ответ, оставшийся невысказанным в момент, когда возник неизбежный вопрос.

Джон Спасение усмехнулся. Он явно что-то знал.

Конечно, так и есть. В последние несколько недель даже такие дети, как Страсть и Кира знали больше, чем я почти обо всём.

— Джон, насчёт девушки, которая была здесь прошлой ночью.

— Страсти?

— Да. Она хорошая девочка.

Палёная запыхтела, наверное, от неожиданности.

— Уверен, так и есть. Но я был не в лучшем настроении.

Я приподнял бровь.

— Всё так непросто. У всех одни и те же глупые вопросы. Которые они не могут нормально сформулировать, потому что их вгоняет в ступор при встрече со своим кумиром. Я стараюсь не забывать, что для них эти вопросы кажутся уникальными. Но никак не могу привыкнуть. Иногда даже теряю терпение.

Я выпучил глаза и спросил Палёную:

— Что они сделали с моим другом Прилипалой?

Он рассмеялся:

— Люди меняются, когда земля уходит у них из-под ног, Гаррет. Я больше не Пилсудс Вильчик и не Прилипала, хотя это сильный недостаток для Торнады. Теперь я весь целиком Джон Спасение. И это не всегда бывает здорово, даже притом, что Джон Спасение — ожившая мечта, которая укачивала перед сном Пилсудса Вильчика.

Все, что я мог сказать, это: «Ого!» Но я сдержался.

Он сказал:

— Я как-нибудь заглажу свою вину перед Страстью.

Я для всех становился папулей.

Палёная пыхтела, пока я молчал.

Моя маленькая Исчадие Ада была ночной бабочкой с богатым опытом заботы о самой себе.

Спасение пообещал:

— Я буду настоящим джентльменом.

Я, наверное, выглядел скептичным.

— Я знаю о её биографии, Гаррет. Хотя никогда не сталкивался с этим. Если она притворится леди, я притворюсь джентльменом.

Палёная вышла из-за стола.

— Вы двое самые сентиментальные и слабоумные романтики в мире, в котором выживают только прагматики.

Она вышла из комнаты.

Я сказал:

— Я просто хотел немного добра для Страсти, которое она могла бы принять без сопротивления. Она добросердечная малышка. И заслуживает минутки, когда не обязана быть шлюхой.

Знаменитый драматург глупо улыбнулся и показал большой палец.

— Я понял. Но мне понадобится кое-какая помощь, потому что мы хотим притвориться, будто я знаю о ней только то, что она милый подросток.

78

Палёная снова покинула нас, чтобы открыть дверь. Вернулась она с необычной парочкой: Белинда Контагью и Вестман Туп, оба замаскированные. Туп изображал стареющего громилу, а Белинда, даже не знаю, за кого хотела себя выдать. Оделась она гораздо скромней обычного, а на голове у неё был кучерявый каштановый парик, менявший форму её лица. Возможно, даже могла сойти за мою младшую сексапильную сестричку.

Она прямиком направилась в мой старый кабинет.

Туп, казалось, решил заранее отметить Белый день, романтичный праздник, когда возлюбленные дарят друг другу конфеты, друзья тоже могли это делать. Я поморщился от такой мысли. Белый День мог мне дорого обойтись, если бы я отправил дружеские коробки всем девушкам, которые были в моей жизни. Ха! Один можно, для миссис Кардонлос! Это было бы забавно.

Я сделал себе мысленную заметку, попросить Дина посмотреть, сможет ли он пристроить в дело партию коробок в количестве двенадцати штук.

Туп был прилично под хмельком и нуждался в помощи Палёной, чтобы не упасть.

— Это нереально поганый мир, Гаррет. Поганый мир.

Джон Спасение кивнул в знак согласия.

— Без сомнения, вы правы. Но я такой парень, который любит знать подробности неприятностей, — сказал я и вопросительно посмотрел на Палёную. Туп служил для неё оправданием за то, что вытащил меня в такую рань. Она пожала плечами.

Тупу не с кем поделиться горем? Или он здесь просто в надежде добраться до халявной выпивки?

У меня было много Птичьева топлива.

Туп, кстати, спросил:

— Чего-нибудь спиртного осталось с той ночи?

Палёная принесла полгаллона лучшей из лучших, чистой, как слеза, живой воды, когда-либо перегоняемой в Каренте, вместе с вместительной кружкой, и наполнила её для Тупа. Джону Спасению и мне досталось по небольшой рюмке, объёмом около двух унций.

Чего она добивается? Чтобы Туп потерял сознание и обгадил ковёр?

Я не позволил удивлению отвлечь меня от наслаждения своим собственным напитком.

Этот спотыкач по действию напоминал курительный наркотик. Но я пил вместе со всеми, просто за компанию.

Туп не стал обосновывать своё утверждение о том, что мир не прекрасен, а вплотную занялся употреблением крепких спиртных напитков.

Белинда присоединились к нам, вероятно, убедилась, что Морли будет жить.

— Дайте и мне кружку побольше с этим дерьмом, Гаррет. У меня такое настроение, что оно не пропадёт впустую.

— У тебя всё ладно? — спросил я.

— Мне становится получше, когда вижу его, но ты же не тупой? Конечно, у меня всё плохо. Мой идиот-возлюбленный всё ещё плох, и нет ничего, чёрт побери, что Белинда Контагью могла бы сделать, чтобы ему стало лучше.

— На самом деле, он не в коме и ползал тут, пока тебя не было. Он сам ходил. С ним всё в порядке, Белинда. А как у тебя дела?

Она выглядела мрачно и пила живую воду, как лёгкое пиво.

— Я так, чёрт побери, расстроена, что подумываю начать войну, просто чтобы заставить людей обратить внимание.

— Эй, девчонка! Это не лучшая мысль.

— Просто, чтобы обратить их внимание, Гаррет. Просто заставить обратить их внимание.

Она, должно быть, приняла на грудь, перед тем как пришла сюда.

Белинда давно не показывала эту сторону своей натуры.

— Как тебе повезло встретиться с Генералом? Перед тем, как ты начнёшь вспоминать старые жестокие времена, сообщаю, мы добились кое-какого прогресса.

Я пересказал ей, что сообщили мне Плоскомордый и Джон Спасение.

Сам Спасение держался тихо и неподвижно, в надежде остаться незамеченным.

Туп произнёс:

— Говорят, Животень не обладает должными свойствами, несмотря на документально закреплённое за ней имя.

Белинда пробормотала:

— Ловко придумано, найти поставщиков одежды.

Она не задержится здесь долго.

— У меня есть ещё несколько необычных подходов для достижения цели. И, к тому же, я, возможно, идентифицировал людей со всех портретов.

Со стороны поддатой Белинды проявилось кровожадное возбуждение. Туп был не так злобен, но заволновался не меньше.

— Есть проблема. Плохие парни — это люди, которые должны были уже давно покинуть этот мир, — сказал я и изложил рассказанное мне Плейметом и Баратом Алгардой.

Туп начал размышлять:

— Имя парня осталось прежним. Хм? Может это призраки, как в Мировом? Или имя передавалось, типа от отца к сыну и далее к внуку? Или нежить? У тебя есть предположения, Гаррет?

— Мы пока не видели ни одного из них в дневное время.

— Вампиры?

Это показалось бы глупостью неделю назад, но не сейчас.

— Тела, которые они воскрешают, возможно, их жертвы.

— Ситуация сложная, — сказал Туп. — Мы добыли сорок или пятьдесят зомби, но среди них нет без вести пропавших. Мы грохнули девятнадцать, и не дали сбежать тридцати. У нас точно не было столько умерших в этом возрасте людей.

Речь Белинды становилась всё невнятней, но, спотыкаясь и путаясь, ей удалось сказать:

— Роджер продолжает жаловаться на свой бизнес, дела его идут всё хуже. Клиенты не хотят, чтобы их бальзамировали, они предпочитают ехать в крематорий.

Бедняга Кэп Роджер.

Как воскресители делают своё дело, если все покойники сгорают?

— А что говорят в трущобах беженцы? Они не будут откровенничать с красными фуражками, потому что считают вас своими гонителями.

— Мы постараемся узнать, — сказал Туп. — Дил выяснит. Его разведывательная сеть усилилась со дня твоей победы.

Он вздохнул и бросил долгий, несчастный взгляд в свою кружку. Сложно было поверить, что до сих пор может связно говорить. Белинда же начала беседовать сама с собой. Не понимая, что произносит, она сказала:

— Гаррет, наша проблема в том, что мы тонем в разведке. У нас так много всего, что мы не можем выбрать важную информацию.

— Что?

— Иногда, в последнее время, мы обнаруживаем, что всё, что нужно было знать, чтобы предотвратить или раскрыть преступление, было в системе, но информация просто не доходила до нужных людей.

— Хм? — я надеялся, что он ищет для себя оправдание, а не спрашивает совета.

У Палёной было несколько. Мы заворожёно следили, пока она проводила мозговой штурм, о том, как сортировать отчёты по мере поступления, их оценке, а затем передаче их людям, работа которых заключается в определении связей или угроз. Эти люди передавали бы информацию тем, кто принимает меры. Процесс зависел бы от личной ответственности, а иерархия была бы построена так, чтобы перекладывание вины сильно осложнялось. Штрафы за невыполнение мелочей или за безразличие были бы жестоки.

Туп был ошеломлён.

— Великолепно! Абсолютно гениальный интеллект, мисс Пулар! Есть только один недостаток.

— Сэр?

— Человеческая натура. Даже учитывая штрафы, не все будут стремиться к достижению общей цели.

Палёная вздохнула:

— Эх. Точно, ведь это люди.

— Но идея всё равно лучшая из тех, что я слышал. Совершенно точно в ней что-то есть. Мы посвятим твоему имени карцер, — усмехнувшись, сказал он ей уже в спину. Она встала и вышла в прихожую. — Э-э… Я ранил её самолюбие?

79

Чувства Палёной так просто не уязвишь. Она услышала стук, незамеченный нами. Через минуту она вернулась с Колдой, отравителем.

Чёрт! Я ведь его таким не считаю.

Компания заставила Колду нервничать. Он отказался от стула, предложенного Палёной.

— Я только на минутку. Просто хотел занести несколько лекарств. Эта бутылка, с зелёным порошком, для мистера Дотса, должна помочь очистить тело от ядов. Пусть употребляет его, пока они все не выйдут, даже если он будет думать, что чувствует себя нормально. А эта бутылка, с веществом, похожим на молотый янтарь, для мужчины, больного раком. Он очень дорогой, но и очень эффективный. Это выделения редкого тропического жука. Пусть принимает по щепотке перед едой, не больше. Передозировка может убить. Даже щепотка может вызвать такое тошнотворное чувство, что он, возможно, будет пытаться отказаться от него. Заставьте его преодолеть себя.

— Колда, спасибо, дружище. Ты сделал больше ожидаемого. Что я тебе должен?

— Пока с меня, Гаррет. Но, думаю, это уравняет нас. С тебя будет в следующий раз.

— Налить что-нибудь? — спросила Палёная.

— Нет, не буду. Пока ещё рановато.

— Уверен? Даже кружечку пива?

— Ну… Одна кружечка не повредит.

Палёная отправилась на кухню.

Колда огляделся и решил, в конце концов, сесть. Он наклонился ко мне.

— Есть ещё кое-что.

— Здесь всем можно доверять.

Колда пожал плечами.

— Когда я ходил по лавкам в поисках средств от опухоли, несколько химиков и аптекарей выпрашивали у меня семена мяты Джейн. У меня совсем нет. Их оптом не продают. Это большая редкость. После нескольких просьб я начал спрашивать в ответ, зачем они им.

— Э-э-э?…

— Мята Джейн растет только в болотистых местах. Это вовсе не мята, но если размять её листья, то выделяется сок с таким же запахом. Его нельзя принимать внутрь. Раньше её использовали в качестве отравы для мышей. Семена собирать не так просто. Нужно угадать правильное время.

— А в чём наш интерес от семян мяты Джейн?

— В том, что порошок из семян имеет почти волшебный целебный эффект. А кто-то скупил их. Цена выросла десятикратно за месяц.

Мы с Тупом переглянулись, затем я поднял руку, останавливая его вопросы о подробностях. Колда этого не заметил.

Белинду ничего не волновало. Она с трудом оставалась в сознании.

Вернулась Палёная. Колда взял кружку, сделал большой глоток, приятно удивился, рыгнул, а затем сказал мне:

— Это всё, что я знаю, пойду на западную окраину.

Он осушил кружку и снова поднялся на ноги.

Палёная выпустила его на волю и сразу поспешила назад, чтобы погреть уши на том, как мы с Тупом ссоримся, кто должен обходить химиков города, Гвардия или Синдикат. Я решил, что головорезы Белинды будут более эффективны.

Я поинтересовался:

— Вы узнали что-нибудь о телах, которые увезли в ту ночь?

— Они были конфискованы людьми, у которых были подлинные ордера, но лживые глаза.

— Я чую, дело умышлено запутывают, — сказала Белинда, внезапно проснувшись. На лице её царила широкая улыбка. Она притворялась пьяной. И знала больше, чем должна была, по мнению гражданской гвардии.

— Мы, пока была возможность, узнали всё, что могли.

— И что же именно?

— Два зомби имели лица, напоминающие довольно известных преступников, но не наверняка. Покровы тел больше походили на замшу, чем на нормальную кожу. Судебные колдуны сказали, что они были засунуты в цельную человеческую кожу, снятую после хирургического вмешательства. Основные швы находились на спине. Не вся кожа была им в пору, это объясняет, почему они носят шерстяные колготки, а шлемами скрывают лица, находящиеся в плохом состоянии. Местами у них выпадали волосы, даже на бороде и бровях.

Я нажал на ключевой момент:

— Вы опознали двоих из них.

— Мы считаем, что так и есть.

— И?

— Что «и», Гаррет?

— Кто это был? От чего они умерли? Где? Когда? При каких обстоятельствах?

— Это были домушники. Их отправили в трудовые лагеря. Сдав на каторгу, мы перестаём отвечать за них.

Дело, похоже, начинало сходиться. Объединённые сознания Покойника, возможно, проскочили мимо того, что стало очевидным даже для генерала.

— Если какая-то персона хотела запастись жмурами, то могла заключить сделку с кем-то из трудового лагеря. Мало кто из тамошних жуликов отбыли свой срок, оставшись в живых, — сказал я.

— Причина их смерти в истощении. Они не получают положенного питания, много работают с устаревшими инструментами и не получают медицинской помощи. Такова часть цены быть плохим парнем. На каторге уже сотни заключенных и учитывают их только, когда им вынесут приговор. Если заключенный умирает, они сообщают об этом, чтобы мы могли передать семье, что произошло то, что и ожидалось.

У меня циничный склад ума. Я представил несколько способов, как люди, большие злодеи, чем заключенные, могли получить прибыль от работы уголовно-исполнительной системы.

Не сомневаюсь, плохие парни знали их все и ещё дюжину сверху.

Туп сказал:

— Мы проверим их, Гаррет. Скажем так, по многочисленным жалобам о жестоком обращении с заключёнными.

— Чем больше узнаю, тем больше чувствую свою никчёмность.

Я ожидал услышать что-то утешающее. Вместо этого он сказал:

— Это потому, что ты не согласился стать конторской крысой. Сейчас сидишь на пятой точке, а сам думаешь, что должен драть кому-то задницу снаружи и давить гадов.

Палёная издала подозрительные звуки, обычно так фыркают, давясь от хохота, но вынуждено поддерживая невозмутимый вид.

Туп продолжил:

— И чем ты хочешь быть полезен? Я имею в виду, почему именно сейчас, ни с того ни с сего, ведь ты всегда нам только мешаешь?

Я не хотел обсуждать это. Тут было то же самое дерьмо, которым меня кормили служители закона, с тех пор, как я пришёл в этот бизнес.

— Я всё время пытаюсь, но я не могу понять, почему то, что я не стал вашим жополизом, расценивается вами как помеха. Боги посылали меня сюда не для того, чтобы мыть вам ноги, целовать задницу и шептать на ушко, какой вы крутой мачо. Вы же знаете лучше меня, что это фигня.

Палёная и Джон Спасение подпрыгнули со стульев и попытались успокоить меня. Палёная отобрала у меня кружку. Туп в изумлении уставился на меня, словно открыл гроб, полный опарышей.

Мой рот, не переставая, фонтанировал:

— Понятия не имею, как вам и поганому троллю Шустеру пришла в голову мысль, что я должен стать вашей марионеткой, забудьте об этом навсегда.

Под конец я аж заорал. Даже Пенни прибежала посмотреть, что происходит. Белинда одобрительно хлопала в ладоши. Джон Спасение сказал Пенни:

— Немного перепил. Спроси у Дина, нет ли у него чего-нибудь успокоительного.

Он был прав. Без живой воды, такого бы не произошло. Она сорвала запоры. Чувство безысходности вырвалось на волю.

Палёная с помощью Джона Спасения и Доллара Дана, вернула меня на мое прежнее место славы по соседству с Морли. Палёная и Доллар Дан сели на меня сверху. Я зациклился на вопросе, как крыса оказалась здесь, если я не видел, как он пришёл.

Он никогда не путается под ногами. Его практически не замечают. Но он всегда оказывается рядом, когда кому-то нужен.

Проваливаясь в сон, я спросил себя, что, если он не просто обычный крысюк. Он мог бы стать живым примером для всей своей расы.

80

Пока я спал, дела продолжали идти. Люди приходили и уходили. Генерал Туп, Белинда и Плоскомордый покинули дом. Всё, что требовалось Плоскомордому, это немного пива и сна. Палёная и Джон Спасение о чём-то шептались, видно, что-то замышляли. Морли проснулся и, от тоски по Белинде, находился в раздражении. Спасение ушёл после разговора с Палёной.

Появилась Тинни и какое-то время беседовала с Палёной, их поначалу добродушный обмен шутками перешёл в горячую фазу. Сначала, Палёная не позволила ей будить меня, используя неоднократно фразу «слишком много драмы». Напоследок указала на просрочку по дивидендам. Разговор из горячего стал ледяным. Тинни отказалась признать, что по нашим акциям не уплачено.

— Мне не пришла депозитная расписка от наших банкиров. Где доказательства полной оплаты, — говорила Палёная.

Свидетелем жаркого спора стал оказавшийся рядом Морли.

Тинни отвечала:

— Мы всегда работаем без сбоев и выполняем свои обязательства своевременно и в полном объёме. То, что ты заявляешь, невозможно.

Палёная парировала:

— Ты работаешь с финансовыми документами для Комбината. Даже если у тебя нет права проводить платежи, ты ведёшь их учет. Поэтому, я ещё раз говорю тебе, предъяви доказательства оплаты. Наши банкиры выдали бы квитанцию и тебе тоже. Вынь да положь.

Морли поразился самообладанию Тинни. К этому времени большинство карентийцев уже начали бы дешёвые разглагольствования о нахальных паразитах.

— Тинни бережёт желчь для меня.

Похоже, суровое, уверенное и деловое отношение Палёной вывело из себя рыжульку. Она написала записку, а потом рванула прочь из дома.

— Думаю, кого-то на Комбинате сейчас подвесят за одно место, если утверждения Палёной подтвердятся, — произнёс Морли.

Оценив тайфун Тинни Тейт по ярости на четыре балла, я обрадовался, что бушует он в другом месте.

В записке я прочитал следующее: «К сожалению, пришла, когда ты изволил почивать. Я замечательно провела время на репетиции. Никогда не чувствовала себя настолько счастливой. Спасибо, Кобеллино. Я люблю тебя, и всегда буду любить. Обнимаю и целую».

Подписи не было.

Интересно, кто-нибудь ещё читал?

Палёная? Вполне вероятно.

Морли? Нет. Его странное чувство чести запрещает подобное.

Дин мог сделать это, если бы знал о записке и считал, что содержание поможет защитить живущих в доме.

Пенни появилась, когда я находился в раздумьях, с чаем. Она ознакомилась с запиской. Её щёки покраснели.

Ай-ай-ай.

Нехорошо быть такой любопытной?

Представляет ли она, как отомстит Тинни за поливание её таким количеством грязи из-за меня?

Морли посмотрел вслед выходившей Пенни и усмехнулся.

— Что?

Ты пропустил основную суматоху.

— У меня и так болит голова.

— Так и должно быть. Сам виноват.

Голова не только болела, но ещё продолжала кружиться.

— И что же я пропустил? Было ещё что-то кроме Тинни?

— Торнада. Она приходила в поисках своего любимого драматурга. Он к тому времени успел уйти, а она рвала и метала. Не верила в это. Доллару Дану вместе с Палёной удалось призвать её к порядку. Потом она ушла.

— В плохом состоянии?

— Пьяной вдрызг. Она слишком стара для мелодрам.

— А мы все нет? Но это пройдёт.

На минуту установилась тишина, мы задумались о нелепости наших взаимоотношений.

Морли спросил:

— Мужчины вообще могут преодолеть подростковую стадию?

— Может, и нет. Сейчас сильно не хватает Старых Костей. Он мог бы поделиться многовековыми наблюдениями.

— В смысле?

— В смысле, он может ответить на твой вопрос. Что касается меня, думаю, мы не можем не вести себя, как юные идиоты, пока не внесли вклад в дальнейшее продолжение своего племени.

— Если бы мы вели себя хорошо и думали головой…

— Мы рабы наших маленьких лучших друзей. Но у богов была причина создать нас такими.

— Отвратительное отступление от темы, Гаррет. Но ты, похоже, прав. И боги приняли меры, чтобы девушки были достаточно глупы и верили во всё, что мы говорим им, пока не состарятся. Природа хочет, прежде всего, физического присутствия следующего поколения на земле.

— Поскольку мы всё же разумны, то превращаем это чаще всего в приключения, придумывая способы обмануть природу.

Морли сменил тему. Он спросил:

— Куда мы идем, Гаррет?

— Никуда. Я собираюсь отсиживаться здесь и жалеть самого себя. Моя голова готовится взорваться через пару часов.

— Я имел в виду в наших отношениях.

— Что? Мы же мужчины. Мы не лезем в подобные вещи, не принимаем их всерьёз. Так ведь?

— Вы с Тинни практически объявили всем на свете, что собираетесь жениться. Вы даже начали жить вместе. Но после этого приглашений на свадьбу никому не пришло. Через некоторое время люди начали забывать, а сейчас ты связался с очень аппетитной булочкой с Холма. На неё, должно быть, наложено заклинание «люби меня». Даже Дину она нравится она больше, чем Тинни.

— Я не увлечён ей, пока.

— Ты спишь с ней в одной постели. Один из вас не боится, что об этом узнают. Она разместила свой багаж в твоей комнате. Я уверен, это можно квалифицировать, как увлечение.

— Откуда ты знаешь?…

— Палёная проговорилась. Уверен, как бы случайно. Она сказала, что у дамочки совсем нет стыда.

— Скажу по секрету, она обладает чувством приличия и не пытается сознательно причинить боль кому-либо.

Когда я был молодым, в таких делах всё было гораздо проще.

Вошла Палёная и подозрительно посмотрела на нас, одобряя меня за выбор винной бутылки.

— Пришли леди для проведения вечерних процедур, мистер Дотс. А вам, мистер Гаррет, нужно познакомиться с ванной и не помешало бы сменить одежду.

Ей пришлось выслушивать то же, что и моей мамочке.

— Я принимал ванну на прошлой неделе! — притворно прохныкал я, как восьмилетний ребёнок.

Одновременно произошло множество событий, начиная с заявления Дина, что ужин будет поздно, потому что Морли занят с крысючками. Дотсу удалось пожрать в три горла, а потом поучаствовать в обычном ритуале в моем бывшем кабинете. Палёная ушла упорно трудиться в свой. Я выпил кружку пива и отправился спать. Я был сыт и пьян, а окружающий мир в любом случае не собирался позволить мне что-нибудь совершить.

Я просто желал сбежать в страну грёз до того, как начнётся похмелье.

— Я стану сознательней в следующем году, мама.

Проснувшись для общения с ночным горшком, я обнаружил, что не одинок. Кара шевельнулась, но не проснулась. Когда я забрался обратно на кровать, она вплотную прижалась ко мне. Мне показалось удивительным, что она могла находиться так близко и при этом не доставлять для меня неудобств. Я долго не мог уснуть, мучаясь вопросом, как Кара оказалась здесь, не мог вспомнить, оставлял ли окно открытым.

Сейчас оно было нараспашку. Воздух был прохладен. Тепло от Кары доставляло приятное ощущение.

81

Пулар Палёная была недовольна своим боссом, хозяином или партнером, без разницы, какой статус в тайне она присвоила мне.

Она вломилась в мою комнату в самый неподходящий момент, и прошипев что-то вроде: «Теперь я уверена в этом», — ушла.

Кару это не волновало. У неё были другие заботы.

Поход на первый этаж сразу показала, что новый порядок принят всеми, как установленный факт. Дин тепло встретил Кару, прекрасно обходился с ней без малейших намёков на неодобрение. Палёная была более официальна, но спрятала своё личное отношение за замком. Она не питала антипатии к Каре, у неё всегда были трудности связанные с любыми изменениями.

Для любого было бы трудно не полюбить Кару, когда она не была Неистовым Приливом Света. Кроме Пенни Мрак, у которой были трудности иного рода.

Морли обратил моё внимание на то, что я не заметил.

— Девчушка прямо кинжалы мечет взглядом в дамочку, когда думает, что никто этого не видит.

— А какой в этом смысл. Она не знает Кару, и та не представляет для неё угрозы.

— Тебе этого никогда не понять. Ты в настроении для сегодняшней лечебной тренировки?

— А ты сам готов к ней?

— Я буду заниматься самостоятельной ходьбой. Это тебе нужно заниматься. Ты уже стал жиртрестом.

Это преувеличение было крайне жестоким, но недалёким от истины. Я всё ещё испытывал озноб, но худшее осталось позади. Если бы я чаще пользовался дыхательной баней Дина, мой нос не закладывало бы соплями, а из лёгких не откашливались бы комки слизи размером с кулак.

Морли сказал:

— Будет весело, подготовка к нашей личной войне.

Я сомневался, что остальной мир оставит от нас хоть что-то, если против него будет сделано хоть одно враждебное движение. Большинство пытавшихся положить конец ужасам покинули этот мир.

Я был уверен, что страх распространения паники и правового беспредела серьёзно отягощал мозги всех властителей мира. Если страх перед охотой на ведьм действительноимел какие-то основания, это объясняло, почему могущественные и избранные замалчивали самое худшее.

— Возможно, мы обманываем сами себя, дружище.

— Без разницы. Всё, что мы сделаем, будет не напрасно, это укрепит наши тела и очистит наши души.

У него наступило бойцовско-жизненно-философское настроение.

Я улыбнулся и пообещал:

— Приложу все силы!

— Ты животное. Опять тебе смешно.

— Мне не нравятся люди, которые говорят подобные вещи.

— Я знаю. У тебя отличные модуляции в голосе. Все слова из речи маленькой умирающей девочки в комедии «Шафл».

— Чёрт. Уел меня. Как ты узнал?

— Я смотрю всё, что ставят в Мировом. И хорошее и плохое.

— А кто тогда сделал из тебя дуршлаг? Что ты такого увидел, отчего кто-то решил: сейчас самое время отправить тебя на тот свет?

— Хорошо. Теперь ты меня уел. Я страдаю провалами памяти. Жаль, что мне одному не понравилась пьеса. Аликс Вейдер со своими мерзкими приятелями пытались изображать детей в возрасте Пенни.

— А мне понравилось. Когда-то у меня самого были признаки старых дев. Это было романтично.

— Ты сентиментальный, романтичный идиот. Что, как напоминает мне моя изумительная память, Палёная не так давно достаточно подробно описала.

— Моя столь же несравненная память заявляет о том, что ты находишься у неё в базе сплетников.

— Это что, музыкальный инструмент? В оркестровой яме используется? Что за музыкант играет на басе сплетников?

— С тобой всё ладно?

— Это, наверное, от лекарств. А, может, я просто снимаю напряжение и преобразую его в глупость. Как думаешь, мы можем улизнуть отсюда, если будем очень тихо на цыпочках идти?

— У Палёной нет пока сигнализации на двери, но не думаю, что мы далеко уйдём. Она сядет нам на хвост. С её носом. Потом Седлающая Ветер набросится и напустит на нас фурункулы или что-то подобное. При условии если Покойник не проснулся, а то он заморозит нам мозги в голове.

— Похоже ты прав.

— Конечно, я прав.

— Он стопроцентно прав, — сказала с порога Кара.

А из-за её спины Палёная:

— Пулар Палёная согласна с этим.

Просто из упрямства я сказал:

— В таких ситуациях я больше всего скучаю по Мелонди Кадар.

Палёная уже взрослая женщина, что доказывалось тем, что она оставила последнее слово за собой.

— В таких ситуациях я скучаю по богомерзкому попугаю. И его ещё можно вернуть. Так ведь, мистер Дотс?

— Это может оказаться довольно скучной работой. Он ушёл с небесными эльфами, когда они в последний раз были здесь. Можно помолиться, чтобы он оказался для них неприятным, и они вернули его.

Я не стал комментировать. Не хочу, чтобы сумасбродные идеи зацепились у кого-то в голове.

82

Я вместе с Карой сидел в кабинете Палёной, держа под рукой стопку носовых платков. Палёная находилась за своим столом, старательно притворяясь, что ей не интересно.

— Держу пари, вы вчера нарыли дырку от бублика.

— Да вы экстрасенс. Я провела время с дочерью и Кипом, а также с Баратом.

Детишкам, судя интонациям, радости это не доставило.

— Ты ведь их не отшлёпала?

— Нет. Я была нежна, насколько это было возможно. До того, как там появился Барат, я вдалбливала Кеванс о необходимости прекращения кроватно-дружеских отношений. У них сейчас есть обязательства перед другими людьми.

— Любопытно, вы заметили это.

— Думаю, даже Кира заметила. Я, да не узнаю, если сама прошла через это. Она не хотела понимать этого, наверное, потому что они очень долго были против всего мира. А Кип, возможно, до сих пор не связан с Кирой телесно.

— Можете мне не рассказывать. Он её слишком сильно уважает. И не замечает противоречивости в своих действиях.

— Это всего лишь моё предположение. А ещё есть мы с вами. Кеванс прямо в лицо упрекнула меня в этом.

— Ой. А что сказал Барат?

— Он тогда ещё не пришёл. С его появлением Кеванс быстро угомонилась.

Палёная что-то писала, притворяясь глухой. Представляю, как всё сильнее запутываются её мысли о наших взаимоотношениях.

— У нас не та ситуация, чтобы говорить другим: «Делай, что я сказал!», — произнёс я.

— Это точно. Но тут есть большая разница.

— Расскажи о складе.

— Пусто. Нет даже пыли и паутины. Люди и эльфы поблизости от него не желают ничего рассказывать, только крысюки. Дворцовая гвардия всё убрала. Несколько человек остались рядом, чтобы отгонять Спецов директора Шустера и судебных колдунов Генерала Блока. Крысюки поговаривают, что уже существуют планы снести здание.

— Это незаконно. Лейб-гвардия не имеет права указывать людям, что делать за пределами Дворца.

Узнать, куда делось такое количество вещей со склада, не должно было составить труда.

У Кары уже был ответ. Крысюки рассказали ей и это.

— Всё оказалось в подземельях Учебника.

— Где?

Учебник был Королевским домом, стоящим отдельно от дворца. За последние несколько столетий его основным назначением стало проживание в нём королевских любовниц.

— Наёмные крысюки, разломали на дрова, что смогли, остальное разбили, мусор закопали. Человеческие части тел свезли в крематорий. Остальное отправилось в Учебник.

— Всё понятно, — сказал я. — Всё, кроме смысла.

— Думаешь, никакого нет? Обычно, при множестве свидетелей, не пытаются уничтожить улики.

— Не пытаются, если не могут избавиться от свидетелей.

— Ты считаешь, происходит что-то ещё.

— Возможно, это зачистка.

Кара встала, перешла, оценивающе посмотрела на мои колени, раздумывая, не устроиться ли на них.

— Только не здесь, пожалуйста, — сказала Палёная, не поднимая глаз. — Генерал Туп считает, что мы столкнулись с заговором против короны.

Я ждал продолжения. Кара отложила намерение приласкаться и тоже замерла в ожидании.

— Ну и?

— Может, его целью является уничтожение материальных ценностей?

Кара и я вытянули шеи в её сторону:

— Чьей целью?

— Боже, сами подумайте! Руперта! Предположим, что существует заговор против королевской семьи, но он хорошо скрывается. Собранные из кусков люди составляют его часть. Возможно, они должны создавать панику и заставлять выглядеть верхушку власти некомпетентной. Но Руперту не обязательно знать, кто эти плохие парни, чтобы поломать их игрушки. Если они захотят продолжать, им придётся провести большие закупки, что опасно, поскольку может их засветить.

Всё это казалось странным, но могло иметь смысл на фоне того, что Корона всё ломает и тащит к себе.

— Они считают, что не могут никому доверять, — сказала Кара.

— Палёная, скажи, что они правильно делают. Что в этом такого?

— Я поразмыслила и решила, для нас с тобой это по большому счёту без разницы.

— Ты думаешь?

— Думаю. Думаю, лучше бы мы бросили это дело. Думаю, нам надо сконцентрироваться на зарабатывании денег. Морли, я чувствую твой запах, заходи.

Дотс вошёл, ни капельки не расстроившись.

— Виноградная лоза отличный ресторан. Береги и лелей его. Позволь профессионалам устраивать пляски с демонами и проводить разборки с остальными, — сказала Палёная.

Странные вещи выходят из уст этой девушки.

— Палёная, ты права. Мне ещё и о Пальмах надо побеспокоиться. Я вернул их после потери группы клиентов из винных снобов, — не выражая эмоций, произнёс Морли.

Палёная дёрнула усами. Она догадалась, что Морли подкалывает её.

— А ещё я запланировал открыть рестораны возле двух других театров. Там можно было бы готовить морепродукты, — сказал он.

Я подыграл ему:

— Ты рассуждаешь об очень дорогостоящем продукте, брат. Сложно сохранить этот товар свежим, пока он проделает путь вверх по реке.

Он посмотрел мимо меня.

— Я хотел попросить, твою подругу стать партнёром. Она могла бы летать за свежими рачками, крабами, морскими гребешками и окунями, кальмарами, осьминогами, креветками и тому подобным каждый день.

— Торговля переходит в мир магии. Давайте рассмотрим всё с экономической и практической сторон, — рассмеялась Кара.

— И что получается? — спросил Морли.

— Это будет нецелесообразно, мистер Дотс. Я не могу ни летать так далеко, ни поднимать при этом нужный вес.

— Это была просто мысль. Есть ещё одна идея создать национальную кухню.

Это заинтересовало Палёную.

— Так было бы лучше. Людей, вероятнее, чаще позволяют себе свиные булочки, карри или что-то из того, что они пробовали с тех пор, как им исполнилось пять лет, чем желают потратить состояние, чтобы потом хвастаться тем, что ели кальмара.

— Ингредиенты тоже легче найти, — добавил Морли.

— А что это такое, кальмар?

— Это к Гаррет может лучше объяснить, — сказал Дотс.

Я рассказал о кальмарах, больших и маленьких.

— Некоторые из них меньше мизинца, а другие настолько крупные, что могут соперничать с китами. Мне кажется, киты, обычно, сами первые начинают.

— Крысюки не славятся, как гурманы, Гаррет, но стала бы грызть подобное только чертовски голодной.

— Хорошо отбитые и прожаренные в масле, они не так уж плохи.

— Чего мы вообще об этом разговариваем? — спросил Морли.

— Сам же начал. Забыл, как хотел сделать Кару богатой?

— Я здесь уже начинаю сходить с ума. Мне нужно выбраться отсюда и начать чем-нибудь заниматься.

— Твоё право, босс. Начнём вот с чего. Ты совершишь пробежку по коридору до кухни, развернёшься и побежишь к дверям, а затем рванёшь обратно сюда. И всё без перерывов. Я засеку время.

— Не будете ли вы так любезны, леди, закрыть свои уши? Я собираюсь говорить нехорошие вещи о Гаррете.

Палёная засмеялась.

— Это значит, он знает о том, что упадет в обморок, не закончив первый круг.

Морли нечего было возразить. Радости это ему не прибавляло.

Впервые за эпоху нашей дружбы, я оказался в лучшей форме, чем он.

— Вы закончили, надеюсь? Я могу снова заняться своей работой, пока внешний мир не лезет в наши дела?

— Можешь, — сказал я, мучаясь от любопытства над вопросом о том, что может занимать у неё столько времени и требовать такого количества бумаги и чернил.

Палёная укоризненно покачала головой, словно отчаялась дождаться, что мы доживём до празднования нашего десятого дня рождения. Она начала приступать к игнорированию самого нашего существования.

Я проворчал:

— Действуй. Так держать.

Я раздумывал, что взять на пробу, немного головокружительной воды, или пива премиум-класса. Но был ли в этом смысл, если мне придётся делать это в одиночку? И собираюсь ли я опять сам себя спаивать?

— Есть ли шанс, что злодеи, в конце концов, забудут о нас? — спросил Морли.

— Тупой вопрос, брат. Откуда, чёрт возьми, мне знать? Насколько я понимаю, у них должен быть нулевой интерес ко мне и совершенно незначительный к тебе, учитывая, что ты не можешь вспомнить, кем были те непонятные люди в первый раз.

— Гаррет, если бы я знал, то давно бы рассказал вам обоим, тебе и Белл.

Не сомневаюсь.

Раздался стук в дверь.

Палёная вздохнула, отложила перо и проворчала:

— Ну вот, начинается.

83

Нашим гостем оказался Генерал Туп. Он был в хорошем настроении, алкоголя не просил, решил, что чёрного чая будет вполне достаточно.

— Добились успеха? — спросил я.

— Мы узнали, откуда обычно поступала стеклотара. Братья Востозапад из Лифолда. Лоск и сыновья организовали перевозку, используя услуги Дастина Владыки Перевозчиков. Покупатели платили наличными и забрали товар в доке, пользуясь при этом собственным транспортом. Они закупили семьдесят два изделия, которые проступили тремя партиями, первая примерно через месяц после того, как ушло в консервацию существо из Мирового Театра.

Консервация? Где он услышал такое сложное слово?

— Между этими событиями есть связь?

— Сильно сомневаюсь насчёт этого.

— На складе не было и половины от этого количества, — сказала Кара.

— Двадцать шесть. У нас есть друзья в команде, которая перевозила их. Разбито было совсем немного.

— Это всё конечно интересно, — сказал я. — Но нам с этого какая польза?

— Польза в том, что мы теперь знаем, где они изготовлены. Команда Спецов уже направлена туда. Вот так. А вас что нового? Придумали что-нибудь?

Он посмотрел прямо в глаза Каре. Ему было известно, что она снова была на складе.

— Мы ничего не нашли. Ни пылинки. А ваши колдуны что-нибудь отыскали?

— Несколько бесполезных пылинок. Там всё вычистили профессионалы.

— Есть идеи, зачем заминают дело? — спросил я.

— Я точно знаю, зачем. Ладно, расскажу. Я зашёл к вам по пути домой из Дворца, где принц Руперт серьёзно покусал мою задницу. Он совершенно ясно дал понять, что всё делается для пользы свидетелей, которые не подозревают, что мне известно о том, что они видели. Корона желает избежать массовой паники. Это дело слишком важно, чтобы с ним разбиралась гвардия.

Я фыркнул.

Туп кивнул:

— Эксперты с Холма сказали, что Танфер неустойчив и нестабилен из-за высокого уровня безработицы и напряжения в межрасовых отношениях, возникших в результате окончания войны с Венагетой.

— Когда это наши лорды с Холма заботились об этом? — сказала Палёная.

Туп поднял руку.

— Истина не имеет ничего общего с этим. Они заметили одну правильную вещь. Скоро здесь действительно будет жарко.

Нужно, наверное, перенести свою кроватку поближе к Покойнику.

— Организованное манипулирование населением уже вовсю идёт, волнения из-за рабочих мест и запугивание мистическими событиями, могут спровоцировать беспорядки и охоту на ведьм.

— Слави Дуралейник, — произнёс я.

Туп посмотрел на меня, как на чокнутого.

— Просто предположение. Пару лет назад был слух, что он вернулся, тогда ничего не произошло, возможно, кто-то остановил его. Может это своего рода городская партизанская война.

— У тебя, оказывается, есть воображение, Гаррет. Если в этом присутствует политическая сторона, то источник, скорее всего, окажется внутри движения за права человека.

Я посмотрел на Морли.

Тот покачал головой.

— Бесполезно. Я не знаю, что делал, когда меня захватили. Но я не был на задании Эльфийской Оборонной Лиги. Это были какие-то чокнутые.

— То есть, тебя тогда взяли в плен? — задал вопрос Туп.

— Я… — Морли нахмурился. — Я так думаю. Само собой. Брр!

— Ну и?

— У меня было видение, что-то тёмное и вонючее. Обычно в таких местах держат людей под замком.

Палёная сразу вцепилась в него:

— Опиши запахи!

— Народ, прекращайте! Это была просто вспышка. Больше мне нечего вам добавить.

Он встретил мой взгляд и отвёл глаза в восточную сторону.

Жаль, что Покойник ушёл на перерыв.

Без всякой видимой причины я спросил:

— А где Пенни? Кто-нибудь видел её?

Никто не знал, где она. Бурная деятельности закончилась через несколько секунд, когда Кара заглянула в комнату Покойника. Пенни была там с Птицей, который учил её рисовать.

Вернувшись в кабинет Палёной, я спросил:

— Когда Птица успел появиться?

Никто не видел. Заинтригованный, я потопал на кухню, спросить Дина. Тот тоже не имел понятия, зато его имели Плеймет и Доллар Дан, находившиеся там. Доллар Дан сказал:

— Художник пришёл одновременно со мной. Молодая девушка впустила нас.

Любопытно.

— Спасибо.

Я поспешил обратно к остальным, где пересказал Палёной рассказ Доллара Дана.

— Я побеседую с Пенни. Она осторожна с незнакомцами, но должна предупреждать о своих друзьях.

— Больше никто ничего не хочет мне рассказать? — спросил Туп.

Вот чёрт. До него дошло увиденное.

— Расскажите сначала, что есть у вас. Я на сто процентов открыт сейчас, поэтому расскажу после этого всё, что вы не знаете, — сказал я.

Он мне не верил, но продолжил сотрудничать со мной, рассказав мне о том, что разузнала гвардия. Я сказал ему:

— Вы узнали гораздо больше, чем мы здесь. Что, по-вашему, мы можем скрывать от вас?

— Ты всегда так делаешь. Ты по природе своей не способен…

— Капитан, прекратите, — это сказала Седлающая Ветер, Неистовый Прилив Света. — Думаю, у вас самого имеются природные недостатки.

Капитан?

— Есть, мэм, — кротко ответил Туп.

— У нас, возможно, будет что-то попозже. Вы первым из наших знакомых посетили нас сегодня, — сказала Палёная.

Я попробовал вспомнить всё, что скрывал, чтобы не путаться, при изложении фактов.

Туп решил сменить тему:

— Принц Руперт просил передать, он желает видеть тебя, Гаррет.

— Зачем?

— Попытается предложить тебе ещё раз работу. Скрытный Фелхск оказался не так порядочен, как принц надеялся.

Я пожал плечами:

— Меня это не интересует.

— Скажи об этом ему сам.

— Мне некогда. Я занят здесь.

— Гаррет, с тобой хочет говорить наследный принц.

— Если это так важно, то он знает, где меня можно найти.

Туп посмотрел на меня так, словно застал писающим на алтарь.

Я вел себя возмутительно, но счёл, что Руперт был чересчур занят, чтобы обижаться.

Кто-то постучал в дверь.

84

Этим кем-то оказался кузен Хитер Тейт. Палёная проводила его в кабинет. Он протянул ей потертый кожаный курьерский портфель. На нём был вытеснен, уже почти стёршийся, фамильный герб Тейтов.

— Эти люди будут свидетелями того, что я передал вам. Будьте любезны, вскройте его и расскажите всем, что там.

Говорил он смело, но смотреть в глаза избегал.

Палёная открыла дурацкий коричневый портфель, достала бумаги, прочитала и произнесла:

— Это ответ от Объединённой корпорации на наше заявление о том, что мы не получили причитающиеся нам ежеквартальные дивиденды. Здесь депозитарная расписка, оформленная по всем законам. Причём, прошу заметить, датированная сегодняшним числом. Ещё здесь письмо с извинениями от Нестора Тейта, признающего небрежность, объясняемой тем, что из-за посторонних отвлекающих факторов главный бухгалтер забыл провести большое количество выплат дивидендов. Возможно, вследствие неадекватных поступков члена семьи, который не должен иметь доступа к финансовой службе.

Вот как. Это моя вина, потому что у Тинни на уме кроме бизнеса были и другие вещи. Но если это не смогут повесить на меня, то найдут подставное лицо, на которое всё свалят.

— Они хотят свалить всё на Розу.

— Может быть. Если это её вина, — сказал Хитер.

Я взглянул на Морли. Когда-то давно между ним и неуравновешенной кузиной Тинни Розой была пылкая история.

— Первый Закон, — произнёс он.

— И немного удачи.

— Спасибо, Хитер. Передай своим дядям, что мы поражены скоростью и вежливостью их ответа. Не желаешь ли прохладительных напитков, перед возращением по такой жаре? — предложила Палёная и занялась снова писаниной.

— Нет, спасибо. Но я хотел бы получить письменное подтверждение того, я был здесь, а вы получили то, что мне поручили доставить.

Мне начинал нравиться этот Тейт. Держался своей позиции. Очень умной позиции.

— Уже сделано, — сказала Палёная. — Генерал, вы и Седлающая Ветер добавите свои печати? Сделаем факт передачи абсолютно законным?

Я даже начал бояться, оба согласились на просьбу. Моя маленькая девушка точно знала, что делать и так по деловому, что никто и не думал возражать.

Она с каждым часом всё сильнее наводила на меня ужас.

По едва заметной усмешке Тупа, я понял, что он заметил медленное сползание моего статуса в этом доме до уровня мальчика на побегушках.

Хитер несколько раз немного поклонился и направился к входной двери, вооружённый своим потрёпанным портфелем и нотариально заверенной квитанцией. Умница Гаррет добровольно вызвался выпустить его, но это никого не могло одурачить. Даже Хитера, который сказал мне, когда я открыл дверь:

— Мне очень жаль. У меня ничего нет для тебя от Тинни. У неё вдруг совсем не стало ни для чего времени. Она то всё утро занимается ерундой, то работает ночи напролёт с бухгалтерскими книгами, — он засосал в себя бушель воздуха и выпустил его в длинном, печальном вздохе. — Мужик, думаю, она сдалась. Она перевезла свои вещи обратно в поместье, после того как крысючка не позволила ей повидать тебя. Марми сказала, что слышала, как она плакала вчера вечером.

Он поднял руку и положил на моё левое плечо.

— Не знаю, что я должен чувствовать, мужик, но она страдает. И, думаю, ты в этом есть доля твоего участия. Она падает в пропасть. Я, по теории, должен находиться на её стороне, потому что она член семьи, но… Я вовсю пытаюсь объяснить, что семья не будет недовольна тобой, как ты, наверное, думаешь. Мы не собираемся портить отношения с тобой. Если ты, конечно, не совершишь какую-нибудь глупость.

Интересно, смогу ли я когда-нибудь снова увидеть Тинни.

— Спасибо.

Это слово сильно удивило его.

Разве мы стали врагами? Он пытался сказать, что нет. Но я не мог понять, что происходит. Деловая удача была на стороне Тейтов. В наши дни их основное производство создавало диковинки, которые порождал разум Кипа. А нехороший человек Гаррет имел чрезмерное влияние на гениального мальчишку.

Они будут хмуриться, ворчать, но не станут кусать кормящую их руку.

Возможно боги, помогут нам всем, и Кип никогда не иссякнет.

По всему выходило, что всё будет идти так и дальше.

Является ли страх перед семьёй твоей девушки достаточно сильной причиной сохранять прежние договорённости?

85

Я остался на крыльце ждать Саржа и Рохлю. Надеюсь, эти двое никогда не будут участвовать в мерзких соревнованиях «Последний остаётся в живых». Рефери признал бы ничью после двадцать седьмого раунда.

— Эй, джентльмены. Что случилось?

— Мы просто завернули посмотреть, как идут дела у Морли, — сказал Рохля, явно нервничая.

— Покойник спит.

— Ты всегда так говоришь.

— Обычно так и бывает. Даже если сейчас это не так, вам придётся зайти, чтобы увидеть Морли. Кроме того сейчас уже поздно, вы в его радиусе действия.

Они поднялись по ступенькам.

Я догадался быстро броситься вперёд, вытащить Морли из кабинета Палёной, и закрыть туда дверь до того, как его парни заметят Генерала Тупа. Не нужно, чтобы они задавались вопросом, что главный свистун делал столько времени в моём доме, так близко от их босса. Я отвёл их в комнату Покойника.

Рохля пожаловался мне:

— Не нравится мне здешняя обстановка. Жутковато. Но зато прохлада приятная.

— Я тоже не очень люблю бывать здесь. Но насчёт прохлады ты прав. Пенни, любовь моя, ты можешь ещё раз показать этим джентльменам картинки, которые сделали вы с Птицей?

У девушки хватило нахальства пробормотать:

— Джентльмена я с первого взгляда узнаю, и в этой комнате его нет.

Сарж сказал:

— Ого, а она симпатичная. Мне такие нравятся. Не желаешь продать её?

Пенни дала ему отпор. Старые Кости внушал ей уверенность. Она ответила:

— Мы не «делаем» и не «картинки».

Последние вскоре появились, она выполнила мою просьбу.

Я наклонился к Саржу и прошептал:

— Малоизвестный факт. Сам всё время забываю. Малышка — сводная сестра Белинды.

— Ой!

Хотя Белинда очень редко демонстрировала свою заботу о ней.

Парни совершенно не обратили внимания на изображение мужчины. Если бы рисунки женщины в коже изготовила не известная им теперь застенчивая девушка, уверен, они выдали бы несколько хамских восторженных комплиментов о её натурщице.

— Парни, вы узнали кого-нибудь из этих людей? — спросил Морли.

Головы отрицательно мотнулись. Сарж заявил очевидное:

— Я не отказался бы познакомиться с ней поближе. Особенно, если она испытывает слабость к старым, лысым и толстым парням.

— Вставай в очередь.

— Согласен.

— Мужчина тоже важен. Я видел его, но не могу вспомнить, когда и где. Он главарь воскресителей. Его имя Нат, Ната, Натан, как-то так, — вставил своё слово Морли.

Кореша покачали головами. Рохля сказал:

— Нам никогда не приходилось иметь дел с таким уродом.

Я поверил ему. В это время заявил о своих правах внешний мир, причём очень громогласно, вызывая, как обычно, сильнейшую ненависть.

Полезно знать, что Морли окружил себя помощниками с моральными ограничениями.

Моё любопытство было удовлетворено, я оставил Морли с его командой и вернулся в кабинет Палёной.

— Подержите дверь закрытой ещё несколько минут.

Я пошёл назад к входной двери, в которую барабанил Джон Спасение.

86

— Не буду входить, Гаррет. Времени нет совсем. Вот записи, которые я сделал при обходе костюмерных магазинов. Они должны тебе пригодиться.

— Спасибо. Как дела у Тинни?

— Пока, на удивление, изумительно. Но мы не сильно продвинулись, и у неё ещё будет много возможностей стать самой собой до начала выхода шоу. Я держу Аликс Вейдер в качестве дублёра. Такая конкуренция должна сохранять в ней напряжение.

— Если ты выдержишь Аликс.

— Я определился с тем, что могу сделать для девочки. Для Страсти.

— Слушаю, — я постоянно осматривал округу. Уверен, за нами следят, но никого обнаружить не мог.

Морли, Сарж и Рохля вышли из дома, помешав мне сконцентрироваться.

— Чего ты носом водишь? — спросил Спасение.

— Насморк ещё не вылечил.

Я солгал. Мне был знаком человек, который мог оставаться невидимым при проведении слежки. Но иногда он выдавал себя, по причине редких личных встреч с мылом и водой.

Я не унюхал ничего необычного.

Спасение, отпихнутый в сторону Саржем и Рохлей, хмуро проговорил:

— Я соберу автографы актёров на экземпляре пьесы и отправлю ей. Один из репетиционных вариантов. Через тебя, а то ещё неправильно поймёт. А ещё вложу в него пропуск в мою ложу.

— Это лишнее, Джон. Она будет уверена, что ты хочешь забраться к ней в трусы.

— Думаешь?

— Знаю. Страсть пока прожила на свете немного лет, но они были достаточно суровы, чтобы превратить её в абсолютного циника.

— Это ужасно. Она ведь, похоже, смышлёная девочка.

— Так и есть. Она же считает себя реалистом. Я понимаю твои чувства и испытываю такие же. Она не должна растратить себя попусту, оставаясь в прежнем положении. Но, мне кажется, она не протянет первой руку в поисках спасения.

Спасение кивнул.

— Она решит, что её желают втянуть во что-то ещё более худшее.

— Это точно. Пока не предлагай ей ничего. Если увижу её снова, постараюсь тонко узнать, что она думает.

Морли махал ручкой своей армии и подслушивал. Он сказал:

— Ты тонок с женщиной, Гаррет? С трудом себе представляю подобное.

— Может, ты и прав.

— Спасение, выбирай то, от чего вреда меньше. Пусть Гаррет передаст ей, что она может приходить на репетиции, когда захочет. Это предложение ни к чему не обязывает. Ничего страшного не произойдёт хоть придёт она, хоть нет. Это будет её личный выбор. Она ничего не будет должна.

У нас со Спасением открылись рты.

Морли пояснил:

— Это будет выглядеть дружеским жестом, а не попыткой купить её расположение. Закрой рот, Гаррет. Ворона влетит и яйца там отложит.

Он зашёл внутрь, оставив приоткрытой дверь.

— А это идея, Джон, — сказал я.

— Так и поступим.

Я поблагодарил его за записи и проследовал за Морли, остановившись только, чтобы добавить:

— Передай своей охране, чтобы пропустили Страсть, если она появится.

Будет странно, если Майк разрешит своей звезде свободу перемещений.

— Хорошо. Я буду на второй сцене по утрам, с шести до трёх. Потом мы сворачиваемся, чтобы дать место для подготовки к представлению «Короля Кристина». Мы почти всегда уходим не в компании, а поодиночке. У всех есть свои дела, — он усмехнулся.

«Король Кристин» был не его. Данная история была о принце, который родился девочкой, но её отец скрыл этот факт. Романтичная комедия предназначалась для женской аудитории. В ней недавно коронованный король Кристин влюбилась в Валдона из соседнего королевства, а в это же самое время, её советники желали развязать войну.

У этой пьесы из-за её популярности существовало множество вариаций. Иногда оказывалось, что Валдон тоже девочка. Или принцесса, на которой король должен жениться, был симпатичным мальчиком в одежде противоположного пола. По ходу действия допускалось множество двусмысленностей и проказ со стороны друзей.

У романтичных комедий нет перспектив, но на них хороший спрос в краткосрочном периоде. Они хорошо заполняют промежутки между большими драмами, которые привлекают постоянных клиентов.

«Королева Фей» сменит «Короля Кристина», как только у Джона Спасения будет готово представление.

Я запер дверь и пошёл в кабинет Палёной. Как раз вовремя, Дин и Плеймет принесли чай и бутерброды. С новым снадобьем Плеймет стал выглядеть намного лучше. Он улыбался, не прикладывая к этому усилий.

Я одной рукой ел, а другой листал записи Джона Спасения и других, потом передал их Палёной. Она всё это время сохраняла чересчур серьезный вид.

— Мне нужно знать что-то из этого? — спросил Туп.

— Тут в основном сплошное разочарование. Плюс инструкция о том, что должна, по его мнению, написать Палёная в письме женщине, с которой он хочет встретиться, чтобы та не знала, что письмо от него.

— Он собирается сейчас создавать романтическую комедию?

Туп подозрительно посмотрел на меня. Он был готов разозлиться на мою ложь, хотя я просто переиначивал истину.

— Есть предложение. Проверьте своё заведение. Поищите, вдруг, кто закупал большое количество костюмов, — сказал я.

— Мы закупили уже. Собираемся одеть патрульных в единую форму к следующему кварталу.

— Думаю, это снимает кое-какие подозрения…

— Ты решил, что это были мы после всего случившегося?

Нет, но я желал отвлечь внимание, и в записях Джона Спасения действительно упоминалась Гвардия, в качестве клиента костюмеров, для создания униформы рядовым и ярких мундиров для их командиров.

Я заговаривал зубы. Палёная показывала ловкость рук. Несколько листов записей исчезли из виду.

— Сдерживай свои обструкционные рефлексы и передай записи Генералу.

Она вручила их мне, я вручил их Тупу. Она сказала:

— Генерал, будьте любезны, передайте их после прочтения Седлающей Ветер.

Вот так записи пошли по кругу. Туп проворчал:

— Ты жульничал. Это проверка с костюмами…

— Вам же сказали, Генерал. Ваши способности к пониманию услышанного, похоже, начинают сильно ослабевать, вследствие решительного опустошения наших запасов спиртного, — сказала Палёная.

Она рассмешила меня. И даже, вполне возможно, была права.

Моя память от этого часто страдает.

Туп проворчал:

— Так, я немного опаздываю, — он встал, размял спину. — Но ещё успеваю.

Палёная помахала рукой. Я проводил Генерала до двери и спросил:

— Почему вы всегда ходите в одиночку? Отказались, наверное, от эскорта.

— Когда я один, то могу ходить и смотреть что хочу и куда хочу.

— Чёрт. Я этот вопрос не рассматривал с такой стороны. Ладно, иди, отшлёпай парочку плохих парней.

Заперев дверь, я бегом бросился назад в кабинет Палёной.

— Морли. Ты понял, что попало к нам в руки?… Всё ясно, вот почему столько времени его не было слышно.

Он крепко спал.

— Ладно, Палёная. Давай займёмся делом. Кара, мы придержали кое-какие материалы. Я хочу, чтобы вы увидели сначала их.

В записях, оказавшихся в руках Тупа, не было имён людей, которые заказали товары, возможно, использованные для организации полуночного премьерного представления.

Женщина, называющая себя Констанция Алгарда, получила заказанные семьсот ярдов грубой серой шерстяной ткани и счет на высококачественные деревянные наручи двенадцати футов длиной. Наручи из легкого тропического дерева, которое ценится за лёгкость обработки. Молодая женщина, назвавшаяся Кеванс Алгарда, заказала две пары сапог фасона «трахни меня» из наилучшей чёрной кожи у сапожника, связанного с портным, специализирующегося на фетишной одежде. Вышеуказанный сапожник полагает, что эта же женщина является постоянным клиентом изготовителя париков, находящегося поблизости. Сапожник целую поэму пропел о женской фигуре Алгарды.

Человек, который утверждал, что его зовут Барат Алгарда, оплачивал все заказы. В обоих случаях покупки были без доставки. Эти люди перевозку организовывали сами.

Джон Спасение совершал чудеса, просто будучи Джоном Спасение.

— Этого не может быть, — сказала Кара.

— Согласен.

— Я тоже, — сказала Палёная. — Вот поэтому я и спрятала записи. Как и просил Гаррет.

Я сказал Каре:

— Это дело и вас касается. Вы должны быстрее шевелиться. Туп и Шустер тоже займутся этим. Их заставят суетиться люди из Дворца и с Холма.

Пока только Плоскомордый прошёлся по вспомогательным театральным магазинам до Спасения.

— Я начну с Барата. Не знаю, где он получил деньги, но если это он…

Она быстро выбежала, но свернула налево в сторону кухни и лестницы, вместо входной двери.

Я взглянул на Палёную. Та сказала:

— Я не думаю, что это была наша троица. Только если старуха… Нам нужно быть осторожней.

— Думаешь, Животень будет подставлять свою плоть под удар?

— Большинство из чудовищ с Холма будет. Меня беспокоит то, что нас могут обвинить из-за наших связей.

— Хм.

Похоже, я выбрал неподходящее время, чтобы путаться с Седлающей Ветер.

— Плохо, что она единственная, кто может выйти наружу. Кто-то должен взять рисунки и показать сапожнику, изготовителю париков и фетишному портному, — сказала Палёная.

Становится всё страшнее и страшнее.

— Ты должна была вспомнить об этом прежде, чем она ушла.

— Я скажу ей, когда она вернётся.

87

Плеймет, вынужденный наклониться из-за своего роста, встал в дверном проеме.

— Дин сказал, кушать подано. Вы будете есть первой партией.

Мы с Палёной в спешке вскочили со своих мест. Она сказала:

— Тебе ещё нужно разбудить его.

Морли не отозвался на вести о еде, хотя он и навёрстывал упущенное за последнее время.

— Разбужу, когда вернёмся.

Мы оставили Плеймета, устанавливать раскладные столы.

Дин наводил порядок. Кухонный стол был поставлен так, чтобы постояльцы могли войти, взять тарелки с ложкой и, обойдя стол, наложить себе еды из блюд и чаш, а затем, прихватив уже наполненную кружку пива или чая, уйти. Плеймет держал дверь открытой из-за отсутствия свободных рук.

Палёная ещё раз предложила мне разбудить Морли:

— Нужно начинать выводить его на нормальный режим дня.

Я отложил тушку жареного цыпленка охлаждаться и пошёл за своим лучшим другом.

— Не изображай из себя страдальца, Гаррет. Ты же видишь, он не собирается просыпаться. Иди, ешь.

Плеймет принёс кувшин, когда я ещё чавкал первую ножку. Он пересёк холл, чтобы собрать там народ. Доллар Дан, облизывая жир со своих усов, вышел и отправился в прихожую.

Пенни и Птица казались обрадованными ужину. Мне казалось, что Птица не часто имел возможность хорошо покушать.

Доллар Дан вернулся обратно с Джоном Растяжкой.

— Как раз к ужину, — с осуждающим тоном сказала Палёная.

— Не в этот раз, сестра. Я только что съел отличный пирог с сыром. Ты же знаешь, я и сам могу прокормить себя.

Палёная в основном налегала на овощи. Она напала на печёный картофель, извинений от неё не досталось ни брату, ни картошке.

— Есть новости? — с набитым ртом промычал я.

— Новости плохие, и это хорошо. Мы обнаружили три места, пахнущие смертью и химией. Два из них очень похожи на склад в Квартале Эльфов, особенно тем, как они вписываются в окрестности.

Он дал примерные адреса.

— В этих районах совсем нет людей.

— Точно. Хотя столько гномов вернулось в горы, а в их районы заселились люди, но сплошь иностранцы, ни слова не понимающие по-карентийски.

— Хорошо. Хорошо. А что с третьим местом?

— Там всё немного не так. Запах смерти и химии тоже есть, но не такой сильный. Всё перебивает зловоние человеческого безумия и ужаса.

— Где оно?

— В Причале. Тоже заброшенный склад. Мои подчинённые не смогли близко подобраться. Кругом охрана.

— Ну, наконец-то мы сдвинулись с мёртвой точки, Палёная! — сказал я.

Плеймет появился с ещё одним кувшином и кружкой для Джона Растяжки. Потом снова вышел, но через минуту вернулся. Он принёс самому себе ужин и присоединился к нам.

— На кухне большая толкучка. Я не мешаю вам секретничать?

— Не думаю. Ты часть игры. Как твоё самочувствие?

— Лучше, чем было в последнее время. Этот Колда в верхних строчках списка хороших людей.

— Скажи это ему, когда увидишь. Его не часто гладят по головке.

Палёная и Джон Растяжка промолчали. Они относились к тем, у кого были сомнения по поводу Колды.

— Что будем делать с этой полученной информацией? — спросил Джон Растяжка.

Учитывая наше с Морли состояние, логичней всего было передать её гражданской гвардии. Но у них были свои проблемы и их могли отстранить от дела до того, как они хоть что-то сделают.

— Твои подчинённые не заметили никого больше шныряющего вокруг?

— Нет. А что?

— Мне как-то не верится, что мы можем узнать что-то раньше тех, кто, как предполагается, должен заниматься розысками.

Палёная, одновременно копаясь в своих бумагах в поисках каких-то записей, сказала:

— Не забывай о том, что мы не пытаемся бороться с проблемами, заметая их под ковёр.

— Они не выглядят чересчур сложными, — высказал мнение Джон Растяжка.

Морли захрипел так, словно начал захлёбываться мокротой, но справился с этим до того, как Плеймет подошёл к нему. Он на мгновение открыл глаза, но не проснулся при этом.

— Вот оно, — сказала Палёная.

— Что там у тебя?

— Перечень объектов зарегистрированных за Констанс Алгардой. Ни один из них не совпадает с объектами, найденными Смирением.

— Будет интересно узнать, кому они на самом деле принадлежат.

— У нас здесь нет людей, которых можно было бы отправить выяснить это.

— Я могу сходить. Доллар Дан со своей командой справится и без меня.

Палёная задумалась.

— Может тебе это без разницы, но… как быть с Тинни? Ты оставишь дом для поисков каких-то собственников, а не из-за неё?

— Я всегда так делаю. Извинюсь потом.

— Сегодня уже поздно что-то делать. Я составлю список.

Нашла молодого. Тоже мне, взрослая крысючка указывает мне, что делать.

Когда Бог писал судьбу у меня на лбу, то изобразил иероглиф, означающий, что я буду игрушкой для представляющих половину мира существ инь.

Морли что-то пробормотал.

Плеймет вскочил с места.

— Я принесу ему поесть.

Я подошёл, поднял за подбородок голову Морли.

— Все хорошо, Гаррет. Я просто спал. Уже проснулся.

— И бурчишь.

— И хочу переломать кое-кому кости. Мне снился сон.

Я сдержал рвавшиеся наружу остроты. Это могло оказаться важным.

— Я очень смутно его помню. Но парень с картины, нарисованной чокнутым, был там. Он приковал меня на цепь в какой-то дыре. Пытался гипнотизировать меня. Я там был не один. Было ещё много других. Но их положение было другим, — он поднял руку, увидев, что я собираюсь начать расспросы. — Больше мне нечего добавить.

— Возможно, это происходило, когда ты был в плену.

— Я, вероятно, пытался сбежать. Наверное, они порезали меня, когда поймали.

— Звучит логично, — я вспомнил, что Белинда до сих пор не нашла потерянных ею свидетелей. — Эй, у Белинды есть одна из тех деревянных масок и несколько обрывков серой ткани, которые она нашла там, где, по её предположениям, на тебя напали.

Морли одновременно с Палёной воскликнули:

— Что?

— Когда мы, в первой или во второй беседе, обсуждали произошедшее с тобой, она рассказала, что ходила в то место, где на тебя напали. Свидетель водил её. Там она и нашла маску, когда осматривала окрестности.

— Ну и что? — спросила Палёная.

— А то, что у нас есть кое-какие улики, о которых никто не знает. Все остальные были конфискованы.

— Это всё конечно интересно, но нам-то что с этого? То, что нашёл Джон Растяжка, долго в тайне не продержится.

Вопрос хороший. Может, я просто хотел чувствовать себя умнее других. А, может, просто чувствовал в себе потребность действовать.

Как близко нам удалось подобраться?

Мы не знали, кто на самом деле были эти злодеи. Не знали, что они собираются предпринять. Теория Директора о заговоре с целью свержения монархии, казалась маловероятной. Большинство всё же считало, что здесь замешана политика. Возможно, потому что политики, по их мнению, повсюду лезут.

Мы не знали, за что наделали дырок в Морли, но у меня были предположения.

Он видел то, что не должен был. Поэтому его схватили и заперли, по всей видимости, с другими пленниками. Кто-то попытался загипнотизировать его. Так как Морли есть Морли, то нашёл способ сбежать. Его похитители обиделись. Пытались преследовать его. Он рванул в Квартал Эльфов, рассчитывая, что он сможет там оторваться от них. Чужаки, угрожающие существу с кровью эльфов, долго не выживают в том районе.

Он так и не добрался туда. Наверное, заранее предупреждённый народ с этого поганого склада перехватил его.

Эти люди и серые лохмотья оставили его умирать. Его тело не представляло ценности, потому что было нечеловеческим. Позже, они узнали, что он выжил. Белинда и я вывели их на «Огонь и Лёд». Они попытались добраться до него там. На случай провала они подкупили Брата Хото. Хото известил их, что Морли ничего пока не рассказал.

В конце концов, они организовали рейд на мой дом. Что закончилось неудачей.

Сейчас они залегли на дно. Ложный след был оставлен, а отвлекающий маневр выполнен.

Чем больше я размышлял, тем менее вероятным казалось, что посеянный хаос имел отношение к политике.

Но к чему это имело отношения, я представить не мог.

— Гаррет? Ты ещё с нами? — отвлёк меня от мыслей Морли.

— Знаю, ты не часто видал подобное, но я думал. Где-то в твоей башке сидит крупица информации, хотя ты и не знаешь какой, которая может испортить жизнь людям, замешанным в интригах воскресителей.

— Они, может, так и думают. Ну и что? У меня до сих пор есть только общее представление о месте, где меня держали в загоне.

— Держали в загоне? — набросилась на него Палёная.

— Я не совсем точно выразился. Больше было похоже на грязный подвал. Там сильно воняло из-за тесноты…

— Ты был не один.

— Я говорил уже об этом.

— Кто-нибудь ещё бежал вместе с тобой?

— Не знаю.

— Если бы они делали это или обсуждали, информация всплыла бы, — сказала Палёная.

— А может быть такое? Что если наши злодеи не ждут, когда люди умрут, чтобы использовать их? — спросил я.

Морли напомнил мне:

— Исчезновение большого количества людей вызовет много шума.

— Нет. Мы уже думали об этом. Туп собирался заняться этим вопросом.

— Используют Малое Угрюмое Болото, — сказала Палёная. — Преступников. После приговора они всё равно, что трупы. Никто не верит, что они выживут. Если бы ты был начальником, то мог бы продать их, а списать, как умерших в болоте.

— Они не обязаны возвращать тела, — сказал я и добавил: — Иначе многие вопросы «что» и «как» могли бы отпасть сами собой. Было бы неплохо случайно наткнуться на ответ «почему».

— Просто нужно потерпеть. Всё само всплывёт на поверхность, если группа прикрытия не упрячет Тупа и Шустера в их же собственные камеры, — сказала Палёная.

Морли зарычал. Он считал себя более здоровым, чем был на самом деле. Сейчас он представлял опасность для себя самого.

— Парни, перед тем как что-то предпринять, подумайте, — сказала Палёная. Она оттолкнулась от спинки стула, встала и вышла из комнаты.

88

— Гаррет, подойди лучше сюда, взгляни на это.

Я подошёл. Она наблюдала в дверной глазок.

Я поменялся с ней местами.

Обзор был мал, но его хватало, чтобы встревожить.

— Давай поднимемся наверх, оттуда лучше видно.

Я, пыхтя и отдуваясь, добрался до окна, служившего любимым входом для Кары. Палёная перегнулась наружу для лучшего обзора.

— В этот раз твой длинный язык добился своего.

Большая карета и крытая повозка остановились напротив нашего дома. Возницы отцепляли лошадей. Похоже, мужчины в странной униформе собирались задержаться здесь на какое-то время.

Их было двенадцать среди остальных.

Ещё один большой фургон и более скромная карета подвезли ещё дюжину мужчин. Возницы получили команду распрягать фургон.

Из меньшей кареты вышел офицер. Он осмотрел улицу, потом мой дом, кивнул, развернул и сверился с большим листом бумаги. Он гаркнул. Парень, похожий на профессионального главного сержанта, подошёл к нему после ответного рёва четырёх мужчин, устанавливающих навес возле большой кареты. Она была с трубой. Дым начал медленно подниматься из неё.

Главный сержант стоял возле офицера. Он ткнул в сторону карты мясистым указательным пальцем. Офицер кивнул. Спустя мгновение десять вооружённых мужчин окружили мой дом. Остальные продолжили превращать большую карету и два фургона в жильё, используемое вдали от своего дома.

— Чёрт возьми, чего им надо? — пробормотал я.

— Они хотят заблокировать нас.

— Но это же дворцовая гвардия. По крайней мере, большинство из них. Они-то зачем здесь?

— Гаррет, ты слышал, что я только что сказала?

— Ей богу, это смешно. Принц Руперт не стал бы посылать всех своих дуболомов, только потому, что я не бегаю вокруг него, как добренький, умеющий разговаривать, бультерьер.

— Думаешь? Может, учтёшь изменившиеся обстоятельства? Кто-то же послал их. Если ты знаешь кто, и мне расскажи. Ну и на кого эти парни работают?

— На короля? Ну, считается, что они его защищают. Но причём здесь я? У него не должно быть причин преследовать меня. Он никогда даже не слышат обо мне.

Палёная поинтересовалась:

— А ты в этом уверен? Он желает изолировать от остальных человека, провоцирующего беспорядки, а его ближайшие советники с Холма поддерживают это решение. Где собираются все проныры? Здесь.

— В этом есть смысл, если на Руперта оказывают давление.

— Глупоголовый. Забудь про Руперта!

— Ладно.

Принца Руперта, всё равно, здесь не было, что не давало делать выводы. Сужало возможность рассуждать, но не мешало делать глубокомысленные предположения.

И это было ему не по карману.

— Сперва, нам нужно выяснить, что к чему.

— У тебя в ушах пробки? — спросила Палёная.

— В смысле?

— Я же только что сказала. Это блокада, болван. Никто не сможет ни войти, ни выйти. Людей могут арестовать за преступное знакомство с тобой. В конце концов, мы умрём от голода.

— Ты бы разбудила Покойника, пока нас не довели до этого.

— Я уже думала над этим.

— Вот дерьмо! — воскликнул я.

Большая чёрная карета Белинды свернула с Перегона Чародея на Макунадо. Как обычно в сопровождении пешего и конного эскорта.

— Она может выяснить, в чём дело, — сказала Палёная.

— Или устроить катастрофу, если выпила.

Белинда не была пьяна. Она вела себя почтительно и учтиво в беседе с офицером, который не узнал её. Я видел, какой жуткий гнев переполняет её.

— Пока у нас всё идёт хорошо, будем надеяться, что она не станет пить ничего крепче пива до того, как успокоится. Вооружённая банда Короны по численности превосходит её Синдикат.

Палёная хмыкнула. Она молчала, пока карета Белинды не пропала из поля зрения.

— Мисс Контагью проницательна, но и опасна. Она лично уладит это недоразумение между ней и дворцовой гвардией. И их банда не больше, чем у неё.

— Дерьмо! — снова воскликнул я. Дворцовая гвардия по численности не превышала пятьдесят человек, если у них были заполнены все вакансии. Двенадцать предназначались для наследного принца, остальные для короля. Это значило, что большая часть гвардии короля сейчас находилась снаружи.

Белинда, если зальёт в себя горячительного, может решить, что сумеет справиться с ними.

Я спросил Палёную:

— Похоже, некоторые из этих парней не являются настоящими солдатами.

На одних форма плохо сидела, у других лица были побриты не так чисто, как положено.

— Ты прав. Хорошая уловка. Если бы Седлающая Ветер была здесь, думаю, она узнала бы людей из частного патруля с Холма.

Если это было правдой, то Белинда могла вляпаться по собственной воле в ещё большую кучу какашек.

Эти люди могут объявить войну, если она будет дёргать их за усы. Но такая перспектива не заставит её остановиться и задуматься ни на мгновение, даже трезвую. Она всю свою жизнь жила под прицелом.

— Это может плохо кончиться.

— Да. Я пойду вниз к Дину. Проведём инвентаризацию, для планирования наших возможностей на случай осады.

— Жаль, у меня нет арбалета. Я мог бы снять этих парней.

— Ты что, серьёзно?

Конечно, нет.

— Им тоже будет не сложно подобраться сзади и поджечь дом.

— Палёная, я пошутил.

— Не делай при этом такое серьёзное лицо.

Она потопала вниз.

Даже такой умнице, как она, было сложно разобраться во всех аспектах человеческого юмора.

Естественно, не только одна она не понимала меня.

Я переставил свой небольшой стол, чтобы пристроить свою задницу на то время, пока буду наблюдать, как трудятся люди короля.

89

Эти ребята даже не сравнятся с обычными солдатами, не говоря уже о морских пехотинцах, но, несмотря на это, они даже умудрялись сдерживать ужасающую, пьяную, рвущуюся в бой Торнаду, не давая добраться до двери моего дома, не применяя при этом физических мер воздействия.

Эти парни, может, и боятся драться, но они ловко умели общаться с населением.

Это добавляло мне оптимизма.

Кто-нибудь придёт и испортит им всё настроение.

На улице появилась Кара. В этот раз она почему-то оседлала большую грязную метлу. На ней была чёрная одежда, которая не вибрировала при полёте, но она пренебрегла традиционным остроконечным колпаком.

Я настежь открыл окно.

Она спикировала вниз, на её лице царило выражение подросткового озорства. Затем резко развернулась, зависла, дёрнула за усы старшего сержанта, проскользнула в полёте по земле и стянула модную шляпу с их командира.

К ней, в попытке схватить, потянулись руки. Она рванула резко вверх. Шляпа, несомая ветром, медленно начала планировать вниз. Кара сначала последовала за ней, но остановилась на уровне моего окна. Она прижалась к ручке своей метлы и рванула вперёд в комнату.

Прошла совсем вплотную, но невредимой.

— Было забавно, — рассмеялась она. Я в первый раз услышал от неё такие слова. Она была совершенно счастлива и абсолютно спокойна. Спрыгнув со своей метлы, она бросилась ко мне в руки.

— Ты это видел, заметил выражение их лиц?

На мгновение мне привиделось лицо рыжульки. Я испытывал чувство вины и муки, когда отсутствовал источник, побуждающий к правильным поступкам.

Искренняя радость Кары тому, что ей удалось щелкнуть по носу унылых чиновников, изменила моё к ней отношение быстрее, чем предыдущая физическая связь.

Я был растерян и поражён.

Я был ужасно виноват. Я по-настоящему любил Тинни Тейт, но меня заманили в засаду чем-то гораздо более сильным. Чем-то, что ощутила и испугалась, сдав назад, Кара, когда наши пути впервые пересеклись. Тогда она только подразнила меня, больше ничем не решившись рискнуть.

У Кары в чём-то совпадали некоторые черты характера с Диди: обе ни выглядели, ни вели себя соответственно своему возрасту. Обе были неправдоподобно наивны и невинны. У каждой было по дочери, больше контактировавших и живших в гармонии с реальным миром.

Хотя Страсть лучше умела выживать, чем Кеванс. Той не хватало цинизма.

— Чёрт возьми, любимый, это было так же хорошо, как когда ты заставлял меня стонать! Кстати, зачем там эти полудурки?

— Тебе лучше знать. Ты же знакома с людьми, которые командуют им, что делать.

— Поцелуй меня.

Я так и сделал, в меру своих способностей, с огромным энтузиазмом.

— Ничего себе! Это было превосходно. Я забыла про всё на свете, — она подошла к окну. — Тебе нужно выяснить, кто придумал отправить их беспокоить городских подданных. Ты вредина. Держи руки при себе. Я пытаюсь думать.

У неё было ещё, что сказать, в основном кокетливого, но я не обращал внимания. Последний осколок разумности пытался объяснить то, что происходило между нами и почему это развивается так быстро.

А ещё вспомнил множество друзей, которые постоянно говорили мне, что я слишком много думаю.

В этот раз Кара вела себя серьёзно.

— Иди вниз, малыш! Я с нетерпением желаю того же, что и ты, но нам надо разобраться с крупными проблемами.

Кара смотрела на мир совсем другими глазами. В данный момент, маслянистыми.

Она высунулась в окно, махнула рукой и послала воздушный поцелуй. Я оттащил её обратно, когда она запустила своё женское могущество. Все, кто был там, и не стоял с круглыми глазами, сняв шляпу перед красотой, был нарушителем самого сурового запрета большинства из тысячи и одной религий, мучавш… э-э, украшавших наш огромный город.

Я взглянул через её плечо. Удивительно, что она могла делать с мужчинами.

— Ты развратница.

— Могла быть. Но я слишком ленива.

Она отошла от окна так, чтобы быть невидимой для солдат.

— Ты могла бы быть сейчас королевой мира.

— Теперь нам кое-что нужно сделать, любимый, — сказала она.

— Неужели?

— Я собираюсь выйти, повидаться с теми людьми. Попробую затуманить их разум. У тебя и твоего друга появится возможность переместиться куда-нибудь в другое место.

— Куда?

— Тебе лучше знать. Моё дело сделать так, чтобы эти люди осаждали пустую крепость.

— Ты запутала меня. Но я так увлечён, что доверяю тебе полностью.

Она удивилась.

— Пулар Палёная сказала, что мне нужно носить старые, высокие ботфорты, если я по-настоящему хочу провести свою жизнь рядом с тобой. Возможно, она сказала это и не от простой ревности и желания подразнить.

— Кара, чтобы не случилось, я вернусь обратно. Не хочу быть для тебя таким же, как все остальные парни. Я просто хочу быть твоим мужчиной, без шуток. Без всяких условий и прочего вздора.

90

Кара вылетела на своей метле из окна.

Я поспешил вниз. Палёная мрачно сказала:

— Если они решат заморить нас голодом, мы долго не продержимся.

— Нас здесь не будет. Кара унесёт нас по воздуху, сначала меня, затем Морли, а потом тебя и Дина.

Чем больше я думал, тем менее вероятным мне казалось, что эти люди смогут организовать длительную осаду. Подобные действия были незаконны.

Требования закона уже неважны, эти клоуны скорей всего уйдут, как только поймут, что мы улетели.

Это заставило меня задуматься, насколько серьезны их намерения. Если они развернут лучников и начнут вести снайперский огонь…

Это может сильно опечалить меня.

Палёная сказала:

— Знаю, твой мозг работает по-другому, но почему бы не улететь в Аль-Хар и не сообщить им, что здесь происходит?

— Их устранение может дорого обойтись.

— Я обычная простодушная крысючка. Мне не поняты политические последствия. Но я не могу поверить, что кто-то может начать гражданскую войну, чтобы просто сохранить непристойное колдовство в тайне.

Мне даже стало интересно, как приверженцы верховенства закона Туп и Шустер будут его обеспечивать. Объявят войну от его имени? Против Короны?

Надеюсь, им никогда не придётся решать этот вопрос.

— Я буду наверху. Пусть Морли поднимается туда, как только сможет.

Морли с трудом добрался до моей спальни. Выглядел он мрачно.

— Гаррет, я не совсем готов выходить на тропу войны. Моя задница отказывалась просто подняться сюда, — он присоединился ко мне у окна. — Что происходит?

— Она наводит на парней женские чары.

— Что наводит?

— Я называю это женскими чарами. Помнишь, её первый приход в Мировой в первый раз, давненько это было? Сейчас она делает то же самое, только в полную силу.

Слава богу, она отключила свою магию до того, как вернуться.

— Я готова. Ну и куда мы полетим? — спросила она меня.

— Нужно остановить Белинду. У неё нет необходимого преимущества в силах.

Я высунулся в окно, перекинул ногу и начал протискиваться наружу. Не было никакой возможности нам с Карой одновременно устроиться на её метле, которая в длину занимала слишком много места.

На козырёк крыльца встали сразу четыре ноги. Я надеялся, что она в хорошем состоянии. Скат был настолько крут, что плохо закреплённая кровельная плитка могла легко соскользнуть, прихватив с собой дорогого мне бывшего морского пехотинца.

Я завершил своё дело без катастрофических последствий, хотя они, возможно, ещё поджидали меня впереди. Дворцовая гвардия ещё пыталась собрать свои взбаламученные мозги, но меня им удалось заметить всё равно. У некоторых сохранилось смутное понятие о поставленной перед ними задаче, достаточное, чтобы принять меры по недопущению бегства людей из дома.

Они поняли, что я сбегаю, когда Кара взлетела, а я устроил свою никчёмную задницу на метле позади неё.

Она начала набирать высоту, но не так быстро, как мне хотелось бы. Некоторые из парней оказались невосприимчивы к женским чарам. Камни из пращи свистели вокруг нас.

Старший сержант ревел, как медведь, сломавший клык при обгладывании чьего-то черепа. Я не разобрал самих слов, но за всё время существования во вселенной старших сержантов, им никогда и не требовались чёткого произношения, чтобы быть понятыми. Этот не желал отвечать на вопросы о том, почему Седлающая Ветер, летавшая в разреженном воздухе Холма, напала с неба на людей в форме и при оружии, затеявших незаконную операцию в нескольких милях от места, которое они, как предполагалось, должны были защищать. Только при личном присутствии Короля они согласились бы свернуть свой цирк на улице.

Это навело меня на убийственную идею. Нужно будет испытать её на Джоне Спасении.

Переодетые головорезы с Холма помогли старшему сержанту донести свою точку зрения. Выдавая себя за других, они не попадали под юридический зонтик, защищающий настоящих гвардейцев. Гвардия всегда выполняет приказы. О законности должны волноваться их командиры.

Кара сказала:

— Держись крепче.

— Я все силы к этому прикладываю, сладкая. Набирай высоту, — мне и раньше приходилось летать, во время других приключений, но удовольствия это никогда не доставляло. — Держи курс на север вдоль Перегона Чародея.

Конечно, Белинда могла уже далеко уехать. Улица шла под уклон до Оленьего Ручья, снова поднималась и намертво утыкалась в Проезд Хандикота, который служил южной границей Лесистого Парка, в котором украли даже древесные опилки.

Кара сказала:

— Это будет приличной подмогой, если… Похоже, она там, почти на Гранд-авеню.

Кто ещё мог выехать с таким многочисленным конвоем?

Зрение у Кары были лучше приспособлено к подобным условиям, чем у меня. Она занималась полётами с малолетства. Уверен, её эксплуатировали до полусмерти для разведки в Кантарде.

Это характерно для её класса. Они все в своё время побывали в районе боевых действий, и мальчики, и девочки, и остальные промежуточные виды. Большинство совершило не по одному туру. Отец Кары тоже.

Мы наклонились вниз и пронеслись к карете. Я закрыл глаза. Рёв пролетающего мимо воздуха мешал разговаривать.

Наконец Кара зависла напротив кареты. Этот вызвало ажиотаж, достаточный, чтобы заставить Белинду выглянуть посмотреть, что происходит.

— Остерегайся парня возле кучера, — предупредил я Кару. Джоил, похоже, испытывал соблазн сделать что-то, о чём я буду потом горевать.

91

— Ты будешь против, но меня это не волнует, — сказала мне Белинда. — Возвращайся в «Огонь и лёд». Майк прикроет тебя.

— Теперь ты, — обратилась она к Каре. Я надеялся, что она не забыла, кем является Кара. — Как только Гаррет покажет, куда его отвезти, я была бы очень признательна, если ты перевезёшь туда же остальных, и Морли, в первую очередь.

— Дин не поедет, Палёная тоже пожелает остаться, чтобы пасти Покойника.

Белинда пожала плечами.

— Заставлять никто не будет. Для меня важны только твоя и Морли души. Сидите там тихо и ждите. Я, возможно, задержусь, — а Каре она сказала следующее: — Я буду очень признательна, если ты сообщишь, когда мои мальчики окажутся в безопасности.

— Обязательно.

Ни Кара ни Белинда больше не чувствовали необходимости в дальнейшем общении. Я чувствовал, но на меня не обращали внимания. Никто не спорит, я, бывает, много думаю и много сомневаюсь, а потом, по окончании заварушки, оказываюсь в мокрых по пояс штанах.

Кара сказала:

— Поехали, любимый.

Банда Белинды растянулась, совершая разворот назад. Мой старый приятель Джоил бросил на меня в последний раз свой ядовитый взгляд.

Кара сейчас поднялись лишь немного выше крыш. Любопытные летучие мыши проносились со свистом мимо нас. Огромная, матёрая сова какое-то время махала крыльями возле нас, в надежде, что мы вспугнём что-нибудь вкусненькое.

Мы всё дорогу летели вдоль Гранд-авеню. Несколько раз нас заметили. Завтра будет разговоров, но без особого ажиотажа. Множество колдунов, больших и мелких, наводняют Танфер.

Я попросил Кару приземлиться на улице под окном комнаты, где гостили мы с Морли. Я хотел войти с чёрного входа. Но это окно было полностью открыто и за ним не было света.

Кто-то уничтожил плоды труда моих рук на ставнях.

— Залети в окно и посмотри, есть ли кто в комнате.

— Хорошо, — она влетела, побыла внутри, а затем вернулась ко мне вниз. — Там никого нет. Но изменили обстановку.

— Ладно. Закинь меня туда меня и отправляйся за Морли. Ты не против? — добавил я на случай, если она решила, что я становлюсь самонадеянным любителем покомандовать.

— Легко. Садись.

Я оседлал метлу, и мы взлетели. После прохождения окна, Кара зависла в воздухе, а я свалился вниз. Поднявшись с пола, чтобы поговорить с ней, я обнаружил, что её уже нет.

У меня слабое ночное зрение. Я на ощупь прокладывал свой путь среди незнакомой обстановки к двери, послушал сквозь неё, но ничего не услышал. Я приоткрыл её.

Два небольших бра с фитилями освещали пустой коридор. Света хватило, чтобы увидеть, пока меня не было, мебель переставили. Я заметил лампу.

Зажёг её от ближайшего светильника и вернулся в комнату, а затем закрыл дверь.

Вся мебель была совершенно новой. Все деревянные части были перекрашены, особенно подоконник. У двери появился засов с внутренней стороны. Я заперся на него и занялся детальным осмотром. Не успел ещё с ним закончить, как Кара принесла Морли. Он влез через окно, а она унеслась прочь.

Морли шлёпнулся на единственный имевшийся стул.

— Что, чёрт возьми, ты устраиваешь? Почему бы просто не войти через парадную дверь?

— Сначала мне показалось, побыть трусом — неплохая идея. Но ты прав. Использование двери создало бы меньше недоразумений, чем когда нас обнаружат сидящими здесь.

— Думаешь? Я сам схожу и через минуту найду Майк. Может даже, я смогу уговорить её достаточно быстро, чтобы спасти тебя от перелома парочки костей.

— Я буду надеяться на тебя, дружище.

— Ещё бы. А пока, может, объяснишь, почему мы оказались здесь?

— Это Белинда придумала. Потому что дом в осаде, Покойник спит, а пищи хватит всего на несколько дней.

— У кого-то началась паника.

— Думаешь? — я думал так с момента, как меня обездвижили.

— Я не задумывался над этим, пока это меня не касалось. Но, на самом деле, твой дом вне опасности, а та шайка находится там незаконно. Сколько времени они смогут продержаться?

— Если король будет строго придерживаться закона, как он заявляет…

Держу пари, их целью было получить реакцию, которой они и добились. Они хотели, чтобы мы сбежали.

— Ты, лучше, сходи к Майк. Если это их цель… — я вспомнил увиденное когда-то, как амбарный кот забрасывал мышами подпрыгивающего от удивления другого кота.

— Это и меня касается, — он встал и пошёл. — Сиди здесь. Что бы ни случилось, сиди.

— Так и сделаю.

Но, всё же, я беспокоился. Он слабо держался на ногах. Долго он не продержится.

Вернулась Кара. И снова не дала мне даже шанса сказать ей что-нибудь.

Бросила Пенни и смылась.

92

Мисс Ти возглавляла процессию, входящую в комнату, за ней шёл Морли, далее следовала Диди. Майк сердито посмотрела на меня, на Пенни, а потом сказала:

— Вы же не ходите в театр со своим пивом. В «Огонь и Лёд» со своими подружками тоже нельзя.

Пенни ужасно покраснела, отвернулась и что-то тихо пропищала. Я решил, что она может растаять в слизистую лужицу.

— Это бессердечно и несправедливо, мисс Ти, — сказал я и шёпотом добавил: — Она младшая сестра Домино.

— Вы правы. Я не должна была вымещать злобу на малышке. Ты представляешь собой более крупную цель.

— Морли должен был сказать вам, что это идея Домино.

— Я не считаю, что нужно злиться на неё. О чём вы думали, когда залезали в это проклятое окно? Пора уже деньги брать с вас за постой.

— Признаю, я ни о чём не думал.

— Для вас всё могло закончиться ещё большим количеством дырок в теле, чем было в первом идиоте. И что бы я тогда делала?

Я пожал плечами:

— Обратились бы к специалисту для удаления кровавых пятен?

— Это точно поставило бы крест на нашем будущем для всех нас.

— Чего? — переспросил я.

Пенни испуганно пискнула.

Морли фыркнул и упал на единственный стул. Он бы хихикал, если был бы девочкой.

Диди сделала это вместо него. Она решила, что это смешно.

Тут без приглашения появилась Страсть. В качестве повода служил поднос с чайником, шестью чашками и фунтом хрустящего печенья, тонкого настолько, что через него можно было читать. Она тоже удивилась присутствию Пенни.

— Я пока свободна от дел.

— И решила повынюхивать, — проворчала Майк.

— Ага. Я решила сунуть сюда свой нос.

На губах Майк появилась тень от улыбки. Глубоко внутри мисс Тигарден пряталось чувство симпатии к Страсти.

— Я рад, что ты пришла, детка. У меня для тебя есть весточка, — сказал я и посмотрел на Морли. Помощи от него не дождёшься. Сидит себе, закрыв глаза. Диди начала волноваться.

Майк с подозрением глазела на меня. Страсть смотрела исподлобья.

— Ничего такого. Я познакомил Страсть с Джоном Спасением, когда вы были у меня дома. У него было плохое настроение. Она задавала ему вопросы, а он устал их выслушивать, нагрубил ей. Потом пожалел об этом. Я обещал ему попросить за него прощения.

— Это случилось после того, как он узнал о том, чем я занимаюсь, да?

— Он понятия не имеет о твоей работе. Да и не поверит, если я расскажу ему. Ты совершенно не похожа, по его мнению, на… Точней, ты не то, что… Майк, может, выручите меня, тупого осла?

— А может, она продавщица? Ох уж эти мужчины. Просто расскажите, что должны передать.

Я это понимал. Но иногда бывает так трудно вспомнить.

Майк добавила:

— Вам не обязательно пытаться ходить на цыпочках. Мы все прекрасно знаем, чем занимаемся.

— Ладно. Джон очень переживал из-за своего грубого поведения. Он узнал, что Страсть большая его поклонница, мы рассказали ему об этом. Так вот, он просил передать, что, если ты будешь поблизости от Мирового, когда они будут репетировать, то можешь зайти и посмотреть, как они создают его следующую пьесу. А это значит, ты сможешь увидеть её раньше всех и узнать, как она рождается. Я полагаю, так ты получишь ответы на свои вопросы.

— И что? Это всё? — спросила Майк.

— Всё. Её моральный облик будет в безопасности.

— Нахал. Я не должна верить только потому, что это сказал ты.

К чему это она?

— Вы меня плохо знаете.

Думаю, что я знаю тебя достаточно. Однажды ночью у меня был долгий любопытный разговор с Домино. А она прекрасно знает вас.

Страсть спросила:

— Это всё правда?

— Что? Приглашение или слова Майк?

— Приглашение. Майк слишком много крутит мозги, это не интересно.

— Тогда, да. Джон Спасение хороший парень. Он крайне нуждается в людях, которые нравятся ему. Большинство из них театральная публика. Так что, если у тебя есть время, и ты желаешь этого, можешь сходить туда.

Страсть посмотрела на Майк, наверное, спрашивая разрешения.

Майк сказала:

— Диди, тебе пора готовиться к следующему свиданию.

Как только Диди ушла, Майк сказала Страсти:

— Что ж, возможно, это будет полезно для тебя, — постучала себя по левой стороне груди и сказала мне: — У вас золотое сердце.

А затем снова обратилась к Страсти:

— Не отдавайся ему сразу только потому, что этот писака знаменит.

Страсть была в ужасе.

— Да я бы никогда…

От услышанного глаза Пенни становились всё шире и шире.

Золотое сердце Майк тянуло, наверное, карат на восемь.

— Страсть, вернись обратно в гостиную. Принимать клиентов тебе не надо. Просто спой несколько песен, — сказала она.

После ухода Страсти, добавила:

— У неё изумительный голос. Возможно, её жизнь сложилась бы иначе, если она знала бы об этом раньше.

— На пении, наверное, не заработаешь много денег.

— Не с её внешностью. Итак, какие у вас планы?

— Белинда приказала сидеть ниже травы и ждать, пока она не приедет сюда. Тогда это казалось хорошей идеей, но когда мы появились здесь, стало ясно, что сглупили. Нам нужно было остаться там, где были.

Майк со злостью посмотрела на меня, а на Морли ещё злее. С него должна была посыпаться струпьями обожжённая кожа. Только присутствие Пенни спасло нас от некрасивых словесных выражений.

— Не знаю, за что мне всё это, — вздохнула она.

— Мы можем уйти.

— Конечно, можете. В любой момент, как пожелаете. Вместе с этим чудным спящим парнишкой, а Домино может явиться в любой момент и спросить с меня, поставить раком и продёрнуть.

— Неужели всё так плохо?

— Нет, всего лишь семь дней в неделю. У меня здесь неплохой бизнес. Мы все здесь почти как родные. Мы присматриваем друг за другом. Я веду учёт, плачу нужным людям и не жалуюсь. Неужели просьба, оставить нас в покое взамен, слишком большая?

— Скорей всего, нет. Может, просто вернётесь к работе и забудете о нас?

— Это лучшая из мыслей, которые я слышала от вас.

Она утопала от нас.

— Она не очень любезна с нами, так ведь? — спросила Пенни.

— Не давай ей дурачить себя. Это она пускает пыль в глаза, — я заметил озорной огонёк в её глазах.

— Ну и что теперь?

— Будем ждать. Чаще всего я так и делаю. Сижу. Наблюдаю. Жду. Если ты устала, можешь поспать. Я займу складной стул в углу.

— Я не смогу уснуть.

— Почему?

— Люди используют её для… Ну, вы знаете для чего.

Конечно, знал, но я был усталым старым циником.

— Постель — это постель, детка, из них некоторые удобны, некоторые нет. Но, когда устанешь, это всё не имеет значения. И было бы умнее с твоей стороны проверить, нет ли клопов, перед тем как упасть в неё.

— Мистер Гаррет! Вам обязательно надо всё обгадить?

— Ты выявляешь худшее во мне. Так ты хочешь спать или нет? Ведь, если ты по-прежнему желаешь оставаться синим чулком, я приспособлю её для себя. Предупреждаю, я не джентльмен, если ты так думаешь.

— Думаю, вы именно тот человек, как я себе представляю, сэр. Я пережду ночь на складном стуле, спасибо.

— Поступай, как знаешь. Погаси лампу, когда будешь готова. И не запирай дверь. К нам в любой момент могут прийти люди.

Да, я так вёл себя с ребёнком. Она желала стать частью семьи дома на Макунадо-стрит, и я буду относиться к ней, как к члену семьи.

Я забрался в постель.

В ней спать было гораздо удобней, чем в той, что стояла здесь раньше. И в миллион раз лучше, чем на раскладушке.

Ночь была приятно прохладной, поэтому я просто растянулся поверх одеяла. Несмотря на волнения, чужую постель, а так же отсутствие выпивки, уснул я сразу, а если бы поднял веки, то увидел бы кислое лицо девчушки, сердито смотрящей в мою сторону, даже при погашенной ею лампе.

93

— Ну и что это такое?

Неужели Белинда появилась?

— Ты можешь поверить в это?

Вопрос, заглушил мощный, раскатистый храп Морли Дотса.

Я лежал на спине, прижимаясь правым боком к стене. Мне не хотелось просыпаться и общаться, поэтому я притворился спящим.

Кара сказала:

— Я думала, что ваш первым поддастся на искушение.

— И, безусловно, ошиблась.

В их голосах были явно слышны нотки веселья.

Я перекатился от стены на бок.

Отлично.

Я добился своего.

У меня появилась компаньонка.

Спиной ко мне лежала Пенни. Она опасно балансировала на самом краю, но в одной со мной постели. А старушенции потешались над этим.

Похоже, складной стул оказался ужасно неудобным.

Когда я перекатывался, она тоже сдвинулась, и мы оба оказались в небольшой ямке посередине.

Белинда и Кара, вместе, сказали что-то нелицеприятное обо мне.

Если бы не Пенни, я бы ответил им, что они завидуют юным или что-то подобное.

Тут Кара опередила меня:

— Сначала нужно разбудить Пенни. Осторожно. Иначе, она умрёт от смущения.

— Думаешь? Она прижалась к нему и лежит в одной постели.

— Пожалуйста. Проявите чуткость хоть раз в жизни.

Ничего себе. Моя подружка просит Белинду Контагью стать человечной. Невероятно!

Белинда согласилась с настойчивой просьбой Кары, потому что та была Седлающей Ветер, Неистовым Приливом Света, которая могла превратить её в пруд с шикарными лягушками.

Я продолжал притворяться спящей лягушкой, нуждающейся в поцелуе принцессы. Пока Кара помогала сбитой с толку Пенни выпутаться из ситуации, которая могла вызвать приступ паники, я не шелохнулся.

Диди и Майк успели появиться до того, как леди занялись мной и Морли. Они принесли еду, достойную императрицы Синдиката и ее драгоценного прихвостня. Диди тряслась над Морли, пока Майк, с трудом пережившая ночь, не выпроводила её вон.

В остальном мисс Ти была не многословна. Она стояла, мрачно поглядывая, явно была недовольна.

Кара полностью поняла её.

— Мы скоро уберёмся отсюда, мэм.

Белинда кивнула:

— Как только мистер Дотс покушает и будет готов к дороге.

— Мы ошиблись. Совершенно не разобрались в ситуации и запаниковали, — сказала Кара.

— Не разобрались, да? — сказал я. — Неужели?

Её точка зрения, похоже, отличалась от моей.

— Вся дворцовая гвардия была за возможность показать свою силу. Принц Руперт желал, чтобы кое-кто увидел, что он может жёстко ответить любителям совать свой нос в чужие дела.

— Если не Руперт посылал их, значит, это сделал Король.

— Сейчас уже неважно, Руперт находится здесь в доме, — мелодично рассмеялась Кара. — Подожди, ещё увидишь его головной убор. Он не желает, чтобы его мысли могли прочитать.

Она описала гнездо монстровидной крысы, сплетённое из серебряной сетки.

— Мы так и не сказали ему, что Покойник спит.

— Мы? — в моё отсутствие была какая-то вечеринка?

— Не волнуйся так, парень.

— Тебе придётся привыкнуть к его манере делать поспешные выводы, — сказала Белинда.

— Если мы поспешим, любимый, то я могу доставить тебя туда до того, как люди Руперта закончат зачистку, — сказала Кара.

— Не думаю, что это хорошая идея. Что произошло? Что ты сделала?

— Ну… После того, как я перевезла Пенни и Плеймета, мы с Белл начали гонять дворцовую гвардию. Ты был прав. Некоторые из них оказались патрульными с Холма.

— Гонять? Что это значит?

Я был излишне громок. Майк выскочила, чтобы упокоить своих громил охранников.

— Это ведь для тебя так сложно, когда просят, чтобы ты просто расслабился и выслушал, Гаррет? Ну что изменится, если ты будешь реветь и топать копытами, как перевозбуждённый бык? — спросила Белинда.

— Это помогает мне притворяться, что я сохраняю контроль над своей собственной жизнью.

Мисс Контагью сделала чемпионский выдох и посмотрела на Кару.

— И ты, в самом деле, желаешь быть партнёром этого остолопа?

— Он исправится. Вот увидите. Ему просто нужно отдохнуть. Он долго был погружён в собственные мысли.

Она смотрела на меня глазами большого счастливого щенка.

Как, чёрт возьми, продолжать ворчать, когда такая красавица так смотрит на тебя, как на кульминацию развития человека-созидателя, да и просто обожает? Как, если смотришь в ответ на неё, заворожённый, с чуть-чуть затруднённым дыханием, а на её щеках появляется слабый намёк на девственный румянец?

— Меня сейчас вырвет, — пробормотала Белинда. — Итак, займёмся делом. Начнём штурмовать бастионы реальности.

— Мы с Гарретом уходим первыми, он должен встретиться с наследным принцем. Вам придётся взять с собой юную мисс и мистера Дотса, — сказала Кара, затем обратилась к Майк: — Огромное вам спасибо за гостеприимство, мисс Тигарден.

— Да. От меня тоже. Ты заработала местечко в моём сердце, Майк. Если есть какие-то особые просьбы, спрашивай. Только без безрассудства, — согласилась Белинда.

Мисс Ти склонила голову в слабом поклоне.

— Немного больше гибкости в вопросах того, как нам разрешено работать, не помешало бы.

Предстоящее обсуждение условий обещало быть увлекательным.

Но мне не выпало шанса их услышать. Кара потащила меня к окну. Я заныл:

— Почему мы не можем выйти через входную дверь, как обычные люди?

— Потому что мы особенные люди и обычным нужно об этом постоянно напоминать.

Пока мне пришлось карабкаться и извиваться, получая царапины и ссадины, я успел бросить взгляд на Пенни. Девчушка выглядела несчастной, но от стыда не горела.

94

Вестмен Туп и толпа красных фуражек заполонили крыльцо и улицу перед моим домом. Кара, метла и я пошли на снижение сквозь утренний воздух. Они заметили нас, когда Кара подлетела к окну. Туп что-то кричал снизу, но услышать его было невозможно из-за ворчания Кары. Я широко улыбнулся ему и показал большим пальцем вверх.

Кара сердилась:

— Опять его закрыли.

— Кого?

— Окно. Кто-то постоянно закрывает его, как только я улетаю.

Она помахала руками и недовольно забормотала.

Я догадывался, кто мог закрыть, но зачем, не знал.

Неужели Палёная пытается воспрепятствовать установлению новых порядков?

Створка окна беззвучно поднялась вверх.

— Подруга, да ты могла бы стать великим вором-домушником.

— Любимый, будь любезен, лезь внутрь. Так же как, когда мы улетали отсюда.

Я спешился, сохраняя самообладание и равновесие. Сосредоточился на окне. У меня бывают проблемы с высотой, если я просто стою на краю и, по-глупости, смотрю вниз, то легко могу свалиться. Страхом легче управлять, когда делаешь что-то невероятное, вроде полёта на метле с ведьмой.

Я проник внутрь, не испачкав при этом своё нижнее белье.

Не успел я порадоваться за себя, как внутрь влетела Кара, треснув меня рукояткой метлы по затылку.

Мы насладились несколькими секундами поцелуев и объятий, затем более разумная половина из нас сказала:

— Ты должен сходить вниз и проверить, здесь ли ещё принц Руперт.

— Как меня тянет в кровать. Я имею в виду поспать.

— На первый этаж. Быстро. Как говорит Барат: «Выспимся после смерти».

— Да, он упустил своё призвание в качестве старшего сержанта в армии.

Склонная понимать всё буквально Кара ответила:

— Он был профессиональным контрразведчиком в Фулл Харборе. Успел отслужить там два срока, один до моего рождения, а второй после смерти моей матери.

Я не стал комментировать. Ещё немного пообнимался, поцеловался. Я с трудом верил, что всё это происходит со мной. Затем мы пошли вниз.

Наследный принц был обнаружен спящим в кабинете Палёной, которой, в свою очередь, там не было. Она находилась в постели, как и Дин. Человеку номер два в Каренте составлял компанию Доллар Дан Справедливый постольку, поскольку крысюк присутствовал в той же комнате, и он тоже спал.

Я, как можно осторожней, разбудил сначала Дана. Тот пробормотал что-то про чай и поплёлся наружу.

Руперт, проснувшись, поначалу не мог, очевидно, понять, где он и что здесь делает. Я с трудом сохранил серьёзное выражение лица.

У него на голове был очень смешной и потрясающе изящный массивный шар из серебряных нитей, проволоки, лент и прочей ерунды. Эта конструкция покрывала плечи, шею с боков и даже большую часть лица.

— Ваше чувство юмора заметило что-то смешное, мистер Гаррет?

Должен признать, это был голос владыки. Густой глубокий командирский голос.

— Ваша модная шляпка застала меня врасплох.

— Хотите сказать, что я зря старался.

— Да, зря, Ваша светлость. Он спит.

Мне пришлось словчить. Я нечасто провожу время возле королевских особ, чтобы знать правильные формы обращения к ним. Руперт не надулся и не покраснел, значит «Ваша светлость» его вполне устраивала.

— Так, понятно. Но это, в любом случае, не имеет значения. Я приехал сюда, чтобы помешать моему брату, совершить большую ошибку, в попытке использовать дворцовую гвардию в таких делах.

Я пожал плечами:

— Я тоже не представляю, чем он думал.

— Я отправил вам послание, с просьбой о встрече.

— Я был занят, — мне казалось, что я контролирую свой язык, но Кару, тем не менее, аж передёрнуло. — Но сейчас я здесь. Давайте завершим всё побыстрее. У меня ещё много неотложных дел.

Лучше бы я молчал. Его время гораздо дороже. Моё же было бесполезным достоянием мелкого человека.

Он посмотрел на Кару, явно спрашивая себя, не она ли сбивает меня с толку, мешая стать орудием его воли.

— Ладно, продолжим. Я уже провёл бессонную ночь из-за своего брата. Ещё немного времени с вами особой роли не сыграют.

— И что вам от меня надо?

— Две вещи: дело о сшитых людях и снова моё прежнее предложение о работе. Трибун Фелхск не подходит.

— Он, как сыщик, лучше, чем я. И любит эту работу.

— Он лучше вас, но только в узком значении. Нехватку определённых навыков и напористости вы компенсируете честностью.

— А Фелхск мошенник?

— Он злоупотребляет своим выгодным положением и пока ещё не знает, что я осведомлён о его нехорошем поведении.

— О, как я расстроен. Я же рекомендовал его. Но мне ваше предложение по-прежнему не интересно. Мне нравится мой образ жизни.

— Обсудите это с Карой. У неё есть, что вам сказать.

— Так и сделаю. Хотя… А, неважно. Был ещё какой-то вопрос?

— Дело очень важное. Я хочу, чтобы вы, Кара и все ваши друзья отошли и не касались больше ситуации по сшитым людям. И я не шучу.

— Почему?

— Потому, что я так сказал, — он нахмурился от удивления, что я вообще посмел спросить.

— Не получится.

— Не понял? — он подпрыгнул вперёд со стула, решив, что его подвёл слух из-за расстояния между нами.

— Вы многим приказали отступить от этого дела. Но не сказали почему. Хоть один из них послушался? Сомневаюсь. Некоторые, возможно, пытаются скрывать это, но продолжают заниматься им. Я тоже буду, пока не достану того, кто попытался убить моего друга.

Кара зашипела, пытаясь предостеречь меня.

Руперт покраснел так, что я испугался, как бы инсульт с ним не случился. Он не привык слышать откровенные речи.

— Я не вас имел в виду. А вашего брата, который, надо полагать, явно связан с этим. Никто из людей, продолжающих уничтожать сшитых… Почему вы их так называете? — спросил я.

— Потому что их сшивают из кусков.

— Ага. Умно. Они не главная проблема. Люди, изготавливающие сшитых, вот до кого надо добраться.

— Пусть этими людьми занимаются равные им по уровню.

— Злодеи, которые управляют с Холма? Я видел их головорезов снаружи, маскировались под дворцовую гвардию. Это заставляет задуматься, а кто же главный.

Принц Руперт вытаращил глаза. Открыл было рот, но ничего не сказал.

— Вы не знали об этом? Не видели их? — спросила Кара.

— И форма им идёт, как гориллам юбки, — сказал я.

— Этого не может быть.

— Поговорите со своим капитаном или старшим сержантом. Они должны знать об этом.

Принц взял себя в руки.

— Как бы то ни было, у меня есть свои приказы. И я буду их выполнять.

— Даже если они незаконны? Вы же великий борец за верховенство закона.

— Корона и есть закон, мистер Гаррет.

— Я так не думаю.

— Гаррет! — одёрнула меня Кара.

— Даже такому тёмному невежде, как я, известно, что божественное право больше не признаётся.Если ваш брат решил, что может составлять законы под себя, ему мало что удастся сделать. Посчитайте, сколько королей было за нашу жизнь. Пальцев на руках не хватит, придётся обувь снимать.

— Гаррет, прекрати, — сказала Кара.

Принц Руперт был в ярости. Я, совершенно уставший и выжатый, снова становился Гарретом, поступающим вопреки здравому смыслу. Я понимал, что творю, но не мог управлять своим языком.

Пришла Палёная с чаем, за которым отправился Доллар Дан. Так же были принесены вчерашнее печенье и яйца, сваренные вкрутую.

— Пожалуйста, простите мистера Гаррета, Ваше сиятельство. У него врождённый дефект, который заставляет его говорить глупости, пока он не спит, — она поставила поднос на складном столе возле принца Руперта, а затем обратилась ко мне: — Ты. Иди за мной.

И через плечо сказала:

— Прошу прощения, Ваше сиятельство, можно мы на минутку выйдем?

Мы прошли через коридор в комнату Покойника. Я заметил, что на полу храпит Птица. Мне казалось, он ушёл уже давно.

— Что с тобой, чёрт возьми? Там же этот проклятый принц Каренты. Ты ведёшь себя с ним, словно он… Ещё один Птица, — она махнула лапой. — Что, на тебя не хватило здравого смысла, так боги дали тебе от пьяного гуся? Мечтаешь построить карьеру на осушении болот?

— Если ты дашь мне сказать хоть слово…

— Не надо ничего говорить. Опять будет какое-нибудь проклятое бессмысленное оправдание. Я слышала от тебя, что оправдания похожи на жопы. У всех есть и все воняют.

— Я…

— Тебе пора повзрослеть, Гаррет.

— Но…

— Десять лет назад… Пять лет назад ты мог, если хотел, заниматься всем этим гнусным, дурацким дерьмом. Это не имело значения. Никого, кроме тебя, за это по голове не настучали бы. Больше такой роскоши ты не можешь себе позволить. Пытаться чувствовать себя великим, положив на людей во власти, больше не получится.

Ничего себе! Палёная основательно обозлилась. И это только начала разогреваться.

— Возвращайся обратно. Продолжай болтать глупости. Но перед этим, ответь мне, что из этого выйдет, после того, как ты добьёшься своего и самодовольно сможешь поздравить себя, что сумел показать кому-то, где раки зимуют?

— Ладно, Палёная. Я всё понял. Я побегу туда на задних лапках, поцелую ему задницу, оближу сапоги и попрошу его пользоваться мылом, когда он будет нагибать меня.

Она ударила меня.

Я от ошеломления замолчал.

Длина рук не позволяла ей выдать мне мощную затрещину, но удар, всё равно, получился хлёстким.

Моя девочка серьёзно расстроилась. Я решил потратить немного времени на попытку понять, в чём причина.

Я сказал принцу Руперту, что имею в виду не его. Может Палёная хотела, чтобы я осознал, что они тоже не за меня возьмутся.

У того бедолаги в комнате напротив была власть, обездолить меня и всех, кого я знал. И он был всего в одном шаге от имеющих власть обездолить навечно.

Руперт, может, и был дураком, но не таким дебилом, чтобы я мог смеяться ему в лицо и откровенно презирать.

— Я сделаю, как ты желаешь, Палёная, — но я не мог сдаться полностью. — Пойду, поцелую идиота, и порадую его.

Направление движения Палёной напугало меня, вдруг она решила найти дубинку покрупнее, чтобы привести меня в более приемлемое для неё состояние.

95

— Хочу принести извинения за своё враждебное отношение, Ваша светлость. У меня выдался напряжённый период. Я сделаю всё возможное, чтобы подчиняться вашей мудрости впредь, за исключением вопроса о работе на вас, что не должно рассматриваться, как какое-либо порицание вас.

Палёная оскалила на меня зубы. Похоже, я был недостаточно любезен.

Кроме известности за Первый Закон, Морли мог бы прославиться за своё замечание о том, что мир был бы лучше, если бы у нас хватило разума убить честных людей.

Я не мог согласиться с этим, если, конечно, список составлял бы не я.

Принц Руперт решил соответствовать своему имени.

Он сказал:

— Я считаю, что существующий социальный разрыв слишком велик, чтобы преодолеть его даже из самых лучших намерений.

У меня отпала челюсть. Палёная взяла безделушку со своего стола и покрутила в руках.

— Это точно. Перед тем как уехать, не могли бы вы дать нам хоть намёк, почему Генерал Туп и директор Шустер не могут продолжать операцию…

— Стоп. Бывают ситуации… Особые обстоятельства…

Возможно. Но он сам, Туп и Шустер яростно отвергали подобные оправдания. Раньше.

— Если вы желаете неожиданно изменить правила, то должны иметь больше доводов чем: «Потому что я так сказал». Иначе это полный бред. Который вы повторили про себя сто раз.

— Это необходимо для моего брата. Иначе он умрёт. А я не хочу становиться королем.

Что это за чертовщина?

Палёная снова схватила в руки подставку для книг.

Руперт помямлил немного, а затем сказал:

— Ещё больше я не хочу, чтобы мой брат Евгений, или племянник Канса, стал королем. Любой из них станет катастрофой. Как и этот визит. Мне нужно идти.

Я проводил его до двери. До того, как она была за ним закрыта, он сказал мне:

— Держитесь подальше от этого дела, Гаррет.

Его тон не выражал надежды на то, что к его совету прислушаются.

— А ведь здесь всё же оказалась замешана политика, — сказал я Палёной и Каре.

Кара ответила:

— За последние несколько дней принц Руперт смог выяснить только это.

— Согласен. У нас в запасе осталось ещё немного ночи. Я собираюсь сходить поспать. Палёная, как успехи с Покойником?

— Никак. Последний инцидент совершенно измотал его.

Это и ежу понятно.

96

Не смог сразу уснуть, но не потому, что ко мне под одеяло забралась Кара и стала прижиматься. Она вырубилась мгновенно.

Ей немало пришлось потрудиться.

Мой разум искал зацепки, в какой мерзости мог оказаться замешан король, чтобы пытаться защищать злодеев.

Хотя никаких улик пока не нашлось, но я был уверен, что нехорошие парни покупали заключенных работавших на Малом Угрюмом и использовали их для создания сшитых людей. Но мне не хватало воображения понять, для чего это делалось. Сшитые, без внешнего управления, были не агрессивны. Они были не так опасны, как зомби, на которых были похожи.

Я прокрутил в голове несколько раз все нападения. Никаких новых идей не появилось, кроме того, что направление бегства от «Огня и Льда» было не только в сторону Холма, но и через Учебник, по теории в настоящее время стоявший пустым.

Эта мысль заслуживала отдельного рассмотрения. Сюда же вписывалось разграбление склада в Квартале Эльфов.

Не потому ли люди с Холма вели себя так осторожно, что король впутался в какую-то муть?

Пробуждение было чрезмерно активным. Кара Алгарда превратила любовь в религиозное переживание. Она шептала:

— Не могу больше ждать, когда у нас будет свободное время.

— Я тоже.

Я слился воедино со странным и удивительным созданием, потому что не смог показать свой характер и ответить «нет».

— Просыпайся, любовь моя. Надо многое сделать.

— Например?

— Сегодня мы собираемся посрамить наследного принца и все орудия тьмы.

Я выглянул в окно. Шёл дождь.

— Вперед, брюзга! — захихикала она. — Улыбнись. Будь как дома. День будет прекрасным.

Я не хотел быть тем парнем, что разворачивается и стремится в прошлое, при первых намёках на грядущие удары. Но был не уверен, что смогу выдержать рацион жизнерадостных, счастливых и положительных — кушать только до полудня — всю оставшуюся часть своей жизни. Я знал и без всяких консультантов, что проживаю на этом свете временно.

Кара была прекрасна. Таких мужчины представляют только в своих фантазиях. Единственным недостатком было то, что она никогда не отчаивалась. Она не сможет возбудить настоящий мрак, чтобы спасти собственную восхитительную задницу.

Я чуть не рассмеялся. А потом выяснилось, что я могу быть неправ.

Когда мы оделись, я сказал:

— Мы так и не поговорили о том, что ты узнала при встрече с Баратом и детишками.

— Ничего полезного. Возможно, их именами пользовались, но это были не они.

Она прямо светилась от радости.

— Барат сказал, что хочет проверить какие-то семейные легенды.

— Да. Но они больше смахивают на слухи, что-то вроде того, что каких-то стариков на самом деле не было в гробах, когда их закапывали в землю. Единственным способом проверить было бы раскопать их.

— Сомневаюсь, что он решится на это, — я подошёл к ней сзади и прижал к своей груди. — Что случилось?

Меня не обманешь.

— Я тоже видела свою бабушку.

— Животень?

— Да. Она желает нам добра. Обоим, тебе и мне.

Я спросил ни с того ни с сего:

— Она знает?

— Похоже, все знают. Не знаю откуда.

Она откинулась назад и скрестила мои руки на своей груди.

— И в чём проблема?

Она попыталась замять вопрос:

— Я просто душу облегчила. Не знала, как рассказать тебе.

— Так в чём же проблема?

— На мою бабушку сильно надавили, если она воспользовалась своим авторитетом, чтобы заставить меня отступиться от происходящего.

— И всё? Ты обязана всё бросить? Твоё право. Без проблем. Но я не отступлюсь.

— Я тоже. Так же как и моя бабушка.

— Тогда, зачем?…

— Моя бабушка Констанс считала себя обязанной передать озабоченность её класса. Она решила встать на нашу сторону только после того, как я описала ей художества Птицы и Пенни. Возможно, приедет посмотреть лично. Она не объяснила, но, явно, тут замешана старая семейная история. Которую, наверное, и имел в виду Барат.

Она казалась крошечной в моих руках, прямо, как испуганная маленькая девочка.

— То, что мы делаем, может изменить город так же, как это случилось по окончании войны.

— Это как?

— Не знаю. Я не вхожу в круг посвященных, ушедших с головой в пену тревог. Но чувствую, что изменения назрели и выжидают удобного момента для атаки. Почему бы нам не забыть всю сказанную мной ерунду о наших задачах и не вернуться в кровать. Сейчас мне для счастья хватит, если в мире останемся только мы с тобой.

— Не искушай. Знаешь ведь, что Палёная войдёт как раз в тот момент, когда…

Палёная появилась раньше, как обычно, без стука.

— Отлично. Не придётся поливать тебя холодной водой.

Вот так и начался рабочий день.

97

На первом этаже Дин аж светился от хорошего настроения. Я проворчал:

— Может, ты не заметил, что на улице дождь?

— Разве это не чудесно? Сейчас он как раз необходим.

Он начал болтать мне о том, как будет пахнуть свежий воздух.

Неужели не понимает, что от влажности замучается?

Кара налила в кружки что-то непохожее на чай. Пахло изумительно.

— Вкуснятина, но ради меня можно было особо не стараться, — сказал я.

— Я пытался всё делать по рецепту, но, кажется, что-то пропустил, — сказал Дин.

— Это — новинка. Динов крепкий чёрный чай великолепен, полноценное ежедневное питание, — похвалила Кара.

Мы с Дином покосились на неё, забыли, что между её строк читать не нужно.

В дверях кухни появилась Палёная. Кара спросила:

— Что-нибудь заметила?

— Дождь. На улице ни души. Как будто всех смыло с потрохами.

Поскольку я был опытным детективом, хотя и самоучкой, у меня появились смутные подозрения.

— Что происходит?

Кара объяснила:

— Когда мы легли спать, снаружи бродила дворцовая гвардия и гражданская подошла. Генерал Туп хотел войти к нам, но мы его не впустили.

Палёная добавила:

— Я никого не увидела в глазок, поэтому вышла проверить.

Она вся промокла. Скоро от неё пойдёт вонь.

— Они ушли. Все до последнего. Нет ни одного наблюдателя. Крысюки сказали, что все зашевелились и отправились куда-то перед самым рассветом.

Тут было что-то не так. Шайка Тупа просто так от своих намерений не отказывается. В моём мозгу замкнулись случайные связи:

— Что мы делали, когда смылись отсюда прошлой ночью?

— Напрасно потратили время, которое могли бы использовать для близкого общения. И создали себе репутацию трусишек, — рассмеялась Кара.

— А ещё сообщили тем, кто умеет думать, что Покойник на самом деле спит.

— Если бы он не спал, мы бы не сбежали, — ахнула Палёная.

— Вот именно. А где Морли с Белиндой? Почему они до сих пор не вернулись?

Кара заохала и схватила меня за руку.

— Я схожу, проверю.

— Промокнете, — предупредила Палёная.

— Я потом голая похожу.

Мы дружно посмотрели на неё.

— Да ладно вам. Я ведь тоже могу пошутить. Тут что-то было от дождя. Дорогой, проверь соль. Вдруг мы сами себя перехитрили.

Она быстро поковыляла наружу. Дин сходил и нашёл ей у себя накидку от дождя.

— Думаешь, мы крупно сглупили? — спросила Палёная.

— Не знаю из этих «мы» никого, кроме себя и Кары. Думаю, нас крепко надули.

Когда вернулся Дин, я спросил:

— Ты купил ещё соли, Дин?

Можно было не спрашивать. Он уже сунул свой нос в шкаф и принёс десятифунтовый мешок соли. При этом не стал попусту вздыхать, убеждая меня быть бережливым.

Палёная прицепилась ко мне со своей помощью. Состояние подвала заставило её призадуматься.

— Как только всё успокоится, я тут наведу порядок.

— Мы можем себе это позволить?

— Ежегодный подарок в Дом Фолозан поступит на следующей неделе. Я не вскрывала этот резерв с тех пор, как взялась за твои финансы.

Я не понял, про что она говорит.

— Что это за Дом Фолозан?

— Я в него вкладываю подарки от твоей подружки, бывшей вампирши.

— Вот оно как.

Кейен Кронк. Первая женщина, которую я полюбил и получил достаточно близкий доступ к телу, чтобы иметь возможность коснуться. Мы с Морли спасли её от вампиров в Кантарде, когда там ещё бушевала война. Работали на семейство Тейтов, двое из которых, Тинни и Роза, увязались за нами. На сегодняшний день Кейен была забыта, а Тинни начинала походить на невероятно страстную, но недоступную кузину моего приятеля Денни.

— Ты не уснул, Гаррет?

— Я давно не вспоминал о Кейен Кронк.

— А она помнит о тебе. И, как обещала, по-прежнему посылает подарки.

Благодаря мне она унаследовала неслыханное состояние. Её первый подарок помог купить мне дом с проживающим в нём Покойником и отремонтировать его.

— Можешь проверить, кто стоит у дверей? — попросила Палёная.

Я нечего не слышал, но пошёл посмотреть.

Это была Кира Тейт. Она выглядела, как пресловутая мокрая крыса.

— У меня зонтик сдуло.

Палёная принесла огромное полотенце, интересно, когда мы его успели купить.

— Не знаю, что понесло меня в такую погоду, разве что наша любовь к тебе.

— Давайте на кухню, будем тебя согревать.

Как всегда самая умная Палёная уже была там. К нашему с Кирой приходу она успела налить горячего чая, а Дин достал из своего тайника печенье. Я усадил девушку и затем спросил:

— Итак, зачем ты здесь?

— Как обычно, к тому же я вспомнила, где видел женщину прежде.

— Какую?

— С рисунков Пенни. Я же говорила, что, кажется, видела её раньше. И точно, но всего один раз. Это была вечеринка на Холме. Мне было одиннадцать лет. Нашу семью пригласили, как часть какого-то конгломерата людей, устраивающих вечеринку. Трест только что получил огромный армейский контракт. Все собирались ещё больше разбогатеть. Девушку звали, кажется, Джейн. Тогда ей было всего шестнадцать лет, но она была уже чьей-то любовницей. Очень неприятная особа, девушки, общавшиеся с ней, сильно смущались. Я никогда не видела её больше и ничего о ней не слышала. Вероятно, потому что Холм не общается с людьми, на самом деле создающими что-то новое.

Я улыбнулся, но комментировать не стал, только спросил:

— Чем это может нам сейчас помочь?

— Кроме знания того, что Джейн Какашка неприятна? Мало чем. Ну, ещё у меня стала довольно красивая грудь, — она слишком промокла, и собравшая публика не располагала к подробному описанию. — А она совершенно не изменилась.

Я переглянулся с Палёной.

— Шесть лет? В темноте мы не смогли бы разглядеть особой разницы.

— Да. Ладно. Ещё я видела вчера Кипа и Кеванс. Мы поговорили. Наши девочки наехали на него. Думаю, это сработало. Кеванс постаралась заставить Кипа понять, что не нуждается в его постоянной защите больше. Что она довольна своей судьбой.

— Рад это слышать. Надеюсь, ты тоже.

— Да, мистер Гаррет. Он ведь не должен волноваться за Кеванс и может направить всю эту преданность на меня.

Да. Где-то это я уже слышал.

— Если у него есть хоть немного разума, он так и сделает.

— Сомневаюсь, глядя на вас и мою тётю.

— Я тоже.

— Мама Кеванс тоже в курсе дела?

— Она всегда в курсе.

Кира закатила глаза:

— Не могу поверить, что собираюсь сказать это. Вы, на самом деле, хороший человек, делаете добро всем, кому можете. Поэтому, по моему мнению, вы должны жить с мамой Кеванс.

— Кира?

— Знаю. Это похоже на предательство. Но для Тинни никогда не будет никого, кроме неё самой. И дальше больше, так сказал мой дядюшка, который понял, что она станет чёртом на колёсиках в десять лет.

— Спасибо, Кира.

Мне не хотелось ни говорить, ни думать об этом.

— Он вырос вместе с её матерью и знал её бабушку, — сказала Кира.

Когда Кира высохла, согрелась и напилась чаю, Палёная сказала, что дождь прекратился. Она нашла Доллара Дана спящим на кровати Морли, разбудила и выпинала провожать Киру до дома. Перед этим ей ещё долго пришлось её уговаривать, что молоденькие девушки не должны бродить по городу в одиночку, сколь угодно непривлекательны они бы ни были.

— Ну, ты и злючка, — сказал я Палёной, когда та закрыла дверь.

— Она зациклилась на своей внешности. Ей это будет на пользу.

— Сейчас, без неё, я могу сказать вслух, меня одолевает сильное беспокойство, Палёная.

— Меня тоже. Кары нет уже слишком долго.

Кары. Вот и пало последнее сердце.

— Иди пилить Старые Кости. А я посижу здесь, поволнуюсь за нас обоих.

98

Вернулась промокшая до нитки Кара. На улице снова шёл дождь. Она спросила Палёную:

— Что он такой мрачный?

— Вспоминает печальное время, когда ещё не нашёл вас. Что, всё плохо?

Она вытащила близнеца полотенца, которым до этого сушила Киру.

По виду Кары было ясно, что вести у неё дурные.

— Было совершено нападение на то место, куда мы вчера вечером летали. Они сожгли его дотла.

— Вот дерьмо. Страсть! Диди. Майк.

— Всё началось сразу после отъезда Белинды. Она услышала шум и вернулась. Была большая битва.

Это не могло закончиться чем-то хорошим.

— Пенни?

— Не знаю. Там только начинали разбирать руины. Пожар только-только потушили, занимались в основном этим. Вовремя гвардия появилась и вступила в бой. Женщина в чёрной коже тоже была там. Она чего-то наколдовала. Её сшитых людей всех перебили. Я насчитала восемнадцать штук. Женщина вместе с тележкой пыталась скрыться. Отступала с боем против армейских Спецов с боевым оружием. Они отбили тележку, уничтожив козлов. Женщина ушла. То, что было в повозке, тоже. Никто не может с уверенностью утверждать, что это было, но говорят, вылезло нечто вроде гигантского кальмара, которой превратился в голого человека и сбежал вместе с женщиной. Её сумели ранить. Палёная, ты сможешь выследить её?

— При такой погоде? Вряд ли.

— А, что с Белиндой? И с Морли? — спросил я.

— Не знаю. Меня не подпустили близко. Похоже, большинство спутников Белинды пали. Их лошади тоже. Карета была на другой стороне улицы, её экипаж погиб. С другой стороны, было не похоже, что кто-то из обитателей дома пострадал.

— Что нам делать? — спросил я у воздуха.

Воздух не ответил.

— Палёная, мы должны заставить его проснуться.

— У меня есть другое задание, Кара только что сказала.

— Но, как ты заметила, идёт дождь.

— Я хочу попробовать. Человек-кальмар должен серьёзно вонять.

Моя маленькая девочка раздухарилась. Сразу испарились её неуверенность в себе и чудный юношеский пиетет ко мне.

— Если уверена, что должна заняться этим, то попробуй, — а Кару я спросил: — Возьмёшь её с собой?

Надеюсь, поиски не приведут к превращению костей Палёной в желе. Вдруг, Меняющий форму, который превратился в гигантского кальмара, этого и добивался.

— Мне придётся вернуться в любом случае, нужно выяснить, что с нашими друзьями.

Они были моими друзьями, поэтому стали и её друзьями.

— Я считаю, ты поступаешь правильно. Благословляю тебя, Кара Алгарда.

— Гаррет?

— Просто ситуация очень сентиментальная. Ты слишком прекрасна. Слишком благородна. Это пугает.

Она не смутилась от слащавой фигни. Просто рассмеялась звонким ветерком. Её глаза приняли фиолетовым оттенок, от которого во мне разгорелось желание целовать веки, каждое по тысяче раз.

— Через пару лет тут всё окончательно засахарится, — проворчала Палёная. — Мы идём или нет, Кара? Или вам больше нравится стоять с глупым видом и дразнить Гаррета, пока он не станет похожим на умственно отсталого?

— С удовольствием бы. Но я рождена в первую очередь для выполнения гражданских обязанностей.

— Да, да, — сказал я. — как это отразится на политической ситуации? Им удалось всё утихомирить один раз. Принц Руперт решил, что сможет утаить шило в мешке. Но ещё одно нападение может помешать задушить в зародыше начинающийся хаос.

Кара подарила мне поцелуй. Она дала понять, что имела в виду его, когда говорила, что желала бы остаться и свести меня с ума. Затем она направилась за Палёной к выходу.

Я спросил у воздуха:

— Злой гений, стоящий за всем этим, специально провоцирует новый кризис?

Появившийся Дин спросил:

— Как считаешь, мне очень опасно выходить наружу?

— Думаю, да. Там есть люди, желающие убивать без всяких явных причин. Что, сильно надо? Отправь Доллара Дана, когда он вернётся. Или разбуди Птицу и пообещай ему бутылку.

— У нас практически всё необходимое есть. Но хотелось бы пару фунтов вырезки говядины. Хочу новое блюдо попробовать приготовить. И неплохо бы проверить, как дела у Плеймета.

— Он взял с собой лекарство?

— Да.

— Кара может заглянуть к нему позже.

— Наверное, так будет лучше, — подумав немного, добавил: — Я никак не могу привыкнуть к прежней суматохе.

— Прости.

— Я не добивался твоих извинений, — усмехнулся он. Он провёл зачистку после Палёной, собирая битые чашки, подносы, горшки и столовые приборы. — Как только с этим сумасшествием разберутся, всё снова станет по-домашнему нудно.

— Думаешь?

— Чувствую только одну проблему, что вы надумаете переехать жить в особняк Седлающей Ветер или она останется здесь. Мне кажется, этот дом будет тесен для стайки вертящихся под ногами маленьких Гарретов.

— Что! — и выразился правильней: — Что?

— Держу пари, через год ты станешь папой. Причём настолько хорошим, что священный трепет и благоговенье поразит всех.

Я не мог ничего ответить на это. У меня не было слов.

— Бульк?

В его исполнении эти вещи звучали совсем не абсурдно.

Мне мысленно представилась, как я спрашиваю об этом у рыжульки, стоящей в присущей ей напористой позе. Руки на бока, голова склонилась на правый бок, подбородок отпущен. Она бы ответила: «Ещё чего?»

Вопрос не поднимался, даже в качестве гипотезы. Кроме как в постели, в смысле предохранения. Мы никогда не обсуждали своего отношения к детям, не говоря уже о том, чтобы задуматься о собственных. И это удивило меня, когда я вспомнил наше прошлое.

— Боже, чтоб меня шарахнуло. Я ещё слишком молод, чтобы становиться папой, — проворчал я.

Дин ощерился в самой большой самодовольной улыбке из тех, что я видел на его старой уродливой физиономии.

— Ты предатель.

Его улыбка стала ещё шире.

— Мы должны переехать к ней. Там хватит места и для твоих собственных детей, и для приблудившихся, вроде Пенни.

— Пенни не приблудившаяся ко мне.

Мы обменялись тревожными взглядами. Нахождение возле нашего дома, возможно, втравило эту девочку в худшую из неприятностей её пока короткой и нелёгкой жизни. А в ещё худшие неприятности мы втравили Страсть, Диди, Майк и персонал «Огня и Льда», жизнь которых тоже не отличалась спокойствием.

— Лучше, давай просто будем весёлыми холостяками, как раньше, до того как начали появляться женщины и всё усложнять, — попросил я.

— Ладно, — сказал Дин без энтузиазма и двинулся в сторону двери. Мгновение спустя я услышал, как Доллар Дан спрашивает, почему он выглядит таким мрачным.

Снова шёл дождь. Я почуял сильную вонь, идущую от Доллара Дана, когда тот последовал за Дином на кухню.

99

Я вышел на крыльцо, зачем, не знаю. Возможно, хотел немного оглядеться вокруг, пока дождь разогнал всех наблюдателей. Или, может, просто насладиться звуками капель, стучащих по крыше крыльца.

Ливень шёл необычно, не сильно, но без перерывов и крупными каплями.

Улица была пустынна. Ни людей, ни животных. Транспорт дворцовой гвардии отсутствовал. Воздух был холодным, зато чистым. На секунду в моём мире наступил порядок.

Тут вышел Дин.

— Не мог бы ты вернуться? У нас возникла проблема.

Я схватился за холодные, мокрые, недавно покрашенные перила. Никак не хотелось оставлять свою умиротворённость и заниматься тем, что его растревожило.

Моего воображения хватило на единственную возможную трагедию. Неужели Покойник окончательно и бесповоротно отказался от призрачного существования и отныне моя жизнь будет посвящена избавлению от четверти тонны разлагающегося трупа?

Дин, на самом деле, направился в комнату Покойника.

— Вот, — сказал он, ткнув Птицу носком правого ботинка.

— Понятно. Я думал, он тоже ушёл домой.

— Это и есть проблема.

— Чего?

— Он мёртв. Даже если его в холод положить, скоро начнёт пахнуть.

Я встал на колени, решив посмотреть повнимательней. Птица не своим голосом сказал мне:

— Убери ногу с моей спины, придурок, если хочешь сохранить свои поганые зубы.

Я дотронулся до шеи Птицы. Пульс отсутствовал.

— Пенни была права.

— Логично. Но как они пользуются им, если он стал одним из них?

— Не знаю, — я снова принял вертикальное положение и медленно потёк в сторону двери. — Но мне это кажется веской причиной, чтобы ничего не трогать. Может, мы просто позволим мёртвому Птице лежать, пока Кара не вернётся? Она разберётся, что с ним делать. Или подскажет, кто это сделает.

Мёртвый Птица сказал какую-то гадость. Интересно, как? Голос шёл не изо рта и не как у Покойника, который разговаривал у меня голове.

— Может, я поспешил объявить его мёртвым. Смотри. Он сейчас вдохнул, — сказал Дин.

Вдохнул, но только набрал воздух, чтобы бормотать и рычать в несколько голосов, в ссоре о том, как лучше воспользоваться трупом художника.

— Только в целях предупреждения трагических сюрпризов, как насчёт того, чтобы связать его? — поинтересовался я.

— Принесу бельевую верёвку, — Дин отправился на кухню.

Ссорящиеся голоса утихомирились. Тело Птицы затряслось, и тут один из голосов завопил:

— Вот дерьмо! Что происходит?

Остальные завизжали в диком ужасе.

100

Итак, я здесь, моя подруга ведьма ушла, кореш крепко спит, а верной помощницы крысючки поблизости нет. У меня обязательно должны, именно сейчас, начаться какие-то неприятности.

Мощный бум раздался с фасада. Кто-то, размером с меня и почти такой же оптимист, только что на полном скаку врезался в дверь.

Я пошёл проверить.

Дин закричал:

— Гаррет! — когда я наклонился к глазку. Его крик предшествовал нечеловеческому рёву, настолько сильному, что стены дома содрогнулись. Что-то разбилось в кабинете Палёной.

Быстро взглянув в глазок, я бросился на кухню.

Там тоже многое упало, но проводить инвентаризацию было некогда. Дин и Доллар Дан смотрели в окно на пустырь, бывший раньше травянистой лужайкой, когда Дин был достаточно молод, чтобы самому разводить скотину.

— Ты меня, наверное, за идиота принимаешь, — недрогнувшим голосом сказал я.

Самый большой в мире и, наверное, единственный ходящий по земле кракен молотил там своими мегащупальцами и наводил отвратительный хаос, одновременно смотря безумными жёлтыми глазами на закуску за стеклом.

Несколько щупалец оказались недавно отсечёнными. Они сочились сукровицей, или, не знаю, как она называется, кровью невероятного монстра. Тело зверя дрожало, как у собаки при эпилептическом припадке.

— Соль. Сработало. Дин. Соль. Будь наготове. Воспользуйся ей, если эта тварь попытается сюда сунуться.

Я много раз видел старика в нервном состоянии. И когда он прыгал, как безумный, и когда медленно тлел, угрюмо сердясь. Видел его и в панике, но такой сильной ещё не бывало. В отличие от Доллара Дана, хотя крысюки известны своей пугливостью при сложных обстоятельствах.

Дин вытащил оставшуюся соль, взял два маленьких горшка и начал раскладывать её по ним.

— Что сделала Палёная с фамильным арсеналом, когда у нас начала ошиваться детвора? — спросил я. Наверху был шкаф, хранивший когда-то завидную коллекцию нелегального оружия. При последней проверке там находились две запасных дубовых биты, ржавый метательный нож, пара старых веников и несколько свинцовых гирек, которые скорее были сувенирами на память. Их опробовали на мне, перед тем как я отобрал их.

— Палёная не трогала. Это я убрал. Пенни сама не своя от острых и колющих предметов. Опасные вещи сложены в чёрном деревянном ящике под моей кроватью.

Он хотел ещё что-то добавить, но не хватило времени. Следующие три ещё более мощных удара в парадную дверь предвещали скорый прорыв обороны.

А затем придёт огонь.

Достать из-под кровати Дина ящик оказалось непростой задачей, пришлось маневрировать. Он имел шесть футов в длину, два с половиной в ширину и восемь дюймов в высоту. И был чертовски тяжёл.

— Что за чертовщина, старик? Ты от меня прячешь, что ли? — проворчал я.

Так и есть. Всё моё нелегальное оружие лежало в ящике, но оно было в меньшинстве среди находящихся там орудий убийства. Откуда, чёрт возьми, Дин добыл лёгкие пехотные пилумы? Их было четыре штуки. Ещё были три классических копья, два наконечника от алебард, множество мечей (несколько из них мои), два качественных, ручной работы, больших лука в комплекте со стрелами, лежащими рядом, и тетивой, наверное, чтобы были под рукой. Также здесь находились наконечники копий и большое количество ножей.

Я бы так и стоял, недоумевая над вопросом, откуда всё это появилось, но снаружи продолжали ломиться в дверь, а от свистунов не было слышно ни звука.

Арбалетов было три штуки на выбор. Я за считанные секунды собрал тяжёлый стандартный для морской пехоты. Сноровка не пропала. Я схватил комплект из двенадцати болтов с железными наконечниками, подобрал ещё других орудий убийства, а затем отогнал нашу прекрасную молодежь от окна моей спальни. Получилось как раз вовремя, чтобы поприветствовать медлительного сшитого человека, который лез наверх с намерением бросить внутрь зажигательные бомбы. Кто-то снизу кинул такую же вверх, но не добросил. Злодей промахнулся. Она полетела вниз. Я услышал, как она разбилась, а потом воздух рассёк звук от взорвавшегося топлива.

Столб дыма и огня взвился ввысь.

Я воспользовался древним пилумом для удаления сшитого человека с крыши. Он упал в объятия демона гравитации после попытки вытащить наконечник дротика из своей холодной груди.

Я перестал осматриваться. Своим арбалетом я выцеливал женщину, созданную для рекламирования одежды из чёрной кожи. Сегодня вечером на ней был розовый парик в стиле мальчика-пажа. Её глаза были огромны. Боже, как прекрасно она выглядит!

Но я прошёл через зоны боевых действий. Не имело значения, насколько она прекрасна. Я нажал на спуск так, как меня учили. Болт вылетел как надо, но женщина сдвинулась именно в тот момент, когда стало уже поздно смещать прицел.

Болт в сердце не попал. Он вошёл в сустав левого плеча. От удара её развернуло. Она схватилась за небольшую, оставшуюся торчать снаружи, часть болта. Её повело, и она упала, невразумительно завопив от удивления.

Люди в современном Танфере не стреляют, сказывается влияние гражданской гвардии. Особенно, если они не преступники.

К тому времени, когда она заметила меня, стоя на коленях и заваливаясь на землю, я успел перезарядить арбалет и наложить следующий болт. Я, может, давно не вспоминал, как это делать, но порядок операций уже стал частью меня. И на смертном одре я по-прежнему сумею натягивать, заряжать, и стрелять.

Женщина попыталась встать, когда прилетел второй болт. Он распорол левую ягодицу, наверное, самой симпатичной дамочки из всех существующих на земле.

Она завизжала, как пресловутая недорезанная свинья, и попыталась сбежать. Её левая нога отказалась участвовать в этой затее. Она выкрикнула что-то пронзительное, несвязное, и отчаянное.

Громовой удар указал на очередную попытку сломать мою дверь. Разумеется, я не дурак, сделал её давным-давно на совесть.

Поразительное видение в чёрном привела с собой не только сшитых людей и монстра. Её крик вызвал тележку с козлами. Я думал, она потеряла её в «Огне и Льде». Только позднее я сообразил, что у злодеев их могло быть много.

Козлы скакали резво. Я сделал ещё выстрел, не очень удачный. По женщине не попал совсем, задел только одного из зверей. Оба животных сказали что-то неприличное по козлиному и добавили оборотов.

Симпатяшка в коже рванулась, уцепилась за заднюю часть тележки, подтянулась и дала возможность вытащить себя из зоны поражения.

Сшитые люди и тварь остались позади сами по себе.

Принимая желаемое за действительное, я услышал свист свистунов, которых на самом деле здесь не было.

Я отошёл от окна, схватил запрещённое оружие и рванул в комнату Дина. Быстро разобрал арбалет и сложил всё обратно в ящик, который затем затолкал под кровать. После этого я отправился вниз.

Чудовище ломилось в заднее окно. Доллар Дан приколотил два щупальца к подоконнику кухонными ножами. Дин сыпал соль на все остальные доступные конечности.

— Отлично. У вас всё под контролем. Только не уходите, пока не закончите. Я проверю, что они сделали с дверью, — сказал я и схватил длинную двузубую вилку, которой Дин пользовался для переворачивания жаркого. Тут я увидел то, что не замечал раньше.

У нашего кракена не было присосок на щупальцах. В остальном они выглядели, как положено. Сомневаюсь, что существуют кальмары или осьминоги без присосок. У некоторых они бывают с зубами.

У дверей я обнаружил, что основные засовы практически вырваны. Несмотря на массивную конструкцию, в двери появились трещины. По коридору валялись щепки.

Глазок до сих пор функционировал.

В него я увидел горящие куски и пару сшитых людей, один лежал, а второй медленно описывал небольшой круг, постоянно поворачивая налево. Повернув голову вправо, я углядел ещё одного, просто стоящего на месте.

Я проверил засовы и замки. Все работали, хотя та же Палёная жаловалась раньше, что вынуждена иметь с ними дело. Я смог открыть дверь только наполовину, она зацепилась за пол и дальше не пошла. Но мне хватило, чтобы выйти вооружённым обычной дубинкой и кулинарной вилкой.

Не хотелось бы быть замеченным с чем-то более действенным, в то время, когда какие-то доброжелатели только и желают найти повод арестовать меня.

Я заметил девять сшитых людей: три лежат, четыре стоят, один догорает и один кружит в левую сторону. Тут десятый упал с неба, с зажигательной бомбой в руке. Пламя постепенно вырвалось из-под него.

Я собрался запрыгнуть обратно внутрь, когда увидел тележку с козлами, стоящую на улице возле дома Кардонлос. Чёрная масса лежала в десяти метрах от меня, и она двигалась.

О, да! Настало время милашке познакомиться со мной поближе. Я рванул назад в кабинет Палёной и призвал на службу небольшой фонарь для совместного патруля.

Дверь опять не закрылась полностью.

Женщина с трудом прокладывала себе дорогу, имея повреждения на левой руке и левой ноге, но она была упряма. Она почти доползла до своей тележки перед тем, как я поймал её.

Я нашёл розовый парик по дороге, пройдя примерно две трети пути

— Вы тут уронили кое-что, дорогуша. Вот. Позвольте я подам вам руку.

Странно. Её наряд не выглядел столь же хорошо, как всего несколько минут назад.

Она повернулась посмотреть, кто с ней говорит.

— Тю! — по лицу можно было дать твёрдых сорок лет. — Что, парик волшебный?

Я бросил парик в задок телеги.

Из-за моего дома раздался сильный шум. Поднялось облако коричневой пыли, освещенное горящим сшитым человеком.

Несколько сшитых целенаправленно направились в нашу сторону.

Из-за дома послышался дикий крик. Это был вой почти погибшей души.

Женщина ахнула:

— Этого не может быть!

Она решительно попыталась встать самостоятельно. Но ослабленная пятая точка предала её. Она полетела вниз вперёд лицом.

Сшитые сделали то же самое.

Сейчас женщина выглядела не меньше, чем на пятьдесят.

— Чем больше вы двигайтесь, тем сильней наконечники болтов рвут вас изнутри.

— Я сейчас не могу плюнуть на всё, — она начала снова вставать.

Я засунул своё оружие за пояс, поставил на землю фонарь, подошёл к тележке и сдёрнул покрывающий её холст. Оттуда пахнуло таким острым зловонием, что я чуть не упал. Тем не менее, я уложил туда женщину и перевернул на правый бок.

— Жди тут. Болты не порвали крупных вен. Я вытащу их, пока они не нанесли смертельных повреждений.

Где черти носят этих свистунов? Я занялся ликвидацией улик, которые могли показать на использование нелегального оружия в гражданской стычке.

— Стисни зубы, девчушка. Боль будет адская.

Начал я с болта в заднице. Его наконечник уже вышел наружу. Я просто выдернул его.

— Спасибо, что пришли. Вы помогли мне понять, что происходит.

Вниз по улице раздались крики, крысюк пытался привлечь моё внимание. Остальные пришедшие с ним сородичи следили, чтобы сшитые не поднялись снова. Работа, по-видимому, потребует использования топоров.

Крысюк кричал мне, но разобрать, что именно, было невозможно.

Я сунул окровавленный болт под свою рубашку.

— Один готов. Сейчас следующий, будет по-настоящему больно.

Она со солдатской стойкостью перенесла удаление первого. У нее было давнее перемирие с болью.

Сейчас кричало уже несколько крысюков. Два направились в мою сторону. Я обернулся посмотреть, что у них за толстожопые дела ко мне.

Что-то ударило меня с таким энтузиазмом, словно нанёс его по-настоящему обозлённый бог войны.

101

Вокруг меня проявились лица, смотрящие вниз. Зрение постепенно возвращалось, но всё было как в тумане. Я попытался сказать:

— Эй! Ребята всё в порядке.

Если это были не галлюцинации, лица принадлежали Морли, Белинде, Пенни, Джону Растяжке и Доллару Дану, Дину, и Каре, кричавшей сквозь длинный туннель, что проще трёхлетнего ребёнка одного оставить дома, чем меня без надзора.

Пенни плакала. Я услышал генерала Тупа и нескольких других людей, без умолку болтавших неподалёку.

В поле зрения вплыла Палёная, вооружённая кувшином и кружками. Она сказала что-то о том, как дьявольски дорого обходится моё проживание в моём же доме. Мистер Малклар уже работал, восстанавливал дверь.

Я не знаю, что творилось с моей головой. Мне было интересно, сколько времени я был в отключке, но простонал только:

— Птица?

— Его увезли, — сказал Морли. — Ты был без сознания шестнадцать часов.

Значит сейчас середина ночи. Что все эти люди здесь делают ночью?

Пока я размышлял, Страсть и Майк сунули свои мордочки, чтобы проверить моё дыхание. Я услышал, где-то хихикает Диди, наверное, в ответ на какую-то шутку, которую Плоскомордый рассказал Плеймету.

Дин добавил:

— Это монстр сделал. Меняющий форму в личине человека, нарисованного Птицей, только в ужасном состоянии. Тело всё рваное, похоже, он гнил заживо. Но сил ему хватило, чтобы дойти и ударить тебя. Он сбежал вместе с женщиной и тележкой.

— Я отследила их до Учебника. Женщина, которая напала на «Огонь и Лёд» тоже была там. Этих двоих туда не пустили. От Учебника они отправились на Холм. Я потерял их. Они рассыпали отраву по пути, — сказала Палёная.

— Я проверила свой дом. Там их нет, — сказала Кара.

— Неважно куда они сбежали, — с трудом проговорил я. — Я знаю, чем они занимаются. Думаю, мне известно, где они это делают.

Тут вокруг меня столпились люди, желающие первыми услышать великую сенсацию.

А я провалился в сон, несмотря на большую суматоху по поводу контузии.

Проснулся я во время обновления окружавшего меня набора лиц. Он включал Дила Шустера и Вестмана Тупа. Последний был совсем не в настроении для прелюдий.

— Нас уволили.

Я ругнулся вслух.

— Имеют ли они на это право? Имеют. Если есть основания. Строго говоря, в настоящее время делают вид, что за коррупцию, по крайней мере, они настаивают, что мы замешаны в ней. В более широком смысле, они вынуждены добиваться своего обманом. Не похоже, что им есть из чего выбирать сейчас.

Я ещё выругался и спросил, почему они находятся здесь, а не занимаются чем-нибудь полезным.

— Общественные настроения сейчас на грани. Люди нервничают и возмущаются. Два нападения монстра и зомби в одну ночь, это немного чересчур. Увольнение офицера гражданской гвардии, пытавшегося разобраться с этим, может оказаться последней каплей. У нас все желают сохранить голову на плечах.

— А здесь вы зачем?

— Потому что люди короля боятся прийти сюда за нами. Пущен слух, что Покойник не спит и очень недоволен.

Это было не так. Я не ощущал его присутствия.

— Воспользуемся последним средством, расскажем правду о сшитых людях.

Несколько человек, в том числе Морли, помогли мне встать.

— Хочешь примерить на себя роль Маленького Покойника, да? Вырубиться после толстого намёка, что ты всё понял.

Они перенесли меня в кабинет Палёной и усадили на самый удобный стул. Во время переезда при виде пустоты вместо входной двери я заскулил, это зрелище вывело меня из себя.

Палёная успокоила:

— Мистер Малклар установит в течение суток.

Малклар ремонтировал дверь уже в течение нескольких лет.

— Что с девушками из «О и Л»?

— Убежали смотреть репетиции пьесы Джона Спасение. Потом отправятся к Каре. Она согласилась приютить их на пару ночей.

Я перевёл взгляд на Кару. Та кивнула.

— Тебе лучше поспешить туда и спрятать все свои ценности. А что с Птицей?

Туп ответил:

— В камере Аль-Хара и до сих пор бурчит. Судебные эксперты пытаются выяснить, что с ним.

— Я думал, что ты уволен.

— Только теоретически. Король и наследный принц изолированы в Учебнике. Спецы перекрыли им связь с казармами кавалерии, — сказал Шустер.

Какой-то особо умный монарх, получив трон с помощью городского гарнизона, в качестве страховки от повторения, перевёл все казармы за городскую стену. В результате войска были не в состоянии подавить мятеж свистунов.

— Это большой риск.

— Мы знаем. Мы заперли их, потому что Седлающая Ветер сказала, что вы выяснили причину безобразий и можете сообщить нам, какие меры нужно предпринять для восстановления порядка, — сказал Туп.

Кара послала мне воздушный поцелуй через всю комнату.

Теперь мне пришлось выполнять обещанное.

— Я пока не знаю, причём здесь Морли. Возможно, боги просто хотели привлечь наше внимание. Рано или поздно память к нему вернётся.

— Тратишь время впустую, — сказал Туп. — Не бери пример со своего кореша, не упивайся собой.

— Происходит следующее, злодеи из древней ветви родословного древа рода Алгарда, вооружённые семейным колдовским талантом, нашли способ остаться молодыми и красивыми, а ещё делать грандиозное физическое оздоровление.

Я оказался в центре внимания. Все хотят оставаться вечно красивыми.

— Не знаю, как они делают это. Ваши судебные колдуны пусть разбираются в этом. Но это должна быть одна из самых жутких магий, существовавших когда-либо. Они начинали за счёт использования мёртвых людей. Воскресители существовали здесь испокон веков, тайно ведя свои дела, воруя трупы на продажу колдунам для их исследований. Тела могли соединять из кусков воедино для использования в качестве… Мы пока не знаем, как они использовали их раньше. Тут возможны какие-то нелегальные штуки, без которых живой злодей не мог существовать. Возможно, мы получим ответы на огромное количество старых вопросов до того, как покончим с этим.

— Что-то изменилось? — спросил Шустер.

— Кое-что. Самое главное, стоимость поддержания молодости неуклонно повышалась. Чем дольше они живут, тем труднее оставаться красивым. Латунь с позолотой.

— Что это значит? — задал вопрос Шустер.

— Помните Звона Колокола? Звонаря? Нет? Неважно. Он обучался в ювелирном магазине и рассказал мне о сплаве, называемом латунь. В его состав входит четыре или пять металлов. Абсолютно точной формулы у него нет. Главным компонентом является цинк. Дело в том, что латунь — идеальная основа для дешёвых ювелирных изделий, подсвечников и прочего, похожих на дорогие. Золота в одном соверене хватит на сто штук латунных драгоценностей, причём каждая безделушка будет выглядеть, будто сделана из благородного металла.

— Позолоченная латунь?

— В данном случае, позолоченные латунные кости.

Туп и Шустер дружно недоумённо уставились на меня.

— Настоящие неприятности у них начались, когда они стали брать клиентов со стороны, не из семейного круга, — сказал я.

Мои слова были вознаграждены небольшим оживлением.

Я считал, что могу объяснять немного лучше, чем Покойник.

— Спрос на тела превышает предложение даже после того, как они договорились с Департаментом Труда на их умерших.

— Ты думаешь, они начали платить за них заранее, пока те ещё живы?

— Думаю да. У живых тел того, что им нужно, можно взять намного больше.

Я повернулся к Каре. Она отделалась пожатием плеч. Это было не из её области знаний.

— Они, скорей всего, сначала брали только умирающих. Но вскоре в них проснулся голод и, возможно, жадность.

Кара сказала:

— Обратите внимание на то, что нежить всегда предпочитает живых жертв.

Директор взволновано вскрикнул.

— Мы можем призвать к выполнению Актов защиты от нежити! Сам Король не может отменить их, потому что тогда мог бы стать вампиром, прикрывая собственную задницу.

Мелкий уродец забегал кругами, хихикая и потирая ладошки.

— Ты вызовешь панику среди смертных, Дил, — сказал Туп.

— Возможно. Вполне возможно. Но это должно быть в наших интересах. Как только мы объявим наш вызов на ступенях Канцелярии, всё замрёт, пока Король не докажет, что он не нежить.

— По моему мнению, похоже, что так и есть, — сказал я.

— Он вампир? — удивился Шустер.

— Нет. Он сексуально озабоченный придурок, который судит об окружающих с широко закрытыми глазами. Любой, кто видел женщин в чёрном, мог понять, что они получат всё, что захотят от большинства из живых людей. Одна разбила сердце педика-портного на примерке.

— Хочешь сказать, она не одна?

— Само собой. Первую ранили в «Огне и Льде». Она не могла исцелиться ко времени вылазки против нас здесь.

Но если у нее был беспрепятственный доступ к магии жизни, она пользовалась им, чтобы оставаться молодой…

— Эта, первая, скрывается в Учебнике с Принцем Рупертом и Королём, — напомнила мне Палёная.

— Ты думаешь, они по очереди появляются, старуха и молодая? — поинтересовался Морли.

— Что-то вроде этого, — я над этим ещё не задумывался.

— А причём здесь Король?

— Думаю, он увидел и возжелал. Возможно, ему внушили, что они могут принести много пользы, если будут под контролем главы государства.

Морли не проронил ни слова, но я практически чувствовал его вопрос, как он оказался связан с этим.

— Подозрение о Маленьком Угрюмом возникло уже давно. Вы сказали, что проверите его. Что-то сделано? — спросил я.

— Проведены аресты. Будут ещё после того, как бухгалтера проверят отчёты. Спецы взяли управление на себя. Нечестивцы не окажутся у этой кормушки снова, — ответил Туп.

— Превосходно. Тогда всё, что нам нужно сделать, это добраться до их штаб-квартиры и выкорчевать всех.

— Их штаб-квартиры.

— Это заброшенный склад на Причале.

— Какой ещё заброшенный склад?

— Тот самый, о котором я послал Джона Растяжку сообщить вам на днях.

Шустер зарычал:

— Ты послал крысюка с сообщением?

Упомянутый крысюк присутствовал в комнате и был очень недоволен.

— Сообщение было передано в Аль-Хар через дверь. Дежурный констебль заверил меня, что оно будет передано. Она и охранники не позволили мне передать сообщение лично.

Туп хмуро сказал Шустеру:

— Мы только что нашли добровольцев для патрулирования Дна.

— Пришло время вступить в бой, — воскликнул Шустер.

Прежде, чем кто-либо успел предложить лучший или более осторожный порядок действий, эти двое промчались мимо искалеченной парадной двери.

Я был зол. Существовали ещё вопросы, нуждавшиеся в обсуждении и разрешении.

Даже моя новая милашка сбежала, заявив о необходимости встречи с коллегами на Холме.

Эта сторона наших отношений испугала меня до судорог. Я мог иметь отношения с Неистовым Приливом Света, запросто. Но якшаться с её классом? Думаю, это не для меня.

102

Пришли дамы из заведения «Огонь и Лёд». Следом за ними приволокся Джон Спасение. Страсть бурлила.

— Это было так здорово, мистер Гаррет!

Майк усмехнулась за её спиной, молча иронизируя над этим «мистером».

Спасение заявил:

— Эта малышка умеет петь!

В словах было и удивление и констатация факта одновременно.

— Ты обязан сочинить пьесу, в которой будут много петь, — сказал я.

— И танцевать, — добавила Диди. — Я хорошо танцую, Джон.

Спасение вздрогнул. Выглядел он так, словно сейчас растает.

Майк продолжала веселиться. Танцы Диди, вероятно, относились к постепенному переходу к наряду «в чём мать родила».

— На днях мне пришла в голову мысль, над которой ты мог бы подумать. Что если ты отправишь дублёров, чтобы играть твои пьесы в другие города? Они могли бы идти по многу лет, — сказал я Спасению.

Он уставился, а затем сказал:

— Мне кажется, что Тинни прошла проверку. Она, в самом деле, увлеклась. Это выглядит, как попытка забыться в работе.

Он взглянул на Кару, как раз спускавшуюся по лестнице после возвращения с Холма. Она, глядя на меня, отрицательно покачала головой.

На девушек она смотрела без всякого пренебрежения, что ещё больше поднимало её в моих глазах. Для неё не составляло труда влиться в круг людей окружающий меня. Мне же придётся приложить усилие, чтобы поладить с людьми входящими в её круг общения.

Это будут своеобразные взаимоотношения.

Кара спросила Майк:

— Вы готовы идти ко мне домой?

Та кивнула.

— Мистер Спасение. Вы уверены, что готовы предоставить нам карету?

— Всё хорошо. Я привык ходить пешком. И мне нужно побеседовать с Гарретом.

Майк снова тихонько ухмыльнулась.

Решила, что Спасение увлёкся одной из её подопечных.

Она спросила Кару:

— Мы можем заехать в одно место по пути? Ни у кого из нас совершенно ничего нет, кроме одежды, в которой мы выбежали из дома.

— Конечно.

Диди и Страсть были не в своей рабочей униформе, но вкус Диди имел тенденцию к дешёвой показухе.

— Поболтаем перед уходом, — сказала Майк и потащила меня на кухню. Дин и Доллар Дан сморщились, но впустили нас, Дин, на автомате, начал греметь чайными чашками. Он уже успел отремонтировать окно.

Майк крепко прижалась ко мне.

— Я весьма польщён, но… — начал я.

— Ещё бы. Расскажи о Спасении.

— А чего рассказывать?

— Он, на самом деле, такой наивный, каким кажется?

— О, да. И даже более того. Он хорошо умеет притворяться невозмутимым.

— То есть, он не знает о нас?

До меня, наконец, дошло.

— На самом деле знает. Он считает, что это всё происходящее отчасти романтично.

Она покачала головой и слабо улыбнулась. Часть моей натуры, оказывается, лояльна не ко всем женщинам.

— В конце концов, вы остались в живых.

Она сдалась и отступила на шаг назад. Я оказался не настолько возбуждён, как ей хотелось. Она спросила:

— А в чём его интерес? Для парня его возраста это обычно бывает Страсть. Но он относится к ней так, словно не знает, что она девушка.

— Гарантирую, он знает. Но не хочет, чтобы она знала, что у него на уме. Если он и заинтересовался кем-то в этом отношении, то, по моему мнению, только вами, — какую ерунду я несу.

— И поэтому, как мне кажется, все плечи Диди сейчас в его слюнях.

— Он стеснительный очень. Не знает техники общения с изысканной дамой.

— Остряк хитрозадый.

— Он хороший человек, Майк. Не связывайтесь с ним.

— Ни с кем не связываться. Это одно из моих правил, — она развернулась в сторону двери и продолжила свою нехорошую мысль. — Но я позволю себе нарушить его в этот раз.

Она отошла от меня и немного замешкалась.

— Когда разведётесь с Седлающей Ветер, заходите.

Посмеиваясь, она подмигнула Дину и пошла прочь с кухни.

— Если ты не хочешь её, я займусь ей, — сказал Дин.

— Ты старый злодей.

У меня ушло полминуты, чтобы отдышаться и снять возбуждение, а затем отправился зал попрощаться.

103

Морли заявил мне:

— Я должен присутствовать при этом. Помощи от меня никакой не будет, но… Это войдёт в историю.

К делу приступили на следующий день. Мистер Малклар уже закончил ремонт двери, но она оставалась открытой из уважения к специфической особенности людей. У них бывает несварение. Не помогает, даже если питаться камнями. Здесь оно после себя оставляло предположение о питании исключительно перебродившими бобами и столетними яйцами.

За прошедшие двадцать с лишним часов начальники успели обсудить личные и политические вопросы, поссориться из-за сфер влияния и вообще вели себя как банда четырёхлеток. Директор и Генерал Туп провели собрание с некоторыми высокопоставленными военачальниками и уговорили их оставаться в стороне, если начнутся беспорядки, с которыми не сможет справиться гражданская гвардия.

Люди в Учебнике продолжали упрямиться. Коллеги Кары с Холма искали отговорки для своего бездействия, хотя сами готовы были иметь дело с любыми негодяями, которым было по пути с ними.

Я был убеждён, охота на ведьм вещь неизбежная, но держал язык по этому поводу за зубами.

Все люди Тупа и Шустера трудились над поддержанием секретности.

Белинда где-то затаилась, зализывая раны, в обиде придумывая, как свершить кровавое возмездие и заодно помочь сохранить общественный порядок.

Её войска тоже были все мобилизованы.

Битва у «Огня и Льда» закончилась. Несколько хороших парней выжило. Из публичного дома все убежали. Белинда своим продолжающимся существованием была обязана сверхчеловеческим усилиям Джоила, который этим доказал свою любовь.

Джоил остался жив, но вряд ли надолго.

Я страдал от небольшого приступа похмелья и неуверенно различал границу между сном и явью. Тем не менее, в карету, нанятую гвардией, я сел и поехал в ней вниз к Причалу. Причал называют так, потому что когда-то в стародавние времена путешественник впервые вступил здесь на землю города. Город уже существовал, но был диким, языческим и нецивилизованным. Горожане не говорили на языке путешественника и не поклонялись его богу.

Окрестности кишели от гражданской гвардии и солдат Синдиката.

— Не думаю, что это разумно, — сказал я Палёной.

— Тогда труби отбой.

— Шутишь. Думаешь, от меня что-то зависит? Кроме того, уже слишком поздно.

— Ты мог бы полностью остановить все действия, приведя весомый аргумент о необходимости задержки для сбора более надёжных доказательств.

Я буду убедительно призывать к сдержанности? Безнадежный случай. Кроме того, слишком много людей желало добиться хоть каких-нибудь результатов. Необязательно полезных, лишь бы клочья летели во все стороны.

Палёная устроилась слева, рядом со мной, а Кара справа. Она так плотно прижалась ко мне, я даже начал жалеть, что вышел из дома. А потом она немного отодвинулась и превратилась в Седлающую Ветер, Неистовый Прилив Света. Столь резкая перемена была впечатляющей.

Генерал Туп, директор Шустер и Белинда Контагью находились на виду. Морли был неподалёку, в окружении своей старой команды. Джон Растяжка привёл дюжину своих самых крепких парней, трое из которых прикрывали меня и Палёную. Остальные были снаружи для ненужного сейчас вынюхивания. Воздух был неподвижен и свеж. Я и сам чувствовал этот запах.

Седлающая Ветер взлетела в небо. Мы с Палёной догнали Генерала Тупа.

— Гвардия спугнула их, — сказал он.

— Думаешь, мерзавцы успели смыться, да?

В нескольких метрах от нас что-то прохрипел Морли.

— Что случилось? — спросил я Саржа.

— Он что-то вспомнил.

— Запах, — сказал Морли. — И это здание, которое прямо перед нами. Сложено из кирпича необычного цвета. Это то самое здание.

Кирпич, о котором шла речь, был серым. Большая часть используемого в Танфере кирпича имеет какие-либо оттенки красного.

Лазутчики согласились. Серое кирпичное здание было тем самым. Запах усиливался по мере нашего приближения. В нём чувствовался смрад бацилл смерти, перекрывающий зловоние мочи и кала.

Гвардейцы, головорезы Синдиката и все остальные сжимали круг, пока не создали кордон с трех с половиной сторон. Оставшаяся половинка стороны выходила к реке, и состояла из двух бетонных стен, заиленных каналов, где когда-то армады барж загружались со склада. Кто-то начал работы по очистке от ила.

— Вот чем занимаются сшитые люди, когда их не используют для поджигания чужих домов? — сказал я.

— Там, — сказал Морли, указывая на небольшие сломанные деревянные двери, которые выходили на шлюз между каналами. Едва живая деревянная лестница, ведущая на крышу, висела на ближайшей стене склада. — Вот где я выбрался.

— Ты сумел подняться по этой лестнице? — удивилась Палёная.

— Да. Снизу доверху. Под дождём. Я сидел на крыше полтора дня. Нужно было дольше. При спуске я поскользнулся и что-то громко сказал, они услышали меня. У меня была фора, но это не принесло мне пользы.

Генерал Туп спросил, раздавая при этом указания гвардейцам жестами:

— А как вы попали туда первоначально?

Шустер заявил:

— Наши люди перекрыли все входы. Скажи только когда.

— Когда.

Морли сказал:

— Я пока ещё не всё вспомнил.

— Как у тебя сейчас дела обстоят? Ты ещё можешь двигаться?

— Рохля на закорках таскать будет, когда я не смогу больше управляться сам.

Рохля высказал своё мнение об этом довольно ёмко.

Гражданская гвардия взломала двери. Костоломы Синдиката ворвались внутрь. Кто-то проорал что-то про идиотов, не забывших чёртовы цветные фонари, чтобы друзья не проломили черепа в темноте друг другу.

Я посмотрел вверх.

Кара поднялась ввысь, следя за всей округой. Её одежда сливалась цветом с тучами. Едва разглядишь, где она.

Палёную вырвало.

— Ты чего?

— Они там что-то вскрыли. Мне нужно отойти подальше. Это уже чересчур.

Она направилась к каретам. Большинство крысюков поступили так же. Джон Растяжка выдержал только несколько секунд больше Палёной.

— Это слишком мерзко.

Слишком мерзко для крыс?

Наконец я тоже почуял запах. Ничего нового в нём не было, просто в сто раз хуже, чем обычно.

Гвардейцы посыпались наружу в ближайшие двери, отчаянно стремясь на свежий воздух. Один направился к Тупу. Он облевал самого себя.

— Неужели всё так плохо? — спросил Туп.

— Хуже, чем вы может вообразить, сэр. Гораздо хуже.

Его снова вырвало.

— Предлагаю, никого не отправлять туда без особой необходимости, — сказал я.

— Помнишь запах, когда мы проводили рейд в гнезде вампиров? — спросил Морли, опираясь на палку вместо трости.

— Да. Здесь, возможно, даже хуже.

Спустя десять минут появилась пара красных фуражек с вялым телом между ними. Человек заорал, когда они вынесли его на свет.

— Фактов, что здесь гнездо стало больше, — сказал Морли.

Света для тех, кто привык находиться на поверхности земли, было не так много. Тучи сгущались. Скоро должен был снова начаться дождь.

Седлающая Ветер, подобно ястребу, спикировала вниз. Впереди себя она выпустила стрелу сине-фиолетового света.

104

Я принялся орать Тупу. Необходимости в этом не было. Он уже отчалил, прихватив наиболее крепких ребят.

— Я ненадолго отлучусь, — сказал я Морли.

— Не спеши. Я тебя подожду здесь.

Цель стрелы Седлающей Ветер находилась в двух кварталах отсюда. Я запыхался, когда присоединился к уже присутствующим. Седлающая Ветер стояла, наступив правой ногой на горло женщины в чёрном. Последняя была в серебристом парике и, бесспорно, находилась на пике своего совершенства, полностью оправившись от моего грубого поведения. Она получила ожоги и сильное сотрясение.

Седлающая Ветер проворчала:

— Может кто-нибудь из вас прекратит пялиться на её сиськи и займётся чем-нибудь полезным?

Я уже упоминал, как хорошо выглядела женщина, пытавшаяся сбежать. Порванный верх её одежды открывал ещё более захватывающий вид спереди.

Я перевернул её. Это помогло. Красные фуражки связали ей руки сзади и стреножили её. Шустер снял с неё парик. Это тоже улучшило ситуацию.

Седлающая Ветер сказала:

— Если понадобится, можете засунуть её в мешок из-под картофеля, — она приблизилась ко мне, приглушила немного образ Седлающей Ветер и ударила по мне малой дозой собственной магии. — Ты хорошо поработал. Я горжусь тобой. Сегодня ночью ты найдёшь в своей постели нечто особенное.

Сзади раздался сильный грохот, там, откуда мы пришли. Седлающая Ветер вернулась в образ. Она взмыла вверх.

— Да! Чего-то подобного я и ожидала.

Она выстрелила в том направлении, сделала мёртвую петлю и спикировала вниз. Я рванул за ней, пыхтя и отдуваясь. Она налетала и отскакивала, как мелкие птицы, преследующие ворона, нападавшего на их гнёзда.

Нечто под ней беспрестанно кричало.

Слова Морли о гнезде вампиров напомнили мне, что я уже слышал подобный крик раньше. В его основе лежало внезапное осознание предательства бессмертием.

Щупальца пытались схватить Седлающую Ветер. Та легко уворачивалась.

Пробегая последние оставшиеся сто пятьдесят футов до цели, я заметил, что у монстра осталось всего два щупальца, свободных для отражения воздушных атак. Остальные держали в плену людей, среди которых самым заметным был Морли. Несколько человек безрезультатно кидали в него всё, что попадало им под руку. Никто не готовился иметь дело с чем-то подобным. Но и оно не могло сбежать, пока имело форму кальмара.

Когда я приблизился на расстояние пятидесяти футов, мои легкие горели, к сожалению, у меня не было камней, чтобы внести своё вклад в смертельный бой. Седлающая Ветер провела резкий заход на цель.

Она метко забрасывала зверя горстями каменной соли.

Чудовище, наконец, прекратило борьбу. Оно начало трястись, как в лихорадке, при этом отпустило Морли и остальных. Я подошёл ближе, схватил за руки Саржа и начал оттаскивать. Другие парни занялись остальными жертвами, некоторых из них основательно помяло.

Седлающая Ветер приземлилась возле меня. Она превратилась снова в Кару Алгарду. Я запыхался гораздо сильнее её.

— У меня кончилась соль! — раздражённо воскликнула она.

— Но её хватило.

Она взялась правой рукой под мою левую и поволокла вперёд.

Монстра разорвало в последней, неистовой, необычной агонии, сопровождаемой странным, громким, предсмертным хрипом. Оно переродилось в Натана с портрета Птицы, только выглядевшего лет на двадцать, облагороженным массой косметических средств.

Это был мужской эквивалент милашки в чёрной коже, за исключением ран, пропорционально появившихся от его альтернативной формы в местах посыпанных солью.

Наконец добежал Туп. Он схватил меня правой рукой за левое плечо и повернулся лицом ко мне, при этом с трудом хватая ртом воздух.

— Мы схватили их. Всё кончено.

— Не всех. Пока ещё нет.

Морли споткнулся и схватился за Тупа. Он не сводил глаз с нашего пленника.

— Я почти всё вспомнил, — он указал на Натана, который проходил лечение связыванием по рукам и ногам, несмотря на и так слабое здоровье. — Его. Это он запер меня там. Мне кажется, из-за того, что я видел, как доставляли туда заключённых с баржи.

В этот момент он вдруг сильно смутился.

Я задал вопрос, который беспокоил его:

— Что ты делал здесь посреди ночи?

— Не помню.

Но он вспомнил до того, как закончил свою речь. И это было тем, что он не осмелился бы обсуждать в присутствии Вестмана Тупа.

Поблизости от реки после наступления темноты, удобней всего заниматься контрабандой. В случае с Морли, это, несомненно, была попытка избежать уплаты ввозных пошлин. Он нацепил на себя широкую, неуверенную улыбку.

— Этот раунд мы выиграли, — сказал Туп. Его люди завернули Натана в кокон из веревок на случай, если он решит вернуться к жизни. — Но нам предстоит ещё многое сделать.

105

Идти к воротам Учебника для вызова принца Руперта выбрали меня. Кара решила сопровождать. Ворота открылась. Мы вошли внутрь.

Кроме слуг, впустивших нас, другого персонала не наблюдалось. Дом находился на полпути к превращению в руины. Слишком много лет своевременному обслуживанию здания не уделялось должного внимания.

Я был на взводе, готовый защищать свою возлюбленную. Несколько минут спустя мой рассудок стал более рациональным. Я понял, кто кого будет защищать.

Слуги отвели нас к принцу Руперту. Он был в состоянии абсолютно противоположном счастливому. Мое сообщение было кратким:

— Люди снаружи желают, чтобы вы увидели кое-что прежде, чем нынешняя ситуация ещё более усугубится.

У него не было выбора. Мы видели, что происходило в стенах Учебника и унесём эти знания с собой, потому что Седлающая Ветер может обеспечить это.

— Что именно?

— Вы должны увидеть это с ясным сознанием.

Кара сказала:

— У вас нет выбора, Руперт. Взгляните на то, что вы должны увидеть. Тогда мы сможем покончить с этим делом.

— Дождь на улице ещё идёт? — спросил он.

Принц Руперт поделился с нами каретой. Мы достигли Причала. Армия Генерала Тупа развернула полевой госпиталь. Морли, Белинда и Дил Шустер остались на месте и мешались у них под ногами. Все крысюки ушли. Никто не встретил наследного принца приветливой улыбкой.

Сам Руперт бодро улыбался. Жизнь была кошмаром, который, без сомнений, станет ещё ужасней.

Дождь усилился.

Когда мы подошли к ним, трое доблестных красных фуражек появились из ближайшей двери с освобождённым пленником. Человек был едва жив. Один из гвардейцев сказал:

— Это последний из живых, Генерал. Там осталось ещё с дюжину трупов.

— Оставьте их. Ваше Высочество, чувствуете, чем пахнет?

— Чувствую, — не стал отрицать он и притворяться дурачком.

— Внутри ещё хуже. Я не буду принуждать вас лично убедиться в этом. Не хочу давать вам дополнительных поводов для ненависти ко мне. Здесь была их штаб-квартира. Именно тут они возвращали себе молодость. Уровнем ниже находится лаборатория, такая же, как была на окраине Квартала Эльфов, ателье и лесопилке. Ещё ниже подвалы, где они держали свои человеческие ресурсы.

Шустер присоединились к нам.

— Я приказал Берри проломить заднюю стену, так мы сможем затопить подвалы.

— Это должно помочь. Седлающая Ветер, мистер Гаррет, Его Высочество осознал истинную чудовищность ситуации. Вы можете вернуть его в Учебник.

Я не был здесь частью общего коллектива, только временной рабочей силой.

— Есть, сэр.

Туп и Шустер с сильным подозрением посмотрели на меня.

— Послезавтра мы поставим об этом в известность общественность, — сказал Туп.

— Вы же не хотите делать этого, — произнёс Руперт.

— Вы правы. Не хочу. Но я сделаю это. Хочу напомнить, именно наследный принц Руперт объявил о создании новой гражданской гвардии и начале эпохи, при которой никто не будет стоять выше закона.

Возразить Руперту было нечем. Мы вернули его в Учебник, в результате чего мы остались без кареты. Я и Седлающая Ветер полетели ко мне домой. В такой ливень.

Хотя ещё было не так поздно, все кроме Пенни отправились спать. Пенни помогла приготовить ужин на скорую руку. Остались незаконченными отдельные дела на этот день, но мне было всё равно. Кроме набитого желудка и тёплой постели меня ничего не интересовало. Кара выдохлась сильнее меня. Она выложилась целиком в этот тяжелый, трудный день. Я отнёс её наверх. Мы рухнули на покрывало прямо в мокрой одежде. Палёная и Дин с утра устроят нам скандал.

106

Я просыпался пару раз, чтобы воспользоваться горшком и скинуть промокшую насквозь одежду, и снова ложился спать. Голод достал меня через четырнадцать часов.

Кара полностью отключилась от реального мира. Как легла, ни разу не шелохнулась,

Ночь раскрыла мне одну её особенность. Когда была обессилена, она храпела, как грузчик.

Дин накормил меня посредственной стряпнёй. Он думал о другом, предчувствуя, что скоро здесь соберётся толпа народу. Я сказал ему:

— Если ты не откроешь дверь, то и развлекать их тебе не придётся.

— Без сомнения, ты прав. Однако мне недостаёт твоих способностей к прагматичной грубости.

Ворча, он отправился смотреть, кто стучит в дверь.

Через минуту он вернулся с Плейметом.

— Не так уж и плохо. Пристрой его к делу. Как дела, Плей?

— На удивление хорошо, но мне нужно найти Колду. У меня почти кончилось лекарство.

— Мы поймаем его, как только… — поев, я вышел в прихожую. Пенни смотрела в дверной глазок. Выглядела она довольно привлекательно.

Я пока ещё живой человек и обращаю внимание на такие вещи.

Пенни открыла. Джон Растяжка и Доллар Дан вползли внутрь. Палёная вошла за ними. Парни работали у неё за грузчиков. Она ограбила канцелярский магазин.

— Что за чертовщина?

— Я выходила за бумагой и чернилами. Покойник что-нибудь сказал?

— Сколько бумаги ты?… Он ничего не говорил. У него нет привычки разговаривать во сне.

— Он проснулся несколько часов назад, Гаррет. Точно заткнулся, странно для него, однако. Что ты наделал? — внезапно заподозрила она.

— Ничего я не делал. Просто проснулся. Зачем тебе столько бумаги?

— Я веду фамильную хронику.

«Гаррет, будь любезен, составь мне компанию».

Он вернулся. Я почувствовал изменение состояния. Дом ощущается немного не так, когда он не спит. Хотя Палёная была права. Чувствовалось это едва-едва.

Я вошёл в его комнату. Там горели несколько свечей. Холод стоял жуткий. Свет нужен был для Пенни. Она занималась рисованием.

Когда-то сюда успел прийти Плеймет. Он растянулся в углу и храпел.

— Хорошо получается. Ты даже изобразила бородавки Саржа, — сказал я Пенни.

Малышка вздрогнула, но улыбнулась. Она создавала коллаж из лиц, работая по памяти. Любого из нарисованных я без труда мог опознать.

«Ты справились без меня».

Я ощутил и гордость и разочарование.

— Меня тоже это постоянно беспокоит.

«Заметно. При этом ты до сих пор не решил окончательно своих проблем с женщинами», — виртуально съязвил он.

— Тут всё немного сложнее. Я хочу поступать правильно.

«Уверен? А может, ты не хочешь, чтобы люди, считающие тебя плохим парнем, увидели, как ты начнёшь реветь».

— И это тоже.

«Мистер Дотс может, не опасаясь уйти, когда пожелает. Угрозы больше не существует. Члены королевской семьи выдали последнего злодея. Страх перед толпой пересилил их. Король, при краткой встрече с Генералом Тупом, выглядел шестнадцатилетним. Процесс антистарения, скорее всего, очень непредсказуем. И хотя он был стар ещё до того, как ты с мистером Дотсом впутались в это, сейчас оказался моложе на десять лет, чем планировал».

«Кстати, вполне вероятно, что мистер Морли был похищен изначально не потому, что видел перемещение заключённых, а потому, что видел карету Короля. Я обнаружил мимолётное видение, незамеченное и неосознанное, в тёмных глубинах того, что он смог вспомнить о той ночи».

— Резкие возрастные изменения? Это могло бы объяснить существование детской комнаты на складе в Квартале Эльфов? Одну из злодеек отбросило в детство до предела?

«Теоретически возможно. Я считаю, что непредсказуемость процесса проявилась, когда они начали использовать живые тела. Мёртвые были ближе к стандартному состоянию и очень походили друг на друга, а живые могли располагаться в более широком диапазоне».

Звучит хорошо, но для меня бессмысленно. Я перестал слушать. При этом я не обращал внимания на препиравшихся между собой из-за приготовлений к победной вечеринке Дина и Палёную. В комнату Покойника вошла Кара. Она привела себя в порядок и оделась, чтобы быть готовой сражать наповал. Ей не пришлось подключать свою женскую силу.

«Так. Полагаю, что этот вопрос тоже решён».

Возможно. Выбор сделан, а вопросы остались. Я всё же должен набраться мужества, предстать перед лицом Тинни и сказать ей, что больше она ничего не сможет с этим поделать. Я должен был сказать «Прощай».

Я не хотел смотреть на неё ни храбрым, ни печальным, ни покорным взглядом. Но я не мог проявить неуважение, после того что между нами было, просто повернувшись к ней спиной.

Я хотел, чтобы мы остались друзьями. Но так, как между Кеванс, Кипом и Кирой у нас не получится.

Старые Кости окончательно вернулся и окружил всех домочадцев теплыми лучами своего удовлетворения.

Он дождался, его мальчик, наконец, повзрослел.

Даже Пенни отозвалась скупой улыбкой.

Об авторе

Глен Кук родился в 1944 в Нью-Йорке. Служил во флоте Соединенных Штатов и жил в городах Колумбус, штат Индиана, Роклин, штат Калифорния и Колумбия, штат Миссури, где и пошёл в местный университет. В 1970 году он принимал участие в Кларионовском семинаре, где встретил свою жену, Кэрол. «В отличие от большинства писателей, я не занимаюсь никакими странными вещами вроде ощипывания цыплят и не топлю в болоте отслужившие свое термометры. Только каждодневная работа в General Motors». В настоящее время он оставил работу в «GM». По его словам: «по-прежнему собираю марки и коллекционирую книги, но в основном, сейчас болтаюсь по дому и пишу». У него три сына — армейский офицер, архитектор и студент-музыкант.

Кроме цикла «Приключения Гаррета», он также является автором популярной серии «Чёрный Отряд».

Оглавление

СМЕРТЕЛЬНАЯ РТУТНАЯ ЛОЖЬ 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

ЖАЛКИЕ СВИНЦОВЫЕ БОЖКИ 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

ЖАР СУМРАЧНОЙ СТАЛИ 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

113

114

ЗЛОБНЫЕ ЧУГУННЫЕ НЕБЕСА 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

15

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

45

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

ШЕПЧУЩИЕ НИКЕЛЕВЫЕ ИДОЛЫ 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

ЖЕСТОКИЕ ЦИНКОВЫЕ МЕЛОДИИ 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

ПОЗОЛОЧЕННЫЕ ЛАТУННЫЕ КОСТИ 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

Об авторе