Юная София рэи'Бри[1] выросла по-настоящему красивой девушкой, но не имела от того никакой пользы. Её душа, помещенная в хрупкое, словно кукольное тело, ощущалась отдельно от него, и это несоответствие служило причиной многих переживаний. Упругие светлые почти белые кудри, почти прозрачные, но не пустые, а восхитительно глубокие серые глаза, тонкое личико с изящными чертами, мраморная кожа, чуть тронутая румянцем на щеках и скулах, высокая шея, узкие покатые плечики, аккуратная грудь, осиная талия, ещё не оформившиеся до конца, но уже приметные, бедра, стройные ножки с тонкими щиколотками и маленьким детским размером стопы составляли резкое противоречие с живым, пытливым умом, непреодолимой прямотой и взрослой непоколебимостью взглядов. Вот и теперь, в день примерки нового платья, София хмурилась, придирчиво изучая свое отражение в высоком фамильном зеркале.
— Мари! Почему вместо стойки — вырез и рукава позволяют разглядеть локти? — возмутилась юная илле[2], обращаясь к пожилой швее. Та лишь сокрушенно качала головой, не зная, что возразить на упреки господской дочки, — Я не могу явиться на бал в таком… открытом наряде.
— Но, илле, вы так красивы! К чему надевать строгие платья? Тем более на праздник! — не выдержала женщина, закончив с подолом и поднимаясь с колен.
— Моё положение требует проявлять сдержанность и такт, а ваше — покорность, — спокойно заметила София, разглаживая несуществующие складки на мягкой поверхности верхней юбки, — Переделайте.
— Но её светлость настаивала на этом покрое, — робко возразила крайне взволнованная Мария.
— Мари, ну, в самом деле, разве ей его носить? — раздраженно поинтересовалась София, — Моя мама вольна хотеть, чего угодно, я же требую закрыть всё, кроме лица и ладоней.
— Как скажете, ваша светлость.
— Вот и славно! — София тут же оживилась и принялась расписывать Марии, какой высоты должна быть стойка, и чем следует украсить её резной край. В остальном платье смотрелось волшебно, даже сама его владелица не могла не отметить, как прекрасно сочетаются ткань и кружева, как точен силуэт, как послушны легкие юбки, и как насыщенный цвет спелого баклажана выгодно оттеняет волосы и глаза, делая их выразительнее и ярче.
Когда платье было тщательно осмотрено, а необходимые изменения обговорены с точностью до нитки, в комнату юной рэи'Бри вошла её светлость Лайна рэи'Бри, урожденная рэи'Каври — худая слабая женщина сорока девяти лет, сохранившая лишь тень былой красоты. Четыре беременности, две дочери и один уцелевший сын плохо сказались не только на её внешности, но и на здоровье. Мать Софии надорвала сердце и имела повышенную чувствительность к погоде, из-за чего нередко страдала мигренями и отсутствием аппетита.
При виде дочери черты лица её светлости разгладились, и сквозь них будто по волшебству проступила прежняя прелесть. Илле Лайна сделалась почти точной копией собственной дочери, лишь взгляд полный материнской любви выделял её на фоне совсем ещё неопытной Софии.
— Мамочка! — поприветствовала София, не рискуя пошевелиться, чтобы не сбить булавки.
— Софи, ты прелестна, и вырез то, что надо! — одобрила её светлость, с удовольствием разглядывая дочь.
— Вот уж нет, — тут же возразила девушка, спрятав приветливую улыбку.
— Как же нет, если да, — настойчиво повторила Лайна и обошла дочь кругом, желая лучше рассмотреть все детали наряда, — У тебя такая красивая шея. И руки под стать. К чему это безумное стремление скрыться с глаз? На тебе из тебя и так только и остается, что непослушание и упрямство.
— Характер никакое платье не исправит, — справедливо заметила Софи, глядя на мать через отражение в зеркале. Женщина пощупала ткань, погладила кружево и удовлетворенно похлопала по плечу стоящую в стороне Марию.
— И всё же, так лучше, — задумчиво призналась её светлость, встретившись взглядом с отражением серых глаз своей дочери.
— У нас совершенно разные вкусы, — заключила София, не желая пререкаться. Мать всегда вызывала в ней смешанные чувства: нежность, протест и трогательную жалость к стареющей женщине, находящей скучным всё, кроме забот собственных детей. Иногда внимание её светлости становилось невыносимым, тогда София предпочитала избегать частых встреч и долгих разговоров, чтобы не дай бог не взволновать и не обидеть впечатлительную Лайну.
— Я пришла предупредить, что сегодня к ужину мы с его светлостью ожидаем важных гостей, — легко меняя тему, призналась Лайна, помогая дочери справиться с лентами корсета.
— Мне следует ждать от тебя наставлений? — предположила София сквозь усмешку.
— Мари, помоги илле раздеться и запомни — шить по тем эскизам, что выбрали мы с Глорией, — проигнорировав заданный Софией вопрос, велела её
Последние комментарии
48 минут 56 секунд назад
15 часов 50 минут назад
18 часов 23 минут назад
18 часов 52 минут назад
18 часов 58 минут назад
13 часов 14 минут назад