Ни цветов ни венков [Мейлис де Керангаль] (fb2) читать постранично, страница - 4

отчаянно жестикулируют, и всё заглушают крики ужаса. Было установлено, что «Лузитания» затонула за двадцать минут.

И тут Финн вспомнил, что в излучине реки, там, где лес становится похож на мангровые заросли, стоит лодка. Он знал, что найдутся и другие охотники, и заспешил вверх по косогору. Пригревало солнце, и Финбарр щурился от белого как мел света, заливающего луга, низкие каменные ограды, редкие дома, теряющиеся в густой зелени. А ведь лодка, вдруг пришло ему в голову, всю зиму простояла в соленой речной воде, она небось прогнила, ее облюбовали сорняки, крепко опутали черные лианы. А на дно наверняка нападала листва и слежалась в золотисто-коричневый перегной, пухлый и плотный, как перина архиепископа. Ее не сразу и сдвинешь с места. Он нащупал в кармане ножичек и припустил дальше. Вот и опушка; чуть погодя Финбарр уже бежал по лесу, по знакомой широкой тропе. Где-то неподалеку должна была находиться хижина бондаря. Он ни разу еще не подбирался так близко, но хозяина хижины — вернее, юркую его спину — мельком видел, когда наведывался в эти края. Конечно, бондарь ни разу не тронул его силков, но этот молчаливый сговор, этот негласный раздел лесных угодий не столько обнадеживал, сколько возбуждал любопытство. Бондарь стоял к нему спиной и возился с чем-то похожим на верши. Столом ему служил поставленный на попа чурбан. Лодку ищешь? Финн встал как вкопанный и в тон ему уверенно, четко ответил — это Финн-то, в принципе не способный выражаться по-человечески, он вечно цедил сквозь зубы, а нет, так орал, — да, лодку. Бондарь продолжал заниматься своим делом, но чем именно, Финбарру было не видно. Эхом отдавался металлический лязг. Наконец бондарь выпрямился и повернулся к нему. Финбарр знал, что он стар, и представить себе не мог, что тот окажется таким рослым и кряжистым, его поразила квадратная голова, ловко посаженная между плечами, седая грива до пояса, поразила исходившая от старика степенная мощь. Кожа у него была плотная, бледная, как у людей, всю жизнь проживших под пологом леса, а губы до того иссохшие, что в уголках образовались серые корочки. Веки над линялыми глазами состояли сплошь из сборок и складок, точно там росли листья, исчерченные прожилками. Ни слова не говоря, старик зашагал в лес, и его крепкая фигура, еще довольно проворная, замелькала между деревьями. Наконец он остановился и подозвал Финбарра к себе, а когда парень подошел, оказавшись ему по плечо, старик махнул в сторону просеки, чуть заметно светлеющей в глубине, и тотчас пропал, скрылся в зарослях.

Финбарр углубился в чащу. Он порядком струхнул и старался теперь сосредоточиться на дороге. Тропинка была такая узкая, что папоротники сплетались на высоте человеческого роста. Вечереющий лес наполнялся кваканьем, зловещими кликами ночных птиц, шепотливой возней в кустах. Финбарр то и дело вздрагивал, раздвигая перед собой листья. Вскоре под ногами зачавкало, к подошвам начала липнуть грязь. Папоротники расступились и вокруг показались лужи, чернеющие по мере того, как догорал день, они растекались все шире и шире, пока не сливались в целые болотца, извилистые и топкие. Паренек выломал себе палку и поминутно останавливался, нащупывая дорогу. Он боялся упасть в эту зловонную жижу, в которой толклось полудохлое комарье и кишели черви, — засосет с головой, и песенка спета.

Тропинка исчезла, лес сделался реже. Река была близко. В лицо ему пахнуло свежестью. Вскоре в просветах между ветвями замелькала вода, тихо колеблемая течением. На берегу вверх килем лежала лодка. Чистая, выскобленная, сухая — но Финбарр не стал ломать голову над этими чудесами, так ново все было в нем со вчерашней ночи, так дико казалось, что в день своего шестнадцатилетия он бродит тут по лесу в темноте, пока дружки из Сугаана и Белгули ищут его, чтобы пойти опрокинуть пинту-другую, они устроили, чтобы именинник мог навестить ту шлюшку с завода, — рывком он перевернул лодку и обнаружил под ней два весла и пару уключин, конечно же, смазанных, их вкрутить, и готово. Он побросал все в лодку и потащил ее к воде. И только тут его кольнуло сомнение. Он никогда еще не спускался на воду на ночь глядя, он не умеет плавать. Река неторопливо струилась вдоль берегов. Уж не спятил ли я, подумал Финн и улыбнулся. Вчерашнее возбуждение не давало ему покоя, обдавало жаром, и от этого путались мысли и чесались руки. Финбарр Пири запрыгнул в лодку, оттолкнулся от берега и, раздвигая веслами ветви и колючие плети, медленно выплыл из мангровых зарослей.

* * *

Когда, мокрый до нитки, Финбарр наконец-то вышел на пристань, дома все стояли настежь, повсюду горели наддверные фонари, люди высыпали на улицу и сбились в группки. Никогда еще по корявым улочкам Квинстауна в столь поздний час не мчалось столько лошадей, волоча кэбы, коляски, скрипучие колымаги. Новость о том, что «Лузитанию» протаранила торпеда, разнеслась, как по дорожке из пороха. К месту крушения немедленно выслали крейсер «Юнона», буксирные суда «Стормкок» и