Самоучитель для бога. Дилогия [Алексей Кривошеин] (fb2) читать онлайн

– Я из комитета по делам молодежи, – сказал он. Руки его шарили во внутреннем кармане пиджака. Вынув оттуда красные корочки, он открыл их перед лицом бабушки и почти сразу закрыл. – Я к вашему соседу.

– К Егору, что ли? – удивилась бабушка. Глаза ее заблестели. – А Егора нонче нет! Но если вы расскажете мне, я ему все передам…

– Как жалко! – огорчился Семен. – А я хотел сделать ему сюрприз!..

– Какой такой сюрприз? – Милли выпустила веник из рук и вышла в прихожую. – Я люблю сюрпризы…

– Понимаете, ему выделили грант на создание конструкторского проекта. Это очень серьезная вещь и кому попало не дается! Вы меня понимаете?

Бабушка нахмурилась, отчего на лбу собрались глубокие морщины. Подумав немножко, она закивала:

– Да! Как же не знать! Грант – это хорошо!..

– Моя задача осмотреть его комнату, – сказал Семен. – Понимаете, грант – это такая штука… Прежде чем выделить деньги человеку, его всячески проверяют. Вот и мне необходимо его проверить.

– О! Я понимаю! – важно кивнула бабушка.

– Поэтому Егор дал мне ключ, чтобы я осмотрел его комнату. – Семен поднял с пола связку отмычек и сунул одну из них в скважину. Сам в это время не переставал говорить. – Сейчас я осмотрю комнату и доложу компетентной комиссии о том, как живет Егор…

– А Егор у нас хороший мальчик! Вот сколько ить живу, не видала лучше соседа! Придет – и не видать, не слыхать его! Не пьет, не курит, слова плохого от него не слыхивала! Девочка у него одна и постоянная…

Бабка говорила и говорила, Семен продолжал копаться в замке. Наконец замок щелкнул, дверь гостеприимно распахнулась.

– Ну вот! – сказал Семен. – Сейчас и поглядим!

Он шагнул внутрь, бабка в порыве разговора сунулась было за ним.

– Извините! Ничто не должно отвлекать меня от процесса… – Он закрыл дверь перед самым носом бабушки, и дальнейшие подробности из жизни Егора ей пришлось рассказывать двери. Впрочем, это ее нисколько не смутило.

– Хороший мальчик Егор! Золото – не человек! И девочка у него славная! Вот только кричит слишком сильно! Как, бывало, ночевать придет, так не уснуть! Всю ночь, бывало, просидишь в прихожей под дверью… Хи‑хи‑хи! Молодость повспоминаешь… Я ведь в молодости‑то еще та девка была! Шустрая! И мужиков у меня было…

– Что ты хочешь за эти записи? – спросил Борис. – Я хочу, чтобы вы оставили нас в покое!.. – начал Егор. Глаза его сверлили переносицу Бориса.

– Хорошо! Нет проблем! – легко согласился Борис. В его голосе зазвучали мягкие, бархатные нотки. Егор видел краем глаза, как Фекла расслабился и даже стал улыбаться. Возможно, Егор и сам бы поверил этому убедительному голосу, если бы не сила Рост.

Не отрываясь от переносицы Бориса, Егор прошептал мысленно: «Взгляни на меня! Смотри на меня!»

Борис моргнул и поднял глаза. Егор тут же уставился в них, словно собирался играть в гляделки. Глаза Бориса медленно стали приближаться, разрослись до невероятных размеров. Егор отчетливо увидел сетчатку, сквозь зрачки блеснули хрусталики. Потом в глубине глаз что‑то изменилось. Егора затянуло в темноту зрачков, словно в водоворот. Ему хотелось закричать, но со всех сторон навалилась темнота…

Мгновение – и он оказался непонятно где! Белые стены, черные стены, разноцветные стены. Егор ударил по ближайшей. Стена разлетелась с жутким звоном. Тишина вокруг ответила тысячей голосов. Егор ударил еще! От его ударов кто‑то жутко страдает. Кто‑то злобный, опасный. Поэтому нужно успеть порушить как можно больше.

Наверно, нужно открыть глаза. Егор так и сделал. Он по‑прежнему стоял в прихожей Бориса, а кричал и тряс его Фекла. Бориса нигде не видно.

– Да отстань от меня! – огрызнулся Егор. – Я в норме! Где этот?

– Т‑там! – простучал зубами Фекла. Глаза словно у филина, на дне их притаился ужас. Дрожащая рука показывала в комнату.

Егор вздрогнул. Отчего‑то вспомнился труп Турка. Тогда тоже потерял над собой контроль, а когда опомнился… Только Турка было не жалко… Хотя и Бориса чего жалеть? Настораживает одно: отчего это происходит неконтролируемо.

– Что случилось? – спросил он раздраженно Фекла словно язык проглотил, только и мог, что тыкать пальцем на дверь.

– Да чтоб тебя! – ругнулся Егор и шагнул в комнату.

Здесь все по‑прежнему. Ничего не изменилось с памятного дня кражи. Егор огляделся, страшась увидеть истерзанный труп, но трупа не было. Борис стоял у окна, повернувшись к Егору спиной.

– Эй! Так мы договорились? – окликнул его Егор.

– Бла‑бла‑бла‑бла!.. – Борис резко повернулся. Егор испуганно отпрянул. Борис кривлялся, с губ стекала слюна. Дрожащие руки протянулись к Егору. Глаза Бориса глядели в разные стороны, рот безвольно раскрылся. – Блюя‑а‑а‑а!

– Что с тобой?

Борис стоял перед Егором и пошатывался. В нем не осталось ничего человеческого. А потом он засунул палец в рот и сжал челюсти. В мертвой тишине раздался хруст. Палец отделился от руки и упал на пол. Борис внимательно рассматривал изуродованную руку, поднося ее то к одному, то к другому глазу.

Егор вылетел из комнаты, хлопнула входная дверь. Перед глазами всплыла страшная картина: Борис без пальца и его бессмысленные глаза, глядящие в разные стороны.

Не помнил, как оказался в комнате у Феклы. Рухнул на диван. Из головы никак не шел Борис. Неужели это он, Егор, такое сотворил?! Егор содрогнулся.

Закрылась дверь, зазвенели замки. Не поднимая глаз, Егор увидел, как Васька запирается на все засовы и вешает цепочку. Егор поймал себя на мысли, что согласен с ним. Еще бы и шкаф пододвинуть к двери, чтобы этот кошмар не ворвался сюда.

Фекла влетел в комнату всклокоченный и беспокойный, глаза вытаращенные, губы дрожат. Метеором пронесся к окну, схватил стул. Грохнув им, сел перед Егором.

– Я так понимаю, теперь нам ничего не грозит? – неожиданно спокойным голосом спросил он.

– Похоже на то! – ответил Егор. Страх медленно уходил.

– Только я хотел спросить…– проговорил Фекла. Он задрожал, его зрачки расширились. Он вскочил, грохнулся на пол стул. Фекла схватил Егора за ворот и прокричал: – Что там было?! Что там было, я тебя спрашиваю!

Он орал, брызгая слюной. Егор брезгливо поморщился, отстранился. Фекла глянул на него бешеными глазами и забегал по комнате:

– Ужас! Теперь нас точно посадят! Он откусил себе палец! Палец! – прокричал Фекла, показывая свой палец.

– На себе не показывают! – равнодушно проговорил Егор.

Фекла резко убрал палец, снова забегал по комнате.

– Откусил и выплюнул! – кричал он. – Это что, зомбирование какое‑то?! Где ж это видано, чтобы пальцы откусывали? А если все начнут пальцы откусывать? Не должно такого быть! Мир перевернется, если все будут пальцы откусывать…

Фекла орал и бесновался, Егор даже испугался, что тот тоже тронулся. Поди разбери эту книгу – может, действие не локальное, а глобальное. Может, весь дом с ума сошел и теперь в каждой квартире сидит по пускающему слюни идиоту. Егор поежился.

Фекла наконец успокоился. Остановившись перед Егором, он проговорил:

– Но, с другой стороны, нужно сначала доказать, что мы виноваты…

– Слушай! – перебил его Егор. В голове крутились странные мысли, в душу заползло мерзкое чувство, словно раздавил жабу. – Тебя поставили на счетчик. Борис поставил! Теперь его нет! Ну почти нет! Значит, ты свободен! Исчезни куда‑нибудь на пару недель, подожди, пока все уляжется. Потом вернешься – и все станет по‑прежнему! Понял?

– Д‑да! –Фекла выглядел задумчивым.–Да‑да! Ты прав! Нужно исчезнуть. Перееду к Галке. Поживу у Галюхи! Тем более что она… Егор! Я же тебе не сказал! Она согласна! Галюха согласилась!

– И знаешь?.. Сюда лучше не возвращайся… Ты же снимал эту квартиру? Хозяева за границей? Просто больше не приходи сюда, и все! Понял?

– Да! Согласен! Давно пора переехать к Галюхе! Хотя раньше она не согласна была! А теперь да!.. Перееду обязательно!

Фекла вновь кричал, уже восторженно. Егор не слушал, в голове мелькнуло: интересно, что там с Борисом? Нет, он не будет думать об этом. Но разве себя отговоришь. А сам уже прислушивался к соседней квартире.

Пары секунд было вполне достаточно. Приглушил звук почти до минимума, но это жуткое нечеловеческое бормотание продолжалось. Егор вскочил, зажал уши! Бежать! Бежать отсюда как можно дальше и как можно быстрее! Он не должен был это делать! Не должен! Бежать!

Он выскочил из комнаты. Дрожащие руки никак не могли снять цепочку, щелкнул замок.

– Ты куда? – крикнул в спину Фекла, но Егор не слушал. Лавиной прогрохотал по. лестнице, выскочил на улицу. Прохладный вечерний воздух охладил горящие легкие. Он не знал, куда идет, ноги двигались сами собой. Лишь бы подальше от этого страшного дома.

Он долго бродил в беспамятстве по улицам города. Пару раз встречались шумные компании, которые преграждали дорогу. Он безразлично шагал прямо через них. Один раз его толкнули, попытались остановить, но он прошел мимо, словно не заметив. Никто не побежал следом, не продолжил ссору. Трудно задирать человека, если он не реагирует на оскорбления.

А потом в душе зародилось беспокойство. Нужно идти! Нужно скорее идти. Куда?.. Вспомнились опасения насчет видеокамеры. Если они так плотно взялись за это, то его комнату могут обыскать. А ведь там книга! Если они найдут камеру, то найдут и книгу! Срочно нужно домой!

Ноги сами собой понесли его в нужном направлении. Он вылетел из тела, начал подниматься над ним ввысь. Сначала он увидел удаляющегося себя, потом улицу, по которой шагал. Поднялся еще выше, обозрел соседние улицы, весь район. Вот его маленькое тело уже потерялось в лабиринте домов и дорог, Егор увидел весь город с высоты птичьего полета. Себя отметил зеленой точкой, что двигалась по городу словно по карте. Вторая зеленая точка горела через пару кварталов. Егор почувствовал, что должен достичь ее как можно скорей. Он прибавил шаг, перешел на бег. Новое тело работало идеально. Мышцы сокращались, выстреливали тело вперед с ужасающей скоростью. В ушах свистел ветер, словно не бежал по городу, а падал с необозримой высоты. Егор летел по улицам Хлынова с небывалой скоростью.

Зрение щелкнуло, переключилось на вид изнутри. Дома мелькали вокруг, словно он летел на скоростном болиде. Егору стало жутко. А ну как на такой скорости врежется в какой‑нибудь некстати стоящий фонарный столб. Или в машину. Но внутри бушевали такие силы, что чуял: попадись машина, разнесет вдребезги, даже не заметив.

Вокруг все замедлилось – оказалось, что бежит не так уж быстро. Хотя, возможно, побил все мировые рекорды скорости. Но дома кругом уже не размываются в смазанные полосы, фонарные столбы не прыгают как сумасшедшие, а медленно проплывают рядом.

Когда дома перестали мелькать, а просто поплыли по сторонам, понял, что бежит домой. Над головой цветным нимбом висит Знак. Знак Дьявола, теперь это совершенно ясно! Перед ним мелькнули страшные, глядящие в разные стороны глаза Бориса – это, несомненно, от Дьявола. Только Сатана мог заставить делать такое.

«Заставить? – спросил внутренний голос– Тебя никто не заставлял! Ты сам сотворил это!» – «Но ведь я не знал!..» «Не знал? Если бы в тебе не бурлило раздражение, не витали мысли о разрушениях и убийствах, если бы в твоей душе росли белые и пушистые цветы созидания и добра, ты бы такое не сотворил. И не украл бы!»

Но как?.. К чему способности, если… Если что, Егор? Если не красть? Если не пустить их для личного обогащения?..

Все равно я не виноват, оправдывался внутри противный, ноющий голосок. Просто я человек своей эпохи. Если по телевизору постоянно показывают, как лучше убивать себе подобных, как обвести их вокруг пальца, как ограбить банк, взорвать небоскреб или уничтожить врага… Насилие, насилие, насилие. Кругом одно насилие! Даже любовь в нашем мире не обходится без насилия! Мы сами создали для себя этот мир! Как же я должен был поступить, получив такие возможности? Только так, как я поступил!

Но тогда почему душу рвет на части неведомая сила?! Почему я чувствую себя слабаком и пропащим человеком? Почему?! На этот вопрос еще Достоевский искал ответ: кто человек – тварь дрожащая или право имеет? Право!

Егор взбежал по ступенькам, почти снес с петель дверь. Мелькнули испуганные глаза Милли. Он едва успел остановиться, еще чуть‑чуть – и задавил бы бабушку.

– Ой, как ведь вы носитесь теперь! – запричитала бабка. – Стопчете – и не заметите! А к тебе сегодня коллега приходил! Комнату у тебя смотрел, искал чевото! Грант хочет дать! Ой, это секрет вообще‑то! Но ты ведь не расскажешь, не выдашь бабушку Милли?!..

Егор замер, внутри все похолодело.

– Кто заходил?

– Так коллега ваш! – затараторила бабушка. – Такой культурственный, обходительный! Вся бы молодежь такая была – цены бы вам не было!

– И вы пустили его в мою комнату?! – проговорил Егор.

– Так ты ж его сам пустил! – удивилась бабка. – Ключи ему дал! Он сам и открыл! Говорил, что грант‑от большой очень! На какое‑то конструирование! Ты мне не говорил, что конструируешь! Вот скромный мил‑человек!..

Егор подергал дверь в комнату. Та, как и положено, заперта. Он достал ключ, руки дрожали, отчего не с первого раза попал в скважину. В голове билась одна только мысль: взяли ли книгу? Камеру – ладно! Взяли, и черт с ней! Книга! Главное – книга!

Наконец открыл дверь и проскользнул внутрь, оставив бабку разглагольствовать в прихожей. Егор остановился у двери и оглядел комнату. С первого взгляда и не скажешь, что здесь побывал посторонний…

И тут в голове что‑то щелкнуло. Перед внутренним взором предстали две картины. Как в старых детских журналах, где требовалось найти десять отличий. Здесь отличий было гораздо больше. Егор моментально обнаружил несколько десятков отличий. Неизвестный осмотрел всю комнату. На столе сдвинута скатерть, всего на пару сантиметров, но это ясно видно при сравнении картинок. Карандаш лежит не так, как его оставлял. На половике появился отпечаток грязной обуви. Пыль в углу потревожена, шторы задернуты тоже не так. Мусор в мусорном ведре перевернут. Явно, кто‑то копался.

Все эти мелочи Егор заметил разом, сердце замерло, он медленно повернулся к шкафу. Книги стоят на первый взгляд точно так же, как и стояли. Но пыль на стеклах шкафа определенно потревожена. Кто‑то открывал дверцы. Когда он уходил, вот этого пятна на стекле не было. Егор протянул дрожащую руку и открыл дверцу.

Неужели книгу забрали?! Ведь она умеет охранять себя! Олег не сумел ее найти! Значит, должна была защититься и сейчас. Уже более уверенно вынул книги первого ряда, глаза приблизили провал. Ровные стопки денег, серебристая поверхность камеры, черный, как сама тьма, сверток.

Уф! Егор облегченно выдохнул. Похоже, Рост опять подействовал! Он снова спас себя… и его тоже!

Егор протянул руку к свертку, захотелось открыть его, ощутить книгу. Сел за стол, поспешно развернул сверток. Книга легла перед ним невозмутимая и беспристрастная. Егор позабыл про все на свете. Сейчас для него существовала только книга!

Кто смог создать такую вещь? Что за гений? А может, и не человек вообше?..

От этой мысли холодок пробежал по спине. Бог? Дьявол? Кто?

Благоговейно коснулся рукой переплета. Словно разряд тока пробежал между пальцами и кожей книги. Но Егор не отдернул руку, любовно провел пальцами вдоль корешка. Складки кожи щекотали подушечки пальцев. Приятные ощущения. Энергия книги от каждого прикосновения переливалась в пальцы, приятными мурашками растекалась по телу.

О, как приятна твоя энергия, Рост!..

А потом он увидел себя со стороны…

За столом сидел человек с застывшими глазами. Его руки гладили книгу, жадно мяли, хватали, не в силах остановиться. На лице застыло тупое вожделение. Рот приоткрыт, с уголка губ стекает слюна. Тело изгибается, словно под столом спряталась шлюха и делает минет.

Егор, сидевший на стуле, закатил глаза и простонал. Егора, смотревшего на себя со стороны, передернуло.

Неужели это я? Этот мастурбирующий идиот – это я! Чистой воды фетишизм. Я сижу и кончаю на книгу…

Но мимолетное раздвоение личности уже закончилось.

Он снова сидел за столом и держал в руках книгу. Из тела уходит горячая волна, а руки все еще гладят переплет. Нет! Я больше не поддамся тебе! Егор с трудом оторвал руки от книги. Так не хотел выпускать ее из рук, что услышал чмокающий звук, словно книга присосалась к его ладони. Поспешно завернул книгу и затолкал ее на полку. Все! Никаких больше Ростов! Хватит! Это слишком далеко зашло! Я уже не контролирую себя! Эту книгу больше нельзя читать! Даже в руки нельзя брать! С нынешнего дня начинаю новую жизнь!

Только подумал, как пришло сожаление. Ведь неплохо было, когда касался книги. Такие ощущения даже с девушкой, пожалуй… По крайней мере, не с каждой… Разве что с Настей…

Лишь вспомнил Настю, как она встала перед глазами словно живая. Тут же ощутил жгучий стыд! Как я мог? Ведь я предал ее! Я изменил Насте… Замер недоуменно. Смешно! Изменил Насте с книгой! Чего тут такого? Это же как рукоблудие! Подумаешь! Просто Насти нет рядом, вот я и…

– Нет! Это противно! Это недостойно! И это больше не повторится! – Егор сказал это и прислушался к себе. – Есть возражения? Ну! Где ты, моя развратная частица быдла, сидящая внутри. Где моя скотская половинка? Возрази мне! Я разнесу тебя в пух и прах!

Но скотская половинка молчала. Забилась в самую темную норку и сидела тихо‑тихо, как мышка. То‑то же! Так тебя! Егор удовлетворенно выпрямился.

«Нет, все‑таки Рост – это зло! Кто я такой, чтобы поступать так с людьми? Они такие же, как и я! Ведь такие же?!»

Он еще долго спорил сам с собой, убеждал, доказывал. Наконец твердо решил начать новую, праведную жизнь.

Без Роста. Дабы подкрепить это решение делом, пошел и помирился с бабкой. Когда включил звук, та все еще причитала и ругалась по поводу испорченной цепочки. Егор вышел и заверил ее, что все сделает в лучшем виде.

Он оглядел дверь и удивился. И правда, так дернул, что привинченная двумя винтами цепочка не выдержала и отлетела. Что ж, надо брать отвертку покрепче и привинчивать выдернутые винты выше или ниже пострадавшего места.

Егор привел цепочку в порядок, задобрил бабку колбасой из своего холодильника. Та от такой щедрости прямо дар речи потеряла. Впрочем, ненадолго! Весь вечер они просидели на кухне. Бабушка болтала в упоении: когда еще сосед так расщедрится и будет слушать. Наверняка это стояние в коконе посреди прихожей на него так повлияло.

Расчувствовавшись, бабка вытащила поллитру и налила Егору стопку водки. Тот попытался отказаться, в итоге пили вместе. Когда пришел сосед, он заглянул на кухню и вытаращил глаза. Бабушка Милли, которая на дух не переносила водку и постоянно его ругала за пьянки, сидела с Егором почти в обнимку, и они вместе тянули какую‑то заунывную старинную песню…

Разошлись за полночь. Егор рухнул на кровать и мгновенно уснул. Завтра он начинает жить по‑новому! Он твердо это решил и не желал отступать от принятого решения!

ЭТАП 4

Егор проснулся рано утром. Сколько раз точно так же возвращался после путешествия по миру сна? Сколько раз вскакивал бодро или сползал уныло с кровати, делал или не делал гимнастику, одевался, полз или летел в ванную… Сколько раз совершал этот утренний ритуал? В зависимости от настроения и жизненных реалий с тоской и унынием в глазах или с предвкушением большого счастья.

Сколько этих похожих друг на друга дней уже кануло в прошлое. Словно горошинки‑близнецы, они раскатились по необъятному полю жизни. Среди них теряются золотые горошины дней, прожитых не впустую. Эти немногие дни погребены под тяжелым грузом серости и пустоты. Если их выгрести из огромного мешка жизни, наберется маленькая горсточка. Это и есть наша настоящая жизнь! По ней и стоит мерить человеческие судьбы…

Егор поморщился и отогнал слишком мудреные мысли. Утро на дворе, а он горошины жизни считает! «Плюнь! – сказал он себе. – Не думай! Кто думает, тот несчастлив!»

Егор вскочил, подбежал к окну. Шторы разлетелись, как крылья вспугнутой птицы. Солнце затопило комнату ярким светом. Егор прищурил глаза, подставил лицо ласковым, теплым лучам. Эх, хорошо!

Теперь даже в ванную можно не ходить. Это раньше глаза по утрам слипались, требовали размочить веки ледяной водой, во рту за ночь образовывалась помойка, дохни – комары на лету упадут. Сейчас совсем другое дело. Во рту чисто и свежо, словно только что почистил зубы, глаза смотрят ясно и бодро, сна не наблюдается ни в правом, ни в левом. Лицо гладкое и ровное, словно у штатовских суперменов на экране.

Егор встал, потянулся сладко, ощущая каждым нервом сильное, гибкое тело. Оделся, побрел на кухню перекусить. Чувствовал, что в новом теле и процессы пищеварения уже не те. Наверняка можно аккумулировать энергию. Поел раз, а потом неделю пользуйся! Очень удобно.

Егор открыл холодильник. На него глянул копченый окорок, банка с маринованными грибами стыдливо спряталась за бутылку острого соуса. Рядом теснились фрукты, упаковка йогуртов оседлала ведерко сгущенки. Егор сглотнул слюну.

Пожалуй, он будет консерватором. Это, конечно, очень хорошо – аккумулировать энергию, но все же лучше питаться каждый день. Тем более в деньгах нужды нет. И надо беречь фигуру, которая стала образцовой.

Благодаря Росту…

Егор нахмурился. Едва вспомнил о книге, как в голову прокрался образ Бориса. И тут же перед глазами возникла его изуродованная рука. Егора передернуло, есть разом расхотелось.

Зато захотелось увидеть книгу. Егор вернулся в комнату и остановился у окна. Что делать с Ростом? Вчера этот вопрос обошел стороной, но сегодня его обязательно нужно решить. Егор осторожно вынул черный сверток, положил на стол.

– Итак! – проговорил он, глядя на сверток. Сердце тоскливо сжалось, к глазам подступили слезы. Егор сжал зубы, но все же проговорил: – Нам придется расстаться!.. Я тебя выкину!

Сказал и угрюмо поглядел на книгу. Та молчала.

– Молчишь? Ну молчи, молчи!

Он подошел к окну, шпингалет на форточке долго не желал открываться, рама жалобно заскрипела. С улицы повеяло утренней свежестью. Егор покосился на книгу.

– Я не шучу! – заявил он. – Сейчас возьму и выкину прямо в форточку…

Цок‑цок‑цок‑цок! С улицы донесся топот каблучков. Егор высунулся в окно. По улице шагала девушка. Серое платье до пят, длинные волосы собраны в хвост, огромные очки. Егор представил, как выкидывает книгу в форточку. Та летит через всю улицу и хлопается прямо на дорогу. Прямо под ноги девушке. Она удивленно оглядывается по сторонам, поднимает книгу…

– Черт! – воскликнул Егор и оглянулся на сверток. Тот невозмутимо лежал на столе. – Да, ее обязательно кто‑нибудь подберет!

Егор задумался: «Если я выкину книгу, то кто‑то ее найдет! И что тогда? Как книга поступит с тем человеком? Наверняка окрутит его точно так же, как меня! Заставит ступить на свой путь! – По спине пробежал холодок. – Этот кто‑то вполне может пройти по пути Роста дальше, чем я! И тогда…»

– Ага! – закричал он и погрозил книге пальцем. – Не проведешь меня! Ты хочешь, чтобы я тебя выкинул! Тогда ты окрутишь какого‑нибудь слабого человечишку, и он станет служить тебе! Он станет подниматься по лестнице Роста, и когда‑нибудь… когда‑нибудь он поднимется выше меня!.. И сможет…

Слова застряли в горле, стало трудно дышать. Ведь тогда новый владелец книги Рост сможет сотворить с ним то же, что он сотворил с Борисом. Егора передернуло.

– Нет! – крикнул он и резко повернулся к книге, – Не проведешь! Я не стану тебя выкидывать! Я… я спрячу тебя! Точно! Я тебя спрячу! Ведь дед сказал, что я избранный! Я избран!.. Для чего? Может быть, совсем не для того, чтобы выполнять неведомо чьи приказы! Может быть, я избран, чтобы хранить Рост! Я стану хранителем! Я буду хранить книгу от людей, чтобы ни один любопытный дурак не посмел залезть в нее и прочитать… прочитать то, что человеку читать не следует!

Душу переполнил восторг! Точно! Так он и сделает!

Он добровольно примет на себя тяжелейшее бремя хранить книгу. Книга несет зло! Он установил это совершенно точно! Он избран для великой миссии хранителя книги Рост.

Он всю жизнь будет хранить ее. У него появится жена, но даже она не будет знать всей правды. У него родятся дети, и самому смышленому из них он передаст свое дело: оберегать людей от страшной книги Рост! – Вот так! – сказал он книге.

Егор взял сверток в руки, тот по‑прежнему молчал. Даже не пульсировал прохладой. Егор задумчиво прошелся по комнате. Ему придется поселиться уединенно, в пустыне… нет, лучше в горах. Он будет жить в одинокой хижине, и никто не узнает о великой тайне, хранимой им. Но это будет потом. А пока он положит книгу на место.

Полный мыслей о будущем, Егор подошел к шкафу. Руки задумчиво мяли сверток…

Нужно все‑таки взглянуть на книгу! В конце концов, должен же он убедиться, что книгу не подменили. Это нужно будет делать ежедневно. Каждое утро… нет, два раза в день, а то и три раза в день он будет проверять, истинная ли книга Рост лежит в свертке. Ведь книга очень хитрая. Она запросто может запудрить мозги какому‑нибудь слабачку…

Сердце сжалось и испуганно запрыгало в груди. А ну как это уже произошло! Вдруг этой ночью кто‑нибудь прокрался и подменил книгу?!

Егор сел за стол, руки поспешно развернули сверток. Книга лежала молчаливая и бесстрастная, как всегда. Ноздри Егора трепетали, втягивая приятный запах свежевыделанной кожи. Уши уловили еле слышный звук – это кожа цеплялась за мелкие неровности и шероховатости обложки. Ни с чем не сравнимый звук. Егор усилил слух, шипение и шорохи слились в музыку. Странную, неземную, но очень влекущую. Такого Егор еще не слышал. Глаза скользили по узорам корешка, цеплялись за блеск букв.

Стоп! Что это такое! Его не поймаешь на такую старую удочку! Хватит! С трудом оторвал руки от переплета и обернул книгу черной материей. Остальные чувства приглушил до минимума.

– Что, съела? Вот так! Ничегошеньки у тебя не выйдет! – Егор показал книге кулак. – Больше я не буду сидеть как тупой идиот, наслаждаясь дешевым фетишизмом. Я буду тебя хранить! И ты никуда от меня не убежишь…

Книга лежала молчаливая и немного грустная. Возражать даже не пыталась. «Герой ты, однако, – кольнула странная мысль. – Накричал на бессловесную книгу. Она же не умеет говорить, не может возразить…»

– Ничего себе – не может! – взвился он. – А мысли? Книга содержит мысли. Они могут изменить кого угодно!

Кстати, скоро должен начаться новый этап. Интересно, какие еще возможности подарит ему книга? Может, там исполнение детских мечтаний? Может быть, книга даст возможность… летать? Ведь это так прекрасно – летать! Или мгновенно перемещаться в пространстве! Это было бы здорово!

Егор крепко задумался. Опять возникло желание открыть книгу и заглянуть в нее. Егор нахмурился. Он же решил больше не заглядывать в книгу!

«Но ведь можно просто прочитать, а упражнения не делать! – прошептал голос в голове. – Заодно посмотришь, что скажет книга. Ведь если бы ты не пересилил себя и не выпил это противное зелье, то сейчас у тебе не было бы такого потрясающего тела. Наверняка и четвертый этап сопровождается какими‑то упражнениями и рекомендациями. И намеками, что ты получишь, если их выполнишь. Разве тебе не любопытно? Разве не хочется хоть одним глазком поглядеть, что пообещает книга на этот раз?..»

Егор поглядел на книгу. Она лежала перед ним во всей красе и злорадно блестела буквами. Уверен, это ее голос сейчас нашептывал ему.

«Блести, блести, – ухмыльнулся про себя Егор. – Думаешь, что это слабость?! Ничего подобного! Я перехитрю тебя! Я получу от тебя информацию, а сам не буду двигаться дальше! Я же хранитель! И не позволю тебе портить жизнь людям! Это ты деда с ума свела! Но я тертый калач. И более крепкий орешек! Так что потягаемся…»

Он резко выдохнул и открыл книгу. С удовлетворением отметил, что не появилось обычного желания гладить, ласкать. Быстро пролистал предыдущие этапы. И так все помнит до мельчайших подробностей. Пришло опасение – вдруг книга не пустит его дальше! Кто сказал, что третий этап завершен? Может быть, книга попросит сделать еще что‑то на этом этапе?

Он открыл нужную страницу, и сердце застучало .быстрее. Конец третьего этапа был чист от тумана. В прошлый раз, когда открывал книгу, конец страницы был скрыт туманом, а теперь разворот девственно чист. Это равносильно словам: «Добро пожаловать на следующий этап развития системы Рост!»

Егор дрожащей рукой перевернул страницу, все внутри трепетало в предвкушении. Что готовит новый этап? Сейчас он это узнает!

Он вгляделся в туман. Давно уже не видел, как туман заполняет полностью разворот книги. Это потрясающе красиво. Туман клубился над страницей, сейчас уже поднимался едва ли не на десять сантиметров. Что будет, когда дочитает книгу до конца… Э‑э нет! Так легко не проведешь. До конца он дочитывать не собирается…

Он продолжал вглядываться в туман. Делал это уже не первый раз, но все равно ощущал подъем и душевный трепет. Эмоции переполняли сердце, кровь быстрее струилась по жилам, мозг сделался таким ясным, словно кристалл воды на морозе…

А потом из тумана появились слова…

«Приветствую тебя, о Достойный, на новом этапе пути, что приведет тебя к вершинам божественного самопознания! Ты совсем недавно стал на сей путь и шагаешь по нему семимильными шагами! Никто до тебя не продвигался быстрее…»

Егор почувствовал себя польщенным. Всегда приятно, когда тебя хвалят. Но когда хвалит книга Рост!.. Никак такого не ожидал! Может, она решила подлизаться? Но он не поддастся! Он по‑прежнему тверд! Прочитает, но упражнений делать не будет!

«Поэтому, о Достойный, тебе дарована уникальная возможность на четвертом этапе обрести новые способности без дополнительных упражнений!..»

Егор ощутил легкое беспокойство. Что она имеет в виду? Глаза легко скользили по тексту.

«Повторяй за мной, о Достойный, и тебе дарованы будут новые реалии, что поднимут тебя на новую ступень эволюционной лестницы!..»

Егор все понял! Не будет упражнений – его сразу переведут выше! Но ведь он не хотел этого! Нужно срочно прервать чтение! Прервать чтение!

Он хотел бросить книгу, оторвать глаза, но не мог. Словно наяву услышал в ушах чей‑то злорадный хохот. Руки судорожно сжались в кулаки, тело окаменело. Лишь глаза, уже не подчиняемые разуму, бегали по странице туда и обратно, туда и обратно…

«Я хозяин окружающего! Я способен понимать суть вещей и менять ее!»

«Я хозяин окружающего! Я способен зреть физический план бытия и менять его!»

«Я хозяин окружающего! Я БУДУ ЕГО МЕНЯТЬ!» Егор ощутил, как губы его шепчут, повторяя прочитанное в книге. Шепчут, словно молитву, повторяют, словно клятву. Он чувствовал, как тело меняется. Клетки кричат от боли, съеживаются и изменяют свою структуру, . что‑то добавляется, что‑то безвозвратно умирает. А потом он почувствовал другие изменения. Это уже не изменения тела. Он впервые ощутил свою душу. Прежнюю серую душу, которая была в нем до сих пор. Он отчетливо видел ее, ощущал, как она безвозвратно меняется, перестраивается на новый лад. Куски эмоций и прежних желаний безжалостно изымались у него из головы и выкидывались. Это странным образом приносило облегчение. Словно до этого нес на плечах груз, а сейчас скинул его. Освободился! Это свобода! Он познал свободу! Свободу от всего!

Больше никаких запретов, никаких ограничений! Он почти Бог! Он делает что хочет! Никто ему не указ! Он почти Бог!..

И тут все кончилось! Егор осознал себя сидящим за столом. Перед ним лежит закрытая и завернутая в материю книга. Сердце глухо стучит, из груди медленно уходит страх.

Книга опять обманула его! Она что‑то сотворила с ним! На сей раз безо всяких упражнений! Ощущение невосполнимой потери охватило все его существо. Егор схватился за голову. Что он наделал? Что он натворил? А за окном яркое солнце безучастно лило живительный свет на город.

Олег опустил бинокль. Так вот, значит, что за тайная вещь! Это книга! Олег подавил в себе желание сейчас же сорваться с места и бежать к Егору. Он стоял на лестничной площадке девятиэтажного дома. Как раз между восьмым и девятым этажами. Отсюда открывался хороший вид на комнату Егора.

Возбуждение охватило все тело. Книга! Это книга! Он так давно за ней охотится! Кто ищет, тот всегда найдет!

Олег задумчиво ступил на лестницу. Теперь нужно придумать, как заполучить книгу! Егор с каждым днем становится сильней. Книга дает ему эту силу. Олег ревниво засопел, грудь наполнилась яростью. Это он должен получать эту силу! Это его взял дед в ученики! Чем он не угодил? Чем? Почему дед выбрал первого встречного и отдал книгу ему?! Почему?

Ответа на этот вопрос Олег не знал.

Ну ничего! Он исправит это недоразумение! Обязательно исправит! Вот только как это сделать? Столько денег заплатил Турку, а толку никакого. Ни его, ни его банды уже нет! Слишком крут оказался Егор. Не по зубам! Джордан сидит в СИЗО. Один он остался! Один!

Но это не так уж и плохо! Если что‑то хочешь сделать по‑настоящему хорошо, сделай это сам! Первейшее правило хозяина мира! Так что он сделает все сам! Обязательно сделает!..

Настя шагала домой, медленно отходя после рабочего дня. Усталость окутала тело ватным одеялом, осела на висках свинцовыми бляшками. Сегодня был трудный день. Телефон разрывался от звонков, начальница раздраженно ругалась из‑за каждой мелочи, дебит никак не желал сходиться с кредитом. Это отнюдь не добавляло добродушия и веселья. К тому же Егор вчера такое сотворил…

Несмотря на неурядицы на работе, постоянно возвращалась мыслями к Егору. Может быть, потому все и валилось из рук. Но Настя ничего не могла с собой поделать. Мысли посещали голову злые. Зачем так накричала на Егора? Сколько раз одергивала себя, сколько раз ругала– все равно это повторяется снова и снова! Егор вытворяет какую‑нибудь гадость, она кричит на него, а потом мучается.

А Игорь тоже хорош! Прямо при Егоре начал говорить о Стасе. За это и получил! Егор поступил так из ревности. Он всегда ревновал к Игорю. Разве что к Пете ревнует сильнее. Дурачки, конечно, что Граф, что Игорь – пустые болванки. А Егор настоящий! Разве она может променять его на них?! Да они мизинца Егорова не стоят! Оба!

Но ведь и Егор должен понять, что она не в состоянии просто так перестать общаться с парнями! Ведь она не его собственность! Он не может ей запретить! Не может! Но все‑таки зря она на него так накричала! Зря! Настя досадливо поморщилась. И чего он не приходит извиняться? Трудно разве?.. Звонил по телефону, но ведь по телефону любой дурак может! Да и трубку она бросила… Дура! Не могла послушать, что он скажет. Вот теперь и мучайся! Уже целый день от него нет никаких известий. Куда делся, чего делает? Еще чуть – и она сама ему позвонит. Хотя нет! Девушки не должны звонить первыми… Почему? Потому что «Суперджинс» – вспомнила она рекламу и улыбнулась… Потому что гордые! Любят свою гордость, холят и лелеют…

А если он не позвонит? Как ни отгоняла эту мысль, она все время возвращалась.

– Не может такого быть, – сказала она себе. Но как‑то неуверенно сказала. А неприятная мысль, почуяв слабость, уже деловито обустраивалась в голове.

А вдруг он нашел другую? Вдруг разлюбил ее? Вот и нашел повод, чтобы с ней поссориться и во всем обвинить ее! Губы ее плотно сжались, подбородок резко вздернулся. Нет! Ни за что не позвонит ему первой! Пусть сам приходит и извиняется! А она еще подумает – принять или нет!..

– Настя! Погоди!

Настя вздрогнула. Горячая волна захлестнула с ног до головы, она задрожала от счастья. Знакомый и родной голос. Его голос. Она остановилась, но оборачиваться не стала. Напустила на себя неприступный вид – ему надо, пусть сам и подходит!

– Настя! – Он подбежал к ней. Улыбка во все лицо, в руках букет роз. О боже, какой роскошный букет! Наверняка больших денег стоит! А ведь он и так весь в долгах: занял на Канары, иначе откуда бы взял! Сердце у Насти защемило от нежности. Егорка! Милый Егорка! Как же она его любит!

– Что тебе?! – грубо кинула она. Егор словно на скалу налетел. Улыбка тут же сползла с лица. От Насти повеяло холодом, словно голым попал в центр Антарктиды.

– Ну… это… как бы… – Лишь Настя могла ввести его в такое состояние. Других людей давно не считал за людей. Всех видел насквозь, ощущал их недостатки и свое над ними превосходство. Но это Настя! Это его богиня! Поэтому он стоял и мямлил: – Я… это… вот!

Он протянул цветы, Настя глянула высокомерно:

– Что это? – Ну возьми же эти чертовы цветы. Улыбнись ему! Скажи, что ты рада! Гордость! Это все дурацкая гордость заставляет унижать любимого!..

– Цветы, – неловко улыбнулся Егор. – Для тебя!

– Подлизываешься? – строго спросила Настя.

– Подлизываюсь! – признался Егор. – Прости, если что!

– Ладно! – Настя немного оттаяла. Егор глядел на нее, пожирая глазами. В его глазах Настя прочитала бурю эмоций. В его глазах она увидела любовь.

Егор же терялся в догадках. Ее вид говорил: «Ты мне противен, ты мне не нужен! Да я лучше с первым встречным буду, чем с тобой». Но в глазах… очень глубоко в глазах он видел странные искорки. Словно это все игра, а она думает: «Это неправда, я люблю тебя!»

– Цветы приму, но это ничего не изменит! – заявила Настя. Она выхватила у него букет и зашагала дальше.

Егор ошарашенно глядел ей вслед.

– Ну Настя! Погоди же! – побежал он за ней.

Они подошли к дороге. Настя гордо ступила на проезжую часть.

– Ты думаешь, подлизался, и все? – бросила она ему, даже не оглядываясь.

– Но что? Что я должен сделать? – закричал Егор. – Хочешь, я стану на колени? Прямо здесь! Смотри!

Он стал на колени посреди проезжей части. Настя наконец обернулась.

– Да ладно тебе кривляться!

– Я не кривляюсь! – яростно проговорил Егор. Ее неприступность раздражала его, но что‑то более сильное усмиряло это раздражение. Заставляло действовать. – Я тебе клянусь, что не сдвинусь с места, пока ты не простишь меня и не позовешь!

– Да ты что? – Брови Насти скептически изогнулись. – Ну‑ну!

– И до тех пор я не произнесу больше ни слова! – заявил Егор. Он стоял посреди дороги на коленях. Глаза упрямо блестели. Он закрыл глаза, сложил руки на груди и замер.

– Егор! Ну перестань! Машина едет! – услышал он встревоженный голос Насти.

– Сам знаю, – ответил он. Хоть и закрыл глаза, но видел все вокруг до мельчайших деталей. – Если ты не желаешь меня простить, то пусть лучше меня задавит машина…

Рядом проскочило что‑то тяжелое. От шума клаксона заложило уши. Егор даже не поморщился. Настя всхлипнула.

– Ну и сиди там! – крикнула она. Ее шаги стали удаляться. Сердце Егора залило горечью. Неужели уйдет?! Неужели она так и уйдет, оставив его здесь?..

«Неужели я так и уйду, оставив его там? Дура! Какая же я дура! – переживала Настя. – Вернись и скажи ему, что ты давно уже его простила, что ты любишь его, что ты не можешь без него! Что это гордость виновата! Гордость! Настя! Вернись!»

Она шла и уговаривала себя. Руки яростно сжимали букет, колючки кололи нежную кожу сквозь блестящую обертку. Она ругала себя и медленно уходила дальше. Шаг ее замедлялся, но она все шла и шла, шла и шла. А в душе бушевала буря!

Егор так и стоял на проезжей части. Прямо посреди дорожной разметки. Настя скрылась за домами, но он продолжал стоять. Ведь он обещал ей! Теперь нельзя уйти. Он обманет кого угодно… Даже маму свою. Но обмануть Настю? Никогда! Любовь – это великая сила! Она не даст упасть! Она может только поднять! Если он любит Настю, он не сдвинется с места! Будет стоять до тех пор, пока не умрет! Если она так и не подойдет ко мне, я умру! Зачем, если он не нужен любимой? Зачем?

Вокруг собирались любопытные. Остановилась машина, хлопнула дверь, Егор услышал отборный мат.

– Какого… сидишь на проезжей части, мудак!..

Егор лишьраздраженно поморщился. Глаза по‑прежнему держал закрытыми. Подумал вяло: «Ну чего тебе надо? Дорога широкая, объехал бы да катил дальше! Обязательно нужно выйти и поиздеваться!»

К шоферу присоединилась пара прохожих, останавливались и другие машины. Вскоре вокруг него собралась небольшая толпа. Егор приглушил звуки, чувства.

Потом появилась милиция. Двое патрульных в серой форме с дубинками и наручниками отогнали толпу в сторону.

– Эй! Парень! Ты чего, из психушки сбежал? – наклонился над ним один. – Ну‑ка уйди с проезжей части! Здесь нельзя стоять!

«Я знаю, – подумал Егор. – Но тебе не понять, почему я здесь стою! Ты слаб и испорчен повседневной жизнью. Ты воспитан нынешним телевидением. А там только любовь на скорую руку и безопасный секс! Твои убогонькие мозги не проникнут в высшее таинство настоящей любви!»

– Да чего ты с ним разговариваешь, руки за спину – да в кутузку! – Второй оказался более прагматичным. Хотя милиция и должна быть прагматичной. С нежными и ранимыми душами нужно идти в художники, а не в милицию.

Егор почувствовал, как они зашли к нему с двух сторон, подхватили за руки и попытались поднять. Он сосредоточился, перед глазами полыхнул Знак. В голове поплыли слова: «Я одно целое с матушкой‑Землей! Единое целое. Я камень! Я неподвижный гранит! Я был здесь всегда! И пребуду вечно!»

Он не знал, откуда в его голове взялись такие слова. Он произнес их и ощутил, как тело сковывает оцепенение. Егор попробовал пошевелиться, но не смог. Тело превратилось в камень.

Милиционеры схватили его, дернули. Ощущение было словно попытались оторвать от земли статую, отлитую из свинца.

– Черт! – ругнулся один, тот, который прагматик.–

Как такое может быть?

– Не знаю! – пораженно ответил дипломат. – Он… не поднимается!

Удивленно загудела толпа.

– Вот, бля, копать‑молотить, пацан дает! Едрена мать, укуси меня за ногу! – шофер‑матерщинник удивлялся громче всех.

Егор ощущал все это сквозь туманную дымку отрешенности. «Вам не понять! Жалкие людишки, вам не понять!»

– Что будем делать? – спросил дипломат. – Может, вызовем подмогу?

– Ты чего? Нас же засмеют! – раздраженно ответил реалист. – У, урод! Обкурятся, а потом…

Егор услышал его пыхтение, плечо обожгло болью. Он вздрогнул от неожиданности. Удары повторились еще и еще раз! Реалист оказался слабонервным и вовсю лупцевал его дубинкой.

– Ну как? Нравится? Вздрагиваешь, сука! – орал он.

– Ты поосторожней! Чего так? – забеспокоился дипломат…

Время словно замедлило ход. Точно жук в жидком меде. А потом…

– Сволочи! – топот каблучков и яростный женский голос– Что творите, изверги?! Прекратите! Не трогайте его!

Сердце Егора замерло. Настя?! Он почувствовал, как губы шевелятся и шепчут ее имя. Он открыл глаза.

Перед ним стояли два милиционера, а разъяренная Настя наскакивала на них, словно наседка на кошку. Те пытались как‑то оправдаться, но Настя есть Настя! Когда она в гневе, лучше с ней не связываться. Кого хочешь уничтожит. У Егора даже мелькнуло легкое сострадание к бедным милиционерам.

– Гражданочка! Постойте! Да постойте же! – попытался перевести разговор в мирное русло дипломат. Реалист стоял ошарашенный, не зная, что предпринять. Одно дело бить непонятливого придурка, совсем другое – поднять руку на красивую женщину.

– Егор! Егорушка! Прекрати сейчас же! – кричала Настя. От патрульных отвернулась, словно их и не было вовсе. – Прости меня! Дура я! Дура!.. Может, мне тоже стать на колени?! Вставай, пойдем со мной! Егор!

Лицо Егора расплылось в счастливой, глуповатой улыбке. Он мгновенно вскочил на ноги.

– Настюха! – закричал он, крепко обнял ее и поцеловал. Его сияющее лицо обернулось к толпе. – Дамы и господа! Представление окончено! Хеппи‑энд! Все свободны!

Реалист открыл было рот, руки его поигрывали дубинкой. Егор строго глянул ему в глаза и повторил:

– Свободны!

Милиционер стушевался, напарник подхватил его под руку, и они поспешно зашагали по улице. Толпа весело загудела. Шофер‑матерщинник полез в машину, мотая головой и бормоча ругательства.

Егор подхватил Настю и увлек подальше от галдящей толпы. Наверняка сегодня в новостях расскажут историю о великой силе любви…

Настя не успела опомниться, Егор щелкнул пальцами, и к нему неспешно вырулил темный «ауди», до этого незаметно стоявший на обочине. Егор открыл заднюю дверцу.

– Прошу! – пригласил он Настю.

– Что это? – опешила она.

– Машина! – улыбнулся Егор. – Смелее!

– И куда мы поедем? – спросила она. Ее глаза задорно блестели. Егор снова видел перед собой настоящую Настю, без масок и гордыни. Он видел Настю, которую любил!

– Увидишь! – только и сказал Егор.

Они сели на заднее сиденье, и машина тронулась. Шофер не произнес ни слова, молча крутил баранку. Настя молчала, Егору тоже не хотелось нарушать тишину. Они сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. И этого было достаточно. Когда любишь, слова совсем ни к чему! Главное – ощущать рядом с собой свою вторую половинку и знать, что она с тобой не только физически, но и духовно…

Машина выехала за город, дома остались позади, и вокруг раскинулись обширные поля с темными полосками леса на горизонте.

– Куда мы все‑таки едем? – нарушила молчание Настя.

– Туда, где нас никто не побеспокоит! – улыбнулся Егор. Она больше ничего не спрашивала, только прижалась к нему еще сильнее и положила голову на плечо.

Потом асфальтированная дорога закончилась, под колесами захрустел гравий. Машина осторожно покатила к лесу. Какое‑то время они прыгали по ухабам, потом вдали блеснула гладь реки.

– Останови! – сказал Егор. Они вышли из машины. Егор что‑то сказал шоферу, машина развернулась и скрылась за стеной леса. Настя стояла и глядела по сторонам.

– Здесь красиво!

– Ты не видела еще заката! – сказал Егор, – Я хочу встретить его вместе с тобой! Я хочу поделиться им с тобой!

Настя улыбнулась. Егор глядел на нее и не мог налюбоваться. Похоже, ее гордыня побеждена. По крайней мере сегодняшним вечером. Егор улыбнулся своим мыслям. Значит, сегодня вечером все будет отлично. А дальше… найдутся способы и дальше уважительно относиться к недостаткам любимой…

Он взял ее руку, и они пошли к речке. Солнце медленно катилось к горизонту, еще чуть‑чуть – и коснется поверхности реки красным боком. Раньше здесь была плотина, теперь от нее ничего не осталось. Лишь высокий бетонный уступ напоминал о прежних временах, когда мощь реки сдерживала бетонная стена.

Настя позабыла обо всем на свете. Весь мир исчез, остался лишь тихий шелест задумчивого леса, журчание реки, огромное красное солнце и теплая рука Егора в ее руке. С каждой минутой становилось все темнее и темнее. Здесь нет фонарей, нет электричества. Только комары да свежий воздух.

Кстати, где комары? Настя удивленно огляделась. Они посреди леса в разгар лета, а здесь тишина и покой. Странно. Эта мысль мелькнула и исчезла.

Егор вывел ее прямо на бетонный уступ. Отсюда открывался потрясающий вид на реку, которая медленно и величаво несла свои воды среди леса. На самом берегу стоял стол, на нем бутылка вина и пара бокалов. Рядом высился поднос, накрытый салфеткой.

– Откуда здесь это? – вскрикнула Настя. – Ты приготовил?

– Волшебник! – улыбнулся Егор. – Я хоть и не волшебник… И даже не учусь, но все же для тебя я способен на многое… На все!

– Егорка! – Настя обняла его и ответила долгим‑долгим поцелуем.

– Настюха! Как же я по тебе скучал! – прошептал Егор. – Идем!

Они подошли к столику. Егор откупорил бутылку, наполнил бокалы. Подал один Насте, другой взял сам. Настя глядела на него не отрываясь. Его глаза загадочно блестели в сгущающихся сумерках. Сердце заполнилось такой нежностью, что захотелось обнять его, целовать, гладить, ласкать, говорить слова любви… Что еще можно сделать для него?.. Сейчас она готова была на все!

– Настя! – сказал он. Голос дрогнул, он глядел ей в глаза, и весь мир вокруг исчез. – Я люблю тебя, Настя! Для меня не существует никого, кроме тебя! Прости меня за все! И не бросай!..

– Нет! Никогда! Ни за что!.. Не брошу!.. – взволнованно заговорила она. Сердце защемило от любви и нежности. – Ты меня прости… это ты прости… Моя гордость… она все время… мешает!.. Ты просто знай, что, несмотря ни на что, я тебя люблю! И одергивай…

– Нет! Как я могу тебя одергивать… – улыбнулся Егор. – Я могу лишь, как сегодня, стать на колени и молиться, чтобы ты меня любила…

– Прости!.. – Она вздрогнула. Показалось, что сегодня могла потерять его навсегда. Или не сегодня? Какой‑то странный он в последнее время! Не такой, как раньше! Непонятная тревога переполнила ее, – Я виновата… И хоть это будет повторяться вновь и вновь… я не знаю,

как бороться с этим… Но я люблю тебя! И всегда буду любить!.. Помни это…

– Я помню! – прошептал Егор. – За тебя!

– За тебя!

Они подняли бокалы и сказали хором:

– За нашу любовь!

Выпили и поцеловались крепко.

Потом Егор взял ее бокал, поставил на стол:

– А теперь я хочу показать то, ради чего я привез тебя сюда!

Он взял ее за руку и повел прямо по бетонной скале к середине речки. Они остановились на самом краю. Прямо у их ног надежная опора обрывалась двухметровым провалом. Егор стал позади Насти, она прислонилась к нему, почувствовав надежные руки на плечах. Он обнял ее, щекоча ухо горячим дыханием.

– Смотри! Этот закат посвящается тебе!

Она подняла глаза от темной воды и замерла в восторге. Солнце уже достигло горизонта. Река уходила вдаль ровной стрелой. Солнце опускалось прямо в нее. Раскаленное до красноты, подернутое легкими темными облаками, оно повисло у самой поверхности воды. Насте даже показалось, что она слышит шипение, словно раскаленную сталь погружают в воду.

Солнце тяжело продавило горизонт, по реке пролегла светящаяся дорожка. Настя затаила дыхание. Она отчетливо слышала, как бьется его сердце у нее за спиной. И так надежно ей стало. Так покойно. Он всегда будет с ней! До самого конца он будет с ней!

Легкий ветерок шевелил ее волосы. Внизу тихо и успокаивающе журчала вода. Впереди разыгралось потрясающее небесное действо. Крепкие, надежные объятия любимого человека, стоящего сзади. Настя порывисто вздохнула и всхлипнула. По лицу текли слезы. Она подумала, что напугает Егора. Но он понял. Он лишь прижал ее к себе еще крепче и тихонько поцеловал.

Она была благодарна ему за это. За то, что он привез ее сюда, за то, что он был терпелив с ней. За то, что он не остановил эти ее слезы счастья! А солнце все больше и больше погружалось в реку. И чем больше оно погружалось, тем теплей и покойней становилось у нее на душе. Словно солнце каким‑то странным образом опускалось не за горизонт, а к ней в душу…

А потом все разом закончилось. Солнце окончательно зашло, оставив их в полумраке, под надзором тысяч звезд и луны. Они еще долго стояли, слушая пение реки и боясь нарушить прекрасное таинство ночи…

– Спасибо! – прошептала она одними губами, – Я люблю тебя!..

– Ты со мной, – ответил он так же тихо. – И это самая главная награда!

Они вернулись к столу, Егор налил бокалы и сдернул салфетку. Под ней обнаружился поднос с бутербродами и тарелочки с салатами.

– Егор! – удивленно воскликнула Настя, – Когда же ты успел?!

– Я же говорю, что ради тебя готов стать волшебником! – улыбнулся он.

В полумраке она видела лишь его силуэт. Отчего‑то стало страшно, что он исчезнет, растворится во мраке. Оставит ее одну посреди леса и тишины. Она потянулась к нему.

– Обними меня!

– Конечно! – услышала она его голос и почувствовала крепкую руку.

– За лучшую девчонку в мире! – сказал он.

– За тебя! – прошептала она.

Пауза, и оба прыснули. Его бокал затрясся, она ощутила капли на своем плече.

– За лучшую девчонку в мире и за меня! – смеялся он.

– Осторожно! Вино расплескал! – воскликнула она, но ей тоже было смешно.

Потом они выпили, съели по бутерброду. Настя прислушалась к тишине ночи.

– Как здесь тихо и спокойно! – прошептала она. – Всегда бы так! Чтобы никого кругом, лишь ты и я!

– Да! – ответил он.

Через некоторое время он сказал:

– Настя! Искупаться не хочешь?

– Прямо сейчас?! – удивилась она. – Хочу! Только у меня купальника нет.

– А зачем тебе купальник? – Она поняла, что он улыбается. – У меня тоже нет.

– А вдруг кто‑нибудь… – обеспокоилась она. – Луна светит – все видно!

– Никого нет вокруг на расстоянии пары километров! – сказал он уверенно, словно сам нанял взвод солдат, чтобы оцепить это место.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! – ответил он. – Ты мне веришь?

– Верю!

Они спустились вниз, где берег становился пологим. Луна лила серебристый неяркий свет. Настя шла, крепко держась за руку Егора.

– Позвольте я вам помогу! – галантно предложил он, когда они были уже у самой реки.

– Пожалуйста, пожалуйста! – ответила она. Тут же почувствовала его уверенные руки. Они расстегивали пуговицы, осторожно и ласково снимали одежду. Горячая волна пробежала по телу. Легкий ветерок защекотал обнаженную кожу. Но вечер теплый, и комаров по‑прежнему нет.

– А теперь я тебе помогу! – сказала она, и Егор не стал противиться.

На песок упала его рубашка. Теплые руки легли ему на грудь.

– Егор! – удивленный возглас Насти. Ее глаза блестели восторгом. – Ты такой…

Егор напряг мускулы, ее руки заскользили по его мускулистым плечам. Он обнял ее крепко‑крепко. Сейчас ни к чему слова! Они опустились на теплый песок. Его руки скользили по ее телу, губы касались самых сокровенных мест…

А потом они долго плавали, охлаждая разгоряченные тела. Обнимались и целовались прямо в воде, плавали наперегонки, брызгались и визжали… И лишь молчаливые ели были свидетелями этого безобразия, нарушающего их сон.

Ночь они провели, крепко обнявшись, прямо на берегу реки. Это была самая прекрасная ночь, проведенная вместе. Все изменилось утром…

– Егор! Мне же нужно на работу! Как я могу показаться на работе в таком виде?! Нужно что‑то делать! Ну, Егор! – утреннюю тишину нарушил Настин голос. С ближайших веток шумно сорвалась стайка птиц.

Егор вскочил, мысленный импульс – и вскоре показалась машина. Шофер был еще сонный.

– Не беспокойся! Сейчас нас заберут! – сказал Егор.

– Как же мне не беспокоиться?! Ты только посмотри! – Настя подняла двумя пальчиками свои спутавшиеся локоны.

– Еще только шесть часов! Ты все успеешь сделать!.. Егор смотрел на Настю и не мог налюбоваться. В таком виде она еще прекрасней. Косметика смылась после вчерашних купаний, волосы так живописно растрепаны, что ни один парикмахер в мире не сможет повторить такое.

– Ну Его‑о‑ор! Как же я буду…

Тихо хрустя гравием, подкатила машина. Егор открыл заднюю дверцу.

– На! Держи! – Он протянул Насте ее сумочку. – Сейчас поедем домой, там ты приведешь себя в порядок. Время еще есть…

И они поехали домой. Всю дорогу Настя охала, руки мелькали, словно крылья ветряной мельницы, выбирая из волос только ей заметный мусор. Егор глядел на нее, и легкая печаль трогала душу. Отчего женщины так внимательны к своей внешности. Вчера был такой душевный вечер, а ее волнуют лишь спутанные волосы и внешний вид. Неужели она все забыла?..

– Спасибо! Был потрясающий вечер! – услышал он Настин голос. Оказывается, они уже приехали, машина стояла у Настиного дома. Настя поцеловала его в щеку. – Ты чудо!

Она выпорхнула из машины, хлопнув дверью. Егор следил за ней взглядом, пока она поспешно бежала к подъезду.

Эх! Хорошее всегда кончается, и остаются лишь воспоминания…

Егор отпустил машину и осмотрелся. Домой совсем не хотелось. Хотелось просто идти куда‑нибудь и думать о прекрасном. Егор так и сделал.

– Докладывай! – спокойный голос Гневина.

– Докладываю! – ответил Семен. Они были в кабинете Гневина. Семен отодвинул стул для посетителей, сел. Гневин ждал, пока он расположится, – Видеокамера Селина действительно была у Бориса. Но в ночь на пятницу к Борису проникли воры и украли деньги за последнюю партию и камеру!

– Чего ж он молчал?! – пробурчал Гневин и недовольно откинулся на спинку кресла.

– Боялся вашего гнева! – сказал Семен. – После того как вы потребовали от него видеокамеру, они с Грузом активизировали поиски воров. Сначала они грешили на Люду, женщину Бориса. Но допрос ничего не дал. В конце концов они нашли воров. Тем более что те совсем не таились…

– Кто же это был?! Борис – лицо в городе известное! Все знают, что он работает на меня! Украсть у Бориса – значит украсть у меня!

– Вряд ли эти люди вообще что‑нибудь знают о расстановке сил в нашем городе. Они дилетанты! Новички!

– Кто?

Виктор Петрович встал, прошелся по комнате. На душе было тревожно. Уже во второй раз за короткое время обычные непосвященные люди ломали его планы. Всю жизнь только тем и занимался, чтобы поднять себя' над этим быдлом, чтобы стать неподвластным случайностям и произволу. И вот, казалось бы, добился всего, и на тебе! Эти самые мелкие людишки, от которых так жаждал оторваться, то и дело напоминают о своем существовании. И удары наносят болезненные.

Дочь сбежала с мелким наркоманом, сейчас вот видеокамера с кадрами их развлечений попала в руки начинающим ворам. Одно к одному! Неужели никто не застрахован от случайностей и произвола жизни? Неужели, даже находясь на вершине власти, нужно вздрагивать при каждом звонке и шорохе?..

– Один из них – сосед Бориса по лестничной площадке. Зовут его Вася. Второй – его друг, Егор Светлов. Они каким‑то образом подслушали разговоры Бориса с Грузом и увели у него деньги. А заодно и интересующий вас предмет.

– И где он сейчас? – хмуро спросил Гневин.

– К сожалению, этого мне не удалось выяснить! Случилось странное. Борис припугнул Васю, что если тот не принесет камеру, то пострадают его родители и девка. Тот запаниковал, но на встречу приволок друга. Что там произошло – не знаю, но после этого Бориса нашли в полностью невменяемом состоянии…

Семен скривился. Гневин удивленно на него посмотрел.

– Да, мне докладывали! Какое‑то психическое расстройство…

– А вам докладывали, что, прежде чем его нашли, он откусил свой палец. И разума в нем не осталось ни капли! – воскликнул Семен. Тут же понял, что слишком волнуется, и заставил себя успокоиться.

– Нет, не говорили! – проговорил Виктор Петрович. – Интересно!

– Так вот! Я произвел обыск у Егора дома. Видеокамеру не обнаружил, зато нашел сумку, а в ней вот это. – Семен протянул Гневину небольшой пластмассовый футляр с названием фирмы.

– Совпадений быть не может?

– Вряд ли! Его соседка не припомнит у него такой вещи. К тому же я поговорил с Василием…

– Уже после инцидента с Борисом? – подался вперед Гневин.

– Да! – Семен едва сдержал улыбку. Интерес боса льстил, – Он рассказал много интересного. Сначала, конечно, запаниковал, но, после того как я заверил, что с ним и его девушкой ничего плохого не случится…

– Как ты умеешь людей убалтывать, я знаю! – перебил его Гневин. – Продолжай!

– Деньги они поделили! Камеру взял себе Егор! Насчет того, что произошло у Бориса, не совсем ясно. Вася утверждает, что Егор его загипнотизировал!

– Экстрасенс?! – фыркнул Гневин. – Найди мне его! И вытряси камеру!

– Сделаю! – подобрался Семен. – А что делать с Васей?

– А что делать с Васей? – удивился Виктор Петрович. – Зуб за зуб! Чтобы другим неповадно было…

– Слушаюсь! – сказал Семен. Он встал и пошел к двери.

– Докладывай лично мне! – остановил его Виктор Петрович, – Батутов вернулся, но он не в курсе этого дела!

Семен кивнул и вышел из кабинета.

Целый день Егор бродил по городу. Воображение рисовало картинки: вот они с Настей гуляют по парку, обнимаются, вот вместе купаются в реке, звон бокалов, терпкий вкус вина, музыка и танец. И не важно, что Насти нет рядом. Для истинной любви совсем не обязательно видеть любимого человека. В воображении они всегда вместе. И можно ей сказать все‑все! Как он ее любит и никогда не бросит! А она ответит взаимностью.

Так и провел весь день, бродя по улицам влюбленным ангелом. Люди оглядывались ему вслед и улыбались.

Но бесконечно грезить нельзя. Вот и Егор вернулся на землю. Очнулся, словно ото сна. Спохватился, поглядел на часы. Уже четыре. Сердце радостно затрепетало: через час Настя выйдет из проходной. Это будет самый длинный час…

Егор огляделся, проходная рядом. Ноги сами принесли его туда, где появится его любовь.

– Настька обнаглела! – сквозь шум улицы и говор людей донесся отчетливый голос Графа. – Игнорирует меня! Я не понимаю…

– Это Егор виноват! – поставленный голос Аллы. – Ума не приложу, чем он ее взял?!

Егор остановился, чувства разом обострились. В парке напротив проходной на скамейке сидели двое. Молодой человек в черном безупречном костюме и девушка в ярком, вызывающем платье. Граф и Алла!

– Ага! А чем он тебя взял? Готова бегать за ним…

– Да не бегать… – В голосе Аллы прозвучали стальные нотки, – Просто он не запал на меня… Мои чары на него не подействовали…

Егор шагнул к ним поближе. Глаза послушно приблизили парочку. Слух усилился, отфильтровал лишние звуки. Егор стоял и слушал.

– Разве такое возможно? – поднял брови Граф.

– На тебя же не действуют! – сказала Алла.

– Еще как действуют!

Рука Графа поползла по спинке скамейки и прыгнула на плечо Аллы. Та отстранилась.

– Фу, дурак! Не лезь! Давай лучше придумаем, как нам наказать твою Настю… чтобы понты не кидала! Да и Егора заодно!

Егор напрягся.

– Давай слух запустим, что я с ней переспал, – предложил Граф таким обыденным голосом, что Егора передернуло.

Да как он смеет?! В нем закипала ярость.

– Нет! Не пойдет! – сказала Алла. – Слишком просто! Давай‑ка лучше…

А пружина ярости сжималась и сжималась. Внутри у Егора вскипело. Дзинь. Предохранитель не выдержал и сломался…

Мир вокруг размазался неясной тенью. Алла с Графом сидели на скамейке спиной к нему. Мгновение – и они уже рядом. Егор резко затормозил, заставил себя пойти ровной и спокойной походкой. Теперь никто не заподозрит, что в груди его бушует ураган. Сердце стучит ровно, дыхание спокойное.

Егор обошел вокруг скамейки и стал перед Графом с Аллой. Те разом смолкли. Граф – само высокомерие. Алла мило улыбнулась:

– Егорка?! Откуда ты взялся?

– За вами следил! – честно признался Егор, угрюмо глядя на нее из‑под бровей. Алла вздрогнула, не выдержав пристального взгляда, отвела глаза.

– Зачем же? – поспешил на помощь Граф. – Опустился до подглядывания? Насте будет интересно услышать, на что ты способен…

Егор вздрогнул. А ведь, пожалуй, раньше бы этих слов, хватило. Сразу бы стушевался, пробормотал парочку оправдательных слов и поспешил уйти. Но не теперь!

Словно пелену сорвали с глаз. Только что перед ним сидели два самоуверенных человека. Два лидера, оба способны влиять на людей, множество парней и девчонок желают подражать им. Да что там говорить, Егор когда‑то сам завидовал Графу. Сам желал Аллу…

Но это было секунду назад. Теперь Егор видел совсем другую картину: Граф – одинокое существо, даже не понимающее причины своего несчастья. Он пытается спрятаться за дорогими костюмами и безупречной прической.

Алла – маленькая злобная тварь, не выносящая чужого счастья. Тварь, которой неймется, когда другому хорошо, ей надо, чтобы все глядели только на нее, чтобы все думали только о ней, восхищались только ею. Ей ничего не нужно, кроме этого.

Два закомплексованных индивида…

– Слушай, Ал! Ты, кажется, про Настю плохо говорила? – улыбнулся Егор. Алла передернула плечами. Что‑то недоброе показалось ей в этой улыбке. Поспешно взяв себя в руки, улыбнулась в ответ, лихорадочно просчитывая в голове возможные варианты.

– А подслушивать, между прочим, нехорошо! – сказала она.

– Красивая ты, Алка! – Егора завертела и понесла таинственная сила. – Даже красивей, чем Настя!

– Ого! – удивилась Алла. – Вот это комплимент! Не ожидала от тебя такое услышать!

– Не дело это! – завершил мысль Егор. – Не дело! Он вытянул указательный палец и коснулся носа Аллы.

– Ты чего? – отпрянула Алла. Там, где палец коснулся носа, белая, нежная кожа начала темнеть. Алла схватилась за нос, почесала. Потом еще и еще. – Что ты сделал? Егор?!

Прямо на глазах кожа начала вспучиваться безобразным горбиком. Алла сидела, не в силах пошевелиться. Граф глядел на нее испуганными глазами.

На кончике носа Аллы выскочила огромная, безобразная бородавка. Алла с ужасом подняла руку, осторожно тронула.

– А‑а‑а‑а‑а‑а! – Визг раздался такой силы, что у Графа заложило уши. Егор приглушил звук.

– Что ты сделал?! Как? Почему? – Алла хотела кинуться на Егора, но ноги не пожелали ее слушаться. Сил хватило лишь соскочить со скамейки и тут же рухнуть обратно.

– Слушай меня внимательно! – поглядел ей в глаза Егор, – У тебя очень гладкая и нежная кожа. Мне кажется, что она такая везде…

Егор пристально оглядел ее с ног до головы. Алла съежилась, прикрыла руками грудь. Странное чувство посетило ее в этот момент. Как будто голой сидит перед Егором, а тот рассматривает ее, словно выставленную в витрине.

– За каждую недобрую мысль о Насте на твоей прелестной коже будет выскакивать подобная пакость! Если ты не очистишь свои мысли, то вскоре сама будешь такой же черной, как они!

Алла уставилась на него широко раскрытыми глазами. Она подняла руку к носу, снова тронула бородавку. Лицо ее скривилось, она принялась остервенело щипать нос. Но бородавка никуда не исчезала.

– Ты изуродовал меня! – прошептала она. – Изуродовал меня из‑за какой‑то стервы! Из‑за толстой, тупой стервы…

Алла осеклась, по щеке пробежал зуд. Не задумываясь, шлепнула рукой, чтобы согнать невидимого комара. Ногти зацепились за неровность кожи, за какой‑то бугорок… Бугорок?! Под пальцами на щеке перекатывалась безобразная бородавка. Аллу затрясло. Она схватила сумку, дрожащие руки долго не могли справиться с «молнией». В зеркальце блеснул солнечный зайчик, Алла поглядела на себя и замерла…

Слезы хлынули из глаз.

– А‑а‑а! Егор! Егорушка! Не буду! Клянусь, больше не буду! Верни мне мою красоту! Егорушка!

Она упала перед ним на колени, руки порывались обнять его. Он оттолкнул ее брезгливо.

– Дура! – рявкнул он, – Если не будешь плохо думать о Насте, все пройдет! Будешь – так и останешься уродиной! Поняла?

– Д‑да! – кивнула Алла. Глаза ее подобострастно блеснули, она зачастила: – Настенька очень хорошая! Она прекрасная девушка! Она славная и красивая‑а‑а‑а‑а…

Слезы вновь хлынули рекой. Руки шарили по лицу.

– Не проходит! Почему не проходит?

– Искренней нужно быть, девушка! – ухмыльнулся Егор. Больше не обращая на нее внимания, он повернулся к Графу: – А теперь поговорим с тобой!

– Ты чего?! – Граф вскочил, начал пятиться. – Я тут ни при чем! Я…

– Что же с тобой сделать? – задумчиво пробормотал Егор. – Может, в плане потенции что‑нибудь!..

Граф разом потерял всю свою самоуверенность. Сейчас перед Егором стоял жалкий, испуганный человек. Где же его напыщенность и наглость? Где? Как много все же в человеке показушного и как мало настоящего.

– Хотя нет! Слишком мелко! – Егор потер подбородок, почесал затылок. Потом воскликнул радостно: – Есть! Придумал!

Этого Граф уже не смог вынести. Всхлипнув, он развернулся и бросился наутек, очень несолидно спотыкаясь. Егор глядел ему вслед и громко смеялся.

– Беги, Форест, беги! Мать твою! Видеть Графа в таком состоянии – это самая большая награда! – Он повернулся к Алле: – Поняла теперь, что со мной лучше не связываться?

– Поняла! Не буду! Больше не буду! Только исправь! Исправь! – запричитала Алла. – Что хочешь сделаю…

Вид этого безобразного, жалкого существа только подстегнул раздражение.

– Пошла отсюда! – оттолкнул он ее. – Если будешь ныть, вообще всю изуродую!

Алла упала на траву, скорчилась жалким комком. Егор развернулся и пошел. Из‑за спины раздавалось тихое поскуливание. Алла боялась даже реветь. Правильно! Пускай знает свое место!

С каждым шагом ярость внутри нарастала, клокотала, словно магма в просыпающемся вулкане. Как они посмели? Как эти мелкие людишки посмели угрожать ему!!! Мелкие людишки…

Впереди увидел автобус, медленно подъезжающий к остановке. Ноги сами собой побежали. Бежал мощно, мышцы работали словно поршни двигателя, ветер свистел в ушах. До остановки еще далеко, а люди уже заходят в автобус.

Впереди выросла стайка девушек. Не задумываясь, пронесся прямо через них. Девушки шарахнулись в испуге, одна не успела. Несильный толчок в плечо, огромные испуганные глаза, возглас негодования. Возмущенный галдеж подруг.

«Ну и черт с тобой, – пронеслось в голове раздраженное. – Нечего под ноги лезть». До автобуса оставалась пара шагов, он уже протягивал руку

к

поручню. Зашипев пневматикой, двери закрылись, автобус тронулся. Егор резко остановился. Зеркальце заднего вида приблизилось, в нем отчетливо отразился прищуренный взгляд водителя. Злорадный, самоуверенный!

Волна раздражения и ярости накрыла с головой. Собрал эту ярость в комок, закрутил в вихре и кинул вслед автобусу. Перед внутренним взором мелькнул работающий мотор, в нем что‑то полыхнуло. Автобус резко остановился. Пассажиры попадали друг на друга. В зеркальце заднего вида увидел, как торжество в глазах шофера сменяется недоумением.

Суетливо вылез из кабины, загрохотал кожухом мотора. Егор презрительно рассматривал это существо человеческого рода, возомнившее себя богом лишь на том основании, что другие подобные ему существа усадили его за руль автобуса и дали возможность закрывать двери перед носом опоздавших. Жалкие людишки! Все хотят мнить себя богами!

Егор вгляделся в водителя. С того разом исчезла одежда, медленно растворилась кожа, обнажая красные мышцы с пульсирующими толстыми жилами. Слева от грудины вяло трепыхается небольшой кусок мышечной ткани, захлебывается, едва прокачивая красную жидкость. Внизу уродливая опухшая печень, кишечник вспух, шевелится, словно живой. Желудок мгновенно сделался прозрачным, обнажив две истекающие слизью язвы. На передний план выплыли легкие. Слипшиеся, с уродливыми, темными пятнами от курения, обещающими скорый рак.

Егор стоял и разглядывал это дерзнувшее обидеть его человеческое существо. Еще годик‑другой – и оно само сойдет в могилу. Хотя…

Ведь этот процесс можно ускорить. Зачем такому никчеме жить? Еще задавит кого‑нибудь. Егор пригляделся к водителю. Язвы в желудке почти готовы! Так пусть и откроются! Разом!

Мужик вскрикнул, схватился за живот. Скорченное тело сползло на асфальт. Прохожие недоуменно глядели на него. Егор улыбнулся. Хотя нет! Это слишком легко для него. Он вгляделся в темные пятна в легких. Его словно втянуло в мириады воздушных туннелей. Совсем рядом замелькали клетки, светлые, здоровые, и темные, почерневшие от вдыхаемого дыма. Егор пригляделся к ним, они съежились еще больше, превратились в черные колючие комочки. От прикосновения к ним светлые и чистые тоже стали темнеть, растекаясь темной слизью. Егор удовлетворенно вздохнул. Вот теперь я отомщен. Рак легких – достойная месть!

И тут же Егор позабыл про инцидент. Нужно ехать домой. Егор шагнул на проезжую часть и вскинул руку навстречу несущейся на него машине. Испуганное лицо шофера, визг тормозов. Капот остановился в миллиметре от колен Егора. Он как ни в чем не бывало зашел со стороны пассажирского сиденья и открыл дверь. Шофер хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная из воды.

– Ты чего творишь?! – заорал он, – Дурак, чего творишь?!

Егор поморщился, щелкнул пальцами:

– Заткнись и езжай!

Мужик замер с раскрытым ртом, испуганно моргая глазами. Егор хмуро покосился на него, мужик осторожно завел мотор, и машина тронулась с места.

– Ледогорова, шестьдесят два, – назвал Егор адрес. Внутри по‑прежнему клокотала ярость. Еще больше, чем раньше. Пружина, натянутая еще Графом и Аллой, все еще находилась в том же состоянии.

Егор заскрипел зубами. Убивать! Всех убивать! Они недостойны жизни. Все, кто навредил ему или Насте, недостойны жизни! Перед глазами вспыхнул огонь, мир вокруг сделался красным, словно лобовое стекло залило кровью. Изымать недостойных из этого мира…

Он неожиданно для себя очнулся от своих мыслей. Машина стояла на обочине, капот смят, впереди лежит дерево. Егор раздраженно глянул на шофера, и испуг кольнул сердце. Рядом сидел мертвый человек и глядел перед собой широко открытыми стеклянными глазами.

– Ну и черт с тобой! – в сердцах ругнулся Егор. Он толкнул смятую дверцу. Та скрипнула обиженно и выпала на асфальт. Егор вылез из машины, хрустнула под ногами покореженная дверца.

В голове его крутилась непонятная мысль: «Книга обещала скорый выход на уровень Творца. Уровень Творца! Что бы это могло значить? Вроде бы ничего подобного я не читал! Неужели в книге есть скрытые ловушки? Что‑нибудь типа двадцать пятого кадра? Наверняка есть! Книга не может быть такой простой, как кажется…»

Эта мысль мелькнула и тут же пропала. Вместо нее вернулась ярость. Как они смели?! Люди посмели поступить со мной как с равным! Впереди Егор увидел бабушку, неуклюже ковыляющую по тротуару. Старческая рука судорожно сжимает палочку, словно это последняя надежда в этом жестоком мире. Люди не помогут, поможет лишь верная трость.

– Ишь, ковыляет! – зло уставился на нее Егор. – Давно пора на тот свет, а она коптит небо, сволочь!

Волна раздражения переполнила тело, растворила рассудок. Бабушка охнула, покатилась по тротуару палочка. Бабушка тяжело осела и забилась в конвульсиях.

К ней подбежала девушка. Просто прохожая, идущая следом. Она наклонилась над бабушкой, принялась хлопотать.

– И чего лезет?! Ведь не родня! Даже незнакомы! – зло прошипел Егор, – А ну как и у тебя сердечко прихватит?! Чай, не до бабушек будет?

Девушка охнула, руки зашарили по груди. Ноги подогнулись, и она села рядом с бабушкой…

Егор, словно в горячке, шагал дальше, позабыв и о бабушке, и о девушке. Черт с ними! Не нужны они ему! Так их!

У самого дома на него выбежал ребенок. Маленький, лет пяти. Джинсовые шортики, маленькие пухлые ножки, на левой коленке ссадина. На голове картуз набекрень.

В ручонках Егор увидел черный пистолет. Темное дуло уткнулось в Егора, мальчик выкрикнул звонким голоском:

– Та‑та‑та! Та‑та‑та! Дядя убит!..

Мир вокруг залило красным. Перед глазами Егора полыхнул выстрел, пуля разорвала грудь солдата. Тот вскрикнул, гимнастерка расцвела темным пятном. На лице застыло удивленное выражение. Словно маленький мальчик, которого незаслуженно обидели. Вспышка, свинцовый град, разрывающий людские тела на части. Брызги крови и ошметки тел. Крупнокалиберный пулемет – изобретение прошлого века. Взрыв осколочной мины, свист острых осколков, рвущаяся плоть, хруст костей. Оскаленные лица братков из фильма «Бумер», пули, разрывающие тела милиционеров. Девушка у экрана телевизора, судорожно сжимающая платочек: злые менты обидели любимого актера… Груз со спущенными штанами, испуганные глаза Люды и бесстрастное лицо Бориса в стороне. Выстрел, безжизненное женское тело… и снова маленький мальчик с пистолетом:

– Дядя убит! Саша – Белый король!..

С детства с пистолетом! И ведь не в милиционера играет, в бандита. Кто больше награбит! Быдло! Все быдло! Развращенное и испорченное. Уничтожать! Уничтожать таких!

Кулаки Егора медленно сжались. Убивать! Уничтожать! Он глянул на ребенка в последний раз и… увидел его глаза. Огромные карие глазки глядели на него с непосредственной смелостью. Дядя сильный, дядя не обидит малыша! Ребенок опустил пистолет и улыбнулся. Глаза опустил смущенно, словно сам испугался, что пошутил с незнакомым дядей.

Что‑то кольнуло Егора в сердце. Да что же он делает? Отчего? За что он их ненавидит? Застонав от отчаяния, Егор бросился домой. Мальчик провожал его удивленным взглядом.

В подъезд влетел, словно вихрь. Сердце испуганно сжималось – был на волосок от убийства ребенка. Просканировал квартиру: в таком состоянии лучше вообще ни с кем не встречаться. Бабка начнет тараторить, сосед может попросить денег, а ты сейчас как прыщ, налитый гноем, только тронь…

К счастью, дома никого не оказалось. Осторожно, точно вор, проскользнул в дом. Долго пытался попасть ключом в скважину. Руки дрожали и не слушались. Почувствовал, как ярость с новой силой вскипает в груди. Остановился, прислонился к двери лбом.

– Спокойно! Спокойно, Егор! Ты не должен поддаваться! Ты справишься! – прошептали губы.

Попытался вызвать в памяти Знак. Раньше он всегда помогал, успокаивал тело, вливал силу и спокойствие. Но сейчас все было не так. Знак никак не желал появляться. Чем больше пытался его вспомнить, тем сильнее в груди бушевала ярость.

– Черт! Черт! Черт! – Егор стукнул кулаком в дверь. Ее сорвало с петель, и она упала прямо в комнату. Егор стоял в дверном проеме с поднятой рукой.

Ярость медленно уходила. Егор бессильно опустился на кровать. В голове вяло ползли мысли: «Что на меня нашло? Ведь я убил человека! Просто так убил, ни за что», – Перед глазами мелькнуло испуганное лицо шофера, сразу за этим безжизненное тело, скорчившееся за рулем.

Но почему убил, может быть, он жив? Воображение услужливо дополнило картину, тело чуть‑чуть дрогнуло, пошевелилось. Как наяву услышал слабый стон. Он жив! Слава богу! Не взял грех на душу!

«Ага! Слишком легко ты веришь своему воображению! Забыл про грезы?» – в голове отчетливо прозвучал голос, похожий на голос Феклы.

– Заткнись! Он жив! – рявкнул на него Егор. – Живее всех живых!

Тело опять начало трясти. Оно требовало бега, ударов, ярости! Непонятное раздражение набегало волнами. Егор заметался по комнате.

Отчего так рвет и мечет? Что с ним случилось? Почему он не видит Знак?! А может… Егор замер посреди комнаты. Ведь он отказался от книги! Это ее месть! Она лишила его своей протекции! Лишила!..

Но как же тогда?.. Егор вспомнил безобразные бородавки на лице Аллы. Как же тогда он сделал это, если книга лишила его силы? Ответа не было.

Егор подбежал к окну, схватился за батарею. Неугомонные ноги едва не унесли его обратно в глубь комнаты, едва удержался.

Стой, Егор! Думай о хорошем! Погляди на небо! Какое славное голубое небо. Небо успокаивает. По небу плывут облачка. Красивые белые облачка, похожие на барашков. Деревья тихо шелестят листвой. Егор отчетливо услышал шелест, хотя форточка была закрыта. Машина тихонько катится по дороге, за рулем девушка, рядом сидит маленький мальчик и о чем‑то разглагольствует, смешно раскрывая рот… Мужик выгуливает собаку… Та садится прямо посреди дорожки, смешно раскорячившись…

Вот сволочи! В голову опять ударила ярость, в глаза плеснуло красным. Кулаки Егора сжались, заскрипела батарея. Он удивленно глянул на нее, показалось, что чугун деформируется и рассыпается. Как‑то давно ступил прямо вот в такую кучу дерьма, оставленного собакой посреди тротуара.

Ярость клокотала в груди, того и гляди, вырвется свистящей струей пара. И кого‑то обязательно ошпарит. Егор начал пристально вглядываться в мужика. Если ударить вот здесь, чуть пониже затылка, то позвоночник сразу хрустнет, голова слетит с плеч. Но это слишком быстро! Лучше схватить его за ногу и насадить прямо вон на тот острый сучок в двух метрах от земли. Пусть сидит и орет на всюулицу. А собаку привесить рядом! Пусть визжит и задыхается…

Егор почувствовал, как сила переполняет его, замешивается в яростный тугой коктейль. Он примерился, за какое бы место схватить, чтобы закинуть мужика на дерево. Сейчас он у него попляшет! Сейчас…

Нет! Егор поспешно отскочил в глубь комнаты. Нет! Нельзя! Он должен контролировать свои эмоции! Обязан!

Стараясь не глядеть в окно, торопливо задернул штору. В комнате тут же воцарился полумрак. Егор сел на кровать, зажал уши руками, зажмурил глаза, низвел все чувства до минимума. Совсем отключить не решился: свежи еще воспоминания о нападении Турка.

Сколько так сидел, не смог бы сказать. Даже мысли постарался замедлить, а то и вовсе уничтожить. Сидел и изо всех сил пытался ни о чем не думать. Губы твердили:

– Я пустая бездумная оболочка. Я пустая, идеально функционирующая бездумная оболочка! Я ничто! Я спокоен…

Потом сквозь хаос обрывочных мыслей в голове появился образ. Молоденькая девушка, улыбка, стройные ножки, синие глаза, пушистые, золотистые, словно мед, волосы. Мила…

Только вспомнил ее, сразу стало легче. Ярость потихоньку растворилась, так и не прорвавшись наружу. Раздражение улеглось, сменившись легкой грустью. Как он мог творить подобное, когда в него влюблена такая замечательная девушка?! Ведь он недостоин ее!

– Вампир ты, Егор! – сказал он сам себе. – Самый настоящий вампир. Тебе хочется увидеть ее, высосать из нее энергию молодости, одарив ее взамен своей черной аурой.

– Но я же просто поговорю! – обиженно возразил себе, – Ничего такого! Мы просто пообщаемся! То, что она посияет мне своим светом, еще не значит, что этого света у нее убудет! Ведь если от костра зажечь сколько угодно огней, в костре огня меньше не станет!

Он все еще приводил в свое оправдание жалкие доводы, а руки уже набирали заветный номер. Заветный? Раньше у тебя другой номер был заветным! Настин номер!

Недовольно тряхнул головой, отгоняя недостойные мысли. Это он обдумает позже. Сейчас главное успокоиться, загнать раздражение и ярость поглубже, обуздать, приручить…

Егор подтянул к себе телефон.

Денек с утра выдался солнечным и веселым. И хоть сейчас солнышко клонится к горизонту, но веселости своей оно ни капельки не растеряло. На ослепительно голубом небе плывут белые перышки облачков. Мила засмотрелась на них, счастливая улыбка сияла на ее лице. Какие потрясающие картинки порой можно увидеть в небе! Раскинуть бы руки, взмахнуть ими, словно крыльями, и взлететь! Взлететь выше облаков, полежать на их мягкой, пушистой спинке, позагорать и лететь дальше к солнышку.

Мила шла по вечерней улице. Руки сжимали сверток, ноги резво несли ее навстречу солнцу.

Боже, как она счастлива! Мила порывисто вздохнула. Егор сам позвонил ей! Позвонил и позвал! Теперь у нее есть шанс! Наверняка он считает ее маленькой девочкой! Все считают меня маленькой! Мила нахмурилась. А она не такая! Ей уже почти шестнадцать лет. И она докажет ему, что она взрослая!

Мила вспомнила проведенную вчера вылазку и весело рассмеялась. Как удачно она подмазалась к соседке Егора. Такая славная бабушка! Все ей рассказала. И про Егора, и про его пристрастия. Теперь она знает, чем его удивить. Мила погладила сверток, словно это был сам Егор. Ему обязательно понравится!

– Чево любит? Книжки умные любит! Придет, и не слыхать его! Сидит и читает! – вспомнила Мила слова бабушки.

И вот она купила Егору книжку и шла к нему в гости. Шла признаться в чем‑то…

Мила поняла, что стоит посреди улицы, мечтательно возведя глаза. Спохватилась: чего ж она стоит, Егор ждет! Побежала по дорожке, на душе легко и спокойно. Она знала в тот момент, что все будет хорошо! Егор разглядит наконец ее глубокую и зрелую душу и… полюбит?.. Мила задрожала от предвкушения. Он обнимет ее и поцелует! Как никто и никогда не целовал…

У Милы не было еще в жизни неразрешимых ситуаций. Она верила, что все получится так же легко, как получалось закончить очередную четверть на четыре и пять.

– Полюбит! – уверенно сказала она, – Как можно меня не полюбить? Ведь в моем классе все парни по мне сохнут! Вот Мишка, например! Такое хорошее стихотворение написал… Только вот у Егора стихотворение конечно же лучше! И я не верю, что он мог написать такое, не испытывая ко мне никакого чувства! Не может такого быть!

Личико Милы упрямо нахмурилось, отчего на лбу пролегли морщинки, а носик сморщился. Но разве можно долго хмуриться в такой день? Мила радостно улыбнулась солнышку и побежала дальше, мурлыча под нос песенку про любовь.

Вскоре она приблизилась к дому Егора. Еще чуть‑чуть – и виден будет подъезд. Совсем скоро она увидит Егорку… Навстречу ей шагнул парень. Среднего роста, плотный, с колючим, неприятным взглядом. Черная футболка обтягивала фигуру.

– Стой! – Сильная рука ухватила ее за плечо. Хриплый голос ворвался в уши. – Ты… это… никак к Егору бежишь, шустрая?

– Да! – Мила остановилась, и рука тут же отпустила ее. Мила пригляделась, где она видела этого парня? Знакомое лицо, острое, как лезвие топора. – А вы кто?

– Я… это… Олег меня зовут! – Взгляд хриплоголосого колол словно шило. Мила передернула плечиками и отступила на шажок. Хриплоголосый сказал: – Я друг Егора!

– Ой, правда? – Мила тут же вспомнила их с Егором прогулку. Тогда показалось, что Егор не совсем дружен с этим Олегом. Но ведь Егор сам назвал Олега другом. Стало быть, он друг и ей! Мила приветливо улыбнулась и затараторила: – А я как раз к нему бегу! Вы, наверно, тоже к нему? Давайте познакомимся! Меня Мила зовут! Вот!

– А меня Олег! – повторил парень. – Только ты зря бежишь!

– Почему? – Сердце Милы сжалось в страшном подозрении. – У него есть другая девушка, да?

– О нет! – Олег ухмыльнулся, но Мила не обратила на это внимания. Она ловила каждое слово, на ее личике отражалась буря чувств. Сначала страх и беспокойство, потом надежда! Олег продолжал: – Просто он ждал тебя, но вынужден был выйти. Он оставил меня… чтобы я проводил тебя к нему.

– Он ждал меня?! – восторженно закричала Мила. – Неужели он ждал меня?! Неужели?!..

Она счастливо запрыгала, а потом неожиданно поцеловала Олега в щеку.

– Он ждал меня! Ждал! – повторяла она как заведенная.

– Да! Ждал! – проговорил Олег. Ее выходка смутила его, – А что это у тебя?

Он указал на сверток.

– Это книга! – важно заявила Мила. – Самая главная книга! Я несу ее Егору!

Счастье переполняло Милу, она была вне себя от восторга. Егор ее ЖДАЛ! Это просто чудо! Поэтому она не заметила, как глаза Олега загорелись фанатичным блеском.

– Книга, говоришь? – Он впился в сверток взглядом. – Идем скорей… это… Егор ждет!

– Ой! И правда! – Мила забеспокоилась. – Нельзя заставлять ждать Егора! Куда идти?

– Я… это… покажу… – Взгляд Олега опять стал неприятно колючим. – Идем!

И они пошли. Олег долго вел повизгивающую от нетерпения Милу по тихим улочкам города. Впереди показался старый, заброшенный дом. Мила огляделась, это была самая безлюдная часть города. Дом темным пятном высился посреди бурьяна и зарослей крапивы. На дверях красной краской выведено неровными буквами: «Требуем сноса». Здесь уже давно никто не жил, но сносить этого старого ветерана тоже не спешили. Так он и стоял.

– Куда вы меня ведете? – Мила забеспокоилась. Ее хрупкие плечики передернулись. Она схватила Олега за локоть: – Стойте же!

– Понимаешь! – Он послушно остановился. – Егору грозит большая это… опасность!

– Да?! – Сердечко Милы испуганно замерло, потом учащенно забилось. Это ее шанс! Если она не дрогнет и поможет ему, то обязательно заслужит его любовь! Мила сжала губки и твердо сказала: – Я готова!

– Он сам тебе все расскажет! Идем!

Олег взял ее за руку и повел прямо к заброшенному дому. Мила бежала за ним, уже не раздумывая и не сомневаясь.

Они вошли в старый дом, Олег закрыл за собой дверь. Щелкнула огромная ржавая щеколда. Мила ничего не замечала, ее переполняло нетерпение. Где же Егор, скорей к нему! Ему нужна помощь!

Заскрипели под ногами ступеньки, они поднялись в избу. Олег услужливо открыл ей дверь. Мила устремилась внутрь:

– Егорка! Я пришла к тебе!..

Ответом ей была тишина. Ее звонкий голосок отдался эхом в пустой, запыленной комнате. Поломанная мебель, старый, разбитый холодильник, печь с облупившейся штукатуркой, пружинная кровать без матраса. Пыль и запустение. Мила вспомнила другой заброшенный дом. Там она спасла Егора от злого человека! Неужели Егор опять попал в беду? Сердечко ее запрыгало тревожно. Где Егор? Он здесь?

Мила недоуменно остановилась посреди комнаты, Олег стоял у дверей и глядел на нее.

– Я не понимаю! – проговорила Мила. Язык отказывался ее слушаться, ноги разом ослабли. Она пошатнулась и схватилась за стену.

– А по‑моему, ты все поняла! – ухмыльнулся Олег. Он шагнул к ней, протягивая руку. – Отдай мне книгу!

– Нет! – Мила прижала книгу к груди и обхватила ее руками. – Это Егору!

– Отдай книгу! – сквозь зубы произнес Олег. Он подскочил к ней и начал выворачивать руки, – Дай сюда!

– Нет! Это для Егора! – закричала Мила. Из глаз брызнули слезы.

Олег разжал ее пальцы и вырвал сверток.

– Нет! – завизжала она и впилась острыми зубками в руку Олега.

– А‑а‑а‑а! – закричал Олег. В бешенстве он схватил Милу и ударил о косяк двери. Мила всхлипнула и сползла на пол.

– Сука! Не отдает еще! – услышала она злой голос. Дрожащими руками он развернул сверток. Внутри лежала книга.

Олег замер. Какое‑то время он стоял и глядел на книгу. Кожаный переплет, золотистые буквы.

– Что это? – обернулся он к Миле.

– Книга! – всхлипнула она. По щекам текли слезы, голова гудела от удара. Она скорчилась на полу у входа и глядела на Олега жалобными глазами. – Бабушка мне сказала, что лучший подарок – это книга… Я просто хотела… Чтобы Егор… любил…

– Книга!!! – заорал Олег. – Это не та книга!!!

Он в ярости отбросил книгу в сторону. Она мелькнула испуганной птицей, распахнув страницы. Солнце из окна высветило золотистые буквы: «Библия».

Олег в ярости бросился душить Милу. На шее словно застегнули тесный ошейник, нечем стало дышать. Мила захрипела, судорожно хватаясь за руку Олега. Потом тиски ослабели, и она рухнула на пол. Кашель сотрясал ее тело. Она заплакала, размазывая слезы:

– Я ничего не хотела плохого. Зачем вы меня мучаете?.. – Ее аккуратная челочка растрепалась, кофточка задралась, обнажив плоский живот. Она начала отползать от Олега. Коротенькая юбочка задралась. Олег поглядел на ее обнаженные ноги, шагнул к ней. Мила поспешно попыталась натянуть юбочку на колени.

– Ах не хотела?! – почти ласково произнес Олег. – Тогда, может, ты хочешь другого?

– Нет! – Слезы текли не переставая. Она отползала, пока не уперлась в стену, – Пожалуйста, не надо! Возьмите книгу, но не надо!

– Надо, сучка! Надо!

Мила увидела приближающуюся страшную тень. Она сжалась в комочек, закрыла глаза. Это сон! Это просто страшный сон. Грубые руки схватили ее, словно сквозь туман, она услышала треск разрываемой материи. Безжалостные руки шарили по телу, и Мила закричала. Но никто не услышал ее в заброшенном посреди полного жизни города доме. Никто не услышал!..

Егор положил трубку. Она скоро придет. Он лег на кровать, уставился в потолок. Скоро Мила будет здесь. Она войдет, такая молодая и влюбленная, и снимет с него проклятье! Она разом все исправит.

Какое‑то время лежал, наслаждаясь ожиданием. Обострившийся слух ловил каждый звук из подъезда. Он понимал, что это глупо, наверняка Мила даже из дома еще не вышла, но обострившиеся чувства упрямо сканировали пространство вокруг дома. Душа замирала каждый раз, как слышал топот женских каблучков.

Когда она появится, он пойдет и откроет ей дверь. Она удивится, ее глаза распахнутся во всю ширь, она поймет, что он ее ждал. Мила войдет, как всегда смущенная, осторожно усядется на краешек кровати, а он будет стоять и любоваться ею. И все заботы разом исчезнут…

«Егор! – проснулся в голове строгий голос – Ты хочешь использовать Милу для своих целей! Ты хочешь взять ее, ничего не давая взамен. Ведь она ждет от тебя любви!»

Егор вспомнил, как обрадовался звонкий голосок, когда он пригласил ее к себе. Бежит теперь и мечтает о долгой счастливой жизни вместе. Без сомнения, она уверилась, что он ее любит.

«Но ведь ты не любишь! – прошептал внутренний голос – Ты любишь Настю!»

– Люблю Настю? – повторил за ним Егор. И тут его осенило. Так вот почему он не позвонил ей. Вот почему он позвал Милу. Настю он любит, ее готов оберегать от всех бед, даже от себя! А Мила?.. Мила просто красивая игрушка, способная утолить жажду душевного тепла.

Погода на душе окончательно испортилась. Егор вскочил, руки схватили телефон. Пальцы вихрем пробежались по кнопкам, набирая телефон Милы. Трубка отозвалась длинными гудками. Никого нет дома! Помощь уже в пути! Так или иначе, придется ее встретить.

Егор положил трубку, тут же тишину разорвал пронзительный звонок. Егор вздрогнул, едва не выронил телефон из рук.

– Слушаю! – крикнул он в трубку.

– Егор! Сейчас же приходи к Галюхе! Я теперь у нее живу! Срочно! – возбужденный голос Феклы. Егор раздраженно скривился: неужели он опять влип? Сколько можно вытаскивать его из неприятностей. Но голос Феклы слишком восторженный, едва не повизгивает, как щенок, увидевший хозяина.

– Что случилось? – ровным голосом спросил Егор.

– Мы тебе объявим!.. Расскажем, когда придешь… – Фекла захлебывался словами. – Мы решили пожениться! Представляешь! Я предложил!.. Сам предложил! А Галюха согласилась! Сказала «да»! Это потрясающе! Это нужно отметить! Приходи! Обязательно! Немедленно!..

– Да ты что! – только и смог вымолвить Егор. Чтобы Васька сделал предложение! Чудны дела твои, Господи! Егор закричал в трубку: – Рад! Очень рад за вас!

– Ты кончай тут по телефону! Приходи! Ждем!.. Как классно! Я уже не говорю «жду», я говорю «ждем»! Ты не представляешь, как это замечательно! Говорить «ждем», когда раньше говорил «жду»!!!

Да уж! Любовь меняет людей до неузнаваемости.

– Хорошо! Обязательно приду!

– И Настюху бери! – добавил Фекла. – Все, мне пора!

Ждем!

В трубке посыпались короткие гудки. Егор покачал головой и повесил трубку. Ну Фекла дает! Постоянно что‑то новое отчебучит! Но на сей раз это новое очень даже привлекательно! Обязательно нужно его навестить!

Егор вскочил, ноги зацепились за что‑то твердое, едва не растянулся в полный рост.

– Черт! Совсем забыл!

На полу перед ним лежала вывороченная с корнем дверь. Сам, собственными руками вынес. Воспоминания о недавней ярости вернулись и причинили боль. Тут же вспомнил о Миле.

Перед внутренним взором нарисовались две картинки. Маленькая Мила с огромными обиженными глазами и взъерошенный, с глуповатой улыбкой Фекла, сияющий, как медный таз на солнце. «Черт с ней, с Милой, ее я знаю пару дней, а Феклу почти всю жизнь! Тем более это пойдет ей на пользу! Пусть видит, какая я сволочь! Она придет, а меня нет! Это будет для нее как холодный душ для человека, погруженного в мечты. Это здорово отрезвляет…»

Егор подхватил с полки ключи и выскочил из комнаты.

Яркое солнышко превратилось в раскаленный, красный блин, пытающийся продавить горизонт. Барашки облаков почернели, а местами алели, словно угли. Прохожие по‑прежнему оборачивались на странную девушку. Но они уже не улыбались. Они хмурились.

По улице шагала растрепанная, поцарапанная девчушка с остановившимися глазами. Заплаканное лицо окаменело. Юбочка девушки помята, топик порван, плечико с синяком оголено. Люди глядели ей вслед и качали головами.

– Катись, грязная шлюха, и помни! Если кому расскажешь, Егору не жить! – Злые слова звучали в голове Милы. Чувствовала она себя хуже некуда. Ей казалось, что частичка насильника осталась в ней. Засела глубоко внутри и теперь вгрызается в ее внутренности, осваивается. Готовится изгадить… Хотя как можно изгадить уже изгаженное! Теперь она в грязи, от которой невозможно отмыться! Никогда не отмыться!

– Егор! Егорушка! – шептали ее губы, – Теперь я не могу быть твоей! Не могу! Не могу!

Эти слова, словно тиканье маятника, стучали в голове, а она шагала и шагала. Неизвестно куда. Неизвестно зачем. Все шагала и шагала…

Мила не заметила, как подошла к своему дому. Мысли в голове путались, ноги машинально ступали по асфальту.

– Мила?!

Она вздрогнула – какой знакомый голос! Кому она понадобилась? Ведь она грязная, запачканная! Она недостойна даже общения…

Перед ней стоял Мишка Бубенчиков. Высокий, долговязый, он переминался с ноги на ногу, руки прятал за спиной. Мила подняла на него глаза. Неужели он не видит, какая она? Но Мишка не видел ее. Он стоял перед ней и глядел в землю. Лицо красное, глаза упрямо блуждают по тротуару под ногами.

– Мила! – пролепетал он. – Я… это… тут… вот!

Он вынул руки из‑за спины и протянул ей цветок. Огромную алую розу. Сердечко ее замерло, на душе потеплело. На мгновение она позабыла про горе. А Мишка мямлил, застенчиво расшаркиваясь:

– Мил… я того… ну… люблю… вот…

Что‑то оборвалось внутри. Мила всхлипнула, а потом зарыдала навзрыд. Мишка замер, глаза испуганно расширились – неужели это он ее обидел? Мила уткнулась ему в грудь, хрупкие плечики подергивались. Мишка осторожно коснулся их рукой, неуклюже обнял.

Они так и стояли вдвоем посреди улицы. Рыдающая Мила и испуганный Мишка. Шипы больно кололи пальцы, но он не замечал боли. Куда сильней была душевная боль, что неизвестно отчего рвала душу.

– Миша! – вырвалось наконец у Милы, – Я… меня… изнасиловали… Олег! Это все Олег!.. Я думала, он Егору друг, а он… Олег… я грязная… я… Миша…

Миша не понял ничего. Понял лишь одно: случилось непоправимое.

– Что?! – Он выронил розу, схватил Милу обеими руками и встряхнул: – Это Егор? Это он виноват?

– Нет! – Мила испуганно уставилась на него. Рыдания душили ее. – Не обвиняй Егора! Не смей! Егор лучше всех… Это Олег… Но…

Мишка стоял, не зная, что делать. Удивленное выражение медленно сползло с его лица, уступая место обиде. Губы задрожали, в глазах неудержимо защипало.

– Но как? Как он посмел! – воскликнул он.

Мила отстранилась от него, поглядела на книгу, которую все еще сжимала в руке. Она перестала плакать и приняла решение:

– Мишка! Выполнишь мою просьбу?

Ее руки нырнули в сумку, на асфальт упал платочек, косметичка покатилась к газону, но Мила даже не заметила.

– Да я… все что угодно… я… – заволновался Мишка.‑

– Мне нужно… чтобы ты передал Егору! Знаешь Егора? – спросила Мила. И хотя Миша не должен был знать Егора, он закивал. Мила кивнула: – Хорошо! Я тебе адрес напишу, на всякий случай… сейчас… погоди…

Руки ее вытащили из сумки блокнот и ручку. Она огляделась, рядом с тротуаром стояла небольшая скамеечка. Мила поспешно села, на колени легла книга.

– Сейчас… подожди, Мишка… я напишу… а ты отнесешь…

Она что‑то торопливо писала в блокнотике. Мишка стоял рядом и беспомощно переминался с ноги на ногу. Заглянуть и посмотреть, что она пишет, не смел. Сейчас мог только стоять и ждать ее распоряжений.

– Вот!.. Готово! – Мила вскочила, засунула листок в книгу. Книга ткнулась Мишке в грудь: – Держи! Передай это Егору! Обещай, что лично в руки передашь! Я верю тебе! Сделаешь?

– Да! – твердо сказал Миша. – Я все сделаю! Обещаю!

– Спасибо! Иди прямо сейчас! Ты должен успеть! Иди! – Она сунула ему сверток и оттолкнула от себя: –

Иди!

– Но я вернусь! Можно мне вернуться?.. – На Милу глянули умоляющие глаза. Она так и замерла, слова застряли в горле. Только и смогла что кивнуть. Но этого для Мишки было достаточно. Больше не раздумывая, он кинулся искать Егора.

Мила стояла и глядела ему вслед. Мишка скрылся за домами, она нагнулась и подняла розу. Он так спешил, что забыл свой подарок. Жалкий, изломанный цветок… погубленная жизнь…

«Вот и я! – мелькнула мысль. – Как изломанный маленький цветок…»

– Галюха! Ну ты чего? – обиженный голос Феклы.

– Я вот тебе как наверну сейчас сумочкой по твоим губам бесстыжим! – возмущенный возглас Гали.

Галюха шагала по обочине дороги, гордо вскинув голову. Сзади семенил Фекла. Его руки мелькали, словно бешеная мельница, волосы ярко пылали на ветру.

– Да я ее и поцеловал‑то всего разок! Даже не в губы… почти! И за попу не трогал! Я же знаю, как тебе нравится, когда во время поцелуя трогают за попу…

Галка остановилась, Фекла от неожиданности наткнулся на нее.

– Ты…– ткнулся в его грудь острый пальчик, – самый подлый, развратный, наглый и козлиный тип!..

– Ух ты! – восхитился Фекла. – И это все я?! Галка всхлипнула и вновь побежала вдоль дороги. Лицо горело от гнева.

– Подожди же! – припустил за ней Фекла. – А как же секс‑машина, пумпусик и самый шустрый… э‑э‑э… индивид? Ведь раньше ты меня так не называла!

– Раньше я думала, что ты меня любишь! – не останавливаясь, прокричала Галка. – А после того как я увидела тебя с этой… этой…

– А‑а‑а‑а‑а, не бросай меня! – закричал Фекла. – Как? Как мне искупить вину?! Клянусь, я забуду всех девушек! Всех, кроме тебя! Если хочешь, я на колени встану! На коленях буду молить!

Фекла бухнулся на колени и на всякий случай обхватил Галку за ногу. Та попыталась вырвать ногу, но Фекла держал крепко.

– Хочешь, я буду целовать твои туфли?! – возопил Фекла. Тут же наклонился, Галка услышала громкий чмокающий звук, фыркнула. – Тьфу, пропасть! – Вдруг Васька отпрянул от ее ног, словно увидел гадюку. Высунул язык и принялся стучать по нему пальцами, словно пытался стряхнуть пыль. Потом проговорил, все еше держа язык высунутым: – Дологая! Де ты умудлилас тупить сфоей бозественной фуфелькой в дегмо?

– Что?! – задохнулась от возмущения Галюха. – Где?! Она принялась поднимать ноги, силясь разглядеть туфли со всех сторон.

– Где дерьмо? Какое дерьмо? Это новые туфли!!!

– Попалась! Попалась! – восторженно заорал Фекла, – Один–ноль в мою пользу! Мне положен приз!

Он тут же подскочил и впился в нее губами. Она возмущенно брыкнулась, ее руки пытались оттолкнуть его, но почему‑то не хватило сил. Вместо этого она сгребла Феклу за грудки и притянула к себе!

Они так и стояли на обочине дороги, слившись в поцелуе. И весь мир исчез, были лишь они. Не было смеющихся глаз прохожих, осторожно обходивших странную парочку, не было высоких серых домов, пышной зелени. Не было ничего. Не было даже серебристого «БМВ», бесшумно катившего прямо к ним.

До Насти Егор так и не дозвонился, поехал к Галке один. Он поймал машину, не глядя сунул шоферу деньги и назвал адрес. Пока ехал, задумчиво глядел в окно. Там мелькали дома, деревья, люди. Все куда‑то спешат, о чем‑то думают. Какие же они жалкие в своем мельтешении! Но ведь Фекла, друг его, к которому он сейчас едет, такой же мелкий индивид, серый человечек! Который совсем уже скоро канет во мраке неизвестности, и никто не вспомнит его, кроме разве что ближайшей родни и друзей. А когда умрет и родня, вообще никто не вспомнит. Никто никогда не вспомнит…

– Опять кого‑то сбили! – Голос шофера оторвал от невеселых мыслей. У обочины толпа, кто‑то возбужденно говорит по мобильному. В толпе выделяется женщина с бледным лицом. Глаза широко распахнуты, глядят на что‑то, что закрывают люди.

– Стой! – скомандовал Егор. – Я выйду!

Шофер послушно притормозил, Егор выскочил из машины. Ноги разом ослабли, Егор остановился, не в силах идти. Перед ним мельтешили спины зевак, запричитала женщина. Егор недовольно поморщился, и толпа расступилась. А за ней…

На асфальте лежат двое. Один из них Фекла, глаза его глядят в небо. Туда, куда умчалась его душа. Вместо правого виска темный провал, рядом, на уголке бордюра, ярко‑красное пятно. Рядом лежит девушка. Голова неестественно вывернута, золотистые волосы закрывают лицо. Золотистые волосы! Галка! Одна нога в новой туфельке. Ступня небольшая, изящная, видны царапины на нежной коже. Другая туфелька, теперь уже никому не нужная, валяется рядом.

Егор подошел, поднял туфельку. Осторожно рукавом вытер пыль с гладкой кожи. Новенькая туфелька, может быть, Галка надела ее в первый раз. Егор вспомнил, как Фекла рассказывал о долгих мытарствах по магазинам. Критиковал Галку, язвил и ерничал, но Егор видел, что Фекла был счастлив! Он был счастлив ходить по магазинам вместе со своей Галюхой.

В горле стоял комок. Сердце превратилось в стальную заготовку, только что вынутую из жаркой печи. Он оторвал глаза от туфли. Толпа отпрянула, вокруг него зеваки. Он поглядел на них дикими глазами.

Егор зажмурился, впитывая информацию. Вокруг закрутился вихрь, вытягивая из людей сведения о недавнем происшествии. Зеваки охали, один за другим оседали на асфальт, а Егор все стоял и потрошил их мозги. Он видел одновременно десятками глаз, слышал десятками ушей, думал их мозгами. И он увидел все, словно сам присутствовал на месте трагедии.

Фекла с Галюхой идут по улице, как всегда, о чем‑то спорят. Фекла оживленно машет руками, Галюха презрительно фыркает. Егор улыбнулся: сладкая парочка, ничего не скажешь! Сзади вырос серебристый «БМВ». Визг колес, машина набирает скорость, Фекла оглядывается, прыгает в тщетной попытке заслонить Галю. Страшный удар, Фекла летит на асфальт. Резкий удар виском о бордюр. Галюха кричит от боли, ее подхватывает неведомая сила, кидает наземь, хруст костей, безжизненное тело на тротуаре. Отлетевшая в сторону туфелька – и «БМВ», исчезающий вдалеке. Крики, толпа зевак – и два тела на асфальте…

Егор вздрогнул. Вокруг по‑прежнему шумит толпа. Женщине с бледным лицом стало плохо. Егор безразлично повернулся и. зашагал сам не зная куда. Почему‑то подумалось: «Рост! Это Рост убил их! Это все он!.. Я не смог отказаться от книги! Это я виноват! Я!»

На плечо легла тяжелая рука, сжала, словно клещами. Егор очнулся, перед ним стояли два шкафа – парни с бритыми черепами. Один зыркнул угрюмо и кинул сквозь зубы:

– Пойдешь с нами! Понял?!

Егор напрягся, внутри зашевелилась ярость. Но тут в голове словно что‑то взорвалось – и сознание покинуло Егора.

Мишка быстро бежал по улице. Он сильно запыхался, пот ел глаза. В голове крутилась одна мысль: выполнить просьбу Милы и бежать обратно. Ведь ей плохо! Он должен быть с ней! Он должен ей помочь!

Только вот как? Что он может?.. Ничего! Даже успокоить ее не смог! Неумеха!

Он бичевал себя, а ноги несли его прямо к дому Егора. Заскочил в подъезд, ступеньки проскрипели приветственную симфонию. Мишка остановился напротив двери с номером семь, сверился с бумажкой. Так и есть. Он перевел дух, сердце бухало в груди, отдаваясь каждым ударом в ушах. Слабак! Совсем чуть‑чуть пробежал, а уже язык на плечо и в глазах темно.

Кое‑как отдышался, нерешительно замер у двери. Откроет ему Егор, и что он ему скажет? Ведь Егор захочет знать, что случилось, откуда он взял книгу? Но Мила категорически запретила рассказывать о случившемся!

Кстати! Отчего это Мила в первую очередь думает о Егоре? Кто он такой? Неужели она его любит? Сердце пронзила острая боль! Этого просто не может быть! Мишка рванулся обратно! Нужно срочно бежать к Миле, упасть перед ней на колени и прокричать со всей страстью:

– Я у твоих ног, Мила! Я готов отдать тебе свою любовь!

Я твой!

Нет, он не может к ней вернуться, пока не выполнит поручение. Даже если она любит Егора, он должен выполнить ее поручение! Ведь для него ее улыбка – это все! А нахмуренные брови – катастрофа.

Мишка твердо сжал губы и повернулся к двери. Уверенно шагнул, протянул руку к звонку и… замер! А если Егора нет дома? Что он будет делать тогда? Где искать? А если откроет не Егор? Ведь у него наверняка есть соседи. Что делать в этом случае?

Сомнения одолели его, Мишка опустил руку. Надо обдумать все очень тщательно. Что делать, если Егор дома, и что, если его нет.

Пока раздумывал, дверь сама собой открылась, прямо на него шагнула маленькая, сморщенная старушка. Мишка вздрогнул от неожиданности, бабушка вскрикнула тоненьким голоском:

– Ой!

Ее словно ветром сдуло. Откуда‑то из глубины квартиры донеслись причитания:

– Ой, боже ж мой! Рази можно так бабушек пугать? Я чуть не обосралась от страха! Сердечко чуть не выскочило! Я же не железная бабушка! Разве можно так, мил‑человек?

Мишка испугался едва ли не больше Милли, его сердце медленно поднималось из пяток на законное место в груди. Он стоял, не в силах пошевелиться.

– Вы к кому? – уже более спокойно спросила бабушка, высунувшись из квартиры. – Кого вам нужно? Может, Ваню? Так он на работе! А если Егора, так он черт знает где бродит! Что‑то в последнее время испортился весь! Раньше золото был, а не человек! А теперь! Все бормочет что‑то за стенкой у себя! Цепочку вот с корнем вырвал! Вот эту самую цепочку! Представляете? С корнем! Вот вы попробуйте выдрать цепочку!

Бабка настойчиво совала цепочку в руку Мише. Тот взял, послушно подергал.

– Вот видите? – обрадовалась бабка. – А он ее с корнем! Представляете! Что и творится с парнем! А седня прихожу, глядь, двери у него нет! На полу лежит! Злые силы, не иначе! Я думаю, это Сатана его науськивает! Вот посмотрите, не приведет это к добру…

Мишка стоял и ждал, когда же наконец ее словесный поток иссякнет. Но бабка все тараторила и тараторила. Он переминался с ноги на ногу, теребил книгу под мышкой, даже ругался про себя, а бабушка вовсю разглагольствовала на свою любимую тему:

– А вот мой первый муж такой проказник был… Я с ним никогда не высыпалась! Вот со вторым высыпалась, а с первым. Ой, хи‑хи‑хи!

– А… гм… это… извините! – все же решил вмешаться Мишка.

– Да? – остановилась бабка. Потом вдохнула, собираясь вновь разразиться потоком слов. Мишка зачастил:

– Мне Егора бы! Он дома? Кое‑что передать нужно!

– Нет! Егора нету! И когда будет, не знаю! Говорю же, злые силы им овладели! Ходит сам не свой! Даже девочка его не заглядывает больше! Хорошая у него девочка. Красивая! Умная! Хорошо одевается! Я внучке своей говорила: вот как нужно одеваться…

Мишка стоял и, растерянный, думал. Егора нет дома. Может, оставить книгу бабке? Но нет! Нельзя! Я обещал Миле передать лично в руки! А обещание нужно выполнять… да!

– Извините! Я попозже зайду! – пробормотал он, осторожно отступая к лестнице.

– Да! Заходите еще! Может быть, и Настю встретите! Она такая славная девочка! А Егор не знаю когда будет! Но точно говорю – зло им овладело…

Мишка все еще слышал ее болтовню, когда спускался, потом хлопнула дверь подъезда, но и тогда ему казалось, что болтовня бабки продолжает преследовать его.

Мила долго бродила по городу. Тихие вечерние улочки, деревья шелестят листвой, редкие прохожие спешат по домам. Все такие милые! Как же она любит свой город!

Улыбка, словно лучик солнца, озаряла лицо Милы. Никогда еще мир вокруг не казался ей таким прекрасным!

А потом ее прогулка завершилась. Она увидела высокий, странно знакомый дом. С удивлением узнала в нем свою родную обитель. Вздохнула тяжело.

– Ты прав! Уже пора! – прошептали ее губы.

Она медленно поднималась по лестнице. Лифт сегодня ни к чему. Сегодня нужно насладиться каждой минутой. Каждой секундой.

Но увы! Ее этаж всего лишь пятый. Она подошла к двери квартиры, медленно открыла сумку. Ключик на брелке в виде черепашки. Если черепашке нажать на животик, она потешно выпучит глаза. Мила вспомнила, как веселились ее друзья, увидев такое чудо в первый раз. Губы тронула грустная улыбка. Как это было давно! Замок щелкнул, дверь распахнулась, впуская ее домой.

– Мам! – крикнула она.

В ответ тишина. Стало быть, родители уехали на дачу. Дача для них святое! Полоть грядки, по десять раз перерывать землю, собирать жуков, что‑то подправлять, что‑то переделывать. Это занятие им по нраву. А вот ей! Даже этого она не научилась делать. Пустоцвет…

На негнущихся ногах прошла в свою комнату. Кровать, заваленная плюшевыми игрушками, стол с письменными принадлежностями, шкаф с одеждой. Мила оглядела комнату, нахмурилась. Что за безобразие! Сколько раз мама ругала, толку ни на грош. Она подошла к кровати, поправила одеяло, аккуратно разложила игрушки по своим местам. Потом долго переставляла и перекладывала вещи на столе, пока они не заняли каждая свое место.

– Теперь хорошо! – похвалила себя. – Теперь можно и делом заняться.

Она вышла из комнаты, вскоре вернулась с толстым мотком бечевки. Положила его на край стола. Затем взяла табуретку, ножки ее глухо стукнулись об пол в центре комнаты. Мила осторожно встала на табуретку, поднявшись на цыпочки, достала до потолка. Рядом с ее головой качнулась люстра. Мила пригляделась: когда отец снимал люстру, она висела на одном проводе.

Мила протянула руку и дернула вниз плафон, прикрывающий провод. Под ним обнаружился крючок. Она сдернула люстру с крючка и осторожно отпустила. Люстра повисла на одном проводе, некрасиво скособочившись и жалко звякнув висюльками.

– Ничего! – успокоила ее Мила. – Это ненадолго! Вернется мама и поправит тебя! Обязательно поправит!

Мила спустилась вниз, взяла бечевку, задумчиво отмотала кусок, попробовала на прочность. Крепкая! Хорошо! Она села на табуретку и задумалась. Руки ее жили своей жизнью. Отматывали бечевку и складывали пополам, отматывали и складывали…

Перед глазами пролетела вся жизнь. Детский садик, ласковые руки мамы, строгий голос отца. Школьные друзья. Мальчики, что дергали за косички. Мишка Бубенчиков за соседней партой. То и дело косит на нее глазами. Такой потешный… Егор…

Сердце кольнуло. Егор! Какая она все‑таки дурочка! Не убереглась! Но теперь поздно думать! Теперь лишь один путь…

Мила поглядела на то, что сделали ее руки. Они соорудили большую петлю. С одной стороны веревки большая петля. Мила с ужасом глядела на нее, потом встала на табуретку. Глаза защипало, словно соринка попала. Мила моргнула, но соринка осталась на месте.

Слезы закапали с ресниц, Мила встала на цыпочки и дотянулась до крюка. Дрожащие пальчики завязали тройной узел. Петля повисла свободно прямо перед лицом. Слезы, не останавливаясь, катились по щекам, губы шептали:

– Егор! Егорушка! Не уберегла! Не уберегла я себя… Волосы мешали, не желали касаться этой противной, грубой веревки. Мила зло закрутила их в хвост и рывком продернула сквозь петлю, которая серой змейкой обвила шею. Слезы застилали глаза. А в мыслях один лишь образ Егора…

– Егорка, прости меня, дуру… – прошептала Мила последние слова и сделала роковой шаг вперед.

Рост! Это Рост виноват!..

Очнулся Егор внезапно, тело зажато, его трясет, как на ухабах. Под ребра упирается что‑то твердое. Не открывая глаз, усилил чувства – и мир сразу высветился из тьмы. Егор увидел себя в центре этого мира.

Он в салоне машины. Впереди сидят два квадратных типа, один невозмутимо держит руль, второй глядит на дорогу. Егор попытался пошевелиться – затылок пронзило острой болью. Сквозь сжатые зубы вырвался стон.

– Гля, пацаны, парень очухался! – раздался над самым ухом грубый голос. Рядом с ним на заднем сиденье расположились еще двое. Они зажали его здоровенными телами – не пошевелишься, а тот, что справа, совал под ребра пистолет. – Парень, даже не думай рыпаться! Тут же дырку сделаю!

Егор открыл глаза. Зрение полностью подтвердило картинку, нарисованную остальными чувствами. Он вылетел из тела, посмотрел на машину со стороны. Серебристый «БМВ».

– Ребята, вы знаете, что крупно попали?! – проговорил Егор хрипло. – Вы убили моего друга!

В голове плыл туман, подташнивало. Егор прикрыл глаза и попытался вызвать в памяти Знак. Знак всегда помогал. Стоило только увидеть его перед собой, как по телу проносилась свежесть, раны заживали, голова становилась легкой, мысли четкими. Но отчего‑то сейчас Знак не спешил появляться…

Рост! Это Рост виноват!

Вместо Знака перед глазами появились два лежащих на асфальте тела, сиротливая туфелька и поцарапанная, обнаженная ножка Галки.

Рост! Это Рост виноват!

– Твой друг залез не по рангу! – повернулся к нему человек с переднего сиденья. – Понял?! Груз посчитал, что ты важнее и ты ответишь нам за бабки. Поэтому мы везем тебя к Грузу, а твой легкомысленный дружок с бабой лежит там! Понял?

– Понял! – пробормотал Егор. Обдало холодом. Что можно сделать с этими четверыми бугаями? Чувства обострены до предела. Обновленное тело сильное и быстрое. Но когда против тебя четверо, а в бок упирается дуло пистолета…

Рост! Это все Рост виноват!

Егор еще раз попытался представить Знак. Но тот никак не желал появляться.

– Значит, к главному везете? – спросил Егор, – Хорошо!

Пытался говорить уверенно и жестко, но получилось жалкое блеянье. Словно овца, которую везут на заклание. Голова болит после удара, слабость ощущается во всем теле…

Егор поглядел в окно. Сзади выкатилась милицейская машина, начала медленно обгонять их. Егор встрепенулся, но тут же получил здоровенным кулаком в солнечное сплетение. Он задохнулся.

Это только в дешевых фильмах похищаемым завязывают глаза. В жизни все гораздо проще. И страшнее! «БМВ»

свернул с главной улицы, Егор отметил знакомый переулочек. Кажется, везут в «Восточную сказку».

Машина остановилась, его, словно щенка, вытащили из салона. Только сейчас осознал, какие здоровяки ехали с ним в машине. Каждый выше его минимум на голову. С такими один на один попробуй сладить, а этих четверо, да еще с пистолетами. Егор ясно ощущал запах вороненой стали. Мог бы точно рассказать, кто где прячет оружие. На виду пистолет держит только один, да и то больше для устрашения. Егор заметил, что пистолет на предохранителе. В машинах палят только в штатовских фильмах.

Его затащили через черный ход, повели извилистыми, темными коридорами. Вскоре стены расступились, и они вышли в обширный зал. Егор огляделся удивленно, не узнал «Сказку» при свете дня. Привык видеть ее в полумраке цветомузыки, полную людей.

Сейчас здесь светло, за столиком, вальяжно развалившись, сидит Груз. Кроме него в зале еще с десяток братков. Они слонялись по залу словно без дела, но Егор ощущал их пристальные взгляды.

– Ну что, парень? – без предисловий начал Груз – Осознал свой проступок?

– Какой проступок? – Если не знаешь, как себя вести, остается лишь переспрашивать.

– Деньги у нас увел! Друга моего в психушку засадил!..

– Не уводил я… – А еще можно отрицать все.

– За друга, положим, ты расплатился… – с ледяным спокойствием проговорил Груз. Егор вздрогнул. Для этого человека жизни людские – монета разменная. – И с деньгами можно пока погодить…

Егор молчал.

– Для начала, в качестве акта доброй воли, ты нам вернешь камеру, которую взял вместе с деньгами.

– Там не было камеры! – вырвалось у Егора.

– Ага! Значит, признаёшь, что был там! – осклабился Груз. Братки с готовностью заржали. – Но камера там была! Твой друг признал это…

– Я принесу! Я обязательно принесу… – проговорил Егор. Голос его дрожал, лицо побледнело.

– Молодец! – ухмыльнулся Груз. – Прямо сейчас поедешь и привезешь!

– Босс! А если сбежит? – подал голос здоровяк, который конвоировал его. – Вон он что с Борисом сотворил!

– Не сбежит! – Груз строго поглядел на здоровяка. – А если ты такая баба, что боишься…

Парень вспыхнул, но остальные поддержали его одобрительным бормотанием.

– Ну хорошо! Подстрахуемся! – Груз повернулся к Егору: – Я слышал, у тебя девушка есть? Молодая, красивая!

Егор вздрогнул. Груз ухмыльнулся и продолжал:

– Если не вернешь камеру и если попортишь еще кого из наших, девушки у тебя не будет. – Он так обыденно это проговорил, что Егор сразу поверил.

– Хотя, – задумчиво проговорил Груз, – убивать мы ее не станем. Просто попользуем чуток… Апотом продадим за границу, в бордель!..

Он пристально глядел на Егора. Тот похолодел.

– Ты ведь не хочешь, чтобы твоя девушка стала шлюхой?

Егор вновь увидел безжизненное тело Галки. Потом лицо ее изменилось, и вот уже на асфальте лежит совсем другое тело. Там лежит… Настя!

Сердце яростно встрепенулось, в грудь хлынула горячая волна. Как они смеют впутывать в это дело Настю! Мелкие людишки! Он не позволит! Перед глазами полыхнул Знак! Яркий, четкий! Сам умрет, но Настю в обиду не даст!

В его взгляде что‑то изменилось. Груз насторожился, рот у него приоткрылся. Но было поздно. Егор почувствовал, что куда‑то летит, им вновь овладела некая странная сила. Тело больше не слушалось его, кто‑то другой, более умелый и быстрый, взял управление на себя.

Чувства обострились до предела. Егор вылетел из тела и увидел зал со стороны. За столом сидит испуганный Груз с разинутым ртом, вокруг стоят беспечные братки.

Парень сзади чуть опустил пистолет. Егор отметил, как его двойник в центре зала обернулся. Незаметное движение рукой – и кадык парня хрустнул, словно сырое яйцо. Другая рука подхватила пистолет, падающий из ослабевших рук.

Вспышка – и Егор вновь вернулся в себя. Пистолет в вытянутой руке, черное око дула смотрит Грузу в лицо. Все в зале замерло! Лишь слышно, как хрипит с перебитым кадыком прежний владелец пистолета.

Груз испуганно поднимает руки, Егор нажимает на курок. Щелчок!

– Пистолетик на предохранителе! – ухмыльнулся Груз.

Егор удивленно посмотрел на пистолет. Как же так?! Рост должен был предупредить. Тело пронзило несколько ледяных игл. Не раздумывая, Егор прыгнул в сторону, подальше от всепроникающих взглядов, бешеным колобком закатился за барную стойку. Грохнуло несколько выстрелов, то место, где только что стоял, пропороло несколько пуль.

– Не стрелять! Дурни! Нам открываться сегодня! – закричал Груз. – За что вам плачу?! Без стрельбы обойтись не можете!..

Егор лежал за стойкой. Ничего не успел сообразить, как его вынесло из тела прямо под потолок, поближе к нарисованным звездам. Оттуда увидел, как люди Груза неуверенно опускают пистолеты. Боятся, сволочи! Ведь рядом лежит доказательство его силы – слабо дергающееся тело с перебитым кадыком.

Едва успел разглядеть противников, как его втянуло обратно, и вот он снова сидит за барной стойкой, дрожащие руки сжимают пистолет. Егор поспешно дернул предохранитель. Неведомая сила вновь овладела телом. Повернув пистолет к барной стойке, Егор неожиданно для себя нажал на курок. Бабах! Он вздрогнул и непроизвольно нажал на курок еще раз.

Это только в кино барные стойки из пуленепробиваемой брони. Егор глядел в дырку от пули и видел, как оседает на пол парень с испуганными глазами. Безвольные руки выпустили пистолет, тот звонко стукнулся об пол. Тело пронзила холодная игла, Егор уже привычно кувыркнулся в сторону. Грохнуло несколько выстрелов. Полетели щепки, вверху звякнуло, и Егора обдало фонтаном стеклянных брызг. Он закрыл лицо.

– Не стрелять, дурни! Кому говорю! – орал Груз. Егор отполз дальше, к краю барной стойки, благо она тянется почти через весь зал, прислонился к стене. Рука сама собой подняла пистолет, Егор прицелился прямо в деревянную стенку. Не раздумывая, нажал на курок.

Четыре выстрела – четыре трупа! Взглядом со стороны отметил, как оседают четыре тела. Самые резвые, те, что стреляли или просто держали его на прицеле. Теперь можно встать.

Егор встал. Чувства обострены до предела. В зале осталось не так много братков. Шестерых, самых опасных, уже уложил.

– Ну что? – рявкнул он Грузу. Разум захлестнула волна холодной ярости. – Поговорим теперь, кто кому и сколько должен?

Груз замер, губы испуганно задрожали – вот‑вот расплачется. Егор брезгливо сморщился. И этот такой же, как все! Когда дыхание смерти поднимает волосы на затылке, все людишки становятся одинаковыми.

– Парень! Т‑ты не балуй!

– А я и не балую! Ты вроде сказал, что Борис у тебя окупился? Что мы в расчете?

– Как скажешь! – Груз выставил вперед руки. – Как скажешь, только не стреляй! – Глаза его расширились, он в страхе закричал: – Нет!

В затылок Егора вонзилась ледяная игла. Мгновенно развернулся, уходя из‑под прицела невидимого стрелка. Два выстрела слились в один. Ухо обожгло, горячая струйка стекла вниз. Что это? Кровь?!

Егор поднял глаза и обвел взглядом зал. Кроме Груза живых осталось всего двое. Они прочитали в его глазах приговор. Один всхлипнул и кинулся к двери. Пуля догнала его прямо у входа и вонзилась в основание шеи, перебив позвоночник. Парня кинуло вперед, он ударился о дверь. Безвольное тело сползло на пол. Второй не успел даже шелохнуться – пуля разнесла ему переносицу.

– Нам свидетели ни к чему! – проговорил Егор, опуская пистолет.

В зале повисла тишина. У Груза зуб на зуб не попадал. Егор брезгливо приглушил обоняние. От Груза идет такая волна страха, что стыдно становится. Еще чуть‑чуть – и обгадится.

– Ну что? Не ожидал? – проговорил Егор. – Надеюсь, на этом инцидент исчерпан?

Груз часто‑часто закивал головой:

– Д‑да! С‑согласен!

– Хотя нет! – Егор огляделся. – Что бы еще взять?..

Он моргнул, просторный зал «Восточной сказки» раскрасился цветами. Синими, голубыми, зелеными, а кое‑где ярко‑красными. Егор вспомнил компьютерную программу, с помощью которой на работе рассчитывал конструкции на прочность. Благодаря ей механизмы окрашивались в разные цвета. В синие цвета – где все нормально, и в красные – участки с критической прочностью.

– Слушай, а тебе кто помещение строил? Молдаване какие‑нибудь? – спросил Егор, задумчиво разглядывая ярко‑красное пятно в центре ближайшей колонны.

– Н‑нет! Н‑наши! – проблеял Груз.

– Да? – удивился Егор. – По‑моему, они нормы безопасности не выдержали…

Егор разбежался и ударил плечом прямо в красное пятно. Плечо хрустнуло, в голове потемнело от боли. Он отскочил от колонны, как мячик от стенки, выпрямился, потирая плечо.

Черт! Неужели Рост обманул?!

Красный цвет медленно пополз по колонне вверх. Егор услышал треск, краску прорезали темные трещины. Колонна медленно разваливалась на части, с потолка рухнул пласт кирпичей. Грохнуло, поднялось облако пыли.

– Ты что творишь?! – закричал Груз, позабыв о страхе. Он кинулся вперед, раскинув руки, словно собирался удержать осыпающиеся с потолка звезды.

– Хлипенькое у вас здание! – ухмыльнулся Егор. Он подошел к обрушившейся колонне, подхватил кусок бетона с конскую голову. Мышцы вздулись, Егор замахнулся и запустил им в стену. Кусок лег точнехонько в красное пятно. Хрустнуло, заскрежетало. Егор восторженно глядел, как стена вываливается наружу.

Неужели у нас так строят? Нужно будет проверить дома, а то, чего доброго, в один прекрасный момент проснешься в подвале. А руки машинально подхватили еще несколько слепленных раствором кирпичей и метнули в ближайшее красное пятно. Вот веселье так веселье! Такого не увидишь ни в одном тире! Не зря учил сопромат…

– Перестань! – запричитал Груз. – Что ты делаешь?! Он кинулся прямо под падающие камни, принялся растаскивать завал. При этом бормотал что‑то. Сразу вспомнился дед с его пузырями. Егор брезгливо поглядел на Груза. В душу заползала пустота.

Опять не удержался и дал волю всепожирающей ярости. И хотя возмездие было заслуженным, все равно противно. Ведь не он это сделал! Это сделал кто‑то вселяющийся в него! Кто‑то чужой!

Егор повернулся и медленно пошел к выходу. За его спиной Груз разгребал окровавленными пальцами груду камней, еще недавно бывшую ночным клубом «Восточная сказка».

Виктор Петрович Гневин вышел из своего кабинета и зашагал к главной лестнице. До блеска начищенные туфли мягко ступали по красному ковру. Проходя рядом с зеркалом, вделанным в стену, посмотрел на себя. Высокий, полнеющий человек в черном костюме. Узел галстука слегка ослаблен, но не настолько, чтобы можно было заподозрить небрежность. Все как и положено депутату областной Думы. Глаза стальные, подбородок волевой, на лице,

Несмотря на напряженный день, ни тени усталости. Виктор Петрович улыбнулся своему отражению.

– Виктор Петрович!

Его спешно догонял помощник, Вениамин Иванович Батутов. Он только‑только вернулся из командировки в Москву. Батутов был правой рукой Гневина и незаменимым человеком в делах. Виктор Петрович насторожился. Всегда спокойный и выдержанный. Батутов выглядит встревоженным. Что‑то определенно случилось.

– Виктор Петрович! – Батутов подошел, огляделся по сторонам. В Доме правительства тихо – Гневин любил засиживаться допоздна.

– Что случилось? – спросил Виктор Петрович уверенным голосом.

– ЧП! – взволнованно доложил Батутов. – У Грузова беда!

– Тихо! – поднял руку Гневин. – В машине доскажешь.

Он развернулся и неспешно зашагал к лестнице. Батутов шел рядом, Гневин чувствовал, как он нервничает. Гневно глянул на помощника, тот стушевался. Виктор Петрович удовлетворенно хмыкнул. По крайней мере, сейчас Батутов выглядит как наказанный за провинность сотрудник. Ни к чему конкурентам и завистникам знать, что что‑то тревожит правую руку Гневина. Совсем ни к чему!

Они миновали фойе с унылым охранником за стойкой, высокие, массивные двери беззвучно раскрылись, в лицо дохнула прохлада улицы. Виктор Петрович шагнул широким шагом к дороге. Там уже фырчал мотор огромного черного джипа. Сзади сопел Батутов.

– Садись! – кивнул Виктор Петрович.

Они погрузились в уютный полумрак просторного салона. Шофер, угрюмый, молчаливый тип, замер в ожидании распоряжений хозяина. На переднем сиденье расположился еще один здоровяк. Цепким взглядом окидывает улицу вокруг. Сзади к джипу подрулил «БМВ».

– Домой! – тронул плечо водителя Гневин. Тот кивнул, машина поехала. Виктор Петрович повернулся к Батутову: – Рассказывай!

– Уничтожена бригада Груза! – Голос Батутова дрогнул.

Виктор Петрович вскинул брови:

– Кавказцы?

В душу вкралась догадка, но Гневин отогнал ее. Такого не может быть.

– Нет. Не они. Работал одиночка.

– Один?! Кто? – нахмурился Виктор Петрович. Что‑то подсказывало ему, что он уже знает ответ.

– Тут странная вещь… – замялся Батутов.

– Что? – впился в него глазами Гневин.

– Грузов… Он… сошел с ума!

– Что?! – воскликнул Виктор Петрович и тут же понизил голос. Не следует перед подчиненными выказывать излишние эмоции.

– Несет какую‑то фигню про разрушителя с горящими глазами. «Восточная сказка» полностью разрушена.

– Разрушена?!

– Да! Словно тараном снесли пару колонн, и крыша рухнула. Вся бригада Груза уничтожена! Груз несет ахинею, с ним врачи разбираются!

– Кто это сделал?! – Желваки заиграли на скулах Виктора Петровича.

– Некий Егор Алексеевич Светлов. Инженер‑конструктор Хлыновского авиационного завода.

– Понятно! – внезапно успокоился Гневин. Батутов удивленно взглянул на него.

– Я что‑то пропустил?

– Да… – задумчиво проговорил Гневин. – Странный человек этот Егор. Борис, прежде чем сойти с ума, тоже говорил именно с ним…

– Я отдал приказ ликвидировать! – проговорил Батутов. – Стила нацелил.

– Что?! – воскликнул Виктор Петрович. Впервые за десять лет работы вместе Батутов видел, как Гневин потерял самообладание. – Стила?!

– Он уничтожил целую группу! – торопливо заговорил Батутов. – Я решил, что лучше…

– Черт! – в сердцах бросил Виктор Петрович. – Сколько раз тебе говорил: согласовывай такие вещи со мной!

– Расследование однозначно показало, что он одиночка! Ни на кого не работает, – оправдывался Батутов.

– Звони и отменяй! Срочно! – рявкнул Гневин.

– Хорошо! Хорошо! – Батутов поспешно вытащил телефон. – Сейчас позвоню.

К подъезду девятиэтажного дома подъехала серая, побитая жизнью «копейка». Хлопнула дверь, из машины вышел неприметный, маленький человек. Потертые джинсы, старая ветровка, блеклые, выцветшие на солнце волосы. Человек открыл заднюю дверцу и вытащил на свет божий большой, свернутый в рулон ковер. Рулон мягко прислонился к «жигулям», человек неспешно закурил и огляделся.

Двор шумел обыденными звуками. Шелестел листвой ветер, истошно кричала детвора, с улицы доносилось урчание моторов. Мимо человека прошествовала парочка мамаш с колясками. Даже не взглянули, поглощенные разговором. Человек увидел в коляске маленькое розовое личико. Малыш улыбнулся, гукнул что‑то радостно. Губы человека тронула легкая улыбка, он выкинул окурок.

Рядом с «копейкой» медленно проехал милицейский «уазик». Человек посторонился. «Уазик» доехал до конца девятиэтажки, развернулся, подпрыгивая на ухабах. Из машины вышел милиционер, исчез в подъезде. Второй, сидевший на месте пассажира, глазел на мамаш.

Человек подхватил ковер и зашагал к дому. Подъезд встретил его жужжанием мух и гудением счетчиков электроэнергии. Человек заглянул в почтовый ящик, прошествовал к лифту. Оплавленная кнопка утонула в щитке, где‑то вверху пробудился лифт, начал спускаться, жалуясь на старость и болячки. Человек ждал, прислонив ковер к стене. Двери лифта распахнулись, навстречу человеку шагнула молодая парочка.

– Здравствуйте! – улыбнулся он. Юноша с девушкой ничего не ответили, занятые друг другом.

Пожав плечами, человек затащил в лифт ковер. Его палец пробежал по затертым кнопкам. Дверцы с лязгом закрылись, лифт двинулся вверх.

На седьмом этаже человек вышел. Прислонив ковер к стене, зазвенел ключами. Щелкнул замок, скрипнула дверь, человек подхватил ковер и вошел в квартиру.

Егор лежал на кровати и глядел в потолок. Потолок в комнате высокий, но, если включить обостренное зрение, видно каждую черточку. Егор изучил его до мельчайших подробностей. Можно закрыть глаза, и все равно увидишь его словно наяву.

По потолку ползет муха. Черная точка на белом фоне. Егор приблизил ее, увеличил до невообразимых размеров. Словно не муха ползет, а огромное, черное чудовище. Даже жутковато становится, а ну как не удержится и свалится прямо на него?! Звуки внешнего мира приглушены. Сверху слышится тихое царапанье и стук. Егор глядел на прозрачные, переливающиеся крылья и старался выкинуть из головы все мысли, кроме этой. Прозрачные крылышки мухи! Во всем мире существуют лишь они!

Муха остановилась, принялась тереть передними лапками одна о другую. Раздался скрежет, словно терлись друг о друга две суковатые палки. Егор поморщился. В конце концов, что она себе позволяет?! Нахмурился. Хлоп! Мухи нет! Зато есть темная клякса на потолке и пара прозрачных переливающихся крылышек перед глазами!..

Вдруг мир исчез. Словно кто‑то сменил слайд. Кто‑то злой и неугомонный. Вновь перед ним изуродованное тело Феклы, туфелька и обнаженная нога.

«Это я виноват! Я!»

Егор изо всех сил ударил в стену кулаком. Боль! Ему нужно почувствовать боль! Он поглядел на руку, впился в нее зубами. Обожгла острая боль.

«Счастливый! Ты можешь чувствовать боль! – проговорил ехидный внутренний голос– А вот Фекла…»

Нет! Нет! Нет! Лежать больше невмочь. Он вскочил и побежал по комнате. А как Фекла радовался этим деньгам! Он хотел потратить их только на Галюху! Боже! Что мы творим во имя женщин?! Не для себя, для них! Настя!..

Настя как живая предстала пред глазами. Улыбающаяся, игривая! «Настя! Я обманул тебя! Ты не улыбалась бы так, если бы знала!.. Из‑за меня страдают люди! Я плохой! Я ужасный человек! Я убийца!»

– Я убийца! – произнес Егор вслух. Голос раздался в тишине комнаты.

Убийца! Это слово давно окружено романтическим ореолом благодаря фильмам про благородных наемных киллеров, асасинов, стирателей! Сколько слов, а смысл один! Убийца!.Отчего сейчас это слово не звучит для него привлекательно?! В нем лишь грязь и отвращение! Убийца! Он убийца! Клеймо на всю жизнь! И не отмыться от него, не убежать! Ведь он убивал людей!..

Перед ним замелькали оскаленные, испуганные лица. Он стрелял в них, они падали, точно куклы. Каждая его пуля нашла цель! Убийца! Он убийца!

Но ведь если не он, то это сделали бы они! Он только защищался! Он мстил!

Если бы он не украл, Фекла был бы жив!.. Никто бы его пальцем не тронул… Убийца!..

Серый, незаметный человек невозмутимо кинул ковер на пол. Человек подошел к окну и поглядел вниз. Волны зелени и маленький двухэтажный домик напротив. Окна второго этажа хорошо видны сквозь листву.

Человек вернулся к ковру, подтянул ногой табуретку и сел. На развернутом ковре лежали упакованные в полиэтилен детали. Человек улыбнулся, его руки сноровисто подхватили запчасти. Он насвистывал незамысловатый мотив, а в руках формировалось нечто страшное, смертоносное.

Человек поднялся, в руках у него была винтовка с оптическим прицелом. Продолжая насвистывать, он глянул в прицел, вложил патрон в патронник, звонко щелкнул затвором. Отлично! На лице появилась улыбка. Оружие готово к бою!

Человек шагнул к окну. Прислонив винтовку к подоконнику, он принялся открывать окно. Щелкнули шпингалеты, зазвенели стеклами старые рамы. Еще чуть‑чуть – и работа будет выполнена.

Из раскрытого окна потянуло вечерней прохладой. Человек отошел в глубь комнаты, чтобы его не было видно снизу. Подхватил винтовку, глазом припал к оптике. Отличное место для наблюдения. Дом напротив как на ладони. Только вот клиента что‑то не видно.

– Егор, ты где? – прошептали сухие, потрескавшиеся губы. – Я знаю, что ты дома!

Егор опять лежал на кровати.

«Убийца! Мне предстоит жить с этим клеймом! Как я покажусь Насте на глаза?! Я не умею врать! Я совру кому угодно, но только не ей! Она сразу меня раскусит! И я не смогу поехать с ней на Канары! Не смогу! Я подвел ее…»

Мысли в голове хаотично скакали. Только что думал о Насте, как уже перед глазами Мила. Милая, добрая Мила! Маленькая девочка, так некстати влюбившаяся в него…

Сердце кольнуло. Вчера он позвонил ей, а она не пришла! Неужели забыла?! Маленькая ветреная девчонка! Забыла!..

В груди возникло и стало шириться странное чувство. Отвращение к себе мешалось с печалью по Фекле. Из глубины души поднималась одновременно жалость, нахлынуло раздражение, и все это закрутилось в тугой клубок безысходности. Егор зарычал и ударил кулаком по стене. Стена невозмутимо молчала.

Дзинь‑дзинь‑дзинь – на тумбочке зазвонил телефон. Егор вздрогнул. Кто бы это? Может, Настя? Или Мила? В груди разлилось тепло. Неужели сейчас он услышит ее милый голосок: «Прости меня, Егор! Я не смогла прийти, но в том не было моей вины…» Егор поспешно подхватил трубку:

– Алло! Мила?..

Ответом ему была тишина. Егор замер, медленно перевел взгляд на улицу. Зелень листвы, голубое небо и окна девятиэтажки напротив. Яркая звездочка мигнула в окне на седьмом этаже. Его пронзило знакомое ощущение ледяной иглы. Сердце ушло в пятки, Егор замер, не в силах пошевелиться.

– Абонент находится вне зоны сети или временно недоступен, – раздался вежливый женский голос из сотового Батутова.

– Черт! Уже поздно! – воскликнул Виктор Петрович. Он повернул к Батутову покрасневшее лицо: – Срочно! Поднимай бригады в том районе! Делайте что хотите, но Егор должен жить!

– Но… – раскрыл рот Батутов.

– И никаких «но»! – прокричал Гневин. Титаническим усилием он заставил взять себя в руки. Уже более спокойно добавил: – У Егора есть опасная видеозапись. Пока мы не получим ее и не убедимся, что нет копий, мы не можем его убивать!

Батутов посерьезнел:

– Я не знал!..

– Я знаю, что ты не знал! Мой недосмотр! – буркнул Виктор Петрович.

Батутов уже говорил в сотовый телефон:

– Срочно! Семена на связь! Семен! Срочно поднимай наших! Тревога номер один!..

Человек с винтовкой улыбался. Рядом на тумбочке лежала снятая трубка. Оттуда отчетливо доносились длинные гудки. Щелчок! «Алло! Мила?» В поле зрения показалась голова клиента. Человек с винтовкой поместил ее в перекрестие прицела. Теперь остается лишь вдохнуть и плавно нажать на курок.

Палец лег на курок… Вдо‑оо‑оох! Плавное нажатие…

Вдруг клиент моргнул и уставился прямо на него. Человек с винтовкой вздрогнул. Потрясающее чутье! Но уже поздно!

Охотник плавно нажал на курок…

Плечо напряглось, ожидая отдачи, но ее не последовало. Палец замер на нажатом курке, так и не доведя его до конца. Стил похолодел. Он нажимал на курок, но палец отказывался слушаться.

А потом жертва улыбнулась ему! Стил похолодел. Он стоял посреди комнаты, целился в этого странного человека и не мог пошевелиться. Клиент глядел на него и улыбался странной улыбкой. Потом губы его задвигались.

Стил не мог его слышать, но внезапно появился звук. Он доносился из телефонной трубки:

– Кто пойдет стричь овец, тот сам вернется стриженым!

Стреляй же! Стил изо всех сил пытался нажать на курок. Напрасно! Этот дьявол заколдовал его! Стреляй! Стреляй в него!..

И тут тело само собой двинулось. Стил всей душой хотел шевельнуть одним лишь пальцем, но вместо этого двинулось все тело. Оно повернулось неуклюже, шагнуло к окну. Егор исчез из перекрестия прицела, перед глазами мелькнула муть, зелень, потом появились резвящиеся дети. Стил изо всех сил пытался сопротивляться, но страшная сила сломала его волю. Единственное, что он мог, – это наблюдать.

В прицел попала машина! «УАЗ» с буквами ДПС на боку. Пот стекал по лбу, брови послушно отводили его в сторону, и он прекрасно видел зевающего милиционера внутри.

Стил дернулся, изо всех сил попытался закричать, отбросить винтовку. Но неведомая сила не отпускала. Дверь милицейской машины открылась, за руль сел второй милиционер. Он что‑то сказал товарищу, оба рассмеялись. А Стил стоял с вздувшимися жилами и медленно наводил прицел то на одного, то на другого.

Пот прорвал частокол бровей, стек в глаз. Стил сморгнул едкую жидкость. Нужно видеть! Чтобы бороться, нужно хорошо видеть.

«Ты хотел нажать на курок?» – зазвучал в голове незнакомый голос. Это было так неожиданно, что Стил автоматически снова нажал на курок.

Негромкий хлопок – на лобовом стекле «уазика» разбежались в разные стороны трещины. Патрульные суетливо выскочили из машины. Один неловко плюхнулся на газон, второй пристально вглядывался в окна. Рот раскрыт в крике.

Стил зарычал сквозь зубы и стал посылать одну пулю за другой, чтобы ментам было видно, где он находится.

Тот, что посмелее, прокричал что‑то напарнику, сорвался с места. Второй торопливо говорил в рацию. А Стил стоял с винтовкой и по‑прежнему не мог пошевелиться…

Шум в прихожей. Настойчивый звонок, удар в дверь. Тело помедлило, затем стало плавно разворачиваться. Одним глазом Стил по‑прежнему глядел в бесполезный теперь прицел. Зато второй, расширенный донельзя, увидел милиционера с пистолетом на изготовку.

«Не стреляйте! Я сдаюсь!» – хотел крикнуть Стил. Но вместо этого резко нажал на курок…

Время для Стала остановилось. Он видел, как его собственная пуля вылетела из дула и понеслась в сторону милиционера. Тот разинул рот в испуге, его пистолет поднимался медленно, слишком медленно. Не успеть.

А пуля все летит, все ближе и ближе. В последнюю секунду милиционер дернулся, пуля чиркнула его по шее и ушла в открытую дверь. А потом Стил увидел дуло. Черное дуло табельного «Макарова». Из него на Стила глянула смерть.

Бабах! И уже в него несется маленький кусочек свинца. Стил видел сквозь прицел неумолимо приближавшийся маленький комок смерти.

«Черт!» – мелькнуло в голове. А потом пуля достигла цели…

Пуля разнесла киллеру череп. Все! Хеппи‑энд! Егор встал и задернул штору. Дальше смотреть не на что! Дальше работа для патологоанатомов.

Он отошел от окна. На него только что совершили покушение, а страха нет и в помине. Лишь странная грусть и пустота. Грусть по старым добрым временам, когда еще не знал это проклятое слово – «Рост». А пустота потому, что прежнего Егора уже нет. Его место занял некто незнакомый и страшный…

Дзинь! Робкий звонок в дверь. Егор не мог объяснить, отчего обычный звонок показался ему робким. Он просканировал лестницу, прямо у двери обнаружил Мишку Бубенчикова. Тот переминается с ноги на ногу, под мышкой сжимает странный сверток. Сердце кольнуло, неосознанно дернулся к шкафу. Спохватился. Всю жизнь будет вздрагивать при виде незнакомых свертков.

Егор вздохнул и пошел открывать. Щелкнул замок, Егор распахнул дверь. Мишка испуганно глядел на него.

– Привет! Заходи! – сказал Егор.

– Н‑нет! Я не пойду! – буркнул Мишка. Егор отчетливо чуял исходящий от него запах страха.

– Зачем тогда пришел? – грубовато спросил Егор. Нянчиться с этим дурнем совсем не хотелось.

– Мила просила передать! – Голос Мишки обрел уверенные нотки. Егор уловил в его голосе осуждение и даже ненависть. Удивленно пригляделся. Понятно, Мишка ревнует! Наверняка Мила рассказала ему, какой он хороший и славный мальчик. Вот и ревнует!

Мишка протянул ему сверток, Егор машинально взял. Мишка, ни слова не говоря, повернулся и начал спускаться по лестнице. Ступеньки уныло поскрипывали под его ногами.

– Эй! Ты чего?.. – окликнул его Егор, но Мишка даже не повернулся. Егор задумчиво поглядел ему вслед, перевел взгляд на сверток. – Ну и черт с тобой! – буркнул он и закрыл дверь.

Он вернулся в комнату, сверток лег на стол. Егор подтащил ногой табуретку, сел. Сердце сильнее забухало в груди, по телу пронеслась дрожь. Где‑то он уже это видел!

Он вытянул перед собой руку, пальцы дрожали. Какое‑то время сидел, пытаясь унять дрожь. Вспомнилась книга Рост. Словно наяву перед глазами поплыл серебристый туман. Егор моргнул – и наваждение пропало.

Глубоко вздохнув, он взял сверток в руки. Обычный газетный сверток. Егор резко выдохнул и, затаив дыхание, поспешно распотрошил бумагу. В руках оказалась книга. Сердце екнуло и замерло…

Темная кожа, золотистые буквы… Неужели…

Нет! Это не Рост! Перед Егором лежала Библия. Суперкнига человечества! Мудрость поколений… Егор вздохнул облегченно и слегка разочарованно. Чего он ожидал? Еще одну книжку Рост? Или предварительный этап, который пропустил? Вот уж чего ему недостает, так это его…

Егор открыл книгу, вместо закладки в нее был вложен измятый тетрадный лист. Сердце Егора зачастило. Это письмо. Он схватил его, глаза побежали по строчкам:

«Прощай! Я навсегда осквернена и никогда не буду достойна тебя… Я всегда тебя любила, но не смогла себя сберечь для тебя… поэтому я ухожу! Я хотела сама вручить этот подарок… но, видно, не судьба… Но все же пусть эта книга будет хотя бы иногда напоминать тебе обо мне. Не забывай меня… Хоть я и оказалась недостойна тебя! Прощай! И прости!..»

Письмо было в пятнах, почерк детский. Егор живо увидел, как Мила дрожащей рукой выводит эти строки. Последние строки в жизни… Слезы текут по лицу и капают на бумагу, чернила расплываются. А она пишет… оставляет слепок души на бездушной бумаге… Говорит последнее «прости» этому миру… Последнее «прости» ему, Егору.

Что же случилось? Егор ясно осознал, что случилось непоправимое.

Почему? Почему достойные люди в этом мире всегда бывают обижены? Почему? Скажи мне, Бог! Скажи!

Егор удивленно глянул на книгу, которую держал в руках. Опять показалось, что это Рост. Библия! Учение, данное Богом неразумным людям!

– Ответь! – вскричал он, подняв глаза к небу. – Дай мне ответ, почему умерла Мила? Почему?!

Но книга молчала! В ней не было тумана! Она не умела говорить… А чтобы найти ответы, их нужно искать… Егор откинул книгу. Некогда ему искать ответы! Нужно срочно бежать к Миле! Нужно ее спасти.

Выбежал из дома. Включил все свои сверхъестественные способности и бежал со страшной скоростью. Мелькали дома, люди, машины. Ноги несли его к Миле, а сам был уже там, у нее. Сам уже беседовал с ней, пытался что‑то доказать, объяснить. Она глядела на него грустными глазами и молчала.

Егор летел по улицам города словно стрела. Потом был подъезд, встревоженные бабки на лавочке. Обострившийся слух поймал разговор:

– Дочка‑то у Маруськи повесилась… Такая молодая была!..

– Ой Господи, что деется!.. С чего бы такой молодой‑то?..

– Говорят, наркотики принимала…

– Да ты че! Такая девочка не могла!

– Верно, тебе говорю!..

– А где тело‑то держат?..

– Так в морг отвезли… тут же недалече…

Снова замелькали улицы. Серое кирпичное здание, обитая жестью дверь, удар, грохот двери о бетонный пол. Зрение мгновенно перестраивается на темноту. Мелькают стены, из мрака выплывает светлое привидение.

– Сюда нельзя! Прием посетителей с утра!.. – кричит привидение и дышит перегаром. Удар, хруст, под ногами странно пружинит, словно у привидения могут быть кости и мясо.

Пришел в себя уже внутри. Отчетливо пахло смертью. Егор огляделся. Он стоял в темном, холодном помещении. С десяток лежанок вдоль стены. Почти на всех лежит нечто, покрытое грязными простынями.

Егор вздрогнул. Люди! Под простынями лежат люди! Он подошел к ближайшей лежанке и сдернул простыню.

Остекленевшие глаза, оскаленное лицо, разрез через всю грудь. Егор поспешно вернул простыню на место.

Нет, это не люди! Это то, что остается от человека, когда отлетает душа. Она уносится на небо, а на земле остается всего лишь телесная оболочка. Мы носимся с нею всю жизнь, холим, лелеем. Бережем от напастей и невзгод, чтобы в один прекрасный момент выпорхнуть из нее, позабыв о глупых стараниях, и вознестись в иной мир. Мир, где все не так! Там будут новые вершины, новые победы и поражения! Туда мы берем с собой весь наш опыт. Вот только тело мы оставляем здесь. Земному не место на небесах, как это ни печально.

Егор прошелся вдоль лежанок, сквозь сладковатый запах смерти уловил нечто знакомое. Ноги поднесли его к крайней. Рука легла на край простыни, резко отдернула. Егор застонал сквозь зубы, из глаз брызнули слезы. Сердце сжималось от душевной боли.

Отливающая синевой кожа, заострившиеся черты лица, закрытые глаза. Опухшая, почерневшая шея. Ничего от той милой девочки, так любившей глядеть в его глаза. Ничего от той девочки, спасшей ему жизнь… Не в силах выдержать такого зрелища, Егор закрыл мертвое лицо.

Он возвел очи к потолку, губы зашептали, словно молитву:

– Рост! Это ты виноват! Дай мне сил, чтобы вернуть ее! Ведь ты все можешь! Ты можешь вернуть ее! Дай мне сил, Рост!

Егор почувствовал, как неведомая энергия бурлит в нем, клокочет, переливается. Прямо перед глазами вспыхнул Знак. Вспыхнул и повис над Милой.

– Рост! Помоги! Верни Милу! Я все для тебя сделаю! Все! Душу отдам! Жизнь! Только верни!

Знак сиял над телом Милы, озаряя ее зелеными лучами. Егор осторожно положил руки Миле на грудь, ощутил, как через него в нее вливаются силы. Знак замерцал еще ярче. Егор зажмурился, не выдержав его слепящего света.

– Рост! Помоги мне! Помоги… – шептали пересохшие губы.

Егор чувствовал, как впитывает энергию из этого мира. Как она бурлит, вихрится вокруг него и всасывается словно насосом. Энергия этого мира! Энергия мира живых! Живая энергия! Руки по‑прежнему лежали на груди Милы. Он чувствовал, как ее тело нагревается. Его губы шептали ей:

– Вернись! Не смей уходить по дороге смерти! Вернись!

Сердце замерло в ожидании. Неужели он сможет?! Неужели Рост поможет ему?! Вернуть человека к жизни! Мертвого человека вернуть к жизни! Рост! Помоги!

Знак Роста полыхнул еще сильнее, Егор хотел зажмуриться, но понял, что глаза уже закрыты. Ослепительное сияние обжигало сквозь веки. Энергия жизни бурлила в нем, переливалась. Егор ощущал в себе необыкновенную силу. Ему казалось, что стоит лишь подпрыгнуть, и он победит законы притяжения. Здесь и сейчас победит…

Но взлетать нельзя! Нужно оживить Милу. Он должен ее оживить! Должен!

А потом Знак померк и медленно исчез. Ощущение энергии мгновенно сменилось полной пустотой. Жуткое опустошение почувствовал Егор. Руки сами собой соскользнули с груди Милы, он едва устоял на ногах.

– Ничего! – прошептал он себе. – Это не страшно! Лишь бы Мила жила! Мила должна жить!

Егору показалось, что простыня чуть‑чуть дрогнула. Не в силах ждать, он резко сдернул ее…

Глаза Милы были открыты. На лице застыл животный ужас! Егор коснулся тела. Холодное, окоченелое…

Нет! Этого не может быть… Силы окончательно покинули Егора. Комната закружилась, пол и потолок поменялись местами. Страшный удар потряс его, и мир вокруг исчез.

Очнулся он на полу. Голова жутко болит. Падая, ударился об угол стола. Пошевелился осторожно, в висках отозвалось сверлящей болью. Егор полежал немного без движения, боль утихла.

Рост! Он опять его подвел! Он не смог оживить Милу!

Едва вспомнил про Рост, как перед глазами возник Знак, по телу пробежала волна свежести. Боль в голове мгновенно затихла.

Егор осторожно сел, потряс головой. Боли не было! Егор встал, на глаза попалось закрытое покрывалом тело. Егор задрожал. Он в порядке, а вот Мила! Он так и не смог ее вернуть!

Он встал и пошел к выходу из морга. Шаги гулко отдавались в прохладной тишине. У входа переступил тело в грязном халате, за спиной грохнула дверь.

В груди разрасталась пустота. Милы больше нет! Феклы больше нет! Гали больше нет! Осталась одна лишь Настя! Что ему сделать, чтобы сохранить хотя бы ее? Что? Ведь Рост может отнять и ее! Запросто может!

Егора передернуло от такой жуткой мысли. Сердце превратилось в маленький ледяной комок. Егор произнес сквозь плотно сжатые губы:

– Нет! Я не допущу такого! Ни за что не допущу! «Так же, как не допустил смерти Феклы? – прошептал в голове ехидный голос – Как не допустил смерти Милы?»

– Нет! – закричал Егор. – На сей раз я не проявлю слабости! Я должен… Я должен расстаться с Настей! Тогда она останется жива! Тогда Рост не доберется до нее! Никогда не доберется!

Егор вдруг отчетливо осознал, что так оно и должно быть! Чтобы Настя жила, ему нужно попросту исчезнуть из ее жизни. Она, конечно, будет горевать по нему… Но лучше уж так, чем лишиться и ее…

Егор вышел на улицу. Он не замечал, куда идет, не замечал ничего вокруг. Груз потерь был слишком велик…

– Стой! Подними руки!

Под ребра уперлось что‑то твердое. Егор равнодушно подчинился.

– Егор Светлов? – Перед ним стоял человек среднего роста в аккуратном костюме. Глаза кололи, словно две иголки. Два здоровяка держали его под руки. Один совал под ребра пистолет.

– Да, – безжизненным голосом ответил Егор.

– Ты слишком много дел наворотил в последнее время! – проговорил мужчина с колючим взглядом. – Нам нужна камера! Где ты ее прячешь?

– Да пошли вы! – тусклым голосом ответил Егор.

– Чего?! – обиделся здоровяк с пистолетом, – Ты договоришься тут…

– Убейте меня, и дело с концом! – буркнул Егор. В глазах его мелькнула надежда.

– Нет! – одернул здоровяка тот, что в костюме. Потом обратился к Егору: – Я понимаю твои чувства. Ты ввязался не в свои игры, и тебе не по себе. Верни камеру, и мы оставим тебя в покое. Не будет больше жертв. Не будет беспокойства.

– Да пошли вы! – безразлично сказал Егор. Ему было плевать на эту суету. Лучше пусть его убьют!

– И не груби! – спокойным голосом произнес одетый в костюм, – А чтобы ты не отнесся к нашим словам легкомысленно…

Он сунул руку во внутренний карман пиджака. Егор напрягся. Незнакомец вынул из кармана измятую фотографию:

– Узнаёшь? – На Егора глядело испуганное лицо Насти. – Твоя баба у нас! Понял? Так что попробуй не принести видеокамеру!..

Перед глазами Егора мелькнул Знак, тело встряхнулось, хватка грубых рук разом ослабла. Егор уставился в переносицу человеку в костюме:

– Как тебя звать?

– Семен! – неожиданно для себя ответил тот.

– Я хочу увидеть вашего босса! – раздельно проговорил Егор. – Если этого не случится, то, что снято на камере, будет разослано по всем средствам массовой информации в городе и парочка копий уйдет в Москву. Думаю, нам всем будет интересно полюбоваться этим…

Лицо Егора растянулось в ухмылке. И ничего осмысленного не осталось в его глазах, когда Семен заглянул в них.

– Да ты чокнутый! – проговорил он.

– Нет! – рявкнул Егор, – Я просто на голову выше вас! Ты, быдло, привык разговаривать только с равными! Понял?! Сегодня вечером я дома! В девять часов звоните и говорите, куда подъехать! Если не увижу Гневина, пеняйте на себя! Если что‑нибудь случится с Настей, тоже пеняйте на себя! Поняли?!

– Я не могу принимать таких решений! – осторожно проговорил Семен.

– Я и говорю – быдло! – презрительно кинул Егор. – Убирайся к своему хозяину, и пусть он сам ко мне приходит! О камере говорить буду только с ним!

Они ушли словно побитые псы. А Егору было уже не до них. В голове крутилась лишь одна мысль: – «Опоздал! Рост добрался и до Насти!..»

Уже подходя к подъезду, Егор понял, что дома опять неладно.

– Дура старая! Уйди! Убью! – резкий, словно удары хлыста, голос Ивана. Язык соседа заплетается: опять перебрал.

– Да рази можно так с пожилым человеком разговаривать? – причитание бабушки. – Да сколько ж можно‑то, а? Я не железная бабушка! Со мной даже третий муж так не разговаривал! А тут чужой человек! Да я к участковому пойду!..

– Иди, дура! Заткнись, а то убью!

– Да чего же это деется‑то?! – в полный голос выла бабушка. – Ванечка! Да чем же я виновата? Когда попросишь, я все для тебя! А ты! За что оскорбляешь?!

– Уйди, дура! Не ори! Ненавижу!

Егор поднимался по лестнице и из‑за воплей не слышал, как ступеньки скрипят под ногами. Дверь была нараспашку, бабушка Милли воинственно стояла посреди прихожей, напротив нее высился Иван с ковшом в руке.

– Еще слово – и я оболью! Вода ух какая холодная!

– Да рази же можно так, Ванечка?!

– Вода холодная! Заболеешь и умрешь! – кричал Иван.

– Я все для него делаю, а он! Так‑то ты платишь за добро?! Больше ничего тебе не дам! И денег взаймы не дам! Все! Участковому звоню!..

– Ах так! – заорал Иван на весь дом. – На‑а‑а! Егор шагнул в прихожую, когда он плеснул на бабку воду. Та взвизгнула, заверещала, словно придавленный бельчонок.

– МОЛЧАТЬ!!! – громыхнуло в прихожей.

Иван и Милли как стояли, так и замерли. Егор понял, что это он отдал команду. Неторопливо обернулся, закрыл дверь. Руки нащупали в кармане ключ. Потом обернулся к соседям. Они по‑прежнему стояли в неестественных позах. Сосед кривился и пытался что‑то сказать, бабушка лишь испуганно моргала.

– Надоели вы мне! – проговорил Егор. – Такие мелкие, серые, никчемные… А раздражаете МЕНЯ!..

Он задумался. Иван с бабушкой просто окаменели.

– Отныне вы оба наказаны! – заявил Егор. – Ты, Милли, до самой своей смерти не произнесешь больше ни слова! Я отнимаю у тебя дар речи! Свободна!

Бабушка разом обмякла. Ноги ее подкосились, и она упала на пол. Ее губы шевелились, но бабушка не произнесла ни звука. В прихожей повисла зловещая тишина.

– А ты, Иван! – повернулся Егор к соседу. Тот побагровел в ожидании наказания. – Ты больше не сможешь пить! Я понимаю, что это единственное твое счастье в жизни! Единственная возможность убежать от себя! Но я лишаю тебя ее! Живи так! Трезвым!

Иван едва не упал. Он бросился было на Егора, но тот стоял так спокойно, глядел на него так иронично, что Иван испугался. Руки его опустились. И тут он почувствовал, как алкоголь покидает его организм. За считанные секунды он протрезвел. Мозг сделался кристально чистым. И в него заползла страшная мысль. Мысль, которая мучила его последние десять лет. Для чего он живет? Почему один? Кому он нужен на этой земле?..

Еще не осознавая, какие последствия для них будет иметь это наказание, они поглядели на своего соседа.

Самого приятного и покладистого. Теперь перед ними стоял совсем другой человек. Глаза его горели демоническим огнем, во всех жестах чувствовалось высокомерие.

– Я уйду! Сегодня я последнюю ночь здесь! – проговорил Егор. – Не дело богу находиться среди людей…

Лицо его исказилось в ухмылке, Иван с Милли подумали, что он пошутил.

– Но сегодня ночью я здесь! – Егор поглядел на свою комнату с выломанной дверью. – Если кого увижу в коридоре, убью!

Он стоял и глядел на них. И с каждым мгновением в его взоре появлялось нечто страшное. Первой спохватилась Милли. Она поспешно заскочила в свою комнату, раздались щелчки: это бабушка закрывалась на все замки. Егор перевел взгляд на Ивана. Тот угрюмо развернулся и тоже скрылся в своей комнате.

Егор отправился к себе. И он точно знал, что этой ночью его никто не потревожит.

Он медленно прошелся по комнате. Все кругом до боли знакомо, и одновременно словно попал в чужое место. Он вылупился в этом месте, будто бабочка из кокона. Это последняя ночь, которую он здесь проведет! Последняя!

Он остановился у портрета Насти. Она глядела на него сверху вниз, и в глазах ее затаилась грусть.

– Не грусти, Настюха! – успокоил ее Егор. – Все будет хорошо!

Тишину разорвал телефонный звонок. Егор снял трубку.

– Светлов слушает!

– Здравствуй, Егор! – проговорил в трубке твердый голос– Гневин моя фамилия. Виктор Петрович Гневин…

ЭТАП 5

Утро застало Егора там, где он остался сидеть вечером Глаза его были закрыты, руки безжизненно лежали на книге. В голове вяло ворочались мысли.

Он читал всю ночь напролет. Среди ночи лампа мигнула и погасла, но Егор даже не заметил этого. Зрение мгновенно переключилось на ночное видение. Он сидел и читал. Слова появлялись из тумана, его мозг хватал их, рассовывал по полочкам. А слова все появлялись и появлялись…

Когда Егор узрел последнюю точку, со страниц книги полыхнул яркий свет! Егор зажмурился, но даже сквозь опущенные веки свет иглами колол глазной нерв. В ноздри ударил разъедающий запах. Егору показалось, что он вдохнул кислоту. Из глаз брызнули слезы, носовую полость обожгло. Егор закричал от боли, руки машинально захлопнули книгу. Наступила гробовая тишина.

Когда солнечные зайчики перестали прыгать перед глазами, а уши смогли расслышать стук сердца, Егор приоткрыл один глаз. Нос легко втянул воздух. Слизистую слегка пощипывает, но никто уже не закачивает в нос разъедающие пары кислоты. Что это было?

Он встал, на негнущихся ногах прошелся по комнате. У входа заглянул в зеркало. На него смотрел человек со смертельной усталостью в покрасневших глазах, волосы всклокочены, под глазами темные круги, кожа обтягивает кости, словно презерватив голый череп. Егор скривился и отошел от зеркала.

Снова уселся за стол, потер виски. Что же случилось? Он точно знал, что читал всю ночь. Он помнил ощущение великой тайны, постигнутой им, помнил ликование, переполнившее душу, ощущение счастья от причастности к великому. Все это было, Егор точно знал! Знал, но не мог повторить!

Так бывает после пробуждения от яркого сна, – слишком резко встав с постели, тут же забываешь все подробности. Остается лишь чувство сказки и чего‑то хорошего, неземного. Егор тер виски и пытался восстановить пережитое. В голове плыл туман, мысли путались и разбегались.

До сих пор знания, предоставляемые Ростом, отпечатывались в голове намертво. Егор помнил, что нынешней ночью было так же. Но потом была эта вспышка! Она выжгла все, о чем читал в книге, предлагая теперь его вниманию девственно‑чистые страницы. Егор не забыл предыдущие этапы, но из прочитанного этой ночью не помнил ничего…

Егор подошел к. столу, взял книгу. Она весело подмигнула ему золотистыми буковками. Сейчас он откроет ее и перечитает! Книга всегда разрешала себя перечитывать! Стоит ему увидеть лишь начало прочитанного – и он сразу вспомнит все остальное!

Егор открыл книгу и замер… Сердце сжалось в страшном предчувствии. Над первой страницей поднялся ровный тонкий слой тумана. Егор перевернул страницу. Туман! Еще раз! Туман. Над каждой страницей разлито белесое молоко тумана.

Егор всмотрелся пристально, попытался проникнуть сквозь серебристую муть. Зрение обострилось до предела, то приближало, то отдаляло книгу. Книга обязательно должна подать какой‑нибудь сигнал! Как тогда, когда она ругала его за излишнее любопытство! Но сегодня книга молчала.

Егор отложил книгу, руки машинально завернули ее в черную ткань. Вот и все! Учеба завершена! Кто знает, может быть, этой ночью он сдал экзамен! Или провалил?!..

Егор испугался: а если его лишили возможностей, полученных на других этапах?! Усилил чувства, вылетел из своего тела, кувыркнулся в воздухе. Вернувшись, пощупал живот. Валики пресса на месте! Попытался вспомнить Знак, тот послушно замерцал перед ним зеленоватым светом. Егор облегченно выдохнул: по крайней мере старые навыки остались…

Его мысли прервал звонок в дверь. Егор насторожился. Вроде только что сканировал улицу! Кто мог прокрасться так незаметно? Обострившиеся чувства послушно нарисовали картинку: лестничная плошадка, дверь с номером семь, у двери переминается с ноги на ногу… дед.

Егор встал и пошел открывать дверь. Деду самое время появиться. История с Ростом, похоже, подходит к своему финалу, а вопросов еще слишком много. Дед должен ответить хотя бы на некоторые из них.

Егор открыл дверь. Дед – по‑прежнему вылитая копия Карла Маркса. Да и с чего ему меняться? Старость всегда консервативна. Егор пригласил деда широким жестом:

– Заходите, дедушка! Дед важно кивнул:

– Ну здорово, отрок!

Он вошел в прихожую, затем быстро скрылся в комнате. Захлопнув дверь, Егор шагнул следом. Дед уже сидел за столом. Рука лежала на книге. Сердце ревниво забилось. Заставил себя успокоиться. Книга не его! Он не имеет права ревновать!..

– Сдюжил, отрок! Вижу, сдюжил! – проговорил дед. – Онуфрич доволен! Мудрый выбор был! Олег не сдюжил бы! Слаб! Вот что!

– Какой ценой я сдюжил! – вырвалось у Егора. – И для чего?

– Много знать – счастья не видать! – прищурился дед. Сегодня он выглядел вполне трезвомыслящим. Даже пузыри не пытался пускать. В прищуре глаз сверкали умные глаза.

– Мне итак его не видать! – проговорил Егор и присел на кровать. Не стоять же в своей собственной комнате перед чужим человеком.

– Отрок устал! Вот что! – Дед вспомнил свою старую привычку для усиления эффекта сопровождать речь тычком пальца, – Отрок торопился! Как и все молодые! Отрок не прошел подготовительного пути!

– Так выбора не было! – воскликнул Егор.

– Никто и не винит отрока! – важно произнес дед басовитым голосом. – Теперь отрок готов! Ажно перевести силу ярости в силу любви! Анастасия поможет! Сила ярости – могучая сила! Но сила любви выше! Помни об этом, отрок! Вот что!

– Сила любви! – задумчиво повторил Егор. – Сила любви! Значит, я спасу Настю?

Он поднял глаза. Деда за столом уже не было. На столе сиротливо лежала книга, солнце играло на золотистых буквах.

– Что ж! – проговорил Егор. – Сила любви! Будем надеяться, что она мне поможет!

Он завернул книгу в ткань, положил на место. В груди ширилась пустота. Егор оглядел комнату. Кровать, телефон, шкаф. Старые добрые друзья, с которыми он прожил не один год. Он тяжело вздохнул, отчего‑то показалось, что уходит навсегда. Егор поднял глаза на портрет Насти. Та улыбалась ему ободряюще.

– Не бойся, Настя! – сказал Егор. – Я спасу тебя! И ничто меня не остановит!

В груди уже пробуждалось знакомое ощущение ярости, раскидывало жгучие щупальца по телу. Ярость – великая сила! Ярость – это мощь! Понял это лишь с приходом Роста. До этого она была пустой, никчемной. Раньше она только и могла, что потихоньку разъедать душу. Сейчас же она способна уничтожать врагов! Всех до единого!

Что ж! Пока он овладел лишь силой ярости! Это все, что у него есть! И с помощью этого он должен спасти Настю! Силу любви освоит позже, когда Настя будет с ним. И. не медля больше ни секунды, Егор вышел из комнаты.

Олег отнял бинокль от глаз. Он стоял на лестничной площадке дома напротив – давно уже облюбовал этот наблюдательный пункт. Именно отсюда он впервые увидел сокровище. Именно здесь узнал, что это книга. Теперь он близок к ней, как никогда!

Он видел, как к Егору пришел Онуфрич. Руки до боли сжали бинокль. Олег изо всех сил пытался понять, о чем говорят эти двое. Но. по губам читать он не умел, а услышать на таком расстоянии простому человеку нереально. Олегу оставалось лишь смотреть.

Егор задумчиво сидел на кровати, дед расположился у окна. Олег скривился. Опять дед выкидывает свои фокусы. Ох и любит мгновенно перемещаться в пространстве. Егор поглядел на пустой стул, исчезновение деда, кажется, ни капли его не удивило. Он встал и сунул книгу во второй ряд шкафа. Олег подобрался, похоже, Егор собирается уходить.

И точно, какое‑то время тот глядел на стенку, потом резко отвернулся и вышел. Олег едва не закричал от радости. Неужели его время настало и момент, которого он так долго ждал, наконец наступил!

Егор вышел из подъезда, его глаза настороженно зыркнули по сторонам. Олег даже отпрянул, на миг показалось, что Егор заметил его. Но тот уже отвернулся и шагал по направлению к главной улице. Сердце Олега ликующе запрыгало. Это его шанс! Нужно скорее бежать!

Лавиной слетел с седьмого этажа, но во дворе заставил себя идти медленно и спокойно. Глаза обшаривали окрестности. Рука судорожно сжимала в кармане небольшой, но острый нож. На сей раз даже бабка не помешает исполнению заветных планов. Никто не помешает.

Олег подошел к подъезду. Еще немного – и вожделенная цель будет прямо перед ним. Он будет держать книгу в руках! Будет ощущать ее запах! Узнает, что в ней написано!

– Эй!

На плечо Олега легла чья‑то рука. Он резко обернулся. Перед ним стоял молодой паренек. Губы плотно сжаты, во взгляде пугающая ненависть. Одну руку незнакомец прячет за спиной. Олег досадливо поморщился:

– Чего надо?

– Меня зовут Миша! Миша Бубенчиков! За тобой должок…

Виктор Петрович назначил встречу в полдень. Ровно в 11.00 Егор вышел из дому и зашагал по направлению к главной улице. Было по‑осеннему ветрено. Его черная куртка развевалась на ветру, словно крылья огромной птицы. Черная рубашка, черные брюки, черные ботинки. Траурный наряд! На лице мрачная решимость. Прохожие шарахались от него как от чумного.

В эмоциональном эфире вокруг него бушевала буря. Едва сдерживаемая ярость разрывала тело в поединке с холодным безразличием. Ему плевать на этих бандитов, совершенно все равно, попытаются они его убить или захотят договориться. Если попытаются убить – что ж, несколькими идиотами станет меньше. Если попытаются договориться, то всегда можно включить режим программирования…

Егор заскрипел зубами, едва сдерживая рык. Руки в карманах сжались в кулаки. Рядом звонко щелкнуло. В стене дома появилась широкая трещина. Дерево рядом с тротуаром, по которому он шел, скрипнуло, от корней до кроны по стволу пробежала белая полоса, словно огромный дровосек разрубил его надвое. Егор недовольно поморщился: напряжение вырывается наружу. Еще не хватало покалечить кого‑нибудь… Невинного!

Невинного? Сознание тут же возмутилось. Да все, все общество повинно, что в его недрах способны действовать такие, как Борис, Груз, Гневин. Все повинны! И нечего их жалеть! Все повинны!

Егор вышел на перекресток. Впереди светофор только что переключился на красный. Недовольно нахмурив брови, Егор зашагал по переходу. Светофор моргнул в предсмертной судороге всеми тремя глазами и потух. Егор вышел на встречную полосу и повернулся лицом к несущимся на него машинам. Черный «вольво» пронесся мимо, оглушив клаксоном. За ним ехал автобус. Завизжали тормоза, блестящий радиатор остановился в полуметре от Егора.

Испуганный взгляд шофера! Моментальная мыслекоманда! Послушно зашипела пневматика, передняя дверь автобуса отъехала в сторону. Молодец! Егор спокойно вошел в салон. На него испуганно глядели с десяток пассажиров. Он обвел их хмурым взглядом, даже не пытаясь что‑то объяснить. Они поняли сами. Поняли, что лучше сидеть и молчать.

– Езжай! – грубо бросил Егор водителю. – Тридцатый километр северного тракта! Мы будем там без десяти минут полдень!

Бледный водитель хотел возразить, но руки уже нажимали на кнопку закрытия двери. Двери захлопнулись. Водитель дернул рычаг скоростей и выжал газ.

Из здания областной Думы вышел высокий, полнеющий человек. Черный плащ скрывал аккуратный костюм с галстуком: депутату положено быть при параде. У входа к нему тут же присоединились два чрезвычайно озабоченных человека, прощупывающих цепкими взглядами все кругом.

Перед зданием Думы стояли три черных джипа и один микроавтобус. Один джип высился прямо у входа. Невысокий, так же аккуратно одетый человек открыл дверь.

– Все готово? – спросил вышедший.

– Да, Виктор Петрович! – четко отрапортовал невысокий. – Две бригады на месте! Одна едет с нами. Девка уже там! Вы уверены, что хотите ехать? Мы бы сами справились!

– Нет! Я должен его увидеть, – задумчиво проговорил Виктор Петрович, садясь на заднее сиденье джипа.

Джипы бесшумно отъехали от здания Думы. Виктор Петрович глядел в затемненные окна. Перед глазами мелькал город. Дома, светофоры, прохожие, машины. Сотни людей. Так и мельтешат. А вот он сумел возвыситься над ними, добился такого положения в обществе, что все они для него словно муравьи.

Но Егор! Виктор Петрович нахмурился Он никогда его не видел, никогда о нем не слышал! Он появился из ниоткуда, из этой толпы мелких и никчемных людишек, которым лень изменить свою жизнь. Один лишь разговор по телефону – вот и все, что их связывает. Но этого разговора хватило!

С самых первых слов Гневин понял, что по ту сторону связи такая же личность, как и он! Сила и власть на той стороне провода завораживали. Виктор Петрович вспомнил, какое напряжение овладело им во время того разговора. Словно от этого зависела его жизнь! Виктор Петрович говорил, Егор отвечал, но с самого начала обоим было понятно, что они равные противники. И здесь не важно, что каждого из них сделало личностью, возвысило. Важно, что они поняли друг друга с полуслова. Без личной встречи им дела не решить! А еще они поняли, что вместе им не жить в одном городе! Две сильные личности для одного города – это многовато!

И вот теперь Виктор Петрович ехал на встречу. Он знал, что его противник придет один. Он был уверен, что Егор не притащит на встречу ни милицию, ни друзей. Тем не менее Виктор Петрович взял с собой не один десяток верных ему людей. Его дача за городом была оборудована по последнему слову техники и представляла собой настоящую крепость. И он презирал себя за это! И никак не мог отделаться от тревоги, угнездившейся в груди и разъедающей душу сомнениями.

Его сила в людях! Хоть он и возвысился над ними, все равно его приказы выполняют обычные люди! От этого никуда не деться! Люди в этом мире – все! А хорошие люди, отличные исполнители – это залог успеха!

А вот в чем сила Егора, Виктор Петрович понять так и не смог. И это беспокоило его больше всего. Егор уже свел с ума Бориса, уничтожил бригаду Груза. Батутов с Семеном в один голос отговаривали его от личной встречи. И они были правы… Но что‑то неудержимо влекло его поглядеть на этого странного человека. На вторую Личность в городе!

– В моем городе!.. – Что?

Виктор Петрович очнулся от раздумий, на него растерянно глядел Батутов. Виктор Петрович понял, что произнес последние слова вслух.

– Позвони, все там нормально? – спросил он Бату‑това.

Тот сразу же достал телефон.

– Семен?.. Как там у вас?.. Спокойно?.. Девка на месте?.. Хорошо! – проговорил Батутов, потом повернулся к Виктору Петровичу: – Все в порядке!

Тот кивнул и снова погрузился в мысли. Угрюмые, черные джипы неумолимо пожирали километры дороги.

Егор глядел сквозь стекла на пасмурный мир. Еще чуть‑чуть – и заморосит дождь. И настроение под стать. Такое же серое, как небо, затянутое тучами. Он глянул на салон, поморщился, словно от зубной боли. Пассажиры жались на задних сиденьях, страшась даже попадаться на глаза странному человеку в черном. В проходе лежали два тела. Тело пожилой женщины, вздумавшей кричать на Егора и тыкать в него зонтиком, и тело молодого человека, посмевшего за нее заступиться. Уже с десяток километров они лежали, не подавая признаков жизни. Егор не против был, чтобы кто‑нибудь подошел и поглядел – живы ли. Но самому этого делать не хотелось, а остальные пассажиры не смели.

«Ну и черт с ними! Не до них сейчас, – подумал Егор. Странное зудящее чувство копошилось в душе. Неужели совесть все еще пытается подать свой голосок? – Не до тебя теперь, совесть! У бандитов нет совести! С волками жить – по волчьи выть!»

– Здесь останови! – кинул он шоферу, когда вдалеке замаячил перекресток тридцатого километра. – Открывай!

Зашипела открываемая дверь, Егор шагнул на улицу, салон затаил дыхание. Он приостановился, обернулся, обводя взглядом испуганные, бледные лица:

– Свободны! – и, не оглядываясь, зашагал по тропинке к недалекому лесу. Он знал путь.

– Укладываемся! – напряженно проговорил помощник, глядя на часы.

– Чего это они тут делают? – Виктор Петрович глядел в тонированное окно. Автобус с номером городского маршрута стоял, не доехав метров двести до перекрестка на дачу. В салоне суетились люди. Мелькнуло искаженное лицо шофера. – Что у них случилось?

Вопрос был задан скорее из любопытства, это не было командой, но водитель джипа притормозил, ожидая указаний, однако, так и не услышав их, двинулся дальше.

Свернув на перекрестке, небольшая процессия зашагала по направлению к дачам. Здесь строили коттеджи самые богатые люди города. И домики были один другого краше. Но любой вновь прибывший сразу видел, кто здесь главный. Двухэтажный дом Гневина высился над остальными, словно дворец над хибарами. Высокая кирпичная стена огораживала его владения.

– Он еще не появлялся! – сказал Батутов. В его голосе Виктор Петрович уловил напряжение.

– Как узнал?

– Двери закрыты! Если бы он пришел и его взяли, то они были бы распахнуты! А так – страхуются парни!

– Молодцы! Меня‑то пустят? – усмехнулся Виктор Петрович.

Помощник что‑то буркнул в сотовый телефон, и ворота медленно поползли в сторону. Добро пожаловать домой! Давненько не устраивал стрелку у себя на даче! На сердце становилось все тревожней. Что за человек этот Егор?! Ведь такого еще не было, чтобы одиночка смог добиться права личной встречи с ним! Никому не известный одиночка!

Но слишком много он сделал! Слишком большую мощь продемонстрировал! Что ж! Мы покажем ему, что и мы не лыком шиты! То, что он сделал, прощать нельзя! Иначе не будет уважения среди людей! Ведь даже князья в древности были ничто без дружины! А уважение дружины – это власть!

Несколько джипов и микроавтобус втянулись в проем ворот, створки с железным лязгом захлопнулись.

Егор шагал по лесной тропке. Вокруг шумели ели. К нему тянулись колючие лапы, словно хотели удержать. Не ходи туда! Там зло!

«Знаю, – ответил им Егор. – Еще как знаю! Потому и иду!»

Ели расступились. Перед Егором высился бетонный забор. По верху его пущена колючая проволока, сквозь нее просматриваются прямые, гладкие струны: периметр держится под током.

В голове полыхнуло яростью! Чем ближе подходил к месту встречи, тем ярче полыхал костер гнева. В висках потоками крови стучала мысль: «Зря они впутали в это дело Настю! Зря!»

Он уверенно направился вдоль забора к воротам – широким, крашенным зеленой краской. В центре знак восходящего солнца. Егор видел такой логотип на сети магазинов «Восход», очень известных в городе. Владелец Виктор Петрович Гневин. Он постепенно прибрал к рукам все более‑менее прибыльные предприятия города и объединил их в одну сеть «Восход». А с недавнего времени он еще и депутат областной Думы.

Егор подошел к воротам. Справа небольшая дверь. В ней окошечко, рядом чернеет кнопка звонка.

«Зря они это сделали! Зря впутали Настю!»

Егор подошел к воротам, руки легли на прохладный металл. Глаза закрылись, губы зашевелились, произнося непонятные слова. Может, он шептал тайные заклинания Роста, а может, просто имя Насти.

Бабах! Звонкий удар эхом пронесся над лесом. Стайка галок сорвалась с ближайших деревьев. Черная туча заметалась в сером небе, заполняя округу паническим криком. Массивные стальные петли разлетелись на куски, ворота плашмя упали, асфальт брызнул ошметками во все стороны. Раздались испуганные голоса, крики. Противно хлюпнуло, словно раздавили огромного слизняка.

Егор прошел прямо по воротам. Листовой металл гулко прогнулся под черными, начищенными до блеска ботинками. Перед Егором предстала дача Гневина. Роскошный двухэтажный особняк. Егор огляделся. Слева площадка для парковки машин. Там стоят три угрюмых джипа и светлый микроавтобус. Справа – будочка охраны. Прямо – отделанные мрамором ступени, ведущие в дом.

Из будки охраны на него глядели две пары испуганных глаз. Двое квадратных парней – оба в шоке, рты разинуты, глаза вот‑вот выкатятся и запрыгают по асфальту.

– Я Егор Светлов! – проговорил Егор. – Где Гневин? Один парень так и замер, не в силах шевельнуться.

Второй всхлипнул, из раскрытого рта долетели сдавленные хрипы. Егор нахмурился. Парень побледнел, поспешно ткнул рукой в направлении главного входа.

– Спасибо! – кинул Егор.

Не обращая больше внимания на охрану, Егор двинулся к дому. Судя по тому, что все места на стоянке заняты, хозяева уже на месте. Мозг просканировал внутренние помещения: это уже в подсознании, даже задумываться не нужно. В голове появилась прозрачная трехмерная модель дома. Главный холл, комната для охраны, подсобные помещения, залы, кухня, комната развлечений с бильярдом и домашним кинотеатром. Красными точками мигают люди. В комнате охраны человек семь, на кухне трое, в главном холле тоже немало. Особо выделяются два силуэта, сидящие за столом. Остальные рассредоточились по комнате.

Егор – дитя своего века. Века компьютеров и компьютерных программ. Словно на мониторе видел Егор точную модель дома противника с расположением людей.

Где же Настя? Нужно отыскать Настю. Тут же один из силуэтов загорелся зеленым. Вот она! В маленькой каморке позади главного холла. Рядом нет даже красных силуэтов. Похоже, просто заперли.

– Молитесь, чтобы с ней все было в порядке! – прошептал Егор. – Хотя и это вас не спасет!

Он поднялся по главной лестнице. Красивые стеклянные двери вели внутрь. Тот, кто имеет такой забор, не нуждается в крепких дверях. Егор толкнул дверь, приятно звякнул невидимый колокольчик. Егор оказался в просторной прихожей. По модели здесь должно быть три красных силуэта.

Трое здоровяков подхватились со стульев у стены. У всех пистолеты на изготовку. Уже слышали гром, насторожились. Наверняка прибежали сюда из комнаты охраны или посланы из главного холла проверить, что случилось.

– Мне нужен Гневин… – пробормотал Егор. При виде наставленных на него пистолетов его глаза испуганно расширились. Он поспешно вскинул руки, губы испуганно задрожали. Он вскрикнул тонким голосом: – Я безоружен! Пожалуйста! Не стреляйте!

– Стоять смирно! – Парни тут же расслабились. Опустили оружие, двое небрежно сунули за пояс, третий продолжал держать пистолет в руке.

Грубые руки заскользили по телу, ища оружие. Егор постарался предстать маленьким, жалким комочком.

– Чисто! – сказал здоровяк. Теперь расслабились и остальные. Здоровяк опустил руки, грубо толкнул Егора в спину, – Иди! Тебя ждут!

Егор шагнул к двери главного холла. Здоровяки пыхтели сзади. Улыбка на мгновение тронула губы Егора. Но тут же исчезла, его лицо сделалось испуганным. Глаза забегали по сторонам, губы задрожали.

Дверь раскрылась, и перед Егором предстало огромное помещение. Похоже, все внутренности двухэтажного дома были полыми и представляли собой огромный холл, вдоль стен по второму этажу проходил широкий балкон. В холле стоял обширный стол, через равные интервалы красовались декоративные пальмы в кадках. Слева у окна – настоящий бар со стойкой и барменом. Справа, прямо на стене, висело несколько плоских экранов. Наверно, этот зал служил хозяину для приемов и раутов.

– Виктор Петрович! – Здоровяк, который обыскивал его, выбежал вперед. – Он пришел!

От стола к ним повернулся среднего роста, плотный человек неопределенного возраста. Глаза неприветливые, пронзительные. Неприятно находиться под таким взглядом. Егор заглянул в них и тут же опустил свои. Нельзя до времени выказывать свою силу. Сейчас надо показывать только страх.

Судя по всему, это Гневин. Егор не раз видел его фотографию в газетах. И вот теперь довелось свидеться лично. Рядом с Гневиным незаметной, серой тенью стоял невысокий человек. Перед глазами Егора замелькали фотографии, виденные им в газетах. Этот человек всегда был рядом. Незаметно, в сторонке, но рядом. Похоже, это правая рука Гневина Батутов.

Егор продолжал оглядывать комнату. Кроме Гневина и Батутова в холле еще с десяток человек. Это не считая троих провожатых. Оружие? Только подумал, как воображение окрасило всех ярким красным цветом, обозначая стволы. Не важно, под одеждой или в руках. Ого! Оружие есть у всех, кроме Гневина. Оно и понятно! Зачем боссу пистолет, если у него такая армия!

Сердце дрогнуло, застучало сильнее. Мелькнула мысль: «Сколько людей из‑за меня одного подняли. Боятся!» Одновременно постарался съежиться еще больше. Теперь дрожал уже всем телом, словно побитая дворняга на морозе.

– А‑а! – шагнул ему навстречу Гневин. – Проходите, молодой человек! Проходите! Что имеете нам сказать?

– Я… не хотел! Меня Фекла подбил… – Егор подкинул в голос дрожи, на лице гримаса страха. Его качнуло, словно вот‑вот грохнется в обморок. Провожатый не дал упасть, подставил руку. – Я не виноват! Меня Васька подговорил!

Виктор Петрович разочарованно вздохнул. Неужели предчувствие подвело? Шел сюда увидеть настоящую личность, а увидел жалкого слизняка! Не может такого быть! А как же голос по телефону?! В том голосе слышалась сила, а теперь он дрожит от страха.

Егор дрожал перед Гневиным, а сам сканировал все вокруг. В голове чужие эмоции, картинки, образы, обрывки мыслей. Потом увидел странно знакомый затылок. Пригляделся. Это же его собственный затылок! Егор понял, что глядит на себя глазами здоровяка, стоящего сзади. Сосредоточившись изо всех сил, Егор прошептал:

– Достань пистолет! Достань пистолет!

Здоровяк вздрогнул, его рука медленно поползла к поясу.

– Камеру принес? – Голос Гневина сделался скучающим. Раз приехал сюда, нужно быстро делать дело и кончать с этим выскочкой.

Егор продолжал старательно изображать испуг, одновременно держал сознание здоровяка за спиной в крепких тисках силы Роста. Егор вылетел из тела, рванулся вперед. Он пролетел сквозь Гневина, сквозь стену и попал в каморку, где прятали Настю. Она сидела на кровати, обхватив колени руками. Напряженно думала о чем‑то. Лицо покрасневшее, заплаканное. Следов насилия нет.

– Я отдам! Я все отдам! – подкинул Егор в голос слезливости. – Только не убивайте Настю!

– А это уже от тебя за… – начал Гневин, но договорить не успел.

Взгляд Егора на мгновение встретился со взглядом Гневина. Похоже, тот что‑то понял. Егор поднял руку, здоровяк позади него услужливо сложил в нее пистолет. Егор деловито снял его с предохранителя – два раза на одни грабли не наступает даже дурак – и навел на Гневина. В холле повисла тишина. Никто не мог понять смысла происходящего.

– Зря вы Настю впутали, – прошептали губы Егора. Черное дуло смотрело прямо в переносицу Виктора Петровича. Он окаменел. На лбу выступила испарина.

– Не стрелять! – слабым голосом выдавил он и сглотнул.

– Да! – сказал Егор. – Вот теперь и поговорим! Ты что‑то болтал о долгах? Так вот! Ты мне крупно задолжал! За смерть друга! Феклы! Небось даже не знаешь такого?

– Он влез куда не следовало! – проговорил Гневин, стараясь сохранять самообладание. Это не получалось.

Егор ухмыльнулся:

– Что, Петрович?! Не приходилось раньше стоять под дулом пистолета?!

– Н‑нет! – Голос Виктора Петровича сорвался. Он нахмурился и постарался взять себя в руки. – Парень, не балуй! Если ты убьешь меня, мои люди позаботятся, чтобы смерть твоя не была легкой! А уж что с девкой твоей сотворят…

Не отрываясь от испуганных глаз Гневина, Егор резко отвел руку назад и три раза нажал на курок. Три выстрела – шум падающих тел. Одного охранника пуля застала на балконе. Он безвольным кулем перевалился через перила и шумно рухнул вниз. Звякнул и покатился по гладкому полу пистолет.

А страшное дуло вновь глядит на Гневина. Среди оставшихся братков пробежала волна растерянности, Егор отчетливо почувствовал запах страха. Они излучали его всеми фибрами. От него был свободен только этот маленький человек – помощник Гневина. Только он стоял в сторонке и спокойно глядел на происходящее. Слишком спокойно.

Остальные поспешно выхватывали пистолеты, дрожащими руками наводили на Егора. Каждый ствол втыкался в его кожу ледяной иглой. Чувства четко сигнализировали, откуда могут прилететь пули, воображение услужливо рисовало, как они рвут его плоть. Пара игл пронзила голову, три – грудь, прямо около сердца.

– Н‑не стреляйте! – выкрикнул Гневин. Егор услышал в его голосе едва сдерживаемый страх.

– Ну что? Чувствуешь себя хозяином жизни? А ну как твои боевички уже наложили в штанишки и им теперь плевать на тебя?! Свои шкуры спасать нужно! Пальнут сейчас в меня, и последним моим деянием в этой жизни будет нажатый курок.

Гневин задрожал, раскрыл рот, но из него вырвались лишь хрипы.

В коридоре раздался топот. Егор по‑прежнему глядел на обстановку со стороны. Из коридора выметнулась группа людей в черном. Все с пистолетами на изготовку. Наверняка принеслись на выстрелы.

– О, новые жертвы прибежали! – улыбнулся Егор. Он по‑прежнему не отводил глаза от Гневина.

– Что здесь происходит? – спросил главный из вновь прибывших.

– Проходи, Семен! – проговорил Егор. – Здорово, что решил посетить наш небольшой коллектив! А то он все меньше и меньше становится!

Егор вновь дернул рукой. Два выстрела слились в один. Движение было настолько молниеносным, что никто не успел даже моргнуть. И вот дымящееся дуло глядит прямо в правый глаз Гневина, а рядом с Семеном оседают два тела.

– Брось пушку! – рявкнул Семен.

– Не‑а! – помотал головой Егор. – Не брошу!

– Семен, он опасен! Будь осторожней! – проговорил Батутов.

Егор посмотрел на его спокойное лицо. Что за карта у него в рукаве? Отчего так спокоен?

– Знаю! – огрызнулся Семен. – Видели бы вы, что он во дворе натворил!..

Батутов задумчиво глянул на Гневина, потом на Егора. Лицо его сделалось жестким.

– Семен! Стреляй! – спокойно проговорил Батутов.

– Что? – Гневин подпрыгнул от возмущения. Его гневный взгляд был обращен' к Батутову: – Предатель! Семен, не слушай его!

– Стоять! – прокричал Егор. – Никто не двигается! Или я стреляю!

– Стреляй! – равнодушно проговорил Семен. – Только потом мы с тобой такое сотворим…

– Слышишь, Витек?! – сказал Егор Гневину, сам в это время, не оборачиваясь, глядел на Семена. – Я так рад, что у меня получается такая славная месть!

– Семен! Сделай что‑нибудь! – жалобно попросил Гневин.

– Слушай, парень, – начал Семен примирительно, – давай все же договоримся…

Он не договорил. Резко вскинув пистолет, нажал на курок. Щелк! Семен недоуменно уставился на пистолет.

– Ха! – засмеялся Егор. Опыт, полученный у Груза в клубе, не прошел даром. Приятно, когда казусы с оружием происходят у врага, а не у тебя! Егор проговорил: – С предохранителя забыл снять? Какой же ты после этого профессионал?

– Кончайте его! – заорал Семен, дергая предохранитель. В зале раздались щелчки.

– Огнестрельное оружие детям не игрушка! – ухмыльнулся Егор. – Поэтому я позаботился, чтобы вы не поранились.

Семен ругался зло, руки спешно пытались сдвинуть рычажок предохранителя.

– Что, заело? Бедняга!

Егор отчетливо чуял, как атмосфера страха сгущается. Кто посильнее, пытались переключить предохранители, кто‑то просто дрожал. Самые умные начали осторожно отступать. Один, стоявший у самой двери, сорвался с места и кинулся в коридор.

Бабах! Пистолет Егора выплюнул пулю. Та догнала парня, расцвела в затылке фонтанчиком крови.

– Похоже, у меня появляется новая дурная привычка! – хмыкнул Егор. – Стрелять трусам в спину!

Он повернулся к Семену. Тот все еще пытался снять пистолет с предохранителя. Егор презрительно скривился. И эти люди чувствуют себя хозяевами города? Хозяевами жизни?! Он так легко с ними справил…

Додумать не успел. Над ухом раздался истошный крик, тело словно сдавило стальным обручем, прижав руки к бокам. Егор растерялся, до сего момента Рост предупреждал об опасности.

Егор нажал на курок. Пуля вжикнула по полу, ушла рикошетом в потолок. А ребята уже опомнились, бросались к нему, занося в замахе непригодное для стрельбы оружие.

Сердце испуганно прыгнуло, адреналин насытил кровь. Егор осел в руках парня и двинул его кулаком в пах. Тот всхлипнул, хватка ослабела. Но со всех сторон уже набегали братки. Удары посыпались со всех сторон. Егор закрылся руками, упал на пол и, словно мячик, откатился в сторону. Выметнулся из толпы, вскочил, перед глазами мелькнули оскаленные лица. Он осторожно отступил, озираясь по сторонам.

Семен наконец снял предохранитель. Егор, не раздумывая, метнулся в сторону. Время замедлило бег. Мир вокруг словно залило вязким, прозрачным желе. Егор видел, как вылетают пули из пистолета Семена, замедленно продавливаются сквозь желе прямо к нему. Он почувствовал, как медленно колышется невидимая, вязкая масса. Перед ним вырос молодой парень. Испуганные глаза распахнуты, рот перекошен в крике. Егор схватил парня, нырнул за его широкую спину. Время вновь ускорилось. Тело парня вздрогнуло три раза, надежно защищая от пуль. Егор закричал бешено, схватил тело парня и, словно тряпичную куклу, метнул в Семена. Тот вскрикнул и рухнул на пол. Загремел по полу пистолет.

Егор прыгнул вперед и оказался среди братков. Рост снова исправно работал. Об опасности предупреждал ледяным дыханием. Егор вовремя уходил с линии атак, бил, крушил, ломал руки. Вокруг мелькали оскаленные лица, разлетались в брызгах крови, исчезали. Появлялись новые. Егору тоже доставалось. Один раз бабахнул выстрел, обожгло бок. Но он даже не обратил внимания. Хапнул руку с пистолетом, сломал в двух местах, владельца запустил в толпу набегавших врагов…

Потом бить его и стрелять по нему перестали. Егор осознал себя в центре зала. Вокруг груда тел, застывших в самых необычных позах. Словно мальчик‑великан разбросал маленькие фигурки солдатиков. Егор огляделся. Ни единого живого не увидел он вокруг. Лишь Гневин по‑прежнему сидел за столом и как‑то странно попахивал.

– Ну что? Ты доволен? – шагнул к нему Егор.

– Нет! Не тронь меня! – закричал Гневин. – Я все сделаю! Я отдам тебе девку. Не тронь!

Сердце Егора тревожно замерло. Настя. В пылу боя забыл про нее. Глаза залило красным, сердце яростно бухало в груди.

– Я ее и без тебя возьму… – проговорил он, пристально глядя Гневину в глаза. Он с сожалением смотрел на это дрожащее существо. Просветил его рентгеном: слабенькое сердечко, воспаленная простата, язва желудка. Гнилые зубы во рту, пломба на пломбе. Егор сморщился брезгливо. Целый букет болезней. Такой богач – и не мог вылечиться? Он недостоин жить! Нет!

– У тебя, кажется, сердечко слабовато? – спросил он участливо. Гневин схватился за грудь. Егор улыбнулся. – Шалит моторчик?

Гневин раскрыл рот, но лишь хрип протиснулся сквозь сведенное судорогой страха горло. Он держался одной рукой за грудь, вторую протянул к Егору. Он беззвучно разевал рот, словно рыба, выкинутая на сушу.

– Что‑то хочешь сказать? – шагнул к нему Егор. – Я тебя совсем не слышу!..

– А‑а‑а‑а… –прошипел Гневин, ноги подогнулись, и он рухнул на пол.

– Поделом… – пробормотал Егор.

– Стой где стоишь!

Егор вздрогнул. Знакомый спокойный голос. Батутов! Выпустил его из поля зрения! Ох уж этот Рост! Работает одновременно на нескольких фронтах, но постоянно упускает самое главное. Что за недоработки?! Может, ему попалась демоверсия книги?!

Или это все запланировано чьим‑то холодным разумом?! Разумом, следящим за всем этим со стороны…

Но размышлять некогда. Егор поднял глаза и замер. Из‑за двери выступил Батутов. Перед собой в качестве живого щита держит Настю. Черное дуло пистолета приложено прямо к ее виску. На Егора глянули огромные синие глаза. Настя! Настюха!

– Как ты смеешь причинять ей боль?! – зло вскинулся Егор. – Ты знаешь, что тебе за это будет?! Смерть! Страшная смерть!

– Егорка! – закричала Настя.

– Настюха! – рванулся к ней Егор. – Ничего не бойся! Я с тобой! Я пришел за тобой…

– А вот теперь поговорим! – сказал Батутов. То, что Егор завалил весь холл трупами, ни капли не устрашило этого странного человека. Лицо его кривилось, глаза горели безумным огнем. – Сейчас придет охрана!

Егор оглядел зал. Всюду лежали мертвые тела. Охрана? А это тогда кто? В груди зарождалась новая мощная волна. Перед глазами появилось изображение дома, красные силуэты из комнаты охраны спешно перемещались к холлу. Вот они уже в прихожей, сейчас двери распахнутся…

Егор услышал грохот, двери разлетелись в стороны, и в комнату вбежало несколько человек. Лица сосредоточенные, пистолеты на изготовку. У входа замерли, не ожидали такого зрелища! Тут же вскинули пистолеты, навели на Егора.

– Что ж! – проговорил Егор. – Поговорим…

Егор повернулся ко вновь прибывшим. Черт! Как же он выпустил их из поля зрения. Десяток ледяных игл вонзились в тело. Егор напрягся, прикидывая, куда прыгнет, кого схватит первым.

Батутов отвел пистолет от виска Насти, медленно поворачивая руку в сторону Егора. Егор еше раз шагнул к охране. Шесть человек. Все вооружены. Он закрыл глаза, сосредоточился. Трудновато будет держать всех. Но вполне достаточно сделать так, чтобы просто дрогнула рука…

Батутов прицелился Егору в затылок. Настя закричала. Батутов оттолкнул ее.

– Егор!

В уши Егора вонзился Настин крик. Он резко обернулся, но Батутов уже нажимал на курок. Настя навалилась на него, пуля вжикнула по потолку.

– Не тронь его, скотина!

Сердце Егора ухнуло в пятки. Словно в замедленной съемке видел, как Батутов изо всех сил бьет по милому лицу Насти. Всхлип! Настя летит на пол! Помощник Гневина в ярости наводит пистолет…

– Не‑е‑е‑ет! – Егор понял, что это его легкие ошметками вылетают из горла в бешеном крике. Ноги сорвали его с места, но до Батутова слишком далеко. Полыхнуло пламя, от оглушительного выстрела заложило уши. Егор видел, как медленно, словно сквозь прозрачную резину, продавливается через воздух маленький кусочек свинца. А потом он достиг цели. У Насти на груди расцвел красный цветок. Отчаянная боль в синих глазах. Настя глядит на него. На лице улыбка, губы шевелятся.

– Успела! Я успела…

Егор замер, словно прозрачная стена отделяла его от Батутова и Насти. Время разом ускорило бег. Батутов все жал и жал на курок. Выстрел! Второй! Третий! Тело Насти дергалось на полу! Под ней растеклась темная лужа. Последняя пуля ударила прямо в переносицу, изуродовав красивое лицо. Егор вскрикнул жутко и сорвался с места.

Он оттолкнул Батутова, упал на колени перед Настей, обхватил бережно.

– Настя! Настенька! Настька! – Он тряс безжизненное тело, кровь стекала по его рукам. Он схватил ее пальчики, попытался согреть своим дыханием. Твердил упрямо: – Я здесь! С тобой! Все будет хорошо! Ведь правда? Не умирай!..

Но Настя не отвечала.

– Она уже умерла, дурень! – услышал он голос. Егор замер, разом перестав кричать. Потом медленно повернулся к Батутову. Тот навел на него пистолет исказал:

– Похоже, ты проиграл, парень!

– Зря ты это сделал! – бросил Егор и вновь повернулся к Насте.

Батутов усмехнулся, попытался нажать на курок. Но выстрела не последовало. Он вдруг понял, что не может пошевелиться. Почувствовал внутри себя токи крови. Они постепенно замедлялись, потом сердце застучало быстрее, еще быстрее. Батутов задрожал, пытаясь скинуть это наваждение. Но тело больше не слушалось его.

А кровь текла все быстрее и быстрее. В жилы словно влили расплавленное олово. Батутов закричал, его словно окунули в ванну с кислотой. Он вытянул вперед дрожащую руку, рукава рубашки разорвались в мелкие клочья, жилы безобразно вздулись.

Из горла вырвался хрип. Жилы вздувались бугорками. Лопнул, разбрызгивая вокруг кровь, один, потом второй. Батутов ощущал, как кожа по всему телу рвется, жилы вспучивает и разрывает, словно по ним пропустили мелкие проволочки, и теперь они прорываются наружу. Он стоял и кричал, сначала громко, потом хрипло, затем, когда связки надорвались, беззвучно.

Потрясенные охранники наблюдали это страшное зрелище.

А Батутов все еще жил. И чувствовал каждой клеточкой саморазрушающегося организма. Он страдал. У него вытекли оба глаза, погасив для него навсегда этот мир. Осталась лишь темнота и бездна боли! Ноги подогнулись, и он упал. А рот все кривился в немом крике. Батутов все еще чувствовал… Все еще страдал.

Потом все кончилось. Батутов, вернее, то, что от него осталось, распластался на полу.

Охранники заледенели от ужаса. Пистолеты в их руках были направлены на этого странного человека, умеющего ТАК мстить!

А Егор уже ничего не видел. Он сидел спиной ко всем в этом зале. На коленях его лежало тело Насти. Он сидел и гладил ее волосы. Гладил и шептал:

– Настя! Я не смогу без тебя! Как я без тебя! Я один! Теперь я один! Я не смогу быть один! Ты единственная, кто держал меня здесь! Я хочу с тобой…

Его губы шевелились, голос затихал, переходя в неразборчивое бормотание. Тише и тише. А потом он увидел перед собой Знак. Знак Роста предстал перед ним во всей красе! Егор прокричал ему:

– Ты убил меня! Растоптал! Я ничто без Насти! Ты забрал ее у меня! Ты! Рост!..

А Знак все висел перед ним невозмутимо, словно чего‑то ждал. Из Знака в Егора влилась сила. Звенящая сила. Она переполнила его. Сами собой пришли слова:

– Я хозяин жизни! Я прошел систему Рост! Я поднялся на уровень Творца! Я хозяин жизни! Я прошел систему Рост! Я поднялся на уровень Творца!..

Он повторял эти слова, словно они могли спасти. Егор сидел перед Настей и повторял эти бессмысленные слова. Просто повторял слова.

А охранники потихоньку выходили из столбняка. Одна рука дрогнула и опустилась. Вторая. Тут же поднялись, уже сознательно сжимая пистолеты. Направляя их на этого странного типа, бормочущего бессмысленные слова.

Потом кто‑то не выдержал. Под сводами холла хлопнул выстрел, следующие слились в один. Пули вырвались из пистолетов и понеслись прямо в незащищенный затылок Егора.

А потом в зале полыхнуло яркое зарево. Люди с пистолетами закричали, попадали на пол. Обжигающая игла света пронзила их глаза. Они схватились за лица, словно старались выцарапать глаза скрюченными пальцами. Их посетила тьма и острая боль. Световой взрыв поглотил весь дом. И даже в городе видели небывалую вспышку огня, словно сверхновая звезда родилась прямо на Земле.

Егор очнулся через какое‑то время. Помнил лишь Знак, страшные выстрелы в Настю. Он поглядел на нее. Она лежала как живая. Он наклонился, поправил волосы.

– Настенька! Ты такая прекрасная, – прошептали губы. Рука осторожно коснулась ее лица.

Вдруг ресницы Насти дрогнули. Егор замер. Неужели показалось? Или, может, он на том свете? Он наклонился к Насте, его глаза блуждали по ее лицу, стараясь запомнить ее образ навечно. Но брови больше не дрожали. Он осторожно дотронулся до лица. Холодное! Настя навсегда ушла от него!

Нахлынули воспоминания. Улыбающаяся Настя, хмурящаяся Настя. А ведь она любила хмуриться. Почти всегда была им недовольна. Но глубоко внутри всегда любила его! Всегда! Они столько времени потратили на глупости! На ругань, на пустые обиды! Столько времени! Но ведь было много и хорошего!

Тут же перед внутренним взором замелькали кадры их счастья. Прогулки по городу, первый танец, первый поцелуй. Прикосновение рук, первое признание… Все это закружило Егора в щемящем душу хороводе. Он словно со стороны увидел, как наклоняется к Насте. Последний поцелуй! Он должен последний раз поцеловать ее! Иначе не сможет ее отпустить…

Он наклонился, помедлил и накрыл ее губы своими. Поцеловал, вздохнул тяжело. Перед глазами полыхнул Знак. Егор ощутил, как частица его души покидает тело, рвется пополам. Настя вздрогнула. Еще не веря, он открыл глаза.

– Настя?

Она глядела на него огромными синими глазами.

– Егор! – Губы ее шевелились, но слов почти не было слышно. Он скорее угадывал, чем слышал. – Там было так холодно! Ты согрел меня! Ты протянул руку! Мне…

Егор глядел на нее ошеломленно. На ней нет крови! Нет ран! Исчезли смертельные раны! Нет ран! Рост! Это Рост! Он подействовал! Уровень Творца! Неужели…

Егор всхлипнул, почувствовал, как слезинка торит дорожку по щеке. Обнял Настю, обхватил ее крепко‑крепко.

– Никому тебя теперь не отдам! Никуда не отпущу!

Настя прижалась к нему. Ее мягкое тело содрогалось у него в руках. Из груди рвались рыдания.

– Егор!.. Не отпускай меня… Не отдавай меня им…

– Не отдам! Клянусь! Теперь мы всегда будем вместе! И Егор встал, легко, словно пушинку, подхватил ее на руки. Настя крепко обняла его за шею. Егор переступил чье‑то разлагающееся, еще живое тело и зашагал к выходу. Двери сами собой распахнулись перед ними. В лицо подул свободный, прохладный воздух, напоенный запахами леса. За спиной не смолкали стоны, по полу ползали, сталкиваясь друг с другом, слепые люди. Рядом бесполезными железками темнели пистолеты. Бесполезные куски металла…

Егор видел все это, не оглядываясь. Сила Роста навсегда пребудет с ним! Не раздумывая, поставил фильтр. Стоны как бритвой обрезало. Зато спереди раздались шумы леса. Ветер обнял их с Настей, увлек за собой. Егор шагнул ему навстречу, оставляя за спиной старую жизнь. Настя теснее прижалась к нему, он почувствовал, как ее рука осторожно гладит его волосы. Он улыбнулся ей, потом они вместе поглядели вперед. А впереди катилось по небу огромное красное солнце!..

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Монастырь стоял в низине. Вокруг раскинулся светлый сосновый лес, совсем рядом виднелись пологие склоны гор. По ним шустрой змейкой петляла тропка.

Брат Василий поднимался по тропке. Сосны остались далеко внизу, отсюда можно взглянуть на их гордые кроны. Василий любил забираться сюда. Хоть и приходилось здорово попотеть, прежде чем поднимешься на такую высоту. Но это стоило того!

Отсюда, с горы, открывался потрясающий вид на монастырь. Небольшое аккуратное здание с блестящими куполами, с маленькой колоколенкой. Родная обитель! Василий вознес молитву Богу, с любовью глядя на место, ставшее ему домом.

Здесь он прятался от мира, здесь он нашел успокоение. Именно такое место он искал. Василий с гордостью отметил, что уже не жалеет о прошлой жизни. Даже тени сожаления нет, что надел рясу монаха.

Настоятель монастыря отец Петр и четверо братьев – вот и все, с кем он общается. Сюда даже паломники забредают нечасто. Монастырь находится далеко от города и проторенных дорог. Это раньше вокруг было множество деревень. Сейчас до ближайшего города километров двадцать по плохим лесным дорогам.

Монастырь был заброшен при советской власти и отреставрирован совсем недавно стараниями отца Петра. Только благодаря ему он получил вторую жизнь! Василий почувствовал, как почтение и уважение к этому человеку переполняют его. Если бы не отец Петр, его жизнь сложилась бы иначе…

Но долго нельзя стоять. Нужно идти. Василий еще раз взглянул на родной монастырь и зашагал по тропке вверх. Здесь, на склоне горы, тоже растут деревья, но уже не такие большие, как внизу. Корням негде схватиться: кругом острые камни.

Василий забирался все выше и выше. Туда, где поселился этот странный пещерник.

Несколько месяцев назад появился этот человек. Молодой еще парень, но с такой тоской в глазах, что жутко делалось, когда в них заглянешь. Он сказал отцу Петру, что ищет покоя. Но даже их уединенная обитель не смогла его удовлетворить. Через несколько дней он ушел в горы.

На следующий день после ухода его хватились, отец Петр поднял послушников на поиски. Нашли странного парня в горах. Он облюбовал себе просторную пещеру, каких в горах было множество, и уже обустроился там, словно всерьез собирался прожить здесь долгие годы. Отец Петр сам уговаривал его вернуться, но странный незнакомец не согласился. Только просил, чтобы Петр благословил его на уединение и познание себя и мира. Отец Петр благословил и обещал каждый день посылать наставника с едой. Так и повелось.

Среди братьев пошли слухи, одни называли странного человека дурнем, выскочкой, другие восхищались. Сам Василий не знал, что и думать. Он слышал от отца Петра, что раньше пещерников вовсе замуровывали в пещерах, оставляя лишь небольшое окно для еды. Когда же пещерник несколько дней подряд не забирал оставляемой еды, оставшиеся на воле просто закладывали последний камень и благоговейно молились за ушедшего.

Но таких святых уже нет под нашими небесами. Подвиги души человеческой над телом бренным остались в прошлом…

Василий преодолел наконец трудный подъем. Здесь уже должна быть пещера. Он выпрямился и замер. Пещеры не было. Там, где раньше темнел вход, громоздилась груда

камней. Пещеру накрыл обвал. Василий подошел осторожно, огляделся. Странно. Вроде бы и обвал, но уж слишком ровно лежат камни. И тут он увидел отверстие…

Среди стены камней, прямо на высоте человеческого роста, виднелось отверстие. Небольшое, через него не пролезть человеку. Но зато можно просунуть хлеб и чашку с кашей. Василий вздрогнул. Неужели незнакомец решил повторить подвиги святых? Такой молодой! Что же случилось с ним в большом мире, что он так возненавидел его? Ведь даже здешняя монастырская жизнь показалась ему недостаточно тяжкой и уединенной.

Василий постоял в раздумье, потом подошел и робко прокричал в шель:

– Извините! Вы живы?

Ответом ему была тишина. Неужели незнакомец умер? Василий не на шутку испугался. Может быть, ему нужна помощь. Он повернулся и собрался бежать в монастырь.

– Стой! – услышал он тихий голос. Бежать тут же расхотелось. Тело сковала странная слабость. Василий развернулся и шагнул к отверстию в стене. Из него блеснули глаза. Он услышал голос: – Не шуми там! Отец Петр знает! Просто приноси мне еду, и все! Хорошо?

– Хорошо! – кивнул Василий. Ему хотелось кое о чем спросить этого странного человека, но язык не слушался. Он просунул в отверстие хлеб и чашку с кашей.

– Спасибо! Ступай! Возвращайся завтра! – услышал он голос. Повернулся и зашагал обратно в монастырь. – Стой! – остановил его голос. Василий остановился и робко обернулся.

– Я могу вам помочь? – пролепетал он.

– Нет! – ответил голос. Потом добавил: – На всякий случай… Меня зовут Егор. Егор Светлов. Я из города Хлынова.

– Вы хотите что‑то передать туда?

– Нет! – словно отрезал голос– Просто!.. Просто я хочу, чтобы вы знали! А теперь уходи! Я накладываю на себя обет молчания! Мне нужно побыть одному…

Василий со всех ног побежал вниз. Солнце медленно ползло по небу, чтобы вечером заглянуть в единственную щелочку, которая теперь связывала Егора с внешним миром.

Прошло два месяца. Василий каждый день исправно носил еду, оставлял чашку и хлеб, на другой день забирал пустую чашку и менял ее на новую. И так каждый день. До тех пор пока однажды не нашел еду нетронутой. Василий так испугался, что едва не кинулся разбирать стену. Но стена стояла на удивление прочно, словно сцеплена раствором. Василий покричал какое‑то время. Звал Егора. Но из‑за стены никто не отвечал. И тогда Василий бросился вниз.

– Стало быть, решил уйти, – задумчиво проговорил Петр. Василий понял, что отцу Петру известно больше. Не зря ведь они с Егором сидели наедине не один час. Отец Петр молвил: – Что ж! Это было его желание! Его последнее желание! Нужно заложить дыру камнем и принести молитвы Господу за раба Божьего Егора!

В этот же день они с настоятелем были у пещеры. Отец Петр сам заложил отверстие камнями, потом долго стоял, губы беззвучно шевелились. Василий переминался в сторонке, потом присоединил свою молитву к молитве настоятеля.

Затем отец Петр ушел. Василий, сам не зная почему, остался. Происшедшее потрясло его до глубины души. Неужели еще есть чистые души, не желающие мириться с грязью и злом? Неужели есть люди, беспокоящиеся о своей душе, а не о бренной оболочке?

Василий почувствовал, как в душе что‑то меняется. Жизнь в уединенном монастыре была трудна. Но стоило только Василию представить себя в сырой, холодной пещере, замурованным, на одном хлебе и воде, как жизнь в монастыре тут же показалась ему сытой и привольной.

Он сорвал поблизости несколько лесных цветков, подошел к камням.

– Покойся с миром, странник! – прошептал он, – Пусть Господь примет твою душу! Да найдешь ты покой на небе в рае Господнем!

Василий осторожно положил цветы перед каменной стеной, вздохнул. Потом развернулся и пошел. Душа в груди полнилась печалью, но в то же время Василий чувствовал такое просветление, какого не чувствовал еще никогда…

ЕЩЕ ОДНО ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Церковь. Священник. К нему подходит молодой паренек со странными глазами старца.

– Батюшка, я хочу исповедаться!

– Для исповедей отведено определенное время!..

– Я не могу ждать! – Паренек с мольбой глядит на священника. – Мне нужно покаяться!

– Ну хорошо! – Священник почувствовал, что не может отказать, видя эту безысходность тоску в глазах. – Покайся!

– Я убил человека!

– Как?! – Священник не сумел сдержать эмоций. – Это смертный грех!

– Я знаю! Но он совершил насилие над моей любимой, и я не смог ему простить!

– Ему гореть в аду… Но и ты ответишь!

– Что мне делать, святой отец?

– Покайся! Пойди и признайся во всем! И пусть страдания будут для тебя искуплением за грехи! Покайся и иди с Богом!

– Каюсь! Это грех! Но я не смог бы поступить иначе! Не смог! Если бы меня Бог поставил перед выбором еще раз, я бы поступил точно так же! Я бы не смог поступить иначе!..

Священник хмурится.

– Вы недовольны мной? Да, вы правы! Но я должен был так сделать! Ведь преступник мог надругаться еще над какой‑нибудь молодой, беззащитной девушкой!

– Бог тебе судья! Я не могу отпустить тебе грехи, если ты не раскаиваешься!

– Спасибо! – печально вздохнул паренек. – Спасибо, что выслушали!

Он развернулся и уныло пошел из церкви. Спина горбилась, словно нес на плечах непомерный груз.

Выйдя из церкви, паренек огляделся. Церковь стояла на оживленной площади Хлынова. Кругом сновали люди, машины. Увидев желтую будочку милиции, паренек двинулся туда.

В будке сидели два милиционера, на маленьком столике чашки с чаем, распечатанная пачка печенья. Дежурство проходило спокойно, вызовов не было, отчего не расслабиться и не перекусить.

Скрипнула дверь, оба обернулись на вошедшего.

– Здравствуйте! – На пороге стоял совсем молодой еще паренек. Лицо решительное, брови нахмурены. – Меня зовут Миша Бубенчиков. Я хочу сделать заявление! Я убил человека…

Секта для бога

ПРОЛОГ

Ровные ряды дверок матово блестели в свете ламп дневного света. Каждая имеет свой номер и маленькую скважину для ключа. Очень напоминает секретную картотеку, ибо все это скрыто в подвале роскошного здания. Единственный коридор, ведущий сюда, перекрыт парой крепких решетчатых дверей, а в конце коридора оборудовано место для охраны. Там постоянно дежурит кто‑то из ребят.

Вячеслав обернулся к камере наблюдения, которая висела в углу комнаты. Под стеклянным глазком блестел красный огонек: внимание, вас снимает скрытая камера. Впрочем, она не скрытая, а красный огонек означает, что монитор у дежурного в данный момент показывает эту комнату.

Вячеслав улыбнулся камере и помахал. Хранилище ценных вещей Хлыновского банка – это его вотчина. Он принимает от граждан ценные вещи, он заключает договор на их неприкосновенное хранение. Он относит вещи в склад, он же выдает их обратно.

Вещи хранятся как раз за этими дверками. Ценная вещь кладется в свободную ячейку, дверка закрывается на ключ. Ключи Вячеслав сдает охране. В этот подвал даже на танке въехать проблематично, можно считать, что ваши вещи в полной сохранности.

Вячеслав оглядел ровные ряды дверок. Во многих торчат ключи. Услуга новая, не особенно востребованная. Что поделаешь, русские люди не доверяют банкам. Ценные вещи скорей закопают в землю, чем сдадут в банк.

Вячеслав любил мечтать о кладах. Он прошелся вдоль дверок. Интересно, что может храниться за ними? Он на этой работе недавно, спасибо другу Владимиру, устроил по блату. Банк Хлынова – очень уважаемый банк. Сюда кого попало не берут, кандидатов очень долго проверяют и тестируют. Нельзя, чтобы в банке работал человек с улицы. Но у Вячеслава таких проблем не было. Ведь его рекомендовал не кто‑нибудь, а сам Владимир Широков – сын директора банка.

Владимир – выдающаяся личность. Ему едва за тридцать, но он настолько способный и активный, что уже получил несколько высших образований, участвует в одном общественном движении и собирается создать свою партию. К тому же он ведет половину дел в банке, и поговаривают, что скоро отстранит от дел отца.

Вячеслав нахмурился. Он всегда хмурился, когда вспоминал единственную отрицательную черту Владимира. Тот был очень властным и требовательным. Все, кто его знал, говорили, что он всосал тягу к власти с молоком матери. Уже в садике все дети ходили по струнке и слушались только его. В школе Владимир устраивал неоднократные бунты, и с ним считался даже директор. В университете он организовал общественное движение в защиту прав студентов. Преподаватели панически боялись его, ибо по инициативе этого движения несколько из них потеряли работу, а один даже угодил в тюрьму за взятку.

У Владимира нет друзей, кроме меня. Вячеслав приосанился и улыбнулся. “Да! Я единственный друг этого железного с виду человека. Только мне он доверяет свои тайны. Он знает, что даже каленое железо не вырвет из меня его секреты”. Хотя Вячеслав был уверен, что главные тайны Владимир не доверяет никому.

В последний раз окинув взглядом дверки, Вячеслав собрался уходить. Вечер, конец рабочего дня. Сегодня ценных вещей больше не принесут. Он зашагал к выходу. Рука задумчиво скользила вдоль дверок, огибая торчащие ключи.

Дверки приятно прохладные, ключи блестят под лампами дневного освещения. Прохлада, прохлада… Пшш! Вячеслав воскликнул и отскочил. Одна из дверок была ощутимо горячей. Словно электрическая плитка. Вячеславу даже показалось, что он слышит шипение и чует запах паленой кожи. Он поглядел на руку, но с пальцами все было в порядке. Что за галлюцинации? Все дверки должны быть одинаковой температуры, специальная аппаратура следит за этим. Ведь это оговорено в условиях хранения ценных вещей.

Он посмотрел на дверку. Она была обычной, ничем не отличалась от сотни других. Только ключа в ней не было. И номер 231, про себя прочитал Вячеслав. В углу дверки стоит клеймо долгосрочного хранения. “Эту ячейку заполнили еще до меня”.

Он осторожно поднял руку и коснулся дверки. Так и есть, показалось. Металл прохладный, как и оговорено в инструкции, – пятнадцать градусов по Цельсию. В и тут сталь под пальцами странным образом стала остывать. Вячеслав замер, словно его руку приморозило к стене. Температура заметно падала, пугающе быстро падала. Он испуганно отдернул руку, поглядел на пальцы. “Что со мной?!”

Но уже не только рука, а и кожа лица ощущала мороз, исходящий от дверки. Словно за ней стоял морозильник с мощным вентилятором, распространяющим холод по помещению. Озноб пробежал по спине Вячеслава. Что за чертовщина? Он оглянулся, красный огонек с любопытством блестел из‑под камеры.

– Чего смотришь, лучше б подсказал, что делать! – сказал ему Вячеслав.

Огонек поглядел еще пару секунд и погас. “Ну вот! Даже он не хочет мне помочь. Вячеслав обернулся и посмотрел на дверку. Что за ней такое, если так быстро меняется температура? – Этак оно мне весь температурный режим испортит”.

Вячеслав огляделся, потом вынул ключ из ячейки тремя дверками выше. Тсс! Это тайна! Когда предыдущий сотрудник передавал ему дела, он по секрету рассказал, что из соображений экономии замки в этой стене повторяются. Россия здесь на всем экономят. Неизвестные строители этого чуда посчитали, что незачем делать много разных замков с ключами, когда все равно все это находится в подвале под надежной охраной. Да и откуда ворам знать, что ключик от пустой кабинки 567 подходит к заполненной 231?

Рука с ключом замерла на полпути. “Я нарушаю инструкцию! Но ведь я должен следить за порядком, в том числе и за температурным режимом. Я должен узнать, что там внутри так охлаждает воздух”.

Больше не задумываясь, он вставил ключ в скважину. Дверка отозвалась волной прохлады, ключик тут же охладился, сделавшись едва ли не ледяным. Но эта прохлада странным образом успокоила, сомнения исчезли. Вячеслава посетило ощущение, что предмет, находящийся внутри, одобряет его поступок.

Щелкнул замочек, Вячеслав замер, не в силах открыть дверку. Неуверенность сковала тело слабостью. “Правильно ли я делаю? Это не входит в мою компетенцию. Может быть, позвонить Владимиру?”

“Ха! И из‑за такой мелочи ты меня позвал?! – услышал вдруг Вячеслав внутри себя громкий насмешливый голос. – Может, мне устроиться на полставки твоей нянькой?!”

Владимир любил над ним подтрунивать. И слова про няньку – это любимые его слова. Вячеслав улыбнулся, вспомнив это, и, уже не колеблясь, открыл дверку. Сейчас мы увидим причину этого безобразия.

Дверка распахнулась, едва слышно скрипнув. Внутри ячейки царил полумрак. Сухое, темное, прохладное место – так это описано в рекламном проспекте. Есть камеры с терморегуляцией и освещением, но они стоят дороже. Здесь температура должна быть фиксированной, а не прыгать как ей вздумается.

Вячеслав заглянул внутрь. Странно. То, что лежало внутри, никоим образом не рассеяло тайну. Вячеслав заморгал – ему показалось, что что‑то случилось со зрением. Внутри лежал темный сгусток. Словно в полумраке ячейки сосредоточился истинный мрак и собрался в небольшой комок. Что это такое?

Вячеслав робко протянул руку. Замер на полпути, отдернул. Что‑то мешало, не давало довести дело до конца. “Что ты делаешь, Вячеслав? – прошептал в голове предостерегающий голос. – Ты нарушаешь инструкции!”

“Этот предмет сам нарушает инструкции!” – ответил он сам себе. Нарушает термобаланс.

Больше не сомневаясь, сунул руку в ячейку и схватил загадочный предмет. Пальцы мгновенно пронзил разряд электричества, по спине побежали мурашки, его окатила волна свежести и бодрости. Словно в рекламе жвачки с зимней свежестью. Даже дышать стало легче. Что же это такое?!

Он вынул предмет на свет и разочарованно вздохнул. Предмет оказался простым свертком. Нечто плотное величиной с книгу было завернуто в черную ткань.

Как только Вячеслав взял сверток в руки, тот запульсировал холодом и теплом. Температура менялась так быстро, что он едва его не выронил. Как такое может быть?! Обычно, чтобы прогреться или остыть, предмету нужно время. А этот… Вот он обжигающе холодный, мгновение – и он уже почти горячий.

Интересно. Нужно посмотреть, что это. Вячеслав хотел развернуть сверток, но спохватился. Прикрывая открытую дверку телом, он обернулся к камере. Скоро огонек опять загорится. “А ведь я нарушил инструкции. За это могут наказать. Если Владимир узнает, он сам выкинет меня из банка, а то и засадит в тюрьму за кражу. Дружба дружбой, а правила превыше всего – вот его девиз. Дай Владимиру волю, он уничтожит все человечество на том основании, что люди несовершенны и не желают быть таковыми”.

Вячеслав поспешно засунул сверток сзади за пояс, поправил пиджак. “Вот будет весело, если предмет нагреется и обожжет мне спину. Я сидеть не смогу”. Вячеслав хихикнул. Но странный сверток вел себя мирно. Он лишь слегка кольнул прохладой: дескать, все будет хорошо, не бойся.

Вячеслав повернулся к камере, огонек тут же загорелся, подозрительно оглядывая помещение. Все! Теперь уже нельзя достать сверток и положить обратно. “Нужно уходить! Иначе меня заподозрят”. Мысли в голове возникали и текли сами собой. Словно невидимый суфлер подсказывал их, а Вячеславу оставалось лишь подчиняться их течению.

Немного нервничая, он вышел из хранилища, миновал решетчатую дверь. Она захлопнулась за ним, щелкнули автоматические замки. Он зашагал по длинному коридору. Чем дальше шел, тем больше дрожали ноги. На лбу выступил пот, вдоль позвоночника гулял холодок. Голову пронзила мысль, трезвая и оттого еще более раздражающая и страшная: “А ведь я сейчас выношу чужую вещь! Я… вор?!”

Вячеслав вздрогнул и остановился. Он хотел пойти назад, но вовремя одумался. Если сейчас сделать это, охрана заметит и доложит вышестоящему начальству. И его уволят! Что же делать?

Медлить нельзя! Нельзя останавливаться посреди коридора. И Вячеслав шагнул дальше. Он шел по коридору, и этот путь для него длился вечность. Словно дорога на эшафот.

Со следующей дверью замешкался. За ней сидит охрана. “А вдруг они обыщут меня?! Они обнаружат сверток, и уже не докажешь, что взял его случайно и хотел вернуть. Да! Я хочу его вернуть! Я сделаю это завтра! Боже, только помоги мне! Я обещаю, что верну его завтра! Только позволь не попасться сегодня! Я даже заглядывать в него не буду! Боже, помоги!”

Вячеслав страстно молился, а руки тем временем делали свое дело. Щелкнула дверь, на ватных ногах он шагнул в комнату охраны.

– Эй! Ты чего такой! – Из‑за пульта на него глядел широкоплечий парень в камуфляжной форме. – На тебе лица нет!

– Да что‑то сердце прихватило! – проговорил Вячеслав. Про себя удивился: так быстро соврал, раньше за собой такого не замечал.

– Ты поосторожней тут! – посерьезнел парень. – С этим делом нельзя запускать! Сходи к врачу!

– Все нормально! – проговорил Вячеслав и даже выдавил из себя улыбку. Парень не собирается его обыскивать.

На столе рядом с моргающими мониторами стояла дымящаяся кружка, до Вячеслава донесся аромат кофе – охраннику не до него.

– До свидания! – махнул рукой Вячеслав и прошел рядом. Только бы пиджак сзади не топорщился. Только бы сверток не выпал. Но парень даже не посмотрел ему вслед. Его внимание уже привлек здоровенный гамбургер, который он извлек из ящика стола. Вячеслав вышел к лифту, а вдоль спины, противно щекоча кожу, текла струйка пота.

Сам не помнил, как добрался до дому. Прогрохотал по лестнице на второй этаж, ключ долго не желал попадать в скважину. Сверток жег спину – Вячеслав до сих пор не посмел достать его. Стыд и отвращение к себе мешались в душе со страхом. Вдруг кто‑то заметит, вдруг тот, кто положил сверток в банк, каким‑то непостижимым образом окажется здесь!..

Ключ никак не желал вставляться в скважину, Вячеслав торопился. Казалось, что если не успеет прямо сейчас заскочить в спасительную комнату, то неизбежно будет разоблачен. Внизу хлопнула дверь, раздались шаги. Пот брызнул из всех пор.

Наконец замок щелкнул, Вячеслав так быстро скользнул в открывающуюся дверь, что больно зацепился плечом за косяк. Только оказался внутри, осторожно прикрыл дверь и медленно повернул рычажок замка. Медленно‑медленно, словно на лестничной площадке был некто, кто мог услышать и понять, куда он спрятался. Потом прислонился к двери и сполз на пол. Сердце громко стучало в груди.

“Что со мной? Вроде бы никто не преследовал, никто не заметил кражи. Никому нет дела до меня”. Он встал, вынул таинственный сверток из‑за пояса. Завтра будет непросто его вернуть!

Он прошел по комнате, подошел к столу. Рука рассеянно пододвинула стул, Вячеслав сел, положил сверток перед собой. Любопытно, что в нем? Пальцы коснулись странной ткани.

Дзинь! Вячеслав подпрыгнул от неожиданности. Долго не мог понять, что случилось. Дзинь‑дзинь! В прихожей настойчиво звенел звонок. Вячеслава прошиб пот. Воображение тут же нарисовало людей в милицейских фуражках и почему‑то здоровенную лохматую собаку на коротком поводке. Неужели за мной пришли?!

Он осторожно прокрался в прихожую, заглянул в глазок. Вздох облегчения едва не сдул прихожую. За дверью стоял Владимир.

– Открывай! Вижу, что ты дома! – проговорил громкий, хорошо поставленный голос. Вячеслав завидовал голосу Владимира. Тот специально ставил его у продвинутых педагогов. Ведь чтобы быть хорошим оратором, нужен хороший голос.

Вячеслав открыл дверь и отступил в сторону. Владимир вошел словно хозяин – эта квартира давно уже была его территорией.

– Уф! – сказал он. – Едва вырвался! Сегодня было совещание директоров. Распоряжения я раздал, а потом начались прошения, жалобы… Как не люблю этого! Не могут люди все делать правильно и безупречно! Обязательно норовят все испортить!

– Увы! Люди несовершенны! – сказал Вячеслав.

– Нужно стремиться к совершенству! Никто не совершенен! Даже я не совершенен! Но я по крайней мере стремлюсь, я хочу добиться чего‑то в жизни! А им даже этого не нужно! Проблем бы поменьше да денег побольше!..

Это был их давний спор. Вячеслав отстаивал права человечества на ошибки, Владимир настаивал на всеобщей непогрешимости.

Вячеслав закрыл дверь и повернулся к гостю. Тот был в хорошем расположении духа. Такое случалось очень редко. Похоже, на Владимира напало то состояние, которое он зовет “конец смены”, когда ему требовалось общение Друга.

Вячеслав любил общаться с Владимиром. Даже несмотря на то что тот постоянно давил, настаивал на своем первенстве, все время горячился и обвинял его во всех грехах человеческих. Вот и теперь, только Владимир ступил на порог, Вячеслав разом забыл все проблемы, даже странный сверток вылетел из головы.

– Проходи в комнату! Я приготовлю кофе! – сказал он и убежал на кухню. Впрочем, Владимиру указания были не нужны – не дожидаясь приглашения, он уже шагал в комнату.

Владимир цепким взглядом оглядел помещение. У него была идеальная память – результат многократных тренировок. Но чтобы таковой она и оставалась, память нужно постоянно тренировать. Владимир закрыл глаза и попытался детально вспомнить обстановку в комнате, какой он покинул ее сегодня утром вместе со Славой. Картинка предстала перед глазами словно живая. Как будто он снова стоял у двери и глядел на комнату. Последний взгляд перед уходом. Что же изменилось? Ничего! Похоже, Слава пришел только что и не успел еще ничего изменить. Разве что этот странный сверток на столе.

Владимир подошел к столу. Он уже давно воспринимал эту квартиру как свою, а Вячеслава как младшего туповатого братишку. Посмотрим, что тут у него. Руки подхватили сверток. Черная, словно ночь, материя. Под ней что‑то твердое, похожее на книгу. Материя черной кляксой легла на стол, в руках у Владимира оказалась старинная книга в кожаном переплете. На обложке золотистым затейливым шрифтом было написано “Рост”.

– Интересно! – пробормотал Владимир. У него была привычка говорить с собой. Когда формулируешь для себя мысли, они становятся четче и раскладываются по полочкам быстрее, нежели в виде простых неоформленных образов. – Не знал, что Славик занялся антиквариатом.

Пальцы осторожно пробежали вдоль корешка. Ощущения были приятны. Мягкая шероховатость кожаного переплета манила, книга словно говорила: “Еще! Погладь меня еще!” Владимир отдернул руку. Что за странные ощущения? Хватит заниматься фетишизмом, лучше откроем и поглядим, что это за “Рост” такой.

Книга легко распахнулась, Владимиру показалось, что неведомая сила толкнула корочку еще до того, как он потянул ее вверх. Он нахмурился. Но чудеса на этом не закончились. Едва книга распахнулась, над ее страницами повис серебристый, плотный туман. Как Владимир ни вглядывался в него, ничего не смог рассмотреть.

– Что это такое?! – пробормотал он. – Это шутка какая‑то?

Он хотел строго позвать с кухни Вячеслава – что еще за игрушечки такие? Но тут из тумана начали выступать слова. Словно легкое дыхание невидимого духа разгоняло туман над нужным местом, обнажая строчки. Владимир замер не в силах пошевелиться.

“Владей мной! Я дам тебе власть! Ты исполнишь мечту! Владей мной!”

Владимир задрожал. Слова странным образом переплелись с мыслями, которые давным‑давно поселились в голове и не давали покоя. Мечта всей жизни, главное стремление и наваждение! Власть! Власть над людьми, чтобы сделать этих людей совершенными! Власть, чтобы принести в мир Порядок! Владимир заглянул в книгу. Наверняка она скажет еще что‑нибудь, пояснит, каким образом она осуществит его мечту.

– Что ты делаешь?!

Владимир вздрогнул и резко обернулся. На пороге стоял Вячеслав с подносом в руках. На подносе дымились две чашки, по комнате распространился аромат кофе.

– Я просто решил посмотреть! – сказал Владимир и нахмурился. Показалось, что оправдывается. “А почему я должен оправдываться перед этим…” Чтобы овладеть ситуацией, добавил: – Ты опять мне положил сахар?! Вечно забываешь, что я пью без него!

Неважно, по какому поводу, но нужно надавить на собеседника. Нужно заставить его оправдываться. Вячеслав всегда попадался на эту уловку. Он тушевался и начинал что‑то виновато мямлить. Но сегодня все было не так. Вячеслав пристально глядел на книгу в его руках. Владимира бросило в краску. “Как он смеет глядеть на сокровище?! Ведь книга отдалась мне, а не жалкому Вячеславу. Не может такого быть, чтобы Вячеслав был ее хозяином”.

– Зачем ты развернул сверток? – проговорил Вячеслав едва слышно.

– Так надо! – отрубил Владимир. – Ты прятал от меня такое сокровище! Зачем она тебе?! Отдай ее мне! Ведь я устроил тебя на работу!

Глаза Владимира загорелись блеском. Вячеслав упрямо опустил голову, из его глотки уже лезло слово “да”, но вместо этого он сказал:

– Положи книгу на место!

– Не ожидал от тебя, Вячеслав! – проговорил Владимир. Его глаза сузились, на губах появилась ироничная улыбка. – Ты неблагодарность хочешь проявить? Я для тебя старался, а ты?.. Так нельзя!

– Я сказал, положи книгу на место! – раздельно произнес Вячеслав и удивился твердости своего голоса.

– А что будет, если не положу?! – Владимир насмешливо поднял брови.

Договорить не успел. Вячеслав вдруг выплеснул кофе прямо ему в лицо. Горячая жидкость ослепила. Тут же тяжелый удар обрушился на голову. Мир закружился, стол только что был позади и вдруг резко выпрыгнул из‑за спины и ударил по голове. Владимир не удержался и рухнул на пол. На мгновение в глазах потемнело.

Когда очнулся, Вячеслав стоял спиной к нему. Он слегка горбился. Владимир не видел, что он делает. Плечи Славы дергались, он что‑то шептал. Владимир попытался встать, его шатнуло в сторону, и он едва не упал. Вячеслав не обратил на это никакого внимания. Владимир досадливо сжал кулаки. В ладонь врезалось что‑то твердое. Что это? Нож для резки бумаг?! Когда падал, схватил неосознанно. Тихо щелкнув, выскочило лезвие. Острое! Вячеслав редко им пользовался, откуда у этого неуча важные бумаги.

Владимир медленно встал. Нож держал в опущенной руке. Важные бумаги… Книга… У Вячеслава есть книга… нужно ее взять… Книга…

Перед глазами появились страницы книги, серебристый туман был еще красивее, чем наяву. Вдруг он расступился, обнажая буквы. Фраза хлестнула по мозгу словно удар кнута по обнаженной спине.

“Если хочешь стать хозяином жизни – действуй!”

Не задумываясь больше, Владимир шагнул вперед. Из‑за плеча Вячеслава увидел, что тот держит в руках книгу. Главную книгу в мире, теперь он понимал это. “Рост” – змеились буквы по обтянутому кожей переплету. Вячеслав держал книгу в одной руке, вторая гладила ее словно… грудь любимой женщины!

“Врешь, эта книга моя! Она сама мне это сказала. – Владимир шагнул к другу. Одна рука легла на голову, схватила волосы. Вячеслав вскрикнул, попытался перехватить руку. Книга упала на стол. Сердце оборвалось в груди Владимира. Как можно так обращаться со святыней?! Слава кинул ее! Он сделал ей больно…”

Рука с ножом двинулась вперед, обнимая жертву, потом резко рванулась на себя. В комнате раздался хрип и бульканье. Вячеслав разом обмяк, на книгу брызнуло темным. Владимир выпустил безвольное тело. Вячеслав упал на пол, ноги дергались и скребли пол, из разрезанного горла пузырилась кровь. Он еще жил, пытался вдохнуть воздух, но тот вместо рта заходил через разрезанное горло, легкие переполнило кровью. Вячеслав захрипел сильнее, дернулся пару раз и затих.

Но Владимир не видел этого. Он поспешно стирал с заветной обложки темную кровь. “Запачкал! Слава ее испортил! У, изувер! Доверили тебе книгу!” Владимир в сердцах пнул тело. Рука снова попыталась стереть кровь с обложки. Тут же под пальцами засияли золотистые буковки – “Рост”!

Они подмигнули Владимиру, сказали: “Все будет хорошо! Я с тобой!”

Он сел, раскрыл книгу. Кровавые руки пачкали страницы темными отпечатками, но Владимир не замечал этого. Из тумана выступали слова. Он читал книгу…

ЧАСТЬ I

ПСЫ С ГОРОДСКИХ ОКРАИН

Маленький глиняный шарик неутомимо крутился в ледяной тишине мрака. Затерянный среди миллиардов других шаров, незаметный, таинственный, он яркой жемчужиной V плыл по чернильно‑черному небу. Так всегда бывает – жемчужины скрываются в самых неожиданных и заброшенных местах. Иначе их давно бы выгребли чьи‑нибудь жадные руки.

Шарик приближается, появляются яркие цвета. Зеленый, синий, белый. Океаны и материки, подернутые легкой к дымкой облаков. Чудо из чудес – увидеть это со стороны. Великое достижение человечества – подняться так высоко над своей обителью. Великое достижение и робкий детский шажок.

Бесконечная поверхность Земли. Нет ей конца и края. Пыльные равнины, песчаные пустыни, непроходимые болота, лесные чащи, высокие горы, бетонные одеяния городов. Если лететь над землей со скоростью звука, все это сольется в одну пеструю полосу. Словно кто‑то огромный и могучий раскрутил глобус, а потом остановил резко, ткнув пальцем в одну точку. “Здесь! Вот здесь живут люди, которых я хочу видеть”. Рука Бога отдаляется, исчезает в небесах, но к городу уже привлечено внимание. Звезды смотрят на него со злым любопытством. Чем знаменит этот клочок суши, если на него обратил внимание Творец?! Город. Тысячи и тысячи домов. В них миллионы квартир, в каждой несколько маленьких, хрупких тел, заключающих в себе великое богатство души. Но они нам не нужны. Указующий перст Бога миновал их. Он указывал на один‑единственный дом посреди огромного города, на один‑единственный подъезд, на одну‑единственную квартиру, на одну‑единственную комнату. А в этой комнате спят два человека. Маленьких и жалких посреди космической пустоты. Они спят и не знают, что перст Бога уже указал на них. Жернова дрогнули и тронулись. Жернова судьбы…

Игнат всегда просыпался рано, задолго до противного писка будильника. В теле легкая бодрость, которая бывает лишь утром. В голове кристально чистые мысли. Игнат тихонько приподнялся: как можно лежать в постели, когда такое утро?

За окном весело чирикают невидимые птички, приветствуют песней новый день. Сквозь сетку свежих зеленых листочков в окно заглядывает любопытное солнце, молодые утренние лучики шарят по полкам шкафа, пытаются заглянуть в зеркало напротив кровати и тут же оказываются на потолке. Рядом беззаботно посапывает Оксана. Игнат лег на бок, чтобы лучше ее рассмотреть. Спит как сурок. Одинокий солнечный лучик щекочет ее почти детское лицо, пытается заползти в нос, а ей хоть бы что!

“Оксанка! Какая ты у меня красавица! – Сердце Игната наполнилось теплотой и гордостью. Как мне повезло, что я встретил тебя тогда посреди этого пустого и никчемного города!” Губы Игната тронулаулыбка.

Тоненькая, изящная рука почти соскользнула на пол. Игнат засмотрелся на милое лицо. Оксане уже двадцать один год, но она по‑прежнему выглядит маленькой, непоседливой девочкой. Миниатюрная, худенькая, рост – полтора метра с кепкой, она словно заведенный волчок, всегда в движении, всегда полна энергии. Даже сейчас светлые волосы разметались по подушке, словно она бежит куда‑то, личико недовольно нахмурено, губы сосредоточенно поджаты.

Игнат поднял глаза. Из зеркала на него глядел молодой высокий человек. Карие глаза непокорно блестели из‑под темных бровей. Волосы жесткие, словно проволока, и вьются как у барана. Поэтому Игнат стрижет их как можно короче. Он поглядел на Оксану, потом на себя. “Мы идеальная пара! Ей со мной повезло ничуть не меньше, чем мне с ней!” Игнат улыбнулся этой нескромной мысли. “Все, как говорится, при мне! Широкие плечи, узкие бедра, плоский, без капли жира, живот… – Многозначительная улыбка тронула губы. Продолжать не будем, но уже ясно, что и там у меня все в порядке”.

Зеркало напротив кровати – хорошая штука. Это почти как в фильме “Основной инстинкт”, где зеркало висело на потолке. Очень удобно для занятий сексом. Во‑первых, это очень заводит, когда видишь себя со стороны. Во‑вторых, можно проследить, чтобы все было красиво. В жизни все должно быть красиво, тем более такая немаловажная вещь.

А Оксана все дрыхнет. Всегда она так. Вечером оживленная, словно заводной утенок, а по утрам разбитая и сонная. Лишь струи ледяной воды придают ей бодрости. Игнат поглядел в зеркало. Там симпатичный молодой человек склонился над хрупкой, беззащитной девушкой. На девушке легкая ночная рубашка, грудь упрямо поднимает тонкую, полупрозрачную ткань, словно протестуя пробив пленения. Молодой человек обнажен, в глазах коварный блеск. Перевел глаза налицо Оксаны. Может, устроить ей эротический сон?! Ведь ей всегда снятся потрясающе реалистичные и красочные сны. Интересно бы узнать, кто придет к ней во сне? Может быть, она произнесет имя?! Игнат улыбнулся своим мыслям. “В конце концов, мы этим делом занимаемся лишь по вечерам. Почему бы раз в жизни не пойти мне навстречу?”

Игнат осторожно положил руку Оксане на живот. Оксана за собой следит, регулярные шейпинги, периодические диеты и изредка депрессии по поводу появившихся лишних килограммов. Поэтому фигурка у нее что надо. Теплота сквозь тонкую ткань ночной рубашки достигла ладони. Нежная, ласковая кожа совсем близко. Он осторожно провел рукой по плоскому, совершенному животу, двинул ладонь выше. Оксана вздрогнула, лицо нахмурилось. А если вот так? Пальцы соскользнули с ткани на обнаженную Шею, пощекотали нежную кожу щеки. Оксана перестала буриться, но лицо по‑прежнему тревожное.

Игнат продолжил путешествие, пальцы осторожно двинулись за отворот ночной рубашки, начали взбираться на гладкий, без единой шероховатости, холмик. Там на самой вершине ждет их статуя великого бога, способного вызвать волну наслаждения в теле женщины. Осторожно, кончиками пальцев Игнат покружил вокруг, потом коснулся расслабленного бугорка. Оксана вздрогнула, лицо недоуменно замерло.

Тихонечко, чтобы она не проснулась, он продолжал движение. Кончики пальцев скользили, едва касаясь кожи. Губы Оксаны приоткрылись, солнце отразилось на ровных белых зубах. Она вздохнула порывисто, грудь поднялась высоко, сама собой заполнив ладонь.

Игнат смотрел на нее, и в нем зарождалось желание. Он поднял глаза, зеркало показывало эротичную картину, достойную великих режиссеров. Разве что актер слегка переигрывал, постоянно косясь на камеру.

Оксана пробормотала что‑то неразборчиво.

– Что? Что ты сказала, дорогая? – еле слышно прошептал Игнат, но она уже молчала. – Так нечестно! Неужели я так и не услышу имени твоего тайного поклонника?

Его рука переместилась вниз. Ночная рубашка на Оксане коротенькая, едва скрывает бедра. Кончики пальцев коснулись обнаженной кожи. Игнат заскользил вдоль бедра вниз, достиг колена. Тут же начал путешествие вверх, теперь уже по внутренней части бедра. Сам уже чувствовал, как внизу зарождается горячая волна, пока сдерживаемая и оттого еще более приятная. Еще чуть‑чуть – и она хлынет по всему телу, заполнит голову неземными ощущениями.

Рука Игната путешествовала все выше и выше. Оксана вздохнула, вдруг томно выгнула спину. Ее грудь призывно поднялась. Ноги сами собой раздвинулись, ночнушка задралась, и взору Игната представилось такое… Он сглотнул, едва сдерживая сладостную волну. Плоть внизу уже напружинилась, раскалилась. Когда коснулся Оксаниного прохладного бедра, вздрогнул. Показалось, что сейчас раздастся шипение – и на нежной белой коже останется ожог.

“Не могу больше!” Игнат медленно привстал, словно хотел перелезть через Оксану, но так и замер над ней. Ее грудь коснулась его, вызвав еще большую бурю, взбунтовавшаяся плоть задрала рубашку еще выше, коснулась нежного живота. Оксана лежала под ним такая чистая и непорочная. Такая беззащитная. Это заводило еще больше. Ее ноги призывно разведены, спина выгнута в порыве – возьми меня, я твоя!..

Вдруг глаза Оксаны открылись. Игнат укололся о две зеленые искорки. Она резко дернулась и скатилась с кровати, увлекая за собой Игната. Комната содрогнулась от удара двух тел, в шкафу тревожно зазвенели стаканы, осуждающе задребезжал плафон настольной лампы. На тумбочке «недоуменно звякнул телефон.

Игнат ошеломленно лежал на полу, Оксана оказалась на нем, моргала сонными глазами.

– Что это было? – спросила она хриплым со сна голосом.

– Ты уронила нас с кровати! – К Игнату вернулся дар речи.

Он лежал и прикидывал, не сломал ли чего важного. Оксана зевнула широко, ее глаза затуманились сном. Веки начали клониться вниз, словно к ним прикреплен немалый груз. Игнат поспешно поднял руки, на мгновение показалось, что Оксана упадет прямо на него. Но девушка совладала с подступающим сном. Глаза ее распахнулись нарочито широко, хотя бодрости ей это не добавило.

– Кто придумал в такую рань вставать? – сказала она и зевнула еще раз. Медленно, словно взбираясь на Эверест, она поднялась. Едва не наступив на него, побрела к столу.

Игнат бодро вскочил следом, подбежал к окну и распахнул шторы. В комнату хлынул поток солнечных лучей, разом сделав ее яркой и веселой.

– Я не понимаю, как ты можешь в такое утро хотеть спать?! – воскликнул Игнат.

– А я не понимаю… – Оксана вновь зевнула. Сонное состояние никак не покидало ее лица. Она недовольно поморщилась, поморгала глазами. – Я не понимаю, какая сила подкидывает тебя в такую рань, если на работу ты можешь приходить к десяти.

Оксана села за стол, рука ее взяла расческу, вяло провела по волосам. Игнат залюбовался: светлые локоны струились в ее руках, мерцали в свете солнца, словно золото. Вот только делала бы она это чуточку бодрей. А то такое ощущение, что через мгновение заснет.

Игнат вздохнул, – видно, так и останутся мечтой утренние желания. Он подошел и включил радио. Эта часть утреннего ритуала – его обязанность. Потам принялся лениво одеваться, слушая бодрый голос диктора.

– …Секта “Рост” улучшила свои позиции в правительстве США. Главный кандидат на выборы от Демократической партии Альфред Качинский является тайным участником секты. Данные сенсационные заявления вчера появились во всех крупных печатных изданиях Штатов. Действующий президент обязательно этим воспользуется…

– Везде этот “Рост”! – буркнула Оксана.

– Может быть, это значит, что они все‑таки приносят пользу? – сказал Игнат. Это был давний их спор. Оксана была непримиримой противницей всех сект вообще и секты “Рост” в особенности.

– Какую пользу?! – тут же взвилась девушка. В ее глазах вспыхнули гневные искры. Игнат иронично поднял брови – Оксана даже про сон забыла. Девушка тем временем тараторила: – Вчера Ленка снова рассказывала, как ее чуть не изнасиловали. На окраинах города совсем жить невозможно, сектанты распоясались. Недавно убили прохожего – так даже уголовное дело не было открыто. А ты говоришь “пользу”!

– А если бы я в нее вступил? – не унимался Игнат. – Может быть, мне дадут важное партийное задание…

– Тогда я тебя стану презирать! – безапелляционно заявила Оксана.

И столько в ее голосе прозвучало стали и ненависти, что Игнат вздрогнул. Он посмотрел на Оксану – неужели она серьезно? Но та опять зевала во весь рот, начисто позабыв о своих словах.

– Вместо того чтобы трепаться впустую, лучше бы пошел и разведал, как там обстановка. – Оксана недовольно тряхнула волосами и с удвоенной силой принялась их расчесывать.

– Нет уж! Я первый не пойду!

Оксана фыркнула и рассмеялась. Игнат неодобрительно поглядел на нее.

– Иван неадекватен. Я вчера из‑за него опять чуть на работу не опоздал! А если приплюсовать сюда еще бабку, таратора, блин, даром что немая… – Игнат поежился.

Речь шла о соседях. Игнат с Оксаной занимали комнату в трехкомнатной коммунальной квартире. Дом, в котором располагалась квартира, находился в центре города, отсюда было близко и до редакции газеты, где работал Игнат, и до дизайнерской фирмы, в которой трудилась Оксана. Хозяйка комнаты, молодая девушка Ирина, плату брала небольшую, для нее куда важнее были чистота и порядок. Казалось бы, одни плюсы. Но были и минусы. Соседи.

Соседи Игнату с Оксаной достались наиколоритнейшие. Бабушка семидесяти семи лет от роду и парень тридцати семи. Бабушку звали Людмила Ивановна, для своих просто Милли. Она была живой и деятельной натурой. Первейшей ее страстью являлось собирательство. Подобно гоголевской Коробочке, она волокла в дом все, что привлекало ее внимание в большом мире и что можно было унести. Поэтому квартира больше напоминала заброшенный древний склад. Все свободное пространство было давным‑давно оккупировано бабушкой и заставлено ящиками с разнообразным барахлом. Помимо собирательства у нее было еще одно увлечение – она любила разговаривать. Одна беда – бабушка была немой. Но это ее ничуть не смущало. Она знать не знала об общепринятом языке немых, поэтому придумала свой собственный. А поскольку натура была широкая и щедрая, летели на пол коробки и осколки штукатурки, нечаянно сбитые широкими жестами неугомонной бабушки. Оксана всерьез говорила, что находиться рядом с увлеченно рассказывающей что‑то бабкой опасно.

В третьей комнате квартиры жил сосед Иван. Среднего Роста, мускулистый, крепкий парень с донельзя пропитой рожей. Когда Оксана впервые его увидела, она категорически отказалась жить в одной квартире с таким субъектом.

“Это же вылитый алкоголик! – кричала она. – Он будет водить дружков и не давать нам спать!” Опасения Оксаны не оправдались. Сосед не брал в рот ни капли спиртного даже по праздникам. Однако это не делало его менее социально опасным, ибо было у него одно увлечение. Сосед любил писать стихи. Но это еще полбеды – он любил их декламировать и делал это с самозабвением, достойным осуждения. А поскольку самыми благодарными слушателями считал соседей, то и приставал исключительно к ним. А когда он узнал, что Игнат работает в газете… Именно после того случая Игнат опоздал на работу – утром сосед так плотно к нему пристал со своими стихами, что вырваться не было никакой возможности.

Оксана закончила расчесываться, подошла к двери. Игнат встал рядом. Они прислонились к двери ухом и прислушались.

– Вроде тихо! – прошептала Оксана.

– Кто пойдет первым?!

– Конечно ты!

– А чего сразу я?! Женщины и дети вперед!

– Это кто это “дети”?! – надулась Оксана. – На что ты намекаешь?!

– Это я пробуждаю в тебе бойцовые качества, чтобы ты смогла прорваться к стратегическим толчкам назначения!

– Что?! – фыркнула Оксана. – Каким еще “толчкам”?!

– Я сказал “толчкам”? – поднял брови Игнат. – Точкам! Чем ты слушаешь?

Они еще долго препирались, фыркали, смеялись, шикали друг на друга, понижали голос, чтобы снова взвиться почти до крика. Это была часть их утреннего ритуала.

Наконец Игнат сдался:

– Хорошо! Я первый! Только, чур, если я успею проскочить, потом на меня не дуться…

Он выдохнул, резко открыл дверь и скрылся. Оксана прижалась к двери, прислушиваясь. В прихожей раздались шаги, грубый мужской голос сказал:

– Игнат! Постой! Я, конечно, не вовремя, но мне сегодня не спалось…

Оксана прыснула в кулачок. Бедный Игнатик. Сегодня ему отвлекать огонь на себя.. Она поспешно подхватила полотенце, сумочку с туалетными принадлежностями и выскользнула из комнаты.

Прихожая встретила ее тусклым светом лампочки под потолком и горами пыльных коробок. Они жили здесь уже больше года, но Оксана никак не могла привыкнуть к такому изобилию. Прихожая больше напоминает склад. Давно забытый старинный склад. Всюду высились горы разнообразных коробок, наполненных неведомо чем. Из них торчали старые штиблеты, пластиковые бутылки, газеты и журналы, датированные еще прошлым веком, россыпь бич‑пакетов на случай войн и катаклизмов… Ни одна даже самая буйная фантазия не вообразит всего, что прятала бабушка Милли в своих коробках.

В коридоре рядом с Игнатом в одухотворенной позе стоял Иван. Нога отставлена в сторону, плечи расправлены, рука отведена вперед, глаза горят воодушевлением. Вылитый поэт. Вот только образ портят рваные треники с вытянутыми коленками и обнаженный мускулистый торс профессионального грузчика.

Почерневшие крылья любви,

Не поднимут тебя, не спасут,

Обедневшие своды души

Боль не скроют, печаль принесут…

С дикцией у Ивана тоже сложности. Слова лезли из него отрывистые, словно он не читал стихотворение, а отстреливался от бандитов скупыми очередями. Игнат стоял рядом и изо всех сил изображал на лице интерес. Оксана вспомнила, как однажды Игнат имел неосторожность выказать неодобрение стихам Ивана.

– Тебе не нравится?! А я так старался?! Расскажи, как мне быть? Что можно улучшить! Пожалуйста, ведь ты образованный человек! Это я закончил неполное среднее! Пожалуйста, давай разберем мое стихотворение, и ты по полочкам разложишь мне мои ошибки…

В тот день Игнат опоздал на работу, поэтому теперь он старательно изображал умеренную заинтересованность. Оксана улыбнулась, – похоже, сегодня не повезло Игнату. Она проскользнула мимо мужчин, коварно ущипнув Игната за спину. Тот гневно поглядел на нее, она одарила его очаровательной улыбкой и едва не наткнулась на открывающуюся дверь ванной. Прямо на нее выскочила маленькая полненькая старушка. При виде Оксаны лицо ее воспылало величайшим счастьем. Позади весело фыркнул Игнат.

Бабушка потыкала девушку в плечо сухим пальчиком и изобразила на лице страшную радость. Потом указала пальцем в окно и изобразила легкий реверанс. На ее языке это означало: “Доброе утро”. Оксана опасливо отступила назад. Словно ветряная мельница, набирающая обороты, бабушка раскручивала мысли. К счастью, рука ее наткнулась на одну из коробок. Коробка жалостливо хрюкнула и полетела на пол. Бабушка возмущенно запыхтела и кинулась поднимать сокровище. Оксана, улучив момент, скользнула в ванную и заперлась на защелку.

– Извини, очень надо! – донесся из‑за закрытой двери поспешный голос Игната. Стукнула соседняя дверь, щелкнул шпингалет.

Оксана улыбнулась своему отражению в зеркале над раковиной. Счет один‑один, Игнат ни на секунду не отстал от нее. Теперь главное – произвести замену без потерь. Они давно уже отрепетировали перебежки по открытой местности из ванной в туалет. Оксана критически оглядела свое лицо и принялась за утренние дела.

Игнат сидел на унитазе и ждал, пока Оксана освободит ванную комнату. Выходить в прихожую не решался – там ждет Иван, чтобы прочитать как минимум еще с десяток стишков, рожденных ночью. Там же бродит бабушка Милли, готовая смахнуть его во время восторженной речи вместе с коробками. Поэтому лучше посидеть здесь.

Наконец Оксана заканчивает дела, тихонько окликает его. Туалет и ванная соединены вентиляционным окошечком, отчего ее голос хорошо слышен. Оба собираются, выдыхают, словно перед прыжком в воду. Прислушиваются к квартире. Иван что‑то бубнит в своей комнате, бабка где‑то затаилась.

– Раз, два, три! – командует Игнат, и они резко выскакивают каждый из своей двери.

Раньше были случаи, когда они сталкивались посреди коридора и долго не могли попасть каждый в свою дверь, но за долгое время проживания здесь наработаны уникальные навыки. Сейчас они проводят подобную операцию за секунду.

И вот Игнат в ванной. Зеркало слегка запотело, смущенное процедурами Оксаны. А может быть, от возбуждения, вызванного Оксаниными прелестями. Игнат улыбнулся и протер зеркало. Как я тебя понимаю.

Бриться, мыться, освежаться! Выходя из ванной, услышал на кухне грохот и топот. Это бабка рассказывает о вчерашнем походе по магазинам. Игнат заглянул осторожно, не нужна ли Оксане помощь. Та стоит, закрывая от бабки чайник, смотрит с интересом. Бабка как раз изображала, как она переходила дорогу, а шофер на грузовике ее пытался задавить. Делала она это в трех лицах одновременно, живо прыгая по узкой кухне, заставленной коробками, то и дело натыкаясь то на холодильник, то на стол.

Пускай беседуют. Игнат развернулся и тихо ушел в комнату.

Потом они пили чай и обсуждали планы на день. Семейный утренний ритуал подходил к концу. Разве что оставалось последнее – перепалка.

– Не понимаю я, как ты эту черную гадость пьешь! – начала Оксана.

– А я не понимаю, как ты зеленую…

– Зеленый чай – это очень полезно!

– Кофе бодрит!..

Хоть они еще не зарегистрированная семья, но уже год живут вместе и что‑что, а утренний ритуал у них настоящий. Не какой‑нибудь показушный, а самый что ни на есть искренний и теплый. Как у настоящей семьи.

Закончив с завтраком, они оделись. Оксане требуется для этого ровно в три раза больше времени, чем Игнату, как бы тот ни пытался затягивать сей процесс и как бы она ни пыталась свой торопить. Игнат заметил, что чем быстрее она пыталась одеться, тем медленнее это получалось. Поэтому он всегда ждал ее, стоя у окна, а потом, подстегиваемый ее криками, поспешно шнуровал ботинки.

– Опять мне тебя ждать приходится! – Эта неизменная Оксанина фраза завершала их утренний ритуал. Она означает, что все у них в жизни хорошо!

Они вышли из квартиры, спустились по скрипучей деревянной лестнице. Хлопнула входная дверь, улица встретила их утренней прохладой. Солнце неумолимо взбиралось на небеса, суля полуденную жару.

– Доброго дня! – улыбнулась Оксана. Игнат осторожно поцеловал ее в щечку. Первое время он порывался в губы, но она возмущенно кричала, что он размазывает помаду. Пришлось смириться и согласиться на щечку.

– И тебе доброго!

И они расходятся. Оксана идет направо, к остановке транспорта, а Игнат – налево, в ту сторону, где среди домов и зелени высится знакомая многоэтажка.

Редакция “Хлыновских вестей” располагалась на последнем этаже девятиэтажного здания. Игнат бодро взбежал по ступенькам, стеклянные двери поглотили его с тихим шелестом.

В обширном фойе многолюдно. Обычное утреннее оживление – это в редакции газеты рабочий день ненормирован, на других же этажах здания обосновались многочисленные офисы, где работать начинают строго в восемь утра. Людской поток неудержимой волной течет в сторону лестниц и лифтов. Справа за столиком сидит сонный охранник, покрасневшие глаза бездумно глядят на мельтешение толпы.

Игната обогнала девушка в джинсовом костюме. Белые кроссовки мягко ступали по полу, золотистые волосы забраны в простой пучок на затылке. Игнат прибавил шагу, рука коснулась плеча девушки. Та вздрогнула, на Игната глянули большие зеленые глаза.

– Привет, Алла! – воскликнул Игнат, улыбаясь во весь рот. – Опять ты, назло всем мужчинам Земли, надела этот противный джинсовый костюм!

– Фу‑ты! – облегченно выдохнула девушка. Взгляд ее потеплел. – Привет! Нельзя же так подкрадываться!

Алла Волкова, его коллега. Появилась в газете около года назад, с тех пор заведует колонкой мировых новостей. Сразу же завоевала симпатии всех сотрудников газеты. Даже Лидочка, секретарь, ее любит, что с ней редко случается. Лидочка терпеть не может женщин красивей себя. А Алла была красива. Игнат ощущал в ней ту красоту, которая заставляет всех мужчин, независимо от возраста и семейного положения, поворачивать головы вслед.

Вместе они влились в длинную очередь людей, неспешно продвигающуюся к лифтам. Пешком взбираться на девятый этаж – десять потов сойдет.

– Я уже полгода прошу, буквально умоляю тебя сменить этот возмутительный наряд. Надень что‑нибудь женственное, сексуальное! Коротенькую юбочку с разрезом до пупа, блузочку с декольте в стиле “Марианская впадина”. Это святотатство – прятать от нас такое прекрасное тело! Святотатство и свинство! А твои волосы…

Алла слушала его треп со сдержанной улыбкой. Комплименты она умела держать как никто. Ни тебе смущенных, рдеющих щечек, ни опущенных глазок. Смотрит прямо, губы трогает легкая улыбка, в глазах светится сдержанное любопытство – что еще придумает этот словоблуд Игнат?

– Что не так с моими волосами?! – преувеличенно испугалась Алла. Ее руки коснулись заколки, сдерживающей волосы, собранные в пучок.

– Зачем ты постоянно носишь этот безобразный пук? У тебя такие потрясающие, пышные, роскошные волосы! Хоть сегодня в рекламу шампуня! Кстати, хорошая идея! Ты бы стояла обнаженная под прозрачными струями, по твоим волосам сновали всякие голубые стрелки, демонстрируя, как впитывается шампунь, а потом… Ух просто! Ты бы стала звездой!

– Ну уж нет! – поводила указательным пальчиком перед его носом Алла. – Я поберегу себя для моего мужа. Только он будет достоин зреть меня в обнаженном виде и с распущенными волосами!

Алла, конечно, шутит, старательно изображая беззаботность. Но в который уже раз Игнат заметил в глубине зеленых глаз странную печаль. Печаль и боль. Словно эта тема трогает в душе Аллы старые больные струны. Игнат в очередной раз обругал себя, что затронул эти струны, Аллу он искренне любил. Как коллегу, как хорошего человека и друга. Но он прекрасно знал, что через несколько минут снова начнет подтрунивать над Аллиной странностью, и во всем виновато его любопытство.

А странность действительно была. Алла осознавала свою красоту. Чувствовалось, что она умеет ею пользоваться и не раз это делала в прошлом.. Но Игнат ни разу не видел ее в платье. Она всегда таскала неизменный джинсовый костюм и рубашку, застегнутую до самой шеи. Пышные волосы всегда собраны в пучок на затылке или в лучшем случае в хвост. На лице минимум косметики. Лишь однажды, когда заколка подвела Аллу и волосы вырвались на свободу, вся редакция ахнула и поразилась. А ведь Алка у нас красавица!

За этим крылась какая‑то тайна! Почему Алла боится своей красоты, почему скрывает ее? Попытки выспросить напрямую ничего не дали – Алла характер имела стальной и к себе в душу никого не пускала. Вот и оставалось Игнату подтрунивать да кидать шуточки, надеясь, что в один прекрасный день Алла потеряет бдительность и проговорится.

Вместе с толпой сонных людей они завалились в лифт, несколько рук по очереди нажали кнопки нужных этажей. Лифт неодобрительно хрюкнул и натужно полез наверх. Постепенно кабина пустела, на девятый этаж приехали вдвоем. Лифт остановился, створки заворчали и разъехались. Игнат пропустил Аллу вперед, шагнул следом в широкий длинный коридор. Тишина и покой царили здесь по утрам. Молчаливые двери выстроились вдоль коридора словно солдаты в почетном карауле.

Это ближе к полудню коридор заполнится людьми. Двери перестанут притворяться солдатами и превратятся в крылья порхающих бабочек. А мимо вот этой двери и вовсе ходить станет опасно. Ибо она всегда открывается внезапно и очень резко. Сразу же вслед за этим раздается дробный перестук, который быстро затихает вдали. Это Лидочка, секретарь редакции. Жертв распахнутых дверей она, как правило, замечает, уже прибежав обратно, долго охает, извиняется, а потом как ни в чем не бывало исчезает в кабинете, чтобы через секунду выскочить с той же поспешностью.

Дальше идет дверь с надписью “Призы тут”. Вообще‑то за этой дверью располагается рекламный отдел, но уже давно стало ясно, что люди, эти самые призы выигравшие, никак не могут догадаться, что призы раздают именно в этом отделе. Поэтому Лидочка, устав от многочисленных ходоков, распечатала и повесила этот плакат. Днем здесь постоянно мнутся застенчивые личности. Долго ходят кругами, словно кот вокруг сметаны, собираются с мыслями и смелостью.

Единственная дверь, выбивающаяся из парадного строя, это Дверь с табличкой “Главный редактор. Владимир Михайлович Черемушкин”. Дверь приоткрыта, из‑за нее доносится злой голос. Игнат замедлил шаг, многозначительно поглядел на Аллу. Та строго погрозила пальчиком: мол, не подслушивай шефа, но сама навострила уши.

– Кто вы такой, чтобы мне указывать?! – гремел за дверью голос Черемушкина. – И не нужно меня пугать, не такие пугали!.. Что?!.. Мои связи не хуже ваших! А в ваших я, честно сказать, сомневаюсь!..

Игнат хмыкнул, Алла состроила понимающее лицо. Опять их бедного шефа достают высокопоставленные чиновники и депутаты. Мелочь, а приятно! Шефа тоже кто‑то достает, не одному ему на подчиненных отрываться!

Их родной общественный отдел располагается в самом конце коридора. Здесь коридор заканчивается большим окном. Алла остановилась у двери.

– Опять будешь медитировать? – настала ее очередь иронизировать.

– Это не медитация! – улыбнулся Игнат. – Это всего лишь утренний ритуал!

– Хорошо‑хорошо! – подняла ладошки Алла. Потом проговорила басовито: – Оставляю вас, дети мои, наедине! Игнат! Окно!

Она фыркнула и рассмеялась. Игнат не обратил на нее никакого внимания: утренний ритуал – вещь необходимая. Жизнь нужно раскрашивать яркими и необычными цветами, нужно привносить в нее разнообразие. Но и такие вот опорные точки должны быть. То, что происходит изо дня в день, и является символом стабильности. Ведь именно на стабильности держится человеческое счастье. А утренний ритуал – как раз частичка этой стабильности. Кто знает, если его не выполнить, может быть, весь день пойдет насмарку.

Алла скрылась за дверью, а Игнат повернулся к окну. Из этого окна открывался живописный вид на город. Пышная зелень заполняет переулки, в ней утопают небольшие красивые домики. Приятно, когда среди типовых серых многоэтажек появляются подобные жемчужины. Среди зелени виднеется Октябрьский проспект. Самая широкая транспортная артерия города в этот час переполнена автомобилями. Они текут непрерывным потоком, суля захлестнуть город и унести его куда подальше. Еще дальше стеной высятся многоэтажки. Там спальный район города. Бетонные коробочки с тысячами и тысячами людей. Подумать только, сколько квартир в этих домах, и в каждой из них живет не по одному человечку. Тысячи и тысячи людей!

Игнат всегда ежился, когда задумывался об этом. “Как много людей в нашем городе, а сколько в стране, в мире! Получается, что я всего лишь маленькая песчинка посреди огромного песчаного пляжа. – Этот образ всегда раздражал и злил Игната. Каждое утро, когда он стоял здесь, в душе его рождалось раздражение. – Неужели я серая, не отличимая от других песчинка?”

Игнат сжал зубы. “Нет! По крайней мере в этом городе я не просто песчинка. Своими статьями я могу влиять на людей, трогать их души, менять их мировоззрение. Я делаю нужное дело. Я много значу для нашего города!”

Тут же в голове проснулся червячок сомнения. Его острые зубки с хрустом вскрыли корочку самомнения. “А что значат твои статьи? Что значит наша газета? Лишняя бумажка в стопке рядом с унитазом? Большинство людей даже не читают статьи, в лучшем случае – программу передач на неделю. А если и читают, то лишь единицы обращают внимание на фамилию автора под ней”.

Бесконечный песчаный пляж предстал перед глазами словно наяву. Песок, кругом один песок. Если взглянуть на него сверху… Странная тянущая пустота в душе от таких мыслей. И тоска неизвестно почему! Даже если я что‑то значу в этом городе!.. Подумаешь, цветная песчинка из богом забытой кучки подальше от элитных участков пляжа. Есть места, где все песчинки такие же яркие, а чтобы выделиться среди них, нужно… Дух захватывает от того, каким нужно быть, чтобы сиять и там!

Вздохнув, Игнат повернулся к двери в общественный отдел. Утренний ритуал позади, и хотя он не принес успокоения, растревожил душу, но ведь с утра это и нужно. Покой хорош вечером, перед сном. С утра необходима злость и бушующая энергия.

– Венька, бесстыдник такой! Опять ты в порносайты с моего компа лазил! Не дай бог вирус подцепил! – были первые слова, которые он услышал. Алла вовсю бушевала, распекая самого молодого и незадачливого сотрудника газеты. Вениамин Смехов, щуплый, вихрастый паренек. В редакции выполняет обязанности системного администратора и по совместительству ведет страничку о компьютерном железе.

– Не лазил я!.. – попытался сопротивляться Венька. Бесполезно! Когда Алла бушует, лучше молчать. Молчать и изо всех сил изображать раскаяние!

– Как же не лазил! Весь браузер в сальных ссылках, почтовик от спама ломится! Невозможно в инет выйти, тут же подгружаются твои грудастые коровы!

– Ничего они и не коровы! – возмутился Венька.

– Правильно Вениамин говорит! – подошел к Алле Игнат. Комнатка, которую занимал их отдел, невелика: только и есть, что четыре рабочих стола, пара компьютеров да шкаф для одежды. Пара шагов – и Игнат уже рядом с Аллой. На экране красовалась роскошная обнаженная женщина с грудями, свисающими до пояса. – Коровы – они пользу приносят, молоко дают! А от этой тетки какая польза?!

Игнат замолк, рассматривая голую девицу на экране.

– И ты туда же?! – воскликнула Алла.

– Нет! – поспешно поднял руки Игнат. – Мне Оксаны моей хватает! А смотрю я из чисто теоретических побуждений! Интересно мне, как эта особь женского полу может передвигаться вертикально на задних конечностях, имея такой объем и несомненный вес в своих молочных железах! Ведь не думаешь же ты, Алла, что возможно, чтобы объем в этом деле наличествовал, а вес отсутствовал напрочь?

Алла открыла ротик, потом закрыла, не зная, что на такое ответить. Игнат самодовольно улыбнулся. Тут же рядом нарисовался Венька, спешивший по‑своему воспользоваться затишьем.

– Сейчас я все уберу! Алла, ты не беспокойся так! Тебе волноваться нельзя… Ты глазом моргнуть не успеешь… Вот! Ни мусора, ни спама… А антивирус ник у меня о‑го‑го какой поставлен…

– Это почему еще мне волноваться нельзя? – подозрительно сощурилась Алла. – Я же не беременная…

– Не беременная, зато нервная! Нервы нужно беречь…

Игнат фыркнул, тут же сделал вид, что закашлялся.

Алла набрала в грудь воздуха, чтобы низвергнуть на наглеца Вениамина все, что она о нем думала.

– Что за шум, а драки нету?! – раздался приятный баритон от входа. Все, кроме Веньки, занятого чисткой компьютера, обернулись. У дверей стоял высокий седеющий мужчина с аристократическими манерами. Чем‑то он неуловимо напоминал известного певца Льва Лещенко. Василий Иванович – специалист по светской хронике. Он уже сорок лет работает в газете, пережил и перестройку, и развал Союза – и неизменно ведет одну и ту же рубрику: “Светская жизнь города”. За эти годы он наработал грандиозные связи в политической элите города. Там его уважали и старались всячески ему польстить. Но Василий Иванович на лесть никогда не поддавался и писал статьи строгие, а иногда скандальные.

– Вот, Вениамин опять по сайтам порнографическим ходил! – посетовала Алла.

Венька буркнул что‑то, не отрываясь от компьютера.

– Нехорошо это, Венька! – сказал Василий Иванович степенно. – Женщина – она существо живое и ласки требующее! А через коробку эту электронную какие же ласки можно предпринять? А никаких…

Через каких‑нибудь полтора‑два часа тема была исчерпана – и тишина воцарилась в общественном отделе. Алла щелкала мышкой, погрузившись с головой в новостные сайты, Венька по уши залез в разобранный второй компьютер редакции. Что‑то подкручивал там, хмурился и снова подкручивал. Василий Иванович едва слышно мурлыкал под нос и глядел на чистый лист бумаги, лежащий перед ним на столе. Игнат знал, что Василий Иванович будет мурлыкать так час, а то и два, а потом возьмет ручку и с первого раза начисто напишет очередную статью и даже самый привередливый редактор не сможет придраться ни к слову.

Игнат сидел, бездумно уставившись в стену. Давно уже пора придумать материал для очередных “Замечательных людей”, рубрики, которую он вел. Но в голове шаром покати, мыслей пустой вагон и одна маленькая тележечка с вакуумом. Чтобы хоть как‑то встряхнуться, спросил:.

– Алла, расскажи, что в мире творится.

– В мире творится черт‑те что! – не отрываясь от монитора, сказала Алла. Новости для нее – страсть! Алла – лучшая новостница, в этом мнении сходились все. И в редакции газеты, и на радио “Рефлекс‑ФМ”, где Алла читала пятиминутные новости со всего света. Это было дружественное радио, владел им ближайший друг и родственник Черемушкина.

– Куда ни залезешь, на всех новостных сайтах в заголовках “Рост”! Один сплошной “Рост”! “Рост секты “Рост”, “Секта укрепила свои позиции в парламенте Великобритании”, “Сектанты идут на выборы США”, “В Малой Гвинее произошла революция, к власти пришел руководитель местного отделения секты”… И так далее и тому подобное! В Китае разоблачен заговор. Заговорщики ставили целью свержение правительства. Все без исключения члены секты. Весь мир сошел с ума!

– Да уж! – проговорил Игнат.

Вспомнился утренний спор с Оксаной. События действительно тревожащие: год назад секта появилась из ниоткуда и за небольшое время заняла лидирующие позиции в мире. Кое‑где она даже потеснила мировые религии. У нас, например, где православное духовенство оказалось совершенно не готово к конкуренции.

– А мне “Рост” нравится! – проговорил Венька. Его вихрастая голова показалась над разобранным системным блоком. – Чуваки реальные вещи делают! И обещания исполняют!

– Какие такие реальные?! – вскинулась Алла. Еще одна странность Аллы: непонятная, доходящая до ненависти нелюбовь к секте “Рост”. Словно у нее есть с ней личные счеты! Игнат не раз пытался выведать у Аллы причину этой нелюбви, но та упорно отмалчивалась.

– У меня друган вступил в секту. Обещали ему обострение чувств и улучшение памяти. Друган у меня учится на юриста. Раньше был последним в группе, только бабло папаши спасало, а сейчас одной левой все экзамены сдает, даже не учит. Реальное действие! У нас в стране это большая редкость!

– Халявный сыр только в мышеловке! – буркнула Алла и уставилась в монитор. Ее плечики поднялись, она нахохлилась, словно недовольная ворона. Игнат почти физически почувствовал волну неодобрения с ее стороны.

– У меня тоже вся рубрика в “Росте”! – подал голос Василий Иванович. – Не одни студенты вступают в секту. Чиновники словно сговорились. Целыми отделами записываются в секту и прямо в рабочее время ходят на занятия. Кое‑где это даже оформили официально: дескать, курсы по повышению профессионализма. Губернатор глядит на все сквозь пальцы. Странные дела! Никогда подобного не было! Не нравится мне это!

Его прервал звонок телефона. Алла взяла трубку, проговорила хорошо поставленным голосом:

– Да! Здесь! Хорошо! – Она повернулась к Игнату: – Зайди к редактору!

За столом сидел полнеющий, грузный человек с лысиной. Его широкое, мясистое лицо расплылось в улыбке. Впрочем, улыбка тут же исчезла, спрятавшись в складках губ.

– А! Игнат, заходи!

Игнат скользнул внутрь. Кабинет главреда невелик. Почти все пространство занимал огромный Т‑образный стол. Черемушкин высился словно гора в большом кресле на колесиках. На столе Черемушкина царили порядок и аккуратность. Настольный органайзер, два телефона, графин, стойки для бумаг – все это находилось в строгом порядке. Компьютер редактор не держал, предпочитал читать и править текст в распечатанном виде. На конце стола для посетителей стояла пара графинов и несколько стаканов. Ряды стульев были аккуратно задвинуты и поставлены ровно по линейке. Владимир Михайлович любил порядок и требовал этого от своих подчиненных. По крайней мере, когда они находились в его кабинете.

– Присаживайся, – сказал главред.

Игнат бесшумно выдвинул крайний стул, присел осторожно, словно тот мог выскочить из‑под его зада и убежать. В присутствии редактора он всегда ощущал странную робость. В голове хаотично прыгали мысли: зачем вызвал Черемушкин? Чем я мог провиниться? Обычно редактор вызывал для разбора полетов.

– Я должен тебе сообщить, – проговорил Черемушкин, продолжая сверлить Игната глазами, – что я принял решение закрыть твою рубрику.

Он сказал это спокойным, будничным голосом, Игнат даже не сразу понял, о чем речь. Когда смысл дошел до него, он едва сдержал возглас. Мысли спутались, губы дрогнули: неужели я не справился?

– Ты хорошо справлялся! – сказал редактор.

Игнат прикусил губу. Черемушкин читает его мы как в открытой книге.

– Ты справился с рубрикой! – повторил Черемушкин. – Но ситуация в городе меняется. Если раньше мы было больше внимания уделять развлекательным рубрик то теперь…

Черемушкин умолк, лицо его сделалось мрачным. Игнат замер, разом позабыв свои страхи. Ни разу не видел шефа таким хмурым. Произошло что‑то действительно серьезное Черемушкин сплел руки в замок, осторожно, словно они были из хрусталя, положил их перед собой на стол. Из широкой груди вырвался вздох.

– Игнат! – проговорил он. Его глаза впились в лицо Игната, тот вздрогнул, но выдержал взгляд. – Ты работал в газете почти год. Скажу тебе честно, ты на хорошем счету. Если тебе чего‑то и не хватает, то это опыта…

Игнат сидел не в силах пошевелиться и молвить слово. Обычно Черемушкин очень скуп на похвалу. Не к добру он так его расхваливает!

– Еще годик‑другой – и тебе смело можно будет доверять самые сложные задания! Более того, я всерьез подумывал взять тебя замом, – проговорил Черемушкин.

Игната охватило ликование. Он изо всех сил попытался держать лицо невозмутимым, как и положено настоящему профессионалу, но дурацкая улыбка так и норовила растянуть губы.

– Но у нас нет этого времени! – сказал редактор. Игнат насторожился. Сердце замерло и шустро начало набирать обороты. Возбуждение потекло по жилам по покалывающей волной. Тут же родилось сомнение. А вдруг Черемушкин решил сократить штат и говорит все это, только чтобы подсластить пилюлю?

– В городе сложилась сложная ситуация, – проговорил Черемушкин. Голос его дрогнул, словно он все еще колебался, довериться или нет Игнату. Игнат еще больше убедился, что его уволят. – Поэтому я решил, что тебе хватит заниматься игрушками. Пора поручить тебе более важное дело. – Черемушкин откинулся на спину оглядел Игната. – Я считаю, что ты должен работать в полную силу!

– Да! – поспешно сказал Игнат, хотя Черемушкин ничего не спрашивал. Игнат сидел ни жив ни мертв, сомнения и ликование закружились в нем в едином вихре ощущений. – Я готов! Я справлюсь!..

– Я не сомневался в тебе! – по‑отечески улыбнулся Владимир Михайлович. – Задание действительно сложное! Но если ты его выполнишь…

Он многозначительно умолк. Игнат задрожал теперь уже от нетерпения. Это его шанс! Шанс, который выпадает каждому человеку. Выпадает один раз в жизни! Теперь главное – не упустить его. Главное – схватить за хвост птицу по имени Удача и не отпускать, пока она не выполнит самое заветное желание.

– Месяц назад в нашей газете была опубликована статья. Обычная статья из светской хроники. Безобидная, как мне казалось. Все в ней было обычное, кроме одного. Вскользь, между строк в ней упоминалось, что советник губернатора Сивушин Виктор Леонидович является членом секты “Рост”. Якобы даже не просто членом, а занимает немалую ступень в их иерархии.

Игнат внимательно слушал. По тону Владимира Михайловича понял, что вступление завершено, начался инструктаж. Игнат навострил уши, страшась пропустить хоть слово.

– Эта статья прошла бы незамеченной, если бы из администрации губернатора не позвонили и не потребовали написать опровержение!

Черемушкин гневно засопел. За неполный год работы в редакции Игнат знал, что больше всего на свете главный редактор не любит, когда ему указывают что и как нужно делать. Неверный тон избрали тогда в администрации губернатора! Своим грубым наездом они лишь перечеркнули возможность мирных переговоров.

– Я не люблю, когда мне пытаютсяприказывать! – проговорил Черемушкин. – К тому же меня сразу заинтересовало, с чего вдруг такие волнения. Почему советник губернатора пытается скрыть свое членство в секте. И я предпринял небольшое расследование. Его провел Увалов… Игнат замер. Федька Увалов, лучший журналист газеты. Неделю назад он внезапно исчез. Редакция взволновалась, но Черемушкин успокоил их: мол, отпустил Увалова в отпуск. Редакция гудела от предположений: “Федька уехал в Москву жить”, “Федьке дали важное задание за границей”, “Федька влюбился и убежал со своей любовницей”… Предположения ходили одно другого фантастичнее. Но Игнат не верил ни в одно. И вот теперь завеса тайны приоткрылась.

– Он выяснил, что Сивушин действительно член секты. И самое главное – он не простой сектант. Он создатель филиала секты в нашем городе. И этот факт тщательно скрывается!

Черемушкин умолк. Игнат тоже молчал. Как ему ни хотелось побыстрее узнать дальнейшее, он не смел потревожить раздумья шефа.

– Проведя расследование, мы опубликовали новую статью!

– “Советник губернатора создал филиал секты “Рост”! – проговорил Игнат название статьи Увалова.

– Да! – сказал Черемушкин. – Скандальная статья, которая вызвала шквал негодования и нападок на газету!

– Но мы же выстояли! – воскликнул Игнат. Волна негодования и истеричного визга по всем каналам, подвластным администрации области, закончилась несколько дней назад. Игнат думал, что инцидент исчерпан.

– Это затишье перед бурей! – сказал Владимир Михайлович. Лицо его помрачнело. – Все началось с того, что пропал Увалов. Несколько дней назад он позвонил мне и сказал, что должен срочно уехать. А потом, ничего не объясняя, повесил трубку. Я ничего не смог от него добиться. Дома его нет, родня не знает, куда он исчез!

– Но почему вы не обратились в милицию?!

– Нельзя в милицию! – поморщился Черемушкин, словно Игнат сказал глупость. – Я подключил верных людей. Федор действительно уехал из города. Не это главное! Важно то, что после шумихи в СМИ на нас готовят понастоящему серьезный наезд. У меня много связей в городе, учредители нашей газеты – влиятельные люди. Как ты знаешь, нам принадлежит радиостанция “Рефлекс‑ФМ” и телеканал “Семь баллов”.

Игнат кивнул, расположение сил в городе примерно представлял.

– Город – это как земной шар. Здесь все давным‑давно поделено между влиятельными людьми. Точно так же как в мире нет бесхозных земель, так и здесь все сферы влияния принадлежат тому или иному человеку или организации. Ты понимаешь?

– Да! – кивнул Игнат.

– Сферы влияния давно поделены. Люди, имеющие это влияние, известны. Новые силы никогда не появляются из ниоткуда! Это закон! – Черемушкин сделал многозначительную паузу и продолжил: – Но недавно этот закон был нарушен. В городе появилась новая сила!

Черемушкин умолк, о чем‑то задумавшись. Игнат дрожал в нетерпении, но не смел его торопить. Нельзя спугнуть удачу. “Неужели я смогу приблизиться к своей мечте и подняться на ступеньку выше?! Неужели у меня будет возможность вырваться из вечного круга “Замечательных людей” и вырасти в профессиональном плане?!”

– Секта “Рост”! – сказал Владимир Михайлович. – Они появились из ниоткуда, они основали свои филиалы, и теперь нет учреждения, нет общественной организации, нет клуба, где бы не присутствовали члены секты! Но что самое неприятное, они пролезли и в правительство области. Секта рвется к власти! Равновесие в городе пошатнулось. Понимаешь, о чем я говорю?

– Да! – кивнул Игнат, хотя решительным образом не понимал, к чему клонит шеф.

– Так получилось, что мы оказались по разную сторону баррикад! Это вышло случайно, но это случилось. Мы уже миновали точку возврата. После наших двух статей нам объявили войну. Они настроены уничтожить нас! Не просто поучить уму‑разуму, а уничтожить! Если мы не будем бороться за нашу газету, ее не станет!

Владимир Михайлович умолк. Игнат почувствовал, что настал его момент. Тот самый момент, которого он давным‑давно ждал.

– Что я должен сделать? – проговорил он. Голос дрожал и не слушался, Игнат досадливо нахмурился.

– Нам нужен свой человек в стане врага! – проговорил Черемушкин. Игнат насторожился. Черемушкин продолжал: – Нам нужно знать о них все! Позарез нужны их тайны, их грязное белье, их неприглядные стороны. Они сами затеяли информационную войну! Что ж! Они ее получат! Мы покажем им, кто в городе хозяин!

Голос Черемушкина громыхал, заполнив весь кабинет. Игнат сжался и подался назад. Черемушкин в гневе – очень непростое зрелище. Хорошо, что этот гнев направлен не на него.

– Ты вступишь в секту “Рост”! – Черемушкин подался вперед и гипнотизировал Игната глазами. – Ты будешь моим агентом в тылу врага. Ты узнаешь все их тайны! И принесешь их мне!

Игнат похолодел – такого не ждал. “Если ты вступишь в секту, я буду презирать тебя…” – пронеслись в голове слова Оксаны.

– Ты колеблешься?! – воскликнул Черемушкин, прочитав сомнения на его лице. – Или тебе просто интересно, что ты получишь, если выполнишь задание успешно?!

Игнат хотел возразить, но язык отказался слушаться.

– Я скажу тебе! – проговорил Владимир Михайлович и улыбнулся понимающей улыбкой. – Ты прав! На патриотизме далеко не уедешь. Во всем должен быть интерес. Я дам тебе подходящие стимулы, чтобы ты согласился на эту работу. Во‑первых, если ты поможешь выстоять газете, я сделаю тебя своим помощником. Ты будешь заместителем главного редактора “Хлыновских вестей”!

Игнат задрожал – заместитель главреда в двадцать четыре года! Об этом можно только мечтать!

– Во‑вторых! – проговорил Черемушкин с нажимом. – Если ты добудешь хорошую информацию и напишешь горячую статью, я гарантирую, что она будет опубликована не только в нашей газете, но и в некоторых московских изданиях! У меня есть знакомые в тех кругах. В центре происходит то же самое. Идет война! Очень влиятельные люди заинтересованы в подобной статье из провинции. Если ты все сделаешь правильно, о тебе узнают в Москве! Перед тобой откроются очень заманчивые перспективы… Все в твоих руках! Если ты все сделаешь правильно…

У Игната закружилась голова. Неужели это не сказка?! В одно мгновение он станет известным не только в Хлынове, но и за его пределами. Его статьи прочтет не какая‑то жалкая сотня тысяч людей, а миллионы! Он сможет повлиять на них, станет ярким алмазом в центре песочницы Бога!

– Да! Я готов! – позабыв обо всем, сказал Игнат. Не в силах сдержать переполняющее его возбуждение, он вскочил.

– Я не зря выбрал тебя! – довольно откинулся на спинку главред. – Молодец! Первое задание – вступить в секту и осмотреться! Понял?

– Будет сделано! Сегодня же вступлю и осмотрюсь! Немедленно! – воскликнул Игнат и кинулся к двери.

– Отчеты каждый день лично мне! По телефону не звони! – крикнул вслед Черемушкин.

Игнат остановился у двери, кивнул и тут же исчез. Владимир Михайлович покачал головой. Радоваться или опасаться такого рвения? Молодость способна многое испортить. Хотя… Возможно, именно к такому человеку будет меньше подозрений в секте…

Филиал секты “Рост” располагался в трехэтажном здании, выполненном в затейливом архитектурном стиле. Такие здания во множестве появились на улицах нашего города, поражая воображение обывателя причудливостью форм и дороговизной внутренних площадей. Как правило, в них обитали лишь состоятельные люди или располагались офисы.

В лучших традициях детективного жанра Игнат провел рекогносцировку местности. Осмотрел все подходы к зданию, опросил прохожих на предмет филиала секты. Прохожие единодушия по вопросу не выказали. Половина питала к секте отрицательные чувства, одна девушка даже вовсе отказалась говорить на эту тему. Другая же половина продемонстрировала полное равнодушие. Больше всего сведений дали бабушки, греющиеся в лучах солнышка в ближайшем дворе.

Из бойких бабушкиных речей Игнат уяснил следующее. Совсем недавно на первом этаже здесь была солидная мебельная организация, второй этаж занимала компьютерная фирма, а на третьем располагалась адвокатская контора. Все изменилось, когда в городе появилась секта. Они с самого начала облюбовали этот особнячок. За выкуп аренды были предложены большие деньги. Адвокаты и компьютерщики согласились сразу. Мебельная контора было заартачилась, но, после того как неизвестные ночью разбили все стекла и разгромили склад, съехали и они. Теперь все здание полностью принадлежало секте.

Игнат поблагодарил бабушек и двинулся к зданию. Достаточно подготовки, пора все проверить самому. Подход к зданию был сделал грамотно. Обширная стоянка с новым асфальтом радовала глаз автолюбителя. Тротуар выложен брусчаткой, выгодно отличавшей подход к зданию секты от потрескавшегося и разбитого асфальта соседних тротуаров. Ко входу вели три широкие ступеньки. Сквозь застекленные двери видно обширное фойе. На ступеньках у входа стояла группа парней, они о чем‑то неспешно беседовали. Выглядят как обычные студенты на перемене. Разве что на плече у каждого надета красная повязка с непонятным знаком.

– Здорово, ребята! – подошел к ним Игнат. – Не подскажете, где тут в секту вступить можно?

– Привет, коль не шутишь! – ответил за всех высокий парень с веснушками. – На второй этаж пройди, там все написано!

Они тут же потеряли к нему интерес, вернулись к прерванному разговору. Игнат опешил: не так должны вести себя члены секты. В его представлении сектанты должны были ухватиться за него, едва он заикнется о желании вступить, и не отпускать его ни на шаг, пока новой жертвой не займутся профессионалы психологического зомбирования. Эти же люди проявляли халатное безразличие к потенциальному брату.

– Ребят, а как это вообще происходит? – спросил он. – Понимаете, я первый раз! Волнуюсь!

– А чего – как происходит?! – улыбнулся парень с веснушками. – Как в обычном учебном заведении. Приходишь, записываешься на курсы, и все! Нравится – сидишь до конца, не нравится – уходишь!

– На каком, говорите, этаже, на третьем?

– Ха! Он уже на третий этаж рвется! – засмеялись парни. Веснушчатый объяснил: – Рано тебе на третий! Туда только посвященных пускают, так что лучше не суйся…

– Хорошо! Спасибо! – сказал Игнат и отошел от парней. Те снова погрузились в разговор, к секте отношения не имевший. Вздохнув – тяжела ты жизнь шпионская! – Игнат направился к дверям.

Фойе поразило его обширностью и богатством обстановки. Приятная отделка стен и потолка разительным образом отличалась от обычного офисного стиля. Скорее это походило на оформление дорогого магазина, должное завлекать покупателя… Наконец‑то! Это первый признак того, что в секту завлекают!

Игнат фыркнул, сам понимал абсурдность подобных мыслей. Секта “Рост” не отличалась крикливостью и навязчивостью. Обширное фойе поражало в первую очередь отсутствием какой‑либо рекламы. Игнат огляделся. Вдоль стен расставлены роскошные мягкие кресла и диваны, в широких кадках растут экзотические пальмы. В центре фойе журчит небольшой фонтанчик‑водопад. Много зелени и камушков создают непередаваемую атмосферу спокойствия и умиротворения. По фойе неторопливо прогуливаются люди. Некоторые сидят на диванах и беседуют. Все будто чего‑то ждут. За стойкой справа от входа сидит охранник в обычной униформе вневедомственной охраны. На плече неизменная красная повязка.

Напротив входа за фонтаном расположены дверцы лифтов. Игнат удивленно покачал головой – в доме всего три этажа. Рядом с лифтами Игнат разглядел нечто напоминающее доску объявлений. Если здесь есть реклама, то она именно там.

Игнат пересек фойе и взглянул на доску объявлений. Сходство с университетом усилилось. На доске висели списки групп и расписание занятий. Секта “Рост” странным образом не походила ни на одну секту мира. Тогда откуда они берут последователей? Может быть, третий этаж ответит на этот вопрос?

Игнат подошел к лифтам. Раз уж здесь предусмотрено такое излишество, воспользуемся им. Палец нажал прохладную выпуклость кнопки. Не пластмассовую, как принято в подъездах домов, а из нержавейки, блестящую, хоть вместо зеркала используй. Дверцы беззвучно разъехались, внутри такое же роскошное убранство, как и в фойе. Стены обтянуты вишневого цвета материей, украшены сюрреалистическими картинами. В стену вделан целый пульт управления – непонятно для чего он в лифте дома из трех этажей. На пульте выделяются четыре большие круглые кнопки. “1”, “2”, “3” и еще одна без какого‑либо обозначения, расположенная под тремя остальными. Неужели подвал? Рядом с круглыми кнопками мерцает небольшой экран, а под ним полная цифровая клавиатура.

Любопытно. А если попробовать подвал. Игнат подошел и нажал четвертую кнопку. Раздался звуковой сигнал – и на экране возникли слова: “Наберите код доступа!” Игнат запоздало огляделся, нет ли в лифте камер. Камер не было, разве что замаскированы в пестрых изгибах картин. Что ж, продолжим эксперимент. Если что, будем изображать “чайника”. Игнат пробормотал что‑то раздраженное и нажал кнопку с цифрой “3”.

Он ожидал повторного запроса кода, но двери послушно закрылись, пол слегка дрогнул. Только по этому Игнат понял, что лифт поднимается. Ни гула, ни тем более надсадного скрежета и скрипа не было. Пара мгновений – и дверцы разъехались. Игнат выглянул из лифта и наткнулся взглядом на заинтересованное лицо охранника.

– А… э‑э‑э… – растерялся он. – Здравствуйте!

– Здравствуйте! – сказал охранник. – Куда направляетесь?!

Игнат замешкался, не зная, что сказать. Все произошло слишком неожиданно. Пока думал, сбоку вышел человек ; повязкой “Роста”. Не обращая никакого внимании ни и него, ни на охранника, он прошел мимо и скрылся в коридоре.

– Понимаете, я хочу вступить в секту… – начал Игнат.

– Прием в секту на втором этаже! – сказал охранник и потерял к нему всякий интерес.

Игнату ничего не оставалось, как вернуться в лифт и нажать кнопку “2”. Черт, надо же было так опростоволоситься!

Но корить себя было некогда. Лифт уже раскрывал двери. На втором этаже охранников не было. Игнат увидел шинный коридор, похожий на редакционный. Он вышел о лифта и огляделся. Все было буднично и обыденно. Ни себе рекламы, ни кричащих адептов секты. Обычный коридор и люди, ожидающие начала занятий. Образ учебного заведения окончательно укоренился в голове Игната.

На стене тикали часы. В углу шушукались несколько странно одетых молодых людей. Пожилая пара расположилась у окна. Женщина сидела и задумчиво смотрела в пол, мужчина нетерпеливо прохаживался вдоль окна, то и дело поглядывая на часы на стене. Напротив двери еще на одном сиденье сидела маленькая, хрупкая девушка. Она нервно теребила тесемки джинсовой курточки. Рядом расположиля залихватского вида мужичок и тараторил:

– А ты точно не из этих… Ну которые ночью вдоль дорог. Я таксерю по ночам, насмотрелся. Одна – вылитая ты!..

Девушка краснела, бледнела, глядела на часы молящими глазами, но одернуть зарвавшегося мужичка стеснялась.

Игнат окинул всю эту картину цепким профессиональным взглядом. Парни в углу показались ему смутно знакомыми.

– Ба! – закричал он на весь коридор. – Цвет клуба Героев! Сколько лет, сколько зим!!!

Трое парней в углу вздрогнули и испуганно съежились. Один, самый маленький, попытался незаметно исчезнуть.

Потом “герои” узнали Игната, и неуверенные улыбки засветились на их мужественных лицах.

– Привет! – сказал самый широкоплечий и смелый из них. Он даже робко шагнул навстречу. – Читали вашу статью!

– Не стоит благодарностей! – скромно потупился Игнат. Парень раскрыл рот, чтобы продолжать, но Игнат не дал ему такой возможности: – А я гляжу, все в сборе! Человек‑паук!.. – Он поглядел на высокого. – Супермен!.. – ткнул кулаком в широкую грудь паренька. – Ого! И Бэтмен здесь!

Он обратился к маленькому, который замер у кадки с пальмой, словно раздумывая, стоит ли остаться или исчезнуть прямо сейчас, как и положено истинному Бэтмену.

То ли статья Игната была так хороша, то ли просто из робости, “герои” решили остаться. Их немножко смутило общее внимание, возбужденное громким голосом Игната, но в остальном все было под контролем. Так любил говорить Человек‑паук. Он был в клубе руководителем и на правах главы часто говорил: “Все под контролем!”

Волна внимания, пущенная Игнатом, постепенно улеглась. Пожилой человек вновь принялся нервно ходить туда‑сюда, а женщина поглядела на него и вздохнула. Мужичок продолжал что‑то рассказывать девушке про “ночных бабочек”, та по‑прежнему краснела, но молчала.

– Как вы тут? – спрашивал Игнат уже тише. – Никак, решили всем составом вступить?! Почему вдруг?

– Да мы… как бы… это… – напомнил ему Человек‑паук о своей привычке засорять речь множеством сорняков. – Словом, тут… пришли…

– Говорят, “Рост” дает супервозможности! – счел нужным вмешаться Супермен. – Вот мы и решили проверить!

– Да! – закончил речь Человек‑паук. Бэтмен, как всегда, скромно промолчал.

Игнат оглядел их с улыбкой. Вот чудесные люди. Как раз такие, каких он выбирал для своих статей. Такую замечательную статью написал про их клуб Героев. Кто бы мог подумать, что у них в Хлынове такое возможно. Это по чопорной Англии или по бесящейся с жиру Америке бродят толпами люди в костюмах супергероев. У нас такого не было. До сих пор не было. Все же и сюда дотянулись щупальца вездесущего Голливуда, и здесь мозги подправили молодежи. Имен этих странных людей Игнат так и не выучил, да и не к чему было. Они отзывались на клички.

– А когда все начнется? Чего стоим? – спросил Игнат.

– А вот… такое дело… что… – начал объяснять Человек‑паук.

– Начнется в полдень! – пояснил Супермен.

– Да! – выдохнул Человек‑паук. Говоря свои тирады, он жутко волновался и выдыхался, когда же Супермен приходил на помощь, он радовался и вздыхал, словно скидывал с плеч тяжеленный груз.

– А ты как поживаешь? – обратился Игнат к Бэтмену. Бэтмен ничего не ответил, лишь застенчиво спрятался за пальму.

– Он все такой же! – посетовал Игнат.

– Да! – с любовью посмотрел на пальму Супермен. – Время идет, а старина Бэтмен не меняется!..

Их прервал шум – подходила группа людей. Игнат мгновенно опознал в них действующих чиновников. Все в аккуратных костюмах при галстуках. Носят их небрежно, словно в них родились. На остальных людей глядят с брезгливым интересом. Почти у всех в руках пухлые кожаные портфели.

Надо взять на заметку. Видно, не зря Василий Иванович говорил про массовые вступления чиновников в секту. Вот вам и подтверждение. Не менее десяти человек пришли, словно послушные студенты на занятия. Среди них нет явного лидера, но похоже, что пришли сюда не по личной инициативе, а по чьему‑то распоряжению.

Тем временем стрелки на часах встретились у цифры двенадцать, и дверь открылась. На пороге комнаты появился среднего роста человек в белом халате с аккуратной бородкой. Темные очки загадочно искрились в свете солнца.

– Кто пришел на пилотное заседание секты “Рост”, прошу войти! – произнес человек и скрылся за дверью.

Первым вскочил энергичный мужичок и двинулся было к дверям. Вспомнив о спутнице, он тут же рванулся назад. Она вздохнула страдальчески, встала и шагнула следом. Он галантно раскрыл перед ней дверь.

– Может, не пойдем? – Пожилой человек перестал нервно прохаживаться и поглядел на женщину. – Может, обычное кодирование все же лучше?!

– Идем, Кузьма! – отрезала женщина. – Тебе кодирования всего на месяц хватает! А тетя Дуся сказывала, что “Рост” навсегда от пьянства отвращает!

– Тьфу! – в сердцах плюнул Кузьма и шагнул к двери. За ними потянулись вальяжной шеренгой чиновники.

Они тихо переговаривались, удивленно озирались по сторонам. Один с видом знатока комментировал происходящее. Похоже, совсем недавно выпивал с вступившим в секту и теперь спешил блеснуть своей осведомленностью.

– Сейчас нас испытывать будут… – услышал Игнат.

Настала его очередь входить в зал, и наблюдения пришлось отложить. Он шагнул внутрь, за дверью обнаружилась небольшая уютная аудитория. Все как положено: на стене висит доска, рядом небольшая кафедра. За ней дверь, ведущая в смежное помещение. Игнат насторожился. Это уже больше похоже на заманивание в секты. Сейчас их запрут, потом включат музыку, пустят дурманящие благовония…

– Прошу располагаться, – сказал человек в белом халате. – Меня зовут Григорий. По иерархии нашей секты я занимаю положение Учителя.

Он говорил спокойным, тихим голосом, но странным образом его было очень хорошо слышно, несмотря на шум отодвигаемых стульев и говор людей. Все потихоньку расселись. Григорий прошелся вдоль рядов, оглядел их, словно профессор нерадивых учеников.

– Вы все пришли сюда для какой‑то цели. Все ждете от “Роста” чего‑то конкретного. Может быть, кто‑то не осознает этого, но дела обстоят именно так.

– Товарищ… господин… Григорий, – подняла руку пожилая женщина. – Вопрос… Можно моего оболтуса от алкоголизма отучить? А то пьет безбожно, совсем совесть потерял.

– Варя! – возмущенно выкрикнул Кузьма и покраснел. Кто‑то из “героев” хихикнул. Игнат удивленно обернулся, неужели Бэтмен?!

– Успокойтесь, Варвара Александровна. – Григорий мягким движением рук усадил ее на место. – Всему свое время…

Он оглядел аудиторию пристальным взглядом, и, куда бы он ни взглянул, разговоры и шевеления стихали. Игнат попытался поймать его глаза, и его словно пронзил мощный прожектор. Он вздрогнул и замер, не в силах пошевелиться. Во взгляде этого человека чувствовалась странная мощь.

– Сейчас я попрошу выйти всех, кто оказался здесь случайно и не желает вступать в нашу секту…

Игнат вздрогнул. Григорий смотрел прямо на него. Игнату захотелось встать и покинуть аудиторию. “Если ты вступишь в секту, я перестану тебя уважать!” – прозвучали в его голове слова Оксаны. Игнат постарался взять себя в руки и твердо ответил на взгляд Григория. Острота тут же пропала, Игнат даже засомневался, а был ли этот пристальный взгляд? – Я вижу, что посторонних нет. Итак… Добро пожаловать на первое заседание секты! – торжественно проговорил Григорий. Его глаза загадочно блистали за темными линзами очков. Игната всегда поражало это невозмутимое нежелание секты заретушировать свое наименование, облагородить. “Секта” – слово в общественном мнении отрицательное, оно способно отпугнуть потенциальных клиентов, но секта “Рост” сознательно использовала его. “Да, мы секта, – словно говорили они, – но это не помешает нам привлечь последователей”. Эти люди странным образом искали трудности. Искали, чтобы их преодолеть. У них не было рекламы, не было одурманивающих технологий, крикливых адептов. Секта была тихой и незаметной, но почему тогда в нее вступало так много людей? Этого Игнат никак не мог уразуметь. Может быть, сегодня он откроет тайну? Григорий тем временем продолжал:

– Для начала каждый из вас должен пройти небольшое испытание.

– Нам никто не говорил про вступительные экзамены! – воскликнул таксист.

– Нет, – мягко ответил Григорий, – скорее вступительное тестирование, чтобы мы смогли узнать и оценить ваши возможности. Оценить и направить в нужное русло.

Он умолк на некоторое время, прошелся по аудитории. Игнат следил за ним. Странный человек Григорий, очень странный. В общественном сознании навсегда отложилось, что люди в белых халатах – это или ученые, или врачи – словом, люди, избравшие в большинстве своем умственный труд. Такие люди внушают уважение, почтение, но никоим образом не ощущение силы. А Григорий, несмотря на средний рост и хрупкое сложение, буквально излучал некую мощь, производя впечатление, которое вызывает здоровенный человечище за два метра ростом и налитый дурной силой. Смотришь на такого и думаешь: вот махина, одной рукой меня прихлопнет – и не заметит!

Игнат моргнул – и наваждение исчезло. Григорий снова стал обычным очкастым ученым, который принимал в члены модной секты. Он подошел к двери рядом с доской. Его холеная белая рука легла на резную ручку. Дверь еле слышно скрипнула, открываясь. Люди в аудитории невольно подались к центру, крайние ряды вытянули шеи, чтобы увидеть внутреннюю обстановку комнаты. За дверью обнаружилась небольшая каморка со стулом в центре. Четыре квадратных метра, не более. И ни одного окна.

– Это так называемая будка истины, – слегка улыбнулся Григорий. – Она покажет нам ваши истинные желания и цели.

Игнат похолодел. Да что же это такое?! Что им до истинных моих желаний и целей? Я просто хочу вступить в секту, неужели этого мало?

– Я буду вызывать вас по одному, – сказал Григорий, встав рядом с дверью в каморку. – Вы должны войти внутрь, сесть на этот стул и просидеть там несколько минут. У каждого это время будет разное, но не более пяти минут…

– А если я боюсь темноты?! – громко сказал таксист и рассмеялся.

Все поняли, что он шутит. Позади Игната жалобно пискнул Бэтмен. Игнат обернулся – тот сидел бледный и испуганный. Похоже, для него этот вопрос отнюдь не праздный.

– Ничего страшного, – успокоил Григорий мягким движением руки. Игнат заметил, что он смотрит не на таксиста, а на Бэтмена. Григорий сказал: – Во‑первых, это недолго. Во‑вторых, там не так уж и темно.

Аудитория зашумела разом, все спешили поделиться своим мнением насчет будки.

– Начнем! – громко сказал Григорий, разом оборвав разговоры. – Блатов Илья Васильевич!

Позади Игната раздался приглушенный стон. Бэтмену предстояло пройти испытание первому. Он встал, ноги не держали его, лицо побледнело, на лбу отчетливо выступила испарина.

– Я… – жалобно пролепетал он, что было уже большой речью для этого застенчивого существа.

Игнат преисполнился жалостью. Как же нужно воспитывать человека, чтобы вырастить в нем такую болезненную застенчивость.

– Смелее, – приободрил Григорий. Его глаза пристально глядели из‑за линз.

Бэтмен замер, словно кролик перед удавом, потом шагнул к комнатке. Он шел и шаркал ногами, Игнату в голову почему‑то пришел образ человека, идущего на эшафот.

– Вы должны сесть на стул, – указал Учитель Бэтмену, который оказался на самом деле Ильей. Потом добавил с легкой успокаивающей улыбкой: – Ничего страшного в этом нет.

Бэтмен кивнул, его взгляд по‑прежнему был стеклянным, но на лицо вернулся румянец. Он словно робот вошел в каморку, сел на стул.

– Время пошло! – сказал Григорий и закрыл дверь. Он тут же обернулся к аудитории и взглядом призвал всех к тишине. И странным образом никому не захотелось шуметь. Умолк даже говорливый таксист.

В аудитории повисла напряженная тишина. Казалось, пробеги по потолку муха – все услышат топот ее лапок. Люди сидели и прислушивались неизвестно к чему. А потом это случилось. Из‑за дверей раздался голос Ильи:

– Я Бэтмен! Позвольте вам помочь?! Я спасу вас… – Странный, бормочущий голос. Словно Илья говорит во сне: – О! Не стоит благодарностей! Я делаю это не из корыстных побуждений! Я просто люблю помогать людям…

В аудитории кто‑то фыркнул, Григорий строго глянул туда. Игнат увидел, как таксист еле сдерживается. Игнат оглянулся на “героев”. Оба выпрямили спины, на лице светилась гордость за товарища. А потом Григорий резко открыл дверь. Бэтмен по‑прежнему сидел на стуле и удивленно моргал отвыкшими от света глазами.

– Вот и все. – сказал Григорий. – Поздравляю вас. Вы приняты в секту “Рост”. Первое занятие завтра в шесть.

Бэтмен вышел счастливый и немного ошарашенный. Григорий пожал ему руку и направил его к двери.

– Прошу подождать ваших товарищей там. Они тоже должны пройти испытание.

Сияющий Бэтмен скрылся за дверью, а Григорий вновь обратился к залу:

– Следующей я хочу видеть Лесину Ольгу Михайловну.

– Вот повезло! – немного разочарованно воскликнул таксист, сидящий рядом с хрупкой девушкой. – Раньше меня отстреляешься!

Девушка встала, робко шагнула к Григорию. Тот указал на каморку:

– Вас ждет будка истины.

Девушка отчего‑то покраснела и шагнула внутрь. Григорий убедился, что она уселась на стул, и прикрыл дверь. На сей раз аудитория умолкла сама, без предупредительных взглядов. Всем было интересно, какие же истинные намерения привели сюда Ольгу. Игнат поймал себя на том, что судорожно вслушивается в тишину.

Поначалу было тихо, потом тишину прорезал тихий возмущенный возглас:

– Не троньте меня! Отстаньте!..

Все вздрогнули, таксист даже вскочил, словно собирался спасать Ольгу. Григорий усадил его на место одним взглядом:

– Не надо, прошу вас.

Голос Ольги неуловимо поменялся. Теперь в нем уже не чувствовалось возмущения. Страх мешался в нем с… одобрением?! Игнат улыбнулся. Любопытно!

– Не надо! Не место здесь… – уже совсем тихо прошептала Ольга. Речь ее оборвалась на полуслове, словно ей заткнули рот. Какое‑то время из каморки доносилось лишь сопение и порывистые вздохи.

– Чем она там занимается?! – возмущенно воскликнул таксист.

Позади хихикнули “герои”. Женщина буркнула что‑то неодобрительное. Чиновники прислушивались, вытягивая шеи.

– Тихо! – счел нужным сказать Григорий.

А из‑за двери донесся порывистый вздох, потом стон.

И очень томный, протяжный женский стон. Подобные звуки не раз срывались с раскрытых Оксаниных губ, когда они с Игнатом… Воспоминание горячей волной пробежало по телу, колыхнулась плоть внизу.

Из кабинки неслись вовсе уж неприличные вздохи. Игнат не удивился бы, если б к женским стонам добавились мужские рыки, но девушка по‑прежнему старалась одна.

“Герои” возбужденно обсуждали Ольгу, что‑то удивленно бормотал таксист.

– Еще! Еще! – донеслось из‑за двери, потом раздались такие недвусмысленные звуки, что ни у кого в зале не осталось иллюзий.

– Ни хрена себе, – восхитился таксист. – Она бы сразу сказала о своих истинных целях. Безо всякого “Роста” помог бы…

Прошло минут сорок. Игнат сидел и отчаянно скучал.

Давным‑давно вышла из зала красная как помидор Ольга. Отсидел испытание и удалился следом за ней таксист. Ничего интересного в своих целях он не обнаружил, деньги да уважение собутыльников – вот и все, что стало ясно из его несвязной речи. Отбыли свое время в комнатке и два оставшихся “героя”, причем обнаружили цели далеко не геройские. Человек‑паук, как ему и положено, желал что‑то доказать своей девушке, которая в него не верила, а Супермен хотел избавиться от комплексов. Небольшое оживление внесло посещение будки истины пожилым мужичком‑алкоголиком. Он нечаянно проговорился, что у него была любовница и он бы не отказался вернуть мужскую силу и повторить подобный опыт. Жена была в шоке и долго кричала. Даже увещевания Григория не смогли сразу ее успокоить.

Потом она гордо вошла в каморку и долго в ней молчала. Вышла с горящими глазами и помолодевшая.

– Занятия завтра в шесть, – сказал ей Григорий.

– Обязательно приду, – твердо сказала она. У самой двери она обернулась и добавила: – Спасибо вам! Спасибо!

И скрылась за дверью. Потом бесконечной вереницей потянулись одинаковые, как матрешки, чиновники. И цели у них были одинаковые – так сказало начальство. Жираф большой, ему видней. Наконец и чиновники ушли – Игнат остался в аудитории один.

Чем дольше шло испытание, чем меньше людей оставалось, тем неуютнее становилось Игнату. Неужели они догадались? Может быть, Венька настучал, давно ясно, что он симпатизирует сектантам. Может, ляпнул своему другу о его задании?! Хотя откуда Веньке узнать про его задание? От Черемушкина ушел не заходя в отдел, сам редактор никогда о таком не проговорится. В конце концов, я хочу вступить в секту, какая разница, какой у меня мотив! Главное – заполучить нового члена.

И вот они остались с Григорием один на один. Сейчас все решится. Игнат вгляделся в Учителя, пытаясь понять, есть ли у того подозрения или то, что он остался последним, игра случая.

– Жаров Игнат Николаевич. Прошу вас, – невозмутимо кивнул Григорий на каморку.

Игнат шагнул к дверям и вдруг понял, что ноги дрожат, внутри образуется пустота. Ощущения, весьма похожие на предэкзаменационную лихорадку. “Неужели я могу не пройти это испытание?! Все прошли, а я не пройду?! Будка ^Щетины. Неужели сейчас я разболтаю о своих истинных делах?!”

Он остановился у порога. Что‑то сопротивлялось в нем, шептало: “Не ходи туда! Если ты войдешь, то пути назад не будет”. Очень некстати вспомнились слова Оксаны: “Я буду тебя презирать, если ты вступишь в “Рост”. Игнат нахмурился. “Если я туда не войду, то сам буду себя презирать. Я отрежу себе все пути вперед. Я должен написать эту статью. В конце концов, Оксана знает, кого любит! Ведь я ее не отговариваю от учебы на дизайнера!” Он вошел в комнату, сел на стул. Григорий закрыл дверь, и на Игната навалилась тьма. Словно не просто отключили свет, отключили само зрение. Он удивленно моргнул, поднес руку к глазам. Пальцы касались носа, век, но он не видел ни тени. Его пронзила игла страха, он надавил на глазные яблоки, но даже привычных звездочек не увидел. Словно отключили сам глазной нерв. Не было больше в его организме такого понятия – “зрение”! А потом в темноте забрезжил рассвет. Игнат рванулся туда всей душой. Скорей, нужно выбраться из этой темной мглы! Свет разросся, окружил его, тьма вокруг завертелась, словно Игнат оказался в центре огромного миксера, смешивающего множество темных цветов. Перед глазами полыхнула вспышка. Игнат вскрикнул и зажмурился. Зрение возвращалось медленно. Мир выкристаллизовывался вокруг, постепенно приобретая четкие очертания. Город, окраина, ночь. Глухие темные улочки, ветер свищет в поисках собеседника. Наткнувшись на Игната, он завыл, застонал тоскливо, хлопнула одинокая, ободранная вывеска на закрытом ставнями киоске. Игнат недоуменно огляделся: “Где я?

Местность незнакомая, одно несомненно: темные и безлюдные улицы не сулят добра. Игнат осторожно двинулся вперед. Ветер с завыванием рвал волосы, толкал в грудь. “Не ходи туда, там опасность!” – кричал он на разные лады. Из глубин двора раздалось рычание и злобный лай. Мгновение – и лай превратился в визг. Игнат посмотрел туда и увидел зловещие тени. В глубине двора кого‑то молчаливо рвали в клочки. Визг превратился в предсмертный хрип и затих.

Игнат передернул плечами, ноги несли его дальше. Ветер, отчаявшись образумить его, вился вокруг, тоскливо плакал о потерянной душе. Впереди из мрака выступило покореженное временем и жизнью строение из металла и пластика. Пластик разломан, торчит рваными, острыми углами, металлические конструкции погнуты неведомой силой. Наверху потерянно качается на ветру потемневшая половинка картонки в стальной рамке. Блеклые цифры на темном фоне. Игнат с трудом узнал остановку общественного транспорта.

– Стоять! – резанул уши голос.

Игнат послушно остановился. Прямо на него из остановки вышли люди. Много людей, они терялись во мгле ночи, видны лишь глаза и руки. Здоровенные, сильные руки, сжатые в кулаки. На костяшках темнели татуировки, покатые бычьи плечи мерцали в свете одинокого невидимого фонаря. Лица, как одно, широкие, с огромными надбровными дугами и глубоко посаженными глазами. Глаза мрачно мерцают, словно прикидывают, куда вонзить нож.

Едва подумал про нож, он тут же появился в руке ближайшего незнакомца. Мрачно блестящее во тьме лезвие двинулось к лицу Игната. Морды людей оскалились, Игнат увидел пеньки сгнивших зубов. Его передернуло. “Еще мгновение – и меня вырвет!”, – подумал он.

Нож был совсем близко, Игнат замер. Что‑то странное чувствовалось во всей этой сцене. Словно чего‑то не хватает, чего‑то важного и неотъемлемого в данной ситуации. Чего?

И вдруг Игнат понял – не было страха. Он ощутил, что совсем не боится! Игнат чувствовал в себе непривычную уверенность. Он не просто чувствовал, он знал: что бы ни случилось, как бы ни повели себя эти люди, какая бы опасность ни выметнулась на него из темноты – с ним ничего не случится! Непрошибаемая уверенность, которой он не испытывал никогда в жизни!

“Я хозяин этого мира! Со мной ничего не может случиться! Я справлюсь с любой напастью, сам, без чьей‑либо помощи! Справлюсь! Справлюсь!..”

Слова стучали в голове словно барабанная дробь. И мрак подворотен отступил. Блестящее лезвие исчезло, страшные люди расступились, не коснувшись его. Игнат шагнул дальше, не удостоив их взглядом. Ни одна живая душа не в силах потревожить его. Почему? А потому, что так устроен мир! Игнат шел и упивался этим ощущением силы и власти. Он здесь главный, никто не посмеет его тронуть…

На третьем этаже филиала секты “Рост” было пустынно. Вдоль коридора выстроился ряд высоких роскошных дверей с позолоченными ручками. Напротив них, в самом темном углу коридора, робко притаилась маленькая, простенькая дверца. Ее сестры блистали лакированными боками, она же поражала своей обшарпанностью и убогостью.

Что может крыться за такой дверью? Подсобное помещение? Туалет? В лучшем случае раздевалка для уборщиц! Богатые двери свысока глядели на свою маленькую соседку. Брезгливое высокомерие сквозило в их деревянных лицах. Высокомерие и немножко сочувствия. Ведь она тоже дверь, а всякая дверь, как известно, имеет право на сочувствие и помещение, даже если оно, ха, является уборной! Лишь бы только она не пыталась влезть своей обшарпанной рожей в их приличное общество.

А маленькая дверца и не пыталась. Она просто молчала! Ни капли обиды не было в ее дверном сердечке к высокомерным сестрам. Ведь она лучше других знала, кто на самом деле главный на этом этаже!..

Дверца была непростой. Под обшарпанным листом фанеры скрывалась толстая, высокопрочная сталь. Неприглядная скважина заключала в себе мощный, хорошо отлаженный замок. И, как и все непростые двери, она скрывала за собой непростое помещение. Маленькое, полутемное пространство без окон и других выходов. И вовсе не уборщицы посещали эту комнатку.

Низенький, неприметный человечек с лысиной в мышиного цвета костюме. Тощая, длинная шея неестественно торчала из ворота несвежей белой рубашки. Галстук – словно шнурок на шее цыпленка. Второй человек выглядел куда внушительнее. Среднего роста, в аккуратном черном костюме, под ним черная же рубашка. Лицо строгое, бесцветные глаза бесстрастно мерцают на бесчувственном лице.

Перед ними светились мониторы, кидая на лица людей шевелящиеся блики. На одном из мониторов – небольшая аудитория с замершим у кафедры человеком в белом халате, а на втором – маленькая, полутемная каморка с человеком, сидящим на стуле. Серый и черный глядели на этого человека и видели гораздо больше, чем показывал монитор.

– Интересно, не правда ли?! – проговорил человек в сером. – Желания остальных лежат на поверхности, это видно даже без будки. А чувства этого сокрыты! Ему нужна уверенность и ощущение мощи! Он этого не скрывает! Зачем ему эта мощь – тайна за семью печатями!

Серый взглянул на человека в черном костюме. Тот пристально смотрел на Игната в кабинке. Лицо человека было спокойно, лишь расширялись и неуловимо двигались зрачки.

– Не встречал еще такого! – задумчиво проговорил человек в сером. – Думаю, это уровень Учителя, не меньше!..

Человек в черном оторвался от изучения Игната и глянул на человека в сером. Тот воспринял это как знак одобрения.

– Я думаю, нужно провести дополнительное испытание. Чтобы расставить точки над “и”. Только какое?! – Он задумчиво умолк. Человек в черном вновь обратил блеклые глаза к Игнату. Потом посмотрел вниз и снова на Игната.

– Ты прав! – встрепенулся человек в сером. – Мы испытаем его одиночеством! Не думаю, что это так опасно, как твердит Григорий. В нашей зоне я проводил его только на одном человеке…

Глаза человека в черном блеснули.

– Гробовский Семен Николаевич! – Человек в сером правильно истолковал немой вопрос коллеги. – Все остальные Учителя уже на этапе будки проявили стремление Передавать учение людям. С Гробовским до сих пор неясно!

Человек в мышином костюме задумался. Его лысина загадочно блестела в свете мониторов. Казалось, что, если всмотреться в нее внимательнее, можно уловить мысли серого. Впрочем, человеку в черном не нужно было всматриваться, чтобы узнать мысли собеседника. Бесцветные глаза неотрывно глядели на монитор, где дергалась на стуле маленькая фигурка.

– Гробовский слишком неуправляем, слишком взрывная в нем сила! – проговорил человек в мышином костюме. – Григорий видит в этом последствия испытания! Но я не согласен с ним! Ядумаю, стоит попробовать!

Серый поднял глаза и вопросительно посмотрел на человека в черном. Тот еле заметно опустил голову, его глаза неотрывно глядели на Игната.

Тихо скрипнув, отворилась дверь. Свет полоснул по глазному нерву, Игнат вскрикнул и зажмурился. “Что это было?! Где я?! Казалось, только что шагал по ночным улицам города – и вот снова здесь, в узкой каморке. Неужели они ввели мне наркотик?!”

Игнат схватился за эту мысль словно за твердую опору посреди зыбкого болота. Точно! Это был наркотик! Или какие‑то новые психотропные технологии. Не могло же мне все это почудиться!

Наконец глаза привыкли к свету и Игнат смог видеть. Он сидел в каморке на стуле, а прямо пред ним в проеме света стоял черный силуэт. Что за странные видения? Силуэт отступил назад и превратился в Григория.

– Прошу вас выйти, – сказал он.

Игнат встал, шагнул из каморки. Солнечный свет, весело пробивающийся сквозь окна, уже не тревожил видевшие абсолютную тьму глаза.

– Ну как? – хрипло проговорил Игнат. Во рту пересохло, он откашлялся.

Лицо Григория показалось ему растерянным. Тот будто прислушивался к чему‑то, потом кивнул головой, словно

– Вы знаете, мы не можем принять вас в секту, – обратился Учитель к Игнату. Тот раскрыл рот.

– Как?! Неужели я не прошел ваше тестирование?!

– Я не так выразился. Мы не можем сразу принять вас в секту.

Игнат впервые увидел на лице Григория замешательство. К недоумению Игната добавилась доза удовлетворения – он смог вызвать замешательство на этом бесстрастном лице. Но ситуация от этого яснее не становилась. Ясно было одно – его не хотят брать в секту. Может быть, он проговорился о своих тайных намерениях? Неужели они боятся журналистов?! Значит, у них есть тайны, которые стоит скрывать! Эта мысль была еще более приятна, чем мысль о вызванном замешательстве. Игнат едва сдержал торжествующую улыбку.

– Но я хочу вступить! – твердо сказал он.

– Если ваше желание не изменилось, – проговорил Григорий, – вам нужно будет пройти еще одно испытание!

– Но почему?! – воскликнул Игнат. – Чем я хуже других?! Почему их приняли сразу, а ко мне такое отношение?

– Почему вы думаете, что хуже? – К Григорию вернулось былое спокойствие. Он поглядел на Игната с непонятной улыбкой, потом продолжил: – Если вы хотите вступить в “Рост”, то прямо сейчас вам нужно будет проследовать за мной. Вы должны будете пройти испытание одиночеством.

– Это как?! – удивился Игнат.

– Вас поместят в замкнутое пустое помещение. В нем вы должны пробыть до утра. Ваши мысли и поведение укажут нам, на что вы будете способны, если станете членом нашей секты. Вы согласны?

– На всю ночь?! – Игнат вспомнил об Оксане. – А позвонить можно?!

– Нет. Если вы согласны, вы отдадите мне сотовый телефон и все свои вещи, я провожу вас в комнату испытаний и оставлю до утра.

– Но…

– И никаких “но”! Либо вы согласны, либо вы не согласны, – твердо сказал Григорий. Игнат хотел спорить, может быть, предложить денег, но, заглянув в глаза Григорию, умолк. В них не было ничего, кроме твердости.

– Хорошо! Я согласен! – сказал он.

Образ Оксаны исчез из головы. Вместо него появился улыбающийся Владимир Михайлович. Игнат представил его сдержанное лицо, на которое помимо воли вползет восхищение его статьей. “Я буду главредом! Меня напечатают в Москве! Все узнают обо мне и моем таланте! Я не буду последней песчинкой в песочнице Бога. Я буду жемчужиной!”

– Я согласен! – повторил он.

– Следуйте за мной.

После этого Григорий не сказал больше ни слова. Они вышли из аудитории, Григорий запер дверь. Они подошли к лифту, Григорий нажал кнопку вызова. Дверцы поспешно распахнулись, будто спешили угодить Учителю. Григорий ступил внутрь, кивком пригласил Игната. Его палец нажал четвертую, самую нижнюю кнопку. Подвал. Игнат насторожился. Предостерегающий сигнал – и на маленьком экране загорелась надпись “Код доступа”. Пальцы Григория вихрем пронеслись по кнопкам, Игнат и глазом не успел моргнуть, не то что запомнить. Лифт дрогнул и поехал вниз. Игнат хотел что‑то сказать, но взглянул на невозмутимый затылок Григория и промолчал.

В подвале они прошли по длинному коридору с низким потолком. В самом конце коридора темнела стальная дверь. Дверь была приоткрыта, Игнат смог оценить ее толщину в несколько десятков сантиметров – она казалась монолитной. В пазах притаились широкие штыри замка. Если ее закрыть, то из комнаты не пробиться и тараном. Скорее сломаешь стены.

Рядом с дверью стоял шкаф. Григорий открыл его широким ключом. Шкаф был поделен на ячейки. Везде скопилась пыль и паутина. Явно им давно не пользовались.

– Прошу сдать телефон и личные вещи! – проговорил Григорий.

Игнат подавил в себе желание утаить сотовый телефон. Он молча достал все вещи и передал в руки Григорию. Тот аккуратно уложил их в крайнюю ячейку.

– Прошу снять ремень и обувь, – невозмутимо проговорил он.

– А это еще для чего?! – воскликнул Игнат, но умолк, наткнувшись на суровый взгляд. – Словно заключенного…

– Вы сами согласились на это, – напомнил Григорий. – Отказаться еще не поздно.

– Ни за что! – проговорил Игнат неожиданно для себя. Отказаться значило потерять мечту. Главный редактор имел много недостатков, но он не был ни вруном, ни шутником. Если он сказал про возможность публикации в московских изданиях, значит, это реально. Теперь все в руках Игната. И какие‑то мелкие страхи не должны помешать ему сделать все как нужно. Игнат расстегнул ремень, звякнула пряжка. Григорий положил ремень в соседнюю ячейку. Игнат уже развязывал шнурки.

– Встаньте сюда, – указал Григорий на коврик перед дверью.

Игнат удивился – все‑то у них предусмотрено. Только все равно этой комнатой не пользовались очень и очень давно. Если вообще когда‑то пользовались.

Игнат встал на коврик и отдал ботинки. Григорий поместил их на нижнюю полку шкафчика, стукнула створка, Учитель вернул замок на место.

– Прошу, – Григорий указал на дверь.

Игнат вошел внутрь и пораженно остановился на пороге. Небольшая комната без окон и с одной дверью была поделена решеткой пополам. В решетке не было дверей. В ту часть комнаты попасть было невозможно, неведомыми строителями такой вариант даже не предусматривался. Решетка была прочно замурована в пол и в потолок.

– Вот ваша обитель до завтрашнего утра, – проговорил Григорий. – Здесь нет ничего, пустая комната. Здесь вы наедине с самим собой должны будете провести двадцать четыре часа.

– А что я должен делать?!

– Что хотите! – последовал ответ. Григорий указал на едва заметную кнопку рядом с дверью. – Это звонок. Если вы по каким‑либо причинам пожелаете досрочно выйти из этой комнаты, необходимо позвонить вот так…

Григорий изобразил незамысловатую мелодию. Игнат вскинул брови. – Несколько звонков разной длины нужны для того, чтобы знать, что решение ваше осознанно, – сказал Григорий. – На другие комбинации ответа не будет. Так что советую попробовать! Это даст вам возможность в любой момент выйти отсюда.

– А что будет, если я выйду отсюда досрочно?!

– Вам будет отказано во вступлении в секту, – сказал Григорий.

– Все понятно! – кивнул Игнат. – В таком случае я покидаю вас.

С этими словами Григорий отступил за дверь. Игнат видел, с каким усилием он тронул толстую створку. Глухо стукнуло, затем звонко щелкнул замок. Игнат словно наяву увидел широкие стержни, вдвигающиеся в пазы. Все! Он замурован.

Именно эта мысль пришла на ум первой! Замурован. Игнат огляделся и прошелся по комнате. Маленький лоскуток пространства. Два шага в длину и шаг в ширину. Еще столько же отгорожено загадочной решеткой. Зачем она здесь, что она отгораживает?! Игнат терялся в догадках. Такое ощущение, словно она предназначена, чтобы уберечь его от… Холодок пробежал по спине. От чего?! Или от кого?! В голову полезли мысли о демонах из преисподней, которые появляются здесь в полночь. Игнат вздрогнул и попытался улыбнуться. Но улыбка вышла кривой и жалкой. Он поймал себя на мысли, что глазами ищет на полу пентаграмму.

Стоп! Игнат замер. “Я нахожусь в комнате без окон, за закрытой дверью. Здесь нет фонарей. Но я все вижу?! Откуда свет?!” Игнат огляделся, но так и не нашел вразумительного ответа на этот вопрос. Он все видел словно в сумерках, но ни единого источника света в комнате не было.

Тут же осознал еще одну странность. Откуда Григорий знает его имя? Да и остальных Учитель вызывал без запинки, не сверяясь с бумажкой. А ведь все они пришли на занятия впервые! Странно, что не подумал об этом сразу. Словно наваждение какое!

Игнат нахмурился. Это стоит обдумать! Тем более времени у него предостаточно. Он прислонился к двери и сполз на пол. В голове бодро журчал ручеек мыслей.

Дейв сидела на коленях Гробовского и млела от счастья. О боже, как приятно сидеть на коленях такого парня. Как хорошо быть девушкой не кого‑нибудь, а главаря уличной банды. Прямо как в американских фильмах. Уличные банды Нью‑Йорка!

Она огляделась по сторонам. Мрачная обстановка заброшенного завода. Огромная коробка недостроенного трехэтажного здания глядела на мир темными провалами окон. На востоке к постройке вплотную подступал хмурый, загаженный лес. Ободранные, низкорослые ели изнывали под грудами мусора и испражнений. С другой стороны здания был двор, превращенный в свалку. Огромные кучи мусора кое‑где уже сравнялись с некогда высоким бетонным забором. Сейчас бетон забора местами выкрошился, обнажая скелет ржавой арматуры.

Сразу за забором начинались гаражи. Длинные ровные ряды стальных дверей, а за небольшим леском начинается город. Дейв оглядела все это сквозь обширные выломанные окна. С запада из‑за еловых крон в их логово заглядывало солнце. Щеки небесного светила румянились и алели, видя грязь и непотребства человеческие.

Дейв улыбнулась стыдливому солнцу и обвела взглядом обширное помещение. Это их логово, их пристанище. Это дом банды Псов. На дворе вечер – время для посиделок и возлияний. Почти все наши здесь.

В темном, угрюмом помещении всюду валяются кучи мусора. В трех местах пылают дырявые бочки. Кто‑то из пацанов увидел подобное в американском фильме, попробовали здесь – прижилось.

Угрюмо гремят в углу гантелями качки. В банде их довольно много, и они только и делают, что качают мускулы и пьют пиво. В другом углу Бот остервенело лупит грушу. Слышны смачные удары и пыхтение. Рядом стоят несколько молодых членов банды и смотрят.

Из другого темного угла раздаются пыхтение и возня. Пьяный Заяц утащил туда Вику. Через некоторое время туда же отправились еще несколько парней. Дейв передернула плечиками. Грубые, требовательные руки, срывающие одежду, жирные, потные тела. Тычки и зуботычины, если кто‑то недоволен. Мат и скабрезные шутки, все это сопровождающие. Бр‑р! Воспоминания не из приятных. Через это проходят все девушки банды. И Дейв через это прошла. Так было до тех пор, пока она не стала девушкой главаря. Дейв покосилась на Гробовского. Как же все‑таки славно быть девушкой главаря!

Во дворе несколько парней возятся со спортивными мотоциклами. Настоящие фанаты. С утра до ночи готовы в них копаться, что‑то подвинчивать, подкручивать. Но зато как приятно потом прокатиться с любимым за его надежной спиной. Когда ветер рвет волосы, а между ногами грозно рокочет стальной конь.

Жека и Гера, неразлучная парочка, затеяли возню посреди помещения, – похоже, опять что‑то не поделили. Дейв с удовольствием вдохнула ночной воздух, пропитанный вонью испражнений и гнили со свалки. “Это мой запах! Это запах нашей банды! Мы словно гной в теле больного гангреной, мы разъедаем отжившее старое, чтобы очистить мир. Так говорит Гроб”.

Дейв с теплотой повернулась к парню и впилась в его твердые губы жарким поцелуем. Сильные руки ухватили ее, до боли сжали ягодицы. Она вздохнула порывисто, по телу потекла горячая волна. Какое счастье быть девушкой главаря!

– А пошел ты в задницу, мудила! Ща ботинком по зубам дам, будешь на золотые коронки копить всю жизнь!

– Сам мудила! Ты мне ремень порвал, годзилла ты недоношенный. Я его только вчера снял…

– Не хрен по детским садам ходить! Снял бы с качка какого‑нибудь, не порвался бы…

Раздалось несколько смачных плюх. Потом совсем рядом хрюкнуло, на Дейв пахнуло жаром – расшалившиеся парни уронили бочку с огнем. Она взвизгнула и соскочила с колен Гроба.

– Вы че, оборзели, дурни! – крикнула она. – Совсем корыта скособочило?! Да за такое…

– Заткнись, дура! Пока резьбу в дырке не навернул! – огрызнулся один из парней.

Дейв так и замерла с открытым ртом. Лицо ее побледнело, потом налилось красным, – казалось, она хотела что‑то крикнуть, но не может произнести ни звука.

Она так и не успела ничего сказать. Под сводами заброшенного завода раздался голос. Тихий и спокойный голос, но словно все остальные звуки кто‑то притушил заботливой рукой.

– Что ты сказал?!

Дейв тут же успокоилась. Когда говорит Гроб, лучше помалкивать. Его тихий, почти ласковый голос произвел разительное впечатление на Жеку. Он сжался, словно побитая собака, в глазах мелькнул страх. Губы Дейв тронула торжествующая улыбка. Как же все‑таки приятно быть девушкой главаря!

– Я… это! Да что бабы могут… – залепетал Жека. Гроб медленно поднялся с каменной плиты. Нарочито неспешно поднялся, словно боялся расплескать невидимую кружку с молоком. Его широкое лицо было гордо запрокинуто, подбородок упрямо выдавался вперед. Два стальных серых глаза остро блестели из‑под темных бровей.

– Я здесь вижу только одну бабу! – так же тихо проговорил Гроб.

Теперь в комнате молчали все. Даже огонь в оставшихся бочках стал гореть тише, словно прислушивался испуганно. Жека совсем струсил. На узком, как у гориллы, лбу выступила испарина. Он облизал разом пересохшие губы.

– Ну ты чего, Гроб? Я же пошутил!

– Знаешь, – задумчиво сказал Гроб.

Раздался резкий металлический лязг, в его руке неведомо откуда появился блестящий широкий нож. Никто не знал, как Гроб это делает. Он всегда носил безрукавные футболки в обтяжку и потертые кожаные штаны. Холодное оружие в такой одежде прятать было совершенно негде. Но когда нужно, оно всегда оказывалось в руке, острое и пронзительно блестящее. Поговаривали, что это штучки “роста”.

Гроб тем временем шагнул к побледневшему Жеке и сказал:

– Я тоже не хотел называть тебя бабой! Но увы! Это случилось!

– Я не хотел…

С Жеки разом слетели весь гонор и показная свирепость. Теперь перед Гробом стоял жалкий, испуганный человек. И эта испуганная жертва была почти на голову выше Гроба. Губы Дейв расплылись в злорадной улыбке, она наслаждалась моментом.

– Это случилось, – повторил Гроб, почти ласково подступая к Жеке. – И теперь я должен…

Жека не успел и глазом моргнуть, как Гроб исчез со своего места и оказался совсем рядом. Одна его рука крепко схватила ворот грязного спортивного костюма, вторая… Жека вдруг почувствовал остро отточенное лезвие прямо у себя между ногами.

– Теперь я должен оскопить тебя! Ведь не бывает же бабы с членом?! – еще более ласково и мягко закончил Гроб.

– А… я… не… – разевал почти беззвучно рот Жека. – Не надо…

Теперь он вспотел уже весь. От него несло словно от помойки, расположенной на улице.

– Ты хочешь предложить мне стать вруном?! – проговорил Гроб и чуть надавил на нож.

Жека всхлипнул и встал на цыпочки. Он чувствовал, как лезвие пропороло тонкую ткань спортивного костюма и коснулось плоти. Он всхлипнул, его глаза косили на дружков. Всюду видел равнодушие, вялый интерес, безразличие, лишь на лице Геры застыл страх… Жека глядел в эти лица и понимал, что никто ему не поможет. Дейв смотрела с торжеством. Едва не кончает от удовольствия.

– Не надо… Пощади… – прошипел он еле слышно, стараясь изо всех сил подняться как можно выше над напирающим лезвием.

– Не могу, – Два серых глаза стальными иглами пронзили мозг Жеки. Холодные, ничего человеческого не было в них в ту минуту. Жека разом ощутил, что для этих глаз будет только в радость увидеть его предсмертную агонию, – Ведь тогда я прослыву лгуном…

– Я буду бабой! – прохрипел Жека из последних сил. Нож давил все сильнее. Ему показалось, что это не пот течет у него между ног, а струйка крови. – Разреши, я буду бабой с… членом!

Беспристрастное, высокомерное лицо вдруг прорезала продольная трещина. Нажатие ножа немного ослабло. Гроб изволил улыбаться.

– Ха! Баба с членом!

Гроб заржал, с силой хлопнув себя по бедру. Потом резко отдернул нож. Жека пискнул, словно задушенный поросенок, и сполз на пол. Его руки поспешно щупали пах – на месте ли его богатство.

– Ха‑ха‑ха, – смеялся Гроб. – Вот уморил! Ну Жека шутник! Ха‑ха!

Вместе с ним засмеялась вся банда. Сначала робко и неуверенно, потом все сильнее и громче. Вскоре демонический гогот распугал всех бродячих собак в округе. Люди же давным‑давно не приближались к этому опасному месту. Жека сидел на грязном бетонном полу, держался за свое сохраненное достоинство и гоготал громче всех.

– А теперь вали отсюда! – резко оборвал смех Гроб. – Ты обидел мою девочку. С глаз долой!

– Да! Конечно! Да! – преданно зачастил Жека. Он вскочил не отводя глаз от Гроба, попятился к выходу. Гера двинулся за ним.

– Сходите лучше мужиков погасите… может, спокойней будете, – раздалось напутствие Гроба. Секунда – и Дейв опять почувствовала на себе его крепкие и надежные руки.

Жека и Гера громко топали армейскими ботинками вдоль ряда молчаливых гаражей. Вокруг подозрительно тихо и безлюдно. Солнце уже зашло, отчего в этой части города, не богатой фонарями, было совсем темно.

– Вот те раз! Где ж мы теперь мужиков искать станем?! – сокрушенно пробасил Жека. – С тех пор как Гроб воцарился в банде, вечером никто на улицу носа не кажет. Сволочи!

– Идем! Может быть, кто‑то…

Договорить Гера не успел. Из‑за угла ближайшего гаража вывернул небольшой мужичок в черном пальто и шляпе. Одинокий прохожий, решивший сократить путь через гаражи. Наверняка не местный. Местные уже в курсе, что здесь по ночам ходить не стоит.

– О! Гляди! – заржал Жека. – Конь в пальто!

– Га‑га‑га! – поддержал его Гера.

– Идем скорее, пока не убег…

Они поспешно двинулись за мужичком. Тот шагал, о чем‑то задумавшись, глядел только под ноги. На улице властвовала ночь, лишь тусклый свет одинокого фонаря дерзал бросить вызов тьме. Жека и Гера скользили за мужичком как две бесплотные тени. Огромные черные тени.

– Эй, мужик! – рявкнул Жека, когда они подобрались достаточно близко. – Закурить не найдется?..

Мужичок так вздрогнул, что с него едва не слетела шляпа. Он обернулся, даже в свете фонаря было видно, как побледнел. Худенькие ручки задрожали, нервно сжались на груди. Лицо исказилось.

– Иди сюда! – рявкнул Жека.

– Нет! Не надо! – жалобно проблеял мужичок.

– Надо, Федя! Надо! – неумолимо отрезал Жека. Он повернулся к Гере: – Вот тебе шанс отыграться.

– Я справлюсь! – приосанился Гера и принялся разминать плечи. Его лапища сгребла мужика и подтянула поближе.

– Только, чур, к стене не прислонять! – поспешно сказал Жека.

– А то так нечестно! Когда голова между кулаком и стеной, зубы легче вылетают…

Мужик стоял перед ними ни жив ни мертв. Рот разевался и закрывался, но ни звука не вылетало из него.

– Может, тогда лучше по‑вчерашнему поспорим? – повернулся к Жеке Гера.

– С ноги по ребрам?! А как мы будем считать сломанные?!

Мужичок закатил глаза и начал оседать с мертвенным стоном. Гера с Жекой одновременно обернулись к нему.

– Вот черт! Откуда же они хлипкие такие берутся?! – возмутился Гера.

– Да, не блеснуть тебе! – сокрушенно покачал головой Жека. – Хотя…

Он подошел к телу, ткнул носком ботинка. Мужичок безвольно перевернулся лицом вверх.

– Сколько зубов выбьешь одним ударом?

– Щас посмотрим… – невозмутимо сказал Гера и шагнул ближе.

Оксана возвращалась домой от подруги.

Вечер, темные, молчаливые дворы, тусклый свет редких фонарей. Сердце уходит в пятки от таких пейзажей. Тем более окраина города. В последнее время здесь неспокойно. Особенно после того, как сектанты появились в городе. Рассказывают, что одна молодежная группировка полным составом вошла в секту и теперь беспредельничает, ошалев от безнаказанности. Милиция их странным образом не трогает.

По правую руку тихие, молчаливые дома с редкими светлячками окон. Люди даже свет боятся зажигать, чтобы не привлечь внимание местной нечисти. По левую руку ряды гаражей. Подруга строго‑настрого запретила сокращать путь через них, поэтому приходилось идти длинной дорогой. Ночь прекрасна, кругом тишина и покой. И чего Ленка так боится?

Вдруг какой‑то странный звук прорезал ночную тишину. Оксана остановилась, прислушалась. Под ногами шуршат камушки, заглушают все кругом. Словно хрип какой! Предсмертный! – тут же пришло в голову. Оксана фыркнула. Все же находится в цивилизованном городе, хоть и на окраине, – какие могут быть предсмертные хрипы? Нужно пойти и посмотреть. Вдруг кому‑нибудь требуется помощь. и, позабыв про увещевания Лены, Оксана осторожно ступила на территорию гаражей.

Каблучки ее туфелек застучали по неровному бетону. Ряды стальных дверей уходили вдаль, и казалось, что нет им конца. Оксана завороженно смотрела на эти ряды, словно в другой мир попала.

Вдруг ночь прорезали странные звуки. Оксана различила пыхтение, словно кто‑то выполнял тяжелое упражнение, и странные хрустящие звуки. Оксана остановилась. В груди тревожно забилось сердце. “Беги, – сказало оно Оксане, – беги пока можно!” Но любопытство было сильнее. Один робкий шажок, еще один. “Я должна это увидеть”.

Оксана осторожно зашагала дальше, ступала на носочки, чтобы стук каблучков не выдал ее. Теперь видела, что ряды гаражей не бесконечны. Совсем рядом в ровном ряду зияет провал. Там переход на следующий уровень. Звуки доносятся из‑за угла.

Сердце вновь бешено затрепыхалось в груди. “Беги отсюда! Здесь страшно!” “Уймись! – шикнула на него Оксана. – Я должна это увидеть”. Угол и странные звуки манили к себе. Осторожненько подойти и выглянуть! Лишь одним глазком! Вот и старые, пустые ящики стоят у самого угла. Из‑за них ее не будет видно. Я должна узнать, кто издает такие странные звуки.

Хрустящие звуки смолкли. Пыхтение стало еще громче, потом прекратилось на мгновение, словно кто‑то переводил дух.

– Ну как?! – проговорил грубый голос.

Оксана вздрогнула – не ожидала человеческого голоса. Тишина ночи придавала фантастичность происходящему, человеческий голос мгновенно поломал таинство.

– А хрен знает! В темноте не видно сколько, – ответил ему другой голос.

Оксана представила, что там за углом два джинна копают яму, чтобы спрятать сокровища. Ноги неумолимо несли ее ближе к ящикам. Я должна взглянуть.

– Один, два, три!.. – бубнил один грубый голос.

– Неправда, – заспорил второй. – Это один и тот же. Он просто раскололся.

Оксана подошла к углу и выглянула. Под тусклым светом фонаря лежал человек, хотя скорее это было уже только тело человека. Изломанной куклой оно распласталось по бетонному покрытию, вместо лица – кровавое месиво, из‑под головы темным кругом растекается кровь. Над ним склонились двое, копаются в луже крови, отталкивают друг друга, о чем‑то спорят.

Оксана едва подавила возглас. Ноги ее ослабли и отказались держать. Тело повело вперед, она схватилась за ящики, что высились рядом. Словно в страшном сне увидела, как ящики медленно сдвинулись, вся груда начала заваливаться прямо в проход. Ба‑бах! Грохот падающих ящиков эхом разнесся над гаражами. Казалось, весь город должен пробудиться от такого шума.

Оксана почувствовала, что случилось непоправимое. Она хотела вскочить, но ноги отказались слушаться. Она только и смогла, что выпрямиться и замереть, словно мартышка перед анакондой.

– Гляди! Баба! – полоснул ее уши грубый возглас – Благодарю небеса! Они ниспослали мне бабу! Сейчас повеселимся!

Две темные тени скользнули к ней из‑за угла. Страх сковал тело и разум. В голове одна лишь фраза из анекдота: “Расслабься и получай удовольствие”.

Парни между тем оказались рядом, высились вокруг нее, словно башни. Оксана отступила от них, сзади уперлась в холодную шероховатость стены.

– Девка! – ткнул в нее пальцем один из здоровяков. – Знакомься, это Жека! Жека, это девка!

– А мне насрать на ее имя! – осклабился Жека. – Девка, раздевайся!

Мир качнулся перед глазами Оксаны. Она схватилась руками за стену, чтобы не упасть. Этого не может быть со мной. Ведь вокруг город, много людей. Что же делать? Мысли в голове разбежались, словно мальки при виде щуки. Страх вытеснил все остальные эмоции.

– Похоже, ей нужно помочь! – сказал Жека. – Гера, подержи…

Оксана увидела, как страшные фигуры надвигаются. Второй парень положил ей на шею огромную лапищу, прижал к стене. Оксана поняла, что стоит на цыпочках, размазанная по стене.

– Пикнешь – шею сломаю как цыпленку! – почти ласково проговорил здоровяк. Потом повернулся к другу: – Так удобно?

– Молоток, Гера! – осклабился Жека. – Сейчас я тыркну, потом для тебя подержу…

Оксана почувствовала его руки на своем теле. Никогда в жизни не ощущала она себя такой беззащитной. Гера держал ее мертвой хваткой, чуть не на весу. Горло передавило, кислород едва поступал в легкие, ни крикнуть, ни всхлипнуть. А внизу вовсю шарят грубые руки. Оксана почувствовала, как разлетаются пуговки с ее рубашки, щелкнул бюстгальтер. Обнаженную кожу груди тронула ночная прохлада. Тут же пронзила боль. Жека схватил и сжал.

Оксана попыталась закричать, но из горла донесся лишь еле слышный сип. Она попыталась лягнуть насильника, но тот лишь схватил ее ногу и резко отвел в сторону. Захрустели суставы – едва не вывернул ногу. Оксана закричала от боли, Гера нажал сильнее, задушив всхлип. В глазах Оксаны помутнело, еще чуть‑чуть – и спасительная бездна накроет с головой.

Но Жеку это не устраивало.

– Не придуши раньше времени! Я хочу видеть ее глаза.

Оксана почувствовала, как неумолимая рука лезет под юбку…

– Эй, ребята, вы что делаете?! – раздался странный голос из темноты. Это произошло так внезапно, что Гера с Жекой подпрыгнули от неожиданности. Гера даже осла бил хватку и едва не выронил Оксану. Ноги отказывались ее слушаться, если бы Гера отпустил, сползла бы на землю вдоль стенки.

– У, бля! Кто говорит?! – недоуменно огляделся Жека.

– Я! – На границе круга света появилась маленькая, приземистая фигура. Ее не было видно в тени, лишь два блестящих глаза странным образом висели на расстоянии полутора метров от земли.

– Кто это – я?! – Жека уже взял себя в руки. – Что еще за фраер?

– Оставьте девушку мне! – вдруг квакнул незнакомец. – Она мне нравится!

– Что?! – в два голоса изумились Жека и Гера. Потом переглянулись и разразились хохотом.

– Ну уморил, – утирая слезы, проговорил Жека. – Она ему нравится… Ха‑ха‑ха.

– И вы мне ее отдадите! – невозмутимо закончил незнакомец.

– Отдадим! – вдруг согласился Жека. – Только сначала я ее тыркну, а потом мой друг. После можешь забирать и пользоваться, она нам ни к чему!

Гера слушал дружка, горло Оксаны отпустил, но стоял рядом – не убежишь. Она всхлипнула, руки неловко пытались спрятать грудь за обрывками рубашки.

– Ты покажись, умник! А то квакает из темноты, – сказал Гера.

– Пожалуйста. – И незнакомец шагнул в круг света.

Оксана напряглась, десятки виденных фильмов, множество прочитанных книг кричали, что сейчас в круг света должен ступить смазливый, хорошо сложенный незнакомец, он красивыми ударами раскидает этих уродов и увезет ее… Но действительность вызвала у нее лишь непроизвольный вздох разочарования. Одновременно Жека и Гера загнулись от хохота. Незнакомец являл собой поистине живописное зрелище. Маленький, не больше полутора метра ростом, и жутко уродливый, он походил больше всего на жабу. Толстые щеки, тонкая полоска рта, огромные глаза навыкате и узкий лоб, теряющийся под круглой вязаной шапочкой. Ножки короткие и толстые, из‑под вязаного засаленного свитера выпирает заметное брюшко, придающее незнакомцу еще более комичный вид. Единственно, что в незнакомце внушало уважение, так это мощные, мускулистые руки с развитыми, широкими ладонями. Они казались непропорционально большими для такого тщедушного, уродливого тела.

– Ну уморил! Ха‑ха‑ха! – ржали дружки, – Жабики в городе! Почем лягушачьи лапки…

– Жабики?! – встрепенулся незнакомец. – Хорошее имя! Спасибо!

Он улыбнулся странной улыбкой, не показывая зубы. Плоский рот просто растянулся, прорезав лицо от уха до уха.

– Ладно, зелень! – отсмеявшись, благосклонно сказал Жека. – Я, пожалуй, погляжу на то, как ты тыркнешь эту девку. Интересно будет поглядеть на такое шоу… Только после меня! А то я не рискну после тебя трогать… Заразишь еще чем… болотным.

И он опять загоготал. Оксана съежилась. Незнакомец не внушал доверия. Бомж какой‑то. Вряд ли такой поможет, разве что воспользуется моментом вместе с этими. Нужно попытаться бежать. Может быть, как‑нибудь незаметно позвонить Игнату? Но ничего сделать она не успела.

– Жабики не любят, когда при них обижают красивых женщин! Жабики обижаются! – сказал незнакомец в шапке. Его глаза странно блеснули.

– Не понял! – оборвал смех Жека. – Ты шути, парень, да не зашучивайся. Мы из “Роста”, с нами связываться не след!

– Ква‑ква! – вдруг сказал Жабик и расплылся в улыбке. На сей раз он показал зубы. Все трое одновременно увидели их и вздрогнули. Вдоль спины Оксаны пронесся холодок. У Жабика был полный рот нечеловеческих треугольных зубов, на вид очень острых.

– Что за… – начал говорить Жека.

– Жабик делает последнее предупреждение… – начал Жабик, но Жеке надоели препирательства. Незнакомец был проблемой, а все проблемы Жека решал хорошим ударом кулака. Поэтому он замахнулся и изо всех сил залепил в оскаленную морду. Странным образом морда исчезла с того места, где была, кулак провалился в пустоту. Жека не удержался и вынужденно шагнул вперед. И тут в груди разорвался шар боли, одновременно в пах врезалось что‑то острое и твердое, страшная боль иглой пронзила все тело. Жеку скрутило в тугой, хрипящий комок. Он упал на асфальт и скорчился, из горла едва слышно доносился сип.

Гера пораженно глядел на друга. Он не сразу понял, что случилось. Потом в глазах мелькнула ярость. Рука исчезла в кармане, тут же появилась снова. Блеснули в свете фонаря крылья “бабочки”, нож привычно лег в руку.

– Ну что, фраер! Теперь поговорим! – осклабился Гера. Нож в руке придавал уверенности. – Сейчас ты у меня попляшешь, жаба подколодная!

Маленький человечек глядел на него без страха. Его глаза навыкате внимательно, с любопытством разглядывали Геру. Тот прыгнул вперед, делая резкий выпад. Человечек неуловимо сместился в сторону, лезвие пропороло воздух в миллиметре от его обвисшего живота.

– Славно! Как славно! – проквакал Жабик.

Оксана глядела на всю эту непонятную сцену широко распахнутыми глазами, не в силах пошевелиться. Она хотела бежать, но что‑то мешало. Непонятное оцепенение держало тело в объятиях.

– Чего ты славного увидел, падаль лягушачья?! – воскликнул Гера. С новым ударом не спешил, видел, как странный незнакомец вырубил Жеку, тот до сих пор корчится на асфальте.

– Ты сам позволил Жабику убить тебя, – сказал Жабик и показал в улыбке свои замечательные треугольные зубы.

Гера поежился. Ни у одной жабы не бывает таких зубов, явно хищник. Прямо зубастик какой‑то.

– Это почему еще? – продолжал он отвлекать фраера, сам осторожно смещаясь, ловя момент решить дело одним ударом.

– Твой друг ударил меня рукой, – охотно принялся объяснять человечек. – Видишь, что с ним стало? А ты вознамерился достать ножом! Подумай, что будет с тобой…

Маленький человечек говорил спокойно. Очень спокойно. Гера заволновался, отступил на шаг. Жабик оскалился, что означало у него улыбку.

– Давай! Ткни Жабика этой штукой, чтобы Жабик смог погрузить в тебя свои острые зубы! Как давно я не погружал их в теплую плоть! – Он говорил с упоением. Верхняя губа поднялась, показался острый не по‑человечески длинный клык.

Гера заглянул в глаза навыкате и увидел в них… Что увидел, он не мог потом объяснить даже самому себе. Но это заставило бросить нож и кинуться наутек. Он отступил на шаг, запнулся за бесчувственное тело Жеки, чуть не упал и побежал. Улицу огласили жалобные крики.

Жабик глядел ему вслед и улыбался. Зубы опять исчезли за тонкой полоской рта. Оксана смотрела на него, прижавшись к стене и кутаясь в обрывки блузки. Что будет дальше?

– Спасибо вам! – робко сказала она.

Жабик поглядел на нее и вдруг разом преобразился. Только что он был страшным зверем, опасным и напружиненным, – и вдруг превратился в жалкое, уродливое существо.

– Вы правда благодарны Жабику?! – квакнул он, жалобно глядя на нее. Оксане вдруг захотелось подойти и погладить его по голове.

– Ты… вы спасли меня! Если бы не вы, они бы… – Оксану передернуло. Только теперь до конца осознала, чего она избежала! Она шатнулась, расставила руки в поисках стены. Пальцы угодили во что‑то гладкое и холодное. Это была рука странного существа.

– Все уже позади, – необычайно ласковым голосом проговорил Жабик. – Вам больше ничего не грозит!

– Да. Спасибо. – Оксана прикрыла глаза, пережидая слабость.

– Хотите, я убью его? – вдруг спросил Жабик, ткнув кончиком ботинка лежащего без чувств Жеку.

– Нет! – воскликнула Оксана. – Лучше… уйдем отсюда скорей!

Она сама схватила его холодную ладошку и потащила за собой. Жабик двинулся не сопротивляясь. Они пробежали так несколько домов и оказались на главной освещенной улице. Несмотря на позднее время, здесь ходили люди и было спокойно. Оксана остановилась, поспешно запахнула рубашку. Пара пуговиц уцелела, снизу можно завязать узлом. Остановился и Жабик.

– Кто вы?! – спросила она.

– Жабик! – ответил Жабик, преданно глядя в глаза.

– Но как же?.. – удивилась Оксана. – Тогда скажите, откуда вы?

– Жабик не знает! – ответил он. Огромные, выпученные глаза печально блестели в свете фонарей. Оксана только сейчас осознала, что Жабик едва ли не ниже ее.

– Как же так?! – удивилась она. Ее рука придерживала рубашку на груди, чтобы не распахнулась.

– Жабик первый день в городе! Жабику некуда пойти! – сказал он. – Вы единственная душа, знающая Жабика…

– Так!

Оксана задумалась на мгновение. Ее деятельная натура уже толкала ее на глупый поступок, который мог изменить всю ее жизнь. Не следует так сразу подчиняться своим побуждениям, будь они хоть тысячу раз добрыми. Хотя, может быть, и мира уже не было бы, если б люди им не подчинялись.

– Пойдешь ко мне домой! Там и переночуешь! – безапелляционно сказала она Жабику. – А завтра решим, что с тобой делать! Услуга за услугу!

– Жабик не желал платы! – сказал он. – Жабик…

– Я тоже не желаю платы! – отрезала Оксана. Уж в этом она была сильна. Перед ней был мужчина, пусть и уродливый, и этот мужчина порывался спорить. – Никаких споров, ты идешь со мной!

Жабик и не думал спорить.

Игнат сидел на полу узкой комнатки, поделенной решеткой пополам, и скучал. Сколько прошло времени после ухода Григория, не смог бы сказать при всем желании. Григорий забрал у него часы, окна в каморке не было, а внутренние часы словно остановились, после того как бронированная дверь закрылась за Учителем Роста.

– Да! Сутки – это не хухры‑мухры! – произнес Игнат в пространство. Хотелось хоть как‑то оживить обстановку, но голос странным образом терялся в узком пространстве. Игнат даже потрогал стену – не обтянута ли толстым ковром. Но пальцы встретили лишь шероховатость бетона.

Вдруг захотелось вскочить, бежать куда‑то. Тело зудело от желания что‑то сделать. Игнат встал, шагнул один раз и уперся в стену. Черт! Как здесь мало пространства. Он обернулся, еще пара шагов – и очутился у противоположной стены.

Он оглядел комнатку. В ней не было наружных камер наблюдения, но он отчетливо ощущал чье‑то пристальное внимание. Его рассматривали словно жука в банке. А жук и не ведает, что огромные руки богов держат его банку, где он усиленно бегает по стенкам в поисках выхода, и решают его судьбу. Игнат поежился.

“До чего же все‑таки скучно! – Игнат огляделся. Рассеянный свет по‑прежнему освещал каморку, но становился все тусклее и тусклее. Не хватало, в дополнение ко всему, остаться здесь в кромешной тьме. Обычно зрение привыкает к темноте, а сейчас все наоборот. Чем дольше находится в комнатке, тем слабее видит. – Это все секта виновата! Это все их дурацкие тесты!”

– Я не поддамся! – крикнул Игнат в пустоту и вновь уселся у двери. Но тело зудело по‑прежнему. Не смог усидеть и секунды, тут же вскочил и снова побежал по кругу, хотя кругом это назвать можно было с большой натяжкой. “Теперь понятно, отчего львы и тигры мечутся по клеткам. Бедные животные. Всю жизнь прожить в клетке! Выйду – вступлю в Гринпис!”

Игнат остановился посреди каморки, схватился за прутья клетки.

– Свободу попугаям! – Этого ему показалось мало. – Свободу, однокомнатную квартиру на клюв и красивую попугаиху в личное пользование!

Упоминание самки попугая замкнуло в голове новую цепочку воспоминаний, которая направила мысли в другое русло. Вспомнилась Ольга. “Еще, еще!..” – как наяву услышал он. А потом порывистые вздохи. Но тогда он не мог подглядеть, что происходило в комнатке. Сейчас же его мозг не был скован жесткими рамками повседневности. От скуки случаются чудеса.

Он вылетел из своего тела, медленно поплыл прямо к той двери, за которой сидела Ольга. Словно любопытное привидение, он просунул голову прямо сквозь дверь и увидел…

Ольга сидела в центре комнаты на стуле. Ее красивые ноги под короткой юбочкой были широко расставлены. Пальчики одной руки скользили по обнаженным ногам, медленно задирая юбочку все выше и выше. Вторая рука расстегивала блузку. Голову Ольга запрокинула назад, глаза закрыты, с полуоткрытых губ слетают вздохи.

Игнату стало горячо от такого зрелища. Он почувствовал, что, хоть он и привидение, определенная его часть резко твердеет и увеличивается на глазах. “Вот будет смешно, если я зацеплюсь ею за дверь и не смогу пролететь внутрь”.

Последняя пуговка у Ольги отлетела, блузка распахнулась, полные белые груди явили миру свое совершенство. Ольгина ладошка с длинными красными ногтями тут же принялась ласкать их, щипать легонько, словно она хотела, чтобы они порозовели. Вторая рука совсем уж неприлично задрала юбочку, выставив на суд Игната черные кружевные трусики. Такие узенькие и прозрачные, что дрожь пробежала по всему телу.

– Боже, что она со мной творит, – прошептал Игнат. Он вдруг понял, что его собственная рука ложится на твердеющую, увеличивающуюся его часть, но, вместо того, чтобы унять, крепко сжимает и распаляет ее еще больше.

Ольга между тем медленно приподнялась на стуле, красивые ножки скромно свела вместе.

– У‑у‑у! – закричал Игнат. Неужели представление закончено? Но вместо этого Ольга взялась за трусики и начала медленно спускать вниз. Рука Игната непроизвольно сжалась, он почувствовал сладкую боль.

И вот уже черное кружево лежит на полу. Ольга вновь ласкает красивую, порозовевшую и напружиненную грудь. А потом ноги вновь пошли в стороны, неугомонные пальчики подняли юбочку, а под ней… Игнат застонал от непреодолимой истомы едва ли не громче, чем Ольга.

Гладкая женская кожа, приятные изгибы разведенных ног и сокровенное лоно любви. Пальчики Ольги прикоснулись к нему медленно, пробежались снизу вверх, с ее приоткрытых губ сорвался стон. Игнат задергался, словно паралитик в припадке. Внизу растекалась горячая волна.

“Что она со мной делает?! Что творит!” Тело ломило от желания оказаться рядом с ней, ласкать ее обнаженную кожу, целовать полуоткрытые губы, войти в ее доступное…

– С добрым утром, любимая, милаяты моя… – До боли знакомая песня Митяева вырвала его из мягких лап наваждения. Игнат вздрогнул, дернулся от неожиданности. Лоб врезался во что‑то твердое, перед глазами вспыхнули мириады искр.

– Вот черт!

Игнат ощутил, что стоит посреди каморки и отчаянно трет руками лоб. Прямо перед ним злорадно темнеет решетка, из‑за закрытой двери сотовый телефон приглушенно исполняет песенку Митяева. Эта песня поставлена на Оксанин номер.

Игнат метнулся к двери. “Оксана!” Тут же вспомнил, где он и что с ним. Лицо скривила ироничная улыбка. Надо же, какие выкрутасы выкидывает его подсознание. Сознательно ни за что бы не позволил себе думать о ком‑то, кроме Оксаны.

Телефон продолжал надрываться. Игнат представил, что где‑то там, в большом мире, Оксана набирает номер, ее брови хмурятся, а он все не отвечает. Она наверняка тревожится. Она будет переживать за него. Не будет спать всю ночь! “Все‑таки я дурень! Нужно было попробовать спрятать телефон! Не стал бы Григорий его обыскивать!

Хотя кто знает?!” Телефон умолк, Оксана отчаялась его услышать. “Завтра ругани будет! Как бы сгладить ее плохое настроение?! Ведь про “Рост” рассказывать нельзя! Она сама сказала, что будет презирать меня, если я вступлю в “Рост”. И разбираться не станет, что я вступил по приказу начальства. Нет уж! Лучше я расскажу обо всем потом, когда моя статья раскроет истинные мои намерения. Тогда она не станет меня презирать”.

Размышляя так, Игнат прислонился к прохладному железу двери и сполз по ней на пол. Он опять отчаянно скучал.

– Я живу в этом доме, – указала Оксана на розовое двухэтажное здание. Жабик огляделся, кивнул на высотные дома по ту сторону двора.

– Почему те дома большие, а этот маленький?

– Как тебе сказать… – растерялась Оксана. За то время, пока они добирались до дома, она уже поняла, что в Жабике есть что‑то от ребенка. Порой он задавал самые неожиданные и детские вопросы. Вот и сейчас она не знала что ответить.

– Славно, наверное, жить на верхнем этаже поближе к солнцу! – мечтательно проговорил Жабик. Оксана удивленно повернулась к нему, он задумчиво глядел на небо, его выпуклые глаза загадочно мерцали в свете фонарей.

Над городом уже давно властвовала ночь, звезды пятнали небо еле заметными точками. В городе горят фонари и подсветка зданий, реклама прорезает небо лучами прожекторов. Звезды блекнут и отходят на второй план в сравнении с блеском города. С пустым блеском.

– А мы тоже живем на последнем этаже, – рассмеялась Оксана. – И нисколько не грустим, что этаж всего второй.

Жабик поглядел на нее и рассмеялся странным квакающим смехом. За этой беседой они вошли во двор. Оксана глянула на свои окна и нахмурилась.

– Что такое? Где его носит так поздно? – пробормотала она.

Жабик резко остановился.

– Что случилось? – повернулась к нему Оксана.

– Ты не говорила Жабику, что живешь не одна.

– Да… – смутилась Оксана. – Я живу с парнем. Для меня это само собой разумеется…

Вдруг Оксана поняла, что ведет в дом незнакомого человека, пускай и сохранившего ее честь, а может, и жизнь. В голову прокрались подленькие мысли: а ну как он сам нечист душой. Пустишь его домой, а он стукнет по голове, вынесет вещички, а то и похуже…

– У меня и соседи есть! – поспешно добавила она. Тут же кольнула совесть. Что за неподобающие мысли? Человек тебя спас, ему пойти некуда. В конце концов, он не напрашивался, ты сама его притащила. – А Игнат – он хороший! Вот увидишь!

Она сказала это и тут же представила, как хороший Игнат придет среди ночи и увидит Жабика, спокойно посапывающего на раскладушке. Губы сами собой расплылись в улыбке. Ради такого зрелища стоит привести Жабика домой.

Она наткнулась на внимательный взгляд Жабика и вздрогнула. Он так смотрит, словно знает ее мысли.

– Ну… гм… – Она кашлянула, чтобы скрыть смущение. – Игнат шляется где‑то! Он у меня журналист… Занят всегда. Но соседи наверняка дома.

Они подошли к подъезду. Жабик хотел что‑то сказать, как вдруг это случилось. Словно тень накрыла его лицо, он квакнул жалобно и замер. Оксане показалось, как кто‑то невидимый схватил ее и ударил о стену дома. Перед глазами быстро продернули черное покрывало.

– Шевельнешься – глаз твой на асфальт стечет! – плетью ударил по ушам стальной голос.

Оксана вздрогнула, заморгала недоуменно. Перед ней стоял Жабик, бледный, словно обсыпанный мукой. Оксана недоуменно моргнула и попыталась вспомнить: всю дорогу его лицо было таким белым или, может быть, фонари двора дают такой странный оптический эффект.

– Что с тобой? – спросила она Жабика.

– Ничего, – сказал тот хриплым голосом. – Воспоминания тревожат Жабика. Воспоминания…

Оксана хотела переспросить, но умолкла. Странно. Чьи слова прозвучали у нее в ушах? Это было так реально. Хотя очень похоже на галлюцинации. Ведь рядом никого нет. Оксана отбросила сомнения, ее рука легла на ручку подъездной двери. Дверь тихонько скрипнула, открывая зев и впуская в чернильную темноту подъезда.

– Черт! Опять кто‑то выкрутил лампочку! – возмущенно воскликнула она. – Иди за мной. У нас на втором этаже должна гореть…

И они двинулись в темноту. Оксана шла первой, нащупывая ногами деревянные ступеньки. Сзади глухо стукнула дверь, отрезая их от тусклого света фонарей и звезд. Оксана почувствовала себя неуютно. Вокруг темнота, сзади пыхтит в затылок это странное существо…

Она взлетела на второй этаж, под ногами ступеньки проскрипели давно изученную симфонию. Она поспешно шагнула через площадку второго этажа, рука скользнула по стене, нащупала выключатель. Щелчок – свет залил площадку. Оксана обернулась и наткнулась на Жабика.

– Ой! – воскликнула она. Ей казалось, что вбежала очень быстро, да и шагов за спиной слышно не было. Но оказалось, что он следовал за ней шаг в шаг. Без света в незнакомом подъезде. Она вспомнила, как блестели его глаза в ночи, и подумала: уж не видит ли он в темноте?

– Жабик благодарит Оксану, – проговорил он, переступая с ноги на ногу. – Но… нехорошо идти, если Оксана не одна. Супруг Оксаны может обидеться.

– Ха! – Ничто другое не могло придать Оксане такого пренебрежительного вида, как упоминание о возможном недовольстве Игната. – Во‑первых, он мне не супруг, – заявила она безапелляционно. – Во‑вторых, он будет только рад спасителю его девушки. Игнат – он добрый. Вот увидишь. Может, о тебе даже в газете напишут.

Глаза Оксаны загорелись, она продолжила, подкрепляя слова широкими жестами:

– Последний рыцарь города! Спас беззащитную девушку от двоих огромных насильников. И фотография… хотя нет, фотографию не нужно. Разве что мою…

– Нет! – Жабика напугала подобная перспектива. – Не надо фотографии!

– А? – вернулась из грез Оксана. – Хорошо, не будем! А еще у меня славные соседи! Может, ты отвлечешь их на себя и нам хоть разик удастся утром умыться по‑человечески…

Она позвенела ключами, щелкнул замок и пустил их внутрь. В прихожей темно и тихо. Коробки молчаливо высятся по углам. Оксана зябко передернула плечиками. Вспомнился грохот падающих ящиков, жесткая хватка на шее. Отныне коробки и ящики будут вызывать в ней неприятные воспоминания.

Щелкнув выключателем, зажгла свет. Иван, похоже, спит. У него всегда так – несколько бессонных ночей в творческих муках, а потом спит словно убитый. За бабушкиной дверью тоже подозрительно тихо. Неужели не ночует? Может, постучать, узнать? Но Оксана не решилась будить соседей, да и глупо как‑то.

Вместо этого она тихонько открыла свою дверь, комната встретила их тишиной и полумраком. В окно заглядывали фонари, бросая на пол тень перекрестья окна. Оксана зажгла свет и задернула шторы.

– Проходи, располагайся! Ты мой гость! – повернулась она к Жабику, замешкавшемуся у порога.

Осторожно, словно вступая в храм, Жабик шагнул внутрь. На его широкой морде расплылось благоговейное выражение. Взгляд сделался отсутствующим. Словно давно искал утраченную святыню – и вот наконец нашел. Неужели ни разу не был в квартирах? – подумала Оксана. Странная реакция.

– Здесь! Это было здесь, – прошептал Жабик одними губами.

Оксана хотела переспросить, но тут же усомнилась, а говорил ли он эти слова.

– Что? – все же решилась спросить она.

– Извините! – Жабик тряхнул головой. – Я задумался. Ваша комната… э‑э‑э… напомнила Жабику… кое‑что.

Оксане показалось, что говорит он очень неубедительно. Это еще больше усилило подозрение. Что‑то темнит мой Я спаситель. Такое ощущение, что он уже был в этой комнате. Или с ней у него связаны давние воспоминания. Но это абсурд. Молодая хозяйка комнаты, Ирина, говорила, что, кроме молодого человека… кажется Егора, не сдавала эту комнату никому.

– Присаживайся, – сказала Оксана, кивнув на стул у небольшого столика. – Я сбегаю чай поставлю. Она подхватила чайник, поспешно убежала на кухню. Пока кран булькал, наполняя чайник, Оксана размышляла. Недоброе что‑то крылось в этом Жабике. Уже жалела, что так опрометчиво позвала его к себе. Но ведь он ее спас! И ему негде ночевать! Услуга за услугу. А страхи нагоняет его неприятная внешность. К ней нужно просто привыкнуть. И где этот дурак Игнат? Как некстати он пропал. Хоть бы позвонил, предупредил. Это на него непохоже. Обычно всегда предупреждает, если задерживается.

Наполнив чайник, она вернулась в комнату. Входя, увидела Жабика, стоящего у серванта и что‑то в нем разглядывающего. Как только она появилась на пороге, он поспешно отпрыгнул, сделал вид, что вовсе им не интересуется. Оксана тут же начала вспоминать. Деньги мы храним в кошельке. Да и нет денег, конец месяца. В шкафу из компроматов только початая пачка презервативов да Игнатовы наручники, которые он припер невесть откуда. Они их использовали для… Оксана порозовела и запретила себе думать об этом. Сейчас не время.

Она поставила чайник на стол и нажала на кнопку. Чайник электрический, закипает быстро. Жабик наклонился над ним, словно впервые видел. Глаза блеснули любопытством.

– Как интересно, – проговорил он, старательно заглядывая в прозрачное окошечко. – А как он греется?

– Там внутри спираль, она накаляется от электричества и греет воду.

– Умно! Жабик оценил! – квакнул ее несуразный гость.

– Извини, мне нужно выйти, – проговорила она.

Подхватив сумочку, вышла на кухню. Там достала сотовый. Пропищали кнопки, на экране появилась улыбающаяся физиономия Игната. Оксана нажала кнопку, в ухе раздались гудки. Никто не отвечал.

Что за чертовщина. Куда он делся? Тревога колыхнула в ней волну раздражения. Вечер явно не удался. Сначала ее чуть не изнасиловали, потом она подцепила странного спасителя и приволокла его домой. И в довершение ко всему потерялся Игнат. Раздражение ширилось и росло. Игнат – сволочь, вернется – убью!

В комнату возвратилась слегка взвинченной, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Жабик стоял посреди комнаты прикрыв глаза и к чему‑то прислушивался.

– Ты чего, – тронула она покатое плечо.

Жабик вздрогнул, выпуклые глаза медленно открылись. Ужас тронул сердце Оксаны. Глаза! В этих глазах полыхал огонь. Оксана увязла в них и не смогла оторваться.

– Ты спиш‑ш‑шь! – услышала она голос – Твои глаза слипаются! Твои вопросы исчезают! Ты спиш‑ш‑шь!

На веки навалилась страшная тяжесть, держать глаза открытыми показалось невыполнимой задачей. Рот раскрылся в зевке.

– Что‑то спать хочется! – проговорила она. В груди кольнула тревога, но тут же исчезла, смытая здоровым желанием сна.

– Ты спиш‑ш‑шь! – Шипящий голос замолк вдали. Глаза ее закрылись, и она повалилась на пол. В середине пути ее подхватили сильные руки, Оксана поняла, что летит. “Как это приятно – летать! И эти крепкие руки… Игнат! Где же ты? Спаси меня…”

Это были последние ее мысли! Оксана погрузилась в сон. Жабик аккуратно уложил ее на постель, встал над ней, пристально глядя на девушку. Ее порванная рубашка распахнулась, грудь обнажилась. Стоит протянуть руку – и коснешься мягкой, нежной кожи. Жабик ухмыльнулся, квакнул одобрительно.

– Хорошо! Жабик доволен!

За несколько кварталов от дома, где только что заснула Оксана, Игнат, сидевший на жестком полу пустой комнаты, вздрогнул и вскочил на ноги.

– Оксана?! – воскликнул он. Ответом была тишина.

Он огляделся и окончательно проснулся. Вокруг темнота, откуда‑то ощутимо тянет прохладой. Игнат поежился. Он попытался вспомнить сон. Очень странный сон: хулиганы хотели напасть на Оксану – и ее спас какой‑то… “Нет, не помню!” Игнат встал и прошелся по камере. Чувство опасности не исчезало. Игнату показалось, что он не один в комнате. Он резко остановился и прислушался. Полная тишина окружала его. Она звенела, давила на барабанные перепонки. Игнат откашлялся, чтобы хоть что‑то Услышать, потом проговорил:

– Как тихо здесь.

– Да, – ответила темнота.

Игната словно холодной водой окатили. Он отпрыгнул назад, со всего маху врезавшись в дверь. Та отозвалась металлическим гулом. Игнат стоял около двери, широко распахнутые глаза до рези всматривались в темноту за решеткой. Сердце испуганно бухало в груди.

– К‑кто здесь? – спросил он и разозлился на свой дрожащий голос. Ответом была тишина. Комната погружена во мрак, и как Игнат ни вглядывался, ничего рассмотреть не мог.

Страх не желал уходить. Он давил на грудь ледяным покрывалом, трогал нервные окончания мышц, заставляя их подрагивать. Чем больше он всматривался в эту звенящую темноту, тем больше ему казалось, что темнота смотрит на него. Страшная, колышущаяся тысячами склизких щупалец, она смотрела на него и выбирала момент, когда лучше схватить и поглотить.

Игнат попытался отступить назад, но только сильнее вжался в сталь двери. Рука сама собой нащупала звонок рядом с дверью. “Мелодия! Боже, я забыл мелодию!” Сердце ухнуло вниз. В следующую секунду Игнат ощутил, что стоит рядом с дверью и панически жмет на звонок.

Стоп! Игнат! Он тут же представил, как дверь открывается, входит Григорий и говорит:

– Вы свободны. Но вас никогда не примут в секту “Рост”.

“Это будет поражение! Провал! Я не могу допустить такого! Не могу! Из‑за какого‑то видения, возникшего во сне! Я не допущу этого!”

– Я не допущу этого! – Игнат понял, что говорит вслух.

– Ты всегда разговариваешь сам с собой? – раздался голос из темноты.

На сей раз Игнат испугался еще больше, хотя ему казалось, что это невозможно. Он присел у двери, вжался в нее жалким комком, не в силах говорить и что‑либо соображать.

– Что с тобой? – спросил голос из темноты.

– Ты кто? – Игнат не смог долго сидеть в этой жалкой позе. Все‑таки он был журналистом, природное любопытство взяло свое.

– Я тот, от кого ты пытаешься убежать и от кого тебя желают спрятать за этой решеткой…

Из темноты раздался звон, словно по решетке ударили хрустальным бокалом.

– Пытаюсь убежать? – Как ни было Игнату страшно, но слова незнакомца удивили его.

– Все мы пытаемся бежать от чего‑то! – проговорил тот. – И у всех есть слабости! Считай меня набором своих слабостей!

– Но… – раскрыл рот Игнат. – Это какая‑то шутка? Может, это часть испытания?

– Может! – не стал спорить голос.

– Тогда что ты от меня хочешь?! – спросил Игнат.

– По‑моему, вопрос в другом! – хмыкнул голос из темноты. – Вопрос в том, что ты хочешь от меня.

– Я от тебя ничего не хочу! – закричал Игнат. – Я вообще не знаю, кто ты! Как я могу что‑то хотеть от тебя?! Ну разве что… покажись!

Последние слова Игнат сказал с замиранием сердца.

Незнакомец в темноте некоторое время молчал.

– А ты уверен, что хочешь этого? – спросил он наконец.

– Нужно же мне как‑то коротать ночь! – Игнат улыбнулся. Он перестал бояться незнакомца. Тот просто говорил и не пытался причинить вред.

– Ты бы мог петь песни! – неожиданно предложил голос – Все лучше, чем пытаться разглядеть свои слабости!

– Свои слабости? – удивился Игнат. – Так ты претендуешь на мое второе я?! Интересно будет послушать! – Что ж. Пожалуйста! Только не возмущайся потом, помни, ты сам попросил!

Незнакомец какое‑то время молчал. Игнату даже показалось, что голос – это плод его уставшего от одиночества мозга. Но прошло немного времени – и темнота за решеткой вновь заговорила:

– Во‑первых, ты слабенький! Даже с поблажками и натяжками ты очень слабая человеческая натура. Сам посуди!

Ты ленив, ты эгоистичен, ты постоянно гадишь под себя. Ты всегда предпочитаешь легкие пути и не желаешь замечать, что они ведут тебя в самую гущу дерьмовой кучи. Впрочем, туда ведут все легкие пути…

Каждое слово сопровождалось четкими и ясными образами. Игнат мгновенно перенесся из тесной, темной каморки в яркий, огромный мир.

“Ты ленив!”

Щелчок! Игнат лежит дома на диване и изо всех сил уговаривает себя заняться экзаменами. “Ну пожалуйста! Встань и займись делом! Ведь экзамены уже завтра!” “Нет! Я еще чуть‑чуть полежу, а потом встану и выучу все за пару часов!” – отвечает второе я! Вот еще пять минут! Нет, даже десять!.. Щелчок! Синей кляксой падает в зачетку “уд.”. “Ну и ладно! Не больно хотелось! Тем более что этот предмет неглавный! Пойду лучше пивка хлебну по поводу сдачи экзамена!” Игнат теряется в шумной толпе таких же, как он! И вот уже не толпа перед ним, а песчинки на пляже. Серые песчинки.

“Ты эгоистичен!”

Щелчок! Недовольное личико Оксаны. “Если ты вступишь в “Рост”, я буду тебя презирать!” И вот он здесь! Даже не позвонил. Перед глазами образ Оксаны, она обеспокоено ходит по комнате. Личико хмурится, руки нервно теребят карандаш. Она подходит к столу, берет в руки мобильник. Тихий звук нажимаемых клавиш… “Абонент не отвечает или временно недоступен!” Оксана вскакивает и вновь бежит по комнате.

– Так будет всю ночь! – шепчет голос над ухом. – Целую ночь она не сомкнет глаз, она будет беспокоиться, она будет ждать твоего звонка. Но ты не предупредил ее, ты не позвонил, ты не сказал, куда идешь! Но самое страшное не это! Зная все это, видя ее терзания, ощущая их, ты все равно поступил бы так, как поступил! Как бы ты ни любил ее, как бы ни лицемерил, себя ты любишь больше! Себя ты любишь искренней!

“Ты гадишь под себя!”

Игнат вскинулся. “Нет! Это чушь! Я всегда хожу в туалет… Он словно со стороны услышал эти слова и пристыжено умолк, так глупо они звучали.

– Итак, ты гадишь под себя! – неумолимо продолжал голос в его голове.

Щелчки слились в длинную череду. Полетела и разбилась прямо о тротуар пустая пивная бутылка; приятный вкус мороженого во рту и яркая клякса обертки, брошенная там, где он открыл мороженое; выброшенный в окно использованный презерватив; билетик, выскользнувший сразу по выходе из автобуса; блевотина, исторгнутая прямо посреди города с жуткого похмелья; порванный мешок с мусором, брошенный там, где это случилось. Картинка отдаляется, теперь видна панорама. Обширные свалки посреди города; ржавые баки, едва видные из‑под гор мусора; появляющиеся из‑под снега весной кучи мусора; разбитый асфальт, грязь и хлам во дворах. “И здесь мы живем?”

Картина мусорных куч вдруг закружилась, завертелась серым вихрем. Словно кто‑то огромный и могучий ударил по сложенной мозаике кулаком. Мозаика распалась на тысячи мелких кусочков. Игнат выдохнул с облегчением. Неприятно смотреть на такое. Но тут кусочки начали складываться в новую картину. Игнат замер, одновременно желая и страшась увидеть, что получится.

Больной, парализованный больной, который гадит под себя! Игнат вдруг осознал этот факт, словно он яркими буквами полыхнул в мозгу. “Как же я раньше этого не видел?! Я лежу в куче собственного дерьма и настолько привык к этому, что не замечаю. Уберут – хорошо, а если не уберут, – стало быть, судьба такая. Только вот парализованный больной болен телом, а я болен душой. Я могу сам встать и убрать эту гадость, могу однажды взять и прекратить гадить, но не делаю этого… Моя болезнь гораздо страшнее! А может быть, я уже не могу?! Может быть, я уже не могу не гадить?! Ведь тогда я стану слишком отличаться от всех остальных. Тогда я перестану быть серой песчинкой?!” А песок все сыпался и сыпался, занося больное, парализованное тело, лежащее на куче дерьма!

Темнота между тем продолжала кидать едкие слова:

– Я согласен, что в этой куче тепло, там тусовка и всегда можно пообщаться с такими же, как ты, любителями колеи. Но согласись, рано или поздно тебе это наскучит! Ты вдруг встрепенешься, разом осознаешь, в какой куче ты сидишь, но дороги назад уже не будет! Дорогу назад уже затягивает жидким, воняющим дерьмом, текущим со всех сторон. Молодость окажется позади, а вместе с ней уходят и возможности!

– Это все неправда! Ты утрируешь! – воскликнул Игнат. – Ты вытащил самое плохое, что было, ты смакуешь это, ты искажаешь действительность подборкой фактов.

– Ого как заговорил! – Голос из темноты изменился. Игнат отчетливо понял, что на лице невидимого собеседника появилась улыбка. – Тебе виднее об искажении правды! Ты же у нас журналист! Я просто показываю тебе твои недостатки! Только и всего!

Но Игнат уже не слушал. Все вокруг заслонило видение серых песчинок. Они сыпались на него со всех сторон, тихий шелест громом отзывался в ночной тишине.

– Нет! – закричал Игнат. – Только не это! Я не буду этой серой, никчемной песчинкой! Я – другой!

– Ты уже есть серая, никчемная песчинка! – проговорил в голове неумолимый глас – Людей судят по их недостаткам, а не по их достоинствам!

Шелест усилился, песок подступал к самой шее Игната.

– Как же это больно, – проговорил он, и его окончательно погребло под кучей серого песка…

Оксана нежилась в постели. Ей снился славный сон. Она гуляла с Игнатом по парку Ленина. Они глядели на реку и играли с солнышком в прятки. А потом она проснулась, но ощущение сказки и приятности осталось.

Оксана потянулась, мягкое одеяло приятно обнимало обнаженное тело. Ночная рубашка такая тонкая, что кажется, будто нет ее вовсе. Послышался скрип! Оксана замерла. Что это? Тут же удивленно осознала, что Игната нет рядом! В голове мгновенно проснулось возмущение. И где этот наглый тип гуляет всю ночь? Так и не дозвонилась до него вчера. Вернется – такое ему устрою! Пусть только попробует выкрутиться!

Оксана возмущенно повернулась на другой бок и…

– А‑а‑а! – Испуганный крик колыхнул утреннюю тишину.

Она подпрыгнула на кровати, словно увидела мышь. Посреди комнаты стояла раскладушка (так вот откуда скрип!), а на ней уютно посапывало нечто! Гладкая жабья морда, выпуклые бугорки глаз. Ни единого волоска на круглой безобразной голове. Жабик! Оксана тут же вспомнила вчерашнее нападение и чудесное спасение. Теперь Жабик сидел на раскладушке и хлопал сонными глазами. Оксана медленно опустила одеяло.

– Прости. Сон плохой, – проговорила она, в голове медленно всплывали воспоминания о вчерашнем вечере.

Оксана нахмурилась, потерла виски руками. Зачем она притащила это чудо домой? Почему как ни в чем не бывало она лежит в постели в одной откровенной ночнушке, а эта зеленая несуразность спит на раскладушке, словно так и должно быть?! “Хоть убей, не помню, когда я переодевалась и раскрывала ему раскладушку. И ведь белье на раскладушке постелено самое лучшее! Странно это все”.

– Жабик приветствует Оксану и говорит ей “доброе утро”! – проквакал Жабик. В отличие от Оксаны, он был в одежде. Разве что снял свою круглую вязаную шапочку. Под шапочкой не оказалось ни одного волоска. Голова Жабика была лысой, как бильярдный шар. У него не было ни бровей, ни ресниц. Теперь он сидел и хлопал своими лысыми глазами, глядя на нее.

В комнате повисла неловкая тишина. Оксана стояла на кровати и стыдливо куталась в одеяло. Когда… хотя почему “когда”?, если Игнат узнает, то будет очень недоволен. В одной ночнушке наедине с посторонним мужчиной. Жабик тоже молчал. Тишина заполнила комнату словно липкий кисель. Жабик вдруг перекосился, как‑то странно свел ножки. Его бледное лицо стыдливо порозовело.

– Гм… Ну… это!.. – замялся он. Потом, собравшись с духом, выпалил: – Жабик хочет в туалет!

– Ой, точно! – обрадовалась Оксана. – Иди. А я пока переоденусь, приведу себя в порядок. Направо свернешь там дверь с писающим мальчиком. Сразу заметишь.

Жабик осторожно открыл дверь. Та скрипнула неодобрительно, когда его влажные ладошки с перепонками коснулись ручки. Жабик вздохнул – даже двери не желают с ним общаться!

В прихожей полумрак. Вокруг стоят коробки, глядят свысока, будто важные вельможи. Жабик сжался, словно они действительно могли заклеймить его позором. Позади скрипнула, закрываясь, дверь. Он постарался сделать это осторожно и беззвучно. Оксану не должно ничто беспокоить, ведь она была с ним добра. Пустила переночевать и теперь, разглядев его при свете дня, сдержалась, не стала сразу гнать из дому. Даже не сказала вслух, что думает о его внешности. Обычно люди ведут себя совсем не так!

Он огляделся в поисках двери с писающим мальчиком. Прямо перед ним две двери, какая же из них? Оксана сказала, что направо. Он поглядел на правую дверь. Никаких писающих мальчиков.

Вдруг левая дверь скрипнула и открылась. Прямо на Жабика выбежала маленькая, полненькая старушка. Она резко остановилась, словно наткнулась на невидимую стену, мазнула по Жабику взглядом, потом вздрогнула и уставилась на него. Жабик глядел на бабушку. Глаза ее полезли на лоб.

– Батюшки‑светы! – проговорила бабушка и поспешно перекрестилась.

– Здрасте! – пискнул Жабик и заискивающе улыбнулся.

– А‑а‑а! – Истошный визг колыхнул горы коробок. Не прекращая визжать, бабка совершила прыжок, достойный чемпиона мира, и мгновенно оказалась на самой большой куче коробок высоко под потолком. Там она задрала подол, прикрываясь от страшного нелюдя, второй рукой часто крестилась: – Изыди, нечисть! Дьявольское отродье, кыш!

На шум открылась вторая дверь. Жабик запоздало понял, что едва вместо туалета не заглянул в комнаты к соседям. Он смущенно отступил назад.

– Людмила Ивановна, что с вами?! – раздался грубый голос. В прихожую шагнул высокий, атлетически сложенный человек. Судя по Оксаниным рассказам, Иван. – Зачем вы залезли так высоко?! Вспоминается мое стихотворение… Жак там?! Мм…

И Орел взгромоздился на кручу,

Забыл о мирской суете…

Декламируя, он обернулся и увидел Жабика. Тот расплылся в счастливой улыбке, поднял мозолистую руку и помахал Ивану:

– Ква‑ква.

Иван замер с раскрытым ртом. Бабка по‑прежнему верещала что‑то сверху. Иван со стуком захлопнул челюсть:

– Пожалуй, не стану вам мешать. – Он осторожно ступил обратно и закрыл дверь.

– Что здесь происходит? – Позади Жабика скрипнула дверь, на пороге появилась Оксана. Она уже переоделась в джинсы и футболку.

Лицо Жабика осветила счастливая улыбка, на что бабушка сверху всхлипнула и запричитала еще сильнее:

– Свят‑свят‑свят! Даже Ванины мымры, когда он спиртом баловался, краше были. Что за чудо чудное! Кыш, изыди!

– Жабик знакомится с соседями, – пояснил Оксане Жабик.

Он сжался, уголки губ и лысые брови опустились, словно в ожидании удара, но Оксана неожиданно улыбнулась. Впрочем, улыбка тут же исчезла, лицо ее скривилось, словно она пыталась сдержать смех.

– Людмила Ивановна, – крикнула она бабушке, – что вы там делаете?!

– Изыди, нечисть, творящая непотребство над бедными бабушками…

Бабка замерла, оборвав гневную фразу на полуслове. И без того огромные ее глаза сделались еще больше. Озарение осветило ее сморщенное личико. Она дернулась, куча коробок угрожающе зашевелилась, Жабик отскочил в сторону, Оксана зажмурилась. Сейчас все это рухнет и погребет бабушку Милли под собой.

Но все обошлось. Бабушка съехала с кучи коробок словно с ледяной горки. Следом за ней попадали коробки, раскатились по полу пустые стеклянные бутылки из‑под лимонада “Буратино”, но бабушка не заметила ущерба своему богатству. Она глядела на Жабика.

– Родненький! – закричала она. В голосе звучало счастье.

Переход был настолько неожиданным, что Оксана даже засомневалась в душевной адекватности бабки. Жабик опасливо попятился. Бабушка кинулась на него, раскрыв объятия:

– Ой, милок! Исцелитель! Год не гутарила, а ты токо поглядел – и сгинула напасть! Чем и благодарить тебя?! Все отдам! Проси что хочешь! Все твое! Хочешь, два яйца тебе сварю? Пару недель назад в магазине брала… Миленький! Родненький!

Бабка, словно ураган, налетела на замершего Жабика, схватила его сухонькими ручками и принялась целовать прямо в гладкий лоб. Жабик что‑то пищал, пытался отбиться, но бабушка не давала ему вырваться, выказав поразительную цепкость и настойчивость.

– Спаситель! Исцелитель! Бальзам‑ополаскиватель на душу мою! Вернее, просто бальзам! Хи‑хи‑хи! Нагляделась рекламы! Ой, Жабусичек мой! А оскал‑то у тебя какой! У крокодила краше… Дай я тебя расцелую! Ой, склизенький такой! Словно сегодня из болота! Откуда и взялся спасением на мою головушку?! Милок! Свят человек! Жабусичек! – Неудержимый поток словоизлияния захлестнул прихожую, прерываемый лишь редкими, но смачными поцелуями.

Оксана не стала вмешиваться. Осторожно отступив в свою комнату, она прикрыла дверь. В комнате включила радио погромче и села у зеркала. Дивны дела твои, Господи! Что только не случается в мире!

Прошло не менее получаса, прежде чем в дверь осторожно поскреблись и в комнату смущенно зашел Жабик. Выглядел он помятым и слегка обиженным.

– Ты меня обманула!

– Что случилось?! – Оксана постаралась подавить улыбку. Жабик в этот момент так походил на ребенка.

– Ты сказала, что там писающий мальчик, а там какающая девочка! – возмущенно квакнул он.

Оксана фыркнула и затряслась мелкой дрожью. Жабик удивленно поглядел на нее. Оксана смеялась уже не таясь. Ее звонкий смех наполнил комнату, разогнал тени по углам. Жабик не выдержал и присоединил свой квакающий смех к Оксаниному.

Игнат шел по городу. Бессонная ночь не прошла даром. Дома и деревья вокруг словно в тумане, прохожие выскакивают из него как бесплотные тени. Игнату казалось, что город – это плод его расшалившегося воображения. Люди и здания появляются, когда попадают в поле видимости, а потом исчезают бесследно, словно их и не было. Мир вокруг кажется придуманным и нереальным, вроде и не мир это, осязаемый и привычный, а сновидение, зыбкое и призрачное.

Колыхнула душу ночная беседа, колыхнула. Так и не понял, с кем говорил, – может быть, Григорий все же подложил ему наркотик, хотя это и неважно. Уже неважно! Куда важней то, что он услышал! А услышал он…

Видение серых песчинок вновь заслонило все кругом. С тихим шелестом они сыпались со всех сторон, закрывали тело. Песок поднимался все выше и выше, еще чуть‑чуть – и захлестнет лицо. Паника метнулась в голове, Игнат дернулся и очнулся от наваждения.

Черт! Так и с катушек слететь недолго! Когда Григорий выпускал его из комнаты, вышел будто зомби. Ноги ватные, в голове гул и скрежет, словно вышел из кузни. Как через слой ваты услышал голос Григория. Слов почти не разобрал, – кажется, тот поздравлял со вступлением в секту. Но Игнату было не до поздравлений. Ночное бдение колыхнуло душу, разлилось по телу едкой кислотой, нарушившей покой.

Игнат остановился и огляделся. Серые дома, старый, в трещинах и выбоинах асфальт, подернутые пылью и выхлопами машин деревья вдоль дороги. Знакомая местность.

Только отчего все мутное и серое, словно он спит? А может быть, он действительно спит! Он все еще в той комнатке, а Григорий и этот мир ему приснился?

Игнат смотрел, пытаясь найти доказательство нереальности мира. И оно не преминуло появиться. Прямо на него шагала… коробка из‑под холодильника. Игнат глядел обалдело, коробка невозмутимо прошествовала мимо и стала удаляться. Природное любопытство взяло свое, Игнат осторожно двинулся следом. Самоходная коробка уверенно бежала по улице, словно делала это уже много раз. Какое‑то время Игнат шел следом, потом набрался смелости и заглянул под коробку. У коробки обнаружились две маленькие ножки в толстых, заштопанных чулках и стоптанных туфлях. Где‑то я их уже видел!

И тут одна из ножек зацепилась за бордюр. Коробка угрожающе качнулась и упала на асфальт с глухим стуком. Изнутри заверещало, одна стенка откинулась, громко хлопнув по земле, поднялась туча пыли. Из коробки выкатился маленький тряпичный клубок. С громким верещанием он остановился около порушенной коробки и превратился в бабушку. Милли.

Игнат поморгал, едва подавил желание протереть глаза. Это действительно была Милли. Теперь все стало на свои места. Никакая это не самоходная коробка бежала по улице города. Это бабушка тащила домой очередной трофей.

– Бабушка Милли! Что ж вы так неосторожно! – воскликнул он, помогая ей подняться. Бабка невозмутимо встала, сморщенные ручки стряхнули пыль с плаща. Она махнула рукой, потом изобразила легкий реверанс, что на ее языке означало “мерси”.

Игнат окончательно уверился, что мир вокруг реален. Но тут случилось странное событие, разом заставившее его усомниться в своих выводах. Бабушка Милли… заговорила.

– Ой, мил‑человек, – сказала она. – Помог, Игнат, спасибо тебе. Я сегодня уже третий раз грохнулась. Первый раз дорогу сокращала через стройку. Думала, ближе будет, полезла через перила да ка‑а‑ак ебулызь! О, чуть‑чуть – и прямо лбом бы о плиту. Так бы и раскололась моя черепушка беспутная. Но Бог миловал – мимо! Там строители были. Милая ты бабушка сказали. Куда же ты лезешь! А я им: сама знаю, что дура старая. Но что же делать, ума‑то нет…

Она тараторила, постепенно набирая обороты. Игнат стоял разинув рот. Как же так? Бабушка же немая. Он хотел вставить слово, но решительно не смог этого сделать. Бабка тараторила и тараторила, и конца ее словоизлияниям не ожидалось. При этом по старой привычке она не забывала дублировать все произнесенное жестами. Коробка уже несколько раз подпрыгнула и отскочила от ее могучих замахов.

– Глянь, Игнат, какую я коробку отыскала! Очень полезная штука. Только вот дна нет, но это даже удобнее. В нее можно залезть, распереться там вовнутрях и сесть! Правда, не видно куда идешь, но зато солнце не печет и дождь не замочит! Помоги мне донести, я в нее буду всякие разности складывать! И Ивановы дружки могут ночевать, буде приволокет, ирод окаяннай!

Игнат безропотно поднял коробку и понес следом за бабкой. Спорить не было сил. Происходящее окончательно выбило из колеи. Сначала коробки с ножками, потом говорящие бабушки. Нет, бесспорно, его чем‑то угостили в секте. Интересно, когда выветрится действие наркотика? Под несмолкаемую трель бабкиной речи они дошли до дома. Словно вертолет с вращающимися лопастями, бабушка поубавила листвы на нижних ветках деревьев во Дворе. Игнат ожидал, что хоть в подъезде она угомонится, но ничуть не бывало. Словно взбесившийся дирижер размахивая руками, бабушка принялась подниматься по скрипучей лестнице задом наперед. Сама обернувшись к Игнату, увлеченно рассказывала, как ее внучка привела домой хахаля, они выпили вина, начали любиться – и тут появилась она, бабушка Милли.

– Хахалек как орал! С тех пор и заикается! – восторженно захлебываясь, доложила она.

Игнат почти не слушал, коробка цеплялась за перила, Норовила заклиниться между стен. Он чувствовал себя полным идиотом, таща ее домой. Ох, Оксана лютовать будет.

Она и так не одобряет все эти коробки, а тут я собственными руками… Гроб себе несу, не иначе.

Когда добрались до верхней площадки, и без того заставленной бабушкиными коробками, стали выяснять, кто откроет дверь. Бабушка продолжала свое повествование, на сей раз рассказывая животрепещущую историю о первом свидании со вторым мужем. Игнату на секунду показалось, что они останутся здесь навечно. Коробка окончательно застряла и перегородила ему путь к двери, а бабушка совершенно не проявляла желания открывать дверь.

Взмолившись всем богам, которых знал, Игнат затолкнул коробку в угол и протиснулся в образовавшуюся щель. После этого он оказался рядом с бабкой и тут же получил два ощутимых удара лопастями по лицу и чуть ниже живота. Он хрюкнул и согнулся пополам, что‑то шипя сквозь сжатые зубы.

– Ой, прости! – залопотала бабушка. – Я ж по неловкости. Ты на пяточках попрыгай, на пяточках. Вот, помню, третий мой муж как‑то на бочку с брагой сел. Прямо на затычку. А брага‑то бродит. Затычка ка‑а‑ак бабах, начисто отстрелила! У него потом почернел и… нет, не отпал, конечно, но и пользоваться уже нельзя было. Так что поневоле пришлось возвращаться ко второму… Ну это тот, который на сеновале меня… Ой, хи‑хи‑хи…

Игнат задрожал. “Если еще мгновение не уберусь с площадки и не спрячусь от этой скороговорки, я за себя не ручаюсь”. Рука зашарила по карманам в поисках ключей, вторая легла на ручку двери. Дверь поддалась и открылась. Неужели удача наконец улыбнулась ему?!

Игнат юркнул внутрь и закрыл дверь. Пусть бабка там разглагольствует и коробку пусть сама волочет, а он пас! Скорее домой, в свою комнату. Такую уютную и тихую! Включить радио на полную, запереться на все засовы. Говорящая бабушка Милли почище любого стихийного бедствия. Как вулкан, кого угодно погребет под лавой слов и пеплом изречений.

Пока бабка не опомнилась, Игнат дернул дверь в свою комнату и спешно заскочил внутрь. Уф! Страшное позади! Облегченно выдохнув, он повернулся, чтобы рассказать Оксане о свалившихся на него напастях, да так и замер с открытым ртом. Глаза его широко распахнулись, словно собирались выскочить из глазниц. Рот с тихим стуком захлопнулся, Игнат сглотнул. В комнате работал телевизор. На экране весело дергалась индийская женщина, характерные напевы заполняли комнату. Перед телевизором на стуле сидело нечто. Странное жабообразное существо, маленькое, с огромной лысой головой и толстым животиком. Игнат зажмурился, снова открыл глаза. Существо никуда не исчезло. Наоборот, огромная лоснящаяся голова повернулась к нему. Тонкие губы растянулись в улыбке. Выпуклые глаза глядели испуганно и слегка виновато. Маленькие уши дрогнули и прижались к голове, словно существо боялось удара.

– Ква‑ква! – произнесло существо, став еще больше похожим на жабу.

Мир дрогнул вокруг Игната и понесся по спирали в никуда. Игнат схватился за косяк, пережидая минуту слабости.

– Оксана?! – проговорил он.

Тонкие губы дрогнули, обнажились жутковатые треугольные зубы. Холодок пробежал вдоль спины Игната.

– Игнат, – сказало существо Оксаниным голосом. Вот только как‑то странно сказало. Показалось, что звук идет сзади.

Этого Игнат уже не выдержал. Он хихикнул, тело затряслось в смехе, переходящем в болезненный кашель.

“Я сошел с ума, – пронеслось в голове. – Я окончательно сбрендил. И все из‑за секты. Теперь у меня нет любимой Девушки, зато есть царевна‑лягушка. Она любит индийские фильмы, у нее треугольные зубы и она отзывается на имя “Оксана”! Может, ее нужно поцеловать, чтобы вернуть прежний облик?!”

– Оксана, иди сюда, я тебя целовать буду! – проговорил он и шагнул к странному существу.

Существо не на шутку перепугалось. Кровь отхлынула от морды, отчего та сделалась еще бледнее и приобрела зеленоватый оттенок. Жабообразное существо вскочило и отбежало к окну.

– Игнат! Что с тобой! – закричало оно Оксаниным голосом, как и в первый раз доносящимся из‑за Игнатовой спины. – Пьяный, что ли?!

– Жабик не желает целоваться с мужем Оксаны. Это неприятно и… это было бы неблагодарно со стороны Жабика, – проквакало жабообразное существо противным голосом. Игнат так и замер с раскинутыми руками посреди комнаты.

– Перестань дурака валять! – воскликнул голос Оксаны из‑за спины.

Игнат почувствовал маленькие, но твердые ручки у себя на плечах. Его насильно развернули и усадили на кровать. В поле зрения появилось Оксанино лицо. Игнат расплылся в счастливой улыбке.

– Оксана! – проговорил он. Он глядел на нее и не мог наглядеться. Какая же она красивая. Не то что этот… Только вот что‑то не так. Лицо хмурится, глаза тревожно блестят. Кто посмел обидеть Оксанку?

Он хотел что‑то сказать, объяснить, даже раскрыл рот, но в голову вдруг пришла трезвая мысль: “Я ляпну сейчас какую‑нибудь глупость – и все испорчу. Если я не посплю, то обязательно ляпну! Да! Спать! Нужно спать!”

– Нужно спать! – пробормотал он еле слышно. – Прости, Оксан, ночь не спал!Прости…

Глаза его закрылись, он упал на постель. Заснул еще раньше, чем голова коснулась подушки. Оксана и Жабик переглянулись, Жабик пожал плечами. А с экрана по‑прежнему лилась индийская музыка и девушки с точками на лбу красиво дергали головами в такт музыке.

Проспал несколько часов. Сон освежил и вернул голове кристальную чистоту. Игнат открыл глаза, мир ворвался яркий и понятный. Ни давешнего тумана, ни вялых мыслей. Прямо перед собой увидел Оксану. Она смотрела на него и улыбалась.

– Ну что, выспался, соня? – проговорила она. Игнат улыбнулся в ответ, попытался вспомнить, как он оказался дома в постели. Вчера вступал в секту, испытание одиночеством, бессонная ночь, утренние галлюцинации…

– Рассказывай, где был? Пришел сам не свой, глупости разные нес!

– Вчера у меня был очень напряженный день! И ночь! Целую ночь не спал…

Игнат поднялся, личико Оксаны помрачнело, словно она вспомнила что‑то нехорошее.

– А меня вчера чуть не изнасиловали! – проговорила она.

Игнат вгляделся в ее лицо внимательней. Боль и страх отчетливо проступили сквозь маску напускной невозмутимости.

– Оксана! – проговорил он и коснулся ее руки. – Все обошлось?

– Да… – Оксана передернула плечиками. – Мне помог Жабик. Вот он!

Она указала за спину Игната, он обернулся. У окна на табуретке сидел давешний маленький человечек. Сейчас он показался Игнату не таким уродливым, как утром. Маленький, лысый, с животиком. Ну и что? Люди разные бывают!

– Здравствуй! – кивнул Жабику Игнат. Он сел на кровати рядом с Оксаной, посмотрел на нее вопросительно.

– Я возвращалась домой от Ленки, хотела сократить путь через гаражи, а там они… – начала рассказывать Оксана. Игнат слушал ее краем уха, в голове упорно зудела мысль: что‑то я должен сделать.

– А который час? – спросил он, прерывая Оксану.

– Половина шестого, – проговорила она. В зеленых глазах удивление перемешалось с обидой.

– Черт! – воскликнул Игнат. – Мне срочно нужно бежать! Иначе все, что я сделал вчера, пойдет прахом!

Он вскочил и огляделся. Спал, как пришел, в одежде, разве что обувь Оксана сняла. Он поспешно надел ботинки, повернулся к девушке:

– Извини, я должен бежать. Вернусь через несколько часов и все тебе расскажу. И ты мне расскажешь. И про этого тоже!..

Он кивнул на Жабика. Глаза Оксаны неодобрительно блеснули, но она промолчала. Игнат улыбнулся ей на прощание и вышел из комнаты. Мысленно уже был в аудитории секты. Сегодня первое занятие, нужно прийти вовремя и показать себя.

В коридоре едва не сбил с ног бабушку. Он нахмурился, попытался ее обойти, но обойти не было никакой возможности. Среди коробок к двери вел узкий лаз, в котором бабушка Милли и стояла.

– А вот послушай, что скажу, – проговорила бабушка. – До вас с Оксаной в вашей комнате парень жил. Хороший был и не пил и не курил. Девушка у него была славная. Настей кличут. Но диавол вселился в него. Заколдовал он нас. Меня речи лишил, Ванечку от пития отстрастил. Нет, что от пития отстрастил, это, конечно, хорошо, но меня за что…

Слушая непрерывный словесный поток, Игнат запоздало вспомнил, что бабка заговорила. Он остановился, не зная, что делать, а на него ураганом неслись бабушкины слова:

– Как‑то раз прибежал, дверь вынес! Глаза огромные, шальные! Ой, а помню, как он в ванной клеем удумал баловаться. Заклеил себя в кокон. Ровно бабочка. Хи‑хи‑хи! А кокон‑от прозрачнай! Все видать! Вот мы с Иринкой нагляделись тогда! Смех один. Вот бы такое в музеях выставляли! Я бы не вылазила из таких музеев! Эх, Егор, Егор! Если бы не сила сатанинская, хороший бы человек был! После него, кстати, вещички остались, фотоальбом! Сейчас я покажу! Такой славный он там!

Она тараторила не останавливаясь, Игнат даже потерялся. Поначалу он ждал паузу, чтобы вставить в нее свою реплику. Дескать, спешу, у меня нет времени выслушивать этот бред. Но паузы все не было. Бабка демонстрировала потрясающую способность легких. Хотя, может, она говорила не только на выдохе, но и на вдохе?! Как хорошо было, когда она молчала. Он был тысячу раз прав, этот неведомый Егор!!!

– Где‑то у меня здесь его вещи. Сам он забыл, а Ирина, хозяйка комнаты, их выставила.

Бабка на секунду смолкла, отвернулась. Ее сухие, маленькие ручки сновали по близлежащим коробкам. Вот сейчас бы и бежать, но бабушка закрывает единственный проход к двери.

– А вот Егор с Настей, – повернулась к нему бабушка со старым, потертым фотоальбомом. – Красивая девочка, не правда ли? М‑м, я помню себя в молодости! Такая же красотуха была! Только вот попу постройней имела. У Насти же как у кобылы попа! Да и ноги как тумбы. А я вот была, помнится, красотушкой. Мужчинам на загляденье! Хи‑хи‑хи! Помню, один такой подкрался как‑то, когда я с подругами купалась! Все честь по чести, голышом! А как же! Тогда еще белья‑то импортного не было! А наши рейтузы так намокали, что в них, сырых, на дно тянуло, словно железные трусы наденешь! Так вот…

Бабушка тараторила не переставая. Игнат стоял столбом, время уходило. Из‑за спины протянулись руки и подхватили альбом. Оказалось, Оксана вышла из комнаты следом за ним и тоже слушала излияния бабки.

– А ничего так паренек! – отодвинула Оксана альбом и наклонила голову.

– Паренек как паренек! – Игната кольнула иголка ревности. – Ничего особенного!

– Так вот! Подкрался тракторист наш Микола ко мне сзади и ка‑а‑ак…

Скрипнула дверь, на пороге комнаты появился Жабик. В его лапке был зажат засохший бублик. Он показал его Оксане и сказал:

– Жабик хочет кушать!

– Ой, и правда! Плохая я хозяйка, если забыла! – Оксана сунула альбом в руки Игнату и исчезла на кухне. Бабушка продолжала бубнить, ничего не замечая кругом.

Игнат смотрел вслед Оксане, – может, пойти за ней да через окно как‑нибудь выпрыгнуть?..

– Ква!

Игната отвлек странный звук. Он обернулся, звук донесся со стороны Жабика. Он замер посреди прихожей, так и не донеся бублик до рта. Лицо побледнело, глаза пристально глядели в одну точку.

Игнат проследил его взгляд и уткнулся в фотоальбом. На раскрытой странице красовалась фотография юноши в очках. Он стоял около памятника Ленину и улыбался. Руки в карманах черного плаща, ветер треплет волосы. По словам бабки, это Егор! Почему Жабик так прореагировал на Егора?

И тут что‑то изменилось. Игнат словно наяву почувствовал ветер, неведомая сила подхватила его и перенесла прямо к памятнику. Там, у самой оградки, отделяющей склон, ведущий вниз к реке, стоял знакомый юноша с миловидной маленькой девочкой.

– Делай, как я скажу! – прокричал он девушке и внезапно перекинул ее через перила. Та даже пискнуть не успела. Юноша тут же прыгнул следом. К перилам подбежали несколько человек, явно уголовного вида. Один сжимал в кулаке “розочку”, второй в сердцах ударил о решетку пряжкой солдатского ремня.

– Упустили!

– За ними! – прокричал подбежавший плотный человек в татуировках. – Быстрее за ними!

Перед глазами вновь проскользнула темная пелена, и Игнат ощутил себя в прихожей. Он моргнул, огляделся недоуменно. Бабка по‑прежнему что‑то тараторила, его руки сжимали альбом с фотографией Егора. Игнат взглянул на Жабика. Тот уже взял себя в руки. Стоял как ни в чем не бывало и жевал бублик. Острые треугольные зубы крошили засохший хлеб, едва не урчит от удовольствия.

Игнат пристально вгляделся в него, пытаясь найти следы прежней заинтересованности, но Жабик невинно глядел ему в глаза, словно говоря: “А что было? Ничего не было!” Игнат пожал плечами и поглядел на бабушку. Та тараторила» что‑то совсем уже непристойное.

– Можно, я возьму одну фотографию?! – спросил Игнат и, не дожидаясь разрешения, вынул фото. – Спасибо!

Он сунул альбом обратно в коробку и, не обращая больше на болтовню Милли никакого внимания, бесцеремонно протиснулся мимо нее. Нужно бежать! И так уже безнадежно опоздал.

Занятие проходило в той же аудитории, где впервые Игнат увидел Григория. Игнат ожидал увидеть тех же, кого видел вчера на приеме, но сегодня народу пришло гораздо больше.

Григорий ходил у кафедры как заправский лектор. В своих позолоченных очках и белом халате он очень походил на доцента медицинской академии.

– Сегодня я прочитаю вам вводный курс! – вещал Григорий. – Он заключает в себе определение секты “Рост”, также ее структуру и правила. Я остановлюсь на содержании программы обучения, которую нам предстоит пройти.

Игнат украдкой оглядел аудиторию. У многих заметил недоуменное выражение – не ожидали сухого лекторского тона. Наверняка уже к следующему занятию половина не придет. Интересно, чем Григорий собирается удерживать наш интерес.

– Секта “Рост” – это самая крупная секта в мире, – говорил между тем Григорий. – Она имеет простую структуру. Представьте себе огромную пирамиду. На самом верху находится Властелин, он же создатель секты. Это таинственная, почти мифическая личность. Его никто не видел, и он тщательно скрывает свою личность. Именно он дал нам наши знания. Властелин выбирает из числа достойных членов секты Апостолов. Апостолы имеют возможность наделять силой и руководить сектой на местах. Дальше идут Учителя, как я. Мы учим широкие массы населения. Мы несем истину вам. А вы наши ученики.

– Извините! – Уже знакомый Игнату таксист поднял руку и спросил: – А вот этот Властелин… Зачем ему это?! Он такой альтруист?!

Игнат навострил уши. Вопрос вертелся у него на языке, таксист опередил.

– Я объясню, – проговорил Григорий. Его глаза таинственно мерцали за стеклами очков. – Властелин получил в дар от Бога книгу “Рост” с учением! Про эту книгу я расскажу позже. Она дала возможность раскрыть человеческие возможности. Нельзя скрывать такую тайну от человечества. Властелин решил донести это знание до людей! И Он добровольно решил взять на себя груз этой ответственности…

Игнат поморщился. Детский сад какой‑то! “Властелин”! Могли бы что‑нибудь более современное придумать, отвечающее духу времени! И с книгой очень неоригинально, явный намек на Библию, Коран и прочие учения.

Григорий тем временем продолжал. Он ходил по аудитории и говорил тихим, спокойным голосом, который был отчетливо слышен во всех уголках аудитории, несмотря на посторонние шумы.

– Человек – это создание Бога, его устройство и возможности гораздо выше того, что мы успели познать. Представьте мощный компьютер, в него вложены усилия не одной сотни человек. В нем новаторские идеи, в нем новые супертехнологии, в нем плоды умственного труда десятков ученых. На нем можно делать невообразимые вещи, сложнейшие расчеты подвластны ему, с его помощью можно решить любые по трудности задачи. И вот он создан, вот он стоит – новенький, только что из упаковки. Мало того, налажено серийное производство этих машин, они разлетаются по миру, нет в мире дома, где бы не стоял этот суперкомпьютер. Он есть у всех!

С каждым словом Григорий говорил громче и азартнее, словно умелый артист, готовивший аудиторию к кульминации. Люди в зале притихли, Игнат почувствовал, как его захватывает магия речи этого человека. Не зря руководство секты избрало его Учителем.

– Но вот беда! – воскликнул Григорий. – Куда‑то задевалась инструкция пользователя суперкомпьютером. Есть дюжина рекламных листков с указаниями возможностей, есть толстенный талмуд – руководство, но, увы, на непонятном языке.

Григорий умолк, выдерживая театральную паузу. Игната подмывало задать вопрос, но он не поддался первому побуждению. Не стоит поддаваться манипулятору даже в мелочах.

– Что же делать? Как быть?! – одновременно из разных концов аудитории раздались одинаковые возгласы. Постепенно они слились в общий гул.

Григорий смотрел на аудиторию и не пытался их остановить. Люди должны высказаться, подумать над проблемой. Игнат глядел на Учителя и пытался угадать, когда тот Качнет говорить о Властелине. Ведь сейчас самое время перевести разговор на Властелина, какой тот добрый и мудрый, как он принес людям учение… – Каковы последствия такой халатности? – проговорил тем временем Учитель. Аудитория мгновенно умолкла. Он полностью владел вниманием зала. – Если в городах достаточно образованные люди еще худо‑бедно используют чудо‑компьютер для возвышенных целей, то в глубинке на нем разве что открывают калькулятор, а то и вовсе пасьянс “Косынка”.

«Ах да! Прежде чем выводить Властелина на сцену, нужно разжевать абсурдность нынешней жизни. Даже до самых глупых и невнимательных должно дойти, что мы живем неправильно. А уж потом можно будет ненавязчиво сворачивать на давно проторенный путь. Вы все жили неправильно, но мы укажем вам путь”. Игнат сделал вид, что чешет нос, чтобы скрыть улыбку.

– Суперкомпьютер – это человек! – сказал Григорий. – Именно в человека Бог вложил столько возможностей и умений, сколько ни в одно живое существо. Человеческий организм – это сложнейший механизм с огромным числом настроек и возможностей. На данный момент каждый из вас не пользуется и сотой долей этих возможностей. Это не ваша вина, вам просто не дали почитать инструкцию. Более того, даже рекламные листки . вы не видели.

Аудитория молчала. Игнат обежал взглядом ряды – везде видны сосредоточенные лица.

– Вы скажете, есть Библия, Коран, Талмуд, еще дюжина учений… Вот именно, дюжина учений. И каждое громогласно заявляет: “Придите к нам, мы самое истинное! Все остальные еретики!” Эти учения – это и есть самопальные инструкции на непонятном языке. Люди переводили их как могли, но познать истину до конца так и не смогли.

Теперь Григорий стоял за столом и пристально смотрел в зал. Игнат почувствовал легкое беспокойство, ощутив на себе этот взгляд. Опять проснулись подозрения, что Учитель все знает о его тайной миссии. Знает и ничего не предпринимает. Почему? Может быть, потому, что настолько уверен в себе?

– Наша секта даст вам доступ совершенно к другой инструкции! – сказал Григорий. – Любой из вас уже сегодня сможет добиться от своего организма того, о чем еще вчера даже не мечтал! А теперь перейдем к практическим занятиям…

Переход был настолько неожиданный, что Игнат замер с открытым ртом. Как же так? А где пропаганда секты, где усиленные заверения, что никто, кроме Властелина, не поможет? Где долгие и нудные речи о секте и ее помощи? Зал потихоньку оживал. С разных концов послышалось шушуканье, даже смешки. Все как в обычной аудитории, даром что половина учеников убеленные сединой мужи.

Григорий подошел к столу и взял с него небольшой плакат. Повернувшись к доске, он повесил плакат посередине.

– Нам не видно! Мелко очень! – тут же заныла аудитория.

Григорий повернулся к залу с загадочной улыбкой:

– Не спешите! Всему свой черед.

Затем он взял, показывая нам, новый плакат. На белом листе ватмана была изображена таблица с большим количеством граф. В каждой из граф темнел небольшой рисунок, слово или математическая формула. На сей раз все было сделано крупно и читалось даже на задних партах.

– Я дам вам минуту на то, чтобы вы запомнили эту таблицу. Тот, кто сможет воспроизвести ее по памяти, получит от секты “Рост” приз десять тысяч долларов. Приступайте!

Во второй руке Григория появился секундомер. Он демонстративно нажал кнопку – время пошло. Как водится, аудитория зашумела, кто‑то завопил о том, что не успел приготовиться, кто‑то просто ничего не понял, но Григорий оборвал все вопросы неумолимым постукиванием по секундомеру.

Лишь только Учитель сказал про условия, Игнат впился в таблицу взглядом, пытаясь запомнить информацию. На плохую память никогда не жаловался. Но с таблицей было что‑то не так. Внимание никак не желало зацепиться за конкретные объекты. Тем более все они разные: от картинок до сложнейших математических формул. Игнат постарался воспринять таблицу целиком, запомнить ее визуально, чтобы потом, восстановив в памяти, попросту срисовать данные как из шпаргалки. Но и это ему не удалось. Слишком обширна была таблица. Она странным образом расплывалась перед глазами, не давала сосредоточиться. Не иначе как составлена специальным образом.

– Время, – сказал Григорий и опустил плакат лицевой стороной вниз. – Кто рискнет?

Аудитория разом притихла. Лишь таблица исчезла из поля зрения, Игнат ощутил, что не может вспомнить ни одной графы.

– Это невозможно! – подал голос один из аккуратных людей в костюмчиках. Его жирные щеки тряслись при каждом слове словно желе. Несмотря на специально сшитый костюм, брюхо выпирало из‑за ремня и лежало на коленях. Наверняка занимает немаленький пост в администрации, подумал Игнат. Чиновник между тем продолжал: – Я развивал память по специальной методике. Здесь они не действуют!

– Знаете, почему они не действуют? – иронично улыбнулся Григорий. – Потому, что вы норовите забить гвоздь микроскопом. У вас нет инструкции пользования суперкомпьютером!

– Так дайте ее нам! – воскликнул толстяк.

– Берите, – ответил Григорий, – Сейчас я дам несколько легких упражнений, которые мы сделаем вместе. А потом, чтобы ни у кого из вас не осталось иллюзий и сомнений по поводу действенности нашей системы, вы все на своих листках изобразите содержание этой таблицы.

Григорий указал на плакат, висящий на доске.

– Но ведь там ничего не видно! – возмутились сразу несколько человек.

– Правильно! Этот плакат сделан из расчета, чтобы даже передние ряды ничего на нем не рассмотрели. Более того, прямо сейчас я уберу его.

Григорий снял плакат и спрятал его за стол. Аудитория протестующе зашумела. Учитель хитро поглядел на них и сказал:

– Я гарантирую вам, что девяносто процентов присутствующих через полчаса нарисуют мне точную копию этого плаката. А теперь приступим к упражнениям…

Игнат в задумчивости шагал по улице. Занятия “Роста” поразили до глубины души. Система Рост действует! На первом же занятии Григорий доказал это. Не обещанные девяносто процентов, а каждый смог после проделанных упражнений нарисовать таблицу, которую он даже толком не разглядел.

Игнат вспомнил простые массирующие упражнения. Ощутил, как по телу пошла волна теплоты и приятных покалываний. Словно в онемевший орган пустили наконец кровь. Только вот онемевшим органом был мозг. Потом Григорий научил четко ставить задачу. Когда задача была поставлена, таблица всплыла в памяти сама собой. Оказалось, что полученной информации вполне достаточно, чтобы воспроизвести ее.

А когда Григорий вновь поднял плакат, чтобы слушатели смогли проверить свои рисунки, все ахнули. На сей раз таблицу смогли рассмотреть все без исключения, даже сидящие на задних местах. Упражнения таинственным образом улучшили зрение.

Потрясающе! Игнат не знал, что думать. Это было сродни чудесному исцелению, когда Христос поднимал на ноги калек. Но это было не на страницах Библии. Это происходило прямо здесь. И не было никакого Христа, не было Мессии. Была обычная аудитория и лектор в белом халате.

Игнат полностью погрузился в думы. Ноги сами собой несли его по улице, он ничего не замечал вокруг. “Что мы имеем? Человек – это забытый компьютер с потерянной инструкцией? Но тогда Рост дает поистине грандиозные перспективы! Григорий говорил, что мы не пользуемся даже сотой долей данных нам возможностей”. Дух захватывало от открывающихся перспектив. Только одно смущало Игната. Все эти возможности получали и остальные сектанты одновременно. На этом фоне они не были уже чем‑то уникальным. Какие же это супервозможности, если их знают все? К чему сила, если вокруг все ею владеют?

И еще одна мысль тревожила Игната. Пока еще не оформившаяся, далекая, но она уже покусывала острыми зубками его сознание. Для чего на самом деле Властелину давать людям инструкцию?! Не значит ли это, что главные пункты этой инструкции он приберег для себя, а им кинул мелочь, чтобы привлечь в секту?!

– Стоять! – Грубый окрик вырвал из размышлений. Игнат вздрогнул и огляделся. Он шагал по тихой улочке. Дома в этом районе стоят далеко друг от друга, дворы заполнены зеленью. Вокруг целые джунгли, способные скрыть батальон таких, как он, Игнатов.

Рядом с ним выросли две здоровенные фигуры. Уж насколько он не маленький, а эти выше чуть ли не на голову. Не успел опомниться, как его взяли под ручки, в бок уперлось что‑то острое.

– Не рыпайся, фраер! Побазарить нужно! – Двое заметно нервничали, глаза налетчиков бегали по сторонам. Явно забрели на чужую территорию.

Игнат собрался, быстро глянул на одного, потом на другого. Цепкий взгляд сразу схватил все мелочи. Оба здоровенные, в спортивных костюмах. У одного череп бритый, у второго плешивый, а так словно братья‑близнецы. У обоих на руках красные повязки “Роста”.

Сердце запоздало трепыхнулось. Спокойно! И не из таких передряг выпутывался. Если они не стали резать сразу, значит, хотят пообщаться. А в общении ему нет равных. Что могут противопоставить два дегенерата профессиональному журналисту?

– Идем! – сказал Игнат. Голос прозвучал уверенно, словно это он держал нож у их ребер. Уверенность – главный козырь в общении с такими ребятами. Уверенность и словесный контакт.

Он подхватил их за локти и сам потащил в глубь двора. Здоровяки едва поспевали за ним. Зато давление острого лезвия ослабло. Налетчик с ножом растерялся и потерял инициативу. Для чего оружие, если жертва его не боится?

Они зашли в самую глухую часть двора. К жилому дому примыкал подсобный пристрой, окна выходят на другую сторону, здесь лишь глухая кирпичная стена, окруженная со всех сторон кустами и деревьями. Игнат поежился, лучшего места для устранения не придумаешь, даже труп не сразу обнаружат. Он не позволил себе развить эту мысль – нельзя отдавать врагу инициативу. Игнат выпрямился, его глаза спокойно и слегка высокомерно оглядели налетчиков.

– Слушаю вас! – сказал он ровным голосом.

– Парень! Твоя баба друга моего обидела, – проговорил один из здоровяков. Он покосился на второго, лицо того скривилось, руки невольно дернулись к паху.

– Чего с ним церемониться, на нож – и дело с концом! – воскликнул пострадавший, махнув ножом в сторону Игната.

Тот брезгливо отстранился. Отступать некуда, его зажали в угол. И тут его осенило. Оксана что‑то рассказывала о двоих насильниках и спасителе Жабике. Озноб пробежал по спине – неужели Оксана вот так же стояла перед этими двоими уродами, а они глумились, нагло трогали грязными лапами?! Едкая волна стыда накрыла с головой! Кулаки сжались, едва сдержал себя от опрометчивого поступка.

– Жека, это не наша территория! Опасаюсь я! Чего он такой спокойный?! – послышался тревожный голос одного из налетчиков.

– Заткнись, Гера! – огрызнулся Жека. Потом ткнул Игната под ребра: – Ты чего такой спокойный?! А ну признавайся!

– А чего мне бояться! – сказал Игнат, стараясь казаться беспечным. – Ведь сектанты не трогают друг друга. У вас на руках повязки “Роста”!

Сказал это и замер в ожидании. Сейчас все решится. Сегодня на лекции впервые узнал, что члены секты “Рост” не имеют права вредить друг другу. Григорий упомянул и о том, что повязки со Знаком Роста носят лишь молодые сектанты, не прошедшие еще посвящения. Если это правда, на этом можно сыграть.

– Что?! – Жека и Гера вытаращили глаза.

– А ты разве из секты?! – спросил Жека, потом повернулся к Гере: – Как же так?

– Григорий мой Учитель! Филиал “Роста” на Октябрьском! – проговорил Игнат, наслаждаясь своей властью над ними. Их неуверенность вливала в него силы. Теперь эти увальни в его руках. – Я как раз иду с занятия. Если вы за мной следили, то обязательно это видели!

– Черт! Я же говорил, что он наш! – ругнулся Жека. – Что же нам делать?!

– Нужно пойти и спросить у Гроба! – предложил Гера.

– Вот‑вот. Сходите и спросите! Неужели вам не говорили, что трогать своих товарищей по секте нельзя! Это первое правило секты!

– Но… на тебе нет повязки!

– На Григории, моем Учителе, тоже нет повязки! – многозначительно заметил Игнат.

– Точно! И Гроб никогда не носит! – сам того не подозревая, подыграл ему Гера. Потом замер, вытаращив глаза: – Неужели!.. Неужели ты уже прошел посвящение!

– Ребята! – Игнат высвободился из их рук. Они отскочили от него, словно обожглись. Игнат гордо приосанился. – Я уже давно прошел посвящение! Сейчас я приближаюсь к ступени Учителя!

– Ого!

– А вам советую не слушать Гроба. В верхах про него говорят не очень хорошие вещи! Говорят, что он гордый и неподвластный! Это плохо, когда речь идет о секте “Рост”! – Игнат говорил уверенным, твердым тоном, который уже не раз спасал его в критических ситуациях. Уверенность – главное оружие журналиста! – Банда слишком сильно высовывается! А пока не время высовываться!

Игнат настолько вошел в образ, что не мог остановиться. Благо эти увальни не показали себя разумными оппонентами. Стояли раскрыв рты, теперь им можно вешать любую лапшу.

– Так что, возможно, скоро Гроба сменят. А вы сами понимаете, что это может означать в нашей непростой жизни.

Он многозначительно замолк. Жека заметно побледнел, Гера что‑то бормотал, уставившись в стену остекленевшими глазами.

– Так что, ребята, предлагаю вам подумать, с кем быть! – закончил Игнат и многозначительно подмигнул. Парни вздрогнули и уставились на него.

– Неужели… – поднял руку Жека.

– Тсс! – приложил палец к губам Игнат. – Это секрет! Никто не должен знать об этом! Но раз уж так получилось, назначаю вас своими замами. Проверьте обстановку и будьте готовы! Когда придет время смены власти, я вас не забуду! Секта вас вознаградит!

– Гы! – осклабился Гера. – И мы сможем рассчитаться наконец со шлюхой Гроба!

– А теперь можете идти выполнять свои новые обязанности! – Игнат подмигнул им. – Держите ухо востро! Мне понадобится информация обо всех передвижениях Гроба! Свободны!

Игнат небрежно махнул рукой, словно король, отпускающий челядь. Жека и Гера тут же сорвались с места и исчезли в кустах. Сразу видно, что привыкли подчиняться не задумываясь. Хорошо их неизвестный Гроб вымуштровал. Треск и хруст затих вдали. Игнат облегченно выдохнул. Только сейчас заметил, что тело напряжено до предела. Он позволил себе расслабиться.

– Эх, одно расстройство с ними! – проговорил он. – Такое ощущение, будто обманул детей! Хотя если рассудить… Если бы не обманул, валяться мне холодным трупом посреди мрачной подворотни…

Игнат передернул плечами. Будем считать, что мне повезло! И он направился следом за сектантами выбираться из кустов.

На душе скверно. Сам побывав в опасности, вдруг остро ощутил, каково вчера было Оксане. А он, чурбан бесчувственный, даже посочувствовать ей не мог! Проявил безразличие, да еще и не поблагодарил спасителя. Отношение Игната к несуразному человечку разом изменилось. Как бы подозрителен он ни был, он спас Оксану. Если бы не Жабик… Игнат вздрогнул и остановился. “Что бы я делал, если бы эти придурки тронули Оксану? – Осознание беспомощности сжало сердце холодными ладонями. – А действительно, что бы я сделал?”

Ответа не было! Игнат вновь очутился перед окном в редакции. Тысячи домов в городе, сотни тысяч людей. У каждого свои интересы, свои взгляды на жизнь. И всем плевать на других особей человеческого вида, на всех, кроме себя. Как можно быть в чем‑то уверенным в этом мире? Нельзя…

Но ведь это страшно! Жить и постоянно бояться! От бед никто не застрахован! Беды подстерегают тебя, они готовы коснуться твоих близких и любимых. И мы ничего не можем с этим поделать. Ничего…

“Домой! Скорей домой! Оксанка! Я всегда буду с тобой! Я должен скорее обнять ее, прижать к груди и рассказать ей, как я ее люблю! Сегодня я был черств и невнимателен. Я должен исправиться! Я должен…”

Игнат свернул на главную улицу. Оксану нужно задобрить, чтобы она забыла о его невнимательности. А что может быть лучше для этих целей, чем цветы?

Приветливая, полненькая продавщица с грустными глазами помогла подобрать букет. Игнат улыбнулся ей и подмигнул. Вдруг захотелось, чтобы у этой девушки все было хорошо. Наверно, ей кажется, что вокруг все только и делают, что покупают цветы для любимых. А ей цветы не дарит никто!

– Хотите, я открою вам секрет? – подмигнул он продавщице, принимая от нее букет. Девушка взглянула на него удивленно.

– Понимаете, я журналист! Знаю все новости в городе! – Игнат приблизился к ней. – Так вот. Вчера на собрании высшего правительства! Не нашего местного… Это так, мелочь. А самого‑самого высшего! Так вот, там постановили, что у всех продавщиц цветов все будет хорошо! Так хорошо, что им только и останется, как счастливо улыбаться всем своим покупателям.

Девушка непонимающе моргнула. На лице ее появилась неуверенная улыбка, больше похожая на улыбку вежливости. Клиент изволил пошутить, нужно прореагировать. Игнат вышел из киоска слегка раздраженный. “Черт побери, я ее хотел развеселить, а она!.. Неблагодарная!”

Игнат поглядел на небо, там весело сияло солнце. Поднес букет к лицу, втянул чудесный запах роз. Оксане понравится! Он поспешил домой, чтобы как можно скорее увидеть прекрасные зеленые глаза, распахнутые от счастья.

Сейчас подарю букет, а потом… Сердце сбилось с ритма от горячих мыслей. Игнат вспомнил вчерашнее утро. Вчера ничего не вышло, но если Оксана предпочитает заниматься этим делом вечером…

По двору постарался проскользнуть незаметно, вдоль стены, чтобы Оксана не заметила его из окна и не испортила сюрприз. Осторожно поднялся по лестнице, изо всех сил стараясь не скрипеть. Обычно, когда Оксана дома, она узнаёт его по шагам и скрипу лестницы. Дверь отрывается еще до того, как он успеет достать ключ. Он сам в таких случаях старается идти погромче, наступая на все скрипучие ступеньки. Сейчас следует пройти незаметно. Сюрприз действует гораздо больше, нежели простой подарок.

Он замер у двери, совсем забыл про соседей. Если бабушка заметит букет, сразу же раскудахчется, начнет расспрашивать что да где. Тогда сюрприза точно не получится. Игнат прислушался. За дверью тишина. Будем надеяться, что соседей нет дома.

Игнат осторожно вставил в замок ключ, повернул. Едва слышный щелчок, скрипнула, отворяясь, дверь. Игнат шагнул внутрь, готовый к любой неожиданности. Букет держал за спиной – на случай если Оксана все же вышла в прихожую.

Прихожая встретила его пустотой и тишиной. Никого. Игнат встал напротив дверей, приосанился. Букет взял в правую руку, левой пригладил непослушные, жесткие волосы. На лице появилась улыбка – сейчас я войду, преподнесу букет. Личико Оксаны сначала удивленно вытянется, потом расцветет от восторга, и счастье сделает его еще прекрасней.

Игнат вскинул голову и шагнул вперед. Рука легла на ручку и толкнула дверь. Дверь не поддалась, заперто! Игнат опустил букет. Странно! Оксаны нет дома! Куда она могла исчезнуть? Может быть, вышла в магазин? Оксана по выходным сидит дома, а если и гуляет, то только вместе с ним. Если ходит к подругам, то обязательно отпрашивается заранее. Где же она?! Неужели решила отомстить? Сердце ревниво вскинулось. Что еще за новости?! Ушла куда‑то, даже не сказалась! В конце концов, могла бы эсэмэску послать!

Яростно сопя, Игнат открыл дверь. На пороге остановился, словно получил копытом в лоб. Прямо напротив окна на вешалке висели чьи‑то маленькие штаны. Под ними стоял тазик. Оксана всегда так делала, когда сушила какую‑нибудь вещь. Только вот штаны были чужие! Игнат сразу понял, что таких не было в их хозяйстве. Что еще за новости? Маленькие, будто детские! Может быть, Оксана занялась подработкой, стирает штаны для детей?

Тут его осенило: Жабик, это несуразное существо! Утром даже не подумал о возможности того, что Жабик останется у них надолго. Но если судить по этим штанам… Игнат опустил букет и недовольно качнул головой. “И опять меня никто не спросил! Привела постороннего человека в дом, оставила на ночь, теперь вот штаны ему стирает! Может, еще трусы ему выстираем?!” Игнат в сердцах бросил букет на кровать.

Разозлиться как следует не успел. За стенкой раздался шум, по лестнице кто‑то громко поднимался. Игнат прислушался, это шаги Оксаны, он узнает их из тысячи. Сердце радостно замерло – Оксана идет одна! Игнат метнулся по комнате, хотел подхватить ключи и открыть ей дверь, но вспомнил, что дверь не заперта. Постоял в нерешительности, потом подскочил к кровати и подхватил букет. Взгляд заметался по комнате – что делать? Спрятать или подарить сразу с порога? Пока размышлял, дверь в комнату распахнулась, на пороге появилась сияющая Оксана с сумками. Игнат едва увидел ее, как все недовольство разом выдуло из головы.

– Ну вот мы и дома, – проговорила Оксана и отступила в сторону.

За ее спиной стоял Жабик. На широком лице загадочная улыбка, выпуклые глаза влажно блестят. Что‑то в облике Жабика показалось Игнату смутно знакомым. Стоп, это же мои джинсы! Джинсы были великоваты маленькому человечку, поэтому снизу их пришлось закатать. Игнат яростно засопел! Может быть, и не пустой оказалась шутка про трусы. Кто знает, что еще дала этому Жабику Оксана.

– Привет! – счастливо квакнул Жабик.

– А… это не мои джинсы? – спросил Игнат.

Жабик смущенно опустил глаза и шаркнул ножкой. Зато Оксана мгновенно оживилась:

– У тебя есть другие! – Она словно ждала возражений. Ее глаза гневно блеснули, она набросилась на него: – А у Жабика старые исхудились. Заплата на заплате! Вот я и вспомнила про твои! Тебе же не жалко, правда?

Вдруг Жабик расцвел. В глазах его загорелся восторг, он счастливо квакнул и протянул руки к Игнату:

– Ой! Это мне?! Жабику никто никогда не дарил цветы! Они такие красивые! – Влажные ладошки протянулись к букету.

Игнат запоздало вспомнил, что все еще держит в руках цветы. Вспыхнул, с языка уже готовы были сорваться гневные слова.

– Конечно, тебе! – опередила его Оксана. Она поспешно выхватила букет из рук ошарашенного Игната. – Готовили для тебя сюрприз! Я тебя отвлекала, а Игнат купил подарок! Правда, Игнат?!

Игнат открыл рот, посмотрел на счастливое лицо Оксаны, потом на сияющего Жабика.

– Да! Так оно и, было! – проговорил он и попытался выдавить улыбку.

Улыбка получилась больше похожа на оскал, но Жабик ничего не заметил. Он нюхал цветы и счастливо урчал. Потом чихнул.

– Ты простудился? Говорила же, что нужно теплее одеваться! – воскликнула Оксана. Лицо тревожное. Она подскочила к Жабику, потрогала лоб.

– Нет! Это просто пыльца щекочет Жабику носик, – квакнул тот.

– Может быть, у тебя аллергия? – еще больше встревожилась Оксана. Ее нахмуренное личико повернулось к Игнату. – Говорила же, что цветы могут быть для него вредны. А ты!..

– Что?! – разинул рот Игнат. – Что – я?!

– А ничего! Стоит тут! – недовольно воскликнула Оксана и, тут же позабыв про него, обернулась к Жабику: – Жабичек! Пойдем, я тебя умою! После улицы следует помыть руки и лицо. Ведь там пыль! – Она подхватила Жабика, почти насильно вырвала у него из рук букет, небрежно сунула Игнату: – Поставь в вазу, не то завянут!

И, продолжая тарахтеть что‑то ласковым голоском, она утащила Жабика в ванную. Игнат остался стоять посреди комнаты. Острая боль кольнула руку. В праведном возмущении он так сжал букет, что несколько шипов поранили кожу.

– Черт! – ругнулся Игнат в сердцах и бросил букет на кровать.

Он сунул палец в рот. Вот тебе и незнакомый мужик. Каким‑то непостижимым образом Жабик умудрился занять место в их семье. Игнат покачал головой, его руки подхватили, вазу, и он двинулся на кухню. Из приоткрытой ванной комнаты доносилось фырканье Жабика и ласковый голос Оксаны. Игнат остановился, пораженный. Таким голосом обычно разговаривают с детьми!

Вечер тянулся невыносимо медленно и напоминал Игнату театр абсурда. Уже не один год они жили с Оксаной одной семьей, вместе спали, вместе ужинали, занимались чем положено заниматься в молодой семье. Разве что детей не было в их маленьком мире. Оксана не раз осторожно поднимала эту тему, но Игнат всегда уклонялся от серьезного разговора. У него было много отговорок: нет жилья, нет денег, сначала нужно сделать карьеру и прочее и прочее.

И вот появился Жабик. Всего одну ночь он провел в их доме, одну ночь и один день – и такие разительные перемены в Оксане. Она буквально порхает вокруг маленького человечка, словно заботливая наседка над цыпленком. А Жабик ей подыгрывает, ведет себя как ребенок, даже странно, что он сумел справиться с двоими здоровенными амбалами. Не то чтобы Игнат не верил Оксаниному рассказу. Но, видя детские повадки Жабика…

Весь вечер пошел насмарку. Все началось с того, что обычного семейного ужина попросту не вышло. Жабусичек проголодался, Жабику нужно то, Жабику нужно се! Игнат поморщился, вспоминая хлопоты Оксаны над несуразным человечком. Обо мне она никогда так не хлопотала! В конце концов, я глава семьи! Жена должна в первую очередь заботиться о муже, а не о всяких там… Сегодня все было наоборот. Жабик занял все помыслы Оксаны. Неужели, когда у них родится ребенок, все произойдет именно так: Оксана забудет его и всю свою любовь отдаст детям?!

Жабик ощутил его недовольство, изо всех сил старался понравиться. Его неуклюжие попытки еще больше разозлили Игната. Раздражение охватило его. Когда же Жабик с Оксаной сели смотреть мексиканский сериал, Игнат не выдержал и демонстративно утопал в ванную комнату. Там он открыл кран и сел на край ванны.

Вода весело журчала, успокаивая и придавая мыслям необходимую плавность. Игнат постепенно успокоился, раздражение уже не так терзало душу. Мысли потекли спокойные и трезвые.

Странное существо этот Жабик. Откуда он взялся? Как смог так быстро расположить к себе Оксану? Да и его, Игната, тоже, чего греха таить. Жабик поражал какой‑то непосредственностью и беззащитностью. Игнат в который раз вспомнил здоровенных Жеку с Герой. Ничего себе беззащитность – Оксана утверждает, что Жабик завалил их с одного удара!

Может быть, это обыкновенные аферисты?! Инсценировали нападение, потом появился Жаб, – дескать – спаситель. А дальше дело техники. Втерся в доверие…

Игнат вскочил. Точно! Это аферисты! Он осторожно покосился на закрытую дверь, словно недруги могли подслушать его мысли. “Думай, Игнат, думай! Если это мошенники, то что им нужно?! Может быть, они хотят ограбить нас? Но у нас ничего нет! Живем мы скромно, квартиру снимаем, своего в ней только необходимый минимум. Денег у нас тоже нет. Если Оксана оставляла Жабика одного, то он наверняка уже убедился в этом.

Тогда что?! Думай, Игнат, думай! Может, они хотят заманить нас в какую‑нибудь аферу? Или это члены секты?” Игнат вздрогнул. В последнее время в мире говорили только об одной секте – “Рост”.

Игнат задрожал, вскочил и забегал по маленькой ванной. Тут же вспомнилась другая комнатка, такая же маленькая. Разделенная напополам крепкой решеткой. “Наверняка они как‑то проведали, что я вступаю в секту по заданию газеты. И это их встречный ход! Они хотят действовать на меня через Оксану! Нет, чушь! Не такая я заметная фигура, чтобы тратить на меня столько сил и времени”.

Что же тогда? И тут голову обожгла мысль. Егор! Таинственный жилец, живший в их комнате до них. Бабка порассказала про него таких чудес, и ступор Жабика, когда он увидел фотографию прежнего жильца, наводил на определенные мысли. Может быть, разгадка тайны кроется здесь?

Кровь быстрее заструилась по жилам, тело задрожало от нетерпения. Захотелось немедленно бежать, действовать, распутывать клубок тайны. Игнат заставил себя успокоиться. “Не стоит пороть горячку. Сегодня буду присматриваться, а завтра постараюсь выяснить, кто такой Жабик и откуда он взялся. Такую приметную личность наверняка запомнят с первого раза и уже не забудут. Обзвоню знакомых ментов и журналистов. Может быть, кто видел, знает…

А пока нужно притвориться, что я смирился с его присутствием. Может, даже сделать вид, что он мне симпатичен, попытаться вызвать на откровенность. В конце концов, я должен доказать Оксане, что все это, подлая ложь и лицемерие!

Игнат встал и поглядел в зеркало. Оттуда на него взглянул злой молодой человек с нахмуренными бровями. Глаза человека сосредоточенно прищурены, недобрый блеск сулит неприятности врагам. Таким и должен быть настоящий Мужчина. Словно затаившийся тигр. Я выведу этого типа на чистую воду! Начинаем прямо сейчас. Игнат встал и вышел из ванной…

Но в тот вечер никого вывести на чистую воду не удалось. Оксана с Жабиком так увлеклись сериалом, что на другие раздражители попросту не реагировали. Когда сериал закончился, они еще долго сидели и обсуждали длинный перечень незнакомых Игнату имен и биографий. Кто с кем спал, кто кого любил, кто кому насолил… Игнат послушал их какое‑то время, потом махнул рукойи включил новости.

– Передаем последние хлыновские новости! В студии Анна Кушуева!

На экране появилась симпатичная девушка. Игнат хотел было переключить на центральные каналы, но рука замерла на пульте. Аня ему нравилась. По роду журналистской деятельности он не раз с ней сталкивался и даже подумывал сделать ее героиней своей рубрики. Игнат вздохнул. Теперь, видно, не судьба, рубрика закрыта!

– Жители окраины нашего города в тревоге! – Глаза Ани тревожно блеснули. – Продолжаются таинственные исчезновения домашних питомцев. Доски объявлений пестрят словами “пропала собака”. Сегодня в милицию обратились еще два безутешных хозяина. Пропали бульдог и колли. Милиция еще раз предостерегает: выводите питомцев только на поводке…

Чудные дела в нашем городе. На окраине скоро никакой жизни не будет. То банды активизировались, теперь вот собаки пропадают. Неведомое зло пробудилось на окраинах города!

– А Лурдес Педриньо ведь сестра, да?!

– Нет! Они любовники! Брат у нее Гомораньо!

Игнат покосился на Оксану с Жабиком. Те расположились у окна, живо обсуждали свои проблемы, не обращая на него никакого внимания. Оксана даже не заметила, что он любуется Аней Кушуевой. Высшая степень наглости с ее стороны. Обычно она ревниво заставляла переключать на другой канал.

Но все это мелочи. Самое страшное было в другом. Выходило, что Жабик будет ночевать у них и в эту ночь. А это значит, что его горячим мечтам не суждено сбыться. Игнат страдальчески вздохнул и состроил Ане унылую гримасу.

А потом наконец наступила ночь и они улеглись. Жабика положили на раскладушку, они легли на кровати. Игнат хотел лечь с краю, дабы защитить Оксану от постороннего в комнате, но та гневно отвергла такое предложение. Она будет спать с краю, как это делала всегда, тем более что сейчас в этом появилась насущная потребность. Ведь сейчас у нее любимый Жабусичек – вдруг среди ночи ему потребуется помощь…

И вот теперь Игнат лежал на спине, тараща глаза в ночь. Спать совершенно не хотелось, зато хотелось другого. В голове плавали жаркие картинки утренних мечтаний. В них Оксана и слышать не хотела ни о каком Жабике, она шагнула к Игнату, а потом…

Игнат приподнялся. Из‑за неплотно прикрытых штор пробивался свет фонарей. В комнате мягкий полумрак, но все очертания предметов хорошо видны. Оксана лежит тихо, едва слышно сопит носом. Ее светлые волосы заполняют почти всю подушку. Игнат поглядел на раскладушку. Жабик лежит к ним спиной и не шевелится.

– Оксанка! – одними губами прошептал Игнат, – Оксанка…

Его рука легла на ее теплый живот. Она вздрогнула, Игнат видел, как ее глаза быстро глянули на спящего Жабика.

– Нельзя, – прошептала она. – Он услышит…

– Да, – согласился Игнат.

Его рука тихонько подняла ночнушку, скользнула по мягкой коже живота. Он услышал, как порывисто вздохнула Оксана. Его рука осторожно скользнула вверх, пощекотала ложбинку между грудей. Оксана задрожала мелкой дрожью, подалась к нему.

По случаю Жабика в комнате Оксана спала в бюстгальтере. Игнат почувствовал под рукой грубую чашечку. Святотатство прятать нежную, гладкую кожу под искусственной грубостью! Игнат осторожно потянул чашку вниз. Оксана вздрогнула, но не сопротивлялась. Ободренный, он повторил процедуру с другой чашечкой. И вот уже мягкая, нежная грудь Оксаны свободна. Игнат наклонился и поцеловал ее сначала осторожно, потом настойчиво. Оксана вдохнула, грудь колыхнулась.

Игнат почувствовал волну желания. Его восставшая плоть натянула ткань. Рука Оксаны слегка двинулась, как бы нечаянно легла ближе, чуткие пальчики тронули. Внизу словно разорвалась бомба, волна тепла потекла по телу. Игнату захотелось наброситься на нее, сорвать одежду, но он медленно ласкал ее грудь, и она отзывалась на каждое его движение.

Он наклонился над ней, рука осторожно проникла под трусики, коснулась горячего и влажного. Оксана дрогнула, замерла, из приоткрытых губ раздался приглушенный вздох…

Ночную тишину пронзил скрип. Оксана и Игнат замерли словно в немой сцене. Игнат поднял глаза – почти прямо перед ним висела безобразная голова и два светящихся глаза. Глаза смотрели с любопытством, рот слегка приоткрыт, лунный свет отражается на острых зубах.

Игнат резко одернул ночнушку Оксаны и лег на спину. Сердце судорожно бухало в груди, глаза обшаривали потолок, внизу разочарованно опадала плоть. Рядом спешно укутывалась под одеяло Оксана. Через мгновение разочарованно скрипнула раскладушка, и все стихло.

Под утро Игнату приснился сон. Они с Оксаной были вдвоем, ни одна живая душа не смела им мешать. Игнат поставил приятную музыку, они закружились в танце. Их губы слились в поцелуе. Жаркий, долгий поцелуй с любимой женщиной, что может быть слаще?! А потом он подхватил Оксану на руки, понес ее к постели…

– Лу‑у‑у‑уч со‑о‑о‑олнца золото‑о‑о‑го!

Откуда‑то раздались странные звуки. Игнат вздрогнул, поднял голову. Почувствовал, что Оксана напряглась. Что это за звук? Словно лягушки на болоте квакают.

– И между на‑а‑а‑ами сно‑о‑о‑ова‑а‑а вдру‑у‑уг выросла стена‑а‑а‑а! – продолжал неведомый исполнитель.

Игнат почувствовал, что это уже не часть сна. Он посмотрел на Оксану. Изображение девушки подернулось рябью, и она начала растворяться, как утренний туман. Игнат попытался удержать ее, но туман скользнул между пальцами и исчез. Игнат горестно вскрикнул и проснулся.

– Ла‑ла ла‑лай! Ла‑ла‑ла!

Противный голос не исчез вместе со сном, наоборот – сделался еще громче. Что‑то недовольно пробормотала Оксана и попыталась натянуть одеяло на голову. Игнат окончательно проснулся. Прямо на раскладушке стоял Жабик. Его выпуклые глаза восторженно глядели в окно, оттуда, подобно яркому свету софитов, на него лились солнечные лучи. Из разинутого рта доносились страшные звуки пародии на “Бременских музыкантов”.

– Вот черт, несуразность зеленая! – пробормотал Игнат, потом добавил громче: – Чего тебе не спится? Тоже мне нашелся петух!

Жабик повернулся к нему, лицо его расплылось в широкой улыбке. Выпуклые глаза светились задором.

– Джимми, Джимми! Яку, яку! – пропел он. Потом приложил ладони к шее и задергал головой туда‑сюда.

– Чур меня! – Игнат едва не перекрестился. То, что с головой нелады, это ясно на сто процентов. Вопрос в том, у него или у Жабика?

– Джимми, держи гитару! – прокричал тем временем Жабик и снова принялся дергать головой.

– Какую гитару? – не понял Игнат.

– Он вчера телевизор смотрел, – раздался усталый голос Оксаны. Она поняла, что под одеялом не отсидеться, и появилась на свет. Лицо сонное, рот разинут в зевке. Оксана села и объяснила: – Там индийский фильм шел. Он не дал выключить, смотрел до конца. Так растрогался, даже плакал!

– Утро кинуло на нас яркие лучики! Яку, Яку, Джимми, Джимми! – У Жабика тем временем пошел синхронный перевод песни. Причем делал это он почти одновременно И пел и переводил. Очень артистично. Игнат фыркнул.

– Я сам скоро с ним заплачу!

– Ты черствый сухарь! – сказала Оксана. Она глядела на Жабика почти с материнской любовью. Сонливость подозрительно быстро покидала ее. Глаза блестели гордостью за любимого ребеночка.

Игнат возмущенно засопел: когда он пытается расшевелить ее с утра, она хочет спать, а для Жабика готова пожертвовать даже утренним сном! Налицо двойные стандарты!

Не в силах совладать с обидой, Игнат взорвался:

– Мало того что твой… гм… Джимми не дал нам вчера… гм… так он еще и по утрам… Эй, друг Джимми! Сходи лучше в магазин за хлебом! Хлеба нет!

– Жабик рад стараться! – Жабик схватил ботинки и принялся надевать.

– Игнат! – возмущенно воскликнула Оксана.

– Тише, моя радость! – остановил ее Игнат. Потом сказал Жабику: – Нам, пожалуйста, одну буханку черного и батон нарезной! И еще рогалик с марципаном!

– Жабик все принесет! Я мигом!

Хлопнула дверь, и он исчез. Игнат осторожно встал, подкрался к двери. Никого! Жабик действительно ушел!

– Йохо! – прокричал он и подпрыгнул почти до потолка. – Он ушел!

– Сумасшедший! Чему так радуешься!

– Оксанка! Я так по тебе соскучился! Иди сюда, моя радость!

– Дурак!.. Дурачок!.. Дурашка!.. Тук‑тук‑тук! Осторожный стук в дверь.

– Игнат! Я слышала, что вы встали! Выйди, пожалуйста! У меня тут одна проблема, только ты мне можешь помочь! Целую ночь не спала, не могу больше…

Оксана почувствовала, как задрожал Игнат. Его лицо сулило бабке скорую смерть. Оксана схватила его за руку, но было уже поздно. Игнат подскочил к двери, звякнула защелка. Оксана втянула голову в плечи, ожидая услышать: “Пшла отсюда, дура старая!”

– Бабушка Милли, что вам потребовалось от нас, – услышала она усталый голос Игната, – в шесть часов утра?!

– Да вот ключи куда‑то задевала, дура старая! Помоги отыскать…

Оксана услышала страдальческий вздох Игната и скользнула под одеяло. Похоже, это надолго, – может быть, удастся еще поспать.

Солнце светило на небесах, задорно прячась за пушистыми облаками. До полудня было еще далеко, но жара уже властвовала в городе. Ветви деревьев замерли в сухом жарком воздухе, ни одно дуновение ветерка не касалось уныло обвисших листиков. Даже тень не спасала от полуденной жары. Но Игната жара не беспокоила. Сейчас его тревожили другие мысли. Именно сегодня он запланировал проникновение на загадочный третий этаж здания секты.

Проанализировав давешний провал, он пришел к мысли, что в случившемся виноват только он сам. Сунулся на незнакомый объект не подготовившись, не ознакомившись с местностью. Да еще и на лифте приперся. Сегодня все будет не так. Вчера перед занятиями Игнат изучил лестничную площадку и людей, по ней ходивших. Люди были разные, и все с красными повязками на руках. Игната они очень заинтересовали,

– А что значат повязки на руках членов секты? – задал он вопрос Григорию прямо на лекции.

– Вы забегаете вперед, – ответил Учитель, – но я вам отвечу. Красные повязки – это опознавательный знак сектантов до посвящения. Обряд посвящения дает возможность различать товарищей без подобных примитивных вещей, но начинающим это недоступно. Повязка с лейблом “Роста” носится учениками – главным образом теми, кто непосредственно помогает нам в деле распространения учения. В частности, все сотрудники этого филиала носят такие повязки. Но в последнее время, когда секта стала Распространенной, это сделалось модным. Сейчас повязку “Роста” носят все, кому не лень. Вы сможете купить ее в любом магазине.

– А что за знак на ней изображен? – спросила Ольга.

– Знак Роста! – Взгляд Григория затуманился, как будто он вспомнил нечто прекрасное. – Это отдельный разговор! Мы посвятим этому целое занятие. Это знание, доступное лишь посвященным…

Много туману нагнал в тот день Григорий, но главное Игнат узнал – повязки можно приобрести в обычных магазинах, Поэтому сегодня он встал пораньше и пошел за покупкой. Именно сегодня он должен проникнуть в святая святых филиала секты и выведать, что же такое хранится на третьем этаже.

Повязку купил без всяких трудностей и уже без пятнадцати одиннадцать был у здания секты. Сегодня у входа стояла группа молоденьких девушек. Они весело щебетали о чем‑то своем, девичьем. Повязок на них Игнат не заметил. Он вошел внутрь, фойе встретило его прохладой и мягким журчанием воды. Духота и пыль улиц остались за дверями, здесь же властвовала свежесть и прохлада.

Игнат прошелся по фойе, делая вид, что кого‑то ждет. Сам в это время старательно приглядывался к людям. Вот прошла парочка сектантов с повязками. С виду такими же точно, как у него. Вот сидит еще один. У него ткань светлее, символ нанесен бледнее. Быть может, это последствия долгой носки на солнце. Игнат взглянул на часы. Уже двенадцатый час. Следует поторапливаться.

Не раздумывая больше, он двинулся к лестнице. После прошлого провала на лифте ехать не решился. Лестница была пустынна, посмотрел вниз, потом вверх, прислушался. Тишина. На втором этаже в это время никого. Поспешно достал красную материю со знаком и повязал на левую руку. Все как положено заправскому сектанту. По словам Григория, так делают все сотрудники филиала. Теперь главное, чтобы сегодня дежурил другой охранник.

Согнав с лица любую тень сомнения, он двинулся наверх. Сердце тревожно запрыгало в груди, по жилам обжигающей волной пронеслась доза адреналина. Игнат остановился – следует успокоиться. Он медленно досчитал до десяти, постепенно успокаивая дыхание.

Сердце немного унялось, по крайней мере больше не норовило выпрыгнуть через рот. Игнат придал лицу сосредоточенное выражение идущего по делам человека и вышел из‑за угла. Охранник сидел к нему спиной и читал книжку. Идеальный вариант. Охранник не тот, которому он попался позавчера, и, в довершение ко всему, занят своим делом. Но не говори гоп…

Игнат уверенным шагом двинулся к охраннику. Лицу придал сосредоточенное выражение. Чтобы не дать воли сомнениям, принялся в уме производить несложные вычисления. От этого лицо само собой принимает выражение задумчивой отрешенности.

Охранник так и не поднял голову от книжки. Игнат миновал его, даже не взглянув. “Трижды три девять! Семью восемь пятьдесят шесть. И вот я уже на заветном этаже! – Угол скрыл стул с охранником, и Игнат позволил себе немного расслабиться. – Итак, я на месте! Переходим ко второй части плана”.

Вторая часть плана гласила: осмотреться и действовать по обстоятельствам. Что Игнат и сделал. Планировка третьего этажа не отличалась от планировки второго. Тот же широкий, длинный коридор со множеством окон и ряд дверей. Все двери роскошные, с позолоченными рукоятками, похожи одна на другую как карты рубашками вверх. И ни одной таблички.

Игнат медленно пошел вдоль дверей, прислушиваясь. Как же персонал здесь ориентируется? Двери все одинаковые, можно запросто перепутать. Неужели на третьем этаже бывают лишь знающие люди? Он остановился, глаза задумчиво обежали коридор. Напротив богатых дверей в самом конце коридора белеет еще одна дверка. Маленькая, обшарпанная, с облупившейся краской. Либо дверь в уборную, либо в подсобное помещение.

Игнат вновь повернулся к ряду одинаковых дверей. Может быть, попробовать зайти в одну из них? Но это рискованно, внутри может кто‑нибудь быть. Но и просто так стоять здесь глупо. Игнат шагнул к ближайшей двери и осторожно потянул за ручку. Заперто!

Игната посетило разочарование. Нечего было надеяться, что, попав сюда, сразу выведает кучу секретов. Может, проверить еще пару дверей? Он шагнул к следующей двери, рука уже потянулась, чтобы лечь на ручку, как вдруг дверь открылась сама собой. Навстречу Игнату шагнул маленький человек с лысиной и в сером пиджаке. Игнат вздрогнул от неожиданности. Сердце испуганно застучало в пятках. Человек с лысиной остановился на пороге, говоря внутрь кабинета:

– Они уже неделю не могут его найти! Это же обычный журналист, его никто не учил профессионально скрываться! За что ты им деньги платишь?!

Игнат встал столбом. Уж не о Федьке ли Увалове речь?

– Молодой человек, – обратил на него внимание человек с лысиной, – помоги коробки донести. Лазарь, покажи куда…

Игнат почувствовал, что человек с лысиной привык повелевать. Не дожидаясь ни оправданий из кабинета, ни согласия таскать коробки, человек в сером пиджаке зашагал по коридору. Следом за ним из кабинета выбежал толстый, суетливый мужичок.

– Хорошо, Виктор Леонидович. А за журналиста вы не волнуйтесь! Никуда он от нас не денется!

– Будем надеяться, – бросил Виктор Леонидович на ходу. – Я в администрацию!

Не оглядываясь, он прошел по коридору и свернул к лифту. Мужичок облегченно выдохнул, повернулся к Игнату. Пухлая ручка указала на две коробки в углу кабинета.

– Вот эти коробки, пожалуйста. В конец коридора!

Игнат шагнул внутрь кабинета. Очень напоминает кабинет Черемушкина. Такой же Т‑образный стол, такое же громадное кресло на колесиках. Разве что убранство побогаче и под потолком гудит кондиционер – Черемушкин при всем своем богатстве на кондиционер так и не расщедрился даже для себя. Еще одно отличие: на столе стоит компьютер с жидкокристаллическим монитором. Если здесь есть секреты, то все в нем.

Игнат тоскливо поглядел на компьютер и взялся за коробку. Коробка небольшая, с удобными углублениями под руки. Но на поверхности ни одного опознавательного знака, чтобы определить, что внутри. Игнат поднял – коробка оказалась неожиданно тяжелой.

– Тут недалеко нести! – словно оправдываясь, сказал толстяк. Сам он, кряхтя, подхватил вторую коробку.

Они прошли по коридору. Вид начальства взбодрил охранника, по крайней мере он уже не читал. Игнат повернулся к нему лицом, гордо прошествовал рядом. “Пусть запомнит, что я имею право здесь находиться”.

– Такие тяжеленные коробки! – проговорил Игнат, отдуваясь.

– А чего ты хочешь! – пропыхтел из‑за своей коробки Лазарь. – Оружие легким не бывает.

– Оружие?

– Экспонаты для лекций, – пояснил толстяк. Он поставил коробку на пол и открыл дверь. – Проходи.

Игнат зашел внутрь. За дверью была аудитория очень похожая на ту, в которой они учились внизу. Только вот экспонаты на стенах висели совсем другие.

Игнат поставил коробку и удивленно огляделся. На доске висели плакаты. На них в разном масштабе были изображены схемы города. Все это пестрело стрелками и значками. Отдуваясь и что‑то бормоча, в дверь ввалился Лазарь. Игнат поспешно отошел от плакатов, сделал вид, что озабочен коробкой.

– Правильно. Оставь здесь, – сказал толстяк. Его коробка бухнулась рядом с Игнатовой, внутри раздался металлический скрежет.

– Черт! Опять не зафиксировали толком, – пробормотал Лазарь.

– Что‑нибудь еще?

– А?.. Нет, спасибо! – рассеянно проговорил Лазарь. Поблагодарив Игната, он вновь погрузился в думы и двинулся к выходу. Игнат пошел следом. Толстяк вышел в коридор и зашагал к кабинету. Дверь в аудиторию не запер. Игнат замер, не веря в такую удачу. Лазарь скрылся.

Отлично! Игнат вихрем влетел в аудиторию, руки вытаскивали из кармана цифровой фотоаппарат. Нужно спешить! Быстро сфотографировал все плакаты. Дома разберемся, что к чему, хотя уже сейчас ясно, что здесь помечены все важные точки города. Как там у Ленина: телефон, телеграф, почта?

На лбу выступила испарина. В любой момент может кто‑нибудь зайти – и даже такому беспечному человеку, как Лазарь, трудно будет объяснить, что я делаю с фотоаппаратом перед плакатами.

Наконец все сфотографировал и спрятал фотоаппарат в карман. Хотел было уйти, но взгляд привлекли коробки. Любопытно все же, что в них. Игнат подошел ближе, пригляделся. Они просто залеплены скотчем. Открыть нетрудно. Никаких печатей и пломб нет.

Игнат вынул из кармана брелок с перочинным ножиком. Блеснуло в свете солнца маленькое острое лезвие, Игнат провел им вдоль шва. Спрятав ножик, поспешно открыл коробку. Сердце сжалось и зачастило.

Прямо сверху в пенопластовых формах лежало оружие. Несколько пистолетов и магазины к ним. Игнат узнал ТТ, пистолет Макарова и еще пару незнакомых ему моделей. Осторожно приподнял верхнюю форму с пистолетами, под ней лежала еще одна, в ней автомат Калашникова, городской вариант без приклада.

– Ничего себе! – прошептал Игнат. Дальше смотреть не стал. Поспешно опустил на место форму с пистолетами и закрыл коробку. Спохватился, ругнувшись сквозь зубы, вынул фотоаппарат и сфотографировал раскрытую коробку. Не удержался, вынул форму с пистолетами, поставил рядом. Потом достал форму с автоматом, под ней обнаружился целый склад гранат. Игнат ахнул от такого изобилия. Поспешно сфотографировал все и принялся заталкивать обратно.

Сердце громко бухало в груди, гоняя по жилам коктейль из возбуждающих гормонов. Даже не поймешь, чего там больше, страха или азарта. Он нашел след! Это ли не компромат! По всему выходит, что сектантов готовят к вооруженному восстанию. Только на какой день оно назначено? Как это узнать?

Едва вышел из аудитории, как на лестнице раздался шум и крики. Навстречу ему шла группа молодых людей. У каждого на левой руке алела повязка. Радостные лица, смех и шуточки, Игнату вспомнилась их институтская волейбольная команда. Когда они куда‑нибудь выезжали, то ходили такой же вот веселой, бодрой толпой. Не обращая на него внимания, парни прошли в конец коридора. Один дернул дверь, восторженно закричал:

– Открыто. Заходи, ребята! Лазарь скоро будет.

Они весело завалились внутрь, шум затих за дверью. Игнат проводил их взглядом. Вынув из кармашка на поясе сотовый телефон, поглядел на часы – без пяти двенадцать. Пожалуй, хватит на сегодня секретов, пора переходить к учебе. И Игнат покинул третий этаж, даже не взглянув на охранника, как и положено полноправному члену секты “Рост”.

Едва он покинул этаж, скрипнула дверь, в коридоре показался Лазарь. На толстом лице играла загадочная улыбка. Он обвел взглядом ровный ряд дверей, потом взглянул на противоположную стену. Неприметная, обшарпанная дверца. Не зря Апостол настоял на такой маскировке. Этот идиот даже не заметил ее. Лазарь вновь улыбнулся.

На занятиях Григорий долго распространялся по поводу потерянной инструкции, а потом вновь перешел к практике. Сегодня они изучали прием “Копия реальности”.

Уже через десять минут тренировок Игнат восторженно ощутил, что может, как на видеомагнитофон, записывать события жизни, а потом в воображении прокручивать “пленку”, словно он заново переживает те мгновения. Восторженные возгласы и детское ликование в зале говорили о том, что не он один совершил это открытие.

После учебы, все еще в восторженном настроении, то и дело останавливаясь, чтобы просмотреть только что сделанные записи, он добрел до редакции. Сегодня должен сделать первый отчет Черемушкину – благо рассказывать есть о чем.

Редакционный коридор встретил его странной тишиной. С первых шагов почувствовал неладное. Дверь в кабинет Лидочки была распахнута, кабинет Черемушкина, напротив, плотно закрыт. Игнат постоял перед ним, потом решил сначала забежать на разведку в свой отдел.

В кабинете одна Алла. Она сидела за своим рабочим столом и просматривала бумаги. На лице застыло отрешенное выражение. Игнат вошел в кабинет:

– А где все?!

– В больнице, – сказала Алла. – Я только что вернулась. С Василием Ивановичем беда.

– Что случилось?! – воскликнул Игнат.

– Его сбила машина. Он уже пришел в сознание. Я только узнала – сразу туда. Но к нему меня не пустили. Дали телефон. Сказали звонить по нему и узнавать.

– Скажи‑ка мне тоже! Позвоню… – сказал Игнат. Он достал бумажник, принялся рыться в поисках маленькой записной книжки с номерами. Из бумажника выпал листок бумаги, мелькнул белым в воздухе и спланировал прямо на стол Алле. Ее тонкие пальчики подхватили, чтобы вернуть.

– Откуда у тебя это! – Глаза Аллы удивленно расширились.

– Ты знаешь этого человека? – насторожился Игнат. Алла держала в руках фотографию, которую он изъял у бабки.

– Нет! – поспешно сказала Алла. Лицо ее нахмурилось, словно ей вспомнилось что‑то очень неприятное. Она отвела глаза. – Вернее, да. Просто… воспоминания не из приятных.

– Расскажи. – Игнат впился в нее взглядом, в нем проснулся охотничий азарт. Показалось очень важным узнать о связи Аллы с Егором. Появилось стойкое ощущение, что это ключ к тайне. Только вот какой тайне?

– Нет! – Алла передернула плечиками и отвернулась. Глаза ее уставились в никуда. – Не сейчас.

– Чем же он тебя так тронул?

– Мы просто… Просто работали на одном заводе. – Алла поспешила сменить тему. – Записывай телефон. Три пять четыре один три три. Трубку возьмет дежурная сестра, а затем или позовет Василия Ивановича, или скажет, когда с ним можно будет поговорить.

Алла так поспешно говорила, так торопилась сменить тему, что Игнат пообещал себе непременно разузнать, что же связывало Аллу с Егором. Любопытный тип этот Егор. За что ни возьмись, всюду тайны. Кто такой Жабик и откуда он знает Егора? Загадочные странности Аллы тоже связаны с этим человеком. Бабушка Милли и сосед Иван своими проклятиями так же обязаны ему. Нужно обязательно разузнать, кто же это такой. Игнат взглянул на Аллу. Она выглядит встревоженной, взгляд задумчиво блуждает по стене, – видимо, упоминание Егора действительно вызывало из глубин памяти очень недобрые воспоминания. Игнат подавил в себе сильное желание продолжить расспросы. Не сейчас! С Аллой побеседую после. ” – А Черемушкин здесь? – спросил он. – Да, он на месте. – Пойду к нему. Игнат вышел из кабинета. Краем глаза заметил, как облегченно вздохнула Алла. Что‑то непонятное кроется в ее отношении к Егору. Нужно будет непременно вернуться к этой теме.

– Здравствуйте, можно? – Он открыл дверь и постучал в косяк. – Владимир Михайлович, я с первым отчетом.

– Заходи, садись! – проговорил Черемушкин. Он что‑то сосредоточенно писал.

Игнат прошел и выдвинул первый стул. Сел, ожидая, пока шеф закончит.

– По лицу вижу, пришел не с пустыми руками, – сказал Черемушкин и выпрямился в кресле. Оно заскрипело под его тушей.

– Да, – сказал Игнат, не удержав довольную улыбку. – Рассказать есть о чем.

– Хорошо. Давай коротко, – бросил Владимир Михайлович. – У меня мало времени. Слыхал, что с Василием Ивановичем случилось?

– Да, – проговорил Игнат. Тут его осенило: – Неужели это неслучайно?!

– У меня есть основания полагать, что было покушение, – сказал Черемушкин. Его брови грозно нахмурились. – По показаниям свидетелей, он шел по тротуару, машина специально вильнула, чтобы сбить его. Нарушитель скрылся. Более того – в милиции не спешат открывать дело. Несчастный случай, говорят…

– Ничего себе!

– Это как раз то, о чем я тебе говорил. На газету начался наезд. Это война! Именно Василий Иванович написал первую статью. И в новой статье у него много интересного. Он успел мне ее передать. Речь также идет о секте.

– У меня тоже есть кое‑что, – сказал Игнат. – Похоже, в городе готовится вооруженный переворот. В аудиториях филиала “Роста” членов секты обучают стратегии захвата власти…

Игнат показал Черемушкину фотографии, рассказал о виденном. Владимир Михайлович внимательно выслушал, потом долго молчал.

– Что ж, ничего нового ты не сообщил, – проговорил он после долгого раздумья.

Игнат почувствовал разочарование. Ничего нового?! А он так старался, думал, что несет важнейшие сведения!

– Фотографий таких я тебе могу сделать сотню – кто докажет, что они сделаны в филиале секты? Может мы щелкнули это в соседней комнате.

– Но ведь это серьезно… Попади подобные кадры к компетентным органам… – начал Игнат.

– В том‑то и дело, что подобные кадры уже есть у компетентных органов. Но они молчат. Загадочным образом молчат, – сказал Владимир Михайлович и снова замолк.

– Что же тогда вы от меня хотите? – проговорил Игнат. Он почувствовал пустоту и недоумение. Показалось, что редактор обманул его. Отправил на опасное задание, заведомо зная, что ничего нужного он не добудет.

– Ты принес главные сведения – знания секты действуют. Если не врешь, конечно. – Черемушкин испытующе поглядел на него.

Игнат вскинулся, глаза его возмущенно блеснули.

– Врать?! Зачем мне врать?! В чем вы меня подозреваете?

– Извини. – Черемушкин отвел глаза. – Нервы. Прости. Еще ценнее сведения о том, что Федора они так и не смогли достать. Значит, ищут, говоришь?

– Да!

– Что ж, продолжай наблюдения. Запоминай все до мелочей. Тем более у тебя теперь память идеальная… – Он хмыкнул, Игнат вновь ощутил укол раздражения. – Отчеты лично мне. Мои обещания по‑прежнему в силе. Если добудешь что‑нибудь по‑настоящему стоящее, пост зама и статья в московских изданиях тебе обеспечены. А теперь ступай. Мне еще много предстоит сделать…

Игнат вышел от Черемушкина в расстроенных чувствах. Разговор растревожил и обидел его. “Я, рискуя, добывал сведения, даже сфотографировал оружие и плакаты, а он говорит, что это мелочи!”

Игнат остановился. “А на самом деле, чем я рисковал? Федор вынужден был бежать, Василий Иванович чуть не поплатился жизнью. Если кто‑то так стремится сохранить секреты секты, то, может быть, и я рисковал не просто исключением из секты, может, я рисковал жизнью?” Игнат поежился – показалось, что затылка коснулось чье‑то ледяное дыхание.

“Но, с другой стороны, слова Черемушкина о маниакальной скрытности сектантов не вяжутся с той легкостью, с которой я проник на якобы секретный третий этаж и выведал кучу секретов. Как будто некто, имея мощную, непобедимую армию, умышленно пускает в лагерь шпионов, чтобы они посмотрели и донесли своим хозяевам, что сопротивляться бесполезно. Или, быть может, через меня пытались передать ложные сведения?! Может, секта провоцировала нас на шумную статью, чтобы потом уличить во лжи и разом уничтожить? Ведь Черемушкин имеет гораздо больше опыта в подобных делах. И информация к Нему поступает не от одного меня. Так что не стоит тебе, Игнат, так опрометчиво обижаться на умного человека. Лучше продолжим выполнять свои обязанности. И впредь будем умнее и разборчивее в донесениях. Нужно учитывать и такую возможность, что все это дезинформация”.

Утешившись такими размышлениями, Игнат направился к телефону. Не стоит бросать в беде товарища, нужно поподробнее разузнать, как там дела у Василия Ивановича и когда можно будет его навестить.

А вечером фортуна преподнесла неожиданный сюрприз.

Игнат пришел домой после посещения Василия Ивановича. Тот действительно оказался в норме, уже сам ходил и пребывал в бодром расположении духа. В случившемся злого умысла не видел.

Игнат задумчиво поднялся по лестнице, на верхней площадке остановился. Свободного места стало еще меньше: приспосабливая давешнюю коробку из‑под холодильника, бабушка выставила сюда коробки помельче. Они высились на площадке неприступной кучей, отчего до выключателя теперь не добраться. Игнат зашарил в кармане в поисках ключа.

Замок щелкнул, и дверь открылась – перед Игнатом стояла Оксана. Игнат удивленно улыбнулся ей – прямо как в старые добрые времена. Дожабиковые. Лицо Оксаны было тревожно. Игнат насторожился, тревога пробежала по коже ледяным дыханием.

– Что случилось? – спросил он.

– Жабик… – пролепетала Оксана.

– Что с Жабиком?! – Игнат почувствовал в груди пустоту. Только сейчас осознал, насколько привык к этому человечку за два неполных дня.

– Жабик скорешился с Иваном. Он уже два часа от него не выходит! – Оксана почти плакала.

– Фу‑ты господи! – воскликнул Игнат. – Я думал, что‑то серьезное случилось…

Он прислушался. Из‑за дверей Ивановой комнаты доносилось бренчание гитары и голоса.

– Постой‑ка! Говоришь, два часа не выходит? – Игнат повернулся к Оксане. На лице его появилась коварная улыбка.

– Да. Сделай же что‑нибудь!

– Тсс, – приложил палец к губам Игнат. – Не спугни…

На цыпочках он подкрался к двери Ивана и прислушался.

– …А еще есть ростоманы. Они живут на Ямайке. Это острова такие в океане. Далеко отсюда! Там всегда тепло и море! Представляешь?

– Прекрасно, наверно! – квакнул Жабик. – А кто эти ростоманы?

– Они поют! Импровизируют и поют!

– А чем мы хуже? Давай тоже попробуем! Зазвучали гитарные аккорды, Жабик запел противным тонким голоском:

– Я сижу‑у‑у! И пою‑у‑у‑у! Ростоманы где‑то рядом!..

Они восторженно захихикали.

– По‑моему, классно получается. Давай еще!

Удары в стенку.

– Сколько можно уже! Я старый, больной человек! Хотела вздремнуть после ужина, а вы все орете и орете!

Игнат вздрогнул и отступил на шаг. Сзади едва слышно пискнула Оксана, – наверное, наступил на ногу.

– Извини! Похоже, бабка уже освоилась со своим новым умением говорить, – прошептал Игнат.

Стуки и вопли бабушки привели Жабика в восторг:

– Точно! Нам не хватает барабанов! – Это было бы здорово!

– Ну‑ка! – Жабик щелкнул пальцами, подстраиваясь к под стук бабушки.

– А я сижу‑у‑у! И пою‑у‑у‑у! – выдал Жабик. Бум, бум, бум! – отозвалась бабкина стенка, – Слушай, а хорошо выходит! Милли молодец, стучит как заправский барабанщик!

– Я немного не успел вступить с гитарой! Давай еще раз!.. – Грубый голос соседа.

– Я больной человек! У меня ордена есть! Неужели не будет мне покоя! – раздались из‑за стенки причитания бабушки, тут же подкрепленные стуком.

Жабик с Иваном прыснули.

– Вступаем?

Жабик вновь отбил ритм. Сосед ударил по струнам гитары.

– Я сижу‑у‑у! И пою‑у‑у! – Бум‑бум‑бум, звуки гитары.

– Ироды окаянные! Да сколько можно!

– Слушай, а славный речитатив у бабки! Ей тексты не ты пишешь?!

Игнат осторожно отступил от комнаты Ивана, увлекая за собой Оксану.

– Игнат, нужно что‑то делать! – воскликнула она. Он шикнул, затащил ее в комнату. Оксана услышала, как лязгнула задвижка, щелкнул закрывающийся замок.

– Игнат, ты что делаешь? – спросила она. Глаза ее насмешливо блестели, губы тронула понимающая улыбка.

– Ты же сама сказала, нужно что‑то делать! – повернулся к ней Игнат с заговорщической улыбкой.

– Игнат! – отступила на шажок Оксана. – Не сейчас. Жабику помощь нужна!

– Не‑эт, – проговорил Игнат, шагнув к Оксане. – Жабику сейчас хорошо. А я тоже хочу… чтобы хорошо…

Он обнял сопротивляющуюся Оксану, их губы встретились. Игнат больше не мог сдерживаться. Его руки поспешно принялись срывать одежду.

– Ну Игнат! Нехорошо как‑то.

– Хорошо. Еще как хорошо. Давай, пока они заняты друг другом.

– Но он может вернуться!

– Это наш шанс! Когда он выпадет в следующий раз? Оксана! Иди ко мне!

– А если он вернется?

– Он не вернется. – Звуки поцелуев и шуршание одежды. – Он занят музыкой!

– Да!.. Давай!.. Еще!..

– Привет, Оксанка!

– Добрый вечер…

Оксана не успела договорить, Игнат коварно чмокнул ее прямо в губы.

– Ты чего, помаду размажешь!

– Да ладно, ты уже почти дома… – Он обнял Оксану и поцеловал уже по‑настоящему.

Они встретились у подъезда. Игнат только что вернулся, Оксана уже успела побывать дома.

– А этот дома?! – приглушил голос Игнат.

– Нет. Он еще не приходил. – В глазах Оксаны появилось неодобрение. – И вообще, что еще за “этот”! У Жабика, между прочим, есть имя! А если тебя начнут называть “этот”!

– Тихо, успокойся! – примирительно поднял руки Игнат. – Меня куда больше волнует другой вопрос – что за дела у него в городе?

– Какой ты бесчувственный! – топнула ножкой Оксана. – Тебе на него плевать!

– А ты вдумайся. Между прочим, Жабик очень подозрительный тип. Появился из ниоткуда, втерся к нам в доверие. Ты сейчас и дня без него не мыслишь!

– Но он же такой славный! – воскликнула Оксана.

– Славный, – не стал спорить Игнат. Он понизил голос: – Но согласись, что все это очень подозрительно.

Оксана хотела возражать, но он остановил ее торопливым жестом:

– Постой, послушай меня! Я не собираюсь его ругать и выгонять. Он славный малый, и, пока не найдет жилье, пусть живет у нас. Но прошу тебя, не позволяй твоим восторгам ослепить тебя! Приглядывайся к нему более трезво! Если увидишь что‑нибудь странное, сразу говори мне! Хорошо?

Игнат ожидал новой порции возражений, но Оксана послушно кивнула. Ее зеленые глаза задумчиво блестели.

– Знаешь, может, ты прав! – проговорила она. – Я тоже думала о странностях Жабика… Этот человек, который жил здесь до нас… Егор. Мне кажется, что я видела его! У меня было видение… Прямо здесь…

– Что?! – воскликнул Игнат. – Ты увидела, как Жабик замер, его глаза остекленели, а потом тебя словно вырвало из тела и ты увидела это видение?!

– Да, именно так! – Оксана удивленно повернулась к нему. – А ты откуда знаешь?

– У меня тоже было подобное. И со всем этим как‑то связан Жабик!

– Может быть, он не зря нашел нас? – сказала Оксана. – Ведь мы живем в комнате, где жил Егор. Может, они как‑то связаны?

– Ты знаешь… – задумчиво проговорил Игнат. – Все это очень интересно. У меня на работе есть сотрудница, Алла, я тебе про нее рассказывал. Так вот, она узнала Егора на фотографии. Узнала, но говорить на эту тему отказалась! Нужно будет все‑таки ее разговорить. Может быть, она прольет свет на эту таинственную личность…

Договорить не успел. Из‑за дома, громко фырча и чихая, выехал древний, ушастый “запорожец”. Корпус автомобиля прогнил, краска облупилась. Всюду зияли страшные провалы, выгрызенные злой ржавчиной. Одной фары не было, задний бампер болтался и скрежетал. Чудо техники вывернуло из‑за угла и понеслось прямо к ним.

Игнат схватил Оксану и дернул ее с дороги. В голове мелькнула мысль про Василия Ивановича. Неужели и до меня добрались?! Визг тормозов, “запорожец” остановился рядом с ними. Газанул напоследок, выхлопная труба выплюнула черное облако, мотор кашлянул и заглох. Игнат уже раскрыл рот, чтобы обматерить нерадивого шофера, да так и замер. За рулем “запорожца” гордо восседал… Жабик. Глаза его задорно блестели, а на лице красовалась улыбка во все тридцать два зуба. Жутковатое, надо сказать, зрелище.

Жабик, донельзя довольный произведенным эффектом, попытался выйти из машины. Он дернул дверцу со стороны водителя, безрезультатно, улыбка пропала с его лица, он повернулся к дверце и начал над ней колдовать. Игнат видел лишь подергивающуюся спину. Дверца не поддавалась. Рядом хихикнула Оксана. Отчаявшись справиться с дверью, Жабик, возмущенно сопя, перелез на место пассажира и открыл дверцу с другой стороны.

– Жабик приветствует Оксану, приветствует Игната! – чопорно раскланялся Жабик. Его руки попытались незаметно захлопнуть дверцу за спиной. Та злорадно лязгнула и отскочила обратно, ткнув Жабика в спину. Он пробормотал что‑то сквозь сжатые зубы и хлопнул еще раз. Дверца и не подумала закрываться.

– Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого трактура! – возопил Жабик. Позабыв про Игната с Оксаной, он повернулся к машине и принялся уговаривать дверцу: – Сколько раз тебе говорил, закрывайся по‑человечески. То, что твой товарищ напротив не желает даже открываться, еще не значит, что ты должна перенимать у него плохие манеры! А ну закрывайся…

Он хлопнул дверцей еще раз. Та звякнула жалобно, но вняла его увещеваниям. Закрылась она не полностью, в салоне остались здоровенные щели, но Жабик был доволен. На его мордочке опять появилась широкая улыбка, он повернулся к Игнату с Оксаной.

– Откуда ты взял эту штуку?! – набросилась – на него Оксана. – Где ты весь день был?! Исчез! В конце концов, я… мы волновались! Нельзя же исчезать не сказавшись! Город большой, незнакомый, мало ли что могло случиться!

Оксана завелась и не могла уже остановиться. Улыбка Жабика мгновенно сделалась виноватой. После каждого слова он сжимался все сильнее и сильнее и теперь выглядел, словно провинившийся шалун.

Игнат поймал себя на мысли, что Оксана очень похожа на его маму, когда та отчитывала его за двойки. Потом Оксана нахмурилась и задала Жабику еще один вопрос. Это сделало сходство еще больше.

– А где ты взял эту штуку?! – постучала она коготком по крыше “запорожца”. – Где ты. взял игрушку?! Где ты взял деньги?!

Игнат посмотрел на Жабика. Ему тоже стало интересно, где мог взять деньги этот интересный человечек, если он третий день в городе и никого здесь не знает.

– Жабик хороший! Не надо Жабика ругать! – заскулил Жабик и невинно моргнул своими выпуклыми глазами без ресниц и бровей.

– Не заговаривай зубы! – горячилась Оксана. – Где ты взял деньги?

– Деньги – это такие бумажки с циферками, на которые можно обменять различные хорошие вещи?! – невинно спросил Жабик, глядя снизу вверх.

– Они самые!

– Жабик шел по улице и увидел коробочку… – проговорил Жабик, потом добавил по складам, словно пробуя на вкус новое слово: – Автомат по раздаче бумажек с циферками.

– Это что такое? – опешила Оксана и глянула на Игната.

– Может, банкомат? –предположил он.

– Да! Банкомат, – по складам повторил Жабик. – Именно так его и назвал человек, стоявший передо мной.

– Ты ограбил банкомат?! – ахнула Оксана.

– Ничего я не грабил! – обиделся Жабик. Складки кожи над бровями поднялись, нижняя губа подозрительно задрожала. – Зачем про Жабика так плохо думать?

– Но… – начала Оксана.

– Я не грабил того человека! Зачем грабить, если рядом стоит автомат для раздачи бумажек с циферками. Бан‑ко‑мат! Я подошел и взял деньги там. Так же как тот добрый человек!

– Но как?! – раскрыла рот Оксана.

– Чтобы брать деньги в банкомате, нужен счет в банке и специальная пластиковая карточка! – пояснил ситуацию Игнат.

– Да?! – удивился Жабик. – Я не знал! Я честно не знал! Что же мне теперь делать?

Он был так потерян и подавлен, что Игнату и Оксане тут же стало его жаль.

– И что же было дальше?! – спросил Игнат.

– Дальше я пошел с деньгами по улице. И вдруг увидел машину на обочине, на стекле которой было написано “продается”. Жабик подумал, что машина – это хорошо! У Игната нет машины, у Оксаны нет машины, и они ходят пешком. У Жабика нет дома. Он живет у Оксаны с Игнатом. Жабик купит машину и будет возить Оксану и Игната, чтобы их отблагодарить…

Игнат глядел на него с умилением. Какой благодарный жилец у них, оказывается. Оксана вытянула губки, словно собралась сюсюкать или еще хуже – кинуться на Жабика и целовать его в лобик, потому как ко всем остальным местам придется наклоняться, а лобик – вот он, прямо перед губами. Игнат поглядел на зеленоватую блестящую от пота кожу Жабика и поспешил отвлечь ее от этого порыва.

– Это ты хорошо придумал. Но за сколько же ты купил это чудо?

– А сколько было – за все и купил! Жабик думал, что сможет взять еще бумажек с циферками в автомате для раздачи бумажек. Но если это плохо…

– Да, это плохо! – сказала Оксана строго. – Не знаю, как у тебя это получилось, но нужно их вернуть…

– Куда вернуть? – вмешался в разговор Игнат. – В банк? Так не оценят, сволочи, повяжут и будут допытывать, как банкомат взломали.

– Но они будут искать…

– Я думаю, они просто спишут на поломку банкомата. Лучше промолчать. Тем более сумма небольшая.

– Жабик прощен?! Спасибо, добрые Игнат и Оксана! Вы такие великодушные! Давайте за это Жабик вас покатает!

Отказаться от такого предложения было никак нельзя. Но Оксана попыталась.

– А может, не надо, – сказала она, многозначительно глядя на машину.

– А черт с ним, давай прокатимся! – внезапно поддержал Жабика Игнат. Он первым открыл дверь, которую Жабик так долго уговаривал закрыться, галантным жестом указал внутрь машины: – Только после вас, мэм!

– Но… – начала Оксана.

– Неужели ты не поддержишь своего любимца? – с непроницаемой улыбкой сказал Игнат.

Оксана зло сверкнула на него глазами и забралась на заднее сиденье. Следом за ней поспешно полез Жабик. Похоже, дверь со стороны водителя была крепким орешком, и Жабик уже не чаял уговорить ее открыться. Игнат уселся рядом, при этом в машине что‑то хрустнуло и со звоном отпало.

Игнат поглядел на Жабика.

– Это нормальное явление?

– Там постоянно что‑то звенит и падает! – махнул лапкой Жабик. – Ну что, поехали?!

– Стой… – Игнат хотел возразить, сказать, что он просто хотел напугать Оксану, но было поздно…

Жабик бойко дернул скоростной рычаг, “запорожец” фыркнул, словно горячий жеребец, и сорвался с места Игната откинуло на спинку кресла, отчего оно принялось скрипуче жаловаться на жизнь. Машина вырулила на главную дорогу и понеслась, набирая скорость. Жабик пристально глядел вперед и счастливо урчал, едва ли не громче автомобиля. Сзади испуганно повизгивала Оксана.

И тут Игната посетила интересная мысль:

– Жабик! А права у тебя есть?!

– Права?! Какие права?! – удивился тот, повернувшись к ним всем туловищем. “Запорожец” опасно вильнул на тротуар.

– Смотри на дорогу! – хором крикнули Игнат и Оксана. Жабик поспешно крутанул руль, возвращая машину на дорогу.

– Чтобы управлять машиной, нужны права! – пояснила Оксана. Ее пальцы до побелевших костяшек вцепились в сиденье.

– А зачем же права?! – удивился Жабик. – Жабик умеет водить! Здесь же все понятно! Ин‑ту‑и‑тив‑но по‑ня‑тный ин‑тер‑фейс! – проговорил он по слогам, словно повторяя недавно выученное слово.

Игнат фыркнул и откинулся на сиденье. Где только нахватался, вундеркинд! А “запорожец” летел через город, не замечая машин и скрытых постов ДПС. И никто его не останавливал.

– Слушайте! – сказала Оксана. Видя, что Жабик вполне умело управляется с машиной, она немного ожила. – Если мы на колесах, давайте заедем к Ленке. Она тут недалеко живет. Мне передать кое‑что надо…

– Да ну, какая Ленка! Не дождешься тебя от нее! – возразил Игнат.

– Да я быстро! – включила возмущенный голос Оксана.

– Знаем мы, как ты быстро!

– А тебя и не спрашивают! – вдруг отрезала Оксана. – у нас же Жабичек за рулем! Правильно?

Она повернулась к Жабику. Тот поглядел на нее и улыбнулся жабьей улыбкой. Тут же машину мотнуло в сторону, он поспешно уставился на дорогу.

– Мы же совсем рядом! – закричала Оксана.

– Хорошо, хорошо! – сказал Игнат. Он наклонился к Жабику и сказал: – Поверни вот здесь! И в конце улицы направо…

Жабик кивнул, сосредоточенно глядя вперед. Улица была спокойная, машин немного. Так что он довольно успешно доехал до конца и повернул. Они остановились у подъезда Ленки. Игнат успешно уговорил дверцу открыться, и они вышли. Жабик благоразумно остался сидеть в машине.

– Только смотри недолго! – сказал Игнат строго.

– Конечно! – ответила Оксана с широкой улыбкой. Игнат мысленно возвел очи и взмолился. Когда Оксана, так улыбается и говорит, что недолго…

– Я, пожалуй, с тобой зайду, прослежу! – сказал он и, не замечая возражений, повернулся к Жабику: – Жаб, посиди здесь, мы быстро.

Они поднялись по темной, загаженной лестнице. Между вторым и третьим этажами из‑за трубы вальяжно вышел, огромный пушистый кот.

– Ой ты, какая красотуля! – тут же засюсюкала Оксана.

Кот неодобрительно поглядел на непрошеных гостей.

Спина его выгнулась, хвост поднялся и задрожал. Из‑под него прямо на площадку плюхнулись две большие какашки!

– Фу! – закашлялась Оксана.

Игнат шагнул к коту и замахнулся ногой.

– Игнат, стой! Ты чего делаешь?!

– Хочу по морде ему дать! Чего он гадит?

– Разве можно с кошечками так обращаться? Он не поймет, что это из‑за его поступка. Если ты его ударишь, он просто подумает, что все люди жестоки!

– Ну тогда я потыкаю его мордой в дерьмо. Может, тогда у него в мозгу состыкуется…

Пока они препирались, кот счел нужным ретироваться за трубу. Игнат досадливо плюнул:

– Тьфу ты! Ушел! Не лезть же за ним теперь…

Они брезгливо обошли кучку фекалий и поднялись на третий этаж. Тихо гудели счетчики электроэнергии, откуда‑то сверху доносилась приглушенная музыка, Оксана подошла к двери, обитой красным дерматином, нажала черную пуговку звонка. Какое‑то время было тихо, потом щелкнул замок и дверь открылась. Перед ними стояла Лена.

– Привет! Давно не виделись. Ты чего такая?! – воскликнула Оксана и, не дожидаясь приглашения, заскочила внутрь. Игнат шагнул следом. Лена показалась ему какой‑то странной. Не визжит, не плещет эмоциями, как всегда бывало, когда к ней приходила Оксана. Сегодня подруга Оксаны какая‑то подавленная и даже немного испуганная.

– Проходите! – сказала Лена тихо, – Я сейчас… Она отступила и скрылась в конце коридора.

– Странная какая‑то, – проговорила Оксана. Она повернула голову к Игнату, отчего ее хвостик задорно прыгнул. – Вот видишь, а ты боялся. Ленка не в настроении, так что я только возьму бумаги – и мы поедем…

– Постой‑ка… – Тревога тронула Игната холодными пальцами. Что‑то было не так. – Я сейчас.

– Стой! Ты же обувь не снял! – воскликнула Оксана, но Игнат ее не слушал. Он приложил палец к губам и тихонько двинулся следом за Леной.

Полутемный коридор, направо дверь в комнату, дальше кухня. Дверь плотно прикрыта. Игнат осторожно подошел ближе, прислушался.

– Она пришла… Да… С Игнатом… Парень ее… Как задержать? Но…

Рука Игната толкнула дверь, та скрипнула предательски. Лена стояла напротив двери с телефонной трубкой в руке. Глаза испуганные, губы дрожат.

– И с кем это мы разговариваем?

– Они… это… – Лена смолкла, беззвучно разевая рот.

– Лена?! – раздалось из‑за спины Игната. Оксана тоже последовала за ним.

– Они поймали меня… Сказали, если не расскажу, кто моя подруга, они переломают руки‑ноги папе, а маму изнасилуют. Я не знала, куда пойти… Они всюду… – Лена опустила голову и заплакала. Трубка выскользнула из ее рук и закачалась на проводе.

– Черт! Так вот как Жека с Герой вышли на меня, – ругнулся Игнат. – Нужно уходить!

Не обращая больше на Лену внимания, он повернулся и наткнулся на Оксану.

– Ты мне не говорил, что знаком с ними! – требовательно сказала она.

– Они пытались напасть на меня. Потом расскажу, сейчас некогда. Скоро они будут здесь!

Лицо Оксаны сделалось испуганным.

– Жабик! – воскликнули они одновременно.

После этого Оксану не нужно было подгонять. Позабыв обо всем на свете, она кинулась вниз. Игнату оставалось лишь догонять ее. Ее каблучки простучали по лестнице, Игнат прыгал за ней через несколько ступенек. Вдруг левая нога заскользила, Игнат расставил руки, пытаясь за что‑нибудь ухватиться. Словно по льду, он проехал по площадке и громко въехал в массив почтовых ящиков. Ящики загрохотали, Игнат не удержался и упал на бетон пола, больно расшибив локоть.

Мяв! – злорадно мяукнуло из‑за трубы.

– Убить тебя мало! – зло кинул коту Игнат. – Дерьмо! Но препираться с котом было некогда. Игнат вскочил, брезгливо отер ботинок о пол и, прихрамывая, кинулся вниз по лестнице.

– Где ты там?! – встретила его Оксана возмущенным криком. Жабик как ни в чем не бывало сидел на месте водителя, только выпуклые глаза тревожно блестели.

– Жабик видел нехороших людей, которые желали зла Оксане. Они видели Жабика. Они скоро вернутся…

– Скорее, садись! – рявкнул Игнат.

Оксана поспешно полезла на заднее сиденье. Игнат оглядел улицу поверх машины.

Обычное дворовое оживление. У соседнего подъезда на скамеечке воркуют бабушки, из глубины двора доносятся детские крики. Две женщины беседуют у подъезда, поглядывая на играющих во дворе чад. Вроде бы все спокойно… Они появились одновременно с разных концов. Двор наполнился стрекотанием моторов, из‑за угла выпрыгнули люди на спортивных мотоциклах. Игнат различил повязки со Знаком Роста, руки сжимают ржавую арматуру или тяжелые цепи. Двор мгновенно преобразился. Бабушки тут же исчезли со скамейки, словно и не было их. Игнат услышал тревожные голоса мамаш. Дети, словно всю жизнь этому учились, шустро разбежались по подъездам. Двор разом опустел. Остались только люди на мотоциклах и красный “запорожец” посреди двора.

– Пора рвать! – проговорил Игнат и запрыгнул в машину.

При такой аргументации даже дверь не пришлось долго уговаривать, захлопнулась с первого раза. Жабик дал по газам, “запорожец” зло зафырчал и прыгнул прямо на наезжающие мотоциклы.

Мотоциклы рассыпались в стороны. Игнат увидел оскаленные лица, один из мотоциклистов замахнулся цепью. Раздался громкий хлопок, лобовое стекло покрылось сетью трещин и осыпалось в салон. Игнат зажмурился, что‑то квакнул Жабик. Но машина уже неслась по дороге. Позади тонко закричала Оксана. Игнат открыл глаза и присоединил к ней свой бас. Прямо на них с опасной скоростью неслась кирпичная будка подстанции. Игнат зажмурился и закрылся руками. Сейчас будет страшный удар.

Визг шин, Игната бросило сначала на Жабика, потом на дверь. Дверь хрустнула и открылась, Игнат едва не вывалился из машины. Кое‑как забрался обратно, схватился мертвой хваткой за поручень. Когда открыл глаза, они неслись уже по главной улице, дворы остались позади. Жабик умело вывернул и спас их от неминуемого столкновения.

– Уф, – выдохнул Игнат, – Кажется, выскочили!

– Как же, выскочили! – прокричала Оксана, стараясь перекричать шум мотора. – Они не отстают!

Игнат обернулся – сзади маячили мотоциклисты. Даже сквозь фырчанье и скрежет “запорожца” слышен стрекот их моторов.

– Жабусичек, жми! – прокричала Оксана.

Жабик что‑то квакнул в ответ. Он сосредоточенно смотрел на дорогу. Его руки крутили баранку, правая то и дело переключала передачи. “Запорожец” летел вперед, маневрируя между редких машин.

– Они нас догоняют! – закричал Игнат. Едва машин стало меньше, мотоциклисты неумолимо начали приближаться. – “Запорожцу” не тягаться со спортивным мотоциклом!

– Что же делать?! – воскликнула Оксана.

Игнат опустил боковое стекло и высунул голову. За ними, словно стая волков, неслись мотоциклисты. Игнат увидел, как ближайший раскручивает над головой цепь. У каждого в руках какое‑то оружие – у кого тяжелый прут, у кого арматура. Стоп! А что вон у того с короткой стрижкой? Словно почувствовав опасность, Жабик резко кинул машину в сторону. Игнат больно ударился головой о край окна, едва не откусил язык. Позади раздался хлопок, заднее стекло треснуло и рассыпалось.

– У него пистолет! Пригнись! – закричал Игнат. Оксана послушно сползла на пол, Жабик только сжал зубы. Он надавил педаль газа, выжимая из машины все что возможно. Потом еще раз вильнул. Позади снова раздался хлопок – и одно из зеркал заднего вида рассыпалось на мелкие осколки.

За окном прыгали деревья, мелькнула синяя коробка автобусной остановки. Потом деревья слева закончились, взору открылась зеленая ширь полей. Далеко на горизонте виднелись маленькие домики и темная полоска леса. Игнат даже не заметил, когда они покинули город.

– Куда мы едем? – прокричал Игнат.

– Жабик не знает! – ответил маленький человечек и дернул руль в сторону.

Игната снова бросило на дверь, но, уже наученный прошлым опытом, он крепко держался за ручку. Дверь жалобно хрустнула и открылась. Сбоку на бешеной скорости мелькнул столб, “запорожец” пронесся в опасной близости. Удар, хруст – у машины больше нет двери. В салон ворвался шквал ветра. Оксана приподнялась, ветер рвал ее волосы, они заполнили весь салон.

– Они отстали?! – спросила Оксана, оглядываясь. Тут же из‑за поворота выскочили мотоциклисты. Сухо треснул выстрел, Оксана и Игнат опасливо пригнулись.

– Нужно как‑то от них оторваться! – прокричал Игнат, повернувшись к Жабику.

Тот кивнул и резко крутанул руль. “Запорожец” соскочил с асфальта на грунтовую дорогу, уходящую в лес. Скорости Жабик не сбавил, машина запрыгала по ухабам, взлетая едва ли не выше деревьев.

– М‑мы‑мы та‑а‑ак да‑а‑але‑ле‑ко не уе‑е‑едем! Жабик что‑то квакнул в ответ, сосредоточенно крутя баранку. Игнат рискнул обернуться. Заднего стекла не было, позади в нескольких десятках метров видны маленькие фигурки мотоциклистов. Не отстают!

– Что же делать?! – крикнул Игнат. – Они не отстанут! Вдруг тряска и дребезжание резко оборвались. Игнат с удивлением понял, что матушка‑земля больше не тянет его вниз. Внутренности сделались необычайно легкими, закружилась голова. Сердце екнуло и, расталкивая органы, ухнуло вниз. Они больше не ехали по земле, машина летела по воздуху. Это продолжалось бесконечно долго, а потом страшный удар разом погасил мир…

Их обняла тишина. Не было ничего. Ни шума мотора, ни выстрелов, ни криков преследующих. Тишина. Игнат осторожно открыл глаза. “Запорожец” лежал в куче какого‑то хлама, Жабик сидел за рулем, широко раскрыв глаза и судорожно схватившись за руль. Рот его раскрылся.

– Вау! – еле слышно сказал он.

– Вот тебе и вау! – проговорил Игнат. Позади было подозрительно тихо. Игнат страшился обернуться. – Оксан?! Ты жива?! – спросил он.

– Я себе… сломала! – еле слышно проговорила она.

Игнат резко обернулся. Лицо испуганное, в глазах плещется тревога.

– Что сломала? Где болит? Не шевелись… Оксана показала ему указательный палец.

– Я ноготь сломала! – страдальчески сказала она.

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнул Игнат. – Я думал, чего серьезное!

– Ага, я ж его месяц растила! – не согласилась Оксана. – Что теперь делать?

Кое‑как они выбрались из машины, огляделись по сторонам. Они находились у края огромной котловины, заваленной мусором. “Запорожец” зарылся почти по крышу в картонные коробки и черные полиэтиленовые мешки. Игнат посмотрел наверх и присвистнул. Они прыгнули с обрыва высотой метра два и аккуратно приземлились в самую мягкую кучу мусора. Дорога проходила мимо обрыва. Похоже, мусоровозы не мудрствовали, а просто вставали на краю и сбрасывали свое содержимое. Вот только такое ощущение, что кто‑то растаскивал его отсюда во все стороны.

– Что я могу сказать? – проговорил Игнат. – Довольно удачное приземление.

Он шагнул пару раз, убеждаясь, что ноги целы.

– Да! – протянула Оксана. Она потихоньку приходила в себя. – Неплохая поездочка.

– Жабик гордо приосанился.

– Но права тебе все‑таки нужно получить! – строго добавил Игнат, чтобы тот не сильно задирал нос.

– А где же наши преследователи?! – спросила Оксана. Она поежилась, опасливо глядя наверх.

Словно дожидаясь этих слов, наверху застрекотали моторы, к обрыву подъехало несколько мотоциклов. На переднем сидел молодой парень в кожаных штанах и безрукавной футболке. Его широкое лицо было надменно поднято, подбородок непокорно выдавался вперед. Серые глаза высокомерно осматривали котловину.

– Ого! Как они нырнули! – засмеялся он. – Пацаны, сюда! Они еще живы!!! Сейчас повеселимся!

– Я тебе сейчас повеселюсь! – прокричал Игнат.

– Нам лучше уйти, – потянула его Оксана. Жабик молчал.

– Ты права! – согласился Игнат.

Они отвернулись от орущих бандитов и двинулись в глубь котлована. Главарь махнул своим, стрекот моторов удалился дальше по дороге.

– Они оставили нас в покое? – обрадовалась Оксана.

– Как же! Жди! – сказал Игнат. – Поехали искать спуск. Они явно умнее нас, это только мы ласточкой с обрыва…

В ближайших кустах раздался шорох, сердце Игната тревожно екнуло.

– Тихо! – шикнул он.

Оксана огляделась и взвизгнула. Вокруг “запорожца” из‑за пыльных кустов выглядывали люди. Все в рваных, грязных одеждах, нечесаные волосы торчали неопрятными космами. В руках у кого узловатая палка, у кого “розочка” от разбитой бутылки.

– Вот попали! – прошептал Игнат.

– Что им нужно?! – пискнула Оксана.

Игнат оттеснил Оксану за спину, прикрыл ее собой. Он поспешно огляделся в поисках оружия. Хотя бы камень или палку. Но кругом, как на зло, ничего крупного. Только никчемный хлам.

– Что эти люди хотят от Жабика? – квакнул Жабик. Глаза его недоуменно таращились на бомжей, рот недоверчиво поджат.

– Наверное, это гурманы! – предположил Игнат. – И пришли они за жабьими лапками.

Жабик вздрогнул, выпуклые глаза недоверчиво взглянули на Игната. Так и не дождавшись опровержения, он опасливо отступил за спину Игната. Бомжи тем временем замкнули кольцо. Они обступили тройку наших героев, угрюмо, исподлобья глядя на них. Очень медленно они приближались. Сердце замерло в груди у Игната. Из огня да в полымя. От банды Гроба ушли, так тут новая напасть.

– Стоять! – хлестнула по ушам резкая команда. – А что это у нас здесь за сборище такое?! Ишь устроили коммунистическое собрание с тремя неизвестными!

Ближайшие ряды бомжей расступились – и перед Игнатом предстал поистине колоритный человек. Маленький и худощавый мужичок с крупными, очень неподходящими к его маленькой фигурке чертами лица. Темные кеды и серые от пыли спортивные штаны с широкими, некогда красными лампасами, безрукавная фуфайка на голое тело, украшенная всевозможными бляшками и значками, и кепка без верха, представляющая собой кожаный ободок вокруг плешивой головы с шикарным огромным козырьком над глазами. Козырек бросал на глаза плотную тень, из которой мерцали две загадочные искорки.

– Разрешите представиться, дядя Ваня. – Странный человечек дотронулся до козырька, потом галантно раскланялся. – Добро пожаловать в наш мир!

После появления дяди Вани скопище бомжей тут же расслабилось, половина с палками и “розочками” растворились в кустах. Остальные мгновенно перестали казаться опасными, теперь они больше походили на толпу любопытных ворон, увидевших блестящие часы на цепочке.

– А мы здесь… проездом! – сказал Игнат. А что еще можно сказать в такой необычной ситуации? – За нами гнались нехорошие люди, и мы нечаянно…

Он поглядел наверх, откуда они спрыгнули с обрыва, потом смущенно покосился на остатки “запорожца”.

– Ого! – Глазки дяди Вани удивленно блеснули. – Какой славный экспонат!

Он подошел к погребенному в куче мусора “запорожцу” и осмотрел покореженную дверь. Позади Игната ревниво запыхтел Жабик, Игнат обернулся и строго поглядел на него.

– Да! Если хотите, можете забирать! Мы его вам дарим! – сказал он и улыбнулся дяде Ване во все двадцать восемь зубов – зубами мудрости так и не обзавелся.

– Какие вы щедрые! – Лицо дяди Вани заметно потеплело. Его неумытые друзья заулыбались и растаяли. Дядя Ваня продолжал: – В большом мире очень любят держаться за вещи! Веши – это враги свободы! Вещи поработают человека! Поэтому мы удалились из внешнего мира и устроили здесь свой мир. Если вы не держитесь скупо за свои вещи, то добро пожаловать в наш мир! Мир свободы и справедливости!

– Но за нами гонятся плохие люди! – Оксана не могла долго молчать. Она высунулась из‑за плеча Игната. – Нам нужно бежать!

– О них можете не беспокоиться, – нахмурился дядя Ваня. – Гроб не посмеет сунуться на нашу территорию.

Игнат насторожился – и здесь известно это имя. Хотя чего удивляться? Бомжовая братия недалеко ушла от банды Гроба. Правда, сомнительно, что они, бомжи, менее опасны. Разве что живут подальше от города.

– Раз уж вы оказались у нас, прошу в гости. – Дядя Ваня сделал широкий жест, словно пытался обнять всю свалку.

– Спасибо! Может, мы лучше пойдем?! – сказал Игнат.

– Нет, нет, нет! – воскликнул дядя Ваня, поправляя картуз без верха. – Вы мои гости, и вам нечего бояться. Идемте, я покажу вам свою квартиру!

Квартиру? Игнат поднял брови. Впервые слышу, чтобы у бомжа была квартира. Тут же в нем пробудился профессиональный интерес. Сколько работал в газете, ни разу не писал про бомжей со свалки. Раз уж представился случай, нужно вызнать про них все.

– Хорошо, идем, – сказал он.

Оксана дернула его за рукав, в глазах был вопрос. “Надо”, – ответил Игнат взглядом.

И они пошли за дядей Ваней. Остальные бомжи потеряли к ним интерес, занялись своими делами. Многие принялись копаться в кучах мусора. Время от времени они что‑то находили и клали в рот. Кто‑то просто залег в тенечке и захрапел. Похоже, у них обеденный перерыв.

Дядя Ваня провел гостей между деревьев, и перед ними открылся потрясающий вид на свалку. Огромный котлован полностью завален мусором. Мусор лежал огромными кучами, вперемешку все подряд: ржавые остовы машин, разворошенные черные мусорные пакеты, ящики и коробки, остатки арматуры, горы опилок, целлофановые пакеты, пенопласт, пищевые отходы.

Но больше Игната поразило другое. За деревьями открывался вид на небольшой жилой поселок. Здесь было несколько домиков из пенопласта и пустых коробок, обтянутых сверху целлофановой пленкой и рваным брезентом.

– Добро пожаловать в мой дом, – проговорил дядя Ваня. Его грязная рука указала на самый большой домик.

– Любопытно, – проговорил Игнат.

– Да у вас настоящие хоромы! – не сдержала Оксана восторженного возгласа. Только Жабик был подозрительно молчалив.

– Вы еще не были внутри, – польщено заалел дядя Ваня. Он галантно откинул полог брезента, и они шагнули внутрь.

Обстановка внутри удивила их еще больше. Все было как в настоящей однокомнатной квартире. Широкий диван, застеленный пестрым покрывалом, небольшой столик, аккуратно накрытый узорчатой скатертью. В углу стоял огромный телевизор непонятной марки. Вдоль другой стены высился холодильник, газовая плита и стол.

– Ничего себе! – воскликнул Игнат.

– Проходите, располагайтесь, – сказал дядя Ваня. Довольная улыбка сделала его лицо шире.

Они вошли в дом, Оксана осторожно, словно боясь подвоха, села на диван. Жабик расположился рядом. Игнат прошелся по комнате, разглядывая детали. Очень интересно. Неужели здесь есть электричество и газ?! Вот не ожидал.

– Вы как раз к ужину, – сказал дядя Ваня.

– Нет, мы не голодны! – хором воскликнули Игнат и Оксана. Жабик удивленно посмотрел на них, но промолчал.

– Как хотите! – не стал настаивать дядя Ваня.

Он подошел к газовой плите, открыл духовку. Внутри лежала стопка дров и лоскуток бересты. Чиркнула спичка, огонек шустро принялся грызть бересту. Игнат ошарашено глядел, как бомж разводит огонь прямо внутри газовой плиты.

– Гм… Любопытно! – проговорил он.

Дядя Ваня разжег огонь, закрыл плиту. Он повернулся к Игнату, глаза хитро блестели из‑под козырька.

– Удивлены?! Это мои умельцы постарались. В нашем мире всяких людей встретишь. Сделали мне из газовой плиты печь! Настоящую, с дымоходом и поддувом. Даже стекло жаропрочное добыли! У нас ведь чего только не найдешь…

Игнат пораженно молчал. Дядя Ваня шагнул к холодильнику, чмокнула дверца. Игнат вытянул шею, ожидая увидеть свет. Но свет в холодильнике не загорелся. Дядя Ваня использовал его в качестве шкафа. Он подхватил из морозилки сковородку с обломанной ручкой, грянул ее на конфорку.

– Сейчас разогреем, покушаем! – приговаривал дядя Ваня.

– Мы не голодны! – на всякий случай повторил Игнат. Кто знает, что у бомжей на ужин. Может, крыса в соусе из тараканьих тушек?

– Может быть, тогда выпьете? – спросил бомж. На его лице вновь появилась странная понимающая улыбка. Словно он видел их насквозь и почитал себя гораздо выше.

– А что есть? – пискнул Жабик. – Жабик давно не пил.

Оксана дернула его за руку, но было поздно. Глаза дяди Вани оживленно блеснули. Он утопал в дальний угол, погромыхал там железками, потом раздался новый звук. Звон наполненной бутылки. Его Игнат ни с чем перепутать не мог. Дядя Ваня повернулся обратно, держа в руках огромную бутыль, заполненную до половины мутной жидкостью.

– О! – гордо выпрямился он. – Лучшая самогонка во всей области!

– Откуда? – не сдержался Игнат.

– Я же говорю, у нас здесь разные умельцы имеются… Он встряхнул бутыль, та отозвалась многообещающим бульком. За спиной Игната неодобрительно запыхтела Оксана. Он обернулся к ней – неужели она серьезно полагает, что я буду пить непроверенный самогон с первым встречным бомжем.

Но об этом они так и не узнали. Снаружи раздался стрекот мотоциклов. Кто‑то закричал, занавеска отлетела, и на пороге появился маленький мужичок в засаленной одежде. Все лицо его заросло волосами, борода воинственно топорщилась.

– Ва, ла, ла! Бубаба! – прокричал он.

– Я понял, Буба, – сказал дядя Ваня. Он сразу посерьезнел, добродушный вид разом слетел с него, уступив место ледяному блеску глаз. Он обернулся к Игнату: – Идем! Гроб все же рискнул приехать за вами!

Оксана и Жабик вскочили с дивана, но дядя Ваня остановил их взмахом руки:

– Вы останьтесь. Ни к чему им видеть всех.

И он вышел из дома. Игнат помедлил мгновение, потом сказал:

– Я согласен с ним. Останьтесь здесь. Я буду недалеко, – и вышел следом.

На улице обстановка больше напоминала стрелку двух банд. С противоположной стороны в котлован вела удобная, пологая дорога. Там, словно перед массовым стартом, стояло с десяток мотоциклов. Угрюмые личности настороженно зыркали по сторонам, кулаки сжимали цепи и прутья. Впереди всех, словно вожак перед стаей, высился парень с высокомерным лицом. Он брезгливо осматривался по сторонам.

Напротив них плотной толпой стояли бомжи. Игнат отметил, что здесь нет посторонних. Все с оружием – у кого палки, у кого “розочки”. Все крепкие и угрюмые. Маленькие да легкомысленные попрятались. Дядя Ваня неспешным шагом направлялся к своим. Игнат поспешил его догнать.

Когда дядя Ваня подошел к толпе бомжей, те почтительно расступились. Бомж прошел по образовавшемуся проходу и стал во главе своей банды. Игнат пристроился чуть сзади. Толпа сомкнулась за их спинами.

Увидев дядю Ваню, Гроб соскочил с мотоцикла, небрежно толкнув его в руки подбежавшего парня. Тот поспешно подхватил, суетливо отвел в сторону. Гроб двинулся к бомжам. Позади него, словно стая волков, шагали хмурые люди. Гроб шел впереди, голову опустил, теперь глядел на всех исподлобья.

Не доходя до дяди Вани нескольких шагов, Гроб остановился. Позади замерла банда. Гроб окинул взором толпу бомжей, никто не мог выдержать режущего взгляда стальных глаз. До тех пор пока Гроб не наткнулся на достойного соперника. Дядя Ваня так и не снял картуз. Его глаза двумя искорками мерцали из‑под козырька. Некоторое время они сверлили друг друга взглядами. Не отводя глаз, Гроб высокомерно вскинул голову, широкий подбородок пошел вперед.

– У тебя мои враги, – проговорил Гроб. – Я не желаю ссоры, но…

– Твои враги – мои друзья! – одними губами улыбнулся дядя Ваня. – Я тоже не желаю ссоры.

– Как давно бомжи начали величать друзьями первых встречных? – проговорил Гроб.

– Как давно ты со своим отребьем дерзаешь заходить на нашу территорию? – спокойно ответил дядя Ваня.

– Я Учитель Роста! – высокомерно сказал Гроб. – Мои люди раскидают твою падаль за пару минут!

– Да? – иронично улыбнулся дядя Ваня. – А как ты справишься с этим, Учитель Роста?!

В последние слова он вложил столько едкой иронии, что Гроб вздрогнул. Его ноздри гневно расширились: казалось, еще мгновение – и он кинется на бомжей в одиночку. Но Гроб сдержался.

Позади раздались одобрительные возгласы, Игнат обернулся. Толпа бомжей вновь расступилась. Из нее вышел маленький человек, почти ребенок. Он спокойно прошествовал и встал рядом с дядей Ваней. На детском, худощавом лице блуждало отрешенное выражение.

– Ха! – хмыкнул Гроб. – Что может показать мне этот недоучка?

– Смотри! – просто проговорил дядя Ваня.

Подросток прикрыл глаза. Его рот приоткрылся, блеснули непривычно белые для бомжа зубы. Он резко выдохнул и раскинул руки:

– У‑у‑у‑у‑у!

Игнат вздрогнул. Со стороны деревьев раздался заунывный вой. Холодок пробежал по спине Игната. Выло не одно существо, а целый хор. Не хотелось бы услышать такое темной ночью в лесу. Даже при свете дня такое слышать не очень приятно.

Игнат смотрел на подростка и пропустил момент, когда из леска появились они. Одновременно среди бомжей и бандитов раздались удивленно‑испуганные возгласы. Игнат посмотрел на лес и обомлел. Дорога тронулась с места и пестрой волной текла прямо на них. Игнат замер, не в силах пошевелиться. “Бежать!” – стучала в голове одна мысль, но ноги больше не подчинялись голове. Судя по возгласам, не он один испытывал подобное чувство.

А потом он разглядел. Это была стая собак. Огромная разномастная стая псов, в которой бок о бок бежали дворняги и их породистые собратья. Игнат вспомнил тревожные сообщения в новостях: “Пропадают собаки на окраинах, не выводите своих питомцев без поводка…” Так вот кто виноват в пропаже!

Стая тем временем окружила паренька. Тот все еще стоял с закрытыми глазами и раскинутыми руками. Но сейчас на лице его появился восторг, настоящая эйфория. Сейчас он был творцом и правителем. Стая безропотно подчинялась ему. Собаки окружили подростка, сели вокруг плотным кольцом. Все они были настороженны. Уши торчком, ноздри шевелятся, ловя запахи. Глаза блестят, ища врага. Даже на Гроба подействовал их грозный вид. Он растерял свое высокомерие и отступил на шаг.

– Как же так?! – воскликнул он. – Это против правил секты! Я доложу Апостолу!

– Волчий Пастырь не проходил посвящения! – улыбнулся дядя Ваня. – На него не распространяется ваша субординация!

– Но ведь ты… ты проходил! – воскликнул Гроб.

– Я такой же Учитель, как и ты! – сказал дядя Ваня. Его твердый голос гулко разносился над свалкой. – Ты не имеешь права мне приказывать!

– Черт! – Гроб взвыл в бессильной злобе. – Ты делаешь большую ошибку! Я доложу!

– Это все, что ты имеешь мне сказать? – проговорил дядя Ваня ледяным тоном. Лицо его окаменело, брови нахмурились, суля недоброе дерзнувшим прогневить.

Гроб замер. Лицо его кривилось, словно внутри боролись две силы. Одна требовала отбросить разум и кинуть в бой всех людей вторая осторожно шептала: “Рано, твое время еще не пришло!”

– Все! Мы уходим!

Гроб резко развернулся и, не сказав больше ни слова, зашагал широкими шагами к мотоциклам. Бомжи радостно зашумели, дядя Ваня провожал его насмешливым взглядом. Игнат молчал. А что тут можно было сказать? Дядя Ваня оказался таким же сектантом, как и Гроб, и продемонстрировал неожиданную силу. Не значит ли это, что, избежав одной опасности, они прямиком попали в лапы еще более страшной.

– Волчий Пастырь, – сказал дядя Ваня, когда Гроб с компанией погрузились на мотоциклы и сорвались обратно по дороге, – ты свободен!

Паренек отрешенно кивнул и зашагал к лесу. Стая потрусила следом, с обожанием глядя на своего двуногого вожака. Сейчас они уже не выглядели опасными. Виляли хвостами, нетерпеливо повизгивали, стараясь привлечь внимание обожаемого хозяина. Лаять никто не посмел. Дядя Ваня проводил их взглядом.

– Хороший боец Пастырь. Хорошо, что он с нами!

– Я не ожидал такое увидеть! – проговорил Игнат.

– А сейчас ты, наверно, гадаешь, что я с вами сделаю?! – повернулся к нему дядя Ваня с уже привычной улыбкой, полной иронии.

– Да. – Игнат попытался улыбнуться в ответ, но улыбка вышла кривоватой и неубедительной.

– Не боись, – хлопнул его по плечу бомж. – Я вас отпущу. Можете идти хоть сейчас. Спасибо за “запорожец” и за возможность позлить Гроба! Давно я его таким не видел…

И дядя Ваня засмеялся тихим, каркающим смехом.

– Игнат! Что же нам делать? Они от нас не отстанут! – воскликнула Оксана. В глазах ее блестели слезы.

Они были в ванной комнате их квартиры. Из крана привычно журчала вода, заглушая шепот. После всего происшедшего дом показался таким уютным и родным. Всю дорогу домой Оксана держалась молодцом. Ни разу не впала в истерику и ни разу не помешала, но вот теперь, когда опасность миновала, нервы сдали. Игнат понимал ее. Он сам дрожал при воспоминании о взгляде холодных глаз Гроба, суливших смерть. Но ему нельзя показать страх перед Оксаной. Оксана – женщина, а он мужчина. Он обязан ее защитить. Он обязан быть сильным!

Игнат обнял ее, прижал к груди. Оксана всхлипнула. Он видел, что она держится из последних сил. Не желает показаться слабой, зареветь, как маленькая девочка. Он нежно погладил ее пушистые светлые волосы и проговорил:

– Оксана! Я не дам тебя в обиду! Все будет хорошо!

– Все! Я уже успокоилась! Уже не плачу! – сказала она ему в грудь. Игнат почувствовал, как она поспешно вытирает слезы. К Игнату поднялось заплаканное личико, Оксана шмыгнула носом, повторила упрямо: – Я уже не плачу! Я же плакса, ты знаешь!

– Ничего страшного, – сказал Игнат, – От таких страстей мне самому плакать хочется. Но мне нельзя.

– Но что же делать? Что делать? – проговорила Оксана, закусив губу. – Я же не виновата, что они на меня напали! Они не отвяжутся! Ленка рассказывала…

Оксана всхлипнула. Личико ее нахмурилось: не плачу, я не плачу!

– Мы что‑нибудь придумаем, – сказал Игнат. – Мы обязательно найдем выход!

Он снова прижал ее к груди, рука осторожно перебирала светлые волосы. Оксана перестала всхлипывать. Что‑то дрогнуло в их душах, обоим стало покойно и тепло. Они не знали, что делать, не знали, как выпутаться из сложной ситуации, но вдруг разом позабыли об этом. Главное было, что в трудную минуту они не одни. Оксана чувствовала сильные руки, способные помочь. Сильные, надежные руки любимого мужчины. А он чувствовал нежную, милую, любящую женщину. Женщину, которую был обязан защитить. Обязан приложить все силы, и физические и душевные, обязан положить жизнь, если потребуется. И это придавало ему сил и уверенности. Он не знал еще, что будет делать в сложившейся непростой ситуации, но, держа в объятиях Оксану, понимал, что не подведет ее! Ни за что в жизни не подведет!

Они замерли на несколько долгих мгновений, наслаждаясь этим чувством. Они подпитывали друг друга. Это было мгновение истинной любви, которые так редко случаются между любящими, но на которых и держится это высокое чувство. Самое загадочное и непостижимое чувство во вселенной. Чувство, перед которым не может устоять даже Бог!

Но бесконечно долго стоять нельзя. Оксана осторожно высвободилась из рук Игната и отошла к раковине. Игнат с сожалением выпустил ее. Пока журчала вода и Оксана приводила себя в порядок, он думал. Что же на самом деле можно предпринять в сложившейся ситуации? В любом случае одному против банды выступать глупо. Если они запугали Ленку, то, значит, они знают наш адрес. То, что это не их территория, еще ничего не значит. Они могут напасть ночью!

Игнат вспомнил, как боязливо вели себя Жека и Гера. Но тут же перед глазами встал образ Гроба. Такой не будет бояться, что бы ни случилось. И он очень зол. Поэтому в первую очередь нужно исчезнуть из этой квартиры. Немедленно! Может быть, в эти самые минуты Гроб отдает распоряжение, посылая сюда группу молодых обкуренных парней с пистолетами. Игнат поежился.

Но куда скрыться? Игнат вспомнил про Федьку Увалова. Тот тоже пострадал от “Роста”. Интересно, где он сейчас? Может, к Черемушкину обратиться? Главное – спрятать Оксану в безопасное место, сам я готов продолжать выполнять задание. Готов ли?

Теперь я точно не брошу его. После всего, что я выяснил, нельзя бросить дело на полпути. Секта “Рост” оказалась гораздо страшнее и шире, чем они думали. Даже среди бомжей есть Учитель. Гроб тоже Учитель. Чиновники приходят на занятия. Это сулит страшные перемены. Непонятные перемены…

Тук, тук, тук! В дверь осторожно постучали. Игнат скривился: наверное, опять бабушка с вечными своими причитаниями. Хотя, если бы это была бабушка, она бы уже говорила, а за дверью молчок. Он обернулся к Оксане, она все еще умывалась, заглядывая в зеркало. Игнат открыл дверь, за ней переминался с ноги на ногу Жабик. Игнат поглядел на него сверху вниз, человечек почти на две головы ниже его, выпуклые глаза смотрели твердо и понимающе.

– Жабик должен поговорить с Игнатом.

– Хорошо.

Игнат обернулся к Оксане, та кивнула. Они прошли в комнату. Жабик был непривычно серьезен. Обычной детской легкомысленности не было и в помине.

– Оксана и Игнат очень по‑доброму отнеслись к Жабику, – начал Жабик. – Жабик должен отблагодарить Оксану и Игната!

Игнат хотел возразить, но маленький человечек остановил его взмахом руки.

– Нет! Игнат должен выслушать до конца! Ведь все началось из‑за Жабика. Это Жабик так грубо обошелся с теми людьми, напавшими на Оксану.

– Ты сделал все правильно! – воскликнул Игнат. В груди колыхнулась ярость. – Таких вообще стрелять надо! Посмели коснуться беззащитной девушки…

– Можно было все сделать по‑другому, – прервал его Жабик. – Но сделанного не воротишь! Сейчас остается лишь исправить ситуацию.

– Да! Я уже решил! Нужно исчезнуть из этой комнаты! – начал Игнат.

– Нет! – твердо сказал Жабик.

Игнат удивленно посмотрел на него. Жабик говорил необычайно твердо. Лицо его было серьезно.

– Жабик пойдет и все исправит! Оксана и Игнат подарили Жабику ощущение, что он не одинок. Жабик в ответ исправит ситуацию.

– И как же ты исправишь ситуацию?

– Жабик пойдет к Гробу и поговорит сним.

– Что?! – Глаза Игната полезли на лоб. Он едва не рассмеялся от такого заявления, но вдруг умолк.

От Жабика веяло странной силой. Он выпрямился, расправил тщедушные плечики. Его выпуклые глаза мрачно блестели. В другой момент это выглядело бы комично, но сейчас… Игнат ощутил странную мощь, исходившую от Жабика.

– Ты… – Игнат замер, не в силах говорить. Потом выдавил из непослушного горла: – Ты тоже владеешь силой Роста?!

Жабик ничего не ответил. Не говоря больше ни слова, он принялся невозмутимо одеваться.

– Постой! – воскликнул Игнат. – Я пойду с тобой! Игнат ожидал возражений, в голове уже начали складываться аргументы, но Жабик неожиданно сказал:

– Хорошо. Только скажи Оксане, что мы уходим.

– Куда это вы собрались? – раздалось от дверей. Игнат мгновенно стер с лица всякую тревогу и беспокойство.

– Мы совсем ненадолго! – зачастил он. – Я должен переговорить с Черемушкиным. У него грандиозные связи в городе. Он сможет нам помочь.

Оксана хотела было возразить, но что‑то прочитала по их лицам. Она вдруг сжалась, сделалась маленькой и жалкой.

– Только возвращайтесь скорее, – тихо проговорила она.

У Игната защемило сердце, когда он глядел на нее в тот миг. На мгновение даже мелькнула мысль остаться. Но он перевел взгляд на Жабика. Тот по‑прежнему был мрачен и серьезен. Нет! Он не может отсиживаться дома, когда другие решают их проблемы!

– Обещаю! – сказал он.

Поспешно поцеловав ее на прощание, он вышел из комнаты следом за Жабиком. Оксана осталась в комнате одна. Она подбежала к окну. На душе было скверно. Показалось, что провожает Игната навсегда. Она всхлипнула, поспешно смахнула слезу рукой. Он не должен видеть, что я плачу. Внизу хлопнула дверь, Жабик прошел по дорожке, даже не глянул. Зато Игнат сразу обернулся – на лице улыбка, машет рукой.

Оксана заставила непослушные губы улыбнуться, подняла руку. Игнат повернулся и исчез за углом. Улыбка медленно сползла с лица Оксаны. По щеке медленно торила дорожку одинокая слеза.

Они добрались до окраины, когда уже совсем стемнело. Дворы пустые, не видно ни детишек, ни бабушек.

“Милиция за них! Почти весь руководящий состав вступил в секту и заставляет низшие чины вступать почти насильно!” – вспомнил он слова Василия Ивановича. Слова из последней статьи, за которую он так жестоко поплатился. Страшные дела творятся в городе.

Они прошли небольшую рощу и углубились в гаражи. Навстречу стали попадаться люди. Все молодые, с красными повязками на рукавах.

– Эй! Вы кто такие? – окликнули их. Из ближайшего гаража вышли несколько парней с угрюмыми лицами. Посторонних здесь явно не жаловали.

– Мы ищем Гробовского, – проговорил Жабик, пристально глядя на парней.

Игната уколола ревность. Жабик полностью владел инициативой. А я словно мальчик на побегушках! И даже не знаю, что можно сделать, чтобы изменить положение.

– Прикрой мне спину! – прошуршал в голове голос Жабика.

Игнат вздрогнул, оглянулся. Позади никого не было. Жабик по‑прежнему стоял перед ним и беседовал с парнями. Игнат насторожился. Это могло означать только одно: Жабик действительно владеет силой Роста. Гораздо большей силой, чем он.

Додумать мысль было некогда. Передний парень рявкнул:

– Гроб не принимает! А за то, что зашли на нашу территорию без спроса, мы вас поучим…

Договорить Жабик не дал. Он быстро прыгнул вперед и заехал парню кулаком в лицо. Тот как стоял, так и упал, не успев даже пикнуть. Игнат не стал медлить. Пока ребята не опомнились, он сместился к ближайшему и изо всех сил пнул его ногой в живот. Беднягу согнуло пополам, из горла донесся еле слышный хрип. Продолжая движение, Игнат развернулся и ударил локтем второго. Удар получился мощный и точный. Игнат почувствовал, как челюсть парня сдвинулась под локтем. Тот ойкнул и осел на землю. Игнат огляделся. Тело разгорячилось, кровь бурлила в жилах. Хотелось бежать, бить, принимать удары. Но вокруг было тихо. Пока вырубал двоих, Жабик успел усмирить остальных. Они стояли у гаража, а на асфальте лежало шесть неподвижных тел. Отличная работа!

– Круто мы их! – сказал Игнат, но Жабик остановил его нетерпеливым жестом. Он указал в конец коридора. Там из‑за гаражей наних глазел еще один парень с красной повязкой.

– Наших бьют! – закричал он истошно и скрылся за гаражами.

– Черт! – ругнулся Игнат. – Теперь он всю банду поднимет.

– Это нам на руку! – проговорил Жабик.

Игнат удивленно воззрился на него, но тот промолчал. Они медленно двинулись вперед. Из‑за угла на них вывалила толпа людей. Все вооружены – кто палкой, кто кастетом. Игнат заметил в толпе здоровенные туловища Жеки и Геры. Те, увидев его, отступили в сторонку. Похоже, его лапша все еще висит на их здоровенных ушах!

– Всем стоять! – послышался грозный окрик.

Все, как один, замерли. В центре люди поспешно расступились – навстречу Игнату и Жабику шагнул человек. Второй раз видел его Игнат – и второй раз поразился ощущению гордыни, которой веяло от Гробовского. Широкий подбородок упрямо вскинут, серые глаза глядят сквозь высокомерный прищур, будто ощупывают, размышляя, куда вонзить нож. Сзади Гробовского, словно щенок в тени матерого волка, жалась молоденькая девочка. Глядела на своего кумира с обожанием и любовью.

– Сами пришли?! – На высокомерном лице Гроба появилась тень удивления.

– Я пришел сказать, чтобы ты нас больше не трогал! – сказал Жабик гортанным, квакающим голосом.

Игнат вздрогнул, обычно Жабик говорил мягче и доброжелательней. Сейчас в его голосе слышались нотки хищника, готового убивать. Не земного хищника. Земноводного…

– А ты кто такой, чтобы мне указывать! – осклабился Гроб. Он махнул рукой: – Молодые, уберите его!

Из‑за спины Гроба тут же выскочили пятеро парней. Все выглядели очень молодо, у всех новенькие повязки “Роста”. Игнат сжался, что делать? Он шагнул вперед, готовясь к драке.

– Нет! – остановил его гортанный голос – Я сам!

Спорить совершенно расхотелось. Игнат отступил назад и стал смотреть. Парни из “Роста” двигались легко и слаженно. Это не простая уличная шпана, которая толпой кидается на все живое, мешая друг другу. Игнат отметил, что все пятеро чувствуют друг друга, словно специально тренировались действовать в группе. Он взглянул на Жабика. А если он не справится?

Жабик, казалось, не замечал их. Он просто замер, пристально глядя на Гроба. На лице того появилось раздражение, словно взгляд Жабика тревожил, отбирал уверенность и спокойствие.

А потом пятеро молодых напали. Молча кинулись все впятером, словно всю жизнь только и делали, что тренировали эту атаку. Слаженные движения, хруст, крики боли. Игнат не успел и глазом моргнуть, как все было закончено. Жабик по‑прежнему стоял перед Гробом. Казалось, он даже не поменял позу. Все пятеро нападавших либо лежали на бетоне, либо оседали туда безвольными куклами. Когда шорох падающих тел затих, над гаражами повисла неестественная тишина. Гроб уже не казался таким высокомерным. Он смотрел на Жабика, и глаза его постепенно расширялись.

– Этого не может быть! – воскликнул он.

– Ты увидел! – сказал Жабик. – Не трогай нас больше!

– Хорошо! Я понял! – В глазах Гроба мелькнул страх.

Игнат стоял и смотрел. В голове прыгали обрывки мыслей. Что такое увидел Гроб в Жабике? Что заставило испугаться этого отморозка?! Что‑то поистине ужасное должно быть в Жабике, если напугало такого…

– Свободны! – проговорил Жабик все тем же гортанным голосом. Он развернулся и, не заботясь больше о своей безопасности, двинулся обратно.

И никто не посмел напасть, никто не крикнул вслед злых слов. Банда молчала, испуганная поведением своего главаря.

– Что случилось‑то?! – подала голосок молоденькая девушка.

– Заткнись, дура! – рявкнул Гроб.

Он бешено дернул головой, развернулся и скрылся за гаражами. Его люди недоуменно таращились вслед…

Игнат вздрогнул, оглянулся. Жабик отошел уже далеко. Игнат пугливо бросился его догонять. Одному оставаться в этих местах не хотелось категорически.

Едва вышли из гаражей, Игнат вновь обрел дар речи.

– Ну ты даешь! – воскликнул он. – Неужели ты владеешь силой Роста?! Самого Гроба испугал!

– Жабик просто обратился к совести человека! – проквакал Жабик обычным своим голоском. – Жабик помог Оксане, Жабик помог Игнату. Мы друзья!

Игнат моргнул, вновь посмотрел на Жабика. Тот стоял перед ним и глядел снизу вверх глуповатыми детскими глазами. Ни опасного выражения, ни гортанного голоса не было и в помине. Перед ним вновь стоял прежний Жабик, дитя и полнейшая наивность.

– Вот черт! – ругнулся Игнат.

Произошедшее совершенно не укладывалось в голове. Слишком много информации поступило туда за этот вечер. Для одного человеческого организма невозможно все это переварить и рассовать по полочкам за такое короткое время. И Игнат махнул рукой. Ну и черт с ними, с тайнами! Завтра будет день, завтра и разберемся. Если Жабик желает снова стать наивным ребенком, пусть! Тогда я желаю стать пьяным и веселым!

– А знаешь что, Жабусик, – сказал он, положив руку на плечо маленькому человечку. – Это дело нужно отметить!

– Как это – отметить? – удивился Жабик. – Жабик не умеет!

– О, здесь нет ничего сложного! Нужно купить бутылочку и медленно ее выпить!

– Бутылочку с чем? – Глаза Жабика подозрительно блестели.

– Не боись! Я с тобой! – похлопал Жабика по спине Игнат. – Это нельзя объяснить, нужно самому пробовать! О! Кабак! Идем туда, я все тебе покажу…

Часть II

ВИЗИТ ВЛАСТЕЛИНА

– Свиньи! Жирные, тупые свиньи! Мясо для моего ножа!

Гроб подходил к огромной серой глыбе здания областной администрации. Оно, словно скала, высилось во главе Театральной площади города Хлынова, угрюмо осматривая свои территории. Но людям нет дела до этого здания, совсем рядом журчит городской фонтан – место посиделок всего города. Гроб помнил, как в детстве мама водила его сюда. Он бегал по бордюру фонтана, свешивался внутрь, чтобы достать ладошкой струю воды.

Но сейчас все было не так. Сейчас Гроб шагал именно к этой серой глыбе. И настроение его от этого никоим образом не улучшалось. Из высоких дверей выкатился маленький, полненький человечек. Одна пухлая ручка держит дорогой кожаный портфель, вторая пихает мобильник прямо в ухо.

– Да! Что купить, пупсичек?! Заеду! Да! – противным бабьим голосом говорил толстяк.

Гроба перекосило, руки сжались в кулаки.

Свиньи! Мясо для моего ножа! Челюсть Гробовского выдвинулась вперед, окаменела. Он пристально вгляделся в колобка, корчившего из себя хозяина жизни. Вспышка. Жалобная, окровавленная морда толстяка. Надежная рифленая рукоятка ножа в кулаке. Резкое движение. Широкая кровавая полоса на обвисшем, жирном брюхе. Кожа расходится, видно светлое мясо, рана тут же заполняется алой жидкостью… Гроб почувствовал, как губы его раздвигаются в волчьем оскале.

Снова перед глазами вспышка. Гроб стоит у серого здания с мечтательной улыбкой на лице. Прямо перед ним остановился толстяк. Вытаращенные глаза смотрят прямо на него, лицо бледное, словно у привидения. Молчаливая сцена. Лицо толстяка бледнеет еще больше, как будто увидел в глазах Гроба свою смерть. Потом толстяк панически дергается в сторону, обегает Гроба по широкой дуге, пухлая ручка резко дергает дверцу ожидающего мерса.

– Чего сидишь, дурень! – раздается его противный голос – Там ходят всякие!.. Меня замочат, а ты задницы своей не поднимешь…

Тихонько хлопает дверца, причитания толстяка затихают внутри. Улыбка медленно сползает с губ Гроба. “Попадись ты мне у нас на окраине!!! Не отделался бы легким испугом! Мои ребятки позаботились бы о тебе!”

Мерседес еле слышно фыркнул и тронулся с места. Толстяка уже не видно за тонированными стеклами. Гроб вздрогнул и очнулся. Опять эти наваждения. Нужно взять себя в руки, ведь он идет к Апостолу! Гроб привычно вскинул подбородок, оглядел мир колючим, высокомерным взглядом. Проходивший рядом молодой человек сжался и подался в сторону. Гроб удовлетворенно хмыкнул. То‑то же!

Рука уверенно легла на высокую створку двери. Они здесь словно ворота в сказочный замок. Гроб миновал обширный “предбанник”, оказался в роскошном фойе. Сразу видно, что администрация не бедствует. Сюда стекаются деньги со всей области, а уж себя ни одна администрация не обидит. Мраморные полы, дорогие портьеры, роскошные ковры на полах. Наверх ведет широкая лестница с резными перилами. От входа фойе отгорожено высокой деревянной стойкой. По ту сторону запретная территория, обычным смертным вход запрещен. Рядом с проходом стоит будочка охраны.

Охранник сидел за стеклом такой аккуратный и игрушечный, что Гробовского перекосило, словно куснул неспелый лимон. В новенькой форме, с наручниками на поясе, обложенный пультами с кнопочками и заставленный мониторами. Он сидит и мнит себя важной шишкой. Он искренне считает, что управляет ситуацией. Захочет – допустит просителей к телу высоких чиновников, не захочет – откажет! На основании своих простеньких должностных обязанностей он возомнил себя богом.

Гроб представил, как достает пистолет, темное око ствола глядит прямо в эти ленивые, безразличные глаза. Уж тогда‑то в них появятся чувства. Страх, ужас, мольба! “Он бы на коленях умолял меня о пощаде!” Ба‑бах! Аккуратная дырка во лбу и брызги крови на стене за спиной охранника. Мягкое, безвольное тело падает на пол, месиво из крови и мозгов медленно сползает вниз по дорогим обоям.

Гроб понял, что улыбается. Он глядел на охранника колючим, остановившимся взором и улыбался жутковатой улыбкой. Охранник вздрогнул и подался на кресле назад. Бронированное стекло уже не казалось таким надежным.

– В‑вам кого?! – проблеял он.

"Баран! – подумал Гроб. – Если на пороге мне встретилась жирная свинья, то этот – тупой баран!”

– К Сивушину! Мне назначено!

Охранник сглотнул, худенькие ручки бестолково перебирали лежащие перед ним бумаги. Гроб стоял и сверлил его глазами. В голове полыхали яркие образы расправы. Охранник поднял глаза, вздрогнул. Похоже, прочитал свой приговор, написанный аршинными буквами на широком, высокомерном лице.

– А вы… кто?! – пролепетал охранник. Гроб презрительно скривился: и такие люди охраняют Апостола! Смешно!

– Гробовский! Посмотри там свои бумажки внимательней…

Пронзительная трель звонка прорезала тишину. Охранник едва не подался в бега от неожиданности, на лбу выступил пот, глаза словно два пятака времен Советского Союза. Поспешно схватил трубку, словно она была единственным спасением от этого странного человека.

– Да! – Охранник выпрямился, словно человек на том конце провода мог его видеть. – Слушаюсь, Виктор Леонидович! Да!

Осторожно, словно это хрупкая реликвия, он опустил трубку на место. На Гроба взглянули огромные глаза, былой страх в них мешался с почтением. Этого оборванца просил пустить сам Сивушин, советник губернатора области. А всяк знает, что правит областью Сивушин, а не губернатор. Губернатор – всего лишь вывеска над входом.

Гроб на прощание одарил охранника мысленным образом вспоротого живота и выколотых глаз. Тот, конечно, не мог это увидеть, но все равно вздрогнул и подался назад. – Спокойной службы! – улыбнулся Гроб и шагнул к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Настроение немного поднялось. Трусливый секьюрити развеселил. Но ненадолго. Когда идешь на встречу с Апостолом, нет места веселью. Нужно быть предельно собранным. Особенно если повод визита нельзя назвать хорошим!

Гроб начал подниматься на второй этаж. Убранство лестницы было еще богаче, чем фойе. Дорогие портьеры на стенах, богатые, чистые ковры, хрустальные светильники на стенах и совсем уж неприлично роскошная люстра на потолке. И это только на лестнице. Что же у них в зале для заседаний?!

– Как я ненавижу эту роскошь! – сквозь зубы прошептал Гроб. – Эту прилизанность, аккуратность, чистоту!

Взять бы здоровенную кувалду и разгромить весь этот мрамор, навалить огромную кучу дерьма посреди чистого ковра, расстрелять этих людей в пиджачках, залить кровью пол, сломать перила, разорвать портьеры, разбить окна! А люстру расстрелять из дробовика, чтобы она брызнула во все стороны мелким хрустальным крошевом.

Гроб зарычал от удовольствия. Как бы это было славно!

Но размышлять было некогда, вот уже второй этаж и ровный коридор с прямоугольниками дорогих монолитных дверей. Не двери – настоящие произведения искусств. Сивушин обитает за крайней.

Гроб запоздало принялся сканировать помещения вокруг. Так увлекся своими кровавыми фантазиями, что забыл о безопасности. И хотя здесь ему ничего не грозит, привычку нужно поддерживать. Чувства тут же резко обострились, расширяя сферу восприятия. Гроб направил мысленный взор на кабинет Сивушина. Наверняка тот давным‑давно заметил его и наблюдает за его детскими выходками. Об этом говорит хотя бы звонок охраннику, очень своевременный.

Пустые кабинеты, кабинеты, где сидят жалкие человечки. А вот кабинет Сивушина. Апостол один, над ним полыхает Знак. Гроб ревниво вздохнул. Его Знак гораздо менее яркий и не такой четкий. Он подошел к роскошной двери. Строгая позолоченная табличка гласит: “Сивушин Виктор Леонидович, Советник губернатора Хлыновской области”. Он же серый кардинал, он же Апостол “Роста”. Рука легла на ручку, он выдохнул резко и потянул дверь на себя.

За монолитным столом сидел маленький, плешивый человечек в сером костюме. Гроб вспомнил, как разочаровался, когда впервые увидел его. Хваленый Апостол оказался жалким и неприметным. Попадись такой ему в их квартале, пропустил бы беспрепятственно. Из жалости! Но после того как пару раз Апостол выказал великую силу, а особенно после посвящения, когда Гроб научился видеть Знак, все стало на свои места. Серая и неприметная внешность еще ничего не значит. Это всего лишь маскировка. Сектанты “Роста” должны глядеть другими глазами.

– Приветствую! – сказал Апостол резким, каркающим голосом. – Докладывай!

Сивушин никогда не церемонился с посетителями. Для него главное – информация, этикет – такого понятия для него не существовало. Холодные, темные глаза Сивушина пронзили Гроба, и он понял, что соврать не смог бы при всем желании.

Он начал рассказ:

– Я столкнулся с феноменом первой степени! – Гроб мысленно нарисовал образ Жабика. Сивушин замер, словно прислушиваясь. Гроб почувствовал чуткие прикосновения у себя в голове. Все нутро воспротивилось вторжению, инстинкты верещали об опасности. Гроб сжал зубы и усилием воли подавил сопротивление, его речь замедлилась, но голос звучал ровно: – В нем чувствуется сила Роста, немалая сила, но Знака над ним нет!

– Говори! – Сивушин подался вперед, темные глаза впились в Гроба.

Гроб вздрогнул, неприятное ощущение! Он постарался взять себя в руки и, сосредоточившись, принялся рассказывать о странностях непонятного существа, встреченного им недавно…

– Как и сказано в инструкции опасных феноменов, я не стал пытаться разобраться сам и пришел оповестить вас!..

– Ты сделал правильно…

Прошло несколько дней после разговора с Гробовским. Для Игната тот день был как в тумане. Куда более реальным и опасным событием оказалось возвращение домой после двух графинов водки. Оксана устроила им форменный разнос. – Я за тебя волновалась, а ты?! Напоил ребенка, приперся среди ночи, перегаром несет, как из пивной бочки! – кричала Оксана.

Той ночью Игнат ночевал вместе с Жабиком на полу. На следующий день на трезвую голову было решено Оксану отправить к маме в деревню. Гробу доверять нельзя, а рисковать не стоит. Оксана долго упиралась, но в конце концов ее удалось уговорить. Она собрала вещи, и в одиннадцать часов дня они проводили ее на автобус. Когда к ехали на автовокзал, старательно смотрели по сторонам, нет ли слежки. Но никто их не потревожил.

После того как Оксана уехала, Игнат вихрем понесся к филиалу секты. Несмотря на последние события, о работе забывать не стоило. На занятия успел как раз вовремя. – Извините, можно? – спросил он Григория, тот пустил его еле заметным кивком. Игнат, стараясь не шуметь, двинулся на задние ряды: передние уже заняты.

– Сегодня я расскажу вам о Знаке! – говорил Григорий. Он, как всегда, был в белом халате, позолоченная оправа очков блестела в свете окна. – Все, кто прошел посвящение в секту “Рост”, отмечены Знаком. Это не банальная повязка, которую можно купить в любом магазине. Это Знак, который помещается непосредственно в ауру человека. Этот Знак могут видеть лишь посвященные! По нему мы сразу узнаём своих, по Знаку мы мгновенно определяем положение человека в иерархии секты. Знак Роста – это великое таинство Роста. Считается, что сам Бог подарил людям Знак, чтобы они смогли достичь его высот… По аудитории пробежал шепоток.

– Святотатство! – воскликнула пожилая женщина. – Стать наравне с Богом!

– Не забывайте, – повысил голос Григорий, в глазах его полыхало вдохновение, – Бог создал человека по образу и подобию своему! Значит, у человека есть все данные, чтобы достичь тех же высот!

– Стать Богом?! – воскликнул Игнат. – А готово ли человечество к этому?!

– Нет! – резко ответил Григорий. – Молодой человек, вы задали отличный вопрос! Вот вам ответ: человечество не готово к тяжести этой ноши. Человечество самостоятельно не смогло добраться до заветного рубежа. Две тысячи лет христианства, сотни тысяч дохристианских лет – все это лишь приблизило нас к заветной цели, но она по‑прежнему далека! Мало того, человечество даже не стремится к ней! Люди объявили Бога недостижимой абсолютной величиной! Ибо слабым нужен утешитель и справедливый судья, а не равный партнер. А между тем потенциально уже сейчас…

Григорий остановился. Игнат не смог смолчать:

– Уже сейчас мы равны Богу?!

– Нет! Не человек в отдельности! Все человечество, вместе взятое, коллективный разум. Человечество – это целый организм со своими законами и мощью! Все человечество по мощи может потягаться с Богом! Однако здесь есть одно существенное “но”! Человечество не ставит себе таких целей! Куда важнее этому огромному и сильному организму ублажить собственное “я”! Человечество еще молодо! Сил накопилось уже немало, но разум все еще как у великовозрастного дебила! Ему бы в игрушки поиграть, да пожрать от пуза!

В голосе Григория послышалась горечь. Игнат пристально присмотрелся – чувствуется, что Учитель переживает за человечество. Он один из тех, кто тянет его из стадии дебилизма дальше, к свету и разуму.

– Рост – вот что дает человечеству шанс поумнеть! – проговорил Григорий. – Система Роста дает каждой частичке этого огромного организма инструкцию к самопознанию. С системой Роста мы уже не все вместе, а каждый человек отдельно можем стать наравне с Богом! Каждый, кто захочет! Каждый, кто дерзнет!

Аудитория загудела словно потревоженный улей. Игнат огляделся по сторонам, прислушался к окружающим.

– Что он говорит?! Наравне с Богом, глупость какая!.. Да жить бы спокойно и усилий поменьше затрачивать! – доносилось со всех сторон. Во всей аудитории лишь пара человек выделялась из этой ропщущей толпы. Они не слышали ничего вокруг. Они задумались над сказанным. “Быть наравне с Богом! Это ли не мечта, достойная настоящего человека! Не об этом ли мечтали еще древние греки, а мы, со всеми нашими компьютерами и ядерными ракетами, забыли древнюю мечту!”

– Но хватит пустых речей! – Григорий переходил к практике, как всегда, резко. – Сейчас я вам покажу голограмму Знака. Конечно, в реальности он не такой, его невозможно подделать, но по крайней мере это изображение даст вам представление о сути явления.

Говоря это, Григорий подошел к кафедре. Его рука нажала кнопку на пульте. С тихим шелестом закрылись шторы, еще одно мягкое нажатие – и погас свет. Полумрак окутал аудиторию. Учитель взял с кафедры книгу. Игнат заметил белый лоскуток закладки, торчащий среди страниц. Григорий подхватил его и раскрыл книгу. Все, как один, ахнули. Над книгой, четкий и яркий, повис Знак. Это было нечто неописуемое словами. Ни один художник не смог бы изобразить это на бумаге. Любая попытка выглядела бы настолько жалкой и грубой, что он сам бы уничтожил свой рисунок. Это был Знак!

Завороженно они глядели на Знак и молчали. Сейчас, пролети через аудиторию муха, ее было бы прекрасно слышно с любого места. Тишина накрыла зал непроницаемым куполом.

– Именно этот Знак венчает людей, прошедших посвящение! – сказал Григорий и закрыл книгу.

Зал отозвался гулом разочарования.

– Когда вы пройдете посвящение, этот Знак будет доступен каждому. Вы будете проводить на него свои медитации. А сейчас закрепим материал прошедшего урока…

Игнат вернулся домой после занятий. Жабик, как всегда, отсутствует, в последнее время это вошло в традицию. Он целыми днями пропадает невесть где и никак не желает рассказывать, где был. Обычно, когда Игнат заводил об этом разговор, Жабик притворялся полным придурком и невинно моргал глазками. “Жабик гулял по городу! Славный на площади фонтан! Жабику понравилось!” или “Жабик катался на карусельках! Славные в городе карусельки! Жабику понравилось” – вот и все, что можно было от него добиться.

Игнат много думал о Жабике после того вечера, когда тот продемонстрировал силу. Он даже пытался напрямую поговорить с ним, но тот, как всегда, притворился “чайником”. По всему выходило, что Жабик ведет свою непонятную игру. Может быть, в нем нет опасности, но тайна порой бывает опаснее любой агрессии. Хорошо, что Оксану удалось уговорить уехать, хоть за нее теперь волноваться не нужно.

Игнат недовольно поморщился. Опять в голову лезут посторонние мысли. Сегодня день отчета перед Черемушкиным, нужно прийти не с пустыми руками. Нужно написать достойную статью. Тем более сегодня мысли идут как никогда. Слова ложатся яркие, острые, как лезвие бритвы. Игнат подхватил ручку и принялся писать…

Наконец все! Он поставил точку, потянулся с хрустом. Перед ним лежали листки, исписанные мелким, убористым почерком. Статья получилась яркая и едкая. Именно такие статьи вызывают бурю воплей с обеих сторон баррикад. Никто не остается равнодушным. Либо горячее одобрение, либо яростный протест. Именно такие статьи написали Федька и Василий Иванович. И теперь один в бегах, другой в больнице…

Игнат отложил ручку, посмотрел на исписанные листки. Отчего‑то уже не так хочется нести их в газету. И дело даже не в страхе, хотя он тоже присутствует. Дело в том, что статья ударит по секте, ударит еще сильнее, чем раньше. А секта вроде бы стала своей. Гроб или тот же дядя Ваня, конечно, доставляют городу проблемы. Но чем плох Григорий, товарищи по обучению? Рост, как и все явления, имеет положительные и отрицательные стороны. Уж если говорить честно и положа руку на сердце, то ведь и эту статью он написал, используя активность мозга, полученную от Роста. Раньше ни за что бы не вышло так ярко и емко.

Игнат вскочил и побежал по комнате, туда и обратно. Он всегда так делал, когда нужно было подстегнуть мыслительные процессы. Будто движение могло убыстрить ход мысли, направить ее в нужное русло.

Словно наяву, перед ним встали последние годы жизни. Он вспомнил, как впервые пришел в газету, заново пережил робость и неуверенность первых дней, ощутил радушие и доброту коллег. Неспешные поучения Василия Ивановича, шутливые разгромы первых его статей Черемушкиным. Игнат вспомнил, как впервые в редакции появилась Алла. Тихая и спокойная, она профессионально выдавала новости и гасила возможные конфликты между сотрудниками редакции.

“Они тоже моя семья! – подумал Игнат. – И если Рост – это всего лишь неделя занятий, то с ними меня связывает гораздо больше! Я не могу их предать. Без моей статьи газету могут попросту закрыть! “Это война! Нам объявили войну на уничтожение!” – говорил Черемушкин. Надеюсь, главный редактор, как всегда, утрировал. Если эти слова правда, то они означают, что газета обречена! После всего увиденного невозможно даже помыслить, что редакция одной газеты, пускай даже самой крупной в городе, может тягаться с сектой, за которой стоят такие силы!”

Так и не решив до конца дилемму, Игнат положил исписанные листки в папку и вышел из дому. Обо всем этом следует поговорить с Черемушкиным.

В редакции было тихо и пустынно. Час поздний, к этому времени большинство сотрудников уже расходятся по домам. Зато есть хороший шанс застать на месте Черемушкина. Не заглядывая в другие комнаты, Игнат сразу открыл дверь редакторского кабинета.

– Здравствуйте, Владимир Михайлович, – сказал он и, не дожидаясь приглашения, вошел.

Черемушкин сидел за столом, уперев подбородок в сложенные замком руки. Глаза его смотрели в даль, ведомую только ему одному. На столе редактора царил беспорядок‑органайзер не на своем месте, ручки и карандаши раскатились по столу веером. И что уж совсем невероятно, стулья стоят как попало, один и вовсе выдвинут в проход. Тревога охватила Игната. Случилось что‑то недоброе, если Черемушкин позабыл о своей аккуратности. Колебания мгновенно улетучились. В этот момент Игнат вновь был патриотом газеты.

– Владимир Михайлович, что случилось?! – воскликнул он.

– А?! – Черемушкин вздрогнул, заморгал недоуменно. Даже не заметил, как Игнат вошел. – А, Игнат! Здравствуй! Присаживайся.

Игнат подхватил стоявший в проходе стул, осторожно сел. Поведение Владимира Михайловича решительно не нравилось. Таким Игнат не видел его никогда.

– “Рост” оказался сильнее, чем я думал, – проговорил Черемушкин. Глаза его глядели в пространство, голос звучал безжизненно. – Сегодня налоговые органы закрыли радио “Рефлекс‑ФМ”. Мой свекор арестован за неуплату налогов. Вчера на канале “Семь баллов” сменили руководство. Теперь там заправляет человек Сивушина!

Черемушкин умолк, плечи его потерянно опустились.

– Сволочи! Какие же они сволочи! – с внезапной яростью крикнул он. Вспышка тут же угасла, словно отняла у него последние силы. Редактор взглянул на Игната остановившимися глазами. – Я подвел тебя, сынок. Не будешь ты моим замом. Скорее всего, наша газета будет следующей.

– Владимир Михайлович, – проговорил Игнат, – я статью написал. По‑моему, очень остро получилось. Может, куснем их напоследок?

Черемушкин взял из его рук исписанные листы, пробежал глазами. По мере чтения в глазах появился блеск, лицо менялось. Отрешенное выражение сменилось интересом, а потом и плохо сдерживаемым восторгом.

– Неплохо! Я бы сказал – отлично! Ты очень вырос в профессиональном плане. – Он поднял глаза.

Игнат польщено выпрямился. Черемушкин всегда был скуп на похвалы, но теперь, в трудные для газеты времена, похвала значила еще больше.

– Но это уже не поможет! – вздохнул редактор. – Эта статья имела бы успех, если бы в городе были силы, способные противостоять “Росту”. А я таких сил уже не вижу! Их просто нет! Наш город в будущей войне будет на стороне “Роста”!

– В будущей войне?! – воскликнул Игнат. – А ты еще не понял? – сказал Черемушкин. – То, что происходит в нашем городе, это всего лишь отражение процессов, идущих в стране, в мире. Если в Москве и в отдельных странах есть еще люди, непричастные к “Росту” и способные бороться, в нашем городе таких уже не осталось! Хотя… Может быть, стоит ударить! Наобум ударить, на авось! Вдруг кто откликнется?!

Глаза его заблестели, губы сложились в злорадную улыбку.

– По крайней мере уйдем, громко хлопнув дверью! А?

– Эта статья ваша! – проговорил Игнат. – Делайте с ней что хотите! Я выполнил ваше задание. Дальше я буду сам для себя решать, зло “Рост” или… что‑то другое!

– Ага! – покачал головой Черемушкин. – И тебя зацепило! Не понимаю, что дает секта, что цапает самых лучших людей? Неужели тебе не хватало твоих талантов? Данных Богом, наработанных тобой самим?! Зачем тебе способности, данные неизвестно кем с неизвестными для тебя Целями?! Возможно, ты даже не представляешь, что от тебя потребуют взамен?

– Это я и хочу выяснить! – твердо проговорил Игнат. – Я ступил на этот путь, я влип в это дело по уши, и я должен дойти до конца, чтобы расставить все точки над “и”!

– Что ж! Удачи тебе! Если мои недобрые прогнозы не оправдаются и газету не тронут, я сделаю тебя замом, как и договаривались. Если же нет, то прошу считать происходящее форс‑мажором и не держать на меня зла.

– Спасибо и вам! За учебу спасибо! – сказал Игнат. Не раздумывая больше, он встал и вышел из кабинета главного редактора. Черемушкин остался сидеть в своем большом кресле, задумчиво перебирая листы, исписанные мелким почерком.

– Жабик, у меня для тебя подарок! – сказал Игнат.

– Ой, правда? Жабик любит подарки! – Жабик просиял.

Он только что вернулся из очередной прогулки по городу и задумчиво глядел в телевизор. Игнат минут десять наблюдал за ним, глаза Жабика смотрели в одну точку, рот приоткрыт, лоб нахмурен. Происходящее на экране мало волновало его. О чем это он так задумался?

– Я тут порылся в шкафу и нашел одну штуку… – Сегодня Игнат в очередной раз решил попытаться разговорить Жабика и, быть может, выведать у него его секреты. По всем правилам шпионского жанра объект сперва следует задобрить и расположить к себе.

– Вот! Держи! – Игнат протянул Жабику маленькую черную коробочку.

– Ой, спасибо! Жабик благодарит Игната! – восхищенно проквакал человечек. Его руки взяли коробочку, словно это была великая реликвия жабьего народа. – А что это?

– Это пейджер! – объяснил Игнат. – Он подключен, теперь мы с Оксаной можем в любое время передать тебе свои мысли!

– Ух ты! – восхитился Жабик. – Это какое‑то колдовство?!

– Нет. Это всего лишь научно‑технический прогресс. Да и не прогресс, если честно, а вчерашний день… Но это неважно. Смотри. Я беру мой сотовый телефон и набираю номер.

Игнат набрал номер, послушал гудки.

– Ало! “Хлынов‑пейдж”? Абоненту тринадцать двадцать пять. Сообщение: “раз‑раз, проверка! Привет от Игната!

Жабик недоуменно моргнул. Игнат убрал телефон и загадочно поглядел на маленького человечка.

– Зачем кому‑то звонить, чтобы Жабику передали привет? Игнат и Жабик в одной комнате. Можно передать и так…

Он вздрогнул, пейджер плюхнулся на стол. Жабик глядел огромными глазами, как пейджер ползет по столешнице, издавая жужжащие звуки. – Ой! Что с ним! Он… живой! – воскликнул Жабик.

– Ты всего лишь получил мое сообщение! – рассмеялся Игнат. Он наклонился и поднял пейджер. – Вот здесь есть экранчик и кнопочки. Нажимаешь сюда – и читаешь сообщение. Вот!

– Ой! – закричал Жабик. – “Раз‑раз, проверка! Привет от Игната!” Жабик оценил колдовство… Ой, не колдовство… Тех‑ни‑ку!

– Теперь мы всегда будем на связи! – сказал Игнат. – И это дело нужно обмыть!

Он достал из‑за кровати бутылку вина. Жабик восхищенно глядел на пейджер.

– А как это, обмыть? – спросил он и поднял глаза. Увидев бутылку, он вздрогнул, опасливо отодвинулся. – У Жабика вопрос! “Обмыть” случайно не похоже на “отметить”?

– Нет! Отметить – это совсем другое! – заверил Игнат.

Он уже закручивал штопор в пробку. Чпок! Пробка вышла с громким чмокающим звуком. Жабик подозрительно наблюдал за Игнатом.

– А Жабику кажется, что похоже! Начало, по крайней мере, один в один! – высказал он свои сомнения. – Наверно, Игнат уже забыл, но Оксана в прошлый раз очень ругала Игната и Жабика за “отметить”…

– Если бы Оксана здесь была, она бы тебе объяснила разницу! – уверенно сказал Игнат.

Бутылку поставил на стол, повернулся к серванту. Задребезжала открывающаяся дверца, бодро звякнули бокалы. Игнат продолжил:

– А разница вот в чем. Отмечают какое‑то событие. Ну там день рождения, свадьбу, победу, как в нашем случае. Оксана почему ругалась? Да потому, что мы ее с собой не взяли. Из зависти…

Вино с приятным бульканьем полилось в бокалы, рубиновые искорки замерцали в свете окна. Игнат поставил бутылку, подхватил бокалы.

– А обмыть – это совсем другой обычай! Когда приобретаешь новую вещь, ее обязательно нужно обмыть, ибо по статистике необмытые вещи ломаются в десять раз чаще, чем обмытые. А пейджер старый, годиков ему много, так что, если его не обмыть, сломается стопроцентно!

Он протянул один бокал Жабику. Тот взял машинально, лысые веки моргнули пару раз, глаза недоуменно таращились на Игната.

– А Игнат уверен, что для обмывания нужно обязательно выпивать жидкость из этих страшных штук? – проговорил Жабик и покосился на бутылку.

– Уверен, – сказал Игнат. – Без этого никак.

– Но в прошлый раз… – начал Жабик.

– В прошлый раз мы пили жидкость совсем из других штук! Тогда штуки были белые, а сейчас красные. Так что все под контролем… – прервал его Игнат.

Воистину в России каждый мужчина обречен вести подобные речи. Это сродни ритуалу. Слишком духовна русская нация, чтобы банально напиваться. Это дело обставлено сотней обычаев, из которых ритуал уговора один из главнейших. Одно лицо, назовем его “инициатор”, долго уговаривает второе лицо, “жертву”. Жертва долго сопротивляется, изощряет свой мозг витиеватыми отговорками, тем не менее всегда оставляя для инициатора маленькую щелку, чтобы он смог зацепиться и разнести отговорку в пух и прах. Инициатор обязан сделать это как можно изящней и интеллектуальней. Длится все это, как правило, всю дорогу до магазина, а потом до места распития. Оканчивается ритуал под торжественные звуки бульканья разливаемой водки и заверений: “Одну – и по домам”.

Жабик всего этого не знал, поэтому сдался почти сразу. Игнат даже немножко расстроился, не дали показать себя во всей красе. Но с другой стороны, чего тянуть кота за хвост. Потянем лучше за ухо!

Они выпили. Жабик понял название ритуала слишком буквально, порывался макнуть пейджер прямо в вино. Игнат отговорил его, обозвав негигиеничным! Выпили еще по одной. Игнат рассказал анекдот о Царевне‑лягушке, пока наливал следующую, Жабик успокоился и вылез из‑под стола, куда сполз от хохота.

После четвертой плавно началась новая стадия, именуемая душевными разговорами. Только ради этого Игнат затеял всю эту историю с пейджером и обмыванием. Именно во время таких посиделок можно вытянуть из собеседника все, что угодно. Он взглянул на Жабика. Непривычный к алкоголю, тот уже поплыл. Глаза в кучку, на лице блуждает дурацкое выражение. Жабик громко икнул и проговорил:

– Игнат! Вот скажи Жабику как на духу! Кто для вас с Оксаной Жабик? Жабик – друг?

– Конечно, друг!

Игнат ощутил, что в голове шумит, а язык начинает цепляться за зубы. Он недовольно тряхнул головой: “Кто кого спаивает? Я должен быть трезвым, иначе зачем мене пить?..”

– Когда мы отмечали в прошлый раз… Игнат много говорил, что Жабик друг, что Игнат уважает Жабика и всегда придет на помощь… – Выпуклые глаза Жабика смотрели с надеждой. – С тех пор Игнат никогда больше не говорил Жабику подобного! Неужели об этом говорят только после “отметить”?

– Ну… – смутился Игнат. Он взял бутылку, задумчиво повертел ее в руках. – Интересный ты вопрос задал, философский. Я тебе объясню. Жидкость в этих бутылках… – Игнат постучал по бутылке, – не простая. Она обладает магией. Людей в этом мире очень много, и все они разные.

У каждого свои интересы, свои стремления и надежды. И не всегда эти стремления совпадают. Даже наоборот, зачастую они противоположны. Когда сталкиваются интересы людей с противоположными стремлениями, тогда возникают конфликты…

Игнат поглядел на Жабика, слушает ли. Он любил умничать, но, когда начинал это делать, Оксана всегда фыркала и смеялась над ним. Жабик же слушал внимательно, в глазах блестит интерес, губы задумчиво поджаты.

– Этих конфликтов много в нашем мире. Даже между близкими людьми они случаются… Словом, слишком много есть людей, желающих обустроить свою жизнь за счет других. Поэтому так повелось, что открытость и искренность сделались равноценными слабости. Ведь если ты откроешь недобрым людям твои истинные чувства, если будешь с ними откровенен, то они могут использовать эти откровения против тебя. И используют, поверь мне. Всегда находятся такие люди…

– Неужели все так плохо?! – воскликнул Жабик. – Я не замечал подобного за тобой, за Оксаной… Иван с Милли не такие!

– Нет! Конечно же не всетакие! – улыбнулся Игнат. – Пожалуй, если задуматься, таких людей меньшинство. Просто они более заметны, и они больно бьют. Глядя на них, обжегшись несколько раз, даже хорошие люди изобретают для себя нейтральные маски и скрывают за ними истинные свои чувства и побуждения. И это в лучшем случае. В худшем же они начинают подражать плохим людям… А что, мол, им можно, а нам нельзя?! Несправедливо!

– Но это же неправильно! – воскликнул Жабик.

– Неправильно! – не стал спорить Игнат. – Но так есть!

Они помолчали. Жабик хмурился, брови его двигались, на лбу собирались складки. Игнат задумчиво вертел в руках бутылку.

– Ах да, – очнулся он от раздумий. – Мы начали про это…

Он придвинул бокалы, с тихим журчанием красная жидкость заполнила бокалы.

– Это волшебная жидкость. Она расслабляет мозг, снимает запреты. Ведь это страшное напряжение – все время ходить в маске. Поэтому люди придумали для себя отдушину. Иногда они собираются вместе и проводят ритуал снятия масок. Но маски так просто не снимаются. Настолько долго люди носят их, что они накрепко приросли к натуре человека и так просто их не снять. Поэтому мы придумали себе ритуал. Мы собираемся вместе и пьем вот эту жидкость. Она расслабляет нас, и тогда мы можем приподнять маски. Нет, не снять – слишком въелись они в наши натуры, – лишь приподнять. И тогда из‑под этих масок льются чувства. Они, конечно, не чистые, они загрязнены, так сказать, масочеством. Но есть в них и доля искренности…

– Жабик начинает понимать, – проговорил Жабик. – В вашем мире не принято любить первых попавшихся людей. А Жабик первый встречный. Поэтому Игнат не может любить Жабика… Но как же тогда Оксана? Она так хорошо приняла Жабика!

– Оксана! – Голос Игната потеплел, глаза сделались задумчивыми, на лице появилось умиротворенное выражение. – Оксанка, она другая. Она выше всего этого. Ей не нужны всякие суррогаты, чтобы быть искренней.

Игнат поднял бокал, кивнул Жабику и выпил вино. Горячая волна пробежала по пищеводу, угнездилась в животе. Игнат почувствовал, как по телу разливается приятная истома.

– Значит, Оксана в опасности?! – обеспокоенно проговорил Жабик. – Если в вашем мире опасно быть искренним…

– Нет! – Игнат ощутил, что язык уже слегка заплетается. Но теперь это мало волновало его. – Оксанка – она… святая! Беды обходят ее стороной! Хотя… Это все дешевые отговорки. Я должен беречь ее, отгонять невзгоды! Ведь я ее муж… Ну мы не зарегистрированы конечно… И детей у нас нет…

Речь его начала путаться, но Жабик слушал с прежним интересом.

– Дети! – проговорил он. – У людей есть дети. Жабик видел детей. Они все такие маленькие, красивые, капризные. И их так любят… Но сегодня я видел кое‑что другое. Жабик гулял по городу и проголодался. Игнат дал Жабику денег, и Жабик решил их использовать. Жабик зашел в домик с названием “Данар”. Там была очередь людей, все покупали еду и кушали! А потом зашел ребенок!..

Жабик умолк, вспоминая, но Игнат уже знал, что он скажет.

– Он грязный, в дырявой, старой одежде, на лице коросты и синяки. И он клянчит еду, – проговорил Игнат. – Да, это тоже ребенок. Не все любят детей. Не все…

– Но ведь все взрослые тоже были детьми! – воскликнул Жабик. – Неужели забыли?!

– Любовь нынче тоже не в моде, – проговорил Игнат. – В моде легкие пути. Легкие пути…

Он замолчал. Вспомнились его оправдания перед Оксаной. Нет жилья, нет денег, карьера! Все это обыкновенные отговорки. А суть в том, что ему хочется идти легким путем. Получать задуманное без усилий, а то и вовсе на халяву! Но ведь то, что легко пришло, так же легко уходит! Не бывает так, чтобы легкие, беззаботные деньги задержались у владельца. Так же легко и беззаботно они уйдут. Не бывает так, чтобы легкая и блатная работа приносила уважение. Может быть, из‑за блата таких людей и не уволят, но отношение окружающих к таким несерьезное, даже брезгливое… Легкие пути владеют миром! Легкие пути…

И вновь все кругом заслонил образ песчаного пляжа. Тысячи и тысячи серых, неприметных песчинок. Пляж легких путей. Очень редко среди них блеснет яркая индивидуальность. Но зато если таковая найдется среди толпы общего быдла, она сразу будет заметна, ее сразу же приметят и переместят в более достойное место, возвысят над всеми…

Игнат больше не пытался в тот день вызвать Жабика на откровенность. Оставшуюся часть вечера он просидел задумчивый и угрюмый.

Игнат сидел в аудитории и скучал. В последнее время занятия стали какими‑то однообразными, практический эффект был, но Игнату казалось, что они ходят по кругу. Улучшение памяти, очистка организма, усиление зрения и слуха – все это, конечно, хорошо, но это бег на месте. Даже не бег, а ходьба. Игнат ждал прорыва, чего‑то принципиально нового, а его все не было.

Вот и сегодня Григорий закончил теоретическую часть и перешел к описанию новых упражнений. Люди в аудитории сидели и внимательно слушали. Тетрадей давно не вели, улучшение памяти и внимания уже позади, теперь все, что говорил Григорий, намертво запечатывалось в мозгу и можно было вспомнить все это в любой момент и в мельчайших подробностях.

– Сегодня мы научимся воспроизводить любые тактильные, вкусовые и цветовые ощущения. Вы сможете непосредственно в воображении рисовать любые картины, получать любой опыт, который только сможете вообразить. Но будьте осторожны, здесь вас может подстерегать ловушка. Вы можете настолько погрузиться в придуманный вами мир грез, что уже не пожелаете вернуться из него. Поэтому для начала я поставлю вам ограничение подобных занятий на десять минут. Я считаю, что этого будет вполне достаточно, тем более что в созданных мирах время идет по‑другому…

“Возмутительно! Сколько можно переливать из пустого в порожнее? То, что говорит Григорий, я уже давно опробовал, и у меня получилось. Может быть, после новых упражнений это выйдет еще лучше, но это пустая трата времени. Создавать иллюзии в своей голове… Вот если бы можно было их создать в головах других!”

Игнат вздохнул и посмотрел в окно, – может, там есть что‑нибудь интересное? За окном обычный городской двор. День сегодня пасмурный, моросит дождик. Ежатся под дождем деревья, спешит куда‑то одинокий прохожий с зонтом. Черная кошка спряталась от дождя под детский грибок, дремлет на сухом песке, свернувшись калачиком и прикрыв нос кончиком хвоста. Игнат усилил зрение, приблизил кошку. Это у него получалось очень хорошо, благо Григорий заставлял их изо дня в день делать упражнения, чтобы не было немотивированных скачков зрения.

Сейчас он мог разглядеть кошку, словно стоял прямо над ней, хотя до грибка было по меньшей мере метров триста. Но это уже не радовало Игната. Игрушка давно устарела. Ему нужны новые игрушки, а Григорий никак не желает их дать. Игнат вздохнул.

Занятие подходило к концу. Сущность упражнений уже рассказана, возможные вопросы разъяснены. Аудитория расслабленно шумела, ожидая, когда Григорий их отпустит.

– С занятиями на сегодня все. Но прошу не расходиться, – сказал Григорий.

Игнат замер, сердце тревожно стукнуло в груди. Отчего‑то показалось, что известие будет не очень приятным и обязательно коснется его. “Неужели меня разоблачили? Может быть, Черемушкин напечатал статью и указал мою фамилию? Эх, забыл его предупредить, чтобы печатал под псевдонимом!”

– Сегодня у нас радостный день! – сказал Григорий. Игнат немного расслабился, так не начинают недобрый разговор. Наверное, какой‑то праздник, связанный с сектой. Аудитория притихла.

– Среди нас есть человек, – сказал Григорий с улыбкой, – который настолько быстро и четко постигает учение Роста…

Он выдержал театральную паузу. Студенты заерзали нетерпеливо, во все глаза глядя на Учителя.

– Он щелкает уроки как орешки и по качеству усвоенного материала превзошел вас всех! Это большая редкость, нужно отметить!

Игнат украдкой оглядел зал. Заинтересованные лица, всем любопытно, о ком идет речь. Ревность кольнула острой иголочкой. Кто этот выскочка, который обошел всех? Неужели я так плохо занимался?

– Этот человек первым удостоится великой чести! Он проторит для вас дорожку, и вам будет идти по ней гораздо легче.

И тут Игнат понял. Он попытался поймать взгляд Григория, но тот упорно не смотрел на него. Но теперь Игнату почудилась сдержанная улыбка, адресованная ему! Именно ему, Игнату! А это могло значить только одно! “Это я! Я тот человек! Я! – Ликование переполнило Игната. – Неужели я буду удостоен чести первым пройти испытание?!”

– Эх! – вздохнул Григорий. На его лице появилась понимающая улыбка. Уже не скрываясь, он поглядел на Игната поверх очков. – Похоже, этот человек уже догадался, о ком я говорю! Конечно же это Игнат Жаров!

Все в аудитории, как один, повернулись к нему. Такого счастья Игнат никогда не испытывал! Это был высший миг наслаждения. Его оценили, его выбрали первым, он выделил из толпы серых песчинок! “Я не зря скучал на занятиях, я действительно на целую голову перерос их всех. И теперь мне идти вперед, а им лишь ждать своей очереди!”

– Ого! Молодец, Игнат! – раздалось со всех сторон. Игнат расплылся, в дурацкой улыбке. Чертовски приятно, когда тебя ценят!

– Игнат – это тот человек, кто первый пройдет испытание перед посвящением! Если он выдержит испытание, то станет первым из вас, кого торжественно посвятят в секту “Рост”. Я уже говорил вам о Знаке Роста. После посвящения Знак будет помещен в ауру Игната – и он станет полноправным членом нашего сообщества!

В тот миг Игнат позабыл обо всем. Он забыл о несчастье в газете, забыл об Оксане, о странностях Жабика. Ничего этого не было, все отошло на второй план. Был лишь “Рост”, была лишь его победа!

– Что?! Что я должен сделать?! – вскочил он, не в силах усидеть. Его переполняла энергия, прямо сейчас он хотел бежать, что‑то делать, доказывать, что его не зря выбрали, что он достоин.

– Терпение, мой друг! – Григорий глядел на него с понимающей улыбкой. Он усадил Игната успокаивающим жестом и обратился к аудитории: – На сегодня все свободны! Игнат останется! Я объясню ему, что он должен сделать!

Аудитория зашумела, заскрипели отодвигаемые стулья. К Игнату потянулись люди, они хлопали его по плечам, поздравляли. Мелькнула пара завистливых взглядов, но они еще больше согрели сердце. Игнат улыбался и принимал поздравления. В тот момент он был счастлив.

А потом все вышли, и они остались вдвоем. Игнат спустился к столу преподавателя, на лице его пылало жаркое нетерпение. “Говори же скорей!” – кричали его глаза.

– Мы даем разные испытания разным людям, – сказал Григорий. – Это решает Апостол. Кстати, именно он попросил провести дополнительные вступительные испытания. Уже тогда он разглядел в тебе что‑то, чего не было у других.

– Как? Он следил за мной?

– Да! Он был рядом, когда я принимал вашу группу!

Игната переполнила гордость. Сам Апостол глядел на него, он избрал его!

– Внимание Апостола – это хороший знак. Но это и большая ответственность и дополнительные трудности при поступлении! – Григорий изобразил на лице серьезность, дабы подчеркнуть весомость сказанного. Но на дне глаз Игнат видел улыбку и радость за него. – На сей раз он избрал для тебя испытание еще более трудное!

Игнат пропустил эти слова мимо ушей. Трудности не пугали его. Сейчас он хотел лишь одного – скорее узнать, что нужно делать.

– Тебе нужно взять в помощь друга и обезвредить врага, – сказал Григорий и умолк.

Игнат ждал продолжения, но Учитель молчал.

– И… это все? – осторожно спросил Игнат.

– Да. – Григорий протянул ему небольшой листок бумаги. – Вот тебе адрес. Здесь живет предполагаемый враг. Ты должен прийти туда и на месте разобраться с тем, что тебе делать. Туда ты должен прийти с другом, который поможет тебе разобраться во всем. По тому, какое решение будет тобой принято, мы решим, готов ты к посвящению или нет. Все понятно?

– Д‑да! – проговорил Игнат, хотя ему ничего не было понятно. – А какого друга нужно взять?

– А вот это решать тебе, – сказал Григорий. – Это является частью испытания!

– Да, – задумчиво проговорил Игнат. Он открыл рот, чтобы задать последний вопрос, но Григорий опередил его:

– На все про все тебе даются сутки. Игнат закрыл рот и кивнул.

– Понял! Я могу идти?

– Иди! Я уверен, что ты справишься!

– Да!

Сам Игнат такой уверенности уже не испытывал.

Игнат вышел из аудитории в глубокой задумчивости. Вот тебе и выбрали для посвящения! Взять друга и обезвредить врага! Просто звучит, но что кроется за этими словами?

Игнат спустился по лестнице и остановился у выхода. Вокруг шумит город, едут куда‑то машины, шагают прохожие. Две девочки прошли рядом, держась за руки, до Игната донеслось веселое щебетание. Вновь посетило ощущение, которое осталось в студенческом прошлом. Вокруг тебя огромный мир, все заняты своими делами, радуются жизни, а ты не можешь быть таким же беззаботным – у тебя экзамен.

Но экзамен – вещь простая и понятная. Там даны четкие вопросы и ответы. Здесь же… Возьми друга! Легко сказать, возьми друга. Игнат задумался. Действительно, много ли у него друзей? Не коллег, не собутыльников, а настоящих друзей, к которым запросто можно прийти и позвать их на неведомое дело?!

Игнат в задумчивости спустился по трем ступенькам, под каблуками застучала брусчатка тротуара. Где же мне взять друга? Может, в редакции помогут? Алла не подойдет, мы не так давно знакомы, Венька тоже. Василий Иванович уж тем более не пойдет со мной неизвестно куда, да и в больнице лежит. Черемушкин? Вот уж кто точно не друг! Редактор всегда выдерживал четкие деловые отношения, не допуская ни капли панибратства.

Одноклассники, сокурсники?! Где они все? Игнат вспомнил редкие встречи выпускников. Жиденькая группа людей, у которых только и общего, что учеба в одном классе. А вечер встречи – лишний повод вырваться из опостылевшей семьи, чтобы обоснованно напиться и забыться. После того как у Игната появилась Оксана, он ни разу не ходил на подобные мероприятия – не видел смысла. Лучше лишний вечер провести с любимой, чем тащиться невесть куда, чтобы напиться с давно забытыми людьми.

– Хорошо! Тогда кто? – вслух спросил себя Игнат. Вывод был удручающий: у него совсем нет друзей! Только Оксана и… Жабик?!

Мысль о Жабике пришла неожиданно, Игнат даже остановился. Этот несуразный и непонятный тип за несколько дней занял прочное место в его жизни. И странное дело казалось, что ему можно доверять. Игнат не мог до конца довериться ни одному из коллег в редакции, а Жабику мог. А ведь знал он их гораздо дольше, чем его!

“Странно! Неужели я настолько плох, что в друзья готов записать первого встречного? Но с другой стороны, Жабик уже показал себя. И во время погони, и в эпизоде с Гробом Жабик был на высоте. Он доказал на деле, что на него можно положиться.

Да и откуда у меня могут взяться друзья?! – сокрушенно подумал Игнат. – Для меня главным всегда была карьера! Главное – выделиться среди толпы, сделаться бриллиантом в песочнице Бога! Какие могут быть друзья с такой мечтой? Великое счастье, что у меня есть Оксана. Такая мечта отрицает не только друзей, но и любимых! Но Оксана… Она однажды вошла в мою жизнь, и теперь я не вижу себя без нее.

Да отлепится жена от родителей и прилепится к мужу. И будут они вдвоем как единое целое. И станет муж защищать и оберегать ее. Так, кажется, в православных книгах о семье сказано? Хоть мы не зарегистрированы и не венчаны, мы все равно настоящая семья.

Стало быть, и друг самый близкий – это Оксана. Вот только взять ее с собой никак нельзя. Это может быть опасно! Кто знает, что за враг окажется по тому адресу.

Игнат, зачем ты врешь сам себе? Не опасность тебя заботит. Тебя заботит то, что Оксана даже не знает о твоем вступлении в секту. Ты наврал ей – вот главная причина! “Если ты вступишь в секту, я буду презирать тебя!” Эти Оксанины слова до сих пор жгут душу. А ты не просто вступил, ты принимаешь посвящение! Вот почему ты не возьмешь ее с собой! Вот истинная причина!

Неправда! Ее безопасность тоже серьезная причина! Я не взял бы ее, даже если бы она была рядом! Лучше пойти одному, чем подвергнуть ее опасности!

Тогда остается Жабик! Я уверен, что он не откажется! Он всегда готов помочь! – “Жабик друг! Жабик хочет помогать!” – словно наяву услышал Игнат квакающий голос – Вот и славно! Если Жабик такой альтруист, пусть поможет еще раз! В конце концов, он у нас живет, пользуется гостеприимством…”

Игнат вынул мобильный телефон, пальцы пробежали по кнопкам знакомый номер.

– “Хлынов‑пейдж” слушает вас! – отозвался приятный женский голос.

– Абоненту тринадцать двадцать пять. Жабик, ты мне очень нужен. Возвращайся домой. Игнат.

– “Жабик, ты мне очень нужен. Возвращайся домой. Игнат”… – повторила за ним оператор. – Сообщение отправлено!

Вот и все! Игнат вздохнул облегченно. “Теперь остается вернуться домой и ждать! Оксана приедет только завтра и ничего не узнает! Жабик мне поможет, побудет моим другом на вечерок. Вовсе не обязательно тащить его с собой в тот дом! Оставлю на улице, пусть постоит, подстрахует. В конце концов, если в том доме враг, я должен справиться с ним собственными силами. Ведь это мое испытание, а не Жабика. Скорее всего, друг нужен для того, чтобы завлечь его в секту! Смешно будет, когда они увидят Жабика!”

Когда Игнат зашел домой, на него кинулось восторженно верещащее существо.

– Жабик нужен Игнату! Как славно! Жабик не просто так! Жабик нужен! – Глаза Жабика блестели счастьем, острые треугольные зубы сияли во всем великолепии, маленький человечек счастливо улыбался. Он прыгал и вился вокруг Игната как собачка, увидевшая любимого хозяина.

– Успокойся, – сказал Игнат, улыбаясь. – Что такого я написал?

– Жабик всегда рад помочь! Жабик живет у вас почти неделю и так мало помогает! Жабику стыдно! – Он погрустнел, безволосые брови печально опустились.

– Ты уже не раз помог! – запротестовал Игнат. – Ты спас Оксану, ты вывез нас из‑под удара банды, ты запугал Гроба! Разве этого мало?!

Сказал – и тут же спохватился. “Чего это я? Наоборот, нужно поддерживать в нем уверенность в том, что он нам обязан. Тут же устыдился плохих мыслей. Жабик такой наивный и непосредственный, что грех против него замышлять подобное”.

– Жабик хочет помогать! Скажи скорее, что я должен сделать?! – Виноватый вид мгновенно слетел с Жабика. Лупоглазые глаза глядели заинтересованно, рот приоткрылся от нетерпения. В такие моменты он похож на преданного пса. Только не хватает свесившегося на бок розового языка.

– От тебя требуется лишь одно! – сказал Игнат. – Сейчас ты поедешь со мной и будешь делать так, как я скажу. И еще… Ты не должен рассказывать об этом Оксане.

– Почему у Игната тайны от Оксаны?! – Брови Жабика поднялись.

– Потому что, если она узнает, она станет беспокоиться. Иногда стоит о некоторых вещах умолчать, чтобы не тревожить близких попусту. Тем более что эту проблему мы сегодня решим и о ней можно будет забыть, – сказал Игнат. Сердце кольнуло беспокойство. А будет ли так, как он сказал? Можно ли будет забыть эту проблему?! Ведь он вступит в секту! Это наложит определенные обязанности, и уже нельзя будет скрывать!

“Зато я первый! Они оценили мои способности! Даже в газете я не был лучшим, а в секте у меня может сложиться головокружительная карьера. Быть может, я смогу стать Учителем. – На ум сразу же пришли Гробовский и дядя Ваня. – Они реальная сила в городе, с ними наверняка вынуждены считаться даже в администрации губернатора. Да и Григорий не так прост, как кажется на первый взгляд Кто знает, сколько благодарных учеников придут на его зов, если потребуется”.

Но размышлять было некогда. Жабик уже повизгивал от нетерпения у двери. Игнат достал из кармана бумажку и прочитал адрес. Московская улица, дом сто тридцать пять. Интересно! Ни разу там не был! Это где‑то на самой окраине города.

– Идем! – сказал Игнат, и они вышли из квартиры.

Московская, сто тридцать пять, оказалась самой захолустной окраиной города, которую только можно вообразить. “Что‑то в последнее время везет мне на окраины! – подумал Игнат. – Ой, не к добру!” – Жабик молча шел рядом, его неизменная вязаная шапочка обтягивала круглый череп. Шапочка грязновата – Оксана вернется, надо будет намекнуть, чтобы постирала. Жабик почувствовал взгляд, посмотрел на него снизу вверх. На широком лице появилась обожающая улыбка.

Игнат улыбнулся в ответ, сам раздраженно подумал: “Улыбается еще! Собачью преданность выказывает, а сам между тем ведет двойную игру. Зачем ты приехал в город, что ищешь? Каким образом связан с Егором? И вообще, кто такой Егор? Каким образом он связан с сектой? Тысяча вопросов, и никто не торопится давать на них ответы. Вот покончу с посвящением и вытрясу эти самые ответы, даже если придется применить жесткие методы. Поговорю и с Аллой, и с Жабом. И с бабушкой нужно будет еще раз пообщаться. И с соседом!”

Они все дальше уходили из города. Пейзаж становился все более унылым. Здесь сохранились старые деревянные домики. Они доживали последние деньки, словно нищие на паперти, жалобно глядя на прохожих подслеповатыми, забитыми досками окнами. Игнат с Жабиком уже миновали начинающуюся стройку, город подбирался к деревянным Домикам медленно, но неумолимо. Через пару лет здесь будет новый микрорайон города, и о старых развалюхах никто не вспомнит.

Игнат посмотрел на вывеску на крайнем доме. Московская, сто тридцать три. Странно, а где же нужный дом? Он огляделся. Улица здесь заканчивалась, упираясь в пышные заросли кустов и березок. Может быть, там? Под своды березовой рощи уходила одинокая тропинка. Игнат окликнул Жабика, и они двинулись по тропке.

Рощица оказалась совсем небольшой. Сразу за ней открывались просторы полей, некогда возделанных, а ныне заросших сорной травой. По полям проходила окружная дорога, огибающая город. Справа черной кляксой на зеленом фоне листвы расплылся бревенчатый покосившийся домик. Он был невелик, даже на таком расстоянии от него исходило ощущение древности. Игнат не удивился бы, если б ему сказали, что домик построен в позапрошлом веке. Вокруг дома белеет стругаными краями высокая ограда из свежих досок. Довольно необычное зрелище: почерневший от времени дом и свежие доски забора.

– Наверно, это и есть то, что мы ищем! – сказал Игнат и двинулся к дому.

Жабик не произнес ни слова, послушно шагал следом.

Они подошли к ограде. Дверь приоткрыта, порыв ветра тронул ее, извлекая из петель ужасные скрипы. Игната передернуло. Неприятные звуки. Он толкнул дверь, с жутким скрипом она раскрылась. Стал виден двор. Темный и пасмурный, он навевал ощущение тревоги. Игнат поежился.

– Ну что, идем? – проговорил он, Жабик кивнул. Они осторожно вошли во двор. Игнат осмотрелся. Здесь царили тишина и запустение. Единственным живым существом была старая, покосившаяся липа. Она стояла в углу двора и тихо качалась на ветру. Казалось, что она предостерегает путников: “Не ходите сюда! Здесь зло!” Игнат тряхнул головой: что за наваждение?

– Ты стой здесь. Если что, кричи, – сказал он Жабику. – В дом я пойду один. Это мое дело. Хорошо?

– Жабик все сделает, как говорит Игнат! – кивнул Жабик. Тонкие губы сосредоточенно поджаты, выпуклые глаза смотрят уверенно.

Игнат похлопал его по плечу, по крайней мере за тылы беспокоиться не надо. Он шагнул к дверям, почерневшим и покосившимся; у Игната даже возникли сомнения, а способны ли они открываться. Судя по виду, ими давно никто не пользуется.

Но двери открылись, даже не скрипнув. Игнат ступил в ограду. Похоже, его все‑таки ждали. Под потолком горела маленькая, тусклая лампочка. Ее скупого света едва хватало, чтобы осветить другие двери, ведущие в избу. Основная часть ограды терялась во мраке. Игнат остановился.

Тело отозвалось легким покалыванием тревоги. “По словам Григория, я встречу внутри врага. Но ведь это простое испытание, вполне возможно, что внутри меня ждет обычное театрализованное представление. В подвале во время прошлого испытания ощущение разума за решеткой было весьма реальным. Может быть, и здесь будет что‑то подобное? Но там я был один, а здесь со мной Жабик. Стоит мне только крикнуть – он примчится на помощь”. Эта мысль согрела и придала уверенности. Не раздумывая больше, Игнат толкнул дверь.

Дверь открылась, пуская Игната в обширную горницу. Помещение было ярко освещено и ощущения запустения отнюдь не навевало. Кроме русской печи, занимающей добрую четверть комнаты, ничего больше не напоминало, что он находится в деревенской избе. Все остальное словно перенеслось сюда по мановению волшебной палочки из типовой благоустроенной квартиры в центре города.

Новенькие светлые обои на стенах, подвесные потолки над головой. Вполне современная мягкая мебель и обширный резной стол посреди горницы. Рядом с печкой высился здоровенный новый холодильник, рядом расположилась блестящая электрическая плита на пять конфорок. Игнат пораженно замер. Ничего себе дом под снос! Кто здесь живет?

За всем этим великолепием не сразу заметил человека за столом. На мгновение показалось, что, когда входил, того здесь не было. Игнат наткнулся на пристальный взгляд бесцветных глаз и вздрогнул. Откуда он взялся? Не мог же он прятаться под столом, а потом выскочить. Абсурд! Тем более что пространство под столом хорошо просматривается.

Человек мало походил на сельского жителя и как нельзя лучше гармонировал с богатой и современной окружающей обстановкой. Он был одет в черный с иголочки костюм и черную рубашку. Темные волосы аккуратно зачесаны назад. Лицо спокойно и невозмутимо. Поражали в его облике лишь глаза. Прищуренные, бесцветные, они кололи словно две острые иглы. Игнат буквально физически чувствовал взгляд незнакомца.

– Приветствую вас! – сказал человек твердым, гремящим голосом. – Я вас давно жду!

– Ждете меня?

– Да, именно вас! Зовите меня Темин! Я глава охраны Властелина!

Игната опалило жаром: “Так вот кто этот странный человек! Что ему нужно? Почему он здесь? Ведь Григорий говорил о враге! Неужели сам Властелин заинтересовался мной?”

– Нет! – сказал Темин.

Игнат вздрогнул, показалось, что охранник Властелина легко читает его мысли. Он попытался взять себя в руки и сосредоточиться.

Темин между тем продолжил:

– Властелину нужен кое‑кто другой! Но если ты поможешь ему в этом деле…

Он встал и прошелся по комнате. Его белые, холеные пальцы побарабанили по столу. Игнату показалось, что это не человек шагает сейчас по избе, а огромная каменная глыба. Когда Темин встал, в комнате сразу появилось ощущение тесноты, хотя человеком он был среднего роста и худощавым.

– Григорий сказал, что я встречу здесь врага… – проговорил Игнат.

– Да?! – Интонация была вопросительно‑удивленная, но ни один мускул не дрогнул на лице Темина. Потрясающее владение собой, подумал Игнат.

– Да! Испытание…

– Ах испытание! – Тень улыбки показалась на губах Темина. – Ты проходишь испытание, и я в роли врага! Постоянно забываю про ваши мелкие игры… Что ж! Начнем!

Охранник Властелина повернулся к нему и впился бесцветными глазами. Игнат замер на месте как кролик перед удавом. Он почувствовал, что не может пошевелиться. Его посетило ощущение, что Темин может сейчас сделать с ним все что захочет.

– Есть у нас одна книга…

Глаза Игната вспыхнули. Несмотря на страх, он почувствовал возбуждение. Григорий тоже говорил про книгу!

– Нет! Не книга “Рост”, о которой говорил Григорий, – опять прочитал мысли Темин. – Это книга, которую составил Властелин. Она для Апостолов, но есть там разделы и для Учителей. Так вот, есть в этой книге раздел “Опасные феномены”. В нем перечислены странности, увидев которые необходимо тут же сообщать вышестоящим товарищам.

– Зачем ты говоришь мне это?!

– Я предлагаю тебе шанс! – проговорил Темин и вновь сел за стол. – Один из пунктов этого раздела гласит: “Самый опасный феномен – это человек с силой Роста, но без Знака Роста!”

Он опять замолчал.

– И? – спросил Игнат. Спросил и замер с раскрытым ртом. Из глубин памяти пришло озарение. Этого не может быть! Это просто догадка. Ведь я еще не способен видеть Знак. Но Гроб, он так странно вел себя… Неужели…

– Совершенно верно! – На бесстрастном лице Черного появилась тень улыбки.

Игнат подумал: “А ведь это не выдержка. Темин просто не умеет чувствовать. У него нет чувств, есть только жалкие попытки имитации, потому что так принято в мире людей. – Игнат почувствовал ледяное дыхание. – В мире людей?! Кто же тогда Темин? Странные мысли лезут в голову”.

– Ты очень быстро учишься и хватаешь знания! Не зря тебя рекомендовали для посвящения!

– Жабик, – прошептал Игнат.

– Да, Жабик, – кивнул человек в черном костюме. – .Ты сам можешь убедиться.

Тут же мир вокруг изменился. Все осталось на своих местах, но что‑то было не так. Игнат моргнул, попытался понять, что случилось, и замер, пораженный! Над Черным висел яркий, необычайно четкий Знак! Игнат засмотрелся на него. Оказывается, Григорий показывал им жалкую копию. Истинный Знак сиял во всем величии.

– Иди и решай, – сказал человек в черном.

Игнат ощутил, как пальцы его раздвигаются. Он поглядел на руку, в ней лежала тонкая, острая игла с резной рукояткой. Удивленно поднял глаза на Темина.

– Твое испытание продолжается! – сказал тот и указал на дверь.

Игнат вышел из комнаты сам не свой. “Что делать? Как поступить? Оказывается, Жабик по правилам “Роста” вне закона! Вот почему Гроб отпустил их! Он не испугался, как мы подумали! Он просто четко исполнял инструкции “Роста”.

Игнат очнулся от размышлений. Из‑за двери, ведущей на улицу, доносились возгласы боли, глухие удары. Игнат встрепенулся, Жабик в опасности! Его нужно спасать!

Он выскочил из дома, дверь гулко ударилась о стену. Во дворе Жабик отбивался от десятка людей в камуфляже, наседающих на него из‑за забора. В руках он держал здоровенную жердь и отмахивался ею. Нападающие умело избегали ударов, когда Жабик отступал, тут же занимали завоеванные позиции. Долго так продолжаться не могло. Игнат подскочил к Жабику.

– Уф, – пропыхтел тот. – Теперь Жабик спокоен! За спиной друг!

– Да, – проговорил Игнат. В грудь заползло нечто черное и холодное, словно страшный демон хотел похитить душу.

– А ну отойдите, супостаты! – весело воскликнул Жабик. – Вдвоем с Игнатом Жабик победит любую силу!

Его жердь с треском достала ближайшего человека. Тот ойкнул и отлетел к забору. Остальные тут же отскочили, опасливо глядя на страшное оружие.

Игнат посмотрел на них. Отчего никто не пытается обойти Жабика с тыла? Наверно, они боятся его, Игната! Он поглядел на крайнего нападающего. Лицо скрыто черной маской, как у спецназа на задании. Игнат увидел лишь глаза. Увидел – и вздрогнул: глаза глядели на него с ожиданием.

Потом мир вновь изменился. Игнат не сразу понял, что изменилось?! А когда понял, ахнул и отступил назад, словно его шарахнули по лбу кувалдой. Над всеми людьми в камуфляже висел Знак! Не такой яркий, как над человеком в черном, но такой же отчетливый и реальный. Знак висел над всеми… кроме Жабика.

Теперь уже все люди в камуфляже стояли и смотрели выжидающе. Жабик неуверенно опустил жердь:

– Что?! Испугались?! Жабик покажет вам, где раки зимовье строят!

Игнат замедленно поднял руку, посмотрел на иглу, зажатую в руке. Острый кончик искрился в свете солнца. Знаки над головами нападающих вспыхнули ярче.

“Самый опасный феномен – это человек с силой Роста, но без Знака Роста! – прозвучал в голове голос – Это знание сектанта не ниже Учителя!”

“Не ниже Учителя? А я им владею! Значит, я тоже не ниже Учителя! Значит, я достиг уровня Григория! Я не просто песчинка в песочнице Бога! Я ярче их! Я выше их! Я!..”

Игнат шагнул вперед и вонзил иглу в шею Жабика. Тот вздрогнул, его пальцы бессильно разжались. Жердь звонко ударилась о доски пола, подпрыгнула и затихла. Жабик замер, словно его парализовало. Сердце Игната ухнуло вниз, он задрожал. Жабик начал медленно поворачиваться, на Игната глянули огромные, испуганные глаза. С уголка губ стекала слюна, губы дергались, силясь произнести что‑то.

– Игнат… друг! – услышал Игнат едва слышные слова. – Когда друг… за спиной… будь спокоен… брат…

Слова переросли в хрип, лицо Жабика исказила гримаса боли. Он упал, как стоял, в полный рост. Игнат подскочил ' к нему, подхватил, не дав удариться. Из глаз хлынули слезы.

– Жабик! Жабусичек! Не уходи! Я с тобой! Я не хотел! Жабик!..

Слезы размыли мир, Игнат смахивал их, видел перед собой мертвенное лицо Жабика, оно тут же расплывалось снова. Потом чьи‑то сильные руки помогли ему подняться, | отвели в сторону. Тело Жабика подняли и унесли. Игнат хотел вскочить, помешать им, но сил сопротивляться не было. Он мог только сидеть и всхлипывать. В груди лопнул сосуд с едкой жидкостью. Горечь растекалась по телу, щипала душу, колола совесть! В голове отчетливо прозвучали слова:

– Ты предал своего единственного друга!

– Нет! – яростно воскликнул Игнат. – Я поступил так, как должен был поступить! Теперь я стану…

Кем? Он сам не знал ответа на этот вопрос. Бриллиантиком в песочнице Бога?! Бриллиантиком?! Черным бриллиантом, который даже алчные руки побоятся тронуть и который никогда не засияет!..

– Поздравляю, – услышал Игнат слова. Он понял глаза, перед ним стоял Темин.

– Ты прошел посвящение, – сказал он.

Пальцы Игната раздвинул очередной предмет. Он поглядел на него. Это было простое зеркальце. Игнат посмотрел на человека в черном, хотел ему крикнуть что‑то гневное, но того уже не было. Игнат сидел во дворе дома сто тридцать пять один‑одинешенек с зеркалом в руке.

Он поднял зеркало: погляди на предателя! Заглянул в него – и замер. Тело сковали арктические морозы. Из зеркала на него глядело бледное, убитое лицо. Но не это поразило Игната. Над его головой висел яркий и четкий Знак.

“Ты прошел посвящение”, – прогудели в голове слова Черного. Игнат яростно вскрикнул и разбил зеркальце о стену дома.

Он не помнил, как очутился дома. Время остановилось, мир исчез. Тело на автопилоте шагало куда‑то, производило манипуляции, жило, а сознание в этот момент было далеко.

“Я убил его. Я убил Жабика. Я убил друга”, – монотонно долбила черепную коробку одна‑единственная мысль. Заезженная пластинка, вобравшая в себя бесконечность. Только она сейчас была реальна. Мир вокруг, ощущения и воспоминания – все это исчезло, растворилось в туманной дымке забвения. Остались лишь пустота в душе и осознание непоправимости содеянного.

“Я убил его. Я убил его. Я убил…” – стучали в голове неумолимые слова, каждый раз отзываясь острой болью в сердце. Словно с каждым словом кто‑то вонзал в красное, истекающее кровью месиво еще одну иглу. Острую, смазанную едкой жидкостью иглу. Выбирал самые больные и уязвимые места и вонзал, вонзал…

– Егор, на тебе лица нет… – пробились сквозь монотонный стук вины странные слова.

Игнат встрепенулся, схватился за них, словно за спасительную соломинку. Они спасут его. Он должен идти за ними.

– Ой, дура старая! Какой Егор‑то, Игнат! Конечно же Игнат! Егора нет давно! Но лица на тебе нет прям так же, как и на Егорке тогда! Ой, помню прибежал, бледный весь, глазищи горят! Дверь снес, словно и не было ее! Я к нему подхожу, говорю: дверь‑то зачем сломал, ирод окаянный? А он так глянул, что аж насквозь пробрало…

Из шевелящегося тумана, покрывшего мир, проступили знакомые черты. Видение. Рот видения быстро шевелился, и Игнат понял, что слова, которые помогли ему вернуться, произносит именно оно.

– Я помню чудное мгновенье! Передо мной явилась ты!..

Кто‑то продекламировал эти строки, тоже до боли знакомые, но сейчас не вспомнить откуда. Все это из той, прежней жизни, когда еще не было страшного груза вины.

– Ой! Че это! – Видение заткнулось и вытаращило глаза. Потом оглянулось и снова уставилось на Игната. – Ты это про меня, что ль? Свихнулся, что ль, мил‑человек? Какое ж из меня сейчас видение. Это вот по молодости помню… Ой, бегали за мной мужики! Толпами бегали. Хи‑хи‑хи! Бабушка старая, а вспомнить есть что. Бывало, как сяду, как вспомню, аж по всему телу мураши побегут, здоровенные, что твой кулак.

Видение тоже очень знакомое. Кажется, стоит чуть‑чуть напрячься – и вспомню. еще чуть‑чуть. Все ж лучше, чем страшное ощущение вины и пустоты.

– А вот третий муж, помнится, был! Выпивоха страшный, мог ведро самогону в одну харю выдуть! Но даже после этого мужик был о‑го‑го! Как прижмет, как схва‑а‑атит! Хи‑хи‑хи!

Видение восторженно захохотало и захлопало в ладоши, отчего еще больше стало похоже на…

– Бабушка Милли?! – воскликнул Игнат.

– Что?! – Бабушка прервала поток воспоминаний и вытаращилась на него с неподдельным беспокойством. – Игнат, а ты здоров ли? Что‑то я сомневаюсь. Хочешь дам тебе мази целебной? У меня где‑то была…

Не дожидаясь согласия, она повернулась и начала копаться в груде коробок. Игнат моргнул пару раз, удивленно огляделся. Из тумана забытья проступили знакомые стены, всюду высились горы коробок, тусклая лампочка под потолком. Тихо гудят счетчики. Прихожая их квартиры. А перед ним действительно бабушка Милли.

– Сейчас. Где‑то здесь была. Мне второй муж оставил. Гутарил, шибко хорошо помогает. О! Вот она!

Бабушка извлекла из коробки старую бутылку, заткнутую пробкой. На личике ее отразилось небывалое почтение к лекарству. Она протянула бутылку Игнату:

– Держи!

Игнат машинально взял бутылку, поднес к носу. Фу! Лицо скривило, в ноздри будто брызнуло едкой жидкостью. Игнат резко отдернул бутылку подальше от носа.

– И как этим пользоваться?! – воскликнул он.

– Открываешь, но осторожно, – начала рассказывать бабушка. – Чтобы, значится, ни капельки не попало на руки. Лучше резиновые перчатки надеть. Едкая эта мазь очень. На тряпочку, значится, а потом приложить прямком к заднему месту. И держать докеда сможешь! Хи‑хи‑хи. Помню как‑то Иван так делал. Ой, как он матерился, и как только не называл меня потом! И дурой старой! И каргой бестолковой! Даже душегубицей кровавой!..

– А как мазь действует? – подозрительно спросил Игнат.

– А так и действует? Место‑то заднее так потом дерет, что обо всех других напастях разом забываешь, словно и нет их! О как! Хи‑хи‑хи, чего только умники не напридумают!..

Игнат потерянно сидел в комнате. Бабка все еще бормотала за дверью, расхваливая чудо‑мазь, но он не обращал на нее внимания. Она вывела его из фатального состояния безразличия, но легче от этого не стало. Горечь и боль никуда не уходили! Они были рядом, только вспомни о них – тут же накинутся, начнут грызть, заживо погребая под гнетом вины.

“Как же я мог так поступить с Жабиком? Почему? В который уже раз перед глазами предстал Темин. Безупречный черный костюм, бесцветные глаза, пристальный взгляд. Словно наваждение на меня нашло. Колдовство?! Точно! Они использовали колдовство! Пускай не колдовство, а современные технологии психологического подавления. Они заставили меня, против воли заставили. Если бы не они, я ни за что бы не предал Жабика. Никогда и ни за что!”

Он поспешно лепил про себя оправдательные мысли, они текли как прохладная ключевая вода на обожженное место. Боль притуплялась, замолкала, но, стоило только ослабить поток, боль появлялась вновь. “Я никуда не исчезла, – говорила она. – Ты можешь хоть залиться дешевыми оправданиями, я все равно останусь. Так или иначе, ' этот поступок совершил ты. И отвечать тебе”. На лестнице раздались нарочито громкие шаги. Игнат вздрогнул, сам не помнил, как оказался на ногах. “Оксана! Что я ей скажу? Как посмотрю в глаза после такого?”.

Так и не дождавшись его, Оксана сама открыла дверь. Она ворвалась в комнату веселая и пышущая задором. Поездка явно удалась. Не так часто она возвращалась от родителей в таком хорошем расположении духа. – Привет! Чего такой смурной?! А где Жабик?! Опять по городу шляется? – Слова сыпались из нее скороговоркой. – Я так славно съездила. Тетя Полина выздоровела, маме наконец дали награду за выслугу лет, у них все хорошо! 1 Жалели, что ты не приехал!

Она щебетала что‑то, а Игнат с каждым словом становился мрачней.

– А я Жабику подарок привезла! – раздался гордый голос Оксаны.

Игнат вздрогнул, словно нож вонзили в сердце. Вонзили, да еще и повернули жестоко.Оксана как ни в чем не бывало продолжала:

– Погляди, какая лялька!

Она держала в руках яркую, модную ветровку.

– Смотри. Тут и капюшончик есть. А то Жабик постоянно таскает эту грязную отвратительную шапку. И чего стесняется своей лысой головки? По мне, так даже симпатично и импозантно. Но ничего. Будет надевать капюшон. Где же он? Не терпится поглядеть на него в этой курточке. Он так потешно благодарит всегда…

Игнат сидел оглушено, а в голове стучала одна мысль: “Я должен ей рассказать, я должен ей рассказать”. Легко сказать. Как начать?

Оксана наконец обратила внимание на его молчаливость. Радость медленно сползла с ее лица, она прижала курточку к груди. Глаза посерьезнели.

– Почему ты такой… – проговорила она. – Что‑то случилось?