Диваны, которые нас никогда не бросят [Александр Владимирович Карпачев] (fb2) читать постранично

Александр Карпачев Диваны, которые нас никогда не бросят

Александр Владимирович Карпачев родился в 1969 году в селе Залесово Алтайского края. Школу окончил в городе Усть-Кут Иркутской области. Учился в мединституте. Работал электромонтером, лаборантом в городской СЭС. После окончания факультета журналистики Иркутского университета работал в городских газетах, в газете «Аргументы и факты в Восточной Сибири».

Первую подборку рассказов опубликовал в 1993 году в иркутском альманахе «Свой голос». Печатался в сборниках произведений иркутских и омских писателей, в красноярском альманахе «День и ночь», журнале «Сибирские огни». В 2000 году в Иркутске вышла книга, включающая роман «Продленное время» и повесть «Борхес и Я».

Есть вещи, которые сопровождают нас с момента рождения до глубокой старости, и даже некоторым из них суждено пережить нас. Вещи живучи, впрочем, их жизнь целиком зависит от людей. Прирученные вещи нашего мира — вещи, сделанные человеческими руками, вещи, которых касаются наши руки.

Я вообще считаю, что человека сделали вещи, сначала была сделана вещь, а уж потом она превратила обезьяну (если верить Дарвину, которому я не верю) в человека. Да-да, именно вещи сделали человека человеком, а не труд, как в свое время утверждал классик и основоположник… Не хочу давать определения. Есть ведь большая разница между трудом и вещью, и дело не в том, что труд процесс, а вещь — его результат…

Впрочем, я не об этом, я отвлекся, ушел в сторону. Я хочу рассказать всего лишь об одной вещи. О той вещи, которая вырастила меня, на которой вырос я. Я хочу рассказать о потерянном рае, и этот разговор ненов, потому что рай потерян давно и от него остались лишь одни воспоминания. Я хочу вспомнить о своем диване.

Он относится к товарам, если выражаться казенным языком, широкого потребления. И главное в словосочетании «товары широкого потребления» слово «широкого».

Вещи для масс, одинаково безликие, сделанные без особой фантазии, к тому же еще и не очень прочные, это вам не мебель времен Людовика ХVI: устарело, перестало вписываться в интерьер, в конце концов сломалось — выбросил, купил что-нибудь новое, и никакого сожаления. Это все, понятно, не барокко, не рококо, не модерн, не ампир, полное отсутствие стиля и индивидуальности. Каковы люди, таковы и вещи, что уж поделать.

Но я смотрю на диван, который стоит в спальне, и никак не могу понять, почему он выжил. По всем раскладам такого не должно было произойти. Уж он-то действительно не был создан для долгой жизни. Ведь он мой ровесник, а диваны так долго не живут, то есть живут, но не такие. Диванов подобной конструкции не выпускают, наверно, лет двадцать. По крайней мере чего-нибудь приблизительно похожего на свой диван я ни у кого не видел. У меня была довольно долгое время убежденность, что он собран в единственном числе и специально для меня. Я очень гордился своим диваном.

Диван вынес пять переездов, а пять переездов приравниваются к одному пожару, — и ничего, практически цел, никаких утрат. Не продавлен, не порвалась обивка, не вылезли пружины. Я не к тому, что в далеких, теперь уже действительно далеких шестидесятых делали мебель на века, — нет. О веках тогда уже никто не думал. Я это к тому, что сделан диван был просто по-человечески, вот поэтому и не сломался. Явно эта модель стояла на какой-нибудь из мебельных фабрик на потоке. Явно диван был недорог, точно знаю, у моих родителей на диван получше тогда денег не имелось.

Откуда им взяться — большим деньгам в маленькой деревне. Мать — воспитатель детского сада, отец — следователь. Деревня — три тысячи душ и чуть больше тел. Да-да, именно так, потому что я верю, не в каждом теле обитает душа, как не в каждом доме горит свет, как не в каждом доме топится печь, как не в каждом доме живет семья.

В деревне не было особого разнообразия ни тел, ни душ, ни диванов. Наверно, завезли таких диванов штук двадцать на всех про всех, чтобы было куда пристроить излишек тел, не обретших души. А может, и не двадцать было диванов, а всего штук пять. Я плохо знаю историю своего дивана. Да и откуда возьмутся эти знания: меня тогда и не было еще, диван старше меня на полгода. Он в самом деле был специально куплен для меня, так сказать, на вырост, на будущее. Родители поступили весьма рационально и экономно, не купив детской кроватки, которая необходима лишь на короткое время. А может, им пообещали кровать напрокат, вот они смело и замахнулись на диван… Не знаю, не знаю…

Не очень и сложно выспросить все подробности появления дивана, восстановить его родословную. Правда, нескольких вещей все равно не узнать, например, не удастся установить фабрику, на которой он был сделан. У дивана на брюхе имелась бумажка, где были написаны и дата его рождения, и город, и родитель, то есть фабрика, и даже название модели, номер, всякие там ГОСТы и ТУ, но эту бумажку я отодрал в трехлетнем возрасте. Она мне не давала покоя, когда я забирался