День первый [Владимир Нечволода] (fb2) читать постранично

Владимир Нечволода День первый

Рулевой теплохода «Капитан» Владимир Нечволода провел первую баржу с тюменской нефтью из Нефтеюганска на Омский нефтеперерабатывающий завод.

Поэт Владимир Нечволода написал об этом стихи:

Было это двадцать с лишним лет назад. С тех пор Володя Нечволода поработал на заводе и в редакции, окончил Литературный институт имени А. М. Горького, выпустил несколько сборников стихов — «Наследство», «Под северным солнцем», «На земле моей» и другие, — стал членом Союза писателей СССР. Совсем немало успел он за свои неполные сорок лет. Мы любили его — за дружелюбие, за легкий характер, за постоянную готовность помочь товарищам.

Однажды Володя пришел ко мне какой-то непривычно сдержанный.

— Вот прозу попробовал написать — смущенно сказал он, протягивая не очень увесистую рукопись, — прочитай, пожалуйста. Как считаешь, если толкнуться в «Уральский следопыт»?..

Рукопись читалась с интересом. Поэт вернулся в свою молодость, к тем ребятам, вместе с которыми готовился к нефтяной навигации по Оби и Иртышу. Были и замечания, даже существенные, но чувствовалась именно проза поэта — образная, с заметной лирической окраской.

Володя очень серьезно готовился к своему прозаическому дебюту — снова и снова возвращался к рукописи, правя отдельные строчки, внося и исключая эпизоды. И все говорил: «Скоро пошлю в «Уральский следопыт».

Увы, не успел. Это довелось сделать после него нам, его товарищам.

Е. АНАНЬЕВ, ответственный секретарь Тюменской писательской организации

Разбухла река. Поднялась на дрожжах апрельских снегов, перехлестнула через край осевших дамб, сдвинула дошники в котловине за ДОКом, иные снесла с фундамента и вытолкала на середину к медленно плывущим бревнам, сорванным калиткам, лодкам, шапкам мусора. Куда песет? У какого берега пристанет, частью чьего хозяйства обернется снятое половодьем добро?.. Монастырь равнодушно смотрит с крутояра на озабоченные толпы людей: «Выбрали место, где поселиться! Чего лезть в низины, на заливные косы? На правом берегу до сосновых боров свободна земля…»

Речной порт деловито шумит машинами. Его пора.

В затоне судоремонтного завода суда большей частью еще в ржавых оскоблинах, пузырях невнятных цветов. Один лишь белоплечий «ОТ» у самого входа отлажен и параден. Водометы, колесные пароходы, туфлеобразные буксиры звякают, скрежещут, ухают. И от палубы к палубе, от мелкого катерка до широкогрудой морской самоходки кружит пронзительный, быстрый запах корабельной краски.

В ряду других колесных улит — «Командор». Нос его обезобразили стальной квадратной нашлепкой, превратив в толкач, чтобы можно было вплотную прижаться к барже, стянуться с ней натуго вожжами тросов и двигать груженую против течения. А баржи — вон они на рейде. Якорями уцепились за дно реки и покачиваются на плаву, серебристые, гладкие; только отводные трубы танков позевывают да сутулятся ручные лебедки.

Алеша перебрался по трапу на грязный пароход.

«Когда же его мыть и красить начнут? Никого на палубе не видно. Через неделю же навигация. Работнички!»

Алеша подтянул повыше брюки-дудочки, чтобы не задеть ржавчиной, попереступал по-жеребячьи через неприглядные железяки, обрезки, бухты, ведра, сунулся по правому борту в каюту капитана. Закрыто.

— Чаво нада? — хрипловато акнули сбоку.

Из проема матросских кубриков поднималась голова в облезлой серой шапке.

— Капитана.

— Нету яво. Я тута.

Мужичок осторожно вынул направление из Алешкиной ладошки.

— Фамилия твоя тяжелая. Да?

Алексей потянулся за листком:

— Дай.

— Зачем? — удивился тот. — Мне велено брать. Пойдем, каюту покажу. Переберешься, как машину запустят… Вот твоя каюта. На пару с Пономаревым будете. Он из ГПТУ — на практике. Сядет, в Тобольске. Пойдем, дам робу и кисть.

— Зачем? — ошеломился Алешка.

— А трубу красить.

Алешка рывком откинул со лба прядь белесых волос и пояснил в спину, видневшуюся уже из дальней каюты:

— Я рулевой, а не маляр!

— Ага, — пробухало в каюте. — Заходи. Везет тебе: первый. Выбирай одежду и ботинки. И простыни с одеялами возьми. Диме тожа. Краска у меня в форпике. Туда придешь, как оденешься. Курить есть? — застеснялся вдруг небритый.

Рисунки Е. Охотникова

— Есть, — Алексей снисходительно протянул «Нашу марку». — Ну, ты и распоряжаешься! Не влетит от кэпа? Я — ру-ле-вой.

— Ага, — мужичок довольно дунул в мундштук папироски. — А я старпом. Корпиков. Можешь величать Ляксандром Ионычем.

Каюта рулевых маленькая. По обе стороны дверей — два рундучка, две койки, столик. Если встать на него и высунуться в иллюминатор, увидишь