Мир Авиации 2005 01 [Журнал «Мир авиации»] (fb2) читать онлайн

- Мир Авиации 2005 01 3.35 Мб, 142с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Журнал «Мир авиации»

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Мир Авиации 2005 01

Авиационно-исторический журнал

Издается с 1992 г.

№ 1 (36) 2005 г.

На обложке:

Базируясь на станции Мирный (Антарктида), Ил-12Д обеспечивали снабжение удаленных станций. Здесь: Ил-12Д СССР-Н440 сбрасывает бочки с ГСМ в районе станции Комсомольская. Лето 1958 г. Рисунок В. Золотова



СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

Подготовка ВВС РККА к химической войне

Владимир КОТЕЛЬНИКОВ Москва


Несмотря на запрещение Гаагской конвенцией, химическое оружие широко применялось на полях боев Первой мировой войны. Войска противника травили удушливыми газами из баллонов, снаряжали отравляющими веществами артиллерийские снаряды и авиационные бомбы. Последние применяли на фронте германские и французские летчики.

С лета 1915 г. химические авиабомбы начали проектировать и в России. В декабре того же года изготовили первую партою пудовых бомб, снаряженных хлором. Более 450 таких бомб отправили на фронт, но их ни разу не использовали в боевой обстановке. Новые боеприпасы сочли крайне опасными в хранении и перевозке. Экипажи отказывались брать их в полет. В дополнение полигонные испытания на животных показали низкую эффективность первых отечественных химических бомб. Их жертвами стали лишь две подопытные морские свинки. Поэтому в мае 1916 г. Ставка верховного главнокомандования приняла решение «бомб с удушливыми газами»более не выпускать.

В ходе Гражданской войны Красная армия ограниченно применяла химическое оружие, в частности, при подавлении крестьянского восстания на Тамбовщине. Снарядами с фосгеном обстреливали мятежные деревни. Но действовавшая там авиация использовала только обычные фугасные и осколочные бомбы. По-видимому, химические авиационные боеприпасы, остававшиеся от царских времен, уже все были списаны, не выдержав длительного хранения. По состоянию на 1 января 1923 г. на складах Красного воздушного флота ни одной химической бомбы не значилось.

Но еще в 1921 г. в соответствии с решением X съезда РКП(б) приступили к разработке 10-летией программы модернизации советской авиации. Одной из ее составных частей являлось создание новых образцов вооружения, в том числе химического. Прошло всего три года, и в 1924 г. началось производство бомб АХ-8 (весом 8 кг) конструкции А.А. Дзержковича.

В 1926 г. в стадии проектирования находились еще пять типов химических и осколочно-химических бомб калибром от 8 до 32 кг. В то время считали, что более крупные боеприпасы нецелесообразны, поскольку создают газовое облако высотой большей, чем у всадника на лошади. Позднее ряд типов изготавливался серийно в довольно значительных количествах. В 1928 г. несколько сот бомб доставили в Среднюю Азию, но о применении их в борьбе с басмачами не известно.

С конца 20-х годов большое внимание стали уделять выливным авиационным приборам (ВАП). Это были заполненные растворами отравляющих веществ (ОВ) баки. Жидкость тем или иным способом вытеснялась из них и разбрызгивалась. Бомба – оружие одноразовое, ВАП же можно заправить вновь и использовать многократно.

Разработку первого такого устройства. ВАП-4 емкостью 80 л, начали в 1929 г. Оно предназначалось для «поражения живой силы противника и заражения местности с налаженным валовым производством В 1930 г. после испытаний эту конструкцию припили на вооружение для основного в то время разведчика и легкого бомбардировщика, биплана Р-1. Он мог нести четыре ВАП-4 на бомбодержателях под крылом. Открытие и закрытие приборов осуществлялось тросовым механизмом. В 1931 г. ВАП-4 модернизировали, улучшив характеристики разбрызгивания н предусмотрев сброс в случае отказа. Тогда он фактически превращался в примитивную химическую бомбу. Новый вариант предназначался в основном для самолета Р-5. но в 1932 г. его монтаж предусмотрели на летающих лодках С-62Б и МБР-4. В том же году в НИИ ВВС спроектировали узлы подвески ВАП-4 на «крейсере» Р-6 и истребителе И-4. Позднее ими вооружили машины многих других типов.

Выливные приборы в первую очередь отправлялись в части штурмовой и войсковой авиации, которым предстояло осуществлять непосредственную поддержку войск на поле боя. К 1 августа 1932 г. ВВС приняли от промышленности .306 ВАП-4.

Параллельно с развертыванием производства ВАП4 создавали приборы большей и меньшей емкости, стараясь обеспечить ими всю гамму боевых самолетов. Самым маленьким из них являлся ВАП-6 завода «Вулкан», предназначавшийся для истребителей. Впервые его подвесили на юркий биплан И-5 в декабре 1934 г. В связи с небольшим запасом ОВ прибор сочли непригодным для заражения местности, но вполне подходящим для поражения живой силы противника. ВАП-6 выпускали серийно и выдавали их в истребительные эскадрильи.

ВАП-5 вместимостью 160 л должен был помочь полностью использовать грузоподъемность Р-5. заменив на нем ВАП-4. Но этот прибор ие получил широкого распространения. Для ТБ-3 позднее «па временное снабжение» приняли ВАП-К-6. Эта громоздкая штуковина весила тонну, но зато обеспечивала расход 65 л/с. Открытие и закрытие обеспечивалось особым механическим устройством.

Все эти приборы подвешивались под крылом или фюзеляжем. Наружная подвеска создавала дополнительное аэродинамическое сопротивление и ухудшала летные характеристики самолета. Поэтому конструкторы начали работать над внутренним размещением «химических баков-. Впервые «химбаки» спроектировали в НИИ ВВС для двухмоторного бомбардировщика ТБ-1. Они размещались в его довольно емком бомбоотсеке. Фактически это были те же ВАП, но по форме пригнанные к конфигурации отсека. Испытания выявили много недостатков этой конкретной конструкции, п в серию ее не запустили. Однако к этой идее не раз обращались позже. Например, два «химбака», на тонну каждый, предусматривались в проекте «тяжелого крейсера» ТК-4.

При разбрызгивании растворов из ВАП собирались использовать специальные прицелы. Параллельно работали над двумя такими конструкциями – инженера Никольского и ВООМП. Были построены опытные образцы. Но позднее это направление развиваться перестало. Открытие и закрытие ВАП, как и раньше, выполняли «на глаз».


Дымовой прибор ДАП Х-3 перед испытаниями


Заправка ВАП-500, подвешенных под фюзеляжем ТБ-3, от авторозливочной станции, 1936 г.


ТБ-3 с двумя выливными приборами ВАП-1000


Важной новинкой военного дела в тс годы считалась постановка дымовых завес с воздуха. На Западе она была уже освоена. Выпускались специальные дымовые авиационные приборы (ДАП) и смеси для их заправки. В 1931 г. за границей закупили партию приборов двух типов – Д-100 и Д-200. Ими стали комплектовать самолеты Р-5 и ТБ-1, а со следующего года-летающие лодки Дорнье «Валь» (ДВ). В это же время на заводе «Промет» наладили производство отечественных копий обоих типов. Их должны были сменить ДАП Х-2 и Х-3, проектировавшиеся в ЦАГИ, но оба они «застряли» на стадии доводки опытных образцов.

Все эти изделия проходили как наземные, так и летные испытания. Выливные приборы, заправленные обычной водой или керосином, опробовали прямо над Центральным аэродромом в Москве. Испытания посложнее велись в НИИ ВВС в Щелково, на полигоне Научно-исследовательского химического института (НИХИ) и Научно-испытательном полигоне авиационного вооружения в Ногинске. Но полномасштабные испытания с настоящими боевыми отравляющими веществами были сосредоточены на Центральном военно-химическом полигоне в Шиханах. Там имитировались различные цели, а эффективность оружия проверялась на подопытных животных – от крысы до лошади. Полигон обслуживал специальный 36-й химический авиаотряд, в 1932 г. насчитывавший три Р-1, два Р-5 и один ТВ-1.

Но в начале 30-х годов с химическим вооружением в ВВС РККА фактически еще только экспериментировали. Реально советская авиация к массовому применению «химии» была еще не готова. Химических боеприпасов имелось мало. Запасы ОВ для выливных приборов отсутствовали. На 1 марта 1932 г. на складах ВВС их не значилось ни килограмма. Эксплуатацию химического вооружения в строевых частях еще не освоили. На испытаниях ВАН заливали ведрами и лейками – долго и опасно. Не была разработана тактика применения химических средств.

На 2-ю пятилетку ставилась задача подготовки ВВС к широкому ведению химической войны. Параллельно с этим собирались значительно расширить ассортимент необходимых для этого средств.

В частности, хотели создать новые огромные выливные приборы, вмещавшие до 6 т. Это было связано с курсом на бомбовозы-гиганты, которые должны были стать главной ударной силой ВВС РККА. Во-первых, требовалось в полной мере использовать их грузоподъемность, во-вторых, огромные машины не могли атаковать с бреющего полета. На малых высотах они были слишком уязвимы. Но разбрызгивание отравляющих веществ со средних и больших высот оказывалось неэффективным. Даже при отсутствии ветра жидкость при этом распределялась но слишком большой площади. Кроме того, капли частично испарялись.


Вверху: Четыре ВАЛ-500 подвешивались под фюзеляжем ТБ-3 в шахматном порядке. Внизу: Три ВАП-500 под ДБ-3А


Для компенсации этого требовалось резко увеличить расход выливных приборов. Это можно было сделать за счет размеров проходного сечения. Кроме того, работали над увеличением скорости истечения. Во всех ранних типах выливных приборов вытеснение раствора осуществлялось напором набегающего потока. Учитывая тихоходность самолетов того времени, создать значительное давление подобным способом было невозможно. Поэтом)' конструкторы экспериментировали со сжатыми газами или с созданием давления в ходе химической реакции. Но в любом случае более-менее длительно с высоким расходом мог работать только большой ВАП.

С потерями за счет испарения пытались бороться распылением ОВ крупными каплями. Обладая меньшей суммарной поверхностью и падая быстрее, они меньше испарялись.

Чтобы раствор на высоте не загустевал, выливные приборы хотели делать обогреваемыми. Еще одним направлением работы являлось регулирование расхода. Оно позволило бы повысить гибкость боевого применения ВАП.

Реально не то, что до шести, а даже до двух тонн конструкторы не дошли, хотя, например, в проекте гигантского самолета Г-1 предусматривались баки в общей сложности на 20 т отравляющих веществ. А вот приборы с загрузкой немного меньше тонны выпускались серийно. В середине 30-х годов на вооружение приняли ВАП-500 и ВАЛ-1000. Первый из них создали в 1935 г. В апреле следующего года он прошел государственные испытания. Прибор обеспечивал расход 85 л/с. Он был более обтекаем, чем ВАП-К-6, и при большем расходе имел вдвое меньший вес (500 кг).

В июле 1936 г. прошел полигонные испытания однотипный ВАЛ-1000 (с расходом 110 л/с). Он был довольно громоздок – более 3 м длиной и 1 м высотой, поэтому его могли нести только тяжелые бомбардировщики. Этот ВАП с рабочей емкостью 670 л стал самым крупным из изготовлявшихся серийно. И ВАП-500. и ВАП-1000 управлялись от серийных бомбосбрасывателей, как механических, так и электрических. Оба типа довольно широко использовались в советской авиации во второй половине 30-х годов.

Например, ТБ-ЗР нес под фюзеляжем четыре ВАП-500 или два ВАП-1000, а под крылом – пару ВАП-6. В мае 1937 г. на такой машине опробовалась подвеска двух ВАП-1000 и двух ВАП-500 (в шахматном порядке). Предельная мощность химического вооружения была достигнута на экспериментальном ТБ-ЗЛЛ. Когда работали все пять его ВАП-1000, выбрасывалось более 500 литров раствора ОВ в секунду!

Конструкторы трудились над новыми дымовыми приборами, которые должны были заменить скопированные с иностранных ДА! 1-100 и ДАП-200. Экспериментировали с различными способами вытеснения смеси, старались добиться высокой равномерности дымовых завес. Над новыми конструкциями работали на заводе «Промет», в НИХИ и в ЦАГИ. На полигонах испытывались такие приборы, как ДАП-Ц. Х-23 и прибор инженера Лукина, но ни один из них не сочли достаточно доведенным, чтобы запустить его в серийное производство. ДАП100, прошедший несколько модернизаций, оставался основным образцом вплоть до конца Великой Отечественной войны.

Важным направлением конструкторских работ являлось создание универсальных химических приборов (УХАЛ). Они в разных сочетаниях комбинировали возможности выливных, высыпных (для порошков) и дымовых устройств. Чаще всего пытались совместить дымовые и выливные приборы. Первый такой аппарат, УХАП-К-5, создали в 1932 г. Его испытывали на самолете Р-5 на ЦВХП.

Идей было много. Например, хотели использовать дымовые приборы для постановки ядовитых дымовых завес. Причем ставить их собирались не только на земле, но и в воздухе – на пути преследующих бомбардировщик истребителей врага. Так, в уже упоминавшемся проекте Г-1 в оконечностях обеих хвостовых балок предусматривалось размещение «оборонителъных баллонов» для постановки таких завес.

Выливные приборы хотели приспособить к распылению зажигательных жидкостей и порошков. Эту идею действительно реализовали, но уже в конце 30-х годов. Специалисты НИИ ВВС предлагали с воздуха осаждать дымовые завесы противника и проводить дегазацию территории.

Как конструкторы ни старались, выливные приборы оставались оружием малых высот. Даже для четырехмоторного ТБ-3 рабочая высота работы с ВАП определялась всего в 500 м. Представляете, какая мишень! Низколетящие самолеты, безусловно, были весьма уязвимы даже от огня стрелкового оружия. Атаковать с высоты – безопаснее. Для этого придумали ампулы. Отравляющие вещества в них не испарялись во время падения, не так сильно сносились в сторону ветром. Первыми появились шаровые стеклянные ампулы. Им не требовались взрыватели, стекло обеспечивало высокую химическую стойкость, т.е. возможность длительного хранения в заправленном состоянии. Работу над стеклянными ампулами под кодовым названием «Кусы» начали еще в конце 20-х годов. Испытания стеклянных шаров впервые провели в 1929 г.

Ампулы собирались сбрасывать сериями или залпом из специальных кассет. Такая кассета представляла собой пакет труб, в которые укладывались шары. Первые подобные конструкции разработали в 1932 г. Так, в Осконпробюро под руководством П.И. Гроховского создали кассету Г-52. Она предназначалась для биплана Р-5. В целом на самолете находились 1600 небольших ампул. Они сбрасывались залпами по восемь штук. Примерно в то же время в ЦАГИ разработали подобные конструкции для опытных самолетов МИ-3 и ТБ-4. Созданные для ТБ-4 ампульные кассеты АК-2 в 1933 г. приспособили для установки во внутреннем кассетном бомбодержателе КД-2 бомбардировщика ТБ-3, Самолет нес четыре АК-2, вмещавших более 100 литровых ампул. Эту работу выполнили в Цехе особых конструкций ЗОК ЦАГИ.

В 1933-34 годах наладили серийный выпуск двух типов стеклянных шаровых ампул: емкостью в 1 л и 2 л.


Пара дымовых приборов ДАП-100 под ДБ-3А


Заправка выливных приборов ВАП-4


Не забывали и о химических авиабомбах. Их максимальный калибр постоянно возрастал. Большие бомбы потребовались, в первую очередь, для стойкого заражения военно-промышленных объектов в тылу противника. Кроме того, такой боеприпас мог создать концентрацию ОВ, способную поразить солдат, даже одетых в противогазы.

Еще в годы 1-й пятилетки приняли на вооружение бомбы калибром 25 и 100 кг. Позднее создали бомбу в 200 кг. В 1933 г. начали разработку еще больших ХАБ-500 и ХАБ- 1000. Уже в следующем году их опытные образцы, изготовленные на заводе № 67 и снаряженные ипритом и фосгеном. проходили испытания на ЦВХП. Оружие оказалось небывало мощным. ХАБ-500 убивала подопытных животных на расстоянии до 1,5 км от точки взрыва. Газовое «болото» не рассеивалось при штиле около двух часов. Большая по емкости ХАБ-1000 могла на дистанции 500 м поразить человека в противогазе. К сожалению. определили это экспериментально – пострадал химик, бравший пробы.

Двигаясь в другую сторону, работали и над боеприпасами малых калибров, предназначенными для действий по площадным целям. В уже упоминавшемся Осконпробюро изготовили бомбу Г-53 весом 3 кг. Десять таких бомб укладывались в специальную кассету, носителем кассеты должен был стать «крейсер» Р-6.

Химическую боевую часть предусматривали для новых видов авиационного оружия, которые в те годы обильно предлагались различными изобретателями. В основном они должны были решить задачу поражения цели без входа в зону ее противовоздушной обороны. С самолетов- носителей собирались запускать управляемые и неуправляемые «аэроторпеды» с ракетными двигателями (фактически – крылатые ракеты) и «телепланеры». Особое место занимали «приборы» инженера Майзеля – крылатые снаряды ЗАМ (для стрельбы но воздушным целям) и ПБМ (по наземным). У них имелся винт, но не было двигателя. Его заменяла инерция ротора, раскручивавшегося перед отделением снаряда от самолета. И ЗАМ, и ПБМ могли нести химические боевые части. Вес груза был разным: от нескольких десятков килограммов у ЗАМ до тонны у «телепланера».

Много проектов было связано с радиоуправляемыми (их тогда называли «телемеханическими») самолетами. Например, комплекс ТМС-36 должен был состоять из двух беспилотных ТБ-1 и командного ТБ-3. В бомбоотсеках ТБ-1 собирались разместить по тонне сильнодействующих ОВ. Такими машинами намеревались поражать наиболее важные и хорошо защищенные цели типа крупных заводов, портов и военных баз. Позднее стали ставить задачу распыления растворов ОВ из ВАП и возвращения «телемеханического» самолета обратно. Такой вариант предусматривался для радиоуправляемой модификации РД (АН Г-25). Она должна была нести два ВАП с общей загрузкой 500 кг. Последним в длинной череде подобных проектов стал радиоуправляемый «самолет высотного химполива» на базе ДБ-3, разрабатывавшийся в 1936-37 годах. Нн экзотические типы оружия, ни радиоуправляемые машины в 30-х годах так и не достигли той стадии, когда их можно было реально использовать.

Параллельно с разработкой средств химического нападения создавались и средства защиты. При этом летчиков надо было уберечь не только от действий противника, но и от собственного оружия. Самолеты того времени не герметизировались, а многие вообще имели открытые кабины. При работе с BAII иногда обрызгивались нижняя часть фюзеляжа и оперение, пары попадали в кабину экипажа. Поэтому летчиков одевали в защитные комбинезоны и снабжали противогазами, разрабатывали технологию послеполетной дегазации техники.

К середине 30-х годов химическое оружие уже стало привычным в строевых частях ВВС РККА. Современная война без него уже не мыслилась. Практически все тины имевшихся самолетов могли нести те или иные типы ВАП, ДАП, ампульных кассет и химических бомб. Оснащение химическим оружием предусматривалось и для машин иностранного происхождения, на которых изначально его не было. Например, при доработке американского штурмовика Валти V-11 в советский БШ-1 па нем с трудом смогли пристроить четыре ВАП-4.

Личный состав обучался на многочисленных сборах и проверял свои навыки на военных учениях. При этом наличие у Красной армии химического оружия официально нпкем не признавалось и все с ним связанное считалось секретным.

На вооружении советской авиации находилось до десятка различных отравляющих веществ и их смесей. В выливные приборы обычно заправляли раствор иприта или люизита в керосине (25 %). Иногда в качестве растворителя применяли дихлорэтан, сам по себе довольно ядовитый. Заправку ВАП осуществляли разливочные станции на шасси грузовых автомобилей.

Химическое оружие собирались использовать против пехоты, кавалерии и артиллерии как на поле боя, так и на марше. Особенно уязвимыми считались артиллерия и обозы на конной тяге, еще широко использовавшейся в те годы. Лошадей в них было много, а людей – мало. При неожиданной атаке авиации люди могли успеть надеть противогазы на себя, а на всех лошадей – вряд ли. Штурмовик P-50Ш с четырьмя ВАП-4 при высоте полета менее 50 м накрывал всю ширину дороги с движущейся по ней воинской колонной. Штурмовая бригада (около 100 машин) за один вылет обрушивала на противника 4,5 т чистого иприта. Две бригады даже с учетом возможных потерь могли всего за один заход вывести из строя всех лошадей, имевшихся в польском пехотном корпусе. Истребители и штурмовики обучались атаковать с бреющего полета поодиночке. звеном, отрядом (10 машин), а с высоты 200-300 м – эскадрильей (состоявшей тогда из 31 самолета). Полеты у самой земли были далеко не безопасны. Так, в феврале 1935 г. нилот Жданов из 85-го отдельного авиаотряда, атакуя из выливных приборов танковый батальон на шоссе, зацепил колесами своего Р-5 телеграфный столб. Машина с поврежденным шасси и пробитым радиатором совершила вынужденную посадку на поле у дороги. Жданов и его летнаб остались целы, но после разбора полетов пилот на трое суток отправился на гауптвахту.

Бомбардировщикам с выливными приборами предписывались действия с больших высот, вплоть до 500 м для ТБ-3. Еще выше должны были использовать ампулы или химические бомбы.

В ближнем тылу целями химических налетов считались скопления войск, железнодорожные станции, аэродромы. При этом ставилась задача не только поражения находившейся там живой силы, но и длительное заражение объектов, мешающее их дальнейшему использованию.

В глубине вражеской территории собирались атаковать порты, заводы и крупные города. Уничтожением населения последних пытались посеять панику, расстроить систему административного управления и подорвать экономику.

На море химическим ударам собирались подвергать боевые корабли. Так. на первых учениях минно-торпедной авиации в июне 1934 г. атаку торпедоносцев предварял налет группы Р-5 с выливными приборами, которая должна была «подавить» зенитную артиллерию линкора «Марат».


Зажигательный прибор ЗАП-500 под СБ


С 1936 г. часть авиабригад объявили «особыми химическими». К ним относились. например. 16-я в Иваново. 81-я в Киеве, 100-я в Детском Селе и 11-1-я в Гомеле. Они отличались от прочих тем, что ВАП в них выдавали на все самолеты, а не на половину парка, как в других бригадах. В документах для соблюдения секретности указывали только «особая», а с апреля 1937 г. в открытых бумагах перестали писать и это. Химические бригады проходили дополнительную подготовку, включавшую применение настоящих боевых ОВ на ЦВХП. Бригады прибывали туда по очереди, сменяя друг друга.

В программу обучения тяжелобомбардировочной бригады, например, входили поливка целей из ВАП, бомбометание с использованием химических бомб АХ-250. АХ-500 и ротативно-рассеивающих (кассетных) РРАБ-200 и РРАБ-500, наполненных мелкими химическими и осколочно- химическими боеприпасами. На HBX1I имелись мишенные городки, изображавшие цели разных типов. Иногда для наглядности в траншеях и па площадках размещали животных, трупы которых потом демонстрировали личному составу.

Учения с применением химического оружия проводились и в других местах. Так, в июле 1936 г. 21-я истребительная эскадрилья на полигоне под Читой отрабатывала тему «Атака кавполка па подходе с применением ОВ». Но там обычно использовали неядовитые жидкости, по плотности соответствовавшие растворам ОВ. Для большей заметности их подкрашивали. Посредники на маневрах определяли эффективность нанесения удара по цветным каплям на траве и листьях деревьев.

Но иногда, чтобы войска на земле применяли средства защиты «по-настоящему», использовали боевые ОВ, только пользовались сильно разбавленными 5% растворами. Обучение применению химического оружия являлось делом небезопасным. Нередки были случаи отравления наземного состава, вплоть до смертельного исхода. Так, в июне 1937 г. на учениях Харьковского военного округа пострадали 12 оружейников 22-й легкоштурмовой эскадрильи, отравившихся остатками иприта после учебного применения ВАП.

В Шиханах часто сталкивались с тем, что растворы ОВ забрызгивали фюзеляж и их пары просачивались внутрь самолета. Все лючки снизу заклеивали, закрывали чехлами нижние пулеметные установки, но это мало помогало.

Все это делало химическое оружие, мягко говоря, непопулярным у летного и технического состава. Надзиравшие за авиачастями органы НКВД нередко сообщали о «нездоровом» отношении к химизации ВВС. Встречались даже подслушанные агентами разговоры типа: «Ну, раз здесь химия, то нужно отсюда бежать!».

Бывали случаи, когда авиация наносила химический удар по частям, в маневрах не участвовавшим (и, соответственно, не подготовившим средства защиты) или вообще по посторонним объектам. Неоднократно «отличалась» 81-я легкоштурмовая бригада. На ее счету ошибочные атаки на аэродром в Харькове, объекты в Лебединской и Рогани. Аэродром поливали учебной смесью дымообразующего состава СИ и раствора пиридина. Но капли смеси попортили лак и краску на стоявших на поле самолетах. В общей сложности пострадали 14 машин 14го корпусного отряда и 8-й эскадрильи. Учебный аэродром в Рогани попадал под удары «химиков» неоднократно. 29 июля 1937 г. штурмовики ССС из-за навигационной ошибки ведущего обработали не авиабазу «синих», а линейку самолетов летной школы. В результате в госпиталь с ожогами попали около 30 курсантов, инструкторов и технарей. Болес того, пришлось отправить в ремонт десяток учебных самолетов – раствор ОВ разъел лак и вызвал отслоение полотняной обтяжки. Последовала жалоба в штаб округа. В духе времени действия летчиков в ней характеризовались как «явное вредительство».

В военное время ВВС планировали пополнить химическими эскадрильями, сформированными из техники и личного состава сельскохозяйственных отрядов ГВФ. На бипланах У-2АП, оборудованных для распыления средств борьбы с вредителями полей и лесов, они должны были действовать по ночам.

Во второй половине 30-х годов совершенствование химического вооружения авиации продолжалось. В 1936-37 годах появились универсальные приборы УХАП-250 и УХАП-500, которые позволяли как распылять ОВ. так и ставить дымовые завесы. Разработку УХАП вели в ЦАГН (под обозначением ХУП – «химический универсальный прибор») еще с 1935 г. Другим направлением создания комбинированных устройств стали зажигательные приборы. Они представляли собой доработку обычных выливных. Так, ЗАП-500 – это ВАП-500, заправленный гранулированным желтым фосфором в растворе хлористого кальция и снабженный висевшим снизу дополнительным устройством, поджигавшим фосфор впрыскиванием смеси С-4. Таким способом дорабатывали также ВАП-4. Без дополнительного блока их можно было использовать и для разбрызгивания ОВ.

Это оружие назвали «Огненный дождь». Впервые его испытали в марте 1935 г., но надежность переделанных ВАП-4 сочли недостаточной. Государственные испытания удалось успешно пройти примерно через год – в июне 1936 г. Огнеметание осуществляли с высоты 30-50 м. После прохода одного Р-5 с четырьмя ЗАП-4 на земле оставалась горелая полоса шириной 18 м и длиной 170-250 м. Такой техникой вооружили 81-ю легкоштурмовую бригаду. В 1937 г. она совершила семь массированных вылетов в ходе подготовки на ЦВХП. Целями являлись деревянные строения и мосты, манекены в летнем и зимнем обмундировании, а также собаки. Оружие оказалось очень эффективным против живой силы. Более 80% собак получили тяжелые ожоги. Позже для этой цели приспособили самолеты СБ и ДБ-3.

Последний с тремя ЗАП-500 с высоты 3000 м выжигал 5-6 гектаров.

В 1940 г. создали прибор ЗУХАП-500, объединявший возможности выливного, дымового и зажигательного. В том же году появился одноразовый ХАРП-500, позволявший разбрызгивать ядовитые жидкости, либо разбрасывать зажигательные термитные шары. Фактически это была бомба рассеивающего действия.

На вооружение ВВС РККА поступило много новых типов химических бомб. Среди них были ХАБ-25, ХАБ-100, ХАБ-200, ХЛБ-250, ХАБ-500. Они хранились на складах незаправленными. Лишь незначительная их часть снаряжалась сразу. Но дер жать их в таком виде долго было нельзя – ОВ разъедало стенки корпуса. В больших количествах производили осколочно-химические АОХ-10 и АОХ-15. Одних только АОХ-15 Воткинский машиностроительный завод выпускал по полмиллиона штук в год.

В сентябре 1939 г. в НИИ-6 разработали весьма эффективный способ получения ядовитого дыма при горении специальных порохов. Важным преимуществом здесь являлась возможность длительного хранения снаряженных боеприпасов. Идея была не нова. Еще в 1933 г. в НИИ ВВС испытывали авиационные шашки ядовитого дыма. Они сбрасывались с самолета Р-5 при помощи специального прибора, Но технология НИИ-6 отличалась от прежней гораздо большим выходом ОВ. На ее основе создали бомбы семейства КРАБ. Такие боеприпасы должны были создавать завесу над позициями противника, вынуждая солдат постоянно сидеть в противогазах, что, конечно, не добавляло им боеспособности. Уже в августе 1939 г. представителей строевых частей начали знакомить с новыми бомбами КРАБ-25яд.

В дополнение к стеклянным шаровым ампулам начали выпускать два типа жестяных – АЖ-2 и АЖ-4 (диаметром соответственно 125 и 260 мм). Правда, с отравляющими веществами их никогда реально не использовали. Впоследствии эти ампулы стали заполнять самовоспламеняющейся жидкостью КС.


Вверху: Ампульная кассета АК-2У, устанавливавшаяся на самолетах ДБ-ЗБ и ДБ-ЗФ. Внизу: Универсальный прибор УХАП-500 в фюзеляже «химического штурмовика», створки бомбоотсека открыты. Май 1937 г.



Экипажи 15-го шап ЗабВО бегут к своим штурмовикам Р-5Ш перед учебной химической атакой на полигоне под Читой


В порядке эксперимента появлялись и другие типы боеприпасов. Так, в сентябре 1937 г. инженеры Баранов и Горский предложили изготовить бомбу, разбрасывающую ядовитые осколки. На наружную поверхность корпуса должен был наноситься слой густого сильнодействующего яда. Сверху надевался защитный жестяной чехол. Подобную технологию предлагали и для авиационных стрел, аналогичных применявшимся в Первую мировую войну. Испытании на животных решили вести с помощью гранат, смазанных ядом. Образцы делал завод № 51. Но о результатах эксперимента ничего не известно. Видимо, успехи были невелики. В серийное производство ни бомбы, ни стрелы не запустили.

Несение выливных и дымовых приборов долгое время являлось непременным пунктом технического задания на любой новый самолет. Так, ДБ-3 первоначально оснащался четырьмя ВАП-4М, а позднее – двумя ВАП-500. Альтернативно можно было взять два ДАП-100. Единственным исключением стал скоростной бомбардировщик СБ. на котором сначала не предусматривалось вообще никаких наружных подвесок. Но и на нем со временем ввели бомбодержатели под крылом, на которых разместили пару ВАП-500.

В самом конце 30-х годов в связи с ростом скоростей полностью отказались от вооружения выливными приборами истребителей, а затем и скоростных бомбардировщиков. Опыт боев в Испании и Китае показал большую уязвимость бомбардировщиков и небронированных штурмовиков на малых высотах. Ставку сделали на ампульные кассеты и химические бомбы. Так, ПБ-100 (будущий Пе-2) мог нести различные химические бомбы (вплоть до двух ХАБ-500) или 336 литровых ампул (в двух кассетах). Для машин старых типов подвеска ВАП сохранялась, но высот)' их боевого применения вынужденно увеличили, вплоть до 1000 м. Правда, при этом предписывалось действовать не менее, чем звеном.

А вот задачу создания специального самолета для ведения химической войны решить так и не удалось. Ставилась она неоднократно. Начиная с 1933 г., в планы работ по опытному самолетостроению вставляли пункт о постройке «химического штурмовика». В 1933-35 годах существовало задание на самолет Х-1 с двумя моторами М-34. Он должен был иметь вооружение из ВАП и ампульных кассет. Но ни одно конструкторское бюро не взялось за реализацию этого задания.

Первый «химический штурмовик» спроектировали под руководством А.Н. Туполева в ЦАГИ на базе бомбардировщика СБ. Вместо бомб самолет нес два ВАП-500 под крыльями и один УХАП-500 в фюзеляже. Стив из УХАП-500 осуществлялся через патрубок, выходивший через вырез в створках бомбоотсека. Самолет проходил испытания в Шелково в мае-июне 1937 г.. но был забракован из-за ненадежности химического вооружения. В частности, произошли три случая самопроизвольного сброса ВАП-500.

В 1938 г. на НИПАВ опробовался другой вариант «химического штурмовика». От первого он отличался вооружением – вместо ВАП нес шесть ампульных кассет АК-1. Но и он в «чистом виде» не был принят к серийному производству. Зато кассеты и ВАП внедрили на серийных СБ, начиная с 96-й серии в 1939 г.

При переходе на новую структуру ВВС в них появились химические полки. Они создавались, как правило, на базе бывших особых бригад. К ним относились, в частности 42-й дбап и 150-й сбап. Как раньше бригады, эти полки получали выливные приборы на все самолеты. В обычных дальних и скоростных бомбардировочных полках их выдавали на треть машин, в штурмовых и легкобомбардировочных – на половину. В полках тяжелых бомбардировщиков химическим вооружением комплектовали одно звено в каждой эскадрилье.

Усердно готовясь к химической войне. ВВС РККА, тем не менее, ни разу не применили это оружие на настоящем поле боя. Но в одном случае советская сторона оказалась буквально «на волоске» от его использования. Дело было у озера Хасан в августе 1938 г. Самолеты 53-й авиабригады вылетели бомбить позиции японцев на сопке Заозерной. Но боевая задача выполнена не была. По одной версии, ведущий группы, комбриг Бондаренко, повернул назад из-за неполадок в моторе своего Р-10, а за ним сделали то же самое все его подчиненные, лишенные радиосвязи. По другой – цель была закрыта низкой облачностью, и летчики побоялись поразить своих. Часть бомб сбросили па обратном пути, часть привезли на аэродром. И тут выяснили, что на машинах 4-й эскадрильи висят не осколочные, а осколочно-химические бомбы. Виновником объявили техника, который получал их на складе. Завскладом отсутствовал, а техник путался в маркировке боеприпасов (наносившейся цветными полосками на корпусе) и, в конечном счете, отобрал их просто по внешнему виду. Вот и погрузили ему вместо осколочных осколочно-химические АОХ-10.

В сентябре 1939 г., когда Красна)! армия готовилась перейти польскую границу, подготовили несколько планов действий ВВС. Один из них предусматривал массированную атаку различных военных и промышленных объектов на территории Западной Украины и Западной Белоруссии с применением химического оружия. Операции должны были проводить части трех армий особого назначения (АОН). АОН-2 и АОН-3 по плану наносили удары из районов постоянного базирования, подмосковная АОН-1 с 9 сентября перемещалась на передовые аэродромы близ Смоленска, Сещи, Климовичей и Шайковки. Туда начали завозить запасы ОВ. Но более трезвая оценка возможностей уже изрядно потрепанной немцами польской армии привела к выбору менее сложного варианта без использования армий особого назначения и химического оружия. Однако в итоге и принятый план по использованным силам оказался чрезмерным.

Намеревались использовать химическое оружие и в войне с Финляндией. В феврале 1940 г. командующий ВВС 8-й армии И.А. Копец предложил перед наступлением обработать ОВ передний край обороны противника. Он же хотел использовать сильно разведенный раствор иприта для «выкуривания» из лесов финских стрелков-«кукушек». Несмертельная концентрация должна была заставить их покинуть места засад и выйти на открытое пространство, где их должна была выявлять и уничтожать авиация. Под экспериментальный полигон выделили участок хвойного леса. Там экипажи 13-го и 72-го сбап Отрабатывали тактику применения ВАП в зимних условиях. Но война с Финляндией кончилась раньше, чем это оружие использовали на передовой.

К началу Великой Отечественной войны ВВС РККА были готовы к широкомасштабному применению ОВ. Но ни мы, ни наши противники не прибегли к химическому оружию…


ВОЙНА В ВОЗДУХЕ

История боевых действий 62-й БАД ВВС 5 армии ЮЗФ. Часть 2 – полки Су-2

Владимир РАТКИН

Фото из архива автора.

Командир 227-го ББАП п-к Турыкин Г.П. и комиссар Тютюнник Г.А., июль 1941 г.

Часть 1 – см. МА 2-03.


227-й ББАП

Полк начал формироваться на аэродроме Соломенна под Киевом. Командиром полка назначили полковника Турыкина, комиссаром – Тютюнника. начальником штаба – полковника Семенова, штурманом – капитана Бадулина.

Леушин А.В., техник: «Первый самолет Су-2 /…/ 227-й полк получил в декабре 1940 г. /…/ вручен мне. Именно на моем самолете летный состав полка изучал материальную часть. Второй самолет был вручен младшему воентехнику Иванову. Марковский А.И.. техник: «С февраля до мая 1941 года получали новую материальную часть в г. Харьков».

Кузьмичев Д.М., техник: «14 апреля 1941 г. полк перебазировался из Киева в райцентр Бородянку в лагеря. И конце апреля полк был укомплектован боевой техникой полностью – все пять эскадрилий Леушин: «С апреля месяца летный состав стал осваивать материальную часть в воздухе – взлет-посадка и полет по кругу». Брайман Я.А.: «В это же время к нам в полк прибыли летчики из Аэрофлота /…/. Много усилий приложило командование эскадрилий для того, чтобы как можно скорее ввести в строй молодых летчиков. Летали мы тогда в три смены. Начинали полеты летом в 4-5 часов утра и кончали в 9-10 вечера. Но и за короткое время весь личный состав полка был введен в строй. Начались полеты /…/ на полигон с бомбометанием. /…/ Надо сказать, что командование полка было очень дальновидным и по инициативе командира полка было принято решение всех штурманов обучить в обязательном порядке взлету и посадке». Маточкин М.П., летчик: «первый погибший экипаж – летчика Коновалова и его штурмана. Во время пилотажа в зоне летчик свалился в штопор. Очевидцы говорили, что самолет по еле каждого витка переходил в противоположную сторону вращения, и так до земли. Самолет считался бомбардировщиком, поэтому практически штопор не выполнялся, вывод теоретический. Полный самолет радиоаппаратуры, а связи летчика с землей нет, и /…/ подсказать с КП не могут».

Потапов П.С., техник: «буквально за неделю до начала войны бомбы, пулеметы были сняты, законсервированы и сданы на склад». Но если эти действия вполне можно объяснить последствиями заявления ТАСС от 15 июня 1941 года, то накануне войны в полк стали приходить весьма странные распоряжения…

Бывший моторист Кравченко П.Я. вспоминает о реакции на них командира 227-го ББАП Турыкина: «Особенно нам всем понравилась его решительность и знание обстановки, Когда в субботу 21 июня, был получен приказ из штаба дивизии, чтобы весь боезапас с самолетов снять и сдать на склад и чтобы все самолеты поставить на красную линейку, то он решил обождать до понедельника; а о том, чтобы весь офицерский состав (отпустить) в увольнение в Киев, он и от этого воздержался, отпустил очень немногих /…/».

Кузьмичев: «22 июня в 4.00 утра раздался сигнал «Боевая тревога». Сначала мы подумали, что сейчас самолеты слетают на полигон Бровары, а встретив самолеты, приведем их в порядок и поедем в Киев. Но не тут- то было. Когда личный состав прибежал на стоянки (палатки были в 500 метрах от машин), поступила команда подвесить бомбы 100 кг х 4 штуки, уложить боекомплект в пулеметные ящики и рассредоточить машины по границе аэродрома по кругу. Стало ясно, что это не учебно-боевая тревога, а что-то посерьезнее. Это было примерно в 4.30 утра, И это время по железной дороге Киев-Тетерев шел пригородный пассажирский поезд, его вдруг догнали 4 больших самолета и обстреляли состав из бортового оружия, над Киевом слышались взрывы, стрельба зенитной артиллерии. И буквально тут же поступила команда на построение полка. Подъехало на М-1 командование полка. Начальник штаба полковник Семенов зачитал сообщение о нападении на границы СССР войск фашистской Германии».

Тютюнник Г.А., военком полка: «В моей палатке был радиоприемник. Настроив его на Германию, мы услышали выступление Геббельса. Из немногочисленных понятных слов /…/ мы все же поняли, что началась война. Примерно в 8.00 утра полк был в полном сборе, все отпущенные в Киев самостоятельно вернулись в полк. /…/ В течение 4-х дней полк готовился к боевым действиям, /…/ отдельные экипажи сделали боевые вылеты на разведку».

Потапов П.С.: «Был приказ сделать первый боевой вылет полка с лагерей Бородянка, но этот приказ командир полка не выполнил /…/ цель бла назначена на далеком расстоянии, (для возвращен полка) не хватило бы бензина и весь полк мог оказаться потерянным».

Егоров Н.И., штурман АЭ: «25 июня перебазировались на аэродром Баскаки (между Новоград-Волынском и Коростенем». Кузьмичев: «25 июня мы отправили самолеты под Новоград-Волынский близ ст. Яблонец, а техсостав и другие авиаспециалисты автомашинами в ночь выехали туда же. На второй день мы прибыли на место базирования – экипажи нас ждали для обслуживания. Утром следующего дня 48 самолетов полка под командованием полковника Г.П. Турыкина совершили первый боевой вылет на расположение войск противника. /…/ все 48 экипажей без потерь вернулись па свой аэродром. Существенных повреждений машин не было». Стадниченко В.И., штурман: «летали на Дубно и Ровно /…/. У нас были бомбы /…/ ФАБ-50 и нас сопровождали И-16 и И-153 из Новоград-Волынска. Второй разу нас были бомбы ФАБ-100. /../ У меня, были еще листовки на немецком шрифте. Сбросивши бомбы, я вытащил прицел и в отверстие фюзеляжа, куда вставляется прицел, совал листовки. И в первом, и во втором вылете я сбрасывал листовки».

Лещенко В.К., штурман: «Наш аэродром был тщательно замаскирован работниками батальона аэродромного обслуживания /…/По-видимому по этой причине нас и не могли обнаружить фашистские разведывательные самолёты, и на аэродром не было сделано ни одного налёта до 2 июля 1941 года».

Турыкин Г.П., командир 227-го полка: «…аэродром совершенно ничем не прикрывался – ни ЗА, ни истребителями, и я был вынужден вместо истребителей держать в постоянной боевой готовности звено дежурное Су-2 для отражения возможного налёта противника».

Кузьмичев: «…рано поутру, самолеты совершили /…/ боевой вылет и без потерь вернулись домой. Осмотрев после полета машины, снова подготовили их к следующему боевому вылету. Уже припаи экипажи, получив задание навылет, как раздалась команда «Воздух!» На высоте примерно 3-4 тысяч и метров к аэродрому приближались 3 самолета Хейнкель-111 в сопровождении 3-х Ме-109. Истребители остались барражировать на высоте, а бомбардировщики, резко спикировав, развернутым строем прошли над стоянками и летным полем, забросав нас «лягушками» – это примерно 2-кг бомбы, жестяной корпус которых, раскрываясь, представлял собой ветрянку, соединенную тросом со взрывателем. Как потом выяснили, если тросик из бомбы не вывернут – бомба безопасная, если же тросик вывернут – малейшее прикосновение к ней приводило к взрыву. /…/ Мы, не знавшие этой хитрости, начали собирать с летного поля эти бомбы руками, собирая их в кучи, расстреливали из винтовок. Достаточно взорваться одной, как взрывались все. Но (один из оружейников полка нашел бомбу с рассоединенным тросом, поднял ее с земли) и взрывом/…/был убит. Сразу были приняты меры безопасности, каждому дали 300-метровой длины трос. Зацепив им бомбу, бежишь и рукой дергаешь до тех пор пока (бомба) не взорвется. К вечеру летное пом было очищено от бомб. Техсостав снова на автомашинах выехал к новому мету базирования в г. Овруч /…/. Утром мы прибыли туда и тут же аэродром подвергся бомбардировке четырьмя самолетами Ю-88. Взрывами бомб бьыо выведено из строя летное поле. Только улетели немцы, как на аэродром, прилетел командир полка полковник Турыкин Т.П. на У-2 для приема самолетов полка. Так как поле было непригодно для посадки, срочно все поснимали портянки, майки и въиюжили «крест», запрещающий посадку, а рядом стрелу, указывающую направление на новый аэродром. Им был луг близ Чернигова (7 км), куда и улетели группы самолетов. На площадке Певцы полк базировался до конца августа 1941 г.».

Марковский: «полевой аэродром подвергся штурмовке примерно 25 самолетами Ме-109 и Ме-110 двумя группами с интервалом 3-5 минут. Потери быт небольшие <сгорело 2 самолета из находившихся на аэродроме двух эскадрилий, три эскадрильи быт на задании) /…/наш самолет был подожжен, а затем взорвался».

Турыкин ПП.: «8 июля перебазировались в Певцы, окало Чернигова. Здесь на нашем аэродром уже было звено И-16 для защиты аэродрома. Отсюда вели очень напряженную боевую работу».

Кузьмичев: "/…/Первым не вернулся с. боевого задания экипаж лейтенанта Кусова Сережи, /…/ На 3-й или -1-й день Сережа со штурманом вернулись целыми и невредимыми. Оказывается, у них при зенитном обстреле был выведен из строя двигатель. Они сели на фюзеляж в хлебное пом, самолет подожгли, а сами по хлебу перебежали а ближайший населенный пункт, где их местный житель переодел в украинскую одежду, и они потом пришли домой.

В Певцах полк вел напряженную боевую работу. В это время героизм и отвагу продемонстрировал экипаж командира эскадрильи Сухарева. На его самолете при обстреле зенитной артиллерией над целью была оторвана одна половина стабилизатора с половиной руля высоты, Будучи опытным летчиком, умело владевшим Су-2, политрук Сухарев сумел привести поврежденный самолет домой и благополучно совершить посадку. За этот подвиг он был награжден орденом Красного Знамени».

Кушнир М.А., штурман: «…делали мы свое дело не с одного захода, а до полного израсходования всего боекомплекта. Сейчас еще вижу эти черно-синие дымы от того, что называлось колонной (в районе Гоща-Корец) и бегущих во все стороны фрицев».

Сосновиков А.А.. штурман: «Особенно удачным был налет на переправу на р. Случь. От нашей удачной бомбежки взрывались снаряды, цистерны с горючим. Был сплошной огонь по обе стороны переправы. Враг понес большие потери /…/ и был остановлен на несколько дней. Это было примерно в конце июня 1941 г.».

Пономарев Н.И., штурман: «С запада в Гомель входила большая колонна боевой техники фашистов, и нам было приказано бомбить эту колонну. Пятёрка Су-2 под командованием майора Макова /…/ вылетела с аэродрома Чернигова и взяла курс па Гомель. /…/ В разрывы облаков мы увидели немецкий самолет, который летел тоже в сторону Гомеля, но выше облаков /…/ и вызвал истребителей. 8 Ме-109 вывалились из-за облаков и пошли на нас в атаку. Маков перевёл свою пятерку па малую высоту и, маневрируя по высоте и направлению, продолжал идти на Гомель. /…/Маневры по высоте и направлению не давали истребителям вести прицельный огонь, и они. очевидно, израсходовали весь боезапас, оставили нас в покое, /…/мы прошли до восточной окраины Гомеля, прошли над городом до западной окраины, увидели колонну, сбросили на неё бомбы и ушли на Чернигов по ж.д.».

Пономарев Н.И.: «8 или 9 июля немцы заняли Житомир и начали продвигаться в направлении Киева. Нам было приказано бомбить войска противника и мост через реку Тетерев у Коростышева. Полетели звеном. При подлете к Коростышеву с северо-востока увидели, что по шоссе через мост мчались немецкие мотоциклисты, и мы атаковали их, а так как для звена шоссе очень узкая цель, мы перестроились по одному, увлеклись атакой мотоциклистов и просмотрели истребителей противника. Высота была метров 300 и продолжали снижаться, обстреливая из пулеметов мотоциклистов. Пройдя до головы колонны, мы развернулись, и я увидел, что последний наш самолет берут в клещи два истребителя Ме-109 и расстреливают его, но увидев, что мы развернулись на них, бросили его и ушли, а у него уже вывалились и болтались шасси и весь он покачивался с крыла на крыло, но продолжал лететь. /…/ Мы пошли на север от шоссе с целью совершить посадку в Бородянке (т.е. на ближайший аэродром, такое было указания). Но поврежденный самолет отлетел от шоссе на север примерно 4-5 км, сильно закачался, начал падать, перевернулся на спину и ударился /…/ в землю /…/» (Су-2 вел экипаж Вячеслава Ионова).

Маточкин М.П., летчик: «Летчик Россомахин и я помогали экипажу Ожгибесова-Провоторова/…/. Заметили, что рукоятка на фюзеляже против кабины летчика не утоплена внутрь, а находится под 90 градусов к фюзеляжу За ручку летчик подтягивался и поднимался на центроплан обеими ногами, защелкивал ее в своем гнезде и после этого садился в кабину. Кто-то из нас, заметив непорядок, высказал мысль: а если Ивану придется прыгать с парашютом, может подвесная система зацепиться. Другой сказал: неужели придется? Один из нас сбегал, закрыл. Ожгибесов крикнул – «До свидания, товарищи, делаю 15-й вылет!» Летчик запустил двигатель, опробовал его, дали со старта ракету и он порулил на старт.


Кухарев И.М., летом 1941 г. – комиссар эскадрильи 227-го ББАП


Пришло время возвращения, кое-кто вернулся и сел. В нашей АЭ нет комэска и его ведомых Брюханова и Ожгибесова. Всегда они приходили па аэродром втроем, появлялись со стороны леса с принижением, над стоянкой расходились веером. Ведущий – прямо, и делал некрутую горку, а ведомые от него отходили разворотами под углом 45 градусов влево и вправо. На этот раз солнышко пошло уже под горку – невысоко над лесом показался с юга самолет, прошел со снижением над стоянкой 5 АЭ, сделал разворот, зашел и сел на старте. Все смотрят на самолет (без опознавательного номера, знали, что это комэск). Почему комэск прилетел без шлемофона, а в одном подшлемнике, выяснить, когда он вылез из самолета; обступили его, а у него забинтована голова. На звено напали Ме-109, Ожгибесова и Брюханова сбили, а в кабине комэска Галущенко бронированный наголовник пробил снаряд, осколком его ранило в затылок, садился в Бородянке, там на аэродроме и забинтовали голову».

Кузьмичев: «Полк нес тяжелые потери, (но) и машина, и Саша с «Кузьмой» повреждений не имели. Где-то к середине августа у нас. в АЭ остался один наш самолет № 48. Потом экипаж вместе с самолетом перевели в другую АЭ. В полк поступило пополнение боевой техники. Я получил новую машину с кинжальной установкой пулемета ШКАС. /…/ На этой машине хвостовой номер я оставил прежний – 48. /…/ К концу августа мною было обслужено более 100 боевых вылетов. ./…/ в связи с приближением фронта полк перебазировался сначала под Бахман в местечко Рунддивизия – это был населенный пункт, где проживали немцы. Здесь был совершен героический поступок экипажа (командира АЭ). Летчик был смертельно ранен, самолет посадил штурман, а так как подвесное сидение штурмана было оборвано, роль «кресла» выполнял старшина Брайман, летавший в экипаже на задание за «кинжального» стрелка».

Пономарев П.П.: »Сложность заключалась и в том, что на боевые вылеты комплектовались группы и даже отдельные экипажи из разных эскадрилий. Очень часто мы поэтому даже не знали, кто с нам и летит.

Однажды я полетел с летчиком совсем мне незнакомым. /…/ над целью нас прошила пулеметная очередь, связь прервалась, я был облит горючим, по самолет не загорелся, а летчик с перебитой ногой все же довел его домой и посадил. Но я так и не узнал, кто он был. Мы иногда сообщали о гибели экипажей по хвостовому номеру самолета.

Где-то в августе немецкие самолеты Ю-88 вновь совершили налет (на аэродром). /…/ При налете погиб младший воентехник Мазепа Дима. Он стоял в бору под сосной и как на грех в ту сосну попала 100-кг бомба, сброшенная немцами. Больше потерь ни в людях, ни в технике от данного налета не было. Были приняты меры по рассредоточению полка поэскадрильно на летных площадках вокруг Чернигова, Чернигов к этому времени немцы методически через каждый час с самолетов Ю-88 поливали гранулированным фосфором. В городе днем и ночью не прекращались пожары».

Под Черниговом значительно поредевший 227-й ББАП получил наименование 52-й КАИ. (Кравченко П.Я., моторист) Этим и объясняется некоторая путаница в отчетных документах, судя по которым 52-й полк имел с коротким промежутком несколько типов совершенно разных по характеристикам бомбардировщиков: Пе-2. затем СБ, затем Су-2. «Имелось в виду: во фронтовых условиях переучить этот полк на самолёты Пе-2». (Шаманский Г.Т.)

Населенный пункт близ Пирятина был последней точкой боевой работы полка.

Марковский: «Из Бахмана я сопровождали по железной дороге несколько самолетов в Харьков на завод дм ремонта. /…/ В Харькове мы узнали, что полк оказался в окружении, а (часть самолетов) перелетели в Чугуев. Здесь мне, находящемуся на аэродром, пришлось встречать и провожать на стоянку один самолет, из которого вышел пилот я гражданской одежде. Им оказался Л. Чесноков, который вышел из окружения, прибыл в Харьков, получил новый самолет, который и перегнал в г. Чугуев».

Потапов П.С.: «нам сообщили, что мы в окружении, нет бензина продолжать боевую работу, да и вывезти полк нечем. Было решено остатки бензина /…/ заправить в наиболее целые самолеты, и они улетели. Оставшиеся неисправные самолеты без бензина положили на «живот». Был трактор гусеничный НАГИ – он помял крылья гусеницами, залили керосином и подожгли, чтобы не достались врагу».

Егоров Н.И.: «…наш полк перелетел на аэродром Варва (район Прилуки), где и оказался в окружении. Мы вылетели в Богодухов (в самолетах было по 2-3 пассажира, кроме экипажа). На этом и окончилась история 227 ББАП. Далее он влился в 52-й ББАП/…/. Весь оставшийся состав полка, и летный, и технический, очень удачно вывел из окружения начальник штаба полка полковник Семенов, конечно, при этом были тяжелые потери ».


Летчик л-т Талабаев в кабине Су-2. Снимок военного времени из украинской газеты «Комунист»


226-й ББАП

Будник И.Н., техник: «Перед войной мы базировались в Киеве, аэр. Соломенка». Поляков И.В., летчик: «…сформированный полк получил новые самолеты Су-2 /…/. К началу войны мы еще не освоит полеты на этом самолете /…/, и война застала нас в период освоения этого самолета». Бондарев П.П., штурман: «сначала в Жулянах, а потам в лагерях осваивали новый самолет Су-2. Штурманов тоже обучали пилотированию самолетом и посадке из второй кабины Панкратов В.П., техник: «За несколько дней до войны три эскадрильи перелетели в г. Чертков (Западная Украина), две АЭ остались под Киевом». Фактически освоение матчасти пришлось вести уже в ходе боевых действий.

Торчук И.Ф. , техник: «Война застала нас на полевом аэродроме Бузовая в 30 км от Киева».

Бондарев: «С началом войны приступили к боевой работе с аэродрома Красные Волоки». Поляков И.В.: «25 июня мы перелетели на другой аэродром, а 26 июня полк начал боевые действия. Первый боевой вылет наш полк совершил на уничтожение вражеских танковых колонн в районе Ровно-Луцк». Будник И.Н.: «…все АЭ сделали вылеты по танковой колонне с бомбами Ф-100. Были потери в первых группах. А вот (командир АЭ, вылетавшей последней), майор Наконечников 1* , приказал заменить взрыватели АПУВ па АВ-1 (те. взрыватели с замедлением). Это даю возможность бомбить с бреющего полета, самолеты пришли все целые».

Всеобщим уважением пользовался замполит полка Кухарев. Лукин П.Д.: «Скажу, чтобы верхушки деревьев задевали фюзегяж – так и ведет! Надо пройти через завесу заградительного огня к цели – и он смело ведет самолет, пока я не нажму кнопку бомбосбрасывателя». Другие летчики вели себя в бою не менее отважно.

Поляков И.В.: «У нас в полку был прекрасный летчик Борис Шубин, который отлично владел техникой пилотирования,/…/ Однажды мы полетели бомбить переправу. Это было в августе месяце. Полетели 4 самолета Су-2. Ведущим был Борис Шубин. Переправу уничтожили. Шубин сделал еще заход на штурмовку войск, скопившихся у переправы, а мы полетели на аэродром./…/ На самолет Шубина напало 4 вражеских истребителя Мессершмитт 109. И как они ни старались сбить его, он сумел выйти из боя, уйти от истребителей/. ../».

Спичка И.С., штурман: «Первый боевой вылет наш экипаж (командир младший лейтенант Туев) в составе группы самолетов совер шил 15 июля 1941 года по скоплению войск и техники в районе гор. Коростеня, На полпути до цели нас обстреляла зенитка и второй раз при подходе к цели. Однако это не помешало нам точно выйти и эффективно поразить ее. На обратном пути сзади увязались два истребителя Ме-109. Один из них пошел в атаку на нас, но встретил с нашей стороны ураганный огонь со всех турельных «ШКАСов». Не знаю, или мы его повредили, или он испугался нашего огня, но он резко пошел вниз под наш строй. Здесь же мы вскочили в пятибальную облачность. Истребители нас потеряли, на базу мы прилетели без потерь, кроме пробоин от «Эрликонов»».

Поляков И.В.: «Наш самолет Су-2 до войны был засекречен, и в войсках, даже в авиации, не знали его силуэтов. И нередко нас обстреливали и своя зенитная артиллерия, войска и даже истребители. И со мной был такой случай. Возвращаясь с задания, штурман Решетько предупреди.!, что сзади в километре идет самолет И-16. Мы не обратили внимания. Но он подлетел немного ближе и открыл по нам огонь. Отвечать было нельзя. Воспользовавшись тем, что наш самолет Су-2 имел большую скорость, чем И-16, я дал газ и ушел от него».

Для отражения атак снизу, в 226-м полку остававшиеся Су-2 техсоставом полка были доработаны: установлены кинжальные пулеметные установки. Никитин В.П., техник: «В кабине штурмана в хвосте внизу вырезался люк и ставился пулемет ШКАС. Управление огнем делалось дистанционным. С помощью педали огонь вел штурман – ногой. Сфера обстрела, конечно, была минимальной и огонь был неприцельным. (Но) стрельба, да еще трассирующими пулями, была настолько неожиданной для немецких истребителей, что они мгновенно отваливали и не рисковали заходить для атаки снизу с хвоста/…/».

Ямщиков А.В., инженер 1 АЭ: «Шасси у самолёта были недостаточно прочными, и они при малейшем перекосе или высоком выравнивании ломались. А запасных частей у нас совершенно небыло, /…/из 18 самолётов, бывших у меня в эскадрилье, осталось 8». (при боевой работе с аэродрома Красные Волоки – прим.ред.) Перед отступлением «На первом аэродроме все. повреждённые самолёты были сожжены, предварительно сняв двигатели, которые погрузили на автомашину и отправили в тыл».


1* Командир 5-й АЭ.


* * *

Спичка И.С.: «В конце июня перебазировались на аэродром Юрьевка, что 25 км западнее Чернигова/…/».

Бондарев И.П.: «Хорошо помню /…/ последний для меня боевой вылет. Это было 3 июля 1941 года после выступления Сталина по радио, которое слушали все свободные от боевых вылетов. Боевое задание было на разведку войск противника: определить, куда продвинулись танковые колонны врага и направление их движения, их состав. Но как и в каждый разведывательный полет мы обязательно подвешивали бомбы. Вылетели звеном. Ведущий был командир звена старший лейтенант Матвиенко .Андрей Михайлович, а я у него штурманом. /…/ Сива в звене летел младший лейтенант Виктор Туев со штурманом Иваном Сергеевичем Спичка, а кто справа – не помню. Обнаружили вражескую колонну танков и автомашин, двигавшуюся по шоссе и ее обочинам./…/ Решили атаковать ее. сбросить бомбы, чтобы хоть на некоторое время задержать ее. Зашли с запада, с тыла. Сбросили бомбы на колонну и очень удачно обстреляли ее. Л хорошо видел, как одна из бомб попала вероятно в бензозаправщик, произошел сильный взрыв и огромное пламя горящего бензина попало на вблизи идущие тапки./…/ При отходе от цели подверглись нападению 4-х истребителей Ме-109, которые прикрывали колонну, по нас прозевали и своевременно не обнаружили. При отражении атаки Ме-109 я получил тяжелое ранение – мне перебило правую руку и одна пуля попала в бедро. Со второй атаки был выведен из строя мотор – он заглох, самолет загорелся, начал падать. Но Матвиенко сумел в этой обстановке выровнять самолет и посадить его на небольшой лесок, если это можно назвать посадкой. Сидевшие на броне немцы пытались захватить пас, по находившаяся вблизи наша пехота отразила их атаку. В этой обстановке пехотинцы пас быстро вытащили из горящего самолета».


* * *

Будник И.Н.: «Когда нависла угроза окружения полка, остатки полка/…/ перелетели под Чернигов (с. Марьяновка), откуда выи боевые действия до 31 августа 1941 года /…/. А остальной состав полка вместе с батальоном аэродромного обслуживания прорывались группами из окружения».

Еще до вылета из окружения в сентябре 1941 года остатки 226 и 227 полков свели в один полк под командованием полковника Турыкина Г.П. К тому моменту в 226-м БАП оставались 10 Су-2 (Мацегора Н.К., штурман). В октябре 1941 г. этот сборный полк получил наименование 52-го ближне-бомбардировочного авиаполка, его возглавил майор А.И. Пушкин.

Хворостьянов И.А., техник: «Последние боевые действия полк проводил недалеко от Чернигова, где у нас осталось всего несколько самолетов, после чего убыли сначала в Харьков, а потом в 10-й ЗАП, под Пензу. Техсостав и другие службы потопали пешком до Харькова. где нас погрузили в эшелон и отправили почему-то сначала в Тихорецк, а оттуда в Каменку-Белинскую под Пензой».

Материал подготовлен к публикации В. Раткиным при содействии Ионовой Г.Г.

Фото из архива Ионова Е.И.


РЕЦЕНЗИИ

Увы, снова о гагине

«О патриотизме заговорил – не иначе, что украсть хочет».

Салтыков-Щедрин

(Череда ругательств ) Нет, ну выходят же неплохие книги последнее время, и про них бы сказать. А тут приходится опять про гагина… (не менее длинная череда…). Но надо, братия, надо!

С упорством (которое, как сказал Глеб Жеглов, сродни тупости) выдает наш герой на-гора книжки и по авиации, и по броне, и по флоту. Во всем, однако, петрит. Добрался пострел и до Афгана. Вроде бы – давай, меч в руку – и участники еще здравствуют, воспоминаний и документов хватает – только работай. Однако предпочитает гагин рецепты попроще и поскоросхватистее. Называется рецепт – тяп-ляп. «Шедевр» – «Воздушная война в Афганистане». В подзаголовке обещаны «рассказы пилотов, секретные доклады и статистика, карты, схемы и командирские выводы». Вы спросите – о в чем же авторство гагино? Довейте не толкайтесь тут с вопросами. Все по порядку.

Для начала, по закону жанра – легкая пристрелочка, а там и к полной артподготовке перейдем.

Одолеть опус было нелегко, но мы сделали это! И вот вам избранное:

с. 5 – «система БАМАН на танке…» – система лазерного целеукозания монтировалась на базе БТР-70 и именовалась БОМАН – Боевая Машина АвиаНаведения.

с. 9 – полная ахинея по дислокации ВВС 40-й А; кто бы объяснил автору, что Чирчик – он не в Афганистане находится; тут же – загадочные и в природе не существовавшие части – 13-й апиб, 338-й овп (а, черт! Это ж украдено с карты в «Жарком небе Афганистана», где полк был назван с опечаткой, вместо 335-го!): опять же 313-й и 293-й орап а Афгане не были.

с. 14 – ДШК и КПВТ не имеют «те же пули», у них и калибр разный к слову, и зовется пулемет не «ПКТВ», а КПВТ.

Тут же – размышления о неуязвимости Ан-12 от «Стингеров» – у него, мол, аж 4 двигателя и «экипаж просто может отключить загоревшийся и спокойно сесть на трех» – мало утешили бы те сгоревшие экипажи, которые и не ведали о таком простом способе. А их, не столь смекалистых, погибло 9 бортов (Ан-12 и Ан-26).

с. 38 – техсостав в авиации носит не кепки, а береты (спасибо, хоть не кипы. А вообще, славно бы получилось – будь у гагина токая опечатка).

с. 39 – 280-й овп из Кагана (под Бухарой) находился и воевал в ДРА уже с первых дней января 1980 г., т.е. никоим образом не мог быть сформирован в мае 1981 -го и аж в 1983-м отправлен в ДРА (о! здесь «историк» ссыпается но «выписки из исторического формуляра»).

с. 43 – «Моджахеды удлинили стволы ДШК и стали доставать до 1800 м…» (Фирмам, специализирующимся на удлинении стволов страдающим мужикам. Это информация для вас!)

с. 44 – Дудаев не бомбил ДРА на Ту-16 и не «получил за это генеральские лампасы». Д. Дудаев прибыл в Тарту на должность комдива 326-й ТБАД в октябре 1988 г., получил звание генерал-лейтенанта (по должности) и уже генералом летал на боевые в ноябре-декабре. Вообще, негоже покойника пинать – все же звание ему Родина дала, ее приказы он выполнял, а ответить сам уже не может.

Том же – Ахмад-Шах Масуд не учился в советской Академии Генштаба! Он тогда еще возрастом не вышел, а звания и военного образования вообще не имел. Все его университеты – это неоконченный курс Кабульского политеха по специальности «строительство».

Там же – любопытная должность – «старший командир вертолета». Видимо, бывают еще младшие и средние.

с. 71 – гагинскоя таблица потерь ВВС 40-й А за 1986-87 гг. блещет! В 9 из 15 случаев перевраны даты, месяцы, имена погибших.

с. 74 – совсем смешная ссылка: «Данные приведены на с. 213» (при этом в книжке ровно 100 страниц). Все просто: напечатан фрагмент доклада Командующего ВВС 40-й А, но вот вычитать его гагин не удосужился («Чукча – не читатель, чукча – писатель»).

с. 75 – герой рассказа служил в загадочном «36-м ИБАП» в ТуркВО. Не было там такого.

с. 81 – «28.11.86 над Кабулом взорвался Ан-12 с грузом НУРС С-24. Причина – нарушение командиром экипажа установленных правил перевозки ВВ, вместе с детонаторами он взял и пассажиров». Здорово! А вот взял бы овощи вместо пассажиров – всё бы и обошлось. Идиот! Этот Ан-12 к-на Хомутовского как раз и был сбит на взлете ПЗРК «Стингерг, погибли все – экипаж и 23 пассажира…

с. 32 – «за спинами экипажа видна балка для размещения вооружения с пусковым контейнером, снаряженным НАРами. и патронной коробкой пулемета ПКТ сверху» (подчеркнуто нами). На вертолете эта штука называется не «балкой», а фермой (сопромат, 2-й курс). По- русски «пусковой контейнер» – штука такая с дырочками, называется блоком, с «патронная коробка» – это просто ФКП, т.е. фотокинопулемет. Опс!

с. 31 – «Ми-8 снимает блок-пост с высокогорной площадки». Слово, да, красивое – «блок-пост», Только какого рожна блок-пост делает высоко в горох. Но сомом деле это выносной наблюдательный пост или застава, или опорный пункт, откуда следят за округой. Опс!

с. 30 – «Высадив десант, Ми-8 притаились в укрытии». Надо полагать – за камушки да за кустики заползли и залегли там. Молотящий даже на молом газу Ми-8 слышно километра за 3. Притаишься тут…

с. 43 – «Вид из кабины командира вертолета Ми-24. На лобовом стекле видны прицельные марки». Опять очаровательное слово – «прицельная марка». Она, по определению, одно и обозначает – куда попадет в данный момент сброшенная бомба, пущенная ракета или очередь. Искать ее на лобовом стекле – депо пустое, потому как лежит оно на стекле отражателя прицела. Если марок несколько, то, выходит, сразу по нескольким целям можно лупить! Даешь!

с. 43 – под рисуночком бородатого моджахеда подпись – «Ахмад Шах Масуд». Рисунок кисти Ron Volstad краден из «Concord»-овсеского издания «The war in Afgdnistan. 1979-89». Прелесть в том, что в оригинальной подписи на непонятном английском языке говорится, что изображен «Mohammed Amin Wardak, commander», чья «work has been similak to Massoud», т.е. «полевой командир Мохаммед Амин Вардок, чья роль была как и у Моссуда – организатора военного и гражданского движения сопротивления». Не отягощенный знаниями языков (не иначе, из принципиального презрения к американским гадам), гагин уцепился за единственное знакомое слово – «Massoud». Ага, попался, гад! От гагина не уйдешь!

Некомпетентность «писателя» – грех, конечно, но, кок оказалось, не самый большой. Печальнее другое. Как это водится у нашего многостаночника, он беззастенчиво утянул под свою обложку обширные куски, вышедшие ранее в других публикациях на тему. Разумеется, гагин не снизошел до ссылок и сносок. В основном пострадал ваш покорный слуга, В. Марковский, чью книгу «Жаркое небо Афганистана» (издательство Т-М, 2001) борзописец и отпользовал, потянув огромные фрагменты, целые страницы и даже подписи к фото:

с. 17 – о появлении советских войск в ДРА. с. 20 – вертолетный пилотаж, с. 22 – рассказ о В. Гайнутдинове, с. 30 – просто кусак текста о Ми-8, с. 43 – сразу полстраницы из того же текста о Ми-8 (правда, этой главе честно придумано новое, своё, название).

с. 50 – целиком страница, но этот раз о МиГ-23, ну и заодно подписи к фото,

с. 52-55 – просто праздник – сворованы сплошняком тексты по Су-24 («АиВ» № 1-2/98), опять же не побрезговано и подписями.

с. 63 – добрался и до Ми-24 – большой кусок на три обзаца. Это то, что потянуто напрямую, без изысков. Поскольку сканер-кормилец роботал до перегрева, а думать он не умеет, прилежно сохранены и опечатки оригиналов (например, как назван был по промашке 280-й кандогарский полк 250-м, так и у гагина пошел).

А вот на с. 70-74 и 81 -84 сканер подсуропил: дважды – с точностью до запятых – приведены абсолютно идентичные тексты докладов. Только заголовки разные. Сканер – скотина. А гагин так ему доверял!

Работа нашего героя в жанре цельнотянутого – для нас не новость. Но на этот раз он пошел дальше. Украденное выдано за рассказы летчиков – к-на Калчанова, п/п-ка Господа А.А., гв. п-та Шконакина В.Г., м-ра Ероховец Ю.Н., к-на Черкасова Г.Е. Прямо-таки преступное сообщество, в просторечии именуемое бандой. Т.е. вроде как и не он, гагин, спер, а вот эти люди. И вот эти негодяи ввели в заблуждение доверчивого гагина и глупых читателей, страницами выдовая чужое за свое…

Боимся, что депо обстояло иначе. Скорее всего, эти, без всякого сомнения, заслуженные летчики даже не слышали про гагина, а тот просто взял их фамилии и «для весу» приставил. Так это укладывается в его манеру! И не боится ведь, что товарищи офицеры (а им ведь для чего- то выдается личное оружие) могут поставить точку в его биографии.

Было бы справедливо упомянуть, что автором гагин в своей книге все-таки немного выступил. Текст на одну страничку так и называется – «От автора», Но каков слог! Туг тебе и критика (кстати, обворованных им же «моральных уродов», «капризных … маменькиных сынков, наивных до идиотизма… и опасных в своих претензиях на единоличное авторское право на отечественную историю» – вот оно – моральное обоснование гагинского воровства! Тут тебе и высокопарные высказывания и о патриотизме, и о «безнравственности» (!), и забота о молодежи – «обыкновенных пацанах, которым порой надо объяснить и рассказать всё простым и понятным языком»…

Поздравим себя. К радио «Шонсон» и телесериалу «Бригада», завлекающим молодые умы прелестями блатной жизни, прибавился теперь этот образец нравственности и борец за правое дело. Этот научит. Объяснит и расскажет…

Р.S. (ау, патриоты! Это ничего, что буквы Р и S не русские?!

Забавно, но гагин пишет «Бог» с большой буквы. Чтит, верно, как настоящий патриот. Постойте, это не тот ли Бог, что «не укради» заповедовал?

Виктор Марковский и полностью с ним солидарный Василий Золотов

Р.Р.S. (звиняйте, но мы опять иностранными буквами)

Что ни говори, о повторное прочтение дает новые открытия.

Воронежский патриот пишет: «В Афганистане русские честно, в открытом бою, меняли жизни своих солдат на жизни своих врагов». Трогательно, блин. Выходит, доблесть и состоит в том, чтобы добиться потерь 1:1? Новое, очень патриотичное слово в военном искусстве. Мы то, олухи, полагали, что ратное мастерство заключается в том, чтобы нанести врагу максимальный урон при минимальных своих потерях.

Дабы героизм русских по-гагински выглядел в наиболее выигрышном свете, тут же, для контрасту – несколько плевков в сторону американцев, своих гнусных целей добивающихся «негуманными бомбардировками». А мы уж думали, что учиться надо у этих ребят, способных решать самые серьезные задачи без «обмена жизнями».

Дальше – больше: пошел лай и в сторону трусливых руководителей страны», принявших в 1988 году решение о выводе войск… Зацените слог: «Уж чего проще было решить афганскую проблему, тем более, что наши военные имели точный и правильный ответ». Помнится, был уже один стратег, исступленно призывавший «воевать до последнего немца».


КРУПНЫМ ПЛАНОМ

Впечатлений от ежедневного общения с пассажирским реактивным лайнером первого поколения

Rudolf MUHREL / Рудольф МЮРЕЛЬ Берлин

Перевод с немецкого – Василия Золотова

Линейный Ту-104 в Шёнефельде


С 1962 года Аэрофлот ежедневно использовал на линии Москва-Берлин (Шёнефельд) почти исключительно Ту-104. Я работал тогда после армии авиамехаником в группе обслуживания Ил-18 в авиакомпании DEUTSCHE LUFTHANSA. Нас привлекали и к технической подготовке Ту-104, так как только мы располагали необходимым оборудованием.

Ответственным за межполетный контроль являлся бортинженер, иод присмотром которого мы должны были выполнить несколько действий. Наши собственные знания русского были скудны, хотя мы и изучали его в школе, так что бортинженер больше показывал нам жестами, что и как нужно делать.

Итак, после заруливания самолета на стоянку под колеса основного шасси вставлялись тормозные колодки, после чего тормоза отжимались и тормозной барабан следовало охладить сжатым воздухом.

Мы регулярно открывали нижние капоты силовой установки и после визуального контроля стравливали вентилем конденсат. Он представлял собой находящуюся под давлением масляную пену которая удалялась за несколько минут. Шины проверялись на давление путем обстукивания рукояткой отвертки, а также визуально на предмет износа. При этом инструкции предписывали, как и на наших самолетах: если появлялась «лысина», т.е. рисунок протектора стирался – это было допустимо; если обнажался один корд – самолет мог еще долететь до дома; если же было видно два и более кордов – колесо следовало поменять. На этот случай первое время Ту-104 в грузовом отсеке возил с собой одно переднее и одно основное колесо, а также гидроподъемники. Позднее этот ремонтный комплект находился постоянно в Шёнефельде.

Через 10 минут поле окончания заправки, которая происходила еще заправочными пистолетами сверху, должна была браться проба топлива. Забор происходил из самой нижней точки отдельных секций баков через вентиль в нижней поверхности крыла в стакан. Топливо должно было быть без воды и грязи. Так, по стакану, собиралось иногда очень быстро пара ведер. Заправлялся Ту-104 тогда с русского топливозаправщика (ТЗ) на базе «КрАЗа» с цистерной емкостью 16000 л топлива. Мы догадывались, что этот ТЗ со своими 18-ю колесами предназначался для полевых аэродромов 1* .

При случае заправляли и турбостартеры, которые стояли во входном устройстве каждого из двигателей. Они работали на бензине, для чего на борту всегда имелась 20-литровая канистра. Позднее эти малые турбины, видимо, переделали на керосин, потому что с 1964 года я эти заправки из канистры уже не фиксировал.

При общем внешнем осмотре всего самолета мне на глаза попались конструктивные изменения при переходе с модификации «А» на «Б», которые однозначно позволяют различить оба варианта (и даже в полете). К сожалению, снова и снова встречаются – и даже в специальной литературе и монографиях – неверные подписи к фото. Поэтому привожу ниже видимые внешне различия:

1. Увеличенные посадочные щитки.

2. Над центропланом по обеим сторонам фюзеляжа, чуть выше оси окон, – по три иллюминатора, меньших по диаметру, чем основные окна (на «А»: справа было два иллюминатора, а слева – три. высоко «задранных»). Высокое расположение окон связано с тем, что пол в районе центроплана приподнят на 10 см, и, соответственно, пассажиры сидят выше.

3. Багажный люк был нижним (в днище фюзеляжа), стал – боковым на правой стороне. Это очень облегчало загрузку-выгрузку багажа и грузов. Теперь могли быть использованы и обычные автопогрузчики. На Ту-104А, особенно, когда багажа было много, требовалось немало физических сил и проклятий. Тот, кто думает, что причиной тому – наследство от бомбардировщика или сделано типично по-русски, – ошибается. Через несколько лет я обнаружил в Шёнефельде аналогичную, мягко сказать – поганую конструкцию на «Комете-4С» – лайнере, рожденном, по-моему, вовсе не от бомбардировщика.

4. Перенесение бортового буфета из середины фюзеляжа вперед, к входу. От наших переводчиков мы узнали причины: из-за расположения двигателей на фюзеляже на «104А» в районе буфета возникали неприятные вибрации, что иногда приводило у русских стюардесс к нежелательным прерываниям беременности. Буфет был перенесен вперед уже на поздних сериях «А», ну и, естественно, на Ту-104Б.

5. Спустя время упоминавшиеся «несколько действий» переросли в настоящую работу. Иногда самолет на посадке перелетал точку касания или при торможении в дождь «аквапланировал». Во избежание выкатывания его за ВПП стали применять два тормозных парашюта (зимой при гололеде-даже три). Эта мера существенно уменьшала скорость при одновременной стабилизации направления (до момента торможения колесами). Тормозные парашюты выпускались 2-мя пиропатронами, приводившимися в действие электросистемой; они открывали крышки контейнера, и мешки с парашютами выводились наружу. Воздушный поток вырывал вытяжной парашют, а за ним – тормозные парашюты ленточного типа. В конце пробега опять двумя пиропатронами замок крепления открывался и парашюты сбрасывались. Спецавтомобиль забирал их и привозил на стоянку.

Нашей задачей было установка в самолет имевшихся резервных парашютов. При этом мы должны были вынуть находившийся в хвосте контейнер и посредством встроенной лебёдки спускать с высоты 4,5 м.


1* Не совсем так. Речь, видимо, идет о ТЗ на базе КрАЗ-221. Для полевых аэродромов он не годился. (Прим.ред)


Аэропорт Пулково второй половины 1960-х гг. Реактивные лайнеры соаавляют уже большую часть авиапарка Аэрофлота (аГП) (сцепить с картинкой в заголовке статьи)


Ту-104Б с выпущенным тормозным парашютом на посадке. Аэропорт Арлонда/Стокгольм (IS)


Использованные пиропатроны (в том числе и пиропатроны замка крепления) заменялись новыми, мешок с резервными парашютами поднимался лебедкой обратно и вставлялся в контейнер. Система снова была готова к работе. Перед соединением электрических разъемов нужно было убедиться в том, что электросистема обесточена, что соответствующий выключатель стоит в положении «ВЫКЛ». По инструкции бортинженер в этот момент должен был стоять впереди и подавать условный сигнал (обычно он держал палец вверх) о том, система выключена. Только после этого створки контейнера запирались.

На словах это звучит достаточно просто, если не принять во внимание условий, при которых парашюты использовались: при длительном дожде, льду и снеге, при – 10°С или в сильную жару… А еще надо учесть, что замена парашютов происходила на открытом воздухе и без защитных средств. Последствия легко себе представить. Среди нас был один коллега, который старательно отлынивал от такой работы. Он. например, намеренно сырой еще парашют загонял обратно в контейнер с помощью длинной штанги. Проходивший инженер отправлял его, свирепея, прочь и требовал после этого «специалистов».

Пару раз мне пришлось поработать в сильную жару на Ту-104А CSA. Это была настоящая грязная работа. CSA была единственной страной, которая кроме Советского Союза использовала Ту-104. На маршруте из Праги в Копенгаген чехи делали посадку в Шёнефельде.

Однажды у нас села машина, прилетевшая из Праги. Разумеется, были очень горячие тормоза, однако не такие горячие. чтобы охлаждать их сжатым воздухом. После заправки и посадки пассажиров экипаж получил сигнал к запуску двигателей. При этом командир обязан был включить стояночный тормоз, чтобы машина не переехала через тормозные колодки. Как только запустился первый двигатель, под левой стойкой основного шасси образовалась лужа гидрашки (жидкости, используемой в гидросистеме). Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: течет из внутреннего тормозного барабана первого колеса. Запуск прекратили, пассажиров вывели и стали менять тормозной шланг. Здесь следует вкратце описать тормозную систему. Тормоз состоит из средней части, двух прикрепленных боковых пластин, между которыми проложен тормозной шланг, который (при подаче в него давления) подпирает профилированные пластины тормозных колодок, изготовленных из спрессованного специального порошки При нажатии тормозов шланг давит на тормозные колодки, а тс – на стальной кожух литого барабана.

Для ремонта нужно: сначала поднять переднюю ось и клапаном стравить давление с внешнего тормоза: потом снять контровку; отвинтить гайку колеса; снять внешние тормоза; снять колесо; после перекрытия командного давления снять дефектный тормоз; снять тормозные колодки; открутить и почистить боковые пластины, заменить шланг. Потом – все собрать и обратном порядке. Через 80 минут пассажиров можно было опять приглашать на борт. Кто знает, что это такое – мельчайшая пыль с гидрашкой, да еще на жаре, может себе представить, как выглядишь после такой работы. Подобную задачу мне пришлось решать годом позднее, но тогда я оказался на 10 минут проворнее.

За 2 года до вывода Ту-104Б из эксплуатации, машины переоснащались уже на современные дисковые тормоза.

Одной из причин высокого расположения фюзеляжа является отрицательное поперечное V крыла. В процессе подготовки самолета необходимо обеспечить попадание в самолет экипажа без трапа. На Ту-104 такой вход возможен через нишу передней ноги шасси. Там есть телескопически выдвигаемая лестница на боковой стенке ниши. Порой даже этой лестницы не хватало.

Особенностью «тушки» является и необычайно широкая колея шасси. На этот счет существуют некоторые объяснения. Очевидно, например, что при меньшей колее и при упоминавшемся уже большом обратном V крыла при посадке с боковым ветром существовала бы опасность коснуться консолью земли. Разнесенное шасси также обеспечивает центровку (стойки крепятся к заднему лонжерону), позволяющую не опасаться заваливания машины на хвост во время стоянки. Еще одно объяснение слышал я от одного из наших инженеров, учившегося в Советском Союзе: ВПП старых русских военных аэродромов имеют покрытие из плит шестиугольной формы. Каждая из них имеет ограничение по несущей способности. Так вот, якобы. колея шасси для Ту-104 выбиралась с учетом того, чтобы основные колеса Ту-104 (как и других тяжелых самолетов) стояли на центре плит, а не на краю.

Ту-104 можно еще увидеть в музеях или прочесть про него в книгах. Он является неотъемлемой частью авиационной истории, и его историю я пережил вместе с ним!


Транспортный самолет Ту-107, оснащенный грузовой рампой (аНЯ)

Лидер реактивного века Часть 2 *

Ulrich UNGER / Ульрих УНГЕР Берлин

Перевод с немецкого – Василия Золотова

* Начало см. МА 1-04.


Ту-107

Ту-107 строился в Омске в 1958 году как военно-транспортный самолет на основе производившегося там Ту-104А. Задание на постройку вышло через 4 года после выхода правительственного постановления.

Герметичная кабина пилотов отделялась от негерметичного (но обогреваемого) фюзеляжа гермоперегородкой. Самолет отличали также большая грузовая рампа и кормовая стрелковая установка ДК-7Т с двумя 23-мм пушками. Стрельба могла вестись с помощью радио- и телевизионного прицела. 8 членов экипажа размещались в кабине, имевшей дополнительное (но отношению к пассажирской модификации) оснащение.

Ту-107 мог транспортировать 10т боевой техники с обслуживающим персоналом до 9 человек, В перегрузку самолет мог брать 15 т груза. Планировалось также транспортировка 100 солдат или 70 парашютистов-десантников. В качестве летающего госпиталя было предусмотрено размещение 69 больных на носилках, а также сопровождающего персонала.

Заводские испытания Ту-107 начались в сентябре 1958 года. Летом 1959-го машина была передана в НИИ ВВС на государственные испытания. Они показали, что высокая скорость, мягко сказать, существенно осложняет покидание самолета. Военных не удовлетворяла и дальность полета. Для десантирования войск тогда также не была приемлема зависимость возможности эксплуатации самолета с большим взлетным весом от наличия бетонированной ВПП. Таким образом, Ту-107 не был принят на вооружение и остался в одном построенном экземпляре. Его передали десантникам, и он остался в воинской части .№ 45011 в Рязани.


Мировые парашютные рекорды

В 1965 году Ту-107 нашли вполне мирное применение – но, в духе времени, инкогнито – тип не назывался. В сентябре под Саратовом были собраны 20 лучших спортсменов-парашютистов Советского Союза для высотных прыжков. Район был идеальный: бескрайние степи и поля. Так как парашютистам предстояло прыгать из стратосферы, разброс их на приземлении мог быть довольно большим. Тренировочные прыжки с Ан-12, высотные тренировки в барокамере – всё было закончено в последнее полугодие, когда наконец прибыл «Туполев».

Уже первые тренировочные прыжки показали спортсменам, что «тушку» с Ли-12 сравнивать нельзя. При покидании Ту-107 парашютисты попадали в струи двигателей,которые швыряли их немилосердно. Но программа все-таки завершилась успешно с 13-ю мировыми рекордами. Среди них: групповой прыжок девяти спортсменов с немедленным открытием парашюта и с максимальной задержкой, все это – днем и ночью, а также для мужчин и для женщин. Были и одиночные прыжки. Случались, разумеется, и инциденты.

При затяжном прыжке днем 21 сентября Ольга Комиссарова не смогла удержаться от того, чтобы увидеть землю из стратосферы, м падала лицом вниз. Расплата последовала тотчас: шея и часть лица замерзли (на высоте прыжка было -64°С). С такой высоты падают задом вперед н поворачиваются в нормальное положение только на высоте около 3000 м. По зато были 13500 м свободного падения. Ни одному парашютисту до сих пор не удавалось такого! Мировой рекорд!


Потери Ту-104 в летных происшествиях
дата номер место на борту экип/пасс погибло экип/пасс приписка подробности
1 1957 СССР-Л5437         На фото — сомолет без передней стойки шасси, сломанной, очевидно, при сходе .машины с полосы.
2 19.02.58 СССР-Л5414 Совосстлейка только экипаж нет ЛУТЦ Полет во Внуково. Там погода — ниже минимума, поэтому пошли на запасной — Савослейку. Топливо закончилось на 4-м развороте второго зохода. Вынужденная посадка на лес за 1500 м до порога ВПП. КВС П.П. Малышкин. Машина была восстановлено и летала. 
3 15.08.58 СССР-42349(СССР-Л5442) Биробиджан, под Читой 10/54 10/54 МУТА Хабаровск-Иркутск. Потеря управления в условиях сильной турбуленции. Выход машины на большой угол атаки и подброс ее с 10 800 до 12 000 м. КВС П. Барабанов. Официально — отказ авиагоризонта. По другим данным — подхват. 
4 17.10.58 СССР-42362 Канаш, под Казанью 9/71 9/71 МУТА Подброс машины в крейсерском полете и последующее неуправляемое падение. Линия Пекин-Омск-Москеа. КВС Г Д. Кузнецов успел передать информацию о поведении сомолета.
5 20.10.60 СССР-42452         Официально — отказ авиагоризонта (подхват).
      Усть-Орда ? 3/0 ДВТУ После зокрытия Иркутска по м.у. при заходе на запасной с/д Усть-Орда перед ВПП погасло лампа выпущенного положения передней стойки. Экипаж пошел на второй круг, но из-за нехватки высоты произошло касание земли и сваливание. Погибли б/м Тулушев и б/р Савоськин. Причина погасания лампы - ее перегорание. КВС Мокшин.
6 01.02.61 СССР-42357 Владивосток-Кневичи ? нет МУТА Выкатывание из-за позднего касания (433 м за порогом полосы). Указание уходить на второй круг было проигнорировоно. КВС Доронин. 
7 16.03.61 СССР-42438 Свердловск ? 2/3 204. АО ЗСибТУ ГВФ На взлете (но высоте 250 м) обрыв лопатки турбины правого двигателя. Ошибочно отключен левый двигатель. Вынужденная посадка без закрылков на озеро.
8 10.07 61 СССР-42447 Одесса 7/70 1/0 205. АО Сев УГА Заход на посадку в сильный ливень. За 300 м до ближнего привода столкновение с мачтой освещения. Погиб штурман.
9 17.09.61 СССР-42388 Ташкент ? нет Узб УГА Посадко с высоким выравниванием. Жесткое касание.
10 02.11.61 СССР-42504 Владивосток-Кневичи 2 нет ДВ УГА Посадка в тумане. Таран радиомачты, повреждение топливного бака. После остановки двигателей - вынужденная посадка на пашню. КВС К. В Беляков. 
11 04.06.62 СССР-42491 София-Враждебно 5/0 5/0 МТУ Полет с грузом (фруктами) на линии София — Одесса. После старта левый двигатель (причина неизвестна) остановился. При заходе на вынужденную посадку, врезался в гору на высоте 1150 м над уровнем аэродрома. КВС В. Зайдель. 
12 30.06.62 СССР-42370 Красноярск В/76 8/76 ДВ УГА На высоте 900 м — неконтролируемое падение с вращением вокруг продольной оси. По некоторым сведениям* — сбит ракетой. КВС Мясницкий.
13 02.09.62 СССР-42366 Хабаровск 7/79 7/79 ДВ УГА Подъем. Рейс Хобаровск - Петроповловск-Камчатский. На высоте 5000 м началась тряска и падение. Подение на расстоянии около 90 км от аэропорта. По некоторым сведениям* - сбит ракетой. КВС Морсаков.
14 25.10.62 СССР-42495 Москва-Шереметъево 5/8 5/8 МТУ Облет после ремонта. Перепутаны тяги управления элеронами. Самолет разбился. Другие источники назывоют 16 погибших. 
15 18.05.63 СССР-42483 Ленинград ? нет   Полет с грузам (капустой). Потеря скорости при заходе но посадку. Ошибки во взаимодействии членов экипажа. КВС Бренёв.
16 13.07.63 СССР-42492 Иркутск 8/27 8/27 МТУ Рейс Пекин - Москва. Заход на посадку в сложных метеоусловиях (ниже минимума). Показания высотомера оказолись неверными из-за попадания воды в статическую систему. Соприкосновение с землей между дальним и главным радиоприводом. КВС В.И. Блохин.
17 11.08.63 ОК-LDB Санта Круз - Бомбей   нет CSA Загорелся при заправке и сгорел.
18 09.06.64 СССР-42476 Новосибирск ? нет ЗСиб УГА Заход на посадку в сильный дождь. Указание уходить на второй круг. Жесткое касание.
19 28.04.69 СССР-42436 Иркутск г нет ВСиб УГА Приземление за 600 м до порога полосы на скорости 260 км/ч и выкатывание.
20 01.06.70 OK-NDD Триполи / Ливия 10/3 10/3 CSA На третьем заходе в тумане — жесткое столкновение с землей и разрушение.
21 25.07.71 СССР-42405 Иркутск 8/118 3/93 ЗСиб УГА Приземление в плохую погоду за 154 м до полосы и с высокой вертикальной скоростью. Левая плоскость отломилось и загорелось.
22 10.10.71 СССР-42490 Москва-Внуково 7/18 7/18 Укр УГА Падение с 10 км после взрыва в заднем багажном отсеке, разрушение тяг управления. 
23 19.03.72 СССР-42408 Омск /99 нет ВСиб УГА При плохой погоде на пятом заходе - приземление перед полосой. Столкновение с сугробом.
24 23.04.73 СССР-42505 Ленинград ? 1/1 Ленингр УГА Террорист с бомбой требовал лететь в Финляндию. Бортинженер ВТ. Грязнов вступил в переговоры, но как только террорист увидел, что самолет садится в Пулково, он взорвал бомбу. Оба погибли. Тяжело поврежденный самолет (в борту - дыра) с не вставшей на замок передней стойкой совершил посадку. Бортинженер (посмертно) и КВС В.М. Янченко получипи звоние ГСС. 
25 18.05.73 СССР-42379 Чита 81 81   Нападение но экипаж в полете Иркутск - Чито. Угонщик (Рзаев) требовап лететь в Китай. Перестрелка на борту. На высоте 6500 м на борту Ту-104Б взорвалась бомба.
26 29.08.73 ОК-MDE Никозия 18/62 нет CSA На пробеге уход самолета с полосы вправо, столкновение с препятствием и пожар. Огонь потушили, но машину списали.
17 30.09.73 СССР-42506 Свердловск 8/100 8/100 ДВ УГА При взлете на втором повороте самолет с креном ушел в крутую спираль и столкнулся с землей. Отсутствовала индикация включения авиагоризонтов. КВС Путинцев.
28 13.10.73 СССР-42486 Москва-Домодедово 8/114 8/114 Груз УГА Рейс Кутаиси - Москва. При заходе на посадку (на третьем развороте) самолет ушел в крутую спираль и с креном 70 - 80 град. столкнулся с землей. Наработка СНЭ 16250 ч, 9776 посадок.
29 07.12.73 СССР-42503 Москва-Домодедово 7/68 5/П Груз УГА Посадка в сложных метеоусловиях. Ближний привод прошли с большим уклонением в сторону. При попытке довернуть задели левой плоскостью землю. Наработка СНЭ 18300 ч, 10983 посадки. 
30 05.11.74 СССР-42501 Чита 7/107 нет ДВ УГА Посадка с перелетом (430 м), выкатывание за ВПП и столкновение с обвалованием ж/д полотна. Самолет разломился пополам. Наработка СНЭ 17301 ч, 12990 посадок.
31 30.08.75 СССР-42472 Новосибирск-Толмачево ? нет ВСиб УГА Жесткая посадка ночью, сломаны основные стойки шасси. 
32 09.02.76 СССР-42327 Иркутск 10/114 9/15 ВСиб УГА На взлете (3:15) - прогрессирующий крен вправо, потеря управления. Погибли 24 человека (в т.ч. 6 «зайцев»).
33 17.07.76 СССР-42335 Чита 7/110 нет ВСиб УГА Попытка взлета с 5 т перегрузки. Скорости для отрыва не хватило, выкатывание и столкновение с обваловкой.
34 28.11.76 (или 1977)13.01.77 СССР-42471 Москва-Шереметьево 8/67 7 /67 Ленингр УГА Сразу после взлета - уход в низкую облачность. Там — большой крен со скольжением. Выход из облаков со штопором. Авиагоризонт выдавал неверную информацию, поскольку был включен поздно, только но рулении (так практиковалось). КВС Б.Н. Гороховский. Наработка СНЭ 22200 ч, 13336 посадок. 
35 13.01.77 СССР-42369 Чита 8/82 8/82 ДВ УГА Катастрофа при заходе на посадку. Сомолет упал за 4400 м до ВПП. Причина - пожар левого двигателя (перегорели тяги РВ, резкий завал вверх и сваливание). Наработка СНЭ 27189 ч, 12819 посадок.
36 17.03.79 С.ССР-42444 Москва-Внуково 6/112 1/58 УкрУГА Пожар левого двигателя (ложный сигнал) на старте. Погода - ниже минимума. Посадка с весом, превышающим посадочный на 10 т, и с большой вертикальной скоростью. Наработке СНЭ 24356 ч, 14118 посадок.
37 07.02.81 СССР-42332 Пушкин под Ленинградом   все 52 ТОФ Но взлете, на высоте 30 м самолет повело вправо с кабрированием. Официальное версия — смещение центровки но взлете. Другие версии - несимметричный выпуск закрылков. Машина принадлежала ранее ДВ ТУ, в конце 70-х передано КТОФ (Владивосток). Погиб весь высший командный состав КТОФ.

Таблица составлена Ульрихом Унгером. Уточнения предоставили П. Батуев, Ю. Каберник, И.М. Крылов, А.М. Бортник.


* По неофициальным данным (мнение розных людей из Дальневосточного УГА), сбит военными по ошибке. В те времена тренировка слежения операторов наведение ЗРК по гражданским рейсам была обычным делом. После того, как однажды случайно произвели и запуск ракеты, такая практика была запрещена специальным приказом. Картина для того времени -вполне допустимая. 1962 год – наиболее вероятный (по максимальной вероятности составляющих факторов) для того, чтобы событие (сбитие) свершилось. С одной стороны, ракеты, способные достать супостата (помнишь, янки Пауэрс, 60-й год?), появились только-только (и их торопились разместить повсеместно), с другой, – персонал только их осваивал (причем, спешно!), и ошибки в процессе обучения – вещь почти обязательная. И то, что военные не признались ни тогда, ни сейчас – тоже на них очень похоже… (Прим. ред.)



И у мужчин были ЧП. Один спортсмен не смог занять в стратосфере нужное положение в группе, из-за чего весь рекорд группы мог сорваться.

Женская группа прыгнула с высоты 14252 м и проделал путь (отмеченный как мировой рекорд) в свободном падении 13716 м. Валерий Раевский преодолел в одиночном прыжке ночью 30 сентября путь свободного падения 14540 м. После прыжка ему понадобился день на восстановление. Долгое пребывание в стратосфере с простой кислородной маской было просто пыткой. А быстро на высоту 14,8 км «Туполев» подняться не мог. Рекорды для человека и для машины. Тогда имелась только теплая одежда и простая кислородная маска – ничто по сравнению со скафандром или другой комфортной амуницией. Помимо всего каждый спортсмен должен был взять два больших барографа для регистрации рекорда (требование спортивного комиссара). Оснащение весило 40 кг.

Последний ночной прыжок руководство женщинам запретило – мужская группа едва выдержала нагрузку. Спортсменки были очень расстроены, несмотря на достигнутые до того мировые рекорды. Среди них была Светлана Евгеньевна Савицкая, ставшая позднее чемпионкой мира в пилотаже, а еще позднее летавшая в космос.


После списания Ту-104А СССР-42464 использовался в Пулково для тренировки пожарных расчетов (оПБ)




Варианты Ту-104

Мировые рекорды

Всего на самолете Ту-104 ФАИ зафиксировано 26 мировых рекордов. Важнейшие из них следующие:

06.09.1957 Ю.Т. Алашеев Ту-104А СССР-Л5421 польем 20 тонн на высоту 11 221 м;
11.09.1957 Ю.Т. Алашеев Ту-104А СССР-Л5421 дальность 2000 км с 20 т груза на скорости 897,498 км/ч;
24.09.1957 В.Ф. Ковалев Ту-104А СССР-Л5421 дальность 1000 км с 20 т груза на скорости 970,821 км/ч;
01.08.1959 В.Ф. Ковалев Ту-104Б дальность 1000 км с 15т груза на скорости 1015,866 км/ч;
04.08.1959 Ю.Т. Алашеев Ту-104Б подъем 25 тонн на высоту 12 896 м;
02.06.1960 В.Ф. Ковалев Ту-104Е СССР-42443 дальность 2000 км с 15 т груза на скорости 959,940 км/ч.

Ту-104АК

Когда начиналась советская программа полетов человека в космос, одной из многих неизвестных была проблема невесомости. Никто на земле не мог сказать – как человек, а конкретно – космонавт, будет ощущать себя в этих условиях. Легко понять, что ответ на этот вопрос имел важнейшее. жизненное значение для программы. Итак, предстояло хоть как-то (хоть приближенно) реши ть эту задачу.

Как пришли к идее полетов на Ту-104 по параболической траектории для имитации невесомости – пока неясно. В дневниках командира группы космонавтов, генерала Каманина, имеется следующая запись, датированная 11 марта 1961 г.: «Убедил Вершинина (Командующего ВВС – У.У.) подписать два приказа. Первый – о передаче самолета Ту-104, оснащенного для полетов на невесомость, в ЦПК(Центр подготовки космонавтов – У.У.), так и назначение экипажа полковника Старикова на этот самолет…».

Выбранные машины должны были модифицироваться для полета в условиях перегрузок (в том числе – и отрицательных) с тем, чтобы бортовое оборудование оставалось работоспособным. Так, например, топливо в баках при невесомости тоже будет свободно парить, но это никоим образом не должно сказаться на подаче его к силовым установкам. И здесь (как и во многих других системах) нужно было что-то придумывать.

В 1961 г. на опытном предприятии НИИ ВВС с помощью ОКЬ Туполева была подготовлена первая такая машина (СССР-42390). Часть салона занимала лаборатория, оставшаяся часть представляла собой зал (длиной примерно 8 м) с обитыми мягким материалом внутренними поверхностями и отделенная от кабины сетью.

Для того чтобы точно установить нулевое значение перегрузки (условие невесомости), в ЛИИ позднее был разработан и устанавливался штатно на самолет автомат управления, который «забирал» у нилотов это тонкое управление.

Поначалу самолет внешне не отличался от своих аэрофлотовских собратьев. Позднее машину перекрасили – на нее нанесли звезды и красный бортовой номер «46».

Испытательные полеты машины, обозначенной как Ту-104АК, проводили летчики-испытатели Сергей Анохин и Юрий Гарнаев. К моменту первых полетов на невесомость оба были очень опытным пилотами, были знакомы с разными перегрузками, и все же скорость перехода к нулю, всего за полминуты, давала совершенно неведомые до того, впечатляющие ощущения. Однажды экипаж наблюдал захватывающую сцену: незакрепленный барограф медленно «вышел» из футляра и подплыл к штурману – зрелище фантастическое! Но главное – задуманное осуществлялось: невесомость воспроизводилась «на земле»! Для уточнения летных методик в этом в общем-го непростом виде полетов принимал участие экипаж Анатолия Старикова. При точном выдерживании всех параметров можно было получить па параболе 25 секунд невесомости.

Кандидаты в космонавты подолгу тренировались в этом Ту-104, а позже к этой машине присоединились еще две – с номерами «47» (бывший СССР-42389) и «48» (бывший борт «91»). На тренировках в невесомости отрабатывались: координация п перемещение, прием пищи (твердой и жидкой), выполнение различных работ. Полученный позже опыт реальных космических полетов полностью соответствовал тому, который набрали на 'Гу-1 (МАК. С тех нор полеты на «АК» стали обязательным разделом программы подготовки советских космонавтов.

Каждый новый космический эксперимент отрабатывался и испытывался перед реальным полетом в лаборатории невесомости Ту-104. Так, первая «космическая прогулка» (выход в открытый космос) тщательно и полно отрабатывалась на Ту-1 (МАК. В салоне был установлен космический корабль «Восход». После того, как испытали сам космический аппарат, космонавты П. Беляев и А. Леонов начали тренироваться «выходить в космос», пока не довели свои действия до совершенства.

Даже первый луноход испытывался в Ту-104. Для этого в летающей лаборатории насыпали «лунной пыли», и «на параболе» (гравитация соответствовала лунной – 0,16) луноход делал первые попытки двигаться. Позднее Ту-104АК были заменены на более комфортабельные Ил-76К и Ил-76МДК, на которых даже туристы тоже могут купить себе «ощущение невесомости».

Сегодня историю можно еще увидеть: красный «46» стоит в музее ВВС в Монино. «48» ржавеет в Чкаловской. А на авиазаводе в Харькове находится «47», который в декабре 1977 г. заводу «возвратил» космонавт В.В. Коваленок. По крайней мере, он, обращаясь тогда к авиастроителям, благодарил их за вклад в советскую космическую программу.


На смотре авиатехники ВМФ, конец 1960-х, Сафоново(?). В первом ряду, первый слева – ГСС И.И. Борзов, командующий авиацией ВМФ, четвертый – ГСС Г.А. Кузнецов, командующий авиацией СФ, шестой – Д.Ф. Устинов, зам. председателя Совмина СССР. На заднем плане – Ту104Ш СССР-42342 авиации ВМФ, в раннем варианте (не Ш-2) (аПБ)


Технические данные самолета Ту-104
  прототип 104 104 А 104Б 104Б/ТС 107 104Е
Число пассажиров   50 70 100-105   100 122
Массы, т
взлетная 71,5 74,5 78,0 78,1 78,1 76,0 86,0
нормальная посадочная   53 63 63 63    
максимальная посадочная   58 65 65 65    
пустого   42,08 42,90 43,80      
полезная нагрузка 5,2 9,0 12,0 12,0 12,0 15,0 13,0
топливо   26,5 25,5 26,5 26,5 25,0  
Размеры,м
длина 38,85 38,85 40.06 40,06 38,85 40.06
высота 11,53 11,53 11,53 11,53 11,53  
размах крыла 34,5-1 34,54 37,5 34,54 34,54 35,58
размах стабилизатора 13,4 13,4 13,4 13,4    
диаметр фюзеляжа 3,5 3,5 3,5 3,5    
колея шасси 11,325 11,325 11,325 11,325    
база шасси 14,100 14,100 15,323 15,323    
Площадь, м2
крыло с центропланом 174,40 174,40 183.50 183,50 174,40 194,50
горизонтальною оперения 11,700          
вертикального оперения   23.525        
Двиготели АМ-3 РД-ЗМ РД-ЗМ-500 РД-ЗМ-500 РД-ЗМ РД-16-15
Летные данные
Крейсерская скорость, км/ч 750-800 750-800 750-800 750-800 750-800 750-800
Число М на крейс. режиме 0,73-0,75 0,73-0,75 0,73-0,75 0,73-0,75    
Макс, число М на крейс, режиме 0,77 0.77 0,77 0,77    
Макс число М при аварийном снижении   0.86 0,86 0,85 0,85  
Посадочная скорость, км/ч 225 260 260 260    
Практическая дальность полете, км 2750 2650 2100 2100 2440 2520
Практический потолок, м 11500 11900 11900 11900 11750  
Минимальная длина ВПП, м   2500 2500      

Специальные варианты Ту-104

Несколько экземпляров Ту-104, бывшие некоторое время в Аэрофлоте либо вообще там не бывавшие, были переданы в другие организации.

Среди них был Ту-104Ь СССР-06195. Долгое время он служил как «штабной самолет» ОКБ № 156, г.е. использовался А.Н. Туполевым и его сотрудниками для командировочных перелетов. Когда началась постройка Ту-144, машина получила новую задачу. На Ту-104 был установлен полный навигационный комплекс НК-144, а в салоне были установлены «родные» приборные доски сверхзвукового пассажирского самолета.

Сначала на этой машине инженеры испытывали и доводили навигационный комплекс. Будущие экипажи Ту-144 тренировались в его обслуживании и управлении. СССР-06195 принял участие и в завершающих, Государственных испытаниях комплекса.

Еще один Ту-104 прибыл в ЛИИ и в 1961-1964 гг. привлекался для испытаний автоматических систем захода на посадку и посадки. По этой программе в ЛИИ летал также Ил-18.

Еще одна программа с участием Ту-104 касалась испытаний электронной противопожарной системы, а также РЛС для МиГ-25 и Ту-128. первого сверхзвукового бомбардировщика ОКБ-156. Соответствующая программа для МиГ-23 выполнялась уже на Ту-110.

В Дальней авиации Ту-104 использовался как самолет обучения штурманов. Это была машина с номером 6350104, которая использовалась как штабная, пока ее не переделали в 1977 г. в учебный центр для обучения экипажей Ту-22М. Позже этот Ту-104 Ш был передан в Центр боевой подготовки летчиков № 43 в Рязань. Эта машина (в отличие от других Ту-104Ш) сохранила застекленный нос.

Военно-воздушные силы ВМФ также применяли пару Ту-104 для обучения штурманов. Обе эти машины были нормальными штабными самолетами, пока в 1963 году их не переделали. Одну из них передали в состав Тихоокеанского флота, другую – в Центр боевой подготовки № 33. На обоих самолетах на носу фюзеляжа (вместо остекления) были установлены РЛС ( в обтекателе) комплекса Ту-16К-10. СССР-42342 позднее модернизировался, с 1975 г. проходил уже как Ту-104Ш-2 и использовался для тренировки экипажей Ту-22М2.


Вверху – Ту-104 № 001 в варианте салона, использовавшийся для перевозки высших чинов Министерства обороны СССР (аГП)

Внизу – Ту-104Ш (в центре) на аэродроме Сафонове(аГП)


Летающая лаборатория но базе Ту-104 СССР- 42326, принадлежавшая ЛИИ и применявшаяся для отработки систем вооружения МиГ-25 и Ту-128 (аПБ)

В тени. Некоторые аспекты специального применения самолета Ту-104

Петр БАТУЕВ С.-Петербург

Мы – противники тусклого.

Мы приучены к шири

– самовара ли тульского

или ТУ-104…

Андрей Вознесенский (1959)

Первыми эксплуатировать Ту-104 начали военные, что, в общем-то, и неудивительно. ВВС использовали эту машину в основном как салон. Известно, например, что на Ту-104 СССР-42387 летал маршал ГК. Жуков. В ВМФ переоборудовали два самолета (СССР42342 и СССР-42330) в Ту-104Ш и Ту-104Ш-2 для тренировки операторов наведения ракетоносцев Ту-16 и Ту-22М соответственно. Позднее, по проекту Ту-104Ш-2 на 20 АРЗ ВМФ был перестроен один из ВВСовских Ту-104 для нужд Дальней авиации (подробно о Ту-10411.1 см. МА 1-99).

В авиации ВМФ произошла катастрофа Ту-104, которую можно без преувеличений считать одной из самых черных страниц истории отечественного флота и поставить в один ряд с трагедиями «Курска», «Комсомольца» и «Новороссийска». «Вдовий пароход» – так называют себя вдовы командования Тихоокеанским флотом, погибшего практически в полном составе во главе с командующим КТОФ адмиралом Эмилем Спиридоновым. 7 февраля 1981 года командование КТОФ в одночасье потеряло 52 старших начальника. Кроме командующего, погибли почти все его замы, начальник ставки верховного главкома в Улан-Удэ, половина штаба КТОФ, командование флотской авиации, флотилий, бригад и эскадр; только адмиралов и генералов в списке шестнадцать. Все они возвращались из Ленинграда во Владивосток после ежегодного оперативно-мобилизационного сбора руководящего состава флотов СССР. Около 16 часов Ту-104 СССР-42332 произвел взлет с военного аэродрома г. Пушкина. Как рассказывали очевидцы, на высоте примерно 50 метров самолет резко накренился вправо, перевернулся, упал рядом с лесом за рулежкой и взорвался. Тридцать тонн горящего керосина исключили чудесное спасение. Когда бушующее пламя сбили, из-за чудовищных ожогов и повреждений опознать удалось не всех. Внутри салона люди как сидели, так, обгоревшие, и остались. Летчиков выбросило из кабины далеко вперед, и они сразу погибли. Официальная версия катастрофы – перегруз и неправильная центровка. Это подтвердилось в результате моделирования ситуации в ЛИИ. Ужас происшедшего дополняется тем обстоятельством, что командир Ту-104 подполковник Инюшин знал о задней центровке машины перед взлетом и не хотел взлетать. Ему приказали. В переднем салоне самолета разместили генералитет, в заднем – офицерский состав. В задний багажник загрузили картошку, фрукты и два 400-килограммовых рулона бумаги… На Серафимовском кладбище С.- Петербурга. на могилах погибших, только в 2002 году родственники получили разрешение выбить их имена, звания и дату гибели. а также дописать: «Погибли во время исполнения служебного.долга». Эта катастрофа официально завершила эксплуатацию 104-х в вооруженных силах СССР. Оставшиеся Ту-104 вывели из эксплуатации и поставили на прикол.


Летающие лаборатории

Как почти все пассажирские самолеты. Ту-104-е широко использовались в качестве летающих лабораторий различного назначения. Главными эксплуатантами этих машин были Летно-Испытательный Институт им. М.М. Громова, ОКБ А.Н. Туполева (МАП) и НПО «Взлет» (Минрадиопром).


Рабочий место в салоне одной из летающих лабораторий Ту-104 НПО «Взлет» (аПБ)



Летающая лаборатория но базе Ту-110, использовавшаяся в ЛИИ (оМА)


ЛИИ

Одна из самых ранних летающих лабораторий была создана в ЛИИ (СССР42394) в конце 50-х годов – для отработки астроинерциальнтой системы навигации межконтинентальной КР «Буря» ОКБ Лавочкина. В этой системе, спроектированной специалистами КБ «Марс», впервые в отечественной практике был реализован математический метод комплексирования данных от датчиков различной физической природы (гироскопических и астродатчиков), позволявший отселектировать полезные данные от шумовых и систематических ошибок.

С началом космической эры в ЛИИ начались исследования сущности процессов, происходящих в космических технических системах и физиологии организма человека в условиях космического полета, и 104-е внесли здесь весомый вклад. Для отработки оборудования и тренировки космонавтов по инициативе ОКБ-1, возглавляемого С.П. Королевым, силами ЛИИ и ОКБ А.Н. Туполева был создан ряд летающих лабораторий на базе Ту-104, которые организационно входили в летно-испытательный отряд ОКБ-1. Это были машины с доработанной топливной системой, обеспечивавшей работу двигателей на околонулевых перегрузках.

Первая из них вступила в строй в 1960 году. Самолет оснастили автоматом перегрузки. выдерживающим условия невесомости на режиме полета «горка» в течение 25-28 секунд. Исследовании проходили на высотах 6-9 тыс. метров. Самолет разгонялся и переводился в кабрирование с утлом до 45°, затем отдачей штурвала устанавливалась нулевая перегрузка и поддерживалась так до утла пикирования 40-45 градусов. От мастерства командира Ту-104 зависело многое, ведь невесомость должна была выдерживаться на уровне «нуля по трем осям». Из пике самолет выводился на максимально допустимой скорости. В программах летных испытаний в дальнейшем принимали участие летчики-испытатели В.П. Васин, П.И. Казьмин, В.П. Хапов, М.П. Киржаев. Ведущим инженером по этой теме был Е.Г. Березкин, кроме этого участвовали Г.И. Северин, К.И. Бестужев, A.Д. Миронов, ЮА Винокур. На первом этане исследовалось влияние невесомости и ее переносимость животными и людьми, затем – испытания оборудования и снаряжения с участием космонавтов Ю. Гагарина. В. Комарова, К. Феоктистова, В. Аксенова, А. Елисеева.

В 1964 году проводилась большая работа по отработке в условиях невесомости на действующем макете шлюзовой камеры космического корабля «Восход-2» перед первым выходом человека в открытый космос.

Один из таких «бассейнов невесомости» ЛЛ Ту-104 принимал участие и в программе «Луноходов». В специальный канал внутри салона засыпали грунт, по которому должен двигаться аналог «лунохода». Таким образом, изучались тяго-сцспные характеристики мотор-колеса аппарата и влияние на них конструктивных параметров. Работы но этой теме продолжались не один год.

На базе опыта применения ЛЛ Ту-104 создали машину для отработки в условиях невесомости различных гидравлических и тепловых систем. Ведущим инженером по этой работе был А.Т. Фролов. Наконец, на ЛЛ Ту-104 в условиях невесомости проводились испытания электросварочного агрегата института им. Е.О. Патона и устройства раскрытия телевизионной антенны спутника связи. Бортинженеры ЛИИ B. Анастасьев и И. Карпухин провели на ЛЛ Ту-104 в условиях невесомости в общей сложности больше времени, чем Гагарин или Титов. После отработки режимов невесомости в ЛИИ лаборатории Ту-104 стали совместно эксплуатировать военные летчики НИИ ВВС на аэродроме Чкаловская.

Самолет Ту-104 СССР-06195 принимал участие в программе СПС Ту-144. Этот борт принадлежал туполевцам, и силами ОКБ был переоборудован в ЛЛ Ту-104 по отработке навигационной системы НК-144. Для эксплуатации эта ЛЛ была передана в ЛИИ в 1974 году. На борту этой машины был выполнен огромный объем работ по доводке автоматической бортовой системы управления АБСУ-144 на начальном этапе ее проектирования. Опытный образец АБСУ-144 был размещен на летающей лаборатории таким образом, что в салоне Ту-104 имелась приборная панель Ту-144 с пультами и приборами. входящими в состав навигационной системы НК-144. Эта ЛЛ использовалась для обучения и тренировки летчиков и штурманов МАИ и МГА (всего 18 человек) и для их подготовки к испытаниям Ту-144. НаЛЛ Ту-104 также были проведены государственные испытания НК-144 на дозвуковых скоростях, что позволило существенно сократить сроки испытаний Ту-144 по программе пилотажно-навигационного комплекса.

Еще раз Ту-104 в ЛИИ (правда, неизвестно, какая машина) использовался в 70-е годы в качестве летающей лаборатории при создании одной из первых отечественных навигационных систем с БЦВМ – НИК-154 для самолета Ту-154.

В связи с ускоренным развитием средств воздушного обнаружения и перехвата в 60-е годы в ЛИИ созданы две ЛЛ на базе семейства Ту-104-для отработки электронных систем, разработанных предприятиями минрадиопрома. Первая – па базе Ту-104 СССР-42326 для отработки систем вооружения МиГ-25П и Ту-128. вторая – на базе Ту-110 – для аналогичных систем МиГ-23. 104-я была оборудована БРЛС, системой управления и ракетами К-80, которые подвешивались под каждой плоскостью. В салоне устанавливались пульты управления, измерительно-регистрнрующая аппаратура и четыре рабочих места экспериментаторов. В процессе испытаний на этом Ту-104 отрабатывались режимы и снимались характеристики дальности обнаружения, захвата и сопровождения воздушных целей в заднюю и переднюю полусферы, разрешающие способности БРЛС и ГСН. Исследовалась работоспособность при наличии как естественных, так и искусственных (активных и пассивных) помех. На Ту-110 была установлена РЛС «Сапфир» без ракет, испытания проводились для отработки РЛС в режимах обнаружения, захвата и сопровождения целей.


Вверху – общий вид летающей лаборатории ЛЛ-2 Ту-1 ОДА № 42454 (аПБ)

Внизу – кадры из кинограммы пуска ракеты К-33 с летающей лаборатории ЛЛ-2. Снимки из отчета по программе «Заслон» (аПБ)






НПО «Взлет»

НПО «Взлет» принадлежали три Ту-104 – СССР-42324, СССР-42454 и СССР-42498, и два Ту-110 – СССР-5512 и СССР-5513. Ту-110-е имели нестандартные регистрационные номера. Указанные Ту-104-е изначально были построены для 235 авиаотряда и имели особую, как бы сейчас сказали, VIP-компоновку салона. После 235 отряда салон не переоборудовался, и, естественно, посадочных мест для обычных рейсов было маловато. Аэрофлот счел их эксплуатацию невыгодной, и машины в 1967-68 гг. передали во «Взлет». Вообще-то практика передачи «салонов» в летно-испытательные организации была обычным явлением по мере устаревания самолетов на «правительственной» службе. Насыщенность и количество опытных разработок предприятий радиопромышленности СССР требовали адекватного объема летных испытаний. Только два предприятия МРИ: НПО «Ленинец» и ВНИИРА имели свои летно-испытательные базы. Все остальные должны были обращаться в особую структуру МРП – НПО «Взлет» (или к их МАПовским коллегам – в ЛИИ). Количество разработок в советские времена было таково, что заказчики становились в очередь, а «Взлет» вынужден был до предела сокращать производственно-испытательный цикл по каждому заказу. Вот статистика трудоемкости (в человеко-часах) переоборудования только по трем годам:

1967 год:

Ту-104 СССР-42454 – 2515 ч/ч.

1970 год:

Ту-104 СССР-42324 – 40640 ч/ч;

Ту-110 СССР-5513 – 14211 ч/ч;

Ту-110 СССР-5512 -584 ч/ч.

1971 год:

Ту-104 СССР-42324 – 7188 ч/ч;

Ту-104 СССР-42454-3292 ч/ч;

Ту-104 СССР-42498 – 12006 ч/ч;

Ту-110 СССР-5513 – 19778 ч/ч;

Ту-110 СССР-5512- 297 ч/ч.


СССР-42454 и СССР-42324 предназначались для отработки РЛС с ФАР «Заслон» разработки НПО «Фазотрон» для будущего перехватчика МиГ-31. Эта тема с начала семидесятых продолжалась почти двадцать лет. Обе машины были оборудованы почти идентично с той только разницей, что 42454 была оснащена под пуски ракет, а 42324 предназначалась для непосредственной отработки самой РЛС.

Известны детали этапа летных испытании на 42454, уникальных уже тем. что пуски производились с пассажирского самолета. Этап проходил в марте 1975 года с проведением пусков баллистического варианта (без управления) опытного образца ракеты К-33. Это должно было предшествовать управляемым пускам этих ракет с ЛЛ Ту-104 по радиоуправляемым мишеням Ла-15 и МиГ-17. Для этого необходимо было решить следующие задачи:

– проверка аэродинамических характеристик. устойчивости и у правляемости ЛЛ Ту-104;

– разработка инструкции экипажу ЛЛ по действиям в аварийной ситуации;

– определение характеристик схода ракеты с пускового пилона;

– проверка устойчивости и управляемости ЛЛ в момент схода ракеты;

– проверка влияния излучения системы «Заслон» на телеметрию ракеты.

Самолет был переделан в лабораторию еще в 1971 г. При этом на машину установили новую носовую часть, два ветрогенератора, радиатор жидкостной системы охлаждения системы «Заслон», доработано кондиционирование салона от левого двигателя для охлаждения блоков «Заслона», установлены дополнительные преобразователи, столы и стенды с различной аппаратурой в салоне, пилоны АПУ410 для ракет К-33. Рули ракет для баллистического пуска фиксировались в нейтральном положении. Внешние устройства и надстройки ухудшили летные характеристики ЛЛ, так что максимальную скорость ограничили 635 км/час. Особенность пуска заключалась в том, что в то время двигатель ракеты запускался перед сходом ее с пускового устройства, что приводило к общему временному дисбалансу тяги в 2,5 тонны. Это требовало от летчиков парирования рулем направления в 21,6% от максимального отклонения руля. Путем изменения тяги двигателей ЛЛ моделировалась ситуация аварийного несхода ракеты с пусковой установки. При этом дисбаланс тяги мог достигнуть 5 тонн, а для компенсации требовалось отклонить руль уже на 43%, при этом угол скольжения достигал 7,5 градусов. Инструкция рекомендовала при такой аварии еще успеть сбросить тягу двигателя со стороны ракеты за 1-2 секунды, а обороты противоположного довести до максимала! При нормальном пуске после схода ракеты происходила весовая и аэродинамическая разбалансировка Ту-104, летчик должен был произвести вираж с креном и набором высоты в противоположную от «ракетной» сторону. Читатель сам может оценить степень напряжения экипажа в момент пуска. По программе баллистического пуска было выполнено 2 полета с пуском правой ракеты. Пуски фиксировались на кинокамеру самолета сопровождения МиГ-21У, летевшего справа в 20-30 метрах. По результатам этих испытательных пусков ЛЛ Ту-104 была допущена к управляемым пускам К-33. Правда, больше пусков проводить не стали в связи с изменением методики испытаний. Основными участниками работ по этой тематике на ЛЛ Ту-104 от НПО «Взлет» были начальник отделения А.А. Кирилин, Заслуженный летчик-испытатель СССР Б.Д. Мочалов, ведущий инженер по летным испытаниям 1 класса В.П. Шутов, от НПО «Фазотрон» – главный конструктор А.И. Федотченко, начальник лаборатории А.В. Нестерук, ведущий конструктор И.Г. Лобачева, технический руководитель работ М.Ф. Смоляк. Тема «Заслона» продолжалась не один год и затем была перенесена на ЛЛ Ту-124.

Третий Ту-104 НПО «Взлет» (42498) предназначался для отработки наведения ракет с РЛС «Сапфир». Его оборудовали РЛС МиГ-23 и его носовым обтекателем, а также П-образными блоками под крылом для крепления пилонов. Программа испытаний предусматривала пуск ракет, правда до этого по разным причинам дело не дошло.

После снятия оборудования по «Заслону» с борта 42454 и до второй половины 1980-х самолет принимал участие в исследованиях по активному воздействию на облака. Борт был переоборудован в метеолабораторию под названием «Циклон». Эта программа имела шифр «Гроза» и проводилась в южных районах СССР (Молдавия). Производились исследования влияния распыление цемента марок 1000 и 800 в облачных зонах с целью их локализации. Ведущим специалистом этого направления был С.М. Урбанович. Все самолеты-лаборатории серии «Циклон» (Ил-18, Ан-12, Ан-26, Ту-16) эксплуатировались под эгидой ЦАО (г. Долгопрудный), но сотрудники ЦАО. с которыми общался автор, категорически отрицают существование «Циклона» Ту-104. Очевидно, заказчиком темы «Гроза» выступало совсем другое ведомство…

Несколько слов о Ту-110. Поскольку эго были два самолета из опытной партии. то при эксплуатации во «Взлете» они имели особый статус. 5512 тоже послужил для отработки «Сапфира». На нем также установили радиопрозрачный обтекатель от МиГ-23. Доводилась подсистема селекции движущихся целей (СДЦ) на фоне земли. Второй Ту-110 ничем не дооборудовался, так как использовался как летающая цель для работающих РЛС других летающих лабораторий. Эти машины прослужили до 1973-74 года.


Под фюзеляжем 42454 – агрегаты системы «Заслон»: два ветрогенератора и заборник системы охлаждения аппаратуры. Под фюзеляжем, за нишей шасси видны следы (круг) крепления какого-то внешнего устройства (по-видимому, обтекателя) прежней конфигурации ЛЛ (аПВ)


Крайний вылет

До сих пор официально последним полетом Ту-104 считается полет 11 ноября 1986 года. Бывший «салон» ВМФ Ту-104 СССР-42322 своим ходом перегнали из Мурманска в город Ульяновск, в музей Гражданской авиации. Сейчас со всей очевидностью можно констатировать, что именно НПО «Взлет» официально завершило эксплуатацию нашего реактивного первенца как типа, ведь статус испытательной работы позволял эксплуатацию снятой с линий и военной службы техники. Ветераны этой организации считают, что последние полеты происходили около 1988 года.

Очевидцы видели 1 июля 1988 «живой» Ту-104 в полете на высоте не более 500 метров в аэропорту Хабаровска. Официальные лица этот полет не подтвердили…

Статья Ульриха Унгера переведена аз журнала «Flieger Revue Extra».

Автор выражает искреннюю благодарность ветеранам НПО «Взлет» Вячеславу Николаевичу Гаврютину, Владиславу Александровичу Ефимову и Николаю Андреевичу Самохвалову за помощь а подготовке статьи и усилия по сохранению наследия отечественной авиации.

Фото: архивы Петра Батуева (аПК), Геннадия Петрова (аГП), Николая Якубовича (аНЯ), Журнала «Мир Авиации» (аМА) и Lars Soderstrom (LS).


Источники

1. Летные исследования и испытания. ЛИИ им. М.М. Г/юмоаа. М.. Машиностроение 1993.

2. В. Близнюк и др. Правда о сверхзвуковых пассажирских самолетах. М., Московский рабочий. 2000.

3. Отчет о проделанной работе производством. НПО «Взлет» 1967,1970,1971.

'I. Отчет по результатам летных испытаний системы «Заслон», 1975.


Ту-1 (МБ СССР-42448 в аэропорту Пулково


Ту-104Б СССР-42442 в аэропорту Амстердама


Салон Ту-104


Ту-104Б СССР-42419 в аэропорту Гамбурга


Ту-104Б 104В СССР-42471


Ту-104Б СССР-42505 в аэропорту Лондоне


Ту-104АК в музее Монино


Ту-104А 6/н 001 Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского


Ту-104Ш-2 СССР-42342 из состава ВМФ


Летающая лаборатория Ту-104ЛЛ СССР-24254 НПО «Взлет». Здесь – на испытаниях РЛС «Заслон»


Ту-104А № 46 – одна из трех машин, использовавшихся для тренировки космонавтов на невесомость. В настоящее время находится в Монинском музее ВВС


Ту-107 – грузовая модификация Ту-104


СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

Шестой континент, пятый океан…

Авиация Третьей советской континентальной антарктической экспедиции (ноябрь 1957 – январь 1959 года)

Владислав МАРТИАНОВ Краснодар


В истории советских полярных исследований легендарными стали 1930-е годы, начиная с похода «Сибирякова» и заканчивая перелетами Чкалова, Громова и Леваневского. Однако в 1940-е годы советская активность в Арктике резко снизилась, и количество экспедиций сократилось. Это было вызвано как войной, так и послевоенными экономическими трудностями.

Положение, резко изменилось в 1950-х годах. Возобновились научные исследования в Арктике, а во второй половине 1950-х советские ученые начали осваивать и Антарктиду. В январе 1956 года на ледовом континенте высадилась Первая континентальная антарктическая экспедиция АП СССР под руководством Михаила Сомова, и 13 февраля (согласно духу того времени – за день до открытия в Москве XX съезда КПСС) над первой советской антарктической станцией «Мирный» был поднят флаг СССР. В конце того же года Первую экспедицию сменила Вторая 1* . Естественно, что в обеих экспедициях было невозможно обойтись без авиации. Первыми советскими летательными аппаратами в Антарктиде стали Ил-12, Ли-2, Ан-2 и Ми-4.

В 1958-1959 годах во всем мире проводились мероприятия, связанные с Третьим Международным геофизическим годом (МГГ). СССР также принял в этом активное участие. Именно в рамках приближающегося МГГ 4 октября 1957 года был запущен первый советский искусственный спутник Земли. Было также решено резко увеличить советское присутствие в Антарктиде. Третья экспедиция, направленная на Крайний Юг осенью 1957 года, имела в своем составе значительно больше людей, но впервые практически не везла с собой сборных домов (везли лишь домики-«балки» для установки на тягачах), а это значило, что советская наука вышла в освоении континента, что называется, на проектную мощность. Возросший объем научных исследований повлек за собой и расширение находящейся там нашей «авиационной группировки».


1* К этому времени на ледовом континенте помимо «Мирного» действовали станции «Оазис Бангера» и «Пионерская». К концу работы Второй экспедиции к ним добавились «Комсомольская» и «Восток-1» (станцию «Восток» планировалось основать на Южном геомагнитном полюсе, но экспедиция смогла за один сезон преодолеть только 635 километров вместо требуемых 1400, поэтому была основана промежуточная станция, о впоследствии ее перенесли уже на нужное место и цифра из ее названия исчезла). Обе станции, хотя их и основало 2-я КАЭ, не успели закончить к концу 1957 года, и завершало их уже 3-я экспедиция. Третьей экспедицией была также заложена станция «Советская».


Подготовка

Формирование авиационного отряда Третьей континентальной антарктической экспедиции АН СССР (далее – 3-я КАЭ), которую возглавил Е.Н. Толстиков, началось в июне 1957 года. По штатному расписанию численность отряда была определена в восемь нилотов, по четыре штурмана и бортрадиста, восемь бортмехаников и двенадцать человек наземного технического состава. Командиром авиаотряда был назначен В.М. Перов 2* , штурманом – Б.С. Бродкин, главным инженером – Н.В. Бердников.

Командир отряда Виктор Михайлович Перов был опытным летчиком. Закончив летное училище в 1938 году, он. будучи летчиком-истребителем, начал воевать с 22 июня 1941 года в составе 21 ИАН в Прибалтике, но в течение трех недель был дважды сбит и получил серьезные ранения и ожоги. После возвращения в строй он служил в перегоночной авиадивизии, перегоняя по Алсибу получаемые в США Р-40, а потом Р-39 и приобретая при этом большой опы т полетов над безориентирной местностью. К концу войны он командовал эскадрильей. После войны Виктор Перов был привлечен своим бывшим комдивом И.П. Мазуруком в Полярную авиацию, где к 1957 году’ налегал около 8 тысяч часов и выполнил около двухсот взлетов и посадок на дрейфующие льды. По своей квалификации он не уступал командирам отряда предшествущих экспедиций – И.И. Черевичному и П.Н. Москаленко.

Штурман отряда Борис Семенович Бродкин пришел в авиацию в качестве метеоролога в 1938 году, сразу начав работать в Заполярье. Во время войны он, обучая метеорологии летчиков и штурманов, попу тно освоил штурманское дело и впоследствии был переведен на Аляску, в Ном. где обеспечивал безопасность перелетов по Алсибу. С 1947 года Б.С. Бродкин стал штурманом и приступил к работе в Арктике, принимая участие в экспедициях на Северный полюс, начиная с СП4 и заканчивая СП-22 (разумеется, за исключением времени, проведенного в Антарктиде).

Главный инженер отряда Николай Васильевич Бердников был самым молодым в этой тройке. Закончив в 1949 году Куйбышевский авиационный институт, он работал на авиаремонтном заводе в Красноярске заместителем начальника ОТК, а затем в Игарке, пройдя должности старшего инженера отряда, начальника технического отдела и главного инженера рембазы. Это было время, когда молодые выпускники авиационных вузов, проявив достаточные знания, могли быстро сделать карьеру, обойдя своих коллег, не имевших институтских дипломов – ведь массовая подготовка авиаспециалистов с высшим образованием только разворачивалась. К моменту назначения на должность главного инженера отряда ему был всего тридцать один год -ситуация, в более поздние годы просто немыслимая.

К июню 1957 года было решено, что для усиления уже находящегося в .Антарктиде и базирующегося на станции Мирный отряда наиболее оптимальным будет доставить туда два Ли-2В и один Ил-12Д. С этой целью экспедиции было выделено два Ли-2Т (госрегистрация СССР-11496 и СССР-Н499) и один Ил-12Д (СССР- Н440). Доставка последнего была особенно актуальна: находившийся в Антарктиде Ил-12Д (11476) был доставлен туда еще 1-й КАЭ, и ресурс его планера должен был быть добит к декабрю 1957 года. Ли-2 были получены из состава Полярной авиации и направлены на киевский серийный авиазавод для доработки до уровня Ли-2В с установкой турбокомпрессоров ТК-19. Переоборудование завершилось к 29 августа, и в начале сентября обе машины пере летели на свою базу – подмосковный аэродром Полярной авиации в Захарково. где на местном ремзаводе было произведено их дооборудование для полетов в Антарктике. состоящее, в частности, в том, что обе машины получили астрокомпасы и гирополукомпасы ГПК-5210 (последняя буква означала, что прибор специально предназначен для использования в южных полярных широтах). В чисто техническом плане дооборудование предусматривало довольно широкий спектр работ – от установки лобовых стекол с электроподогревом и газовых печек до укомплектования стремянками и «кувалдами» (на жаргоне – «микрометрами») – большими деревянными колотушками, которыми надо было стучать по носкам примерзших к снегу самолетных лыж перед вылетом 3* .

Отдельным пунктом в перечне работ по переоборудованию самолетов стояла установка на них узлов крепления для пороховых ускорителей К-5, позволявших существенно укоротить разбег самолета. Три ускорителя предусматривалось монтировать под фюзеляжем на 2,5 мм дюралевом листе с усилением силового набора фюзеляжа в этом месте, еще по одному – на лыжах. При установке было необходимо также подвести электропроводку для запуска К-5 кнопкой, расположенной на командирском штурвале. Поскольку ускорители были взяты из ВВС, они считались секретными, сам факт их установки на гражданский самолет скрывался, а все разговоры об этом велись строго конфиденциально.


2* Первоначально командиром авиаотряда был назначен опытный полярный летчик Алексей Николаевич Старов, но буквально за неделю до отправления экспедиции его кандидатура была отвергнута: наверху «вдруг» вспомнили, что Н.А. Старов – дворянин по происхождению, а его отец был полковником Русской Армии. Инициаторов замены не смутило даже то, что полковник Николой Старов погиб еще в 1916 году во время Брусиловского прорыва.

3* В 1-й КАЭ командир отряда И.И. Черевичный пытался при примерзании лыж страгивать машину с места так: сперва он давал газ и брал штурвал на себя (машина вставала на нос), а затем от себя (хвост падал обратно). Такой метод действительно помогал тронуться с места, но при одном из страгиваний удар хвостовой части об лед оказался так силен, что был изуродован хвостовой костыль шасси.


Командир авиаотряда 3-й КАЭ В.М. Перов (третий слева) и главный инженер авиаотряда Н.В. Бердников (четвертый слева) с инженерами экспедиции. Мирный, 5 марта 1958 г.


Несколько иная ситуация сложилась с Ил-12. Для работы на станции требовался именно самолет модификации Д, с десантным люком. Но серийный выпуск Ил-12Д велся еще в 1948-1949 годах, и машина уже постепенно уходила из эксплуатации. а более новый Ил-14 в Полярную авиацию пока не поступал. Новый Ил-12 брать было неоткуда, поэтому был взят борт Н440, уже успевший немало полетать в Арктике, в том числе и на Северном полюсе. Машина была послана в ремонт, во время которого особое внимание было уделено бортовой электросети. Пришлось тщательным образом проинспектировать все контакты и разъемы и заменить те из них, которые уже начали корродировать. Ремонт был выполнен 410-й авиаремонтной базой в киевском аэропорту Жуляны. Объем работ по переоборудованию был в общем таким же, как и на Ли-2, лишь отсутствовала необходимость в «кувалдах», поскольку Ил-12 летали только на колесном шасси.

Однако в ходе подготовки выяснилось, что в связи с предполагаемым увеличением объема работ по десантированию грузов на выносные станции один Ил-12 может и не справиться, поэтому по заявке руководства из ВВС был получен еще один Ил-12Д, которому присвоили госрегистрацию СССР-Н561, который, правда, имел меньший остаток ресурса. Ремонт и дооборудование второй машины пришлось проводить в более сжатые сроки уже в Захарково. чтобы успеть к выходу экспедиции. Поскольку дизель-электроход «Обь», на котором отправляли большую часть грузов мог принять на верхнюю палубу только три тяжелых самолета, решили пожертвовать одним из Ли-2, и борт Н499 был с подготовки снят.

К 18 сентября оба Ил-12 перелетели в город Балтийск Калининградской области, а Ли-2 – непосредственно в Калининград. К этому времени «Обь» уже приняла на борт все запланированные грузы, в том числе и часть имущества авиаотряда (остальные грузы и большую часть людей должен был доставить выходящий из Ленинграда вслед за «Обью» теплоход «Кооперация»). Погрузка и установка самолетов на палубу должны были стать последней операцией перед выходом в море.

Для размещения самолетов на горловинах трюмов туда были установлены тракторные сани, а на них – специально изготовленные Рижским судоремонтным заводом ложементы. Ли-2 был поднят на палубу прямо с причальной стенки, а оба Ил-12 погрузили на баржи и доставили в Калининград из Балтийска. Это было сделано потому, что Илы на трехстоечном шасси были слишком высоки для провоза по калининградским улицам. Помимо трех двухмоторных машин на палубе «Оби» уже находился разобранный Як-12, а в трюме – три Ан-2. принадлежавшие морской экспедиции, которым предстояло работать после выгрузки зимовщиков и их грузов в Мирном. Руководил летчиками морской экспедиции Герой Советского Союза К.Ф. Михаленко.

Кроме самолетов необходимо было также доставить в Антарктиду и необходимые запасные части. Здесь инженерную службу подстерегал целый ряд проблем. Для составления заявок на запчасти необходимо было отталкиваться от опыта предшественников, но 2-я КАЭ общих данных о расходе тех или иных запчастей в радиограммах не указывала, упирая лишь на те запчасти, которые было необходимо доставить для ремонта двух поврежденных самолетов экспедиции. Отчеты же 1-й КАЭ в канцелярии вообще обнаружить не удалось, поэтому' заявки на запасные части пришлось составлять, что называется, вслепую. Впрочем, уже перед уходом главному инженеру отряда удалось встретиться со своим коллегой из 1-й КАЭ 1ёроем Социалистического Труда Л.И. Зайцевым и получить от него некоторые рекомендации по практической эксплуатации.


Выгрузка Ил-12Д Н561.21 ноября 1957 года


Ил-12Д на стоянке в Мирном. Плоскости еще не извлечены из контейнеров. Ноябрь 1957 года


«Стоял он на палубе, в лыжи обутый…»

Погрузка самолетов на палубу «Оби» была последней операцией при подготовке к отходу, поскольку все три машины разместили на люках трюмов. Сперва туда установили тракторные сани (они были изготовлены по опыту предшественников и отличались большой вместимостью), на них установили ложементы, в которые и легли фюзеляжи. Последний из самолетов – 440-й Ил-12 – полностью пришвартовать не успели, рассчитывая закончить работу в пути. Над капитаном судна довлел жестко оговоренный срок выхода в морс, поскольку каждый день задержки в порту мог обернуться большей вероятностью не управиться сменить экспедицию за не такое уж длинное антарктическое лето. Кроме того, к 6 октября «Обь» должна была прибыть в Геную. В результате бригаде монтажников Рижского судоремонтного завода фактически не дали довести швартовку последнего самолета до конца и выставили с судна накануне отхода.

27 сентября 1957 года, на следующий день, «Обь» вышла из Калининграда в море и тут же попала в десятибалльный шторм. Непогода сразу продемонстрировала. к чему может привести спешка при швартовке – 440-й начал опасно ерзать в своих ложементах. Опасность была не только в том, что он мог сорваться за борт, но и в весьма большой вероятности протирания дюраля обшивки и деформации силового набора фюзеляжа. И действительно, обшивка задней части центроплана и закрылки были повреждены. Непривычным к качке технарям во главе с главным инженером при помощи боцмана и матросов пришлось экстренно доделывать то, что не дали сделать рижанам. Попутно досталось и самому заводу – изготовленные им ложементы оказались низкого качества.

Однако просчет со швартовкой оказался далеко не единственным. Несмотря на имеющийся опыт транспортировки летательных аппаратов на верхней палубе на такое расстояние и через столько климатических поясов, их консоли были, как это делалось и раньше, помещены в стоящие вдоль бортов решетчатые контейнеры. обшитые толем и негерметичные, куда при штормах легко проникала вода. Коррозию, начавшуюся из-за этого, пришлось замедлять регулярным обмывом угрожаемых участков пресной водой. Не меньше страдали и винтомоторные группы, которые также приходилось очищать от налета соли. В то же время избежать этого было можно, упаковав все в глухие контейнеры, как это было сделано со стабилизаторами. Уже позднее, на подходе к месту назначения, Ли-2 «переобули» в лыжи, поскольку в Антарктиде работать предстояло именно с этим шасси, а в калининградский порт самолет доставили на колесах.

К берегам Антарктиды «Обь» направилась не сразу. В это время в Генуе проходил международный географический конгресс. «Обь» перед этим была удостоена Международной географической премии имени Христофора Колумба за выдающиеся географические открытия, а точнее – за первый поход к берегам ледового континента в конце 1955 – начале 1956 года. В связи с этим дизель-электроход прошел через Гибралтар и 6 октября пришвартовался в порту Генуи.

Визит «Оби» произвел большое впечатление на итальянцев: не каждый день в порт заходит такой «авианосец». На судно был открыт свободный доступ, и его посетило немало генуэзцев. Еще лет пять назад такое было вряд ли возможно, а тут смешалось все: и прошедший летом Московский фестиваль, и только что запущенный первый спутник, и советские антарктические экспедиции. Впрочем, участников конгресса визит «Оби» впечатлил не меньше: корабль, удостоенный премии за плавание в Антарктиду и совершенные во время его научные открытия, зашел в Геную во время очередного похода туда же. Это как какой-нибудь токарь-рекордсмен получает в Кремле орден за трудовые успехи, а затем, даже не оставшись выпить шампанского, выбегает из ворот Спасской башни и мчится к станции метро, надеясь успеть на завод хотя бы к обеденному перерыву и гадая, на сколько процентов он сумеет перевыполнить норму сегодня за оставшееся время.

После недельной стоянки в Генуе «Обь» отправилась дальше. Маршрут был проложен через Гибралтар, вдоль западного побережья Африки. Следующая и последняя остановка была сделана в Кейптауне. где стояли несколько дней,запасаясь пресной водой, овощами и фруктами, а члены экспедиции получили последнюю возможность походить по твердой земле в туфлях, а не в валенках или сапогах. Далее путь к Мирному лежал через «ревущие сороковые» и «неистовые пятидесятые».


Вслед за Ил-12 последовал Ли-2В Н496. Лыжи еще не вылущены. 21 ноября 1957 года


После выгрузки Ли-2 отрулил от корабля. В задней части центроплана заметны узлы крепления ускорителай К-5


При спасении 496-го 23 ноября его пришлось принайтовить к тракторным саням, подтянуть к борту… …и поднять корабельной стрелой. Вот-вот не выдержит хвостовой рымболт


Имущество со льдины передавали по цепочке…


… а затем на палубу подняли и сани


Сборка Ил-12Д, Для удобства навески руля поворота самолет поставлен на хвост. Ноябрь 1957 года


«Мы его теряем!»

17 ноября 1957 года «Обь» подошла к припайному льду. Ледовая обстановка не позволила двигаться дальше, и разгрузку пришлось начать в сорока километрах от Мирного. На следующий день на лсд у борта дизель-электрохода совершил посадку экспедиционный Ли-2, производивший ледовую разведку, на котором прибыло командование 2-й КАЭ для того, чтобы оговорить план работ по разгрузке судна.

В Калининграде погрузка самолетов завершила подготовку к выходу, теперь же разгрузку следовало начинать именно с них, чтобы можно было открыть трюмы.

21 ноября, после четырехдневных работ по разведке ледовой трассы, на лед был выгружен Ил-12 И440. Поскольку штатного лыжного шасси на нем не было, для самолета специально изготовили перекатные лыжи для транспортировки по неочищенной от снега поверхности. Прибывший из Мирного трактор отбуксировал машину к берегу, где ее предстояло собрать. Кстати говоря, самолет хранился на палубе с убранным шасси. Еще перед разгрузкой в кабину сел бортмеханик, а после переваливания через борт, когда машина зависла на тросах, а до льда осталось не так уж и много, он выпустил шасси, предварительно подкачав гидросмесь ручным насосом. При дальнейшем опускании под колеса были подставлены лыжи.

В тот же день началась выгрузка Ли-2 11496. Самолет заправили, «привели в чувство» оба его мотора, после чего Ли-2, управляемый (чуть не написал – «пилотируемый») Виктором Перовым, отрулил от корабля на более надежный лед за край видимых трещин. Поскольку у самолета в этот момент не было руля поворота, консолей и стабилизатора, управление по курсу производилось только секторами газа. Чтобы не отвлекать гусеничную технику от транспортировки остальных грузов, машину решили собрать на месте и перегнать на ледовый аэродром по воздуху. Поскольку 22 ноября было получено штормовое предупреждение, выгрузку второго Ил-12 отложили и бросили все силы на Ли-2, успев установить на него стабилизатор и навесить руль поворота. Осталось навесить плоскости, завернув «всего-навсего» пару сотен болтов. Естественно, что закончить сборку в этот день не удалось, и последствия не заставили себя ждать – в ночь на 23 ноября штормовой ветер с метелью, доходящий до 25 метров в секунду, взломал припайный лед более чем полутораметровой толщины, и г, результате самолет и его плоскости оказались на разных льдинах. По приказу капитана была объявлена экстренная эвакуация работающих с ледяного поля. Принятие людей затруднялось тем, что между краем льда и бортом уже была полоса воды, перемешанная с кашей из колотого льда, и последним из поднимающихся пришлось прыгать на нижнюю площадку трапа. К счастью, все обошлось, на борт поднялись все. «Обь» дала ход и. обнаружив к утру с помощью локатора льдину с Ли-2, начала медленно подходить к ней, но с первой попытки снять самолет не удалось. поскольку льдину отнесло от борта ветром. Успели лишь, выстроившись п цепочку. эвакуировать сложенное возле машины имущество, запчасти и часть ценного оборудования. При втором подходе на льдину спрыгнул один из бортмехаников и успел закрепить на машине тросы корабельной грузовой стрелы за три точки – внутренние амортстойки шасси и рым- болт на хвостовой части. Точно также путем подхода к льдине удалось спасти и плоскости. пришвартованные перед штормом к тракторным саням, обнаружив их лишь наутро, а остальное имущество поднимали с льдин, также выстраиваясь в живую цепочку. Однако спасти все оставшееся на льдинах не удалось – один трактор, несколько саней и один из принадлежавших морской экспедиции Ан-2 (как и Ли-2, он собирался на льду) утонули.

Однако Ли-2 все же пострадал. Поскольку при его подъеме с льдины не было времени и возможности закрепить самолет на Т-образной силовой подвеске – лире, как это полагалось делать, его взяли за три точки и начали поднимать: машина была под угрозой, и выбирать не приходилось. Однако при подъеме на хвостовой части не выдержал рымболт: вообще-то предназначенный лишь для того, чтобы перемещать по заводскому цеху пустой фюзеляж, здесь он испытывал повышенную нагрузку, которая к тому же не была вертикальной. Когда уже большая часть машины находилась над палубой, крюк вырвало из гнезда, и самолет, сорвавшись хвостовой частью, ударился о фальшборт, упав с полутораметровой высоты, и, естественно, получил повреждения. По иронии судьбы само место удара не пострадало, если не считать небольшой вмятины: падение пришлось точно на дюралевый лист с узлами установки ускорителей. Однако при вырывании рым- болт разорвал обшивку верхней части фюзеляжа примерно на метр по длине. Пришлось экстренно заводить под хвостовую часть петлю из манильского каната и крепить ее за те же самые подфюзеляжные узлы.

После прекращения шторма 24 ноября Ли-2 был повторно выгружен на лед. Теперь ни о каком полете не могло быть и речи, пришел трактор и отбуксировал машину к Мирному, а затем доставил туда же его плоскости. Теперь 496-му предстоял ремонт.

На следующий день настала очередь второго Ил-12, и сразу после отбуксирования в Мирный началась его сборка (предыдущий Ил собирался еще со вчерашнего дня). На эту работ)' был брошен весь прибывший на «Оби» личный состав отряда. Очень кстати оказался имеющийся в Мирном автокран, что существенно ускорило дело. В итоге 28 ноября был облетан 561-й бор т, а 1 декабря – 440-й. К момент)' прибытия теплохода «Кооперация» с большей частью зимовщиков, в том числе и с оставшимся личным составом авиаотряда, оба Ил-12Д были готовы к эксплуатации. Когда двухмоторные машины были разгружены, настала и очередь Як-12. Легкомоторную машину «обули» в лыжи, и К.Ф. Михаленко ее облетал. Як-12 пробыл в Мирном до конца декабря, после чего был погружен обратно на «Обь» – дизель-электроход продолжал выполнять собственную программу научных исследований, и Як остался в составе морской экспедиции, совершая полеты с припайного льда во время стоянок судна. Этой авиагруппе было выделено 13 200 кг бензина.


Летом дома в Мирном вытаивали из-под снега…


… и можно было пользоваться дверями, а не лазить через люк в крыше


Смена

Итак, к началу декабря 1957 года, после прибытия «Оби», в составе авиаотряда 3-й КАЭ насчитывалось одиннадцать летательных аппаратов:

– два Ил-12Д – Н440. Н561;

– пять Ли-2 В – 11195. Н496 (нуждался в ремонте), Н501, Н502, Н556;

– два Ли-2Т – Н465 (нуждался в ремонте), Н470;

– один Ан-2 – Н542 (нуждался в ремонте);

– один Ми-4 – Н963.

С приходом «Кооперации» личный состав отряда собрался вместе. Были выгружены и рассортированы ящики с техническим имуществом (а его было немало-лишь «Обь» доставила 159 мест), и началась их укладка на склады1 . Выяснилось, что не со всеми запчастями ситуация благополучна – не удалось, например, сделать необходимый запас моторных свечей, но выручили резервы, оставшиеся еще от первой экспедиции. Правда, до них еще следовало добраться – тот склад, где лежач нужный ящик, строился быстро и имел слабую конструкцию, в результате при заваливании снегом в первую же зиму перекрытие обрушилось. Пришлось организовывать раскопки по воспоминаниям тех, кто. отработав год, готовился уходить домой.

Поскольку производилась полная смена личного состава отряда, началась передача техники и имущества. 28 декабря был принят Ли-2В Н501, а в последующие дни – и остальная техника. Ли-2Т Н465 и Ан-2 Н542 пострадали от штормового ветра со скоростью порядка 20-25 м/с еще в августе, и отремонтировать их стало возможно лишь сейчас, с прибытием необходимых запчастей.

Вновь прибывшим бортмеханикам прежде всего требовалось ознакомиться со спецификой эксплуатации Ли-2В. поскольку в Полярной авиации они эксплуатировались мало. До 11 января, когда «Кооперация», приняв на борт большую часть уходящих домой полярников, в том числе и авиаторов, уходила в Австралию, все бортмеханики из вновь прибывшего отряда успели освоить эксплуатацию Ли-2 с турбокомпрессорами, участвуя в последних полетах уходящих в качестве стажеров, и в дальнейшем сложностей с этим не было. В течение следующего месяца, пока теплоход обходил Антарктиду, с 3-м отрядом работало четыре человека из числа сменяемого техсостава, временно оставленные в Мирном. Это позволило значительно ускорить замен) 4* выработавших ресурс А111-62 на 495-м и 556-м бортах. Кроме того, удалось оборудовать стенд для проверки гироскопов АП-45 и отремонтировать три комплекта для обменного фонда узлов и агрегатов.

Последним мероприятием при смене стала передача и учет ГСМ. Общий запас принятого бензина для летательных аппаратов марок Б-95 и Б-100 составил 1 110 712 кг в 8895 бочках. Кроме того, для заправки обогревательных печей и паяльных ламп, промывки моторов и иных подобных задач было принято 5045 кг бензина марки Б-70 в 44 бочках. Запасы масла МС-20 составляли 83 474 кг в 480 бочках. Итого общий объем склада ГСМ 3 КАЭ составил 9319 бочек.

11 февраля 1958 года «Кооперация», забрав последних людей из уходящей смены, вышла в море 5* . А для континетальной экспедиции началась самостоятельная работа.


4* Первой экспедиции пришлось в этом смысле значительно тяжелее. Поскольку склады лишь предстояло построить, ящики расставили по квадратам и сфотографировали, а впоследствии, когда они уже ушли под снег, по фотографиям определяли, где находится нужный, а определив, брались за лопаты и приступали к раскопкам.

5* При этом численность наземного технического состава отряда уменьшилась до одиннадцати человек: по болезни один из техников был отправлен домой. С учетом того, что людей было, что называется, впритык, это несколько осложнило положение.


Работа

Условия базирования самолетов отряда имели определенную специфику. Для взлета и посадки служили три ВПП. Одна из них, рассчитанная на зимнюю эксплуатацию 6* , была устроена на припайном льду и, имея длину около 2500 – 3000 метров, проходила параллельно берегу. Как ни покажется странным, именно она пользовалась наибольшим доверием летного состава, несмотря на то, что подо льдом скрывалась вода, а материковый аэродром, на первый взгляд, был более безопасным. Но это было лишь на первый взгляд: лед припая достигал в толщину порядка двух метров и легко выдерживал вес любой машины. Кроме того, поверхность припайного льда была куда более ровной, чем материкового. К тому же на последнем частенько попадались «снежницы» – засыпанные снегом ямки во льду. Визуально эти «подводные камни» совершенно не обнаруживались, и догадаться о них можно было лишь тогда, когда нога уже проваливалась туда. Куда более тяжелые последствия могло иметь проваливание в «снежницу» стойки шасси, особенно на разбеге или пробеге. Что могло произойти в таком случае – догадаться несложно.

Наверху, возле станции, перпендикулярно друг другу были проложены две полосы для летней эксплуатации (когда подшивал припай). Одна из них была направлена вглубь материка и имела длину около 1000 метров. Поскольку ветры, дующие в районе аэродрома, были в основном стоковыми, из центра Антарктики к океану, то взлет с этой полосы производился от берега, а посадка – со стороны моря. Вторая полоса имела длину около 3000 метров и проходила вдоль берега. Взлет с нее производился, когда вес машины был близок к пределу, а то и превышал его, но при этом приходилось принимать во внимание боковой ветер.

Качество покрытия аэродрома в Мирном было вполне приемлемым: температура зимой опускалась не ниже двадцатиградусной отметки, а летом бывала даже плюсовой. Это создавало лед, вполне пригодный для полетов на лыжах.

Однако в глубине материка условия были совсем иными. В связи с тем, что Антарктида куполом поднимается от побережья к полюсу, качество внутриконтинентальных площадок было куда более худшим. Превышение над уровнем моря и низкие температуры, когда столбик термометра опускался ниже шестидесятиградусной отметки, способствовали формированию так называемого фирнового снега, который состоял из мелких, но весьма прочных кристаллов, по сути дела, льда. Это приводило к тому, что снег по своему коэффициенту сцепления сильно смахивал на песок, и самолету требовалось затрачивать весьма приличные усилия для того, чтобы произвести разбег и взлет (правда, па посадке этот фактор, наоборот. действовал положительно, снижая пробег до минимума). Именно поэтому еще по опыту 1-й КАЭ Ли-2Т были признаны недостаточно подходящими для эксплуатации в Антарктиде п в дальнейшем туда были завезены Ли-2В, оснащенные турбокомпрессорами ТК-19. Хотя по сравнению с базовой модификацией машина и потеряла в скорости около 15 км/ч, мощность моторов возросла и взлетать стало легче.

Бороться с фирновым снегом предстояло прежде всего путем совершенствования покрытия подошв лыж. С этой целью Б.Г. Чухновский (да-да, тот самый, что за тридцать лет до этого активно участвовал в спасении экспедиции Нобиле) передал 2-й КАЭ комплект лыж для Ли-2 с фторопластовым покрытием подошвы. Однако по ряду причин провести испытания тогда не удалось, и еще один комплект лыж получила перед отходом и третья экспедиция. Лыжи были испытаны и превосходно показали себя. Подобными лыжами с самого начала был оснащен экспедиционный Ан-2. поэтому у этой машины проблем со страгиванием с места практически не было.

В условиях, когда большинство дней в году были морозными, существовала определенная проблема с заправкой самолетов. При морозе, как известно, бензин перед заправкой нуждается в подогреве, иначе он теряет свое гордое имя горючего. Антарктика в этом смысле ничем от Арктики не отличалась: если в обычных условиях спичка, брошенная в горловину бензиновой бочки, вызывала взрыв, то здесь – легкий хлопок и маленькое синеватое пламя. Помимо этого из бензина происходило выпадение тетраэтилсвинца, который должен был повышать октановое число горючего. При выкачивании бензина из бочек топливо перед попаданием в баки самолетов дважды фильтровалось, а после каждого полета требовалось обязательно промывать бензиновые фильтры, иначе находящийся в бензине во взвешенном состоянии тетраэтилсвинец грозил их забиванием и остановкой моторов прямо в воздухе. Солярка в таких климатических условиях, особенно на внутриконтинентальных станциях, вообще приобретала консистенцию патоки. Весьма нередкой была картина, когда из накренившейся бочки высовывался язычок застывшего дизтоплива, как будто это банка с повидлом.


6* Здесь и далее по тексту понятия «зимний» и «летний» будут употребляться применительно к климату Южного полушария Земли, где декабрь, январь и февраль являются летними месяцами, а июнь, июль и август – зимними.


После каждой пурги самолеты требовалось очищать от снега. Главный инженер авиаотряда Н.В. Бердников возле Ли-2В Н556


loading='lazy' border=0 style='spacing 9px;' src="/i/81/253481/pic_70.jpg"> По опыту Арктики для защиты от ветра работающих с моторами применялись специальные щиты


Работа с охлажденным бензином на морозе заставляла соблюдать максимальную осторожность и при работе с резиновыми шлангами. После окончания перекачки бензина шланги требовали крайне бережного обращения: они охлаждались настолько сильно, что при падении могли разбиться.

Отрядный склад ГСМ располагался наверху, вблизи летнего аэродрома, поэтому в зимних условиях доставка топлива несколько удлинялась, поскольку его надо было еще доставить к полосе на припае, а емкостей для горючего там не было. Для транспортировки бензина еще первой экспедицией в Мирный был доставлен топливозаправщик 13-151, но тогда же выяснилось, что даже для полноприводного ЗиС-151 с четырехтонной цистерной (ее вместимость, кстати, была признана недостаточной) дорога к припаю очень сложна. Поэтому, не мудрствуя лукаво, машину тогда же установили на специально сколоченные деревянные волокуши, которые возил гусеничный трактор С-100. В таком виде эта система использовалась и второй экспедицией, а 3-я КАЭ несколько усовершенствовала этот процесс. Загодя была заказана стальная волокуша, напоминающая большую лыжу, благодаря которой работать стало легче. Однако сама машина отнюдь не играла банальную роль подставки для цистерны, ей тоже приходилось ездить своим ходом.

Подготовка к заправке начиналась с того, что на бензоскладе бульдозер очищал от снега район расположения бочек, которые ушли в лед по самый верх (особенно мучились с откапыванием в начале работы, когда расходовали оставшийся от предшественников запас горючего и масла). Аналогично приходилось откапывать после каждой пурги и маслобалок 7* . Сами раскопки были сложнее, чем подогрев горючего и масла. Было решено соорудить пристройку к маслобалку для стационарной установки маслогрейки МП-85, но 3-я КАЭ сделать этого не успела.

При заправке цистерны из очередной бочки вынималась пробка и ломиком пробивалось еще одно отверстие рядом (кто хоть раз пил сгущенку из банки через дырочку, тот поймет, для чего), затем в горловину вставлялся штуцер. Залив в цистерну содержимое двух десятков бочек, водитель загонял машину на сани и швартовал ее там, затем пересаживался за рычаги трактора и отправлялся в путь. Дорога на припай по времени занимала около часа: Мирный стоял па материковом льду на высоте нескольких десятков метров над уровнем моря. Люди спускались вниз по тропинке, протоптанной напрямую, а для машин еще в 1956 году проложили объездную дорогу с приемлемым уклоном. В связи с этими обстоятельствами тракторист, он же и водитель заправщика, был вынужден вставать в полетный день одновременно с. руководством авиаотряда.

Одной из самых больших проблем, стоящих перед авиаотрядом, было хранение техники в зимних условиях, когда ураганы следовали один за другим (а всего из трехсот шестидесяти пяти дней 1958 года штормовыми были двести восемнадцать). Само собой, что попадание в ураган во время полета было смертельно опасно не только по причине опрокидывания машины, но и потому, что можно было запросто не найти своего аэродрома, а радиополукомпас АРК-5 здесь был малополезен, поскольку в этих широтах его стрелку крутило так, как будто он был магнитным. В связи с этим в Мирном на ближайшей высокой сопке установили мощный дуговой прожектор, энергию для которого вырабатывал расположенный тут же дизель ЯАЗ-203. Зеркало прожектора было направлено в сторону полюса, и при необходимости, когда надо было дать целеуказание подлетающему в условиях плохой видимости борту, он начинал светить в режиме мигания. С воздуха этот свет был заметен на расстоянии 85-100 километров.

Однажды имел место случай, когда экипаж В.М. Перова возвращался в Мирный на Ли-2Т Н470 с группой метеорологов на борту и попал в шторм. Найти станцию помог свет прожектора, и машина пошла на посадку. Но сесть оказалось не так- то просто: ураганный ветер сильно затруднял задачу, и командир решил садиться прямо на стоянку. Однако сила ветра была такова, что, зайдя на стоянку, экипаж заметил. что машина уже почти не движется. поскольку ее скорость практически уравнялась со скоростью встречного ветра – стоящий на земле Ил-12 практически застыл на одном месте. Командир начал убирать газ, и Ли-2 совершил практически вертикальную посадку, крыло в крыло с Ил-12. Выключать моторы было нельзя, пока машина не будет пришвартована, и к севшему самолету ринулись все, кто был свободен. Сидевшие в грузовой кабине ничего этого не видели – за стеклами иллюминаторов было темно, самолет раскачивало, ревел ветер и моторы. Наконец. инженер открыл дверь и, подтянувшись на руках, влез вовнутрь, чтобы известить экипаж, что самолет пришвартован и можно глушить моторы. Сидевший у двери один из пассажиров в ужасе шарахнулся от влезающего – он полагал, что самолет еще летит.

Со штормами была связана и проблема швартовки техники при неблагоприятных метеоусловиях. Опыт Арктики здесь помогал мало, так как скорость здешних ветров была значительно больше. Зачастую она даже не поддавалась измерению – после отметки 40-45 метров в секунду трубку Пито на приборе забивало мелкой галькой, и он выходил из строя. В этих условиях было необходимо тщательно продумать, как швартовать машины, чтобы их попросту не сдуло ветром. Даже при обычной постановке на стоянку при возвращении первое, что делал бортмеханик, открывая дверь, – выбрасывал из самолета ключ для швартовки машины тросами, которые подавали наземники. Лишь после окончания швартовки экипаж мог спокойно покидать машину. Стоило промедлить – и шторм, которого можно было ожидать в любую минуту, мог изуродовать самолет. Но порой не спасала и швартовка. Именно от урагана пострадал 15 августа 1957 года Ли-2Т Н465, который предстояло ремонтировать третьей экспедиции. Хранившийся на колесах самолет сорвало со швартовки, и он хвостом вперед покатился к обрыву. Пройдя три с половиной сотни метров, машина налетела на тракторные сани, подломила левую амортстойку, легла на левую плоскость, деформировав ее, и благодаря этому остановилась в двухстах пятидесяти метрах от края. Полученные при этом повреждения не могли быть устранены местными силами, и новой экспедиции были заказаны необходимые запчасти. Во время этого урагана был сорван со швартовки и борт Н470, но он запутался в пересекавших его путь электрических кабелях, соединявших приемный и передающий радиоцентры. Кабели располагались на подпорках метровой высоты и такого обращения, конечно же, не выдержали, но благодаря этому самолет также остановился. а повреждения получили только консоли крыла.

Чтобы подобное не повторялось, для Ли-2, которые отныне хранить в пурговой период было решено только на лыжах, был разработан новый метод крепления. В лсд вмораживалась специальная стальная крестовина-«мертвяк», от которой на поверхность выходили два троса. Эти тросы длиной около четырех метров крепились за амортстойки стоящего на лыжах самолета. Под воздействием урагана машина, подобно флюгеру, сама становилась носом к набегающему потоку.


7* Термин «балок» на жаргоне полярников означает строение вообще, как жилое, так и хозяйственное.


Прожекторный маяк на сопке Комсомольской в Мирном


На Ил-12 тросов было уже не два, а три – третий крепился за носовую стойку шасси. Последний трос умышленно крепился со слабиной, чтобы дать возможность машине перемещаться свободнее. Кроме того, по предложению бортмеханика Ефимова для Ил-12 изготовили специальные струбцины, которые фиксировали руль высоты в слегка опущенном положении. Это приводило к тому, что при урагане самолет не падал на хвост, а, наоборот, более устойчиво стоял на трех точках. При этом хвостовую штангу-опору не устанавливали, поскольку по опыту еще первой экспедиции выяснилось, что в ураган это было чревато пробитием обшивки самолета. Опора устанавливалась лишь тогда, когда машина имела груз на борту.

В сентябре при посещении австралийской антарктической станции Моусон была подсмотрена и рекомендована следующей экспедиции такая хитрость: в десяти-пятнадцати метрах от зимней стоянки самолета строилась стенка из реек высотой около полутора метров. Благодаря этому воздушный поток, налетавший на машину, становился турбулентным и давал меньше поводов к действию подъемной силы крыла. Также применялось еще одно усовершенствование: на лонжерон крыла навинчивался утолок, и это ухудшало несущие свойства крыла, не позволяя ветру приподнимать машину.

Отдельную проблему представляло хранение и зимних условиях Ми-4 и Ан-2. но об этом – ниже.

Каждый тип летательного аппарата, применявшийся в экспедиции, естественно. имел ряд специфических задач, главнейшей из которых стало снабжение из Мирного наиболее удаленных станций Комсомольская и Восток-1. На них было необходимо регулярно доставлять горючее и продовольствие. С прибытием в Мирный двух Ил-12Д эта задача была возложена на них как па машины с самыми большими радиусом действия и грузоподъемностью.

Однако проблема состояла не только в том. чтобы долететь до места назначения и вернуться обратно. Не менее ос тро стоял вопрос о том, как доставить груз зимовщикам с самолета. Далеко не все станции имели площадки, на которые мог бы сесть и, что не менее важно, взлететь Ли-2, даже обутый в лыжи. Что касается Ил-12, то эти машины летали только с колес. что означало для них невозможность взлетать и садиться с любой, кроме, разумеется, Мирного, советской антарктической станции.

Отряд 2-й КАЭ применял для сброса грузов парашюты, по опыт показал, что те, кто стоит внизу, не всегда успевали заметить. куда летит груз, и часть его просто пропадала. Кроме того, к концу работы 2-й КАЭ большинство парашютов уже вышли из строя, а новых не было. Поначалу пользовались оставшимися (сбросами руководил инструктор-парашютист Андрей Медведев, в свое время первым совершивший прыжок на Северный полюс), но выходили из строя и они. Это заставило перейти к беспосадочному десантированию грузов с предельно малой высоты, которое летчики отряда называли «бомбометанием».


Ил-12Д принимает на борт груз для «бомбометания» по выносным станциям


При стоянке с грузом на борту под хвостовую часть Ил-12 подставлялась опора


Ил-12 буксируется на стоянку


Ил-12 обычно производили сброс грузов на расположенную примерно в полутора тысячах километров Комсомольскую, полет куда в оба конца длился около семи часов, а также на станцию Восток с высоты 5-6 метров (при сбросе с большей высоты бочка уходила в снег так глубоко, что ее приходилось выкапывать), благо равнинный ландшафт вполне позволял делать это без особого риска. Перед заходом газ убирался, как при заходе на посадку. Открывался десантный люк в днище, и по звуковому сигналу два бортмеханика, лежа спереди и сзади него, сбрасывали грузы. Высота была очень небольшой, и при падении бочек за самолетом вздымались самые настоящие снежные взрывы, а в десантный люк Ила влетали пригоршни снега. Но если мешки достигали цели вполне благополучно, то вот бочки с горючим все-таки страдали от ударов. Поначалу как-то удалось подобрать более-менее приемлемую методику сброса, теряя лишь порядка десяти процентов топлива из бочек, а позднее, после перерыва в сбросах, дело стало не ладиться: из 12-14 бочек, сбрасываемых по две за один заход, у нескольких обязательно вышибало дно, и содержимое, естественно, выливалось на снег. Однажды на стабилизаторе вернувшегося с «бомбометания» Ила обнаружили пробоину в обшивке – ее, судя по всему, сделала вылетевшая из бочки увесистая пробка. Виной этому был гидроудар, происходящий от резкой остановки бочки в конце ее недолгого полета, когда бензин продолжал по инерции двигаться вперед и выбивал дно. Средством борьбы с гидроударом стал недолив топлива в бочки, когда вместо 200-300 литров в каждой оставляли только по 175-250. Днища, правда, вышибать продолжало, но даже при этом на снег выплескивалось меньше половины содержимого каждой пострадавшей бочки. Пока «бомбардировщик» уходил на следующий заход, к поврежденной бочке подбегали полярники и спешили придать ей вертикальное положение, пока не вытекло все топливо, а целые бочки цепляли тросовыми кошками к трактору и спешно вытаскивали из «зоны обстрела». Слишком большие потери, а также то обстоятельство, что после каждого «бомбометания» взлетную полосу, на которую, собственно и производились сбросы, приходилось заново выравнивать, как после настоящей бомбежки, естественно, наводили на мысль, что Ил-12 для этой цели-транспорт не очень подходящий. Попытка более радикально решить эту проблему была предпринята уже 4-й КАЭ в 1959 году.

Однажды при «бомбометании» имело место происшествие, во время которого экипаж Ил-12 Н440 оказался буквально на волосок от гибели. 15 тот раз производился сброс грузов на станцию Восток. Очередным предметом, предназначенным для сброса, была пачка листов фанеры, и ее можно было сбросить с большей высоты. Самолет зашел на цель на высоте двухсот метров, и тут случилось непредвиденное: поданная в люк упаковка неожиданно заклинила в нем. Встречным потоком ее, насколько позволили габариты люка, частично развернуло. 15 результате самолет неожиданно обрел новый «руль высоты», превосходящий по площади штатный, и этот руль направил машину носом вниз…

Катастрофа была бы практически неминуема. производись сброс с обычной высоты, но здесь был хоть какой-то ее запас. Командир отряда, сидевший в левом кресле, чтобы компенсировать пикирующий момент, потянул штурвал на себя, выбрав его практически на весь ход, что. впрочем, большого эффекта не дало. Обладая недюжинной физической силой, Виктор Михайлович опасался, как он впоследствии вспоминал, что не выдержит и сломается баранка штурвала. Тем временем находившийся в грузовой кабине Борис Бродкин, ухватившись за проходящий над люком по продольной оси самолета страховочный трос, начал прыгать на упаковке, стремясь пропихнуть ее вниз. Наконец, экипаж одержал победу: пачка выскочила из люка, а самолет, лишившись нештатного руля высоты и с отклоненным до отказа штатным, взмыл вверх, и командир поспешно отдал штурвал от себя, пока машина не вышла на закритический утол атаки.

Еще одной задачей, возложенной на Ил-12, стала разведка. Прежде всего это касалось санно-тракторных поездов, идущих от станции к станции. Помимо снабжения горючим и продовольствием экипажи Ил-12 с помощью собственного навигационного оборудования определяли точный курс ползущего внизу каравана. Помимо радирования полученных данных вниз машина еще и проходила над поездом, точно выдерживая необходимый курс. По ее полету штурман поезда определялся и вносил коррективы в направление собственного движения. Эта работа была важна не меньше, чем снабжение: стоило вкрасться ошибке в штурманский расчет – а на голой ледяной равнине при отсутствии видимых наземных ориентиров это было не так уж и сложно – и санно-тракторный поезд мог запросто промазать мимо Комсомольской или Советской, что на удалении 1700-1800 километров вглубь материка было бы весьма не здорово.

Говоря о работе Ил-12, нельзя не сказать о двух сверхдальних полетах, которые выполнил на Н440 экипаж командира отряда. 23 декабря 1957 года им был покорен Полюс относительной недоступности. На борт было загружено около полутора десятков бочек с горючим, содержимое которых по мере необходимости перекачивалось во внутренние баки. Самолет сначала прошел над местом, где должна была быть основана станция Советская, а уже затем взял курс к Полюсу относительной недоступности – точке, равноудаленной от побережий Антарктиды. Гак экипаж В.М. Перова повторил достижение экипажа И.И. Черепичного, покорившего Полюс относительной недоступности в Арктике в 1941 году. Общее время полета составило 16 часов 05 минут. Через три дня по этому маршруту вышел в путь санно-тракторный поезд, который основал станцию Советская. Почти через год, 18 декабря 1958 года, экипаж НА Школьникова достиг этой же точки на Ли-2В и совершил гам посадку.


В полете Ил-12Д Н440. За штурвалом – командир отряда В.М. Перов


Помимо этого, в октябре 1958 года экипаж В.М. Перова совершил на 440-м Ил-12 полет над Южным географическим полюсом, но об этом будет сказано ниже.

В ходе эксплуатации подтвердилась правильность решения взять не один Ил-12, а два, пожертвовав одним Ли-2. Интенсивность полетов Илов на разведку и снабжение в иные периоды доходила до двух в день. Недаром за время работы экспедиции два Ил-12Д налетали в общей сложности 1157 часов против 1368 часов, которые налетали семь Ли-2 (правда, эти семь бортов одновременно в строю не находились никогда).

Ли-2 также осуществляли снабжение выносных станций, порой долетая и до Комсомольской. Ими также осуществлялось снабжение санно-тракторных поездов на доступных для них расстояниях. Из 1368 часов общего налета отрядных Ли-2 963 часа пришлось на грузовые перевозки. Кроме того. Ли-2 выполняли и санзадания, эвакуируя в Мирный заболевших полярников, но это случалось достаточно редко. Поработали «дугласы» и на науку, забрасывая ученых в глубинные районы Антарктиды, где проводились исследования. Например, гляциологи бурили лед и брали керны с большой глубины. Единственный Ли-2Т (Н470) работал в качестве аэрофотосъемщика. Фотографирование припайных льдов, например, производилось через определенные промежутки времени, а потом сравнивались снимки этого и предыдущего года и тем самым устанавливались закономерности дрейфа льдов. Кроме того, эта же машина использовалась в качестве зондировщика – в районе Мирного производились подъемы на высоты до 4000 метров (насколько позволяла высотность моторов) для разведки погоды. Он же был и единственным в отряде Ли-2. который эксплуатировался с колес (хотя па зиму его поставили на выработавшие ресурс лыжи).

Именно Ли-2В пришлось сполна хлебнуть всех тягот полетов, связанных с тем, что континент представлял из себя ледовый купол, поднимающийся от побережья к полюсу. В результате при полетах на выносные станции, находящиеся на высоте до 3900 метров над уровнем моря, машинам приходилось все время идти в наборе высоты. При этом полетный вес составлял не менее 11,6 – 12 тонн, что, как указывалось в отчете главного инженера, было вызвано производственной необходимостью – ведь каждый лишний полет отнимал у экипажей немало сил. Температурный режим двигателей в таких полетах был очень напряженным и находился у верхнего допустимого предела, а зачастую на взлете и превышал его. И это при том. что в весенне-летний период в глубине материка столбик термометра редко поднимался выше минус тридцати, а осенью – зимой мог упасть за пятьдесят градусов мороза 8* !

В связи с тем. что полеты из Мирного на выносные станции проходили в непрерывном наборе высоты, а обратно – в таком же непрерывном снижении, пользоваться корректором высоты было бессмысленно, так как его пришлось бы непрерывно подправлять. В связи с этим на указатель высоты поглядывали лишь в районе Мирного, летая в остальных районах, руководствуясь показаниями радиовысотометра.

При полетах Ли-2В вглубь Антарктиды хорошо зарекомендовали себя ТК-19. Если в Мирном они не использовались, то на выносных станциях при включенных турбокомпрессорах производилось даже руление. Однако при низких температурах неэффективным оказался обогрев карбюраторов. В этих условиях температура за ними не поднималась выше нуля.

Большие выгоды дали лыжи Ли-2 на фторопластовой подошве, которые были установлены на борт Н496, а затем на 11502. Как и ожидалось, коэффициент их трения оказался куда ниже, чем у обычных, и страгивание с места происходило со значительно меньшим усилием. К сожалению. 502-й был потерян в аварии, а снять с него лыжи оказалось невозможно.

Что касается пороховых ускорителей К-5, то на практике отряд 3-й КАЭ использовал их всего дважды. Один раз это было сделано в испытательных целях, а во второй раз реальное применение имело место при полете к потерпевшему аварию 501-му борту, о чем будет сказано ниже.

На долю Ан-2 и Ми-4 выпало в основном обслуживание станции Оазис Бангера с выполнением грузовых перевозок и заброской исследователей в глубину материка в пределах своего радиуса действия и высотных возможностей моторов, но куда менее интенсивно, чем Ил-12 и Ли-2. На их долю пришелся лишь 151 час налета.


8* Самая низкая температура, при которой самолетами отряда совершались в 1958 году полеты вглубь континента, составила -62 °С (хотя официальные документы запрещали летать уже при температуре ниже -55°С).


Ли-2Т Н465 после поломки. 15 августа 1957 года

Поломки и ремонты



Работа в тяжелейших климатических условиях не могла не отразиться как на технике, так и на людях. Ураганные ветры и мороз приводили к ускоренному износу и выхода из строя матчасти, а непрерывный. как бы сказали сейчас, экстрим утомлял как летный, так и технический состав, притупляя бдительность и осторожность. К счастью, за все время работы среди личного состава не было ни раненых, ни погибших (да и серьезно заболевших, но поправившихся оказалось лишь двое). Однако техника похвастаться подобным обстоятельством не могла…

Первыми предстоящими плановыми ремонтами, как намечалось еще дома, должны были стать работы с поврежденными Ли-2Т и Ан-2, но обстоятельства, о которых уже говорилось выше, заставили отложить эти планы в сторону и приступить к экстренному восстановлению поврежденного при разгрузке Ли-2В Н496. Работы начались сразу же после окончания сборки Ил-12. Срочность объяснялась прежде всего тем, что для единственного самолета экспедиции, оснащенного для взлетов с ускорителями, намечалась большая работа с площадок малой протяженности. Как только 1 декабря 1957 года был облетан второй Ил-12, часть личного состава отряда была брошена на ремонт. Благодаря применению для клепальных работ компрессора низкого давления типа 038, время работы существенно сократилось, и 31 декабря машина вступила в строй.

В январе 1958 года был выполнен ремонт поврежденного ураганом Ан-2, состоявший в замене нижних плоскостей специально привезенными. После этого можно было начинать и обещавшее стать весьма сложным восстановление Ли-21 Н465, но по стечению обстоятельств оно вновь было отложено: произошла еще одна поломка, которую надо было срочно устранить.

16 января 1958 года на очередную «бомбардировку» вылетал Ил-12Д Н561. управляемый экипажем С.В. Рыжкова. После предполетной подготовки и загрузки мешками и бочками с соляркой самолет порулил на так называемую длинную ВПП, которая проходила параллельно берегу. Машине оставалось выполнить еще один поворот для заруливания на исполнительный старт, когда левая основная стойка шасси провалилась в «снежницу» – ямку во льда залитую водой и покрытую слоем льда толщиной в 250 мм. Экипаж мгновенно среагировал, убрав тягу левого мотора до минимума, но правый продолжал работать, и машину понесло влево, в сторону прибранного двигателя, с одновременным юзом вправо. Основная стойка шасси это испытание выдержала, чего нельзя было сказать о носовой: под воздействием боковой силы сложился ее подкос, и самолет ткнулся носом в снег, погнув лопасти обоих винтов. Самым обидным было то, что командир корабля, как и было положено, предварительно проехал весь путь руления и взлета на тракторе, в том числе прямо по ямке, которая визуально не обнаруживалась, но трактор нормально прошел по этому месту.

Замена винтов особого труда не составила, но при тщательном осмотре носовой стойки обнаружилось обстоятельство, грозившее поставить машину на прикол: на верхнем звене складывающегося подкоса возникла трещина. Запасного подкоса не было, поэтому оставалось лишь заварить ее. Однако и с этим бььча проблема: газосварка не годилась по причине «отпускания» ею металла, поэтому могла помочь лишь сварка электродуговая. сохраняющая напряжение. Но и у этого вида сварки был серьезный недостаток: при начале работы от первого прикосновения электрода сперва появляется ямка, и только за ней начинается шов, а в данном случае не исключен был и прожиг тела самого подкоса. Для выполнения этой работы, поскольку отрядный сварщик столь сложную и ответственную работ) 1 сделать не мог, пришлось приглашать человека со стороны – главного механика электростанции, который после тренировок и сумел заварить трещину не испортив самого подкоса.

В феврале наконец-то дошла очередь и до многострадального 465-го борта. Положение усугублялось тем, что весьма трудоемкий ремонт предстояло выполнять под открытым небом, поскольку никакими ангарами отряд не располагал, и речь об их строительстве даже не заходила. Хотя на дворе и стояло позднее антарктическое лето, метели все равно случались достаточно часто, и поэтому для работы пришлось построить вокруг мотогондол машины два домика-тепляка. Поскольку технический состав был загружен своей непосредственной работой, на строительство в основном привлекались свободные от полетов летчики. Тепляки позволили работать практически в любую погоду.

Ремонт машины продолжался с 20 февраля по 15 июня 1958 года. Естественно, что в заводских условиях все это было бы сделано значительно быстрее, но фактически полевая обстановка значительно замедлила темпы работ. В акте 9* от 26 июля того же года скромно указано, что за означенный период на Ли-21 (опознавательный знак 11465, заводской номер 33443906, выпущен в январе 1953 года) были выполнены следующие работы:

1. Демонтирован задний левый бензобак.

2. Демонтирована левая плоскость.

3. Снят поломанный узел стыковки левого заднего подкоса шасси с центропланом.

4. Поставлен новый узел стыковки левого заднего подкоса шасси с центропланом.

5. Смонтирована вновь левая плоскость.

6. Поставлен новый левый задний бензобак.

7. Подогнаны и установлены:

– оба концевых обтекателя крыла.

– левая половина руля высоты.

– правая половина стабилизатора.

– оснастка металлических лыж 10* .

8. Произведен контрольный подъем шасси на земле с проверкой работы кинематики и сигнализации.

9. Произведена замена левого воздушного винта, крана шасси, щитков, хвостовой амортстойки,

10. Самолет установлен на металлические лыжи 1 -й категории. Работа кинематики лыж проверена и отрегулирована при контрольном подъеме шасси.

11. Планеру самолета и спецоборудованию выполнены 600-часовые регламентные работы.


9* При цитировании сохранена стилистика оригинала.

10* Лыжи Ли-2 делились на металлические и деревянные но по тому, из каких материалов они были выполнены, а по тому, из чего изготавливался их каркас, который в любом случае снаружи обшивался сталью.



Для ремонта 465-го, замены двигателей и переоборудования его в Ли-2В летным составом были построены стационарные тепляки


В акте, однако, не было указано, что пришлось также ремонтировать нижнюю полку переднего лонжерона центроплана в районе все той же левой мотогондолы. Переломленные участки были вырезаны, на их место, вложены новые, а чтобы лонжерон был единым целым, места соединений забужировали, то есть поверх соединений были надеты и зафиксированы болтами переходники-бужи.

Ну как, читатель, немало? И это все было сделано за каких-то неполных четыре месяца без всякого ангара в далеко не субтропическом климате, а поскольку инженерно-авиационную службу отряда никто не освобождая от обслуживания других воздушных судов, фактически почти всю непосредственную работу выполняли всего четыре человека – авиатехники Николай Новиков и Михаил Уткин и слесари Борис Михайлов и В.Е. Салин (к сожалению, расшифровать инициалы не удалось). Однако даже с учетом того, что в вышеприведенный перечень работ не попало, он отнюдь не полон. В марте, когда ремонт уже шел полным ходом, возникла идея преврати ть машину в Ли-2В путем установки турбокомпрессоров ТК-19, высвободившихся в результате аварии 501-го борта (при каких обстоятельствах это произошло, будет сказано ниже). Установка ТК-19 велась с конца марта параллельно восстановлению, и в результате 21 июня и 20 июля 1958 года (почти месячный перерыв между двумя полетами пришлось сделать из-за погоды) новый Ли-2В был облетан и принят в эксплуатацию. Необходимо отметить, что особой любовью эта машина у летного состава не пользовалась: ее готовили еще к 1-й КАЭ в 1955 году во многом наугад и потому утепляли грузовую кабину па тот случай, если придется жить в потерпевшем аварию самолете в ожидании помощи. Из-за этого машина получилась затяжеленной. То же самое можно сказать и об Н470, тем более что турбокомпрессоров он не имел и летал еще хуже. По вступлении в строй 465-й сразу же был законсервирован, поскольку до этого отрядом уже было потеряно три Ли-2, и его берегли на крайний случай.

Помимо крупных поломок, когда машины попадали па восстановление, случались эпизоды и помельче. Наиболее заметным из них стала авария левого турбокомпрессора на борту Н556.

26 января машина была подготовлена к вылету. При запуске левого мотора (а он, как известно, запускается первым) бортмеханик по рассеянности установил заслонку воздухоприемника мотора в положение «наддув» вместо «переднее всасывание». Сопло мотора из-за этого оказалось практически перекрыто. При случившемся при этом из-за неграмотного запуска и по закону подлости «обратном выхлопе» произошло воспламенение смеси во всасывающем тракте перед воздухозаборником мотора. Бабахнул взрыв, разворотивший корпус турбокомпрессора, из-за чего агрегат пришлось заменить.

Еще один эпизод с ТК-19 произошел из-за особенностей его эксплуатации на Ли-2В. 1 февраля борт Н501 производил взлет со станции Комсомольская. Уже на середине разбега левый мотор резко сбросил обороты с 2200 до 900, но тут же снова набрал их. Сброс и восстановление оборотов произошли несколько раз в течение разбега, поэтому взлет пришлось прервать и отрулить обратно к станции. В Мирный было послано сообщение о неполадке.

После случившегося в Комсомольскую вылетела ремонтная бригада во главе с главным инженером отряда Н.В. Бердниковым. Дефектный мотор вместе с турбокомпрессором был тщательно осмотрен, но никаких неполадок обнаружено не было. Тем не менее при повторной гонке мотора провал мощности с последующим восстановлением повторился: АШ-62, дойдя до 2200 об/мин, резко сбросил обороты, а затем вернулся на тот же уровень. Последовал новый тщательный осмотр злополучного мотора, но все было тщетно: дефект не диагностировался, а провалы мощности повторялись снова и снова. Наконец, на дцать-каком-то по счету осмотре причина была установлена: в предыдущем полете от тряски отвалилась трубка подвода избыточного давления воздуха от турбокомпрессора к бензонасосу. В результате до тех самых 2200 об/мин бензонасосу хватало атмосферного давления, а при кратковременном выходе на эти обороты бензонасос задыхался и сдавал. А не обнаруживалась неисправность по несколько курьезной причине: трубка сломалась точно по нипельным соединениям и вывалилась из креплений целиком. Если бы она сломалась где-нибудь посредине, то это сразу было бы заметно глазу, а так… Можно даже попытаться представить себе, как это было: на улице – ниже сорока да с ветерком плюс высота .4710 над уровнем моря, к которой еще надо адаптироваться, и как результат – осмотр, естественно. не так скурпулезен, как. например, в ангаре или даже на аэродроме в Мирном. Ничего не нарушено, ничего не сломано, все вроде бы в порядке… К тому же злополучная трубка проходила по заднему подкосу моторамы не одна, а в пакете таких же. Вот если бы от нее в зажимах хоть что-нибудь осталось…


Поломка Ил-12Д Н561 при попадании левой основной стойки шасси в снежницу. 16 января 1958 года



Из случившегося был сделан вывод о необходимости замены виновных в неисправности дюралевых трубок на резиновые шланги (и это было впоследствии постепенно сделано). Полученный опыт позволил быстро распознать и устранить такую же неисправность на 495-м Ли-2, имевшую место 12 сентября.

Однако этот дефект для 495-го борта оказался далеко не единственным. Эта машина оказалась, пожалуй, самой невезучей в отряде, поскольку ей пришлось пережить в общей сложности шесть поломок, пять из которых были связаны с шасси.

Первое происшествие имело место 25 февраля, когда после взлета при температуре сорок пять градусов ниже нуля левая лыжа не убралась полностью из-за заедания цилиндра амортстойки и зависла, опустив носок. От принятия ею вертикального положения спас только передний предохранительный трос. Экипажу пришлось выпускать шасси и заходить на посадку. После замены обеих амортстоек неисправность была устранена, но всего через неделю, 1 марта, при взлете со станции Пионерская ситуация повторилась, заставив произвести еще одну замену стоек шасси. После этого связанные с ним отказы прекратились, но в ноябре 495-й, как бы предчувствуя предстоящее расставание с летчиками и техниками отряда, снова напомнил о себе. 13 ноября, через полчаса после взлета со станции Пионерская (опять!) произошел самопроизвольный выпуск основных амортстоек – лопнул шланг в гидросистеме уборки шасси, произошел выброс гидросмеси, и стойки с тяжеленнмми лыжами вывалились из гондол под собственной тяжестью. А через четыре дня, 17 ноября, после посадки на озере Фигурном в Оазисе Бангера бортмеханик обнаружил, что вырван узел крепления переднего предохранительного троса к основной лыже шасси. Впрочем, такая неисправность уже имела место на Н556 7 сентября и была вызвана тем. что при переоборудовании самолета узел крепления троса к мотогондоле был поднят выше обычного при сохранении длины троса. Из-за этого при посадках на не совсем ровные площадки лыжи имели невысокую степень свободы и при переезде через неровности могли оборвать тросы. Эту недоработка устранялась уже на месте. Еще одна связанная с шасси поломка произойдет на самолете уже в декабре.

Тем не менее, несмотря на неполадки с шасси, именно борт Н495 стал наиболее прославленным Ли-2 в составе авиаотряда.

Помимо самолетов доставалось и единственному вертолету экспедиции. Поломок было всего две, и обе касались самого уязвимого места машины – несущего винта. 26 января 1958 года в Оазисе Бангера ураганным ветром была выворочена одна из лопастей с обрывом тяги автомата перекоса. После ремонта вертолет был введен в строй, но в ночь на 11 декабря в Мирном при стоянке на припайном льду случилась аналогичная поломка, только теперь уже в больших масштабах. Ветер с порывами более 40 метров в секунду оборвал тросы крепления лопастей и деформировал все тяги автомата перекоса, а одну вообще оборвал. В результате все четыре лопасти встали носками вниз (одна при этом прогнулась почти до льда) и превратились в этакие паруса. Парусность Ми-4 резко возросла, и вертолет двинулся по ветру. К утру скорость урагана стала уменьшаться, и вертолет остановился, проехав около километра (его обнаружили, лишь посмотрев в бинокль). Осмотр показал, что лопасти несущего винта нуждаются в полной замене.

Запасные лопасти в наличии были, но при этом снова пришлось столкнуться с проблемой раскопок: ящик с искомыми запчастями находился глубоко под снегом в засыпанном складе. О точном местонахождении лопастей пришлось даже запрашивать по радио Москву, и по получении инструкций «археологическая экспедиция» приступила к работе. Ударный труд увенчался успехом: ящик оказался настолько качественно закрыт, что лопасти производили впечатление только что полученных с завода. При замене тяг у командира Ми-4 Владимира Афонина, правда, возникли сомнения, что все будет в порядке, поскольку старые тяги были усиленными, а новые – обычными. Инженеру отряда пришлось даже прибегнуть к языку формул (именно физических и математических формул, а не того, о чем многие подумали), дабы убедить его в обратном. В дальнейшем был сделан вывод, что при получении штормового предупреждения лопасти несущего винта у вертолетов желательно, отстыковав, снимать.

Говоря о поломках, нельзя не упомянуть о безвозвратной по тере единственного Ан-2, поскольку произошедшее с ним не вполне укладывается в понятие аварии. На зиму самолет был оставлен в Оазисе Бангера. Машину в преддверии ураганов надежно пришвартовали за пять точек – амортстойки, узлы крепления на нижних плоскостях и узел на 23-м шпангоуте – закрепленными за «мертвяки» стальными тросами диаметром от 8 до 19 миллиметров. Помимо этого дополнительная швартовка была произведена за полные бензиновые бочки. Крепление вроде бы надежное, но…

Ан-2, как известно, снискал всеобщую и вполне заслуженную любовь летчиков, благодаря своей феноменальной летучести, но здесь это главное достоинство машины стало ее главным недостатком: самолет со столь малой нагрузкой на крыло удержать на месте при ветрах такой силы не могла никакая швартовка. Наилучшим решением было бы разбирать самолет при штормовых предупреждениях, но на практике это было малореально. Зимой 1957 года самолет пострадал и был отремонтирован, но в зиму 1958 года ему пришлось еще хуже. В одно прекрасное майское утро после штормовой ночи 542-й борт попросту исчез со стоянки. О том, что он все-таки был здесь, говорили лишь торчащие изо льда тросы с фрагментами силового набора машины на концах да вмерзшие в лед стойки шасси с лыжами.


Ан-2 Н542 после «беспилотного полета» на льду озера Фигурное


В воздух немедленно поднялся Ми-4, и экипаж Владимира Афонина приступил к поискам. Ан-2 удалось обнаружить в нескольких километрах от станции. Повреждения машины были настолько велики (помимо шасси оказалась сломана правая полукоробка крыльев), что даже авиаремонтному заводу делать здесь было явно нечего, и она остался там, где приземлилась после «полета в беспилотном режиме…».

Окончание в следующем номере.

Автор приносит благодарность Николаю – Васильевичу Бердникову и Виктору Михайловичу Перову за подробные воспоминания о работе в Антарктиде.

И статье использованы документы и фотографии из личного архива Н. В. Бердникова.

Большую помощь при работе над материалом автору оказали И.И. Кабаков, Е.В. Ковалихин. 10.А. Ткачев, II. Б. Гоголева, Г. С. Андреева и С.А. Никонов.

Особую признательность автор выражает Людмиле Ивановне Горбуновой и ректору Института маркетинга и социально-информационных технологий Султану Нохаевичу Якаеву.

Редакция благодарит Петра Батуева за помощь при подготовке статьи.


Литература:

1. Каневский З.М. Это было в полярных широтах. М.,1985.

2. Михаленко К.Ф. Служу небу. Минск, 1973.

3. Орлов Б. Герой Антарктиды // Гражданская авиация. 1999. № 3.

4. Орлов Б. Под крылом – Антарктида // Мир «Аэрофлота». 2001. № 4.

5. Почтарев А. По первому зову // Красная звезда. 2000. 14 ноября.

6. Толстиков Е.И. На полюсах Антарктиды. Л., 1980.

7. Трешников А.Ф. Мои полярные путешествия. М.,1985.

8. Удалов К.Г., Мараев Р.В. Пассажирский первенец Ильюшина // Авиация и Время. 2000. № 5.

9. Черевичный И.И. В небе Антарктиды. М.,2000.


Авиатехника Третьей советской континентальной антарктической экспедиции (ноябрь 1957 – январь 1959)

Ли-2Т СССР-Н465 зав. № 33443906


Ли-2В СССР-Н496 зав. № 18430801


Ил-12Д СССР-Н561


Ан-2 СССР-Н542 зав. № 16447310


Ми-4 СССР-Н963


Ли-2В СССР-Н501, зав. № 18430705. Третья советская континентальная антарктическая экспедиция. Станция «Мирный», Антарктида, февраль 1958 г.


Окраска летательных аппаратов 3-й КАЭ Ил-12.

Оба Ил-12Д, принадлежавших отряду, имели серебристую окраску по всем поверхностям. Самолеты были окрашены по стандарту ГВФ. Сверху и снизу иллюминаторов были проведены синие полосы, сходившиеся перед лобовым стеклом кабины пилотов. Поверх синего поля перед лобовым стеклом было нанесено черное антибликовое поле. Надпись «Полярная авиация» – черного цвета, была нанесена под кабиной пилотов по обоим бортам.

Для повышения заметности самолетов законцовки килей и плоскостей (последних – только сверху на размах около 800 мм) были окрашены в красный цвет. На килях чуть ниже законцовки была нанесена тонкая красная кайма.

Поскольку борт Н440, очевидно, сразу после выпуска в 1949 году был передан в Полярную авиацию, он сохранил на киле свой нанесенный цифрами черного цвета заводской номер 93033719. Борт Н561 попал в Полярную авиацию после достаточно продолжительного пребывания в составе ВВС, поэтому при ремонте он был окрашен заново. Заводской номер на киле при этом был закрашен и больше не восстанавливался.

Буквы и цифры госрегистрации на самолетах черные, были нанесены стандартно. Государственный флаг на киле отсутствовал, как и на остальных машинах отряда.

Ли-2. Все семь отрядных Ли-2 были окрашены по примерно одинаковому стандарту: темно-зеленый верх и серо-голубой низ без нанесения каких-либо элементов высокой видимости. Однако в их облике были и различия, и это зависело от ряда обстоятельств.

Поскольку Антарктике присуща повышенная солнечная радиация, краска на Ли-2 выгорала и шелушилась, и из-под нее начинала проступать желто-зеленоватая грунтовка. Однако одновременно с этим машины были сильно загрязнены, поскольку мыть их в этих условиях было невозможно. Из-за этого зеленый цвет Ли-2 имел явственно серый отлив, а степень его насыщенности зависела от того, сколько времени машина провела на шестом континенте. Соответственно, наиболее насыщенный серый оттенок зеленого цвета имели борта Н465 и Н470, в меньшей степени – Н495, Н501, Н502 и Н556. Борт Н496, поскольку он прибыл в Антарктиду в ноябре 1957 года и уже через три месяца был потерян, выгореть не успел и сохранил свою темно-зеленую окраску почти без изменений.

Самолетытакже различались нанесением надписей. Госрегистрация на всех бортах наносилась одинаково – белыми буквами и цифрами на зеленом фоне и черными на серо-голубом, однако разными шрифтами, что опять-таки зависело от того, в каком году прибыла машина.

Логотип «Полярная авиация» на 470-й борт не наносился, а остальные имели эту надпись белого цвета под кабиной на обоих бортах. На 495-м, 501-м, 502-м и 556-м надпись была нанесена печатными буквами, а на 496-м – стилизованными прописными.

На части самолетов проем аварийной двери на левом борту кабины пилотов был обведен белым цветом. Точно известно, что такую обводку имели Н465, Н470 и Н501 и не имели Н495, Н496 и Н556. По Н502 данных нет.

Кроме того, на Н465 и Н470 на обоих бортах сверху и снизу иллюминаторов были нанесены белые полосы. Н501 нес такие же полосы до отправления в Антарктиду: при подготовке машины их закрасили, но они проступали из-под зеленой краски.

Заводские номера самолетов были нанесены на кили на штатных позициях цифрами желтого цвета. Известны заводские номера следующих бортов: Н465 – 33443906, Н496 – 18430801 и Н501 – 18430705.

Ан-2. Машина была окрашена 8 красный цвет по всем поверхностям. На киле стандартными для этого типа самолета желтыми цифрами был нанесен заводской номер 16447310. Надписи регистрации СССР- Н542 – на стандартных позициях (сверху верхнего крыла и снизу нижнего, а также на фюзеляже) – белые. На левом борту перед крылом нанесен рисунок и стилизованная надпись «Полярная авиация». Перед лобовым стеклом кабины – черное антибликовое поле. Лыжи неокрашенные.

Ми-4. Единственный вертолет 3-й КАЭ был окрашен в красный цвет по всем поверхностям. Госрегистрация СССР-Н963 была нанесена черными буквами и цифрами на борта, а также снизу хвостовой балки головой к левому борту. Выцветание краски на вертолете было примерно таким же, как на Ли-2 Н495, Н501, Н502 и Н556, поскольку эта машина прибыла в Мирный в 1957 году. Надпись «Полярная авиация» – черного цвета на носу вертолета с обеих сторон.


Ли-2В СССР-Н556, зав. номер неизвестен. Третья советская континентальная антарктическая экспедиция. Станция «Мирный», Антарктида, февраль 1958 г.


ИСТОРИЯ

Ту-22 Мелочи. В авиации бывает. Часть 3

Михаил УЛЬЯНОВ Жуковский


Замминистра, не хухры-мухры

Был такой Куприянов, замминистра. Он публично, при стечении народа (меня уже перевели из мотористов в инженеры, и я в инженерном группе стоял). Маркову по поводу «105А» дает команду: «Двигателей нет и скоро не будет! Подумайте, как будете летать без двигателей».


Сверхзвук

Начали проводить испытания. Это был 1960-й год. После алашеевского случая на сверхзвук долго не выходили. Потом все-таки решили на сверхзвук выходить. но параллельно на двух самолетах. Один достигает М=1.05 (это была «единичка»), следующий достигает 1.1 (это «двойка»). Но как-то так получилось, что впереди всегда была «двойка», а «единичка» – догоняющей. Это потому, что не ладилось всё на «единичке», много эксперименталки там было. На «единичке» летал командиром летчик Калина, ведущим инженером был Белостоцкий Олег Иванович. И вот однажды он на малой высоте проскочил на скорости около 900 км/час. А на «22-й» машине был ужасный реверс элеронов 1* . Наиболее остро на Ту-22 он проявлялся на приборной скорости 830 км/час. И Калина потом прикидывался: «Я стрелку перепутал…». В общем, то ли правда, он забыл про реверс, то ли нарочно разогнал машину и ожидал этого реверса с большим вниманием, чтоб с ним побороться – не знаю. Однако ничего, не было никаких возмущений, ему не пришлось отклонять элероны и машина проплыла до скорости 900, и потом он ее затормозил. Калина после этого ходил петухом, вот, мол, разогнал самолет. И так потихонечку выходили на сверхзвук. Выходили на большой высоте. И однажды на «двойке», по-моему, Мах был уже 1.14. машину начало трясти с жестоким ускорением, тряска взрывная. Николай Николаевич Харитонов был летчиком – сектора двигателей убрал меньше чем за полсекунды. Двигатели сразу сдернул, и машину успокоил. Велась запись, посмотрели потом, и нашли автоколебания элеронов. А причина в том, что бустер элеронный стоял в фюзеляже один на две стороны. Эта силовая цепь от бустера до элеронов набирала значительные люфты, из-за них и начались колебания. Тогда придумали демпфера: в эту цепь перед каждым элероном поставили демпфер сухого трения – две пластины, между ними еще одна пластина. Гидравлический привод зажимает эти две пластины, средняя пластина жестко связана с элероном. Как-то быстро это сделали – было впечатление, что он на полке готовый лежал. Приладили, и начали продвигаться дальше, и достигли Маха 1,7.


Болт перед парадом

Много проводили полетов, весь цикл летных испытаний. Па следующий, 1961 год был назначен парад наДень Победы, над Тушино. Собирались показать «95-е», «Эмки» мясищевские, и Казань к нужному времени сделала 13 самолётов Ту-22. Последней оттуда пригнали «24-ю» 2* . Это была первая машина с размещением ракеты под фюзеляжем. Когда подоспела и сама ракета, и аппаратура для ее пуска, то всё это установили на «24-ю» (позже, после парада, появилась и «25-я» – точно такая же машина). Она была готова, только оборудование было не отлажено. Так вот, ракету подвесили, покрасили в красный цвет, чтоб с земли хорошо видно на параде. Перегонял ее из Казани и назначен был на полеты на этой машине Елян Эдуард Ваганович – это была его тема. Поскольку самолет был такой один, то шел он лидером парада, а за ним – строй. Посадили командиром па этот самолет Калину, поскольку он считался лидером на «105-х». Елян тоже должен был лететь, но ему не повезло: на его машине начались всякие приключения. Пришла команда срочно на всех двигателях поменять узлы зажигания: фланец, а в него вворачивается свеча с проводами. Неважно было что-то с запуском. И представитель рыбинской фирмы (он и сейчас еще есть, я его в Жуковском встречаю часто. Джон .Алексеевич Шумкин, молодой парень, он из подводников пришел – в тельняшке, плечистый) уронил болт, когда откручивал свечной механизм, в двигатель. А руководил подготовкой к параду замминистра Лещенко. Он чуть ли не сам приходил смотреть на понурую голову Джона. Тут же дали команду поменять двигатель.

Меня только-только забрали в инженеры. Я до этого мотористом с Джоном очень много работал. Я говорю:

– Джон, давай мы сейчас с тобой подумаем, что делать.

– А чего?

– Ну, у тебя слух музыкальный, попробуй постучать по двигателю, возьмем киянку, постучим по двигателю, он начнет брямкать, где застрял.

Постучали, он брям-брям в самом низу. Я говорю: «Джон, есть идея!». Пошел на свалку, отодрал от старого самолета реле (катушечку релейную), припаял к ней два проводочка, привязал к ней хорошую нитку Маккией и говорю: «Джон, давай ее опускать туда потихонечку, и молоточком постукивать». Опустили мы ее туда, я и говорю: «Джон, теперь давай включать релюху в розетку!». Там розетки были под капотом. В розетку – раз! И говорю: «А теперь стучи молотком, чтобы сближались!». Он киянкой тук-тук, потом – цок – и засосали болт на релюшку. Говорю: «Смотри, чтобы концы не выскочили случайно из розетки!». Прихватили, и веревочкой вытащили – катушку и к ней прилипший болт. Лещенко тут же на коленке подписывает приказ (даже в трудовой книжке записан): объявили мне благодарность, и деньги какие-то я получил, чуть ли не рублей 200. А у меня тогда оклад инженерный был 137 рублей 50 копеек, и считалось, что мне очень повезло, потому что оклад молодого специалиста тогда был вообще 110 рублей.

Мы все порадовались. Я потом говорю: «Джон, давай мы это дело на поток поставим, ты будешь болты опускать, а я буду их вытаскивать! Но, наверное, долго не продержимся, потому что тут чекисты ходят рядом». Ну и начали готовиться к параду.


1* Реверс элеронов – явление, возникающее на приборной скорости около 830 км/час, когда при отклонении элеронов из-за крутки концевых профилей крыла (оно ведь не жесткое) возникает крен в сторону, обратную ожидаемой.

2* Нумерацию машинам на заводе дают при закладке, а выпустить могут, к примеру, 20-ю раньше, чем 15-ю. Вот так и получилось, что 13-м по счету в Казани сделали 24-й Ту-22.


Командировка в Казань

А тут слу чилась еще интересная история. В один прекрасный день Ефимов меня подзывает (я носился по стоянкам), и говорит:

– Езжай в командировку.

– Куда?

– В Казань.

– Зачем?

– Вот тебе автобус, в Захарково 3* стоит самолет, тебя ждет, лети в Казань, привези запчастей для парада.

Я говорю:

– Юрий Георгиевич, ну как же я поеду? Во-первых, я в институте учусь, во- вторых, если я не то привезу?

– Некогда думать, привезешь, что сможешь. Все будет хорошо.

Дают мне командировку, допуск, денег не дают: «Давай быстрей». Я позвонил домой жене, жена мне приготовила быстро «тревожный чемоданчик» 4* , я заскочил в одну секунду, чемоданчик взял, в автобус – и едем в Захарково. А возглавляет эту экспедицию казанский представитель на нашей Базе Зиновий Матвеевич Эдельштейн. Он говорит: «Давай, заедем в гостиницу Москва, кое-кого возьмем». Ну, я не против, заедем, так заедем. Автобус – ПАЗ, с длинным носом, были такие 5* . Заезжаем в гостиницу Москва, заходим, в вестибюле стоят люди, я знаю только одного из них – Максимов Николай Иванович, директор Казанского завода, и с ним еще трое. Ну, думаю, ничего себе компания! Поздоровались, в машину – и поехали. Приезжаем в Захарково – туман, ничего не видно! Я думаю: теперь на лекцию не попаду, зря поехал, только время потеряли. Ну, подъехали к Ил-14. Выходит парень, командир, крепыш рыжий. Саша Манидин, докладывает: «Николай Иванович. все готово, можно лететь». – «Ну, садимся». Залезаем в самолет. В Ил-14 впереди сделан салончик небольшой, а дальше занавеска, и наложена хурда-мурда для завода – металл, какие-то профили, нагружен он достаточно солидно, чего-то везут. Садимся. Через короткое время – уже летим. Куда летим – ни хрена не видно, кругом туман, а Саня Манидин летит. С кем мы летели: Максимов, директор моторного завода, который с максимовским через забор, председатель Татарского совнархоза и директор завода, который делал радиооборудование. Четыре вождя, и я с ними, пацаненок. После взлета через несколько секунд появляются на столе бутылки. Начинается бал. Я тоже немножечко выпил. Бал все разгорается и разгорается. Потом я чувствую, что мне не надо больше. Я говорю:

– Я больше не могу.

На меня Максимов посмотрел и говорит:

– А чего ты не можешь?

– Да мне на работу, работать надо.

– Вот, нашелся работник! Он. значит, работает, а мы – пьяницы! Ты откуда такой взялся?!

И тут, как впоследствии стало ясно, я совершил крупную тактическую ошибку. Во время войны этот Максимов был на Казанском заводе главным контролером. Главным инженером был Корнеев Михаил Никифорович. И они были не очень дружны. Потом Корнеев ушел главным инженером ВВС, когда Ту-4 пошел. А позже, после смерти Сталина, он из ВВС пришел к нам на базу директорствовать. Я всего этого не знал. Максимов был маленького росточка. И когда он сказал: «Ты откуда такой взялся?», я говорю:

– Я от Корнеева, лечу к вам на завод для того, чтобы поставку запчастей организовать для парада.

Он на меня смотрит и говорит:

– Ты и твой Корнеев – вы оба жулики! Вы с меня штаны снять хотите!

Ну, я уже подогретый, смелый, я встаю, упираюсь головой в крышу Ил-14 и говорю:

– Николай Иванович, да зачем мне ваши штаны-то?!

Ну, он тут рассвирепел. Мне кажется, что все это было по-настоящему, но он наверняка решил над пацаном поиздеваться. Мне говорит:

– Иди в хвост, там у меня желтый чемодан лежит, принеси, там пистолет, я тебя сейчас застрелю!

Я чувствую, что надо как-то спасаться, не хочу, чтобы застрелили, я говорю:

– Нет-нет, Николай Иванович, я не пойду, я по работе, а подай-принеси, это не по работе, нет, не пойду!

Он, тогда сидя на диване, сделанном в салоне, полез под диван, упал, укатился под стол, потом оттуда вылезает и вынимает из-под дивана ружье.

– На вот, я Эйдельману купил ружье, а ты неси мой чемодан, будем сейчас стреляться!

Эйдельман (Михаил Абрамович, по- моему) был тогда у него зам главного инженера. Ну, тут я уже окончательно сдрейфил, уперся рогами, говорю: не пойду и все. Представляете?! Мужики сидят, хохочут. Ну, в общем, было очень сурово все. Поговорили. Он говорит:

– Вот я тебе сейчас загадки загадаю, если из трех хоть одну отгадаешь, я тебя помилую.

Тут у него, видать, уже «волюнтаризм» разыгрался. Ну, загадки я отгадал. Я сейчас помню только две. Первую отгадку не помню. Вторую загадку – он нас за руки связал веревками с Эделыптейном и говорит – развяжи. Ну, тут очень просто у меня получилось развязать. А третья загадку я помнить буду, даже когда помру. Он говорит:

– Вот самая такая загадка. Что это такое: сучковато-крючковато как покажется в окно, и душисто и пушисто когда вылезет оно. Что это?

– Да говно!

– Ну, умен ты!

Кончилось это дело тем, что когда мы прилетели, он меня как хлястик перебросил через плечо, вынес из самолета и бросил в свою «Волгу». Привезли меня в гостиницу (напротив Дома культуры. Сталинградская, 10, сейчас ее, кажется, сломали), положили спать. А я не знал, что в этой гостинице есть большой двухкомнатный номер (Марков там останавливался все время). Очнулся я в ужасе и холодном поту. Работает телевизор, артист Крючков на экране, но чего говорит – непонятно. Ну, думаю, погибаю, допиться до такого! А, оказалось, передавали «Гусарскую балладу» на татарском языке! Пережил я это дело. На следующее утро пришел на завод: дойти до него рядом. Прихожу в бюро пропусков – а у меня документы все отцовские. Значит, когда дали команду – Ульянову приготовить документы в Казань, никто не мог подумать, что приготовить надо документы пацану! И все документы сделали на отца. А я не такой умник, чтобы па них посмотреть. И прилетелх ними в Казань. А тогда сурово было: попробуй пройди на завод! Я стою, чуть не плачу. Идет Эдельштейн на мое счастье.

– Ты чего?

– Зиновий Матвеевич, бес попутал, документы чужие.

– Ну ладно, постой здесь.

А там есть проходная директорская, на углу, он меня поставил там. Ушел туда, потом буквально через минуту выскакивает какая-то женщина: «Ульянов, пошли!». И у меня ничего, даже паспорт, не спросили. И – к Максимову в кабинет. Видимо было уже назначено. Начали сходиться люди. Он собрал начальников цехов, но не всех, а нужных, и дал им команду: вот представитель с Базы, вы с ним проработайте вопрос, все организуйте и все немедченно отправьте в Жуковский. Нам этот парад вот так нужен! И проходил я по заводу часов до четырех. Сопровождал меня Эдельштейн. Везде мы побыли, даже в цехе подготовительном. куда стекались покупные изделия, ПКИ так называемые, которые завод получал для комплектации. Там они накапливались, проходили входной контроль н потом подавались на самолет. Набрал я очень много. Потом сколько мы на «22-х» летали, все запчасти парадовские использовались. Ну, в основном не я набрал, а люди, которых позвали – они больше меня понимали, что нужно. У них уже опыт, они 20 машин сделали, знали, что вперед выходит из строя. Пришли к Николаю Ивановичу доложили, что все у нас есть. Он говорит: «Ну ладно, будь завтра с утра в гостинице». Попрощались мы с ним, все хорошо. Вечером позвонили мне в гостиницу, сказали: «В 6 утра выходи, будь у входа в гостиницу». Подходит «Волга» зеленая, сажают меня в нее, везут на аэродром, без всяких документов – только честь отдают часовые, сажают в самолет (специально для меня самолет подготовили или просто попутный до Москвы – не знаю), и я причесал в Захарково. Там уже автобус меня ждал, прислали с Базы. Я возвратился из Казани – победителем и живым. Потом было несколько встреч с Максимовым. Он очень доброжелательно относился ко мне. Однажды был случай перед парадом: все вожди министерские съехались на базу, и был Максимов. А мне нужно было с Ефимовым поговорить, а он стоит в этой толпе начальников, и мне неудобно подойти. Дождался я, когда это все закончится, и Максимов отходит от этой армады, протягивает руку:

– Ну, как живешь?

– Все нормально.

– Ну как, не выгонишь?

– Ну, как я могу вас выгнать?!

Он но плечу похлопал. И еще много раз мы с ним встречались.


3* Захарково – поселок близ г. Тушино {до вхождения всех территорий в состав Москвы) – (прим. ред.)

4* «Тревожный чемоданчик»: тот, кто служил в авиации, знает, что это такое, о для остальных сообщаем: любой «кейс» с минимальным набором вещей для разного рода экстренных выездов на далекие расстояния, (прим. ред.)

5* Данная модель автобуса создана на базе грузовика ГАЗ-51, (прим. ред.)


Парад 1961 года

Собрались на парад. Елян, как уже говорилось, должен был лететь на «17-м» самолете. У нас было так: ведущая машина, истребители параллельно летели, потом 3 тройки и две запасных. И при выруливании на исполнительный старт машину Еляна потащило влево. Он еле-еле удержался на полосе, потом всякими хитростями выключил управление разворотом, срулил, не помешал другим, остановился и не полетел. Ну, парад состоялся. Тогда у нас было правило: если машина летает, то ведущий инженер и спецы по системам должны находиться на КДП. И мы стояли на КДП около руководителя полётов. На парад летали наши лётчики. Одна тройка была из ВВС, из управления Дальней авиации и Барановичей: Вахнов, Никерин и Болысов. Два экипажа были из ВВС ВМФ. Все вылетали из Жуковского. Еще в резерве был у них Василий Иванович Сысоев. Его называли «красный командир», он огненно-рыжий был, полковник из Барановичей, командир полка, в возрасте уже – за 40 6* . Он прославился позже, уже после парада, когда на Ту-22 (а первые «22-е» получили как раз Барановичи) ухитрился сесть мимо полосы! Днем! Ни разу за 45 лет службы в авиации не видел такого. Ему повезло в том, что там рулежки идут поперек, и первое касание, первый удар у него был на рулежке. Потом он рулежку перескочил и мелкую пахоту там произвел. Но самолет цел, все цело, и Марков ухитрился отметить эту посадку как геройство. Когда на Сысоева начали катить баллон в Хользуновом переулке 7* , Марков объявил ему благодарность за испытание посадки на грунт! А потом Василий Иванович был летчиком-испытателем в ГосНИИ ГА. Потом переехал в Жуковский.

Завершился этот парад. И получилось так, что Якимов догнал предыдущий самолет – или предыдущий садившийся летчик затянул с посадкой, но Якимов садился, а предыдущий самолет еще КДП не проехал. Якимов ему еще в воздухе говорит: «Ну-ка. давай, левее держись!». Сел за ним, и на горке обогнал.


6* Ну, как это с нами бывает – все время сопляк-сопляк, и вдруг сразу – старый дурак!

7* Штаб Дальней Авиации.


После парада

С парада самолеты возвращались обратно в Казань для доработок – к тому времени накопилось много вопросов. А уже потом стали раздавать самолеты в войсковые части: в Барановичи и к морякам на аэродром Чкаловск под Калининградом. В Барановичах гладко все шло, а у моряков погиб один самолет – как раз экипаж, который у нас на параде был. Переведенцев, по-моему, командир. Они не взлетели, бежали-бежал и. врубились в привод и погибли. А дефект был такой: на Ту-16 и на «95-й» стояли камерные тормоза, а на «22-й» – дисковые (первые такие в бомбардировочной авиации). Вот их и закусило. Устройство такое: подвижные диски, между ними – неподвижные диски, связанные с барабаном колеса, который закреплен на оси. Подвижные диски такими квадратиками связаны с колесом вращающимся. Они поперек по полозу перемещались. Не было учтено такое явление: эти галтсльки, которые ездят по подвижному полозу вращающегося колеса, имели края острые, а не скругленные, а, кроме того, размер не был сделан с учетом того, что на скорости диски увеличивали свой диаметр – растягивались. Диск склепан из сегментов. Они увеличивали диаметр, и эти галтельки в полозе закусывали. Видимо, летчики воспользовались тормозами на разбеге, что-то там регулировали на полосе, и эти диски, сжавшись при торможении, обратно не разошлись. Момент от тормозящих колес большой, затормозиться до остановки они уже не смогли, да и взлететь тоже.

Началась эксплуатация Ту-22, а мы продолжали работать на испытаниях. В марте 1962 г. мы переехали в Ахтубинск. Тогда шутили, что Ахтубинск произошел в результате слияния трех близлежащих поселков: Владимировна, Ахтуба и Чкаловский 8* .


8* Чкаловский – поселок не в Астраханской, а в Московской области, располагавшийся там научно-исследовательский институт ВВС почти в полном составе в начале шестидесятых был перебазирован в Ахтубинск (и личный состав, и оборудование). Это стало основой вновь созданной экспериментальной базы во Владимировке.


Владимировка

Приехали мы в степь, во главе экспедиции прилетели на двух самолетах. «Двадцатка» вооружеическая уже там была. Под фанфары, в ознаменование государственных испытаний, прилетела «единичка» и «двойка». Больше всего работ было на «двойке». Возглавлял экспедицию Кербер. Он приехал под новый 1963-й год осенью, поскольку испытания застопорились. Кербер был там долго и руководил напрямую, из-под самолета. А раз Кербер там, съехались все главные конструктора, представители всех поставщиков, и работа закипела.

Интересно отношение Кербера к пароду. Новый год на носу. Владимировка вся покрылась льдом: прошел дождь, потом мороз, там часто так бывает. Все заледенело – пешком ходить нельзя. Ветер дует, сдувает. А надо домой, на Новый год! Кербер посылает «гонца» в Волгоград. Нас было человек 80, и гонец на всех покупает билеты, на вагон или полтора. Мы должны были отправиться так, что в Москве были бы 31-го утром. А тут распогодилось. солнышко пробилось, и прилетела за нами машина «104-я». Причем Кербер сам хлопотал, чтобы самолет дали. Он с местными отправил сдавать эти билеты в кассу, их во Владимировке было распродать – никакого труда, и мы прилетели в Москву. Другой начальник бы кряхтел, а Кербер – все четко организовал.

Долго мы проводили во Владимировке испытания. Интересный был случай с Ганнушкиным А.П. На «единичке» летали, и то ли приложили ее на земле, то ли еще чего приключилось, но она села, и военные обнаружили гофры на фюзеляже, в районе 33-го шпангоута. Командир части был Дедух С.Г. Остановили все полеты. Прилетает Ганушкин. Тогда было все просто: звонишь в Москву по ВЧ, говоришь: такая ситуация, нужен прочнист. Приезжает Ганушкин. Ну. как приезжает… Самолет Ту-104 бортовой номер 42376, эта таратайка летала туда-сюда, пусть даже с болтом одним. Болт нужен? Везут болт. Прилетает туда, встречают его вожди: ну, пойдемте. Приходят на самолет. Ганушкин спрашивает: «Ну. где гофры?» Ему показывают: «Вот». Он в ответ: «Я вам расскажу случай: однажды Крылова, корабела главного, вызвали в Кронштадт. Построили крейсер новый, а он течет под клепкой. Он приехал, приходит к капитану: «Где у вас тут течь? Пойдем смотреть». Привели его в трюм: «Вот течь». Он вынул носовой платок, смахнул эту течь, и говорит: «Вам нужно вызывать не инженера-кораблестроителя, а врача-венеролога!». Вся свита военная заулыбалась, и на этом была кончена вся эпопея с гофрами на всю жизнь, никакого акта не писали, все успокоилось. Алексей Петрович доходчиво объяснил, как надо гофры устранять на самолете.


Раскладушка Ганнушкина

Вообще надо сказать, место это на фюзеляже было хреновое. Сколько я видел катастроф Ту-22, все разрушения были по этому месту. У Ганнушкина была раскладушка- узкая бумажка, в пол метра длиной. На ней были нарисованы места и относительное расположение деталей самолета Ту-22 при катастрофических ситуациях.

Ломается самолет Ту-22, находишь одну деталь на земле, и по раскладушке Ганнушкина идешь и ищешь то, что тебе надо. У него там нарисовано: где двигатели должны валяться, где шасси, где кабина – всё! Он пунктуальный человек, всё, даже формулы приведены: как влияет высота и скорость на разброс этих деталей. Очень много их ломалось. Разрушались они от перегрузки в полете. Так сломался Половников – на мост упал, другая машина свалилась на Звенигород. 15 Кубинке была какая-то показуха, военные демонстрировали Ту-22. Летчик военный взлетал – машина была видимо пустая, и он решил форсануть, после взлета под большим углом – и в облака. И то ли он там пространственную ориентировку потерял, то ли скорость, он жиманул ее от себя, и под большим углом выскочил из облаков над Звенигородом. Увидал землю – и рванул штурвал на себя. И она сломалась. Тогда еще не было на ней установлена система ограничения скорости перемещения штурвала, автомата дополнительных усилий, автомата устойчивости – всего этого не было. Летчик не катапультировался. Там был клуб. Заседали в этом клубе автолюбителей две группы – набрали обучать на шоферов. И в обеденный перерыв их собрали в этом клубе – собрание. сколько стоит, кому, сколько дать – провели организационное собрание, и ушли. Через пару-тройку минут на этот клуб упала кабина. Мы с Марковым Д.С. туда ездили. Экипаж там. в кабине погиб. Шасси влетело в цех механический. Полуподвальное помещение, обед. Все работяги собрались в углу и играют в домино. В это время с другой стороны в цех влетает шасси, сметает псе в груду, все станки, и этот навал металла останавливается в полуметре от доминошников. Далее. Школа и детский сад. Между ними – дорога. На нее упали двигатели, киль и стабилизатор. Мелкие детали разбросаны по пляжам. Створки бомболюка я там видел. То есть все разложилось в соответствии с теорией Ганнушкина, и, по-моему, на земле никто даже не пострадал.


«Изделие Ю»

После «тройки» взяли «двадцатку», быстренько переоборудовали под вооруженческие дела, а «13-ю» машину сделали разведчиком («16-я» была второй машиной-разведчиком). В чертёжной документации самолёт имел шифр «105А», во всех секретных бумагах потел шифр «Ту-22», а в несекретной переписке машина называлась (нужно было этот шифр придумать на Базе, и придумали) «изделие Ю». Объяснялось это тем, что на ней работали два великих гражданина: Юрий Ефимов, ведущий инженер, потом начальник бригады, и Юрий Алашеев. Это название пошло сразу, как только прикатили на базу «105А».


Пожар «13-го»

На этом «13-м» проводили испытания оборудования для воздушной разведки. затеяли какой-то полет на фотографирование. Заправили ее по ноздри и стали делать предполетную гонку двигателя. И на одном двигателе развалился диск турбины. Один кусок диска турбины улетел в ЛИИ к КДП. А стоял он, если выходить из 1-го ангара – слева вторая или третья стоянка. А второй кусок диска улетел туда, где теперь МИК. Там стоял ящик из- под двигателя, из плотной древесины – он рассадил его в щепу. Ну, естественно, пожар, и машина на стоянке сгорела.

Начали изучать вопрос, почему двигатель развалился. Мотористы Добрынинские были умные (там был Дынкин Александр Леонидович), и они пришли к такому заключению: когда двига тель запускаешь, то диск турбины прогревается неравномерно (сначала – та часть, которая ближе к лопаткам). Возникает внутреннее напряжение. Им говорят: «Докажите». Тогда они что сделали: взяли несколько пар двигателей и промеряли размер дисков. И на нескольких двигателях нашли вытяжку дисков. Тогда двигатель с самой большой вытяжкой сняли (с «семерки»), притащили его к нам в Фаустово (там был стенд, где тягу мерили – видимо для ускорителей), поставили на этот стенд. И при первом же запуске стали его выводить на максимал – без прогрева, и этот двигатель развалился. Я туда приезжал па следующий день, посмотреть, что это такое. Стоят сосны вековые – порезанные, срезанные, выкошенные, как бритвой. На стенде, где двигатель стоял, тяги, толще моей руки – перерезаны. То есть силища там – адская! И потом они по этой теории изменили систему, сделали принудительный прогрев дисков и ввели режим 15-минутного прогрева двигателей. График прогрева был пологий, то есть режим изменялся потихонечку. И так долго летали с этими двигателями. Потом еще один двигатель развалился точно так же в Казани. Что там нашли – не помню. Более-менее всё вошло в норму, когда появилась новая модификация двигателей (те были ВД-7, а эти – РД-7М2).

Вот такая пора летания дисков. Представляете, на стоянке загорелся самолет! На моей жизни два таких пожара произошло: вот эта машина «13-я» и потом Ту-22МЗ (2505, по-моему, ее номер был). Тоже точно так же развалился двигатель. Машина, заправленная под полет. Очень тяжело было – на руках раскатывали самолеты, которые стояли рядом. А еще бестолково сделан аэродром, неспрофилированно, чтобы керосин куда-то стекал. Он растекается по всему полю. И после этого, после «45-й» 9* машины, Болбот А.В., зам министра МАП, купил две шикарные пожарные машины у французов, и ввели инструкцию, что каждая гонка двигателей должна быть в присутствии этих автомобилей. И на «160-й» потом они были, и, по-моему, сейчас еще живы. Вот такие бывали истории.


9* «45-я» – заводское обозначение Ту-22М.


От Ту-22 к Ту-22М

Был оригинальный ход Туполевский и Марковский: объявили модификацию Ту-22 – Ту-22М. Но это же совершенно новый самолет: с переменной геометрией крыла, по компоновке ничем не напоминает Ту-22. Единственное, что осталось от Ту-22 – носовая часть фюзеляжа, в которой расположен локатор, да передняя нога. Больше – ничего. Все заново. 11 сразу его пустили в серию в Казани. Наш Генеральный понимал, что прошита не будет, что будут какие-то неутыки, неувязки, потребуются доработки, может, даже крупные. И пошла машина строиться, начала летать. Но ее подстерегла участь «154-й». На ней тоже три раза крыло меняли. Первое оказалось просто мало но площади, поменяли – и попали на тот же дефект: бсзресурсное крыло, пошли трещины.

Возможно, недостаток прочности и явился одной из причин аварии. На испытаниях, командир Кульчицкий Николай Евгеньевич полетел па прочностной режим с тремя габаритно-весовыми макетами ракет Х-22: одна – под фюзеляжем и две – под крылом. И у них на одном из режимов отломилась консоль крыла. То ли сама отломилась, то ли отскочила ракета и оторвала консоль – неизвестно, и, наверное, уже никто не скажет, потом'-' что основные действующие лица ушли из мира сего. Машина сломалась, экипаж катапультировался (Кульчицкий, второй пилот Севанькаев, Горсткин Игорь – радист и штурман – Еременко). Они не очень благополучно катапультировались. Самолёт начал вращаться. От перегрузки не сбросились крышки кабин радиста и командира. Они были вынуждены приподняться в кресле и руками оттолкнуть крышки. А как только крышки улетели, снялась блокировка и сработала катапульта. Командир и оператор, не успевшие сгруппироваться, получили повреждение позвоночника и переломы рук. Оба – и Кульчицкий, и Горсткин – вылечились, потом долго летали и вместе погибли в испытательном полёте.

Надо сказать, что ребята были преданы своему делу, потому что после таких случаев они могли пойти па медкомиссию и сказать: «У меня в левой ноздре после прыжка щекочет, и я летать не могу». Тем более – такие травмы, могли сказать, что болит спина, то да се. И они бы получали пенсию 100% своего среднего заработка пожизненно – а они вышли на работу. Действительно, фанаты своего дела испытательного. Вышли вместе на работу, вместе летали и вместе погибли…

Материал для публикации подготовили М.Б. Саукке и В.М. Раткин.

Продолжение следует.


ИМЕНА АВИАЦИИ

Жизнь в авиации минус один день

Летчик-истребитель Геннадий Николаевич Осипович

Владислав МАРТИАНОВ Краснодар


Подполковник Г.Н. Осипович. Майкоп, середина 1980-х гг.


Курсанты 1-го курса Армавирского ВВАУЛ. 1963 г. Курсант Осипович – первый слева


В истребительной авиации слава к летчику обычно приходит после длинного списка воздушных побед. Так вошли в историю братья Рихтгофен, Жорж Гинемер, Эрих Хартман, Александр Покрышкин, Джозеф Макконнелл, Стив Ричи и сотни их коллег. Но есть в истории и иные примеры – истребитель становился известен после одной-единственной победы. В истории отечественной авиации таких летчиков автору припоминается четыре. С тремя из них – Петром Нестеровым, Виктором Талалихиным (хоть он и имел на боевом счету побед больше, чем одна, прославил его лишь один из его сбитых самолетов) и Геннадием Елисеевым уже не поговоришь…

Особый случаи – летчики ПВО. После 1945 года были и на их счету одиночные воздушные победы, но Николай Докии, Анатолий Кропотов, Виталий Иванников, Федор Зиновьев, Юрий Поляков, Валерий Шкиндер (на счету последнего – даже два сбитых) и многие другие, в отличие от Геннадия Осиповича столь знаменитыми так и не стали – уж больно много шума наделала та воздушная победа…

Иной раз за одним-единственным днем человеческой жизни не видно остальных, хоть частенько не стоило бы забывать и о них. День 1 сентябри 1983 года заслонил от любителей истории авиации всю остальную авиационную жизнь подполковника Осиповича. Хотелось бы попытатъея закрыть этот пробел. С этой мыслью и направился я в теплый январский денек (юг!) на маленький хутор, затерявшийся среди предгорий Кавказа. Поначалу возникли опасения – не так давно минула двадцатая годовщина самой знаменитой в 80-х воздушной победы, хозяина могли просто достать журналисты 1* и как бы не пришлось прямиком с этого хутора отправляться па какой другой бабочек ловить. Но страхи оказались напрасными…

Геннадий Николаевич Осипович родился 25 сентября 1944 года в г. Кемерово. После окончания в 1963 году 11-ти классов тогдашней «политехнической» (с обучением на токаря) школы он поступил в местный аэроклуб, где прошел обучение на Як-18У.

«В военкомате после школы нас собрали. Спрашивают: -Кто хочет летать?» Все прижухли. Только он начал: «В армию не пойдете… » – и все руки подняли – 26 человек. Уточнил: «Кто пройдет медкомиссию – тот не пойдет в армию, а кто не пройдет – тот пойдет». И прошло из нас два человека».

В том же году Геннадий стал курсантом Армавирского летного училища. В это время в Армавире в течение нескольких лет проводился эксперимент – курсанты, не тратя время на самолеты первоначального обучения, осваивали МиГ-15УТИ, а в дальнейшем сразу пересаживались па МиГ-17. Набор 1963 года оказался последним из учившихся по этой программе – со следующего года в обучение младших курсов вклинился L-29.

В 1967 году последовал выпуск из училища. Геннадий, выпущенный со вторым классом, сразу попросился на Дальний Восток – -хоть мимо дома проеду, да и поближе оттуда», и его просьба была удовлетворена. По прибытии молодых лейтенантов на место назначения перед ними выступил командующий 10-й армией ПВО дважды Герой Советского Союза А.Е. Боровых, и началось распределение. Лейтенант Осипович был направлен в 530 ИАП ПВО (аэродром Чугуевка близ Владивостока 2* ). Полк, которым командовал полковник А.С. Саакян. был типичной авиационной частью «второй линии» – в такие полки свежеиспеченных летчиков-истребителей обычно посылали для прохождения первого года службы и поднятия классности (тому способствовали и местные погодные условия, изобилующие «сложняком»), после чего уже направляли в боевые части.

В октябре 1968 года Геннадий, уже имея первый класс, был переведен в ИАП, базировавшийся на аэродроме Унаши (ныне Золотая Долина 3* ) близ Находки, где продолжил летать на МиГ-17 до весны 1970 года. Из ярких событий, произошедших здесь, запомнилась кампания по строительству капониров. Толчком к ней послужила Шестидневная война, случившаяся еще в июне 1967-го. В этот момент руководство ВВС и ПВО по печальному опыту египетских друзей вдруг осознало, что привычка расставлять самолеты ровными рядами может иметь весьма печальные последствия (как будто было мало 1941 года!) и забило тревогу. На строительство капониров для авиационной техники были брошены все силы сперва в западных округах, а к 1969 году эта волна докатилась и до Дальнего Востока.


1* Вернее сказать, уже достали. Практически все фотографии из личного архива Г.Н. Осиповича, где он запечатлен рядом с самолетами, в свое время были растащены представителями прессы. Ни один снимок назад не вернулся (при этом бесследно исчезла и летная книжка с записью о ТОМ САМОМ боевом вылете). По этой причине автор просит прощения у читателей за скудность прилагающегося к статье фотоматериала (все опубликованные здесь фотографии Геннадию Николаевичу уже возвращены).

2* Впоследствии полк перевооружили на МиГ-25П. Именно отсюда в сентябре 1976 года сделает себе «перевод на Запад» старший лейтенант Беленко.

3* Переименование было произведено в 1973 году в рамках компании по изничтожению на картах советского Дальнего Востока корейских и китайских названий.


Ст.лейтенант Осипович Г.Н. – лётчик в/ч 65333, аэродром Унаши. Снимок апреля 1970 г.


Но субботнике: майор Осипович и капитан Устюжанин (справа). Моршанск, середина 70-х годов.


Как, к сожалению, слишком многое строилось и строится в нашей армии, капониры эти, имея на руках категорический приказ начальства и почти не имея стройматериалов, пришлось возводить «хапспособом». Изыскивать недостающее приходилось, проявляя чудеса изобретательности, но это было еще полдела. Поскольку с рабочей силой у местных авиаторов было туговато, то для засылки землей уже возведенных бетонных укрытий были экстренно привлечены жены и дети летчиков. Последних для этой цели даже снимали с уроков в школе. Особая морока была с воротами укрытий. По проекту в толстенные стальные створки требовалось засыпать керамзит, но его так и не нашли. В одном укрытии попытались заменить керамзит морским песком, но масса конструкции выросла настолько, что стальные колесики, на которых створки должны были перемещаться, просто ушли в бетон. В итоге ворота так и оставили пустотелыми.

Иногда более опытные летчики полка привлекались к перехвату разведывательных аэростатов, которые время от времени заносило на нашу территорию. Дело это было непростое – шары-разведчики и так шли на пределе высотности МиГ-17, но шар при опасности перехвата мог освободиться от балласта и прибавить высоты, куда советский истребитель добраться уже не мог.

Но был у дальневосточной ПВО противник и посерьезнее. Время от времени по всему Дальнему Востоку объявляли тревогу: со стороны острова Гуам приближался SR-71. Достать идущий на тридцатикилометровой высоте трехмаховый разведчик не мог никто, но тем не менее все полки, включая и те, что летали на МиГ-17, приводились в состояние боеготовности. Конечно, на перехват не взлетали, но приказ есть приказ… «Все сели в самолеты, и неважно – хоть в Ли-2 – все сидят по SR-у». Такие ночные посиделки в кабинах порой случались до трех – четырех раз в месяц, особенно после смены частот в ПВО. Полеты американского гостя (или гостей – в зависимости от того, один борт летал или несколько) прекратились в 1972 году – то ли потому, что на боевое дежурство начали ставить ЗРК С-200, то ли в связи с визитом Ричарда Никсона в СССР и началом эпохи разрядки. Все эти нарушения границ огласки не получали по той же причине, по которой не оглашались во второй половине 50-х годов нахальные полеты в советское воздушное пространство другого детища Кларенса Джонсона 4* – U-2: просто не хотелось позориться…

Пришлось в это время полку побывать и в обстановке, еще более приближенной к боевой – в марте 1969 года во время боев на острове Даманский на случай всяких неожиданностей ИАП перебрасывался на аэродром Ласточка близ Спасск- Дальнегов 14 километрах от границы. Поскольку с той стороны изрядную часть воздушных сил «великого кормчего» составляли J-5, то МиГ-17 здесь были вполне к месту и даже имели преимущества в силу более высокой квалификации своих пилотов. не испытавших на себе, в отличие от своих китайских коллег, бремени «культурной революции». Впрочем, сравнивать боевые качества авторского и лицензионного МиГ-17, а также подготовку советских и китайских пилотов не пришлось – обошлось без применения авиации.

Весной 1970 года ИАП начал переучивание на перехватчик Су-15. Вместе со всеми переучивался в Саваслейке и Геннадий Осипович, предварительно полетав немного и на Су-7У, который оставил о себе не слишком приятные впечатления, особенно на посадке. С конца года началась перегонка самолетов в полк.

Су-15 первых серий были прозваны в полку «мустангами» за высокую посадочную скорость. Позднее в полку появились и самолеты, оснащенные системой УПС («с наплывом»), а в 1973 году пришли и Су-15ТМ. Старший лейтенант Осипович успел полетать и на этих машинах, но в конце года перед заменой командир полка П.А. Филь практически на месяц отправил его в дежурное звено («Я заменялся, ну зачем на меня керосин тратить, готовить меня ? Езжай, говорит, туда- там научат»).

В этот период Геннадию Николаевичу пришлось несколько раз вылетать на сопровождение ходившего (или ходивших) вдоль советской границы RB-66. В 1971 году во время одного из таких сопровождений его Су-15 был по указаниям с земли выведен на цель столь точно, что… летчик ничего не увидел. Ситуация прояснилась лишь тогда, когда он решил поднять, голову – прямо над перехватчиком заслоняло половину неба пузище «Дестройера». Однако такие встречи всегда заканчивались мирно – дело-то происходило над ничейной территорией…

На следующие три года капитан, а затем майор Г.Н. Осипович попал служить в 153 ИАП ПВО, дислоцированный в Моршанске. Полк этот также занимался в основном обкаткой только что выпущенных лейтенантов для полков Московского округа. В это время на перспективного командира эскадрильи с первым классом положил глаз политотдел.

«Вызывают в корпус. Еду как начальник штаба. Рассаживают: ты – командир звена, ты комэска… А мне говорят – иди к начальнику политотдела, ты замполитом записан. Так и стал замполитом».

Однако этим не ограничились. Летчика стали упорно проталкивать поступать в академию. «Заставляли силком. Так если б в гагаринскую -я б пошел, а то заставляли в политическую. Я один раз туда приехал, на заочное, сказал, пойду, и не готовился. В приемной комиссии мне майор говорит: ты, моя, уже тут. Первый класс здесь ценился – политические летают-то мало. Я говорю: на следующий год приеду, не готов, а мне уже три балла ставят. Не поступилтогда. На следующий год вызывают в дивизию и справку дают, что у меня эскадрилья отличная. Это значит -и с тройками примут. Да что же за напасть какая-то! Дорожку выкладывали-выкладывали, а я взял да убежал. Друг у меня в Генштабе был, он звонит: лучше уходи, мол, оттуда, генерал на тебя злой. Я говорю: делай мне перевод на Север или на Сахалин».

Так после трехлетнего перерыва в 1976 году майор Г.Н. Осипович вновь оказался на Дальнем Востоке. Новым местом его службы стал 777 («пьяный» – кличка была дана в честь знаменитого портвейна «Три семерки») НЛП ПВО, дислоцировавшийся на аэродроме Сокол близ Южно-Сахалинска, Командиром полка, а затем 40 НАД ПВО был полковник А.М. Корнуков – будущий Главком ВВС России. На вооружении полка находились Су-15 ранних модификаций, уже успевшие послужить в других частях и переданные сюда в связи с поступлением в те полки новой техники.

Служба в полку была весьма специфической – вероятный противник, не пересекая границу, провоцировал советскую ПВО реагировать на свое появление, заставляя поднимать в небо истребители и активизировать радиолокационные средства, что, собственно, и являлось его целью. Так продолжалось вплоть до последнего летнего дня 1983 года…

Служба Геннадия Осиповича продолжалась тем временем своим чередом. Он, избавившись от политработы, послужил в должности командира эскадрильи, а затем стал заместителем командира полка по летной работе, нося уже звание подполковника. В этот период в его летной практике имело место чрезвычайное происшествие в январе 1982 или 1983 года – срыв фонаря кабины на пробеге. Причиной этого стало ослабление пружины на ручке, фиксирующей фонарь в закрытом положении снаружи. В итоге при касании ВПП сдвижная часть фонаря по инерции пошла вперед, а потом свободно ушла назад («никогда не думал, что в кабине столько пыли – все глаза запорошила»), 777 ИАП ПВО уже стоял в очереди на оснащение новой техникой – во второй половине лета 1983 года его 2-я АЭ убыла переучиваться на МиГ-23. Остальным эскадрильям посулили МиГ-31, и обещание это впоследствии было выполнено даже раньше, чем ожидалось. Побывав в июле того года в отпуске, Геннадий Николаевич уже настраивался на освоение нового перехватчика («сидел, ждал и дождался…»), когда около 6 часов утра по местному времени 1 сентября (по Москве было еще 31 августа) он был поднят в воздух с боевого дежурства. Поначалу ничто не вызвало тревоги – такие подъемы с целью тренировки бывали и раньше («Ту 16 идет – не включает «свой-чужой»»), но прозвучавшая вскоре после взлета команда проверить оружие (две Р-98 и подвесную пушку) заставила насторожиться. Наводимый с земли, «мустанг» 5* с красным номером 17 устремился навстречу нарушителю…


4* Раз уж упомянулось это имя, то хотелось бы сказать вот что, В англоговорящих странах (глядя на нынешнее поведение на международной арене США и Англии, впору переименовывать их в НАГЛОговорящие) есть привычка даже в официальной литературе превращать полные имена в уменьшительные – возможно, для компенсации отсутствия уменьшительно-ласкательных суффиксов. Так стараниями британцев в историю уже вписаны их королевы Лиззи, Энни и Вики. Вот и американцы Кларенса Джонсона превратили в Келли (вместе с Эйбом Линкольном и Джимми Картером). Что ж, их право. Но мы-то с вами читаем, говорим и пишем по-русски! А раз так, то пусть в русских переводах Кэлвин останется Кэлвином, а Джеймс – Джеймсом. Мы же не говорим – «Ту-95 создан Андрейкой Туполевым»!

5* Это означает, что машина относилась к промежутку от 1 -й до 10-й серии выпуска включительно. В ряде авиационных изданий утверждается, что перехват выполнялся на Су-15ТМ, но в это время на вооружении 777 ИАП находились лишь более ранние версии Су-15 (информация Г.Н. Осиповича).


Очистка снега на аэродроме Сокол, 777-й ИАП


* * *

Что случилось в остаток той ночи, широко известно. Об этом уже немало написано, и автор не считает нужным повторять то, что было. Хотелось бы лишь уточнить, чего не было.

Вопреки получившей распространение в некоторых средствах массовой информации версии, что «Боииг« шел только с включенными проблесковыми огнями, необходимо сказать, что самолет был освещен («я когда выскочил на одну высоту – огни в два ряда» 6* ), о чем летчик и доложил на землю. Из-за возникшей заминки лайнер и перехватчик пересекли южную оконечность Сахалина, и уже над Японским морем с земли поступила команда на уничтожение нарушителя.

Еще одно распространившееся заблуждение – сбитие той ночью сразу нескольких самолетов. Согласно этой версии подполковник Г.Н. Осипович (позывной 805) уничтожил RC-135, а пассажирскую машину сбили сами американцы или даже японцы. Французский исследователь Мишель Брюн разыскал даже свидетелей падения в Японское море SR-71, кусок обшивки которого вроде бы выловили японские рыбаки. В подтверждение этой версии обычно приводят слова пилота МиГ-23 майора Литвина (позывной 163), поднятого с аэродрома Смирных 7* вслед за Су-15. Осипович: «Я как разе «воронке» оказался, и меня с земли не видели. У него запрашивают – он в 14-ти километрах находился – что он видит, а он: «Наблюдаю воздушный бой!». Я услышал и передаю ему: «Молчи, что ты болтаешь!», а он все воевать хотел – пацан молодой. Уж так он потом переживал, что не ему этот «Боинг» достался,..».

Еще одно распространившееся ныне мнение, которое должно было подтвердить тезис о целом ряде воздушных схваток в ту ночь – два вылета Г.Н. Осиповича в iy ночь, которые якобы имели место. На деле вылет был лишь один.

Не подтверждаются и сведения о том, что в ту ночь в небо поднимались только что прибывшие МиГ-31. Четыре машины этого типа действительно поступили в 777 ИАП, но это произошло вечером 7 сентября («как обычно – почесать там, где укололи») 8* . Помимо МиГ-23, с материка (аэродром Постовая) к месту инцидента направлялось звено МиГ-21, но их вскоре завернули обратно. Кроме того, с Сокола подняли Су-15, который пилотировал командир 1-й АЭ 777 ИАП майор Сергей Тарасов (позывной 121), а вслед за ним – еще два «ферзя» 9* . Больше истребителей в ту ночь в районе нарушения границы в воздухе не было.

И. наконец, хотелось бы опровергнуть возникшую уже в 1983 году версию о том, что командир сбитого «Боинга-747-230В» (з/н 20559, регистрация HL7442) был таким опытным, ну таким опытным, что ну никак не мог ошибиться. В подтверждение этой версии был даже пущен слух, что командир лайнера до 1980 года был шеф-пилотом тогдашнего диктатора Южной Кореи Пак Чжон Хи. Увы, в биографиях командира корабля Чун Бюн Ин, второго пилота Сон Дун Хви (оба в свое время летали в ВВС) на F-86) и бортинженера Ким Ю Дун, как установила уже в 1992-1993 годах международная комиссия, таких фактов не прослеживается.


* * *

Итак, Су-15, как это принято было писать в художественной литературе, устало притерся к ВПП и зарулил на стоянку. С этого момента у его пилота началась совсем иная жизнь…

Целые сутки летчик пребывал в непонятном положении – им никто не интересовался и никуда не вызывал. В ночь на 2 сентября в полк позвонили из Южно-Сахалинска и потребовали немедленной явки подполковника Осиповича пред грозны очи командующего Дальневосточной ставкой генерал-лейтенанта Цоколаева. Перед этим он уже успел побывать на аэродроме Елизово (Камчатка), и, поскольку тамошние авиаторы нарушителя упустили, «папахи к ушам попришивал» 10* . Так как ни самолета, ни машины прислать за Осиповичем не удосужились, летчику пришлось садиться в свою «шестерку» и гнать сорок километров до города.

В последующие дни Геннадию Николаевичу неоднократно пришлось повторять описание своих действий перед целой чередой больших авиационных начальников, Ошибок в его действиях, в общем, не углядели, но кое-кто все же высказывался в том духе, что летчик мог бы и еще разок на всякий случай запросить землю («партсобрание провести»).


6* Характерный признак «Боинга-747» – двухпалубный салон в носовой части фюзеляжа.

7* Поселок, близ которого был расположен аэродром, был назван в честь Героя Советского Союза Л.В. Смирных, командира пехотного батальона, погибшего в этих местах 16 августа 1945 года.

8* Уточнить это обстоятельство удалось благодаря тому, что временно поселить экипажи-перегонщики собрались в трехкомнатной квартире, которую и освобождал Г. Н. Осипович в связи с переводом. Уже с утра 7 сентября торопить семью лично прилетел начальник штаба воздушной армии, который и сообщил, что сюда летит звено МиГ- 31 и надо поспешать с упаковкой вещей.

9* Так на жаргоне летчиков ПВО называют самолеты, в случае необходимости поднимаемые о воздух для усиления уже взлетевших штатных дежурных истребителей.

10* По информации Г.Н. Осиповича, в числе летчиков, которые поднимались на перехват в ту ночь с Камчатки, был и А.И. Босов, который, служа в 431 ИАП ПВО на Су-15ТМ, 20 апреля 1 978 года подбил над Карелией южнокорейский же «Боинг-707», удивительнейшим образом допустивший погрешность в курсе более чем на 180 градусов. Однако же повторно .нанести материальный ущерб «Кореан Эрлайнс» летчику не удалось. В этот раз было поднято звено, но оно нарушителя не обнаружило – не сработало что-то из радиотехнических средств. Затем обнаружение все же произошло, но догнать его камчотским истребителям из-за выработки топлива ужо не удалось.


Прощание с Сахалином. Г.Н. Осипович (4-й слева) в кругу товарищей по 777-му ИАП возле постамента МиГ-17. Аэродром Сокол, 6 сентября 1983 г.


Вручение Г.Н. Осиповичу ордено Красной Звезды «за успехи в боевой и политической подготовке». Август 1984 г.


Помимо прочего, по приказу с Самого верха летчику пришлось переозвучить записи речевого накопителя. Теперь переговоры писались не на проволочный, а на обычный кассетный магнитофон (фоновые шумы имитировались с помощью… обыкновенной электробритвы). Согласно дополнительным указаниям нескольких полковников из Генштаба текст переговоров претерпел некоторую трансформацию. Упор теперь делался па то. что «Боинг-747» не был опознан летчиком как пассажирский самолет в связи с тем, что якобы на нем были включены лишь проблесковые маячки. Фраза о светящихся иллюминаторах в новую редакцию уже не попала. Так рождалась версия о том, что советская ПВО на самом деле сбила RC-135 11* (в темноте разве отличишь на глаз 747-й от 707-го?), а но поводу южнокорейского лайнера, мол, лучше поинтересоваться бы вам, господа хорошие, где-нибудь в другом месте, С этим вариантом записи начальник Генштаба и отправился на известную пресс-конференцию.

Не успела улечься вызванная перехватом суета, как начальство поинтересовалось у летчика, куда он хотел бы перевестись. «Мы, говорят, все равно убирать тебя отсюда будем. Говорю: В Майкоп». Они: «А где это?"».

На сборы семье дали предельно малое время («я ни машину не успел продать, ни мебель, все в два спичечных ящика поместилось»), а затем на специально присланном на Сокол Ан-24 летчик и его домочадцы 7 сентября во второй половине дня были перевезены в Хабаровск, где дальнейшую эстафету принял Ил-76. Вечером того же дня был сделан первый «привал» в Семипалатинске. Здесь, пожалуй, впервые Геннадий Николаевич осознал, насколько стал знаменит («я столовую пришли – повара из своих амбразур повысовывались»). Гак в сентябре 1983 года подполковник Г.Н, Осипович был назначен старшим штурманом входящего в состав Армавирского летного училища ПВО 761-го учебного ИАП, который дислоцировался на аэродроме Ханская близ столицы Адыгеи. Здесь он осваивает новый (для себя) МиГ-21 бис.

Служба в «санаторно-шашлычном» 12* округе протекала, в общем, нормально, хотя были и некоторые издержки, связанные, в основном, с в одночасье свалившейся известностью. Заезжее начальство частенько не упускало шанса послушать из первых рук подробности нашумевшего перехвата («каждый норовил за руку поздороваться»), и это начинало раздражать.

«Вечером зовут меня – генерал, мол, прилетел и тебя требует. Я прихожу, а он мне: «Чего это ты не на работе?». Я и не понял вначале, какая работа – семь часов вечера. Ну, – говорит, -рассказывай, как ты его сбил». Я говорю: «Не буду рассказывать. С утра на службе – пожалуйста, а сейчас не буду. И не стал».

Почти год спустя после произошедшего. в августе 1984 года, Геннадий Николаевич был награжден. Столь длительный срок между перехватом и награждением объяснялся тем, что начальство ломало голову, как быть: наградить – вызвать недовольство на Западе (а от этого инцидента требовалось уйти как можно скорее), а не награждать неудобно. На летчика были составлены и последовательно отклонены представления на ордена Ленина, а потом – Боевого Красного Знамени. В конце концов Геннадия Николаевича наградили в группе с другими офицерами орденом Красной Звезды г формулировкой «за успехи в боевой и политической подготовке».

Срок службы в армии постепенно подходил к концу – приближался 1989 год. а вместе с ним и сорокапятилетие. Однако летная биография Геннадия Николаевича неожиданно завершилась на три года раньше. В августе 1986 года он с группой летчиков полка отправился в Чирчик (Узбекистан) для перегонки в полк десяти прошедших ремонт МиГ-21бис. Взлет прошел нормально, и группа направилась к первому промежуточному пункту маршрута – аэродрому Мары-2. Ничто не предвещало беды, когда при прохождении третьего разворота перед посадкой у МиГа, который пилотировал Геннадий Николаевич, кончилось топливо. Самолет мгновенно потерял управляемость – перестали работать бустеры – и посыпался вниз. Не удалось даже вывести его из крена. В этой ситуации ничего, кроме катапультирования, уже не оставалось. МиГ-21, благополучно миновав приаэродромные постройки, даже не загоревшись, плашмя рухнул на хлопковое поле. Летчику, однако, не повезло – при приземлении он упал на глинобитную площадку – такыр («хуже бетона») и получил компрессионный перелом позвоночника. Ходить травма еще позволяла, а летать – уже нет. В результате подполковник Г.Н. Осипович, имея налет более 3400 часов, был списан с летной работы. Оставшееся до сорокапятилетия время он служил в должности штатного руководителя полетов, а 5 ноября 1989 года был издан соответствующий приказ, и Геннадий Николаевич окончательно покинул ряды Вооруженных Сил. После увольнения он небольшое время проработал сторожем на Майкопском редукторном заводе («я туда за запчастями для машины зашел – а там весь полк: зам, нач- штаба,..»). Однако длилась эта работа Лишь до 1990 года.

Жизнь на пенсии первые годы протекала спокойно, но с отменой в начале 90-х годов цензуры о покое пришлось забыть – в прессе возник интерес к «белым пятнам» недавней истории, и в Майкоп зачастили журналисты (одной из первых публикаций стала большая статья во многих номерах «Известий» в начале 1991 года). Пиком стал 1993 год – десятая годовщина перехвата. Фотографии Геннадия Николаевича снова стали появляться в газетах. Начали приезжать и зарубежные исследователи, настаивавшие на доскональных ответах на вопросы о том, что же все-таки произошло в ту ночь. Спрашивающие частенько просто не понимали, что такое полет на реактивном истребителе, тем более ночью, и продолжали ставить в тупик – таких подробностей того полета припомнить было решительно невозможно.

«Американец этот спрашивает меня через переводчика: «Сколько было до цели?» Я говорю: «Метров пятьсот». Он: «А точнее?» Я: «Четыреста девяносто семь с половиной!» Он доволен и записывает. Потом спрашиваю у переводчика (наш парень, майкопский): «Ты-то хоть лексику нашу авиационную по-английски понимать?», а он мне: «Я ее и по русски-то не понимаю».

После 1993 года настала некоторая передышка. Впрочем, в 1998-м и 2003-м наплыв гостей – правда, в меньших количествах, но на этот раз и с телеканала НТВ – повторялся. О тех событиях сняли документальный фильм, в котором свои комментарии случившемуся давал и Геннадий Николаевич. Все это, конечно, утомляло.

Впрочем, нет худа без добра. В 1993 году японские телевизионщики, снимая свой документальный фильм, свозили бывшего заместителя командира 777 ИАП на Сахалин, где он повидал прежнее место службы, а также свой Су-15 – по списании машину с красным номером 17 установили на постамент перед Домом офицеров в Южно-Сахалинске.


11* Удалось установить, что на траверзе Камчатки к «Боингу» действительно пристраивался самолет вроде RC-135, но затем произошло расхождение целей. Советская сторона упирало на то, что благодаря этой провокации (а она, несомненно, имела место) не удалось точно установить, какой же самолет отвалил в сторону, о какой продолжил полет в сторону Сахалина постепенно забирая все дальше на запад. Сообщение летчика о двух рядах иллюминаторов лишь испортило всю версию. Для этого и понадобилось редактирование записи радиопереговоров. Однако, как известно, запись одновременно вели и японцы, ток что эта хитрость лишь повредила репутации СССР.

12* Армейско-фольклорное «почетное наименование» Северокавказского военного округа. Подобные прозвища армейские острословы присваивали и другим округам.


Геннадий Николаевич Осипович (справа) с автором статьи. Майкоп, 6 января 2004 г.


Особенности самолета. Су-15, на котором Г.Н.Осипович осуществил перехват южно- корейского авиалайнера, имел стандартную для самолетов того типа серебристую окраску по всем поверхностям. Опознавательные знаки в шести стандартных позициях. Номер 17 красный наносился только на воздухозаборники и на киле не дублировался. Машина принадлежала 1-й АЭ полка, В 777 ИАП ПВО звено управления своих самолетов не имело и использовало те машины, которые на данный момент были готовы к вылету. Обтекатель РЛС и верхняя законцовка киля зеленого цвета. Ни ножах воздухозаборников желто-черной предупредительной «решетки» не наносить.

В статье использованы документы и фотографии из личного архива Г.Н. Осиповича.

Автор благодарит Игоря и Руслана Сейдовых, а также Евгения Ковалихина за помощь, оказанную при работе над материалом.

Автор еще раз просит прощения у Геннадия Николаевича Осиповича за доставленное беспокойство.

ГАЛЕРЕЯ

Об именах на борту самолетов Ту-160 и Ту-95МС Дальней авиации в МЛ уже писалось (см. МЛ 1-03 и 3-03). Если в присвоении бомбардировщикам имен и названий городов прослеживается некая система, то в названиях, наносимых на борт самолетов Ту-134УБЛ, находящихся в составе той же Дальней авиации, закономерность уловить трудно. На сегодня известно несколько машин:

Софрино 23 (1.06.02)
Десятина 14 (7.02.02)
Мещера 17  
Цна 12  
Байкал 64121*  
* Квазигражданский номер, без префикса «RA-». Был приписан к Иркутску. Ныне из состава ДА выведен, надпись стерто, а номер поменялся на 121.


После оргштатных мероприятий (а по- простому – сокращений) 1990-х, большое число Ту-134УБЛ из закрывавшихся гарнизонов было, сведено на Тамбовской авиабазе. Практически все самолеты несли стандартную для данного типа окраску – серый (матовый) фюзеляж, красная полоса (в районе носа делающая молниеобразный зигзаг) с белой окантовкой, сужающаяся к хвосту. – по боргам. Огромная звезда в бело- красно-белой окантовке на киле, звезды сверху и снизу крыла.

В 2002 году часть самолетов была законсервирована, а другая прошла перекраску. Серый цвет в окраске машин остался, а цвет полосы стал синим. На некоторых машинах низ киля был окрашен синим (с белыми окантовками), а чуть выше появился бесик, А на килях большей части подвергшихся перекраске самолетов были нанесены стилизованные изогнутые полотна цветов российского флага.

В рубрике представлены два Ту-134УБЛ – №17 «Мещера» и №14 «Десятина». Причем борт №17 – в двух окрасках, ранней – красной и с надписью «Россия», и поздней – синей, с надписью «Мещера».



В ранней окраске борт №17 помимо надписи нес с обеих сторон передней части фюзеляжа небольшую эмблему: на фоне вписанного в круг бесика желтый двуглавый орел с черной отводкой. В поздней окраске этот Ту-134УБЛ опять же в передней части фюзеляжа (с обеих сторон) имеет другую эмблему: в кольце зеленого цвета – крут, поделенный вертикалью на две половины. На левой изображен флаг ВВС, на правой – бесик. На фоне этого круга стилизованное серое изображение Ту-22МЗ в плане и поверх него – ВВСовские «крылышки» и винт. По зеленому кольцу сверху написано «Дальняя авиация» (серым), снизу – «Рязань» (желтым). 43-й ЦБПиПЛС, находящийся в Рязани, в настоящее время находится в составе Дальней авиации, и Тамбовская база является частью Рязанского Центра.

Борт «Десятина» также несет эмблему по обоим бортам – в передней части фюзеляжа, сразу за дверью. Эмблема представляет собой красный в белой окантовке крест, в центре которого изображен стилизованный купол церкви, над ним надпись «СЪ», слева – «НАМИ», справа – «БОГЬ». Надпись «ДЕСЯТИНА» – синего цвета.


Материал рубрики подготовлен Василием Золотовым.

Фотографии: Алексея Михеева, Андрея Зинчука и Насилии Золотова.


Ту-134УБЛ № 14 «Десятина»


Ту-134УБЛ № 17 «Россия» в старой окраске


Ту-134УБЛ № 17 «Мещера» в новой окраске





Новый транспортный вертолет Ми-38

Испытательные полеты на аэродроме Казанского вертолетного завода в августе (два первых фото) и октябре 2004 г. (среднее фото).




Летный экипаж (слева направо): ведущий инженер Клеванцев И.И., летчики-испытатели Климов А.М. и Кутанин В.Н.


Работники КВЗ и МВЗ им. М.Л. Миля

(Фото В. Соломахина и И. Валеева)

СХЕМЫ – Туполев Ту-104

Ту-104Б № 42507 ВАРЗ 400, апрель 2004 г.


Ту-104 СССР Л-5400


Ту-104А СССР 42385


Ту-107


Ту-110 № 5600


Ту-104Е


Ту-104Б № 42507 ВАРЗ 400, апрель 2004 г.




Ту-104Ш-2


Ту-104Ш СССР-42342 1968 г.



Оглавление

  • Подготовка ВВС РККА к химической войне
  • История боевых действий 62-й БАД ВВС 5 армии ЮЗФ. Часть 2 – полки Су-2
  • Увы, снова о гагине
  • Впечатлений от ежедневного общения с пассажирским реактивным лайнером первого поколения
  • Лидер реактивного века Часть 2 *
  •   Мировые рекорды
  •   В тени. Некоторые аспекты специального применения самолета Ту-104
  • Шестой континент, пятый океан…
  • Ту-22 Мелочи. В авиации бывает. Часть 3
  • Жизнь в авиации минус один день
  • ГАЛЕРЕЯ
  • СХЕМЫ – Туполев Ту-104