Заря над бухтой [А П Чернавский] (fb2) читать онлайн

ТЫ ПОМНИШЬ, ТОВАРИЩ!

«...народ, который является коллективным и всевластным хозяином своей страны и стремится создать совершенно новые условия жизни, — народ этот должен знать, как он хозяйствует, чего уже достиг, чего должен достичь. Для того, чтобы понять огромное значение своих завоеваний, своих хозяйственных успехов, рабочий класс должен знать и прошлое...», — писал Алексей Максимович Горький, ставший в свое время инициатором и создателем истории советских фабрик и заводов. Он не раз ссылался на указания Владимира Ильича Ленина о том, что «...каждый завод должен быть нашей крепостью» и что его история должна постоянно пропагандироваться. Не ради, конечно, праздного любопытства. А чтобы лучше познавать традиции рабочего класса, его жизнь, борьбу, чтобы глубже разбираться в сущности современного производства, его людях.

А начиналось так…

Каждому, конечно, известно, с чего берут свое начало стройки. Одни начинаются с расчистки тайги, другие — со взрывов скал, третьи — с бывших свалок и пустырей…

Здесь тоже все было романтично и живописно: и эта не тронутая пока тайга, и тундра, и эти сопки с березовыми рощами, кедрачом и рябиной. Но не они заманили сюда первопроходцев. Бухта Раковая привлекла членов только что созданной комиссии Акционерного Камчатского Общества своими удобствами и расположением: нужная глубина для постановки судов, вокруг высокие сопки, которые преграждали путь буйным океанским ветрам, близость к Петропавловску-Камчатскому. Было у нее и еще одно преимущество: она практически не замерзала. Правда, лед иногда зимой появлялся, его пригонял ветер. Но стоило ему изменить свое направление, льдины тут же покидали негостеприимную Раковую. Словом, решили строить верфь именно здесь. Но где возводить цеха? На воде? Ведь, действительно, многие сегодняшние заводские корпуса размещены на той самой территории, которая в 1935 году была частью подводной и прибрежной полосы, а частично болотом. Выходит, волей людей, вода стала сушей? Да, именно так и было. Специалисты нашли оригинальный выход: в двух километрах от входа в бухту вдоль берега тянулась песчано-гравийная коса, на которой было решено расположить промышленную площадку, а промежуток между косой и берегом засыпать, превратить его, таким образом, в «необходимую производственную площадь». Данный проект был окончательно утвержден 7 июля 1934 года.

А уже в октябре в берег бухты уперся небольшой катер. С него сошли первые пассажиры, которые тут же принялись за разгрузку кунгаса. Сопки, покрытые непроходимыми зарослями кедрача и рябины, стояли тихие и нахмуренные. Ни единого звука.

Когда кончилась разгрузка, все собрались в кружок. Состоялось коротенькое совещание. Георгий Короткевич, молодой, высокого роста парень, первым нарушил молчание.

— Вот где-то здесь, неподалеку, должна быть наша площадка.

— Тут черт ногу сломит, — озираясь по сторонам, буркнул техник Бушев.

— И все ж надо пробиваться.

— Куда и как, Лаврентьевич?

— Решим так, — распорядился главный инженер будущего строительства. — Вы останетесь на берегу. Грузите на лошадей палатки, доски, веревки, а мы с Бушевым пойдем в разведку. Когда погрузите, по нашему следу двигайтесь. И обязательно кричите. А то из этой чащи не выберешься.

Двое исчезли в зарослях, остальные начали свою работу. Короткевич и Бушев руками раздвигали ветки рябины, прыгали через них, а порой попадались такие места, что приходилось ползти. Наконец, в расщелине гор, на берегу ручья они остановились.

— Судя по карте, — сказал Георгий, — вот здесь должен быть поселок. Привал, дружище. Подберем место, а как только подойдут остальные, начнем устанавливать палатки.

Второй группе тоже в пути было нелегко. Крики то и дело оглашали тайгу.

— Ау! Короткевич! Ау, Бушев!

Всем удалось собраться только к вечеру. Развьючили лошадей, стали расчищать место под палатку. Она была установлена к вечеру.

— Вот что, — сказал главный. — Нам нужно послать в город телеграмму.

— Верно, — поддержали его остальные.

Но не оказалось бумаги. Тогда Георгий разорвал коробку из-под папирос и на ней написал: «Вбит первый гвоздь. Установлена первая палатка. Короткевич, Бушев, Крылов, Котлов, Ширяев, Чурсин».

Теперь это было не просто пустынное место, заросшее кедрачом, а стройка № 3. Так впредь стали ее именовать во всех официальных документах.

Первый «бросок» строителей с Большой земли пришелся на ясный декабрьский день 1934 года. Доставил их из Петропавловска пароход «Ительмен». В числе перрых, кто отважился приехать тогда в суровый и незнакомый край, был и Александр Новичков.

— Встретил нас парторг стройки Андреев, — вспоминал он. — Сначала, как водится, добрые напутствия и пожелания, а потом рукой в сторону нынешнего Индустриального: «Вот тут, ребята, и будет наш рабочий поселок!» Мы так и присвистнули, дескать, меру мечтам знай, парторг. Смотри, сплошные заросли, двухметровые сугробы, свежие медвежьи следы. Какой здесь поселок? А парторг на своем: «Будет, ребята, и поселок, и завод будет. Вы го зачем сюда приехали? Строить! Вот и за дело».

Взялись мы за пилы да топоры. Потрескивали валившиеся деревья, их тут же обрабатывали и сооружали из них каркасы палаток, к лету тридцать пятого, ко всеобщему нашему удивлению, в бухте возник целый палаточный поселок, в шутку названный «ситцевый городок».

Работы на третьей стройке было решено вести одновременно в двух направлениях: параллельно с намывом площадки закладывались и фундаменты под первые производственные цеха. Труднее, понятно, приходилось поначалу тем, кто боролся с океаном, кто отвоевывал у него каждый квадратный метр суши. На технику особо рассчитывать не приходилось, да и бездорожье мучило. Тот же, к примеру, паровой экскаватор из Петропавловска трое суток пришлось «гнать» по берегу. Использовали отливы, ибо дороги на город, какой мы ее видим сейчас, тогда и в помине не было. Правда, когда по болоту на деревянных сваях протянули узкоколейку, когда покатились по ней вагончики, дело, конечно, пошло веселей. И все же работали люди до седьмого пота. Взрывники рушили неподатливый анзелит, с утра до заката солнца пыхтел примитивный коперчик, помогая строителям загонять в грунт стальные шпунты. Проворно орудовали лопатой и грабалками землекопы, наполняя тачки щебнем и гравием.

Надрывно тарахтел паровой экскаватор, но его машинист Семен Гейман, с измазанным лицом и с испариной на лбу, все кричал кочегару Соловьеву: «Поддай-ка еще жару, Вася! Покажем, что мы с тобой не лыком шиты». Экскаватор, на котором трудились эти парни, назывался «Везер-Хютте». В его инструкции строго-настрого указывалось, что управлять данной машиной могут только три человека, не меньше. Так бы оно, возможно, и было, если бы коммунист Цыганков не отказался от напарника-лебедчика и на своем скиппере стал работать один за двоих.

— А мы ж, Вася, вдвоем за троих сработаем, — рассудил Семен. — Третьему дело на стройке и так найдется.

И к удивлению многих, сначала полторы, а потом и две нормы стали давать на своем «Везер-Хютте». Таких парней на стройке оказалось немало. Откуда ж они были родом и какого племени? Какая сила поднимала их на рассвете и бросала в нары, обессиленных и уставших, к закату солнца?

Для большинства из них такой силой был дух Магнитки и Турксиба, дух больших строек страны.

Из разных мест приехали они в этот не обжитый пока край. Бок о бок жили в «ситцевом городке» русские, татары, украинцы, узбеки, белорусы. Сложилась тут единая интернациональная семья строителей, осознавших важность и необходимость быстрейшего строительства завода на далекой Камчатке, где прокладывалась первая бороздка к большой индустриализации.

- Сорок лет жизни -

Май стоял на дворе. А весной и не пахло. Кругом сугробы. На темной воде стыли льдины, подбеленные, видимо, вчерашней метелью. Спрыгнул я с кунгаса и тут же пожалел, что во Владивостоке не прихватил с собой пару сапог. Ведь куда ни ступишь — снеговой кисель, водица. Опустил свой сундучок с потертыми боками, где всего пара поношенного белья лежала, и первым делом решил взглянуть на то место, где, по разговорам, должен был вырасти завод. Туда, сюда, а место-то пустое: унылый берег, холодные волны, кедрач. Но стоп: вот же палатка неподалеку, рядом бочки, трактор. Стало быть, не так уж тут и безлюдно. И внушаю себе: «Ничего, Федька, только бы инструмент был». Ан нет, ни рубанка, ни долота не нашлось. Тогда сколотил я из сырых горбылей носилки, отшлифовал черенок лопаты и пошел в землекопы. Сказали, в первую очередь они нужны. Что ж, пришлось и копать, и с тачкой по доскам бегать. С непривычки целую дюжину мозолей заработал.

А то и так было: прихожу со смены и вижу — нары-то рядом голые, соседа нет и вещичек нет. Стало быть, убежал. Признаюсь, позавидовал я ему тогда. Представьте, в палатке холодище, сыро, снег. «Эх, махнуть бы и мне восвояси», — подумываю. А тут как раз Гриша Обухов, наш комсорг.

— Слыхал, Пашка, драпанул-то Попов. Сукин он сын, дезертир. И не простился. Да такие разве прощаются. Такие втихомолку, без посторонних глаз. А может, и тебя эта ржавчина разъедает?

Я молча пролез в свою палатку. Знал, конечно, стройка криком кричит, руки ей нужны крепкие. Не стал я признаваться комсоргу, что вот чуть было сам не смалодушничал.

Не сладка ребячья жизнь была тогда. Палатка наполнена дымом от печки-времянки, сухой паек. Но это еще куда ни шло. Тоску другое нагоняло — девичьих лиц мы почти не видели. А без рук наших добрых спутниц какой там уют мог быть. Ну, спасибо, выручила нашего брата Валя Хетагурова, жена командира-дальневосточника. Помните, через «Комсомольскую правду» она с письмом обратилась, чтобы побольше девушек на Восток приезжало.

Надо ли говорить, с какой радостью встретили мы московских и ленинградских девчонок, прибывших к нам по Валиному призыву. Помню, первую свадьбу на стройке сыграл бетонщик Корымский, потом отплясывали и на второй, и на третьей, а там и сам женился.

…Сейчас на дворе тоже весна, как и сорок лет назад. И снег такой же, и холодные волны бьются о берег. Только нет уже ни песчаной косы, ни кустарников, а стоит тут большой завод, на котором бывший волжский батрак Федор Пащенко нашел свое рабочее счастье.

- Годы, годы… -

Знаете, есть у поэта такие строки:

По душе мне они. Честно говоря, в них частица моей молодости, которая накрепко связана с Камчаткой, с родной верфью. Как я стал судоремонтником? Да так и стал. Служил здесь на границе, еще в тридцать третьем был призван, При демобилизации хотел было на родной завод, на Урал вернуться. И пожитки свои уже армейские собрал. А тут на тебе, пришел помполит я говорит: «Слыхали, ребята, верфь в Петропавловске строят. Люди нужны там». Сказал так, вроде мимоходом, а я загорелся.

— Махнем, Вася? — спрашиваю своего дружка Холкина?

— Махнем, Евлампий!

Вот и остались. И не вдвоем. Троих ребят еще сагитировали: Василия Белова, Ивана Умрихина, Сергея Козырева. Так, впятером, в одну палатку поселились и в бригаду вместе влились. Бетонщиками стали. А бригада Петра Зайцева, куда нас определили, тогда в передовых ходила. Сам бригадир за двоих работал, и ребята под стать ему были. А ведь условия адские: ни кранов, ни инструмента. Таскали все на плечах да на санках, зачастую прямо с парохода, в строящиеся цеха. Вроде дело-то и непривычное, но мы, бывшие солдаты, не спасовали. И бетон крепкий замешаем, и на горб мешок щебня взвалим, и бревна на высоту забросим. Знаете, какая-то жажда работы владела нами.

Давненько это было, сорок лет назад. И вот иду я сейчас по заводу, а сам глазами изумленными по сторонам смотрю. Цех тут, цех там. И все большие, красивые! Но стоп! Вот тут же я будто вчера тачку с бетоном катил. Да все бегом, по доскам… А здесь землю копал…

Нет, как все-таки бежит время. Дети вот уже какие стали. Орлы. Из четырех один только старший от Камчатки отбился. Институт закончил, в Эстонию направили. А трое Пономаревых здесь, рядом со мной. Меньший на слипе, стало быть, суда поднимает, дочь старшая в охране службу несет. Правда, меньшая пока на распутье, десятилетку недавно окончила. Ну, а Ефросинья моя всю жизнь, как и я, на верфи проработала. Отсюда и на пенсию ее проводили.

Душой не кривлю: не жалею я о прожитом.

- «Хочу на Север» -

Помню, при распределении в институте спрашивают: «Куда, молодой человек, путь хотел бы держать?» С ответом я не колебался. «На север», — говорю. Считал, что к жизни суровой подготовлен. Ведь, как-никак, а с тринадцати лет на астраханской бирже труда я был прописан. Всякой работенкой занимался. На побегушках был. А то однажды пуд ржавых гвоздей за десять копеек взялся выпрямить. Так что трудности меня не пугали.

…Восемь дней пароход «Ильич» добирался до Авачинской бухты. Высыпали мы на палубу и спрашиваем друг друга: «Слушай, а где ж Петропавловск?» Искал я привычные глазу многоэтажные дома, ряды улиц, машины. А тут тихо, безмолвно. Огромные сугробы, которых и отродясь не видывал, струйки дыма из труб да редкие прохожие. — Ну и влипли, — досадливо протянул мой дружок Николай Романов. — Забросил нас леший. Жить-то где?

— В палатках, — говорю.

— Выходит, ты знал, а мне ни слова?!

— Знал, — а сам посмеиваюсь.

Кое-как сколотив деньжат на дорогу, он той же осенью убрался восвояси. А я на верфи остался.

И вот как-то однажды директор вызывает к себе и спрашивает:

— Ну, как, инженер, осваиваешь Камчатку?

— Все ничего, — отвечаю, — да только то плохо, что книжек читать некогда. Днем работа, а вечера в потемках проводишь. Свет-то никудышный.

— Прав, никудышный. Вот и займись нашей электростанцией. Ты же ведь инженер.

— Да, вроде по мне работенка, станция, как-никак, дело близкое — механика.

— Оно-то так, — напутствовал директор. — Но смотри, участок наитруднейший и важный. Полной отдачи потребует.

Конечно, к трудностям я был готов, но все же не представлял, до какой степени было запущено хозяйство электростанции. Здание полуразрушено, двигатели смонтированы кое-как, форсунки и поршневые кольца сбиты, сдвинуты. Казалось, будто кто-то специально это сделал. А сами работники? Грязные, закопченные. Без дела слоняются по машинному залу. Вот в такой обстановке и принялся я со своими помощниками инженером Антоновым и машинистом Чепенковым чинить и латать «сердце завода». Станция вскоре ожила, свету больше стало. А коллектив ее стахановским прозвали.

Ну, а в сорок третьем уже другим совсем делом занялся. Тоже вызывает директор и говорит:

— Теперь, Тиллер, док тебе поручаем. Инженеру есть тут к чему руки приложить.

И то верно. Это ведь сейчас док стал привычной техникой. А тогда он был для нас чудом. Какой инженер отказался бы? Готовил меня к новой должности первый докмейстер Вышковский. Помню хорошо первую рабочую смену у главного пульта. Судно уже отремонтировано, готово к спуску на воду. Командую:

— Открыть клинкеты! На четверть! На половину!

— Стоп! Швартовые команды, по местам! Вира шпили! Вот судно обретает нужную под килем глубину. Семь футов. Снова кричу:

— Осушить док! — и про себя: «Прекрасного плавания, красавец».

Всего несколько секунд команда длилась, а сколько перед этим труда было вложено. И женского, и ребячьего. Война-то многих мужчин забрала, а их место в том же доке заняли женщины да подростки. Вот те же девчонки Мызова, Терентьева, Семенова, Дегтева вместо того, чтобы учебники листать, заклепки нагревали, службу на берегу несли. Или мотористы Миша Сивунов и Саша Лиманов. Сейчас-то они прекрасные специалисты, механиками стали, а тогда им было всего по четырнадцать годков. Да что там говорить, разве ж так в одном доке было? На всей верфи…

* * *

Вот такими были эти парни, приехавшие в тридцатых годах в незнакомый камчатский край. Жизнь троих из них только что предстала перед нами. А ведь подобных было сотни. И доля их в создании верфи ничуть не меньше. На всех с лихвой хватало и бед, и холода, и голода. И все-таки труднейшие испытания не сломили их духа.

- Памятный тридцать шестой -

Этот год, пожалуй, был самым напряженным на стройке. Уже стали поджимать сроки, а тут срыв за срывом. На «голодном» пайке держат строителей снабженцы: то леса нет, то цемента, то металла. Пока пробьешь, доставишь… Не дремала и стихия. Досаждали сильные ветры и частые штормы. Главный инженер Короткевич с ног сбился, осунулся от бессонницы, нервничает. Еще бы! Сколько сил тратят люди на рытье котлованов, сколько грунта на плечах да на тачках перетаскают, а вода за какие-то минуты все зальет, стены обрушит. Снова откачивай, поправляй. Но больше всего хлопот доставляли так называемые «двойные приливы», когда океанская вода поднималась выше обычного, а установленные помпы и насосы не успевали с ней справляться. В эти периоды промплощадка часто оказывалась под водой. Стихию, конечно, укрощали, но сколько сил она отнимала!

И все же стройка разрасталась. К весне тут трудилось уже более трех десятков бригад. А люди все прибывали. Каждый приходивший пароход высаживал в бухте новых землекопов, каменщиков, разнорабочих. Увеличивался и поток грузов. Нередко это делалось по прямому указанию Анастаса Ивановича Микояна, который пристально следил за строительством Петропавловской судоверфи. Возглавляемый им наркомат помогал всем, чем в то время можно было помочь: и кадрами, и особенно материалами, механизмами. А строители в свою очередь на такую заботу отвечали ударной работой.

«Мы бьемся за 400 процентов!» Эти слова произнес на одном рабочем собрании бригадир землекопов Алексей Фахрутдинов. Четыре нормы вместо одной! Его обещание оказалось крепким. Семь землекопов из каменного карьера дали сначала 210, потом — 290 и, наконец, 400 процентов. Такой трудовой энтузиазм особенно ярко проявлялся на стройке в дни так называемых стахановских пятидневок и декад. Эта форма соревнования была в то время наиболее распространенной и действенной. В газете «Камчатская правда» за 12 февраля 1936 года мы нашли заметку под заголовком: «Растут ряды стахановцев на стройке судоремонтного». В ней приведено немало фактов, свидетельствующих о героических буднях строителей: «Бригада плотников, возглавляемая Колычевым, дает по три с половиной нормы. Шесть бригад с гидроучастка в среднем план выполняют на 200 процентов. Образцово трудятся комсомольцы-трактористы М. Шульгин, С. Плотников и другие».

В апреле в основном была закончена кладка фундаментов, а 1 июня здесь появились монтажники Краматорского завода Шаройко, Рогов, монтеры Ткачев, Пащенко и восемь клепальщиков. Перед приездом на Камчатку бригадир монтажников Фаим Ткачев был на приеме у Микояна. На его вопрос, смогли бы краматорцы в 100 дней провести все монтажные работы завода, он твердо сказал: «Сможем, Анастас Иванович. Даже раньше». И действительно, 1350 тонн металлоконструкций они сумели смонтировать за 83 дня. 20 июля были установлены колонны механического цеха, 9 августа сдан кузнечный, на очереди был литейный. Всеми монтажными работами руководил на стройке опытный прораб Ф. И. Рогов. Он был уже не молод. Даже сама внешность его напоминала, что строитель он бывалый: обветренное морщинистое лицо, огрубевшие ладони рук, на плотных широких плечах стеганая телогрейка. Возраст, однако, не был ему помехой. На объектах пропадал он денно и нощно.

В документах тех лет есть и другие имена людей, непосредственно связанных с организацией строительства завода. Вот тот же Виктор Иванович Рябов. Питерский рабочий с прославленного Кировского завода. С первых дней он возглавил стройку № 3 и оставался на ней до пуска предприятия. Уважали его прежде всего за компетентность и оперативность в делах, и с рабочими он всегда находил общий язык. Первым его заместителем и помощником был Георгий Лаврентьевич Короткевич, молодой инженер из Астрахани. На его плечах лежала вся «строительная инженерия». Слыл он опытным и смелым специалистом, но специфика Камчатки порой опрокидывала многие проекты и расчеты. Частенько приходилось переделывать, перестраивать, чаще всего на ходу, торопясь. И все же в содружестве с другими специалистами главный инженер умел выкарабкиваться из, казалось бы, безвыходных положений и ситуаций.

Заметными и колоритными фигурами были на промплощадке и прорабы. Правда, менялись они тут частенько — не каждый к условиям привыкал, иной перед трудностями пасовал. Однако большинство было таких, чьи имена рабочие произносили с особым почтением и уважением. Это Горбей, Бушев, Крутиков, Мазуров, Никитин и другие. Добросовестно несли они прорабскую службу. Так что во всех звеньях руководства стройкой оказались в основном опытные и преданные делу люди. Работали они как и все — без всяких скидок и поблажек. Им наравне со всеми пришлось в полной мере испытать тяготы и невзгоды тех лет.

А они, эти тяготы и невзгоды, сопровождали строителей с первого до последнего дня. Ветеранам, к примеру, помнится один августовский день тридцать шестого, когда на промплощадке собралось более тысячи человек. Здесь проходило собрание рабочих и служащих, на котором были обсуждены мероприятия по своевременному пуску цехов первой очереди. Дело в том, что к концу лета на стройке недоставало гравия и пемзы-песка, кровельного железа, плохо работала лесопилка. Изъяны были и в организации труда, быта. Словом, возникла реальная угроза срыва графика сдаточных работ. На этом многолюдном собрании звучала не только резкая критика, но вносилась и масса ценных предложений. Рабочие понимали, что нужно выложиться до конца, но завод пустить в срок. Эту же задачу поставил перед ними и восьмой пленум горкома партии, который состоялся в Петропавловске 11 октября 1936 года. Он обсудил вопрос: «О ходе строительства судоверфи и подготовке к к пуску первой ее очереди». Расширенную информацию сделали на пленуме Рябов и Певзнер.

Выступил и Вереникин, только что утвержденный первый директор. Общая картина вырисовывалась так: своды цехов доросли в основном до нужной отметки, завезена часть оборудования, быстрыми темпами осуществляется его монтаж. Все говорит за то, что день рождения завода не за горами. Тем не менее пленум горкома счел необходимым предпринять ряд конкретных мер, направленных на повышение темпов сдаточных работ. В принятом постановлении говорилось: «…считать основной задачей городской партийной организации и досрочную сдачу в эксплуатацию Петропавловской судоверфи». Как и прежде, инициативны камчатские журналисты. В предпусковой период со страниц областной газеты не сходит рубрика «Накануне пуска цехов первой очереди», под которой публикуются самые различные материалы. Обширно освещает развернувшееся соревнование и многотиражная газета «Стройка», призвавшая коллектив славно потрудиться на завершающем этапе. Вот его хроника в газете «Камчатская правда» за 1936 г.

«…10 октября. Начат монтаж подстанции. В литейном цехе установлена первая вагранка. Готовится вторая.

16—18 октября. Произведено опробование фрезерных и токарных станков. Бригада Морозова подготавливает оборудование для цехов первой очереди. Решила работать вечером.

24 октября. В 9 часов утра на строительстве судоремонтного завода пущена первая на Камчатке высоковольтная подстанция переменного тока в 6 тысяч вольт.

Стахановские бригады Харитонова, Фахрутдинова и Круподеровой обратились с воззванием к рабочим включиться в соревнование за право первой подписи письма товарищу И. В. Сталину. Состоялся многолюдный митинг, на котором все бригады взяли повышенные обязательства.

1 ноября. В литейном цехе проводилось пробное литье. Для производства литья из Петропавловска на завод прибыл мастер механических мастерских АКО Кириллов, вагранщик Передерий и формовщик Соколовский. Залито было 10 грузил и 15 болванок. Всего вылито металла 800 кг.

2 ноября. Тральщик «Восток» доставил на площадку 250 служащих городских учреждений, которые по своей инициативе решили помочь строителям.

5 ноября. В 3 часа дня строители судоверфи кончили работу. Механический цех, куда они направились на митинг, украшен флажками и зеленью. Под аплодисменты присутствующих секретарь парторганизации т. Певзнер зачитал текст письма в адрес ЦК ВКПб). Строители, в частности, писали: «Среди глубоких снегов, под суровыми северными ветрами, шаг за шагом отвоевывалась у холодных вод Авачинского залива территория будущего завода. По пояс в воде закладывались первые кубометры бетона для фундаментов первенца тяжелой индустрии на Крайнем Северо-Востоке страны…» Под бурные аплодисменты первую подпись под письмом, не торопясь, ставит лучший на стройке стахановец Пушкарев.

6 ноября. С двух часов дня из города на катерах стали съезжаться участники торжественного заседания Петропавловского горсовета, посвященного празднованию 19-й годовщины Великого Октября и дню вступления в строй действующих предприятий страны Петропавловской судоверфи. Новые цеха встречали гостей шумом работающих моторов и токарных станков. Весь завод находился в каком-то необычном движении. В литейном цехе шло литье, в вагранке клокотал расплавленный чугун. И вот вагранщик Передерий командует:

— По местам! Затем поднял тяжелый лом и выбил им летку. Огненная струя металла потекла по желобу, ярким пламенем освещая цех. В механическом цехе токарь Кузнецов, его сын Николай и дочь Таисия наклонились над токарными станками. А у горнил кузнечного работали кузнецы Михайлов и Шевляков.

Празднична и нарядна вся площадь. Механический залит огнями, играет музыка. У входа огромный транспарант: «Да будет нашей гордостью и радостью четко работающий завод!» Секретарь горкома партии Степанов открывает торжественный митинг. Затем слово произносит начальник строительства т. Рябов, стахановец т. Пушкарев. В честь завершения строительства 160 рабочих и служащих были премированы.

Первые цеха в строю! Эти, такие долгожданные и такие волнующие, слова, как прекрасная музыка, звучали в сердцах строителей.

- В добрый путь -

Шестое ноября 1936 года принято считать днем рождения завода.

Построенная верфь, к причалу которой сразу же подошло первое судно, ставшее на ремонт, была большой и славной победой камчатских строителей.

В трудовом рапорте, который был в тот день направлен в адрес Центрального Комитета партии, Далькрайкома и наркома А. И. Микояна, говорилось: «Рады доложить вам, что первенец тяжелой индустрии на Камчатке — в строю. Праздник Великого Октября весь наш коллектив встречает новой производственной победой — завершением строительства и вводом в эксплуатацию первой очереди судоремонтного завода. Всего два года назад на этом месте был пустырь, а сегодня здесь уже дают продукцию три крупных цеха: кузнечно-котельный, механический и литейный. В строю действующих и многие вспомогательные участки. Мы горды тем, что на далеком полуострове, в некогда захолустном крае, отныне будет жить и работать большой завод, наша очередная «мирная крепость».

В ответ на этот рапорт Москва срочно телеграфировала: «7 ноября 1936 г. Правительственная. Горячо поздравляем строителей с большой производственной победой. В труднейших условиях вы сумели разрешить важную народнохозяйственную задачу — создали первое на Камчатке крупное предприятие по ремонту больших судов. Партия высоко ценит ваш самоотверженный труд и желает новых успехов в завершении строительства второй очереди. А. Микоян».

Итак, Петропавловская верфь стала теперь действующим предприятием. Общими усилиями строителей и эксплуатационников был создан завод, составивший красу и гордость Камчатки. «Вырастай же, красавец завод-великан. Занимай свое место по праву!» — так напутствовали его те, кому он был обязан своим рождением. А подрастать этому первенцу было не так-то легко. Камчатцы, к примеру, хорошо знали тогда рыбное производство, умели делать прекрасные деликатесы из морских даров, заготавливали «мягкое золото», шили прекрасные шубы и меховые изделия. А вот судоремонт, тем более большой, — дело было для них мало знакомое, как говорится, тайной за семью замками. Когда верфь получила два первых государственных заказа отремонтировать суда «Кура» и «Орочон», пришлось всех мало-мальски знающих людей привлечь к этому делу. Большая нужда была в специалистах. С оптимизмом и верой люди стали осваивать новые профессии токарей, слесарей, сварщиков, корпусников, кузнецов, литейщиков. Многие бывшие строители, оставшиеся на заводе, живо откликнулись на призыв Петропавловского горкома партии: «Товарищи! Овладевайте металлопрофессиями!» Учились на курсах, у мастеров, корпели, пыхтели, но все-таки своего добивались.

В цеха шли бывшие плотники, землекопы, грузчики. Они становились к станкам. Не могли усидеть дома и многие домохозяйки. Например, стахановка слесарь Кислинина начинала свою работу на стройке с рубки дров на кухне, топила баню. Потом добровольно пришла в механический цех и успешно справлялась с порученной работой. При норме 90 гаек она нарезала по 250. Она внесла рацпредложение, втрое сократившее процесс работы по нарезке болтов и гаек^[1]. Добрый почин внес бывший монтажник, комсомолец Петр Зайцев. Со своей бригадой он сразу перешел на судоремонт. Потом появились бригады слесарей, которые возглавили Ким, Харитонов и Веприков. Они-то и задали тон в переквалификации бывших строителей, в овладении новыми специальностями. Ребята из этих бригад показывали на ремонте образцы стахановского труда. Ни разу, можно сказать, не уходили из цеха, не перевыполнив свои производственные нормы. Работали и под луной, и при свете фонарей: такое случалось тоже. Не пугались ни морозов, ни метелей, ни туманов. И вот итог: 18 января 1937 года досрочно был отремонтирован океанский траулер «Буревестник». Это было первое судно, первая солидная продукция молодого завода. А вскоре судоремонтники выдали «путевки» еще двум: «Орочону» и «Эскимосу», на которых славно потрудились бригады Посохина, Иоффе, Колычева, Кузьмина.

Словом, кадры судоремонтников понемногу крепли и пополнялись. И за счет своих, так сказать, «доморощенных», и за счет тех, кого направляли сюда по линии Наркомпищепрома.

В числе первых значится имя инженера Груднева, который приехал на верфь вскоре после ее пуска. Это был инициативный специалист, с новаторской жилкой и творческим поиском. Например, в 1939 году по собственной инициативе он составил проект сухогрузной баржи. Сам чертил, делал разметки. Часто главный бывал в литейном, где из-за недостатка доброкачественного формовочного песка производилось много брака. Вместе с тогдашним начальником цеха Базиколовым Груднев садится за книги. Он просмотрел отчеты камчатских геологических экспедиций и в одном документе обнаружил указания о наличии песков в бухте Вилюй, в устье реки Авача, около п. Сероглазка. В выходные дни несколько раз выезжал в эти места, собирал образцы, проводил опыты. Песок оказался именно таким, какой был нужен для высококачественного литья.

Прекрасным специалистом зарекомендовал себя и Александр Григорьевич Богемский. Он стал первым начальником кузнечно-котельного цеха. Хотя здесь часто не хватало рабочих рук, материалов, он все-таки успешно решал многие производственные вопросы.

Хорошо помнят на судоверфи и имя Вышковского. В июне 1938 года в бухте Раковая появился первый док. Нелегким был его путь на Камчатку. Из Одессы, чуть ли не вокруг света, привел его в бухту известный капитан Мезенцев. Док принимал Вышковский, ставший первым заводским докмейстером. Это был инициативный работник, коммунист, знавший толк в судоремонте. Некоторое время он находился потом на должности директора завода.

Весной 1939 года на предприятие прибыла большая группа ленинградцев, которых коллектив встретил тепло и радушно. Мастера с прославленного Балтийского завода сами изъявили желание породниться с Камчаткой, помочь становлению молодого завода. Среди них находился Филипп Михайлович Костыгов. Опытный специалист по судостроению и судоремонту, прекрасный организатор. После отъезда Богемского он стал начальником кузнечно-котельного цеха. Участок ПРБ возглавил тоже ленинградец Иван Иванович Демидов. Молодой, энергичный, он был запевалой многих интересных дел.

Славился своим мастерством и Борис Васильевич Васильев, специалист по котлам, судосборщик Степан Акимович Жмак, электросварщик Прошкин, который первым освоил метод цельной сварки и за 22 дня сварил 200-тонную баржу. Было это в 1940 году. Можно назвать и ряд других имен: старшие мастера общего ремонта В. Н. Лобов, Е. Н. Петушенко, бригадиры Н. Е. Дорошин, Г. П. Бойко, электросварщица А. И. Лыскова и многие другие.

Так, несмотря на трудности, большую текучесть кадров, на заводе создавался коллектив закаленных людей, полных энергии и веры в большое дело. Их имена вписаны в историю завода.

- Начало Индустриального -

Дед мой прожил сто лет. Был он человеком неграмотным, но весьма наблюдательным. Частенько старик поучал: «Не суди, внук, о всей реке, если увидел только устье. Проплыви обязательно до ее изначальных истоков». Сегодня каждый, если он в душе хоть немного философ, рассуждает примерно так: были дикие заросли — стал завод. Ну и что? Все верно. Когда-то на Камчатке ездили на одних собаках да оленях, а сейчас, пожалуйста: машины, самолеты, вертолеты. Выросли заводы, комбинаты. Не было у судоремонтников жилья, теперь оно есть. Да еще вон сколько — огромный поселок, ставший целым городским районом. «Но не счастливый это дар, не манна небесная, — говорил мне заводской ветеран Андрей Петрович Конюхов. — Ведь даже яблоко, сорванное в осеннем саду, — это плод многолетнего человеческого труда. А такое? — И, подумав, заключил: — В первой вырытой землянке — вот где исток благополучия искать надо».

А она, между прочим, эта первая землянка, появилась в бухте еще в тридцать шестом году. Вырыл ее токарь механического цеха Алексей Кузнецов. Утеплил, перенес свой домашний скарб, как мог благоустроил и стал жить. Потом уже гурьбой пошли корчевать кедрач, долбить склоны сопок и поглубже в землю зарываться. Так, на правой стороне Кабан-ручья начал расти «Копай-городок». Ну, а пока он строился, жить приходилось в старом, «ситцевом». Его палатки по-прежнему ютились на восточном склоне бухты, где хозяйничал ветер. На их долю выпадало немало серьезных бед и испытаний. Снежные шквалы рвали крыши, разворачивали стены, заставляли людей выбегать среди ночи. Обильный снегопад с макушкой засыпал палаточный городок.

Однако весна тридцать седьмого принесла с собой обнадеживающие приметы. У «Зеленой рощи» появилось несколько срубов, на которых хлопотали плотники. На будущих семейных бараках, завизжали пилы и застучали топоры. А там, за косогором, вырисовывалась другая улица, неизвестно кем потом названная Индустриальной. Смысл такого названия был символичен: пусть знают, рассудили люди, в какое время сооружался здесь завод и рос будущий поселок.

В том же тридцать седьмом году по решению правительства нарком А. И. Микоян лично распорядился выделить для постоянных рабочих судоверфи земельные участки под индивидуальное строительство. Согласно этому приказу, застройщикам на льготных условиях давались специальные ссуды; необходимые материалы. Например, за 1937–1938 гг. судоремонтники получили из государственной казны 200 тысяч рублей.

А еще год спустя хороший подарок судоремонтникам сделали строители созданного тогда Камчатстроя. Жилье они стали делать из бетонных блоков, где в качестве теплоизоляционного материала широко использовалась вулканическая пемза. В квартирах стало больше тепла и уюта.

Приходилось мириться с бытовыми неурядицами, вызванными прежде всего отсутствием электрического освещения, должного отопления, острым дефицитом предметов домашнего обихода. Вот перед нами протокол общего рабочего собрания от 1 февраля 1938 года.

«Кольберг: «Сколько раз мы поднимаем вопрос о быте? Много. А результат с гулькин нос. Грязь как была, так и есть. Ведра не достать. Одна кружка на весь цех, и ту месяц пришлось ждать, пока выдадут».

Коршунов: «Дома наши без полов, холодные. Стульев и табуреток мало. А кое-кто, товарищи, и эту мебель не бережет. Вот в палатке № 14 шесть табуреток разломали, а в пятнадцатой — стол изуродовали».

Голос с места: «Наказать разгильдяев, строго спросить с них».

Вот так жили. Но пришел конец и «ситцевому городку». Поселок теперь украшали вполне приличные домики, в которых проживало полторы тысячи судоремонтников. А потом, через многие годы, архитекторы обозначат на карте поселка другие улицы и кварталы, где вырастут многоэтажные дома со всеми, как мы говорим, коммунальными удобствами. И станет это особенно заметно после 1957 года, когда, ло решению партии и правительства, в стране развернулось грандиозное жилищное строительство.

Периодом счастливых новоселий можно назвать эти годы в истории завода: 1600 человек получили новые квартиры. Вступили в строй два детских сада, прекрасный универмаг «Рассвет», почта с телеграфом, кинотеатр «Мир» и музыкальная школа.

- Дорога -

— Тут всегда пробка, — зачертыхался шофер. — Как вон ту лощину заметет, значит — баста. Ну и дорожка.

Молча сидевший на заднем сиденье пассажир вдруг отозвался:

— Ну, это ты зря, парень, дорога как дорога. А что пурга беснуется, так ты ж на Камчатке баранку крутишь, не в тропиках.

Водитель в недоумении закуривает и, пристально всматриваясь сквозь стекло, буркнул:

— Будто сам не видишь, какая она.

— Недосмотр есть, факт. Дорожники тут не на высоте. А сужу так, хлопец, потому, что знаю цену каждого ее метра, каждого поворота.

— Это ж как понять? — не унимался шофер. — О какой цене речь?

Пассажир помалкивает. Я обернулся и тут же встретил добродушный взгляд седоволосого мужчины.

— А понять просто, — продолжает тот, — своими руками эту дорогу строил. Семь потов здесь с друзьями пролил, дюжину мозолей нажил. Ты думаешь, легко тянуть ее было? Это сейчас техника вон какая: машины, многотонные катки, а тогда, брат, лопата, тачка да трамбовка вручную.

— Любопытно, пять лет кручу на ней баранку, а, к стыду своему, не знаю, когда ее построили.

— Давненько, Ты еще и под стол пешком не ходил. Диалог на этом прервался. Шофер снова нажал на «все

педали», задние колеса образовали снежный вихрь, а машина ни с места. Чувствую, «скребут кошки» у парня, но злость про себя держит.

— Вот, батя, и сели на твоей дороге. Пока встречные не пробьются, загорать придется. Так что времени в достатке. Интересно, как же вы ее тут тянули?

И наш попутчик повел рассказ.

Завод начинали строить при полном, можно сказать, бездорожье. «Подъездными путями» служили доски да бревна, по которым катали тачки. А к жилью через бугры и косогоры люди протаптывали себе тропинки, конечно, там, где попрямее и покороче. В морозную зиму или летом еще куда ни шло — терпимо было. А вот когда земля обильно поливалась камчатскими дождями или когда весенняя распутица приходила, вся территория превращалась в непролазную грязь. Как говорится, ни проехать, ни пройти. Приходилось самим тут же мастерить «тротуары»: в грязь бросали доски, бревна, камни, металлические предметы. Так и добирались к месту работы, не как нынче — из цеха в цех на модных каблучках.

Но с местным бездорожьем еще мирились. Знали, нет пока средств и силенок, повременить надо. А вот с большой дорогой следовало что-то делать. Поселок снабжался тогда в основном морем. На кунгасах, которые буксировали маломощные катера, доставлялись материалы, продукты, почта, словом, все, в чем нуждались рабочие и их семьи. Связь эта, однако, была ненадежной. Частые штормы, туманы, пурги нарушали снабжение, грузы доставлялись с большим опозданием. По суше связь вообще отсутствовала. Лишь единственная тропка, петлявшая меж берез и корявого стланика, приводила путника в город. Но она отнимала у человека полный день, если он по делам своим пешком отправлялся в Петропавловск. Словом, дорога на город стала для судоремонтников серьезной проблемой.

— А как решить ее? — продолжал свой рассказ наш попутчик. — Кругом лес, сопки, через них тянуть надо.

— Так на ощупь и шли? — допытывался шофер, слушая своего пассажира уже с нескрываемым любопытством.

— Да нет, были у нас специалисты, знавшие толк в этом деле. Изыскания сделали. А потом кирки и ломы на плечо, и за дело! Копали, подсыпали, трамбовали. Отовсюду везли песок, глину, бревна. Все в ход шло.

— Но позвольте, — тут уж я вступил в беседу. — Старожилы рассказывают, что на нынешней трассе тогда масса плавунов встречалась. Да и сама местность-то была заболоченной.

— То-то и оно. Эти плавуны да болота в печенках у нас сидели. Такие «прожорливые», черти. Тонны щебня и гравия бросали, и все как в бездонную яму. И обойти некуда. Вот и мучились, пока не укротили их.

Пробка, наконец, рассосалась, шофер дал газу, и машина тронулась.

Ехали молча, пока водитель снова не спросил:

— А что же дальше было?

— Гм, дальше? Потом эта дорога появилась. Конечно, тогда она не так выглядела. Вот глянь, лощинка! Видишь? От нее до клуба езды минут семь, а мы год сюда шли. Понял?

— Да я-то понял. В одном не разберусь: все время говоришь: мы да мы. А кто это мы?

— В первую голову строители. Я работал тогда в одном управлении. После демобилизации пришел на завод.

Сквозь густо валивший снег мелькнули затуманенные огоньки «Рассвета». Шофер сказал:

— Ну, вот, добрались.

Вылезая из кабины, пассажир протягивает водителю деньги.

— Не стоит, батя. Раз по твоей дороге ехали, госпошлину можно и не брать.

— Не дури, парень, бери. Дороги моей здесь нет. Тут наша дорога.

На том и расстались. Теперь, конечно, я сожалею, что не узнал имени своего попутчика. Но, вспоминая сейчас тот случайный разговор в такси, отчетливо себе представляю, как метр за метром набирала силу эта дорога. Как вдоль нее, словно по берегам реки, вырастали дома. Собственно, дорога эта стала не только важной транспортной артерией, она дала потом толчок к расширению городского строительства.

Летопись засвидетельствовала: «Дорогу от поселка Индустриальный до Петропавловска начали строить в июне 1939 года. Окончено ее сооружение летом 1941 года». Выходит, за такой срок всего 7 километров. По современным темпам, конечно, пустяк. Но тогда, да еще в условиях Камчатки, эти километры обходились ой как дорого.

- Память огненныхлет -

…Накануне 30-летия Победы встретились мы с Анной Владимировной Острой. Когда она раздавала рабочим инструмент, я старался запомнить ее: невысокая, подвижная, с изрезанным морщинками лицом и с прической, усыпанной сединами. По возрасту и стажу Анна Владимировна уже пенсионерка, но родной цех, где прописалась с тридцать шестого, покидать не торопилась. Раньше токарничала, а теперь вот работу ей попроще подыскали — раздает инструмент. Всю войну, с первого до последнего дня, простояла Анна Владимировна у станка, выполняя срочные и нелегкие заказы. Давно это было. Время, однако, не притупило ее памяти, и о тех годах рассказывает она так, словно все это случилось не тридцать лет назад, а вчера или даже сегодня.

— Помню, пошли мы на Сопку любви, там вечер танцев был. Музыка играет, в вальсе кружимся. И вдруг все смолкло. Увидели мы мужчину с поднятой рукой. Лицо у него суровое, пасмурное. Сказал нам всего несколько слов: «Товарищи, война началась. Немец напал». Как бритвой, резанули они по сердцу. Ведь еще минуту назад все здесь кружилось в счастье, веселье, был смех, а расходились мы в какой-то необыкновенной печали.

Потом помню заводской митинг. Состоялся он у заводоуправления. Весь поселок тут собрался: и стар, и мал. Нам зачитали текст речи В. М. Молотова, а потом начались выступления. Конечно, дословно я не припомню, кто о чем говорил, но смысл был таков: «Фронт не только там, где гремят орудия. Фронт у нашего станка, в нашем цехе. Каждая лишняя норма — это снаряд по врагу».

Анна Владимировна хорошо помнит и другое: как провожали на войну мужчин и как к осиротевшим станкам становились их жены, дети.

— А как же забыть-то этот Такое всегда будет помниться. Мужики на фронт, а бабы за их станок. Знаете, сколько в первые дни войны на верфь пришло женщин? Около двухсот. Одни кисти в руки взяли — малярами стали, другие маску сварщика надели, третьи в береговые матросы подались. Многие проходили краткосрочные курсы и становились токарями, слесарями, шоферами. Знакомы, например, были мне машинист Косых, которая пришла в цех из заводской столовой, кузнец-штамповщик Владимирова, бывшая домохозяйка. Они по две нормы давали. Даже те женщины, чьи мужья еще работали, и то в цеха повадились» Спрашивали: чего горячку порете? Успеете еще, горя хлебнете. А они так отвечали: «Мужа заберут, а я его место займу. А пока подучусь». А то однажды появилась в цехе группа девочек. Спрашиваем: зачем пожаловали? «Работать, — отвечают, — из ремесленного мы». Смотрю на них, годков по четырнадцать-пятнадцать — не больше. И росточком с «ноготок». Многим из них пришлось потом подставлять ящики, чтобы девчоночьи руки могли дотянуться до детали. Грустно было смотреть на эту картину…

Петр Матвеевич Демин, слушая рассказ Анны Владимировны, одобрительно кивал головой:

— Да, да. Так и было. Я тоже ведь в цех из школы пришел. День точно помню — 17 октября. Пацаном еще был. Пару месяцев в учениках походил, а потом в фронтовую бригаду Соснина определили. Бригадира своего звали мы просто «дядя Сеня», прекрасный человек был. Под его оком собирал я корпуса запалов для гранат «Ф». До сорок третьего работал, а потом в армию призвали. И знаете, деталь какая помнится? На одном учебном задании изучали мы устройство той самой гранаты «Ф». Разбираю, смотрю, а сам думаю: «Так, стоп, это ж я корпус запала делал. Мой почерк». Но это уже потом, а тогда, в сорок первом, ох, как трудно было. Особенно подросткам, конечно. Придешь в восемь на работу, а через двенадцать часов с ноющей спиной и уставшими ногами свалишься в постель. Утром мать вся в слезах будит: «Вставай, Петенька, на работу пора…»

Вчерашние школьники быстро осваивались с новыми профессиями. Многие из них не по возрасту проявляли смекалку, работали, как заправские мастера. К примеру, газета «Камчатская правда» писала в 1942 году об одной молодой патриотке: «Тов. Кичигина — молодая станочница, она еще не переведена в рабочий разряд, но к порученному делу относится добросовестно, аккуратно ведет счет рабочим минутам. Оттого и результаты ее работы прекрасны. Вчера за восемь часов она нарезала резьбу на 430 гайках, перевыполнив задание квалифицированного токаря в 3 раза. Тов. Кичигиной вручен красный флажок лучшего стахановца механического цеха». Или вот еще небольшая заметка «Сорок часов у станка». Безымянный автор сообщал: «Вчера цех получил срочный заказ. Его дали токарю, кандидату в партию тов. Медведеву. Пять смен не отходил от станка он и его молодой ученик Салтыков. 40 часов оба они работали над заказом. Сегодня он принят с отличной оценкой». Надо сказать, что областная газета уделяла в то время большое внимание молодому заводу, готовились специальные выпуски «Камчатская правда» на судоверфи».

В сорок втором рабочий тон на верфи задавали «тысячники» и «двухтысячники» — это когда рабочий выполнял свою норму на 1000 и 2000 процентов. Сегодня трудно поверить в такую высокую производительность труда, но тогда ее действительно достигали. Как зародилось это соревнование? Старожилы кузнечного цеха припоминали:

— Сентябрь стоял на дворе. Теплый, сухой. В обеденный час начальник Костыгов собрал нас в кружок и сказал: «Есть, товарищи, срочный заказ. И очень ответственный. Фронтовой. А времени в обрез…» Мы сразу поняли, что от нас требуется. И тут же в цехе два бригадира, Лющин и Москвин, экспромтом, так сказать, заключили устный договор о соревновании. Их поддержали другие. Первый успех выпал на долю Москвина. 18 сентября он довел выработку своей дневной нормы до 1090 процентов. Почти 11 норм. Это был наш первый «тысячник». Но его рекорд недолго продержался. Через неделю кузнец Гайдук за восьмичасовой день дал 2300 процентов. Но затем его снова перекрыл Москвин — 2400 процентов. Вот такое напряженное соревнование шло. Почин наших кузнецов был подхвачен на всей верфи.

Заказов тогда поступало много. Они требовали не только отличного исполнения, но и небывалых скоростей. Трудились тогда, пока ноги держали и руки слушались. Переспит, а то, бывало, просто подремлет тут же в цехе, и снова на рабочее место. Случалось и так: выкроит все же часок-другой, в кино пойдет, но в середине сеанса вдруг голос билетерши: «Иванов, Смирнов, на выход, в завод». Бегом в цех, как по тревоге. Уже знали — срочный заказ поступил, фронтовой. Иначе бы не вызывали.

Степан Акимович Жмак, чей самоотверженный труд в годы войны отмечен орденом Ленина, рассказал, как в сорок первом его бригада выполняла ответственнейшее правительственное задание. А связано оно было вот с чем. В начале войны через Камчатку шла масса различных грузов. Порт работал круглосуточно. Но разгрузка судов осуществлялась все-таки медленными темпами, так как докеры не располагали тогда необходимыми механизмами. Многое приходилось делать вручную. Поэтому было решено поставить на Камчатку два плавучих стотонных портальных крана: один американский «Вилей», а другой венгерский «Ганц». Привезли их в разобранном виде. Необходим был срочный монтаж. А максимальный срок на каждый кран — три месяца. И вот за эту ответственную работу взялся бригадир Жмак.

— Бригада была около ста человек. Монтировали мы днем и ночью, по несколько суток дома не появлялись. В доке у меня была каюта, так вот я в ней, собственно, и жил. Часов в двенадцать ночи приляжешь, а ранним утречком снова на ногах. «Ганц», помню, месяц и четыре дня простоял у нас. «Вилей» тоже досрочно сделали.

Вот так работали люди. Надо было так работать. «Многостаночники», «двухтысячники», «тысячники» — все эти герои труда рождались в гуще фронтового социалистического соревнования. Они были запевалами на производстве. Партийная организация активно поддерживала почины судоремонтников, придавала им широкую огласку. Соревновались на лучшего токаря, кузнеца, на лучшую бригаду. Цехи упорно боролись за специально учрежденное Красное Знамя. Передовиков поощряли и материально. Был введен стол питания, стахановцы и «двухсотники» получали доппаек.

Конечно, попадались и отстающие, нарушители, любители перекуров. Но их моментально брали «под резец». Это такая сатирическая газета выходила на верфи. Вывешивали ее на видном месте с аршинными заголовками: «Языком болтов не нарежешь!», «Ну и дяди», «Часы уходят на раскачку», «Вразвалку, не спеша». Стенная печать в годы войны на судоверфи сыграла немаловажную роль в мобилизации рабочего коллектива, в пропаганде соревнования и передового опыта. Например, только в 1944 году в цехах было выпущено более трехсот боевых листков, плакатов, «молний» и около сотни стенных газет. Они в полной мере отражали трудовой героизм рабочих. «Сделаем срочный заказ— досрочно! Клепальщики, сверловщики, чеканщики — все на вахту! Девиз соревнования: кто быстрее и лучше» (1941). «Стахановец Леонид Солтымаков за год выполнил четыре годовых плана! Равняйтесь на этого передовика» (1944). «Бригада слесарей-трубопроводчиков вчера дала шесть норм. Прекрасно организовали работу над ответственным заказом мастер Чкиря и бригадир Голяев» (1942). Так, в 1944 году прибыль по сравнению с сорок третьим почти удвоилась. А производительность труда в среднем на одного работающего составила 116 процентов. За достигнутые успехи заводу была присуждена третья Всесоюзная премия НКРП и ВЦСПС. А в следующем, сорок пятом, 64 судоремонтника получили ордена и медали СССР, 142 человека были награждены Почетными грамотами Главсевморпути и значком «Отличник ВМФ».

Разумеется, выполняли заказы и непосредственно для фронта. Например, в литейном цехе делали мины и «лимонки», инструментальный производил гранаты. На счету у судоремонтников немало и материальных средств, собранных в фонд обороны. Здесь и подписка на займы, и сбор теплой одежды для солдат, и активное участие в создании танковой колонны «Камчатский воин».

Трудное то было время. Острая нехватка специалистов, высококвалифицированных рабочих, дефицит необходимых материалов, деталей. И все же, преодолевая эти временные трудности, верфь мужала и крепла, становилась более зрелой и в техническом отношении. Ее коллективу оказалась по плечу такая сложная задача, как ремонт крупных океанских судов с дизельными установками. Значительным событием явилось создание собственного двигателя внутреннего сгорания мощностью 50 л. с. Назвали его «Камчадал». Первый такой мотор был собран на заводе золотыми руками известного токаря Василия Семеновича Чепенкова. Когда началась война, он выступил на митинге и сказал: «Ну что ж, если стар я для армии, то буду молод для тыла. Повоевать и тут можно». С электростанции, где Чепенков работал машинистом, он попросился на более трудный участок — в механический. Стал к тискам и начал собирать «Камчадалы». Первым устанавливал их и на катерах.

В заводских цехах производили и другую необходимую продукцию: гребные винты, китобойные гарпуны, топливные насосы. Наконец в военные годы значительно расширяется судостроение. На стапелях верфи собираются корпуса знаменитых катеров «жучков», крупных барж и плашкоутов. Иными словами, выросшие на заводе новые кадры инженеров, техников и специалистов при самом активном участии рабочих закладывали тогда прочный фундамент под будущий судоремонт. Что из того, что идет война? Не вечно ж она будет длиться.

Победу ждали. В нее верили. И она пришла. Николай Филиппович Пронькин рассказывал: «По всему заводу только и слышалось: «Кончай работу. Победа!» Под протяжные гудки кораблей бросались друг к другу в объятья, целовались. Радость была беспредельная».

Да, враг, лютый и коварный, был разбит. Сотни немецких знамен бросили советские солдаты к подножью Ленинского Мавзолея. Салютовала Москва. Салютовала вся страна. Но здесь, на востоке, продолжали бряцать своими кривыми саблями японские самураи. Миллионная Квантунская армия, вооруженная до зубов, представляла непосредственную опасность нашим границам. Вот почему решение Верховного Главнокомандования о ликвидации этого опасного военного очага было встречено народом с большим одобрением. Таким образом, передовая оказалась теперь здесь, на востоке. А Камчатка стала одной из главных ее позиций. Забурлила военная жизнь и в бухте Раковой.

Напряженной жизнью жил завод, его коллектив. По-прежнему в цехах выполнялись спецзаказы, а док ремонтировал потрепанные в боях корабли. Георгий Анатольевич Карчич, бывший в то время мотористом, рассказывает: «На док тогда легла большая нагрузка. Прямо из боя лодки и корабли приходили в бухту. Смотрим: метровые пробоины, развороченные взрывами палубы. Все это срочно приходилось латать, чинить. Не замечали, когда день сменялся ночью. Для меня, пожалуй, самыми памятными стали часы, когда мы ремонтировали одну подводную лодку. Сделали ее быстро, спустили на воду. А когда проверили, оказалось, что не ладится с рулевым управлением. Нужно опять ее в док. А поднимать опасно. Лодка вооружена, на борту масса боеприпасов. И все же решили поднять, иного выхода не было. Время не ждало. Неисправность устранили за три часа, но, понимаете, какие для нас были эти часы?»

Как памятная реликвия, стоит и по сей день в бухте самоходная баржа «Тамань». На ней в августе сорок пятого вместе с десантниками отправилась в бой и группа судоремонтников, в которую вошли в основном коммунисты и комсомольцы: токарь Богун, начальник транспортного цеха П. Д. Боровков, заведующий складами А. И. Коновалов, слесарь Григорий Завьялов, плотник Иван Кляузов, братья Лебедевы, токарь Григорий Козлов и другие. У берегов Курил было их первое боевое крещение, а для многих из них оно стало и последним. Смертью храбрых пали здесь Г. Завьялов, И. Кляузов, не вернулись братья Лебедевы.

В дни, когда шла подготовка к празднованию 30-летия Победы над фашистской Германией, сотни судоремонтников работали под девизом: «За себя и за того парня». Павшие за Родину как бы незримо стояли рядом с живыми, за счастье которых они дрались с ненавистным врагом.

Ну, а те, кому довелось до конца пройти по нелегким военным дорогам, и поныне несут трудовую вахту на предприятии. Это токарь П. М. Демин, фрезеровщик П. Кузнецов, слесарь И. Н. Тарасов, рабочий лесозавода Д. М. Задков, заведующая библиотекой Н. Г. Никитина, слесарь В. Д. Завьялов, столяр И. В. Комаров, сварщик Б. В. Ткачев, начальник корпусно-сварочного бюро З. З. Нигматулин и многие другие. Всего в коллективе судоремонтников сегодня трудится более ста пятидесяти бывших фронтовиков. У многих из них к боевым орденам прибавились высокие правительственные награды за мирный труд.

Боевой подвиг судоремонтников, как и их трудовой героизм в годы войны, — яркое подтверждение того, что в победу над фашизмом коллектив судоверфи внес свой, пусть скромный, но все же дорогой вклад.

ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ

П. Заглубоцкий,

доктор экономических наук, бывший главный инженер судоверфи

Тщетны оказались наши усилия в поисках даты, которая с достаточной точностью зафиксировала бы пуск второй очереди завода. На протяжении всей истории верфь продолжала строиться и расширяться. Сейчас на ее территории, которая занимает почти сорок тысяч квадратных метров, расположено более двадцати основных и вспомогательных цехов. А помните, в день пуска было их всего три!

И все же этапные даты заводская летопись зафиксировала. Первой следует назвать лето 1953 года.

Первоначальный проект судоверфи, который был утвержден в 1934 году, предусматривал ремонт судов Наркомморфлота и Наркомрыбпрома, а также строительство деревянных «кавасаки» и кунгасов. Жизнь, однако, вносила свои поправки и коррективы. Титульные списки и генсметы десятки раз пересматривались, заменялись. Так, из механического цеха в свое время были выделены инструментальный и ремонтный. А б 1951 году в строй действующих вступил деревообрабатывающий цех. Шло строительство слипа и лесозавода. И все же темпы эти были уже недостаточны. Камчатский флот в своем развитии опережал рост судоремонтного производства. Поэтому, располагая прежними мощностями и старым оборудованием, нелегко было доводить «до ума» приходившие с промысла суда.

На повестку дня остро встал вопрос о реконструкции завода. Он был обсужден на правительственном уровне и положительно решен в 1953 году. Общий размер ассигнованных капиталовложений на расширение и реконструкцию судоверфи составил тогда несколько миллионов рублей. Так, в истории завода обозначился новый качественный скачок, открывалась очередная страничка его истории.

- На главном направлении -

Назначение на Петропавловскую судоверфь я получил в начале 1957 года. Несколько раньше сюда приехал новый директор Анатолий Ефремович Потылицын, с которым мне довелось работать на Клайпедском судоремонтном заводе. Положение на верфи было не из приятных: несколько лет подряд производственный план предприятием не выполнялся, то и дело срывался график выпуска судов, да и трудовая дисциплина оставляла желать много лучшего. Дел, понятно, было у нас много, но среди намеченных мер мы постарались определить основное, так сказать, главное направление. А таковым, на наш взгляд, была тогда организация производства, которая, как известно, предусматривает ритмичную, слаженную работу всего коллектива. Но различные неувязки все время лихорадили производственный процесс. Например, имели место огромные простои оборудования, несвоевременная доставка материалов, полуфабрикатов, отсутствовала планомерная увязка технологических операций, полезное время которых составляло всего 12 процентов. Остальные 88 процентов производственного цикла приходились на простои и перерывы.

Поэтому главное внимание было уделено организации труда, обеспечению четкой распорядительности и ответственности за порученное дело во всех звеньях производственно-технического аппарата. Решали мы эту задачу, конечно, поэтапно, сосредоточивая внимание коллектива на ликвидации узких мест производства. Одним из них была тогда работа доков.

Суда здесь простаивали до года, а некоторые — еще больше. Даже суда, не требовавшие серьезного докового ремонта (очистка, окраска корпуса, профилактика гребных и рулевых устройств), находились тут по 2–3 месяца. Такое нерациональное использование уникальных дорогостоящих сооружений, от работы которых, собственно, зависит весь производственный ритм завода, было недопустимо. В связи с этим требовалось решить две важных проблемы: во-первых, установить для цехов жесткую дисциплину, а во-вторых, найти новый подход к ремонту судов в доке, который помог бы резко сократить время их стоянки. Нелегкое было это дело, но все-таки оно заметно продвинулось вперед. Разработанный новый технологический прием заключался в следующем: сначала судно заводилось в док для осмотра, освидетельствования и определения объема ремонта, снятия необходимых эскизов. А уже после этого оно спускалось с дока в нерасшитом состоянии с пробкой в дейдвуде. Одновременно в цехах срочно заготавливались необходимые детали и новые обшивки, причем все это делалось в строго обозначенные сроки. Увязку работ между цехами в доке осуществлял специально назначенный доковый прораб. Судно, заведенное повторно, ремонтировалось по жесткому графику.

Когда оно было готово, ставили второе, потом третье и т. д. На напряженный ритм работы были включены все без исключения производственные подразделения. Это, в свою очередь, потребовало координации планирования всего ремонтного цикла, составления комплексных графиков, осуществления строгого контроля за их выполнением. Начался новый период в деятельности завода, как четкого, организованного, единого механизма.

Успешная организация докового ремонта явилась как бы катализатором, который ускорил весь ход производства. Это почувствовали все: рабочие, мастера, начальники цехов. И как при всяком большом деле, выявились инициаторы, думающие, творческие работники, для которых дело важнее всего.

Верфь начала не только выполнять, но и перевыполнять планы, коллективу начислялись большие премии за досрочный выпуск судов из ремонта, которые использовались для поощрения передовиков и новаторов.

Вторым наиболее важным моментом в деле повышения технического уровня явилась рационализация производства. Рационализаторы были именно теми людьми, которые обеспечили творческий подъем на верфи, стали застрельщиками многих важных инициатив.

Предложений поступала масса. И мы им старались давать «зеленую улицу». Для их рассмотрения и реализации на заводе была создана специальная служба. Формально она называлась — бюро рационализации. Но кроме штатных работников, в него были введены лучшие рационализаторы и передовики производства. Инициатива и поиск людей отмечались и морально, и материально. Премии за рационализацию вручались публично на цеховых и общезаводских собраниях.

Все это положительно сказалось на всем ходе работы предприятия. Верфь не только справлялась с ремонтом, но и начала успешно вести строительство новых судов, рыбоконсервных заводов, выполнять целый ряд заказов по изготовлению новейшего технологического и промыслового оборудования.

Наконец, третьим, не менее важным, направлением совершенствования производства была борьба за повышение уровня технологии, соблюдение технологической дисциплины, борьба за качество.

Но этим вопросом мы могли серьезно заняться лишь после того, как повысился уровень организации производства, наладился контроль за выполнением производственных заданий, четко определилась ответственность каждого исполнителя и руководителя за порученное дело.

До этого, как ни парадоксально, на верфи нельзя было установить, кто персонально допустил брак, кто пропустил его, хотя соответствующие службы и функционировали. Технологические разработки ряда важнейших процессов отсутствовали, конструкторское бюро, где в общем-то были неплохие специалисты, работало вяло, без инициативы, в отрыве от основных производственных цехов.

Потребовалось немало усилий и времени, чтобы на новую ступень поднять деятельность конструкторского и технологического отделов, служб ОТК. Здесь нашлись инициативные, творческие работники, которые впоследствии успешно решали многие сложные проблемы.

Определенно можно утверждать, что коренной сдвиг в организации производства и в улучшении технологии ремонта судов явился хорошим заделом для будущего успеха. У его истоков стояли такие товарищи, как: начальники цехов Н. Н. Васильев, А. В. Онуфриев, Ф. И. Белоусов, И. И. Чернявский, В. Г. Донской, технологи С. А. Ермолаев, В. С. Лаврусевич, прорабы И. Р. Ярош, С. А. Дудин, П. И. Лещенко, М. Я. Рубенчик, докмейстер В. Ф. Тиллер, начальник электростанции Л. А. Пикулев, мастера К. Г. Пересветов, В. И. Небольсин, финансисты Б. А. Осмачко, Н. Н. Ульянин и многие другие.

* * *

Существенный сдвиг обозначился в последующие годы в технической оснащенности завода. Был задействован энергопоезд и установлено три паровых турбины. В цехах появились новые отечественные станки, парк их составил к 1960 году 230 единиц. На компрессорной станции установили 4 мощных компрессора. На исходных позициях стояло два мощных дока, которые могли теперь принимать и крупные океанские корабли.

Но это, так сказать, материальная сторона реконструкции. Ускорению ее темпов в значительной степени способствовал и комплекс организационно-технических мероприятий, проведенных тогда во всех цехах и подразделениях. Тут, понятно, тон задали инженеры, техники, другие специалисты, удельный вес которых в коллективе заметно вырос. Стали они образованней, опытней.

Небезынтересно такое сравнение: прежде верфь располагала всего 18 процентами ИТР, имевших высшее или средне-техническое образование. Иное дело было теперь.

Добрая половина коллектива инженеров и техников имела законченное специальное образование, а остальные прошли курс усовершенствования по своей специальности. У одной пятой служащих тоже были уже дипломы.

Так что технические кадры заметно окрепли, а это не могло не дать мощного импульса в развитии творчества, в поиске нового, передового. В 1956 году, например, на заводе было внедрено 80 рацпредложений, а уже в 1957 году — в несколько раз больше.

Инженеры и техники в содружестве с рабочими собственными силами спроектировали и построили ряд стендов для испытания главных и вспомогательных двигателей под нагрузкой, механизмов машинно-котельного отделения судов, электрогенераторов.

Была разработана и внедрена поточная линия для ремонта стосильных двигателей, широко стал применяться агрегатный метод ремонта главных и вспомогательных механизмов траулеров. Совершенствовались сварочные операции. Судоремонтники охотно пользуются полуавтоматической сваркой, электровоздушной строжкой, холодной сваркой чугуна специальными электродами.

Приведенные ниже цифры и таблицы лишний раз убедят в том успехе, который был достигнут коллективом на первом этапе реконструкции. За 25-летний период работы верфи объем производственной программы увеличился более чем в 7 раз.

Существенный рост наблюдался и в производительности труда. С 1955 по 1960 год она возросла на 37 процентов.

Наконец сдвиг обозначился и в качестве судоремонта. По отношению к объему валовой продукции брак составлял в 1957 году 0,47 процента, а в 1960 году снизился до 0,25 процента.

За этими цифрами — упорный труд большого коллектива, поиск, раздумья специалистов. Судоремонтники подняли родной завод еще на ступеньку, а вместе с ним поднялись и сами.

- Плюс электрификация -

«Первая электростанция на верфи была построена в 1935 году. Располагалась она в восточной части территории завода и представляла из себя деревянное каркасно-засыпное здание. Три дизель-генератора работало здесь: два — марки «Двигатель революции» и один японский «Акасака». Мощность их равнялась всего 580 л. с. Первым начальником станции был В. Тиллер, а первым механиком — Б. Антонов».

(Из архивных документов).

…«Акасака», «Сейсакуша», «Вортингтон», «Ансальдо». Неправда ли, необычные слова. Было время, впрочем, не так уж и давно, когда на верфи они передавались из уст в уста: «Слыхал, вчера «Вортингтон» запустили. Говорят, силен. Лошадок под пятьсот». «Это что, вот «Националь-Браш», так у него вся тысяча». Эти слова олицетворяли тогда то, чего остро не хватало судоремонту, — электричество. Государство платило за машины золотом и валютой, платило порой втридорога, чтобы здесь, на далекой камчатской окраине, все ярче горели лампочки Ильича.

В этой связи припомнился мне один вечер. Небольшая уютная комнатка, наполненная свежим ароматом чая. За журнальным столиком нас трое: Борис Дмитриевич Соловьев, Павел Павлович Зиновьев и я. Мои собеседники — люди на судоверфи в общем-то хорошо известные и уважаемые. Первый — главный механик, невысокий мужчина, подвижный, с добрым, приветливым взглядом. Двадцать лет он уже на судоверфи. За безупречную работу награжден орденом «Знак Почета».

Павел Павлович ростом куда выше. Плотный, стройный и гораздо моложе. Правда, теперь он работник обкома партии. Но завод свой не забывает, частенько сюда наведывается. И по долгу службы, и так, иногда, по старой привычке.

Предмет нашего вечернего разговора — все то же электричество. Дело в том, что мои собеседники имели к нему прямой, так сказать, «доступ»: Соловьев как непосредственный руководитель энергетиков, а Зиновьев как бывший механик электростанции. К тому же у Бориса Дмитриевича сохранились кое-какие документы, которые проливали свет на историю всех этих «сейсакуш» и «вортингтонов».

— Нет, что ни говорите, а служба наша чертовски сложная, — убежденно доказывает главный механик. — Электроэнергией снабди, пар дай, обеспечь сжатым воздухом. И все чтоб бесперебойно, в срок.

— Согласен, Борис Дмитриевич, — поддакивает ему Павел Павлович. — Но теперь обижаться-то грех. Сейчас не то, что тогда…

— И время, дорогой, не то. И требования другие. Это тоже надо учитывать. А что касается электричества, то тут действительно ничего не скажешь: контраст разительный.

Борис Дмитриевич берет с полки какую-то папку.

— Что сумел, сам сохранил. Кое-что и предшественники оставили.

Из папки он извлек с десяток пожелтевших бумаг. Акты, докладные, даже отчет о работе заводской электростанции сохранился. Правда, все эти документы были периода, в основном, послевоенного. А как же с предшествующими годами?

— Тут ничего не попишешь, — разводит руками Борис Дмитриевич. — Для них лучший архив — память. — И, посмотрев на нас, сказал:

— Готовясь к встрече, я кое-что в блокнотик занес. У наших ветеранов память на этот счет неплохая. Вот, к примеру, год 1939, Знаете, какую тогда судоремонтники электростанцию отгрохали! Крупнейшей на Камчатке была. Как-никак, а по тогдашним временам три дизель-генератора японской фирмы «Сейсакуша» были не фунт изюма. У каждого по 280 «лошадок». Для них и новое здание построили. Это там, где сейчас малярный участок ДОЦа.

Соловьев неторопливо листает исписанные странички блокнота, о чем-то рассуждает про себя, потом продолжает:

— А вот в сорок пятом появился у нас и американский «Вортингтон». Это посильней японского, чуть ли не вдвое. А когда пристройку к зданию электростанции сделали, смонтировали там уже два мощных котла «Бобкокс». Замечаете, рост какой был!

Соловьев вдруг прерывает рассказ и к Зиновьеву:

— Нет, нет, так дело не пойдет, друзья. Я говорю, а Павел Павлович, хитрец, отмалчивается.

Зиновьев с улыбкой парирует:

— Не отмалчиваюсь, Борис Дмитриевич, а жду, когда мои года подойдут. Я-то только в 55-м пришел. Знаете, окончил мореходку во Владивостоке и сразу на верфь. Помню, тогдашний директор Баер, особо не мудрствуя, определил меня на заводскую электростанцию. «Механиком будешь. Тут есть над чем голову поломать». Прав оказался. Одних названий дизелей целая дюжина. Посудите сами: «Акасака» и «Сейсакуша», «Вортингтон», «Ансальдо» и «Морей». А у каждой машины — свой «нрав», свои потребности.

— Словом, Павел Павлович, нелегкими были тогда киловатты энергии?

— Да, энергетикам доставалось. Бывало, сутками напролет не спишь. Все чинишь да латаешь. Ведь резервных мощностей не было, оборудование крайне изношено, о запчастях и речи не заходило. А электроэнергию дай. К тому же, электросеть, особенно на жилмассиве, вроде старой веревки — вся в узлах. Гололед — обрыв да обрыв, замыкания. Как тут наших монтеров героями не назовешь? Их же руками все это ремонтировалось.

Продолжая мысль своего коллеги, хозяин говорит:

— Уж коль речь о людях зашла, так скажу: без их энтузиазма и веры трудно б нам было. Вот припоминаю пятьдесят шестой год. Только что получили новый дизель-генератор «Националь-Браш». Самый мощный из всех предыдущих. Электростанция в то время попросту «задыхалась». Нужно было срочно произвести его монтаж. И вот за дело взялась группа электромонтеров и электриков. Да как взялась! На несколько месяцев раньше срока смонтировали. Двадцать лет прошло, а вот помнятся имена: Григорьев, Федореев — это бригадиры были. Электрики Дьяконов, Белоглазов. На вид, простые ребята, а сколько мужества в них. Пурга, мороз — все им нипочем.

— Хороших людей память долго хранит. Это всегда так, Борис Дмитриевич. И тех, кто с нами сейчас, и тех, кого уже нет. Вот тот же Королев.

Павел Павлович закурил, помолчал, видимо, вспоминая.

— Знаете, инженерная молодежь к нему просто липла. Умел Константин Николаевич подкупить своей смекалкой, находчивостью, оперативностью. Сложный вопрос всегда решал грамотно, без фраз и обещаний. Человеком дела был, так сказать, с особым техническим педантизмом…

Теперь, суммируя услышанное, я пытаюсь сам продолжить их рассказ.

В конце пятидесятых годов верфь будто приобрела второе дыхание. Предприятие набирает силы, расширяется, модернизируется. Естественно, новые производственные мощности требовали и новых киловатт. А их, как и прежде, в обрез. В 1959 году на заводе осталось всего пять «трудоспособных» дизель-генераторов. Мощность их составляла всего лишь 2500 киловатт. А потребности, если по точным расчетам, — вдвое больше. Правда, обнадеживала перспектива. Судоремонтники уже знали, что принято решение строить ТЭЦ, что только мощность первой ее очереди намного перекроет все имеющиеся заводские «лошадиные силы». Но то было в перспективе. До пуска два-три года, электроэнергия же необходима сейчас.

После долгих дискуссий и расчетов решили так: купить энергопоезд брянского завода, а в подмогу дать ему «Ансальдо» и «Купер-Бессемер». Кстати, последний был приобретен в Петропавловском радиоцентре, как списанный на металлолом. Однако старший механик Зиновьев, осмотрев его, рассудил иначе. Долго он в нем копался, все что-то изобретал, пока не восстановил. 380 киловатт, которые он потом стал вырабатывать, оказались верфи весьма кстати. Вот эта «интернациональная троица» и должна была обеспечить поселок электроэнергией вплоть до пуска ТЭЦ. Расчет оправдался. С пуском энергопоезда № 179 острота «энергетического» вопроса заметно спала. Предприятие и жилмассив заметно посветлели, больше стало электрических огней и на улицах поселка. Все это, конечно, было сделано руками заводских энергетиков. Но о них слово моим собеседникам.

— О брянском особо хочется сказать, — продолжал Соловьев. — Уж слишком много мозолей набили на нем. Сами понимаете, дело было новое, а энергетическая установка в общем-то неизвестная. Смонтировать надо, испытать, специалистов переквалифицировать. На все нужно время, а оно торопило, поджимало. Вот тут-то и проявился камчатский характер наших энергетиков.

— Прежде всего о Пикулеве, так, Борис Дмитриевич? Прекрасный был коммунист и воспитатель. Работал начальником электростанции до самого ее закрытия. А потом возглавил коллектив брянского энергопоезда. Его он и монтировал, и налаживал, и пуск осуществлял.

— Александр Афанасьевич, несомненно, грамотный был специалист. Безаварийно работало при нем электрооборудование. А по характеру своему это недюжинный был человек. Фронтовик, военный моряк. В трудные дни он сутками не выходил из электростанции. В своем маленьком кабинете, помню, поставил койку, так и жил здесь. Как вы думаете, легко ли было монтировать энергопоезд собственными силами? Ведь ни одна строительная организация не помогала нам. Конечно, нелегко. А мы сделали, притом, на месяц раньше установленного срока. И это благодаря таким людям, как Пикулев, машинисты-турбинисты Кучма, Гаврилин, электрики Белоглазов, Черников, Чугунов, кочегары Бухал, Лемешко… Чтобы говорить об их работе, надо было видеть ее. Или вот тот же Иван Тимофеевич Козелков. Он был душой заводских электриков. Способности его особенно раскрывались в период метелей и гололеда. Умел он быстро «залечивать раны» стихии и восстанавливать подачу электроэнергии. Память сохранила и другие имена. Борис Михайлович Гаврилин, слесарь электростанции, награжденный медалью за «Трудовое отличие». Машинист Федор Иванович Метальников, старший турбинист Николай Дмитриевич Доронин, электрик поселка Горелов. Это, так сказать, старая когорта энергетиков. Позже в их отряд влилась и молодежь: Сергей Ермолаев, Виктор Ворошилов, Александр Нечаев, ныне главный энергетик, Александр Малахов, начальник электроремонтного участка. Все они вместе делали большое дело — давали людям свет.

Особенно он стал ярок в поселке к концу 1962 года, когда был задействован второй мощный энергопоезд «Шкода». Собственно, в этот период была закончена реконструкция всех электросетей района. Таким образом, были созданы условия для роста технического прогресса судоверфи.

- Операция «Вода» -

Пурга не унималась. Второй день вперемежку с дождем валил апрельский снег. Провода обледенели. Дороги раскисли. То там, то здесь образовывались часовые заторы и «пробки». В директорском кабинете, где собрались участники экстренного заседания, непрерывно звонил телефон.

— Алло! Анатолий Ефремович! — слышалось в трубке. — Без света второй день. Помогите.

— С энергетиками связь держите. Я дал команду.

— А как же с теплом? — донимали другие.

— Сантехники занимаются. Потерпите.

— Воды нет, товарищ директор.

Казалось, сегодня не будет конца звонкам. Поэтому директор попросил секретаря связывать его только в необходимых случаях. Пора было начинать заседание.

— Положение считаю чрезвычайным, — прорезал кабинетную тишину знакомый всем голос. — И дело, вы хорошо знаете, не в погоде. Пурга отбеснуется, а проблема останется. Наша задача: в самое кратчайшее время найти дополнительные источники пресной воды.

Сидевшие за продолговатым столом согласно закивали головами. Каждый знал: вопрос действительно острый. Казалось парадоксальным: вокруг океан, куда ни ступи — вода, а вот поди ж ты — проблема. И особенно она обострилась в период 1961–1962 годов. Предприятие росло, модернизировалось, появились новые жилые кварталы, и все возрастающие нужды уже не удовлетворяли две небольшие насосные станции, которые судоремонтники расположили на ручьях Кабан и Безымянный. Летом, правда, было еще терпимо. Но зимой, когда дебет воды в них резко падает, водный кризис резко обострялся. При минимальной потребности в 7 тысяч кубометров насосы перекачивали в поселок немногим более трех. Именно по этой причине производственные цехи не отапливались, технологические процессы срывались, агрегаты работали на недопустимо опасных аварийных режимах. Система центрального отопления часто выходила из строя.

Конечно, эта проблема появилась не вдруг. Судоремонтники и раньше били тревогу, но голос их не был своевременно услышан. Руководство предприятий, расположенных на территории Индустриального, попросту старалось отмахнуться от данного вопроса, отстранился от него и горкомхоз. Все было взвалено на одни плечи, дескать, больше всех воды потребляют судоремонтники, так пусть они и ломают голову.

А ломать, действительно, пришлось. Раньше и вот теперь, на этом экстренном заводском совещании. Одним из первых слово взял начальник сантехучастка Буффалов. Виктор Арефьевич слыл специалистом в данной области. Возглавляя сложное и хлопотливое хозяйство, он, как говорится, на зубок знал все водопроводные и канализационные схемы, умел грамотно решать сложные вопросы. Поэтому авторитет его ценился очень высоко.

— Думаю, что выход можно найти, — твердым голосом начал Буффалов. — Вариантов перебрал я много, но предлагаю рассмотреть только один, наиболее, как мне кажется, верный. В нескольких километрах отсюда есть ручей Дорожный, стекающий в Халактырское озеро. Ручей, по моим наблюдениям, многоводный. Так вот, его воды через хребты у госпиталя можно перебросить в водоразбор Кабан-ручья, где стоит насосная станция. Конечно, операция эта будет нелегкой и в инженерном, и в финансовом плане.

— А что, идея реальная, — поддержал Буффалова заместитель директора Грибов. — Мы с главным механиком Соловьевым тоже о ней подумывали. Не так ли, Борис Дмитриевич?

— Виктор Арефьевич безусловно, прав: реально, но сложно. Техническая документация, материалы — все же это на собственных плечах будет лежать?

— Да, на помощь рассчитывать не придется, — уточнил директор. — Так что, решим за основу принять предложение Буффалова, а на месте посмотрим.

Следующий рабочий день у членов созданной комиссии — Грибова, Буффалова, Шлыкова, Соловьева и Зиновьева — начался с лыжного похода в горы, в район ручья Дорожный. Обследовали бассейн на месте. Замеры показали, что дебет воды этого ручья составляет почти 4 тысячи кубометров. Немало. Подыскали и площадку, где должна была строиться водонасосная станция. Расчет убеждал: при решении этой технической задачи проблема водоснабжения поселка была бы снята на ближайшие шесть-восемь лет. Таким было окончательное заключение комиссии.

И операция началась. Сотни судоремонтников стали ее непосредственными исполнителями. Штаб, который возглавили заместитель директора Грибов, секретарь парткома Павел Павлович Зиновьев, сумел должным образом организовать людей, зажечь их этой чрезвычайно важной работой. Ведь непросто было по гористой местности тянуть шестикилометровую высоковольтную линию электропередач, возводить трансформаторную подстанцию, сооружать четырехкилометровый водопровод. Весь этот сложный комплекс работ судоремонтники сооружали в основном вручную, широко используя смекалку и находчивость, инициативу. За воду боролся весь коллектив судоверфи. По субботам рыли ямы под столбы электролинии. После работы по трассе будущего водопровода укладывали трубы, таскали на плечах бревна. Заводские коммунисты были всегда там, где труднее. Дневал и ночевал на стройке Буффалов. Как член штаба, он нес тут основную нагрузку. Умело строили свою работу партком и комитет комсомола, пристально следила за ее ходом дирекция судоверфи. В архивах сохранился один документ, датированный осенью 1962 года. Это рапорт тех, кто осуществлял строительство водонасосного комплекса: «…поставленная задача успешно выполнена. Основное строительство завершено до наступления холодов, что позволяет решить вопрос водоснабжения уже этой зимой. Высоковольтная линия, водопровод, трансформаторная подстанция готовы к эксплуатации».

Новый, 1693 год принес судоремонтникам отличный подарок — долгожданную воду. Насосная станция была пущена в эксплуатацию 4 января.

- Проверка на прочность -

«Учись считать!», «Береги каждый рубль!», «Помни, копейка — тоже деньги!». В середине пятидесятых годов такие призывы частенько стали появляться в заводских «молниях», спецвыпусках, стенгазетах. Звучали они и на партсобраниях, и на директорских совещаниях. В них, пожалуй, наиболее ярко отражен тот период жизни судоремонтников, когда труженики верфи самым серьезным образом взялись за экономическое образование.

Можно сказать точно: начиная с 1957 года, весь коллектив активно включился в поиск того самого рационального зерна, которое спустя годы дало прекрасные всходы. Он коснулся главного: улучшения организации труда, внедрения новой техники и передовой технологии и в конечном счете перерос в повседневную борьбу за рентабельность и ритмичность предприятия.

О необходимости, вернее, неизбежности такого поворота свидетельствовало прежде всего финансовое положение верфи. Многие годы подряд государственные задания не выполнялись, предприятие считалось планово-убыточным. Ему ежегодно планировались убытки в миллионы рублей. Маловерам даже казалось, что от такой «репутации» трудно избавиться. Факт ведь: в декабре 1957 года директор Потылицын дает вглавк телеграмму, что годовой план выполнен, и впервые вместо плановых убытков получено 77 тысяч рублей прибыли, а ему на следующий день по телефону: «Слушайте, не напутали вы там ничего?»

Нет, все было точно. И с планом, и с прибылью, и с ростом производительности труда на 10 процентов. Пожалуй, с того самого момента выполнение плана и увеличение прибыли стало восприниматься на всех инстанциях как само собой разумеющееся. Правда, тогда многие диву давались: что же это, «золотой ключик» отыскали судоремонтники? В чем секрет их? Нет, секрета тут не было. Просто, сумели люди, наконец, взглянуть на свое производство хозяйским глазом, стали привыкать к анализу, стали считать. И прибыли, и потери. Иными словами, к каждой проблеме старались подойти не на глазок, а с экономической точки зрения.

Вот тот же хозрасчет. С его внедрением и совершенствованием связана целая эпоха на предприятии. Скажем прямо, нелегко было ломать укоренившиеся привычки и традиции. Кое-кто утверждал, что в судоремонте хозрасчет ни к чему, даже вреден. Скептикам, а среди них были люди и с авторитетом, доказывали: по старинке теперь нельзя. Требовалось, прежде всего, «хозрасчетное» мышление, анализ и самоанализ. Ну, скажем, так: раньше тот же начальник цеха особо не задумывался, если дополнительно израсходовал один процент материалов или сверхлимитной зарплаты. А теперь нужно было задуматься. Ведь такая вольность в конце месяца ничего хорошего не сулила: коллектив мог лишиться премии. Но это одна сторона. Важно было и то, чтобы принципы внутрихозяйственного расчета стали, так сказать, достоянием каждого рабочего. Эта задача решалась в коллективе прежде всего через пропаганду, разъяснение и популяризацию хозрасчета. С самого начала внедрения он рассматривался прежде всего как рачительное, бережливое расходование материальных ценностей, разумная эксплуатация основных фондов, рациональное использование каждой минуты рабочего времени. Основным цехам и отдельным производственным участкам в план начали включать не только объем продукции, но и ее себестоимость, трудовые затраты. Тем самым была подготовлена основа для перестройки всей системы планирования. На заводе стали регулярно подводить итоги, давать оценки работы каждого производственного подразделения. На хозрасчетной комиссии слушались отчеты начальников цехов, участков, мастеров, проводился критический разбор их деятельности и обобщался опыт. В 1962 году на верфи был создан экономический совет, который сумел решить тогда ряд сложных хозяйственных проблем. С 1964 года на верфи широкое применение стали находить винипласты, этиленопласты, стеклопласты и другие заменители металлов и дерева. Их использование значительно снизило трудоемкость работ и увеличило эксплуатационные сроки различных судовых систем. Внутрихозяйственный расчет полностью себя оправдал. Достаточно вспомнить, что уже к 1958 году производственная программа верфи возросла на 42 процента, производительность труда — на 25, а число работающих увеличилось только на 6 процентов. За период, когда, собственно, он внедрялся и совершенствовался, предприятием было выпущено сверхплановой продукции на 2 миллиона 800 тысяч рублей.

Внедрение хозяйственного расчета в цехах, организация оперативно-производственного планирования, широкое вовлечение рабочих в управление производством подготовили завод к переходу на работу в новых условиях хозяйствования, когда неизмеримо повысилась самостоятельность предприятия.

1 апреля 1968 года — красная дата в заводском календаре. Судоверфь перешла на пятидневку. Преимущество было очевидным, но в нем обозначились две сложности: во-первых, за пять дней надо было выпустить столько же продукции, сколько раньше за шесть. А потом, два выходных, как их разумно использовать? Вопросы были далеко не праздные. Они требовали тогда не только общего разъяснения, но и конкретной детализации. Ибо с их решением связывались многие важные моменты.

Работа по подготовке к новым условиям велась на заводе объемно, в самых различных направлениях. И если вначале вопросы экономической реформы были предметом заботы небольшого круга людей, в основном экономистов, то потом почти весь коллектив стал работать над практическим применением огромного комплекса мероприятий, связанных с новой системой. Этими мероприятиями были охвачены все стороны экономической и производственной жизни предприятия. Специалисты при активном участии рабочих сумели нащупать, а потом и разработать наиболее удобную для судоремонтников систему планирования, изучить пути внедрения рациональной структуры работ основных и вспомогательных цехов, улучшить организацию труда ведущих подразделений. Например, значительную выгоду принес коллективу новый подход к основным фондам. Еще в период подготовки на заводе освободились от ненужного оборудования. В то же время специалисты выявили в цехах малозагруженные станки и механизмы и разрабатывали меропрития по эффективному их использованию.

Одновременно с этим совершенствовалось планирование производства. Были созданы комплектовочные группы, подчиняющиеся непосредственно отделу подготовки производства. Начали внедрять технологические карты. Они составлялись на каждую деталь и значительно сокращали время и упрощали процесс их обработки. Совсем иным выглядело теперь и материальное стимулирование. Все нормативы по заводу и цехам были пересмотрены. В частности, расход электроэнергии на единицу продукции, расход сжатого воздуха, топлива, смазочных материалов, инструмента. Это создавало заинтересованность в экономии. Наряды стали выписываться комплексно, на весь цикл работ, чтобы ясно было человеку, что делать и сколько он за это получит. Самое серьезное внимание уделили фондам материального поощрения, ибо в новых условиях это был основной рычаг повышения производительности труда. В год реформы премий рабочим и служащим верфи выплатили около 600 тысяч рублей — в четыре раза больше, чем в год предшествующий. И надо сказать, первые месяцы работы по-новому дали обнадеживающие результаты. Из ремонта было выпущено на 13 судов больше, чем устанавливалось заданием. Увеличился объем продукции, завод перекрыл план по ее реализации.

Экономическую эффективность работы судоверфи на период внедрения хозрасчета и в новых условиях невозможно определить простым бухгалтерским учетом. Она выражается не только в миллионах рублей условной экономии, но прежде всего в общем прогрессе предприятия, которое благодаря широкому внедрению в производство передовых методов судоремонта, научных достижений выдвинулось в ряды ведущих в Дальневосточном бассейне.

- Курсом технического прогресса -

Последнее десятилетие (1965–1975) по своему трудовому накалу было, пожалуй, самым напряженным за всю сорокалетнюю историю завода. Старожилы в один голос утверждали, что за долгие годы работы на верфи им не приходилось наблюдать, чтобы судоремонтники с таким энтузиазмом, увлеченностью, с такой ответственностью претворяли в жизнь намеченные планы. Вспомним, чем был насыщен этот отрезок времени. 50-летие Великого Октября, 100-летие со дня рождения В. И. Ленина, XXIV съезд КПСС, 50-летие образования СССР. Священные исторические даты. Вся страна встречала их самоотверженным трудом. И камчатцы тут не были в числе последних. Под руководством областной партийной организации они развернули массовое социалистическое соревнование, в котором добились значительных результатов.

Например, ведущая отрасль хозяйства — рыбная промышленность — сделала такой скачок, о котором раньше могли только мечтать. За одно только пятилетие (1966–1970 гг.) предприятия и колхозы получили в свое распоряжение промысловые и обрабатывающие суда, в числе которых были рефрижераторные плавбазы и большие морозильные траулеры. Их эффективное использование, а также улучшение эксплуатации действовавшего флота позволило резко поднять добычу рыбы.

Такие темпы поставили перед судоремонтниками ряд сложнейших задач, которые потребовали от них не только наращивания производительности труда, применения новейших технических достижений, совершенствования форм организации производства. Весь коллектив старался работать четко, организованно, результативно. За последние годы на заводе заметно повысился уровень механизации труда, стало больше внедряться мероприятий по новой технике, рационализаторских предложений и заимствованных изобретений. Например, в 1974 году они дали два миллиона 200 тысяч рублей условного экономического эффекта. Не так давно на верфи освоены и внедрены в производство универсально-сборные приспособления, представляющие собой наиболее прогрессивный и совершенный вид технологической оснастки. Характерно, что использование самых первых сборок, подготовленных специально созданным участком, позволило на ряде сверловочных и расточных операций повысить производительность труда в 2,5–3 раза. Если сравнить первые планы технического перевооружения судоверфи с настоящими, то обращает на себя внимание прежде всего качественное отличие задач, а также долгосрочность прогноза. Горизонт экономического планирования конкретизируется в годовых производственных планах оргмероприятий по повышению производительности труда, культуры производства и социально-культурному развитию. Восьмая и девятая пятилетки в жизни завода были объединены комплексом долгосрочных проблем, В первую очередь, это осуществление широкой программы социального развития коллектива, углубление хозяйственно-экономической деятельности предприятия и совершенствование системы управления. Это, наконец, единая, стабилизированная производственная программа, основанная на передовых методах судоремонта.

Именно в этой связи и преемственности двух последних пятилеток вырисовывается грандиозная программа развития завода на ближайшие 10 лет.

Для более четкого обеспечения управления постоянно растущим производством и грамотного, научно обоснованного планирования на заводе ведется подготовительная работа по переводу предприятия на автоматизированную систему управления. Кроме того, перспективным планом предусматривается завершение реконструкции корпусного цеха, строительство инженерного корпуса, а также докового комплекса.

Иными словами, задачи перед коллективом стоят большие. На их успешное решение и направляются сейчас усилия судоремонтников, продолжающих свой творческий поиск. Касается он прежде всего углубления специализации и межзаводской кооперации, внедрения поточно-позиционного метода в судоремонте, повышения качества работ.

- Специализация -

В. ДАНИЛОВ, главный инженер

В повышении эффективности судоремонтного производства важную роль играют его специализация и кооперация, иначе говоря, привлечение к процессу ремонта судов элементов, характерных для серийного производства.

Известно, что один процент повышения производительности труда, достигнутый за счет специализации, вдвое «дешевле» процента, получаемого за счет других факторов. На верфи внедряются в основном два вида специализации: подетальная и технологическая. При современном состоянии организации производства они создают наиболее благоприятные условия для внедрения новейшей технологии, комплексной механизации и автоматизации производства.

В корпусном цехе, например, созданы специализированные участки по ремонту гребных винтов, автоматической наплавке валов и ремонту спасательных шлюпок, а в слесарно-монтажном — по ремонту главных и вспомогательных двигателей. Производительность труда здесь на 10–15 процентов выше, чем на неспециализированных участках.

Широко применяется на судоверфи агрегатный метод судоремонта. Это дает возможность специализировать многие трудоемкие операции и использовать специализированную оснастку и приспособления. При большом и малом капитальном ремонте все двигатели демонтируются на судах и доставляются в слесарно-монтажный цех, где производится их разборка, ремонт, сборка и испытание на оборудованных для этой цели участках. Каждый из них оснащен необходимым оборудованием и обслуживается специализированными бригадами.

Внедрение комплексной специализации позволило сократить сроки ремонта судов в среднем на 32 судо-суток. Годовой экономический эффект от организации и проведения ремонта серийных судов с применением агрегатного ремонта механизмов и узлов, например, в 1972 году составил 64823 рубля.

Специализация оказывает большое влияние и на качество ремонта. На многих участках почти вся продукция сдается ОТК с первого предъявления.

Существенному сокращению продолжительности ремонта судов способствует организация в основных цехах бюро комплектации деталей по узлам, механизмам и устройствам. В функции этих бюро входят своевременное обеспечение цеха литьем, поковками, контроль за наличием на складах материалов, необходимых для изготовления деталей.

Опыт работы специализированных участков показывает, что максимально возможная специализация станочников, бригад, мастеров, плановиков, технологов, инженеров, т, е. всех, кто непосредственно принимает участие в производственной деятельности предприятия, целесообразна и крайне необходима. И надо отметить, что внедрение на верфи комплекса мероприятий по специализации производства позволило резко поднять производительность труда, особенно на слесарно-монтажных работах, где этот рост составляет 18–25 процентов.

Мероприятия по специализации, а также по кооперации наряду с концентрацией производства предусматривают и совершенствование самой технологии. Например, трубомедницкий цех предусмотрено освободить от заливки подшипников, полностью передав ее слесарно-монтажному, что позволит на 30–40 процентов снизить брак и увеличить производительность труда.

- БМРТ на… «потоке» -

В. Екимов,

заместитель начальника отдела

Как быстрее? Лучше? Дешевле? Вот те три основных задачи, три проблемы, которые остро стоят сегодня на повестке дня любого судоремонтного предприятия. Поиск резервов идет здесь именно в этом направлении. Рыбацкое судно должно как можно меньше дней простоять у наших пирсов. Но ремонт его следует сделать так, чтобы его оценили высшими баллами. При этом затраты должны быть минимальными. За счет чего же этого можно достичь? Модернизировать суда? Расширить отраслевую и межотраслевую кооперацию? Углубить технологическую и предметную специализацию? Правильно. Все это, кстати, делается на заводе. И работа, проведенная в данном направлении, дает заметный экономический эффект. И все же этого теперь мало. Сегодня необходим такой метод ремонта судов, который в комплексе решал бы три вышеназванных задачи.

Этот метод уже найден и прочно утвердился в судостроении. Называется он так: поточно-позиционный. «Поток» давно уже манил и судоремонтников, однако перенести его на наши заводы было не так-то просто. Во всяком случае, первая попытка внедрить этот метод на Мурманской судоверфи оказалась неудачной. Но зато на Балтийском заводе он прижился. И результаты его внедрения здесь довольно ощутимы. В чем же его преимущества?

При поточно-позиционном методе суда ремонтируются последовательно на специализированных и оборудованных, в соответствии с их назначением, позициях. На каждой из них в строгой технологической последовательности выполняются определенные по номенклатуре ремонтные работы.

А весь цикл их разделяется на ряд этапов с равной продолжительностью. Точнее, на семь этапов, составляющие по времени 108 суток. «Поток» дает немало преимуществ по сравнению со всеми предыдущими методами. Например, на Балтийском заводе в результате его применения значительно сокращены сроки ремонта судов, что позволило в 1973 году увеличить вылов рыбы.

Нашим судоремонтникам этот метод тоже приглянулся. Два года мы уже ведем интенсивную подготовительную работу по его внедрению на заводе. Ею занята большая группа инженеров и техников, экономистов, специалистов различного профиля. Уже выработана организационно-технологическая документация: 140 типовых ремонтных ведомостей; внедрена часть технологических карт и графиков предремонтной дефектации; разработаны временные планово-учетные единицы, которые сейчас корректируются и шлифуются.

В 1974 году мы приступили к эксперименту. Провели опытную обработку планово-технологической документации поточно-позиционного метода на БМРТ «Пахача», «Пауджа» и «Казатин». Полученные результаты подтвердили эффективность «потока». «Пауджа» и «Казатин» вышли из ремонта в расчетные сроки, а БМРТ «Пахача» — на 50 суток раньше! Темпы подготовительных работ во много раз увеличились. Например, график ремонта судов мы составили с учетом постановки и ремонта 22 БМРТ, 3 из которых пройдут опытное внедрение, а 11 — уже промышленное. В феврале 1975 года на заводе был организован демонтажно-разгрузочный участок судов (ДРУ), который обеспечит выполнение комплекса работ по демонтажу и доставке механизмов в цех. Ведь раньше на все это уходило 25–40 суток. А сейчас с организацией данного участка сроки демонтажа значительно сократились. Например, на БМРТ «Зарубино» они составили 19, «И. Рябиков» — 16, «П. Овчинников» — 11 суток.

В последнем году пятилетки ремонт БМРТ в общей программе завода составит 70 процентов. Поэтому быстрейшее освоение поточно-позиционного метода позволит нам применить наиболее прогрессивную технологию. Конечно, трудностей тут целая уйма. Часто нам приходится продвигаться на ощупь, медленно, с осторожностью, рассчитывая, в основном, на собственные силы. Ведь если, скажем, на том же Балтийском заводе внедрение «потока» осуществлялось в течение трех лет с помощью научно-исследовательского института по судоремонту (ЦКТИС), то нашему коллективу все приходится делать самому, причем, в более сжатые сроки.

Поэтому поточно-позиционный метод внедряется на заводе не безболезненно. Ведь по сути дела нам приходится производить полную организационную перестройку предприятия, в процессе которой выявляется масса как текущих, так и перспективных проблем. К первым, например, можно отнести сложность в распределении людских ресурсов. «Поток» тут требует особого подхода. А в условиях крайне напряженной производственной программы найти его не так-то просто. Но более значительным препятствием является, как ни странно, сама организационная новизна, которая требует решительной психологической ломки в сознании работников. Часть из них никак не может «подладиться» под новый метод. Отдельные мастера и даже начальники цехов по-прежнему цепляются за старинку, что нередко создает различные «пробки», неувязки, задержки.

Словом, трудности немалые, но это не значит, что ставится под сомнение новый метод. Мы — за «поток». Нам с ним по пути.

- За честь заводской марки -

Н. Громницкий,

начальник ОТК

Бездефектное изготовление продукции — БИП. В этих трех буквах спрессовано то, чем аттестуется высшее качество работы. В заводской обиход вошли они с десяток лет назад, когда саратовский метод стал с осторожностью пробивать себе дорогу и в судоремонт. Дело это было не простым, ибо трудности обусловливались самой спецификой завода: большая разнотипность судов, отсутствие типовых технологических процессов, устаревшее оборудование, широкий круг профессий ремонтников и многое другое, что стояло на пути этого метода. К тому же на подступах к БИПу требовалось преодолеть и, так сказать, психологический барьер. Ведь в то время качество продукции на заводе не стало еще важным критерием повышения производительности труда. Гнали вал. По нему, собственно, и определяли лучших. За качество ответственность несли службы

ОТК, а исполнитель, как говорится, оставался «с боку припеку». Нередко само цеховое начальство выгораживало бракоделов, ибо работники ОТК находились тогда в штате цехов.

Когда, например, мы взяли под свой контроль закрытие рабочих нарядов, продвижение узлов и механизмов, когда службы ОТК были выведены из-под «опеки» цехов, некоторые авторитеты заявили: «Дров, товарищи, наломаете. БИП — дело хорошее, но не для судоремонта».

И поначалу казалось, что наши оппоненты правы. Хотя на заводе и удалось поднять технологическую дисциплину, утвердить авторитет ОТК, тем не менее в дальнейшем нас ждало горькое разочарование.

В 1966 году на саратовскую систему было переведено три вспомогательных подразделения. Однако итоги их работы ничего утешительного не принесли: по-прежнему давался брак, должный учет отсутствовал, требованиям системы не отвечало и материальное стимулирование. Словом, эксперимент не удался.

Но мы не опускали руки. Стали искать, выверять, совершенствовать. Силу и уверенность придало нам то, что дирекция и партком во всем помогали ОТК. И тем не менее потребовалось целое семилетие, чтобы от отдельных экспериментов заводу полностью перейти на саратовский метод. Произошло это в июне 1971 года. С тех пор БИП прочно закрепился во всех цехах.

В разработанном положении был предусмотрен целый комплекс моральных и материальных поощрений тем рабочим, которые старались производить только отличную продукцию. Это явилось неплохим производственным стимулятором.

Для наглядности обратимся к примеру корпусников, до внедрения БИПа имевших немало нареканий на качество. Они-то и стали предметом серьезных разговоров в коллективе. И не только разговоров, но и дела. О качестве заговорили и на планерках, и на собраниях, наладили регулярный выпуск «молний», стенгазет, по «шапке» стали бить бракоделов. И вот итог: много раз подряд корпусники удерживали первенство в соревновании по качеству. Здесь, пожалуй, каждый усвоил, что лучший контролер — это его рабочая совесть. Существенные сдвиги в смысле повышения качества произошли, конечно, и в других коллективах.

Теперь на заводе не единицы, а сотни рабочих, которые являются застрельщиками в движении за честь заводской марки. Но лучшие из лучших — это Е. А. Кабзистов, В. И. Телепень, П. А. Тятенко, А. Н. Кулешов, В. Н. Щекотин, А. Н. Никаноров, Б. И. Лушников, Т. К. Яловой, В. И. Рассохин, Г. А. Шаболин, В. Д. Завьялов и многие другие. 40 человек по доверенности ОТК работают с личным клеймом.

БИП, к слову сказать, существенно изменил и весь прежний метод деятельности ОТК. Каждое утро начинается у нас с разговора о дне вчерашнем. Как сработали цеха, где изъян допустили, где дефект, почему нарушили технические условия. Анализируем, обобщаем, рекомендуем, ну, а если надо, и свои санкции применяем. Активно и грамотно делают свое дело контролеры Н. И. Слободяник, Л. В. Якимчук, В. М. Пигарев, В. И. Маштаков, Г. Р. Клименко. С 1973 года мы приступили к очень трудоемкой и важной работе: начали вести статистический учет всех дефектов, выявленных в процессе ремонта и сдачи судов. На прицеле контролеров — каждый механизм, узел, каждая система. А цель ее вот какая. На основе результатов учета мы в будущем планируем перейти на статистический метод контроля — к активному управлению качеством продукции.

Целое десятилетие заводской коллектив ведет большую работу по внедрению БИП. Результаты определенно обнадеживающие: почти полностью исчезли рекламации на выпускаемую продукцию, в десяток раз сократились претензии заказчиков к качеству ремонта, резко снизились потери от брака.

БИП прижился на заводе. Рабочему человеку он по душе. Кузнец Корецкий, которому ОТК одному из первых доверило личное клеймо, рассуждает так:

— Волнуюсь и горжусь, когда на детали ставлю свою отметку. Личное клеймо — высшее признание рабочего мастерства, человеческого достоинства.

- Цеха завода -

…Здесь, у заводской стенки, всегда лес судовых мачт. Над ними — стальные шеи портальных кранов. Круглосуточный фейерверк сварочных искр и дробный стук пневматических молотков лишний раз напомнят: вы — в царстве большого судоремонта. В одну прямую вытянулись разноцветные заводские корпуса: трубопроводный, корпусный, механомонтажный… А там, за ними, — другие. Все они начинены станками, прессами, машинами, кранами. Давайте-ка заглянем сюда сами, совершим своеобразную экскурсию.

По душе мне, к примеру, трубопроводчики. Народ веселый, с юмором, за словом в карман не полезет. Захаживал к ним частенько. Как-то встретил у верстака невысокого, лет шестидесяти, мужчину. Он проворно жестикулировал руками, объяснял что-то стоявшему напротив парню. Как потом узнал, парень — это его, Мамонтова, сын. За отцом, выходит, к трубопроводному делу потянулся. Разговорились.

— Когда я таким, как мой Славка, был, туго тут нашему брату приходилось. Плита для гибки труб, два горна для нагрева, площадка для их набивки. И баста. Подай, принеси, все вручную. А теперь?

Бригадир молча повел глазами по цеху: дескать, смотри сам и сравнивай. На что сразу обращаешь внимание, так это порядок. Ни суеты, ни толкотни. Все здесь отлажено, как часовой механизм. У стенок — гибочные станки, специальные прессы, новые верстаки, механические ножовки. В считанные минуты опрессовщицы могут испытать любую трубу, предназначенную для монтажа судовых систем. Хотя эти новшества появились тут сравнительно недавно, они уже заметно повысили механизацию работ. А весь комплекс мероприятий, проведенных за последние шесть лет, дал ощутимый экономический выигрыш.

— Смена у нас достойная, — рассудительно говорил мне другой ветеран, сварщик Борис Васильевич Ткачев. — Убежден: уйду на пенсию, а мое место толковый парень займет. У нас, знаете, три четверти коллектива — это выпускники ГПТУ.

Часто называли такие фамилии: Коротков, Уланов, Шабалин, Аляев, Бобков. Все они — молодые бригадиры, тоже из профтехучилища. Многие из бригад уже в середине семьдесят четвертого личные пятилетние обязательства выполнили.

В корпусном моим гидом был Алексей Алексеевич Мороз. Он — один из немногих ветеранов, кто до сих пор трудится на родной верфи. Приехал в тридцать восьмом. Собственно, на его глазах шло становление цеха.

— Первый «жучок» как сейчас вижу: неказистый такой. Строили его долго и неумело. На площадке, которую отвели в цехе, — теснота. Металла в обрез. Опыта почти никакого. Сначала вверх килем строили: половину сделаем, выкатываем во двор, тут доделываем. В общем, в муках рождались наши первые «жучки». Работали много, иной раз по несколько смен подряд. Понимали: скорей надо, скорей. Завод хоть медленно, но набирал силу. Знали: чем быстрей станет на ноги, тем раньше и наша жизнь наладится.

Весной сорокового у нас своего рода выставка была организована. Это там, где сейчас диспетчерская. Выкатили мы из цеха четыре «жучка», поставили рядышком: дескать, смотрите, что за красавцы. Рабочие толпятся, руками по железной обшивке водят и переговариваются: «Ничего, и лучше будут». Не сомневались. Действительно, наши катера и по сей день бороздят камчатские воды. Трудятся.

Тому, кто, скажем, лет десять назад заходил в горячее отделение цеха, неизменно бросалась в глаза одна и та же картина: в одном углу чадила мазутная печь, в другом стояли времянки-будки; громадные двери — настежь; сквозняки, гарь, пыль. Слабо был оснащен участок и оборудованием. Поэтому корпусники-котельщики не расставались с кувалдой. А сейчас цех расширился, пополнился прекрасным оборудованием. В технологической последовательности выстроились фрикционный пресс, сверлильный станок, пресс-ножницы, станок абразивной резки дымогарных труб, правильные плиты, верстаки. Теперь здесь широко используются прогрессивная технология и научные методы труда. Канули в вечность дедовские лебедки, суета, скученность. Обязанности среди корпусников четко разграничены, нет дублирования, каждый знает, чем и когда заняться.

— Вот те же, к примеру, комплексные бригады, — пояснял Мороз. — Появились они у нас не так давно, а авторитет уже прочный завоевали. В таком коллективе обычно 8—10 человек. Каждый из них владеет, помимо основной, двумя-тремя смежными профессиями. Бригада ведет все работы в комплексе с начала ремонта до сдачи судна заказчику. Это резко уплотнило время и дало сильный импульс для роста производительности труда. Комплексных бригад сейчас 17. Есть тут и судосборщики, и резчики, и газосварщики. Что характерно, созданы они не за счет притока новых рабочих, а путем всевозможных реорганизаций внутри коллектива.

Корпусный цех — головной на верфи, стало быть, и более многочисленный. Было время, когда в нем около 500 человек трудилось. Сегодня — 320. Сокращение заметное. А вот объем выполняемых работ увеличился в несколько раз. По-моему, это и есть технический прогресс. В цехе 4 мостовых крана, 2 кран-балки мощностью 5 тонн, прессы, сверлильные станки. Правда, есть еще старенькое, изношенное оборудование. Но работает оно исправно. И все потому, что к нему прикасаются заботливые руки.

А вот и механомонтажный. Как и его собратья — корпусный и трубопроводный — родился он еще в тридцать шестом. Назывался тогда одним словом: механический. Потом стал механосборочным, нынче же — механомонтажный. Видите, сами названия этого цеха свидетельствуют о его росте и прогрессе. Поначалу — мелкие суда и шхуны, теперь — ремонт палубных и паровых механизмов всех типов судов современного флота. Преобразился механомонтажный, можно сказать, на глазах, за каких-то семь-восемь последних лет. Новенькие блестящие станки, испытательные стенды, различные приспособления плюс строгая специализация. Редко тут встретишь рабочего, у которого не было бы смежной профессии. Отсюда и результат: объем продукции в цехе вырос вдвое.

Здесь, в механомонтажном, припомнилось мне первое интервью с директором Потылицыным. Пришел я к нему из редакции с целью узнать о ходе выполнения социалистических обязательств. А беседу он начал тогда с… редуктора траловой лебедки БМРТ.

— Беда. Вот видите, какая кипа телеграмм? Все с промысла. Ломаются лебедки.

Факт этот пояснений особых не требовал. Я знал, что означали такие «молнии». В одной промысловой экспедиции сам наблюдал, как судно часами таскало за собой полный трал. Улов отменный, а лебедка поднять не может.

— И все это из-за вал-шестерни, — продолжал Анатолий Ефремович. — За этой деталью наши камчатские «толкачи» на материк летают.

Суда типа БМРТ выпускает Николаевский судостроительный завод. Однако запасных вал-шестерней он не производит. Не занимаются этим и другие предприятия страны. Вот и приходится рыбакам искать обходные пути.

— Каков же выход? — спрашиваю у директора.

— Выход срочный нужен. Вчера был в обкоме. Сказали так: «Пора самим судоремонтникам браться за эту проблему». Вот и думаем сейчас, с чего начать.

Это было четыре года назад, осенью семьдесят второго. Тогдашний разговор вспомнился при встрече с начальником механомонтажного.

— Помимо всего прочего мы и новый технологический процесс освоили: вал-шестерни для траловых лебедок изготовлять стали.

Со слов начальника было ясно, что освоение шло медленно и со скрипом.

— Начали по-кустарному. Даже куска спецстали, из которой изготавливаются фрезы, и то не оказалось. Пришлось слетать в Москву. И станка специального не было, свой переоборудовали. Вот тут-то и блеснули наши станочники. Мы, конечно, лучших к этой работе привлекли: токарей Терещенко и Галютина, зуборезчика Кузнецова. Настоящие асы! Представьте, при выточке и нарезке вал-шестерни нужен точнейший расчет, а необходимых инструментов тогда тоже не оказалось. Все на глазок да на чутье. Ну, ничего, приноровились ребята…

Позже, когда из района промысла придут долгожданные радиограммы, директор сообщит в своем рапорте: «Петропавловская судоверфь — первое и пока единственное предприятие Министерства рыбного хозяйства СССР — при отсутствии специального оборудования и оснастки успешно освоила опытное изготовление вал-шестерни редукторов траловых лебедок с зацеплением Новикова. Испытания на лову показали их высокие эксплуатационные качества».

Первая вал-шестерня, изготовленная здесь, в механомонтажном, была установлена на БМРТ «Камчатская правда». Капитан тогда радировал: «Спасибо, судоремонтники. Деталь — что надо». Потом их установили еще на десятках судов. Событие это, конечно, занимает достойное место в летописи цеха.

Впрочем, не только механомонтажного, но и инструментального. Потому, что именно здесь тогда были изготовлены первые червячные фрезы для зацепления Новикова. Это — исключительно сложный и тонкий многорезцовый инструмент, без которого станочникам просто было не обойтись. Кстати, в заводской летописи бюро инструментального хозяйства занимает особое место. Известно, к примеру, что его зачатки относятся к 1945 году. Одним из первых проектантов технологической оснастки был практик-конструктор Н. Г. Хромов. Сначала ютились в тесной комнатенке, оборудования было мало, да и то в основном допотопных образцов, примитивное. А заказы как-никак поступали самые современные. Скажем, помимо обычных инструментов, предназначенных для отечественных судов, приходилось изготавливать специальные метчики и фрезы для кораблей иностранной постройки. Их ремонтировали в свое время и в Японии, и в Китае. Поскольку иностранные стандарты не соответствовали нашим ГОСТам, сначала надо было сделать специнструмент, а уже потом изготовляли детали для ремонта. Со временем здесь выросла целая плеяда мастеров, работа которых аттестована по самой высшей шкале. Это В. И. Клеменко, награжденный орденом Октябрьской Революции, Г. А. Ершов, В. К. Суетин, П. М. Маркин, К. Г. Пересветов. Их лепта в развитии заводского инструментального хозяйства немалая.

Так закладывались основы крепкого и дружного коллектива, которому было присвоено звание коллектива коммунистического труда.

Сегодня в инструментальном будто в новенькой квартире. Чисто, светло, тепло. Всюду порядок. Оборудование размещено по отделениям: слесарному, заточному, термическому. Общий станочный участок разбит на группы: токарную, фрезерную, шлифовальную. Станки и стенды окрашены в соответствии с требованиями современной производственной эстетики. Люди сами приходят сюда и говорят: «Возьмите в свой цех».

Слесарно-монтажный несколько обособился. Его нынешние владения — в большом здании, которое появилось на заводской территории в 1966 году. Здесь — царство судовых двигателей, различных насосав, воздушных компрессоров. Новичком этот цех никак не назовешь, однако долгое время числился в скитальцах. Жил, как говорится, на чужих площадках. Особенно долго ютился в южном крыле механомонтажного. Теперь у него собственная прописка. Начальником здесь Владимир Иванович Кищенко.

Костяк цеха — это люди пытливые, с выдумкой, ищущие. Только за минувший год здесь внесено 150 рацпредложений. Вот тот же Константин Дмитриевич Пономарев.

В свое время именно его бригада первой на Камчатке освоила ремонт турбовоздухонагнетателей. Потом по инициативе К. Д. Пономарева внедрили оригинальное приспособление для калибровки мотылевых шеек без снятия блока двигателя.

На каждом из них экономия получалась в 500 рублей. Под стать этому ветерану — токарь-расточник Александр Дмитриевич Жеребцов, слесари Тимофей Константинович Куликов, Николай Аркадьевич Кулешов, Вячеслав Илларионович Рассохин, бригадир Василий Николаевич Щекотин и другие.

Новизну мы непременно увидим, если заглянем и в другие цеха.

Побывав, скажем, в ремонтном или кузнечном цехе, обязательно обратишь внимание на новенькие станки. Оборудование здесь заменено на 70–80 процентов. В том же ремонтном на правах реликвии остался лишь один американский «Монарх», на котором работает токарь Клюкин. А в кузнечном — английский молот «Росс». Все остальное оборудование отечественного производства.

Конечно, у каждого заводского цеха — свое лицо, свои приметы, своя история. Но немало и общего. Оно особенно ярко улавливается в часы, когда через заводскую проходную течет нескончаемый людской поток. Не увидишь в толпе хмурых и угрюмых лиц. Потому, что эти люди без страха и тревоги за свою судьбу. Они знают, что завтра снова придут в свой цех, станут на свое привычное рабочее место и будут трудиться. Ради грядущего, ради своих детей. Последние придут им на смену. А потом все повторится сначала.

- Как обычно, в четверг… -

Здание диспетчерской своей архитектурой и внешним оформлением напоминает рубку большого судна. Словно ее сняли с палубы и поставили на причал. Первый этаж здания — это, по сути дела, пульт заводского управления, отсюда невидимые телефонные «нити» связывают дежурных со всеми производственными участками. А верх походит на капитанскую каюту. Посреди длинный стол, под ним лозунг: «Пятилетку — досрочно!» Именно здесь, в большом, просторном зале, и собирается по четвергам весь командный состав завода: директор А. Е. Потылицын, главный инженер В. В. Данилов, секретарь парткома А. С, Бунтин, начальники цехов и производственных отделов. Присутствуют на диспетчерских и представители экипажей ремонтируемых судов. Как говорится, встреча лицом к лицу. Исполнитель — заказчик. Подобные оперативки подводят итоги прошедшей недели и определяют главное направление завода на предстоящую пятидневку. Иными словами, дается соответствующая зарядка всем производственным подразделениям.

По традиции первое слово за начальником производственно-диспетчерского отдела. Долгое время руководил им М. Я. Рубенчик, ушедший с этого поста по болезни. Сейчас отдел возглавляет И. Ф. Лозинский. Положение дел он знает досконально, поэтому говорит, не срезая острых углов:

— Сработали мы, товарищи, хуже своих возможностей. Есть претензии заказчиков. Давайте разберемся.

Критика следует точная, деловая. Однако не все с ней согласны. Вот пытается парировать «удар» начальник корпусного цеха А. Д. Бурдаков. Дескать, корпусников обвинять не следует, их подводят трубопроводчики. Последние не согласны. Если бы деревообработчики поторопились, тогда бы и им можно было расширить фронт работ. «Но вы и нас поймите, — жмет плечами их представитель, — дизелисты сроки затягивают».

— Что ж получается, — приостанавливает завязавшуюся «драчку» директор. — У самого голова болит, а на соседа кивает. Послушаем, что строители нам доложат.

Тут следовало бы оговориться. Строители производственно-диспетчерского отдела абсолютно никакого отношения к зданиям и сооружениям не имеют. Профессия их по названию вроде и сродни, скажем, штукатурам, плотникам, но обязанности у них совершенно иные. Призваны они организовывать ремонт судов, контролировать качество работ, составлять графики, поддерживать связь с заказчиком. Короче, корабль принимают и сдают. Специалисты эти должны быть с широким производственным кругозором, так оказать, эрудитами в судоремонте. Ведь за каждым из них закреплено по несколько судов. Строителей на верфи не так уж и много — всего 26 человек.

Между тем Лозинский продолжает:

— Начнем с «Узбекистана».

Из-за стола приподнимается строитель Аулов.

— Судно, как известно, сдаточное. А недоделок еще многовато. Течь в танке, сварщики что-то медлят. Видимо, на оставшиеся до конца месяца дни надо ввести для «Узбекистана» спецграфик. Работать нужно в 2–3 смены.

— «Эворон»!

— Все зависит от слесарно-монтажного цеха.

— Сделаем сегодня же, — слышится голос начальника, — но ДОЦ должен к обеду закончить изоляцию.

— «Боцман»!

— По графику завтра надо крутить швартовые. Однако главный двигатель запускать нельзя.

— А в чем дело?

— Недостает рабочих, особенно дизелистов.

— Снимите с других участков и направьте сюда.

Зал снова облетают знакомые всем позывные: «Географ», «Петр Ильичев», «Мерланг». За ними стоят суда самых различных типов — БМРТ, СРТ, плашкоуты, СРТМ. Все ждут своей очереди. Отвечают кратко, по сути дела. Но бывает, что кое-кто и разговорится, тогда сразу реплики: «Давай без воды», «Завел философию». Это и понятно: люди дорожат временем. Обычно в диспетчерской присутствуют десятки людей. Значит, столько и мнений может быть, позиций. Следовательно, оперативкой надо управлять четко, не отвлекаясь по пустякам.

Заводскую диспетчерскую можно сравнить с зеркалом, где находит отражение весь завод, со всеми его людьми и делами. Здесь четко просматривается главная особенность нашего производственного демократизма: каждый имеет право на свое мнение, свою позицию, и к голосу его прислушиваются. Руководители высокого ранга авторитетом не давят, считаются с каждым предложением. Слева от директора за столом всегда сидит кто-либо из протоколистов, которым он то и дело говорит: «Это на заметку возьмите. А это — на контроль». Словом, так или иначе все тут участвуют в коллективном управлении.

Завод — механизм сложный. Порой отдельные детали выходят из строя. А он действует. Не по вине верфи срывается график, снабженцы задерживают поставки листовой стали, проката, «Камчатлес» недодал «кругляка». Однако ж к концу месяца все становится на свое место, и план по всем показателям оказывается выполненным, а то и перевыполненным. Для непосвященных это всегда остается тайной. Командиры производства, особенно люди, умудренные опытом, улавливают в эти трудные периоды те самые нюансы, которые помогают распутывать сложный производственный клубок.

Короче говоря, все сделают для того, чтобы завод не сбился с ритма.

Диспетчерская между тем продолжается. Следуют уточнения, наметки, просьбы. Небольшая перепалка между механомонтажным цехом и техническим отделом. У трубопроводчиков — свое, у корпусников — тоже. Почему не выполняет некоторые заявки отдел снабжения? До каких пор суда будут задерживать представление ремонтных ведомостей? Одним словом, пульс производства бьется здесь, на диспетчерской. Тут концентрируется вся жизнь завода, выявляются плюсы и минусы, дела и мысли большого коллектива.

- Рационализаторы -

В толковом словаре слову «рационализаторы» дается следующее определение: «Передовые работники, занимающиеся рационализацией производства, производственных процессов». На судоверфи такие люди появились еще тогда, когда закладывались ее корпуса. Но спустя сорок лет весьма трудно назвать имя первого заводского рационализатора. Как выяснилось, отчеты о рационализаторской деятельности, особенно о первоначальном периоде, не сохранились. А те, что дошли до нас, так это в основном безымянные справки со скупыми цифрами. Столько-то подано, столько-то внедрено, таков-то экономический эффект. Мы же искали имена конкретные. Ведь был же кто-то первым? Возможно, это тот самый Алексей Симонов, которыйеще в тридцать пятом году из нескольких бревен сконструировал любопытную «стрелу» для подъема тяжелых строительных конструкций. Она заменяла кран. Кое-кто из старожилов утверждает, что первая такая конструкция с помощью незатейливого симоновского приспособления была поднята на кузнечный корпус. Или вот столяр Зюкин, слывший смекалистым и находчивым мастером. При изготовлении обычных оконных рам он придумал простую вещь: шаблон для разметки. Применив его в своем звене, Зюкин добился отменного результата. 18 окон и переплетов он разметил за три часа, тогда как раньше эта работа требовала 4-х дней.

В числе зачинателей рационализации значится и имя начальника цеха Богемского. Когда на верфи начали строить «жучки», он для их быстрейшей сборки предложил применить оригинальный стапель-кондуктор. Тем самым производительность труда поднялась в несколько раз. Сохранились и еще кое-какие факты. Но они, к сожалению, не дают нам достаточно ясного представления о рационализаторском движении в первые годы существования завода. Правда, к сороковому году положение несколько проясняется, «…подано 70 предложений, отклонено — 31, внедрено — 19. Остальные оставлены для дальнейшего обсуждения». Эти цифры из годового отчета. Они подтверждают, что пульс рационализаторский все-таки бился.

Учащенным он стал особенно в период войны, который дал мощный толчок техническому творчеству. Это и понятно. Заказов поступало много, все срочные, зачастую незнакомые. Вот и приходилось искать, совершенствоваться, приспосабливаться. Тот же, к примеру, газосварщик кузнечного цеха В. Дубровин, на двух только заказах умудрился сэкономить 117 тысяч рублей! А достиг он этого за счет своего предложения, которое усовершенствовало технологию наплавки бронзовых подшипников. Механик А. Луговой и слесарь К. Суетин сконструировали специальные станки для доводки топливной аппаратуры и для нанесения делений на метрические линейки. Когда подсчитали — опять сэкономленные тысячи. Многие рацпредложения помогли тогда улучшить плавку чугуна и бронзы, сварку чугунных деталей, покраску судов.

А вот послевоенное десятилетие — это период, можно сказать, замедленного движения. Уровень рационализации невысок. Причины тут и объективные, и субъективные: большая текучесть кадров, слабое руководство, отсутствие должного отношения к рационализаторской работе. Приехавший в 1956 году новый директор Потылицын засвидетельствовал: «Знакомлюсь с цехами. Сплошной ручной труд, примитивщина!»

Стали думать, как же поправить дело. Вновь назначенный директор сам по духу и складу был рационализатором. Как и в молодости, любил покопаться в новинках, поспорить и тем самым зажечь других. Другие руководители тоже подобрались с рационализаторской жилкой. Должное внимание стала уделять этому вопросу и партийная организация. Забота окупилась сторицей. В 1957 году на верфи было внедрено 181 рацпредложение.

В последующий период изменяется сама структура деятельности рационализаторов. Она стала носить плановый характер, цеха получают определенное задание, разрабатываются новинки. Шире становится пропаганда, обмен опытом. В цехах появляются уполномоченные по рационализации из числа инженерно-технических работников, организуются комплексные бригады рационализаторов. Зародились они на заводе во второй половине 60-х годов. Цель их создания — ускорить окончательную техническую доработку и внедрить ценное предложение. Ибо одному новатору, какой бы способностью он ни обладал, без консультаций и советов специалистов трудно решать ту или иную задачу. А в комплексную бригаду входила сразу целая группа авторов и соавторов. Им было легче преодолеть встречавшиеся трудности. Поэтому в заводском БРИЗе все больше стало фиксироваться коллективных рацпредложений, авторами которых являлись рабочие и инженеры. Например, эффективное новшество предложила комплексная бригада в составе старшего мастера слесарно-монтажного цеха т. Кокурятова, мастеров тт. Пигина, Пронькина, нормировщика т. Левина. Их установка однотрубной системы парового отопления на судах типа СРТР дала экономию в 28 тысяч рублей. Творческий подход к рационализации был характерен и для других комплексных бригад. Отсюда и такой резкий скачок: 1958 г. — 1480 поданных предложений. Внедренные 620 из них дали почти 300 тысяч рублей экономии. Именно тогда засияли такие «рационализаторские звезды», как С. Трифонов, Татьков, которым впоследствии будет присвоено звание «Заслуженный рационализатор РСФСР». Людей ищущих, с творческим огоньком, пытливых становится все больше и больше. Этому, безусловно, способствует развернувшееся в 60-е годы социалистическое соревнование за звание «Лучший рационализатор», «Лучшая творческая бригада», проведение различных конкурсов. Появляются новые имена: бригадир С. М. Сидляр, технолог А. К. Ермолаев, мастера трубопроводного цеха Е. А. Левин и Н. Я. Хромов, сварщики Л. И. Погорелов и М. П. Загорский. Каждый из них предложил немало усовершенствований и приспособлений, внедрение которых значительно облегчило труд судоремонтников и дало высокий экономический эффект.

Небезынтересен и качественый рост рационализации. Поиски рационализаторов стали более конкретными, серьезными и весомыми. К примеру, на заводе уже несколько лет широко применяется ультразвуковой дефектоскоп (УДМ-1м). Модернизировала его группа рационализаторов: А. И. Мосорина, В. В. Клаузов, В. Л. Шульга. Портативный дефектоскоп, вмещающийся в небольшой чемоданчик, заменил целую бригаду корпусников. Ведь как было раньше? Сверловщики через каждый метр просверливали листы корпуса судна. Отверстия заваривались, зачищались. Потом уже снимали «пробу» на герметичность. Долга и трудоемка операция. Усовершенствованный дефектоскоп намного ее упростил. Сейчас требуется всего несколько минут, чтобы определить толщину металлической обшивки борта и качество обшивки. Не менее эффективны предложения рационализаторов Н. Г. Смолкина, который изобрел оригинальный ключ для обтяжки крепежа на портальных кранах; Л. И. Золотарева и Т. П. Федоровой — авторов «строгача для электродуговой строжки»; Л. Н. Вобликова, Н. С. Ивашкова и В. Ф. Улитина, сумевших модернизировать тормозное устройство траловых лебедок на судах типа БМРТ. Словом, разных новшеств на верфи внедряется немало. Они видны в каждом цехе, на каждом производственном участке. Эффективность их убедительна и весома.

Взять тот же слип. Определенно можно утверждать: «второе дыхание» он получил благодаря неустанным и плодотворным поискам рационализаторов. Был он спроектирован еще в тридцать шестом году, первый камень заложен в 1944, а начал действовать только в 1966 году. Устаревший проект тридцатилетней давности немало попортил нервов судоремонтникам. Ведь программа их работы ориентировалась в основном на ремонт крупных судов, которые слиповским маломощным механизмам оказывались просто не под силу. Тут-то и сказали свое авторитетное слово рационализаторы. За восемь последних лет на судоподъемном участке внедрено 180 предложений! Они помогли повысить несущую способность путей, увеличить грузоподъемность тележек, снизить трудовые затраты. Чистая экономия — 400 тысяч рублей! Значительная ее часть падает на долю таких рационализаторов, как ветеран Н. Ф. Холодинский, электромеханик Н. А. Мироненко, крановщик В. И. Смолкин, бывший начальник слипа А. Д. Бурдаков, внедривших по два-три десятка ценных новшеств. Усовершенствованным механизмам нынче под силу суда весом в 720 тонн.

Заводские рационализаторы получают ощутимую поддержку со стороны своей первичной организации ВОИР, которая совместно с БРИЗом направляет их творческую смекалку на решение насущных производственных задач. С помощью своего многочисленного актива совет ВОИРа справляется с разнообразной и значительной работой. Во главе этого совета стоит один из лучших заводских рационализаторов, начальник лаборатории НОТ Ким Михайлович Зельвин. А заводское бюро рационализаторов и изобретателей уже 5 лет возглавляет Валентин Лукич Шульга, заслуженный рационализатор РСФСР. Сейчас на предприятии насчитывается более 430 рационализаторов, а всего членов ВОИР — 817 человек. За всю предыдущую пятилетку от внедренных рационализаторских предложений заводом получено 1 миллион 912 тысяч рублей экономии.

Рационализация на судоверфи — это прочный сплав опыта и молодости. Умудренные жизнью ветераны помогают обретать крылья новаторов тем, кто только начинает свой поиск. И курс избран верный. Советы в цехе, у станка, проба сил на смотрах, конкурсах, выставках. Именно здесь раскрылись дарования многих нынешних молодых рационализаторов. За четыре последних года верфь приняла участие в четырнадцати смотрах и конкурсах, проводимых Главремфлотом, областными организациями НТО и ВОИР. Двенадцать раз она занимала первые места, дважды — второе.

- По плану социального развития -

Социальное планирование коллектива было одной из тех задач, которую выдвинуло время. Суть ее состояла в том, чтобы на основе научных данных прогнозировать развитие социальных процессов. На заводе к тому времени сложилась прочная экономическая база и материальные предпосылки для такого планирования. Во-первых, проводимая хозяйственная реформа создала здесь принципиально новую социальную ситуацию, которая потребовала иного подхода к таким, скажем, проблемам, как взаимодействие личных, коллективных и общественных интересов; сочетание материальных и моральных стимулов, участие рабочих в управлении производством.

А, во-вторых, без комплексного планирования уже невозможно было рационально использовать фонды социального развития.

Подготовка к этой важной работе на судоверфи началась в 1970 году. Приказом директора была создана комиссия, куда вошли экономисты, инженеры, представители партийной и общественных организаций, работники отдела НОТ. Комиссию возглавил главный инженер В. В. Данилов. Первый комплексный план социального развития был утвержден на расширенном совместном заседании дирекции, партийного, профсоюзного и комсомольского комитетов 21 сентября 1971 года.

Что же он включил в себя? Какие задачи требовалось решить коллективу судоремонтной верфи? Ответы на эти вопросы нетрудно найти, если внимательно вникнуть во все разделы плана. Их, в общем-то, немного — всего четыре, но охватывают они в совокупности все стороны производственной и культурной деятельности.

Вот раздел первый. Здесь сконцентрированы основные вопросы, касающиеся технического развития производства, совершенствования профессиональной структуры коллектива и повышения профессионального уровня работников. В первую очередь тут предусмотрено проведение реконструкции верфи с вводом в действие таких объектов, как судоподъемный цех, энергоцех, плавучий и портальный краны и т. д. Основной упор на это сделан не случайно, ибо техническое совершенствование и перевооружение являются именно той материальной базой, на основе которой происходят различные изменения в социальной структуре коллектива. Тут же намечены мероприятия по комплексной механизации ручных и тяжелых работ, внедрение оргтехмероприятий, научной организации труда и новой техники, а также по специализации предприятия, межзаводской кооперации и материально-техническому снабжению. Реализация плана технического прогресса предусматривала изменение квалификационно-профессиональной структуры коллектива с 27,3 до 32,5 процента, причем особое внимание было уделено технической учебе кадров, так как именно через нее предполагалось повысить средний разряд производственных рабочих с 2,7 до 2,9.

Наметки были такие: без отрыва от производства ежегодно должны повышать свои знания 230 человек, в том числе в вузах — 80, в техникумах — 50 и в школах рабочей молодежи — 100 человек. За счет предприятия предполагалось направлять в вузы наиболее отличившихся и подготовленных рабочих.

Два последующих раздела содержали в себе целый комплекс мероприятий, направленных на повышение материального уровня и улучшение социально-бытовых условий. Ими предусматривалось проведение анализа состава и уровня заработной платы, повышение квалификации судоремонтников и сокращение разницы заработной платы различных категорий и групп. На 35 процентов планировалось увеличить удельный вес премий.

Наконец, последний, четвертый раздел плана включал в себя ряд вопросов, касающихся удовлетворения потребностей духовного и физического развития членов коллектива, совершенствование форм и методов лекционной пропаганды, издание специальной брошюры о делах и людях судоверфи, проведение анализа нерабочего времени тружеников верфи для лучшей организации их досуга. А строительство зимней спортивной базы, организация новой зоны отдыха должны были вовлечь в спортивные, оздоровительно-гигиенические и физкультурные мероприятия еще большее число работников верфи и членов их семей.

Все это убеждает в масштабности и глубине комплексного плана, разработанного судоремонтниками на девятое пятилетие. Какие же результаты пожинает коллектив?

Построен новый механический цех, вошел в строй плавучий кран грузоподъемностью 100 тонн, завершено строительство заводской проходной, уровень механизации труда повысился с 27,3 до 34 процентов и уже в 1974 году превысил уровень, запланированный на конец пятилетки. Одновременно проводится реконструкция отдельных цехов и участков, в частности, корпусного, литейного, цеха № 10, разрабатывается проект строительства доковой набережной и докового цеха.

Почти вдвое увеличился объем агрегатного ремонта механизмов и узлов серийных судов, а также межзаводских кооперативных поставок.

Эти и ряд других достижений в техническом развитии производства оказали существенное влияние на рост производительности труда. К концу пятилетки он составил 30 процентов. За этот же период заметно увеличился на заводе удельный вес высококвалифицированных рабочих. За последние годы уменьшилась текучесть кадров. В первые годы на заводе было всего 444 человека. Нынче это многотысячный коллектив. Среди судоремонтников немало кадровых рабочих, которые трудятся уже по два-три десятка лет. Это А. А. Чкиря, А. А. Мороз, И. С. Агафонов, О. И. Фисенко, Г. А. Карчич и другие. 39 процентов судоремонтников сейчас имеют стаж работы более десяти лет. Стабилизация заводских кадров, их, так сказать, оседлость, связана на верфи прежде всего с улучшением условий труда, механизацией, совершенствованием производства, с ростом бытовых услуг. В минувшем пятилетии значительная работа проведена по улучшению вентиляции производственных помещений, снижению шума, улучшению освещенности рабочих мест, повышению культуры производства. Высокие темпы экономической реформы дали возможность увеличить среднемесячную заработную плату. Среди рабочих с 1972 по 1974 гг. она возросла более чем на 30 процентов.

Существенна и такая деталь: почти треть заводского коллектива — женщины. Тут не безынтересно вспомнить следующий факт. В 1936 году на 100 работающих мужчин, как засвидетельствовал архивный документ, «приходилось 8 лиц женского полу». Сейчас число женщин на заводе составляет 870. Многие из них удостоены высоких правительственных наград, 7 судоремонтниц являются депутатами районного, городского и областного Советов.

Ежегодно на судоверфи поощряется более 1200 рабочих и инженерно-технических работников, 528 судоремонтников награждены орденами и медалями. Только в семьдесят четвертом году 190 передовиков производства удостоились знака «Победитель социалистического соревнования», 25 старейших работников получили медали «Ветеран труда». Все полнее удовлетворяются духовные запросы судоремонткиков.

Возросло качество лекционной пропаганды на заводе. Лекторы, агитаторы, пропагандисты основную работу ведут непосредственно в цехах, на участках, в отделах. Беседы строятся квалифицированно, доходчиво и интересно. Разнообразна их тематика. Совершенствует свою деятельность и заводской Дом культуры, где, наряду с демонстрацией кинофильмов и организацией концертов, проводится большая кружковая работа. В прошедшем пятилетии умножились ряды физкультурников, чаще проводились соревнования по сдаче норм ГТО; судоремонтники принимали участие во всех спортивных праздниках и в спартакиадах города.

Все это свидетельствует о том, что комплексное планирование помогает коллективу успешно решать не только экономические, но и социальные задачи.

В РАБОЧЕМ СТРОЮ

- Продолжатели великого почина -

— В тридцать пятом вся страна заговорила об Алексее Стаханове. Вскоре на стройке появились сбои рекордсмены, — рассказывал один из первых стахановцев верфи Федор Андреевич Пащенко. — Помню, к примеру, Петра Ступенькова. Бригадиром-бетонщиком был. Здорово работал. Или бригада плотников: Колычев, Мельников, Меденяев, Валеулов. Мы их «интернационалистами» звали: тут и русские были, и украинцы, и чуваши. По три нормы каждый выполнял. Известны потом стали Остренко, Мочалин, Некрасов, Холкин, Пономарев, Гоба, Потехин, Суетин, Шпаков, Матюхин.

Таков был стахановский старт. Когда в ноябре тридцать пятого в Петропавловске проходил первый городской слет стахановцев, присутствовавший на нем бригадир откатчиков Вычиков так сказал своим товарищам по соревнованию: «Посоветовались мы в коллективе и решили: вместо двухсот вагонеток за смену давать четыреста. Вчера 432 дали!» А прибывшая из Краматорска группа монтажников взялась произвести монтаж конструкций цехов за 100 дней! Иными словами, на треть раньше срока.

Любопытный эпизод припомнился Александру Ивановичу Новичкову, одному из самых первых строителей: «Приходит однажды телеграмма А. И. Микояна: срочно заготовить 15 тысяч кубометров строительного леса. Он был нужен позарез для строящихся цехов. Собрались мы в комитет комсомола, как в кратчайшее время выполнить заказ, обсуждали допоздна. Было решено создать специальную бригаду, подобрать в нее достойных ребят.

Начальником лесоучастка назначили Виктора Бушко, а меня кто-то предложил выбрать комсоргом. Но тут встал Гриша Обухов и сказал: «Не пойдет, ребята. Сашка только что женился, а мы его на несколько месяцев в тайгу». Взгляды сразу на меня. А что я мог ответить? В лес, конечно. До Коряк добирались и на лошадях, и на собачьих упряжках. Обосновались в вырытых землянках. Честно скажу, спины у ребят не разгибались до потемок. Деревьев валилось с каждым днем все больше и больше. Расслабились лишь тогда, когда в штабелях было 15 тысяч кубометров».

Вот такая трудовая стахановская эстафета и была передана строителями верфи ее будущим судоремонтникам. Теперь были уже не десятки, а сотни последователей «донбассовского рекордсмена». Например, в одном из отчетов за 1944 год сообщается: «…в соревновании участвует 492 стахановца».

Со временем в коллективе появятся и многие другие формы соревнования, которые дадут нам ударников, многостаночников, «двухсотников». Однако содержание его останется прежним: трудиться творчески, максимально раскрывая свои возможности.

Особенно ярко отразилось это в родившемся в конце пятидесятых годов движении за коммунистический труд. Новизна новой формы соревнования заключалась в том, что соревнующиеся не только стремились к высоким производственным показателям, к экономии материалов, высокому качеству. Их волновала жизненная позиция человека, его моральные ценности, отношение к товарищу, поведение в быту. А энтузиастов движения за коммунистический труд на верфи нашлось немало. Опытный слесарь берет шефство над новичком, бригадир передовой бригады переходит в отстающую, рабочие осваивают смежные профессии, чтобы в любой момент заменить товарища. Люди потянулись к знаниям, пошли в школы, техникумы, институты. И, видимо, нельзя назвать случайностью, что первая бригада коммунистического труда на Камчатке родилась именно в коллективе судоремонтников верфи. В ней было четверо ребят, четверо слесарей-дизелистов, которых возглавлял бывший военный моряк Николай Руденко. К чему стремились эти люди, беря на себя ответственные обязательства? Они взяли за правило — за смену две производственных нормы, высокое качество продукции, активная общественная работа и, непременно, учеба. К примеру, комсомолец Григорий Зинарь. За плечами у этого парня было всего пять классов, но со временем он закончил десятилетку, потом пошел в школу мастеров, стал слушателем университета марксизма-ленинизма. Приняли его в партию, а сейчас он старший инженер-технолог, коммунист. Три Николая: Гаркун, Буглаев, Руденко тоже учились. Сам бригадир стал участником первого Всесоюзного совещания ударников коммунистического труда, награжден медалью «За трудовое отличие». В числе первых был и Николай Крючков. Тоже бригадир дизелистов. Его коллектив, в котором трудились Виктор Шевцов, Александр Хилов, Аркадий Цепков, Валерий Кирой, пошел той же дорогой, что и первая коммунистическая бригада. Образцовость во всем: в труде, быту, общественной жизни.

Искрой рождено было пламя. Спустя всего три года движение за коммунистический труд приобретает на верфи массовый характер. В 1960 году в числе соревнующихся уже более семидесяти процентов от общего числа работающих. Весь коллектив борется за высокое звание предприятия коммунистического труда, которое и присваивается ему в 1963 году. О популярности и массовости этого движения на заводе свидетельствуют регулярные слеты ударников и бригад коммунистического труда. Первый состоялся на верфи 11 февраля 1961 года. Их участники направляют внимание на дальнейшее улучшение работы предприятия, изыскание дополнительных резервов. Ведь, несмотря на очевидный прогресс, в цехах еще немало фиксировалось фактов небрежного отношения к металлу, электроэнергии, излишних затрат труда. Как же свести их к минимуму?

Решить такую задачу помог почин судоремонтников завода «Фреза», нашедший широкую поддержку и дальнейшее развитие на судоверфи. Речь идет о гарантийном паспорте. Первыми в этом начинании на верфи были комсомольско-молодежные коллективы Пономарева и Крючкова. Судоремонтники при сокращенном сроке ремонта добивались высокого качества работ, а рыбаки в свою очередь брали обязательство — эксплуатировать отремонтированное судно технически грамотно и добросовестно. Первым с гарантийным паспортом вышел на промысел в 1963 году СРТР «Кавача», а потом и десятки других судов. Бригады рабочих, последовавшие этому подлинно коммунистическому почину, делали большое дело. Они открывали прямой путь к значительному увеличению активного времени нахождения судов в море, на лове. Опыт коллективов Крючкова и Пономарева был обобщен и получил широкое распространение. В 1964 году, например, по этому методу работали 34 бригады, которые выдали рыбакам 204 общественных гарантии. Это означало, что каждое десятое отремонтированное судно выходило на промысел с гарантийным паспортом. А спустя четыре года на верфи было уже оформлено 3376 гарантийных паспортов на механизмы и узлы 104 судов. Их подписывали слесари, электрики, корпусники, сварщики, словом, представители всех ведущих заводских профессий. Это значило, что заключение взаимных договоров по гарантиям качества прочно вошло в жизнь коллектива завода. Сегодня этой формой соревнования охвачено 5 основных цехов, 100 бригад, в которых трудится более 600 рабочих.

Бурный рост технического прогресса вносит существенную поправку и в организацию социалистического соревнования. Работа человека сейчас оценивается комплексно. Прежде всего надо трудиться быстро. Выпускать много продукции и непременно отличного качества. Да к тому же тратить как можно меньше сырья, материалов. Вот сколько разделов в «табеле» истинного новатора, работающего на современном уровне. Больше! Лучше! Экономнее! В этих словах сконцентрировано главное требование сегодняшнего дня — целостно, во взаимосвязи решать вопросы производства, измеряя их действенность, прежде всего, экономической эффективностью.

Вспомним тяжелый и грозный 1919-й. Горстка московских большевиков и им сочувствующих решила тогда: «…Пришпорить себя и вырвать из своего отдыха еще час работы, то есть увеличить свой рабочий день на час, суммировать его и в субботу сразу отработать 6 часов физическим трудом, дабы произвести немедленную реальную ценность». Постановили так 7 мая, а три дня спустя, в субботу, десятого «немедленно произвели реальную ценность: отремонтировали 4 паровоза, 16 вагонов, погрузили и разгрузили 9300 пудов», и тем самым дали жизнь почину, который В. И. Ленин назвал великим.

А спустя полвека, в апрельскую субботу слесарь Зинарь с Петропавловской судоверфи скажет на заводском митинге: «Мы — наследники этого почина. Значит, производительность сегодня должна быть наивысшей!». Сегодня — это 12 апреля 1969 года, когда на украшенной транспарантами, лозунгами и плакатами судоверфи проходил юбилейный коммунистический субботник. Заводская летопись свидетельствует: «Ровно в восемь утра к работе приступили 2300 человек. Явка коммунистов и комсомольцев стопроцентная. Валовой продукции выпущено на сумму 49 тысяч рублей. Производительность труда на одного работающего составила 125 процентов. Особенно отличилась бригада Пономарева из слесарно-монтажного цеха и Кулешова — из корпусного. Эти коллективы сумели довести дневную выработку до 165 процентов!»

Два факта, два события, разделенные полувеком. Но сколько общего в них. Как точно подметил тогда Ильич: «Если в голодной Москве летом 1919 года голодные рабочие, пережившие тяжелых четыре года империалистической войны, затем полтора года еще более тяжелой, гражданской, войны, смогли начать это великое дело, то каково будет развитие дальше, когда мы победим в гражданской войне и завоюем мир?»

История социалистического соревнования, родоначальником которого, собственно, и стал великий почин, ярко, вдохновенно отразила и историю коллектива судоверфи^[2].

- Знакомьтесь, Кабзистов -

Он высок, строен. Под кепкой темно-русые волосы. Глаза с голубоватым отливом глядят то с серьезной задумчивостью, то вдруг засветятся улыбкой.

Евгений Кабзистов — судосборщик-корпусник, 36 лет. Награжден орденом Трудового Красного Знамени. Признан лучшим наставником молодежи в области. На его счету 100 рацпредложений. Но не лучше ли предоставить слово самому герою?

* * *

…Между прочим, разок-то я с Камчатки «эмигрировал». Правда, давненько это было. Свадьбу с Людой сыграли, а жилья нет. Туда-сюда, вскипел по молодости. А тут как раз письмо от дружка: валяй, дескать, сюда, поближе к Усть-Каменогорску, квартира будет и работа. Вот и махнул. А Камчатка тянула. Ночью и то, бывало, снится. Бухта, заря камчатская, вулканы. Маялся. А Люда и говорит: «Ехать, Женя, надо». Я сразу письмо. Мол, так и так, судите, ребята, а без вас не могу. Примите. Вот с тех пор и прирос здесь, корни глубокие пустил. И Люда тоже, и дети наши. Двое их у меня. Однажды спрашивает у меня новичок: «Дядя Женя, какое главное условие успеха в нашей профессии?» Я ему так ответил: «Оседлость, дружок. Летуну трудно постичь премудрости нашего ремесла. Впрочем, не только нашего».

Не знаю, кто как, а лично я в свою специальность влюбился еще юнцом. Было это в профтехучилище, тут же, при судоверфи. Увлекся незаметно, в кружках занимался, мастерить пытался. Особенно корпел на практических занятиях. Сновал по участкам, то возле одного постоишь сбоку, то возле другого, присмотришься, сам попробуешь. Словом, учебу я с успехом закончил, по старой квалификационной сетке пятый разряд присвоили. А вот когда в цех пришел, заробел. Одно ведь дело — ученик, практикант, другое — самостоятельно работать. Не клеилось поначалу. Так, наверное, с каждым бывает, когда первый самостоятельный шаг делаешь. Ну, а потом укорял себя: дескать, что я раскис. Терзания мои сразу подметил Юрий Харитонович Девликанов, плазовщик, с полгода на плазе у него проработал. Потом взялись за меня бригадир Семен Устинович Кузнецов и мастер Юрий Александрович Жидков. Собственно, они-то и утвердили во мне веру, помогли покрепче на ноги стать. На дорогу напутствовали: «Корпусник ты, Женька, по призванию. Не робей и делу своему не изменяй».

Одним словом, становление было нелегким и мучительным. С год, пожалуй, «пристреливался». И вот однажды вызывает к себе начальник цеха и говорит: «Решили мы тебя, Кабзистов, бригадиром поставить..» Я даже растерялся. Какой же из меня бригадир, если я только год на заводе. А мне говорят:

— Потянешь.

— А если не потяну?

— Снимем.

Ну, тут уж злость во мне заговорила. Как же так, еще не бригадирствовал, а уже о снятии разговор. Так и стал бригадиром. Ребята, скажу вам, в бригаде подобрались дружные, работящие, потому и дела шли хорошо. И норма, и план — все честь по чести. В газете даже как-то пропечатали. Дескать, вот с кого пример брать следует. И все же какое-то чувство неудовлетворенности жило во мне. Смотрел вокруг и думал: слишком много труда и времени тратим мы на, казалось бы, пустяковые операции. Упростить ведь их можно. И вот, помню, пришел из цеха домой, сел за стол и набросал на бумаге один чертежик. Прикинул, что к чему, рассчитал в цифрах. Голову ломал не зря. Мой способ испытания грузовых стрел признали рациональным. Затрат меньше теперь требовалось, и время экономилось.

Это и было первое рационализаторское предложение. А там за другие взялся. Вот те же, к примеру, льдодробилки. Делали мы их точно по чертежу, без отклонения от технологии. ОТК не придирался. А вот сварят их: куда все девалось. Перекосы, деформации. Снова проверят — никаких технологических нарушений. Ну, тут ясно стало: нужны какие-то конструктивные изменения.

Технологом был тогда в цехе Владимир Прибыльский. К слову сказать, замечательный человек. Приехал он из Ленинграда после техникума. В кармане диплом техника сварочных работ, а пошел простым электросварщиком. Вскоре приглядел в цехе группу ребят, они только что профтехучилище закончили, сколотил из них бригаду. Дело поставил в ней так, что через полгода весь завод заговорил о Прибыльском: нормы перевыполняли и качество хорошее давали. А ведь участок у ребят был наиответственнейший — варили подводную часть корпусов судов. Молоденький технолог, не под стать иным, оказался любознательным и смекалистым парнем. Смотришь, то с рубщиками советуется, то со сверловщиками спор затеет. А то просто подойдет к инженеру и скажет: «Мыслишка одна есть, как вы на это посмотрите?» А смотрел тот, надо сказать, положительно и с желанием. Ибо рацпредложения Прибыльекого были всегда эффективны. Поэтому, когда Володю назначили в цех уполномоченным по рационализации, никто не удивился. К месту он пришелся.

Так вот, собирали мы льдодробилки. Подходит однажды Прибыльский и говорит: «Слушай, Евгений. Что, если вот эти два соединения изменить, а? Деформация ведь может исчезнуть. Как ты думаешь?» Хорошо, покумекаю, говорю. После смены заглянул к нему в кабинет, поделился тем, что за день передумал. А он учебник по сварке открыл и сказал: «Вот если бы не эта ошибочка в твоих рассуждениях…» Что ж, пришлось ночку попыхтеть над чертежами, все примерил, сверил, рассчитал. А утром прихожу и говорю с облегчением: «Вроде докопался, посмотри-ка». Вот так родилось еще одно рацпредложение. А нынче у меня их уже за сотню перевалило.

Я знаю, что у многих моих знакомых самые различные увлечения. Рыбалка, охота, драмкружок. А вот у меня в обычном смысле такого отдыха не получается. Порой отправлюсь по грибы, а сам в мыслях всякие варианты перебираю. И то прикину, и это примерю.

Правда, не всякий понимает нашего брата — рационализатора. Помню, увлекся я одной идеей, все спешу, быстрей хочется ее осуществить. А в упрек: «Чего суетишься? Приварок получить захотел?» Не обидно ли? К примеру, те же резиновые шланги для уплотнения дверей морозильных камер. Я сам их применил в своей работе, проверил, качества отличное получалось. Но с внедрением затянули. Иду к начальству:

— Шланги, говорю, надо использовать.

— Не пори горячку, Кабзистов, успеется.

— А чего ждать? Работают по старинке, а новшество, улучшающее качество, под сукном пылится.

Или взять те же вакуум-сушильные аппараты. В них постоянно забивается зарубашечное пространство. И время варки рыбной муки увеличивается, и коррозируется, ржавеет рубашка. Предложил я установить один дополнительный «поварник» для отвода конденсата пара. А мне и говорят:

— Не положено так. Пока автор не разрешит изменить чертеж, рацпредложение недействительно.

— Ерунда, говорю, получается. Переписка с заводом-изготовителем уже год тянется, а предложение пылится.

— Прав, Кабзистов, но не положено.

Вот так порой бывает. И изобретать приходится, и «толкать» новшества.

В нашей бригаде, например, каждый второй — рационализатор. Пусть не так много на их счету предложений и не слишком увесисты они по своему экономическому эффекту, но главное в том, что ребята до истины докапываются. Это Голубев, Буянов, Шачнев, Павлов, Мельников, Тикун, Солодовников…

Меня нередко спрашивают, почему у тебя, Кабзистов, такая дружная бригада? Как-то на городском слете один товарищ отводит меня в сторону и шепотком, как бы никто не услышал: «Слушай: а выпивают они у тебя?» Смеюсь: «А как же, трезвых я в бригаду не беру». Но шутки-шутками.

Серьезно скажу так: коллектив у нас действительно дружный, живет по принципу — один за всех и все за одного. Сложился, конечно, он не сразу. Поначалу тут было всего шесть человек. Это в пятьдесят седьмом. Я только что из армии пришел. А сейчас 28. Пополнялся в основном за счет ремесленников.

С первого дня стараемся приобщить новичка к делу, поручения даем. К примеру, есть у нас такой бригадный стенд, где обязательства висят, планы и тому подобное. А на нем технический уголок. Так вот ведут его новички. Для них он вроде наглядного пособия: глянет — формулу запомнит, название. Бригада наша молодежная. Отсюда и текучесть. С год, а то и меньше парень поработал, а там пора в армию. У нас каждый через службу прошел. Недавно, к примеру, четверо из бригады в армию ушло: это братья близнецы Танины, еще Бондарев и Мотанов. По традиции собрались бригадой тут же у рабочего места. Юрий Солодовников поэтическое напутствие им прочитал, а бывалые солдаты такой наказ дали: «Кончите службу, на завод родной возвращайтесь». Это у нас всегда так. И скажу вам, возвращаются. Почему? Однозначно, конечно, не ответишь. Видимо, бригадная жизнь им по душе пришлась. Ведь важно очень, в каком, так сказать, микроклимате парень начинает свою рабочую дорогу. А потом, солдат мы тоже не забываем. Они пишут и мы. Иной раз и посылку пошлешь, в гости наведаешься. Вот служит у нас Павел Савченко. Моряк он. Недавно всей бригадой в гости к нему на корабль съездили. Знаете, как парень обрадовался. Интересуюсь у командира, как там наш Паша службу флотскую несет? Молодцом, говорит, в отличниках ходит. А когда прощались, Павел по секрету мне: «Ты, бригадир, имей в виду, с флота прямо в бригаду приду». И в производственных, и во всех иных делах мы — часть большого коллектива. Так что наш бригадный микроклимат складывается под воздействием общего психологического климата. А воспитательная работа в цехе ведется активная и разносторонняя. И по партийной линии, и по комсомольской, да и профсоюз большое дело делает. Мне, как бригадиру, главное — правильно сориентироваться тут надо, основное звено нащупать. Ведь у нас в бригаде, как и в цехе, не все гладко бывает. То опоздание, то прогул, третий задание не выполнил, кто-то брак подсунул, общественный порядок нарушил. У нас так повелось: нарушителя мы не распекаем. Даже голоса не повысим. Но ребята так к нему отнесутся, что от стыда он готов сквозь землю провалиться. Был у нас один парень. К работе равнодушен, невнимателен, рассеян. Держался как-то отчужденно. Мы его особо не тормошили, укора не делали. Просто давали одно задание, другое. Объясняли, как делать надо. Ошибется — поругаем, в чем-либо преуспеет — похвалим. Я его то по грибы приглашу, то в кино. Вот так и перековали характер. Ушел потом парень в армию, так, знаете, какие письма теплые пишет.

Или вот совсем недавний случай. Прибегает ко мне наш комсорг Игорь Павлов, взволнованный, обеспокоенный. «Слушай, — говорит, — Сергей в милицию угодил».

Поехал я к следователю, а он будто обухом по голове: «Под суд его отдадим». Понимаете, не верилось. Наш Сергей уравновешенный, флегматичный, мухи и то не обидит он, а вот на тебе, приложил кулак к одному сквернослову. Не выдержал. Правда, приговор был условным, но сколько бригада за это время пережила. Взяли его на поруки. Лично я в Сергея верю; больше не сорвется.

Словом, сучки и задоринки у нас тоже есть, как в любой бригаде. И жизнь течет по обыкновенному рабочему расписанию.

- Мастер Пронькин -

Пронькина разыскать на участке не просто. Раз пять наведывался в цех, а ответ все один: «Где-то на судне». Пока я ходил от объекта к объекту, в мыслях прикидывал, сколько же мастеру Пронькину приходится за смену вышагать километров. С десяток, никак не меньше. Суда стоят у разных причалов, а быть на них мастеру необходимо. Иногда по нескольку раз в день. Хорошо, конечно, если дело идет нормально, тогда поспокойнее на душе. Но, к сожалению, таких минут на производстве не так-то много. Вот, скажем, только мы присели с Николаем Филипповичем, приготовились с ним о житье-бытье потолковать, как вдруг входит возбужденный парень в спецовке и докладывает:

— Филиппыч, на «Тирасполе» кислорода нет. Мастер, извинившись, на некоторое время отлучился.

Возвратясь, развел руками.

— Вот так весь день, как белка в колесе. Крутись, вертись, а все равно по полочкам все не разложишь.

— Трудно, наверное?

— Знаете, не так трудно, как ответственно. Ведь что не так, стружку с мастера снимают. Ну, а коль ответственно, значит и трудно. Вот у меня на участке восемь бригад, какие они ни хорошие, а глаз нужен. Почти пятьдесят человек. Плюс ремесленники на практике. Нет, не подумайте, что мастер — это надзиратель. Он такой же производственник, как и любой член бригады.

Стать мастером у нас, конечно, каждый может. Все для этого дано. Учись, постигай. Но тут одна загвоздка бывает. Как-то в одном цехе стали подыскивать человека на эту должность. Десяток людей перебрали, а подходящей кандидатуры нет. Одни сами отказывались, другие не «дотягивали». Выходит, главная-то возможность в самом человеке заложена. Есть у него воля, упорство, трудолюбие, будет он мастером.

— Вот лично я, — рассказывал Филиппыч, — семнадцать лет мастером. Вроде, все на зубок знаю, сам все своими руками ощупал, а все равно не все премудрости трубопроводного дела постиг. Пока освоишь одно, там другая новинка. И так все время. Но, знаете, это даже и хорошо, не расхолаживается человек. А что касается обязанностей мастера, тут, пожалуй, лучше перечислить то, что не входит в его компетенцию.

Тут Филиппыч, как говорится, прав на все сто: ноша мастера нелегкая. Все нужно предусмотреть, во всем разобраться. Правильно расставить рабочих, оформить наряды, предупредить брак, проследить за технологическим процессом, новичку помочь. Уж одно это говорит о том, что мастер должен быть не только специалистом своего дела, но и административным работником на вверенном ему производственном участке. Нередко о его успехах судят именно по мастеру: хорош он, ответственно относится к своим обязанностям, значит, и участок его работает ритмично. Проведя такую параллель, начальник цеха заметил:

— У Пронькина всегда порядок. Бригады действуют слаженно, с высокой отдачей. А все потому, что мастер глубоко вникает в технологическую последовательность работ, заблаговременно оформит наряды, тщательно проверит готовность предстоящих операций, осуществит планомерный их контроль. Бригады наперед знают, чем будут заняты завтра, имеют возможность запастись необходимым материалом, инструментом, рационально использовать свое рабочее время.

В цехе то и дело слышишь: «Где Филиппыч?» То он нужен бригадиру, то слесарю, то практиканту из профтехучилища. И хотя характер у мастера не такой уж покладистый, не всегда его лицо свободно от налета хмурости, однако ж собеседник он для них всегда желанный.

В этом человеке, по-моему, два таланта рядом уживаются: во-первых, Пронькин большой мастер, так сказать, специалист, достигший высшего искусства в своем деле. Его наказ и совет всегда полезен рабочему. Но, с другой стороны, Филиппыч еще и воспитатель. По службе и долгу ответственен он за вверенных ему людей.

Пришел как-то к Пронькину Толя Ермилов. Пришел и сказал:

— Возьми, Филиппыч, к себе на участок. Не клеится там у меня.

Там — это в другом цехе. Никто ему, конечно, подножку не ставил, сам споткнулся. С дисциплиной не в ладах был. А таких-то не особенно привечают на новом месте.

— Ну, а у нас как думаешь жить? — спрашивает Филиппыч.

— Поверьте, не подведу.

— Я-то поверю, а как ребята?

Пошел мастер в бригаду Новикова. Сам упросил того взять к себе Ермилова.

— И знаете, — довольно сказал мне Пронькин, — не ошибся. Отлично работает.

Тут ничего не скажешь: тянется молодежь к Филиппычу. Возьмем тех же практикантов из заводского профтехучилища. Их мастер Альберт Францевич Гудковский говорит:

— На участок Пронькина ребята идут с большой охотой. Тут всегда приветят, отнесутся с вниманием. В бригады как равных примут. Сам Пронькин побеседует, подскажет.

— Ну, а как же иначе, — удивляется Филиппыч, — наша же это смена. Сегодня зелень, а завтра зрелый рабочий.

Но не надо думать, что новичков мастер по головке гладит. У него к каждому своя мерка строгости и требовательности.

— Пусть они не думают, что стать рабочим — простое дело. Иной полагает, что сегодня воткнул в землю яблоню, и плоды снимай. Нет, так не бывает. Прежде с ней лет семь повозиться надо. Я и сыновьям то же самое говорю.

У Филиппыча их двое: Саша и Володя. Работают здесь же в трубопроводном, где и отец. Свой путь выбрали для себя сами. Пронькин, как, впрочем, и любой родитель, хотел видеть в том же Владимире завтрашнего инженера, с дипломом. А сын по-иному рассудил.

— В цех хочу, отец. Там дело конкретное.

Пронькин вскипел:

— Ты выбрось дурь из головы, учись.

— Можно учиться и работать. Ты же в мои годы каким мастером уже был?

— Так то время какое было? Война, разруха. Ржаная краюха хлеба в радость, а тебе булка с маслом, и то нос воротишь. Чего тебе не хватает?

Нет, не уговорил Филиппыч сына. Настоял-таки тот на своем. Закончил ремесленное училище, сейчас в бригаде Новикова, наотцовском участке. Доволен ли? Филиппыч улыбается.

— Пожалуй, да. Ну, а Саша из армии вот вернулся, тоже в трубопроводном прописался.

Пронькин трудится в цехе четверть века. С пожелтевшей фотографии, которую Николай Филиппович мне потом показал, глянул на меня веселый паренек. Ершистый чуб, курносый нос, прищуренный взгляд. Снимок для первого заводского пропуска, который нынешний мастер получил в пятнадцать лет. Сейчас, конечно, от того Кольки Пронькина мало что осталось. Время сделало свое дело: резануло по лицу глубокими морщинами, чуть пригнуло спину, посеребрило виски. Ничего не поделаешь — годы. Но с ними одновременно пришло к Пронькину и другое: мастерство и признание. На груди Филиппыча — орден Октябрьской революции.

- Бригада Лушникова -

На заводских часах 7.20. Цех еще пуст. Но у верстака, на котором висит красный вымпел с надписью: «Победителю во Всесоюзном социалистическом соревновании», двое в рабочих спецовках. Первый, что повыше, уткнувшись в ватманский лист с какой-то схемой, говорит:

— Да, Николай, «сээртээмчик» этот — крепкий орешек. Помозговать тут придется.

Второй, широкоплечий, ростом пониже, в черном берете, слушает и кивает головой:

— В схемах, Борис, нам надо как следует разобраться. Вдруг слышится:

— Привет, ребята!

У верстака появился третий. Это Коля Углев, невысок, с довольным лицом. Он только что из раздевалки. В руках свежая газета.

— Завтра в «Океане» идет «Блокада». Сходим, ребята?

— Это можно, — слышится голос бригадира, — в субботу только. Ну, а теперь к делу. Ты, Углев, знаешь, чем займешься сегодня?

— Конечно.

— А как делать, тоже усвоил? Ладно, иди-ка сюда, еще разок по схеме пройдемся.

Без десяти восемь. Вся бригада у верстака. Через минуту и на причал. По пути Лушников поясняет:

— Возни тут многовато будет. Сами прикиньте: из СРТМ нужно сделать «мукомол», ну, это вроде маленького БМРТ. А что это для нас значит? Котел замени, насосы тоже, поставь туковый барабан… собственно, по новой схеме уже вести следует. Нет, помозговать здесь придется…

Четверо шагают впереди. Уверенно. Широко.

А вот и судно. Слегка покачивается на утренних волнах. По узкому трапу — на СРТМ. Сразу кто куда: Фоменко, Чувилин — на камбуз, Зозуля — в машинное отделение, Углев — в трюм.

— Ну, а вам сейчас я шахту покажу, — говорит бригадир. Знаете, что такое? Шахта — это вроде колодца, глубиной в несколько метров. А «Палтус» — поисковый прибор. Так вот, расположен он на самом днище. Мы к нему прямого отношения не имеем, но спускаться сюда трубопроводчику необходимо. То трубы парового отопления подлатать надо, то грелку заменить. На судне, между прочим, все ведь на трубах держится. Если, скажем, вытянуть их в одну прямую, получится с десяток километров. А на БМРТ и того больше. Но трубы здесь сосредоточены в основном на малых площадях, зачастую там, куда только на коленках добраться можно. Они во всех судовых закоулках, ими крепко обвязаны сотни различных механизмов. И не простое это дело, снять всю систему, отремонтировать, прочистить, а потом заново смонтировать. Слесарь-трубопроводчик должен все рассчитать, примерить, прикинуть. В иной системе по три сотни труб и каждую ведь поставь на свое место. Понятно, дается это человеку не сразу, а с годами, опытом.

Лушников уточняет:

— У нас Зозуля читает схемы грамотно, рассчитывает точно. Но опять-таки, как тут посмотреть. «Свои» трубы, которые сам снимает, Николай помнит, хорошо знает, а доведись с «чужими» столкнуться, убей, не запомнит. Вот Чувилин — другое дело. У этого опыта побольше. Запомнит и рассчитает. И свои и чужие. Со мной он еще с ремесленного знаком, практику проходил. Отслужил и снова к нам. Я на него, как на самого себя, полагаюсь. Гвардейцем пятилетки в прошлом году стал. Вскипеть, вспылить может. Лично я никак не мог подхода к нему найти. Тогда и говорю Фоменко: «Слушай, Виталь, возьми-ка в напарники Николая. У тебя характер совсем противоположный…»

Фоменко тут же, рядом с нами. Улыбается.

— Да вроде сошлись характерами.

Виталий постарше Николая. Коммунист. В бригаду Лушникова из инструментального пришел. Приметен он в коллективе своим олимпийским спокойствием, однако это не помеха в его высокопроизводительной работе. Чувилин порой загорится весь, а Фоменко ему: «Не горячись, Коля. Спокойней». Вообще сочетание, по мнению бригадира, получилось удачное. У одного опыт, прекрасная хватка, у другого — уравновешенность и рассудительность.

И, наконец, Николай Углев. С Лушниковым знаком он не первый год. Но вместе работают недавно. Точнее, сразу после того, как Виктора Гусарова проводили в армию. Бригадир отзывается о нем с похвалой, но тут же добавляет: «Коле еще учиться надо. Много учиться».

О друзьях своих Лушников рассказывает охотно, не жалея лучших слов. А вот о себе лично, как бы между прочим. Четырнадцать лет назад закончил крымское техническое училище, на распределении заявил, что желает поехать на Камчатку. Однако попал сюда не по назначению, а как призывник. В период службы и познакомился с судоремонтниками. Получал увольнительную — шел прямо в цех, к трубопроводчикам. Язык общий сразу находил, ибо специальность-то была у него по части судов. Так что на заводе после демобилизации встретили Бориса, как старого знакомого. С тех пор он слесарь-трубопроводчик.

— Что главное в нашей профессии? — Лушников задумывается. — Да как вам поточнее сказать. Уважать свое дело нужно, это прежде всего. И преданным ему быть. Непременно. Ведь работа наша «мазутная», нудноватая, не будь этого, трудно тут выдержать.

Лушников — самый старший в бригаде. И по возрасту, и по опыту. Авторитет его здесь непререкаем. Однако ребята совсем не ощущают этого превосходства, ибо по отношению к ним бригадир ведет себя просто, дружески. Он взял за правило: выслушивать советы каждого, но делать все «по-своему». Но в этом «своем» есть много подсказанного другими, оно, так сказать, переработано в лаборатории его опыта. И ребята понимают это, гордятся своим участием в коллективном решении. Скажем, в семьдесят первом бригада Лушникова первой на судоверфи взяла обязательство: пятилетку выполнить за четыре года. Предложил это не бригадир, и не другой кто-то. А решили сообща тут же, у верстака, над которым и тогда висел красный вымпел. Инициатива и ценна-то тем, что снизу, от рабочего сердца исходит. Без подсказок сверху, без натяжек. Чем, к примеру, руководствовались ребята из бригады Лушникова, взваливая на свои молодые плечи в общем-то нелегкую ношу? Патриотическим порывом? Духом Бремени? Желанием внести что-то личное в развернувшееся грандиозное всенародное соревнование? Да, безусловно, это было. Но было и другое. Точный расчет, вера в собственные силы, в резервы. Ведь выкроить целый рабочий год в высшей степени не просто не только для слесаря-трубопроводчика, но и для любого рабочего.

В бригаде Лушникова, если, конечно, присмотреться повнимательней, каждый слесарь работает вроде бы и легко, но в то же время напряженно и экономно. И, пожалуй, еще разумно. В этом коллективе золотое правило выработалось: уходя из цеха, заготовь метров сто труб. Про запас. «А зачем?»— спрашивает иной простак. Отвечаю: день-то с утра завтра качнется. А метры эти в часы могут обернуться. Думается, именно поэтому ребята Лушникова не надоедают мастеру или начальнику. Чуть что, всегда у них под рукой и болт, и гайка, и прокладка.

— Где раздобыл, Лушников? Борис улыбается.

— Разве не помнишь, с неделю назад в цех их сколько привозили? Никто не брал, а я припас. Тогда не нужны были, а теперь вот кстати.

Деталь, может, и мелкая, а говорит о многом. Бригадир четко ориентируется в задачах коллектива, в сегодняшних и завтрашних. Заранее, так сказать, готовит исходные позиции для производственной работы.

— У меня на учете каждый слесарь, — говорит Борис. — Я доверяю ребятам. Ведь, скажем, заменить опоздавшего у нас некем. Представляете, как пагубно скажется один прогул на Всей бригаде.

Правда, такого случая Лушников что-то не припомнил. По крайней мере, за последнее время. Раньше, конечно, бывало. Кто-то опоздает, задержится. Но наказывать его не наказывали и распекать не распекали. Это не в характере бригадира. Однако тот, кто провинился, глянет на Бориса и сразу неловко себя почувствует. Ибо такой он человек, при котором дурное делать просто нельзя.

— А вообще-то ребята мои молодцы. Горжусь ими. Представляете, за пять лет ни одной рекламации на нашу работу. Скажем, трубопроводчик другой бригады два часа над заказом корпит, а мой за час сделает. Абсолютно уверен.

…На следующий день заводские часы также показывали 7.20. По-прежнему цех был пуст. А у верстака с красным вымпелом стояли двое парней в рабочих спецовках. Один высокий, другой широкоплечий, угловатый, в черном берете. Это Лушников и Чувилин. Бригадир и его верный помощник. В 7.50 — все в сборе.

И вот все пятеро твердым, уверенным шагом направляются к пирсу. Впереди Лушников. Он старший в этой комсомольско-молодежной бригаде, наставник, кавалер ордена Трудового Красного Знамени.

- Бригадир Зоя Прошина -

— Про жизнь мою? Да что о ней говорить. Неинтересной посчитаете. Иного послушаешь — не поверишь, как все необычно в его жизни. А свою возьмешь, растеряешься, что и выделить. Да вы поближе присаживайтесь, не стесняйтесь. Знакомьтесь: это вот Якшина, это Елкина. Других нет, на «Комсомольце» работают. Бригада наша комплексная, дружная, а девчата, сами видите, интересные.

— Ну, Зоя, чего говоришь? До каких пор молодиться-то нам? За сорок, уж, поди.

— В сорок молодость вторая приходит. А она не хуже первой. Зрелая.

Коль возражать не будете, поначалу о бригаде. В ней нас шестеро — Елена Дмитриевна Якшина, Мария Семеновна Елкина, Нина Ильинична Шуковникова, Нина Ивановна Купцова, Александра Степановна Рыжкова. И я вот, Зоя Алексеевна Прошина. Девчата все работящие, простые. Каждая и счастья, и горя вдоволь хлебнула. А профессия наша немудренная — малярши.

— Это, Зоя, как кому. Ты думаешь вычистить судно и нарядить его, как невесту перед свадьбой, дело немудреное?

— Да не злись, Семеновна, это я так. Корреспонденты народ такой, распишут, а что тут расписывать. Ну, работаем мы с эпоксидной смолой, ну, белим, изолируем трубопроводы. Какая тут красота, скажут. Для вас, может, и неинтересно, а нам вот нравится. Приятно первыми приходить на судно — последними уходить. Иной раз окружат нас рыбаки и скажут: «Молодцы, бабоньки, подновили суденышко, в море теперь как в новой квартире чувствовать себя будем». Стало быть, уют создали, настроение людям подняли. Без нас, маляров, никак на верфи не обойтись. Как утро, нарасхват; то туда, то сюда. Все торопятся, каждый норовит быстрей в море выйти. Это и понятно, рыбка не ждет, часы на счету. Так уж у нас повелось, за дело сообща, трудно одной — на помощь все. Оттого-то, по-моему, и интересно нам работать. И мне, как бригадиру, приятно. Смена закончилась — на гора полторы нормы. А то и больше. И секрет прост: с душой к своей работе относимся, любим свою профессию. Кстати, я вам десятки имен могу назвать, тоже женщины, и тоже маляры. Их на нашем участке более тридцати. Так вот, они тоже кистью и краской доброе дело делают. Как художники, красоту создают. И настроение людям поднимают.

Трудно ли быть бригадиром? Да как вам сказать, с одной стороны, почет, доверие. Во всем остальном — большая ответственность. Я вот часто задумываюсь, что значит руководить? И вывод такой делаю: наладь так работу, чтобы она с той минуты сама шла — каждый знай свое дело, выполняй его. Людей научи, расставь, обеспечь — вот и вся премудрость.

Правда, в мыслях проще, а на деле трудней. Разлада у меня с девчатами нет. Они за меня, я за них. Так и держимся гуськом. И на работе, и после работы. Вот сегодня у нас культпоход в Дом культуры, цыган посмотрим, как отплясывают. А в ту субботу на «Тихие зори» ходили, прослезились немного, жалко как-то девчушек было, красота на глазах гибла. Войну мы немного все помним, будь она проклята. Одно сиротство да несчастья. Оттого-то все с душой за ту мирную политику, которую партия наша проводит. Я сама уже человек взрослый, а своим ребятишкам песенку часто напеваю: «Пусть всегда будет солнце».

Лично о себе? Скучный это разговор. Да и нужен ли он кому. Ну, да ладно. По правде сказать, биография моя не совсем складной получилась.

На верфь я пришла в пятьдесят втором, и самой не верится, что двадцать с лихвой уже здесь. Определили в бригаду Раи Шевченко. Хороший была бригадир. Поможет, растолкует, и пожурит, и похвалит. Легко тут учиться было. Через месяц уже самостоятельно работала. Конечно, кто не знает нашего дела, может сказать: что тут сложного и интересного? Берешь кисть, макаешь в краску и красишь. Просто! А мне вот нравилось, знаете, как было приятно смотреть на корабль, который ты обновила собственными руками. Нет, я так сужу: в любой работе есть и сложность и интерес. Надо только полюбить ее.

Ну, а потом, молодость моя новым содержанием наполнилась. Приглянулся мне тут один парень, Гриша, и я ему тоже. Свадьбу сыграли, там детки пошли, первая Наташка. В институте учится сейчас, в металлургическом. Скоро на каникулы приедет. Потом еще дочка, за ней сынок.

Семья большой стала, скучать не приходилось. Гриша все в море, я на верфи. После смены с ними верчусь. Все вроде шло хорошо. Да однажды телеграмма как обухом по голове… Не стало моего Гриши, сердце в море подкачало.

Так вот и осиротели. Трудно в те минуты мне было. Ну, благо, подружки морг рядом всегда, и утешат, и помогут. Говорили так: не убивайся, Зоя, горе — не море, пройдет, отболит. Оно-то так, да и не так.

Ну, словом, помогли мне, по-человечески утешили. У нас такой коллектив, о человеке не забудут: хороший ты — похвалят, трудно где — помогут. Я лично не жалуюсь. Квартиру мне хорошую дали, все удобства, и так, ежели что надо, не отказывают.

Не постесняюсь я высокого слова: свою верфь люблю. Она для меня вроде матери второй, а я дочь ее. И скажу почему. Отдала я заводу все, что имела: молодость свою, увлеченность, душу, и получила от него сполна.

Вот как-то прихожу домой, на груди у меня медаль «За трудовое отличие». Совсем еще новенькая, только на торжественном вечере вручили. Детишки ко мне, разглядывать стали. Меньшой и говорит: «А чего, мама, тебе не орден дали?» Ну, что ему на это ответить? Медаль то же, говорю, что орден, сынок. Формы, может, у них разные, а содержание одно: за хороший и полезный труд дают. Счастливый был тот вечер.

- Фрезеровщик Дмитрий Карепов -

Ему двадцать три года. Стройный, подтянутый. За фрезерным не так давно, а в цехе уже уважительно говорят: «Мастер». На верфь пришел в семидесятом, а два года спустя на конкурсе получил звание «Лучший фрезеровщик города», после чего на зональных соревнованиях в Улан-Удэ успешно защищал честь камчатских станочников. Экономисты как-то прикинули, что если бы каждый комсомолец работал в этой пятилетке так, как ударник коммунистического труда Карепов, то можно было бы дополнительно отремонтировать с десяток океанских судов. Сам Дмитрий о таких выкладках, конечно, не думал. Но когда об этом было сказано на одном авторитетном собрании, он поднялся и под аплодисменты присутствующих произнес:

— А ведь можно и лучше работать. Но ведь столько помех. Вот тот же инструмент. В обрез его. Скажем, нет фрезы нужного размера, берешь меньшую. Но тогда вместо одного несколько проходов делаешь. Вот тут и теряешь время, а значит, и солидный производственный резерв.

Работу свою, как он сам признается, Дмитрий «чертовски» любит. В цехе его не сразу застанешь у рабочего места. Спросишь: «Где Карепов? — На расточном. А может на зуборезном. — А что он там делает? — Как что? Работает». Из-за любопытства идешь туда. Дмитрий с улыбкой: «Специфика». Нагрузка сегодня не велика, а заказ срочный. Вот и взялся, так как токарь приболел». Выходит, что Дмитрий Карепов — универсал, широкий у него профиль. Однако самая большая тяга — к фрезерному, к первоначальной профессии. Побочные им уже попутно были освоены. У иных добрая зависть к парню: «Молод, а хватка какая! И глаз наметан».

Сам же Карепов на такую зависть обычно так реагирует:

— Спасибо наставникам, повезло мне с ними. Вот тот же Григорий Трофимович, на первый взгляд чудаковатым казался. А какой мастер! Насквозь тебя видел. Смотрит, смотрит, вроде все по-доброму, а потом вдруг: «Знаешь, парень, фрезерному ты не ровня. Не твое это дело». Но это к тем, кто с прохладцей учился у него. К старательному иной подход. Незаметно как-то к заданию подведет, немногословно объяснит. Мол, сам умом пораскинь, что тут к чему. Но это еще в Хабаровском профтехучилище было. Когда я на верфь пришел, имел уже и стаж и разряд третий. И все же поначалу в ученики подался, как-никак место новое, требование жестче, чем на прежнем заводе. И тут, знаете, с мастерами мне опять повезло. Юрий Иванович Путро бывалым судоремонтником оказался. В курс он меня ввел, растолковал, со спецификой познакомил. Все это пригодилось.

Под ним Дмитрий понимает несколько больше того, чем просто чистота рабочего места и смазка станка. По-кареповски порядок — это прежде всего дисциплина, самоподготовка, тщательное обдумывание каждого задания. Нынешний его мастер пояснил:

— Иные ведь, как конец смены, скорей из цеха. Дмитрий же непременно задержится, спросит: «А какой заказ на завтра?» Так и повелось: задания он у меня с вечера получает. К утру ознакомится, прикинет, что к чему, чертеж рассмотрит. На часах восемь, без пятнадцати, а он у станка, минуты на настрой и за дело.

По всему видно: легко и красиво работает парень. Хотя заказы порой каверзные, над ними покумекать надо. Тот же мастер довольно припомнил:

— Говорю ему как-то, не смог бы, Дмитрий, отфрезеровать вкладыши подшипников для траловой лебедки? Сам я знаю, заказ этот для горизонтально-фрезерного и расточного станков. А у него вертикальный. Но те были заняты тоже срочной работой. Подумал, прикинул: «Попробую».

Вроде, на первый взгляд, и сложностей особых нет. А внимательней присмотришься, поймешь, что за внешней кареповской простотой — отличное знание своего станка, собственная технология, мастерский подход. Труднейших заказов Дмитрию дают немало, причем срок их выполнения нередко строго ограничен временем. Тут требуется повышенное внимание и напряжение. Между тем в ОТК авторитетно поясняют: «Брак у Карепова? Нет. Такого не помнится».

Трудится Дмитрий в высшей степени производительно. Норму свою он всегда раза в полтора перевыполняет.

— Думаю, за счет графика, — поясняет сам фрезеровщик. Плотный он у меня. Перекуров не любит. Нет дела у фрезерного, на другой станок переключаюсь. Знаете, не по себе как-то, когда время впустую теряется. Иногда настроишься с утра на один заказ, а тут, бац, другой подсовывают. Пока примеришь, подгонишь, а час-то пролетел. И нередко так. Конечно, судоремонт — дело специфическое, все тут не предусмотришь. Но упорядочить дело следует…

Такова у Дмитрия производственная позиция и заинтересованность. Не показные они, не для формы в разговоре. Просто дорог ему цех, близки к сердцу его успехи и упущения. Вот эту «болезнь» и стремится передать он тем, кто называет уже Карепова своим наставником. О первом ученике Дмитрия Сергее Бажинове мастер участка Иващенко отозвался так: «Кареповского в нем немало. Хороший фрезеровщик». Ну, а Валерий Демин? На самостоятельный путь он только год как стал. Дотянется ли до учителя?

Что касается личной жизни, то у Дмитрия Карепова она так же уплотнена, как его рабочий график. Без ненужных перекуров. Комсомольские поручения, учеба, секция самбистов. Так что его молодая жена Лида — инженер-конструктор отдела главного механика — особо мужа не корит, если он после смены задержится. Знает, дело у Дмитрия не пустяковое, необходимое.

Вот так и живет этот парень Дмитрий Карепов. Есть у него работа по сердцу. И друзья по душе. Есть настоящее рабочее счастье.

- Токарь Боев -

Из своих неполных тридцати шести лет Анатолий Боев уже двадцать стоит у станка. На верфь пришел подростком. Припоминает, как подвел его мастер к невысокому парню и сказал:

— Принимай, Василий, новенького, Тот строго оглядел.

— Ну, ты что, парень, токарничать серьезно надумал? Или деться некуда?

Похлопал по плечу.

— Если серьезно, совет дельный дам. Будь настойчивей, смекалку развивай. Без этого, знаешь, не натокарничаешь. И еще. Рабочую честь береги. Случись помочь товарищу — не отлынивай, доверие сразу потеряешь… Ну, а теперь попробуем, к станку…

Руки поначалу не слушались. С трудом получалась самая черновая работа. Ловил взгляды соседей и будто стыдился самого себя. Как же доказать, что он хочет токарничать не хуже других? Что просто нет еще навыков, нет привычки?

Анатолий посмеивается.

— Да, было. Но робость быстро прошла. Василий Сушков сразу мне приглянулся. И ребята его тоже. Жили дружно, не обижали. Месяца через три сам уже детали точить стал. Несложные чертежи читал…

— И с тех пор все в одном цехе? — спрашиваю.

— А зачем бегать. Работа у меня интересная, разнообразная, даже скажу так: смекалистая. Иной раз и без чертежа вытачивать приходится. На глазок, по интуиции. Сделаешь, сдашь. А тебе скажут: «Хорошо выточил». Разве не приятно?

Участок, где трудится Анатолий, небольшой. Тут всего несколько станков. Самый габаритный у Боева — ИЖ-1-400. На нем он работает двенадцать лет.

— Скажу откровенно, токарничать люблю.

Наш разговор вдруг прерывает чей-то громкий голос.

— Эй, Боев! К мастеру.

Мастер — это Виктор Иванович Козлов. Средних лет, полный мужчина.

— Заходи, заходи, Анатолий. Присаживайся.

Козлов добродушно оглядывает его, потом разворачивает перед ним небольшой чертеж.

— Заказ тут один каверзный. Сам знаешь, точность нужна. Да и срок в обрез. Возьмешься?

Боев кивнул головой.

— Попробую.

— Тогда завтра наряд оформлю и приступай.

Боев ушел, а я остался с мастером. Козлов, проводив Анатолия взглядом, сказал:

— Этот не подведет. Опытный. В токарном деле, как рыба в воде. Глянет на деталь и тут же определит: сколько времени потребуется. Любопытства ради проверял. У нормировщика то же самое получалось. Универсал!

В раздумье, постукивая пальцами по столу, Виктор Иванович продолжал:

— Скажем, вот я, мастер. За весь участок отвечаю. Вроде поопытней других должен быть. А случается, иду советоваться к Боеву. Не стесняюсь. Иной раз такой заказ подсунут, сразу не сообразишь. А вдвоем смекнем. Другой бы, ну, не прямо в глаза, а за спиной на этот счет посудачил бы. Мол, что за мастер, если у токаря совета просит. Анатолий не из таких…

Только что вошедший начальник цеха Барышев с вниманием стал слушать мастера и согласно закивал головой.

— Среди токарей авторитет у Боева прочный. Завоевал его не только мастерством, но и своей рабочей скромностью. Вот такую параллель проведу вам. Как-то на днях дали срочный заказ: сделай — и все тут. Весь день потели, старались, а не успели. Прошу одного: «Задержись, дружок, помощь нужна». А в ответ слышу: «Опаздываю. Дела личные». Силой не заставишь, а совесть с дыркой оказалась. Другое дело — Боев. Вот вышел из строя котел. Срочно надо выточить детали для предохранительного двухседельчатого клапана. Заказ поступил утром, но к вечеру выполнить его не успели. Я и говорю Анатолию: «Положение, Боев, такое. Кровь из носа, а котел должен завтра работать». Без дальнейших намеков понял: «Надо, так надо». Две смены у станка простоял.

В коллективе трубопроводчиков, конечно, есть и другие мастера высокой квалификации. Но, пожалуй, лишь один Боев может делать детали для всех марок судов. Причем, с любым заданием справляется быстро, легко, с безупречной точностью. Я видел, как работал Анатолий на своем ИЖе. Энергичный, подвижный, он уверенно, не суетясь, заставлял его послушно выполнять заданную операцию. Правда, Боеву не раз приходилось на ходу утирать пот рукавом темной спецовки, но это его ничуть не огорчало. Он был увлечен работой, будто находился во власти той музыки, которая делает человека счастливым. Глядя на его движения, я видел, как оживал металл, согретый его руками.

В цехе, пожалуй, сейчас нет другого рабочего, равного по мастерству Боеву. Но он не кичится этим. Ведет себя скромно и просто. Он ходит среди станков, как свой человек. И если у кого что-то не клеится, поможет, покажет. И его всегда охотно слушают. Недалеко от Анатолия работает в цехе Юрий Мороз. Он тоже токарь. Еще недавно Юра числился в учениках Боева, теперь сам выполняет сложные заказы. Конечно, до мастерства Анатолия ему, может, еще далеко, но перенял он от учителя основное: смекалку, упорство, настойчивость. А это уже немало.

Жизнь у Анатолия течет ровно, без зигзагов. И работа тоже. Из прожитого чего-то яркого или особенного не припоминает. Разве что прошлогоднюю первомайскую демонстрацию.

Смотрю, впереди нашей заводской колонны машина с красным аншлагом движется. Читаю: «Есть пятилетка!

Щербаков, Боев, Коротков». За три с небольшим года я выполнил свой личный пятилетний план.

Верно ведь говорят: свое доброе имя человек зарабатывает всю жизнь. И оно, приобретенное такой высокой ценой, дорого и свято не только ему, но и людям. Не бойким словом, а красивым трудом завоевал Анатолий Боев уважение товарищей по верфи.

- Юрист М. Г. Швец -

Я узнал ее сразу, хотя раньше никогда не видел. Узнал по рассказам. Пояснили так: есть на втором этаже заводоуправления небольшой кабинетик. Как войдете, гляньте налево, увидите там невысокую женщину. Это и есть Майя Георгиевна, наш начальник юрбюро.

Так я и сделал. Зашел.

— Ко мне? — спрашивает.

— Да, к вам.

— Присядьте, пожалуйста. А сама продолжает:

— Ну, что ж, товарищ Плохотнюк. Премии вас лишили незаслуженно. Я подсказала администрации.

— Спасибо, Майя Георгиевна. А то обидно как-то…

— А у вас что?

— Я по вопросу моего увольнения. Вчера заходил сюда.

— А, помню, помню. Идите, Рязанов, и работайте. Закон не дает право уволить вас.

Пока дожидался очереди, Швец еще двух клиентов проконсультировала. А когда я оказался перед ней на стуле, резко зазвонил телефон. Мужской бас спросил:

— Не забыли, Майя Георгиевна?

— Нет-нет, в транспортном в семнадцать тридцать товарищеский суд. А завтра в девять консультация у корпусников. Так?

— Все верно, — слышится в трубке. — А во вторник в кузнечном ваша лекция. В перерыве ждут.

Наконец в кабинете воцаряется тишина. Оставшись вдвоем, говорю ей:

— Хлопотливая ж у вас должность, Майя Георгиевна, Юрист ведь всегда у острия конфликта. Обиды, тяжбы…

— Это точно, — соглашается собеседница. — Хлопотливая, и скажу так: очень тут точной надо быть. Человеку ответ сполна дай. А к тяжбам и конфликтам у меня одна мерка — мерка закона. Хочет там кто или не хочет…

— И много-то этих тяжб бывает?

— Раньше — да, сейчас — немного. К примеру, за четырнадцать последних лет на заводе не, было ни одного конфликта по части увольнения. И споры возникают лишь по случаю. Раньше их пятьдесят-шестьдесят в год рассматривалось, теперь — два-три. При том, знаете, большая тяжба ведь из мелочи часто вырастает. Иногда один совет, ссылка на закон, смотришь — все уладилось.

Тут наш диалог снова прерывают. Входит приземистый паренек с озабоченным лицом. Жалуется.

— Майя Георгиевна, экзамен на носу, ехать надо, а начальник не отпускает. План, говорит, горит, а людей мало. Не положено ж так?

— Не положено, Орлов, — и, набрав номер телефона, сказала в трубку:

— С планом там как хотите решайте, а парня на учебу отпустите. Закон же знаете…

Абонент недовольно что-то стал объяснять, доказывать, а потом согласился:

— Хорошо. Чего он там по юристам ходит, сами и разобрались бы.

Парень ушел, а Швец продолжала:

— Знаете, народ сегодня юридически грамотный пошел, не то, что в те годы. На верфи я пятнадцать лет юрисконсультом. Помню, прихожу в первый раз на работу, а за дверью десятка полтора рабочих. А сейчас всего несколько человек, да и то в основном по сложным делам приходят. Знаете, почему так? На мой взгляд, эффективней стала юридическая пропаганда. К примеру, создали мы на заводе специальную консультацию, кстати, с шестьдесят третьего года работает. Специалисты сюда вошли, милиция, нотариус, работники прокуратуры. Пошли к рабочим в цеха, на участки. И лекции, и беседы, и вечера вопросов и ответов, викторины, в общем, весь юридический арсенал стали использовать…

Снова звонит телефон. Выслушав абонента, начальник бюро закивала головой:

— Да-да, помню. В среду, в девятнадцать. А как же, непременно буду.

— И минуты спокойной нет. При народном университете правовой факультет недавно открыли, лекцию готовить надо. А когда? Ну, ничего, ночь в резерве…

…Швец приехала на завод из Ленинграда, где после университета работала в прокуратуре. Ее предшественница вынула из ящика тоненькую папку и сказала: «Вот, знакомьтесь». В ней оказалось несколько арбитражных дел и кое-какие бумаги. Откровенно удивилась: «И это все?» Та пожала плечами: «А зачем больше?» Она горестно улыбнулась. Знала, нелегко было ее предшественнице. В тот период, что скрывать, юриста чуть ли не обузой для хозяйственника считали: какой уж там авторитет. И ей утверждать престиж правового советчика тоже было нелегко. До сих пор помнит свою первую «осечку». Одна организация поставила судоверфи некачественный товар. Принять его отказались. Возник спор. В арбитраж Швец шла с полной уверенностью, что дело выиграет. А вышло так, что проиграла. Один «пунктик» в акт не вписали, и все рассыпалось. Памятуя о том первом горьком уроке, она с лихвой потом компенсировала эти потери. Постепенно тоненькая папка, принятая по приезду, стала разбухать. В ее делопроизводстве появилась специальная картотека — иски завода, иски к заводу, незаконченные дела. Пошла на убыль дебиторская задолженность, а штрафы, которые раньше верфь платила безропотно, — тоже. Словом, заводская юридическая служба потихоньку налаживалась и крепла. Накапливался опыт и самой Майи Георгиевны. Она даже решила взяться теперь за дело, которое, по мнению многих ее коллег, считалось бесперспективным. Впервые в практике предприятий и организаций Камчатки Швец рискнула предъявить штрафные санкции генподрядчику — Петропавловскому домостроительному комбинату. К такому шагу были все основания. Многие объекты, которые возводились этой организацией, имели массу недостатков, сдавались с низким качеством. Просьбы, претензии строителями всерьез не воспринимались. Работники юрбюро все это детально проанализировали, составили квалифицированное претенциозное письмо. Арбитр, глядя в сторону строителей, пожал плечами: «Возражать-то вам не имеет смысла».

Были, конечно, и другие дела. Я взял у Майи Георгиевны счеты и тут же решил прикинуть, чему равна сумма, ну, скажем, годового выигрыша. Подсчитал и удивился: в 1974 году экономический эффект составил 254 тысячи рублен. За счет чего же набежала такая солидная сумма? Тут следовало бы назвать несколько источников: штрафные санкции к недобросовестным поставщикам, за нарушение судовладельцами графика ремонта судов, за счет возмещения недостач материально-товарных ценностей и погашения дебиторской задолженности.

Юрбюро внимательно следит и за тем, как исполняются заключенные договоры верфи с другими организациями. Например, год назад предприятия «Энергосбыта» все время нарушали договорные соглашения на отпуск заводу тепловой энергии и часто завышали на нее цену. Швец своевременно собрала весь спорный материал и через арбитраж взыскала в пользу СРВ 135 тысяч рублей.

Но это, так сказать, чисто материальная сторона работы юрбюро. А как сосчитать то благо, которое дает оно коллективу, пропагандируя и разъясняя наше советское законодательство? Пожалуй, с активностью Швец мало кто сравнится. Цех, клуб, участок, отдел, красный уголок, газета, радио — вот места ее интересных бесед и лекций. Функции юрисконсульта она понимает в самом широком смысле. Да, защищать законные интересы родного предприятия — первейший ее долг. Но она не просто правовой советчик, она юрист. Стало быть — слуга закона во всех случаях жизни, без исключения. В больших и малых.

Было, скажем, так. В служебных помещениях и в цехах стали пропадать материальные ценности. Пошли всякие догадки, разговоры. Майя Георгиевна на одном совещании сказала: «Займусь-ка я этим делом вплотную». Кто-то иронически улыбнулся: «Ну, вот, юристу еще и в рейдах участвовать». Ответила так: «А что, разве престиж от этого пострадает?» Ясно, не пострадал, а дело доброе сделано. Лично разобралась в причинах, анализ их провела, затем внезапные проверки организовала. Лазеек для расхитителей оказалось немало, но они были своевременно закрыты. «Законность и справедливость, — не раз повторяла Швец, — должны торжествовать всегда и во всем. В этом я вижу свое призвание».

Таковым оказалось мое первое знакомство с этой женщиной. А потом встречал ее еще дважды: раз на субботнике, где она проворно орудовала лопатой и вместе со всеми распевала веселую песню. А потом на экране телевизора. Но тут, как говорится, она была уже в своем амплуа: возглавляла заводскую команду, которая принимала участие в телевизионной передаче «Юридическая викторина». «Болел» не напрасно — строгие судьи определили их знания высшими баллами.

- Сварщик Дорожкин -

Он не так уж высок, и не слишком плечист, этот Дорожкин. Но черностеклянная квадратная маска, похожая на шлем с опущенным забралом, придает ему вид рыцаря. В правой руке, словно меч, держатель с тонким стержнем электрода. Кричу ему:

— Николай Егорович!

Он отодвигает маску, и лицо его принимает озабоченное выражение.

— Он самый.

— Потолковать бы надо.

Дорожкин внимательно всматривается в только что наложенный шов, потом говорит:

— Ну, что ж, можно и потолковать. Только после смены. Времени сейчас в обрез, судно-то сдаточное…

Смена, однако, кончилась, а Дорожкин не появился. Почти час минул, прежде чем показалась знакомая фигура.

— Знаете, работенка хорошо шла. Увлекся, глядь на часы, а оно вон уже сколько. Впрочем, это всегда так. Увлечешься, а время совсем незаметно проскользнет.

— Ну, это когда, наверное, с настроением…

— Верно подмечено. Работа у нас тонкая и ответственная. Бывает, что без настроя и не потянешь. Поэтому в бригаде мы всегда стараемся поддерживать рабочий тонус. Чем? Уважительностью прежде всего, советом, а где нужно, и помощью. Иной раз и так бывает. Сработал парень неплохо, подойдешь, хлопнешь по плечу: «Молодцом. Так держи». Вроде и немногословно, а приятно.

Дорожкин, снимая свои «рыцарские» доспехи, улыбается.

— Двадцать лет уже не расстаюсь с ними. Как армию отслужил, так и принарядился. Люблю особенно со стороны смотреть на коллег своих. Идут в этой форме, сильные, широкоплечие…

— Рыцари?

— А что вы думаете? Слово старое, а нам оно подходит.

Представьте: стужа, ветер, снег такой противный, как сегодня, а сварщик на посту.

Из проходной мы выходили уже в сумерках. Их тень медленно окутывала бухту, опускалась на заводские корпуса. Николай Егорович вдруг делает резкую остановку.

— А ждать-то я вас понапрасну заставил. Вот склероз… Такие дела срочные, так что, извините, потолковать в другой раз придется.

День, говорят, на день не приходится. В другой раз он выдался тихим и по-весеннему ясным. Легкий морозец, голубое небо. Дорожкина я застал на том самом судне, где и в первый раз. Он представился мне таким же, как и в то ненастное утро. Сосредоточенным, отрешенным от всего постороннего. Из-под держателя, которым он водил по металлу, как художник кистью водит по будущему полотну, вырывалось голубое трепетное пламя. Шлем с черным стеклом то поднимался, то снова опускался. А за его спиной, будто чем-то привороженные, стояли два паренька в новеньких спецовках. Поднимаясь на носки, они с изумлением следили за движением руки бригадира. Когда пламя электрода источило последний тоненький алый ручеек, ребята переглянулись. И, должно быть, подумали: «Вот здорово».

Уселись мы все поплотнее тут же, на палубе судна.

— Я вот часто ребятам говорю: прекрасная у нас профессия. Вроде ювелирной. Ведь каждый наложенный шов должен быть изящным и прочным. А это просто так не дается. Чутье нужно, глаз как у часовщика. Я вот помню, когда в первый раз взял держатель, так вмиг спецовка продырявилась. Мастер смеется, а у меня в горле… от обиды. Ничего, говорит, парень, Москва не сразу строилась.

Ребята улыбаются, лица их загораются любопытством.

— Николай Егорович, а раньше как со сваркой было? Ну вот, скажем, когда вы пришли на завод?

Вопрос несколько озадачивает Дорожкина. Закуривает.

— Если по форме, то как сейчас. А по содержанию… тут иное. «Оружие» наше было тогда старенькое, поношенное. Им не так-то легко прочный шов наложить. Внедряется автоматика. Сварка в среде CO₂, износостойкая наплавка, сварка в среде аргона. Руки тут не нужны, умные автоматы варят. Сам, как говорится, не докумекал, есть своя лаборатория. Здесь помогут, своевременную рекомендацию дадут. Так что, хлопцы, прогресс в сварке большой, дальше развивать вам его придется…

Кто-то окликает бригадира. Рядом два стройных юноши, с такими же масками и держателями, как у Дорожкина.

— Закончили, Егорыч. Куда дальше?

— Рановато что-то. Все проверили?

— Там все в «ажуре», Егорыч, претензий не будет.

— Ну, молодцом. Теперь траловой лебедкой займитесь. Боцман что-то жалуется. Да вот практикантов прихватите, пусть посмотрят.

Потом ко мне.

— Про этих юнцов я так думаю: грамотное пополнение. Замена достойная приходит. А наша задача не только их технике обучить, опыт свой передать, но и думать-то по-рабочему. Это, когда каждый работает не хуже бывалых. Норма выполнения — сто двадцать процентов. И это не потому, что исправно владеют они профессией. Секрет, по-моему, в другом. Ребята по-рабочему думают, для чего нужны их перевыполненные проценты.

Бригадой своей Дорожкин гордится. На то у него есть законные основания. С первых дней бригадирства сумел он сколотить своих сварщиков в единую семью, сумел своим примером и мастерством вызвать уважение и доверие. И тут не последнюю роль сыграла та самая дисциплина, которая, по убеждению Николая Егоровича, есть соль производственного успеха. Бригада ею славится. Здесь никто не нарушит установленный порядок, режим, не бросит работу, не закончив задания. Конечно, не все сразу пришло. Попадались временами ершистые хлопцы, минутами, а то и часами швырялись налево и направо. Таких «укрощали» не только строгостью административной. Пожалуй, чаще всего серьезным, товарищеским разговором. Застрельщиком, тут, безусловно, был сам бригадир. Я заметил, что Дорожкин говорит об этом, как об обычном, само собой разумеющемся.

— Дисциплина — дело мудреное. Окриком и приказами ее поддерживать трудно. Тут педагогика нужна. Рабочая педагогика. Мало ведь сказать человеку: ты прогульщик, допустим, или бракодел. Коллектив подводишь. Надо дать понять ему, ощутить весь вред его поступка. Его цену для товарищей. Во всяком случае, мы этого принципа придерживаемся.

Николай Егорович принадлежит, так сказать, к цеховой элите электросварщиков. Мастерство его выпестовывалось здесь, в корпусном, на гранение ушло два десятка лет. Он один из немногих, кто работу выполняет по доверенности ОТК. К сожалению, здоровье теперь не позволяет Дорожкину работать на судах. Пришлось и от бригадирства отказаться. Но по-прежнему он страстно увлечен своей профессией.

— Люблю я свое дело, тут и секрет весь. Бывает так: конец смены, а ты чувствуешь — не наработался. Не все швы наложил, не все детали сварил. Живешь сегодня, а думаешь о дне завтрашнем.

…Рука его снова парит над поверхностью металла. Кажется, что она совершенно не ощущает тяжести держателя. В тончайшей щели плавится сталь, формируясь в изящный, ювелирный шов. Завороженно смотрю на фейерверк огненных брызг, на кажущуюся небрежность расчетливых движений этого виртуозного мастера.

- Счастливая ты, Валька! -

У Валентины Лошкаревой биография бесхитростная. Окончила семилетку, пришла на завод, потом замуж вышла, двое ребят уже растут. В общем-то все, как у многих.

Валентина первая в цехе получила «личное клеймо». На своем токарном станке она производит только отличную продукцию. Контрольный мастер Мария Романовна Новикова заметила на этот счет: «Сколько работает, а брака ни разу не было».

Известно, токарное ремесло — дело, в общем-то, мужское Редкой женщине приглянется эта профессия. Валя семнадцатилетней девчонкой встала за станок. Родные тогда затревожились: «Не девичье это дело, почище работенку подыскать можно». Другая и поискала бы. А Валя не стала. С первого дня приворожил токарный, и вот уже десять лет он ее рабочий спутник.

Когда входишь в цех, где трудится Лошкарева, видишь ряды новеньких станков, склонившиеся над ними головы токарей. На первый взгляд, вроде бы все работают одинаково. Но это, конечно, не так. Тот же контрольный мастер, которой уже несколько лет приходится быть рядом с Валей, не может не улыбнуться, глядя на нее: «Красиво работает».

Станок Валин чистенький, опрятный. Рабочее место — словно только что убранная квартира. На хозяйке синий халат, цветная косынка.

Конечно, мастерство не пришло сразу. Припоминает, поставили ее к токарному, соорудили подставку, росточком еще не дотягивала, и сказали: «Пробуй, Валюша». Ну, где там! Разволновалась, растерялась, руки не слушались, словно окаменели. Вот так день, другой. Не выдержала, в слезах убежала из цеха. Благо, что Валина наставница оказалась человеком внимательным и терпеливым. Отыскала Галя Павлецова свою ученицу во дворе, не бранила, а сказала просто: «Так, Валюша, положено. Первый блин всегда комом». А теперь Лошкаревой самой нередко приходится утешать и убеждать новичков. Тоже станут у станка, теряются, слезы на глазах, как капли росы, а Валя обнимет девичьи плечики и скажет: «Не робей, беды особой нет, если первый блин комом вышел». Многие Валины ученицы теперь отменные токаря, сумела она им передать главное: мастерство и увлеченность. Без этого ведь женщине трудно у станка.

От первых шагов до зрелого мастера — дорога в десять лет. Валя имеет теперь высший токарный разряд. За плечами богатый опыт. Но Лошкарева считает, что профессиональный рост ее не закончен.

Нелегко ей порой. Придет после смены усталая, а отдохнуть некогда. Семья требует свое. А там вечерние занятия в школе рабочей молодежи. Хотя муж свои домашние обязанности аккуратно выполняет, все же в доме забот женских всегда больше оказывается.

Недавно ВалентинеЛошкаревой вручили орден «Знак Почета». Я видел, как сияло ее лицо, как тепло поздравляли ее судоремонтники. Подруга так и сказала ей: «Счастливая ты, Валька!»

- Я люблю свое дело -

О человеке судят по его делам. И тут, казалось бы, все просто. Вот, скажем, желаю я узнать, хорош ли этот слесарь. Или тот же токарь. Беседую с ним, интересуюсь, сколько он деталей вытачивает, каких. Для страховки в ОТК справлюсь, как с качеством. Справки подниму, документы. Людей расспрошу, что по работе с ним соприкасаются. Получается в итоге схема характеристики. Пусть простая, обычная, но в общем-то надежная. Она дает нам ясное представление о делах, по которым мы и судим о работнике. А как быть, к примеру, с директором? Ведь деталей он не точит, сварочных швов не накладывает, у испытательных стендов не дежурит. С какой же меркой следует подойти к его бесконечной череде забот? И тут, между прочим, внешне тоже кажется все просто. Если токари хорошо точат детали, а маляры красят; если сварщики накладывают прекрасные швы, а компрессорщики без перебоев снабжают цеха сжатым воздухом; наконец, если весь завод работает в ритме, без авралов, значит, директор здесь на высоте. Недаром же один заводской инженер сказал мне: «У хорошего руководителя плохих дел быть не может».

Ну, а что касается цифр и характеристик в пользу директора, то о Потылицыне их можно собрать немало. Однако не буду утомлять ими читателя. За два десятка лет, которые проработал на верфи директор, жизнь в коллективе, впрочем, как и во всем поселке судоремонтников, заметно продвинулась вперед. Понятно, явление это общее, всенародное, это наша партийная линия. Потылицын лишь ведет ее. Он директор-коммунист.

Конечно, сейчас приятно ему чувствовать себя на заводе так, как, скажем, чувствует пахарь хорошо возделанную им почву. С уверенностью в будущем урожае. Но ведь было же все-таки время, когда приходилось поднимать эту некогда целинную землю, переворачивать пласты, сдабривать ее. Вот, к примеру, год пятьдесят шестой.

Передавая Потылицыну дела, его предшественник «авторитетно» пояснил:

— Яма здесь глубокая, засядешь — не выберешься. Я тоже бился-бился, а проку-то? Трудный орешек этот завод…

— Да, наследство вы мне не ахти какое оставляете, — констатировал новый директор. — Полмиллиона убытков и производство расшатанное.

— Не я виноват. Что сам принял, то и передаю. У нас, знаете, так по традиции. Одним убытков больше перепадало, другим поменьше.

— Согласитесь, никудышная традиция. Сломать ее давно надо.

— Пытались. Но народ, скажу вам, тут трудноватый. С начальством не особо ладит…

Вроде, и дружеский разговор был, а осадок неприятный. Впрочем, Потылицына он особенно не удивил. Еще до перевода на Камчатку по министерским беседам и разговорам знал он, что Петропавловская верфь оказалась в трудном положении. План хронически не выполнялся, расшатана дисциплина, много нареканий на качество. Проблема — кадры, проблема — жилье, быт. Словом, куда ни кинь, всюду клин. Вот первый его рабочий день на верфи. В приемной столпотворение. Посетительницы напирают на секретаря, мол, пропустите нас к директору. С порога — сразу в атаку:

— Выходит, и вы потакать им будете? Как ваши предшественники?

— Позвольте, кому потакать и в чем?

— Мужьям нашим. Не приносят они домой зарплаты. Всю в винной лавке оставляют.

— Ну не гомоните, толком поясните.

— А что объяснять? Нашелся у нас дуралей, который у проходной разрешил винную лавку открыть. Липнут к ней наши мужики, как пчелы к меду.

— Товарищ начальник, а с зарплатой что творится? Касса-то, поди, ежедневно работает, по трешке выписывают. Бухгалтер вам подтвердит.

Явился сам главбух.

— Да, с авансами у нас не полный порядок. В прошлом году двести пятьдесят раз выдавали.

Посетительницы снова в один голос:

— Вот видите, какая анархия. На порядочном заводе два раза в месяц платят, а у нас двадцать…

— Ничего, успокойтесь. Лавочку эту мы сегодня же прикроем. И с авансами разберемся. Но о заводе вы так, женщины, напрасно. Завод наш, как любой другой, порядочный, только мы сами на нем беспорядки организуем.

Отсюда, собственно, и начиналась потылицынская бороздка. На плечи груз немалый свалился, с рассвета до заката то в цехах, то на приемах, на судах, в бригадах. На отдых всего несколько ночных часов — и снова на работу. А перестраивать, переделывать годами укоренившееся, ох, как не просто было. К тому же директорские нововведения не всем по вкусу пришлись, они как обухом по головам бюрократов и разгильдяев били. Кое-кто, правда, выжидал, дескать, посмотрим, что из этого всего получится. Не он первый, не он последний. А иные не ждали, жалили потихоньку, исподтишка. Рубануть бы директору с плеча, ведь правда-то за ним. Но нет, не его это метод.

— Товарищ Потылицын, как прикажете понимать эту пертурбацию, — недоумевал один из бывших начальников. — Забрать половину людей, оголить производственные участки. Где тут логика?

— А логично ли в одном цехе 500 рабочих держать, а в пяти других, тоже не менее важных, всего двести?

— Ну и что? — жал плечами собеседник. — Давно так уже на верфи сложилось. Люди охотно идут к нам.

— Вот-вот, — пробовал убедить директор, — и заказы выгодные вам, и заработок у вас повыше. В общем-то неплохо. Но вы дальше носа гляньте, к чему такая диспропорция приводит? Вы корпусные работы сделали, а что судно у причала год, а то и больше простоит, дела вам нет. Логично? Я спрашиваю?

Нет, не понял человек. Привык, видать, к насиженному месту, лень мозгами поразмыслить, подумать, поискать. Так и пришлось расстаться.

А другой вот сам пришел и заявляет директору:

— Прошу снять. Ваши нагрузки мне не под силу.

Такая откровенность озадачила Потылицына, но отговаривать не стал. Знал, хотя человек и исполнительный, а в судоремонте «плавает».

— Хорошо, посоветуемся, в парткоме обговорим.

У него-таки не выработалось привычки «замыкать» все на себя. Есть у директора заместители, есть помощники. Наконец, партком, членом которого он состоит. Почему же на них не опереться. Не положиться на компетентность специалистов? В разговоре, если речь заходит о верфи, Потылицын резонно замечает:

«Нет, ну что бы я смог один? Без коллектива, без коммунистов…».

Как-то на заводе застопорился ремонт больших морозильных траулеров. Сверху сразу звонок: «В чем дело, товарищ Потылицын? График срывается?» Как прикажете тут держаться директору? Сказать, что ремонт БМРТ — дело новое, непривычное, так тут же пальцем ткнуть могут: тридцать пять лет в судоремонте, какой еще нужен опыт? Или сослаться на низкую организацию этих работ? Так позвольте, а вы здесь зачем?

— Владимир Павлович, — обращается он к секретарю парткома Шилохвосту. — Желательно бы вопросик этот обсудить. Можно и на партийно-хозяйственном активе. Я тут материал подготовлю, а вы там спланируйте.

Потылицын «мелочиться» не любит. Что самому под силу, зачем других подключать. Однако же иной по-своему рассудит: не согласует директор, самолично решает. Но тот же Шилохвост, ныне уже первый секретарь Усть-Большерецкого райкома партии, признает: «Да, крутых разговоров и споров возникало немало. Но они делу не мешали. Директор умел решать вопросы четко и оперативно». Именно на эту черту сослался в нашем разговоре бывший начальник цеха, а ныне директор межколхозного судоремонтного завода В. Сергеев: «У него есть чему поучиться: четкому анализу, быстрой ориентации в производстве. А что порой резковат бывает, так это внешняя сторона характера».

Давно, скажем, на предприятии внедрен агрегатный метод ремонта. Его преимущество перед прежними — в широком перенесении основных работ с судна в цех. На тридцать суток ускорился ремонт. Всеми он признан, одобрен. А сколько, между прочим, нервотрепки с ним было, сколько раз доказывал директор его очевидные преимущества еще тогда, когда иные только понаслышке знали о нем. Сейчас он с головой ушел в поточно-позиционный метод, самый современный и, пожалуй, самый эффективный. Ему тоже директор старается дать «зеленую улицу». А лет пятнадцать назад Потылицын разработал лекцию, которая называлась так: «Графический метод управления судоремонтным предприятием».

Инициатором директор стал и в другом важном деле. Когда в печати зашел разговор о составлении комплексных планов социального развития коллектива, он сразу же загорелся этой идеей. Поскольку дело было новое, незнакомое, Потылицын, будучи в командировке, провел несколько дней в одном московском институте, досконально изучил вопрос, ознакомился с первым накопленным опытом. А вернувшись на завод, начал претворять свой замысел в жизнь. Так появился на СРВ первый комплексный план, по которому, собственно, и строил всю свою деятельность коллектив судоремонтников.

Словом, не жил директор одним днем, и то, что сейчас для многих очевидно и просто, он предвидел многие годы назад. Его как раз и отличает способность мыслить перспективно, вдумчиво анализировать сделанное, неустанно искать и находить резервы, заинтересованно изучать опыт коллег.

КОММУНИСТЫ

- Всегда в первой шеренге -

«У морского берега под осенним солнцем синеет тихое озеро. Над ним пикируют белокрылые чайки. Резвятся, будто прощаются с этим укромным местечком. Ведь весной тут уже не будет ни песчаной косы, ни морского залива. Засыпят их камнем, песком, возведут бетонированную площадку. Но это еще впереди. А пока по пояс в холодной воде, выкачивая и вычерпывая ил, стоят рабочие Марченко, Денисов, Журкин, Мамонин, Нестеренко. Старший в группе — коммунист Пушкарев. Прекрасный человек, стахановец. На стройку пришел он по направлению горкома. Отказался от приличной руководящей должности и стал к… бетономешалке».

Эти строки взяты из хроники тридцатых годов. Хоть и скупа она на имена и факты, но все же кое-что из жизни партийной организации тех лет нам расскажет. «Партийная организация при судоверфи существует с 16 июля 1937 года, то есть с момента разукрупнения парторганизации «Камчатскстроя», в связи с вступлением в эксплуатацию СРВ». И далее: «…на учете состоит 29 человек, из коих членов партии — 17, кандидатов — 12, сочувствующих — 10, комсомольцев — 68». Первым парторгом значится А. Андреев.

Свою деятельность заводская парторганизация начинала в нелегких условиях. Коллектив только что становился на ноги, энтузиазм людей хоть и был большим, но порой он гас из-за нехватки самого необходимого: материалов, спецодежды, обуви. Удручал и быт. Нытики и маловеры нет-нет да и пустят слушок, сплетню совью, душу растравят. Ясно, трудности временные, но они требовали толкового и убедительного объяснения. В такой обстановке партийное слово играло, конечно, огромную роль. К коммунистам прислушивались, их ждали на трибунах, на сходках, в них верили. И они своим личным примером и агитацией закрывали все лазейки для нытиков и смутьянов. Работали самозабвенно, бросались в самое пекло, шли на самые трудные участки. Та же хроника свидетельствует: «К пирсам завода ночью подходит пароход «Чавыча». От его разгрузки зависели сроки монтажа первых цехов. Коммунисты единодушно решили: «На разгрузку». Вся парторганизация встала на вахту. Проработали всю ночь, утром их снова увидели на своих участках».

Но стройка разрасталась, увеличивался коллектив, а партийная организация по-прежнему оставалась малочисленной. Поэтому Петропавловский горком регулярно направляет сюда инициативных и хорошо подготовленных коммунистов. Первая группа, в которую вошли Н. Е. Косиченко, Г. И. Кочадыков, К. Д. Демчук, М. Е. Кусенко и другие, прибыла на стройку к тридцать пятому году. Секретарем, вместо отозванного в обком Андреева, был тогда избран Захар Певзнер. В состав бюро входили Рябов, Косычев, Кириллов, Березкин. Сам парторг, бывший до этого инструктором горкома, проявлял немало инициативы, был требователен, настойчив. Этого парня в косоворотке и с газетой в руке встречали всюду: на объекте, в палатке, в бригаде. До всего у него было дело.

Кроме производства, важное внимание коммунисты уделяли ликвидации безграмотности. В созданных школах грамоте тогда обучалось около трехсот рабочих. Действовал и кружок по изучению истории партии. В палаточный городок нередко наведывались чтецы-беседники и культуполномоченные.

Словом, парторганизация понемногу подрастала и крепла. В апреле 1938 года, когда на заводе состоялось отчетно-выборное собрание, коммунистов уже насчитывалось более 40. В новый состав партбюро вошли Каминский, Бородин, Хочетуров, Березкин. А возглавил его Мочалкин. История верфи сохранила имена многих талантливых партийных вожаков и активных коммунистов, чьи заслуги по праву отмечены на ее страницах. Судоремонтники и по сей день добрым словом вспоминают парторга ЦК Кобылянского, работавшего на верфи в военные годы, секретарей парткома М. Руденко, П. Грибова, П. Зиновьева, Я. Малютина, В. Шилохвоста и других. Каждый из них внес свою лепту в общий успех, немало потрудился над тем, чтобы спаять коллектив, создать в нем хорошую рабочую обстановку. В этом же направлении строит свою деятельность и нынешний партком, который возглавляет молодой коммунист А. Бунтин. До этого он работал инженером в отделе глазного механика, был заместителем секретаря первичной парторганизации, затем стал инструктором горкома. Снова вернулся на родной завод. Лучшие качества старых партийных вожаков унаследовал, например, Виктор Павлович Гончар. Он руководил партийной организацией литейного участка. Это прекрасный работник и организатор. В отделе главного механика работает А. П. Сазонов. Это тоже активный коммунист, секретарем партийной организации его выбирают уже в пятый раз.

Конечно, было бы несправедливо выделять имена одних, а других оставлять в тени. Должное, видимо, надо отдать всем секретарям и партгрупоргам. И не только им, а и тем коммунистам, которые добросовестно выполняют постоянные и разовые партийные поручения. Касаются они и вопросов производства, шефства, работы общественных организаций, комсомола. Словом, до всего есть дело заводским коммунистам. И стремятся они сделать его на самом высшем уровне.

Они тесно связаны со своим партийным комитетом, который, образно говоря, является их оперативным штабом. Его комнаты никогда не пустуют. То и дело сюда приходят люди: одни за советом, другие с просьбой, у третьих дела общественные. Вот вошли двое ребят. Черные костюмы, белые воротнички, галстуки. Они только что из горкома. Секретарь протягивает руку и говорит:

— Поздравляю, товарищи! Отныне вы члены ленинской партии. Честно и добросовестно служите ей.

Агитатор А. Н. Селезнева заглянула в партком, чтобы уточнить, на каком избирательном участке ей надо провести очередную беседу. А этот слесарь пришел с жалобой: с мастером не ладит. Одна посетительница просит помочь с детским садиком.

В приемной постукивает машинка, звонят телефоны. Словом, обычный рабочий день заводского парткома. Отсюда, словно с пульта управления, осуществляется каждодневная связь с коммунистами, которые несут свою трудовую и общественную вахту на всех производственных участках. Дважды в месяц здесь проходят заседания парткома, где обсуждаются наиболее важные вопросы. Касаются они многих сторон жизни коллектива. Тут и производственная дисциплина, и культура производства, внедрение новой техники, работа агитколлективов, деятельность цеховых парторганизаций. Принимаемые по ним решения, как правило, действенны и эффективны. В подготовке важнейших вопросов, которые выносятся на обсуждение, принимают участие члены парткома, партийные активисты, пропагандисты, члены комиссий.

В своих добрых начинаниях заводские коммунисты всегда ощущали поддержку и со стороны горкома и обкома партии. На их бюро регулярно обсуждаются вопросы, касающиеся улучшения работы коллектива, своевременную помощь оказывают заводу опытные партийные работники.

Ныне партийная организация верфи — одна из крупнейших на Камчатке. В ней состоит более 400 членов и кандидатов партии. Они объединены в 22 партийных организации цехов и отделов. На тех участках, которые по своей производственной структуре выделяются из парторганизации, создано 8 партгрупп. Главную свою задачу коммунисты верфи прежде всего видят в том, чтобы на должном уровне поддерживать политическое и моральное состояние коллектива судоремонтников, воспитывать людей, создавать на заводе хороший психологический климат. Это им, несомненно, удается, о чем свидетельствуют результаты производственной и общественной деятельности. Большую помощь оказывает парткому многочисленный отряд агитаторов, лекторов, политинформаторов, пропагандистов. Страстным партийным словом и личным примером они дают хороший заряд всем остальным работникам. Сейчас на заводе 74 пропагандиста политической и экономической учебы, 47 политинформаторов, 170 агитаторов и докладчиков, 70 лекторов-общественников. Формы их деятельности современны и разнообразны. Беседа на участке, лекция в цехе, тематический вечер, дежурство на избирательном участке, работа по месту жительства. В аудиториях, где держат слово эти активисты, всегда многолюдно и интересно. На высоком уровне проводят занятия и беседы пропагандисты В. М. Потапов, В. В. Бирюков, Ю. Ф. Кучерявенко, Г. Т. Кюрджиев, В. С. Свекатун, А. С. Петров; содержательны беседы политинформаторов Е. Н. Васильева, Ю. В. Ермилова, А. Н. Селезневой, Ю. И. Колмакова и многих других.

Словом, история заводской партийной организации неотделима от истории судоверфи.

- Увлеченность -

Компрессорная производит приятное впечатление. В зале чисто, опрятно. Цветы. Красиво оформлены стенды. На одном из них коротенькое, в несколько слов, объявление: «Сегодня политинформация. Проводит Самойлов». Дай и я, думаю, поприсутствую, о чем и как тут пойдет речь.

Комнатка небольшая. Расселись по стульям, кое-кто стоит: Оживленно, шумно. Но вот из-за стола приподнялся невысокий мужчина. Начал негромко, неторопливо: «Тема сегодняшней беседы, товарищи, — визит Леонида Ильича Брежнева во Францию».

Голос его стал громче, как бы окреп. Слова образные, яркие. Сначала сделал небольшой экскурс в историю Франции. Сжато, лаконично.

Смотрю, у соседей моих явно неподдельный интерес. Захватил их рассказ. Посыпались вопросы. Одни заинтересовались, как на этот визит реагирует ФРГ, другие — торговлей, третьи справлялись, что по этому говорят в Вашингтоне. Словом, как мне показалось, аудитория оказалась неплохо осведомленной в международных делах. А в такой ситуации не просто ведь строить ответы, чтобы слушатель произнес приятные для политинформатора слова: «Хорошо, ясно». Но Самойлов с успехом выполнил эту задачу. Сумел не только подыскать яркие факты, но и убедительно подать их.

…Двадцать минут беседы пролетели незаметно. Люди расходились довольные, и лица их как бы свидетельствовали: «Разговор был полезный, нужный. Молодец, политинформатор». Ну, а как сам Владимир Григорьевич? Он не торопясь собрал свои наглядные пособия, аккуратно сложил их. Лицо у него тоже было довольное, глаза поблескивали.

Тут мы и познакомились. Разговорились.

— Знаете, по-моему, политинформация — это искусство. И добиться в ней совершенства далеко не просто. Вот тот же, скажем, лектор-международник. Не смог заинтересовать в начале, наверстает в середине. Ему час, а то и полтора отведут. Наш же брат стиснут временем. Пятнадцать-двадцать минут — и весь запас. А требование, собственно, одно. Слушателей надо привлечь, пополнить их политический багаж.

Слушал и думал, каким же образом Самойлову удается в совершенстве владеть этим искусством. Из его слов понял — два фактора определяют успех его бесед: во-первых, актуальность темы и тщательная подготовка, во-вторых, уменье пользоваться словом. Сейчас основная тема выступлений Самойлова — внешняя политика ЦК КПСС и претворение в жизнь Программы мира. Это, конечно, объемный и обширный материал. Тут важно не распылиться, а отобрать действительно актуальное, злободневное.

Владимир Григорьевич показывал мне общую тетрадь, страницы которой испещрены его размашистым почерком. В ней немало любопытных записей, пометок, интересных выдержек, цитат. Есть у него и несколько папок с вырезками из газет, где собраны материалы по интересующим его проблемам. Самойлов, можно сказать, — разносторонний пропагандист. Он и агитатор, и политинформатор, и лектор. Он любит беседовать с людьми, делится своими мыслями, идеями, соображениями. И тут в поле зрения его не только вопросы международные, но и сугубо производственные, насущные дела коллектива. История завода, традиции судоремонтников, социалистическое соревнование — обо всем этом можно получить ясное представление, побывав на беседах Самойлова. Факты по данным темам он черпает из жизни, осмысливает их, обобщает, а уже потом преподносит слушателям. Агитация его конкретна, доходчива.

— Ну, иначе и быть не может, — увлеченно рассудил Самойлов. — Человек ведь идет на занятия или на политинформацию не ради праздного любопытства, верно? А чтобы узнать что-то новое, сверить, что ли, свои мысли, свои предположения. И вот представьте, являюсь я на беседу поверхностно подготовленным. Об одном расскажу плохо, о другом неполно, на третьем запнусь. А итог? Слушателя отпугну. Ведь как неприятно слышать: «А, ничего интересного он не рассказал. Пустая беседа». Потому и готовлюсь так.

О Самойлове, как о пропагандисте, политинформаторе и агитаторе, слышал я немало добрых слов. И от сослуживцев, и от коллег по общественной работе. Но лишь теперь, когда встреча с ним осталась позади, стало ясно, почему так сосредоточены были на той беседе его слушатели, почему каждое слово воспринималось ими с должным вниманием. Ведь привлечь аудиторию, заставить людей поверить в то, о чем говоришь, — это действительно искусство. А овладеть им, значит, пройти через творческие поиски, раздумья, сомнения, пройти через годы.

Признаюсь, вести разговор с Самойловым было приятно. И не только потому, что перед тобой сидел эрудированный, знающий человек. Подкупало в нем другое: неподдельная, я бы сказал, беззаветная увлеченность той общественной работой, которую кое-кто именует просто «нагрузкой». А Самойлов, если образное сравнение употребить, эту самую «нагрузку» сумел превратить в творчество. Оно приносит ему, как и труд по его основной профессии, большое удовлетворение, радость в жизни.

- Секретарь партбюро -

— Нет, нет. В цехе у нас разговора не получится. Дел, во сколько!

Туркин сделал символический жест и, продолжая подписывать рабочие наряды, заключил:

— Сами понимаете, месяц на исходе. Производственная горячка. Впрочем, может, после работы? Да нет, не пойдет. В 16 сегодня партбюро, в 17 совещание. А завтра, Бунтин вот звонил, — партком. Так что, кроме субботы окна не вижу…

В субботу, однако, увиделись мы только под вечер. День у Туркина тоже оказался загруженным. С утра были проводы в армию, секретарю тут пришлось задержаться. Да и других дел, видимо, немало накопилось.

— В понедельник отчетно-выборное собрание, готовлюсь вот. — Этими словами встретил меня хозяин, вставая из-за стола. И добавил не без гордости:

— Уже в пятый раз.

В своем синем спортивном костюме он выглядел сейчас настоящим атлетом: широкоплечий, с налитыми мускулами рук. Поинтересовался:

— Штангой, наверное, увлекаетесь?

— Увлекался. Это еще в армии. И самбо тоже немного. А сейчас в основном утренняя гимнастика да гантельки.

— Значит, в понедельник отчет предстоит? День-то по приметам тяжелый.

— Пожалуй, да. Это уже пятое собрание будет. К первому я не готовился: пришел — выбрали в партбюро. Против, кажется, не было. На последнем три «шарика» дали. Из сорока голосов, конечно, три не так много. Но не скрою, подумывал после: кому же ты, Туркин, насолил? Чем не угодил? Мысленно анализировал отношения: не ошибался ли? Может, несправедлив с кем-то был? Да нет, вроде все правильно делал.

Туркин раздумывает. Потом снова повторяет:

— Вот, скажем, проходил у нас обмен партийных документов. Как секретарю, с каждым коммунистом приходилось беседовать, и не один раз. Вызываю, а сам-то знаю: пассивен товарищ, на собрании молчком, в цехе тише воды, в общем, примерно так получалось: «На тебе, Туркин, взносы, а меня не трогай». А я трогал. И на собраниях, и так — в разговорах. Понятно, кое-кому это не нравилось.

В корпусном Туркин секретарствует уже шестой год. К каждому отчетному собранию готовится он, конечно, скрупулезно и с волнением. Но когда дело доходит до обсуждения его кандидатуры, все в один голос: «Знаем!». Биографию рассказывать не требуется и программной речи произносить тоже. А знают они о Туркине, собственно, все, ибо жизнь его давно связана с цехом.

После армии работал судосборщиком и одновременно в ШРМ учился. А когда получил аттестат, поступил в школу мастеров. И ее успешно закончил. Стал мастером, потом старшим, был начальником бюро комплектации. Теперь — старший мастер по ремонту БМРТ. Но это, так сказать, производственная биография Туркина, к которой секретарь парткома Бунтин, между прочим, прибавил:

— Специалист он отличный, беспокойный. На участке всегда порядок. И как у секретаря тоже. Вот я такой пример приведу. Есть у нас на заводе один секретарь, долгое время мы его к лучшим относили. Активен, собрания на уровне проводит. А проверили недавно: осадок горький остался. Партийное хозяйство запущено, протоколы, как следует, не оформляются, задержка со взносами. У Валерия Федоровича иное дело, тут я спокоен.

Туркин — секретарь неосвобожденный. В цех он приходит к 7.30. Приходит как мастер и как секретарь. Тут просто трудно разграничить, когда в нем начинается первый и кончается второй. Все переплетается, без перекоса в ту или иную сторону. Производство остается производством, план планом. Никаких поблажек. В партийных делах тоже. К примеру, смена в цехе кончается в семнадцать. Люди переодеваются — и к проходной. Отношения у них с заводом на сегодня завершены. А у секретаря они продолжаются. На семнадцать у него непременно что-то назначено: партбюро, местком, совещание, разговор с человеком. Глянет порой на часы, а стрелки уже к девятнадцати приблизились. Скорее домой. Жена, двое ребят.

— Понятно, трудновато, — рассуждает Туркин. — Но, знаете, назвался груздем — полезай в кузов… В смысле общественном я ведь с детдома закален. Потом хорошую комсомольскую практику в школе прошел, в армии. Всякие поручения выполнял. Поэтому так вам скажу: мне не сама секретарская должность нравится. А то, что дает она, — общение с людьми.

А разговоров, надо сказать, у секретаря всяких хватает, И по делам производства, и так, по личным вопросам. Вот подходит как-то к Туркину молодой рабочий и, несколько стесняясь, говорит: «Валерий Федорович, к вам можно по личному?» «Ясно, можно, — отвечает секретарь. — Приходи в партбюро после работы. Потолкуем».

И вот он слушает. История действительно совсем личная, семейная. В двухкомнатной квартире — три семьи. Хоть и свои, близкие здесь живут, но ладу нет. Ссоры, споры. А сам-то парень не так давно женился. Конечно, в такой семейной ситуации личный совет или опыт не всегда к месту придется. Но дорого ведь понимание, сочувствие. «Ты вот что, наставлял его Туркин, — ссоры постарайся сам сгладить, а я тут по своей линии. Потом сообщу». Сходил секретарь к начальнику, в парткоме поговорил. Согласились: помочь как-то надо.

Собственно, это лишь штрих, деталь, которых, между прочим, в повседневных секретарских буднях набегает немало. Припоминая и рассказывая о них, Туркин подводил меня к следующему.

— Вот скажите, вы много радости испытываете? Ну, от работы, скажем? У меня тоже они есть. И как у мастера, и как у человека. А спросите меня, как у секретаря есть радости? Да! — отвечу. Потому, что не смог бы я выполнять эту работу, не испытывая чувства удовлетворения. Вот беседовал я на днях с одним коммунистом. Хороший, доброжелательный разговор был, потому он рабочий отличный, сознательный. Ударник коммунистического труда.

— А как с партийным поручением? — интересуюсь. — Вы ведь политинформатор?

Смотрю, что-то замялся собеседник. Потом признался:

— Давно уже не выступал. Работа, план. Подготовиться некогда.

Читать урок я, конечно, ему не стал. Не маленький, сам понял, что к чему. Но на собрании, которое называлось «Активность коммуниста», фамилию его назвал. Не знаю, обиделся или нет, а беседы стал регулярно проводить.

Я обратил внимание на голос Туркина: тихий он. Слушал его с некоторым напряжением. Да и вообще показался он мне немного медлительным в движениях, флегматичным, что ли.

— Ну, да. Тихий, — заулыбался начальник цеха, когда я поделился с ним о Туркине. — По голосу, может, и тихоня.

А столкнись с делом — с места не сдвинешь, если прав. Помню, слушали на партсобрании мой отчет. Вроде цех нормально шел, показатели в то время неплохие были. А этот тихоня встал и дополнил: «Начальник цеха совсем упустил из виду нашу молодежь. А ее половина в коллективе. Кое-кто дисциплину нарушает, опаздывает. Цифры-то неплохие приведены, а как же с воспитанием молодежи?» Приятна ли было слушать такое? Но опять-таки прав он был. Собрали мы потом собрание, всех активистов пригласили. По душам поговорили о нашей молодежи. Или вот, такая ситуация.

Начальник цеха снова оживился.

— Подводили мы как-то итоги соревнования. Цех первое место занял. Премии стали распределять. Мне, как руководителю, виднее, кто что заслужил. А смотрю, Туркин напротив одной фамилии галочку ставит, стало быть, не согласен. «Почему?» — спрашиваю. — «А разве не помнишь, как он задание чуть не сорвал». — «Так не сорвал же, обидится». — «Обижать, конечно, нам не надо, а потакать тем более. Я ему сам и скажу». Словом, умеет он быть по-настоящему принципиальным. И эта принципиальность, по-моему, у него от высокого сознания партийного долга.

В корпусном сорок коммунистов. Не так много. Но дел у секретаря тут немало. И за всех он чувствует себя лично ответственным. Соревнование, рационализация, улучшение условий труда. Да мало ли забот? Конечно, болеет за них не один Туркин. Есть тут члены партбюро, агитаторы, инженеры. Все это так. Но тем не менее он считает, что главное для него, секретаря цеховой партийной организации, — зто всегда «начинать с себя», как коммуниста.

- Доверие -

В. ГОНЧАР, плавильщик

В шесть часов Виктор Дмитриевич Завьялов уже на ногах. Выкурит по старой фронтовой привычке папиросу. Зайдет в комнату, с нежностью посмотрит на сладко спящую дочь и заспешит на работу.

Стоит ему выйти за порог — думы уже полны заботами о бригаде. Предусмотреть надо все: с каким настроением придут сегодня люди в цех, не может ли возникнуть где-нибудь срыва.

В диспетчерской, куда он обычно первым заходит за ключами от цеха, поинтересуется заводскими делами, какие суда поставили на ремонт, как выполняется цехом план. Любую неоперативность, задержку демонтажа траловых лебедок принимает как нарушение ритма работы его бригады, даже если и делать-то ее придется не им. И тогда виновному не уйти от справедливого гнева бригадира. Все знают: прав Завьялов. В его возмущении — забота не только о заработке рабочих, забота о правильном, рациональном использовании рабочего времени.

Вот эта неуспокоенность, нежелание мириться с производственными недостатками, постоянная жажда поиска и отличает бригадира Завьялова. В каждом деле он старается найти наилучший, кратчайший путь к его решению.

Раньше его бригада ремонтировала различные палубные механизмы, а сейчас специализируется только на ремонте траловых лебедок. Для чего же рабочие сознательно сузили рамки своего труда? Казалось бы, лишь однообразнее стала работа. «Наоборот, — говорит Завьялов, — появилось больше возможностей для творчества, конкретнее стало дело. Повысилась квалификация каждого члена бригады, да и люди не распыляются».

Ремонт одного определенного механизма позволил применять различные приспособления, придуманные и сделанные руками завьяловцев. Такая организация повысила значимость труда каждого, заставила рабочих искать дополнительные возможности успеха. Долгое время в кладовой лежал старый испорченный гидравлический пресс. Кто за него ни брался, не мог отремонтировать. Собрались было отправить пресс на металлолом, да попался он на глаза кому-то из завьяловцев. Забрали они его и отремонтировали. Использование введенного в строй механизма значительно ускорило темпы их труда.

Новинки в бригаде рождаются часто — на это невольно толкает слесарей желание работать производительнее, более качественно, добротно. И если уж поставила траловую лебедку на судно бригада Завьялова, за ее четкую непрерывную работу можно быть уверенным. Ни разу на отремонтированный механизм бригада не получала ни нареканий, ни рекламаций. Поэтому самые сложные, самые важные задания дают именно Виктору Дмитриевичу Завьялову.

Рабочие бригады Завьялова первыми в механомонтажном цехе предложили выполнить пятилетку в четыре с половиной года. Но в январе, пересмотрев свои же обязательства, обещали завершить ее ко Дню Победы, сделать своеобразный подарок бригадиру, участнику Великой Отечественной войны.

Как-то вечером к Виктору Дмитриевичу пришли необычные гости — школьницы. Смущаясь, объяснили причину визита. Оказывается, они в школе оформляют стенд об участниках Великой Отечественной войны, узнали, что он фронтовик.

— Алексеевна! Принимай молодежь! — позвал он жену. Вскоре на столе появилось варенье, домашние сладости, ароматный чай.

Маленьких следопытов интересовало все: где воевал, какие награды имеет, встречается ли сейчас с бывшими однополчанами? Бережно листали альбом со старыми, пожелтевшими фотографиями.

— А вот это Хворостянников, — Виктор Дмитриевич осторожно подает притихшим пионерам маленький снимок друга. — В одном из боев под Ханчумом в Манчжурии он спас мне жизнь, вынес раненого из-под огня японских батарей. Двенадцать осколков извлекли тогда фронтовые хирурги. Тринадцатый так и не вытащили.

— На память всегда при себе храню, — грустно пошутил Завьялов. — Эх, вы, стрекозы. В какое счастливое время вы живете! Нам же, у кого остались такие «болячки» от войны на теле или в сердце, никогда не забыть, какой дорогой ценой достался мир. Хочу, чтобы и вы это поняли и никогда не забывали.

…Школьники скоро ушли, но долго еще не мог уснуть Виктор Дмитриевич. Вспоминалась послевоенная служба на дальневосточных границах страны, работа слесарем-наладчиком, механиком на судоремонтных заводах Камчатки. Трудные, горячие годы. Работа буквально кипела в крепких, молодых руках. К боевым наградам прибавились орден «Знак Почета», юбилейная медаль. Товарищи оказали Виктору Дмитриевичу Завьялову высокое доверие — избрали членом городского комитета партии.

Людям часто нужна его прямота, добрый совет, принципиальность. И он отдает им все, что может. К этому его обязывает память о погибших друзьях, высокое звание коммуниста.

Шагай вперед, комсомольское племя!

У заводской комсомольской организации интересная история и богатые традиции. Истоки их уводят нас к тем годам, когда судоверфь только что рождалась. Точнее, к 1935 году. На тогдашней стройке подобралась группа ребят, человек в пятнадцать, которая и стала ядром будущей комсомольской организации. Возглавил ее Григорий Обухов. А первым молодым рабочим, которого тут приняли в комсомол, был Александр Новичков.

В народе метко подмечено: «Мал золотник, да дорог». Их, комсомольцев, тоже было тогда немного. Но дела они делали большие.

В песне Александра Безыменского «Молодая гвардия», ставшей гимном комсомольцев и молодежи, недаром же поется:

- Помогала дружба -

А. А. МОРОЗ, бывший комсорг корпусного цеха

Мне, например, такое запомнилось. Однажды наш комсорг Андрей Долгов собрал собрание и говорит: «Ребята! Посмотрите на заводскую территорию, какая она неблагоустроенная! Замусорена, дорог мало-мальских нет, подъездных путей. Давайте возьмемся за это дело». Андрея все поддержали.

И вот после работы у корпусного цеха собралась вся заводская комсомольская гвардия. Парни и девчата. Кто с лопатой в руке, кто с тачкой. И с песней. Вывозили мусор, перетаскивали бревна, на механическом обшивку старую обдирали. Работали действительно с огоньком, с комсомольским задором. И так в каждый выходной в течение нескольких месяцев. Никто не пищал и на занятость не ссылался. Надо так надо.

А в сороковом мы за стадион уже взялись. Тогда комсоргом был на заводе Николай Хромов. Тяга к спорту у молодежи была большая, а условия для занятий спортом отсутствовали. Клич такой бросили: «Даешь стадион!». Смена заканчивается — сразу за косогор. Транспорт — тачка, оружие — лопата. Нынешнее-то поле тогда ведь не ровным было, с наклоном градусов в пятнадцать. Срезать, сравнять надо было. А пней уйма, всякий кустарник. Но работал каждый на совесть, не отлынивал. Глядя на нас, молодых, старшие тоже присоединились.

А ведь нас, комсомольцев, было тогда на заводе немного, человек шестьдесят.

- «Молодцом, ребята!» -

С. А. ЖМАК, кавалер ордена Ленина, ветеран

В сорок третьем я был еще молод. В моей бригаде работало немало комсомольцев, прекрасных парней, чьим трудолюбием и упорством мы всегда восхищались. Помню такой эпизод. На плавающей мине в океане подорвался пароход типа «Либерти», в трюмах которого находились продовольственные товары. Их доставляли с американского континента. Судно кое-как довели до нашей бухты. Подмоченные продукты выгрузили и раздали рабочим. А перед нами такую задачу поставили: «Отремонтировать «Либерти» за три недели». Я возглавил тогда специальную бригаду, которую мы сколотили из рабочих разных цехов. В основном оказались здесь комсомольцы — молодые сварщики, трубопроводчики, корпусники. Я не постесняюсь употребить высокое слово: настоящий патриотизм они проявили. Работали почти круглосуточно, зло, напористо. Сам иногда подойдешь и скажешь: «Ты бы, хлопец, передохнул малость». Помню, не раз наведывался к нам и сам Папанин, он тогда был начальником «Главсевморпути». Заглянет на палубу, в трюмы и подбодрит: «Молодцом, ребята. Поднажмите, поднажмите еще».

За двадцать дней мы отремонтировали судно. Причем, прекрасно отремонтировали. В память об этом у меня осталось кожаное пальто, которое подарил мне сам Папанин. И молодого сварщика Лебедева таким же премировали.

- Мой университет -

А. ПАРОХИН, первый секретарь Камчатского обкома комсомола

Все, что мне удается в жизни, чего я достиг в ней — прежде всего обязан комсомолу. Мне хорошо помнится, как из отдела кадров пришел я в транспортный цех к начальнику. Спрашивает: «Слушай, парень, а опыт работы с людьми у тебя есть?» Ну, что тут было отвечать. В мореходке, говорю, в комсомольском активе был, на судах плавал, тоже ведь не на изолированном пространстве. «Ну, ладно, я это к тому, — успокаивал начальник, — что с людьми тебе дело иметь придется. А к ним подход, сам знаешь, какой нужен». Теперь я, конечно, знаю, что работа с людьми — это большое дело. Ответственное. Серьезное. Без опыта, без желания тут многого не добьешься. Полюбить это дело нужно.

Несколько лет заводской жизни стали для меня настоящим университетом. Они оставили глубокий след. И не только как у специалиста, но и как у комсомольца, коммуниста. Помню, вызывает однажды секретарь парткома Шилохвост и говорит: «Решили мы тебя старшим в группе назначить. Поедете в совхоз «Октябрьский», подшефным нашим поможете сено убрать, картофель выкопать». Собственно, это было первым серьезным поручением, когда требовались организаторские навыки, что ли, умение правильно построить взаимоотношения с людьми. В какой-то степени это мне удалось. Результаты нашей работы были неплохие, возможно, они-то и послужили толчком к более активной комсомольской работе. Потом я был избран секретарем комитета ВЛКСМ.

Как правило, впервые избранные комсомольские вожаки не имеют должного опыта в работе с молодежью, но у них есть одна присущая всем черта: стремление научиться этому, укрепить свою организацию, опираться в работе на славные традиции трудового коллектива. История судоверфи многое давала нам, комсомольцам. Мы знали и первых «тысячников», и стахановцев, многостаночников. Знали, что завод первым на Камчатке удостоился почетного звания коллектива коммунистического труда, что здесь в цехах трудятся прекрасные ветераны, которых тоже когда-то «водила молодость». Все это мы взяли в свой арсенал, стремились строить всю работу именно на традициях верфи, на примере старших товарищей. Организовали мы, например, штаб по досрочному ремонту комсомольско-молодежных судов. Включили в него инициативных, настойчивых парней. Они работали с полной отдачей, проявляли немало беспокойства, организованности. Вот итог: многие суда вышли из ремонта досрочно, с хорошим качеством. А сколько общественно-полезных дел на счету комсомольцев? Массовые соревнования по спорту, восхождения на вулканы, спортивно-технические конкурсы: «А ну-ка, парни!», «Веселый биатлон», которые привлекали не только молодежь, но и людей пожилого возраста.

Грозой всех хулиганов и пьянил стал заводской комсомольско-оперативный штаб. Это был первый помощник заводской дружины в поддержании общественного порядка. На базе его на верфи получил широкое развитие и популярность такой вид спорта, как самбо. Секция эта и по сей день работает на заводе, а члены отряда Владимир Ким и Владимир Троценко, например, выполнили уже второй спортивный разряд. Нашлось у нас много любителей заняться фотоделом. Мы организовали специальный фотоклуб, члены которого выпускали стенд «Дзержинец». Вывешивали его возле кинотеатра «Мир», где рассказывали о работе и делах наших «оперативников».

Комитет комсомола, вся заводская организация всегда чувствовали близкий локоть тех, кто стоял у истоков наших славных традиций: А. Мороза. Е. Пономарева, Ф. Пащенко, В. Тиллера, А. Новичкова, А. Чкиря, Мамонтова, С. Жмака, А. Панкишина и многих других судоремонтников. Но основным наставником нашего комсомольского комитета был ВладимирПавлович Шилохвост. Он прошел школу комсомола на большом заводе, имел опыт и знания, которые нам всегда оказывались кстати. Работать с ним было интересно и легко.

Сегодня судоверфи сорок лет. Такой же возраст и у ее комсомольской организации. Отрадно, что заводская молодежь бережно хранит все то лучшее, что было сделано ее предшественниками. И не только хранит, но и развивает дальше, углубляет эти традиции.

Вот передо мной рапорт комсомольцев судоверфи. Всего три странички. Но в них как бы спрессовано все то, чем богата сегодняшняя жизнь заводского комсомола.

«1. На судоверфи 330 комсомольцев, 90 процентов из которых занято в сфере основного производства.

2. Комсомольско-молодежных бригад 21. Соревнование их проходит под девизом: продукции больше, лучшего качества, с наименьшими затратами.

3. 9 коллективов годовой план выполнили досрочно. Первое место присуждено бригаде Е. Кабзистова, которая выполнила годовое задание на 122 процента, внесла 20 рацпредложений, приняла в комсомол 4 молодых рабочих.

4. Оказана шефская помощь совхозу «Октябрьский». При плане 500 тонн молодыми судоремонтниками заготовлено 550 тонн силоса.

5. В подшефной школе с. Паратунка оборудован стенд, для мастерских изготовлены инструменты, дан концерт и проведена лекция, учащиеся совершили экскурсию на завод.

6. Молодыми рационализаторами подано 108 предложений, внедрение которых дало 80 тысяч рублей экономического эффекта.

7. Собрано 50 тонн металлолома.

8. За достигнутые успехи в социалистическом соревновании и в честь 50-летия комсомола Камчатки комсомольская организация судоверфи награждена Почетной грамотой обкома партии, переходящим Красным знаменем обкома ВЛКСМ и переходящим Красным знаменем горкома комсомола.

Таковы были дела комсомольцев судоверфи в решающем году пятилетки. Таковы они и сейчас, в завершающем году, когда вместе со всей молодежью судоремонтники работают под девизом: «Родине, партии — ударный труд, высокое качество работ, отличную учебу!»

ПОВСТРЕЧАЙ КРАСОТУ

- Садятся за том Ильича -

Помнится такой эпизод. В корпусном я случайно стал свидетелем одного острого спора. С чего он начался, не знаю, услышал только его конец. Парень, что был помоложе, вдруг недовольно бросил: «Слушай, не корчи из себя интеллигента». И, еще не остыв, иронически добавил: «Кесарю — кесарево, слесарю — слесарево. Понял?» А ведь я знал, что у того, который интеллигента из себя «корчил», куда солидней багаж знаний и интересов, чем у его обидчивого собеседника. Парень техникум закончил, в институт готовился, спортом и самодеятельностью увлекался. Чем же он допек его?

Школу бросает. Говорю ему, без учебы плесенью покроешься, а он в обиду. И, поразмыслив, продолжал: «Мы его еще на собрании пропесочим. Нам знающие люди нужны, а не верхогляды».

Подумалось, это ж здорово, когда рядом вот такая опора есть. Не даст она человеку пройти по жизни бледной тенью. И тут же другой эпизод припомнился.

Небольшой кабинет. У стола высокий мужчина. Открытый морщинистый лоб, шрам на щеке, посеребренные виски. Голос ровный, спокойный.

— Нет, братец, мещанская жилка тебя подсасывает. Ты же, Комаров, молодой, растущий специалист. В партию готовишься. К лицу ли заповедь ленинскую нарушать?

Комаров переминается с ноги на ногу. Краснеет. Какое же тут оправдание. Не посещает политзанятия, доклад на семинаре сорвал. А объяснение одно — некогда.

— Нам было когда, да? — слышится прежний голос. — Я, поди, раза в три старше тебя, а вот с тридцатого года с книжкой не расстаюсь.

И, помолчав, добавил:

— Был в наше время поэт Николай Кузнецов. Если знаком с его творчеством, должен помнить. И он не спеша, с особым мужским выражением прочитал: «А он в синей рабочей блузе садится за том Ильича».

Конечно, учиться — хорошо, не учиться — плохо, истина в общем-то давно известная. Вспоминается тот же тридцать шестой. Верфь только что рождалась, а рабочие уже строили школу. Знали, не скоро еще прозвенит первый звонок в отстроенном здании, ибо ребятишек тогда по пальцам пересчитывали в поселке. Вроде и торопиться пока некуда, А вот спешили. Отрабатывали после смены положенные часы, тесали деревья, копали ямы, ставили столбы. Торопились возвести местный храм науки. И дали потом ему имя великого поэта Александра Сергеевича Пушкина. Не символично ли? Где-то, на краю света, школа Пушкина. А у самих-то строителей за плечами всего два-три класса было.

В архиве попался мне на глаза один документ, датированный тридцать девятым годом. В нем сообщалось, что 15 сентября начались занятия в школе ФЗУ. Начались с опозданием, так как по разверстке обкома комсомола прибыли не все учащиеся. А направили их «…камчатские комбинаты — 10 человек, детдом — 7, Петропавловский район — 12». И далее: «…набрать учеников с семью классами не удалось. У большинства 4–5. Постоянного школьного помещения нет, разместились в палатках. Острая нужда в книгах и наглядных пособиях». Вот так и начинали учебный год. С трудностями, но с желанием. В том же, тридцать девятом, заводские ребята «вызвали на соцсоревнование сахалинскую школу ФЗУ».

Понятно, карабкаться по каменистым тропам познания не легко. Тем более, после трудовой смены, когда, по словам того же поэта Кузнецова, «усталость грузом засела в твоих плечах». Но карабкаться надо, жизнь и работа требуют много знаний. Прочных, обновляющихся. Поэтому на заводе стало привычным: пришел человек на верфь фрезеровщиком, потом стал токарем. После поступил в Дальрыбвтуз. Днем работа, вечером лекции и лабораторные занятия, семья. Легко ли? Ясно, нет. Но вытянул, сейчас инженер. Без отрыва от производства получили высшее и среднее специальное образование Б. В. Архипов, Э. И. Рогатиков, В. Н. Захаров, А. Н. Панкишин, В. В. Бирюков. Впрочем, зачем перечислять. Тут как раз кстати вот «эти цифры: на заводе 220 человек с высшим и незаконченным высшим образованием, 350 имеют дипломы средних специальных заведений. Сотни других охвачены самыми разнообразными формами учебы — ШРМ, заочные вузы, школа передового опыта, экономические кружки, семинары. Иными словами, проблема повышения образования стоит в центре внимания всего коллектива. Здесь ведется целенаправленная работа по привлечению молодежи к обучению. Результат такого внимания налицо: за годы нынешней пятилетки число рабочих с полным средним образованием увеличилось по заводу на 6,7 процента.

И что характерно: люди тянутся к знаниям вовсе не для того, чтобы, как говорили раньше, «выбиться в люди», занять ответственные посты. Сегодня отчетливо прослеживается иная закономерность. Технический прогресс, как известно, усложнил условия труда, потребовал от рабочих более активной умственной деятельности. Поэтому без постоянного пополнения знаний, расширения своего кругозора сейчас невозможно в полной мере осваивать современное производство.

- И хорошее настроение -

У заводского Дома культуры красочные афиши: «Поет Людмила Зыкина», «У нас в гостях Муслим Магомаев», «На сцене — Московский цыганский ансамбль», «Завтра концерт болгарской певицы Маргариты Григоровой»… Нынче для судоремонтников стало само собой разумеющимся, что в большом зале демонстрируется цветной широкоэкранный фильм, в малом — хроника. Как суббота — в театр спешат или на концерт. Да и для домоседов все условия: телевизор, приемник, магнитофон с симфоническими записями. Так или иначе, а культурные блага широко доступны рабочему человеку.

Такова примета наших дней. Хорошая примета. Но тут опять-таки стоит нам вспомнить то время, когда эти самые культурные блага отпускались в поселке действительно по чайной ложке. А то и того меньше. Тогда ж, на заре завода, о Доме культуры, каким мы его представляем и видим сегодня, могли только помечтать. Газета была в редкость, лекция — тоже. Дефицит — книги, дефицит — фильм. Какой уж там спектакль или симфонический концерт! Вся культурная жизнь концентрировалась в основном в палатках, временно приспособленных под различные «очаги». В частности, в документах тридцать пятого года мы находим следующее: «На стройке № 3 есть палатка-клуб на 400 человек, 4 киоска, кафе-закусочная, один павильон». Ясно — условия для досуга не чета нынешним. Однако провести свободное время старались как можно интересней и организованней. Вот, к примеру, как описывается один праздник по случаю открытия на стройке парка культуры и отдыха 20 июля 1935 года: «Тропа, пересекающая сопки, пестреет праздничной одеждой людей. По зеркальной поверхности Авачинской бухты катер, тарахтя от натуги, тащит на буксире кунгасы, переполненные гостями. Всюду слышны песни, отменное мастерство демонстрируют заядлые танцоры. Работают аттракционы, киоски. Молодежь вместе с пожилыми организует различные игры. Праздник закончился острым футбольным поединком между строителями и командой профсоюзов».

Конечно, подобных культурных мероприятий было не так уж много, да и проводились-то они в основном в летнее время. А с наступлением длинной камчатской зимы досуг молодежи становился однообразным. И вот как-то председатель постройкома Кириллов собрал группу ребят и говорит им: «Слушайте, хлопцы, а клуб-то нам позарез нужен. Хороший клуб, капитальный. Но средств на него нет. И рабочих специально выделить пока не можем. А строить необходимо».

Энтузиастов осуществить эту идею нашлось немало. За дело с душой взялись плотники, каменщики, столяры, бетонщики. Прямо с заводских корпусов шли на клуб. Стройка эта была шефской. Тем не менее она привлекла массу молодежи. Клуб соорудили за 5 месяцев и открыли его в канун Нового года. Получился он по тем временам добротным, уютным. С большим зрительным залом, просторной сценой, бильярдной. В клубе стали организовывать концерты художественной самодеятельности, вечера отдыха. А 20 февраля 1936 года городской драматический театр имени Шмидта поставил здесь первый спектакль: «Шла комедия Арбузова «Шестеро влюбленных». Часть актеров, не дождавшись подвод, решила отправиться на стройку на лыжах. Клуб напоминал собой барак, но внутри его уютно. Мебель, легкие тона стен, стенды — все это свидетельствует о внимании и любви рабочих к своему культурному очагу^[3]. На стройке новый клуб стал центром всей политико-воспитательной работы, где часто проходили различные собрания, встречи, митинги.

Но среди рабочих нашлись и такие людишки, точнее вредители, которым все это оказалось не по душе. И вот однажды темной ночью по палаточному городку разнеслись крики: «Пожар! Клуб горит!» Проснулся весь поселок. Бросились к пожарной помпе, а она бездействует. Оказалось, перерезаны шланги. Огонь слизал здание за несколько часов. Велико, конечно, было огорчение строителей. Но они тут же решили построить новый клуб. Еще лучше, еще добротней, И опять-таки собственными силами, в нерабочее время. Здание его, кстати, простояло почти четверть века, и было снесено лишь несколько лет назад.

Важной вехой в культурной жизни судоремонтников явилось открытие нынешнего Дома культуры, которое состоялось в канун 1963 года. Он стал одной из достопримечательностей современного Петропавловска и гордостью рабочих верфи. С вводом в строй нового Дома культуры, который одновременно может принять 1000 посетителей, обозначился и резкий поворот в культурном обслуживании населения поселка. Здесь имеется большой зрительный зал на 540 мест, малый на 250, недавно открыт лекционный зал. Ежедневно демонстрируются новые фильмы, проходят гастроли артистов и музыкальных ансамблей, приезжающих на Камчатку из Москвы, Ленинграда, Киева и других городов страны, читаются лекции на актуальные темы дня.

При Доме культуры работает 24 кружка: драматический, хоровой, вокально-инструментальный, кройки и шитья, ручной вязки. Особое внимание уделяется развитию детского самодеятельного творчества. Ребята с увлечением занимаются в балетной и вокально-хоровой студии, репетируют и готовят к постановке различные спектакли, организуют кукольные концерты. А в 1971 году при Доме культуры стал действовать клуб «Юный техник», где девчонки и мальчишки познают азы авиасудомоделестроения, фотодела, занимаются резьбой по дереву, выжиганием, техническим моделированием. Есть тут свои радиоконструкторы, кинолюбители, иные мастера. В 11 кружках этого клуба занимается более 150 подростков. А всего тут насчитывается около четырехсот человек.

Активная кружковая работа способствует повышению культурного уровня человека, расширению его кругозора. Здесь всегда можно выбрать занятие по вкусу. Не один десяток лет существует на заводе драматический коллектив, на счету которого десятки сыгранных спектаклей. Судоремонтники всегда с теплотой встречают выступления самодеятельных артистов. На верфи многие знают имена ветеранов заводской художественной самодеятельности В. В. Ивина, Г. И. Малашина, А. М. Драгунова и других рабочих. Дом культуры судоремонтников действительно настоящий очаг культуры, где человек не только отдыхает, но и многое обретает для духовного роста.

- Книголюбы -

«…книгу все мы любили. Прольешь три пота, набьешь с десяток мозолей, а в нары свалишься — сразу за книжку. Порой — так и уснешь с ней. Бывало, соберутся ребята в пуржистый вечер, усядутся вокруг «буржуйки», а один кто-нибудь читает. Потом споры. Крепко сцеплялись. Беда только, книжек интересных не больно-то густо было. Теперь, понятно, не то. Сейчас у каждого судоремонтника в квартире свои книжные полки да стеллажи. Мало своих — к услугам библиотечные. Кому как, а нам, нынешним ветеранам, с книжкой легче жилось и работалось». (Е. Пономарев).

Несомненно, первая книга пришла на судоверфь с первым ее строителем. Томики Толстого, Некрасова, Пушкина, Маяковского бережно хранились в незатейливых сундучках и чемоданах, и как нечто драгоценное передавались из рук в руки. Расширялась стройка, а вместе с ней все больше становилось читателей. Может быть, именно они и стали основателями первой заводской библиотеки. К сожалению, архивы не дают нам точной даты ее создания. Но кое-кто из старожилов утверждает, что до 1941 года на верфи уже существовала своя библиотека. Во всяком случае, когда в 1949 году Петропавловский горисполком принимал решение на базе судоверфи создать поселковую библиотеку, то начальный фонд ее исчислялся несколькими сотнями книг, причем в большинстве своем очень потрепанных и изношенных. Стоимость их в ценах того времени составляла всего три тысячи рублей. Не густо, Однако, передав эти книги в фонд поселковой библиотеки, судоремонтники как бы себя обделили — остались без собственной библиотеки. С этим, конечно, не могли смириться. Инициативу проявил тогдашний секретарь парткома Михаил Михайлович Руденко. Он давненько уже приглядывался к одной девушке и однажды такой разговор с ней завел:

— Знаю, Никитина, книгу ты любишь. И опыт у тебя тоже библиотечный есть. Верно?

— Верно. Но всего несколько месяцев.

— У других, Нина, и этого нет. Так что тебе и карты в руки. Библиотека собственная нам позарез нужна. Сама видишь, завод растет, молодежь прибывает, а без книги ей — как без воды.

— Справлюсь ли, Михаил Михайлович?

— Должна. Сама, во-первых, порасторопней будь, потом актив сколоти. А мы с профсоюзом тебя в обиду не дадим.

Начинать всегда трудно, в библиотечном деле особенно. Да и время-то нелегким было. Книг до Камчатки доходило мало. В Петропавловске существовал единственный книжный магазин. Но судоремонтникам все же повезло в том смысле, что нелегкую эту работу взяла на себя Нина Никитина, страстный книголюб, хороший организатор. На заводе тогда осталось несколько томов В. И. Ленина и Карла Маркса. Собственно, они и стали ядром будущей профсоюзной библиотеки. Вскоре к ним прибавилось несколько десятков томов, которые передали в библиотеку работники верфи. Таковым было становление.

Парторг Руденко своему слову оказался верен. Помощь его была существенной. Без особых проволочек решили вопрос и с помещением под библиотеку. Вокруг теснота, каждый квадратный метр жилья на строжайшем учете, а все-таки уголок выкроили. На доме, с которого начинается улица Труда, появилась вывеска «Профсоюзная библиотека судоверфи». Когда пришел сюда первый читатель, глазам его представилась приятная, уютная обстановка. Стеллажи, подшивки газет, стенды.

Четверть века минуло уже с той поры. В декабре 1974 года заводская библиотека отпраздновала свой серебряный юбилей. Тридцать семь тысяч томов — таково нынешнее ее богатство. Только за прошлый год читателям было выдано здесь более 80 тысяч книг. Любят сюда заглянуть и стар и млад. Корпусник, трубопроводчик, инженер, маляр, пионер и октябренок. Безлюдно не бывает. В один из вечеров я решил в библиотеке взять интервью.

А. Сотник — слесарь: «Песня, утверждают, строить и жить помогает. А книга, по-моему, вдвойне».

В. Соловьева — маляр: «Помните слова «учиться, учиться и учиться». Я бы добавила: читать, читать и еще раз читать. Конечно, не все подряд, не без разбору. А то, что важно для работы, для души, для сердца. С детства дружу с книгой и этой дружбой дорожу».

Г. Петров — студент-заочник: «Люблю библиотечную тишину. Тянет и манит она. Наверное, потому, что после каждого посещения читального зала уносишь в сердце что-то новое, нужное для тебя. Постоянное общение с книгой — это необходимость, естественная потребность».

Уверен, так бы ответил каждый, кто приходит сюда но вечерам, после работы. Умеют тут приветить, посоветовать, познакомить с новинкой. Это ведь тоже искусство, о котором писатель Лев Кассиль заметил: «Труд библиотекаря всегда казался мне чрезвычайно ответственным, значительным, благородным по самому существу и требующим не только знания, но и сердца».

За четверть века в заводской библиотеке работало немало женщин. Одни меньше, другие больше. Но добрый след оставлял каждый библиотекарь. Вот некоторые имена: Екатерина Ивановна Титякова, ныне заведующая библиотекой ЖБФ, Галина Петровна Мельникова, награжденная за добросовестный труд значком «Победитель социалистического соревнования», Маргарита Яковлевна Рогожникова. Самый же преданный долгожитель заводской библиотеки — Нина Григорьевна Никитина.

Лепта Нины Григорьевны и ее коллег в становлении библиотеки на верфи весьма существенна. Она ясно видна и в росте книжного фонда, и в организации книжных выставок, читательских конференций, в проведении интересных тематических вечеров. А по труду, говорят, и честь. Специальный диплом ВЦСПС. Юбилейная грамота, переходящее Красное знамя горкома КПСС и горисполкома — таков не полный перечень наград профсоюзной библиотеки судоремонтников.

Сейчас, можно сказать, у нее открылось «второе дыхание». После Постановления ЦК КПСС «О повышении роли библиотек в коммунистическом воспитании трудящихся и научно-техническом прогрессе» она успешно решает главную задачу: более полно использовать книжное богатство для образования и воспитания нового человека.

- Вершины покоряются сильным -

Спорт прочно обосновался во многих семьях судоремонтников. Одни любят вставать по утрам и в минуты пробежек любоваться свежестью начинающегося дня, другие в свободное время торопятся на беговые дорожки стадиона, третьи упаковывают рюкзаки и подаются в сопки на туристские тропы. При желании здесь каждый найдет по душе спортивное занятие: то ли обучиться приемам самбо, то ли потягаться со штангой, поломать голову у шахматной доски, проплыть брассом по дорожкам зимнего бассейна, попытаться «вскарабкаться» на вулкан. Рекорды, в принципе, тут не нужны, и побежденных здесь не бывает. Чемпион всегда один — человеческое здоровье.

Со спортом судоремонтники сдружились давно. В бухту он пришел с первыми строителями. Доподлинно известно, что первая физкультурная организация появилась на судоверфи в год ее рождения. Объединяла она всего несколько десятков энтузиастов, у которых никакого спортинвентаря не было. Спортсменов, однако, не удручало это. Расчистят дорожку, установят планку, мишень к доске приколят и давай силой и ловкостью меряться. Кто быстрей, кто точней, выносливей. Многолюдны были такие соревнования. Но особенно модным в то время футбол был. Уже тогда заводская команда выглядела на голову выше своих соперниц. Да и поныне она одна из сильнейших в городе.

А потом завод свой стадион построил: добротный, просторный. В том самом месте, где 40 лет назад «неугомонный комсорг» Гриша Обухов со своими комсомольцами пни корчевал. А стадион — это уже солидная база. Через пару лет после ввода его в действие количество заводских физкультурников увеличится почти вдвое. И мастерство их поднимается. Имена судоремонтников все чаще начнут появляться в списках чемпионов.

Ну, а сколько же ныне спортсменов на заводе? Официально — 800. Такую цифру назвал нынешний председатель заводского спорткомитета В. Фадеев. Выходит, каждый четвертый — физкультурник. Но это по официальным спискам. А сколько помимо того людей, которые крепко сдружились с утренней зарядкой, с самостоятельными вылазками в горы, с лыжными прогулками. Таких наберется еще многие сотни. Впрочем, тут гадать не надо. Точный барометр массовости спорта — это новый комплекс ГТО. В соревнованиях по сдаче его норм уже приняло участие полторы тысячи человек. И еще несколько цифр: на верфи сейчас действует 10 секций, в числе заводских спортсменов имеются перворазрядники, кандидаты в мастера. Среди них немало энтузиастов физкультуры, общественников. Это Е. Афанасьев — тренер горнолыжной базы, В. Первезенцев — инженер, В. Козлов — мастер корпусного цеха, В. Блезнюк — инженер ПДО, В. Кудояров, Г. Андреев — чемпионы области по самбо и другие. Эти товарищи не только сами занимаются спортом, но и помогают активно заводскому комитету физкультуры.

Крепнет одновременно и материальная база спорта. Построили тир, открыли лодочную станцию, приобрели гоночные машины, есть спортивные площадки, моторные лодки. Два года назад начала действовать лыжная база.

Царство вулканов — так часто именуют Камчатку. И действительно, летишь ли ты в самолете, плывешь ли по реке или океану, взору всегда представляются белоснежные шпили Ключевской сопки, Шивелуча, Безымянного… Сто двадцать два вулкана держит на себе колеблющаяся земля полуострова. Если к ним приплюсовать бесчисленные горные хребты и высокие вулканические плато, станет очевидным: лучшего места для скалолазов и туристов не подыщешь.

Тем не менее каких-то пятнадцать лет назад штурмовать эти высоты отваживались лишь немногие энтузиасты. Не было должной организации и базы, поэтому горные восхождения и туристские походы готовились, можно сказать, стихийно. Такое положение, конечно, не устраивало ни спортивных руководителей, ни физкультурников-любителей. Среди последних был и Фред Челноков, страстный поклонник альпинизма. В один из зимних вечеров по его инициативе в «Камчатском комсомольце» собрались любители-скалолазы города. Своих представителей на это собрание прислали и судоремонтники. Собственно им и пришлось в тот 1960 год стать инициаторами создания альпинистской секции на судоверфи.

Ранее не популярный вид спорта начал быстро входить в моду. Все больше ребят и девчат судоверфи загорались желанием покорить камчатские горы, пройтись по звериным тропам. Уже через год в секции стало заниматься более пятидесяти человек, Альпинизм объединил людей самых разных профессий. Котельщик Николай Гуренко, корпусник Роберт Фрейберг, комсорг завода Валентин Миронов, старший мастер ОТК Виктор Сергеев. Эти ребята, прекрасные производственники, отличные спортсмены, сумели зажечь альпинистским огнем многих своих сверстников. Их спортивные результаты поднимались все выше и выше. В 1963 году представители заводской секции уже попадают в число тех, кого пригласили поехать в лучшие альпинистские лагеря страны. Горы Кавказа, Алтая, Памира — таковы маршруты альпинистов судоверфи. Хорошая подготовка позволила трем из них принять участие во второй Камчатской экспедиции в район Ключевской группы вулканов. Сорок пять дней длилась она. Альпинисты побывали на таких вершинах, как Плоская, Ближняя и Дальняя, Камень, высота которых более четырех тысяч метров. На основании материалов этой экспедиции и последующей, третьей, организованной в 1968 году, были квалифицированы маршруты Камчатки. Сейчас их более тридцати. Они позволяют готовить спортсменов уже второго разряда без выезда на материк.

Увлеченность, упорство, тренировки открыли лучшим заводским альпинистам дорогу в большие горы страны. С 1969 года они — частые их гости, и вместе с прославленными советскими мастерами штурмуют высочайшие вершины. Так, 1969 год — восхождение на пик Ленина (7124 метра) и пик Е. Корженевской (7104 метра). Участвуют В. Сергеев — начальник корпусного цеха, И. Криницкий — конструктор технического отдела, Ю. Чепурных — инженер ПДО. В этом же году команда Камчатки, куда входили четверо судоремонтников, за восхождение на пик Ленина получает медали ЦС ДСО «Спартак».

Таков высокий путь альпинистов-судоремонтников. От камчатских вулканов и хребтов до гордых и, казалось бы, недосягаемых горных пиков. Конечно, взойти на них удается не всем, кто нынче занимается в альпинистской секции. И в будущем такая возможность не каждому представится. Но в этом ли соль? Важно, что на верфи альпинизм получил постоянную прописку, что этот вид спорта с каждым годом становится здесь более массовым. Значит, больше станет в цехах здоровых, упорных и настойчивых парней и девчат. Впрочем, не об этом ли свидетельствует первая запись молодоженов на вершине вулкана Козельский?

ИЗ ЖУРНАЛИСТСКИХ БЛОКНОТОВ

- Металлическая радуга -

ЦЗЛ… Вроде и расшифровывать не надо. На верфи каждый знает — центральная заводская лаборатория. Спросишь, где расположена, скажут: «Между корпусным и механическим. Там белое здание увидите, вроде особнячка. Это и есть ЦЗЛ». Особнячок появился тут более двадцати лет назад, но сама лаборатория родилась значительно раньше, в годы войны. А точнее, в 1943 году.

ЦЗЛ, как и верфь, мужала в пути. Судите сами: в сорок третьем здесь было всего три сотрудника, сейчас — шестнадцать. Добрым словом вспоминают тут и тех, кто внес свою лепту в создание и организацию лаборатории. Это бывшие ее руководители — В. Ходарина, X. Шакирзянов, а также главный инженер завода А. Осадчий.

ЦЗЛ — заводской контролер, его испытательный и исследовательский цех. Отсюда продукция получает направление на стоящие у причалов корабли. В заводской лаборатории, словно по велению волшебной палочки, оживает металл, показывая свой нрав и характер: каков он на прочность? Упругий ли? Эластичный ли? Как будет вести себя в трудных условиях?

Вот, скажем, механическое отделение. Здесь металлы проходят испытания на прочность. Ударную вязкость и твердость определяют с помощью разрывной машины и твердомеров. А в физическом деталь предстает в разноцветье спектра. Спектральный анализ дает точное представление о составе металла, его соответствии с запланированным образцом.

Колбы с цветной жидкостью, ряды пробирок, весовые приборы под стеклянными колпаками — все это хозяйство химического отделения. Здесь металлу стараются создать самые неблагоприятные условия, в которые он может попасть в путешествии по морям и океанам.

Делают всю эту работу люди, на первый взгляд, молчаливые, но увлеченные и влюбленные в свою профессию. Большинство лаборантов пришло из производственных цехов и нашло здесь свое призвание. Возглавляет коллектив ЦЗЛ Анна Ивановна Мосорина.

Сотрудники лаборатории ведут активный научный поиск. И достигнуто уже немало. Главное — это, пожалуй, контроль сварки ультразвуком. В механическом отделении добились того, что на разрывной машине стали испытывать от крупных до самых мелких деталей — до шести миллиметров. А раньше испытывали только крупные. Над этим усовершенствованием потрудились слесари-дефектоскописты Виктор Владимирович Кляузов и Виктор Серафимович Бобряков, токарь-испытатель Валентина Сергеевна Козлова я Анна Ивановна Мосорина, тогда еще старший инженер отделения.

В измерительном отделении была внедрена установка для промывки резьбовых деталей перед их проверкой. Раньше эту операцию выполняли вручную. Здесь же успешно прошла испытание установка по проверке штанген-рейсмусов и угольников. На вид — простая. Но за этой простотой— четырехлетний поиск прибористов Николая Трофимовича Глухова, Николая Степановича Петушкова, старшего инженера Лилии Сергеевны Соповой.

И еще одно из многочисленных нововведений — в химическом отделении за счет успешного освоения новых приборов 80 процентов контроля цветного металла стали вести спектральным методом. Срок анализа сократился до двух часов, а раньше это занимало двое суток.

В лаборатории, как и на верфи, всегда горячая пора. Только одно внедрили, думай о другом. Ищи, испытывай, доказывай. Эксперимент за экспериментом. Впрочем, так и должно быть. Идет, например, в лаборатории работа над новым антифрикционным составом для наплавки подшипников. Он поможет удлинить их жизнь. Думают и над тем, как модернизировать приборы, чтобы применить их для исследования непосредственно на ходовых испытаниях судна. Немало и других наметок, планов, программ.

- Привилегированный класс -

В ребячье царство попал я на ранней камчатской зорьке. В утренних солнечных лучах поблескивали снежные вершины сопок, кругом тишина и аромат бодрящего воздуха. Но вдруг: та-та-та! Малыш-горнист, вскинув горн к голубому небу, усердно стал надувать щеки. Сигнал его понятен — утро настало, пора просыпаться, друзья! И вот это ««царство» оживает. Замелькали белые блузки и галстуки, зазвенели голоса. Только и слышишь: «На зарядку! На зарядку, становись!»

Так я застал начало рабочего дня у хозяев пионерского лагеря «Костер». Пробыл с ними до заката и убедился, что ребята тут не одни только песни поют. Они здесь усердно работают, но труд им в радость и с пользой для здоровья. Что ни день — все тут новое, интересное. Вот в поход на сопку пошли. Через тропы, ручьи. Видели тут и громадные деревья, и цветы, и птиц. А на поляне привал сделали, где песни свои походные пели. А потом в лагерь в гости к ним заводской ветеран пожаловал. Седой весь, с медалями на груди. Интересно было послушать.

А там футбольный матч, сражение на волейбольной площадке, шахматный турнир. Ну, тут уж кто во что горазд. А в расписании на следующий день значилось: концерт художественной самодеятельности и заключительные соревнования по легкой атлетике. Помимо, конечно, ставших привычными для ребят прогулок, загара и водных процедур в горячих Паратунских источниках.

Все это, понятно, в сочетании с отличным питанием и здоровым режимом. Мамы и папы не перестают радоваться и удивляться, когда после месячной разлуки встречают ребят на площади у заводского Дома культуры. «Ишь, подзагорел как! И росточком выше стал, и окреп малость. Да и потяжелел».

Но это внешние, что ли, приметы. А то, что малыш стал более общительным, любознательным, это, понятно, сразу в глаза не бросается.

Убедился — ребята любят свой «Костер» и историю его хорошо знают. Построили пионерлагерь сами судоремонтники в 1958 году. Поначалу, правда, неказист он был, в домиках неуютно, удобств мало. Теперь иное дело. Домики новенькие, со всеми удобствами. Стадион, постоянная киноустановка, телевизор, баня отличная. Устроены тут качели, карусели, много спортивных снарядов. Словом, завод не жалеет средств для ребят. Знают судоремонтники, что в недалеком будущем звуки пионерских горнов дробным эхом отзовутся в заводских цехах. Ежегодно здесь проводят летние каникулы более 500 детей рабочих и служащих судоверфи.

Пионерлагерь «Костер» — это уже обжитый дом заводских школьников. В прекрасных условиях живут и их младшие сестренки и братишки, для которых судоремонтники тоже ничего не жалеют. В том же 1958 году верфь имела всего один детсад на 100 мест, а теперь их четыре на 600 ребят.

- Сюрпризы «колеблющейся» земли -

«Что она (Камчатка) бесхлебное место и не скотное, что великим опасностям от частых землетрясений и наводнений подвержена, что большая часть времени проходит там в неспокойных погодах, и, что, напоследок, одно там увеселение смотреть на превысокие и не тающие горы, или живучи у моря слушать шум морского волнения… то кажется, что она — земля — больше к обитанию зверей, нежели людей способна». (С. Крашенинников).

Известный исследователь написал эти слова почти два века назад. Теперь они кажутся, по меньшей мере, наивными.

А вот что касается «неспокойных погод и землетрясений», то со времен Крашенинникова тут мало что изменилось. И в нынешнее время мы являемся частыми их свидетелями. Свидетельство тому — многочисленные документы, сохранившиеся в заводских архивах и воспоминаниях очевидцев.

4 мая 1959 года. Вышла из строя компрессорная станция. Поврежден портальный кран, смонтированный накануне.

9 февраля 1969 года. Главремфлот. «Докладываю, что с 6 по 8 февраля город Петропавловск подвергся длительному воздействию циклона предельной разрушительной силы, сопровождаемого снежными зарядами повышенной плотности. В результате ураганного ветра и сильного снегопада на судоверфи разрушено два импортных металлических склада. Директор».

25 ноября 1971 года. «Утром в 7 часов 36 минут город Петропавловск подвергся землетрясению силой 7 баллов. На верфи разрушен и поврежден ряд объектов. Особо пострадал причал в пределах литейного цеха, торцовой набережной в районе десятого цеха. В указанных местах произошла осадка набережных до 0,2 метра. Потери рабочего времени из-за простоя составляют 20 тысяч нормо-часов. Директор А. Потылицын».

Акты, представления, докладные. Немало их накопилось за сорок лет. Даже поверхностный подсчет приводит к миллионным убыткам. Действительно, насколько разрушительны эти неспокойные камчатские погоды и землетрясения!

Но чем свирепей последние, тем сплоченней и организованней судоремонтники. Тем крепче их характер и выдержка. Старожилы хорошо помнят, как не раз и не два приходилось вступать им в схватку с камчатской стихией. Однажды в бухту доставили металлоконструкции для строящихся цехов. Кунгасы решили разгрузить утром, но к вечеру разыгрался шторм. Свирепый, беспощадный. Как щепки, швырял он по волнам кунгасы, грозя вот-вот опрокинуть их вверх дном. И тогда люди стали бросаться в ледяную воду и на руках выносить тяжелые швеллеры и балки. А наводнения? Сколько раз шквальные ветры обрушивали на промплощадку многотонные водяные волны? Они смывали бревна, доски, уничтожали запасы цемента, разрушали узкоколейку. Горестно и обидно, конечно, было в такие минуты. Ведь все шло прахом. И вот тут-то проявлялся людской характер. Не должно ж быть так, чтобы человек слабей оказался, спасовал перед грозной стихией. Укрепляли берег, забивали сваи, сутками дежурили у паровых котлов. Словом, один за троих работал, потел, чертовски уставал, но не сдавался. Да что там прошлое! Рассказывал не так давно секретарь партбюро отдела главного механика Сазонов, как однажды в двенадцатибалльный шквал пришлось ремонтировать портальный кран «Эберсвальд». Сумасшедший ветер грозился попросту перевернуть его. Трое суток провели здесь тогда инженер по кранам Н. Я. Валов и мастер электриков Н. С. Исаров. Эти два коммуниста и их товарищи, как говорится, ушли с поля боя лишь тогда, когда кран обрел стойкость и приступил к работе.

И это не эпизоды, не случаи. Таких штрихов в жизни судоремонтников было и, наверное, еще будет сотни. Такова уж их камчатская судьба. Солнца мало, и тишина не балует. Зато предостаточно и пург, и ураганных ветров, и подземных толчков. Приходится порой по нескольку смен выстаивать, чинить, латать, но не отступать. Удивительно ли, что даже в эти трудные периоды предприятие всегда укладывалось в основной график ремонта судов и справлялось с установленными государственными заданиями.

ХРОНИКА

40 лет. Долгая и нелегкая дорога позади, оставившая немало памятных зарубок. Из них, разумеется, наиболее памятны самые первые. Ну, скажем, разве забываемы первый школьный звонок, первая учительница? Завод тоже должен помнить и первый свой гудок, и первое новоселье. Вот поэтому из множества фактов и событий, о которых рассказывают скупые строки заводской хроники, мы выбрали все самое первое, то есть то, с чего начинался очередной новый этап жизни судоверфи. Факты эти, события, даты драгоценны, ибо в них как бы спрессовались сорокалетние достижения трудового коллектива.

Год 1933

Состоялся XVII съезд ВКП(б). На нем был утвержден план развитая народного хозяйства СССР на 1933–1937 годы. В этом важном документе большое внимание уделялось развитию и освоению Крайнего Севера и Дальнего Востока, в частности, и Камчатки.

Год 1934

Январь. Создана специальная комиссия по составлению проекта строительства будущей судоверфи.

7 июля. В Акционерном Камчатском Обществе издан приказ, в котором было определено место сооружения завода. Им стала бухта Раковая.

23 октября. Здесь высадилась первая группа специалистов во главе с главным инженером Короткевичем.

Год 1935

Весна. Вступила в строй первая заводская электростанция с тремя дизель-генераторами мощностью 580 киловатт.

Вышел первый номер многотиражной газеты «Стройка».

30 ноября. В Петропавловске проходил первый городской слет стахановцев. От имени строителей на нем выступили бригадир бетонщиков Ступеньков и бригадир откатчиков Вычиков.

Создана комсомольская организация в количестве 16 человек. Первый рабочий, принятый в ее ряды, был Александр Новичков. Первый комсорг стройки — Григорий Обухов.

Год 1936

Июнь. Прибыла группа монтажников из Краматорска. Начался монтаж конструкций первых цехов.

11 октября. Состоялся 8-й пленум горкома партии, обсудивший вопрос о ходе строительства верфи. С отчетом на нем выступили начальник Рябов и парторг Певзнер.

23 октября. Приказом по АКО образовалось заводоуправление.

6 ноября. Завод вступил в строй действующих.

7 ноября. На ремонт встал первый пароход «Эскимос».

Год 1937

18 января. Океанский траулер «Буревестник» отошел от причалов верфи. Это было первое крупное судно, отремонтированное на заводе.

5 февраля. В адрес наркома А. И. Микояна отправлена телеграмма: «Предприятие включилось во Всесоюзное социалистическое соревнование. План решили завершить к 20 октября».

Март. Созданы первые комсомольско-молодежные бригады Зайцева и Кима. Они заключили между собой договор на соревнование.

Июнь. В поселок прибыли первые «хетагуровки» — девушки из Москвы и Ленинграда, откликнувшиеся на призыв дальневосточницы Валентины Хетагуровой приехать на освоение Дальнего Востока. Среди них были: Раиса Моторная, Мария Ястребова, Наташа Гуторова и другие.

Год 1938

26 июня в сопровождении парохода «Харьков» и буксира «Тайфун» в бухту привели док. Первым заводским докмейстером был назначен Вышковский.

Июнь. На воду спущен первый катер-«жучок» «Комсомолец».

Год 1939

Март. В Москве проходил XVIII съезд ВКП(б), на котором был утвержден третий пятилетний план на 1938–1942 гг.

Апрель. В центральной печати опубликован Указ о награждении стахановцев и передовиков производства орденами и медалями СССР. Среди награжденных были и трое судоремонтников верфи: Л. И. Вышковский, Б. В. Груднев, В. Ф. Тиллер. Двое первых удостоились ордена «Знак почета», а Тиллер — медали «За трудовое отличие». По этому событию в кузнечном цехе состоялся митинг рабочих.

15 сентября. В созданной школе ФЗУ начались занятия.

Год 1940

Весна. Построена первая 200-тонная баржа. Заложена серия 150-тонных.

Год 1941

22 июня. Началась Великая Отечественная война. Состоялся митинг рабочих, на котором выступил секретарь обкома партии Аксенов.

Июль-август. Идет сбор средств в фонд обороны и подписка на оборонный заем.

Создан заводской истребительный батальон.

10 июля. По решению Хабаровского крайкома ВКП(б) и краевого Совета, при Петропавловской верфи организовано ремесленное училище.

Год 1942

18 сентября. Рабочий Москвин выполнил свою производственную норму на 1090 процентов. Это был первый заводской «тысячник».

Создан двигатель внутреннего сгорания мощностью 50 л. с. Назвали его «Камчадал».

Год 1943

В районе Богородского озера действует заводской кирпичный завод. Обожжено 30 тысяч штук кирпичей.

Год 1944

За ударную работу в третьем квартале судоверфи присуждена 3-я Всесоюзная премия НКРП и ВЦСПС.

Год 1945

9 мая. Победоносное завершение Великой Отечественной войны.

Август. Боевое крещение судоремонтников. На барже «Тамань» вместе с десантниками они отправились к Курильским берегам, где вступили в бой с японскими самураями.

Опубликован Указ о награждении большой группы рабочих завода орденами и медалями СССР. Всего было награждено 64 человека.

Создано конструкторское бюро.

Год 1946

Создано БИХ — бюро инструментального хозяйства. Основная его функция — проектирование технологической оснастки. Первым практиком-конструктором был Н. Г. Хромов.

Год 1947

Широкое развертывание работ по жилищному строительству в поселке. На улицах Труда и Школьной появились первые двухэтажные каменные коттеджи.

Год 1948

Январь. Судоремонтники активно включились в борьбу за выполнение послевоенной пятилетки. Многие из них приняли повышенные социалистические обязательства.

Год 1949

Молодые судоремонтники стали на трудовую вахту в честь XI съезда ВЛКСМ.

Декабрь. Создана заводская профсоюзная библиотека.

Год 1950

С первых дней нового года на СРВ началось социалистическое соревнование в честь предстоящих выборов в Верховный Совет СССР.

Год 1951

Вступил в строй действующих деревообрабатывающий цех.

Год 1952

Июль. Коллектив судоремонтников выступил на Камчатке инициатором соревнования за достойную встречу XIX съезда КПСС.

Год 1953

Совет Министров СССР принял постановление о реконструкции Петропавловской судоверфи.

Год 1957

Весна. Начало внедрения на судоверфи хозяйственного расчета. Сдана в эксплуатацию новая заводская столовая на 200 посадочных мест.

Год 1958

Ноябрь. Бригаде НиколаяРуденко, первой в Камчатской области, присвоено звание: «Коллектив коммунистического труда».

Лето. В районе горячих ключей Паратунки торжественно открыт пионерлагерь «Костер».

Год 1959

Все цеха и производственные подразделения завода переведены на внутрихозяйственный расчет.

Год 1960

28 апреля. Пуск первого Брянского энергопоезда № 179.

Коллектив судоверфи заключил договор на социалистическое соревнование с судоремонтно-механическим заводом.

Создан комсомольский штаб по досрочному ремонту судов. В цехах действует 9 комсомольских постов.

Год 1961

6 ноября. Исполнилось 25 лет судоверфи. Состоялось торжественное собрание.

11 февраля. Состоялся первый слет ударников коммунистического труда СРВ. Присутствовало на нем 297 человек.

18 декабря. Принято постановление Совета Министров РСФСР о присвоении Петропавловской судоверфи имени Ленина.

29 декабря. Опубликован Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о награждении Почетной грамотой передовиков производства завода. Среди них: мастер П. Г. Богданов, слесарь 3. С. Лазарев, начальник цеха К. Г. Пересветов, директор А. Е. Потылицын и другие. Всего Почетной грамотой было награждено 25 судоремонтников.

На заводе создана первая бригада передового опыта. К концу года их насчитывалось 17. Цель их организации — повышение квалификации рабочих и внедрение в производство передовых методов труда.

Создана первая комплексная бригада.

Бригадир бригады коммунистического труда т. Горбач впервые применил метод механизированной правки пакета судовых водонепроницаемых дверей. Он намного упростил эту трудоемкую операцию.

Верфи присвоено звание: «Лучшее предприятие по рационализации Главдальвостокрыбпрома». Вручена первая денежная премия.

Год 1962

Создан заводской экономический совет.

Декабрь. Сдан в эксплуатацию новый Дом культуры.

Год 1963

Впервые на Дальнем Востоке судоверфь освоила ремонт БМРТ.

Бригады Пономарева и Крючкова выдали первый гарантийный паспорт экипажу СРТР «Кавача».

В строй действующих вступила новая водонасосная станция, построенная силами завода.

Судоверфи присвоено звание «Коллектив коммунистического труда».

Год 1964

5 сентября. Торжественное открытие памятника В. И. Ленину. Создана заводская общественная юридическая консультация. В заводском судоремонте впервые применены материалы большой химии.

Вступил в строй лесозавод.

1, 2, 3 кварталы. Коллектив завода трижды подряд завоевывал переходящее Красное знамя Совета Министров РСФСР и ВЦСПС. Создана школа мастеров судоремонта.

Год 1965

225 лет городу Петропавловску-Камчатскому. Взятые в честь этого юбилея социалистические обязательства выполнены коллективом досрочно, 28 декабря.

За достижение наивысших показателей в социалистическом соревновании среди коллективов предприятий рыбной промышленности СРВ занесена в «Золотую книгу Почета» Главного управления рыбной промышленности Дальневосточного бассейна.

Год 1966

Ноябрь. Вступила в строй первая очередь слипа. Начал работать дизельный цех.

Год 1967

За успешное выполнение социалистических обязательств в честь 50-летия Великого Октября Камчатский обком КПСС и облисполком присудили судоверфи памятное Красное знамя на вечное хранение.

Год 1968

1 апреля. СРВ перешла на пятидневную рабочую неделю. По итогам Всесоюзного соревнования судоремонтных предприятий заводу присуждено третье место и денежная премия.

Май. Состоялся первый выпуск заводской школы мастеров. Экзаменационная комиссия присудила звание мастера судоремонта 10 судоремонтникам.

Год 1969

Март. Областной совет профсоюзов подтвердил СРВ звание коллектива коммунистического труда.

12 апреля. 50 лет «Великому почину». Всесоюзный коммунистический субботник. В нем приняли участие 2400 судоремонтников.

1 июля. 25 рабочих выполнили свои личные пятилетние планы и трудились уже в счет 1971 года. Среди них были: котельщики-корпусники А. Горбатенко, С. Сидляр, газосварщик В. Артем, токарь М. Кондаков, столяр С. Ширяев и другие.

20 июля. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР звание «Заслуженный рационализатор РСФСР» впервые на заводе присвоено начальнику кузнечного цеха Г. М. Татькову.

Год 1970

Апрель. 100 лет со дня рождения В. И. Ленина. Учреждена «Ленинская книга трудовой славы».

Народные контролеры и рабкоры судоверфи выступили с обращением ко всем народным контролерам и рабочим корреспондентам Камчатки начать поход за экономию и бережливость.

Ноябрь. Коллектив СРВ рапортовал о досрочном завершении заданий 8-й пятилетки.

Год 1971

Первый год девятой пятилетки. Заводу присуждено переходящее Красное знамя горкома КПСС и горисполкома.

Производственные подразделения перешли на саратовскую систему бездефектного изготовления продукции и сдачи ее с первого предъявления.

Личное клеймо № 1 ОТК выдано слесарю-трубопроводчику М. К. Голикову.

Год 1972

50 лет СССР. СРВ награждена Юбилейным Почетным Знаком.

В механическом цехе впервые освоено производство вал-шестерен редуктора траловой лебедки БМРТ с зацеплением Новикова. Бригада К. Д. Пономарева первая на Камчатке освоила ремонт турбовоздухонагнетателей.

Год 1973

Решающий год 9-й пятилетки. Партийный комитет, заводской комитет профсоюза, комитет комсомола, оперативный штаб судоверфи обратились ко всем судоремонтникам активно включиться в соревнование за досрочное выполнение планов девятой пятилетки.

Коллектив СРВ задание 1973 года завершил досрочно по всем показателям.

В январе 14 передовых рабочих — ударников коммунистического труда — работали уже в счет 1974 года.

50 лет комсомолу Камчатки. В честь этого события два альпиниста-судоремонтника В. Сергеев и Ю. Усольцев совершают восхождения на вершины Тянь-Шаньских гор.

Коллектив судоверфи занесен в областную Книгу трудовой славы (25 апреля).

По итогам Всесоюзного соревнования за I-й и III-й кварталы коллективу завода присуждено переходящее Красное знамя Министерства рыбного хозяйства и ЦК профсоюза рабочих пищевой промышленности.

Коллектив завода признан победителем во Всесоюзном общественном смотре по повышению культуры производства и награжден дипломом ВЦСПС.

Год 1974

Январь. За успешное выполнение взятых социалистических обязательств и досрочное завершение заданий решающего года пятилетки коллективу СРВ присуждено Красное знамя ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ.

190 судоремонтников награждены знаком «Победитель социалистического соревнования».

Год 1975

30-летие Победы СССР в Великой Отечественной войне. В честь этой знаменательной даты комсомольцы выступили инициаторами соревнования под девизом «За себя и за того парня». Комсомольско-молодежная бригада Е. Кабзистова обязалась 9-ю пятилетку выполнить к 9 Мая. В ее бригаду был внесен Герой Советского Союза Николай Вилков.

Состоялась городская выставка технического творчества молодежи. Первое место заняла судоверфь. Лауреатами выставки стали Н. Жаворонков — электросварщик корпусного цеха, Л. Федорова — инженер-технолог, В. Козлов — мастер корпусного цеха. За активную творческую деятельность инженер-технолог слесарно-монтажного цеха Ким Ен Бе награжден путевкой на ВДНХ.

СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

Фотоочерк

заслуженного работника

культуры РСФСР

Г. 3. Гайдукевича

 и

Л. М. Гурского

"Ситцевый городок". 1935 г.

Первые командиры стройки. На снимке слева направо: сидят - парторг З. Певзнер, начальник строительства В. И. Рябов, стоят - первый директор И. М. Вереникин, главный инженер Г. Л. Короткевич

Краматорские монтажники. Справа налево: Шаройко, Рогов, Черненко, Ткачер

Монтаж судокотельного цеха. В центре - бригадир Рогов

Петр Зайцев - один из первых бригадиров стройки №3

Инженер Б. Ф. Груднев

Люцин - один из первых заводских "тысячников"

Первый на Камчатке паровой экскаватор

Митинг рабочих по случаю сдачи цехов первой очереди 6 ноября 1936 г.

Так выглядела судоверфь к началу осени 1936 г.

Рабочее собрание в корпусном цехе.

Первый докмейстер Л. И. Вышковский

Одни из первых "жучков", построенных на СРВ

Докмейстер В. Ф. Тиллер

Кузнец А. Д. Москвин и молотобоец Г. А. Моргун - зачинатели движения "тысячников"

Заводской митинг по случаю награждения судоремонтников Тиллера, Вышковского и Груднева правительственными наградами, 1939 г.

Ф. А. Пащенко - один из первых строителей завода.

Слесарь Накрайнеков, сумевший в 1953 году выполнить два годовых плана

На работу!

СРВ - предприятие коммунистического труда

У западного причала

Участок слесарно-монтажного цеха

Мы - кузнецы!

Плюс электрификация

В механомонтажном цехе

В конструкторском бюро

Лебедочная заводского слипа

Слипмейстер Ю. Г. Черноволов, 1975 г.

Идет диспетчерское совещание

Токарь-расточник Н. Кудряшов у нового станка

Заседание заводского совета новаторов. Начальник БРИЗа В. Л. Шульга вручает удостоверения на рацпредложения

Радиомонтажник Л. В. Павлецов

Директор А. Е. Потылицын

Главный механик Б. Д. Соловьев

Бригадир Е. Кабзистов

Династия Пронькиных. Слева направо: Н. Ф. Пронькин и его сыновья Владимир и Александр

Бригадир дизелистов Т. Куликов

Электросварщик Н. Е. Дорожкин

Слесарь-сборщик УСП Н. Т. Глухов

Токарь М. Д. Кондаков - старейший работник слесарно-монтажного цеха, ударник коммунистического труда

Идет заседание заводского парткома

Политинформатор В. Г. Самойлов проводит беседу

Комсомолка Вера Андреева - одна из лучших опрессовщиц трубопроводного цеха

Я. Г. Малютин (в центре) в 60-х годах был секретарем парткома, сейчас ответственный работник обкома партии

Комсорг электроцеха А. Бабич

Бригадир Т. Яловой (первый справа) с членами своей бригады

На занятиях молодые крановщики

Перед первой рабочей сменой

Секретарь комитета комсомола Н. Усольцев вручает новые комсомольские билеты

Одна из первых комсомольско-молодежных бригад Н. Крючкова

Учебные занятия в цехе верфи

Н. Г. Никитина - ветеран войны. Более четверти века заведует профсоюзной библиотекой

Дом культуры СРВ

Директор А. Е. Потылицын перерезает ленту. Дом культуры открыт

В гостях у рабочих цеха московские артисты

Заводская футбольная команда. 1969 г.

207 На вулкан Авачинский

Именной указатель

 (только в электронной версии книги)

Агафонов И. С.

Аксенов

Аляев

Андреев А.

Андреев Г.

Андреева В.

Антонов Б.

Артем В.

Архипов Б. В.

Аулов

Афанасьев Е.

Бабич А.

Баер

Бажинов С.

Базиколов

Барышев

Безыменский Александр

Белов В.

Белоглазов

Белоусов Ф. И.

Березкин

Бирюков В. В.

Блезнюк В.  

Бобков

Бобряков В. С.

Богданов П. Г.

Богемский А. Г. 

Богун

Боев А.

Бойко Г. П.  

Бондарев

Боровков П. Д.

Бородин

Брежнев Л. И.

Буглаев Н.

Бунтин А. С, 

Бурдаков А. Д.

Буффалов В. А.

Бухал

Бушев

Бушко В.

Буянов

Валеулов

Валов Н. Я.

Васильев Б. В.  

Васильев Е. Н. 

Васильев Н. Н. 

Веприков

Вилков Н.

Вобликов Л. Н.

Ворошилов В.

Вычиков

Вышковский

Вышковский Л. И.

Вышковский

Гаврилин Б. М.

Гайдук

Гайдукевич Г. 3.

Галютин

Гаркун Н.

Гейман С.

Глухов Н. Т.

Гоба

Голиков М. К.

Голубев

Голяев

Гончар В. П.

Горбатенко А.

Горбач

Горбей

Горелов

Горький Алексей

Грибов В. А.

Грибов П. 

Григорова Маргарита

Григорьев

Громницкий Н.

Груднев Б. Ф.

Гудковский А. Ф.

Гуренко Н.

Гурский Л. М.

Гусаров В.

Гуторова Н.

Данилов В. В. 

Девликанов Ю. Х.

Дегтева

Демидов И. И.

Демин В.

Демин П. М.

Демчук К. Д.

Денисов

Долгов А.

Донской В. Г.

Дорожкин Н. Е.

Доронин Н. Д. 

Дорошин Н. Е.

Драгунов А. М.

Дубровин В.

Дудин С. А.

Дьяконов

Екимов В.

Елкина М. С.

Ермилов А.

Ермилов Ю. В. 

Ермолаев А. К.

Ермолаев С. А.

Ершов Г. А.

Жаворонков Н.

Жеребцов А. Д. 

Жидков Ю. А. 

Жмак С. А.

Журкин

Завьялов В. Д.

Завьялов Г. 

Заглубоцкий П.

Загорский М. П.

Задков Д. М. 

Зайцев П.

Захаров В. Н.

Зельвин К. М.

Зинарь Г. 

Зиновьев П. П.

Зозуля

Золотарев Л. И.

Зыкина Людмила

Зюкин

Ивашков Н. С.

Иващенко 

Ивин В. В.

Иоффе

Исаров Н. С.

Кабзистов Е. А. 

Каминский

Карепов Д.

Карчич Г. А.

Кассиль Лев

Ким В.

Ким Ен Бе

Кириллов

Кирой В.

Кислинина

Кичигина

Кищенко В. И.

Клаузов В. В.

Клеменко В. И.

Клименко Г. Р. 

Клюкин

Кляузов В. В.

Кляузов И.

Кобылянский

Козелков И. Т.

Козлов В. И.

Козлов Г.

Козлова В. С.

Козырев С.

Кокурятов

Колмаков Ю. И.

Колычев

Кольберг

Комаров И. В.

Кондаков М. Д.

Коновалов А. И.  

Конюхов А. П. 

Корецкий

Королев

Короткевич Г. Л.

Коротков

Коршунов

Корымский

Косиченко Н. Е. 

Костыгов Ф. М.

Косычев

Котлов

Кочадыков Г. И.

Крашенинников Степан

Криницкий И.

Круподерова 

Крутиков

Крылов

Крючков Н.

Кудояров В.

Кудряшов Н.

Кузнецов А.

Кузнецов Н. А.

Кузнецова Т. А.

Кузнецов Николай

Кузнецов П. 

Кузнецов С. У.

Кузьмин

Кулешов А. Н. 

Кулешов Н. А.

Куликов Т. К. 

Купцова Н. И.

Кусенко М. Е.

Кучерявенко Ю. Ф. 

Кучма

Кюрджиев Г. Т. 

Лаврусевич В. С. 

Лазарев 3. С. 

Лебедев

Левин Е. А.

Лемешко

Ленин В. И.

Лещенко П. И.

Лиманов А.

Лобов В. Н. 

Лозинский И. Ф. 

Лошкарева В.

Луговой А.

Лушников Б. И. 

Лыскова А. И.

Лющин (Люцин?)

Магомаев Муслим

Мазуров

Малахов А.

Малашин Г. И.

Малютин Я. Г.

Мамонин

Мамонтов

Маркин П. М.

Маркс Карл

Марченко

Матюхин

Маштаков В. И. 

Маяковский Владимир

Медведев

Меденяев

Мезенцев

Мельникова Г. П.

Метальников Ф. И. 

Микоян А. И.

Мироненко Н. А. 

Миронов В.

Михайлов

Молотов В. М.

Мороз А. А.

Мороз Ю.

Морозов

Москвин

Мосорина А. И.

Мотанов

Моторная Р.

Мочалин

Мочалкин

Мызова

Накрайников

Небольсин В. И. 

Некрасов Николай

Нестеренко

Нечаев А.

Нигматулин З. З.

Никаноров А. Н. 

Никитин

Никитина Н. Г.

Новиков

Новикова М. Р.

Новичков А. И.

Обухов Г.

Онуфриев А. В. 

Осадчий А. 

Осмачко Б. А. 

Острая А. В.

Остренко

Павлецов Л. В.

Павлов И.

Панкишин А. Н.

Папанин И. Д.

Парохин А.

Пащенко Ф. А.

Певзнер З.

Первезенцев В.

Передерий

Пересветов К. Г. 

Петров А. С. 

Петров Г.

Петушенко Е. Н.  

Петушков Н. С.

Пигарев В. М. 

Пигин

Пикулев А. А.

Пикулев Л. А. 

Плотников С.

Погорелов Л. И.

Пономарев Е. 

Пономарев К. Д.

Посохин

Потапов В. М. 

Потехин

Потылицын А. Е.

Прибыльский В.

Пронькин Н. Ф.

Пронькин А. Н.

Пронькин В. Н.

Прошина З. А. 

Прошкин

Путро Ю. И.

Пушкарев

Пушкин Александр

Рассохин В. И.  

Рогатиков Э. И.

Рогов Ф. И.

Рогожникова М. Я.

Рубенчик М. Я.

Руденко М. М.

Руденко Н.

Рыжкова А. С. 

Рябов В. И.

Савченко П.

Сазонов А. П.

Салтыков

Самойлов В. Г.

Свекатун В. С. 

Селезнева А. Н.

Семенова

Сергеев В.

Сивунов М.

Сидляр С. М. 

Симонов А.

Слободяник Н. И. 

Смирнов

Смолкин В. И.

Смолкин Н. Г.

Соколовский

Соловьев Б. Д.

Соловьева В.

Солодовников Ю.

Солтымаков Л.

Сопова Л. С.

Соснин

Сотник А.

Сталин И. В.

Стаханов А. Г.

Степанов

Ступеньков

Ступеньков П. 

Суетин В. К. 

Суетин К.

Сушков В.

Танин

Тарасов И. Н.

Татьков Г. М.

Телепень В. И. 

Терентьева

Терещенко

Тикун

Тиллер В. Ф.

Титякова Е. И.

Ткачев Б. В.

Ткачев Фаим

Толстой Лев

Трифонов С.

Троценко В.

Туркин В. Ф.

Тятенко П. А. 

Углев Н.

Уланов

Улитин В. Ф.

Ульянин Н. Н.

Умрихин И.

Усольцев Ю.

Фадеев В. 

Фахрутдинов А.

Федореев

Федорова Л.

Федорова Т. П.

Фисенко О. И. 

Фоменко В.

Фрейберг Р.

Харитонов

Хворостянников

Хетагурова В.

Хилов А.

Ходарина В.

Холкин

Холодинский Н. Ф.

Хочетуров

Хромов Н. Я.

Хромов Н. Г.

Цепков А.

Цыганков

Челноков Ф.

Чепенков В. С.

Чепурных Ю.

Черненко

Черников

Черноволов Ю. Г.

Чернявский И. И.  

Чкирь А. А.

Чувилин

Чугунов

Чурсин

Шабалин

Шаболин Г. А. 

Шакирзянов X.

Шаройко

Шачнев

Швец М. Г.

Шевляков

Шевцов В.

Шевченко Р.

Шилохвост В. П.

Ширяев С. 

Шлыков

Шпаков

Шуковникова Н. И. 

Шульга В. Л.

Шульгин М.

Щекотин В. Н. 

Щербаков

Якимчук Л. В. 

Якшина Е. Д. 

Яловой Т. К. 

Ярош И. Р.

Ястребова М.

Примечания

1

Многотиражная газета «Стройка».

(обратно)

2

В 1975 году в социалистическом соревновании участвовало 3012 человек. На заводе 1873 ударника коммунистического труда.

(обратно)

3

«Камчатская правда», 1936 год

(обратно)

Оглавление

ТЫ ПОМНИШЬ, ТОВАРИЩ!

ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ

В РАБОЧЕМ СТРОЮ

КОММУНИСТЫ

ПОВСТРЕЧАЙ КРАСОТУ

ИЗ ЖУРНАЛИСТСКИХ БЛОКНОТОВ

ХРОНИКА

СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

Именной указатель

*** Примечания ***