Вся моя жизнь — в этой синей тетрадке —
Вся моя радость и боль!
Я так давно разгадала загадки —
Пудом отмерила соль!
Я так давно совершила ошибки —
Те, где прощения нет.
Только луна — белоснежной улиткой
Дарит свой девственный свет.
Вся моя жизнь — это сказка и повесть —
Только на крыльях держись!
Мчится по рельсам экспрессом мой поезд —
В путь под названием — Жизнь!
Мне снился дождь — мне грезились стихи:
Как ночью белой мы бежим по крышам.
По облакам, что тают, так легки,
И так пушисты, так они пушисты.
Как мерно дождь выстукивает дробь,
Как нежно ветер занавесь колышит.
И мы опять, как в юности с тобой,
От всех невзгод спешим на нашу крышу.
Ты слышишь: чей-то голос нас зовет.
То ангелы запели или птицы?
Вот солнце над деревьями встает,
А мы с тобою все сидим на крыше.
Твоя любовь от страсти далека:
Не вздрагиваешь, чуть шаги услышав.
Но вот тебе товарища рука:
Она всего нужней на мокрой крыше.
Не стоит пасьянсы раскладывать —
Судьбу не изведать вперёд…
Придёт пора — разгадывать
Настанет и твой черёд…
Таинственнее, чем пагоды —
Качели судьбы вверх и вниз…
Смотреть в глаза и разгадывать
Мне тайну твою — всю жизнь…
Стихи не пишутся — когда всё гладко-чинно,
Когда есть дом и рядом преданный мужчина,
Он самый лучший — но стихам нет дела!
И остаётся мой листочек — белым!
Ты мне приносишь, как трофеи —
Кефир, сметану и творог!
И я от радости немею —
Ну как ты догадаться смог?
Из ничего — устроить праздник!
В ладони счастье принести!
Мужей, наверно, много разных,
Но вот такого не найти!
Вот этот дар в тебе от Бога —
Заботливо наш мир беречь!
Тебя встречаю у порога —
И нет счастливей наших встреч!
Все морщинки твои от усталости,
От обид и нечаянных бед.
Не хочу я писать о старости:
Для меня ее вовсе нет.
Ты глаза голубые поднимешь:
Так наивны твои глаза.
Высоко кресты, а над ними
Голубая неба слеза.
Далека нам жизни дорога.
Верю — радость в ней будет всегда.
Попроси прощенья у Бога,
Да смирения на года.
Ты светишь отражённым светом.
А я прошу тебя — свети!
Да, может мне не стать поэтом,
Но сколько света на пути!
Ты любишь отражённым чувством,
Страшишься сердце потерять.
Да, может я не страж искусства,
Но кто-то любит и меня.
Моя душа к любви стремится,
Да в высоту и чистоту.
И, может я не стану птицей,
Но сколько счастья на лету!
Стихи приходят тайно по ночам,
Вновь разбудив меня в тревожном сне.
И сразу разгорается свеча,
И сразу ночь подругой станет мне.
Среди обид, печалей и тревог —
Заменят и подругу и врача.
Не выбирая судеб и дорог.
И вновь горит настольная свеча.
Я не пишу стихи — на склоне дня —
Неслышно приходя — они творят меня.
Он говорит — «Давай стихи забросим.
Займись шитьём, и зиму переждём».
А за окном простуженная осень
Стучит в стекло размеренным дождём.
Кружится снег, а к вечеру растает
И снова Муза, на исходе дня
Диктует строки, календарь листая,
И нет важнее дела для меня.
Поговори со мною о любви.
Поговори о том, что сердце стонет.
Как мир поделен — на двоих
Старинной рамою оконной.
Поговори со мною о весне.
Теплее станет — на душе и в доме.
Плечо к плечу — прижмись тесней —
Знакомый мне — и… незнакомый…
Просто август — а мне не до сна…
Выйду к звёздам — одна — на крыльцо.
В тучах снова танцует луна —
Ворожа или пряча лицо…
Просто август — знакомый сюжет!
Так чего ж я сегодня грущу?
Просто снова чего-то хочу —
А чего — не найти мне ответ…
Когда утихает под вечер тревога и шум городской
Я ставлю на полочку свечи — предвидя свиданье с душой!
Спрошу — что сегодня успела? Узнаю — чем думы полны?
С душой ли в гармонии тело? Спокойны ли добрые сны?
Открою оконные шторы — впущу лунный свет в полутьму…
И чей-то полуночный шорох вспугнёт и разбудит струну…
Облетает сирень. Зацветает шиповник,
Что июнь нам подарит — он давний наш друг.
Я сорву эту ветвь, положу в изголовник,
Не замечу колючками раненых рук.
Я сорву эту ветвь — и пусть чудо продлится,
Осыпаясь, ложатся к ногам лепестки.
Снова птица поёт — снова всё повторится.
На сожжённый наш мост мы проложим мостки.
Заполонила огород сирень,
Любимица весеннего базара.
Её я усмиряю пятый день,
Но мне не погасить её пожара.
Горит, горит сиреневый костер,
В листах пленённый лучик притаился.
Врастают ветви в огненный простор,
Вверх вознося соцветия и птицу.
И только песня льётся в тишине,
И только облако цветов клубится.
Но так шаманит серенькая птица,
Что тонкий ствол пилой не тронуть мне.
Четыре шага. Взмах руки.
И поцелуй — прощальный жест.
Но, умирая от тоски,
Я прошепчу: «- Ты всё же есть…»
Я знаю дрожь усталых губ.
Я знаю сон усталых век.
Ты мне казался нагл и груб…
А оказалось — человек.
Но ты уйдёшь. А за тобой
Уйдёт надежда на любовь.
А завтра парус голубой
Под ветром заиграет вновь.
Но ты — не Грэй. Я — не Ассоль.
Вот в этом драмы нашей соль.
Отличается счастье от счастья?
Ты в ладонь вдохновение лови.
Муки нашего творчества часто,
Так похожи на муки любви.
Я пошла по тропе твоей — тенью —
Я ловила каждое слово —
Я ловила в ладонь мгновенья —
Секунды или года…
Я спросила — как вдохновенье?
Ты ответил — не знаю такого —
Я записывал каждое слово —
Просто пишу — всегда…
Но крыло твоё не коснётся
Тихих послушных ресниц —
У меня уже есть солнце —
У меня уже есть жених…
Облетели последние листья
И трава пожелтела вокруг.
Воздух выпит — прозрачный и чистый…
Только что приключилось так вдруг?
Словно флейта запела нежно —
Загудело в ветвях — у-ля-ля…
И завьюжило громко и снежно.
И укрылась снегами земля!
Я могла бы стать стюардессой —
И легко летать в облаках.
Я могла бы спеть много песен —
И купаться в южных цветах.
Я была бы добрым психологом,
Я была бы мудрым врачом…
Я пишу стихи и морю себя голодом —
У меня есть мужское плечо…
Снова осень пришла и выходит в дозор,
Не сдаётся упрямое лето.
Словно нехотя роща надевает убор
Золотисто-багряного цвета.
Бабье лето. Закончена нынче страда,
И натружены руки немало.
Почернела озимых хлебов борозда,
И земля задремала устало.
Догорает сентябрь. Пожелтели сады.
Зеленеют лишь ели и сосны.
И ракита склоняется возле воды,
Вспоминая прошедшие весны.
Посмотри же: как празднично после труда,
Как награда за жаркое лето.
Мы с тобой обещаем вернуться сюда —
По весне — в буйство нового цвета.
Я мечтала летать белой птицей,
Встроясь осенью в клин журавлей.
Я могла бы в тебя влюбиться —
Коль была бы чуть-чуть посмелей.
Улетают от холода стаи —
В край чудесный, где лето весь год.
Я могла бы Снегуркой растаять,
Прикоснувшись к тебе, словно лёд.
Зачерпну вдохновенье из прошлого.
Загляну на минутку туда,
Где оставлено столько хорошего,
И не властны грехи и года.
Но кто же я? Куда идти?
Зачем живу? Порой не знаю.
Расходятся мои пути.
И я над городом летаю.
Меня создали, позабыв
Вложить амбиции и норов,
И завещали защитить,
И охранять любимый город.
И завещали — охранять —
Его традиции и силу.
И ни на что не променять —
Ни Петербурга, ни Россию.
В этом городе снова дождь —
Заливает твои следы.
Знаю там же меня ждешь,
Только мне довольно воды…
Не растает в душе снег,
Не рассеется больше тьма,
И по кругу — да и нет.
И опять за окном зима.
И опять за окном бело,
И на сердце легла тень.
Сколько снега нам намело —
Не растает за целый день.
Не растает в душе снег,
И на сердце опять зима.
И моё прощальное — нет —
Я сказала сейчас сама…
Зима прошла до поворота,
Дороги все запороша.
Душа опять зовет кого-то…
На то она ведь и душа.
Покой ей только ночью снится,
Как лунный путь во тьме небес.
Но стерты прежние границы,
И строго накренился лес.
Зима царит в своих владеньях,
Ни снега не щадя, ни сил —
Душе даруя вдохновенье.
Ты не об этом ли просил?
Послушайте — снова осень,
И словно не было лета.
Природа пощады просит,
Ещё как леди одета.
Но скоро, ты знаешь, скоро,
Слетят золотые наряды.
И будет на дереве ворон
Пёрышки дёргать в засаде.
И будет ветер глумиться,
И будет дождик — неделю,
И будут тоскливыми лица,
И будут сырыми постели.
А листья уже золотые,
И дождик надолго зарядит.
И осень — дожди косые —
В прощальном своём параде.
Мне надо научиться жить и верить,
Слова собрать в один живой комок.
Как кошка лапкой тихо тронув двери,
Войду — и сказка ступит на порог.
И будет осень, и зима наступит.
И Новый год подарит сто чудес.
Я верю: Бабка-Ёжка в старой ступе
Печали увезёт в дремучий лес.
Вымаливать любовь, как подаяние,
Я не хочу — мне это не к лицу.
Как близко нашей осени дыхание
Подобралось к дощатому крыльцу.
Шагну, под утро с кринкой, за ворота,
И хрустнет под ногами первый лёд.
Душа всё ищет, всё зовёт кого-то …
Не ангела, ли белого зовёт…
Стихи — моя душа без кожи.
Душа до дна обнажена.
Все создано до нас и все же,
Болит, вибрирует струна.
Поэзия — как кровь из вены:
То хлынет, то опять замрет.
Поэзия — душа вселенной.
Душа, которая поет.
Прикосновенье рук, объятье,
Короткий вздох и взгляд в упор.
И шелест шёлкового платья.
Безмолвный вышел разговор.
Прикосновенье пальцев жарких,
И поцелуй — слегка в висок.
Но до сих пор в аллеях парка —
Твой светлый вьётся волосок.
Ты сошёл — как с картины РембрАндта,
И подкрался ко мне не спеша…
Чуть касаясь атласного банта —
Улетала в нирвану душа…
Ты подкрался ко мне — и, робея,
Заглянул откровенно — в глаза…
В зеркалах отразилась камея…
И скатилась на мрамор слеза…
Этот день, этот сказочный день.
Этот день закружил нас метелью.
Не звенела, как прежде капель.
Нам зима тихой пела свирелью.
И гремел полнозвучный орган,
И ввергал меня в бездну — пучину.
И летела я в бездну одна,
За единственного мужчину.
Вот и всё. Утонула звезда —
В небе ясном безоблачном чистом.
И хотя бы осталась хоть искра.
Но сквозь пальцы стекала вода.
А помнишь день — и это не впервой,
Когда в небесной сини прозвучало:
То самое, то вечное — «Я твой».
Но это было самое начало.
Текла вода сквозь пальцы, как песок.
Пространству ветра даровали крылья.
И ты, устав, по ветру, от бессилья,
Тащился по земле наискосок.
А помнишь: звон? Он раздавался там,
Откуда эти краски, крылья, перья.
И лук тугой ломался от доверья,
Внимая неподвластным голосам.
Он закреплялся в памяти, он рос,
Он устремлялся в синеву внезапно.
Ты вдруг подумал: «Что же будет завтра?»
Единственный не пройденный вопрос.
Но дождь прошел. И воздух пахнет летом,
И затихает грома бас вдали.
И вдруг тебе покажется все это —
Не странностью, а данностью земли.
Оглянешься, а жизни нет куска,
Он прожит как сомнамбулой спросонья.
И схватит горло прелая тоска,
И пустота как ворон клювом тронет.
Вот ты один, как будто в забытьи,
Кругом, серее серых, только стены.
Гадать легко, возникнув в новом дне —
Перешагнуть лиловые ступени.
Тихо, задумчиво ёлочки дремлют,
Падает с неба снежок,
Ласково, бережно сыплет на землю
Зимушка пуха мешок.
Ветер всё гонит поземку куда-то,
Скрипнет морозный сучок.
Ежик уснул, спят в тепле медвежата,
Мамки, тревожа бочок.
Лес засыпает с небес белым хмелем,
Лес засыпает в метель.
И сторожат его старые ели,
Лапой укутав детей.
Оборву нитку прошлого бережно —
И заброшу её в тихий пруд.
И уйду зеленеющим бережком,
Чтоб тебя и себя обмануть.
Я расправлю помятые крылышки,
Выше самого солнца взлечу.
Любо — нелюбо. Если и было что —
Вспоминать о былом не хочу.
Только солнце, нещадно палящее,
Не жалеет наивных пичуг.
И сгорю я звездой восходящею —
Лишь по воле минутных причуд.
Опущусь с неба крохотным пёрышком,
На ладони твоей помещусь.
Не поймёшь: отчего оно дорого,
Но пленит тебя давняя грусть.
Больше мы не расстанемся — бережно
Сохранишь ты остаток любви.
И осенним желтеющим бережком
Ты придешь к заозёрной мели…
Мне голос был. Тишайшим послесловьем,
Прообразом стиха и пост-стихом.
Он звуком лиры бился в изголовье,
И розы облетая лепестком,
Ложился на пол. Вдруг нога босая
Ступать боялась на исчадье зла,
И линия дождя, всегда косая
Спрямилась и солгали зеркала.
А голос звал легко, но безутешно,
А голос звал, он долго звал, охрип,
Но что-то в тон ему забилось нежно
Теперь, когда потушен этот крик.
А голос звал. Своим тишайшим словом,
То громко звал. То снова шепотком.
И я к нему бежать была готова
По стеклам и по снегу босиком…
Затихло, занеможилось, стемнело.
И я, казалось, тоже — онемела.
Нет слова безнадежней «никогда».
Страшнее нет ни слова во вселенной.
И суть его останется нетленной,
Как синяя холодная звезда.
И слово между нами пролегло,
Как будто боль рожденная однажды,
Как стон неумолимой терпкой жажды,
Как синее холодное стекло.
Я слышу тебя: через годы и будни.
Я слышу тебя: через толпы и стены.
Я слышу тебя: как кусочек вселенной.
Как слышат, к погоде, боль старые люди.
Как корку, ломает меня, вновь дилемма.
Как кости заломит болячка, вдруг наспех.
Горячею болью, печалью нетленной,
Разлукой щемящей воздвигнется насыпь.
Прорубит лёд память. И в воду забвенья
Скачусь я, бесправно, — на вечную муку.
Останется после звук стихотворенья,
Да ухо вселенной, что преданно звуку.
Задумчивый ветер седыми крылами
Коснулся деревьев осенней порой.
Прилёг на замшелый стареющий камень,
Поднялся и скрылся за синей горой.
А ветви деревьев, слезинки роняя,
Махали листами на ветках пустых.
И камень, о чём-то былом вспоминая,
Вздохнул, шевельнулся и снова затих.
Синий сумрак бредёт по аллеям,
В голых ветках запутался снег.
И, нисколько себя не жалея,
В ночь уходит один человек.
Не догонит его, не окликнет,
И не бросится птицей вослед;
Головою к плечу не приникнет
Та, что в жизни: и темень, и свет,
И спасенье, и стон, и звезда,
И печаль, и проклятья печать.
А дорога ведёт в никуда,
Та, которую просто начать.
Осторожно, тайно ты мне снишься,
Чтоб тебя из снов не прогнала.
Ну конечно — лучше же синица,
Чем зовущий оклик журавля.
Только мне милее тот журавлик,
Что зовет, зовет за облака.
Я его стихом негромким славлю,
Хоть еще не видела пока.
Понапрасну душу ты тревожишь,
Проклиная встречу день за днем.
Если приземлить меня не сможешь —
Стань небесным белым журавлём.
Не торопись ко мне — пока
Ты не поймешь, что я — дороже.
Пускай пройдут года — века:
Ты без меня уже не сможешь.
Не торопись — пока в ночи
Чужое имя может сниться.
И одиночеством свечи
Не торопись ты поступиться.
И, только, если в летний зной
Тепло припомнится ладони,
Тогда беги, спеши за мной.
И наводи порядок в доме…
Я ушла, босая, из дома.
Я брела по улице снежной,
Не встречая лиц незнакомых,
Не встречая взглядов мятежных.
А метель за мною кружила,
А метель смеялась и пела,
И рукой своей возложила
Снег на плечи давящий тело.
И лежал тот снег, упрекая,
Что в ночной завывающей мгле —
Не нужна я вовсе такая
Никому на этой Земле.
Закрыть забытую страницу.
И сжечь стихи.
И отпустить печаль как птицу.
Вздохнув — лети.
Но строчки — вот они — живучи.
Парят и ждут.
Когда, отчаясь, позову их:
— Я здесь. Я тут.
И прилетят страницы — птицы.
Совьют гнездо.
И сон слетает на ресницы
В мой тихий дом.
Город — осень-плаксу встречает,
Провожая в путь клин журавлей!
Петропавловский шпиль венчает
Золотую главу у церквей!
Тополя застыли на страже,
Пушка выстрелит в полдень раз!
Указующий перст накажет
Сохранить всё, что было до нас!
Ну зачем нам «хай-тек» в новостройке?
Что за радость оставим векам?
А новаторство — пусть лучше в строки
Забредёт — и останется там!
Петербург, я тобою болею,
В красоту я твою влюблена.
Бело-синей прекрасной лилеей
Монастырская церковь видна.
Там за скромной чугунной оградой
Барельефы уносят нас ввысь,
И роскошной барочной отрадой
Пятиглавия вознеслись.
На рождественский пряник похоже,
Задевают кресты облака,
Чтобы каждый случайный прохожий
К красоте прикоснулся — слегка.
Небоскреб на берегу Невы:
То ли кукуруза, то ли свечка.
Неужели вырастет — увы.
Где тот страж, что охраняет вечность?
Разделилась надвое элита:
Кто-то против, кто-то очень за.
Красота забыта и забита.
Как смотреть грядущему в глаза?
Небо оцарапав небоскребом,
Будут вверх амбиции расти.
Можно город наспех перестроить,
Только как потом его спасти?
Петродворец, стволы чернеют:
Их снег засыпал до бровей.
Ступени белые немеют.
От холодов, от снегирей
Зима: фонтаны занесены,
Укрыты статуи — зима.
Иду легко и окрылено —
Куда — не знаю и сама.
Иду к воде, а здесь по снегу
Цепочкой тянутся следы.
И надо мною чаша неба —
Как синь проснувшейся воды.
Когда ты сказал — я тебя не люблю —
На душу спустилась мгла.
Всё, что могла — всю душу мою,
Всю жизнь я тебе отдала.
Я резала волосы — вместо вен,
Я драла ногтями лицо,
Я не могла подняться с колен —
Казалось — что это — всё!
Я в анабиозе почти жила,
Ужастики стала смотреть…
И вот — пожалела, и поняла,
И подошла ко мне Смерть…
Она ледяною рукой — не сметь —
Сердце сжала — на миг.
Она не давала дышать и хрипеть,
Не вырвался даже крик.
Она наклонилась — последний жест —
Готовая мне услужить:
— Ну, ты готова? И твой ответ?
— Нет, уходи… Буду жить…
Мальчик — с глазами цвета ночи,
Ангел — с чёрными крыльями,
Что судьба тебе пророчит —
Веселье или всесилие?
Мальчик с глазами полночной бездны,
Пусть у тебя всё сложится.
Пусть твой ангел-хранитель небесный —
За душу твою тревожится.
Как мало надо для любви.
Короткий взгляд. Слезинка. Мушка.
И локон, убранный за ушко.
И взгляд, что просит — позови.
Как мало надо для мечты.
Глаза закрыть. Рукой коснуться…
И в одиночестве проснуться —
И вот уже в капкане ты.
Взлетай душа. Танцуй и пой.
Лети к звезде тебя зовущей.
Туда, где синева погуще,
Где вьется ангел золотой.
Не вернуть назад юности весну.
Восхищенный взгляд, звонкую струну.
Где — то там, вдали, мамины глаза.
Плыли корабли, и пришли назад.
Не вернуть назад 20 прошлых лет.
Но, хотя б на час, вспыхнет яркий свет.
Снова озарит юности окно.
Вспомнится мотив, что забыт давно.
Поймала музыку стиха — в ладонь.
Как будто сердце впопыхах — в огонь.
Поймала музыку из слов, из строф и рифм.
Я снова слышу чей-то стон и чей-то крик.
Пойми — я не могу молчать, среди тревог.
Нам всем придётся отвечать — в конце дорог.
Не пишется, не строится строка,
И мысли унеслись — куда-то вдаль.
А у меня великая тоска —
Вселенская тоска — моя печаль.
Мои кумиры: Анна и Марина,
Вы подарили мне бумагу и перо.
Но я была наивна и невинна.
Писала жизнь свою — на ощупь — начерно.
А жизнь прошла уже до половины,
И я смотрю ей с сожаленьем вслед.
Мои богини: Анна и Марина,
О, научите весело стареть.
Мучительница ветреная Муза
Слова теряет — хрустом в камышах.
Что выйдет из подобного союза,
Когда от боли корчится душа?
И что не создала, уйдёт как сон,
Уйдёт и не оставит слабый след.
А память будто вторит в унисон:
Здесь слова нет… Здесь строчки нет…
Страницы нет…
Тополь зацветает, тополь зацветает.
На руке снежинка тёплая, не тает.
Тополь зацветает. Май шумит в разгаре.
И весна листает новый календарик.
Видишь: скворушка летит — у него дела,
И его не беспокоят грехи.
Я сегодня новый сборник начала,
Но зачем — кому нужны мои стихи?
Вот наш скворушка весной отоваривается:
Ветка к веточке — сложить вот и келия.
А стихи не говорят — проговариваются.
Всё о чем промолчать так хотела я.
Осень-осень. Что ты даришь? Дождик слякоть и простуду?
Ты поманишь и обманешь, я дружить с тобой не буду.
Осень — давняя подруга, мне грустить нет силы больше.
Я хочу остаться в круге чуть подольше, чуть подольше.
Осень- осень, наказанье и награда будет дальше.
Осень, ты — моё признанье и ни слова больше фальши.
Осень — снова бабье лето — мы ещё не отгрустили.
Снова старые сюжеты — слово жжёт высоким стилем.
Не читаешь мои стихи — только мне уже всё равно!
Вечера как тогда — тихи — я смотрю на луну в окно!
Нет, она не мешает спать — просто сон от меня сбежал —
Я сажусь — за стихи — писать — передумывая финал…
Мудрее быть Дедалом, это верно.
И жизнь сохранна и душа в тепле.
Разумно, ненавязчиво, примерно
Кружат дедалы в предрассветной мгле…
Но… рассекая мглу на миг крылами,
Икар взметнётся. В синей вышине
Появится рассвета гордый пламень,
Разбуженного тем, кого уж нет…
Поменяю пароли — сменю адреса —
Всё равно я писать буду только о Нём…
Я люблю эту Землю, люблю голоса,
Что диктуют мне строки — и ночью, и днём…
Я училась летать — поднимаясь к высотам,
Я училась мечтать — предвкушая полёты.
Я бежала к мечте — через боль, через силу —
Только быть, иль не быть — ничего не страшило.
Я училась мечтать — поднимаясь к высотам,
Я училась летать — предвкушая полёты…
Вот и осень подкралась тайком.
Незаметно и осторожно.
Поутру повело холодком.
На душе всё так просто и сложно.
Здравствуй, осень — редеют леса.
Здравствуй, осень — я тоже смирилась.
Только жаль — побелела коса.
Да и зеркало, жаль, запылилось…
А сверху кто-то посохом грозится.
И сердится раскатистым баском,
Взмахнула серым опереньем птица
И полетела в свой уютный дом.
И вот уже дождинками по лужам
Сбегают водопадики из туч.
И ветер лист поднял и бьёт, и кружит.
И из-за тучи не пробьётся луч.
И это первый день, что по рожденью
Прожить на этом свете мне дано.
А может это просто возрожденье,
Что озаряет бликами окно?
Не надо мне слов величальных —
Мы так помолчим в тиши —
Лишь музыки отзвук дальний,
Лишь голос в далёкой глуши,
Лишь тот огонёк болотный,
Что манит в ночи меня.
Душа потеряла чего-то
И ищет до нового дня!
Предзимье — осени покой — успокоенье от забот.
Как передышка, как застой, в каналах, где вода течёт.
Предзимье — это сделать вздох — во тьму шагнуть за поворот.
Душа от зноя устаёт и ожидает Новый год!
Предзимье — это слабый ток — страшнее предвесенья ход —
Крушит, ломает ледоход мне снова душу каждый год!
Луч возьму от весеннего солнца,
От ручья — прозрачность воды,
Погружаюсь на дно колодца
Из ошибок своей судьбы.
Лебедою порос пригорок,
Подорожник растёт вдоль дорог.
Деревянный домик мне дорог,
Обветшалый дорог порог.
Зацеплюсь строкой за рябину,
И за яблоню в нашем саду.
Никогда я его не покину,
Никогда никуда не уйду.
А когда жизни путь прервётся,
И останутся только следы —
Закопайте меня у колодца —
Всё равно там же нету воды…
Последние комментарии
11 часов 46 минут назад
22 часов 6 минут назад
1 день 10 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 18 часов назад
1 день 19 часов назад