Кэндлстон — пожиратель света [Брайан Дэвис] (fb2) читать онлайн

Брайан Дэвис Кэндлстон — пожиратель света

1 Боевое искусство

Рокочущий голос прогремел из темноты:

— Она обязательно придет!

Громозвучные слова многократно отразились от глухих стен и замерли в отголосках эха.

Одинокий человек в темной комнате прислушался. Комнату освещали только слабые огоньки, мерцавшие у него в руке, — дюжина светлячков в банке. Светлячки судорожно вздрагивали в неподвижном воздухе, предчувствуя смерть.

— А отчего такая уверенность? — спросил он голосом тонким и визгливым, в сравнении с первым. — Мне она не доверяет. С чего бы ей приходить?

Громкий голос отвечал:

— Ты ее не понимаешь и никогда не понимал. Она внемлет зову свыше, недоступному твоему разумению. У нее есть вера. — Рокот сменился глубоким вздохом. — Но — увы! Что ты знаешь о вере?

— Больше, чем ты думаешь. — Ученый поднял банку, рассматривая гаснущие вспышки. — Я знаю, что по вере ее ты и сидишь тут. Я слышал, что она весьма ловко управлялась с тем мечом.

Рокот стал еще глубже, басовые ноты заставили землю вздрогнуть.

— Если ты считаешь, что она знала, что я окажусь в этой тюрьме, то ты еще больший глупец, чем можно было предполагать. — Через некоторое время, когда эхо стихло, голос стал мягким и печальным, точно скорбная виолончель. — Не волнуйся. Она придет. Ею движут силы, которых тебе никогда не понять.

Последний огонек мигнул и погас. Ученый снял с банки крышку и быстрым движением вытряхнул мертвых светлячков на пол.

— О-о-очень хорошо-о-о, — зловеще протянул он. — Посмотрим.

Вжик! Блестящий клинок пронесся у лица Билли, вспоров воздух своим смертоносным лезвием. Билли отскочил, его щеки жарко вспыхнули. Что я за идиот! Еще одна такая ошибка, и схватке конец! Он топнул ногой по кафельному полу и осторожно поднял меч — чтобы не задеть низкого потолка. Настороженно наблюдая за противником, он медленно сосчитал до десяти. Надо успокоиться. С горячей головой никогда не победить. Да и меч весит, наверное, тонну. Нечего понапрасну расходовать силы. Пот струился по лбу, заливал лицо. Глаза щипало, и свет из плафона на потолке расплывался в виде блеклого пятна. Лопасти вентилятора обдували мокрые волосы прохладным ветерком, и это было единственным спасением от жары в просторной, но душной игровой комнате.

Его противник занес меч, изготовясь к атаке. Билли проворно увернулся и врезал по опускающемуся оружию сбоку. Раздался оглушительный звон металла о металл. Противник обернулся вокруг своей оси и присел на полусогнутых ногах, готовый защищаться.

Билли испустил громкий вздох. Теперь была его очередь нападать. Тяжелая, пропотевшая одежда липла к телу, вес здоровенного клинка оттягивал руки. Но он не смел его бросить.

Его соперник, высокий долговязый человек в летах, был быстрым и проворным в начале схватки, но теперь двигался более медленно и осторожно. Однако он был боец хоть куда, и последняя атака доказывала его выдающееся мастерство.

Билли медленно поднимал меч, вспоминая слова учителя: «Рыцарь встречает врага лицом к лицу. Только трус из страха может нанести удар в спину. Если вам случится сражаться, атакуйте в лоб. Это путь доблести». Билли сделал глубокий вдох и занес меч. Соперник отбил удар, и мечи снова громко лязгнули. На этот раз Билли провел меч донизу, а потом снова вверх, описав полный круг, и выбил оружие из рук соперника, так что тот отлетел далеко в сторону. Билли бросился туда, где приземлился звенящий клинок, и наступил обеими ногами на полированную сталь. Затем он поднял собственный меч и притворно нахмурился, бросая вызов противнику.

— Отлично, Билли! — раздался молодой мужской голос.

— Эгей, Билли! Ты молодец! — вторил ему женский голос.

Жаркая волна защекотала лицо Билли. Он удовлетворенно кивнул друзьям — Уолтеру Фоли и Бонни Сильвер. Уолтер хлопнул Билли по спине и помог снять шлем.

— Я же говорил, что в моем шлеме ты победишь.

Хэмбон лизнул его на счастье.

Билли взял у Бонни полотенце и вытер лоб, откинув набок короткие темные волосы. Бонни стояла рядом, сунув пальцы за ремни своего неизменного рюкзака. Пряди ее прямых светлых волос падали на темно-синюю рубашку. Голубые глаза сверкали, молчаливо поздравляя Билли с победой.

Билли улыбнулся. Его тренировки не пропали даром. У него прибавилось сил. Не то что тогда в горах, когда пришлось махать мечом в настоящем сражении. По правде говоря, он проиграл ту схватку с сэром Девином, убийцей драконов. В следующий раз — если тому суждено случиться — он будет готов.

— Отличная работа, Уильям! — дружески прогудел голос с сильным британским акцентом, который сразу выдавал его владельца. Это был учитель Билли, друг, тренер, а теперь и побежденный соперник профессор Гамильтон. Профессор подошел, медленно переступая длинными ногами. Тень от его высокой фигуры упала Билли на лицо. — Уильям? Что-то вы призадумались. Вы хорошо себя чувствуете?

Билли хотел ответить, что с ним все в порядке, но у него болели все мышцы, хотя это была приятная боль удовлетворения.

Он приподнял мокрую рубашку.

— У меня все тело ноет, но это пройдет. Я просто вспоминал то сражение в горах. — Он положил меч на пол и стянул перчатки. — Вы думаете, я уже готов? Я имею в виду, что мы пока не сражались по-настоящему. И у нас не то вооружение, какое было у тех ребят — подлинное боевое оружие и все такое.

— Вы правы. — Профессор поднял свой поверженный клинок и сунул его в ножны за спиной. — «По-настоящему», как вы выразились, мы дрались мечами из пенопласта в начале наших тренировок. Теперь же, когда у нас в руках металлические модели, мы вынуждены тормозить свои порывы. Пока наши тренировки требуют большой затраты сил, но наступит момент, когда вес подлинных мечей и доспехов подкрепится настоящей боевой страстью, и можно будет утверждать, что вы готовы. — Отцепив ножны, он швырнул их на ближайший диван. — Видите ли, у меня нет бронированных шлемов, и моя защита не годится для смертельных схваток. И потому я боюсь, что допускать свободный бой небезопасно.

Билли провел большим пальцем по краю лезвия. На пальце осталась лишь неглубокая вмятина.

— Но безопасно ли не готовиться по-настоящему?

Профессор снял шлем — переделанный из шлема игрока «Вашингтон Редскинз», отчего его седые волосы вздыбились наподобие частокола из тонких мокрых нитей.

— Это логичный вопрос, Уильям, но нам придется искать для вас спарринг-партнера получше. Ваш потенциальный противник вряд ли будет скрипучим стариком вроде меня. — Профессор пригладил рукой спутанные волосы и взглянул на логотип шлема. — А еще надо будет сменить доспехи. На подлинных шлемах, что мне доводилось видеть, не был изображен американский индеец.

Уолтер взял меч Билли.

— Какой классный! — Он потер гравировку на лезвии. — Здесь, кажется, нарисованы два дерущихся дракона, но что означают остальные знаки?

Профессор погладил клинок указательным пальцем.

— Эти руны могут рассказать о многом. — Он устало вздохнул и кивнул в сторону двери. — Уолтер, я надеюсь, что ваш отец не будет против, если мы разведем огонь и посидим в гостиной, пока я буду рассказывать. Хотя мы и разгорячились в бою, мы быстро остынем. Но прежде всего я должен посетить ватер… то есть ванную, чтобы немного привести себя в порядок.

Билли снова оттянул облепившую тело рубашку.

— Да и мне нужно переодеться.

— Я разведу огонь! — крикнул Уолтер, убегая.

Бонни пошла в гостиную вслед за Уолтером. Он уже поднес зажженную спичку к скомканной газете под дровами в камине. Краешек газеты вспыхнул, но пламя вскоре погасло.

Поправив ремень рюкзака, Бонни заглянула Уолтеру через плечо. Она все думала, что он видел в горах, когда помешал охотнику догнать их в тот ноябрьский день. Теперь ей представился шанс допытаться у друга правды. Не видел ли он ее драконьих крыльев? Она вежливо кашлянула.

— Послушай, Уолтер, когда я наблюдала, как сражается Билли, мне почему-то вспомнилось, как ты огрел Девина дубиной.

Уолтер взял вторую спичку.

— Подумаешь, подвиг — ударить кого-то по голове, когда тот отвернулся. — Чиркнув спичкой, он поджег край газеты.

Глядя на разгорающийся огонь, Бонни спросила:

— А… а интересно… как это ты очутился в поле как раз тогда, когда мы наткнулись на спасателей? Ты шел за нами вниз с горы?

Уолтер зажег третью спичку, поднес ее к газете и ждал, пока она займется.

— Я заметил ваши следы на снегу. Это было нетрудно.

Бонни опустилась на корточки у очага.

— А ты видел, как мы спускались? Или ты просто шел по следам?

— Ойй! — Уолтер затряс рукой и сунул обожженный палец в рот. — Я так потом струхнул, что все выскочило из головы. Я особо ничего и не помню. А какая разница?

Бонни встала и сложила руки за спиной.

— Когда ты встретил нас внизу тропы, ты не заметил… ничего такого? Я хочу сказать, ты всегда появляешься как-то неожиданно в нужный момент, так что…

— Значит, тебе интересно, не заметил ли я чего-нибудь «такого»? — Уолтер вытер палец о джинсы и улыбнулся. — А может, я ангел? Может, Бог посылает меня в нужное время в нужное место?

Бонни улыбнулась в ответ.

— Ты думаешь?

— А почему бы и нет? Разве что я без крыльев. — Уолтер ткнул себе за спину большим пальцем. — Это было бы классно. — Сунув пустой коробок в карман, он направился к двери. — Папа, кажется, покупал недавно лучину для растопки. Я сейчас сбегаю за ней, а заодно прихвачу новый коробок спичек. — В холле он чуть не врезался в Билли. — Я скоро вернусь! Надо принести что-нибудь для растопки.

Билли, в свежей футболке с длинными рукавами и любимых штанах с большими карманами по бокам, откинул назад влажные волосы. Заметив кучу обгоревших спичек перед камином, он подмигнул Бонни и мотнул головой в сторону двери. Потом сел на корточки, наклонился к упрямо не желавшим разгораться дровам и подождал, пока Бонни встанет к двери. Бонни подперла спиною дверь, охраняя самый большой секрет Билли — его драконье качество, унаследованное от отца. Каким бы отличным другом ни был Уолтер, Билли не хотел, чтобы тот узнал о его драконьем наследии. Пока не хотел.

Набрав воздуха, Билли выдул струю огня на кучу дубовых поленьев, равномерно распределяя пламя. И нескольких секунд не прошло, как поленья вспыхнули и затрещали. В дымоход потянулся дым.

— Тук-тук.

Бонни обернулась.

— Уолтер?

— Можно войти?

Билли вскочил, а Бонни отшатнулась от двери.

Уолтер неторопливо вошел с пакетом пропитанной керосином щепы и положил его возле камина.

Увидав занявшиеся дрова, он улыбнулся:

— Ну вы даете! У вас спички, наверное, лучше, чем у меня?

Бонни прикрыла рот рукой, пряча улыбку, а Билли, сложив руки на груди, согласно кивнул:

— Можно и так сказать.

Вошел профессор. Он умылся и расчесал седые волосы на прямой пробор. На боку у него висел меч. Он уселся в мягкое кресло перед камином. Его лицо сияло.

— Уильям, я должен повторить, что горжусь вашими успехами.

— Да, — поддержал Уолтер. — Ну ты крутой перец!

Билли зарумянился:

— Спасибо.

Профессор, прищурясь, посмотрел на Уолтера:

— Крутой перец?

— Ну да… крутой перец. То есть он классный.

— Это не все равно, что кошачья пижама? — спросил профессор.

— Кошачья пижама? — переспросил Уолтер. — А что это?

— Это американская идиома. Так называли человека который пользовался всеобщей любовью из-за своих достижений. Однако я вижу, что она вышла из употребления. — Профессор жестом предложил своим троим ученикам придвинуться поближе. — Давайте поговорим о мече. — Он положил меч к себе на колени и указал на выгравированные надписи. — Некоторые из них выполнены на одном из древнеанглийских диалектов, — начал объяснять он, проводя пальцем по клинку. — Здесь, например, написано: да пребудет непорочность Девы с тем, кто достоин владеть этим мечом.

— Девы? — спросила Бонни. — Какой девы?

— Озерной Девы. Легенда гласит, что она вручила Экскалибур королю Артуру.

Бонни потерла пальцем выпуклый рисунок на деревянной рукояти.

— То есть эта дева дала ему меч? Разве женщина сумела бы совладать с таким тяжелым мечом?

— Думаю, что сильная женщина сумела бы, — ответил профессор, подавая ей меч. — Попробуйте.

Бонни сжала рукоять обеими руками и подняла меч, расставив согнутые в коленях ноги, будто готовясь к нападению. Затем она продемонстрировала несколько боевых приемов, в то время как глаза профессора неотрывно следили за движениями клинка в воздухе.

— Вам, кажется, не доставляет труда обращаться с ним, — заметил он.

Бонни вернула меч профессору.

— Просто я думала, что он будет тяжелее.

Профессор вложил меч в ножны.

— Вероятно, он не такой тяжелый, как настоящий Экскалибур, но тоже весит немало.

— Мне он показался тяжелым, — сказал Билли.

— Так и должно быть, Уильям. Вы работали с ним почти час без перерыва. Однако я полагаю, что мисс Сильвер значительно сильнее, чем кажется с виду.

Лицо Бонни вспыхнуло.

— Извини, Билли. Я не хотела…

Билли махнул рукой:

— Ну что ты. Я тебя понял.

Уолтер взял богато украшенные ножны и стал их рассматривать. Посередине была вырезана фигура ангела, а по бокам стояли рыцари — благоговейно преклонив колено.

— Вы верите в рассказы о короле Артуре, профессор?

Лицо профессора приобрело мечтательное выражение, в глазах отражались языки пламени.

— Артур — это суть всех легенд, поиски Священного Грааля, величие Камелота. Трудно выделить правду среди всех этих сказаний. — Приняв от Уолтера ножны, он снова превратился в ученого. — Похоже, что каждый новый рассказчик старался превзойти предшественника, не заботясь о том, правдива его история или нет. В конце концов, легенды не предназначены для изучения исторических фактов. Я, к примеру, сомневаюсь, что существовала Озерная Дева, но у меня нет сомнений в том, что Артур когда-то владел великим и таинственным Экскалибуром.

Он снова погладил ножны, и его пальцы задержались на изображении одного из величественных рыцарей.

— Эта копия передавалась из поколения в поколение, ее образ основан на легендах и книжных описаниях. Многие пытались изготовить точную копию Экскалибура, но никто не смог воспроизвести его силу.

— У него была сила? — Брови Бонни удивленно выгнулись.

Профессор взялся за рукоять и вынул меч на дюйм или два.

— Он обладал непостижимой силой. Сражавшийся этим мечом был непобедим, пока оставался чист сердцем. И его разрушительная мощь в руках праведника была устрашающа.

Бонни сцепила руки за спиной и спросила, поднявшись на мыски:

— А сейчас Экскалибур существует?

Профессор посмотрел сначала на Билли, затем на Уолтера и на Бонни, словно искал что-то в глазах у каждого.

— В этом нет никаких сомнений, мисс Сильвер. Я разыскивал его по всему миру, исследовал разные слухи и невразумительные истории. Если бы я нашел его, то считал бы, что жизнь моя состоялась. Можно сказать, что для меня это что-то вроде Священного Грааля.

— А как насчет того меча, который тот тип взял в кабинете Уиттиера? — напомнил Уолтер. — Там тоже были какие-то символы.

Билли закусил губу, чтобы не засмеяться. Он вспомнил рассказ Уолтера об их с профессором Гамильтоном приключениях в кабинете директора. Один из сообщников убийцы пришел, чтобы забрать из тайника меч, пока Уолтер и профессор тайно наблюдали за ним. Когда несколько дней спустя Уолтер рассказывал об этом, он разыграл все в лицах. Вместо меча у него была бейсбольная бита, а Хэмбона он уломал исполнить роль профессора.

Профессор задвинул меч обратно в ножны.

— Ваша память вам не изменяет, Уолтер. Тот меч внешне весьма походил на Экскалибур, но, разумеется, точно сказать нельзя. Мне бы хотелось продолжить изыскания в этом направлении, но в подходящее время. — Его взгляд снова остановился на Билли и Бонни. Он так долго не отводил глаз, что Билли стало не по себе. Профессор сказал:

— И я подозреваю, что среди моих знакомых есть люди, которые могли бы просветить меня относительно его местонахождения.

Билли покрутил ботинком, будто давил на ковре таракана. Как профессор мог догадаться о происходящем? Его не было, когда они с Бонни сражались с убийцей в горном лесу, и никто не говорил ему, что Бонни уронила меч, улетая с места сражения.

— Так или иначе, — продолжал профессор, — мой меч подходит для тренировок юного Уильяма. Поскольку это ценная и символичная копия, она будет способствовать его развитию. Его боевое искусство вскоре ему понадобится. И не стоит заботиться о сохранности оружия, оно практически неразрушимо.

Билли отошел от гаснущего огня. Пламя прогрело ему спину и высушило волосы.

— Когда же вы мне все объясните? Я имею в виду, для чего я тренируюсь?

— Когда настанет время, Уильям. А пока что я сам пытаюсь разобраться.

Профессор поднялся и зашагал по комнате, небрежно положив меч на плечо.

— Поскольку ожидалось, что вы надолго выйдете из строя, я отослал нашу таинственную книгу моему другу, специалисту по древностям. Он уже закончил свое исследование и вернет книгу к нашему уроку в понедельник. Полагаю, что когда мы прочитаем ее, то много узнаем.

Билли потер ноющие бицепсы. Стоило ему подумать об этой книге и о том, как она им досталась, как у него свело все печенки. Тогда, на горе, Билли стоял у дерева, связанный по рукам и ногам. Убийца драконов открыл книгу и заявил, что, прочитав из нее, вызовет дракона, которого хотел убить. Поэма звучала вроде как по-английски, но Билли не понял ни слова. Это был древний зашифрованный и бессмысленный для него текст. Клефспир, отец Билли в теле дракона, показался прежде, чем окончилась поэма, так что оставалось неясным, сказалось ли ее действие или он, почувствовав, что сын в опасности, сам прилетел на помощь.

Поскольку Билли был серьезно ранен в последовавшей затем суровой схватке, подробностей его память не сохранила, но он помнил удивительное мастерство профессора в обращении с арбалетом, которое в тот день спасло ему жизнь. Как этому морщинистому старику удавалось быть таким бесстрашным и проворным? Он умел стрелять из арбалета, долго и без устали рубиться мечом, но еще более он преуспел в интеллектуальных занятиях. Этот вежливый профессор удивлял его все больше и больше.

Профессор остановился, посмотрел в камин и, вздохнув, обернулся к своим ученикам.

— Уильям, я надеюсь, что вы и мисс Сильвер серьезно задумаетесь о том, чтобы рассказать мне, что вам известно. Я вижу, что вы сбиты с толку и напуганы, и я хорошо вас понимаю. На вашем месте я бы тоже испугался. Вы оба получили серьезные ранения, но исцелились от них в поразительно краткий срок. Это одна из тех многих тайн, которые предстоит разгадать. — Профессор выпрямился и вскинул голову. — Я надеюсь, что вы решитесь доверить мне ваши секреты. Откровенно говоря, я считаю, что заслужил ваше доверие. — На его морщинистом лице появилась улыбка, хотя в глазах затаилась грусть. — Спокойной ночи.

Он повернулся и быстро вышел из комнаты. Вскоре щелкнула, открываясь, входная дверь, а затем раздался приглушенный хлопок.

Билли уселся в кресло и шлепнул ладонями по подлокотникам. Бонни со вздохом опустилась на диван. Она хмурилась, отчего на лбу у нее образовалось три глубоких морщины. Уолтер устроился на дальнем конце дивана, положив скрещенные ноги на кофейный столик. Он поскреб ногти, перевязал шнурки на кроссовках, то и дело косясь на Билли и Бонни, и, наконец, вскочил в нетерпении.

— Пойду проверю, не замерз ли Хэмбон.

Билли приложил руку к уху.

— Бонни, это не Хэмбон там скулит?

Бонни с улыбкой покачала головой:

— Ничего подобного.

В глазах у Бонни мелькнули искорки, хотя в комнату проникал лишь сумеречный свет из окна, да в камине еще тлело несколько угольков. Билли вздохнул.

— Либо Уолтер общается с этим псом при помощи телепатии, либо он знает больше, чем мы предполагаем.

— Угу, я думаю, он кое-что знает.

— Да ну? Почему?

— Потому что он мне такие вещи сегодня говорил… А профессор вскоре тоже во всем разберется.

— Да. Рано или поздно разберется. — Билли подошел к маленькому окну, и его мысли полетели за далекий горизонт, где холмы сменялись лесистыми горами. Он представил себе усыпанное листьями поле боя и дышащую пещеру.

Бонни подошла и встала рядом. Они вдвоем смотрели на приближение зимы — серые густые облака, холодный ветер, срывающий листву и гнущий голые деревья, одинокие снежинки, предвещающие прилет миллионов своих подруг позже ночью.

В стекле появилось призрачное отражение Бонни, мирное и улыбающееся. Глядя на него, Билли сунул руки в карманы и сказал:

— Думаю, мне лучше поговорить с папой. Я только раз его и видел с тех пор, как меня ранили, и я уже почти ничего не соображал. Я так и не спросил его о разных непонятных вещах.

Бонни оперлась руками о подоконник.

— О разных вещах? То есть?

— Типа меча, которым ты рубилась в горах. Что с ним такое? И куда исчез охотник и этот дурацкий кэндлстон. Если я захочу все рассказать профессору, то прежде надо спросить разрешения у папы. Тебе не кажется? Я знаю, что профессор засыплет меня вопросами, к которым надо подготовиться заранее. — Сложив руки на животе, Билли округлил губы и выдул кольцо дыма идеальной формы. — Кроме того, — прибавил он, глядя, как кольцо плывет в воздухе, расширяясь и увеличиваясь, — я тренируюсь в огнеизвержении и хочу ему показать, чего я достиг.

Бонни продела руку в кольцо, разгоняя остатки дыма.

— Ты попросишь маму полететь с тобой завтра в горы?

— Ага. Если получится. Теперь наверху есть что-то вроде взлетно-посадочной площадки. Проще будет взлетать и опускаться.

— А можно мне с вами?

— Это было бы здорово, но разве завтра не особый для тебя день? Завтра истекает тридцатидневный срок.

Бонни шлепнула себя ладонями по бедрам.

— Как же я могла забыть! Мистер Фоли хочет скорее закончить эту бумажную волокиту. Судья сказал, что он подпишет, пусть даже завтра воскресенье.

— Мистер Фоли? Не пора ли тебе начать звать его папой?

Бонни пробежалась пальцами по волосам, подтянула рюкзак на спине и потупилась.

— Пока не могу. Сначала надо привыкнуть. Папой я звала своего отца… пока он нас не предал.

Видя слезы в глазах Бонни, Билли ощутил, как ее боль буравит ему сердце. Немыслимо, как родной отец мог отдать такое чудо, как Бонни, в руки убийцы драконов? Но зато теперь ее удочерят двое прекрасных людей — родители Уолтера, которые, правда, пока не в курсе, что она дракон, но они должны будут это понять. Если ее настоящий отец не вмешается, судья быстренько лишит его родительских прав и даст добро на удочерение. Это ожидание, должно быть, ужасно для Бонни. Вроде того, как ждать, пока Вильгельм Телль пошлет стрелу в яблоко у тебя на голове. Билли выбил игривую дробь на стекле.

— Как же я тебя понимаю! Завтра мне самому лететь в горы и звать огромного дракона папой. — Он положил руку на плечо Бонни и ткнул пальцем в окно, будто показывал ей что-то вдалеке. — Видишь? Буду идти и кричать: «Папа, папа!» А он как заревет в пещере, как плюнет огнем, а я ему: «Папа! папочка! вот ты где!»

Они оба рассмеялись, и Билли сейчас только заметил, что его рука лежит на ее плече, касаясь пальцами ремня рюкзака. Когда их глаза встретились, ее улыбка сменилась искренним, испытующим взглядом. Билли опустил руку и кашлянул.

— В общем, если завтра у тебя праздник, то ты лучше сиди дома. Я вернусь к вечеру или послезавтра утром.

Они сели на диван, и Бонни сложила руки на коленях, нервно потирая большие пальцы.

— Но что, если объявится мой отец? Я просто не знаю, что буду делать без вас! Вдруг он захочет забрать меня к себе.

Билли посмотрел на улицу, где стоял почтовый ящик.

— Завтра воскресенье, и почта не работает. Значит, если ему захочется вмешаться, то он будет звонить тебе по телефону, так?

— Наверное. А что?

Билли потер подбородок.

— Не знаю. Может, тебе действительно полететь с нами? Хотя, наверное, не важно, дома ты будешь или нет. Если он позвонит, то разговаривать с ним будет мистер Фоли. — Он обернулся к Бонни и вздохнул. — Но я понятия не имею, найдется ли у мамы время и какая завтра будет погода. Нам наконец-то начали строить новый дом, и она постоянно занята.

— А когда она вернется?

Билли взглянул на часы — старые ходики с кукушкой и гирями.

— Еще нескоро. Она весь день обучала пилота-новичка, который будет возить скайдайверов. А как приедет, так сразу сядет за бумаги. Она очень беспокоилась, как у нее пойдет обучение. Папа этим занимался.

Бонни снова подошла к окну, Билли последовал за ней. Он поднял раму, впуская в комнату холодный свежий воздух. Уолтер и Хэмбон играли в мяч на усыпанной листьями траве. Старый пес был в свитере, так что, наверное, был не прочь немного размяться в этот зябкий январский денек. Владелец собаки, охотник Арло Хэтфилд, живший в горах, никогда так не наряжал своих гончих. Хэмбон тявкнул, подскочил и помчался по листьям за обтрепанным мячиком.

Билли высунулся в окно:

— Эй, Уолтер! Совсем загонял собаку!

Уолтер с Хэмбоном прервали игру. Пес уселся, свесив длинный язык.

— Он тебе позирует! — закричал Уолтер. — Он знает, что ты рисуешь его портрет!

Бонни поежилась, потирая плечи.

— Ты рисуешь его портрет?

Билли опустил раму.

— Ага. Хочешь взглянуть?

— Конечно!

Билли повел Бонни в небольшую кладовую, которую отец Уолтера переоборудовал в художественную студию. В дальнем углу стоял мольберт, несколько свернутых постеров и пустая рама. Гэндальф, кот Билли, лежал, свернувшись на стуле под обогревателем, так что Билли не стал садиться. Приподняв уголок альбома, он полистал его, ища рисунок.

— Вылитый Хэмбон! — прищелкнула языком Бонни. — Ах, эти большие печальные глаза и длинные уши!

— Спасибо. Думаешь, мистеру Хэтфилду понравится?

— Должно понравиться. Прекрасный рисунок! Похож на черно-белую фотографию. Пес как настоящий!

Билли сунул руку в глубокий боковой карман штанов, где всегда держал бумагу, ручки и карандаши. Вытащив карандаш, он поставил в нижнем углу подпись — свой фирменный знак: две буквы «Б» спиной друг к другу.

— Ну хоть что-то сделаю для него. Он ведь одолжил мне свою лучшую гончую.

— Ты подаришь ему рисунок, когда полетишь повидать папу?

— Попытаюсь. У мистера Хэтфилда нет телефона, так что я не могу позвонить ему и узнать, дома он или нет.

В комнату танцующим шагом вошел Уолтер, делая вид, что держит в руках телефон, и гнусавя тонким голосом, в подражание жителю гор:

— Алле? Девушка, под каким номером проживает Арло Хэтфилд? Какой город? Чертигдевиль. Знаете, поворотя из чащи направо. Ага, у меня для него картинка. Читать-то он не умеет, так я ему картинку нарисовал.

Уолтер загоготал. Бонни зажала рот рукой и покраснела как рак. Глядя на нее, Билли тоже еле сдерживал смех, хрюкая и раздувая щеки.

Уолтер опять загнусавил:

— Не, нету у него телефона. Да на кой мне его телефон? Разве по телефону картинки посылают? Вы что — меня за дурака считаете?

Билли выхватил у Уолтера воображаемую трубку и поднес ее к уху.

— Прошу прощения, мэм. У него сегодня обострение. Сейчас мы быстренько сплавим его в комнату электрошока.

Бонни сложила руки на груди, закрыла глаза и вздернула нос с притворно-снобистским видом. Ее губы дрожали то ли от негодования, то ли от сдерживаемого смеха.

— Что ж, пока вы, гм, джентльмены, решаете, у кого из вас обострение, я отправляюсь в свою комнату писать сочинение. Предлагаю вам заняться тем же самым. Сегодня уже суббота, а сочинение задали на понедельник.

Вид у нее был суровый, как у строгой учительницы, но долго она не выдержала, расхохоталась и выбежала из комнаты.

Бонни щелкнула выключателем настольной лампы. Поскольку мать Билли до сих пор не вернулась с работы, каждый ужинал сам по себе. Принесенные с кухни сэндвич и салат Бонни поставила на промокашку, а рядом высокий бокал с водой. Хотя время было позднее, Бонни не снимала рюкзака, предпочитая скорее терпеть неудобство, чем рисковать, что кто-нибудь заглянет к ней в комнату и увидит, что она сидит на стуле, как гигантская летучая мышь.

Скинув носки и туфли и переодевшись в удобный спортивный костюм, она села к столу и выбрала мягкий фломастер из своей коллекции маркеров, которые держала в среднем ящике. Прежде чем начать, она взглянула на настенный календарь, висевший прямо перед ней, и аккуратно зачеркнула текущий день, вторую субботу января. Следующая клеточка — воскресенье — была уже занята. Там торчала веселая рожица в окружении наклеенных розовых и желтых цветочков. Подпись внизу гласила: «День удочерения!»

Бонни положила фломастер обратно в ящик и вынула толстую тетрадь, скрепленную тремя пружинами. Первая сотня страниц была исписана ее плавным почерком — дневниковые записи, кое-какие письменные задания, а также много сказок и стихов. Билли и Уолтер писали свои сочинения на компьютере, но Бонни любила, когда шуршит ручка, без помех переводя ее мысли на бумагу. Почерк отражал ее настроение: когда она тревожилась, у нее выходили темные буквы с нажимом, радость скакала по странице в виде летучих завитков и островерхих «м». Бумага передавала ее красноречие в сто раз лучше, чем любой компьютер. Стук клавиш был ей не по сердцу. Компьютеры производили слишком много шума, тем самым отвлекая, не давая сосредоточиться, что так необходимо для серьезной работы. Нет, гораздо приятнее плавное скольжение красивой серебристой ручки по хрустящей белой бумаге.

Сочинение называлось «Подсчитывая цену». Чем дальше Бонни писала, тем кривее ложились строчки, соскакивая с линеек. От усталости она то и дело зачеркивала и переписывала, покрывая бумагу черными кляксами. Ужин стоял почти нетронутый. Глаза слипались. Она выглянула в окно на густеющий туман. Промелькнул ясный ветреный вечер, и прохладное одеяло сырого горного воздуха плотно окутало долину. Зимнее солнце зашло рано, а мгла поглотила остатки сумерек. В спустившейся темноте даже фонарь на крыльце выглядел размытым пятном.

Веки у Бонни, словно налитые свинцом, опускались. Но она резко вздернула голову и широко распахнула глаза, когда до нее долетел далекий голос. Кто-то звал ее по имени. Протяжный звук замер умирающим эхом. Он был ласковый, но все же настойчивый, как звон колокольчика в любящей руке, зовущего ее на обед из поля, куда она ушла и заигралась. Или как будто ветер подхватил этот призыв и донес его обрывки до ее ушей, искаженные, но все же такие знакомые — мамин голос.

Бонни огляделась. В комнате никого не было.

За последние недели она несколько раз слышала этот голос, но думала, что это капризы ее воображения. Она так истосковалась по маме, что временами ей начинало казаться, будто та где-то рядом, в соседней комнате стелит ей постель, или готовит обед на кухне, или сидит в кресле-качалке с книгой в руках, чтобы прочитать ей на ночь сказку. Вот только от этого голоса, хотя он и походил на мамин, веяло каким-то могильным холодом.

Понимая, что за столом она просто уснет, Бонни встала и открыла окно. Туман прокрался в комнату, потянул к ней свои холодные пальцы, дыша в лицо промозглой сыростью. В воздухе висел слабый запах древесного дыма, верный знак, что с гор уже потянуло свежестью и вскоре туман рассеется.

Сонливость как рукой сняло. Несмотря на темноту, летать было пока рано. Обычно Бонни ждала ночи, чтобы все уснули, но сегодня ее скроет туман. Она выбралась из окна на крышу — трюк, отработанный за последние недели до совершенства. Поскольку ее спальня на втором этаже была единственной комнатой в доме, окна которой выходили на задний двор, она идеально подходила для тайного вылета.

Бонни набрала в легкие сырого холодного воздуха, огляделась, чтобы убедиться, что никто не подсматривает, и раскрыла рюкзак, позволив ему болтаться, пока ее гибкие крылья сами его не сбросят. Как только драконьи крылья освободились, они раскрылись у нее за спиной, в два раза превосходя длину ее тела. Ночные прогулки по крыше были временем уединения, неспешного созерцания и молитв. Бонни села, подтянув колени к подбородку, и залюбовалась окружающим. Ей было радостно видеть, как верхние ветви деревьев пьют серый парящий туман.

В темноте, объявшей ее тело, она вспоминала знакомые стихи. Особенно ей нравились строчки одного Давидова псалма, положенные на мелодию, которую она придумала сама во время одного из своих ночных бдений на крыше:

Издав долгий удовлетворенный вздох, Бонни поднялась и взобралась на конек крыши. Опыт полетов подсказывал ей, что туман часто ложится тонким слоем. Она надеялась, что ей удастся подняться выше, чтобы увидеть свет луны и звезд. Мощно взмахнув крыльями и подпрыгнув, она взмыла вверх и стала подниматься почти вертикально, чувствуя сырость на лице и волосах. Она рвалась все выше, бия крыльями в холодном воздухе и наблюдая, но пелена вокруг была слишком густая, и летать так было опасно.

Бонни не хотела подниматься слишком высоко, чтобы не заблудиться, и потому изменила направление и стала кружить на месте, высматривая внизу какой-нибудь источник света. У нее было чувство, что она скорее плывет, чем летит, и что ее обтекают струи воды.

Бонни знала, что она выше деревьев, и волновалась только о том, куда приземлится. Через несколько секунд она заметила внизу свет. Огонек был небольшой, но достаточно яркий, чтобы прорваться сквозь туман. Она расправила крылья и стала плавно снижаться. Когда она приблизилась, ей показалось, что это светит галогеновый фонарь во дворе у соседей. Придется действовать быстро. По приземлении спешно засунуть крылья под рубашку и бежать до следующего перекрестка домой. Она сложила крылья и перешла в свободное падение, планируя раскрыть их, как парашют, у самой земли.

Когда до огонька осталось не более пятидесяти футов, он сдвинулся с места! Это был вовсе не фонарь во дворе, это были фары машины! Что же делать? Взлететь она уже не могла. Падение было стремительным.

Бонни раскрыла крылья и затормозила. Слегка отвела одно крыло, и ее потащило в сторону, так что она просвистела прямо перед ветровым стеклом двигающейся машины, метя на тротуар. Взвизгнули тормоза. Ее босые ноги ударились о землю, она упала и покатилась в придорожную траву. Не успев встать, она услышала, как хлопнула дверца машины и по дороге застучали шаги. Она растерялась, понимая, что не успеет спрятать крылья. Может быть, броситься наутек? Или затаиться в надежде, что туман скроет ее?

И тут из молочного тумана прямо на нее вышел высокий призрак, обитавший в темных тенях ее ночных кошмаров. Она вытаращила глаза и пораженно прошептала:

— Папа!

2 Подсчитывая цену

Бонни вскочила и бросилась прочь, но отец успел схватить ее за запястье. Его железные пальцы сжимали ее, словно тисками, и от боли она не могла двинуться с места.

— Успокойся, — велел он твердым, но не грубым голосом. — Я не сделаю тебе ничего дурного.

— Ну конечно, — огрызнулась Бонни, — расскажи это моей маме. — С этими словами она изо всех сил пнула отца ногой по голени, не щадя своих босых пальцев.

Он сердито вскрикнул и оттолкнул ее. Она тяжело села на землю, но тут же подскочила, взмахнула крыльями и взвилась в воздух. Он поймал ее за лодыжку и дернул к себе, повалил на спину и прижал обе ее руки к сырой, холодной траве.

Бонни знала, что сопротивление бесполезно. Отец был атлетически сложенным человеком, обладал сильными, крепкими мышцами и гибким телом, а теперь он, казалось, стал еще сильнее, чем прежде. Она и сама, благодаря своему необычному происхождению, могла бы одолеть большинство взрослых мужчин, но с ним ей было не справиться. Кроме того, пока ее крылья оставались прижатыми к земле, у нее не было шансов вырваться. Задыхаясь под тяжестью отцовского тела, она прохрипела:

— Пусти, а то закричу.

Его ладонь зажала ей рот.

— Я не хочу делать тебе больно, только послушай.

Она отчаянно затрясла головой, сдавленно вскрикнула, пытаясь укусить отца за руку. В его серых глазах горела ярость. Выше бровей крупными бусинами выступил пот, рыжая челка намокла и прилипла ко лбу.

— Тссс! — Он вплотную приблизил к ней свое лицо, дыша на нее запахом кофе. — Не упрямься. Ты многого не знаешь. А у меня новости о твоей матери.

Руки Бонни ослабели, глаза широко распахнулись, и она снова ощутила пронзительную боль, заставившую ее подчиниться. Отец медленно ослабил ладонь, зажимавшую ей рот, и улыбнулся:

— Я так и думал, что ты перестанешь брыкаться, когда услышишь об этом. Ну что — будешь паинькой и выслушаешь меня?

Бонни кивнула и попыталась успокоиться, но ей никак не удавалось совладать со своим шумным дыханием.

— Хорошо. — Отец встал и помог ей подняться.

Она встряхнулась и сердито взглянула на него, стараясь взглядом выразить свое недоверие и возмущение.

— Хорошо же твоя мамаша замела следы, — начал он. — Если бы не объявление, я бы тебя и не нашел.

Бонни глубоко вздохнула и сложила руки на груди, сдерживая слезы.

— Мы с мистером Фоли решили, что так будет лучше всего, — сказала она дрожащим голосом. — Мы надеялись, что ты не увидишь его. По закону мы были обязаны сделать публичное уведомление.

Отец довольно хохотнул.

— Ваш план почти сработал. Я долго ничего не знал, пока кто-то не подсказал мне просматривать в газетах объявления об усыновлении. Я стал читать газеты и наткнулся на это объявление, примерно две недели назад.

— Две недели назад? Почему же ты не позвонил?

— Я хотел подготовиться. И я хотел приехать сам, чтобы сделать тебе сюрприз.

— А, понятно… — Бонни сурово прищурилась и уперлась руками в бока. — Что ж, тебе это удалось. — Она была настороже, показывая, что ему с ней не договориться, но его слова о маме горели у нее в мозгу. Как бы ей ни хотелось расспросить отца, она с притворным равнодушием снова сложила руки на груди. — И какие же это новости? — Она искоса взглянула на него, чтобы увидеть выражение его лица.

Он рассматривал свои ботинки. Медлил, будто не зная что ответить. Затем поднял голову, и его лицо смягчилось.

— Ты, наверное, думаешь, что она умерла?

У Бонни бешено заколотилось сердце, стало трудно дышать.

— К-конечно… Я видела, как она умерла, — задыхаясь, ответила она.

С крыльями наружу, под его пронизывающим взглядом, она чувствовала себя голой лабораторной крысой. Его взгляд всегда на нее так действовал, будто он умел пронзать ее душу.

— Ты же не врач, Бонни. Тебе только показалось. Когда я нашел ее, она была жива, но еле-еле. Почти не подавала признаков жизни. Но она не умерла. Она была серьезно ранена, но жива. И она до сих пор жива.

Бонни тяжело вздохнула, едва сдержавшись, чтобы не крикнуть: «Я не верю тебе!» Дрожа, с искаженным лицом, она проговорила трескучим голосом:

— Если бы она была жива, она бы меня нашла. Она знала, где я.

— Да уж конечно, если бы не лежала в коме. Впрочем, мы очень надеемся, что она очнется. Сама знаешь, какая она крепкая, и, поскольку она антрозил, она сильнее, чем многие нормальные люди.

Бонни, прищурясь, нахмурилась:

— Антрозил? — Она уже слышала это слово от Девина, но не хотела, чтобы отец о том догадался. Ее подозрения начинали оправдываться. Наверное, он был заодно с убийцей. — Что такое «антрозил»?

— Это название, которое я придумал для таких, как ты. Твой набор ДНК свидетельствует о том, что ты полностью дракон и полностью человек. То есть у тебя два набора ДНК. «Антро» — означает «человеческий», а «зил» я взял от Годзиллы, монстра из кино. Так или иначе, твоя мать, благодаря своей драконьей выносливости, выжила.

Настороженность Бонни начала испаряться. Ей так хотелось верить, что мама жива! А еще хотелось настоящую семью, нормального отца, который не относился бы к ней как к научному эксперименту. Но этого просто не могло быть. Она не могла доверять этому человеку, этому чудовищу, которого привыкла презирать. За многие месяцы она привыкла считать его виновным в смерти матери. Разве он не использовал их в качестве лабораторных крыс? Разве не он привел убийц к ним в дом? Может быть, он снова обманывает ее, чтобы заманить в свою лабораторию или толкнуть в когти убийцам?

Отец протянул руку.

— Твоя мать зовет тебя, даже находясь в коме. Может быть, если ты откликнешься, она наконец очнется.

У Бонни затряслись руки. Да, она слышала этот зов! Сколько раз она его слышала! Ноги ее подкосились, горячие слезы смешались с туманной росой на ее щеках.

— Я… я не знаю, что и думать, — сдавленно всхлипнула она, — я не знаю, чему верить.

Отец кивнул, сочувственно вздыхая:

— Понимаю, что ты не доверяешь мне. И я тебя не виню. Мне самому этот Девин показался подозрительным, когда он начал расспрашивать о твоей матери. Но о тебе я ему ничего не говорил.

Бонни провела по лицу костяшками пальцев, вытирая слезы.

— Когда же ты познакомился с Девином?

— Довольно давно. Он интересовался моими исследованиями в области ДНК, и у него были приличные знания, так что я даже пригласил его какое-то время поработать вместе. Поскольку ДНК дракона и человека схожи, работа была нелегкой. Я подумал, что наш совместный опыт поможет мне добиться поставленных целей, и потому познакомил его с моей теорией антрозилов. Когда он узнал, что я использую кровь дракона, он потребовал, чтобы я рассказал ему, где я ее беру. Я не хотел говорить, но он так докучал мне вопросами, что я кое-что рассказал. Так он вышел на твою мать. — Отец неловко помялся. — Я только рад, что моя ошибка не привела к трагедии.

Он протянул Бонни руку. Его пальцы дрожали.

— Идем со мной, — сказал он чуть не плача, — может быть, нам вместе удастся победить это зло. Сам я не смог. А у тебя, может быть, получится пробудить ее к жизни.

Бонни безмолвно разглядывала его руку. Руку, которой она так долго боялась. Теперь эта рука тянулась к ней, чтобы увести неизвестно куда от жизни, которую она успела полюбить. Как она могла ему доверять? Наверное, это все ложь, хитрая уловка, чтобы заманить ее обратно в жуткую лабораторию и колотьиголками, раз за разом вытягивая кровь? Но как она могла не пойти? Если есть хоть малейший шанс, что отец говорит правду, что мама и вправду жива и она может ей помочь, разве может она отказаться? Разве это не стоит риска?

Бонни протянула ему руку. Во время их схватки рукав съехал к плечу, и теперь ее рука была облеплена грязью и травой. Когда свет уличного фонаря упал на ее голое предплечье, в глаза ей бросилась россыпь маленьких шрамов от проколов в локтевой впадине.

Отец потянулся к ней, но она вдруг отдернула руку, отступила назад и тихо произнесла:

— Нет.

— Но…

Бонни сделала еще один шаг назад и повторила, уже тверже:

— Нет! Я не могу!

И с этими словами она взвилась в воздух, громко хлопая крыльями.

Его голос, глухой и искаженный в тумане, понесся ей вслед:

— Я вернусь утром. Подумай об этом. Ты последняя надежда своей матери.

Бонни нашла крышу и мягко приземлилась рядом со своим рюкзаком. Она схватила его и стала торопливо надевать, тяжело дыша и всхлипывая. Затянув все ремни, она пробралась обратно в окно и вытерла лицо бумажной салфеткой. Пытаясь успокоиться, огляделась.

Что же делать дальше? Кто ей теперь мог бы помочь? Теперь, когда явился ее законный отец, чтобы вернуть ее домой. Ей еще не было и шестнадцати, она не имела права объявить себя совершеннолетней.

Мучительные воспоминания — яркие и подробные — снова настигли ее: взгляд матери и глубокая рубленая рана в ее животе, ее последние слова, захлебнувшиеся в крови, и недели одиноких скитаний из дома в дом в поисках того, кто захотел бы удочерить испуганную сироту, скрывающую страшные тайны.

— Не позволяй им… тебя найти, — успела сказать мама перед смертью. — Есть еще один дракон… Разыщи его. Не возвращайся сюда, пока я не позову тебя. — Собрав последние силы, она выкрикнула: — Беги, дитя! Ты знаешь, куда бежать!

Затем она издала последний вздох и затихла. А Бонни бросилась бежать и бежала, несмотря на слезы и ужасную боль, не оглядываясь и не останавливаясь. В последние недели, что она провела в доме пригревшего ее семейства Фоли, у нее было чувство, что она, наконец, нашла приют, но преследовавшие ее демоны нагнали ее, и их темные тени легли на ее порог.

Бонни повторила про себя мамин наказ: «Не возвращайся сюда, пока я тебя не позову». А теперь мама звала ее, как, по крайней мере, уверял отец. Да Бонни и сама слышала этот зов, глубоким эхом отдававшийся в душе голос, который она приняла за каприз своего воображения. Она чувствовала, что этот призрачный голос неудержимо влечет ее к себе, любящий, молящий о доверии. Но отчего она должна была ему доверять? Отец много раз обманывал их, притворяясь любящим семьянином, а сам тем временем водил шашни с дьяволом. Почему она должна ему верить сейчас? Но что, если на этот раз он не обманывает? Я должна ей помочь! У меня нет выбора. Я не могу просто взять и забыть об этом!

При мысли о бегстве Бонни стало темно и одиноко, как бывало в каком-нибудь приемном доме, и она устыдилась своей трусости, как будто бросила родную мать в беде. Принять решение было трудно, да и совета спросить не у кого. Ни один человек на земле не мог бы понять ее чувств.

Взгляд ее случайно упал на плакат, помогавший ей не раз в прошлом, рисунок девочки-ангела, молящейся на коленях у кровати. Глаза малышки были возведены к небу, а надпись под рисунком гласила: «Надейся на Господа всем сердцем твоим и не полагайся на разум твой. Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои».^[2] Бонни и сама часто молилась, стоя на коленях, но в этот раз она как никогда всем сердцем предалась молитве. Ей не оставалось ничего другого, поскольку на свой разум полагаться она не могла.

Опустившись на колени, она положила руки на кровать и громко расплакалась. Рюкзак надежно скрывал ее крылья, и можно было не опасаться, что кто-то внезапно войдет и увидит их. Она просто взывала к Господу, не сдерживая ни слов, струящихся из ее сознания, ни чувств, изливающихся в душераздирающих всхлипах.

«Чаша мудрости моей иссякла, Господи, опустела и высохла. Сердце мое страждет. Сами кости изнемогают под бременем, душа моя тщится во тьме, точно в одинокой черной могиле».

Она долго молилась, и свойственное ей от природы красноречие не покидало ее, будучи свидетельством ее происхождения и зрелости. Ей стало легче и теплее, как будто утешение божественной любви теплым одеялом обернуло ее стынущую душу. Ей случалось преодолевать и более тяжелые испытания. Она преодолеет и это. И хотя в ее страждущее сердце лился духовный бальзам, она еще долго плакала, но уже от облегчения, удовлетворения и очищения, от радости, что пребывает в руках своего небесного создателя.

Билли сидел на табурете, повернув мольберт так, чтобы его не было видно от двери, и карандашом тщательно прорисовывал черты лица на портрете. Он то и дело поднимал голову, бросая взгляды на закрытую дверь и боясь, как бы кто-нибудь вдруг не вошел. Несмотря на драконье свойство чувствовать опасность, его все же преследовал страх. Это был секретный рисунок, отражавший тайну его сердца. Вздохнув, он покачал головой и стер ластиком штрих внизу портрета. Я не очень хорошо помню, как выглядел меч.

Он отодвинул табурет, дыхнул на озябшие ладони и окинул взглядом свою работу. Бонни, в развевающихся белых одеждах, стояла с крыльями за спиной. На вытянутых руках она держала меч, но не в боевой позиции. Клинок покоился у нее на ладонях, как будто она предлагала его глядевшему на портрет. Взгляд ее сверкающих голубых глаз, казалось, просил отважного рыцаря принять этот меч.

Что такого замечательного было в Бонни? Может быть, сила духа? Или ее спокойствие? Да, она просто излучала покой и безмятежность. Несмотря на все трудности, что выпадали ей, она шла по жизни словно средь райских кущ. Билли так хотелось последовать за ней, хотелось душевного покоя, несмотря на боль от потери отца. По крайней мере, если бы отец умер, у него остались бы счастливые воспоминания, но вместо этого тень отца маячила в теле крылатого монстра, неотступно преследуя его. Всякий раз, вспоминая об отце, он чувствовал, как желудок превращается в кипящий котел, а душу охватывает страх. Он чувствовал себя покинутым, одиноким. Если Бог существует, то почему Он отнял у него папу?

В дверь осторожно постучали. Билли мигом повернул страницу альбома, закрыв ее изображением Хэмбона.

— Войдите!

В дверь просунулся нос Уолтера, а вслед за носом появилось все лицо.

Билли слегка дотронулся карандашом до рисунка, не оставляя следа.

— Что такое, Уолтер? Моя очередь работать на компьютере?

Уолтер поманил его пальцем:

— Нет. Поди-ка сюда.

Билли вышел в коридор и на цыпочках последовал за Уолтером. У комнаты Бонни Уолтер прошептал:

— Слушай!

Билли прижался ухом к двери и почти сразу отчетливо услышал жалостные всхлипы.

— А ты не заходил, не разговаривал с ней? — спросил Билли. — Ты не знаешь, что стряслось?

Уолтер покачал головой:

— Забыл правило насчет ее комнаты? Нам, носителям Y-хромосомы, вход туда запрещен.

— Что у вас случилось? — раздался голос с другого конца коридора.

Билли резко обернулся.

— А, мам, это ты вернулась.

— Да, только что. — Мать поставила на стол тарелку с ужином — толстый сандвич, сырая морковка и яблоко. — Что-то с Бонни?

— Она почему-то плачет. Можно я войду и спрошу, в чем дело?

— Конечно, — ответила мама, встревоженно нахмурившись.

Билли стукнул в дверь костяшками пальцев.

— Бонни? Что с тобой?

Ответа не последовало.

Тогда он повернул ручку, слегка толкнул дверь и позвал в образовавшуюся щель:

— Бонни? Это я, Билли. Со мной Уолтер и моя мама. — Он подождал, прислушиваясь.

— Ты входи, ничего, — слабо откликнулась Бонни.

Билли открыл дверь и вошел. Бонни стояла на коленях, положив руки на кровать. Она уже не плакала, но головы не поднимала. Билли с восхищением смотрел на нее. В своей молитвенной позе Бонни походила на ангела, прекрасного лицом и телом. Он представил себе, что ее спрятанные крылья расправляются, точно щит, оберегая ее от мучительных мыслей. Билли почти никогда не молился. Может быть, всего несколько раз в жизни. Он не очень-то верил в силу молитв. Но когда молилась Бонни, она, кажется, вся светилась.

Билли бочком приблизился к кровати и встал рядом с ней. Мама и Уолтер вошли следом. Мама опустилась на колени и нежно погладила Бонни по шее.

— Что случилось? — ласково спросила она.

Бонни подняла голову, и все увидели ее красные от горя глаза.

— Я… я вышла на улицу, а он там.

— Кто? — спросил Билли.

— Мой отец.

— Родной?

Она кивнула и снова заплакала.

— Он… он хочет забрать меня обратно в Миссулу.

— В Миссулу! Но как же… — Билли чуть не пнул ногой кровать, но сдержался. Он посмотрел на Уолтера, не зная, как ему расспросить Бонни, чтобы не раскрыть их секретов.

Сунув руки в карманы, Уолтер шагнул к двери:

— Я принесу ей что-нибудь обтереть лицо.

— И сухое полотенце захвати, — сказала мать Билли.

Уолтер кивнул.

— И он тебя насильно заберет? — шепотом спросил Билли.

Бонни встала, медленно повернулась и, понурив голову, села на кровать.

— Не знаю. Так прямо он не сказал, но мне, наверное, придется с ним поехать.

Билли запустил пальцы в шевелюру и с силой потянул себя за волосы.

— Придется? Но почему?

Бонни подняла голову:

— Он говорит, что моя мама жива.

Мать Билли села рядом с ней на кровать.

— Жива? А я думала, что она умерла на твоих глазах.

— Это мне так показалось. Но отец говорит, что я ошиблась. Он говорит, что она сейчас лежит в коме и зовет меня.

Билли шумно выдохнул.

— И звук твоего голоса может заставить ее очнуться, так?

— Да. А откуда ты знаешь?

— Видел такое в каком-то старом фильме.

— И это помогло?

— Ну… вообще-то да. — Билли прошелся взад-вперед по комнате. — Но одно дело старое наивное кино, а другое — настоящая жизнь. И как ты можешь ему доверять? Разве это не он выдал вас с мамой убийце драконов? — Билли закрыл глаза. Что-то не сходилось, и он не мог понять что.

Бонни неотрывно следила за ним.

— Вот об этом я и себя спрашивала. И Бога. Как я могу доверять человеку вроде него?

Билли остановился перед постером с молящейся девочкой.

— Ну, спрашивать Бога и все такое — это хорошо, но, может быть, тебе стоит спросить доказательства у своего отца?

— Доказательства? Какие доказательства?

— Ну, пусть принесет фотографию — фотографию твоей мамы на больничной койке. Или мы можем позвонить в больницу и справиться о ее состоянии. Если она там, то нам расскажут. Если же она и вправду умерла, то где-то должно быть свидетельство о смерти. Отец Уолтера наверняка мог бы раскопать это дело.

— Он прав, Бонни, — поддержала Билли мать. — Я уверена, что мы сможем добраться до сути.

Глаза Бонни засверкали.

— Правда? А ведь когда он протянул мне руку, я чуть было не подала ему свою, чуть с ним не уехала.

Лицо Билли жарко вспыхнуло. Мышцы напряглись, будто перед боем. Ему хотелось, чтобы Бонни почувствовала его поддержку и приободрилась.

— Поверь, — сказал он, протягивая ей руку, — ты всегда можешь на меня положиться. Эта рука никогда не уведет тебя по ложному пути.

Приняв его руку, Бонни поднялась с кровати. Ее пальцы нащупали перстень Билли с рубеллитом — подарок отца. Когда два одинаковых кольца соприкоснулись, раздался легкий стук.

— Я никогда не забуду этих слов, — тихо проговорила она, — я тебе верю.

В этот момент вернулся Уолтер, в одной его руке была белая мочалка для лица, а в другой — полотенце. Бонни с благодарностью взяла мочалку и полотенце и умыла свои залитые слезами щеки. Потом она глубоко вздохнула, и ее лицо снова засияло, как прежде.

— Давайте пойдем спать, — предложила она. — Завтра у нас начинается большое расследование.

Мистер Фоли, с чашкой кофе и желтым блокнотом, вошел в столовую. По одну сторону стола сидели Уолтер с мамой, а по другую — Бонни, Билли и его мама. Они только что вернулись из церкви и еще не успели переодеться. В их отсутствие мистер Фоли приготовил нечто вроде завтрака, остатки которого теперь украшали стол — половина холодного тоста на большом блюде, мелкие лужицы молока в глубоких тарелках и апельсиновая кожура на краях бокалов.

Мистер Фоли сел во главе стола, вытащил карандаш из-за уха и чиркнул что-то в блокноте.

— В общем, я все утро не слезал с телефона. В больничной базе данных Миссулы и вправду числится некая Айрин Коннер, находящаяся в коме. — Он отхлебнул кофе из чашки и забарабанил пальцами по столу. — Я нажал на все рычаги, но свидетельства о смерти пока обнаружить не удалось. Но это лишь пока. Сегодня все-таки воскресенье.

Он посмотрел на Бонни.

— Так или иначе, твой отец объявился, и суд не сможет лишить его родительских прав на том основании, что он оставил тебя без опеки и исчез в неизвестном направлении. Мы можем только надеяться, что он откажется от них добровольно.

Билли схватил ложку и швырнул ее в свою тарелку.

— Ну да, непременно.

— Это только значит, что мы не можем официально тебя удочерить. Пока, по крайней мере. Но это не значит, что ты должна ехать с ним. Мы можем начать дело об угрозе жизни ребенка, хотя это придется доказать, поскольку, кроме анализов крови, он ничего не делал. Стоит предположить, что он имел надлежащую квалификацию. Мы же понятия не имеем, для чего он брал у тебя кровь.

Бонни сидела, уставившись в столешницу, крепко сжав губы. Потом она кивнула, подняла голову и сказала:

— А вдруг есть хоть какой-то шанс? Разве я могу его упустить? — Она вытянула руку, показывая на запад. Ее голос задрожал. — Разве Билли не рисковал жизнью, когда отправился за мной в горы, хотя других доказательств, кроме клочка моих волос, у него не было? Неужели я не должна сделать то же самое для своей матери? — Она всхлипнула и закрыла лицо руками, пряча хлынувшие слезы.

Билли вскочил.

— Это было давно! И я ошибался: тебя не было в горах. Это не значит, что я не пошел бы туда снова. Еще как пошел бы! Но Девин одурачил нас, и, раз у него толпы сообщников, он, может быть, снова нас дурачит! Если мы все сначала не проверим, то снова угодим в его ловушку. Мы должны потребовать видеозапись или хотя бы фотографию мамы Бонни в больнице.

Он снова сел и подпер подбородок кулаками.

Обняв Бонни за плечи, мать Билли сказала:

— Ведь это совсем не сложно устроить. Пусть нам пошлют фотографию по электронной почте.

— Точно, — поддержал Уолтер. — Я согласен с Билли. Я бы вообще не подпускал этого типа ближе чем на мамину подачу.

— На мою подачу? — наморщила лоб миссис Фоли. — Как это?

— Очень просто, — ответил Уолтер, пожимая плечами. — Извини, мам, но ты вообще не умеешь подавать. Помнишь, как ты зашвырнула бейсбольный мячик в окно соседям?

— Да. И что?

— А то, что с тех пор мы того мяча не видели.

Все заулыбались и стали осыпать Уолтера градом скомканных салфеток, но тут раздался звонок в дверь, прервавший их возню. Бонни резко повернулась и со страхом посмотрела на Билли.

Мистер Фоли пошел открывать. В столовую донесся его голос:

— Да, доктор Коннер. Я — Карл Фоли. Входите. Мы вас ожидали.

— Благодарю вас, мистер Фоли. Зовите меня Мэт. Бонни сказала вам, что я имею медицинское образование?

— Да, вы ведете научную работу на факультете фармакологии в университете Монтаны. Если не ошибаюсь, вы там новый декан. Должен признаться, что я наводил о вас справки.

Мужчины вошли в столовую и сели за стол с остальными. Доктор Коннер одернул рукав и сказал:

— Я вас отлично понимаю.

— Да, — продолжал мистер Фоли, — еще Бонни мне рассказала, что между вами состоялся краткий разговор, когда она встретила вас во время своей вечерней прогулки.

Взглянув на Бонни, доктор Коннер улыбнулся.

— Во время прогулки?

Бонни вспыхнула и подтянула рюкзак повыше.

— Мистер Фоли, — поспешил вмешаться Билли, — Бонни, кажется, говорила, что просто вышла подышать свежим воздухом.

— Ну да, — согласился мистер Фоли, — а что тут непонятного?

Доктор Коннер снова одернул рукава и поправил часы.

— Да ничего. Только она летела как бешеная, когда я ее увидел. Я бы не назвал это прогулкой.

Толстые пальцы доктора Фоли забарабанили по столу. Прочистив горло, он сказал:

— Доктор Коннер, мы с Бонни обсудили это, и вы, я полагаю, согласитесь, что в такой ситуации с нашей стороны было бы разумным попросить вас предъявить доказательства ваших слов. В конце концов, вы не являетесь ее законным опекуном. Она давно числится в воспитательной системе.

Доктор поджал губы и ответил изменившимся, жестким тоном:

— Я должен предъявлять вам какие-то доказательства, чтобы вы позволили мне забрать домой мою собственную дочь? Не морочьте мне голову вашей воспитательной системой. Ее туда поместили без моего согласия и без решения суда.

Билли должен был признать, что доктор Коннер рассуждает логично. Теперь их требования казались просто смешными.

Мистер Фоли расправил плечи.

— Если вы хотите судиться, доктор Коннер, то я к вашим услугам. Однако если вы все же сможете доказать, что мать Бонни жива, то у меня не будет права удерживать ее здесь.

Доктор Коннер кашлянул, снова принимая дружелюбный вид.

— Что ж, обстоятельства вынуждают меня согласиться на ваши условия. Вы звонили в больницу?

— Да, — ответил мистер Фоли, — и нам сообщили, что ваша жена числится в компьютерной базе их пациентов, но мы бы еще хотели, чтобы они выслали нам ее фотографию.

Доктор Коннер посидел молча, наклонив голову, а затем поднял вверх палец.

— Не стоит беспокоить больницу из-за такой ерунды. У меня в ноутбуке есть ее фотография. Сейчас я его принесу. — Не дожидаясь ответа, он поспешил на улицу.

Механически крутя в пальцах ложку, Билли мысленно прослеживал путь доктора Коннера к машине и обратно. Неужели у него и вправду есть фотография? Может быть, это фальшивка? И если так, то как им отличить настоящую фотографию от фальшивой? Через несколько секунд напряженной тишины Билли подал голос:

— Пусть покажет свежий снимок, а не позапрошлого года.

— Верно, — поддержал его мистер Фоли, — это должно быть…

Тут вошел доктор Коннер.

— Я сфотографировал ее вчера утром, прежде чем поехать в аэропорт. Я подумал, что Бонни захочет увидеть фотографию своей матери. — Он поместил ноутбук на стол, экран вспыхнул и несколько секунд показывал загрузку. Потом доктор Коннер постучал по клавиатуре, и на экране появилась фотография женщины, закрытой одеялом до подбородка. У нее было спокойное бледное лицо. Из носа торчала питательная трубка, кровать окружали разные медицинские приборы и приспособления. На тумбочке у кровати, рядом с букетом полевых цветов в вазе, стояла фотография Бонни.

Бонни придвинулась поближе к экрану.

— Это мама. — Бонни заплакала, несмотря на все свои попытки сдержаться. — Это она!

Мистер Фоли заморгал и забарабанил по ноутбуку.

— Позвольте мне, доктор Коннер?

— Прошу вас. — Доктор Коннер повернул к нему экран.

Мистер Фоли нажал несколько клавиш, тихо хмыкнул повернул экран обратно.

— Файл был создан вчера утром.

— Понимаю ваше недоверие, — кивнул доктор Коннер вынимая из сумки диск и вставляя его в дисковод ноутбука. — Я сделаю вам копию. Можете еще раз проверить, если хотите, и убедиться, что фотография настоящая. Моя жена очень больна, и я всего лишь хочу помочь ей и забрать дочь домой. — Он извлек диск и протянул его мистеру Фоли.

Билли крепко стиснул кулаки. Ему не терпелось вмешаться, но весь запас его аргументов рассыпался, точно стая леммингов.

Доктор Коннер поднялся, спрятал ноутбук в сумку и повесил ее на плечо.

— Бонни, я знаю, что ты мне пока не доверяешь, но когда ты увидишь маму, то тебе сразу полегчает.

Глаза Бонни заливали слезы. Ее взгляд метался по комнате. Билли ничем не мог ей помочь, только с трудом сглотнул, борясь с растущим в горле комом.

Словно ощутив, как тяжелое недоверие наполняет комнату, доктор Коннер прибавил:

— Я хотя и лечу частным чартером, но всех вас взять с собой не могу. А не то с удовольствием пригласил бы составить нам компанию. — На стол легла его визитка. — Здесь мой адрес. Милости прошу в любое время к нам. Только прежде позвоните. — Он протянул руку дочери. — Бонни, мы уже опаздываем. Нам еще надо доехать до аэропорта Чарлстона. Помни: твоя мать зовет тебя. Ты идешь или нет?

Бонни посмотрела на Билли, который понятия не имел, что ей сказать, хотя его внутренний голос кричал: «Опасность! Не ходи с ним!»

Обернувшись к отцу, Бонни кивнула:

— Я иду.

Она взяла его за руку, и они направились к двери. Когда она обернулась на прощание, Билли увидел выражение мужества и непреклонности на ее залитом слезами лице. Ее облик словно говорил: «Не надо печалиться. Я вернусь». Затем она беззвучно зашевелила губами, и Билли без труда разобрал, что она говорит: «Верь мне».

Доктор Коннер подтянул сумку на плече и застегнул спортивный пиджак.

— Я куплю ей все, что нужно на первое время, и пришлю за ее вещами. Благодарю вас за добрую заботу о ней.

Дверь захлопнулась, и Билли, вскочив с места, подбежал к окну. Он видел, как доктор Коннер и Бонни садятся в машину. Бонни подняла стекло со своей стороны. Прежде чем завелся мотор, она высунула в окно руку, сжатую в кулак. Билли отчетливо различил рубеллит. Несколько секунд спустя машина исчезла за углом.

Билли, волоча ноги, побрел обратно к столу. Все уставились на него, и под их взглядами взорвалась переполнявшая его мешанина ненависти, любви, злости и сострадания. Он грохнул кулаками по столешнице, не в силах противиться вихрю эмоций. Он просто должен был найти какой-то выход возобладавшему надо всем гневу, чтобы не вспыхнуло пламя.

— Я просто не могу поверить! — начал он зловещим шепотом. Но с каждым словом его голос крепчал. — Я только что позволил этому чудовищу увести ее обратно в мир ее ночных кошмаров! Она рассказывала мне, как она его боится, а я не помешал ему!

К Билли подскочили его мать и Уолтер. Мать гладила его по спине, а Уолтер ударил его кулаком по ладони и воскликнул:

— Этот гад от нас не уйдет! Папа найдет способ узнать, что у него на уме.

Мистер Фоли крепко сжал плечо Билли.

— Нам, возможно, предстоит серьезная борьба, так что голова должна оставаться холодной. А подобные вспышки этому не способствуют. — Вынув из кармана дискету, он повернулся к Уолтеру: — Позвони профессору. Мне понадобится его помощь в экспертизе фотографии.

— Есть! — Уолтер ринулся к телефону.

Билли сделал глубокий вдох.

— Попроси его, пожалуйста, захватить меч, Уолтер. Я хочу его сфотографировать.

— И потренироваться, наверное? — спросил Уолтер, набирая номер. — Если он привезет два меча, я бы с тобой порубился.

Мама массировала Билли шею, разминая напряженные мышцы сильными пальцами.

— Это хорошая идея. Тренировка пойдет тебе на пользу, а заодно ты выплеснешь свою агрессию. Да я сама, послушав этого мошенника, не отказалась бы помахать мечом.

— Тренировки не помогли нам удержать Бонни, мама. Ты же знаешь, я только и делал, что тренировался, чтобы сражаться как настоящий рыцарь, когда придет время. А этот субъект как ни в чем не бывало утащил Бонни неизвестно куда, а мы сидели и смотрели. — Он наклонился и зашептал, стараясь не дышать ей в ухо, чтобы не обжечь ее: — Я так разозлился, что готов был сделать из него огромный шашлык — прямо на глазах у всех.

— Я тебя понимаю, — ответила мама тоже шепотом, — а я бы подсуетилась насчет кетчупа. Но я не хочу, чтобы тебя посадили за убийство.

— Ну что ты! Кто бы в это поверил? Мы бы сказали, что это был случай самопроизвольного возгорания.

Билли, наклонясь через плечо мистера Фоли, смотрел не мигая на изображение перед ним. Больничное фото заполнило весь экран большого плоского монитора, прочно стоящего на столе из красного дерева. Что-то в нем было не так, но Билли не мог понять что.

В кабинет ворвался Уолтер.

— Великий гуру глядельных наук прибыл! — едва успел провозгласить он, и профессор Гамильтон вошел вслед за ним.

Билли толкнул Уолтера в грудь.

— И долго ты это придумывал?

Уолтер, усмехаясь, тоже толкнул его.

— Секунды примерно две. А ведь это круче звучит, чем «кошачья пижама», скажи?

— Ну разве что самую малость.

Профессор Гамильтон вручил мальчикам по мечу.

— Предлагаю вам употребить вашу агрессивность для благих целей, джентльмены.

Схватив копию Экскалибура, Билли распахнул стеклянные створчатые двери, ведущие в игровую комнату. Когда Уолтер был готов, Билли бросился вперед, и их мечи зазвенели. Билли старался не удаляться от дверей, чтобы одновременно не терять из виду мистера Фоли и биться с Уолтером.

Мистер Фоли увеличил для профессора фотографию.

— Я отправил этот больничный снимок по электронной почте одному моему приятелю, Фреду Холлингсу. Он просто помешан на технике и вскоре собирается открыть свою компанию по производству компьютеров. Он, наверное, смог бы определить, настоящая это фотография или подделка, но сейчас его нет в городе.

Несколько минут профессор молча изучал изображение на экране. Он то увеличивал, то уменьшал разные его детали и задумчиво потирал подбородок. Тем временем матери Уолтера и Билли прошли в игровую и, перешептываясь, стали наблюдать за поединком своих сыновей. Наконец все услышали, как профессор Гамильтон прочистил горло. Билли, не успев завершить взмах, резко остановился и отвел меч в сторону. Все столпились в кабинете.

— По моему мнению, — медленно проговорил профессор, — эта фотография является подлинным изображением матери мисс Сильвер. Черты лица слишком схожи с другой фотографией, что практически исключает подделку. Подделать ее было бы чрезвычайно трудно, если вообще возможно.

— Значит, мама Бонни действительно лежит в больнице в Миссуле и доктор Коннер сказал нам правду? — спросил Билли, поднимая меч на плечо.

— О нет. Я этого не говорил. Я совершенно уверен, что он лгал.

— Лгал? — удивился мистер Фоли. — Что вы имеете в виду?

— Он сказал правду, утверждая, что это фото его жены. — Профессор указал на экран компьютера. — Но солгал в отношении даты. Фотография была сделана по крайней мере четыре месяца назад.

3 Логово дракона

Билли не переставал крутить меч, пока тот, наконец, не свалился со звоном на пол.

— Четыре месяца назад, профессор? А откуда вы знаете?

— Да, — прибавил Уолтер, — это почти сразу после переезда Бонни в Западную Вирджинию.

— Цветы в вазе подсказывают мне время года, — спокойно отвечал профессор, указывая на экран. — Это горные лилии, которые обычно цветут с марта по конец июля — начало августа, но никак не в январе. Сомневаюсь, что какой-нибудь местный цветовод разводит эти дикорастущие цветы среди зимы. Так что дату я определил следуя логике.

Мать Билли постучала себя пальцем по голове.

— Откуда вы столько знаете про горные лилии, профессор?

— О нет, — добродушно отмахнулся профессор, — я только недавно познакомился с вашими местными вирджинскими видами, а о монтанских я почти совсем ничего не знаю. Однако я имею довольно обширные сведения о ботанике в общем. В Британии полевые цветы весьма изысканны, я всегда с удовольствием наблюдаю их в наших полях. Когда я увидел чудные цветы на фотографии, я стал искать в Интернете их название. Определить их вид мне помогла моя осведомленность. Это было нетрудно. — Профессор вынул дискету и протянул ее мистеру Фоли. — А изменить дату и время в компьютерном файле проще простого. Доктор Коннер взял старый файл и обновил его, очевидно заранее рассчитывая на обман.

Билли ударил себя кулаком по ладони.

— Значит, он все-таки лжец! Я так и думал.

— Да, Уильям. И я бы сказал, что человек, обманувший нас, не станет слишком заботиться об интересах мисс Сильвер.

Мать подняла с пола меч и протянула Билли.

— Мы срочно собираемся и вылетаем в Монтану, — сказала она.

Билли схватил меч одной рукой, а другую сжал в кулак.

— Ага, вот как ты заговорила!

— Сколько пассажиров вы сможете взять? — спросил Уолтер. — Я бы мог втиснуться в чемодан, если надо.

Билли толкнул его под руку.

— А то я тебя тут оставлю.

Уолтер высоко поднял брови, отчего стал похож на бассета.

— Можно мне с ними, пап?

Мистер Фоли пошептался с женой, затем тронул профессора за плечо.

— Нам было бы спокойнее, профессор, если бы вы тоже поехали. Без вас им будет трудно разобраться, что к чему.

Профессор Гамильтон встал между мальчиками.

— Разумеется. Если все мои ученики отправятся в Монтану, то тут мне будет некого учить.

Мать Билли обратилась к миссис Фоли:

— У нас хватит места для всех.

— Куда мой муж, туда и я, — ответила та.

Мистер Фоли нежно погладил руку жены.

— Завтра у меня суд, но звонить и наводить справки я могу и отсюда. Если до конца суда вы не вернетесь, мы прилетим к вам в Миссулу. Я не ожидаю, что дело затянется, но как знать.

И они втроем принялись обсуждать подготовку к полету. Слушая их, Билли заметил, что профессор пытливо смотрит на него. В ответ он тоже стал смотреть в его стальные серые глаза, словно под действием гипноза. Профессор, казалось, выискивал взглядом свет в темной пещере или спасительный поворот в сложном лабиринте. Может быть, он искал ответа на какой-то вопрос? Или пытался постичь одну из тайн, что Билли тщательно скрывал? Наконец, он нарушил молчание и прошептал:

— Вы мне доверяете?

Уклонившись от его завораживающего взгляда, Билли потупился.

— Ну… а как же, — в конце концов промямлил он, снова поднимая голову. — Некоторые секреты — это не мои секреты.

— Конечно, — согласился профессор. — Я понимаю, что мисс Сильвер играет тут важную роль.

— Дело не только в ней. Она бы не возражала, если бы я посчитал нужным все рассказать вам.

Тут Билли услышал, что мама упоминает некоего «друга», живущего к западу от города, которого следовало бы навестить, чтобы посоветоваться. Он навострил уши. Мысль о том, что он увидит отца, обрадовала Билли, но вместе с тем немного испугала. Любой бы испугался, увидев огромного дракона. Билли принужденно улыбнулся.

— Послушайте, что я скажу. Я могу объяснить вам кое-что, когда мы взлетим. А еще мы собираемся сделать остановку в горах, чтобы повидать кое-кого и посоветоваться. Это недалеко от того места, где мы дрались с Девином. Так вот, если этот кое-кто разрешит, то я расскажу вам все. — Он протянул руку. — Идет?

Профессор крепко пожал его руку.

— Договорились, Уильям. — Склонив голову к плечу и наморщив лоб, он прибавил: — И кто же этот ваш знакомый? Неужели тот самый охотник? Это его совета вы хотите спросить?

— Вы имеете в виду Арло Хэтфилда? — рассмеялся Билли. — Нет, но мне бы хотелось с ним повидаться. Я нарисовал для него портрет Хэмбона.

Мать протянула пакет сырных подушечек.

— Так захвати его. Мы найдем способ ему передать. — Она предложила пакет профессору. — Итак, когда вы будете готовы?

Профессор с улыбкой отмахнулся от угощения.

— Я вернусь меньше чем через час, мадам. — Он вытащил из кармана часы и завел их. — Да, Уильям. У меня есть одна загадочная книга. Совершенно невероятная. Думаю мы еще многое расскажем друг другу до конца дня.

Билли сидел в кресле второго пилота, мама — за штурвалом, а профессор с Уолтером тряслись на двухместной пассажирской скамье. Голос Билли почти тонул в шуме двигателя.

— Пока я не могу вам всего рассказать, но на самом деле это Бонни покончила с убийцей. Ей помог его меч. И, судя по ее описанию, он сильно напоминает вашу копию Экскалибура. Короче, она сказала, что из него исходил ослепительный луч света, почти как бластер в «Звездных войнах». А когда она направила его на убийцу, тот превратился в тучу искр, которые покрутились и исчезли, точно вода в воронке.

— Ну, типа как в унитазе, — вставил Уолтер, описывая пальцем круги, сужавшиеся книзу.

Билли шлепнул его по руке.

— Нет, умник, не как в унитазе. Ну и вот, а этот чудной камень, о котором я вам рассказывал, кэндлстон, лежал в это время на земле. Похоже, он тоже был во всем этом замешан. А вы как думаете, профессор?

— Я уверен, что так и было, Уильям, — ответил профессор, вытащил из нагрудного кармана старомодные очки и нацепил их на нос.

— Да ну? А почему?

Учитель открыл сумку, стоявшую рядом.

— Теперь самое время показать вам книгу.

С этими словами он вытащил том в кожаном переплете. Обложка была размером с фотографию восемь на десять, с тиснеными руническими буквами в виде точек и черточек — совсем не походившими на шрифт старинных легенд о короле Артуре, которые профессор читал им в школе. Меж двумя обложками помещалось скромное количество пергаментных страниц, так что книга была не толще ноутбука. Открыв ветхий манускрипт на первой странице, профессор положил книгу себе на колени.

— В книге упоминается кэндлстон, и это ключ к стихотворению.

— Стихотворению?

— Да, здесь есть стихи, странные, загадочные стихи. Три первые страницы еще можно кое-как разобрать. На первой указано, что автором был Мерлин.

Уолтер придвинулся ближе, чтобы посмотреть.

— Мерлин! Вот здорово! И что же он написал?

— Подозреваю, что это нечто вроде журнала. Выражаясь современным языком, это его дневник. Но, как можно ожидать от Мерлина, он полон загадок.

Билли свесился через спинку кресла, чтобы лучше разглядеть необычный дневник. Обтрепанный и пожелтевший пергамент был исписан непонятными символами, ничем не напоминавшими буквы современного английского алфавита.

— На первой странице, — продолжал профессор, водя пальцем по нечитаемым письменам, — всего лишь написано:

«Измышления Мерлина,

Раба Господа Нашего, Иисуса Христа.

Собрание пророчеств, поэзии и познаний».

На следующей странице начинаются загадки. Грубо говоря, здесь начертано следующее:

«Да задумается читающий это. Пусть для дурного глаза страница эта пуста, в глазах мудреца она полна смысла на языке его времени. Не пренебрегай пророчествами, ибо они обличают и предают анафеме божбу нечестивца. Остерегайся, однако, открывать следующую страницу, не исполнив того, о чем сказано на предыдущей. Лишь терпеливые обретают желанное сердцу их».

А страница три содержит поэзию в старинном стиле на древнеанглийском. Сначала идет заглавие: «Как вызвать друга, коль ты дракону друг» и пояснение: «Берегись, призывающий молнию небесную на голову врагов твоих, дабы не пасть тебе жертвой ее на радость им, хулящим горелые кости твои».

Дальше идет само стихотворение. — Он вытащил из кармана сложенный листок бумаги, расправил его и положил поверх страницы книги. — Я взял на себя смелость перевести его, блюдя ту же простую рифмовку и метр, что и автор оригинала.

Уолтер откинулся назад, упершись затылком в окно.

— Вот это да! Какие классные стихи! — Через несколько секунд он снова выпрямился, озадаченно морщась. — А что они значат?

— Я пока до конца не понял, Уолтер. Ясно, что это призыв, заклинание, помогающее вызвать дракона. Но по мере того как проясняются свойства Экскалибура и кэндлстона, смысл стихотворения тоже становится яснее.

— А что там на следующей странице, профессор? — поинтересовался Билли.

— Удивительно, но последующие страницы, числом, я бы сказал, около пятидесяти, совершенно пусты. Сдается мне, в нашей мозаике не хватает многих частей, что возвращает меня к самому важному вопросу, Уильям. Вы пока не поведали мне, куда делись кэндлстон и Экскалибур.

— Ах да… Ну… у Бонни не было сил тащить меч обратно, и…

— Это и понятно, — перебил профессор, — особенно с ее больным коленом.

— Точно. С больным коленом. И она отбросила кэндлстон подальше в лес.

— Но если она сделала это, то, наверное, он-то не был так уж тяжел.

— Ну… да, хотя…

Профессор сложил очки и сунул их обратно в карман.

— Я понимаю, Уильям. Трудно говорить без утайки, когда ты связан обещанием хранить чужую тайну. Но я надеюсь, вы расскажете мне больше, получив на то разрешение вашего друга, верно?

— Мне очень хотелось бы вам все рассказать, профессор, но только надо немного подождать.

— Конечно-конечно. У меня нет сомнений, что в этой истории остается еще много черных пятен. Я пришел к выводу, что меч и кэндлстон служат ключом к разгадке всей тайны, хотя мне не ясны свойства камня. Однако меч, должно быть, и есть тот самый Экскалибур, наделенный силой превращать материю в световую энергию, когда он находится в руках праведника. Если бы вы могли хотя бы примерно показать мне то место, где он остался, Уильям, то я бы поискал его, пока вы будете у вашего друга.

— Я попробую разглядеть то место с высоты. Наверняка туда можно легко дойти пешком от нашей посадочной площадки.

— Отлично. Пока вы будете советоваться с другом, я осмотрюсь вокруг.

Приземлившись на ухабистой вершине поросшего травой холма, Билли с матерью закрепили на месте Мерлина Второго и присоединились к двоим пассажирам, стоявшим у крыла. Профессор Гамильтон изучал навигатор, который держал в руке, а Уолтер заглядывал ему через плечо. Студеный горный бриз норовил пробраться сквозь их толстые куртки, и Билли с мамой невольно укутались плотнее. Северо-западный ветер гнул бурую, припорошенную снегом траву, провозглашая наступление зимних холодов.

— Сдается мне, — сказал профессор, показывая куда-то вниз по восточному склону, — что поиски следует начинать примерно в километре — километре трехстах метрах отсюда в том направлении. — Он сунул навигатор под мышку и упрятал свою дикую шевелюру под темно-серый берет. — Верно я говорю, Уильям?

— Думаю, да. — Билли застегнул последнюю пуговицу стеганой куртки с эмблемой «Вашингтон Редскинз». Нижней пуговицы не хватало. Он потерял ее на заднем дворе их дома, когда они с отцом играли в футбол на прошлый День благодарения. Вытащив из кармана бейсболку, он натянул ее по самые уши. — Но я не уверен. Это Бонни могла бы подсказать точнее.

— Ну да ладно. Значит, пятнадцать минут туда, полчаса там. Давайте встретимся здесь, скажем, через час?

Билли ждал, что скажет мама. Пока они разговаривали, она присела на корточки в своих темно-синих вельветовых брюках и красной куртке, чтобы перевязать шнурки на походных ботинках. Наконец она кивнула, и Билли поднял указательный палец.

— За час мы управимся.

— Один из нас, по крайней мере, будет здесь, — добавила мама, — другой, возможно, останется с нашим другом.

— А, с этим вашим загадочным чуваком? — спросил Уолтер. — А вы нас с ним познакомите?

— Если познакомим, то не называй его «загадочный чувак», ладно? — улыбнулась мать Билли.

Профессор, еще раз сверившись с навигатором, нажал большим пальцем кнопку. Его черная кожаная куртка морщилась на ветру, из-под берета выбивались седые пряди.

— Идемте, Уолтер. Нам нужно поторапливаться.

Уолтер и профессор стали спускаться вниз по склону.

Некоторое время до них доносился голос с британским акцентом, сообщавший координаты, но по мере того, как их фигуры уменьшались, он становился все тише и тише.

Когда, наконец, его совсем не стало слышно, Билли обернулся к маме.

— Нам тоже нужно идти. — Он подхватил картонный рулон с портретом Хэмбона. — Папа уже знает, что мы здесь.

— Ты чувствуешь?

Билли сделал шаг в направлении другого склона, под прямым углом к тому, который выбрал профессор.

— Вроде бы чувствую. Да он все равно слышал, как гудит Мерлин.

Ниже по склону рос редкий лес, который постепенно сгущался. Тени от голых ветвей рисовали причудливые угловатые фигуры на ковре из хрустящих бурых листьев. Здесь, под сквозными лучами яркого солнца, не так донимал сухой холодный ветер, а цвета вокруг были резкие и плотные.

— Я думаю, теперь нам не стоит беспокоиться, что нас подстерегут из засады, — заметил Билли. — Здесь негде спрятаться, а листья так хрустят, что слышно за милю.

Взобравшись на большой камень, чтобы оглядеться, мама ответила:

— Охотников поблизости нет, это точно. — Она похлопала себя по боковому карману. — Но если кто-нибудь из них заявится, то он узнает, что не один ты умеешь извергать огонь.

Они углубились в лес, высокие деревья колоннами столпились вокруг, как огромные древесные часовые. Два пешехода, словно преодолевая причудливый лабиринт, искали знакомую тропу и шепотом переговаривались. Они напоминали друг другу, где повернуть, поскольку приближались к скале и группе деревьев, которые отметили в прошлый раз. Когда они продрались сквозь густые заросли, стражи-дубы расступились, впуская их на крошечную поляну, окруженную каменной стеной с одной стороны и частоколом из голых дубов с другой.

Билли указал наверх:

— Под этим навесом словно в церкви стоишь. Раньше я не замечал.

Густые ветви у них над головой напоминали причудливый полог, они, словно узловатые пальцы, сплелись в виде свода над плоской, усыпанной листьями площадкой. Над вершинами деревьев нависала скала, образуя нечто вроде каменной арки, под которую не проникало солнце, и тени черной шторой закрывали мшистую стену, где находился вход в пещеру.

Билли с мамой направились прямо к гранитной глыбе и прошли сквозь черную штору. Казалось, тень скалы проглотила их.

— А здесь не так холодно, — заметил Билли, и его голос многократно повторился в сырой тишине зияющего тоннеля.

Мама вытащила из-за пояса карманный фонарь и щелкнула кнопкой. Поток света устремился в глубины пещеры, пронзая на своем пути туман, клубящийся в потоках потревоженного воздуха.

— Я его слышу, — сказал Билли. — Он здесь.

— Я тоже.

Через некоторое время вокруг них заметно посветлело от поступавшего откуда-то из глубины сияния. В ушах нарастал низкий рокот, точно шум океанского прибоя. Они повернули за угол, и глазамих предстало зрелище, которое они давно жаждали увидеть. В куполе искристого света сидел огромный крылатый дракон.

4 Экскалибур

Уолтер остановился рядом с профессором.

— Это здесь, наверное?

Профессор Гамильтон, взглянув на навигатор, ответил:

— Думаю, что здесь, Уолтер. Заданные мной координаты совпадают, но я вводил их наугад, находясь в воздухе.

Пнув ногой кучу сухих мертвых листьев, Уолтер оглядел голые деревья, что усеивали холм, точно спящие деревянные скелеты.

— Ладно. Ну а теперь что?

Профессор пошел вдоль по склону, крутя головой из стороны в сторону и принюхиваясь, будто надеялся, что некий запах в холодном воздухе подскажет ему дорогу.

— Ну а теперь можно начинать поиски.

— Если меч лежит где-то здесь, то его, наверное, засыпало листьями? — Уолтер поднял полусгнивший кленовый листок и швырнул его на ветер.

— Ценное предположение. Значит, нам нужно на ходу ворошить листья.

Двое искателей потащились, шаркая ногами, по ухабистой целине, цепляясь за сучки, отшибая пальцы о скрытые камни и рискуя промочить ботинки в невидимых лужах. При всей дотошности их поиска они знали, что могут упустить свою цель, пройдя мимо меча всего в какой-нибудь паре дюймов.

Через двадцать минут профессор вытащил часы из кармана брюк.

— У нас почти не осталось времени, Уолтер. Нужно возвращаться. Может быть, вернемся в другой день с металлоискателем. — Он указал на каменистый склон. — Давайте взберемся здесь, заодно обследуем новую территорию. Пусть это небольшой крюк, мы все равно должны успеть вовремя.

— Идет, проф.

Уолтер, цепляясь за уступы скалы, полез вслед за учителем наверх. Ему приходилось трудно, когда на пути попадались большие валуны — профессор предпочитал взбираться напрямую, а не обходить их стороной. Учитель демонстрировал изумительную ловкость, без передышки работая своими длинными и тощими руками и ногами.

Почти у самой вершины холма профессор остановился и приставил ладонь козырьком ко лбу, прикрывая глаза от слепящего солнца. Вдруг он замер:

— Уолтер, вы видели это?

Уолтер, тоже из-под ладони, посмотрел в указанном направлении.

— А что там такое?

— Что-то блеснуло. — Профессор показал на кучу камней посреди перелеска, примерно в сотне ярдов ниже по склону. — Вон там!

Уолтер уловил яркий блеск, точно солнечный зайчик на стекле машины.

— Ага. Я засек место.

Профессор ринулся вниз, но Уолтер обогнал его, кубарем скатившись с горы. Не дойдя еще до валунов, оба остановились и вытаращили глаза. Блестящий меч, глубоко вонзившись в камень, покачивался на ветру.

— Экскалибур! — пораженно выдохнул профессор.

Бонни подышала на стекло автомобиля и протерла его рукавом. При виде родных мест она невольно погрузилась в лирические воспоминания. Миссулу окружали величественные горы, но в это время года они уже спали глубоким зимним сном. Деревья, стряхнув лиственный наряд на осеннем ветру, ожидали, когда зима обрядит их в хрустящие белые одежды. Пока же голые ветки были едва припорошены снегом, но внизу каждый ствол был укрыт толстым белым одеялом и походил на тощую манекенщицу в серебряной юбке. Дорога из аэропорта в университет была пуста и суха, хотя над горами нависли черные тучи. Внезапно налетевший рой снежинок обрушился на крышу «форда-эксплорера», когда они свернули в кампус.

На горе, у подножия которой располагался Университет Монтаны, на самом видном месте у вершины стояла огромная кирпичная буква «М». В теплые солнечные дни многие студенты и преподаватели взбирались наверх, сетуя на крутизну тропы, петлявшей туда-сюда по широкому скату горы. Сегодня, из-за угрозы снегопада, на горе было пусто, только мела белая поземка, и одинокая птичка порхала вокруг гигантской буквы.

В пути Бонни отвечала только на сиюминутные вопросы. Поскольку частный чартер не требовал проверки службы безопасности, ее крылья все это время оставались надежно упрятанными под рюкзак, так что ей не пришлось выдумывать разные предлоги, чтобы избежать личного досмотра. Они с отцом были единственными пассажирами в маленьком самолете, и оттого, что они сидели молча, полет казался бесконечным. Теперь же, когда они припарковались у корпуса биохимии, где располагался фармацевтический факультет, Бонни понимала, что ей придется нарушить молчание. Она надеялась, что они отправятся прямиком в больницу, но отцу зачем-то понадобилось заехать на службу.

— Мне нужно кое-что захватить, — сказал он, выходя из машины. — Еще я хочу познакомить тебя с одной моей сотрудницей. Она поедет с нами.

Бонни натянула пальто поверх рюкзака и тоже вышла. Ей даже стало любопытно, особенно когда она увидела мальчишескую улыбку, промелькнувшую на отцовском лице. Она пошла за ним в его кабинет через заснеженное травяное поле, по узкой дорожке, протоптанной сотнями ног, шагавших по ней из года в год.

Они завернули за угол здания, миновав две огромные белые панели, похожие на двери в гараж, но Бонни не поняла, как они открываются. Коробка из красных, черных и серых блоков хмуро надвигалась на нее. На ее фоне особенно выделялись крохотные белые песчинки, летящие с темнеющего неба. Многочисленные квадратные окна сплошь покрывали фасад темным отражающим стеклом, отчего здание напоминало штаб-квартиру секретной службы или тюрьму для особо опасных преступников. Под мрачно нависшими серыми тучами корпус казался угрюмым и необитаемым и совсем не походил на продвинутый научный и учебный центр, каким Бонни его помнила.

Поднявшись на лифте на третий этаж, они пошли по коридору, крытому ковролином, в кабинет под номером 340, а не туда, где раньше работал отец. Раньше у него был маленький и тесный кабинет, находившийся на другом этаже. А теперь это был кабинет декана, и на двери висела табличка с именем отца.

— Когда же ты стал деканом? — спросила Бонни.

Отец нажал ручку и распахнул дверь.

— Несколько месяцев назад. Президенту университета нравится моя работа.

Молодая женщина поприветствовала их из-за секретарской стойки, доходившей ей до пояса.

— Добрый день, доктор Коннер, — сказала она, протягивая руку через стойку. — А это, должно быть, Бонни. Меня зовут Эшли Столворт. Приятно познакомиться. Твой отец рассказывал мне о тебе.

Бонни крепко пожала протянутую руку, стараясь изобразить искреннюю улыбку:

— Привет, Эшли.

Бонни пыталась понять, что это за девушка. С виду ей было не больше семнадцати лет, а значит, ей рано учиться в университете.

— Вообще-то Эшли должна ходить в десятый класс, — объяснил отец, — но у нее такие научные познания, что ее отправили сюда. Она просто гений и помогает мне в моих исследованиях.

Эшли спрятала руки за спину и покраснела, а Бонни заметила, что взгляд девушки скользнул по горбу у нее под пальто, где скрывался рюкзак.

Он рассказывал Эшли обо мне? Надеюсь, что не все!

Отец Бонни поднял портфель, стоявший на полу у стойки.

— У тебя все готово?

Эшли показала ему большой плоский деревянный контейнер, обитый по углам железом.

— Последние результаты у вас в портфеле, а образцы здесь.

— Тогда поехали.

В голове у Бонни поднялся вихрь вопросов. Что за исследования имеются в виду? Как отец мог так близко познакомиться со школьницей? Но самый важный из вопросов она произнесла вслух:

— Разве мы не поедем в больницу навестить маму?

— Нет. Я все объясню по дороге, — бросил отец, спеша выйти из кабинета.

Эшли заперла дверь ключом из связки, висевшей у нее на поясе. Отец Бонни уже успел вызвать лифт и теперь ждал их внутри прибывшей кабины. Эшли торопливо шагнула к лифту, таща свой чемодан одной рукой, а вторую протягивая к Бонни и призывая ее пошевеливаться.

Отчего-то Бонни захотелось взяться за руку этой приветливой девушки, точно за руку старшей сестры, чего раньше никогда с ней не случалось, но она только мотнула головой и улыбнулась. Вокруг творилось слишком много странностей, слишком много было вопросов, чтобы позволять себе подобную фамильярность.

Эшли, казалось, вовсе не обиделась. Она просто шагнула в лифт, а Бонни за ней. Когда лифт медленно спустил их на первый этаж, они выскочили и, стуча каблуками, поспешили по блестящему кафельному полу к выходу. На улице Эшли почтительно шла позади своего профессора через поле на стоянку. Бонни не отставала, внимательно разглядывая девушку сквозь густеющий снегопад. На ней были модные джинсы скромного покроя, сидевшие довольно свободно и высоко на ее тонкой талии. Пальто она просто набросила на плечи, оставив открытой блузку с длинными рукавами, женственную, но не вызывающую, которая была заправлена в джинсы и подчеркивала ее стройность. Эшли, очевидно, занималась спортом: на руке, несшей чемодан, под блузкой напряглись тренированные бицепсы. Ветер крепчал и бросался на них со всей мощи, трепал каштановые, до плеч, волосы Эшли.

Бонни поежилась. Печка у нее, что ли, горит внутри? Я в пальто, и то мерзну!

Когда они добрались до «эксплорера», Эшли поставила чемодан на землю и открыла для Бонни переднюю пассажирскую дверь. Бонни, стукнув костяшками пальцев в заднее окно, предложила:

— А почему бы нам не сесть вместе?

— Конечно! — улыбнулась Эшли. — У нас впереди долгая дорога. Может быть, мы успеем поближе познакомиться.

Бонни сняла пальто и забралась на заднее сиденье. К тому времени отец уже включил зажигание.

— Долгая дорога? — переспросила Бонни. — А куда мы едем?

Их внедорожник попятился со стоянки.

— Мы едем не в больницу. Мы едем в лабораторию, которую я построил на озере Флэтхед, в паре часов езды отсюда. Поскольку состояние твоей матери не улучшалось, врачи опустили руки. Мне советовали подписать бумагу, что я разрешаю вынуть у нее питательный катетер, чтобы она умерла. Конечно, я не мог на это пойти. Вряд ли бывает более жестокая смерть, чем от голода. Так что я забрал твою мать к себе в лабораторию и довольно давно сам о ней забочусь.

— Давно? А как же фотография? Я думала, что ты сделал ее вчера.

— По правде говоря, я сфотографировал ее через несколько недель после твоего отъезда из Монтаны. Я подделал дату, чтобы уломать тебя вернуться домой. Если бы я пустился в объяснения, мне пришлось бы раскрыть некоторые секреты, которые я не готов был раскрыть.

Бонни нахмурилась. Ужас пополз по ее коже, точно тысяча волосатых жучков.

— То есть ты солгал?

Отец не отрываясь смотрел вперед, ожидая, пока на светофоре загорится зеленый, и молчал, будто обдумывал ответ. Его молчание было для Бонни невыносимым. Когда в зеркале она заметила его сдвинутые брови, ей стало тошно, потому что это могло означать, что он придумывает очередную ложь. Отвернувшись, она стала смотреть на непогоду за окном. Сыпали большие мокрые хлопья, липли к траве, но тут же таяли, потому что дорога была теплой. Когда зажегся зеленый, отец прочистил горло.

— Ложь иногда помогает спасти жизнь, Бонни. Вот что я пытаюсь сделать — спасти жизнь твоей матери. Когда мы приедем в лабораторию, я тебе все объясню, и я думаю, что ты обрадуешься, увидев, как обстоят дела.

Пальцы Бонни вцепились в подлокотник.

Зачем он ее обманул? Ложь во спасение жизни — это одно дело, но лгать собственной дочери, чтобы притащить ее обратно в мир кошмаров, — совсем другое!

Ее рука невольно потерла локтевой сгиб другой рукой. Мысль о лаборатории заставила вздрогнуть — иголки, снова и снова дырявящие ей кожу, сосущие из нее пробирки крови. Руки начали зудеть, в голове тяжело застучало, но Бонни знала, что не испугается и десятифутовой иглы и отдаст целый галлон крови, если этим сможет помочь маме.

Теперь, когда она вернулась в Монтану, странный зов, что преследовал ее, раздавался громче. Это мама звала ее, это точно была она. Оставалось подождать каких-то два часа, и они снова увидятся.

— Профессор, похоже, он застрял прямо в камне!

— Так оно и есть, Уолтер. — Профессор обошел вокруг валуна высотой в рост человека, потирая рукой в перчатке его гранитообразные грани. — Изумительно! Он рассек камень, будто гнилой гриб, и на лезвии нет ни намека на ржавчину, даже после стольких недель, что он тут торчит.

— А пометки на нем такие же, как на вашей копии. Это точно Экскалибур! — Уолтер забрался на камень, выпрямился и схватился за рукоять. — Эй, профессор! Хотите увидеть законного короля Англии?

— Все бы вам шутить, Уолтер. Легенды упоминают о мече в камне, хотя большинство из них отрицают, что это был Экскалибур. Однако, может быть, история повторяется сейчас на наших глазах, и Экскалибур и вправду укажет нам законного наследника.

Сначала Уолтер лишь слегка дернул меч, а затем стал тянуть и дергать изо всех сил. Но меч застрял намертво и не поддавался, и ему пришлось отступить, с трудом переводя дух.

— Кажется… кажется, я не подхожу.

Профессор махнул рукой, чтобы Уолтер спускался.

— Я не сомневаюсь, что сил у вас хватает, Уолтер, но трон наследуете явно не вы.

— Значит, меч так и останется тут? Как же нам его вытащить?

— У меня есть одна идея, но… — Звонок мобильного телефона прервал профессора. Он взял телефон, висевший на бедре. — Чарльз Гамильтон слушает… Да, Карл. Мы с вашим сыном в горах. Мы до сих пор в Западной Вирджинии… Нет, конечно нет. Звоните в любое время… Да, это важные новости. Я не знаю, как это повлияет на нашу поездку, но вскоре все выяснится. Я постараюсь дозвониться до вас сегодня вечером и сообщить, как идут дела. Если вы еще что-нибудь обнаружите, пожалуйста, сразу дайте нам знать.

Профессор нажал кнопку отбоя.

— Что такое, проф?

Профессор медленно прилаживал телефон обратно на пояс.

— Ваш отец вышел на свои источники, и они обнаружили свидетельство о смерти матери мисс Сильвер.

— Вот это да! Получается, что она и вправду умерла!

— Боюсь, что так, Уолтер. Как бы обидно это ни звучало, мы должны пока оставить меч здесь и спешить к аэроплану на встречу с остальными. Я полагаю, что новости подтверждают мои подозрения: мисс Сильвер попала в беду.

Дракон смотрел на своих гостей, широко раскрыв блестящие глаза с красными зрачками. Когда Билли с мамой осторожно приблизились, огромный зверь поднялся на ноги и потянулся, разметав купол света на тысячи сверкающих блесток, которые сыпались на пол, шипели и испарялись. На какой-то миг пещера погрузилась во тьму, но почти сразу в темноте вспыхнул и заклубился огненный поток, ударился о стену, возжигая один из укрепленных на ней факелов. Старомодный светильник не выдерживал сравнения с естественной иллюминацией дракона, но все-таки освещал пещеру.

Дракон отдыхал в своем регенерационном куполе. Отец Билли недавно объяснил ему, что это значит, говоря словно по учебнику: «В окружении многих самоцветов и отшлифованных драгоценных камней дракон излучает свет посредством своей люминесцирующей чешуи. Когда свет отражается от гладких граней камней на его лежбище, движение световых частиц нарастает. Во время сна дракон поглощает отраженный свет, а его дыхание создает вокруг его тела питающий световой купол, позволяющий фотоэнергии перемещаться в его теле, словно кровь в теле человека».

Подкрепившись таким образом, дракон предстал перед ними хорошо отдохнувшим и полным сил. Один взмах его огромных крыльев — и он был уже совсем близко, и его величественная морда как будто даже улыбалась.

Мать Билли не без опаски приблизилась.

— Джаред, как я рада снова тебя видеть. — Она протянула руку и неловко дотронулась до ближайшей к ней части его туши.

— Мэрилин, дорогая моя, — отвечал дракон, — я вне себя от счастья, но прошу тебя: зови меня Клефспир, ибо я больше не человек. Джаред, твой муж, умер.

Мать Билли, потупившись, всхлипнула и зажала рот рукой. Билли шагнул вперед, шаркая ботинками по грязи.

— Э-э… папа.

Дракон повернул шею и вытянул голову, так что его горячее дыхание разворошило волосы на голове Билли.

— Тебе я позволю называть меня «папа», — сказал он, — хотя и предпочитаю свое драконье имя. Но тебе придется примириться с тем фактом, что твоего настоящего отца больше нет. Сын Джареда живет, но Джаред умер.

Глаза у Билли наполнились слезами, он стиснул зубы и ударил себя кулаком по ладони. Он нес важную миссию, и приходилось держать себя в руках.

— У нас важные новости, и нам нужен твой совет.

— Помогу чем смогу.

Билли изложил историю Бонни, со всеми необходимыми, по его мнению, подробностями, а также объяснил, зачем они потащили с собой в горы профессора и Уолтера, которые тоже хотят знать, что происходит.

— Короче… папа. Что нам делать? Стоит ли рассказать все профессору и Уолтеру?

Клефспир испустил глубокий вздох, сыпанув из ноздрей искрами, которые падали и гасли на холодном полу.

— С вашей стороны было очень мудро и благородно прежде спросить моего разрешения, — наконец ответил он. — Вы пока сходите за ними, а я тем временем решу, что говорить, а что нет. Но только не готовьте их заранее. Я знаю Уолтера, но этого вашего профессора я никогда не встречал. То, как человек воспринимает что-то страшное и шокирующее, позволяет мне оценить его.

Билли не понял, что Клефспир имел в виду, но был готов сделать что угодно, лишь бы не стоять на месте.

— Пойдем, мам, приведем их!

— Нет, — сказал дракон, и его ласковый, но твердый приказ эхом отдался по всей пещере. Он посмотрел на мать Билли. — Пусть твой сын сам сходит за вашими друзьями, а нам нужно поговорить.

Она кивнула, по-прежнему не поднимая головы.

Билли мог не беспокоиться, оставляя маму: она была в надежных руках… или, точнее сказать, крыльях. Схватив фонарик, он выскочил из пещеры и побежал обратно к самолету. Зная, что еще рано, он терпеливо ждал, покачиваясь на мысках, чтобы согреться, и чувствуя, как жгучий ветер щиплет его задубевшие щеки. Так прошло несколько минут. Наконец показались профессор и Уолтер, запыхавшиеся после стремительного подъема по крутому склону.

— Все нормально, — крикнул им Билли. — Мой друг приглашает вас поговорить.

Профессор остановился, отдуваясь.

— Отлично. — Он сделал последний глубокий вдох и задышал как обычно. — У нас тоже есть для вас новости. Мы нашли меч, и это Экскалибур!

— Замечательно! И где же он?

— Он застрял в скале! — объяснил Уолтер, показывая, как он пытался вытащить меч.

— И вы не могли его вытащить?

Уолтер покачал головой:

— Его ни за что не вытащить, если только ты не знаешь кого-нибудь, кто доводится родней королю.

— Королю? — прищурился Билли. — Ты это о чем?

— Займемся этим позже, — вмешался профессор. — Другая новость не столь приятна. Звонил отец Уолтера. Похоже, что мать мисс Сильвер на самом деле умерла. Только что обнаружили свидетельство о смерти.

Билли почувствовал, как в животе у него закипает котел и мороз продирает по коже. Под стук собственных зубов он двинулся вниз с холма.

— Идемте, — махнул он рукой. — Не отставайте!

Уолтер направился за Билли, но профессор медлил.

— А не захватить ли нам из самолета дневник Мерлина? Может быть, ваш друг поможет нам в нем разобраться?

— Все может быть, — откликнулся Билли. — Стоит попробовать.

После того как профессор Гамильтон слазил обратно на вершину, где стоял самолет, и вернулся с книгой под мышкой, все трое продолжили спуск. Поскольку Билли второй раз на дню шел этой дорогой, он без остановки мчался вперед по засыпанной листьями целине.

Вблизи пещеры Билли указал на затененный вход.

— Вон она — где скала совсем черная.

— Пещера? — воскликнул Уолтер. — И что же это за друг? Фред Флинстон?

— Сейчас не время шутить, Уолтер, — одернул его профессор. — Я полагаю, что мы находимся на пороге многих головоломных тайн, и я уже чувствую, как играет моя кровь в предвкушении удивительных приключений. Давайте же вести себя как подобает мужам, но не мальчикам. Наверняка нам понадобится вся наша смекалка и сила. — Сорвав с головы берет и прижимая его к груди, он добавил: — Ведите нас, Уильям!

Билли, чувствуя, как холодок ползет снизу вверх по спине, первым вошел в тоннель, за ним следовали профессор и Уолтер. Это была вовсе не игра, это был вопрос жизни и смерти. Неверное решение могло помешать им найти Бонни прежде, чем станет слишком поздно.

Они повернули за угол. Наступил момент истины. Сейчас они узнают великую тайну — будет раскрыта его драконья природа. Как воспримет это профессор? Поймет ли Уолтер?

Колени у Билли дрожали, когда он входил во внутренний грот. Зыбкое пламя факела освещало лица его спутников, играя в их сузившихся зрачках. При виде дракона профессор так и разинул рот, но Уолтер остался совершенно спокоен, и на лице его сияла улыбка до ушей.

Острые уши дракона насторожились и стали вращаться во всех направлениях, точно локаторы в поисках далекого сигнала. Он низко и почтительно поклонился — по всем правилам придворного этикета, затем прочистил горло и проговорил дрожа, словно охваченный благоговейным страхом:

— Мастер Мерлин. Наконец-то вы вернулись!

5 Сквозь завесу тайны

Дорога к озеру Флэтхед тянулась по узкой горной долине. Темные тучи закрывали вершины с правой стороны, а шквалистый ветер колотил в переднее стекло. Суровая красота пейзажа за окном и дружеская беседа с Эшли погрузили Бонни в состояние приятной рассеянности. Даже ее тревога о матери улеглась, сократилась до какого-то неясного чувства, грызущего в глубине души.

— А как твои родители относятся к твоим научным проектам? — спросила Бонни. — Они не против, что ты надолго уезжаешь?

— Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой, — помолчав, ответила Эшли. Ее плечи поникли.

Бонни ощутила комок в горле.

— Ох… прости, пожалуйста. — Она протянула руку, и Эшли взяла ее и положила к себе на колени. Бонни хоть и удивилась столь пылкой симпатии, но это было даже приятно — меланхолическое прикосновение грустной подруги. Судорожно сглотнув, Бонни большим пальцем погладила ладонь Эшли. — Расскажи мне, как это случилось.

Эшли стиснула скулы и покачала головой, глядя на дружеское сплетение рук у себя на коленях.

— Я бы рассказала, если бы знала. — Она посмотрела на Бонни и снова несмело заулыбалась. — Понимаешь, меня удочерил мой дедушка. Я даже зову его Папочкой. Он вдовец, и мы с ним одни на белом свете. — Она со вздохом потупилась. — Я сто раз его об этом спрашивала, но он только отвечает, что не станет рассказывать мне такие ужасы. Я перерыла все старые местные газеты в библиотеке, но не нашла никаких упоминаний о пожарах или других бедствиях в то время. И никто не мог мне ничего рассказать. Так что в конце концов я решила забыть об этом.

Бонни почувствовала, что история ее собственной жизни готова вырваться наружу: потеря матери, подозрения, что ее отец виновен в ее смерти…

— А ты помнишь родителей? — шепотом спросила она.

— Иногда я что-то вспоминаю, какие-то образы мелькают, — сказала Эшли, высвобождая руку, чтобы откинуть со лба волосы, — но настолько смутно, что не могу сказать, что мне их не хватает. Ведь у меня самый лучший на свете Папочка, — тут лицо Эшли засветилось прежней улыбкой, — ласковый и заботливый, и с ним можно поговорить о чем угодно, кроме, разумеется, моих родителей.

Глядя на Эшли, Бонни тоже заулыбалась, но продолжила говорить шепотом:

— Как здорово! И ты часто с ним разлучаешься, когда бываешь занята исследованиями?

— Нет. По правде говоря, это из-за него я согласилась участвовать в проекте. Когда все началось, он был уже старый и немощный, и я хотела быть рядом, на всякий случай. Мы с ним оба живем в лабораторном комплексе, так что по вечерам обязательно видимся.

Бонни подперла ладонью подбородок и переспросила уже громче:

— Он живет в лаборатории? Ну надо же! Значит, там и гостиница есть? Так что же это за место?

Эшли, сдержанно улыбнувшись, откинулась назад.

— Ты скоро все узнаешь сама.

Отказ Эшли что-либо объяснять снова вернул Бонни к мучительным раздумьям. Нет, она просто сойдет с ума, не зная ни что происходит, ни куда они едут. Она вздохнула и тоже откинулась на спинку сиденья, надеясь, что красоты за окном помогут ей немного успокоиться. Слева миля за милей тянулось бесконечное озеро Флэтхед, величественный голубой простор гладкой как шелк воды, зеркало для неба, окаймленное рамой из леса. Она смутно помнила, как в детстве ее катали здесь на лодке, но после того, как начали расти ее крылья, эти вылазки прекратились. И не только на озеро, но и во многие другие места.

Временами справа от дороги мелькали какие-то колеи, забиравшиеся на опасную высоту в предгорья и горы и исчезавшие там. И каждая скрывала тайну. Куда вели эти дороги? Кто там жил? Может быть, за стеной из снежных облаков прятались отшельники-нелюдимы? Наделав запасов, они сидели там всю зиму, чтобы спуститься, только когда весеннее солнце растопит их ледяную крепость?

В памяти Бонни возникли какие-то отрывочные картинки из прошлого: она гуляет в заснеженном зимнем лесу, скачет по глубоким сугробам, держась за чью-то большую сильную руку. Как давно это было… тогда она еще выглядела как все.

Тяготясь воспоминаниями, окруженная тайнами, Бонни чувствовала, что попала в ловушку. И что хуже всего — ее вез в машине человек, который, возможно, был чудовищем. Желудок ее заурчал, словно кадка скисшего молока. Она забралась в такую даль… так далеко от дома… даже от своего старого дома в Монтане. И теперь…

— Меня… меня тошнит, — громко заявила она.

Отец крепче сжал руль и немного сбросил скорость.

— Сейчас остановить или потерпишь? Тут меньше получаса осталось.

Бонни показала на автозаправочную станцию впереди, сбоку которой прилепился магазин с самодельной вывеской: «Лавка Барбары».

— Давай заедем туда. Мне нужно сбегать в туалет.

— Ладно. Я как раз залью бак, пока ты будешь там. Деньги тебе нужны?

— Нет. — Бонни похлопала себя по карману джинсов. — Я пока не истратила те, что ты дал мне в аэропорту.

Под густеющим снегопадом Эшли и Бонни выскочили из машины и побежали в магазин, даже не надев пальто. От свежего ветра и стремительной перебежки Бонни стало легче, и в голове прояснилось. Все эти проволочки и отказы немедленно отвести ее к маме крайне подозрительны. Надо дать друзьям знать, где она находится и как ее найти.

Стряхнув с плеч последние снежинки, Бонни оглядела пестрый ассортимент магазина: сувениры для туристов, разные бакалейные товары, расфасованные удобства ради в мелкую тару, чипсы, шоколадки и прочий фастфуд. Шаря глазами по сторонам, она двинулась в глубь магазина, где были туалеты. На пути ей попалась вертящаяся этажерка с почтовыми открытками, и она остановилась, чтобы рассмотреть их.

— А я думала, тебе плохо. — Рука Эшли коснулась этажерки.

— А… да. Мне уже лучше. — Сунув большие пальцы под ремни рюкзака, Бонни подтянула его повыше. — Гораздо лучше. Наверное, мне просто надо было размяться. Сейчас пойду умоюсь, и все будет в порядке.

— Хорошо. Я хочу пить. Тебе купить чего-нибудь?

Бонни покачала головой:

— Нет-нет, спасибо.

Когда Эшли отвернулась, Бонни схватила одну открытку и сунула ее в задний карман джинсов, а потом пошла в туалет. Там она сбрызнула холодной водой лицо и вытерлась бумажным полотенцем. Затем она вытащила из кармана открытку, а из рюкзака достала ручку. Это была открытка с видом озера Флэтхед и названием магазина, напечатанным мелкими буквами снизу на обратной стороне. Большего и не требовалось. Она села, спешно нацарапала короткую записку и адрес.

С открыткой в руке она осторожно потянула на себя дверь, но тут дверь распахнулась, и она увидела перед собой дружелюбное лицо пожилой женщины. Бонни отскочила, прижимая открытку к груди.

— Прости, детка, — сказала женщина, — я не хотела тебя напугать.

— Ничего страшного. Я думала, что это кто-то другой. — Бонни сделала глубокий вдох и выдох, чтобы успокоить сердцебиение.

Женщина вошла в туалет и жестом указала на открытку в руке Бонни.

— Осторожно, не помни такую красивую карточку. — Включив воду, она взяла кусок мыла из мыльницы. — Ты, наверное, хочешь послать ее домой друзьям?

— Да… близким друзьям. Я из Западной Вирджинии.

Женщина понимающе кивнула, и ее короткие седые волосы запрыгали вокруг ее веселых глаз.

— У нас бывает много гостей из восточных штатов. Сейчас хоть и зима, но народ все равно приезжает.

— «У нас»? А вы здесь живете?

— Уже шестьдесят пять лет как, — ответила женщина с гордой улыбкой. — Я владелица этого магазина.

Сунув руку в левый нагрудный карман, Бонни вытащила смятую пятидолларовую бумажку.

— Пожалуйста, мэм, я очень тороплюсь. — Она разгладила деньги и протянула их женщине, пытаясь унять дрожь в руках. — Этого хватит на открытку и марки? Не могли бы вы послать ее для меня? Я хочу, чтобы она дошла как можно быстрее.

Взглянув на деньги, женщина взяла руку Бонни в свою и сомкнула ее пальцы вокруг банкноты.

— У тебя все хорошо? Или что-то случилось? — спросила она шепотом, наклоняясь к девочке.

У женщины были приятно теплые пальцы. Бонни почувствовала, как ее рука расслабляется от ласкового пожатия.

— Да нет, все в порядке. Я тут с отцом, но мы недавно встретились после долгой разлуки, так что я просто немножко… нервничаю.

Женщина медленно кивнула:

— Вот как… просто нервничаешь. Понятно.

Бонни высвободилась и снова протянула пять долларов вместе с открыткой, но теперь руки у нее не дрожали.

Женщина, рассмеявшись, отмахнулась:

— Ах, не беспокойся об этом. Я буду рада тебе помочь. — Она снова внимательно оглядела Бонни. — Отправлю самой быстрой почтой.

— Вот здорово! Прямо не знаю, как вас благодарить!

— Просто передай друзьям, чтобы они приезжали сюда.

Бонни обернулась, стоя в дверях:

— Увидев эту открытку, они наверняка приедут!

Профессор Гамильтон стоял, прямой и жесткий, как флагшток, и таращил немигающие глаза на удивительное огромное существо, которое ему кланялось. Он хоть и говорил, что ожидает всяких странностей, но вид живого дракона, да еще почтительно склонившегося перед ним, застал его врасплох. Он сцепил руки и прочистил горло.

— Мерлин? Почему вы назвали меня Мерлином?

Дракон глянул на него из-под полуприкрытых век.

— Мастер, я не видел вашего лица более тысячи лет, но ваш облик врезался мне в память, точно заповеди Господни в каменные скрижали. Я, Клефспир, остаюсь вашим смиренным рабом.

— Здесь явно какая-то ошибка, мистер Клефспир. Меня зовут Чарльз Гамильтон, и я — домашний учитель, бывший профессор Оксфордского университета, специалист по Артурианскому периоду и летописному циклу. Я весьма неплохо знаком с историей Мерлина и мифами о нем, но, уверяю вас, я совсем другой человек.

Клефспир снова уселся и вытянул шею.

— Удивительно! — повторял он, разглядывая профессора с разных сторон. — Значит, это произошло! Нет сомнений, что это случилось!

Профессор не шевелился, только вращал глазами, следуя за сияющей мордой дракона, которая двигалась вокруг него.

— Сэр, когда дракон, подобный вам, изучает мою внешность с таким пристрастием, то это лишает меня присутствия духа. Я буду рад ответить на любые ваши вопросы, но я должен потребовать, чтобы вы все объяснили, прежде чем я брошусь наутек, теряя обувь.

Билли чуть не прыснул со смеху, но успел зажать себе рот ладонью.

— Да, папа, — сказал он сквозь щель между пальцами, — что происходит?

Поглядев на Уолтера, он поразился его выдержке: Уолтер широко улыбался, едва не смеясь, будто смотрел уморительный фильм.

Профессор Гамильтон обернулся к Билли и пробормотал, озадаченно прищурившись:

— Папа?

— Да, — отвечал Клефспир. — Я, так сказать, отец Билли. Простите мне мою несдержанность. Больше двенадцати столетий я был человеком, и при виде вас мною овладели дорогие моему сердцу воспоминания. Пусть вы и не знали этого до сегодняшнего дня, но внешне вы вылитый Мерлин, великий пророк, и не только — ведь вы держите его дневник. Кожаный переплет и по сей день хранит свой запах. Однако мы чуть позже обсудим ваше поразительное сходство с Мерлином и то, как у вас в руках очутилась книга. У нас срочные дела в Монтане.

Профессор аккуратно положил книгу на землю и достал из внутреннего кармана пальто копию больничной фотографии.

— Да, дело Бонни Сильвер. — Он показал фотографию Клефспиру. — Я полагаю, что Уильям поведал вам обо всем, что известно ему самому, но у нас есть новости. Отец Уолтера нашел свидетельство о смерти матери Бонни, что доказывает лживость утверждений ее отца. Это более чем сомнительная личность, если не сказать зловещая.

Прежде чем ответить, Клефспир несколько мгновений рассматривал фото.

— Вы говорите истинную правду, и это удручающая новость. Однако я не смогу помочь вам, если вы прежде не выслушаете мою историю. Вам, как человеку большого интеллекта и учености, наверняка любопытно, как дракон мог стать отцом Билли.

— Да, меня интересуют любые подробности, могущие способствовать объединению наших знаний, чтобы найти решение загадок, с которыми мы столкнулись.

— Например?

Профессор убрал фотографию и поднял с земли дневник Мерлина.

— Например, эта книга. В ней великая тайна. Многие часы я провел в размышлениях над ее скудным текстом, но почти не продвинулся в его постижении. Мы также нашли Экскалибур, но не смогли им завладеть. Он застрял в камне здесь неподалеку, и, насколько я понимаю, король Артур уже не сумеет нам помочь.

— Вскоре я помогу вам разобраться с книгой, — отвечал Клефспир. — Возможно, к концу моего рассказа вы и сами все поймете, равно как и тайну силы Экскалибура. Советую вам всем сесть. Это длинный рассказ, и, хотя судьба Бонни зависит от быстроты наших действий, уверяю вас, что моя история поможет вам ее выручить.

Дождавшись, пока слушатели усядутся, дракон высоко поднял голову. Сначала, выдохнув клуб густого дыма, он затушил факел, так что чернота наполнила пещеру. Затем тихо заговорил глубоким чарующим голосом, и нежное эхо его слов отдавалось в стенах грота.

— Оставьте свои насущные заботы и тревоги о судьбах близких. Обратите взгляд свой во тьму и узрите образы былого. Пусть мысли ваши бредут сквозь извилистую пещеру, а сознание устремится в минувшее.

Я, Клефспир, буду вашим проводником в древность, в век королей и рыцарей. Следуйте за мной, и вы увидите, как призраки прошлого оживают на ваших глазах.

Дракон изрыгнул мощную струю раскаленного добела пламени, которая ударилась в стену, распространяя по всему гроту жар и свет. Мгновение спустя пламя погасло, но стена сохранила тлеющий отпечаток его свирепого послания. На этом фоне возникли две огненные фигуры, сначала мужчина с короной на голове, а затем мужчина и женщина, стоящие перед ним преклонив колено. Казалось, что они двигаются, оживленные тлением трескучей пульсирующей лавы. Пораженные гости молча смотрели и слушали Клефспира, который говорил за своих героев.

«— Клефспир, я нарекаю тебя Джаредом, сыном Артуровым, — король слегка дотронулся до плеча склоненного мужчины своим сияющим мечом, — да, да, и своим сыном, ведь ты и вправду мне ближе, чем любой из моих кровных отпрысков. — Он повернулся и дотронулся до плеча женщины, задев ее длинные светлые волосы, струящиеся по искристому белому платью. — А тебя, милая Хартанна, я нарекаю Айрин, ибо само твое присутствие приносит мир моей душе. Отныне ты моя дочь, наследная принцесса, которая, надеюсь, всегда найдет мир в стенах моего дворца.

Король Артур поднял Экскалибур с плеча Айрин и передал его старику, который со смущенным видом стоял справа от него. Клинок продолжал слабо светиться в морщинистых руках старика, словно самая яркая из сотен свечей, что горели во внутренних дворцовых покоях. Когда старик вложил меч в богато украшенные ножны, его сияние погасло, и свечи, казалось, разгорелись ярче.

Артур взял свиток, лежавший сбоку на столике.

— Для вашего блага в официальном документе об усыновлении вы называетесь Реджинальд Баннистер и Табита Сильвер. Никому не открывайте ваших имен, ибо если ваши враги узнают их, то словно жадные до крови гончие станут преследовать вас все последующие века. Я советую вам до лучших времен пожить под другими фамилиями, чтобы снова стать Баннистером и Сильвер, когда вам понадобится вступить в ваши наследные права.

Джаред медленно поднял взгляд на короля и встал.

— Сир, я смиренно принимаю милостивый дар вашего благородного имени. И да приумножу я честь и славное наследие имени Артура.

Айрин встала рядом с Джаредом.

— И для меня это великая честь, ваше величество. — Она провела ладонью по обнаженному предплечью другой руки. Ее кожа, казалось, светится серебристо-белым. — Сбросив чешую, а вместе с ней лишившись и присущего драконам достоинства, я снова чувствую себя облаченной в одежды благородства, чистоты и знатности. И да буду я достойна этих одежд.

Торжественное выражение на лице короля сменилось гордой отеческой улыбкой.

— Хорошо сказано, друзья мои. Смею надеяться, что я сумею исполнить свой долг и хранить вас от беды в вашем новом обличье. А что же прочие драконы? Они все сделали для своей защиты?

Джаред перевел взгляд на Айрин и снова на короля.

— Женщины поселились в местных деревнях под новыми именами, как вы и велели. Однако мы не знаем, что стало с братом Айрин, Валкуром.

Король удивленно поднял брови:

— Другим драконом-мужчиной?

— Да. После смерти Гартранда мы с ним остались единственными из мужчин. Он исчез вскоре после нашего превращения.

Артур погладил короткую седеющую бороду.

— Хм. Может быть, это и к лучшему, что он скрывается.

— Мы тоже так подумали, — кивнула Айрин. — Девину никогда не узнать от нас, где он. Даже под пыткой.

— Верно замечено. Кстати, о Девине. Теперь, когда наша церемония завершилась, мы должны спешить. — Он обернулся к старику: — Мерлин, есть новости?

Старик поднял длинный посох, опустил его конец на помост, положил Экскалибур на стул и откашлялся:

— Нет, сир. Шайка предателей под предводительством Девина может напасть в любой момент. Мы условились с вашими рыцарями, что они тайно соберутся в Кровавой ложбине. И я предлагаю вам как можно быстрее выйти через потайной ход, где вас встретит сэр Гавейн и проводит к ним на совет.

Артур надел доспехи и взял меч, лежавший на стуле Мерлина.

Мерлин схватил его запястье:

— Но вы должны оставить Экскалибур.

Оттолкнув его, Артур поднял зачехленный меч на вытянутых руках.

— Идти в бой без оружия? — Он вынул меч из ножен, повисших у него на поясе. — Ни за что!

Мерлин протянул к нему руки:

— Мне он нужнее. Крохотная армия Девина рассчитывает напасть неожиданно. Когда вы прибудете, ваши силы раздавят его, как туфля таракана. Но если вы задержитесь, Экскалибур будет моей единственной надеждой.

Артур положил руку на рукоять меча и задумался. А в это время снаружи раздался резкий звук приближающихся шагов, нарушивший их теплую вечернюю встречу.

— Времени больше нет! — заторопил короля Мерлин, у которого дрожали руки. — Доверьтесь мне! Оставьте Экскалибур и поспешите в Кровавую ложбину. У Гавейна найдется для вас меч.

Артур отстегнул меч вместе с ножнами и подал их Мерлину, а сам протиснулся в дальний угол, где была потайная дверь, вышел и захлопнул ее за собой, после чего дверь исчезла, слившись со стеной.

Джаред торопливо продел руки в рукава пурпурной королевской мантии — но не той официальной, что король надевал для совета, а той, в которой он проводил вечерние приемы.

— И корону надевать?

Мерлин одернул ему рукава.

— Нет. У вас с королем похожие волосы, так что мантии будет достаточно. Только повернись спиной к двери. Девин войдет с минуты на минуту. — Он обернулся к Айрин: — А ты встань так, чтобы твое лицо было видно, и опустись на колени перед нашим „королем“. Ты можешь заплакать?

— Без причины — не могу, — покачала головой Айрин. — Я пока не обучилась всем этим женским штучкам.

— Тогда сделай вид, как будто ты умоляешь короля пощадить чью-то жизнь.

Не прошло и пары секунд, как явился слуга и объявил:

— Сэр Девин к его величеству!

Мерлин кивнул Джареду, который мигом отвернулся от двери. Айрин упала на колени и протянула к нему молитвенно сложенные руки, лицо ее выражало душевную боль. Мерлин шагнул к двери, дабы перехватить Девина.

— Его величество сейчас принимает просительницу, сэр Девин. Что ему передать?

Девин заглянул Мерлину через плечо. Увидав Айрин, он недоверчиво прищурился.

— Эта дама что — больна? У нее, похоже, расстройство кишечника.

— Нет, не больна. Она по личной просьбе. Мы будем молиться о ней в течение следующего получаса, а затем я провожу его величество в опочивальню, если на то будет его желание.

Мерлин заметил, что на каменном лице Девина промелькнуло нечто вроде улыбки, но Девин поклонился и произнес чрезвычайно почтительным тоном:

— Да благословит Господь его величество. Пожалуйста, передайте ему, что я тоже проведу эти полчаса на коленях в молитвах. — Он вежливо поклонился. — Доброго вечера, мастер Мерлин. — Рыцарь покинул дворец тем же стремительным шагом, каким и пришел.

Когда дверь за ним закрылась, Джаред обернулся:

— Думаете, это помогло?

— Думаю, да. Человек, которому нельзя доверять, и сам никому не верит, но все же мне кажется, что наш розыгрыш убедил его, что король Артур находится в этом зале.

Айрин встала и подошла к Мерлину.

— И когда же он нападет?

— Если он считает, что у него есть полчаса, то я бы сказал, что у нас есть четверть часа до его возвращения. — Мерлин опустился на колени, а за ним Джаред и Айрин. — Давайте помолимся, как я обещал Девину, но не об исполнении просьбы дамы, а о быстрейшем возвращении короля и его воинов.

Спустя несколько мгновений Мерлин встал и вытащил Экскалибур из ножен. Меч вспыхнул. Джаред резко вскочил. Его сердце стремительно забилось при виде этого изумительного неземного сияния. Глаза Айрин расширились, словно вбирая в себя его красоту. Сейчас меч горел намного ярче, чем в руках Артура, когда король посвящал их в свои наследники. Такой, казалось, снесет голову сразу сотне закованных в броню солдат.

Мерлин медленно взмахнул клинком, из его острия протянулся луч ослепительного света и прожег дыру в потолке.

— Он будет рассекать валуны и дубы для любого воина, что владеет им, — сказал старик, — но полную свою мощь он обретает в руках праведника.

Мерлин задрал голову, будто бы разговаривал с кем-то наверху.

— Теперь я уже не сомневаюсь, что король задержится. Мне придется сражаться с врагами спомощью Экскалибура, а заодно я проведу мой самый большой эксперимент.

— Эксперимент? — переспросил Джаред.

Мерлин бросил взгляд на Джареда и Айрин и стал объяснять:

— Экскалибур не просто меч, который рубит и режет, он производит превращения. Он превращает живую материю в световую энергию или транслюминирует ее. Если я направлю его на врага, его излучение превратит человека в частички света, которые затем будут поглощены либо пламенем свечи, либо сгинут во тьме черной бездны. А его душа? Душа не привязана к земле, она полетит прямиком на суд Господень.

Джареда поразили слова старика. Айрин оцепенела от страха.

— Джаред, вы с Айрин на всякий случай должны будете укрыться за потайной дверью. Когда энергия Экскалибура заполнит все помещение, оставшиеся здесь будут транслюминированы. Может быть, и вы тоже, хотя теперь вы наследники короля. Поскольку меч будет у меня в руках, то я, скорее всего, не умру. Но так как я не королевского рода, я тоже уязвим. Наверное, я изменюсь.

— Изменитесь? — спросила Айрин. — Во что же вы превратитесь?

— Подобно остальным, мое тело должно превратиться в световую энергию, хотя мне кажется, что я уцелею. Будет ли жить мой дух или нет, сказать сейчас сложно. Может быть, я вернусь в иной форме, другим человеком, опять в живом теле.

— Реинкарнация? — спросил Джаред. — Как учат еретики? Боже упаси!

— Никакой реинкарнации, Джаред. Я надеюсь, что мое приключение будет таким, как говорил Господь об Иоанне Крестителе: „Es si viltus recipere ipse est Helias qui venturus est“.

— Я… я не понимаю.

— Равно как и апостолы, хотя это и было сказано на их родном языке, ибо они имели уши, но не слышали. Что же касается тебя, то ты пока не сведущ в латыни. Это значит: „И если вы готовы принять его, он сам Илия, который должен был прийти“. — Мерлин взял старую книгу, лежавшую у его стула, и показал Джареду и Айрин вторую страницу. — Вы можете это прочитать?

— Да, — ответил Джаред, — слова видны четко.

Айрин согласно кивнула:

— Там какая-то загадка, но текст прочитать я могу.

— А теперь? — спросил Мерлин, перевернув страницу. Джаред улыбнулся.

— Вы, должно быть, шутите, мастер? Здесь ничего не написано!

Мерлин положил ладонь на глаза Джареду.

— Это как будто бы завеса закрывает тебе глаза. — Убрав ладонь, он взмахнул рукой над книгой. — А теперь, Джаред, сын Артура, можешь ли ты прочитать?

Джаред смотрел на пустую, чистую страницу, и под его взглядом начинали появляться черные буквы, красивый рукописный шрифт, складывавшийся в поэтические строки. Но по какой-то причине он видел текст нерезко.

— Здесь что-то написано, но страница как будто плывет, словно я вижу ее через толстое стекло, и не могу ничего прочитать.

— Прежде чем закончится день, слова на этой странице станут ясными. — Мерлин вложил книгу в руки Джареда и поднял Экскалибур. — Это мой дневник. Храни его как зеницу ока. В некотором роде это более опасное оружие, чем великий меч, но лишь мудрец соберет плоды его жатвы. Дабы увидеть мудрость его, требуется самый яркий свет и великое терпение.

Внезапно они услышали звон оружия и топот ног. Мерлин толкнул Джареда и Айрин в угол, к потайной двери:

— Прячьтесь! Быстрее!

Они послушно исполнили его приказ. Джаред знал, что ему не стоит вмешиваться. Став человеком всего несколько недель назад, он не понимал ни своего положения, ни обязанностей в мире людей. С драгоценным дневником в руках он вслед за Айрин вошел в низкий потайной ход и закрыл за собой дверь, оставив узенькую щелку, чтобы видеть происходящее, и надеясь, что для смертельного излучения Экскалибура этой щелки будет недостаточно.

В тронный зал ворвались двое вооруженных луками мужчин. Они туго натянули тетиву. Мерлин спокойно ждал, держа меч обеими руками над головой. Солдаты остановились, завороженные сиянием, и еще шестеро застыли в дверях.

Джаред внимательно разглядывал лица пришедших. Девина среди них не было. Может быть, он явится позже и попытается захватить трон? Гадкий червь! Выпустил вперед свою свору, а сам нюхает цветочки в саду!

Когда вооруженных людей набралось не меньше дюжины, Мерлин описал мечом большой круг. Предатели, казалось, вросли в каменный пол. Их ноги тряслись, точно молодые деревца при сильном ветре, но не могли сдвинуться с места. Луч Экскалибура разделился на сотню лучей, стреляя во все стороны, потом снова слился воедино, став одной широкой и мощной световой волной, затопившей тронный зал целиком. Блестящие частицы света набросились и впились в предателей, точно голодная саранча. Их тела растаяли, оставив после себя бурлящие воронки мерцающих пузырей да кучи доспехов и оружия, что с грохотом свалились на пол в том месте, где до этого находились воины.

Прежде чем Экскалибур пальнул в дальний угол, Джаред успел захлопнуть дверь. Ему казалось, что он чувствует световой натиск, обрушившийся на их укрытие, и надеялся, что луч не найдет ни щели, ни трещины, чтобы пробиться внутрь и утащить с собой еще одну жертву. Джаред обхватил себя руками — свое крепкое, невредимое тело. Айрин сидела напротив, обняв колени. Свет их единственного, висевшего на стене фонаря отражался в ее широко раскрытых глазах. Джаред прижался ухом к толстой двери, но ничего не услышал.

Он медлил, чувствуя страх и нерешительность. Вспышка пронеслась по залу, словно ею двигал гнев — наделенная интеллектом, разумная ярость. Никогда ранее ему не доводилось испытывать такого ужаса. Когда он был драконом, он ничего не боялся, но теперь, лишившись чешуи и смертоносного дыхания, он был беспомощен. Он успел освоить лишь начала военного дела, и все. С книгой в руке он медленно приотворил дверь, про себя уговаривая ее не скрипеть, и одним глазом выглянул в щель. Тронный зал был пуст. В свете свечей лишь доспехи чернели на белом каменном полу, как черные поганки на первобытном поле.

Указывая на фонарь на стене, Джаред прошептал Айрин:

— Ты лучше погаси его, чтобы тебя не было видно.

Айрин кивнула и поднялась, чтобы задуть огонь.

— А тебе не будет страшно в темноте?

— Я была драконом, — грустно улыбнулась она, — я привыкла к темноте.

Джаред ступил на усыпанный металлом пол. Подойдя к тронному возвышению, он положил книгу на стул Мерлина. Подле трона валялись доспехи одного из изменников, над ними, точно блестящий дымок, курилась воронка искр. Джаред подобрал щит и пустую кольчугу. Одежда испарилась, а доспехи — нет. Что бы это значило?

Джаред замер, услышав быстрые шаги в холле, которые с каждой секундой раздавались ближе и громче. Он оглянулся: Айрин выглядывала из их укрытия. Он отчаянно замахал ей, чтобы она спряталась и закрыла дверь. Она нырнула обратно, но дверь оставила приоткрытой. Джаред метнулся за трон и спрятался под балдахином, обмотавшись шелковистой тканью. Сквозь полупрозрачную завесу он видел, как в тронную палату вошел Девин. В тишине топот его башмаков отдавался эхом.

Рыцарь в доспехах прошел в середину зала, подбирая по пути кольчуги и снова роняя их на пол. Против трона он остановился, и глаза его округлились, будто он увидел Джареда сквозь пурпурный балдахин. Затем он неуклюже вспрыгнул на тронное возвышение. Сердце Джареда билось так сильно, что он чувствовал его в горле. Что делать? Выскочить и броситься на врага? Убежать?

Девин внезапно наклонился и поднял что-то с пола. Когда он выпрямился, в руке у него был Экскалибур. Меч напоследок ярко вспыхнул, пронзая своим светом ткань балдахина. Девин, последний из предателей, рыцарь-самозванец, сжал рукоять меча, и свет погас.

Какой я трус! — мысленно кипел Джаред. — Будь я драконом, я бы…

Девин сунул меч в ножны и повернулся, чтобы идти. Джаред снова услышал шаги рыцаря и его довольный злорадный гогот за порогом тронного зала.

— Палин! Неси камень! — крикнул он уже издалека.

От отвращения к себе Джаред покрылся гусиной кожей. Он обзывал себя тряпкой и сосунком, спрятавшимся под юбкой у матери. Лицо его жарко краснело от кипящей в нем смеси гнева и смущения. Будь он драконом, он бы послал цунами раскаленного пламени из пасти и ноздрей, чтобы сопроводить „сэра“ Девина в драконий ад. Добро пожаловать в мою преисподнюю, презренный трус! И все же Джаред сам стал трусом, и вместо того, чтобы дать яростные залпы пламени, обливался холодным потом. Неужели все люди такие? Почему мне так страшно и тошно?

Джаред схватил с пола кольчугу и зло отшвырнул ее дальний конец зала. Кольчуга со звоном рухнула у стула Мерлина, пустого стула.

Книга!

Джаред ринулся к тронному помосту, обыскал все вокруг. Книга исчезла!

Это Девин! Никого другого в зале не было, это он украл дневник Мерлина! Я самый отвратительный из всех слизняков! Я позволил человеку, которого назвал червем, похитить два величайших сокровища во всей земле!

Схватив с пола меч, Джаред закричал:

— Девин, паршивый шакалий сын! Ты, малодушный трус, обирающий мертвецов! Вернись и сражайся как мужчина!

Глаза Джареда широко распахнулись, когда Девин появился в дверях, расправив плечи и злорадно оскалив челюсти. На его груди болталась золотая цепочка с блестящим алмазом, который притягивал к себе воронки игристого света. Он словно наполнялся злой волей, поглощая свет так же легко, как воздух.

Джареду захотелось сбежать. Пусть он немного научился махать мечом, но где ему было до рыцаря, хотя и самозванца! Его разум боролся с телом, проклиная сковывающий его страх.

Если я убоюсь этого гада, я буду худшим из предателей! Пора быть мужчиной!

Он присел, поднимая меч в оборонительную позицию. Девин саркастически расхохотался и положил книгу на пол. Затем двумя руками поднял Экскалибур, шагнул к Джареду и одним движением выбил у него меч.

— Нет времени, чтобы убить тебя по всем правилам, — сказал Девин. — Армия короля окружает дворец, так что я вернулся, чтобы поискать выход тут. — Его взгляд упал на потайную дверь, раскрытую настежь за спиной у Джареда. — Но я не могу допустить, чтобы ты донес королю, куда я делся, так что придется разделаться с тобой по-быстрому.

Девин снова поднял меч. Джаред бросился вперед, сшиб рыцаря с ног, оба они упали на пол и стали бороться. Падая, Джаред почувствовал, как острый край меча врезался ему в шею. Кровь брызнула, точно алый гейзер.

Пока Джаред, извиваясь на полу, зажимал ладонью порванную артерию, Девин схватил дневник, метнулся в потайной ход и захлопнул за собой дверь. Последнее, что запомнил Джаред, были несколько рук в латных рукавицах, поднимающие его с пола, а потом все исчезло во тьме».

— Джаред уцелел, — продолжал Клефспир, когда огненный след на стене погас, — но стал другим. Он поклялся, что никогда больше не спрячется от опасности и не испугается никакого оружия. — Клефспир снова зажег факел, громко фыркнув, и все стали тереть глаза, привыкая к свету. — Он научился повадкам людей и прожил среди них более тысячи лет, чтобы однажды снова принять облик дракона, которого вы видите перед собой. Айрин видела, как Девин пробежал мимо нее, и бросилась на помощь своему названному брату и с помощью королевских рыцарей, прибывших минутой позже, доставила его к лекарю. Как и Джаред, она вступила в брак с обычным человеком примерно через тысячу лет и родила дочь, которую назвали…

— Бонни, — закончил профессор.

— Да. Бонни. И она, подобно моему сыну, обладает драконьими чертами. Билли умеет извергать пламя из своего покрытого чешуей горла, а у Бонни есть крылья, и она летает.

— Значит, она прячет крылья в рюкзаке, — удивленно проговорил профессор. — И кто бы мог подумать? — Он уставился на Билли, будто впервые его видел. — А есть другие? Другие дети-драконы?

— Этого мы не знаем. Из соображений безопасности оставшиеся драконы редко общаются. Я знал, что у Айрин есть дочь, и слышал, что есть и другие дети. Охотники помешаны на желании отыскать их, и они знают, что таких детей не так-то просто выделить среди прочих. Многие черты свойственны равно и людям и драконам, и таковые могут выражаться ярче, если один из родителей — дракон. Мы — великие рассказчики, так что это может проявиться в виде дара красноречия. Также можно наблюдать необычную силу или глубокую мудрость.

— А ну-ка, — сказал Уолтер, хлопая Билли по спине, — давай покажи нам фейерверк.

— Уолтер, это невежливо, — упрекнул его профессор. — Подобная демонстрация может смутить Уильяма. Ведь его талант — явление исключительное.

Билли ковырнул землю мыском ботинка.

— Да нет, ничего… сейчас покажу.

На самом деле профессор был не так уж далек от истины. Билли и вправду чувствовал смущение, но вместе с тем и облегчение. И потом, он в любом случае хотел удивить отца.

Он отошел подальше и скрылся в тени. Сделав глубокий вдох, он округлил рот и стал медленно выдыхать, напружинив грудные мышцы. Вначале изо рта у него показалась узкая желтая струйка. Она быстро увеличивалась, разрасталась и становилась ярче, пока не превратилась в поток блистающего пламени длиной примерно в дюжину футов, который затем испарился, произведя столб серого дыма. За те десять секунд, что Билли работал реактивным двигателем, его лицо покраснело как свекла. Наконец он хлопнул себя по груди:

— Уфф!

Кольцо дыма сорвалось с его губ и растворилось в темноте.

— Вот это класс! — закричал Уолтер.

— Браво! — поддержал его профессор, хлопая в ладоши. — Уильям, это изумительно.

Клефспир вздохнул, выпустив несколько искр в воздушные потоки пещеры.

— Да, Билли, ты заметно развил свой дар. — Дракон уселся на ляжки и придвинулся к профессору. — Теперь вы, я полагаю, знаете все самое основное, профессор Гамильтон, а Билли может добавить подробностей, однако другие тайны пока остаются нераскрытыми.

Профессор потер переплет дневника Мерлина и раскрыл его на пустой странице.

— Теперь мы вернули себе два из загадочных сокровищ, и ясно, что охотники так и не сумели заставить эти страницы заговорить.

— Однако они добились от Экскалибура неведомого мне действия, — возразил дракон, хмуря чешуйчатый лоб. — Меч сообщил этому потомку Девина молодость и силу, хотя он и не мог использовать его, чтобы транслюминировать своих жертв.

— Следовательно, мы должны сделать все, чтобы меч снова не попал в злые руки, — сказал профессор. — Я подумал, что, может быть, ваш сын сможет вытащить его?

Сердце в груди у Билли подскочило.

— Я? — удивился он.

— Я и раньше подозревал, что Уильям происходит из королевского рода, — сказал профессор, кладя руку на плечо Билли, — и ваш рассказ это подтверждает. Пусть имело место лишь усыновление, но все было законно и отражено в документах.

— Вы правы, — пророкотал Клефспир, и его глаза вспыхнули, как рубиновый лазер, — меч не должен попасть в руки злодеям. Мне кажется, что зловредный камень, названный мастером Мерлином кэндлстон, заключает в своей призме световую энергию Девина, его смертную сущность. Когда я восстановил силы, то принялся искать этот проклятый булыжник. Я искал его несколько дней, но камень как сквозь землю провалился. Можно только предполагать, что за ним вернулся его черный подельник. Если доктор Коннер заодно со злодеями, то они попытаются возродить своего хозяина. Для чего им понадобилась Бонни — это загадка, но они уже использовали ее любовь, чтобы обмануть ее. Нет большей движущей силы, чем любовь… И большего зла, чем предательство.

Клефспир наклонил голову и заглянул в глаза Билли.

— Твой учитель, возможно, прав насчет меча и камня. Помнишь пророчество Мерлина?

Попробуй вытащить меч, — продолжал дракон. — А если не получится, то читай заклинание Мерлина, чтобы вызвать меня. Я помогу, если смогу.

Билли ушам своим не верил. Королевский род? Вытащи меч? Уж не шутят ли они?

— Я… я постараюсь, — пообещал он. — Я все сделаю для Бонни.

Профессор Гамильтон вскрикнул от удивления, взглянув на страницу дневника, который держал в руках. Подскочивший к нему Уолтер закричал:

— Все стало видно! Здесь нормальные слова, а не древнеанглийский или какие-то дурацкие черточки.

— Да, — подтвердил профессор, переводя дух, — я вижу! Завеса поднялась! Я знаю, что времени нет, но я должен немедленно прочитать это для всех!

6 Палата света

Отец Бонни вел машину все дальше и дальше в горы. «Эксплорер» трясся на узкой колее, проходившей по краю обрыва, и скрежетал тормозами на крутых поворотах. С другой стороны круто вверх уходил почти отвесный горный склон, поросший кустарником. Шины скользили в сугробах, все четыре колеса натужно вращались, сопротивляясь притяжению пропасти.

Бонни смотрела в замерзшее окно, держа одну руку на коленях, а другой вцепившись в подлокотник. Ей была привычна высота, но, если бы вдруг их «форд» полетел с обрыва, ее крылья бы не помогли. Она пыталась не показывать, что нервничает, но при очередном повороте ее рука крепче прежнего стискивала подлокотник.

Эшли глядела вперед. В обрыв, на дне которого торчали острые скалы, она ни разу не посмотрела. Ее руки свободно лежали на коленях, и лишь большие пальцы начинали поглаживать друг друга, когда машина подскакивала на очередном ухабе. Для Эшли, наверное, это не в новинку. Отец, должно быть, не первый раз едет здесь в такую непогоду.

Бонни закусила губу. По какой-то причине столь близкое знакомство Эшли с отцом задевало ее. Неужели это дочерняя ревность? Или подозрение, что ее новая подруга состоит в сговоре с человеком, которого она привыкла считать дьяволом?

Влезши на вершину холма, где лес был значительно реже, их автомобиль сбросил скорость и повернул налево, на боковую просеку, усеянную оледенелыми и заснеженными кочками. Проделав на них свежую колею и преодолев все рытвины, он наконец остановился. Сквозь оконную наледь Бонни пыталась разглядеть какой-нибудь дом или хижину, но видела вокруг только голые деревья в снегу.

Отец вышел, открыл левую заднюю дверь для Эшли и махнул рукой Бонни, чтобы она выбиралась тем же путем. Бонни посмотрела направо, думая, что с ее стороны есть какое-то препятствие, но там ничего не было.

Набросив свое не по размеру большое пальто, Бонни вышла в монтанский буран. Холодный ветер ударил ее в лицо, а ботинки тут же увязли в снежной трясине. Пока она выбиралась из сугроба, отец достал из багажника чемоданы, отдал самый большой Эшли и быстро зашагал в глубь просеки. Протянув свободную руку Бонни, Эшли вытащила ее на твердую землю. Снег уже успел набиться ей в башмаки, ноги отяжелели и замерзли. Оставалось только надеяться, что идти недалеко.

Метель заметала их, а ветер закручивал колючие снежинки в маленькие белые торнадо. Наконец они остановились у каменной кладки в рост человека на склоне горы. Посередине была деревянная дверь, не более пяти футов высотой, грубо вделанная в камень. Комья цемента торчали из щелей между дверью и кладкой.

Дверь была такой низенькой, будто за ней находился дровяной или скобяной сарай. Взгляд Бонни упал на большую букву «А», вырезанную в двери на уровне пояса. Это сделали недавно, поскольку срез был свежий, не успевший обветриться на монтанском ненастье.

Бонни потерла букву рукой в перчатке:

— Что это означает?

Опустив свой груз на землю, Эшли потянула за резиновую ключницу с цепочкой, висевшую у нее на поясе.

— Это заглавная альфа, — объяснила она, — буква греческого алфавита. У нас был другой вход, который мы назвали «Омега», но теперь он закрыт. — С помощью длинного серебряного ключа она отперла замок и толкнула дверь на скрипучих петлях. — Ты готова к большому сюрпризу? Теперь уже недолго осталось.

Искренняя улыбка Эшли обещала, что сюрприз должен быть приятным, и Бонни не теряла надежды. Может быть, ее мама и вправду где-то здесь. Может быть, эта дверь и вправду ведет в лабораторию, о которой рассказывала Эшли, хотя она скорее напоминала вход в древнюю сторожевую башню.

Отец нагнулся, просунул голову в дверь и снял фонарь, висевший на крюке, вбитом в стену. Фонарь вспыхнул, и он вошел внутрь.

— Идите за мной, — велел он, исчезая.

Бонни заглянула внутрь. Все, что она могла видеть в белом свете фонаря, — это ступени лестницы, спускающейся в темноту.

Эшли подняла свой чемодан и кивком пригласила Бонни следовать за ней. Они обе нагнулись, переходя со жгучего холода в недвижимую тишь.

— Закрывать дверь? — тихо спросила Бонни. В узком лестничном колодце даже ее спокойный голос прозвучал как труба.

— Да, — шепотом ответила Эшли.

Бонни толкала дверь, пока не лязгнула щеколда, встав на место. Было видно, как луч фонаря скачет впереди по стенам. Их шаги гремели многократным эхом, как будто вниз по лестнице спускалась небольшая армия.

— Не отставай, — предупредила Эшли, повышая голос, — идти здесь долго, в самом низу есть крутой участок, но короткий.

Бонни точно не подсчитывала число ступеней, но, наверное, их было около двухсот. Как и предупреждала Эшли, спуск постепенно выровнялся, лестница сменилась узким тоннелем, где и двоим было не разминуться. Где-то вверху громко и непрерывно капала вода, как будто река вытекала по капле в озеро, создавая ритмическое сопровождение для их хрустящих шагов. Под ногами был какой-то мелкий гравий, но, по крайней мере, было сухо.

Они шагали молча. Темнота в коридоре, казалось, просачивалась в сознание Бонни. Как трудно будет возвращаться этой дорогой… если ей суждено вернуться. Липкий страх начал расползаться по телу, как тараканы по грязному кухонному полу. Все это ей не нравилось, совсем не нравилось.

Профессор Гамильтон прочистил горло и прищурился, глядя на страницу. Затем начал медленно читать вслух:

Он замолчал и поднес книгу ближе к глазам. У Билли перехватило дыхание.

— Что случилось, проф? — первым не выдержал Уолтер. — Что там дальше?

Профессор взялся за уголок страницы, намереваясь ее перевернуть.

— Может быть, на следующей…

— Нет! — закричал Билли, подскакивая к учителю. — Не переворачивайте страницу! Вспомните предостережение!

Профессор остановился и положил руку на грудь.

— Да, Уильям. Конечно. Сначала нужно исполнить то, о чем сказано на этой странице.

Билли заглянул профессору через плечо, и тень от его головы запрыгала по странице, когда он стал разбирать таинственные письмена.

— Похоже, нам сначала нужно достать Экскалибур, если мы хотим прочитать остальное.

— Так пойдемте! — воскликнула мать Билли. — Как знать, что там с Бонни, пока мы тут стоим и рассуждаем. — Она схватила Билли за руку. — Давайте вытащим этот меч и отправимся на запад. Я знаю одного фармацевта, который весьма удивится нашему приезду. Мы ему такого лекарства всыплем, что он век помнить будет!

Билли стиснул кулаки и усмехнулся.

— Мам, как я люблю, когда ты в боевом настроении!

— И правда, миссис Би! — поддержал ее Уолтер. — Идемте всыплем ему!

Эшли повернула ручку, и дверь отворилась. Бонни ступила за ней из холодного коридора в благоуханную комнату. Нежный ветерок из невидимых кондиционеров приятно обдувал лицо. В комнате было темно, если не считать яркой щели под дверью слева и фонарика в руке отца, шарящего по стенам.

— Вруби свет, Эшли.

В луче фонаря возникла рука Эшли, тянущаяся к выключателям на стене. И вдруг, после четырех щелчков, на потолке ожили и зажглись многоваттные электрические лампочки и ряды ламп дневного света, освещая огромную подземную пещеру.

Через несколько мгновений, когда глаза Бонни привыкли к свету, она увидела круглую лабораторию, примерно сотню футов в диаметре, устроенную в центре пещеры и помещенную на невысокую платформу. Тысячи спутанных проводов тянулись к ней понизу, точно толстые черные спагетти.

Лаборатория была похожа на технический лабиринт, необыкновенную коллекцию разных приборов под стеклянными колпаками. Все было ориентировано на точку в центре, где помещался плоский мраморный пьедестал, нечто вроде короткой колонны примерно четыре фута в высоту и фут в диаметре. Три приборных доски, помещенные на равном расстоянии друг от друга, образовывали панель управления, отстоящую от него футов на двадцать. Эти доски представляли собой воплощенную мечту технического маньяка — на них были закреплены круглые шкалы в двенадцать рядов, линейные регуляторы и еще много чего непонятного и фантастического.

Три высоких стеклянных цилиндра, в каких в витринах выставляют огромных фарфоровых кукол, помещались между досками и пьедесталом посередине. Подвесной потолок, мешанина из висячих отражателей и ламп дневного света в пластиковых рамах, парил над лабораторной зоной, как плавучий остров света среди океана тьмы.

Эшли, высоко подняв брови, перевела восторженный взгляд с лаборатории на Бонни. Не желая обижать ее, Бонни пыталась выдумать какой-нибудь комплимент, но она пришла сюда не затем, чтобы восхищаться чудесами техники. Она не понимала, для чего это все. Ей, признаться, эта куча барахла напоминала гараж-сейл в жанре фантастической комедии. Она хотела найти свою маму, а все эти выразительные взгляды и сложные приспособления только сбивали ее с толку.

Шагнув вперед, Бонни кивнула и промямлила:

— Это… потрясающе. М-м-м… а что это такое?

— Это наша лаборатория, — ответила Эшли, снимая пальто и вешая его на крючок в стене. — Самая лучшая лаборатория фотосинтеза в мире.

— Фотосинтеза? То есть что делают растения, чтобы питаться?

— Вроде того. Растения превращают световую энергию в пищу. Мы пытаемся создать твердую материю из световой энергии совсем другим способом.

Бонни покосилась на отца, который стоял у стола в углу, выгружая и осматривая контейнеры, которые они привезли. Она сделала еще один шаг к платформе.

— А какое отношение фотосинтез имеет к фармацевтике? Я и не знала, что отец занимается такими вещами.

— О нет, он не занимается. По крайней мере, не занимался до недавнего времени. Поэтому я ему и понадобилась. — Эшли подошла к панели управления и знаком подозвала Бонни. — Это исследование совмещает физику и химию, долго объяснять, но это самый интересный проект, который я только могла себе представить. Мы проделали огромную работу за очень короткое время.

Эшли уселась за панель управления.

— Отсюда, — сказала она, щелкая тумблером, — можно управлять фототрубкой напротив.

Семифутовый цилиндр низко загудел, и внутри его гладкого корпуса вспыхнул яркий луч света, устремившийся вверх. Басовый гул отдавался во всей пещере, легкая вибрация передалась через пол в ноги Бонни.

Эшли указала на регулятор с бегунком.

— Если я подниму бегунок выше, луч внутри корпуса увеличится, и чем выше я стану его поднимать, тем активнее будет луч.

Пульс у Бонни зачастил, зубы застучали от тряски, и крохотные капли пота выступили на лбу. Сняв пальто, она аккуратно положила его на стул.

— А для чего этот луч?

Эшли снова щелкнула тумблером, и свет в цилиндре погас, а заодно прекратилось и гудение с тряской. Она приблизилась к Бонни и тихо сказала, почти шепотом:

— Он имитирует луч Экскалибура, световую энергию, с помощью которой ты транслюминировала Девина.

Бонни до боли закусила губу. Луч Экскалибура? Транслюминировала Девина? Откуда Эшли знает об Экскалибуре и Девине? И что значит «транслюминировала»?

Схватив Бонни за запястье, Эшли притянула ее к себе и прошептала:

— Я многое о тебе знаю. — Затем, покосившись ей за спину, прибавила: — И про твои крылья тоже.

Бонни вскрикнула и отшатнулась, но Эшли держала крепко.

— Тсс! Не волнуйся. Твой отец знает, что я знаю, но я знаю гораздо больше, чем он думает. — Эшли дотронулась до рюкзака Бонни. — Давай я помогу тебе его снять? Тебе наверное, неудобно. Я очень хочу увидеть твои крылья, и потом — тут все знают, что они у тебя есть.

Бонни постояла, помялась с ноги на ногу, чувствуя, как запылали уши. С самого детства ее крылья были страшной тайной, уродством, хуже, чем прыщ на носу или неудачная прическа. Но Эшли, казалось, говорила ласково и искренне, так что, когда она потянулась расстегнуть лямки рюкзака, Бонни не сопротивлялась.

— Ты говоришь «все»? — спросила она, когда одна лямка повисла вдоль ее плеча. — Разве здесь есть кто-то еще, кроме меня, тебя, моего отца и твоего дедушки?

— Признаться, да, — отвечала Эшли недрогнувшим голосом, хотя руки ее остановились. — Но пусть лучше доктор Коннер сам тебе о них расскажет.

— О них? Их много?

Эшли расстегнула вторую лямку, и рюкзак свалился на пол. Бонни расправила крылья, вытянув их сначала назад, затем вверх. Глаза Эшли чуть не выпали из орбит.

— Вот это да! Нет, я знала, что они должны быть большими, чтобы выдерживать твой вес, но… Ничего себе!

Лицо Бонни жарко вспыхнуло. То, что Эшли так откровенно глазеет, заставило ее сильнее прежнего почувствовать свое уродство. Она нагнула голову, надеясь, что лицо не выдаст ее мыслей.

Эшли кашлянула, выражение ее смягчилось. Наклонившись к Бонни, она прошептала:

— Я понимаю, каково тебе. По мне не видно, но я тоже не такая, как все.

Она протянула руки, указывая на лабораторию:

— Оглянись вокруг, Бонни. Это я все спроектировала и помогала строить. У меня чудовищный мозг, он работает как суперкомпьютер на ядерных ускорителях. Мои одноклассники уверены, что я умею читать мысли. Я умею анализировать и вычислять с такой скоростью, что не успеют они подумать, а я уже говорю, что они думают. У меня нет друзей. Разве девочкам нужна подруга, которая всегда знает, что у них на уме? Да ни за что! А мальчишки? То же самое. Сколько раз я видела, как они зажимают руками уши, когда я подхожу.

Эшли передразнила их, показав, как они это делают.

— Что они себе воображают? Что их мозги вытекают через уши? Конечно, это нелепо, но дела не меняет. — Эшли погладила верхний край левого крыла Бонни и тихо прибавила: — Я… я… слышала, как они называют меня «мутант» и «пришелец». Иногда… иногда я думаю, что они, может быть, правы. Может быть, я и есть мутант.

Доктор Коннер подошел к девочкам, держа одну руку в кармане, а в другой неся блокнот на пружине.

— Я смотрю, вы уже подружились.

Бонни увидела знакомое выражение на его лице — сияющую улыбку, которая годами дурачила ее. Стоило ей раскрыть крылья, все, казалось, тоже раскрылось. Все стало четко, ясно, прозрачно. Теперь она разглядела в его жемчужно-белом оскале лощеного лицемера, лжеученого. Его притворство выплыло наружу. Настал момент истины. Она сложила руки на груди и нетерпеливо забарабанила ногой по полу.

— Могу я видеть свою мать?

— Скоро увидишь, — ответил он. — Обещаю.

— Она здесь?

— Да. Я тебе все объясню. — Он передал блокнот Эшли. — Образцы великолепны. Думаю, что фоторецепторы работают. Не вижу причины откладывать далее завтрашнего утра, но сегодня давай устроим сеанс общения.

Эшли расплылась в улыбке.

— Здорово! Сначала я все же наведаюсь к Папочке. Я скоро вернусь! — Стиснув напоследок запястье Бонни, она поскакала в дальний угол пещеры.

Доктор Коннер поднял со стула рюкзак и взвесил его на руке.

— Там что-то есть?

— Только мой дневник. Ничего другого не помещается, когда там крылья.

Опустив рюкзак обратно на стул, где лежало пальто Бонни, он сунул руки в карманы.

— Я наслышан о твоих опасных приключениях. Ты вела себя очень храбро. Я прошу тебя снова проявить храбрость, потому что только так ты сможешь спасти свою мать. Вот зачем я тебя и привез.

Бонни поняла, что отец, как всегда, заранее готовил свою речь. В его взгляде промелькнула неуверенность, словно его мучили тайные страхи. Но его слова, равно как и прочие вещи, не имели никакого смысла. Что же он на самом деле знал о ее приключениях?

В памяти пронеслись картины сражения с Девином: тяжелый сияющий меч убийцы в ее дрожащих руках, его глаза, горящие ненавистью и жаждой мести. Воспоминания нагнали в кровь адреналина, и сердце затрепыхалось, точно крылышки колибри. Бонни гнала прочь мысли об отцовской власти над ней, но губы невольно затряслись. Задыхаясь от волнения, она пролепетала:

— Что я должна сделать?

Профессор мчался среди густой осыпи листьев вперемежку с камнями, указывая вперед:

— Это вон там, сразу за гребнем.

Мальчики бежали по пятам, мать Билли замыкала группу. Когда они достигли опушки, профессор остановился и снова вытянул руку вперед, с трудом переводя дух:

— Это… вон он.

Уолтер и Билли остановились рядом с ним, пораженные необыкновенной картиной: меч стоял прямо, точно кадет-новобранец по стойке «смирно», в ожидании, когда сержант рявкнет у него над ухом команду.

Мать Билли нагнала их:

— Чего же мы ждем? Вперед!

Она бросилась к валуну, а остальные торопливо присоединились.

— Давай, сынок, — сказала она, складывая ладони чашкой, — я тебя подсажу.

Билли покачал головой, стянул перчатки и отдал ей:

— Спасибо, мам, но я сам.

Он вскочил на нижний уступ и ухватился за край камня. Пару секунд спустя он уже стоял рядом с мечом, готовый вытащить его. Положив обе руки на рукоять, он мгновение помедлил, делая глубокий вдох. Потом напряг мускулы, берясь крепче, и от меча пахнуло жаром. Пар начал подниматься из расселины в камне, и клинок легко вышел, точно ложка из густого пудинга. Билли без усилий вынул его и в изумлении глядел теперь на меч у себя в руках. Та часть клинка, что застряла в камне, раскалилась от жара. Пусть руки Билли дрожали под тяжестью меча, он все же сумел поднять его над головой.

Уолтер выбросил в воздух кулаки:

— Йес!

Мать Билли и Уолтер в восторге ударились ладонями обеих рук, а профессор неловко проделал то же самое с каждым из них.

Уолтер тоже вскарабкался на валун, стиснул Билли в объятиях и похлопал его по спине. Затем в два кошачьих прыжка приземлился обратно. Профессор сказал:

— Уильям, спускайте Экскалибур. Мы должны спешить.

Билли присоединился к ним, держа меч обеими руками. Профессор пристально рассматривал книгу.

— Уильям, поднесите меч ближе. Здесь что-то проявляется.

И словно по мановению самого меча, на странице медленно проступили новые слова, тот же каллиграфический шрифт, что и прежде. Долгожданные строчки становились все четче.

Профессор жестом велел остальным посторониться и объявил, прочистив горло:

Я начну с первой строки не завершенной прежде строфы:

Профессор остановился и поднес книгу к самым глазам, как будто буквы резко уменьшились.

— Ничего другого я не вижу. Метрически и ритмически стихотворение закончено и занимает почти всю страницу. Возможно, это конец.

Билли снова подвинул меч к книге.

— Тогда нам можно заглянуть на следующую страницу. Давайте посмотрим, что там.

— Хорошо. — Профессор приподнял страницу за уголок, и все придвинулись, чтобы посмотреть, когда он перевернет ее.

— Пусто, — констатировал Уолтер. — Пусто, как у меня в голове на контрольной по алгебре и как сейчас у меня в желудке.

Профессор закрыл книгу и сунул ее под мышку.

— Очевидно, пока книга нам ничего больше не покажет. Давайте поспешим вернуться в самолет, чтобы приняться за решение новых ребусов. — Положив руку на живот, он добавил: — Может быть, я стану лучше соображать, когда поем.

Мать отдала Билли перчатки:

— Что ж, полетели! Здесь нам больше нечего делать. Джаред — то есть Клефспир — обещал доставить рисунок Билли на крыльцо Арло, а меч теперь у нас.

Билли натянул перчатки и взвалил тяжелый меч на плечо, держа рукоять обеими руками. Пока он шел по лесу, последняя строфа стихотворения все крутилась у него в голове.

— Проф, вот в конце стихотворения, где говорится о трусах, которые нападают на слепого врага, — что это значит?

— Я думал, что вы понимаете, о чем идет речь, Уильям, — отвечал профессор, не замедляя шага. Берет подскакивал на его седых волосах. — Я много раз повторял вам это. Рыцарь встречает врага лицом к лицу. Удар в спину наносят только трусы. Вы должны сражаться, атаковать противника в открытую. Таков путь чести.

— Я помню. Но ведь он хочет убить тебя. Неужели нужно ждать, пока обернется?

— Точно, — поддержал Уолтер. — Почему нельзя внезапно нападать на плохих парней? По-моему, они этого заслуживают.

Профессор остановился и посмотрел на своих учеников.

— Если будет воля Божия, то так тому и быть. Но храбрый воин, когда вступает в битву, полагает, что Бог на его стороне. Он даже призывает противника обернуться к нему лицом. — Морщины на лбу профессора углубились, лицо стало серым. — Судя по словам пророчества, Господь не велел нам нападать исподтишка. Это понятно?

— Ладно, проф, — кивнул Уолтер, — я понял.

Билли смотрел на свою мать, которая стояла впереди у большого дуба и ждала их.

— Да, все ясно.

Троица стала быстро спускаться по лесной тропинке. Предостережение профессора не давало Билли покоя. Не нападать исподтишка. Он оглянулся через плечо, глядя на клинок Экскалибура. В его руках было универсальное оружие, которое могло покончить с убийцами драконов и спасти Бонни. Он достаточно хорошо понял смысл стихотворения, чтобы уяснить, что Бонни в беде — что-то там о любимцах сатаны и вратах ада. Но что он мог поделать? Он тренировался долго и упорно, и ему не терпелось прилететь в Монтану и пощекотать мечом пособников Девина, по крайней мере снести им голову. Но хватит ли у него мужества сражаться лицом к лицу?

Чувствуя под пальцами рукоять меча, он бодрился, но чего-то ему недоставало. На лезвии были выгравированы те самые символы, что он и ожидал увидеть, меч был тяжелее десяти ломов, однако клинок не блестел. Наоборот, он был довольно тусклый. Разве он не должен светиться? Об этом твердят все легенды, и в руках Бонни он выпустил луч. Конечно, я вытащил его из валуна. Это здорово. Но что с ним случилось сейчас?

Билли украдкой снял перчатки и взялся за меч голыми руками, но ничего не изменилось. Жаль, что не было ножен, дабы спрятать с глаз долой эту очевидную ущербность. Чем дальше они шли, тем сильнее меч вклинивался ему в кожу, даже через куртку. Если меч сейчас такой тяжелый, то как же он управится с ним в бою? Он не мог заставить его светиться, он едва мог его поднять! Вскинув свою ношу повыше на плечо, Билли шел и слушал хруст листьев под ногами. Его преследовало чувство, что их всех стремительно затягивает в какой-то водоворот, а у него нет даже весла.

Бонни присела на один из крутящихся стульев. Отец наклонился и ласково положил ей руку на колено.

— Это все очень трудно объяснить, — тихим голосом проговорил он, — и я хочу, чтобы ты слушала очень внимательно.

Он облизнул губы, поморгал и прочистил горло, прежде чем продолжить.

— Ты, наверное, не подозреваешь, что случилось с Девином. Экскалибур превратил его в световую энергию, а кэндлстон поглотил ее фракционные частицы. Сторонник Девина, Панин, наблюдал вашу битву издалека, но опоздал прийти ему на помощь. Когда ты выбросила камень, он понял, что не сможет без него противостоять вам с драконом. Хотя ты улетела, Клефспир восстанавливал силы, так что он ждал, пока тот уберется. Он обыскал все вокруг, но Экскалибура так и не нашел. Позже он решил, что ты унесла его с собой, но я сказал ему, что это было бы невозможно, потому что ты не смогла бы лететь, груженная таким весом.

Так или иначе, он отыскал только кэндлстон и принес его мне, надеясь, что мне удастся оживить и воссоздать Девина. Он знал, что мы с Девином работали вместе, изучая драконов и их способность продолжать свою жизнь посредством световой энергии. По его мнению, никто другой не смог бы ему помочь.

Видишь ли, еще когда у нас был Экскалибур, мы многое узнали о способах его действия. Когда Девин в очередной раз отбыл на свою драконью охоту, я настоял, чтобы он оставил меч мне, потому что мы еще не закончили изучение его свойств, но я обещал отослать ему меч по первому требованию. Позже он убедил меня, что при помощи меча мог бы поймать дракона для наших исследований. Вот как он снова овладел Экскалибуром. Очевидно, что теперь меч утерян навсегда.

Бонни точно не знала, где сейчас пребывает Экскалибур, но хорошо знала тот район, где она его уронила. Впрочем, не доверяя отцу, она решила помалкивать.

Сделав ей знак оставаться на месте, отец шагнул к стене. Там он дважды повернул диск и открыл дверцу. Затем осторожно вытащил из сейфа маленький металлический ящик, который принес к Бонни. Когда крышка скрипнула и приподнялась, Бонни привстала, чтобы заглянуть внутрь.

Кэндлстон! Едва ящик приоткрылся, как темнота, казалось, поползла из него. Под крышкой было совсем черно. Бонни почувствовала нечто вроде того недомогания, какое было у нее в горах, когда Девин впервые показал ей камень, бич всех живых драконов.

Отец захлопнул ящик.

— Когда Палин рассказал мне, что кэндлстон пожрал Девина, я был весьма заинтригован. Я обещал Палину, что займусь этим, но, конечно, не собирался воскрешать этого монстра Девина. Я просто хотел проверить, правда ли, что он сидит там внутри. Здесь мне понадобилась помощь Эшли. Мы с ней уже пытались сымитировать способность драконов поглощать световую энергию, для чего она мне помогла создать искусственные миниатюрные фоторецепторы, которые можно вживить в ткани человека. Так что я подумал, что она, с ее знаниями по физике и физиологии, могла бы разобраться в том, что там происходит. — Доктор Коннер указал на оборудование Эшли. — Когда ты увидишь, как все это работает, ты изумишься.

Бонни ткнула пальцем в сейф:

— Значит, он там? Внутри кэндлстона?

— Да, и он жив-здоров.

— И при чем же тут я и мама?

Отец попятился к сейфу.

— Когда Палин принес мне кэндлстон, состояние твоей материстремительно ухудшалось. Я достаточно продвинулся в своей работе с фоторецепторами, чтобы помочь ей, но времени все равно не хватало. — Он захлопнул дверь стенного сейфа и повернул диск. — Я решился на отчаянный шаг. Я превратил твою мать в световую энергию и позволил кэндлстону поглотить ее, законсервировать, надеясь, что смогу восстановить ее, когда найду способ ее вылечить.

У Бонни мигом пересохло горло. С трудом сглотнув, она спросила:

— И ты нашел этот способ?

— Ну конечно, — кивнул отец.

Его слова прогремели у нее в мозгу, точно пушечный выстрел. Это уж слишком! Моя мама в стенном сейфе? Это невозможно! И тем не менее все это оборудование находилось перед ней, все эти футуристические машины, по сравнению с которыми декорации «Звездного пути» выглядели как детский конструктор «Лего». И кэндлстон, тот самый камень, что засосал в себя убийцу, точно лимонад через соломинку. Не мог же отец нарочно все это устроить, лишь бы одурачить ее?

— Что я должна делать? Как ты вернешь маму?

Доктор Коннер указал в темный угол:

— Сейчас вернется Эшли. Остальное я объясню тебе позже. А пока она отведет тебя на половину девочек.

— На половину девочек? — Бонни окинула взглядом просторную пещеру. — Здесь есть и другие девочки?

— Да, есть еще несколько. Эшли тебя с ними познакомит и ответит на все твои вопросы.

Эшли медленно подошла к ним.

— Папочка заболел, — сказала она и глянула на них исподлобья. — Он говорит, что устал и у него кружится голова. Он плохо выглядит, так что я уложила его в постель.

— Простудился, наверное. — Отец ласково подтолкнул Бонни к Эшли. — Пойди познакомь ее с девочками, а я наведаюсь к нему.

Эшли кивнула, не переставая хмурить брови.

— Он сказал тебе, где твоя мама?

— Да, но я не могу в это поверить!

Эшли повела ее к двери на другой стороне пещеры.

— Верь не верь, но мы скоро во всем разберемся. А пока пойдем устраиваться и знакомиться с соседками. Они довольно странные, но не более чем ты, так что приготовься, что на тебя будут глазеть.

7 Говоря с мертвыми

Теперь у доктора Коннера не было светлячков, дабы освещать путь в темноте, и он шел, вытянув вперед руку, пока, наконец, не нащупал внутреннюю калитку. Его пальцы забегали по прутьям решетки, ища щеколду. Погремев ключами, он выбрал один и стал совать его в железную дверь, несколько раз промахнулся, прежде чем, наконец, отпер засов.

В воздухе было больше сырости, чем обычно. Липкий душок наполнял пещеру, и его рука скользила по влажным маслянистым прутьям решетки, когда он отодвигал ее влево. Скрип полозьев рассыпался по пещере пронзительным писком, будто проснулась стая летучих мышей, готовая пуститься в ночной рейд.

Доктор Коннер остановился и прислушался. Из темноты доносилось громкое дыхание, тяжелое и страшное. Несколько секунд спустя тяжкие вздохи прекратились.

— Она здесь? — раздался сильный голос.

Вздрогнув, доктор Коннер прочистил горло, стараясь не запищать, как мышь.

— Бонни приехала.

Он отошел от двери и шагнул в пещеру, стуча ботинками по каменному полу.

— И она согласна? — спросил сиплый голос.

— Мы ее готовим. — Доктор Коннер сделал еще несколько шагов вперед и заглянул в черную пропасть. — Но всего она пока не знает. Если она не согласится, то мне придется принимать решительные меры.

Рокочущий вздох прокатился в темноте.

— Она согласится. С ней у тебя не будет трудностей.

Доктор Коннер придвинулся еще ближе к краю.

— А что, если я скажу ей, что она может не уцелеть?

— Она согласится без раздумий. Ты так и не понял, что ею движет.

Доктор Коннер до боли стиснул ключи в кулаке.

— Да-да, слышали уже. Я понятия не имею, что такое любовь, так что мне никогда не раскусить Бонни. — Он отшвырнул камешек, подвернувшийся под ботинок, и слушал, как тот скачет в глубинах пещеры. — Что ж, может оказаться весьма интересным подвергнуть ее эксперименту. Однако инстинкт самосохранения развит сильнее, чем любовь. Поэтому я и сомневаюсь.

— Нет! — зарокотал голос. — Поэтому ты и глупец!

«Глупец, глупец, глупец», — многократно повторило эхо, обрушиваясь на доктора Коннера точно привидение из ночного кошмара. Голос подождал, пока затихнут последние отзвуки эха, и медленно продолжил:

— Дочь Айрин знает, что такое любовь. Жизнь ее матери ей дороже, чем ее собственная, хотя ей неведомо, что Айрин больше нет. Может быть, наблюдая за ней, ты выяснишь, что движет твоими врагами.

— Я не затем сюда пришел, чтобы выслушивать нотации. — Доктор Коннер разжал кулак, и ключи зазвенели, болтаясь на пальце. — Все мои светляки подохли, так что до лета тебе не светит ничего, кроме свечей. Не забывай, что ты живешь, только покуда это нужно для моих опытов. Так что не зли меня. Тебе известна истинная причина, по которой я привез сюда Бонни, и она вовсе не в том, чтобы спасать тебя.

— Известна, ты, примитивный идиот, — загрохотал голос. — Но не удивляйся только, когда твои планы рухнут. Любовь может обернуться против тебя и освободить всех твоих узников.

Доктор Коннер раздраженно запыхтел, развернулся на каблуках и осторожно двинулся обратно. Его пальцы нащупали диодный фонарь на кольце с ключами, он щелкнул кнопкой, посылая тонкий луч к выходу. Найдя открытую дверь, он пошел за лучом, но тот ломался и рассыпался, будто отказываясь светить. Тогда он отпустил кнопку, убивая луч, и стал пробираться ощупью. Потом раздался скрип и скрежет калитки, которую задвигали на место, и напоследок клацнул запираемый замок.

Тихое жужжание пропеллера, наполнявшее салон, звучало в ушах Билли как колыбельная, но спать было не время: слишком много загадок ждало решения. Он перегнулся через спинку сиденья второго пилота, чтобы быть ближе к профессору и Уолтеру. Профессор, сидевший позади Билли с дневником Мерлина на коленях, водил пальцем по строчкам, а Уолтер глядел в книгу, сидя через проход.

В свете заходящего солнца они разглядывали загадочные слова, читая их вслух и одновременно поедая сандвичи с мясом и крекеры.

— Тут про Бонни написано, — заметил Билли. — Это она ищет свою маму и попадает в беду.

— Верно, Уильям, — кивнул профессор. — И кэндлстон, кажется, замешан в обмане: «Таит ловушку кэндлстон, и черти там кишат». Как вы это понимаете?

Покачав головой, Билли уперся ботинком в мамино кресло.

— Если папа прав и Девин находится внутри кэндлстона, то он и есть черт. И помните, как папа рассказывал, что Девин вошел с кэндлстоном на груди, когда его солдаты погибли от Экскалибура. Должно быть, их там целая компания.

Профессор воздел вверх указательный палец.

— И посему черти — во множественном числе.

— Правильно, но я не понимаю, как они могут оттуда навредить Бонни.

— Но мы знаем, что кэндлстон отнимает у вас с Бонни силы, — сказала мать Билли, сбрасывая его ногу на пол. — Так что его можно использовать как оружие.

— Но как в таком маленьком камешке могут сидеть люди? — спросил с недоумением Уолтер, засовывая в рот крекер. — Это просто чушь какая-то.

Профессор снял верхний кусок булки, изучая мясо в сандвиче.

— Уолтер, в жизни есть много вещей, которые, в силу узости нашего понимания, выглядят чушью. Существование их просто противоречит известным нам фактам. Однако по мере того, как открывается правда, то, что некогда казалось нам абсурдным, обретает смысл, расширяя таким образом и границы нашего понимания. Возьмем, к примеру, стихотворение. Оно, кажется, представляет события, происходившие на глазах автора, и мы не должны легкомысленно отбрасывать его свидетельства. Но с другой стороны, вы правы: мы не должны слепо принимать на веру все, что выглядит абсурдным. — Он откусил кусок сандвича, прожевал, а затем продолжил: — Давайте проследим логическую цепочку с самого начала, шаг за шагом. Уильям, вы помните, как вы описывали случившееся с охотником, когда Экскалибур транслюминировал его?

— Ну… Бонни рассказывала, что было облако искр, и оно покружилось-покружилось, как вода в сливной трубе, и исчезло. — Билли показал пальцем в воздухе, как это происходило.

Профессор вскинул голову.

— Да, как в сливной трубе. Это слово мне что-то напоминает. — Он перевернул страницу назад. — Вот, заклинание для вызова дракона:

Очевидно, — продолжал профессор, — тот, кто сочинил этот заговор, считает кэндлстон самым грозным оружием, последним средством. Он говорит: «А коль возьму я кэндлстон…» Мы знаем, что кэндлстон поглощает свет и что Экскалибур превращает людей в световую энергию. Так что когда он говорит, «Экскалибуром сражен», то имеет в виду совместное действие кэндлстона и Экскалибура.

Уолтер прожевал крекер и вытер губы рукавом:

— Я что-то не догоняю, проф. Это вы к чему?

Профессор поскреб подбородок и поднял вверх палец.

— Ладно, давайте представим это по-другому. Экскалибур и кэндлстон вместе — это сражение в космическом корабле, когда ты пробиваешь дыру в стене, чтобы выпустить кислород. Твои враги тут же погибают, но ты успеваешь вовремя надеть скафандр. Ты жив, но навеки обречен плавать в космосе и никогда не вернешься домой.

— А кислород-то скоро кончится, — усмехнулся Уолтер, — и тебе все равно каюк.

— Да, Уолтер, это не самая удачная иллюстрация, но зато я наметил параллели.

— И правда, Уолтер, — возмутился Билли, — что ты все время придираешься? Проф имеет в виду, что в кэндлстоне можно спастись, если Экскалибур превратит тебя в свет. Пробить дыру — это все равно что нанести удар Экскалибуром, а скафандр — это кэндлстон, куда тебя всасывает, как в сливную трубу.

Глаза Уолтера засверкали.

— Ух ты! Это как во сне. Когда я был маленький, мне часто снилось, что меня засасывает в сливную трубу в ванной. — Он отряхнул крошки крекера с ладоней и откинулся на спинку сиденья. — А при чем здесь Бонни?

Сердце Билли застучало, как копыта породистого скакуна. У него возникла одна ужасная догадка, которой он сам не верил, но должен был поделиться ею с остальными, чтобы увидеть их реакцию.

— Я, кажется, знаю, — тихо и отчетливо проговорил он, прикрывая глаза и опускаясь обратно на сиденье.

— Так выкладывай, Шерлок. Что ты там придумал? — спросил Уолтер в нетерпении.

— Давай, Билли, — вмешалась его мать.

— Да, Уильям. Мы все с нетерпением ждем.

Билли пожевал нижнюю губу. И кто его только за язык дернул? Теперь они все ждали, сверля глазами его череп, не оставляя ему выбора.

— Они хотят послать Бонни в кэндлстон, чтобы она вытащила Девина.

Уолтер пощупал лоб Билли.

— Температуры вроде нет, — доложил он. Билли шлепнул его по руке. — Но он явно бредит, если говорит, что Бонни собирается вытаскивать этого убийцу.

— Вы правы, Уолтер, — засмеялся профессор. — Подобные поступки не в ее натуре, однако теория Уильяма заслуживает внимания. Помните, что Бонни не знает, что ее мать умерла, так что нам неведомо, как этот беспринципный человек станет использовать ее, что еще он ей солжет. Может статься, что ее убедят войти в кэндлстон или даже заставят силой и угрозами.

— Все может быть. — Уолтер задумчиво надкусил очередной крекер. — Но Экскалибур-то у нас. Как Бонни превратится в световую энергию без него? И даже если превратится, то как она сможет вытащить кого-то из этого булыжника? Разве они с Девином не останутся теми же сгустками света, когда вылетят обратно? По-моему, кэндлстон сразу засосет их обратно, вот и все.

— Весьма проницательно, Уолтер. В нашем ребусе не хватает еще многих деталей, — сказал профессор.

— А мы, случайно, не опоздаем? — вдруг всполошился Билли, подскакивая в своем кресле. — Сколько нам еще лететь?

Его мать провела пальцем по выделенному маршруту на карте, лежавшей у нее на коленях.

— Нам еще нужно сделать остановку для заправки, но у нас ведь нет груза, так что, я думаю, часов за восемь долетим.

Билли взглянул на часы:

— А какое время в Миссуле?

— Наверное, стандартное горное, — ответила она, снова сверяясь с картой.

Профессор закрыл дневник и вынул из кармана золотую цепь с висящими на ней старомодными часами:

— Да, Мэрилин. Тихоокеанский часовой пояс начинается лишь у западной границы Монтаны. — Крышка на пружине, щелкнув, отскочила, и он посмотрел на циферблат. — Наши часы на два часа опережают время в штате сокровищ.

Заметив, что Уолтер тянет руку к цепочке, профессор дал ему часы.

— Штат сокровищ, проф? — переспросил Уолтер. Он потер выцветшую надпись на крышке и вернул часы обратно.

— Да. Так раньше называли Монтану из-за того, что она богата полезными ископаемыми, Уолтер.

Билли отвел свои часы на два часа назад:

— То есть мы прилетим туда около полуночи по местному времени и начнем копать.

— Да, около полуночи, — подтвердила его мать. — Мы с тобой можем по очереди управлять самолетом, а Уолтер и профессор пусть попробуют уснуть. Если повезет, мы найдем мотель и пару часов поспим нормально, прежде чем отправимся к доктору Коннеру.

Билли положил руки за голову и откинулся на спинку кресла.

— Хорошо бы. Мы будем его первыми посетителями, если он вообще там.

Мэрилин показала на визитку доктора Коннера, лежавшую на полочке.

— Он работает в университете, но тут не указано, что у него с утра — занятия или приемные часы.

— Не беспокойся. Мы его найдем. — Билли поднес руку ко рту и осторожно дыхнул на пальцы. — По-моему, наша с ним беседа будет горячей.

— Эй! — Уолтер навострил уши. — Насчет горячего: может, нам купить пиццу с пепперони, когда мы остановимся для заправки? С таким драконьим дыхом, — он показал большим пальцем на Билли, — она у нас не остынет до самой Монтаны.

— Разумеется. Хорошо будет поесть горяченького. Как по-вашему, профессор?

— Да. Я люблю пиццу, но нельзя ли купить с грибами? Если я наемся пепперони, то, боюсь, вы меня высадите, не долетев до Монтаны.

Эшли отперла дверь в дальней стене лаборатории, и Бонни вошла вслед за ней в узкий коридор, выстеленный линолеумом. Крылья она плотно сложила, чтобы не поцарапать о шершавую штукатурку на стенах.

В коридоре были три одинаковых деревянных двери. На каждой из них висели картонки, но Бонни не разобрала, что там написано цветными буквами. Скучные белые стены и пол были чистыми, но совершенно голыми, и в воздухе висел слабый запах аммиака. Оглядевшись в поисках источника запаха, Бонни заметила в дальнем углу швабру и ведро.

Эшли заперла дверь, через которую они вошли.

— Я позову девочек, чтобы они вышли и поздоровались. — И она закричала нараспев: — Выходите! Бонни пришла!

За дверями послышался шум, и две противоположных двери распахнулись. В коридор выскочили четыре девочки. Раскрыв рот и вытаращив глаза, они сгрудились в кучу футах в пяти от Бонни и принялись рассматривать ее. Самая высокая из них, зеленоглазая и рыжеволосая, бочком выдвинулась вперед, а остальные двинулись за ней, со смесью страха и восхищения на лицах. Рыжеволосая осторожно протянула руку, чтобы дотронуться до крыла Бонни, но, когда крылья распахнулись шире, отдернула руку.

— Не бойся, — ласково сказала Бонни, — потрогай.

Девочка, лет двенадцати на вид, с улыбкой погладила пальцами золотисто-коричневое крыло. У нее были миллионы веснушек, ярко выделявшихся на алебастровом фоне молочно-белой кожи рук, лица и шеи. Другие девочки хихикали и восхищенно перешептывались.

— Как вас зовут? — спросила Бонни.

Рыжая заговорила первой:

— Меня зовут Карен. А это Стейси. — Она указала пальцем на девочку ростом пониже, с белокурыми волосами. — Ей одиннадцать. — Затем палец Карен уткнулся в маленькую темноволосую смуглянку: — Это Ребекка, но мы зовем ее Бек. Ей девять. — Последней была малышка-азиатка. — Это Моника, ей четыре года, но мы зовем ее Галька.

— Галька? — удивилась Бонни.

— Ага. — Карен усмехнулась и щелкнула пузырем жвачки. — Когда док ее нашел, она так оголодала, что пыталась есть гальку.

— Док? — переспросила Бонни. — Кто такой «док»?

— Твой отец, — ответила Эшли.

— Ах… ясно. — Бонни подняла голову и медленно кивнула.

Девин упоминал о каком-то «доке» еще тогда, в Западной Вирджинии. Это доказывало, что ее отец сотрудничал с убийцей, как он сам признался. Но она все же не знала, как далеко зашло их сотрудничество. Может быть, ее папочка и в самом деле не доверял Девину и просто воспользовался его знаниями для своих опытов? Бонни хотелось все это выяснить, докопаться до правды, найти маму. Но девочки продолжали в немом изумлении гладить ее крылья, и это ее озадачивало. Глубоко вздохнув, она поймала взгляд Карен и спросила:

— А у тебя какое прозвище?

— Мы зовем ее Морковка, — пискнула Стейси.

Карен в шутку стукнула Стейси по голове кулаком.

— Меня зовут Карен, ты, глупышка.

Бонни чуть не рассмеялась.

— И сколько тебе лет, Карен?

— Вроде бы тринадцать, — ответила она, пожимая плечами.

— У нее нет свидетельства о рождении, — пояснила Эшли. — Понимаешь, твой отец приютил этих девочек. Они были бродячие, брошенные дети или сбежавшие — никому не нужные. — Положив руку на плечо Карен, она продолжала: — Мать Карен оставила ее зимой на улице, когда она еще не умела ходить, и с тех пор она в воспитательной системе. Полгода назад она убежала из дома приемных родителей, где ее обижали, и как-то забрела искать работу в университетский кампус. Сотрудница отдела кадров увидела ее и позвала твоего отца. Он взял ее к себе.

А Стейси доктор Коннер нашел в парке с мужчиной, который… скажем так, вел себя неприлично. Можно поспорить, что тот тип потерял охоту заглядываться на маленьких девочек после того, как док с ним разобрался. Так или иначе, Стейси не захотела сказать доку, откуда она, и он просто взял ее к себе.

Бек пришла через границу из Нижней Калифорнии. Ее родители оба погибли в пустыне. Сначала ее прятала одна калифорнийская семья, а потом отправила к каким-то своим знакомым сюда в Монтану. Эта вторая семья отдала ее в воспитательную систему, а твой отец об этом узнал. Ее собирались отправить обратно в Мексику. У дока есть друг в приюте, который посодействовал, чтобы ему разрешили подержать ее у себя, пока они «не займутся этим вопросом».

— А у этой малышки длинная история. — Эшли погладила по голове Монику. — Мы думаем, что она кореянка. Похоже, что ее контрабандой вывезли на побережье штата Вашингтон, чтобы потом продать на удочерение. В общем, твой отец с другом рыбачили, а она бродила по берегу и искала еду. Вокруг никого не было. Бедная малышка совала в рот разный прибрежный мусор и гальку.

Бонни заглянула в темные раскосые глаза девочки.

— Вот это да! Поразительно! И как он ухитряется «находить» этих девочек? Просто не верится!

— Галька была первой, — рассказывала Эшли. — После нее он начал искать сирот. Один раз в месяц он ходил в бедные районы города и высматривал там бродячих детей. Еще он просит друзей звонить ему, если они встретят бездомных детей. Он помогает им, а они помогают ему в работе.

— Что ж, это замечательно, что теперь у девочек есть дом, но чем они могут ему помочь? — спросила Бонни, беря Монику за руку.

Эшли махнула в сторону спален, отсылая девочек:

— Возвращайтесь к себе. Будет еще время поболтать с Бонни.

Бонни стало даже неловко за бесцеремонность Эшли. Взгляд ее случайно упал на руку Карен. Это что — шрамы от иголок? Страх сильнее прежнего обуял ее. Карен, задержавшись в дверях, поглядела еще раз на Бонни и нырнула в комнату.

Эшли отперла первую дверь справа:

— Здесь твоя комната. Другие девочки живут по двое в комнате, чтобы им было веселее. А я буду с тобой, если ты не против.

Бонни кашлянула, прогоняя из голоса тревогу:

— Конечно нет.

Она прочитала надпись на самодельной картонке: «Альберта Эйнштейн».

Эшли подтолкнула ее к открытой двери:

— У тебя усталый вид. Тебе нужно отдохнуть. Ванная — последняя дверь налево по коридору. Тебе нравится комната? Взгляни.

Бонки сунула голову в спальню. Две кровати у правой и левой стены, покрытые цветными стегаными одеялами с плетеными кружевами до пола, чтобы под кроватями не собиралась пыль. Мягкий голубой ковер на полу, отдающие голубизной белые стены. Одна половина комнаты выглядела «обжитой». На стене висели постер с портретом Альберта Эйнштейна и рисунок подземной лаборатории. Однако самой заметной деталью было странное изображение человека с морщинистым и изнуренным лицом старика и мускулами молодого человека, выпирающими из спортивного трико. Он стоял на беговой дорожке в положении «на старт», готовый рвануть вперед. Под рисунком была подпись: «Мечта Папочки: зрелый ум и крепкое тело». И ниже — инициалы Эшли.

Бонни открыла гардероб на своей половине и зажмурилась, ослепленная многоцветием одежды — целая коллекция красивых платьев и стильных брюк висела в ряд на вешалках, внизу стояли ботинки, туфли и лежала аккуратная стопка свитеров. Бонни глазам своим не поверила:

— Это все мне?

— Угу. Мне пришлось определять твой размер по старому фото. Надеюсь, тебе все подойдет.

Бонни вынула одно платье, приложила к себе, примерила длинный узкий рукав на руке и улыбнулась:

— Как раз.

— Значит, я угадала, и мне не придется снимать с тебя мерки. Я только помогу тебе переделать их под крылья. Я точно не знала, в каком месте на спине делать прорези. — В дверях Эшли остановилась и провела рукой по волосам. — А теперь отдыхай. Вечером я собираюсь провести сеанс связи, и будет обидно, если ты проспишь.

Бонни повесила платье обратно в шкаф.

— Сеанс связи? С кем?

— Я тебе после все подробно растолкую. В общем, я открыла способ общения с живыми силами внутри кэндлстона. Поверишь или нет, но через несколько часов ты сможешь поговорить со своей мамой.

8 Голоса во тьме

Сделав один полный оборот диска, доктор Коннер стал тщательно набирать нужную комбинацию цифр. Когда он набрал последнюю цифру и повернул ручку, позади вдруг что-то щелкнуло. Резко обернувшись, он увидел Эшли, которая входила в лабораторию. Она заперла за собой дверь.

Доктор Коннер бережно вынул из сейфа ящик с кэндлстоном, отнес его на мраморное возвышение в центре комнаты и аккуратно поставил. Подошла Эшли, приоткрыла крышку, взглянула на кэндлстон и снова закрыла ящик.

— Что с Папочкой?

— Похоже, он слегка простужен. Я дал ему лекарство, и он сейчас спит.

Доктор Коннер шагнул к пульту управления, сел на вертящийся табурет и повернул тумблер. Прибор, похожий на фантастическую лазерную пушку, медленно вырос на полу возле пьедестала. Когда его ствол достиг кэндлстона, он замер.

— Бонни спит?

— Если и нет, то скоро уснет. Она очень устала. Я посоветовала ей отдохнуть. — Эшли указала на линию на экране плоского монитора. — Если вы собираетесь стрелять сейчас, то вам необходимо установить погрешность на семьдесят пять.

Смотря на монитор, доктор Коннер повернул одну из многочисленных ручек.

— А что она сказала о девочках?

Эшли поскребла голову сквозь спутанные волосы и наклонилась, чтобы лучше видеть бегущую дорожку цифр на экране.

— Так, ничего особенного. Они просто пищали от восторга. Она по-доброму к ним отнеслась, даже когда они подошли и стали трогать крылья.

Доктор Коннер повернул диск с нуля до восьмерки. Из пушки протянулся тонкий луч, нарисовав алую точку на одной из сторон свинцового ящика.

— Будет лучше не оставлять ее с ними одну. Ты понимаешь?

Эшли, вздохнув, кивнула:

— Понимаю.

Глаза доктора Коннера метались по приборной доске.

— Какая матрица сейчас в памяти?

Эшли показала на один из переключателей:

— Голос Девина. Он на канале А. Мать Бонни на канале Б.

— Он разговаривает на альфа-частоте, верно?

Эшли откинула волосы одной рукой, а другой легонько стукнула по экрану.

— Угу. Это где он должен быть. Но я недавно обратила внимание, что он не всегда там, словно скачет с частоты на частоту.

Доктор Коннер резко обернулся и свирепо взглянул на Эшли.

— Что за чушь! Ты, должно быть, ошиблась в расшифровке данных!

Эшли опустила руку, и волосы упали ей на лицо.

— Это я-то ошиблась? — Она сердито дунула, убирая волосы с глаз. — Я? Да это вы только что сами не знали, какую частоту использовать!

Доктор Коннер снова повернулся к приборам.

— Я просто перестраховываюсь. А ты должна сообщать мне, если замечаешь какие-то изменения в камне, особенно сдвиг частот. Не строй из себя слишком умную. Ты знаешь, что бывает с теми, кто задается.

Эшли сделала шаг назад и уперла руки в боки.

— Это я задаюсь? Это вы о чем?

Доктор Коннер встал, сунул руку в карман и печально вздохнул:

— Ну извини. Мне не стоило этого говорить. — Засмеявшись, он прибавил: — До тебя я совсем не разбирался в физике. Как ты там обозвала меня, когда я совсем тебя довел?

Эшли поджала губы.

— Я сказала, что вы не отличите лазерного луча от рыболовной удочки.

— Верно. Тогда я был нищий и клянчил правительственный грант для исследований. А вчера я прогнал двоих чудаков, которые буквально упрашивали меня взять деньги.

Эшли в упор взглянула на доктора Коннера.

— Кровь драконов стала вашим везением.

Он взял ее руку и пожал.

— То есть мы плодотворно сотрудничаем, и я постараюсь об этом не забывать. — Он вытащил из кармана связку ключей на цепочке и протянул ей. — А теперь, коллега, сходите, пожалуйста, к машине и принесите оттуда мой блокнот. Я оставил его на пассажирском сиденье.

Эшли улыбнулась, сверкнув глазами.

— Конечно, док. — Она танцующей походкой направилась к выходу «Альфа». — Но у меня есть свои ключи.

— И убери свет! Я переведу освещение на пульт.

Щелкнув выключателями, Эшли вышла и закрыла за собой дверь. Лаборатория погрузилась во тьму, а ее шаги затихли в коридоре.

Темноту прорезал алый луч лазера, призрачно засветились диоды на пульте. Доктор Коннер направил луч на пьедестал. Он знал, что до возвращения Эшли у него есть время: путь по коридору был легкий, но быстро преодолеть двести ступенек вверх было бы непростой задачей даже для атлета.

Он открыл ящик и, вынув кэндлстон, поместил его на мраморную подставку прямо в луч лазера. Кэндлстон засосал красный луч, точно сухая губка, его поверхность засветилась розовым, а затем и ярко-красным, по мере того как луч проникал во все кристаллические частицы. Через несколько секунд, напитавшись рубиновым светом, он стал выделять ярко-вишневые сгустки, как пульсирующее сердце — кровь.

Задняя грань камня касалась решетки на конце кривой стеклянной трубки, торчавшей из пьедестала. Капли выделяемого света собирались на решетке и поступали по оптической трубке, проходившей по полу, на экран компьютера возле пульта управления.

Доктор Коннер сел за пульт и поднял черный экран на задней стенке панели, преломляющий свет кэндлстона. Щелкнул выключатель, и из больших динамиков по обе стороны от него раздался громкий шум и статический треск. Он подвигал бегунки на эквалайзере — и шумы и треск сменились хором голосов, звучавших вместе, как контральто и сопрано в опере ночного кошмара. Еще один щелчок выключателя — и звук опять резко переменился, и вместо оперного многоголосия остался только один глубокий грудной голос.

— …эти проволочки меня раздражают. Вы слышите?

Доктор Коннер схватил с пульта микрофон.

— Да-да, теперь слышу. А вы меня слышите?

Речь доктора отражалась на поверхности кэндлстона в виде тлеющих красных узоров.

— Да, доктор. Есть новости?

Доктор Коннер вытер потный лоб.

— Конечно. Поэтому я и вызвал вас сейчас. — Он с трудом сглотнул и продолжил: — Я привез Бонни. Ей не терпится увидеть мать, но она, кажется, ничего не подозревает. Я планирую устроить сеанс связи сегодня вечером в девять. Вы можете засечь время?

— Да. Сейчас который час?

Доктор Коннер нажал кнопку на своих наручных часах, освещая циферблат.

— Две минуты седьмого пополудни.

— Засек. А что поделывают друзья вашей дочери?

— Звонил Палин. Наш человек в Западной Вирджинии сообщает, что они в пути — Баннистер-младший, его мать, второй подросток и старик. Если они приедут по адресу, указанному на моей визитке, то их там встретят как положено.

— Старик — это наверняка один мой знакомый, учитель Чарльз Гамильтон. Он, конечно, весьма неглуп и хитер, но он — что говорить — и вправду старик. Баннистер, с другой стороны, может доставить вам больше хлопот, чем вы ожидаете. Он убивает одним плевком.

— Я слышал об этом, — ответил доктор Коннер, стараясь не выдать своего волнения. — Не беспокойтесь. Там будет Палин.

— Хорошо. Он знает, что делать. Мы кончали таких драконов, до которых этому щенку как до неба.

Доктор Коннер сунул руку в карман, нащупывая ключи.

— Значит, вы собираетесь убить его?

— Это вас не касается, доктор. Помните наш уговор? Я оставляю вам вашу девчонку и забираю парня, а вы мне не мешаете. Понятно?

Доктор Коннер постарался бесшумно проглотить комок в горле.

— Понятно. Но я сохраняю маркеры ДНК зашифрованными, чтобы точно знать, что вы тоже исполняете условия.

— Я вас понимаю. Среди лжецов нет места чести, верно, доктор? Тем не менее вам не о чем беспокоиться. Ваша дочь не сможет исполнить пророчество без своего дружка, так что я оставляю ее под вашей опекой.

В темной лаборатории воцарилась тишина, и мерцающий красный свет прекратил танцевать на грани кэндлстона. Доктор Коннер покосился на выход «Альфа», затем на дверь, ведущую в спальни девочек.

Кэндлстон вспыхнул еще один раз, и голос напоследок велел:

— Передайте Палину, чтобы убил остальных, а щенка доставьте мне.

Бонни приоткрыла дверь и выглянула в щелку. В коридоре никого не было. Тогда она вышла, бесшумно ступая, и на цыпочках прокралась к двери Карен на противоположной стороне коридора. На двери висела табличка, где разноцветными чернилами вкривь и вкось было написано: «Морковка и Галька». Постучать Бонни не решилась, боясь шума. Она тихо повернула ручку, толкнула дверь и прошептала:

— Можно войти?

Послышался шорох и тупой стук, будто кто-то соскочил с кровати на пол. Дверь распахнулась, и на пороге возникла улыбающаяся Карен. Она схватила Бонни за руку и втащила внутрь. Бонни, не успев сложить крылья, больно ударилась ими о притолоку.

Выглянув прежде в коридор, Карен захлопнула дверь и вернулась в комнату.

— Садись, — сказала она, указывая на одну из кроватей. — Галька будет не против.

Присев на краешке кровати, Бонни посмотрела на спящую Гальку.

— Вечерний сон?

— Ага. По ночам ей снятся кошмары, так что она всегда ложится вздремнуть пораньше. — Карен плюхнулась на свою кровать, слегка покачиваясь под слышную только ей музыку. — Ну, зачем я тебе понадобилась?

Бонни хоть и обратила внимание, что Карен глаз не сводит с ее крыльев, но сделала вид, что не замечает этого.

— Мне просто захотелось узнать тебя получше. Ты ведь в курсе того, что здесь происходит. Нечасто доведется встретить подземную лабораторию рядом со спальней девочек.

Карен рассмеялась и подмигнула Бонни.

— Да уж, не то чтобы у нас тут был обычный американский дом.

От веселого смеха Карен у Бонни на душе полегчало.

— Это верно. А вы выходите наружу? А в школу ходите? Что вы делаете целыми днями?

Карен уставилась в потолок. Потом снова на Бонни и ответила:

— Мы почти не выходим. Раньше выходили, а сейчас нет. Потому что раньше можно было выбраться другой дорогой — не через этот длинный тоннель и ужасные ступеньки. Здесь есть маленькая дверь, которая ведет в пещеру, потом в другой тоннель и наружу. Они называют этот выход «Омега», но я не знаю почему. Он выходит на поверхность примерно на нашем уровне, в долину. Там ручей, зеленая трава, там хорошо играть, но после того, как там весной расцвели цветы, мы не ходим туда. У меня аллергия на пчелиные укусы. — Девочка вздохнула. — Да все равно там сейчас лежит снег, а еще док сказал, что в пещере теперь живет монстр, так что больше мы не сможем выйти в долину.

— Монстр? — усомнилась Бонни. — И ты ему веришь?

Карен кивнула, округлив глаза.

— Я сама слышала, как он ревет. Мы все слышали. В пещере темно и ничего не видно, но он точно там. Сначала я подумала, что это гризли, но гризли не так ревет. Это больше похоже на «мерседес» без глушителя.

Бонни закусила губу. Монстр? Может быть, это выдумка, чтобы запугивать их и держать в послушании? При таком оборудовании отцу было бы нетрудно одурачить девчонок, заставить их поверить в монстра.

— А чем же вы заняты целый день, если не выходите наружу?

Карен стукнула по стопке книг у себя на тумбочке.

— Когда Эшли здесь, она с нами занимается и дает нам задания, и док иногда зовет нас в лабораторию помочь ему.

Заслышав это, Бонни сцепила пальцы рук. Карен сама заговорила о том, о чем ей больше всего хотелось поговорить, но она не знала, как начать, чтобы не выдать своего нетерпения.

— Помочь ему? А что вы делаете?

Карен замялась, ее губы задрожали, а улыбка растаяла.

— Ну… — Она покосилась на Гальку, беспокойно ерзавшую под простыней, — не знаю, что мне можно тебе рассказывать.

Бонни пересела на кровать к Карен. Взяв ее за руки, она сказала:

— Ты можешь рассказать мне все. Теперь мы с тобой в одной лодке.

Карен шмыгнула носом, по щеке покатилась слеза.

— Ладно, расскажу. Мы, — она мотнула головой в сторону коридора, — то есть Бек, Стейси и я, — мы у дока подопытные. Он хочет найти способ продлевать людям жизнь.

— Да ну? И что он делает?

Карен провела указательным пальцем по шрамам на левой руке, от локтевого сгиба до запястья.

— Ну… раньше он забирал у нас кровь, как-то ее обрабатывал и вводил обратно. Он говорил, что пытается заставить нашу кровь лучше работать.

Бонни погладила пальцем шрамы на руке Карен.

— Раньше? А теперь?

Карен успокоилась, голос ее больше не дрожал.

— А потом вдруг все изменилось. Ты, наверное, видела лабораторию? Всего несколько недель назад все было по-другому. Но пришли какие-то люди и вместе с Эшли построили эти стеклянные штуковины и инструменты. Тогда же нам запретили выходить через ту дверь. И теперь с нами делают странные и страшные вещи.

Глаза Карен стали совсем круглыми, как блюдца, она вцепилась в руку Бонни так, что костяшки пальцев побелели.

— Это не больно, ни капельки, но очень страшно. И он ничего нам толком не объясняет, разве что каждый раз по чуть-чуть.

Карен помолчала, поджав губы, закрыла глаза и снова заговорила дрожащим голосом:

— Ну вот, я стою в одной из этих стеклянных штуковин, а Деррик — ему семнадцать лет, и он живет на половине мальчиков — в другой. Потом Эшли включает его стекляшку — и Деррик исчезает. И там, где он стоял, только искры летают. — Девочка глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Затем я вижу, как эти искры из его стекляшки летят ко мне через такую трубу — вроде прозрачного хобота от пылесоса, а Эшли включает мою стекляшку. И вдруг я начинаю видеть все по-другому. Даже не видеть, а сама не знаю что. Скорее чувствовать, но сильнее, чем прежде. Ну вот, эти искры от Деррика залетают ко мне, и я слышу, как он говорит: «Держись!» И потом меня куда-то засасывает, я лечу куда-то вниз, как на огромных американских горках в парке. Становится темно, совсем темно, как будто летишь во Вселенной, и вокруг ничего нет, нельзя ни сидеть, ни ходить. И чувствуешь себя привидением, но только ничего не видишь. Хотя в последний раз я видела какие-то вспышки света, словно где-то далеко били молнии.

Карен открыла глаза и выпустила руку Бонни.

— Это длится совсем недолго. По крайней мере, мне кажется, что недолго, и затем меня засасывает обратно, обратно в мою стекляшку. Я открываю глаза — и все вокруг по-прежнему, кроме… — Она зажала рот рукой, смущенно хихикая.

— Кроме чего? — спросила Бонни.

— В первый раз, когда все закончилось, я вернулась в одном белье. Но ничего: я надела трико, потому что в лаборатории я всегда мерзну. — Она подняла левую руку, показывая тонкое золотое кольцо. — И это кольцо лежало на полу возле моей одежды. Вместе с браслетом, который я носила на лодыжке. После этого они давали мне надеть длинную белую рубашку — вроде такой надевают хористы в церкви, — и с тех пор я не возвращалась в одном белье.

— А что случилось с Дерриком?

— Ой, да ничего! — отмахнулась Карен. — Правда, я не помню, вернулся он голый или в одежде, потому что я беспокоилась о своей.

— А Бек и Стейси? Они тоже участвуют в опытах?

— Да. Иногда их зовут вместо меня, но чаще все-таки меня. Это потому, наверное, что я старше. Но в другую стекляшку всегда ставят Деррика.

Бонни на минуту задумалась, пытаясь сложить вместе все части ребуса.

— Но я видела третий стакан, — медленно проговорила она, приложив палец к губам. — Они когда-нибудь используют его?

— Они нам не говорят, для чего он, — покачала головой Карен.

Бонни глубоко вздохнула:

— Я пока не могу понять, что здесь происходит, но сегодня вечером я тут осмотрюсь. Хочешь пойти со мной?

Карен покачала головой:

— Эшли всегда перед сном проверяет, на месте ли мы, и запирает дверь в коридор. Она у нас точно тюремный надзиратель. Но они с доком нас не обижают. Вкусно кормят, у нас есть телевизор, компьютеры и красивая одежда.

— Хмм… — Бонни потерла подбородок, оглядывая комнату. У каждой девочки был собственный компьютер, куча кукол, настольных игр и стереосистема с колонками. На половине Карен находилось также множество моделей машин и стеллаж с автомобильными журналами. — Ты любишь машины? — спросила Бонни.

Карен вспыхнула и сложила руки на коленях.

— Ага. Я люблю о них читать. У меня есть несколько видеофильмов. Я хочу, когда вырасту, стать механиком, может быть даже в команде НАСКАР.

Еще Бонни заметила на полках тома энциклопедии, старинную музыкальную шкатулку и большую коллекцию компьютерных игр. Она тихо присвистнула.

— Интересно, где они берут деньги, чтобы оплачивать всю эту затею.

— Я об этом спрашивала. Есть много богачей, которые хотят жить вечно, они и платят деньги.

— А разве они не должны предъявлять доказательства своей работы?

Брови Карен взлетели, глаза засверкали как изумруды.

— О, у них есть доказательства. Дедушка Эшли, который живет на половине мальчиков, с каждым днем все здоровеет. А раньше он вообще лежал в коме. В последний раз, когда я его видела, он уже ходил. Его мышцы становились все сильнее.

— Становились?

— Ну, я хотела сказать, что он уже выздоровел. Во всяком случае, ему не хуже.

Бонни постучала ногой по плетеному коврику.

— Интересно, позволит ли мне Эшли повидать его? Может быть, он расскажет что-то ценное.

— Кто знает? — пожала плечами Карен. — Эшли очень мила, но она умеет хранить секреты. Она часто повторяет: много будешь знать, скоро состаришься.

Бонни засмеялась и поднялась с кровати. Затем, взяв свою новую подругу за руки, она подняла ее и крепко обняла.

— Да, Эшли скрытная, но я сумею найти ключи и выйти ночью на прогулку. — Она отстранилась, чтобы заглянуть в яркие глаза Карен. — Ты со мной?

Карен уронила голову и до хруста сжала кулаки.

— Да… наверное.

Бонни снова заключила ее в объятия, на этот раз в объятия рук и крыльев.

— Да не смутится сердце твое, Карен. Тот, кто видит все, на нашей стороне.

9 Магический треугольник

Остаток вечера Бонни провела в своей комнате. Настольная лампа освещала пространство возле кровати. Она лежала на подушке закрыв глаза, то погружаясь в дрему, то просыпаясь и молясь. По вечерам она обычно записывала мысли, пришедшие ей за день, в дневник, но ее дневник, к сожалению, остался лежать на стуле в лаборатории, где она его забыла. Там были собраны записи о ее удивительных приключениях, ее одиноких скитаниях, и ее сердечные мольбы, и она не хотела, чтобы ее дневник читали без ее ведома или вовсе выбросили.

В одной из своих молитв она просила, чтобы ее записи однажды могли кому-нибудь помочь или даже изменить чью-то жизнь. История ее собственной жизни была примером того, как горестная потеря обернулась большим приобретением — долины печали превратились в духоподъемные высоты любви и радости. Может быть, и другие падшие духом, прочитав ее дневник, найдут поддержку в долинах своей жизни.

Когда Бонни в очередной раз пробудилась после короткой дремы, на столике у кровати стоял поднос с ужином. На тарелке лежал большой сандвич и горка картофельных чипсов. Начинка сандвича состояла из грудки индейки, темно-зеленого салатного листа и нарезанных кружками маслин. Желудок одобрительно заурчал. Когда она схватила сандвич, готовясь впиться зубами, с его краев в тарелку потекла медовая горчица. Ух ты! Здорово! Откуда Эшли только узнала, какие сандвичи я люблю?

Рядом с тарелкой лежала спелая красная груша, а под ней — сложенная записка. Взяв ее, Бонни прочитала написанное от руки послание: «Надеюсь, тебе нравится твой ужин. Обычно мы все вместе едим на кухне, но я не хотела тебя будить. Я вернусь позже. Кстати, я нашла твой рюкзак и дневник и положила их вместе с твоим пальто в шкаф рядом с обувью». Мой дневник! Наверное, Эшли и вправду умеет читать чужие мысли!

Бонни откусила от сандвича еще один большой кусок, и тут дверь распахнулась.

— Просыпайся, Бонни! — позвала Эшли, входя в комнату. От оживленного голоса Эшли в комнате сразу стало светлее. — Ах, ты не спишь! Тебе понравился ужин?

— Объедение! Спасибо! — засмеялась Бонни с полным ртом.

— Ты сейчас доешь или потом? Пора идти разговаривать с твоей мамой.

Бонни отставила поднос и, торопливо дожевывая и глотая, схватила с пола ботинки.

— А она знает, что я здесь? Или это будет сюрприз?

Эшли достала из шкафа пару походных ботинок.

— Надевай, — сказала она, ставя ботинки у ног Бонни, — твои ведь еще не просохли.

— И то правда. — Бонни с улыбкой глядела на новую обувь. Сняв свой старый ботинок, который она уже успела натянуть на одну ногу, Бонни примерила новый. Размер был ее.

Эшли смотрела, как Бонни зашнуровывает ботинки.

— Мы говорили твоей маме, что ты должна приехать, но сегодня мы с ней пока не общались. — На руке у нее висела какая-то одежда. — Но у нас все готово. Мы ждем только тебя.

Бонни подбежала к двери:

— Идем же скорее!

Они быстро миновали коридор и вошли в лабораторию. Эшли задержалась, чтобы запереть дверь. Хотя верхний свет в лаборатории был приглушен, Бонни без труда пробралась в центр, где на мраморном пьедестале лежал кэндлстон, тлеющийкрасным огнем в ровном луче лазера. Приблизившись, она почувствовала тошноту, так что замедлила шаг, стараясь побороть слабость.

— Бонни, стой! — Эшли догнала ее и сунула ей белую рубашку. — Вот, надень это поверх одежды.

Бонни стала надевать рубашку через голову, а Эшли укладывала сзади ее крылья. Сделав это, Эшли подняла ей капюшон.

— Отлично, — сказала она. — Теперь ты полностью закрыта.

Бонни поправляла длинные скрученные рукава. Помня, что ей рассказывала о рубашке Карен, она гадала, для чего ее тоже нарядили.

— Это нечто вроде защиты?

— Да — предотвращает потерю света. Не думаю, что так уж сильно, но тебя хотя бы не будет тошнить.

— Ты знаешь? Но откуда?

— Да это же очевидно. — Эшли еще возилась с рубашкой Бонни, разглаживая топорщившееся место, чтобы подол доставал до пола. — Но сейчас ты об этом не беспокойся.

Эшли повела ее дальше к пульту, где сидел отец Бонни, пристально изучая разные дисплеи. Бонни держалась за спиной Эшли, будто пряталась, но не от кэндлстона. Рубашка, кажется, делала свое дело, но ей было не по себе от новой встречи с отцом.

Сухой статический треск наполнил лабораторию, и от этого шума мысли в голове у Бонни бросились наутек. Эшли приложила ладони рупором ко рту и закричала:

— Бонни пришла! Или вы сами хотите начать?

Не отрывая взгляда от монитора, доктор Коннер взял микрофон и поднял темный щит за панелью.

— Да. Я начну.

Он повернул диск, и до того тускло светившие лампы совсем погасли. Облизнувшись, он нажал кнопку микрофона. Помехи прекратились. Он медленно заговорил в микрофон, а Бонни придвинулась ближе и уставилась на пылающий кэндлстон, который жадно пожирал алый лазерный луч, а с обратной стороны выплевывал красные кровяные сгустки и искры.

— Айрин? Айрин, ты меня слышишь?

Он покрутил ручку на пульте, пытаясь устранить вновь возникшие помехи.

— Бета-частота нестабильна, — сказал он, оборачиваясь к Эшли.

Та протянула руку, чтобы передвинуть бегунок.

— Увеличьте допустимую погрешность. Раньше это помогало. Думаю, мы неточно произвели настройку.

Шум прекратился, и они стали ждать. Пот ручьями стекал по спине Бонни, но руки ее были холодны как лед.

Динамики затрещали и ожили, и из них раздался женский голос, мелодичное и приятное контральто.

— Я слышу. Бонни с вами?

Бонни подскочила к пульту. Мамин голос! Это совершенно точно! Она закричала:

— Я здесь! Здесь!

Отец протянул ей микрофон:

— Так она тебя не услышит.

Бонни заколебалась. Силуэт отца, жуткий и темный, маячил на фоне тусклого багрового сияния, бросавшего на него ярко-красные блики. Он был словно призрак смерти, протягивающий ей кровавую розу.

Потянувшись к микрофону, она заметила, как дрожит ее рука, и тогда она схватила микрофон обеими руками. Она нажала кнопку, медленно поднесла микрофон ко рту и тихо произнесла:

— Мама? Это Бонни.

Она отпустила кнопку и прислушалась, нервно облизывая дрожащие губы.

— Бонни, детка моя! — снова грянули динамики. — Это правда ты?

У Бонни слезы хлынули из глаз, ноги стали ватными. Она отвечала, смеясь и плача одновременно:

— Да-да, мама… это я. — Вытирая горячую влагу со щек, она жалобно застонала: — Мама, я так по тебе истосковалась!

Минуло еще несколько секунд, и голос мягко проговорил:

— Я тоже тоскую по тебе, детка. Но не отчаивайся, мы скоро снова будем вместе! — утешал он.

— Но как, мама? Как?

Бонни посмотрела на отца, затем на Эшли — ища ответа в их глазах.

Голос в динамиках зазвучал ласково и вкрадчиво:

— Бонни, ты должна прийти сюда, в кэндлстон. Я присоединю свою световую энергию к твоей, и ты меня вызволишь, — убеждал он.

От страха, который холодными пальцами щекотал ее тело, Бонни едва могла говорить.

— Я… я… все сделаю, чтобы помочь тебе, но я не знаю, как туда попасть, — сдавленно просипела она.

Динамики закашлялись, затрещали и защелкали, и голос растворился в хаосе помех. Бонни едва смогла разобрать:

— Не волнуйся, детка, они тебя научат…

И голос умер. Сколько бы доктор Коннер ни крутил диски на панели, его усилия были напрасны.

Микрофон прыгал в руках Бонни. Она смеялась сквозь слезы, ручьями бежавшие по щекам, потрясенная непонятными речами матери, звучавшими среди зловещих всполохов света и оглушительных помех. Пытаясь унять дрожь в руках, она снова нажала кнопку микрофона:

— Мама! Ты меня слышишь?

Эшли тронула ее за плечо и включила маленькую лампу на пульте.

— Общение забирает у нее много энергии, — объяснила она. — Она должна принять наш входящий вызов и послать нам ответ, который поступает на компьютер и преобразуется в звуковой сигнал. — Взяв микрофон из рук Бонни, она положила его обратно на пульт. — Компьютер использует голосовую матрицу, чтобы на выходе звучал ее голос. — Она ласково вытерла со щеки Бонни вновь набежавшую слезу. — Не забывай, что она была смертельно ранена, когда твой отец ее транслюминировал, и у нее мало сил. Но не переживай, она поправится. И если ты захочешь, то утром сможешь помочь нам вернуть ее.

Доктор Коннер выключил лазер, и пушка спряталась в пол.

— Вот именно — если. Это опасно. Мы успешно отправляли людей в кэндлстон, но максимум на пару минут. Они не могут оставаться там дольше, потому что не обладают качествами дракона. От природы их кожа лишена фоторецепторов. Мы полагаем, что тебе удастся проникнуть туда, прикрепить к себе свою мать и вытащить ее.

Бонни разглядывала маленький камень, представляя себе миниатюрную вселенную внутри его кристаллической клетки.

— И как же это мне удастся? А вдруг, когда я попаду внутрь, я тоже окажусь в ловушке, как охотник и мама?

Эшли щелкнула тумблером на панели. Помехи стихли, и в лаборатории настала тишина.

— У нас есть так называемый энергетический якорь, мальчик по имени Деррик, обученный сцепляться с человеком, который проникает в кэндлстон. Он еще ни разу не упустил дайвера.

— Дайвера?

Эшли показала рукой, как человек ныряет под воду.

— Да, так мы называем тех, кто отправляется в кэндлстон.

Бонни задумчиво кивнула:

— Ладно, а как же они принимают прежнюю форму?

Эшли включила верхний свет и знаком пригласила Бонни пройти на середину комнаты. Пока доктор Коннер убирал кэндлстон, Эшли объясняла, как работают стеклянные цилиндры.

— Вот этот, — она указала на цилиндр, стоявший напротив панели управления, — имеет название «колпак дайвера». — Она потеребила тонкий гибкий шланг, соединяющий его с цилиндром, что стоял слева от пульта. — Он соединен с другим цилиндром, который мы называем «колпак якоря», при помощи этой специальной трубки. Когда идет процесс транслюминации, якорь посылает свою энергию по этой трубке и осуществляет сцепление с энергией дайвера.

Бонни вообразила себе, как поток света тянется через этот трехфутовый шланг от пылесоса до другого цилиндра, который достаточно далеко отстоял от первого.

— Как видишь, — продолжала Эшли, снова указывая на первый цилиндр, — колпак дайвера имеет выходное отверстие в простую стеклянную трубку, которая оканчивается вблизи кэндлстона. Когда я открываю трубку, кэндлстон всасывает в себя свет дайвера, а якорь удерживает его. Якорь остается здесь, в лаборатории, потому что его энергия большей частью содержится в трубке между цилиндрами, где он цепляется за кристаллические шипы, которые имитируют абсорбирующее действие кэндлстона, но, в отличие от него, они лишь временно удерживают энергию.

Эшли подняла и опустила сжатые кулаки, как бы подтягиваясь на перекладине.

— Эти шипы работают для фотонов как фрикционные зажимы, и они удерживают Деррика на месте. Но через некоторое время, поскольку кэндлстон продолжает притягивать, силы сцепления якоря и дайвера ослабляются, и якорь начинает терять контакт с дайвером. Тогда мы запускаем обратный процесс.

Бонни потрогала шланг. На ощупь он напоминал кварцевое стекло, шершавое и непрозрачное.

— Обратный процесс? То есть вы возвращаете дайвера?

— Да. Я изготовила синтетические фоторецепторы — такие, какие есть в крови у твоей мамы и у тебя, только искусственные. Они умеют превращать световую энергию в живую материю. Вот почему драконы живут так долго — они постоянно регенерируют. Я поняла принцип их действия, проанализировав работу луча Экскалибура. Мне удалось заснять его профиль, хотя у нас он выпускал луч лишь на пару секунд. Я обнаружила, что действие Экскалибура можно обратить, замедлив движение новообразованных тахионов и придав им противоположные пространственные и временные характеристики, то есть сделав из них антитахионы. Когда их скорость стремится к нулю, фоторецепторы заставляют энергию начать процесс реассимиляции, используя закодированную в структуре клетки информацию, которая до сих пор должна существовать в энергетической матрице твоей матери.

Бонни пыталась вникнуть в объяснения Эшли, но научные термины никак не хотели укладываться в голове. Стоило одному из сотен слов зацепиться в сознании, как другое пролетало мимо. Это было все равно что пытаться ухватить рассыпавшуюся связку хвороста.

— Я понятия не имею, что все это значит, — сказала она, — но одна вещь меня насторожила.

— Какая?

— Ты сказала «должна», «должна существовать». Так откуда ты знаешь, что все получится?

Эшли провела пальцем по стеклянной стенке цилиндра.

— У Деррика и девочек получалось. — Она нажала кнопку в основании цилиндра, и его купол стал подниматься. — Сначала мы транслюминировали крыс, потом более крупных животных и только потом решились задействовать людей. — Она уселась под колпак и подперла подбородок руками. — Но и животных мы не посылали в кэндлстон, пока не начали тренировать Деррика. Нескольких животных мы потеряли, прежде чем он научился удерживать дайвера, но теперь он стал настоящим профессионалом. Первым его успехом была мартышка. Она вернулась, сохранив все усвоенные ранее навыки. После нескольких успешных испытаний мы решили отправить туда Карен. Нам нужен был кто-то способный рассказать, как там внутри, прежде чем понять, что нам потребуется, чтобы вызволить твою маму.

— И как все прошло?

— Замечательно! Карен вернулась цела и невредима, только случился небольшой конфуз.

— Конфуз? Какой конфуз? — спросила Бонни, хотя, конечно, понимала, о чем говорит Эшли.

— Сначала мы не сообразили, в чем дело, потому что Деррик всегда носит одежду из хлопка. Оказалось, что транслюминация действует только на органические субстанции. На Карен была какая-то синтетика, и она вернулась в одном хлопковом белье. — Эшли было засмеялась, но, взглянув на Бонни, резко оборвала смех. — Извини. Это, наверное, совсем не смешно.

— Ничего, — отмахнулась Бонни. — Я о другом думала. — Ей стало легче, когда она услышала подтверждение рассказа Карен. Значит, Эшли говорила правду. Может быть, Эшли ничего и не скрывала, но одна вещь все-таки не давала ей покоя. — А в чем здесь опасность? Кажется, все проходит гладко.

Эшли поднялась и тяжело вздохнула.

— Одну часть процедуры мы еще никогда не испытывали. Хотя Карен и засекла другое существо в кэндлстоне, она не смогла установить с ним контакт. — Протянув руку, Эшли сжала кончик крыла Бонни. — Мы полагаем, что ты, со своим драконьим набором генов, могла бы превратиться в подобную фотосубстанцию, функционирующую на частоте твоей матери. Но мы не знаем, что будет после того, как вы соединитесь. Ты либо вытащишь ее наружу, либо застрянешь там навсегда, отрезанная от внешнего мира. Этого мы еще не испытывали.

Бонни краем глаза покосилась на отца. Он изучал показания приборов на панели управления, записывая их в блокнот. Глубоко вдохнув, она спросила:

— А где окажется моя мама, когда я ее вытащу?

Эшли с улыбкой выпустила ее крыло.

— Когда ты ее вытащишь? Мне нравится твое отношение. — Она подвела Бонни к третьему цилиндру. — Это восстановительный колпак. Когда Деррик тебя вытянет, ты попадешь вместе с мамой обратно в свой цилиндр. Мы предупредили ее, что она должна пройти через другую кристаллическую трубку, с другой стороны от Деррика, через набор фотоанализаторов, которые расшифруют ее световую структуру. Понимаешь, ее код мог сбиться или сойти с фазы, потому что ее транслюминировали довольно давно. Она прибыла туда в возбужденном состоянии, но со временем ее световая энергия успокоилась, как бывает с отражением на воде, если туда бросить камень. В конце концов круги на воде исчезают, и мы снова можем его видеть. Все части смятого отражения такие же, как и у чистого, но только смещенные. Вот так же и с твоей мамой — если замедление ее тахионов не повлечет автоассимиляции, мне придется рефазировать ее структуру с помощью компьютера.

Бонни сжала ладонями виски.

— Ой, у меня сейчас мозги взорвутся!

Эшли, смеясь, опустила ее руки.

— Это не так страшно, как звучит. Я проводила эксперимент с крольчихой, смешивая ее код и смещая фазу ее частоты. А затем я пропускала ее свет через анализатор. Никаких проблем. Зайка вернулась совершенно здоровой. — Она постучала по стеклу костяшками пальцев. — Короче, ты появишься в этом цилиндре, а через несколько секунд увидишь свою маму в восстановительном цилиндре. Мы точно не знаем, в каком состоянии она вернется, но поскольку мы с ней общаемся, то уж точно не в коме. Может быть, в полном здравии. И может быть, не пройдет и минуты, как вы обниметесь.

Сердце Бонни забилось в груди, точно дюжина барабанов. Неужели это правда? Неужели все получится, и она увидит свою маму, которую так долго оплакивала?

— Дождемся утра, — продолжала Эшли, — чтобы Деррик как следует выспался и отдохнул. Быть якорем — тяжкий труд, и за несколько минут он полностью выматывается. Но больше и не надо, нескольких минут нам вполне достаточно. Световая энергия начинает смещаться с фазы примерно через двести пятьдесят секунд. За это время мы должны успеть запустить обратный процесс.

Бонни снова сжала ладонями виски и закрыла глаза.

— Голова разболелась? — сочувственно спросила Эшли. Бонни улыбнулась, не открывая глаз.

— Нет. Я читаю молитву.

Глянув сквозь ресницы на Эшли, она увидела, что та стоит приоткрыв рот, будто при всем своем уме и учености она столкнулась с явлением, которого искренне не понимает, но желает узнать о нем больше.

Бонни закончила молитву, открыла глаза и взяла Эшли за руки.

— Я согласна.

Эшли улыбнулась:

— Чудесно! Тебе нужно хорошенько отдохнуть. Мы еще подгоним тебе рубашку по росту, чтобы не волочилась по полу. Но на самом деле это не так уж важно — все равно все превращается в свет. Транслюминироваться совсем не больно, по крайней мере, нам так говорят. Деррик превращался примерно двадцать пять раз, а Карен — не меньше дюжины.

Когда они вышли в коридор, Бонни рассмеялась.

— Чему ты смеешься? — удивилась Эшли, резко останавливаясь.

Бонни обернулась крыльями и взяла одно за кончик.

— Посмотреть на тебя, так ты считаешь, что я боюсь.

Темные брови Эшли изогнулись.

— А ты не боишься?

— Я немного волнуюсь, но не боюсь. — Бонни усмехнулась и покачала головой.

Эшли гремела ключами, отпирая дверь спальни.

— Это потому что ты веришь в Бога. Я бы точно не была такой спокойной.

— Почему? Разве не ты меня сейчас уговаривала, объясняла, как все будет хорошо?

Эшли распахнула дверь и встала в дверном проеме, загораживая вход.

— Технология тут ни при чем. — Оглядев коридор, она понизила голос до шепота: — Ты что — забыла? Девин тоже в кэндлстоне.

В горле у Бонни вырос ком размером с мячик для гольфа. Радость и волнение от голоса мамы заставили ее позабыть об убийце драконов.

— Но… но он же на другой фазе или еще где-то там?

Эшли мотнула головой, приглашая Бонни в комнату, и тихо закрыла дверь. Она села на кровать под портретом Эйнштейна и похлопала рядом с собой. Бонни подошла на дрожащих ногах и тоже села.

— Девин всегда разговаривал с нами на альфа-частоте, — продолжила Эшли полушепотом. — Я думаю, ты проникнешь туда на частоте твоей матери, и он даже не узнает, что ты там. Но есть одна проблема. Иногда я ищу его в его фазе и не могу найти. Здесь что-то не так. Я ему не доверяю.

10 Любовь поднимает завесу

Прошел уже, наверное, час, как Эшли заснула. Бонни решила, что пора действовать. Было темно, но света из щели под дверью хватало, чтобы без помех перемещаться по комнате.

Встав с кровати, она на цыпочках подошла к шкафу Эшли, рядом с которым на стене висели ключи. Чтобы на ходу не подметать пол, она придерживала край ночной рубашки. Перед сном Эшли мило согласилась помочь ей проделать и обметать прорези для крыльев в мягкой шелковой ткани. За работой они болтали о шитье и одежде и хихикали, листая страницы старого журнала, потешаясь над вышедшими из моды нарядами.

Бонни сняла ключи с крючка и пошла к своему шкафу. Взяв с вешалки джинсы и вытащив пару новых кроссовок, она ухватила вещи в охапку, прокралась к двери и стала тихо поворачивать ручку. Защелка подалась, дверь приоткрылась, но ржавые петли пронзительно запищали, точно вредный цыпленок. Бонни обернулась в сторону Эшли.

Уфф! Спит!

Крепко сжав крылья, она скользнула в щель и оказалась в коридоре. Дверь она закрывать не стала. Натянула джинсы, крадучись подошла к двери напротив и два раза тихо стукнула. Почти сразу дверь распахнулась.

— Готова? — шепотом спросила Бонни.

— Готова. — Глаза Карен ярко сияли, будто она совсем не спала.

Бонни наклонилась, чтобы надеть кроссовки. Носки ей не нужно было надевать — она легла в постель, нарочно не сняв их. Она наспех завязала шнурки и двинулась к лаборатории, на ходу заправляя в джинсы рубашку. У двери она остановилась и стала перебирать ключи, а Карен смотрела и ждала.

— Ключик должен быть коричневый, — бормотала Бонни, — но таких тут несколько.

Карен ткнула пальцем в ключ с закругленным концом.

— Мне кажется, этот.

Бонни попробовала его, и замок легко открылся. Она заглянула в темную лабораторию. В темноте мерцала лишь лампа на главной панели управления. Не было слышно ни звука. Бонни открыла дверь шире, пропуская внутрь Карен, и затем бесшумно закрыла ее.

Бонни вскочила на платформу и направилась прямо к пульту управления, надеясь найти там отцовский блокнот на пружинке. Йес! Он здесь! Она взяла блокнот, поднесла его к лампе и стала просматривать последние страницы, думая найти записи о том, что происходило у нее на глазах.

Они были сплошь исписаны непонятными цифрами и буквами, нацарапанными на бумаге вкривь и вкось и плохо различимыми. Возле каждой цифры стояла буква, но запись все равно не поддавалась расшифровке. Бонни стала листать страницы назад, ища какие-нибудь человеческие слова. И вот, уже под самый конец, она наткнулась на запись, которую смогла прочитать. Она читала, а Карен заглядывала ей через плечо.

«Поскольку доказано, что кровь дракона является единственным агентом, который способен регенерировать ткань, наши эксперименты с треугольником только тогда достигнут успеха в обращении действия Экскалибура, когда мы обеспечим тахионный аппарат рецепторами настоящей крови. Кажется, что рецепторы невозможно создать искусственным путем, по крайней мере для такого применения. Наши лабораторные крысы не возвращались. Мы не можем пробовать это на людях, пока не восстановим хотя бы одну крысу. Эшли верит, что ее искусственные рецепторы в конце концов заработают. Время покажет».

Потом снова шли цифры и буквы, и Бонни опять начала листать страницы, ища текст. Через несколько страниц она обнаружила запись из печатных букв. На первый взгляд в них не было никакого смысла, но они объединялись в группы, как слова.

— Ты это понимаешь? — шепотом спросила Карен.

— Я пробую понять. Я уже где-то такое видела.

Бонни вспомнила, как когда-то они с отцом обменивались закодированными сообщениями. Это была игра, которая позволяла им писать друг другу о ее драконьих свойствах так, чтобы никто другой не понял, даже если бы кому-то и случилось прочесть. С того времени прошло около двух лет, он мог придумать другую систему, но она решила, что стоит попытаться расшифровать. Она вырвала чистый лист из блокнота и взяла ручку, лежавшую на панели.

Несколько минут спустя она шепотом зачитывала Карен, что у нее получилось:

— «Ее идея не оправдала себя, так что при работе с кэндлстоном мы используем настоящие рецепторы вместо искусственных. Они действуют отлично. В конце концов придется ей все рассказать. Но старик идет на поправку, она не станет задавать вопросов. И наши инвесторы будут счастливы. Я объясню ей все позже, но не сейчас. Также я пока не могу рассказать ей, откуда у меня столько крови».

Бонни подняла взгляд на Карен.

— Ты что-нибудь понимаешь?

Почесав рыжую шевелюру, Карен ответила:

— Ну, они что-то говорили, что вводят мне в кровь рецепторы, чтобы посмотреть, действуют они или нет. На меня, кажется, они не подействовали, не то что на дедушку Эшли. По крайней мере, так было совсем недавно.

Бонни закрыла блокнот.

— Неясно, когда он это записал, но ясно, что он не хотел, чтобы Эшли об этом знала.

Карен с улыбкой подняла брови.

— Выходит, что секреты есть не только у Эшли, верно?

— Верно, — согласилась Бонни, задумчиво теребя подбородок и оглядывая пещеру. Она искала что-нибудь, за что зацепиться глазом: еще какой-нибудь блокнот, любую подсказку. Внимание ее привлекли ряды темных ламп дневного освещения на навесном потолке. Интересно, далеко ли там до настоящего потолка? Но если бы даже она и попыталась рассмотреть, то ничего не увидела бы в темноте, при свете единственной настольной лампы.

Поозиравшись, она указала на дверь в дальнем углу:

— Это дверь в пещеру монстра?

Карен кивнула.

Бонни положила блокнот на место и крадучись пошла в ту сторону, но Карен не двинулась с места. Бонни обернулась через плечо:

— Что такое?

— Ничего-ничего. — Карен шагнула вниз с платформы и медленно пошла следом.

Подойдя к двери, Бонни заметила на ней какой-то темный силуэт. На ощупь он был точно вырезанная в дереве подкова.

— Наверное, это и есть омега, да?

Карен, приблизившись на цыпочках, вытянула шею.

— Ага. Эшли мне так и сказала: заглавная омега.

Бонни вытащила связку и стала подбирать ключ, но все они были не те. Когда остался один, она обернулась к Карен:

— А ты когда-нибудь видела, как Эшли открывает эту дверь?

— Нет, видела только, как док туда заходил.

Бонни попробовала последний ключ.

— Хм. Оказывается, Эшли очень много чего не знает. — Она прижалась ухом к двери и прислушалась.

— Слышно что-нибудь? — спросила Карен.

— Тсс!

Бонни различала невнятное бормотание.

— Там как будто пилят дрова, — шепотом доложила она, — а потом как будто поезд идет, и снова дрова. Или как будто храпит старик с одышкой.

— Иногда звук становится громче, — прибавила Карен. — Кто-то рычит или даже стонет. Если это не монстр, то даже не хочу думать, кто еще.

Бонни отступила от двери и нахмурилась.

— Монстр — шмонстр, Карен! Он просто пытается вас запугать!

— Запугать? Для чего?

— Чтобы вы его слушались, наверное.

— Да мы и так его слушаемся, — пожала плечами Карен. Бонни махнула в сторону двери на половину мальчиков.

— Тогда, может быть, запугать Деррика?

— С чего бы это? Он очень тихий и робкий.

— А Эшли когда-нибудь упоминает об этом реве?

Карен покачала головой:

— Что-то не припомню. Если это все подстава, то она с ним заодно.

Бонни поджала губы и прищурила один глаз.

— Хмм.

Затем она толкнула дверь плечом, одновременно поворачивая ручку, но дверь не поддалась. Зато в ответ на ее попытку где-то слабо завыла сирена. Она отшатнулась, едва не упав.

— Это сигнализация?

Глаза Карен заметались по лаборатории.

— Ты, наверное, задела какой-то провод. Сирена, похоже, где-то у мальчишек.

Рядом что-то стукнуло и щелкнуло. Дверь, ведущая на половину мальчиков, распахнулась. Бонни толкнула Карен в темный угол и зашептала ей в ухо:

— Подождем здесь. Не шевелись.

— Кто здесь? — спросил мужской голос.

— Это твой отец, — шепнула Карен.

— Ш-ш! — почти беззвучно шикнула Бонни, садясь на корточки и увлекая Карен за собой. Она видела, как отец прошел мимо, держа одну руку в кармане халата, а другой нащупывая на стене выключатели. И прежде чем вспыхнули лампы на потолке, Бонни схватила Карен за талию, зажала ей рот и подпрыгнула вверх. Она пулей влетела за панель навесного потолка, таща за собой Карен, точно мешок, набитый кошками. Найдя крепкую балку, она опустилась на нее, пока внизу ее отец проверял все углы и стенные шкафы.

Бонни чувствовала у себя под ладонью судорожные всхлипы Карен. Ноги Карен прочно стояли на балке, надежно поддерживая ее вес. Бонни прошептала ей на ухо:

— Не волнуйся. Мне это не впервой, — и постепенно отпустила ладонь, зажимавшую рот подруги.

— Вот здорово! А вниз мы тоже полетим? — прошептала в ответ Карен.

— Тсс! — Бонни ухватилась за вертикальный брус, другой рукой продолжая держать Карен за талию. Дышать приходилось бесшумно, делая медленные и неглубокие вдохи. Бусины пота катились по лбу и щекам девочек. Под каменным потолком скапливался жар и испарения от оборудования. Никакой вентиляции в пещере не было.

Отцу Бонни потребовалось несколько минут, чтобы убедиться, что все в порядке. Он подергал дверь, включившую сигнализацию, но та была надежна заперта. Пожав плечами, он выключил свет и исчез в коридоре мальчиков.

Бонни прошептала:

— Давай еще немного подождем. Надо убедиться, что он не вернется.

Секунды тянулись как часы. Пот горячими солеными каплями сыпался вниз на невидимый пол. Когда рубашка Карен под рукой Бонни насквозь промокла от пота, она решила, что пора. Отпустив брус, она схватила Карен обеими руками.

— Не дыши.

Она прыгнула, полностью расправив крылья, хлопнув только один раз, чтобы удержаться в недвижном воздухе. Когда девочки приземлились, Бонни спросила:

— Ты в порядке?

Карен кивнула.

Склонив голову к плечу, Бонни замерла и прислушалась, готовая снова, если понадобится, взлететь, но никто, кажется, не слышал их возни. Везде было тихо.

Она взяла Карен за руку:

— Пойдем к себе. Сегодня, кажется, нам больше ничего не разнюхать.

Они пересекли пещеру, пройдя по лабораторной платформе, выбрались в коридор на свою половину, и Бонни заперла за ними дверь.

— Я кое-что поняла, но не все, — прошептала она Карен на пороге спальни. — Надо утром поговорить с Эшли, тогда, может быть, еще что-то прояснится. Постарайся уснуть. Увидимся за завтраком.

Карен улыбнулась.

— Хорошо, — ответила она, входя в свою комнату. Потом вдруг обернулась, схватила Бонни за руку и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в щеку. В ее глазах блеснули слезы. — Спасибо… за все, — тихо проговорила она. Потом вошла и закрыла за собой дверь.

Бонни озадаченно потерла щеку. Спасибо за что? Что я для нее сделала?

Она сняла кроссовки и джинсы, собрала одежду в кучу, и тут ее осенило. Она думает, что это из-за нее я тут вынюхиваю, может быть, чтобы помочь ей найти отсюда выход. А почему бы и нет? Ее заперли в этой ловушке, как морскую свинку, и проводят над ней непонятные эксперименты. Ее жизнь похожа на ночной кошмар. Она сирота — узница подземной клетки.

Бонни на своей шкуре испытала, каково это — одиночество, безнадежность, отчаяние. Она все время думала о том, чтобы найти маму, и по большому счету ни о чем другом. Девочкам, конечно, тоже важно помочь, но не ради них она скакала по потолку.

Однако губы Бонни дрогнули, когда она представила себе унылое лицо Карен, ее печальные и заплаканные глаза. Слезы прокрались в ее собственные глаза, и одна даже покатилась по щеке. Она видела цепи на шее и запястьях Карен и улыбающуюся Эшли с поводком в руке, которая тащит девочку к цилиндру дайвера. И Бонни воздела в воздух сжатые кулаки, лицо ее запылало. Она грубо пихнула дверь, и свет из коридора проник в темную спальню. Эшли вскочила, тараща глаза и моргая.

— Что случилось?

Бонни ввалилась в комнату и расправила крылья посреди спальни. Швырнула ключи и вещи на кровать и насупилась, уперев руки в бедра и не зная, с чего начать.

Эшли выпучила глаза.

— Что это с тобой? Ты лунатик, что ли?

Бонни вытянула руку в сторону коридора и закричала:

— Они люди! А не тупые лабораторные крысы!

Эшли вскочила с кровати и бросилась закрывать дверь.

Повелительно щелкнул замок.

— Тссс! — зашипела Эшли и потянулась к выключателю. — Хочешь разбудить девчонок?

Бонни все тыкала в коридор, но рука ее стала дрожать.

— Можно подумать, тебе есть до них дело! Ты просто их используешь. Это люди! Сама себя ты почему-то ни разу не транслюминировала!

Эшли медленно вернулась к своей кровати и проговорила спокойным, почти снисходительным тоном:

— Я отвечаю за работу оборудования, Бонни. Если что-то пойдет не так и меня не будет на месте, чтобы исправить поломку, то дайвер погибнет.

Все еще кипя от злости, Бонни схватила ее за руки и повернула их ладонями вверх.

— Ах, какая гладкая у тебя кожа! А из других людей ты делаешь подушки для иголок!

Эшли вырвала у нее руки.

— По той же причине, Бонни. Если что-то случится со мной, кто будет продолжать исследования? Никто другой не знает, как работают фоторецепторы.

Бонни сложила руки на груди.

— А ты уверена, что они работают?

— Конечно уверена! Мой дед тому живое подтверждение, — возмутилась Эшли, хмуря брови и темнея лицом.

Бонни снова уперла руки в бедра. Ее крылья содрогнулись, словно от холода.

— Значит, ты подвергаешь риску жизнь этих девочек, но не свою? Наверное, если что-то случится с ними, то ничего страшного — они ведь не такие умные, как ты. Таких вокруг пруд пруди.

— Ну… я бы так не сказала.

— А как бы ты сказала? — Бонни сверлила Эшли взглядом.

Та шагнула к Бонни, глядя на нее сверху вниз, будучи на два дюйма выше.

— Если бы эти девочки не попали сюда, они бы уже умерли либо стали проститутками. А здесь у них есть еда и одежда, и их участие в экспериментах пойдет на благо всему человечеству.

— Участие в экспериментах? — переспросила Бонни, подаваясь вперед и взмахивая руками. — Так ты называешь тюремное заключение и насильственные опыты? Нацисты ставили опыты на евреях, якобы во имя науки. Разве не славно, что они отдали свои жизни во благо всего человечества? А как насчет абортируемых младенцев? Весьма мило с их стороны отдавать свои тела ученым для исследований стволовых клеток. В один прекрасный день все человечество скажет им спасибо за их доброту!

Бонни состроила гримасу и повернулась к Эшли спиной.

— При всем твоем уме, Эшли, ты понятия не имеешь, что творится вокруг. Мой отец крепко запудрил тебе мозги.

— Что ты такое говоришь? — спросила Эшли, уже потише и скорее скуля, точно раненый щенок, чем нападая, как грозный спорщик.

Бонни обернулась. Боль на лице Эшли заставила котел, что кипел внутри у Бонни, выйти паром. Она вовсе не хотела обижать свою новую подругу, она просто хотела освободить маму и девочек. Но она не решалась все рассказать Эшли. По крайней мере, пока.

— Эшли, здесь происходят странные вещи. — Бонни взяла с кровати связку ключей и потрясла ими в воздухе. — Ответь мне: почему у тебя нет ключа от двери «Омега»?

Эшли заморгала, глядя на свои ключи, будто спросонья.

— Потому что он мне не нужен. Только у твоего отца есть этот ключ.

— А все остальные ключи у тебя есть?

— Ну да, — подумав, сказала Эшли.

— Что же там такого секретного, в этой пещере?

Эшли нетерпеливо вздохнула.

— За этой дверью — тоннель наружу. Мы когда-то ходили по нему, но, когда привезли оборудование, часть его провалилась в результате небольшого землетрясения, и ходить там стало опасно. Поэтому мы назвали его «Омега», последняя буква греческого алфавита. Это значит: если ты пойдешь туда, то тебе конец. И чтобы девочки не вздумали туда соваться, твой отец крутит там бесконечную запись на ноутбуке. Это аудио с рычанием монстра он скачал из Интернета. Он просто хочет уберечь детей.

Бонни медленно кивнула:

— Я подозревала что-то в этом роде, но почему он не хочет, чтобы ты туда заходила? Может быть, он что-то там прячет?

Эшли провела рукой по спутанным волосам.

— Даже не знаю. Наверное, боится, как бы кто-нибудь не воспользовался лишними ключами, если они будут.

— Ладно-ладно, — засмеялась Бонни, — сдаюсь. А что же с Дерриком и девочками? — Она жестом указала в коридор, снова становясь серьезной. — Ты и вправду считаешь нормальным использовать людей, как морских свинок, против их воли?

Эшли пожала плечами:

— Мне всегда казалось, что они участвуют в экспериментах по собственному желанию. Они не вырываются, не кричат, ничего такого. Мы даем им, что они хотят, в разумных пределах, конечно, а они делают, что мы просим.

— В том-то все и дело. Вы обращаетесь с ними как с животными — вы их кормите, обогреваете и чистите их клетки и взамен уродуете их тела. Неужели ты не видишь, что они люди и они боятся? Если их никто не любит, так с ними можно делать что угодно? — Бонни возвела глаза вверх и молчаливо взмолилась: «Боже, пошли мне нужные слова». Затем, глубоко вздохнув, продолжила: — Я знаю кое-кого, кто их любит, и Он наказывает за плохое обращение с сиротами.

Лоб Эшли превратился в три ряда злых изогнутых морщин, а губы вытянулись в две бледные ниточки.

— Опять речи в духе «Бог любит всех»? Я не хочу ничего слышать. Папочка все время мне толковал об этом и пел «О, благодать», пока я не попросила его заткнуться. Если бы Бог был так милостив и любвеобилен, то Папочке не пришлось бы столько страдать, а я не была этим мозговитым чудовищем. Если бы Бог любил Гальку, ее бы не оставили умирать на берегу в грязном подгузнике, чтобы она грызла камни, до крови раздирая десны. Если бы Бог любил Стейси, извращенец не затащил бы ее ночью в парк, где собирался изнасиловать и бросить на милость других маньяков. Этих детей выбросили на улицу. Никто их не любил, и они были ни на что не годны. А мы даем им понять, что они кому-то нужны, приносят пользу и могут этим гордиться.

Бонни положила руку на плечо Эшли. Та пыталась отшатнуться, но Бонни держала ее крепко.

— Эшли, любовь не зависит от того, сколько ты можешь дать или сделать. Кажется, люди любят богатых и знаменитых, верно? Но это все фальшь. Многие хотят с ними дружить, потому что у них есть деньги. Истинная любовь — это когда ты относишься к бродягам и изгоям так, будто их карманы набиты бриллиантами, даже если там нет ничего, кроме дыр. — Помолчав, Бонни указала на постер у кровати Эшли. — Похоже, что твой дедушка совсем недавно тоже был ни на что не годен, по крайней мере в глазах чужих людей. Но твой рисунок говорит о том, что ты смотрела на него другими глазами. Твоя любовь видела не его дряхлое тело, а его сердце. Я уверена, что так же ты можешь смотреть на девочек вроде меня и Карен. — Бонни закатала рукав, обнажая тыльную сторону руки.

Эшли уставилась на ее гладкую кожу, и ее дрожащие пальцы осторожно погладили белые игольные шрамы. Бонни сжала ее руку в своей и пристально взглянула в глаза, когда она подняла голову.

— Ты не думаешь, что эти девочки тоже достойны нашей любви, Эшли?

Глаза Эшли увлажнились. Она снова потупилась, громко всхлипнула и села на кровать. Ее голова вздрагивала. Бонни села рядом, обняла ее за плечи и прижалась щекой к ее спутанным волосам.

Эшли плакала и говорила, запинаясь и глотая слова.

— Ты… ты права. В душе я… все время это знала. Но я убеждала себя, что… что это ненадолго. Мы закончим и как-нибудь пристроим девочек в хорошие дома.

Бонни обеими руками обняла Эшли за шею, и они сидели так некоторое время в тишине, нарушаемой лишь жалкими всхлипами Эшли.

— Любовь открывает тебе глаза, Эшли, — прошептала Бонни. — Она ведет нас к правде, хотя, может быть, и не сразу.

Эшли посмотрела на нее красными глазами:

— Правда? Ты уверена, что хочешь ее знать? Если бы ты хоть раз послушала Стейси, ты бы так не говорила.

— Поверь, я все понимаю. Ведь я видела собственную мать в луже крови. — Она судорожно сглотнула. — Правда бывает иногда страшной, иногда она ранит, но любовь помогает нам преодолеть зло во всей его лжи и жестокости.

Эшли заморгала, глядя на Бонни, и новая слеза скатилась по ее щеке.

— Да, а я и забыла о твоей маме. Просто не понимаю, как ты можешь так спокойно общаться с отцом после всего, через что тебе пришлось пройти.

— Ну… я ему не доверяю, — тоже всхлипнула Бонни. — Но я до сих пор люблю его… То есть я решила, что буду его любить, хотя это было и нелегко. — Прежде чем взглянуть на Эшли, она начертила пальцем крест на покрывале. — Разве ты не видишь? Любовь — это наш выбор любить даже людей, которые того не достойны. Это наша единственная надежда победить Девина, ночные кошмары Стейси и собственные страхи.

Эшли вытерла щеки рукавом и вздохнула.

— Кстати, насчет правды и страхов — я должна выяснить, что на уме у дока, потому что я подозреваю, что он что-то от меня скрывает. Папочке становится хуже, а док не хочет вызвать врача. — Она обернулась к Бонни и схватила ее за руки. — Но одно я знаю наверняка.

Бонни чувствовала тепло и силу пальцев Эшли. Она хоть и хорошо себе представляла, что на уме у ее отца, но по-прежнему недостаточно доверяла Эшли, чтобы делиться с ней всем, что знала.

— Что именно?

— Я знаю, что ты хочешь вернуть свою мать. Мы должны достать ее из кэндлстона, и я тебя не подведу.

11 Старые мехи

Проспав несколько часов в одном из мотелей Миссулы, Билли вскочил и сел на кровати. Ему снились молнии — стремительные вспышки света на чернильно-черном небе. Сначала сон был мирный, точно далекая гроза, которую наблюдаешь в окне перед тем, как уснуть. Но затем молнии приблизились, норовя ударить его, в то время как он пытался укрыться в каких-то черных бесконечных тоннелях. Раскаленные добела стрелы били рядом, окружали и, наконец, загнали его в клетку из злобно пульсирующих прутьев чистого пламени. Один из прутьев дал ростки, точно у него вдруг выросли пальцы, и вцепился ему в грудь, сминая ребра и ударяя по каждому нерву, от кончиков пальцев на ногах до макушки.

Билли испустил слабый вздох и замотал головой. Фу-ты! Это почище звонка будильника.

Встав с кровати, он потянулся и зевнул во весь рот. Губы пересохли. Он поглядел на Уолтера, завернувшегося в одеяло, как гусеница в кокон. Мать Билли спала на второй кровати, повернувшись на бок и обнимая две подушки разом. Профессор расположился на раскладушке у двери. Его подушка свалилась на пол, а из-под одеяла торчала голая нога.

Билли протер глаза и наклонился, чтобы взглянуть на циферблат будильника, стоявшего на тумбочке. Шесть пятнадцать. Он встал и поскреб голову. Как мне не хочется их будить, но нам пора двигать. Пусть поспят еще немного, пока я буду в ванной.

Билли потащился в ванную, где горел свет, который они забыли выключить перед сном. На пути ему попался открытый чемодан профессора с книгой, лежавшей поверх одежды, — дневником Мерлина. Свет из приоткрытой двери падал на дневник.

Старинная книга была открыта на первой пустой странице. По крайней мере, так было совсем недавно. Билли глянул на ярко освещенную страницу желтоватого пергамента. На ней появился затейливый шрифт! Он подскочил к чемодану и опустился на колени, чтобы прочесть его.

— Мам! Профессор! Уолтер!

— Что? Что? — Мама успела только сесть на постели, Уолтер — застонать, а профессор уже подходил, приглаживая волосы и заправляя в брюки рубашку. Встав на колени, он на ощупь отыскал в чемодане очки. Пока он их надевал, подскочила мама.

Билли начал читать, сдерживая дыхание.

— «Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды, а иначе и новую раздерет, и к старой не подойдет заплата от новой. И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие, а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут, но молодое вино должно вливать в мехи новые, тогда сбережется и то и другое. И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше».^[3]

Профессор вздохнул и поднялся, медленно снимая очки.

— Весьма любопытно. — Он шагнул к ванной и открыл дверь настежь, чтобы было светлее. — Это отрывок из Библии, — объявил он. — Одна из притч Христовых.

— И что это значит? — спросила мать Билли, водя пальцем по строчкам.

— У меня есть кое-какие догадки. Удивительно, что цитата дана в современном переводе, который появился через много лет после Мерлина.

— Да, проф, но разве в книге не говорилось, что мы сможем читать ее на современном языке? — раздался сонный голос Уолтера с другого конца их номера.

— Верно, Уолтер, вы правы. Какое, однако, удивительное явление: старый пророк изыскал способ сделать новую запись в книге через пятнадцать сотен лет, к тому же на незнакомом ему диалекте. Хотя, я полагаю, если рука способна начертать писания на стене вавилонского дворца, то всякое возможно.

Билли, потирая заспанные глаза, повернулся к учителю:

— Рука, профессор?

— Да. Об этом тоже рассказывает Библия. — Профессор снова надел очки и наклонился, чтобы перечитать текст. — Хорошо, что Мерлин освоил наш язык. Если бы он написал это по-латыни, мне пришлось бы ворошить старые пыльные учебники, чтобы прочитать его послание.

— Ну так что же это значит? — Мать Билли убрала руку со станицы и поднялась.

— Я знаком с традиционными трактовками этого отрывка, но затрудняюсь ответить, как они применимы к нашей ситуации. Поскольку мы ограничены во времени, мне бы хотелось обдумать это, пока мы готовимся к отбытию. Я поделюсь своими соображениями по дороге в университет.

Пока взрослые убирали постели, Уолтер сидел на своей кровати, зевая и потягиваясь. Билли знал, что ему нужно собираться, но не мог оторваться от книги. Впервые она заговорила не стихами, а прозой, и все же каждое слово этого послания было не менее загадочным. Может быть, оно продолжается на следующей странице…

Тайны непознанного влекли Билли, точно груз весом в тонну, висящий у него на шее. Следующая страница, пока неоткрытая и безмолвная, призывала его, как прекрасные сирены Одиссея. Одна часть сознания Билли решительно требовала, чтобы он перевернул страницу, в то время как другая шептала: «Нет, Билли. Это опасно». Он вспомнил предостережения, начертанные собственной рукой Мерлина, но это были тихие, далекие голоса, не то что вопли фурий у него в голове,тянущих его на следующую страницу. Да и само предостережение, казалось, лишь усиливает искушение. Что такого страшного может случиться, если он пренебрежет им? Если не попробовать, так никогда и не узнаешь. И никто не узнает. Разве это не трагедия — не познать мудрость, которая сама просится тебе в руки?

Пальцы Билли, негнущиеся, но дрожащие, приподняли страницу за уголок, несмотря на битву, не стихающую у него в голове. Они двигались как бы сами по себе, не слушаясь его, и лезли туда, куда он запрещал.

Он перевернул страницу и испустил протяжный выдох, словно только что закончил великую битву, но, прочитав новые строки, он понял, что проиграл.

— Уильям! — позади раздались тяжелые шаги профессора. — Уильям! Страница еще не закончилась!

Билли не отвечал. Он едва мог дышать. Судорога крепко сдавила ему горло, перекрыв кислород. Когда, наконец, легкие загорелись, прося пощады, Билли разинул рот и смог сделать глоток бесценного воздуха. Он вдыхал, пока от усилий не закружилась голова. Каждое из прочитанных им слов стучало у него в мозгу, как молоток судьи после оглашения смертного приговора.

Теплое дыхание профессора коснулось затылка Билли.

— Уильям, я боюсь, что это дурные новости. Открытая вами страница содержит ужасное пророчество.

— Ага, — отвечал Билли еле слышно, — я уже догадался.

Мать Билли и Уолтер подошли ближе, а профессор стал читать вслух:

Профессор взял дневник, захлопнул его и резким движением сунул под мышку. Его лицо покраснело, глаза сузились.

— Отныне я буду всегда держать книгу при себе. — Закрыв свой чемодан, он понес его в ванную. — Если не возражаете, я пойду первым. Я быстро. Мне бы хотелось скорее выйти на улицу, дабы обдумать положение дел наедине. — И он захлопнул дверь, оставив их в темноте.

Уолтер вскочил на свою кровать и зажег свет. Мама протянула к Билли обе руки, подняла его на ноги и обняла за плечи. Он знал, что она хочет утешить его, но все было напрасно. Он снова проиграл бой, на этот раз с самим собой. Он мысленно ругал себя последними словами, чувствуя себя слабым, беззащитным и загнанным в ловушку, точно зверь в клетке, гордый и жалкий одновременно, и превыше всего — безмерно самолюбивый.

Когда профессор вышел, он посмотрел на Билли с грустной улыбкой и похлопал его по спине. Пусть он ничего не сказал, но его прикосновение было словно бальзам на рану. Жгучая боль притупилась, но огромный, неподъемный груз продолжал давить. Профессор оделся и отбыл, а они, по очереди заскочив в ванную, вскоре присоединились к нему.

Билли вышел в холодное и темное монтанское утро с чемоданами в обеих руках. Уолтер шел следом, отстав на несколько шагов. Билли бегом пересек стоянку. У него зуб на зуб не попадал, когда он догнал профессора.

— Бррр! Два градуса мороза, наверное, на улице.

Профессор открыл заднюю дверь их арендованного джипа и взял у Билли один чемодан.

— Четыре градуса, Уильям. По Фаренгейту, естественно.

Билли швырнул второй чемодан в машину.

— Четыре градуса, профессор? Вы и правда все на свете знаете?

Профессор указал на табло на крыше банка через дорогу.

— Я всего лишь принимаю к сведению сообщения местных метеорологов. С тех пор как я вышел, температура продолжает понижаться.

Билли посмотрел на табло, показывающее температуру воздуха в виде дрожащей цифры. Четверка мигнула и превратилась в тройку.

— Вот то-то! Я почти угадал!

— У нас тут не конкурс на должность метеоролога, — заметил Уолтер, — давайте пошевеливаться, а то я умираю с голоду.

Билли сбегал обратно в мотель и принес Экскалибур в длинном ящике из-под цветов, который они нашли на помойке возле проката машин. Последней прибежала мама, ежась в холодном гулком воздухе.

— Уолтер проголодался, мам. — Билли ткнул пальцем в тощий живот друга. — Как обычно.

— Мы купим что-нибудь вон в той закусочной. — Мама показала на яркие неоновые огни дальше по улице.

— Мне только горячего чаю, больше ничего не надо, — сказал профессор, зябко ежась.

Наскоро залив бургеры апельсиновым соком, они поехали в университет. Мать Билли старалась не пропустить по пути указатели на университетский кампус, профессор, прямой как палка, сидел рядом с ней на пассажирском сиденье, а Билли сзади с Уолтером. Он не спускал глаз с учителя. Профессор неотрывно смотрел вперед, сжимая под мышкой книгу — дневник Мерлина.

Билли хотелось заговорить, но чувство робости и вины не позволяли ему сделать этого. Толкнув Уолтера локтем, он шепнул:

— Спроси профессора про книгу!

Уолтер кивнул.

— Эй, проф! Так что там со старой одеждой и новым бурдюком?

Профессор обернулся, высоко подняв брови:

— Боюсь, на этот вопрос я не могу ответить ни вам, Уолтер, ни кому-либо еще. По крайней мере, пока.

Билли надеялся услышать новости, от которых он мог бы воспрянуть духом и приободриться, но осторожные слова профессора сразили его, точно грузовик потных носков. Дневник скрывал тайну, древнюю тайну, ключ к его желаниям. Пока что он не выиграл ни одной значительной битвы, где его всегда выручали более мудрые и отважные. Ему чего-то не хватало — чего-то очень существенного. Он не знал, что это, но оно было у Бонни и профессора. Книга, полная древней мудрости, нашептала ему в душу секретный шифр, который мог бы привести его к исполнению заветных желаний, а единственный человек, способный растолковать ему этот шифр, сидит и помалкивает!

Мать Билли вздохнула, останавливаясь у светофора.

— Если это всего лишь библейские стихи, профессор, то почему вы не скажете нам, что они значат?

Профессор опустил книгу на колени и прикрыл ее ладонями.

— Пока я стоял под душем, мне пришло в голову, что искушение Уильяма вполне можно понять. Я перенес на него свою силу воли, полагая, что он будет контролировать себя, как делаю это я. Это, конечно, было большой глупостью. Уильяму предстоит еще многому научиться, и я боюсь, что науку он усвоит через испытания и страдания, подобно мне в мои молодые годы. Так или иначе, я решил заново прочитать стихотворение. Но вначале я вернулся на страницу с библейской цитатой. И увидел, что там появилась новая запись. — Профессор сунул книгу обратно под мышку. — Но боюсь, я не смогу сообщить вам, что в ней говорилось, поскольку в самом тексте содержалось запрещение на этот счет. Мне позволено только донести до вас факт появления записи. Боюсь, что отныне я стану единственным читателем книги, по меньшей мере пока она не позволит мне делиться ею с остальными.

Плечи Билли поникли, горло сжалось, но дышать он не перестал. Неужели ему никогда не удастся загладить свою вину?

— Но, проф, — заныл Уолтер, — нам нужна книга. Она помогла нам достать Экскалибур. Как знать, чем еще она сможет помочь?

— Вы правы, Уолтер, но разве я сказал; что никто не сможет читать ее? Я продолжу наблюдать за новыми текстами и действовать согласно их мудрым предписаниям.

Когда они приехали в кампус, мама Билли припарковалась у корпуса биохимии, и они поспешили к входу в здание, петляя шеренгой меж сугробов и кутаясь в куртки от пронизывающего ветра. Кафельный пол в фойе хранил влажные следы недавней уборки. Чтобы не шуметь, они решили не вызывать лифт, а пробраться на третий этаж пешком по лестнице.

Наверху их встретил пустой коридор и свежие отпечатки колес пылесоса на ковре, говорящие о том, что уборщик подготовился к очередному утреннему нашествию. Билли шел крадучись и рассматривал таблички на каждой из дверей. Чем дольше их визит останется секретным, тем лучше, поскольку они понятия не имели, что и кто их ожидает впереди. У одной двери он остановился, показал на табличку и тихо сказал:

— Вот здесь: кабинет 340.

Уолтер заглянул ему через плечо:

— А в двери-то щелка.

Билли почувствовал опасность. Сигнал был не сильный, но этого хватило, чтобы заподозрить недоброе. Шикнув на Уолтера, он протянул цветочную коробку профессору и прошептал:

— Мама забыла пистолет в самолете, так что вы лучше возьмите Экскалибур. Я обойдусь своим собственным оружием.

Профессор взял коробку, но держал ее на вытянутых руках.

— Уильям, — сказал он полушепотом, — теперь меч ваше оружие. Он дарован вам свыше, чтобы вы сражались им в битве.

Билли повозил ногой по борозде от пылесоса.

— Может быть, но разве не лучше каждому из нас иметь при себе оружие? Я ведь не могу одолжить вам свой огонь.

Профессор наклонил голову.

— Равно как и я не могу одолжить вам свою веру.

Билли прикусил язык. Уж не приметил ли профессор, что меч ни разу не вспыхнул в его руках? Но он погнал эти мысли прочь и сосредоточился на двери.

— Ладно. Я пошел.

— Будьте осторожны, Уильям, — предостерег профессор. — Если дверь открыта, то, значит, внутри кто-то есть. Не исключена засада.

— Точно, — шепотом поддержал Уолтер, — разжигай свою конфорку, Билл. Только поверни ручку не на «сто градусов», а сразу на «ядерный взрыв».

Билли взглянул в окно слева от двери. Никого не видать. Он толкнул дверь, открывая ее наполовину. Скрипнули петли. В приемной ярко горел свет. Облизнув губы, он просунул голову в дверь и прислушался. Тишина. Ни звука, ни шороха, будто в кабинете никого не было. Он сделал два шага вперед, огляделся и махнул остальным, что опасности нет и можно входить.

Против двери помещалась длинная закругленная стойка в пояс высотой. Справа от стойки стоял серый диван на два сиденья, низким журнальный столик и три стула с полосатой обивкой. Над диваном висело изображение нападающего медведя гризли. У Билли промелькнула мысль, что, возможно, сейчас и на них кто-то вот так вот набросится, как этот медведь.

Слева от стойки в глубь помещения уходил коридор с несколькими дверями и в конце еще поворачивал. Из-за угла доносилось слабое позвякивание и шум воды.

— Там кто-то есть, — сказал Билли, кивком указывая в конец коридора, — вы подождите здесь. Наверное, секретарь или еще кто-то.

Пока они стягивали куртки, Билли двинулся вперед. После каждого шага он останавливался и прислушивался, потому что чувство опасности нарастало. Приблизившись к полуоткрытой двери, он протянул руку и толкнул ее, одновременно отскакивая на несколько шагов обратно за угол.

Из двери высунулась старушка с пустым кофейником в руке.

— Кто здесь?

Билли медленно выдохнул. Фууу! Столько страху из-за безобидной старушенции! Выйдя из-за угла, он вежливо кивнул:

— Простите, если я испугал вас, мэм. Я хочу видеть доктора Коннера. Он здесь?

Седая старушка в очках с толстыми стеклами, на полголовы ниже Билли, улыбнулась и ответила:

— О нет. Его пока нет. — Она вернулась в кухню, на ходу говоря: — Подождите, я поставлю воду для кофе и выйду к вам.

Когда она скрылась, Билли крикнул, оборачиваясь:

— Идите сюда! Здесь только одна женщина. Похоже, секретарь.

Первым из-за угла вынырнул Уолтер.

— А как она выглядит? Кто их знает, этих секретарей. У них такие острые ножики, которыми вскрывают почту.

И хотя чувство опасности продолжало подавать тревожные сигналы, Билли покачал головой:

— Да ладно тебе. Вполне себе мирная старушка, вроде библиотекарши.

— Знал я одну библиотекаршу, которая швырнула ластик с пятнадцати футов и угодила мне прямо между глаз.

— И чем же ты ее так разозлил? Отрыжкой в сто децибел?

— Ну… может быть.

Билли заглянул в кухню:

— Вряд ли она полезла за своим убийственным ластиком, но она сказала, что сейчас выйдет…

Когда его мать и профессор показались из-за угла, Билли обернулся, с облегчением вытирая пот со лба. И вдруг его больно ткнули в спину чем-то твердым, и он услышал голос старушки, на этот раз грубый и хриплый:

— Это ствол револьвера «магнум-357», змееныш, и я умею с ним обращаться. Одна искра твоего адского пламени, и тебе конец.

12 Долины тьмы

Эшли склонилась над толстым лабораторным формуляром, заполняя клеточки острым желтым карандашом и бормоча себе под нос данные.

— Бонни Сильвер. Возраст: четырнадцать лет один месяц, рост: пять футов шесть дюймов, вес… Хмм… Понятия не имею. Напишу сто двадцать фунтов. — Нацарапав все цифры, она продолжала: — Группа крови: первая, положительная, с драконо-компонентами и фототропическими рецепторами 1-А. — Она подняла голову и прислушалась. Ранним утром в лаборатории царила мертвая тишина, и Эшли могла без помех проверять оборудование. На половине девочек уже зашевелились. Принюхавшись, Эшли учуяла запах жареного бекона. Это Карен хозяйничает на кухне. Она вызвалась встать раньше, чтобы приготовить завтрак, а Бонни обещала ей помочь, хотя наверняка плохо спала ночью, перед самым большим приключением своей жизни. Эшли сама не выспалась, а теперь еще и не могла есть. Кусок не лез в горло, желудок свернулся двойным узлом. В голове роились сомнения. Все ли получится? Последнюю ступень они еще никогда не выполняли. Вытащить мать Бонни из кэндлстона и восстановить ее человеческий облик было в принципе возможно, но… Придется рисковать жизнью Бонни. Она отправит ее в путешествие по темному неизведанному миру, полагаясь на сложные машины — машины, которые собрала собственными руками.

Глубоко вздохнув, Эшли закрыла формуляр и отложила его в сторону. Скоро придет Бонни. Эшли оставила ей ключи. Какие-то минуты отделяли Бонни от долгожданной встречи с матерью либо от смерти, вечного заключения, вечных мук в руках злейшего врага всех драконов. Нет сомнений, что Девин превратил бы призматический кристалл в ад, имей он такую возможность.

Соображать надо было быстро. Он, конечно, сможет уклониться от ствола и наехать на старуху, прежде чем она выстрелит. В желудке у него разыгралась мировая война, там кипела преисподняя, готовая вырваться наружу. Один поворот головы, и из нее будет шашлык.

Он рванулся в сторону, обернулся и изверг реактивный поток желтого пламени прямо на старухины руки. Бешеный огонь мигом охватил их. Она взвизгнула и навзничь повалилась обратно в кухню, посылая пулю в потолок, затем стала кататься по полу и ругаться, как матросский попугай. Огненная река опалила стены и ковер. Билли отшатнулся к стене, морщась и зажимая щеки ладонями. Никогда еще он не производил такого огромного и жаркого взрыва.

Профессор, с цветочной коробкой в руках, ринулся в кухню. Швырнув коробку на пол, он потянулся к извивающимся рукам старухи.

— Уильям! — крикнул он. — Пистолет расплавился! Я не могу его вынуть.

Старуха плевалась и изрыгала ругательства.

— Пошел вон, драконий прихвостень, помощник дьявола! Отпусти мои руки, чтобы я отправила тебя прямиком в ад! — Еще раз громко вскрикнув, она лишилась сознания.

Уолтер подскочил к ней и попробовал вытрясти пули из барабана револьвера, но, поскольку тот застрял в руках старухи, ничего не вышло. Случайно Уолтер задел ногой дверь, и она захлопнулась.

В конце коридора распахнулась другая дверь, и оттуда вывалились двое мужчин. Один из них был целиком одет в черное.

— Билли! Осторожно! — крикнула мать.

Мужчина в черном прыгнул на спину Билли и зажал ему рот волокнистой тряпкой. Второй схватил его руки и завел их за спину. Выхватив длинный зазубренный кинжал, первый рявкнул, обращаясь к матери Билли:

— Не двигайся, или твоему щенку конец!

Она оцепенела, безумными глазами глядя на Билли и двоих пришельцев.

Одной рукой человек в черном сунул в рот Билли кляп, а другой приставил к его горлу кинжал. Холодная сталь рассекла кожу, и тонкая струйка крови окропила шею и грудь Билли. Грубый кляп расплющивал губы, раздирал слизистую во рту. Вдохнув носом, Билли попробовал выдохнуть через рот, но пламя отскочило назад, будто натолкнувшись на огнеупорный щит. В нос ударил запах собственной крови, жар обуглил горло. Он не мог извергать огонь, он едва мог дышать.

Щелчок и тягучее поскрипывание двери заставили Эшли вздрогнуть и повернуть голову. Бонни стояла спиной к ней, очевидно запирая дверь лаборатории. Ее почти не было видно из-за огромных крыльев. Эшли не могла оторвать глаз от Бонни, грациозно порхнувшей на середину лаборатории. В своей белой рубашке, с лицом излучающим покой и парой великолепных полупрозрачных крыльев позади сияющих белокурых волос она была словно ангел из сказки. Ее глаза танцевали, а если бы улыбка могла петь, то песня Бонни растопила бы даже самое циничное сердце.

В присутствии Бонни Эшли почувствовала себя дефектной и почти грязной, стыд завесой покрыл ее, точно облако удушающей сажи. Бонни приблизилась и тронула Эшли за плечо.

— Что-то случилось? Твой дедушка плохо себя чувствует?

Эшли уткнулась в свои приборы, пытаясь спрятать слезы.

— Да. Док вызвал медсестру, но придется перевезти его в больницу, если ему не станет лучше. — Всхлипнув, она жестом указала на половину мальчиков. — Но мне сейчас нельзя об этом думать. Твой отец с минуты на минуту выведет Деррика.

Бонни положила ключи Эшли на панель управления.

— Выведет?

— Да. Я тебе не рассказывала, но…

Звук открывающейся двери заставил Эшли прерваться на полуфразе. Появился доктор Коннер. Он вел за руку невысокого худого чернокожего паренька.

— Это Деррик? — шепотом спросила Бонни.

Эшли кивнула.

— На вид ему никак не дашь семнадцать, правда?

Уставившись вперед немигающим взглядом, Деррик спокойно позволял доктору себя вести.

— Он что — слепой? — догадалась Бонни.

— Ага. Переболел какой-то болезнью, убивающей зрительные нервы. Его родители утонули, когда перевернулась лодка, на которой они плыли из Гаити во Флориду. А его спасли. Социальный работник пожалел его и не стал отсылать обратно. Твой отец узнал о нем и забрал его к себе.

Бонни, раскрыв рот, смотрела на Деррика.

— Ого! А как он научился все это делать?

— Он очень умный и отважный. С тех пор как мы в первый раз транслюминировали его, он все время просится обратно. — Она повернулась к Бонни, забыв о своих слезах. — По его словам, когда он превращается в световую энергию, он может видеть. Пойдем, я тебя с ним познакомлю. — Эшли протянула руку. — Он забавный.

Они подошли к цилиндру якоря, и доктор Коннер отступил, оставив Деррика с Эшли.

— Деррик, — обратилась к нему Эшли, — познакомься с Бонни, о которой я тебе рассказывала.

Деррик протянул руку и повернул голову в сторону от Бонни.

— Рад с тобой познакомиться. — У мальчика был приятный голос, звучавший нараспев, с легким французским акцентом.

Бонни взяла его руку и крепко пожала.

— Можно потрогать твои крылья? — спросил Деррик.

Бонни направила его руку к своему правому крылу. Проведя пальцами по внешнему ребру, он отдернул ладонь и сказал:

— Дай мне, пожалуйста, твою руку.

Бонни осторожно вложила свою ладонь в его. Он крепко сжал ее и медленно проговорил:

— Когда я снова ее возьму, то увижу твое лицо. — Он отстранился и стал пробираться на платформу якоря.

— Ну, ты готова, Бонни? — спросила Эшли, указывая на другой стеклянный цилиндр.

Бонни потуже завязала пояс на рубашке и улыбнулась:

— К выходу готова, мэм!

Эшли осмотрела Бонни с головы до ног. Ее взгляд задержался на кольце.

— Я заметила это кольцо, когда мы встретились. Это фамильное?

Бонни поднесла к лицу руку с растопыренными пальцами.

— Нет, но это подарок одного очень близкого друга. Я никогда его не снимаю.

— Если не хочешь, чтобы оно потерялось или растрескалось, лучше отдай его мне, — сказала Эшли. — Иначе оно просто упадет на пол, когда ты транслюминируешься.

Бонни прикрыла кольцо ладонью.

— Ну тогда посмотри, куда оно упадет, и подними его, хорошо? Я хочу, чтобы оно было со мной до самого конца.

Эшли кивнула, слегка пожав плечами:

— Конечно. Как скажешь.

Бонни снова заулыбалась:

— Здорово! Ну пойдем.

Эшли исподлобья глянула на Бонни, дабы та хоть немного прониклась драматизмом момента и поняла, на какой огромный риск идет. Легкомысленная улыбка исчезла с лица Бонни. Эшли не без удовольствия отметила это. Может быть, эта непоколебимая скала веры наконец-то засомневалась.

Возле купола дайвера Бонни дотронулась до руки Эшли и сказала:

— Не тревожься обо мне. Я буду не одна.

И с этими словами она ступила под купол. Когда стекло опустилось, ее лицо излучало полный покой.

Билли извивался и выкручивался в руках своих мучителей, но они держали его крепко. Его мать обежала вокруг и пригнулась, выбирая момент, чтобы броситься на них. Что же профессор и Уолтер так долго копаются за закрытой дверью? Эти двое, может быть, даже и не знают, что они там. Мать не сводила с Билли глаз.

Пока человек в черном держал нож у его горла, второй из нападавших обматывал ему запястья клейкой лентой. Черный глубже воткнул лезвие в кожу Билли и рявкнул, обращаясь к своему подельнику:

— Где Гретхен?

Билли оцепенел. Он узнал этот голос. Человек в черном был Палин, черный рыцарь.

— Я думаю, она на кухне, со стариком, — отвечал второй.

— Я заберу змееныша на Флэтхед, — продолжал Палин. — А ты хватай остальных, тащи их в горы, и дело с концом. Сделай все без лишнего шума. Потом возвращайся сюда и все здесь прибери. — По-прежнему держа нож у горла Билли, Палин поволок его к двери, хрипло вещая ему на ухо:

— Хоть в такую рань здесь мало народу, но попробуй только вякнуть, и я нарежу тебе глотку, как спелый помидор, можешь не сомневаться, щенок.

Второй вытащил из куртки пистолет и направил на мать Билли.

— Стоять! — приказал он, ногой толкая дверь. Потом он вдруг исчез за дверью, а взамен в коридор вылетел Уолтер и растянулся на ковре. Дверь с грохотом захлопнулась.

Изнутри что-то тупо ударилось в нее, кто-то сдавленно застонал. Раздался выстрел, затем второй. Билли изо всех сил упирался, тормозя ногами по ковру. Профессор! Неужели этот бандит застрелил его?

Палин вытащил его из кабинета в главный коридор. Тем временем мать Билли помогла Уолтеру подняться, а под дверью кухни вспыхнул яркий свет. Как Билли ни выворачивал шею, чтобы посмотреть, что происходит, все было напрасно. Он слышал только крики матери за закрытой дверью. Он хотел ответить, но ему мешал кляп. Он хотел вырваться и помочь профессору, но с каждой секундой был все дальше и дальше от места боя, и нож у горла не позволял ему резко двигаться. Успел ли профессор вынуть меч? Может быть, он транслюминировал всех, кто был в кухне, и себя в том числе?

Неожиданно Билли рухнул на пол, со стуком ударившись головой. Палин свалился сверху, и его нож, царапнув ухо, прошел мимо горла. Билли извивался под весом Палина, пытаясь высвободиться и посмотреть, что творится. Его мать прыгнула на спину Палину и молотила его кулаками, а Уолтер вцепился в ноги рыцаря. Отшвырнув мать Билли в сторону, Палин дрыгал ногами, стараясь сбросить Уолтера, приклеившегося намертво.

Билли, которому удалось выползти из-под Палина, пнул его в голову, но несильно, потому что руки его были стянуты за спиной и он не мог найти опоры. Его мать готовилась снова броситься в схватку. Палин, сжимая кинжал, занес руку, чтобы нанести удар. Билли пробовал закричать, предостерегая своих спасителей, но из-за кляпа смог только захрипеть. Этого оказалось достаточно. Мать Билли, схватив запястье Палина обеими руками, рванула его в сторону, за секунду до того, как нож должен был войти в спину Уолтера.

— Уолтер, — крикнула она, — отпусти его! У него нож!

Уолтер наступил на кулак Палина, но тот не выпустил ножа. Тогда Уолтер подскочил с другой стороны, вцепился ему в волосы, а другой рукой ткнул в глаза. Билли взмахнул ногой, целясь Палину в голову, но промазал и лишь задел его плечо.

Схватив мать Билли за шею, Палин отшвырнул ее, затем ударил Уолтера в лицо и, молниеносным движением рванув Билли за волосы, снова приставил нож к его горлу. Кровь и пот стекали по лицу Палина и капали на пол. Злобно тараща глаза и задыхаясь, он прохрипел:

— Не… двигайтесь… а… то… я… его… прирежу!

Оба защитника Билли замерли на месте, а Палин перевел дух и прибавил:

— Я не знаю, что вы там сделали с моим приятелем, но оружия, чтобы прикончить всех вас разом, у меня сейчас нет. — Сказав это, он потащил Билли к лифту.

Лезвие безжалостно впивалось в плоть Билли. Его мать, с застывшей на лице гримасой ужаса, тихо шла следом. Уолтер привалился к стене, вытаращив глаза. Большая красная клякса набухла на его левом плече. Дверь лифта закрылась, точно занавес отчаяния, и больше Билли не смог ничего увидеть.

Когда она снова открылась, Палин поволок его через фойе к выходу, затем по пустому двору на стоянку, где находился его голубой седан. Щелкнула кнопка пульта, и крышка багажника автоматически подскочила. Тогда рыцарь убрал нож, швырнул Билли внутрь и захлопнул крышку.

Билли шлепнулся лицом вниз в ледяную черноту, ударившись головой. Извиваясь всем телом, он смог перевернуться на спину, но, когда он попытался вдохнуть, в нос ему ударил препротивный запах. В темноте раздался насмешливый голос черного рыцаря:

— Не вздумай баловаться с огнем, малыш! Там стоят четыре пластиковые канистры бензина, если ты не понял.

Пока доктор Коннер устраивал Деррика в центре его цилиндра, Эшли заняла свое место за панелью управления. Деррик стоял, улыбаясь, и ждал, когда колпак опустится, а Эшли поймала себя на том, что загляделась на него. Он обладал удивительным мужеством, достойным восхищения.

Доктор Коннер шагнул к цилиндру, где было меньше приборов и дисплеев, чем на главной панели. Он щелкнул тумблером, повернул два диска до упора и поспешил к стенному сейфу.

Эшли надела наушники и сказала в микрофон:

— Деррик, ты меня слышишь?

— Да. — Деррик улыбнулся еще шире.

— Бонни? Ты меня слышишь?

Бонни кивнула. Она стояла наполовину прикрыв веки и вздернув подбородок.

— Ответь мне, Бонни. Я хочу убедиться, что звук проходит в обоих направлениях.

— Да, — мягко откликнулась Бонни. — Я слышу тебя хорошо.

— Отлично. Ну, Деррик все уже знает, так что я рассказываю для тебя, Бонни. Хотя вчера я тебе все подробно объяснила, никогда не помешает повторить. — Она подвинула бегунок на два деления вверх, и основания цилиндров низко загудели. — Эта вибрация происходит от индуктора нашей энергетической системы. По-настоящему все начнется, когда док поместит кэндлстон на пьедестал.

Эшли медленно повернула маленький диск в левом верхнем углу панели.

— Я приглушаю свет.

Доктор Коннер, мягко шагая в сумраке огромной пещеры, приблизился к пьедесталу и открыл ящик.

— Бонни, — продолжала Эшли, сияя улыбкой, — твой отец несет твою мать на пьедестал. Ты готова к встрече с ней?

Губы Бонни округлились в слабой улыбке, и она подняла вверх большие пальцы обеих рук.

Пальцы Эшли выбили барабанную дробь на панели. Такая уверенность Бонни перед лицом неизвестного нервировала и тревожила ее. Но надо делать свое дело. Девин или не Девин, она не допустит, чтобы Бонни очутилась в ловушке. Она вытащит ее назад во что бы то ни стало.

Эшли подняла щит на задней стенке, чтобы свет не попадал на дисплей, но поверх щита она все равно могла видеть и контролировать цилиндры. Когда доктор Коннер поместил кэндлстон на пьедестал, Бонни надела на голову капюшон и ее губы зашевелились. Эшли стала напряженно вслушиваться. Тихие, словно шелест, слова достигали ее слуха подобно мелодичному голосу, поющему в далекой стране.

— «Господь — пастырь мой. Не будет у меня нужды ни в чем».

Эшли прибавила громкости в наушниках и уставилась на безмятежную фигуру в стеклянном цилиндре.

— «На пастбищах травянистых Он укладывает меня, на воды тихие приводит меня».

Эшли не хотела ее прерывать. Слова ложились ей на сердце как божественная ария, трогательный дар духа, но она знала, что дело не ждет. Дрожащими пальцами она подтянула еще один бегунок.

— Э-э-э… Бонни, — с запинкой проговорила она, — время пришло. Я включаю луч.

— «Душу мою оживляет, ведет меня путями справедливости ради имени Своего».

Эшли смахнула слезу.

— Пять… пять секунд, Бонни. Ты увидишь вспышку… хватай руку Деррика, когда он доберется до тебя.

— «Даже если иду долиной тьмы — не устрашусь зла, ибо Ты со мной, посох Твой и опора Твоя — они успокоят меня».

Яркий взрыв света поглотил нижнюю часть тела Бонни. Капюшон соскочил с ее головы, когда искры поднялись выше, охватывая все тело, пока, наконец, ее сияющее лицо не исчезло, утонув в ослепительном сиянии.

Бонни услышала ласковый голос Деррика:

— Возьми мою руку, Бонни.

Но она не видела никакой руки. Она видела только вспышки света и чувствовала, что ее куда-то тянет. Потом она ощутила, как эта рука берет ее за руку, и она странным образом смогла крепко за нее уцепиться. Будто из звездного далека, она услышала другой голос, шипящий и искаженный, среди хаоса жутких гудящих звуков:

— Есть сцепление. Она входит.

Бонни почувствовала, что ее тело безболезненно растягивается, как катушка ниток, упавшая в световую стремнину, что несется в глубокий темный каньон. Пока она падала, звуки снаружи становились тише, замирали вдали. Хотя, вопреки своим ожиданиям, она не ощущала перегрузок, она чувствовала только скорость и быстрое наступление сумерек в этом странном новом мире.

Потом вдруг она ударилась о толстую, но гибкую и мягкую мембрану и просочилась сквозь нее, точно сквозь некое черное желе. Световая река исчезла, натолкнувшись на эту преграду и свернув неизвестно куда уже без нее. Наконец, она очутилась в каком-то совершенно черном месте — просто выбралась из мембраны и поплыла среди полной черноты.

Сверху ее продолжал тянуть Деррик — ее связь с внешним миром. Ее не оставляло смутное чувство, что она держится за него, хотя у нее больше не было рук. Все чувства изменились — зрение, слух, обоняние и даже ощущение самой себя сообщалось ей через новые импульсы — скорее духовные, чем земные, как будто она перешла из одной жизни в другую. Однако здесь был не рай. Здесь она тяготилась, задыхалась, будто под тяжким бременем неминуемой беды, будто смотрела, как умирает ее лучший друг.

Пытаясь сориентироваться, она озирала свои темные окрестности. Она видела себя, трепещущее и мигающее пятно света, однако по какой-то причине ее тело — если это можно было назвать телом — нисколько не действовало на окружающую ее непроницаемую черноту. Она совсем не проводила свет и не освещалась. Но это было не важно. Наверняка смотреть тут было нечего.

Взглянув вверх, она заметила тонкую дорожку света — слабую и прерывистую, — растянувшуюся в пустоте связь с Дерриком. Но ничего другого не было — ни звуков, ни других ярких пятен. Она знала, что ее мама должна появиться в виде такой же массы света, но, может быть, ее надо искать? Об этом она забыла спросить у Эшли. У нее не было карты, чтобы найти дорогу, и, поскольку времени тоже не было, она не могла просто сидеть и ждать.

Придумать способ передвижения было совсем непросто. Не было ни земли, ни стен, не было никакой опоры, чтобы хоть как-то оттолкнуться своим новым телом. В полной темноте нельзя было даже определить, движется она или стоит. Она решила, что если «дернет» за руку Деррика, то его тяга возрастет, и она куда-нибудь да передвинется.

Движение оказалось скорее актом воли, чем результатом напряжения мышц. Толкая свое мерцающее тело, она словно сопротивлялась темноте перед собой. Черное пространство раскололось надвое и ринулось назад, когда она устремила свое сознание в его пустоты, рыща в них, словно луч маяка в тумане.

Несколько мгновений спустя она что-то почувствовала, другой свет, слабый проблеск, но он определенно был. Привыкнув к своему новому способу передвижения, она сообразила, как убыстряться и поворачивать, двигаясь к своей цели. По мере их сближения другое пятно увеличивалось, тоже двигаясь навстречу.

Неужели это наконец-то мама? Бонни не могла больше ждать. Еще несколько секунд — и они будут вместе. Она почувствовала, как ее собственное тело разгорелось и стремительно запульсировало. Второе пятно разрослось, засверкало, засияло, засветилось от радости. Оно приняло форму — форму человеческого тела, сначала без выраженных черт, но явно женского. И чем ближе, тем женская фигура проступала яснее, с каждым шагом виделась четче — сияющий торс, длинные руки и ноги, и, наконец, она увидела милое нежное мамино лицо. Бонни чувствовала ее зов — не голос, а поток возбужденных и восторженных мыслей, взывающих к ней: «Бонни! Наконец-то ты здесь!»

Рука света протянулась к Бонни, и она попыталась протянуть свою руку навстречу, но тут между ними что-то вспыхнуло, и их объятие наткнулось на преграду. Гигантская светящаяся стена, горящая неземным светом, воздвиглась между ними и окружила Бонни, превратившись в величественное кольцо пламени, белого трепетного огня.

Бонни отпрянула в середину кольца. Страха она почему-то не чувствовала, а только безмерное изумление. Световая ограда, казалось, смеялась, но не злобно или презрительно, а точно гордый отец, играющий с ребенком. Бонни ничего другого не оставалось, как наблюдать это зрелище со смесью глубокого удивления и разочарования.

Что происходит? Почему мне мешают встретиться с мамой?

Отогнув микрофон в сторону, Эшли следила за таймером на пульте.

— Осталось девяносто секунд, док, и я отчетливо вижу две человеческие фигуры на бета-частоте.

— А они видят друг друга?

— Думаю, да. Они в одной фазе, но сцепления пока не зарегистрировано. Давайте проверим альфа-частоту, чтобы убедиться, что Девин там. — Она потянулась к диску в верхнем правом углу панели.

Доктор Коннер шлепнул ее по руке.

— Нет. Если он появится на бета-частоте, мы и так его увидим.

Рука Эшли непроизвольно сжалась в кулак. Что за ерунда? К чему такие грубости? Она стала следить за цифрами, мелькающими на дисплее. Вдруг она вскрикнула, тыча пальцем в монитор:

— Что это?

Доктор Коннер тоже посмотрел туда:

— Не может быть!

Может! Еще кто-то на бета-частоте!

— Это невозможно!

Эшли сердито глядела на него.

— Невозможно? Почему невозможно? Это, должно быть, Девин. Вы сами сказали, что мы увидим, если он передвинется!

Доктор Коннер посмотрел на нее не менее сердито:

— Говорю тебе: это невозможно!

Эшли топнула ногой.

— Что происходит? Что вы от меня скрываете?

Доктор Коннер отвел глаза, не выдержав ее ледяного взгляда.

— Но останавливаться уже поздно. — Он указал на подставку, где лежал мерцающий камень. — Мать Бонни не в кэндлстоне. Ее никогда там не было. А Девин умеет перемещаться на бета-частоту и отвечать за Айрин, когда мы ее вызываем.

Эшли вскочила с места.

— Что? И все это время вы меня обманывали? Зачем?

— У меня не было выбора, — закричал доктор в ответ, — ты не стала бы мне помогать, если бы знала правду!

От ярости в глазах у Эшли все закрутилось, все дисплеи и диски смешались, как кипящий в кастрюле суп.

— Но я не могу…

— У нас нет времени на споры, — цыкнул доктор, толкая ее на место. — Послушай: если Девин останется в кэндлстоне, твой дед умрет. Если ты хочешь спасти его и Бонни, лучше займись делом. Я не знаю, кто этот третий, но давай надеяться, что он им не помешает.

Эшли сделала глубокий вдох и затрясла головой, пытаясь снова сосредоточиться на данных. Она заговорила деловым тоном, но подчеркивая каждое слово, что выдавало ее бешенство.

— Третья сущность — другого рода. У нее отличная от человеческой фаза, более мощный сигнал. Сцепления между ними до сих пор не было.

— Как дела у Деррика?

Эшли взглянула на другой дисплей:

— О нет! Он вытянулся в нитку, будто его тянут с удвоенной силой. — Повернув диск, она поправила микрофон и закричала: — Деррик! Держись!

Доктор Коннер ткнул пальцем в главный дисплей.

— Наше время — минус двадцать секунд. Когда вероятность восстановления становится меньше пятидесяти процентов?

— При плюс пятнадцати. Но нам нельзя уходить за ноль. Уже тогда она составляет только восемьдесят процентов.

— Уйдем, если надо будет. Плюс пятнадцать наш новый максимум.

— Но Деррик не выдержит! Может быть, он сможет держать до плюс пяти. Он растянут до предела. Ему придется отпустить, или один из них разорвется!

— У нас нет выбора. Минус десять секунд.

— Толщина растяжения меньше миллиметра! Он не выдержит! Надо запускать обратный процесс!

— Нет! Взгляни! Он почти достал! Он выдержит!

— Меньше сотни микрон! — в ужасе вскричала Эшли. — Толщина сцепления больше не измеряется. Если он отпустит, Бонни останется там навсегда. Мы должны немедленно ее вытаскивать!

— Мы на нуле! — закричал доктор Коннер. Он поднял руки, как диспетчер на состязаниях бегунов. — Приготовься запустить обратный процесс по моей команде! Двенадцать секунд до абсолютного максимума.

Пальцы Эшли забегали, крутя диски в соответствии с показателями дисплея.

— Я ставлю силу обратной тяги на девяносто пять, чтобы было быстрее.

— Хорошо. Мы на плюс одиннадцати.

Эшли закричала, подскакивая на месте:

— У нас сцепление!

Доктор Коннер рубанул рукой воздух:

— Давай!

13 Врата ада

Уолтер кубарем скатился по лестнице и бросился к выходу. Ударом плеча распахнув двойные двери, он вылетел на безлюдную стоянку, где сразу заметил автомобиль похитителя Билли. Вон он! Закрывает багажник!

Он бросился бежать, прыгая через сугробы, и даже один раз через перевернутый бак для мусора. Двигатель заработал как раз в тот момент, когда Уолтер схватился за ручку задней дверцы и приоткрыл ее. Палин нажал на газ и рванул в противоположную сторону, а Уолтер повис на дверце, скребя ботинками по земле. Его ободранные пальцы заскользили, грозя сорваться с гладкой двери. Нет, нельзя! Надо держаться!

Но машина, резко развернувшись, отбросила его прочь, и он покатился по площадке. Продолжая поворот, она устремилась прямо на него, так что Уолтер едва успел отскочить в сторону от визжащих шин, и машина вырулила со стоянки.

Уолтер лежал на животе и пытался сквозь серую дымку выхлопных газов прочитать монтанские номера. Первой цифрой на небесно-голубом фоне была семерка, затем точка и знаки «А1». Три последние цифры могли быть либо пятерки, либо шестерки — этого он уже не разобрал. Он перекатился на спину и сел, отплевываясь, кашляя и потирая саднящие глаза. Потом, пошатываясь, поднялся на ноги и потрусил обратно в корпус.

Распахнув дверь, он чуть не столкнулся с выходящей миссис Баннистер, которая обеими руками держалась за голову. Глаза ее были огромными от страха.

— Ты видел Билли? Что с ним?

Задыхающийся и слабый, Уолтер согнулся и уперся ладонями в колени.

— Кажется… этот тип… засунул его в багажник. Я не смог ему помешать. Он уехал. Но я успел разглядеть первую половину номеров.

Он взял мать Билли под руку и повел к лифту.

— Посмотрим, что с профессором, и вызовем полицию!

Они пошли прямиком в кухню, где и сидел профессор.

На коленях у него лежал меч. Экскалибур сиял радужным светом.

— Проф! — завопил Уолтер, падая на колени возле учителя. — Вы в порядке?

Профессор поморщился, пытаясь сесть прямо, и по его щеке поползла слеза.

— Бывало и лучше, Уолтер. Мне, кажется, прострелили левую пятку. Весьма сожалею, что я не смог прийти на выручку Уильяму.

Уолтер состроил гримасу, глядя на раненую ногу. Штанина была поднята до колена, носок успел пропитаться кровью. Задник ботинка отлетел и валялся рядом. Миссис Баннистер присела и стала осторожно расшнуровывать остатки ботинка.

Уолтер пнул ногой пистолет, валявшийся на кухонном полу.

— А куда подевались второй бандит и старуха?

— Рад сообщить… — профессор Гамильтон поморщился, освобождаясь от обрывков обуви, — что Экскалибур действует исправно. Двое злодеев перешли в состояние рассеянного света. Это было впечатляющее шоу, доложу я вам. И все-таки, хотя у меня не было иного выбора, я огорчен тем, что мне довелось оборвать две человеческие жизни. Смерть всегда представляется мне трагедией, какими бы дурными людьми ни были ее жертвы. — Он вздохнул, покачал головой и грустно прибавил: — Никчемные жизни, никчемные души.

Уолтер огляделся, надеясь увидеть искристые воронки.

— А разве меч не должен был превратить и вас? Разве не так случилось с Мерлином?

— Да, Уолтер. Минуточку. — Профессор обратился к матери Билли, которая пыталась сделать повязку из носка:

— Мэрилин, мне кажется, кровотечение прекратилось. Рана хоть и болит, но пуля прошла навылет, так что, я думаю, она неопасная.

Он протянул меч Уолтеру и поднял руки.

— Пожалуйста, помогите мне встать, будьте так добры.

Миссис Баннистер и Уолтер с двух сторон подставили ему свои плечи.

— Уолтер, — сказал профессор, стоя на одной ноге, — будучи занят обезвреживанием двоих нападавших, я не думал, что может произойти со мной. Я беспокоился о вас. Вот почему я вытолкнул вас из кухни.

— Ну да, я так и подумал, — улыбнулся Уолтер из-под его руки.

— Когда я поднял Экскалибур, из его острия вырвался необыкновенный луч. Пусть я и сам испугался, но мой противник, полагаю, испугался гораздо сильнее. Он попятился и стал стрелять — первый раз промазал, а со второго прострелил мне ногу. А затем луч ярко вспыхнул и поглотил его вместе с… гм… дамой на полу.

Уолтер поскреб носком ботинка пол в месте старушкиного падения. От бандитов остались вещи: часы, браслет, связка ключей, седой парик, два пистолета и коричневый пиджак.

— Я подозреваю, — продолжал профессор, — что обладатель Экскалибура наделен большей властью над мечом, чем мы предполагали ранее. Это вызывает вопрос: не нарочно ли Мерлин подверг себя действию Экскалибура?

— То есть он сам себя прикончил?

Миссис Баннистер шагнула вперед, увлекая за собой профессора.

— Догадки мы можем строить и позже. А сейчас мы должны немедленно вызвать полицию и скорую помощь. Уолтер разглядел половину номерных знаков. А вас, профессор, необходимо доставить в больницу.

Опираясь на своих провожатых, профессор доковылял до стойки в приемной. На каждом шагу он морщился, но голос его оставался спокойным.

— Прошу прощения, Мэрилин, но мне кажется, чтопоездка в больницу будет излишней. Мы лишь задержимся на неопределенное время, а моя рана между тем не представляет угрозы для жизни. Кроме того, я полагаю, что обращение в полицию только затруднит нам задачу. Мы не сможем откровенно ответить на их вопросы. Учитывая, что Девин имеет привычку не оставлять следов, розыск машины по номерным знакам завел бы нас в тупик, даже если бы у нас была не половина, а все номера. По закону мы вовсе не обязаны вызывать полицию, раз трупы отсутствуют.

Миссис Баннистер осторожно сняла с плеча руку профессора и с глубоким вздохом пригладила свои спутанные волосы.

— Но как же ваша нога? Ее все равно нужно лечить. А Билли? Кто будет его искать?

Профессор опустился в кресло и медленно выдохнул. Затем с грустью сказал:

— Поверьте мне, Мэрилин, этот злодей не причинит вреда вашему сыну. Я в этом уверен. Вы можете молиться об исходе позднейшей битвы, но пока Уильяму ничто не угрожает. Что до меня, то я предлагаю купить бинт, костыли и, может быть, антибиотик местного действия. Прочее лечение может подождать. — Профессор указал на Уолтера. — Вот кому нужна помощь.

Миссис Баннистер схватила Уолтера за плечо:

— У тебя течет кровь!

Уолтер, морща нос, отступил.

— Ерунда. Этот хмырь слегка поцарапал меня ножом.

Миссис Баннистер взяла его за подбородок и повернула лицом к свету.

— А глаза-то! Все распухли и почти закрылись!

— Миссис Би, — сказал Уолтер, вырываясь из ее рук, — не хочу показаться грубым, но нам с профессором не нужна тут мать. — Он крепче сжал рукоять Экскалибура. — Нам нужно добраться до убийцы и порубить его на куски.

Профессор рассеянно смотрел по сторонам. Казалось, он мог видеть сквозь стены.

— Уолтер, — задумчиво проговорил он, — вы помните слова первого бандита? Мы с вами слышали через дверь. Он говорил, что собирается куда-то отвезти Уильяма.

— Да, помню. Он сказал «Флэтхед».

— Флэтхед? Вы уверены?

— Ага. Странное словечко, оно сразу ко мне прицепилось.

Профессор стал рассматривать серый ковролин у себя под ногами.

— Во время нашего полета я изучал карту Монтаны. Я помню, что есть озеро Флэтхед, но также есть округ Флэтхед и лес Флэтхед. Боюсь, что при таких исходных данных район наших поисков будет весьма обширен. — Он поднял голову, посмотрел на своих друзей и попытался встать. — Не стоит, наверное, рисковать, ведя расспросы в кампусе. Давайте поедем в округ Флэтхед и уже там поинтересуемся, не знает ли кто-нибудь доктора Коннера. Может быть, что-то и…

Громкий звонок прервал профессора. Он наклонился, чтобы взять телефон, но потерял равновесие и едва не упал. Миссис Баннистер и Уолтер схватили его за плечи. Профессор указал на свое бедро.

— Уолтер, пожалуйста, ответьте. Телефон у меня на поясе.

Схватив телефон, Уолтер щелкнул крышкой и закричал:

— Алло? Да, пап. Какие новости? От Бонни? Класс! И что там? — Уолтер молчал целых полминуты, слушая и кивая. — Адрес? Сейчас. Подожди. — Он сделал вид, что пишет воображаемым карандашом в воздухе. — Эй, проф! У вас есть чем записать?

Профессор покачал головой:

— Скажите вашему отцу, чтобы он послал сообщение на мою электронную почту. Я могу читать ее с телефона.

— Сейчас! Послушай, пап! Посылай сообщение профу на почту. Мы получим… У нас? О, да нормально. Мы тут читаем всякие предсказания в дневнике Мерлина, в пещере мы нашли настоящего огнедышащего дракона, а недавно на нас напали два хмыря с пушками и старушка с кофейником, один приставил Билли к горлу нож, швырнул его в багажник и уехал. Я не успел его задержать. Он хотел переехать мне голову, но промазал. Ничего, я в порядке, он, правда, порезал меня ножиком, но совсем небольно. Ах да, профессора подстрелили. В остальном все о’кей. Пока, до скорого. — Уолтер дал отбой и повесил телефон профессору на пояс.

— Уолтер! — воскликнула миссис Баннистер. — Почему ты не объяснил все подробно?

Уолтер прищурил один глаз и отмахнулся.

— Да ну! Объяснять слишком долго. Он, наверное, все равно мне не поверил.

— Что за информацию он посылает, Уолтер? — спросил профессор и потянулся к курткам, сваленным на краю дивана.

Уолтер подал ему парку.

— Похоже, Бонни начала что-то подозревать. Она написала открытку и попросила женщину в каком-то магазине, где они остановились по пути, отправить ее. Эта женщина оказалась владелицей магазина. Она забеспокоилась и отправила открытку экспресс-почтой, приписав, кто она такая.

Профессор с трудом натянул парку и поковылял к двери. Миссис Баннистер положила руку на плечо Уолтера.

— И что же написано на открытке?

Уолтер застегнул «молнию» на куртке и открыл дверь.

— Там было название магазина, а Бонни написала что-то вроде: «Отец сказал, что через полчаса мы будем на месте. Он сказал, что у него лаборатория недалеко от озера Флэтхед. Эта лаборатория, должно быть, большая, потому что там живут люди. Надеюсь, вы ее найдете. Я ему не доверяю. Мне это все не нравится».

Профессор остановился посреди коридора и поднял вверх палец.

— Ага! Озеро Флэтхед! Еще что-нибудь было?

— От Бонни больше ничего. Хозяйка магазина написала, что Бонни была в компании мужчины и еще одной девочки-подростка. Они ехали на внедорожнике. Она не знает, какой марки, но это новая машина красно-коричневого цвета.

Профессор протянул к ним руки.

— Да, теперь ясно, что с такой ногой мне далеко не уйти. Помогите мне, пожалуйста, добраться до машины. Я проверю почту там. После того как мы купим костыли, нашей первой остановкой будет этот магазин. Возможно, наша свидетельница сможет еще что-нибудь нам рассказать. Уолтер, будьте добры, принесите коробку для меча. Он нам еще понадобится.

Руки и пальцы Эшли бегали по панели управления. Она то садилась, то вскакивала, раскачиваясь всем телом. Она смотрела на дисплей и одновременно поверх щита, чтобы видеть цилиндр якоря. Вдруг она ахнула и закричала:

— Не-е-ет!

Доктор Коннер подскочил к ней. Два стеклянных цилиндра оставались пустыми, а цилиндр якоря заполнился облаком искр. Эшли, с горящим лицом и дрожью в пальцах, повернула ручку до упора против часовой стрелки.

Через несколько мгновений пляшущий свет сгустился, и в нем возникла хрупкая фигура Деррика. Он рухнул на колени, закрыв лицо своими тонкими черными руками. В наушниках Эшли раздался его плач:

— Она оторвалась! Я пытался удержать ее, но она оторвалась!

Эшли отшвырнула наушники, нажала кнопку, поднимающую купол, и подбежала к Деррику. Они с доктором Коннером взяли его под руки и спустили на пол.

— Эшли, возвращайся к приборам. Я сам займусь Дерриком.

Он подхватил дрожащего паренька на руки и понес его на половину мальчиков, а Эшли осталась стоять в треугольнике стеклянных цилиндров. Последний раз она видела сияющее лицо Бонни под колпаком дайвера. Она побрела к нему, опустив плечи. В голове роился миллион мыслей, туманя даже ее мощный мозг, больно впиваясь в него острыми иголками и напоминая данное ею обещание. Я знаю, что ты хочешь вернуть свою мать. Мы должны достать ее из кэндлстона, и я тебя не подведу.

Она всхлипнула, сдерживая слезы, и, наконец, сдалась и позволила им литься свободно. Подойдя к платформе дайвера, она нажала кнопку, и стеклянный купол загудел и медленно поднялся. Вид пустой платформы напомнил ей просьбу Бонни. Она опустилась на колени и стала шарить по платформе, поливая слезами место, где недавно стояла Бонни.

Кольцо должно быть где-то здесь. Но где оно? Оно ведь не могло никуда пропасть.

Позади раздался громкий голос:

— Эшли! Почему ты не следишь за приборами?

Эшли вскочила и бегом вернулась к панели управления.

Тяжелые шаги доктора Коннера приблизились.

— Что происходит?

Эшли сжала губы и на мгновение крепко зажмурилась, сдерживая рвущийся наружу всхлип.

— Только, — она судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох, стараясь не зарыдать, — только два объекта. Третий исчез.

Доктор Коннер уперся рукой в бедро и погрозил пальцем монитору.

— Ты сказала, что было сцепление. Так что же случилось?

Эшли сделала глубокий вдох, ища сил в своем гневе.

— Было. — Она щелкнула рычагом внизу панели. — Я перемотаю для вас запись данных, чтобы вы сами увидели. — Доктор Коннер уставился на бегущие цифры, а Эшли показывала: — Смотрите, вот Бонни, частота шесть и две десятых. А вот Девин, семь и пять десятых. Затем третье тело, от трех и восьми до семи и двух.

— Но как такое может быть?

— Возможно, имело место какое-то отражение, но это явно одна и та же сущность. — Она ткнула пальцем в дисплей. — А вот сцепление. Бонни поднималась, и когда она достигла шести и восьми десятых…

Доктор Коннер нахмурился.

— Да это не Девин! Сцепление произошло с этим неизвестным телом! — крикнул он.

Эшли тихо ответила:

— Да… теперь я вижу.

Доктор Коннер свирепо сверкнул глазами.

— Ты что — вздумала меня дурачить?

Эшли вскинула голову и в упор взглянула на него.

— Это я вас дурачу? Да кто бы говорил! Это вы мне все время лгали о матери Бонни! Что на самом деле с ней случилось? И почему мой дедушка должен умереть?

Доктор Коннер отошел в сторону и сунул руки в карманы. Морщины на его лбу стали глубже.

— Значит, тебе хочется знать, почему здоровье твоего дедушки сначала пошло на поправку, а теперь он опять болен, очень болен? — саркастически спросил он. — Да, наш образцовый пациент, кажется, совсем плох. А все потому, что твои чудесные фоторецепторы не работают. И никогда не работали. — Он жестом указал на стеклянные колпаки, тускло поблескивавшие в сумрачной комнате. — Рецепторы, которыми я кормил твою восстановительную машинку, — настоящие. И все это время я использовал кэндлстон и кровь дракона, чтобы омолаживать твоего драгоценного Папочку. Неужели ты не обратила внимания, что ему стало хуже как раз с тех пор, как Девин забрал кэндлстон в Западную Вирджинию?

Пару секунд спустя выражение его лица смягчилось, и он продолжил:

— Но теперь, когда кэндлстон вернулся, он перестал действовать. Я думаю, что это из-за Девина, который мешает его работе. Он хочет заставить нас вытащить его оттуда. Он знает, что я не могу оставить его внутри, если хочу, чтобы мои исследования продолжались. Оттого мне и понадобилась Бонни. Никто другой не смог бы вытащить его.

Пальцы Эшли, сжимавшие края пульта, побелели. Этот негодяй использовал собственную дочь в качестве почетной морской свинки! Он подвергал ее опасности, чтобы продолжать свои бесценные исследования! И не только это. Он лгал о причинах болезни дедушки!

Ее мысли вернулись в прошлое, на несколько месяцев назад, еще до начала лечения. День за днем она твердила Папочке, как она его любит, объясняя ему все о своей работе и как она поможет ему выздороветь. Не важно, что иногда он не мог ее слышать, она готова была делать для него что угодно. Когда у его сиделки бывал выходной, она меняла ему запачканные простыни, промывала его питательный катетер, мыла его. Изо дня в день она молила Бога излечить его, но Бог так и не внял ее мольбам.

Она сжала переносицу, отгоняя слезы. Она не могла допустить, чтобы доктор Коннер видел ее слабость. Она спросила ровным, но все же чуть хриплым голосом:

— Почему вы не сказали мне правды?

Доктор Коннер отбросил в сторону электрический кабель и пустился мерить шагами лабораторию.

— Ох, перестань! Неужели ты согласилась бы мне помогать, если бы знала, что для лечения и для опытов с дайверами я использую настоящую кровь дракона? Девин обещал не трогать Бонни, если я вытащу его из камня, но неужели ты согласилась бы освободить такого монстра, зная, что он не перестанет жаждать ее крови? Да, твой Папочка умирает, но стала бы ты рисковать жизнью других людей, чтобы спасти его? — Доктор остановился и обернулся, и странное выражение пробежало по его глазам и губам, будто в мозгу у него вспыхнул огонек. — А может быть, ты и согласилась бы. Ты ведь знала, что Девин в кэндлстоне, но запросто позволила себя убедить, что он заперт на альфа-частоте. Ты заметила смещение частот, но это не помешало тебе отправить туда Бонни, верно?

Эшли растерялась. Вопросы доктора Коннера жалили ее, точно сотня оводов. А за ними тянулись все новые вопросы, на которые она тоже не знала ответа. Сделав глубокий вдох, она спросила:

— А где вы брали кровь дракона?

Доктор Коннер глубже засунул руки в карманы и вздохнул:

— Что ж, почему бы тебе заодно не узнать и об этом? — Он двинулся в глубь лаборатории, кивком приглашая Эшли следовать за ним. — Идем со мной. Пора отпирать «Омегу».

Карен сделала шаг вперед и оглянулась.

— Идем! — хрипло прошептала она. — Путь свободен!

В теплых куртках, толстых штанах и высоких ботинках четыре девочки прокрались в лабораторию. Карен остановилась, чтобы взять на руки Гальку, Стейси и Ребекка стояли рядом. Они обогнули центральную часть, пробираясь вдоль стен пещеры. Когда они подошли к двери, ведущей в тоннель, Карен повернула ручку.

— Здесь не заперто. Идем. — Свободной рукой она указала на фонарь, висевший на крюке, вбитом в стену. — Бек, ты пойдешь первой. Затем Стейси. Мы с Галькой идем позади. Не топать!

Бек включила фонарь, и они со Стейси вступили в темный тоннель. Прежде чем закрыть дверь, Карен заглянула в лабораторию. Пока все идет нормально. Она протяжно вздохнула и взяла Гальку поудобнее, помогая себе коленом. Она чувствовала слабость и дрожь в ногах. Я должна это сделать! Впереди крутые ступеньки, но я же по ним ходила! Она стиснула зубы и твердо кивнула. Бонни выполнила свою часть работы, а теперь моя очередь!

Мерцающая ограда исчезла так же быстро, как и появилась, и Бонни почувствовала, что ее «рука» возвращается к ней, точно измерительная рулетка. Она даже испытала некоторое облегчение, оттого что все ее новое тело теперь будет в одном месте, но рука принесла с собой новую загадку в виде темно-красной искры, которая, казалось, прилипла к ее собственному белому свету.

Мое кольцо! Оно тут со мной!

Пятно, которое она приняла за свою мать, отдалилось и съежилось вдали. Теперь она знала, кто это. Стена сияющего света коснулась ее, и это прикосновение словно передало ей информацию, сообщив ласковый поток добрых мыслей.

Это пятно было не кем иным, как Девином, убийцей драконов, который вспорол мечом живот ее матери. Этот ненавистный маньяк при случае убил бы и Бонни. Он исхитрился прикинуться ее матерью, но теперь он снова менялся, обретая собственные человеческие формы.

Бонни чувствовала слова убийцы. Когда он приблизился, его мысли заскрежетали, точно мерзкие помехи из динамика.

— Ты здесь заперта со мной, бесовская ведьма. Ты обречена пребывать в аду, где тебе самое место.

Бонни не отвечала. Она все равно не знала, как говорить, хотя само течение мыслей вызывало пульсацию. Интересно, может ли Девин читать ее мысли, ощущая эту пульсацию? Хотя он уже приобрел человеческие черты, она до сих пор напоминала скорее светящийся ком сахарной ваты, чем девочку.

— А я, — продолжал Девин, — собираюсь весьма скоро выбраться отсюда. Добрый доктор, как тебе известно, понимает, что все его планы пойдут прахом, если он меня отсюда не вытащит. Мы были очень близки на этот раз к цели. Если бы не это проклятое привидение, я бы уже был на свободе.

Убийца придвинулся ближе, но внезапно остановился, как будто Бонни имела вокруг себя некий щит. Он на мгновение замер и затем послал ей новый поток мыслей.

— Я полагаю, ты хочешь знать, где твоя мать, не так ли? Следуй за мной, и я покажу тебе. — Он тронулся прочь.

Свет Бонни забился, точно бешеный мотылек. Она не поверила негодяю, ни на миг не поверила. Пора было искать маму, и она не нуждалась в притворной помощи какого-то мошенника.

Она попыталась вздохнуть, успокоить свой мятущийся свет. Если бы ей удалось продемонстрировать ему спокойное доверчивое свечение, то, возможно, она смогла бы выудить из него полезную информацию, заставить проговориться. Ее защищало некое силовое поле, поэтому стоило попытаться.

Бонни с опаской двинулась вперед — так, чтобы Девин не достал ее. Теперь, когда ее не держала связь с якорем, двигаться стало гораздо проще. Охотник вел ее дальше в таинственные глубины кристалла, потом вдруг резко остановился. Держа дистанцию, Бонни ждала, пока он заговорит. Его тлеющая рука протянулась куда-то вниз, частично исчезнув в темноте. Когда рука появилась, скрипучие помехи снова заполнили ее мозг.

— Это, моя дорогая, щель в полу, дефект в структуре кэндлстона. Туда отправилась твоя мать.

Бонни послала свой ответ в виде потока сознания:

— Почему я должна вам верить?

— О, ты уже говоришь. Ты способная. — Девин засмеялся, его тело покрылось тонкой световой рябью. — Ты должна мне верить, потому что я искренне пытаюсь тебе помочь. Это выход, единственный выход. Я пользуюсь им, чтобы посылать кодированный свет, когда говорю с твоим отцом. Обычно камень не выпускает кодированный свет. Видишь ли, сгустки света, вроде наших с тобой тел, проходят через эту черную мембрану, которую ты, наверное, почувствовала на пути сюда. И помещаются в сердцевину камня. Рассеянный свет, наоборот, огибает эту мембрану, задерживается и собирается, прежде чем пройти сквозь этот выходной канал, что находится прямо под этой расщелиной. Сообщения доктора закодированы, так что они попадают прямиком ко мне. Я могу читать его свет и посылать его обратно, закодировав в него свой ответ, через эту расщелину. Он идет прямо к выходу, минуя стадию задержки.

— Но если это выход, то почему вы не выходите?

— Потому что канал собьет мою фазу, и я не восстановлюсь. Эшли, маленький гений доброго доктора, пока еще не смекнула, отчего так происходит, но похоже, женщины не сбиваются с фазы, проходя через канал. Она посылала сюда разнополых животных, и все самки проходят нормально, а самцы рассеиваются. Оттого дайверы у них одни девочки. Если Деррик упустит такую, то она просто вылетит обратно этой дорогой. Твоя мать была здесь, а когда мы узнали про этот путь, то отправили ее обратно, потому что доктор Коннер изобрел для нее лекарство.

Свет Бонни затуманился, а затем вспыхнул, как неоновая реклама.

— Я вам не верю. Эшли рассказала бы мне. Она бы от меня не скрыла.

Свет Девина покрылся рябью, расходящейся от центра к краям, как круги на воде от брошенного камня.

— Эшли не знала, — ответил он. — Гений она или не гений, но одурачить ее не труднее, чем тебя. Мы с доктором Коннером использовали ее в своих интересах, и я говорил с ними за твою мать с тех пор, как она выбралась отсюда. Доктор Коннер был в курсе с самого начала, но Эшли приходилось обманывать. Вряд ли она согласилась бы помогать нам, если бы узнала, чем мы занимаемся.

— Нет, не согласилась бы. Вот этому я верю.

Девин ярко вспыхнул, стрелы электрических разрядов прошили его с головы до пят.

— Поверь мне, ведьма. Я тебе это говорю, потому что хочу, чтобы ты вернулась и забрала меня с собой. Как только ты выйдешь, я расскажу тебе, где твоя мать. Она жива и здорова.

Придвинувшись ближе к расщелине, Бонни заметила, что чернота в глубине меняет свой оттенок, по дну тянется какая-то серая полоса.

Девин продолжал мягче и вкрадчивей:

— Кэндлстон до сих пор находится на пьедестале, так что если ты решишься нырнуть, то попадешь прямо в восстановительный процесс. — Девин начал удаляться. — Ну, я пошел. А ты поторапливайся. Твоя мать недолго раздумывала. Она ненавидит темноту.

Несколько мгновений спустя он исчез, растворился во тьме быстрее, чем Бонни могла себе вообразить. Неужели тут есть скрытые ходы или ниши, где он может прятаться?

Бонни медленно приближалась к серой полосе, заглядывая в разлом с зазубренными краями. В глубине была пропасть, по стеклянному дну которой струился поток мягкого белого света. Сверху он походил на глубокую реку, текущую средь берегов мирной долины, но она не могла видеть, что там дальше по течению.

Она почувствовала притяжение, словно светопоглощающие силы кэндлстона нарастали в его нижних слоях. Если она спустится ниже, то, возможно, ей никогда больше не подняться обратно. Она заново промотала в голове объяснения охотника, соединяя вместе каналы передвижения внутри кэндлстона и представляя себе этот световой поток в виде выхода наружу.

Когда все ее чувства сосредоточились на этой пропасти, она услышала далекие смутные голоса. Хотя она не различала слов, она чувствовала их скорбный и жалостный тон, словно это стонали привидения в каменных лабиринтах. Ах, если бы понять, что они говорят. Зовут ли они ее? Или предостерегают?

Она подалась назад, обратно в черноту, чтобы немного передохнуть и успокоить свое бешено пульсирующее тело. Резкий контраст ее света и обступающей тьмы потрясал.

Когда-то давно, когда ей приходилось часто переезжать из дома в дом, она плакала по ночам, тревожась о том, что принесет ей грядущий день. Каждую ночь темнота окутывала ее покровом печали, но с восходом солнца вспыхивала новая надежда. Свет нового дня был ее правдой. А если она слышала слова поддержки, то для нее это было как луч солнца, который показывал, что все не так плохо, как кажется.

Она снова заглянула в пропасть и прислушалась. Сухие и жуткие голоса слились в один хор. По мере того как они крепли, она услышала знакомый призыв, тот самый, что неотступно преследовал ее в Западной Вирджинии. Ее звали по имени, как, бывало, звала ее мама летними вечерами.

— Мама, мама! — закричала она. — Это ты?

Лишь скорбный вой был ей ответом.

Бонни подалась прочь от расщелины. Ее светлое пятно скукожилось, тьма поглотила края ее тела. Теперь, когда она плакала, позволяя темной скорби пробираться в смущенную душу, ее энергия уменьшалась, словно ее по кусочкам поглощал некий черный хищник.

— Мама, — плакала она, — где ты? — Ее страдающая душа дрожала, трепещущий свет слабел с каждым ударом пульса. Бонни плакала, изливая в темноту свои мучительные мысли. Тьма пожирала ее рассудок. Бонни стало страшно. Если дальше так пойдет, она совсем исчезнет и не сможет помочь маме. Стараясь отбросить дурные предчувствия, она взбодрилась и запела, посылая в темноту дрожащие вспышки света:

И с каждым словом, с каждой фразой правды свет Бонни стал разрастаться, проясняя ее сознание и освежая душу. Когда она закончила петь, тьма отступила, точно раненая тень, и впервые она смогла что-то разглядеть вокруг, как будто ее собственное тело, наконец, осветило темный каменный чертог. Затем как будто кто-то шепнул ей на ухо: «Всякий, кто от истины, слушает гласа Моего».

Голос был ласковый, чистый и тихий, как голос доброго друга.

Но вдруг ей припомнился и вновь заскрежетал в голове точно отбойный молоток, голос убийцы: «Она ненавидит темноту».

Когда все стихло, Бонни задумалась. Она ненавидит темноту? Но это неправда. Мама любила выключать свет и рассказывать мне сказки в полной темноте.

Снова глянув в пролом, она увидела целый новый мир. На берегу реки копошилась масса каких-то призрачных фигур, едва различимых, но она все же сумела разглядеть в их чертах выражение печали, сожаления, раскаяния, боли от навсегда упущенных возможностей. И это люди? Похоже, каждое из этих привидений в этой богом забытой пропасти было душой, запертой в ловушке небытия.

Бонни отскочила к дальней стене своей кристаллической тюрьмы. Так вот чего хотел убийца — чтобы она бросилась в этот ад. Но что же случилось с мамой? Неужели Девин ее одурачил? Неужели она среди этих несчастных страждущих душ?

Казалось, выхода нет совсем. Если даже Карен снова нырнет в кэндлстон, то, как сказала Эшли, она войдет вне фазы. Чтобы успешно рыскать в этой темнице, нужен был носитель драконьей крови. И Бонни знала, кто этот носитель.

Настало время молитвы. Свет правды придал ей новые силы, и она знала, что ее лучший друг нуждается в обретении таких же сил. Настала пора помолиться о Билли.

14 В красном свете

Машина мчалась вперед, Билли трясло и швыряло в холодном багажнике. Ему удалось перевернуться на бок, и он стал пальцами ощупывать стальные внутренности багажника, ища у себя за спиной что-нибудь острое, чтобы разрезать клейкую ленту, стягивающую запястья. Но с каждым движением пальцев лента лишь сильнее впивалась в руки. Он был очень зол и чувствовал в желудке закипающий гнев. Плюхнувшись на живот, он прижался щекой к грубому, воняющему бензином коврику.

О’кей, остыну пока. Не стоит в самом деле тут искрить. Не все так уж плохо. Я сжег себе всю глотку и мог бы захлебнуться кровью, но не захлебнулся, и это хорошо. Кляп разодрал мне рот и губы, но я его обслюнявил, и он, кажется, начинает скользить.

Билли изо всех сих сжал губами кляп, и тот на волосок, но продвинулся.

Ага, он поддается. Еще лучше. Не сразу, но я его вытащу.

Пока Билли возился с кляпом, двигатель автомобиля ровно загудел на одной высокой ноте, и дорога стала ровнее.

Наверное, мы выехали на шоссе. Интересно, далеко ли он меня везет? Если я не задохнусь от выхлопных газов, то от бензина — точно. Я весь окоченел. Рук уже почти не чувствую. Но нужно работать. Если не вытащу кляп, скоро буду покойник.

Снова повернувшись на бок, Билли подтянул колени к груди, нагнул голову и стал тереться кляпом о джинсы. Волокна острыми иглами впивались в его израненные губы, но он упорно продолжал выдавливать кляп.

Нужно было обдумать план бегства. Палин тоже убийца, так что Билли не сомневался, что его постругают, как ветчину. Иначе для чего понадобилось похищать его? Наверное, теперь он просто тащит его туда, где держат Бонни. Находиться рядом с Бонни было бы счастьем, даже если это означало бы пытку или смерть. Но лучше было бы спасти ее… Если хоть на секунду рот его освободится, он сумеет отправить убийц в преисподнюю… даже если эта попытка будет стоить ему жизни.

Ну что ж, погибнуть смертью храбрых лучше, чем позволить маньякам расправиться с Бонни.

А правда — пошел бы он на смерть ради нее? Он был ей очень предан, но настолько ли?

Какой дурацкий вопрос. Конечно пошел бы. Она была совершенно особенная, она была единственным человеком, за которого он отдал бы жизнь. Ну а за Уолтера? Это, конечно, не то. Они с Уолтером сражались бы вместе, плечом к плечу, убивая врагов всем, что под руку подвернется, пока не победили бы или не пали бы в битве.

Но Бонни была не такая… особая… как… просто особенная.

Билли представил себе, как она смотрит на него доверчивыми глазами, почувствовал в своей руке ее нежную руку. В горах, когда разбился их самолет, он не ожидал, что она окажется такой храброй, такой сильной, а ее крылья будут прекраснее, чем…

Билли тихо лежал. Он не хотел больше об этом думать. Если он хочет выжить, он должен выплюнуть кляп.

— Холодно, — тоненьким голоском захныкала малышка Моника.

Карен опустила белый капюшон куртки, чтобы лучше слышать, и ее голову тут же замело снегом. Наклонившись, она подобрала из сугроба пару фиолетовых варежек и надела их на руки Моники, шепча:

— Как же тебе не будет холодно, когда у тебя руки ледяные.

Затем Карен стащила свои собственные перчатки и положила их поверх пятифутового валуна, за которым девочки прятались от пронизывающего ветра и чужих глаз.

— Когда мы пойдем обратно, Морковка? Мне уже надоело тут гулять, — пронзительно пищала Моника.

Отряхнув от снега рыжую шевелюру, Карен надела капюшон и завязала завязки.

— Мы не можем пока вернуться, Галька. Сначала мы должны навестить старичка с лошадкой, которые живут в домике у шоссе, помнишь?

Моника кивнула, зябко ежась.

— Но если мы пойдем сейчас, то заблудимся в буране. Если он скоро не утихнет, то мы вернемся, я обещаю. — Опустившись на колени, Карен затянула завязки на капюшоне Моники и стряхнула снег. — Не плачь, ты у меня не замерзнешь. — Затем взяла свои перчатки, медленно натянула их на окоченевшие пальцы и вздохнула. Если я не замерзну первой. Нам так далеко идти.

Через некоторое время Карен услышала, как вдалеке ревет мотор, и снова сбросила капюшон, склонив голову к плечу, чтобы ветер не задувал в ухо.

— Машина! — шепотом воскликнула она, пригибая голову Моники. — Всем спрятаться и сидеть тихо!

Надежно укрыв младших девочек, Карен поднялась на цыпочки и осторожно выглянула поверх валуна. Бледно-голубая машина, последняя модель «меркьюри-гранд-маркиз», медленно ползла вверх по снежному склону, скользя и буксуя, но вскоре она уже преодолела поворот на узкую просеку, ведущую к лаборатории.

Машина просвистела мимо их укрытия, которое находилось совсем недалеко от двери в лабораторию, и остановилась, не доезжая футов тридцати до внедорожника доктора Коннера. Из машины выпрыгнул водитель и сразу побежал к багажнику, размахивая пистолетом.

Карен чуть не вскрикнула от страха и забарабанила по головам девочек, чтобы они пригнулись еще ниже. Неужели он увидит их следы? Снегу уже намело полным-полно но, может быть, следы еще видны? Мужчина бегал туда-сюда возле багажника, будто не зная, что предпринять. Наконец он остановился и заорал прямо в багажник:

— У меня пушка, малыш! Не думай, что ты успеешь плюнуть быстрее, чем я спущу курок! Может, ты уже вытащил кляп? Все равно, моя пуля тебя быстро охладит.

Мужчина щелкнул пультом, запирая машину, и дрожащей рукой прицелился в багажник. Он переминался с ноги на ногу на ледяном ветру. Прошла, казалось, целая минута, прежде чем он опустил оружие и грязно выругался, пиная задний бампер ногой.

— Сиди тихо. Попробуй только сбежать, и я вышибу тебе мозги. Я не слишком пекусь о твоем здоровье, сам понимаешь.

Мужчина направился к двери в лабораторию. Распахнув ее, он напоследок злобно оглянулся и исчез в скале.

Билли, наконец, удалось выплюнуть кляп. Он лежал, повернув голову так, чтобы обжечь Палина, как только в багажнике забрезжит свет, чтобы зажарить мерзавца, не дав ему выстрелить. Он мысленно представил себе, как черный рыцарь корчится в агонии, и его сердце наполнилось удовлетворением сладкой мести. В его мечтах Палин изжаривался до кучки грязного пепла, а он, Билли, подходил и пинал ботинком его останки, рассеивая их в пыль. От этих картин в горле у него образовался твердый ком, но Билли сглотнул и подумал: Ничего. Палин заслуживает смерти. Он убийца драконов и хочет убить Бонни и меня.

Билли слышал, как он кричит и грозится, но потом все стихло. Он ушел? Ждет подмоги?

Поскольку руки его были по-прежнему стянуты клейкой лентой, Билли ничем не мог себе помочь.

В темном багажнике не было ничего острого. В ногах стояла пара канистр с бензином, а нос подсказывал, что у головы находится еще одна.

Ему нужен был план. Кричать было нельзя, потому что Палин мог находиться где-то рядом. Мечты мечтами, а Палин мог открыть багажник издалека, так, чтобы Билли не доплюнул, и застрелить его только за то, что он вытащил кляп.

Такая перспектива Билли совсем не улыбалась. Мерлин правильно написал. Зря я перевернул страницу. Это все моя вина.

Хотя он только раз прочитал мрачное пророчество, его слова неожиданно пришли ему на ум, вопреки законам нормальной человеческой памяти:

Да уж, если и оставалась какая-то надежда, то только не у Билли, и если о нем и молились, то никто этого не слышал.

— Кто в багажнике?

Голос! Кажется, девчоночий, писклявый. Ответить? Если она не знает, кто здесь, значит, она не с Палином.

— Я Билли Баннистер! — завопил он. — Меня похитили! Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда!

— Подожди, сейчас!

Раздался скрип шагов по снегу.

— Дверь закрыта!

— Попробуй все двери!

— Они все закрыты.

Билли заерзал, напрягая запястья. Так близко, и так далеко! Какая-то девчонка, наверное, проходила мимо и услышала, как он возится в багажнике. В случае чего ей тоже несдобровать.

— Ты лучше спрячься куда-нибудь. Этот бандит, может быть, скоро вернется.

— Нет, не скоро. Я видела, куда он пошел. Там долго идти.

— Ты можешь позвонить в полицию?

— Нет, но у меня есть идея.

Билли разочарованно вздохнул.

— Что за идея?

— Это «гранд-маркиз», и у него в багажнике должна быть отмычка — такая блестящая ручка в виде буквы «Т». Она должна висеть на шнуре возле замка.

Билли огляделся:

— Тут нет ничего блестящего, я бы уже заметил.

— Значит, он ее срезал. Но тогда должен остаться шнур. Если ты дернешь за него, крышка легко откроется.

— Ну как же… легко откроется… у меня руки связаны за спиной.

— А ноги? Может, ногами попробуешь?

— Не знаю. Постараюсь все же руками. Пальцы совсем онемели, но, может быть, получится…

Билли изогнулся и подвинулся спиной к замку, отталкиваясь ногами. Пальцы его превратились в ледышки и почти ничего не чувствовали. Пока он возился, девочка снова заговорила:

— Меня зовут Карен.

— Приятно… познакомиться, — пробубнил, пыхтя, Билли.

— Если он вернется, я тебе стукну.

— Достал! — Билли зажал шнур в мерзлых пальцах и дернул. Раздался щелчок, и крышка отскочила, впуская в багажник дневной свет вперемешку со снегом. Билли уселся на край багажника спиной к Карен. — Освободи мне руки, а?

Стянув перчатки, Карен начала отрывать куски клейкой ленты и совать их в карман куртки.

— Здесь все перекрутилось, но отдирается легко. — Пару раз она оглянулась через плечо, продолжая работать. — Ну и отделал он тебя. У тебя такие губы, будто ты целовал фрезерный станок.

— Ну да. Это все из-за кляпа.

— А шея! Ты что — побрился газонокосилкой?

— Не обращай внимания! Побыстрей разматывай, а то он вернется и прикончит меня!

Наконец последняя полоска серой ленты была снята. Билли сбросил кляп с подбородка на шею и медленно выбрался из багажника. Все мышцы свело судорогой. Он зашатался и схватился за левую ногу ниже колена, глядя вверх на веснушчатое лицо своей рыжеволосой спасительницы.

— Можно мне на тебя опереться? Нужно быстро спрятаться, пока Палин не вернулся.

Карен захлопнула багажник и подставила ему плечо.

— Пожалуйста.

Она повела его к валуну меж деревьев у просеки, ступая по следам на колее. Когда они зашли за валун, Билли с удивлением увидел еще троих тепло укутанных девочек, младше Карен. Он стащил с себя куртку и стал растирать руки и ноги.

Одна из девочек улыбнулась ему и спросила Карен:

— Кто это?

Карен наклонилась, чтобы поднять куртку Билли.

— Это Билли… э-э-э… Баннистер, кажется.

Билли кивнул всем по очереди:

— Да, верно. Меня зовут Билли Баннистер. А ты сказала, что тебя зовут Карен?

Карен протянула ему куртку:

— Да. Можешь называть меня Морковкой, если хочешь. А это Стейси, Ребекка и Моника.

Билли улыбнулся окровавленными губами:

— Погодка сегодня не для прогулок. Что вы здесь делаете?

— А мы здесь прячемся. Мы… — Карен резко обернулась. — Он идет!

Билли знаком велел девочкам пригнуться за камнем и сам скорчился с краю, наблюдая за своим похитителем.

Пален вышел из тоннеля со щитом в левой руке и с пистолетом в правой.

Карен, прижавшись к Билли, зашептала ему в ухо:

— И что же он сделает, когда увидит, что тебя нет?

Билли не отрываясь следил на Палином, чувствуя неловкость от близости Карен и ее теплого дыхания. Он не знал, что будет делать Палин, зато знал, что хочется сделать ему: изжарить этого мерзавца. В желудке кипел добрый огонь, но он колебался. Был ли это стыд или нежелание, чтобы видели девочки? Он гнал сомнения прочь. Палин пытался убить меня. При случае он убил бы и Бонни!

Подобно легкому дыханию Карен, щекотавшему ему шею, слова профессора прошелестели у него в голове: «Рыцарь встречает врага лицом к лицу. Только трус из страха может нанести удар в спину. Если вам случится сражаться, атакуйте в лоб. Это путь доблести».

«Но он убийца! Такого мерзавца не грех изжарить! Все по-честному!» — мысленно возразил Билли.

«Судя по словам пророчества, Господь не велел нам нападать исподтишка. Это понятно?»

Понятно-то понятно, но Билли ничего не желал знать. Палин порезал ему горло, избил его маму и Уолтера и швырнул его в багажник, как мешок грязного белья. Палин уже пытался убить их с Бонни и попытается еще раз, если его не остановить. Он сам напросился.

Он махнул рукой Карен:

— Тебе лучше не смотреть, это будет некрасиво.

Девочка отодвинулась, но лишь самую малость.

Палин вытянул руку с пультом, и крышка багажника приоткрылась. Тогда он выставил вперед щит и ударом ноги отшвырнул крышку вверх, так что она открылась полностью.

В ту же секунду Билли, бросившись вперед всем телом, изверг поток огня. Пламя, с ревом вырвавшись у него изо рта, достигло пластиковых канистр с бензином.

Бензин взорвался огромным желто-оранжевым шаром, и пламя с ревом взвилось до небес. Машина развалилась на куски. Огонь обрушился на Палина, точно стена раскаленного добела гнева, опрокинул его навзничь. Хотя лицо и грудь черного рыцаря были закрыты щитом, пламя охватило его ноги и руку с пистолетом и принялось пожирать его тело, подобно голодному льву.

Через несколько секунд огонь утих. Палин продолжал лежать на спине, со щитом, прижатым к груди. Билли выскочил из своего укрытия и подбежал к нему, с разбегу проехавшись на коленях. Схватив пистолет, он стал пригоршнями набирать снег и закидывать тлеющее тело.

Вдруг Палин взмахнул рукой, отшвыривая щит вместе с обугленным рукавом. Билли вскочил на свои дрожащие от боли ноги и направил пистолет в голову раненого. Во рту у него, снова опаленном горячим пламенем, словно образовалось гнездо скорпионов.

Палин приподнялся на локтях и злобно взглянул на Билли, но Билли знал, что, лишившись половины тела, он потерял надежду сражаться.

Черный рыцарь силился что-то сказать, но издавал только клекот и скрежет, как наждачная бумага. Не убирая пистолета, Билли наклонился, чтобы расслышать его слова.

— Думаешь, ты теперь герой, да, малыш? — ядовито каркал Палин, сверля Билли злобным взглядом. — А ты не герой, нет. Ты такой же, как и я. Разве герой убивает врага, когда тот повернется спиной? Что — кишка тонка сражаться со мной лицом к лицу? Я хотел добить тебя, раненого, тогда в горах, а теперь ты зажарил меня, точно гуся, когда я отвернулся. Нет, малыш, ты такой же, как я. Ты убиваешь, чтобы добиться своего любой ценой.

Палин закашлялся, не в силах продолжать, упал на спину и содрогнулся.

Билли с опаской приблизился, не желая попасться на крючок мошенника. Умирающий стиснул кулак и с болью выплеснул последние слова:

— Мой господин будет жить вечно. Он истинно верующий. Он не лицемер, не то что ты или я. Он пережил короля Артура, он пережил Наполеона и Гитлера, он переживет и тебя. — Каркающий голос угас вместе с жизнью злого фаворита Девина.

Билли аккуратно положил руку покойника на его мокрую черную грудь. Его враг был сражен, а он не чувствовал радости, совсем не чувствовал. Желудок коротко буркнул, посылая в горло расплавленную жижу. Что я наделал? Профессор предостерегал меня, а я не желал слушать! Слезы хлынули из глаз, потекли по носу, закапали в снег.

Билли корил себя, мысленно подвергая себя избиению. Как он может плакать над телом этого изверга, этого злобного маньяка? Что такого он ему сказал? Чего ради эти слова пронзили его, точно отравленные стрелы? Ведь этот нечестивец приписывал ему гнусные преступления, обрядившие его самого в кровавые одежды. Полная ерунда! Поступить иначе он не мог.

Билли медленно поднялся во весь рост и посмотрел на черный остов машины. Потом, наклонившись, потащил труп Палина к валуну, но остановился, вспомнив о девочках. Наспех закидав его снегом, он поспешил в укрытие.

Девочек не было. Он приметил их вдали, бегущих через поле к редкой лесополосе.

— Подождите! — Голос Билли запутался и заглох в белом одеяле снегопада. Он припустил за ними, невзирая на боль и судороги в ногах, которые все не отпускали его после поездки в багажнике. Он знал, что рано или поздно нагонит их. Самая маленькая из девочек никак не могла соревноваться с ним в беге по глубокому снегу, даже с помощью Карен. Они недолго будут в отрыве.

Наконец, после изматывающей гонки, он остановился в нескольких футах от них.

— Стойте! Куда вы?

— Не подходи! — взвизгнула Карен, бегущая позади всех с Моникой на руках. Но тут она споткнулась и упала головой в сугроб, выронив Монику.

Билли бросился вперед и успел подхватить малышку. Та испуганно открыла рот и уставилась на Билли большими карими глазами.

— Не трожь Гальку, ты… — закричала стоявшая на четвереньках Карен, — монстр!

Две другие девочки спрятались за дерево и выглядывали с обеих сторон ствола.

Билли чуть не рассмеялся, глядя на них. Однако стоявший у него перед глазами образ обгоревшего Палина не позволил ему развеселиться. Он осторожно опустил Монику на снег.

— Я не монстр, — сказал он, миролюбиво поднимая руки, — сейчас я вам все объясню.

Карен встала, отряхнула от снега куртку и брюки. Моника подбежала, протягивая к ней руки, но Карен отмахнулась, давая ей знак постоять смирно. Тогда Моника вцепилась ей в ногу, а другие девочки выползли из-за дерева и спрятались за спиной Карен.

Снег сыпал все гуще и гуще, но Карен сложила руки на груди и сказала со смешанным выражением страха и скепсиса:

— Что ж, валяй рассказывай. А мы послушаем.

Бонни закончила петь и молиться и стала оглядываться по сторонам. Теперь, когда зрение ее обострилось, она смогла разглядеть в темноте мрачные стены, уходящие вдаль сотнями коридоров. То тут, то там мелькал слабый отблеск света — наверное, кто-то наблюдал за ней издалека или, может быть, прятался в тайных нишах.

Вряд ли это был Девин. Он всегда подходил в открытую, не имея привычки хорониться по углам. Не тот ли это фантом, та защитная стена света, что уберегла ее от когтей охотника? Бонни сказала Эшли, что будет не одинока в кэндлстоне, так, может быть, Господь и вправду послал ей ангела?

Но этот отблеск мог быть кем-то еще. А вдруг ее мама действительно где-тоздесь? Кому верить?

Эшли думала, что мама в кэндлстоне. Может быть, ее пленил охотник и запер в одном из этих темных коридоров? Не могла ли она случайно провалиться в ту расщелину и находиться среди злосчастных душ?

Опять этот отблеск!

Бонни хотела приблизиться, но он исчез, однако на этот раз она не отставала и быстро двигалась по его слабому светящемуся следу. Повернув за угол, она заметила яркий свет, бьющий из-за следующего поворота. Она остановилась и позвала:

— Кто там?

Яркая вспышка озарила коридор, где находилась Бонни, но ее источник продолжал скрываться. Голос, медленный и печальный, ответил:

— Это друг. Не приближайся, дитя.

Бонни не знала, что и думать. Мягкий и спокойный голос совсем не походил на голос Девина.

— Вы знаете, кто я? — спросила она.

— Я знаю тебя, Бонни Сильвер, и я наблюдал за тобой долгое время. Здесь у тебя есть враг, и он может навредить тебе, убить тебя, случись тебе опустить свой щит.

— Мой щит?

— Да, дитя. Очень надежный щит. Он почти разрушился, но ты восстановила его вновь. Отчаяние — вот путь к разрушению. Оно поглотит твой свет, точно раковая опухоль, и ввергнет тебя в вечную тьму.

Бонни уловила новый оттенок собственного света, который довольно сильно изменился. Теперь она принимала человеческий облик — видела свои руки, ноги и даже нечто вроде пальцев на концах просторной рубашки. Она засветилась как будто гуще и ярче, но ей не хотелось думать об этом. Ей нужно было задать вопросы.

— Вы знаете мою маму? Она здесь?

Ей казалось, что она слышит вздох, усталый вздох старого человека, исходящий от ее загадочного доброжелателя.

— Многие входили в эту темницу, но Айрин я тут не встречал.

Свет Бонни померк и стал рваным по краям. Значит, мамы здесь все-таки нет? Но странное существо, кажется, что-то знало.

— Вы назвали ее Айрин. Должно быть, вы ее знаете?

— Я очень хорошо ее знаю. Даже лучше, чем ты.

— Но как это возможно? Если вы здесь, а ее здесь никогда не было, то как вы можете ее знать?

— Я узнал Айрин задолго до того, как попал сюда, но и потом я видел ее. Мне потребовались долгие годы для того, чтобы научиться видеть сквозь эти стены. Мы, собственно, не имеем зрения, наше сознание воспринимает другие импульсы. Если тебе приведется здесь задержаться, ты тоже этому обучишься. Твое тело примет свою прежнюю форму, как только возбуждение, вызванное транслюминацией, пройдет. Ты сможешь изменять ее по собственному желанию. Твой враг научился этому. Оттого у него над тобой преимущество.

— Но почему вы не позволите мне увидеть вас? Почему не назовете себя?

— Потому что, увидев меня, ты опустишь свой щит. Когда вера подтверждается воочию, это уже не вера. Мы опускаем щит, когда думаем, что опасности нет, но она всегда таится рядом. Даже сейчас я чувствую, что твоя защита слабеет, так что я покидаю тебя.

Бонни ощутила злое присутствие, ее охватило жуткое чувство, что некий призрачный соглядатай следит за ней, постепенно подкрадываясь все ближе. Когда свет за углом погас, она услышала последние слова:

— Пой, дитя! Пой! Ибо псалмы и гимны твоя опора и защита.

Содрогнувшись, Бонни запела:

— «Может быть, тьма скроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью, но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет».

Страх, словно мурашки на холодной шее, постепенно рассеялся. Свет ее друга тоже исчез, сгинув где-то во тьме коридоров.

Билли закончил свой рассказ и ждал, что скажет Карен, которая по-прежнему стояла скрестив руки на груди, но ее губы уже не сдерживали улыбки.

— То есть я должна поверить, что ты дракон? Человек и дракон в одном теле?

Билли ковырнул ботинком сугроб.

— Ну да. Я надеялся, что ты поверишь.

— Ну а еще что? Девочка с крыльями как у дракона?

— Ну да… — Билли уставился на улыбающуюся Карен.

— Неужели ты знаешь Бонни?

Карен подбежала к Билли и схватила его за руку.

— Еще бы мне ее не знать, — сказала она, таща его обратно к каменной арке. — Идем, я отведу тебя в лабораторию. Это Бонни велела нам бежать и звать на помощь. Мы хотели добраться до соседней фермы, потому что сами ничем не могли ей помочь. А ты со своей огненной форсункой сможешь.

Они побежали вперед, а остальные девочки за ними. Билли пыхтел от возбуждения и все допытывался:

— Где она? Что с ней?

— Точно не могу сказать. Она отправилась в кэндлстон, чтобы забрать оттуда свою маму. И с тех пор я ничего о ней не слышала.

Билли остановился, сжав кулаки.

— О нет! Этого я и боялся! Ее мать умерла, а она не знает!

Карен с прищуром взглянула на Билли и покачала головой.

— Умерла? С чего ты взял?

— Отец Бонни сказал ей, что она жива, но мы выяснили, что он обманывал ее. В больнице мы нашли свидетельство о ее смерти.

— Ну, — протянула Карен, оглядываясь на догонявших их девочек, — я не в курсе насчет свидетельства, но я видела маму Бонни в лаборатории вместе с доком. Я слышала, что она в коме и что они собираются транслюминировать ее, чтобы она не умерла.

— Транслюминировать? Ты знаешь, что это такое?

— Еще бы, — усмехнулась Карен и потупилась. — Что тебе еще рассказать?

Билли не мог удержаться от смеха, слушая эту разведчицу. Капюшон свалился с ее головы, и снег мел ей на волосы, но Билли подумал, что для такой огненной шевелюры это не страшно. Он вздохнул, выпуская в небо длинную струю белого пара.

— Я просто хочу знать, что происходит. Этот мерзавец, Девин, наверняка сидит в кэндлстоне, а отец Бонни хочет освободить его. Это ловушка для Бонни.

Карен опять взяла его за руку и потащила вперед.

— Тогда тем более тебе нужно скорее в лабораторию. Идем!

— Нет, подожди. — Вытащив из бокового кармана джинсов механический карандаш и маленький блокнот, Билли нацарапал номер телефона и стал делать набросок портрета. — Далеко отсюда эта ферма, куда вы шли?

— Да уж неблизко. — Карен указала вниз по западному склону. — До конца этой просеки и дальше с милю по лесной дороге. Тебя, наверное, мимо везли. Мы могли бы за полчаса туда добраться, если бы не буран. Но я боюсь заблудиться в такую непогоду, особенно с Галькой.

— Это точно. — Билли вырвал страничку из блокнота. — Вот. Здесь рисунок и номер телефона.

Карен, взяв листок, стала его рассматривать, а Билли давал указания:

— Идите по колее. Если поспешите, ее будет еще видно, и она не даст вам сбиться с пути. Позвоните по этому телефону и спросите профессора.

— Профессора? — Карин ткнула пальцем в рисунок. — Вот этого чудика с лохматыми бровями?

Билли рассмеялся:

— Именно. Теперь ты его точно узнаешь. Расскажи ему, что случилось, особенно про маму Бонни. Дай ему адрес фермы. Он найдет вас. И скажи, чтобы он поторапливался.

15 Мечта папочки

Эшли не разбирая дороги бросилась вон из пещеры и ворвалась в лабораторию. Там она рухнула на крутящийся стул у панели управления и отвернулась, чтобы не видеть доктора Коннера.

— Как вы могли? Это низко! Это преступно! — закричала она.

— Зато это продлевало жизнь твоему дедушке, — отозвался доктор Коннер с другого конца лаборатории.

Эшли не знала, что сказать. У нее было чувство, что весь мир вокруг нее рушится, все ее блестящие планы летят к черту. А планы были замечательные, способные помочь многим больным и старым людям.

Теперь Эшли презирала себя. Она оказалась сумасшедшим ученым-маньяком, который ставит опыты на детях, используя их вместо лабораторных крыс, крошит на мелкие частицы девочку-ангела, чтобы вытащить дьявола из его каменной темницы, а теперь еще и это…

И все ради чего? Ее фоторецепторы не действуют. Бонни угодила в ловушку к дьяволу, а дедушка умирает! Эшли не выдержала и разрыдалась.

Ладонь доктора Коннера ласково легла ей на плечо. Вскочив, она отпрянула в сторону и предостерегающе подняла руку. Все ее мышцы напряглись, лицо пылало.

— Не подходите ко мне! — Она попятилась к двери, ведущей на половину девочек. — Я приведу Карен. Мы должны освободить Бонни.

— Да, — задумчиво кивнул доктор Коннер. — И Девина тоже. Иначе твой дедушка умрет, а наши исследования заглохнут. Я рад, что до тебя, наконец, дошло.

Кровь в жилах Эшли вскипела.

— Нет! — гневно взорвалась она. — Мы больше не станем использовать людей в своих целях. Я пойду на это не ради дедушки, а ради Бонни!

— Ладно, ладно. — Доктор махнул рукой. — Как бы там ни было, сходи за Карен, мы используем ее еще раз.

Эшли мигом добежала до спальни, вставила ключ в замок и повернула. Что-то было не так. Дверь подалась слишком легко, даже не щелкнув. Неужели Бонни не заперла ее?

Тогда она бросилась дальше по коридору к двери Карен, на ходу обдумывая слова доктора: «Мы используем ее еще раз». Используем ее? Ну нет, этому не бывать!

Распахнув дверь с табличкой «Морковка и Галька», она заглянула в комнату. Тихо. Может быть, они обе в ванной? Она вернулась в коридор и прислушалась к жуткой тишине. Ни звуков, ни шорохов, к которым она так привыкла. Она ринулась в комнату и открыла дверцу шкафа Карен. Нет ее куртки! Она побежала в спальню Стейси и Бек. Пусто!

Она бросилась обратно, готовая закричать, поднять тревогу, но, пробегая мимо своей открытой двери, она остановилась и заглянула внутрь. Лампа у ее кровати горела, освещая тетрадь, лежавшую поверх аккуратно постеленного одеяла.

Дневник Бонни?

Эшли вошла и села на кровать. Взяла дневник, положила к себе на колени. К обложке была скотчем прикреплена записка, в которой говорилось: «С девочками все в порядке. Верь мне». Титульная страница под потрепанным переплетом была украшена завитушками и рожицами. Перелистав дневник до конца, Эшли нашла запись, датированную текущим днем:

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».^4]

Эшли, я знаю, что ты поймешь эти слова, и я молю о том, чтобы их смысл достиг твоего сердца. Мечта Папочки еще может осуществиться, хотя, возможно, не так, как ты себе представляла. Ты думаешь, что никто тебя не понимает, но Господь знает о тебе все. Он знает, кто ты на самом деле. «Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю, если будут красны, как пурпур, — как волну убелю».^[5] Да благослови тебя Боже.

Бонни не ошиблась: Эшли все поняла, и даже лучше, чем та ожидала. Теперь она знала, что ей делать. Нет нужды поднимать тревогу, ловить рыжеволосую беглянку. Все остатки ее самолюбивых притязаний должны быть истреблены, даже если это значит пожертвовать собой ради Бонни.

Эшли подняла голову, мысленно устремляя взгляд сквозь потолок и десятки футов почвы, и покой снизошел на нее, точно опустился трепещущий голубок. Ее мысли потекли свободно и в какой-то момент коснулись невидимого из-под земли мира. «А наверху, наверное, снег идет», — подумала она.

Билли опасливо спускался по темной лестнице. Карен сказала ему поискать фонарь, висевший на стене у входа, но фонаря не было. Наверное, Палин забрал его, когда ходил за щитом, и не повесил на место.

Пусть пронизывающий холодный ветер и снег не проникали в подземелье, но спуск в неизвестность среди полной черноты был ничем не лучше. Билли то и дело выпускал огонь, чтобы осветить путь, стараясь, пока пламя не погасло, рассмотреть следующие пятнадцать-двадцать ступенек. Лестница была прямая, но временами попадались сломанные ступени, и ему совсем не улыбалось свалиться и свернуть себе шею.

Наконец он добрался донизу и пошел по узкому, слегка извилистому коридору, пологому, но еще более темному, чем лестница. Его выдохи освещали обшитые деревом стены и каменный потолок, кое-где укрепленный деревянными балками, всего на фут — если не меньше — выше его головы. В конце тоннеля он увидел дверь, из щелей которой пробивался свет. Дойдя до нее, он остановился, рассматривая темные панели и обдумывая план.

Что, если приоткрыть дверь чуть-чуть и заглянуть внутрь? Драконье чувство опасности подавало сигналы, страх прополз от кончиков пальцев на ногах до макушки, поднимая дыбом волоски на шее. Живот снова стал разогреваться, готовый выплеснуть кое-что посерьезнее, чем слабые вспышки для освещения темного коридора. Сделав глубокий вдох, Билли повернул холодную ручку, надеясь, что петли смазаны. Дверь бесшумно приоткрылась. Внутри что-то низко гудело. Билли открыл дверь шире и просунул в щель голову.

В огромной комнате было темно, только мигали какие-то огоньки посередине, в свете которых что-то двигалось. Возле огней маячила огромная мужская тень. Человек за чем-то молча наблюдал. Огни бросали отблеск на его лицо, но черт различить было нельзя из-за расстояния.

Билли еще немного приоткрыл дверь и проскользнул в комнату. Умоляя свои ботинки не скрипеть, он на цыпочках сделал несколько шагов, пока не наткнулся на большой металлический ящик футах в десяти от мужчины. Он скорчился за ним и стал смотреть поверх. Мужчина сидел за приборной доской, глядя на экран с бегущими по нему цифрами и волнами. Билли увидел среди кучи приборов подставку со сверкающим камнем. Красный луч лазера прямой наводкой бил в него. Кэндлстон!

Когда мужчина повернул голову, глядя на пурпурный луч, Билли узнал его короткие рыжие волосы и квадратную челюсть. Доктор Коннер надел наушники, покрутил диски на панели и сказал в микрофон:

— Девин? Это Коннер. Вы меня слышите?

Девин? Значит, он в кэндлстоне? И доктор Коннер может с ним разговаривать?

Затрещавшие из динамиков помехи заставили Билли покрыться мурашками. Закрыв глаза, он пережидал, пока этот мерзкий шум не превратится в голос, который Билли привык презирать.

— Мой добрый доктор, вас снова постигла неудача. Ваша дочь застряла здесь со мной, и я не могу приблизиться к ней. Должно быть, этому препятствует фактор полярности.

— Мне неизвестно о подобных особенностях вашей энергетической матрицы, — отвечал доктор Коннер. — Вы должны идеально сочетаться друг с другом. Но теперь нам придется вытаскивать вас обоих, если мы хотим восстановить чистоту кристалла. В настоящее время кэндлстон для меня бесполезен.

Снова раздался злорадный голос:

— Мы могли бы заставить ее нырнуть еще раз. Я мог бы швырнуть ее в пропасть, куда уже свалил всех этих макак, а затем ваш маленький гений, Эшли, попробовала бы ее восстановить. Но я пока не исчерпал весь свой арсенал средств, чтобы уговорить ее прыгнуть туда добровольно.

— Я больше не стану подвергать риску жизнь своей дочери. Я позволил ей нырнуть лишь потому, что мы провели много испытаний, а тот канал мы никогда не испытывали. Вы сами почему-то не хотите опробовать его на себе.

Девин, помолчав, спросил:

— Мальчишка у вас?

— Баннистер-младший? Да. Палин приходил, чтобы взять щит на складе с оружием, и вернулся за ним. Они должны появиться с минуты на минуту.

— Хорошо. Можете запереть его в старой камере в пещере.

— Я так и думал поступить. Старые цепи и замки до сих пор в рабочем состоянии.

— Ну еще бы! — взревел Девин. — Хоть какая-то часть моей крепости осталась не занятой вашей драгоценной лабораторией. Мы разделаемся со змеенышем, чтобы не путался под ногами, и обыщем горы, где прячется этот чертов Клефспир. Он ведь последний, самый последний.

— Да, — ответил доктор Коннер и закашлялся, прикрывая рот кулаком, — последний.

— Но прежде всего, — продолжал Девин, — нам нужен дайвер.

— Думаю, нужно снова попробовать Карен. Она самая опытная. Может быть, ей удастся вытащить вас обоих.

— Она плохо передает сигнал. Она так сбивается с фазы, что я почти никогда не вижу ее. Ваши настройки не действуют. Мне надоела ваша нерешительность. Возьмите другого дайвера. Пошлите сюда змееныша.

— Но самец шимпанзе вернулся полным идиотом! — В голосе доктора Коннера послышались нотки страха. — Все самцы теряют больше половины функций мозга во время восстановления.

— А мне какое дело до функций его мозга? — закричал Девин, вызывая оглушительные помехи. — Мне нужно, чтобы он вошел в фазе, только и всего! Если я смогу с ним сцепиться, то пусть он будет туп, как пробка. Вы вытащите его, и меня вместе с ним. Я знаю, что вызывает повреждение мозга у мужчин, и мне это не грозит.

— Не забудьте захватить Бонни.

— Ладно-ладно, не забуду, — с раздражением отвечал Девин. — Не беспокойтесь. Только пошевеливайтесь.

— Нам понадобится хороший якорь. Деррик изможден. Было бы слишком опасно позволять ему…

Доктора Коннера перебил женский голос с другого конца комнаты:

— Я сделаю это!

Билли прищурился, пытаясь сквозь тьму разглядеть, кто говорит. Доктор Коннер резко обернулся:

— Эшли? Что ты сказала?

— Я сказала, что я сделаю это. Я сама буду якорем.

Уолтер открыл водительскую дверь для миссис Баннистер, а сам сел сзади. Просунув голову между ней и профессором, он смотрел на проплывающую мимо вывеску «Лавка Барбары», пока они выезжали со стоянки.

— Она ничего нового нам не сказала, правда?

Профессор вздохнул:

— Почти ничего, Уолтер. Но кое-что мы все-таки узнали. Мы теперь знаем, что лаборатория находится примерно в тридцати милях отсюда и что ходят слухи о секретном объекте в горах. — Он развернул карту и показал пальцем место возле озера Флэтхед. — Мы можем поехать в горы на машине и расспросить местных. Нам не потребуется много времени, чтобы сузить круг наших поисков.

— Может быть. Но это все равно что искать иголку в стоге сена.

Профессор поднял вверх указательный палец.

— Не совсем, Уолтер. Видите ли, сено и иголки с виду схожи, что затрудняет визуальную идентификацию, тогда как лаборатория в горах была бы уникальным…

— Проф! — воскликнул Уолтер, округляя глаза. — Это просто выражение такое!

Профессор медленно опустил палец.

— Простите, Уолтер. Мой мозг работает в аналитическом режиме, не щадя даже фразеологических оборотов. — Обернувшись к миссис Баннистер, он указал на правый съезд. — Мэрилин, езжайте в восточном направлении по восемьдесят третьему хайвею. Мы, конечно, не можем надеяться найти секретную лабораторию по указателям, так что нам нужно очень внимательно присматриваться ко всем грунтовым дорогам, колеям и даже пешеходным тропам.

Зазвонил телефон. Профессор снял его с пояса и поднес к уху.

— Чарльз Гамильтон слушает… Да… Я профессор… Да, Карен. Говорите. — Профессор схватил карандаш с приборной доски и нацарапал что-то на карте. — Да. Мы найдем… Нет, я точно не знаю, где мы. Не могли бы вы передать трубку фермеру? Благодарю вас.

Уолтер и миссис Баннистер переглянулись. Руки Уолтера покрылись гусиной кожей. Он откинулся назад и забарабанил пальцами по сиденью. Профессор продолжил:

— Да, сэр. Мы на восемьдесят третьем хайвее… очень хорошо. Я думаю, мы сможем быть там минут через двадцать, если снегопад не усилится и не задержит нас… Да, весьма кстати будет, если вы расчистите дорогу.

Профессор убрал телефон и улыбнулся, подняв косматые седые брови.

— Юная леди по имени Карен звонила с фермы возле Кэмп-Мизери. Она сказала, что Уильям освободился, и она отведет нас к нему.

Уолтер воздел над головой сжатый кулак.

— Молодец!

— Слава богу! — Миссис Баннистер приложила дрожащую руку к груди и тяжело вздохнула. — Куда ехать?

— Вперед, Мэрилин! И торопитесь! Уильям еще в опасности!

Билли наблюдал, как Эшли решительно шагала к панели, держа руки за спиной. На ней была свободная длинная рубашка, которая волочилась по полу, что делало ее похожей на серое привидение.

Доктор Коннер снял наушники.

— Ты не можешь быть якорем, у тебя нет опыта. Деррик только с третьего раз смог что-то удержать.

— Он упражнялся на мартышках, — возразила Эшли, подходя ближе к пульту. — Они были напуганы и шарахались от него.

Доктор Коннер протянул руку, щупая рубашку Эшли.

— Ты уже оделась! Ты не привела Карен?

Эшли опустила голову.

— Нет.

— Что происходит? — всполошился доктор Коннер.

— Ничего, — ответила Эшли, не вынимая рук из-за спины. — Что вас беспокоит? — Она взглянула на дисплей.

Доктор Коннер, задрав голову, посмотрел куда-то мимо нее. Билли проследил направление его взгляда и увидел открытую дверь в ярко освещенный коридор на другом конце лаборатории.

— Где они? — Доктор Коннер схватил Эшли за плечо.

Эшли напряглась, но ее голос прозвучал спокойно, даже безразлично:

— Я правда не знаю. Их давно нет, судя по всему. Курток и шапок тоже.

Доктор Коннер посмотрел на часы.

— Не может быть. Мы уходили в пещеру меньше часа назад. — Он подбежал к двери, сорвал со стены куртку. — Девин подождет! А девочки могут замерзнуть в такую погоду! — Он распахнул дверь, порывшись в кармане, вытащил фонарик с кольцом на конце и сказал: — Может быть, Палин нашел их и потому так долго не возвращается. А если нет, то я найду их по следам. — Он добавил: — Лазер работает и микрофон включен. Следи за показаниями приборов и отмечай все изменения.

Когда дверь за ним захлопнулась, Билли повернул голову к Эшли, которая стояла, точно маяк в тумане. Билли притаился и не дышал. Казалось, ее взгляд способен видеть сквозь тьму, замечать духов в клубящихся тенях, а слух — слышать тайные голоса в басовитом гудении приборов. Она положила руку на грудь, как будто проверяя, бьется ли у нее сердце.

Эшли кашлянула и сказала в темное пространство комнаты голосом странным, но приятным:

— Теперь можешь выходить.

Билли судорожно сглотнул. Это она мне? Он хотел еще раз сглотнуть, но в горле у него образовался комок не меньше грейпфрута.

Эшли снова заговорила, на этот раз громче и настойчивее:

— Билли Баннистер, меня зовут Эшли. Мы с Бонни друзья. Я знаю, что ты здесь. Вылезай. Мне можно доверять.

«Доверять? Почему я должен ей доверять? Она помогает этому мерзавцу», — думал Билли, сидя на корточках и выглядывая из-за ящика. Эшли достала из-за спины тетрадь. Теперь она держала ее на вытянутых руках.

— Это дневник Бонни. Она пишет, что у драконов обостренная чувствительность. Они умеют чувствовать приближение других драконов и опасность. — Эшли повернулась и посмотрела прямо на Билли. — Ты чувствуешь опасность, Билли Баннистер? Я тебе угрожаю?

Сердце Билли смущенно забилось. Страх ушел. Он и вправду перестал чувствовать опасность, стоило доктору Коннеру захлопнуть за собой дверь, но его не покидала неуверенность, подозрение, что без своего огня он станет ни на что не годен и что кэндлстон лишит его единственного оружия.

Однако Эшли не ошиблась насчет чувства опасности. Откуда она узнала? Неужели Бонни писала в своем дневнике про драконов? Если даже и так, это не объясняет, как Эшли узнала, что он здесь. Необходимо было все это выяснить, и был только один способ сделать это. Билли медленно поднялся.

Эшли подошла к нему, протянула дневник. Взгляд ее светло-карих глаз был мягким и теплым.

— Нас ждет работа, — она вложила дневник в руки Билли, — но прежде ты должен это прочитать.

Подчиняясь серьезности Эшли, Билли подавил свои подозрения и кивнул.

— Если это написала Бонни, то, конечно, прочитать стоит.

Эшли положила руку ему на плечо и кивком указала наверх.

— Ты не видел там девочек, высокую рыжую и еще троих поменьше?

Билли понимал, что она чувствует — она боялась, но пыталась не показывать страха, хотела быть ближе, чтобы успокоиться. Ему следовало доверять ей — иметь здесь союзника, на которого можно было бы положиться. Мигающий свет отражался в ее широких темных зрачках. Он кивнул:

— Да, я видел их.

Эшли придвинулась вплотную. Ее близость оказывала на него странное действие — будто она тянула тепло из его тела. Подобные чувства у него возникали при прикосновениях Бонни. Эшли словно пыталась прочитать его мысли вытягивая их через кожу.

— И как они? — Ее голос стал чуть громче.

Билли слегка отодвинулся, чтобы не обжечь ее своим дыханием.

— Они шли на знакомую ферму. Наверное, уже добрались. Не знаю, пойдет ли за ними доктор Коннер или нет, когда увидит, что случилось наверху.

Эшли выпустила плечо Билли, позволив ему сделать шаг назад.

— А что случилось? Как ты нашел сюда дорогу?

Билли помялся с ноги на ногу.

— Ну, это долго рассказывать… Короче, я прикончил типа, который меня сюда притащил.

Эшли втянула голову и переспросила свистящим шепотом:

— Ты убил его?

Билли, потупясь, кивнул. Когда Эшли промолчала в ответ, он заглянул ей в лицо. Печаль окутала ее черты, а уголки губ опустились. Она открыла дневник в руках у Билли, перевернула несколько страниц и указала пальцем место:

— Вот, начинай отсюда. Сам поймешь, где заканчивать.

Эшли подняла куртку Билли и пощупала шов на рубашке.

— Это хлопок?

— Кажется, да.

— Хорошо. Твои джинсы я уже видела. Они годятся. Но я все равно дам тебе надеть поверх хлопковую рубашку с поясом. Если у тебя на одежде есть металлические заклепки, то они отлетят, когда ты восстановишься. — Она жестом указала на пьедестал. — Ты слышал, что говорил док. Ты понимаешь, что происходит?

Билли сделал шаг к центру лаборатории, и знакомая волна тошноты захлестнула его желудок. Он кивнул, тыча пальцем в кэндлстон:

— Да, я, кажется, понял. Я должен как-то проникнуть туда и вытащить Бонни.

— Верно. Я объясню тебе все немного позже. — Эшли указала на половину девочек. — Вон в том коридоре горит свет. Почему бы тебе не пойти и не почитать там? Мне нужно кое-кого навестить. Я скоро вернусь.

Билли простер к ней руку, прося, чтобы она не уходила.

— А как там очутилась Бонни? А я как туда войду? Что с ней сделает Девин? И что насчет потери функций мозга?

Эшли нежно погладила Билли по виску.

— Позже. Много будешь знать, скоро состаришься.

Она улыбнулась, затем выключила лазер и микрофон и направилась к двери в противоположном конце огромной комнаты. Там она достала ключ, отперла замок и вышла, захлопнув за собой дверь.

Билли сунул дневник под мышку и пошагал прямо на свет. Выйдя в коридор, он положил дневник на кафельный пол, снял куртку и сел рядом. Устроившись так, он глубоко вздохнул и принялся за чтение.

Эшли постучала в первую дверь налево на половине мальчиков.

— Папочка? Ты там?

Она подождала. Ответа не было. Она снова постучала, на этот раз громче.

— Папочка? Это Эшли.

Тишина.

Тогда Эшли осторожно повернула ручку, распахнула дверь и заглянула в полутемную комнату. В лицо ей пахнуло теплым затхлым воздухом. Единственная лампа у кровати отбрасывала тонкий луч света на лицо спящего человека, тусклый желтый луч из тусклой электрической лампочки. Муха, жужжа, описывала вокруг нее ленивые эллипсы. Эшли молча стояла и смотрела. Откуда в этом подземелье муха, да еще среди зимы? Впрочем, как здесь вообще кто-то живет, вдали от жизни и любви?

Ее взгляд, подобно лучу света, ласкал мирную фигуру спящего. Раскрытая книга страницами вниз лежала на его большом животе, поднимаясь на волнах тяжелого храпа.

Эшли опустилась на колени у кровати, заботливо убрала седую прядь со лба.

— Папочка, — прошептала она, — это Эшли. Ты меня слышишь?

Пижама, расстегнутая на груди старика, обнажала лес белых волос и бурый шрам — свидетельство операции на сердце, проведенной несколько лет назад. Эшли положила голову на его грудь, когда-то сильную, а теперь впалую и слабеющую изо дня в день. Она плакала, ее сердце разрывалось от отчаяния.

— Папочка! Прости меня! Я хотела, чтобы рецепторы помогли тебе. Я так старалась, но у меня не получилось. Прости!

Она вслушивалась в натужные удары старого больного сердца и безутешно плакала.

Всего несколько месяцев назад она думала, что никогда больше ей не придется быть его сиделкой. Теперь она снова готова была делать для него что угодно; лишь бы он был жив. Она убрала книгу и крепко прижалась к старику, обхватив его одной рукой.

Немного успокоившись, она почувствовала, как что-то легонько коснулось ее волос. Муха? Она взмахнула рукой, отгоняя ее, но нет — ее пальцы наткнулись на другую руку. Она жадно схватила ее и подняла голову. Дедушка смотрел на нее с улыбкой.

— Эшли, — тихо проговорил он, — прости, что я в таком виде.

Эшли погладила его руку и поцеловала ее.

— Ох, Папочка! — Слезы снова набежали ей на глаза, и голос сорвался. — Это все я… это все моя вина. Я не смогла сделать нормальные фоторецепторы, и теперь ты…

— Теперь я умираю?

Эшли кивнула.

— Я знаю, что ты хотела продлить мне жизнь, чтобы мы не расставались. Но человек предполагает, а Бог располагает. — Старик попытался приподняться на подушках, и его голос зазвучал глубже. — Не тревожься обо мне. Я готов предстать перед моим Создателем. Помнишь? «О, благодать! Спасен Тобой я из пучины бед…»^[6]

Эшли кивнула:

— Может быть, однажды мы споем вместе… пусть даже и на небесах.

Эшли взглянула дедушке в лицо. Его глаза и нежная улыбка облегчали ее скорбь. Как ей хотелось запеть с ним, слиться с его глубоким счастливым басом: «Был мертв — и чудом стал живой, был слеп — и вижу свет». Но она не могла, не могла.

Легкий бриз ворошил ее спутанные волосы — это вентилятор под потолком лениво ворочался в густом тепле комнаты. Она хотела, чтобы эта минута длилась вечно. Но она знала, что времени совсем не осталось. Док скоро вернется, а ей обязательно нужно еще кое-что узнать. То, о чем дедушка всегда отказывался с ней разговаривать. Она взглянула в его водянисто-серые глаза и спросила:

— Папочка, а что все-таки произошло с моими родителями? Мне нужно знать.

Дедушка заерзал на кровати, отвел взгляд, но через секунду снова посмотрел на Эшли.

— Наверное, лучше все-таки тебе рассказать, пока я не умер. Но ты уверена, что хочешь услышать это? Боюсь, ты будешь потрясена.

Эшли свободной рукой вытерла мокрые щеки.

— После того, что я видела, я готова ко всему.

16 Вызвать дракона

Бонни задрала голову и оглядела потолок кэндлстона — темные кристаллические панели создавали угловатое изогнутое небо. Поток белого света струился в стратосферу камня, точно где-то в вышине сияло постоянное светило, пробивая его сердцевину и попадая на черные стены. Как сверкающие росинки по гладкому обсидиану, свет водопадом стремительных искр впадал в далекую световую реку, исчезающую за горизонтом.

За те часы, что Бонни провела здесь без луны и солнца, она успела привыкнуть к своей темнице, где мрак повелевал жалкими островками света, перемещавшимися с места на место. Вдали замаячил охотник. Его лютые искры то скрывались за темными углами, то надвигались.

Бонни быстро сообразила, что ее пение отпугивает убийцу. С каждой фразой ее мерцающий свет все больше обрастал прозрачным светящимся куполом, который прибавлял ей уверенности и упорства. Помимо этого неземного света, ее красный перстень пульсировал, точно бьющееся сердце, в одном ритме с ее песней.

Стоило ей замолчать, как она снова чувствовала нарастающее присутствие убийцы — его вспышки становились чаще, летучие тени возбуждались. Она запела снова, но на этот раз он не отпрянул.

Охотник полз, пробираясь по стеклянному полу, словно нащупывал преграды, и остановился на безопасном расстоянии.

— Я разговаривал с твоим отцом. — Его хрустящий помехами голос не так бил по ушам, как обычно. — Похоже, что твой дружок-полукровка попался. Моему старому другу, Палину, удалось схватить его, как я и ожидал.

Бонни резко оборвала пение.

— Он тут ни при чем. Почему вы не оставите его в покое?

— Как мало ты знаешь! Или, скажем так: ты притворяешься, что мало знаешь. — Девин приблизился, тараня щит Бонни, пока тот не вынудил его остановиться. — Мальчишка нырнет сюда за тобой, а мы оба к нему прицепимся и выйдем на свободу.

— Ни за что! — Бонни попятилась. — Вы даже не сможете ко мне подойти. Я сама с ним уйду, а вы останетесь здесь.

Девин презрительно хрюкнул.

— Да ну? А ты знаешь, куда ныряет дайвер? Я первым его увижу. Он понятия не имеет, как строить щиты, так что прицеплюсь к нему, а ты сиди здесь, в своей уютной кутузке.

Свет Бонни бешено забился, а кольцо ярко разгорелось, как красный глаз маяка.

— Он найдет способ! Даже если вы прицепитесь к нему, он вернется за мной!

— Ах, детка, не спеши. Ты еще кое-чего не знаешь. Есть причина, по которой они всегда посылают сюда только женщин. Самцы животных, которые побывали тут, получали нарушение функции мозга. Они возвращались растениями, если не хуже. Я тут сохранил одну запись нарочно для тебя, послушай.

Вспышка света проникла в сознание Бонни, как эхо прошлого. Зазвучал голос ее отца: «Но самец шимпанзе вернулся полным идиотом! Все самцы теряют больше половины функций мозга во время восстановления».

Вспышка погасла, а энергетическое поле Девина затряслось, точно от радостного смеха.

— Твой сладкий дружочек превратится в сладкую брюкву. Он и думать забудет нырять и вытаскивать тебя. Всю оставшуюся жизнь он будет пускать слюни и пачкать детские памперсы.

Свет Бонни вспыхнул и рассеялся, когда она вообразила себе эту картину. Пока ужасное зрелище занимало ее воображение, ее защитный купол таял. Девин подкрался ближе.

Она хотела запеть, но не могла вспомнить слов. Она пыталась сопротивляться, пыталась хладнокровно соображать несмотря на вихрь сомнений и страхов, идущий войной на ее мужество. Неужели это правда? Откуда тут могла взяться эта запись?

Наконец Бонни удалось промычать знакомый мотив, и вскоре слова хлынули в ее сознание и потекли наружу сверкающим потоком:

— «Взойду ли на небо — Ты там, сойду ли в преисподнюю — и там Ты».

— Замолчи! — закричал Девин. — Никакие песенки не помогут тебе выбраться из этой адской дыры. — Его световое тело заметалось из стороны в сторону, как разгневанный человек, бегающий по комнате. — Бога здесь нет! Иначе я бы его видел. Я здесь уже несколько недель сижу, и повсюду только мрак и отчаяние. В этих стенах нет спасения.

Девин помолчал, а потом его голос заморосил, точно дождик, ровный зловредный осенний дождь.

— Но ты все-таки сможешь уберечь своего дружка и себя заодно, если мы с тобой договоримся.

Бонни вспыхнула и засверкала.

— Я не вступаю в сделки с дьяволом!

Девин попятился, продолжая бубнить:

— Понимаю. Я знаю, что ты мне не доверяешь, но ты сама слышала неутешительные слова своего отца. Позволь мне объяснить, отчего так происходит. Самцы плохо преобразуются. Вместо того чтобы приспосабливаться к своему новому состоянию после транслюминации, их тела сопротивляются. Это не есть акт воли, это просто их природа. Это заметно по форме их световых пятен: когда они попадают сюда — они все рваные и перекрученные. Но им не дают времени, чтобы успокоиться, и сразу тянут обратно. Когда система пытается восстановить их, она не может нормально преобразовать их мозг, находящийся в состоянии возбуждения, и оттого на выходе получается каша. А некоторые даже умирают.

— А как же вы? Разве ваш мозг не пострадает от восстановления?

— Я тут адаптировался. Сначала мозги у меня кипели, но потом я научился держать их в узде. На это ушли недели, но теперь мои световые модели спокойные и гладкие, и я не возбужден. Готов поспорить, что он явится сюда в боевом настроении. Его сердце полно ярости.

Девин снова замолчал, и его свет начал вращаться, как флюгер под ровным ветром. Тонкий луч потянулся от Бонни к яркому световороту Девина, будто захваченный им.

— Ага, ты сама об этом знаешь, да? Наверное, даже лучше меня? — Его голос победно возвысился, обрадовавшись открытию.

Бонни попятилась. Девин знал. Каким-то образом ему стали известны ее мысли, и правда выплыла наружу. Она с удвоенным вниманием стала следить за собой.

— И что же за сделку вы предлагаете?

Девин принял свой человеческий облик и усмехнулся, точно картежник, собирающий выигрыш.

— Я сообразил, что не могу к тебе подобраться из-за этого твоего адского пения. Я не смогу с тобой сцепиться, если ты не опустишь щит. Так что ты, со своей стороны, должна прекратить петь. А я, со своей стороны, открою Билли секрет, как не остаться без мозгов.

Он ждал, его мерцающие губы вытянулись в две тонкие линии.

— Ты умная девочка. Оттого я так и не смог одолеть тебя. Я уверен, что ты поймешь, что на этот раз ты должна мне поверить.

Свет Бонни стал рваться и сверкать. Поверить ему! Ха! Как бы не так! Она зыркнула на охотника, настороженно ожидая продолжения штучек с чтением ее мыслей. Что он затевает? Конечно, он хочет выбраться, а этого нельзя сделать без сцепления. Но может ли он напрямую прицепиться к Билли, как он хвастал? Нет, она не верила ему, но ей хотелось выпытать секрет, который помог бы Билли избежать повреждения мозга. Просто спросить не получится. Это было бы глупо. Если он и вправду знает какой-то секрет, то он не откроет его задаром. Иначе ему нечем станет торговаться. Так что же делать — позволить ему прицепиться? От этой мысли все ее световое тело содрогнулось. Вот какова она была — блестящий камешек в вихре черного калейдоскопа, запертая в сюрреалистическом мире душа в компании мошенника с языком без костей. Может быть, есть другой путь. Может быть, она снова встретит тот дружественный огонек и спросит у него. Он помог ей однажды.

— Я подумаю об этом. — Она повернулась и поспешила прочь.

Билли склонился над страницей с аккуратным плавным почерком, на которую падала тень от его головы, и тяжело вздохнул, готовясь к чтению. Он знал, что Бонни талантливо пишет, обладая драконьим даром рассказчика, далеко превосходящим человеческий, но, помня, с каким выражением Эшли передала ему эту тетрадь, он боялся, что не осилит записи Бонни.

Из первой строчки было ясно, что это молитва. И хотя Билли никогда не молился, он решил, что читать этот текст надо с благоговением.

МОЯ МОЛИТВА О БИЛЛИ

Отец Небесный, мое сердце страждет о близости Твоей, снисхождении и совете. Даруй мне мудрость Твою, что ведает мое сердце и понимает мою боль среди стенаний моих.

У меня есть друг, близкий мне, как брат, храбрый духом. Ты знаешь его лучше, чем я. Это Билли Баннистер, сын дракона по имени Клефспир. Я видела в нем сердце воина, оруженосца, что следует уставам и не колеблясь умрет, если будет нужда биться против сил зла, спасать прекрасных дев и защищать бедных вдов и сирот. Он отважный, верный и честный, самоотверженный и неприхотливый и готовый пролить кровь за правое дело. Но какова его душа?

Ответь мне, Господь, святой и истинный, ибо я так давно ношу эту боль в сердце моем! Мой добрый друг пребывает в отчаянной нужде, и я тому свидетель. Но как я могу винить и судить того, кто с радостью пролил кровь свою за меня? Как мне отступиться от своего свидетельства? Тьма и лязгающая пропасть за этими глазами из стали. И даже в этих мирных водоемах вижу я смуту, неуверенность, даже гордость. О, так, как смешаны в нем любовь и ярость, смешаны могут быть лишь человек и зверь в котле плоти и чешуи!

Да, в нем есть и беспощадность, и гнев неусыпный, ибо бьется он в полях сам с собою, храбро стоит за веру свою в древнюю честь, уставы, доблесть драконов, доблесть своего отца. Но отец оставил его сиротой, оруженосцем без рыцаря, и жестокость сей кончины не перестанет точить стойкость его, пока он пьет из старых мехов, что помнит и чтит без меры.

И не убийца преследует его во сне и наяву. Могу ли я спросить? Осмелюсь ли я? Не Ты ли это, Отец, гонитель сердец человеческих, кто сеет вражду на полях его? Не Ты ли тот огонь, что выжжет гордость его, упование на вещи от мира сего и славные дела, которые в глазах Твоих что грязная ветошь? Не Ты ли научишь его тому, что угодно Тебе? Не Ты ли поведаешь об оружии, что дается свыше, — мече правды и щите веры? Не Ты ли дашь ему новые мехи, пролив в его сердце вино священного завета? Не ты ли сделаешь его рыцарем в белых одеждах, достойного сесть за Твоим столом?

Я страшусь битвы, Господи, страшусь, что Ты погубишь его, пронзишь своей молнией, вгонишь свой обоюдоострый меч глубоко в хрупкую грудь его; вскроешь темную яму сердца его. Ибо кто выстоит, когда слово Твое призывает на суд? Как ему уцелеть, если некому омыть его в водах реки в источнике жизни вечной?

Кто я? Могу ли я вести его к источнику? Пусть Ты знаешь его лучше, чем я, я чувствую, что ведаю его сердце, как свое. Как дракон дракона, я чую, когда он рядом, как будто сердце его бьется в самой груди моей. Едва он коснется меня, и жар его страсти и огонь его дыхания согревают мою холодную сиротскую душу. И все же я не советчик ему, не судья. Я — та, кто имеет дар, но не знает, как передать его, ибо, хотя я тверда в одиночестве, при виде его я таю, точно воск.

Господи, вот мое признание: я люблю его. И как мало я понимаю эти слова. Мы связаны пророчеством, нам суждено единство, но мое девственное сердце дрожит при этой мысли. Мое сердце страждет о нем, но я знаю, что мы не можем быть вместе, пока солнце не прогонит его тени, ибо свет и тьма не ходят рука об руку.

Господи! Нашепчи мне на ухо. Должна ли я поведать ему о благодати Твоей? И если я решусь, обратится ли он к Тебе или к страстям своим? Не отвлечет ли его мой женский голос от слов Твоих? Стану ли я его поводырем и увидит ли он Христа в лице моем? Может ли дева, подобная мне, исполнить этот долг, поведать храброму воину, что алая душа его должна стать белой?

Теперь же, Отец Небесный, я молю Тебя исполнить мою просьбу по воле Твоей. Будь то шепот, крик или песня — пусть мой голос станет Твоим. Пусть слова мои станут Твоими. Возьми их, дабы смягчить сердце его, дабы начертать на нем имя Твое несмываемой кровью. Освети его разум, дабы правда поселилась там навеки. Очисти душу его огнем и водой, выжги ветошь и вымой язвы на ней, дабы дух Твой снизошел на него, стал поддержкой его и опорой. Что бы ни вершил Ты, какую боль ни причинял, дабы обратить красное в белое, я молю, чтобы Ты обратил смертного оруженосца в святого рыцаря.

Билли закрыл тетрадь и прижал ее к груди. Его тело била дрожь, давление в десять тысяч фунтов готово было вырваться наружу.

Сначала одна слеза, потом вторая покатилась из глаз. Он посмотрел вверх и всхлипнул, стараясь проморгаться. Он попробовал сосредоточиться на голой стене напротив — на чем угодно, лишь бы не на своих несчастьях. Сквозь дымку на стене проступил образ Бонни с полностью раскрытыми, как в полете, крыльями. Она тянула к нему руки, прося взять что-то у нее из ладоней, но пелена перед глазами не позволяла ему разглядеть ее даров. Он подался вперед, наклоняясь все дальше и дальше, пока не увидел величественный меч, изумительный Экскалибур. Ее образ сошел с портрета, который он сам нарисовал у себя в студии, оживший и прекрасный, и сияющий клинокЭкскалибура пронзил его сердце.

Как там говорил ему профессор? «Он дарован вам свыше, чтобы вы сражались им в битве».

Билли отверг этот меч. Он отверг бесценный дар, орудие праведника.

И вон что из этого получилось.

Он и вправду был полон кипящей ярости, и Бонни знала это. Даже Палин поглумился над ним, разглядев его темную душу. «Ты такой же, как я, малыш». Билли убил его, забыв, чему его учили, забыв мудрые слова профессора, которые должен был хранить глубоко в своем сердце. Он отказался встретить врага лицом к лицу. «Убийца!» — слышалось ему отовсюду, точно его смерти требовала линчующая толпа, и Билли гнал эти голоса прочь. Как он жаждал свободы, невинности, чистоты — которые всегда видел в Бонни. Но она не могла одолжить ему свою натуру, свою добродетель, ни крупицы благочестия, сообщавшего мир и покой ее душе.

Билли ощутил на себе пронзительный взгляд Бонни, услышал слова профессора в ее устах: «Равно как и я не могу одолжить вам свою веру».

Билли уронил голову на дневник Бонни и зарыдал.

Гнев, ненависть, страх, одиночество — все растворилось в этих слезах и хлынуло на бесценную тетрадь. Дрожа, он поднял голову и, задыхаясь, прошептал:

— Я… я не знаю как! Помоги… помоги мне поверить!

Когда слезы кончились, он взглянул вверх.

Над головой у него находились тонны и тонны земли и камней, невидимые, но готовые обрушиться на него и раздавить. Он всегда представлял себе Бога в виде эдакой рушащейся скалы. Но Бонни изобразила Бога величавыми словами любви, подобного солнцу и небу — прекрасного безграничного и вечно дарующего свет и тепло.

Сделав глубокий вдох, Билли протяжно выдохнул. Изо рта вылетели несколько непрошеных раскаленных искр. Он попытался вспомнить какую-нибудь молитву, но все эти старые слова не вязались друг с другом. Станет ли Бог вообще слушать мальчика-дракона? Неужели Он и вправду заботится обо всех, как думает Бонни?

Глядя в потолок немигающими глазами, Билли тихо сказал:

— У меня нет веры. Одолжи мне, пожалуйста, хоть немного.

— Как мы ее узнаем? — спросил Уолтер, когда их джип мчался по дороге среди густого снегопада. Профессор поправил куртку и застегнул доверху «молнию».

— Карен сказала мне, что у нее рыжие волосы и что она снимет капюшон, чтобы мы могли их видеть. С ней будут еще три девочки помладше. Мы их не пропустим.

Миссис Баннистер показала вперед:

— Вон там, должно быть. — Она медленно сбросила скорость, чтобы машину не занесло на скользкой белой поземке, и остановилась позади внедорожника у ворот фермы. Подъездную дорогу перегораживала куча снега, оставшаяся после трактора, не позволявшая им ближе подобраться к дому.

Уолтер выскочил из машины и ринулся штурмовать сугроб, а миссис Баннистер повела в обход профессора, ковылявшего на своих костылях. Когда до дверей оставалось футов пятнадцать, Уолтер приметил рыжеволосую Карен, проходившую мимо большой бочки, набитой дровами. Три младшие девочки жались к ней. Их сопровождал мужчина. Компания направлялась к дороге. За исключением рычащего вдали трактора, сгребающего снег к коровнику, вокруг ничего и никого не было.

— Подождите! — закричал Уолтер, поднимая руку, и побежал к ним.

Мужчина остановился, прищурился. Уолтер с разбегу затормозил, скользя подошвами по снегу. Отец Бонни!

Доктор Коннер натянуто улыбнулся:

— Кого я вижу! Неужто Уолтер Фоли? Мир тесен, не правда ли?

Уолтер сердито зыркнул на него.

— Слишком тесен! — Уперев руки в бедра, он спросил рыжеволосую девочку: — Ты Карен?

Девочка кивнула, поджав губы.

Доктор Коннер ухватил ее за плечо.

— Откуда вы знаете Карен?

— Как вы сами заметили, доктор Коннер, мир тесен! — ответил Уолтер, складывая руки на груди.

— Отпустите девочку! — закричал профессор.

Доктор Коннер повернулся на крик и, увидев приближающихся взрослых, со всей силы ухватил Карен. Наклонившись к ней, Уолтер прошептал:

— Ты хочешь от него уйти?

Испуганные глаза девочки сверкнули слезами, она едва заметно кивнула.

Профессор наконец доковылял до доктора Коннера и вцепился в его руку.

— Последний раз говорю вам, сэр: отпустите девочку!

Доктор Коннер вырвал руку.

— Чего ради? Это моя дочь. Они все мои дочери.

Миссис Баннистер отряхнула снег с капюшона самой маленькой девчушки и присела, чтобы получше застегнуть ей куртку.

— Но они промерзли до костей!

Клубы белого дыма поплыли сквозь падающий снег, когда профессор заговорил:

— Дочери они вам, доктор Коннер, или нет, для меня это несущественно. Старшая из девочек дозвонилась до меня и попросила о защите. Насколько я понимаю, от вас, доктор Коннер.

— Ерунда! — Доктор набросил капюшон на мокрые от снега волосы Карен. — Они просто заигрались и заблудились. Я их только что нашел, и мы едем домой.

Брови профессора взлетели.

— Вот как? Вы приглашали нас навестить Бонни в любое время. Однако, явившись по адресу, указанному на вашей визитной карточке, мы столкнулись с весьма неприветливыми типами. Поэтому мы решили повидать вас здесь, дабы попросить вас изменить данные на визитке, поскольку прочие гости могут встретить столь же суровый прием. — Он жестом указал на джип. — Почему бы нам не отправиться к вам домой для полноты визита? Я уверен, что Бонни будет рада нас видеть.

Уолтеру нравился сдержанный сарказм профессора — язвительность, сдобренная джентльменским шармом. Доктор Коннер не мог им отказать. Он кивнул, тяжело вздохнув:

— Хорошо, хорошо.

Миссис Баннистер поспешила к джипу, на ходу говоря:

— Я постараюсь подогнать машину поближе, чтобы все сели.

Профессор улыбнулся, глядя сверху вниз на дрожащую рыжую девочку.

— Карен, я к вашим услугам. Вы можете говорить откровенно. — Кивком он указал на доктора Коннера. — Вам не нужно бояться этого человека. Уверяю вас, что в моем присутствии он не сделает вам ничего дурного.

Карен с сомнением покосилась на профессорские костыли и принужденно улыбнулась.

— Как вы смеете так разговаривать с моей дочерью?! — закричал доктор Коннер, трясясь от гнева. — Я ее защитник, а не вы, жалкий старик! — Он схватил Карен за руку. — Забудь, что я тебе сказал. Они поедут с нами, и ты…

— Доктор Коннер, — перебил профессор, сверкая глазами, — предлагаю вам изменить ваше решение.

Миссис Баннистер подогнала машину, и профессор обернулся к Уолтеру:

— Уолтер, прошу вас, достаньте цветочную коробку.

— Я мигом, проф! — ухмыльнулся Уолтер и бросился исполнять просьбу.

Профессор продолжил:

— Разумеется, отец обладает правом защищать своего ребенка, но лишается родительских прав за жестокое обращение с ним.

— Жестокое обращение? — переспросил доктор Коннер повышенным тоном. — Я всегда хорошо с ней обращался, и она это знает!

Вернулся Уолтер с коробкой. Профессор передал ему один костыль и, опираясь на второй, открыл коробку и вынул Экскалибур. Едва он коснулся рукояти, огромный меч вспыхнул и засиял. Профессор бросил костыль и крепко встал на обе ноги, держа меч наизготове. Доктор Коннер отшатнулся, широко раскрыв глаза и разинув рот.

— А теперь, — тихо проговорил профессор, в то время как меч разгорался все ярче и ярче, — я сам ее спрошу. — Он посмотрел прямо в глаза Карен. — Юная леди, что тревожит вас и почему вы меня позвали? Вы желаете освободиться от этого человека?

Карен подскочила к профессору и ухватила его за пояс, вздрагивая от слез. Доктор Коннер шагнул было вперед, но профессор поднял меч выше.

— Советую вам остановиться.

Доктор Коннер замер. Удивительное сияние Экскалибура отражалось в его испуганных глазах, ноги его тряслись, точно два осенних листка.

— Кажется, эта юная леди выразилась весьма ясно, хотя и без слов, — сказал профессор. — А теперь, сэр, если вы соблаговолите исполнить мою просьбу, я уберу меч.

Доктор Коннер развернулся и бросился бежать. Поскользнувшись, он упал, вскочил и снова ринулся к своему внедорожнику.

Миссис Баннистер скорее усадила девочек на заднее сиденье. Уолтер поднял с земли костыль профессора.

— Доктор уходит! — крикнул он и, забросив в багажник костыли, помог профессору забраться на переднее сиденье. Сам он втиснулся назад к девочкам.

— Я знаю дорогу. Езжайте все время прямо, а потом я скажу вам, где повернуть, — говорила Карен, сидя позади водителя. Когда машина проехала несколько миль, то и дело скользя и норовя съехать на обочину, Карен показала направо: — Теперь наверх. Нам надо торопиться. Док уже, наверное, там. Он мог поехать коротким путем.

Миссис Баннистер прибавила газу, и джип легко одолел первую половину подъема.

— Надеюсь, мы отсюда не скатимся, — сказала она.

— Да не волнуйтесь, — уверенно ответила Карен. — Ваш джип на четырех подвесках, а я только что видела, как «гранд-маркиз» туда забрался, и хоть бы хны.

— А что будет, если мы приедем позже, чем доктор? — спросила миссис Баннистер.

Карен сбросила капюшон.

— Билли пробрался в лабораторию, чтобы найти Бонни. Я не уверена насчет Эшли, но если док его поймает, то ничего хорошего из этого не получится.

— Эшли? — переспросила миссис Баннистер. — Кто это?

— Ассистентка дока. Он так ее называет, но, по правде говоря, она в лаборатории главная.

Уолтер сполз на краешек сиденья.

— А как Билли удалось сбежать от этого мерзавца Палина?

Карен вздохнула.

— Сейчас увидишь.

Когда они почти добрались до вершины холма, она сказала:

— Поворачивайте здесь налево. — И, показав на каменную арку, добавила: — Вон там вход в лабораторию. За дверью длинный спуск по лестнице, потом коридор, он еще длиннее. Я вас провожу, но девчонкам лучше не ходить с нами, они совсем измучились.

Профессор тронул миссис Баннистер за руку:

— Мэрилин, уверяю вас, я и Уолтер со всем справимся сами. Мы найдем вашего сына и вернем его вам. Может быть, вы останетесь здесь? Юным леди будет спокойнее в вашем обществе.

— Что ж, я… — кивнула миссис Баннистер.

— А это что такое? — вдруг закричал Уолтер, тыча пальцем вперед.

Карен печально покачала головой:

— А это сгоревший «меркьюри-гранд-маркиз». Палин привез Билли в багажнике вместе с несколькими канистрами бензина. Билли все это спалил.

— А что же сам Палин? — спросил профессор.

— Он тоже сгорел.

Лицо профессора побелело. Он обернулся и, четко выговаривая каждое слово, спросил:

— Скажите мне: вы видели, как это произошло? Уильям намеренно убил этого человека?

— Ага, — кивнула Карен, — было так страшно, что мы испугались и убежали.

Профессор вцепился в приборную доску, и голос его зазвучал громче:

— Но была ли это схватка лицом к лицу?

Карен, вжавшись в сиденье, ответила почти шепотом:

— Вообще-то нет. Билли тогда уже вылез из багажника, и мы все могли бы скрыться в лесу. Палин стоял к нему спиной. — Она помолчала. — Но он сам напросился, верно? Разве он не убил бы Билли, если бы смог?

— О, это несомненно. Этот негодяй, вероятно, убил бы вас всех, если бы счел, что это поможет ему добиться цели. — Профессор немного успокоился и сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить: — Да, он заслуживал смерти, но мы не ищем оправданий его гибели. Речь идет о доблести и уставах рыцарства, по которым нужно встречать врага лицом к лицу, а не подкрадываться к нему с тыла. Также речь идет о подчинении приказам, уважении к пророчеству.

Профессор накрыл дрожащей ладонью дневник Мерлина, лежащий на коробке между сиденьями. Когда джип остановился возле обгорелой машины, он переложил книгу к себе на колени и, подняв голову, сказал:

— Мэрилин, Уолтер, мы должны позвать на помощь.

— Кого позвать? — спросила миссис Баннистер. — Полицию? Отца Уолтера?

— Нет. — Профессор открыл первую страницу книги, где было написано заклинание. — Перевод у меня с собой. Пожалуйста, соблюдайте тишину, пока я буду читать.

Девочки замерли, Карен одной рукой обхватила Монику и прижала к себе. Уолтер уперся запястьем в подголовник переднего сиденья и буквально перестал дышать. Профессор ясным голосом прочитал заклинание, произнеся последнюю строфу с особым выражением:

Когда он умолк, Уолтер дернул спинку его сиденья.

— Что случилось, проф? Зачем вы вызвали дракона?

Профессор провел ладонью по сморщенному пергаменту.

— Это то, чего я не мог вам ранее открыть, Уолтер. Условие пророчества осуществилось, и мы стоим на пороге больших потрясений, слишком больших, чтобы мы могли с ними справиться в одиночку.

— Но успеет ли Клефспир добраться сюда вовремя?

Профессор вздохнул, и на лице его появилось мечтательное выражение.

— Я не знаю, Уолтер. Я просто не знаю. Я всего лишь следую указаниям пророчества. — Перевернув пару страниц, он ткнул в верхнюю строчку текста. — Вот теперь я могу вам это прочитать. Я получил позволение открывать вам пророчества, которые уже начали сбываться. — Профессор прочистил горло.

— Ну и чего тут непонятного? — спросил Уолтер. — Мне больше нравилось, когда было больше туману.

— А что это за книга? — поинтересовалась Карен, просовывая голову между передними сиденьями. — Слова такие страшные, будто и правда случится что-то ужасное.

— Это такой специальный дневник, — ответил профессор, — книга древних пророчеств. Да, я бы сказал, что приближение Судного дня — это то, к чему нам всем следует готовиться. Я не имею в виду традиционный сценарий конца света, я имею в виду события, которые могут обернуться большой бедой.

Миссис Баннистер, глубоко вздохнув, сжала руль.

— Что ж, вам лучше идти. Мы ведь до сих пор не знаем, как там Билли.

Не говоря больше ни слова, профессор, Уолтер и Карен открыли двери и вышли из джипа. Карен полезла по хрустящим сугробам, ведя их к каменной арке. Уолтер одной рукой прижимал к себе цветочную коробку, а другой поддерживал учителя, костылявшего по скользкой тропе.

У самой двери Уолтер остановился и дернул профессора за куртку.

— Эй, проф! Вы ничего не чувствуете?

Компания застыла под густо падающим снегом. Вдруг земля покачнулась и загрохотала. Уолтер аж присел, не выпуская, однако, руки профессора.

— Это подземные толчки, Уолтер, — приглушенно проговорил профессор. — Один, по крайней мере, слабый толчок. Он может оказаться предвестником грядущих событий.

— Толчки? — переспросила Карен. — Как при землетрясении?

— Да. Похоже, наш местный Судный день уже занялся.

17 Сквозь тусклое стекло

Билли приближался к кэндлстону, чувствуя, как слабость иголками вонзается в руки и ноги. В спине стреляла резкая боль, в желудке бурлила тошнота, но он подходил все ближе и ближе, подчиняясь неземной тяге камня.

Тонкий, едва заметный лучик тянулся к его граням, как будто внутри был крохотный пылесос, который засасывал вереницу сверкающих танцующих эльфов. С обратной стороны выходил ровный и тусклый луч, точно кто-то внутри камня придушил этих эльфов, сплющил их тела колотушкой и спрессовал в стержень мертвого света.

Тошнота усилилась, в мозгах застучала боль. Окруженный десятками странных приборов, Билли мог сосредоточиться только на одной мысли. Бонни была внутри этого камня, и его страстное желание освободить ее помогало ему преодолевать слабость. Но если он так плох, будучи снаружи, то каково же ему придется внутри? Билли вздохнул, держась за живот. Надо привыкать.

— Билли! — окликнула его Эшли с другого конца темной комнаты. Ее силуэт чернел на фоне открытой двери в коридор. — Надень рубашку! Подойди сюда!

Билли поспешил к ней. Она стояла у дальней стены. По мере того как он подходил, ее силуэт начинал приобретать более ясные очертания. В рубашке с поднятым капюшоном она была похожа на монаха в сутане. Рубашку для Билли она перекинула через руку.

— Возьми это и надень поверх одежды. Это должно защитить тебя от действия кэндлстона. — Она развернула рубашку, подняла ее за плечи. — Тебе придется снять ремень. На рубашке есть пояс, но я дам тебе еще один, чтобы подпоясать джинсы, потому что твой ремень развалится во время превращения, пряжка отскочит, и я не хочу, чтобы ты ходил поддерживая штаны, когда вернешься.

Билли вытащил ремень, вставил пояс и натянул рубашку. В плечах она была ему как раз, но нижний край даже не доходил до колен. Явно не его размер.

Эшли разглаживала морщины на ткани.

— Ничего, сгодится. — Она поддернула один рукав, затем взялась за другой и увидела кольцо. — У вас с Бонни одинаковые перстни, только твой больше.

— Ага, мы носим одинаковые. В знак дружбы драконов.

Эшли потерла камень пальцем.

— Это особый драконий камень? Как он называется?

— Он называется рубеллит. Это разновидность турмалина.

— Рубеллит? А где такие берут?

Билли согнул пальцы и медленно убрал руку.

— Папа где-то достал. Может, начнем?

Эшли шагнула к цилиндрам, и тут вдруг неведомая сила отбросила ее назад. Пошатнувшись, она раскинула руки и присела, чтобы не упасть.

— О, только не это!

Билли уперся ладонями в стену. Огни качнулись, земля под ногами задрожала.

— Что происходит?

Эшли схватила Билли за пояс и втащила в дверной проем. Там она опустилась на колени, увлекая его за собой.

— Похоже, это землетрясение, — сказала она, когда они прижались друг к другу. — Такое уже случалось.

Стойкая зыбь катилась по спине Билли, подпиравшей косяк, струйки песка нежно застучали по панелям подвесного потолка.

— И это все может обвалиться?

Эшли не отвечала, пока все не успокоилось.

— Не исключено, — сказала она и, взяв Билли за руку, встала. — Толчок прошел, но другой может начаться в любую минуту. Нам нужно спешить.

Не отнимая у нее руку, Билли потащил ее к кэндлстону.

— Тогда быстрей! Давай транслюминироваться!

Бонни окинула взглядом стены кристалла и сосредоточилась на одном из темных коридоров, надеясь высмотреть там проблеск дружеского огонька.

Вдалеке и правда мелькнул свет и скрылся за углом. Она бросилась в этот коридор, но он имел десятки боковых ходов, и многие заканчивались тупиками. Она тыкалась повсюду, пропуская лишь самые темные ходы. Наконец, выбравшись из очередного тупика, она снова увидела свет — в конце широкого коридора. Он мигом скрылся из вида, растворившись за углом справа.

— Стойте! Подождите! — Поток сознания Бонни понесся вслед уходящему свету.

Сияющий хвост затормозил, и Бонни бросилась вперед, сверкая, как строб-фонарь на дискотеке.

— Можно с вами поговорить?

— Не приближайся, дитя.

Бонни остановилась, и голос послышался снова, на этот раз он звучал весело, как голос доброго дедушки.

— Чего ты ищешь, моя испуганная овечка?

Бонни помолчала, ожидая, пока ее мигание прекратится, потом ответила:

— Я ищу совета. Девин хочет заключить со мной сделку.

— Понятно, — размеренно и неторопливо, но словно шутя, проговорил голос. — И этот нечестивец пытался одурачить тебя?

Бонни почувствовала, что ее мысли снова читают, но теперь это ее не беспокоило.

— Признаться, я сбита с толку. Девин хочет, чтобы я опустила щит и мы с ним вдвоем прикрепились к моему другу, Билли, когда он войдет сюда. Он утверждает, что у Билли пострадает мозг и он даже может умереть во время восстановления. Девин говорит, что ему известен способ избежать этого и он готов им с нами поделиться, если мы согласимся ему помочь.

Голос ласково рассмеялся.

— И ты ему веришь?

— Вообще-то да. Он дал мне послушать запись разговора с моим отцом, и она, кажется, подлинная.

— Она подлинная, но дело не в том.

Белое сияние за углом вдруг превратилось в ярко-красный туман и кровавой росой покатилось по каменному полу. Поток тьмы хлынул в сознание Бонни, точно принесенный ветром, гнавшим прочь голос ее друга.

— Девин взывает к твоим страхам. Он просит их выйти и сразиться с твоей верой. И эта битва уже идет на полях тьмы, где рождается страх и подтверждается вера.

Бонни отступила, чувствуя странную неловкость.

— Мои страхи? Но если все так, как говорил мой отец, то разве они не подтверждаются?

Туман сгустился, сбился в крохотные красные мягкие шарики, наподобие пузырей кипящей лавы. Пузыри надвинулись на Бонни, искрясь, шипя и плюясь, точно шеренги электрических роботов на невидимых ножках. Бонни попятилась на шаг, потом еще, от наступающей орды. Но затем остановилась и позволила им окружить себя. Она стояла не шевелясь, а они с громкими щелчками стали лопаться и исчезать во тьме.

— Ты отступила, дитя, — снова раздался голос. — Твои страхи подтвердились?

— Это… это просто от удивления. Я не знала, что это за штуковины.

— Но потом ты остановилась. Почему?

— Я… я не знаю. Просто… — Голос Бонни умолк. Ее спутанные мысли брызнули искрами, которые тут же подхватило и унесло темное течение. Свет ее друга вспыхнул ярче, побелел. Ветры тьмы улеглись, и Бонни ощутила, как разгорается ее собственное сияние.

— Какова природа веры, дитя? — продолжал голос. — Почему ты остановилась? Твой ответ послужит тебе проводником в битве.

При этих словах весь коридор наполнился светом, и Бонни увидела перед собой лабораторию, будто бы сама была там. Эшли и Билли, оба в дайверских рубашках, склонились друг к другу, и Эшли рассматривала кольцо с рубеллитом на руке Билли. Хотя Бонни не могла разобрать, что они говорят, она отлично поняла, что они собираются делать.

Внезапно тьма накрыла лабораторию, и видение потонуло в разлившемся море черноты. Бонни снова очутилась в темном коридоре, в своей угрюмой темнице. Раздался голос друга:

— Научись видеть сквозь стены своего существования. Когда мы были снаружи, мы видели все как бы сквозь мутное стекло. Мы были слепы, ограниченны, закованы цепями своего зрения. Теперь, когда мы больше не плоть и кровь, мы способны видеть духовным зрением.

Бонни чувствовала, что друг вот-вот покинет ее, исчерпав свои советы.

— Спасибо, что вы защитили меня стеной огня, когда я только пришла сюда. Если бы не это, Девин меня сцапал бы. Кто знает, что бы он со мной сделал?

Голос весело рассмеялся издалека.

— Но, милое дитя, это не я тебя защитил.

Свет растворился во мгле. Бонни задумалась над его последними словами. Он говорил загадками, но его речи несли знание, поскольку рождали вопросы.

Что есть вера? Что за красные пузыри окружали ее? Один вопрос, заключавший в себе многие ответы, вдохнул в нее надежду, отчего Бонни на мгновение ослепительно вспыхнула. Кто создал огненную стену, что защитила ее от Девина? Может быть, Бог был здесь и слышал ее пение?

Она двинулась вдоль по коридору, ища входной шлюз кэндлстона. Билли мог показаться в любую минуту. Бесконечные повороты и дремучие ходы она преодолевала теперь с легкостью. Может быть, в ней проснулось духовно, зрение, о котором говорил ее друг?

Добравшись до места пошире, Бонни ощутила нечто новое. Весь темный мир вздыбился и закачался, как корабль-призрак в полуночном море, ее крохотный космос затрепетал, будто кто-то снаружи бил по кэндлстону молотком. Через несколько секунд все прекратилось.

Новые страхи заполонили ее сознание, точно орда темных солдат на поле боя. Настало время петь. Библейский стих пришел на память Бонни, и она запела на собственный мотив:

«Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу, теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше».^[7]

— Я повесила фонарь сюда, — сказала Карен, показывая на крюк в стене, — но Билли, наверное, забрал его.

Профессор сунул руку в огромный внутренний карман куртки, где он хранил дневник Мерлина, и вытащил ручку-фонарик.

— Не бойтесь, — успокоил он детей, щелкая кнопкой и посылая тонкий лучик на крутые черные ступени. — Без этого фонаря я не выхожу из дому. — Профессор прислонил костыли к стене. — Похоже, их придется оставить.

— Мы их возьмем, — сказал Уолтер, перекладывая коробку с мечом под мышку.

Профессор посветил фонариком на стены по обеим сторонам.

— Тут нет перил, так что кто-то из вас вынужден будет поддерживать меня с одного боку. Уолтер, вы сможете нести сразу меч и костыли? Экскалибур весьма тяжел для того, кому он не предназначен.

— Ох, и не говорите! И с каждой минутой все тяжелее! — Уолтер взял в освободившуюся руку костыли. — Зато костыли легкие. Ничего, я справлюсь.

— Хорошо. Вы с Карен сможете меняться, когда устанете.

Профессор обхватил одной рукой плечи Карен, и они начали спуск. Уолтер шел следом, отставая на пару ступеней. Они спускались медленно, и серый дневной свет, проникавший в подземелье через открытую дверь, постепенно угас, как заходящее солнце. С наступлением темноты фонарь профессора разгорелся ярче. Его, подобный лазерному, луч переползал со ступени на ступень.

— Эй, проф, — шепнул Уолтер, — это вам ничего не напоминает? — Его шепот многократно отразился в холодной тиши.

— Не вполне, Уолтер. Я не привык путешествовать по длинным темным лестницам с простреленной пяткой.

— Я не о том. Я хотел сказать, что мы не в первый раз идем искать Билли. Но тогда у нас был арбалет, а теперь меч. У вас не возникает ощущения дежавю?

— И в самом деле, сходство разительное. Однако я ожидаю, что вскоре настанут большие перемены. Другой свет вспыхнет впереди, тогда как мой погаснет.

— Что? Что это значит?

Профессор ничего не ответил, только вздохнул. Он умел хранить секреты, и Уолтер знал, что допытываться бесполезно. После того толчка его стали одолевать мысли о разных поджидавших их несчастьях и конце света. Эти мысли стучали у него в мозгу, точно кости призрака, который мог красться за ними по пятам. Темнота всегда кишит привидениями, и Уолтер на всякий случай оглянулся, чтобы убедиться, что они одни.

Преодолев еще сотню ступеней, Уолтер шепотом попросил:

— Карен, дай мне знать, когда мы пройдем треть пути.

— Хорошо, — шепнула девочка в ответ. — А зачем тебе?

— Это для того, чтобы мы вовремя перестали разговаривать. Нам может помочь элемент неожиданности.

— Уолтер прав, Карен, — откликнулся профессор. — Хотя доктора Коннера здесь нет, вы ведь говорили, что существует другой путь в лабораторию. Если он уже там, нам лучше подобраться незаметно.

— Да, есть. Это тоннель, который начинается в долине возле Кэмп-Мизери. Он ведет в лабораторию через пещеру.

— Тоннель? — переспросил Уолтер. — Так почему вы не ходите там, вместо того чтобы таскаться по этой дурацкой лестнице? Разве это не проще?

Карен покрепче обхватила профессора.

— Ты все равно не поверишь.

Профессор остановился и направил фонарь в лицо Карен.

— Карен, не бойтесь показаться смешной. Мы повидали столько всего невероятного, что вряд ли еще способны сомневаться.

— Это точно. — Уолтер поставил костыли к стене и опустил коробку на ступень позади себя. — Если только ты не скажешь, что в этом тоннеле водятся десятифутовые кролики с базуками, мы тебе обязательно поверим.

— Нет. У них не базуки, у них ракетные установки, — парировала Карен.

Уолтер было рассмеялся, но спохватился и зажал рот рукой.

— Детка, а ты в моем вкусе! — шепнул он, успокоившись.

Он снова взял свой груз, и все трое продолжили спуск.

— Но если честно, — сказала Карен, — док говорил нам, что в пещере живет монстр, и я сама слышала, как он рычит и воет. Иногда он храпит, как больной старик, а иногда как будто кто-то высыпал в мусоропровод мешок камней.

Уолтер задумался. Это описание что-то ему напоминало. Он подождал, надеясь, что его учитель что-нибудь скажет, но тот молчал, очевидно предавшись своим мыслям.

— Проф, — зашептал Уолтер, — теперь еще и монстр на нашу голову. Вы позволите мне с ним разделаться или хотите сами?

— Мы прошли две трети пути, Уолтер, дружок, — сладким голоском пропела Карен, — пора тебе заткнуться.

Тут профессор остановился.

— Уолтер, Карен, — взволнованно начал он, — сейчас не время держать речи, но я вынужден к вам обратиться. Меж нами должно быть единство. Возможно, мы будем призваны жертвовать многим ради общего. «Но всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит».^[8]

Уолтер и Карен несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Затем Уолтер снял перчатку и протянул девочке руку.

— Профессор прав. Напрасно я трунил над тобой. Я верю, что ты слышала монстра. Просто я большой любитель пошутить. Ну, будем друзьями?

Стянув перчатку, Карен пожала его руку.

— Не волнуйся, друг, — сказала она, забирая у него коробку, — если эти десятифутовые кролики на нас нападут, я с ними разберусь.

Объяснив Билли процесс транслюминации, Эшли указала на таймер с большими светящимися цифрами.

— Средства управления будут переведены в автоматический режим, — сказала она. — Сейчас таймер показывает время до транслюминации. Потом произойдет сброс и новый отсчет. Когда счетчик дойдет до нуля, запустится обратный процесс. С Бонни или без, мы должны будем вернуться. Я ничего не смогу изменить, потому что буду держать тебя. Понятно?

— Понятно, — кивнул Билли.

— Однако есть один нюанс. — Эшли снова потянула рукав Билли вниз. — Полагаю, что ты хочешь быть дайвером.

Билли отдернул руку и засучил манжет.

— Ну да. А как иначе? Я уже встречался с Девином. Мне известны его штучки.

Эшли подошла к цилиндру дайвера и уселась на платформу под открытым колпаком.

— Верно. Но тут есть одна проблема. Нам никогда не удавалось полностью восстановить самцов шимпанзе, которых мы испытывали. Не знаю, в чем причина. Может быть совпадение. С самками все проходило отлично.

Билли шагнул к платформе и сел рядом с Эшли, радуясь, что рубашка защищает его от воздействия кэндлстона.

— Я слышал, как об этом говорил доктор Коннер. — Он заглянул ей в глаза, пронзительно глядящие из-под капюшона. Поймет ли она? — Я не шимпанзе. И мне все равно, что будет со мной, если я смогу вытащить Бонни. Я не боюсь.

Эшли поднялась.

— Надеюсь, не зря. — Она махнула рукой, указывая на кэндлстон. — Я читала о твоем огненном дыхании, но там, внутри, может быть, ты не сможешь им воспользоваться.

Билли подтянул пояс на джинсах и встал на платформу.

— Оно мне не понадобится.

Эшли затянула потуже пояс на его рубашке.

— Значит, ты твердо решил? Я сама могла бы нырнуть. У меня получилось бы.

Билли подвигал кольцо на пальце вверх-вниз и сжал руку в кулак. Убийца коварен и жесток. Может ли он допустить, чтобы кто-нибудь еще схватился с чудовищем? Это его и только его дело. Надо расквитаться за поражение в битве с Палином.

В памяти всплыло окончание одного из пророчеств Мерлина:

Билли стиснул кулаки.

— Я иду!

Эшли улыбнулась, еще раз смерив его проницательным взглядом.

— Ты совсем как Бонни! — Она нажала кнопку в основании платформы, опуская стеклянный колпак. Когда край колпака дошел Билли до груди, она крикнула: — Не забудь! Не отпускай мою руку!

Билли показал ей оба больших пальца, словно желая сказать, что все отлично, хотя ноги у него дрожали. А если бы он не сжал кулаки, у него бы дрожали и руки. Он весь дрожал бы, как собачка чихуахуа, попавшая в клетку к тигру. Только слова Эшли способны были его успокоить. «Ты совсем как Бонни». Он закрыл глаза и улыбнулся. Я не совсем такой, как она. Мы с ней оба драконы, и она многому меня научила, но я знаю, что именно мне суждено победить Девина.

Профессор снова остановился.

— Что там за свет впереди? — прошептал он и, понизив голос, посветил вперед лучом: — Кажется, там какая-то дверь.

— Это дверь в лабораторию, — ответила Карен. — Выход «Альфа».

Профессор выключил свет.

— Значит, альфа знаменует начало нашего следующего приключения. Предлагаю немного помолчать и послушать. Необходимо удостовериться, что там, за дверью, нас не ждет опасность.

Уолтер положил костыли и коробку у стены и тихо выдохнул в сложенные чашечкой ладони.

— Вот и хорошо. Мне передышка просто необходима.

Карен вздохнула.

— Мы ведь договаривались тащить наше добро по очереди. А ты дал мне понести груз всего две минуты.

— Обожаю красивые коробки, — усмехнулся Уолтер. — Неужели тебе не по душе вежливые парни?

Карен снова вздохнула, а профессор усмехнулся.

— Отлично, Уолтер. Как только будете готовы, дайте нам знак, и мы войдем.

Карен приложила ухо к двери.

— Я слышу какой-то гул. Наверное, аппаратура включена. — Она дернула Уолтера за рукав. — Давай, отдыхай скорее!

Уолтер соскользнул по стене вниз и плюхнулся на пол.

— Я стараюсь!

Эшли шагнула к колпаку якоря. Проходя мимо пьедестала, она заметила, что кэндлстон лежит не совсем на месте. Видимо, он сдвинулся после недавнего толчка. Она осторожно взяла камень и, положив его на ладонь, стала всматриваться в его нутро. Загадка скрытого в камне мира притягивала, мощь светопоглощающего камня поражала. Почему он истощает силу дракона? Почему лишает Билли возможности дышать, а Бонни не дает летать? Кажется, будто камень сам выбирает жертв. Как странно!

Эшли положила камень на место и, запрыгнув на пьедестал, склонилась над кнопкой, которая опускала стекло. Она посмотрела на таймер запуска и подала знак Билли.

— Тридцать секунд до старта!

Эшли била дрожь, но не от холода. Она внимательно наблюдала за Билли, стоящим в круге слева от нее. Он закрыл глаза, лицо его озаряла спокойная улыбка. Он храбр и отважен, но иногда слишком уж наивен, подумала Эшли. И вместе с тем словно лучится уверенностью и спокойствием, какие сопровождают лишь самые чистосердечные замыслы. Что ж, тем лучше. Всего через несколько секунд начнется их самое большое приключение, и они отправятся на поиски Бонни рука об руку. Последняя мысль придала Эшли смелости. Мне не помешает позаимствовать у него немного отваги. Мирное гудение приборов прервал громкий хлопок. Эшли крутанулась на каблуках. Кто-то рвался в лабораторию со стороны выхода «Омега». Невозможно! Ключа от той двери нет ни у кого, кроме…

— Эшли! — закричал доктор Коннер. — Ты там?

У Эшли перехватило дыхание. Попались! Неужели доктор попытается помешать им? Она не могла ничего ответить — даже шепотом. До транслюминации всего двенадцать секунд!

Доктор Коннер включил свет и подбежал к платформе, дико вращая глазами.

— Эшли! В пещере обвал! Мне едва удалось сюда пробраться.

Одежда у доктора была грязная, лицо все в крови. Эшли посмотрела на таймер и подняла руку, растопырив пальцы. Пять секунд!

Доктор Коннер крутанулся вокруг своей оси. Видимо, до него, наконец, дошло, что тут происходит.

— Что?! — почти завизжал он. — Вы погружаетесь?!

Эшли кивнула, когда вибрация пошла через ноги, лицо ее сжалось. Доктор поспешил к панели управления, перед взором Эшли все двоилось и расплывалось, приобретало странные очертания, пронизанные беспорядочными, хаотичными осколками света. Слова доктора Коннера слились в неразборчивый гул, а потом и вовсе стихли в новом мире, наполненном ослепительным светом. Она едва расслышала, как доктор крикнул:

— Я положу этому конец!

18 Пропасть

Эшли не оставалось выбора. Что с того, что доктор попытается им помешать? Она уже транслюминирована. Значит, надо продолжать. Но как? Ощущения сделались такими странными, что она растерялась. Окружающее было настолько ярким, что она его не узнавала.

Надо подумать, остановиться на миг и просто подумать. Надо найти выход. Где точка выхода? Вся комната кружится. Надо за что-то ухватиться!

Она попыталась шевельнуться. Сигналы мозга превратились в световые импульсы, которые транслюминированное тело только училось понимать. После нескольких неудачных попыток что-то, наконец, стало получаться. Она очень медленно двинулась вперед в своем колпаке. Наконец, она обнаружила точку выхода и втиснула свое световое тело в гибкую трубку. Скользя по стеклу, она держалась за шипы якоря. Осторожно, Билли! Я иду!

Поток света хлынул в мозг Билли, заставив его насторожиться. Здесь все другое — измененное, искаженное. Он вспомнил наставления Эшли. Программа расписана по секундам, совсем скоро его втянет в камень. Эшли вот-вот проникнет в его колпак. Ей обязательно надо перейти к нему и схватиться за него, иначе фотонная соломинка просто всосет его, и он полетит вниз без якоря.

Из трубки якоря мелькнула вспышка света. Эшли!

Она каким-то образом дотянулась до него и схватила за руку. Миг — и вот он уже падает, скользит вниз по световому водопаду. Лавина сверкающих вспышек окружала его тело. Он стремительно несся вниз со скоростью в несколько миллионов километров в час, и приливная волна возбужденного света колола ему лицо, словно рой злых комаров, которые вонзали в него свои острые жала.

Через несколько секунд он наткнулся на черную, похожую на желе мембрану, и его тело пробило мембрану насквозь, оставив позади и поток света, и комаров, и все остальное. Головокружительное падение сменилось приятным полетом — как будто он плыл под водой.

Плыл он свободно, если не считать того, что Эшли тянула его вверх. Его оболочка пульсировала, он видел многочисленные беспорядочные вспышки и красный круг на краю. Билли всмотрелся в круг красного яркого света.

Мой рубеллит?

Полет закончился в пропасти, где царила кромешная тьма. Здесь словно рисовали углем на черном холсте.

Должно быть, место то самое. Пора найти Бонни.

Бонни не сводила взгляда с потолка темного кристалла, ожидая, когда появится Билли. Она видела входной поток, который внезапно взорвался и превратился в бурную реку, но не могла определить, где именно дайвер проник во внутреннее ядро. Вдруг наверху сверкнула световая вспышка и поплыла по направлению к ней. Может быть, это Билли? Да, наверное, это он!

Из потока света полился мягкий и нежный голос — такой же, какой она слышала от Девина и ее таинственного друга, голос звучал как будто издалека, и она разбирала не все слова.

— Можешь выходить, — произнес голос.

Похоже на голос Эшли!

— Я знаю, что ты здесь. Выходи!

Да! Это голос Эшли! Она проникла сюда вместо Билли!

Световое пятно увеличивалось, плывя в ее направлении, из пятна к ней протянулся луч, похожий на размытую руку.

— Выходи! Мне можно верить!

Голос по-прежнему звучал как будто издалека и как-то странно, но Бонни не сомневалась в том, что к ней обращается именно Эшли. Конечно, Эшли никогда еще не совершала погружения, и поэтому ей пока сложно общаться, находясь в непривычной форме. А поскольку она пробыла в камне всего несколько секунд, она не сразу приобретет свой обычный облик.

Бонни протянула руку, ей так хотелось поскорее соединиться со своей спасительницей, что ее световой щит ослабел. Теперь ей навстречу тянулись две руки. Заметив, что щит вокруг нее тускнеет, Бонни остановилась.

— Ты чувствуешь опасность? — спросил ее голос. Слова по-прежнему были сбивчивыми и отрывистыми, по-прежнему далекими, но голос безусловно принадлежал Эшли.

— Нет. Просто…

— Повремени с вопросами и потерпи… Много будешь знать, скоро состаришься.

Это Эшли, точно Эшли! Бонни больше всего на свете хотелось покинуть свою темницу и найти мать. И вот сюда спустилась ее подруга, чтобы помочь ей осуществить мечту. Она протянула руку и крикнула:

— Пошли! Давай выберемся отсюда!

Как только ее луч соприкоснулся с другим лучом, соединился с ним, Бонни обожгло с такой силой, как будто ударило током.

— Все-таки я поймал тебя, ведьма!

Бонни вскрикнула и дернулась, но Девин сжимал ее, как питбуль-терьер.

— Как… как вам удалось?! — только и смогла она произнести, потому что электрические тиски убийцы выдавливали все чувства, рассылая по всему организму ударные волны острой боли.

Расплывчатое пятно закружилось, и перед ней сформировались очертания Девина. На его мрачном лице играла знакомая Бонни зловещая ухмылка.

— Проще некуда, дорогуша. Тому, кто пробыл здесь достаточно долго, ничего не стоит записать чужие голоса. Наши друзья снаружи были настолько добры, что оставили открытыми каналы коммуникации, и я их немножко подслушал.

Бонни вырывалась изо всех сил. Искры летели во все стороны, но Девин не ослаблял хватку.

Убийца тащил ее прочь, и его злорадный голос словно взрывал ее изнутри.

— Пора тебе, ангелочек, пополнить ряды обезьян и дураков! — Он остановился на краю пропасти, раскачивая ее над узкой горловиной. — Ты отлично сопротивлялась.

Бонни похолодела, теперь ей не хотелось, чтобы он выпускал ее. Она вгляделась в пропасть. Кружащие там духи сплелись в один клубок — совсем как крокодилы, которые ждут, когда к ним упадет жертва.

— Билли придет! — закричала она. — Он вами займется!

— Ну, разумеется, я знаю, что он придет. И я одурачу его без труда — как сейчас тебя. Ты подарила мне славный набор звуков, с которыми можно поработать. — Скрипучий голос сменился взволнованным голосом самой Бонни: «Пошли! Давай выберемся отсюда!»

Ее слова! Ее интонация! Как поступит Билли? Ведь он не знает, на что способен Девин! Удастся ли Девину его одурачить? Забыв о страхе, Бонни крикнула:

— Ничего у тебя не получится!

— Нет, милочка. У меня все получится. Как получается уже больше тысячи лет. Я люблю убивать драконье отродье.

Бонни попыталась запеть:

— «Скажу ли: может быть, тьма скроет меня, и свет вокруг меня…»

— Поздно, ведьма! — Девин отпустил Бонни, и она стремглав полетела вниз, в черноту пропасти. Она пыталась затормозить, нащупывая своими световыми руками стены, но здесь не за что было уцепиться, стены представляли собойкристаллическое стекло. Кроме того, какая-то сила тянула ее вниз. Она падала все ниже и ниже, презрительный смех убийцы заглушали порывы черного ветра.

Уолтер с трудом приоткрыл дверь и заглянул в большой зал. В центре его он увидел доктора Коннера, склонившегося над приборами.

— Профессор! За дверью и правда лаборатория. Там доктор Коннер, злой как черт!

Профессор повернулся к Карен:

— Будьте любезны, дайте мне, пожалуйста, меч.

Карен открыла коробку, и профессор схватил меч за рукоятку. И тут же тускло-серый клинок озарился ослепительно-белым сиянием. Профессор оперся на костыль и повернулся к Уолтеру.

— Время пришло. Мудрость и осторожность должны объединиться с решительностью и скоростью. Пошли!

Билли обшаривал взглядом пространство. Повсюду тьма. Как будто он в огромном темном чулане без окон. Ни единой искорки света, светился лишь он сам, но его свечение отскакивало от окружавшего мрака, подобного толстому одеялу. Ветер пронизывал его насквозь, его световой контур перечеркивали темные полосы.

Вдруг он увидел вдали другой источник света. Бонни?

— Билли, будь осторожен.

Что такое?! Чужой голос звучит у него в голове! Кто это сказал?

— Эшли. Мы с тобой связаны, поэтому я могу с тобой разговаривать. А еще я могу принимать некоторые твои мысли. Будь осторожен!

— Принимать мои мысли? Как это у тебя получается?

— Не знаю. Наверное, наше сознание как-то сплавилось. Не волнуйся, я не все поняла. По-моему, до меня доходят только самые четкие твои мысли. Полетели дальше. Я не вижу того, что видишь ты. Сейчас растянусь получше, и тогда ты сможешь выяснить, кто там.

— Возможно, тебе и не придется растягиваться. Оно движется навстречу.

Поток света стремительно приближался, из бесформенной массы возникали очертания девичьей фигуры. Лицо, хотя и неотчетливое, излучало свет, и Билли услышал взволнованный голос:

— Пошли! Давай, выбираемся отсюда!

Бонни! Световая фигура протянула руку, и Билли поплыл к ней. В окружающем мраке светилось его красное кольцо. Встречное пятно света ближе, ближе, оно ослепительно-белое и исполнено энергии… но красного круга нет. Нет кольца!

Билли резко рвануло назад.

— Я все поняла, Билли! Я знаю, что у Бонни есть кольцо!

Он улетал прочь от самозванца, чье ослепительно-белое сияние сменилось пунцовыми вспышками и пульсирующими желтыми полосами.

Билли воззвал к Эшли:

— Я знаю, там Девин, но я должен вернуться!

— Нет! Ты не можешь победить его! Он знает кэндлстон лучше тебя. Он пробыл здесь уже много недель!

— Я не ищу схватки, — сказал Билли, вырывая свою руку из руки Эшли. — Я ищу Бонни! Но если придется сразиться с ним, я сражусь… лицом к лицу.

Бонни дрожала, ее мерцающие контуры трепетали в потоках ледяного ветра. Она рухнула на дно пропасти, ее световое тело расплющилось о кристаллическую поверхность. Наверное, здесь совсем не больно шлепаться, даже если падаешь с большой высоты. Она оттолкнулась от пола. Хоть что-то хорошее — кружащих фантомов поблизости не было. Каким-то образом ее отнесло в сторону, хотя она не знала, далеко ли находится от того места, с которого ее швырнул Девин.

Тьма здесь не была беспросветной. Нижний ярус пропасти освещали блики от световой реки, которая уносилась к выходу из камня.

Бонни заметила, что к ней приближается световое пятно, чем ближе оно подплывало, тем ярче становилось его мерцание. За первым пятном появилось второе, третье… Через несколько секунд ее окружили шесть светящихся фантомов — мужчины с суровыми лицами и блестящими, ниспадающими на плечи волосами. Они столпились вокруг нее и принялись как бы обнюхивать, точно свора собак.

— Это не Девин, — сказал один из них.

— Еще одна обезьяна? — предположил второй.

— Возможно. У него есть руки и ноги. Но контуры еще не ясны.

Бонни услышала третий голос:

— Что ж, я и не ждал, что он поскользнется и свалится сюда.

— Да уж. Если он когда-нибудь действительно свалится сюда, это будет его последняя ошибка.

Пятна начали отплывать, видимо, появление Бонни перестало их интересовать.

— Погодите! — крикнула она. — Я не обезьяна! Я человек! Меня зовут Бонни Сильвер.

Одно из пятен повернуло назад.

— У тебя есть чем похвастать? — спросило пятно.

Бонни не совсем поняла, о чем ее спрашивают.

— Хвост? Нет у меня никакого хвоста. Я же человек!

Пятно присоединилось к остальным, и вся группа растворилась. Они уплыли, как облака, гонимые ветром, под унылую погребальную песнь, очень похожую на ту, которую Бонни услышала, когда впервые заглянула в пропасть сверху.

Бонни и сама начала ощущать на себе некую силу, уносящую прочь ее недавних собеседников, странное воздушное течение, которое тащило все фантомы к световой реке. Фантомы подплывали к реке, но в самый последний миг, перед тем как упасть в нее, они разворачивались и снова начинали кружение — очередной виток нескончаемой спирали.

Бонни медленно ступала по стеклянному полу. Она брела против воздушного течения, стараясь отдалиться от реки как можно дальше. Вдруг она увидела небольшую расселину в скале, узкую щель со скошенными стенами и полом, постепенно уходящим вниз. Здесь удобно будет спрятаться в том случае, если мимо будут проплывать, принюхиваясь, другие духи.

Забравшись в расселину, Бонни осторожно выглянула наружу и стала наблюдать за медленно кружащими призраками. Она смутно различала очертания мужчин, обезьян, крыс и кроликов — все они кружились и кружились, словно обреченные на эту вечную пытку. Суждено ли ей стать следующей жертвой ада, заключенного в кэндлстоне, суждено ли и ей затянуть заунывную, жалобную песнь, что слышится из черной пучины отчаяния?

Бонни попыталась хоть немного отогнать от себя печаль и мучительную безнадежность. Она вспомнила такой же бесконечный круговорот страданий, когда она кочевала из одной приемной семьи в другую — нежеланная, нелюбимая, все еще остро переживающая недавнюю смерть матери. А сейчас…

Рыдания рвались наружу, ее свечение потускнело и рассыпалось слабеющими искрами. Она плакала, вспоминая все свои злоключения, мир вокруг нее становился все темнее и темнее.

Где ты, мама?

Ею овладела тревога. Неужели ей никогда не выбраться из этой могилы? И можно ли что-нибудь предпринять? Бонни плакала, и очистительный поток чувств помог ей составить что-то вроде молитвы — обращенной к матери, к себе самой и особенно к Билли.

Через несколько минут ласковое, как легкое дыхание, мерцание проплывшего мимо светового пятна подсветило ее собственный свет. Оно несло в себе надежду, крохотную искорку, однако такую же настоящую, как свеча в темной комнате. Билли обязательно так или иначе проберется к ней… но как он разыщет ее в этой дальней темнице?

Опираясь на костыль и прихрамывая, профессор вошел в лабораторию, в свободной руке он нес ярко светящийся Экскалибур. За ним осторожно ступали Уолтер и Карен.

Доктор Коннер сидел, подперев голову руками и почти не шевелясь, и разглядывал панель управления.

Профессор прошептал Карен:

— Здесь еще кто-нибудь живет?

— Дедушка Эшли и мальчик по имени Деррик.

— Вы можете отвести к ним Уолтера?

Девочка бросила взгляд на противоположную стену лаборатории.

— Да. Дверь на половину мальчиков открыта и… Ух ты! Выход «Омега» тоже!

Уолтер прикрыл глаза ладонью: свет в лаборатории был очень яркий, просто ослепительный.

— Где выход «Омега»?

Профессор поднес палец к губам и, передав костыль Уолтеру, перенес вес тела на здоровую ногу.

— Поставьте его куда-нибудь. Идите за Карен и закройте за собой дверь. Найдите их и убедитесь, что они целы и невредимы. Потом приведете сюда, но не входите, пока я не позову.

— Ясно, профессор.

— Идите скорее. Не бойтесь, что доктор Коннер вас увидит. С ним я как-нибудь разберусь.

Уолтер и Карен бросились к двери. Подошвы их обуви гулко стучали по каменному полу. Доктор Коннер вскинул голову и закричал:

— Карен! Что ты делаешь? Вернись немедленно! — Он молниеносно повернул какие-то два рычага на панели управления и соскочил со стула.

— Стойте! — Профессор крепче сжал меч.

Доктор развернулся. Глаза его потемнели от ужаса. Профессор держал Экскалибур обеими руками. Из ярко светящегося клинка вырвался вверх ослепительный луч, он проделал дыру в потолке и пронзил тьму наверху.

Уолтер и Карен скрылись в проходе, дверь за ними захлопнулась с громким стуком. Профессор не сводил взгляда с доктора Коннера, он позволил сиянию меча немного потускнеть, хотя вокруг клинка по-прежнему горел яркий ореол, словно световые ножны.

— Доктор Коннер, — заговорил профессор сухо и официально, — будьте любезны, скажите, где сейчас находятся Билли Баннистер и Бонни Сильвер?

Доктор Коннер отошел от панели управления. Страх помутил его взор и отпечатался на закопченном лице. Он показал на кэндлстон.

— Они… они там. Бонни ушла… в кэндлстон, и… там она попала в ловушку. Эшли и Билли тоже вошли туда, наверняка для того, чтобы… спасти ее. По-моему, они все сейчас там. Я… пытался все повернуть обратно, но Эшли включила автоматический режим. Она поменяла пароль, и я не могу вытянуть их. — Он проглотил подступивший к горлу ком, голос его окреп. — Надо вытащить их оттуда, и побыстрее!

Профессор опустил меч.

— Им угрожает опасность?

— Да. Я входил через задний тоннель. Основная опорная стена провалилась, и скала может обрушиться. Еще один толчок — и гора рухнет прямо на нас.

— Значит, нам придется бросить камень и уйти?

— Мы не можем так поступить. Эшли ведущая. Она наполовину здесь и наполовину там. Если мы передвинем камень, то разорвем ее пополам. Помочь может только наша аппаратура. Но без Эшли я не сумею ее восстановить.

И в этот миг потолочные панели затрещали, свет замигал, пол завибрировал, вибрации становились все сильнее и сильнее. Доктор Коннер подскочил к пьедесталу, на котором лежал кэндлстон, с криком:

— Я должен удержать камень на месте!

С трудом доковыляв до середины зала, профессор, стараясь превозмочь растущий шум, позвал:

— Уолтер! Карен! Выходите!

Дверь распахнулась. Карен втащила в лабораторию Деррика, а Уолтер втолкнул инвалидную коляску, в которой сидел дедушка Эшли. Пол под ними раскачивался, их швыряло то вперед, то назад, как моряков на палубе корабля в штормовом море.

На пол сыпались струйки песка, песчинки отскакивали от кафеля. Судя по громкому, дробному перестуку наверху, на потолочные панели сыпались мелкие камешки. Профессор махнул рукой:

— Вы должны немедленно эвакуироваться!

Уолтер нагнулся, чтобы закрыть собой дедушку Эшли.

— Вы что, шутите? Я не смогу поднять инвалидную коляску по лестнице!

В то время как с потолка сыпались камни и песок, доктор Коннер, сидя на корточках рядом с пьедесталом, удерживал кэндлстон на месте.

— Выход «Омега»! — прокричал доктор Коннер, указывая кивком на дверь. — Я расчистил путь через завал. Попробуйте там пройти!

— А как же монстр? — крикнула в ответ Карен.

— Нет никакого монстра! Идите же, идите!

Карен дернула Уолтера за рукав.

— Я знаю дорогу!

Они с Дерриком направились к выходу «Омега». Пол под ногами качался, как качели.

Профессор поторопил Уолтера:

— Уходите! Сейчас же!

— А как же вы?

— Вперед!

Билли почувствовал, что Эшли уже не так крепко держит его. Подплыв к убийце, он прокричал:

— Что вы сделали с Бонни?

— Значит, — скрипучий голос Девина жужжал, как бормашина, — ты уже научился говорить. Неплохо!

Охотник метнулся к Билли, но Билли вовремя отпрянул. Убийца расхохотался.

— Вижу, ты стал пошустрее. Зато ума, по всей видимости, так и не набрался после того, как я победил тебя на горе. Достаточно было всего лишь поманить тебя прядкой волос, и ты, как идиот, начал карабкаться вверх по склону, чтобы спасти свою глупую подружку. Представляю, как ты удивился, не найдя ее! И вот ты снова самонадеянно пытаешься одолеть меня на моем же поле. Неужели твой папаша так ничему тебя и не научил? Ах да, совсем забыл. Он ведь дракон, глупая тварь, на своем веку я немало перебил таких, как он.

Билли сдерживался изо всех сил. Ему очень хотелось ответить Девину достойно, но, когда убийца замолчал, Билли лишь заметил:

— Значит, острый язык сейчас — твое единственное оружие?

Девин засиял ярко-малиновым светом.

— Дурак! Ты и понятия не имеешь, что я узнал в этом проклятом камне! — Посередине живота у Девина образовался энергетический шар, похожий на гнездо, наполненное громадными, роящимися светляками. Он выпустил шар из себя — огромную, мощную шаровую молнию.

— Я мог бы расщепить тебя на миллиард не связанных друг с другом частиц, полукровка! Ты беззащитен, у тебя нет ни оружия, ни даже песни!

— Какой песни?

— Не обращай внимания. — Девин постепенно менял цвет, вскоре он стал белым. — Если хочешь выжить, лучше становись на мою сторону. Готов поспорить, тебе не сказали, что происходит с мужчинами после того, как их восстанавливают!

— Сказали, но мне все равно. — Билли засветился кремово-белым светом. Нельзя допустить, чтобы убийца разозлил его, вывел из себя. Он приказал себе успокоиться и невозмутимо продолжал: — Ты только скажи, где Бонни.

— Лучше иметь дело со мной, малыш. Я скажу тебе, где она, и расскажу, как спасти твои мозги, если ты захватишь меня с собой и вытащишь отсюда.

— Она жива?

— Она жива.

Билли попытался сосредоточиться, но мозг был истощен. У него столько вариантов! А система может дать обратный ход в любую минуту! Нет времени!

В голове зазвучал голос Эшли:

— Ты прав, Билли. По-моему, у нас осталось секунд семьдесят.

— Ты слышала весь наш разговор, Эшли? Что мне делать?

— Я слышала немного. Сейчас у тебя нет времени объяснять, что происходит. Ты один, а действовать надо быстро.

Девин светился все ярче, на фоне полного мрака плавало расплывчатое пятно, отдаленно напоминающее очертания человеческой фигуры. Невозможно было разглядеть выражение лица. Ничто не могло помочь Билли решить, как поступить с этим лжецом. Но окружающая пустота напомнила Билли историю его отца. Возможно, в кэндлстоне сидят и другие, те, кто вступил с Девином в сговор… Если да, то где они? Если они — сообщники, почему Девин сейчас не с ними?

Хм-м-м… Здесь скрыто гораздо больше того, что можно разглядеть глазами.

— Ладно, — сказал, наконец, Билли. — Но сначала покажи, где Бонни. Если я пойму, что ты говоришь правду, я возьму тебя с собой.

Девин отплыл прочь, испускаемый им лучик света указывал во мрак.

— Следуй за мной!

«Отпусти меня чуть-чуть, Эшли, иначе я не смогу двигаться». Эшли приотпустила его, и Билли полетел по энергетическому следу Девина, пока тот не остановился. Билли приблизился к злодею, оставаясь, однако, на безопасном расстоянии.

«Если я позову, приготовься вытащить меня».

«Ты только скажи», — ответила Эшли.

— Видишь эту расселину? — спросил Девин, указывая мерцающим пальцем в сторону пола.

Расселину? Но это же трещина в камне!

— Да. — Девин просунул в расселину руку, и рука исчезла под полом. — Она ведет к выходу из кэндлстона. Бонни спустилась туда, надеясь выбраться отсюда.

«Эшли, ты поняла?»

«Я только слышала, как ты что-то сказал про трещину в камне. Я просканировала всю матрицу, там действительно есть расселина, которая ведет из внутреннего ядра вниз, к каналу выхода. Доктор сказал, что сам Девин не может выбраться из камня таким способом. Но возможно, он лжет. Билли, у нас не так много времени. Меньше сорока секунд. Торопись!»

Билли снова обратился к Девину:

— Почему я должен вам верить?

— Потому что у тебя нет выбора. Я тем путем выбраться не могу, могут только особи женского пола. В этом и состоит основное различие транслюминации по половому признаку. Вытащи меня отсюда, и я не только спасу твой никчемный мозг, но и объясню, как достать Бонни через тоннель выхода. Ты обещал, Баннистер! Я показал тебе, где она, теперь твоя очередь.

Билли осторожно подкрался к расселине, оказавшейся над пропастью, уходящей в темноту. Далеко внизу Билли увидел световую реку, текущую наружу, и лучистые фантомы, свившиеся плотным кольцом.

— Что там такое?

— Другие души вроде нас, которые очень хотят выбраться. Я совершенно уверен в том, что одна из них — Бонни.

В разговор ворвался голос Эшли: «Билли! Осталось меньше пятнадцати секунд! Ты готов?»

Билли мысленно сосредоточился на Девине.

— Они похожи на акул в бассейне, когда акулы злятся.

— Наверное, так и есть. Некоторые провели там очень много времени.

Ага! Его дружки! Моя догадка оказалась верной!

— Правда? Дольше, чем ты?

— Да. Намного дольше.

«Эшли, можешь наладить свою систему на восстановление со стороны тоннеля выхода?»

«Да. Но зачем?»

«Нет времени объяснять. Просто приготовься».

Билли отпустил руку Эшли, и она сразу исчезла во мраке.

— Что? — закричал Девин. — Что ты делаешь?

— Держу слово. Мы договорились, что ты пойдешь со мной. — Билли посмотрел вниз, в пропасть, потом перевел взгляд на Девина. — Можешь следовать за мной, если хочешь. — Билли сделал широкий шаг и упал в темноту.

19 Ловцы света

Эшли летела в головокружительном восходящем потоке, не выпуская якорь. Благодаря своему изобретению она смогла выбраться из кэндлстона, преодолевая сопротивление неистово пульсирующего светового потока, который тянул ее назад, в камень. Ей казалось, будто ее тело растягивается, как макаронина, которую со свистом всасывает громадный жадный рот. Она высвободила шипы якоря, и тело перешло в твердое состояние. Через несколько секунд она уже плыла в ванне ослепительного света. Когда она попыталась сориентироваться, сверкающие кусочки мозаики сложились воедино, и она увидела перед собой знакомые очертания лаборатории.

Обхватив руками восстановленное тело, она потирала охлажденную кожу, нетерпеливо приплясывая на месте и ожидая, пока стеклянный цилиндр дойдет до нужного уровня, как было запрограммировано. Глаза приспособились быстро. Она видела доктора Коннера, который удерживал кэндлстон на месте, и еще какого-то странного старика, опирающегося на костыль. Человек с костылем сжимает ярко пылающий меч. Интересно, кто он такой?

Эшли спрыгнула с платформы и потянулась к пьедесталу.

— Я должна повернуть его! — Она резко крутанула руку доктора Коннера, отчего тот отпустил камень. Потом Эшли села на корточки и совместила выходной луч кэндлстона с трубкой, ведущей к колпаку дайвера. Камень сел неровно. Из-за этого луч не шел по трубке под нужным углом. Эшли подняла голову и пристально посмотрела на доктора Коннера.

— Зачем вы его двигали?

— Еще немного, и я бы поставил его на место. — Доктор Коннер опустился рядом с ней на одно колено. — Что ты хочешь делать?

— Ш-ш-ш! Я думаю.

Эшли встала, подбоченилась. Осмотрела свое оборудование, изучила все соединения и только потом кивнула.

— Мы это быстро наладим.

Она подняла кэндлстон с пьедестала и на цыпочках подошла к колпаку дайвера. Осторожно положила сверкающий драгоценный камень на пол платформы и подбежала к панели управления.

— Док, они выбираются через выходной тоннель. Мне придется отключить трубку якоря и открыть трубку восстановления, но как провести их через трубку восстановления, чтобы компьютер распознал их до того, как кэндлстон снова втянет их обратно?

Руки Эшли запорхали над панелью управления. Она щелкала переключателями и поворачивала ручки. Доктор Коннер подошел к ней.

— Можешь перенести ведущего из восстановительного колпака, — сказал он, подкрепляя свои слова жестами, — и тогда он протащит в трубу тех, кто хочет выйти.

Эшли посмотрела на монитор и произвела подсчеты.

— То есть пятнадцать и семь от нейтрального. — Она тряхнула головой, отбросив волосы со лба. — Кто может стать ведущим? Карен нет.

Доктор Коннер выпятил подбородок.

— Это сделаю я.

— Вы?

— Да. — Доктор говорил хрипло, с трудом, как будто слова застревали у него в горле. — Я обязан хоть как-то загладить причиненный мною вред.

Эшли задумалась. Наверное, она больше никогда не будет доверять доктору, но сейчас у нее просто нет выбора. Дело необходимо сделать. Она еле слышно вздохнула.

— Ладно. Тогда поехали! — Эшли выкрикивала распоряжения быстро, словно строчила из пулемета. — Поскольку в восстановительном колпаке нет луча Экскалибура, вам придется с помощью кэндлстона проникнуть в колпак дайвера. Ни в коем случае не отпускайте трубку, иначе сразу после того, как вы транслюминируетесь, вас затянет в камень. Как только ваша структура изменится, обязательно пару раз пройдите по восстановительной трубке туда и обратно. Тогда я сумею просканировать ваши данные и сохранить их в памяти компьютера. Если увидите, что из кэндлстона выходит свет, не похожий на обычный, постарайтесь зацепить его и протащить в восстановительный колпак. Фотоанализаторы в трубке сумеют распознать проходящего, а я позабочусь о том, чтобы компьютер разблокировал ваши данные. Оставьте вышедшего в восстановительном колпаке, а потом по трубке возвращайтесь в колпак дайвера. В это время я восстановлю того, кого вы вытащили. — Она набрала в грудь побольше воздуха и огляделась. Вся лаборатория была в пыли и обломках. — Нам надо действовать быстро. Еще одно сотрясение — и у нас будут серьезные неприятности, а нам надо подготовиться, ведь скоро из камня начнут выходить люди. Не знаю, сколько их там. Я сумела перехватить лишь часть мыслей Билли, но, по-моему, нам придется здорово похлопотать.

Доктор Коннер всмотрелся в панель управления поверх плеча Эшли.

— Мы не рассчитывали на целую армию! Выдержат ли фоторецепторы?

Эшли стерла со счетчика на панели управления тонкий слой пыли.

— Возможно, их хватит на несколько восстановлений, но я не уверена.

— И все равно придется это сделать. Нашего источника больше нет. — Доктор Коннер побежал на половину мальчиков.

Больше нет? Как такое возможно? Эшли хотелось закричать, но было уже поздно. Она все выяснит потом. Руки ее запорхали над панелью управления, она настраивала приборы. После ее прикосновений они оживали. Она изучила данные, ее мощный мозг производил миллион вычислений. Неожиданно в ее размышления ворвался негромкий голос с явственным английским акцентом:

— Мисс, может быть, я смогу чем-нибудь вам помочь?

Эшли круто развернулась. К ней, прихрамывая, подошел пожилой человек с гривой седых волос и искаженным от боли лицом. Тот самый человек с костылем, которого она заметила сразу после восстановления. Лицо его покрывал тонкий слой пыли, похожей на мел, правой рукой он сжимал ярко светящийся меч.

— Сейчас угадаю, — сказала Эшли, возвращаясь к работе. — Вы ведь профессор, да?

Профессор склонил голову.

— Чарльз Гамильтон, к вашим услугам. Я осмотрел запасной выход. Кажется, мой приятель Уолтер и ваша девочка Карен благополучно сопроводили молодого человека по имени Деррик и вашего дедушку через проход.

Эшли облегченно вздохнула.

— Слава богу! — Профессор поднялся к ней на платформу, она протянула ему руку. — Меня зовут Эшли Столворт. Я читала о вас в дневнике Бонни. Да, вы можете мне помочь. — Она переключила еще несколько тумблеров и поспешила к восстановительному колпаку. — Вам известно о кэндлстоне?

Профессор, ковыляя, следовал за ней.

— Да, я слышал о камне. В нем находятся, если я не ошибаюсь, мои ученики, Бонни Сильвер и Уильям Баннистер.

— По-моему, кроме Билли и Бонни, там еще довольно много народу. Если все пройдет нормально, мы будем восстанавливать людей вот здесь. — Эшли коснулась стекла на цилиндре, резко наклонилась вперед и нажала кнопку, отчего стеклянный щит медленно пополз вверх. — Этот переключатель поднимает и опускает стекло. Когда кто-то появится, я подам вам знак. После того как прибывший полностью восстановится, ваша задача, подняв стекло, вытащить его и снова как можно быстрее закрыть цилиндр. Управлять стеклом можно и с моего места, но, когда прибывающие начнут восстанавливаться, у меня будут заняты руки, боюсь, одна я не успею помочь выбраться всем.

Профессор оперся на костыль и положил Экскалибур на пол, рядом с восстановительной платформой.

— Мне кажется, я справлюсь. — Осмотрев переключатель, он выпрямился. — Я готов.

Как только Эшли вернулась к панели управления, в лабораторию вбежал доктор Коннер. Поверх грязной одежды он набросил транслюминационную рубашку. Эшли показала на колпак:

— Вперед, доктор! По местам!

Доктор Коннер вскочил на платформу дайвера.

— Итак, внимание, — сказала Эшли. — Сейчас я опущу ваше стекло и погашу огни. Давайте начнем операцию спасения!

И тут из коридора выпрыгнул Уолтер.

— Доктор Коннер! Карен ранена! И тяжело!

Билли рывком поднялся. Здесь, на дне пропасти, царил тускло-серый свет. Движущаяся световая река испускала сияние, рассеивающее мрак, но по краям аура реки бледнела и чернела. Спираль призрачных огней, которую он видел сверху, сузилась вокруг него. Когда огни подлетели так близко, что ему стало нехорошо, он поднял руку.

— Стойте! Кто вы?

Излучающие сияние духи замедлили кружение, держась на расстоянии вытянутой руки от Билли. Он услышал нестройный гул голосов, в котором угадывались лишь обрывки фраз, слова как будто были английскими, только вот произношение какое-то странное. Наконец, один из фантомов шагнул вперед и звучно заговорил — учтиво, но на старинный манер:

— Мы — верные рыцари кораля Артура. Меня зовут Барлоу, я владетель поместья Хиклинг-Мэнор. А ты что за создание?

Билли не двинулся с места.

— Я Уильям, сын Джареда. Если вы, сэр Барлоу, из свиты короля, имя Джареда должно быть вам известно.

— Пожалуй. — Барлоу потер подбородок пылающими пальцами. — Я помню Джареда. Незадолго до мятежа его назначили советником короля. Но это было много веков назад. Как может создание, которое изъясняется на американизированном английском, быть сыном Джареда? Я вижу, ты новичок. Твои неопределенные очертания говорят о том, что ты здесь совсем недавно. Прошу, расскажи нам о себе.

Свет Билли вспыхнул и померк. Он уже догадался, что перед ним рыцари-мятежники, но пока не был уверен в справедливости второй догадки: они больше не являются союзниками Девина. Он решил придержать свои мысли при себе, по крайней мере пока, и изображать ничего не подозревающего простака.

— Прошу прощения, сэр Барлоу. Я разыскиваю свою пропавшую подругу. Пожалуйста, помогите мне найти ее, и тогда я расскажу вам о себе. Кстати, я с удовольствием послушаю, откуда вам известно о существовании американизированного английского и почему вы так хорошо на нем разговариваете.

Пылающий рыцарь ответил по-прежнему учтиво:

— К чему такая спешка, Уильям. Мы не знаем, как можно безопасно покинуть это место. Мы находимся в заточении в преддверии ада уже много сотен лет, и единственное наше развлечение заключается в том, что мы рассказываем друг другу о себе. Мы давно уже исчерпали и правдивые истории, и нелепые сказки, хотя время от времени нас навещает один путешественник и рассказывает о том, что происходит снаружи. Вот как мы выучили ваш язык и некоторые ваши обычаи. Мы знаем, что у вас есть автомобили, широкоэкранные телевизоры и еще… — рыцарь потер середину своего, если можно так выразиться, туловища, — пицца с пепперони!

Несмотря на владевшую им тревогу, Билли рассмеялся, но веселье быстро угасло. Он огляделся, ища признаки свечения Бонни, а потом снова повернулся к Барлоу:

— Вы сказали, сюда наведывается путешественник?

— Да, таинственный малый. Мы так и не нашли выход из этой бездны, а он, кажется, может приходить и уходить, когда захочет, хотя и отказывается объяснить, как ему это удается. Он не говорит, как его зовут, только кое-что нам рассказывает, хвастает. — Барлоу приветственно взмахнул рукой. — Ну, давай же! Похвастай и ты чем-нибудь.

Билли решил, что ничего не добьется, пока немного не побеседует с рыцарем.

— Хорошо. Позвольте мне начать с вопроса. — Он показал на утес, нависший высоко над пропастью, по-прежнему освещаемый мерцанием Девина. — Стоя там, наверху, я видел, как вы кружите. Вы надеетесь, что Девин упадет сюда?

Свет Барлоу померк, а потом загорелся ярко-зеленым.

— Ты знаешь Девина? Если он твой друг… — Сэра Барлоу прервало громкое жужжание других огней, они, ворча, переливались оттенками малинового.

Билли поднял руки вверх.

— Нет, нет! Девин мне не друг. Но разве не вступили вы в союз с Девином, чтобы свергнуть короля?

— Увы, это правда! — простонал Барлоу, и его аура сверкнула голубым, а потом снова замерцала белым. — И за много веков мы разгадали его черный замысел! Теперь мы знаем, что Девин и его мерзавец писец Палин сговорились. Они убедили нас, глупцов, в том, что нашего великого короля сверг самозванец. Они заявили, что Мерлин давно мечтал о троне и что он воспользовался черной магией, чтобы превратить дракона в близнеца Артура. Большинство рыцарей подняли их на смех, но я слышал странную историю от некоего странника. Он заявил, что видел, как Мерлин посреди ночи превращает драконов в людей на Лысой горе. Он даже заявил, будто видел человека, точь-в-точь похожего на короля! Почти все назвали того странника безумцем.

В подтверждение слов Барлоу другие огни замерцали. А тот продолжал:

— Я сказал страннику: «Ни один человек в здравом уме не поднимется на Лысую гору, и король Артур никогда бы туда не пошел. Да, Мерлин могуществен, но зачем превращать драконов в людей? Это просто нелепо!» Но странник настаивал на своем и даже предложил сводить меня на то место. В его диких глазах было что-то властное, и я пошел с ним. Наверное, меня захватило его безумие. Хотя на Лысой горе и вправду было на что посмотреть. Я видел драконьи следы, пересекаемые человеческими следами, груду сброшенной одежды и переметную суму самого Мерлина. Я готов был поклясться, что видел волшебство, человеческие следы начинались от того места, где прежде стояли драконы. Но возможно ли, чтобы такое случилось на самом деле — даже если там валялась переметная сума старого предсказателя? Охваченный суеверным ужасом, я убедил друзей в том, что версия Девина — единственное объяснение происшедшему.

— Как же вы потом выяснили, что Девин лгал?

Барлоу положил светящуюся руку на плечо одного из рыцарей.

— Шестеро из нас, те, кого ты видишь перед собой, сейчас верны королю. — Он указал на плывущие потоки света, и Билли стал смотреть, как призраки кружат причудливыми волнами. — В противоположность другим, предателям. Мы раскрыли их хитрость. Они не могли так долго прятать ложь и обман. А потом и путешественник объяснил, как нас всех втянул кэндлстон и как он расправился с Девином. Жаль, что злодей не упал сюда вместо тебя. Мы бросили бы его в реку, и его выбросило бы из этого проклятого камня, и он попал бы в забвение.

Билли показал на выход из реки:

— Значит, выйти отсюда таким образом все-таки возможно?!

— Да, — ответил Барлоу. — Я схватил одного из заговорщиков и швырнул его в реку. Мы все видели, как его тело распалось на куски у самого устья. Сейчас он — искорка в сумерках, больше он уже никого не обманет.

— Странно. Почему же кэндлстон не втянул его назад?

— Интересный вопрос. Мы тоже им задавались. — Барлоу испустил тяжкий вздох и закончил тихо и уныло: — Отвечаю на твой вопрос, Уильям. Да, выйти отсюда возможно, но лучше уж находиться здесь и еще надеяться, чем сгинуть в вечном мраке навсегда отделенным от Бога.

Уолтер рассказывал:

— Большой валун… свалился… как раз перед тем, как мы выбрались из пещеры! Карен… оттолкнула Деррика… и он… с ним и со стариком все в порядке, но ее камень сбил с ног. У нее… сломана нога!

Доктор Коннер соскочил с платформы дайвера и схватил Уолтера за плечи.

— Кровь есть? А кость торчит?

В глазах Уолтера стояли слезы, по лицу градом тек пот. Он смахнул слезы рукавом, оставив на материи след сажи. Откашлялся, чтобы прочистить легкие от пыли, и сказал срывающимся голосом:

— Да… дело дрянь!

Доктор Коннер сорвал с себя рубашку и сунул ее Уолтеру.

— Эшли скажет тебе, что делать. — Он подбежал к шкафчику у стены пещеры, вытащил медицинский саквояж с большим красным крестом на боку и рванул к выходу «Омега».

Сжимая в руках транслюминационную рубашку, Уолтер вгляделся в темную лабораторию. У панели управления вырисовался девичий силуэт. Он снова кашлянул.

— Эшли?

— Да. Надевай рубашку, кто бы ты ни был. Думаю, тебе придется туда войти.

Уолтер быстро, глубоко задышал.

— Войти? Куда?

— Вон туда, Уолтер. — Профессор махнул рукой в сторону Эшли. — Мисс Столворт, можно я транслюминируюсь? Я слышал ваши наставления, и, полагаю, там я не буду калекой. Уверен, что Уолтер сумеет заменить меня здесь.

Эшли с досадой вздохнула.

— Ладно, ладно! Но нам надо спешить!

Профессор надел рубашку.

— Уолтер, взгляните на основание платформы. Там есть переключатель. Нажмете один раз, стекло поднимется, нажмете второй раз, стекло опустится. Как только кто-нибудь покажется в этом восстановительном цилиндре, мисс Столворт подаст вам знак. Поднимайте стекло, вытаскивайте того, кто появится, на платформу и сразу же немедленно опускайте стекло. Поняли?

Уолтер кивнул:

— Понял.

— Обязательно дождись моего сигнала! — закричала Эшли. — Если поднимешь стекло слишком рано, оно может убить спасенного!

Профессор заковылял к колпаку дайвера, поставил на платформу здоровую ногу и, оперевшись на нее, поднялся наверх, старательно держась подальше от кэндлстона.

— Я опущу ваше стекло отсюда, — обратилась к нему Эшли. — Пройдите через трубку туда и обратно два раза, — продолжала она. — Я хочу убедиться в том, что точно просканировала вашу матрицу. Вы скоро поймете, как надо двигаться. И не забудьте сразу схватиться за трубку, иначе вас засосет!

Она нажала кнопку, и цилиндр дайвера медленно опустился. Когда колпак со щелчком закрылся, она повернула ручку по часовой стрелке на максимальную величину.

— Поехали!

Вокруг Билли маячили шесть призрачных лиц.

— Послушайте, сэр Барлоу, я бы с удовольствием поболтал с вами пару веков, но сейчас я ищу свою подругу. Ее зовут Бонни Сильвер. Вы ее не видели?

— Бонни Сильвер, — задумчиво повторил Барлоу. — Как вы говорите? Ах да! Имечко-то знакомое! Обожаю ваши выражения. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я буду время от времени вставлять их в свою речь.

Вперед шагнул другой рыцарь и заговорил низким голосом с едва уловимым ирландским акцентом:

— Это говорящая обезьяна, которую мы видели недавно. Она называла себя «Сильвер».

— Да, да! — оживился Барлоу. — Конечно помню. Просто хотел проверить, правильно ли я употребил ваше выражение.

Билли засиял ярче.

— Значит, она все-таки здесь?! Вы ее видели?

— Недолго, — ответил Барлоу. — Она сказала, что ей нечем похвастать, поэтому мы ею не заинтересовались.

— Я хотел поговорить с ней, — вмешался еще один рыцарь. — Старый путешественник рассказывал, что у вас в зоопарках живут ученые обезьяны, только он умолчал о том, что они умеют говорить.

— Очевидно, мой дорогой Ньюман, — сказал Барлоу, переливаясь от макушки донизу, — мы все же видели девушку, а не обезьяну. — Он повернулся к Билли: — Видишь ли, Уильям, раньше к нам сюда отправляли обезьян и других зверей, а теперь, кажется, начали посылать и людей. Какая жалость! Я судил о ней слишком поверхностно. Прошу прощения за то, что не уделил должного внимания твоей подруге.

Билли положил руку на плечо Барлоу:

— Да нет, ничего страшного… А вы не знаете, где она сейчас может быть?

— Нет, Уильям, но мы с моими спутниками поможем тебе найти ее. Едва ли она ушла далеко, да здесь особенно некуда идти. — Барлоу оглядел остальных рыцарей. Когда он поднял руку, они выстроились в не слишком ровную линию. Он громко воззвал к ним: — Слушайте меня, собратья во кресте — Ньюман, Эдвард, Фиске, Стэндиш, Вудроу! У нас появилась, наконец, прекрасная дева, которую мы обязаны спасти! — Он обернулся к Билли и шепотом спросил: — Твоя подружка красивая?

Билли с трудом подавил смешок. Несмотря на спешку он получал огромное удовольствие от общения с благородными рыцарями.

— Да, сэр Барлоу. Очень красивая.

— И эта прекрасная дева, — Барлоу снова возвысил голос, — затеряна в нашей вечной пропасти! Мы должны отыскать ее во что бы то ни стало!

Билли постарался ответить в тон:

— А после того, как мы отыщем ее, мы навсегда покинем это богопротивное место!

Призраки громко загудели — каждый что-то восклицал на своем родном языке. Некоторые попятились, их мерцание посерело, потом пожелтело.

— Нет! — Барлоу поднял руку, успокаивая своих спутников. — Нас ждет не такая горькая участь, какая постигла Лестера. Наш друг Уильям уверяет, что мы покинем бездну целыми и невредимыми! — Он снова повернулся к Билли:

— Ведь ты именно это имел в виду?

— Да. Все обретут плотское тело.

— Тогда начнем поиски! — приказал Барлоу. — Разлетайтесь. Как только найдете девицу, ведите ее сюда и зовите остальных.

Билли поднял свой мерцающий рубеллит.

— На ней должно быть такое же кольцо. Если вы найдете девушку, на которой нет кольца, но которая заявляет, что она — Бонни, сообщите мне. Я сразу пойму, настоящая она или нет.

Рыцари разлетелись во все стороны, каждый обыскивал свой участок пропасти. Билли следом за сэром Барлоу направился в особенно темную область. Там была масса коридоров и пещер, и все их надо было обследовать. Здесь, в краю мерцающих огней и бродящих теней, так легко проглядеть меркнущий свет! Один из рыцарей подлетел к Барлоу.

— Донесение, сэр!

— Говори, Ньюман.

— Мы нашли одно существо, которое прячется в расселине! Я пытался расспросить его, но безуспешно.

— Какое-нибудь глупое животное, — сказал сэр Барлоу, обращаясь к Билли. — Скорее всего, шимпанзе.

— Да, сэр! — продолжал Ньюман. — Значит, у нас теперь три шимпанзе, одна игривая собака и один перепуганный кролик. Я намерен согнать их вместе, сэр, чтобы мы не тратили понапрасну время, то и дело натыкаясь на них.

— Согласен, — сказал Барлоу. — Позаботьтесь об этом.

Ньюман слегка поклонился Барлоу:

— Смею ли я просить вас о помощи, сэр? Кролик находится в моих владениях, а шимпанзе сейчас дразнят собаку. Я отвлеку вас ненадолго.

Барлоу повернулся к Билли:

— Ты позволишь, Уильям?

Билли кивнул:

— Конечно. Мне кажется, я здесь уже осмотрелся.

Когда Барлоу и Ньюман уплыли, Билли продолжил поиски, полагаясь на свои чувства. С тех самых пор, как он попал в пропасть, он ощущал присутствие Бонни, правда далекое и слабое. Билли зондировал пространство, пользуясь своими знаниями о ней. Он пытался понять, далеко ли от него находится то место, где она прячется, ее убежище. Временами ему становилось теплее, но все равно он никак не мог поймать достаточно сильный сигнал, который привел бы его к ней.

Надо спешить. Эшли готова восстановить его в любую минуту. Но в таком темном и огромном месте нельзя пропустить ни одной, даже самой маленькой ниши. Он ни в коем случае не закончит поисков, пока не убедится, что Бонни цела и невредима.

Высунувшись из расселины, Бонни следила за проплывающими мимо фантомами. Они явно что-то — или кого-то — искали, от них исходили сгустки лучистой энергии, они обшаривали все углы, залетали под все выступы, обследовали все щели. Интересно, кого они ищут? Не меня ли? Что они сделают со мной, если найдут? Издалека, со всех сторон до Бонни доносились голоса. Говорили на незнакомых языках. Слова отдавались эхом.

— Боооонннниии Сииильвеееер! — Голоса звучали на редкость слаженно.

Почему они зовут меня? Я сказала им, как меня зовут, но они почему-то решили, что я — обезьяна.

Бонни глубже заползла в свою пещерку. Прижавшись к стене, она следила, как один из призраков подплывает к ее убежищу. Когда призрак замедлил ход, чтобы обнюхать вход, он что-то прожужжал на незнакомом языке. Потом остановился, и искры его ауры хлынули в ее убежище. Бонни замерла, пряча собственное свечение. Прошло несколько секунд, и призрак поплыл дальше, а она с облегчением испустила поток света. Ничего себе! Фантом почти нашел меня. Сколько она выдержит? И надолго ли затянется ее пребывание здесь? На годы? А может, на века? Само время в этом искореженном камне казалось каким-то перекошенным, Бонни не помнила толком, сколько она уже здесь находится. Может, несколько недель, а может, несколько лет… Неужели друзья перестали ее искать?

Интересно, вспоминает ли кто-нибудь обо мне?

По мере того как вера ее таяла, ее свет слабел, но петь она не смела. Странные хищники уже и так подошли слишком близко. Вместо пения можно медитировать — вспоминать о прошлом, о друзьях… Раньше друзья никогда ее не подводили. Профессор умный и смелый, он наверняка придумал бы, как восстановить ее, даже если бы у Эшли ничего не получилось. Но ни ему, ни Уолтеру не ведомы ее драконьи тайны. Они — отличные друзья, но чем они могут ей помочь?

Единственная ее надежда была связана с Билли, но удастся ли ему перехитрить Девина? Злобный убийца невероятно коварен. Он и ее заманил в ловушку, хотя уж ей-то прекрасно известно, сколько в нем злобы. И еще она знала, что он будет из кожи вон лезть, только бы уничтожить ее.

Нет! Я должна верить! Надо настроиться на хорошее!

Перед ее мысленным взором предстали внимательные глаза Билли, она услышала его голос — совсем недавно он утешал ее…

«Можешь мне верить, — говорил он, протягивая руку с кольцом, — ты всегда можешь на меня полагаться». Тогда она ответила, что никогда не забудет того, что он сказал, и сейчас, в час величайшего одиночества, она снова впустила его слова в сердце и с тихой нежностью перебирала их.

«Я тебе верю», — сказала она в тот день, и теперь, когда ее сердце наполнилось верой, она повторила эти слова снова:

— Я правда верю тебе, Билли Баннистер. Я правда верю тебе! — Слова подкрепили ее веру, а вместе с верой — и ее мерцающий свет.

Приблизился еще один фантом и замер, принюхиваясь. Бонни соскользнула по задней стене и постаралась утихомирить пульсацию своего вновь оживившегося мерцания. В узкую расселину протянулся лучик света, он искал, он нащупывал. И вот он протянулся к ней, почти коснулся ее — лучик с белым пальцем, окруженным чем-то красным.

Красное мерцание! Кольцо!

С громким криком Бонни метнулась к руке и ухватилась за нее. Два кольца, встретившись, дали мощную вспышку света, и Боннипозволила Билли вытащить себя из укрытия. Когда она оказалась рядом с ним, их окружила пылающая красная корона.

— Билли! — воскликнула Бонни, сжимая его руку. — Как ты меня нашел?

— Ш-ш-ш! Нет времени! Эшли давно нас ждет. Пора выбираться отсюда!

— Но как?

Билли показал в сторону светящейся движущейся полосы.

— Через реку. Мы знаем, что она выходит из камня, и если мы поплывем по течению, то тоже сумеем выбраться.

Около них собрались шесть световых тел. Они напряженно слушали. Билли представил им Бонни и наскоро объяснил, что с ними случилось. Потом он пересказал услышанное от Клефспира и Барлоу, поведал о том, как Девин предал короля Артура и обманул его верных рыцарей.

Закончив рассказ, Билли глубоко вздохнул:

— По-моему, сейчас самое время. Река течет не очень быстро, ее свет не очень яркий. По-моему, это добрый знак. Единственная проблема заключается вот в чем: если Эшли не сумеет нас восстановить, то сразу после выхода из камня мы, скорее всего, распадемся.

— Не бойся, Уильям, — заявил Барлоу. — Я вызываюсь пойти первым. Если увидишь, как я распадаюсь, то сразу поймешь, что для тебя это небезопасно. Если же я восстановлюсь, то подам сигнал о благополучном прибытии в твой мир.

Билли не успел возразить, потому что Барлоу в тот же миг бросился в вечно крутящийся световой поток. Бонни последовала за Билли и рыцарями, которые поспешили к устью, наблюдая за продвижением Барлоу. Как только рыцарь бросился в реку, над потоком поднялось облако света. Хотя свет сэра Барлоу влился в свет реки, его расплывчатые очертания были вполне различимы. Влекомый течением, он метнулся к выходу. Испустив сноп шипящих искр, кэндлстон исторг его из своего нутра.

20 Восстановление

Уолтер наблюдал, как профессор растаял, превратившись в массу искрящегося света, и сейчас тек по полупрозрачной трубке. От волнения Уолтеру стало холодно, кожу на лице стянуло.

— Ты его видишь? — спросила Эшли.

— Да! — закричал Уолтер. — Я видел вспышку! У профессора все получилось!

Эшли коленом нажала переключатель сбоку от панели управления.

Передвинув Экскалибур вбок, Уолтер опустился на колени рядом с кнопкой у основания восстановительного колпака. Мне это не нравится. Она отправила туда профессора, словно электрическую собаку-спасателя, как будто он — электрическая собака Лесси. Интересно, она хоть понимает, что делает? Удастся ли ей потом вернуть профессору нормальный облик?

— Все получается! — словно услышав мысли Уолтера, воскликнула Эшли. — Я вычленила новую форму, которую профессор собирается доставить к нам! — Она подняла голову и ткнула пальцем в стеклянный цилиндр. — Уолтер, приготовься!

Уолтер поднес палец к переключателю. Через несколько секунд хлынул световой поток. На глазах изумленного Уолтера свет собирался в полупрозрачные формы сильного, широкоплечего мужчины.

Эшли ахнула.

— Это по-прежнему световая энергия, но прекрасно очерченная!

— Да. — Уолтер вытер потную ладонь о джинсы. — Но я уверен, что понятия не имею, кто это такой.

Эшли повернула ручку на панели.

— Начинаю восстановление.

Свечение рассеялось, расплывчатые очертания сгустились, и перед ними возник усатый мужчина в черных бриджах и ниспадающей складками рубахе с длинными рукавами. Широко раскрытыми глазами он принялся рассматривать тускло освещенную комнату.

— Ну же, Уолтер! — позвала Эшли.

Уолтер нажал переключатель, и стекло медленно поднялось. Мужчина дождался, пока щит достиг уровня его глаз, и сошел с платформы, с высоко поднятой головой и прекрасной выправкой. Уолтер быстро нажал переключатель, чтобы опустить стекло, и оказался лицом к лицу с новоприбывшим. Тот галантно кивнул.

— Я сэр Уинстон Барлоу, владетель поместья Хиклинг-Мэнор и верный слуга короля Артура.

Уолтер растерянно кивнул в ответ:

— А я… это самое… Уолтер Фоли.

— Мастер Фоли, чтобы избежать катастрофы, дальнейшие формальности я опущу. — Барлоу огляделся. — Где у вас включается свет?

Уолтер пожал плечами:

— Эшли, где выключатели?

Эшли махнула рукой:

— Вон они!

Рыцарь шагнул к панели управления и замер при виде многочисленных приборов и мерцающих огоньков.

— Я могу включать и выключать свет отсюда, поворачивая вот этот рычажок, — сказала Эшли.

Сэр Барлоу поклонился и положил свою руку на руку Эшли.

— Миледи, я должен подать сигнал остальным узникам, в том числе молодому Баннистеру. Можно?

Эшли вытащила руку из-под руки Барлоу.

— Меня зовут Эшли Столворт. Конечно можно.

Сэр Барлоу широко улыбнулся и повернул рычаг. Когда свет зажегся, он громко расхохотался.

— Ха! Когда Ньюман это увидит, ему придется заплатить вдвое! Факелы в потолке — совсем как говорил старый путешественник! Ну, кто бы мог поверить?

Он быстро крутанул взад-вперед рычаг, и свет мигнул еще два раза, после чего лаборатория погрузилась в темноту.

— Наверное, достаточно. Остальные скоро выйдут.

— Остальные? — удивилась Эшли. — Сколько их там?

Барлоу начал считать, загибая сильные, крепкие пальцы и шепча под нос имена:

— Зависит от того, сколько попытаются бежать. Скорее всего, двенадцать.

— Двенадцать? — прошептала Эшли. Она посмотрела на счетчик и насупилась. — Рецепторы никак не смогут выдержать столько народу!

— Может быть и тринадцать, — добавил Барлоу, — если этот негодяй последует за нами.

— Этот негодяй? — Эшли покосилась на Уолтера. — Полагаю, вы имеете в виду Девина?

— Да. — Рыцарь выпрямился и посмотрел на нее в упор. — Вы в союзе с ним?

Эшли нахмурилась:

— Вот уж нет!

— В таком случае, — Барлоу поклонился, — я к вашим услугам.

Эшли показала на восстановительный колпак.

— Отлично! Тогда идите и помогите Уолтеру. Там есть меч. Если кто-нибудь из беглецов выйдет за рамки приличий, мы пошлем их туда, откуда они пришли.

Барлоу улыбнулся, обнажив крепкие зубы.

— Мисс Столворт, с удовольствием! — Он поспешил к Уолтеру. — Где меч, парень?

Уолтер подтолкнул к нему меч ногой.

— Да вот он, на полу.

Барлоу наклонился и поднял меч. Лезвие слабо засветилось, и Уолтер увидел, как изумился Барлоу.

— Экскалибур! — торжественно, с благоговением воскликнул он. — Меч короля! — Он снова положил меч на пол. — Я недостоин!

— Сэр Барлоу, либо я, либо вы. Если сюда вылезет злодей, я бы предпочел, чтобы рубили и крошили вы. Вы рыцарь, и вы, конечно, достойнее меня.

Барлоу снова взял меч и поглядел на его сверкающее лезвие. На лице его появилась горделивая улыбка.

— Хорошо, Уолтер, мой мальчик. Заговорщики не вооружены, поэтому я воспользуюсь мечом только в крайнем случае. Однако если кто-то вздумает нам помешать, он на своей шкуре испытает, что значит «рубить и крошить»!

Билли оторвал взгляд от потока.

— Наверное, это Барлоу послал нам сигнал. Вот уже в третий раз река вспыхнула, словно ее потревожили, а потом успокоилась. — Он подвел Бонни к краю потока. По мере того как они подходили ближе, он все сильнее притягивал их. — Ты готова?

Бонни крепче схватила его за руку.

— Прыгнем вместе, ладно?

Билли вгляделся в нее. Ее черты делались все отчетливее: в изменчивом свете проявились голубые глаза, молочно-белая кожа, тонкий носик и губы.

— М-м-м… нет. Я должен убедиться в том, что остальные тоже благополучно выбрались.

— И звери?

Билли кивнул:

— Да, наверное. Едва ли они захотят здесь оставаться.

Бонни выпустила его руку и попятилась от светового потока.

— Тогда я помогу тебе собрать их. Я не хочу уходить отсюда без тебя.

Билли запротестовал:

— Нет, животных мы соберем с рыцарями. — Он снова подвел девочку к краю потока. — Я хочу, чтобы сейчас пошла ты.

Бонни вырвалась, и ее свет вспыхнул ярко-белым.

— Билли Баннистер, я отлично тебя знаю! Ну-ка, признавайся, что ты задумал?

Билли возил мерцающей ногой по кристаллическому полу.

— Я не вру. Я соберу животных, но…

— Что «но»?

Билли скрестил руки на груди и напряг бицепсы.

— Я должен схватиться с ним лицом к лицу.

— С ним? Ты про Девина?

— Да. Не могу я все время убегать от него. Надо же в конце концов исполнить то, о чем говорится в пророчестве!

Глаза Бонни загорелись, как два сапфира.

— Существуют пророчества, которые гласят, будто ты должен схватиться с ним лицом к лицу?

— Да. Помнишь ту старую книгу, которая была у профессора? Это дневник Мерлина, и в нем появляются пророчества. — Билли прижал ладони к вискам. — Слова все время повторяются у меня в голове — совсем как какая-нибудь дурацкая песенка, от которой невозможно избавиться. Там что-то говорится о необходимости схватиться лицом к лицу со зверем, чтобы разбить какие-то цепи. Как по-твоему, не означает ли это, что я должен разделаться с ним раз и навсегда?

Бонни понурила взгляд и довольно долго молчала. Наконец она снова подняла голову, она мерцала и переливалась, как солнце на поверхности воды в ветреный день.

— По-моему, ты прав. Тебе придется с ним схватиться. — Внезапно ее сверкающие глаза погасли, стали тусклыми и безжизненными. — Значит, мне придется уйти без тебя.

Билли снова потянул ее к реке.

— Поспеши. Они уже, наверное, ждут.

— Ладно, ладно. Я пойду. — Бонни мягко тронула его за плечо. — Не знаю, как сказать, но… постарайся быть… хорошим.

— Ты хочешь, чтобы я держался молодцом, да?

Боини улыбнулась и кивнула.

— И не жди слишком долго, если Девин решит не показываться. Хорошо?

— Не волнуйся. — Билли испустил сноп искр. — У меня от этого места мурашки по коже!

Бонни подошла к краю потока настолько близко, что могла дотронуться до него пальцами ног. Прежде чем прыгнуть, она подняла руку, показывая Билли свое светящееся кольцо. Билли сделал то же самое. Красное мерцание колец соединило их, словно мост через пропасть. Потом река окутала Бонни и понесла ее прочь. Билли с замиранием сердца следил за тем, как ее световое тело выплывает из кэндлстона. Он уже едва различал ее мерцающий свет. Только кольцо высвечивало сжатую руку, ее пальцы словно пытались что-то схватить. Она снова и снова хваталась за воздух. Да, Бонни! Оставайся там! Свет Бонни внезапно исчез.

Что? Неужели она рассеялась? А может, кэндлстон втянул ее обратно?

Билли заискрился, закрыл глаза и сжал сверкающие кулаки. Я должен верить!

— Сэр Уильям, — обратился к нему Ньюман. — Вы пойдете следующим?

Билли медленно покачал головой. Сейчас он не мог ни о чем думать, кроме последних минут, проведенных с Бонни. Он вспоминал ее лучистую улыбку, ее доверчивые глаза. Как там она? Он едва слышно вздохнул.

— Нет, дальше пусть идут остальные рыцари, — наконец ответил он, — но вас я прошу стать последним. Пожалуйста, помогите мне собрать животных и бросить их в реку!

— Конечно. Несчастные создания не сумеют сами найти выход. Обречь их на произвол судьбы будет не по-рыцарски. Я знаю места, где они обычно собираются, так что найти их не составит труда. Мы все останемся и поможем. — Ньюман поднял маленькое световое тельце, которое вертелось у него под ногами. — Пусть этот пес идет первым. Он отказывается покидать меня, и я постоянно об него спотыкаюсь.

Билли рассмеялся.

— Сэр Ньюман, как можно споткнуться о световое тело? — Он взял пса у рыцаря. — Давайте бросим в поток животных, которых вы поймали, а потом пес выследит остальных, хорошо?

— Пожалуйста, Уильям. — Ньюман прокричал в пещеру: — Бросайте шимпанзе!

Уолтер ждал, пока под стеклянным колпаком сгустится следующее тело. Его очертания не были такими отчетливыми, как у Барлоу, но было совершенно очевидно, что за стеклом находится человек. От его головы исходили лучи.

— Начинаем восстановление! — крикнула Эшли. — Приготовились!

Свет густел, образуя женскую фигуру, полосы света на плечах постепенно превращались в пряди темно-русых волос. Из темной массы на спине образовались сложенные крылья. Через несколько секунд материализовалась вся Бонни, ее белая сорочка ярко засверкала. Бонни замигала и глубоко вздохнула.

Уолтер очнулся, услышав громкий голос Эшли:

— Уолтер! Давай!

Уолтер хлопнул по переключателю и вскочил, нетерпеливо покачиваясь на носках в ожидании, когда поднимется стекло.

— Можете опустить меч, сэр Барлоу. Это друг.

Рыцарь опустил Экскалибур.

Бонни огляделась. Взгляд у нее был застывший, руки и ноги не двигались. Уолтер вскочил на платформу и, схватив ее за руку, мягко потянул за собой на пол.

— Уолтер? — спросила Бонни сонным голосом и схватилась за его плечо, потому что ноги скользили по каменному полу. — Что ты здесь делаешь?

— Работай! — окликнула Уолтера Эшли от панели управления. — Она просто дезориентирована! Ее световые волны истощились, когда она вышла. Мы едва не потеряли ее!

По-прежнему держа Бонни за руку, Уолтер спешно нажал переключатель башмаком, опуская стеклянный щит.

— Мы все здесь, — объяснил он. — Я имею в виду — профессор, я и мама Билли. — Он показал на стеклянные цилиндры. — Это профессор вытолкнул тебя в колпак.

Бонни повернула голову, чтобы посмотреть, как идет процесс восстановления, и заметила, что ее крылья не прикрыты. Уолтер проследил за направлением ее взгляда. Махнув рукой, он сказал:

— Не волнуйся. Я уже давно знаю о твоих крыльях.

— Знаешь?! — Крылья Бонни затрепетали. — Откуда?

Их перебила Эшли:

— Объясняться будем позже. А сейчас у Уолтера много дел.

— Это ты, Эшли? — улыбнулась Бонни.

Эшли помахала ей рукой:

— Рада снова тебя видеть. Извини, не могу подойти, нельзя ни на секунду оторваться.

Сэр Барлоу опустился на одно колено и откашлялся.

— Добрая дева, простите меня. Я не ведал, что вы — ангел. Вам, а не мне пристало носить этот славный меч. — Он протянул Бонни Экскалибур рукояткой вперед.

Бонни потянулась к мечу и обеими руками ухватилась за резную рукоять. Мерцание меча сменилось неистовым, ослепительным белым сиянием.

Барлоу ахнул:

— Вот это да!

Уолтер засмеялся и, протянув руку, помог испуганному рыцарю встать.

— Бонни не ангел. Она дракон!

— Дракон? — повторил Барлоу.

Из темноты снова раздался голос Эшли:

— Уолтер, давай за дело, потом объяснишь! Там еще один!

Увидев, что в колпак просачивается еще одно световое тело, Уолтер вернулся к переключателю. Барлоу прошептал Бонни:

— Кем бы вы ни были, добрая дева, будьте готовы нанести удар! Там может оказаться один из негодяев.

Бонни наклонилась к рыцарю и протянула ему меч:

— Мне будет спокойнее, если он будет у вас.

Барлоу обхватил рукоять и склонил голову.

— Как прикажете, миледи. Для меня это большая честь.

— Пришелец приобретает очертания! — крикнул Уолтер.

Свет в колпаке сгустился, образовав некое коренастое, коротконогое тело.

— Обезьяна! — хохотнул Барлоу.

Эшли прищурилась.

— Это Бетси! Одна из наших первых шимпанзе, которая туда попала! — Бетси прижалась к стеклу губами и носом. — Уолтер, она готова! Забирай ее оттуда!

Уолтер нажал на кнопку, и Бетси на четвереньках выбралась из-под колпака.

Эшли захлопала в ладоши:

— Бетси! Иди сюда! — Самка шимпанзе кинулась в объятия своей хозяйки, а Эшли вздохнула: — Если они пошлют сюда всех животных, нам предстоит долгая ночь.

Билли с трудом стащил со спины молодого шимпанзе и бросил его в реку.

— Сэр Ньюман, как вы думаете, он последний?

— Мастер Уильям, по моим подсчетам — да.

— Тогда отправляйте в поток своих людей. Кого вы намерены послать первым?

Ньюман оглядел своих товарищей-рыцарей. Сейчас все они стояли по стойке «смирно».

— Поскольку доблестный сэр Барлоу уже в земном мире, он сможет встретить там наших рыцарей. Я же пойду последним. А сейчас…

Раздался всплеск.

Билли дернулся.

— Что это было?

Река полыхнула, так что вверх поднялся сноп искр. Через две секунды последовал еще один электрический всплеск, потом еще и еще.

— Заговорщики! — закричал Ньюман.

— Посылайте своих людей! — повелел Билли. — Нельзя, чтобы предатели в лаборатории превзошли наших числом!

Ньюман махнул мерцающей рукой в сторону реки:

— Эдвард! Вперед, к выходу! Фиске! Стэндиш! Вудроу! Пошли! Пошли!

Четыре фантома бросились в поток, который, закружив, унес их с собой.

Ньюман посмотрел на Билли и поклонился.

— Вы следующий.

— Нет. — Билли покачал головой. — Идите вы. Я… Мне надо еще кое-что сделать.

Ньюман выпрямился и завел руки за спину.

— Уильям, я к вашим услугам. Раз где-то там рыщет злодей, я буду вашим верным стражем.

— Спасибо, Ньюман, но вы нужны там. — Билли положил Ньюману руку на плечо. — Доверьтесь мне. Есть дело, которое я должен сделать один.

Ньюман поклонился.

— Уильям, вы в самом деле храбрый рыцарь. С нетерпением буду ждать нашей встречи на той стороне.

Не произнеся больше ни слова, Ньюман шагнул в реку, его световое тело вытягивалось по мере того, как поток увлекал его за собой. Благородная улыбка таяла вместе с лицом. Скоро он весь растворился в потоке струящегося света.

Оставшись один, Билли посмотрел наверх. Где он? В последний раз он меня провел, наверное, мое чувство опасности здесь не помогает. Он повернулся, чтобы продолжить поиски. Наверное, я…

— Куда-то спешишь, полукровка? — Дорогу ему преградила вспышка яркого света. Искрящаяся рука схватила его за горло, жаля, как тысяча ос. — Наша вечеринка только начинается!

— Сними Бобо с панели управления! — закричала Эшли. — Если она там что-нибудь испортит, наше представление навсегда закончится!

— Я пытаюсь поймать кролика! — завопил в ответ Уолтер. — Он грызет провода!

Эшли застонала:

— Сначала шимпанзе, теперь кролик!

Бонни взмыла в воздух и, мигом подхватив Бобо, полетела к комнате девочек. Она втолкнула Бобо в спальню и закрыла дверь.

— Бонни! — крикнула ей вдогонку Эшли. — Захвати и Бетси! Она тут развлекается с выключателями! Нам нужно, чтобы свет горел, но вполнакала! — Эшли хлопнула озорницу по волосатой лапе.

Снова взмыв в воздух, Бонни подлетела к панели управления. Схватив Бетси, она потащила сопротивляющуюся обезьяну подальше от приборов. Эшли вздохнула было с облегчением, но лишь на миг.

— Только не это! В колпаке целых четверо… нет, пятеро! Профессор никак не сможет вытащить их всех, как бы камень не втянул их обратно! — Эшли насупила брови. — Ну вот, их уже шестеро! Нет, семеро! И что нам делать? Рецепторы не выдержат!

— Бонни! — закричал Уолтер. — Я поймал кролика, но с шимпанзе один не управлюсь!

— Лечу! — Бонни мягко похлопала Эшли по плечу. — Если кто-то и сможет придумать, что делать, то только ты.

— Но как? Их там уже восемь! Нет, девять!

Бонни не ответила. Она подхватила шалунью обезьяну, на которую жаловался Уолтер, и, взлетев в воздух, увидела, что сэр Барлоу пытается отнять меч у крупного шимпанзе, в то время как бодрый шотландский терьер тянет его зубами за чулок. Она вздохнула.

— Этим двоим придется подождать!

Волны боли прокатились через тело Билли, они пронзали его словно вспышки молний. В мозг хлынул жгучий поток раскаленных игл. Убийца сдавил его горло так сильно, что его свет замерцал и потускнел. Убийца поднял Билли над краем пропасти.

— Тебе и невдомек, с кем ты имеешь дело, мальчик-дракон! — зарычал убийца. — Я — министр Нового стола! Я — убийца Артура! Я — бродячий дух, который не может умереть!

Мысли путались в голове у Билли. Слова убийцы доносились до него как будто издалека. Он едва что-либо понимал. Что такое «Новый стол»? Убийца Артура? О чем это он?

Девин со всей силы ударил Билли кулаком в лицо, словно кузнечным молотом, который мнет расплавленную сталь. Билли отлетел к кристаллической стене, ударился о нее спиной и испустил сноп шипящих искр.

Убийца снова бросился к нему, вытянув руки, он напомнил Билли громадного богомола. Его зловещий голос эхом отдавался в адской бездне.

— Настало время навсегда положить этому конец, детеныш шакала!

И тут между демоном и его жертвой вспыхнул ослепительный свет. За долю секунды вспышка сгустилась, и перед Билли предстал высокий статный человек со струящимися серебристыми волосами. Он широко раскинул руки, и идущие из них лучи образовали ярко пылающий щит в виде сферы, накрывший Билли и его защитника.

Убийца распался на злобные языки пламени.

— Убирайся, старый колдун! Твоя черная магия не помешает мне убить это грязное дьявольское отродье!

Призрачный друг Билли ответил тихо, но твердо:

— Не юный Уильям происходит от лона сатаны, но лжец, который находит прибежище в поклонении дьяволу. Мрак взращивается там, и ты, Девин, его порождение, посланник темнейшей лжи!

— Ах, какое красноречие! — презрительно расхохотался Девин. — Значит, вот чем ты занимался тысячу лет — обтачивал словесные драгоценности вроде этой? Прямо полегчало, когда я узнал, что ты все это время торчал здесь и сочинял свои бездарные стишки, в то время как я заботился о твоих друзьях-драконах. Не хочешь посчитать, сколько их осталось в твоей драконьей коллекции?

Голос защитника оставался спокойным.

— Мне известно о твоих деяниях, но пророчество остается неизменным.

— И мое пророчество, кстати, тоже, — ответил Девин, по телу которого по-прежнему шла огненная рябь. — А твой ягненочек в курсе пророчеств, связанных со мной? Готов поспорить, ты ничего ему не говорил.

— Нет нужды пить яд, чтобы понять, что он вреден. Он видел достаточно зла, чтобы понимать его сущность. Не обязательно нырять в вонючее болото, чтобы узнать, что оно грязное.

— Тогда, может быть, полукровка захочет узнать о том, какой силой обладаю я в его мире! Он когда-нибудь спрашивал, почему я сумел стать директором школы, как мне удалось манипулировать полицией Кастлвуда, как я сумел проникнуть в охраняемый самолет его отца? Ты рассказал ему правду обо мне?

Билли поднялся. Он и сам задавался теми же вопросами, о которых сейчас упомянул Девин. Он раз сто задавал их себе.

— Он узнает правду, — ответил защитник. — Однако не от тебя, ибо у тебя все искажено. Я этого не допущу. — Человек с серебристыми волосами похлопал Билли по спине сверкающей рукой. Билли посмотрел в лицо своего лучистого защитника.

— Профессор? — прошептал он. — Как вы сюда попали?

— Смелый мальчик, тебе пора уходить.

— Но ведь ничего еще не кончено! Я должен сразиться с Девином.

— Не здесь и не сейчас. Тебе придется с ним сразиться, но ты еще не овладел величайшим своим оружием.

Защитник поднял Билли над головой и швырнул в темный поток. Билли поплыл к свету сквозь крутящуюся тьму. У него не было сил сопротивляться потоку. Миллионы крошечных искр кольнули его, потом огоньки потускнели и вовсе погасли.

— Эдвард! — воскликнул сэр Барлоу, когда поднялось стекло. — У тебя получилось!

На пол спрыгнул рыцарь в шелковых коротких штанах и свободной рубашке.

— Да, — едва слышно ответил он, — но вскоре за мной последуют наши враги.

— А как же Билли? — встревоженно спросила Бонни.

Эдвард поклонился.

— Насколько мне известно, парень все еще в камне. Он настоящий смельчак! По-моему, он хотел убедиться в том, что все спаслись.

Со стороны панели управления раздался голос Эшли:

— Рецепторы садятся! Если профессор захватит еще кого-то, восстановления не произойдет. Придется…

Лабораторию огласил истошный крик:

— Она исчезла!

Эшли резко повернулась:

— Кто?

В тусклом свете показался доктор Коннер. Он вел за руку Деррика и толкал инвалидную коляску с дедушкой Эшли.

— Папочка! — закричала Эшли, бросаясь к ним. Голова дедушки упала набок, он дрожал, плотно закрыв глаза и стиснув кулаки. Бонни подлетела к ним следом за Эшли, она вырвала у доктора руку Деррика.

Слезы лились по замурзанным щекам доктора Коннера, он коснулся плеча Эшли:

— Карен исчезла!

21 Обвал

Эшли разжала морщинистые дедовы кулаки и прижала его ладони к своим щекам.

— Он замерзает! — Она оглядела инвалидное кресло со всех сторон. — Где его одеяло?

— Его не было, когда я попал туда! — Доктор Коннер показал на выход «Омега». — Там, где пещера выходит в долину, лежит глубокий снег. Я не увидел никаких следов, только ямы. Рядом с валуном была кровь, должно быть, это кровь Карен. — Доктор выронил медицинский саквояж. — Она исчезла, растворилась! И пещера рухнула у меня за спиной, когда я возвращался сюда. Теперь тот путь для нас закрыт.

Эшли погладила Деррика голове.

— Ты можешь хотя бы предположить, что произошло?

Деррик медленно заговорил:

— Я слышал странные звуки, как будто ветер… рвет белье, висящее на веревке. — Он вытер рукавом лицо, покрытое пылью. — И еще был запах, похожий на вспаханную землю, а потом я почувствовал теплый ветерок.

Эшли набросила на дрожащее тело дедушки куртку профессора и подоткнула по бокам.

— Док, сейчас я больше ничего не могу сделать для дедушки. И я не могу пойти искать Карен. — Она махнула рукой в сторону колпака дайвера. — Там плавает несколько человек, а одного профессор уже перетащил в восстановительный колпак. Только я не смогу восстановить никого из них, пока не получу фоторецепторы. Если мы не поспешим, эти люди распадутся и умрут.

— Но где мы возьмем рецепторы? — спросил доктор Коннер. Он порылся в кармане и вытащил связку ключей. — Ты ведь знаешь, что мы лишились нашего источника.

Бонни вытянула руки со следами игл.

— Разве у меня нет фоторецепторов? Разве мы не можем ими воспользоваться?

— Да, Бонни, — ответила Эшли, — у тебя есть фоторецепторы, но после транслюминации и восстановления они ослабли. Чтобы они продолжали работать, потребуется очень много крови. А нам нужно, чтобы ты оставалась сильной и помогла в поисках Карен с воздуха.

Подошел Уолтер:

— Поиски, шмоиски! Раз у Бонни есть ваши фотоштуки, надо их использовать! Слабые рецепторы лучше, чем вообще никаких. Билли и профессор умрут, если мы ничего не сделаем! А Карен мы так или иначе найдем.

Доктор Коннер раскрыл свой саквояж и извлек оттуда шприц.

— Я обещал себе, Бонни, что никогда не возьму у тебя больше ни капли крови, но, похоже, у нас нет выбора.

Эшли глубоко вздохнула, закатала рукав и протянула доктору руку.

— Возьмите у меня.

Доктор Коннер изумленно воззрился на Эшли:

— Что взять у тебя? О чем ты говоришь?

Эшли кивнула на свою руку:

— В моей крови есть фоторецепторы. Можно воспользоваться ими.

Бонни коснулась руки Эшли:

— Они у тебя есть? Но откуда?

Эшли отдернула руку и возвысила голос:

— Я не могу ничего объяснить… пока. Мы и так напрасно потратили слишком много времени! Давайте, док, втыкайте иглу и делайте все, что нужно!

Доктор Коннер снова порылся в саквояже и достал оттуда пластмассовую трубку.

— Придется подключить тебя непосредственно к устройству, чтобы наверняка знать, что у нас достаточно рецепторов.

Эшли подошла к машине, в углу лаборатории.

— Док, вы сумеете справиться самостоятельно с панелью управления? Необходимо сохранить мои настройки. Если все сработает четко, через несколько минут мы сможем организовать поиски Карен. — Она подкатила стул и протянула руку.

— Я умею обращаться с панелью управления, не беспокойся. Но тебе придется ответить на некоторые мои вопросы. — С этими словами доктор Коннер воткнул конец пластмассовой трубки в адаптер устройства. Затем он прикрепил к другому концу трубки иглу и поднес острие к вене Эшли. Как только темно-красная струя побежала по трубке к сборному резервуару, доктор поспешил к панели управления.

— Все по местам! — скомандовала Эшли. — Док, подавайте Уолтеру сигнал после каждого восстановления. Барлоу, держите меч наготове. Бонни, постарайся согреть моего дедушку!

— Ты была права! — крикнул доктор Коннер. — Система показывает, что рецепторы работают! — Он повернул рычаг по часовой стрелке. — Поехали!

Не отпуская от себя Деррика, Бонни одновременно придвинула инвалидную коляску поближе к восстановительному колпаку, Уолтеру и сэру Барлоу. Барлоу прошептал Уолтеру:

— Я уже вижу, кто там. Один из заговорщиков по имени Аддисон. Он не слишком-то умен. — Барлоу занес Экскалибур, готовясь нанести удар.

Световая форма в восстановительном колпаке сгустилась, и перед присутствующими в лаборатории возник худой, дрожащий человечек в серой набедренной повязке.

— Он готов? — спросил Уолтер.

Доктор Коннер взмахнул рукой.

— Да. Действуй!

Уолтер нажал переключатель. Как только стекло поднялось до его груди, Аддисон упал на колени, выпучив глаза. Указывая на Бонни, он завизжал:

— Ангел! Я что, на небе?

Сэр Барлоу метнулся к заговорщику с Экскалибуром:

— Смерть всем, кто посмел явиться на небо обнаженным!

Аддисон сжался и метнулся в темный угол. Громко расхохотавшись, Барлоу вернулся на свой пост.

— Глупец так и не научился надевать под кольчугу нормальную одежду! Это послужит ему хорошим уроком.

Вдруг земля задрожала, потом последовал сильный толчок. Кафельный пол дрогнул и пошел трещинами, в неглубокую впадину ушла петля скрученных проводов. Доктор Коннер схватился за края панели управления.

— Оборудование выдержит?

Эшли прижала руку к игле, чтобы та не выпала.

— Можно только гадать. — Она посмотрела на инвалидную коляску. — Бонни! Профессор знает азбуку Морзе?

— Возможно.

— Лети к стенным переключателям. Нужно послать ему сигнал SOS.

Три потолочные панели поддались под давлением оползня. Камни и земля обрушились на колпак, отчего стекло покрылось трещинами. Бонни бросилась к стене возле выхода «Альфа».

— Есть! Готово!

— Найди крайний левый выключатель! — скомандовала Эшли.

— Есть!

— Ты будешь включать и выключать свет. Нажми три раза средний выключатель — три коротких сигнала. Потом три долгих. — Эшли считала вспышки у себя над головой. — Теперь повтори короткие. — Прижав трубку к локтю, она встала. — Док, включите оба генератора. Кажется, сейчас выйдет из строя система питания!

Доктор Коннер кивнул:

— Я уже запустил первый. А теперь и второй включен!

Эшли перенесла свое внимание на Барлоу:

— Мне нужно, чтобы Эдвард помог Бонни! Когда Бонни закончит подавать сигналы, она поднимет его к потолку, и Эдвард укрепит панели. — Эшли развернулась кругом. — Бонни, ты справишься?

— Да, наверное. Он не больше Билли, а Билли я поднимала…

— Хорошо. Оставь свет включенным. Сейчас, наверное, все уже выбрались из камня. — Эшли повернулась к доктору Коннеру. — Док, передвиньте регулятор С14 в крайнее положение, на максимум. Это должно ускорить процесс восстановления.

— На максимум? Но это истощит рецепторы!

Еще один мощный толчок сотряс лабораторию. На панель управления посыпалась земля, и доктор Коннер закрыл ее своим телом.

— Док, все в порядке! Они выдержат!

Из спален послышались взволнованные крики.

— Там шимпанзе, — всполошилась Эшли, перекрывая растущий грохот.

— Сигналы профессора ускорились, — закричал доктор Коннер. — Наверное, он получил наш сигнал. В колпаке у нас новое тело. Сигналы профессора слышны четко. Пошел процесс восстановления!

— Это Стэндиш! — обрадовался Барлоу. — Он добрый рыцарь. Правда, большой оригинал.

— Вытаскивай его, Уолтер! — распорядился доктор Коннер.

Уолтер хлопнул по переключателю и, нырнув под стекло, помог Стэндишу выйти.

— Молодец, Уолтер! — Доктор Коннер вытер вспотевший лоб. — Приготовься! Еще один появится через несколько секунд.

С потолка хлынула грязь. Доктор Коннер поднял голову:

— Бонни, потолок проседает!

Тень огромных крыльев пронеслась над лабораторией. Бонни подхватила Эдварда и взмыла с ним вверх.

— A-a-ax! — Ноги рыцаря болтались в воздухе.

Бонни поднесла Эдварда к потолку, и они приземлились на одной из горизонтальных балок, к которым крепились потолочные панели. На них посыпались камни и земля. Из дыр в потолке пробивались лучи света.

Бонни показала на бугор в нескольких метрах от них.

— По-моему, обвал находится прямо над колпаком. Давайте попробуем скинуть самые большие камни.

— Чувствуете? — спросил Эдвард, протягивая руку. Бонни подняла голову.

— Снег! — Она тоже протянула руку, и ей на ладонь упала снежинка.

Бонни дернула Эдварда за рукав.

— Подождите. Я сейчас вернусь. — Она нырнула в полумрак и нашла в потолке огромную дыру. Вылетев в нее, она взмыла в холодное, снежное небо. Обозрев окрестности, она резко развернулась, влетела назад и мягко приземлилась рядом с Эдвардом, который торопливо сметал обломки с просевшей панели.

— Нам лучше поторопиться. Похоже, гора вот-вот расколется.

— Почти готово, мисс. — Эдвард поднял камень размером с пушечное ядро и швырнул его в дальний угол пещеры. — Вот так.

— Вы готовы лететь со мной назад? — спросила Бонни.

— Не хочу подвергать сомнению ваши способности, миледи, но, если не возражаете, я выберу более короткий путь, — ответил Эдвард и спрыгнул вниз.

Ему удалось приземлиться почти грациозно. Бонни еще раз облетела потолочные панели и, убедившись, что все в порядке, спустилась в лабораторию.

Мрачная и бледная Эшли тихо сидела рядом с резервуаром для сбора крови. К Барлоу присоединились еще пятеро мужчин, одетых, как и он, в темные бриджи и свободные хлопчатобумажные рубашки. Уолтер сидел на своем посту на корточках, ожидая следующего сигнала.

У Бонни перехватило дыхание. Где Билли? Но сейчас нет времени волноваться за него, я должна предупредить всех насчет горы! Она откашлялась.

— У нас серьезная проблема! Гора раскалывается. В ней, похоже, трещина, и она расширяется.

Эшли выдернула из руки иглу. Заткнув рану пальцем и шатаясь, как пьяная, она побрела к панели управления.

— Наверное, сейчас появится Билли, — слабым, дрожащим голосом произнесла она. — Рецепторов должно хватить. Восстановим его, потом профессора и будем выбираться отсюда!

Доктор Коннер подвинулся, пропуская Эшли к панели управления. Она надела наушники, подкрутила микрофон. Голос ее загремел из динамиков:

— Барлоу, соберите людей и поднимите моего дедушку по лестнице к выходу «Альфа». Бонни покажет вам дорогу. Уолтер, как только появится Билли, не мешкая помоги ему выбраться. Возможно, он тебя не узнает.

— Но ведь рыцари вели себя нормально, — возразила Бонни, вытирая со лба грязное пятно. — Почему с Билли будет по-другому?

Эшли вздохнула. Ее кожа уже слегка порозовела.

— Я не уверена на все сто, конечно, но соображения на этот счет у меня есть. По-моему, чем дольше мужчина находится в кэндлстоне, тем лучше для его мозга. Мужчины — прирожденные воины, и они попадают туда в возбужденном состоянии. Помнишь, что я говорила тебе о ряби и отражении в пруду? — Она перевела глаза на восстановительный цилиндр. — Сейчас больше нет времени что-либо объяснять. Молись, чтобы все с ним было хорошо.

В колпаке материализовалось мужское тело, восстановленный сжался в комок. Руки его безвольно повисли.

Уолтер вскрикнул:

— Это Билли! — Он надавил на стекло, чтобы оно быстрее поднималось.

Бонни подскочила к колпаку, но тут Барлоу подтолкнул к ней инвалидную коляску:

— Миледи, покажите мне выход. Заговорщики скрылись во мраке, трусы погибнут от гнева Божьего, а нам предстоит спасти старика и слепого юношу.

Бонни смотрела на доброе серьезное лицо рыцаря, на торжественные лица его товарищей, столпившихся вокруг. А в это время Уолтер вытаскивал обмякшее тело Билли из колпака и клал его на пол. Сверху падали камешки и грязь.

К Бонни подскочил доктор Коннер, он схватился за ручки кресла.

— Я отведу их! Иди к Билли!

Бонни сорвалась с места. Уолтер уже снова взялся за переключатель.

— Теперь нужно вытащить профессора! — крикнул он.

Из усилителей загремел голос Эшли:

— Профессор захватил кого-то с собой!

— Но больше там никого нет, — возразил Уолтер, — кроме…

— Девина? — Бонни упала на колени. Она обвила руками голову Билли и укрыла его своим телом от сыпавшихся сверху обломков.

— Нет, на Девина не похоже, — прошептала Эшли. — В самом деле странно. Код у него тот же самый, что и у профессора. Во всяком случае, компьютер считает, что он и есть профессор, и не может завершить процесс восстановления. Придется снять блокировку и раскодировать их вместе. Не знаю, получится ли, но… вот!

В лабораторию ворвался доктор Коннер:

— Выход «Альфа» тоже завален! Склон горы просел! Все на середину лаборатории!

Барлоу и его рыцари побежали к пьедесталу, волоча за собой инвалидную коляску и Деррика. Бонни с трудом тащила обмякшее тело Билли. Он был тяжелым, как пятисоткилограммовый мешок с песком. После того как они с Эдвардом расчищали потолок от тяжелых камней, сил у нее поубавилось.

Подбежавший Барлоу ловко взвалил Билли на плечо.

— Я понесу его, миледи.

Все столпились вокруг пьедестала, на кафельный пол падали уже крупные камни, они совершенно завалили выход «Альфа». Пыль стояла стеной. Барлоу мощным ударом отразил две слетевшие потолочные панели, а Фиске, Стэндиш и Вудроу накрыли своими телами дедушку Эшли и Деррика. Бонни сидела на полу по-турецки, над ней нависли Эдвард и Ньюман, и тени, которые они отбрасывали, были похожи на тени деревьев. Барлоу осторожно положил около нее Билли. Она прижалась щекой к его щеке и стала молиться.

Уолтер, оставшийся на посту, не сводил глаз с восстановительного колпака.

Из динамиков послышался надтреснутый голос Эшли:

— Оба там! — Огоньки замерцали, раздались громкие хлопки. Эшли сбросила наушники. — Первый генератор садится! Попробуем побыстрее восстановить их, пока второй генератор еще держится. Приготовься, Уолтер! — Эшли отбежала от панели управления и присоединилась к остальным.

Взрывались одна за другой лампочки, но колпак по-прежнему светился и жужжал, не прекращая работать. Через секунду показались знакомые очертания профессора. Он стоял на платформе очень прямо.

— Нет времени ждать, пока поднимется стекло, — пробормотал Уолтер. Он подхватил с пола Экскалибур и мощным ударом разбил стеклянный цилиндр. Его осколки засыпали профессора и пол вокруг.

Профессор стряхнул с рубашки стекло и спрыгнул на пол. Острыми, проницательными глазами он медленно обвел разрушенную лабораторию — куски потолка на треснутом кафеле, нагромождение камней, перекрывших выход «Альфа» и группу людей, сгрудившуюся посередине пещеры. Света не было. Только сверкал меч в руках Уолтера да теплились индикаторы на панели управления, слабо освещая полутемное помещение. Тело профессора блестело в темноте, как будто он сохранил часть своего трансдюминированного облика.

В тишине его голос отозвался эхом:

— Уолтер, будьте добры, дайте мне меч.

Уолтер протянул меч рукоятью вперед. Профессор схватил его и направился к пьедесталу. Опустившись на колени рядом с Бонни, он вложил меч в руки Билли. Билли открыл глаза.

— Уильям, — тихо спросил профессор, — что теперь ваше оружие?

Бонни видела, что в глазах Билли отражается сияющее лицо профессора, усиленное мерцанием Экскалибура. Она сдержала дыхание, ожидая ответа.

— Правда, — хрипло прошептал Билли и откашлялся.

— Вот мой меч.

Профессор кивнул. В его голосе послышались звучные, низкие нотки, как если бы ответ ученика придал ему сил.

— А в чем ваш щит?

Лицо Билли порозовело, напряглось. Бонни услышала его взволнованный голос:

— Вера… вера — мой щит.

Сияние Экскалибура взорвалось ослепительным светом, окружая лабораторию сверкающим ореолом. Лучи света распространились во все стороны от острия меча, они проникали во все углы и возвращались назад, сливаясь в одну огромную молнию, которая ударила в грудь Билли. От этого удара его тело дернулось и засияло, как солнце на отполированной броне, как будто он стал человеком-стробоскопом. Он издал громкий вопль — боевой клич воина, который эхом разлился по пещере.

Потом яркий свет потускнел, и Билли сел, сжимая мерцающий меч. Он взял руку Бонни, их пальцы переплелись, и кольца, прикоснувшись друг к другу, засияли собственным светом.

Билли улыбнулся ей и прошептал:

— Меня ждет дело.

Бонни сжала его руку:

— Так сделай его скорее.

Странный шум пронесся по лаборатории. Стекло сломанного колпака раскачивалось на искореженной проволоке, посылая слабый луч на платформу. В луче возник новый фантом. Желто-зеленые глаза лучистого привидения мерцали, как лазерные лучи на фоне ночного неба. Профессор помог Билли встать.

— Уильям, ваша работа только начинается. Пленники ждут окончательного освобождения.

Билли высоко поднял пылающий меч, как будто тот весил не больше детской игрушки.

— Сначала самое главное! Где кэндлстон?

Эшли показала:

— В колпаке дайвера!

Билли закричал:

— Больше никаких узников!

Он подскочил к колпаку дайвера и одним ударом разбил стеклянный цилиндр. Затем ударил снова, на сей раз удар пришелся прямо по камню. Меч прорезал его насквозь, из-за чего поднялся крошечный столбик искр, и камень распался на две половинки.

Билли развернулся и встретился лицом к лицу с убийцей. Тело Девина, еще не полностью восстановившееся, пульсировало, Девин находился между светом и тьмой — то ли человек, то ли зверь, а восстановительный луч продолжал его омывать.

Билли бросился к панели управления и вонзил Экскалибур в ее металлическую поверхность, послав высоко в воздух сноп искр. Постоянное гудение прекратилось, и все огоньки погасли. Теперь комнату освещало только мерцание Экскалибура и переливающееся тело убийцы.

Девин остался на платформе — казалось, там плавает мерцающая масса электроплазмы.

— Аддисон! — хрипло позвал он. — Я знаю, ты где-то здесь. Собери наших людей!

К Девину подбежал почти голый Аддисон, дрожа, как замерзший щенок. За ним следовали четверо разъяренных головорезов. Девин обернулся к группе людей, сгрудившихся возле пьедестала.

— Коннер, открой для моих солдат тайник с оружием! Пора избавиться от паразитов-полукровок!

— Паразитов-полукровок?! — вскричал доктор Коннер и посмотрел на Бонни. — Слепой глупец! — Он указал на окружавших его людей. — Посмотри на них! Ты называешь их полукровками, но их любовь друг к другу, их желание пожертвовать жизнью ради спасения друзей показывает, что в них столько доброты, сколько тебе и не снилось! Доброты, веры и смелости!

Бонни схватила отца за руку. Доктор Коннер не сводил с Девина гневного взгляда, по его щеке скатилась слеза.

— Не так давно одна особа говорила, что мой замысел может не осуществиться, потомучто любовь сыграет со мной дурную шутку и освободит всех пленников. Она была права, и один из освобожденных пленников — я сам! — Доктор шагнул вперед, не выпуская руки Бонни. — Проваливай отсюда, сэр Девин. Больше я тебя не боюсь!

Девин вспыхнул, от его рук и волос полетели искры.

— Не поздновато ли, старый дурак? — Он соскочил с платформы и заскользил к шкафчику, освещая себе путь собственным светом. Дернув изо всех сил ручку, он рывком открыл дверь, сорвав ее с петель.

— Солдаты, — он указал рукой внутрь шкафчика, — вооружайтесь!

Аддисон и злобная четверка бросились в тайник. Барлоу налетел на них, пытаясь оттащить от тайника. Эдвард схватил Аддисона, остальные рыцари Барлоу тоже ринулись в бой, издавая гортанные боевые кличи. Девин своими пламенными руками ударил Ньюмана и Стэндиша, и они, в горящей одежде, полетели прочь. Билли скинул транслюминационную рубашку и, отшвырнув ее в сторону, бросился в гущу схватки. В руках его сверкал Экскалибур.

— Уильям, следите за лучом! — закричал профессор. — Он расчленяет ваших друзей так же, как и врагов!

Уолтер также присоединился к дерущимся. Как и доктор Коннер, который, выдернув толстую планку с гвоздями, разил врага, без устали размахивая своим оружием. Бонни взлетела в воздух. В руках у нее была доска. Спикировав на подручного Аддисона, она со всей силы ударила его по спине и, не дожидаясь, пока он даст сдачи, снова взмыла вверх.

Эшли намеревалась присоединиться к друзьям, но профессор удержал ее:

— Дитя мое, вы слишком слабы. Присмотрите за дедушкой. Укройте его.

И Эшли обняла дедушку, закрыв его собой, как щитом. Профессор оберегал Деррика.

— Еще один толчок, — тихо сказал он, закрывая глаза. — Как ты уже, наверное, догадалась, Эшли Столворт, это не обычное землетрясение. — Профессор вдруг заговорил речитативом:

Он поднял руку, и лабораторию сотряс такой сильный толчок, что искореженная потолочная рама с грохотом обрушилась вниз, сопровождаемая лавиной камней и земли. Рыцари и заговорщики повалились на пол. Билли выхватил меч из руки Аддисона, и тут его швырнуло на заваленный песком пол. Что-то царапнуло по спине, кто-то вырвал Экскалибур у него из рук. Аддисон рванулся было к нему, но Билли лягнул заговорщика в грудь, и тот отлетел прочь, ударившись о груду камней.

Падающая панель задела Бонни по спине, она упала, а ее оружие полетело в дерущихся, которые сплелись в один клубок. Ее протащило по грязному, усыпанному обломками полу, так что на ладонях и коленях содралась кожа. Дверь в коридор, ведущий в спальни, распахнулась, и оттуда выбежал перепуганный шимпанзе, сопровождаемый шотландским терьером и резво скачущим кроликом.

Девин, чье сверкающее, шипящее тело излучало искры, шел на Билли, протягивая к нему огненные руки. Не сводя взгляда со злодея, Билли стал нашаривать Экскалибур. Поздно! Девин прыгнул к нему. Билли послал в лицо убийцы языки пламени такой силы, что горящий фантом отлетел назад и грохнулся о дальнюю стену пещеры. Он исчез среди падающей земли и камней. Его огненное тело просвечивало сквозь летящую, клубящуюся пыль. Он вышел из мрака — оглушенный, но невредимый. И пылал он ярче, чем прежде.

Билли наконец схватил Экскалибур и вскочил, стараясь сохранить равновесие, несмотря на шатающийся пол. Интересно, что предпримет убийца драконов? Барлоу сбил с ног одного из заговорщиков и ворвался в оружейную. Набрав полные руки мечей и щитов, он бросился назад к доктору Коннеру, Уолтеру и рыцарям, все они вооружились. Заговорщики тем временем перегруппировались и отступили в тень.

Бонни снова расправила крылья и взмыла в воздух, чтобы оглядеться, а потом полетела к Эшли.

— Вершина горы полностью развалилась! Над нами небо! — крикнула она.

Эшли схватилась за ручки инвалидной коляски.

— Тогда давай вытащим отсюда Деррика и Папочку, даже если придется лезть по камням, чтобы выбраться в долину.

Профессор положил руку на плечо Эшли.

— В этом не будет необходимости, — сказал он, показывая в небо. — Прибыл тот, кого призывали.

22 Выжженная земля

Прикрытая одеялом густых облаков, луна посылала белое мерцание, от которого на небе появлялись призрачные образы. Густой снег образовал крошечный силуэт, крылатую тень, которая приближалась к просевшей вершине горы. Бонни стряхнула с головы снежинки. Это дракон! Отец Билли! Неужели он пролетел такой долгий путь? Она воззрилась в темный провал, где раньше находилась лаборатория. Сказать ли мне о нем остальным? Она услышала крик. Заговорщики кинулись в атаку, размахивая мечами. Меч Аддисона проткнул щит Уолтера, и острие остановилось в нескольких сантиметрах от его лица. Уолтер дернул щит к себе, вырывая меч у нападавшего. Барлоу вмешался и со всей силы врезал Аддисону локтем по щеке, отчего его слабосильный противник повалился на землю. Вудроу и Фиске дрались плечом к плечу, скрестив мечи с двумя заговорщиками и тесня их к стене. Эдвард и Ньюман сражались с двумя оставшимися, они закрыли доктора Коннера своими щитами, сблизив их. Отпихнув путавшегося под ногами терьера, Ньюман парировал удар, грациозно повернувшись на каблуке, и вонзил клинок в грудь своего врага. Эдвард сражался с самым рослым из злых рыцарей. Он пригнулся, чтобы уйти от удара, крутанулся на коленях и рубанул по ногам заговорщика. Дюжий злодей рухнул на землю, как подрубленное дерево. Стэндиш стоял чуть позади, подняв меч и щит и охраняя Деррика и остальных.

Со сверкающим Экскалибуром в руках Билли схватился с Девином. Убийца сложил ладони и выдул через них огненный шар. Шаровая молния поплыла к Билли, похожая на гнездо разящих электрических скорпионов. Замахнувшись, Билли ударил по шару мечом, посылая его в ночь. Шаровая молния осветила затянутое облаками небо, высветив силуэт с крыльями как у летучей мыши.

— Дракон! — заревел Девин. — Время пришло! Мое пророчество сбылось!

Дракон спикировал вниз, затем взмыл вверх. Его внушительное тело заслонило затянутую облаками луну. Расправив крылья, дракон описал широкий круг, словно обозревая поле битвы. Оставшиеся заговорщики помчались в темную нишу.

Сложив крылья, дракон снова спикировал вниз, на сей раз прямо на Девина. Когда он разинул пасть, чтобы выпустить клуб пламени, Билли вскинул руки:

— Папа! Нет!

Но было поздно. Огромный желтый огненный язык вспорол снежную пелену и ударил Девина в грудь. Раздался мощный взрыв, все вокруг запылало. Посреди этого ада Девин бешено размахивал руками. Стена огня разрасталась, и вместе с нею росло тело Девина, как будто он впитывал огненную энергию, пока наконец не превратился в громадное, мерцающее огненное чудовище. Теперь он был втрое больше своего размера. Его злобное лицо усмехалось, глаза горели, как дьявольские сигнальные огни. Убийца выпустил еще одну шаровую молнию и послал ее в Барлоу. Сферическая молния покрутилась над полем битвы, ударила Барлоу в бок и обрушилась на Эдварда и Ньюмана. Двое заговорщиков выбежали из убежища и бросились к упавшим рыцарям, но Фиске и Уолтер оттеснили их. Доктор Коннер сорвал с себя рубашку и стал гасить загоревшуюся одежду Ньюмана.

Бонни схватила два больших камня, взмыла в воздух и метнула камни в заговорщиков. Первый камень ударил по спине того, кто был повыше, а второй отскочил от рыцаря поменьше. Оба пригнулись и снова скрылись в тени.

Вдали от поля битвы Эшли гладила Папочку по лицу. Несмотря на доносившийся шум боя, мир вокруг казался необычно тихим. Страх подавлял способность осознавать.

Снег заглушал все звуки. Эшли показалось, будто она совсем одна в целом мире — только дедушка и она.

Эшли растирала застывшие Папочкины руки, но они тут же стыли снова. Она прижала руку к его шее, стараясь нащупать пульс. Пальцы почувствовали слабые, редкие удары, которые вдруг прекратились. Эшли ахнула, но неровное сердцебиение возобновилось, хотя и слабее, чем раньше.

— Эшли! — прошептал чей-то голос.

Эшли резко обернулась. Она совсем забыла, что профессор находится рядом. Человек с добрым лицом приблизился к ней.

— Ваш дедушка уходит от нас. Ведь вы это знаете, правда?

Эшли кивнула, плотно сжав губы, чтобы не расплакаться.

Профессор нежно погладил ее по голове.

— Он примирился с Господом. Пора и вам помириться с дедушкой. — И профессор тихо заковылял прочь.

Эшли прижалась губами к уху деда и дрожащим голосом произнесла:

— Па… Папочка. Я так тебя люблю! — Она положила пальцы на мокрые волосы старика и погладила их. — Ты самый лучший… самый лучший Папочка, о каком можно только мечтать. — Она всхлипнула и приложила руку к его сердцу. — Теперь я понимаю, что ты был прав… прав во всем. Я… обещаю, что буду верить… то есть постараюсь поверить. Бонни будет со мной, она мне поможет… Я постараюсь сделать так, чтобы ты снова мною гордился.

Дракон расправил крылья и снова спикировал вниз, но Девин отскочил в сторону, бодрый и ловкий, как газель. Сложив громадные крылья, Клефспир развернулся и полетел к каменной осыпи вдали.

Билли не мог допустить, чтобы Девин подпитался драконьим огнем и стал еще сильнее. У него всего одна попытка на то, чтобы быстро покончить со злодеем. Он занес над головой Экскалибур и ринулся в атаку.

Поскольку убийца не сводил глаз с дракона, Билли подкрался к Девину совсем близко. Он пригнулся и ударил врага в бок. У него возникло странное ощущение, как будто он врезался в вязкое желе, перемешанное с камнями. Когда лезвие резануло живот Девина, меч звякнул, и нутро убийцы заискрилось тысячью янтарных искр, похожих на бенгальские огни, которые зажигают в День независимости четвертого июля.

Девин заревел. Тыльной стороной ладони он отбросил Билли назад, словно великан, который отмахивается от назойливой мухи. Билли пролетел несколько ярдов и врезался в то, что осталось от задней стены лаборатории. Он так сильно ударился плечом о землю, что Экскалибур выпал у него из руки.

Клефспир снова ринулся в атаку, он разинул пасть, собираясь пустить огонь. На сей раз языки пламени окружили ноги Девина, выжигая вокруг него землю, расплавляя ее и превращая в массу пузырящихся, раскаленных докрасна камней. Убийца замер на месте. Клефспир обрушился на его громадное огненное тело, распластав по плавящейся земле, и снова взмыл в небо.

Билли вскочил, не обращая внимания на боль в спине. Он схватил Экскалибур и бросился к упавшему гиганту, надеясь отсечь ему ноги, пока появилась такая возможность. Но Девин уже оправился. Окруженный кольцом лавы, он бросился на Уолтера, который один сражался с двумя заговорщиками. Билли закричал:

— Уолтер, берегись!

Уолтер пригнулся вовремя, как раз когда убийца взмахнул огненной рукой, и успел ткнуть его мечом в бедро. Убийца заревел и выпустил из руки шаровую молнию, которая угодила Уолтеру в плечо. Его меч с лязгом полетел на землю, а сам Уолтер схватился за рану и упал на колени. Лицо у него исказилось от боли.

Девин повторил атаку, метнув в Уолтера две шаровые молнии. Уолтер покатился по земле. Одна молния ударила сбоку от него, вторая взорвалась у его уха. Билли подскочил к другу, высоко занеся Экскалибур и стараясь не потерять равновесие. Девин выпустил еще одну молнию, но Билли отразил ее, послав в небо. Силы, однако, у него были на исходе. Долго он выдерживать атаки молний не мог.

И тут мрак огласился громким ревом. Пронзая снежную пелену, над полем кружил Клефспир, а позади него темнел второй крылатый силуэт. Билли упал на колени.

— Два дракона!

Девин схватил меч Уолтера — он казался детской игрушкой в его огромных пылающих руках. Когда Клефспир устремился вниз, убийца метнул меч в воздух. Громко хлопая крыльями, Клефспир уклонился от меча и взмыл в небо.

— Хартанна! — заревел дракон. — Убийца вооружен! Нападай с флангов, как на Челис-Хилл.

Драконы взмыли высоко в воздух и скрылись из вида.

Бонни потянула Эдварда за рукав, вскинув голову, она осматривала небо. Ей не хватало воздуха.

— Неужели он… он и правда сказал: «Хартанна»?

Эдвард вытащил из павшего противника окровавленный меч и оперся на него, чтобы отдохнуть. Дыхание вырывалось из него короткими толчками.

— Точно не уверен, миледи, но похоже, он и правда сказал что-то вроде «Хартанна». Это имя мне знакомо, только я не помню откуда.

Бонни расправила крылья и поднялась невысоко в воздух. Вдруг она всплеснула руками, и на губах ее заиграла радостная улыбка, а глаза наполнились слезами.

— Хартанной звали мою мать! — закричала она.

Шипящая голова Девина вертелась во всех направлениях, убийца обшаривал взглядом небо.

— Где вы, проклятые демоны? Выходите и сразитесь со мной! — вопил он.

Билли помог Уолтеру подняться.

— Пошли, — прошептал он другу. — Найдем тебе другой меч. Может, нам удастся напасть на него снизу, пока драконы пикируют сверху.

Друзья отыскали Эдварда и добыли для Уолтера меч и щит. Трое союзников, вооруженные, но усталые, набросились на огненного великана.

Девин резко обернулся. Эдвард подпрыгнул. Когда Девин сделал шаг в сторону, Эдвард изо всех сил рубанул убийцу по плечу, на землю полилась струя сверкающей, искрящейся крови. Однако Девин легко, как пушинку, отбросил Эдварда в сторону. Тот ударился головой о валун и затих.

Билли схватил Уолтера за ворот и оттащил назад.

— Лучше подождем, сейчас прилетят драконы. Нам с ним не тягаться, если, конечно, он не отвлечется.

Уолтер покачал головой:

— Нет. Неблагородно рисковать жизнью драконов. Теперь тебе надо атаковать.

Билли сжал свой сверкающий меч. Сможет ли он? Сможет ли он использовать Экскалибур как транслюминирующий факел?

Он перевел дух и кивнул:

— Ладно! Тащи Эдварда к доктору Коннеру. А я тут как-нибудь сам.

Оставшись один, Билли поднял меч. Лезвие светилось в ночи с постоянной, неизменной яркостью.

Убийца послал в небо сноп огня.

— Смерть сатане и ангелам его!

Два дракона ринулись на него с двух сторон, один нападал под острым углом, другой кружил на небольшой высоте. Клефспир уклонился от меча, а Хартанна метнула столб пламени Девину в ноги, отчего он повалился на спину. Она замахнулась хвостом и ударила что было силы. Девин, как светящийся теннисный мяч, отскочил и врезался в гору. Лавина камней обрушилась на его тело. Тысячи искр взвились в воздух, словно от затухающего костра.

Билли бросился к груде камней, завалившей Девина. Они не двигались. Он закинул Экскалибур на плечо и вернулся к товарищам.

Два дракона приземлились рядом с профессором и Эшли, к ним торопливо летела Бонни. Когда ноги ее коснулись земли, она воззрилась на крылатое, чешуйчатое создание. Губы у нее дрожали.

— Мама?

Хриплый голос Хартанны понизился до драконьего шепота.

— Да, я была твоей матерью. Сейчас я снова Хартанна. — Голос звучал устало, но сочувственно.

Бонни раскинула руки для объятия, но что-то еще заставляло ее колебаться, глядя на это странное создание. Дракон ласково заурчал:

— Иди ко мне, мое сокровище. Я так долго звала тебя, и, наконец, ты явилась! Мои когти остры, а чешуя холодна от недостатка света, но меня согревает любовь к тебе.

Бонни бросилась в объятия матери и обхватила ее руками, насколько это было возможно. Бонни содрогалась от рыданий.

— Мама! — всхлипывала она. — Я так по тебе истосковалась!

Хартанна гладила дочь по плечам передними лапами, горячие драконьи слезы падали и с шипением расплавляли снег.

— Но как, мама? Как ты снова стала драконом? Я думала, ты умерла.

— Я почти умерла, была в драконьем миге от вечности. Но твой отец сохранил мне жизнь. Некоторое время я пролежала в больнице — по крайней мере, так он мне сказал. Когда ему понадобилась моя кровь для опытов, он перенес меня к себе в лабораторию. Через несколько недель после того, как мы прибыли, он сказал, что мне стало хуже, одно время он даже считал меня мертвой. Потом мое тело начало медленно превращаться. Я увеличивалась в размерах, а человечьи черты сменились драконьими.

Когда я была еще сравнительно мала, он оттащил меня в пещеру и посадил на цепь, боясь, что я снова стану могущественным и сильным драконом. Я не могла бежать, потому что меня держали в темноте и выкачивали из меня кровь. Вокруг меня были бесконечно слабые источники света — свечи и светляки, только чтобы я могла дышать. Я едва могла говорить, я стонала и молилась, чтобы дочка нашла меня.

— И она восстановилась благодаря вашей вере, мисс Сильвер. Драконья сила возродилась, — сказал профессор.

Увидев его, Хартанна изумленно раскрыла глаза. Она отпустила Бонни и сделала шаг назад.

— Мастер Мерлин! — Хартанна низко поклонилась. — Ваша слуга Хартанна ждет ваших приказаний.

Клефспир выпустил из пасти струю раскаленного газа.

— Я совершил ту же ошибку, Хартанна. Перед тобой профессор Чарльз Гамильтон. Он действительно очень похож на Мерлина.

Профессор посмотрел на Клефспира:

— Ты снова ошибся, ибо Мерлин вернулся. Профессор и Мерлин сплавлены воедино в моем теле. Это очень странно и неожиданно, однако пути Господни неисповедимы, о чем свидетельствует и то, что ты откликнулся на зов.

— Я не слышал никакого зова. Я покинул пещеру вскоре после Билли. Из Западной Вирджинии лететь долго, и потому я прибыл только что.

— На зов откликнулась я, — объяснила Хартанна. — От сотрясения моя цепь порвалась, и ко мне вернулись силы.

Билли вздрогнул. Ух ты! Бог тоже ответил на молитву! Он лягнул один из камней, отвалившийся от погребальной груды Девина. Камни наверху начали мерцать, покраснели, как раскаленные уголья. Груда закачалась, отчего задрожала земля вокруг. Билли попятился, оступился, упал на четвереньки.

Раздался взрыв, и во всех направлениях полетели пылающие красные валуны. Вскоре из кратера показался убийца, огромный и страшный. Он переливался и пульсировал. В слепой ярости он ринулся в атаку, выстреливая молниями с обеих рук. Одна ударила Эшли в плечо, отчего загорелся рукав. Еще одна молния ударила в землю у ног Билли. Электрический разряд прошел через его ступню, опалив пятку. Третья молния ударила в бок Хартанне. Она заревела:

— Он пронзает чешую! Клефспир, взлетай! Мы должны снова атаковать сверху!

— Нет! Прячьтесь! — закричал профессор. — Он овладел молниями. Если вы взлетите в небо, он собьет вас. Сейчас спасти нас может только одно!

Билли не мог бежать — подошва обожженного, искореженного ботинка прилипала к каменистой почве, как старая жвачка. В голове металась одна мысль: «Надеюсь, он имеет в виду не меня. Вряд ли мне даже себя удастся спасти».

Доктор Коннер сбивал пламя с одежды Эшли. Еще одна молния, посланная рукой убийцы, попала ему в спину, и он повалился на землю.

Бонни расправила крылья, закрыв собой Эшли и ее дедушку. Прочно стоя на ногах, она смотрела в лицо приближающемуся убийце. Деррик из своего укрытия за инвалидной коляской затянул песню.

Девин остановился, два его глаза-лазера сосредоточились на Бонни. Вдруг он обхватил ее за талию и поднял высоко в воздух, сминая пальцами ее крылья, как бумажную салфетку. Билли рванулся и что было сил рубанул убийцу мечом по ноге. Удар попал в цель, но мощный электрический разряд отбросил Билли назад, и он, упав, покатился по снегу.

На светящемся лице Девина заиграла злобная улыбка.

— В моем пророчестве говорится, что горы запылают красным, когда хозяин заманит в ловушку невесту-девственницу и мрак окутает небеса.

Как будто послушавшись его, небо потемнело. Пошел густой снег, его хлопья были похожи на облака замороженной ваты. Молнии сверкали на чернильно-черном небе, гремел гром, словно целая батарея пушек.

Бонни вырывалась, стиснув кулаки, и что было сил ударила убийцу по руке. Мерцающие искры пробегали по ее коже. Грудь ее то поднималась, то опускалась, глаза стали дикими.

Два дракона взлетели в небо, готовые к атаке, но Девин свободной рукой пустил у них над головами молнию.

— Если вы пошевелитесь, ей конец! Мне стоит только сдавить посильнее, и больше вашей принцессы-невесты не будет.

Билли шарил по усыпанной снегом земле, разыскивая меч.

Ухватившись за рукоятку, он с трудом поднялся и оперся острием о камень, чтобы удержать равновесие, потом с трудом зашагал к убийце, подбираясь к нему с тыла. Экскалибур, тусклый и мокрый, показался ему холодным и тяжелым. Наконец он оказался в нескольких шагах от того места, с которого можно было нанести удар. Девин выкрутил Бонни обмякшие руки, но сияющий рубеллит у нее на пальце продолжал светиться ярко-красным светом. Билли поднял руку. Его кольцо время от времени пульсировало, с каждым ударом тускнея, словно угасающее сердце. Он крепче сжал меч, набрал в грудь побольше воздуха и закричал:

— Девин, повернись и посмотри на меня! Настало время разбить оковы!

Голова убийцы медленно повернулась, сверкнули его желто-зеленые глаза.

— У тебя нет оружия против меня, глупый мальчишка! Артур и Мерлин оказались бессильны против меня. Твой отец теперь поджимает хвост в моем присутствии. Сам Господь благословил мою силу. Неужели ты не понимаешь, что и тысяча лет не приблизила смерть к моему порогу? И ты полагаешь, будто твой жалкий меч может остановить меня сейчас? — Девин взмахнул руками в сгущающемся мраке. — Посмотри на небеса, дурак! Мрак победит!

Билли сжал меч так крепко, что ему показалось, будто сердце бьется у него в пальцах. На голову ему падал снег, было холодно и промозгло. Силы его слабели, и меч показался ему спасительным якорем. Он стиснул зубы и посмотрел на Бонни. Видя ее, беспомощную, в ловушке убийцы, он услышал отголосок ее молитвы и заговорил звонким, громким голосом:

— Свет и тьма не могут быть товарищами! — Он вызывающе посмотрел на убийцу. — Бог есть свет, — его голос загремел, когда он поднял разящий меч, — и я тоже! — Лезвие Экскалибура вспыхнуло ярким светом, и ослепительный луч ударил из его острия в тучи, раздирая их, как фонарь, который прожигает тонкую пластмассу. В дыре показалась луна, она освещала всю гору и отбрасывала завесу белого света на зияющую пещеру. Из рук Билли исходила сила. Он отвел Экскалибур назад и ударил его лучом по огромной электроплазменной голове Девина. Лезвие света вспороло искрящийся череп убийцы, рассекая его от уха до уха. Пальцы Девина разжались, и безвольное, обмякшее тело Бонни рухнуло в снег.

Волна света от Экскалибура окутала распадающееся тело убийцы и преобразила его в мерцающую красную массу искр.

Искры закружились в бешеном вихре и исчезли во тьме, словно веселое пурпурное торнадо. Луч, выходящий из меча, погас. Билли бросил оружие и, оскальзываясь, побежал к Бонни. Он поднял ее на руки и понес к груде камней, где над доктором Коннером склонились профессор и Эшли. Билли осторожно опустил Бонни на землю, положил ее голову к себе на грудь, и Бонни застонала.

Клефспир выпустил из пасти огонь, чтобы растопить снег. Хартанна, отчаянно молотя крыльями по воздуху, мчалась к Бонни. Когда она на большой скорости спикировала к дочери, голова ее поникла, а крылья опустились.

— Бонни, — слабым голосом произнесла Хартанна, — как ты?

Бонни открыла глаза.

— Вроде бы в порядке. Кажется, у меня сломано крыло.

Хартанна обратилась к доктору Коннеру:

— Мэтью, ты цел?

Ответа не последовало.

— Он умер? — спросила Хартанна.

Эшли всхлипнула, ей с трудом удалось не разреветься, от усилий лицо ее исказилось.

— Он… он попросил передать Айрин, что… что ему очень жаль. Сказал… я был глупцом, как она и говорила мне столько… столько раз!

Хартанна опустила голову.

— Наверное, я была слишком груба. — Она испустила долгий, глубокий вздох. — Грешно отказывать раскаявшемуся в прощении. Он держал меня пленницей в темноте, заковал в холодные цепи, высасывал из меня кровь, а с ней и всю мою силу, но я прощаю его от всего сердца.

Бонни изумленно смотрела на грустную Хартанну и на своего мертвого отца. Губы ее задрожали, и она разрыдалась. Билли притянул ее к себе.

Приковылял Уолтер, на его здоровое плечо опирался Эдвард.

— Я осмотрел остальных, — сказал Уолтер. — Все наши рыцари живы, среди заговорщиков выжил один Аддисон. Он скоро замерзнет, если мы не дадим ему…

— Кхм, — прервал их сэр Барлоу, на широком плече которого лежал Экскалибур. — Я дал негодяю фиолетовую накидку одного из убитых. Не нужно о нем волноваться. — Он поклонился и вручил меч Билли. — Я нашел его на земле, мастер Уильям.

Профессор раскинул руки в стороны, при ярком лунном свете видно было, что его лицо блестит от слез. Он показался всем очень старым. Смахнув слезы дрожащей рукой, профессор заговорил едва слышно:

— Мы с вами стали свидетелями огромной трагедии и вместе с тем огромного чуда. Умер человек, отец, муж — он же предатель, возрожденный для того, чтобы стать защитником невинных. Его жертва не скоро будет забыта. И все же мы должны двигаться дальше. Замыслы дьявола расстроены, и среди нас стало больше драконов. Вот повод для того, чтобы плакать, и повод для того, чтобы возрадоваться. Впереди у нас еще много неоконченных дел.

— Вот именно, — поддержал учителя Уолтер. — Например, где Карен?

— И моя мать, — добавил Билли. — И остальные девочки?

Хартанна согрела Бонки и Билли горячим дыханием и сказала:

— Твоя мать и девочки в безопасности. Карен была без сознания, поэтому я завернула ее в одеяло и отнесла в машину твоей матери. Мэрилин рассказала мне, кто она такая, поэтому я оставила Карен на ее попечение. Они отправились в больницу, я показала им дорогу.

Лицо Бонни просветлело.

— Надо навестить ее! — воскликнула она.

— Но прежде надо позаботиться о твоем крыле, — возразила Хартанна. — Нам, драконам, следует бережно относиться к своим крыльям.

Профессор поднял руку, призывая всех к тишине.

— Слово Божие снизошло ко мне, и я уже открыл Эшли его. Она приняла его, и сейчас я открываю то, что узнал, всем вам. — Профессор вознес руки к небесам и монотонно заговорил:

Профессор казался в этот миг старше и мудрее, чем когда-либо.

— Билли Баннистер, подойди ко мне!

Билли вышел вперед, приволакивая раненую ногу. Экскалибур снова был у него на боку. Значит, я опять Билли? Не Уильям?

Профессор продолжил, но его знакомые интонации исчезли:

— Пробил час, Билли. Мне пора уходить. Подними луч снова и порази меня им.

23 Небесные врата

Билли опустил Экскалибур. Не ослышался ли он? Поразить профессора мечом?

— О чем это вы, профессор?

Профессор сурово нахмурился, его привычный британский выговор вернулся, отчего он сразу помолодел:

— Послушайте, Уильям! Это слово истины! — Профессор указал на меч. — Экскалибур — не ваш источник силы, он — продолжение более великой силы. Доверите ли вы этой силе сотворить добро, а не зло в ваших руках?

Билли ахнул и задрожал всем телом. Наставник еще никогда не говорил, что он может причинить зло, и теперь его ошибка может стоить профессору жизни. Билли поднял меч.

— Если… раз вы так говорите, профессор.

Он крепко сжал меч, и из его острия хлынул вверх луч, отливая молочно-белым сиянием, вскоре он достиг немногих оставшихся облаков. Профессор глубоко вздохнул и, закрыв глаза, скрестил ладони на груди. Бонни закрыла лицо руками. Уолтер стиснул зубы. Вокруг стало очень тихо. Билли занес Экскалибур прямо над профессором. Луч лазера рассек его высокую фигуру, и ее тут же окутал фонтан сверкающего света. Искры рвались ввысь и кружились в небе, образуя крутящееся сияющее облако.

Луч Экскалибура угас, и профессор, вытерев лоб, заговорил прежним оживленным тоном:

— Ух ты! Вот это было здорово! Должен сказать, я никогда не хотел делиться телом с еще одним разумом, особенно с таким могущественным, как у Мерлина. Это очень неудобно.

Бонни показала на парящую дымку из искр.

— Там Мерлин?

Непокорная шевелюра профессора взметнулась наподобие облака.

— Да, по-моему. Он ждет следующего шага.

— Следующего шага, — повторил Уолтер. — Что вы имеете в виду?

Профессор положил руку на инвалидную коляску и повернулся к Эшли.

— Время пришло, мисс Столворт. Не знаю, сможет ли ваш дедушка вас услышать, но не хотите ли вы сказать ему что-нибудь еще?

Эшли улыбнулась:

— По-моему, мы оба готовы.

Профессор прикрыл бледную, обмякшую руку дедушки своим пальто и вдруг удивленно поднял брови. Он пошарил под пальто и из внутреннего кармана извлек дневник Мерлина. Парящее световое облако ринулось вниз и окутало древнюю книгу. Во вспышке света книга растворилась и слилась с искристым вихрем Мерлина. Затем облако спустилось на дедушку Эшли, подхватило его тело и превратило в еще один искрящийся вихрь света. Инвалидная коляска опустела, только на сиденье осталось лежать пальто профессора. Этот вихрь закружил вокруг головы Эшли, окутывая ее ослепительным сиянием. Она закрыла глаза и улыбалась, как если бы слушала тайное послание. Затем вихрь последовал за вихрем Мерлина. Они облетели остающихся на земле и взмыли в небеса. Когда их мерцание растаяло вдали, мрак снова сгустился. И лишь ореол Экскалибура остался единственным источником света.

Билли уперся острием меча в землю.

— Профессор, что сейчас было?

— Мерлин забрал с собой дедушку Эшли. — Профессор снял пальто с инвалидной коляски и накинул на себя. Он вздохнул, из его рта вырвался белый парок. — Таков естественный ход вещей. Решение о том, кому жить, a кому умирать, лучше всего предоставить руце Божией.

Эшли подошла к профессору:

— Дедушка говорил со мной из того облака света. Он сказал: «Эшли, я обрел новое тело. Жду не дождусь, когда услышу, как хорошо оно умеет петь».

Профессор похлопал Эшли по руке, открыл рот, как будто собирался что-то сказать, но потом покачал головой и снова похлопал ее по руке.

— Эшли! — послышался слабый голос Деррика.

Эшли повернулась на голос. Деррик сидел, прислонившись к камню, подняв голову к небу. Эшли подбежала к нему.

— Как ты?

Деррик улыбнулся и звонко, взволнованно сказал:

— Я видел его!

— Кого?

— Твоего дедушку. Я видел свет, всего на секунду, а потом его лицо. Я сразу понял, что это он.

Эшли опустилась рядом с мальчиком на колени и провела ладонью у его лица.

— А сейчас ты что-нибудь видишь?

— Нет. Это продолжалось всего миг, но напомнило мне о том, что однажды я снова его увижу. — Деррик поднял руку и дернул Эшли за рукав. — И еще… Теперь я знаю, как действует транслюминация. — Он погладил ее рукав тонкими пальцами. — Хочешь, я тебе расскажу?

Эшли накрыла его руку своей и улыбнулась.

— Конечно, Деррик. Расскажи, как она действует.

— Это свет, Эшли. Именно благодаря свету мы видим.

Улыбка на лице Эшли сменилась задумчивостью. Целую минуту она находилась будто в трансе, лицевые мышцы расслаблены и неподвижны. Наконец, она очнулась:

— Придется мне подумать об этом. — Она подвела Деррика к профессору, Бонни и драконам. — Пошли. Надо придумать, как выбраться отсюда.

Подошел Билли. Бонни сидела на земле по-турецки, ноги ее были закрыты рваной грязной сорочкой. Медленно наклонившись, чувствуя, как болят все мышцы, Билли сел.

— Мне надо отдохнуть. Эта транслюминация — очень утомительная штука, — сказал он.

— Ты серьезно ранен? — спросила Бонни.

Он потрогал шею.

— Порез неглубокий. Ступня болит гораздо сильнее.

Эшли начала расшнуровывать искореженный ботинок Билли.

— Хочешь, я взгляну?

Билли покачал головой:

— Другим хуже, чем мне.

Уолтер плюхнулся на камень рядом с другом.

— Ага, меня здорово саданул в плечо этот ураган-переросток. По-моему, сегодня каждый из нас отдал за победу хотя бы немного крови.

Бонни закатала рукав Эшли.

— Кстати, сестренка, о крови. Что за новости насчет фоторецепторов?

Эшли вытянула руку и приложила ее к руке Бонни.

— По-моему, ты правильно назвала меня сестренкой. — Она провела пальцем по шрамам Бонни, а потом по собственной отметине от иглы. — Дедушка открыл мне, что его невестка, моя мать, была драконом. Потом я расскажу тебе все подробно, но кажется, Девин убил моих родителей, а дедушка подменил записи о моем рождении и говорил всем, что я родилась от его сына и другой женщины. Он решил, что лучше всего держать меня под самым носом Девина, там, где убийца меньше всего рассчитывал меня найти. Я должна была работать с ним и твоим отцом.

Когда Эшли упомянула доктора Коннера, Бонни опустила голову. Эшли ласково обняла ее.

— Бонни, я сочувствую твоему горю. Знаю, сколько боли причинил тебе твой отец, но зато под конец он попытался защитить нас.

Уолтер ткнул пальцем в Эшли:

— Значит, ты тоже дракон? Вот круто! У меня трое друзей-драконов!

Эшли подошла к нему.

— Док называл нас «антрозилы». Мы полноценные люди и вместе с тем полноценные драконы.

— Антрозилы? — Уолтер покачал головой. — Нет, не звучит! Драконы — куда круче!

Маленькая тень мелькнула среди камней там, где раньше был выход «Альфа». Она перескочила за склон гряды обрамлявшей разрушенную пещеру, как бортик кофейной чашки. Билли указал на еще одну убегающую тень.

— Кто там? Шимпанзе?

Эшли осмотрела разрушенную лабораторию.

— Возможно. Здесь их дом, и они вернутся, когда все наладится. Может быть, утром.

Билли оглядел залитую лунным светом пещеру. Он увидел, что профессор стоит там, где был вход в спальню мальчиков, и рассматривает дыру в стене.

— Мы обязательно найдем зверей, — сказал он, вставая и отряхивая от грязи штанину. — Я останусь здесь и подожду, пока шимпанзе вернутся.

— Как в фильме ужасов, — насмешливо заметил Уолтер. — «Вторжение пауков-обезьян», вторая серия.

— Предлагаю свои услуги, — сказал сэр Барлоу. — Мои люди требуют ухода, но сам я невредим.

Клефспир возмущенно фыркнул:

— Я буду согревать это место для всех, кто пожелает остаться, но не смогу предоставить ни пищи, ни медицинской помощи.

Эшли ощупала отвесную стену.

— Трудновато будет взобраться по этим гранитным глыбам. Как мы выберемся отсюда?

Профессор продолжал исследовать дыру в стене.

— Кажется, у нас здесь образовался еще один выход, но я еще не придумал, какой буквой греческого алфавита его назвать.

Уолтер поскреб живот.

— А может, пи? Мне бы самому сейчас не мешало…

— Пи — значит, пи. — Голова профессора скрылась в дыре. — Там крутой склон, — закричал он, — но, кажется, мы сумеем пройти вдоль гребня и отыскать хороший спуск.

Клефспир расправил крылья.

— Кто не боится сесть мне на спину, может добраться до вершины коротким путем!

— Привет всем! — вдруг раздался веселый голос.

Билли резко поднял голову.

— Моя мама!

Наверху, подбоченившись, стояла мать Билли. Она оглядывала пещеру и приветственно кивала.

— Ребята, должна вам сказать, вы и правда умеете веселиться!

— Ага, — ответил Уолтер. — Мы закатили прощальную вечеринку для Девина. Прибалдели — не то слово!

Драконы перенесли Билли, Бонни, Уолтера, профессора, Деррика и раненых рыцарей на вершину утеса, туда, где миссис Баннистер оставила свой джип. Когда все собрались, Билли крепко обнял мать.

— Мэрилин, как там Карен? — спросил профессор, облокотившись на капот джипа.

Миссис Баннистер кивнула:

— Выживет. Сначала врач сомневался, но у этой девочки бойцовский характер. Карен потеряла много крови, но операцию перенесла хорошо. — Она притянула к себе Ребекку и погладила ее по плечу. — Стейси и Гальку я оставила с охранником в больнице, поэтому мне надо туда вернуться.

— Ага, — кивнула Ребекка. — Мы специально купим последний номер журнала «Автомобиль и водитель». Когда Карен проснется, то сможет его почитать.

Билли что-то прошептал матери на ухо, показывая на рыцарей, сидевших на поляне. Миссис Баннистер подмигнула ему и приложила руки раструбом ко рту.

— Который из вас сэр Барлоу? — крикнула она.

Сэр Барлоу вышел вперед и низко поклонился.

— К вашим услугам, мадам.

Миссис Баннистер показала пальцем на свой внедорожник:

— Насколько я понимаю, вы никогда не ездили на джипе.

Сэр Барлоу увидел машину, и глаза его от изумления округлились.

— Н-нет… мадам. Откровенно говоря, в такой повозке не ездил ни один из нас!

— А ели вы когда-нибудь пиццу с пепперони?

Барлоу расплылся в широкой улыбке так, что его усы задрались до самого носа.

— Слышали, ребята? Пицца с пепперони!

Миссис Баннистер снова показала на машину:

— Все ваши люди сюда не влезут, но, если вы поедете со мной, мы привезем столько пиццы, что хватит на всех.

Пока Барлоу неуклюже забирался на заднее сиденье, Билли торопливо рассказал матери о событиях прошлой ночи. Закончил он словами:

— А тело доктора Коннера до сих пор там внизу, в пещере.

Миссис Баннистер грустно покачала головой, оглядывая окровавленные, грязные лица, разорванные рубашки и куртки. Она помогла Бонни встать, а потом крепко обняла ее и погладила по влажным волосам.

— Когда я познакомилась с Хартанной и она ввела меня в курс дела, рассказала, что тут у вас творится, стало ясно, что без аптечки первой помощи не обойтись. Лекарства и бинты в джипе.

— Да не нужны нам никакие лекарства, — отмахнулся Уолтер. — Подумаешь, какие-то царапины!

Миссис Баннистер осмотрела раны Бонни.

— Девочку нельзя везти в больницу, — сказала она. — Ей лекарства понадобятся.

— Я знаю, как ее вылечить. — Хартанна согрела Бонни еще одной струей теплого пара. — Но мне понадобится человеческая помощь.

Эшли нежно провела пальцами по перебитому крылу Бонни.

— Я вам помогу. Только объясните, что делать.

Миссис Баннистер нащупала в кармане ключи от машины.

— Вот и хорошо. Все равно все в джипе не поместятся. Я привезу еду для тех, кто остается. — Она подняла голову и посмотрела на сына. — Билли, ты со мной?

Билли ковырнул снег носком ботинка.

— Нет. По-моему, мне лучше остаться. Нужно похоронить мертвецов, в том числе Палина. А еще мне, может быть, удастся поговорить с отцом. — Он кивнул в сторону валуна у вновь образовавшегося утеса. — Он сейчас там, согревает Деррика.

Миссис Баннистер кивнула:

— Значит, в джип приглашается еще один человек. Вы как, профессор?

— С удовольствием, — кивнул профессор. — Пицца — это соблазнительно. А нельзя ли заказать одну не с пепперони, а с грибами?

24 Песнь барда

В переполненной гостиной Билли опустился на колени перед камином и выдул струю огня на кучку растопки. Через несколько секунд тонкие лучинки вспыхнули. Билли плюхнулся на зеленый мягкий пуф, по обе стороны от него на таких же пуфах сидели Бонни и Уолтер.

Мать Уолтера поставила на журнальный столик со стеклянной столешницей два подноса с закусками.

— Кто-нибудь хочет есть?

Отец Уолтера и профессор набрали по полной тарелке салата, сухого печенья, кубиков сыра чеддер и ломтей постной ветчины. Уолтер ухватил было весь поднос, но, заметив выразительный взгляд отца, поставил закуски назад. Положив себе целую гору ветчины, сыра и чипсов, он плюхнулся на свой пуф.

У ног Уолтера раздался громкий треск. Билли вскочил.

— Уолтер, ты задел Экскалибур!

Уолтер отдернул ногу.

— Фу-ты! Прошу прощения.

Билли прислонил меч к придиванному столику. Как только его пальцы коснулись рукоятки, Экскалибур осветил комнату. В мерцающем клинке отражались все источники света в комнате. Раздвинув тарелки и бутылки с напитками, Билли выложил на стол прозрачную пластиковую папку с документами об удочерении Бонни, подписанными и скрепленными печатью, и резную ручку. Рядом с папкой лежал дневник Бонни, раскрытый на последней главе, в которой она описывала их последние приключения. Несколько страниц дневника были запачканы грязью, они прямо подтверждали, что дневник откопали после обрушения той самой горы, которая в нем описана. Билли лягнул Уолтера под столом.

— Где твоя мама?

Уолтер лягнул его в ответ.

— На кухне, готовит нам добавку.

Уолтер ухмыльнулся.

— Барлоу и его рыцари ведут себя так, как будто тысячу лет не ели!

— Ага, кто бы говорил! Сам навалил себе еды выше крыши! — Билли снова попытался лягнуть Уолтера, но тот ловко уклонился.

— И какой же фильм они в конце концов решили смотреть — «Планету обезьян» или «Храброе сердце»?

— Ты много пропустил, пока занимался растопкой. Ньюману хотелось посмотреть про обезьян, но Барлоу все-таки убедил остальных голосовать за «Храброе сердце». После того как замечания Барлоу стали слишком цветистыми, папа услал их смотреть телевизор в подвал.

Билли взял кочергу и поворошил поленья.

— Да уж, Барлоу как никто разбирается в военных приемах.

Пламя лизнуло дрова и ярко разгорелось. Мистер Фоли окунул чипсину в большую миску сальсы.

— Ну, раз теперь у меня есть ты, можно не покупать «Чудо-полено» для быстрого розжига камина.

— Да, — кивнул профессор, отпивая глоток из дымящейся чашки. — Полагаю, талантам молодого Уильяма найдется разностороннее практическое применение.

Уолтер ухватил с блюда большую горсть чипсов и подмигнул Билли.

— И не очень практическое тоже.

— Что? — Мать Билли с притворной суровостью сдвинула брови. — На что это вы намекаете, мистер?

Билли скорчил невинную физиономию и плюхнулся на пуф рядом с Уолтером.

— Ну… разные там фейерверки, мама. Мы собирались запустить фейерверки. Так ведь, Уолтер?

— Ага, — невнятно промычал Уолтер, успевший набить рот картофельными чипсами. — На следующий праздник когда к нам приедут погостить Эшли, Карен и остальные.

Вошла миссис Фоли с большим блюдом острых куриных крылышек. Поставив блюдо на стол, она взяла два крылышка, села к мужу на колени и одно крылышко протянула ему.

— Карл, повтори, что сказал Фред, когда ты спросил, сможет ли Эшли получить работу?

Профессор поставил чашку.

— Да, Карл. Он сделал ей предложение?

Карл весело рассмеялся.

— Вы шутите? Еще какое — предложил зарплату вдвое больше, чем у меня. Стоило ему увидеть компьютерную схему Эшли, и он совсем рехнулся от радости! Правда-правда! Вскочил на стол и сплясал джигу! И даже спел что-то вроде: «Берегитесь, великаны, техномышка Фред идет, скоро всех он вас порвет!»

Все рассмеялись, даже побагровевший мистер Фоли, которому миссис Фоли сунула в рот еще одно куриное крылышко.

Профессор улыбнулся:

— Значит, мисс Столворт создаст суперкомпьютер следующего поколения.

Мистер Фоли оторвался от куриного крылышка.

— Эшли — сама суперкомпьютер следующего поколения. В общем… да, у нее в голове уже все готово. В большом городе она могла бы зарабатывать еще больше, но… — он повернулся и кивнул Бонни, — она не хочет надолго кое с кем расставаться.

Бонни улыбнулась. У нее на шее висела новая тонкая цепочка, на которой болтался кристалл — половинка расколовшегося надвое кэндлстона. После того как опустили жалюзи, она сбросила рюкзак, но ее крылья оставались плотно прижатыми к спине, один из суставов был скреплен самодельным лубком.

— Эшли не сказала, когда приедет?

Мистер Фоли, наконец, доел курицу и положил косточку на край тарелки.

— Как только Карен поправится настолько, что сможет путешествовать. Может быть, на следующей неделе. Фред собирался прислать ей билеты на самолет, но Эшли хочется поехать на машине.

Профессор, хромая, вышел на середину комнаты.

— Отлично! — Он поставил чашку на журнальный стол и откашлялся. — Все идет хорошо, друзья мои, и теперь, когда раскрыты многие тайны, я должен довести до вашего сведения еще кое-что.

— Что такое, профессор? Неужели Билли собирается опять кого-нибудь транслюминировать? — спросил Уолтер.

Билли пихнул друга:

— Сиди и слушай!

Уолтер изобразил нимб вокруг головы, и Билли с трудом подавил смех. Профессор покосился на мальчиков и снова откашлялся.

— Как и Девин, я приехал в Кастлвуд на поиски — он искал дракона, а я наследника. Ясно, что мы нашли того, кого искали, в одном и том же человеке, Уильяме Баннистере, потому что в нем и Бонни кроется разгадка всех пророчеств, касающихся будущего драконьей расы.

Билли украдкой взглянул на Бонни. Она вспыхнула и опустила голову.

— Сейчас вы уже, наверное, догадались, что внешне я поразительно похож на Мерлина. А все потому, что я — его прямой потомок. Кроме того, благодаря моему сходству со старинным рисунком, которым обладают люди моего ордена, лорд-распорядитель Круглого стола присвоил мне титул Мерлина.

Уолтер наморщил нос.

— Лорд-распорядитель Круглого стола?

Профессор положил ладонь на грудь.

— Мы, шестеро потомков древних рыцарей, создали своего рода протекторат. Мы продолжаем собираться без короля. Один из нас, сэр Патрик, был назван лордом-распорядителем. Он будет таковым до тех пор, пока не скончается или не совершит недостойный поступок, или пока не вернется Артур, чтобы занять свое место во главе стола.

Уолтер просиял.

— Король вернется, чтобы сменить лорда-распорядителя? Как вернулся Арагорн, чтобы сменить Денэтора?

— Не совсем, Уолтер, хотя некоторое сходство действительно есть. Хотя Арагорн во многом похож на Артура, наш сэр Патрик не является глупцом Денэтором из чудесной эпопеи мистера Толкина. Во всяком случае, возвращения Артура ждали задолго до того, как мистер Толкин взял в руки перо, и все рыцари возрадуются великому событию.

— А чем занимается ваш Круглый стол? — спросила Бонни.

Профессор медленно покачал головой:

— Не могу говорить при всех, хотя Уильяму я сообщу все подробности позднее. — Он так крепко схватился за спинку стула, что побелели костяшки пальцев. — Пока же могу упомянуть лишь о том, что у нас есть враг — другое сообщество, группа из семи человек, они называют себя «Новый стол».

Уолтер пнул Билли в лодыжку.

— Почему вы все расскажете только Билли, а не всем нам?

Профессор взял Билли за руку.

— Потому что он — тот наследник, которого я искал. Мы все продолжаем верить, что Артур вернется, когда он больше всего будет нам нужен. Не секрет, что опасность очень велика, как будто бомба замедленного действия угрожает не только Англии, но и всем мужчинам, женщинам и детям на свете. — Профессор поднял Билли с пуфа и опустился перед ним на одно колено, низко склонив голову. — Приветствую тебя, Уильям, хранитель Истинного Света. Пусть твое служение будет долгим и процветающим!

Билли не верил собственным ушам.

— Вы думаете, что я — Артур?! — Он подергал профессора за руку, пытаясь поднять его. — Я не король!

Профессор встал:

— Правление Артура и его возвращение для нас символичны. Он — символ Спасителя, прообраз Христа. Скоро ты узнаешь о своей миссии, но учиться придется быстро. Дата уничтожения высечена в камне, и она приближается. Наши враги не дремали.

— Враги? — Билли вытащил из-за ворота свою цепочку, к которой была прикреплена вторая половинка кэндлстона. — Разве мы не избавились от Девина? Кэндлстон бессилен. Что они могут поделать?

— Мерлин рассказывал мне, в чем еще уязвимы драконы, и судя по твоему поведению, вы с Бонни, скорее всего, унаследовали это. Очевидно, Девину было известно об этой слабости — заметь, я называю данную черту «слабостью» только за недостатком другого слова, получше — и он не раз пользовался ею в прошлом. Тогда он убил много драконов. Я расскажу тебе обо всем наедине, когда придет время.

Билли сунул камень под рубашку. Что кроется за загадочным поведением профессора?

— Но раз Девина больше нет, его тайна, наверное, умерла вместе с ним.

— Девина, возможно, и нет, но где его тело? Так же как и Палина?

Билли сжал кулак.

— Да, Палина так и не нашли. Остался под завалами…

— Кроме Девина, есть и другие. Хотя Девин не входил в круг рыцарей так называемого Нового стола, он был их наемным убийцей, и его жестокий разум руководил их разрушительными действиями. Они пропитались его ядом с ног до головы. Существует также еще один враг, который влияет на их сознание, более жестокий и зловещий, чем Девин. Имени этого врага я здесь не произнесу.

Билли глубоко вздохнул.

— И что же мне придется сделать?

Профессор вытащил из брючного кармана билет на самолет:

— Прошу тебя полететь со мной в Англию, познакомиться с Патриком и узнать о том задании или, если угодно о той миссии, которую тебе предстоит выполнить.

— В Англию! — воскликнул Уолтер. — Круто!

Билли рассматривал билет. На нем было напечатано его имя. Он сложил билет пополам и медленно поднял голову.

— А Уолтеру и Бонни можно со мной?

— Сначала мы поедем без них, я введу тебя в Круг. После того как я объясню тебе суть задания, важно, чтобы к тебе на помощь прилетела Бонни. Согласно пророчеству, ей суждено сыграть очень важную роль. Что же касается Уолтера, мне придется сначала спросить Патрика, позволят ли Уолтеру присоединиться к вам.

— А Барлоу и его рыцари? Они тоже помогут мне выполнить задание? Ведь не могут же они вечно жить в подвале у Фоли!

Билли ухмыльнулся.

— Фильм «Храброе сердце» не идет тысячу лет!

Профессор улыбнулся и похлопал Билли по спине.

— Уильям, вместе с тобой в Круге будет семеро членов, больше там мест нет. Но нашему ордену потребуется помощь храбрых солдат. Повторяю, хотя выполнять задание придется тебе, Барлоу и его спутники храбрые и верные люди, настоящие рыцари. Они смогут помочь. Как Мерлин, твой доверенный советник, я, скорее всего, попрошу принять их, и их испытают, чтобы проверить, достойны ли они.

— А как же драконы? — спросил Билли. — Клефспир и Хартанна.

Профессор отступил на шаг.

— Вот что я тебе скажу, Уильям. Без драконов тебе вряд ли удастся исполнить свою миссию. Их помощь совершенно необходима. — Глаза профессора заблестели, он, словно древний оракул, как будто видел перед своим взором сотни битв и знамений. Мерлин поведал мне много своих мыслей. Я как будто приобрел его воспоминания и узнал его пророчества. В свете его вечного огня я вижу злодеев, засады и пытки. Великая опасность ждет тебя на пути.

Старый профессор вытащил из кармана носовой платок и вытер лоб.

— Есть и другое пророчество, о котором я вам сейчас расскажу. Оно было в книге, и Мерлин каким-то образом неизгладимо запечатлел его в моей памяти. Я пропою его вам, только не спрашивайте, что оно означает. Пока что я не имею об этом ни малейшего понятия. Однако допускаю, что послание разъяснится и окажется полезным, когда начнется новое приключение.

Профессор откашлялся и закрыл глаза. Голос его стал мягким и мелодичным. Он превратился в барда-пророка древности и запел таинственно и пленительно:

Билли обхватил голову руками. Столько всего сразу навалилось! Как трудно все воспринять. Он уже участвовал в кровавой битве! Профессор только что пропел еще одну странную песнь, как будто вовсе лишенную смысла. И потом… неужели он — спаситель?

— А что дальше? — только и мог спросить он.

— Скажи, поедешь ты со мной или нет. Я не гарантирую ничего, кроме того, что твои испытания еще не завершены.

Билли развернул билет на самолет и внимательно рассмотрел его. Профессор в самом деле хочет, чтобы я вместе с ним полетел в Англию. Он никогда раньше не был так серьезен, так торжественен. Билли глянул на мать. Бедная мама! О чем она сейчас думает? Конечно, она гордится мной, но стоит ли мне лететь на другой конец земли в погоне за мечтой профессора? И все-таки я не имею права спрашивать ее. Это будет нечестно.

Всегдашняя улыбка на лице Уолтера увяла. Стиснув челюсти и сжав кулаки, он выразительно кивнул на Билли. Зато Бонни сияла, как восходящее солнышко. Столкнувшись лицом к лицу со своими страхами, она вышла из мрака и в боли и слезах обрела то, что искала. Билли тоже увидел свет во мраке — свет, который излучала душа Бонни. Она показала ему путь к источнику света. Теперь этот свет горел в сердце Билли пламеннее самого жаркого драконова огня. Что ему остается? Только изливать свой свет, освещая любую тропу, на которую его призовут!

Билли сложил билет и сунул в карман.

— Я согласен.

Бонни и Уолтер бросились к нему. Бонни крепко обняла Билли.

— Доверься Господу всем сердцем, — прошептала она.

Уолтер хлопнул друга по спине.

— Советую: перед тем как полетишь, выучи их язык. Например, слово «ватерклозет». А то даже не сможешь найти туалет!

Миссис Баннистер подошла к сыну и обняла его.

— Я не сомневаюсь в том, что профессор поможет Билли овладеть английской культурой, — сказала она. — Если все остальные, с кем ему придется общаться, будут такими же, как профессор, значит, Билли будет находиться в кругу самых настоящих джентльменов.

Дверь рывком распахнулась, из подвала в гостиную проследовала странная процессия. Впереди шел сэр Барлоу, в одной руке он держал пакет картофельных чипсов, в другой — уютно свернувшегося клубочком кота Гэндальфа. За Барлоу следовал Ньюман, он брел, зарывшись носом в журнал «Нэшнл джиографик». Далее вышагивал Эдвард, трубя в трубу. Замыкали строй три фигуры, облаченные в спортивные костюмы семидесятых годов двадцатого века: на Фиске — светло-оранжевый, на Стэндише — бледно-зеленый, а на Вудроу — цвета электрик.

— Да уж. — Мистер Фоли покачал головой. — Самые настоящие джентльмены.

— Мы нашли очаровательную комнатку, — объяснил Барлоу, — уставленную коробками с надписью «Добрая воля». Я подумал: раз эти коробки наполнены доброй волей, не будет ничего страшного, если мы исследуем их содержимое. К своему удивлению, я нашел там целое собрание диковинок. — Рыцарь поклонился и передал Гэндальфа Билли. — Ваш кот, сэр, изрядно привязался ко мне. Наверное, решил, что я — его пижама.

Билли взял мурлыкающего кота.

— Вы хотите сказать, Гэндальф решил, будто вы — кошачья пижама?

Барлоу пошевелил усами, густой румянец залил его шею и лицо.

— Именно так.

1

Псалтирь.

(обратно)

2

Книга притчей Соломоновых.

(обратно)

3

Евангелие от Луки.

(обратно)

4

Евангелие от Иоанна.

(обратно)

5

Книга пророка Исайи.

(обратно)

6

Популярный христианский гимн Джона Ньютона.

(обратно)

7

Первое послание коринфянам.

(обратно)

8

Евангелие от Матфея.

(обратно)

Оглавление

1 Боевое искусство

2 Подсчитывая цену

3 Логово дракона

4 Экскалибур

5 Сквозь завесу тайны

6 Палата света

7 Говоря с мертвыми

8 Голоса во тьме

9 Магический треугольник

10 Любовь поднимает завесу

11 Старые мехи

12 Долины тьмы

13 Врата ада

14 В красном свете

15 Мечта папочки

16 Вызвать дракона

17 Сквозь тусклое стекло

18 Пропасть

19 Ловцы света

20 Восстановление

21 Обвал

22 Выжженная земля

23 Небесные врата

24 Песнь барда

*** Примечания ***