Прошлое — чужая земля [Джанрико Карофильо] (fb2) читать постранично

Джанрико Карофильо Прошлое — чужая земля

Часть первая

Глава 1

Она стоит у барной стойки и пьет свежевыжатый сок. На полу, у ног, лежит черная кожаная сумка. Не знаю, почему я обратил внимание на эту деталь.

Она смотрит на меня так настойчиво, что мне становится неловко. Но когда наши глаза встречаются, она отворачивается. Через несколько секунд я снова ловлю на себе ее взгляд. И так несколько раз подряд. Мы с ней незнакомы, и сначала я сомневаюсь, точно ли она смотрит на меня. Мне хочется обернуться и посмотреть, не стоит ли кто у меня за спиной. Но я сдерживаюсь. За моим столиком стена, и мне это прекрасно известно, потому что я прихожу сюда каждый день.

Допив сок, она ставит пустой стакан на стойку, берет сумку и подходит ко мне. У нее короткие темные волосы, ее резким движениям не хватает непринужденности, видно, что она долго пыталась преодолеть застенчивость. Или что-нибудь другое, хуже застенчивости.

У моего столика она несколько секунд стоит молча, а я тщетно пытаюсь придать лицу подобающее выражение.

— Не узнаешь меня.

Это не вопрос. Но она права: я ее не узнаю. Я ее не знаю.

Она называет свое имя и произносит еще какие-то слова; выдержав паузу, просит разрешения сесть за мой столик. Отвечаю утвердительно. А может, киваю головой или указываю рукой на стул. Не знаю.

Какое-то время я молчу. Да и легко ли заговорить? Всего несколько минут назад я спокойно завтракал, как завтракаю каждое утро, готовясь к скучному дню, — и вдруг меня подхватил вихрь воспоминаний и унес совсем в другое место.

В таинственную незнакомую страну.

Далеко.

Глава 2

За столом нас было четверо: грустный, худой проектировщик, я, Франческо и хозяин дома по имени Никола — толстяк лет тридцати. Он много курил, тяжело дышал и производил носом ритмичные, действующие на нервы звуки.

Подошла его очередь тасовать и сдавать карты. Он повторил несколько раз один и тот же фокус: разделил колоду надвое, положил карты на стол и, приподняв большим и указательным пальцем внутренние углы обеих стопок, с силой отпустил их навстречу друг другу. Он устал и вел себя беспокойно. Еще полчаса назад он выигрывал приличную сумму, но за последние три-четыре партии спустил почти все. Франческо выигрывал, я оставался при своих, а проектировщик сильно проигрывал. Мы начали предпоследнюю партию стад-покера.

Толстяк сдал карты и произнес: «Ставки». Он весь вечер говорил таким тоном — тоном профессионала, как ему казалось. Дилетанта за покерным столом легче всего распознать по этому якобы профессиональному тону.

Он сдал по одной карте втемную и еще по одной в открытую. Жестом профессионала, ага.

Десятку — проектировщику, даму — Франческо, короля — мне. Туза — себе.

— Сто, — сделал он первую ставку, бросив на кон овальную фишку синего цвета. И тут же облизнул верхнюю губу кончиком языка. Никто не спасовал. Проектировщик зажег сигарету, толстяк сдал по третьей карте.

Восьмерка, еще одна дама, восьмерка и семерка.

— Двести, — Франческо поднял ставку. Толстяк посмотрел на него с ненавистью и тоже бросил на кон двести тысяч.^[1] Проектировщик спасовал. Он весь вечер проигрывал и теперь ждал только, когда мы закончим. Я решил играть.

Десятка, король, десятка. «Двести», — поднял ставку в свою очередь и я. Остальные продолжили игру, и толстяк раздал по последней карте. Восьмерку — Франческо, девятку — мне и другую девятку — себе.

— Анте, — сказал я.

— Банк, — тут же ответил толстяк.

Три восьмерки уже вышли, неужели у него флэш? Я взглянул ему в лицо: сухие, плотно сжатые губы. Франческо бросил карты на стол, сказал, что выходит из игры, и встал, делая вид, будто разминает ноги.

Это означало, что, если у меня было больше пары, я мог спокойно играть, у толстяка не было флэша. Просто не могло быть, потому что четвертая восьмерка — это темная карта Франческо. Я оттягивал время. Сказал, что должен подумать, но на самом деле наслаждался моментом: я точно знал, что выиграю, потому что мы мошенничали, и предвкушение победы пьянило меня.

— Не могу больше, открываем, — произнес я минуту спустя тоном смирившегося с проигранной партией человека, которого обставил более хитрый и удачливый игрок. У толстяка была пара тузов, а у меня — три короля. Я выиграл около трех миллионов. Больше, чем мой отец зарабатывал за месяц.

Толстяк разозлился не на шутку. Он не любил проигрывать. А от мысли, что проиграл такому «идиоту», как я, просто взбесился.

Следующую партию выиграл проектировщик. Но на кону стояла мелочь.

Настала очередь Франческо сдавать карты. Он спокойно перемешал их, снял и раздал.

Первая карта — втемную, вторая — открытая. У меня — дама, у толстяка — король, у проектировщика — семерка, у Франческо — туз.

— Двести. Теперь я отыграюсь.

Толстяк посмотрел на него с отвращением: «несчастный