Злой рок Авусла Вутоквана [Кларк Эштон Смит] (fb2) читать онлайн

- Злой рок Авусла Вутоквана 19 Кб скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Кларк Эштон Смит

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Кларк Эштон Смит
Злой рок Авусла Вутоквана

«Подай, подай мне что-нибудь от своих щедрот, о благородный и славный милосердием отец бедных!» – взвыл нищий.

Авусл Вутокван, самый богатый и жадный ростовщик в Коммориуме, а стало быть во всей Гиперборее, вздрогнул – пронзительный и навязчивый как стрекотание цикады голос отвлек его от приятных мыслей. Он окинул попрошайку уничтожающим взглядом. Нынешним вечером по пути домой ему пригрезились неотразимо соблазнительные картины – блеск благородных металлов, монет и слитков, золотых и серебряных украшений, сияние горящих дивным многоцветным огнем драгоценных камней; это сказочное великолепие ручейками, реками и целыми водопадами изливалось прямо в его массивные сундуки. Теперь видение рассеялось без следа, а прервавший сладкую полудрему наглец еще просит денег!

«Мне нечего тебе дать», – его голос скрипел, словно закрывающийся засов.

«Всего два пазура, о щедрейший из щедрых, и я предскажу твое будущее».

Авусл Вутокван вновь покосился на бродягу. Ростовщик исходил Коммориум вдоль и поперек, но ни разу не видел такого ужасного оборванца, позорящего свое нищенствующее сословие. Он выглядел нелепо, неестественно дряхлым; видневшуюся сквозь прорехи в рваной одежде темно-бурую, как у мумии, кожу покрывала причудливая паутина морщин, словно здесь потрудился огромный паук из тех, что водятся в джунглях. Свисающие с тела лохмотья внушали невольное изумление, а запутавшаяся в них борода была грязно-белой, как лишайник на столетнем можжевельнике.

«Мне не нужны твои предсказания».

«Тогда дай хоть один пазур».

«Нет».

Глаза бродяги, прятавшиеся в глубоких темных впадинах, сверкнули недобрым огнем, будто головки гадюк, выглянувших из своих нор.

«Раз так, о Авусл Вутокван, – прошипел он злобно, – я поведаю об ожидающем тебя злом роке без всякого вознаграждения. Внимай голосу судьбы: безбожная любовь и сладострастное влечение к земным благам станут причиной удивительного странствия в поисках призрачного богатства и приведут к гибели, которую не увидят ни солнце, ни ночные звезды. Сокровища, таящиеся в глубоких недрах, обернутся смертельной ловушкой; и наконец, сама земля поглотит тебя без остатка».

«Сгинь, – сказал Авусл Вутокван. – Твой голос судьбы сначала вещал нечто смутное и неопределенное; последняя же часть известна каждому. Я и без откровений старого попрошайки знаю, что ожидает в конце жизни любого из смертных». Множество лун спустя, в год, который историки доледниковой эпохи нарекли именем Черного Тигра, Авусл Вутокван восседал в нижней палате своего богатого дома, где он занимался делами. Последние прозрачно-золотые лучи уже отливавшего красным закатного солнца, падая сквозь хрустальное окно, расчертили комнату яркими полосами, зажгли причудливым радужным фейерверком самоцветы на лампах, свисавших с медных цепей, оживили змеящийся серебряный узор на темных гобеленах. Укрывшись в прохладной коричневой тени подальше от света, Авусл Вутокван с насмешливым и строгим видом разглядывал посетителя, чье смуглое лицо и темный плащ позолотило уходящее солнце. Клиент не был жителем Коммориума; купец из заморских краев, или скорее представитель гораздо более опасного ремесла, решил про себя ростовщик. Узкие, раскосые, зеленые как берилл глаза, неухоженная, отливавшая синим борода и дурно скроенная небогатая одежда – все указывало на то, что к нему явился чужак. «Три сотни джал – немалая сумма, – задумчиво сказал ростовщик. – К тому же, я тебя не знаю. Что ты можешь дать мне в залог?» Посетитель достал мешочек из тигровой кожи, стянутый крепкими сухожилиями, и раскрыв его одним неуловимо-ловким движением, перевернул и потряс. На столик выкатились два не ограненных изумруда невероятной величины и чистоты. Последние лучи закатного солнца зажгли в них холодное как лед зеленое пламя, и глаза ростовщика тоже загорелись алчным огнем. Но голос его звучал по-прежнему невыразительно и бесстрастно.

«Я могу одолжить тебе сто пятьдесят джал. Изумруды трудно продать; если ты не придешь в срок, чтобы забрать камни и вернуть деньги, я еще пожалею о своей щедрости. Но я согласен пойти на такой риск». «Я и так прошу меньше четверти их настоящей цены, – протестующе воскликнул посетитель. – Дай мне двести пятьдесят джал… Мне сказали, что в Коммориуме есть еще много ростовщиков». «Двести джал – мое последнее слово. Действительно, камни неплохие. Но ты мог их украсть. Откуда мне знать? Не в моих правилах задавать нескромные вопросы».

«Хорошо, бери их», – торопливо произнес незнакомец. Он больше не пытался спорить и молча принял серебряные монеты, которые тут же отсчитал ему Авусл Вутокван. Ростовщик с насмешливой улыбкой проводил его взглядом и мысленно подвел итоги сделки. Камни без сомнения краденые, но такие вещи его ничуть не тревожили. Неважно, кому они раньше принадлежали, какой за ними тянется след – теперь изумруды станут долгожданным пополнением обширной коллекции драгоценностей, хранящейся в его сундуках. Реальная стоимость хотя бы одного из них, того, что поменьше, неизмеримо выше, чем две сотни, но Авусл Вутокван не сомневался, что незнакомец никогда не придет, чтобы их выкупить… Он наверняка вор, и с радостью избавился от изобличавшей его добычи. Ростовщик даже из простого любопытства не задавался вопросом, кто раньше владел его сегодняшним приобретением. За сравнительно небольшую сумму, которую обе стороны молчаливо признали платой, камни перешли в его полную собственность. Последние лучи закатного солнца быстро растворялись в наступавших сумерках; сверкавшие, словно зрачки, самоцветы и серебряные узоры, украшавшие занавески, поблекли в коричневом полумраке. Авусл Вутокван зажег ржавую лампу, потом открыл маленькую бронзовую шкатулку с хитрым замком, наклонил ее, и на столик пролился сверкающий ручеек драгоценных камней. Здесь были бледные, прозрачные как лед топазы из Му Тулана, великолепные образцы турмалина из Чо Вульпаноми; полные холодной сдержанной красоты сапфиры с севера, халцедоны из полярных краев, подобные замерзшим капелькам крови, и чистейшей воды алмазы, внутри которых ярко сияли звезды. Среди этого ослепительного изобилия выделялись немигающие красные очи рубинов, словно глаза тигра светились самоцветы, в окружении переливающихся всеми красками опалов пылали жарким алым огнем гранаты. Там лежали и изумруды, но ни один из них не мог сравниться размером и чистотой с сегодняшними приобретениями. Авусл Вутокван раскладывал свои сокровища рядами и кругами, как делал уже много раз; выбрав все изумруды, выстроил их в линию, словно отряд, во главе которого красовались новые камни. Он радовался сегодняшней покупке, упивался содержимым доверху наполненной шкатулки. Ростовщик любовался драгоценностями, и взгляд его сверкал алчной всепоглощающей любовью, ревнивой страстью скупца; глаза походили на круглые кусочки яшмы, украшающие потертую кожу обложки древнего манускрипта, где излагается магия сомнительного свойства. Деньги и драгоценные камни – только они знаменуют собой незыблемость и постоянство в этом мире беспрестанных перемен и преходящих ценностей, сказал себе Авусл Вутокван. От размышлений его отвлекло странное происшествие. Новые изумруды вдруг покинули ряды своих прозрачно-зеленых собратьев и сами по себе, – он к ним даже не прикоснулся, – покатились по гладкой поверхности столика из черного дерева огга; прежде чем изумленный ростовщик успел подставить ладони, они добрались до края и с приглушенным стуком свалились на ковер.

Каждый счел бы подобное поведение неодушевленных камней удивительным, ни с чем не сообразным и даже невероятным. Но мгновенно вскочившего со стула ростовщика волновало одно – быстрее вернуть упавшие драгоценности. Он обогнул столик и успел заметить, что камни, продолжая свой таинственный путь, добрались до двери, которую незнакомец оставил слегка приоткрытой. За ней лежал дворик, а дальше тянулись улицы огромного города. Авусл Вутокван был немало взволнован, но его больше тревожила угроза потерять изумруды, чем загадка их неожиданного бегства. Он пустился в погоню с такой прытью, какую трудно ожидать от дородного ростовщика и, распахнув дверь, увидел как беглецы с невероятной быстротой и ловкостью скользят по неровно уложенным булыжникам двора. Небо постепенно наливалось ночной синевой, но изумруды, словно дразня своего преследователя, манили его странным пульсирующим сиянием. Четко вырисовываясь на темном фоне, они миновали незапертые ворота, выходящие на главную улицу Коммориума, и исчезли из виду. Авуслу Вутоквану наконец пришло в голову, что на камни очевидно наложено какое-то заклятье. Но даже столкнувшись с опасной магией, ростовщик не собирался бросать то, за что отдал целых двести джал. Высоко подпрыгивая, он пулей промчался по дворику и на мгновение остановился, чтобы посмотреть, в какую сторону покатились изумруды.

Полутемная улица почти опустела; в такое время все почтенные жители Коммориума наслаждались ужином. Камни повернули налево, набрали скорость и, едва касаясь мостовой, понеслись к окраинным кварталам, за которыми простирались дикие джунгли. Чтобы схватить беглецов, придется бежать что есть духу. Отдуваясь и пыхтя от непривычных усилий, ростовщик не сдавался и, не жалея себя, возобновил погоню; но несмотря на его поистине героическую стойкость, изумруды с возмутительной легкостью и сверхъестественным умением не давали приблизиться и спокойно катились дальше, издавая мелодичный звон каждый раз, когда касались мостовой. Ошеломленный, полный ярости Авусл Вутокван вскоре стал задыхаться; пришлось бежать медленней, и он опасался, что потеряет из виду беглецов, но удивительное дело – словно сообразуясь с ним, камни тоже убавили скорость, постоянно держась на одинаковом расстоянии от преследователя.

Ростовщик уже начал терять надежду. Погоня привела его в отдаленные кварталы Коммориума, служившие прибежищем разному сброду – ворам, убийцам, бродягам и нищим. Тут ему повстречалось несколько местных жителей весьма подозрительного вида. Разинув рот от изумления, они смотрели на катящиеся по дороге изумруды, но никто не попытался остановить его. Чем дальше от центра города, тем меньше и грязнее выглядели доходные дома по обе стороны улицы, а пустыри между ними становились все обширнее; вскоре ему попадались лишь укрывшиеся под сенью высоких пальм редкие лачуги, в которых брезжил осторожный огонек, едва пробивавшийся сквозь наступившую темноту. По прежнему маня его своим колдовским игривым блеском, камни плавно катились все дальше и дальше, четко вырисовываясь на черном фоне дороги. Однако ростовщику казалось, что он начинает догонять их. Дряблые мускулы ног и тучное тело ныли от непосильной нагрузки, он совсем запыхался но, судорожно втягивая в себя воздух, рвался вперед, подстегиваемый возродившейся надеждой и алчностью. Из-за темной массы джунглей выплыл большой янтарный шар луны и осветил ему путь. Город остался далеко позади; он бежал по проселочной дороге, где уже не встретишь ни человеческого жилья, ни случайного прохожего. То ли от холодного ночного воздуха, то ли от страха, Авусла Вутоквана охватила дрожь, но у него и в мыслях не было повернуть назад. Он все-таки понемногу догонял беглецов, и уже не сомневался, что скоро их вернет. Немыслимая охота так захватила ростовщика, не отрывавшего глаз от маячившей впереди цели, что он не заметил, как свернул с широкого пути. Непонятно когда и где это случилось, но теперь он бежал по узенькой тропинке, петляющей среди гигантских стволов, густая крона которых превратила лунный свет в мелкую серебряную сетку с застрявшими в ней кусками черного дерева фантастической формы. Причудливо изогнувшись и угрожающе нависнув над землей, ветви казались огромными пауками, со всех сторон окружившими одинокого путника. Но ни призрачные страхи ночных джунглей, ни зловещая тишина, царящая вокруг пустынной тропинки, ни смрадный сырой дух, идущий откуда-то из-за деревьев, словно испарения невидимых болот, не заботили ростовщика; он видел лишь манящий блеск драгоценностей.

Расстояние меж ним и изумрудами постепенно сокращалось; игриво звеня, они держались совсем рядом, не давая себя схватить. Ему казалось, что беглецы оглядываются и следят за ним светящимся зеленым взглядом, полным дразнящего соблазна и насмешки. Наконец, наступил решающий момент, но как только ростовщик изготовился к последнему отчаянному броску, они неожиданно пропали, словно поглощенные лесными тенями, что распростерлись на залитом серебристым светом пути подобно черным питонам. Сбитый с толку, ошеломленный ростовщик замер и недоумевающе оглядел место, где исчезли драгоценности. Дорога обрывалась; перед ним зияла широкая черная пасть, ведущая в неведомые глубины. Ощетинившаяся острыми клыками камней, меж которых, словно борода и усы, вилась некая странная поросль, пещера внушала невольный страх; обычно Авусл Вутокван подумал бы дважды и трижды, прежде чем решиться проникнуть внутрь. Но сейчас им владел лишь азарт погони, разжигаемый бешеной алчностью.

Внутри пещеры, так вероломно лишившей его законной собственности, виднелся крутой спуск, ведущий в темноту. Узкий и низкий, он был покрыт какой-то зловонной слизью; но бестрепетно углубившегося в него ростовщика окрыляло зрелище сияющих изумрудов, парящих в темноте и, словно два светляка, освещавших путь. Вскоре перед ним открылся извилистый проход, и здесь Авусл Вутокван снова начал догонять свои неуловимые приобретения; в его бурно вздымающейся груди опять поселилась надежда. Он почти дотянулся до изумрудов, но неожиданно камни с невероятной ловкостью и быстротой скрылись за поворотом; последовав за ними, ростовщик в изумлении и восхищении замер, словно остановленный чьей-то могучей рукой. На несколько мгновений ему изменило зрение из-за таинственного голубоватого сияния, исходившего от стен и вершины пещеры, в которую он попал; но по-настоящему его ослепило многоцветное великолепие, что пылало, сверкало, переливалось и искрилось под ногами ростовщика. Огромное пространство, словно зерно в амбаре, заполнила гигантская груда драгоценных камней, почти достигавшая узкого каменного выступа, на котором он стоял! Казалось, кто-то собрал в этом потаенном месте все на свете рубины, опалы, бериллы, алмазы, аметисты, изумруды, хризолиты и сапфиры. Авусл Вутокван решил, что заметил здесь и свою утраченную собственность, – беглецы безмятежно расположились на вершине ближайшей горки, – но вокруг лежало столько их собратьев, таких же безупречно прекрасных, как его камни, что точно сказать было невозможно. Он не сразу сумел убедить себя, что ослепительная картина, представшая перед глазами – не сон, а реальность. Осознав наконец что не грезит, ростовщик с коротким восторженным воплем спрыгнул вниз, погрузившись по колени в колышущееся, звенящее, сверкающее море. Он набирал целые пригоршни источающих молнии и пламя драгоценностей, потом раздвигал пальцы и любовался на то, как один за другим камни с царственной неторопливостью летят вниз, издавая мелодичный звон при падении. Со слезами радости смотрел он, как подобно ряби на воде, на волнистой поверхности расходятся, искрясь всеми цветами радуги, широкие и сужающиеся круги из драгоценностей, что пылали словно негаснущие угли и неведомые звезды, или вдруг вспыхивали будто внезапный взгляд, распространяя повсюду горящее в них пламя. Ни разу, даже в самых смелых мечтах, ростовщик не грезил о таких несметных богатствах. Он заходился от восторга, лепетал что-то и перебирал свои бесчисленные игрушки, не замечая, что с каждым движением все глубже погружается в сверкающую бездну. Море камней поднялось выше колен и уже смыкалось вокруг тучных ляжек, а блаженство Авусла Вутоквана не нарушила ни одна тревожная мысль. С испугом обнаружив, что новоприобретенные богатства постепенно поглощают его, словно зыбучие пески, ростовщик попытался освободиться и вновь залезть на выступ. Но он лишь беспомощно барахтался, не находя опоры, гладкие камни выскальзывали из-под ног, и он еще больше увяз, а сияющее море уже дошло ему до груди.

Авусл Вутокван осознал невыносимо горькую иронию своего положения, и его охватила паника. Он пронзительно закричал; словно в ответ на его зов откуда-то сверху сразу же донеслось громкое, утробное, зловредное хихиканье. С огромным трудом повернув тучную шею, ростовщик заметил удивительнейшее создание, которое удобно расположилось на выступе, нависшем над грудой драгоценностей. Существо имело несомненно чудовищный облик: оно ничем не походило ни на человека, ни на кого-либо из зверей, богов или демонов, известных жителям Гипербореи. Вид его лишь усилил страх, охвативший ростовщика – оно было огромным, приземистым и бледнокожим, с лягушачьей мордой и мягким, бесформенным словно тесто туловищем, из которого, как у каракатицы, торчало множество длинных гибких конечностей или отростков. Создание лежало на плоском камне, так что его лишенная подбородка морда с широкой, словно липкая щель, пастью нависла над бездной, а холодные немигающие глаза подозрительно ощупывали взглядом пришельца. Авусл Вутокван вовсе не обрадовался, когда странный хозяин пещеры заговорил отвратительно хрипящим и низким голосом, хлюпающим словно растопленный жир мертвецов, стекающий из котла колдуна.

“Хо! Что тут у нас? Клянусь черным алтарем Тцатокквы, это толстенький ростовщик! Барахтается среди моих камешков, как попавшая в болото свинья!»

«Помоги мне! – завопил Авусл Вутокван. – Разве не видишь – я тону!»

Создание снова издало противный жирный смешок.

«Да, конечно, от меня не укрылось, в каком затруднительном положении ты оказался… Что ты здесь делаешь?” «Я искал мои изумруды – два безупречно чистых камня, за которые только что заплатил целых двести джал». «ТВОИ изумруды? Боюсь, тут ты заблуждаешься. Они принадлежат мне. Совсем недавно их выкрали из этой пещеры, в которой я по своему обыкновению храню богатства, накопленные за многие сотни лет. Вор испугался и убежал… увидев меня… и я позволил ему уйти. Он стащил только два изумруда, и я знал, что они непременно сюда вернутся, – мои камни всегда возвращаются, – как только я решу, что пора призвать их к себе. Он был тощим и костлявым, и я очень рад, что решил отпустить мошенника: ведь теперь вместо него мне попался пухленький, откормленный ростовщик».

Авусл Вутокван испытывал такой ужас, что пропустил мимо ушей слова чудовища. С каждым мгновением он погружался все глубже и глубже в податливо-скользкую груду; зеленые, желтые, красные, фиолетовые камни сияли дивным блеском вокруг его груди и, перекатываясь с мелодичным звоном, щекотали подмышки. «На помощь! На помощь! – взвыл он. – Меня сейчас засосет!» Обнажив в иронической усмешке раздвоенный кончик толстого белого языка, удивительное создание с легкостью амебы сползло с выступа, растеклось бесформенным телом по морю драгоценностей и, без всяких усилий скользя по его поверхности, приблизилось к обезумевшему от страха ростовщику. Одним неуловимо быстрым движением своего осьминожьего щупальца оно вытащило его на свободу. Затем, не тратя лишних слов на объяснения, чудовище стало неторопливо поедать злосчастного Авусла Вутоквана.