Мамонт [Рене Баржавель] (fb2) читать постранично, страница - 2

Мамонт успевал сделать только полтора шага. Его ноги неуклюже загребали землю и цеплялись за каждый камешек, за малейшую неровность. Руки висели, словно сломанные ветки. Его конечности, которыми он пользовался вот уже двадцать лет, не думая об этом, вели себя так, словно не принадлежали ему.

Адъютант, очень нервный молодой человек, приплясывал вокруг, осыпая его ругательствами и язвительными замечаниями. Толпившиеся вокруг хитрецы, уже изучившие премудрости поворотов на ходу, подобострастно хихикали.

Мамонт искренне восхищался этими парнями, такими непринуждёнными, умевшими так здорово маршировать в строю и так молниеносно застывать на месте, стоило капралу рявкнуть: «Смиррна!» Ему никак не удавалось выпрямить спину… Его, конечно, мучили вопросы — почему, например, эти люди, такие умные и образованные, издеваются над ним, подшучивают над тем, кому не довелось узнать столько, сколько знают они. Он хотел бы попросить у них совета, но не осмеливался. В своём лесу он не привык разговаривать.

Однажды утром на тренировочном плацу появился сам капитан. Он подошёл незаметно, под прикрытием деревьев. Придя в бешенство, он прекратил это цирковое представление и заставил весёлую компанию совершить десятиминутную пробежку с полной выкладкой. Во главе бежал адъютант. Но Мамонт, которому на этот раз досталась непривычная роль зрителя, не радовался этой заслуженной каре. Он видел, как потели и задыхались его товарищи. Ему было жаль их.

Прошло четыре месяца, но он так и не научился ни маршировать, ни отдавать честь. Ему никак не удавалось запомнить и повторить воинский устав и инструкции по стрельбе. Он был позором всей армии. И его уволили.

Весельчаки из казармы замечательно отпраздновали его отъезд. Его имя то и дело выкрикивали в столовой. Донышки бутылок оставили кружевной узор на деревянной поверхности столов. А с наступлением вечера Мамонт вышел с территории части через главные ворота. Его сопровождали приятели. Они не хотели так быстро расставаться с ним и. затащили его в старую часть города, где ему ещё никогда не приходилось бывать. Здесь на узенькой улочке они остановились перед великолепным зданием, затолкнули его в коридор и толпой ввалились вслед за ним.

Мамонт очутился на диване в красивой, ярко освещённой комнате. На розовых стенах висели картины, изображавшие солдат, веселившихся с девушками. И в зеркалах тоже можно было увидеть солдат, развлекавшихся с хорошенькими блудницами, на которых почти не было одежды.

Мамонт никогда не умел пить. Поэтому скоро розовые стены с картинами закружились вокруг него. Девушки смеялись, вальсируя на столах. Затем одна из них вышла из зеркала и плюхнулась ему на колени. Она была толстушкой, но он не ощутил её веса. Весёлая куртизанка принялась болтать с ним, а её подружки пели и танцевали в розовом тумане.

У неё был выговор той провинции, откуда он сам был родом.

Столы тоже вращались вокруг него в ритме музыки, и даже потолок, украшенный позолоченными гирляндами, колыхался, словно пшеничное поле на ветру.

Девушка ласкала и целовала Мамонта. Никто и никогда не был так нежен с ним, и он заплакал от счастья. Его друзья завопили от восторга. Они схватили его под руки и поволокли вверх по лестнице, которая, казалось, уходила за облака. Толстушка шла впереди. На ней была лишь тонкая рубашка. Розовая рубашка в мелкий цветочек.

Друзья уложили его в постель. Кровать раскачивалась под ним, словно крона большого дуба, на вершину которого он забирался, чтобы посмотреть, отложили ли уже яйца дикие голуби. Он закрыл глаза и целиком отдался блаженству.

Девушка, по-крестьянски крепкая, легко выставила всю банду за дверь. Но они не хотели уходить. Тогда она спустила их вниз по лестнице, используя не только руки, но и бедра. Затем она закрыла дверь на задвижку. Мамонт мирно храпел на постели. Она испустила вздох утомлённой труженицы и улеглась рядом с ним. Вскоре они захрапели дуэтом.

* * *

Мамонт по-настоящему проснулся только в своей хижине после трёхдневного путешествия по залитой солнцем дороге. Обитатели его «Ноева ковчега» не сразу признали своего хозяина. Животные снова начали ходить за ним по пятам только после того, как он избавился от непривычных городских запахов и утратил излишнюю резкость движений.

От знакомства с большим миром у него остались только смутные воспоминания. Он быстро забыл о нанесённых обидах, тем более что никто Не причинил ему большого вреда. Иногда он даже с удовольствием вспоминал, как над ним подшучивали. Но это продолжалось совсем недолго. Вскоре ему начало казаться, что он никогда не покидал хижины. Правда, образ девушки-толстушки все ещё время от времени возвращался к Нему по ночам. Но, к счастью, он питался слишком плохо, чтобы эти воспоминания могли всерьёз волновать его. Да и вспоминал он главным образом её запах — от неё так приятно пахло земляничным мылом. Девушка была упитанной, словно хорошо откормленный поросёнок. В его