Избранные стихи [Александр Пэнн (Пэн)] (fb2) читать постранично, страница - 3

застывая,

Блевотиной марает мир луна.

И вновь  от фонарей обманчивою  тенью

Презренье к голоду холодное ползет.

Весельем висельным у сердца в заточенье

Ускорен пульс тоски, безумный ритм. И вот

Передо  мной причал.  Дверь ляскает  свирепо,

Глотая желтую  тревогу горожан.

И вывеска кричит, как красный глаз вертепа:

«Кафе»   и  «Ресторан».

Здесь молоко рубах и пену дамских кружев

Взбивает ночь-жонглер, крича и хохоча.

Здесь гаснут головы, вися меж блюд и кружек,

И грешная душа здесь тает, как свеча.

Из  Евы брызжет смех, стекает в рот Адама,

Но медь колоколов в нем но дрожит, звеня,

Гниющей падалью усопшего  удава

Змий-искуситель лег меж этими двумя —

Труп страсти, изгнанный из райской кущи,

Благословенная, пылающая плоть,

Плоть, обреченная под нож секущий,

Как в чреве женском нежеланный плод.

Молчат бескровные скелеты, разливая

Улыбок судорожных ртуть, как письмена.

Здесь, как на плахе, голова любая

Ударом жизни с шеи снесена.

И чудится: тела сползли по водостокам,

Все лица растеклись, подобные воде,

И гаснут лампы глаз в узилище жестоком,

Коварно выданные светом темноте.

И я вхожу сюда... Я сердце сжал в ладони:

Наружу  вырвалось — огня  кровавый  ком,

И вот оно уже в  болоте страсти тонет,

Чтоб, как в чистилище, отмыться в нем.

2

Удушливого дыма след,

Как паутина, — за  плечами.

В плащ равнодушия одет,

Не весел Homo, не печален,

И на соседа льет сосед

Свой осовелый взгляд в молчанье.

«Что ж, сдвинем рюмки! — Тусклый звон.

За ваше здравье и бездушье!

Я  первобытной скуки стон

Вам опрокину прямо в уши.

Вы, сударь, возвратитесь в дом,

А  мне куда, свиная туша?

Как мне смириться? Погляди —

Негодованьем горло сжато,

В ладонях сердце, а в груди

Блеск молнии, грозы раскаты.

Могу ль быть нежным, угодив

К вам — в царство желтое разврата?

Вино в бокале как желток.

И воздух желт, и стол, и стены,

Маг наших дней, электроток,

В глазах желтеет неизменно —

Знак блуда. Желтый плен жесток.

Как боль мне вызволить из плена?

Не бойся, братец, чужака.

Ты закажи себе, пожалуй,

Бифштекс из лучшего куска.

Вот сердце — крови сгусток алый.

Зачем на локоть пиджака

Ты никнешь черепахой вялой?

Жуй на здоровье ужин свой,

Перегрызай узлы аорты,

Потом, устав молчать, запой,

Как я заляжешь под забор ты:

Внизу — короста мостовой.

А сверху небеса простерты,

Что ж, мне без сердца веселей.

В твой дом войдя, усну, как дома,

А ты под небом коченей,

В ладонь уткнись. Что? Не знакомо?

Спи с милой, с Евочкой своей

Под плеск дождя, под грохот грома!»

Звон стеклопада... Господин

Вскочил, захлестнутый испугом.

Дверь нараспашку. Миг один —

И он нырнул за ближний угол.

Вновь пусто, вновь я нелюдим,

Ногами ночь пашу, как плугом.

3

Снова путь в ничто, и снова

Я презреньем атакован,

И гудит в мозгу, как овод,

Друг и спутник — тишина.

Ну куда мне в эту пору?

Где опять приткнусь к забору?

Где та кровля, под которой

Мне ловить касаток сна?

Слева вянут, справа тонут

Электричества бутоны,

В омут полночи бездонный

Погружаясь тут и там.

В чарах ночи осовелой

Шепот сдвоен — справа, слева,

И еще трепещет Ева

У тебя в руках, Адам.

Ночь и я. Луна бесстыже

Тень мою седлает. Вижу:

Скачет вслед мне дурой рыжей.

Ладно, глупая, скачи.

Кто навстречу? Призрак, что ли?

(Мрак хмельной, ты гуще смоли!)

Ясная летит по воле

Тень, одетая в лучи.

Одиночество стремится

К ней, к прозрачной, к светолицей:

Страсть моя, опохмелиться

Пьяному от грусти дай!

Кто ты? Что ты? Отвечай мне.

Ты — в сиянье, ты — в звучанье.

Жизнь — ты? Иль конец  печальный?

Луч тепла? Мороза сталь?

Кто ты? Что ты? Обняла ты

Мир безмолвия бездонный,

Лебединой шеи  мрамор

В ожерелье звезд ночных,

Льющих воск на кровель скаты.

Кто создал твой лик мадонны?

О приди! Я ждал упрямо

Твоего явленья миг.

Ты — свобода. Ты открыта,

Скрыта в крохотном мгновенье.

Ты — предтеча искупленья

Всем, живущим без жилья.

Мною выпитый напиток

Из ковша самозабвенья

Ставит сердце на колени

Пред тобой, мечта моя!

Я искал тебя по странам.

Где бы ни пришлось скитаться,

В самарийской топи серой,

В горьких днях, бредя без сил.

Кровь и слезы с духом пряным

Апельсиновых плантаций

Я, как виночерпий веры,

Для тебя цедил, цедил.

Ты моя! Резец мой создал

Лик твой в скалах Иудеи,

В плесени руин библейских.

Ты моя, моя, моя!

Я тебя вдыхал, как воздух.

От нежданных чувств пьянея.

Ты томилась в желтом блеске,

Этот плен разрушил я.

Жду тебя. Рассвет не скоро.

Вязнет в храпе этот город.

Безнадежен