Афганцы [Владимир Михайлович Рыбаков] (fb2) читать постранично

Владимир Рыбаков Афганцы

Десантная группа

Повесть

I

База была удобно и широко расположена на равнине, и по выходе колонны из ущелья старший лейтенант Борисов сразу же охватил её взглядом. В БМП духота была нестерпимой, превышавшей все мыслимые представления о жаре. «Хуже, чем в бане на бабе». Борисов безуспешно пытался найти лучшее сравнение; воспаленный мозг, как нарочно, ловил издевательское выражение складок лежащего рядом спального мешка из гагачьего пуха. На спальный мешок иногда, скаля зубы, косился экипаж БМП; в расстегнутых до пупа ХБ парни не потели, и Борисов знал почему: нельзя пить после восхода солнца. Не зря ведь говорят: «Не пивши, не потевши будете». Знал это вчера в Кабуле Борисов и повторял себе: «не пей перед дорогой воду, не то что водку, „духи“ нагрянут, дыхания не будет, руки будут дрожать и без … останешься, а то и без головы». Но угощал его Витька Карпенко, друг по училищу, уже майор, и в ресторане был кондиционер, неземная прохлада царила — и водка была ледяная. Неужели бывает на свете что-то ледяное, кроме сердца Светланы? Ну, если шутишь — значит, еще живой. Борисов подумал так и смутился: «Не был еще в бою, не получил боевого крещения, а уже мысленно произношу, что еще живой. Не к добру. Забыть нужно о жизни, тогда и смерть не придет». И еще приводило его в замешательство неоднократно спонтанно приходившее желание приказать солдатам застегнуться, не нарушать устава, да еще в присутствии офицера.

Две недели назад он был в своей части под Фрунзе и без особой надежды ждал ответа на просьбу быть отправленным в Афганистан. Желающих в армии было слишком много — почему именно ему, старшему лейтенанту Борисову, ничем особенно не отличившемуся, должен был выпасть счастливый жребий? Стрелял он плоховато, пил, правда, умеренно, верхом скакал хорошо, а вот подниматься по служебной лестнице на горбу солдат не любил. И политически активным не был. Но дисциплину любил. Приказ есть приказ, устав есть устав — без них нет армии. И вот — выпало счастье. Может, потому что — холостой? Да, счастье…

База росла на глазах — в передних БМР и БМП откинули крышки люков. Чувствовалось, что люди наслаждаются ощущением безопасности… Колонна полностью уже выползла из ущелья. Борисова продолжали раздражать расхристанные в присутствии офицера солдаты, но полное отсутствие вины в их глазах, радость, что горы теперь уже позади, и какое-то давно забытое ощущение себя мальчишкой в этой стране — заставили и его улыбаться… Розово-рыжая пыль нависала над колонной, медленно оседала, будто скопищем газов, гримасничала в синеве странными узорами. Механик-водитель сказал, небрежно откинувшись на сидении:

— Почти приехали, таищ лейтенант. Вас точно поведут в убежище.

В его голосе чувствовалась неприкрытая зависть. В убежище? Борисов понимал: глупо притворяться всезнайкой в этих краях, срочник перед тобой или нет, но унижаться, задавая вопросы, ставящие тебя ниже солдата, тоже нельзя.

— Да. А вам сколько еще служить, товарищ сержант?

— Я уже год и два месяца на войне. Посмотрите по сторонам, тут у нас сплошные «консервы», минные поля я хотел сказать. Одна эта дорога свободна… Вам сегодня повезло. Было тихо в пути. Либо «духи» отдыхают, либо у них кончились боеприпасы, либо они сегодня работают на другом участке. Они, знаете, РПГ любят. Впрочем, сами скоро все узнаете, вы ж боевой.

В голосе механика-водителя уже не было зависти, но и уважения не было, скорее грустная жалость. «Будто непременно меня убьют. А что, он прав, ведь я десантник, мать его так…». Пистолет в кобуре потяжелел за время дороги, и это знакомое ощущение, связанное с привычкой носить оружие, придало Борисову бодрости и уважения к себе, профессионалу. Въехав на территорию базы под веселые крики бежавшей навстречу армейской толпы, БМП покинула колонну и остановилась у сборного домика с русскими цветами в афганских вазочках на подоконниках, которые обрадовали Борисова: цветы создавали уют, а уют вестче стали и всей огромной базы подсказывал: «Мы пришли сюда навечно. Мы победим, непременно победим, черт возьми!»

— Приехали, лейтенант, здесь дворец полковника Осокина, вашего «бати». Прощайте… Сигаретки у вас не найдется, товарищ лейтенант? Целую пачку? Ну, спасибо. Не помереть вам раньше срока. И еще совет вам в благодарность за курево: «Старайтесь в будущем не попадать в бэмпэшки, выбирайте по возможности бэтээры или бээмрэшки — у них два движка».

Отряхивая пыль с обмундирования и вытирая с лица, Борисов благодарно поглядел вслед бронемашине. Он был тронут добрым советом, но еще больше простым своим движением — без размышления полезть вот так в карман за пачкой «Примы» и протянуть ее сержанту, как это делают только старые друзья, без наигранного великодушия. И в части и дома Борисову перед отъездом не раз говорили: война особый мир, к нему нужно быстро приспособиться, ибо он безжалостен уничтожит без